Андрэ НОРТОН ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ Том II


КОСМИЧЕСКИЙ ЦИКЛ[1]


АСТРА (дилогия)

Сбежав от диктатуры Общества Мира, погружавшего планету в век полной тьмы и бескультурья, горстка ученых со своими семьями, пролетев в анабиозе 300 лет, основала колонию на планете Астра, где условия жизни были похожи на земные.

Колония землян, спасшихся от «миротворцев», оказалась жизнеспособной…

Книга I. Звезды принадлежат нам!

Пролог

Первая межзвёздная исследовательская и колонизационная экспедиция стала прямым следствием социальной и политической ситуации на планете Терра. В ходе ряда войн между различными национальными образованиями было создано атомное оружие. В страхе перед демоном, которого они выпустили на свободу, государства завязли в так называемой «холодной войне», создавая новое, все более страшное оружие, и мобилизуя население в «армии».

Научные достижения ценились лишь как средства для лучшей подготовки к войне. Какое-то время все ученые и технеры работали практически, как рабы, из-за предписаний «служб безопасности». Однако, объединение специалистов в подпольные движения, в итоге, привело к созданию групп «свободных ученых». Команды экспертов, специалистов, которые предлагали свои услуги и правительствам, и частным лицам. Поскольку в этих группах не обращали внимания на расу, политическое или религиозное прошлое своих членов, они стали подлинно интернациональными и распространились по всей планете. Такое положение вызывало разом страх и ненависть у их ограниченных националистических нанимателей.

Под влиянием и при помощи «свободных ученых» человечество освоило межпланетные перелеты. Терра — третья планета в системе девяти планет, вращающихся вокруг своей звезды — Сол I. У Терры один спутник — Луна.

Исследовательские корабли совершили посадки на Луне и на двух ближайших планетах — Марсе и Венере. Ни одна из этих планет не подходила для колонизации; чтобы начать ее, требовались огромные вложения, а планеты мало что давали взамен. И вот после первоначальной вспышки интереса космические полеты были забыты и соседние планеты посещали только немногие исследователи.

В качестве искусственных спутников Терры были созданы три «космические станции». Они использовались для снабжения кораблей топливом, а также для астрономических и метеорологических наблюдений. Одна из этих станций была использована националистами в их войне против «свободных ученых».

Станция была захвачена неизвестными вооруженными людьми (позднейшие исследования позволяют предположить, что их нанял кто-то из националистов). И вот эти люди — то ли по невежеству, то ли сознательно — превратили установки станции в обращенное против Терры оружие.

Есть свидетельства, что они сами не подозревали, какую страшную силу высвобождают. Происходящее с первых минут вышло у них из-под контроля. В результате огромные по площади территории наиболее населенной части планеты были полностью опустошены, и более уже эту потерю восстановить не удалось.

Среди немногих уцелевших оказался Артуро Ренци, он выжил — единственный из своей семьи. Ренци обладал невероятной харизмой и притом до фанатизма разделял взгляды националистов. Потеряв семью, он стал проповедовать о том, что наука — это зло и людям следует вернуться к простой жизни, чтобы спасти себя и Терру. Так получилось, что его речи совпали с пропагандистской кампанией, очевидно, тщательно подготовленной заранее, о том, что свободные ученые сами обратили космическую станцию против Терры.

Людям, пережившим психологическую травму из-за чудовищной катастрофы, Ренци казался тем самым великим вождем, который им и нужен. Вскоре его партия пришла к власти на всей планете. Но какими бы ограниченными и фанатичными ни были идеи Ренци, некоторым из его последователей и они казались слишком либеральными.

Убийство Ренци, совершенное неизвестным, которого без всяких оснований назвали свободным ученым, привело к чудовищной зачистке, продолжавшейся три дня. Когда эти дни прошли, те немногие уцелевшие ученые и технеры, что выжили, были вынуждены уйти в подполье. Все последующие годы за ними продолжалась охота, и одного за другим ученых выявляли — по случайности ли, или из-за предательства других людей.

Саксон Борт, заместитель Ренци, захватил власть и установил жестокую диктатуру Общества Мира.

Наличие знаний, если только человек не был привилегированным «миротворцем», становилось подозрительным. Общество состояло из трех классов: дворянства, представленного «миротворцами» разных степеней, крестьянства, работавшего на земле, и рабов-рабочих, потомков подозрительных ученых и технеров.

Когда на планете установилась диктатура Общества Мира, воскресли старинные расовые и религиозные распри. Любые исследования, изобретения и научные поиски были запрещены, и планета быстро погружалась в Темные века. Однако именно в это время состоялся первый в истории Терры межзвездный перелет.


См. также:

Астра: Первая колония

Свободные ученые

Ренци, Артуро

Терра: Космические полеты.


(выдержки из «Энциклопедия Галактика»)

Часть I. Терра

Глава 1

ОБЛАВА
Дард Нордис ненадолго задержался под низко нависшими ветвями сосны, которые немного спасали от пронизывающего ветра. Западный край неба был окрашен в пурпурные, золотые, красные тона, такие яркие, словно сейчас август, а не конец ноября. Но несмотря на все свое великолепие, цвета эти холодны, а резкий ветер проникает к тощему телу сквозь тонкую одежду.

Дард постарался удобнее перехватить вязанку дров, которая превращала его в согбенного старика. За веревку, служившую ему поясом, потянули.

— Дард… на нас смотрит зверь… вон там…

Дард застыл. Для Десси, с ее странным родством со всеми пушистыми зверями, каждое животное — Друг. Это может быть белка… или волк! Дард взглянул на маленькую фигурку и облизал внезапно пересохшие губы.

— Большой? — спросил он.

Руки, завернутые в мешковину и превратившиеся поэтому в бесформенные лапы, отмерили в воздухе расстояние чуть больше фута.

— Вот такой. Наверное, это лиса. Она замерзла. А можно… можно, мы возьмем ее с собой? — Глаза, занимающие почти четверть лица, печально обратились к нему, полные необыкновенной, какой-то старческой заботливости.

Дард покачал головой.

— У лис густая шерсть, им теплее, чем нам, милая. А у этой лисы, наверное, есть дом, и она сейчас туда идет. Как ты думаешь, сможешь дотащить эту вязанку до дороги?

Десси презрительно надула губы.

— Конечно. Я уже не ребенок. Но ужасно холодно, правда, Дарди? Хорошо бы снова наступило лето.

Десси резко дернула веревку из шкуры, и кусок дерева, служивший санями, заскользил по снегу. На нем лежала груда сухих веток и несколько кусков коры. Не очень большая добыча, даже если объединить с его вязанкой. Но после утраты топора на большее они не могли рассчитывать.

Дард вслед за девочкой начал спускаться по склону, по следу, который они проложили два часа назад. Между черными бровями юноши появилась глубокая складка. Топор… он не потерян… его украли. Кто украл? Человек, понимающий, какая это для них утрата, желающий им зла. Значит, Хью Фолли. Но ведь Хью уже несколько недель не появлялся на ферме. Или появлялся — тайком?

Если бы только Ларс понял, как опасен этот Фолли. Фолли — лендсмен, фанатичный слуга Мира. Некогда независимые фермеры всегда верили в мир — подлинный мир, а не неподвижный застой, навязанный Миром; они стали преданными последователями Ренци. Но потом, после смерти пророка, их упрямая независимость вызвала недовольство захвативших власть. Фермеры пытались сопротивляться — слишком поздно. И вот теперь лендсмены гордятся своим невежеством и цепляются за немногие полагающиеся им привилегии. И именно из их рядов набирают ненавистных миротворцев. Фолли — ревностный сторонник Мира. Уже давно он стремится присоединить к своим владениям несколько жалких акров Нордисов. Если только он заподозрит их происхождение — что они непосредственные потомки свободных ученых! Если догадается, чем занимается Ларс!

— Дарди, почему мы так торопимся?

Дард пошел медленнее. Дыхание его звучало почти как всхлипывание. Паника, заставившая устремиться вниз со склона, все еще не отпускала его. Так всегда, когда он хоть на час-два уходит с фермы. Каждый раз боится вернуться и увидеть… Он решительно запретил себе видеть картины, которые с готовностью поставляет воображение. Ради Десси заставил себя улыбнуться.

— Сейчас темнеет рано, Десси. Видишь те тучи?

— Снег, Дарди?

— Вероятно. Эти дрова нам еще пригодятся.

— Надеюсь, лиса доберется до своей берлоги еще до снега. Доберется, как ты думаешь?

— Конечно. И нам тоже нужно поторопиться. Побежали, Десси — по тропинке…

Десси с сомнением посмотрела на почти бесформенную обертку своих ног.

— Мои ноги не очень хорошо бегут, Дарди. Наверно, слишком закутаны. И замерзли…

Только не обморожение! — взмолился он. До сих пор им везло. Конечно, им всегда холодно, а часто и голодно. Но ни несчастных случаев, ни серьезных болезней не было.

— Побежали! — резко скомандовал он, и Десси перешла на рысь.

Но когда добрались до кустов на краю северного поля, Десси остановилась, подчиняясь давно заведенному распорядку. Дард опустил вязанку, встал на четвереньки и прополз вперед под кустами к полуразвалившейся каменной стене, чтобы увидеть поле перед домом.

Он внимательно осматривал снег перед полуразрушенным домом. Вот следы, оставленные им и Десси. Но снежный покров между домом и главной дорогой не тронут. После их ухода здесь никто не проходил. Довольный — впрочем, не ослабляя привычной осторожности, — Дард вернулся назад и принялся собирать дрова.

— Все в порядке? — Десси нетерпеливо переступила с одной озябшей ноги на другую.

— Да.

Она дернула сани и пошла вдоль стены, где снега было меньше. В одном из окон виден слабый свет. Ларс, должно быть, в кухне. Несколько минут спустя они отряхнули снег и вошли.

Ларс Нордис поднял голову, когда вошли сначала его дочь, потом брат. Приветливая улыбка появилась на его лице — кости, плотно обтянутые кожей, — и Дард, внимательно посмотрев на брата, ощутил знакомый тайный страх. Они всегда голодны, но сегодня Ларс кажется умирающим от голода.

— Хорошая добыча? — спросил он, когда юноша принялся сбрасывать тряпки, служившие ему одеждой.

— Насколько можно без топора. Десси принесла много шишек.

Ларс повернулся к дочери, которая подошла к небольшому огню и принялась методично разворачивать от тряпья руки.

— Это хорошо! Видела что-нибудь интересное, Десси? — Он говорил с ней как со взрослой.

— Только лису, — серьезно ответила она. — Она следила за нами из-под дерева. Ей было холодно, но Дард сказал, что она идет домой…

— Так и есть, милая, — заверил ее Ларс. — Небольшая пещера или дупло в дереве.

— Я бы хотела привести ее домой. Хорошо бы иметь лису, белку… или кого-нибудь. — Чтобы жили с нами. — Десси протянула маленькие грязные потрескавшиеся руки к огню.

— Может, когда-нибудь… — Ларс замолчал. Он через голову Десси смотрел на огонь.

Дард повесил груду тряпок, служившую ему пальто, и направился к шкафу. Взял непривлекательный кусок соленого мяса, и в это время снова заговорил его брат.

— Как припасы?

Дард напрягся. В этом вопросе не простое любопытство. Он внимательно взглянул на жалкие запасы на полках.

— Сколько? — спросил он, не в силах сдержать нотку отчаяния в голосе.

— Дня на два — если это влезет в пакет. Дард быстро измерял и оценивал взглядом.

— Если это действительно необходимо… — Он не смог сдержать свой протест. Они систематически опустошают свои жалкие запасы — и ради чего? Если бы только Ларс объяснил! Но он заранее знал ответ Ларса: в наши дни чем меньше знаешь, тем лучше. Так даже в семье. Ну, хорошо, он сложит еду в пакет и оставит на столе, а утром она исчезнет — перейдет к кому-то, кого он не знает и никогда не увидит. А через неделю, может, через месяц, все повторится…

— Сегодня? — Он спросил только это, отрезая кусок жесткого, как дерево, мяса, — Не знаю.

Услышав ответ брата, Дард опустил тупой нож и посмотрел в лицо Ларсу. Глаза брата сияли, в них горел свет, какого не было уже два года, с того времени, как умерла мать Десси.

— Ты кончил, — медленно сказал Дард, не веря, что это может быть правдой, что они свободны.

— Кончил. Об этом сообщат, и за нами пришлют.

— Милая, — позвал Дард Десси. — Принеси сосновые шишки. Разожжем большой огонь.

Она заторопилась под навес, а Дард сказал:

— Дороги замело. Ларс.

— Да? — Сидевший за столом человек не казался встревоженным. — Ну, раньше снег никогда их не останавливал. — Он говорил спокойно и уверенно.

Дард молчал, но глаза его устремились к предметам, прислоненным к стене за плечами Ларса. Они никогда не говорили об этих костылях. Но ведь снег глубокий! Ларс никогда не выходит зимой, просто не может! Как они могут уйти? Разве что у загадочных пришельцев окажутся лошади? Может, так оно и есть. Самый большой его недостаток — он слишком беспокоится о будущем, заранее тревожится, как будто мало им тревог сейчас.

Десси вернулась и одну за другой подкладывала шишки в огонь. Дард настрогал мяса в котел и добавил нарезанной картошки. Потом безрассудно снял крышку с кувшина и налил драгоценное содержимое в воду. Если им предстоит уходить, нет смысла беречь продукты: все равно все с собой не унести.

— День рождения? — Десси следила за ним широко раскрытыми глазами. — Но мой день рождения летом, папин был в прошлом месяце, а твой, — она принялась считать на пальцах, — твой еще не скоро, Дарди.

— Не день рождения. Просто праздник. Бери ложку, Десси, мешай получше.

— Праздник. — Девочка задумалась. — Мне нравятся праздники. Ты заваришь чай, Дарди? Похоже на день рождения!

Дард высыпал на ладонь засохшие листья. Ощутил их слабый аромат. Мята, зеленая и прохладная под солнцем. Он чувствовал, что отличается от Ларса: для него цвета, запахи, звуки означают гораздо больше. А Десси особенная по-своему, с ее умением дружить с птицами и животными. Прошлым летом он видел, как она неподвижно сидит на стене, на плечах у нее две птицы, а белка тычется ей в руку.

Но Ларс обладает своими особенностями. И он единственный из них, кто научился свои способности использовать. Дард бросил последний высушенный лист в котелок и в тысячный раз подумал, каково было жить в прошлом, когда свободные ученые имели право исследовать и экспериментировать. Вероятно, мир был совсем другим, тот мир, что существовал до Большого Пожара, до того, как Ренци создал свой Великий Мир.

Но он из своего раннего детства помнит только смутное ощущение счастья. Чистка произошла, когда ему было восемь лет, а Ларсу двадцать пять, и после этого дела шли все хуже и хуже. Конечно, им еще повезло, что они вообще пережили чистку. Ведь они из семьи ученых. Но бегство привело к тому, что Ларс стал калекой. Дард вместе с Ларсом и Катей добрался сюда. Но Катя была другой, она все забыла и была счастлива. А когда пять месяцев спустя родилась Десси, у них словно стало двое детей. Катя была послушна и мила, но жила в своем особом мире снов, и они даже не старались извлечь ее оттуда. И вот они уже семь или восемь лет живут здесь. Однако за все это время Дард ни разу не посмел подумать, что они в безопасности. Он всегда жил в страхе. Может, Катя действительно была самой счастливой из них.

Он принялся мешать похлебку, а Десси села за стол, достала три деревянных ложки, побитую глиняную миску, единственную суповую тарелку, две оловянные кружки и красивую фарфоровую чашку; эту чашку ей подарил на прошлый день рождения Дард; сам он нашел ее на чердаке.

— Замечательно пахнет, Дард. Ты хороший повар, малыш, — похвалил его Ларс.

Десси согласно кивнула, и две ее косички дернулись на худых плечах, а выступающие лопатки стали похожи на крылья.

— Я люблю праздники! — объявила она. — А будем сегодня играть в слова?

— Обязательно! — пообещал Ларс.

Дард не преставал мешать, внимательно вслушиваясь в голос Ларса. Показалось ему, или действительно последнее слово прозвучало как-то по-особому? И почему ему самому стало так тревожно? Словно они сидят в безопасном логове, но снаружи бродит кто-то страшный.

— У меня есть новая игра, — продолжала Десси. — Вот как она звучит…

Она положила руки на стол по обе стороны от тарелки и в такт словам стучала сломанными ноготками:

— Исси, Осей, Икси, Энн, Фулсон, Фолсон, Орсон, Кенн.

Дард сделал усилие, чтобы изгнать этот ритм из сознания — не время искать «рисунки». Почему он всегда видит слова, словно расположенные по восходящим и нисходящим линиям? Это такая же его часть, как умение радоваться цвету, текстуре, зрению и звукам. А в последнее время Ларс подбадривает его, заставляет работать, стараться находить новые образцы в строчках старых стихотворений.

— Да, это знаки, Десси, — согласился на этот раз Ларс. — Я слышал, как ты напевала это утром. И есть причина, почему Дард должен сделать для нас рисунок… — он неожиданно замолчал, и Дард не пытался расспрашивать его.

Они молча ели, ложками брали горячую похлебку, наклонили миски, чтобы выпить последние капли. Но за душистым мятным чаем задержались, чувствуя, как тепло проникает в измученные иззябшие тела. Огонь давал слабый свет; лицо Ларса только время от времени освещалось, а в углах комнаты лежали густые тени. Дард не пытался зажечь покрытые жиром прутья, которые торчали в железной петле над столом. Он слишком устал для этого. Но Десси обогнула стол и прижалась к искалеченному плечу Ларса.

— Ты пообещал — игра в слова, — напомнила она.

— Да, игра…

Со вздохом Дард наклонился и взял из очага уголек. Но он почувствовал сдержанное возбуждение в голосе брата. С обгоревшим деревом в качестве карандаша и столешницей вместо бумаги он ждал.

— Попробуем твои стихи, Десси, — предложил Ларс. — Повторяй их медленно, чтобы Дард смог выработать рисунок.

Палочка Дарда двинулась — несколько линий вверх, вниз, снова вверх. Получился рисунок, и достаточно ясный. Десси подошла, посмотрела и рассмеялась.

— Пинающиеся ноги, папа. Из моих стихов получились пинающиеся ноги!

Дард рассматривал свой рисунок. Десси права: пинающиеся ноги, причем одна сильнее другой. Он улыбнулся и вздрогнул:

Ларс встал и без помощи костылей передвигался вдоль стола. Он сосредоточенно смотрел на изгибающиеся линии. Из грудного кармана заплатанной рубашки достал кусочек коры, какую они используют вместо бумаги. Он держал кору в ладони так, чтобы не было видно, что на ней написано. Взяв у Дарда палочку, он начал писать сам, но не слова, а только цифры.

Время от времени он стирал написанное ладонью и снова начинал лихорадочно писать, наконец быстро кивнул, удовлетворившись, и оставил последнюю комбинацию под рисунком, который увидел Дард в стишке Десси.

— Слушайте оба; это очень важно, — голос его звучал резко, как нетерпеливый приказ. — Рисунок, который ты увидел в стихах Десси… и эти слова. — И он медленно произнес, подчеркивая каждое слово:

— Семь, четыре, девять, пять, Двадцать, сорок, пять опять.

Дард смотрел на рисунок углем на крышке стола, пока не был уверен, что запомнил его навсегда.

Когда он кивнул. Ларс повернулся и бросил обрывок коры в огонь. А потом посмотрел прямо в глаза брату над склоненной головой маленькой девочки.

— Ты должен все это помнить, Дард… Но не успел младший Нордис сказать: «Я помню», — как неожиданно вмешалась Десси, — Семь, четыре, девять, пять, двадцать, сорок, пять опять. Да ведь это стихи, как мои, правда, папа?

— Да. А теперь спать. — Ларс опустился на свой стул. — Уже темно. Тебе тоже лучше лечь, Дард.

Эго приказ. Значит Ларс кого-то ждет сегодня ночью. Дард достал из огня два кирпича и завернул в обожженный обрывок одеяла. Потом открыл дверь на кривую лестницу, которая ведет в комнату наверху. Там темно и очень холодно. Но сквозь незавешенное окно пробивается луна: света достаточно, чтобы увидеть груду соломы и тряпки у трубы очага, которая чуть теплая от огня внизу. Дард уложил кирпичи, сделал гнездо в соломе и отодвинул Десси поглубже. Потом постоял немного, глядя на освещенный луной снег.

Они на безопасном удалении в целую милю от дороги, и он принял некоторые собственные меры предосторожности, чтобы патруль миротворцев не смог незаметно подобраться к ферме. За полем только дом Фолли, оттуда и исходит опасность. Дальше горы; хоть и дикие, они обещают спасение. Если бы Ларс не был калекой, они давно ушли бы туда.

Когда они впервые оказались на ферме, она показалась безопасным убежищем после двух лет страха и преследований. После убийства Ренци и последовавшей чистки наступило смятение, миротворцы собирались с силами, и потому мелкой рыбешке из оставшихся ученых и техников удалось уйти от первых сетей. Теперь патрули все прочесывают, и рано или поздно один из них явится сюда, особенно если Фолли сообщит о своих подозрениях соответствующим людям. Фолли нужна ферма, а Ларса и Дарда он ненавидит, потому что они особенные. А в эти дни быть особенным означает подписать собственный смертный приговор. И сколько же еще времени сумеют они избегать внимания отрядов, занятых облавами?

Мрачные предчувствия охватили Дарда. Он обнаружил, что кусает стиснутые в кулак пальцы. Двумя быстрыми шагами он пересек комнату и нащупал полку. Сердце его подпрыгнуло, когда пальцы коснулись рукояти ножа. Не очень хорошо против парализующего ружья. Но теперь он по крайней мере не беззащитен.

Повинуясь неожиданному порыву, Дард сунул нож под одежду, и кожа его сжалась от прикосновения ледяного металла. Он заполз в соломенное гнездо.

— Хммм?.. — послышалось сонное бормотание Десси.

— Это Дарди, — успокоительно прошептал он. — Спи.

Прошли часы, а может, всего несколько минут, когда Дард неожиданно проснулся. Он лежал напряженно и прислушивался. В старом доме тихо, даже половицы не скрипят. Но Дард выполз на холод и подкрался к окну. Что-то разбудило его, а страх, в котором он живет постоянно, заставил насторожиться.

Он напряженно всматривался во все детали черно-белого ландшафта. Между луной и снегом двинулась тень. Опускается коптер, неслышно садится прямо перед домом. Из него выпрыгнули люди и рассыпались веером, окружая дом.

Дард побежал к постели и вытащил Десси из тепла, зажав ей рукой рот. Ее глаза, полные страха, широко раскрылись, и Дард прижался губами к ее уху.

— Иди к папе, — приказал он. — Разбуди его.

— Миротворцы? — Дрожа не только от холода, она начала спускаться по лестнице.

— Да. Они прилетели в коптере. — Это единственное, от чего он не мог защититься, — неожиданное нападение сверху. Но осталось так мало коптеров, ведь сейчас запрещено строить и ремонтировать машины. И зачем использовать вертолет для нападения на незначительную ферму, где скрываются калека, маленькая девочка и подросток? Если только работа Ларса важна, так важна, что враги не могут допустить, чтобы он ушел в подполье.

Дард следил, как прячутся темные тени. Теперь они, вероятно, окружили дом со всех сторон. Обитатели дома им нужны живыми. Слишком много загнанных в угол ученых в прошлом обманывало их. Теперь они не торопятся, так медлят, что… Улыбка Дарда была не просто мрачной гримасой. У него есть еще одна тайна, и она может спасти семью Нордисов.

Увидев, что последний нападающий укрылся, Дард бегом спустился в кухню. Огонь по-прежнему горел, перед ним скорчился Ларс.

— Они прилетели по воздуху. И теперь дом окружен, — естественным голосом сообщил Дард. Теперь, когда худшее уже произошло, он был поразительно спокоен. — Но им предстоит узнать, что ловушку захлопнуть полностью они не сумели.

Он протиснулся мимо Ларса и открыл дверцу шкафа. Десси стояла рядом с отцом, и Дард бросил ей небольшой рюкзак.

— Набей его продуктами, сколько сможешь, — приказал он. — Ларс, сюда!

Он снял с колышков запасную одежду.

— Одевайся, мы уходим. Но брат покачал головой.

— Ты знаешь, я не смогу, Дард. Десси набивала рюкзак провизией.

— Я тебе помогу, папа, — пообещала она. — Сейчас, как только освобожусь.

Дард больше не обращал внимания на брата. Он пробежал в дальний конец комнаты и поднял крышку погреба.

— Прошлым летом я обнаружил здесь проход за стеной, — объяснил он, возвращаясь за одеждой. — Он ведет в амбар. Мы можем там спрятаться…

— Они знают, что мы здесь. И будут ожидать чего-нибудь подобного, — возразил Ларс.

— Не будут. Я запутаю след.

Он видел, что Ларс надевает рваное пальто. Десси была уже готова и помогала отцу не только одеться, но и проползти по полу к отверстию. Дард передал ей факел, а сам принялся за работу.

Он достал из шкафа небольшую бутылку и щедро полил ее драгоценным содержимым комнату. Потом отступил к лестнице в погреб и бросил второй горящий факел в ближайшую полоску жидкости. С ревом взметнулся огонь, и Дард едва успел нырнуть в погреб и закрыть за собой крышку.

Раздвигая старые прогнившие лари, скрывавшие проход, он слышал над головой треск, сквозь щели начал пробиваться дым.

Немного спустя Десси поползла по проходу, Дард потащил за нею Ларса. А над их головами горел дом. Те, что снаружи, должны поверить, что они сгорели вместе с ним. И во всяком случае огонь даст им драгоценные минуты для отступления, а это может означать разницу между жизнью и смертью.

Глава 2

БЕГСТВО
Прежде чем они добрались до выхода в амбаре, Дард остановил всех. Нет смысла попадать прямо в руки рыщущих миротворцев. Лучше оставаться в укрытии, пока беглецы не поймут, обманул ли врага горящий дом.

Проход, в котором скорчились трое, со стенами из грубого камня; он так узок, что плечи взрослых задевают за обе стены. Холодно, ледяной холод идет от промерзшей земли, проникает через плохо укутанные ноги в дрожащие тела. Дард не знал, долго ли они это выдержат. Он беспокойно прикусил губу и напряженно вслушивался в звуки наверху.

Ответил ему взрыв, по проходу от дома донеслись звук и сотрясение. И тут же чуть истерически засмеялся Ларс.

— Что случилось? — начал Дард и тут же ответил на собственный вопрос:

— Лаборатория!

— Да, лаборатория, — подтвердил Ларс, прислонившись к стене. В его позе и голосе было спокойствие. — Теперь им придется разбираться в мешанине.

— Тем лучше! — выпалил Дард. — Это подкормит огонь?

— Подкормит огонь? Да лаборатория может взорвать весь дом. И после взрыва невозможно понять, что там было внутри.

— Или кто! — Впервые Дард ощутил подлинную надежду Миротворцы не могут знать об этом проходе, они, вероятно, поверят, что обитатели дома погибли при взрыве. Бегство семьи Нордис останется необнаруженным, теперь у них прекрасные шансы.

Но Дард продолжал ждать, вернее, заставил Ларса и Десен ждать в проходе, а сам пробрался к амбару, поднялся по лестнице, которую оставил здесь как раз на такой случай. Потом осторожно прополз по прогнившему полу к входу без двери.

Стена фермы исчезла, и языки пламени ярко освещают картину. Двое в черно-белых мундирах миротворцев оттаскивают третьего от места катастрофы. Слышны крики Дард прислушался и убедился: преследователи считают, что их добыча погибла вместе с домом. Вместе с ними погибли два офицера, которые во время взрыва взламывали дверь. Еще трое ранено. И теперь отряд, участвующий в облаве, торопливо отступает, опасаясь новых взрывов. Миротворцы, гордящиеся отсутствием научных знаний, подвержены таким страхам.

Дард встал. Последний солдат, держа наготове парализующее ружье, обходил горящий дом, держась подальше от химически яркого пламени; он брел по глубокому снегу. Немного погодя Дард увидел поднимающийся коптер. Тот сделал круг над фермой и направился на запад. Дард облегченно вздохнул и вернулся в проход.

— Все в порядке, — доложил он Ларсу, поддерживая калеку и помогая ему подняться по лестнице. — Они решили, что мы погибли при взрыве, и боялись новых взрывов, поэтому поспешно ушли…

Ларс снова рассмеялся.

— И назад торопиться не будут.

— Дард, если наш дом сгорел, где же мы будем теперь жить? — Десси маленькой тенью двигалась в темноте.

— Моя практичная дочь, — сказал Ларс. — Найдем какое-нибудь другое место… Дард вспомнил.

— Вестник, которого ты ожидал. Он может увидеть с холмов зарево и вообще не прийти.

— Поэтому тебе придется оставить для него знак, Дард, что мы по-прежнему в мире живых. А Десси заметила, что у нас нет крыши над головой, и чем скорее мы отсюда уйдем, тем лучше. Наши последние посетители считают, что мы мертвы. Поэтому нам с Десси не опасно оставаться здесь, а ты пойдешь за помощью, Иди вдоль стены на верху пастбища до угла, где начинается старая лесная дорога. Примерно в четверти мили оттуда большое дерево с дуплом. Положи это в дупло. — Ларс достал из-под одежды сверток. — И возвращайся. Это приведет сюда нашего человека, даже если он видел взрыв. Он поймет, что мы спаслись и ждем в укрытии контакта. Если до утра он не появится, мы попытаемся перебраться поближе к дереву.

Дард понял. Его брат не решается пробираться через снег и заросли ночью. Но завтра они соорудят из обломков что-то вроде саней и перетащат Ларса в безопасный лес. А тем временем необходимо оставить знак. Предупредив об осторожности, Дард вышел из амбара.

Инстинктивно он держался в тени деревьев и кустов, заросли которых наступали на некогда плодородные поля. У строений фермы множество следов, оставленных миротворцами, и Дард с их помощью маскировал собственный след. Он сам не мог бы объяснить, зачем ему эти предосторожности, но бдительность и постоянная настороженность теперь стали неотъемлемыми чертами их жизни. С другой стороны, теперь, когда набег, которого они так долго ждали, произошел, он чувствовал, что с него свалилась огромная тяжесть.

Он уходил от огня, и ночь становилась все тише и холоднее. Снежная сова скользнула на фоне неба, в лесу завыл волк или одичавшая хищная собака. Дард легко обнаружил дерево, указанное Ларсом, и уложил сверток в темное дупло.

Холод грыз его, и он заторопился назад. Может, они сумеют разжечь небольшой костер и продержатся до утра. Перебираясь через покрытую снегом стену, он подумал, скоро ли рассвет. Постель… сон… тепло… Он так устал, так устал…

И тут ночную тишину разорвал звук. Выстрел! Лицо Дарда исказилось, рука легла на ручку ножа. Выстрел! А у Ларса нет оружия! Миротворцы! Но ведь они ушли!

Неуклюже, скользя, стараясь удержать равновесие в глубоких сугробах, Дард побежал. Через несколько минут он опомнился и нырнул в укрытие. Теперь он подбирался к амбару так, чтобы его не мог подстрелить укрывшийся там снайпер. Десси, Ларс, они там одни и беззащитны!

Дард был уже рядом с амбаром, когда услышал крик Десси. И тут же забыл об осторожности. Зажав нож в руке, он бросился по двору к амбару. Но бежал он беззвучно.

— Вот тебе, сатанинское отродье!

Дард бежал, сжимая в руке нож. Ему продолжало везти: в этот момент в горящем доме вспыхнул яркий язык пламени и осветил сцену в амбаре.

Десси билась, на этот раз молча, с яростью маленького загнанного зверька, в руках Хью Фолли. Кулак мужчины нацелился ей в лицо, и в это мгновение Дард метнул нож.

Сказались долгие месяцы тренировок с этим оружием. Десси отлетела в сторону. На четвереньках она отползла в темноту. Хью повернулся и наклонился, словно хотел дотянуться до лежавшего у его ног ружья. Но тут же закашлялся и упал. Дард схватил ружье. И только когда оно оказалось у него в руках, он повернулся к кашляющему мужчине. Потянул Фолли за плечо и перевернул его. Маленькие черные глазки смотрели на него с ненавистью.

— Достал… грязного… вонючку… — произнес Фолли и снова закашлялся. Губы его были окровавлены. — Он… думал… сумеет… спрятаться… убить… убить… — Остальное заглушил поток крови. Фолли пытался приподняться, но не смог. Дард мрачно следил за ним, пока все не кончилось, потом, подавляя тошноту, вырвал свой нож.

Прошло несколько часов, которые Дарду не хотелось вспоминать. Когда они с Десси вышли из амбара, солнце еще не всходило. С серого неба падали белые хлопья. Дард смотрел на них вначале непонимающе, потом с тупым облегчением. Снежная буря многое скроет. Вряд ли кто-нибудь найдет искалеченное тело Ларса, спрятанное в проходе. А людей Фолли буря задержит, они не сразу начнут поиски. Лендсмена не любили, он был жесток и груб, и поэтому вряд ли удастся сколотить большую поисковую группу.

— Куда мы идем, Дарди? — Голос Десси звучал монотонно. Она не плакала, но непрерывно дрожала и смотрела на мир с ужасом в глазах. Надевая рюкзак с припасами, Дард прижал к себе девочку.

— В лес, Десси. Придется пожить как звери — немного. Есть хочешь?

Она, не глядя на него, покачала головой. И не двигалась, пока он не подтолкнул ее. Снег дико плясал вокруг в порывах ветра, покрывая дымящиеся остатки дома. Подталкивая Десси перед собой, Дард двинулся по своему следу, проделанному ночью, к дереву с дуплом и к месту встречи. Теперь их единственный шанс — встретиться с вестником Ларса.

Под деревьями буря была слабее, но снег налип на тела, залепил ресницы, налипал на прядь волос, которую Десси все время механически отбрасывала со лба. Еда, тепло, убежище — Дард цеплялся за эти слова, стараясь забыть о событиях прошедшей ночи. Десси так долго не выдержит. Да и его силы подходят к концу. Теперь он использовал ружье как посох.

Ружье, три патрона… Это все, что у него есть. Но оружие он использует только в самом крайнем случае. Звук выстрела будет слышен слишком далеко. Осталось довольно мало ружей, и все они в руках тех, кому доверяют миротворцы. Звук выстрела привлечет тех, кто ищет Фолли. И если заподозрят, что они сбежали… Дард вздрогнул, но не от холода.

Подгоняя Десси, он приближался к дереву с дуплом. О следах можно не беспокоиться, снег заметает их за несколько минут. Но они должны держаться поблизости, чтобы вестник Ларса нашел их.

Дард заставил Десси ходить взад и вперед по снегу. Так она не только отгоняет незаметно подкрадывающееся оцепенение, но и утрамбовывает площадку для убежища, которое он строит. Дард использовал упавшее дерево, сделал из ветвей крышу и забросал ее снегом.

Из своего логова он видел дупло в дереве и велел Десси непрерывно следить, не подойдет ли кто к нему.

Они поели соленого мяса и снега. Девочка пожаловалась, что хочет спать, и Дард наконец забился в убежище, держа Десен на руках, положив рядом ружье и борясь с собственной сонливостью.

Наконец он поставил ружье между ног, так что ствол оказался у него под подбородком; теперь, если он уснет, прикосновение холодного металла его сразу разбудит. Его тревожил вопрос, сколько времени придется им провести здесь. А что если вестник не придет ни сегодня, ни завтра? В горах есть пещера, он обнаружил ее прошлым летом, но…

Удар подбородком о ружье вызвал слезы в глазах. Снег прекратился. Ветви под тяжестью снега склонились до земли, но воздух чист. Дард откинул капюшон и посмотрел на худое измученное лицо Десси. Она спала, но все время дергалась и однажды негромко застонала. Он изменил позу, чтобы размять затекшие ноги, и девочка на мгновение проснулась.

Но не успела она сказать «Дарди?», как тут же послышался еще один звук. Дард рукой закрыл Десси рот. Кто-то идет по лесной тропе, напевая.

Вестник?

Но надежды Дарда сразу рассеялись. Он увидел за кустом вспышку красного, и тут же обладатель красной шапки стал виден. Дард неслышно застонал…

Лотта Фолли!

Десси забилась в его руках, он отпустил ее, и она отползла к стене тесного убежища. Но хоть Дард и взял в руки ружье, прицелиться не смог. Хью Фолли — предатель и убийца, да. Но его дочь… пусть она той же смертоносной породы, пусть он отказывается от свободы и жизни, убить ее он не может.

Девушка, крепкая маленькая фигурка, в теплой домотканой одежде и вязаной шапочке, тяжело дыша, остановилась у того самого дерева, за которым он наблюдает. Если она поднимет голову, если она так же привыкла к лесу, как он — а он в этом не сомневается…

Лотта Фолли подняла голову и увидела лицо Дарда. Он не шевелился, надеясь, что она его не заметит. Ведь он все-таки в тени, если сыграет «мертвого» или зверя, она не поймет.

Но глаза ее расширились, большой рот беззвучно произнес удивленное восклицание. Дард с болью ожидал ее крика.

Однако она не закричала. После первоначального удивления лицо ее приняло обычное туповатое, чуть мрачное выражение. Не глядя на него, девушка стряхнула снег с одежды, и, когда заговорила своим обычным хрипловатым голосом, можно было подумать, что она обращается к соседнему дереву.

— Миротворцы охотятся.

Дард не ответил. Лотта надула губы и добавила:

— Они охотятся за тобой.

Он продолжал молчать. Она перестала отряхивать одежду, глаза ее устремились в сторону старой дороги.

— Они знают, что твой брат вонючка… «Вонючка» — оскорбительное обозначение ученого. Дард продолжал молчать. Но следующий ее вопрос удивил его.

— Десси… с ней все в порядке?

Он не успел перехватить девочку, та выглянула из убежища и пристально посмотрела на Лотту Фолли.

Лотта порылась на груди и извлекла пакет, завернутый в грязную тряпку. Она не пыталась отдать его Десси, а положила на пень перед собой.

— Это тебе, — сказала она девочке. Потом повернулась к Дарду. — Вам лучше уходить отсюда. Па рассказал миротворцам о тебе. — Она помолчала. — Па не вернулся ночью…

Дард перевел дыхание. Этот ее взгляд… она что-то знает? Но если знает, что лежит в амбаре, почему не зовет на помощь, не указывает дорогу преследователям? Лотта Фолли… Она ему никогда не нравилась. Вначале, когда они только поселились на ферме, она приходила часто и с каким-то тупым интересом наблюдала за Катей и Десси. Говорила мало, а то, что говорила, свидетельствовало, что она умственно недоразвита. Он презирал ее, хотя никогда этого не показывал.

— Па прошлой ночью не вернулся… — повторила она, и он понял, что она знает — или подозревает. Как же она поступит? Он не может стрелять в нее, просто не может…

И тут он понял, что она увидела ружье, увидела и узнала. А он никак не может объяснить, как оно оказалось у него. Ружье Фолли — это сокровище, в руках другого оно не может оказаться, особенно в руках врага Фолли — пока сам Фолли жив.

Она говорит в прошедшем времени. Знает! Что же делать?

— Па многое ненавидел. — Она перевела взгляд на Десси. — Ему нравилось делать больно.

Говорила она без эмоций, своим обычным невыразительным голосом.

— Он хотел причинить боль Десси. Хотел отправить ее в рабочий лагерь. Сказал, что сделает это. Лучше отдай мне ружье, Дард. Если найдут его с папой, не будут никого искать.

— Почему? — удивленно спросил он.

— Никто не отправит Десси в рабочий лагерь, — твердо сказала она. — Десси

— она особенная. И мама ее тоже была особенная. Однажды она сделала для меня куклу. Па, он ее нашел и сжег. Ты… ты можешь позаботиться о Десси, ты должен о ней позаботиться! — Она повелительно смотрела ему в глаза. — Ты уведешь Десси туда, где до нее не доберется никакой миротворец. Дай мне ружье па, и я скрою ваш уход.

Доведенный до пределов выносливости, Дард сказал правду:

— Мы пока не можем уходить… Она прервала его.

— Кто-то к вам должен прийти? Значит, па был прав: твой брат вонючка?

Дард обнаружил, что кивает.

— Ну, хорошо. — Лотта пожала плечами. — Я дам вам знать, если они придут снова. Но помни: ты должен заботиться о Десси!

— Я позабочусь о Десси. — Он протянул ружье, и она взяла его, а потом снова указала на пакет.

— Дай ей это. Постараюсь принести еще, может, сегодня ночью. Если они подумают, что вы бежали, приведут из города собак. И если так… — Она переступила с ноги на ногу в снегу. Прислонила ружье к стволу дерева и расстегнула свое пальто. Руки, неуклюжие в перчатках, развернули новый вязаный шарф. Лотта бросила его девочке.

— Надень это, — приказала она тоном матери или старшей сестры. — Я бы отдала свое пальто, но могут заметить. — Она снова взяла ружье. — А теперь я отнесу ружье на место; может, тогда вас не станут искать.

Дард, лишившийся речи, смотрел, как она уходит по тропе. Он по-прежнему не понимал причины ее поступков. Неужели она действительно вернет ружье в амбар? Как она может, зная правду?.. И почему?

Он наклонился, обертывая шарфом голову и плечи Десси. Почему-то дочь Фолли хочет помочь им, а он уже начал понимать, что очень нуждается в помощи. В пакете, который оставила Лотта, еда, такая, какую он уже несколько лет не видел: настоящий хлеб, толстые ломти хлеба с маслом, и большой кусок жирной свинины. Десси отказалась есть, если он тоже не поест, и он наслаждался едой, так отличающейся от их обычной жалкой пищи. Покончив с едой, он задал вопрос, который преследовал его с самого начала удивительного поведения Лотты.

— Ты хорошо знаешь Лотту, Десси?

Девочка облизала жирные губы, подобрала крошки.

— Лотта часто приходила.

— Но я не видел ее с… — Он замолчал: не хотелось вспоминать о смерти Кати.

— Она приходила ко мне в поле, и мы разговаривали. Мне кажется, она боялась тебя — и папы. А мне всегда приносила что-нибудь вкусное. Говорила, что хочет подарить мне платье, розовое платье. Мне очень хочется иметь розовое платье, Дарди. А Лотта мне нравится. Она хорошая. Хорошая внутри.

Десси пригладила края своего нового шарфа.

— Она боится своего папы. Он злой. Однажды он пришел, когда она была со мной, и очень, очень рассердился. Вырезал ножом палку и побил Лотту. Она велела мне быстрее убегать, и я послушалась. Он очень плохой человек, Дарди. Я его тоже боюсь. Он не придет за нами?

— Нет.

Он уговорил Десси снова уснуть, а когда она проснулась, понял, что должен отдохнуть сам — и немедленно. Велел следить за деревом и разбудить его, если кто-то покажется. И сказал девочке, что от этого зависит их жизнь.

Солнце садилось, когда он очнулся от беспокойного, полного кошмаров сна. Десси тихо сидела рядом, ее маленькое серьезное лицо было обращено к тропе. Когда он шевельнулся, она оглянулась.

— Был только кролик. — И показала на след. — Никаких людей, Дард. А хлеба не осталось? Я есть хочу.

— Конечно. — Он выполз из убежища, потянулся и развернул остатки подарка Лотты.

Несмотря на слова о голоде, Десси ела медленно, словно наслаждаясь каждой крошкой. Быстро темнело, хотя на небе еще были видны красные полосы. Сегодня они еще должны оставаться здесь, но завтра? Если возвращение ружья в амбар не остановит поиски, завтра беглецам придется уходить.

— Снова пойдет снег, Дарди? Он посмотрел на небо.

— Не думаю. Хотелось бы.

— Почему? Когда снег глубокий, трудно идти. Он попытался объяснить.

— Потому что когда снег, на самом деле теплее. Ночью слишком холодно… — Он не закончил предложение, обхватил Десси рукой и втянул в убежище. Она заворочалась, устраиваясь поудобнее, потом выпрямилась.

— Кто-то идет. — Он почувствовал на щеке ее теплое дыхание. Он тоже услышал легкий скрип наста под ногами. И положил руку на рукоятку ножа.

Глава 3

ОБИТАТЕЛИ УЩЕЛЬЯ
Он был низкого роста, этот пришелец; Дард выше его по меньшей мере на четыре дюйма. Юноша почувствовал себя настолько спокойно, что выбрался из убежища. Он смотрел, как уверенно приближается незнакомец. Словно точно знает, сколько шагов отделяет его от цели. Одежда у него, насколько можно разглядеть в полутьме, такая же рваная и заплатанная, как у самого Дарда. Это не лендсмен и не разведчик миротворцев. Только человек, у которого нет «карточки доверия», может выходить в таком виде. Это означает, что он «ненадежен», он вне закона, как любой техник или ученый.

Незнакомец неожиданно остановился перед деревом. Но не протянул руку к дуплу. Напротив, наклонившись, принялся разглядывать оставленные Лоттой следы. Но наконец пожал плечами и поднял руку к дуплу.

Дард шевельнулся, и незнакомец тут же развернулся, полуприсев. На его бородатом лице блеснули зубы, а в руке тоже что-то блеснуло — металл.

Но он не издал ни звука, и тишину нарушил Дард.

— Я Дард Нордис!

— Да? — Одно-единственное слово повисло в воздухе. Дард почувствовал, что перед ним опасный человек, гораздо более опасный, чем Хью Фолли и все подобные ему грубияны.

— Не расскажешь ли, что случилось? — спросил человек.

— Облава минувшей ночью, — лаконично ответил Дард; первоначальное облегчение при виде этого человека покинуло его. — Нам показалось, что мы спрятались. Я пришел сюда, чтобы передать это послание Ларса. — Он указал на тряпку. — А когда вернулся. Ларс был мертв. Его убил сосед. Он, наверно, и миротворцев вызвал. Поэтому мы с Десси пришли сюда и стали ждать вас.

— Миротворцы! — человек словно плюнул. — А Ларс Нордис мертв! Да, большое несчастье, очень большое. — Он не пытался убрать свое оружие. Оно напоминало ручной станнер, но кое-какие особенности в его устройство говорили, что это гораздо более смертоносное оружие.

— И что же мне с вами делать? — Человек сделал один-два шага в сторону Дарда.

Дард нервно облизал губы. Он не подумал о том, что без Ларса загадочное подполье может не пожелать обременять себе подростком и маленькой девочкой. В жизни людей, объявленных вне закона, царствует мрачная целесообразность, и никому не нужны лишние рты. У него надежда только на одно…

Ларс так внимательно отнесся к его рисунку и словам, так настойчиво просил запомнить. Наверно, в этих рисунках и цифрах зашифровано какое-то важное открытие. И он должен добиться, чтобы незнакомец поверил в важность его сообщения. Возможно, это их пропуск в подполье.

— Ларс закончил свою работу. — Дард заставлял себя говорить небрежно. — Я думаю, вас интересуют результаты…

Голова человека дернулась. На этот раз он убрал свое странной формы оружие.

— Ты знаешь формулу?

Дард воспользовался возможностью и коснулся своего лба.

— Вот здесь. Я сообщу, когда меня отведут к нужным людям.

Посыльный пнул комок снега.

— Путь долгий — назад в горы. Припасы у тебя есть?

— Немного. Я буду говорить, когда мы окажемся в безопасности… когда Десси будет в безопасности…

— Не знаю… ребенок… дорога очень трудная…

— Мы выдержим, — пообещал Дард, хотя сам уверенности не испытывал. — Но лучше выступать немедленно; возможно, за нами будет погоня.

Человек пожал плечами.

— Ну, хорошо. Идемте, вы двое.

Дард протянул ему рюкзак с припасами и взял Десси за руку. Ни слова не добавив, человек повернулся и пошел назад тем же путем, каким пришел; Дард и Десси пошли за ним, стараясь держаться прежнего следа.

Шли они всю ночь. Вначале Дард вел Десси, потом понес ее, пока после очередной остановки проводник не сделал ему знак и не поднял Десси на сове плечо, предоставив Дарду брести сзади без груза. Они изредка отдыхали, но всякий раз Дард не успевал восстановить силы и постепенно приходил в отчаяние. Посыльный казался ему неутомимой машиной, он шагал, как робот, шел по местности, следуя каким-то только ему ведомым ориентирам.

На рассвете они оказались у вершины подъема. Дард с трудом, тяжело дыша, поднимался по крутому склону; поднявшись, он увидел, что проводник и Десси ждут его там. Мужчина пальцем показал на седловину между вершинами.

— Пещера… лагерь… — он лаконично произнес эти два слова и опустил Десси. — Сможешь идти сама? — спросил он у нее.

— Да. — Она взяла его за руку. — Я хорошо поднимаюсь. Он слегка улыбнулся; казалось, мышцы этого плотно сжатого рта давно отвыкли улыбаться.

— Конечно, сестренка.

Пещера оказалась очень глубокой. Узкий вход не позволял догадываться об обширности помещения, которое открывалось, когда протиснешься внутрь. Проводник достал с карниза у входа переносной ящик, а оттуда фонарик. Луч осветил помещение, и Дард понял, что это место часто используется подпольщиками в качестве лагеря. Он опустился на постель из листьев и смотрел, как их проводник поворачивает шкалу на черном ящичке. Через несколько секунд юноша ощутил исходящее от ящичка тепло. Это оборудование свободных ученых — и потому самая страшная контрабанда. У Дарда сохранились смутные воспоминания о таких средствах комфорта, которые существовали до чистки.

Десси довольно вздохнула и свернулась поближе к этому чуду. Она сонными глазами смотрела, как владелец чуда раскрыл банку с супом и налил ее полузамерзшее содержимое в кастрюлю. Кастрюлю он поставил на крышку нагревательного устройства. Порылся в мешке с припасами Дарда и хмыкнул при виде жалкого набора.

— У нас не было времени на сборы, — сказал Дард, раздраженный невысказанным презрением незнакомца.

— А что их привело к вам? — спросил этот человек, сидя на корточках. Он снял свое странное оружие, проверил заряд и заглянул в ствол.

— Кто знает? Там был лендсмен, он давно хотел получить нашу ферму. Это он застрелил Ларса.

— Гмм… — Человек посмотрел на закипевший суп. — Возможно, это был просто обычный рейд, вызванный общей злобой?

По его тону Дард понял, что незнакомца такое положение устроило бы больше. И вспомнил последний вечер на ферме, когда Ларс объявил, что добился успеха. Слишком уж все совпадает: словно нужно было помешать передать открытие Ларса тем, кто может его использовать. Но над чем он работал? Почему его открытие так важно? И что он, Дард Нордис, вообще о нем знает?

— Как тебя зовут? — Десси разглядывала их спутника, наливавшего ей суп. — Я тебя раньше никогда не видела…

Вторично на губах проводника появилась легкая улыбка.

— Да, ты меня никогда не видела, Десси. А я тебя видел… несколько раз. Можешь называть меня Сач.

— Сач, — повторила она. — Странное имя. А суп очень вкусный, Сач. У нас праздник? Он удивился.

— Ничего не знаю о празднике, Десси. Мы весь день будем спать. Перед нами еще долгая дорога. Ложись вот здесь и закрывай глаза.

Дард уже клевал носом над своей тарелкой и вскоре получил такой же приказ.

Проснулся он неожиданно. Сач склонился над ним, зажав рукой рот, и тряс за плечо. Увидев, что юноша проснулся, он опустился на колено и прошептал:

— Там кружит коптер, уже с полчаса. Либо нас выследили, либо они знают о пещере и следят за ней. Слушай внимательно. Для жителей ущелья работа Ларса Нордиса важнее жизни. Они ждали результатов его последних опытов. — Он помолчал и совсем другим голосом, словно повторяя какое-то заклинание, повторил слова, которые однажды Дард слышал от Ларса:

— Ад астра. — И резким тоном приказа продолжал:

— Они должны получить результаты, и как можно быстрее. Мы в пяти милях от Ущелья. Проведи прямую линию к вершине, которая видна от входа, и следуй строго по ней. Дай мне немного времени и следи. Если коптер пойдет за мной, можете пробираться к вершине. Постарайтесь держаться укрытий. Только там, где пересечете реку, выйдете на открытую местность.

— Но ты… — Дард пытался собрать разбегающиеся после сна мысли.

— Я пойду по склону в противоположную сторону. Если они следят за пещерой, могут увязаться за мной. А я играл уже в такие игры, правила знаю. Следи за мной из выхода — давай!

Дард последовал за ним к узкому отверстию; Сач задержался у выхода, прислушиваясь. Дард тоже услышал в прохладном полуденном воздухе слабое гудение мотора вертолета. Постепенно оно усиливалось, прозвучало над самой головой, начало слабеть. Сач продолжал ждать. Потом коротко кивнул Дарду и растаял.

Юноша пробрался к самому краю скрывающего выход каменного навеса. Сач каким-то образом оказался на целых десять футов ниже по склону. Теперь наблюдателю трудно будет решить, откуда он появился. Он не торопясь спускался из положения, которое мог счесть опасным.

Теперь коптер возвращался: либо совершал обычный маршрут, либо из него заметили темную фигуру. Сач укрылся в темной сосновой роще, но не настолько быстро, чтобы его нельзя было увидеть. Коптер начал спускаться. Послышался громкий треск, эхом отдавшийся от окружающих скал. По беглецу начали стрелять.

— Дарди!

— Все в порядке, — ответил юноша через плечо. — Сейчас вернусь.

Сач, по-видимому, пробрался к краю густого леса. Коптер сделал еще один небольшой круг и спустился ниже, три человека выпрыгнули из него на снег. Прежде чем они восстановили равновесие, мелькнул зеленый свет, и узкий луч задел одного из них. Человек закричал и упал в сугроб. Остальные бросились на снег, но продолжали ползти к лесу, откуда исходил луч, а коптер поливал молчаливые деревья смертельным ливнем. Сач не просто привлек к себе внимание преследователей, он всеми силами отвлекал их на себя. Коптер удалялся от пещеры на запад. Двое спрыгнувшие с него исчезли в зарослях. Дард смотрел им вслед.

Скоро вечер. А восточный склон позволяет хорошо укрываться. Много скал, к которым не липнет снег. Глаза Дарда сузились: следы на снегу легко увидеть с воздуха. Но есть еще один способ спуститься. Он следов не оставит. Дард вернулся внутрь и включил свет, оставленный Сачем.

— Пора уходить, Дарди? — спросила Десси.

— Сначала поедим. — Он заставил себя действовать неторопливо. Если то, что сказал Сач, правда, им предстоит долгий путь. И начинать его на пустой желудок не следует. Он щедро использовал припасы, оставив столько, чтобы хватило на день пути.

— Где Сач? — спросила Десси.

— Ему пришлось уйти. Мы пойдем отсюда одни. Съешь все это, Десси.

— Я ем, — чуть раздраженно ответила она. — Но я хотела бы остаться здесь. У ящика тепло и уютно.

На мгновение Дард испытал искушение остаться. Уходить в неизвестность, в холод и снег, когда они могут оставаться здесь, казалось ему глупым и почти преступным, особенно потому, что с ним Десси. Но он не мог забыть, какой опасности подвергался Сач, чтобы увести от них преследователей. Если Сач верит, что их информация так важна… Что ж, они выполнят свою часть договора. И он все время после появления вертолета помнил, что пещеру могли заметить, что миротворцы знают о ее существовании.

Было уже темно, когда они выбрались на холодный ночной воздух. Дард указал на ближайший каменный склон, уходящий вниз.

— Мы должны идти по его краю, чтобы не оставлять следов на снегу.

Десси кивнула.

— Но что мы будем делать, Дарди, когда скала кончится?

— Подожди и увидишь!

Они прошли по краю, и Дарду показалось, что от камня вдвое холоднее. Но Десен пробежала вперед и остановилась, покачиваясь, на самом краю. Он подхватил ее.

— Сейчас мы прыгнем. Вон в тот большой сугроб внизу.

Он собирался прыгнуть первым и напрягал для этого мышцы, но Десси опередила его. Он не мог сказать, сознательно она прыгнула или просто потеряла равновесие. Но прежде чем он успел пошевельнуться, она исчезла, и столб взметнувшегося снега обозначил место ее падения. Дард неуверенно оставался на месте, пока не увидел, что она машет ему руками. Тогда он тоже прыгнул, рассчитывая приземлиться подальше от Десси. На мгновение повис в морозном воздухе и тут же оказался в глубоком снегу, который залепил ему рот и глаза.

Когда они выбрались из сугроба, Дард посмотрел вверх. Теперь они в тени леса, и здесь их след невозможно заметить с вертолета. Его уловка удалась!

Он повернул на восток. Сач сказал — пять миль. Скорость их зависит теперь от сугробов и характера местности. Под защитой деревьев идти нетрудно. К счастью, лес не очень густой. А вершина и река послужат ориентирами. С их помощью они доберутся до цели.

Вначале путешествие представлялось небольшой прогулкой, и Дард приободрился. Но еще до утра ему начало казаться, что он попал в кошмарный сон. Добравшись до берега реки, они обнаружили, что лед слишком тонок, пройти по нему нельзя. Идя вдоль берега, они время от времени проваливались в глубокий мелкий снег. Дард снова понес Десси, и рюкзак с припасами ему пришлось оставить. Он с замирающим сердцем чувствовал, что переходы между остановками становятся все короче. Но не сдавался и лагерь не разбивал, поскольку был уверен, что, остановившись, не сможет снова встать.

Утро застало их в месте, где можно было пересечь реку. Ледяная арка, прикрытая снегом, образовала опасный мост, по которому они поползли со страхом. Вершина казалась иглой на фоне неба. Юноша с горечью подумал, что она кажется гораздо ближе, чем в действительности.

Он старался оставаться под укрытием деревьев и кустов, но лучи солнца, отраженные от снега, мешали смотреть, и в конце концов он просто пошел, каждый раз осторожно опуская ногу, угрюмо решив во что бы то ни стало оставаться налогах и не думать об укрытии от коптера.

Десси лежала у него на плече, полузакрыв глаза. Он думал, что она без сознания или очень близка к этому. Она не возражала, когда он положил ее на упавшее дерево и прислонился к другому лесному гиганту; дыхание ледяными ножами резало ему легкие. Какой-то инстинкт или удача удержали его на верном курсе: вершина по-прежнему впереди. Теперь он видел, что она охраняет вход в узкое ущелье, к которому ведет тропа. Но он понятия не имел, что за этим входом в ущелье и далеко ли он будет от помощи, добравшись до входа.

Дард отдохнул, медленно сосчитав до ста, потом снова поднял Десси и пошел дальше, стараясь избегать шипов соседних кустов. В какой-то момент, выпрямившись с девочкой на руках, он подумал, что видит странный свет вблизи вершины. Солнце отражается от льда, тупо решил он и пошел дальше.

Он так никогда и не узнал, смогли бы они добраться своими силами. Потому что не успел он пройти и ста ярдов, как его одурманенный усталостью слух уловил зловещий звук мотора вертолета. Не пытаясь определить источник звука, Дард вместе со своей ношей бросился в кусты и покатился по снегу, выдерживая удары ветвей.

Гул ротора машины ясно звучал в морозном воздухе. Несколько секунд спустя Дард увидел, — как от ближайшего ствола отлетели щепки. Таща за собой Десси, он еще глубже забрался в заросли. Но он понимал, что только оттягивает конец. Они знают, что он один, что с ним только ребенок, и считают его безоружным. Им остается только высадить людей и схватить его.

Но хотя коптер летал взад и вперед над зарослями, в которые углубился Дард, он не делал попытки приземлиться. Полагая, что его сверху не видно, Дард, прижимая к себе Десси, сел и попытался обдумать свое положение.

Сач… Сач и зеленый луч, которым он свалил одного миротворца. Вот в чем дело. Они знают, что ружья у него нет, но боятся, что он вооружен более опасным оружием, таким, какое есть у Сача. Десси заныла и плотнее прижалась к нему: вертолет пролетел у них над самыми головами, всего лишь в нескольких дюймах Над ветвями, которые едва не задели за шасси.

Треск ружейных выстрелов прорвался сквозь гудение двигателя. Снова полетели щепки, одна расцарапала Дарду щеку. Усилием воли он заставил себя оставаться неподвижным и продолжал прижимать к груди Десси, ее маленькое тело дергалось при звуке каждого выстрела. Сверху не видят добычу, иначе не стали бы так беспорядочно тратить пули. Выстрелами они пытаются заставить его выйти из укрытия.

И самое ужасное, что они вполне могут это сделать! Дард знал, что продолжающийся смертоносный поток, прочесывающий заросли, либо убьет их, либо заставит двигаться.

Он мигнул и принял решение. Снял с головы и плеч Десси шарф Лотты. Быстро закрепил ткань в колючих ветвях. Потом опустил Десси в снег на колени и оттолкнул подальше от колючего куста. Она послушно поползла, Дард, держа в руках конец шарфа, — за ней. К счастью, коптер сейчас кружил по периметру зарослей, и на одну-две минуты стрельба прекратилась. Дард полз, пока шарф не натянулся. Он держал его за самый кончик в вытянутой руке и ждал.

Коптер продолжал кружить, и в стрельбе теперь участвовало несколько снайперов. Дард прикусил нижнюю губу. Пора! Судя по звуку, коптер в нужном положении. Дард дважды дернул за шарф, и ему тут же ответил громкий залп выстрелов. Дард дико закричал, и Десси, испуганная и встревоженная, подхватила его крик. Дард еще раз дернул за шарф и тут же на четвереньках побежал в сторону, толкая перед собой девочку. Если только они поверят, что попали в него и Десси. Тогда они сядут и проберутся к месту, где он закрепил шарф — и у беглецов появится слабый, очень слабый шанс уйти.

Дард съежился: сверху продолжали поливать огнем кусты, без всякой жалости. Слепая ненависть, ярко вспыхнувшая, во время чистки, продолжает тлеть в тех, кто преследует его сейчас. Он всегда подозревал, что человеку с кровью настоящих ученых не уцелеть, если его выследят миротворцы. А теперь и последняя надежда на милосердие исчезла.

Таща Десси, он добрался до границы зарослей, в которых они нашли убежище. И опять по слепой удаче они вышли со стороны, обращенной к вершине. Однако впереди лежала открытая местность, ее невозможно пересечь незаметно. Дард мрачно смотрел вперед. Яркий солнечный свет делал почему-то этот последний удар еще сильнее.

Но тут, когда отчаяние обессилело его, он снова заметил на вершине какие-то вспышки. Слишком они регулярные, чтобы быть просто отражением солнца. И пока он смотрел, над ними пронеслась тень. Коптер приземлился на нетронутый снег прямо перед ними. Дард сжал Десси и осел. Девочка вскрикнула от боли. Это конец, бежать больше некуда.

Миротворцы не торопились покидать вертолет. Похоже, они опасаются приближаться к зарослям. Что такого сделал Сач, что они проявляют чрезмерную осторожность?

Двое выбрались из-за хвоста машины, и Дард заметил, что установленный на крыше коптера пулемет повернулся, прикрывая их. Солдаты медленно поползли по снегу. Но не успели они проползти мимо вертолета, как мигание света на вершине превратилось в устойчивый луч. Дард отвел взгляд, посмотрел на миротворцев и потому не видел, как пришло спасение.

Послышался звон, словно от разбитого стекла. Зеленая дымка того же смертоносного зеленого цвета, что и луч Сача на склоне, окутала машину.

Не понимая почему, Дард упал лицом вниз, потащив за собой Десси, когда клочья тумана медленно потянулись к зарослям. Должно быть, газ, и миротворцы теперь бились в нем. Тут мир почернел, и Дард начал падать в глубокую пропасть, и Десси уносило от него.

Глава 4

AD ASTRA
Дард лежал на спине, глядя вверх, в непонятное серое пространство. Но тут над ним появилось розоватое пятно, и он сосредоточился на нем. Проявились глаза, нос, открывающийся и закрывающийся рот.

— Как дела, приятель?

Дард обдумал вопрос. Он лежал лицом вниз в снегу, к нему ползли миротворцы, а Десси… Десси! Дард попытался сесть, и лицо и фигура над ним двинулись.

— С маленькой девочкой все в порядке. С вами обоими все нормально. Вы ведь дети Нордиса? Дард кивнул.

— А где это? — медленно сформулировал он вопрос. Лицо над ним сморщилось & смехе.

— Ну, по крайней мере вариант древнего «где я?» Ты в Ущелье, парень. Мы заметили тебя, когда ты перебирался через реку, а коптер шел за тобой. Ты умудрился задержать их настолько, что мы сумели пустить туман. И взяли вас. А еще коптер и разные припасы, так что вступительную плату ты уплатил более чем сполна, даже если бы и не был родственником Ларса Нордиса.

— А как вы узнали, кто мы? — спросил Дард. Карие глаза подмигнули.

— У нас есть свои способы узнавать нужное. Это безболезненный процесс. Пока ты спал.

— Я говорил во сне? Но я не говорю.

— Может, в обычных обстоятельствах и не говоришь. Но тобой занялся наш врач, и ты заговорил. Ты много перенес, парень Дард приподнялся на локтях, а собеседник поддержал его. Теперь Дард видел, что лежит на узкой койке в комнате, которая кажется частью пещеры, потому что три ее стены представляют собой сплошную скалу, а четвертая — гладкая серая поверхность, и в ней дверь. Окон нет, и мягкий свет испускают две трубки в каменном потолке. Посетитель сидит на складном стуле, другой мебели в комнате, похожей на камеру, нет.

Но он укрыт одеялом, таких он не видел уже несколько лет, тело его вымыто и одето в чистый цельный комбинезон. Дард ласково погладил одеяло.

— Где это — и что это? — расширил он свой первый вопрос.

— Это Ущелье — насколько нам известно, последняя крепость свободных людей. — Посетитель встал и потянулся. Это был высокий мужчина с тонкой талией, со смуглой коричневой кожей, на которой резким контрастом выделялись белоснежные ровные зубы и фарфорово-яркие белки глаз. Его курчавые черные волосы были коротко подстрижены, а бородка едва заметна. — Это врата к Ad astra… — Он помолчал, словно ожидая, какой эффект на Дарда произведут его последние слова.

— Ad astra, — повторил Дард. — Ларс как-то говорил об этом.

— Ad astra означает «к звездам». И это место старта. Дард нахмурился. К звездам! Не межпланетный перелет… галактический! Но это невозможно!

— Я думал. Марс и Венера… — начал он с сомнением.

— Кто говорит о Марсе и Венере, парень? Конечно, жизнь на них невозможна. Потребуются все ресурсы Терры, чтобы основать колонии на одной из этих планет. Уж мне ли этого не знать? Нет, полет не межпланетный — межзвездный. Полетим выбирать себе планету, о которой земные ползуны и не мечтают. Вот что мы собираемся сделать! Ad astra!

Галактический перелет! Его первая дикая догадка оказалась правильной.

— У нас здесь звездный корабль! — Дард поневоле почувствовал сильное волнение. В старину, до Пожара и чистки, люди высаживались на Марсе и Венере и обнаружили, что условия на обеих планетах не годятся для человека; жизнь там можно поддерживать только ценой огромных затрат, а Терра не способна на это. И, конечно. Мир запретил все космические полеты как часть, Программы научных экспериментов. Но звездный корабль — разорвать узы Солнечной системы и лететь к другим звездам, к другим планетам… Похоже на волшебный сон, но он не сомневается в искренности человека, который рассказал об этом.

— Но какое отношение к этому имел Ларс? — вслух удивился Дард. Специальность Ларса — химия, а не астрономия и не небесная механика. Дард сомневался, чтобы его брат сумел отличить одно созвездие от другого.

— Он играл очень важную роль. Мы как раз ждем твоего сообщения о его последних результатах.

— Но я думал, вы все у меня узнали, пока я был без сознания.

— Да, узнали, что ты лично делал в последние несколько дней. Но ведь ты несешь сообщение Ларса, верно? — Впервые беспечность покинула темнокожего человека.

Дард пригладил одеяло, нервно потянул его пальцами.

— Не знаю… Надеюсь…

Посетитель провел руками по курчавым волосам.

— Давай пригласим Таса. Он все равно ждет, когда ты придешь в себя. — Он пересек комнату и нажал кнопку в стене.

— Кстати, — сказал он через плечо, — я забыл представиться. Меня зовут Симба Кимбер, пилот-астрогатор Симба Кимбер, — повторил он. Ясно, что это звание имело для него большое значение. — А Тас — это наш главный специалист, наш первый ученый Тас Кордов, из биологической секции. Наша организация здесь состоит из уцелевших свободных ученых множества групп, а также просто из людей, которым не нравится Мир. А, входи, Тас.

Вошел человек, низкорослый, почти такой же в ширину, как и в высоту. Но плечи и столбообразные ноги и руки были не из жира, а из крепких мышц. На нем поблекший мундир свободного ученого, на груди пламенеющий меч — знак первого ранга. Раскосые глаза и широкие скулы монгольских очертаний. Дард решил, что этот человек не уроженец мест, в которых сейчас живет.

— Ну, итак, ты проснулся? — Он улыбнулся Дарду. — Мы все ждем, когда ты откроешь глаза — и рот, молодой человек. Какое сообщение ты принес нам от Ларса Нордиса?

Дард больше не мог скрывать правду.

— Не знаю, имеет ли это значение. В ту ночь, когда нас захватила облава, Ларс закончил свою работу…

— Отлично! — Тас Кордов на самом деле захлопал в ладоши.

— Но когда мы пытались уйти, он не захватил с собой никаких бумаг…

Лицо Кордова оживилось, он словно силой готов был извлекать сведения из Дарда.

— Но ведь он передал с тобой сообщение? Какое-то сообщение должно быть!

— Только одно. И я не знаю, насколько оно важно. Мне нужна бумага, иначе я не смогу написать и объяснить.

— И это все? — Кордов достал из кармана брюк блокнот, раскрыл на чистой странице и протянул Дарду вместе с ручкой, пишущей без чернил. Вооружившись этими инструментами, Дард начал объяснения, которым, возможно, никто не поверит.

— Вот в чем дело. Ларс знал, что я представляю себе слова как рисунки. Когда я слышу стихотворение, я представляю себе рисунок… — Он помолчал, стараясь по их выражению догадаться, поняли ли они. Ему самому собственные слова казались лишенными смысла.

Кордов пальцами оттянул нижнюю губу и отпустил; она негромко шлепнула.

— Гммм… семантика — не моя область. Но мне кажется, я понимаю смысл. Покажи!

Чувствуя себя глупо, Дард повторил стишок Десси, одновременно рисуя на листке блокнота:

— Исси, Осей, Икси, Энн; Фулсон, Фолсон, Орсон, Кенн.

Он подчеркивал, проводил линии, обводил, как в тот вечер на ферме, и снова на листочке появился рисунок, который Десси назвала «пинающимися ногами».

— Ларс увидел, что я это делаю. Он пришел в сильное возбуждение. И дал мне еще две строчки, которые для меня образовали другой рисунок. Однако он настоял, чтобы я совместил эти два рисунка.

— А что это за строчки? — спросил Тас. Дард повторял вслух, в то же время рисуя:

— Семь, четыре, девять, пять, Двадцать, сорок, пять опять.

Он тщательно проводил линии, написал цифры и протянул получившееся Кордову. Для него это не имело никакого смысла. Если и для первого ученого тоже, значит никакой драгоценной тайны Ларса Нордиса вообще нет. Тас продолжал сосредоточенно смотреть на листок, и Дард утратил последние остатки надежды.

— Изобретательно, — сказал Кимбер, глядя через плечо первого ученого. — Вероятно, шифр.

— Да. — Тас направился к двери. — Мне нужно изучить это. И сравнить с другими данными. Я должен… С этими словами он исчез. Дард вздохнул.

— Вероятно, это вообще ничего не значит, — устало сказал он. — А что должно быть?

— Формула «холодного сна», — ответил Кимбер.

— Холодного сна?

— Мы будем спать во время полета, иначе корабль прилетит к цели с прахом давно умершего экипажа. Даже со всеми усовершенствованиями, с новым двигателем наш малыш проведет в пути больше времени, чем продолжительность человеческой жизни, даже несколько жизней! — Говоря, Кимбер расхаживал взад и вперед, поворачиваясь в углах комнаты. — В сущности у нас не было никаких шансов, мы уже думали о высадке на Марсе, но тут кто-то их наших обнаружил, что жив Ларс Нордис. До чистки он опубликовал работу относительно системы кровообращения летучих мышей; он изучал, как падает температура их тела во время зимней спячки. Не спрашивай меня о подробностях, я всего лишь пилот-астрогатор, а не Большой Мозг! Но он вышел на что-то, что, по мнению Кордова, можно осуществить: заморозить тело человека, и он останется жив и будет спать неопределенно долгое время. Мы связались с Ларсом, и с тех пор он сообщал нам все свои результаты.

— Но почему? — Почему, если Ларс так тесно сотрудничал с этой группой, он не присоединился к ней? Почему они жили на ферме, умирали с голоду, испытывали постоянный страх перед облавами?

— Почему он не пришел сюда? — Кимбер словно прочел мысли Дарда. — Он говорил, что не уверен, что выдержит ли путешествие. Ведь он был калека. Не хотел уходить до самого последнего момента, когда будет уже не столь важно, если его заметят или выследят. Он считал, что за ним постоянно наблюдает какой-то недруг и что в тот момент, как он или кто-то из вас сделает что-то необычное, сразу появятся миротворцы. Может, еще до того, как он получит ответ на наш вопрос. Поэтому вам и пришлось жить в опасности.

— Да, в опасности, — согласился Дард. В словах Кимбера есть логика. Если Фолли шпионил за ними — а он следил, иначе не появился бы в амбаре, — он бы сразу что-то заподозрил, если бы кто-нибудь из них не появился бы рядом с домом, как обычно. Ларс не смог бы проделать такое путешествие, какое совершили они. Да, он понимает, почему брат ждал, пока для него не стало уже слишком поздно.

— Но есть кое-что еще. — Кимбер снова сел на стул, оперся локтями о колени, положил подбородок на руки. — Что ты знаешь о храме Голоса?

Дард, все еще размышлявший над проблемой холодного сна, удивился. К чему Кимберу знать о самом сердце местной организации Мира?

«Голос» — это гигантский компьютер, в который представители Мира непрерывно вводят данные; компьютер перерабатывает их и отдает распоряжения, которые помогают держать в узде тысячи людей. Дард знал, что такое «Голос», слышал рассказы о нем. Но сомневался, чтобы кто-нибудь из ученых или их помощников осмелился сейчас приблизиться к храму.

— Это центр Мира, — начал он, но пилот сразу прервал его.

— Я хочу сказать: можешь ли ты описать это место? Дард застыл. Он надеялся, что его страх не проявился очень открыто. Откуда они знают, что он был в храме? Узнали с помощью своих загадочных приспособлений во время его сна?

— Ты там был — два года назад, — безжалостно продолжал Кимбер.

— Да, был. Катя заболела. Можно было пригласить врача, если я покажу «карточку доверия». Я совершил семидневное паломничество, но когда предстал перед Кругом и передал свое прошение, мне задавали слишком много вопросов. И карточку так и не дали.

Кимбер кивнул.

— Не беспокойся, парень. Я не считаю, что ты подослан Миром. Если бы ты был подослан, мы бы уже знали. Но мне очень нужно знать о храме Голоса. Расскажи все, что сможешь вспомнить, малейшую подробность.

Дард начал описывать. И снова обнаружил, что у него необыкновенно четкая память. Он вспомнил число ступенек, ведущих во внутренний двор, вспомнил все, что говорил «венценосец» в своей проповеди на седьмой день. Закончив, он заметил, что Кимбер смотрит на него со смесью удивления и восхищения.

— Боже, парень, как ты это все запомнил? И за одно короткое посещение?

Дард засмеялся чуть дрожа.

— И что еще хуже, я ничего не могу забыть. Могу рассказать все подробности любого дня, который прожил после чистки. А вот все, что до этого, — он поднес руку к голове, — почему-то не вспоминается отчетливо.

— Многие из нас скорее не хотели бы вспоминать то, что произошло после этого. Фанатики захватили контроль, Ренци взял власть на всей планете, и все стало рушиться. Мы создали это убежище, чтобы спастись. Но относительно остальной части человечества мы ничего не можем сделать, нас всего горстка объявленных вне закона и живущих в глуши. И за голову каждого в Ущелье обещана большая награда. Весь мир хочет уничтожить нас. Но мы собираемся уйти. Поэтому нам и нужна помощь Голоса.

— Голоса?

Кимбер не принял возражение Дарда.

— Ты ведь знаешь, что такое Голос? Компьютер, механический мозг, так это называли раньше. В него вводят данные, он перебирает числа и выдает решение любой проблемы, которая потребовала бы месяцы и годы человеческой жизни. Мы не в состоянии сами рассчитать курс к ближайшей подходящей звезде, похожей на Солнце, и с планетами. У нас есть данные, есть собственные расчеты, но все это должно пройти через Голос!

Дард смотрел на этого сумасшедшего. Никто, кроме миротворцев, имеющих высший статус «венценосцев», не осмеливается входить во внутреннее помещение, где располагается Голос. Дард не мог даже предположить, как Кимбер собирается туда пробраться и запустить машину.

Кимбер больше ничего не рассказал, а Дард не стал спрашивать. Вообще он совершенно забыл об этом разговоре в последующие часы, когда его провели по необыкновенной крепости, вырубленной в скале и служившей последним оплотом свободных ученых. По узким коридорам его водил Кимбер, он же рассказывал, показывал гидропонные оранжереи, необычные лаборатории, а однажды — издали — и сам звездный корабль.

— Не очень большой, правда? — заметил пилот, глядя на длинную серебряную стрелу. — Но это лучшее, что мы смогли сделать. В основе его экспериментальная модель, создававшаяся для полета к внешним планетам перед самой чисткой. В первые дни волнений ее сумели переправить сюда, вернее, самые важные части, и с тех пор мы строим этот корабль.

Да, корабль невелик. Дард откровенно не понимал, как в нем поместятся все многочисленные обитатели Ущелья, пусть даже в замороженном состоянии. Но вслух он об этом не говорил. Напротив, сказал:

— Не понимаю, как вы могли так долго скрываться. Кимбер недобро усмехнулся.

— У нас есть свои возможности. Что ты об этом думаешь? — Он достал руку из кармана брюк. На темной ладони лежал плоский брусок блестящего металла.

— Это, мой мальчик, золото! В последние столетия его стало очень мало, правительства припрятали запасы и никому их не показывали. Но своего волшебства оно не утратило. В этих горах мы нашли много металлов. Золото для наших целей бесполезно, но там оно по-прежнему имеет ценность. — И он указал на вершину, охраняющую вход в Ущелье. — У нас есть посредники, и в нужном месте мы находим помощь. И все это замаскировано. Если пролетишь над горами в вертолете, увидишь только то, что захотят показать наши техники. Не спрашивай меня, как они это делают. Мне это самому непонятно. — Он пожал плечами. — Я всего лишь пилот, ожидающий работы.

— Но если вы можете скрываться, к чему «Ad astra»? Кимбер пальцем потер подбородок.

— По нескольким причинам. Мир теперь крепко держит власть, и миротворцы стараются уничтожить последние очаги сопротивления. Мы получаем постоянные предупреждения от своих посредников и подкупленных людей. Отряды, проводящие облавы, объединяются, готовится большой рейд. Мы здесь в сомнительной безопасности, как кролик в яме, на краю которой принюхиваются собаки. У нас нет других возможностей, кроме корабля и того будущего, что нас ждет на другой планете. Луи Скорт — это наш врач, он интересуется историей — дает Миру еще от пятидесяти до ста лет правления. А Ущелье столько не продержится. Поэтому мы испробуем один шанс из миллиона. Мы можем не найти планету земного типа, можем даже не пережить пути. Ну, и ты сам можешь перечислить еще множество «если», «и» и «но».

Дард продолжал смотреть на корабль. Да, тысячи шансов на неудачу и один или два — на успех. Но какое приключение! И быть свободным, вырваться из мрачной трясины, от которой цепенеет мозг и которая доводит людей до сумасшествия из-за страха. Быть свободным среди звезд!

Он услышал негромкий смех Кимбера.

— Тебя тоже это захватило, парень? Ну, скрести пальцы. Если рецепт твоего брата сработает, если Голос даст нам нужный курс, если новое горючее, созданное Тангом, поднимет корабль, что ж, мы улетим!

Кимбер казался таким уверенным, что Дард решился задать беспокоивший его вопрос.

— Корабль кажется небольшим. Как в нем поместятся все? Впервые пилот не посмотрел ему в глаза. Он свирепо пнул неповинный стол.

— Мы можем поместить в корабль гораздо больше людей, чем ты поверишь, если процесс заморожения удастся.

— Но не всех, — настаивал Дард; его подгоняло желание все узнать.

— Не всех, — неохотно согласился Кимбер.

Дард моргал, между его глазами и стройным серебряным кораблем словно появилась какая-то завеса. Больше он не будет расспрашивать. Нет необходимости, да он и не хочет услышать прямой ответ. Вместо этого он резко сменил тему.

— Когда вы собираетесь отправиться к Голосу?

— Как только скажет Тас…

— Что должен сказать Тас? — послышался голос сзади. — Что ему удалось разобраться в этом наборе слов и «пинающихся ногах», в этой фантастической головоломке, которую задал нам молодой человек? Если ты этого ждешь, больше не жди, Сим. Загадка разгадана, и теперь, благодаря нашим вестникам, — большая рука Кордова легла на плечо Дарда, — мы можем подниматься в небо. Теперь мы ждем только завершения твоей части операции.

— Отлично. — Кимбер начал поворачиваться, когда Дард схватил его за руку.

— Послушай. Ты ведь никогда не был в храме Голоса.

— Конечно, нет, — вмешался Тас. — Он еще не сошел с ума. Разве кто-нибудь сунет добровольно руку в атомный котел?

— Но я там был! Может, я не смогу сделать расчеты, но провести и вывести смогу. И я достаточно знаю о правилах, чтобы…

Кимбер раскрыл рот, явно собираясь отказать, но опять первый ученый опередил его.

— Это имеет смысл, Сим. Если молодой Нордис там действительно был, это больше опыта, чем у всех остальных. А если вы переоденетесь, риск станет меньше.

Пилот нахмурился, и Дард приготовился услышать отказ. Но наконец Кимбер неохотно кивнул. Тас подтолкнул Дарда ему вслед.

— Иди с ним. И позаботься, чтобы он вернулся целым. Мы многое можем, но он у нас единственный космический пилот, единственный астрогатор, имеющий опыт.

Дард пошел вслед за Кимбером по длинному коридору, сквозь лабиринт помещений Ущелья, к лестнице, грубо вырубленной в камне. Ступеньки кончались в большой комнате, в которой стоял коптер с символами корпуса миротворцев.

— Узнаешь? Тот, с которым ты играл в прятки в долине. Теперь переодевайся и побыстрее!

Он достал из вертолета одежду и протянул Дарду. Юноша надел черно-белый мундир миротворца и застегнул пояс со станнером. Костюм великоват, но в вечерней полутьме сойдет. Навестить Голос они могут только ночью, если хотят иметь хоть один шанс.

Дард сел в коптер рядом с пилотом. Над головой откинули крышку, показались звезды. Дард ухватился за край сиденья, а Кимбер сел за приборы управления. Машина медленно по спирали начала подниматься в небо.

Глава 5

НОЧЬ И ГОЛОС
Дард рассматривал местность, над которой летел коптер. Потребовалось всего несколько минут, чтобы преодолеть мили, которые с таким трудом преодолевали Дард с Десси. Юноша был уверен, что видит оставленные ими в снегу следы.

Машина пролетела над вершинами, скрывающими пещеру. И тут впервые за эти напряженные часы Дард вспомнил о Саче. Именно по этому склону посыльный увел от них преследователей.

— Известно ли что-нибудь о Саче? — Он с тревогой задал вопрос о маленьком жилистом человеке.

Но Кимбер ответил не сразу. А когда ответил, Дард почувствовал сдержанность в его тоне.

— Пока никаких новостей. Он не связался ни с одним контактом. Но ты напомнил мне…

Под управлением пилота коптер повернул направо и начал удаляться от тропы, по которой Дард поднимался в горы. Юноша был рад, что им не придется пролетать над обгоревшими остатками фермы.

Напротив, через короткое время они оказались над другой фермой, в гораздо более хорошем состоянии, чем та, в которой жили Нордисы. В сущности дом выглядел процветающим, словно здесь живет лендсмен, благословленный Миром, и Дард удивился выбору Кимбера. Только человек, пользующийся поддержкой новой власти, посмеет жить в таком доме. Из трубы поднимался толстый столб дыма, говоря о неограниченном тепле и пище, — о таких условиях. — которыми не могут похвастать и самые верные последователи Мира.

Но Кимбер без колебаний посадил вертолет на площадке утрамбованного снега недалеко от дома. И не пытался выйти из машины.

Раскрылась дверь дома, показался человек в теплом домотканом костюме, пользующемся «одобрением» Мира, еще один Фолли; судя по внешности. Он пересек двор. На какое-то мгновение Дард усомнился в лояльности сидящего рядом пилота. Еще тревожнее ему стало, когда лендсмен приблизил свое круглое полное лицо к окну вертолета.

Бледно-голубые глаза на обветренном лице оглядели их обоих, и Дард успел заметить, как они чуть расширились, когда перешли с лица Кимбера на его мундир. Лендсмен повернулся и отогнал подбежавшую собаку, которая ворчала и скалила зубы.

— Время? — спросил лендсмен.

— Время, — ответил Кимбер. — Если можешь, перебирайся сегодня же, Хармон.

— Конечно, мы уже упаковались. Мальчишка расчистил дорогу…

Его голубые глаза устремились к Дарду.

— А кто этот молодой человек?

— Брат Нордиса. Он добрался к нам с дочерью Нордиса. А сам Ларс мертв — облава.

— Да, я слышал об этом, об этой облаве. Будто бы все они погибли. Рад, что это не так. Ну, пока…

И, взмахнув рукой, он направился назад в дом. А Кимбер тут же поднял машину.

— Не думал… — начал Дард. Кимбер засмеялся.

— Ты не думал, что такой человек, как Хармон, может быть одним их нас? У нас есть очень странные контакты. Наши люди водят грузовики; некоторые из них до чистки были первоклассными учеными. У нас есть, например, Санти, он служил в старой армии, умеет читать и писать свое имя; он специалист по оружию и для Ущелья он так же важен, как Тас Кордов, один из крупнейших биологов мира. Мы спрашиваем у человека только одно: верит ли он в подлинную свободу? А Хармон в будущем для нас станет еще важнее. Мы умеем пользоваться гидропоникой, ты ел у нас и можешь оценить, что это такое. Но настоящий фермер может нас многому научить. К тому же Хармон один из самых надежных наших людей. Со своей женой, сыном и дочерьми-близняшками он больше пяти лет играет труднейшую роль, и делает это великолепно. Но я готов поверить, что моя новость ему понравилась. Вести двойную жизнь трудно. А теперь пора за работу.

Коптер повернул и полетел прямо на запад, небо уже окрасилось заревом заката. В кабине было тепло, а такую одежду Дард не носил уже много лет. Он расслабился на мягкой обивке сиденья, но внутренне испытывал возбуждение, которое больше не сдерживалось страхом: уверенность Кимбера в себе, в успехе их предприятия успокаивала.

Внизу бежала лента дороги; судя по почерневшему снегу, ею часто пользуются. Дард пытался узнать ориентиры. Но он никогда не видел местность сверху и потому только догадывался, что они идут вдоль той дороги, что соединяет имение Фолли и их полуразрушенную ферму с разросшейся деревней, ближайшим предместьем того, что до чистки было городом.

Еще одна проселочная дорога, изрытая и часто используемая, слилась с главной, и ее изгиб показался Дарду знакомым. Это дорога к ферме Фолли! И на ней после бури было большое движение. Дард вспомнил Лотту. Вернулась ли она к дереву с дуплом с обещанными продуктами для Десен? Десси!

Десси!

Надеясь, что он не откроет Кимберу свою тревогу, беспокойство, грызущее с того момента, как он увидел звездный корабль, Дард заметил:

— Я не видел в Ущелье детей.

Кимбер был занят управлением; ответил он чуть рассеянно.

— Их только двое. Дочери Карли Скорт три года, а мальчику Винсона почти четыре. Близняшкам Хармона по десять, но они не живут в Ущелье.

— Десси шесть лет, почти семь. Кимбер улыбнулся.

— Умная девчонка. Сразу пошла к Карли — когда мы убедили ее, что тебе нужно отдохнуть. Я слышал, что она теперь командует в детской. Карли удивляется ее уму и благоразумию.

— Десси — уникальный человек, — медленно сказал Дард. — Для своего возраста она очень взрослая. И у нее есть дар. Она умеет дружить с животными, не только с домашними, но и с дикими. Я видел, как они приходят к ней. Она уверяет, что они умеют говорить.

Не сказал ли он слишком много? Может, Десси не впишется в общество корабля, для которого фермер считается очень важным? Но ведь будущее ребенка стоит больше, чем у взрослого. Десси должны взять, должны!

— Карли тоже считает ее необычной. — Ответ очень уклончивый. Но хоть он не знаком с Карли, ее одобрение успокоило Дарда. Женщина, у которой собственная маленькая дочь, позаботится, чтобы другая девочка тоже имела возможность жить в будущем. А что касается его самого… Он решительно отказался думать о себе. И стал смотреть на дорогу и размышлять о предстоящем деле.

— Парк коптеров за храмом, но над зданием лететь нельзя. Никто не смеет пролетать над священной крышей.

— Значит, обогнем. Рисковать нет смысла. Парк хорошо охраняется?

— Не знаю. Внутрь проходят только миротворцы. Но думаю, что в темноте и с этой машиной…

— Сможем приземлиться? Будем надеяться, что у нас не запросят опознавательные сигналы. Я попробую сесть в самой темной части и как можно ближе к краю. Если только у них есть прожекторы…

— Огни города! — прервал Дард, заметив желтые искорки. — Храм вон на том холме к югу. Видишь?

Теперь его легко рассмотреть. Огни города слабые и болезненно-желтые. А выше и дальше сосредоточены столбы яркого синего и белого цвета, выделяющиеся на фоне неба. Кимбер повернул.

Храм занимал примерно треть холма, сровненного и превращенного в широкую платформу. За самим зданием освещенная площадка, на ней ряды вертолетов.

— Их там десять, — сосчитал Кимбер; в свете инструментальной панели стали видны угловатые черты его лица. — Можно было бы подумать, что у них больше машин. Это центр их контроля, а по ночам они не летают. По крайней мере не летали в прошлом.

— Теперь, похоже, летают. На нашу ферму они напали ночью.

— Ну, чем меньше, тем лучше. Смотри, вон там хорошая длинная тень; один из прожекторов, должно быть, перегорел. Посмотрим, сумеем ли мы туда сесть.

Они теряли скорость и летели по инерции, словно плыли по воздуху, решил Дард. Огни снизу стремительно приближались, и секунду спустя шасси коснулось поверхности. Машина не подпрыгнула. Кимбер, поздравляя, самому себе пожал руки.

— Теперь слушай, парень. — Голос пилота звучал еле слышно. — У тебя на поясе станнер. Приходилось когда-нибудь пользоваться?

— Нет.

— Не нужно тренироваться, чтобы направить его и нажать кнопку. Но ты не должен его использовать, только по моему слову, понятно? У тебя только два заряда, у меня тоже, и мы не можем тратить их зря. Ничто, абсолютно ничто не должно помешать нашему разговору с Голосом! — В его словах звучала страстная убежденность. Это был приказ, адресованный скорее не Дарду, но самой Судьбе и Удаче. — Потом, возможно, нам придется прорываться. Надеюсь, что нет. И тогда нашей единственной надеждой будут станнеры. А вот чтобы пройти внутрь, попробуем использовать хитрость.

Поднимаясь по ступеням вслед за Кимбером, Дард заметил, что миротворцы ценят технику, оставшуюся со времен до чистки, но не очень хорошо заботятся о ней. Несколько прожекторов не работали, а бетон под ногами растрескался. Немного техников осталось в рабских лагерях храма. И скоро ни один коптер не сможет подняться, а затем и свет не загорится. Думают ли об этом предводители Мира? Или им все равно? Старые города, построенные техниками, превращаются в груды развалин, пригодные только для летучих мышей и птиц. Остаются деревни, все больше погружающиеся в дикость, а необработанные поля все ближе подступают к домам.

Пока им никто не встретился, но вот они приблизились к западным воротам храма, и здесь были три стражника. Дард расправил плечи, задрал подбородок, попытался изобразить высокомерие миротворца, которое обычно облекает его, как тесный мундир. Кимбер выглядел хорошо. Он шагал вперед с уверенностью «венценосца». Дард старался подражать ему. Но все же не смог сдержать вздох облегчения, когда стражники не попытались остановить их и они беспрепятственно миновали ворота.

Конечно, они все еще далеко от святилища Голоса. А что за вторым двором, Дард не знал.

Кимбер остановился и коснулся рукава своего спутника. Они вместе соскользнули с освещенной дороги и скрылись за столбом в тени.

Перед ними внутренний двор, где собираются верующие, чтобы услышать слова мудрости, слова священного писания Ренци, произносимые одним из «венценосцев». Теперь двор пуст. После темноты сюда не смеет зайти никто из «приверженных внутреннему Миру». А это делает их предприятие более рискованным, потому что они окажутся одни среди миротворцев и могут выдать себя незнанием обычаев. Рука Дарда дернулась, но он удержал ее подальше от станнера.

— Где Голос?

Дард указал на арку в дальнем конце внутреннего двора. То, что они ищут, за ней, но где именно, он не знает. Кимбер пошел туда, переходя от столба к столбу, а Дард уверенной неслышной походкой лесного жителя следовал за ним. Дважды они застывали, когда показывались миротворцы. Вначале миротворцы, затем два «венценосца» и наконец, когда они уже приближались к арке, три раба, которые под присмотром стражника тащили ящик.

Кимбер скрылся за столбом и подтащил Дарда к себе.

— Большое движение. — В его шепоте звучал смех, и Дард увидел, что пилот улыбается, в глазах его блестит огонь.

Они подождали, пока рабы со стражником не исчезли, потом смело вышли на открытое место и прошли под арку. И оказались в широком коридоре, не очень хорошо освещенном. В коридор выходило несколько открытых дверей, из которых вырывался свет, освещая проходящих. Кимбер пошел по коридору с видом человека, имеющего полное право тут ходить. Он не пытался заглядывать в комнаты, как будто видел их содержимое тысячи раз.

Дард дивился его полному самообладанию. Где в этом лабиринте находится Голос? Юноша не подозревал, как много скрывается за внутренним двором. Они подошли к концу коридора, и тут Кимбер пошел медленнее и стал посматривать по сторонам. С бесконечной осторожностью попытался приоткрыть запертую дверь. Она подалась, молча открылась, за ней показалась ведущая вниз лестница. Кимбер широко улыбнулся.

— Вниз! Туда… — прошептали его губы.

Вместе они прокрались к началу лестницы и посмотрели вниз, в огромную пещеру, освещенную гораздо лучше, чем остальные помещения храма. Пещера уходила глубоко, в самое сердце холма, на котором стоит храм. И далеко внизу, на полу — Голос, металлический ящик, безлицый, безъязыкий, но обладающий огромным могуществом.

У подножия лестницы стояли два стражника, но их поза свидетельствовала, что они не опасаются того, что им придется исполнять свои обязанности. А на резной скамье перед широкой доской с шкалами и ручками сидел третий человек в алой с золотом одежде «венценосца» второго круга.

— Ночная смена, — прошептал Кимбер на ухо Дарду, а потом сел на площадку и принялся снимать ботинки. После недолгого колебания Дард последовал примеру пилота.

Кимбер, держа ботинки в одной руке, начал бесшумно спускаться, прижимаясь к стене. Но станнер с пояса не доставал, и Дард послушно не вынимал из кобуры собственное оружие.

В помещении не было абсолютной тишины. Изнутри Голоса доносился монотонный гул, а огромное помещение подхватывало его и усиливало.

Кимберу потребовалось много времени, чтобы спуститься. А может, Дарду так только показалось. Когда они уже почти добрались до конца лестницы и оказались непосредственно над стражниками, Кимбер протянул длинную руку и подтащил к себе юношу, прижался губами к его уху.

— Я рискну применить станнер к тому парню на скамье. Тогда прыгай на этих двоих и действуй этим…

Он показал на ботинки. Четыре ступеньки, пять… Они молча спускались. Кимбер достал станнер и выстрелил. Бесшумный заряд попал в цель. Человек на скамье повернулся, показал свое искаженное ужасом лицо и упал на пол.

В то же мгновение Кимбер бросился вперед и вниз. Послышался удивленный возглас, Дард тоже прыгнул. Потом он столкнулся со стражником, и они покатились по полу. Уклонившись от удара, Дард, как дубину, опустил ботинки на лицо противника. Он ударил трижды, прежде чем руки, вцепившиеся ему в плечи, оторвали его от обмякшего стражника. Кимбер, с кровавой царапиной под глазом, тряс Дарда, приводя его в себя., Дард взглянул на пилота, и боевое безумие и гнев покинули его. Они связали неподвижные тела поясами и шнурками, а потом Кимбер занял место перед Голосом.

Он достал из нагрудного кармана исписанный листок бумаги и расправил на наклонной доске перед первым рядом кнопок. Дард едва мог стоять на месте от беспокойства; ему казалось, что пилот не очень торопится.

Но у него хватило ума не мешать; Кимбер потер руки, как будто стирал с них жидкость, потом поднял глаза и принялся разглядывать ряды кнопок, обозначенных различными символами. Медленно, осторожно пилот нажал одну кнопку, потом другую, третью. Гул изменился, ритм стал быстрее, большая машина оживала.

Кимбер работал все быстрее, время от времени он останавливался и заглядывал в листок. Пальцы его теперь мелькали. Гул перешел в громкое гудение, и Дард опасался, что его слышно теперь повсюду в храме.

Юноша отошел к лестнице и поглядывал то на нее, то на Кимбера. Он извлек станнер. Как и сказал Кимбер, механизм детски прост: нацелить и нажать кнопку очень легко. У него два заряда. Поглаживая металл, Дард посмотрел на Голос.

При свете стало видно, что лицо Кимбера покрылось потом; время от времени он проводил по лбу рукой. Он ждал — его часть работы завершена, — ждал, пока Голос примет данные и начнет решать проблему. Но с каждой минутой, которую они здесь проводят, опасность увеличивается.

Один из пленников перевернулся на бок; над кляпом, которым ему заткнули рот, глаза его с ненавистью устремились на Дарда. Шум Голоса сменился глухим бормотаньем. Больше в пещере ничего не было слышно. Дард подошел и коснулся плеча Кимбера.

— Сколько еще?.. — начал он.

Кимбер пожал плечами, не отводя взгляда от экрана над кнопками. Этот светлый квадрат упрямо оставался пустым. Дард не мог стоять на месте. Часов у него не было, но ему казалось, что они находятся здесь уже слишком долго. Наверно, скоро утро. А что, если появится утренняя смена стражников?

Его мысли прервал резкий требовательный звонок. Экран больше не был пустым. По нему медленно поползли формулы, фигуры, уравнения. Кимбер торопливо записывал их, проверяя и перепроверяя записанное. Наконец экран снова опустел, пилот поколебался, потом нажал одну кнопку справа на доске. Мгновения ожидания, и на экране появилось пять чисел.

Кимбер со вздохом прочел их. Тщательно упрятал листки с расчетами; широко улыбаясь, наклонился вперед и нажал множество кнопок, сколько смог достать. Не дожидаясь ответа — Голос снова принялся за работу, — пилот присоединился к Дарду.

— У них будет, о чем подумать, когда попробуют выяснить, зачем мы приходили, — объяснил он. — Прочесть наши записи теперь невозможно. Но не думаю, чтобы у них хватило мозгов и воображения, чтобы догадаться о нашей цели. А теперь — побыстрее! Пошли вверх, парень!

Кимбер побежал по лестнице, и Дард с трудом поспевал за ним. И только непосредственно перед выходящей в коридор дверью пилот остановился и прислушался.

— Будем надеяться, что все они в постели и крепко спят, — прошептал он. — Сегодня нам везет. Не хотелось бы, чтобы везение кончилось.

Коридор был пуст, как и во время их первого перехода. Свет в некоторых комнатах исчез. Теперь им предстоит пересечь только три опасных освещенных места. Два они преодолели без труда, но когда приближались к третьему, его пересекла чья-то тень. Из комнаты выходил человек. На нем ало-золотое платье, и золота больше, чем когда-либо приходилось видеть Дарду. Это явно представитель иерархии. Он раздраженно и подозрительно посмотрел на них.

— Мир! — Вряд ли это слово — начало разговора, в нем слишком много властности. — Что вы здесь делаете, братья? Есть ночная стража…

Кимбер отступил в тень, и человек бессознательно последовал за ним, выйдя в коридор.

— Что… — начал он, и тут пилот перешел к действиям. Его руки сомкнулись вокруг горла человека, перехватив ему голос и дыхание.

Дард схватил руки, пытавшиеся вырваться, и они вместе потащили пленника под арку и на слабо освещенный внутренний двор.

— Либо пойдешь тихо, — просвистел Кимбер, — либо не пойдешь совсем. Выбирай быстрее.

Борьба прекратилась, и Кимбер потащил пленника.

— Зачем он нам? — спросил Дард. Улыбка Кимбера больше не была приятной, скорее она напоминала волчий оскал.

— Страховка, — ответил он. — Мы еще не выбрались. А теперь пошли! — Он сильно дернул пленника, держа одну руку у него на шее, и втроем они направились к внешним воротам и к свободе.

Глава 6

ПЯТЬ ДНЕЙ И СОРОК ПЯТЬ МИНУТ
Решетка из стальных прутьев и металлической проволоки перегораживала выход во внешний двор. Когда они подошли к ней, пленник рассмеялся. Он пришел в себя от неожиданности, и, хотя оставался беспомощным в руках Кимбера, голос, которым он задал вопрос, звучал уверенно.

— И как вы собираетесь пройти здесь? Пилот беспечно ответил:

— Я полагаю, тут есть реле времени?

Венценосец не отозвался на его вопрос, он сам спросил:

— Кто вы?

— А если я скажу — повстанцы?

Реакция оказалась неожиданной. Губы человека изогнулись в жестокой усмешке.

— Вот как… — Голос его звучал зловеще, обещая страшные кары. — Лосслер посмел? Лосслер Но у Кимбера не было на это времени. Он передал пленника в руки Дарда и прижал к замку решетки черный диск. Послышался щелчок, полетели искры. Потом Кимбер уперся в преграду плечом, и она подалась. Взяв с собой пленника, они вышли на свободу ночи.

Город был погружен во тьму, ее нарушали только редкие уличные фонари. Стояла полная луна, и на снегу, на крышах и во дворах лежали отчетливые черно-белые тени.

— Вперед! — Кимбер толкнул пленника перед собой в направлении парка вертолетов. Дард шел сзади, нервно напряженный, не смея поверить, что им это удалось.

Прежде чем они вышли на растрескавшийся бетон взлетной площадки, Кимбер обратился к пленнику.

— Мы собираемся улететь в коптере, — объяснил он скучающим тоном, словно обсуждал неинтересный доклад, — и как только вылетим, ты нам больше не понадобишься, понятно? И от тебя зависит, в каком состоянии ты останешься…

— Можете передать от меня Лосслеру, — слова раздавались медленно, прорывались сквозь стиснутые зубы, — что с этим он не уйдет!

— Но мы-то ведь уйдем? А теперь иди направо, мы все друзья, на случай, если стражники заинтересуются. Ты нас проводишь, и мы больше тебя не побеспокоим.

— Но почему? — спросил пленник. — Что вам было здесь нужно?

— Что нам нужно… Это несложная проблема, и у тебя будет вся ночь, чтобы решить ее — если сможешь. Где же стража?

Когда пленник не ответил, рука Кимбера двинулась, и пленник резко ахнул от боли.

— Где… стража? — повторил пилот ледяным тоном, слова его прозвучали зловеще.

— Три стражника… у ворот… и патруль… — послышался хриплый ответ.

— Прекрасно. В следующий раз отвечай побыстрее. Ты выведешь нас за ворота. Мы посланы тобой со специальным поручением.

Дард увидел черно-белые мундиры у выхода. Прозвучала команда:

— Стой!

Кимбер послушно остановился.

— Говори свой мир.

— Мир, брат.

Дард внимательно слушал, ожидая какого-то предупреждения. Но Кимбер, должно быть, предпринял меры предосторожности, потому что голос венценосца звучал естественно.

— Венценосец Даусон со специальным поручением… Стражник отсалютовал.

— Проходи, благородный Даусон!

Дард шел по стопам Кимбера и Даусона со всей выдержкой, какая у него еще оставалась. Он сохранял ее, пока они не подошли к ряду вертолетов. Тут Кимбер обратился к товарищу:

— Возникает небольшой вопрос о горючем. Забирайся в эту малышку и посмотри, что показывает верхняя шкала в ряду прямо за контрольной рукоятью. Если указатель между сорока и шестьюдесятью, свистни мне. Если нет, попробуем следующий.

Дард забрался к кабину и нашел указатель. Между… между сорока и шестьюдесятью! Побледневшие пальцы дрожали, юноша с трудом овладел ими.

— Пятьдесят три, — негромко произнес он.

Дард так и не узнал, что собирался Кимбер сделать с Даусоном. Венценосец неожиданно рванулся, бросился вниз и попытался увлечь за собой пилота. При этом он закричал, и крик его разнесся не только по полю, но должен был быть слышен в храме.

Дард бросился к дверце кабины. Но прежде чем выбрался, увидел, как поднимается и падает в смертоносном ударе рука. Второй призыв о помощи прервался на середине, и пилот прыгнул в машину. Дард обнаружил, что лежит лицом вниз, а пилот через него перебирается к приборам. Коптер наклонился, открытая дверь застучала, пока Кимбер не смог ее захлопнуть. Они уже поднялись в воздух, и вовремя: тут же прозвучал выстрел.

Юноша прижимался к сиденью, стараясь рассмотреть, что делается сзади. Поднимается ли другой вертолет? Или у них достаточное преимущество перед преследователями?

— Нельзя было надеяться, что везти будет бесконечно, — сказал Кимбер. — Как там дела, парень? Поднялись они? Сейчас нам трудно будет увернуться.

В небе зловеще мигнуло что-то красное.

— Кто-то поднимается, видны сигнальные огни.

— Огни на крыльях? Ну, ну, ну, какие мы с тобой забывчивые, приятель. — Кимбер переключил маленький рычажок.

Краем глаза Дард заметил, что их собственные сигнальные огни погасли. Но преследователь свои не выключал, ему все равно, видна ли его позиция.

— У меня только один вопрос, — обращаясь к самому себе, продолжал пилот.

— Кто такой Лосслер и почему наш оставшийся сзади друг ожидал от него неприятностей? Раскол в рядах Мира? Похоже на это. Жаль, что нам ничего не известно об этом Лосслере.

— Разве это как-то изменило бы ваши планы?

— Нет, но нам было бы отраднее в последние месяцы. А игра в пользу одной группы и против другой могла бы оказаться полезной. Как сегодня: этот Лосслер может принять на себя нашу вину, и никто не будет рыскать возле Ущелья, когда мы стартуем. Что за!..

Тело Кимбера устремилось вперед, он неожиданно внимательно посмотрел на шкалу перед собой. Потом протянул руку и постучал по тому самому индикатору, на который велел посмотреть Дарду, когда они захватывали коптер. Стрелка за потрескавшимся стеклом оставалась неподвижной, как будто нарисована поверх цифр. На лбу Кимбера появилась морщина. Он снова постучал по стеклу, стараясь сдвинуть стрелку. Потом откинулся на сиденье.

— Вот те на! — Он словно обсуждал прелести ночи. — У нас, кажется, проблема. Сколько горючего? Полон бак, полупуст или совсем пуст? Мне показалось, что все идет слишком гладко. А теперь нам придется…

Ровное гудение мотора сменилось кашлем, потом восстановилось. Но Кимбер покорно пожал плечами.

— Вопросов больше нет. Этот кашель означает, что нам придется совершить пешую прогулку. Как наш друг сзади?

— Идет за нами, — вынужден был сказать Дард.

— Ситуация становится совсем веселой. Могли бы обойтись и без этого проклятого лунного света! Несколько облаков были бы весьма кстати.

Мотор выбрал этот момент, чтобы закашляться снова, и на этот раз нормальная работа не возобновлялась дольше.

— Осталось три-четыре капли. Лучше сесть сейчас, чтобы не пришлось садиться на брюхо. Где же тут подходящая тень? Ага, деревья! И за нами только один коптер, ты уверен?

— Уверен. — Прежде чем ответить, Дард еще раз посмотрел назад.

— Дорога назад будет трудной. Приготовься, парень! Коптер снижался к полю вблизи дороги, вдоль которой они летели; он тяжело опустился в снежный сугроб. По другую сторону оказалась невысокая стена, за ней — группа деревьев. И — Дард был совершенно уверен — он заметил очертания дома.

Они выбрались из кабины, перебрались через стену и побрели по мягкому снегу к деревьям. Сзади слышался звук мотора коптера. В нем, должно быть, заметили севшую машину, потому что безошибочно устремились к ней.

— В той стороне дом. — Дард тяжело дышал, идя за Кимбером; тот упорно шел впереди к деревьям.

— Можем найти там транспорт?

— У лендсменов сейчас не бывает машин. У Фолли был рейтинг двойное А, но Лотта говорила, что его прошение о машине дважды отвергалось. Может, лошади.

Кимбер фыркнул.

— Лошади, надо же! — обратился он к ночи. — Я не знаю, с какой стороны к ним подходить.

— Но верхом мы уйдем быстрее. — Дард поскользнулся на льду и упал в колючий куст. — Вероятно, за нами пустят собак: мы слишком близко от города.

Кимбер пошел медленнее.

— Я забыл об этих прелестях цивилизации, — заметил он. — И часто используют собак в преследовании?

— Зависит от того, насколько важны преследуемые.

— В списке их врагов мы теперь, вероятно, идем первым номером. Да, нет ничего хуже собак, а у нас для них даже мяса нет. Ну, ладно, заглянем в дом и посмотрим, есть ли там лошади.

Но, дойдя до конца рощи, они остановились. В окнах дома горел свет, и его было достаточно, чтобы осветить севший у самого дома вертолет. Кимбер невесело рассмеялся.

— Тот парень у машины машет ружьем.

— Подожди! — Дард удержал пилота, который повернул назад.

Да, он прав: подходит еще один вертолет. Дард продолжал удерживать Кимбера.

— Если у них есть мозги, — прошептал пилот, — они возьмут нас в клещи. Надо убираться!

Но Дард продолжал удерживать его.

— Ты хочешь идти в сторону дороги, — заметил он.

— Конечно! Мы не должны заблудиться, а дорога — наш единственный указатель пути назад. Или ты хорошо знаешь местность и проведешь нас?

Дард не отпускал его.

— Я кое-что знаю. Да, это единственная дорога, ведущая в горы. Но мы не можем идти по ней. Если только…

Он выпустил руку Кимбера и отвернул край своей куртки, черной, отделанной белым. Онемевшими пальцами расстегнул пуговицы и снял куртку, которая ему велика. Он прав! Под черным материалом белая подкладка, сплошная, вплоть до манжет и облегающего горло воротника. И у брюк тоже. С лихорадочной торопливостью он начал выворачивать рукава. Кимбер смотрел на него, потом понял и стал снимать свою куртку. Белое на белом — если они будут двигаться в канаве, если за ними не пустят собак, — у них есть шанс уйти.

Почти падая, они спустились в кювет, когда показался второй вертолет. Дард насчитал шестерых, выбравшихся из него и рассыпавшихся веером. Они двинулись в сторону рощи.

Беглецы не стали ждать дольше, они, пригибаясь, почти ползли по прошлогодней листве, заполнявшей канаву, мимо неровных живых изгородей, ограждающих поля. Дард невольно сжимался: каждое мгновение он ожидал почувствовать смертоносное прикосновение пули к спине. Сегодня смерть ближе к нему, чем даже пилот, из-под ботинок которого снег летит прямо в вспотевшее лицо юноши.

Через некоторое время дорога свернула, и они решились выйти на открытое место. Теперь их донимал холод. В кабине вертолета было тепло, но мундир плохо защищает от ветра, бросающего на них снег. Дард беспокойно посматривал на луну. Никаких облаков, чтобы затмить ее. Впрочем, тучи означали бы снежную бурю, а она не должна застать их в открытом поле.

Кимбер двинулся быстрой походкой, но Дард легко держался за ним. Он не знал, далеко ли до Ущелья. И сколько времени займет возвращение? Может, Кимбер все-таки знает путь? Он ведь свернул с дороги. Сам Дард мог бы найти тропу, ведущую к ферме. Но где же ферма?

— Далеко ли ваша ферма от города?

— Около десяти миль. Но с этим снегом… — Дыхание образовало белое облако вокруг головы Дарда.

— Да, снег. А потом его может стать больше. Слушай, парень, это очень важно. У нас мало времени…

— Ну, может, они подождут до утра. Но если приведут собак….

— Я не об этом! — Дарду показалось, что Кимбер отбросил мысль о преследовании, как неважную. — Вот что важно. Курс, который наметил для нас Голос. Я спросил, сколько времени он будет пригоден? Ответ: пять дней и два часа. Теперь, по-моему, осталось пять дней и сорок пять минут. Мы должны либо стартовать в это время, либо наносить второй визит Голосу. Откровенно говоря, второе я считаю безнадежным.

— Пять дней и сорок пять минут, — повторил Дард. — Но даже если нам повезет, потребуется два-три дня, чтобы добраться до Ущелья. И у нас нет припасов…

— Будем надеяться. Кордов там готовится, — ответил Кимбер.

— А пока мы здесь ждем, теряем время. Пошли.

Дважды за последующие часы им приходилось скрываться, когда над головой пролетали коптеры. Машины с гневной решимостью делали круги, и казалось невозможным остаться незамеченными. Но, наверное, одежда помогала им укрываться.

Солнце взошло, когда Дард увидел старый столб, торчащий из снега, и отходящую от него тропу.

— Тропа на нашу ферму, — он говорил кратко, чуть покачиваясь на ногах. Далеко они ушли однако. Должно быть, коптер улетел гораздо дальше от города, чем он считал.

— Ты уверен, что это ваш дом? Дард кивнул, не тратя силы на слова.

— Гмм… — Кимбер изучал нетронутую белизну. — Тут следы будут заметны, как чернила. Но ничего не поделаешь.

— А нужно ли? Там все сгорело, никаких припасов.

— У тебя есть лучшее предложение? — Лицо Кимбера осунулось и похудело.

— Ферма Фолли.

— Но я думал…

— Фолли умер. На ферме он управлялся с помощью троих рабов. Сын его месяц назад ушел в миротворцы. Мы можем смело зайти туда. Скажем, что наш коптер сломался в холмах, и мы ждем помощи…

Кимбер оживился.

— А такое сейчас часто случается. Сколько человек может быть на ферме?

— Вторая жена Фолли, его дочь, рабы. Не думаю, чтобы он нанял надсмотрщика после ухода сына.

— И они будут рады помочь миротворцам. Однако они знают тебя…

— Жену Фолли я никогда не видел, мы не ходили в гости друг к другу. А Лотта — ну, она и раньше мне помогала. Все равно это лучше, чем просто уходить отсюда в горы.

Теперь они двинулись открыто. А в конце тропы, подходя к ферме, снова вывернули одежду и стряхнули снег. Конечно, выглядят они неважно, но виной тому авария вертолета.

— И вообще миротворцы не дают объяснений лендсменам, — указал Кимбер, когда они приближались по небольшому подъему к уродливому зданию фермы. — Если мы только зададим вопросы и ничего не объясним, будет еще правдоподобнее. Все зависит от того, слышали ли они о преследовании…

Из трубы поднимался дым, и Дард успел заметить, как дернулась занавеска на окне. Их заметили. Лотта… Теперь все зависит от Лотты. Он бросил взгляд на Кимбера. С темного лица исчезли вся доброта и юмор. Крутой, очень крутой парень, типичный миротворец, который не потерпит никаких вольностей со стороны лендсмена.

Дверь распахнулась, прежде чем они поднялись по ступенькам крыльца. Их ждала женщина, руки она сунула под передник, выпачканный пищей, на губах неуверенная улыбка показала отсутствующий зуб.

— Мир, благородные господа, мир. — Голос ее был таким же жирным и маслянистым, как тело, и казался увереннее выражения лица.

Кимбер небрежно ответил официальным салютом и бросил ответное:

— Мир. Это?..

Она неуклюже поклонилась.

— Это ферма Хью Фолли, благородный сэр.

— А где этот Фолли? — спросил Кимбер, как будто ожидал, что отсутствующий лендсмен тут же возникнет перед ним.

— Он умер, сэр. Убит преступниками. Я решила, что поэтому вы… Но входите, благородные сэры, входите… — Она отступила на шаг, пропуская их на кухню.

От запахи пищи у Дарда свело горло, на секунду его затошнило. На столе грязные тарелки, хлеб, чашка травяного чая — остатки позднего завтрака.

Не отвечая женщине, Кимбер сел на ближайший стул и отодвинул от себя грязные тарелки. Дард сел напротив пилота, благодарный поддержке, которую деревянное сиденье давало его дрожащему телу.

— У тебя есть еда, женщина? — спросил Кимбер. — Давай ее. Мы часами брели по этой проклятой местности. Можно послать вестника в город? Наш коптер вышел из строя, и нам нужны ремонтники.

Хозяйка возилась у печи, разбивала яйца, настоящие яйца, выливала их на сковородку.

— Еда, да, благородные сэры. Но вестник — после смерти мужа у меня остались только рабы, а они под замком. Посылать некого.

— У тебя нет сына? — Кимбер отрезал себе кусок хлеба. Ее нервная ухмылка перешла в улыбку.

— Да, благородный сэр, сын есть. Но только месяц назад он был избран Домом Оливковой Ветви. Теперь он готовится к вашей службе, благородный сэр.

Если она ожидала, что ее сообщение смягчит посетителей, то была разочарована, потому что Кимбер только чуть поднял брови и продолжил:

— Мы не можем идти в город сами, женщина. Неужели тебе некого послать?

— Есть Лотта. — Женщина подошла к двери и хрипло позвала девушку по имени. — Теперь, когда Хью нет, она смотрит за коровами. Но до города далеко, благородные сэры.

— Тогда пусть едет верхом. Как вы добираетесь до города, женщина? — Кимбер положил себе на тарелку три яйца, а остальное подвинул Дарду. Тот, несколько ошеломленный таким изобилием пищи, поторопился взять себе, пока она не исчезла.

— У нас есть жеребенок. Она может ехать верхом, — неохотно признала женщина.

— Тогда пусть едет. Я не намерен сидеть здесь целый день в ожидании помощи. Чем скорее она уедет, тем лучше.

— Я нужна?

Дард узнал этот голос. Долго он не смел поднять голову. Наконец собрался и посмотрел прямо в глаза стоявшей в полуоткрытой двери девушке. Пальцы его сжимали вилку и чуть дрожали. Но выражение лица Лотты не изменилось, и он только надеялся, что его лицо такое же равнодушное.

— Я нужна? — повторила Лотта. Женщина кивком указала на миротворцев.

— Эти джентльмены… их коптер сломался. Они хотят, чтобы ты отвезла их сообщение в город. Бери жеребца и поезжай.

— Хорошо. — Девушка вышла и захлопнула за собой дверь.

Глава 7

БИТВА У БАРРИКАДЫ
Дард механически жевал, не чувствуя вкуса пищи. Когда Кимбер наколол на вилку толстый кусок свинины, юноша обратился к пилоту.

— Можно, я дам девушке инструкции, сэр? Кимбер проглотил еду.

— Хорошо. Позаботься, чтобы она все поняла. Я не хочу ждать здесь днями. Пусть отыщет мастера по ремонту. Согревшись, мы пойдем к вертолету. А она пусть уезжает немедленно: чем скорее уедет, тем быстрее к нам придет помощь.

Дард вышел во двор. Лотта седлала лошадь. Когда под его ботинками скрипнул снег, она подняла голову.

— Где Десси? Что ты с ней сделал?

— Она в безопасности.

Лотта посмотрела ему в лицо, потом кивнула.

— Ты говоришь правду. Тебе на самом деле нужно, чтобы я ехала в город? Зачем? Ты ведь не миротворец…

— Нет. И чем дольше ты туда не попадешь, тем лучше. Но, Лотта… — Он должен как-то обезопасить ее. Если заподозрят, что она помогала беглецам, ее ждут неприятности. — Когда доберешься и доложишь в храме, скажи, что мы показались тебе подозрительными. К тому времени нас здесь уже не будет.

Она подбородком указала на дом.

— Не доверяй ей. Она мне не мама. И Фолли на самом деле не был моим отцом. Мой папа был его родственником, а Фолли хотел взять его землю, поэтому принял меня. А ей не доверяй, она еще хуже Фолли. Я поеду медленно и скажу, как ты велишь, когда приеду. Слушай, Дард, ты уверен, что с Десси все в порядке?

— Да, если я к ней вернусь. У нее будет шанс жить как следует…

Маленькие глаза на хорошеньком, как он понял теперь, лице смотрели на него проницательно.

Ты обещаешь? Уйдешь отсюда и возьмешь ее с собой? Я приготовлю для них хорошую историю. — Она неожиданно улыбнулась. — Я не такая уж глупая, какой кажусь, Дард Нордис, хотя и не из вашей породы.

Она неуклюже села в седло, щелкнула уздой, и лошадь пошла рысью.

Дард вернулся в дом и сел за стол с лучшим аппетитом. Кимбер поедал огромными кусками яблочный пирог. Не отрываясь от еды, он обратился к своему младшему товарищу:

— Уже день. Попробуем сами взглянуть на наш автобус. Ты, женщина, — обратился он к хозяйке, — сможешь показать ремонтникам, куда идти?

Дард наступил Кимберу на ногу и получил в ответ понимающий кивок.

— А куда идти? — спросила хозяйка. Дарду показалось, что на мгновение она сняла маску. Начала подозревать, что в гостях у нее на самом деле не два хозяина нового мира.

— На север. Мы оставим след, нужно будет идти по нему. Приготовь еще какой-нибудь еды, мы захватим с собой и днем поедим. И посылай ремонтников сразу к нам.

— Хорошо, благородные сэры.

— Но ответила она неохотно и долго возилась, отрезая холодное мясо и хлеб. Или просто он слишком нервничает и это ему кажется, подумал Дард.

Полчаса спустя они вышли из дома. Шли по аллее и свернули на север, пока роща не скрыла их от наблюдения. Тут Кимбер посмотрел на запад.

— Куда теперь?

— Дальше есть тропа, ведущая в горы, — сообщил ему Дард. — Она перерезает старую лесную дорогу возле того дерева, где я встретился с Сачем.

— Хорошо. Ты будешь проводником. Но пошли! Девушка может доехать быстро и…

— Она не будет торопиться. Знает… Кимбер беззвучно присвистнул.

— Если она работает на нас, это нам поможет.

— Я сказал ей, что, помогая нам, она спасает Десси. А ей только Десси и дорога.

Тепло, хорошая еда, отдых в доме Фолли — все это придало им силы для трудной дороги. После двух попыток Дард отыскал лесную дорогу. И увидел след, оставленный Лоттой.

Кимбер шел неторопливо, зная, что впереди еще долгие мили. Они отдохнули под грубым навесом у дерева с дуплом. Лес казался неестественно тихим, солнце отражалось от снега, заставляя щуриться.

От дерева они шли по следу, который оставил он сам. К счастью, поздравил себя Дард, снег с тех пор не шел, и найти дорогу оказалось нетрудно. Но оба устали и невольно замедлили шаг, поднимаясь к пещере. Там они смогут отдохнуть, обещал Дард своему ноющему телу. Они остановились, чтобы поесть и передохнуть, и двинулись дальше. Дард потерял всякое представление о времени и, как робот, шел по следу в снегу.

Они уже находились на нижней части подъема, который приведет их к пещере, когда он прислонился к дереву. На фоне сугроба он видел лицо Кимбера, осунувшееся, потерявшее все добродушие от усталости.

И в этот момент тишины Дард уловил далекий звук, очень слабый, принесенный случайным порывом ветра, — лай охотничьих собак, бегущих по свежему следу. Голова Кимбера дернулась. Дард провел языком по пересохшим губам. Пещера с узким входом! Он не стал тратить времени на объяснения и упрямо принялся карабкаться вверх.

Но… что-то здесь не так. Может, глаза… снежная слепота… Дард покачал головой, пытаясь прояснить зрение. Но местность по-прежнему выглядела по-другому. Поэтому он почти не удивился зрелищу, которое увидел, добравшись до верха. Шатаясь от усталости, испытывая тошноту, он смотрел на закрытый вход в пещеру, заваленный камнями и чем-то еще. Потом наклонился, и его вырвало.

Он вытирал рот снегом, когда Кимбер присоединился к нему.

— Теперь мы знаем о Саче… Дард поднял глаза. Губы пилота были жестко сжаты.

— Оставили его здесь как угрозу и предупреждение, — сказал Кимбер. — Должно быть, поняли, что это один из наших регулярных постов.

— Но как они могли дойти до такого?

— Слушай, сынок, начинают обычно с неплохой идеи, может, даже очень хорошей. Ренци не был мошенником, он вообще был порядочным человеком. Я слышал его ранние речи и готов признать, что во многом он прав. Но у него не было… ну, лучшее обозначение для этого «милосердие». Он хотел силой навязать остальным свой образ мыслей — для их блага, разумеется. И так как он был по-своему велик и искренен, у него появилось множество последователей из числа честных людей. Они устали от войн, их привел в ужас Большой Пожар, они легко поверили, что наука ведет к злу. Свободные ученые были слишком независимы, их группы были закрыты для доступа со стороны. Получилось разделение между мыслью и чувством. А чувство для нас легче мысли. И поэтому Ренци обратился к чувствам и победил. Ему помогла отчужденность науки. Его поддержали другие фанатики и те, кто стремится к власти, независимо от того, какими путями ее получает. К тому же всегда существуют люди, которым нравится такое состояние, как сейчас. Они хуже животных, потому что животные не пытают ради удовольствия. Фанатики, люди, рвущиеся к власти, садисты — стоит им проникнуть в правительство, и места для приличий не остается. Теперь миру остается только надеяться на раскол в их рядах, на внутреннюю борьбу за власть.

Такая борьба против свободы мысли и терпимости происходила и раньше. Столетия назад действовала от имени религии инквизиция. А в двадцатом веке диктаторы делали то же самое в разных политических системах. Фанатичная вера в идею, убеждение в том, что идея или нация превыше индивидуума, — появляются все снова и снова. Абсолютная власть над другими людьми меняет человека, развращает его. Когда мы научимся воспитывать людей, которые не хотят власти над другими, которые рады служить общей цели, тогда мы станем выше этого… — И он указал на то, что скрыто теперь от их глаз. — Свободные ученые почти достигли такого состояния. Поэтому Ренци и его окружение боялись и ненавидели их. Но ученых было немного, капля в море. И они потерпели поражение, как и многие другие до них. Никто не может поступить с человеком хуже, чем он сам. Но послушай…

Кимбер высоко поднял голову, он смотрел на вершину, охраняющую доступ в Ущелье. И медленно заговорил:

— Границы любого типа, умственные и физические, для нас только вызов. Ничто не может остановить ищущего человека, даже другой человек. И если мы захотим, не только чудеса космоса, но и звезды будут принадлежать нам!

— Звезды будут принадлежать нам! — повторил Дард. — Кто это сказал?

— Техник Видор Чанг, один из мучеников. Он помогал перевезти сюда корабль, потом ушел на поиски горючего и… Но слова его остались с нами.

Вот чему мы посвятили свою жизнь, мы, объявленные преступниками. Для нас неважно, кем был человек в прошлом: свободным ученым, техником, рабочим, фермером, солдатом, мы едины, потому что верим в свободу личности, в право человека расти и развиваться, уходить так далеко, как он может. И мы ищем место, где смогли бы на практике осуществить эти идеи. Земля для нас закрыта, мы должны лететь к звездам.

Кимбер начал спускаться. Дард вспомнил уловку, которую они использовали с Десси, чтобы сбить с толку собак. Они нашли более высокий уступ и прыгнули с него, Дард упал на ветви сосны и оттуда свалился на землю, дыхание у него перехватило, и Кимбер помог ему прийти в себя.

К его удивлению, пилот теперь шел не таясь. Приближалась ночь, и они не могут дальше идти без отдыха. Но Кимбер шел все дальше, пока они не вышли на открытое место у реки. Тут пилот достал тот самый плоский диск, с помощью которого они миновали решетку, уходя из храма, и бросил его вперед.

Столб зеленого света устремился в ночь и простоял целых пять минут. В полутьме он был хорошо виден, и все вокруг: снег и лица людей — позеленело.

— Подождем. — В голосе Кимбера звучал отголосок прежней веселости. — Парни с вершины подберут нас раньше, чем появятся миротворцы.

Но трудно ждать, когда каждая минута может решить жизнь или смерть. Они проглотили остатки пищи и укрылись за двумя упавшими деревьями на краю поляны. Столб погас, но зеленое пламя видно будет еще несколько часов, сказал Кимбер.

Поднялся ветер. Но его вой в деревьях не мог уже заглушить лай собак. Дард потрогал свой станнер: два заряда у него, один у Кимбера. Мало для встречи с теми, кто преследует их на тропе. Их преследователи вооружены ружьями.

Кимбер зашевелился и на четвереньках выбрался из убежища. С ночного неба опускалась темная тень — коптер. Пилот поманил Дарда за собой. Открылась дверца, и его втянули внутрь. И тут же машина поднялась в воздух. Дард опустил голову на обивку, почти не слыша возбужденных расспросов и ответов.

Когда он проснулся, приключения последних сорока восьми часов могли показаться сном, потому что он лежал на той же койке, на которой спал раньше. Но на этот раз Кимбера рядом не было. Дард лежал, стараясь отличить сон от реальности. Но тут его привел в себя звон — сигнал тревоги. Он неуклюже натянул одежду, грудой лежавшую на полу, раскрыл дверь и выглянул в коридор.

В дальнем его конце показались два человека с тележкой. Тележка зацепилась, и оба, бранясь, принялись торопливо высвобождать ее. Дард устремился к ним, но прежде чем добрался, они исчезли. Он побежал за ними по рампе, ведущей в центр горы.

И оказался в большой пещере, где царило абсолютное смятение. Дард стоял в нерешительности, стараясь разглядеть в толпе хоть одно знакомое лицо. Работали две группы. Одна тащила и перекатывала ящики и контейнеры в узкую долину, где находился звездный корабль. В ней женщины трудились наравне с мужчинами. Другая — к ней присоединились двое с тележкой — состояла исключительно из мужчин; все они были вооружены.

— Эй, парень!

Дард понял, что его окликнул рослый человек с черной бородой, который ружьем, как жезлом, руководил движениями своей группы. Дард подошел к нему, ему сунули в руки ружье и поставили в ряд. Группа двинулась направо. Дард понял, что они идут к какому-то пункту обороны. Но ему никто ничего не объяснял.

Скоро он получил ответ, услышав треск выстрелов. Узкий проход в Ущелье был перегорожен обвалом из камней и земли, покрытых снегом; местами его разрывали корни деревьев. У этой баррикады сидели люди, держа самое разнообразное оружие, от обычных ружей и станнеров, до каких-то трубок и ящиков, совершенно незнакомых Дарду.

Он насчитал не менее десяти защитников, скрывавшихся в углублениях между камней у края баррикады. Время от времени они стреляли, и звуки их выстрелов звучали очень громко в узком проходе. Дард поднялся по камням, осторожно проверяя, на что ступает, и добрался до ближайшего снайпера. Тот оглянулся, когда катящийся камень выдал приближение Дарда.

— Не поднимай головы, парень! — рявкнул он. — Они по-прежнему играют с вертолетами. Должны были бы уже усвоить урок.

Дард ползком добрался до защитника и смог взглянуть на причудливое поле битвы. По обломкам он пытался определить, что произошло за несколько часов после их возвращения с Кимбером.

Среди скал торчали два обгоревших остова вертолета. От одного из них еще поднимался дым. Видны были четыре тела в черно-белых мундирах миротворцев. Но насколько мог судить Дард, ничего живого внизу не было.

— Да. Они все в укрытиях. Стараются придумать, как подобраться к нам. Нужно время, чтобы доставить в горы большие пушки. А времени у них нет. Прежде чем они нас отсюда выбьют, корабль стартует!

Корабль стартует! Так вот в чем дело! Он в арьергарде, ему суждено погибнуть, чтобы дать возможность кораблю улететь. Дард посмотрел на ружье, которое держал в руках, но, казалось, не видел ни металла, ни дерева ложа.

Что ж, сурово сказал он себе, разве он заранее не знал, что так и будет? Знал с того момента, как Кимбер подтвердил, что не все находящиеся в Ущелье смогут улететь.

— Эй! — Его схватили за локоть, и внимание его вернулось к сцене боя. — Смотри, вон там внизу…

Он посмотрел туда, куда показывал грязный палец. Что-то двигалось среди обломков вертолета, того, что подальше. Какая-то черная труба. Дард нахмурился, глядя на нее. Труба поворачивалась в сторону баррикады. Это не ружье, слишком велико. И такого оружия он еще не видел.

— Санти! Эй, Санти! — крикнул его сосед. — Они притащили метатель!

Показался чернобородый, оттолкнул Дарда, так что тот больно ударился о корень сосны, и занял его место.

— Ты прав! Черт возьми! Я не думал, что они у них остались! Что ж, будем держаться, сколько сможем. Я передам ребятам. Тем временем попробуйте рикошет. Может, выведем из строя кого-нибудь из расчета этой красотки. Если повезет. Но мне начинает казаться, что наше везение кончилось.

Он выбрался из углубления, и Дард вернулся на свое место. Его сосед пригладил бугорок, на котором лежал ствол ружья. Дард увидел, что он целится не в уродливый черный ствол, а в скалу за ним. Так вот что имел в виду Санти под рикошетом! Они стреляют в камни и надеются, что пуля отскочит и попадет в кого-нибудь из обслуживающих метатель. Хитроумно — если получится. Дард прицелился. Остальные сделали то же самое. Послышались выстрелы. И уловка сработала, потому что показался человек, он крикнул и упал.

— А почему не используют зеленый газ? — спросил Дард, вспомнив, как впервые познакомился с методами войны обитателей Ущелья.

— А как, по-твоему, мы сбили эти вертолеты, парень? И так же ребята свалили еще несколько машин у реки. Но когда попытались запечатать вход взрывом, что-то не сработало. И газовые пушки, а с ними несколько отличных парней, оказались под обвалом.

Некоторое время метатель не двигался. Возможно, защитникам удалось вывести из строя весь расчет. Но тут, когда Дард уже начинал надеяться, черный ствол медленно ушел в укрытие. Сосед Дарда мрачно смотрел на этот маневр.

— Задумали что-то новое. Там у них есть парень с мозгами. Значит, нас ничего хорошего не ждет. Эй! — Голос его прозвучал резко.

Но Дард не нуждался в предупреждении. Он тоже увидел, как поднялся в воздух черный шар и неторопливо устремился к баррикаде.

— Голову вниз, парень! Голову…

Дард словно бы зарылся в нору, прижимаясь лицом к мерзлой земле, закрывая голову руками. От взрыва дрогнула земля, послышались крики и стоны. Ошеломленный, юноша стряхнул с себя землю и снег.

Слева от него в баррикаде зияла брешь. И поперек нее какая-то белая полоска — не снег, а рука, погребенная в груде земли.

— Дэн… и Ред… и Лофтен погибли. Неплохой улов для Мира, — сказал сосед. — Просто удачный выстрел или они знают о нашем расположении?

Силы Мира знали. Второй разрыв снова обрушился на преграду из земли и камня. И прежде чем улеглись камни, кто-то грубо выдернул Дарда из укрытия.

— Если ты жив, парень, пошли! Санти передал приказ отступать до следующего изгиба каньона. Поторопись. Мы устраиваем новый взрыв, и если тебя захватит по эту сторону, твоя шкура пострадает.

Дард вслед за проводником спустился с барьера, один раз упал и содрал кожу с локтя. Несколько секунд спустя восемь защитников, тяжело дыша, с измученными грязными лицами, собрались вокруг Санти и прошли дальше по каньону. Сам Санти вслух считал секунды. При счете «десять» он опустил руку на стоявший рядом черный ящик.

Послышался глухой грохот; шума меньше, чем от разрывов черных шаров. Дард зачарованно смотрел, как вся стена каньона выдвинулась вперед, прежде чем рухнуть и образовать второй, более высокий барьер. Не успели камни и земля улечься, а Санти уже повел свои силы вперед, чтобы закопаться в землю перед лицом врага. И снова Дард лежал с ружьем, на этот раз в одиночку.

Систематически звучали взрывы, разрушая первую преграду. Но, помимо этого, никаких следов деятельности Мира не было. И сколько времени пройдет, прежде чем они выдвинут метатель вперед? Что тогда? Оставшиеся защитники снова отступят и обрушат новую часть стены?

Внизу, у первого барьера, что-то шевельнулось, послышались выстрелы защитников. Потом еще выстрелы, внизу у первой баррикады. Дард догадывался, что происходит. Раненый и оставшийся сзади, один из защитников Ущелья расстреливал последние патроны. Но эти выстрелы оказались лишь прелюдией к последующему: из-за барьера показался тупой ствол метателя.

Глава 8

ХОЛОДНЫЙ СОН
Не видя расчет метателя, защитники могли стрелять только по его стволу. Возможно, они делали это, чтобы отвлечься; думая о непосредственной угрозе, они забывали о том, что корабль всех не возьмет; когда он стартует, кое-кто из защитников Ущелья останется здесь.

Десси! Дард развернулся в углублении, которое вырыл для себя. Конечно, Десси будет на борту. Детей так мало, женщин тоже, Десси обязательно возьмут!

Он пытался думать только о тени, которая, как ему показалось, шевельнулась. Вернее, ему хотелось думать, что она шевельнулась. Он выстрелил. Когда началось сражение, вернее, когда он принял в нем участие, была середина утра. Днем он немного поел, сухую пищу передали сзади, и сделал несколько глотков из фляжки. А теперь уже вечер. Тени удлинились. Под покровом темноты метатель приблизится и разрушит второй барьер. И защитники будут отступать, затягивать и затягивать сопротивление.

Но, может быть, конец битвы наступит еще до прихода ночи. Звук вращающихся роторов послужил предупреждением; вскоре бойцы увидели поднимающийся из-за первой преграды вертолет.

Дард не отрываясь смотрел на него; он даже не укрылся, когда из вертолета начали бросать гранаты. Сидел неподвижно, глядя на набирающую высоту машину. Взрывная волна настигла его спустя секунду. У него было ощущение, что его вырвало из укрытия и отшвырнуло в сторону. Потом он снова оказался на четвереньках и пополз по удивительно тихому миру падающих камней и скользящей земли.

В нескольких футах от него человек пытался высвободить ноги из груды земли. Он делал это одной рукой, другая, окровавленная, была вывернута под неестественным углом. Дард подполз к нему, и человек дико посмотрел на него; он что-то говорил, но из-за гула в голове Дард не разобрал ни слова. Израненными пальцами он принялся раскапывать груду, удерживавшую человека.

Показалась еще одна фигура, и Дарда оттолкнули в сторону. Огромный Санти горстями отбрасывал землю; наконец вдвоем они смогли вытащить раненого. Дард, у которого по-прежнему звенело в голове, помог оттащить обмякшее тело в глубину, поближе к звездному кораблю. Санти пошатнулся, и все трое упали. Дард опустился на колени и повернул голову; он увидел, что происходило сзади.

Находившиеся в вертолете не сумели, как собирались, разрушить второй барьер. Гранаты попали в какие-то скрытые пустоты и обрушили новые тонны камня и земли. И теперь невозможно было поверить, что когда-то здесь существовал проход.

Из всех защитников баррикады осталось только трое: он сам, Санти и раненый, которого они тащили с собой.

Дарду показалось, что из-за взрывов он оглох. Рев в голове, который мешал сохранять равновесие, не имел ничего общего с обычными звуками. Дард не слышал, что говорит Санти. Он провел руками по болящим ребрам, готовый оставаться на месте.

Но враг не собирался оставлять их в покое. Со стен начади подниматься столбы пыли. Дард секунду-две тупо смотрел на них, и тут кулак Санти бросил его на пол; и вдруг Дард понял, что они попали в тупик, а снайперы из вертолета расстреливают их. Конец. Но эта мысль не вызывала страха. Дард продолжал просто лежать и ждать.

Руками он поддерживал гудящую голову. Кто-то грубо потянул его за пояс, перевернул. Дард раскрыл глаза и увидел, что Санти осматривает его станнер. Два заряда не могут сбить вертолет. Дард почувствовал весь комизм своего положения и молча рассмеялся. Станнер против вертолета!

Санти стоял на коленях за скалой; откинув голову на толстой шее, он наблюдал за действиями коптера.

То, что произошло дальше, могло бы удивить Дарда, но теперь он утратил всякую способность удивляться. Коптер, осуществляя широкий поворот, столкнулся в воздухе с невидимой преградой. В сумерках видно было, как он буквально отлетел назад, словно гигантская рука смахнула надоедливое насекомое. А потом, сломанный, как насекомое, рухнул на землю. Двое его пассажиров выпрыгнули и поплыли в воздухе, поддерживаемые каким-то средством, которого Дард не рассмотрел. Санти встал и тщательно прицелился из станнера.

Он сбил ближайшего. Но вторым выстрелом промахнулся. И успел нырнуть как раз вовремя, чтобы избежать ответного огня противника. Ударившись о землю, миротворец тут же скрылся за фюзеляжем коптера. Почему он просто не подходит и не прикончит их, раздраженно подумал Дард. Зачем затягивать это дело? Становится все темнее, темнее. Он потрогал глаза. Неужели зрение, как и слух, отказывает ему?

Нет, он по-прежнему видит Санти, который теперь ползком подбирается к вертолету. Но как он собирается нападать на прячущегося там миротворца? С голыми руками и разряженным станнером против ружья?

Сохранялось ощущение отчужденности. Дард как бы со стороны наблюдал за происходящим. Желая увидеть, чем все кончится, он приподнялся на локтях и смотрел вслед Санти. Когда ползущий исчез из поля зрения, Дард был раздосадован. Допустим, человек, скрывающийся там, решит, что они попробуют скрыться в глубине долины. В таком случае его внимание будет устремлено в том направлении, а не на Санти.

Дард пошарил вокруг руками в поисках подходящего камня; отбросил несколько мелких и взял камень размером с оба своих кулака. Еще два таких камня положил перед собой. Собрался с силами и бросил первый, самый большой камень вниз в долину. Ему ответил залп огня.

С перерывами он бросил второй и третий камни. И каждый раз отмечал, откуда стреляют. Слух возвращался, он услышал слабое эхо последнего броска. Нашел новые камни и продолжал бросать, чтобы создать иллюзию бегства. Но теперь ответных выстрелов не было. Может, Санти добрался до снайпера?

Юноша вытянулся за стеной к ждал, сам не зная чего. Возвращения Санти? Или старта корабля? Успели ли там закончить лихорадочные приготовления? Проложит ли сегодня Кимбер курс, сообщенный Голосом, прежде чем сам уснет под действием средства, созданного Ларсом? И от этого сна, возможно, не будет пробуждения. Но что если путники проснутся? Дард перевел дыхание и на мгновение забыл обо всем: о своем болящем, измученном теле, о скальной западне, в которую попал, об отсутствии будущего, — забыл обо всем, думая, что может скрываться за небом, на котором появились первые звезды. Другая планета — другое солнце — новое начало!

Он увидел тень, закрывшую от него звезды, которые он только что открыл для себя. Пальцы болезненно впились ему в плечи, его подняли на ноги. А затем, исключительно благодаря воле и физической силе Санти, они подобрали спасенного и двинулись, пошатываясь, вглубь. Дард забыл о своих видениях, все силы нужны ему были, чтобы держаться на ногах, идти рядом с Санти.

Они обогнули большой камень и остановились, ослепленные потоком света. Корабль был окружен кольцом ярких прожекторов. Лихорадочная деятельность вокруг почти затихла. Дард совсем не видел женщин, большинство мужчин тоже исчезло. Немногие оставшиеся передавали ящики по рампе. Скоро и они исчезнут, войдут в серебристый корабль. Люк закроется, и корабль поднимется на огненном столбе.

Несколько оглушенный болью в голове, Дард услышал низкий глубокий голос. Грузчики прекратили работу. Они смотрели на уцелевших в последней битве. Санти снова крикнул, группа распалась, и люди побежали к ним навстречу.

Дард сел рядом с раненым, ноги ему отказали. Он отчужденно смотрел на подбегающих. У одного рубашка разорвана на плече. Неужели он и на другую планету высадится с этим оторванным куском? Эта проблема захватила на некоторое время его внимание.

Юношу окружила стена ног, снег полетел ему в лицо. Его подняли, подхватили за плечи, повели в корабль. Но ведь это не правильно, смутно соображал он. Кимбер сказал, что места не хватит… он должен остаться…

Но он был не в силах произносить слова, чтобы спорить с теми, кто его ведет, даже когда его подтолкнули к рампе, ведущей в корабль. У входа в люк стоял Кордов, он жестом подгонял всех. Потом Дард оказался в крошечной комнатке, к губам его поднесли чашку с молочного цвета жидкостью, прижали и держали до тех пор, пока он послушно не выпил до последней безвкусной капли. Тогда его уложили на койку, выдвинутую из металлической стены, и позволили обхватить голову руками.

— Да, силовое поле еще держит…

— Могут они прорваться через последний завал?

— С тем, что у них сейчас есть, не смогут. Слова, много слов, они проходят мимо него. Иногда, на секунду-две, приобретают смысл, потом снова теряют его.

— Ну, теперь я в вашем полном распоряжении… — Это гул голоса Санти?

Вмешивается быстрый резкий голос:

— А что с парнем?

— С этим? Парень — настоящий боец. Его здорово тряхнуло взрывом, но он цел.

Кимбер! О нем спрашивает Кимбер. Но у Дарда нет сил, чтобы поднять голову и посмотреть на пилота.

— Вначале залатаем Тремонта и погрузим его. Вам двоим придется подождать. Дай им суп и первый порошок, Луи…

Снова Дарду дали пить, на этот раз горячий суп со вкусом настоящего мяса. А после велели проглотить капсулу.

Синяки и ушибы — шевелясь, он испытывал боль во всем теле. Но Дард выпрямился и постарался поинтересоваться окружающим. Напротив на такой же койке лежал Санти, рубашка его изорвана в клочья, видны мускулистые руки и плечи. Снаружи в коридоре постоянно ходят. Доносятся обрывки разговоров, большую часть Дард просто не понимает.

— Лучше тебе, парень? — спросил гигант. Дард ответил на этот вопрос неопределенным кивком и тут же пожалел, что шевельнул головой.

— Мы полетим с ними? — с трудом спросил он. Борода Санти дернулась, он затрясся от хохота.

— Хотел бы я посмотреть, как нас попробуют выбросить из корабля! А ты думал, что не полетишь, парень?

— Кимбер сказал — нет места. Смех прекратился.

— Ну, теперь уже есть, парень. Но очень много хороших ребят погибло в долине, заграждая ее, чтобы эти типы смогли пройти только когда уже будет поздно. И так как искажающее поле еще работает, по воздуху им тоже не добраться. Так что мы снаружи больше не нужны. И, может, хорошие бойцы еще понадобятся там, куда направляется наша старушка. Поэтому мы летим, и нас уложат вместе с остальным грузом. Верно, док? — закончил он вопросом, обращенным к вошедшему высокому молодому человеку.

У вошедшего светлая прядь непокорных волос все время падала на лоб, а в глазах горел энтузиазм.

— Ты ведь молодой Нордис? — спросил он у Дарда, не обращая внимания на Санти. — Хотел бы я знать твоего брата! Он… то, что он сделал!.. Я не поверил бы, что такие результаты возможны, если бы сам не видел формулу! Гибернация и охлаждение… его формула обосновывает биологические эксперименты Таса. Мы уже усыпили телят Хармона, хотя и неизвестно, что за траву они будут есть перед смертью? И все благодаря Ларсу Нордису!

Дард слишком устал, чтобы интересоваться этим. Ему хотелось уснуть, забыть обо всем и обо всех. «Уснуть! И видеть сны?» — вспомнил он старинное высказывание. Только для него теперь лучше не видеть снов. Снятся ли сны в космосе? И какие странные сны приходят к людям, спящим в пространстве между планетами? Дард мысленно встряхнулся. Что-то очень важное, он должен спросить, прежде чем уснуть.

— Где Десси?

— Маленькая девочка Нордиса? Она с моей дочерью и женой. Они уже под.

— Под чем?

— В холодном сне. Большая часть уже спит. Осталось несколько человек. А потом останемся только мы с Кимбером и Кордовом. Будем бодрствовать, пока Кимбер не убедится, что мы на верном курсе. А вы все остальные…

— …, будете упакованы еще до старта. Это спасает от неприятных ощущений при ускорение, — вмешался от дверей Кимбер. Он через плечо врача кивнул Дарду. — Рад видеть тебя на борту, парень. Обещаю: в этом полете вынужденных посадок не будет. Ты будешь находиться в помещениях экипажа, поэтому тебя разбудят раньше других, и увидишь чудеса нового мира. — И с этими словами он исчез.

Может, начала действовать капсула, а может, просто Дард уже привык полностью доверять Кимберу, но он расслабился, ему стало тепло и приятно. Проснуться и увидеть новый мир!

Санти ушел с Луи Скортом, и Дард остался один. Шум в коридоре стих. Наконец послышался предупредительный звонок. Чуть позже раздался торопливый топот. Он говорил о неприятностях, и Дард, придерживаясь за стену, встал и выглянул. По спиральной лестнице в самом центре корабля спускался Кимбер. В руке он держал такое же оружие с коротким стволом, какое было у Сача, и, не проронив ни слова, прошел мимо Дарда.

Держась за стену коридора, Дард побрел за ним. Выглянув из люка, он увидел скорчившегося на рампе пилота. Стояла глубокая ночь. Большинство огней погасло.

Дард прислушался. Слышались разрывы снарядов. Миротворцы продолжали упрямо атаковать барьер. Но кому собирается оказывать сопротивление Кимбер и почему? Может, в пещере осталось что-то важное? Дард споткнулся о край люка и увидел, как у выхода из туннеля вспыхнули огни. Оттуда выбежал человек, прыжками взбежал по рампе. Это был Санти. Он миновал Кимбера, и Дард едва успел посторониться.

— Пошли! — Гигант втащил его в коридор, Кимбер присоединился к ним. Он коснулся каких-то кнопок, и люк закрылся. Санти, тяжело дыша, улыбнулся.

— Отличная работа, если можно похвалить самого себя, — сообщил он. — Искажающее поле снято, а взрыватель установлен на сорок минут с этого момента. Успеем стартовать до этого?

— Да. Вам обоим лучше уйти. Луи ждет, и нам совсем не хочется после ускорения отмывать пол от ваших останков, — ответил Кимбер.

С помощью спутников Дард поднялся по лестнице, миновал множество площадок с закрытыми дверьми. Наконец показалось широкое лицо Кордова, он с тревогой взглянул на них. Именно он поднял Дарда и пронес последние три ступени. Кимбер покинул их, через отверстие вверху поднялся в контрольную рубку. Он не оглядывался и не прощался.

— Сюда… — Кордов втолкнул их перед собой. Дард, увидев, что находится в каюте, испытал внезапное отвращение. Эти ящики, сложенные рядами на металлических стеллажах, слишком напоминают гробы! И стеллажи заполнены, только в самом низу ждет ящик с открытой крышкой. Кордов указал на него.

— Это для тебя, Санти. Специальный для рослого парня. Ты легче, Дард. Для тебя найдем место сверху с противоположной стороны.

У противоположной стены еще один стеллаж, и на нем ждут четыре ящика. Дард вздрогнул, но это не воображение, не сигнал встревоженных нервов — в помещении действительно холодно, холодный воздух идет из открытых ящиков.

Кордов объяснил:

— Сначала засыпаешь, потом замерзаешь. Санти усмехнулся.

— Не забудь оттаять нас, Тас. Не собираюсь остаток жизни проводить как сосулька, так что вы, большеголовые ребята, что-нибудь обязательно придумайте. Что теперь делать? Просто забраться в него?

— Сначала разденься, — приказал первый ученый. — А потом я сделаю тебе несколько уколов.

Он подкатил небольшой столик на колесах, на котором лежало несколько шприцев. Выбрал два, один с красновато-коричневой жидкостью, другой с бесцветной.

Дард еще возился с застежками своего изорванного мундира, когда Санти задал вопрос за них обоих:

— А как мы проснемся, когда наступит время? У вас тут есть будильник?

— Вот эти три… — Кордов указал на три нижних гроба на дальнем стеллаже,

— снабжены особым оборудованием. Они разбудят нас: Кимбера, Луи и меня, — когда корабль подаст сигнал, что достиг места назначения; а это произойдет, когда инструменты отыщут звезду, похожую на Солнце, с планетой земного типа. Эту программу мы заложим в автоматы управления, как только окажемся в космосе. В пути корабль может отклоняться. Например, чтобы избежать встречи с метеоритом или по другим причинам. Но всегда будет возвращаться на заданный курс. Когда мы будем вблизи солнечной системы — а Кимбер уверяет, что так и будет, мы разбудим остальных, тех, кто необходим, чтобы посадить корабль. А большинство проснется только после посадки. На всех здесь просто нет места.

— И долго мы будем лететь? Кордов пожал плечами.

— Кто знает? Человек ведь еще не выходил в галактику. Полет может продолжаться несколько поколений.

Санти скатал сброшенную одежду в клубок и стоически ждал, пока Кордов делал ему уколы. Потом взмахнув большим кулаком, забрался в гроб и лег. Кордов настроил приборы с обоих концов. Потянуло ледяным воздухом. Санти закрыл глаза, и первый ученый опустил крышку, предварительно установив три шкалы с одной стороны. Стрелки двинулись и остановились у противоположного конца шкалы. Кордов задвинул ящик на стеллаж.

— Теперь твоя очередь, — повернулся он к Дарду. Верхний ящик на двух длинных рычагах опустился со стеллажа. Дард неохотно сбросил одежду. Конечно, общую теорию он понимает. Ведь ее создавал его брат. Но в реальности — быть замороженным в ящике, беспомощным, ничего не видя улететь в небо, может быть, никогда не проснуться! Стиснув зубы, он пытался подавить панику. И сражался с собой так отчаянно, что укол оказался для него неожиданностью. Он вздрогнул, но Кордов схватил его стальной рукой и удержал.

— Все, ты готов, сынок. Увидимся в другом мире. Кордов улыбнулся, но ответная улыбка Дарда получилась кривой. Он, не испытывая никакого веселья, опустился в гроб. Кордов совершенно прав. Крышка опускается, и у Дарда появилось безумное желание закричать, сказать, что он не хочет, чтобы его запирали, не хочет участвовать в этом безумном предприятии. Но крышка уже закрылась. Холодно… очень холодно и темно. Это космос, каким всегда представлял его себе человек, — холодный и темный, вечный холод и тьма, без конца.

Часть II. Астра

Глава 9

ПРОБУЖДЕНИЕ
Тепло и светло, красный свет пробивается сквозь закрытые ресницы Дарда. Тепло — это хорошо, но хочется отвернуться от требовательного света. Двинуться… Однако движения требуют усилий, а у него нет еще сил. Лучше соскользнуть назад в приятную тьму, уснуть…

Резкая боль вывела из этого бесформенного спокойствия. Дард сделал огромное усилие и поднял веки. Над ним движутся туманные разноцветные пятна, иногда они изменяют свое положение или рывками совсем исчезают из поля зрения. Расплывчатость медленно исчезает, линии застывают, отвердевают, сближаются. Лицо, смутно знакомое, руки, попадающие в поле зрения.

Дард осознает, что руки прикасаются к его телу, после чего следует боль. И звуки, быстрые и резкие. Говорят… говорят… Дард заставляет себя открыть рот, шевельнуть языком. Но тело повинуется ему мучительно медленно, как будто он давно, очень давно не совершал таких движений. Как давно? Давно?.. Он начинает вспоминать, и руки пытаются нащупать края гроба. Но не встречают преграды, он больше не в ящике!

— Выпей, парень…

Он сосет жидкость из тюбика, который сунули ему в рот, и звуки превращаются в связную речь. Напиток горячий, тепло проникает внутрь, отгоняет холод, лишивший мышцы способности двигаться. Странно, ему опять хочется спать, и на этот раз руки не пытаются помешать ему.

— Все в порядке. Не волнуйся, позже увидимся…

Эта уверенность проникает в его сон. И сохраняется при втором пробуждении. На этот раз он приподнимается и осматривается. Он лежит на толстом мягком матраце на полу самой странной комнаты, какую ему приходилось видеть. В мягком сиденье с ремнями полулежит темноволосый человек и внимательно смотрит на широкий экран. Экран установлен в стене перед ним.

Перед контрольным щитом еще два таких сиденья. И Дард видит еще три таких же матраца, как тот, на котором лежит сам, все с защитными ремнями и пряжками. Дард подобрал под себя ноги и сел, осматриваясь и собираясь с мыслями и воспоминаниями.

Это контрольная рубка звездного корабля. Он не спит… его разбудили… значит!.. Он невольно поднес руку ко рту. Теперь ему нужно увидеть экран, на который смотрит его спутник. Обязательно увидеть!

Но тело его движется так медленно. Суставы проржавели, мышцы ослабли. Да они трещат! Глаза и руки сообщают, что он одет. Но ткань брюк и рубашки гладкая и ровная, такой он никогда не видел, и у нее смешанный зелено-коричневый цвет. Дард поставил на пол ногу в странном мягком башмаке, пошатнулся и ухватился за ближайшее раскачивающееся кресло.

Наблюдатель повернулся к нему и улыбнулся. Это Кимбер, тот самый Кимбер, которого он видел на пути к этой рубке в ту ночь, когда начался полет. Как давно это было?

— Приветствую! — Пилот указал на кресло рядом с собой. — Садись, ты еще не привык к кораблю. Хорошо спалось? Дард попытался пошевелить языком.

— Не помню. — Теперь слова произносить легко, и голос звучит нормально. — Где мы? Кимбер усмехнулся.

— Космос знает. Но мы достаточно близко к цели, чтобы старушка разбудила Кордова и меня. Потом мы добавили к обществу тебя и, вероятно, до посадки разбудим еще нескольких. Видишь?

На темном стекле экрана видны три светлые точки.

— Это новая солнечная система, мой мальчик! Удача… Боже, удача сопровождала нас в пути! Вот это, — Кимбер указал на самый крупный огонек, — это желтая звезда, температура поверхности 7000 градусов, размером примерно с Солнце. Вообще она могла бы быть близнецом Солнца. И мы надеемся, что одна из ее трех планет похожа на Землю и подойдет для нас.

— Три планеты? Я вижу только две.

— Третья сейчас за Солнцем Два. Мы ее видели. Вообще мы уже неделю изучаем систему, после того как приборы корабля разбудили нас. Еще один день исследований, и мы сможем выбрать нужную нам планету и сесть.

Три планеты — и желтое солнце! Дард хотел бы знать больше, чтобы его образование не представляло из себя набор отрывочных сведений. На Земле под господством Мира нужно было совершить подвиг, чтобы научиться читать и писать. Он втайне гордился своей образованностью. Но теперь… он чувствовал, что вообще ничего не знает.

— Зачем вы меня разбудили? — спросил он. — Я не могу помочь в управлении кораблем. Ты сказал, что вы с Кордовом… — Он пытался вспомнить. Должен был проснуться еще третий…

Кимбер снова смотрел на экран. Он быстро ответил:

— Ты был ближе всех и можешь помочь Кордову. Луи не проснулся.

Луи Скорт, молодой врач, который проявил такой энтузиазм, говоря о средстве Ларса! Он должен был стать третьим.

— Что… что случилось?

— Пока не можем сказать. Все это: корабль, его курс, морозильные ящики — все создавалось только на надежде. У нас не было времени для настоящих испытаний. Корабль разбудил Кордова и меня. А Луи…

— И давно мы в глубоком космосе?

— Не меньше трехсот лет. Может, и больше. Время в космосе отличается от планетного. Это один из пунктов, по которому ученые не пришли к согласию. Мы сейчас не можем сказать точно.

— А отказал только ящик Луи?

— Пока не приземлимся и не начнем будить всех, сказать невозможно. Ящики нельзя открывать, пока их обитатели не готовы к оживлению. А корабль слишком мал, чтобы делать это до посадки…

Гробы! Гробы — вот что они напоминают! И они могут стать гробами для всего груза звездного Корабля! Может, только они трое и выживут.

— Мы надеемся на высокий процент выживших, — продолжал Кимбер. — У ящика Луи были особые приборы. Может, в этом причина отказа. Но из четверых трое в порядке. Кордов…

— Да, и что же сделал Кордов? — послышался энергичный голос сзади.

Могучий первый ученый протиснулся между двумя сиденьями и дал сидящим на них круглые пластиковые пузыри, из которых торчали трубки. Такой же пузырь он оставил себе и сел в свободное кресло.

— Кордов, — ответил он на собственный вопрос, — продолжает заботиться о ваших хрупких телах, друзья мои. И вы должны радоваться его личной заинтересованности в вас. Сейчас вы выпьете то, что он вам дал, и будете благодарны! — Он взял свою трубку в рот и начал сосать.

Дард обнаружил, что ему предстоит выпить такую же горячую солоноватую жидкость, как и после первого пробуждения. И это его вполне устраивало. Но он сделал лишь один глоток и спросил:

— Я слышал о Луи. А сколько еще?

Кордов тыльной стороной квадратной ладони вытер рот.

— Этого мы пока не можем сказать. Не смеем проверять ящики, пока не сели. Да, мы все хотим получить ответ на этот вопрос, молодой человек. Сколько?.. Надеемся, что большинство проснется. Я предлагаю открыть еще два ящика с членами экипажа, с теми, чьи умения нам понадобятся. А что касается остальных… они будут спать, пока мы не сможем предложить им новый мир. А это также представляет проблему, — и он указал на экран. — Мы нашли подходящую звезду. Но вспомни: у Солнца девять планет, и только на одной мы можем жить. А здесь три планеты; может. Марс, Венера и Меркурий, но Земли нет. С какой стоит начать, как ты считаешь, Сим?

Пилот сделал глоток, прежде чем ответить.

— Судя по расчету орбит, я бы начал со средней. Она ближе к Солнцу Два, чем Земля — к Солнцу Один, но ее орбита ближе всех к земной.

— Я ничего не знаю об астрономии, — сказал Дард. — Вы ожидаете, что у этой звезды будут подобные Земле планеты, потому что она «желтая». Но что если одна из этих планет действительно окажется Землей, с разумной жизнью? Разве одинаковые условия не могут производить сходные формы жизни?

Кордов наклонился вперед, нарушив непрочное равновесие своего раскачивающегося кресла.

— Разумная жизнь — возможно. Человекоподобные гуманоиды — гораздо менее вероятно. Если на одной планете господствующая форма жизни — приматы, на другой это могут быть насекомые или хищники.

— И не забудь про вот это! — Кимбер протянул руку и сжал пальцы перед экраном. — Рука помогла человеку стать господствующим видом. Ну, а если у тебя есть, скажем, только кошачьи лапы? Разум совмещается с ними, и я возражу всякому, кто скажет, что кошка не разумное существо; возможно, ее мозг устроен по-другому, но никто не станет отрицать, что кошка способна изменить окружение для своего удобства, несмотря на всеобщую человеческую глупость, с которой ей приходится иметь дело. Но если бы мы родились с лапами, а не руками, каким бы сверхмозгом мы ни обладали, разве могли бы мы создавать инструменты и другие артефакты? Приматы на Земле имели руки. И использовали их для создания материальной цивилизации, точно так же как сохранили обезьянью способность к болтовне и уничтожению всего созданного. Нет, если бы у нас не было рук, мы бы ничего не достигли.

— Ну, хорошо, — возразил Кордов, — я согласен с тем, что иметь руки — это преимущество. Но все же полагаю, что в других условиях другая форма жизни может стать господствующей Вся история, и человеческая, и природы, основана на «если». Предположим, твои суперкошки научились использовать лапы и теперь поджидают нас. Но это все гадания. — Он рассмеялся. — Будем надеяться, что нас ожидает дикая планета, на которой не возникла разумная жизнь. Если нам повезет…

Кимбер мрачно взглянул на экран.

— Пока нам везет. Иногда мне кажется, что слишком везет и что в конце пути нас ожидает расплата. Но мы можем выбирать место посадки, и я намерен посадить корабль как можно дальше от любых следов цивилизации… если, конечно, здесь есть цивилизация. Допустим, в пустыне или…

— Выбор места мы предоставим тебе, Сим. А теперь, Дард, если ты кончил есть, идем со мной. Нас ждет работа.

Попытка встать привела к потере равновесия, и Дард упал бы, если бы его не поддержал первый ученый.

— В каютах поддерживается небольшая сила тяжести, — объяснил Кордов. — Но гораздо меньше, чем на Земле. Держись за что-нибудь и передвигайся медленно, пока не привыкнешь.

Дард послушался совета и держался за кресло и за все, до чего мог дотянуться, пока не добрался до круглой двери. За ней оказалась гораздо меньшая каюта с двумя встроенными койками и несколькими шкафами.

— Это каюта пилотов во время межпланетных перелетов. — Кордов прошел к центру каюты, где находилось отверстие — доступ к нижним помещениям корабля.

— Спускаемся…

Дард осторожно спустился по крутой лестнице и оказался в секции, где находился во время холодного сна. И Кордов направлялся в это помещение. Три ящика на дальнем стеллаже были открыты. А остальные белели, словно сделаны из девственного снега.

Кордов нажал кнопку, и самый верхний ящик опустился на пол. Ученый высвободил его из рычагов и с помощью Дарда потащил к двери. Вместе они принесли ящик в соседнее помещение, которое представляло из себя миниатюрную лабораторию. Кордов опустился на колени и принялся изучать показания приборов. После минутного разглядывания он облегченно вздохнул.

— Все в порядке. Теперь откроем…

Крышка сопротивлялась, словно века закрепили ее прочным клеем. Но под совместными усилиями она наконец подалась, с легким шумом начал выходить воздух. Стало холоднее, запахло химикалиями. Первый ученый осмотрел неподвижное тело в ящике.

— Да, да! Теперь мы должны помочь ему ожить. Вначале — на эту кушетку…

Дард помог перенести человека на кушетку посредине комнаты. Кордов передал ему флакон, и юноша принялся растирать холодную плоть, а первый ученый вводил в вены различные растворы. По мере того как они работали, тело согревалось. Наконец человек пришел в себя, его накормили, и он снова внезапно уснул. Дард помог одеть его и перетащить в контрольную рубку, там его положили на акселерационный матрац.

— Кто… а, Калли! — Кимбер узнал оживленного члена экипажа. — Это хорошо. А кого еще вы собираетесь поднимать? Кордов, чуть отдуваясь, на мгновение задумался.

— У нас здесь Санти, Роган и Маклей.

— Ну, на корабле для Санти сейчас работы нет, а наш инженер — Калли. Минутку — Роган! У него есть космическая подготовка, он специалист по связи и телекоммуникации. Нам он понадобится…

— Значит, Роган. Но сначала мы отдохнем. Специалист по связи нам срочно не нужен.

Кимбер взглянул на часы на контрольном щите.

— Конечно. Еще по меньшей мере часов пять. А можно и восемь, если вам хочется полентяйничать.

— Я лентяйничаю, когда это дает преимущество. Неприятности, от которых мы бежали, происходят в основном из-за того, что все слишком заняты. Да, человеку нужно работать изо всех сил. Но должны быть и часы, когда можно просто посидеть на солнце, думать и вообще ничего не делать. Торопливость изнашивает тело, а может, и мозг. Мы должны торопиться медленно, если хотим добраться до цели.

Возможно, сказывался еще холодный сон, но все время от времени неожиданно засыпали на короткое время. Кордов считал, что это состояние пройдет, но Кимбер беспокоился. Когда они приблизились к избранной планете, он потребовал у первого ученого стимулятор.

— Теперь мне нельзя спать, — уловил Дард обрывки разговора, когда вернулся после отдыха на койке в соседней каюте. — Уснуть в тот момент, как корабль входит в атмосферу, — это недопустимо. Мы еще не выбрались из леса, хотя поляна близко. Калли в крайнем случае может сесть за управление, Роган тоже, когда полностью придет в себя. Но у них нет пилотской подготовки, а садиться на незнакомую планету — это работа не для начинающих.

— Ну, хорошо, Сим. У тебя будет твоя таблетка. А теперь все же ложись, расслабься и поспи. Твое место займет Калли и будет следить за курсом…

Высокий худой инженер, который после пробуждения почти все время молчал, кивнул и сложил свое длинное тело в кресло, которое неохотно уступил ему Кимбер. Он что-то передвинул на контрольном щите и откинул голову, глядя на экран.

За последние часы светящиеся точки изменились. Огненный шар, который Кимбер называл Солнцем Два, ушел за край экрана. И теперь большую часть экрана заполняла избранная ими планета, с каждой секундой она все увеличивалась.

Кордов сел в другое кресло и вместе с Дардом смотрел на экран. Шар на нем приобрел синевато-зеленый цвет, местами виднелись полосы других цветов.

— Полярные районы — снег, — заметил Кордов. Калли коротко ответил:

— Да!

— И моря…

Тут Калли разразился первой длинной речью.

— Много воды. Пора бы увидеть и сушу.

— Может, вся поверхность под водой, — размышлял Кордов. — Тогда, — он улыбнулся Дарду через плечо, — нам придется оставить планету рыбам и поискать счастья в другом месте.

— Одного не хватает, — Калли вторично внес какие-то поправки в приборы. — Нет луны…

Нет луны! Дард смотрел на увеличивающийся шар, и впервые после пробуждения его пассивное восприятие происходящего дрогнуло. Жить под небом, в котором не будет серебряного шара! Луна исчезла! Все старые песни, которые пели люди, все старинные легенды, которые они рассказывали, вся история — ведь луна была первым шагом человека в космос, — все это исчезло. Нет луны — и никогда не будет!

— Тогда что же будущие поэты станут рифмовать со словом «волна» в своих излияниях? — проворчал Кордов. — И наши ночи будут темными. Но нельзя иметь все, у нас не будет первой ступени в космос. Ведь ею служила наша луна, она была остановкой в пути, путевым знаком, манившим нас к себе. И если на этой планете существовала разумная жизнь, ей этого недоставало.

— Никаких признаков космических полетов? — с искрой интереса спросил Калли.

— Никаких. Но, конечно, пока мы не можем быть уверены. До сих пор мы ничего не видели на экране, но это не значит, что их нет. Даже если бы мы оказались на часто используемой космической линии, могли бы этого не заметить. А теперь, Дард, пора поднимать Рогана. Я пообещал Симу, что у него будет помощник.

Снова они спустились вниз, сняли нужный ящик и оживили лежащего в нем человека.

— Этот последний, — заявил Кордов, когда они уложили Рогана в контрольной рубке. — Больше никого, пока не приземлимся. Ха!

Он повернулся к экрану, и восклицание было вызвано тем, что он увидел. Суша, зелено-сине-красная, на фоне более яркого моря.

— Значит, не присоединяемся к рыбам. Дард, разбуди Сима. Ему пора быть на посту.

Вскоре Дард сидел рядим с матрацем, на котором лежал спящий Роган; остальные заняли кресла перед приборами. Атмосфера в рубке была напряженная, только Кимбер выглядел совершенно спокойным.

— Роган еще не проснулся? — спросил он, не поворачивая головы.

Дард осторожно потряс за плечо лежащего. Тот зашевелился, что-то забормотал. Потом глаза его раскрылись, и он посмотрел на потолок каюты. А секунду спустя сел.

— Мы это сделали! — воскликнул он.

— Конечно, — оживленно ответил Кордов. — А теперь…

— Теперь тебя ждет работа, приятель, — вмешался Кимбер. — Вставай и скажи нам, что ты об этом думаешь.

Кордов выбрался из кресла и помог Рогану сесть в него. Держась крепко за ручки, словно опасаясь выпасть, Роган посмотрел на экран. Удивленно выдохнул.

— Она… она прекрасна!

Дард был с этим согласен. Изумительный набор красок подействовал на него, как всегда действовал закат на Земле. Он не находил слов, которыми можно описать увиденное. Но смотреть долго ему не пришлось.

— Пристегнитесь, — сказал пилот. — Садимся… Кордов лег на матрац и пристегнул ремни, Дард сделал то же самое. Он лежал на спине на мягком матраце и не мог видеть экран. Они погрузились в атмосферу, и он, должно быть, потерял сознание, потому что не мог впоследствии вспомнить последних этапов спуска.

Корабль вздрогнул, дернулся вверх, а может, и вниз, прямо на Дарда. Юноша смутно подумал, что это возвращается полная сила тяжести. Последовал толчок, натянулись ремни, Дард ахнул, с трудом втягивая воздух. Но руки его уже возились с зажимами, и он услышал чей-то голос:

— Конец пути. Все наружу. И ответ — сухой ответ Калли:

— Очень аккуратно, Сим. Аккуратно и точно.

Глава 10

НОВЫЙ МИР
— Роган?

Эксперт по телекоммуникации развернул свое кресло и смотрел на другую часть контрольного щита, пальцы его летали по кнопкам приборов. Стрелки на шкалах поворачивались, индикаторы двигались, а Роган что-то неслышно шептал. Когда он кончил, Кимбер включил телеэкран, который во время посадки погас.

На экране медленно проявилась картина ближайшего окружения корабля.

— Конец дня, — заметил Роган, — судя по длине теней. Корабль сел на обширной площадке, покрытой серо-синим гравием или песком, на удалении видны были вертикальные утесы из красноватого камня с прослойками синего, желтого и белого цвета. Изображение изменилось, и сидящие в рубке увидели посреди утесов вход в узкую долину, по центру долины протекал ручей.

— Красная вода! — удивленно воскликнул Дард. Красную реку обрамляла сине-зеленая низкая растительность покрывавшая все дно долины и узкими языками проникавшая на песчаную полосу. Но вот видеозонд переместился за реку, показав еще утесы и песок. Потом они увидели берег океана, яркие аквамариновые волны увенчивали шапки белой пены. В море впадала река, на некоторое расстояние окрашивая воду в красный цвет. Море, воздух, утесы, река, но ни одного живого существа!

— Подожди! — сказал Кимбер, Роган нажал кнопку, и изображение на экране застыло. — Мне показалось, что я вижу что-то в воздухе. Но, наверно, я ошибся.

Картина сменилась, и вскоре они увидели то же место, с которого начали. Кимбер потянулся.

— Эта часть местности не занята. И, Тас, мы вообще не видели никаких признаков цивилизации. Может, нам продолжает везти и мы нашли пустую планету.

— Гмм. Но мы можем на ней жить. — Первый ученый протиснулся к стене каюты. — Атмосфера, температура — все примерно так же, как на Земле. Да, мы можем жить и дышать здесь.

Кимбер высвободился из ремней.

— Давайте тогда поглядим непосредственно.

Дард последним покинул каюту. Он все еще не пришел в себя от буйства ярких красок на экране. После серости знакомой ему части Земли это действовало возбуждающе. Спустившись до середины лестницы, он услышал звон открываемого люка; выдвинулась рампа, по которой они спустятся на поверхность, нагретую горячими газами из сопла опускающегося корабля.

Когда он выглянул из люка, остальные уже стояли на рампе, вдыхая теплый воздух, насыщенный незнакомыми запахами. Ветерок развевал волосы Дарда, бросил прядь на лоб, что-то напевал в уши. Чистый воздух, никаких химических привкусов, к которым они привыкли в корабле.

У стабилизаторов корабля песок сплавился и превратился в молочное стекло; они избегали касаться его, прыгая с рампы на песчаные дюны.

Кимбер и Кордов направились прямо к приглаженному волнами берегу. Калли просто опустился на мягкий песок, вытянулся во всю длину, прижал руки к земле и смотрел в небо, а Роган медленно поворачивался, словно проверяя, правильно ли показывал картину телеэкран.

Дард прошел по песку. Его интересовала красная река. Красная вода — почему? Вода в море нормального цвета, кроме той, что непосредственно у устья реки. Юноша хотел понять, что окрасило поток, и потому целеустремленно пошел к берегу.

Песок мягче и мельче, чем на Земле. Он набивается в обувь, вздымается облачками и тут же засыпает следы. Дард остановился и пропустил песок сквозь пальцы, испытывая странное покалывание, когда почва нового мира стекала с его ладони: синий песок, красная вода, утесы в красных, желтых и белых полосах — вокруг все разноцветное. Над головой голубая арка с пятнами облаков. Да голубая ли она? Слабый оттенок зелени. Скорее бирюзовая, чем голубая. Теперь, привыкнув к цвету, Дард различал более тонкие оттенки, которые и назвать бы не смог, вроде этих светло-фиолетовых полос на песке.

Юноша продолжал идти, пока не оказался на каменном, усеянном голышами берегу реки. Не очень большая река, скорее ручей, можно перейти в несколько шагов. Видна рябь в течении, но вода непрозрачная, тусклая ржаво-красная, и на камнях оставляет красную каемку. Дард опустился на колени и уже хотел погрузить палец, когда его остановил предупреждающий голос:

— Не надо, парень. Это может оказаться не очень полезно для здоровья. — К нему подошел Роган. — Лучше поберечься, чем потом жалеть. Я узнал это на Венере — на горьком опыте. Видишь где-нибудь поблизости кусок дерева?

Дард поискал среди камней и нашел обыкновенную палку. Но Роган внимательно осмотрел ее, прежде чем подобрать. Палку опустили в воду и осторожно извлекли, теперь она на дюйм окрасилась красным. Они вместе принялись ее рассматривать.

— Они живые! — Позже Дард подумал, что если бы он держал палку, уронил бы ее, поняв, что это за красный покров. Но палку крепко держал Роган.

— Замечательные плутишки, правда? — сказал он. — Похожи на паучков. Они просто держатся на поверхности или плавают? И почему их так много в воде? Посмотрим. — Он наклонился и палкой загреб много крошечных существ, которые Дард втайне счел отвратительными. Когда с воды убрали «паучков», она стала прозрачной и приобрела коричневатый цвет.

— Значит их можно убирать, — заметил оживленно Роган. — С фильтром можем получить пригодную для питья воду — если ее вообще можно пить.

Дард торопливо глотнул, когда Роган набрал на камень еще порцию «паучков», затем они вместе пошли к берегу моря. He-сколько раз приходилось обходить — Дард отходил очень далеко, — чтобы миновать красные полоски на берегу. Но «паучки», казалось, не испытывают неудобств и на суше; во всяком случае они не спешили уходить с тех мест, куда их вынесло потоком.

С моря дул свежий ветер. Он приносил с собой запах, который определил Роган.

— Настоящее море — это соленый воздух! — Но остальные его слова заглушил ужасный вопль.

И как эхо — человеческий крик. Кимбер и Кордов бежали по берегу по самому краю воды. А над их головами дергался и изгибался кошмар, маленький, конечно, но все равно кошмар, словно из самого злого сна.

Если земной змее придать крылья летучей мыши, две когтистые лапы, хвост с колючками и широкую зубастую пасть, получится нечто напоминающее этот ужас. Все существо не больше восемнадцати-двадцати дюймов в длину, но оно яростно нападало на бегущих людей.

Роган бросил палку, а рука Дарда ухватила под рубашкой единственный предмет, оставшийся у него с Земли. Он метнул охотничий нож и по какой-то невероятной случайности попал в крыло, и дракон не только прервал свое нападение, но, кувыркаясь и крича, начал падать на песок. Он бил здоровым крылом, прыгал по песку, но Кимбер и Кордов придавили его торопливо подобранными камнями.

Глаза дракона горели лютой ненавистью, все собрались вокруг него кружком, избегая щелкающей пасти и хлещущего хвоста, с которого теперь капала маслянистая желтая жидкость.

— Ручаюсь, это яд, — предположил Роган. — Прекрасный малыш. Надеюсь, крупнее они не вырастают.

— В чем дело? — Со склона сбежал Калли, держа в руке лучевое ружье. — Почему шум?

Роган отодвинулся, показывая раненого дракона.

— Нас приветствуют аборигены.

— Не в моих обычаях сначала стрелять, а потом разбираться, — вмешался Кимбер. — Но у этого существа дурной характер, оно чуть не откусило мне ухо, прежде чем я его заметил. Ты можешь пристрелить его, Йорг, но не сильно при этом изуродовать? Тас позже захочет его разрезать и посмотреть, как он устроен.

Биолог присел на безопасном расстоянии и следил зачарованным взглядом за конвульсиями дракона.

— Да, пожалуйста, не уничтожайте его совсем. Змея, летучая змея! Это невозможно!

— Может, на Земле невозможно, — напомнил ему Кимбер. — А что мы знаем о возможном и невозможном здесь? Йорг, прекрати его мучения!

Зеленый луч коснулся головы чудовища, и оно безжизненно вытянулось на песке. Тас осторожно приблизился, держась как можно дальше от зубчатого хвоста, с которого все еще капала желтая жидкость. Роган вернулся за своими пауками, а Дард подобрал и вытер нож.

— Летающие змеи и плавающие пауки, — техник протянул палку, демонстрируя ее всем. — Тут страшно садиться: что-нибудь может выскочить прямо из-под тебя.

Тас явно разрывался между безвредным теперь драконом и водяными жителями, которых принес Роган.

— И все это, — он указал на мир скал, песка и моря, — новое и нерасклассифицированное.

Калли вложил оружие в кобуру. Он мрачно смотрел на бесконечные волны.

— Что ты об этом думаешь, Сим? — спросил он у пилота, указывая на низкую полоску облаков на самом краю неба.

— На Земле я сказал бы, что это предвещает бурю.

— Да, возможна сильная буря, — согласился Роган. — А у нас нет иной защиты, кроме корабля. Но сейчас по крайней мере лето, тепло.

— Вы так думаете? — почему-то спросил Дард. Ветер с моря влажно ударял словно ледяным хлыстом. Температура быстро падала.

Кимбер разглядывал облака.

— Я бы посоветовал вернуться. — Но когда он повернулся, его возглас заставил всех тоже оглянуться.

Они оставили корабль стоящим вертикально. Теперь он наклонился, носом указывая на долину, в сторону от моря.

Добрых полчаса спустя Кимбер распрямился, облегченно улыбаясь. Один из стабилизаторов пробил корку расплавленного песка. Но под ней оказалась прочная скала, больше корабль крениться не будет. Борта корабля теперь не были зеркально гладкими, как на Земле; корабль много лет провел в полете и оставил за собой бесконечно долгий путь. Но он не подведет экипаж.

— Скала в порядке, — повторил Кимбер утверждение, которое радостно сделал несколько минут назад. — Карниз немного наклонен, поэтому и корабль чуть наклонился. Но устоял. И, может, нам опять повезло. — Ему не нужно было указывать на сгущающуюся тьму. — Нос корабля отвернут от ветра, и корабль не свалится, даже если разразится очень сильная буря.

Дард держался за поручень рампы. Ветер шумел вокруг, поднимал песчаные смерчи, забивал глаза и рты, если их кто-нибудь неосторожно открывал. Пыль уже загнала Кордова внутрь, он убежал, держа драгоценного дракона щипцами. Его больше интересовал дракон и пауки Рогана, чем положение корабля.

— Очень сильная буря? — протянул Роган. — По-моему, это настоящий ураган. И если вы, приятели, не хотите, чтобы вас занесло песком, идите в укрытие. Мы уверены, что корабль не перевернется. Пора объявлять перерыв.

Дард поднялся за ним по рампе и успел избежать небольшого песчаного смерча, который закружился вокруг остальных двоих. У люка все отряхивались, а когда поднялись в помещения экипажа, Дард ощущал во рту вкус пыли и слышал, как скрипит песок под ногами.

Кордова не было ни в контрольной рубке, ни в каюте с койками. Кимбер и остальные двое сели на койки, а Дард, скрестив ноги, опустился на пол. Корабль под ним дрожал. Неужели ветер стал таким сильным? На этот вопрос ответил Роган.

— Хотите взглянуть, что там происходит? — Он встал и прошел в контрольную рубку.

Кимбер и Дард встали, чтобы идти за ним, но Калли покачал головой.

— То, чего не знаешь, не вызывает беспокойства, — заметил он. — А песчаные бури меня не интересуют.

И правда, когда Роган настроил экран, не было видно почти ничего. Буря принесла с собой ночь и невидимость. С раздраженным восклицанием техник отключил экран, и все пошли назад. Калли уже спал, а Кордов ложился.

— Твои «пауки», — выпалил он, едва завидев Рогана, — на самом деле растения!

— Но они движутся, — возразил Дард. — У них есть ноги. Кордов покачал головой.

— Корни, а не ноги. И хоть они и подвижны, это растения. Какие-то водные грибы.

— Поганки с ногами, — рассмеялся Роган. — Дальше будут деревья с руками, наверно. А что дракон? Может, он летающая капуста?

Кордова не нужно было упрашивать рассказать о драконе.

— Ядовитая рептилия, к тому же хищник. Нужно будет их остерегаться. Но он взрослый, можно не беспокоиться.

— Что они бывают больших размеров? — ленивым голосом спросил Кимбер. — Будем благодарны за эту небольшую милость; надеюсь, драконы всегда громко кричат, когда отправляются на охоту. А сейчас — давайте подумаем о завтрашнем дне.

— И завтра, и завтра… — сонным голосом сказал Роган, но Калли неожиданно сел.

— Когда мы разбудим остальных? — спросил он. — И останемся ли здесь?

Кордов сплел пальцы за головой и прислонился к стене каюты.

— Утром я подниму доктора Скорт — Карли… Она поможет поднять остальных. Вы хотите обследовать окружающую местность? Мы вскоре решим, останемся ли здесь или поищем другое постоянное место жительства.

— Но только вот что, — сказал Кимбер. — Я могу снова поднять корабль. Но гарантировать благополучное приземление не могу. Горючее… — он пожал плечами. — Не знаю, сколько продолжался наш путь, но если бы мы не сели сейчас, потом бы просто не смогли.

— Вот как? — Кордов сложил губы трубочкой и беззвучно присвистнул. — Нам нужно быть очень уверенными, когда мы решим двигаться. А не снять ли нам «сани»?

— Завтра утром я сделаю это прежде всего. Если, конечно, буря прекратится. В бурю поднимать «сани» в воздух рискованно, — сказал Кимбер.

— А как насчет пищи? — спросил Калли. — В частности — сейчас для нас, а также для всех, когда они проснутся.

— В частности, — Кордов раскрыл один из шкафов и достал пять небольших пакетов, которые раздал всем. — Концентраты. Но ты прав, запасов хватит не навсегда. Мы не сможем поднять всех, пока не будем окончательно уверены в наличии еды и питья. Разбудим Хармона и попросим проверить почву у реки, где густая растительность. Исследовательская группа сможет и поохотиться.

— Надеюсь, не на драконов, — пробормотал с набитым ртом Роган. — У меня сложилось впечатление, что драконы не соответствуют моему внутреннему устройству. А также бродячие грибы…

Впервые Дард осмелился вмешаться в разговор старших.

— Грибы бывают очень вкусные. — Ему тоже не хотелось есть красные грибы, но он знал, что такое настоящий голод; и если нужно будет выбирать между голодом и плавающими грибами, он сможет закрыть глаза и поесть.

— Совершенно верно, — улыбнулся ему Кордов. — И мы проверим их пищевую ценность. Я разморожу хомяков и испытаю на них местные продукты.

— Значит, если они не упадут и не посинеют, мы сможем пировать. — Кимбер потянулся и зевнул. — Завтра нам работать целый день, пора поспать. Бросаем жребий, кто на койках, кто на матрацах.

Торжественно бросили монету, ту самую, с отверстием, которую как талисман носил на цепочке Кимбер. Дард обнаружил, что судьба отвела ему один из матрацев, но ему было все равно. По его мнению, мягкая губка матраца была гораздо удобнее любой кровати, какую он мог вспомнить.

Но, улегшись, он не смог уснуть. Чудеса нового мира в диком танце проносились в его сознании. А за ними скрывался страх. Луи Скорт был силен и молод, но он не пережил пути. Сколько еще ящиков, лежащих внизу, в корабле, содержат в себе смерть, а не жизнь? И как Десси?

Теперь, когда его ничего не отвлекало, нечему было уделять внимание, Дард мог думать только о ней: крепкие светлые косички, торчащие под острыми углами; как она умела неподвижно сидеть в траве, а птицы и маленькие зверьки воспринимали ее как часть своего мира и совершенно не боялись; какой она всегда была доброй и терпеливой. Десси!

Он сел. Лежать здесь, спать, когда возможно, что Десси никогда не увидит этот новый мир! Он не может!

На четвереньках Дард выбрался из контрольной рубки и прополз между койками. На одной свернулся клубком Кимбер, но другая, которая выпала Кордову, оказалась пустой. Дард спустился по лестнице.

Внизу на палубе виден был свет, слышалось какое-то движение. Дард подошел к двери лаборатории, в которой помогал оживить Калли и Рогана. Первый ученый работал здесь за столом с инструментами и сосудами. Он поднял голову, когда тень Дарда упала на пол.

— В чем дело?

— Десси! — выпалил юноша. — Я должен знать о Десси!

— Вот как? Но для собственной защиты и удобства наши товарищи должны спать, пока мы не убедимся в наличии пищи и не найдем убежище.

— Я это знаю. — Отчаяние не позволяло Дарду сдаться. — Нo — разве нельзя определить? Я должен знать о Десси, должен!

Тас Кордов большим и указательным пальцами оттянул нижнюю губу и отпустил, она с мягким влажным звуком легла на место.

— Это мысль, мой мальчик. Мы можем определить, в порядке ли механизмы. И может быть — только может быть, — возможны и другие свидетельства. Мне все равно нужно открывать завтра это помещение, чтобы извлечь Карли Скорт. Карли… — Лицо его сморщилось, как у обиженного ребенка. — Именно я должен буду сказать ей о Луи. А это очень трудно сделать. Ну, что ж, трудностей в жизни не избежать. Идем.

Они спустились на пять уровней. Здесь горело всего несколько ламп, было темно, и чувствовались удары ветра о корпус. Кордов проверил знаки на закрытой двери и открыл ее, оттуда с легким звуком вырвался воздух. От холода беспокойство Дарда усилилось. Он прошел вслед за Кордовом, между двумя рядами гробов, к последнему стеллажу. Первый ученый опустился на колени и включил ручной фонарик, чтобы прочесть показания.

— Десси и Лара Скорт вместе, они такие маленькие, что смогли разделить помещение. — Кордов переводил луч с одной шкалы на другую. Потом улыбнулся Дарду.

— Все в порядке, сынок. После закрытия никаких изменений, ни органических, ни химических. Я считаю, что они живы и здоровы. И скоро будут бегать, как и полагается маленьким девочкам. Они будут свободны, какими никогда не стали бы на Земле. Не беспокойся. Твоя Десси разделит с тобой этот мир!

Дард уже взял себя в руки и смог спокойно ответить:

— Спасибо… большое спасибо, сэр.

Но Кордов уже передвинулся к другому ящику и разглядывал его приборы. Наконец одобрительно хлопнул по крышке и выпрямился во весь рост.

— Карли тоже. Нам очень повезло.

Глава 11

ОБЛОМКИ БУРИ
— Боже!

Не слово, а скорее его тон разбудил Дарда и поднял с матраца. Кимбер, Роган и Калли пялились в экран. Могла быть середина ночи или позднее утро, но в корабле это определить невозможно. А на экране день.

На сером небе рваные облака. Выглянув из-за спинки пилотского кресла, Дард увидел, что удивило всех.

Там, где накануне тянулся гладкий песок до самого основания разноцветных холмов, теперь была только вода. Роган поворачивал ручки, и в рубке увидели, что вода окружает корабль со всех сторон. Она поглотила реку, и не осталось никакой красной полосы, показывающей, где была река.

Когда на экране стало видно море, Роган задержал изображение. Берег исчез, его поглотило само море.

— Сюрприз, сюрприз!

— Поплывем к берегу?

— Не думаю, чтобы тут было глубоко, — ответил Кимбер. — Возможно, вода так приходит после каждой бури. Покажи утесы. Лес.

Картина смазалась, изображение метнулось, показались холмы. Кимбер оказался прав: у основания скал была видна песчаная полоска. Вода уже уходила.

Все с топотом спустились в глубины тихого корабля и выпустили рампу. Слабое течение завивалось вокруг стабилизаторов, а песчаная полоска у холмов на глазах расширялась.

Вода мутная, а вокруг стабилизаторов обмотались длинные полосы водорослей. У основания рампы на мель выбросило какую-то рыбу, дальше бил воду чешуйчатый хвост застрявшего на берегу чудища. Время от времени из воды показывались и другие предметы.

— Что за!.. — Калли чуть не подпрыгнул. — Смотрите вправо! Что это?

Что-то двигалось по влажному песку, следуя за отступающей линией моря. Но что именно, никто не мог догадаться. Кимбер побежал назад в корабль, остальные напрасно старались разглядеть получше. Цвет странный, светло-зеленый, почти не отличающийся от цвета морской воды. Существо передвигается на четырех тонких ногах. Но его голова!

— Вот! — Кимбер скатился по рампе и удержался от падения в воду, схватившись за поручень. Он принес полевой бинокль. — Он еще здесь, да, я его вижу! — Он направил бинокль в нужном направлении. — Великий боже!

— Кто это? — спросил Роган, явно делающий огромные усилия, чтобы не вырвать бинокль у пилота.

— Да. — Калли тоже лишился обычного спокойствия. — Передавай, приятель. Мы все хотим это увидеть!

Дард прищурился, стараясь, чтобы глаза послужили ему так же, как бинокль, который Кимбер передал Рогану. Существо на песке, по-видимому, не испугалось ни корабля, ни наблюдающих людей. Может, останется на месте, пока он, самый младший член экипажа, получит право взглянуть в бинокль.

Оно осталось, копаясь в песке, пока Калли не протянул юноше бинокль. Дард лихорадочно настроил объектив. Встретившись с плавающими грибами и летающим драконом, он уже не удивился странному зверю. Светло-зеленая шкура совершенно лишена волос, нет на ней и чешуек, напротив, она до известной степени напоминает его собственную гладкую кожу. Голова грушеобразной формы, уши не более чем отверстия, большие глаза расставлены широко, так что поле зрения, вероятно, шире, чем у любого земного животного. А заканчивается эта голова-груша тем, что может быть описано только как широкий утиный клюв из какого-то твердого черного материала. Как раз когда Дард направил на него бинокль, существо аккуратно сложило под собой задние ноги и село по-собачьи, спокойно глядя на отступающее море и звездный корабль. Песок прилип к клюву, и существо с отсутствующим видом стало счищать его передней лапой.

— Уткособака, — назвал его Кимбер. — На вид не опасна. Будь я!.. Вы только посмотрите на это!

«Это» оказалось процессией уткособак, вышедших из утесов и направившихся к первой. Одна из них, размером в три четверти первой, тоже была светло-зеленой, а три остальные — желтые, точно такого же цвета, заметил Дард, что и слои утесов. Вообще на фоне такого слоя они совершенно исчезали из виду. Два желтых зверя большие, а третий — совсем маленький. На полпути этот маленький сел, отказываясь идти дальше, но один из больших подошел к нему и подтолкнул головой.

— Семья, — предположил Дард, не смея отказывать Кимберу, нетерпеливо протянувшему руку за биноклем.

— Но совершенно не опасная, — вторично предположил пилот. — Как вы думаете, они подпустят нас ближе? Вода уже сильно спала.

— Можно попробовать. Пусть только Йорг не забудет взять лучевое ружье. Если они окажутся агрессивными, мы будем готовы. — С этими словами связист осторожно опустился в воду, которая дошла ему до колена.

Он обошел водоросли и остановился у рыбы, которая по-прежнему била в воздухе хвостом. В этот момент его догнал Дард.

Если не считать странно приплюснутой головы и большой раздутой середины тела, застрявшая рыба была первым живым существом, напоминающим земные. Длиной она была не менее пяти футов, а в пасти виднелись грозные зубы. Мощный хвост взбил воду в пену, но освободиться рыба не могла. Дард импульсивно заговорил:

— Нельзя ли… нельзя ли пристрелить ее? Она не сможет уйти и, мне кажется, понимает это.

— Хмм. — Как обычно, Калли не стал тратить слов. Он провел лучом по бьющейся голове. Последним конвульсивным рывком рыба выпрыгнула из воды и поплыла вверх брюхом.

— Может, завтрак? — предположил Роган. — Похожа немного на тунца. А если и на вкус такая же? Отдадим ее Кордову, пусть проверит, можно ли ее есть. Мне не помешал бы бифштекс или даже парочка! Эй, фейерверк не отпугнул наших уткособак. Я бы сказал, что они наслаждаются зрелищем.

Роган был прав. Семейство уткособак сидело на верху быстро высыхающего песчаного хребта и внимательно наблюдало за людьми и неподвижной рыбой.

Но когда Дард сделал несколько шагов в их направлении, желтые члены семейства начали отступать, один из них подталкивал перед собой маленького. Зеленые оставались на месте, причем то, что меньших размеров, зашипело. Дард остановился, вода плескалась у его ног.

Калли обвязал веревкой хвост мертвой рыбы и привязал к поручню рампы. При виде такого количества пищи самая маленькая уткособака пискляво крикнула и пробежала мимо старших к воде. Большая желтая решительно последовала за ней, порылась лапами в песке и выкопала извивающееся красное животное, которое малыш принялся жадно поедать. Но зеленый вожак сердито зашипел, и охотник вместе с малышом торопливо отступили.

Вожак тоже отступил, не отводя взгляда от людей, смело встречая опасность и предупреждающе шипя. И когда последний член семейства исчез в утесах, вожак тоже удалился, и на песке остались только следы. Однако Дард заметил, что из-за камня выглядывает кончик темного клюва.

— Он по-прежнему наблюдает за нами.

— Осторожный, — сказал пилот. — Значит, у него есть враги. И они похожи на нас. Однако он и любопытен. Если мы не будем обращать на него внимания, может быть…

Его прервал крик со стороны корабля. Кордов вышел на рампу и махал руками. Когда все направились назад, он потянул за веревку, которой была привязана рыба.

— Каков твой вердикт? — спросил Роган, когда они подошли к склонившемуся над рыбой Кордову. — Можно ее есть?

— Дайте мне несколько минут и немного помогите в лаборатории, и я получу ответ. Но это близко к земной жизни. Вероятно, съедобно. А что вы рассматривали в утесах, драконов?

— Да нет, просто познакомились с еще одной группой вышедших на прогулку исследователей, — ответил Роган и рассказал об уткособаках.

Стоило подождать заключения Кордова, думал позже Дард, наслаждаясь нежным белым мясом, поджаренным под наблюдением Кордова и розданным голодному нетерпеливому экипажу.

— Ну, по крайней мере можно расширить свое меню, — заметил Роган.

— Эта находка, возможно, счастливая случайность. Рыба глубоководная, и бури не каждый день будут выбрасывать их на берег, — сказал Кимбер.

Он провел языком по губам и задумчиво посмотрел на свою пустую тарелку.

— Можно, однако, поискать других застрявших. Калли распрямил свои длинные ноги.

— Может, выведем сани?

— Ветер стих. Я бы сказал, что это безопасно. — Пилот повернулся к Кордову. — Не пора ли поднимать Санти и Хармона? Они нам понадобятся.

Первый ученый согласился.

— Но сначала Карли, врача. А потом и остальных. Вы скоро отправитесь?

— Скажем, когда будем готовы. И мы не собираемся уходить далеко. Может, заглянем в ту долину впереди, а потом вдоль берега с милю. Мы сели в необитаемой местности, все на это указывает, но я хочу быть уверенным.

Солнце, прорвавшись сквозь облака, свидетельствовало, что наступил полдень. Все напряженно трудились. Дард обнаружил, что сани — это именно сани, плоский экипаж с двумя сиденьями, вмещающими каждое по два пассажира, с местом для багажа сзади. Он помогал собирать корпус, а Кимбер и Калли потели над двигателем.

Дард понял, что это летающий транспорт, но совершенно не похожий на коптеры и ракеты. И не понимал, что поднимет сани в воздух. Ведь нет ни ротора, ни сопла. Он спросил об этом Рогана. Техник прилег на песчаную дюну, отдыхая, и принялся объяснять.

— Не могу сказать тебе, парень, как они работают. Здесь совершенно новый принцип. Двигатель создан за последние месяцы в Ущелье. Это какая-то форма антигравитации. Поднимает тебя и держит над поверхностью, пока не выключишь. Производит луч, который отталкивает корпус от поверхности и движет вперед. Если было бы время, таким двигателем снабдили бы и корабль. Но успели построить только эти экспериментальные сани, а для дальнего путешествия пришлось полагаться на ракеты, которые нам хорошо знакомы. Как дела, Сим? Собрали?

Пилот улыбнулся, лицо его было покрыто маслом, темная кожа блестела.

— Затяни этот болт, Калли, — он показал, — и сани готовы к полету. Вернее, должны быть готовы. Испытаем.

Он забрался в сани и сел перед приборами управления. Прежде чем включить двигатель, застегнул ремень безопасности. Сани мгновенно взвились вверх, зрители разбежались, а пилот удивленно вскрикнул. Потом под управлением опытного Кимбера сани выровнялись и по широкому кругу обогнули звездный корабль. Закончив испытания восьмеркой, Кимбер привел машину назад, остановил и опустил на уже высохший песок у основания рампы.

— Браво!

Это одобрительное восклицание раздалось из открытого люка. Там улыбался Кордов. Рядом с ним, держась одной рукой за поручень, высоко подняв голову, так что солнце освещало ее рыже-золотые волосы, стояла женщина. Дард стал рассматривать ее, забыв о вежливости. Это Карли, которая заботилась о Десси.

Она моложе, чем он ожидал, моложе и какая-то хрупкая. Под глазами темные тени, и когда женщина улыбнулась, в улыбке ее были терпение и боль. Когда она присоединилась к группе внизу, молчание нарушил Кимбер.

— Как ты считаешь, Карли? — совершенно естественно спросил он, словно они расстались всего час назад и не произошло никакой трагедии. — Доверилась бы ты этому нелепому летающему устройству?

— Да, если за управлением хороший пилот. — Потом, глядя на всех по очереди, она произносила имена, словно убеждая себя, что они действительно перед ней. — Лес Роган, Йорг Калли и… — Она посмотрела на Дарда, помолчала, потом улыбка ее стала шире. — Ты, должно быть, Дард Десси… Дард Нордис! О, это хорошо, очень хорошо… — Она взглянула мимо мужчин на море, утесы, сине-зеленое небо, изогнувшееся вверху.

— Теперь, прежде чем исследователи отправятся в путь, — провозгласил Кордов, — нужно поесть.

Снова ели рыбу вместе с концентратами и какими-то капсулами, которые проглотили по настоянию Кордова. Когда кончили, первый ученый обратился к Кимберу.

— У тебя есть теперь летающая машина. Можно отправляться?

— Да. Осталось четыре, может, пять светлых часов. Я думаю, обзор с воздуха даст нам больше, чем пешее путешествие за то же время.

— Ты говоришь «нам». А кого ты возьмешь с собой? — спросила Карли.

— Рогана, у него есть венерианский опыт. И… Дард прикусил язык. Он не должен проситься в экспедицию. Кимбер, конечно, выберет Калли. Пилоту не понадобится неопытный новичок. Дард так был в этом уверен, что не мог поверить, когда Кимбер сказал:

— И парня, он мало весит. Нам еще придется, может быть, везти образцы и добычу, поэтому перегрузка не нужна. Калли хороший стрелок, и я буду чувствовать себя спокойнее, если он останется здесь.

— Хорошо! — согласился Кордов. — Не заходите слишком далеко и не падайте с этой глупой машины. Главное — не падайте на голову. Нам некогда будет приводить в порядок исследователей, которые не умеют приземляться нужным местом.

Так Дард оказался на санях рядом с пилотом, а Роган сидел сзади. Кимбер настоял, чтобы они под его присмотром застегнули ремни безопасности, и проверил зажимы, прежде чем они поднялись. Подъем легкой машины происходил не так стремительно, как в первый раз, и Кимбер не пытался подняться высоко. Они двинулись на север всего в нескольких футах над поверхностью, используя берег как ориентир.

С высоты открывался хороший вид на запад, видна была почти вся долина, по которой протекала красная река. Низкая растительность, которую они заметили с корабля, постепенно превратилась в кустарники, иногда размером с деревья. И среди них летали существа, не похожие на драконов.

По краю моря вертикальной непрерывной стеной поднимались утесы. Очевидно, звездный корабль приземлился вблизи единственного разрыва в этой стене. С высоты саней не было видно ничего, кроме барьера из ярко окрашенного камня, который отделяет растительность и равнину от волнующегося моря.

Роган вскрикнул, и мгновение спустя Дард тоже съежился, когда луч света болезненно ударил по глазам. Он шел со стороны моря, как будто кто-то там зеркалом направлял на них солнце. Кимбер развернул сани и полетел над поверхностью воды, чтобы добраться до источника света.

Они увидели береговую полоску, несколько футов песка, покрытого водорослями, принесенными последней бурей. Кимбер с бесконечной осторожностью опустил сани. И когда они коснулись поверхности, пассажиры в открытом изумлении смотрели на то, что отразило луч.

Прямо из утеса, словно из специально приготовленного углубления, торчал металлический конус. И металл не грубый и необработанный, а гладкий, отшлифованный сплав!

Дард сорвал ноготь, расстегивая пряжку ремня, так торопился к находке. Но прежде чем он успел спрыгнуть, Кимбер был уже на полпути к конусу. Трое, не решаясь прикоснуться, рассматривали необычный предмет. Кимбер присел на корточки и заглянул под него. Расширяющийся конус окружало тонкое кольцо такого же металла, словно конус находился в трубе.

— Снаряд в пушке! — Роган нашел сравнение, которое не очень успокаивало.

— Это снаряд?

— Не думаю. — Кимбер осторожно потянул за конец. — Посмотрим, нельзя ли его извлечь. — Он принес с саней различные инструменты.

— Полегче. — Роган искоса посматривал на его приготовления. — Если это взрывается, а мы что-нибудь сделаем не так, остаться целыми не удастся.

— Это не снаряд, — упрямо повторил Кимбер. — И он здесь очень давно. Видите? — Он указал на свежие разломы в стене утеса. — Обвалилось недавно. Может, буря обрушила стену и обнажила это. А теперь… слегка потрогаем…

Они работали вначале осторожно, потом, когда ничего не случилось, с большей уверенностью, пока не убедились, что конус — лишь конец длинного цилиндра. Наконец прикрепили цепь и с помощью саней вытащили цилиндр наружу.

Шести футов в длину, он лежал наполовину в воде, посредине цилиндра виднелось запечатанное отверстие. Кимбер склонился у трубы и посветил фонариком внутрь. Насколько можно было видеть, труба металлическая, без всяких швов.

— Что это, во имя космоса? — спросил Роган.

— Я бы сказал, какая-то форма транспортировки. — Кимбер продолжал светить внутрь, словно надеялся установить назначение своего открытия.

Роган потрогал цилиндр ногой и чуть откатил его. Потом наклонился и поднял за лежащий на песке конец. К своему изумлению, техник сумел на несколько дюймов приподнять его.

— Гораздо легче, чем можно подумать! Мне кажется, мы можем взять его на сани!

— Гммм… — Кимбер занял место Рогана и примерился. — Можем. Попытка не пытка.

Втроем они положили цилиндр на сани, хотя оба конца выступали по сторонам.

При взлете Кимбер был вдвойне осторожен. Через утесы перевалил с большим запасом высоты и повернул назад в долину.

— На один вопрос мы получили ответ. — Роган склонился вперед. — Мы не первая разумная жизнь здесь.

— Да. — Пилот ничего не добавил к этому выводу. Он торопился добраться до корабля.

Дард съежился на сиденье. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы увидеть гладкий металл, он чувствовал его присутствие. И понимал, что оно для них означает.

Только разум, высокоразвитый разум мог создать такое. И где теперь этот разум? Наблюдает за землянами и ждет их первой роковой ошибки?

Глава 12

ИНЫЕ!
— Теперь полегче. — Калли отложил стамеску и взялся руками.

Остальные буквально дышали ему в шею. Но все боролись с любопытством, пока инженер пытался открыть цилиндр.

— Слишком легкий для взрывчатки, — наверно, в пятнадцатый раз повторил Роган.

Наверху, на рампе, сидели Карли Скорт и Труда Хармон, а мужчины внизу подавали Калли инструменты, которые ему не были нужны, и вообще мешали друг другу. Но вот наступил последний момент. После почти часа работы инженер сумел открыть маленький запечатанный люк.

Светя внутрь фонариком, Калли головой столкнулся с Кимбером и Кордовом. Потом с бесконечной осторожностью начал передавать ревностным помощникам ящички, круглые контейнеры и больший по размерам разукрашенный сундучок. Все это было сделано из того же легкого сплава, что и цилиндр. И все казалось неповрежденным временем.

— Перевозчик груза, — решил Кимбер. — А что в этих? — Он поднес один из маленьких ящиков к уху и осторожно потряс, но ответного дребезга не услышал.

Кордов поднял сундук и осмотрел его крепления. Наконец покачал головой, достал карманный нож и сунул лезвие в щель крышки.

Крышка сдвинулась, и из-под нее начало выступать мягкое желтое вещество. Первый ученый осторожно обрывал его полосами. Наконец солнце осветило содержимое, помещавшееся в этой упаковке, и земляне ахнули.

— Что это? — спросил кто-то.

Кордов взял пять переплетенных нитей, поднял на свет.

— Опалы? — предположил он. — Нет, они слишком твердые, обработаны фасетами. Бриллианты?.. Не думаю. Признаюсь, никогда ничего подобного не видел.

— Откуп этого мира. — Дард не знал, произнес ли он эти слова вслух. Прекрасные нити, свисающие в руках Кордова, привлекали его, как ни одна вещь, сделанная людьми.

— Есть там еще? — спросил Кимбер. — Для таких ожерелий ящик слишком велик.

— Посмотрим. Девушки, — Кордов протянул женщинам нити необычных драгоценностей, — подержите.

Сняли еще один слой упаковки, под ним оказались два браслета. На этот раз Санти узнал красные камни.

— Это рубины! Я работал в лунных горах и нашел несколько таких же. Отличный цвет. А что там еще, Тас?

Третий слой упаковки обнажил последнее и самое большое чудо — пояс, пяти дюймов шириной, так тесно усаженный драгоценными камнями, что сплошь сверкал; сам пояс состоял из множества крошечных хрустальных цепочек.

Труда Хармон попыталась застегнуть его вокруг талии и обнаружила, что не хватает нескольких дюймов. Да и Карли не смогла его надеть.

— Девушка, носившая это, была очень стройная! — заметил Хармон.

— Может, она вообще не девушка, — сказала Карли. И было что-то пугающее в этой мысли. Карли первой выразила общий страх: те, кто носил эти украшения, не были людьми.

— Что ж, браслеты свидетельствуют о наличии рук, — заметил Роган. — А ожерелье — о шее. Пояс предполагает талию… хотя и тоньше вашей, девушки. Мне кажется, мы можем считать, что эта леди была не очень далека от нашей нормы.

Санти взял из груды новый ящик.

— Посмотрим остальное.

Ящики были запечатаны полоской мягкого металла, которую приходилось счищать с краев. В первых трех оказалось совершенно непонятное содержимое. В двух — сухие листья и ветви, в третьем — сосуды с различными порошками и темной пеной, возможно, остатками жидкости. Их передали Кордову для дальнейшего изучения.

Из оставшихся ящиков три были больше и тяжелее остальных. Дард разорвал закрывающую металлическую полосу и отвернул ее. Под крышкой оказался кусок грубой ткани, свернутый несколько раз в качестве дополнительной упаковки. Все оставили свои занятия и собрались вокруг, а Дард поднял ткань. То, что он обнаружил, было не менее интересно, чем драгоценности.

Не смея дотронуться пальцем, он осторожно вытянул из ящика металлический стержень, на который оно было намотано. Тоже ткань. Но никто никогда — даже те, кто помнил чудеса городов до Пожара, — ничего подобного не видел. Ткань светилась, яркие краски затрепетали на каждой складке и изгибе, когда Дард поднял ее, чтобы осмотреть на солнце. Материя словно была соткана из тех же драгоценностей, из которых ожерелье.

Карли едва не выхватила ткань у Дарда, а Труда Хармон робко провела пальцем по краю.

— Это вуаль! — воскликнула она. — Но какая дивная!

— Открывайте остальные! — Карли указала на два аналогичных ящика. — Может, в них такое же.

Там действительно оказались ткани, но не такие яркие и не светящиеся, в них чередовались оттенки, которые земляне не смогли бы назвать. Вдохновленные находками, они лихорадочно бросились раскрывать остальное, но Кордов призвал всех к порядку.

— Это, — он указал на богатство, вынутое из ящиков, — не что иное, как предметы роскоши цивилизации, более развитой, чем наша. Я склонен считать, что это был груз, не достигший своего назначения.

— Мы нашли этот снаряд в трубе, — задумчиво сказал Кимбер. — Предположим, они передавали по таким трубам контейнеры на большие расстояния. Даже через море. Мы так не транспортируем грузы, но нельзя судить эту планету по земным меркам. И у них тут нет высоких приливов.

— Тас, Сим, — Карли руками, носившими следы тяжелой работы в Ущелье, поворачивала ожерелье, — они могут… еще быть здесь? Иные?..

Кимбер встал, стряхнул песок с брюк.

— Это нам придется установить — и скоро! — Он, прищурясь, взглянул на солнце. — Сегодня уже поздно что-то делать. Но завтра…

— Эй! — Роган держал на ладони маленькую катушку какого-то черного материала, которую извлек из контейнера, похожего на карандаш. — Я думаю, это какой-то микрофильм. Может, мы сможем его просмотреть.

Кордов сразу оживился.

— А сколько таких есть?

Роган по одному начал вынимать их из ящика.

— Двадцать.

— Можешь настроить аппарат для просмотра? Техник пожал плечами.

— Попробую. Но нужно распаковать приборы, которые на самом дне трюма, а на это потребуется время.

— А вот это, — Калли заглянул внутрь опустевшего цилиндра, — должно быть, двигатель. Мне бы хотелось покопаться в нем и понять, как он работал.

Кимбер провел рукой по коротко подстриженным волосам.

— И тебе для этого понадобится, наверно, машинная мастерская? — Он был очень близок к сарказму. — Но у нас еще есть проблема — те, кто все еще на корабле. Что будем делать?

Вмешалась Карли.

— Вы до сих пор не нашли никаких следов цивилизации, кроме этого. И не знаете, сколько времени лежала эта штука, пока ее не обнаружили. Мы можем оставаться здесь, пока не узнаем больше. Города, центры цивилизации, если они существуют, должны находиться в сотнях миль отсюда. Представьте себе, что космический корабль сел на северо-западе Канады, или в пустынях Центральной Азии, или в середине Австралии — в любом малонаселенном районе. Прошли бы месяцы, может, даже годы, прежде чем о нем стало бы известно, особенно сейчас, когда Мир запретил путешествия. Здесь может быть такая же ситуация. Наша посадка может оставаться неизвестной еще долгое время, если мы с кем-то делим эту планету.

— Это и есть здравый смысл, — согласился Кордов. — Будем исследовать долину. Если она подойдет, создадим место для всех наших. А тем временем разведочная группа сможет нанести на карту окружающую местность. Но никаких контактов с возможным населением, пока не узнаем его отношение.

— И что это за население, — негромко добавила Карли. «Что за население». Дард понимал эти слова. Карли считает, что разум на этой планете нечеловеческий. Снова на людей обрушивается страх перед неизвестным, непонятным. Это чужой мир. Может ли он стать для них домом?

— Это… это прекрасно! — Труда Хармон склонилась рядом с ним, рассматривая статуэтку, которую он механически разворачивал.

Он держал в руке изображение животного, нечто среднее между лошадью и оленем, с развевающейся гривой, хвостом и рогами. Животное встало на дыбы, ноздри его раздуваются, оно воплощение свирепой ярости. Вместо глаз маленькие драгоценные камни, а копыта отделаны контрастирующим металлом. Какой-то великий мастер наделил это изображение жизнью.

— Все эти вещи — они такие удивительные!

— Они любили красоту, — ответил Труде Дард. — Но я думаю, что это, — он взял в руки вторую статуэтку, изображающую совершенно другое существо — карлика, ноги с перепонками между пальцами, обезьянье лицо и руки без больших пальцев, — это все фигуры какой-то игры. Смотри, вот еще одна рогатая лошадь, но другого цвета, и еще одна такая обезьяна. Шахматы?

— И маленькое дерево! — Труда высвободила из упаковки третью фигуру. — Дерево с золотыми яблоками!

И верно, ветви конической формы дерева увешаны круглыми драгоценностями, сверкающими мягким желтым цветом. Золотые яблоки! Ларс часто рассказывал Десси о золотых яблоках Солнца!

— Яблоки? — Хармон присел рядом с женой, чтобы посмотреть, что привлекло ее внимание. — Какие яблоки, Труда? Она протянула руку с маленьким деревом на ладони.

— Золотые яблоки! Видишь, Тим?

— По мне, так больше похоже на сосну. — Но он осторожно взял дерево. — Плоды. Интересно. — Он посмотрел мимо корабля на вход в долину, куда манила сине-зеленая растительность. — Может, здесь на соснах растут яблоки. Труда. После летающих змей и плавающих пауков, после желто-зеленых уткособак, которые смотрят на нас оттуда… могу поверить, что тут и яблоки растут на соснах Но только нам бы поскорее их отыскать.

Поиски места для будущего поселка начались на следующее утро. Кимбер, Роган и Санти на санях отправились осматривать долину Когда они сделали знак, что ничего опасного не обнаружили, выступила вторая группа — пешком. Калли, Хармон и Дард, неся продукты, станнеры и наполненные водой фляжки, медленно двинулись вверх по реке.

При входе в долину песок сменился полосами почвы от красно-желтого до темно-коричневого цвета. На ней росли пучки травы, с острыми листьями, очень жесткой; трава сменилась небольшими кустами, покрытыми неровной сине-зеленой листвой.

Трое исследователей остановились, заметив в траве движение: стебли раскачивались, обозначая продвижение какого-то живого существа. Дард первым двинулся вперед своей неслышной походкой жителя леса. Осторожно раздвинул стебли и увидел настоящую тропу, такую же отчетливую, как земные тропы, но миниатюрную. Раскачивание продолжалось, и он стоял, не смея дышать.

Из-под корней невысокого куста показалась маленькая красно-коричневая голова, почти неразличимая на фоне почвы. Дард ждал. Подпрыгнув, животное выскочило на тропу.

Размером с земную крысу, оно передвигалось прыжками на длинных задних лапах, между которыми свисал пушистый хвост. Маленькие передние лапки, похожие на руки, лежали на темной шерсти живота. Уши большие, веерообразные, с таким же пушком, как и хвост. В темных пуговицах глаз нет ни зрачка, ни радужной оболочки, а круглая мордочка заканчивается мощными зубами грызуна. Но Дарду не пришлось долго разглядывать животное. Оно заметило его. Высоко подпрыгнуло, повернувшись в воздухе, и мгновенно исчезло. Дард подобрал с тропки предмет, который животное выронило в прыжке.

— Кролик? — спросил Хармон. — Или крыса? Белка? Откуда нам знать? Что оно выронило, парень?

Дард показал стручок, примерно трех дюймов в длину, темно-синий, блестящий. Он передал стручок Хармону, который ногтем вскрыл кожуру и вытряхнул десяток темно-синих зерен.

— Горох, бобы, пшеница? — В изумлении Хармона сквозило раздражение. — Оно растет, созревает, может быть, съедобно. — Он повернулся к товарищам и резко закончил:

— Но годится ли оно для нас?

— Испытай на хомяках, — кратко ответил Калли. — А прыгун явно их ест. — Так была окрещена третья разновидность фауны, найденная на новой планете.

Хармон спрятал семена и стручок в карман на молнии, и они двинулись дальше по высокой, по пояс, траве. Тут и там встречались такие же стручки.

Вскоре эти растения росли вокруг так густо, что можно было подумать, будто идешь по возделанному полю. Хармон нарушил молчание.

— Не напоминает ли вам это что-нибудь? Все с сомнением посмотрели на синее пространство и покачали головами.

— А мне напоминает. Похоже на пшеничное поле, ждущее жатвы. Говорю вам: мы идем по чьей-то ферме!

— Но ведь нет никаких оград, — возразил Дард.

— Нет, но если земля долгое время не обрабатывалась, растения сами часть фермы!

С этими словами Хармон пошел вперед, через участок со спелыми растениями, прямо к ближайшим кустам. Теперь, после слов Хаммера, Дарду показалось, что участки более высокой растительности могут быть остатками изгородей вокруг полей.

Они обошли кустарник и обнаружили, что инстинкт Хармона не обманул его. Невозможно было усомниться в искусственном происхождении большого купола. Его окружало несколько меньших, заросших вьюнками, высокой травой и неподрезанными кустами.

Но не купола приковали к себе внимание исследователей. Постоянное гудение и жужжание привлекли их к дереву, растущему там, где должен был находиться передний двор — конечно, если у Иных были передние дворы.

— Золотые яблоки! — Дард узнал дерево, статуэтку которого видел накануне.

Симметричный темно-зеленый конус создавал прекрасный фон для желтых шаров, свисающих с ветвей, которые согнулись под их весом. Воздух и трава вокруг дерева были полны пирующими.

Земляне наблюдали за порхающими птицами — а может, это были переросшие бабочки, — которые ссорились из-за права впиться клювами в спелую мякоть. А в траве виднелось множество прыгунов, поедающих упавшие плоды. И от дерева ветерок доносил такой аппетитный запах, что у наблюдателей потекли слюнки.

Люди подошли поближе, но кормящиеся не проявили никакого беспокойства. Один прыгун пробежал прямо между ног Калли, сжимая в лапках сочную четвертушку плода. Птица-бабочка задела за голову Дарда на пути к банкету.

— Ну и!.. — Калли спохватился, едва не наступив на пушистый красно-коричневый комок. И поднял прыгуна в коматозном состоянии. Хармон рассмеялся.

— Мертвецки пьян, — заметил он. — Я видел свиней, когда они добираются до отжимков сидра. Смотрите, птицы не могут лететь прямо!

Он был прав. Голубое существо с крыльями, обрамленными светлой серо-зеленой каймой, неуверенными рывками добралось до ближайшего куста и вцепилось в ветвь, будто не имело сил лететь дальше.

Калли опустил вялого прыгуна и сорвал одно из яблок. Оно легко отделилось от стебля, и он поднял его, чтобы получше рассмотреть. Прочная кожура покрывает мякоть, а от черенка расходятся цепочки розовых пятнышек. А соблазнительному аромату очень трудно противостоять. Дарду захотелось выхватить фрукт у инженера, погрузить зубы в гладкую кожицу и самому проверить, так же хорошо оно на вкус, как на запах.

— Жаль, что с нами нет хомяка. Но мы можем прихватить плоды с собой. Если они хороши, — Хармон проглотил слюну, — можно будет поесть. Не стоит все отдавать этим существам. Бьюсь об заклад, парень, который тут жил, конечно, не допустил бы этого. Золотые яблоки, да, так оно и есть. Но они не убегут, а я бы хотел осмотреть дом и амбары.

Дом и амбары, если можно так назвать купол, были почти совершенно погребены в густой растительности. Когда исследователи пробились к входу в самый большой купол, Калли негромко присвистнул.

— Тут было сражение. Дверь выбита снаружи. Дард, привыкший к насилию со стороны миротворцев, заметил обломки металла и согласился. Они увидели картину полного опустошения. Помещение было давным-давно разграблено, в щелях стен росла трава, а обломки под ногами при первом же прикосновении рассыпались в пыль. Дард подобрал обломок золотого стекла с тонкими белыми линиями. Больше ничего не было.

— Нападение разбойников, — согласился Хармон, ориентируясь на земное прошлое. — Может, и здесь были свои миротворцы. Но все произошло очень давно. Пусть лучше Кордов и другие большеголовые тут покопаются. Может, узнают, что произошло. Интересно, а что в амбарах?

Но когда они заглянули в больший из двух оставшихся куполов, Хармон начал непрерывно браниться, а Дард почувствовал холодок на Спине при виде бессмысленной и ужасной жестокости. Вдоль стены лежала линия белых скелетов, каждый в своем стойле. Хармон подобрал череп странной формы, но он тут же рассыпался.

— Оставили умирать от голода и жажды, — хрипло сказал фермер. — Жителей перебили, а животных оставили подыхать. Они… они хуже миротворцев!

— И они оказались победителями, — заметил Калли. — Не очень приятная мысль.

Все вздрогнули, услышав крик, и Дард направил станнер на вход в трагический амбар. Что если «они» возвращаются? Но он взял под контроль свое воображение. Этот ужас произошел много лет назад, исполнители его давно мертвы. Но если у них есть потомки — с таким же характером?

В купол вошел Кимбер.

— Что вы здесь делаете? — спросил он. — Мы следили за вами с саней. Что… что это такое?

— Предупреждение, оставленное очень нехорошими жителями, — ответил Дард.

— Ферма была разграблена, и те, что сделали это, привязали животных и оставили подыхать от голода.

Кимбер медленно прошел мимо ряда скелетов. Лицо его помрачнело.

— Это случилось давно. — Дарду показалось, что пилот успокаивает себя этими словами.

— Да, — согласился Хармон. — Очень давно. И с тех пор они сюда не возвращались. Я думаю, мы можем занимать место, Сим. Когда-то это была хорошая ферма, почему бы ей снова не стать такой?

Глава 13

ВОЕННЫЕ РАЗРУШЕНИЯ
Следующие пять дней все были очень заняты. Усиленное исследование внутренней долины, пешком и с воздуха, не обнаружило никаких других следов прежней цивилизации. Земляне высказались против поселения на ферме. За эти куполы цеплялся древний страх и смерть, и не один Дард беспокойно себя чувствовал в древних стенах.

Одной из лучших находок оказалось дерево с золотыми яблоками. Хомяки с удовольствием поедали фрукты, и люди, подбодренные этим, собирали плоды вместе с крылатыми и пушистыми обитателями долины. Яблоки на вкус оказались так же хороши, как на вид и запах, хотя не действовали на землян опьяняюще. Зерно тоже было съедобным, и Хармон рискнул разморозить одну из двух телок, привезенных на корабле, и отпустил ее пастись на заброшенных полях, где она быстро нашла себе корм по вкусу.

С другой стороны, ярко-зеленые ягоды с пурпурно-зеленоватым отливом оказались почти смертельными для хомяков, и земляне их сторонились, хотя птицы и прыгуны их пожирали.

Поселок основали не снаружи холмов, окружающих долину, а внутри. На второй день исследователи обнаружили пещеру и сквозь нее проникли в систему подземных ходов, через один из которых протекала река. Привыкшие к такому жилищу за годы, проведенные в Ущелье, они с радостью воспользовались открытием. Разбудили еще несколько человек, и началась работа по сборке машин и преобразованию пещеры в новый дом, который трудно было бы обнаружить извне. Потому что разрушенная ферма постоянно напоминала об угрозе.

Из корабля вынесли еще три тела и похоронили рядом с Луи Скортом, похоронили прямо в ящиках, в которых они проделали путь. Но Кордов продолжал утверждать, что им очень повезло. Теперь работало пятнадцать мужчин, и десять женщин помогали убирать необычное зерно и делать жилой пещеру.

— Черт возьми! — Кимбер выбрался из моторной секции саней и попытался схватить что-то в воздухе.

— В чем дело? — начал Дард. Потом увидел, что рассердило пилота.

Прыгун торопился в заросли, сжимая в передних лапах что-то блестящее. Опять украл!

Дард прыгнул, и пальцы его сомкнулись на маленьком, отчаянно дергающемся теле, а тишину мастерской нарушил писк, похожий на крик. Юноша выпустил пленника, прижимая укушенную руку, но прыгун выронил украденный болт. Он побежал с пустыми лапами в кусты, невежливо комментируя происхождение и поведение Дар да.

— Лучше сходи, обработай укус, — заметил Кимбер, покорно принимая спасенный болт. — Не знаю, что делать с этими малышами. Тащат все, что могут поднять, а следить все время невозможно. Настоящие крысы.

Дард прижал раненую руку здоровой.

— Хотелось бы найти их нору или гнездо — где они держат свои находки. Должно быть, настоящая антикварная лавка.

— Если кто-то и сможет найти, так это ты, — сказал Калли из-за цилиндра, который он снимал. — Заметил, Сим, — продолжал он, — как этот парень ходит? Готовь биться об заклад, он пройдет по полю бесшумно и не оставит никакого следа. Как ты научился этому полезному умению, приятель?

Дард был настроен серьезно.

— Трудным способом. Мы были вне закона. А знаете, эти прыгуны ужасно надоедливы, но я не могу не восхищаться ими. Кимбер фыркнул.

— Почему? Потому что они знают, что им нужно, и добиваются этого? Они очень целеустремленные. Но хотел бы я, чтобы они были немного пугливее. Как уткособаки. Смотрят, но не приближаются. Иди, парень, пусть осмотрят твой палец. Рабочее время еще не кончилось.

Дард отыскал Карли Скорт, она готовила небольшой лазарет в стене второй пещеры; укус стерилизовали и покрыли пластиковой повязкой.

— Прыгуны! — Карли покачала головой. — Не знаю, как их отпугнуть. Вчера они украли нож-резак Труды и три катушки ниток.

Дард понимал ее отчаяние из-за этих потерь. Конечно, все это мелочи, но их невозможно восстановить.

— К счастью, они, кажется, боятся заходить в пещеры. Пока их внутри не было. Но таких настойчивых воришек я никогда не видела. Дард, выходя, загляни на кухню и прихвати еды для твоей группы. Труда уже должна была подготовить пакеты.

Юноша послушно миновал другие работающие группы и прошел во вторую маленькую пещерную комнату, где Труда возилась со множеством пластиковых контейнеров. Запах пищи заполнял воздух, и Дард почувствовал голод. После завтрака прошло уже много часов.

— А, это ты, — приветствовала его Труда. — Сколько в твоей группе?

— Трое.

Губы ее зашевелились, она считала, потом взяла контейнеры и поставила в сумку.

— Пожалуйста, принеси их назад. И не оставляй там, где до них могут добраться прыгуны!

— Хорошо, мэм. Вкусно пахнет. Она гордо улыбнулась.

— Это золотые яблоки. Мы состряпали из них пудинг. Подожди, успеешь попробовать, молодой человек. Кстати, я вспомнила… где этот странный лист, Петра?

Темноволосая девушка, которая мешала варево в самом большом котле на печи, достала из кармана глянцеватый зеленый лист. По форме почти правильный треугольник, зеленый, с ярко-красными и желтыми прожилками.

— Видел когда-нибудь такие, Дард? — спросила Труда. Он взял лист, с любопытством осмотрел его, потом покачал головой.

— Разотри и понюхай! — предложила Труда. Он так и сделал, и запах пищи бы поглощен другим, сильным чистым запахом, смесью трав и цветов; более приятного аромата он не испытывал.

— Можешь натереть кожу или волосы, запах очень стойкий, — сказала Петра.

— Никогда не догадаешься, откуда он у нас, — вмешалась Труда. — Расскажи ему.

— Я вчера собирала зерна в поле и увидела прыгуна, он тащил этот лист. Я подумала, что он украл что-то из нашей пищи, и погналась за ним. А он забрался в густые кусты, но лист выронил. Я подобрала его. Вначале мы подумали, что его можно есть, раз прыгун его тащил. Но у него просто приятный запах.

— Конечно, но если хочешь пользоваться вниманием на кухне, отыщи, где растут такие, Дард, — подмигнула ему Труда. — На корабле мы отвыкли от хороших запахов, там пахнет химикалиями. Хочется иметь духи. Погляди по сторонам, когда отправишься в свою увеселительную поездку. Может, найдешь для нас. А сейчас — иди. Неси еду.

Дард вернул лист Петре и подобрал сумку с контейнерами. Выходя из кухни, он задумался. Что имела в виду Труда, говоря об «увеселительной поездке»? Насколько известно, он не собирается покидать долину. Или появились какие-то новые планы?

Он пошел к Кимберу, намереваясь добиться объяснений.

— Ланч? — Калли выбрался из-под цилиндра, когда Дард поставил сумку на землю.

Инженер вытер руки о траву, а потом о тряпку.

— Что для нас приготовили на этот раз?

— Пудинг из яблок, — нетерпеливо ответил Дард. — Слушай, Кимбер. Миссис Хармон что-то говорила о моем участии в экспедиции.

Сим Кимбер приподнял крышку сосуда с жарким и принюхался к аппетитному содержимому, прежде чем ответить.

— Мы должны оправдывать свое содержание, парень. А мы с тобой ведь не специалисты, знаем только, как подкрадываться и пользоваться транспортными средствами, и нам придется этим заняться. Ты хорошо знал на Земле леса и горы и чувствуешь животных. Поэтому Кордов назначил тебя участником экспедиции.

Дард сидел неподвижно, не решаясь отвечать, боясь выдать охватившее его волнение. Он так старался в эти дни, подобно Хармону, интересоваться землей,

— помогать в работах в пещере. Но машины, которые быстро собирались здесь, были ему совершенно чужды. Мужчины, собиравшие их, разговаривали на непонятном жаргоне, и ему казалось, что они говорят на иностранном языке.

Он так долго отвечал за других, за Ларса и Десси, за их пищу, их убежище, их безопасность. А теперь не отвечает даже за себя самого. Он начинал чувствовать себя бесполезным, ведь он так мало знает.

Вся его подготовка была направлена на то, чтобы оставаться живым в самых трудных условиях враждебного мира. И теперь ему казалось, что он ничего не может дать колонистам.

Он мечтал о том, чтобы уйти от этой тесно сложившейся группы, где чувствовал себя чужаком, уйти в этот новый мир, знакомиться с его чудесами, неважно, означает ли это поиски загадочных логов прыгунов или полет на санях за утесы. Ему хотелось исследовать неведомые земли, хотелось так сильно, что сама мысль об этом причиняла боль.

И вот Кимбер предлагает ему именно это! Дард не мог ничего сказать. Но, наверно, его взгляд, восхищенное выражение лица оказались достаточно красноречивы, потому что пилот посмотрел на него и тут же отвел глаза. Когда юноша смог взять под контроль свои чувства, он спросил, как ему показалось, спокойным и естественным голосом:

— А что ты планируешь?

— Вверх и через, — ответил Калли, прежде чем Кимбер проглотил большой кусок жаркого. — Нагрузим эту старую посудину, — инженер любовно похлопал по саням, — и посмотрим, что по ту сторону утесов. Главным образом поинтересуемся, следует ли ожидать посетителей.

— Мы… Кто это «мы»?

Кимбер назвал участников экспедиции.

— Я пилот. Калли будет заботиться, чтобы сани не вышли из строя. А Санти поможет нам своими крепкими руками.

— Поможет сражаться?.. — Дард не успел закончить вопрос. Кимбер ответил:

— Убивать — не наша задача, если этого удастся избежать… — Он задумчиво смотрел на полную ложку. — Даже этих малышей… Калли! За тобой!

Инженер успел повернуться и выхватить небольшой ключ у пушистого вора.

— Даже этих малышей мы стараемся не трогать, — продолжал Кимбер, потом добавил, глядя на вспотевшего инженера:

— Почему бы тебе не садиться во время работы на свои инструменты, Йорг? Я так и поступаю. — Он передвинулся, показывая набор мелких инструментов, которые закрывал своим телом. — Это неудобно, зато они всегда на месте, когда нужны.

— Нет, — возвратился он к прежней теме, — мы никого не станем убивать, если этого можно будет избежать. Для спасения своих жизней, ради еды, если нет другого выхода. Но не ради забавы… или из-за опасений! — Губы его изогнулись в презрительной усмешке. — Забава! Главная забава человека — охота на другого человека! Человек понял это, приведя в ужас всю остальную жизнь на Земле. Наше племя убивало бессмысленно. Но теперь у нас есть возможность начать все сначала. Может, на этот раз мы будем благоразумнее. Санти — первоклассный стрелок, но это не значит, что он будет стрелять.

У Дарда бы еще только один вопрос.

— Когда выступаем?

— Завтра рано утром. В последней вылазке за утесы два дня назад мы заметили что-то вроде дороги, она идет на восток по ту сторону. Может, это подходящий для нас ориентир.

К середине дня они закончили работу с санями и в оставшееся время готовили припасы и оборудование. Кимбер рассчитывал отсутствовать пять дней, лететь на восток вглубь материка, на окраине которого сел корабль.

— Та труба идет в том же направлении. Если это какой-то переносчик грузов в город — а я считаю, что так оно и есть, — мы можем найти там остатки цивилизации. — Голос Кимбера звучал приглушенно: пилот что-то регулировал за ветровым щитом саней.

— Да. — Санти добавил к припасам собственный небольшой рюкзак. — Но то, что мы увидели на ферме… здесь играли в жестокие игры. Нужно следить, чтобы нас не подстрелили, прежде чем мы покажем знак мира.

— Ферму разграбили очень давно, — вмешался Дард. — И почему грабители не вернулись, если они оказались победителями в войне? Хармон говорит, что земля богатая, такой любой фермер обрадуется.

— Солдаты не фермеры, — ответил Санти. — Я бы сказал, что грабила армия или какие-нибудь проклятые миротворцы. Те, что привыкли хватать и убегать. Для этих парней земля ничего не значит. Но я понимаю, что имеет в виду Хармон Если война кончилась, почему кто-нибудь не вернулся сюда и не восстановил хозяйство? Да, это имеет смысл.

— Может, никого не осталось, — предположил Дард.

— Сами себя уничтожили? — Выразительные брови Кимбера поднялись, он задумался. — Что-нибудь очень массовое, даже для крупной войны. Пожар уничтожил большую часть городов Земли, а в чистке погибли те, кто мог бы их восстановить. Но все еще осталось много людей. Конечно, они здесь технически нас опередили, на это указывает их способ доставки. Если они на нас похожи, значит опередили и в производстве оружия. Ну, у меня есть предчувствие, что завтра или послезавтра мы это узнаем.

Стояли серые предрассветные сумерки, когда Дард сел, отвечая на призыв Калли. Он дрожал, но не от холода, а от возбуждения, скатывая свой спальный мешок и вслед за Калли пробираясь к выходу из пещеры к саням.

Четверо исследователей торопливо позавтракали холодным мясом, Кимбер в это время разговаривал с Кордовом, Хармоном и Роганом.

— Пять дней, — говорил он. — Возможно, и больше. Дайте нам еще несколько дней на всякий случай. И не ищите нас, если мы не вернемся. Только примите меры предосторожности.

Кордов покачал головой.

— Мы никого не можем терять, Сим, больше никого. Но к чему нам такие разговоры? Я не верю, что вы можете не вернуться! У вас есть список растений и всего того, что нужно искать?

Вместо ответа Симба Кимбер коснулся нагрудного кармана. Калли занял место на втором сиденье и поманил Дарда сесть рядом. Когда Кимбер сел за приборы, на сани поднялся Санти и положил на свои массивные колени парализующее ружье.

— Я буду слушать на всех волнах, — пообещал Роган. А Хармон сказал что-то — напоминание или прощание, когда Кимбер поднял сани в прохладный утренний воздух.

Дард был слишком возбужден, чтобы тратить время на прощания или оглядываться на безопасную долину. Он наклонился вперед, напрягаясь всем телом, словно хотел ускорить полет в неизвестное.

Они со скоростью бегущего человека двигались вдоль утесов, приближаясь к узкому концу долины. За каменной стеной начинался лес, обнаруженный разведывательными группами раньше. Но проникнуть в него они не смогли: лес оказался слишком густой.

— Странное растение, — заметил Калли, глядя на пролетающие внизу вершины деревьев. — Ветка вырастает, сгибается, касается земли, отрастают корни, и прямо здесь растет новое дерево. И вся эта масса внизу, возможно, началась с одного дерева. И прорваться, прорубить дорогу в этой чаще невозможно.

На небе появились широкие розовые полосы. Вокруг саней закружилась стая нежно окрашенных птиц-бабочек, они сопровождали машину, пока та летела вдоль стены. Исследователи увидели под собой мрачное темно-зеленое одеяло, угнетающее в своей неизменной тьме. Разрастающиеся деревья создавали эффективную преграду с восточной стороны утесов, и была это не небольшая роща, а огромный, далеко уходящий лес.

— Вот здесь! — Санти показал вниз. — Вот оно! Деревья закрывают, но я бы сказал, что это дорога!

Узкая лента, покрытая каким-то светлым материалом и скрытая от наблюдения деревьями, шла точно на восток. Кимбер повел сани над ней.

Но прошел целый час, прежде чем они добрались до конца леса и ясно увидели потрескавшуюся и разбитую поверхность, которая служила им указателем пути. Она тянулась по открытой равнине, на которой тут и там виднелись купола, пустые и покинутые, заросшие зеленью.

— Никакого населения, земля пуста, — заметил Дард, когда они пролетали мимо одного такого купола.

— Война или эпидемия, — сказал Кимбер. — Все тут вычистила. И давно уже, судя по растительности и состоянию дороги.

Через два часа после вылета из долины они приблизились к тому, что могло быть деревней. И впервые увидели следы катастрофы, поразившей эту землю. В центре, среди куполов, видна была огромная яма. Ее окружали разрушенные, обвалившиеся здания, оплавленные, с признаками очень высокой температуры.

— Бомбардировка? — нарушил молчание Калли. — Покончила все раз и навсегда. Здесь была война.

Кимбер не стал кружить над развалинами. Он увеличил скорость саней, подгоняемый тем же желанием, что охватило всех: поскорее узнать, что скрывается за неровным горизонтом.

Второй поселок, больше по размерам, тоже разрушенный, с полурасплавившимися зданиями, с кратером в центре, промелькнул под ними. Потом снова началась открытая местность, усеянная покинутыми фермами. Дорога, наконец, закончилась в городе, разрушенном, разбитом. Город на берегу залива: здесь море снова встретило исследователей, подойдя с северо-запада.

Рядом с темными стенами кратеров возвышались башни, расколотые, изогнутые, искаженные до такой степени, что трудно было определить Их первоначальную форму. А на берегу не осталось буквально ничего, кроме гладкого сплава, отражающего лучи солнца.

Волны моря били в этот сплав, но его края оставались нетронутыми — ни водой, ни временем. А дальше, в заливе, волны беспрерывно бились об остатки — судов? Или частей зданий, переброшенных туда взрывом?

Кимбер медленно кружил над паутиной древних улиц. Но разрушения такие сильные, что невозможно даже догадаться о назначении того, что видели путники. Груды расплавленного металла могли обозначать наземные транспортные средства; изъеденные эрозией детали свидетельствовали о древности катастрофы. И с саней исследователи не видели ничего, что могло бы быть останками живших здесь существ.

Они приземлились на заросшей травой полоске вблизи развалин здания, от которого остались три стены. На разрушенной ферме они чувствовали трагедию, страх и жестокость. Но здесь целый город — это слишком много, слишком бездушно. Такое полное уничтожение напоминает кошмарный сон.

— Атомная бомба, водородная бомба, нейтронная бомба. — Калли зачитывал список известного на Земле оружия. — Должно быть, все это у них было!

— И конечно, они были людьми — потому что пустили это оружие в ход! — злобно добавил Кимбер. Он выбрался из саней и остановился лицом к зданию. Стены его отражали солнце, словно сделанные из металла, но свет был мягкий, зеленовато-голубой, как будто здание построено из блоков морской воды. Пролет из двенадцати ступеней шириной с целый земной квартал вел к могучему порталу, сквозь который видно было сияние солнца в помещении без крыши.

Вокруг портала проходила многоцветная полоска, цвета смешивались и чередовались странным образом. Возможно, это надпись, но она не имеет смысла — для земных глаз. Разглядывая ее, Дард почувствовал, что начинает что-то понимать. Возможно, это действительно надпись, а не просто украшение.

Глава 14

КАТАСТРОФА
Попытки пеших исследований оказались невозможны из-за груд развалин и опасности обвалов. Калли спрыгнул с одной груды, которая обвалилась под его весом, и тем избежал опасного падения в глубокую яму. Эти ямы обнаруживались всюду, они скрывались в основаниях города, и земляне, пробираясь между руинами, могли заглядывать на несколько этажей под землю, в темноту, куда не достигают лучи солнца.

Выбитые из равновесия опасностью, грозившей инженеру, они вернулись к саням и без аппетита поели концентратов.

— Птиц нет, — неожиданно понял Дард. — Ничего живого.

— Угумм. — Санти каблуками взрыл траву и почву. — И никаких жуков. А в долине их много!

— Ни птиц, ни насекомых, — медленно сказал Кимбер. — Это место мертво. Не знаю, как вы, но с меня довольно.

С этим все согласились. Мрачная тишина, нарушаемая только грохотом обвалов, действовала всем на нервы.

Дард проглотил последний кусок концентрата и обратился к пилоту.

— Можно ли снимать микрофильмы?

— Зачем? Тебе нужны развалины?

— Хотелось бы поискать цветные полосы, как та, у дверей, — ответил Дард. Возможно, мысль о том, что эти полосы имеют какое-то значение, глупа, но он не мог от нее отделаться.

— Ладно, парень. — Кимбер достал небольшую камеру и направил ее на место, освещенное солнцем. — Я ничего не вижу. Но, может, что-то в этом есть.

Это был единственный кадр, сделанный с поверхности. Но когда снова поднялись в воздух. Капли принялся снимать с высоты птичьего полета всю область разрушений.

Они приближались к окраинам города, когда Санти вскрикнул и коснулся руки Кимбера. Они летели над улицей, меньше других загроможденной обломками, и внизу что-то двигалось.

Спускаясь, сани вспугнули стаю серых четверолапых существ, которые скрылись в развалинах, оставив на окровавленной мостовой свою добычу.

— Фью! — Капли закашлялся, а Дарда затошнило от зловония, которое донес ветер. Они оставили сани и собрались вокруг обнаженных костей и гнилой плоти.

— Убито не сегодня, — без всякой необходимости заметил Кимбер.

Дард обошел окровавленное место. Мертвое существо большое, размером с земную лошадь, а скелет, хоть и поврежденный, свидетельствует о четырех ногах с копытами. Но юноша пошел взглянуть на череп, на котором еще остались изодранный и покрытые кровью волосы. Он прав: над глазницами торчат два рога. Это рогатая лошадь, как та фигура из игры!

— Двурог? — произнес пилот.

— Что? — переспросил Санти.

— В старинных книгах на Земле упоминается сказочное животное. У него был посреди лба один рог, но в остальном оно как лошадь. У этой лошади два рога, значит она не единорог, а двурог. Но вот эти, которые тут кормились, они маленькие для такой крупной добычи.

— Да, если у них нет метателя. — Дард наклонился, вглядываясь в участок позвоночника за черепом. Он раздавлен, словно тут его зажали в гигантских тисках.

— Раздавлен! — согласился Кимбер. — Но кто мог это сделать?

Калли разглядывал тело.

— Велико для лошади.

— На Земле были породы высотой от ста семидесяти до двухсот сантиметров в плечах, и весили они около тонны, — возразил Кимбер. — Этот примерно такого размера.

— А какой зверь так велик, что может раздавить позвоночник тонне мяса? — поинтересовался Санти. Он вернулся к саням и взял свое ружье.

Дард прошел по следам от дурно пахнущего тела. В нескольких шагах он обнаружил то, что искал: следы, доказывавшие, что тело протащили по меньшей мере половину городского квартала. И на почве, нанесенной на мостовую улицы, отчетливо выделялись следы. Отпечатки копыт двурога местами перекрывались другими — три длинные когтистые пальца, пространство между ними чуть задето, словно они соединены перепонкой. Дард опустился на колено и прижал ладонь к самому ясному отпечатку. Расставив пальцы во всю ширину, он с трудом накрыл отпечаток.

— Похоже на след цыпленка, — заметил подошедший сзади Санти.

— Скорее, ящера. Я видел такие следы у полевых ящериц. Конечно, не такого размера.

— Еще один дракон — большего размера? — предположил Калли.

Дард покачал головой, вставая и глядя на след.

— Этот зверь не летает, а бегает. Но я уверен, он очень опасен. Слева послышался шум. Санти развернулся, держа ружье наготове. С ближайшей груды развалин покатился камешек и ударился о пожелтевшие зубы черепа.

— Кому-то не терпится возобновить прерванный обед. — Калли рассмеялся, но его смех прозвучал неестественно в этом окружении.

Кимбер вернулся к саням.

— Позволим им вернуться за стол. Здесь слишком много укрытий. — Он оглядел окружающие развалины. — Я лучше себя чувствую на открытой местности. Там я увижу большую ящерицу раньше, чем она увидит меня.

Но когда они поднялись в воздух, Кимбер не повернул вглубь, напротив, полетел вдоль берега залива на северо-запад. Развалины внизу стали реже, пошли изолированные дома, купола или башни, но в лучшем состоянии, чем в центре города. Показались полоски одичавших цветов. Маленькие ручейки вились между ними. Дард был уверен, что это остатки парка. Волшебные башни, слишком тонкие, чтобы противостоять тяготению планеты, нацелились бесполезными пальцами в небо.

Однажды сани с полмили летели над дворцом. Но застывшая расплавленная масса разделяла это здание надвое. Никто не выразил желания сесть и осмотреть развалины. Тут слишком высокие деревья, между ними много теней. Парк может скрывать ужас, готовый накинуться на неосторожных.

Разрушенный город остался сзади, внизу зеленая холмистая равнина и аквамарин моря. Все меньше куполов видно среди зелени, да и те, вероятно, фермы. Появились птицы, словно призрачный ужас города сюда не дотягивался. Берег моря снова повернул, но Кимбер не последовал за ним на запад. Он свернул на восток, через поля, которые делились на правильные участки старыми живыми изгородями. На одном из таких полей путники увидели первых живых двурогов, четверых взрослых и двух жеребят; впрочем, все четверо были гораздо меньше великана, скелет которого привлек внимание исследователей в городе.

Животные одинаковой масти, никаких следов разнообразия, присущего земным лошадям. Шкура синевато-коричневая, со стальным оттенком, спутанные гривы падают на спины, а брюхо и верхняя часть ног серебристые. Рога серебряные, словно сделанные из настоящего драгоценного металла.

Когда сани зашумели над ними, самый большой двурог поднял голову и вызывающе заржал. Потом, подталкивая остальных вперед, галопом устремился по наклонному полю к изгороди на дальней стороне, за которой виднелась роща. С грациозной легкостью все бегущие животные перепрыгнули через изгородь и исчезли под деревьями. Но с другой стороны рощи не показались.

— Хорошие бегуны, — отдал им должное Капли. — Как вы думаете, они всегда были дикими или это одичавшие потомки домашних животных? Хармону захочется заполучить парочку. Он очень расстроился, когда узнал, что не удалось разбудить тех двух жеребят, которых мы привезли с собой.

— Тот большой — боец. Заметили, как он трясет рогами? — спросил Санти. — Не хотел бы я, чтобы он застал меня в открытом месте.

— Странно. — Дард смотрел на дальний конец рощи. Он удивился. — Я думал, они будут продолжать бежать. Но они остались на месте.

— В укрытии. В безопасности от угрозы с воздуха, — сказал Кимбер. — Что предоставляет не очень приятные перспективы.

— Большой летающий дракон! — Дард присвистнул, поняв мысль Кимбера. — Зверь размером с сани. Но он слишком велик, чтобы летать своей силой!

— В прошлом Земли летали и крупные животные, — напомнил пилот. — И, возможно, они боятся не живого существа. Машины. В любом случае нам нужно опасаться.

— Но ведь эти летающие существа давно были в нашей истории, — возразил юноша. — Неужели такие примитивные существа могут жить рядом с человеком, вернее, с теми, кто построил город?

— Откуда нам знать, кто может здесь жить? Или, если город разрушен радиоактивными взрывами, какие возникли мутации? Или кто летает в машинах?

Поскольку двуроги упрямо оставались в укрытии, исследователи отказались от наблюдения за ними и полетели на восток, оставив позади заходящее солнце; длинные тени пересекали их маршрут.

— Где заночуем? — спросил Санти. — Где-нибудь здесь?

— Я бы не возражал, — ответил Кимбер. — Там дальше река. Можем найти хорошее место на берегу.

Река оказалась мелкой, с прозрачной водой, так что с воздуха хорошо видны были камни на ее дне. Неровная полоса водяных растений покрывала берег до начала каменистых утесов. Сани достигли места, где река разливалась неглубоким озером; солнце отражалось от обширного водного пространства. В озеро стекали ручьи, образуя миниатюрные водопады; нашлась ровная площадка, свободная от камней и пригодная для посадки саней.

Калли потянулся и улыбнулся.

— Хорошо. Ты умеешь выбирать место, Сим. Есть даже пещера для ночлега!

Место, на которое он указывал, не было настоящей пещерой, скорее защищенным углублением под нависающей скалой. Но оно создавало ощущение безопасности, когда они развернули у дальней стены спальные мешки.

Это была первая ночь, которую Дард провел под открытым безлунным небом, и он обнаружил, что тьма его угнетает, хотя звезды образовали новые рисунки созвездий. Разожгли костер из речного плавника. Но за его пределами тьма была густой.

Костер превратился в груду мерцающих углей, когда Дарда разбудил дикий вой. Звук повторился, и ему ответил другой такой же со стороны реки. Дард был уверен, что услышал шум потревоженного гравия на откосе. Еще один громкий вопль заставил его вздрогнуть, и Кимбер бесшумно зажег карманный фонарик.

Луч осветил странное двуногое существо. Примерно четырех футов ростом, все тело покрыто пушистой шелковистой шерстью, которая гуще на спине и конечностях; шерсть от испуга встала дыбом. Три четверти морды занимают глаза, круглые, без заметных век. На морде животного с клыкастой пастью не видно носа. Руки с четырьмя пальцами поднялись, закрывая глаза, существо застонало, и стон перешел в вопль. Но бежать оно не пыталось, луч держал его в плену.

— Обезьяна! — воскликнул Санти. — Ночная обезьяна! В луч фонарика начали влетать насекомые, большие крылатые мотыльки, некоторые размером с птиц. И с их появлением ночной обитатель ожил. С кошачьей ловкостью он подпрыгнул, поймал двух мотыльков и устремился во тьму с низким рычанием, говорящим, что он не отдаст свою добычу. Кимбер продолжал светить, в луч влетало все больше насекомых, они образовали целое облако, приближающееся к исследователям. А по краям луча стали видны круглые фосфоресцирующие глаза. И мохнатые лапы ловили насекомых. Торжествующие взвизгивания приветствовали каждый удачный бросок; по-видимому, на охоту собралось множество существ. Кимбер выключил фонарик, прежде чем первая волна насекомых достигла землян.

Шорох крыльев заглушил резкий вой. Но когда свет не зажегся снова, четверо людей услышали скрип гравия и затихающий вой «обезьян», уходящих вниз по реке.

— Надеюсь, на сегодня представление окончено, — сонно сказал Калли. — Расторопный парень заработал бы целое состояние, продавая этим ребятам фонарики для приманки насекомых.

Дард снова опустил голову на толстый край спального мешка. А что если эти «обезьяны» достаточно разумны, чтобы вступить с землянами в торговлю? Можно ли установить с ними контакт? На человеческий взгляд прямая походка и использование рук делали их более подходящими, чем любые другие местные существа, каких пришлось до сих пор видеть землянам. Но, конечно, не эти существа построили город. Однако ходят они прямо и достаточно умны, чтобы оценить пользу света для своей охоты. Если они настоящие ночные существа, если их большие глаза пригодны только для темноты, увидят ли их снова земляне?

Дард все еще размышлял над этим, когда погрузился в сон и снова оказался перед разрушенными зданиями города. Он разглядывал сбивающие с толку цветные линии. Но на этот раз цветная полоса имела смысл, и он почти уловил его, когда услышал за собой звук. Не смея повернуть голову: он знал, что смерть принюхивается к его следу, — Дард побежал на подгибающихся свинцовых ногах. А смерть безжалостно гналась за ним. С разрывающимися легкими он свернул за угол, оказался на другой улице, тоже усеянной обломками, и увидел разбегающиеся от кровавой добычи серые тени. Он поскользнулся, упал… Проснулся с дико бьющимся сердцем, с телом, покрытым липким холодным потом. Светало. Видна была текущая вода, остатки вечернего костра. Дард осторожно выбрался из спального мешка и выполз из пещеры.

Потом подошел к воде и плеснул на голову и руки, плескал до тех пор, пока холод не смыл страх ночного кошмара. Дрожа от холода, Дард прошел по берегу к водопаду.

По черному камню поднимались вьющиеся растения, цепляясь крошечными усиками за гладкую поверхность. Лианы серого цвета и без листьев, только на самом верху, у вершины утесов, росло несколько листьев. С каждого главного стебля свисает множество корешков.

В углублении, образованном стеблями нескольких лиан, Дард сделал находку. Более яркая зелень говорила об ароматном растении, которое просила поискать Труда Хармон! Треугольные листы, глянцеватые и яркие на тусклом фоне, свисали с алых стеблей. И еще стручки с семенами! Они свисают, красные и желтые, под тяжестью своего содержимого, свисают в пределах досягаемости. Юноша сорвал три стручка и протянул руку за четвертым.

И только тут заметил движение внизу, на земле; там что-то беспомощно билось. Два корешка, размером с мизинец, держали бьющегося прыгуна. Глаза животного болезненно выпятились, и из пасти показалась кровавая пена. Дард достал нож и ударил по белым нитям. Но сталь не разрезала их. Отскочила, словно он пытался перерезать тупым концом. И прежде чем он смог замахнуться снова, толстый стебель обмотался вокруг его запястья и потащил к утесу. И тут же мгновенно ожили остальные свисающие стебельки, те, что поближе, обвивались вокруг его тела, те, что дальше, вытягивались и напрягались, так что превратились в прямые линии. Дард обнаружил, что каждый стебелек снабжен крошечными шипами, которые рвут кожу, причиняя отчаянную боль. Он кричал и бился, но все его старания, казалось, только приближали его к другим сосущим стеблям; Дард уже был совершенно беспомощен, когда услышал крики и увидел бегущих к нему товарищей.

Но, прежде чем они подбежали, он сумел высвободить свой нож и начал рубить удерживающие его щупальца. Потом остановился: растение само отпускало его. И через минуту последний и самый большой стебель неохотно отделился.

— Что случилось? — крикнул Санти. — Почему эта штука тебя отпустила?

Там, где растение коснулось тела, оставались красные пятнышки, из которых сочилась кровь и стекала ручейками по рукам, горлу и одной щеке. Но те лианы, что отпустили его, быстро чернели, съеживались, распадались на части! Растение отведало его крови и отравилось!

— Отравилось! Я его отравил!

— Радуйся, счастливчик! — рявкнул Кимбер. — Тебе повезло. А этим нет! — Он пнул гравий, разбрасывая кости и маленькие черепа.

Пилот обработал раны Дарда и строго сказал:

— Отныне держимся вместе. На этот раз уцелели. Но второй раз может не повезти. Держаться вместе и ничему не доверять, пока не увидим в действии!

Но когда в тот же день на них обрушился катастрофический удар, все они были вместе и ничего не подозревали. Они двигались вдоль сонного ручья, используя его в качестве проводника назад к утесам, и в середине утра увидели горную цепь, пурпурно-голубую на фоне неба. Насколько можно было видеть с саней, горы тянулись с севера на юг.

Возможно, если бы земляне не вглядывались так пристально в эти горы, они смогли бы заметить что-нибудь внизу и получить предупреждение. А может, и нет. Человек, ведущий войну, проявляет величайшее коварство.

Первое указание на опасность пришло одновременно с ударом, который сбил их с неба на землю. Резкий грохот, и сани подскочили, словно на них обрушился удар гигантской дубины. Машина начала падать, Кимбер сражался с приборами, пытаясь вывести сани из штопора. Если бы пассажиры не были привязаны, их выбросило бы в первые же секунды этого дикого спуска.

Дард пытался понять, что происходит; его ослепила вспышка яркого света. Снова разрывы, их словно захватили в артиллерийскую вилку, кто-то закричал от боли. Дард понял, что они падают, и инстинктивно закрыл голову руками. Последовал удар, и он потерял сознание.

Он не мог долго быть без сознания, потому что когда поднял, голову, Калли еще ошеломленно путался в ремнях, пытаясь высвободиться. Дард плюнул, чтобы прочистить рот, и увидел, как о землю ударился комок крови и зуб. Он расстегнул пояс и вслед за Калли вывалился из саней. Перед ним Санти склонился к Кимберу, у того все лицо было залито кровью из пореза на лбу.

— Что случилось? — Дард вытер подбородок и обтер окровавленную руку. Губы и подбородок болели.

Кимбер открыл глаза и ошеломленно посмотрел на остальных. Но тут в глазах его появилось сознание, и он спросил:

— Кто нас сбил?

Санти держал ружье в руках.

— Это я и собираюсь узнать. И немедленно!

И прежде чем остальные смогли возразить, он исчез, углубился в долину, на которой они приземлились, перебегая от укрытия к укрытию. С того направления донесся еще один взрыв, потом наступила тишина.

Дард и Калли вытащили Кимбера из саней. Правая рука пилота была окровавлена, у плеча рваная рана. Раскрыли медицинскую сумку, и инженер занялся работой, так что Дарду нечего было делать. Когда Кимбера уложили на спальный мешок, Калли принялся осматривать сани. Он снял крышку мотора и всматривался внутрь, велев Дарду посветить фонариком. Лицо его помрачнело.

— Насколько плохо? — спросил Кимбер. На его темном лице появилась краска, он приподнялся на локте.

— Не самое плохое, но около того. — Слова Калли прервал выстрел из-за деревьев, в которых исчез Санти.

Великан возвращался, шел он открыто, держа ружье на сгибе руки, как будто опасаться было нечего.

— Друзья, это настоящее безумие. Там, внизу, батарея. Небольшие пушки, легкие полевые орудия. И никого живого. Пушки выстрелили в нас сами по себе!

— Автоматический контроль, его привели в действие наши сани! — воскликнул Калли. — Ручаюсь, что-то типа радара! Рогану нужно было бы быть здесь.

— Вначале нам самим нужно до него добраться, — мрачно заметил Кимбер.

Сани вышли из строя, и предстоит преодолеть несколько сотен миль по незнакомой местности. Неплохое путешествие, подумал Дард. Но воздержался от замечаний вслух.

Глава 15

ВОЗВРАЩЕНИЕ
— Интересно, много ли тут еще таких ловушек. — Калли подозрительно взглянул на долину.

— Вряд ли много, — слабым голосом ответил Кимбер. — Всего лишь случайность, что эти пушки еще действуют…

Голос его был поглощен взрывом, от которого дрогнула земля. Дард видел, как в долине взлетели на воздух земля, деревья и обломки, ветер донес едкий бело-желтый дым.

— Вероятно, это конец батареи, — заметил в наступившей тишине Кимбер. — Она сама взорвала себя.

— Ей нужно было сделать это раньше! — проворчал Санти. — Гораздо раньше! Как мы уберемся отсюда? — Он повернулся к Калли, который возился у саней.

— Сложная проблема. Сани поднимутся в воздух, да. Но не с полным грузом. Если все с них снять, полететь могут двое, да и то над самой землей.

Санти с улыбкой взглянул на остальных.

— Ну, ладно. Двое пойдут пешком. Другие двое поедут. Кимбер нахмурился, но неохотно согласился.

— Придется поступить так. Те, что полетят в санях, через полдня пути будут устраивать лагерь и ждать, пока догонят остальные. Мы не должны терять контакт. Как думаешь, можно ли вызвать Рогана?

Калли извлек небольшое устройство связи. А Кимбер, действуя левой рукой, настроил его. Но ответа не было. Инженер поднял ящичек и осторожно потряс. Все услышали слабый звон, который положил конец надеждам связаться с товарищами у моря.

Лагерь на ночь разбили там, где их остановили последствия давно прошедшей войны. Санти и Дард еще раз навестили скрытую батарею. Две пушки наклонились под необычным углом, их зарядный механизм был разорван, а за ними находилась свежая воронка, из которой еще поднимался дым.

Земляне осмотрели установки. Если их и создали люди или другие разумные существа, то это было очень давно. Дард, не очень разбирающийся в механике, поверил, что они управляются автоматически. Может, недостаток живой силу вообще превратил эту войну в сражение автоматов.

— А вот здесь что-то есть!

Возглас Санти заставил Дарда выйти на открытое место. Взрыв вскрыл поверхность, и хитрая маскировка не скрывала больше ведущие вниз ступени. Санти зажег фонарик и начал спускаться. Ступеньки узкие и невысокие, как будто те, кто по ним должен спускаться, меньше землян. Внизу исследователи оказались в помещении с металлическими стенами. Вдоль одной стены контрольная панель, против нее небольшой стол и один-единственный стул без спинки. В остальном помещение пусто.

— Должно быть, включили автоматику и ушли. Этот металл совсем не ржавеет. Но ушли отсюда давно…

Санти провел лучом фонарика по панели, и Дард увидел лежащий на столе предмет. Он подобрал находку, когда его рослый спутник начал подниматься на свежий воздух.

В его руках оказались четыре листочка кристаллического материала, соединенные вместе в верхнем левом углу. И на каждом листке, словно вделанные в материал при изготовлении, тянулись разноцветные полосы, похожие на те, что Дард видел у двери здания. Книга инструкций? Приказы? Может быть. Иные выражали свои мысли таким образом? Он сунул находку в карман, решив сравнить ее с изображением на микрофильме.

На следующее утро начали выполнять план Санти. Раненный пилот оставался в санях, вместе с Калли, сидевшим за управлением. Припасов оставили минимум и разделили между санями и двумя рюкзаками Дарда и Санти.

Сани двинулись на юг над самыми вершинами деревьев. Они будут лететь на минимальной скорости в том же направлении до полудня, затем остановятся и подождут идущих пешком.

Дард надел рюкзак и проверил курс по компасу. Санти, с рюкзаком и ружьем в руках, шел за ним. Они двинулись быстрой походкой, к которой Дард привык в лесах Земли, а сани уже исчезли за подъемом.

Идти по большей части было легко. Заросли не создавали непроходимых преград, а вскоре встретилась и старая дорога, которая шла в нужном направлении, и по ней можно было идти еще быстрее. Из высокой травы выскакивали насекомые, путников тут же заметили несколько прыгунов.

Незадолго до полудня дорога резко повернула на запад, к отдаленному морю, и земляне снова двинулись полями. Им повезло, они наткнулись на ферму, где два дерева сгибались под тяжестью золотых яблок. Пробившись сквозь копошение полупьяных птиц, насекомых и прыгунов, включая неизвестную им ранее, более крупную разновидность, земляне набрали плодов, которые предоставляли не только еду, но и питье. И набрали в запас для тех, кто на санях.

Санти с довольным вздохом впился зубами в мякоть.

— Знаешь, я все думаю: куда они все подевались? Тут, конечно, была большая война. Но ведь должны остаться уцелевшие. Всех убить невозможно!

— А если они использовали газы или какие-нибудь микробы… заразную радиацию? — спросил Дард. Никаких следов выживших ни в развалинах города, ни на фермах.

— А мне кажется, — заметил рослый стрелок, тщательно облизывая пальцы, — что они все собрались и ушли, как мы из Ущелья.

Когда они покинули ферму, характер местности изменился. Появились участки песчаного гравия, они становились все больше. Деревья сменились колючими кустами, показались такие же блестящие черные скальные выступы, как тот, возле которого росло растение-убийца. Когда путники остановились передохнуть на вершине холма, Санти принялся осматривать местность.

— Похоже на пустыню. Хорошо, что мы прихватили яблоки. Здесь может не оказаться воды.

Стало жарко, жарче, чем на сине-зеленых полях, потому что песчаная почва меньше поглощала солнечное тепло. Кожа Дарда, натертая лямками рюкзака, болела, когда ее касались капли пота, стекающие меж лопаток. Он облизал губы и почувствовал соленый вкус. Замечание Санти о воде вызвало жажду.

Внизу находилось ущелье. Дард помигал и тыльной стороной ладони потер глаза. Нет, это не обман зрения, не мерцание жары, на дне ущелья ярко отражается солнце. Он обратил на это внимание Санти, и тот направил бинокль.

— Рельс! Но почему только один?

— Можем спуститься, — заметил Дард. — Посмотрим, что это такое.

Они с трудом спустились и убедились, что единственный рельс выходит из отверстия туннеля в стене ущелья и идет к другому туннелю в противоположной стене. Неспособные обнаружить что-нибудь еще, они поднялись по противоположной стене ущелья и двинулись дальше на юг.

Уже после полудня они заметили поднимающийся в небо столб дыма — условный сигнал тех, что на санях. Пошли быстрее и вскоре вышли на плоскую вершину, к лагерю.

— Сколько же будет продолжаться такой путь? — спросил Санти, когда все принялись поедать золотые яблоки.

— Для вас еще один полный день пути и, может быть, половина следующего. При такой скорости быстрее не придем, — ответил Кимбер. — Йорг снова занимается двигателем. Но без инструментов много не сделаешь. Рослый человек улыбнулся.

— Ну, наши пластаботинки хорошо держатся. Можем побродить еще немного. А бояться здесь нечего.

— Не будь так беззаботен, — предупредил пилот. — Держите глаза открытыми, вы двое. Тут может быть много ловушек. С тех пор как нас подстрелили, я не доверяю даже чистому небу.

Второй день пути последовал за первым. Идти по пустыне, стало труднее, поэтому пройти удалось меньше.

Голова у Дарда закружилась, ноздри расширились, когда он по ряду карнизов начал спускаться в ущелье с песчаным дном. Снизу поднимался густой отвратительный запах. И этот запах он помнит! Разлагающиеся останки двурога! Внизу лежит мертвое органическое существо! Санти подошел к Дарду.

— Чего ты остановился?

— Чувствуешь запах?

Бородатое лицо Санти сморщилось.

— Здорово воняет! Что-то мертвое!

Дард внимательно разглядывал поверхность внизу. Если попытаются обойти это место, на такой неровной местности, потратят многие часы. В конце концов после убийства, если тут произошло убийство, должно было пройти несколько дней. Он решил предоставить решение Санти.

— Спустимся?

— Потратим много времени, если будем обходить. Я думаю, надо спускаться. Но спускались они осторожно, а когда Дард столкнул небольшой камешек и он с шумом полетел вниз, оба на несколько секунд застыли, прислушиваясь. Звуков снизу не было слышно, ничего, кроме этого ужасного, выворачивающего желудок запаха.

Санти взял в руки ружье, а рука Дарда потянулась к поясу. Сегодня утром Калли дал ему лучевое ружье, считая, что пешим путникам оно окажется полезнее. Теперь, положив руку на ложе, Дард был очень рад, что с ним оружие. Что-то есть в этом зловещем месте, сама его тишина предвещает опасность.

В конце узкого ущелья густая заросль кустов; растения свидетельствуют о наличии влаги, хотя листва у них сероватая, нездоровая.

Двое как можно незаметнее пробрались через кусты и увидели ручей. Минеральные соли покрывали края заполненного водой углубления, а по берегам ручейка, текущего в долину, лежал зеленоватый порошок.

Химические испарения заполняли воздух, но не могли скрыть другого тяжелого запаха.

Следовало бы тут же подняться по противоположному склону и продолжить путь, но подходящих карнизов для подъема не было, поэтому они пошли дальше вдоль ручья в поисках более легкого пути.

Вода разливалась неглубокой заводью с широкими краями ядовито-зеленого цвета.

А по ту сторону заводи, полупогрузившись в песок, виднелись кошмарные существа!

Тусклая желтовато-зеленая кожа покрыта чешуйками — признак пресмыкающихся. Но эти существа, греющиеся на солнце, не так отвратительны, как змеи, от которых инстинктивно, под действием врожденного страха, отшатывается человек. Эти — подлинное воплощение зла. Наевшись, они впали в оцепенение над останками своего пира, и именно от этих останков исходил тяжелый запах, говоря о том, что это давно используемое логово.

Дард определил, что животные от семи до десяти футов длиной. Задние ноги, заканчивающиеся широкими лапами с перепонками, простые костяные столбы с прицепленными мощными мышцами. Короткие окровавленные передние лапы ужасно напоминают человеческие руки, они свисают над выступающим брюхом, и каждый палец заканчивается когтем в десять дюймов длиной. Но хуже всего головы, слишком маленькие для такого тела, голые, сидящие на длинной стройной шее, словно кобра с головой ящера.

Когда люди остановились, свисающая кожа на брюхе одного кошмарного чудища откинулась, из мешка выбралась маленькая копия, побрела к воде и, вытянув морду, принялась пить. Но после первого глотка какой-то инстинкт предупредил ее о наблюдателях. С резким шипением она бросилась назад к матери. Голова матери взметнулась, начала раскачиваться, как у змеи, готовящейся к броску.

Дард отпрыгнул, потащив за собой Санти. Вскоре их отступление остановила стена ущелья, однако они не смели повернуться спиной к чудовищу, чтобы карабкаться вверх.

Существо за заводью встало, теперь оно было намного выше людей. Ударом лапы отбросило детеныша на безопасное расстояние и быстро повернулось, разбрасывая окровавленный песок. Плоская змеиная голова опустилась на уровень плеч, и из зубастых челюстей послышалось шипение, которое все набирало силу и вскоре напоминало свист парового гудка.

Боевой крик поднял других спящих чудовищ. Но они поднимались вяло, слишком отяжелевшие после пира.

Санти выстрелил. Нервно-парализующий заряд станнера пришелся между желтыми немигающими глазами. Череп разлетелся, брызнула зеленая жидкость. Но существо побрело через заводь, выставив когтистые лапы. Оно должно было бы умереть. Однако с разбитым пустым черепом, ослепшее, продолжало идти!

— В голове нет мозга! — крикнул Дард. — Прыгай!

Они прыгнули в разные стороны. Приближающийся ужас ударил лапой по скале и вцепился в нее. Остальные трое казались нерешительными. Они свистели, поднимая и опуская змеиные головы. Одно попробовало присоединиться к схватке на другом берегу заводи, но потом отступило.

Не смея дольше колебаться, Дард тщательно прицелился и направил зеленый луч в грудь чудовищу, которое переступало с ноги на ногу справа от него. Нужно было расчистить путь мимо пруда: возвращаться мимо других чудовищ смертельно опасно.

С диким криком добыча Дарда прижала обе лапы к дыре, оставленной лучом, повернулась и упала в воду, подняв фонтан мутной кровавой жидкости. Тем самым она привлекла внимание других, и Дард решился присоединиться к Санти.

Вместе люди начали пятиться вдоль утеса, стремясь пройти в долину за заводью. Несколько минут казалось, что они пройдут, не замеченные остальными чудовищами. Одно из чудовищ занялось телом в воде. Но когда другое попробовало приблизиться к нему, первое оскалило клыки и выставило когти, заставляя опоздавшего отступить с сердитым шипением. И тут, поворачивая голову направо и налево, отступающий заметил землян. И прыгнул к ним. Скорость и длина прыжка испугали землян. Они забрались под укрытие из камней. Вторая пуля Санти проделал отверстие в чешуйчатой груди преследователя, не замедлив его приближения. Дард нажал кнопку лучевого ружья. Но ответом был слабый луч. Он пришелся в голову, срезав часть черепа и один глаз и перерезав шейные мышцы, так что голова свесилась набок.

Дард выстрелил снова — безрезультатно. Должно быть, заряд истощился! В ушах загудело: это рядом выстрелил Санти. Но пуля лишь задела плечо извивающегося тела. Отчаявшись, люди разбежались и попятились, стараясь не споткнуться на неровной почве. Они находились в середине ущелья, на тропе, протоптанной ногами чудовищ.

Крик преследователя был поддержан другим воплем. Второе чудовище присоединилось к первому.

— Впереди… три… четыре… ярда.. — Дард говорил, задыхаясь. — Дыра… слишком… маленькая…

Он сосредоточился на том, чтобы добраться до убежища. Санти бежал рядом. Отверстие круглое, из него выходит монорельс древней транспортной системы. Люди бросились в отверстие, карабкались в глубину, пока Дард не уперся в какой-то тяжелый предмет; тот подался так неожиданно, что Дард упал лицом вниз, воздух с шумом вырвался у него из легких.

Придя в себя, он сел, голова кружилась. Туннель заполнился грохотом выстрела.

— Одного наконец свалил! И он перекрыл доступ сюда, хотя бы на время. Но тут не безопасно, они могут протиснуться сюда.

Что за!.. — Великан закончил восклицанием, полным гнева и страха.

Дард смог наконец спросить:

— В чем дело?

— Я выстрелил последним зарядом. У тебя есть еще заряд для лучевого ружья?

— Нет.

— Тогда лучше попробуем выбраться с другой стороны туннеля. Судя по звукам, они извлекают мертвого — по частям! И когда кончат, снова примутся за нас…

— Посвети. Тут что-то впереди. И оно движется… Дард осторожно протянул руку — и коснулся гладкого металла. А когда Санти зажег фонарик, впереди оказался цилиндр, похожий на тот, что они извлекли из трубы. Но этот оканчивался стабилизатором, в углубление которого проходил монорельс. Мимо цилиндра пробраться было невозможно, расстояние между его стенками и стенами туннеля всего несколько дюймов. Придется толкать его перед собой, чтобы выйти с противоположной стороны.

Они работали минут пять, потом от сильного толчка вагон откатился и со звоном уперся во что-то. И как они ни толкали, дальше продвинуть его не смогли. Дард прижался к стене и попытался осветить в щель пространство за вагоном.

— Там обвал!

Санти грязной рукой потер подбородок.

— Застряли? Давай посмотрим на стены.

В нескольких шагах назад он нашел нишу, не слишком просторную и все еще содержащую набор странной формы инструментов. Санти пнул их в сторону.

— Помещение для ремонтников, — пояснил он. — Я так и думал, что мы его найдем. Теперь попробуем протолкнуть вагон назад и посмотрим, что там за обвал.

Толкать перед собой вагон было трудно. Но еще труднее тащить назад, тем более что не за что было ухватиться на его гладкой поверхности. К тому же мешала теснота. Люди ломали ногти и ранили пальцы. Упрямый вагон двигался с раздражающей медлительностью. А звуки снаружи говорили, что тело, загородившее проход, быстро исчезает.

Наконец они настолько оттащили вагон, что смогли выйти из ниши за ним. Не взяв рюкзаки, они побежали к месту обвала и наткнулись на плотный завал из земли и камня. Санти принялся копать ложем ружья, но сумел отковырнуть один-два комка. Чтобы прокопать проход, нужны инструменты и время, а ни того, ни другого нет. Великан вынужден был признать это.

— Там осталось два существа. И если какое-нибудь проберется сюда, начнет толкать вагон прямо на нас. Не хочу, чтобы меня раздавило.

Он похлопал по вагону. Дард торопливо пошел за ним. Ему не хотелось думать о картине, нарисованной Санти: ящеры толкают вагон прямо на них! Он понятия не имел, что задумал Санти, но любое действие сейчас лучше простого ожидания конца.:

— Ну, ладно. — Санти положил руки на заднюю стенку вагона. — Положи фонарик и толкай! Сейчас мы удивим ящериц. И я надеюсь, сюрприз будет неприятный!

Дард выронил фонарик и приложил руки рядом с Санти. Вместе они изо всех сил надавили на вагон. Он двинулся, гораздо легче, чем раньше. Негромкий гул перешел в устойчивое жужжание. Вагон набирал скорость, двигался от них.

— Мы его запустили! — Возбужденный крик Санти объяснил, что происходит. Великан схватил Дарда за руку и удержал его, а вагон вырвался из отверстия.

Последовал удар и свистящий крик. И тут они увидели круг света, обозначающий выход. Вагон и осаждающие ящеры исчезли!

Глава 16

ВОДЯНОЙ ДЕССИ
Когда в круге света ничего не появилось, земляне решились взять свои рюкзаки и выйти.

Вагон на полной скорости устремился вперед, оставив изгиб монорельса. Под ним, прижатое к песку и камню, билось чудовище. Оно лежало на теле другого, которого Санти застрелил раньше. Земляне обогнули дергающуюся голову существа и направились к противоположной стене ущелья.

Здесь в скале оказались углубления, и можно было подняться. Ящер, застрявший под вагоном, оставался один, ничто не угрожало отступлению. Добравшись до верха, путники остановились, отдуваясь, и оглянулись.

Внизу по-прежнему бился ящер под вагоном. Если другие и остались в живых, они не показывались. Санти тыльной стороной ладони вытер потное лицо.

— Невероятно, что мы выбрались, парень. Чуть-чуть…

— Да. Поскорее бы встретиться с санями, пока не нарвались еще на неприятности.

— Да. — Санти с сожалением потянул за ремень ружья. — В следующий раз захвачу больше зарядов. Здесь чересчур много сюрпризов.

Они пошли медленно, слишком устав из-за усилий последнего часа. Уже стемнело, когда они нашли спуск в другую травянистую долину. Вдали виднелась тень, которая могла быть только лесом.

Неужели придется его обходить, со страхом подумал Дард. Но успокоился, когда увидел огонь. Там костер. Калли посадил сани по эту сторону преграды.

Санти и Дард устало дотащились до круга света, где их встретил град вопросов. Дард слишком устал, чтобы отвечать. Он поел, напился и заполз в спальный мешок еще до того, как был закончен рассказ об их приключениях. Кимбер стал очень серьезен, когда рассказ закончился.

— Да, беда была слишком близко. Нужно лучше вооружаться в походах. Но теперь мы знаем, что цивилизованной угрозы нашей колонии нет, а сюда вернемся не скоро. Завтра сани перевезут нас через лес и утесы, и мы будем дома. Вон там наши утесы.

— Дома. — Дард про себя повторил это слово, стараясь связать его с приморской долиной и пещерой, где поселились космические путешественники. Давным-давно слово «дом» имело смысл. До Пожара, до чистки. Но его воспоминания об этом спокойном времени слишком туманны. Потом слово «дом» стало означать ферму, голод и холод, постоянную угрозу и опасность. Теперь домом будет углубление в многоцветной скале на чужой планете на расстоянии поколений полета от Земли.

Утром он вместе с Санти остался в лагере, а Калли, в последний раз осмотрев поврежденную машину, поднял сани и направился к морю с Кимбером в качестве первого пассажира. Час спустя сани вернулись, и инженер велел Дарду садиться на наклоненную машину. Они летели медленно, над самыми вершинами, и Калли не отвез его непосредственно к пещере, а опустил вместе с рюкзаком на краю древнего поля.

Дард брел по высокой траве. Он видел на полях людей, их стало больше, чем когда он уходил. Очевидно, подняли новых спящих. Тут послышался пронзительный свист, и показался мальчик, на несколько лет моложе Дарда, он гнал перед собой трех телок. Увидев изнеможенного исследователя, он застыл, потом улыбнулся.

— Привет! Ты ведь Дард Нордис? Слушай, ты неплохо провел время, все эти разрушенные города, и ящеры, и все такое! Я тоже отправлюсь посмотреть — когда папа разрешит. Я Ланни Хармон. Подождешь, пока я привяжу этих? Хочу пойти с тобой обратно.

— Конечно. — Дард опустил рюкзак на землю и смотрел, как Ланни стреноживает телок.

— Им нравится здешняя трава, — объяснил фермерский мальчишка по пути назад. — Эй, давай я понесу твой рюкзак. Мистер Кимбер сказал, что у вас был бой с гигантскими ящерицами. Они хуже летающих драконов?

— Конечно, — с чувством ответил Дард. — Слушай, всех теперь разбудили?

— Всех, кто проснулся. — На мгновение лицо мальчика помрачнело. — Шестеро не смогли. Доктор Скорт — ну, о нем ты знаешь, и мисс Винсон, и мисс Грин, Лу Дентон и несколько мужчин, которых я не знаю. Но остальные, они в порядке. Нам очень повезло. Эй, погляди!

Стараясь остановиться на полушаге, Дард потерял равновесие и упал рядом с Ланни, который присел в траве и показал купол из листьев и травы, скрепленных глиной.

— В чем дело? Ланни рассмеялся.

— Это дом прыгунов! Десси нашла один вчера и показала мне, как искать. Смотри!

Он постучал костяшками пальцев по куполу. Секунду спустя из отверстия на уровне земли высунулась голова прыгуна, и недовольное животное очень ясно дало понять, что думает о таком беспокойстве.

— Десси заставила прыгуна стоять неподвижно и гладила его. Моя сестра Мария теперь хочет прыгуна, говорит, что они как котята. Но ма говорит, что они слишком много крадут, и мы не станем приводить их в пещеру. А мне бы хотелось приручить одного.

Они прошли мимо поля с голубыми стручками и встретили жнецов. Дард пожимал руки незнакомым, удивлялся новым лицам. По дороге он спросил Ланни:

— Сколько же нас сейчас?

Губы Ланни зашевелились, он начал считать.

— Двадцать пять мужчин, считая и вас, исследователей, и двадцать три женщины. Еще девочки, мои сестры, Мария и Марти, и Десси, и Лара Скорт, они все маленькие. И Дон Вилсон, он еще ребенок. Вот и все. Большинство мужчин разбирают корабль.

— Разбирают корабль! — Почему его охватило такое отчаяние?

— Конечно. Мы ведь больше не полетим, не хватит топлива. Корабль сделан так, чтобы его можно было разобрать и части использовать в мастерских и тому подобном. Ну, вот мы и пришли!

Они вышли на хорошо протоптанную дорогу, ведущую к главному входу в пещеру. Три человека работали на подвесной платформе, свисающей с вершины утеса, вставляя стекло в отверстие, которое превращалось в окно.

— Дарди! Дарди! Дарди!

На него обрушился вихрь, обернулся вокруг пояса, уткнулся в него лицом. Дард опустился на колени и крепко обнял Десси.

— Дарди. — Она слегка всхлипывала. — Мне сказали, что ты возвращаешься, и я все время ждала. Дарди. — Она счастливо улыбнулась. — Мне здесь нравится! Очень! Тут много животных в траве, и у некоторых дома, как у нас, и я им нравлюсь! А теперь, когда ты вернулся, все замечательно! Правда!

— Конечно, милая.

— Ты вернулся, сынок. — Подошла Труда Хармон. — Конечно, хочешь есть? Ты как раз вовремя. Поешь и отдохни. Я слышала, что у вас были интересные приключения.

Держа Десси за руку, с Ланни, несущим сзади рюкзак, Дард вошел в помещение, где теперь стоял длинный стол, окруженный скамьями. Здесь уже сидел Кимбер, перед ним стояла груда пустых тарелок. Он о чем-то возбужденно разговаривал с Кордовом.

— Но куда они делись, все эти жители города? — спрашивал маленький биолог. Дард занялся пищей, поданной Трудой. — Они не могли просто исчезнуть — пафф! — Он щелкнул пальцами. — Как дым!

Кимбер дал тот же ответ, что и Дард.

— Возможно, эпидемия, последовавшая за войной, бактериологическая война или радиационная болезнь. Кто сейчас может сказать? Но судя по состоянию города, исчезли они давно. Мы не нашли никаких следов. Только животные. И бояться нечего, разве что эти ящеры…

— Целый пустой мир! — Кордов покачал головой. — Достаточно, чтобы испугаться. Другие где-то свернули не туда.

— Нам нужно постараться не последовать их примеру, — прервал его Кимбер.

Вечером путешественники собрались у большого костра на открытой площадке перед пещерой; Кимбер и остальные по очереди рассказывали о своих находках. Город, автоматически управляемая батарея, сражение с ящерами. Слушатели были зачарованы. Но когда рассказ кончился, снова возник вопрос:

— Куда же они подевались?

Кордов повторил предполагаемый ответ, но добавил:

— Нам лучше спросить себя, почему они исчезли, и руководствоваться ответом. Они оставили нам пустой мир, чтобы мы могли начать заново. Но мы не должны забывать, что на других континентах могут сохраниться остатки прежней жизни. Мудрость советует сохранять настороженность в будущем.

Десси, сидя у Дарда на коленях, прижалась щекой к его плечу и прошептала:

— Я хотела бы послушать о ночных обезьянах, Дарди. Могут они прийти сюда, чтобы я на них посмотрела? Мне интересно познакомиться с ними.

— Да, конечно, — шепотом ответил он.

Может, когда-нибудь, когда земляне будут уверены в своей безопасности, он сможет показать Десси ночных обезьян. Но только после того, как будет найдена и уничтожена чешуйчатая смерть!

Кимбер не мог пользоваться рукой, пока не заживет плечо, и потому Дард стал руками пилота, вместе с Калли он работал над поврежденными санями. Показав, что нужно делать, и убедившись, что Дард точно выполняет инструкции, Калли увлекся любимым занятием — принялся разбирать двигатель цилиндра, извлеченного из трубы. Он говорил, что когда-нибудь отправится за вагоном в ущелье ящеров и сравнит два механизма.

Десси держалась рядом с ними. Она была тенью Дарда в часы бодрствования, как всегда, с самых первых неуверенных шагов. Она с интересом следила за другими детьми, но предпочитала общество взрослых. И так как она обычно сидела молча, поглощенная наблюдениями за прыгунами, насекомыми или птицами-бабочками, о ней совершенно забывали.

— Нет!..

Дард повернулся, услышав неожиданный крик. Десси сражалась с огромным прыгуном, такого большого он не видел, настоящий прародитель клана. Но Десси была сильнее и вырвала у животного добычу, которую прыгун вытащил из кармана рубахи Дарда. Рубашку тот снял из-за жары.

— Он открыл твой карман, — возмущенно сказала она юноше, — и вытащил это, как свое собственное! Что это? Красивое… — Она перебирала листочки, который в ее руках меняли цвет.

— Я совсем забыл об этом. Это книга… я так считаю, Десси, Она принадлежит Иным.

— Что? — Кимбер протянул руку. — Где ты это взял, парень?

Дард рассказал, как нашел листочки в помещении батареи, объяснил свою теорию, что Иные общались с помощью цветов.

— Я собирался сравнить их с микрофильмом, на котором заснята дверь в городе. Но потом столько всякого произошло, что я совершенно забыл о них.

— Я помню, у тебя есть особое восприятие цвета…

— Дард делает из слов картинки, — заверила Десси. — Покажи, Дарди.

Под заинтересованным взглядом Кимбера Дард нарисовал, что он видит в строчке стихотворения. Пилот кивнул.

— Рисунки для слов. Поэтому ты и понял важность открытия. Ну, хорошо. Помнишь катушки, которые мы нашли в первом транспорте? Роган считает, что их можно прочесть с помощью наших машин. Иди немедленно в корабль и вели ему подготовить оборудование. Оно нам пока не было нужно, и мы оставили его в трюме. Но я хочу знать… Да, иди немедленно!

И вот Дард, по-прежнему вместе с Десси, направился вниз по течению к морскому берегу, где быстро разбирали звездный корабль. По поверхности воды снова плыли красные растения-паучки, но теперь их было не так много, как в день посадки.

— Я здесь еще не была, — призналась Десси. — Миссис Хармон говорит, что тут есть злые драконы.

Дард тут же подтвердил это предупреждение. Десси вполне может решить подружиться с одним их них!

— Да, есть, Десси. И они не такие, как другие животные. Обещай, что как только увидишь дракона, сразу позовешь меня.

Очевидно, его серьезность произвела на нее впечатление, потому что она сразу согласилась.

— Да, Дарди. Мистер Роган принес мне красивую раковину с моря. Можно я пойду к воде и поищу еще? — спросила Десси.

— Оставайся на виду и не отходи от корабля, — сказал он, не видя причины, почему бы ей не поискать сокровищ на краю воды.

Корабль, который был таким прочным и безопасным убежищем в полете, превратился в пустую оболочку. В нескольких местах даже эта оболочка была разобрана до внутренних балок. Дард протиснулся через отверстие в трюм, где обнаружил техника. Тот проверял маркировку на ящиках. Когда Дард объяснил свое дело, Роган проявил энтузиазм.

— Конечно, мы можем прочесть эти ленты. Нам понадобится это и это… — он отодвинул в сторону большой ящик, чтобы освободить другой, поменьше, — и это. Я соберу установку, как только мы вернемся к утесам. Может, просмотрим ленту даже сегодня вечером или завтра утром. Хочешь помочь мне?

Дард взял у него один из ящиков, схватил ручку другого и повернулся, чтобы выйти по рампе на песок.

— Со мной Десси. Она хочет поискать морские раковины. Надо позвать ее сюда.

— Конечно. — Роган опустил большой ящик и тоже вышел. Они уже почти добрались до берега, когда крик около воды заставил их побежать.

— Дарди! Дарди! Быстрее…

Рука Дарди упала на лучевое ружье, которое дал ему Калли после схватки с ящерами. Теперь оно всегда заряжено. Но до сих пор здесь не было никаких следов чудовищ.

— Вон она! У тех скал!

Но ему не нужны были указания Рогана. Дард уже увидел Десси, она стояла, прижавшись стеной к обточенной волнами скале, бросала камни в летающего дракона и продолжала звать на помощь. К удивлению Дарда, она не попыталась присоединиться к спасителям, но храбро оставалась на месте. Дард лучом срезал голову дракону, тело животного упало в море.

— Иди сюда! — позвал он, но она покачала головой. Он увидел слезы у нее на щеках.

— Это морской ребенок, Дарди, маленький ребенок из моря. Он так испугался! Мы должны помочь ему…

Дард остановился и схватил Рогана, заставив и его остановиться. Он доверял инстинктам Десси. Она защищает кого-то другого, не себя, и у него появилось ощущение, что этот ее поступок очень важен для всех них. Он постарался как можно спокойнее сказать:

— Хорошо, Десси. Дракон мертв. Можешь привести к нам морского ребенка? Или мне помочь тебе? Она провела рукой по влажному лицу.

— Я могу сама, Дард. Он так испуган, а ты такой большой. Он испугается еще сильнее.

Она присела на корточки у углубления между двумя камнями и принялась издавать успокаивающие звуки. Потом повернула голову.

— Он выходит. Но вы оставайтесь на месте… пожалуйста… Дард кивнул. Десси протянула руку в углубление между скалами. И Дарду показалось, что что-то нерешительно взяло ее за руку. Десси выпрямилась, по-прежнему уговаривая.

Хоть Дард и привык к сюрпризам этого мира, то, что вывела Десси, заставило его ахнуть. Примерно двадцати дюймов ростом, стройное, существо шло вертикально, четыре пальца одной руки сжимали руку Десси. Существо мягкого серебристо-серого цвета, но когда солнечный луч упал на шерсть, целиком покрывающую его тело, на конце каждого волоска вспыхнула радуга.

Голова круглая, никаких ушей, глаза очень большие, они устремились от Десси к двоим мужчинам. Увидев их, существо остановилось и жестом, который поразил Дарда, поднесло другую руку к широкому зубастому рту и начало застенчиво сосать пальцы. Маленькие ноги с перепонками, чешуйчатые, чешуйки тоже радужно отражают солнце. Дард изумленно продолжал разглядывать. Существо похоже на ночных обезьян, но гораздо меньше. И явно земноводное. И как будто отлично видит при дневном освещении.

— Откуда оно взялось, Десси? — негромко спросил он, изо всех сил стараясь не вспугнуть малыша.

— Из моря. — Свободной рукой девочка указала на волны. — Я искала раковины и нашла одну, очень красивую. А когда стала отмывать ее от песка, он уже был тут, вышел из воды и смотрел на меня. Тогда он был совсем мокрый… сейчас гораздо красивее… — Она замолчала и обратилась к своему спутнику с каким-то щебетом; Дард слышал, как она так же обращалась к зверькам на Земле.

— Потом прилетел этот плохой дракон, — продолжила Десси, — и погнался за ним у скал, и я позвала вас… ты ведь велел мне позвать, Дарди, если я увижу дракона. Они очень плохие. Морской ребенок так испугался.

— Он сказал тебе об этом? — спросил Роган заинтересованно.

Возможно, его низкий голос заставил морское существо прижаться к Десси, спрятав лицо.

— Пожалуйста, мистер Роган, — девочка укоризненно покачала головой. — Ему страшно, когда вы говорите. Нет, он не говорит, как мы. Я просто знаю, что он чувствует… вот здесь… — и она коснулась лба указательным пальцем. — Он хотел поиграть со мной и потому вышел на берег. Он хороший ребенок, я лучше не видела. Лучше кролика и лисы, лучше даже большой совы.

— Великий космос! Смотрите, в скалах!

Дард посмотрел, куда указывал Роган. Из воды показались две гладких круглых головы, большие немигающие глаза устремились на людей. Дард крепче схватил Рогана за руку.

— Спокойней! Это очень важно!

Десси радостно улыбнулась.

— Еще люди из моря! Смотри, малыш! — И она повернула водяного в сторону моря.

Тот сразу высвободил руку и побежал к краю воды. Но, уже собравшись нырнуть, повернулся и посмотрел на Десси. Пока он стоял так, остальные двое поплыли к мелкому месту и встали. Ребенок водяных принял решение и побрел по воде к ним навстречу, и водяные схватили его за руки. Самый большой из троих — примерно на дюйм выше четырех футов, как определил Дард, — встал между своей подругой и ребенком и людьми на берегу.

— Смотри, что у него в руке! — Роган с трудом заставил себя говорить спокойно.

Но Дарду не нужно было его указание. Водяной был вооружен копьем, копьем с зазубренным наконечником. Его талию охватывал пояс, к которому был прикреплен небольшой ящичек и длинный кинжал из кости. Это не животное!

Водяной ребенок попытался высвободиться, выскользнул из удерживающей руки отца и бросился назад, к Десси. Схватив ее за руку, он потянул девочку к двоим в воде. Дард сделал шаг вперед, ему не понравился вид копья.

Но прежде чем он смог подойти, водяной ударил копьем во что-то в воде между скал. И когда поднял его, наконечник пронзил безголовое тело дракона. Гневным жестом водяной бросил тело на камни, вырвал наконечник копья. Потом подошел к Десси, взял ребенка за руку и шлепнул по заду — очень человеческое проявление недовольства. Дард засмеялся и забыл обо всех своих опасениях.

Водяные не были похожи внешне на людей, но у них определенно имелись общие с землянами эмоции. Дард осторожно шагнул в воду. Водяной мгновенно насторожился, поднял копье и попятился к подруге и ребенку.

Дард протянул пустые руки в старом, как время, жесте доброй воли. Водяной смотрел на него. Потом медленно опустил копье, положил его на влажный песок, придерживая пальцами ног. Он тоже поднял руки, и на них сверкнула радуга.

Глава 17

ДОГОВОР И СОЮЗ
— Ну, когда начинаем? — Калли пальцем делал дыры в песке, вдали от своих механизмов он чувствовал себя неуверенно.

Дард оглянулся на шестерых человек, вместе с ним пришедших на берег. Они сидели на песке, скрестив ноги; все получили строгий приказ молчать и ждать. На сегодня назначена первая встреча между землянами и представителями водяных — если, конечно, он правильно понял мысль, выраженную жестами.

В нескольких футах от воды лежали дары землян, которые могут понравиться жителям моря. Пластиковые чашки, вставленные одна в другую, выделяются ярким пятном, пустые бутылки разного размера, торопливо изготовленные в лаборатории, золотые яблоки, местное зерно — все вместе. Трудно оказалось найти предметы, которыми можно пользоваться под водой.

— Идут! — Десси нетерпеливо ждала на самом краю воды; теперь, не обращая внимание на воду, побежала вперед, протягивая руки к ребенку, который, торопясь добраться до нее, взметнул фонтан брызг. Держась за руки, они вышли на песок, и тут ребенок застенчиво отодвинулся от девочки, увидев взрослых мужчин.

Десси улыбалась; с важным видом она сказала:

— Сссат и Сссути идут за нами.

Дард постарался не показать своего удивления. Как могла Десси так уверенно произнести эти странные имена? Откуда она знает? Ион, и Кимбер, Кордов, Карли весь вечер расспрашивали девочку, но она ответила только, что они «думают ей в голову». Пришлось согласиться с мыслью о телепатии: для подводного народа такой способ общения особенно удобен.

Поэтому, решив, что помощь Десси может сегодня понадобиться, ее тщательно готовили к особой роли.

На берег вышли Сссат и Сссути, если, конечно, это было правильное обозначение их имен. Оба несли копья с зазубренными остриями, у обоих на поясе длинные кинжалы. Этот пояс — их единственное одеяние. Они молча сели на песок у моря, глядя на Дарда, серьезно разглядывая его и остальных землян.

— Десси, — позвал Дард, и она подошла к нему.

— Мне отдать подарки, Дард?

— Да. Пусть поймут, что мы хотим быть друзьями. Девочка взяла две чашки, в одну положила яблоко, в другую горсть зерна и поставила их перед послами.

Водяной справа от Дарда протянул руку, и Десси без колебаний положила на нее свою, ладонью вниз. Такой контакт продолжался долго. Потом оба водяных явно расслабились, напряжение оставило их. Они положили копья за собой, один провел рукой по шерсти головы; шерсть быстро высыхала и начала радужно светиться на солнце.

— Они тоже хотят быть друзьями, — сообщила Десси. — Дарди, если так положишь руку, они смогут говорить с тобой. Они не умеют говорить ртами. Вот это Сссат…

Дард медленно, чтобы не вспугнуть водяных, встал и подошел по песку, чтобы можно было сесть лицом к лицу. Потом протянул руку. На его теплую плоть легли холодные влажные чешуйчатые пальцы. И Дард чуть не разорвал контакт от удивления и страха: водяной говорил с ним! В его мозг устремились слова, мысли — некоторые настолько чуждые, что он не мог их воспринять. Но постепенно, слово за словом, он понял, что хотел сказать ему водяной.

— Великаны, жители суши, мы следили за вами — со страхом. Боялись, что вы снова посадите нас в темные ямы…

— Темные ямы? — повторил вслух Дард, мысленно формулируя вопрос.

— Те, что жили на суше до вас, держали отцов, отцов наших отцов, — в сознании Дарда возникло представлении о большом промежутке времени, — в таких ямах. Потом пришел день огня, и мы вырвались из ям и никогда не вернемся в них. — Это было строгое предупреждение, в нем звучала угроза.

— Мы ничего не знаем о ямах и не угрожаем вам, — медленно думал Дард. — Мы тоже вырвались из темных ям, — с внезапным вдохновением добавил он.

— Правда, вы не похожи по цвету и форме на тех, кто создал ямы. И вы показали себя нашими друзьями. Вы убили летающего дракона, который напал на моего ребенка. Я верю, что вы хотите добра. Вы останетесь здесь?

Дард указал в сторону суши.

— Мы строим там свой дом.

— Вам нужны плоды реки? — последовал вопрос.

— Плоды реки? — Дард удивился, но тут в его сознании возникло четкое изображение красного растения-паука. Тогда он без слов отрицательно покачал головой.

— Значит, мы можем собирать урожай, как всегда делали? И, может быть, вы убережете нас от летающей смерти, потому что ваша сила больше нашей? — Теперь похоже на мысль умного торговца.

— Нам драконы нравятся не больше, чем вам. Позвольте мне поговорить с остальными… — Дард прервал контакт и повернулся к остальным землянам.

— Конечно! — Санти никак не мог говорить шепотом, и при звуках его раскатистого голоса оба водяных вздрогнули. — Пусть приходят и собирают своих пауков. Я послежу за драконами.

— Хорошо, — согласился Кимбер. — Нам драконы нужны не больше, чем им.

Не прошло и часа, как установились сердечные взаимоотношения, и водяные пообещали завтра утром заняться сбором урожая. Неся с собой дары, они скрылись в море, ребенок Сссата ехал на плече отца. Малыш махал Десси, пока не скрылся под водой.

— Эти ямы, о которых они рассказывали, — задумчиво говорил вечером Кордов. Все собрались для обсуждения переговоров. — Должно быть, когда-то они были пленниками жителей города и освободились во время или после войны. Но они не были домашними животными.

— Скорее рабами, — предположила Карли Скорт. — Может, их заставляли работать под водой, там, где не могут жители суши? Они придут завтра? Почему бы нам всем не выйти им навстречу? Поможем в сборе урожая и покажем свою добрую волю.

Все оживленно поддержали это предложение. Водяные Десси захватили воображение землян. И Дард верил, что земляне во всем готовы пойти им навстречу.

Утром колонисты рано вышли на берег реки, но водяные уже были там, они бродили по мелкой воде, загребая в частые, как сито, сети красные грибы. Тут же плескались в воде детеныши водяных, а несколько взрослых самцов, вооруженных копьями, внимательно следили, не появятся ли драконы.

Когда показались земляне, все водяные остановились, но потом вернулись к своим занятиям. Дард и остальные бывшие вчера на берегу направились к водяным с протянутыми руками.

Ряд вооруженных самцов расступился. В центре оказался мощный водяной, который производил впечатление достоинства и властности. А вот о возрасте водяных люди еще не научились судить.

Дард коснулся ладони стоящего перед ним воина.

— Это Аааатак, «Друг Многих». Он будет говорить с вашим «Подателем Законов».

«Податель Законов». Ближе всего к посту вождя колонистов Кордов. Дард подозвал первого ученого.

— Это их вождь, сэр. Он хочет поговорить с нашим предводителем.

— Вот как? Не могу назвать себя предводителем, — Кордов прикоснулся рукой к руке старшего водяного, — но для меня большая честь разговаривать с ним. — Кордов и водяной соединили руки, а остальные колонисты осторожно подошли ближе. Но через час люди и водяные уже свободно общались. А когда земляне сели есть, водяные принесли свои припасы, плоские корзины с рыбой и водорослями, которые до еды держали под водой. Они с готовностью приняли золотые яблоки, но держались подальше от костров, на которых хозяева жарили подаренную рыбу. Однако вокруг каждого костра кольцом стояли удивленные зрители, они оставались на безопасном удалении и смотрели молча и зачарованно.

Три дракона, осмелившиеся приблизиться, были сбиты лучами, к восторгу водяных. Они попросили разрешения осмотреть оружие и с сожалением вернули, когда поняли, что его невозможно использовать в их подводном мире.

— Хотя, — задумчиво заметил Калли, когда это им объяснили, — не понимаю, почему они не используют металл, выкованный Иными. Он не ржавеет, его можно использовать под водой.

— Нордис! — Настоятельный призыв оторвал Дарда от инженера и привел к небольшой группе, состоящей из Кордова, Кимбера, вождя водяных и нескольких других. Его звал Кордов. Он стоял с Санти и техниками.

— Да, сэр?

— Ты видел ящеров. Спроси Аааатака, о них ли он нам хочет рассказать. Мы не понимаем, что он говорит, а это важно. — Кордов отступил, освобождая место для Дарда. Дард схватил с готовностью протянутую руку вождя.

— Ты хочешь сказать нам о… — Он закрыл глаза, чтобы лучше Сосредоточиться на мысленном изображение большого ящера.

— Нет! — Отрицательный ответ прозвучал решительно. — Мы таких видели, да, они охотятся на жителей суши. Они подчинялись когда-то тем, о ком мы говорим. А они…

Другое изображение — двуногий — внешне гуманоид — но что-то в нем не так. Дард такого никогда не видел. И изображение неясное, неотчетливое, словно наблюдатель видит его на расстоянии… или из-под воды!

— Из-под воды! — Аааатак тут же поддержал эту мысль.

— Теперь ты мыслишь правильно! Мы не выходим из укрытия, когда они поблизости! И поэтому видим их так…

— Значит они живут на суше? Поблизости? — спросил Дард. Изображение, которое передавал ему вождь водяных, было окрашено страхом. — Да, они живут на суше. Не здесь, нет, иначе нас бы здесь не было. Мы живем там, где они не показываются. Когда-то их было очень-очень много, они жили повсюду… здесь… и за морем. Они и создали ямы, в которых был заключен мой народ. Он работал, выполняя их волю. Потом что-то произошло. С неба начал падать огонь, и всех их поразила болезнь. Они умирали, одни быстро, другие гораздо медленнее. И тогда мой народ вырвался из ям. — Холодное смертоносное удовлетворение окрашивало это воспоминание. — И мы бежали в море, где они не могли нас найти. Еще когда я был только что вылупившимся младенцем, мы жили в глубине. Но наши воины все годы уходили в поисках пищи и безопасного места для жизни: в глубинах есть чудовища, такие же ужасные, как ящеры на суше. И вот наши отряды обнаружили, что эти, — снова изображение двуногих, — ушли с берегов. Мы всегда этого хотели.

— Ив этой земле их не осталось совсем, но… — Вождь неожиданно заколебался, убрал руку и повернулся к своим соплеменникам, словно советуясь с ними. Дард воспользовался возможность, чтобы перевести остальным то, что только что услышал.

— Выжившие Иные, — сразу понял его Кимбер. — Но не здесь?

— Нет. Аааатак говорит, что его племя не селится там, где они есть. Подождите, он хочет еще что-то сказать.

Аааатак снова протянул руку, и Дард с готовностью подал свою.

— Мой народ верит, что вы не такие. У вас не такое тело, и цвет кожи другой. — Он провел пальцем по руке Дарда, подчеркивая свои слова. — Вы встретили нас, как одно свободное племя встречает другое. А те так не поступают, между нами и ими много ненависти и горечи из далекого прошлого. И они всегда наслаждались убийством.

— Мы следим за вами с тех пор, как вы спустились с неба. Иные тоже летали по небу, хотя мы давно не видели их летающих кораблей. И поэтому вначале мы решили, что вы той же породы. Теперь мы знаем, что это не так. Но мы должны предупредить вас: берегитесь! Потому что по ту сторону моря еще живут Иные, и в мозгу их чернота, которая заставляет их поднимать копья на все живое!

— А теперь, — у Дарда появилось впечатление, что вождь переходит к главному, — мы хорошо знаем море, но плохо — сушу. Мы поняли, что вы не с этого мира, вы упали с неба. Но вы ведь сами сказали, что бежали со своей родины, бежали от врагов.

Дард согласился, вспомнив утверждение первых послов.

— И если вы мудры, вы не станете искать тех, кто снова может поработить вас. Потому что так они поступят с вами. В этом мире они признают только свои желания и свою волю. Наши воины тайно следят за ними и сообщают новости об их передвижениях. Против их мощи — хотя многое из своей древней мудрости они утратили — у нас только хитрость и знание моря. А какая польза от копья против оружия, убивающего на расстоянии? Но у вас более могучее оружие. И если мы объединим свои знания и сердца против них… А теперь скажи это вашему Подателю Законов и остальным, старшим, чтобы они могли понять. — Вождь снова отнял руку, и Дард принялся переводить.

— Союз! — Кордов сразу уловил смысл предложения., — Гммм… — Он потянул за нижнюю губу. — Лучше скажи им… Нет, я сам. Я объясню, что нам нужно посовещаться.

— А как же Иные? — спросил Хармон. — Они, — он указал на водяных, — утверждают, что Иные еще здесь? Те, что когда-то жил в городе?

— Не здесь. За морем, — начал Дард, но Роган прервал его.

— Вождь не очень высокого мнения о них, верно?

— Он говорит, что они враги.

— Они не его племени, — заметил Хармон. — И его народ был у них когда-то в рабстве.

— У нас есть собственный опыт рабства, — медленно заговорил Кимбер. — На Земле, если не повезет, мы оказывались в лагерях. Конечно, если сразу хладнокровно не пристрелят. Я хорошо помню, каково там было.

Хармон пересыпал песок с одной ладони на другую.

— Да, знаю. Но нам совсем не нужно участвовать в местных войнах.

Все молча согласились. Никаких союзов, которые втянут в войну! Дард чувствовал всеобщее одобрение этой мысли. Только Кимбер, Санти и, может быть, Кордов не вполне согласились с Хармоном.

Дард взглянул на речной берег. Водяные почти закончили сбор и теперь собирали свое имущество и группами направлялись к морю. И Дард подумал, что же скажет вождю Кордов.

Он вдруг понял, что уже больше не может выдерживать неопределенности. Ему хотелось уйти, сбежать от мысли, что все, возможно, начнется заново: неуверенность, постоянное ожидание опасности, враждебных сил.

По словам вождя. Иные теперь за морем, но останутся ли они там? Не привлечет ли их снова плодородная земля, на которой они когда-то жили? И они вряд ли хорошо отнесутся к новым поселенцам.

Если бы только земляне знали о них больше! Иные сожгли свой мир. Дард вспомнил жестокость, проявленную в амбаре фермы. Набеги, грабежи, уничтоженный город, батареи, автоматически стреляющие во все, что пролетает мимо, предупреждение водяных.

Он пошел по песку к внутренней долине, направляясь к пещере. Роган накануне вечером установил проектор, и они пропустили через него первую ленту. И если ленты могут что-то рассказать о правителях этого мира, самое время заняться ими.

— Куда ты, парень? — Его догнал Кимбер.

— К утесам. — Дарда подгоняло нетерпение, он должен узнать — немедленно!

Пилот больше ни о чем не спрашивал, он пошел за Дардом в помещение в скале, где Роган установил проектор. Юноша проверил приготовления, сделанные накануне. Выключил свет. Загорелся экран на стене, негромко загудел проектор.

— Это катушка из вагона?

Но Дард не ответил. Потому что на экране что-то показалось. Он начал смотреть…

— Выключи! Выключи это!

Онемевшие пальцы нашли нужную кнопку. Вокруг обычный свет, чистые красно-желтые стены.

Кимбер закрыл лицо руками, его тяжелое дыхание заполняло комнату. Дард, потрясенный, испытывающий тошноту, не решался пошевелиться. Он ухватился за край полки, на которой стоял проектор, сжал ее так, что пальцы побелели. Пытался сосредоточиться на этом, а не на том, что только что видел.

— Что… что ты видел? — спросил он и облизал губы. Он должен знать. Может, это только его реакция. Но… но так не может быть! Сама мысль об увиденном вызывает панику, ужас, который невозможно перенести.

— Не знаю… — с трудом ответил Кимбер. — Нельзя людям… таким, как мы, смотреть это…

Дард заставил себя поднять голову, посмотреть на безобидный экран, увериться, что на нем ничего нет.

— Оно что-то сделало со мной… внутри… — прошептал он.

— Так оно и должно действовать, я думаю. Но… великий Боже! — какой тип разума… какие чувства! Нечеловеческие… совершенно чуждые! У нас нет ничего общего и никогда не будет!

— И это всего лишь цвета, мерцающие, чередующиеся цвета, — начал Дард.

Кимбер крепко сжал его запястье.

— Я был прав. — Дард не чувствовал боли от этого пожатия. — Они общались с помощью цветов. Но… но…

— Что они передавали с их помощью! Да, это не для нас. Никогда для нас не предназначалось. Держись от этого подальше, Дард. Еще пять минут, и ты перестал бы быть человеком! И никогда бы им не стал снова!

— Мы не сможем установить контакт с… с…

— С мозгом, который создает такое? Да, не сможем. Так вот что тебя сюда привело. Ты хотел проверить, прав ли Хармон со своей политикой нейтралитета. Теперь ты знаешь. У нас с ними нет ничего общего. И все должны понять это. Если мы встретимся с Иными, результатом, несомненно, будет война.

— Нас пятьдесят три человека — у них, возможно, целый народ. — Дард был потрясен, он испытывал глубокое внутреннее волнение.

Вначале тирания Мира, созданная людьми и потому постижимая, во всей своей ограниченной жестокости. Это работа человеческих существ. А теперь это! А этого человек не должен… даже касаться!

Кимбер овладел собой. На лице его даже появился след прежней озорной улыбки, когда он сказал:

— Когда становится очень трудно, наше племя показывает характер. Нам не нужны неприятности. Приведи сюда Кордова и Хармона. Если будем обсуждать предложение водяных, они должны знать, чего ожидать из-за моря.

Но, к отчаянию Дарда, изображение вызвало лишь смутное беспокойство у Хармона, хотя потрясло Кордова. И когда ленту просматривали остальные, действие ее оказалось существенно различным. Роган, чувствительный к устройствам связи, чуть не потерял сознание через несколько мгновений сосредоточенного внимания. Санти признался, что ему не понравилось, но не смог объяснить почему. Но в конце концов под бременем доказательств все убедились, что нет надежды на взаимопонимание со стороны Иных.

— Я по-прежнему утверждаю, — настаивал Хармон, — что мы не должны вмешиваться в то, что затевают жители моря. Ты говоришь, что они изображают Иных настоящими дьяволами. Ну, они ведь за морем. И если мы не будем искать неприятностей, может, их и не будет.

— Мы ведь не предлагаем направить экспедиционный корпус, Тим, — спокойно ответил Кимбер. — Но если они живы там за морем, то могут решить вернуть себе эту землю. И тогда нам нужно заранее об этом знать. Водяные будут снабжать нас информацией. А мы сможем поставлять им лучшее оружие.

— Да, и не успеешь оглянуться, как ввяжешься в неприятности! Дай им лучевое ружье, которое действует в воде, и они сразу пустят его в ход. Они ненавидят Иных, верно? На Земле мы убирали миротворцев, когда предоставлялась возможность. А если это произойдет несколько раз, Иные отправятся выяснять, откуда это новое оружие. Я не говорю, что мы должны повернуться к водяным спиной. Они вполне миролюбивы. Но было бы глупостью вмешиваться в их войны. Я говорил это раньше и не меняю своего мнения!

— Хорошо, Тим. Ты говоришь справедливо. Но ведь это хорошая земля, так?

— Конечно, хорошая! У нас будет отличная ферма. Но ферма и война — это совсем разные вещи. Парень, который жил в той старой ферме, он не пережил войны.

— А если они захотят вернуть себе землю? Долго ли мы сможем защищать ее?

Впервые в глазах Тима Хармона появилась тень сомнения.

— Ну, хорошо. — Сдаваясь, он поднял руку. — Согласен с вами наполовину. Подружимся с водяными и будем им помогать — немного. Но если вы собираетесь участвовать в их войне, я против.

— Мы все против этого, Тим. Заключим союз с водяными и договоримся о совместной обороне, — успокоил его Кордов.

Дард сухо улыбнулся. Но в глубине души ощущал усталость. Они пролетели через всю галактику в поисках свободы и снова вынуждены жить в тени страха. Долгий путь потребовался, чтобы вернуться… домой!

Новая граница, которую нужно охранять. Как это когда-то процитировал Кимбер, стоя на вершине холма зимой на Земле?

«Границы любого типа, умственные и физические, для нас только вызов. Ничто не может остановить ищущего человека, даже другой человек. И если мы захотим, не только чудеса космоса, но и звезды будут принадлежать нам!»

Они познали чудеса космоса, и звезды принадлежат им… если они сумеют их удержать! Но кто — или что — посмеет утверждать, что не смогут? Дард наслаждался новым ощущением гордости, разгоравшимся в нем. Они разорвали узы пространства…

Перед ними просторный мир, неограниченный в своих возможностях. На Земле самые разные люди объединились, потому что верили… во что? В свободу! В свободу человека! Они ясно видели бесплодность Мира и отказались следовать его ограничениям. И это привело их сюда. Они работали вместе, достигая общей цели. И могут добиться всего!

Дард смотрел на разноцветные утесы, но мысленно видел обширные ждущие просторы. Союз с водяными, освоение земель, создание новой цивилизации… Дыхание его стало ускоренным. Целой жизни не хватит на все, что он собирается сделать.

Можно ли победить человека?

Он одним словом ответил неопределенному будущему:

НЕТ!

Книга II. Рожденные среди звезд

А что же с нашими детьми, вторым и третьим поколением, рожденным на той новой планете? У них не будет воспоминаний о зеленых холмах и голубых морях Земли. Останутся ли они землянами или станут кем-то другими?

Тас Кордов. «Записки первых лет».

Глава 1

ПАДАЮЩАЯ ЗВЕЗДА
Путники заметили бухту с моря — узкий вдающийся в сушу рукав, первый разрыв в стене утесов, защищающей внутренние районы континента от ударов океана. И хотя день был еще в разгаре, Дальгард сразу направил шлюпку в это возможное убежище, он работал веслом согласованно с тем, которым действовал на носу узкого аутригера Сссури.

Путники не принадлежали к одной расе, но действовали без слов, будто между ними была установлена связь, необходимая для слаженных действий.

Дальгард Нордис — сын Колонии; его народ родом не с этой планеты. Он не так высок и плотен, как те его земные предки, которые были объявлены вне закона, бежали от своих политических противников с Земли в Галактику и высадились на Астре. Были и другие, более тонкие отличия потомков от предков-основателей.

Дальгард худой и жилистый, кожа его загорела на ласковом летнем солнце, и потому еще больше бросаются в глаза коротко подстриженные светлые волосы. На боку у него длинный лук, тщательно обернутый в водонепроницаемую кожу летающего дракона, а на поясе, который поддерживает его короткие брюки из выделанной шкуры двурога, висит двухфутовый нож — полунож, полумеч. В глазах своих предков-землян он настоящий варвар. На свой собственный взгляд, он одет и вооружен самым подходящим образом для путешествия-испытания. Это посвящение в мужчины — его право и обязанность, прежде чем он получит право считаться взрослым и участвовать в совете свободных людей.

В противоположность гладкой коже Дальгарда, Сссури зарос пушистой серой шерстью с радужными кончиками волосков. Вместо стального меча у него костяной кинжал, зазубренный и не менее опасный, чем копье, лежащее сейчас на дне аутригера. А круглые глаза смотрят на море с уверенностью существа, родной дом которого под этими волнами.

Вход в бухту узкий, но, преодолев его, путники оказались в заливе, защищенном и спокойном; в него впадал ленивый ручей.

Серо-голубой морской песок лежал узкой полосой, за ним — почва и зелень. Носовые клапаны Сссури раскрылись, он принюхивался к теплому ветерку; вытягивая шлюпку на берег. Дальгард тоже старательно распознавал запахи. Более тихое место для лагеря трудно найти.

Как только лодку благополучно вытащили на берег, Сссури, без единого слова, не оглянувшись, взял копье и ушел в воду; он исчез в глубине, а его товарищ занялся подготовкой лагеря. Сейчас еще только начало лета, искать спелые плоды нет смысла. Дальгард порылся в своем путевом мешке и извлек с полдюжины хрустальных бусинок. Положил их на плоский камень у ручья и сел рядом, скрестив ноги.

Наблюдателю могло бы показаться, что путник задумался. Над его головой промелькнуло многоцветное пятно на широких крыльях. Послышался отдаленный звук. Но Дальгард не смотрел и не слушал. Однако минуту спустя появилось и то, чего он ждал. Прыгун, с блестящей на солнце гладкой рыжевато-коричневой шерстью, привлекаемый своим неутолимым любопытством, осторожно выглянул из-за куста. Дальгард соприкоснулся с ним мыслью. Прыгуны не мыслят по-настоящему, по крайней мере не на уровне, доступном колонистам, но им можно передать ощущение дружелюбия и доброй воли, с ними можно обмениваться самыми примитивными идеями.

Маленький зверек, с лапками — почти человеческими руками, — поверх шерсти брюшка, вышел на открытое место, его черные глазки перескакивали от неподвижного Дальгарда к ярким бусам на камне. Но когда одна их этих лапок метнулась вперед, чтобы схватить сокровище, путник уже прикрыл его рукой. Дальгард создал мысленное изображение и адресовал его двадцатидюймовому зверьку. Уши прыгуна нервно дернулись, тупая мордочка сморщилась, и он запрыгал обратно в кусты; линия движущейся травы обозначала его отступление.

Дальгард убрал руку с бус. За долгие годы колонисты Астры научились быть терпеливыми. Возможно, мутация началась до того, как они покинули свою родную планету. А может, изменения в температуре и окружении вызвали перемены в мозге горстки отчаянных беглецов, когда они лежали в холодном сне, а их корабль летел столетия земного времени по неизведанным просторам космоса. Те колонисты, которым удалось проснуться после этого сна, так никогда и не узнали, сколько времени проспали. Но проснулись они на Астре другими.

А их сыновья и дочери, а также сыновья и дочери последующих двух поколений согревались новым солнцем, ели пищу, выросшую на чужой почве, учились мысленно общаться с земноводными водяными, с которыми космические путешественники с самого начала подружились, и каждый последующий ребенок все больше соответствовал своему новому дому и был менее привязан к старому, который никогда не увидит. Колонисты теперь стали другими, чем их отцы, деды и прадеды. И наряду с другими способностями приобрели огромное терпение, которое может служить инструментом или оружием, как будет угодно; но и способность к стремительным действиям, собственное наследие, никогда ими не забывалась.

Прыгун вернулся. На камень рядом с блестящими сокровищами, которыми стремился завладеть, он положил высохший сморщенный плод. Пальцы Дальгарда отделили два сверкающих шарика и подкатили их к зверьку, который с радостным щебетом схватил их. Но не ушел. Напротив, принялся пристально смотреть на остальные бусины. У прыгунов своя форма разума, хотя ее не сравнить с человеческой. А этот прыгун оказался предприимчивым. В конечном счете он еще трижды приносил фрукты из своей норы, пока не забрал все бусины. После этого обе стороны расстались, довольные сделкой.

Сссури вышел из воды так же бесшумно, как вошел. На конце его копья билась рыба. Шерсть, прилипшая к сильному телу, начала сразу высыхать на воздухе, и солнце призматически отражалось в чешуйках на руках и ногах. Сссури снял с копья рыбу, быстро вычистил ее, швыряя внутренности назад в воду, где какие-то еле заметные тени собрались на необычное угощение.

— Здесь не охотничья территория. — Его сообщение возникло в сознании Дальгарда. — Эта, с плавниками, меня не боялась.

— Мы правильно сделали, направившись на север. Это новая земля. — Дальгард встал.

По обе стороны небольшую бухту окружали утесы, с их чередующимися красными, синими, желтыми и белыми слоями. Гораздо легче держать путь по морю: здесь не нужно карабкаться. А Дальгард мечтал не просто добавить несколько незначительных деталей к карте, висящей в зале Совета.

Каждый мужчина колонии в возрасте между восемнадцатью и двадцатью годами совершал путешествие, готовясь к посвящению в взрослые. Уходил он один или, если у него установились тесные отношения с водяным примерно его возраста, то со своим братом по ножу. И каждое такое путешествие давало небольшой группе изгнанников дополнительные сведения о их новой родине.

Их приучали к осторожности. Потому что они не первые хозяева Астры, да и сейчас они не хозяева. Существует множество руин, оставленных Иными. Эта раса господствовала на планете, пока война не завершила ее падение. А водяные, с их памятью о рабстве и темном прошлом в экспериментальных ямах этой старшей расы, продолжали настаивать, что за морем, на неизвестном западном континенте, сохраняются остатки распадающейся цивилизации Иных. И поэтому разведчики из Хоумпорта выходили поодиночке и парами и с помощью животных собирали информацию.

Прыгуны лишь смутно помнят вчера, а инстинкт заставляет их заботиться о завтра. Но происшедшее сегодня передается от прыгуна к прыгуну и может прикосновением к сознанию предупредить человека или водяного. И если выходит на охоту ужасный ящер-дьявол, прыгуны распространяют предупреждение. Всепоглощающее любопытство влечет их к любым происшествиям, и они тут же передают о них сведения. Дальгард знал, что к его услугам, когда понадобятся, тысячи глаз. И поэтому не опасался, что его захватят врасплох, каким бы опасным ни было путешествие.

— Город… — Он мысленно формулировал слова, одновременно произнося их вслух. — Далеко ли мы от него?

Водяной согнул худые плечи — своего рода пожатие плечами у его племени.

— Три дня пути, может, пять. — На его мохнатом лице не отражались эмоции, но он явно испытывал отвращение. — И место это проклятое. Мы к таким не возвращались с дней падающего огня…

Дальгард хорошо знаком с руинами, расположенными в немногих милях от Хоумпорта. И знает, что этот огромный безжизненный метрополис не табу для водяных. Но вот другое загадочное поселение, о котором он услышал только недавно, по-прежнему избегается морским народом. Только Сссури и кое-кто из его ровесников может решится на путешествие к этому запретному месту, которое длительная традиция считает опасным.

Дальгард понимал, что собирается в опасный путь, и потому три дня назад рассказывал старейшим о своих планах уклончиво. Но поскольку такие путешествия по традиции всегда совершаются в неизвестное, его не слишком расспрашивали. В целом, решил Дальгард, глядя, как Сссури ловко отделяет мясо рыбы от костей, он может считать, что ему повезло, а это путешествие заранее предопределено. И он принялся собирать траву, чтобы устроить постели на нагретой солнцем земле.

Они поели и удовлетворенно лежали на мягком песке в недосягаемости для волн. Вдруг Сссури поднял голову со сложенных рук и как будто прислушался. Как у всех водяных, у него уши были глубоко запрятаны в шерсть и больше не служили органом слуха; вместо них используется мысленное соприкосновение. Дальгард уловил мысль спутника, хотя у него самого не настолько обостренные чувства, чтобы уловить то, что встревожило водяного.

— Бегуны во тьме…

Дальгард нахмурился.

— Еще светло. Что их встревожило?

По виду Сссури продолжал прислушиваться, хотя его товарищ ничего не слышал.

— Они идут издалека. Ищут новую охотничью территорию. Дальгард сел. Для разведчика Хоумпорта необычное — всегда предупреждение, сигнал о необходимости напрячь мозг и тело. Бегуны в ночи… Это мохнатые обезьяны, охотники, прочесывающие безлунные леса Астры, когда другие представители высшей фауны спят. Они отдаленные родственники племени Сссури, хотя между ними такая же пропасть, как между цивилизованным человеком и обезьяной джунглей. Бегуны безвредны и пугливы, но известно, что они упрямо, поколение за поколением, держатся одной и той же территории. И переселение такого племени на новую территорию — загадка, и ее следует разгадать.

— Ящер-дьявол… — предположил Дальгард, мысленно представив себе злобное пресмыкающееся, которое сразу пытается убить любого встречного. Рука его устремилась к ножу на поясе. Эту свистящую ненависть, которой руководит лишь безмозглая ярость, встречают только оружием.

Но Сссури не принял это объяснение. Он теперь сидел, глядя чуда, где долина встречается с утесами. Видя, что он чем-то озабочен, Дальгард не стал больше задавать отвлекающих вопросов.

— Нет, не ящер-дьявол… — после долгого молчания последовал ответ. Водяной встал и начал перемещаться по песку в своеобразном полутанце, который яснее выдавал его возбуждение, чем мысли.

— У прыгунов нет никаких новостей, — сказал Дальгард. Сссури сделал нетерпеливый жест вытянутой рукой.

— Разве прыгуны уходят далеко от своих нор? Где-то гам… — Он указал налево и на север. — Беда, большая беда. Сегодня ночью мы будем разговаривать с бегунами и узнаем, что это такое.

Дальгард с сожалением взглянул на лагерь. Но не стал возражать, потянулся за луком и снял с него защитное покрытие. С колчаном, полным тяжелых стрел, на плече он готов был следовав за Сссури в глубь суши.

В четверти мили от моря легкая тропа, идущая по долине, кончилась, перед путниками встала скальная стена. Выхода не было: нужно подниматься. Но заходящее солнце позволяло ясно различить все углубления и опоры для рук и ног.

И вот они поднялись на утес и увидели неровную голую каменистую площадку. Вдали, примерно в миле, манила зелень растительности. Сссури задержался ненадолго, его круглая, почти лишенная черт голова медленно поворачивалась, и вот он уверенно двинулся на северо-восток, словно видел перед собой цель. Дальгард шел за ним, осторожно посматривая вокруг. В такой местности обычно живут летающие драконы. Конечно, они невелики, но проворные нападения сверху заставляют с ними считаться. Однако Дальгард увидел только двух птиц-бабочек, которые кружили на своих ярко окрашенных крыльях, исполняя над нагретым камнем свой грациозный воздушный танец.

Путники пересекли плоскогорье, и перед ними открылся спуск к центральным равнинам континента. Они шли по высокой траве, и Дальгард знал, что за ними непрерывно наблюдают. За ними следят прыгуны. А однажды в разрыве деревьев он увидел небольшое стадо двурогов, укрывшееся в лесу. Присутствие этих двурогих существ, так похожих на земных лошадей, которых Дальгард видел только на картинках, говорило о том, что поблизости нет ящеров-драконов: быстроногие двуроги никогда не встречаются ближе дневного пути от своих главных врагов.

День перешел в долгие летние сумерки, а Сссури продолжал идти. И пока не было видно никаких следов Иных. Ни куполообразных ферм, ни монорельсов, ни других остатков их жизни, какие встречаются в окрестностях Хоумпорта. Местность вокруг словно всегда была дикой, предоставленной животным Астры. Дальгард размышлял об этом, живое воображение подсказывало различные причины. Но от спутника пришло объяснение.

— Это пограничная местность.

— Что?

Сссури повернул голову. Круглые почти никогда не мигающие глаза смотрели в глаза Дальгарда, словно интенсивность взгляда подчеркивала мысль.

— То, что лежит на севере, защищалось и в дни до падающего огня. Даже Иные, — искаженный символ Иных сопровождался ненавистью, которая у племени Сссури не ослабла за те поколения, что миновали после бегства из рабства у прошлых хозяев Астры, — даже Иные не могли сюда проходить без специального разрешения. Город, который мы ищем, в таком запретном месте, а эта дикая земля — его граница.

Дальгард пошел медленнее. Углубляться в местность, которую Иные использовали как барьер на пути к своим тайнам, рискованно. Первая экспедиция из Хоумпорта, высланная вскоре после посадки звездного корабля, была обстреляна автоматическими пушками, по-прежнему защищающими местность от давно исчезнувших противников. Может, эта территория тоже охраняется? Если так, нужно действовать осторожно…

Сссури неожиданно свернул, пошел не на северо-восток, а прямо на север. Кустарники, росшие у основания утесов, уступили место открытым полям, невозделанным, только высокая трава на них раскачивалась на ветру. Такая местность не способна привлечь ночных бегунов, и Дальгард начал испытывать сомнения. Им нужно найти воду, предпочтительно мелкий ручей, если они хотят найти привычную для обезьян обстановку.

Через четверть часа Дальгард понял, что Сссури не ошибался. В незаметном углублении нашелся ручей. Стоящий на его берегу прыгун поднял морду, с которой капала вода, и посмотрел на путников. Дальгард установил контакт с животным. Обычное любопытство, ничего не встревожило и не возбудило зверька. Дальгард не пытался поддерживать контакт, они пошли вниз по ручью. Сссури с удовольствием шел по воде, ему было приятно испытывать знакомое ощущение.

Водные жители разбегались от них, над головой жужжали насекомые. А в остальном они шли словно по пустыне. Ручей стал шире, все больше в нем попадалось островков из гравия, оставленных весенним разливом; теперь у них сухие вершины, на некоторых уже показались дерзкие зеленые побеги.

— Здесь… — Сссури остановился, воткнул древко копья в берег одного из таких островков. Он сел, скрестив ноги; так он будет терпеливо сидеть, пока не появятся те, кого он ждет. Дальгард отошел немного подальше от воды и тоже сел. Бегуны робки, подобраться к ним трудно. А сами они подойдут охотнее, если Сссури будет один.

Громко журчал ручей, перекрывая шелест травы на ветру. Солнце, скрывшись за утесами, садилось в море; быстро наступала ночь. Дальгард, знающий, что видит в темноте гораздо хуже местных жителей Астры, приготовился терпеливо ждать всю ночь; но не без сожаления он снова вспомнил о лагере на берегу.

Сумерки, затем ночь. Сколько еще до появления бегунов? Дальгард улавливал отрывочные мысли прыгунов; большинство торопилось к своим гнездам из глины; иногда доносилась мысль другого ночного существа. Дальгард был уверен, что однажды его сознания коснулось ощущение ненасытного голода — признак летающего дракона, хотя обычно драконы по ночам не охотятся.

Дальгард не пытался связаться с Сссури. Водяного нельзя тревожить, когда он мысленно ищет бегунов.

Разведчик лег на спину и смотрел в небо, пытаясь разобраться во множестве впечатлений, которые посылала ему окружающая жизнь. Тогда-то он и увидел…

Огненная стрела прочертила черную чашу ночного неба Астры. Огонь яркий и совершенно чуждый; Дальгард вскочил, по спине его пробежал холодок предчувствия. За все годы блужданий по лесам, за все разведочные походы, в рассказах старших в Хоумпорте — никогда он ничего подобного не видел, ни о чем таком не слышал.

И тут же он уловил изумление Сссури.

— Опасность… — Приговор водяного подкрепил его собственную тревогу.

Опасность пересекла ночное небо с востока на запад. А на западе находится то, чего они всегда боятся. Что же теперь будет?

Глава 2

ПОСАДКА
Раф Курби, техник и пилот флиттера, лежал на мягком противоперегрузочном матраце своей койки и широко раскрытыми глазами смотрел на тусклый серый металл у себя над головой. Он пытался не слышать поток бессмысленных слов, заполнявший маленькую каюту. С самого начала, с того момента, как его назначили членом экипажа, Раф знал, что примет участие в игре, в рискованной игре, где все шансы будут против него. РК-10 — само число на носу их корабля говорило об этом. Десять ищущих пальцев протянулись в неведомую черноту космоса. Судьба РК-3 была известна: корабль расцвел огненным цветком в пределах орбиты Марса. А РК-7 явно вышел из-под контроля, хотя приборы Земли продолжали улавливать его передачи. Что же касается остальных — ни один из них не вернулся.

Но корабли строились, из числа тренирующихся для полета по жребию определялись экипажи, и каждые пять лет новый корабль поднимался в космос со всеми усовершенствованиями, какие смогли сделать инженеры после предыдущего старта.

РК-10… Раф от отвращения закрыл глаза. После месяцев, проведенных в непрерывно вибрирующем корпусе, он знал, казалось, каждую заклепку, каждый шов, каждую плиту корабля. И у него не было оснований считать, что полет когда-нибудь окончится. Они будут двигаться в пространстве, пока в летящей оболочке не окажется мертвый экипаж.

Это сигнал опасности. Когда мысли Рафа доходят до этого пункта, он старается думать о чем-то другом, разорвать цепь дурных предчувствий. Как? Присоединиться к постоянным монологам Вонстеда, полным жалоб и сожалений? Раф так часто слышал его слова, все снова и снова, что они потеряли всякий смысл; всего лишь поток бессмысленных звуков, и Раф заметил бы его, только если бы человек, делящий с ним это тесное помещение, вдруг исчез.

— Не нужно было мне записываться на подготовку… — нытье Вонстеда продолжалось.

Ну, это неоригинально. У всех у них возникла такая мысль, когда жребий назвал их имена — имена участников полета. Независимо от того, какая причина привела их в тренировочный центр: сказочная плата, искренний интерес к проекту, исследовательская лихорадка, — Раф не верил, что есть хоть один человек, у которого не упало сердце, когда он услышал, что отобран для полета. Даже он, всю жизнь мечтавший о звездах и чудесах, которые ждут за большим прыжком, чувствовал себя ужасно, когда впервые ступил на борт, занял свое место на этой самой койке и, с пересохшим ртом, весь дрожа, ждал старта.

Здесь теряешь всякое представление о времени. Космонавты ели умеренно, спали, когда могли, старались сократить бесконечные часы, искусственно объединенные в заранее установленные периоды. Но все же недели могли означать месяцы, месяцы — недели. Они могли находиться в космосе годы — или только дни. Они знали только бесконечную монотонность. И прерывалась она либо сонным отрицанием окружающего, как у Хэмпа и Флоя, либо приступами убийственного гнева, как у Морриса, который сейчас заключен в одиночке. И никакого предвидимого конца полета…

Раф дышал неглубоко. Воздух на корабле затхлый, он почти ощущает его вкус. Трудно теперь вспомнить, каково это быть под открытым небом, когда дует свежий ветер. Он пытается представить себе вместо этой тусклой полоски над головой зеленую траву, дерево, даже голубое небо с плывущими белыми облаками. Но полоска упрямо остается серой, жалобы Вонстеда продолжаются, они вызывают боль в ушах, а дрожь корабля пронизывает все худое тело.

Какими они были, эти легендарные ранние полеты, когда не был еще открыт овердрайв, когда человек, решившийся лететь к звездам, должен был погрузиться в сон и проснуться поколения спустя либо не проснуться вовсе? Раф видел немногие документы, обнаруженные четыре-пять сотен лет назад в штабе научных изгнанников, которые бежали от господства Мира и осмелились уйти в космос в надежде совершить перелет в холодном сне. Тайна этого сна впоследствии была утрачена. Ну, думал Раф, по крайней мере они избежали всех неудобств полета.

Нашли ли они свой новый мир или миры? С тех пор как эти документы были опубликованы, после падения Мира и создания Федерации Свободных Людей, об этих полетах спорили тысячи раз.

По сути, именно публикация этих документов послужила дополнительным, толчком для создания армады РК. То, на что человек решился однажды, он способен повторить. Человечество охватила страсть к поиску знаний, запрещенная во времена Мира. Все больше людей посвящали себя лихорадке исследований и открытий. И достаточно было слабой надежды на успешный полет к звездам и возвращение на Землю, чтобы три четверти энергии планеты в течение ста лет были отданы этой цели.

И если РК-10 потерпит неудачу, будут одиннадцатый, двенадцатый, они будут подниматься на огненном столбе в пустоту, если только что-то неожиданное не направит интерес общества в другое направление.

Раф устало закрыл глаза. Скоро прозвучит гонг и его период отдыха официально закончится. Но вряд ли стоит вставать. Он не голоден, концентраты надоели. А информационные ленты он помнит уже наизусть.

— Нечего видеть, нечего, кроме этих проклятых стен! — Снова нытье Вонстеда.

Да, во время овердрайва смотреть не на что. Иллюминаторы корабля остаются закрытыми, пока космонавты снова не окажутся в нормальном пространстве. Конечно, если полет закончится благополучно и они не застрянут навсегда на узкой тропе, лишенной времени, света и протяженности.

Прозвучал гонг, но Раф не сделал попытки подняться. Краем глаза он видел, как Вонстед зашевелился и сел.

— Эй, сигнал сбора! — сказал он Рафу.

Тот со вздохом приподнялся на локте. Если не встанет, Вонстед способен доложить капитану о его странном поведении, и тогда за ним будут следить в ожидании отклонений, которые могут означать неприятности. Рафу совсем не хотелось оказаться в одиночке, как Моррис.

— Иду, — мрачно сказал Раф. Но оставался на койке, пока Вонстед не вышел. И только потом как можно медленнее последовал за ним.

И поэтому не был с остальными, когда постоянную вибрацию, заполнявшую коридоры корабля, перекрыл новый звук. Раф застыл, ледяной страх сковал его мышцы. Неужели сигнал катастрофы?

Он взглянул на лампу в конце короткого коридора. Нет, красного сигнала тревоги нет. Значит, это не опасность — но что тогда?..

Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: это не сигнал тревоги, нет, такой же звук сопровождал их в начале полета; они уже почти потеряли надежду услышать его снова. Удалось!

Пилот без сил прислонился к стене, глаза его жгло, руки дрожали. Он понял, что никогда на самом деле не надеялся на успех. Но у них получилось! РК-10 добрался до звезд!

— Подготовиться к прорыву, подготовиться к прорыву! — Это бестелесный голос капитана Хобарта; он почти неузнаваем от переполняющих его чувств. Раф повернулся и, спотыкаясь, направился назад в каюту, чтобы снова броситься на койку и привязаться.

Он скорее услышал, чем увидел, как Вонстед следует его примеру; впервые за долгие месяцы он молчал, готовясь к переходу, который вернет их в нормальное пространство, к звездам. Раф сломал ноготь, застегивая пряжки.

— Положение красное, положение красное, привязаться для перехода… — звучал со стены голос Хобарта. — Один, два, три… — послышался отсчет… — десять. Приготовиться!

Раф забыл, что такое переход. В первый раз он испытал это состояние под действием успокоительного. На этот раз хуже, чем в прошлый, гораздо хуже. Он пытался закричать, выразить протест против пытки, терзающей мозг и тело, но не смог испустить даже слабый стон. Это невыносимо…, можно сойти с ума…, или умереть…, умереть…, умереть…

Он пришел в себя, ощущая во рту вкус крови; болели глаза, Раф с трудом попытался сосредоточить взгляд и разглядеть слишком знакомую стенку. Слышался голос, отступал, снова приближался, заполняя воздух; наконец слова приобрели смысл, в них звучало торжество!

— Получилось! Мы сделали это, парни! Звезда класса Солнца, три планеты. Мы устанавливаем орбиту…

Раф облизал губы. Слишком трудно воспринять все сразу. Итак, они своего добились, половина рискованного предприятия осуществлена. Они вырвались из собственной солнечной системы, совершили большой прыжок, и теперь перед ними неизвестное. Оно в пределах их досягаемости.

— Слышишь, парень? — спросил Вонстед. Голос его больше не звучал жалобно, таким твердым Раф его вообще не помнил. — Мы прошли. И снова коснемся почвы! Почва… — он замолчал, словно погрузившись в мечтательность.

На корабле что-то изменилось. Устойчивое гудение, от которого болели уши, которое проникало в кости, когда корабль преодолевал чуждое гиперпространство, теперь сменилось довольным урчанием, словно корабль тоже радовался успеху их отчаянной попытки. Впервые за долгие утомительные недели Раф вспомнил о своих обязанностях. Они начнутся, когда РК-10 на огненной подушке опустится на новую планету. Он должен собрать и подготовить небольшой исследовательский флаер, сесть за приборы управления, поднять машину и вывести ее из корабля. Нахмурившись, он мысленно начал повторять все, что необходимо сделать, как только они сядут.

Из контрольной рубки поступала информация. Открыли иллюминаторы в обычное пространство, включены двигатели корабля, полет происходит под управлением космонавтов-пилотов. Целью их будет третья планета, на которой есть атмосфера и вода.

Те, кто не был занят на вахте, столпились перед экраном. Планета выросла из точки в шар размером с апельсин. Все забыли о времени; в глубине сердца никто не надеялся увидеть это чудо на экране. Раф знал, что в контрольной рубке ведутся непрерывные записи; корабль перешел на тормозящую орбиту; если повезет, это орбита приведет их на поверхность нового мира.

— Города…, это, вероятно, города! — Все завороженно смотрели на экран. Лабле, ксенобиолог, сидел, вцепившись в нижний край экрана; он, не отрываясь, смотрел на изображение; остальные обменивались замечаниями. Неужели на самом деле города?

Раф прошел по коридору к закрытому помещению, где находится машина и оборудование, за которое он отвечает. Последние часы ожидания самые тяжелые. Если только они смогут сесть!

В тренировочных полетах, которые теперь кажутся такими далекими, он ходил по ржаво-красным пустыням Марса, бродил в защитном скафандре по кратерам мертвой Луны, побывал и на крупных астероидах. Но каково будет ходить по земле, согретой лучами чужого солнца? Ожило воображение, о существовании которого не подозревали его начальники. Сказывалось наследие смеси множества рас. Раф ушел в каюту, сел на койку и смотрел на свои умелые руки механика, на самом деле не видя их; в сознании его возникали чудеса, которые он сможет увидеть через несколько часов, последних часов заключения в этом металлическом корпусе, который он уже привык ненавидеть.

Он знал, что Хобарту тоже не терпится сесть, но и ему, и остальным членам экипажа казалось, что они слишком медленно входят в атмосферу планеты. И только когда поступил приказ пристегнуться и подготовиться к посадке, все почувствовали удовлетворение. Корабль опускался под углом, переходя от ночи ко дню и снова к ночи, кружа вокруг неведомого шара. Больше они не могли смотреть на цель своего полета. Будущее целиком зависело от мастерства тех троих, что сидят за приборами, и больше всего от рассудительности и умения самого Хобарта.

Капитан вел корабль вниз на тормозящих ракетных двигателях, РК-10 встал на стабилизаторы, он превратился в огненный палец, устремленный в небо и окруженный облаками дыма от загоревшихся при посадке кустов.

Началось новое ожидание; измученному экипажу оно казалось бесконечным; нужно было проанализировать состав атмосферы, осмотреть окружающую местность. Но вот дан сигнал готовности, выдвинута рампа, и собравшиеся у люка еще несколько мгновений колебались, хотя путь перед ними был открыт.

За выгоревшим кольцом вокруг корабля раскинулась волнистая равнина, поросшая высокой травой, которая колыхалась на ветру. Свежий ветер очищал легкие от затхлого воздуха корабля.

Раф снял шлем и высоко поднял голову, обдуваемую ветром. Он словно купался в воздухе, смывая грязь долгих дней заточения. Сбежал по рампе, опередив небольшую группу собравшихся, и опустился на траву, потрогал ее руками, испытывая легкое потрясение от ощущения необычности.

Широкая полоса неба над головой не вполне голубая, как он сразу же заметил. Легкий оттенок зелени, и по небу движутся серебряные облака. Но, если не считать травы, они словно оказались в центре мертвого мира. Где же города? Или они были рождены воображением?

Немного погодя, когда первое ощущение чудесного чуть ослабло, Хобарт призвал всех к исполнению прозаических обязанностей, к устройству базы. И Раф занялся своими делами. Открыли запечатанный склад, кран переносил оборудование на поверхность. Наутро все уже будет снаружи.

Ночь провели в корабле, хоть и против своей воли. После испробованной свободы тесные каюты давили, действовали как тюрьма. Раф лежал на матраце не в состоянии уснуть. Ему казалось, что даже сквозь тяжелые плиты корабельной брони он слышит вздохи свежего ветра, призыв мира, который открытым лежит перед ними. Мысленно шаг за шагом он выполнял процедуры, за которые завтра будет нести ответственность. Разгрузка небольшой машины, сборка корпуса и двигателя. И незаметно уснул, спал так крепко, что утром Вонстеду пришлось его расталкивать.

Раф поспешно проглотил еду и еще до рассвета занялся работой. Но как бы он ни был поглощен ею, все время посматривал на почву, по которой ступали его башмаки, на высокую траву; с неослабевающей дрожью постоянно вспоминал, что это не его родная земля или трава, что здесь никогда раньше не стоял человек. Это новая планета в новой солнечной системе.

Сказались подготовка и многочисленные тренировки. К вечеру флиттер был собран, лишь двигатель еще лежал на поворотной площадке: Маленькая группа совершила вылазку и, вернувшись, рассказала о небольшом ручье, скрытом в углублении равнины, а Вонстед принес пушистого зверька размером с кролика, которого убил на берегу.

— Он совсем ручной. — Вонстед гордился добычей. — Глупый зверь просто стоял и смотрел на меня, когда я бросал камень.

Раф поднял маленькую тушку. Шерсть красновато-коричневая, густая и очень мягкая на ощупь. Грудка желто-белая, передние лапки короткие и удивительно напоминают руки. Неожиданно Раф пожалел, что Вонстед убил зверька; впрочем, Чу, биолог, будет доволен. Но животное выглядело совершенно беззащитным. Не хотелось отмечать первый день пребывания в новом мире убийством, пусть даже глупого кролика. Пилот был рад, когда Чу забрал зверька и ему можно было больше не смотреть на него.

После ужина Рафа вызвали к капитану. Он доложил, что, если не произойдет ничего непредвиденного, завтра к середине дня флиттер будет готов к вылету. Ему показали увеличенные снимки, сделанные во время спуска РК-10.

Да, это город, он хорошо виден с воздуха. Хобарт пальцем указал на его центр.

— Он к югу от нас. Полетим в этом направлении. Рафу хотелось задать несколько вопросов. Город большой. Почему же он окружен пустыней? Почему его обитатели не заметили посадку корабля и не явились выяснять, что происходит? Он медленно сказал:

— Я установил одну пушку, сэр. Нужно ли устанавливать вторую? Это означало бы, что флиттер сможет взять трех человек, а не четырех…

Хобарт двумя пальцами оттянул нижнюю губу. Взглянул на помощника, потом на Лабле, молча сидевшего за столом. Первым заговорил Лабле.

— Я бы сказал, что видны явные следы упадка. — Он коснулся пальцем фотографии. — Возможно, это только руины.

— Хорошо. Вторую пушку не нужно, — резко приказал Хобарт. — И будьте готовы к полету на утро послезавтра. С полным запасом горючего. Вы уверены, что флиттеру доступен тысячемильный радиус?

Раф сдержал пожатие плечами. Можно ли ручаться, как поведет себя машина в новых условиях? На Земле флиттер подвергли всем возможным испытаниям. Другое дело, будет ли он действовать так же исправно здесь.

— Конструкторы считают, что доступен, — ответил он. — Завтра утром я установлю мотор и сделаю пробный вылет.

Капитан Хобарт кивком отпустил его, и Раф с удовольствием сбежал по лестницам и вышел на свежий вечерний воздух. Вдалеке двумя рядами летели какие-то птицы. По крайней мере они показались ему птицами. Но он не стал привлекать к ним внимание остальных. Продолжал смотреть им вслед, не испытывая желания присоединиться к экипажу, собравшемуся невдалеке у лагерного костра. Пламя, знакомое и веселое, словно частица родного мира, перенесенного сюда, на новую планету.

Раф слышал гул голосов. Но отвернулся и направился к флиттеру. Взяв фонарик, проверил сделанную за день работу. Завтра… Завтра он поднимет машину в сине-зеленое небо, сделает круг над морем травы, проведет короткий испытательный полет. Это ему хочется сделать.

Но мысль о полете на юг, к этому расплывшемуся пятну, в котором Хобарт и Лабле опознали город, почему-то вызывала неприязнь.

Глава 3

СЛЕД ЯЩЕРА-ДЬЯВОЛА
Дальгард, готовясь снова выйти в море, натягивал водонепроницаемый покров на лук. Одновременно он внимательно слушал Сссури.

— Но ведь это даже не слухи прыгунов, — возразил он, вмешиваясь в поток мыслей своего спутника.

— Конечно. Но вспомни: бегуны вчера были очень далеко. Для них одна ночь похожа на другую; они не считают время, как мы, не запасают воспоминания на будущее. Они оставили свою охотничью территорию и перемещаются на юг. И только очень большая опасность может заставить их так поступить. Это противоречит всем их инстинктам!

— Итак, давно, может, месяцы, недели или просто дни назад, из моря пришла смерть, и те, кто выжил, бежали… — Дальгард повторил скудную информацию, которую ночью после долгих уговоров получил Сссури. — Но что за смерть?

Большие глаза Сссури, серьезные и чуть усталые, встретились с его взглядом.

— Для нас существует только одна смерть, которой нужно бояться.

— Но ведь есть ящеры-дьяволы… — возразил разведчик колонии.

— Да, встреча со ящером-дьяволом — тоже смерть. Но быстрая смерть, такая смерть может прийти к любому живому существу, даже самому ловкому и осторожному. Для ящера-дьявола все живое и движущееся — всего лишь мясо, которым можно заполнить зияющую пустоту раздутого брюха. Но в старину мы знали другую смерть, гораздо хуже той, что несут когти и клыки дьявола. Этой смерти мы и боимся. — Он проводил пальцами по гладкому древку копья, как будто испытывал свое оружие, готовясь пустить его в ход.

— Иные! — Дальгард произнес это слово мысленно и вслух.

— Да. — Сссури не кивнул, но мысль его выразила полное согласие.

— Но раньше они не приходили, с тех самых времен, как сел корабль моих предков, — возразил Дальгард. Он возражал не против рассуждений Сссури, а против самой идеи.

Водяной встал, развел руки, указывая не только на бухточку, в которой они укрылись, но на весь континент.

— Когда-то все это принадлежало им. Но они воевали и перебили друг друга, так что осталась горстка — зализывать раны и ждать. И прошло множество троек сезонов, прежде чем они вышли из укрытия. Но теперь они вышли и пришли за добычей в место, где хранятся их тайны… Вероятно, за это время многое забыли и должны восстановить свои знания.

Дальгард положил лук на дно шлюпки.

— Наверно, нам нужно взглянуть самим, — заметил он, — чтобы доложить истину нашим старейшим. Не просто слухи, узнанные от ночных бегунов.

— Верно.

Они вышли в море и повернули нос легкого судна на север. Характер местности не менялся. По-прежнему берег ограждали утесы, в некоторых местах поднимаясь прямо от воды, в других — разбитые у основания волнами. И на вершинах их виднелись только летающие существа.

Но к полудню картина неожиданно изменилась. Широкая река разрезала стену и породила веерообразную дельту, густо покрытую растительностью. В глубине растительности виднелся купол, хорошо знакомый Дальгарду. Его поверхность, без дверей и окон, глянцевито блестела на солнце; на первый взгляд сооружение казалось нетронутым, словно его хозяева умерли или покинули его только вчера, а не несколько столетий назад.

— Это единственный путь к запретному городу, — объявил Сссури. — Когда-то здесь стояла охрана.

Дальгард хотел предложить осмотреть купол, но последнее замечание заставило его заколебаться. Если это одно из укреплений, окружающих запретную территорию, есть серьезная опасность попасть в автоматически действующую ловушку, даже столетия спустя.

— Поднимемся по реке? — Решение он предоставил Сссури, который может руководствоваться традициями своего народа.

Водяной взглянул на купол; по его отношению ясно было, что он не хочет осматривать его тщательней.

— У них были машины, которые сражались за них, и иногда эти машины продолжают сражаться. Эта река — естественный доступ для врагов. Поэтому она должна быть хорошо защищена.

При свете солнца зеленая дельта выглядела абсолютно мирно. На берегу рыбачило семейство уткособак, своими широкими клювами животные откапывали в песке водяных червей. Птицы-бабочки танцевали вверху, в восходящих течениях. Но Дальгард готов был согласиться со своим спутником: опасайся самых легких путей. Они глубоко погрузили лопасти весел в воду и поплыли поперек реки, к утесам на северном берегу.

Два дня пути вдоль берега привели их в большой залив. Дальгард ахнул, когда перед ними открылся вид на порт.

В скале были вырублены карнизы, серией гигантских ступеней они тянулись от моря в глубь суши. На каждом карнизе находились здания, и тут древняя война оставила свои следы. Сама скала кипела, в ней застыли пузыри; в полудюжине мест вниз по карнизам стекали затвердевшие теперь реки лавы, снося все сооружения на пути; в этих застывших потоках ярко отражалось солнце.

— Так вот каков твой тайный город! Но Сссури покачал круглой головой.

— Это всего лишь морские ворота к нему, — поправил он. — Здесь начался день огня, и нам не нужно бояться машин; в других местах они нас, без сомнения, ждали бы.

Они вытащили на берег шлюпку и спрятали ее в углублении под одним разрушенным зданием на нижнем карнизе. Дальгард послал ищущую мысль, надеясь установить контакт с прыгуном или хотя бы уткособакой. Но, очевидно, в развалинах нет животных; это же справедливо и для большинства других разрушенных городов, в которых ему довелось побывать. Фауна Астры сторонится всего, что построено Иными, как бы давно эти руины ни лежали под ветром и очищающими дождями.

С трудом, обходя застывшие реки лавы, они поднимались со ступеньки на ступеньку гигантской лестницы, не останавливаясь и не заглядывая в здания, мимо которых проходили. В городе чувствовалась тень чужой жизни, и Дальгард испытывал отвращение к ней и рад был бы побыстрее оказаться в чистой местности за пределами разрушений. Сссури неслышно шел вперед, согнув плечи; каждая черта его стройного тела выражала отвращение к сооружениям чужаков.

Когда они поднялись на вершину, Дальгард обернулся и посмотрел на беспокойное море. Какой вид! Возможно, Иные соорудили этот город для защиты, но, конечно, и они должны были гордиться таким подвигом. Такого поразительного зрелища он никогда не видел, и его сообщение займет достойное место в записях Хоумпорта.

Прямо от верха лестницы из гигантских уступов уходила дорога, она прямо шла в глубь местности, не обращая внимания на ее рельеф, с обычным высокомерием инженеров-строителей чужаков. Но Сссури не пошел по ней. Напротив, повернул налево, избегая легкого пути, пробираясь спутанными зарослями, которые когда-то были садами, или открытыми полями.

Они далеко ушли от города, когда заметили первого прыгуна, взрослого самца со странной светлой шерстью. Не проявляя обычного бесстрашного интереса к незнакомцам, животное бросило на них быстрый взгляд и убежало, словно по пятам за ним гнался ящер-дьявол. И Дальгард воспринял острую волну ужаса, как будто прыгун увидел в них страшную угрозу.

— Что?.. — искренне удивленный, он в поисках объяснения посмотрел на Сссури.

Прыгунов можно приучить. Они крадут любые яркие предметы, привлекающие их интерес. Но их можно уговорить меняться, и обычно они не боятся ни колонистов, ни водяных.

Покрытое шерстью лицо Сссури почти не способно на выражение эмоций, но Дальгард сразу понял, что водяной не меньше его самого поражен поведением зверька.

— Он боится того, кто ходит прямо, как мы, — наконец ответил Сссури.

«Того, кто ходит прямо». Дальгард тут же понял смысл.

Он знал, что Иные двуногие квазигуманоиды, более близкие внешне к колонистам, чем к водяным. И поскольку колонисты ни разу не заходили так далеко к северу, а соплеменники Сссури никогда не соглашались посещать запретную территорию, остаются только чужаки. Странные существа, которых колонисты боятся, сами не зная почему, которых ненавидят водяные, и ненависть эта нисколько не ослабла за годы свободы. Итак, слухи, принесенные переселяющимися бегунами, правдивы: прыгун тоже боится двуногих. И причина для такого страха должна была появиться и подействовать недавно, иначе всякое воспоминание о страхе выветрилось бы из сознания животного.

Сссури остановился на участке травы, достигавшей ему до пояса.

— Лучше подождать дотемна. Но Дальгард не согласился с ним.

— Лучше для тебя, с твоим ночным зрением, — возразил он. — Но у меня нет твоих глаз.

Сссури вынужден был признать справедливость его слов. Он может идти безлунной ночью так же уверенно, как и при свете солнца. Но непрактично вести за собой спотыкающегося Даль-гарда по незнакомой местности. Однако они могут передвигаться скрытно, и они так и поступили, пошли зигзагами, это замедляло продвижение, но так они переходили от одного кустарника к другому, от одной рощи к следующей, шли полями, подальше от дороги.

На ночь остановились в углублении у ручья, костра не разжигали. Дальгард оставался настороже, хотя знал, что мозг Сссури заглядывает гораздо дальше, пытается установить контакт с прыгуном, бегуном, с любым животным, способным дать ответ на их вопросы. Наконец Дальгард уже не мог держать глаза открытыми; последнее, что он запомнил: его спутник сидит неподвижно, как статуя, положив на колени копье, чуть склонив вперед голову, словно прислушивается к жужжанию ночных насекомых.

Когда на следующее утро разведчик колонистов проснулся, его спутник лежал растянувшись во всю длину по другую сторону ручья. Но как только Дальгард пошевелился, Сссури поднял голову.

— Мы можем идти вперед без страха, — заверил он. — То, что тревожило эту землю, ушло.

— Давно ушло?

Дальгард не удивился отрицательному ответу Сссури.

— Они были здесь несколько дней назад. И нам хорошо бы узнать, что им тут было нужно.

— Может, они решили снова основать здесь базу? — Дальгард открыто высказал опасение, нависшее над колонией, когда земляне узнали о том, что Иные уцелели, пусть за морем.

— Если таков их план, они этого еще не сделали. — Сссури лег на спину и потянулся. Он утратил напряженность охотничьей собаки на поводке, которая была так заметна накануне. — Это одно из их тайных мест, здесь хранится их знание. Они могут еще вернуться за ним.

И Дальгард сразу ощутил потребность торопиться. Если предположение Сссури справедливо, если Иные собираются восстановить знания, которые в опустошительной войне превратили в пустыню весь восточный континент… Вооруженные даже крохами прежних знаний, они превратятся в противника, против которого колонистам с Земли не устоять. То немногое оружие, которое беженцы принесли с собой в отчаянном полете к звездам, давно стало бесполезным, и у них не было возможности создать новое. С самого детства Дальгард не видел иного оружия, кроме лука и меча-ножа; все, кто уходил из Хоумпорта, вооружались так. А какая польза от лука или одного-двух футов заостренного металла против оружия, которое убивает на расстоянии или превращает скалу в расплавленную реку?

Дальгарду не терпелось идти, побыстрее добраться до города, где, по уверениям Сссури, скрываются тайные знания. Может, и колонисты могут ими воспользоваться, как Иные.

И тут он вспомнил — и не только вспомнил, его поправил Сссури.

— Не думай об их оружии в своих руках. — Формулируя это предупреждение, Сссури не поднимал головы. — Давным-давно отцы твоих отцов поняли, что знание Иных не для них.

Дальгард смутно вспомнил рассказ, предупреждение, полученное им во время первого похода в развалины вблизи Хоумпорта. Да, он знает, что есть вещи, запретные для его племени. Например, лучше не разглядывать пристально многоцветные полосы, которые служили Иным письменностью. Записи Иных отыскивались и сохранялись в Хоумпорте. Но никто из колонистов не пытался их изучить, расшифровать, понять, что в них записано. Когда-то такой эксперимент чуть не привел к катастрофе, и теперь такие исследования считались слишком опасными.

Но не будет вреда, если он заглянет в этот город; к тому же он должен сообщить Совету, что здесь находится, особенно если Иные здесь или бывают здесь.

До середины утра Сссури держался полей, избегая дороги, потом неожиданно повернул, и они вышли на дорожное покрытие, занесенное слоем почвы. Местность казалась совершенно пустынной. Птицы-бабочки больше не исполняли свой воздушный балет, не встретилось ни одного прыгуна. Так было до тех пор, пока дорога не углубилась в низину, и они увидели перед собой пространство, заполненное зданиями. Река, дельту которой они видели раньше, петлей огибала город. И никаких следов войны, разрушившей порт.

А посредине дороги лежал окровавленный клубок шерсти и расколотых костей, над ним гудели насекомые. Сссури копьем расправил маленькую тушку; она оказалась безголовой. И еще до первых зданий города путникам встретились еще четыре так же изуродованных тельца прыгуна.

— Это не ящер-дьявол, — заключил Дальгард. Насколько он знает, только огромные пресмыкающиеся и их меньшие летающие родичи охотятся па животных. Но ящер-дьявол от такого маленького животного вообще ничего бы не оставил, это всего лишь один укус для его вечно гложущего голода. А летающий дракон очистил бы добычу до костей.

— Они! — Ответ Сссури был короток. — Только они охотятся для забавы.

Дальгарда слегка затошнило. Для него прыгуны — друзья. Только с ящерами-дьяволами и летающими драконами колонисты вели вечную войну. Неудивительно, что прыгун вчера в ужасе убежал от них!

Здания впереди не купола одиноких ферм, а устремленные к небу башни. Путники прошли сквозь дыру на месте исчезнувших ворот; их проход сопровождался слабым шорохом песка, нагроможденного ветром миниатюрными дюнами.

Город оказался в лучшем состоянии, чем любые другие виденные Дальгардом. Но у него не было никакого желания заходить в зияющие двери. Город словно отвергал его и весь его род, как будто для сохранившегося здесь прошлого он все равно что прыгун или короткоживущая порхающая птица-бабочка.

— Все древнее, древнее…, и во всем знания… — уловил Дальгард мысль Сссури. Он был уверен, что водяной испытывает то же тревожное ощущение, что и он сам.

Улица привела их на площадь, окруженную грандиозными зданиями. И тут они сделали еще одно открытие, которое заставило забыть о запретных знаниях и разбудило ощущение нормальной, ежедневной опасности.

В центре площади находился фонтан. Больше в нем не играла вода, но из него вытекал небольшой ручей. И на берегу этого ручья в грязи глубоко отпечатался след ящера-дьявола. Почти взрослый, решил Дальгард, измерив след пальцами. Сссури быстро повернулся, изучая окружающие здания.

— Час…, может, два… — дал Дальгард охотничье заключение возраста отпечатка. Он тоже смотрел на эти здания. Встреча с ящером-дьяволом на открытом месте — одно дело, но играть с ним в прятки в таком муравейнике — совсем другое. Он надеялся, что рептилия ушла отсюда в открытую местность, но все же испытывал сомнения. Эти здания представляют собой прекрасное убежище, ящер-дьявол вполне может устроить в них свое логово. А ящеры-дьяволы не живут в одиночку!

— Попробуем у реки, — посоветовал Сссури. Как и Дальгард, он сразу согласился с необходимостью преследования. Ни одно разумное существо не упустит возможности убить змееящера, если такой случай подвернется. А водяной и разведчик много раз шли по такому следу вместе. И они сразу принялись исполнять свои роли, с привычкой, выработанной долгой практикой.

Они выбрали направление к реке и через несколько ярдов увидели доказательство, что водяной догадался верно: на слое наносной почвы глубоко отпечатался еще один след.

Здания здесь были другого типа, без окон, возможно, склады Но Дальгарду больше всего понравилось, что у всех них плохо запертые двери. Зверю здесь негде затаиться и подкарауливать их.

— Мы заранее услышим его запах. — Сссури уловил тревогу разведчика и дал свой ответ.

Конечно, они уловят запах издалека: ничто не может скрыть зловоние логова ящера-дьявола. По пути Дальгард усиленно принюхивался. Незнакомые запахи задерживались у этих зданий, но среди них нет отвратительных — пока.

— Река…

Да, впереди река; путь их закончился у верфи, построенной над маслянистым потоком. По обе стороны глухие стены. Если ящер-дьявол прошел этим путем, укрыться ему негде.

— За рекой…

Дальгард покорно хмыкнул. Почему-то ему не хотелось переплывать реку, не хотелось, чтобы медлительная вода с ее коричневым оттенком касалась его кожи.

— Вплавь не придется.

Дальгард посмотрел, куда указывал палец Сссури. Но то, что он увидел, не очень его успокоило. На волнах подпрыгивала лодка, по форме такая же чужая, как окруживший их город.

Глава 4

ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Раф смотрел на широкую равнину; рассветный сумрак придавал всему серый оттенок, смягчал расстояния и позволял увидеть, как вечно колышется на ветру трава. Пилот пытался поить, что делает эту картину такой нетронутой, свежей и новой. На Земле тоже есть обширные районы, покинутые после Большого Пожара атомной войны или позже, после восстания, уничтожившего империю Мира, который отбросил человечество назад по дороге цивилизации. Но даже бывая в этих диких местностях, Раф никогда не испытывал такого ощущения. Он готов был поверить, что записи, которые показал ему Хобарт, неверны, что этот мир никогда не знал разумной жизни, сосредоточенной в городах.

Он медленно спустился по рампе, глубоко вдыхая свежий воздух. Когда взойдет солнце, станет теплее. Но сейчас именно такое утро, которое заставляет радоваться тому, что ты жив — и молод! Может, отчасти действовало и то, что он свободен от корабля, что он больше не просто дополнительный груз, а человек с определенными обязанностями.

Космонавты обычно молоды. Но до сих пор Раф никогда не испытывал беззаботности молодости. Сейчас же ему хотелось нарушить приказ, поднять флиттер в небо, направиться в начинающее голубеть небо не просто для испытательного полета, не лететь к городу Хобарта, а просто кружить над обширным морем травы, самому увидеть все чудеса планеты.

Но дисциплина, к которой он приучал себя почти с самого рождения, заставила проверить флаер и ждать, внутренне кипя от нетерпения, ждать, пока к нему не присоединятся Хобарт, Лабле и Сорики, связист.

Ждать пришлось недолго. Вскоре эти трое, увешанные оборудованием, тоже спустились по рампе, и Раф сел за приборы управления флаером. Он включил поле, которое будет служить ветровым щитом, и поднял флиттер в набирающее цвета утреннее небо. Рядом Хобарт нажал кнопку автоматической записи, а на заднем сиденье Сорики надел на голову наушники. Они не только делали запись всего увиденного, они непрерывно связывались с кораблем, который уже превратился в серебряный карандаш далеко сзади.

Спустя два часа они установили по крайней мере одну причину изоляции района, в котором совершил посадку РК-10. Под ними поднялись пологие холмы, а впереди, за многие мили, стали видны неровные вершины горного хребта на бирюзовом фоне неба. Это почти непреодолимая преграда для любого путника: в узких долинах и разорванных хребтах нет легкого пути. А небольшой ручей, вдоль которого они летели, спускался в долину целой серией великолепных водопадов. Дважды пролетали они над густыми зарослями деревьев, настолько тесными, что сверху они напоминали сплошной сине-зеленый ковер. Пробиться сквозь такой лес — задача невозможная.

Четверо во флиттере разговаривали редко. Раф все внимание сосредоточил на управлении. Часто встречались неожиданные воздушные потоки, и приходилось быть постоянно настороже, чтобы удерживать маленький флиттер в ровном положении. И потому пилот лишь урывками видел местность внизу.

Наконец пришлось высоко подняться над растительностью нижних склонов, чтобы перевалить через вершины. Запас воздуха за защитным полем оставался постоянным, можно было не опасаться отсутствия кислорода. Раф про себя подумал, что этот хребет по высоте вполне может поспорить с самыми высокими азиатскими горами на его родной планете.

Когда они поднялись над самыми высокими вершинами, чуть не произошла катастрофа. Порыв ветра, как гигантской рукой, подхватил флиттер, и Раф отчаянно боролся с управлением. Флиттер быстро терял высоту. Если бы пилот не ожидал заранее чего-нибудь подобного, они разбились бы об одну из вершин, рядом с которыми пролетали. Раф, с пересохшим ртом, с вспотевшими руками, снова поднял флиттер, поднял выше, чем необходимо, перевалил через последний хребет и увидел впереди спуск к равнине, которую горы разрезали пополам.

— Совсем чуть-чуть. — Четкий лекторский голос Лабле перекрыл гул мотора.

— Да, — подхватил Сорики, — могли бы стать мясом для шашлыка. Парень свое дело знает.

Раф чуть криво улыбнулся, но ничего не ответил. Он обязан знать свое дело. Иначе зачем он здесь? Все они специалисты в одной или нескольких областях. Но у него хватило здравого смысла промолчать.

Местность с юга от гор оказалась не такой, как дикая северная равнина.

— Поля!

Не требовалось указания Лабле, чтобы их увидеть. Местность внизу была искусственно разделена на длинные узкие полосы. Но растительность на этих полосах не отличалась от травы, которую они видели вокруг корабля.

— Поля не обрабатываются, — отменил ученый свое первое заключение. — Заросли травой.

Раф уменьшил высоту полета, и поэтому когда в зарослях кустов и деревьев показался купол, они пролетели над ним всего в пятидесяти футах. В округе дома не было никаких признаков жизни, а густые заросли свидетельствовали, что дом покинут не один год. Лабле хотел сесть и осмотреть строение, но капитан намерен был добраться до города. Одинокое здание мало что знает по сравнению с тем, что они могут узнать в метрополисе. И, к облегчению Рафа, он получил приказ продолжать полет.

Он не мог бы объяснить, почему сторонится такого исследования. Только сегодня утром ему хотелось улететь и осмотреть мир, который казался таким ярким и новым. А теперь он рад, что всего лишь пилот флиттера, что рядом другие, которые будут принимать решения. У него возникло странное отвращение к местности, нежелание приземляться рядом с куполом.

За первой покинутой фермой они увидели шоссе; растрескавшаяся и полупогребенная дорога шла на юг, Хобарт предложил использовать ее как видимый ориентир. На протяжении следующего часа полета попадалось все больше изолированных домов-куполов. С воздуха хорошо видны были поля. Но нигде земляне не видели признаков обработки и использования этих полей. И никаких животных или птиц. Странная пустота местности начала действовать на сидевших во флиттере. Что-то было в этой пустоте неестественное, и с каждой милей у Рафа все сильнее становилось желание лететь в противоположном направлении.

Купола попадались все чаще, на перекрестках они теснились группами, собирались в поселки, где эти здания, одного размера и формы, выглядели как ячейки огромного улья. Раф подумал, что те, кто построил эти сооружения, совсем не были гуманоидами; может быть, насекомые с роевым сознанием. Эта мысль была неприятна, и потому он решительно сосредоточил все внимание на машину, которую пилотировал.

Они пролетели над четырьмя такими поселками, все они были расположены на пересечении дорог, идущих с севера на юг и с запада на восток, всегда с абсолютной точностью. Солнце стояло в зените или чуть перевалило через него, когда капитан Хобарт отдал приказ садиться, чтобы можно было поесть.

Раф опустил флиттер на потрескавшуюся поверхность дороги, не доверяя травянистым полям. Все вышли и некоторое время ходили по покрытию, некогда ровному и гладкому.

— Скоростное движение… — Это Лабле. Он опустился на колено и пальцем проводил по поверхности.

— Прямая… — Сорики прищурился, глядя на солнце. — Их ничто не могло остановить, верно? Нам нужна здесь дорога, и мы ее получим! Такие дела. Должно быть, хорошие были инженеры.

Рафу эта прямая линия говорила еще кое о чем. Несомненно, хорошие инженеры. Но и безжалостные строители, не признающие никаких отклонений от первоначального плана, высокомерные и самоуверенные. Его не восхищали эти остатки цивилизации; больше того, смутное беспокойство все усиливалось.

Земля была так же неподвижна под шум ветра. Раф обнаружил, что постоянно прислушивается — хочет услышать жужжание насекомых, крик какого-нибудь зверька в траве, всего, что могло бы показать, что рядом есть жизнь. Жуя концентрат и отпивая из фляжки, Раф продолжал прислушиваться. Ничего.

Хобарт и Лабле рассуждали о том, что может находиться впереди. Сорики вернулся к флиттеру, чтобы связаться с кораблем. Пилот сидел на месте, довольный, что о нем забыли. Ему по-прежнему хотелось увидеть зверька, глядящего из травы, птицу, летящую в воздухе.

— …, если не доберемся до ночи… Но город не может быть так далеко! Я останусь и попытаюсь добраться утром. — Это Хобарт. И поскольку он капитан, так оно и будет. Рафу не хотелось проводить ночь в этой населенной призраками местности. С другой стороны, он не решится ночью провести флиттер над теми вершинами. Только при свете дня.

Но проблема эта не возникла, потому что во второй половине дня они увидели город, дорога привела их прямо к удивительной группе зданий, которые казались вдвойне чуждыми, потому что среди них не было низких куполов, которые они видели раньше.

Тут были стройные тонкие башни и огромные массивные сооружения без окон, вдвойне громоздкие рядом с этими башнями; легкие мосты на головокружительной высоте от одного небоскреба к другому. Время и природа поработали здесь. Некоторые башни разрушились, мосты обвалились… Когда-то это был поразительный инженерный подвиг, гораздо более впечатляющий, чем шоссе, теперь же это медленно разваливающиеся руины.

Но прежде чем все успели охватить взглядом зрелище, Сорики возбужденно воскликнул:

— Что-то на нашей полосе, сэр! — Он наклонился вперед и впился пальцами в плечо Хобарта. — Какое-то сообщение, готов поклясться!

Хобарт сразу перешел к действиям.

— Курби, садимся, вот здесь!

Он выбрал для посадки плоскую крышу ближайшего здания, стоявшего немного в стороне от соседей, так что рядом не было ничего выше, кроме одной полуразрушенной башни. Раф повернул флиттер. Машина была специально сконструирована, чтобы взлетать и садиться на ограниченном пространстве, и он знал о таких посадках все, что можно узнать на родной планете. Но раньше он никогда не садился на крышу и понимал, что никакого пространства для ошибки у него нег. Хобарт нетерпеливо дышал рядом, руки его шевелились, словно он сам готов взять на себя управление.

Раф сделал два круга, разглядывая поверхность крыши в поисках трещин. Они могут вызвать катастрофу при посадке. И потом, не допуская никакой спешки, осторожно опустил машину, так что пассажиры не ощутили ни малейшего толчка.

Хобарт повернулся лицом к Сорики.

— По-прежнему принимаете?

Тот, прижимая к ушам микрофоны, кивнул.

— Дайте мне одну-две минуты, — сказал он, — и я определю направление. Они чем-то возбуждены, очень возбужденно болтают…

«О нас», подумал Раф. Разрушенная башня возвышалась к югу от них. К востоку и к западу расположены здания такой же высоты, как то, на которое они сели. Маневрируя, готовясь к посадке, он не заметил в городе никаких признаков жизни. Вокруг только разрушения.

Лабле выбрался из флиттера и подошел к краю крыши, наклонился через парапет и посмотрел в бинокль вниз. Раф последовал его примеру.

Тишина и опустошение, окна как глаза в кости черепа. На с генах, там, куда ветром нанесло почву, даже видна растительность. На взгляд пилота, город кажется мертвым.

— Готово! — Возбужденный возглас Сорики привел их назад к флиттеру. Связист начал поворачиваться, словно его тело служило индикатором, и указал вытянутой рукой на юг. — Примерно в четверти мили в том направлении.

Они заслонили глаза от заходящего солнца. Огромное здание возвышалось на фоне неба; рядом с ним маленькими казались не только другие здания, но и башни. Ясно, что некогда это сооружение играло важную роль.

— Дворец, — задумчиво сказал Лабле, — или капитолий. Мне кажется, это сердце города.

Он опустил бинокль, который повис на шнурке, и, с блеском в глазах, обратился непосредственно к Рафу.

— Сможете посадить там?

Пилот осмотрел неровную крышу сооружения. Безумец или дурак может попытаться сесть там. Но он не дурак и не безумец.

— На эту крышу сесть нельзя, — решительно ответил он. К его облегчению, капитан подтвердил этот вердикт коротким кивком.

— Сначала надо больше узнать. — Хобарт, когда хочет, может быть осторожен. — Они продолжают передачу, Сорики? Техник снял наушники с головы и растирал ухо.

— Еще бы! — воскликнул он. — Мне кажется, их можно услышать с вашего места, сэр!

Действительно. Звуки, не похожие ни на один земной язык, доносились из наушников.

— Чем-то взволнованы, — своим обычным спокойным тоном сообщил Лабле.

— Может, обнаружили нас. — Хобарт опустил руку на оружие у себя на поясе.

— Нужно установить мирный контакт — если это возможно.

Лабле снял шлем и провел рукой по пестрым, рыже-седым коротко остриженным волосам.

— Да, контакт необходим… — задумчиво сказал он. Ну что ж, он ведь специалист в таких вопросах. Раф почти с юмором воспринимал положение своего пожилого спутника. Он подозревал, что все, включая и Лабле, не торопятся устанавливать контакт с неведомыми чужаками. Как будто стоишь на самом краю берега, прежде чем прыгнуть в волны холодного осеннего моря. Земляне исследовали собственную Солнечную систему и поколениями осведомленно рассуждали о проблемах чуждой разумной жизни. Существует множество работ экспертов и мнимых экспертов. Но оставалось непреложным фактом: человечество, родившееся на третьей планете Солнца, никогда не встречалось с чуждой разумной жизнью. И много ли толку от рассуждений, докладов и споров, когда проблему предстоит решить практически — и быстро?

Сам Раф в действиях проявлял бы осторожность и еще раз осторожность. Вопреки техническому образованию, у него было гораздо более живое воображение, чем подозревал кто-то из его офицеров. И теперь он был убежден, что лучший способ действий — быстрое отступление. До контакта нужно как можно больше узнать о тех, с кем предстоит встретиться.

Но спорить не пришлось. Приглушенное восклицание Лабле заставило всех обернуться: отдаленная изогнутая крыша раздвинулась. И изнутри, из тени, в вечернее небо поднимался по спирали летательный аппарат.

Раф двумя прыжками добрался до флиттера. Без приказа подготовил к бою лучевую пушку, нацелил на приближающуюся к ним машину. Из микрофонов, оставленных Сорики на сиденье, доносились звуки чуждой речи; какой-то частью сознания Рафа, отметил, что они повторяются. Передают приказ сдаться? Палец его лег на гашетку пушки, и он уже готов был послать предупредительный залп, но тут его остановил Хобарт.

— Спокойней, Курби.

Сорики сказал что-то о пилоте, «всегда готовом пострелять», по Раф заметил, что тот сам держит руку на оружии. Только Лабле спокойно смотрел на приближающийся корабль чужаков. Но за время долгого пути — мало какие черты характера удавалось скрыть от своих спутников — Раф понял, что ксенобиолог фаталист и не сторонник активных боевых действий.

Пилот не оставлял своего места у пушки. Но сразу понял, что они утратили первоначальное преимущество. И когда корабль чужаков в форме языка пролетел над их головами и странная тень накрыла их, Раф был уверен, что его руководители приняли неверное решение. Услышав сигналы, следовало немедленно покинуть город — если еще можно было. Он разглядывал чуждый флаер. Ею очертания свидетельствуют о скорости и маневренности. И Раф усомнился, что им удалось бы уйти от такого преследователя.

Что же теперь им делать? Чуждый флаер не может здесь приземлиться, разве что сядет прямо им на головы. Может, повиснет над ними как угроза и предупреждение, а жители города доберутся до них иным путем. Четверо космонавтов напряженно следили за маневрами флаера. В продолговатом корпусе не видно ни иллюминаторов, ни других отверстий. Возможно, корабль управляется автоматически. Все возможно, подумал Раф, даже какая-нибудь бомба. Тот, кто ведет этот флаер, отличный пилот.

— Не понимаю. — Сорики нетерпеливо зашевелился. — Они просто летают над нами. Что нам делать? Лабле повернул голову. Он чуть улыбался.

— Будем ждать, — сказал он связисту. — Вероятно, требуется время, чтобы преодолеть двадцать лестничных пролетов., конечно, если у них тут есть лестницы…

Сорики перевел взгляд с флаера на поверхность крыши. Раф уже разглядывал ее, но никакого отверстия не увидел. Однако он не сомневался в истинности предположения Лабле. Рано или поздно чужаки появятся. И для землян неважно, спустятся ли они с неба или поднимутся снизу.

Глава 5

ОКОЛЬЦОВАННЫЙ ДЬЯВОЛ
Знакомый только со шлюпками, Дальгард с дурными предчувствиями занял место на чужой лодке. Его беспокоило, конечно, не присутствие Сссури, которым он восхищался. Нет, когда-то на этом месте сидел гуманоид, один из тех, кого Дальгарда с детства учили опасаться и сторониться.

Скиф закруглен на носу и корме, борта у него очень низкие, он неустойчив, вертится на воде, но Сссури со своим врожденным знанием течений взял одно из странно изогнутых весел, лежавших на дне, и начал грести. Они не поплыли поперек реки, а позволили течению отнести себя и переправились по диагонали, так что на противоположный берег вышли дальше к западу.

Сссури мастерски привел лодку к берегу в том месте, где к реке протянулась полоска почвы. Дальгард решил, что когда-то здесь был сад. По эту сторону реки здания располагались не так тесно друг к другу. Каждое, двух- или трехэтажное, окружала зелень, словно тут был район частных домов.

Они вытащили легкую лодку на берег, и Сссури указал на открытую дверь ближайшего дома.

— Туда…

Дальгард согласился, что надо спрятать лодку до их возвращения. Хоть других свидетельств присутствия чужаков в городе, кроме мертвых прыгунов, они не видели, надо иметь наготове способ бегства, если оно будет необходимо. Тем временем им нужно выследить ящера-дьявола, а это злобное существо; если оно переплыло реку, может скрываться на соседней тихой улице

— или быть во многих милях отсюда.

Сссури, держа копье наготове, уже шел по покрытию улицы; голову он высоко поднял, мысленно отыскивая следы жизни. Дальгард тоже пытался это делать. Но понимал, что Сссурн, с его способностями, предупредит первым.

С места высадки они двинулись на восток, изучая почву в садах, отыскивая отпечатки лап гигантского пресмыкающегося. И через несколько минут нашли их; Дальгард прикоснулся к следу пальцем: след еще влажный. В то же самое время Сссури многозначительно повернул голову. Впереди улица шла между двух стен без всяких промежутков и отверстий. Дальгард достал лук и приготовил тетиву. Из колчана взял стрелу, наконечник которой пока был завернут.

Нервная система ящера-дьявола управляется не из крошечной безмозглой головы, а из ряда вспомогательных «мозгов», расположенных вдоль мощного позвоночника. Поэтому зверь продолжает сражаться, даже когда ему снесут голову. Первые колонисты, полагавшиеся на лучевое оружие, смертоносное для любой формы земной жизни, сразу обнаружили это. А вот стрелы с вымазанными ядом наконечниками, которые держал Дальгард, уверенный в их эффективности, способны почти мгновенно парализовать и за четверть часа прикончить чудовище в чешуе.

— Логово…

Дальгарду не требовалось это предупреждение товарища. Невозможно не ощутить зловоние, запах разлагающейся плоти, признак логова ящера-дьявола. Юноша повернулся к правой степс и прыжком поднялся на широкий верх. Улица впереди сворачивала в огромную арку в другой стене, которая выше головы Дальгарда, даже сейчас, когда он стоит на стене. Но вдоль стены проходят полосы разноцветной резьбы, и Дальгард был уверен, что на стену можно забраться. Он опустил руку и помог водяному подняться.

Сссури долго стоял, глядя вперед, и Дальгард понимал, что поляной встревожен, что с гена перед ними имеет какой-то зловещий смысл для жителя Астры. И таким сильным было это впечатление сдерживаемого ужаса, что Дальгард решился спросить:

— Что это?

Водяной оторвал взгляд от стены, его желтые глаза устремились на спутника. Наряду с ненавистью, в них было еще какое-то чувство. Его Дальгард не смог определить.

— Это место печали, место расставания. Но они заплатили, о, как они заплатили! Когда с неба начал падать огонь. — Когтистые ноги в чешуе задвигались в воинственном танце, острие копья дрожало в лучах солнца; Дальгард не раз видел, как в этом необъяснимом ритуале движется оружие воинов водяных. — Тогда напились наши копья и наелись ножи! — Пальцы Сссури коснулись рукояти кинжала, висящего на поясе. — И тогда начались печаль и расставание для них! И мы решили уйти в море и оставаться всегда свободными. А они ушли во тьму и больше не появлялись… — Дальгард словно слышал громкое пение друга. Сссури потряс копьем.

— Нет больше зверя, нет больше смерти! — Голос Сссури торжествующе креп.

— Где они, те, что сидели здесь и смотрели на смерть? Они ушли, как уходит волна, обрушившись на камень. Ее нет больше. А мой народ свободен, и никогда больше Иные не будут владеть нами! И потому я говорю, что это место теперь — ничто; зло здесь обратилось против себя и исчезло. Как исчезли Иные, когда их злая воля обратилась против них же и сожрала их!

Он прошел вперед и остановился у более высокой стены, как будто не обращая никакого внимания на зловоние логова ящера-дьявола. Высоко поднял руки и ударил копьем по резной поверхности. И Дальгарду не показалось это излишним жестом: Сссури жил и дышал, стоял свободным и вооруженным в городе своих врагов в мертвом городе.

Вместе поднялись они на высокую стену, и тут Дальгард понял, что это край арены; когда она использовалась, тут могло разместиться больше тысячи зрителей. Овальная по форме, с рядами сидений, ярусами уходящих от центра; внизу площадка, к которой ведет несколько проходов. Высокая каменная решетка отделяет эту площадку от сидений, защищая зрителей от того, что может выйти из этих проходов.

Но все это Дальгард отметил лишь мельком, потому что арена оказалась занятой. И обитателей ее он очень хорошо знал.

Вытянувшись, спокойно лежали три взрослых ящера-дьявола; у каждого непристойно круглое набитое брюхо; крошечные головки на длинных шеях лежат на песке; чудовища дремлют. Двое чудищ, не достигших еще шести футов, рвут окровавленные остатки пира старших. Они шипят друг на друга и обмениваются злобными ударами, когда оказываются поблизости. Еще три, недавно вышедшие из материнских сумок, барахтаются рядом со спящими взрослыми.

— Неплохой улов. — Дальгард сделал знак Сссури, и водяной кивнул.

Они спускались вниз, с сиденья па сиденье. Настоящей охотой предстоящее нельзя назвать: слишком легко достается добыча лучнику, который сам не подвергается опасности. Но тут, накладывая первую стрелу на тетиву, Дальгард заметил нечто поразительное. И не выстрелил.

Ближайший спящий ящер, которого он выбрал первой целью, лениво потянулся, не поднимая головы и не открывая маленьких глаз. И солнце отразилось на блестящем кольце на короткой передней лапе, как раз перед суставом, за которым начинается когтистая «кисть». Природная чешуйка не может блестеть так ярко. Так может блестеть только одно — металл! Металлический браслет на лапе дьявола! Дальгард взглянул на двух других спящих. Один лежал на брюхе, подобрав под себя передние лапы, их не было видно. Зато другой… — Да, у него тоже кольцо!

Сссури стоял у каменной решетки, положив на нее руку. Он удивился не меньше Дальгарда. Он тоже не знал, что на диких ящеров-дьяволов, которых люди и водяные считали такими опасными и сразу убивали при встрече, можно одеть кольцо, как па домашнее животное!

У Дальгарда возникла дикая мысль. Сколько живет ящер-дьявол? До появления колонистов эти чудовища были неоспоримыми хозяевами пустынного континента, просто благодаря своей силе и свирепости. Двенадцатифутовый, закованный в броню зверь легко разрывает двурога; ни один представитель фауны Астры с ним не справится. А так как водяные не заходили далеко на сушу, у них с ящерами происходили лишь случайные встречи. Так сколько же лет живет ящер-дьявол? Может, эти спящие здесь чудища видели еще господство Иных? Хотя с тех пор прошли сотни лет.

— Нет. — Это отрицание Сссури прозвучало решительно. — Меньший еще не вполне взрослый. У него нет второго пояса на шее. Но он окольцован.

Водяной прав. Отвратительный валик покрытой брони плоти, окружающий шею ящера, которого Дальгард выбрал первой целью, не такой толстый, как у других. Это еще не вполне взрослое животное, но на его передней лапе, которую оно вытянуло, наслаждаясь жарой — тепло эти животные ценят почти так же высоко, как пищу, — ясно видно кольцо.

— В таком случае… — Дальгарду не хотелось развивать мысль. Что же после «в таком случае»? Сссури подал плечами.

— Ясно, что это не дикие животные. Они здесь с определенной целью. А эта цель… — Неожиданно он протянул руку, так что пальцы высунулись за каменную решетку. — Видишь?

Дальгард уже увидел. А увидев, понял, какая ужасная опасность им грозит. Из грязной массы, на которой лежали ящеры-дьяволы, что-то выкатилось; может, выбросили в игре детеныши. Череп, с обрывками высохшей кожи и шерсти, смотрел на них пустыми глазами. По меньшей мере один водяной стал добычей кошмарных чудовищ, завладевших ареной.

Сссури зашипел, и его гнев был отчетливо ощутим.

— Снова они призвали сюда смерть… — его глаза перешли от черепа к чудовищам. — Убей! — приказ был резким и властным.

Дальгард еще до своего первого похода был известен как отличный стрелок из лука. А убивать ящеров-дьяволов — эта задача стоит перед каждым колонистом с самой первой встречи с этими существами.

Дальгард снял чашечку со стеклянного наконечника, сконструированного таким образом, чтобы застрять в плоти и разбиться, а когтистая лапа, ухватив стрелу, не сможет извлечь наконечник с ядом. Цель — горло, где чешуйки мягкие и можно пробить шкуру первым же выстрелом.

Рычание двух младших ящеров заглушило щелчок тетивы. И Дальгард не промахнулся. Ярко-алое оперение стрелы торчало в дрожащем кольце плоти.

С ревом, разрывающим барабанные перепонки, ящер поднялся на задние лапы. Размахнулся лапой с кольцом, задев соседа. И упал на спину на окровавленный песок; из его пасти показалась зеленоватая пена.

Поднялось чудовище, которое задел умирающий ящер, и у Дальгарда появилась возможность снова выстрелить. И вторая стрела с алым пером попала в цель.

Но третье животное, спавшее на песке, подставляло выстрелам только бронированную спину, а стрелой ее пробить невозможно. Оно раскрыло глаза и смотрело на неподвижные тела товарищей. Но не собиралось вставать. Как будто понимало, что пока остается в прежней позе, оно в безопасности.

— Детеныши…

Дальгарда не нужно было подталкивать. Он сравнительно легко попал в двух не вполне взрослых. Другое дело — детеныши. Не такие неповоротливые, как старшие, они почувствовали опасность и попытались бежать. Один спрятался в сумке мертвой матери, другие передвигались так быстро, что Дальгарду трудно было прицелиться. Он убил одного, уже почти скрывшегося в проходе, а второго ранил в лапу, зная, что яд, хоть и подействует медленнее, но подействует обязательно.

Все это время взрослый дьявол продолжал лежать неподвижно, только злобные глаза свидетельствовали, что он жив. Дальгард нетерпеливо следил за ним Если зверь не двинется, не подставит стреле мягкие части тела, убить его невозможно.

Оба охотника хорошо знали ящеров-дьяволов, и потому последовавшее удивило их обоих. За те годы, что колонисты встречались с ящерами, создалось представление, что это безмозглые чудовища, простые машины, которые дерутся, едят и убивают, они не способны мыслить и потому опасны только тогда, когда застигают врасплох или когда охотник лишен нужного вооружения.

Для двоих за решеткой постепенно становилось все яснее, что этот ящер другой. Во время убийства своих товарищей он оставался в безопасности, потому что не двигался, как будто ему хватило ума, чтобы понять, что двигаться нельзя. Теперь он зашевелился, но его маневр свидетельствовал, что животное нашло решение — такое же разумное, какое принял бы Дальгард, окажись он в аналогичном положении.

По-прежнему прижимаясь мягким брюхом, ящер развернулся, так что к охотникам за решеткой была обращена его бронированная спина. Втянув шею в плечи, согнув мощную спину, чудовище с опасного места стало уходить к проходу.

Дальгард послал ему вслед стрелу. Но она ударилась в прочную броню и отскочила. И ящер-дьявол исчез.

— Окольцованный… — Слово достигло сознания Дальгарда. Сссури оставался хладнокровным, а охотника-человека необычные действия добычи ошеломили.

— Оно разумно, — почти протестующе заявил разведчик.

— Если дело связано с Иными, можно ожидать самых злых чудес.

— Мы должны добраться до этого дьявола! — Дальгард был полон решимости. Но перспектива преследовать по лабиринту пустынного города ящера, особенно обладающего разумом, не вызывала никаких приятных эмоций. Однако Дальгард решил выполнять свой долг.

— Он пошел за помощью.

Юноша, удивленный, повернулся к спутнику. Сссури по-прежнему стоял у решетки, глядя на проход, в котором исчез дьявол.

— Что за помощь? — На мгновение Дальгард представил себе, как чудовище возвращается во главе целого отряда ящеров, они сломают решетку и доберутся до мягкотелых существ за нею.

— Защита, безопасность… — ответил Сссури. — И, мне кажется, нам нужно именно то место, куда направился зверь.

— Иные? — Солнце не зашло за тучи, оно по-прежнему посылало жаркие лучи на головы и плечи. Но Дальгард ощутил холод, словно его кожи коснулся осенний ветер.

— Иные не здесь. Но были здесь. И возможно, вернутся. Дьявол пошел туда, где надеется их найти.

Сссури уже бежал по окружности арены к месту над проходом, в котором скрылся ящер-дьявол. Дальгард, держа в руке лук, пошел за ним. Когда дело касается выслеживания, он полностью полагался на Сссури. И если водяной говорит, что у дьявола была определенная цель, он прав. Однако разведчика ставило в тупик существование чудовища, которое способно на еще какую-то цель, кроме охоты и пожирания мяса. Либо убежавший — мутант, отклонение от нормы, либо… Это «либо» могло вести к нескольким продолжениям, и ни одно из них не внушало приятные мысли.

Они добрались до места над проходом и по рядам сидений добрались до верха стены. Но дверей внизу не было. Только спутанная высохшая растительность. Очевидно, прохода на арену здесь нет.

Сссури уже карабкался через решетку. Он начал спускаться по другую сторону на песок, когда Дальгард догнал его. Вместе они вошли в подземный проход, в котором исчез ящер-дьявол.

Здесь их охватило густое зловоние логова. Дальгард закашлялся, от вони его затошнило. Идти вперед не хотелось. Но, к своему растущему облегчению, он обнаружил, что здесь не очень темно. В крыше через равные промежутки были размещены пластины, дававшие фиолетовый свет; поэтому в коридоре царили сумерки, что, конечно, гораздо лучше тьмы.

Коридор тянулся прямо, без поворотов и входов. Но зловоние держалось цепко, и Дальгард подумал, что они идут прямиком в другое логово, возможно, так же плотно населенное, как и то, что они оставили позади. Конечно, ящеры-дьяволы обычно не живут в подземелье, они предпочитают углубления в скалах, где могут греться на солнце. Но ведь и дьявол, которого они преследуют, необычен.

Сссури заверил его:

— Логова нет, только запах, потому что они много лет проходили здесь.

Проход окончился широким помещением, здесь фиолетовый свет стал сильнее; света было достаточно, чтобы увидеть множество входов. Но все они были перегорожены решетками. Несомненно, некогда это было что-то вроде тюрьмы.

Сссури не стал осматриваться, он быстро пересек помещение, Дальгард — за ним. С противоположной стороны коридор пошел вверх, и юноша решил, что они выйдут на поверхность.

— Дьявол ждет, — предупредил Сссури, — потому что боится. Когда мы покажемся, он бросится на нас. Будь готов…

Они оказались перед дверью, за ней — другой коридор; здесь у самого потолка окна, в них проходит солнечный свет. После полумрака туннеля Дальгард замигал. Но заметил движение в дальнем конце и услышал шипение чудовища, которое они выслеживают.

Глава 6

ОХОТА ЗА СОКРОВИЩАМИ
Раф, скорчившись на небольшой, с мягкой обивкой платформе, приподнятой на шесть дюймов над полом, пытался рассмотреть обитателей помещения, в то же время стараясь не обидеть их своим разглядыванием. На первый взгляд, вопреки необычной одежде и странной привычке раскрашивать лица, жители города могли показаться людьми. Но потом он увидел их длинные худые руки с тремя одинаковой длины пальцами и противопоставленным им большим, увидел под сложным головным покрытием жесткие колючки, которые служили им волосами.

Ну, по крайней мере они не проявляли враждебности. На крышу, где ждали земляне, они вышли с пустыми руками, делая приветственные жесты. И легко убедили троих исследователей пройти в их помещения. Раф не оставил флаер, если бы не прямой приказ капитана Хобарта, приказ, с которым внутренне пилот до сих пор не соглашался.

Землянам предложили еду и питье. Помня первое правило звездных путешествий, они отказались, что вовсе не привело к обиде хозяев или отказу их от еды. Напротив. Наблюдая за ними, Раф подумал, что для них такие пиры редкость. Соседи тут же разделили его порцию между собой, и она исчезла даже быстрее, чем их собственные.

В другом конце комнаты Хобарт и Лабле пытались общаться со старшими среди чужаков, а Сорики с помощью маленькой камеры записывал все происходящее.

Раф переводил взгляд с одного своего соседа на другого. Сосед справа выбрал ослепительно яркий, болезненный для глаза алый цвет; алые полоски закутывали его тело, словно бесконечным бинтом. Только ладони, ступни с четырьмя пальцами и голова были свободны от этой повязки. А лицо покрывала желтая краска, тоже очень яркая, и под ее толстым слоем трудно было рассмотреть черты лица; краска была нанесена полосками под глазами и кругами вокруг рта; эти круги полностью покрывали безбородые щеки. На голове — тюрбан из многоцветных полосок; когда голова движется, они меняют цвет.

У большинства чужаков в комнате одежда такая же, они обмотаны лентами, лицо раскрашено, на голове тюрбан. Но были и исключения — три чужака. И один из них — сосед слева от Рафа. На лице у него строгого вида полосы черного и белого цвета. Мускулистые руки обнажены по плечи, а на груди и на спине нечто вроде металлической раковины, похожей на древние доспехи с родной планеты Рафа. Остальная часть тела покрыта бинтами, но черными; из-за худобы конечностей эти черные повязки придают чужаку неприятное сходство с пауком. Вокруг талии затянут пояс, с него свисают многочисленные ножны и карманы; на голове металлический шлем. Военный? Раф был убежден, что его догадка верна.

Офицер, если это был офицер, уловил взгляд Рафа. Он раскрыл круглый маленький рот и быстрыми движениями рук изобразил полет флаера. Своими говорящими пальцами он явно задал вопрос: пилот ли флаера Раф?

Пилот кивнул. Потом указал на офицера и постарался воспроизвести вопросительное выражение.

Ответ был изображен быстро и охотно: чужак тоже пилот или командир флаера. И впервые с того момента, как вошел в это здание, Раф слегка расслабился.

Гладкая, без единой морщинки кожа чужака была темно-желтого цвета. Раскрашенное лицо напугало бы любого земного ребенка; общее впечатление совсем непривлекательное. Но он пилот флаера и хочет говорить об общих проблемах, насколько они могут общаться, не зная языка друг друга. И так как одетый в алое чужак слева был поглощен едой, он жадно подбирал кусочки с тарелки, Раф все свое внимание уделил офицеру.

Их уст военного полилась потоком щебечущая речь. Раф с сожалением покачал головой, и собеседник с почти человеческим раздражением дернул плечом. Почему-то это подбодрило Рафа.

Со множеством догадок, большинство из которых, вероятно, были неверны, Раф понял, что офицер — один из немногих, кто еще помнит, как управлять воздушным кораблем этого гибнущего города. На пути с крыши Раф уже подметил, что жителей города горстка и все они живут либо в центральном здании, либо вблизи от него. Жалкая горстка выживших среди остатков прежнего величия.

Но сейчас он не чувствовал, что офицер, пытающийся говорить с ним, представляет умирающую расу. Вообще глядя на чужаков в комнате, Раф замечал их проворство, сдержанную энергию, свойственную молодому полному жизни народу.

Офицер пытался уговорить его пойти куда-то; Рафу не хотелось в чужом городе отделяться от товарищей, и он уже хотел отрицательно покачать головой, но тут в голову ему пришла новая мысль. Он не хотел уходить от флиттера. Может, удастся уговорить чужака под предлогом осмотра незнакомой машины отвести ею назад к флаеру. И там он останется. Он не знает, чего надеются достичь здесь капитан Хобарт и Лабле. А что касается его самого, Раф был уверен: он не успокоится, пока снова не пересечет горную цепь и не сядет рядом с РК-10.

Чужак словно прочел его мысли. Он расправил свои черные ноги и встал одним гибким движением; Раф, тело которого затекло от необычной позы, с трудом последовал его примеру. Никто как будто не заметил их ухода. Когда Раф остановился, пытаясь уловить взгляд капитана Хобарта и объяснить, чужак легко тронул его за руку и поманил к завешенному выходу. Понимая, что теперь нельзя отказываться, Раф неохотно вышел.

Они оказались в коридоре, па стенах которого сплетались полосы невообразимых цветов, их глаза землянина выдерживали с трудом. Раф торопливо опустил взгляд к серому полу под башмаками. Он уже обнаружил, что попытка проследить узор этих многоцветных лент вызывает боль в глазах и приступы паники. Космические ботинки с магнитными прокладками в подошвах громко стучали по полу, босые ноги спутника не производили никакого шума.

Коридор перешел в ведущую вниз рампу, и Раф узнал ее. Его уверенность росла. Они на пути из здания. Здесь росписей на стенах не было, поэтому он мог оглядываться в поисках знакомых предметов.

Он уверен, что банкетный зал примерно на десятом этаже. Но сейчас они не стали спускаться по десяти рампам. У основания третьей офицер резко свернул влево, поманив за собой Рафа. Когда землянин упрямо остался на месте, указывая в направлении, которое должно было вернуть его к флиттеру, офицер жестами описал машину в полете. Вероятно, собственную.

Раф вздохнул. Он не видел выхода, разве что повернуться и убежать. Но прежде чем он выбежит из этого муравейника на улицу, его догонят. К тому же, несмотря на то, что он пытался запомнить путь, он не уверен, что найдет обратную дорогу к флаеру, даже если будет свободен. Он сдался и пошел за офицером.

Они оказались на одном из изящных мостов, которые паутиной покрывали весь город, соединяя здания и башни. Раф, пилот флиттера, всегда считал, что не боится высоты. Но он обнаружил, что одно дело — сидеть во флаере, совсем другое — идти по узкому мосту высоко над улицей. Он чувствовал, как дрожит под ним мост, словно вот-вот дополнительная тяжесть сорвет его с опор и обрушит на землю.

К счастью, им пришлось пройти относительно короткое расстояние, но Раф с облегчением вздохнул, когда они достигли двери на противоположной стороне. Они оказались в башне. Однако это была только промежуточная площадка перед другим хрупким мостом, уходившим вниз. Раф ухватился за перила. Их присутствие свидетельствовало, что не все пользующиеся мостом так же беззаботны, как офицер, легко идущий впереди. Рафу стало понятно, почему чужак босой: идти босиком по таким мостам гораздо легче.

Спуск привел их к новому зданию, имеющему жилой вид, чего не было у всех окружающих сооружений. Войдя в дверь, Раф услышал гул; чтобы удержаться на ногах, он коснулся стены и ощутил легкую дрожь, как будто в здании работают какие-то механизмы. Но офицер провел Рафа по коридору, а потом по подъему, показавшемуся пилоту очень крутым, на крышу. Здесь оказался не флаер в форме языка, какой они увидели первым, а блестящий шар. Офицер остановился, взгляд его переходил от землянина к машине. Офицер как будто приглашал землянина разделить его гордость. Пилот не видел сходства шара ни с каким знакомым ему воздушным транспортом. Но он не сомневался, что перед ним высшее достижение чужаков, и очень хотел увидеть его в действии.

Вслед за офицером он прошел к люку в основании шара и увидел лесенку. Вначале ему показалось, что он не сможет подняться: ступеньки крошечные, как раз для босых пальцев экипажа. Но включив магнитные присоски, Раф смог подняться, хотя гораздо медленнее проводника. Они миновали несколько уровней кают и оказались в контрольной рубке корабля.

Для Рафа многочисленные кнопки и рычаги не имели смысла, но он пристально следил за жестами своего спутника. И понял, что это некосмический корабль. Он вообще сомневался в том, что чужаки побывали даже на соседних планетах своей системы. Но у этого корабля мощность больше, чем у первого флаера. И его явно готовят к длительному полету.

Земной пилот сел на маленькое сиденье перед приборами. Перед ним находился экран, на нем вечернее небо, облака. Раф неудобно поерзал. Уже вечер. Он почувствовал нетерпеливое желание уйти, вернуться к РК-10. Он не хотел проводить ночь в городе. Нужно убедить офицера провести его к флиттеру. Лучше он побудет в нем, чем в одном из зданий чужаков.

Тем временем он разглядывал изображение на экране, стараясь отыскать крышу, на которой оставил флиттер. Но ничего не мог узнать.

Раф повернулся к офицеру и попытался дать ему понять, что хочет вернуться к своей машине. Либо он не сумел это сделать, либо чужак не захотел понимать. Потому что, оставив контрольную рубку, они пошли осматривать другие помещения корабля, включая место, где размещались двигатели. В других обстоятельствах Раф мог бы провести тут часы.

В конце концов землянин направился к лестнице и вскоре оказался на крыше под сумеречным небом. Медленно прошелся по широкой площадке, пытаясь узнать какие-нибудь ориентиры. Видно было центральное здание и несколько башен вокруг него. Но рядом с какой из них крыша, на которой стоит его флиттер? Рафа непреодолимо влекло к его машине.

Офицер смотрел на него; вот он положил трехпалую ладонь на руку Рафа и прощебетал вопрос.

Без особой надежды Раф повторил жесты, которые делал раньше. И удивился, когда офицер повел его вниз в здание. На этот раз они пошли не к мосту через улицы, а продолжали спускаться по рампам внутри здания.

В нем шла какая-то деятельность. По коридорам проходили чужаки, все в черных обмотках, с металлическими грудными и наспинными плитами; они же занимались в помещениях какими-то непонятными делами. Казалось, проводник старается побыстрее увести Рафа отсюда.

И только когда они достигли уровня улицы, офицер остановился у одной двери и повелительно поманил Рафа. Землянин неохотно повиновался, и его чуть не вырвало.

Он увидел мертвое, очень мертвое тело. Судя по многоцветным обрывкам на теле это чужак, один из знатных, штатский в черном. Страшные раны почти разорвали его тело. Ничего подобного Раф не видел.

С гортанным звуком, лучше слов выражающим чувства, офицер подобрал с пола сломанное копье; его наконечник был окрашен красновато-желтой кровью, такой же, какая еще сочилась из разорванного тела. Размахивая оружием, так что землянин вынужден был отступить на несколько шагов, чужак разразился страстной речью. Потом снова перешел к жестам, которые космонавту легче было понять.

Это работа смертельного врага, понял Раф. И такая же судьба ждет всякого, кто выйдет за определенные безопасные пределы. И если этот враг не будет уничтожен, город…, сама жизнь…, перестанет существовать.

Видя страшные раны, говорящие о безумной ненависти, Раф мог в это поверить. Но ведь примитивное копье не в силах противостоять оружие, которое есть в распоряжении его спутника.

Когда он попытался выразить это, проводник покачал головой, словно отчаялся быть понятым, и поманил Рафа за собой. Они оказались на загроможденной обломками улице и двинулись в сторону от центрального здания, где остались трое землян. Раф, видя сгущающиеся сумерки, удлиняющиеся тени, помня то копье, не мог удержаться и не оглядываться время от времени через плечо. Не привлечет ли стук его металлических подков внимание тех, с кем он не хотел бы встретиться? Он положил руку на рукоять станнера. Но офицер не казался встревоженным; он шел вперед с уверенностью того, кому нечего опасаться.

Тут Раф узнал цветную полоску и слегка успокоился: они идут к флиттеру. Он уже проходил по этой улице. И не возражал против длительного подъема по рампам. Этот подъем в конце концов и привел его к флаеру. Облегчение его было так велико, что он провел ладонью по гладкому борту машины, словно это любимое домашнее животное.

— Курби?

Услышав голос Хобарта, Раф застыл.

— Да, сэр!

— Мы остаемся здесь на ночь. Нужно обдумать наши планы.

— Да, сэр. — С этим Раф согласен. Попытаться пролететь над горами в темноте — самоубийство. Он бы все равно отказался. С другой стороны, он бы спал спокойнее вне пределов города. И Раф подумал, не предложить ли использовать последние мгновения светлого времени, чтобы вылететь в открытое место и там устроить лагерь.

Офицер-чужак что-то сказал своей скользящей речью и исчез в тени. Раф увидел, что остальные уже достали свои спальные мешки и раскладывают их под флиттером, а Сорики связывается с РК-10.

… — установить взаимопонимание нетрудно, — говорил Лабле, когда Раф забрался во флиттер за своим мешком. — Имеют значение цвет и интенсивность. Надо изучить основу. Мы рассмотрим записи с помощью сканнера… Установили его, Сорики?

— Можете нажимать кнопку. Если сканнер сможет их прочесть, прочтет. Я записал всю речь, которую произнес их вождь, король или кто еще, когда мы уходили.

— Хорошо, очень хорошо! — Лабле сел у переносной панели коммуникатора Сорики, воткнул в уши пробки сканнера, с отсутствующим видом принимая у капитана свою порцию концентратов и одновременно слушая запись, сделанную связистом днем.

Хобарт повернулся к Рафу.

— Вы выходили с офицером. Что он вам показал? Пилот описал шар и тело, которое ему показали, и добавил то, что понял из объяснений жестами. Капитан кивнул.

— Да, у них есть летательные аппараты, они их используют. Но мне кажется, большой у них только один. И они ведут войну. Всю колонию мы не видели, но я заключаю, что их осталось очень немного. Они закопались здесь и нуждаются в помощи, иначе варвары всех их прикончат. Они об этом много говорили.

Лабле вытащил из ушей пробки. Лицо его выражало волнение.

— Вы абсолютно правы, капитан! Они предлагают нам сделку. Предлагают все сокровища знаний этой планеты!

— Что? — В голосе Хобарта слышалось недоумение.

— Вот там… — ксенобиолог махнул рукой, указывая куда-то на восток, — там сокровищница знаний их расы. Она в самом сердце вражеской территории. Но враг пока о ней не знает. Наши хозяева уже дважды летали туда за разными материалами, и их корабль может совершить еще только один перелет. Они предлагают нам равную долю, если мы полетим с ними и поможем очистить склад…

В ответ Хобарт присвистнул. На худом лице Лабле появилось голодное выражение. Никакая другая взятка не могла бы так соблазнить его. Но Раф, вспоминая разорванное тело, сомневался.

«В сердце вражеской территории», повторял он про себя.

Лабле добавил еще кое-какую информацию.

— В конце концов враг силен только своим количеством. Эти животные…

— У животных не бывает копий! — возразил Раф.

— Экспериментальные животные, сбежавшие во время войны много поколений назад, — сообщил Лабле. — И как будто поднявшиеся до полуразумного состояния. Я должен их увидеть!

Хобарт не собирался торопиться.

— Подумаем, — решил он. — Нам нужно время для обдумывания.

Глава 7

МНОГО ГЛАЗ, МНОГО УШЕЙ
Не впервые стоял Дальгард перед ящером-дьяволом, жаждущим убийства. То, что произошло на арене, скорее исключение из правила, а не просто охотничья удача. И теперь, увидя в дальнем конце коридора присевшее животное, он был готов. Сссури, также следуя выработанному обыкновению, отделился от товарища и скользнул вдоль стены к чудовищу, готовый в нужный момент отвлечь его внимание.

Но в сознании Дальгарда оставалось одно сомнение. Этот дьявол действовал не так, как его безмозглые сородичи. А что если он способен разгадать простые маневры, которые всегда ставят в тупик других драконов, и нападет не на движущегося водяного, а на выжидающего лучника?

Ящер прижался к другой двери, закрытой, словно пытался найти за ней убежище или помощь. Но когда Сссури двинулся, длинная шея животного распрямилась, пока не образовала почти прямой угол с его узкими плечами, а из пасти послышалось ужасающее шипение, которое перешло в крик. Мышцы ног ящера напряглись, готовясь к прыжку.

Точно в нужное мгновение Сссури отвел назад руку, и его копье запело в воздухе. Невероятным поворотом шеи дьявол перехватил древко зубами и стер в порошок твердый, как железо, ствол. Но это движение обнажило его горло, и стрела из лука Дальгарда глубоко погрузилась в плоть.

Ящер-дьявол выплюнул копье и попытался поднять голову. Но мышцы его быстро слабели. Он сражался с ядом, сделал шаг вперед, его маленькие красные глаза полны были ненавистью. Он упал и лежал дергаясь. Дальгард опустил лук. Второй выпрел не понадобился.

Сссури с несчастным видом разглядывал обломки своего копья. Это не просто результат долгих часов напряженной работы. Ни один водяной не сочтет себя готовым к встрече с врагом без такого оружия в руках. Сссури взял острие и снял его с обломка древка, оставленного драконом. Завязав наконечник в пояс, водяной повернулся к Дальгарду.

— Посмотрим, что за этой дверью?

Дальгард пересек коридор и попробовал дверь. Она не поддалась на толчок, зато откатилась в стену, позволяя пройти.

По другую сторону оказалось помещение, поразившее разведчика. У колонистов была лаборатория, мастерские, они старались сохранить знания, которые пронесли их предки через космос, а также получишь новые. Но огромное помещение поражало количеством старых механизмов и машин, баков, ящиков, полок, уставленных многочисленными предметами, заваленных столов — псе это было непонятно без подробного и тщательного изучения.

— Мы здесь не первые. — Сссури почти не обратил внимание на эти предметы. Он нагнулся к потревоженной пыли в одном из проходов. Дальгард, присоединяясь к водяному, заметил, что на столах много пустых мест; видны следы в многолетнем слое пыли, которые говорят, что вещи недавно убрали. И тут он увидел, что заинтересовало Сссури: следы, напоминающие отпечатки босых ног, но всего с тремя пальцами!

— Они!

Дальгард, бывший следопытом и охотником до того, как стал разведчиком, нагнулся, чтобы разглядеть получше. Да, след недавний, сделан вчера или позавчера; на каждом отпечатке только тонкий слой пыли.

— Несколько дней назад. Теперь они не в городе, — уверенно заключил водяной. — Но придут снова.

— Откуда ты знаешь?

Сссури рукой указал на окружающее богатство.

— Они взяли кое-что, может, самое необходимое. Но не смогут отказаться от остального. Они обязательно вернутся, и не один раз. Много. Пока…

— Пока не останутся насовсем. — Дальгард мрачно закончил мысль друга.

— Этого они и добиваются. Эта земля когда-то была под их господством. Весь мир принадлежал им, пока они не погубили его, воюя друг с другом. Да, они мечтают вернуть себе все. Но, — в глазах Сссури вспыхнул такой же огонь, какой горел в глазах ящера-дьявола в последние мгновения его жизни, — но этого не должно случиться!

— Если они заберут землю, у вас останется море, — заметил Дальгард. Водяные могут спастись. А его соплеменники? Большие семьи неизвестны у колонистов-землян. Они чуть больше ста лет на этой планете, и за это время количество их выросло с сорока пяти переживших космическое путешествие до двухсот пятидесяти, из которых лишь сто двадцать не старики и не дети и могут сражаться. И никакого отступления, никакого убежища у них нет.

— Мы не вернемся в глубины! — В этом заявлении Сссури звучала решимость. Его племя долго преследовали, и лишь когда оно заключило союз с колонистами, осмелилось покинуть опасные океанские глубины, где живут чудовища, такие же свирепые и опасные, как ящеры-дьяволы, и поселить свои семьи в прибрежных пещерах и на маленьких островах вблизи берега, расплодиться и развить свою цивилизацию. Нет, зная упрямство этих мохнатых существ, Дальгард был уверен, что морской народ добровольно в глубины не вернется. Он не пойдет покорно под власть ненавистной расы.

— Не вижу, как мы сможем остановить их, — Дальгард заговорил вслух, словно обращаясь к самому себе. Он разглядывал заваленные столы, машины на основаниях у стен, богатства чуждой технологии.

Усвоенное с детства утверждение, что знания Иных не для его племени, что они опасны, вызывало беспокойное ощущение вины за то, что он стоит здесь. Опасность, опасность гораздо хуже физической, таится здесь. И он может оживить ее, просто протянув руку и взяв один из удивительных предметов, что лежат всего лишь в дюймах от него. И любопытство боролось в нем со строгим предупреждением старейших.

Когда Дальгард был совсем маленьким, он как-то заглянул в полевой мешок отца после предпоследнего исследовательского похода старшего Нордиса. И нашел чистый прямоугольный зеленоватый кристалл, в центре которого переплетались разноцветные линии, образуя странные узоры. Когда кристалл поворачиваешь в руке, рисунки меняются. Дальгард долго смотрел на кристалл, и ему стало казаться, что в его голове что-то происходит; он начал понимать значение отдельных чуждых слов, ловить обрывки чуждых мыслей, как обычно, когда общался с детенышем, которым был Сссури, или с прыгунами в поле. И так велико было его удивление, что он побежал искать отца с этим кристаллом, чтобы рассказать, что происходит, когда на него смотришь.

Но его не похвалили за открытие. Напротив, отвели в комнату, где лежал в постели глубокий старик, сын Великого Человека, задумавшего и осуществившего полет в космосе. И сам Форкен Кордов тихим старческим голосом разговаривал с Дальгардом; голос его был такой же хрупкий и тонкий, как худые руки, беспомощно лежащие на высохшем теле; старик простыми добрыми словами объяснял, что знание, заключенное в кристаллах и странной формы книгах, которые иногда отыскиваются в руинах, не для них. Что обнаружил это его собственный прапрадед Дард Нордис, один из первых мутантов, способных к восприятию мыслей. И Дальгард, под впечатлением слов Форкена, озабоченности отца и всех событий этого дня, никогда не забывал предупреждение.

— Мы не можем надеяться остановить их, — заметил Сссури. — Но мы должны узнать, когда они придут снова, и ждать их — твой народ и мой. Потому что, говорю тебе, брат по ножу, им нельзя позволить снова подняться!

— А как предсказать их приход? — спросил Дальгард.

— Одни мы этого не сделаем. Но когда они придут, то быстро не уйдут. Они уже были здесь, никто не причинил им вреда, и потому их опасения улеглись. И когда придут в следующий раз, то в соответствии со своей природой захотят остаться дольше. Не хватать то, что поближе, а тщательно выбирать то, что даст лучшие результаты. Поэтому они разобьют лагерь, и мы сможем позвать на помощь.

— Возвращение в Хоумпорт потребует нескольких дней, даже если мы будем торопиться, — возразил разведчик.

— Слово идет быстрее человека, — ответил водяной с уверенностью в своем плане действий. — Мы поставим себе на службу другие глаза и уши, много глаз, много ушей. Будь уверен: не мы одни боимся возвращения Иных из-за моря.

Дальгард понял его. Не в первый раз прыгуны и другие живущие в траве зверьки, ночные бегуны и даже птицы-бабочки, с которыми могут связаться только водяные, передадут сообщение через весь континент. Может, передадут неточно: точно передать крошечный мозг животного не в состоянии, — но значение будет понятно старейшим и водяных, и колонистов. На севере беда, там нужна помощь. И так как только Дальгард избрал северное направление для похода, его народ будет знать, кто послал сообщение, и начнет действовать. А к сообщению Сссури серьезно отнесутся воины его племени.

Да, это можно сделать. Но как же оставленные ими следы, убитые ящеры-дьяволы?

У Сссури и на это был ответ.

— Они подумают, что кто-то из моего народа побывал здесь, может, целый отряд исследовал сушу. Мы сделаем, чтобы так казалось. Но о тебе они не должны знать. Думаю, они до сих пор не знают, что твои отцы сошли с неба. И когда начнется война, это может оказаться нашим преимуществом.

Сссури говорил разумно, и Дальгард согласен был исполнять его приказы. Когда они уходили со склада, Сссури шел сзади и наступал на каждый след, оставленный разведчиком. Возможно, опытный следопыт все же заметит его след, но колонист считал, что среди Иных такого нет.

В коридоре водяной подошел к мертвому ящеру-дьяволу и выдернул убившую его стрелу. Достав из пояса наконечник своего копья, принялся расширять им маленькую рану, оставленную стрелой, так чтобы ее первоначальная природа не была заметна. Потом они отступили по подземному коридору, пока не добрались до арены. Над тушами мертвых животных уже слышалось голодное жужжание насекомых.

С пронзительным писком детеныш дьявола выбежал из сумки матери. Сссури метнул нож, и лезвие попало маленькому ящеру в плечо, полуразрубив тонкую шею; детеныш бессмысленно закружился, ударился о стену и с ужасным криком упал.

Собрали стрелы, убившие остальных. Дальгард воспользовался возможностью разглядеть кольца на лапах животных. На ощупь они были гладкие, как металлические, но материал незнакомый. Он обладал блеском меди, и в нем пробегали тонкие черные жилки. Дальгарду хотелось бы прихватить такое кольцо для исследования, но нельзя было снимать его с когтистой лапы.

Сссури, занимавшийся ужасной маскировкой причины смерти, со вздохом облегчения разогнулся.

— Иди. — Он указал на один из выходов. — Я спутаю след.

Дальгард послушался, ступая легко, как только мог, и избегая влажных мест, где мог бы оставить заметный след. Сссури метался, маскируя его отпечатки.

Они отступили к реке, достали лодку и переправились, оставили город позади и углубились в открытую местность. Наступала ночь, и Дальгард радовался, что ему не придется ночевать в темноте среди населенных призраками зданий. Но он понимал, что не простое нежелание оставаться в городе чужаков привело Сссури в поля. Нужно осуществить вторую часть их плана.

Дальгард заставил себя оставаться совершенно неподвижным, а водяной лежал на земле рядом с ним, как будто плыл на своих любимых волнах в какой-нибудь закрытой бухточке. Его яркие глаза были закрыты. Но Дальгард знал, что Сссури не спит, и изо всех сил пытался поддержать его мысленный призыв; какой-нибудь прыгун или ночной бегун подхватит его и передаст дальше: на севере опасность, ее нужно расследовать. Одну группу бегунов, переселяющихся на юг, они уже встретили. Но если сумеют отправить на юг еще одно племя, вызвать исход прыгунов, известие распространится и дойдет до животных, живущих по соседству с Хоумпортом.

Солнце зашло, быстро темнело. Теперь Дальгарду не были даже видны тесно стоящие здания города. И так как у него не было способностей Сссури, он не знал, достигнут ли их усилия хотя бы тени успеха. Он вздрогнул на холодном ветру и решился положить руку на плечо Сссури, почувствовать его тепла и напряжение.

Нарушив таким образом сосредоточенность товарища, он спросил:

— Не лучше ли тебе, брат по ножу, с восходом солнца вернуться в море и плыть к своему племени, оставив меня здесь ждать твоего возвращения?

Сссури ответил сразу: по-видимому, он думал об этом.

— Увидим, что будет, когда взойдет солнце. Правда, что в море я могу двигаться быстрее и что охотничьи отряды моего племени заходят в эти воды. Но без важной причины они не пойдут к городу. Это проклятое место.

Наутро город снова притянул их к себе. Любопытство влекло Дальгарда на склад. Он надеялся, если повезет, найти что-нибудь, что помогло бы решить их проблему. Если бы только была возможность избежать открытого конфликта с Иными. Чужаки могут никогда и не узнать о существовании земной колонии. Много поколений, даже столетий, чужаки заключены или сами себя заключили за морем, на западном континенте. И если их ждет новая катастрофа, они никогда снова не пойдут на восток. Дальгард мечтал о том, что найдет и приведет в действие какую-то защитную установку, которая обернется против чужаков. Но в то же время понимал, что ему не хватит технических знаний, он не сможет отыскать такое оружие.

Остатки земной науки и техники, которые беглецы принесли с собой с родной планеты, сохранялись; эксперименты, которые колонисты проводили на своем несовершенном оборудовании, регистрировались, и Дальгард был знаком с их основными результатами. Но то немногое оружие, которое они сумели привезти, давно лишилось зарядов, а возобновить их оказалось невозможно. Колонисты разобрали корабль, в котором пересекли космос, и все его части использовали при сооружении Хоумпорта; точно так же сохраняли они и все остальное. Но им мешало отсутствие материалов на Астре, а страх перед знаниями чужаков не давал экспериментировать с предметами, найденными в руинах.

На полках этого склада сотни предметов; любая неосторожность может превратить в расплавленный поток не только помещение и его содержимое, но и весь город. И Дальгард понятия не имеет, что именно это может сделать.

А Сссури в этом не поможет. Водяные добились большого прогресса в биологии и изучении мозга, но механика им неизвестна из-за вынужденной жизни под водой, и потому о машинах они знают меньше колонистов.

— Я думал, что нам делать, — прервал Сссури размышления товарища. — Возможно, есть способ вернуться к морю быстрее, чем по суше.

— Вниз по реке? Но ты сказал, что у них могли сохраниться наблюдательные устройства.

— Они наблюдают за тем, что плывет вверх по течению, не вниз. Но в городе должен быть еще один путь…

Он не стал больше объяснять, но так как, по-видимому, Сссурн знал, что делает, Дальгард снова предоставил ему роль проводника. Они опять пересекли медленную реку; разведчик смотрел в мутные глубины; не хотелось ему пользоваться этим путем. И хоть маслянистая вода не была неподвижной, под ней угадывались неподвижные глубины, а в них, под вялой поверхностью, самые неприятные сюрпризы.

Снова спустились они на арену. Огибая тела, Сссури обошел весь песчаный круг. Он не свернул в проход, ведущий на склад, но остановился перед другим выходом, как будто там находится то, что он ищет.

Менее чувствительные ноздри Дальгарда уловили новый запах, зловоние влажных подземных путей, где застаивается вода. Водяной прошел за решетчатые ворота, Дальгард протиснулся за ним. К запаху сырости примешивались другие, очень неприятные, но зловония ящеров-дьяволов он не почувствовал. И, полагаясь на мнение Сссури, вслед за водяным углубился во тьму.

Снова над головой появились пятна фиолетового света; проход сузился и пошел под уклон. Дальгард пытался вспомнить общий рисунок местности, расположенной теперь над ними. Они шли так долго, что он понял: либо они уже прошли под рекой, либо он потерял всякое представление о направлении.

Глаза их приспособились к полумраку подземелья, и фиолетовое освещение стало сильнее. И поэтому Дальгард увидел, как Сссури повернулся и посмотрел назад, в ту сторону, откуда они пришли; он пригнулся, держа нож в руке.

Лук в этом влажном воздухе бесполезен. Дальгард извлек свой нож. Но хотя он искал мыслью и прислушивался, не чувствовал, кто идет по их следу.

Глава 8

В ВОЗДУХЕ
Они снова в воздухе, но Раф был недоволен. На сиденье рядом с ним, на том месте, которое должен занимать капитан Хобарт, сидит чужак; ему явно неудобно в углублении, которое так отличается от низких стульев, к которым он привык. На втором сиденье Сорики, но рядом с ним еще один житель города; на костлявых коленях у него странное оружие, похожее на земное ружье.

Нет, космонавты не пленники. В соответствии с официальным заявлением, они союзники. Но вопреки своей воле следуя на северо-восток за шаром, Раф гадал, долго ли продержится такое положение, если они вдруг откажутся поддерживать действия чужаков. Он не сомневался, что на борту шара есть сюрпризы, способные сжечь флиттер в воздухе, если пилот вдруг изменит курс и попытается улететь на запад, к горам и безопасности космического корабля. Любой из чужаков рядом с ним может заставить его подчиниться, используя свое оружие; а оружие это может быть способно на что угодно: вскипятить человека неизвестными лучами, превратить его в газ. Он не видел, как действует это оружие, и не хотел видеть.

Однако, насколько он может судить, Хобарт и Лабле не разделяют его подозрения. Лабле не терпится увидеть загадочный склад, а капитан либо разделяет его желание, либо понял, что отказывать им сейчас неразумно. И вот они летят к морю, капитан и Лабле вместе с руководителями экспедиции на борту шара, а Раф и связист со своими спутниками — или стражниками — за ними. Чужаки даже настояли на том, чтобы снять с флиттера большую часть земного оборудования; они заявили, что освобожденное место займут добычей со склада.

Шар летел вдоль береговой линии; но вот он повернул и пошел над узким полуостровом, скалистым, выветренным, который почти под прямым углом уходил в море. Полуостров, как палец ногтем, оканчивался рифом. А море впереди не было непрерывной протяженностью воды. Виднелось множество островов, по большей части просто верхушки рифов, торчащие над волнами, но было несколько островов крупнее, высоко поднимающихся над водой, а на одном или двух даже виднелась растительность.

Острова так далеко уходили в море, что когда флиттер пролетел над последним, сам континент уже исчез из вида. И теперь внизу только вода. Шар полетел быстрее, и Раф в свою очередь прибавил скорости, не желая отставать. Но им не пришлось пересечь океан одним прыжком.

В полдень Раф снова увидел остров; возможно, это южная оконечность северного континента, потому что суша уходила в том направлении, сколько он мог видеть. Шар по спирали опустился и мягко сел на плоское плато, Раф приготовился присоединиться к нему. Когда шасси мягко коснулось поверхности, пилот увидел укрепления: когда-то, в далеком прошлом, когда ею новые спутники правили этим миром, это место использовалось ими.

Камень когда-то выровняли, превратили в плоскую площадку, по периметру которой располагалось несколько небольших куполов. Но, как и в полях и в городе, кроме самого его центра, тут чувствовалось опустошение, здания казались покинутыми.

Оба чужака выпрыгнули на плоскую поверхность; казалось, они с радостью освобождаются от земного флаера. Впервые Раф подумал, что, возможно, они так же относятся к землянам, как он к ним. Лабле может интересоваться научными проблемами; пилот же знает только, что чувствует, и ему тревожно.

Сорики тоже вышел и, потягиваясь, прошелся по камню. Однако Раф еще долго оставался на месте, за приборами флиттера. Он не меньше связиста устал, может, даже больше, потому что на нем ответственность за машину. Тело свело. И если бы они сели в открытой местности, он с удовольствием бросился бы на землю, снял шлем, расстегнул воротник, чтобы свежий ветер развевал волосы и гладил кожу. Может, так удалось бы смести сухую пыль столетий, которая, как ему казалась, покрыла его за часы, проведенные в городе. Но он не в открытой местности; эта посадочная площадка слишком напоминает крышу здания в метрополисе.

Из шара показалось с полдесятка солдат в доспехах, они прошли к ближайшему куполу и вернулись с тяжелыми ящиками. Горючее, припасы… Раф не стал гадать. Втайне пилот почувствовал облегчение, когда из шара вышел капитан Хобарт и направился к флиттеру.

— Все в порядке? — спросил он, взглянув на двух чужаков, пассажиров Рафа.

— Да, сэр. А сколько еще… — спросил Раф. Хобарт пожал плечами.

— Кто может ответить, пока мы не научимся понимать их? Нас ждет по меньшей мере еще одна остановка. У них не атомная энергия, какое-то горючее, и им часто нужно пополнять его запасы. Их начальник не может понять, почему мы не делаем то же самое.

— Он предложил, чтобы их техники осмотрели наш двигатель, сэр?

Хобарт чуть распрямился. Вопрос как будто понравился ему.

— Да, но мы сумели не понять его. А если кто-нибудь попытается сделать это, немедленно отошлите ко мне — понятно?

— Да, сэр! — В голосе Рафа звучало облегчение, и он увидел, что капитан пристально смотрит на него.

— Вам они не нравятся, Курби? Пилот ответил откровенно:

— Мне тревожно с ними, сэр. Они не проявляют недружелюбие. Может, просто слишком чужие…

Он сказал не то, что следует, и сразу это понял.

— Похоже на предубеждение, Курби! — Голос Хобарта звучал резко.

— Да, сэр, — деревянным голосом ответил Раф. Глубокие расовые и экономические предубеждения, составлявшие основу структуры Мира, оставили свой глубокий след в сознании землян. Сегодня человек предпочтет быть обвиненным в убийстве, чем в предубеждении по отношению к иному. Это непростительное преступление. Своим необдуманным ответом Раф показал себя ненадежным в глазах капитана, и теперь к его отчетам о чужаках, если он будет их делать, отнесутся недоверчиво.

Молча проклиная свою неразумность, Раф тщательно проверил флаер; это необязательно, но знакомые действия принесли некоторое успокоение. Ему пришло в голову, что можно заявить о какой-то неисправности. Тогда нужно будет вернуться к кораблю и делать ремонт. Но Хобарт сам очень хороший механик, и его трудно обмануть.

Вторую часть пути они покрыли к вечеру и на этот раз сели на остров; здесь титаническим трудом в древности была срезана вершина горы и превращена в базу. Остров защищало от волн кольцо рифов. Отряд чужаков немедленно выступил в путь, они спустились с горы и принялись искать что-то на берегу. Раф увидел, как они окружили какой-то предмет и вытащили его из песка. Что это такое, какое имеет для них значение, они землянам не объяснили.

Ночь провели здесь, четверо космонавтов спали в мешках у флиттера, чужаки — в шаре. Земляне не пропустили того факта, что чужаки незаметно поставили стражу в двух местах, где можно подняться на гору. И у каждого стражника в руках было оружие.

Вскоре после рассвета их подняли. Насколько мог судить Раф, остров лишен жизни; а может, живые существа скрываются, пока здесь стоят машины. Поднялись в воздух. Шар взлетел как воздушный, флиттер выждал, пока тот не поднимется, потом тоже поднялся.

Гористый остров, на котором они ночевали, оказался морским часовым архипелага: внизу словно кто-то бросил горсть камешков в мелкий пруд. Острова в основном скалистые вершины. Но на двух видны небольшие зеленые поля, и Рафу показалось, что он уловил очертания купола.

Они летели над районом островов. Первая группа сменилась второй, затем третьей. Раф не ожидал поворотов чужака и потому удивился, когда шар неожиданно устремился вниз. Одновременно сидевший рядом с Рафом солдат потянул его за рукав и показал вниз, явно приказывая следовать за шаром. Раф сбросил скорость и начал осторожно снижаться; он решил не торопиться принимать участие в действиях, причины которых не понимал.

Шар повис над небольшим островом немного в стороне от остальных. Чуть погодя возбужденный голос Сорики оторвал Рафа от приборов. Пилот взглянул вниз.

— Там жители! Смотрите, они разбегаются!

Они находились слишком далеко, чтобы рассмотреть коричнево-серые существа; они почти сливались с омытыми морем камнями и потому заметны, только когда движутся. Но они явно живые; подведя флиттер ближе, Раф убедился, что они бегут на двух ногах, а не на четырех, как животные.

Из нижней части шара вырвался огненный язык. Как хлыст, ударил поверхность внизу, и в его объятиях существа корчились и превращались в уголь. У них не было ни одного шанса спастись от этого методичного уничтожения. Чужак рядом с Рафом снова сделал сигнал снижаться. Он похлопал по своему оружию и знаком показал, что нужно убрать ветровой щит. Пилот решительно покачал головой.

Возможно, это война. У чужаков могут быть очень веские причины для смертоносного нападения на захваченных врасплох внизу. Но он не хочет принимать в этом участие, не хочет приближаться к сцене бойни. Ответным жестом он показал что щит нельзя снять, пока флиттер в воздухе.

Однако флиттер снижался, и Раф теперь хорошо разглядел, что там происходит. И эта картина долгие годы будет преследовать его в кошмарах. Он теперь ясно видел существа, тщетно стремящиеся спастись. Некоторые добегали до утесов и бросались в море. Но большинство не добежало и умирало в пламенной агонии. И существа не были одного размера!

Дети! Невозможно ошибиться. Мать держит на руках ребенка, двое малышей бегут, взявшись за руки, но тут их догоняет огненный хлыст. Рафа затошнило. Он резко поднял флиттер и повел его в сторону, борясь со своим желудком, резко отбросив руку чужака, который по-прежнему хотел присоединиться к забаве.

— Видели? — спросил он у Сорики. Связист казался подавленным.

— Да, — коротко ответил он.

— Там были дети, — заявил Раф.

— Детеныши, — согласился связист. — Может, они не разумные. У них все тело в шерсти…

Раф невесело улыбнулся. Может, обвинить Сорики в предубеждении? Какая разница, одето ли разумное существо в космический скафандр, в шелковые повязки или природную шерсть? Все равно это разумное существо. А он был уверен, что видел, как уничтожаются разумные существа, у которых нет ни единого шанса ответить. Если это именно тот враг, которого опасаются чужаки, Раф понимает ярость нападения, приведшего к смерти чужака, которого ему показали в городе. Огонь против примитивных копий — схватка неравная, и там, где можно эти копья использовать, ими стараются восстановить справедливость.

Раф не спрашивал себя, почему целиком оказался на стороне мохнатых существ. Не пытался анализировать свои чувства. Знал только, что еще больше хочет избавиться от чужаков, быть подальше от всех их дел.

Солдат рядом с ним был недоволен; он все время оглядывался на остров, а Раф все расширяющимися кругами уходил от него, в то же время не теряя из виду шар. Когда тот закончит свое грязное дело, флаер опять полетит за ним. Но корабль чужаков не торопился улетать.

— Хотят быть уверенными, — сообщил Сорики. — Весь остров погружают в огненную ванну. Интересно, что у них за вещество.

— А я бы не хотел знать, — сквозь зубы ответил Раф. — Если это часть их драгоценного знания, мы вполне без него обойдемся… — он замолчал. Возможно, и так сказал слишком много. Но Земля так пострадала от атомной войны, что человечество теперь испытывает врожденное отвращение к такому оружию и не собирается снова браться за него. А война с использованием огня оживляет прежние ужасы. Конечно, Сорики должен испытывать то же самое. И когда связист ничего не ответил, Раф понял, что прав. Он надеялся, что бойня произведет такое же впечатление на капитана и Лабле.

Но когда, словно пресытившись убийством, шар снова поднялся и лениво полетел в чистом небе, Рафу пришлось следовать за ним. Внизу еще много островов, и каждый раз он боялся, что вид жизни вызовет искушение у убийц и начнется вторая охота.

К счастью, этого не произошло. Цепь островов кончилась, и они оказались над западным континентом. Шар повернул на юг и полетел вдоль берега. От береговых утесов в глубь местности уходили леса, полосами синеватых оттенков они покрывали землю. Пока никаких признаков цивилизации. Эта земля так же нетронута, как та, на которой сел космический корабль.

Показался залив, своими длинными руками он охватывал море. В нем мог бы разместиться целый флот. И от моря к вершинам утесов уходила гигантская лестница; широкие карнизы, застроенные зданиями.

— Удар пришелся сюда!..

Раф видел, что имеет в виду Сорики. Здесь когда-то разразилась катастрофа. Ему приходилось видеть атомные руины на своей планете, те из них, которые позволяла осматривать радиация. Но ничего похожего на эти страшные шрамы он не видел. Камень, составляющий основание этого города, кипел и плавился длинными полосами, сбегал реками лавы в море, окружал языками отдельные нетронутые сооружения. Огненный хлыст, который использовал шар, но бесконечно более мощный?.. Может быть.

Чужак рядом с ним прижался к щиту, разглядывая руины. Он заговорил, и второй чужак, рядом с Сорики, подхватил его речь. Их возбуждение свидетельствовало, что они близки к цели. Раф уменьшил скорость, ожидая, что шар покажет место посадки.

Но, к его удивлению, корабль чужаков устремился в глубь суши. Долгий день подходил к концу, когда они увидели второй город, через него лентой протекала река. Здесь не видно было следов той ярости, которая обрушилась на порт. Здания казались нетронутыми и совершенными.

Странно, но в городе не оказалось посадочной площадки. Шар обогнул грубый овал города и сел на открытом поле к западу. Раф повторил этот маневр, хотя в качестве предосторожности осветил местность внизу вспышкой, и флаер садился в красном свете. Солдат-чужак выразил свое неодобрение.

— Мне кажется, им не нравится фейерверк, — заметил Сорики.

Раф фыркнул.

— Ну и что? А мне не нравятся катастрофы при посадке, и пилот здесь я! — Впрочем, он не считал, что связист возражает серьезно. С той самой бойни на острове Сорики был необычайно молчалив.

— Мрачное место, — заметил он, когда машина села. Раф в глубине души считал такими все поселения чужаков, какие видел, и потому согласился. Как только он снял щит, два пассажира-чужака выбрались из флиттера. Стоя у машины, они держали оружие наготове и смотрели во тьму, словно ожидали нападения. После сегодняшнего зрелища Раф не удивился их готовности. Ужас рождает ужас, а безжалостность требует отмщения.

— Курби! Сорики! — Из темноты послышался голос Хобарта. — Оставайтесь в машине.

Сорики глубже подвинулся на сиденье.

— Не нужно просить меня включать двигатели, — пробормотал он. — Мне тоже здесь нравится так…

Рафу, не нужно было повторять. У него сложилось впечатление, что если он попытается отойти от флиттера, чужаки ему помешают. Если это их город-сокровищница, вряд ли им понравятся самостоятельные действия незнакомцев.

Когда к ним присоединился капитан, его сопровождал офицер, который показал Рафу шар. И этот военный был обеспокоен или рассержен, потому что непрерывно говорил и усиленно жестикулировал.

— Им не понравилась вспышка, — заметил Хобарт. Но в словах его не слышался упрек. Как пилот космического корабля он знал, что Раф сделал то, что требовали его обязанности. — Мы останемся здесь — на ночь.

— А где Лабле? — спросил Сорики.

— Он остается с Юссозом, командиром чужаков. Ему кажется, что скоро он решит проблему общения.

— Хорошо. — Сорики вытащил свой спальный мешок. — У нас нет связи с кораблем…

Наступило молчание, показавшееся Рафу бесконечным. Наконец Хобарт заговорил:

— Мы и не думали, что связь будет постоянной. Лучшие коммуникаторы имеют свои ограничения. Когда утратился контакт?

— Как раз перед тем, как эти закутанные герои начали играть с огнем. До этого я сообщал ребятам все, что вижу. Они знают, что мы направлялись на запад, и держали нас в луче, сколько могли.

Значит, не так плохо, подумал Раф. Но все равно потеря связи ему не нравилась, даже если учесть этот смягчающий фактор. Теперь четверо землян окружены чужаками, которых в двадцать раз больше, они в незнакомой местности и не имеют связи с товарищами. И это может привести к катастрофе.

Глава 9

МОРСКИЕ ВОРОТА
— Что это? — спросил Дальгард у Сссури. Он непрерывно оглядывался.

Неожиданно водяной прижался к стене, его напряженная еле заметая в тени фигура послужила предупреждением, и Дальгард застыл на месте. И в тот же момент получил мысленный ответ.

— Нас преследуют…

— Ящеры-дьяволы? Иные? — Разведчик колонии дал два возможных объяснения и послал собственную ищущую мысль. Но, как обычно, не мог сравниться в чувствительности с водяным, чей народ всегда пользовался этим видом общения.

— Те, что всегда охотятся в темноте, — получил он в ответ. Действия Сссури свидетельствовали об опасности. Водяной повернулся и крепко схватил колониста, заставив отступить на шаг-два.

— Возвращаться тем же путем мы не можем. И нужно уходить быстро.

Для Сссури, который с единственным копьем смело выходил навстречу ящеру, это что-то повое. Дальгард достаточно умен, чтобы согласиться с необходимостью бегства. Вместе они побежали по подземному коридору, и скоро между ними и тем местом, где водяной поднял тревогу, легла миля.

— От кого мы бежим? — Дальгард послал этот вопрос, когда водяной немного замедлил ход.

— Есть те, кто живет в темноте. Одного или двух мы легко убили бы. Но они охотятся стаями и стремятся к убийству, как дьяволы, почуявшие запах мяса. К тому же они умны. Когда-то давно, в дни до огня, они служили Иным как охотники за дичью. Иные старались сделать их еще разумнее и коварнее, чтобы посылать на охоту самостоятельно. И постепенно они стали слишком умны для своих хозяев. Тогда Иные, поняв угрозу, попытались перебить их, заманить в ловушки. Но удалось избавиться только от самых неповоротливых и глупых. Остальные ушли под землю, в такие ходы, как этот, и выходят из них только по ночам.

— Но если они разумны, — возразил разведчик, — почему нельзя установить с ними мысленный контакт?

— За долгие годы они выработали собственный образ мыслей. И они не простые существа, как ночные бегуны. Когда-то их учили отвечать только Иным. Но, — он развел руки быстрым нервным жестом, — но для тех, кто окружен такой стаей, они неизбежная смерть.

По уверению Сссурн, повернуть нельзя, поэтому оставалось только идти вперед по проходу, в котором они оказались. Водяной был уверен, что они пересекли реку и со временем доберутся до моря, если только случайный выход не позволит им выбраться на поверхность раньше.

Дальгард видел, что этим путем пользовались редко. Постоянно встречались груды земли, результат обвалов; через них приходилось перебираться, и разведчик подумал, что, возможно, они окажутся в тупике. Но он верил в Сссури, и так как водяной уверенно двигался дальше, Дальгард без возражений шел за ним.

Они изредка отдыхали, карауля по очереди. Но стены оставались неизменными, и трудно было измерять время и расстояние. Дальгард пожевал свой неприкосновенный запас, сухое мясо и фрукты, превратившиеся в почти каменный брусок; он пытался удовлетворить этими крохами растущий голод.

Проход становился все более влажным; со стен стекала вода, собиралась в зловонные лужи на полу. Дальгарду все меньше нравилось это место. Идя вперед, он невольно сгибал плечи; воображение рисовало картину обвала, на них рушится камень, и тонны грязной маслянистой речной воды поглощают их. Но хотя Сссури, когда мог, избегал вступать в лужи, влага его не тревожила.

Наконец человек не выдержал.

— Далеко ли море? — спросил он, не надеясь получить ответ.

Как и ожидал Дальгард, Сссури пожал плечами.

— Мы должны быть близко. Но я никогда здесь не проходил. Откуда мне знать?

Они снова отдохнули, выбрав относительно сухое место, пожевали сухой пищи, немного попили из заткнутых рогов двурога, которые свисали у них с поясов. Человек должен умирать от жажды, чтобы решиться зачерпнуть этой застоявшейся воды из луж.

Дальгард погрузился в беспокойный сон, в котором бежал под небом, а небо превратилось в гигантскую руку врага, и эта рука неумолимо опускалась, чтобы раздавить его. Проснулся он, вздрогнув, и увидел, что чешуйчатые пальцы Сссури трясут его за плечо.

— По этим дорогам ходят демоны снов. — Его еще не вполне проснувшийся мозг уловил эти слова.

— Действительно, — ответил Дальгард.

— Так всегда в тех местах, где жили Иные. Они оставляют за собой мысли, порождающие сны, и эти сны беспокоят тех, кто не их рода. Пошли. Мне хочется поскорее выбраться из этого места под чистое небо, где древнее зло не отравляет воздух и мысли.

Либо водяной неверно определил направление пути, либо устье реки гораздо дальше от города, чем они считали: они шли долгие утомительные часы, но проход не поднимался и никаких выходов в знакомый им мир не было.

Дальгард начал понимать, что они опускаются. Наконец он не выдержал и высказал свои опасения, надеясь, что Сссури их развеет.

— Мы опускаемся!

К его разочарованию, водяной согласился.

— Да. Уже тысячу наших шагов. Я считаю, что проход ведет не к солнцу, а под море.

Дальгард пропустил шаг. Для Сссури море — это дом; возможно, перспектива оказаться под морским дном его не тревожит. Но рожденный на суше человек к такому не готов. Если ему тревожно под рекой, то что же под океаном? Дальгард вспомнил свой страшный сон, руку, грозящую прихлопнуть его. Но спутник продолжал:

— Должен быть выход, может быть, прямо в море.

— Для тебя, — заметил Дальгард, — но я не житель глубин.

— Иные тоже, однако они пользовались этими путями. И говорю тебе, — водяной снова коснулся руки Дальгарда, — повернуть назад невозможно. Смерть, живущая во тьме, по-прежнему принюхивается к нашему следу.

Дальгард невольно оглянулся через плечо. В тусклом ограниченном свете фиолетовых дисков он почти ничего не видел. Сзади может незаметно подобраться целая армия.

— Но… — Он возражал против внешней беззаботности водяного.

Сссури вначале, когда упомянул о преследователях, встревожился. Теперь, казалось, он совсем не беспокоится.

— Они сыты, — ответил он. — Разведчики идут за нами, потому что мы что-то новое и подозрительное. Но когда они снопа проголодаются, а разведчики доложат, что мы мясо, тогда наступит время обнажить ножи и приготовиться к битве. Но до этого мы еще можем освободиться. Нужно найти ворота.

Водяной казался уверенным, но Дальгард этой уверенности не разделял. На открытом воздухе он встречал ящера-дьявола, вчетверо больше его самого, лишь с обычной охотничьей осторожностью. Но здесь, в темноте, не в силах отделаться от мысли, что тысячи тонн морской воды висят над головой, он обнаружил, что вздрагивает при малейшем звуке; в потной руке Дальгард зажал обнаженный нож.

Он заметил, что Сссури пошел быстрее и увереннее. Дальгард привык идти такой же походкой. Перед ними коридор уходил вдаль без всяких перерывов. Обещанный водяным выход, если он и существует, по-прежнему не был виден.

Трудно определять время в этом темном проходе, но Дальгарду показалось, что прошло еще не меньше часа, когда Сссури снова резко остановился, наклонил голову, словно прислушиваясь.

Как будто уловил звук, недоступный для его спутника-человека.

— Они проголодались… — мысль его шипела, словно слова, произнесенные вслух. — Начинается охота.

Он пошел вперед еще быстрее, Дальгард не отставал; они почти бежали: накопившаяся за столетия пыль поднималась под босыми, покрытыми чешуйками ногами водяного и под кожаны-, ми ботинками Дальгарда. По-прежнему стены без всяких ответа-, пенни, по-прежнему фиолетовые лампы на потолке. И никакого выхода. По что даст им этот выход, подумал Дальгард, если он ведет в море?

— У берега острова…, много островов, — ответил на его мысль Сссури. — Я думаю, выход приведет на один из них. Но — беги, брат по ножу, потому что те, что идут за нами, жаждут плоти и крови. Они решили, что нас можно не опасаться, и теперь охотятся в свое удовольствие.

Дальгард взвесил в руке нож.

— Они обнаружат, что у нас есть клыки, — мрачно пообещал он.

— Лучше, чтобы они вообще нас не обнаружили, — возразил Сссури.

Жгучая боль вспыхнула в груди Дальгарда, дыхание стало порывистым, он торопливо глотал воздух, продолжая бежать по бесконечному коридору. Сссури тоже проявлял признаки утомления, он опустил круглую голову, только железная воля заставляла его передвигать ноги. И эта решимость передавалась разведчику, действовала сильнее, чем любое предупреждение об опасности.

Они проходили под одним из редких фиолетовых фонарей, когда Дальгард уловил что-то еще, быстрый и резкий мысленный удар, как удар меча, прорубивший туман усталости, который окутал его мозг. Но это не мысль Сссури, она совершенно чуждая, на самом краю восприятия, прикоснулась, кольнула, как игла, и снова отступила.

Не страх и не предупреждение — невероятное упрямство и гложущий голод. Дальгард мгновенно понял, что мысль исходит от тех, кто принюхивается к их следу, и не удивлялся больше, что охотники не способны на мысленный контакт. С этим контактировать невозможно!

Он побежал вперед, ответив на ускорение водяного. Но, к своему ужасу, Дальгард увидел, что товарищ его на бегу держится за стену, как будто нуждается в опоре.

— Сссури!

Мысль его встретила сосредоточенную волю, стену, которую не смогла пробить. На мгновение он успокоился, но тут же уловил новый укол мысли преследователей. Ему хотелось оглянуться, увидеть охотников. Но он не решался нарушить ритм бега.

— Аххх! — Крик Сссури вновь заставил его посмотреть на товарища. Водяной побежал изо всех сил.

Дальгард призвал последние остатки энергии и последовал за ним. Сссури остановился у темного выступа в стене.

— Морские ворота! — Водяной вцепился когтями в люк, пытался отыскать способ открыть его.

Тяжело дыша, Дальгард прислонился к противоположной стене. И услышал новый звук — топот лап, множества лап в коридоре. И смог посмотреть в ту сторону.

Круглые огоньки, тусклые, зеленоватые, у самой земли, как будто кто-то бросил горсть фосфоресцирующих бусинок в темноту. Но это не фосфоресценция! Глаза! Глаза — он попытался сосчитать и понял, что невозможно представить себе размер стаи, которая бежала молча, но целеустремленно. И смог разглядеть только смутные фигуры, гибкие, сильные, прижимающиеся к земле.

— Ахххх! — Снова торжествующий крик Сссури.

Со скрипом металл неохотно двинулся, пахнуло морским воздухом, показался фиолетовый свет, гораздо ярче, чем в коридоре.

Дальгард одновременно ожидал поток воды, но его не было; водяной протиснулся в люк, и Дальгард приготовился следовать за ним, чувствуя, что светящиеся глаза и шлепающие лапы совсем рядом.

В коридоре послышалось рычание, и на разведчика прыгнуло черное существо. Не глядя, Дальгард ударил ножом и почувствовал, как лезвие вошло в плоть. Рычание превратилось в гневный крик, существо извивалось в воздухе, пытаясь дотянуться. В это мгновение Сссури, высунувшись из люка, тоже ударил, погрузив свой костяной нож в ожившие тени внизу.

Дальгард подпрыгнул, схватившись за люк. Пнул ногой одну из теней, отбросив ее назад, в толпу других. Сссури подхватил его, втащил наверх, вдвоем они захлопнули люк и почувствовали, как он задрожал от удара множества тел: стая внизу обезумела от гнева и досады.

Водяной задвигал засовы люка, заставив снова протестующе заскрипеть металл, а Дальгард получил возможность осмотреться. Они оказались в помещении восьми-девяти футов длиной; в фиолетовом свете видно было висящее на стенах многочисленное оборудование, на полу груда небольших цилиндров. В дальнем конце помещения еще один люк, закрытый таким же образом, как и тот, что закрывает Сссури. Водяной кивком указал на него.

— Море…

Дальгард сунул нож в ножны. Ему не хотелось проходить через эту дверь. Подобно своим соплеменникам, он умеет плавать. Возможно, его умение поразило бы людей с его родной планеты. Но, в отличие от водяного, он не родился в море, природа не снабдила его вторым дыхательным аппаратом, который позволяет водяным так же легко жить под водой, как и на суше. Сссури может без страха пройти в этот люк. Но для Дальгарда это такое же испытание, как схватка со стаей там, в коридоре.

— Надежды на то, что они уйдут, нет, — ответил на его невысказанный вопрос Сссури. — Они упрямы. Часы, даже дни для них ничего не значат. К тому же они могут оставить охрану, охотиться в другом месте, но вернуться по сигналу. Так они поступают.

Остается только выход в море. Сссури прошел по комнате и снял один из странных предметов, свисающих со стены. Подобно всем другим предметам, сделанным из загадочных материалов Иных, этот казался новеньким, словно его повесили только что, хотя с того времени прошло не меньше столетия Астры. Водяной развернул длинный гибкий шланг, соединяющийся с двухфутовой канистрой.

— Иные не могли дышать под водой, как и ты, — объяснил он, работая быстро и умело. — На моей памяти были случаи, когда мы обнаруживали их разведчиков с такими приспособлениями; разведчики должны были шпионить за нами из безопасных укрытий. Но последний такой случай был много лет назад, и тогда мы преподали им такой урок, что больше они не возвращались. Тело у них по форме похоже на твое, дышат они тем же воздухом; я думаю, ты можешь этим воспользоваться.

Дальгард взял аппарат. Гибкие металлические ленты удерживают плоскую канистру на груди. Металлическая ткань плотно закрывает маской лицо.

Сссури подошел к груде цилиндров. Выбрав один, он повозился с его заостренным концом и был вознагражден слабым шипением.

— Аххх! — Снова возглас, выражающий удовлетворение. — В них все еще есть воздух. — Он испытал еще два цилиндра и принес все три туда, где стоял Дальгард. Канистра на месте, маска наготове в руке. С бесконечной осторожностью водяной поместил цилиндр в канистру и с сожалением отложил два других.

— Менять их под водой мы не сможем, — пояснил он. — Так что лишние запасы нам не помогут.

Стараясь не думать о том, сколько воздуха помещается в цилиндре. Дальгард надел маску, прикрепил шланг и вдохнул. Из шланга идет воздух, дышать можно! Но — как долго?

Сссури, видя, что товарищ готов, занялся затворами второго люка. Но потребовались совместные усилия, чтобы преодолеть этот барьер и пробраться в небольшое помещение — непосредственно в шлюз, ведущий в море.

На мгновение Дальгард испытал нерешительность, когда водяной закрыл за ними люк. Ему казалось, что сомнительная безопасность помещения с цилиндрами и слабая надежда на то, что охотники откажутся от преследования, лучше того, что ждет их теперь. Но Сссури уже закрыл люк, и Дальгард стоял неподвижно, не протестуя.

Он старался дышать ровно, медленно, когда водяной приводил в действие шлюз. Из скрытых отверстий пошла вода, поднимаясь до голени, до икры, до колена. Ее холод проник до костей. Но Дальгард продолжал ждать, хотя ему казалось, что лучше был бы неожиданный мощный прилив.

Вода вилась теперь вокруг талин, тянула за пояс, за колчан, билась о дно канистры с драгоценным запасом воздуха. Лук, защищенный водонепроницаемым кожухом, дюйм за дюймом погружался в воду.

И вот, когда вода дошла до подбородка, внешняя дверь медленно раскрылась; медлительность свидетельствовала, что за долгие годы управляющие ею механизмы застоялись. Сссури, чувствуя себя в родной стихии, выплыл наружу, как только позволила дверь. И его мысль подбадривала более неуклюжего жителя суши.

— Мы в мелких водах, перед нами суша. Это основание острова. Бояться нечего… — Мысль неожиданно оборвалась, закончилась мысленным вскриком, свидетельствующим об удивлении или страхе.

Ожидая любой опасности, Дальгард извлек нож и поплыл в воде, готовый спасать или предложить свою помощь.

Глава 10

МЕРТВЫЕ СТРАЖНИКИ
Астронавты почти всю ночь не спали. Во время тренировок на Земле, в испытательных полетах на Марс и к суровым лунным долинам Раф знакомился с самыми странными условиями, с окружением, враждебным человеку, и тем не менее всегда мог засыпать по своему желанию. Но теперь, свернувшись в спальном мешке, он прислушивался к каждому звуку этой безлунной ночи, старался услышать — что? Он сам не знал.

Хотя звуков было множество. Посвистывала какая-то ночная птица, в отдалении журчала вода; он связал этот звук с рекой, протекающей через весь давно покинутый город; шуршала трава на ветру или когда ее тревожило какое-нибудь животное.

— Не лучшее в мире место для отдыха, — заметил Сорики из темноты; Раф в это время извивался, пытаясь занять более удобное положение. — Я с радостью бы посмотрел, как эти забинтованные ребята машут нам руками, а мы улетаем от них, и быстро.

— Они убивали не животных, там, на острове. — Раф высказал то, что больше всего тревожило его.

— На них не одежда, а шерсть, — ровным, бесцветным голосом отозвался Сорики. — На Земле есть обезьяны, они не люди.

Раф смотрел на небо, на котором, как беззаботные пылинки, мерцали звезды.

— Что такое «человек»? — ответил он, повторив классический вопрос, который многократно обсуждался в тренировочном центре.

Человечество давно пытается найти ответ на него. Может быть, «человек» — двуногое существо с легко различимыми физическими характеристиками? В таком случае мохнатые существа, тщетно пытавшиеся спастись от огня, под это определение не подходят. Или «человек» — это определенный уровень разума, независимо от оболочки, в которой этот разум помещается? Предполагается, что справедливо последнее утверждение. Но Раф знал, что несмотря на страх перед «предубеждением», большинство землян все же считает людьми существа, в целом похожие на них. Согласно этому «предубеждению» забинтованные чужаки — «люди», с ними можно вступать в союз, а мохнатые не «люди», потому что у них нет гладкой кожи, они не носят одежду и не используют механические средства передвижения.

Но в глубине души Раф чувствовал, что это абсолютно неверно, что земляне сделали неверный выбор. И что теперь «люди» оказались не вместе. Но он не собирался говорить все это Сорики.

— Человек — это разум. — Связист отвечал на вопрос, о котором сам Раф почти забыл, хотя сам его только что задал. Да, привычный ответ. Сорики не обвинишь в предубеждении.

Странно… Когда правил Мир, существовала полиция мысли и самым страшным грехом считалось быть либералом, экспериментировать, искать знания. Теперь колесо повернулось: подозрительно быть консерватором. Утверждать, что в старину что-то было лучше, означало быть обвиненным в предубеждении. Раф сухо усмехнулся. Конечно, он хотел достичь звезд, упрямо рвался в то самое место, где сейчас находится. Почему же его так мучают все эти мысли? Почему с каждым днем он чувствует все меньше общего с людьми, с которыми начинал полет? У него хватало ума держать эти чувства при себе, но с тою момента, как он поднял свой флиттер в утреннее небо над космическим кораблем, удерживать мысли в повиновении становилось все труднее.

— Заметили, — продолжал связист, перейдя к новой теме, — что эти раскрашенные парни не очень торопятся к своей сокровищнице? Как будто считают, что какой-нибудь ракетный гений подготовил для них сюрприз где-нибудь здесь…

Теперь, когда Сорики упомянул об этом, Раф вспомнил, что чужаки, направляясь в город, жались друг к другу, а несколько черно-белых солдат развернулись вокруг веером, словно разведчики на вражеской территории.

— Они пошли не дальше того здания к западу.

Этого Раф не заметил, но готов был согласиться с наблюдением Сорики. Тот очень наблюдателен и замечает все подробности. Ему самому нужно присматриваться получше. Не время думать о своем положении. Итак, если чужаки не пошли дальше того здания, значит они сами не хотят уходить в ночь. Потому что Раф уверен: изолированное строение, на которое указал Сорики, не сокровищница, которую они должны разграбить.

Ночь тянулась, и постепенно Раф уснул. Но два или три часа беспокойной, полной кошмаров бессознательности не то, что ему необходимо, и на рассвете ему казалось, что глаза его забиты горячим песком. В предрассветных сумерках стая летающих существ — может, птицы, а может, и нет — поднялась откуда-то в городе, трижды облетела здание и исчезла в полях.

Раф выбрался из мешка, быстро завершил скромные туалетные процедуры с помощью средств, взятых из сумки на поясе, и осмотрелся, не испытывая никакого душевного подъема от окружающей картины и от своего участия в ней. Шар, готовый к взлету, на некотором удалении; на полпути между ним и флиттером размещены два чужака-стражника. Возможно, ночью они менялись. Если же нет, значит они долго могут обходиться без сна. Когда Раф, чтобы размяться, обошел флиттер, стражники внимательно следили за ним, не выпуская оружия. И Раф подумал, что если переступит какую-то невидимую границу, то попадет в беду.

Когда он вернулся к флиттеру, Сорики проснулся и начал потягиваться.

— Еще один день, — протянул связист. — Я бы с удовольствием съел что-нибудь не из полевого рациона. — И поморщился при виде жестянок с концентратами, которые достал из помещения для продуктов.

— Хорошо бы улететь на запад, — заметил Раф.

— Если бы только была связь! — подчеркнуто продолжал связист. — Чем скорее я увижу нашу старушку на стабилизаторах, тем лучше буду себя чувствовать. Знаете… — он отвел взгляд от продуктов и посмотрел на город… — у меня от этого места мурашки по коже. Тот город тоже был достаточно плох. Но по крайней мере в нем были жители. А здесь вообще никого…, я никого не вижу.

— А как же чудеса, которые обещали нам показать? — возразил Раф.

Сорики улыбнулся.

— А хорошо ли мы понимаем их жесты? Может, они пообещали нам чудеса. А может, обещали отвести туда, где нам удобнее перерезать горло — удобнее для них! Говорю вам, если придется куда-нибудь идти с одним из этих раскрашенных парней, руки не оторву от станнера. И вам советую то же самое… Впрочем, я знаю, что вы и так следите за этими проклятыми гарпиями краем глаза. Ха, общество. О, да это капитан…

Люк шара раскрылся, по лестнице спустилась небольшая группа, среди чужаков выделялся фигурой и костюмом капитан Хобарт. Чужаки остались у шара, а землянин направился к флиттеру.

— Пойдете с нами, — сказал он Рафу.

— Почему, сэр?

— А как же я, сэр?

Оба вопроса прозвучали одновременно.

— Я сказал, что кто-то должен оставаться в машине. Тогда они специально указали, что вы, Курби, должны пойти.

— Но я пилот… — начал Раф и понял, что, вероятно, именно поэтому чужаки и потребовали его присоединения к исследовательской группе. Если они считают, что пока Рафа нет за приборами, флиттер не может лететь, именно такой шаг они бы предприняли. Но они ошибаются. Сорики вряд ли сможет починить двигатель, но в случае необходимости поднимет флиттер и приведет его к кораблю. Такое может любой член экипажа РК-10.

Связист нахмурился. Он, как и Раф, сразу понял смысл этого предложения.

— Сколько мне вас ждать, сэр? — спросил он голосом, утратившим всякое добродушие.

Услышав этот вопрос, капитан проявил признаки раздражения.

— Ваши подозрения не основаны на фактах, — строго заявил он. — Пока мы не видели никаких попыток причинить нам вред. А недоверчивое отношение может очень плохо сказаться на наших будущих контактах. Лабле уверен, что у них очень сложно устроенное общество, вероятно, более развитое, чем земное, а их технические познания были бы нам очень полезны. Так случилось, что мы появились в самый нужный момент в их истории, когда они пытаются оправиться от серии разрушительных войн. Все равно что на Земле после Большого Пожара высадилась бы группа инопланетян и стала помогать людям. Мы можем к взаимной выгоде обмениваться информацией.

— Если бы после Пожара на Земле высадились инопланетяне, — негромко заметил Сорики, — они попали бы в руки Мира. И сколько бы они тогда продержались?

Хобарт отвернулся. Если он и слышал это замечание, то решил на него не реагировать. Но на Рафа слова связиста произвели впечатление: группу чужаков, не разобравшихся в ситуации и попытавшихся установить дружеские отношения с чиновниками Мира, ждала бы быстрая и суровая расправа. И если правдивы рассказы об этой мрачной диктатуре, чужаки исчезли бы с лица Земли вместе со своим кораблем. А что, если и здесь правит свой Мир? Ведь они ничего не знают о положении на планете.

Раф встретился взглядом с Сорики, и связист положил пальцы руки на рукоять станнера. Пилот флиттера кивнул.

— Курби! — Нетерпеливый призыв капитана заставил его двинуться. Но Раф испытывал облегчение, зная, что у машины остался Сорики и что у них сохраняется возможность бегства.

Он вслед за чужаками шел по улицам города. В первом городе была какая-то видимость жизни, здесь — опустошение. Нанесенная почва и песок наполовину перекрыли проход, повсюду растения обвивали полуразрушенные стены и упавшие блоки; обломки усеивали тротуары и дворы.

Отряд сворачивал с одного узкого переулка в другой; казалось, чужаки стараются избегать широких главных улиц. Раф ощутил неприятный запах, который как-то связывался с водой, и через несколько минут увидел реку между выходящими на нее зданиями. Здесь отряд резко повернул и снова направился на запад, проходя мимо больших, без окон зданий, которые могли бы служить складами.

Один из чужаков неожиданно повернулся, поднял оружие, и из его ствола ударил луч красно-желтого света; в ответ послышался резкий крик, и большое крылатое существо, извиваясь, упало перед ними. Убийца, проходя, пнул его. Насколько мог судить Раф, никакой причины для этого бессмысленного убийства не было.

Руководитель отряда остановился возле двери, закрытой сплошной металлической плитой. Он прижал к этой плите ладони на уровне плеч и наклонился вперед, словно шептал какую-то тайную формулу. Раф видел, как напряглись мышцы у него на плечах. И дверь разделилась надвое, а другие чужаки помогли вдвинуть половинки двери в с гену.

Лабле, Хобарт и Раф вошли последними. Спутники словно забыли о них; чужаки, не оглядываясь, все быстрее шли по пустым коридорам.

Коридор кончился рампой, которая не шла вдоль здания, а поворачивала по спирали, так что в отдельных местах только присутствие перил позволяло сохранить равновесие. Потом все оказались в сводчатом круглом помещении, со множеством закрытых дверей.

Чужаки о чем-то заспорили, по-видимому, какие двери открывать первыми, а земляне отошли чуть в сторону, не понимая их быстрых слов и жестов.

Раф пытался разглядеть многоцветные полоски, извивающиеся вокруг дверей и на стенах. Но вскоре обнаружил, что попытки проследить за какой-нибудь полосой или рисунком вызывают болезненное ощущение, которое усиливается, чем дольше смотришь. В конце концов ему пришлось опустить глаза и смотреть только на серый пол.

Наконец чужаки приняли решение, а может, одна их часть переспорила другую. Они собрались у двери напротив рампы. Снова раздвинули панели. Земляне, побуждаемые любопытством, приблизились. За дверью оказалась длинная комната. Вдоль стен тянулись ряды полок, а на них огромное количество странных предметов. Раф, бросив взгляд, решил, что понадобятся месяцы, чтобы разобрать это.

Вдобавок комнату разделяли на узкие проходы длинные столы. И вот посреди одного такого прохода чужаки собрались. Они были такими же молчаливыми, какими шумными казались снаружи. Раф не понимал, что привлекло их напряженное внимание. Он видел лишь ряд следов на пыльном полу. Но чужак, в котором Раф узнал офицера, показывавшего ему шар, прошел вдоль всего следа ко второй двери. И идя по другому, параллельному проходу, Раф ощутил густой, выворачивающий желудок сладковатый запах. Что-то очень-очень мертвое и совсем рядом.

Офицер, должно быть, пришел к такому же заключению, потому что поторопился открыть вторую дверь. Перед ними был длинный узкий коридор с узкими окнами под самым потолком, в которые пробивался солнечный свет. И вот такой луч падал на тушу размером со слона. Так по крайней мере показалось удивленному Рафу.

Трудно было судить о внешности животного; судя по чешуе, это пресмыкающееся: тело отыскали стервятники, и пир шел вовсю.

Офицер-чужак осторожно обошел тушу. Раф хотел бы осмотреть ее внимательней, но не мог заставить себя заняться этим неприятным делом. В группе, стоявшей у двери, слышались возбужденные восклицания.

А офицер, обойдя тушу, снова принялся рассматривать пыльный пол. Если тут и были какие-то следы, сейчас их было невозможно разглядеть: пирующие таскали по полу куски. Чужак пробрался через ужасные останки к противоположному концу коридора. Раф с такой же осторожностью пошел за ним.

Они вышли в небольшой проход, уходящий под землю, как решил землянин. Потом участок с зарешеченными клетками и длинный коридор. Здесь зловоние либо застоялось в клетках, либо доносилось откуда-то еще, и Раф подавился, когда в лицо ему ударил особенно противный запах. Он продолжал внимательно глядеть по сторонам, ожидая увидеть пирующих. Пир ведь не закончен. Может, их приход вспугнул стервятников. А ему не кол елось бы встретиться в неосвещенных подземельях с существами, способными таскать такие туши.

Проход снова начал подниматься, и Раф увидел впереди яркий свет. Это мог быть только свет солнца. Чужак был отчетливо виден на его фоне; Раф перебрался через груду песка и увидел еще одну сцену смерти. У мертвого чудовища оказались копии, и вот они лежали, тоже мертвые, разорванные, искалеченные. Раф оставался у входа, потому что даже свежий воздух и утренний ветер не могли уничтожить зловоние, которое казалось таким же смертоносным, как газовая атака.

Должно быть, вонь смутила и офицера, потому что тот заколебался. Потом с видимым усилием направился к грудам плоти, проходил вперед, отходил назад, словно хотел уточнить причину смерти. Он был полностью занят этим, когда из прохода выбежал другой чужак. В руках он держал какую-то белую палку. Весь вид его свидетельствовал, что он сделал какое-то важное открытие.

Офицер выхватил у него палку, поворачивал в руках, разглядывая. И хотя трудно прочесть выражение лица под слоем краски, Рафу показалось, что офицер испытывает удивление, смешанное с недоверием. Словно подчиненный принес ему предмет, который он меньше всего ожидал здесь увидеть.

Рафу тоже хотелось взглянуть на это, но чужаки проскочили мимо него и ушли в коридор. Второй разразился потоком слов, офицер внимательно слушал. И землянину пришлось поторопиться, чтобы не отстать от них.

Уходя с арены, он запомнил одну подробность: из неподвижного тела самого большого животного торчала передняя лапа, а на ней — металлический браслет. Неужели это домашние животные? Сторожевые собаки? Ведь это не разумные существа, способные создать и носить такое украшение. А если это сторожевые собаки, то кому они служили? Ему казалось невероятным, чтобы их хозяевами были чужаки. Может, чудовища служили стражниками этих сокровищ. Но мертвые стражники означают, что сокровище разграблено. Но кто или что?..

Мозг его был занят этими размышлениями и вопросами. Раф вслед за чужаками шел в помещение, где нашли первое пресмыкающееся. Чужак, который принес находку командиру, осторожно прошел через мусор и положил белый стержень, очевидно, туда, где он лежал.

По резкой команде офицера два чужака прошли вперед и приподняли голову животного, повернув ее так, чтобы показалась нижняя часть. Здесь была широкая рана, но Раф не видел разницы между нею и тем, что оставили пирующие. Однако офицер, закрыв нос полоской ткани, наклонился, разглядывая рану, и сделал какое-то заявление, вызывавшее оживленные комментарии у остальных.

Четверо чужаков отделились от группы и, держа наготове ручное оружие, двинулись к арене. Рафу показалось, что они ждут нападения с этого направления.

Осыпаемые градом приказов, остальные вернулись на склад, и офицер, заметив, что Раф задержался, нетерпеливо поманил его за собой.

Внутри чужаки разделились, они ходили вдоль полок и столов, отбирая нужное. По их действиям стало ясно, что они пересмотрели свою задачу и теперь у них ограниченное время. Некоторые брали груды ящиков и других контейнеров, таких легких, что их выносили по полдесятка зараз. Иные по двое и по трое стаскивали тяжелые механизмы с оснований и грузили на тележку. Было заметно, что они очень торопятся.

Глава 11

ШПИОНАЖ
Торопясь присоединиться к Сссури, Дальгард забыл свою тревогу и ступил из шлюза на морское дно, вернее попытался ступить, потому что немедленно поплыл. И дальше продолжал плыть вперед с разной скоростью.

Раскачивающиеся плети гигантских водорослей, какие находятся только на мелководье вблизи берега, сплетались вокруг, но не закрывали скал, которые резко поднимались вверх немного впереди. Разведчик не видел водяного, но, отодвигая одну такую плеть, уловил призыв товарища:

— Здесь, у скал!

Раздвигая плавучую листву, Дальгард протиснулся к основанию каменного барьера. И увидел, что вызвало такое возбуждение у его спутника.

Сссури разогнал кольцо живущих в песке стервятников и стоял на коленях, внимательно глядя на почти очищенный от плоти череп одного из представителей своего народа. Но что-то в нем было странное. Дальгард отодвинул водоросль, закрывавшую ему поле зрения, и смог рассмотреть яснее.

Большинство костей белые и чистые, но сам череп почернел, и рука и плечо скелета тоже обожжены. Этот водяной погиб не в море!

— Да, это так, — ответил на его мысль Сссури. — Они снова приходили и принесли огненную смерть…

Дальгард, удивленный, смотрел на склон, который уходил вверх, к выходящему из воды острову.

— Давно умер? — спросил он, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Эти чистильщики действуют быстро. — Сссури указал на жителей песка. — Может, вчера или на день раньше. Не дольше.

— И они теперь наверху?

— Кто может сказать? Но они не знают ни моря, ни островов.

Было ясно, что водяной собирается подняться и посмотреть, что произошло наверху. Дальгарду оставалось только следовать за ним. И правда, что у водяных нет равных, когда дело касается моря и берегов. Дальгард был уверен, что Сссури поднимется наверх и узнает, что произошло, и ни один часовой его не заметит, если, конечно. Иные расставили часовых. Другое дело, сможет ли он сам действовать так же бесшумно и незаметно.

В конце концов они наполовину взобрались, наполовину выплыли наверх, избегая нападений скальных ос, безвредных, если находишься достаточно далеко от их ищущего жала. Эти существа на всю свою короткую жизнь прикреплены к расселинам, в которых и вылупились.

Голова Дальгарда высунулась из воды, он оказался среди прибоя за острым выступом скалы. Судя по освещению, был конец вечера. Колонист сорвал маску и с благодарностью набрал полные легкие доброго чистого воздуха. Сссури, с прилипшей к телу мокрой шерстью, брел к берегу и сразу принялся рассматривать скальную стену, охраняющую вход на остров.

Теперь, когда можно было осмотреться, Дальгард увидел, что они на одном из целой цепи островов. Именно такие острова, с изрезанными берегами, со множеством убежищ, предпочитают водяные для своих поселений. Здесь есть сухие внутренние пещеры с подводными входами, в которых устраиваются групповые дома. А в море множество водорослей, готовых к сбору урожая.

Подниматься по склонам нетрудно. Дальгард избавился от подводного аппарата, спрятав его в расселине, которую завалил камнями. Он решил, что здесь волны до него не доберутся. Возможно, аппарат еще понадобится. Потом, затянув потуже пояс, выжал воду, насколько возможно, из одежды, повесил на спину колчан и лук и подошел к тому месту, где Сссури уже делал углубления для рук и ног.

— Нас могут увидеть… — Дальгард согнул шею, пытаясь разглядеть, что ждет их вверху.

Водяной быстро покачал головой.

— Они ушли. За ними осталась только смерть…, много смертей… — И разведчика поразила мрачность его мыслей.

Дальгард знал Сссури с того времени, как научился ходить; Сссури тогда детенышем впервые увидел чудеса суши. Но никогда Дальгард не чувствовал в друге такое отчаяние. И ничем не мог помочь.

В сумерках, когда за спиной появились на небе последние красные полосы, они поднялись по склону. Водяной словно закрыл сознание перед товарищем. Их пальцы соединялись во время подъема, но что касается общения, Сссури мог бы находиться за полмира отсюда. Никогда он так не отгораживался от друга; с его чувствительностью к ночи, ко всему миру это ощущалось вдвое острее.

Дальгард понял — и это его встревожило, — что слишком привык полагаться на превосходящую способность Сссури к связи. Пора максимально использовать собственные силы. И вот, поднимаясь, Дальгард послал ищущую мысль в полутьму. Обнаружил гнездо уткособак; эти пугливые рыбаки обычно жили в расселинах утесов. Они безвредны и сейчас располагались на ночь. Но ни следа высших животных: прыгунов, бегунов, — от которых можно что-нибудь узнать. Если судить по его восприятию, они поднимаются в черную пустоту.

А эго само по себе зловещий признак. В обычных условиях он должен был коснуться мыслью не только уткособак. Водяные живут в мире почти со всеми высшими формами жизни своей планеты, и колонии прыгунов, даже стаи птиц-бабочек поселяются рядом с их племенами, подбирают остатки пищи и находят защиту от летающих драконов и других опасностей.

— Они преследуют все живое. — Сссури впервые раскрыл свой барьер. — Там, где проходят они, маленьких безвредных существ ожидает только смерть. Так было и здесь. — Он выбрался на край склона, и в темноте Дальгард слышал, как он тяжело дышит; сам он тоже дышал с трудом.

Как зловоние выдает логово ящера-дьявола, так и здесь запах говорил о смерти и уничтожении. Дальгарда замутило, он с трудом справился с мышцами горла и живота. Сссури оставался неподвижен, словно ожидал этого.

И тут, к удивлению Дальгарда, водяной испустил крик; Дальгард никогда не слышал, чтобы его друг кричал — жалобный высокий свист с призывной нотой, странным образом сходный с мысленным призывом, но доступный слуху. Они долго сидели молча, человек и его товарищ напряженно прислушивались к звукам ночи. Почему Сссури не использует обычное бесшумное приветствие своего племени? Задав этот вопрос, разведчик снова встретился с непроницаемой стеной, которой отгородился водяной во время подъема. Как будто теперь нормальный способ общения стал опасен.

— Снова Сссури свистнул, и в крике Дальгард уловил сходство с музыкальными криками ночных птиц-бабочек. Крик настойчивый и печальный. Когда послышался ответ, разведчику вначале показалось, что имитация привлекла настоящую птицу-бабочку, потому что ответ раздался, казалось, прямо у них над головой.

Сссури встал, положил руку на плечо Дальгарду; надавил — одновременно предупреждение и призыв, заставил разведчика тоже бесшумно встать. Ужасное зловоние перехватило горло, и Дальгард был рад, что водяной повел его не в глубь острова, к источнику этого запаха, а пошел вдоль края утеса, придерживая друга одной рукой.

Дважды Сссурн останавливался и свистел, и каждый раз ему отвечала вздыхающая нота; казалось, она внушает Сссури уверенность.

На более светлом фоне моря Дальгард увидел впереди вершину, поднимающуюся над уровнем острова. Он знал, что водяные не селятся наверху, они превращают в жилые помещения природные пещеры и расселины, и гора показалась ему зловещей.

Сссури провел его по извилистой тропинке среди скал, один раз пришлось пробираться сквозь узкую щель, и, протискиваясь, разведчик оцарапал руки. Потом небо исчезло, погасла последняя звезда, и Дальгард понял, что вошел в какую-то пещеру или под каменный навес.

Водяной не останавливался, он шел вперед, таща за собой Дальгарда, по каменной тропе. Колонист чувствовал, что теперь они спускаются, направляются к сердцу острова. Наконец они оказались на небольшой площадке. Сссури поставил ноги Дальгарда в углубления, подвинул его руки к местам, за которые можно ухватиться. Медленно, с трудом, подчиняясь этим указаниям, Дальгард вскарабкался па другой карниз; он так и не увидел лестницы, которая привела его к новому спуску.

Тут наконец стало светлее; не фиолетовый свет подземных ходов Иных, а призрачное свечение; Дальгард узнал светильники водяных. Это глубоководные светящиеся существа, водяные заключают их в прозрачные шары и держат в своих пещерах.

По-прежнему никакого мысленного контакта. Никогда раньше не входил Дальгард в пещеры морского народа без вопросов и приветствий, раздающихся отовсюду. Может, они идут в место убийства, где не осталось ни одного живого существа? Но ведь сюда привел Сссури этот свист…

В этот момент раздалась в глубине резкая пронзительная пота и зазвенела в ушах Дальгарда; он вздрогнул и чуть не потерял равновесие. И снова Сссури ответил вслух, не мысленным прикосновением.

Они обогнули выступ, и разведчик увидел перед собой сердце территории земноводных. Природная пещера, как большинство жилищ водяных, но стены выровнены и увешаны гирляндами раковин, из которых во время отдыха водяные сплетают странные узоры. Серебристо-серый песок, гладкий и тонкий, как пыль, покрывает поверхность на фут и больше в глубину. И вокруг центрального помещения множество небольших келий, каждая принадлежит отдельной семье. Большая пещера, на первый взгляд Дальгард решил, что здесь живет не менее ста водяных; по крайней мере об этом говорило количество келий. Но у основания карниза, по которому они спускались, собралось, держа наготове копья, десять взрослых самцов, и среди них те, что только что расстался с детством, и такие, у которых белоснежная шерсть свидетельствует о почтенном возрасте. А за ними, держа в руках наготове ножи, примерно столько же самок, которые образовывали защитную стену вокруг группы детенышей. Сссури обратился к Дальгарду:

— Вытяни руки, пустые, раздвинь пальцы, чтобы они могли ясно видеть!

Разведчик повиновался. В ограниченном свете его десять пальцев превратились в веер, и тогда он понял смысл этого жеста. Если эти водяные никогда раньше не видели колониста, он им может напомнить Иных. Но только один вид на Астре имеет пять пальцев на руках и ногах, и это физическое свидетельство обеспечит ему безопасность.

— Зачем ты привел к нам убийцу? Или ты предлагаешь нам наказать его, чтобы мы могли своими ножами привлечь судьбу, которую он заслужил?

Вопрос прозвучал с силой удара стрелы, и Дальгард протянул ладони, надеясь, что водяные увидят разницу, прежде чем копья пронзят его плоть.

— Посмотрите на руки этого…, моего брата по ножу, на его лицо. Он не из тех, кого вы ненавидите, он с юга. Разве вы на севере не слышали о Тех-Кто-Помогает, о Тех-Кто-Пришел-Со-Звезд?

— Слышали. — Но напряжение не спадало, копья не дрогнули.

— Посмотрите на его руки, — настаивал Сссури. — Войдите в его мозг, он говорит с нами так. А разве они так делают?

Дальгард старался раскрыть свое сознание, ожидая суда. И суд пришел, его мозга коснулись враждебные, чужие мысли, но тут же изменились, встретив только дружелюбие, которое он всегда испытывал к морскому народу.

— Он не из чих. — Признание было сделано неохотно. Как будто водяные не могли поверить в это. — Зачем он пришел сюда с юга — именно сейчас?

На этом «сейчас» было сделано тревожное ударение.

— По обычаю своего народа он ищет новых знаний, чтобы вернуться и доложить своим старейшим. И тогда он получит копье взрослого и будет готов к выбору подруги. — Сссури изложил причины похода Дальгарда в терминах своего племени. — Он мой брат по ножу с младенчества, и поэтому я пошел с ним. Но здесь, на севере, мы встретили зло…

Поток мыслей Дальгарда был поглощен такой ненавистью, что он словно ощутил физический удар. Юноша покачал головой. Он знал, что водяные могут быть опасными врагами, бесстрашными и искусными, что их выносливость и стойкость превосходят человеческую. Но такого гнева он никогда не встречал.

— Они пришли снова…, они все сожгли…, они среди наших островов…

Заплакал ребенок, и одна из самок принялась успокаивать его.

— Здесь они убивали огнем…

Водяные не стали подробнее развивать это утверждение, и Дальгард был рад этому. Он по-прежнему радовался, что они поднимались в темноте, что он не видел того, что рисовало ему воображение.

— Они остались? — Это вопрос Сссури.

— Нет. В своем небесном корабле они улетели к темному городу. Там они будут создавать новое зло и готовиться к тому, чтобы эта земля снова принадлежала им.

— Но нас они не получат. — Новая сильная мысль в потоке общения. — Мы больше не пойдем в ямы для их развлечения. Мы можем уйти в море и жить там, как жили отцы наших отцов, и они не посмеют следовать за нами…

— Кто знает? — Это возразил Сссури. — Если они получат свои древние знания, даже глубины моря больше не будут принадлежать нам. Разве не умеют они летать в воздухе?

Воины-водяные зашевелились. Несколько копий тупыми концами ударились о землю. Сссури принял это за приглашение спуститься и поманил за собой Дальгарда.

Позже они сидели кругом на мягком сером песке, двое с юга ели сушеную рыбу и морские водоросли, а Сссури в это время рассказывал об их приключениях.

— Трижды пролетали они над островами на своем пути к городу, — сказал разведчикам старейший поредевшего племени.

— Но на этот раз, — вмешался один из его товарищей, — с ними был новый корабль.

— Новый корабль? — Сссури ухватился за это сообщение.

— Да. Корабли, на которых они летают в воздухе, выглядят так. — Кончиком ножа водяной изобразил на песке круг. — А этот новый корабль меньше и похож на острие тяжелого колья — вот такое, — и он сделал второй рисунок рядом с первым. Дальгард и Сссури наклонились, разглядывая его.

— Непохоже на их корабли, о которых я слышал, — согласился Сссури. — Даже в рассказах о днях до Огня о таких никогда не говорится.

— Верно. Поэтому мы ждем возвращения своих разведчиков. Разведчики ушли к их пещерам отдыха, а когда вернутся, расскажут нам о новом корабле. Они придут во время ближайшего периода сна. Отдыхайте, вам явно нужен отдых. Мы позовем вас, когда они вернутся.

Дальгард с готовностью лег на песок в дальнем углу пещеры. Рядом спали три детеныша, обнимая друг друга; Дальгард ощутил покой, какого не испытывал с самого Хоумпорта.

Причудливый свет морских животных освещал центральную часть пещеры. Когда колониста разбудили, снаружи еще вполне могла быть ночь. Недалеко сидела группа водяных, их мысли прерывали друг друга. Все были очень возбуждены. Должно быть, вернулись разведчики.

Дальгард присоединился к группе, но ему показалось, что его встретили недружелюбно и открытость прежних часов исчезла. Как будто он снова под подозрением.

— Брат по ножу… — Дальгард понял, что Сссури неспроста использовал это обращение: хотел подчеркнуть, какая между ними тесная связь. — Послушай слова Сссима, разведчика с острова, на котором отдыхают их корабли в пути. — Он подозвал к себе Дальгарда, и тот увидел молодого водяного, который круглыми глазами смотрел на разведчика колонии.

— Он похож — и не похож… — эта первая мысль ничего не сказала Дальгарду. — У незнакомцев множество покрытий на теле, как и у них, и на головах тоже. Они больше. И из их мыслей я узнал, что они не с этой планеты…

— Не с этой планеты! — воскликнул Дальгард.

— Вот! — Шпион водяных торжествовал. — Они тоже говорят не мыслью, а ртом, но звуки у них не те, что у них. Да, похожи — и в то же время непохожи на этого.

— И эти незнакомцы летают в корабле, какого мы раньше не видели?

— Да. Но дороги они не знают, и их ведет шар. И по крайней мере один из незнакомцев не доверяет им и хочет побыстрее вернуться к себе. Он проходил по камням возле моего укрытия, и я прочел его мысли. Да, они наши, но сами они — не они.

— И теперь они ушли к городу? — спросил Сссури.

— Туда улетел их корабль.

— Как я, — повторил Дальгард, и тут в сознании его вспыхнула мысль. — Земляне! — выдохнул он. Может быть, люди Мира, которые разыскивают беглецов, сумевших уйти от них на Земле. Но как сумели выследить колонистов? И зачем? Или это тоже беженцы, как они сами? Очень многие сведения о прошлом колонии погибли во время Великой Болезни через двадцать лет после посадки. Тогда умерли три четверти первых колонистов. Остались только дети второго поколения и горстка ослабевших старейших. Было утрачено знание, ушло прежнее мастерство, исказились воспоминания. Но если здесь в городе новые земляне… Он должен знать, знать и предупредить своих. Ибо о тьме Мира они не забыли!

— Я должен их увидеть, — сказал он.

— Это верно. И только ты можешь сказать нам, кто они такие, — согласился вождь водяных. — Поэтому ты пойдешь на берег с моими воинами и посмотришь на них — и скажешь нам правду. И еще мы должны знать, что они там делают.

Было решено, что отряд разведчиков пройдет подводными путями, известными водяным; Дальгард будет с ними в аппарате Иных; разведчики выйдут на следующий день и по реке проникнут на вражескую территорию.

Глава 12

ПАТРУЛЬ ЧУЖАКОВ
Раф прислонился к стене. Действия чужаков на складе давно перестали интересовать его: чужаки не позволяли рассматривать добычу и не отвечали на вопросы. Лабле продолжал ходить за офицером, тщетно стараясь понять его речь. А Хобарт расположился у верхнего выхода, скрестив руки на груди. Пилот знал, что капитан записывает все действия чужаков скрытой на запястье камерой, надеясь что-нибудь понять позже.

Самому Рафу хотелось уйти отсюда и самостоятельно побродить по подземным коридорам. Долго простояв на месте, он обнаружил, что чужаки считают его присутствие само собой разумеющимся, они проходят мимо, занятые своими делами, и не обращают на него внимания. И он медленно начал продвигаться вдоль стены к выходу. Однажды, когда мимо в сопровождении Лабле прошел офицер, Раф застыл. Потом возобновил продвижение боком.

Ему везло. Когда он уже должен был нырнуть в дверь, на другом конце помещения началась суета, четверо чужаков под град приказов пытались передвинуть какой-то громоздкий механизм.

Раф выскользнул и прижался к стене за дверью. Передвигающиеся лучи солнца подсказали ему, что уже полдень. Помещение было пусто, в нем только туша животного и ни признака чужаков, отправившихся на разведку.

Землянин легко пробежал по комнате к другой двери, которая вела вниз, к арене. Углубляясь в темный коридор, он извлек станнер. Его луч должен лишить сознания, но не убить. Впрочем, Раф надеялся, что ему не придется уточнять, как действует этот луч на гигантских ящеров. Время от времени он останавливался и прислушивался.

Звуки, много звуков. Регулярные шумы, похожие на шаги, на далекий бег. Чужаки возвращаются? Или существо, на которое они охотятся? Раф выбрался на солнечный свет, заливающий арену.

Впервые он внимательно рассмотрел это место и понял, для чего оно предназначалось. Здесь население города наблюдало за свирепыми кровавыми развлечениями. Это лишь подтвердило его мнение о чужаках и их образе жизни.

Искушение исследовать город было слишком сильно. Раф задумчиво разглядывал решетки. На них можно взобраться, он в этом уверен. Или испробовать один из многочисленных ходов, ведущих к арене? Пока он колебался в поисках решения, сзади послышался шум. Не неопределенный звук, а крик, полный ужаса и боли. Раф повернулся и побежал, не задумываясь.

Но крик не повторился. Послышались другие звуки…, вой…, скрежет…, царапанье…

Раф обнаружил, что находится в круглой комнате, со всех сторон прутья клеток. Лучи солнца пробивали полумглу, осветили черную массу, выкатившуюся из одного прохода. Перед ней стоял один из солдат-чужаков. Черные существа окружили его, они двигались стремительно, и он не мог попасть в них из своего оружия; они зажали чужака в углу, другой чужак, неподвижный и беспомощный, лежал на полу.

Раф обнаружил, что прицелиться в эти существа невозможно. Они движутся быстро, как рябь на воде. Он поставил переключатель в положение «рассеянный луч» и на полной мощности заряда начал стрелять в стаю.

Несколько секунд ему казалось, что лучи станнера не действуют на чуждый метаболизм животных; их стремительные движения не прекращались. Но вот они одно за другим начали отпадать от центральной массы и неподвижно застыли на полу. Видя, что он может воздействовать на животных, Раф повернулся к тем, что окружали чужака.

Снова послал рассеянный луч, и он подействовал. Когда последнее животное застыло, чужак начал действовать, с рычанием сжигая подряд всех нападавших. А Раф прошел к солдату, лежащему на полу. Помочь ему было невозможно: горло разорвано, уже наступила смерть. Раф отвел взгляд от тела. Второй солдат методично уничтожал оглушенных животных. И в действиях его видна была такая жестокость, что Рафу не хотелось смотреть.

Но когда он снова посмотрел, то увидел, что ствол оружия чужака нацелен на него. Не обращая внимания на мертвого товарища, чужак приближался к землянину, как будто видел в Рафе нового врага, которого необходимо сжечь.

Автоматически пилот начал действовать так, как его учили на многочисленных тренировках. — Ствол станнера почти уперся в оружие чужака. А тот за последние несколько минут, видимо, проникся уважением к земному оружию, потому что опустил свое, словно и не пытался угрожать Рафу.

Пилот понятия не имел, что ему теперь делать. Возвращаться на склад он не хотел. И считал, что чужак не позволит ему уйти одному. Отрезвляюще действовала свирепость животных, грудами лежащих на полу. Эффективное предупреждение: не стоит гулять по подземным путям.

Дилемму разрешило появление из другой двери группы чужаков. При виде поля битвы они застыли, а их предводитель подошел к выжившему участнику за объяснениями. Тот сопровождал свои объяснения жестами, которые Раф сумел отчасти понять.

Чужак со своим товарищем далеко углубился в один из подземных ходов, когда на них началась охота; они сумели добраться до этого места, прежде чем стая напала. По какой-то причине, оравшейся непонятной Рафу, чужаки предпочли бежать, а не сражаться. Но бежали недостаточно быстро и оказались захваченными здесь. Жестикулирующие руки описали участие Рафа в схватке.

Подойдя к землянину, офицер-чужак протянул руку и показал, что Раф должен отдать свое оружие. Пилот покачал головой. Неужели они считают, что он по простой просьбе останется безоружным? Особенно после того, как действовал этот солдат несколько минут назад. Он не стал убирать станнер в кобуру. Если попытаются отобрать силой, пусть только попробуют!

Предводитель чужаков, по-видимому, понял его решимость, потому что не настаивал на исполнении своего приказа. Знаком он пригласил землянина присоединиться к отряду. У Рафа не было причин отказываться. Оставив мертвых — и животных, и чужака — на месте, солдаты двинулись по другому подземному пути, который вывел их на улицу, ведущую к реке.

Здесь отряд растянулся, солдаты внимательно разглядывали мостовую, как будто кого-то выслеживали. Раф заметил в одном месте след ящера. Были и другие, меньшие следы, которые он не сумел опознать. Солдаты осматривали все эти следы, но, по-видимому, искали не их.

Они ходили вдоль берега, и Раф, уже несколько привыкший к их поведению, понял, что предводитель недоволен и раздражен. Они должны что-то найти. Этого здесь нет, но оно должно быть! И им обязательно нужно это найти, чтобы оправдать время, затраченное на поиски.

Солдаты безжалостно убивали все существа, которых вспугнули их поиски. Множество маленьких зверьков, таких, как те, что Раф увидел первыми после приземления, оставалось лежать, слабо дергая лапками. Раф не понимал причины этого бессмысленного уничтожения: ведь эти грызуны кажутся совершенно безвредными.

В конце концов солдаты отказались от поисков и вернулись на поле, где стояли шар и флиттер. Увидев свой флаер, Раф оставил отряд и побежал к нему. Сорики приветственно помахал ему рукой.

— Как раз пора одному из вас показаться. Что они там делают? Грузят половину города в эту штуку?

Раф поглядел, куда он показывает. Несколько чужаков тащили нагруженную тележку к люку шара, а другая группа с пустой тележкой возвращалась к складу.

— Опустошают склад. Вернее, пытаются.

— Ну, действуют они так, будто сама старуха Смерть прижигает им хвосты ракетным пламенем. Отчего такая спешка?

— Кто-то здесь был. — Раф быстро рассказал, что видел в городе, закончив описанием охоты, в которой принимал невольное участие. — Я голоден, — закончил он и принялся рыться в припасах.

— Итак, кто-то пытается опередить наших раскрашенных приятелей, — задумчиво говорил Сорики; Раф жевал концентраты, не имеющие вкуса свежей пищи. — Мохнатые?

— Чужаки нашли возле мертвого ящера сломанное копье, — заметил Раф. — А те, с острова, были вооружены копьями…

— Должно быть, хорошие бойцы. Копьем убить такого большого ящера, как вы описываете… Он ведь большой, верно?

Раф смотрел на город, держа в руке недоеденный концентрат. Да, это загадка. Не хотел бы он встретиться с таким чудовищем даже с бластером в руках. Но ящер мертв, и разбитое копье свидетельствует, как он был убит. И все остальные на арене тоже мертвы. Большой ли отряд вторгся в город? И где он сейчас?

— Хотел бы я знать, как они это делали. — Он обращался скорее к самому себе, чем к связисту. — Никаких других тел…

— Их могли унести друзья, — предположил Сорики. — Но если они еще здесь, надеюсь, они не поверят, что мы более крупные и улучшенные версии раскрашенных парней. Не хотелось бы получить копьем!

Раф вспомнил лабиринт улиц и переулков. В зданиях сотни укрытий для нападающих. Он с такой уверенностью и невежеством проходил там сегодня! Теперь он понимает, почему нервничали чужаки. Если бы на крыше пристроился снайпер с лазерным ружьем, никто из них не вернулся бы на поле. И даже несколько метких копейщиков легко сократили бы их численность вдвое или втрое. У Рафа вырабатывалось стойкое отвращение к городу. Он не собирается возвращаться в него.

Остальную часть дня он провел с Сорики, наблюдая за непрерывной деятельностью чужаков. Ясно, что они хотят упрятать в свой корабль все, что смогут вынести со склада. Как будто можно за один рейс увезти двойной груз. Наверное, потому что обнаружили присутствие других в своей сокровищнице?

Позже с одним из рабочих отрядов вернулись Хобарт и Лабле. Лабле был возбужден увиденным, строил догадки. А капитан оставался необычно молчалив и сдержан; оказавшись во флиттере, он тут же снял с запястья камеру и отдал Сорики.

— Сделайте копию, — приказал он. — Мне нужны два экземпляра записи, и поскорее! Брови техника поднялись.

— Считаете, что одну мы можем потерять, сэр?

— Не знаю. Но подстрахуемся. Должно быть два экземпляра. — Он взял пакет с рационом, который протянул ему Раф. Но не стал его сразу разворачивать; смотрел на шар, копая каблуком почву, как будто размалывал что-то в порошок.

— У них полная готовность, — заметил он. — Словно в любую минуту могут стартовать…

— Они объяснили, что эту территорию захватил враг, — напомнил Лабле.

— Кто же этот загадочный враг? — спросил капитан. — Животные с острова?

Раф хотел сказать да, но Лабле задал ему вопрос, и пилот коротко рассказал о своих приключениях, не забыв описать эпизод в помещении с решетками, когда только что спасенный чужак обратил против него оружие.

— Естественно, они подозрительны, — заметил Лабле, — но для тех, кто еще не дорос до космических перелетов, они исключительно непредвзяты и готовы принять нас. Хотя мы должны казаться им очень странными.

— Копия сделана, капитан. — Сорики вышел из флиттера, камера была у него в руках.

— Хорошо. — Но Хобарт не стал надевать камеру на руку и не обратил внимания на слова Лабле. Очевидно, приняв какое-то решение, он повернулся к Рафу.

— Вы сегодня уходили с разведчиками. Как вы думаете, сможете еще раз присоединиться к ним, если они куда-нибудь отправятся?

— Попытаюсь.

— Если его не прогонят, — усмехнулся Сорики. — А что вы о них думаете, сэр? Они собираются потом от нас избавиться? Но капитан не стал спорить с ним.

— Мне всего лишь нужна запись их похода. — Он протянул камеру Рафу. — Надевайте и не забудьте включить, когда пойдете. Не думаю, чтобы они вышли сегодня вечером. Им не нравятся пешие переходы в темноте. Вчера мы это заметили. Но утром следите за ними…

— Да, сэр. — Раф пристегнул камеру. Ему хотелось бы, чтобы Хобарт объяснил, чего ждет, но капитан, похоже, считал, что объяснил уже все. И ушел вместе с Лабле к шару, словно говорить больше не о чем.

Сорики потянулся.

— Я бы сказал, что за ними нужно наблюдать непрерывно, — медленно произнес он. — Капитан считает, что в темноте они не выступят, но что мы о них знаем? Будем наблюдать, и вы всегда сможете пойти за ними…

Раф рассмеялся.

— Придется. Не думаю, что получу приглашение, а если заблужусь…

Но Сорики покачал головой.

— Не заблудитесь. Я сделаю для вас маяк. Поставлю в шлем. Конечно, только связист до такого додумается! Небольшое приспособление в встроенных в шлем наушниках, и Сорики со своего устройства связи во флиттере всегда выведет его назад. Эффективно, как радар корабля. Рафу можно не опасаться заблудиться на улицах, если он потеряет тех, за кем будет следить.

— Хорошо придумано! — Он снял шлем и посмотрел на улыбающегося Сорики.

— Ну, не такие уж мы космические бездельники. Когда-нибудь сами поймете, приятель. Вас ведь направили в полет сразу после тренировочного курса?

— Да, — осторожно согласился Раф, не собираясь рассказывать о себе. В конце концов все это есть в его документах, а их может на корабле прочесть любой. Да, он не ветеран; но об этом и так всем известно.

— Когда-нибудь перестанете быть подозрительным, — продолжал связист, — и поймете, что мир не так уж плох. Ну, попробуем. — Он взял шлем Рафа, достал из сумки на поясе небольшие инструменты, снял крышки наушников и принялся что-то менять внутри. — Вот так вы будете слышать, и в то же время гудение не разорвет барабанные перепонки. Попробуйте.

Раф надел шлем и пошел в сторону от флиттера. В ушах его слышалось слабое жужжание, он сквозь него слышал все звуки. Но оно сохранялось; он проверил это, сделав несколько петель вокруг флаера. Каждый раз, выходя на прямую, он бывал вознагражден низким приглушенным гудением. Да, он слышит маяк, ведущий его к дому, и в то же время слышит все другие звуки;

— Неплохо! — Он отдавал должное сделанному. Но все же разговориться не смог. Молчал слишком долго… Что-то по-прежнему не позволяло принять открытое дружелюбие связиста.

Тени удлинялись. Никто из чужаков не приближался к флаеру. Перестали приходить отряды из города, большинство солдат ушло в шар и осталось там. Сорики заметил это.

— Они сами не очень уверенно себя чувствуют. Похоже, будто закрываются на ночь.

Действительно. Раскрашенные подняли рампу и с грохотом захлопнули люк. Видя это, связист рассмеялся.

— Теперь у нас двойная причина установить дежурство. Вдруг те, кого они опасаются, набросятся на нас? Похоже, наши друзья об этом не беспокоятся.

И вот они распределили дежурство: три часа дежурства, три часа отдыха. Когда пришла очередь Рафа, он не остался во флиттере слушать тяжелое дыхание связиста. Вышел в ночь и прошелся вокруг машины. Над головой звезды, яркие и резкие. А в мертвом городе никаких огней. И Раф уверен, что чужаки не остались там на ночь.

Он спал, когда Сорики разбудил его, схватив за плечо. Раф мгновенно пришел в себя, этому он научился на полевых тренировках в половине Галактики отсюда.

— Мне кажется, они собираются в поход, — прошептал связист, склонившись к пилоту.

Начинало светать. Раф поднялся и бросил осторожный взгляд на шар. В нем виднелось темное отверстие, чужаки открыли люк. Раф оделся, закрепил пояс с инструментами и оружием, надел шлем, обулся.

— Выходят! — сообщил Сорики. — Один, два…, пятеро…, нет, шестеро. Направляются в город. Никаких тележек. Все вооружены.

Земляне следили, как патруль чужаков удаляется в сторону города. Судя по поведению, солдаты стараются уйти незаметно. Раф выскользнул из флиттера. В сером свете темная одежда делала его невидимым.

Сорики подбадривающе помахал рукой, пилот ответил быстрым салютом и пошел вслед за чужаками.

Глава 13

ПЕС СПУЩЕН С ЦЕПИ
Ноги Дальгарда коснулись дна; он осторожно побрел к берегу, туда, где мост через реку отбрасывал густую тень. Водяные не сопровождали его. Когда колонист направился к городу-складу, Сссури отправился на юг, чтобы предупредить и подготовить племена. А водяные с островов установили связь от зарослей в двух милях от берега до своих пещер. Такая связь лучше легендарных коммуникаторов земных предков; одни улавливают мысли других и передают их дальше своим товарищам.

Хотя в городе не было видно никаких признаков жизни, Дальгард двигался с такой осторожностью, словно входил в логово ящера-дьявола. В первые мгновения рассвета он установил контакт с мозгом прыгуна. Маленький зверек был так испуган, что почти не мог мыслить, и Дальгард провел немало времени, успокаивая его. Наконец он кое-что узнал о происходящем.

Смерть… Ужас прыгуна был близок к безумию. Убийцы спустились с неба, они жгут, жгут… Все живое бежит от них.

Дальгард понял, что из его плана окружить Иных невидимым кольцом шпионов-животных ничего не выйдет. Придется полагаться только на собственные глаза и уши.

Он двигался вперед, оставив позади последних шпионов водяных, поднимался вверх по течению. Никаких следов пришельцев не видно. Так как они не могли высадиться в своем корабле в густо застроенном районе у реки, их лагерь скорее всего в пригородах метрополиса.

Дальгард выбрался из воды. Лук и стрелы он оставил у последнего водяного; теперь для защиты у него только нож-меч. Но он здесь не для того, чтобы сражаться, только ждать и наблюдать. Выжав одежду, он крался вдоль берега. Если чужаки пользуются улицами, хорошо бы оказаться выше их. Входя в город, разведчик задумчиво разглядывал ближайшие здания.

Два квартала Дальгард еще держался уровня улицы, прокрадываясь от одной затененной двери к другой, прислушиваясь не только к звукам, но и к прикосновениям мысли. Однако он был почти уверен, что чужаки будут искать только водяных. Не обладая телепатическими способностями, как их прежние рабы. Иные тем не менее в состоянии ощутить близкое присутствие водяных, и потому жители моря не рискуют обмениваться мыслями поблизости от чужаков, чтобы не выдать себя. Но он из другого вида, поэтому, вероятно, его мысли обнаружить чужаки не смогут. Именно поэтому Дальгард один и пошел в город.

Он разглядывал здания впереди. Среди них коническое сооружение, возможно, основание башни, все этажи которой, начиная с третьего, рухнули. Здание украшено разноцветными рельефами, полосами, которые служат письменностью у чужаков. Это ближайшее подходящее для него место. Но разведчик не двигался с места, пока зрением и мысленно не изучил окружающую обстановку. Впрочем, его внимание не дошло до места, где в двенадцати кварталах отсюда затаился другой наблюдатель. Дальгард легко пробежал к зданию в тот момент, как Раф переступил с ноги на ногу за парапетом, из-за которого наблюдал за группой чужаков внизу на улице…

Пилот следовал за ними с того самого раннего утреннего часа, когда его разбудил Сорики. Но далеко не ушел. Большую часть времени наблюдал из укрытия, как сейчас. Вначале ему показалось, что чужаки что-то ищут, потому что они заходили в здания, потом выходили, совещались и заходили в другое. Но выходили они всегда с пустыми руками, поэтому он понял, что они ищут не новые сокровища. К тому же передвигались они уверенней, чем накануне. Эта уверенность и заставила Рафа забраться наверх, чтобы наблюдать оттуда без риска, что его обнаружат.

Около полудня они наконец пришли в этот район. Если бы двое не остались на улице, Раф мог бы поверить, что они ускользнули и что он, как кошка, караулит опустевшую мышиную пору. Но в этот момент чужаки вышли, неся с собой что-то.

Раф перегнулся через парапет, стараясь получше рассмотреть плоский, похожий на ящик предмет, который двое чужаков поставили на тротуар. Либо они пытались его открыть, либо он требовал каких-то приспособлений, только чужаки очень долго с ним возились. Пилот облизал пересохшие губы и подумал, что будет, если он просто спустится на улицу и подойдет к ним. Он уже почти решился, когда группа внизу быстро расступилась, оставив ящик на месте; чужаки окружили его на некотором удалении.

Поднялся белый пар, послышался протестующий скрежет, и предмет начал рывками подниматься, как будто какой-то гигант неравномерно подтягивал его к себе в небо. Раф отскочил. Прежде чем он смог вернуться на место, предмет поднялся выше парапета, на пять-шесть футов выше головы разведчика и здесь повис. Больше он не поднимался; напротив, начал раскачиваться взад и вперед и с каждым раскачиванием отходил все дальше.

Вперед и назад — от пристального наблюдения за ним кружилась голова. Какова его цель? Для обнаружения, для слежки за ним? Раф положил руку на рукоять станнера. Он не знал, как подействует луч на ящик, но испытывал сильное желание проверить.

Но вот движения летающего черного ящика стали менее резкими, полет — равномернее, словно двигатели этого механизма стали функционировать, как запланировано создателями. Ящик совершал широкие ровные круги, он исследовал воздушные потоки.

Ищет, явно что-то ищет. И так же ясно, что не его, потому что присутствие Рафа па крыше было бы обнаружено немедленно. Но ведь солдаты на улице не видят эту машину. Как могут они знать, что она обнаружила? В ней должно быть какое-то встроенное сигнальное устройство.

Решив не терять его из виду, Раф перескочил с крыши на соседнюю, легко пробежал по ней, а спущенный с цепи пес, подскакивая и поворачиваясь, удалялся от хозяев, преследуя какую-то загадочную добычу…


Подъем, выглядевший с улицы легким, оказался гораздо труднее, когда Дальгарду пришлось осуществлять его на самом деле. Часы плавания по реке, ночь с беспокойным сном — все это истощило его силы больше, чем он думал. Он тяжело дышал, прижимаясь к стене; ноги его стояли на разноцветной рельефной полоске; прежде чем ступить на следующую, он собирался передохнуть. Внешне город совершенно безжизнен, но водяные уверены, что корабль чужаков и его странный спутник приземлились здесь. Если бы не эта уверенность, Дальгард решил бы, что ищет напрасно.

Закусив губу, разведчик мрачно продолжал карабкаться, пот увлажнил его лоб и руки. Он не стал больше останавливаться, но продолжал двигаться, пока не оказался на крыше укороченной башни. Крыша — покатая, она склоняется к середине, как внутренность чаши, и в центре видно круглое отверстие — люк или дверь. Но разведчик слишком выдохся и в данный момент мог только отдыхать.

Воздух какой-то сонный. Хочется свернуться на месте и спать, дать телу отдых, которого оно жаждет. Дальгард расслабился, напряжение, охватившее его в этом злополучном месте, отпускало…

Дальгард вздрогнул, словно его поразила собственная отравленная стрела. Контакт с водяными, с прыгунами и бегунами легок и знаком. Но это не такой контакт. Словно касаешься чего-то холодного, как лед, враждебного с рождения, такого, что невозможно понять. Дальгард мгновенно разорвал контакт и скорчился, глядя в бирюзовое небо, ожидая — чего именно, он сам не знал. Может, того, что этот чуждый мозг отыщет его, извлечет из убежища, вывернет наизнанку, вытянет все, что знает и что надеется узнать колонист.

Проходило время, чуждое сознание молчало, и Дальгард начал надеяться, что тот, другой, не ощутил контакта. Приободрившись, он послал ищущую мысль. Бессознательно, вслед за поиском, поворачивался и сам. Вот оно!

При повторном прикосновении он опять отступил, опасаясь быть обнаруженным. По потом продолжал исследования, готовый отступить при первом же намеке на то, что обнаружен. Существо с высокоразвитым разумом, существо, чуждое его умственным процессам, оно недалеко. И хоть его попытки становились все смелее, проникнуть сквозь барьер, отгораживающий другого, он не может. Он всегда знал, что водяные общаются друг с другом на гораздо более высоком уровне, чем с ним; что они способны «говорить» с колонистами лишь потому, что много поколений обменивались мыслями с прыгунами и другими низшими существами. И откровенно признавали, что хоть Иные могут обнаружить их присутствие, но обмениваться мыслями с ними нельзя. Поэтому его собственная волна, чуждая господствовавшим некогда обитателям Астры, вполне может оставаться незамеченной.

Они…, или он…, или оно… — в том направлении. Дальгард в этом уверен. Он посмотрел на северо-запад и впервые увидел примерно в миле от себя шар. Если странный флаер, о котором сообщали водяные, рядом, отсюда его не видно. Но разведчик уверен, что обнаруженный им мозг ближе.

И тут он увидел — черный предмет, рывками поднимающийся в воздух, как будто кто-то его тащит. Предмет слишком мал для флаера. Уже давно колонисты составили себе представление о физическом облике Иных. В общих очертаниях и по размерам они сходны. Нет, в этом предмете не может быть пассажира. Но тогда что это — или почему?

Предмет двигался постепенно расширяющимися кругами. Дальгард продолжал скрываться за парапетом крыши. Почему-то сразу подумалось, что стоит поискать более надежное укрытие, что этот летающий ящик опасен. Дальгард выбрался из убежища и направился к выходу в центре крыши. Потребовалась минута, чтобы просунуть пальцы в круглые дыры и потянуть. Упрямая крышка подалась, изнутри в лицо ударил затхлый воздух.

В сражении с дверью Дальгард перестал следить за ящиком и потому удивился, когда этот предмет с пронзительным высоким свистом, на самом пороге восприятия, неожиданно нырнул и устремился прямо к нему. Дальгард прыгнул в люк и, к счастью, приземлился на крутой извивающейся рампе. Он потерял равновесие и заскользил в темноту, стараясь затормозить руками; в ушах продолжал звучать пронзительный вопль ящика.

В этой части конического здания было темно, и вот двумя этажами ниже входа, в который он так бесцеремонно вторгся, Дальгард сильно ударился о стену. Лежа в темноте и пытаясь восстановить дыхание, он продолжал слышать вопль. Или призыв? Размышлять некогда, нужно уходить.

На четвереньках разведчик прополз по короткому коридору и обнаружил другую уходящую вниз рампу, на этот раз не такую крутую; по ней он мог спускаться стоя. Внизу светлее, свет пробивается сквозь отверстия в декоративных полосах. Есть и дверь, закрытая на запор.

Дальгард не пытался открыть его, хотя положил руку на стержень. Ящик — это охотничья собака. Может, она уже привлекла хозяев к этому зданию? Он откроет дверь и встретится с опасностью, которую должен избежать. Дальгард отчаянно попытался поискать мыслью. Но чуждой волны не нашел. Может, охотники умеют контролировать свою мысль? Он очень мало знает об Иных, а водяные так ненавидят своих прежних хозяев, что скорее избегают, чем изучают их.

Шестое чувство разведчика подсказало, что снаружи никто не ждет. Но чем больше он медлит с этим ящиком наверху, тем слабее его шансы. Он должен двигаться — и быстро. Отведя запор, он чуть приоткрыл дверь и выглянул на пустынную улицу. Дальше в десяти футах еще одна дверь, в ней можно укрыться, еще дальше — стена переулка под балконом. Он отметил эти укрытия и вышел.

Все тихо. Он побежал. И тут снова раздался разрывающий уши вопль, и летающий ящик устремился на него. Дальгард отскочил от двери и ушел под балкон: он понимал, что должен двигаться, но в укрытии, чтобы этот черный предмет не мог его ударить. Если бы только найти вход в подземные коридоры, какие уходят от арены… Но теперь он даже не уверен, где правильное направление на арену, а подниматься наверх, чтобы осмотреть местность, не может.

Он соприкоснулся с чуждым разумом! Они идут сюда, по сигналам своего пса. Он не должен позволять им загнать себя. Разведчик подавил приступ паники, попытался справиться с напряжением, туго натянувшим нервы. Бежать бесконечно тоже нельзя. Наверно, именно это им и нужно. И вот он стоял под балконом и пытался не слышать пронзительный вопль, внимательно изучая переулок.

Узкий боковой путь, и он не очень мудро поступил, выбрав его: впереди гладкие стены окружают то, что когда-то было садом. Дальгард не знает, нападет ли на него ящик, если захватит на открытом месте…, но проверять это глупо…, он не может и судить о скорости его движения.

Стены… Ветерок из переулка донес запах реки. Возможно, переулок кончается у воды, а Дальгард считал, что если доберется до воды, сумеет запутать преследователей. Но выбирать долго не приходится: чужаки все ближе.

Дальгард легко пробежал под балконом, резко повернул, достигнув конца защитной стены, и прыгнул. Пальцы его ухватились за резьбу на стене, он подтянулся и оказался в узком проходе. Над ним по-прежнему нависал выступ строения. Послышался глухой удар: это ящик ударился о преграду. Значит, если у него будет возможность, ящик действительно ударит его! Это стоит принимать во внимание.

Разведчик заглянул за стену. За ней растительность, превратившаяся за многие годы отсутствия ухода в сплошной ковер. Если он до нее доберется, возможно, сумеет скрыться. Он посмотрел на окно, на дверь, ведущую на балкон. Ножом открыл дверь и прошел в дом, пробежал по комнатам на первый этаж, к выходу в сад.

На уровне земли колючая путаница выглядела устрашающе. Придется прорубать дорогу. Сможет ли он это проделать и уйти от вопящего, качающегося в воздухе преследователя? Остатки тропы дают слабый шанс, а Дальгард заметил, что кусты начинают ветвиться в нескольких футах над землей.

Решив попытать удачу, он зарылся в зеленую массу, разрубая ножом преграды. И оказался в странном тусклом мире, где мертвые и живые ветви переплетались, создавали крышу над головой, отгораживали от тепла и света солнца. От влажной поверхности, пачкающей руки и колени, тянет разложением и запахом потревоженного перегноя. Пришлось подождать, пока глаза привыкнуть к полутьме; потом он увидел старую тропу, которую выбрал в качестве проводника.

К счастью, через несколько футов он обнаружил, что тропа не так заросла, как он опасался. Толстый матрац вверху перекрывал солнечный свет и убивал ростки, и поэтому ползти оказалось довольно легко. Дальгард слышал жужжание насекомых, но животных здесь не было. Земля становилась все более влажной, перегной стал похож на грязь. Разведчик не смел надеяться, но либо близко река, либо в саду протекает ручей, впадающий в нее.

Преследователь продолжал кричать, но, хотя листва искажала звук, Дальгард решил, что ящик больше не находится непосредственно над ним. Может, он сбил его со следа?

Он увидел ручей, скорее цепочку мелких заводей, над которыми сплошным покровом соединяется растительность. Ручей привел к стене, он уходил в дренажное отверстие, и Дальгард был уверен, что сможет в него проползти. Ему не хотелось погружаться в темную тесноту, но другого выхода он не видел. Протискиваясь в слякоти и грязи, чувствуя вокруг влажный камень, разведчик пополз в неизвестное.

Однажды ему пришлось остановиться и убрать камни, врезавшиеся в дно. По другую сторону этого опасного места можно было ползти дальше. Может ли ящик выследить его здесь? Он не знает принцип его действия; остается только надеяться.

По вот он увидел впереди серый свет и пополз с новыми силами — и столкнулся с решеткой, за которой — открытый мир. Снова пошел в ход нож, Дальгард подкапывал преграду. Работал он долго, но наконец решетка упала в мутный ручей; Дальгард приготовился тоже погрузиться в него.

Лишь из-за своего опыта охотника он избежал смерти. Какой-то инстинкт заставил увернуться, и черный ящик не разбил ему голову, а только скользнул по ней. Но от удара Дальгард потерял сознание и упал в мутную воду.

Глава 14

ПЛЕННИК
Раф находился в двух кварталах от кружащего ящика, но видел, как он остановился и с резким высоким свистом по прямой линии устремился вниз. Через несколько секунд снова поднялся, словно в замешательстве, но продолжал висеть над этим местом, испуская пронзительный вопль. Пилот добрался до следующего здания, но все еще оставался в квартале от конического сооружения, над которым теперь висел ящик.

Раф в нерешительности остановился. Спуститься на улицу и расследовать? Но, не успев принять решение, увидел передовую группу чужаков на улице внизу, они целеустремленно двигались к коническому зданию, держа оружие наготове. Судя по их поведению, ящик загнал добычу, которую они ищут.

Но все оказалось не так просто. Испустив еще один душераздирающий вопль, машина снова взмыла в воздух и устремилась над коническим зданием дальше, по-видимому, к улице за ним. Раф решил, что не должен пропустить конца этой охоты, и двинулся по крышам, чтобы занять удобный наблюдательный пункт. Наконец он оказался на крыше склада, выходящего прямо на реку.

Ниже по течению шла маленькая лодка. Два чужака гребли, третий скорчился на носу. На некотором удалении по берегу продвигалась еще одна группа чужаков; обе группы направлялись, по-видимому, к зданию слева от того, на котором укрылся Раф.

Он услышал резкий вопль ящика, увидел, как тот устремился к реке. Но в том направлении была только густая зелень. Конец странной охоты наступил неожиданно. Раф не был к этому готов, и все кончилось, прежде чем он сумел как следует разглядеть добычу. Что-то показалось на берегу реки, и в то же мгновение ящик устремился вниз, как нацеленное копье. Ударил, и существо, которое только что выбралось — насколько мог судить Раф, прямо из-под земли, — упало в воду. Вода сомкнулась над ним, а ящик опустился на берег. Лодка с чужаками устремилась к тому месту, куда упало ползающее существо.

Один из гребцов оставил свое место, перегнулся через борт и погрузился в маслянистую воду. Он сделал две попытки, прежде чем ему повезло и он вынырнул с грузом. Чужаки не пытались втащить пленника в лодку, только держали его голову над водой, снова направились вниз по течению и за концом пирса исчезли из поля зрения Рафа; вторая группа на берегу подобрала ящик и тоже ушла. Но Раф видел достаточно; на мгновение он застыл. Существо, которое выползло из земли, получило удар по голове и упало в воду, — он готов поклясться, что это не мохнатое животное, каких он видел на морском острове. Оно гладкокожее, похоже по сложению на чужаков. Один их них, преступник, повстанец? На кого шла охота?

Удивленный, пилот перебирался с крыши на крышу, стараясь установить, куда исчезла лодка, но, насколько он мог судить, река пуста. Если чужаки где-то вышли на берег, они просто растворились в городе. Наконец Рафу пришлось воспользоваться своим маяком, и тот провел его по пустому метрополису к полю.

У шара продолжалась деятельность; чужаки грузили предметы из склада; но Лабле и Хобарт стояли у флиттера. И когда пилот подошел, капитан пристально взглянул на него.

— Что случилось?

Раф почувствовал, что за время его отсутствия что-то изменилось. Хобарт ждет от него объяснений, которые могут прояснить обстановку. Он коротко рассказал об охоте и ее конце, о поимке незнакомца. Когда он кончил, Лабле кивнул.

— В этом причина. Можете не сомневаться, капитан. Во всем виноват один из них.

— Виноват в чем? — хотел спросить Раф, но это сделал за него Сорики.

Хобарт мрачно улыбнулся.

— Назад мы полетим вместе. Старт завтра рано утром. По какой-то причине нас очень спешно убрали из шара, практически вытолкнули полчаса назад.

Пока было светло, земляне наблюдали за шаром, потом помешала темнота. Они не видели, как пленника провели на борт. Но никто не сомневался, что это было сделано.

На следующий день шар поднялся едва рассвело, и Раф повел за ним флиттер; они направились на запад, навстречу ветру с моря. Внизу никаких признаков жизни. Пролетели над пустынным городом террас, воротами охраняемой территории, пролетели над морскими островами. Раф поднялся выше, не желая приближаться к острову, на котором чужаки осуществляли свою ужасную месть, уничтожая все на своем пути. И когда Сорики снова установил контакт с кораблем, все испытали облегчение, хотя никто в этом не признался.

— Повернем на север, сэр? — предложил пилот. — Отсюда я могу вести флиттер по направленному лучу корабля, нам больше не обязательно следовать за ними. — Он очень хотел этого и с трудом удерживал руку, которая тянулась к приборам. И когда капитан ответил не сразу, Раф был убежден, что капитан отдаст такой приказ и они уйдут от чужаков, которым никто не доверяет.

Но дело испортил Лабле.

— Они дали нам слово, капитан. А одна антигравитационная установка, которую нам вчера показали…

Хобарт покачал головой, и флиттер покорно полетел за шаром через океан.

Проходили часы, и тревога Рафа усиливалась. Теперь по причине, которую он не мог бы объяснить, его охватило непреодолимое желание следовать за шаром; это желание превзошло его недоверие и неприязнь к чужакам. Словно с того корабля исходил призыв о помощи. И Раф начал сомневаться в том, что пленник — один из чужаков.

Снова и снова пытался он восстановить картину пленения, которую видел со своего здания; слишком далеко и не под тем углом, чтобы ясно все рассмотреть. Он готов поклясться, что упавшее в воду тело не покрыто шерстью. И одежда, да, на нем была одежда. И не бинты, в которые заворачиваются чужаки, — намять неожиданно подсказала эту деталь. А разве не светлая у пего была кожа? Может, на этом континенте живет еще одна раса, о которой им не говорили?

Когда наконец они добрались до берега западного континента и прилетели в город чужаков, шар направился к своему месту стоянки, но не остался на крыше, а погрузился в само здание. Раф опустил флиттер на крышу как можно ближе к главному жилищу раскрашенных чужаков. Чужаки к ним не подходили. На землян не обращали внимания. Хобарт ходил взад и вперед по плоской крыше, а Сорики сидел во флаере, поддерживая тонкую нить, связывающую их с кораблем во многих милях отсюда.

— Не понимаю. — Голос Лабле звучал почти жалобно. — Они так уговаривали нас полететь с ними. Готовы были поделиться своими сокровищами…

Хобарт развернулся.

— Что-то изменилось, — заметил он, — причем равновесие нарушено в их пользу. Все бы отдал, чтобы больше узнать об этом пленнике. Вы уверены, что это не одно из мохнатых существ? — спросил он у Рафа, словно надеясь, что пилот своим ответом развеет его сомнения.

— Да, сэр. — Раф колебался. Должен ли он поделиться сомнением в принадлежности пленника к чужакам? Но какие у него доказательства? Только непонятно почему растущее убеждение.

— Мятежник, вор… — Лабле отмахнулся, как от чего-то неважного. — Естественно, они расстроены из-за неприятностей. Но дело не в этом. Мы на краю новых открытий… Одна эта антигравитационная установка стоит целого полета. Представьте себе, как мы вернемся на Землю с этим изобретением!

— Представьте себе, что мы вернемся на Землю с целыми шкурами, — шепотом добавил Сорики. — Если бы у нас был здравый смысл венерианской водяной гниды, мы бы стартовали так быстро, что с нами улетели бы выхлопные газы!

Внутренне Раф соглашался с ним, но его не оставляло желание больше узнать об этом загадочном пленнике. Вопреки своей обычной сдержанности, он чувствовал неодолимое желание действовать. Как будто — Раф отбросил эту дикую мысль — как будто он слышит беззвучный крик о помощи, как будто в голове его работает на неизвестной волне приемник. Он сердился на себя за эти фантастические предположения. И в то же время, подойдя к краю крыши, внимательно разглядывал здание, занятое чужаками, словно готовился переползти с крыши на крышу во второй разведочной вылазке.

Наконец приняли решение, что Лабле и Хобарт попытаются снова вступить в переговоры с чужаками. После их ухода Раф открыл во флиттере отсек, о содержимом которого очень заботился. Присев на корточки, он задумчиво осматривал это содержимое. Набор средств для выживания различается в зависимости от местности, где им собираются пользоваться. Водная планета требует одного, замерзшая тундра — другого. Но есть кое-что обязательное в любой местности. Это и держал сейчас Раф. Разрывные бомбы, запечатанные в пексилодную оболочку, способны остановить любого преследователя, каких встречали земляне на всех исследованных планетах; веревка, чуть толще обычной нитки для вязания, но невероятно прочная и гибкая; флакончик с таблетками, которые держат человека на ногах, когда кончаются запасы пищи и воды. Все это Раф держал в особом отсеке.

Он долго сидел, разглядывая свой набор. Потом, словно кто-то другой сделал за него выбор, протянул руку. Веревку плотно обернул вокруг пояса, и теперь ее можно было обнаружить только при обыске; бомбы положил в закрытый карман на груди, а два плоских флакона с таблетками скрылись в сумке на поясе. Захлопнув дверцу, он выпрямился и увидел, что на него смотрит Сорики. Лишь на мгновение Раф смутился. Он знал, что не сможет объяснить, почему это делает. У него нет объяснения. Сорики на несколько лет старше его, но по должности пилот ему не подчиняется. Он не обязан исполнять приказы связиста.

— Еще один поход в неизвестность? Пилот ответил кивком.

— Ну, парень, почему-то мне кажется, что я не смогу удержать тебя, к чему тогда напрягаться? Но пользуйся маяком — и глазами!

Раф остановился. В предупреждении связиста звучало открытое дружелюбие. Он почувствовал искушение объяснить. Но как объяснить чувство, у которого нет разумного объяснения? Лучше промолчать.

— Не выкапывай больше, чем сможешь похоронить. — Пословица напомнила ему о Земле, она была в ходу, когда они улетали. Раф улыбнулся. Но направился не к выходу на рампу, ведущую вглубь здания. Напротив, воспользовался способом, который испробовал в том, другом городе — перебрался с крыши на соседнюю, удаляясь от населенной части здания, чтобы потом спуститься на улицу.

Либо чужаки вообще не наблюдали за землянами, либо сейчас их заинтересовало нечто другое. Уйдя на три-четыре квартала от своей цели, Раф забрался в тихое давно заброшенное здание и через него вышел на улицу; ни одного раскрашенного чужака он не встретил. В ухе успокоительно жужжал маяк, привязывая его к флиттеру и тем самым к безопасности.

Раф знал, что все чужаки сосредоточены вокруг центрального здания, в котором он побывал. И считал, что пленник либо в том доме, куда опустился шар, либо в центральном административном здании. Сможет ли он туда проникнуть? Пока Раф над этим не задумывался.

Но то, что притягивало его, было настойчиво, как гудение в наушниках. И тут ему пришла в голову мысль. Если он подчинится этому странному призыву о помощи, может быть, тем самым отыщет то, что ему нужно? Единственная трудность — он не знает, как усилить восприимчивость к этому призыву. Использовать его как компас он не может.

В конце концов он просто решил двинуться к центру, предположив, что, если пленника должны допросить предводители чужаков, его все равно отведут к ним. Пилот из укрытия принялся через площадь внимательно изучать центральное здание. Оно на несколько этажей возвышалось над соседними; с этими соседними зданиями его соединяют переброшенные через улицы мосты. Но пройти по такому мосту невозможно: сразу заметят.

Насколько он может судить, с улицы в здание ведет только один вход, широкий портал, перекрытый внушительными расписанными воротами. Если бы в его распоряжении был флиттер, он мог бы в темноте спрыгнуть с него. Но он уверен, что капитан Хобарт не одобрит такое предложение.

Под землей? В том, другом, городе были подземные ходы; а сам город, хотя и меньше по размерам, построен в целом по такому же общему плану. Эту мысль стоит проверить.

Он рассматривал здание из подъезда напротив. Дверь подалась, и он прошел через три больших комнаты первого этажа, не обращая внимания на странную мебель; то, что искал, нашел в последней комнате — рампу, ведущую вниз.

Под землей он сделал первое важное открытие. В городе они видели наземные машины, некоторые еще действовали, но Раф понял, что их так мало и запасные части так редки, что машинами пользуются только в случае крайней необходимости. Здесь, однако, использовался совсем другой способ передвижения. В туннеле находилась лента, достаточно широкая, чтобы на ней разместились рядом трое-четверо пассажиров. Она не двигалась, а когда Раф решился ступить на нее, прогнулась под его тяжестью. Поскольку она шла примерно в сторону центра, он решил воспользоваться ею. Она дрожала, но пилот обнаружил, что может бесшумно бежать по ней.

В туннеле не было темно, квадратные пластины в потолке давали рассеянный фиолетовый свет. Однако впереди свет стал ярче и исходил сбоку, а не сверху. Еще одна станция этого заброшенного пути? Пилот приближался осторожно. Если он не ошибся в направлении, это либо сам центр, либо что-то близкое к нему.

Вторая станция оказалась перекрестком; здесь встречалось несколько гибких дорог. Прежде чем выйти на открытое пространство, Раф некоторое время прислушивался. Но ничего не, услышал и не увидел. Вероятно, чужаки сюда не спускаются.

Возле перекрестка была рампа, ведущая вверх, и он начал подниматься по ней, но на самом верху встретил препятствие. Никакого отверстия, ведущего в центр, он не увидел. Тщетно искал он дверь или замок на гладкой поверхности крыши. По-видимому, чужаки по какой-то причине отгородились от подземных уровней. Обескураженный, он вернулся к пересечению лент. Но он не собирался так легко отказываться от своих планов. Медленно обошел платформу, разглядывая стены и потолок. Нашел вентиляционное отверстие, широкую шахту, уходящую в здание наверху.

Отверстие было закрыто решеткой и расположено высоко, но…

Раф оценил расстояние и рассчитал свои действия. Вход в туннель менее чем в двух футах от решетки. А под решеткой карниз. Раф включил гравитационные пластины своих космических ботинок. Они предназначались для облегчения передвижения в условиях невесомости, но их притяжение могло помочь и здесь. И помогло! Он смог подняться на карниз и, стоя на нем, открыть решетку. А теперь…

Пилот посветил фонариком в темную шахту. Он прав — и ему повезло! Есть скобы, расположенные через равные промежутки. Должно быть, для удобства рабочих. Подниматься будет легко. Он нащупал первую скобу и протиснулся в шахту.

Подниматься нетрудно, тем более, что в пути встречаются ниши; здесь механики чужаков работали или отдыхали. И на каждом уровне решетки, через них видно, что находится за ними.

Догадка его подтвердилась: он узнал главный зал центра; разглядев его сквозь решетку, Раф направился выше, туда, где, по его представлениям, находятся помещения предводителей чужаков. Дважды он останавливался, глядя на группы разговаривающих пестро забинтованных и раскрашенных чужаков-штатских, но так как их слов не понимал, задерживаться не стал.

Он поднялся на восемь этажей, когда случай, удача или этот загадочный призыв о помощи привели его в нужное место и в нужное время. Заметив одну из ниш, он уселся в нее и посмотрел сквозь решетку, в это время дверь в противоположном конце комнаты раскрылась и вошла группа солдат, они вели пленника.

Раф широко раскрыл глаза. Это пленник, которого он ищет; сомнений нет. Но кто этот пленник!

Не покрытое шерстью полуживотное, не тощий раскрашенный чужак, как те, что сейчас его держат. Хотя с пленником явно жестоко обращались и теперь он не шел, его скорее тащили, Рафу на мгновение показалось, что это один из членов экипажа его корабля. Светлые вьющиеся волосы, загорелое лицо; под синяками и кровоподтеками очень знакомые черты; тело в обрывках одежды — это человек, и сознание Рафа вначале не приняло факта, что этого человека он не знает. Но когда отряд подошел ближе, Раф понял, что видит незнакомца.

Впрочем, Раф не сомневался, что это землянин. Может, на планету сел еще один корабль? Или один из тех кораблей древности, что превратились на Земле в легенду? Кто?.. Когда?.. Почему?.. Раф прижался к решетке, внимательно наблюдая за пленником и его охраной.

Глава 15

АРЕНА
Мешала тупая боль в голове, трудно было ясно думать. Но придя в себя, разведчик колонии вскоре понял, что находится в корабле-шаре. А теперь он знает, что его перевезли через море, за которым остался его континент и Хоумпорт, и что теперь у него нет надежды на спасение.

Своих похитителей он почти не видел, стражники, переводившие его из одного места заключения в другое, с ним не разговаривали, и он сам не пытался общаться с ними. Вначале был слишком слаб и ошеломлен, потом осторожен. Это явно Иные, а он с самого рождения привык не доверять прежним хозяевам Астры.

Теперь Дальгард пришел в себя; его привели в комнату явно в центре этой цивилизации; значит ему предстоит увидеться с предводителями врага. Он стал с любопытством осматриваться, когда стражники провели его в дверь.

На возвышении, на высоких радужных подушках, три чужака, они сидели, вывернув ноги под немыслимым углом. Один в черном, в таких же доспехах, как и стражники, но остальные двое в ослепительных разноцветных повязках, которые окутывают их тонкие конечности и раздувшиеся тела. Насколько можно судить под толстым слоем краски, эти двое по возрасту старше офицера. Но ничто в них не свидетельствует, что возраст сделал их добрее.

Дальгарда поставили перед этой тройкой, как перед трибуналом. Нож у него отобрали, пока он еще был без сознания, руки завели назад и одели на них своеобразные наручники — стержень с двумя петлями. Он явно не может угрожать присутствующим, однако солдаты окружили его с оружием наготове и следят за каждым движением. Разведчик облизал растрескавшиеся губы. Есть нечто, чем они не управляют и не могут помешать ему. Где-то недалеко его ждет помощь…

Не от водяных, но он уверен, что вступил в контакт с сознанием друга. С того момента, как пришел в себя на корабле-шаре и полусознательно послал призыв о помощи на волне, на какой обменивается мыслями с племенем Сссури, — соприкоснулся с мыслью, не с холодной мыслью чужака; он уверен, что среди врагов находится его потенциальный спаситель. Может, он на борту того странного флаера, который видели водяные, но который сам разведчик еще не видел?

Дальгард напряженно старался не утратить контакт с этим непонятным сознанием, продолжал звать на помощь. Но не мог свободно проникнуть в него, как со своими соплеменниками или с Сссури и его морским народом. И вот, стоя в сердце вражеской территории, полностью во власти чужаков, он сильнее, чем раньше, почувствовал присутствие мозга, в который не мог войти, но который каким-то странным образом воспринимал его призыв. Этот мозг близко. Дальгард всматривался в раскрашенные лица, пытаясь проникнуть за эти маски, но был уверен, что среди них нет того, кого он ищет. Но — он должен быть здесь! Контакт так силен… Дальгард удивленно посмотрел на стену за возвышением, тщетно пытался увидеть то, что чувствует. Он готов дать клятву ножа, что незнакомец рядом, его можно видеть, услышать в эту минуту!

Пока он был занят этими мыслями, к нему приблизился стражник. Наручники с его рук сняли, руки зажали два чужака и выставили вперед. Офицер с возвышения бросил одному из стражников металлическое кольцо.

Солдат, державший левую руку Дальгарда, грубо одел на нее кольцо и потянул его наверх, сколько позволяла рука. И тут разведчик вспомнил, что уже видел такое кольцо — где? На передней лапе ящера, которого он застрелил!

Офицер взял второе кольцо и надел себе на руку таким образом, чтобы оно касалось кожи, а не обмоток. Дальгарду показалось, что он понял. Приспособление для связи. И сразу насторожился. Впервые встретившись с водяными, его предки общались путем прикосновения, они клали ладонь на ладонь водяного. В последующих поколениях, когда новая способность развилась, физический контакт перестал быть обязательным. Однако здесь… Глаза Дальгарда сузились, линия рта затвердела.

Он всегда принимал оценку водяных: Иные, их древний враг, всевидящие и всезнающие, их умственные способности недоступны определению и описанию. И теперь разведчик ожидал грубого вторжения в свой мозг, думал, что из него извлекут все, что он знает и что хотят знать враги.

И потому удивился, когда в его сознании прозвучали простые, почти детские слова. И пока готовился ответить, другая часть сознания смотрела и слушала, ждала нападения, в котором он был уверен.

— Ты…, кто…, что?..

Он заставил себя выглядеть удивленным. И не допустил ошибки, ответив мыслью. Если Иные не знают, что он умеет общаться мысленно, незачем сообщать им об этом.

— Я со звезд, — медленно ответил он вслух, пользуясь языком Хоумпорта. Он уже давно не говорил вслух, и потому собственный голос непривычно и хрипло прозвучал в ушах. Дальгард не знал, какое впечатление эти архаически произнесенные звуки произведут на слушателей.

К удивлению колониста, его ответ не поразил спрашивающего. Офицер-чужак словно этого и ожидал. Но прежде чем обратиться к своим соседям со щебечущей речью, снял с руки кольцо Его соседи что-то ответили, офицер продвинулся вперед на дюйм и внимательно посмотрел на Дальгарда, снова надевая кольцо.

— Ты не похож…, на других…

— Не понимаю. Других, как я, здесь нет. Один из штатских дернул офицера за рукав, очевидно, требуя перевод, по тот нетерпеливо отмахнулся.

— Ты пришел с неба…, сейчас?..

Дальгард покачал головой, потом понял, что вряд ли его жест понятен.

— Давно. Пришли мои предки.

Чужак выслушал это, потом снова снял кольцо и обратился к своим соседям. Начался оживленный обмен щебетанием.

— Ты шел со зверями… — Пока остальные продолжали щебетать, офицер произнес четкое обвинение. — Тебя не могли бы отыскать, если бы не запах зверя на тебе.

— Никаких зверей я не знаю, — твердо ответил Дальгард. — Морской народ — мои друзья!

Трудно понять выражение этих раскрашенных лиц, но прежде чем офицер в очередной раз снял кольцо и прервал контакт, Дальгард ощутил его почти истерическое отвращение. По мнению чужака, колонист признался в самом невероятном преступлении. После того как он перевел слова землянина, трое на помосте замолчали. Даже стражники отодвинулись от пленного, словно прикосновение к нему оскверняет. Один из штатских встал, что-то выразительно сказал и ушел, словно больше не хотел иметь к этому отношения. Через одну-две секунды второй последовал его примеру.

Офицер повернул в пальцах кольцо, его темные глаза с узкими зрачками не отрывались от лица пленника. Потом он принял решение. Снова надел-кольцо на руку, и слова, которые услышал пленник, звучали отчужденно и холодно, словно его перестали считать разумным существом, но чем-то таким, чему нет места в организованной вселенной.

— Друзей зверей — к зверям. И как кончают звери, так кончишь и ты. Сказано.

Один из стражников сорвал браслет с руки Дальгарда, стараясь при этом не коснуться его тела. Тот, кто снова надел на него наручники, выразительно вытер руки о свои повязки.

Но перед тем, как они стволами своего оружие толкнули его к выходу, Дальгард наконец установил источник странного мысленного контакта, и не только установил, но и проник сквозь барьер между чужим и своим мозгом, вступил в контакт, такой же четкий, как с Сссури. И возбуждение от этого открытия чуть его не выдало.

Землянин! Один из тех, кто путешествовал вместе с чужаками? Но он ясно ощущал недоверие этого человека к чужакам.

Он скрывается от них, они не подозревают о его присутствии. Он не враг, он не может быть миротворцем, человеком Мира! Еще один беглец с недавно ушедшего корабля? Дальгард направил мысленное предупреждение. Если бы только он мог добраться до водяных! Это послужило бы поворотным пунктом во всем деле!

Уходя в окружении стражников, Дальгард отчаянно планировал, упрощал, пытался убедить в срочности и важности своего сообщения. Незнакомец был сбит с толку, удивлен появлением Дальгарда, его умением пользоваться мысленным контактом. Но если он будет действовать правильно, если только сможет… Разведчик из Хоумпорта не знал, что его ждет, но теперь, когда другой человек знает о нем и не доверяет чужакам, у него появились шансы. И он оборвал контакт. Нужно готовиться к любой возможности…

Раф смотрел, как этого удивительного пленника выводят из комнаты внизу. Он дрожал, но не от холода. Вначале шок от этой речи, знакомой, хотя и с необычным произношением звуков, потом резкий контакт — мозг к мозгу. Его отчетливо предупреждали, чтобы он не выдал себя. Незнакомец — землянин, Раф готов в этом поклясться. Значит где-то на этой планете есть колония землян! Один из легендарных кораблей беглецов, которые ушли в космос во время правления Мира, благополучно завершил полет и основал здесь поселение.

Одна часть сознания Рафа раскладывала по местам детали головоломки, сортировала сведения, другая занималась предупреждением незнакомца. Пилот понимал, что пленному грозит опасность. Он не мог понять всего происшедшего, этого разговора с чужаками, но у него сложилось впечатление, что пленного не только судили, но и приговорили. И он обязан ему помочь.

Но как? К тому времени как он вернется к флиттеру или отыщет Хобарта и остальных, будет уже поздно. Он должен действовать, и немедленно: очень уж настоятельно звучала просьба незнакомца. Руки Рафа сами устремились к решетке, но он тут же понял, что отверстие для него слишком мало.

Возвращаться в подземные пути — потеря времени. Однако другого выхода он не видит. А что если он не сумеет найти пленника? Как отыскать его в этом лабиринте под пустынным городом? Продолжая размышлять, он нащупывал скобы на обратном пути. Спустился на два этажа и увидел забранное решеткой отверстие. Оно было гораздо больше. Раф остановился, измерил его и понял, что протиснется, если сумеет снять решетку.

Достав инструменты из сумки на поясе, он принялся сражаться не только с упрямым металлом, но и со временем. Странный мысленный контакт прекратился. Но Раф ощущал, что время от времени получает сигналы. Их достаточно, чтобы понять, что пленник еще жив. И каждый раз, получая такой сигнал, Раф удваивал усилия в борьбе с решеткой. Наконец его решимость одержала верх, решетка выгнулась и с ужасным грохотом упала на пол.

Пилот просунул ноги в отверстие и принялся отчаянно извиваться, в любой момент ожидая увидеть привлеченный шумом «комитет по встрече». Но когда он спрыгнул на пол, помещение оставалось пустым. Вообще он понял, что во всем здании тихо, как будто все ушли из него. Тишина подействовала на него как шпоры.

Раф побежал по коридору, стараясь приглушить топот своих космических ботинок, и добрался до ведущей вниз рампы. Тут он остановился, не зная, куда направиться. Но сразу заметил внизу группу чужаков. Они быстро уходили. Заметно было, что они торопятся.

Эта небольшая группа, очевидно, шла на какое-то собрание. И тут землянин впервые увидел женщин чужаков. Вернее, он решил, что закутанные в покрывала скользящие по полу существа — это и есть женщины чужаков. Их было четыре в группе, каждую сопровождали по двое мужчин, их высокие голоса звучали в коридоре, как пение птиц. Если повязки у мужчин были пестрые, то многоцветие женщин не имело предела; опаловое облако с меняющимися цветами полностью скрывало их черты.

Голоса мужчин звучали грубее и настойчивей, вся группа пошла еще быстрее, так что скользящая походка почти перешла в непристойную рысцу. Раф, вынужденный держаться далеко сзади, чтобы не выдать себя шагами, кипел от нетерпения.

Чужаки не вышли на открытое место. Напротив, снова начали спускаться. К счастью, путь оказался недолог. Впереди стало светло, там выход.

Раф затаил дыхание, держась в удалении от чужаков. Во дворе, окруженном башнями и зданиями города, оказалась еще одна арена, такая же, как та, с мертвыми ящерами. Сверкающие ярко одетые чужаки занимали места на ярусах сидений. Место было рассчитано по меньшей мере на тысячу зрителей, находилось же здесь меньше половины. Если это весь народ чужаков, то он вырождается.

Раф спрятался в проходе между рядами сидений; непосредственно под ним находилось забранное решеткой отверстие, выход на покрытую песком арену. К счастью, поблизости чужаков не было.

К тому же все они внимательно следили за событиями внизу. Раскрылась дверь, ведущая на песок, в нее провели пленника. Либо чужаки еще сохранили представления о честной игре, либо надеялись продлить удовольствие, только руки у пленника были развязаны, и он держал в них копье.

Вспоминая древние легенды о суровом прошлом своей планеты, Раф понял, что пленнику предстоит сражаться за жизнь. Вопрос в том, с кем сражаться.

Раскрылось другое отверстие на краю арены, оттуда вышло покрытое шерстью существо; на ходу оно пошатывалось, но в чешуйчатой руке сжимало копье. Сделав шаг, существо остановилось, его круглая голова начала поворачиваться, из широкого рта капала слюна. Все тело покрывали раны, во многих местах шерсть была сорвана; очевидно, оно долго подвергалось жестокому обращению или пыткам.

Зрители закричали. Мохнатое существо увидело человека в нескольких футах от себя. Оно застыло, отвело руку, нацелило копье. Потом так же неожиданно опустило оружие, упало на песок и протянуло руки к пленнику.

Крики зрителей звучали угрожающе. Многие вскочили и показывали на двоих внизу. И Раф, воспользовавшись их азартом, пробежал по проходу к решетке и увидел, что ее легко открыть с его стороны. Тут послышался новый звук. Не крики зрителей, обманувшихся в своих ожиданиях, а свистящий кошмарный крик.

Отверстие ограничивало поле зрения Рафа, он увидел часть чешуйчатой спины непосредственно под собой. Взял в руки бомбу и коснулся ботинками песка в тот момент, когда драма достигла кульминации.

Мохнатый лежал на песке, уже ни о чем не заботясь. Над его искалеченным телом, пригнувшись, стоял человек, нацелившись крошечным копьем в горло огромному ящеру. Рептилия не торопилась убивать. С шипением она поднялась, со злобным интересом рассматривая добычу. Но не было времени гадать, сколько еще она будет воздерживаться от смертельного удара.

Раф зубами выдернул чеку и уверенно бросил бомбу, так что она упала между массивных ног ящера. Он заметил, как расширились глаза увидевшего его человека. А потом пленник упал, прикрывая своим телом мохнатого. В то же время ящер взмахнул лапой, по промахнулся, и прежде чем он смог ударить второй раз, бомба взорвалась.

Буквально разорванное взрывом на части, чудовище умерло мгновенно. А пленник зашевелился. Прежде чем изумленные зрители поняли, что происходит, он вскочил на ноги, потащив за собой своего спутника. Почти неся второго пленника, он подбежал, но не к ждущему Рафу, а к тому отверстию, через которое вышел на арену. И в то же самое время Раф получил мысленное послание:

— Сюда!

Огибая части огромного тела, Раф подчинился этому приказу, он догнал двоих несколькими шагами и подставил руку, принимая на себя часть тяжести.

— У тебя есть еще эти вещи силы? — Речь пленника звучала архаично.

— Еще две бомбы, — ответил пилот.

— Может быть, придется взрывать эти ворота. — Пленник тяжело дышал.

Раф достал станнер. Ворота уже открывались, клин раскрашенных воинов показался из них, все держали оружие. Раф провел лучом, широко и с максимальным зарядом. Один из чужаков успел выстрелить, прежде чем ноги его подогнулись и он упал. Язык пламени задел плечо Рафа. Но больше сопротивления не было, и двое с почти бесчувственным третьим, перепрыгивая через тела стражников, вбежали в коридор за воротами.

Глава 16

НЕОЖИДАННОЕ НАПАДЕНИЕ
За последний час столько всего случилось, что у Дальгарда не было возможности ни планировать свои действия, ни даже разобраться в впечатлениях. Он не догадывался, откуда появился незнакомец, который теперь принял на себя часть веса раненого водяного. Его одежда, шлем, покрывающий голову, скорее походили на одеяние чужаков, чем колонистов. Но под этой одеждой человек, такой же, как и все люди колонии. Дальгард не верил, что это миротворец, человек Мира: все, что сделал этот человек, противоречит легендам о темных днях прошлого Земли, легендам, которые Дальгард слышал с детства. Но откуда он взялся? Единственный ответ — еще один корабль беглецов.

— Мы во внутренних путях. — Они по коридорам уходили от арены, и Дальгард пытался достичь сознания водяного. — Знаешь ли ты их?.. — У него была слабая надежда, что морской житель знает путь к спасению. Ведь он долго находился в плену.

— …, вниз, на нижние уровни… — последовала медленная мысль, поддержанная слабеющей волей. — Нижние…, уровни…, дорога к морю…

На это и надеялся Дальгард, на проход, ведущий к морю и к безопасности, такой, какую они нашли с Сссури в другом городе.

— Что мы ищем? — спросил незнакомец, и Дальгард понял, что он не воспринял обмена мыслями. Слова незнакомца звучали странно, с необычным акцентом.

— Нижний путь, — ответил он на языке своего народа.

— Направо. — Водяной, преодолевая слабость, поднял голову и осматривался, словно искал знакомые приметы.

Направо уходило ответвление пути, и Дальгард свернул в него, уведя за собой остальных двоих. Проход узкий, дважды встретились закрытые двери. И кончился проход глухой стеной. Незнакомец повернулся, держа в руках свое странное оружие: они слышали сзади крики преследователей. А водяной высвободился и опустился на пол, стал копать когтистыми пальцами.

— Открой здесь, — ясно послышалась его мысль, — и вниз!

Дальгард опустился на одно колено, он увидел люк. Его нужно поднять. Ножа у него нет, копье, которое ему дали на арене, он выронил, когда тащил водяного. Он посмотрел на незнакомца. У того на тонкой талии висел пояс со множеством карманов и сумок. В них инструменты, которых житель примитивной колонии не знал. Но есть там и широкий нож, и Дальгард протянул к нему руку.

— Нож…

Незнакомец удивленно взглянул на свой нож, словно не подозревал о нем. Затем одним быстрым движением выхватил его из ножен и протянул Дальгарду.

Шум сзади усиливался. Разведчик колонии сосредоточился на работе, он всунул лезвие в щель и принялся освобождать крышку люка. Как только позволило пространство, водяной присоединил свои усилия. Крышка поднялась и со звоном упала. Обнаружилась темная яма.

— Я их задержу! — крикнул незнакомец. Он нажал гашетку своего оружия. Там, где ответвление встречалось с главным коридором, послышались крики, потом наступила тишина.

— Вниз… — Водяной подполз к краю отверстия. Оттуда поднимался влажный гнилой запах. Теперь, когда шум в коридоре стих, Дальгард услышал снизу звук — плеск воды.

— Как спуститься? — спросил он у водяного.

— Глубоко, а лестницы нет…

Дальгард распрямился. Что ж, прыжок вниз лучше, чем снова попасть в руки Иных. Но готов ли он к такому отчаянному решению?

— Далеко ли до воды? — Незнакомец наклонился через край и всматривался в темноту.

— Он говорит да. — Дальгард кивком указал на водяного. — И скоб для спуска нет.

Незнакомец одной рукой порылся под одеждой, в другой по-прежнему держа оружие. Он извлек конец веревки, и Дальгард с готовностью схватил ее, испытал рывком первый фут. Никогда он такого не видел: веревка легкая и необычайно прочная. Его радость почувствовал и водяной, который сидел, по-совьи глядя на кольца веревки; незнакомец продолжал вытягивать ее из-под одежды.

Конец веревки привязали к крышке. Потом водяной обвязался другим концом, и Дальгард начал опускать его. Часть тяжести принимала на себя крышка. Второй конец веревки был опасно близок к пальцам разведчика, когда последовал условный рывок снизу и веревка ослабла. Тогда Дальгард повернулся к незнакомцу.

— Иди. Я послежу за ними. — Незнакомец указал оружием на коридор.

Дальгарду пришлось согласиться, что это разумно. Он покрепче привязал конец и опустился в темноту. Сорвал кожу на ладони, тормозя слишком стремительный спуск. И приземлился по колени в воду, от которой шел неприятный запах.

— Все в порядке! Спускайся!.. — Он всю силу вложил в эту мысль, направленную вверх. Когда незнакомец не послушался, Дальгард подумал, что придется подниматься наверх и помогать ему. Может, чужаки прорвались и захватили его? Что там случилось? Веревка дернулась в его руках. Чуть позже сверху послышался голос:

— Очистите место! Спускаюсь!

Дальгард отошел из-под отверстия, туда, где ждал водяной. Последовал всплеск: это незнакомец коснулся ручья, они сразу потянули за веревку, и она упала.

— Куда дальше! — послышался голос из темноты.

Чешуйчатые пальцы ухватились за правую руку Дальгарда и потянули. Тот в свою очередь схватил за руку незнакомца. И вот, держась друг за друга, трое побрели по зловонной жидкости. Вскоре они вышли из первого туннеля в другой, более широкий, но здесь вонь стала сильнее, от нее перехватывало горло, кружилась голова. Казалось, нет конца этим путям; Дальгард догадывался, что это канализация древнего города.

Казалось, только водяной знает, куда они идут, хотя и он раз или два останавливался у боковых ходов, словно обдумывал направление. Так как человек с арены принял этого проводника, Раф тоже полагался на него. Но все же гадал, сумеют ли они выбраться на поверхность.

Неожиданно он вздрогнул: ведущая его рука болезненно сжалась. Они остановились, жидкость плескалась вокруг, и пилот подумал, сможет ли он когда-нибудь отмыться. Когда снова тронулись, пошли гораздо быстрее. Его спутники торопились, но Раф не был готов к зрелищу, которое увидел в пещере с высокой крышей.

Тут было светло, свет странный, какой-то холодный, но Раф увидел не только свет. На карнизе над зловонным ручьем расположились ряды мохнатых воинов, все с копями, с ножами на поясе, и все молчали. Круглыми немигающими глазами смотрели они на троих вышедших из бокового прохода. Спасенный водяной выпустил руку Дальгарда и прошел вперед, прямо к ожидающим воинам. Ни он, ни они не издавали ни звука, но Раф догадывался, что у них какая-то другая форма общения, может, та же способность к телепатии, которую проявил удивительный человек рядом с ним.

— Они из его племени, — объяснил этот человек, чувствуя, что Раф не понимает. — Они пришли, чтобы спасти его, потому что он Говорящий-За-Многих.

— Но кто они? И кто ты? — Раф задал два вопроса, которые мучили его с самого начала приключений.

— Они морской народ, наши друзья, наши братья по ножу. А я сам из Хоумпорта. Мое племя прилетело со звезд на космическом корабле. Корабль не с этой планеты. И мы уже много лет живем здесь.

Теперь водяные зашевелились. Несколько вышли вперед, приветствуя своего вождя, помогая ему подняться на карниз. Но когда Раф двинулся к карнизу, Дальгард удержал его.

— Подожди, пока позовут… У них свои обычаи. А это военный отряд. Его племя не знает моего, только слышало. Подождем.

Раф разглядывал представителей морского народа. Свет шел из шаров, которые нес каждый двадцатый воин; в шарах плавали какие-то фосфоресцирующие существа. Копья у водяных были топкие, с зазубренными наконечниками, ножи длиной с меч. Пилот вспомнил огнеметы чужаков и подумал, что водяным не победить.

— Конечно, нож против огня — неравная схватка! Раф вздрогнул, пораженный и раздраженный тем, как легко прочитаны его мысли.

— Но что еще можно сделать? Нужно сражаться, даже если все племя уйдет в Великую Тьму. Нужно помешать им.

— О чем ты? — спросил Раф.

— Разве не правда, что Иные перелетели через море, чтобы разграбить забытое хранилище знаний? — ответил его спутник. Он говорил медленно, будто с трудом подбирал слова. — Сссури сказал, что они прилетели для этого.

Раф, вспомнив, что видел: опустошенные полки и столы, — мог только кивнуть.

— Значит правда и то, что у них скоро будет и нечто худшее, чем огонь, с которым они на нас охотятся. И они нападут не только на Хоумпорт, но и па вашу колонию. Водяные научили нас, что в природе Иных господствовать, они успокоятся только тогда, когда все живое на планете попадет к ним в рабство.

— Наша колония? — Раф на мгновение отвлекся. — Но я из экипажа космического корабля, у нас нет никакой колонии.

Дальгард смотрел на незнакомца. Его догадка оказалась верной. Новый корабль, другой корабль пересек космос и нашел их. Он пересек темные просторы, как это когда-то сделали первые старейшие! Новые беглецы прилетели, чтобы построить себе новый дом. Это поразительная новость, ее нужно принести в Хоумпорт. Но она может и подождать. Морские люди приняли решение.

— Что они собираются делать? — спросил Раф. Водяные не отступали, напротив, соскальзывая с карниза в воду, они строились неровными рядами.

Дальгард ответил не сразу; он послал мысль, не только спрашивая, но и подтверждая свою близость морскому народу. У них одна цель… Он повернулся к незнакомцу.

— Они выступили на войну с Иными. Тот, кто привел нас сюда, тоже знает об их новых опасных знаниях. Если им не положить конец, прежде чем они смогут использовать эти знания… — он пожал плечами… — водяные должны будут отступить в глубины. А мы, которые не сможем уйти за ними… — Он сделал быстрый жест, словно провел ножом по горлу. — Какое-то время Иные становились все слабее, число их уменьшалось. У них мало детей, иногда проходят годы, прежде чем рождается новый. И они многое забыли. Но сейчас они снова могут вырасти, не только знаниями и силой оружия, но и числом. Водяные следили за ними, они готовы были ждать, считая, что время само все решит. Но теперь время не на нашей стороне.

Раф смотрел на мохнатых воинов, с их копьями и ножами. Вспомнил скалистый остров, на который чужаки использовали огонь. У этого отряда не будет никаких шансов.

— Но у твоего оружия будут. — Он ясно понял эти слова, хотя они не были произнесены вслух. Раф сунул руку в карман, где лежали еще две бомбы. — И это не только наша битва, но и твоя.

Но это не его битва. Дальгард зашел слишком далеко. Раф ничем не связан с этим миром, РК-10 ждет, чтобы унести его отсюда. Ввязываться в эту войну — да это противоречит всем приказам, всей его подготовке! Пилот опустил руку на пояс. Он не позволит втягивать себя в глупость, пусть даже «колонист» и читает его мысли.

Первые ряды водяных уже миновали их, они шли в том направлении, откуда пришли пленники. На взгляд Рафа, никто из водяных не обращал внимания на людей, хотя, вероятно, они поддерживали мысленный контакт с его спутником.

— В их глазах ты уже один из нас. — На этот раз Дальгард не забыл произнести слова вслух. — Когда ты пришел к нам на выручку на арене, они поверили, что ты один из нас. Неужели ты думаешь, что сможешь спокойно вернуться и пройти по городу? Вот как! — Дыхание его вырвалось с шумом; он уловил мысль Рафа. — Вас здесь несколько! Но Иные уже приняли меры против них из-за того, что ты сделал!

Раф, собравшийся присоединиться к водяным, застыл на месте. Эта мысль не приходила ему в голову. Что случилось с Сорики и флиттером, с капитаном и Лабле, которые находились в самом сердце территории чужаков, когда он бросил им вызов? Вполне логично, что раскрашенные теперь их всех считают опасными. Он должен вернуться к флиттеру, помочь тем, кого, сам того не желая, подверг опасности…

Дальгард поравнялся с ним. Он сумел отчасти прочесть мысли спутника. Хотя трудно было в них разобраться. Чем дольше он был с незнакомцем, тем яснее осознавал различия между ними. Внешне они кажутся принадлежащими к одному виду, но внутренне… Дальгард нахмурился. Об этом он должен подумать позже, когда будет время. Но он понял тревогу незнакомца. Действительно, Иные могут отомстить за его деяния его товарищам.

Они вместе присоединились к водяным. Никто не разговаривал, ничто не заглушало всплесков воды в течении. Раф заметил, что они идут не прежним путем. И сразу Дальгард ответил на его невысказанный вопрос.

— Мы ищем другой вход в город, это племя о нем давно знает.

Раф с охотой побежал бы, но в воде не мог двигаться быстрее своих проводников; те шли не очень быстро, но и не останавливались на отдых. Пилот решил, что канализационная сеть пронизывает весь город. Свернув в четвертый туннель, они вышли из воды на сухое место; проход тянулся вдаль, иногда резко поворачивая.

От него, как корешки от основного корня, отходили боковые коридоры, и в них углублялись небольшие группы водяных; уходили они без приказов и прощания. У пятого такого ответвления Дальгард взял Рафа за руку и отвел в сторону.

— Нам сюда. — Разведчик напряженно ждал. Если незнакомец откажется, план, который составил Дальгард за последние полчаса, провалится. Он по-прежнему надеялся, что с помощью Рафа, с помощью того, что есть у Рафа, сумеет осуществить свой план, обеспечить не только свою безопасность и безопасность этого племени водяных. В безопасности будет вся Астра, весь невинный морской народ, его соплеменники в Хоумпорте. Если понадобится, он готов заставить Рафа действовать. Он не использовал мысленный контакт: знал, что встретится с невысказанным негодованием. Если понадобится — руки Дальгарда сжались в кулаки, — он ударит незнакомца, отберет у него… Он быстро отбросил эту мысль. Возможно, теперь, когда мысленный контакт установлен, незнакомец сумеет ее прочесть.

Но, к счастью, Раф послушно свернул в боковой туннель в сопровождении шестерых водяных. Проход становился уже, вскоре пришлось ползти на четвереньках мимо грубых стен; эти стены были не такие, как в других туннелях. Водяные, меньшие по размерам, проходили без труда, но Раф дважды цеплялся поясом, и ему приходилось высвобождаться.

Один за другим они забрались в вентиляционную шахту, такую же, как в центре. Раф уловил объяснение Дальгарда.

— Мы сейчас в здании, где находится их небесный корабль.

— Я знаю это здание. — Раф ответил с готовностью, он был рад оказаться на знакомой территории. Цепляясь за скобы, которые освещал фонарь водяного, он хотел бы, чтобы тот поднимался быстрее.

Сняли решетку вверху шахты, и один за другим бойцы выбрались в пыльное тускло освещенное помещение, полное бездействующих механизмов. Судя по их состоянию, уже давно никто этими машинами не занимался. Но водяные приближались к выходу из помещения очень осторожно, и Раф подумал, что в соседнем помещении может быть не так.

Раф заметил, что его спутник человек держит один из ножей водяных, и сам достал свой станнер. Но никак не мог забыть огнеметы, которые в любой момент могут использовать из-за какой-то из дверей чужаки. Возможно, они идут прямо в ловушку.

Он ожидал, что на его мысли ответит Дальгард. Но разведчик решил не тревожить незнакомца. Тот должен обязательно помочь нападающим. И Дальгард быстро шел вперед, явно не интересуясь Рафом.

Один из водяных работал у двери, используя древко копья в качестве рычага. За дверью тоже находились механизмы. Но эти машины жили; от их корпусов доносилось слабое гудение. Водяные разбежались, отыскивая укрытия; люди повторили их маневр.

Пилот, оставаясь в укрытии, видел, как легко, словно тень, пробежал водяной. Он отвел руку назад и бросил копье. Раф слышал слабый свист оружия в воздухе. Послышался крик, водяной исчез в темноте и вернулся через несколько секунд, вытирая свое копье. Остальные вышли из укрытий и собрались вокруг. Люди последовали их примеру.

Перед ними была ведущая вверх рампа, водяные быстро начали подниматься, их босые ноги производили слабый шелестящий звук, который заглушали ботинки Рафа. Отряд был настороже, готов к опасностям, и пилот тоже не выпускал станнер.

Однако маневр на верху рампы удивил его. Он не слышал никакого сигнала, но все воины прижались к стене. Дальгард привлек Рафа к себе, мускулистая рука разведчика втолкнула пилота в узкую щель. Один из водяных остался вверху. Он отодвинул преграду и прополз в дверь.

Остальные тем временем нацелили копья на дверь. Раф настроил оружие на максимально широкое действие, как тогда, в туннеле у арены.

Послышался крик, призыв на помощь, и первый смелый водяной вкатился назад. Но не один. За ним бежали два солдата чужака. Огненный язык коснулся водяного, прежде чем он смог увернуться. Раф выстрелил, не целясь. Оба часовых упали и неподвижно лежали на рампе.

Дальгард потащил Рафа.

— Путь открыт, — сказал он. В голосе его звучало волнение.

Глава 17

РАЗРУШИТЕЛЬНАЯ СИЛА ВЫСВОБОЖДЕНА
Раф ошеломленно подумал, что они находятся теперь в самом сердце здания. Над ними возвышался шар корабля. У его люка лежали груды ящиков, которые он видел в складе на другом континенте. Разгрузка корабля чужаков явно была неожиданно прервана.

Так как водяные и Дальгард не укрывались, Раф решил, что они больше не опасаются нападения. Но, отведя взгляд от корабля, он обнаружил, что не только разведчик колонии, но и большинство водяных собрались вокруг него, как будто ждут от него дальнейших действий.

— В чем дело? — Он чувствовал это, мысленное давление, стремление побудить его что-то сделать. Но упрямое стремление к независимости заставило его сопротивляться. Он не позволит, чтобы его принуждали.

— В этот час… — Дальгард заговорил вслух, избегая мысленного контакта, который вызывал противодействие Рафа. Ему хотелось бы, чтобы тут оказался кто-нибудь из старейших Хоумпорта. Так мало времени… Но этот незнакомец практически без усилий может осуществить то, что они должны сделать. Если только удастся убедить его действовать. — В этот час мы оказались в сердце того, что осталось от цивилизации Иных. Уничтожь его, и уже неважно, смогут ли они убить нас. Потому что в будущем у них ничего не останется.

Раф понял. Поэтому его и привели сюда. Они хотят, чтобы он использовал свои бомбы. И частью сознания он уже определял места, куда лучше всего поместить бомбы, где они вызовут самое сильное разрушение. Эта часть сознания признавала логику рассуждений Дальгарда. Раф сомневался в возможности восстановить шар; он знал, что большая часть того, что привезли со склада, невосполнима. Бомбы не предназначались для такого использования. Это оборонительное оружие, так он его и использовал на арене против ящера. Но если их правильно разместить… Руки его уже невольно устремились к закрытому карману на груди.

Дальгард увидел этот жест, напряжение его начало спадать. Но тут незнакомец опустил руки, повернулся к разведчику, свел брови.

— Это не моя борьба, — категорически заявил он. — Мне нужно вернуться к флиттеру, на корабль…

В чем дело? Дальгард пытался понять. Если чужаки победят, незнакомец будет в такой же опасности, как и все остальные. Неужели он верит, что Иные позволят основать колонию на принадлежащей им планете?

— Для тебя здесь не будет будущего, — он заговорил медленно, стараясь из всех сил, чтобы тот понял. — Вам не разрешат основать новый Хоумпорт. У вас не будет колонии…

— Вбей себе в тупую башку, — взорвался пилот, — что я не собираюсь основывать колонию! Мы можем улететь с этой проклятой планеты, когда захотим. Мы не собираемся оставаться!

Лицо Дальгарда под густым загаром побледнело. Это не корабль беглецов, прилетевший в поисках убежища, как бежало его племя от тирании. Его первые опасения оправдались! Это представитель Мира, несомненно, посланный на поиски потомков тех, кто сбежал от удушающей диктатуры. Стройный, странно одетый землянин может быть той же крови, что и он сам, но он враг, такой же, как Иные!

— Мир! — Он сам не понимал, почему произнес это слово вслух.

Раф рассмеялся.

— Ты живешь в прошлом. Мир мертв уже два столетия. Я из Федерации Свободных Людей…

— Будет ли незнакомец использовать свой огонь? — Вопрос сформировался в сознании Дальгарда. Водяные начинают терять терпение, и они правы. Время не разговоров, а действий. Можно ли убедить Рафа помочь им? Федерация Свободных Людей…, свободные люди! Именно ради этого они сражаются!

— Ты свободен, — сказал он. — Морской народ завоевал свободу, когда Иные воевали между собой. Мое племя пересекло пустоту в поисках свободы, оно заплатило за нее кровью. Но это — это не оружие свободы. — И он указал на корабль-шар и на предметы вокруг него.

Водяные больше не ждали. Древками копий они начали разбивать все, что поддавалось ударам. Но много ли ущерба можно нанести вручную и за короткое время… Раф и так был удивлен, что до сих пор не показалась стража. Вокруг громоздятся тайны древней расы, расы, которая некогда владела всей планетой. Пилот бегло вспомнил о том, как жадно стремился к этим тайнам Лаблс, о надежде Хобарта получить тут знания и привезти с собой. Но сдержат ли чужаки свое слово? Он больше не верит в это.

Почему бы не дать шанс этим варварам и колонистам? Разумеется, он нарушает самые строгие правила своей службы. Но, может, с исчезновением флиттера он никогда не доберется до РК-10. Конечно, это не его война. Но он даст слабейшей стороне шанс.

Дальгард вслед за ним прошел в корабль, поднялся по лестнице в машинный отсек, с любопытством наблюдал, как Раф осматривает двигатель, чтобы лучше расположить бомбы.

Они спускались по лестнице, когда корабль подпрыгнул под ними, выпятились плиты обшивки, огромная трещина разорвала три палубы. Раф рассмеялся. Теперь, совершив проступок, он наслаждался разрушением.

— Не скоро сумеют они подняться, — сообщил он Дальгарду, но тот не разделял его торжества.

— Они идут — мы должны торопиться, — предупредил разведчик.

Выпрыгнув из люка, они обнаружили, что водяные тоже не теряли времени. Ящики и тюки они собрали в одном месте. Пол усеивали осколки сосудов, от луж поднимался едкий пар. Раф с сомнением посмотрел на лужи. Эти химикалии могут соединиться, и произойдет взрыв…

Снова Дальгард прочел его мысль и знаком велел водяным отходить к двери на рампу. Раф стоял у выхода, держа в руке бомбу. Он знал, что настало время сделать самый меткий бросок в жизни.

Пальцы выпустили шар, он пролетел в туманном воздухе. Ударился о груду материалов. И весь мир скрылся в ослепительной вспышке.


Темно, абсолютно темно. И он раскачивается взад и вперед в этой тьме. Он шар, он бомба, которую перебрасывают из рук в руки раскрашенные воины, они пронзительно смеются над его болью и продолжают швырять. Страх, такой страх, какого он никогда не испытывал, даже во время старта с Земли, заполняет вены Рафа, исходит из его перетруженного сердца. Он беспомощен во тьме!

— Не один… — эти слова приходят откуда-то, он не знает, то ли услышал их, то ли каким-то странным образом почувствовал. — Ты в безопасности…, и ты не один.

Это приносит некоторое успокоение. Но он по-прежнему в темноте и движется, не может заставить руки шевельнуться, но движется. Его несут!

Флиттер…, он во флиттере! Они в воздухе. Но кто ведет машину?

— Капитан! Сорики! — Он просит успокоить его. И тут же понимает, что не слышно знакомого гула мотора, нет привычного давления воздуха; он к нему привык, но только сейчас осознает его отсутствие.

— Ты в безопасности. — Снова это притворное утешение. Раф пытается шевельнуть руками, повернуть тело, удостовериться, что он во флиттере. Но вот новая мысль, вначале смутная, потом все более отчетливая, вызывающая панику… Он в шаре чужаков… Он пленник!

— Ты в безопасности! — Это слова формируются в сознании.

— Но где…, где?.. — Он словно кричит во всю силу легких. Он должен выбраться из-под этого темного покрова, освободиться. Свобода! Свободные люди… Он Раф Курби из Федерации Свободных Людей, член экипажа космического корабля РК-10. Но что-то еще связано со свободными людьми…

Он болезненно собирает обрывки картин прошлого, складывает головоломку, — и все заканчивается ослепительной вспышкой!

Раф съеживается — мысленно, если не физически, мозг его ухватывается за последнее слово. Ослепительная вспышка, потом бездна тьмы. Неужели он?..

— Ты в безопасности.

Может, и так, думает он, страх порождает гнев. Но что если он — ослеп? И где он? Что случилось с тех пор, как взорвалась его бомба?

— Я ослеп, — говорит он и ждет, чтобы ему сказали: это не правда, это только твой страх.

— У тебя завязаны глаза, — тут же доносится ответ, и на какое-то время это его успокаивает. Но потом он понимает, что это не отрицание его слов.

— Сорики? — пробует он снова. — Капитан? Лабле?

— Твои товарищи… — мгновенное колебание, потом правдивый ответ… — улетели. Их корабль поднялся в воздух, когда мы вторглись в центр.

Значит, он не во флиттере. Это первая реакция Рафа. Значит, он с водяными, с молодым незнакомцем, который утверждает, что принадлежит к древней колонии землян. Но товарищи не могли оставить его! Раф пытается освободиться, но его удерживают.

— Спокойно! — Это не уговор. Приказ, резкий, властный. — Ты ранен; мазь должна подействовать. Спи. Тебе нужно спать…

Дальгард шел рядом с носилками и пытался использовать всю свою мысленную энергию, чтобы успокоить незнакомца. Теперь он мало напоминает вчерашнего стройного гибкого инопланетянина. С него сняли обгоревшую одежду, покрыли все тело целительной мазью водяных — это густое желе спасает их от болезней и ран; в гамаке из морских водорослей он напоминает теперь толстый сверток. Разведчик видел, какие чудеса совершает эта мазь. Теперь остается только надеяться.

— Спи… — Он снова и снова повторяет свое внушение, и незнакомец расслабляется, погружается в сон. Теперь он должен спать до завтра.

Они действительно видели, как необычная летающая машина поднялась с крыши. И никто из водяных, переживших битву, развернувшуюся в городе, не видел инопланетян среди живых или мертвых чужаков. Возможно, считая Рафа мертвым, они вернулись на свой корабль.

Теперь возникли новые, более настоятельные проблемы. Сделали все, чтобы спасти незнакомца, без которого невозможно было нанести удар, обеспечивший новое будущее для Астры.

Не все чужаки погибли. Многие пали от копий водяных, но значительно больше воинов морского народа стало жертвой превосходящего оружия чужаков. Вообще, пока чужаки не обнаружили, что поврежден корабль-шар и его груз, видимо, они могли считать, что одержали победу, потому что менее четверти нападающих вернулось в безопасность подземных путей. Да, Иным это должно было казаться победой. Но…, настало время второй чаши весов.

Дальгард сомневался, что шар теперь сможет снова подняться в воздух. А потеря добычи вообще не может быть восстановлена. Этим уничтожением нападающие обеспечили будущее и морского народа, и медленно растущего населения Хоумпорта.

Теперь они далеко от города, в открытой местности, идут вдоль скалистого хребта, хотя удобную дорогу к морю предлагала река. Дальгард пока не представлял себе, как преодолеет обширное водное пространство и вернется к своим. Водяные, с которыми он штурмовал город, настроены дружелюбно, но он их племя не знает, а они сами связываются с восточным континентом лишь мысленными посланиями, проходящими через острова и глубины.

И еще этот незнакомец… Дальгард знал, что корабль, который принес Рафа на эту планету, находится где-то на севере. Возможно, когда раненый оправится, можно будет пойти в том направлении. А сейчас просто хорошо быть свободным, чувствовать, как ласковые ветерки гладят кожу, медленно идти под солнцем, неся небольшой узелок с принадлежащими незнакомцу вещами. На поясе снова нож, а вокруг друзья.

Но через четверть часа этот мир был нарушен. Дальгард услышал первым, его слух послужил ему там, где не помогло утонченное восприятие морских людей. Резкий свист…, он его знает. И по его предупреждению большинство водяных бросились в реку, превратились в плывущие тени под поверхностью воды. Только четверо с носилками остались на суше. Разведчик велел им оставить ношу под каменным выступом и присоединиться к товарищам. Пока угроза с неба не будет устранена, они не могут идти в открытую.

Идет ли охота только за ним одним? Руководствуется ли охотник каким-то загадочным встроенным чувством? Дальгард видел его, тот кружил над ущельем, готовый ринуться на добычу.

Если бы не незнакомец, Дальгард мог скрыться в воде так же легко и быстро, как его спутники. Но пилота нельзя погружать в воду: пострадает густое покрытие из мази, которая лечит его ужасные ожоги. А Иные? Идут ли они за своим механическим псом, как раньше?

Дальгард разослал ищущие щупальца мысли. Нигде не встретил ничего, что свидетельствовало бы о близости Иных. Похоже, они просто выпустили своего пса, чтобы он причинил возможно больший вред; может, наметил бы пути будущего нападения. Сейчас он один. И Дальгард передал эту информацию водяным.

Если бы они смогли сбить пса… Рука Дальгарда сама коснулась шрама на голове, где ящик нанес скользящий удар. Но как? Хотя водяные удивительно метко бросают копья, разведчик сомневался, что ими можно сбить пса. Его повороты и нырки слишком неожиданны. Что же тогда? Пока пес летает здесь, они с незнакомцем заперты в ущелье.

Дальгард сел, положил рядом узелок с вещами незнакомца. Развязал обгоревшую ткань и внимательно осмотрел содержимое. Пояс с его сумками, ножны и инструменты. И оружие, которое незнакомец так эффективно использовал на арене. Дальгард взял пистолет. Легкий, укладывается в руку, словно сделан по мерке.

Разведчик прицелился в парящий ящик, нажал кнопку, как это делал незнакомец, но без всякого результата. Луч станнера, действующий на живые организмы, никак не повлиял на механизм пса. Дальгард отложил оружие. Бомб больше нет, да они и неэффективны против такой цели. Насколько он может судить, среди вещей Рафа нет ничего, что могло бы им сейчас помочь.

Одна из черных теней в воде направилась к берегу. Ящик нырнул, устремился к водяному, который побежал в укрытие. Второй последовал за ним, на несколько дюймов избежав нападения пса. Ящик гневно загудел.

Дальгард, уловив их мысли, заторопился на помощь. Они развязали гамак, в который закутан был незнакомец, оставили раненого в повязках. Теперь в их руках оказалась примитивная сеть, сплетенная, как знал Дальгард, из водорослей. Они достаточно прочны, чтобы удержать чудовище, в десять раз больше ящика. Теперь бы суметь захватить ящик в сеть!

Дальгард был свидетелем чудес, совершаемых водяными-охотниками, знал их мастерство в владении сетью и копьем. Но поймать летающий ящик — совсем другое дело.

— Нет, не так, — уловил он мысль. — Они раньше охотились на нас с помощью таких ящиков. Мы считали, что их больше не осталось. Его можно поймать и сломать, иначе он будет охотиться, пока не перебьет нас всех. Его невозможно сбить со следа.

— Я помогу, — сказал разведчик. После первой встречи с псом он совсем не хотел выполнять задачу, которую берет на себя, но нужна приманка. Ящик должен оказаться на расстоянии броска сети.

— Встань и иди к тем скалам. — Водяные сменили позицию, в их пальцах была зажата сеть, утяжеленная камнями.

Дальгард пошел, стараясь не сгибаться и не торопиться. Он увидел тень летящей смерти и бросился на землю у камня, на который указали водяные. И перекатился, удивленный, что удар не последовал.

Пес оставался в воздухе, но вокруг него была обвита сеть; он пытался рывками подняться, но камни сети тащили его вниз. Можно было подумать, что это разумное существо. Водяные выбирались из воды, хватая на ходу камни. Поток камней взвился в воздух, в то же время другие водяные ухватили сеть за концы и стали тянуть вниз.

В конце концов ящик разбили на куски, которые погребли под грудой камней. Потом снова положили Рафа в сеть и пошли вниз по течению, торопясь добраться до моря. Дальгард думал, обнаружат ли когда-нибудь Иные, что стало с их псом? Или у пего была связь с хозяевами, и они знают, что их орудие уничтожено? Теперь беглецам нечего бояться, путь к морю открыт.

На утро второго дня они увидели песок, а за ним волны, которые водяным обещали безопасность и спасение. Дальгард сел на серо-голубой песок рядом с Рафом. Морской народ заверил его, что незнакомец быстро поправляется, через несколько часов он сможет выйти из своего лечебного кокона.

Дальгард, прищурясь, посмотрел на солнце, сверкающее на волнах. Куда теперь? На север, где ждет космический корабль? Если то, что он прочел в сознании Рафа, верно, тот хочет покинуть Астру, вернуться на планету, которая для Даль-гарда только легенда, и при этом легенда страшная. Если бы здесь были старейшие, смогли бы вступить в контакт с этими людьми с Земли… Глаза Дальгарда сузились. А стали бы они это делать? Новые мысли начали возникать в его голове за те часы, что он сопровождал незнакомца. Он почти пришел к решению, которое показалось бы ему очень странным всего несколько дней назад.

Нет, привести сюда старейших невозможно, нельзя переложить на них тяжесть решения. Дальгард сжал подбородок рукой. Он пытался представить себе, каково это — закрыться в космическом корабле и слепо лететь от одной планеты к другой. Его предки проделали это, и летели они в холодном сне, не зная, достигнут ли цели. Они были очень храбрыми или очень отчаянными людьми.

Но… Дальгард смотрел на небо, солнце, песок, на водяных, резвящихся в воде…, но для него достаточно Астры. Ему ничего не нужно, кроме этой планеты, этого мира. Ничто не влечет его к другому миру. Ради незнакомца он постарается отыскать корабль: Астра в долгу перед Рафом. Но космический корабль теперь так же чужд Хоумпорту, как шар чужаков.

Глава 18

ПОКА ЕЩЕ РАНО…
Раф лежал спиной на мягком песке, повернув лицо к небу. Растаявшая мазь затекала в глаза, стекала по щекам. Он пытался заставить себя видеть. Желтый туман, который был днем, превратился в серый, а потом и в черный, о котором он боялся говорить. Где-то над ним ледяные точки звезд, но он их не видит. Они далеко, но он еще дальше от безопасности, от комфорта (сейчас космический корабль кажется ему раем), от современной медицины, которая может спасти ему зрение.

Вероятно, он должен быть благодарен этому медленному голосу, который говорит с ним из тумана, успокаивающей мысли, когда страх чуть не подводит его к грани срыва. Каким-то образом его увели от чужаков, лечили ожоги и раны, его вели, кормили, о нем заботились… Почему они не уйдут и не оставят его одного? У него нет шансов вернуться на корабль…

Он так хорошо помнит горы, вершины, над которыми пролетал флиттер. Нет ни одного шанса из миллиона на то, чтобы преодолеть эти горы и обширные равнины за ними до того места, где стоит готовый к старту РК-10. Экипаж должен считать его мертвым. Раф сжал кулаки, и песок заскрипел у него меж пальцами. Почему он не умер? Почему этот варвар утащил его сюда, зачем продолжает ухаживать за ним, сует пищу в руки? А руки — всего лишь смутные очертания, когда он подносит их к напрягающимся болящим глазам.

— Не так плохо, как ты думаешь, — снова слова из тумана; они звучат мягко, и эта мягкость режет нервы Рафа. — Нельзя вылечиться за секунду, даже за день. Нельзя заставить вернуться силы…

Рука, теплая, полная жизни, прижимается к его лбу, человеческая рука, а не холодная чешуйчатая рука мохнатого. Но и чешуйчатые руки за последние дни много прикасались к нему, поддерживали, вели, подавали еду и воду. И вот при этом уверенном знакомом прикосновении он почувствовал, как страх уходит, расслабился.

— Мой корабль… Они улетят без меня! — Он ничего не мог с собой поделать, голос прозвучал жалобно, как и много раз раньше, во время этого туманного кошмарного путешествия.

— Пока еще не улетели.

Раф замахал руками, забился, гневно повернулся в ту сторону, где, как он считал, находится собеседник.

— Откуда ты знаешь?

— Пришло слово. Корабль еще здесь, хотя маленький флаер вернулся к нему.

Эта уверенность — что-то новое. Опасения Рафа были сметены этой спокойной уверенностью. Он с трудом встал на ноги. Если корабль еще здесь, его считают живым… Они вернуться за ним! У него есть шанс…, настоящий шанс!

— Они ждут меня… За мной придут!

Он не видел, с каким серьезным выражением слушает его Дальгард. Корабль еще не улетел, это сообщение пришло на юг, его передали прыгуны и водяные. Но разведчик сомневался, что исследователи ждут возвращения Рафа. Он полагал, что они не улетели бы из города, если бы считали пилота живым.

А что касается похода на север… Он представил себе местность впереди, вспомнил, что рассказывают морские люди. Это можно совершить, но сейчас, когда нужно заботиться о Рафе, когда у Дальгарда нет даже шлюпки, потребуются дни, вероятно, недели, чтобы преодолеть расстояние до равнины, на которой стоит корабль.

Однако он в долгу у Рафа, а сейчас лето, теплое и спокойное время года. Пока что он не думал о возвращении в свои земли. Возможно, они оба обречены, оба не могут вернуться на родину. Но пока не нужно об этом думать. Еще не все испробовано. И потому он спокойно сказал:

— Мы пойдем на север.

Раф снова сел на песок. Ему хотелось бежать, двигаться, пока ноги не откажутся нести его дальше. Но он подавил этот порыв и лег. Хотя и сомневался, что сможет уснуть.

Дальгард смотрел на звезды, строил планы на завтра. Нужно идти вдоль берега, чтобы поддерживать контакт с морскими людьми; хотя здесь водяные селятся возле берега не так охотно, как на восточном континенте: слишком долго жили они в страхе перед Иными.

Но с того времени как отряд достиг берега, никаких признаков Иных. Прошло уже несколько дней, и Дальгард считал, что им нечего бояться. Возможно, удар, который они нанесли, оказался даже сильнее, чем они надеялись. С того часа в ущелье он все время выслушивал свист механических псов. Но не услышал. Возможно, тот был последний. Эта мысль подбадривала.

Наконец разведчик лег рядом с инопланетянином, прислушиваясь к мягкому плеску волн на песке, к отдаленному жужжанию ночных насекомых. И последней его мыслью было желание, чтобы у него снова был лук.

Наступил первый день терпеливого продвижения; потом второй, третий. Раф, которого вели за руку, переводили через камни и другие препятствия, которые казались ему темными пятнами, внутренне; — а иногда открыто — негодовал, сердился на медленность продвижения, на собственную беспомощность. Страх его все рос, и он даже не хотел верить, что пятна становятся отчетливее, что он может уже пересчитать пять пальцев на руке, когда отчаянно машет ею перед глазами.

Говоря о будущем, он никогда не произносил «если мы достигнем корабль», всегда только «когда»; он отказывался признавать, что, возможно, они опоздают. И Дальгард, видя его беспокойство, пытался получить новые известия с севера.

— Когда доберемся до корабля, ты полетишь с нами на Землю? — неожиданно спросил пилот на пятый день.

Раньше и Дальгард задавал себе такой вопрос. Но теперь он знал ответ.

— Мы еще не готовы…

— Не понимаю. — Голос Рафа звучал почти капризно. — Там ведь твой дом. Мира больше нет; Федерация радостно примет тебя. Подумай, что это значит. Земная колония среди звезд!

— Земная колония. — Дальгард протянул руку, помогая Рафу идти по щебню. — Да, когда-то мы были земной колонией. Но…, ты можешь сейчас поклясться, что я землянин, такой же, как ты?

Раф смотрел на нечеткую фигуру, пытался вспомнить черты лица. Разведчик среднего роста, чуть миниатюрнее астронавтов, с которыми пилот прожил так долго. Волосы у него светлые, кожа тоже — под загаром. У него необыкновенно легкая походка и большая сила, которую Раф испытал на себе. Но есть и сбивающая с толку способность читать чужие мысли, и другие отличия.

Дальгард улыбнулся, хотя пилот не мог этого увидеть.

— Видишь. — Он сознательно использовал мысленный контакт, чтобы подчеркнуть отличия. — Мы происходим от одного корня, но теперь из этого корня выросли разные растения. И нужно на время оставить нас одних, прежде чем мы снова сольемся. Мой прапрапрадед был землянином, но я?.. У нас есть нечто, чего нет у вас; и вы тоже за столетия разъединения выработали особенности сознания и тела, о которых мы не знаем. Вы живете с машинами. А у нас не было возможности ремонтировать машины и строить новые, и потому мы двинулись в другом направлении. Пойти сейчас назад означает отказаться от тех тайн, которые мы еще не исследовали до конца, отказаться от еще не сделанных открытий. Для тебя я варвар, едва ли выше на шкале цивилизации, чем водяные…

Раф покраснел; он стал бы вежливо отрицать, если бы не знал, что его мысли прочитаны. Дальгард рассмеялся. Но смеялся не над пилотом, скорее приглашал его посмеяться вместе. И Раф поневоле тоже улыбнулся.

Но тут ему в голову пришел довод, который собеседник не приводил.

— А что если вы уйдете в сторону так далеко, что у нас не будет общей почвы для понимания? — Он забыл о собственных проблемах.

— Я не верю, что так произойдет. Возможно, мы изменимся физически: климат, пища, образ жизни — все это действует на тело. Может измениться и мозг; с каждым новым поколением мы все лучше слышим мысли, все увереннее общаемся с водяными и животными. Но те, чьи предки родились на Земле, навсегда сохранят общее наследие. Есть и будут другие затерянные колонии среди звезд.

И через тысячи лет незнакомец встретится с незнакомцем, но когда они сделают знаки мира и сядут рядом, они обнаружат, что слова исходят легко, хотя один из них может показаться другому чудовищем. Однако сейчас мы должны идти своим путем. Мы юноши, ступившие на дорогу испытаний, а старейшие желают нам добра, но держатся в стороне.

— Ты не хочешь получить то, что мы можем предложить? — Для Рафа это была новая мысль.

— А ты сам хочешь получить то, что предлагают жители города?

Это подействовало на пилота. Он отчетливо вспомнил, какое нежелание, недоверие, даже страх испытывал по отношению к пещам, которые приносили со склада, как в глубине души надеялся, что Хобарт и Лабле не захотят получать знания чужаков. Если бы он не испытывал такое отвращение, он не смог бы уничтожить шар и сокровища, нагроможденные вокруг.

— Но мы ведь не они! — гневно возразил он. — Мы многое можем для вас сделать.

— Неужели? — Этот вопрос погрузился в сознание, как камень в пруд, оставив расходящиеся круги мыслей. — Я бы хотел, чтобы ты увидел Хоумпорт. Тогда тебе легче было бы понять. Конечно, ваше знание не разлагающее, оно не несет с собой семена гибели, как знание Иных. Но для нас принять его — слишком легко. Идти по легкому пути — забыть все, чего мы достигли. Дай нам время…

Раф прикрыл руками слезящиеся глаза. Ему так хотелось увидеть лицо Дальгарда, прочесть его выражение. И каким-то образом он смог его увидеть, серьезное лицо, такое же искреннее, как мысли.

— Вы вернетесь, — уверенно сказал Дальгард. — И мы будем ждать вас, потому что ты, Раф Курби, сделал это возможным. — Голос его звучал так торжественно, что Раф посмотрел на него с удивлением.

— Уничтожив сердце Иных, ты предоставил нам шанс. Если бы ты не делал этого, и мы, и водяные, и другие безвредные, счастливые жители этой планеты погибли бы. И не было бы нового начала, только тьма и ужасный конец.

Раф моргнул; к его удивлению, фигура не расплывалась; за гордо поднятой головой он увидел бирюзовое небо. Он различает цвета!

— Да, ты сможешь видеть и глазами, и мозгом. — Теперь Дальгард говорил вслух. — И если Дух, который правит космосом, будет добр, ты вернешься к своим. Потому что ты хорошо послужил Ему.

И словно устыдившись своей торжественности, Дальгард закончил самым прозаическим вопросом:

— Не хочешь ли поесть моллюсков?

Идя по мягкому песку, Раф чувствовал себя счастливее, свободнее, чем раньше. Все будет в порядке. Он видит! Он найдет корабль! Он рассмеялся и услышал ответный смех, а потом торжествующий вопль: разведчик нашел добычу.

После еды Дальгард задал другой вопрос, который не показался Рафу важным.

— У тебя есть близкий друг в экипаже корабля? Раф колебался. Есть ли у него друзья на РК-10? Разумеется, не Вонстед, с которым он делит каюту. Его совершенно не беспокоит, увидятся ли они снова. Офицеры, специалисты, как Лабле, — одно за другим он вспоминал их лица и тут же отбрасывал. Сорики… Он не может утверждать, что связист его близкий друг, но по крайней мере он лучше узнал его за последнее время.

Дальгард как будто прочел его мысли — вероятно, так оно и было, и Раф ощутил след прежнего негодования. Разведчик задал новый вопрос:

— А каков он? На кого похож?

Пилот не понимал, зачем это, но постарался ответить, вначале описал внешность связиста, потом, основываясь на догадках, постарался показать, что у того внутри.

Дальгард лежал на спине, глядя в зелено-голубое небо, но Раф знал, что он внимательно слушает каждое слово. Подошел водяной, сел скрестив ноги рядом с разведчиком, как будто тоже стал слушать описание человека, которого никогда не увидит. Появился второй морской житель, третий, и вскоре вокруг Рафа собрался молчаливый совет. Пилот продолжал говорить, столько когда кончил, Дальгард объяснил.

— Требуется много-много дней, чтобы добраться до твоего корабля. И прежде чем мы закончим это путешествие, твои товарищи могут улететь. Поэтому мы попробуем кое-что другое — с твоей помощью.

Раф потрогал узелок со своими вещами. Нет даже шлема с наушниками.

— Нет. — Дальгард читал его мысли. — Твои машины для нас бесполезны. Мы попробуем наш способ.

— Как? — Дикая мысль о сигнальном костре… Но разве из-за гор его можно увидеть? Или какое-то импровизированное связное устройство…

— Я сказал — ниш способ. — На лице Дальгарда была улыбка, постепенно проясняющееся зрение позволило Рафу ее увидеть. — Мы установим связь другого типа, а они. — он указал на водяных, — они дадут нам энергию. Я надеюсь. Ложись, — Дальгард жестом указал на песок, — и думай только о своем друге на корабле — в его естественном окружении. Постарайся все время держать эту картину в сознании, пусть никакие другие мысли не мешают.

— Ты хочешь…, послать мысленное сообщение? — недоверчиво произнес Раф.

— А разве я не связался с тобой в городе…, даже еще ничего о тебе не зная? — напомнил разведчик. — А такая связь вдвойне возможна, если речь идет о друзьях.

— Но мы тогда были близко.

— Потому и нужны они. — Дальгард снова показал на водяных. — Для них это естественная форма связи. Они подхватят твою мысль, усилят ее и пошлют на север. И так как твой друг связист, будем надеяться, что он окажется чувствительным к этому методу.

Раф не был убежден, что такой способ подействует. Но он вспомнил, как Дальгард установил с ним контакт, еще до того, заметил разведчик, как они встретились. Именно этот молчаливый призыв о помощи и вовлек Рафа в приключения. И теперь тот же способ должен помочь ему.

Он послушно вытянулся на песке и закрыл глаза, стараясь представить себе Сорики в тесной рубке связи; Сорики сидит на откидном стуле, сидит неподвижно, расслабившись, внешне бездеятельно, как много раз приходилось видеть Рафу. Сорики — его широкое лицо с плоскими скулами, большой улыбчивый рот, глаза с тяжелыми веками. Представив себе лицо Сорики, он вообразил, что стоит перед связистом, говорит непосредственно с ним.

— Приходи…, приходи и забери меня…, на юг…, на берег моря… Сорики, приходи и забери меня! — Слова превратились во что-то вроде песни, песня эта устремилась к знакомому лицу в знакомом окружении. — На юг…, приходи и забери меня… — Раф старался думать только об этом, не позволял другим мыслям прервать песню, потревожить картину, вызванную из памяти.

Пилот не мог бы сказать, сколько продолжались эти попытки установить связь, потому что постепенно от глубочайшей сосредоточенности перешел к сну, глубокому, без сновидений, и проснулся, чувствуя, что произошло что-то важное. Получилось ли?

Кольцо водяных исчезло, наступал рассвет, серый, холодный, в воздухе чувствовалось приближение дождя. Раф был спокоен. Зрение его еще улучшилось по сравнению со вчерашним днем. Но получилось ли у них? Он встал, отряхивая песок, и увидел выходящего из воды разведчика. У того на копье была наколота рыба.

— Нам удалось связаться? — спросил Раф.

— Твой друг не может ответить мыслью, поэтому мы не знаем. Позже попробуем еще раз. — Рафу показалось, что лицо Дальгарда осунулось, у него был измученный вид, словно недавно ему пришлось выполнить изнурительную работу. Разведчик шел к берегу медленно, не той энергичной походкой, к которой привык Раф. Садясь и начиная потрошить рыбу костяным ножом, разведчик повторил:

— Сегодня попробуем еще раз!..

Полчаса спустя, когда с моря пришел дождь, Раф уже знал, что повтор не потребуется. Он поднял голову, лицо его оживилось. Он так давно знает этот звук и не может ошибиться — гул мотора флиттера прорезал плеск падающей воды. Окружающие утесы, должно быть, усилили этот звук, потому что саму машину он не увидел. Но она приближается. Он повернулся к Дальгарду и увидел, что тот уже на ногах и поднимает копье.

— Это флиттер! Сорики услышал…, они идут! — поторопился заверить Раф.

В последний раз он увидел медленную теплую улыбку Дальгарда, увидел яснее, чем раньше. Потом разведчик повернулся и пошел к окружающим скалам. Прежде чем исчезнуть из виду, приветственно поднял копье.

— Быстрого и благополучного пути! — Так прощаются в Хоумпорте.

И Раф понял. Колонист говорил серьезно. Он не хочет контакта с космическим кораблем. У Рафа он был в долгу, но теперь этот долг выплачен. И еще не пришло время встречи людей Астры и Земли. Может, через сто лет — или тысячу…, но пока еще нет. Вспомнив, как он вызвал флиттер, Раф постарался успокоить свое дыхание; Чего достигнут люди Астры за сто лет? Сравнятся ли с ними жители Земли? Это вызов, и лишь он один знает об этом вызове. Хоумпорт останется его тайной. Его спасли и привели сюда водяные. А что касается РК-10 и его экипажа — для них Дальгард и его племя не существуют.

В последний раз испытал он близость мысленного контакта.

— Ты прав…, брат! — И тут же контакт прервался, из туч показалась черная точка флиттера.


Из-за скал Дальгард смотрел, как пилот садится в необычную машину. На мгновение ему захотелось крикнуть, побежать туда, поддаться желанию увидеть этих людей, увидеть корабль, который пронес их через космос и принесет, они в это верят, назад, на Землю, которая для него только легенда из прошлого. Но он подавил это желание. Всю свою жизнь он будет хранить тайну…, у него хватит воли, чтобы в Хоумпорте никогда не узнали. Время…, им нужно время. Через сто лет…, или тысячу… А пока еще рано!



КОРОЛЕВА СОЛНЦА (цикл)

Дэйн Торсон, молодой выпускник Космической Школы, получает назначение на корабль вольных торговцев «Королева Солнца». Тут то и начинаются его приключения. Ведь всем известно, что вольные торговцы рыщут по звездным тропинкам, которыми большие компании пренебрегают, ибо тропинки эти слишком новые, слишком опасные и не сулят верной прибыли…

Книга I. Саргассы космоса

«Королева Солнца» отправляется на планету Лимбо. Но вместе с туземцами они там находят гангстеров и машину, притягивающую корабли из космоса и не дающую им взлетать.

Глава 1

«КОРОЛЕВА СОЛНЦА»
Худощавый, очень молодой человек в необмятой форме Торгового флота попытался вытянуть затекшие ноги. «На кого они рассчитывали, когда проектировали эти вагоны? — с некоторым раздражением подумал он. — Они, верно, воображали, будто в их межконтинентальных подземках станут ездить одни карлики». В который уж раз он пожалел, что не смог позволить себе взять место на самолете. Но ему стоило только ощупать свой тощий кошелек, чтобы вспомнить, кто он и что он: Дэйн Торсон, новичок в Космофлоте, без корабля и без протекции.

В кошельке были подъемные, положенные выпускнику Школы, и жиденькая пачка мятых кредиток — все, что удалось выручить за вещи, которые не берут с собой в космос. Остался у него только небольшой чемодан, вмещавший все его пожитки, и еще тонкая металлическая бляха, на которой вырезаны и выбиты непонятные ему значки. Эта бляха была его пропуском в будущее, в светлое будущее, как твердо решил Дэйн.

Впрочем, не забывай, что до сих пор тебе тоже везло. Все-таки не каждый мальчишка из федерального приюта получает путевку в Школу и десять лет спустя становится помощником суперкарго, готовым к назначению на космический корабль. Тут он вспомнил о последних неделях в Школе, о свирепых экзаменах и содрогнулся. Основы механики, введение в астрогацию, а потом — экзамены по специальности: обработка грузов для перевозок, техника погрузки, торговые операции, галактические рынки, внеземная психология и прочее, и прочее… Все это он втискивал в свой мозг, и временами ему казалось, что в голове у него ничего нет, кроме каких-то кусочков и обрывков, которые он уже никогда больше не сможет увязать в разумное целое. Мало того, что учиться было трудно, — угнетали также эти новые веяния в системе распределения выпускников.

Дэйн хмуро уставился на спинку сиденья перед собой, большинство курсантов принадлежали к семьям работников Торгового флота, они уходили в него корнями. Похоже, что работники Торгового флота превращаются в закрытую касту. Сыновья уходят в Космофлот вслед за отцами и братьями, и человеку без связей все труднее становится получить путевку в Школу. Ему повезло…

Взять, например, Сэндза. У него все служат в «Интерсолар» — два старших брата, дядя, двоюродный брат. И он никогда и никому не дает забыть об этом. А ведь стоит выпускнику получить назначение на корабль большой компании вроде «Интерсолар», и он обеспечен до конца дней своих. Компании держат в руках все регулярные рейсы между планетными системами. Их космолетчики всегда спокойны за свое место, им дают возможность приобретать акции своей компании, а когда приходит пора оставить космос, обеспечивают пенсией или предоставляют административную должность, если они хоть как-то проявили себя. Ребятам вроде Сэндза достаются самые сливки Торгового флота — «Интерсолар», «Комбайн», «Денеб-Галактик», «Фолворт-Игнести»…

В дальнем конце обтекаемого вагона телевизионная реклама восхваляла импортные товары «Фолворт-Игнести». Дэйн, помаргивая, глядел на экран, но ничего не видел и не слышал. Все решит Психолог. Дэйн снова пощупал кошелек: опознавательный жетон в потайном кармашке был в целости и сохранности.

Реклама потускнела и сменилась красной надписью. Дэйн дождался легкого толчка, возвестившего об окончании двухчасового пути, и поднялся. Он с облегчением выбрался наружу и извлек свой чемодан из груды багажа в багажном вагоне.

Большинство пассажиров было из торгового флота, но лишь немногие щеголяли эмблемами больших компаний. В основном это были бичкомеры, или вольные торговцы, люди, которые по вздорности характера или по каким-либо причинам не приживались в мощных организациях и кочевали с одного корабля-аутсайдера на другой, люди, стоящие на самой нижней ступени в иерархии Торгового флота.

Взвалив чемодан на плечо, Дэйн поднялся в лифте и вышел под палящее южное солнце. На бетонной полосе, огораживающей изрытое и обожженное взлетное поле, он задержался, разглядывая ряды стартовых установок. Тупоносые межпланетные торговцы, совершающие рейсы на Марс и в пояс астероидов, а также корабли для полетов на спутники Сатурна и Юпитера его интересовали мало. Звездолеты — вот что ему было нужно. Они возвышались вдали, их гладкие бока лоснились от предохранительной смазки, и пыль чужих миров еще лежала, быть может, на их опорных стабилизаторах…

— Ба, да это Викинг! Что, Дэйн, высматриваешь себе кораблик получше?

Дэйн стиснул зубы, но когда он повернулся, лицо его вновь было спокойным и непроницаемым.

Артур Сэндз явно строил из себя старого космического волка, и это, как с удовольствием отметил Дэйн, выглядело весьма забавно в сочетании с его сверкающими ботинками и новехонькой формой. Но все же манеры Сэндза, как всегда, возбудили в нем скрытое раздражение. Вдобавок с Артуром были его обычные подпевалы — Рики Уорэн и Хэнлаф Баута.

— Только что прибыл, Викинг? Надо понимать, судьбы ты еще не пытал? Мы тоже. Пошли погибать вместе.

Дэйн колебался. Менее всего ему улыбалось предстать перед Психологом в компании с Артуром Сэндзом. Снисходительная самоуверенность этого типа действовала ему на нервы. Сэндз явно рассчитывал на самый лучший кусок, а школьный опыт показал, что Сэндз получает то, на что рассчитывает. Дэйн же давно привык сомневаться в своем будущем. И если сейчас ему выпадет незавидный жребий, то лучше пусть это произойдет без свидетелей. Однако он понимал, что отделаться от Артура невозможно, и покорно отправился сдавать чемодан в камеру хранения.

Они, конечно, прибыли самолетом, подумал он. Артур со своими присными не привык себе в чем-нибудь отказывать. А интересно, почему это они до сих пор не были у Психолога? Что они здесь делали целый час? Решили истратить свое последнее свободное время на прогулочку? Неужели… Дэйн ощутил легкое замирание сердца. Неужели им тоже не по себе, неужели они тоже боятся ответа машины?

Впрочем, от этой мысли ему тотчас пришлось отказаться: когда он снова присоединился к ним, Артур разглагольствовал на свою излюбленную тему.

— Машина, видите ли, беспристрастна! Все это детские сказки, которыми пичкают в Школе. Слыхали мы эту болтовню — человек, мол, назначается на должность, которая соответствует его характеру и его таланту, корабль-де должен обслуживаться идеально притертым экипажем… Все это мыльные пузыри! Если «Интерсолар» хочет заполучить себе парня, она его получит, и никакой Психолог не сможет всучить ей того, кого она не хочет! А это все разговоры для сопляков, не знающих, где у корабля нос и где корма… или для тех, у кого ума не хватает подыскать себе хорошее местечко. Меня вот не засунут на край света, на какой-нибудь заморенный торговец…

Рики и Хэнлаф с восторгом внимали каждому его слову. Но Дэйн не желал слушать такие разговоры. Вера в неподкупность Психолога была единственным, за что он цеплялся последние дни, когда Артур и ему подобные важно расхаживали по Школе, совершенно убежденные, что быстрое продвижение им обеспечено.

Он всегда предпочитал верить официальному утверждению, что реле и импульсы машины не подвержены воздействию извне, что судьба всякого, кто обращается к машине за назначением, решается совершенно объективно. Ему хотелось верить, что, когда он бросит в машину свой опознавательный жетон, электронному Психологу будет безразлично, что он сирота, что у него нет родственников в Торговом флоте, что кошелек его тощ и не может повлиять на его судьбу, и решение будет зависеть только от его знаний, от школьной характеристики, от его характера и способностей.

Но семена сомнений были брошены, неуверенность росла, и по мере приближения к залу назначений он шагал все медленней помедленней. Впрочем, он ни за что на свете не дал бы заметить свое беспокойство Артуру и его прихвостням.

Упрямая гордость толкнула его вперед, и он первым из четверых сунул свой жетон в щель машины. Пальцы его непроизвольно дернулись вдогонку, но жетон уже исчез, и Дэйн, справившись с собой, уступил место Артуру.

Электронный Психолог представлял собой всего-навсего ящик, куб сплошного металла — таким он по крайней мере казался сейчас выпускникам. «Насколько легче было бы ждать, — подумал Дэйн, — если бы мы своими глазами могли наблюдать, что происходит внутри этого сундука, как машина оценивает, сравнивает, комбинирует значки и насечки на наших жетонах, пока не подберет нам подходящие корабли из тех, что прибыли сюда в порт и подали заявки на помощников суперкарго».

Длительные перелеты, когда маленький экипаж закупорен в звездолете почти без отдыха и без развлечений, приводили в прошлом к страшным трагедиям. На лекциях по истории Торгового флота, которые читались в Школе, рассказывали о таких случаях. Потом появился Психолог и стал с беспристрастной объективностью распределять нужных людей на нужные корабли в соответствии с их профессиональной подготовкой и составом экипажа, так чтобы их деятельность протекала с наибольшей отдачей и в наиболее благоприятной обстановке. В Школе никто не рассказывал курсантам, как работает Психолог, как он читает значки на жетонах, но известно было, что решение машины фиксируется на жетонах, что оно окончательное и обжалованию не подлежит.

«Так нас учили, — думал Дэйн, — в это я всегда верил, и разве это может быть неправдой?»

Мысли его были прерваны медным звоном в недрах машины — это вернулся один из жетонов, на его поверхности появилась новая надпись. Артур схватил его и мгновение спустя торжествующее заорал:

— «Звездный скороход»! «Интерсолар»!.. Я знал, малыш, что ты не подведешь старину Артура! — Он покровительственно похлопал машину по плоской крышке. — Ну, ребята, говорил я вам, что для меня он постарается.

Рики энергично закивал, а Хэнлаф даже позволил себе шлепнуть Артура по спине. Волшебник Сэндз сотворил чудо.

Следующие два медных удара раздались почти одновременно, и два жетона, звякнув, выпали из машины одни на другой. Рики и Хэнлаф схватили их. Лицо Рики разочарованно вытянулось.

— «Марс — Земля инкорпорэйтед»… — прочитал он вслух. — «Искатель приключений»…

Дэйн видел, как дрожат его пальцы, запихивающие жетон в кармашек на поясе. Не будет у Рики ни дальних звезд, ни великих подвигов, а уготовано ему незавидное местечко в системе околосолнечных сообщений, где так много конкурентов и так мало надежд на славу и богатство.

Зато Хэнлаф был в восторге.

— «Воин Денеба»! «Комбайн»! — вскричал он, не слушая несчастного Рики.

Артур, осклабившись, протянул ему руку.

— Давай пять, враг мой! — сказал он. Он тоже не обращал внимания на Рики, словно его бывший приятель перестал существовать.

— Держи, конкурент! — ответствовал Хэнлаф. Его обычного раболепия как не бывало.

Ему поразительно повезло. «Комбайн» был мощной компанией, настолько мощной, что последние два года она с успехом бросала вызов самой «Интерсолар». Она выхватила из под носа у «И-С» правительственный контракт на почтовые перевозки и сумела завладеть концессией на эксплуатацию рейсов в одной из планетных систем. Вполне вероятно, что отныне Артур и его бывший подпевала никогда больше не встретятся по-приятельски, но сейчас главным для них была их общая удача, а все прочее пока не имело никакого значения.

А Дэйн все ждал. Может, жетон там где-нибудь заело? Может, пойти поискать кого-нибудь из администрации и спросить, что делать? Ведь он бросил жетон первым, а тот все не возвращается. Вот и Артур это заметил…

— Так-так, а для Викинга кораблика-то все нет! Видно, не просто подобрать корыто по твоим редкостным талантам…

«А может это и на самом деле так? — несмело подумал Дэйн. — Может, сейчас в порту нет корабля, который нуждался бы в специалисте моего типа? Тогда что же — мне придется торчать здесь и ждать, пока такой корабль прибудет?»

Артур словно читал его мысли. Его торжествующая ухмылка превратилась в издевательский оскал.

— Что я вам говорил, ребята? — провозгласил он. — У Викинга не нашлось нужных людей. А не сходить ли тебе за чемоданчиком, парень? Устроишься здесь где-нибудь в уголке и подождешь денек — другой, пока Психолог не разродится.

Хэнлаф нетерпеливо дернулся. Теперь он чувствовал себя совершенно независимым, и Артур ему был не указ.

— Я подыхаю с голоду, — объявил он. — Пошли пожрем… а потом поищем свои корабли…

Артур помотал головой.

— Подождем еще минутку. Я хочу собственными глазами посмотреть, достанется ли ему какой-нибудь кораблик… или такого вообще нет в порту?..

Дэйн терпел. Только это ему и оставалось — делать вид, будто ничего особенного не происходит, а на Артура и его банду ему наплевать. Но что все-таки случилось? Работает машина или жетон просто затерялся где-то в се таинственных потрохах? Если бы не Артур с его подлыми шуточками, он бы давно побежал за помощью.

Рики был уже в дверях, он словно чувствовал, что теперь в этой компании ему не место, что несчастливое назначение навсегда превратило его в парию. Хэнлаф тоже повернулся, чтобы уходить, но тут медный удар прозвучал в четвертый раз. Дэйн ринулся к машине одновременно с Артуром, но оказался быстрее. Он выхватил жетон из-под самых пальцев наглого счастливчика.

Светящегося значка — символа крупной компании — не жетоне не было, это Дэйн увидел сразу же. Значит… значит, он обречен всю жизнь прозябать в солнечной системе… та же унылая судьба, что у Рики?

Нет, здесь есть звездочка, она дарует Галактику… а вот и название звездолета… не компании, правда, но все-таки звездолета… «Королева Солнца». Никогда прежде Дэйн не считал себя тугодумом, но сейчас он не сразу понял, что произошло.

Если названия компании нет, а есть только название корабля, значит… Вольный торговец! Один из бродяг и гончих псов космоса, что рыщут по звездным тропинкам, которыми большие компании пренебрегают, ибо тропинки эти слишком новые, слишком опасные и не сулят верной прибыли. Да, это тоже отряд Торгового флота, и непосвященные находят в них некую романтику. Но у Дэйна на миг упало сердце. Для честолюбивого человека вольная торговля — это почти наверняка тупик. Даже преподаватели в Школе, говоря об этом предмете, старались ограничиться лишь самыми необходимыми сведениями. Слишком часто вольная торговля оборачивалась игрой со смертью, гибелью от страшных болезней, войнами с чужими враждебными племенами. Слишком часто вольные торговцы рисковали не только прибылью и кораблем, но и головой. Вот почему в иерархии Космофлота эта профессия считалась самой незавидной. Да что там говорить, любой выпускник с радостью предпочел бы судьбу Рики назначению на вольный торговец!

Дэйн был ошеломлен и потому забыл об осторожности. Рука Артура протянулась через его плечо и выхватила жетон.

— Вольный торговец! — проорал Сэндз на весь порт.

Рики остановился в дверях и обернулся. Хэнлаф коротко заржал, Артур залился смехом.

— Так вот ты у нас каков, Викинг? Ты будешь космическим викингом… Колумбом звездных дорог… бродягой далеких пространств! А умеешь ли ты обращаться с бластером, приятель? Не пойти ли тебе позубрить правила контакта с внеземными племенами? Ведь с земными племенами вольные торговцы встречаются нечасто. — он повернулся к Хэнлафу и Рики. — Пошли, ребята! Закатим Викингу роскошный обед, ведь он, бедняга, до конца жизни обречен теперь сидеть на концентратах.

Он ухватил Дэйна за руку. Вырваться ничего бы не стоило, но надо было сохранить лицо и не утерять достоинства, и Дэйн пошел за ним, подавив ярость.

Шуточки Артура вызвали у него упрямое стремление отыскать в своем положении что-нибудь хорошее. В первую секунду, когда он прочел на жетоне свою судьбу, он был совершенно подавлен, но теперь настроение его вновь поднялось. Пусть вольный торговец не считается фигурой в Космофлоте, пусть лишь немногие из них гордо расхаживают по крупным портам, где гораздо чаще можно увидеть служащих крупных компаний. Но никто не станет отрицать, что на окраинах космоса сколочено немало состояний и что вольные торговцы не из тех, кто теряется.

В Торговом флоте не было строгих кастовых разграничений, космолетчики различались не по рангам, а по месту службы. Огромная столовая в порту была открыта для любого посетителя в форме Космофлота. Большие компании имели здесь собственные залы, где их служащие расплачивались талонами. Транзитники же и новички, не приписанные еще к определенному кораблю, устраивались обычно за столиками поблизости от входа.

Дэйн первым сел за свободный столик и сразу нажал на клавишу автокассы. Хоть он и вольный торговец, но дает этот банкет он, и даже если этот шикарный жест будет стоить ему половины всех его капиталов, это лучше, чем съесть хоть один кусок, оплаченный Артуром.

Они набрали на диске заказ и посидели, озираясь по сторонам. Из-за столика неподалеку поднялся человек с молнией инженера-связиста в петлице. Два его сотрапезника продолжали методично жевать, а он направился к выходу. У него было лицо восточного типа, но чрезмерно широкая грудная клетка выдавала в нем марсианского колониста второго или третьего поколения.

Те двое, что остались за столом, были в ранге помощников. Один носил значок штурмана, у другого в петлице красовалась шестеренка механика. Он-то и привлек внимание Дэйна.

Помощник суперкарго подумал, что никогда ему не приходилось видеть такой дерзкой красивой физиономии. Жесткие черные волосы были подстрижены коротко, но заметно было, что они вьются. Тонко очерченное лицо покрыто космическим загаром, темные глаза прикрыты тяжелыми веками, а углы слишком ярких для мужчины губ искривлены едва заметной цинично-веселой усмешкой. Это был типичный телевизионный герой-космопроходец, и он сразу не понравился Дэйну.

Зато сосед этого красавца, негр, был скроен грубо, словно вытесан из гранитной глыбы. Он что-то оживленно рассказывал, между тем как механик вяло отвечал ему односложными словами.

Вскоре Дэйн отвлекся от них, потому что Артур вновь выпустил свое ядовитое жало.

— «Королева Солнца»! — провозгласил он, излишне громко, по мнению Дэйна. — Вольный торговец! Да, Викинг, нюхнешь ты жизни, это уж точно. Одно утешение — нам можно будет общаться с тобой по-прежнему… конкурент из тебя, сам понимаешь…

Дэйну удалось выжать из себя подобие улыбки.

— Какой ты добрый, Сэндз! Теперь мне не на что жаловаться — до меня снизошел служащий «Интерсолар»…

Рики прервал его.

— А ведь это опасно — вольная торговля, — произнес он.

Артур нахмурился. Опасности всегда присуще некое очарование. Он поспешил возразить:

— Брось, Рики! Неужели ты воображаешь, будто все эти вольные непременно имеют дело с новыми мирами? Многие сидят на регулярных рейсах между планетками победнее, где большими компаниям делать нечего. Вот увидишь, придется нашему Дэйну мотаться взад-вперед между двумя городишками под куполами… там ему даже нос из скафандра нельзя будет высунуть…

«А тебе этого, видно, очень хочется, — сказал Дэйн про себя. — Того, что со мной уже случилось, тебе недостаточно». Несколько секунд он размышлял, почему это Сэндзу доставляет такое удовольствие жалить его.

— Да, ты прав… — поспешно согласился Рики. Но Дэйн перехватил его взгляд и заметил в глазах у Рики какую-то тоску.

Артур театральным жестом поднял кружку.

— За Торговый флот! — провозгласил он. — Да сопутствует удача «Королеве Солнца»! Ведь удача тебе ох как пригодится, Викинг!

Дэйн вновь почувствовал себя уязвленным.

— Не знаю, не знаю, Сэндз, — возразил он. — Бывало, что вольные торговцы делали большие дела. А риск…

— Вот то-то и оно, старик, риск! А кости падают то так, то эдак. На одного вольного торговца, который чего-то добился, приходится сотня таких, которым нечем оплатить стоянку в порту. Да, старик, жалко, что ты не обзавелся знакомствами среди сильных мира сего.

И тут Дэйн решил, что с него хватит. Он откинулся на спинку стула и поглядел на Артура в упор.

— Я отправлюсь туда, куда меня назначил Психолог, — сказал он ровным голосом. — Все эти разговоры насчет ужасов вольной торговли ничего не стоят. Походим сначала годик в космосе. Сэндз, а потом поговорим…

Артур расхохотался — Точно! Я — годик в «Интерсолар». ты — годик на своем разбитом корыте. Ставлю десять против одного, Викинг, что, когда мы встретимся в следующий раз, у тебя не будет ни гроша и мне придется заплатить за твой обед. А теперь, — он поглядел на часы, — теперь я намерен взглянуть на свой «Звездный скороход». Кто со мной?

Очевидно, послушные Рики и Хэнлаф. Во всяком случае, ушли они все вместе. А Дэйн остался сидеть за столиком, приканчивая отличный обед, уверенный, что пройдет много времени, прежде чем ему доведется снова попробовать что-либо подобное. Он надеялся, что вел себя достойно, хотя Сэндз безмерно надоел ему.

Но он недолго оставался в одиночестве. Кто-то придвинул стул Рики и сел напротив.

— Ты на «Королеву Солнца», приятель?

Дэйн резко поднял голову. Опять Артуровы шуточки? Но перед ним сидел негр, помощник штурмана с соседнего столика, и при виде его открытого лица Дэйн немного оттаял.

— Только что назначен, — сказал он и протянул через стол свой жетон.

— Дэйн Торсон, — прочитал вслух помощник штурмана. — А меня зовут Рип Шеннон… Рипли Шеннон, если тебе угодно, чтобы я представился по всей форме. А это, — он поманил пальцем телевизионного героя, — это Али Камил. Мы оба с «Королевы». Ты, значит, помощник суперкарго, — заключил он полувопросительно.

Дэйн кивнул и поздоровался с Камилом, надеясь, что скованность, которую он ощущал, не очень заметна на его лице и в голосе. Ему показалось, что Камил смотрит на него откровенно оценивающим взглядом и при этом, кажется, думает, что Дэйн — не находка.

— Мы как раз собираемся на корабль, — сказал Рип. — Пойдешь с нами?

От него веяло такой дружеской простотой, что Дэйн тут же согласился. Они вышли из столовой, уселись в кар и покатили через взлетное поле к стартовым установкам звездолетов, маячившим вдали. Рип болтал без умолку, этот здоровяк нравился Дэйну все больше и больше. Шэннон был старше, в скором времени ему предстояло, вероятно, перейти на самостоятельную работу; он рассказал Дэйну кое-что о «Королеве» и ее экипаже, и Дэйн был искренне благодарен ему.

По сравнению с гигантскими суперкосмолетами компаний «Королева» была сущим лилипутом. Экипаж ее состоял всего из двенадцати человек, и каждому приходилось выполнять больше одной обязанности — жесткой специализации на борту вольного торговца не бывает.

— Сегодня мы уходим с грузом к Наксосу, — прояснил Рип. — А оттуда… — он пожал плечами. Кто знает — куда?

— Во всяком случае, не к Земле, — сухо вставил Камил. — Так что прощайтесь с домом надолго, Торсон. На эту дорожку мы попадем теперь нескоро. Мы и сейчас-то здесь только потому, что подвернулся особый груз, такое случается раз в десять лет.

Дэйну показалось, что красавчик старается запугать его.

Кар обогнул первую из исполинских стартовых башен. Вот они, корабли компаний, в собственных дюках — иглоподобные носы вонзаются в небо, вокруг кишат люди, идет догрузка. Дэйн не мог оторвать глаз от этих гигантов, но он не повернул головы, когда кар свернул влево и покатился к другому ряду стартовых установок. Кораблей здесь было мало, всего полдюжины, и они были гораздо меньше по размерам — вольные торговцы, готовые к взлету. И Дэйн не очень удивился, когда кар затормозил возле трапа самого потрепанного из них.

Но была в голосе Рипа любовь и неподдельная гордость, когда он объявил:

— Вот она, приятель, «Королева Солнца», лучший торговец на звездных трассах. Она настоящая леди, наша «Королева»!

Глава 2

РАСПРОДАЖА МИРОВ
Дэйн вошел в служебную каюту суперкарго. Здесь, в окружении кассет с микропленкой, проекторов и прочей аппаратуры, необходимой каждому опытному торговцу, восседал за столом человек, совершенно непохожий на суперкарго, каким представлял его себе Дэйн. Преподаватели, читавшие в Школе лекции по торговому делу, были людьми гладкими, холеными и внешне мало отличались от преуспевающих земных администраторов. В них не было ничего от космоса.

Что же касается суперкарго Дж. Ван Райка, то о принадлежности его к Космофлоту говорила не только форменная одежда. Это был огромный мужчина, не жирный, но чрезвычайно плотный. У него были белесые редеющие волосы и широкое лицо, скорее красное, чем загорелое. Заполняя каждый дюйм своего мягкого кресла, он глядел на Дэйна с сонным безразличием, и с таким же сонным безразличием разглядывал Дэйна большущий полосатый кот, развалившийся тут же на столе.

Дэйн отдал честь.

— Помощник суперкарго Торсон прибыл на борт, сэр! — отчеканил он лихо, как учили в Школе, и положил на стол свой опознавательный жетон.

Однако его новый начальник не шевельнулся.

— Торсон… — прогудел он глубоким басом, исходившим, казалось, из самых недр его огромного туловища. — Первый рейс?

— Да, сэр.

Кот сощурился и зевнул, а Ван Райк все глядел на Дэйна оценивающим взглядом.

— Явитесь к капитану, он вас зачислит, — сказал он наконец.

И это было все. Несколько ошарашенный, Дэйн поднялся в секцию управления. В узком коридоре его нагнал какой-то офицер, и ему пришлось прижаться к стене, чтобы освободить проход. Это был тот самый инженер-связист, который обедал за одним столиком с Рипом и Камилом.

— Новенький? — коротко бросил он на ходу.

— Да, сэр. Я должен…

— Каюта капитана выше, — сказал связист и скрылся.

Дэйн, не торопясь, пошел следом. «Королеву» действительно на назовешь гигантом межзвездных трасс — на ней не было того комфорта и разных новейших приспособлений, которыми славились корабли компаний. Но даже новичок заметил бы, что на борту «Королевы» царит идеальный порядок. Да, у нее обшарпанные борта, и снаружи она выглядела потрепанной и несколько помятой, но зато внутри придраться было не к чему: сразу видно, что корабль находится в хороших руках. Дэйн поднялся на следующую палубу и постучал в полуоткрытую дверь. Нетерпеливый голос приказал войти, и он вошел.

На мгновение он растерялся — ему почудилось, что он попал в музей космозоологии. Стены тесной каюты были увешаны огромными фотографиями. Нечего только не было на этих фотографиях! Внеземные животные, которых он видел и о которых только слыхал, перемежались здесь с чудищами, словно бы выскочившими из тяжелых кошмаров. А в небольшой клетке, которая покачивалась под низким потолком, сидело голубое существо — немыслимая помесь попугая и жабы, если только бывают жабы о шести ногах, две из которых с клешнями. Когда Дэйн вошел, существо просунуло голову между прутьями клетки и хладнокровно плюнуло в него.

Потрясенный Дэйн стоял столбом, пока его не привел в себя скрипучий окрик:

— Ну, в чем дело?

Дэйн поспешно отвел взгляд от голубого чудища и увидел сидящего под клеткой человека. Грубое лицо капитана Джелико было изуродовано шрамом, идущим через щеку. Такие шрамы остаются после ожога от бластера. Из-под фуражки с капитанской кокардой торчали седые волосы, а глаза были такие же холодные и властные, как выпученные глазки обитателя клетки.

Дэйн опомнился.

— Помощник суперкарго Торсон прибыл на борт, сэр! — доложил он и снова предъявил свой жетон.

Капитан нетерпеливо выхватил жетон у него из пальцев и спросил:

— Первый рейс?

Дэйн вновь был вынужден ответить утвердительно, хотя ему очень хотелось бы сказать: «Десятый!»

В этот момент голубое животное испустило душераздирающий вопль, и капитан, откинувшись в кресле, звонко шлепнул ладонью по дну клетки. Животное замолчало и принялось плеваться. Капитан бросил жетон в рекордер бортжурнала и нажал кнопку. Официальное зачисление состоялось. Дэйн позволил себе немного расслабиться. Теперь он был членом экипажа «Королевы», теперь уж его не вышвырнут.

— Старт в восемнадцать ноль-ноль, — сказал капитан.

— Идите устраивайтесь.

— Слушаю, сэр, — сказал Дэйн.

Справедливо полагая, что приказ быть свободным получен, он отдал честь и с радостью покинул зверинец капитана Джелико — хоть там был всего один живой экспонат.

Спускаясь в грузовой отсек, он размышлял, откуда, из какого странного мира взялось это голубое существо и чем оно могло полюбиться капитану — настолько, что тот всюду таскает его за собой. По мнению Дэйна, в этой твари решительно не было ничего такого, что могло бы вызвать симпатию.

Груз, который «Королеве» предстояло доставить на Наксос, был уже на борту: проходя мимо трюма, Дэйн заметил, что грузовой люк опечатан. Таким образом, служебных обязанностей в этом порту у Дэйна больше не было. Он направился в маленькую каютку, которую указал ему Рип Шэннон, и переложил свои нехитрые пожитки в шкаф.

Новое жилище показалось ему роскошным, он никогда не имел такого. В Школе у него были только подвесная койка и шкафчик. Так что, когда прозвучал сигнал приготовиться к старту, Дэйн был совершенно доволен жизнью, и никакие артуры сэндзы не могли бы испортить ему настроение.

С остальными членами экипажа Дэйн познакомился уже в космосе. В рубке управления, помимо капитана, нес вахту Стин Вилкокс, тощий шотландец лет тридцати с небольшим. Он был штурманом «Королевы», а до поступления в Торговый флот работал помощником штурмана в Службе изысканий. Кроме того, в секцию управления входили инженер-связист марсианин Тан Я и помощник Вилкокса Рип.

Инженерная секция тоже состояла из четырех человек. Начальником там был Иоганн Штоц, молчаливый молодой человек, ничем, видимо, не интересовавшийся, кроме своих двигателей. Из рассказов Рипа Дэйн заключил, что Штоц был своего рода гениальным механиком и мог бы подыскать себе место получше, чем стареющая «Королева», но предпочел остаться и принять вызов, который она бросала его искусству. Помощником у Штоца был элегантный, даже фатоватый Камил. Впрочем, при всем его зазнайстве и напускной небрежности Камилу под таким начальником, как Штоц, вполне удавалось справляться со своими обязанностями — «Королева» не несла мертвого груза. Остальные двое в штате инженерной секции представляли собой нечто вроде звездной пары гигант — карлик.

Впечатление они производили поразительное. В роли гиганта выступал Карл Кости, громоздкий, похожий на медведя мужчина, неуклюжий на вид, но в работе точный и надежный, как узел прекрасно налаженного механизма. Вокруг него, словно муха вокруг быка, вертелся малорослый Джаспер Викс. Лицо у него было худое и настолько выбеленное венерианскими сумерками, что даже космическое излучение не могло придать ему естественный коричневый цвет.

Коллеги Дэйна располагались на грузовой палубе и являли собой весьма разношерстную компанию. Во-первых, здесь обитал сам Ван Райк, начальник, столь компетентный в делах своей секции, что временами казался Дэйну не человеком, а вычислительной машиной. Дэйн пребывал в состоянии постоянного благоговения перед ним, ибо, по-видимому, не было на свете таких тонкостей вольной торговли, которых бы Ван Райк не изучил в совершенстве, а любое новое сведение, достигавшее его ушей, навсегда оставалось в непостижимой кладовой его памяти. Было у него и слабое место — горделивая уверенность в том, что он, Ван Райк, ведет свой род из глубин веков, из тех времен, когда корабли бороздили только воды и только одной планеты, и что он принадлежит к фамилии, все представители которой занимались торговлей от дней паруса до дней звездолетов.

В штате секции состояли еще два человека, имевшие к грузам лишь косвенное отношение: врач Крэйг Тау и кок-стюард Фрэнк Мура. С врачом Дэйн иногда встречался во время работы, а Мура был так занят у себя на камбузе, что экипаж редко его видел.

У нового помощника суперкарго работы оказалось выше головы. Скорчившись на крошечном пятачке, отведенном ему в служебной каюте грузового отсека, он трудился по многу часов в день, изучая документацию. Время от времени Ван Райк учинял ему неофициальные, но безжалостные экзамены, и каждый раз Дэйн с ужасом обнаруживал в своих познаниях зияющие провалы. Через несколько дней он уже только робко удивлялся, почему это капитан Джелико вообще пустил его на борт, согласившись с решением Психолога. Было ясно, что сейчас от него, Дэйна, при его потрясающем невежестве пользы гораздо меньше, чем хлопот.

Впрочем, Ван Райк был не только машиной, перерабатывающей сведения и цифры. Он был еще знатоком легенд и великолепным рассказчиком, и, когда он принимался излагать в кают-компании очередную историю, все слушали его как зачарованные. Например, только от него можно было во всех подробностях услышать жуткую легенду о «Новой Надежде». Этот корабль, набитый беженцами, стартовал с Марса во время восстания и был замечен в космосе только столетие спустя. «Новая Надежда» вечно падает в пустоту, ее мертвые носовые огни зловещи и багровы, наглухо задраены аварийные люки… Никто не пытался отвести ее в порт, потому что видели ее только те корабли, которые сами терпели бедствие, и выражение «увидеть «Новую Надежду»» стало синонимом несчастья.

Еще были «шепчущие», о них существовало множество легенд. Их призывные голоса слышат космонавты, которые слишком долго скитаются в пространстве… Знал Ван Райк и всех героев звездных троп. Так, он рассказывал о Сэнфорде Джонсе, первом человеке, решившемся на межзвездный перелет. Его исчезнувший корабль внезапно вынырнул из гиперпространства неподалеку от Сириуса через триста лет после старта с Земли. Пилот, высохший в мумию, еще сидел перед покрытой изморозью панелью управления. И теперь Сэнфорд Джонс принимает на борт своей призрачной «Кометы» всех космонавтов, погибших на посту… Да, немало нового из истории космических полетов узнал Дэйн от своего начальника!



Полет к Наксосу был самым обычным. Да и сама эта окраинная планета была слишком похожа на Землю, чтобы возбудить любопытство. Впрочем, увольнительной Дэйн все равно не получил. Ван Райк поставил его старшим на разгрузку, и вот тут-то оказалось, что Дэйн не зря столько времени корпел над грузовой документацией: найти любой груз в трюме ему теперь ничего не стоило.

Ван Райк с капитаном уехали в город. От их нюха, от их умения заключать сделки зависел очередной рейс «Королевы». Корабли вольных торговцев не мешкают в портах дольше, нежели необходимо для того, чтобы разгрузиться и найти новый груз.

На следующий день после обеда Дэйн оказался без дела. Чтобы хоть как-то скоротать время до старта, он в компании Кости слонялся у входного люка. За взлетным полем раскинулся провинциальный городок, окруженный с трех сторон рядами деревьев с густой красно-желтой листвой. В городок никто не пошел — погрузку могли объявить в любую минуту, а портовые грузчики сегодня не работали, отмечали какой-то местный праздник. Поэтому Дэйн и Кости одновременно увидели наемный кар, который на полной скорости мчался через ракетодром прямо к «Королеве».

Подлетев к кораблю, машина затормозила, подняла тучу пыли, пошла юзом и остановилась в метре от трапа. Ван Райк еще не успел выбраться из-за руля, а капитан Джелико уже взбежал по трапу и оказался перед люком.

— Всем собраться в кают-компании! — бросил он Кости.

Дэйн быстро оглядел поле, готовый увидеть по крайней мере целый полицейский отряд: так возвращаются, когда необходимо срочно удирать. Однако на поле ничего примечательного по-прежнему не было, а его шеф поднимался по трапу со своим обычным достоинством. При этом он насвистывал какой-то мотивчик — верный признак того, как уже было известно Дэйну, что, с точки зрения Ван Райка, все обстоит прекрасно. Какие бы новости ни собирался сообщить капитан, суперкарго явно считал эти новости добрыми.

Несколько минут спустя Дэйн втиснулся в кают-компанию и, как самый младший и новичок, скромно пристроился у дверей. Собрались все, от врача Тау до обычно отсутствующего Муры. Все внимательно смотрели на капитана, который сидел во главе стола, нетерпеливо поглаживая кончиками пальцев шрам на щеке.

— Ну, капитан, какое сокровище плывет нам в руки на этот раз?

Это Стин Вилкокс задал вопрос, вертевшийся у всех на языке.

— Аукцион! — выпалил Джелико, словно не в силах более сдерживать себя.

Кто-то присвистнул, кто-то шумно перевел дух. Дэйн заморгал. Он был еще слишком зелен, чтобы понять сразу, о чем идет речь. Но когда смысл происходящего дошел и до него, его охватило горячечное возбуждение. Аукцион Службы изысканий!.. Вольному торговцу такой случай выпадает, быть может, только раз в жизни, на таких-то аукционах и сколачиваются состояния.

— Кто будет участвовать? — спросил механик Штоц. Сузив глаза, он в упор глядел на Джелико с видом прокурора.

Капитан пожал плечами.

— Те же, кто всегда. Но в распродажу идут четыре планеты класса «дельта»…

Дэйн быстро прикинул в уме. Большие компании автоматически зацапают классы «альфа» и «бета». За класс «гамма» будет драка… А вот четыре штуки класса «дельта»… четыре новооткрытые планеты… Обычно федеральные цены на такие планеты вольному торговцу по карману. Полная монополия на право торговли в течение пяти или десяти лет — мы сможем стать богачами, если нам повезет… Вот только сумеет ли «Королева» наскрести нужную сумму?

— Сколько у нас в сейфе? — спросил Тау, обращаясь к Ван Райку.

— Когда мы получим чек за последний груз, — ответил тот, — и оплатим стоянку, у нас будет… Да, а как у нас с провиантом, Фрэнк?

Некоторое время маленький стюард что-то подсчитывал, шевеля губами. Потом он сказал:

— Мне нужна тысяча… тогда будет прочный запас… если рейс не на самую окраину…

— Ну, Ван, — сказал Джелико, — откиньте эту тысячу. Сколько мы тогда потянем?

Суперкарго не нуждался в гроссбухе, чтобы ответить на этот вопрос. Все цифры, в том числе и эти, он хранил в своей удивительной памяти.

— Двадцать пять тысяч, — сказал он. — Может, наскребу еще сотен шесть…

Наступило молчание. Да, соваться на аукцион с такой суммой не имело смысла. Тишину нарушил Вилкокс.

— А чего ради они проводят аукцион здесь? Ведь Наксос — не административный центр.

Действительно странно, подумал Дэйн. Никогда раньше он не слыхал, чтобы устраивали аукцион на планете, которая не является столицей хотя бы сектора.

— История простая, — объяснил капитан Джелико. — Пропал изыскатель «Римболд». Все корабли Службы изысканий получили приказ немедленно свернуть дела и выйти на поиски. «Гризволд» шел куда-то проводить аукцион и, получив приказ, направился сюда. Просто Наксос оказался к нему ближе всего… Так что в смысле законности тут все в порядке.

Короткие толстые пальцы Ван Райка забарабанили по столу.

— Здесь есть агенты больших компаний, — сообщил он. — А вот вольных торговцев всего два, кроме нас. Если до шестнадцати часов не прибудет еще кто-нибудь, на нас троих придется четыре планеты. Компаниям класс «дельта» не нужен — их агенты имеют четкий приказ не торговаться за него.

— Послушайте, сэр, — сказал Рип. — Эти двадцать пять тысяч… Сюда входит наше жалованье?

Ван Райк отрицательно покачал головой, и тут до Дэйна дошло, что имеет в виду Рип. На мгновение он испугался. Поставить на кон жалованье за целый рейс — да разве так можно? С другой стороны, у него, конечно, не хватит смелости голосовать против…

— Сколько же получится вместе с жалованьем? — тихо и без выражения спросил Тау.

— Около тридцати восьми тысяч.

— Все равно не густо, — заметил Вилкокс с сомнением.

— А вдруг повезет? — возразил Тан Я. — По-моему, надо попробовать. Не получится — останемся при своих…

Провели голосование и единогласно решили, что экипаж «Королевы» присоединяет свое жалованье к основному капиталу, а предполагаемая прибыль будет поделена пропорционально вкладу, который делает каждый. Ван Райк при всеобщем одобрении был назначен покупщиком. Но оставаться в стороне от событий никто не пожелал. Капитан Джелико согласился нанять сторожа для корабля, и весь экипаж в полном составе отправился пытать судьбу.

Сумерки здесь наступали рано. В городе, вдали от взлетного поля, пропахшего испарениями горючего, воздух был напоен ароматом цветущих растений, даже слишком сильным для обоняния землянина. Город был типичным поселением окраинного мира и весь светился яркими огнями шумных ресторанчиков. Но экипаж «Королевы» двинулся прямо к рыночной площади, где должен был происходить аукцион.

Там, на шаткой платформе из пустых ящиков, уже стояли несколько человек — двое в сине-зеленой форме Службы изысканий, один местный горожанин в куртке из грубой кожи и один в черном с серебром мундире Космической полиции. Наксос был всего-навсего малонаселенным окраинным городком, но формальности соблюдались здесь строжайшим образом.

Перед платформой гудела толпа. Далеко не все были в желтой форме Торгового флота, был кое-кто и из горожан, пришедших поглазеть на редкое зрелище. Переносные фонари давали мало света, и Дэйну пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть опознавательные значки соперников. Да, здесь был агент «Интерсолар», а немного левее поблескивало тройное кольцо эмблемы «Комбайн».

В первую очередь в распродажу шли планеты класса «альфа» и «бета». Эти миры тоже были только недавно открыты Службой изысканий, но уровень цивилизации на них был высок, и они, возможно, сами уже занялись торговыми операциями в своих планетных системах. Большие компании стремились иметь дело именно с такими планетами. Планеты класса «гамма» — с более отсталыми цивилизациями — представляли для космической торговли больше риска, и компании дрались за них с меньшим азартом. Что же касается класса «дельта» — миров с самым примитивным уровнем разумной жизни или вообще лишенных разумной жизни, то компании не интересовались им вовсе, и это оставляло известные возможности для «Королевы».

— Коуфорт здесь… — услышал Дэйн слова Вилкокса, обращенные к капитану, и уловил досадное восклицание в ответ.

Дэйн вгляделся в шумную толпу. Кто-то из этих людей без всяких значков и нашивок был легендарным Коуфортом, князем вольных торговцев, которому баснословно везло во всем — настолько, что имя его стало притчей во языцех на звездных трассах.

Один из офицеров Службы изысканий подошел к краю платформы, и толпа затихла. Все взгляды были устремлены на плоский ящик, где лежали опечатанные пакеты; в каждом пакете — микрофильм с координатами и описанием новооткрытой планеты.

Пошел класс «альфа». Таких планет было всего три, и агент «Комбайн» вырвал у «Интерсолар» две из них. Однако «Интерсолар» взял реванш на классе «бета» — их было две, и обе достались ему. «Денеб-Галактик», специализирующаяся на отсталых мирах, завладела четырьмя планетами класса «гамма». И тогда объявили класс «дельта»…

Экипаж «Королевы» протиснулся в первые ряды и теперь стоял под самой платформой рядом с экипажами других вольных торговцев.

Рип ткнул Дэйна пальцем под ребро и одними губами прошептал: «Коуфорт!»

Знаменитый вольный торговец оказался на удивление молодым. Он был больше похож на молодцеватого офицера Космической полиции, чем на торговца; Дэйн отметил, что он носит при себе бластер, и бластер этот так ловко прилажен к его бедру, словно Коуфорт никогда с ним не расстается. В остальном же, хоть молва и приписывала ему несметные богатства, он ничем внешне не отличался от прочих вольных торговцев. Он не щеголял ни браслетами, ни кольцами, ни серьгой в ухе, как это делают иные преуспевающие любители внешнего эффекта, а куртка его была такой же затрапезной и поношенной, как у капитана Джелико.

— Четыре планеты класса «дельта»… — голос офицера вернул Дэйна к происходящему. — Номер первый. Минимальная цена Федерации — двадцать тысяч…

Экипаж «Королевы» дружно вздохнул. Тут и пытаться не стоило. При такой высокой минимальной цене они вылетели бы из игры, едва успев начать. К удивлению Дэйна, Коуфорт тоже не стал повышать, и номер первый достался какому-то торговцу за пятьдесят тысяч.

Однако, когда объявили номер второй, Коуфорт точно проснулся и стремительно оторвался от конкурентов, повысив цену почти сразу до ста тысяч. Считалось, что содержимое пакетов заранее узнать невозможно, но тут многим пришло в голову: не получил ли Коуфорт какого-либо доброго совета?..

— Номер третий, класс «дельта», минимальная цена Федерации — пятнадцать тысяч…

Вот это уже похоже на дело! Дэйн был уверен, что Ван Райк станет повышать. И Ван Райк действительно повышал до тех пор, пока Коуфорт не перекрыл его одним прыжком, подняв цену с тридцати до пятидесяти тысяч, Теперь оставался один-единственный шанс. Экипаж «Королевы» сбился в плотную кучку за спиной Ван Райка, словно подпирая его в последней схватке не на жизнь, а на смерть.

— Номер четвертый, класс «дельта», минимальная цена Федерации — четырнадцать тысяч…

— Шестнадцать! — взревел Ван Райк, заглушив последние слова офицера.

— Двадцать… — это был не Коуфорт, а какой-то незнакомый темнолицый человек.

— Двадцать пять… — Ван Райк наступал.

— Тридцать… — быстро отозвался темнолицый.

— Тридцать пять! — провозгласил Ван Райк с такой уверенностью, будто в его распоряжении были капиталы Коуфорта.

Темнолицый уже не торопился с ответом.

— Тридцать шесть… — осторожно сказал он.

— Тридцать восемь!

Это было последнее, что мог предложить Ван Райк, но ответа не последовало. Мельком Дэйн заметил, как Коуфорт передает чек и получает свои два пакета. Офицер повернулся к темнолицему, но тот помотал головой. Наша взяла!

Несколько секунд экипаж «Королевы» еще не верил в свою удачу. Потом Камил испустил радостный вопль, а степенный Вилкокс принялся в восторге лупить по спине капитана Джелико. Ван Райк выступил вперед и принял покупку. Они пробрались сквозь толпу, втиснулись в кар1 и у всех на уме было одно — скорее добраться до «Королевы» и узнать, что же они купили.

Глава 3

КОТ В МЕШКЕ
И вот они снова в кают-компании, в единственном помещении корабля, где экипаж мог собраться вместе. Тан Я установил на столе проектор, а капитан Джелико вскрыл пакет и извлек из него крошечный ролик микропленки. Ролик вставили в проектор, изображение отфокусировали прямо на стене, потому что экрана не было, а экипаж ждал, и, казалось, все перестали дышать.

— Планета Лимбо, — загудел в кают-компании ровный голос какого-то усталого чиновника Службы изысканий, — единственная годная для обитания из трех планет системы желтой звезды…

На стене появилось плоское изображение — схема планетной системы с солнцем в центре. Солнце было желтое — возможно, на планете такой же климат, как на Земле! Дэйн обрадовался. Может быть, повезло — по-настоящему повезло. Рип, сидевший рядом, заерзал.

— Лимбо… — пробормотал он. — Ох, ребята, несчастливое это название, чует мое сердце…

Дэйн не понял его. Слово «лимбо»[2] ничего ему не говорило. Многие планеты на торговых путях носили диковинные имена — любые, какие взбрели на ум работникам Службы изысканий.

— Координаты… — голос принялся сыпать цифрами, которые Вилкокс поспешно записывал. Прокладывать курс к Лимбо предстоит ему.

— Климат сходен с климатом средних широт Земли. Атмосфера… — снова ряд цифр, которые на сей раз касались Тау. Дэйн уловил только, что атмосфера пригодна Для дыхания.

Изображение на экране сменилось. Теперь они как бы повисли над Лимбо и разглядывали планету через иллюминаторы корабля. И при виде этого зрелища кто-то вскрикнул от возмущения и ужаса.

Ни с чем нельзя было спутать эти серо-коричневые язвы, изуродовавшие материки планеты. Это была проказа войны — войны столь разрушительной и страшной, что никто из землян не смог бы представить ее себе в подробностях.

— Планета-пепелище! — прошептал Тау, а капитан в ярости закричал:

— Это подлое жульничество!

— Постойте! — гаркнул Ван Райк, заглушив их обоих. Его огромная лапа протянулась к верньерам проектора. — Надо посмотреть поближе. Вот здесь, чуть к северу…

Шар на экране стремительно надвинулся, края его исчезли, как будто корабль пошел на посадку. Было очевидно, что давняя война обратила материки в пустыню, почва была выжжена и переплавлена в шлак, возможно, до сих пор ядовитый и радиоактивный. Но суперкарго не ошибся: на севере, среди чудовищных рубцов тянулась зеленая, со странным оттенком полоса. Это могла быть только растительность. Ван Райк с облегчением перевел дух.

— Кое-что еще сохранилось, — объявил он.

— Да, кое-что, — с горечью отозвался капитан Джелико. — Ровно столько, сколько нужно, чтобы мы не могли обвинить их в жульничестве и потребовать наши деньги назад.

— Может, там что-нибудь осталось от Предтеч? — робко, словно боясь, что его засмеют, предположил Рип.

Капитан пожал плечами.

— Мы не археологи, — сказал он резко. — Чтобы заключить с археологами контракт, нужно куда-то лететь, на Наксосе их нет. А лететь мы никуда не можем, потому что у нас нет денег, чтобы внести залог за новый груз…

Он очень точно сформулировал всю безнадежность их положения. Они получили право на торговлю с планетой, где не с кем было торговать. Они заплатили за это право деньгами, которые были необходимы для закупки груза. Теперь им некуда было податься с Наксоса. Они поставили все на кон, как и полагается вольным торговцам. Они рискнули — и проиграли.

Только суперкарго сохранял хладнокровие. Он все еще тщательно изучал изображение Лимбо.

— Не будем вешать нос, — спокойно предложил он. — Служба изысканий не продает планет, которые непригодны для эксплуатации…

— Большим компаниям, конечно, не продает, — заметил Вилкокс. — Но кто будет слушать жалобы вольного торговца… если это не Коуфорт?

— И все-таки я повторяю, — продолжал Ван Райк тем же ровным голосом, — нам надо познакомиться с нею поближе…

— Вот как? — в глазах капитана тлели огоньки затаенной злости. — Вы хотите, чтобы мы отправились туда и сели там на мель? Планета сожжена дотла… нам остается наплевать на нее и забыть. Вы отлично знаете, что на планетах. где дрались Предтечи, никогда не бывает жизни…

— Да, согласился Ван Райк. — Большинство таких планет — просто голый камень. Но Лимбо как будто получила неполную порцию. В конце концов, что мы знаем о Предтечах? Почти ничего! Они исчезли за сотни, а может, и за тысячи лет до того, как мы выбились в космос. Это быта великая раса, они владели многими планетными системами и погибли в войне, оставив после себя мертвые планеты и мертвые солнца. Все это я знаю. Но, возможно, Лимбо попала под удар уже в самом конце войны, когда их мощь была на исходе. Мне приходилось видеть другие сожженные планеты — Гадес и Ад, Содом и Сатану — это просто груды пепла. А на Лимбо вот сохранилась растительность. И раз ей попало меньше, чем прочим, есть надежда что-нибудь там найти.

«Убедил, — подумал Дэйн, увидев, как изменилось выражение лиц у собравшихся вокруг стола. — Быть может, это потому, что все мы не хотим верить в свою неудачу, хотим надеяться, что еще сумеем отыграться».

Один лишь капитан Джелико упорно стоял на своем.

— Нам больше нельзя рисковать, — сказал он. — Мы можем заправить корабль горючим только на один рейс — на один-единственный рейс. Если это будет рейс к Лимбо, а товара там не окажется… — Он хлопнул ладонью по столу. — Сами понимаете, что это значит для нас. Конец тогда нашим полетам.

Стин Вилкокс хрипло откашлялся, и все посмотрели на него.

— Может быть, удастся как-то уладить дело со Службой изысканий?

Камил с горечью рассмеялся.

— Где это видано, чтобы Федерация возвращала деньги, на которые уже наложила лапу?

Никто не ответил. Потом капитан Джелико поднялся из-за стола — тяжело, словно его крепкое тело утратило упругость.

— Завтра утром мы с ними поговорим, — сказал он. — Пойдете со мной, Ван?

Суперкарго пожал плечами.

— Ладно. Только я не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.

— Черт бы их побрал, — выругался Камил. — Теперь все пропало…

Дэйн снова стоял у входного люка. Снаружи была ночь, слишком, пожалуй, светлая, потому что у Наксоса было две луны. Он знал, что Камил обращается не к нему И, действительно, через секунду отозвался Рип.

— Я, приятель, никогда не считаю, что дело — дрянь, пока не вляпаюсь по самые уши. Ты же видал снимки Ада и Содома. Груды пепла, как говорит Ван. Теперь возьми эту Лимбо: там все-таки есть зелень… А вдруг мы наткнулись бы там на какое-нибудь барахло Предтеч, представляешь?

— Гм… — Али задумался. — И такая находка принадлежала бы нам?

— Это должен знать Ван, это по его части. Погоди-ка… — Тут Рип заметил Дэйна. — Вот у Торсона спросим. Слушай, Дэйн, если бы мы нашли какое-нибудь оборудование Предтеч, могли бы мы претендовать на него по закону?

Дэйн был вынужден признаться, что не знает. Впрочем, ответ на этот вопрос можно будет поискать в фильмотеке суперкарго, где собраны все законы и правила.

— Только я не думаю, чтобы такой вопрос когда-нибудь поднимался. Ведь от Предтеч никогда ничего не оставалось, кроме пустых развалин… Планеты, где должны были стоять их крупные сооружения, сожжены начисто…

Камил прислонился к краю люка и уставился на мигающие огоньки города.

— Интересно, на что они были похожи? — проговорил он. — Все гуманоиды, с которыми мы до сих пор сталкивались, были потомками земных колонистов. А негуманоиды так же мало знают о Предтечах, как и мы. Если потомки Предтеч и существуют, мы пока их не встретили. И потом… — Он помолчал. — Возможно, это и к лучшему, что мы ничего не нашли из их оборудования. Ведь всего десять лет, как кончилась война в кратерах…

Наступила тягостная пауза. Дэйн понял, что имел в виду Камил. Земляне сражались, сражались яростно, беспощадно. Марсианская война в кратерах была лишь последней вспышкой бесконечной борьбы, которую Земля вела со своими колониями в космосе. Федерация с трудом удерживала состояние мира, работники Торгового флота из сил выбивались, чтобы сохранить это состояние навечно и не дать разразиться новому, еще более убийственному конфликту, который грозил истребить Космофлот и, возможно, вообще положить конец нынешней непрочной цивилизации.

И если бы в этом последней схватке было пущено в ход оружие Предтеч — или даже только сведения о таком оружии попали бы в злые руки, — может быть, и Солнце превратилось бы тогда в мертвую звезду, вокруг которой кружились бы выжженные до шлака миры…

— Да, если бы мы нашли их оружие, была бы беда, — сказал Рип, словно отвечая на его мысли. — Но ведь у Предтеч было не только оружие. И, быть может, именно на Лимбо…

Камил выпрямился.

— …именно на Лимбо они оставили тебе целый склад, набитый торкскими алмазами и ламгримскими щелками… или чем-либо в этом роде. Не думаю я, чтобы капитан горел желанием слетать и поискать его. Нас двенадцать человек, и у нас один звездолет. Как ты полагаешь, сколько времени нам понадобится, чтобы прочесать всю планету? А ты не забыл, что наши флиттеры тоже жрут горючее? Может, тебе улыбается застрять на какой-нибудь планетке вроде этого Наксоса и заделаться фермером, чтобы добывать себе хлеб насущный? Вряд ли тебе это по нраву!

Дэйн внутренне согласился, что ему это уж во всяком случае не по нраву. Ведь если «Королева» действительно надолго застрянет в порту, ему даже не выплатят жалованья, на которое он смог бы продержаться, пока не устроится на другой корабль. И весь экипаж в таком положении.

Потом Дэйн лежал без сна на своей узкой койке и размышлял о том, как быстро рухнули все надежды. Эх, если бы только Лимбо не была планетой-пепелищем… или хотя бы средств у них хватило слетать туда и посмотреть… Дэйн вдруг вскинулся. Ведь остается еще тот торговец, который повышал против Ван Райка на аукционе! Может, удастся уговорить его взять Лимбо с хорошей скидкой?

Только вряд ли… Вряд ли он захочет взять планету-пепелище даже за полцены. Слишком уж велик риск. Кому захочется затевать дело при таких шансах? Разве что у человека есть резервный капитал, как у Коуфорта, например… Но Коуфорт этой планетой не интересовался.

Утром угрюмый экипаж потянулся по одному в кают-компанию. Никто не смотрел в конец стола, где мрачный капитан Джелико прихлебывал из чашки особый напиток, который Мура обычно готовил лишь в торжественных случаях. Сейчас никакого торжественного случая не было, но стюард, по-видимому, решил, что команду следует подбодрить.

Появился готовый к визиту в город Ван Райк — облегающий мундир, застегнутый до подбородка, на голове офицерская фуражка с кокардой. Джелико крякнул и поднялся, оттолкнув свою чашку. При этом он глядел столь сурово, что никто из присутствующих не рискнул пожелать ему успеха.

Дэйн спустился в пустой трюм и произвел кое-какие измерения. Он решил приготовиться на тот случай, если им повезет и «Королеву» зафрахтуют. Трюм состоял из двух отделений — огромного помещения, занимавшего треть корабля, и маленькой кладовой, расположенной палубой выше и предназначенной для хранения особо ценных и нестандартных грузов.

Кроме того, была еще крошечная каморка, где на стеллажах и в ящиках хранились «товары для контакта»: небольшие безделушки, заводные куклы, украшения из стекла, проволоки и никелированного металла — все для привлечения дикарей и наивных туземцев. Тренируясь в знании товарного каталога, Дэйн полез по стеллажам. Ван Райк уже дважды водил его сюда, но Дэйн все еще не утратил первоначального чувства изумления перед разнообразием и качеством этих товаров, знаниями и воображением суперкарго, собравшего всю эту коллекцию. Здесь были подарки для вождей и царьков, были и диковинки, поглазеть на который наверняка сбежится от мала до велика все население любой туземной деревушки. Конечно, запасы такого товара были строго ограничены, но вещицы были подобраны с такой тщательностью, с таким глубоким пониманием психологии — как человеческой, так и негуманоидной, что покупатели у «Королевы» были обеспечены на любой отсталой планете.

Впрочем, на Лимбо все это было бы ни к чему. На таком пепелище не могла уцелеть никакая разумная жизнь. Если бы там хоть кто-нибудь уцелел, изыскатели сообщили бы об этом, цена планеты возросла бы… а возможно, ее и вовсе сняли бы с торгов до тех пор, пока правительственные служащие не изучат ее основательнее.

Стараясь отогнать неприятные мысли, Дэйн заставил себя углубиться в осмотр «товаров для контакта». Из терпеливых разъяснений Ван Райка, подкрепленных практическими примерами, Дэйн уже знал, в каких случаях предлагаются те или иные товары. Насколько он понял, зачастую в ход шли и вещицы, изготовленные членами экипажа.

Жизнь на корабле во время длительных перелетов однообразна — управление переключается на автоматику и обязанности команды сведены к минимуму. Скука и безделье вызывают космические мании, и труженики галактических трасс быстро поняли, что спастись можно, лишь заняв каким-нибудь делом голову и руки. Спасение было в хобби, в любом хобби.

Капитан Джелико, например, увлекался ксенобиологией, причем это его увлечение было далеко не любительским. Он не имел возможности держать свои коллекции на борту (исключение делалось только для любимцев вроде голубого Хубата, обитавшего в клетке в капитанской каюте), но стереофото, которые он делал, наблюдая жизнь на иных мирах, принесли ему определенную известность среди натуралистов-профессионалов. Стин Вилкокс, чьи дни проходили в возне с однообразными математическими вычислениями, пытался переводить свои формулы на язык музыки. Но самое странное хобби было у врача Тау. Тау коллекционировал магические приемы лекарей и знахарей отсталых племен и пытался найти рациональное зерно, лежащее в основе инопланетных мумбо-юмбо.

Дэйн взял в руки одно из творений Муры — стеклопластовый шар, в котором плавало какое-то странное насекомое с радужными крыльями, совсем живое на вид. Внезапно скользнувшая по обшивке тень заставила его вздрогнуть. Это был Синбад, корабельный кот. Он мягко вскочил на ящик и уселся там, разглядывая помощника суперкарго.

Из всех земных животных чаще всего сопровождали человека в космосе кошки. Они переносили ускорения, невесомость и прочие неудобства перелетов с такой легкостью, что это вызвало появление довольно странных легенд. Согласно одной из них, Domestica felinus не является аборигеном Земли, кошачье племя — это все, что осталось от давно забытого вторжения на Землю из космоса, и теперь на звездолетах оно возвращается в свой золотой век.

Впрочем, Синбад и его собратья на других кораблях не даром ели свой хлеб. Зачастую вместе с грузом на борт проникали грызуны, причем не только земные мыши и крысы, но и странные твари с чужих планет. Неделями и даже месяцами они не давали о себе знать, а потом вдруг принимались хозяйничать в каком-нибудь укромном уголке трюма. Вот тут-то за них и принимался Синбад. Где и как он их ловил — оставалось неизвестным, но тела убитых он регулярно представлял на рассмотрение Ван Райку, и надо сказать, тела эти зачастую выглядели весьма жутко.

Дэйн протянул руку. Синбад лениво обнюхал его пальцы и мигнул. Он уже признал этого нового человека. Все было правильно, Дэйн находился здесь по праву. Синбад потянулся, легко соскочил с ящика и отправился вокруг комнаты с очередным обходом. У одного из тюков он остановился и принялся обнюхивать его столь проникновенно, что у Дэйна возникла мысль: а не вскрыть ли этот тюк и не дать ли коту проинспектировать его поосновательнее. Но тут далекий удар гонга заставил обоих насторожиться, и Синбад, никогда не пропускавший мимо ушей призыва к трапезе, торопливо выскользнул из комнаты, представив Дэйну следовать за собой более степенным шагом.

Ни капитан, ни суперкарго еще не возвращались, и атмосфера в кают-компании оставалась напряженной. Все вздрогнули, когда над дверью мигнула сигнальная лампа, связанная с входным люком. Кто-то чужой ступил на трап. Если в порту, кроме вас, стоят еще два вольных торговца, всякий фрахт надлежит считать даром небес.

Поэтому Стин Вилкокс мгновенно вылетел в коридор, а Дэйн отстал от него всего на секунду. В отсутствие Джелико и Ван Райка Вилкокс замещал капитана «Королевы», а Дэйн исполнял обязанности суперкарго.

В метре от трапа стоял кар. Водитель оставался за рулем, а какой-то высокий, тощий, загорелый до черноты человек уверенно поднимался по трапу к входному люку.

На нем была потертая куртка грубой кожи, фрабкордовые брюки и высокие сапоги — обычное обмундирование пионера на новооткрытой планете. Однако вместо широкополой шляпы, какую носят пионеры, на голове у него был метапластовый шлем со съемным козырьком и с наушниками коротковолнового радиотелефона. Такие шлемы носят работники Службы изысканий.

— Капитан Джелико? — Голос у незнакомца был жесткий, начальственный — голос человека, привыкшего отдавать приказы, которым повинуются без рассуждений.

Штурман покачал головой.

— Капитан в городе, сэр.

Незнакомец остановился и принялся барабанить пальцами по своему широкому, с карманами поясу. Ясно было, что отсутствие капитана на борту «Королевы» рассердило его.

— Когда он будет?

— Не знаю, — холодно сказал Вилкокс. Видимо, незнакомец ему не понравился.

— Свободны для фрахта? — внезапно спросил тот.

— Вам лучше поговорить с капитаном, — уже совсем холодно отозвался Вилкокс.

Пальцы принялись отбивать дробь на поясе еще быстрее.

— Прекрасно. Я поговорю с вашим капитаном. Где он? Это вы мне можете сказать?

К «Королеве» приближался еще один кар. Это возвращался Ван Райк. Вилкокс тоже его увидел.

— Вы узнаете это через минуту. Вот наш суперкарго…

— Так… — Незнакомец быстро повернулся. Движения его были легкие и отточенные.

Дэйн следил за ним с нарастающим интересом. Этот человек представлял для него загадку. У него была одежда пионера и движения тренированного бойца. В памяти Дэйна всплыла картина: Школа, спортивная площадка, жаркий летний полдень… подсекающий взмах руки, характерный наклон плеча… Да ведь этот тип — форсблейдер! И притом — опытный форсблейдер! Но как же так… это же нарушение закона, частным лицам не разрешается обучаться форсблейду…

Ван Райк обогнул кар незнакомца, вылез из-за руля и обычным своим тяжелым шагом стал подниматься по трапу.

— Кого-нибудь ищете? — осведомился он у незнакомца.

— Ваш корабль свободен для фрахта? — снова спросил тот.

Лохматые брови Ван Райка дрогнули.

— Для хорошего фрахта свободен любой торговец, — спокойно ответил и, словно не замечая нетерпения незнакомца, повернулся к Дэйну. — Торсон, — сказал он. — Поезжайте в «Зеленую птичку» и попросите капитана Джелико вернуться на корабль.

Дэйн сбежал по трапу и уселся в кар, на котором приехал Ван Райк. Включив сцепление, он оглянулся. Незнакомец вслед за Ван Райком вступил на борт «Королевы».

«Зеленая птичка» оказалась не то кафе, не то рестораном. Капитан Джелико сидел за столиком у дверей и беседовал с тем самым темнолицым, который торговался с нами за Лимбо на аукционе. Разговор, видимо, шел к концу. Когда Дэйн вошел в сумрачный зал, темнолицый решительно покачал головой и встал. Капитан не сделал попытки удержать его. Он только медленно передвинул вправо свою пивную кружку, осторожно и задумчиво, словно ото было бог весть какое ответственное дело.

— Сэр… — Чтобы привлечь внимание капитана, Дэйн осмелился положить руку на стол.

Капитан Джелико поднял на него угрюмые холодные глаза.

— Да?

— На «Королеву» явился какой-то человек, сэр. Он справляется о фрахте. Мистер Ван Райк послал меня за вами…

— Фрахт!

Пивная кружка опрокинулась и со стуком упала на пол. Капитан Джелико швырнул на стол местную монетку и бросился к выходу. Дэйн устремился следом.

Усевшись за руль, Джелико с места взял сумасшедшую скорость. Но в конце улицы он сбросил газ, и, когда кар подкатил к «Королеве», никакой посторонний наблюдатель не смог бы догадаться, что водитель спешит.

Через два часа экипаж снова собрался в кают-компании послушать новости. Капитан говорил, а незнакомец сидел рядом с ним во главе стола.

— Это доктор Салзар Рич, археолог, один из федеральных специалистов по Предтечам. Оказывается, ребята, Лимбо сгорела не дотла. Доктор сообщил мне, что в северном полушарии изыскатели обнаружили какие-то довольно обширные развалины. Он фрахтует «Королеву», чтобы переправить туда свою экспедицию…

— И это никоим образом не ущемляет наших прав, — сказал Ван Райк, добродушно улыбаясь. — Так что у нас тоже будет возможность поработать.

— Когда старт? — осведомился Иоганн Штоц.

Джелико повернулся к археологу.

— Когда вы будете готовы, доктор Рич?

— Как только вы разместите мое оборудование и моих людей, капитан. Доставить сюда снаряжение я могу немедленно.

Ван Райк поднялся.

— Торсон, — позвал он. — Пойдемте готовиться к погрузке…. Можете везти свое снаряжение, доктор?

Глава 4

ВЫСАДКА НА ЛИМБО
За последующие несколько часов Дэйн узнал об укладке грузов больше, чем за все время обучения в Школе. Кроме того, выяснилось, что на корабле надо еще найти место не только для Рича, но и для трех его помощников.

Снаряжение пошло в большой грузовой трюм. Всю эту работу взяли на себя сотрудники Рича: доктор объявил, что в его грузе находятся тонкие и хрупкие инструменты и он ни в коем случае не позволит швырять их как попало наемным портовым грузчикам.

Однако, когда дело дошло до размещения груза в трюме, Ван Райк без обиняков дал доктору понять, что этим будет заниматься команда и что команда способна управиться без посторонней помощи. Так что Дэйн вместе с Кости потели, чертыхались и таскали, а Ван Райк руководил ими и сам не упускал случая подставить плечо, пока весь груз не был размещен в строгом соответствии с механикой распределения веса при взлете. Затем люк был задраен до прибытия на Лимбо.

Выбравшись из трюма, они обнаружили в малом грузовом отсеке Муру, который прилаживал там подвесные койки для помощников Рича. Удобств никаких не было, но археолога еще до подписания контракта уведомили, что на «Королеве» нет специальных кают для пассажиров. Впрочем, никто из вновь прибывших не жаловался.

Эти люди, как и их руководитель, являли собой тип людей, совершенно новый для Дэйна. Все они на вид были крепкие и выносливые, какими и надлежало быть, по представлениям Дэйна, людям, которые занимаются поисками следов исчезнувших цивилизаций на иных мирах. Один из них даже не был, собственно, человеком — зеленая кожа и голый череп выдавали в нем ригелианина. У него было странное, не по-человечески гибкое тело, но одет он был совершенно так же, как и прочие. Дэйн всячески старался не слишком на него таращиться, но удержаться было трудно.

Кто-то тронул его за руку. Он обернулся и увидел Муру.

— Доктор Рич поместился в вашей каюте, — сказал стюард. — Вам придется перебраться в кладовую… Пойдемте!

Слегка уязвленный тем, что его так бесцеремонно выселили, Дэйн последовал за Мурой в свое новое обиталище, которое располагалось во владениях кока-стюарда. Эти владения состояли из камбуза, холодильных камер, а также гидропонической оранжереи, предмета забот не только Муры, но и врача Тау, отвечающего за внутреннюю атмосферу корабля.

— Доктор Рич пожелал быть рядом со своими людьми, — объяснял на ходу Мура. — Он специально это оговорил…

Дэйн покосился на маленького стюарда. Ему показалось, что в последней фразе Муры содержится какой-то намек.

Любопытный человек этот Мура. Он был японец, а Дэйн еще со школьных времен помнил, какая страшная судьба постигла Японские острова много лет назад. Вулканические извержения, сопровождавшиеся приливной волной огромной силы, за два дня и одну ночь уничтожили целый народ, так что Япония, стертая с лица земли, просто перестала существовать.

— Сюда, — сказал Мура. Они дошли до конца коридора, и Мура движением руки пригласил Дэйна войти.

Стюард не пытался как-нибудь украсить свое жилище, поэтому его идеально чистая каюта производила несколько унылое впечатление. Впрочем, на откидном столике покоился шар из стеклопласта, и в самом центре его, удерживаемая какой-то волшебной силой, висела земная бабочка. Крылья ее, словно инкрустированные драгоценные камни, были распростерты, и она казалась на удивление живой.

Перехватив взгляд Дэйна, Мура наклонился и легонько постучал ногтем по верхушке шара. И как бы в ответ на это яркие крылышки дрогнули — мертвая красавица ожила и чуть сдвинулась с места.

Дэйн перевел дух. Он уже видел один такой шар на складе и знал, что Мура собирает и заключает в шары насекомых сотен миров. Еще один шар занимал почетное место в каюте Ван Райка. Он изображал сценку из жизни подводного мира: стайка сверкающих точно самоцветы рыб-мух укрывалась в зарослях вьющихся водорослей, а к ней подкрадывалось странное существо с двумя ногами и длинным зловещим жалом. А инженер-связист был счастливым обладателем шара с городом эльфов — вереница серебристых башен, между которыми порхают призрачные жемчужные существа.

— Всякому свое, верно? — Мура пожал плечами. — Способ занять время. Как всякий другой.

Он взял шар, завернул его в кусок материи и спрятал в ящичек с перегородками, выстланными ватой. Затем откатил дверь в следующее помещение и показал Дэйну его новое жилище.

Это была вспомогательная кладовая, которую Мура освободил от припасов и оборудовал подвесной койкой и рундучком. Здесь было не так удобно, как в собственной каюте, но и не хуже, чем в тех каморках, где Дэйну приходилось ютиться во время учебных полетов на Марс и на Луну.

Измотанный Дэйн сразу улегся спать и старта не слышал. Когда он проснулся, корабль находился в космосе. Он спустился в кают-компанию, и там его настиг предупреждающий сигнал. Дэйн вцепился в стол, мучительно глотая слюну, борясь с приступом головокружения, которое всегда поражает людей в момент перехода в гиперпространство. Наверху, в рубке управления, Вилкокс, капитан и Рип должны были чувствовать то же самое, но они не могли оставить свой пост до тех пор, пока переход не завершится.

Ни за что на свете не стал бы штурманом, в сотый раз подумал Дэйн. Ни за какие коврижки. Конечно, основную работу выполняют бортовые вычислительные машины, но ведь одна ничтожная ошибка в расчетах — и корабль может занести неизвестно куда или даже выбросить из гиперпространства не рядом с планетой-целью, а внутрь ее. Дэйн знал теорию гиперперехода, он мог бы проложить курс, но, честно говоря, сомневался, что ему хватило бы мужества ввести корабль в гиперпространство и вывести обратно.

Он все еще хмуро глядел в стену, погруженный в не слишком лестные для себя мысли, когда появился Рип.

— Ну, парень… — помощник штурмана с глубоким вздохом повалился на стул. — Вот мы и снова прорвались, и снова не рассыпались на кусочки!

Дэйн изумился. Сам-то он не был штурманом, ему-то позволительно было сомневаться. Но почему у Рипа такой вид, словно у него гора с плеч свалилась? Может, что-нибудь было не в порядке?

— Что произошло? — спросил он.

Рип махнул рукой.

— Да ничего не произошло. Просто на душе всегда легче, когда переход позади. — Он засмеялся. — Эх, парень, ты думаешь, нам там не страшно? Да мы боимся этой штуки побольше, чем ты. Тебе-то хорошо, лети себе, пока не сядем, и никаких забот…

Дэйн немедленно ощетинился.

— То есть как это — никаких забот? А наблюдение за грузом, а продовольствие, а вода?.. Что толку от твоего перехода, если произойдет отравление воздуха?..

Рип кивнул.

— Верно, верно, вес мы не зря деньги получаем. Но должен тебе сказать… — Он вдруг замолчал и оглянулся через плечо, чем очень удивил Дэйна. — Слушай, Дэйн, тебе когда-нибудь раньше доводилось видеть археологов?

Дэйн помотал головой.

— Откуда? Это же мой первый рейс. А в Школе нам почти ничего не говорили об истории… разве только об истории Торгового флота…

Рип нагнулся через стол к Дэйну и понизил голос почти до шепота.

— Понимаешь, меня всегда интересовали Предтечи, — сказал он. — Я разобрался в Хаверсоновских «Путешествиях» и одолел «Службу изысканий» Кэйгеля. Это, между прочим, две самые фундаментальные работы на эту тему. И вот сегодня я завтракал вместе с доктором Ричем и могу поклясться, что он никогда ничего не слыхал о Башнях-близнецах!

Дэйн тоже никогда ничего не слыхал о Башнях-близнецах и не понял, почему это так волнует Рипа. Видимо, озадаченное выражение лица выдало его, и Рип поспешил объяснить:

— Понимаешь, Башни-близнецы — ото самый значительный след Предтеч из всех, обнаруженных до сих пор Службой изысканий. Находятся они на Корво, стоят посреди кремниевой пустыни, похожи на два гигантских, высотой в двести футов пальца, указывающих в небо. Насколько удалось установить специалистам, пальцы эти литые и сделаны из какого-то материала, очень прочного, но не из камня и не из металла… Рич очень ловко увильнул, но я совершенно уверен, что он никогда об этом не слыхал.

— Но если это такая знаменитая штука… — начал было Дэйн, и тут вдруг до него дошло, что может означать невежество доктора Рича.

— Да-да, почему наш доктор понятия не имеет о самой важной находке по его специальности? Тут возникают кое-какие вопросы, не так ли? Хотел бы я знать, навел ли капитан о нем справки, прежде чем заключить контракт…

На этот вопрос Дэйн ответить мог.

— Документы у него в порядке, — сказал он. — Мы носили их в Космическую полицию. Они дали разрешение на экспедицию, иначе нас бы просто не выпустили из Наксоса…

Рип признался, что это верно — не выпустили бы. Правила работы ракетодромов на планетах Федерации были достаточно строги и обеспечивали по крайней мере девяностопроцентную уверенность в том, что лица, прошедшие процедуру проверки, располагают подлинными удостоверениями и действительно имеют разрешение на вылет. А на периферийных планетах, особенно привлекательных для браконьеров и преступников, Космическая полиция удваивала свою бдительность.

— И все-таки о Башнях-близнецах он ничего не знает, — упрямо повторил помощник штурмана.

С точки зрения Дэйна, эти слова звучали достаточно веско. Ведь невозможно служить с человеком на одном звездолете и при этом не узнать его так близко, как никогда не способны узнать друг друга люди, обитающие в обычных условиях цивилизации. Если уж Рип утверждает, что доктор Рич — не тот, за кого себя выдает, значит, он в этом действительно убежден, и Дэйн верил ему полностью.

— А что говорится в законах относительно следов Предтеч? — спросил Шэннон после паузы.

— Очень мало. Торговцы никогда еще не находили ничего существенного и не заявляли прав на свои находки…

— Значит, если мы найдем что-нибудь стоящее, нам не на что будет сослаться как на прецедент?

— Видишь ли, — сказал Дэйн, — отсутствие прецедента — это палка о двух концах. Изыскатели пустили Лимбо на продажу, так? Значит, можно считать, что Федерация утратила права на эту планету… Здесь, понимаешь, получается такая юридическая путаница…

— Отменнейший казус, — прогудел над их головами Ван Райк. — Тот самый казус, о котором мечтает половина всех законников в мире. Процесс по такому казусу тянулся бы годами, тянулся бы до тех пор, пока обеим сторонам все это не осточертело или они не почили бы в бозе. И вот именно поэтому мы совершаем наш перелет с федеральным открытым листом в сейфе.

Дэйн усмехнулся. Он мог бы догадаться, что такой матерый волк в торговле, как его шеф, конечно же, предусмотрел все, что лежит в пределах человеческих возможностей. Открытый лист на любые находки! Все, что они найдут на Лимбо, принадлежит им и только им!

Однако Рипа все еще одолевали сомнения.

— А на какой срок открытый лист? — спросил он.

— Как обычно — год и один день. Надо полагать, изыскатели не так уверены в возможности что-нибудь там обнаружить, как наши пассажиры.

— А вы сами как думаете, сэр? — спросил Дэйн. — Найдем мы там что-нибудь?

— Я никогда не загадываю наперед, когда речь идет о новой планете, — невозмутимо ответствовал Ван Райк. — В нашем деле полным-полно ловушек. И если человек возвращается домой с целой шкурой, звездолет у него в порядке, а в кармане — кое-какая прибыль, значит, боги глубокого космоса были добры к нему. О большем мечтать не стоит.

Во время перелета сотрудники Рича держались обособленно, питались они собственными продуктами, из тесного своего помещения почти не выходили, да и к себе никого не приглашали. Мура сообщал, что они только и делают, что либо спят, либо играют в какую-то сложную азартную игру, которой их обучил ригелианин.

Доктор Рич столовался вместе с командой «Королевы» и появлялся в кают-компании, когда народу там было немного, причем эти немногие всегда оказывались работниками инженерной секции, и непонятно было, случайно так получалось или доктор намеренно выбрал себе в сотрапезники инженеров. Под предлогом необходимости изучить будущую арену своих действий он попросил в свое распоряжение микрофильм о Лимбо. Пользоваться микрофильмом ему разрешили, однако всякий раз, когда он располагался с проектором, рядом оказывался суперкарго, а суперкарго, по глубокому убеждению Дэйна, видел и замечал все, каким бы рассеянным и задумчивым он ни казался.

Как и было рассчитано, «Королева» вышла в обычное пространство неподалеку от Лимбо. Орбита Лимбо имела размер орбиты Марса, а две другие планеты этой системы располагались так далеко от местного солнца, от зоны тепла и света, что представляли собой ледяные, совершенно безжизненные миры. Когда «Королева» вышла на посадочную орбиту, проходящую через атмосферу, где корабль должен был погасить скорость до скорости посадки, инженер-связист включил все обзорные экраны. И те, кто не стоял на вахте, увидели смутные очертания нового мира.

Сначала были видны только уродливые серо-коричневые шрамы ожогов на лике планеты, но корабль, опускаясь под углом, пробивал все новые слои атмосферы, и вот на экранах появились зеленые полосы растительности, маленькие моря — или, быть может, большие озера — доказательства того, что планета-пепелище не совсем мертва.

День сменился ночью, затем снова наступил день. Если бы Лимбо была обычной отсталой планетой, они в соответствии с инструкцией избрали бы для посадки какую-нибудь пустынную местность, произвели бы тайную разведку на флиттерах и только после этого вступили бы в открытый контакт с обитателями планеты. Но на Лимбо, по-видимому, не было разумной жизни, так что для посадки можно было выбирать любое удобное место.

Через гиперпространство корабль провел Вилкокс, посадку же на поверхность планеты должен был осуществить сам капитан Джелико. И теперь он маневрировал, отыскивая посадочную площадку с таким расчетом, чтобы опустить корабль на самом краю выжженной пустыни в непосредственной близости от покрытой зеленью полосы.

Это была хитрая посадка, не из тех, на какие способен любой новичок — на чистый ракетодром по лучу локатора. Но «Королеве» не впервой было совершать сложные посадки, и Джелико осторожно опускал ее, управляя огненными струями, пока она не встала на грунт с хрустом и скрежетом, не столь уж громкими, как можно было бы ожидать.

— На грунте! — прозвучал в репродукторах сиплый голос капитана.

И сейчас же Штоц откликнулся:

— Двигатели в норме!

— Распорядок прибытия стандартный! — объявил капитан. Голос его обретал обычную силу.

Дэйн отстегнул ремни и отправился за приказаниями к Ван Райку. Однако в дверях служебной каюты суперкарго уже стоял доктор Рич.

— Когда можно будет выгрузить оборудование? — нетерпеливо спросил он.

Ван Райк еще только отстегивал предохранительные ремни. Он с удивлением воззрился на археолога.

— Вы собираетесь разгружаться?

— Разумеется. Как только вы раздраите люки…

Суперкарго водрузил на голову форменную фуражку.

— Не так быстро, доктор, — сказал он. — Мы — на новой планете.

— Но здесь же нет туземцев. И изыскатели не обнаружили здесь ничего опасного…

Нетерпение доктора быстро превращалось в откровенное раздражение. Похоже было, что за время перелета он так разжег в себе жажду деятельности, что теперь боялся упустить хоть мгновение.

— Спокойно, спокойно, доктор, — невозмутимо отозвался суперкарго. — Мы здесь действуем по приказу капитана. Да и рисковать не стоит — что бы там ни утверждали изыскатели.

Он локтем нажал вызов интеркома.

— Рубка слушает, — отозвался голос Тана.

— Суперкарго — рубке. Что снаружи?

— Обзор не закончен, — ответил Тан. — Коллектор еще в работе.

Доктор Рич стукнул кулаком по косяку.

— Коллектор! — рявкнул он. — У вас же есть отчет Службы изысканий! Что вы возитесь с коллектором?

— Именно поэтому все мы живы-здоровы, — заметил Ван Райк. — В нашем деле бывает риск разумный и риск неразумный. Так вот, мы предпочитаем рисковать разумно.

Он опустился в кресло, а Дэйн прислонился к стене. Ясно было, что спешить с разгрузкой не придется. Доктор Рич, сделавшись похожим на капитанова голубого Хубата — он только что не плевался, зарычал и умчался к своим людям.

— Да, — проговорил Ван Райк и щелкнул пальцем по обзорному экрану. — Не очень-то приятная картина…

Вдали виднелась иззубренная гряда серо-коричневых скал, кое-где вершины были покрыты снегом. Подножие гряды напоминало рваное полотнище — так оно было изрыто узкими извилистыми лощинами, поросшими бледной, чахлой зеленью. Даже при солнечном свете эти места выглядели тоскливо. Словно в дурном сне, подумал Дэйн.

— Вывод коллектора: условия снаружи пригодны для жизни, — объявил вдруг голос из репродуктора.

Ван Райк снова нажал клавишу.

— Суперкарго — капитану. Прикажете готовиться к разведке?

Ответа он не услышал, потому что в каюту вновь ворвался доктор Рич и, оттолкнув его, заорал в микрофон:

— Капитан Джелико, говорит Салзар Рич! Я требую, чтобы мое оборудование было выгружено немедленно, сэр! Немедленно!

Наступила тишина. Дэйн в благоговейном ужасе подумал даже, что капитан от негодования лишился дара речи. Никому не дано «требовать» чего-либо от капитана звездолета, даже Космическая полиция может всего лишь «просить».

— А по какой причине, доктор Рич? — К изумлению Дэйна, капитан говорил совершенно спокойно и невозмутимо.

— По какой причине?! — Рич, навалившись животом на стол суперкарго, шипел и плевался в микрофон. — Да по той простой причине, что только в этом случае я успею разбить лагерь до темноты!..

— На западе — развалины, — прервал его размеренный голос Тана.

Все трое взглянули на экран. Инженер-связист, завершая круговой обзор, перевел детектор на запад, и теперь они видели перед собой сожженную равнину, в которой неведомое оружие Предтеч прорубило страшные шрамы до самого скального основания. Шрамы эти были наполнены застывшим стекловидным шлаком, и солнце отражалось в нем неподвижными слепящими бликами. А у самого горизонта громоздился хаос каких-то строений, уходящий краем в нетронутую полосу зелени.

На унылом, однообразном фоне развалины эти казались единственным цветным пятном, россыпью ярко-красного, желтого, пронзительно-зеленого и голубого. До них было миль двадцать, они выглядели необычайно эффектно, и все трое смотрели на них не отрываясь. Доктор Рич заговорил первым — потому, наверное, что почувствовал себя в своей стихии.

— Там! — он нетерпеливо ткнул пальцем в экран. — Мой лагерь будет там! — Он резко повернулся к микрофону. — Капитан Джелико! Я хочу разбить лагерь около этих развалин! Как только ваш суперкарго соблаговолит начать разгрузку…

Он все-таки добился своего — через несколько минут Ван Райк уже снимал пломбы с грузового люка. Доктор нетерпеливо топтался рядом, а в коридоре позади него собрались остальные археологи.

— Теперь мы управимся сами, Ван Райк, — сказал он, но суперкарго легонько отстранил его плечом.

— Нет, доктор, благодарю вас. «Королева» разгружается только под надзором моей секции!

И Ричу пришлось уступить, хотя он так и шипел от злости, пока Дэйн при помощи крана извлекал из недр «Королевы» и опускал на грунт краулер с радарным управлением. Затем под надзором Дэйна началась разгрузка. Ригелианин забрался в краулер и, переключив его на ручное управление, повез первую партию груза к развалинам. Оттуда машина вернулась за второй партией сама, по лучу корабельного радара.

Рич с двумя археологами отправился вторым рейсом, и Дэйн остался с последним членом экспедиции, угрюмым молчаливым человеком. Несмотря на откровенное неудовольствие этого субъекта, Дэйн принялся складывать чемоданы и саквояжи — по-видимому, личный багаж археологов — в одну груду, чтобы потом их было удобнее грузить на краулер. В том, что произошло дальше, виноват был не он. Археолог сам уронил свой потрепанный чемодан. Чемодан грохнулся, зацепился замком о камень и раскрылся.

С приглушенным воплем археолог бросился запихивать обратно вывалившиеся вещи. Он действовал очень проворно, но Дэйн успел заметить толстую книгу, которая выпала из стопки белья.

Знакомая книга! Солнце слепило глаза, и Дэйн прищурился, всматриваясь. Но было поздно — археолог уже затягивал чемодан ремнем. И все-таки Дэйна не покидала уверенность, что точно такую же книгу он уже видел однажды в рубке управления, на столе у Вилкокса. «Странно, — подумал он. — Зачем археологу таскать с собой свод программ для бортовой вычислительной машины?»

Глава 5

ПЕРВАЯ РАЗВЕДКА
Сумерки на Лимбо были необычайно плотные, словно тьма здесь обладала осязаемой материальностью. Дэйн старательно задраил внешний грузовой люк. Пустой краулер, вернувшийся из последнего рейса, он оставил под открытым небом на выжженной земле рядом со стабилизаторами «Королевы». Экипаж принял все меры предосторожности, необходимые на неизвестной планете: трап был втянут, шлюзовые люки наглухо задраены. Теперь экипаж был огражден от чужого мира гладкой непроницаемой броней, пробить которую могло разве что самое совершенное и современное оружие. Любой корабль Торгового флота мог при необходимости превратиться в неприступную крепость.

Погруженный в свои мысли, Дэйн поднимался с палубы на палубу, пока не добрался до каюты Рипа в секции управления. Помощник штурмана сидел, сгорбившись, на откидном стуле с Т-камерой в руках.

— Я нащелкал полную пленку этих развалин, — возбужденно сказал он Дэйну, остановившемуся в дверях. — А этот Рич — настоящая крыса, можешь мне поверить. Прямо удивительно, как это Синбад упустил его…

— Что он еще натворил?

— Понимаешь, эти развалины. — Рип ткнул пальцем в стену, — это самая крупная находка за всю историю поисков Предтеч. Так он подгреб их под себя, будто это его собственность. Он, понимаешь, объявил капитану, что запрещает нам даже близко подходить к развалинам… мол, вторжение неспециалистов слишком часто приводило к гибели ценных находок!.. Неспециалисты, видишь ли! — Рип чуть не рычал от ярости, и Дэйн впервые за их знакомство увидел, что это такое — разозленный Рип.

— Ну и пусть его, — рассудительно сказал Дэйн. — Их ведь всего четверо, не смогут же они подгрести под себя всю планету. А мы сейчас начнем регулярную разведку, правильно я говорю? Кто нам не велит самим найти классные развалины? Не может быть, чтобы здесь ничего не осталось, кроме этого города. А по закону никто не помешает нам копаться в развалинах, которые мы сами найдем.

Лицо Рипа просветлело.

— Правильно, дружище! — сказал он и отложил Т-камеру.

— Во всяком случае, произнес Камил из коридора за спиной Дэйна, — нашего милого доктора не упрекнешь в бездеятельности! Он так устремился к своим развалинам, словно боялся, как бы кто-нибудь не опередил его в последнюю секунду. Довольно странная фигура наш милый доктор, а?

Рип тут же поделился своими подозрениями:

— Он ничего не знает о Башнях-близнецах…

— А его рыжий ассистент, — добавил Дэйн, — таскает в чемодане свод программ для вычислителя.

Дэйн был очень рад, что и у него есть что сказать, а тем более — в присутствии Камила. Тишина, наступившая после его сообщения, польсти па его самолюбию. Но Камил, как всегда, не упустил случая подколоть его.

— И каким же образом сей поразительный факт дошел до вашего сведения? — осведомился он.

Дэйн решил пренебречь слабым, но достаточно неприятным ударением на слове «вашего».

— Он уронил чемодан, книга вывалилась, и он в панике принялся засовывать ее обратно.

Рип потянулся к шкафчику и извлек из него толстый том в водонепроницаемом переплете.

— Такая?

Дэйн покачал головой.

— Нет. У той обложка была с красной полосой. Такая, как в рубке у Вилкокса.

Камил тихонько свистнул, а у Рипа широко раскрылись глаза.

— Но ведь это же полный свод! — воскликнул он. — Такой свод может быть только у штурмана. А когда штурман увольняется, книга хранится в сейфе у капитана, пока не подпишет контракт новый штурман. По федеральным законам на корабле может быть только один экземпляр такого свода. Когда корабль списывают, полный свод подлежит уничтожению.

Камил засмеялся.

— Не будь таким наивным, друг мой. Как же тогда, по твоему, летают браконьеры и контрабандисты? Высасывают программы из пальца? Я ничуть не сомневаюсь, что этими сводами, которые считаются давно сожженными, вовсю торгуют на черном рынке. Рип помотал головой.

— Нет-нет. Им бы негде было взять новые программы. Мы такие программы получаем на каждой планете, когда регистрируем прибытие. Как, по-твоему, зачем Вилкокс тащит свой том в портовую регистратуру всякий раз, когда мы куда-нибудь прибываем? Эту книгу посылают прямо в местное отделение Службы изысканий, и там в нее впечатывается новая информация. А подсунуть какую-нибудь другую книгу вместо законной не удастся — они это мигом засекут!

— Мой бедный наивный ребенок, — насмешливо растягивая слова, проговорил Камил. — Каждый раз, когда Федерация в своем идеалистическом вакууме вырабатывает новый закон, на сцене немедленно появляется какой-нибудь ловкач, который будет день и ночь ломать голову, как бы этот закон обойти. Я не знаю, как именно это делается, но ставлю свою долю в нашей нынешней авантюре, что это так. Раз Торсон видел книгу с красной полосой у того парня, значит, это делается и сейчас, здесь, на Лимбо.

Рип вскочил.

— Надо сказать Стину…

— Что сказать? Что Торсон видел, как из сундука этого землекопа вывалилась книга, похожая на свод программ?.. Вы ведь не подобрали ее, Торсон, не листали ее?

Дэйн был вынужден признать, что нет, не подобрал и не листал. Тогда Камил взялся за него как следует. Какие У него доказательства, что у сотрудников экспедиции был именно запретный свод программ? Стин Вилкокс болтовни не терпит, ему подавай факты. Книги у Дэйна на руках нет, предъявить ее он не может, и Вилкокс ему, конечно, просто не поверит.

— Так что, милый мой, — Камил снова повернулся к Рипу, — нечего нам играть в отважных федеральных агентов и юных космических полицейских и приставать к Старшим, пока в наших чумазых ручках не будет доказательств поувесистее.

Рип снова уселся. Его убедили. Дэйна тоже.

— Ну, хорошо, — сказал Рип, поразмыслив. — Но ты вот говоришь: «Пока не будет доказательств поувесистее». Значит, ты все-таки и сам считаешь, что с доктором Ричем не все в порядке?

Камил пожал плечами.

— На мой взгляд, он самый настоящий мошенник. Но это лишь мое личное мнение, и я намерен держать язык за своими прекрасными белыми зубками до тех пор, пока не почувствую, что действительно могу убедить власть предержащих. А сейчас у нас будет своих дел по горло. Через час нам предстоит тянуть жребий, кто с кем полетит на разведку.

«Королева» несла на себе два разведывательных флиттера. Это были маленькие летательные аппараты, рассчитанные на экипаж из двух, а если потесниться — то из трех человек. Пока Дэйн занимался выгрузкой экспедиционного оборудования, работники инженерной секции тщательно подготовили обе машины, чтобы завтра, прямо с утра две разведывательные группы могли приступить к работе.

Ни один огонек не мерцал в угрюмом мраке лимбеанской ночи, так что экипаж «Королевы» вскоре потерял интерес к пустым обзорным экранам, которые связывали корабль с внешним миром. Сразу после ужина была устроена жеребьевка. Состав групп определялся тройственной структурой экипажа: в каждую группу должен был войти один человек из инженерной секции, один из рубки управления и один из разношерстной команды Ван Райка.

Будь у него выбор, Дэйн попросился бы в одну группу с Рипом. Но судьба рассудила иначе, и Дэйн получил как раз то, чего желал меньше всего. Вытащив свой билетик, он обнаружил, что его товарищами по группе будут Камил и Тан. Командиром группы выпало быть инженеру-связисту, но капитан Джелико по каким-то своим соображениям оставил его на «Королеве» и заменил врачом Тау.

Весьма расстроенный этой неудачей, Дэйн вернулся в свою прежнюю каюту. Из любопытства он наскоро в ней пошарил в надежде обнаружить что-нибудь забытое загадочным доктором. В телевизионном боевике неустрашимый герой Дэйн непременно нашел бы секретные планы… чего? Он понятия не имел — чего, и ему вдруг вспомнились исполненные здравого смысла рассуждения Камила.

Тогда он принялся думать о Камиле, стараясь понять, откуда у него такая неприязнь к помощнику механика. В какой-то степени эта неприязнь была вызвана броской внешностью и изысканными манерами Камила. Сам Дэйн еще не вышел из того возраста, когда не знают, куда девать руки, и натыкаются на мебель. В Школе на плацу инструкторы всегда приводили его в пример, рассказывая, как не следует выполнять строевые упражнения. Он заглянул в зеркальце на стене каюты, и не обнаружил в своей физиономии ничего чарующего. Да, физически Камил был одарен всем, чего был лишен Дэйн.

Вдобавок помощник суперкарго сильно подозревал, что и по остроте ума Камил тоже оставляет его далеко позади. Он, Дэйн, был похож на бульдога, действующего медленно, но верно. А Камил скакал легко и быстро, как кузнечик. «И всегда по верному пути — вот в чем вся беда, — подумал Дэйн с невеселой усмешкой. — Он бы нравился мне гораздо больше, если бы хоть разок дал маху. А то ведь всегда и во всем он до отвращения прав. Ладно. Психолог решил, что я больше всего подхожу именно этому кораблю и именно этому экипажу. Но это вовсе не значит, что мне должен нравиться каждый член команды. Машина тоже не всемогуща. Во всяком случае, с большинством людей я могу поладить, об этом я догадался еще в Школе».

В конце концов, придя к выводу, что утро вечера мудренее, Дэйн заснул. А проснувшись рано утром, он думал уже только о том, как это здорово, что он сейчас полетит в разведку.

Капитан Джелико настолько пошел навстречу пожеланиям доктора Рича, что даже исключил из задач разведки обследование района развалин. Но, с другой стороны, он Дал обеим группам самые недвусмысленные инструкции: в случае обнаружения новых следов Предтеч доложить об этом ему, капитану, лично и ни в коем случае не по радио, потому что радиопередача может быть перехвачена в лагере Рича.

Дэйн надел на голову шлем с коротковолновым радиотелефоном и затянул на поясе широкий ремень, к которому были прицеплены моток тонкого, но прочного троса, фонарик и сумка с набором полевых инструментов. Они не думали, что покидают «Королеву» надолго, однако под сиденья флиттеров уложили пакеты концентратов, полевые аптечки, полные фляги, а также ящики с «товарами для контакта», хотя, по мнению Дэйна, вряд ли эти товары могли здесь пригодиться.

Камил сел за пульт управления, а Дэйн и Тау втиснулись на одно сиденье у него за спиной. Помощник механика нажал кнопку на пульте, и гнутый колпак обтекателя надвинулся, закрыв кабину. Флиттер мягко снялся с борта «Королевы» и взял круто к северу по курсу, проложенному для них капитаном Джелико и Ван Райком.

Солнце было уже высоко. Лучи его высекали блики в реках стеклянного шлака и пробуждали к жизни чахлую зелень, рваной бахромой выстилавшую лощины у подножия скалистого хребта. Дэйн включил автоматическую кинокамеру.

Когда флиттер достиг зеленой полосы и внизу потянулись редкие скопления кустарника, Камил для удобства наблюдения снизился и уменьшил скорость. Но нигде не было видно никаких признаков жизни — ни на земле, ни в воздухе.

Они пролетели до конца первой лощины, затем Али свернул вправо и свечой взмыл над зубчатым гребнем голой скалы в поисках нового клочка плодородной почвы. Они обследовали вторую лощину и опять не увидели ничего, кроме редкого кустарника и разбросанных островков зеленой травы.

Третья лощина оказалась интереснее. По дну ее струился извивающийся ручей, растительность здесь была не только гуще, но и темнее — не такая чахлая и бледная. И там было еще что-то. Дэйн и Тау одновременно закричали:

— Снижайся!

— Вот там!

Камил с ходу проскочил это место, но тут же сбросил скорость и по дуге вернулся обратно. Дэйн и Тау, прижавшись лицами к прозрачному пластику обтекателя, жадно смотрели вниз, ища глазами это необычное пятно среди кустарника.

Вот оно! Дэйн понял, что не ошибся. Это было возделанное поле — крошечный огороженный участок правильной формы. Собственно, его даже нельзя было назвать почем. Ограда из камешков и прутьев обрамляла каких-нибудь четыре квадратных фута почвы.

Крохотные растеньица были высажены на этом участке прямыми рядами. Их желтые папоротникоподобные листья непрерывно трепетали как бы от порывов ветра, хотя на кустарнике рядом не дрожал ни единый листок.

Камил дважды облетел вокруг этого «поля», а потом, выключив двигатель, перешел в планирование вдоль лощины в сторону выжженной равнины. Они миновали еще три таких поля, довольно далеко отстоящих друг от друга, а затем пролетели над местом, где лощина расширялась и три или четыре поля располагались рядом. Все они были заключены в ограды и казались тщательно ухоженными, но нигде не было видно ни тропинок, ни строений, ни следов тех, кто сеял, возделывал и будет собирать урожай.

— Возможно, конечно, — проговорил Тау, нарушая молчание, — мы имеем здесь дело с флоральной, а не фаунальной цивилизацией…

— То есть, по-твоему, эта морковка сама себе построила ограду и сама себя высеяла… — начал Али.

Но у Дэйна уже был готовый ответ. Как-никак он был специалистом по контактам, и в него достаточно крепко вколотили идею о том, что, когда имеешь дело с внеземной цивилизацией, мыслить надлежит широко и свободно, не отвергая без тщательного рассмотрения никаких, даже самых диких гипотез.

— Может, это своего рода детские ясли, — проговорил он. — Может, взрослые особи посеяли здесь свои семена…

Али только презрительно фыркнул, по Дэйн решил не Раздражаться.

— Нельзя ли нам сесть? — спросил он. — Надо бы поглядеть на это вблизи… Только сесть надо подальше от полей, — добавил он на всякий случай.

— Слушайте, вы, торговец стекляшками, — произнес Али сквозь зубы. — Я вам не новичок зеленый и не кретин…

«Поделом мне, — честно признал Дэйн. — У Камила есть опыт, а я впервые в разведке. Черт меня дернул соваться куда не следует…» Он прикусил язык и молчал все время, пока Али вел флиттер, снижаясь по спирали к голой скалистой площадке, расположенной достаточно далеко и от ручья, и от полей.

Тау связался с «Королевой» и сообщил о сделанном открытии. В ответ последовал приказ осторожно осмотреть лощину и поискать еще какие-нибудь признаки разумной жизни.

Врач оглядел утесы, окружавшие место посадки, и сказал:

— Может быть, в пещерах…

Но пока они пешком пробирались к лощине вдоль голых черных скал, они не обнаружили ни одной трещины, ни одной щели, достаточно глубокой, чтобы там могло укрыться животное размером хотя бы с Синбада.

— Они могли спрятаться, увидев флиттер, — заметил Али. — Возможно, они даже сейчас следят за нами.

Дэйн настороженно огляделся вокруг, всматриваясь в стены утесов, в скопления кустарника, в заросли высокой жесткой травы.

— Они должны быть маленькие, — пробормотал он вполголоса. — Уж очень маленькие у них поля.

— Все-таки это, наверное, растения, — отозвался Тау. Но Дэйну не хотелось с ним соглашаться.

— До сих пор, — медленно проговорил он, — мы вошли в контакт с восемью негуманоидными расами. Слиты — пресмыкающиеся, арвасы — что-то вроде кошек, фиффтоки — моллюски, из прочих три отличны от нас химически, а канддойды и мимсисы — насекомые. Но разумные растения…

— …вполне возможны, — закончил за него Тау.

Они очень тщательно обследовали ближайшее поле. Растеньица достигали в высоту двух футов, кружевная листва их непрерывно трепетала. Они были старательно прорежены, и между ними не было ни стебелька сорной травы. Ни плодов, ни семян разведчики не обнаружили, а когда наклонились, чтобы рассмотреть растения вблизи то почувствовали сильный пряный запах. Али принюхался.

— Гвоздика?.. Корица?.. Может быть, это плантация лечебных трав?

— Почему же именно лечебных?

Дэйн присел на корточки. Странно. Эти миниатюрные плантации были заботливо обработаны, но не было между ними никаких тропинок, и непонятно было, как неизвестные фермеры к ним подходят. Подходят?.. Быть может, в этом-то все и дело… Может, они крылатые? Он произнес это вслух.

— Ну, разумеется, — сказал Али с обычным ехидством — Племя летучих мышей. И выходят они наружу только ночью. Именно поэтому нас не встречает здесь торжественная делегация…

«Ночной образ жизни? Что ж, вполне возможно, — подумал Дэйн. — Значит, надо установить здесь пост и оставить на ночь наблюдателя. Впрочем, если фермеры выходят на работу в полной темноте, наблюдать их будет очень трудно. Сейчас мы можем сделать только одно: укрыться где-нибудь поблизости и подождать до вечера. Возможно, они действительно не показываются только потому, что испугались нас и прячутся».

Дэйн и Тау залегли в тени высокой скалы, а Камня увел флиттер на вершину утеса, так что снизу его видно не было. Однако шли часы, а в лощине ничего не менялось. Душистые растения продолжали трепетать, а их дикие братья неподвижно кучились вдоль ручья.

Животный мир Лимбо не отличался ни разнообразием, ни обилием. Кроме пробы воды и образцов растительности, Тау удалось заполучить лишь окрашенное под цвет почвы насекомое, похожее на земного жука. Он упрятал его в коробку, чтобы отвезти на «Королеву» для основательного исследования. Спустя час еще одно насекомое с тусклыми крупными крыльями пронеслось над водой. А животные, птицы и пресмыкающиеся так и не появились.

— На этом пепелище, — вполголоса пояснил Тау, — могли уцелеть только самые низшие существа…

— А как же плантации? — возразил Дэйн. Все это время он ломал голову, чем можно соблазнить таинственных лимбеанцев, если они вообще когда-нибудь появятся. Задача не из легких, тем более что он понятия не имел об их природе. Например, если их зрение отличается от человеческого, то для них не годятся ярко раскрашенные безделушки, которые пользуются таким успехом у примитивных гуманоидных племен. А если у них иная область слуховой чувствительности, бесполезными окажутся музыкальные ящики, так хорошо зарекомендовавшие себя при установлении контакта с канддойдами… Дэйн был склонен принять за отправную точку обоняние. Растения на плантациях пахли, причем, пожалуй, слишком сильно даже для человеческого носа с его слабой чувствительностью. Единственное, что сейчас можно было с уверенностью сказать о коренных обитателях планеты, — это то, что они не лишены обоняния. Попробовать в качестве приманки запахи, пряные запахи… Это может сработать. Он сказал Тау:

— Эти растения сильно пахнут. Нет ли у вас в аптечке чего-нибудь с таким же запахом? У нас есть душистое мыло с Гаратоля, но оно вряд ли подойдет…

Тау улыбнулся.

— Ищете приманку? Да, запах, возможно, их приманит. Только лучше пошарить не в аптеке, а в кладовых у Муры. Взять у него по щепотке различных пряностей…

Дэйн прислонился спиной к скале. Как это он об этом не подумал? Пряности употребляются в кулинарии — разумеется, у Муры найдется что-нибудь подходящее для народца, который выращивает эти пахучие травы. Значит, придется вернуться на «Королеву»…

— И вот что, — продолжал Тау. — Сегодня, надо думать, с контактом у нас ничего не получится. По-видимому, они ведут ночной образ жизни, и наблюдательный пост надо оборудовать соответственно. А пока — пойдемте…

Тау был командиром группы, и решения принимал он. Дэйн обрадовался, ему хотелось поскорее заняться подготовкой к контакту. Они помахали Камилу, чтобы он спустил флиттер, связались по радио с «Королевой» и получили приказ возвращаться.

Капитан и суперкарго приняли их в рубке, выслушали Тау и позволили Дэйну высказаться по поводу пряностей. Коша Дэйн закончил свою вдохновенную речь, капитан повернулся к Ван Райку

— Что скажете, Ван? Вы когда-нибудь пользовались пряностями для контакта?

Суперкарго пожал плечами.

— Для контакта годится что угодно, лишь бы оно привлекало туземцев. Можно попробовать и пряности — наряду с обычным набором.

Джелико сказал в микрофон:

— Фрэнк, поднимитесь ко мне. Захватите образцы всех пряностей, какие у вас есть. Образцы всего, что сильно и хорошо пахнет.

Два часа спустя Дэйн уже оценивал дело рук своих, стараясь, по возможности быть строго объективным. Он нашел широкий плоский камень на полпути между двумя плантациями. На камне разложили образцы товаров — украшения, маленькие игрушки, поделки из металла, сразу бросающиеся в глаза, музыкальный ящик, устроенный так, что, если взять его в руки, он начинает играть. И наконец, он поставил на камень три пластиковые чашки с пряными смесями, накрытые легкой тканью.

В кустах неподалеку был замаскирован нацеленный на камень телепередатчик. Дойну, Тау и Камилу предстояло провести ночь перед экраном во флиттере на вершине утеса.

Дэйн все еще немного недоумевал, как это ему доверили такое важное дело. Но он уже понимал справедливость закона «Королевы»: ты задумал — ты и выполняй. Успех или провал всецело зависит от тебя. И Дэйну было немного не по себе, когда он забирался во флиттер, чтобы подняться на вершину утеса.

Глава 6

ЗЛОВЕЩАЯ ЛОЩИНА
Снова на них навалился плотный мрак лимбеанской ночи. У этой планеты не было спутника, а холодные иголочки звезд не способны были сделать ночь сколько-нибудь светлее. Даже на экране тьма казалась непроглядной, хотя телекамера внизу была оборудована сверхсветосильной оптикой.

Тау потянулся, нечаянно задев Дэйна. Они были одеты в двойные зимние куртки, температура в закрытом флиттере была почти комнатная, и все-таки холод снаружи добирался до них. Они поделили ночь на три вахты, так что двое, свободные от дежурства, могли попытаться вздремнуть. Впрочем, Дэйну было не до сна. Он таращил глаза во тьму, окутывающую флиттер непроницаемым покрывалом.

Он не догадался засечь время, когда увидел первую вспышку — острый огненный луч, прорезавший небо на западе. Он вскрикнул. Дежуривший у экрана Али вскинул глаза, проснулся Тау.

— Вон там, глядите! — крикнул Дэйн. — Вон там!

Они не могли разглядеть его руки, но в этом уже не было нужды. Тьму озарила новая вспышка, потом еще одна, потом сразу несколько, а потом все исчезло, и ночь сделалась еще темнее, чем прежде.

— Палят из бластеров, — проговорил Али. Он уже включил передатчик и отстукивал сообщение на «Королеву».

На мгновение Дэйна охватила паника. Но он тут же сообразил, что стреляют далеко к западу от того места, где стоит «Королева», так что это не нападение на их корабль.

Али доложил капитану, что они только что наблюдали, видимо, какое-то далекое сражение. С корабля вспышек не заметили, все было спокойно вокруг «Королевы», в том числе и в развалинах за пустошью, где располагался лагерь Рича.

— Нам оставаться здесь? — спросил Али напоследок.

Ответ последовал немедленно: да, оставаться, если только на них не нападут. Теперь особенно важно выяснить, что же все-таки представляют собой аборигены Лимбо.

Но на экране телевизора по-прежнему смутно виднелся камень с разложенными на нем товарами, и больше ничего.

Теперь они несли вахту по двое: один следил за экраном, другой — за западным горизонтом. Но вспышки больше не разрывали ночи. Если там и происходил бой, то он уже кончился.

Была очередь Дэйна дежурить перед экраном, и, по его расчетам, уже близился рассвет, когда что-то впервые шевельнулось возле камня. Это движение было едва заметным, и в первый момент Дэйн решил, что ошибся. Но вот на черном фоне кустарника справа от камня возникло нечто такое странное, что Дэйн не поверил глазам. Совершенно машинально он включил регистрирующий киноаппарат.

И вовремя. Удивительное существо было не только почти бестелесно, оно передвигалось с поразительной быстротой, искажавшей его и без того жуткие очертания. Дэйн что-то видел, в этом он был вполне уверен. Но он хоть убей не мог бы сказать, что это было или на что оно было похоже.

Тау и Камил дышали ему в затылок, а сам он вперился в экран, подстерегая малейший намек на движение там, внизу. Но вот наступил рассвет, тьма быстро редела, а они так ничего и не увидели больше, кроме листвы кустарника, колеблемой утренним ветром. То, что прошло мимо камня, не заинтересовалось выставкой товаров. Оставалось положиться на пленку киноаппарата.

Солнце Лимбо поднялось над горизонтом. Иней, покрывший за ночь вершины утесов, быстро исчезал. Но лощина оставалась пустынной — ночной гость больше не появлялся

Прибыл второй флиттер со сменой. Рип подошел поговорить с зевающими по весь рот товарищами.

— Удалось что-нибудь? — спросил он.

— Да, что-то, кажется, засняли на пленку, — отозвался Дэйн.

Он чувствовал, что радоваться, пожалуй, пока еще рано. Этот неясный призрак мог и не быть владельцем плантации. Возможно, просто какое-нибудь животное случайно проскользнуло мимо.

— Капитан приказал вам перед возвращением обследовать район, где стреляли, — сообщил Рип, обращаясь к Тау. — Решения принимайте сами, только не впутайтесь во что-нибудь серьезное.

Врач кивнул. Али включил двигатель, и они поднялись в воздух. Внизу раскинулся уже знакомый пейзаж — узкие лощины, кое-где крошечные квадратики плантаций. Флиттер, завывая, шел совсем низко, но никаких признаков жизни, кроме растительности, видно не было. Они пролетели к западу миль пять, и вдруг перед ними открылась ужасная картина.

Над тлеющим кустарником еще поднимался дым, огненные удары высоковольтных бластеров исхлестали землю и камень, прорубили черные просеки в густой зелени, но не это было самым страшным.

Трупы…

Три обгоревших трупа скрючились в расселине, словно в попытке спрятаться от ударов оружия, которого эти существа не понимали. Да, совсем недавно это были живые существа, хотя теперь они походили на уродливые обуглившиеся головешки.

Али пролетел еще немного вперед над лощиной. Ничего живого. Тогда он развернулся, чтобы сесть рядом с расселиной. Выскочив из флиттера, они двинулись через каменную россыпь и тут же наткнулись на четвертую жертву.



Этот тоже был настигнут огнем, но умер не сразу Смертельно изувеченный, он еще пытался бороться за жизнь, заполз в узкую трещину между скал и там цеплялся за стенки, пытаясь вскарабкаться наверх, но смерть настигла его, и бессильное тело выкатилось наружу

Тау опустился на колено рядом со скорченным трупом. А Дэйн глянул только один раз и тут же зажмурился. Его замутило. Воздух был наполнен отвратительным смрадом, и это был не только запах горелой зелени. Впрочем, главное Дэйн успел заметить.

Это был не человек. Ничего подобного Дэйн никогда не видел и ни о чем подобном не слышал. Это существо — оно было нереально, невозможно! Дэйн огромным усилием воли заставил себя вновь открыть глаза и смотреть.

Существо это было жуткое, как порождение болезненного бреда. Тело его, изуродованное ожогами, состояло из двух шарообразных образований, одно вдвое меньше другого. Чего-нибудь похожего на голову не было вовсе. От большого шара тянулись две пары тонких четырехсуставчатых отростков, вероятно очень гибких. Из меньшего шара торчала еще пара отростков. Второй сустав каждого оканчивался щупальцами, а щупальца переходили в пучки тонких, словно волосы, нитей. Шары соединялись между собой столь же тонкой, прямо осиной талией. Дэйн так и не смог заставить себя принять участие в детальном обследовании, которым немедленно занялся Тау, но, во всяком случае, он не заметил у существа ни глаз, ни ушей, ни рта.

Особенно странно выглядели шары, из которых состояло тело. Они были серовато-белого цвета и полупрозрачные. Сквозь поверхность отчетливо просвечивала красноватая структура, служившая существу чем-то вроде скелета, и другие органы, к которым Дэйн не захотел присматриваться.

— Великий Космос! — Вскричал Али. — Да его же видно насквозь!

Он преувеличивал, но не слишком. Лимбеанцы — если это был лимбеанец — были прозрачнее любого существа, с которым землянам приходилось встречаться раньше. Теперь Дэйн был уверен, что на пленке, отснятой ночью, окажется точно такое же полупрозрачное существо.

Али обошел тело, разглядывая след огненных ударов, загнавших существо в трещину. Затем он осторожно прикоснулся пальцем к черному маслянистому пятну на скале и поднес палец к носу.

— Да, это бластер.

— Думаете — Рич?..

Али, прищурясь, смотрел вдоль лощины. Лощина эта, как и все остальные, начиналась у подножия гор и должна была проходить не слишком далеко от развалин, где расположились археологи.

— Но… почему? — снова спросил Дэйн, не дождавшись ответа.

Может быть, лимбеанцы напали на Рича и его людей? Дэйн никак не мог в это поверить. Изувеченное тело, над которым сейчас трудился Тау, выглядело таким жалким, таким беззащитным. В нем не было и намека на угрозу.

— В этом-то и вопрос, — сказал Али.

Тяжело ступая, он миновал расселину, где лежали остальные обгорелые трупы, и спустился к берегу ручья: по этой лощине тоже протекал ручей, и вдоль него тоже тянулись маленькие плантации.

И тут на мягкой почве Дэйн увидел следы. Это были не следы ног, а две глубокие параллельные борозды, безжалостно разворотившие маленькие «поля». Дэйн остановился как вкопанный.

— Краулер! — сказал он. — Но ведь наши краулеры…

— …находятся там, где им положено, — закончил Али.

— Один стоит под «Королевой», другой — в трюме. А поскольку Рич не мог провезти сюда собственный краулер в своем чемоданчике, приходится допустить, что Лимбо совсем не так уж безжизненна, как нас уверяют изыскатели.

— Он постоял на берегу ручья, затем присел на корточки, рассматривая борозды в грязи. — Странные у него борозды…

Дэйн тоже наклонился, всматриваясь. Гусеницы оставили ясные отпечатки шириной около четырех дюймов. Дэйн умел управляться с краулерами, это ему полагалось по долгу службы. Если понадобится, он сумеет даже произвести небольшой ремонт. Но отличить одну машину от другой по отпечаткам гусениц он не смог бы. Тут он полностью полагался на Али.

Последующие действия помощника механика показались Дойну совершенно загадочными. Стоя на коленях, Камил извлек из сумки рулетку и принялся измерять расстояние между колеями. Некоторое время Дэйн молча наблюдал за ним, потом не вытерпел.

— Что-нибудь не то? — спросил он.

Сначала ему показалось, что Али не намерен отвечать. Но тот присел на корточки, стер грязь с рулетки и посмотрел на Дэйна снизу вверх.

— У стандартного краулера должно быть четыре — два — восемь, — сказал он наставительно. — У ракетного кара — три — семь — восемь. У броневика — пять — семь — двенадцать.

Сами по себе эти числа мало что говорили Дэйну, но он понял, что имеет в виду Камил. Весь машинный парк в пределах Федерации был полностью стандартизован. Это позволяло унифицировать запасные части в ремонтных мастерских на разных планетах. Али назвал параметры трех главных типов наземных механизмов, которые использовались на большинстве планет, входящих в Федерацию. Впрочем, броневик, оборудованный лучеметом, был боевой машиной и применялся, как правило, только военными и полицией, если не считать первооткрывателей, которые использовали лучемет, чтобы пробивать просеки в непроходимых лесах или зарослях джунглей.

— А здесь, значит, ни то, ни другое и ни третье? — догадался Дэйн.

— Вот именно. Здесь — три — два — четыре. И это тяжелая машина… или перегруженная. Ракетный кар или краулер без груза не оставляют такой колеи.

Али был инженером, ему и карты в руки.

— Так что же это за машина? — спросил Дэйн.

Али пожал плечами.

— Не стандарт. Низкая, узкая, иначе она не прошла бы здесь, может нести изрядный груз. Но у нас такой машины нет.

Дэйн оглядел утесы, громоздящиеся по сторонам лощины.

— Она могла уйти только вдоль ручья, — проговорил он. — Либо вверх, либо вниз.

Али поднялся на ноги.

— Я пойду вниз, — объявил он. Затем взглянул на Тау, поглощенного своей работой над трупом. — Его теперь за уши не оттянешь, пока не закончит. — Он передернулся от отвращения — то ли показного, то ли истинного. — Вообще мне кажется, что не следует торчать здесь слишком Долго. В разведке надо пошевеливаться.

Дэйн повернулся.

— Я пойду вверх по ручью, — твердо сказал он. Нечего Камилу командовать, тут они на равных. И он, не оглядываясь, двинулся в путь, шагая между колеями.

Дэйн настолько увлекся, отстаивая перед всем миром свое право на самостоятельные действия, что совершил ошибку, непростительную для любого разведчика. Он начисто забыл включить радиотелефон в своем шлеме и шел навстречу неизвестности) не имея никакой связи с остальными членами группы.

Сейчас он думал только о колеях, которые вели его вверх по ручью к подножию горного хребта. Лощина постепенно сужалась, вершины утесов все чаще загораживали солнце, отбрасывая пурпурные тени.

Два больших насекомых с кружевными крыльями пронеслись низко над ручьем и взмыли в холодное небо.

Растительность стала чахлой и редкой, плантации больше не попадались. Дно лощины под ногами стало ощутимо наклонным. Лощина превратилась в ущелье, извивающееся между скалистыми стенами, и Дэйн шел очень осторожно. Ему нисколько не улыбалось, обогнув какой-нибудь выступ, столкнуться лицом к лицу с обладателем бластера.

Он был убежден, что доктор Рич имеет ко всему этому какое-то отношение. Но откуда у него взялся краулер? Может, доктор бывал на Лимбо раньше? Или, быть может, он здесь нашел и разграбил аварийный склад изыскателей? Но ведь Али говорил, что эта машина не относится к стандартному типу.

Колея оборвалась внезапно, и Дэйн остановился как вкопанный, не веря своим глазам. Она уходила прямо в глухую скалу, исчезая у се подножия, как если бы машина прошла сквозь камень.

Дэйн быстро напомнил себе, что самый поразительный факт должен иметь некое логическое объяснение, причем вовсе не обязательно из области телевизионных «силовых стен» и прочих фантастических штучек. Колеи уходят в скалу — это либо обман зрения, либо открытие, и остается только выяснить, какое именно.

Скрипя каблуками по песку и гравию, Дэйн подошел к каменной преграде на расстояние вытянутой руки. И тогда, еще не сознавая, что происходит, он ощутил что-то странное, какую-то дрожь. Здесь было очень тихо, в этом каменном тупике, замыкавшем лощину, не было ветра, не шуршали кусты. И тем не менее в воздухе ощущалось некое неспокойствие, какая-то еле уловимая вибрация на самом пороге человеческой способности воспринимать звуки и движение.

Повинуясь импульсу, он приложил ладони к каменной стене и сразу ощутил это — через его ладони в мускулы и кости полились пульсирующие толчки, словно исходящие из самого тела планеты. Тогда он принялся шарить пальцами по шероховатой поверхности, внимательно исследуя каждый ее дюйм, но не нашел ни малейшей трещинки, никаких следов двери, никакого источника этого тяжелого тамп-тамп-тамп, которое било его по нервам. Пульсация была неприятной, в ней таилась угроза, и Дэйн вдруг резко отдернул руки, испугавшись, что попадет под гипноз этого тупого ритма. Теперь он окончательно уверился в том, что Лимбо — не безжизненный, мертвый мир, как это казалось на первый взгляд.

Тут он впервые вспомнил, что у него нет связи с другими членами группы, и поспешно включил радиотелефон. И сразу же в наушниках зазвенел голос Тау:

— Вызываю Али… Вызываю Торсона… Отвечайте… Отвечайте!..

В голосе врача была такая тревога, что Дэйн сейчас же бросился прочь от стены, крича на ходу:

— Я Торсон, нахожусь в конце лощины! Имею доложить…

Но врач нетерпеливо перебил его:

— Возвращайтесь к флиттеру! Али, Торсон, возвращайтесь к флиттеру!

— Торсон возвращается, — крикнул Дэйн и со всех ног побежал вниз по лощине. И пока он спешил, оскользаясь на камнях и щебнях, голос Тау продолжал звать Али, а помощник механика все не откликался.

Тяжело дыша, Дэйн наконец добежал до места, где они Расстались с Камилом. Врач, увидев его, замахал рукой, подзывая к флиттеру. «Где Али?», «Где Камил?», — крикнули они одновременно и уставились друг на друга.

Дэйн ответил первым.

— Он сказал, что пойдет вниз по ручью… по следам этих гусениц… Я пошел вверх…

— Значит, это был он… — Тау нахмурился, повернулся на пятках и оглядел лощину. Здесь, у воды, зелень разрослась особенно густо, кустарник стоял стеной, в которой ручей пробил нечто вроде туннеля.

— А что случилось? — спросил Дэйн.

— Кто-то окликнул меня по радиотелефону, окликнул и сразу же замолчал…

— Не я. Мой радиотелефон был выключен, — ляпнул Дэйн, не подумав. Он тут же прикусил язык, сообразив, что наделал. Разведчик не имеет права выключать радиотелефон, это знает любой приготовишка. А он, Дэйн, нарушил это правило в первой же своей разведке! Дэйн почувствовал, что щеки его загорелись, но не стал ни извиняться, ни объясняться. Он совершил проступок и готов был понести наказание.

— С Али что-то случилось, — сказал Тау. Не произнеся больше ни слова, он забрался в кабину флиттера. Притихший Дэйн последовал за ним.

Флиттер рывком взвился в воздух — Тау был не таким искусным пилотом, как Камил. Флиттер пошел над лощиной очень низко и на самой малой скорости. Дэйн и Тау напряженно всматривались, но не видели ничего, кроме выжженных полос, оставленных бластером, густой зелени, россыпей щебня и торчащих скал.

Следы краулера тоже были видны, и Дэйн коротко рассказал все, что ему удалось узнать. Лицо Тау было угрюмо.

— Если мы не найдем Али, — сказал он, — придется сообщить на «Королеву».

До Дэйна вдруг дошло, что ему страшно не хочется сознаться перед собой еще в одном упущении. Упущение это было гораздо серьезнее, чем промах с радиотелефоном. Он должен был настоять на том, чтобы держаться вместе, не разбредаться в разные стороны, хоть лощина и казалась такой пустынной и безопасной.

— Здесь происходит что-то очень скверное, — продолжал Тау. — Из бластеров стреляли преступники…

Дэйн хорошо знал, как беспощадны законы Федерации, когда речь идет о контактах с аборигенами иных миров. В Школе ему пришлось зазубривать на память соответствующие параграфы из Свода законов. Защищаться от нападений инопланетян не возбранялось, но только защищая свою жизнь, торговец имел право применить против негуманоида бластер или какое-нибудь другое. — оружие. Только защищая свою жизнь… Не одобрялось даже применение гипноизлучателей, хотя, как правило, торговцы вооружались ими, отправляясь на неисследованные планеты, населенные варварскими племенами.

Экипаж «Королевы» ступил на землю Лимбо без оружия и должен был оставаться безоружным до тех пор, пока их жизнь или их корабль не окажутся под угрозой. А здесь, в лощине, кто-то бил из бластера по живым существам просто из гнусной прихоти, утоляя какую-то садистскую ненависть к инородцам.

— Ведь не может быть, чтобы напали они, эти шарообразные…

Тау покачал головой, его загорелое лицо стало жестким.

— У них вообще нет оружия. По всему видно, что на них напали без предупреждения, просто взяли и скосили их… чтобы позабавиться.

Тау запнулся и не стал продолжать. Картина, которую он нарисовал, была слишком отвратительна для человека, воспитанного в традициях Торгового флота.

Лощина под ними расширилась и широким веером влилась в равнину. Али нигде не было. Он исчез, словно прошел сквозь каменные стены утесов. Каменные стены!.. Дэйн вспомнил стену, в которую ушел след краулера, и прилип к ветровому стеклу, вглядываясь в скалистые обрывы. Но нет, там не было никаких следов.

Флиттер пошел на снижение и сел.

— Надо доложить на «Королеву», — сказал Тау. Не вставая с места, он потянулся к ключу бортового передатчика.

Глава 7

ЕЩЕ ОДИН КОРАБЛЬ
Тау начал выстукивать вызов, когда скрежещущий вой, грозный и странно знакомый, поднял их на ноги. Это был не ураган — здесь, на краю выжженной пустыни не происходило ничего, что могло бы нарушить извечное молчание мертвой планеты. Более опытный Тау первым понял, что это такое.

— Звездолет! — крикнул он.

Дэйн был новичком в Космофлоте, но и ему было понятно: если корабль идет на посадку с таким раздирающим ревом, значит, дело его плохо. Он схватил Тау за плечо.

— Что с ним?

Лицо врача побелело под загаром. Прикусив нижнюю губу, он как зачарованный глядел в небо. Сквозь нарастающий свист и скрежет он прокричал на ухо Дэйну:

— Спускается слишком быстро!.. Не может затормозить!..

И тут они его увидели. Темное пятно стремительно прорезало утреннее небо и исчезло за зубчатым хребтом на северном горизонте.

Вой затих. Наступила тишина. Тау медленно покачал головой.

— Разбился. Не сумел погасить скорость.

— Что это за корабль? — спросил потрясенный Дэйн. Темное пятно пронеслось так быстро, что он не различил силуэта.

— Слава богу, для пассажирского лайнера он слишком мал. По крайней мере я надеюсь, что это был не лайнер…

Да, крушение пассажирского лайнера было бы сущим кошмаром. Дэйн отлично это понимал.

— Какой-нибудь грузовой корабль… — Тау снова сел и застучал ключом. — Должно быть, потерял управление, когда вошел в атмосферу…

Он связался с «Королевой» и доложил обо всем случившемся. Ответ последовал незамедлительно. Им было приказано оставаться на месте и дожидаться второго флиттера, который прибудет с оборудованием для полевого госпиталя. Затем второй флиттер, взяв на борт Тау, отправится в горы и попытается отыскать место аварии, чтобы оказать помощь, если кто-нибудь там остался в живых. Дэйн, Мура и Кости займутся поисками Камила.

Второй флиттер появился через несколько минут. Мура и Кости выскочили из него, едва он коснулся грунта, а Тау поспешно вскарабкался на их место. Флиттер сейчас же по спирали взмыл в небо и лег на курс к иззубренному хребту, за который упал звездолет.

— Вы видели, как он падал? — спросил Дэйн.

Мура покачал головой.

— Не видели. Только слышали. Потерял управление.

Широкое лицо Кости сочувственно сморщилось.

— Они, должно быть, здорово треснулись. Такой удар — наверное, никого в живых не осталось. Однажды на Джуно я видел примерно такую же посадку — дрянь дело, все погибли. А этот, должно быть, потерял управление еще раньше, чем пошел на посадку Он даже не пытался тормозить, падал точно кусок железа.

Мура тихонько присвистнул — Может, чумной корабль…

Дэйн вздрогнул. Чумной корабль… Жуткий призрак на космических трассах. Блуждающий склеп с мертвым экипажем, заразившимся неизвестной болезнью на неведомой планете и избравшим смерть в отдаленных пустынях космоса, чтобы не занести инфекцию на обитаемые миры. Перед Службой охраны солнечной системы стояла незавидная задача перехватывать эту дрейфующую смерть и либо посылать ее в очищающие недра звезд, либо уничтожать каким-либо другим способом. А здесь, за пределами цивилизованного мира, такой блуждающий склеп мог носиться в пространстве годами и даже столетиями, прежде чем игра случайно бросит его в сферу притяжения какой-нибудь планеты и не разобьет о ее поверхность.

Впрочем, люди «Королевы» знали, что к чему, они не полезут в разбитый корабль очертя голову. И вообще место крушения могло оказаться в тысяче миль отсюда, далеко за пределами радиуса действия флиттера. И там будет Тау — кто-кто, а уж он-то знает, что с чумой шутки плохи.

— А как Али? Он пропал? — спросил Кости.

Дэйн подробно рассказал о том, что произошло в логине, не утаив и собственной оплошности. К его огромному облегчению, ни Мура, ни Кости не стали тратить время на упреки, а сразу приступили к делу. Мура предложил план.

— Пусть Кости поднимется на флиттере и летает над нами. Мы с вами пойдем пешком. Может быть, есть следы, которые вы не заметили с воздуха.

Так они и сделали. Флиттер на самой малой скорости кружил над их головами, а Дэйн и Мура двигались по зловещей лощине пешком, прорубаясь ножами сквозь густые заросли. Они обнаружили место, где гусеницы краулера соскользнули со скалистого выжженного массива и впервые врезались в рыхлую почву плодородной полосы.

Здесь Мура остановился и оглядел равнину. Пестрых развалин отсюда видно не было, но краулер, несомненно, появился с той стороны, затем с неизвестной целью прошел по лощине к горам и… исчез там, пройдя сквозь сплошную каменную стену.

— Из лагеря Рича?.. — предположил Дэйн.

— Может — да, может — нет. — уклончиво ответил Мура. — Вы говорили, по мнению Али. это была нестандартная машина?

— Но… — Дэйн разинул рот. — Не может же быть, что это сами Предтечи…

Мура засмеялся.

— Говорят, в космосе вес возможно, верно? Нет. я не думаю, чтобы древние владыки космоса оставили здесь своих потомков. Но они могли оставить здесь другое — и это другое кто-то здесь использует. Хотел бы я знать побольше о развалинах…

Что ж, возможно, Рип был недалек от истины, когда несколько дней назад утверждал, будто на какой-нибудь планете могло сохраниться оборудование легендарных Предтеч. И, быть может, кто-то наткнулся здесь, на Лимбо, на склад этого оборудования? Но тогда обретало силу мрачное предостережение Али — о том, что оборудование Предтеч в руках землян может стать угрозой всему человечеству.

Они старательно обыскивали устье лощины, а флиттер все кружил над их головами. Дэйн на ходу вскрыл пакет с полевым рационом и принялся жевать безвкусную каучуковую массу, которая по идее должна была снабдить его молодой организм всеми необходимыми калориями и витаминами, такую неаппетитную и совсем не похожую на настоящую еду.

Он прорубался сквозь колючие кусты, продирался через путаницу ветвей и вдруг очутился на крошечной полянке, со всех сторон окруженной шипастой растительностью. Под ногами был толстый слой опавшей листвы.

Дэйн замер. Грязный коричневый ковер был местами продран. Из-под разворошенных листьев выглядывала отвратительная зеленая слизь, и от нее поднималась нездоровая гнилостная вонь.

Дэйн опустился на четвереньки. Он не был следопытом, но даже ему было ясно, что здесь происходила какая-то драка — и притом совсем еще недавно, потому что грязь даже не успела подсохнуть. Дэйн огляделся. Да, идеальное место для засады. И если Камил вышел отсюда… и пошел туда…

Стараясь не наступать на следы, Дэйн пересек поляну. Так и есть. На кустарнике виднелись следы ножа, многие ветки были обрублены. Здесь прошел человек, вооруженный обычным походным ножом.

Прошел здесь… а здесь его поджидал кто-то… или что-то.

Лимбеанцы? Или хозяева странного краулера, которые жгли лимбеанцев из бластера?

В одном Дэйн был уверен: на Камила напали именно здесь — напали, скрутили и уволокли. Куда? Он тщательно оглядел кустарник, но нигде больше не обнаружил никаких следов. Все выглядело так, словно охотник, овладев добычей, испарился вместе с нею.

В кустарнике затрещало, и Дэйн резко обернулся, выхватив гипноизлучатель. Но это был Мура — его славное загорелое лицо появилось среди листвы. Дэйн махнул ему рукой, и Мура вышел на поляну. Объяснять ему ничего не пришлось, он сам все понял с первого взгляда.

— Они сцапали его здесь, — сказал Дэйн уверенно.

— Да, но кто или что такое эти «они»? — возразил Мура и тут же задал вопрос, на который невозможно было ответить: — И как они отсюда ушли?

— Их краулер, например, прошел прямо через скалу…

Мура поворошил ногой слой опавшей листвы.

— Ничего похожего на люк, — объявил он серьезно, как будто ожидал все-таки обнаружить что-либо в этом роде. — Остается одно… — Он ткнул пальцем в небо, где нарастал рокот флиттера: Кости сделал круг и возвращался к ним.

— Но мы бы увидели…услышали… — запротестовал было Дэйн, но тут же усомнился в собственных словах. Ведь если Али попытался звать на помощь, сам он был на другом конце лощины, да и до Тау отсюда было по крайней мере две мили поворотов, выступов и густого кустарника.

— Что-нибудь поменьше наших флиттеров, — размышлял вслух Мура. — Вполне возможно. Ясно одно: Камила они утащили, и, чтобы отбить его, мы должны узнать, кто они и где находятся.

Он снова стал продираться сквозь кустарник, и Дэйн последовал за ним. Они вышли на открытую скалистую площадку и помахали флиттеру. Кости посадил машину и сразу же спросил:

— Нашли?

— Нашли место, где его захватили, — ответил Мура, усаживаясь перед радиопередатчиком.

Дэйн обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на эту зловещую лощину. Но то, что он увидел у горизонта, сразу заставило его забыть и о лощине, и об утесах, обступивших ее. Оказывается, пока они шарили в кустарнике, солнце скрылось. Небо затягивало облаками — и не только облаками. Не стало больше видно и голых, покрытых снегом горных пиков, которые совсем недавно вырисовывались на фоне бледного неба. Словно оно обвалилось, ото белесое выцветшее небо, и закрыло собой горизонт. Там, где были горы, теперь клубился туман, такой плотный, что ничего не было видно, как будто художник замазал белой краской неудавшийся пейзаж. Дэйн никогда не видел ничего подобного. И туман надвигался с необычайной быстротой, на глазах пожирал милю за милей. Не хватало си, о затеряться в этом молоке!..

— Смотрите! — Он побежал к флиттеру и схватил Муру за руку. — Посмотрите, что делается!

Кости сдавленно выругался по-венериански, а Мура только послушно поднял глаза. Вся местность к северу от лощины уже скрылась в тумане. Более того — от вершин утесов, обступивших лощину, клубами поднимался серовато-желтый пар, он полз по каменным склонам, размывая очертания скал. И земляне непроизвольно сбились в кучу, ощущая озноб и от этого зрелища, и от холода, наступившего с исчезновением солнца.

Писк рации заставил их опомниться. На «Королеве» заметили туман и предлагали обоим флиттерам немедленно возвращаться.

А туман сгущался все быстрее. Клубы пара над лощиной сливались, образовывали гряды облаков, и облака эти начали опускаться, затрудняя всякую видимость.

Кости обеспокоенно произнес:

— Плохо дело, эта штука надвигается слишком быстро. Можно, конечно, идти по радару, но я предпочел бы обойтись без этого…

К тому времени, когда они поднялись в воздух, туман уже залил лощину и грозно выбросил первые щупальца на изрытую поверхность выжженной равнины. В этом было что-то зловещее, твердь исчезла, ее заливали грязные крутящиеся волны, и вот уже ничего не было видно внизу, кроме неясного, грозного движения бесформенных клубов.

Кости уводил флиттер на полной скорости, но они не пролетели и мили, как он вынужден был убавить скорость. Туман встал стеной, но оседал липкими каплями на ветровом стекле, становился все плотнее.

Правда, они не рисковали заблудиться. Флиттер шел но пеленгу с «Королевы». Но теперь вокруг кипело сплошное море тумана. Они не видели ничего, и только жужжание радарной системы связывало их с родным кораблем.

— Надеюсь, наши ребята успели выбраться, — проговорил Кости.

— Если не успели, — отозвался Мура, — им лучше сесть и переждать.

Жужжание радара становилось все громче, и Кости снова убавил скорость.

— Как бы нам не врезаться в нашу старушку, — пробормотал он.

В этом тумане не было ни расстояний, ни направлений. Может, они летели сейчас на высоте десять тысяч футов, а может, скользили в каком-нибудь ярде над поверхностью скалистой равнины. Кости сгорбился над панелью управления, обычно добродушное лицо его было искажено, глаза перебегали с циферблатов на ветровое стекло и обратно…

Потом они увидели корабль — темную тень, возникшую из белесой мглы. Кости повел флиттер на снижение и с мастерской точностью посадил его на хрустнувший щебень. Все кончилось, но он не торопился вылезать. Сначала он вытер лицо тыльной стороной ладони Мура наклонился вперед и похлопал великана по плечу

— Отличная работа, — сказал он.

— А как же иначе! — ухмыльнулся Кости.

Они выбрались из флиттера и, прежде чем направиться к смутной громаде «Королевы», повинуясь какому-то внутреннему чувству, взялись за руки. Рука товарища к твоей руке — это было нужно не только для того, чтобы не потеряться в тумане, это давало ощущение безопасности и уверенности, в котором так нуждался каждый из них. Грозный враждебный туман подавлял их. Пока они шли, жирная влага оседала на шлемах и стекала крупными каплями на лица и плечи.

Они поднялись по трапу, перешагнули порог люка и остановились, охваченные блаженным теплом ярко освещенного шлюзового отсека. К ним кинулся бледный и встревоженный Джаспер Викс.

— А, это вы… — разочарованно произнес он. Кости захохотал.

— А кого ты ждал, малыш? Мистера дракона с такой вот пастью? Конечно, это мы, и мы очень рады, что это мы…

— Что-нибудь случилось? — прервал его Мура.

Викс подошел к открытому люку, выглянул.

— Второй флиттер… — сказал он. — Он не отзывается уже целый час. Капитан приказал им возвращаться, как только мы заметили туман… В отчете изыскателей сказано, что эти туманы могут стоять несколько дней… но в это время года их обычно не бывает.

Кости присвистнул, а Мура, прислонившись спиной к стене, принялся отстегивать шлем.

— Несколько дней…

Дэйн почесал в затылке. Несколько дней в этом супе! Тут уж остается одно — сидеть и надеяться на лучшее. А если им еще пришлось совершить в горах вынужденную посадку… Теперь он понимал, почему Викс так мается у люка. Да, полет над плоской равниной — легкая прогулка по сравнению с испытаниями, которые выпали на долю экипажа второго флиттера.

Они поднялись в рубку, чтобы доложить капитану. Но капитан слушал их вполуха. Он то и дело посматривал на Тан Я, который сидел за пультом бортовой радиостанции, напряженно вслушиваясь в эфир, готовый в любой момент бпити на связь. Капитана тоже можно было понять. Где-то там, в таинственных просторах Лимбо, затерялся уже не только Али — затерялись Рип, Тау и Стин Вилкокс — тесть экипажа «Королевы».

— Опять! — с досадой проговорил Тан. Он сморщился и обеими руками оттянул от ушей наушники. И сейчас же в рубке стал слышен шум, рвущийся через мембраны. По-началу его можно было принять за жужжание пеленгатора, но тон его все повышался, пока не перешел в визг, от которого заныло в ушах.

Дэйн вслушивался в этот визг и вдруг уловил в нем что-то знакомое, какую-то скрытую пульсацию, знакомый ритм… да-да, тот самый ритм, который он ощутил, приложив ладони к шершавой стене в зловещей лощине. Значит, есть некая связь между этим шумом в эфире и вибрацией далекой скалы!

Визг оборвался так же внезапно, как и начался. Тан вновь надвинул наушники и стал ждать вызова — либо рации пропавшего флиттера, либо радиотелефона Али.

— Что это было? — спросил Мура.

Капитан Джелико пожал плечами.

— Мы знаем не больше вас. Возможно, какой-то сигнал… он повторяется весь день через равные промежутки времени.

— Приходится признать, — пробасил Ван Райк, остановившись в дверях рубки, — что мы на Лимбо не одни. И вообще на Лимбо много такого, чего сразу не заметишь.

Тут Дэйн решил поделиться своими подозрениями.

— Археологи… — начал было он, но капитан бросил на него выразительный взгляд, и помощник суперкарго замолчал на полуслове.

— Пока нам ничего не известно, — холодно сказал капитан. — Ступайте, ребята, поешьте и отдохните…

Глубоко уязвленный Дэйн поплелся вслед за Мурой и Кости вниз, в кают-компанию. По дороге они прошли мимо каюты капитана. Из-за двери было слышно, как дико визжит в своей клетке Хубат. «Мне сейчас самому в пору так визжать», — подумал Дэйн с горечью. И даже горячая еда, ничуть не похожая на резиновую жвачку, которой он питался накануне, не могла поднять его настроение.

Однако та же еда оказала самое благотворное влияние на настроение Кости.

— Плохо вы знаете Рипа! — восклицал он во всеуслышание. — Это же головастый парень! И мистер Вилкокс тоже знает, что к чему. Наверняка они где-нибудь уютненько устроились, сидят себе и ждут, пока эта штука не рассеется. Кому же придет в голову вылезать в такой туманище?..

«Хорошо бы, если так, — подумал Дэйн. — А вдруг на Лимбо живут люди, которые знают все причуды местного климата, знают эти туманы и умеют ими пользоваться… например, как прикрытием… А этот радиошум… может, это пеленг, и по этому пеленгу их отряды крадутся сейчас сквозь мглу… и направляются эти отряды сюда, к «Королеве»!»

Глава 8

ПЛЕННИКИ ТУМАНА
После обеда все свободные члены экипажа собрались у входного люка. Они, конечно, предпочли бы находиться где-нибудь поближе к рубке управления и бортовой радиостанции, но присутствие там капитана совершенно исключало такую возможность. Поэтому лучшее, что им оставалось, это торчать у открытого люка, таращить глаза в затянутое серой мглой пространство и напряженно прислушиваться, не раздастся ли наконец урчание моторов флиттера.

— Они же толковые ребята, — в двадцатый раз повторял Кости. — Не станут они рисковать своей головой, пробираясь через это дерьмо. Вот Али — другое дело. Его сцапали раньше, чем все это началось.

— Может быть, это браконьеры? — предположил Бикс.

Великан задумался.

— Браконьеры? М-да… Но что браконьерам делать на Лимбо, скажи, пожалуйста. Что-то я не видел здесь мехов и драгоценных камней. — Он повернулся к Дэйну: — Как насчет этих мертвых тварей в лощине, Торсон? Могут браконьеры у них чем-нибудь поживиться?

— Оружия у них не было… и одежды тоже, насколько я мог судить, — сказал Дэйн рассеянно. — А на плантациях у них растут пряности; я таких раньше никогда не видел…

— А это не наркотики? — спросил Викс.

— Если и наркотики, то это что-то новое. Тау их тоже не знает… — Дэйн поднял голову и прислушался. Он был почти уверен…ага, вот, снова! — Тише! — Он схватил за рукав Кости и подтащил к люку. — Прислушайся… Слышишь? А теперь?

Туман был настолько плотен, что казалось, будто наступила ночь. Даже сигнальный огонь на носу «Королевы» не мог рассеять эту тьму. Туман странно искажал звуки, дробил и множил урчание моторов, и можно было подумать, что целая армада флиттеров приближается к «Королеве» одновременно со всех сторон.

Дэйн стремительно повернулся и, рванув рубильник, включил огни вдоль трапа. Даже самое слабое мерцание могло помочь блуждающему в тумане флиттеру определить место посадки. Викс исчез. Было слышно, как он гремит каблуками по коридору, спеша сообщить новости в Рубку управления. В ту же минуту туман вокруг «Королевы» осветился. Это вспыхнул сверхмощный прожектор — маяк, который невозможно было не заметить с флиттера.

Темное тело пронеслось рядом с кораблем — так близко, что Дэйн отпрыгнул, уверенный, что оно врежется в трап. Урчание мотора слабело, удаляясь, потом вновь стало нарастать, превратилось в рокот, и темный силуэт вновь вынырнул из тумана, теперь уже совсем низко.

Флиттер сел со страшным скрежетом. Видимо, туман все же помешал пилоту правильно определить высоту. У подножия трапа появились три фигуры, смутные и размытые в тумане. Никого нельзя было узнать, пока они поднимались к люку, и вдруг раздался знакомый сочный басок Рипа:

— Ах, черт меня побери! — Он задержался перед порогом и ласково похлопал ладонью по обшивке корабля. — До чего же славно снова увидеть нашу старушку!.. Бог ты мой, как славно!

— Как же это вам удалось добраться? — спросил Дэйн.

— А что было делать? — отозвался помощник штурмана. — В горах не сядешь. Эти горы — сплошные вершины и пропасти… так, во всяком случае, они выглядят. Мы вышли на пеленг, но тут… Слушайте, что это здесь за помехи? Мы дважды теряли пеленг, никак не могли настроиться…

Стин Вилкокс и Тау медленно шли следом. Врач едва держался на ногах, волоча за собой походную аптечку. Вилкокс только крякнул в ответ на приветствия, растолкал встречающих и направился прямо в рубку управления. А Рип задержался.

— Что с Али? — спросил он.

Дэйн рассказал ему про полянку в кустарнике.

— Но как же они?..

— Непонятно. Разве что взмыли прямо в небо. Флиттер посадить там негде. Но ведь краулер-то прошел сквозь скалу! Нет, Рип, на этой планете что-то не так…

— От развалин лощина далеко? — помощник штурмана произнес это жестким, резким тоном.

— Ближе, чем от «Королевы». Мы их не видели из-за тумана, но, возможно, пролетели над ними…

— А с Али вам так и не удалось связаться?

— Тан все время пытается. Да и мы не отключались, пока не вернулись сюда.

— Вероятно, они сразу же отобрали у него шлем, — сказал Рип. — Я бы на их месте сделал то же. Иначе он бы мог нам запеленговать их…

Дэйн вдруг увидел некую возможность.

— Слушай, а нельзя запеленговать сам радиотелефон? Если он не выключен, конечно…

— Не знаю. Только расстояние, наверное, очень уж велико. Надо спросить у Тана… — И Рип побежал наверх, в рубку управления.

Дэйн взглянул на часы и быстро пересчитал корабельное время на время Лимбо. Была ночь. Ночь и туман. Даже если Тан сумеет поймать шум радиотелефона Али, все равно сейчас нельзя высунуть носа из корабля.

Инженер-связист был не один. В рубке собрались все офицеры «Королевы», а сам Тан опять сидел, отведя от ушей наушники. И в рубке снова звучал визг — снова где-то за пеленой тумана работала какая-то гигантская заглушка.

Когда вошли Рип и Дэйн, Вилкокс рассказывал:

— Вот это самое. В точности на нашей рабочей частоте. Я взял два пеленга. Но понимаете, — он пожал плечами, — тут атмосферные помехи, да и определить было трудно в тумане. Точно ли — не знаю. Могу сказать только, что источник находится где-то в горах…

— А это не статические разряды? — спросил капитан Джелико.

— Наверняка нет! И я уверен, что не передача… Возможно, чей-то пеленг. А больше всего похоже на помехи от крупной работающей установки…

— И что это может быть за установка? — спросил Ван Райк

Тан снял наушники и положил их на пульт рядом с собой.

— Очень большая, — сказал он. — Что-нибудь вроде Центрального Мозга у нас на Земле.

Все ошеломленно замолчали. Установка типа ЦМ на этой опустошенной планетке! Такое не сразу переваришь. Впрочем, Дэйн заметил, что в осведомленности Тана никто не усомнился.

— Что ей здесь делать? — спросил изумленный Ван Райк. — Как ее здесь можно использовать?

— Давайте лучше думать, кто ее использует, — возразил Тан. — Не забывайте, что они захватили Камила. Так что они, наверное, многое знают о нас, а вот мы о них не знаем ничего.

— Браконьеры… — произнес Джелико, однако по тону его было ясно, что он сам этому не верит.

— Браконьеры с установкой типа ЦМ? Может быть, конечно… — откликнулся Ван Райк, и в голосе его чувствовалось сомнение. — Но вес равно мы не можем выйти на разведку, пока туман не рассеется…

Трап втянули, и корабль снова перешел на обычный распорядок. Но Дэйн не верил, чтобы кто-нибудь спал в эту ночь. Он думал, что и сам не заснет, однако усталость, накопившаяся за последние двадцать четыре часа, в конце концов сморила его и понесла от одного сна к другому: он все время догонял Али, сначала по извилистым лощинам, а потом между огромными, как башни, узлами ЦМ, и все никак не мог догнать убегающего помощника механика.

На его часах было девять, когда он утром спустился в шлюзовую камеру. Люк снова был открыт настежь. Снаружи было по-прежнему темно, словно стояла глубокая ночь, может быть, лишь чуть-чуть светлее. Густой туман все еще окутывал корабль.

Внизу на трапе стоял Рип. Он машинально взялся за поручень, но сейчас же отдернул руку и принялся вытирать ладонь о штанину — по поручню крупными маслянистыми каплями стекала осевшая влага. Дэйн спустился по скользким ступенькам и встал рядом с ним.

— И не думает проясняться, — заметил он.

— Кажется, Тан поймал пеленг! — выпалил Шэннон. — Рацию Али! — Он снова схватился за поручень и жадно уставился в сторону развалин, словно пытался усилием воли пробуравить взглядом груды серой ваты, завалившей все вокруг.

— С какого направления? — спросил Дэйн. — С севера?

— Нет! С запада!

Значит, все-таки с запада… где развалины, где лагерь Рича… Значит, все правильно — Рич и впрямь имеет какое-то отношение к тайнам Лимбо.

— Сегодня рано утром, — продолжал Рип, — помехи исчезли и слышимость минут на десять сделалась хорошей. Тан присягать бы не стал, но уверен, что поймал жужжание включенного радиотелефона.

— Далековато все-таки… до развалин, — пробормотал Дэйн. Но он знал, что, если уж инженер-связист что-нибудь сказал, значит, так оно и есть. Тан Я никогда не фантазировал.

— Что же мы теперь будем делать? — спросил Дэйн.

Огромные лапы Рипа сжали поручень.

— А что мы можем сделать? — сказал он беспомощно.

— Не брести же наудачу — авось выйдем на развалины… Вот если бы они включили передатчик…

— А они что, не включают? Они же должны держать с нами связь… Мог бы ты вести флиттер по пеленгу их передатчика?

— Мог бы, — сказал Рип. — Если бы они нам что-нибудь сообщали. Но они не выходят в эфир. Всю ночь Тан вызывал на аварийной частоте, чтобы они точно знали, что это мы, а не кто-нибудь другой. Но они так и не отозвались.

Да, без пеленга флиттер до развалин не доведешь. И все же какую-то рацию там засекли — возможно, рацию Али — и совсем недавно.

— Я попробовал выйти, — сказал Рип, указывая в туман. — Хорошо, что догадался привязаться тросом, а то бы заблудился через несколько шагов…

Дэйн в этом не сомневался. Но лихорадочное нетерпение, мучившее Рипа, передалось и ему. Невозможно же сидеть, сложа руки, когда появилась наконец какая-то надежда выручить Али! С ума можно сойти… Он спустился по скользкому трапу, нашел трос, который Рип привязал к поручню, и, крепко взявшись за него, двинулся в серую мглу.

Туман каплями оседал на его куртке, стекал по лицу, оставляя на губах странный металлический привкус. Дэйн осторожно, шаг за шагом продвигался вперед.

И вдруг впереди замаячил какой-то темный силуэт. Дэйн, крадучись, приблизился и смущенно хихикнул, обнаружив, что это всего лишь краулер — тот самый, который проделал несколько рейсов к развалинам и обратно, перевозя оборудование Рича.

К развалинам и обратно!

Дэйн стиснул трос в кулаке. А что если…

Быстро перебирая руками по тросу и поминутно спотыкаясь — так торопился, — он вернулся к трапу. Если его надежда оправдается, проблема решена. Можно будет найти лагерь и застать археологов врасплох. Они, конечно, ничего подобного сейчас не ожидают.

Рип ждал его на трапе. По лицу Дэйна он сразу понял, что у того есть какая-то идея, но вопросов задавать не стал, а просто поспешил за ним по пятам.

— Где Ван Райк? — спросил Дэйн на ходу. — Или капитан?

— Капитан спит, — ответил Рип. — Тау заставил его прилечь. А Ван Райк, наверное, у себя в каюте.

Дэйн устремился на грузовую палубу. «Ах, если бы все получилось так, как я задумал! Это была бы настоящая удача — первая удача с тех пор, как мы связались с этой проклятой планетой…»

Суперкарго возлежал на своей койке, заложив руки за голову. Дэйн в нерешительности остановился на пороге, но голубые глаза Ван Райка были открыты и тотчас же уставились на него. Дэйн начал с места в карьер:

— Кто-нибудь пользовался краулером последние два дня, сэр?

— Насколько мне известно, нет, — ответил суперкарго. — А что такое?

— Значит, — дрожа от возбуждения, произнес Дэйн, — значит, им пользовались здесь только для перевозки оборудования доктора Рича?

Ван Райк сел. Он не только сел, но потянулся за ботинками и обулся.

— Так ты полагаешь, автонастройка у него сохранилась? Возможно, сынок, вполне возможно!

Он уже натягивал куртку. Тут до Рипа дошло.

— Проводник до самого лагеря! — с восторгом вскричал он.

— Будем надеяться, — сдержанно произнес Ван Райк.

Снова вернулись к краулеру — на этот раз во главе с самим суперкарго. Приземистый грузовоз по-прежнему стоял между стабилизаторами «Королевы» в том же положении, в каком его оставил Дэйн, — уставив тупой нос на запад. Да, автонастройка на лагерь, видимо, сохранилась. Когда двигатель включили, краулер медленно пополз по своим старым следам, и, если бы Дэйн, нагнав его, не заглушил мотор, он так полз бы и полз, невзирая ни на какие туманы, через выжженную пустошь до того места, где Рич выгрузил свое оборудование. Это был идеальный проводник. Людям «Королевы» оставалось лишь следовать за ним.

Суперкарго не сказал ни слова. Он только повернулся и пошел обратно к «Королеве». Шагая следом за ним, Дэйн пробормотал:

— Эх, нам бы хоть один ручной лучемет…

— Тогда уж лучше резонатор, — возразил Рип.

Дэйн испуганно покосился на него. Лучеметом не обязательно убивать — им можно пригрозить или проломить стену укрепления. Но резонатор… Акустические волны невидимы, от них нет защиты, и они буквально разрывают людей на части. И если Рип заговорил о резонаторе, значит, он считает, что настоящее сражение неизбежно. Впрочем, все это пустые разговоры. «Королева» — послушный закону торговый корабль, на ней нет ни пулеметов, ни резонаторов.

Ван Райк поднялся в секцию управления и постучал в дверь капитанской каюты, из-за которой доносились пронзительные вопли Хубата. Джелико откатил дверь. Лицо у него было усталое и хмурое. Он раздраженно стукнул по клетке голубого чудища и поздоровался с суперкарго. Однако на этот раз встряска не оказала обычного действия — Хубат завизжал еще громче.

Суперкарго спросил, разглядывая его:

— Давно он у вас так бесится, капитан?

Джелико бросил на своего любимца яростный взгляд и вышел в коридор подальше от шума.

— Почти всю ночь. — Он задвинул дверь, стало тише. — По-моему, он сошел с ума. Не понимаю, что с ним стряслось?

— У него слуховой порог, кажется, выше ультразвука?

— Значительно. А почему… — Капитан проглотил свое «почему». Глаза его сузились. — Вы имеете в виду эти чертовы радиопомехи? Полагаете, они связаны с акустикой?

— Не исключено. Он орет, когда помехи прекращаются?

— Это можно проверить. — Джелико сделал было движение, чтобы вернуться в каюту, но Ван Райк остановил его.

— Сейчас есть дело поважнее, капитан.

— А именно?

— Мы знаем, как добраться до лагеря Рича.

И Ван Райк принялся рассказывать капитану о краулере. Джелико внимательно слушал, прислонившись к стене, лицо его было бесстрастно, словно Ван Райк зачитывал ему список принятых на борт грузов. Когда суперкарго закончил, капитан только проговорил неторопливо:

— Ну что ж, может быть, и получится…

Снова экипаж собрался в кают-компании. Отсутствовал только Тан, оставшийся в радиорубке. В руке у капитана Джелико был серебряный стерженек, прикрепленный к поясу длинной цепочкой.

— Мы обнаружили, — начал он без всякого вступления, — что управление грузового краулера по-прежнему настроено на лагерь Рича. Таким образом, краулером можно воспользоваться как проводником…

Это заявление было встречено общим шумом, в котором можно было разобрать вопрос: когда начнем? Джелико постучал стерженьком по столу, и шум прекратился.

— Жребий, — сказал он.

Мура уже приготовил все для жребия — нарезал соломку, сложил в кружку и встряхнул.

— Тан останется на рации, — объявил капитан. — Жребий будут тянуть десять человек. Пойдут пятеро, те, кто вытащит короткие соломинки…

Стюард пошел по кругу, держа руку выше уровня глаз сидящих людей. Каждый вытаскивал соломинку и, не глядя, зажимал ее в кулаке. Потом все одновременно рас крыли ладони.

Короткая! Дэйна бросило в жар — то ли от радости, то от волнения. А кто еще? Он оглядел стол. Рип! У Рипа тоже короткая! И в замасленных пальцах Кости тоже зажата короткая соломинка. Четвертую показал Стин Вилкокс, а пятую и последнюю — Мура.

Командиром будет Вилкокс — это хорошо. На молчаливого штурмана можно положиться полностью. И надо же как странно распорядилась судьба. Короткие соломинки достались как раз тем, без кого «Королева» на крайний случай может обойтись. Если мы все пропадем, корабль и без нас сумеет уйти с Лимбо. Дэйн постарался отогнать от себя мрачные мысли.

Капитан Джелико недовольно фыркнул, обнаружив, что сам он в экспедицию не попал. Он поднялся, подошел к стене справа от себя и вставил серебряный стержень в какое-то отверстие. Дверца секретного сейфа со скрежетом распахнулась. Видно, ее давно не открывали.

Внутри на подставке стояли бластеры — целая шеренга ручных бластеров! Под ними висели кобуры и зловеще поблескивали полные обоймы. Это был арсенал «Королевы», вскрыть его мог только капитан и только тогда, когда считал положение чрезвычайно серьезным.

Один за другим Джелико извлекал бластеры и передавал Штоцу. Тот тщательно осматривал каждый бластер щелкал разрядником и клал перед собой на стол. Пять бластеров, пять кобур, пять патронташей с комплектом обойм. Затем капитан закрыл сейф и запер его серебряным стерженьком, с которым — по законам Федерации — не имел права расставаться ни днем ни ночью. Он вернулся к столу и оглядел пятерых избранников судьбы. Каждый из них умел пользоваться бластером, как и всякий вольный торговец, так что объяснять было нечего. Капитан сделал приглашающий жест.

— Разбирайте, ребята, — сказал он. — Это все ваше!

Он ничего больше не добавил — и без того было ясно, что, по его мнению, дело им предстояло опасное.

Глава 9

ОХОТА ВСЛЕПУЮ
Снова Дэйн облачился в полевое обмундирование. Застегивая шлем, он дал себе торжественную клятву впредь ни при каких обстоятельствах не выключать радиотелефона. Никто так и не упрекнул его за оплошность в лощине, а ведь ой думал, что отныне его будут держать подальше от настоящего дела. И вот, пожалуйста, никто не оспаривал его права идти в поход, ему предоставили новую возможность отличиться — просто потому, что он вытащил короткую соломинку. Что ж, он приложит все силы, чтобы оправдать доверие.

За бортом по-прежнему не было ни дня, ни ночи. Был только туман. Они плотно поели и спустились по трапу в серые сумерки, которые, судя по показаниям часов, следовало называть полуденными.

Рип шагал впереди. Ощущая у бедра непривычную тяжесть бластера, Дэйн шел вслед за Вилкоксом. Кости и Мура уже хлопотали у краулера.

На плоской платформе маленькой машины было место для одного человека, от силы для двух. Бортов у платформы не было вовсе, держаться на ее скользкой поверхности было не за что, а потому решили, что все пойдут пешком, привязавшись тросами к корме.

Кости запустил двигатель, и краулер пополз вперед, дробя гусеницами гравий и обломки пористого камня. Двигался он со скоростью пешехода, и поспевать за ним не составляло труда.

Дэйн оглянулся. «Королевы» уже не было видно. Только слабое сияние еще мерцало где-то вверху — это был прожектор, который в обычных условиях виден на расстоянии многих миль. Вот тогда-то Дэйн по-настоящему понял, что значит сейчас потеряться, и ухватился за трос, проверяя, хорошо ли он привязан.

Человек, который вел краулер через пустошь в первый раз, выбирал самый удобный путь. Дорога под ногами была достаточно ровной, только раз они попали на реку застывшего шлака, где было очень скользко, и пришлось основательно попотеть.

Однако довольно скоро они обнаружили еще одну особенность тумана. Звуки! Они так и не смогли понять, что это за звуки. То ли многократное и усиленное эхо их собственных шагов и хруста гусениц, то ли какие-то другие, естественные шумы. Несколько раз Кости внезапно глушил двигатель, и они замирали, прислушиваясь. Им казалось, что они окружены, что какой-то другой отряд скрыто следует за ними во мраке, готовясь напасть. Но стоило им остановиться, как звуки исчезали, так что в конце концов по общему молчаливому согласию они решили пренебречь этими слуховыми галлюцинациями и двинулись вперед уже без остановок, видя лишь несколько дюймов грунта у себя под ногами да смутную тень на месте ближайшего соседа.

Влага, стекающая по шлемам, пропитывала одежду. Она неприятно пахла, и собственная кожа казалась Дэйну липкой и нечистой. Он попытался вытереть лицо, но только размазал маслянистую жидкость еще сильнее.

В остальном же все шло хорошо. Краулер уверенно и беспрепятственно двигался вперед. Его электронная память работала безотказно. Так они оставили позади уже три четверти пути через пустошь, когда в тумане вдруг послышался новый звук, и звук этот явно не был эхом их собственного движения.

Топот! Кто-то бежал во мгле, совсем недалеко.

Очень странный топот, подумал Дэйн. Какой-то дробный. Как будто у бегущего больше двух ног. Он стал медленно поворачивать голову, стараясь определить, с какой стороны доносится топот. Но определить направление было невозможно. Непонятно было даже, догоняют их эти шаги или, наоборот, убегают от них. Тут трос подергали, и приглушенный голос Рипа спросил:

— Что это там?

— Не знаю, — отозвался Дэйн. Топот затих. Может, это был шаровидный лимбеанец?

Из тумана впереди выступило какое-то обширное темное пятно, и сейчас же раздался чей-то крик. Дэйн вздрогнул. Башмаки его съехали с гравия и песка на что-то гладкое. Теперь он стоял на плите мостовой, а темное пятно оказалось обвалившейся стеной древнего строения. Пустошь кончилась. Они достигли развалин.

— Торсон! Дэйн!

Это кричал Рип, и Дэйн поспешил откликнуться. Трос больше не натягивался — значит, краулер стоял. Дэйн осторожно двинулся вперед и наткнулся на Рипа. Рип стоял, склонившись над лежащим Вилкоксом.

Оказывается, Вилкокс оступился и попал ногой в трещину. Перелома не случилось, но острый камень пропорол ему икру, а нога застряла.

Вчетвером они подняли штурмана, посадили на платформу краулера и перевязали рваную рану, из которой хлестала кровь. Идти Вилкокс больше не мог, а потому остался на платформе возле пульта управления.

Прошло полчаса, прежде чем они снова двинулись в путь. Вилкокс сидел с бластером наготове, а остальные шагали рядом с краулером, по обе стороны от него. Вокруг вырастали стены, целые кварталы каких-то диковинных строений, но никаких следов лагеря землян видно не было.

Здесь, среди руин древней и чуждой жизни, у Дэйна снова появилось ощущение, будто кто-то следит за ними из тумана, чьи-то глаза, для которых эти неверные сумерки не помеха. Гусеницы краулера больше не хрустели по щебню, стояла жутковатая тишина. По гладким стенам стекала вода, там и тут она скапливалась в большие лужи. Жидкость в этих лучах была гнилая, скверная, от нее тянуло дурным металлическим запахом.

Вскоре они достигли места, где здания, видимо, не пострадали. Крыши и стены охраняли вечный мрак внутри, и становилось страшно при одной только мысли заглянуть в эти зловонные склепы.

Поскрипывая гусеницами по осевшим плитам мостовой, краулер продолжал бодро двигаться вдоль улицы. По-видимому, стены как-то задерживали туман: Дэйн обнаружил, что различает уже не только фигуры своих товарищей, но и их лица. И еще он заметил, что все они то и дело опасливо оглядываются и косятся на черные провалы.

Рип вдруг вытащил фонарик и включил его. Луч света упал на темное пятно у ближайшей стены. Вилкокс остановил краулер. Рип нагнулся над своей находкой, и Дэйн подошел к нему.

Рип принюхался, посапывая словно ищейка, разбирающая запутанный след.

— Что тут у тебя? — спросил Дэйн. Пятно как пятно, ничего особенного.

Луч фонарика заскользил по мостовой, как будто Рип искал еще что-то. В круге света появился какой-то желтоватый комочек. Рип рассматривал его очень внимательно, но рукой не касался. Дэйн нагнулся.

— Крэкс… — произнес Рип.

Дэйн отшатнулся.

— Ну да?

— Понюхай, — посоветовал Рип.

Но Дэйн не стал следовать этому совету. Чем меньше имеешь дело с крэксом, тем лучше.

Рип выпрямился и подошел к краулеру.

— Кто-то здесь выплюнул жвачку крэкса, — сообщил он. — Совсем недавно… возможно, сегодня утром.

— Я же говорил — браконьеры! — сказал Кости.

— Так… — Вилкокс стиснул рукоять бластера. Крэкс был наркотиком, объявленным вне закона по всей Галактике. Человек, жующий крэкс, обретал — ненадолго — невероятно быструю реакцию, сверхчеловеческую способность владеть собой, необычайную ясность мышления. Потом следовала жестокая расплата. Но под действием наркотика человек становился вдвое хитрее, вдвое быстрее, вдвое сильнее любого нормального человека. Встретиться с таким противником было бы страшно.

Они тщательно обыскали все вокруг, но, кроме выплюнутой жвачки, не нашли никаких следов. Словно никто до них не ходил этим путем с тех пор, как забытая война разрушила город. Если доктор Рич и начал свои раскопки, то место его работ еще предстояло отыскать.

Вилкокс пустил краулер малым ходом, и группа двинулась дальше. Теперь все держали бластеры наготове.

— Интересно… — Дэйн вгляделся в изломанную линию крыш. — Тебе не кажется, что туман редеет? — спросил он Рипа.

— Да, уже давно. И это очень неплохо… Гляди-ка, гляди!

Мостовую пересекала глубокая расселина, и будь туман погуще, из нее получилась бы настоящая яма-ловушка. Она могла бы с легкостью поглотить и краулер, и всех кто его сопровождал. Впрочем, краулер помнил о ней. Он неторопливо повернул и полез в обход через гору щебня, так что Вилкоксу пришлось засунуть бластер в кобуру и обеими руками вцепиться в пульт управления, чтобы не упасть. Краулер вскарабкался на вершину груды и стал сползать по противоположному склону в лавине потревоженного щебня.

Шум при этом стоял такой, что люди Рича не могли не услышать его. Вилкокс остановил краулер, и все бросились в укрытия. Некоторое время они ждали, но тянулись минуты, а ничего не происходило. Вилкокс приказал двигаться дальше.

— Да нет их здесь, — заявил Кости, вылезая из укрытия.

— И, наверное, довольно давно, — согласился Рип. — Я так и знал, что он не археолог.

— А как же насчет рации Али? — спросил Дэйн. Все-таки Тан принял этот слабый пеленг именно со стороны развалин. Впрочем, может быть, только с направления на развалины.

Краулер дополз до места, где расселина была до краев заполнена обломками, образовавшими нечто вроде моста Прочность этого моста вызывала сомнение, но краулер уже проходил здесь, и не один раз, так что имело смысл рискнуть.

Штурман включил двигатель и железными пальцами вцепился в пульт. Краулер, приседая и раскачиваясь, пополз по обломкам. Был момент, когда его гусеница сорвалась в рытвину, и он сильно накренился на левый борт, едва не сбросив Вилкокса в пропасть, но все обошлось.

Когда машина переползла на ту сторону, пошел Кости Держась обеими руками за трос, он мелкими шажками двигался по самой середине насыпи, и пот стекал у него из-под шлема, смывая со щек слизь осевшего тумана. Остальные медленно пробирались следом, проверяя каждый свой шаг. Идти было особенно неприятно потому, что дна пропасти ни справа, ни слева видно не было.

Когда опасное место осталось позади, краулер снова набрал скорость и вывернул на свой изначальный курс. Туман явно редел, и, хотя он не исчез совсем, видимость значительно улучшилась. Теперь они видели все вокруг по крайней мере на полквартала.

— У них были надувные палатки, — задумчиво сказал Дэйн. — И полевая энергостанция.

— Ну? — сказал Рип раздраженно. — Где же все это?

С того момента, как он нашел жвачку крэкса, его хорошее настроение испарилось.

— Лагерь они разбили не в городе, — уверенно сказал Дэйн.

Здесь, среди развалин, было нехорошо. Все здесь было чужое, жуткое, давящее. Дэйн никогда не считал себя особенно чувствительным человеком, но эти развалины его угнетали. Остальные, по-видимому, чувствовали себя не лучше. Маленький Мура не произнес ни слова с тех пор, как они вступили в город. Он брел за краулером, держась за свой трос, и все время озирался, словно ожидая, что вот-вот нечто бесформенное и ужасное ринется на них из тумана. Да кто же решится разбить здесь палатку, спать здесь, есть, работать, жить среди запахов, пропитывающих эти спаленные, разрушенные здания — здания, в которых, наверное, никогда не обитало ни одно человекоподобное существо?

Краулер вел их сквозь лабиринт строений, а потом уцелевшие кварталы остались позади, и по сторонам вновь потянулись полуразрушенные стены, груды земли, щебня и обломков.

Вдруг Вилкокс торопливым ударом по клавише остановил его. Это движение штурмана было столь красноречиво резким, что все мгновенно, не дожидаясь приказа, залегли.

Впереди, за пеленой тумана, виднелась надувная палатка. Ее гладкие вздутые стены блестели от осевшей влаги. Вот он, наконец, лагерь Рича!

Но Вилкокс не спешил приближаться к нему. Хотя ничто, кроме некоторых косвенных подозрений, не говорило против археолога, штурман вел себя так, словно находится перед лицом противника.

Он приладил ларингофон и подтянул ремень шлема. Но не голосом, а жестом он приказал окружить палатку. Дэйн с Рипом поползли вправо, прячась за обломками и кучами щебня.

Когда они проползли примерно четверть окружности, Рип схватил Дэйна за руку и знаком велел остановиться, а сам пополз дальше, заходя противнику в тыл.

Дэйн осторожно приподнял голову. Палатка стояла посередине довольно обширного пространства, тщательно расчищенного от щебня и мусора. Можно было подумать, что археологи подготовили здесь стоянку для флиттеров или для краулеров. Но не видно было никаких следов археологических раскопок. Дэйн плохо представлял себе археологические работы — только по кино и по рассказам Рипа, но одно было ясно: то, что было перед ним, более всего напоминало не научную станцию, а полевой штаб крупного отряда первопроходцев или изыскателей. Может быть, палатка действительно оставлена изыскателями?

Затем в поле его зрения появился краулер. Вилкокс восседал на платформе в такой позе, что посторонний наблюдатель никак не заподозрил бы в нем раненого. Краулер с хрустом двигался прямо к палатке, но там по-прежнему никто не подавал никаких признаков жизни.

Дэйн — да и Вилкокс, судя по выражению его лица, — никак не ожидали, что краулер не остановится перед палаткой, а обогнет ее и устремится куда-то дальше. Тогда Вилкокс остановил машину, и в наушниках Дэйна прошелестел его шепот:

— Вперед, но осторожно…

Они с четырех сторон двинулись к палатке, перебегая от укрытия к укрытию. Из палатки не доносилось ни звука. Мура добежал первым, и его ловкие пальцы быстро нащупали входной клапан. Клапан откинулся, открылся вход, и они заглянули внутрь.

Палатка оказалась всего лишь пустой скорлупой. В ней не было даже внутренних перегородок, даже пол из тиловолокна не уложен — надутые воздухом стены стояли прямо на грунте. И не было в ней ни одного мешка, ни одного ящика из грузов, доставленных «Королевой».

— Фальшивка! — прошипел Кости. — Ее поставили, только чтобы мы…

— Чтобы мы думали что их лагерь здесь, — закончил за него Вилкокс. — Похоже на то.

— Да, — пробормотал Рип. — Если бы мы смотрели на эту штуку с флиттера, мы бы решили, что здесь все как надо… Куда же они девались?

Мура снова закрыл клапан.

— Здесь их нет, объявил он таким тоном, будто сделал открытие. — Но. мистер Вилкокс, краулер, кажется, порывался двигаться куда-то дальше. Возможно, он знает больше, чем мы думаем…

Вилкокс в задумчивости оттянул подбородочный ремень, огляделся. Туман вокруг все рассеивался, хотя и не так быстро, как раньше сгущался. Вероятно, если бы дело не касалось Али, он бы отдал приказ возвращаться на «Королеву». Но теперь, после долгого раздумья, он снова включил двигатель.

Краулер пополз, группа двинулась за ним. Город кончился, стали появляться участки, покрытые растительностью — жесткой травой и чахлым кустарником. Появились каменные россыпи и огромные валуны — до горного хребта было уже недалеко.

Туман, поредевший было в городе, снова сгустился, и люди старались держаться поближе к краулеру и друг к другу.

У Дэйна вновь появилось ощущение, будто за ними следит кто-то невидимый. Грунт под ногами сделался неровным. Кости мимоходом указал на следы гусениц, отпечатавшихся на участках с мягкой почвой, когда краулер проходил здесь раньше.

А туман становился все плотнее, и они уже ничего не видели, кроме краулера и ближайшего соседа.

— Осторожно! — Рип схватил Дэйна за руку — и вовремя. Еще шаг, и Дэйн с размаху налетел бы на каменный выступ, выросший вдруг из тумана. Они услышали многократно отраженное эхо своих шагов и через несколько минут поняли, что находятся в узком ущелье. Тогда они взялись за руки и растянулись в цепь — фланги цепи Уперлись в скалистые обрывы.

И здесь Вилкокс снова остановил краулер. Все это ему очень не нравилось. Двигаясь вслепую по этому ущелью, они легко могли попасть в ловушку. Но, с другой стороны, те, кого они преследовали, вряд ли ожидали, что экипаж «Королевы» решится на поход в таком тумане. Штурману предстояло выбрать, что лучше: прекратить преследование и потерять преимущество внезапности или двигаться дальше с риском попасть в засаду.

Вилкокс был очень осторожен, он был идеальным космическим штурманом и не в его духе было принимать поспешные решения. Его товарищи знали, что никакие доводы сейчас не помогут, что решение он примет сам, единолично. И все с облегчением вздохнули, когда он вновь включил двигатель.

Но не прошло и нескольких минут, как преследование закончилось самым неожиданным и ошеломляющим образом. На их пути вдруг встала огромная черная скала, краулер ткнулся в нее носом и остановился, а его гусеницы вес продолжали скрести грунт, словно стремились вогнать машину в неподвижный камень.

Глава 10

РАЗБИТЫЙ КОРАБЛЬ
— Да он лезет сквозь стену! — изумленно сказал Кости.

Вилкокс опомнился и выключил двигатель. Краулер замер, упершись носом в скалу, сквозь которую вела его электронная память.

— Они ввели в автонастройку ложные координаты, — сказал Рип.

Но Дэйн уже видел след гусениц, уходивший в сплошную скалу Он обошел Рипа и приложил ладони к осклизлой и влажной поверхности камня. Так и есть!

Он ощутил вибрацию. Как и в лощине, сначала она была слабой, но постепенно усиливалась, и вскоре он почувствовал ее не только в скале, но и в грунте, на котором стоял, и тут ее почувствовали остальные.

— Что за чертовщина! — рявкнул Вилкокс. Он перегнулся через пульт управления и тоже приложил ладони к стене. — Она, должно быть, полая. Это работает установка, о которой говорил Тан’

Именно! Именно та самая установка, о которой Тан говорил, что она мощнее самой мощной вычислительной машины на Земле. И она дает о себе знать не только радиоволнами и ультразвуками, зарегистрированными на «Королеве», но и вибрацией скальных массивов. Но зачем? Какой цели служит эта колоссальная энергия? И как можно провести краулер сквозь глухую каменную стену7 Нет, Рил не прав. Если бы эти люди действительно хотели сбить автонастройку краулера, они бы сделали это так, чтобы машина завела нас куда-нибудь в сторону, в глубину пустыни, в никуда…

— Здесь должен быть какой-то секрет… — бормотал Вилкокс, ощупывая каменную поверхность. Но Дэйн не верил, что штурману удастся найти скрытую кнопку, отпирающую потайную дверь. Дэйн сам пытался сделать это при ярком солнечном свете, и ничего у него не получилось.

Кости прислонился к гусенице краулера.

— Если он и прошел разок через это место, то больше, видно, не хочет. Мы не знаем, как отпереть эти ворота. Здесь нужен хороший заряд торлита.

— Вот это дело! — воскликнул Рип. Он наклонился и принялся ощупывать подножие стены. — Как ты думаешь, сколько понадобится торлита?

Но Вилкокс покачал головой.

— Так дело не делают, — сказал он. — Ну-ка, Кости, подключи свой аккумулятор к моему, попробуем связаться с «Королевой». Может быть, на двойной мощности мы до нее дотянемся.

Кости повиновался.

— Вибрация усиливается, — предупредил Дэйн. Он явственно ощущал это кончиками пальцев, приложенных к стене. — Через помехи вам не пробиться, сэр.

— Пожалуй, — согласился Вилкокс. — Впрочем, эти помехи неустойчивы, подождем перерыва.

Дэйн, ведя рукой по стене, двинулся вправо. Через несколько шагов он обнаружил устье узкой расселины, до этого скрытое туманом. Держась за шершавый камень, он Углубился в нее и сразу обнаружил, что вибрация нарастает. Может быть, вот так, на ощупь удастся дойти до самой установки? Об этом стоит подумать… А что, если всем отвязаться от краулера, соединить тросы в один… и пройти держась за этот трос, как можно дальше?.. Он вернулся к краулеру и поделился с Вилкоксом своими мыслями.

— Посмотрим, что скажет капитан, — ответил штурман.

Теперь, когда они стояли на месте, их начал прохватывать озноб. Туман был холодный. «Сколько можно ждать?» — нетерпеливо подумал Дэйн. Но вибрация уже ослабевала, и ясно было, что скоро наступит очередной перерыв. Вилкокс, прижав ладонь к стене, готовился выйти в эфир в первый же удобный момент.

И когда вибрация почти совершенно стихла, он быстро заговорил в микрофон на кодовом языке торговцев. Когда он закончил доклад, наступила томительная тишина. Не известно, приняла ли «Королева» их передачу, потому что расстояние было слишком велико даже для радиотелефона на сдвоенном питании. Однако в конце концов сквозь треск разрядов они услышали приказ капитана провести короткую разведку расселины и не позже чем через час начать движение обратно к кораблю.

Вилкоксу помогли слезть с краулера, вручную развернули неуклюжую машину и переключили автонастройку на обратный маршрут. Затем из пяти коротких тросов связали два длинных.

Дэйн, не дожидаясь приказа — в конце концов, мысль-то была его — обвязал конец одного из тросов вокруг пояса. Вторым тросом, невзирая на протесты Рипа, преспокойно завладел Кости.

— Снова началось, — сообщил Мура, стоявший у скалы.

Дэйн приложил ладонь к стене и двинулся вперед. Кости последовал за ним. Они ступили в устье расселины, все еще забитое ватными клочьями тумана.

Было ясно, что здесь никакие краулеры не проходили. Узкая расселина была завалена обломками скал, через которые приходилось перебираться, помогая друг другу. И чем дальше они шли, тем сильнее вибрировали стены.

Когда они остановились передохнуть, Кости стукнул кулаком по скале.

— Вот ведь барабаны, — сказал он. — Бьют и бьют…

Он был прав. В этой непостижимой пульсации было что-то от далекого барабанного боя..

— Знаешь, — продолжал Кости, — на Горби пляшут под такие вот барабаны. Дьявольская штука, послушаешь-послушаешь — и проберет тебя до самых костей, и сам пускаешься в пляс… И здесь тоже… Чувствуешь? Так и дерет по коже. И все время кажется, будто там… — он указал в туман, — сидит кто-то и ждет удобной минуты, чтобы прыгнуть тебе на спину…

Передохнув, они пошли дальше. Груды обломков становились все выше, почти все время приходилось карабкаться в гору. Они были уже намного выше уровня равнины и тут наткнулись на удивительную находку.

Придерживаясь за выступ скалы, чтобы удержать равновесие, Дэйн балансировал на гребне очередной насыпи, как вдруг нога его соскользнула, и он кувырком покатился вниз, прежде чем Кости успех подхватить его. Он больно ударился обо что-то, перевернулся и ощутил под ладонями не грубый шершавый камень, а гладкую скользкую поверхность. Что это? Стена здания? Так далеко от города?

— Цел? — окликнул его сверху Кости. — Поберегись, я спускаюсь.

Дэйн отполз в сторону, и Кости съехал вниз по насыпи ногами вперед. Его подкованные ботинки с металлическим звоном ударились о тот же предмет, что остановил падение Дэйна.

— Вот это да! — воскликнул Кости. Он уже стоял на коленях, ощупывая гладкую черную поверхность. — Корабль!

— Что-о?

Дэйн подобрался ближе. Теперь он тоже различал изгиб броневой обшивки и другие знакомые детали. Да, они наткнулись на корабль, и этот корабль потерпел ужасное крушение. Его вогнало в расселину между скалами словно пробку в бутылку. Если бы Дэйну и Кости вздумалось идти дальше, им пришлось бы перебираться через него. Дэйн поднес микрофон ко рту и сообщил о находке на краулер.

— Тот самый корабль, который разбился вчера? — спросил Вилкокс.

Но Дэйн уже понял, что это не тот.

— Нет, сэр. Этот разбился давно. Его почти завалило щебнем, корпус изъеден ржавчиной. Мне кажется, он лежит здесь уже много лет…

— Ждите нас, мы сейчас будем…

— Краулер здесь не пройдет, сэр. Дорога никуда не годится.



Через некоторое время они пришли все трое. Через самые трудные участки Вилкокса перетаскивали на руках Его усадили на обломок скалы, и Кости, успевший в поисках люка осмотреть разбитый корпус, доложил:

— Видимо, это разведывательный корабль. Но он какой-то странный. Не могу определить его тип. Попал сюда давно. Люк, по-моему, должен быть где-то здесь… — Он ткнул носком ботинка в кучу щебня, завалившего корпус. — Можно попробовать откопать.

Рип и Дэйн сходили к краулеру за лопатами и ломами и принялись расчищать завал.

— Ага! Что я вам говорил? — торжествующе вскричал Кости, когда из-под щебня показался верхний край открытого люка.

Но им пришлось перекидать еще немало грунта и камня, прежде чем открылась дыра, в которую можно было пролезть. Разведывательные корабли не отличались скоростью хода, но зато строились с таким расчетом, чтобы запас прочности у них был предельно высок. Они выдерживали там, где лопались корпуса лайнеров и давали трещины даже превосходные грузовые и почтовые корабли больших компаний.

Но этот корабль обладал, по-видимому, совсем уж фантастической прочностью. Чудовищный удар о скалы не разнес его на куски, корпус уцелел, только немного сдвинулись броневые плиты обшивки.

Кости оперся на лопату.

— Никак не могу понять, какого он типа, — пробормотал он, покачав головой, словно это обстоятельство особенно тревожило его.

— Что тут удивительного? — нетерпеливо возразил Рип. — Это же просто груда ржавого лома…

— Тип корабля всегда можно определить, — с досадой сказал Кости. — Даже если он разбит вдребезги… А здесь ничего не понять, у него все не так… Мура улыбнулся.

— Я все-таки думаю, Карл, что здесь все так, как надо. Просто ни один современный корабль не выдержал бы такой посадки.

— По-вашему, это старинный корабль? — быстро спросил Вилкокс. — Вам приходилось видеть такой раньше?

Мура снова улыбнулся.

— Да, но не в космосе. Чтобы увидеть такой корабль в космосе, надо было бы родиться лет пятьсот назад. Он похож на охотника за астероидами, класс три. Один такой выставлен на Земле в Музее космонавтики, в космопорте «Восток». Но как он попал сюда… — Мура развел руками.

Дэйн не разбирался в истории космического кораблестроения, но Вилкокс, Кости и Рип поняли, о чем говорит Мура. Штурман тут же возразил:

— Пятьсот лет назад никто ничего не знал о гиперпереходе. Люди были прикованы к своей собственной солнечной системе, никто еще не летал к звездам…

— Если не считать отдельных храбрецов, — поправил его Мура. — Вы же знаете, что в других планетных системах существуют колонии землян, насчитывающие тысячелетнюю историю. О том, как они возникли, известно только по легендам. Одни пересекали космос в состоянии анабиоза, другие умирали в пути от старости, оставив сыновей и внуков, и только их отдаленные потомки достигали новых миров. И, кроме того, в то время уже знали о гиперпереходе и пытались строить первые варианты гиперкораблей. Правда, ни один изобретатель не вернулся на Землю рассказать, вышло у него что-нибудь или нет. Как этот охотник попал на Лимбо, я объяснить не могу. Не готов поклясться, что находится он здесь очень давно.

Кости посветил фонариком в люк.

— Надо слазить туда, — сказал он. — Посмотреть…

Охотник был маленьким тесным корабликом. По сравнению с ним «Королева» показалась бы пассажирским лайнером. Очень скоро Кости вернулся обратно. Оказалось, что он не сумел протиснуть свое огромное туловище в изуродованный дверной проем. И в конечном счете только Дэйну и Муре удалось добраться до отсека, служившего некогда кладовой и жилой каютой.

Осмотревшись, они обнаружили любопытную вещь. В стене зияла огромная дыра, обшивка была вспорота, и это произошло не в результате катастрофы. Оплавленные края дыры свидетельствовали о том, что броню разрезали лучеметом. Обвал засыпал этот борт корабля, и потому отверстие не было видно снаружи. Нетрудно было догадаться и о причине такого вторжения огнем: если не считать груды щебня и земли, насыпавшейся сквозь разрез, отсек был совершенно пуст. От груза остались лишь следы контейнеров на полу.

— Его разграбили! — воскликнул Дэйн, водя фонариком вокруг себя.

Справа находился раздавленный отсек, который был, вероятно, рубкой управления. Там тоже поработали лучеметом, но неизвестные мародеры, видимо, не нашли ничего для себя интересного. Все там было изломано и исковеркано до неузнаваемости.

Мура ощупал края бреши.

— Это сделано довольно давно… вероятно, несколько лет назад. Но много, много позже катастрофы.

— Зачем они сюда лезли?

— Из любопытства… Хотели посмотреть, что есть на борту. Космический разведчик в дальнем перелете может сделать интересные находки. У этого на борту наверняка было что-то ценное, раз он разграблен… А когда груз вытащили, корпус мог завалиться, а может быть, его сдвинуло землетрясением и совсем засыпало. Но сначала его разграбили…

— А тебе не кажется, что это был кто-нибудь из экипажа? Уцелел, а потом вернулся за своим добром. В конце концов они могли катапультировать на аварийном боте…

— Нет. Между катастрофой и разграблением прошло слишком много времени. Кто-то другой нашел этот корабль и обчистил до нитки. А потом, я не думаю, чтобы им, — Мура указал в сторону рубки управления, — удалось уцелеть.

Неужели на Лимбо есть разумные обитатели, которые умеют владеть лучеметом? Шаровидные существа… Нет, Дэйн не мог себе представить, чтобы эти странные создания были способны разграбить корабль.

Прежде чем уйти, Мура протиснулся в рубку управления и через некоторое время пятясь выбрался обратно.

— Икс — четыре — девяносто пять — тридцать два — шестьсот, — сказал он. — Регистрационный номер, как это ни странно, разобрать еще можно. Запомните его: икс — четыре — девяносто пять — тридцать два — шестьсот.

— А, так это все-таки корабль с Земли!

— Да, я так и предполагал с самого начала. Охотник за астероидами…вероятно, опытный корабль с одним из первых вариантов гипердвигателя. Возможно, частный корабль, построили его два — три человека и рискнули направиться к звездам. Если разобрать эту кучу металла в рубке, можно наверняка найти что-нибудь любопытное для наших механиков. Ради одного этого стоило сюда пробиваться…

— Эй! — проревел снаружи бас Кости. — Что вы там застряли?

Дэйн рассказал в микрофон обо всем, что они увидели, после чего они выбрались из корабля.

— Уже разграблен! — Кости был явно разочарован. — Значит, было что грабить…

— А я хотел бы все-таки знать, кто это сделал, — сказал Рип. — Пусть даже несколько лет назад.

По лицу Вилкокса было видно, что ему тоже хотелось бы это знать. Он с трудом поднялся на ноги.

— Пожалуй, пора на «Королеву», — сказал он. — Пошли.

Дэйн огляделся. Туман в расселине заметно редел, как и в городе. Хоть бы установилась наконец летная погода — можно было бы взять флиттер и как следует прочесать весь район. А то ведь ничего по-прежнему не ясно. Али исчез бесследно, Рич скрылся в каменной скале… теперь этот корабль, разграбленный через много лет после крушения. И вдобавок где-то в недрах Лимбо работает неведомая сверхустановка, в которой, быть может, и таится самая главная угроза.

Они вернулись к краулеру, и пока устраивали Вилкокса на платформе, туман рассеялся совсем. И тогда стало ясно, что по этому ущелью проходит дорога, которой пользуются очень часто. Это было видно по изрытому гусеницами грунту, по исцарапанным и оббитым стенам ущелья. И еще было ясно, что дорогой этой начали пользоваться задолго до прибытия «Королевы» — многие царапины и борозды выглядели очень старыми.

В отчете Службы изысканий ни слова не говорилось обо всем этом — о развалинах, об установке, о разбитых кораблях… Почему? Может быть, изыскатели здесь работали спустя рукава? Решили, что это планета-пепелище, едва ее обследовали и передали на аукцион как не представляющую интереса…

Группа двинулась в обратный путь. Начал моросить дождь, за воротник, за голенища сапог поползли капли. Все невольно ускорили шаг. Дэйн подумал, что хорошо было бы найти путь покороче, срезать угол и добраться до «Королевы», минуя город. Впрочем, спасибо и на том, ч-то больше нет нужды привязываться к краулеру тросами.

Они снова вступили в развалины, настороженно озираясь по сторонам. Несмотря на то, что солнца не было, яркая окраска зданий раздражала глаза. Возможно, у жителей этого города глаза были устроены по-иному, а быть может, раскраска изменилась под действием высокой температуры при чудовищных взрывах, спаливших планету, — так или иначе, эти яркие краски действовали угнетающе.

— Дело не только в цвете, — вдруг громко произнес Рип. — Здесь и форма действует. Все углы и линии какие-то не такие… смотреть на них тошно…

— Их, наверно, перекосило взрывной волной, — сказал Дэйн. Но Мура с ним не согласился.

— Нет, Рип прав. Цвет этот не для наших глаз. И форма тоже. Посмотрите вон на ту башню. Видите? Осталось только три этажа, когда-то она была выше. Продолжите мысленно сохранившиеся линии. Очертания не те. Все не то.

Дэйн понял его. Усилием воображения можно было добавить башне недостающие этажи. Но тогда получалось… У Дэйна закружилась голова. Да, Предтечи были совсем иными, чем мы. Они отличались от нас сильнее, чем любое другое племя, с которым землянам приходилось до сих пор сталкиваться в Галактике.

Он поспешно отвел глаза от башни, болезненно поморщился при виде какого-то немыслимо алого здания и с облегчением остановил взгляд на спокойной окраске краулера и на квадратной спине Вилкокса, обтянутой желтой выцветшей тканью куртки.

Только теперь он заметил, что штурман сидит в напряженной позе, подавшись вперед и прижимая обеими руками наушники радиотелефона. И все остальные тоже заметили это и насторожились.

Глава 11

САРГАССОВА ПЛАНЕТА
Дэйн напряг слух, пытаясь уловить что-нибудь в своих наушниках. Он услышал только слабый щелчок, и это было все. Но радиотелефон Вилкокса был соединен с аккумуляторами Кости, и он должен был слышать больше.

Краулер вдруг остановился, штурман отнял одну руку от наушников и поманил всех к себе. К счастью, в этот момент из-за каких-то причуд лимбеанского эфира радиотелефон Дэйна принял обрывок передачи. «Оставаться!..» — рявкнул голос капитана, и все снова смолкло.

Вилкокс поднял голову.

— Нам нельзя возвращаться, — произнес он.

— Что-нибудь произошло? — обычным спокойным голосом осведомился Мура.

— «Королева» окружена…

Все заговорили разом:

— Окружена?

— Кем?

— Что случилось?

— Они попытались выйти из корабля и были обстреляны, — сказал Вилкокс. — И почему-то корабль не может оторваться от грунта. Нам приказано держаться подальше, пока они не разберутся, что к чему…

Мура оглянулся в сторону лощин. Последние рваные клочья тумана быстро таяли в сером небе.

— Если мы двинемся через пустошь, — медленно проговорил он, — нас тут же заметят, потому что тумана больше нет. Но мы можем вернуться и пройти по одной из лощин. Так мы незаметно выйдем на траверз «Королевы», взберемся по склону и посмотрим, что там делается.

Вилкокс кивнул.

— Далее, — продолжал он, — нам запретили пользоваться рацией. Капитан боится, что нас запеленгуют.

Туман рассеялся, но близился вечер, и видимость опять была неважная. Штурман с неудовольствием оглядел окрестности. Ясно, что в темноте двигаться по пересеченной местности вдоль подножия хребта нельзя. Надо ждать утра. Но штурману явно претило располагаться на ночь в этих малопривлекательных зданиях. Его выручил Мура.

— Есть палатка, — напомнил он. — Ночь можно провести там. Ведь ее поставили для отвода глаз, вряд ли она кому-нибудь понадобится.

Все с облегчением ухватились за эту мысль, и краулер покатился обратно к фальшивому лагерю фальшивых археологов. Они распахнули вход в палатку и закатили краулер внутрь. Когда вход снова задраили, Дэйн вздохнул с облегчением. Стены вокруг были изготовлены руками землян, все было знакомо, привычно, ему уже не раз приходилось ночевать в таких палатках. Это ощущение привычного порождало чувство безопасности и независимости от чужого города, нависшего над ними.

Палатка защищала от ветра, и в ней было не так уж неудобно, хотя и холодно. Кости, бесцельно бродивший из угла в угол, раздраженно пнул ногой обломок камня.

— Могли бы оставить здесь хоть обогреватель, — сказал он. — Ведь был же у них обогреватель в лагерном комплекте…

Рип хихикнул.

— Они же не знали, что ты заявишься сюда ночевать!

Кости уставился на него, словно собираясь обидеться, но потом тоже расхохотался:

— Да уж, чего-чего, а этого они и предположить не могли. Так что жаловаться нам нечего…

Между тем Мура занялся своими прямыми обязанностями кока. Прежде всего он отобрал у всех полевые рационы и фляги с водой. Потом каждый получил от него по одному безвкусному кубику синтепищи и по нескольку глотков воды. Дэйна удивило, как экономно Мура распределяет продукты. Видно, полагает, что они не скоро вернутся на борт «Королевы», и старается растянуть запасы продовольствия на самый долгий срок.

Покончив со скудным ужином, они улеглись на голые камни и тесно прижались друг к другу, чтобы согреться. Снаружи завывал ветер, он свистел и визжал, врываясь в трещины обвалившихся стен.

Дэйна одолевали беспокойные мысли. Что происходит с «Королевой»? Если корабль действительно осажден, то почему он не взлетит и не сядет где-нибудь в другом месте? А за ними можно было бы послать флиттеры… Кто или что мешает капитану поступить так?

Остальных, вероятно, мучили те же мысли, но никто не высказал их вслух. Все молчали. Они получили приказ, разработали план действий, и теперь надо было только как следует отдохнуть перед новым походом.

На рассвете осунувшийся Вилкокс поднялся первым и проковылял к краулеру. В серых утренних сумерках он выглядел много старше своих лет, губы его были плотно сжаты. Он вскарабкался за пульт и переключил управление на ручное.

По-видимому, никто так и не уснул. Потому что вслед за Вилкоксом все разом вскочили на ноги и принялись разминаться кто как умел. Обменявшись односложными хриплыми приветствиями, они быстро съели то, что Мура выделил им на завтрак. Потом все высыпали из палатки на знобящий утренний холодок. На горизонте поднималось солнце, которого они не видели так долго, розовые лучи его рассеяли последние клочья тумана. На севере, на фоне ясного неба, громоздились голые скалы.

Вилкокс вывел краулер и направил его на север, туда, где к подножию хребта веером сходились извилистые лощины. На такой пересеченной местности можно было рассчитывать продвинуться к западу незамеченными. Зато идти было трудно, и штурману пришлось тяжелее всех. Здесь не было дороги, краулер подпрыгивал и раскачивался, и, чтобы не слететь с платформы, Вилкокс уже через полмили сбавил ход, так что краулер пополз медленнее пешехода. В конце концов решили разбиться на две группы. Двое в качестве дозорных высылались вперед, а двое оставались при Вилкоксе. Вокруг все было мертво. Могло показаться, что на всей планете, кроме них, нет ни одного живого существа. На грунте не видно следов, в воздухе не слышно ни звука, и даже насекомых нет — вероятно, они держатся ближе к воде и к растительности.

Дэйн шел в дозорной группе вместе с Мурой, когда стюард вдруг хмыкнул, остановился и поднял руки, прикрывая глаза от солнца. Впереди ярко отсвечивал в солнечных лучах какой-то предмет.

— Металл! — воскликнул Дэйн. «Неужели мы нашли эту проклятую установку?» — мелькнуло у него в голове.

Он устремился вперед, карабкаясь через осыпи, взобрался на скалистый уступ и оказался рядом с новой находкой. Нет, это не имело никакого отношения к установке Предтеч. Это опять был корабль, причем очень странный корабль. Он был меньше охотника за астероидами и гораздо сильнее разрушен — исковерканная груда металла, объеденная ржавчиной, — и с первого взгляда было ясно, что корабль этот устроен не так, как земные корабли.

Подоспевший Мура остановился рядом, разглядывая обломки.

— Очень старый, — сказал он. — Очень… — Он взялся за торчащий из груды стержень. Металл распался в ржавую пыль. — Древний. Вряд ли на нем летали земляне.

— А кто же — Предтечи? — взволнованно спросил Дэйн. Корабль Предтеч был бы замечательной находкой. На такую находку сюда мигом слетелись бы работники Службы изысканий и ученые со всей Галактики.

— Нет, он не настолько старый. Иначе от него давно бы уже ничего не осталось. Но до нас в галактическое пространство вышли ригелиане, а еще раньше — исчезнувшая цивилизация с Ангола Два. Может быть, это их корабль. Уж очень он старый…

— Как же он попал сюда? — проговорил Дэйн. — Он явно разбился при посадке. И тот охотник тоже. И вчера один корабль разбился прямо у нас на глазах… А наша «Королева» села благополучно. Непонятно. Ну, одно крушение — еще туда-сюда… А тут целых три!

— Да, есть о чем подумать, — согласился Мура. — Надо бы всем этим заняться как следует. Возможно, разгадка прямо под носом, только у нас не хватает ума ее найти.

— Они подождали группу с краулером и дали сигнал остановиться. Вилкокс тщательно определил координаты этого места. Когда у них будет время, они пошлют сюда отряд для подробного обследования обломков. Возраст и внеземное происхождение корабля могут сделать эту находку очень ценной.

— Мне все это напоминает, как сисситы ловят своих пурпурных ящериц, — сказал Кости. — На кожу для башмаков. Они берут кусок блестящей проволоки и присоединяют его к моторчику. Моторчик крутится, проволочка мотается взад-вперед. Ящерица ее увидит — и готово. Сидит и глазеет на эту дурацкую проволоку, так что сисситу остается только взять ее и сунуть в мешок. Может, и здесь, на Лимбо, крутится какая-нибудь проволока — подманивает корабли? Вот было бы здорово…

Вилкокс воззрился на него.

— А ведь в этом что-то есть, — сказал он, теребя микрофон. Видно было, что ему очень хочется сообщить о новой находке на «Королеву». Но он только сказал дозорным: — Когда будете идти, осматривайте попутно боковые лощины. Если это не отнимет слишком много времени, конечно. Может быть, здесь есть еще разбитые корабли.

После этого каждая пара дозорных не только разведывала путь для краулера, но и бегло осматривала местность вокруг. Не прошло и часу, как Кости и Рип обнаружили еще один корабль.

На этот раз корабль был вполне современный, и определить его тип не составляло никакого труда. По какой-то причине страшный удар о поверхность планеты не слишком повредил его корпус. Он лежал на боку, обшивка прогнулась и треснула в нескольких местах, других повреждений заметно не было.

— Изыскатель! — прокричал Рип, едва краулер оказался в пределах слышимости.

Да, это был корабль изыскателей. Ошибиться было невозможно: на носу корабля красовалась помятая эмблема — скрещенные кометы, известная на галактических трассах не меньше, чем скрещенные мечи Космической полиции.

Вилкокс слез с краулера и, хромая, двинулся вдоль корпуса поверженного гиганта.

— Люк открыт! — сообщил Рип с верхушки валуна, на который он забрался, чтобы лучше видеть.

Все подняли глаза — из раскрытого люка свисал канат. Это могло означать только одно — часть экипажа уцелела. И, может быть, именно в этом крылось объяснение всех загадок Лимбо. Дэйн попытался припомнить, сколько человек составляют экипаж корабля изыскателей… обычно на таком корабле летает группа специалистов… значит, человек десять — двенадцать… возможно, пятнадцать… Ну, сейчас-то там, конечно, никого не осталось…

Рип спрыгнул с валуна прямо на корпус корабля и, балансируя руками, чтобы не потерять равновесие, побежал к люку. Остальные, кроме Вилкокса, вскарабкались по канату.

Было очень странно спускаться в глубокий колодец, который всегда служил коридором. Лучи фонариков выхватывали из мрака пустые стены, распахнутые двери, какие-то полированные поверхности.

— Этот тоже разграблен! — прогремел в наушниках голос Рипа. — Я иду в рубку управления…

Дэйн плохо представлял себе планировку корабля изыскателей. Поэтому он просто следовал за остальными. У первой же открытой двери он заглянул внутрь и осветил помещение фонариком. По-видимому, здесь когда-то был склад скафандров и исследовательского оборудования. Теперь склад был пуст, крышки контейнеров откинуты, дверцы шкафов распахнуты. Может быть, экипаж покинул корабль еще в космосе? Но тогда откуда канат?

— Господи, спаси и помилуй! — снова раздался в наушниках голос Рипа. В этом возгласе прозвучал такой ужас, что Дэйн застыл на месте.

— Что там случилось? — нетерпеливо спросил снаружи Вилкокс.

— Сейчас узнаю, — проворчал Кости.

Через несколько секунд он разразился площадной бранью, в которой было столько же ярости, сколько ужаса было в восклицании Рипа.

— Да что там происходит? — обозлился Вилкокс.

Дэйн поспешно выбрался из склад и со всех ног помчался вдоль шахты, соединяющей все палубы корабля. Впереди уже бежал Мура, Дэйн нагнал его, и они вместе остановились у рубки управления.

— Мистер Вилкокс, — проговорил Рип. — Мы их нашли. — Голос у него был надтреснутый, словно он разом постарел.

— Кого? — спросил штурман.

— Экипаж…

Дверь в рубку загораживала огромная туша Карла, и Дойну ничего не было видно. Рип заговорил снова, и Дэйн опять едва узнал его голос.

— Я… я пойду… пойдем от… отсюда…

— Да, — сказал Кости. — Пойдем.

Они оба повернулись и пошли от рубки, и Дэйну с Мурой пришлось отступать перед ними, потому что в шахте не разойтись. Так они дошли до люка и выбрались наружу. Рип, согнувшись, отошел к стабилизаторам, и его вырвало.

Лицо Кости тоже позеленело, но он держался. Остальные молчали, не решаясь спросить, что они там увидели. И только когда трясущийся Рип вернулся к люку и сполз к ним по канату, Вилкокс потерял терпение.

— Ну? Что там с ними? — спросил он.

— Убиты! — выкрикнул Рип. И мертвые черные скалы вокруг повторили его крик: «…биты… биты… биты…»

Дэйн оглянулся и успел заметить, что Мура снова полез в люк. Лицо маленького стюарда под шлемом было при этом совершенно спокойно. Все молчали, даже Вилкокс не задавал больше никаких вопросов.

Через несколько минут в наушниках раздался голос Муры.

— Здесь тоже похозяйничали мародеры…

«Опять мародеры, — подумал Дэйн. — Да, такой корабль — лакомый кусочек, не то что крошечный охотник. Только почему обязательно мародеры? Это могли быть люди, уцелевшие от прежних крушений, им нужны продукты, материалы, снаряжение. Правда…»

Рип разом покончил с его сомнениями.

— Их сожгли! — проговорил он. — Бластером! В упор!

Бластером? Как тех лимбеанцев в лощине… Да что же это делается здесь, на Лимбо! Откуда эта непонятная жестокость, которая давно забыта цивилизованным миром?.. А у Муры уже была наготове еще одна версия.

— По-моему, это пропавший «Римболд», — сообщил он.

Ну и ну! Тот самый «Римболд», исчезновение которого привело к аукциону на Наксосе и в конечном счете к тому, что все они оказались на Лимбо! Но как его сюда занесло и как он попал здесь в аварию? Ведь это же изыскатель, самый неуязвимый из кораблей Космофлота! За последние сто лет Служба изысканий потеряла не более двух кораблей. Но никуда не денешься, вот он, «Римболд», и не помогли ему ни хитроумные антиаварийные устройства, ни великолепные надежнейшие двигатели, ни мастерство опытнейшего экипажа — валяется здесь разбитый, как и все это ржавое старье, которое они нашли раньше…

Дэйн спустился по канату, Кости последовал за ним. Солнце скрылось в туче, заморосил мелкий дождик. Он уже превратился в ливень, когда Мура возвратился наконец из недр «Римболда». Зрелище, потрясшее Рипа и Кости, не произвело на него, по-видимому, такого ужасного впечатления. Он был спокоен, задумчив, но, кажется, слегка озадачен.

— Помните, Ван рассказывал как-то старую легенду? — сказал он неожиданно. — Легенду об очень давних временах, когда корабли плавали по морям, а не в космосе… На Земле, в ее западном океане, было такое место, где никогда не дули ветры и густо росли морские водоросли. Парусные корабли в этом месте застревали. Трава опутывала их, и они оставались там навсегда. За долгие годы сотни и тысячи кораблей сбились там в одну кучу, так что получился плавучий остров — сотни и тысячи мертвых гниющих кораблей…

Дэйн заметил, что в глазах Рипа появился огонек интереса.

— Да, помню, — проговорил Рип. — Сагово… нет — Саргассово море.

— Совершенно верно, — кивнул Мура. — Так вот, здесь, на Лимбо, тоже что-то в этом роде… Саргассы в космосе… Каким-то образом они захватывают корабли, разбивают их о скалы и оставляют ржаветь здесь навсегда. Для этого, конечно, нужны гигантские мощности: ведь корабль изыскателей — это вам не самодельная скорлупка древности, когда не умели толком ни прокладывать курс, ни строить настоящие двигатели…

— А как же наша «Королева»? — возразил Вилкокс. — Мы совершили самую обычную посадку без всяких неприятностей.

— Вам не приходит в голову, — сказал Мура, — что «Королеве» было разрешено сделать нормальную посадку?.. По некоторым причинам.

Такое предположение действительно могло многое объяснить, но от этой мысли им стало не по себе. Это означало, что «Королева» — лишь пешка в чьей-то игре. В чьей именно? Рича?.. Но в этом случае «Королева» не вольна более распоряжаться своей судьбой…

— Ладно, поехали дальше… — сказал Вилкокс и заковылял к краулеру.

Дозорные теперь больше не искали разбитых кораблей. А их, как подозревал Дэйн, было здесь, вероятно, немало. Догадка Муры овладела его воображением: Саргассы космоса, жадно хватающие межзвездных странников, случайно попавших в пределы досягаемости их зловещих щупалец. Но почему все-таки «Королева» совершенно безболезненно опустилась на эту планету, где все прочие корабли разбились вдребезги? Может, потому, что на борту был Рич и его люди? Тогда кто такой Рич?..

Они переправились через поток, разбухший от дождя. Вилкокс остановил краулер и сказал:

— По-моему, мы уже на траверзе «Королевы». Давайте-ка осмотримся…

Рип и Мура вскарабкались на ближайший утес. Они не Рисковали пользоваться радиотелефоном, и Рип вскоре вернулся и доложил, что «Королеву» уже видно, но можно подойти к ней еще ближе, если продвинуться по лощине примерно с милю.

Так и сделали. Пока краулер медленно полз, одолевая рытвину за рытвиной, их нагнал Мура со вторым сообщением.

— Оттуда все будет хорошо видно, — сказал он, указывая вперед, на высокую скалу, торчащую среди утесов. «Королева» стоит с задраенными люками. Вокруг нее какие-то люди, но я не разглядел, сколько их и как они вооружены…

Почти тотчас же вернулся посланный в дозор Кости. Он рассказал, что рядом со скалой, о которой говорил Мура, есть подходящее укрытие, куда можно спрятать краулер.

Укрытие оказалось действительно подходящим — обнаружить здесь краулер было бы невозможно даже с воздуха. Пока Вилкокс и Кости, который смертельно боялся высоты и потому по скалам не лазил, загоняли машину в этот каменный мешок, Мура и Дэйн взобрались на наблюдательный пункт и присоединились к Рипу. Отсюда открывалась вся пустошь, и «Королева» была видна как на ладони — тонкая сверкающая игла на серо-рыжем выжженном грунте.

Рип сидел, опершись спиной о камень, и держал у глаз полевой бинокль. Да, «Королева» была закрыта наглухо. Трап втянут, все люки задраены. Можно было подумать, что она готова к старту в любую секунду. Дэйн достал бинокль, навел его на корабль и так пристально вглядывался, что вскоре холмистая местность запрыгала у него перед глазами

Глава 12

ОСАЖДЕННЫЙ КОРАБЛЬ
Сколько Дэйн ни напрягал зрение, ему удалось разглядеть только одну странную машину и две человеческие фигурки рядом с нею. Он удивился: если это осаждающие, то непонятно, почему их не обстреливают с «Королевы».

— Они даже не прячутся, — сказал он вслух.

— Прячутся, не беспокойся, — уверенно сказал Рип. — Между ними и «Королевой» есть холмик. Только сейчас его отсюда плохо видно, потому что нет солнца. Эх, винтовку бы сюда!..

Да, будь у них винтовка с оптическим прицелом, они могли бы снять эти фигурки, хотя расстояние было значительное. Но, к сожалению, они располагали только оружием ближнего боя: почти безвредными гипноизлучателями и бластерами, средством мощным, но непригодным для расстояния свыше ста шагов.

— С тем же успехом ты мог бы пожелать миномет или пушку, — проворчал Дэйн. Он все глядел в бинокль. Мельком он отметил про себя, что оба флиттера убраны, по-видимому, внутрь «Королевы» — их нигде не было видно. За пять минут Дэйну удалось засечь с полдюжины небольших групп противника, вытянувшихся цепочкой вокруг корабля. Четырем из них были приданы краулеры. Машины эти напоминали стандартные краулеры торговцев, но были уже и длиннее — словно специально приспособленные для передвижения по извилистым лощинам и тесным ущельям.

— Кстати о пушках… — напряженным голосом произнес Рип. — Что это у них там такое… вон там, к западу?..

— Где? — быстро спросил Дэйн, послушно наводя бинокль на запад.

— Видишь скалу, похожую на голову нашего Хабута?.. Слева от нее.

Дэйн принялся искать скалу, которая напоминала бы капитанова любимца. Нашел. Ага… А теперь левее… Вот оно! Толстый задранный ствол… Да, они установили там миномет и держат «Королеву» под прицелом, готовые в любую секунду усыпать грунт под ее стабилизаторами градом смертоносных яйцевидных снарядов. Правда, задраенному кораблю снаряды не страшны, но если это буду газовые мины и если на «Королеве» приоткроют люки, чтобы отстреливаться… Да, с минометом шутки плохи…

— Господи! — сказал он. — Это Лимбо — настоящее змеиное гнездо!

— Вот именно, — сказал Рип. — И мы это гнездо основательно растревожили… Но почему «Королева» не взлетает? Они могли бы сесть где угодно, а потом подобрать нас. Что они там прилипли?!

— А вам не кажется, — сказал Мура, — что странное поведение «Королевы» как-то связано с нашими находками? Что, если «Королева» попробует подняться, ей конец?

— Я не инженер, — сказал Дэйн, — но я не вижу, Из чего они могли бы сбить «Королеву». Для этого понадобилось бы что-нибудь помощнее миномета…

— Разве вы видели следы снарядов на корпусе «Римболда»? — спросил Мура. — «Римболд» просто рухнул с большой высоты. Будто его притянула какая-то сила, которой он не мог сопротивляться. Возможно, те, кто залег там, внизу, владеют секретом этой силы. Но это означало бы, что они господствуют не только на поверхности этой планеты, но и в ее небесах…

— И вы думаете, эта установка?.. — спросил Рип.

— Кто знает, — спокойно произнес стюард. — Очень возможно. — Он продолжал рассматривать в бинокль «Королеву» и все вокруг. — Я не прочь после захода солнца спуститься на пустошь и немножко там пошарить. Не плохо было бы обстоятельно и без помех побеседовать с кем-нибудь из них…

Мура как всегда говорил очень мягко и негромко, но Дэйн понял, что человека, с которым Мура намерен беседовать, ждет незавидная доля.

— Гм… — сказал Рип. — А ведь это можно устроить. И еще можно добраться до «Королевы» и узнать у них, что происходит…

— Может, попробуем связаться с ними сейчас по радио? — предложил Дэйн. — Расстояние небольшое, слышно будет хорошо…

— Ты видишь шлемы у этих типов? — сказал Рип. — Так вот, ставлю все свое жалованье, что они сидят на нашей частоте. Стоит нам заговорить, и они нас тут же запеленгуют. А местность они знают гораздо лучше нас. Тебе что — захотелось поиграть с ними в прятки в темноте?

Нет, этого Дэйну решительно не хотелось. Но расстаться с мыслью о радио было очень трудно. Ведь это так просто — вызвать капитана и поговорить с ним… И тогда не надо было бы всю ночь ползать по пустоши, рискуя жизнью. Но еще в Школе им много раз говорили: в вашем деле нет простых и коротких путей, ваше благосостояние, целость вашего корабля и самой вашей шкуры будут зависеть прежде всего и при любых обстоятельствах от вашей сообразительности, от вашего умения мгновенно принимать решения в минуту опасности Сейчас именно такая минута — на кон поставлен его корабль и его шкура.

— По крайней мере мы теперь точно знаем, — сказал Рип, — что против нас не только доктор со своей отборной троицей.

— Да, — согласился Мура, не отрываясь от бинокля. — Противник явно превосходит нас числом. Здесь их человек пятнадцать…

— И, наверное, это еще не все, — сказал Рип. — Но кто же они такие, черт бы их побрал…

— Там что-то готовится, — прервал его Мура. Он весь подался вперед.

Дэйн торопливо поднял бинокль. Стюард был прав. Один из осаждавших, не скрываясь, смело шел к «Королеве» и размахивал белой тряпкой — древним знаком перемирия.

Минуту или две казалось, что «Королева» не собирается вступать в переговоры. Но потом верхний люк распахнулся, и в проеме появился капитан Джелико.

Человек с белым флагом остановился в нерешительности. Сумерки уже сгустились, видно было плохо, но зато с неожиданной отчетливостью в наушниках зазвучали голоса. Рип был прав — эти гангстеры действительно сидели на корабельной частоте.

— Ну что, капитан, образумились?

— Это все, зачем вы пришли? — скрипучий голос капитана нельзя было спутать ни с каким другим, — Я объявил вам свое решение еще вчера.

— Вы здесь будете сидеть, пока не сдохнете с голоду, капитан. А если попробуете взлететь…

— Нам не взлететь, а вам не войти!

— Воистину так, — заметил Мура. — С их средствами ворваться в корабль невозможно, а взрывать его — бессмысленно.

— Вы думаете, им нужен именно корабль? — спросил Дэйн.

Рип фыркнул.

— Это же ясно. Они не дают ему подняться, хотят заполучить целеньким. Держу пари, что Рич затащил нас сюда только для того, чтобы завладеть «Королевой».

Между тем переговоры продолжались.

— Не забывайте о продовольствии, капитан, — мурлыкал в наушниках голос гангстера. — Мы можем сидеть здесь хоть полгода, если понадобится. А вы — нет Не будьте ребенком. Мы предложили вам честную сделку Вы же сидите в галоше. Всю наличность вы угрохали на аукционе. Что ж, мы предлагаем вам нечто лучшее., чем эти ваши торговые права. И будьте уверены, мы своего добьемся, терпения у нас хватит…

Может быть, у парламентера и хватило бы терпения, но у кого-то из его дружков терпение уже истощилось. Блеснула вспышка винтовочного выстрела, и капитан Джелико исчез — то ли упал, то ли отпрянул в глубь шлюза. Люк захлопнулся.

Наблюдатели на скале замерли. Парламентер явно растерялся — очевидно, он никак не ожидал такого подвоха от своих подручных. Потом он отшвырнул предательский белый флаг и бросился за ближайший камень, а оттуда ползком и перебежками вернулся на свое место.

— Кому-то там не хватило терпения, — заметил Мура. — Переусердствовал. Плохо ему придется. Уничтожил последнюю надежду на возможные переговоры.

— Как вы думаете, капитана не ранило? — спросил Дэйн.

— Э, старик знает все эти фокусы, — беспечно отозвался Рип. — Его не проведешь… Но теперь он лучше помрет с голоду, чем сдаст корабль. Такими штучками наших не запугаешь…

Мура опустил, наконец, бинокль.

— Ну, а тем временем, — сказал он, — нам надо провернуть наше дельце. В темноте можно, конечно, добраться до корабля, но как в него попасть? Вряд ли нам ночью спустят трап по первой же просьбе. Особенно после этого выстрела.

«Да, проскользнуть мимо часовых противника и добраться до корабля было бы нетрудно, — подумал Дэйн, глядя в бинокль. — Укрытий и скрытых подступов достаточно. И потом гангстеры, вероятно, даже и не подозревает, что мы находимся у них за спиной Все их внимание сосредоточено на «Королеве». Но Мура прав — трап нам не спустят…»

— Надо подумать… — пробормотал Мура. — Надо хорошенько подумать…

— Слушайте, а ведь мы здесь находимся как раз на уровне рубки управления, — сказал вдруг Рип. — Нельзя ли придумать какой-нибудь сигнал?.. Предупредить их, что мы посылаем человека?.

Дэйн готов был идти к кораблю. Он прищурился, соединяя воображаемой линией верхушку их скалы с носом корабля.

— Надо спешить, — заметил Мура. — Ночь надвигается быстро…

Рип взглянул на небо. Оно было затянуто свинцовыми тучами. Солнце уже зашло, стало почти темно.

— Я придумал, — сказал Рип. — Давайте накроемся куртками и будем сигналить фонариком. Тогда снизу свет не увидят, а на «Королеве», быть может, обратят внимание…

Стюард без лишних слов расстегнул ремень и принялся стягивать с себя куртку. Дэйн торопливо последовал его примеру. Потом они, трясясь от холода, растянули куртки шалашиком, и Рип, присев на корточки между ними, принялся мигать фонариком, подавая сигнал бедствия на кодовом языке торговцев. Было очень маловероятно, что именно сейчас кто-нибудь в рубке управления смотрит именно в их сторону. А если и смотрит, то обратит ли внимание на эту слабую искорку во тьме?..

Вдруг на «Королеве» вспыхнул штормовой маяк — в темное небо ударил, озарив плотные тучи, столб желто-голубого света. Через несколько секунд он потускнел и принял красноватый оттенок. Мура с облегчением вздохнул.

— Они приняли сигнал, — сказал он.

— Откуда вы знаете? — спросил Дэйн. Сам он ничего не понял.

— Они включили штормовой маяк. Видите, он снова потемнел. Да, сигнал они приняли, — Мура натягивал куртку. — Теперь надо сообщить обо всем Вилкоксу и составить донесение на «Королеву» по всем правилам. Даже односторонняя связь может дать нам преимущество…

Они спустились к краулеру. Рассказать новости было делом недолгим.

— Но они же не могут ответить нам, — возразил Вилкокс. — Они бы не стали включать прожектор, если бы у них было другое средство дать нам знать, что они приняли наш сигнал…

— Мы пошлем туда кого-нибудь. А сейчас передадим им, что он выходит и они должны ждать его и принять на борт, — живо сказал Рип.

Было видно, что Вилкоксу этот план не очень по душе. Но они обсудили его тщательно, пункт за пунктом, и ни к какому другому решению не пришли.

Мура встал.

— Скоро совсем стемнеет. Нужно решать немедленно, потому что подниматься на скалу лучше все-таки засветло. Итак, что идет и когда? Уж это-то мы можем им просигналить…

— Шэннон, — сказал Вилкокс. — Вот когда пригодятся твои кошачьи глаза. На Балдуре ты, помнится, видел в темноте не хуже, чем Синбад… Согласен попытаться?.. Выйдешь… — он посмотрел на часы, — скажем, в двадцать один ноль-ноль… Будет совсем темно, и бандиты, наверное, уже начнут клевать носом на постах…

Ответа не требовалось — достаточно было взглянуть на сияющую физиономию Рипа. Пока они взбирались на утес, он все время мурлыкал про себя какую-то песенку.

— Когда прибудете на борт, — заметил Мура, не забудьте сказать им, чтобы они просигналили нам маяком. Хотелось бы знать, что у вас все в порядке.

— Обязательно, дружище! — Хорошее настроение вновь вернулось к Рипу — впервые после ужасного открытия в рубке «Римболда». — А за меня не беспокойтесь. Это будет просто веселая прогулка по сравнению с тем, что было на Балдуре…

Но Мура был очень серьезен.

— Недооценивать противника опасно, — сказал он. — Ведь вы не новичок, Рип, и все знаете. В нашем положении нельзя бессмысленно рисковать.

— Все будет в порядке, дружище! Я проскользну мимо них как змея. Они ничего не услышат.

На вершине утеса Дэйн и Мура снова сняли куртки и снова дрожали от сырости и холода, пока Рип передавал сообщение на безмолвную осажденную «Королеву». Ответного сигнала на сей раз не последовало, но они были уверены, что после первой передачи за их скалой из рубки ведется постоянное наблюдение.

Мура и Дэйн остались на своем посту, а Рип вернулся к краулеру, дожидаясь назначенного часа. Когда он исчез из виду, Дэйн принялся строить из камней стенку для защиты от ветра.

Греться они могли только друг о друга, и они скорчились за каменной стенкой, набираясь терпения на долгие часы, пока не вспыхнет сигнал, означающий, что Рип благополучно добрался до цели.

— Огни, — пробормотал Мура.

Луч прожектора «Королевы» по-прежнему сиял в ночи. Но Мура говорил о другом: внизу, на темной пустоши, замерцали слабые огоньки, обозначая кольцо вокруг «Королевы».

— Тем лучше для Рипа, — сказал Дэйн. — Ему будет легче ориентироваться…

— Не думаю, — возразил Мура. — Они сейчас настороже. Вероятно, между постами пустят дозорных.

— Вы думаете, они догадались о нас и сейчас подстерегают Рипа?

— Возможно и так. Но уж, во всяком случае, они готовы к любым действиям капитана… Послушайте, Торсон, вы ничего не чувствуете? Под нами… в скале?

Ну, конечно! Дэйн почувствовал все тот же пульсирующий ритм. Он ощущался здесь слабее, чем в ущелье за развалинами, но зато теперь не утихал ни на минуту. Видимо, установка была включена на полную мощность.

— Вот что держит нашу «Королеву» на грунте, — сказал Мура.

Разрозненные кусочки мозаики постепенно складывались в единую картину. Очевидно, в распоряжении гангстеров находилась чудовищная установка, способная притягивать к Лимбо корабли из космоса. Капитан, верно, еще не знает об этих удивительных свойствах планеты, а гангстеры хотят захватить «Королеву» в целости и сохранности. Поэтому они вынуждены непрерывно держать установку под напряжением, иначе корабль взлетит, и его придется разбить, как и все остальные.

— В таком случае у нас только один выход, — медленно сказал Дэйн. — Найти эту установку и…

— Взорвать ее? Да… Если Рип доберется благополучно, мы этим и займемся

— «Если»?.. Вы думаете, он может не добраться?

— Вы еще новичок в Космофлоте, Торсон… Когда человек полетает годик — другой, он становится очень скромным и осторожным. Он начинает понимать, что земное понятие «удача» тесно связано с успехами и поражениями. Мы никогда не можем с уверенностью предсказать, какой план действий окажется удачным. Всегда кое-что остается неучтенным, всегда имеются факторы, которые нам неподвластны. Возьмем Шэннона… У него много преимуществ: необычайно острое ночное зрение — мы узнали об этом сравнительно недавно, когда оказались примерно в таком же положении, — большой опыт, настойчивость и хладнокровие. Кроме того, сейчас он неплохо изучил местность и расположение постов противника… Так что, пожалуй, у него процентов восемьдесят на успех. Но остаются еще двадцать против… Поэтому и он, и мы должны быть готовы к любым неожиданностям. Пока не увидим сигнала о том, что он добрался благополучно…

Эти бесстрастные рассуждения обескуражили Дэйна. Было в них что-то от скептицизма Камила, только они были еще более убедительны, точны и безжалостны… Камил… Где он сейчас?.. Держат ли его на одном из этих постов? Или уволокли в недра планеты, к этой таинственной установке?..

— Как вы думаете, что они сделали с Камилом? — спросил он Муру.

— Для них он источник информации — о нас и о наших намерениях… Поэтому его, конечно, доставили к главарю. Я думаю, он жив и будет жив, пока он им нужен…

В этом ответе таился зловещий намек, и Дэйн вдруг вспомнил о судьбе экипажа «Римболда».

— Эти изыскатели… — сказал он. — Рип не ошибся7 Их действительно сожгли бластером?

— Да, он не ошибся, — бесстрастно произнес Мура, и от этого кажущегося спокойствия смысл сказанного стал еще страшнее.

Наступило молчание. Они сидели неподвижно и только изредка меняли положение, когда затекала рука или нога. Луч прожектора на равнине по-прежнему упирался в ночное небо.

Было очень холодно, и тем не менее клонило в сон — пульсирующий ритм вибрации убаюкивал. Чтобы не заснуть, Дэйн твердил про себя целые главы из «Правил погрузки», которые он вызубрил за время перелета. Эх, сидеть бы сейчас в уютном отсеке Ван Райка, в тепле и безопасности, изучать документацию на прибывший груз да готовиться к предстоящему разговору с контрагентом…

Тихий свист донесся из тьмы внизу — Рип предупреждал, что выходит. Дэйн схватился за бинокль, но, конечно, ничего не увидел в темноте.

После этого часы потянулись как дни. Дэйн упрямо таращился на луч маяка, пока у него не заболели глаза. Ничего не менялось, и ничего не происходило. Потом Мура заворочался рядом, под прикрытием куртки слабо засветился фонарик, и Дэйн спросил:

— Сколько прошло?

— Четыре часа, — отозвался Мура.

Четыре часа… Вдвое, втрое более чем достаточно, чтобы добраться до «Королевы»… даже если делать крюк и пережидать, когда пройдут дозорные… Видимо, сработали те двадцать процентов, о которых говорил Мура. Рип не прошел.

Глава 13

НАПАДЕНИЕ И ТУПИК
Приближался рассвет. Небо на востоке посветлело. Прожектор на «Королеве» так и не мигнул, и надеяться на это больше не приходилось.

Не в силах оставаться в бездействии, Дэйн выбрался из укрытия и прошелся вдоль обрыва, чтобы осмотреться. Утес, на котором они расположились, разделял две вытянутые наподобие языков лощины. В одной находились сейчас Вилкокс и Кости, а другую они еще не обследовали.

В этой необследованной лощине Дэйн заметил ручеек Он уже знал, что жизнь на Лимбо жалась к воде — где вода, там жизнь. Берега ручья заросли травой и кустарником, были там и крохотные плантации — Дэйн насчитал их штук десять.

Только на этот раз на плантациях работали. Два лимбеанца медленно двигались между рядами растений, разрыхляя почву вокруг корней своими нитевидными щупальцами. Их шаровидные тела колыхались при каждом движении.

Вдруг они замерли. У них не было ни голов, ни глаз, и Дэйну было непонятно, что они сейчас делают, но можно было догадываться, что они прислушиваются или смотрят на что-то.

Показались еще трое лимбеанцев. Они несли длинный шест, с которого свисало какое-то животное величиной с кошку. Охотники подошли к фермерам и бросили шест В бинокль было видно, как все они стали в круг, сплетя щупальца.

На плечо Дэйна легла рука. Он вздрогнул и обернулся. Перед ним, приложив палец к губам, стоял Мура.

— Тихо, — сказал стюард шепотом. — Сюда направляется какой-то краулер…

Лимбеанцы снова на секунду замерли и вдруг с необычайной скоростью бросились врассыпную. Берег ручья опустел.

В утренней тишине послышался хруст гравия и щебня под гусеницами, и в лощину вкатился краулер. Камил оказался прав — это была не стандартная машина. Она была узкая и очень длинная, и корпус ее при движении как-то странно изгибался — словно на шарнирах.

За пультом управления сидел человек. Лицо его закрывал козырек шлема, а одет он был так же, как Рич и его люди.

Пальцы Муры стиснули плечо Дэйна. Но Дэйн и сам заметил легкое движение в кустарнике. Потом между кустами проскользнул лимбеанец, прижимая к своему верх нему шару увесистый булыжник. За ним последовал второй, тоже с булыжником.

— Достанется ему… — едва слышно прошептал Мура.

Краулер неспешно катился вперед, хрустя гусеницами по гравию и расплескивая воду ручьев. Вот он достиг первой плантации, гусеницы сокрушили низенькую ограду и пошли давить высаженные растения.

Лимбеанцы, скрытые кустарником, легко неслись за краулером, не отставая ни на шаг. Каждый нес булыжник или обломок скалы — судя по всему, ловушка должна была вот-вот захлопнуться.

Разъяренные владельцы плантаций нанесли удар, когда машина подмяла под себя третье поле. Град очень точно направленных камней обрушился на краулер и на водителя. Один булыжник попал прямо в шлем — водитель сдавленно охнул, приподнялся и повалился на пульт. Машина вильнула, наехала одной гусеницей на выступ скалы и угрожающе накренилась.

Дэйн и Мура торопливо скатились с утеса. Водитель, несомненно, заслужил то, что получил, но он был человеком, и они не могли позволить негуманоидам расправиться с ним. Лимбеанцы исчезли, но Дэйн и Мура приняли все меры предосторожности: добежав до краулера, они прежде всего окатили окружающий кустарник из гипноизлучателей. Затем Дэйн подхватил обмякшее тело водителя и поволок его за скалу, подальше от кустов, где при необходимости они могли бы выдержать новую атаку лимбеанцев. Мура прикрывал его с гипноизлучателем наготове.

Впрочем, нового нападения не последовало. Может, подействовали гипноизлучатели, а может, их напугало появление еще двух землян, но только лимбеанцы больше не обнаруживали себя. Лощина теперь казалась совершенно пустой — остались только Мура с Дэйном да распростертое у их ног тело.

— Попробуем взобраться?.. — Дэйн кивнул в сторону утеса.

Мура усмехнулся.

— Попытайтесь, — сказал он. — Но мне кажется, только любитель крэкса мог бы туда вскарабкаться с такой ношей на плечах…

Дэйн опомнился. Конечно, Мура был прав. Подъем на утес был нелегким делом даже со свободными руками, а втащить туда грузную тушу было бы совсем уж невозможно.

Между тем контуженный водитель застонал и пошевелился. Мура опустился на одно колено и прежде всего отстегнул у него кобуру с бластером, которую тут же подвесил к собственному поясу. Затем ослабил подбородочный ремень, стащил с водителя треснувший шлем и принялся деловито хлестать по небритым щекам.

Это подействовало. Гангстер заморгал и приподнялся; Мура, рванув за воротник, помог ему сесть.

— Пора идти, — сказал стюард. — Ну-ка…

Вдвоем они поставили гангстера на ноги и повели в обход утеса к укрытию, где находились Вилкокс и Кости.

Гангстер ничего не соображал, он только старался удерживать равновесие. Тем не менее Мура крепко держал его за руку, и Дэйн догадывался, что стюард готов в любой момент применить один из приемов вольной борьбы, в которой он не имел себе равных на борту «Королевы».

Сам Дэйн то и дело оглядывался, ему очень не хотелось стать мишенью для точно брошенного булыжника. Рассуждая логически, лимбеанцы должны были принять их за союзников этого мерзавца, так что теперь, видимо, не осталось никакой надежды установить с ними торговые отношения. Но не могли же они бросить человека на растерзание негуманоидам!..

Гангстер сплюнул кровь и сказал, обращаясь к Муре:

— Вы что — люди Омбера? Я не знал, что вас тоже сюда вызвали…

Лицо Муры не дрогнуло.

— Дело слишком важное, — сказал он. — Вызвали многих…

— Кто меня так долбанул? Эти проклятые твари?

— Да, туземцы. Они забросали вас камнями.

Гангстер яростно оскалился.

— Их давно надо всех зажарить!.. Стоит появиться в этих холмах, и они так и норовят проломить тебе череп. Надо снова дать им понюхать бластера… Только догнать их трудно, больно быстро бегают…

— Это верно, — подтвердил Мура. — А теперь сюда Он подтолкнул пленника к повороту во вторую лощину. Но тот впервые, по-видимому, заподозрил неладное.

— А зачем туда? — спросил он, переводя взгляд с Муры на Дэйна. — Это же не сквозная лощина…

— У нас там краулер, — объяснил Мура. — Я думаю, в вашем состоянии лучше ехать, чем идти.

— А?.. Да, пожалуй… Башка у меня так и гудит… — Он поднял свободную руку и, морщась, ощупал шишку над правым ухом.

Дэйн перевел дыхание. Мура был великолепен Теперь, кажется, можно будет доставить этого дылду на место без драки.

Продолжая крепко держать пленника за руку, Мура обогнул огромную груду булыжников, и через минуту они оказались в пещере, где им навстречу поднялись Вилкокс и Кости. Тут гангстер увидел краулер и понял все. Он весь напрягся и остановился так внезапно, что Дэйн по инерции налетел на него. Свободная рука гангстера дернулась к поясу, но кобуры не нашла.

— Кто вы такие? — хрипло спросил он.

— Здесь, приятель, спрашиваем мы! — прогудел Кости, надвигаясь и оглядывая его с ног до головы. — Это ты нам сейчас скажешь, кто ты такой!

Гангстер повернулся было в надежде увидеть подмогу, но Мура резким движением кисти вновь поставил его лицом к Кости и Вилкоксу.

— Да, — мягко сказал стюард. — Мы очень хотели бы знать, кто вы такой?

Их было всего четверо, и, возможно, именно поэтому пленник обнаглел.

— Ага! — торжествующе объявил он. — Вы с того корабля!..

— С одного из кораблей, — поправил его Мура. — На этой планете много, очень много кораблей.

Эти слова подействовали так, словно он с размаху ударил пленника по лицу. Дэйн в порыве вдохновения добавил:

— Например, есть корабль изыскателей…

Пленник пошатнулся. Зеленоватая бледность покрыла его испачканное кровью лицо. Он закусил губу, словно для того, чтобы удержать рвущийся крик.

Вилкокс присел на гусеницу краулера, извлек свой бластер и положил его на колено, уставив дуло прямо в живот пленнику.

— Да, здесь немало кораблей, — произнес он. Если бы не желваки, вздувшиеся на его скулах, можно было подумать, что он ведет светскую беседу. — Как вы думаете, с какого из них мы?

Но пленник еще не был сломлен.

— Вы с этого… с «Королевы Солнца»… — проворчал он.

— С чего вы взяли? — быстро спросил Мура. — На других кораблях живых не осталось, а?.. Будет лучше, если вы нам расскажете все, дружок.

— Давай, выкладывай! — Кости надвинулся на помятого гангстера и навис над ним. — Выкладывай, красавчик, но береги наше время и свое здоровье!.. А будешь запираться, у нас терпение лопнет, понял?..

Было ясно, что пленник понял. Понял угрозу, таившуюся в тихом голосе Муры. Увидел угрозу в огромных волосатых лапах Кости…

— Кто вы такой и что здесь делаете? — снова начал Вилкокс.

— Меня зовут Лэв Снолл, — мрачно ответил гангстер. — И если вы с «Королевы Солнца», то знаете, что я здесь делаю… И ничего у вас не выйдет — мы будем держать ваше корыто столько, сколько нам вздумается…

— Да что вы говорите? — растягивая гласные, насмешливо произнес Вилкокс. — Значит, вы будете держать этот корабль, что стоит на равнине, сколько вам вздумается? Какими же веревками вы его удержите?

Пленник оскалился в издевательской усмешке.

— Нам веревки не нужны, — сказал он. — Нам сама планета помогает… Когда нам надо, она у нас в мышеловку обращается…

Вилкокс повернулся к Муре.

— У него что — сотрясение мозга?

Мура кивнул.

— Что-то вроде… — сказал он. — В точности судить не могу — я не медик, но мозга ему встряхнуло основательно…

И Снолл попал в расставленные сети.

— Если вы думаете, что я чокнутый, так вы ошибаетесь… Вы же не знаете, что мы здесь нашли! Мы нашли машину Предтеч, и она все еще действует! Она может притягивать корабли прямо из космоса и бьет их о камни!.. Пока она работает, вашей «Королеве» нипочем не подняться. Будь она даже полицейским дредноутом… Да мы бы и с дредноутом смогли управиться, это нам раз плюнуть!

— Занятные сведения! — сказал Вилкокс. — Значит, у вас есть какая-то машинка, и она может вытягивать корабли прямо из космоса? Это здорово! А кто вам это сказал? «Шепчущие»?..

Снолл побагровел.

— Говорю вам, я не псих!

Кости положил руки ему на плечи и силой усадил на камень.

— Да, да, конечно… — издевательски-успокоительно загудел он. — Все так и есть… Большая такая машина, и управляют ею Предтечи… Она протягивается в космос и Делает вот так… — кулак Кости рывком сжался перед самым носом гангстера, точно он поймал муху.

Но пленник уже немного оправился.

— Хотите верьте, хотите — нет, дело ваше, — сказал он. — Вот увидите, что будет, если ваш дубина-капитан попробует взлететь. Ничего хорошего не получится… А там вскорости и вас всех похватают…

— Вы полагаете, нас так легко схватить? — спросил Вилкокс, вздернув левую бровь. — Мы здесь уже довольно давно, а нас до сих пор так и не обнаружили.

Снолл озадаченно оглядел их.

— Что вы мне заливаете?.. — сказал он наконец. — Вы же с «Королевы»… На вас форма торговцев…

— Но вы в этом не совсем уверены, не так ли? — вкрадчиво осведомился Мура. — Ведь может оказаться, что мы совсем с другого корабля, который вы зацапали этой своей ловушкой. Почему вы так уверены, что ни один экипаж не уцелел? Может статься, что уцелевшие до сих пор бродят по окрестностям.

— Если и так, то недолго им осталось бродить!.. — вырвалось у Снолла.

— О да, вы умеете с ними разделываться! С помощью вот этих штучек! — Вилкокс поднял бластер. — Как вы разделались с экипажем «Римболда»!..

— Меня там не было! — сипло сказал Снолл. Несмотря на утренний холодок, лицо его покрылось испариной.

— А мне кажется, все вы — преступники, — возразил Вилкокс все тем же светским тоном. — Кстати, вы уверены, что за вашу голову не назначена награда?

Тут пленник не выдержал. Он рванулся бежать, и только железная рука Кости удержала его на месте.

— Да, да, да!!! — истерически завопил он. — Да, назначена! Ну и что? Что вы можете сделать? Хотите убить безоружного? Нате! Убивайте!..

Торговцы умели быть жестокими, когда этого требовало время и обстоятельства, но Дэйн превосходно знал, что Вилкокс ни за что на свете не причинит вреда безоружному человеку, даже если за голову этого человека назначена награда и он поставлен Космической полицией вне закона, как преступник и убийца. Но тут в разговор снова вступил Мура.

— Убивать? Зачем? — спокойно сказал он. — Мы вольные торговцы, и вы прекрасно знаете, что это значит. Быстрая смерть от бластера — слишком легкий способ перейти в мир иной. Но здесь, за пределами Федерации, на необжитых мирах, мы научились кое-каким приемам… Вы меня понимаете, Лэв Снолл?

Стюард не строил угрожающей физиономии, его лицо оставалось добродушным и приветливым, но Снолл поспешно отвел взгляд. Он громко проглотил слюну.

— Вы не посмеете… — хрипло проговорил он без всякой уверенности в голосе.

По-видимому, он понял наконец, что люди, которые стояли перед ним, гораздо опаснее, чем он думал вначале. В уголовном мире о вольных торговцах ходили самые недобрые слухи. Их считали не менее жестокими, чем Космическую полицию, но торговцы вдобавок еще не были ограничены никакими уставами и наставлениями. И Снолл поверил, что этот маленький человек с приветливым лицом ни перед чем не остановится.

— Что вам от меня нужно? — спросил он.

— Правду, — сказал Вилкокс.

— Я вам сказал всю правду, все как есть… Там, в горах, мы нашли установку Предтеч… Она действует на корабли, когда они заходят в луч… или в поле… я не знаю… Не знаю, как она там работает. Ее никто не видел, кроме самых головастых ребят, которые знают толк в разных там рациях…

— Почему же «Королева» села благополучно? — спросил Кости.

— Да потому что эта штука была выключена. Ведь у вас на борту был Салзар…

— А кто такой Салзар? — спросил Мура.

— Салзар. Гарт Салзар. Он первый разобрался, что за штуку мы здесь нашли. А когда сюда подвалили изыскатели, Салзар велел нам всем попрятаться… Он знал, что, если эту планету выставят на аукцион, нам каюк. И тогда он схватил какую-то помятую посудину, которую мы кое-как залатали, и кинулся на Наксос. А там сами знаете, что получилось… Он задурил вам головы и привел сюда ваш корабль… хороший корабль, пустой, нам как раз такой был нужен, чтобы переправлять добычу…

— Добычу? А сами вы как сюда попали? Крушение?

— Крушение потерпел здесь Салзар. Десять или двенадцать лет назад. Он отделался легко и пошел здесь шарить со своими ребятами… Ну, нашли они эту машину и стали в ней копаться, покуда не научились включать и выключать. А когда сюда прибыли изыскатели, его как раз не было и машина была выключена — чтобы не разбить его, когда вернется…

— Жаль, что не разбили. Где машина? — спросил Вилкокс.

Снолл помотал головой.

— Этого я не знаю… — Кости придвинулся к нему, и он завопил: — Да ей же богу, не знаю! Только сам Салзар и его ребята знают, где она и как работает!

— А сколько их? — спросил Кости.

— Салзар и еще трое или четверо… Она в горах… где-то вон там… — он ткнул трясущимся пальцем в сторону горного хребта.

— По-моему, ты знаешь больше… — начал Кости, но Дэйн прервал его:

— А что Снолл делал на краулере? Этого он тоже не знает?..

Мура, поправляя подбородочный ремень, опустил глаза и сказал:

— Мне кажется, мы допускаем некоторую оплошность. Следовало бы выставить наблюдателя: может быть, в лощине появятся друзья Снолла…

Снолл молча рассматривал носки своих ботинок.

— Я погляжу, — сказал Дэйн и побежал к утесу.

На первый взгляд на пустоши со вчерашнего вечера ничего не изменилось. По-прежнему неприступной крепостью возвышалась на равнине «Королева» с задраенными люками, по-прежнему копошились вокруг нее гангстеры. Но по направлению к утесу двигался еще один диковинный краулер. Позади водителя сидели двое гангстеров, а между ними Дэйн с замиранием сердца увидел человека в желтой форме Торгового флота.

Лица его Дейн не мог разглядеть даже в бинокль, но это, конечно, был Рип. И пока Дэйн смотрел, стало совершенно очевидно, что краулер идет к устью той самой лощины, где Снолл попал в засаду.

Вот он случай — не только освободить Рипа, но и пробить изрядную брешь в рядах противника! Дэйн подполз к краю утеса и, не осмеливаясь крикнуть, принялся яростно размахивать руками, стараясь привлечь внимание своих товарищей внизу. Его сразу заметили. Вилкокс и Мура кивнули, а Кости немедленно уволок Снолла в глубь пещеры. Тогда Дэйн вернулся на свой пост и стал с нарастающим возбуждением ждать, когда краулер войдет в лощину.

Глава 14

ИЕРИХОНСКАЯ ТРУБА
Мура вскарабкался на утес и присел рядом с Дэйном.

— По-моему, сейчас самое время перенять тактику у наших шарообразных союзников, — сказал он. — Вы хорошо бросаете камни, Торсон?

Он пошарил вокруг себя, нашел булыжник величиной с кулак, затем прицелился и швырнул. Булыжник описал правильную дугу и с треском разлетелся, ударившись о скалистый выступ. Дэйн сразу понял все выгоды такой тактики. Огонь бластеров не разбирает, где друг, где враг, и может убить или покалечить Рипа. А умело брошенный камень не только способен сбить человека с ног, но и маскирует нападающих — естественно предположить, что в засаде сидят лимбеанцы.

Кости обогнул подножие утеса и укрылся под площадкой, где сидел Мура. Дэйн спустился вниз, пересек лощину и, торопливо набрав булыжников, спрятался в расселине на высоте человеческого роста.

Они едва успели занять позицию, как в лощине появился краулер. Скрежеща гусеницами по щебню, он выкатил из-за поворота и стал с треском продираться сквозь кустарник. Но, выбравшись из кустов, водитель резко затормозил. Видимо, его радиотелефон был включен, потому что в наушниках Дэйна вдруг громко прозвучали его слова:

— Гляди-ка! Это же машина Снолла! Какого черта!..

Один из гангстеров, охранявших Рипа, спрыгнул с платформы и направился было к перевернутой машине. И в этот момент Мура дал сигнал. Здоровенный булыжник треснул гангстера по шлему, и тот, потеряв равновесие, Ухватился обеими руками за гусеницу. Дэйн сейчас же швырнул в него второй камень и еще один бросил в водителя.

Все они разом заорали, и Рип немедленно вмешался в события. Руки у него были связаны за спиной, но он всем телом бросился на второго охранника и оба они повалились с платформы. Водитель включил двигатель, краулер рванулся вперед под градом камней.

Первый гангстер, спотыкаясь, догнал машину и вскарабкался на платформу, второй все еще боролся с Рипом. Ему удалось наконец повалить Рипа на спину, и он, оскалившись, потащил из кобуры бластер. В то же мгновение лицо его превратилось в кровавую кашу, и он, дико вскрикнув, опрокинулся навзничь. Первый гангстер обернулся на крик.

— Кранер! Эти твари убили Кранера!.. Да не останавливайся!.. Черт с ним, с этим торговцем!.. Гони, пока до нас не добрались!..

И водитель погнал. Краулер быстро уходил вверх по лощине в сторону гор. Непонятно, почему гангстеры даже не воспользовались бластерами — видимо, их совершенно ошеломило неожиданное нападение и гибель одного из своих и они думали только о спасении. Через минуту они уже скрылись за поворотом, и тут Кости выскочил из своего укрытия и побежал к Рипу, Дэйн — за ним.

Шэннон лежал на боку, руки его были неестественно вывернуты за спину и скручены. Один глаз, окруженный огромным черным синяком, не открывался, разбитые губы кровоточили.

— Здорово, брат, тебя отделали… — пробормотал Кости, разрезая веревки.

— Они… подстерегли меня… — невнятно произнес Рип, еле шевеля окровавленными губами. — Я уже почти добрался… И тут они меня сцапали. Они держат «Королеву» каким-то лучом…

Дэйн просунул руку Рипу под плечи и помог ему сесть. Тот застонал и вскрикнул от боли, прижимая ладонь к боку.

— Что там у тебя еще? — спросил Кости и протянул руку, чтобы расстегнуть на Рипе куртку. Но Рип отстранил его.

— Сейчас все равно ничего нельзя сделать… Мне сломали ребро… или два… Этот луч притягивает корабли…

— Мы уже знаем, — сказал Дэйн. — Мы здесь взяли пленного. Он вел вон тот краулер. Он нам все рассказал. Может, он нам еще пригодится… Ты можешь идти?

Подошел Мура.

— Да, пора уходить, — сказал он. — Радиотелефоны у них были включены, так что, возможно, вся их банда уже знает о нападении.

Поддерживая Рипа, они вернулись в укрытие, где их ждал Вилкокс.

— Ты ничего не знаешь о Камиле? — спросил Кости.

— Али у них, это точно, — ответил Рип. — Мне кажется, он там, где их главная группа. У них здесь много народу. Они, если захотят, смогут держать «Королеву», пока она не заржавеет.

— Об этом мы уже знаем от Снолла, — мрачно сказал Вилкокс. — Правда, он клянется, что не знает, где эта установка. По-моему, врет.

Тут связанный Снолл принялся извиваться и мычать сквозь кляп, видимо пытаясь сказать, что не соврал.

— В конце этой лощины есть вход в их казармы и складские помещения, — сказал Рип. — Наверное, где-нибудь там и находится установка.

Дэйн ткнул извивающегося Снолла носком сапога.

— А нельзя обменять этого типа на Али? Или, на худой конец, заставить его показать место?

— Сомневаюсь, — ответил Рип. — Это зверье, а не люди. Плевали они на вашего Снолла.

Налитые кровью глаза над кляпом выразили полное согласие с этим утверждением. Снолл ни на грош не верил в товарищеские чувства своих приятелей. Они и пальцем не пошевельнут, чтобы спасти его, если речь не зайдет об их собственной шкуре.

— Итак, нас пятеро. Из них двое — калеки… — раздумчиво произнес Вилкокс. — Как ты думаешь, Шэннон, сколько всего этих типов может быть в горах?

— Наверное, не меньше сотни, — ответил Рип. — И по-моему, эта банда очень неплохо организована.

Наступило молчание. Потом Кости решительно сказал:

— Если мы будем здесь сидеть, то просто подохнем с голоду без всякого толку. Я за то, чтобы рискнуть. Должно же нам когда-нибудь повезти!..

— Пусть Снолл покажет нам, куда идти, — предложил Дэйн. — По крайней мере хоть что-нибудь узнаем…

— Если бы только у нас была связь с «Королевой»! — Вилкокс с досадой стукнул себя по колену кулаком.

— Солнце высоко, — сказал Мура. — Можно попытаться.

Он сходил к брошенному краулеру и отвинтил никелированную металлическую пластину, служившую спинкой водительского сиденья. С помощью Дэйна он втащил это импровизированное зеркало на вершину утеса. Там они установили зеркало и, поймав солнечный луч, бросили его через полторы мили, отделявшие их от «Королевы».

— Я думаю, должно получиться, — улыбнулся Мура. — Это не хуже наших фонариков. И если только у гангстеров нет глаз на затылке, они ничего не заметят.

Но сначала надо было покончить с другими приготовлениями. Все собрались возле краулера Снолла. Машина оказалась в порядке. Надо было только стащить ее со скалы и приладить соскочившую гусеницу. И пока Вилкокс, Рип, Кости и пленник оставались у краулера, Дэйн и Мура вернулись на утес, где им пришлось немало попыхтеть, прежде чем удалось дважды передать на «Королеву» свое сообщение.

Теперь оставалось только ждать какого-нибудь сигнала, означающего, что сообщение получено, — до тех пор они не могли действовать.

И они дождались, когда Дэйн совсем уже потерял надежду. Круглые иллюминаторы на бортах «Королевы» засверкали вспышками. Над постом, расположенным между утесом и «Королевой», взвился столб дыма, раздался грохот. Да, сообщение было получено, и теперь капитан Джелико отвлекал на себя внимание противника, давая группе Вилкокса возможность произвести неожиданный и отчаянный налет на штаб-квартиру Рича.

На краулере Снолла нашлось место для всех. Кости сел за пульт управления, а связанного пленника втиснули между Дойном и Мурой. В отличие от краулера торговцев на платформе этой машины были поручни, за которые было очень удобно держаться, когда краулер, кренясь и подпрыгивая, двинулся по изрытому дну лощины.

Дэйн внимательно следил за кустарником, покрывавшим склоны. Он не забыл нападения лимбеанцев. Возможно, эти существа действительно вели ночной образ жизни, но могло быть и так, что они до сих пор сидели в засаде, готовые напасть на любую небольшую группу землян.

Лощина извивалась и делалась все уже. Краулер полз теперь почти все время по дну ручья, вода временами заплескивалась на платформу. Этой дорогой, по-видимому, так же часто пользовались, как и тесным ущельем за развалинами города, — на выступах скал виднелись царапины, гравий по берегам потока был изрыт гусеницами.

Ручей вдруг распался на несколько водопадиков, вливавшихся в небольшой мелкий водоем, а за водоемом на пути краулера поднялась, перегораживая лощину, сплошная отвесная стена. Кости остановил краулер, выдернул кляп изо рта Снолла и требовательно спросил:

— Ну, умник, что надо сделать, чтобы проехать дальше?

Снолл, облизывая распухшие губы, смотрел на него с вызовом. Он был связан, беспомощен, но самоуверенность почему-то вернулась к нему.

— Сами догадайтесь, если вам надо, — ответил он.

Кости вздохнул.

— Время тратить неохота, дружочек, — сказал он. — Но будь уверен: если мне надо чего-нибудь от тебя добиться, то я добьюсь…

Он не успел договорить: в дюйме от его уха просвистел камень, и в тот же миг другой камень попал Сноллу по спине, так что тот взвыл от боли.

— Лимбеанцы! — крикнул Дэйн.

Он выхватил гипноизлучатель и повел им по стенам лощины, откуда, как ему показалось, летели камни.

Огромный булыжник с треском ударился в корпус машины, и Вилкокс, обхватив Рипа, перевалился с ним прямо в воду, стараясь укрыться за гусеницами. Мура уже стоял по колено в воде и спокойно, как ни в чем не бывало, с деловитой аккуратностью поливал из гипноизлучателя зеленую стену кустарника.

И тут Кости совершил ошибку. Чтобы дать пленнику возможность поскорее добраться до укрытия, он разрезал на нем веревки. Но вместо того, чтобы соскочить с платформы и бежать, Снолл рванулся к панели управления и с размаху стукнул кулаком по какой-то клавише. Стены ущелья огласились высоким пронзительным воем. От этого воя у всех заныли зубы, и Дэйн едва удержался от того, чтобы зажать уши руками.

И тут произошло невероятное: монолитная стена, запиравшая лощину, вдруг разверзлась, открыв широкий проем во тьму. Ошеломленные торговцы не успели опомниться, как Снолл со всех ног кинулся в этот проем.

С нечленораздельным ревом Кости рванулся за ним. Дэйн спрыгнул с платформы и побежал вслед за Кости. Он нырнул в темноту и сразу ослеп после яркого солнечного света, но продолжал бежать, слыша впереди буханье ботинок Кости и отдаленный топот Снолла. Гангстер оказался прекрасным бегуном.

Пробежав десяток шагов по прямому коридору, Дэйн опомнился. Он позвал Кости, и его голос гулким эхом отдался где-то в глубине туннеля. Кости не остановился, он продолжал преследовать Снолла.

Дэйн в нерешительности оглянулся назад. Стоит ли разделяться? Может, сходить и привести сюда краулер?.. Или все-таки бежать за Кости?.. Он еще успел заметить, как в туннель из озаренной солнцем лощины неторопливо вошел Мура, и вдруг — к ужасу Дэйна — проход снова закрылся — не стало солнечного света, не стало внешнего мира…

— Дверь! — завопил Дэйн и с энергией, с которой он только что преследовал Снолла, устремился туда, где еще недавно был выход. Железная рука Муры остановила его.

— Не надо волноваться, — сказал стюард. — Никакой опасности нет. Вилкоксу и Шэннону ничто не грозит. У них есть гипноизлучатели, и они знают, как отпереть скалу… если понадобится. Но где же Карл? Куда он девался?

Спокойный тон Муры сразу отрезвил Дэйна. Маленький японец вел себя так уверенно, что Дэйну стало стыдно за свой страх.

— Он побежал за Сноллом…

— Будем надеяться, что он его догонит. Здесь, в пещере, я предпочел бы иметь Снолла под рукой. Кроме того, если Снолл успеет предупредить своих, нам будет совсем худо.

Тут только Дэйн заметил, что в туннеле довольно светло. Сумеречный свет струился от гладких стен и от потолка.

Они зашагали вперед и вскоре обнаружили, что туннель круто сворачивает влево. Дэйн прислушался в надежде уловить топот бегущих, но через некоторое время услышал чьи-то размеренные шаги. Навстречу им шел Кости, лицо его выражало разочарование.

— Где Снолл? — спросил Дэйн.

Кости скривил лицо:

— Сбежал. Проскочил сквозь одну из этих проклятых стен…

— Далеко? — спросил Мура и, не дожидаясь ответа, устремился вперед.

— Там был проход, — рассказывал Кости. — Он проскочил, и стена закрылась у меня перед носом… Теперь нам его не догнать. Разве что мы притащим эту свистульку с краулера…

Они остановились перед глухой стеной, превратившей коридор в тупик. Дэйн потрогал стену. Это был не камень. Стена была из того же материала, что и здания разрушенного города.

— Здесь?.. — спросил Мура, постучав пальцем по гладкой поверхности. Кости угрюмо кивнул. — Ни щели, ни зазора…

Глухая вибрация, к которой они уже настолько привыкли, что почти ее не замечали, мерно сотрясала пол под ногами. Эта вибрация, узкий коридор, сумеречный свет — Дэйн физически ощущал, что они попали в ловушку.

— Похоже, что мы влипли, — прогудел Кости. — Как насчет того, чтобы вернуться в лощину? Где Вилкокс и Шэннон?

Дэйн рассказал. Он тоже надеялся, что Вилкокс догадается включить эту иерихонскую трубу, отворяющую стены. Почти бессознательно, просто для того, чтобы быть поближе к выходу, он двинулся обратно. Вот поворот, где они свернули из главного туннеля. А где же туннель? Туннеля не было. От него осталась ниша глубиной в метр.

Не веря своим глазам, Дэйн постучал костяшками пальцев в это новое препятствие. Нет, это не галлюцинация. Прочная, сплошная стена. Позади послышался сдавленный крик. Дэйн обернулся и увидел, что в нескольких шагах воздвигается еще одна стена, грозя запереть коридор, где находились его товарищи.

Не помня себя, Дэйн ринулся в оставшуюся узкую щель. Он бы, наверное, не успел, но Кости со всей силой ухватился за край надвигающейся стены и на несколько мгновений задержал ее движение. Только на несколько мгновений… Послышался щелчок, и они оказались заперты со всех сторон.

— Ловко они нас, — проговорил Кости. — Теперь им остается только прийти сюда и взять нас голыми руками.

Мура пожал плечами.

— Во всяком случае, мы теперь можем не сомневаться, что Снолл поднял тревогу, — сказал он.

Стюард был совершенно спокоен. Кости начал выстукивать стены, словно надеясь найти скрытый механизм, приводящий их в движение.

— Не трудитесь, — сказал ему Мура. — Они, конечно, управляются дистанционно… Как ни забавно, но эти типы, вероятно, воображают, что держат нас в руках.

— А на самом деле — нет? — с надеждой спросил Дэйн.

— Сейчас посмотрим… Итак, наружный вход управляется акустическим устройством. Тан считает, что акустические шумы установки лежат главным образом в ультразвуковой области. Исходя из этого, можно попытаться подобрать ключ к этому капкану…

Он расстегнул куртку и принялся шарить во внутреннем нагрудном кармане, где торговцы обычно носят свои ценности. Наконец он извлек белую трубочку из слоновой кости. Трубочка была не более трех дюймов длиной.

Кости перестал стучать.

— А, — сказал он. — Знаменитый манок!

— Совершенно верно. Этой трубочкой я приманивал бабочек на Кармули. А здесь попробуем применить ее для других целей.

Он приложил манок к губам и подул в него. Но они не услышали ни звука. Слабая надежда, мелькнувшая было у Кости, уступила место разочарованию.

— Ничего не выйдет, — сказал он.

— Вы слишком нетерпеливы, Карл, — улыбнулся Мура. — У меня здесь десять ультразвуковых тонов. Пока я опробовал только один. Вот когда и остальные откажут, будем говорить о неудаче.

Последовали томительные минуты тишины. Ничего не происходило.

— Пустая затея, — покачал головой Кости.

Но Мура не обратил на него внимания. Время от времени он опускал свою дудочку, отдыхал немного, а потом снова принимался дуть в нес. Дэйн был уверен, что все десять тонов уже давно опробованы, но стюард, видимо, не унывал.

— Было уже больше десяти, — сердито заявил Кости.

— Сигнал, который открыл проход в лощине, состоял из трех тонов, — терпеливо пояснил Мура. — Возможно, такая же комбинация применена и здесь.

Кости уселся на пол, всем своим видом показывая, что не желает участвовать в этой бесполезной затее. Дэйн опустился на корточки рядом с ним. Но терпение Муры, казалось, было неистощимо. Прошел час, потянулся второй… Интересно, как сюда проникает воздух, подумал Дэйн. Видимо, как и свет, через стены. Дышится легко.

— Эта дудка ничем нам не поможет, — сказал наконец Кости со злобой. — Смешно же надеяться каким-то паршивым манком одолеть эту… — он с размаху стукнул кулаком в стену коридора.

И стена медленно сдвинулась, открыв узкую темную Щель высотой в человеческий рост.

Глава 15

ЛАБИРИНТ
— Есть! — радостно воскликнул Дэйн, улыбаясь. Муре, а Кости немедленно вцепился в край щели, изо всех сил стараясь расширить ее. Стена подавалась туго,

— А все-таки это выход не туда… — упрямо пропыхтел он.

— Да, это выход не в тот коридор, — согласился Мура. — Но это выход из ловушки, и пренебрегать им не стоит. Кроме того, судя по вашим усилиям, Карл, этим выходом давно не пользовались. Поэтому для нас он удобнее. Видимо, мне удалось наткнуться на сочетание тонов, которое здесь редко применяют.

Он тщательно обтер манок и спрятал его во внутренний карман.

Как ни тужился Кости, но расширить щель ему удалось лишь ненамного. Мура пролез в нее без труда, а Дэйну и особенно Кости пришлось протискиваться. Был момент, когда казалось, что Кости вообще застрянет. Только сняв с себя ремни со снаряжением и кобурой и сбросив куртку, гигант сумел, обдирая кожу, пробраться к товарищам.

Они оказались в новом коридоре, более узком, чем прежний. Стены здесь тоже излучали сумеречный свет, но пол под ногами был накрыт слоем тончайшей пыли.

Мура достал фонарик и посветил вперед. Всюду лежала пыль, и на ней не было никаких следов. Вероятно, этим коридором очень давно никто не проходил — быть может, с тех самых пор, как Предтечи оставили свою горную цитадель.

— Эй! — испуганно вскрикнул Кости.

Они оглянулись. Проход исчез, они снова были отрезаны.

— Опять нас поймали! — хрипло сказал Кости. Но Мура покачал головой.

— Не думаю. Просто сработал какой-то автомат. Мы прошли, и дверь закрылась… Да, этим коридором не пользуются. Скорее всего Рич и его приятели даже не знают о его существовании. Что ж, посмотрим, куда он нас приведет.

И Мура бодро зашагал вперед. Коридор шел параллельно главному туннелю. Стены были совершенно гладкие, но Дайн подумал, что в них может таиться множество дверей, и каждая настроена на определенное сочетание ультразвуковых сигналов. Впрочем, проверять это не было ни времени, ни желания.

— Ветер… — негромко сказал Мура.

Дэйн уже и сам ощутил встречное движение воздуха. Холодного воздуха. Чуть сдобренного запахами зелени.

Они устремились вперед и скоро обнаружили в стене квадратное отверстие, из которого с шуршащим гулом била воздушная струя.

— Вентиляция! — сказал Кости. Он вытащил фонарик и сунул голову и плечи в черную дыру. — Здесь можно пролезть, — сообщил он, светя в темноту фонариком.

— Ладно, запомним, — заметил Мура. — Но сначала давайте дойдем до конца коридора.

Через двадцать минут они уперлись в стену. На этот раз Кости не упал духом.

— Ну, Фрэнк, достань-ка свою дудку, — сказал он. — Пусть этот сезам откроет нам путь…

Но Мура не торопился доставать манок. С фонариком в руке он обследовал преграду. Перед ними была не гладкая поверхность — дело рук Предтеч, а грубый, шершавый камень.

— Эта стена вряд ли послушается моей дудки, — сказал Мура. — Здесь конец пути.

— Но должен же коридор куда-нибудь вести, — возразил Дэйн.

— Да, — согласился Мура. — В стенах коридора наверняка много ходов, которых мы не видим. Но мы не знаем комбинаций звуков, чтобы их открыть. По-моему, не стоит тратить время на поиски этих комбинаций. Лучше вернемся к воздухопроводу. Если он снабжает воздухом целую систему ходов, возможно, он приведет нас к другому коридору.

Они вернулись к вентилятору. Как и сказал Кости, вентиляционная труба была достаточно велика, чтобы по ней можно было ползти.

Один за другим они залезли в трубу и на четвереньках поползли в темноту, навстречу потоку воздуха. Пыли здесь совершенно не было.

Впереди полз Мура с фонариком в руке. Гладкий пол под ними мерно вибрировал — установка продолжала работать.

Стюард вдруг выключил фонарик и хрипло прошептал:

— Впереди свет…

Когда глаза Дэйна привыкли к темноте, он тоже увидел этот свет — бледный сероватый квадрат. Вентиляционная труба кончалась.

Но когда они подползли поближе, оказалось, что выход забран металлической решеткой. Ячейки ее были достаточно велики, чтобы просунуть руку. Мура прильнул лицом к решетке, и впервые за все время у него вырвалось что-то вроде изумленного возгласа. Дэйн похлопал стюарда по спине, как бы напоминая, что им с Кости тоже хочется посмотреть.

Мура прижался к стене, и Дэйн занял его место. За решеткой открывалось огромное пустое пространство. Казалось, что пустота заполняет всю внутренность горы. Ни свода, ни противоположной стены гигантского помещения не было даже видно, а все дно его — сколько хватал глаз — занимало самое поразительное сооружение, какое Дэйн когда-либо видел.

Сначала Дэйну показалось, что под ним что-то вроде невообразимо огромных пчелиных сотов. Но ячейки сильно различались по форме и по размерам. Некоторые были шестиугольные, некоторые же представляли собой неправильные восьмиугольники; одни были полностью замкнуты, другие соединялись проходами. Чем дольше смотрел Дэйн, тем отчетливее возникало у него представление о колоссальном лабиринте, видимом сверху. Но этот лабиринт был проходим! Его можно было пройти поверху, по широким, метровой толщины, стенам, разделявшим ячейки. «Так и придется сделать, — подумал Дэйн. — Пути назад все равно нет…» Он попятился, давая место у решетки Кости.

Кости глянул и крякнул от изумления.

— Для чего все это? — спросил он. — Здесь же нет никакого смысла!

— Да, по нашим понятиям смысла здесь нет, — согласился Мура. — Но построено это на совесть и, следовательно, с какой-то целью. Никто не стал бы строить такое сооружение просто так.

Дэйн протянул руку через плечо Кости и потряс решетку.

— Это придется выломать, — сказал он.

— А потом что? — спросил Кости. — Крыльев-то у нас ведь нет…

— А потом мы спустимся вниз, на стены — они достаточно широкие, и по ним можно идти…

Некоторое время Кости молчал. Затем он ощупал металлические прутья.

— Придется повозиться, — пробормотал он и принялся извлекать из сумки инструменты.

Так, в согнутом положении, они и поели, достав еду из неприкосновенного запаса. Серый свет в пещере не тускнел и не становился ярче, и время суток можно было определить только по часам. Казалось, что это полночь — а часы показывали середину дня.

Кости проглотил свою порцию синтепищи и вновь принялся за работу. Полтора часа спустя он отложил инструменты.

— Ну-ка, — пробормотал он и, взявшись за решетку обеими руками, без особых усилий вытолкнул ее наружу. Проход был открыт. Но вопреки ожиданиям Дэйна Кости не полез сквозь отверстие. Вместо этого он отполз назад, пропуская Муру и Дэйна. Мура просунул в отверстие голову, потом оглянулся.

— Слишком высоко для меня, — сказал он. — Около двух метров. Вам придется мне помочь.

Он закинул руки назад, и Дэйн крепко взял его за кисти. Потом стюард ногами вперед сполз в отверстие. Когда он повис, Дэйн заскользил вслед за ним, но Кости обхватил его за ноги.

— Все в порядке, — сообщил Мура и отбежал по стене вправо.

Дэйн просунул ноги в отверстие, готовясь к спуску.

— Счастливого пути, — сказал Кости из темноты.

Голос у него был какой-то странный, и Дэйн остановился.

— То есть как?

— То есть дальше вы пойдете без меня, парень, — грустно и спокойно сказал Кости. — У меня голова не так устроена, чтобы ходить по стенам. Два шага, и я сковырнусь вниз…

Дэйн совершенно забыл об этой слабости гиганта. Но что делать? Единственный путь отсюда — по стенам, а идти по стенам Кости не может. Но не оставлять же его здесь одного?..

— Слушай, парень, — продолжал Кости. — Вы идите. Если найдете выход, я уж как-нибудь доползу до него. А пока вы будете искать, я буду только мешать. Так что разумнее мне остаться…

Может быть, оно было и разумнее, но Дэйн не мог на это согласиться. Впрочем, Кости не дал ему даже возразить. Он ухватил его за руки и спустил вниз. Дэйн не успел опомниться, как ноги его коснулись стены. Затем Кости разжал руки. Дэйн беспомощно обернулся к Муре.

— Кости остался. Говорит, ему здесь не пройти. Мура кивнул.

— Да, сейчас бы он не смог здесь пройти. Но если мы найдем выход, мы вернемся и заберем его. Без него мы пойдем быстрее, и Кости это понимает…

Все еще чувствуя себя предателем, Дэйн неохотно последовал за стюардом, который с кошачьей легкостью и ловкостью ступал по плоской поверхности, направляясь к центру лабиринта. Стены были метров шесть высотой, помещения и коридоры, которые они образовывали, были совершенно пусты. Можно было подумать, что за много веков сюда не ступала человеческая нога, но Мура вдруг негромко вскрикнул и направил луч фонарика вниз, в глубину узкого прохода.

Свет упал на кучу белых костей, на голый череп с пустыми черными глазницами. Нет, по крайней мере одно существо побывало в этом лабиринте и осталось здесь навсегда.

В луче фонарика темнело какое-то тряпье, тускло поблескивала пряжка из никелированного металла.

— Узник… — проговорил Мура. — Да, в этом лабиринте человек может бродить до самой смерти и так и не найдет выхода…

— Вы думаете, он лежит здесь с того самого времени… — неуверенно произнес Дэйн, затрудняясь сказать когда именно произошла катастрофа на Лимбо и был разрушен город.

— Нет. Ведь это был человек, такой же, как и мы. Конечно, он лежит здесь давно, но он не из тех, кто строил этот лабиринт…

И они пошли дальше, переходя со стены на стену. Одни стены уводили их от направления на центр, а другие возвращали — изгибались, ломались, сближались, расходились. Оба они внимательно смотрели вниз. Дэйн уже понял, что пространство, занятое удивительным сотоподобным сооружением, гораздо больше, чем казалось из воздухопровода. Площадь лабиринта составляла, вероятно, несколько квадратных миль. Несколько квадратных миль причудливо изломанных стен, огораживающих пустоту.

— Должна же быть какая-то цель… — бормотал Мура на ходу. — Какая-то задача… Но какая? Все линии какие-то неправильные… как у построек в городе… Это — сооружение Предтеч, но для чего оно?..

— Тюрьма? — предположил Дэйн. — Вы же сами сказали, человеку отсюда вовек не выбраться. Здесь и тюрьма, и способ казни.

— Нет, — сказал Мура. — Слишком все это велико. Люди не станут строить таких зданий только для того, чтобы управляться с преступниками. Для свершения правосудия существуют более простые и экономичные способы.

— А может, Предтечи были не люди, — возразил Дэйн.

— Может быть, не такие люди, как мы… но что мы понимаем под словом «люди»? Мы называем людьми разумные существа, которые в той или иной степени способны властвовать над окружающей природой и над своей судьбой. В этом смысле Предтечи были, несомненно, людьми, и никто не убедит меня, что они построили эту громадину только для того, чтобы держать здесь своих преступников и казнить их.

Ни Дэйн, ни Мура не боялись высоты, но тем не менее не решались идти слишком быстро. Дэйн обнаружил, что нельзя долго смотреть под ноги — начинала кружиться голова, подташнивало и приходилось останавливаться, задирать голову и некоторое время отдыхать, глядя в безликую серую пустоту вверху. И все время они ощущали вибрацию, биение пульса могучей машины, скрытой где-то во чреве горного хребта, в гигантских подземельях этой фантастической крепости, частью которой, и немаловажной, видимо, был этот лабиринт. А неправильные, как выразился Мура, линии лабиринта порождали в душах людей тревогу и страх.

Второй труп они обнаружили часа через два. На этот раз луч фонарика вырвал из темноты форменную куртку с эмблемой Службы изысканий.

— Не знаю, что строили Предтечи, — угрюмо сказал Дэйн, — но теперь-то ясно: это определенно тюрьма.

— Смотрите, он здесь уже несколько месяцев, — сказал Мура, но Дэйн не стал смотреть. — Возможно, он с «Римболда»… А может, с какого-нибудь другого корабля…

— Кораблей здесь погибло много, — сказал Дэйн, — так что держу пари, что и трупов здесь хватает.

— Что верно, то верно, — сказал Мура, поднимаясь с колен. — Ну что ж, помочь этому бедняге мы уже не можем… Пошли.

Дэйн только того и ждал. Он рванулся было вперед, но стюард вдруг поднял руку и громко скомандовал:

— Стоп!

Дэйн послушно остановился. Стюард напряженно прислушивался к чему-то. И тогда Дэйн тоже услышал: топот ног, клацанье магнитных подковок по камню. Звук был такой, словно идущий пошатывался и спотыкался на ходу. Мура постоял, потом свернул вправо и быстро пошел обратно в том направлении, откуда они пришли.

Звуки шагов вдруг затихли, и Мура завертелся на месте, как охотничий пес, потерявший след. Он сделал несколько неуверенных шагов по одной стене, вернулся и пошел по другой, светя фонариком в тьму под ногами.

Потом он стоял и ждал, пока снова не послышался звон магнитных подковок. Теперь это были медленные, с большими перерывами шаги, будто идущий совсем выбился из сил. Еще один бедняга блуждает по лабиринту. Если бы только найти его… Дэйн бросился туда, откуда, как ему казалось, доносился шум шагов узника.

Но в этом лабиринте звук был очень неверным ориентиром. Стены отражали и заглушали его, так что определить можно было только самое общее направление. Мура и Дэйн двигались параллельно, стараясь держаться так, чтобы между ними оставалось не больше двух помещений. Теперь они шли медленно, освещая каждый уголок внизу.

Наконец, на дне шестиугольной комнаты со стенами неравной длины Дэйн заметил какое-то движение. Он посветил. Узник стоял, пошатываясь; голова его была опущена, он держался рукой за стену.

— Сюда! — позвал Дэйн стюарда.

Человек сделал несколько неверных шагов, наткнулся на другую стену и со стоном упал ничком. Он лежал на дне глубокого колодца, а Дэйн глядел на гладкие стены и думал, как же спуститься вниз, чтобы помочь ему.

Подбежал Мура, двигаясь с такой легкостью, словно всю жизнь только и делал, что бегал по стенам лабиринтов. Теперь распростертое тело освещали два фонарика, и в их свете они отчетливо увидели, что человек внизу одет в изодранную желтую куртку Торгового флота. Это был вольный торговец, такой же, как они сами. Они не были уверены, заметил ли он свет фонариков, но он вдруг застонал и перевернулся на спину. Видимо, его зверски и умело избивали — лицо у него было опухшее, покрыто синяками и запекшейся кровью. Дэйн, может, и не узнал бы его, но Мура не колебался ни секунду.

— Али!

Возможно, Камил услышал этот возглас, а возможно, огромным усилием воли заставил себя очнуться — он снова застонал и попытался разглядеть их сквозь заплывшие веки, а потом произнес что-то неразборчивое, еле шевеля разбитыми губами.

— Али! — позвал его Мура. — Мы здесь. Вы меня слышите?

Задирая к ним черное лицо, Камил с трудом произнес:

— Кто?.. Не вижу…

— Мура и Торсон! — стараясь говорить отчетливо, ответил стюард. — Вы меня понимаете? Мура и Торсон!

— Ничего не вижу… ослаб… голоден…

— Как же мы спустимся? — спросил Дэйн. Если бы у них были тросы! Но они остались на краулере…

Мура отстегнул свой ремень.

— У нас два ремня, — сказал он.

— Но их же не хватит!..

— Да, не хватит, но мы посмотрим…

Стюард соединил ремни пряжками и сказал:

— Вам придется спустить меня туда. Удержите?

Дэйн с сомнением огляделся. Зацепиться на стене было совершенно не за что. Если стюард его перевесит, они вместе свалятся вниз. Но иного выхода не было.

— Постараюсь…

Он лег на живот, вцепился левой рукой и носками ботинок в закраины стены и намотал конец ремня на правую руку. Тем временем Мура вытащил бластер и отрегулировал разрядное устройство.

— Ну, я пошел, — сказал он и стал спускаться.

Когда он повис, Дэйн стиснул зубы, мускулы в плечах нестерпимо заныли, хрустнули суставы. Затем жаркая вспышка опалила ему лицо, и он поспешно закрыл глаза и отвернулся. Нос и глотка наполнились едкими испарениями. Теперь он понял, что задумал Мура — стюард выжигал бластером ступеньки в стене.

Глава 16

СЕРДЦЕ ЛИМБО
Внезапно тяжесть в руке исчезла. Дэйн с облегчением перевел дух и поглядел вниз. На гладкой поверхности стены он увидел вертикальный ряд щелей — черных, остывших вверху и все еще раскаленных, багрово светящихся внизу. Онемевшие пальцы разжались, и ремни упали на пол.

Когда последние ступеньки остыли и тоже почернели, Дэйн натянул перчатки и полез вниз. Спускаться было нетрудно. Правда, Мура вырезал последнюю ступеньку примерно на высоте человеческого роста, но это уже было не страшно.

Мура распаковал походную аптечку и начал обрабатывать избитое лицо Али.

— Свет, пожалуйста! — нетерпеливо бросил он Дэйну через плечо. — Возьмите фонарик и посветите мне.

Дэйн светил, пока стюард оказывал Али первую помощь. Вскоре Али разлепил веки, страшная опухоль чуть опала. Его накормили и дали глоток тонизатора. Улыбаться он еще не мог. но когда заговорил, в голосе его послышались нотки обычной иронии:

— Откуда вы взялись? Прилетели на флиттере?

Мура поднялся на ноги, поглядел в серую пустоту над головой и серьезно ответил:

— Нет. Но флиттер бы здесь пригодился.

— Да, что верно, то верно… — проговорил Али. Говорить ему было трудно, но он упрямо продолжал: — Я уж думал, мне конец… Когда этот подлец Рич засунул меня сюда, он сказал, что умный человек выход отсюда найдет, а дурака не жалко… Но, по-моему, тут никакой ум не поможет, если у тебя нет крыльев…

— А что у них здесь? — спросил Дэйн. — Тюрьма?

— И тюрьма, и еще кое-что… Вы знаете, что происходит на этой планете? — голос Али задрожал от возбуждения. — Они нашли здесь установку Предтеч — она до сих пор работает! Захватывает любой корабль в пределах досягаемости, и все они разбиваются. После этого банда Рича обирает их до нитки…

— Да, мы знаем, — сказал Дэйн. — Этой установкой они пригвоздили нашу «Королеву». Стоит только ей подняться, как она попадет в их сети.

— Ах, вот оно что… — проговорил Али. — То-то машина теперь работает у них без передышки… Я подслушал один разговор — еще до того, как меня сюда бросили, — они спорили, сможет ли она работать так долго без перерыва. Думаю, обычно она включается и выключается автоматически, по какой-то программе… Но они в ней не разбираются… А ключ ко всему — где-то здесь, в этом проклятом лабиринте…

— Установка здесь, в лабиринте? — переспросил Мура и огляделся, словно ожидал, что стены лабиринта тут же откроют ему свои секреты.

— Либо вся установка, либо какая-то важная ее часть… — подтвердил Али. — Через лабиринт до нее можно добраться. Только мы не знаем дороги… Я уже давно здесь брожу и дважды слышал человеческие голоса — один раз совсем рядом, за стеной. Но мне так и не удалось найти правильный путь… — Али вздохнул. — Господи, я уж совсем подыхал, когда вы вдруг свалились на меня прямо с неба.

Дэйн застегнул ремень, достал бластер и, отрегулировав разрядник на малое напряжение, принялся вырезать недостающие ступени в стене.

— Ничего, — сказал он. — Сейчас мы ее поищем…

— Вы поищите, — сказал ему Мура. — Вы отправитесь искать и найдете. При этом избегайте всякого риска. Али пока не может пройти поверху. Вы найдете тот путь, о котором говорит Али, а затем вернетесь и покажете нам дорогу. Мы пойдем низом…

Это было разумно. Дэйн кивнул и присел на корточки, дожидаясь, когда остынут раскаленные ступеньки. Мура рассказал Али обо всем, что произошло с того момента, как его схватили. Али в свою очередь принялся рассказывать о том, что с ним стряслось.

— Они поджидали меня в засаде. Их было двое, и они разом насели на меня… — Он откровенно стыдился собственной неосмотрительности. — У них до черта летательных аппаратов. Что аппараты! Великий Космос, да Лимбо — это склад техники Предтеч! Рич со своей бандой пользуется этими машинами, а сам не знает ни их назначения, ни как они действуют, ничего! Эти горы — настоящая сокровищница!.. Ну ладно… Когда я очнулся, меня везли связанного на таком червяке-краулере, вы, верно, их видели… Потом у меня был небольшой разговор с Ричем и несколькими его опытными палачами… — Али не вдавался в подробности, но на лице его сохранились красноречивые следы этой встречи. — Затем они отпустили несколько острот, и меня впихнули сюда, и с тех пор я так и ходил кругами по этим коридорам… Но вот что главное: Лимбо — то самое, за чем Федерация охотится многие годы. Техника Предтеч, новенькая, с иголочки… Если мы когда-нибудь отсюда выберемся…

— Да, прежде всего нужно отсюда выбраться, — прервал его Мура. — А еще прежде нам надо отыскать установку…

Дэйн посмотрел вверх, на край стены.

— А как я вас найду?

— По пеленгу. И кроме того… — Мура достал фонарик, поставил его на пол рефлектором вверх и включил на малую мощность. — Когда заберетесь, посмотрите. По-моему, видно будет хорошо.

Цепляясь за края выжженных ступенек, Дэйн забрался на стену и выпрямился. Да, узкий луч фонарика бил прямо в зенит, совершенно так же, как луч маяка на «Королеве». Дэйн помахал рукой Али и Муре и пустился в путь. Стены изгибались, уводя его то вправо, то влево, но он все время держался направления на центр лабиринта, где, как полагал Али, находилось сердце установки. Он внимательно следил за коридорами лабиринта, но ему так и не удалось заметить ни одного, который не кончался бы тупиком. Возможно, некоторые из этих тупиков можно было бы открыть ультразвуковым свистком, но для постороннего глаза все они казались одинаковыми и непроходимыми.

Потом Дэйн заметил, что вибрация под ногами усиливается. Видимо, он приближался к источнику этого ритмичного биения. Вдруг впереди показалось странное сияние, подсвечивающее серую мглу. Это был не прожектор, сияние скорее напоминало излучение стен в коридорах, но оно было гораздо сильнее. Он замедлил шаги и стал ступать с особенной осторожностью, боясь выдать себя клацаньем магнитных подков.

Прежде всего он увидел двойную стену, огораживающую обширное пространство овальной формы. Стены отстояли примерно на метр друг от друга. Дэйн рискнул перепрыгнуть на внутреннюю стену, опустился на четвереньки и, осторожно вытянув шею, заглянул внутрь овального зала. То, что ему открылось, поразило его.

Там были машины — огромные башнеподобные чудища, заключенные в блестящие металлические кожухи. А треть поверхности стены напротив занимал пульт управления — россыпь циферблатов, клавиш, кнопок, мерцающих ламп и в центре широкий экран, напоминающий главный видеоэкран на «Королеве». Но экран этот был совершенно черный, и голубые искры зигзагами пробегали по нему сверху вниз.

В зале было три человека, все трое глядели на экран. Дэйн узнал Салзара Рича и ригелианина, который прибыл вместе с ними на «Королеве». Третьего, сидевшего перед экраном в кресле, положив руки на панель с клавиатурой, Дэйн никогда раньше не видел.

«Вот оно, гнусное сердце Лимбо, превратившее планету-пепелище в угрозу для этого уголка космоса!.. И пока это сердце бьется, «Королева» находится в опасности, и мы ничего не можем сделать. Впрочем, так ли уж мы беспомощны?.. — По спине Дэйна пробежал холодок возбуждения. — Ведь Рич управляет машиной, хотя толком в ней не разбирается. А в опытных руках она может стать безвредной… Что если попытаться подсмотреть, как это делается, и освободить «Королеву» из плена?»

Дэйн лег на живот и подполз поближе к собравшимся. Голубые огоньки продолжали мелькать на экране, и тройка гангстеров сосредоточенно и с беспокойством следила за ними. Они не трогали ни клавиш, ни кнопок, только смотрели на экран и молчали.

Несколько минут Дэйн лежал, распластавшись на стене, и вдруг в глубине лабиринта послышался топот бегущих ног. Дэйн приподнял голову и увидел еще одного гангстера — он выскочил из кривого коридора в многоугольную комнату, примыкавшую к внешней стене овального зала. Перед стеной гангстер остановился и, задрав голову, заорал что было мочи, так что голос его гулким эхом отдался в глубине пещеры:

— Салзар!

Рич вздрогнул от неожиданности, протянул руку и нажал какую-то кнопку сбоку панели. Стены расступились и пропустили вновь прибывшего.

— В чем дело? — с холодным раздражением спросил Рич.

Запыхавшийся гангстер отдувался, мясистое лицо его было багровым.

— Сообщение Алгара, шеф, — проговорил он наконец. — Алгар приближается… а на хвосте у него висит полицейский крейсер…

— Полицейский крейсер? — Человек, сидевший перед экраном, резко повернулся. Челюсть у него отвалилась.

— Вы их предупредили, что машина включена? — спросил Рич.

— Конечно, предупредил. Но он не может больше маневрировать. Либо он сядет, либо его настигнут…

Некоторое время Рич стоял молча, поглядывая на экран. Ригелианин проворчал:

— Сколько раз я говорил, что надо установить радиостанцию здесь!

— А что бы ты делал с радиопомехами?.. — начал было человек в кресле.

Но его прервал Рич. Резким повелительным тоном он обратился к посыльному:

— Возвращайся наверх и передай Дженнису, чтобы он сообщил Алгару следующее. Ровно через два часа… — он взглянул на часы, ровно через два часа мы выключим машину. Выключим ровно на час. За этот час он должен успеть сесть. Неважно, если он при посадке повредит свое старое корыто, — сам-то он спасется, я уверен. Потом мы снова включим машину и разобьем крейсер. Повтори.

— Два часа… Затем выключается на час… Он должен успеть сесть… Затем включается… — отбарабанил посыльный. — Ясно!

Он повернулся, выскочил из зала и затопал, удаляясь по коридору.

На мгновение Дэйну захотелось раздвоиться, чтобы пройти за посыльным к выходу из лабиринта. Но сейчас было гораздо важнее узнать, как Рич будет выключать машину.

— Думаешь, Алгару это удастся? — спросил человек в кресле.

— Двенадцать против двух, что удастся, — отозвался ригелианин. — Алгар — отличный пилот.

— Гм… — с сомнением проговорил человек в кресле. — Ему ведь придется войти в поле и включить тормозные двигатели точно в тот момент, когда мы снимем поле… Рискованная штука.

Рич все смотрел на экран. На черной поверхности появились два новых огонька и тотчас беспорядочно задвигались.

Губы Рича шевелились, словно он отсчитывал про себя секунды, глаза перебегали с часов на экран и обратно. Напряжение в овальном зале возрастало. Человек в кресле сгорбился, не отрывая взгляда от ряда клавиш под руками. Внезапно ригелианин скользящим бесшумным шагом передвинулся к дальнему краю пульта управления и протянул к какому-то рычагу костлявую голубую руку с шестью пальцами.

— Стой! — крикнул вдруг человек в кресле. — Снова сбои!..

Рич грязно выругался. Огоньки на экране заплясали в бешеном танце, и Дэйн почувствовал, что ритм пульсации изменился — машина действительно сбоила. Рич прыгнул к клавишной панели.

— Переключай! — рявкнул он. — Живо!

Человек в кресле повернул к нему лоснящееся от пота лицо.

— Не могу! — заорал он. — Мы же не знаем, почему так получается!..

— Уменьши радиус поля, — спокойно посоветовал ригеалинин. Из всех троих он один сохранял хладнокровие. — Помнится, однажды это помогло…

Человек в кресле нажал на две клавиши. Все уставились на экран. Бешеный танец огоньков замедлился, теперь экран выглядел почти таким же, каким его впервые увидел Дэйн.

— Где сейчас проходит верхняя граница поля? — спросил Рич.

— На уровне атмосферы.

— А где корабли?

Человек в кресле взглянул на циферблат.

— Еще далеко. Они подойдут к пределу досягаемости не раньше чем через час… возможно, через два. Но теперь понадобится время, чтобы восстановить максимальную мощность… Одно утешение: к проклятому торгашу все это не относится — он-то не взлетит.

Рич достал из кармана маленькую коробочку, отсыпал из нее что-то на ладонь и слизнул языком.

— Приятно слышать, — сказал он, — что у тебя хоть что-то идет как надо.

Голос у него был такой, что у Дэйна мурашки пошли по телу.

— Мы же ничего не знаем об этой машине… — оправдываясь, проговорил человек в кресле. — Мы не умеем ею пользоваться. Начать с того, что ее строили Предтечи…

— Когда ты восстановишь максимальную мощность, — если тебе это удастся, — дай мне знать.

«Часа два, тот сказал, — подумал Дэйн. — За эти два часа я успею привести сюда Муру… а может, и Кости… и Али… Этот рычаг, к которому потянулся ригелианин, — он, наверно, управляет чем-то важным… Если бы нам удалось захватить этот зал и этих людей, мы бы смогли узнать о машине все что нужно… и сделали бы так, чтобы полицейский крейсер сел сразу вслед за пиратом… Что же мне делать?»

За него решил Рич. Продолжая жевать свою жвачку, он направился к тайному выходу.

— Так говоришь, два часа? — сказал он через плечо. — Для всех нас будет куда лучше, если ты сократишь этот срок наполовину. Понял? Я вернусь через час, и будь готов к этому времени дать мне полную мощность.

Коротко кивнув ригелианину, Рич вышел.

Теперь Дэйн был готов идти за ним. Он дал Ричу отойти, а затем двинулся следом. Рич шагал уверенно, сразу было видно, что он отлично знает дорогу. Еще до того, как вдали в сером сумраке засветился луч фонарика Муры, Дэйн уже знал формулу пути к выходу из лабиринта. Два поворота направо, один налево, еще три направо, пропустить один проход. И снова: два поворота направо, один налево и так далее до самого выхода. Рич на глазах у Дэйна проделал этот цикл четыре раза подряд, после чего Дэйн остановился, подождал, когда Рич пройдет вперед, а сам пошел на маяк, к Муре и Али.

Али чувствовал себя гораздо лучше — он уже бодро расхаживал взад-вперед. Дэйн спустился со стены и принялся рассказывать.

— …Вот так обстоят дела, — закончил он свой рассказ. — Крейсер гонится за пиратом по пятам. Пока они не вошли в атмосферу, ничего не случится, но как только машина наберет максимальную мощность… — он щелкнул пальцами.

— Теперь дело за нами, — сказал Али. — Мы должны во что бы то ни стало выключить эту машину. Полностью.

— Да, — сказал Мура, направляясь к «лестнице». — Но сначала надо доставить сюда Кости…

— Как же мы его доставим? — спросил Дэйн. — Он ведь не может ходить по этим стенам…

— Когда есть только один выход, человек может сделать все что угодно, — ответил Мура. — Вы оставайтесь здесь. Я приведу Кости. Но сначала, Торсон, покажите мне дорогу к машинному залу.

Дэйн снова вскарабкался на стену и довел стюарда до того места, где в последний раз видел Рича. Там он объяснил Муре формулу движения. Мура улыбнулся своей безмятежной улыбкой.

— Очень просто, не так ли? — сказал он. — А теперь возвращайтесь к Камилу и ждите меня… И не делайте никаких глупостей. Все это очень интересно…

Дэйн послушно вернулся на их временную стоянку. Камил сидел на полу, прислонившись к стене, и глядел на фонарик. Когда Дэйн спустился, клацнув магнитными подковами об пол, помощник механика обернулся к нему.

— Добро пожаловать, — сказал он. — И расскажи мне побольше об этой установке…

Он учинил Дэйну настоящий допрос, в результате которого Дэйн был вынужден признаться самому себе, что он еще очень плохой вольный торговец, ибо вольному торговцу надлежит глядеть в оба и замечать все. А он, как выяснилось, не заметил почти ничего. Машину он не разглядел из-за стальных кожухов, в пульте управления совершенно не разобрался, потому что следил не за пультом, а за людьми у пульта. Короче говоря, самое интересное от него ускользнуло, и к тому времени, когда Али прекратил допрос, Дэйн снова ощущал собственную неполноценность, с одной стороны, и прежнюю неприязнь к помощнику механика — с другой.

— Откуда же она все-таки берет энергию? — недоуменно спросил Али. — У нас нет ничего похожего — решительно ничего! Должно быть, они обогнали нас на многие годы, возможно, на цельте поколения. Но ничего, теперь мы их нагоним!..

— При условии, что нам удастся завладеть всем этим, — не без иронии заметил Дэйн. — Ведь мы еще не победили.

— Но и поражения не потерпели! — возразил Али. Роли их явно переменились. Теперь Камил строил воздушные замки, а Дэйн их разрушал.

— Нам бы со Штоцем этот зал хоть на два часа! Нет, черт возьми, нам здорово повезло, что мы купили эту Лимбо!..

Было совершенно очевидно: Али и думать забыл, что господином положения пока остается Рич, что «Королева» стоит прикованная к грунту, что противник по-прежнему во много раз сильнее их. И чем лучезарнее представлялось Али будущее, тем мрачнее глядел Дэйн на настоящее. Тихий оклик сверху заставил их обоих поднять головы.

— Мура! — Дэйн вскочил на ноги. Мура не оплошал: Кости стоял рядом с ним, держась за его плечо.

— Тише! — сказал Мура. — Поднимайтесь на стену. И побыстрее. Время не ждет.

Али полез первым, тихонько вскрикивая от боли в разбитом теле. Дэйн подобрал фонарик, включил его на полную мощность и полез следом.

— Теперь мы сделаем так, — сказал Мура. Он снова взял на себя роль командира, которую выполнял с тех пор, как они очутились в подземелье. — Кости и Али пойдут низом, по той дороге, где шел Рич. Мы с Торсоном пойдем по стенам. Они ждут Рича. Кости и Али войдут через дверь, а мы нападем сверху. Главная задача: добраться до рычага и выключить машину. И надо сделать все возможное, чтобы они не смогли включить ее снова. А теперь — вперед!

И они двинулись в путь. Кости шел медленно, цепляясь за плечо стюарда, ноги у него подкашивались. Дойдя До дороги, ведущей к машинному залу, они снова сцепили ремни и спустили Кости и Али в проход.

Сияние над машинным залом служило им отличным ориентиром, и они добрались до овальной стены без всякого труда. Здесь Мура дал знак Кости, и тот, подражая давешнему посыльному, заорал во всю глотку:

— Салзар!

Глаза Дэйна были прикованы к ригелианину. Ригелианин поднял голову и уставился круглыми глазами на то место, где должен был открыться проход. Все должно обойтись хорошо: костлявая голубая рука потянулась к кнопке на краю клавишной панели. А за стеной Кости держал наготове бластер, и безоружный Али стоял позади него.

Глава 17

СЕРДЦЕ ОСТАНОВИЛОСЬ
Стена сдвинулась, Кости прыгнул в образовавшийся проход, и в тот же миг Мура крикнул со стены:

— Ни с места! Вы под прицелом!

Человек в кресле резко обернулся и уставился на Кости, лицо его сделалось похожим на гипсовую маску. Но ригелианин не растерялся. Его рука с неуловимой быстротой метнулась к какой-то другой клавише. Дэйн выстрелил и попал не в него, а в пульт рядом с ним. Человек в кресле дико завизжал. Его визг эхом отдался в лабиринте. Ригелианин упал на пол, но тут же вскочил и прыгнул на Кости.

Гигант отшатнулся, но ригелианин уже вцепился в него и они повалились, заламывая друг другу руки. Человек в кресле не шевелился — он только всхлипывал и бормотал что-то нечленораздельное.

Тем временем Али, придерживаясь за стену, обогнул зал и приблизился к пульту. Ноги его подкашивались.

— Где этот рычаг? — спросил он, подняв к Дэйну избитое лицо.

— Прямо перед тобой… Вон тот, черный… с каким-то механизмом в рукоятке… — крикнул Дэйн.

При этих словах человек в кресле взглянул вверх и обнаружил на стене двух вольных торговцев. Почему-то их присутствие неожиданно придало ему сил, он схватился за кобуру. И сейчас же разряд бластера прошил воздух у самой его головы, так что его, должно быть, обожгло палящим лучом.

— Руки! — гаркнул Мура и голос его загремел, как у капитана. — Встать! Руки вверх! Живо!

Гангстер послушно поднялся и, наклонившись, уперся руками в экран. Но тут, повернув голову, он увидел, что делает Али, и на лице его появилось выражение ужаса.

— Не надо! — закричал он.

Али не обратил на него никакого внимания. Ухватившись за черную рукоять, он изо всех сил потянул ее на себя. Гангстер снова завизжал, и вдруг наступила тишина. Смолкло гудение машины, прекратилась вибрация, сотрясавшая стены.

Ригелианин вырвался из рук Кости, поскользнулся, упал, а Али уже всем телом повис на рычаге, рычаг сломался, и, увидев это, гангстер, стоявший перед экраном, словно взбесился. Забыв о направленном на него бластере Муры, он с хриплым рычанием, вытянув руки со скрюченными пальцами, рванулся к Али.

Это застало Дэйна врасплох: он следил за ригелианином, которого считал самым опасным из этой компании. Зато Мура не дремал и аккуратно срезал из бластера этого сумасшедшего, прежде чем он успел добраться до горла Али. Гангстер захрипел и повалился ничком. Дэйн был очень рад, что не успел увидеть его обугленного лица.

Ригелианин поднялся на ноги, его змеиные немигающие глаза уставились на Муру и Дэйна, державших в руках бластеры. Затем он отвел глаза и, не обращая ни малейшего внимания на Кости, принялся засовывать за ремень выбившуюся рубашку.

— Вы приговорили всех нас к гибели, — ровным бесстрастным голосом проговорил он на жаргоне вольных торговцев.

Кости подошел к нему.

— А ну, подними руки и не вздумай выкинуть какой-нибудь фокус, — сказал он.

Ригелианин пожал плечами.

— Теперь уже никакие фокусы не нужны, — сказал он. — Всем нам каюк. Мы в ловушке.

Али ухватился за спинку кресла и сел. Экран над его головой был пуст, мертв.

— И что же это за ловушка? — спросил Мура.

— Вы сломали этот рычаг. Теперь вся система управления машиной разрушена. — Ригелианин прислонился к стене в непринужденной позе. Его чешуйчатое лицо было лишено всякого выражения. — Нам никогда не выбраться отсюда. Сейчас наступит тьма.

И тут впервые Дэйн заметил, что призрачный серый свет, заполнявший пещеру, как будто померк. Так тускнеют угли в догоревшем костре.

— И вдобавок мы заперты, — безжалостно продолжал ригелианин. — Ключ вы сломали и выйти отсюда теперь невозможно.

Кости расхохотался.

— Нечего разыгрывать перед нами «шепчущего», — прогремел он. — Подумаешь — тьма! А это ты видел? — он достал и включил свой фонарик.

Ригелианин даже не повернул головы.

— Мы не знаем всех тайн этого подземелья, — сказал он. — Вряд ли ваши фонарики пригодятся вам здесь.

Дэйн сказал Муре:

— Надо бы уходить поскорее… пока светло…

Мура кивнул и обратился к ригелианину:

— Вы смогли бы открыть дверь?

Тот покачал головой. Тогда Кости принялся за дело. При помощи бластера он принялся быстро резать щели в стене. Дэйн приплясывал от нетерпения, ему казалось, что выжженные щели никогда не остынут.

Но вот наконец все они перелезли через стену и двинулись по коридору. Кости тащил ригелианина за собой, связав ему руки его же собственным ремнем. Идти приходилось довольно медленно, потому что даже с помощью товарищей Али едва волочил ноги. А между тем тьма все сгущалась, серое свечение почти исчезло.

Мура включил свой фонарик.

— Будем пользоваться только одним фонариком. Надо беречь аккумуляторы.

Дэйн удивился — ведь аккумуляторы фонариков рассчитаны на несколько месяцев непрерывной работы. Однако через несколько минут ярко-желтый луч света потускнел и сделался бледным, сероватым.

— Он у вас на полной мощности? — спросил Али.

Было слышно, как в темноте позади злорадно фыркнул ригелианин. Мура ответил:

— Да, на самой полной.

Все молчали, но Дэйн чувствовал, что не он один смотрит на бледное пятно света с возрастающим беспокойством. И когда фонарик перестал освещать даже пол под ногами, Дэйн в общем не удивился. Но Кости удивился.

— Что там у вас случилось? — прогудел он. — Темно ведь. Погодите-ка… — и он включил свой фонарик.

Минуты две тьму пронизывал яркий чистый луч, а затем он тоже стал быстро тускнеть, словно что-то в атмосфере жадно опустошало аккумуляторы.

— Любая энергия в этой пещере сейчас вырождается, — сказал ригелианин. — Мы не знаем, почему так происходит, но это как-то связано с работой установки. Исчезает свет, а потом и воздух…

Дэйн торопливо вздохнул полной грудью. Воздух как воздух — холодный, свежий… Возможно, насчет воздуха ригелианин преувеличил, чтобы их припугнуть. Тем не менее все ускорили шаг.

Какое-то время меркнущий свет фонарика еще позволял им следовать путем Рича. Теперь, когда машина не работала, кругом стояла тяжелая тишина, в которой слышалось только эхо от клацанья магнитных подковок. Выдохся фонарик Кости, Дэйн зажег свой. Они шли и шли, из комнаты в комнату, из коридора в коридор, стараясь до последнего использовать умирающий свет. И никто из них не знал, далеко ли еще до выхода.

Когда погас и фонарик Дэйна, Мура отдал новый приказ:

— Взяться за руки!

Дэйн правой рукой ухватил Муру за пояс, а левой вцепился в запястье Али. И они двинулись дальше. Дэйн слышал, как Мура что-то невнятно бормочет, и вскоре понял, что стюард отсчитывает шаги, вырабатывая какой-то свои метод движения по лабиринту во тьме.

А тьма давила на них, плотная, осязаемая, пропитанная чем-то неизъяснимым, что было свойственно тьме на этой планете. Казалось, они проталкиваются сквозь какую-то вязкую жидкость, и непонятно было — то ли они продвигаются вперед, то ли топчутся на одном месте.

Дэйн машинально следовал за Мурой, он мог только надеяться, что стюард знает, что делает, и рано или поздно приведет их к выходу из лабиринта. Он пыхтел и задыхался, словно бежал, хотя шли они не слишком быстро.

— Сколько же миль нам еще переть? — осведомился Кости.

Ригелианин снова фыркнул.

— А не все ли тебе равно, торгаш? Дверь не откроется — вы ведь сломали машину.

Неужели ригелианин сам верит в это? И если верит, то почему он так спокоен? Или он принадлежит к народу, который считает, что нет разницы между жизнью и смертью?

Мура удивленно хмыкнул, и в следующий момент Дэйн натолкнулся на него. Сейчас же идущие сзади натолкнулись на Дэйна и столпились у него за спиной.

Впереди была стена. Это могло означать только одно: Мура просчитался и где-то свернул в темноте не туда, куда надо. Они заблудились…

— Где мы? — спросил Кости.

— Заблудились, — с холодным ехидством отозвался ригелианин.

Дэйн протянул руку и ощупал стену. Сердце у него заколотилось. Под пальцами была не гладкая скользкая поверхность, а грубый шершавый камень. Нет, Мура не просчитался, он привел их к каменным границам пещеры. И словно подтверждая эту мысль, Мура произнес:

— Это скала. Конец лабиринта.

— А где же выход? — спросил Кости.

— Заперт! — сказал ригелианин. — Заперт навсегда. Вы сломали машину!.. А она управляла всеми входами и выходами.

— Если это так, — впервые подал голос Али, — то что вы делали, когда вам приходилось выключать машину прежде? Сидели взаперти в темноте, пока не включали снова?

Ответа не было. Затем Дэйн услышал в темноте какую-то возню, хрипение, и голос Кости прорычал:

— Когда мы задаем вопросы, змея, надо отвечать!.. А то плохо будет… Ну? Так что вы делали, когда выключали машину?

Снова возня. Затем хриплый ответ:

— Мы оставались здесь, пока она не включалась снова. Она выключалась ненадолго.

— Она выключалась ненадолго, когда здесь работали изыскатели, — сказал Дэйн.

— А тогда мы вообще к ней не подходили, — быстро отозвался ригелианин. Что-то слишком быстро.

— Врешь, — сказал Али. — Кто-то должен был оставаться около машины, чтобы включить ее снова. Если бы все двери были заперты, вы не могли бы сюда войти.

— Я не инженер… — ригелианин утратил свою бесстрастность и свой вызывающий тон. Он просто помрачнел.

— Правильно, — прогудел Кости. — Ты не инженер, ты просто помощник Рича. И если отсюда есть выход, ты его знаешь.

— А как насчет вашей дудочки? — спросил Дэйн у Муры. Молчание стюарда его тревожило.

— Я как раз сейчас ее пробую, — ответил стюард.

— А она не действует, да? — сказал Кости. — Ну-ка, змея… выкладывай!..

Снова началась возня в темноте.

— Если это скала, может, попробуем пробиться бластерами? — предложил Али.

Прорезать скалу! Рука Дэйна легла на кобуру. Бластеры прекрасно режут камень, во всяком случае гораздо лучше, чем материал стен… Видимо, эта идея понравилась и Кости, потому что возня прекратилась.

— Только нужно точно выбрать место, — продолжал Али. — Где здесь дверь?

— А это мы выясним сейчас у нашей гадины, верно? — промурлыкал Кости.

Послышалось неразборчивое всхлипывание. Видимо, Кости принял эти звуки за знак согласия, потому что через секунду он уже протискивался мимо Дэйна, волоча за собой пленника.

— Это здесь, да? — прогудел он. — Ну, смотри, если это не здесь…

Ригелианина оттолкнули на Дэйна. Дэйн отпихнул его локтем и выпрямился.

— Это ты, Фрэнк? — гудел Кости. — А ну-ка, отойди в сторонку… И все отойдите!

Дэйна опять толкнули. Он попятился вместе с ригелианином и Мурой.

— Да побереги лицо, балда! — крикнул у него за спиной Али. — Начинай с самой малой мощности! Посмотри сначала, как пойдет дело!

Кости захохотал.

— Я играл этими игрушками, сынок, когда ты еще пешком под стол ходил… Сейчас ты посмотришь, на что способен дядя Кости! Ну, счастливого нам старта!

И едва отзвучал этот старинный тост, повторявшийся бесчисленное количество раз в бесчисленных барах, где торговцы праздновали благополучное возвращение на родную планету, как вспыхнуло яркое пламя. Заслонясь ладонью, Дэйн сквозь прижмуренные веки смотрел, как камень раскаляется докрасна, потом добела, плавится и жидкой струей стекает на пол. Жаркие волны кипящего воздуха заставили их отступить. Один лишь гигант стоял неподвижно, широко расставив ноги, козырек его шлема был надвинут на лицо, а правая рука вздрагивала от отдачи каждый раз, когда новая порция огня вылетала из ствола бластера и вонзалась в разваливающуюся стену.

Раскаленная крошка и брызги расплавленного камня летели во все стороны, ядовитый пар поднимался столбом, обжигая глаза, разъедая глотки, заставляя сгибаться в кашле. А Кости стоял в этом аду, управлял им как ни в чем не бывало и только время от времени свободной рукой в перчатке сбивал язычки пламени с тлеющих штанин.

— Карл! — крикнул Али. — Осторожней!

Отвернув лицо от нестерпимого жара, Дэйн перехватил взгляд ригелианина, устремленный на Кости. Круглые змеиные глаза его были полны ужаса. Ригелианин попятился и отступил вместе со всеми, но казалось, что он боится не столько этого разверзшегося ада, сколько неподвижной черной фигуры.

Огромная глыба отвалилась от стены и рухнула под ноги Кости. Но тот лишь отступил в сторону, чтобы его не задело, ни на секунду не переставая буравить огнем раскаленный камень. И вдруг все кончилось. Шипение и грохот разрядов прекратились.

— Дело сделано! — раздался приглушенный голос Кости.

Они еще не осмеливались приблизиться к раскаленному проходу, но Кости уже подходил к ним, засовывая бластер в кобуру, потом остановился, сдвинул шлем на затылок и принялся обеими руками хлопать себя по тлеющей куртке. От него распространялся резкий запах горелой ткани, лицо лоснилось от пота.

— А что там? — спросил Дэйн. Кости сморщил нос.

— Опять какой-то коридор, — сказал он. — И темно, как в угольном мешке… Но из мышеловки-то мы, во всяком случае, выбрались.

Все были охвачены нетерпением, но пришлось ждать, когда остынут и потемнеют раскаленные края прохода. Затем они спустили на лица защитные козырьки, закутали незащищенную голову Али курткой ригелианина и приготовились выходить. Но прежде Кости обратился к пленнику:

— Мы могли бы, конечно, взять тебя с собой, — сказал он, — только боюсь, что ты по пути изжаришься или, чего доброго, начнешь хватать нас за руки, если мы сцепимся с твоими дружками… Так что придется оставить тебя здесь до востребования…

Он крепко связал ригелианину ноги, потуже затянул узлы на руках и откатил его в угол, подальше от горячих камней.

Потом они плотным кольцом окружили Али и поспешно проскочили через дыру. Да, там был новый коридор. Опять их окутала тьма, и они тотчас убедились, что фонарики здесь так же бессильны, как и в лабиринте. Но коридор этот был по крайней мере гладкий и прямой, и заблудиться в нем было невозможно.

Неторопливо, чтобы Али мог поспевать за ними, они, взявшись за руки, двигались вперед.

— Темно, как у черта за пазухой! — проворчал Кости.

— Что у этих Предтеч — глаз не было?..

Дэйн обхватил пошатнувшегося Али за плечи. Видимо, он при этом задел больное место, потому что Али судорожно дернулся, не издав, впрочем, ни звука.

— Коридор кончился, — объявил Мура. — Вышли в туннель… Очень широкий туннель.

— Чем шире дорога, тем важнее место, куда она ведет, — заметил Дэйн.

— Лишь бы подальше отсюда, — пробубнил Кости. — Надоело мне плутать по этим вонючим щелям… Давай, Фрэнк, веди нас!

Они свернули направо и двинулись по туннелю. Теперь они шли рядом. По-прежнему не было видно ни зги, но чувствовалось, что туннель очень широк.

Вдруг впереди послышался отдаленный крик и раздался треск выстрела. Они остановились. Снова выстрел.

— Ложись! — гаркнул Мура, но вес уже и без того лежали.

Теперь выстрелы трещали непрерывно. Дэйн лежал, прижимая Али к полу, и силился по звукам определить, что происходит и где стреляют.

— Перепалка какая-то идет… — произнес Кости в перерыве между залпами.

— Причем приближается прямо к нам, — пробормотал Али в самое ухо Дэйну.

Дэйн вытащил бластер, хотя не очень хорошо представлял себе, зачем он это делает. Не палить же, в самом деле, наугад в темноту.

— А-а-а-а!.. — послышалось во мраке. Это был не крик ярости, но вопль смертельно раненного человека. Али был прав — сражение приближалось к ним с каждой минутой.

— К стенам! — скомандовал Мура и опять опоздал — все уже и так ползли к стене.

Дэйн вцепился в рваную куртку Али и тащил его за собой. Куртка трещала и расползалась под пальцами. Они распластались возле стены и замерли, прислушиваясь.

Огненный разряд распорол темноту над их головами, на стене вспыхнуло и сейчас же начало тускнеть багровое пятно. Выстрел из бластера ослепил Дэйна, но он все же успел заметить впереди какие-то темные фигуры.

— Господи помилуй, — вполголоса проговорил Али. — Если они начнут лупить из бластеров, они же нас сожгут!..

Кто-то бежал к ним, бухая сапогами, и Дэйн весь напрягся, сжав рукоятку бластера. Может быть, следовало стрелять на звук, бить по бегущим, пока они еще далеко, но он не мог заставить себя нажать на спуск — слишком прочно вбили в него инструкторы отвращение к кровопролитию без самой крайней нужды.

Тут вспыхнул свет — не серый сумеречный свет, озарявший ранее эти коридоры, а яркий, желтоватый, земной. Мощный луч прожектора прорезал темноту, и на его фоне Дэйн увидел пять черных фигур.

Они больше не отступали, теперь они залегли и готовились дать последний бой своим преследователям.

Глава 18

СЧАСТЛИВОГО СТАРТА!
— Именем Федерации, сдавайтесь! — прогремело откуда-то сверху.

— Полиция! — воскликнул Али.

Прекрасно! Значит, крейсер все-таки сел на Лимбо! Хорошо бы теперь понять, где здесь полиция, а где — гангстеры…

Луч прожектора медленно надвигался, затем грохнул выстрел, и прожектор погас. Загремели ответные выстрелы, кто-то вскрикнул.

«Разумнее всего сейчас отступить к лабиринту, — подумал Дэйн. — Переждать, пока все кончится… Чего хорошего — попасть между двух огней…» Но он и не подумал поделиться этой блестящей мыслью с Али. Вместо этого он поднял бластер и выпалил в свод туннеля.

Расчет был правильным — прямо над залегшими людьми (Дэйн уже сообразил, что это и есть гангстеры) в своде вспыхнуло багровое пятно.

Это было неожиданностью для всех. Полицейские перестали стрелять, а гангстеры изумленно уставились в потолок — Дэйн прекрасно видел их белые лица и разинутые рты. И вдруг один из них вскочил и стремглав помчался прочь от освещенного места в глубь туннеля, к лабиринту.

Ему наперерез выскочил Кости. Их было едва видно в потускневшем свете, и все же Дэйн успел заметить, что бегущий, нечеловечески изогнувшись, едва не ускользнул, но Кости успел схватить его за ремень, и оба они упали.

Дэйн снова выпалил вверх, и новая яркая вспышка осветила туннель: Кости лежал на полу, обмякший и неподвижный, а гангстер уже поднимался на четвереньки, готовясь к новому рывку.

Ошеломленный Дэйн — он ожидал увидеть совсем иную картину — не успел еще ничего сообразить, как в ноги гангстеру бросился Али, и гангстер, споткнувшись, снова упал. Тогда Дэйн вскинул бластер и залил огнем всю ширину туннеля на пути к лабиринту.

— Прекратить! — снова загремел голос. — Прекратить стрельбу, иначе мы пустим в ход лучеметы и сотрем всех вас в порошок!..

В ответ послышался яростный звериный рык. На краю огненной лужи прыгало и бесновалось какое-то чудовище, лишь отдаленно напоминавшее человека.

Снова вспыхнул прожектор. Он осветил трех гангстеров, стоявших с поднятыми руками, задержался на секунду на неподвижном теле Кости, выхватил из темноты Муру, бежавшего к нему, а затем Али, который стоял на коленях и мучительно кашлял, прижимая руки к груди.

Все это время Дэйн водил стволом бластера, держа на прицеле жуткую фигуру, прыгавшую на фоне красных языков пламени. Он видел дикие глаза, залитую слюной отвисшую челюсть и едва верил тому, что это и есть Салзар Рич, властелин этого богом забытого царства, преступник и убийца, загнанный в ловушку, обезумевший от крэкса, уже почти не человек.

Луч прожектора осветил Рича, он зашипел, начал плеваться и вдруг, сжавшись в комок, прыгнул через лужу расплавленного камня. Пламя обожгло его, он дико взвизгнул, но не остановился, и через мгновение уже был по ту сторону огня и стремительно уходил к лабиринту.

— Торсон, Мура! — раздался грозный оклик.

Дэйн вздрогнул. Ему полагалось бы броситься за беглецом, но он не мог заставить себя прорваться через огонь и б полном мраке преследовать Салзара по коридорам лабиринта. Он обернулся. Свет прожектора ослепил его, и он долго болезненно мигал, прикрываясь рукой, пока не различил наконец перед собой черную с серебром форму Космической полиции и желтые куртки вольных торговцев. Только тогда он засунул бластер в кобуру.

Несколько часов спустя он сидел за столом в очень странном помещении. Это были личные апартаменты человека, называвшего себя Салзаром Ричем, и комната была битком набита награбленным с кораблей добром, которое, по мнению бывшего хозяина, придавало ей пышность и утонченную роскошь.

Дэйн набивал рот настоящей едой — никаких концентратов — ив полудреме слушал, как Мура отчитывается в своих действиях перед капитаном Джелико, Ван Райком и командиром полицейского крейсера. Дэйн едва боролся с томящей усталостью, ему хотелось просто положить голову на стол и заснуть, но он упрямо сидел и жевал деликатесы, каких не пробовал с тех пор, как покинул Землю.

Люди в черных с серебром мундирах входили и выходили, отдавали рапорта и выслушивали приказания, а Мура все рассказывал, и его то и дело прерывали вопросами. Все это было похоже на последнюю серию телебоевика — порок наказан, добродетель торжествует, прибыла полиция, и все теперь в се надежных руках.

— Никогда еще нам не приходилось натыкаться на такое гнусное гнездо, — сказал наконец командир крейсера.

— Мне кажется, — заметил Ван Райк, — здесь будет раскрыта тайна многих исчезнувших кораблей.

Командир вздохнул.

— Придется прочесать все эти холмы, — сказал он. — Возможно, понадобятся и кое-какие раскопки. Только тогда мы сможем считать, что выполнили свой долг. Впрочем, многое выяснится, когда мы разберемся в награбленном… и здесь мы закроем дела многих преступников. Все это благодаря вам — он встал и отдал честь капитану Джелико. — Я с вами ненадолго прощаюсь, капитан, и буду рад видеть вас у себя… — он взглянул на часы, — скажем, часа через три. Мы устроим небольшое совещание — нужно кое-что обсудить.

Он вышел. Дэйн отхлебнул из кружки и вдруг заметил на ней эмблему Службы изыскателей. При виде этих скрещенных комет он вспомнил «Римболд» и поспешно оттолкнул кружку. «Да, здесь, наверное, будут сделаны самые неожиданные находки», — подумал он, оглядывая комнату. И почувствовал облегчение, что не ему придется копаться во всем этом и составлять списки награбленного.

— А как насчет лабиринта? — спросил Ван Райк. — По-моему, туда стоит заглянуть!

Капитан Джелико невесело усмехнулся.

— Так вам и позволит полиция, — сказал он. — Теперь в лабиринт пустят только федеральных экспертов.

При слове «лабиринт» Дэйн встрепенулся.

— Между прочим, туда удрал Рич, — сказал он. — Его еще не поймали, сэр?

— Пока нет, — ответил капитан равнодушно. Судьбы пропавшего предводителя гангстеров его явно не интересовала. — Вы сказали, что он — пожиратель крэкса?.. То-то он метался как полоумный…

— Да, сэр, — сказал Мура. — В конце концов он свихнулся. Я все-таки надеюсь, что полиция о нем не забыла. Это весьма опасно — охота за сумасшедшим в лабиринте. Не хотел бы я этим заниматься…

— Да нам и не предлагают этим заниматься, — сказал капитан, поднимаясь. — На то есть полиция. Чем скорее мы уберемся с этой проклятой планеты, тем лучше. Мы — вольные торговцы, а не полицейские…

— Гм… — Ван Райк все еще сидел, развалившись в кресле, попавшем сюда из каюты какого-то несчастного капитана. — Да-да… вольные торговцы… в том-то и дело. Нам ведь жалованье не идет.

И Дэйн, уловив выражение его прозрачных голубых глазок, понял, что в отличие от капитана Джелико суперкарго Ван Райк вовсе не торопился покидать Лимбо. У полиции свои заботы, а у него — свои.

Капитан так и не отдал им приказа возвращаться на борт. Вместо этого он принялся бесцельно блуждать по комнате, то и дело останавливаясь, чтобы рассеянно повертеть в пальцах какую-нибудь безделушку из коллекции Рича. Помолчав немного, Ван Райк поглядел на Дойна и на Муру.

— Отправляйтесь-ка в спальню доктора Рича, ребята, — предложил он благодушно. — Мне кажется, у него должна быть очень мягкая койка.

Все еще недоумевая, почему их все-таки не отослали на «Королеву», куда несколько часов назад перевезли изувеченных Кости и Али, Дэйн последовал за стюардом в спальню Рича. Ван Райк ошибся: там была не койка, а роскошная двуспальная кровать, заваленная одеялами с автоподогревом и пуховыми подушками.

Дэйн стащил с себя шлем, расстегнул пояс, содрал с ног осточертевшие сапоги и повалился на ворох одеял. Он еще смутно помнил, как Мура сел на кровать с другой стороны, но тут сон окончательно сморил его.

…Ему снилось, что он в рубке управления «Королевы» и ему надо рассчитать гиперпереход. А напротив сидит Салзар Рич с суровым жестким лицом — такой же, каким он увидел его впервые на Наксосе. Он, Дэйн, должен ввести корабль в гиперпространство, но если он ошибется в расчетах, Салзар Рич сожжет его из бластера… и тогда он будет падать, падать, падать, в лабиринт, где что-то страшное и беспощадное уже поджидает его во мраке…

Дэйн открыл глаза и уставился в потолок. Его неудержимо трясло от холода. Влажными непослушными руками он пытался ухватиться за что-нибудь твердое, ощутимое в этом хаосе вещей, которые таяли при его прикосновении. Он не смел ни приподняться, ни повернуть головы, потому что рядом происходило что-то страшное и смертельно опасное.

Он заставил себя дышать глубоко и ровно, хотя нервы его были напряжены до крайности. Слева должен был лежать Мура, но Дэйн не смел даже скосить глаза, чтобы убедиться в этом. Очень медленно, миллиметр за миллиметром, он начал поворачивать голову.

Вот дверь… Из-за двери доносится неразборчивое бормотание голосов — капитан и Ван Райк все еще там… Теперь стена рядом с дверью… огромная стереокартина, какой-то инопланетный пейзаж, угрюмый, мертвый; но по-своему прекрасный… Дэйн осмелел и начал тихонько под одеялом тянуть руку к Муре. Мура надежный человек, он не выдаст себя, когда проснется…

Он медленно тянул руку и медленно поворачивал голову. Край картины… затем портьера — тяжелая, роскошная, закатанная сверкающими нитями… нити блестят, режет глаза… и на фоне портьеры — чьи-то широкие плечи…

Салзар!

Дэйн и не подозревал, что у него такая тренированная воля — он не вскрикнул и даже не пошевелился. Впрочем, гангстер не смотрел на кровать. Медленно и бесшумно, скользящими шагами он подкрадывался к двери.

Внешне он снова был человеком, но в темных неподвижных глазах его не осталось ни искры разума. В руках он сжимал какую-то странную трубку, несомненно, оружие — что-то вроде бластера с очень толстым стволом… Он миновал портьеру, голова его заслонила картину… Еще три шага, и он будет у дверей. Но тут Дэйн почувствовал, как горячие пальцы Муры впились ему в запястье. Мура не спал. Мура был готов действовать.

Дэйн тоже был готов действовать. Но как? Он лежал на спине, закутанный в одеяло. Так сразу, прямо с постели, броситься на Салзара невозможно. Но и подпускать его к двери нельзя…

Вдруг Мура, сжав руку Дэйна, резко оттолкнул ее от себя. Это был сигнал, и Дэйну оставалось только надеяться, что он понял этот сигнал правильно. Он весь напрягся, и когда из глотки Муры вырвался пронзительный нечеловеческий вопль, кубарем скатился на пол.

И сейчас же воздух прорезала молния, и вся кровать разом превратилась в ослепительный костер. Но Дэйн уже вцепился в край паравианского ковра и что было силы дернул его на себя. Салзар не упал, он только пошатнулся и ударился спиной о стену, но успел швырнуть оружие в сторону Дэйна. И в то же мгновение дверь распахнулась, могучие руки Ван Райка вцепились в Салзара, опрокинули его, сдавили ему горло. Прижатый к широкой груди Ван Райка, гангстер задергался и обмяк. И только тогда Дэйн и Мура поднялись на ноги по обе стороны пылающей кровати.

Комната наполнилась полицейскими, пламя на кровати быстро погасили, Салзара скрутили и уволокли, а Дэйн на подгибающихся ногах кое-как добрался до ближайшего стула и сел — он на всю жизнь возненавидел роскошные мягкие кровати. «Нет, — думал он. — Дайте мне только добраться до моей коечки на «Королеве»… Больше мне ничего не надо… Правда, не знаю, сумею ли я теперь когда-нибудь заснуть…»

Ван Райк положил на стол захваченное оружие.

— Это что-то новенькое, — заметил он. — Наверное, какая-нибудь игрушка Предтеч. А может, из какого-нибудь разграбленного корабля. Ну, этим займутся федеральные эксперты… Да, что ни говори, а приятно сознавать, что с Салзаром покончено.

— Благодаря вам, сэр! — от души сказал Дэйн.

Ван Райк вскинул брови.

— Благодаря мне?.. Я только закончил дело, и если бы вы не подняли шум, все могло бы обернуться по-другому. Полагаю, это был твой голос, Фрэнк, — сказал он Муре.

Мура зевнул, деликатно прикрывая рот ладонью. Куртка на нем была расстегнута, одежда в беспорядке, но он был холоден и бесстрастен, как всегда.

— Объединенные усилия, сэр, — , сказал он. — Если бы не Торсон, я бы не проснулся. И потом, он прекрасно использовал ковер… Меня только удивляет, почему Салзар не сжег сначала нас?

Дэйна передернуло. От вони сгоревшей постели его и без того выворачивало наизнанку. Ему нужен был свежий воздух, много свежего воздуха!.. И он просто отказывался думать о том, как все могло обернуться.

Дверь распахнулась, вошел капитан Джелико в сопровождении командира крейсера.

— Это исключено, — говорил он. — Своего Рича вы получили. Что же нам теперь — ждать, когда вы прочешете планету и раскопаете все корабли, которые он погубил этой своей чертовой машиной?

— Вовсе нет, капитан, — ответил командир крейсера. — Вам совершенно незачем здесь оставаться…

Тут вмешался Ван Райк.

— Мы совсем не торопимся, — сказал он. — Еще не выяснен вопрос о наших торговых и прочих правах. Об этом еще и разговора не было. А ведь у нас есть надлежащим образом оформленный документ, дающий нам право в течение десяти лет вести торговлю с этой планетой, а кроме того — открытый лист на все находки, сделанные здесь, и лист этот действителен добрых двенадцать земных месяцев. В свете всего сказанного мы хотели бы знать: на какую долю обнаруженных здесь ценностей имеет право экипаж «Королевы»?

— Обнаруженные здесь ценности изъяты незаконным образом с кораблей, потерпевших крушение в результате преступных действий… — начал было командир крейсера.

Но Ван Райк мягко прервал его:

— Значительная часть кораблей потерпела здесь крушение отнюдь не в результате преступных действий Салзара, а задолго до его появления. Машина, очевидно, включалась и выключалась автоматически еще со времен Предтеч, то есть многие тысячи лет. А это означает, что Лимбо — исторически сложившийся, гигантский склад бесценных сокровищ, не имеющих никакого отношения к преступным действиям Салзара и его шайки. И нам кажется, что мы располагаем неоспоримыми правами на этот склад. Наши люди без всякого труда уже обнаружили здесь два корабля, упавших на планету задолго до появления на ней Салзара Рича. Два корабля за сутки! Значит, здесь их сотни!.. — и он благодушно улыбнулся командиру крейсера.

Капитан Джелико больше не торопился на «Королеву». Он уселся в кресло рядом со своим суперкарго, как на самых обычных торговых переговорах.

Командир крейсера рассмеялся.

— Меня вы в этот спор не втянете, суперкарго, — сказал он. — Разумеется, я могу передать в штаб ваши претензии и протесты. И могу отослать вас на карантинную станцию на Полдаре. И немедленно. И, если понадобится, под конвоем. Однако я не думаю, что Федерация в ближайшее время уступит кому-нибудь права на Лимбо…

— Ну что ж, если Федерация аннулирует законно заключенную сделку, она должна за это заплатить, — сказал Ван Райк. — Я хотел бы только напомнить, что на Полдаре постоянно толчется масса народу из прессы и телевидения… А мы ведь не полиция, рот нам не заткнешь, никакие законы не запрещают нам отвечать на любые вопросы по поводу приключений на этой планете… И каких приключений! — Он мечтательно закрыл глаза. — Легенда, ставшая реальностью!.. Саргассы в космосе!.. Планета-сокровищница!.. Сокровища погибших кораблей!.. Да сюда слетятся зеваки со всей Галактики!

— Да, — поддержал его капитан Джелико. — И каждый зевака притащит сюда экскаватор. Вы правы, Ван: это будет настоящий бум!

— Правильно! Мы построим здесь роскошные отели… Туристические прогулки с гидами… Распродажа участков под раскопки… Да это золотое дно!

— Ни один человек не сядет здесь без официального разрешения! — отпарировал командир крейсера.

— Ну, тогда я вам не завидую, — сказал Ван Райк. — Вам придется держать здесь половину личного состава полиции… А как ухватятся за эту историю ребята с телевидения!.. Кстати, — Ван Райк в упор посмотрел на командира, — не рассчитывайте, что вам удастся упрятать нас в карантин надолго. Мы немедленно подаем рапорт в Совет вольной торговли — по гиперсвязи, разумеется, чтобы вы не могли заглушить.

На лице командира крейсера появилось обиженное выражение.

— Мы и не собираемся обращаться с вами как с преступниками, — сказал он. — Откуда у вас эта странная идея?

— Так… Кое-какие намеки… По-видимому, мне показалось… нет, вы не беспокойтесь: мы отправимся в ваш карантин, как и надлежит добрым честным послушным закону гражданам Федерации. Но как добрые честные граждане Федерации мы раструбим об этой истории по всей Галактике… если, конечно, нам не удастся достигнуть с вами разумного соглашения.

Командир крейсера не преминул взять быка за рога:

— А что вы подразумеваете под «разумным соглашением»?

— Подходящая компенсация за потерю торговых прав. Это во-первых. А во-вторых, денежное вознаграждение.

— За что вознаграждение?

Ван Райк принялся загибать пальцы.

— Спасение полицейского крейсера — вы сели невредимыми только потому, что наши люди вывели из строя установку. Это раз. Наши люди нашли «Римболд», который вы безуспешно разыскиваете уже несколько суток. Это — два. Мы передали вам в руки Салзара — в упаковке и перевязанного ленточкой. Я мог бы добавить еще.

Командир крейсера расхохотался.

— Упаси меня бог спорить с вольным торговцем о его правах! Ладно. Я сегодня же отправлю ваши претензии в штаб, а вы пообещайте мне помалкивать на Полдаре…

— Неделю! — сказал Ван Райк. — Мы будем молчать ровно семь земных суток, после чего расскажем ребятам с телевидения наши биографии. Так что передайте своему начальству, чтобы они там пошевеливались. Мы стартуем сегодня, вернее — сегодня вечером, и пойдем прямо на Полдар. Но мы сообщим Совету вольной торговли о том, где и сколько времени будем находиться.

Командир крейсера сдался окончательно.

— Договаривайтесь с начальством сами, — сказал он. — Я умываю руки. Вы даете слово, что пойдете прямо на Полдар?

Капитан Джелико кивнул.

— Конвой не понадобится, — сказал он. — Счастливой охоты, командир.

Распрощавшись с командиром крейсера, вольные торговцы покинули бывшие апартаменты Салзара Рича. Дэйну было немного не по себе. Вообще-то пребыванием на карантинной станции Космической полиции обычно заканчиваются все полеты к новому неизвестному миру. Там корабли и экипаж внимательно осматривают и ощупывают врачи и ученые, чтобы в пределы Федерации не занесли какой-нибудь опасной болезни. Но на этот раз, видимо, придется посидеть подольше. Однако ни капитана, ни Ван Райка это ничуть не огорчало. Напротив, Дэйн давно уже не видел их в таком хорошем настроении.

— Что у вас на уме, Ван? — спросил капитан, стараясь перекричать хруст и треск гравия под гусеницами краулера, на котором они возвращались к «Королеве».

— Я покопался немного в архиве у Салзара, — отозвался Ван Райк. — Вы помните Трэкста Кама, капитан?

— Трэкст Кам… А, он занимается окраинными планетами…

— Занимался, — невесело поправил Ван Райк.

— Вы хотите сказать, он тоже погиб здесь?

— Да. Иначе я не могу представить, как его бортовой журнал попал в лапы к Ричу… У Трэкста, как вы помните, были права на разработку Саргола. Он возвращался оттуда с очередным грузом и разбился здесь…

— Саргол… — повторил капитан Джелико. — Как же, помню: там алмазные копи…

— Да… Права Трэкста на Саргол действительны еще на полтора года. Я думаю, власть предержащие не откажутся уладить с нами дело за счет этих прав. Мы отказываемся от Лимбо, а они отдают нам права Трэкста и весь фрахт на Саргол. Что скажете, капитан?

— Если все получится, это будет лучшей вашей сделкой, Ван… И я думаю, что может получиться. Властям это выгодно. Они от нас отделаются, и мы будем на самой окраине Галактики, где много не поболтаешь…

— Может получиться… — Ван Райк покачал головой. — Вы меня недооцениваете, капитан. Обязательно получится! Саргол и алмазы ждут нас!

Его уверенность вселила надежду в душу Дэйна. Он глядел вперед, поверх спаленной равнины, и не видел се. Он старался представить себе — как там будет, на Сарголе. Богатая окраинная планета. Алмазные копи… Кажется, Лимбо все-таки принесла им счастье. Месяца через два они будут знать это наверняка.

Книга II. Чумной корабль

«Королева Солнца» прибывает на Саргол, планету богатую алмазами. Но, как оказалось, Саргол богат не только ими, но и инфекциями. На корабле началась Эпидемия. «Королеву Солнца» объявляют зачумленным кораблем, ей запрещено приземляться в обитаемых мирах. Но помощник суперкарго Дэйн Торсон непременно найдет выход из сложившейся ситуации, не забыв о выгоде…

Глава 1

БЛАГОУХАЮЩАЯ ПЛАНЕТА
Дэйн Торсон, помощник суперкарго на «Королеве Солнца» (вольный торговец, терранский реестр космических кораблей), стоял в середине корабельного душа, а Рип Шеннон, помощник штурмана и его наставник в Торговой службе, прикладывал комки пахучей мази к коже Дэйна между торчащими лопатками. Тесное помещение было заполнено одуряющим запахом, и Рип усиленно сопел.

— Ты будешь самым благоухающим терранцем, когда-либо ступавшим на почву Саргола, — свою скороговорку он кончил хихиканьем.

Дэйн фыркнул и попытался оценить достигнутое, принюхиваясь через плечо.

— Чего только не сделаешь ради торговли! — Его комментарий содержал намек на встретившиеся им затруднения. — Растирай хорошо — это вещество способно часами держаться. Вот так лучше. Если Ван прав, эти саларикийцы способны часами сидеть и говорить, говорить. А мы то же будем сидеть и слушать, пока не получим прямой ответ. Тьфу! — он потряс головой. В небольшом помещении запах, сам по себе приятный, становился одуряющим. — Мы получим их слово, даже если…

Темные пальцы Рипа прекратили свои круговые движения.

— Дэйн, — предупредил он, — не нужно говорить об этой сделке. Мы, конечно, заработаем, если сумеем решить эту задачу…

Но Дэйн внезапно представил себе будущее в мрачном свете.

— Если, — повторил он. — Тут целая галактика «если» на этом Сарголе. Здесь можно прекрасно отдохнуть на своем киле — не нужно бегать в поисках приятных запахов, но потом придется вернуться ни с чем к своим родственникам.

Рип поставил на пол чашку с кремом.

— Разные миры — разные обычаи, — повторил он старую поговорку Службы. — Будь доволен, что удалось пока здесь приспособиться. Тут о многом нужно подумать. — Он закончил массаж, шлепнув Дэйна. — Теперь ты смазан ровно. Хорошо, что мне не смазывать Вана. Потребуется добрый час, чтобы смазать его, даже с помощью Фрэнка для быстроты. Твоя одежда, наверное, уже пропарилась и готова.

Он открыл стенной шкаф, оригинально приспособленный для строгой стерилизации одежды, которая может при контактах представлять опасность для терранцев. Оттуда вырвалось удушливое облако того же аромата.

Дэйн осторожно потянул свою форму вольного торговца, коричневая блестящая ткань была слегка влажной на ощупь. К счастью, Саргол был теплой планетой. Когда он ступит на ярко-красную почву Саргола, ни один терранский запах не должен доноситься до чувствительных ноздрей саларикийцев и вызывать их негодование. Он подумал, что когда-нибудь привыкнет к этой процедуре. В конце концов, он впервые проходил такую обработку. Однако в глубине души он знал, что все это совершеннейшая глупость. Рип прав: либо приспосабливайся к обычаям иных миров, либо не торгуй с ними, и, наверняка, на других планетах ему придется проделывать и более неприятные вещи.

— Фу! Ну и запах! — Али Камил, помощник начальника инженерной секции, придал своему исключительно правильному и красивому лицу выражение крайнего отвращения и поманил Дэйна в коридор.

Оберегая чувствительные носы своих товарищей, Дэйн поторопился выбраться из корабля на трап, который связывал «Королеву» с поверхностью Саргола. Но здесь он задержался, ожидая Ван Райка, суперкарго корабля и своего непосредственного начальника. Было раннее утро, и теперь, вырвавшись из тесных помещений корабля, обдуваемый легким утренним ветерком, чуть колебавшим сине-зеленые травяные деревья, Дэйн сразу забыл свое раздражение.

В этом районе Саргола не было гор — самым большим возвышением были круглые холмы, густо поросшие той же десятифутовой травой, которая покрывала и равнины. Из штурманской рубки «Королевы» можно было видеть постоянное колебание травы, так что планета казалась покрытой мерцающими и струящимися коврами. К западу находились моря — длинные вытянутые мелководные пространства, так изрезанные цепями островов, что казались мелкими озерами. И именно в районе этих озер находилось то, что привело «Королеву Солнца» к Сарголу.

По правде говоря, это было открытием другого торговца — Трекста Кама.

Он приобрел права на разработку Саргола, надеясь хорошо заработать, увозя с благоухающей планеты лучшие парфюмерные товары. Но на Сарголе он обнаружил коросы — драгоценные камни нового типа. Их появление на торговой площадке одной из внутренних планет произвело настоящий фурор среди торговцев драгоценностями. Кам был на верном пути к тому, чтобы стать одним из королей вольной торговли, когда попал в сети пиратов на Лимбо, где и погиб.

Так как они приобрели торговые права на Лимбо, и экипаж «Королевы Солнца» участвовал в уничтожении пиратов и захвате ужасной установки Предтеч, им были переданы права на Саргол, и они стали законными наследниками Трекста Кама. И теперь они были на Сарголе с заметками, оставленными Камом, и все сведения, касающиеся саларикийцев, были вбиты им в головы.

Дэйн мрачно сидел на конце трапа, спустив ноги на почву Саргола, неплодородную красную почву с блестящими золотистыми прожилками. Он не сомневался, что находится под скрытым наблюдением, но делал вид, что не знает этого. Взрослые саларикийцы постоянно держались в стороне от торговцев и казались совершенно равнодушными к ним, зато молодежь была так же любопытна, как пренебрежительны взрослые. Кажется, тут скрывалась возможность контакта и более прочных связей. Дэйн обдумал эту мысль.

Ван Райк и капитан Джелико проводили первые торговые переговоры. Они заняли целый день и не дали никакого результата. В контактах с пришельцами из другого мира саларикийцы, потомки кошачьих, были церемонны, осторожны и совершенно независимы. Но ведь Кам чего-то добился — иначе бы он не вернулся из первого рейса с мешком коросов. Но в его записях, найденных на Лимбо, не было никакого ключа к тому, как преодолеть молчаливое сопротивление саларикийцев. Но терпение — второе «я» каждого торговца, и Дэйн был совершенно уверен в Ван Райке. Раньше или позже, но суперкарго подберет ключ к саларикийцам.

И как бы подслушав его мысли, Ван Райк в светящейся тунике, облегавшей его мощное тело, со шляпой на светлой голове, сошел по трапу, раскачивавшемся под его тяжестью. Приблизившись к своему помощнику, он энергично принюхался и одобрительно кивнул головой.

— Я вижу, ты смазался и готов.

— Капитан пойдет с нами, сэр?

Ван Райк покачал головой:

— Это наша забота. Терпение, мой мальчик, терпение, — и он пошел по узкой тропинке в траве к широкой терран-ского типа, дороге.

Вновь Дэйн почувствовал присутствие внимательных наблюдателей, следивших за каждым его движением. Но не было видно ни одного саларикийца. В конце концов, бояться нападения нечего. Убивать торговцев было запрещено, они «табу», вдобавок места для торговли были расположены под белым сверкающим щитом мира. Этот мир гарантировался кровавой клятвой вождей всех кланов этого района. Даже в разгар междоусобных войн кровные враги мирно встречались под этой защитой, и никто не смел обнажать свой нож-коготь в радиусе двух миль отсюда.

Травяной лес предательски шелестел, но терранцы старались не обращать внимания на тех, кто шпионил за ними. Насекомое с прозрачными изумрудно-зелеными крыльями сорвалось с травинки и полетело перед торговцами, как вестник. От красной почвы, взрыхленной их ботинками, поднимался острый запах, смешивающийся с благовониями, которые они несли с собой. Дэйн трижды или четырежды сглотнул, но надеялся, что его начальник не заметил этого проявления неудовольствия. Хотя Ван Райк, вопреки своему обычному сонно-добродушному и блаженному виду, замечал все, во всяком случае, все, что касалось тонкостей и сложностей галактической торговли.

Иначе ему не удалось бы занять свое место суперкарго. Он отдал приказ:

— Прими успокоительное.

Дэйн засунул руку в полевой подсумок, покраснев и просто убеждая себя, что ему нет никакого дела до того, какие еще запахи поджидают его сегодня, что их он не заметит вообще. Он проглотил крошечную таблетку, изготовленную врачом Тау для таких случаев, и постарался занять свой мозг мыслями о предстоящей работе. Если только будет какая-нибудь работа — или же еще один день пройдет в бесполезных разговорах, где вежливые слова лишь прикрывают стремление торговцев к прибыли.

— Гууу! — Крик, наполовину рыдание, наполовину высокомерное предупреждение, прозвучал за ними.

Походка Ван Райка не изменилась. Он не повернул даже головы и ничем не показал, что услышал этот крик, предупреждающий вождей об их приближении. Он продолжал держаться центра дороги, а Дэйн шел за ним, отступая на шаг, как и подобало представителю более низкого ранга.

— Гууу! — Звук, вырвавшийся из глотки саларикийца, благодаря его мощным легким, теперь сопровождался глухим топотом множества ног. Терранцы не оглянулись, не отклонились от центра тропы и не ускорили шаг. Дэйн знал, что это было в порядке вещей. Для кастового сознания саларикийцев вы сохраняете свое превосходство, пока не допустили какой-нибудь промах. Но уж если этот промах допущен, бесполезно настаивать на новой встрече с вождями.

— Гууу! — Пронзительный крик несся по изгибам дороги вслед за ними, как бы не давая забыть двум торговцам о том, где они находятся. Дэйн страстно хотел повернуть голову, чтобы увидеть хотя бы одного из туземцев, сопровождающих их.

— Гууу! — Теперь в крике звучала вопросительная нота, а тяжелое топанье ног смолкло. Отряд, сопровождавший их, видимо, решил, что их не удастся сбить в сторону.

Ван Райк спокойно шел впереди, и Дэйн по нему выравнивал свой шаг. У них не было вестника с мощными легкими, который предупреждал бы об их прибытии, но всем своим видом они показывали, что имеют право находиться там, где хотят. Очевидно, их спокойная уверенность подействовала на тех, кто шел позади. Звук шагов замедлился до спокойной походки, и этот звук на почтительном расстоянии сопровождал терранцев. Подействовало: саларикийцы оценили их по своей собственной шкале ценностей, и это было хорошим предзнаменованием для предстоящих торговых переговоров. Настроение Дэйна повысилось, но он постарался придать своему лицу такую же неподвижность, как и у его начальника. В конце концов, это была маленькая победа, а ей предшествовали десять-двенадцать часов вежливых и скрытых маневров.

«Королева Солнца» приземлилась как можно ближе к месту торговли, обозначенному на карте Трекста Кама, и теперь терранцам предстояло еще пять минут ходьбы по центру дороги, и перед ними окажется поляна с крупными строениями без крыш, которые использовались саларикийцами этого района для торговли и мирных переговоров. Здесь же заключались союзы между кланами.

В центре поляны находился столб, укрепленный ветвями травяных деревьев. А на столбе был укреплен щит, обещавший не только мирные переговоры, но и три дня безопасности для любого дуэлянта или же кровного мстителя, который сумел добраться до этого столба и положить руку на его обветренную поверхность.

Они пришли не первыми, но это тоже было хорошим признаком. Слуги, вассальные воины и младшие родственники четырех или пяти вождей объединились в небольшие группы. Но Дэйн сразу заметил, что не было видно ни носилок, ни одного животного, использовавшегося здесь как терранская лошадь. Не прибыла ни одна представительница женской части саларикийских родов. Они не появляются до заключения окончательного торгового договора: на переговорах их представляют отцы, мужья или сыновья.

С видом хозяина своего собственного клана Ван Райк, не обращая внимания на саларикийцев низших каст, прошел прямо к двери помещения.

Двое или трое младших воинов встали на ноги, их сверкающие плащи развевались как машущие крылья. Но так как Ван Райк даже ни на секунду не взглянул на них, они не пытались преградить ему путь.

Дэйн подумал, что если саларикийцы хотели произвести впечатление хороших воинов, то им это вполне удалось. Их средний рост был близок к шести футам, а их отдаленные кошачьи предки оставили им в наследство лишь некоторые рудименты. Ногти на руках и ногах саларикийцев были способны втягиваться, а кожа их была серого цвета, толстые волосы, похожие на плюш, спускались вдоль позвоночника и по бокам мускулистых рук и ног. Волосы были рыжевато-коричневого, сине-серого или белого цвета. Для терранского глаза их широкие лица, теперь повернутые к людям, были лишены выразительности. Глаза их были большие и слегка раскосые, оранжево-красные или серо-зеленые. На них была одежда ярких расцветок с широкими поясами, образующими нечто вроде корсета вокруг тонких талий; из-за поясов торчали украшенные алмазными рукоятками ножи-когти, обладание которыми было признаком совершеннолетия. Огненно-красные плащи свисали с их плеч подобно крыльям летучих мышей, и от каждого саларикийца при любом движении исходило облако сильного запаха.

Даже по сравнению со сверкающим собранием вассалов за пределами помещения вожди и их помощники являли собой настоящий разгул красок и запахов. Вожди сидели на деревянных табуретах, перед каждым находился столик с кубком, обозначавшим принадлежность к определенному клану, сложенная полоска расшитой ткани — их «торговый щит» — и инкрустированный ящичек с ароматной мазью, эту мазь вожди использовали как освежающее средство в ходе переговоров.

Ветерок играл концами поясов и складками плащей, но все собравшиеся были неподвижны. Не начиная переговоров, Ван Райк подошел к табуретке со стоящим рядом с ней столиком и сел. Дэйн начал действовать, как было решено заранее. Он поставил на столик перед ним карманную пластмассовую фляжку, сверкающую в ярком свете солнца, как саргольские драгоценности, красивый шелковый платок и, наконец, бутылочку пахучей соли, изготовленной Тау после нескольких часов комбинирования саларикийских пряностей. Исполнив вот такой долг подчиненного, Дэйн был свободен и уселся позади суперкарго прямо на пол, скрестив ноги, как сыновья, наследники, родственники вождей, располагавшиеся каждый за своим вождем.

Вслед за ними появился опоздавший вождь, и Дэйн увидел, что это Фашдор — еще одна удача. Этот клан был маленьким, и у него не было влияния. Если бы медлили такие, как Халфер или Пафт, было бы совсем другое дело.

Фашдор занял свое место, разместились и его приближенные, и Дэйн, старавшийся не быть заметным, решил, что Совет в полном составе. Трекст Кам указал, что на берегах морей в этом районе расположены семь кланов, и на Совете было семь вождей — несомненное доказательство важности Совета, так как некоторые из этих вождей за пределами зоны мира в данный момент находились в состоянии кровной вражды. Да, все семеро находились здесь.

Однако один стул прямо напротив Ван Райка оставался пустым. Пустой стул, кого же они еще ждут?

Ответ на этот вопрос был получен незамедлительно. Но не вождь саларикийцев появился в дверном проеме. Самообладание позволило Дэйну остаться на месте даже после того, как он разглядел герб пришельцев.

Торговец! И не просто торговец, а представитель компании! Но почему и каким образом? Компании участвуют только в крупной игре, а эта планета предоставлена вольным торговцам, независимым скитальцам звездных линий. В соответствии с законами и правами представитель компании не мог находиться здесь. Пока… Хотя лицо Дэйна было так же замкнуто и спокойно, как и лицо Ван Райка, мысли его мчались стремительным галопом. Трекст Кам, как вольный торговец, приобрел права на эксплуатацию Саргола, когда единственным для вывоза продуктом была парфюмерия — товар уж слишком незначительный, чтобы им могла заинтересоваться компания. Но когда были найдены коросы, цена Саргола стремительно возросла, и большие компании это тотчас поняли. Они, вероятно, узнали о смерти Трекста Кама, как только Патруль отправил свой доклад в штаб. У всех компаний были свои разведывательные и информационные службы. И, поскольку Кам умер, не оставив наследников, они увидели в этом шанс и тотчас же им воспользовались. Однако — тут челюсти Дэйна сжались — они здесь не получат ничего. Законным торговцем на этой планете был лишь капитан Джелико с «Королевы Солнца». Их права были заверены Патрулем на Лимбо. И все, что оставалось сделать представителю «Интер-Солар», — это поклониться и как можно быстрее убраться.

Но человек «Интер-Солар», казалось, не торопился так поступать. Он с высокомерным видом уселся на свободную табуретку, а юноша в форме его компании поставил перед ним образцы товаров примерно того же типа, что лежали перед Ван Райком. Но суперкарго ничем не проявил своего удивления.

Один из младших воинов клана Пафта поднялся и хлопнул в ладоши. В помещение вошел саларикиец в богатых одеждах высокого ранга, но с ошейником, который надевали взятым в плен. В обеих руках он нес кувшин. В сопровождении того же воина он обошел всех собравшихся, наливая в кубки из своего кувшина пурпурную жидкость. Наследник Пафта попробовал эту жидкость перед тем, как предложил ее собравшимся гостям. Когда они остановились перед Ван Райком, саларикиец только дотронулся до фляжки. Это означало, что терранцы должны осторожно обращаться с местными продуктами и что они лишь символически попробуют этот напиток в знак начала торговых переговоров.

Пафт поднял свой кубок, и все повторили его жест. На быстром языке своего народа он произнес формулу, такую древнюю, что мало кто из саларикийцев смог бы перевести ее на разговорный язык. Они выпили, и переговоры были открыты.

Первым заговорил пожилой саларикиец, сидевший слева от Халфера, человек без ножа-когтя и в темном плаще, который вносил диссонанс в пестроту одежд его товарищей. Он говорил на торговом языке линго, о котором саларикийцы узнали от Трекста Кама.

— Под белым, — он указал на щит наверху, — мы собрались поговорить об очень важных вещах. Но мы видим здесь два голоса, хотя каждый клан должен представлять лишь один важный отец. Скажите, чужеземцы, с кем из вас должны мы разговаривать? — и он перевел взгляд с Ван Райка на представителя «Интер-Солар».

Суперкарго «Королевы» не ответил. Он смотрел на человека компании.

Дэйн нетерпеливо ждал, что тот на это скажет.

Но у того ответ был уже готов:

— Это правда, отцы кланов, здесь два голоса, тогда как по правам и обычаям он должен быть один. Но этот вопрос мы решим между собой. Разрешите нам удалиться и поговорить друг с другом. Тот же, кто вернется к вам, будет иметь все права для разговора, который больше не будет откладываться.

Пафт ответил прежде, чем это успел сделать приближенный Халфера, который говорил до этого:

— Лучше бы вы договорились, прежде чем пришли сюда. Идите, пока нет тени от щита, а потом возвращайтесь сюда и говорите только правду. Мы не будем ждать ради удовольствия чужеземцев.

Одобрительный гул встретил этот резкий ответ. «Пока нет тени от щита». Значит, до полудня. Ван Райк встал, и Дэйн собрал образцы товаров.

С тем же видом превосходства, с каким он вошел, суперкарго покинул помещение. Они уже были на дороге, ведущей к «Королеве», когда их нагнали представители компании.

— Капитан Гран желает посмотреть ваши права, — начал суперкарго компании, но Ван Райк прервал его уничтожающим взглядом.

— Если вы, браконьеры, хотите что-то сказать, скажите это на «Королеве» капитану Джелико, — выпалил он и пошел дальше.

Лицо его противника вспыхнуло, он прикусил нижнюю губу. Мгновение он колебался, а затем в сопровождении своего помощника удалился. Лишь пройдя полпути до корабля, Ван Райк вновь заговорил.

— Я удивлялся, почему все идет так легко, — пробормотал он. — Клянусь хвостом Эксола, это не самый счастливый наш день! — и он пошел еще быстрее.

Глава 2

КОНКУРЕНТЫ
— Стойте, представители «Интер-Солар»!

Торговцы по законам и традициям не использовали личное оружие, за исключением случаев большой опасности, и были вооружены лишь парализаторами, выстрел из которого лишал на некоторое время подвижности и доставлял весьма неприятное ощущение. Угрозы такого оружия оказалось достаточно, чтобы три человека, подошедшие к трапу «Королевы», остановились. Парализатор небрежно держал в руке Али. Но глаза его цепко следили за ними, а у вольных торговцев была такая репутация, которая заставляла конкурентов из больших компаний уважать их. Жизнь преподавала вольным торговцам немало суровых уроков, и они их хорошо усвоили.

Дэйн, глядя через плечо помощника инженера, понял, что предположение Ван Райка о предстоящих переговорах оправдывается. Они покинули место торговли саларикийцев не более трех четвертей часа назад. А теперь внизу у трапа стояли капитан корабля компании «Интер-Солар» и его суперкарго.

— Я бы хотел поговорить с вашим капитаном, — проворчал офицер «И-С».

Али свысока посмотрел на него. Это выражение пробуждало в тех, к кому было обращено, самые худшие чувства.

Дэйн испытал это на себе: он помнил первое знакомство с помощником инженера.

— Но хочет ли он разговаривать с вами? — возразил Камил. — Стойте там, пока мы это не выясним.

Дэйн должен был выполнять роль вестника к капитану. Он отступил в корабль и взобрался по лестнице в рубку. Проходя мимо личной каюты капитана Джелико, он услышал приглушенный крик отвратительного капитанского любимца Квикса — хубата, представляющего собой кошмарную помесь попугая, жабы и рака, одетого в голубые перья и склонного кричать и плеваться на всех входящих.

Поскольку хубат в присутствии хозяина вел себя спокойно, Дэйн прошел дальше и в штурманской наткнулся на совещавшихся капитана, суперкарго и штурмана.

— Ну? — изуродованная бластером щека капитана Джелико дернулась.

— Внизу капитан корабля компании «И-С» со своим суперкарго, сэр. Они хотят видеть вас.

Рот Джелико был сжат в прямую линию, и глаза смотрели сурово.

Инстинктивно рука Дэйна потянулась к рукояти парализатора, укрепленного у пояса. Когда у старика такое лицо — гляди в оба! Итак, мы будем бороться, сказал себе Дэйн, думая о том, какие обязанности предстоит выполнить ему.

— Неужели? — начал Джелико, но оборвал свою речь: он умел подчинять свои чувства железной воле, когда это было необходимо.

— Ладно, пусть остаются там, где стоят. Ван, мы пойдем к ним…

Мгновение суперкарго колебался, а его полуприкрытые глаза казались сонными, можно было подумать, что он не интересуется происходящим. Наконец он кивнул головой.

— Верно, сэр. — Он поднял свое тяжелое тело с маленького стула, на котором сидел, поправил тунику и надел шляпу с таким видом, будто ему предстояло представлять «Королеву» перед собранием вождей всего Саргола.

Дэйн поспешил спуститься по лестнице и остановился рядом с Али.

Теперь настала очередь человека внизу задать нетерпеливый вопрос:

— Ну?

Видимо, это было любимое словечко из лексикона всех капитанов.

— Ждите, — ответил Дэйн, не собираясь расшаркиваться перед пришельцами. Пребывание в течение года на борту «Королевы Солнца» наполняло его гордостью за свою службу. Вольный торговец подчиняется только своим командирам и больше никому на земле — и в космосе, независимо от того, какие правила этикета приняты между компаниями.

Он ожидал, что офицеры «И-С» после такого ответа уйдут. Капитана такой компании требование ждать какого-то вольного торговца должно было разъярить до предела… Однако они остались, и это свидетельствовало, что у экипажа «Королевы» было преимущество перед предстоящей сделкой.

Некоторое время люди «И-С» кипели внизу от злости, Али, развалившись у входа, поигрывал парализатором, а Дэйн внимательно всматривался в травяной лес. Концом башмака он постукивал по обшивке корабля, вопросительно глядя на Али.

— Кошачья награда, — ответил тот на невысказанный вопрос.

Вот оно что: награда за возвращение кота Синдбада.

— И что сегодня?

— Сахар, полная столовая ложка, — повернулся к нему помощник инженера. — Два цветных стержня. Так высоко они еще никогда не поднимали цен. Я думаю, что они делят всю добычу поровну: каждый вечер новый мальчишка приносит кота.

Как и все терранские корабли, «Королева» в качестве важной составной части экипажа имела кота. Дородный Синдбад до прибытия на Саргол никогда не доставлял никаких беспокойств. Он исполнял свои обязанности по избавлению корабля от обычных и необычных вредителей с быстротой, аккуратностью и энергией. И когда они приземлялись на чужих планетах, он никогда не изъявлял желания убежать. Но запахи Саргола, очевидно, одурманили его, лишив достоинства и независимости солидного и немолодого кота. Теперь Синдбад убегал с корабля рано утром, а вечером его, протестующего голосом и когтями, приносил обратно кто-нибудь из туземных мальчишек за определенное вознаграждение. За три дня это была единственная удачная сделка, удовлетворяющая всех, за исключением Синдбада.

Гул башмаков по металлу предупредил о том, что спускаются офицеры «Королевы». Али и Дэйн отошли в глубь коридора, освободив выход для Джелико и Ван Райка. Затем они вновь выглянули наружу, чтобы оказаться свидетелями встречи своих начальников с офицерами «Интер-Солар».

Не было ни сердечных приветствий, ни иных проявлений гостеприимства, что можно было ожидать при встрече терранцев на этой чужой планете на расстоянии в четверть галактики от их родной Терры, где они все выросли.

Джелико и спускавшийся чуть позади Ван Райк остановились на последних ступеньках трапа, так что три представителя компании — капитан, суперкарго и охранник — хотели того или нет, оказались в невыгодном положении и вынуждены были смотреть на командира «Королевы» снизу вверх, хотя как представители могущественной компании они скорее склонны были презирать вольных торговцев. Высокая, мускулистая и подтянутая фигура капитана «Королевы» производила впечатление силы, управляемой волей, а его лицо, покрытое густым космическим загаром, свидетельствовало, что это человек быстрых и решительных действий — и этот вывод подтверждался шрамом от выстрела из бластера на его щеке.

Ван Райка, если бы не его одежда, посторонний наблюдатель мог бы принять за представителя компании высокого ранга, но только до тех пор, пока этот наблюдатель не уловил бы того, что скрывается за сонными полуоткрытыми глазами, и не услышал бы особой нотки в его спокойном медлительном голосе. И на первый взгляд два высших офицера вольного торговца были полной противоположностью друг другу — но действовали они как части одного слаженного механизма, и множество торговцев из Службы на дюжине планет могли бы подтвердить это, опираясь на события прошлого.

Сейчас Джелико с щелканьем сдвинул каблуки своих ботинок и взмахнул рукой перед шлемом — жест, более подходящий для героических патрульных из известной видеосерии.

— Джелико, «Королева Солнца», вольный торговец, — резко представился он и добавил: — Это Ван Райк, наш суперкарго.

Лицо капитана «И-С» вспыхнуло.

— Грант, капитан «Дарта», — он сделал еле заметный знак, который можно было принять за салют. — «Интер-Солар». Келли, суперкарго… — Третьего своего спутника он не назвал.

Джелико стоял в ожидании, и после некоторого молчания Грант был вынужден начать.

— У нас время только до полудня…

Джелико, обхватив большими пальцами пояс, продолжал ждать: Под его ровным и спокойным взглядом капитан компании продолжал, с трудом подбирая слова:

— Они дали нам время до полудня, чтобы собраться…

Раздался спокойный голос Джелико:

— Нам незачем собираться, Грант. Я имею полное право обвинить вас перед Торговой службой в браконьерстве. «Королева Солнца» — единственный корабль, который находится на этой планете на законном основании. Если вы стартуете немедленно, я оставлю это без последствий. В конце концов у меня нет желания тратить время в поисках ближайшего Патруля.

— Вам не следует так обращаться с «И-С». Мы хотели сделать вам предложение… — это произнес Келли, возможно, потому, что его командир не мог найти слов от возмущения.

Джелико саркастически сказал:

— Вам, представителям «И-С», всегда недоставало образования. Советую получше изучить Кодекс — и не только те статьи, что в конце. Вы можете проверить наши права в Центре. И думаю, чем быстрее вы уберетесь, тем лучше будет для вас — иначе мы обвиним вас в незаконной эксплуатации чужой планеты.

Грант овладел своими чувствами.

— Мы здесь далеко от Центра, — напомнил он.

Это было не просто констатацией факта, и все это поняли. «Королева Солнца» была вольным торговцем, одиноким на чужой планете. А корабль Гранта представлял компанию, и по его просьбе в любой момент будут доставлены подкрепления, запасы и вообще что угодно. Дэйн глубоко вздохнул. Компании, очевидно, очень нужен Саргол, если они готовы идти на нарушение законов.

Капитан компании сделал шаг вперед.

— Я думаю, мы поняли друг друга, — сказал он.

Ответил ему Ван Райк, его глубокий голос был разнесен далеко над травяным лесом:

— Ваши предложения?

Видимо, такой ответ на их угрозу подтвердил уверенность людей «И-С» в безнаказанности их действий, их убежденность, что никакой вольный торговец не посмеет противостоять могуществу и власти компании.

— Мы выкупим ваши правам прибылью для вас, и вы стартуете до назначенного саларикийцами времени.

— А какова прибыль?

— Ну, — пожал плечами Келли, — скажем, десять процентов стоимости груза Кама.

Джелико рассмеялся:

— Как великодушно, не правда ли? Десять процентов стоимости груза, который не может быть оценен — банда на Лимбо не оставила о своей добыче записей.

— Мы не знаем, что он привез на Лимбо, — мягко сказал Келли. — Мы имеем в виду груз пряностей, доставленный в Аксал.

Теперь рассмеялся Ван Райк.

— Интересно, кто это придумал, — суперкарго вдохнул благоухающий ветер. — Этот человек может принести компании большую прибыль. Интересное предложение.

По тому, какое успокоительно-удовлетворенное выражение приняли лица у стоящих внизу, стало ясно, что люди компании уверены в своей победе.

«Королеве» заплатят жалкие гроши: под угрозой возмездия она стартует с Саргола, а «Интер-Солар» станет владельцем богатейшей торговли коросами, и усердие людей, добившихся этого, будет замечено и вознаграждено.

Интересно, размышлял Дэйн, сталкивались ли они когда-либо раньше с вольными торговцами?.. По их поведению это не заметно.

Ван Райк порылся в кармане и вытащил оттуда руку. На широкой ладони лежал плоский металлический диск.

— Это очень интересное предложение, — повторил он. — Я сберегу эту запись как сокровище.

Вид этого диска смыл все удовлетворение с лиц людей «Интер-Солар».

Кровь отхлынула с лица Гранта, Келли заморгал, а третий безымянный член отряда потянулся за парализатором. Эго его движение не осталось незамеченным со стороны Дэйна и Али.

— Это вас успокоит, — заметил Джелико, протягивая «открытый лист», полученный ими от Службы.

— Вы бы лучше… — горячо начал капитан компании, но затем вновь взглянул на диск, который держал Ван Райк — металлический, пластмассовый предмет, который содержал записи Трекста Кама, — и замолчал.

— Да? — вежливо спросил суперкарго «Королевы Солнца».

Но Келли взял своего капитана за руку и, убеждая его в чем-то, повел от корабля.

— До полудня вы должны стартовать, — уже им вслед бросил Джелико.

— Не думаю, что они захотят это сделать, — добавил он, обращаясь к суперкарго.

Ван Райк кивнул:

— А что бы вы сделали на их месте? Они получили ответ, которого не ожидали. Не думаю, чтобы Грант когда-либо испытывал что-то подобное.

— Со временем успокоится, — казалось, капитан Джелико утратил свое обычное недоверие к будущему.

— Это, — Ван Райк вновь упрятал диск в карман, — отгонит их на парсек или два. Грант не из тех, кто применяет бластеры. Нужно, чтобы Тан послушал эфир, тогда мы, возможно, сумеем подготовиться к любым сюрпризам, если Грант запросит у кого-нибудь совета и помощи. Не думаю, что теперь они станут вмешиваться в наши дела с саларикийцами. Им не захочется отвечать на неудобные вопросы, если мы попросим Патруль задать им их. Итак, — он потянулся и повернулся к Дэйну, — продолжим работу.

Вновь в двух шагах за Ван Райком Дэйн шел к торговой поляне, где их ожидали вожди саларикийских родов. Им пришлось идти всего пять или шесть минут от корабля, и саларикийцы ничем не проявили интереса к их возвращению, но Дэйн заметил, что теперь был оставлен лишь один пустой табурет.

Саларикийцы ожидали для переговоров только одного терранского торговца.

Последовала скучная церемония обмена банальностями да добрыми пожеланиями и приветствиями. Никто не упоминал коросы или же пахучую траву — то, что интересовало торговцев. Никто не делал знака, что готов к серьезной торговле: поднятая рука покупателя и поднятая рука продавца означали начало переговоров, а пальцы выражали согласие или несогласие с ценой. Но подобные длительные переговоры были частью торговли, и Дэйн, слушая эти речи и приглашения выпить вместе, в то же время внимательно оглядывал все окружающее, пытаясь оценить и все классифицировать.

Ключом к характеру саларикийцев была осторожная независимость.

Единственной формой правительства, которую они признавали, была семейно-клановая организация. Кровная месть и ожесточенные схватки между индивидуумами и целыми кланами были обычным образом жизни, и каждый мужчина, достигший совершеннолетия, был вооружен и в любой момент готов схватиться, пока не становился «говорящим о прошлом» — слишком старым, чтобы владеть оружием. Но вследствие постоянных схваток и войн лишь немногие из саларикийцев доживали до подобного состояния. Иногда заключались кратковременные союзы между семьями, обычно тогда, когда у них был общий, но более сильный враг. Но ссоры между отдельными вождями вскоре разрушали союзы. Только под Торговым Щитом вожди этих семи кланов встречались без своих воинов. За час до захода солнца Пафт перевернул свой кубок вверх дном и поставил его на стол. Этот жест был тотчас повторен всеми вождями.

Переговоры на этот день закончились. И, как думал Дэйн, они не принесли ничего. Что же такое открыл Трекст Кам, что позволило ему заключить торговую сделку с этими подозрительными существами? Если люди с «Королевы» не узнают этого, они могут провести все время до истечения срока своих прав на планету в подобных бесполезных переговорах.

В школе Дэйна учили, что часто торговый контакт с чужой расой требует долгой и терпеливой подготовки. Но между тем, что говорил преподаватель, и тем, что испытывал он на себе, — пропасть, и он печально подумал, что ему еще многому предстоит научиться, прежде чем он сможет в любой ситуации вести себя с несокрушимым терпением и самоуверенностью Ван Райка.

Казалось, суперкарго нисколько не устал от этих бессмысленных переговоров, и Дэйн знал, что Ван Райку предстоит как минимум полночи уже в сотый раз перечитывать те краткие записи Трекста Кама, пытаясь понять, почему и как другой вольный торговец преуспел там, где люди «Королевы» наталкиваются на каменную стену. Как знал Дэйн из записок Трекста Кама, сбор коросов был опасным занятием. Хотя здесь, в материковой части планеты, власть саларикийцев была неоспоримой, совсем иначе дело обстояло в стране мелких морей. Там хозяевами были горпы, и нужно было постоянно опасаться нападения этих хитрых разумных рептилий, чьи мыслительные процессы были так далеки от мышления и саларикийцев и терранцев, что, казалось, никакой контакт с ними вообще невозможен. Собирая коросы, следовательно, приходилось рисковать жизнью ради выгоды. И, вероятно, саларикийцы не видели особой необходимости в этом. Однако Трекст Кам привез целый мешок с камнями — ему каким-то образом удалось договориться с ними.

Ван Райк взбежал по трапу, как будто ему не терпелось заняться записями, но Дэйн задержался и тоскливо поглядел на травяные джунгли. А по его мнению, эти ранние вечерние часы были лучшими на Сарголе. Воздух был золотым, ночные ветры еще не поднялись. Дэйну не нравилось менять простор этой планеты на тюремное заключение в корабле.

Пока он так размышлял, из отдаленного леса показались два юных представителя разумного населения планеты. Они несли одну из своих охотничьих сетей, которая в этот раз была использована для поимки необычного пленника — они ожидали награды за поимку Синдбада. Дэйн отправился за вознаграждением, когда, к его изумлению, один из них указал выпущенным когтем пальца на трап.

— Идти, — с трудом сказал он на линго. Так как изумление Дэйна, по-видимому, ясно выразилось на его лице, мальчишка энергично указал головой и поставил ногу на трап, подтверждая тем самым свое желание…

Желание одного из саларикийцев посетить корабль было тем более удивительным, что до сих пор все они единодушно показывали, что запахи корабля непереносимы для «живого» человека. Однако следовало использовать любую возможность для лучшего их понимания, как бы мала она не была.

Дэйн взял мяукающего Синдбада и поманил саларикийца.

— Идем.

Только один последовал за ним. Второй глядел широко раскрытыми глазами и затем, когда товарищ позвал его, повернул в лес. Он не хотел идти в ловушку.

Дэйн поднимался по трапу, не обращая внимания на саларикийца, видимого внимания, и не понуждая его, когда тот один или два раза чуть помедлил. В мозгу помощника суперкарго лихорадочно перелистывался список товаров. Что из этого списка могло бы привлечь юного саларикийца с таким многообещающим любопытством? Если бы он имел время посоветоваться с Ван Райком!

Саларикиец был уже внутри коридора, и его ноздри широко раздувались, вбирая запахи этого необычного места. Внезапно его голова дернулась, будто попав в одну из охотничьих сетей.

Его интерес был возбужден незнакомым запахом, который ощущали его чувствительные органы обоняния. Его глаза встретились с глазами Дэйна.

Терранец приветливо кивнул и неторопливо пошел вслед за юным саларикийцем в верхние помещения «Королевы Солнца».

Глава 3

НАКОНЕЦ КОНТАКТ
— Что за… — Фрэнк Мура, стюард, кладовщик и кок «Королевы», отступил в ближайший проход, когда юный саларикиец влетел в его секцию.

Дэйн, держа в руках Синдбада, шел за своим гостем и успел увидеть, как тот внезапно остановился перед наиболее важной дверью корабля — перед дверью, которая вела в гидропонный сад, обновляющий кислород и снабжающий экипаж фруктами и овощами, что весьма разнообразило диету из концентратов.

Саларикиец притронулся рукой к гладкой поверхности запертого помещения и вопросительно взглянул на Дэйна. В его взгляде ясно читалась просьба.

Руководимый лишь инстинктом, что важно для всех торговцев, Дэйн обернулся к Муре.

— Можно впустить его туда, Фрэнк?

Это было неблагоразумно, может быть, даже опасно. Но каждый член экипажа понимал необходимость установления контакта с туземцами. Мура даже не удосужился кивнуть, а просто протиснулся между саларикийцем и дверью и открыл замок. Свежий запах земли и растений, которого

так недоставало благоуханиям этой чужой планеты, ударил им в лица.

Юноша остался на месте. Высоко подняв голову, он широко раскрытыми ноздрями ловил незнакомые запахи. Затем он двинулся осторожной, крадущейся походкой, унаследованной им от диких предков, по узкому проходу к зеленой массе в дальнем конце помещения.

Синдбад вырывался из рук и мяукал. Это была его охотничья территория, и он освобождал ее от захватчиков. Дэйн отпустил кота. А саларикиец нашел то, что искал. Он стоял на цыпочках у одного из растений в состоянии экстаза, его желтые глаза были полузакрыты. Дэйн в поисках объяснений взглянул на стюарда.

— Что его так заинтересовало, Фрэнк?

— Кошачья мята.

— Кошачья мята? — повторил Дэйн. Это название ничего для него не значило: у Муры была привычка выращивать незнакомые растения и изучать их.

— Что это такое?

— Один из видов мяты, терранская трава, — кратко пояснил Мура, идя по узкому проходу к туземцу. Он сорвал лист и растер его пальцами.

Дэйн, чье обоняние было ослаблено острыми ароматами, окружавшими его весь день на планете, не почувствовал нового запаха. Но юный саларикиец тут же повернулся к стюарду и широко открыл глаза. А кот Синдбад издал скулящий вой, подпрыгнул и сунул голову между рук стюарда.

Итак, наконец-то это вышло — они сделали первый шаг. Дэйн подошел поближе.

— Можно дать ему лист или два? — спросил он Муру.

— Почему бы и нет? Я выращиваю его для Синдбада. Для кошки это — все равно что табак для курильщика или выпивка для пьяницы.

По поведению Синдбада Дэйн предположил, что растение действует на кошачий организм как стимулятор, подобно алкоголю и наркотику. Он осторожно сорвал веточку с тремя листочками и протянул ее саларикийцу. Тот взглянул на него и, схватив подарок, выскочил из сада, как если бы его преследовали кровные мстители из другого клана.

Дэйн слышал топот его ног на лестнице — очевидно, туземец решил побыстрее убраться с драгоценным подарком. Но вот помощник суперкарго нахмурился. Он увидел, что в саду было лишь пять таких растений.

— Это вся кошачья мята?

Мура взял кота на руки и выпроводил из сада Дэйна.

— Не было нужды выращивать ее в больших количествах. Небольшой порции этой травы хватает для него надолго, — и он выпустил кота в коридор. — Листья можно высушивать, думаю, что в камбузе есть небольшой ящик с сухими листьями.

Это был успех. Неужели найден ключ к торговле коросами? И все зависит от пяти небольших растений и ящичка с сухими листьями! Надо сообщить Ван Райку.

Но, к великому недоумению Дэйна, суперкарго не проявил никакой радости, когда помощник изложил ему подробности своего открытия. Наоборот, тот, кто хорошо знал Ван Райка, понял бы, что он чем-то недоволен. Он выслушал Дэйна и встал. Поманив указательным пальцем помощника, он прошел из своей каюты в кабинет врача Тау.

— Задача для вас, Крэйг. — Ван Райк опустился на откидное сиденье, выдвинутое для него Тау. Дэйн остался у входа, теперь уже понимая, что вместо благодарности, которую он ожидал услышать, его ждет выговор. Но причина ему не была ясна.

— Что вы знаете о растении, которое Мура выращивает в гидропонном саду — он его называет кошачьей мятой?

Тау не проявил удивления при этом вопросе — врач корабля вольной торговли вообще ничему не удивлялся. За первые годы службы он исчерпал всю свою возможность удивляться и после этого принимал любое происшествие, сколь угодно таинственное, просто как реальную действительность. И вдобавок, хобби Тау была магия — скрытые знания, используемые первобытными докторами и знахарями на чужих планетах. У него была целая библиотека рецептов, дополнительных ключиков знания об определенных результатах опытов с различными веществами. Время от времени он отсылал в Центральную службу доклад, который с поднятыми от удивления бровями прочитывался полудюжиной чиновников, после чего его благополучно забывали. Но это не разочаровывало врача «Королевы».

— Это терранская трава из семейства мяты, — ответил он. — Мура выращивает ее для Синдбада, она оказывает определенное влияние на кошачьих. Фрэнк старался приучить его возвращаться на корабль, позволяя ему кататься в сухих листьях этой травы. Синдбад с удовольствием проделывал это, а затем убегал.

Это кое-что объясняло Дэйну — почему саларикийский мальчик хотел войти в корабль. Запах растения задержался в кошачьей шерсти, саларикиец уловил его и захотел установить источник этого запаха.

— Это наркотик? — спросил Ван Райк.

— В той же степени, что и остальные растения. В этом смысле чай тоже можно считать наркотиком. У мяты нет особых медицинских свойств. Для кошек она служит стимулятором, они получают то же удовольствие, катаясь в листьях и поедая их, что мы от выпивки.

— Эти саларикийцы в некотором роде тоже кошки, — пробормотал Ван Райк.

Тау выпрямился.

— Саларикийцы узнали о существовании кошачьей мяты?

Ван Райк кивнул Дэйну, и его помощник повторил свой рассказ. Когда он кончил, Ван Райк прямо спросил врача:

— Как повлияет кошачья мята на организм саларикийцев?

Только тогда Дэйн понял, что он наделал. Они не проверяли, как повлияет растение с чужой планеты на метаболизм саларикийцев. Что, если он дал туземцам Саргола опасный наркотик, внушил этому юноше пагубную привычку? Он похолодел. Он мог отравить его!

Тау взял свою фуражку и после секундного колебания — медицинскую сумку. Он задал лишь один вопрос Дэйну:

— Есть ли хоть какие-нибудь сведения о том, откуда этот юноша, из какого клана?

И Дэйн, похолодевший от ужаса, вынужден был ответить отрицательно.

Что он наделал — как он не подумал?

— Вы сможете его найти? — спросил Ван Райк, игнорируя Дэйна.

Врач пожал плечами.

— Постараюсь. Сегодня утром я встречался с их жрецами, которые являются тут и лекарями. Они приняли меня не очень хорошо. Но при сложившихся обстоятельствах надо попробовать сделать что-нибудь.

В коридоре Ван Райк отдал распоряжение:

— Думаю, Торсон, вам лучше всего побыть в каюте, пока мы не выясним, как обстоит дело.

Дэйн отсалютовал. Голос его начальника прозвучал как удар хлыста, много хуже, чем просто брань. Дэйн проглотил комок и заперся в своей тесной каюте. Это могло быть концом его службы. И он будет счастлив, если у них вообще не отберут права на Саргол. Как только хоть слабый намек на его неосторожный поступок донесется до людей «Интер-Солар», компания подаст на них рапорт в Центр и добьется, чтобы у них отобрали права. И все это из-за его глупости. Он самонадеянно решил, что добьется успеха там, где Ван Райк и капитан наткнулись на каменную стену; и даже больше, чем будущее «Королевы», беспокоила его мысль, что, подарив эту веточку с листочками, он принес на Саргол опасный наркотик. Когда он поумнеет? Он лег лицом вниз на свою койку и уныло рисовал себе целую вереницу бедствий, которая может последовать за его необдуманным и поспешным поступком.

День и ночь на «Королеве» были искусственными — свет в каюте не менялся. Дэйн не знал, сколько времени он пролежал так, размышляя о своем проступке.

— Дэйн? — ворвался в его кошмар голос Рипа Шеннона. Дэйн не ответил. '

— Вам приказано явиться к Ван Райку.

Почему? Вероятно, чтобы отвести к Джелико. Дэйн встал, взглянул на себя в зеркало, поправил одежду, все еще избегая смотреть Рипу в глаза.

Шеннон был одним из тех, кого он так подвел. Но тот не замечал его настроения.

— Пойдем, посмотришь сам. Половина жителей Саргола собралась там внизу. Требуют начать торговлю.

Это объяснение было так далеко от того, что он ожидал услышать, что Дэйн вздрогнул, оторвавшись от своих печальных мыслей. Коричневое лицо Рипа широко улыбалось, а черные глаза его сверкали — ясно, что он был в отличном настроении.

— Пошли быстрее, — посоветовал он, — или Ван испепелит тебя своим гневом.

Дэйн последовал его совету. Вверх по проходу и к выходу из корабля.

То, что он увидел внизу, ошеломило его. На Саргол опустился вечер, но сцена внизу была освещена. Пылающие факелы выстроились цепочкой от самого травяного леса, а свет переносных корабельных прожекторов смешивался с блеском факелов, превращая ночь в полдень.

Ван Райк и Джелико сидели на табуретках лицом к лицу с пятью из семи главных вождей кланов, с которыми они вели переговоры. За своими вождями толпились саларикийцы низших рангов. Да, здесь были и переносные носилки, а также оргел — верховое животное — со спины которого с помощью двух слуг слезала знатная женщина. Значит, пришли и женщины. Это могло означать только одно: торговля наконец началась. Но торговля чем?

Дэйн опустился на траву. Он увидел Пафта, который протягивал Ван Райку руку, закрытую торговым полотном. Пальцы Ван Райка были прикрыты носовым платком. Их руки под складками ткани соприкоснулись. Торговая сделка находилась в начальной стадии. И это была важная сделка, ибо проводил ее сам вождь. В записках Кама сообщалось, что обычно подобные сделки совершает приближенный вождя.

Небольшая кучка камней на табурете рядом с вождем отражала свет прожекторов и саларикийских факелов. Дэйн глубоко вздохнул. Он слышал описание коросских камней и даже видел их фотографии, найденные в бумагах Кама, но все это не давало никакого представления об истинном виде коросов.

Он знал результаты их химического анализа. Подобно терранскому янтарю, они были окаменелой смолой древних растений — возможно, предков травяных деревьев, — долго пролежавшей в соленом растворе мелких морей, где химические процессы привели к превращению смолы в настоящую драгоценность… Здесь были все оттенки розового — от розово-абрикосового до насыщенного розово-лимонного, но в глубине камни приобретали другой цвет — цвет серебра, огненного золота, сверкающие искры, казалось, вспыхивали внутри их. И что прежде всего привлекало в этих камнях саларикийцев — потертый о кожу и согретый теплом тела, корос испускал запах, который очаровывал не только туземцев, но и любого жителя Галактики, достаточно богатого, чтобы обладать таким камнем.

На другой табуретке у правой руки Ван Райка стоял пластмассовый ящик с сухими листьями. Дэйн, стараясь остаться незамеченным, прошел к своему обычному месту во время торговых операций — за спиной Ван Райка. Группы саларикийцев продолжали выходить из леса; слуги и одетые в пестрое воины несли факелы. Несколько в стороне стояла группа туземцев, которых Дэйн раньше не встречал.

Они собрались группой у древка, воткнутого в землю. На верхушке этого древка был прикреплен белый вымпел, означавший, что это место является временным торговым центром. Это, несомненно, были тоже саларикийцы, но их одежда не была такой пестрой и разнообразной, как у остальных. Все они были одеты в тусклые длинные накидки с рукавами коричнево-зеленого оттенка. Их одежда напоминала цвет саргольского неба перед приближением бури. Это были жрецы. Кам оставил лишь несколько замечаний о религии саларикийцев, но жрецы обладали большой властью, и то, что они признали терранских торговцев, было весьма хорошим знаком.

В группе жрецов стоял один терранец — врач Тау — и серьезно разговаривал с главным жрецом. Дэйн дорого бы заплатил, чтобы подойти к Тау и расспросить его, было ли это собрание вызвано его открытием в саду?

Но пока он размышлял об этом, торговое полотнище было снято с рук, и Ван Райк через плечо отдал приказание:

— Отмерьте две столовые ложки сухих листьев, — и он указал на ящик.

Дэйн старательно исполнил приказание. В то же время слуга саларикийского вождя перенес горсть камней с одного табурета на другой и высыпал их перед Ван Райком. Тот уложил их между ног. Пафт встал, но лишь только он освободил торговое сиденье, оно немедленно было занято другим вождем. Торговое полотнище в полной готовности было обернуто вокруг его запястья.

Но в этот момент торговля была прервана. Новый отряд появился на поляне. Это были люди в форме Торговой службы. Их одежда выделялась темным пятном на фоне разноцветных одеяний саргольцев, через толпу которых они прокладывали дорогу. Люди «И-С» здесь! Значит, они не улетели с Саргола.

Они не показывали никакой неловкости — как будто их права были нарушены вольными торговцами. И Келли, их суперкарго, важной походкой направился к месту торговли. Шум голосов саларикийцев смолк, они немного отступили, оставив два отряда терранцев лицом к лицу, ожидая развязки событий. Ван Райк и Джелико молчали, предоставляя Келли объяснить причину их появления.

— Вы пошли по кривой дорожке, парни, — усмехнулся Келли, полный торжества. — Раздел третий Кодекса, статья шестая — или это слишком сложно для ваших крепких голов?

Третий раздел Кодекса, шестая статья…

Дэйн напрягал память, пытаясь припомнить этот закон службы. Слова, усвоенные при помощи автоучителя в первый год обучения, мелькали в голове:

«Ни один торговец не имеет права предлагать туземцам наркотики, пищу и питье с других планет, пока не будет доказано, что эти вещества безвредны для туземцев».

Вот оно что! Представители компании одолели их, и это была его вина.

Но если он был так неправ, то почему же Ван Райк организовал торговлю, превратив ошибку в преступление, за которое они будут отвечать перед Центром и их могут лишить прав на Саргол.

Ван Райк вежливо улыбнулся.

— Четвертый раздел Кодекса, статья вторая, — сказал он с выражением игрока, открывающего выигрышную карту.

Четвертый раздел, вторая статья: «Любое органическое вещество, предлагаемое для торговли, должно быть испытано комиссией опытных медицинских экспертов, в которой должно быть равное представительство терранцев и туземцев».

С лица Келли не сошла презрительная усмешка.

— Ну, — сказал он, — где же ваша экспертная комиссия?

— Тау! — Ван Райк подозвал врача, стоявшего в группе жрецов. — Не сможете ли вы представить суперкарго Келли своему коллеге?

Высокий, загорелый врач сказал что-то стоявшему рядом с ним жрецу, и они вместе направились через поляну к месту торговли. Ван Райк и Джелико встали и склонили головы, приветствуя жреца, как это сделал вождь, с которым они договаривались.

— Чтец облаков и хозяин ветров, — голос Тау звенел, перечисляя титулы саларикийца, — позволь привести пред твое лицо суперкарго Келли, слугу торговой компании «Интер-Солар».

Бритый череп и кожа жреца в свете прожекторов были серого цвета. Его сине-зеленые глаза рассматривали отряд компании с независимым выражением.

— Я нужен вам? — очевидно, он считал, что глубоко проникает в сущность вещей.

Келли не смутился.

— Эти вольные торговцы распространили среди ваших людей сильный наркотик, который принесет много зла, — он говорил медленно, подбирая понятные выражения, как бы обращаясь к ребенку.

— Вы уверены в этом? — спросил жрец. — Какого рода зло принесет это растение?

На мгновение Келли растерялся, но быстро нашелся:

— Его не испытывали, поэтому вы не знаете, как оно скажется на ваших людях.

Жрец нетерпеливо встряхнул головой:

— Мы не лишены рассудка, торговец. Это растение было испытано и вашими хозяевами секретов жизни, и нашими. В нем нет вреда, это хорошая вещь, которую следует высоко ценить. Мы должны поблагодарить тех, кто принес его нам. И кончим этот разговор. — Он плотнее запахнул свою накидку и отошел.

— Теперь, — сказал Ван Райк, обращаясь к отряду компании, — я попрошу вас уйти. По правилам торговли ваше присутствие тут незаконно.

Но Келли не утратил своей уверенности:

— Вы еще не все выслушали. Доклад об этом уже направлен в Центр.

— Это ваше право. А пока… — и Ван Райк указал на саларикийцев, которые нетерпеливо зашумели.

Келли оглянулся, услышав этот гул, и принял единственно правильное решение. Отряд компании уходил прочь от «Королевы».

Дэйн схватил Тау за руку и задал ему вопрос, который мучил его с момента выхода из корабля:

— Что случилось? Это связано с кошачьей мятой?

Серьезное лицо Тау несколько прояснилось:

— К счастью для нас, этот малыш принес листья к жрецам. Они попробовали их. Я не заметил никакого вредного воздействия. Но вы хорошо отделались, Торсон. Все могло кончиться гораздо хуже.

Дэйн вздохнул.

— Я знаю это, сэр, — согласился он. — И я постараюсь, чтобы…

Тау слегка улыбнулся:

— Мы все проходим через это. Надеюсь, в будущем…

Он не успел закончить, как Дэйн прервал его:

— В будущем этого никогда не случится, сэр!

Глава 4

ОХОТА НА ГОРПОВ
Задержка изменила ход торговли. Младший вождь, занявший место Пафта, предложил лишь два короса, которые даже на неопытный взгляд Дэйна были хуже по цвету и качеству тех, что предложил вождь первого клана.

Терранцы знали, что сбор коросов — опасное занятие, но они и не предполагали, что запас коросских камней так мал. Через десять минут завершилась последняя торговая сделка, и вожди ушли из освещенного круга, пройдя между опорными килями «Королевы Солнца».

Дэйн, обрадовавшись порученному заданию, убрал торговую ткань. Он чувствовал, что далеко еще не вернул хорошее к себе отношение Ван Райка.

То, что его начальник не обсуждал с ним результатов сделки, было плохим признаком.

Капитан Джелико потянулся. Вот он был доволен.

— Десять первоклассных камней, около пятидесяти второго сорта и двадцать или около того — третьего. Вожди завтра отправятся на рыбную ловлю. Вот после этого мы увидим настоящие камни.

— А как с запасами травы?

Дэйна это тоже интересовало. Несомненно, что нескольких маленьких растений в саду и ящичка сухих листьев хватит ненадолго.

— Мало, как и следовало ожидать. — Ван Райк нахмурился. — Но Крэйг говорит, что он что-то придумал.

Жрецы выдернули древко, обозначавшее временное торговое перемирие, и обернули вокруг него белый вымпел. Их глава тоже удалился, и Тау подошел к группе у трапа.

— Ван говорит, что у вас есть идея, — окликнул его капитан.

— Мы не все еще использовали. И не можем, пока не согласятся жрецы.

— Да, больше ошибок нельзя допускать, — согласился Джелико.

Капитан не обращался непосредственно к нему, но Дэйн был уверен, что Джелико его именно и имел в виду. Что ж, не стоило напоминать — больше он никогда не допустит подобной ошибки, они могут быть в этом уверены.

Он принял участие в собрании в кают-компании только потому, что был членом экипажа. Он хотел выяснить, насколько его ошибка отразилась на отношении к нему других, но не мог поговорить об этом даже с Рипом.

Тау расположился рядом с Мурой, как со своим искусным помощником. Он рассказал, что знал о свойствах кошачьей мяты, и сообщил об ограниченных запасах этого растения на «Королеве». Затем высказал новое предложение:

— Кошачьи на Терре, подобно многим иным млекопитающим, испытывают влияние вот к этому…

Мура протянул небольшую бутылочку. Тау открыл ее и протянул капитану Джелико. Передавая друг другу, каждый член экипажа почувствовал острый запах. Он был еще острее, чем запах растертых листьев мяты. Дэйну запах не понравился. Но спустя мгновение из коридора прибежал Синдбад и совершил непростительный грех, забравшись на стол кают-компании как раз перед Мурой, который взял бутылочку у Дэйна. Кот жалобно замяукал и вцепился в обшлаг рукава Муры. Тот закрыл бутылочку и опустил кота на пол.

— Что это? — пожелал узнать капитан.

— Анисовое масло. Его изготавливают из семян аниса. Это стимулятор, но мы его используем как приправу. Если оно безвредно для саларикийцев, то будет для них более ценно, чем любой товар, который им может предложить компания «И-С». А эта компания со своими неограниченными капиталами сможет завалить рынок любым товаром и предлагать его по ценам ниже себестоимости, чтобы разорить нас. Их корабль не покинул Саргол, хотя и не имеет права тут оставаться.

— И еще вот что, — добавил к этой лекции Ван Райк. — Компания торгует или собирается торговать благовониями. Но у них только искусственные вещества… сильно пахнущие, но синтетические, — он вынул из кармана два небольших ящичка.

Вдохнув сильный аромат, доносившийся из ящичков, Дэйн определил, что это предмет роскоши с Каспера — искусственный дорогостоящий парфюм, который расходится по всем цивилизациям Галактики. Ван Райк показал всем выгравированный на ящичках символ их конкурента — торговую марку «И-С».

— Саларикийцы предложили мне в обмен эти ящички. Я взял их, лишь бы иметь доказательство, что компания торговала здесь. Но заметьте, их предложили мне вместе с двумя коросами… за что? За столовую ложку листьев кошачьей мяты. Так что это значит?

Первым ответил Мура:

— Саларикийцы предпочитают натуральные продукты искусственным.

— Да, я тоже так считаю.

— Вы думаете, что в этом и заключается секрет Кама? — предположил штурман Стин Вилкокс.

— Во всяком случае, — заключил Джелико, — он знал это. Если бы и мы об этом знали заранее…

Все они думали о том же — о кладовых, забитых бесполезными товарами.

Если бы они знали заранее, их корабль захватил бы в двадцать раз больше трав с гораздо большей покупательской способностью.

— Может быть, теперь, когда их торговое сопротивление сломлено, мы сможем предложить и другие вещества, — задумчиво сказал Тан Я, отвернувшись от своего любимого пульта связи.

— Они любят цвет — не предложить ли им несколько рулонов шелка харлианских мотыльков?

Ван Райк утомленно вздохнул.

— Мы попробуем. Мы попробуем все, что возможно. Но делать это следует как можно лучше, — он размышлял о превратностях судьбы, которая привела их на планету с выгодной торговлей, но без запасов необходимых товаров.

Раздался слабый кашель, которым прочищают горло, как бы извиняясь. Джаспер Викс, маленький уборщик и смазчик механизмов инженерной секции, представитель третьего поколения венерианских колонистов, о присутствии которого другие более громкоголосые члены экипажа обычно были склонны забывать, увидев, что все глаза обращены на него, смутился и заговорил хриплым шепотом:

— Кедр, лаквеловая кора, семена форша…

— Корица, — добавил к этому списку Мура, — предложенная в небольших количествах.

— Естественно! Единственный вопрос сейчас — как много кедра, лаквеловой коры, семян форша и корицы у нас на борту? — сказал Ван Райк.

Викс, казалось, не заметил сарказма. К их удивлению, маленький человек, пробравшись между товарищами, вышел из кают-компании. Они слышали стук его башмаков на тесной лестнице: он спустился в помещение машинной секции. Тан повернулся к своему соседу, Иоганну Штоцу, начальнику инженерной секции «Королевы».

— Куда он пошел?

Штоц пожал плечами. Викс был незаметным человеком. Даже в темных помещениях корабля он старался не попадаться никому на глаза, и сейчас все поняли, что мало его знают. Они услышали звук шагов возвращающегося Викса.

Тот торопливо вошел в кают-компанию и подошел к столу, за которым сидел Ван Райк.

В его руке был сундучок из стали и пластмассы — в таких обычно члены экипажа держали свои ценности. Крепкие замки служили гарантией от любопытства посторонних. Викс поставил его на стол и открыл крышку сундучка.

Новый аромат — или ароматы — прибавились к запахам, заполнявшим кают-компанию. Викс зачерпнул пригоршню пушистого вещества, которое просачивалось сквозь его пальцы подобно мыльной пене. Затем с большой осторожностью он вытащил поднос, разделенный на множество отделений, каждое с отдельной крышкой. Команда «Королевы» придвинулась ближе: любопытство у всех возросло.

Дэйн, благодаря высокому росту, имел преимущество перед остальными, хотя широкая спина Ван Райка и мощные плечи капитана находились между ним и тем предметом, который так их заинтересовал.

В каждом отделении, видимая сквозь полупрозрачную крышку, находилась резная фигура. Здесь были таинственные обитатели болот Венеры, рядом с ними точные изображения терранских животных, марсианская песчаная мышка во всей своей чудовищной дикости, а также туземные животные и рептилии с полусотни различных планет. Викс извлек второй поднос вслед за первым, также заполненный многочисленными странными формами жизни. Когда же он снял крышку с одного из отделений и протянул фигурку капитану, Дэйн понял, зачем были принесены эти фигурки.

Большинство из них были вырезаны из сероватой древесины, и Дэйн знал, что если бы он взял фигурку в руки, она бы почти ничего не весила. Это была лаквеловая кора — благоухающий продукт венерианских растений. Все фигурки лежали в мягком облаке пенистого вещества — семян форша, ароматического растения, что выращивается в зонах марсианских каналов.

Одна или две фигурки во втором подносе были вырезаны из коричнево-красного дерева, и Ван Райк понюхал их с оценивающим видом.

— Кедр, терранский кедр, — пробормотал он.

Викс утвердительно кивнул головой, глаза его сияли.

— Сейчас я хочу приняться за сандал, из него тоже хорошо вырезать.

Джелико с удивлением смотрел на стол:

— Все это сделали вы?

Будучи ксенологом-любителем, он больше интересовался формами инопланетной жизни, нежели материалом, из которого они были сделаны.

У всех на борту «Королевы» было какое-нибудь хобби. Монотонность долгих путешествий в гиперпространстве, когда немногочисленные обязанности занимают немного времени, а теснота помещений способствует раздражительности, заставляет искать занятие для рук и мозга. Каюта Джелико была завалена изображениями редких животных и чуждых созданий, которых он изучал в их родной обстановке и о которых делал тщательные записи. У того же Тау была магия. У Муры — не только растения, но и миниатюрные пластмассовые, шары, внутрь которых он заключал причудливых насекомых с чуждых миров. Но Викс раньше никогда не показывал свои работы и теперь наслаждался чувством удовлетворенного артистизма, демонстрируя фигурки своим товарищам.

Суперкарго первым повернулся к нему.

— Вы хотите все это отдать для торговли? — резко спросил он. — Сколько их у вас?

Викс, доставая третий, а за ним и четвертый подносы, ответил не глядя:

— Две сотни. Да, я хочу отдать их, сэр.

Капитан вертел в руках отлично вырезанную фигурку астранского дуокорна.

— Жаль их продавать, — громко сказал он, затем добавил: — Пафт или Халфер должны оценить не только их запах.

Викс улыбнулся.

— Не беспокойтесь, сэр. Я изготовлю их еще. Думаю, что компания не сможет предложить им что-нибудь подобное, — добавил он с чувством гордости.

— Конечно, не смогут! — ответил ему Ван Райк.

Так они строили планы на будущее, а затем разошлись спать по своим каютам. Дэйн знал, что его промах не забыт и не прощен — но он слишком устал, чтобы думать об этом сейчас, и уснул так, будто совесть его была чиста.

Однако наутро выяснилось, что лишь несколько саларикийцев низших рангов явились для торговли, и никто из них не предложил ничего ценного. Жрецы в качестве нейтральных судей отправились распределять участки с коросами. А воины под руководством вождей кланов были заняты сбором камней.

Терранцы из полученных крох информации поняли, что сбор коросских камней никогда раньше не проводился в таких масштабах.

К вечеру пришла еще одна новость, гораздо более тревожная. На Пафта, вождя одного из двух самых могущественных кланов, напал горп, когда он руководил сбором коросов в мелководье. Пафт был убит. Необычная активность саларикийцев в районе мелких озер вызвала появление целых полчищ этих разумных и злобных рептилий. Горпы нападали и убивали, прежде чем саларикийцы сумели организовать достаточную защиту от них. В полном молчании они сначала перебили часовых саларикийцев, а затем напали и на собирателей камней.

Какое-то количество жизней сборщиков и рыбаков должно быть отдано за коросы. Саларикийцы предвидели это заранее. Но вот смерть вождя — это совсем другое дело, и она должна была вызвать далеко идущие последствия. Когда эта новость дошла до саларикийцев, собравшихся вокруг «Королевы», они все немедленно скрылись в травяном лесу, и впервые с момента приземления терранцы освободились от глаз тайных наблюдателей.

— Что же будет? — спросил Али. — Неужели они прервут торговлю с нами?

— Это было бы большим несчастьем, — согласился с ним Ван Райк.

— Может быть, — сказал Дэйну Рип, — они считают нас ответственными…

Но Дэйн, вообще болезненно относившийся ко всем перипетиям торговли с саларикийцами, сам пришел к тому же выводу.

Терранцы, не зная, какую тактику избрать в подобной ситуации, мудро решили ничего не делать: время покажет. Но когда на следующее утро не явился ни один саларикиец, люди забеспокоились. Вызвала ли смерть Пафта войну между кланами за наследство, где каждый клан поддерживает одного из претендентов? Или — что было более вероятным и опасным — саларикийцы пришли к выводу, что «Королева Солнца» ответственна за случившееся, и готовились к теплому «приему» любых торговцев, которые осмелятся к ним явиться?

Поскольку это было возможно, то экипаж «Королевы» не отходил далеко от корабля, и пределом их прогулок был край травяного леса, из которого за ними могли незаметно наблюдать.

Однако вскоре с помпой явился вестник от саларикийцев, молодой воин в блестящем и разорванном платье, клочья которого свисали с его плеч в знак траура. В одной руке он держал погасший факел, в другой — обнаженный нож-коготь, лезвие которого сверкало в лучах яркого солнца. За ним следовала группа слуг в разорванных плащах и с обнаженными ножами.

Поняв, что это официальный вестник, у подножия трапа его встретили высшие офицеры «Королевы»: капитан, штурман, главный инженер и суперкарго.

Плавными фразами на языке линго воин с факелом представился как Грофт, сын и наследник покойного Пафта. Пока кровь его отца не отомщена, он не может ни занять его место, ни возглавить свою семью. И теперь, по обычаю, он приглашает друзей и союзников покойного Пафта принять участие в охоте на горпов. Такая охота — Дэйн с трудом пробирался сквозь церемониальную речь саларикийца — никогда раньше не проводилась на Сарголе.

Бесчисленное множество саларикийцев погибло от когтей этих водяных рептилий, но вожди погибали редко, и теперь клан твердо решил отомстить за смерть своего вождя.

— …Итак, небесные господа, — Грофт приблизился к концу своей речи, — мы пришли, чтобы просить вас направить ваших молодых воинов на охоту, чтобы они узнали радость вонзающихся в эту чешуйчатую смерть ножей-когтей и увидели этих рогатых тварей в луже их собственной крови!

Дэйну не нужно было намеков со стороны офицеров «Королевы Солнца», чтобы понять, что это приглашение было крайним нарушением обычаев.

Объединившись с саларикийцами в этом набеге, терранцы установят с ними такие, подобные родственным, связи, что никакая «Интер-Солар» или любой другой контрабандист не сможет нарушить их. Это был такой счастливый случай, о котором они не мечтали тремя днями раньше.

Ван Райк ответил звучным голосом, используя закругленные обороты сарголианской речи, которую они, пользуясь записями Трекста Кама, изучили во время полета. Да, терранцы с удовольствием примут участие в таком славном и замечательном деле. Они используют всю силу своих рук, чтобы уничтожить всех горпов, каких им удастся встретить. Грофт должен лишь назвать час, когда они должны будут присоединиться к саларикийцам.

Юный саларикийский наследник поторопился сказать, что нет необходимости в том, чтобы старшие небесные господа затрудняли себя этим делом. По обычаю такая охота — участь младших воинов, они должны заслужить славу и право стоять перед огнями.

— Пусть, — тут Грофт выпустил коготь-нож на всю длину, указывая на стоящих перед ним людей, — этот, и этот, и тот, пусть эти четверо присоединятся к саларикийскому отряду сегодня через час после полудня, и они все вместе дадут этим скользким и вероломным горпам хороший урок.

Выбор саларикийца, за одним исключением, безошибочно пал на самых младших членов экипажа: Али, Рипа и Дэйна, но четвертым он указал на Джаспера Викса. Возможно, что бледность кожи и маленький рост смазчика заставили саларикийца отнести его к младшим по возрасту.

Во всяком случае, Грофт весьма ясно показал, что он выбирает именно этих людей, и Дэйн знал, что офицеры «Королевы» вряд ли будут подвергать риску так удачно налаженные отношения с туземцами.

Ван Райк попросил сделать одну уступку и получил неохотное согласие.

Он получил разрешение для людей с корабля использовать парализаторы. Саларикийцы по традиции использовали в борьбе со своими старыми врагами лишь сети и ножи-когти.

— Идите с ними, — отдал последнее приказание капитан Джелико, — до тех пор, пока позволяет ваша безопасность. Мертвые герои никогда не помогали кораблю. А эти горпы, по всеобщим отзывам, очень сильны и хитры. Используйте ваш разум в полную силу.

Али улыбнулся, а маленький Викс затянул пояс со щегольством, которого раньше никогда не показывал. Рип выглядел, как обычно, — могучая скала, на которую все остальные могут положиться. Он без разговоров принял командование над отрядом людей, присоединившихся к команде Грофта.

Глава 5

ОПАСНЫЕ МОРЯ
Охотники на горпов двигались через травяной лес семейными группами, и терранцы поняли, что это предприятие вызвало перемирие во всем районе, так как здесь были представители не только клана Пафта все саларикийцы были молоды и находились в состоянии большого возбуждения. Было ясно, что эта охота, подготовленная с большим размахом, означала для них не только месть ненавистным врагам, но и возможность проявить себя, прославиться.

Реже становился травяной лес, появилось немало промежутков открытых пространств, полян; наконец лес превратился в отдельные группы деревьев, и теперь терранцы шли по колено в огненно-красной траве, напоминавшей терранский папоротник. Большинство саларикийцев несли факелы, иногда целые связки их, как если бы охота на горпов должна была состояться ночью. Было уже действительно поздно, когда они достигли берега моря.

Вода была металлически-серого цвета и покрыта широкими пурпурными полосами, словно художник провел кистью по поверхности моря. Красный песок золотыми блестками сверкал на солнце и доходил до самой воды, которая с медлительностью масла лизала линию берега. Вдали возвышались сомкнутыми группами ряды дальних островов, покрытых травяными деревьями, клонившимися под порывами ветра.

Они достигли берега в том месте, где его касалась одна из пурпурных полос, и Дэйн заметил, что полоса оставляет на песке пенистый след.

Терранцы подошли к воде. Там, где она была чиста от пурпура, они могли видеть темное дно, однако большую часть поверхности воды занимала пурпурная краска, и Дэйн подумал, что горпы используют ее в качестве прикрытия.

Некоторое время саларикийцы не приближались к морю — к месту своей охоты. Только самые молодые члены отряда, многие из которых не достигли совершеннолетия, так как не были вооружены ножом-когтем, рассыпались вдоль берега и принялись собирать дрова, складывая их в груду на песке. Дэйн, глядя на их действия, заметил кусок гладкого дерева. Он обратил внимание Викса на этот отполированный водой предмет — ствол дерева.

Глаза смазчика загорелись, и он поднял этот кусок. Остальные собранные обломки были кусками травяных деревьев, но этот был чем-то другим. Среди побелевших обломков он ярко пламенел, это было дерево ярко-алого цвета. Викс вертел его в руках, проводя пальцами по гладкой его поверхности. Даже в таком виде оно было прекрасно. Викс остановил саларикийца, притащившего очередную связку дров.

— Это что? — спросил он на линго.

Туземец равнодушно посмотрел на обломок дерева и ответил:

— Танзил. Он растет на островах, — и он сделал широкий жест, указывая на большую часть моря к западу, после чего поторопился уйти.

Викс теперь сам отправился вдоль берега на поиски, Дэйн последовал за ним. Через четверть часа, когда их позвали к только что зажженному костру, они подобрали около десяти кусков танзила. Эти обломки были разного размера — от трех футов в длину и четырех дюймов в диаметре до маленьких кусков не более авторучки, но все были гладко отполированы и ярко горели на солнце. Викс связал их вместе, и они с Дэйном присоединились к остальным, где Грофт объяснил терранцам принцип охоты на горпов.



В двухстах футах от них в море выдавался риф, омываемый водой и покрытый пурпурной пеной, он образовал большую дугу и напоминал настоящий волнорез. Это и было местом нападения. Но сначала следовало убрать пурпурную пленку так, чтобы жители суши и моря могли сражаться в равных условиях.

Огонь разгорался, с жадностью поглощая дрова. От костра бежали юные саларикийцы с зажженными факелами. Покрутив факелы над головой, они швыряли их в пурпурную пленку. С воды поднялся огонь и с огромной скоростью пробежал по гребням низких волн — саларикийцы закашлялись и погрузили свои носы в благоухающие ящички, так как ветер с моря доносил отвратительное зловоние.

Когда очищающий огонь погас, воду покрывала лишь слабая серо-металлическая накипь — пурпур исчез. Старшие воины заботливо выбирали из больших связок факелы. Грофт подошел к терранцам с четырьмя факелами:

— Используйте их.

Для чего? Дэйн недоумевал. Небо все еще было освещено солнцем. Он держал факел, выжидая, пока саларикийцы начнут использовать свои факелы.

Грофт расставил всех по местам. Передвигаясь с легкостью и проворством, он располагал воинов у расселины, через которую море врывалось на риф. За ним следовали туземцы, каждый с зажженным факелом в руке, которые они швыряли в расселины.

Терранцы, менее устойчивые в своих космических башмаках, шли вдоль рифа той же самой дорогой, мокрые от брызг, зажав нос от отвратительного запаха, шедшего от воды.

Следуя примеру саларикийцев, они выстроились лицом к морю, но Дэйн не знал, чего они ждут. Кам оставил лишь очень неопределенное общее описание горпов, и кроме того, что это были рептилии, сообразительные и опасные, терранцы больше ничего не знали.

Когда все воины заняли свои позиции на рифе, юные саларикийцы продолжали действовать. Зажигая свои факелы от костра, они бегали вдоль линии своих старших товарищей, подавая им все новые и новые факелы, которые те швыряли в море.

Серо-стальная поверхность воды теперь была желтой, отражая заходящее солнце. В ней все более ярко сверкали охра и золото, по мере того как факелы саларикийцев зажигали все новые и новые клочья пурпурной пены. Дэйн прикрыл глаза от блеска, томительно глядя в волнующуюся воду и думая, что это волнение предвещает появление тех, на кого они охотились.

Он держал наготове свой парализатор, так как саларикийцы уже держали в своих правых руках ножи-когти, а в левых — раскрытые и приготовленные к броску сети. Эта сеть предназначалась для того, чтобы связать движения жертвы и облегчить ее убийство.

Первое нападение свершилось на выступе рифа, самой опасной позиции, которую ревниво сохранил для себя Грофт. Услышав предупреждающие крики, Дэйн обернулся и увидел, как саларикиец кинул свою сеть в море и нанес сильный удар ножом. Когда он поднял руку для второго удара, зеленоватая сукровица сбегала с лезвия ножа на его запястье.

— Дэйн!

Торсон вскинул голову. Он увидел какую-то зыбь, приближавшуюся по воде прямо к тому месту, где он стоял. Но он продолжал ждать лучшей цели, чем этот движущийся клин. Инстинктивно он пригнулся к земле, как если бы ожидал удара бластера.

Никто из саларикийцев, стоявших рядом, не двинулся, и Дэйн решил, что такова охотничья этика. Каждый должен лицом к лицу встретиться с выбравшим его чудовищем и убить без помощи других. И вот, значит, от его храбрости в течение следующих нескольких минут зависит репутация всех терранцев среди туземцев.

Под металлической поверхностью моря были заметны очертания какой-то тени, но он не мог разглядеть ее хорошо из-за искажения в мрачных водах. Он был вынужден ждать.

Наконец эта тень придвинулась совсем близко, и из воды наполовину вылетело кошмарное чудовище и лязгнуло у самых носков его ботинок зубами длиной не менее ладони человека. Не осознавая своих действий, Дэйн нажал спуск парализатора, направив его в этот ужас из моря.

Но, к его величайшему изумлению и ужасу, нападающее существо не упало без движения обратно в море. Его зубы щелкнули уже вторично, на этот раз зацепив концы башмаков и оставив глубокие борозды в материале, который не поддавался самым крепким ножам.

— Задай ему как следует! — это со своего места дальше на рифе его подбадривал Рип.

Дэйн вновь и вновь нажимал на спуск. Но чудовище раскрывало и закрывало свою лягушачью пасть, полную ужасных и острых зубов. Оно уже полностью выползло из воды, передвигаясь с помощью множества крабьих лап.

Передние конечности, усеянные когтями, были уже рядом, когда оно вдруг остановилось. Его отвратительная голова в щите из естественной брони поворачивалась из стороны в сторону. Оно присело, как бы готовясь к последнему прыжку — тому прыжку, который сбросил бы Дэйна в море.

Но этого не произошло. Горп задергался, свернулся и стал похож на громоздкий шар из прочного неразрушимого вещества. Так он и остался лежать.

Саларикийцы с обеих сторон от Дэйна издали крик триумфа и придвинулись ближе. Один из них покрутил сетью, увидев, что у терранца нет необходимой охотничьей принадлежности. Дэйн энергично кивнул в знак согласия, и крепкие нити сети опутали неподвижную жертву на рифе. Но горп был так хорошо защищен своим щитком, что не было ни одного незащищенного места для удара когтем-ножом. Они захватили пленника, но не могли его убить.

Однако саларикийцы были очень довольны. Некоторые из них оставили совсем свои позиции и помогли перетащить чудовище на берег, где оно было прижато к земле рогатками и палками, продетыми сквозь ячейки сети.

Но у охотничьего отряда было слишком мало времени, чтобы радоваться этому подарку судьбы. Горп, убитый

Грофтом, и тот горп, которого парализовал Дэйн, были лишь авангардом армии, и через мгновение все отбивали нападение.

Это была вовсе не легкая охота. Воздух наполнился криками агонии.

Дэйн повернулся и успел увидеть саларикийца, которого горпы утащили в воду.

Было слишком поздно спасать, но Дэйн, балансируя на самой кромке рифа, направил луч своего парализатора в кровяную воду. Даже если ему и удалось поразить цель, он об этом не узнал: и нападающий, и жертва уже скрылись под водой.

Зато Али удалось спасти саларикийца, который защищал соседний с ним участок рифа, и тяжелораненый саларикиец, истекавший кровью из раны на бедре, не был унесен в море. А горпы, медленно извивающиеся под ударами лучей парализаторов, расчленялись на части ударами ножей мстителей.

Битва разбилась на серию индивидуальных поединков, освещавшихся светом зажженных факелов, так как опустился вечер. Догорали последние клочья пурпурной пены. Дэйн прижался к земле и глядел в воду, ожидая увидеть рябь, которая выдает присутствие очередного врага.

На рифе и в воде была такая суматоха, что Дэйн не мог даже приблизительно сказать, успешно ли идет охота. Но количество горпов как будто уменьшилось.

От этих мыслей Дэйна отвлек чей-то крик, и Дэйн был уверен, что этот крик издал не саларикиец. Он вскочил на ноги. Рип стоял на своем месте. Да, помощник штурмана был здесь, освещенный пламенем факела. Тогда Али? Нет, помощник инженера был цел. Викс? Но и Викс был на виду. Он бежал по рифу, и каждое его движение выдавало сильную спешку. Вторично раздался крик, так поразивший терранцев.

— Назад! — кричал Викс, отчаянно показывая на что-то невидимое на берегу. Младшие саларикийцы, поддерживающие костер, теперь собрались вместе у воды.

Али побежал, последние метры он преодолевал огромными прыжками, безрассудно погружая ноги по колено в воду. Дэйн увидел, как он направил парализатор в центр бьющейся пены. Третий крик перешел в стон, а затем саларикийцы бросили в воду свои сети и вытащили из воды темную неподвижную массу.

То, что один из горпов все-таки пробрался во внутреннюю часть рифа, произвело на туземцев впечатление. После минутного колебания Грофт приказал отступить, что они и сделали, таща свои ужасные трофеи на берег.

Дэйн насчитал семь трупов горпов, не считая пленника на берегу. А еще больше их сдохло в воде. С другой стороны было убито двое саларикийцев, один из них погиб на глазах Дэйна, и один был тяжело ранен. Но кто же кричал на берегу? Может быть, кто-то был послан с «Королевы»?

Дэйн побежал к рифу, но, прежде чем он достиг берега, его перегнал Рип. Однако стонущий человек, лежавший на берегу, не был членом экипажа «Королевы». Разорванная и окровавленная одежда несла на себе эмблему «Интер-Солар». Али уже обрабатывал его раны, оказывая ему первую помощь и используя на это свою переносную аптечку. На все их вопросы неизвестный отвечал упорным молчанием, как будто его и не спрашивали.

Они помогли саларикийцам соорудить трое носилок. На одни, самые большие, положили пленного горпа, все еще свернувшегося, закрытого защитным щитком и укутанного сетью. На вторых несли раненого саларикийца, а на третьих — терранца.

— Доставим его на их корабль, — решил Рип. — Видимо, он шпионил за нами, — и он спросил у саларикийцев, где же находится корабль компании.

— Они подумают, что это мы виноваты, — сказал Али. — Но ты прав. Если мы отнесем его на «Королеву» и он там умрет, то они скажут, что мы не оказали ему помощи. Пошли скорее, он, по-моему, очень плох.

В сопровождении проводника-саларикийца с факелом они торопливо пошли по тропе, по очереди неся носилки. К счастью, корабль «Интер-Солар» был ближе к морю, чем «Королева». Выйдя на обожженную огнем дюз поверхность, они пустились рысью.

Хотя корабль компании был, вероятно, одним из самых маленьких, числившихся в списках «Интер-Солар», он был втрое больше «Королевы» и относился к торговым кораблям экстра-класса. Рядом с ним их собственная «Королева» казалась не только маленькой, но и очень потрепанной.

Но ни один из вольных торговцев не согласился бы надеть значок компании, даже если бы ему пообещали службу на только что спущенном со стапелей судне.

Когда выпускники покидают Школу и получают первую свою должность, его шлют туда, где наиболее подходят его темперамент, способности и склонности. Те, кто идут в вольные торговцы, не могут служить на кораблях компаний. С течением времени пропасть между тем, кто живет под постоянным контролем одной из пяти могущественных компаний, охвативших всю Галактику, и теми, кто слишком индивидуалистичен, чтобы служить где бы то ни было, кроме полуисследовательских-полуторговых кораблей вольных торговцев, — эта пропасть угрожающе углублялась. Вражда обострилась, соперничество возросло. Но и сами большие компании были в состоянии холодной войны в борьбе за лакомые кусочки, какие представляют из себя большие населенные планеты. Вольные торговцы подбирали крохи, и очень редко случалось, что им попадали такие планеты, как Саргол, способные привлечь торговых гигантов.

Когда отряд с «Королевы» достиг трапа корабля компании, их окликнули и приказали остановиться. Рип потребовал вызвать вахтенного офицеру и рассказал ему, как был ранен этот человек. Люди с «И-С» поторопились с раненым на борт, не сказав ни слова благодарности за спасение своего товарища.

— Ну вот и все, — пожал плечами Рип. — Пошли побыстрее, как бы они не захлопнули люки и не вздумали взлететь.

— Как вежливы, не правда ли? — саркастически спросил Викс.

— Что же ты хотел от «И-С»? Для них вольные торговцы — это отбросы. Пошли туда, где нас ценят.

Вскоре они были у «Королевы» и поднялись по трапу, чтобы доложить капитану.

Но на этом последствия охоты на горпов не кончились. Наутро ни один саларикиец не явился для торговли, но не это удивило терранцев, а вторая делегация, состоявшая в этот раз из пожилых воинов и жрецов. Они пришли к кораблю с приглашением на похороны Пафта. Этот обряд должен был предшествовать формальному назначению Грофта на место отца после того, как он отомстил за него. Из замечаний, брошенных членами делегации, было ясно, что терранцы, присоединившиеся накануне к охотничьему отряду, вели себя в полном соответствии с саларикийски-ми традициями.

Было решено, что двое останутся на корабле. Остальные смазались благоухающими пастами, чтобы не давать ни малейшего повода для ухудшения существующих сердечных отношений с саларикийцами. После полудня прибыл саларикийский эскорт и ждал терранцев на краю леса. Мура и Тан вышли их проводить. Они двинулись по дороге в направлении, противоположном тому, что вело к торговому месту. Впереди с громкими криками бежал вестник-герольд. Вначале шли через лес, но вскоре вышли на открытое пространство шириной в несколько миль. Оно было тщательно очищено от всякой растительности, которая могла бы служить укрытием для подкрадывающегося врага. В центре этого пространства возвышался забор высотой в двенадцать футов, сделанный из ярко-красного дерева, которое так заинтересовало Викса на берегу моря. Каждый кол представлял собой ствол дерева, заостренный вверху. Со стороны поля перед забором был широкий ров, через который шел деревянный настил. Проходя по мосту, Дэйн взглянул вниз: во рву было сухо. Саларикийцы не нуждались в воде для защиты. События предыдущего вечера научили его уважать саларикийцев. Дно рва было пурпурного цвета, и в этом он, не ошибся. Легковоспламеняющаяся пена, которую принесли с моря, покрывала дно рва на несколько футов. Лишь стоило бросить туда горящий факел, и перед нападающими встала бы стена пламени. Саларикийцы знали, как использовать ресурсы планеты.

Глава 6

ВЫЗОВ НА ДУЭЛЬ
За красным забором размещались многочисленные постройки. Саларикийцы нуждались в одиночестве, поэтому даже воины не хотели жить в бараках, а каждый имел собственную маленькую спальню. Поселок каждого клана, построенный из глиняных кирпичей и бревен, напоминал соты большого улья.

Хотя Пафт возглавлял один из самых больших кланов, в нем насчитывалось около двухсот воинов с их многочисленными женами, детьми и пленными слугами. Не все они обычно жили в поселке, но на похороны вождя собрались все — это означало появление новых временных навесов между постоянными строениями поселка. Терранцы были рады, когда их провели через этот запутанный лабиринт к центру поселка — Большому Залу.

Как и торговый центр, этот Зал представлял собой круглую постройку без крыши, разделенную на секции столбами красного дерева. Каждый столб увенчивался металлической корзиной с горючими материалами. И здесь не было никаких низких табуретов и торговых столиков. Длинный круглый и узкий стол, имевший лишь один разрез у входа, тянулся вдоль всей стены. В противоположном от входа конце Зала на невысоком помосте находился трон вождя. Хотя похоронный обряд официально еще не начинался, терранцы увидели, что большинство мест в Зале занято.

Их провели вдоль стены и указали места рядом с троном. Ван Райк сел с довольным видом. Было ясно, что вольных торговцев отнесли к знатным гостям. Они могли надеяться на хорошую торговлю в будущем.

Делегации соседних кланов прибывали группами по десять-двенадцать человек и размещались, подобно терранцам, тоже группами. Дэйн заметил, что кланы не смешивались друг с другом. И, как они поняли позже, для подобной предосторожности было достаточно оснований.

— Будем надеяться на нашу адаптацию, — пробормотал Али, с неудовольствием глядя на бесконечные ряды тарелок, которые вносили в Зал и расставляли на столе.

Как уже давно поняли вольные торговцы, придется не просто попробовать местные напитки. Ритуал требовал, чтобы гости откусили хлеба или его туземного эквивалента. Правда, они готовились к этому и теперь были гарантированы, насколько позволяла медицина, от вредных последствий пищи, непривычной для желудка терранцев. Одним из результатов подобных происшествий была репутация обжор и стальных желудков, которая укрепилась за торговцами.

Грофт еще не занял освободившееся место вождя. Он стоял в центре круга, образуемого столом, и отдавал распоряжения слугам, сновавшим с блюдами. До того магического момента, когда клан признает его своим вождем, он оставался всего лишь старшим сыном в семье без всякой власти.

Пока бесконечные ряды тарелок совершали свой путь к столу, горючее в корзинах на верхушках столбов было зажжено, и пламя рассеяло сумрак вечера. Возле каждого сиденья стоял слуга со шкатулкой благоухавшей коры, издававшей острый запах, добавлявшийся к другим многочисленным запахам помещения. Терранцы время от времени тоже обращались к помощи бутылочек с нюхательными солями, главным образом, чтобы предохранить себя от влияния одуряющих ароматов.

К счастью, думал Дэйн, глядя на подготовку к празднику, дым из корзин уходит вверх. Если бы они находились в помещении с крышей, все задохнулись бы. Но понимают ли они, что происходит вокруг?

Это размышление было вызвано танцем, происходящим в центре Зала: их охота на горпов изображалась серией прыжков и различных жестов. Он был уверен, что глаза обманывают его, так как увидел, что нож-коготь танцора-победителя прошел через грудь жертвы — воина в чудовищной маске, изображавшего побежденного горпа.

Высшим моментом этого представления, изображавшего то, что происходило с ними на рифе, было появление настоящего горпа, того самого, что был парализован лучами парализатора Дэйна. Горп был теперь развязан и пришел в себя, но все еще был в сети, а его когти были залеплены каким-то довольно вязким и плотным веществом.

Как только его втащили в зал и оставили посредине, горп освободился от сети, но замазанные когти помешали ему, и он прыгал взад-вперед, пока не приблизился к высокому трону. Его страшные челюсти щелкали в воздухе, а из лягушачьей пасти вырывалось яростное змеиное шипение. Хотя горп был полностью во власти своих врагов, он производил впечатление ужасной силы и опасности.

Вид заклятого древнего врага возбудил саларикийцев: воины за столом вскочили и принялись выкрикивать обвинения и оскорбления.

Дэйн решил, что живой горп редко попадал в руки саларикийцев, и теперь они хотят использовать эту возможность. И он внезапно пожалел, что горп не упал бездыханным в море. Он не испытывал жалости к горпу после того, что видел ночью на рифе, и после слышанных им рассказов, но ему не нравилось свирепое выражение на лицах саларикийцев, их угрожающие жесты и тон голоса.

Конец этим выкрикам положил жрец в темном, похожем на накидку, плаще, образующем тусклое пятно на пестром и разноцветном фоне одежд собравшихся. Он подошел к тому месту, где прыгал горп. Когда он остановился перед извивающимся зверем, шум постепенно утих, воины опустились на сиденья, и тишина воцарилась в Зале.

Грофт подошел и встал рядом с жрецом. Обеими руками он держал кубок с двумя рукоятками. Это не был изукрашенный кубок, похожий на те, что стояли перед пирующими. Этот сосуд, сделанный из какого-то черного вещества, был очень древний, казалось, что он значительно старше не только Зала, но и всего поселка.

Один из воинов, втащивших горпа, подошел к нему, накинул на голову зверя петлю и потянул ее вправо. Жрец неторопливо вынул нож — первое оружие с прямым лезвием, что Дэйн увидел здесь на Сарголе. Он сделал единственный надрез на мягкой и незащищенной части горла горпа, и Грофт подставил кубок под кровь, побежавшую из раны.

Горп бешено забился, обрызгав кровью стол и окружавших саларикийцев, но они не обратили на это внимания. Они все смотрели на жреца, который долил в кубок другой жидкости из сосуда, принесенного слугой. Он потряс кубок, перемешивая содержимое, и вернул его Грофту.

Держа кубок перед собой, молодой вождь подошел к столу и остановился перед троном. В Зале наступило молчание. Даже горп перестал биться и неподвижно повис на своих путах.

Грофт поднял кубок над головой и громко произнес фразу на древнем языке своего клана. Ответом ему была песнь воинов, которые отныне будут ходить на битву под его знаменами, песнь, сопровождаемая звоном ножей о стол.

Трижды повторил он древнюю формулу, и трижды отвечали ему окружающие.

Затем во вновь наступившей тишине Грофт поднес к губам кубок, одним глотком выпил его содержимое и перевернул кубок, показывая, что в нем не осталось ни одной капли. И весь Зал потряс торжественный крик. Все саларикийцы вскочили на ноги, размахивая ножами над головой в честь нового вождя. И Грофт впервые сел на трон. Клан получил нового вождя: сын занял место отца.

— Представление окончилось? — услышал Дэйн громкий вопрос Штоца и разочаровывающий ответ Ван Райка:

— Еще нет. Вероятно, они будут праздновать всю ночь, сейчас все вновь примутся за питье.

— А вместе с напитками придут и новые беспокойства, — пророчески заметил капитан.

— Клянусь якорной цепью! — Это восклицание вырвалось у Рипа, и Дэйн повернул голову, чтобы увидеть, что обеспокоило обычно невозмутимого помощника штурмана. Он увидел эпизод, дававший представление о важной особенности жизни туземцев.

Молодой воин, вероятно, всего лишь год назад получивший право носить нож-коготь, стоял лицом к лицу с пожилым саларикийцем. Плечи и голова старика были мокры, а пустой кубок катился по столу и со звоном ударился об пол. Наступила тишина, и на лицах всех собравшихся появилось выражение нетерпеливого ожидания.

— Вылил все свое питье на соседа, — тихо объяснил Рип. — Это означает дуэль.

— Теперь и здесь? — Дэйн знал о склонности саларикийцев к таким схваткам.

— Вероятно, за такое оскорбление они будут драться до смерти, — заметил Али своим обычном тоном постороннего наблюдателя.

— Молодой воин — дурак! — это была оценка происходящего, данная Стином Вилкоксом с вершины его пятидесяти лет и огромного жизненного опыта, почерпнутого на большом количестве различных планет.

Младший саларикиец прокричал какой-то вопрос своему противнику, тот ответил. Их соседи ожили и проявили большой интерес к происходящему, обсуждая, очевидно, ход ссоры.

Для того чтобы саларикийский праздник прошел хорошо, как поняли из реплик терранцы, должна произойти хотя бы одна дуэль. Собравшиеся на торжество обычно заключают пари об исходе дуэли.

— Погляди на того парня в фиолетовом плаще, — сказал Рип Дэйну. — Видишь, что он положил на стол?

Знатный саларикиец в фиолетовом плаще был не из клана Грофта, он пришел с делегацией другого клана. То, что он положил на стол, указав, что победит в дуэли, по его мнению, старший воин, оказалось небольшим белым яичком, в котором лежал слегка завядший, но так хорошо знакомый терранцам лист кошачьей мяты. Сосед, которому он предлагал пари, внимательно рассмотрел ставку, принюхался, а затем положил рядом два браслета, усеянных алмазами, шкатулку с ароматическим веществом и перстень.

Эта наглядная демонстрация того, как высоко ценят саларикийцы терранскую траву, заставила Дэйна пожалеть о том, что они не знали этого раньше. Он взглянул вдоль стола и увидел, что Ван Райк заметил это пари и обратил на него внимание капитана.

Но все — подобные сделки были забыты, когда дуэлянты вышли в пространство, образованное круглым столом и расчищенное для них. Они отбросили плащи и разделись до пояса. Каждый держал в правой руке сеть, а в левой нож-коготь. Терранцы никогда не видели борьбы саларикийца с саларикийцем, поэтому они привстали со своих мест, чтобы лучше видеть, впрочем, так же поступили и остальные собравшиеся. Началась схватка, состоявшая из приемов, пришедших из древности, и напоминавшая давно забытое на Терре фехтование. Младший саларикиец был быстрее и проворнее, но зато старший обладал несравненно большим опытом.

Для терранского глаза дуэль напоминала ритуальный танец. Быстрые уходы от сети были грациозны, и много раз ячейки сети слегка касались кожи бойцов, которые увертывались от ловушки.

Дэйн подумал, что, старик устал; молодой воин, очевидно, решил то же самое. Но вдруг последовал быстрый прыжок вправо, шквал молниеносных движений, сеть высоко взметнулась и упала, запутав отбивавшегося. Младший боец потерял равновесие. Упав, он тут же попытался встать, но спасения от затягивающихся пут не было.

Крики зрителей приветствовали победителя. Он стоял над поверженным юным воином, готовый вонзить нож в горло или грудь своего противника. Но оказалось, что победитель не захотел убивать побежденного. Он протянул длинную, покрытую шерстью руку, взял кубок со стола и с удовольствием вылил его содержимое на голову поверженного.

Мгновение стояла мертвая тишина, затем вновь послышались приветственные крики, к которым вздохнувшие с облегчением терранцы присовокупили свой смех. Юноша был освобожден от сети и, встав на колени, протянул победителю свой нож, и тот засунул его вместе со своим к себе за пояс. Из слов окружающих Дэйн понял, что младший на время, определенное советом клана, становится рабом своего победителя. Так, в целом мирно, решилась эта дуэль, хотя, если бы победитель убил побежденного, никто не сказал бы ему ни слова.

Теперь в центре внимания оказались люди с «Королевы». Грофт опустился с высокого трона и подошел к тем, кто сопровождал его на охоте. Теперь иного выхода не было: пришлось пить крепкий напиток, который вождь налил им из своего кубка.

Огненная жидкость заткнула Дэйну рот, но он мужественно проглотил, видя, что жгучая, как кислота, жидкость не сожжет ему внутренности. Тонкое лицо Викса побледнело. Дэйн заметил также со злорадным удовольствием, что у Али колики: оказалось, что есть на свете вещи, которые могут вывести из себя невозмутимого Камила.

К счастью, им не нужно было выпивать содержимое одним махом, как это сделал Грофт. Достаточно было одного ритуального глотка — и Дэйн опустился на свое место с облегчением, но смутным чувством тревоги перед будущим.

Грофт вернулся на свой трон, но течение праздника вновь прервалось, на этот раз неожиданно. Среди слуг проложил свой путь вестник и что-то сказал вождю, который взглянул на терранцев и утвердительно кивнул.

Дэйн, тошнота у которого возрастала с каждой секундой, ни на что не обращал внимание, пока не услышал восклицания Рипа. Подняв голову, он увидел отряд людей «И-С», находившийся в центре Зала перед троном… Люди с «Королевы» застыли — в облике вновь прибывших было что-то, внушающее им беспокойство.

— Что вам нужно, небесные господа? — поинтересовался Грофт. Он сидел в своем троне развалясь, полузакрыв глаза, как бы в ожидании приятного зрелища.

— Мы хотим пожелать тебе от всего сердца самого наилучшего, — ответил Колли цветастыми и гладкими фразами, нравившимися саларикийцам. — А чтобы ты нас не забывал, мы принесли тебе подарки.

По сигналу своего суперкарго люди «И-С» поставили на пол небольшой сундучок. Грофт с подбородком, опущенным на сжатый кулак, не изменил своей ленивой позы.

— Подарки приняты, — ответил он полагавшейся по этикету фразой. — И никто не может пожелать мне большей удачи. Плакальщики Черных Ветров знают это.

Но он не пригласил их присоединиться к пирующим.

Келли, казалось, не был обескуражен. И следующими словами он поразил своих конкурентов, хотя те и ожидали от него подвоха.

— По законам товарищества, о Грофт, — прогремела его ритуальная формула, — я от тебя требую удовлетворения.

Али сжал кулаки. Несмотря на увеличивающиеся страдания, Дэйн заметил, как стиснул челюсти Ван Райк, как суровое выражение появилось на лице капитана Джелико.

Глаза Грофта вновь остановились на людях с «Королевы». Хотя он только что выпил чашу дружбы с ними, он разделял зловещий юмор своей расы.

— По праву ножа и сети, — сказал он, — вы можете требовать удовлетворения. Кто ваш враг?

— Я требую, чтобы эти пришельцы избрали из своей среды бойца, который будет сражаться до крови с моим бойцом.

Саларикийцы были очень возбуждены. Происходящее превосходило все их ожидания, они никогда не видели такой схватки — чужеземец против чужеземца. Гул их голосов напоминал охотившегося зверя.

Грофт улыбнулся, и выражение удовольствия на его лице не было ни терранским, ни вообще человеческим.

— Четверо из этих воинов принадлежат к нашему клану, — сказал он. — Но из остальных может быть выбран боец.

Дэйн взглянул на своих товарищей — Али, Рип, Викс и он сам избавлены от этого. Остаются Джелико, Ван Райк, Карл Кости, черный гигант, силу которого испробовали раньше, инженер Штоц, врач Тау и Стин Вилкокс.

Джелико встал на ноги, теперь он был воплощением борца. В мерцающем свете огней рубец на его щеке дергался.

— Кто ваш боец? — спросил он у Келли.

Суперкарго хмуро улыбнулся. Он был уверен, что поставил своих конкурентов в трудное^положение.

— Вы принимаете вызов? — спросил он.

Джелико лишь повторил свой вопрос. Келли тут же вытолкнул вперед одного из своих людей.

Кандидат, выступивший вперед, не был похож на Кости. Это был тонкий, стройный молодой человек, чья самодовольная улыбка говорила, что он тоже доволен затруднительным положением пользующихся дурной славой вольных торговцев.

Джелико пристально изучал его, и в это время шум голосов саларикийцев возрос и напоминал гудение осиного гнезда. Выхода не было — отказ от схватки означал потерю уважения в глазах саларикийцев.

Несомненно, Келли на это и рассчитывал.

Джелико выбрал лучшее решение.

— Мы принимаем вызов, — сказал он ровным голосом. — Будучи гостями на празднике у Грофта, мы будем сражаться саларикийским оружием.

Гул одобрения прозвучал в Зале.

— По обычаю саларикийских воинов мы выбираем сеть и нож, — закончил он.

Дэйну показалось, что на лице Келли мелькнула тень беспокойства.

— Когда? — подавшись вперед, спросил со своего трона Грофт, даже не скрывая удовлетворения таким замечательным окончанием своего праздника. Об этом все будут говорить много сезонов подряд.

Джелико взглянул на небо.

— Через час после рассвета, вождь. И, с твоего разрешения, мы хотим посовещаться, чтобы выбрать бойца.

— Мой зал для советов в вашем распоряжении, — и Грофт приказал одному из своих слуг провести их туда.

Глава 7

ЕСЛИ НЕ БУДЕТ НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ
Утренние ветры пробирались сквозь травяной лес и, вырвавшись на открытое пространство, развевали плащи саларикийцев. Знатные члены кланов сидели на табуретах, остальные толпились на расчищенном от растительности месте за частоколом. На фоне их многоцветных одежд темные костюмы терранцев выделялись серыми пятнами на разных концах временной арены, подготовленной для них.

В конце экипажа «Королевы» выступил молчавший до тех пор Джелико. Он и только он будет представлять вольных торговцев в предстоящей дуэли. И вот он стоял в свете раннего утра в шортах и башмаках, сняв с себя всю одежду, за которую могла уцепиться сеть противника.

Джелико был выше представителя «И-С», стоявшего перед ним, и гораздо плотнее. Тяжелые мускулы перекатывались под кожей, бледной там, где ее не затронул космический загар многолетних межзвездных странствий. Каждое его движение было полно скрытой грации и силы человека, который в молодости был большим мастером борьбы. В левой руке он держал нож-коготь, подаренный ему самим Грофтом, в правой — затягивающую веревку сети.

На другой стороне поля борец «И-С» энергично двигался взад и вперед, натирая подошвы своих ботинок песком. С видом превосходства он посматривал на своего противника.

Никто из вольных торговцев не позволил себе давать советы Джелико.

Капитан лучше всех в команде знал обязанности вольного торговца. А эти обязанности включали широчайшие знания и прекрасные навыки. И в частности, вольный торговец должен был владеть всеми видами оружия, начиная от бластера и кончая рогаткой. Хотя Джелико не был знаком с оружием саларикийцев — ножом и сетью, — но он хорошо знал другие виды оружия и другие тактики, которые изучил в прошлом.

Сейчас не чувствовалось привычной атмосферы, которая окружала поединки саларикийцев. Здесь была церемония. Жрецы призывали свои суровые божества, прозвучала клятва над лезвием оружия. Ставки между зрителями на исход поединка достигли, по мнению Дэйна, небывалых размеров. Большая часть частной собственности саларикийца в результате этой дуэли должна была изменить своих владельцев.

Когда главный жрец подал знак, оба терранца направились со своих концов поля к центру осторожной и крадущейся походкой космонавтов. Джелико скрутил свою сеть в тугую веревку, насколько позволял ее объем. Оружие, незнакомое ему, представляло в схватке скорее слабость, чем преимущество.

Но когда противник двинулся ему навстречу, пальцы Рипа сжали ладонь Дэйна, и помощник штурмана прошептал:

— Он знает…

Дэйн и без подсказки товарища заметил это. Запомнив приемы вчерашних дуэлянтов, он сразу понял значение той скользящей грации, с которой боец «И-С» нес свою сеть. Противник Джелико не просто получил короткую инструкцию, как пользоваться сарголийским оружием, — он много тренировался с ним и, судя по его обращению с сетью, представлял большую угрозу для капитана.

Шум вокруг возрастал по мере того, как опытные глаза саларикийцев замечали эту деталь. Ставки против капитана Джелико поднялись фантастически высоко, а сердца у членов его экипажа упали.

Только Ван Райк казался невозмутимым. Он время от времени поднимал к носу бутылочку с пахучими солями элегантным жестом, в точности повторявшим жесты окружавших его обросших шерстью саларикийцев, как будто его ничто не заботило.

Боец «И-С» маневрировал и использовал приемы, напоминавшие ухудшенную копию тех, что несколькими часами раньше показал молодой саларикиец. Когда он бросил свою сеть, капитана Джелико уже не было на том месте, он припал на колено, и сеть пролетела над его плечом на расстоянии добрых шести футов. Крик одобрения вырвался не только у его товарищей, но и у тех аборигенов, которые ставили на капитана.

Дэйн смотрел на поле и на бойцов сквозь какую-то водянистую пленку. Болезненное ощущение, которое он испытывал после напитка из чаши дружбы, выросло в кулак, который бил его изнутри, причиняя мучительную боль. Но он знал, что должен преодолеть слабость до конца схватки. Кто-то споткнулся рядом с ним, он оглянулся и увидел лицо Али, пепельно-серое под космическим загаром, так похожее на его собственное искаженное лицо.

Мгновение помощник инженера в поисках поддержки опирался на руку Дэйна, затем с видимым усилием выпрямился. Значит, он был не один. Он взглянул на Рипа и Викса и понял, что они тоже больны.

Но через мгновение все это было забыто, осталась лишь только вытоптанная поляна и двое людей лицом друг к другу. Боец «И-С» вновь сделал бросок, и хотя Джелико не попался, но на этот раз сеть задела его руку, оставив на ней следы красной почвы. До сих пор капитан защищался, не прибегая к решительным действиям, внимательно изучая противника.

Представитель «И-С», несомненно, был уверен, что выиграет схватку, что ему остается лишь ждать удобного момента, чтобы закончить борьбу. Дэйн думал, что это займет долгие утомительные часы. Он смутно чувствовал, что так же думают и саларикийцы. Один или двое из них что-то гневно кричали Джелико на своем языке.

Конец наступил внезапно. Джелико оступился и упал. Прежде чем кто-либо успел шевельнуться, боец «И-С» бросился вперед, размахивая сетью. Но он не достиг капитана. Во время падения Джелико подобрал под себя ноги и упал не навзничь, а как бы пригнулся к земле, его туго свернутая сеть взметнулась над землей, охватив голени противника. Капитан дернул свое оружие, и боец «И-С» тяжело упал и остался лежать неподвижно.

— Хлыст — хлыстовой прием жителей Лалокса! — торжествующе прогремел голос Вилкокса над застывшей толпой.

Использовав свою сеть, как хлыст, Джелико опрокинул своего противника приемом, с которым тот раньше никогда не сталкивался.

Джелико тяжело дышал, пот струился по его обнаженному телу, оставляя следы в покрывавшей его тело красной пыли. Он встал и подошел к бойцу «И-С», который так и не двигался и не произносил ни звука. Капитан опустился на одно колено и стал осматривать своего противника.

— Убей его! Убей его! — кричали саларикийцы, в которых проснулся инстинкт дикости.

Но Джелико сказал Грофту:

— По нашим обычаям противника не убивают. Пусть его друзья унесут его отсюда.

Он взял нож-коготь, который боец «И-С» все еще сжимал в руке, и заткнул его себе за пояс. Затем повернулся к отряду «И-С».

— Возьмите его и уходите! — Узда, которой он сдерживал себя последние дни, готова была вот-вот порваться. — Это была ваша последняя игра здесь!

Тонкие губы Келли скривились, как у рычащего зверя. Но ни он, ни его люди ничего не ответили. Они подняли на руки своего неудачливого бойца и ушли.

О своем собственном возвращении в безопасное помещение «Королевы» Дэйн сохранил лишь смутные воспоминания. Он совершенно самостоятельно проделал путь через травяной лес, но затем уступил требованиям своих возмущенных внутренностей. Последнюю часть пути он проделал, опираясь на руку Ван Райка. Стоны, доносившиеся до него, свидетельствовали о том, что он не одинок в своих страданиях.

Ему показалось, что прошло много месяцев, когда он пришел в себя и обнаружил, что лежит на своей койке. Он чувствовал большую слабость, внутри было пусто, как будто он лишился большей части своих внутренностей, но ему уже не было так плохо, как раньше.

Он приподнялся. Каюта проявила неприятную тенденцию медленно поворачиваться направо, словно он был осью, вокруг которой она вращалась. У него было полное ощущение свободного падения, и он подумал: может, «Королева» в космосе. Но все это было лишь небольшим неудобством по сравнению с тем, что он помнил.

На полужидкой диете, которую прописал ему и его товарищам по болезни Тау и изготовил Мура, он быстро восстановил силы. Но он все еще чувствовал слабость и не нуждался в напоминаниях Тау о приеме лекарств. Из всех четверых он болел особенно сильно, а Викс пережил болезнь легче других, но никто из них, конечно, не перенес этот глоток безболезненно. Три дня они не принимали участия в работе экипажа.

— Корабль «Интер-Солар» улетел вчера вечером, — сообщил ему Рип, когда они лежали, развалившись на солнце у корабельного трапа, наслаждаясь блаженными часами ленивого выздоровления.

Но это сообщение не улучшило настроения Дэйна.

— Не думаю, чтобы они отказались от своего…

Рип пожал плечами.

— Им пришлось бы отвечать перед Торговой палатой. Спасибо Ван Райку и Старику. Благодаря им мы прогнали этих браконьеров. А сейчас у нас такие прочные отношения с саларикийцами, что никто не сможет их испортить.

Грофт просил капитана научить его этому приему хлыста. Я не знал, что Старик владеет приемами хлыстовых бойцов Лалокса — это один из труднейших видов единоборств.

— Как идет торговля?'

Лицо Рипа омрачилось:

— Кончились товары. У Викса появилась идея, но она не принесет нам коросов. Он убедил Ван Райка погрузить в трюмы это красное дерево, которое его так заинтересовало. К счастью, саларикийцы в обмен на древесину берут обычные товары. Викс считает, что дерево можно будет продать на Терре. Оно очень прочно, его не берет стальное лезвие, в то же время оно легкое, его удобно грузить. Удивительный материал и цвет необычный. Частокол из таких бревен вокруг селения Грофта стоит уже больше ста лет, и никакого признака гнили!

— А где Ван?

— За ним послали жрецы. Думаю, какие-нибудь переговоры на высшем уровне. Во всяком случае, мы готовы к переговорам. И мы знаем, какой груз привезти в следующий раз.

Да, они знают. Дэйн был уверен в этом. Но ему не пришлось бездельничать в это утро. Часом позже из леса пришел караван — цепочка кричащих груженых оргелов с низко висящими головами. Они громко жаловались на несправедливую жизнь, которая заставила их везти на своих спинах большие красные бревна. Во главе процессии шел Викс. Дэйн принялся за погрузку по плану, оставленному Ван Райком, следя за тем, чтобы длинные алые бревна укладывались в нижний грузовой люк в полном соответствии с наукой о погрузочных работах. Он понял, что Рип был прав: древесина была очень прочной и неправдоподобно легкой. Несмотря на свою слабость, он без особого труда поднимал и грузил целые бревна. Он подумал, что Викс прав: эту древесину легко будет продать на Терре. Цвет у нее необычный, прочность — очень важное качество, и хотя ценность этого груза нельзя сравнивать со стоимостью коросов, все же нужно было использовать любую возможность для получения прибыли, чтобы окупить рейс на Терру.

Синдбад был в грузовом трюме, когда туда внесли первое бревно. Со своим обычным любопытством он подошел к бревну, энергично принюхался.

Вдруг он остановился и, мяукнув, попятился. Шерсть на спине у него встала дыбом. Отступив к выходу из трюма, он повернулся и убедительно исчез.

Удивленный Дэйн внимательно осмотрел груз. В ровной поверхности бревен не было щелей или дупел, но, подойдя поближе, Дэйн ощутил резкий запах. Итак, нашелся все-таки на Сарголе аромат, который не понравился Синдбаду. Дэйн засмеялся. Может быть, нужно попросить Викса сделать ограду из этого дерева вокруг трапа — это заставит Синдбада оставаться на борту. Запах не казался ему неприятным. Он вновь принюхался и с удивлением заметил, что запах стал слабее. Может быть, дерево сильнее пахнет на солнце?

Они уложили груз в нижний трюм и закрыли крышку, прежде чем Ван Райк вернулся со своего свидания со жрецами. Когда суперкарго вернулся на борт, его сопровождало несколько жрецов и слуг, которые несли сундучок.

Во внешности Ван Райка было что-то такое, понятное только тем, кто его хорошо знал, что означало недовольство утренним свиданием. В знак почтения к жрецам капитан Джелико и Стин Вилкокс вышли встретить их у трапа. Дэйн глядел из люка, понимая, что ему, провинившемуся ранее, не стоит привлекать к себе внимание.

Терранцы возражали против чего-то, а саларикийцы упорно на этом настаивали. В конце концов туземцы победили. Вызвали Кости, который унес в корабль груз, доставленный слугами. Увидев, что груз внесен на корабль, туземцы удалились, но Ван Райк хмурился, а пальцы Джелико выбивали тревожную дробь на поясе, когда он поднимался по трапу…

— Мне не нравится это, — сказал Джелико.

— Не моя вина, — Ван Райк угрюмо сопел, — это рискованно, но пришлось на это пойти. — Две глубокие складки пролегли через его лоб от левой до правой брови. — В конце концов, нельзя научить сассерала плевать, — заключил он по-философски. — Мы сделали все, что могли.

Но у Джелико был весьма недовольный вид, когда он прошел в штурманскую рубку. Менее чем через час причина недовольства капитана стала ясна всему экипажу.

Испытав прелесть иноземных трав, саларикийцы не хотели теперь терять источник их получения. Через пол года на Сарголе должен был состояться большой религиозный праздник Пяти Бурь, и жрецы были уверены, что их влияние и власть возрастут, несомненно, если они обеспечат получение новых порций терранской травы. Поэтому они навязали сопротивляющемуся Ван Райку большую партию коросов с условием, что камни будут проданы на Терре, а стоимость камней вернется на Саргол в виде семян и трав. Напрасно капитан и суперкарго указывали, что галактическая торговля — рискованное дело и что какая-нибудь случайность может помешать кораблю вернуться на Саргол. Но жрецы не поддавались убеждениям и на все уговоры лишь соглашались уменьшить цену на свои камни… Они знали от людей компании, что у торговцев есть свой кодекс чести, и если контракт заключен, он будет выполнен. Они и только они должны получить весь груз «Королевы» в следующий перелет. Они добивались своей цели и были уверены, что добьются ее.

Итак, груз коросских камней, не принадлежавший еще экипажу, оказался на борту «Королевы», и теперь вольные торговцы были уже связаны крепкими узами и должны были в обусловленный срок вернуться на Саргол. Это не нравилось вольным торговцам. У всех было смутное ощущение, что этот груз принесет несчастье. Но у них не было выбора, и им пришлось согласиться, если они не хотели испортить отношения с саларикийцами.

— Хорошо ли рассчитана траектория? — спросил Али Рипа в кают-компании.

Рип кивнул:

— Я четырежды все пересчитывал, а Стин проверил каждый расчет. — Он усталым жестом потер коротко остриженную голову. Вместе со своими товарищами он отправился вниз принимать то, что изготовил по рецепту Тау Мура, но перед этим он провел полночи у компьютеров под требовательным взглядом своего начальника.

— Если не произойдет несчастного случая, мы совершим рейс за три недели плюс-минус один или два дня.

«Если не произойдет несчастного случая…» — эти слова повисли в воздухе. Тут, на отдаленных звездных линиях, случалось так много непредвиденного, могли возникнуть самые неожиданные препятствия и выбить корабль из графика. Только на главных звездных линиях огромные пассажирские лайнеры могли придерживаться точного расписания. Вольные торговцы обычно не связывали себя точными сроками.

— Что говорит Штоц? — спросил Дэйн Али.

— Он говорит, что машины в порядке и особых неприятностей в пути не будет.

Рип вздохнул.

— Ну что ж, посмотрим. — Он внимательно изучал свой ноготь.

— До свидания, — добавил он серьезно. — Если мы вовремя не вернемся на эту планету, я сгрызу свои ногти до ладоней. Ладно, стартуем в шесть. Подтяните ремни, парни. — Он сделал последний глоток из своей кружки, на лице его появилось блаженство, и он отправился на свой пост в штурманской рубке.

Дэйн, свободный от обязанностей до приземления корабля, отправился в свою каюту в предвкушении ночного отдыха до старта. Синдбад свернулся на его койке. Почему-то кот не обходил корабль перед стартом, как обычно.

Сначала он был на столе у Вана, а теперь оказался в его каюте, как если бы нуждался в человеческом обществе. Дэйн взял его на руки, и Синдбад принялся тереться головой о подбородок юноши с мурлыканьем. Поглаживая кота, Дэйн отнес его в каюту суперкарго.

С некоторым колебанием он постучал в дверь и дождался приглашающего ворчания Ван Райка. Суперкарго растянулся на своей койке, две глубокие морщины по-прежнему пересекали его лоб, глаза были закрыты, как будто он собирался спать.

— Синдбад, сэр. Разрешите его оставить здесь?

Ван Райк кивнул, и Дэйн уложил кота в маленький гамак — обычное место кота во время старта. На этот раз, вопреки обыкновению, Синдбад не протестовал, он забрался в гамак и тут же уснул. Некоторое время Дэйн размышлял о необычном поведении животного. Должен ли он обратить внимание суперкарго на это? Возможно, что на Сарголе кот испробовал свою чашу дружбы и нуждался в помощи Тау?

— Погрузка выполнена нормально? — Вопрос Ван Райка был необычным: печать на люке трюма не ставилась до тех пор, пока он не проверил и не перепроверил весь груз.

— Да, сэр, — кратко ответил Дэйн. — Груз — только древесина. Уложена по вашим заметкам.

Ван Райк вновь кивнул:

— Верхний слой проверили?

— Да, сэр. Какие еще приказания?

— Никаких. Стартуем в шесть.

— Да, сэр.

Дэйн вышел, осторожно прикрыв дверь каюты. Значит ли это, что он вновь поднялся в глазах Ван Райка? Саргол оказался для него неудачной планетой. Вначале он совершил эту глупую ошибку, затем заболел, а теперь… но что теперь? Значит ли его беспокойство, что у него не выдержали нервы из-за болезни и спешки, или есть какая-то иная причина для беспокойства? Он мог бы поклясться, что «Королеву Солнца» поджидают какие-то неприятности. Но если бы он знал какие!

Глава 8

НЕОЖИДАННОЕ ОСЛОЖНЕНИЕ
Они стартовали с Саргола точно в намеченное время и точно по графику вошли в гиперпространство. Теперь оставалось лишь скучать и надеяться, что Стин Вилкокс проложил курс так, что время ожидания будет минимальным. Но в то же время это путешествие через гиперпространство было некоторым отдыхом. Когда бы Дэйн ни заходил в кают-компанию, он заставал там своих товарищей за кружкой восстанавливающего силы напитка, приготовленного Мурой. Обычно они обсуждали время своего возвращения на Терру.

Дэйн, избавившись от последствий своей сарголианской болезни, все время отдавал учению. Придя на «Королеву» после окончания Школы, он быстро понял, что предшествующие десять лет интенсивного обучения были лишь первыми шагами на пути, который он должен проделать, прежде чем станет таким торговцем, как Ван Райк, если у него вообще хватит для этого мозгов.

Пока он пользовался расположением своего начальника, он использовал его как инструктора, обращаясь к нему за разъяснениями по поводу запутанных вопросов погрузки и меновой торговли. Однако теперь ему не хотелось обращаться к суперкарго, и он упорно изучал микрофильмы с записями о предыдущих торговых сделках. Он старался не думать о своем будущем, даже если ему придется расстаться с космосом и остаться на Терре.

На четвертый день корабельного времени пребывания в гиперпространстве он зашел в кают-компанию и с удивлением обнаружил, что в камбузе нет Фрэнка Муры, а на плите не кипит горячий напиток. Рип сидел за столом, вытянув свои длинные ноги. Его обычно веселое лицо было печально.

— Что-нибудь случилось? — Дэйн потянулся за кружкой, но, обнаружив, что она пуста, поставил ее обратно.

— Фрэнк заболел…

— Что?!

Болезнь, которую они испытывали на Сарголе, была вполне объяснима. Но болезнь на борту корабля — это нечто совсем иное.

— Тау изолировал его. У него сильная головная боль, а когда он пытается сесть, то теряет сознание. Тау берет пробы его крови.

Дэйн сел:

— Может быть, он съел что-нибудь?

Рип покачал головой.

— Он не был на празднике, помнишь? И он не ел ничего саргольского, он поклялся в этом Тау. Он вообще не выходил из корабля, а мы все выходили.

Дэйн вспомнил, что все так и было. Тот факт, что стюард не был на празднике и не ел туземных продуктов, отбрасывал простейшее и наиболее удобное объяснение его болезни.

— Что с Фрэнком? — В дверях стоял Али. — Он говорил вчера, что у него болит голова. А сейчас Тау изолировал его.

— Он потерял сознание. Тау берет пробы крови, — повторил Рип.

— Но он не был на празднике, — Али запнулся, когда смысл сказанного дошел до него. — А как себя чувствует Тан?

— Хорошо, — инженер-связист, стоявший за Камилом, сам ответил на этот вопрос. — Почему ты интересуешься моим здоровьем?

— Фрэнк живет с тобой в одной каюте, — резко произнес Рип. — Он вел себя необычно в последнюю ночь?

Тан долго смотрел на Шеннона, затем покачал головой.

— Нет. И он не выходил из корабля. Значит, Тау берет пробы… — и он замолчал. И никто из них не осмеливался сказать то, о чем думали все. Дэйн достал принесенный с собой микрофильм и пошел по коридору, чтобы положить его на место. Дверь грузовой секции была приоткрыта, и он с облегчением вздохнул, обнаружив, что Ван Райка там нет. Он сунул микрофильм в нужную ячейку и достал следующий. Синдбад находился здесь же, но не в своем гамаке, а на койке суперкарго. Он лениво поглядел на Дэйна, тихо мяукнул в знак приветствия. Почему-то с Саргола кот был необычно ленив, словно приключения на этой планете отняли у него всю энергию.

— Ты почему не работаешь? — спросил Дэйн, поглаживая пушистую шерсть Синдбада. — Ты собираешься осмотреть груз позже, парень?

Синдбад щурился. Он, подобно другим представителям своего рода, выглядел презрительно скучающим. Когда Дэйн повернулся к выходу, вошел суперкарго. Он не удивился присутствию Дэйна. Напротив, он указал пальцем на микрофильм, выбранный юношей. Прочитав название, он взял его из рук помощника и положил на место. Затем стал изучать названия имевшихся там фильмов. С довольным видом он выбрал один из них и протянул его Дэйну.

— Посмотрим, сумеешь ли разобраться в этой путанице, — распорядился он.

Плечи Дэйна распрямились, как будто с них сняли большую тяжесть.

Прежняя непринужденность не вернулась к нему, но он понял, что Ван Райк немного подобрел.

Держа микрофильм, как будто это был первосортный ко-рос, Дэйн вернулся в свою каюту, вставил его в читающий аппарат, надел наушники и, приготовившись слушать, лег на койку.

Он был глубоко погружен в «писание сложностей торговли, когда, открыв глаза, увидал в дверях Али. Помощник инженера энергично махнул рукой, и Дэйн снял наушники.

— Что тебе нужно? — Вопрос Дэйна был лишен сердечности.

— Мне нужна помощь, — кратко ответил ему Али. — Кости потерял сознание.

— Что?! — Дэйн одним движением вскочил с койки.

— Я не могу унести его один, — объяснил ему Али. Гигант был вдвое тяжелее Камила. — Мы должны дотащить его до каюты. А просить о помощи Штоца нельзя…

Дэйн понял причину. Помощник, даже сто помощников могут заболеть, но офицеры должны оставаться здоровыми, для «Королевы Солнца» они нужнее.

Если на борту инфекция, то пусть она лучше коснется Али и его самого, чем Иоганна Штоца с его энциклопедическими знаниями о механике корабля.

Кости находился в нескольких футах от двери Дэйна. Он полусидел-полулежал у стены. Очевидно, он шел в свое помещение, когда начался приступ. Когда Али и Дэйн подхватили его под руки, он застонал и схватился руками за голову.

Вдвоем они дотащили его до каюты и уложили на койку. Там он вновь потерял сознание.

Дэйн взглянул на Али.

— Тау?

— У меня не было времени позвать его, — и Али стал развязывать тугие ремни башмаков Кости.

— Я пойду, — обрадовавшись полученному заданию, Дэйн взлетел по лестнице в верхнюю секцию, пробежал по узкому коридору, ведшему в медицинский кабинет, и постучал в дверь.

После некоторой паузы выглянул Крэйг Тау. Две глубокие морщины, начинаясь у уголков рта, прорезали его лицо.

— Кости, сэр, — быстро сообщил свою дурную новость Дэйн. — Он потерял сознание. Мы отнесли его в каюту.

Тау не проявил признаков удивления. Его рука потянулась за медицинской сумкой.

— Вы притрагивались к нему? — Увидев кивок Дэйна, он распорядился: — Оставайтесь в своей каюте, пока я не приду осмотреть вас. Понятно?

Ответить Дэйн не успел — врач уже ушел. Дэйн побрел в свою каюту. Он понимал причину своего домашнего ареста, но внутренне негодовал против нее. Не желая сидеть без дела, Дэйн включил читающий аппарат, но хотя слова и звучали в его ушах, он почти ничего не слышал.

Опасности звездных линий неисчислимы, и смерть бродит по пятам за каждым космонавтом. Для вольных торговцев это был как бы добавочный член экипажа. Но бывает смерть и смерть. Дэйн не мог забыть ужасных легенд, собирать которые было хобби Ван Райка. Ван записывал и хранил в своей каюте космический фольклор.

Например, рассказ о призрачной «Новой Надежде», несущей бежавших от первого марсианского восстания. Этот корабль взлетел к звездам, но никогда не приземлился. Он вечно бродит в космосе с задраенными люками: на нем незримо написано «смерть». В течение столетий его встречали только корабли, терпевшие бедствие. Подобные легенды были многочисленны. Были и другие легенды о чумных кораблях, блуждающих с мертвым экипажем. При встрече их расстреливают крейсеры Патруля, чтобы они не могли распространить инфекцию. Чума — худшее, с чем могут столкнуться космонавты. Дэйн плотно сжал веки, стараясь сосредоточиться на звучащих в ушах голосах, но не мог контролировать ни свои мысли, ни чувства.

Почувствовав прикосновение к руке, он так сильно вздрогнул, что опрокинул читающий аппарат. Смущенный, он встал перед Тау. Врач приказал ему раздеться и подверг его такому тщательному осмотру, какой он не проходил даже в карантинных портах. Осмотр включал также микроскопическое исследование срезов кожи с плеч и шеи. Закончив, Тау вздохнул с облегчением.

— Ну что ж, у тебя нет… точнее, пока не обнаруживается никаких признаков болезни, — поправился он, не закончив свою первую фразу.

— А что вы искали?

Помолчав, Тау объяснил:

— Здесь, — он дотронулся до впадины у основания горла Дэйна, затем повернул его и указал два места на шее и на лопатках, — у Кости и Муры в этих местах красные припухлости, как если бы им кто-то вводил наркотик. — Тау сел на откидное сиденье. — Кости общался с туземцами, он мог подцепить что-нибудь…

— Но Мура…

— В том-то и дело! — Тау ударил кулаком о край койки. — Фрэнк не покидал корабля — однако именно он заболел первым. С другой стороны, вы здоровы до сих пор, а вы ведь выходили из корабля. Здоров и Али, а он был с вами на охоте. Придется подождать. — Он устало встал. — Если почувствуете головную боль, немедленно отправляйтесь в свою каюту и не выходите из нее. Понятно?

Как узнал Дэйн, остальные члены экипажа подверглись такому же осмотру. Но ни у одного не было признаков болезни, способных вызвать тревогу. Они находились на пути к Терре, но… и это «но» громко звучало у них в голове… Позволят ли им приземлиться? Чумной корабль… Тау должен найти ответ, прежде чем они вернутся в обычное пространство Солнечной системы, или они окажутся в таком положении, что нарушенный контракт будет самой маленькой из неприятностей.

Кости и Мура были взволнованы. Несколько человек вызвались ухаживать за ними, и Тау, неспособный находиться сразу в двух местах, в конце концов решил, что Викс будет присматривать за своими товарищами из инженерной секции.

Следовало перераспределить обязанности. Тау и Мура не могли больше ухаживать за гидропонным садом, и этим занялся Ван Райк. А Дэйн обнаружил себя в камбузе, но так как у него не было опыта Муры в приготовлении пищи, скрашивавшей их рацион из концентратов, он принялся осторожно экспериментировать, и через несколько дней ему удалось приготовить жаркое, которое получило одобрение капитана Джелико.

Все вздохнули с облегчением, когда через три дня ни один из членов экипажа не заболел этой странной болезнью. Уже стало обычаем каждое утро, раздевшись до пояса, проходить вереницей перед Тау, который выискивал подозрительные пятна, и бдительность врача не ослабевала.

Тем временем Мура и Кости, казалось, не испытывали страданий. Когда печальный период головных болей и потери сознания кончился, пациенты Тау впали в полубессознательное состояние. Они ели, если пищу клали им в рот, но не узнавали тех, кто ухаживал за ними, и не отвечали на вопросы.

Тау между посещениями больных напряженно работал в своей крошечной лаборатории, исследуя пробы крови, перечитывая записи о многочисленных заболеваниях и пытаясь найти причину случившегося. Но до сих пор ему ничего не удалось установить. Выйдя из лаборатории, он зашел в кают-компанию и в полном изнеможении присел к столу. Дэйн протянул ему кружку со стимулирующим напитком типа кофе.

— Я не могу найти! — врач обращался скорее к столу, чем к повару-дилетанту. — Это нечто вроде яда. Кости выходил из корабля — Мура нет. Но Мура заболел первым. А мы не везем никаких саргольских продуктов… да и на планете мы ничего туземного не ели. Разве что ни он, ни мы не подозревали об этом? Если бы мне только удалось добиться от него ответа на несколько вопросов! — вздохнув, он положил голову на руки и через секунду уже спал.

Дэйн взял кружку из его руки и сел у другого конца стола. Он не хотел будить Тау — пусть хоть немного отдохнет, он в этом нуждается после четырех дней напряженной работы.

По коридору в гидропонный сад прошел Ван Райк, по пятам за ним брел Синдбад. Но вот кот повернул назад и прыгнул Дэйну на колени. Он принялся тереться головой о руки юноши и лапой трогать его за подбородок, привлекая к себе внимание.

— В чем дело, парень? — Дэйн потрепал уши кота. — Не болит ли у тебя голова? — В следующее мгновение дикая мысль пришла ему в голову. Синдбад на Сарголе почти все время провел вне корабля, а на корабле он бывал во всех каютах — не мог ли он послужить переносчиком болезни?

Мысль хорошая, но если она верна, то по логике второй жертвой должен был стать Ван Райк или он сам, Дэйн. В их каютах Синдбад проводил большую часть времени. Но к Кости кот не проявлял особой дружбы и никогда не спал в его каюте. Нет, пожалуй, это не подходит. Все же об этом нужно рассказать Тау. Любое подозрение, каким бы диким оно не было, нужно проверить.

Всех сбивала последовательность заболеваний. Как установил Тау, у Кости и Муры не было ничего общего, кроме того, что они являлись членами одного и того же экипажа. Они жили в разных помещениях, работали в разных секциях, у них не было сходных пристрастий к какой-нибудь пище или питью, они даже были представителями разных рас. Фрэнк Мура — потомок удивительного народа, жившего на островном архипелаге в одном из терранских морей, сто лет назад эти острова были поглощены морем. Древнее название этой нации — японцы. А Кости происходил из наиболее населенной части планеты, которая называлась Европой. Нет, абсолютно всем различались эти жертвы удивительной болезни, и совпадало только одно: оба они были членами экипажа «Королевы Солнца» и оба родились на Терре.

Тау вздрогнул и выпрямился, оторопело глядя на Дэйна, затем пригладил свои густые черные волосы. Дэйн передал ему кота и в нескольких словах рассказал о своем подозрении. Руки Тау задержали Синдбада.

— Что-то в этом есть, — он выглядел теперь намного бодрее. Жадно проглотив напиток, вторично предложенный Дэйном, врач, держа кота под мышкой, торопливо направился в лабораторию.

Дэйн прибрался в камбузе, стараясь сохранить все в том виде, как было при Муре. Он не ждал многого от своего открытия, но исследовать кота, конечно, было надо.

В течение следующего дня врач не появлялся, но Дэйна это не беспокоило. Встревожился он при появлении Али, который его спросил:

— Ты не видел Крэйга?

— Он в лаборатории, — ответил Дэйн.

— Он не ответил на стук в дверь, — возразил Али. — А Викс говорит, что Тау не заходил сегодня проверять Карла.

Это привлекло внимание Дэйна. Неужели его догадка оказалась правильной? Может, Тау на пороге открытия и поэтому не выходит из лаборатории? Но не зайти к своему пациенту — это не похоже на врача.

— Ты уверен, что его нет в лаборатории?

— Я сказал, что он не ответил на мой стук. Я не открывал дверь, — говоря это, Али уже шел назад, следом за ним спешил Дэйн. Невысказанное объяснение молчания в лаборатории пришло обоим на ум. Беспокойство их возросло, когда, подходя к лаборатории, они услышали стон. Дэйн распахнул дверь.

Тау свесился со своего стола на пол. Руками он держался за голову, как бы пытаясь унять боль. Дэйн подхватил врача на руки. Не было надобности в подробном осмотре: в углублении на шее Тау краснело предательское пятно.

— Синдбад! — Дэйн огляделся. — Проходил ли мимо тебя Синдбад? — спросил он Али.

— Нет, я весь день его не видел.

В крошечной каюте кота не было. Спрятаться ему было негде. Чтобы быть уверенным в этом, Дэйн закрыл дверь, прежде чем они перенесли врача на койку. Тау вновь потерял сознание, впадая во вторую летаргическую стадию заболевания. Теперь, очевидно, он не испытывал боли, которая была первым признаком болезни.

— Виноват Синдбад! — сказал Дэйн, заканчивая свой доклад капитану Джелико. — Но однако…

— Да, он больше всего проводил время в каюте Ван Райка, — пробормотал капитан. — И вы тоже брали его на руки, он спал на вашей койке. Но вы и Ван здоровы. Этого я не понимаю. Как бы там ни было, лучше разыскать и изолировать его.

Он ничего не разъяснил слушавшим его угрюмым лицам. Без Тау — их единственной надежды найти средство от болезни — будущее рисовалось им в самом мрачном свете.

Отыскивать Синдбада не понадобилось: Дэйн, направившись в свою секцию, обнаружил кота перед дверью каюты Ван Райка. Синдбад не отводил глаз от щели под дверью. Дэйн схватил его. К его удивлению, Синдбад принялся отчаянно вырываться, царапаясь и кусаясь. Казалось, кот сошел с ума, и Дэйн с трудом донес его до помещения торговой секции. Закрыв за ним дверь, он услышал крик Синдбада, который требовал, чтобы его выпустили.

Дэйн, сильно исцарапанный, отправился на поиски помощи. Но смутное подозрение заставило его задержаться у двери Ван Райка. Когда на его стук никто не отозвался, он распахнул дверь.

Ван Райк, полузакрыв глаза, лежал на койке с видом, слишком знакомым экипажу «Королевы». И Дэйн знал, что он увидит на теле суперкарго красные пятна чумы.

Глава 9

ЧУМА!
Джелико и Стин Вилкокс пытались разобраться в скудных записях, сделанных Тау перед болезнью. Но врач, очевидно, не нашел подтверждения того, что Синдбад был переносчиком болезни. Тем не менее капитан приказал изолировать кота. Это была трудная задача — Синдбад караулил у дверей кладовой, куда его заперли, и был готов броситься наутек, когда ему приносили пищу. Однажды он пробежал почти весь коридор, прежде чем Дэйн загнал его в угол и вернул в место заключения.

Дэйн, Али и Викс взяли на себя заботу о четверых больных, оставив свои основные обязанности старшим офицерам корабля, а Рип к своим обязанностям прибавил и наблюдение за гидропонным садом.

Состояние Муры, первого из больных, не менялось. Он был в полубессознательном состоянии и глотал пищу, если ему ее клали в рот.

Окружающих он не узнавал. Кости, Тау и Ван Райк вели себя так же. Но утром все члены экипажа по-прежнему осматривали друг друга в поисках следов болезни, и когда в следующие два дня все оставались здоровыми, у них появилась слабая надежда.

Однако она угасла, когда Али сообщил о том, что заболел Штоц.

Еще один безвольный пациент прибавился к четверым, и не было известно, как он заразился. Синдбад был изолирован, в течение нескольких дней Штоц не общался с ним, и тем не менее он заболел.

Викс, Али и Дэйн, находившиеся в постоянном контакте с больными, а Дэйн к тому же несколько раз брал на руки кота, оставались здоровыми. Этот факт, несомненно, имеет какое-то значение, думал Дэйн. Если кто-нибудь из них и обладал медицинскими познаниями, так это Тау, он и мог бы подумать над этим. По всем правилам они должны были заболеть в первую очередь, но этого не случилось. И Вилкокс отметил этот факт в бортовом журнале.

У них стало привычкой следить друг за другом, ожидая внезапных приступов болезни. Они не удивились, когда в кают-компанию, шатаясь, вошел Тан с бледным и искаженным от боли лицом. Рип и Дэйн довели его до каюты, прежде чем он потерял сознание. Но все, что они узнали от него за то время, пока он находился в сознании, это то, что у него разрывается от боли голова и он не может этого выдержать. Над его безжизненным телом они хмуро поглядели друг на друга.

— Шестеро больных, — подвел итог Али, — и шесть все еще на ногах. Как ты себя чувствуешь?

— Устал, больше ничего. Я не понимаю, почему они так долго находятся в этом бессознательном состоянии. Им не становится хуже, у них не повышается температура, как будто они в летаргическом сне.

— Как Тан? — спросил из коридора Рип.

— Обычное состояние, — ответил Али. — Он спит. А ты, чувствуешь боль, приятель?

Рип покачал головой.

— Здоров как компьютер. Я не понимаю этого. Почему заболел Тан, даже не выходивший из корабля, а мы все здоровы?

Дэйн скривился:

— Если бы мы это знали, то мы, может, узнали бы и все остальное.

Глаза Али сузились. Он пристально смотрел на бесчувственного связиста.

— Я думаю — мы просолились, — медленно сказал он.

— Что? — переспросил Дэйн.

— Послушайте, только мы трое, да еще и Викс пили этот саларикийский напиток, верно? И мы…

— Больны, как венерианские индюшки, — согласился Рип.

В сознании Дэйна мелькнул просвет.

— Ты думаешь… — начал он.

— Так и есть! — выпалил Рип.

— Возможно, так оно и есть, — сказал Али. — Помните, как переселенцы на Кембл айне сберегли свой скот? Они примешивали соль в местную траву факсел и кормили ею коров. В результате, когда скот выгоняли на пастбище в сухой сезон, местные травы ему не вредили. И, может быть, в напитке была «наша соль»? Соль в смеси с травой факсел делала на какое-то время скот больным, но зато потом у него вырабатывался иммунитет. Теперь на Кемблайне никто не покупает корову, не евшую соли.

— Звучит логично, — согласился Рип. — Но как нам доказать это?

Лицо Али потемнело.

— Методом исключения, — мрачно сказал он. — Если все остальные заболеют, а мы будем здоровы, вот вам и доказательство.

— Но мы должны что-то делать, — возразил Шеннон.

— Как? — Али поднял брови. — Нет ли у тебя галлона этого саларикийского напитка? Мы не знаем, что в нем было. Мы вообще не уверены, что именно в нем причина.

Все они умели оказывать первую помощь и знали основы медицины, но проведение лабораторных экспериментов требовало гораздо больших знаний и опыта. Если бы Тау был на ногах, возможно, он ухватился бы за эту ниточку и навел бы порядок в хаосе, охватившем «Королеву Солнца». Но хотя они и сообщили свои предположения капитану, Джелико был бессилен что-либо предпринять. Даже если эти четверо, испробовавшие напиток дружбы, действительно приобрели иммунитет к болезни, воцарившейся на корабле, то почему это произошло, выяснить было невозможно.

Корабельное время продолжало идти. И они не удивились, когда Стин Вилкокс упал со своего кресла перед компьютером — его унесли в каюту, что стало уже привычной процедурой. Лишь Джелико теперь сопротивлялся болезни вместе с четырьмя младшими членами экипажа, ухаживая вместе с ними за беспомощными больными. В положении больных не было никаких изменений.

Проходили часы и дни, а им не становилось ни хуже, ни лучше. Но каждое мгновение приближало их к большой опасности. Раньше или позже они должны будут совершить переход из гиперпространства в обычный космос, а такой прыжок мог осуществить лишь опытный штурман. По мере приближения к этому моменту круглое лицо Рипа худело. Джелико все еще оставался на ногах. Но если капитан заболеет, вся ответственность ляжет на плечи Шеннона.

Малейшая ошибка приведет их всех к гибели.

Дэйн и Али освободили Рипа от всех его обязанностей, и он все время проводил в кресле Стина Вилкокса перед компьютером. Он вновь и вновь перечитывал записи о прокладке курса, которые вел штурман. А капитан Джелико с темными кругами вокруг глаз проверял и перепроверял вычисления.

Когда наступил роковой момент выхода, Али и Викс находились в инженерной секции. Викс готов был следить за приборами, до которых не дотягивался помощник инженера. А Дэйн, убедившись, что все больные спокойно лежат в своих постелях, занял место связиста Тан Я.

Хриплый голос Рипа называл числа. Хотя Дэйн знал основы теории гиперпространства, он быстро перестал понимать последовательность действий Шеннона. Но Джелико повторял эти числа, его руки летали над пультом управления.

— Подготовить двигатели к прыжку, — ушла хриплая команда командира в инженерную секцию, где Али занял место Штоца.

— Двигатели готовы! — донесся из глубины корабля голос помощника инженера.

— Восемь-пять-девять… — это был голос Джелико.

Дэйн вдруг обнаружил, что больше не может ждать. Он закрыл глаза и приготовился к шоку, который сопровождает переход. Закружилась голова, и он вынырнул в обычном пространстве. Он открыл глаза и увидел, что по-прежнему сидит в кресле связиста.

Струйки пота сбегали по коричневому лицу Шеннона. На его рубашке между лопатками темнело пятно, такое большое, что Дэйн не смог бы закрыть его обеими ладонями.

На мгновение он не решался поднять голову и взглянуть на экран, который показывал им, что переход удался. Но когда он сделал это, то увидел знакомые очертания созвездий. Итак, получилось — они не слишком уклонились от курса, намеченного Вилкоксом. Они в пределах Солнечной системы, а переход из гиперпространства позади. Рип глубоко вздохнул и опустил голову на руки.

С чувством тревоги Дэйн отстегнул свой привязной ремень и поторопился к нему. Когда он дотронулся до плеча Рипа, помощник штурмана устало приподнял голову. Неужели Рип тоже заболел? Но тот открыл усталые глаза.

— У тебя болит голова? — тряс его Дэйн.

— Голова? Нет… — Рип говорил с трудом. — Очень хочу спать, только спать…

Казалось, он не испытывал боли. Дэйн подхватил Рипа и довел его до каюты, надеясь, что это всего лишь усталость, а не болезнь. Корабль управлялся автопилотом, пока Джелико прокладывал дальнейший курс.

Дэйн опустил Рипа на койку и стащил с него рубашку. Красивое лицо спящего выглядело бледным и усталым, он свернулся в клубок, как ребенок.

Но кожа его была чистой. Это был настоящий сон, а не чума.

Дэйн отправился обратно в штурманскую. Он не был штурманом, но понимал, что у капитана должен быть помощник, и хотел предложить капитану свою помощь, пока спит Шеннон.

Джелико сгорбился перед малым компьютером. Лицо его напоминало череп под обтянувшей его кожей, остро выступали скулы, глаза впали и нос заострился.

— Шеннон заболел? — голос капитана был слаб, головы он не повернул.

— Он просто устал, сэр, — поторопился объяснить Дэйн. — Следов болезни на нем нет.

— Когда он проснется, скажите, что я ввел координаты, — пробормотал капитан. — Он сумеет проложить курс…

— Но, сэр… — возразил Дэйн, но внезапно остановился, так как капитан схватился за голову руками.

Когда Дэйн бросился вперед, чтобы поддержать капитана, тот рванул воротник рубашки и обнажил грудь.

В объяснениях не было необходимости — красные пятна на коже капитана объяснили все. Капитан держался на ногах, собрав все силы и преодолевая приступы боли. Дэйн подхватил его и оттащил от компьютера, надеясь, что Джелико не потеряет сознания и сумеет с его помощью добраться до своей каюты.

Они действительно проделали это путешествие и были встречены хриплыми криками хубата. Дэйн яростно хлопнул по клетке, раскачав ее, и тем самым заставил замолчать любимца капитана, который глядел зловещими глазами, как Дэйн укладывает Джелико в постель.

Уходя из каюты, Дэйн тоскливо подумал, что на ногах теперь осталось лишь четверо. Если Рип не заболел, они смогут приземлиться — Дэйн похолодел, представив себе, что Рип вышел из строя и ему придется сажать «Королеву». Но куда сажать? Карантинная зона находится на Луне, в Луна-сити… Но стоит им сообщить о себе и описать, что происходит на корабле, их могут объявить чумным кораблем. Тогда они погибли.

Он медленно спустился в кают-компанию и застал там Али и Викса. Они не смотрели на него.

— Заболел Старик, — сообщил он.

— Рип? — кратко спросил Али.

— Спит. Устал. Капитан сидел в кресле пилота, прежде чем уступить болезни.

— Итак, нас осталось трое, — подвел итог Али. — Где мы сядем, в Луна-сити?

— Если нам разрешат, — Дэйн ожидал самого плохого.

— Но они должны разрешить! — воскликнул Викс. — Мы не можем вечно оставаться здесь.

— Хотел ли Старик садиться на Луну? — спросил Али после долгого молчания.

— Я не посмотрел, — ответил Дэйн. — Ему стало плохо, и я отвел его в каюту.

— Хорошо бы узнать, — помощник инженера встал, его движения утратили грациозность, всегда отличавшую его. Когда он направился к приборам, остальные двое последовали за ним.

Тонкие пальцы Али заметались среди кнопок и рычагов, и в маленьком окошке компьютера замелькали цифры. Дэйн взял книгу программ, справился с ней и пометил.

— Не Луна? — спросил Али.

— Нет. Но я не понимаю. Это должно быть где-то в поясе астероидов.

Али скривил губы в подобии улыбки:

— Похоже на Старика, он сохранил разум, несмотря на болезнь.

— Но зачем нам идти к астероидам? — недоуменно спросил Викс. — Врачи в Луна-сити смогут нам помочь…

— Если сумеют распознать болезнь, — ответил Али. — А что говорит Кодекс?

Викс опустился в кресло, будто силы оставили его.

— Они не сделают этого, — возразил он, но глаза его говорили обратное — они сделают это.

— Нужно глядеть фактам в лицо, парни, — сурово сказал Али. — Мы пришли с отдаленной планеты, и мы чумной корабль.

Он мог бы и не говорить этого. Они и так понимали всю опасность своего положения.

— Однако никто не умер, — Викс стремился найти выход из сети, накрывшей их.

— Но никто и не выздоровел, — пояснил Али, погасив этот огонек надежды. — Мы не знаем, что это за болезнь, как она передается — не знаем ничего. Если мы доложим обо всем, вы знаете, что последует.

В деталях они не были уверены, но в целом…

— Вот я и говорю, — продолжал Али, — что Старик был прав, прокладывая отдаленный курс. Если мы останемся там, пока не выясним, в чем дело, у нас будет хоть маленький шанс.

В конце концов они решили не менять курса, проложенного капитаном. Он уведет их на окраину солнечной цивилизации, но даст шанс решить их проблему, прежде чем они должны будут представить свой доклад Центру. Пока они будут ухаживать за больными, пусть Рип спит. Они продолжали наблюдать друг за другом, ожидая, что в любую минуту кто-нибудь заболеет. Тем не менее вопреки всякой логике они оставались здоровыми. Время подтверждало, что их предположения были правильными — они приобрели иммунитет против вируса, овладевшего кораблем.

Рип проспал двадцать четыре часа, затем страшно голодный появился в кают-кампании, чтобы получить пищу и новости. Он отказался согласиться с пессимистическими взглядами на будущее. Наоборот, он считал, что, поскольку их иммунитет доказан, они могут представить доклад медицинской власти Луны, и был готов изменить курс корабля. Только объединенные доводы остальных заставили его неохотно подчиниться.

Как они должны быть благодарны проницательному капитану, они поняли на следующий день. Али сидел в кресле связиста, пытаясь поймать терранские новости. Когда вспыхнул красный сигнал, они все поторопились в штурманскую рубку. Раздались кодовые сигналы, Али включил полную громкость, и они услышали:

— Повторяю, повторяю, повторяю. Вольный торговец «Королева Солнца», земной регистр 65–72-49-10-ДЖИ-КЕЙ, объявлен чумным кораблем, он возвращается с зараженной планеты. Предупреждаю, предупреждаю: всем докладывать на Лунную станцию. «Королева Солнца» с зараженной планеты, все обязаны докладывать о ее появлении…

Это сообщение было повторено трижды.

Четверо в штурманской рубке хмуро глядели друг на друга.

— Но, — прервал молчание Дэйн, — откуда они узнали? Мы не докладывали…

— «Интер-Солар»! — быстро нашел ответ Али. — У корабля компании были те же трудности, он сообщил компании. Они включили нас в свой доклад Центру, будучи уверены, что мы тоже заразились.

— Тут что-то не так, — глаза Рипа превратились в узкие щелки. — Рассмотрим факты. Корабль изыскателей изучил Саргол, они пробыли на планете три-четыре месяца. Потом решили, что можно продать торговые права на эту планету. Их купил Кам — он дважды посещал Саргол, прежде чем погиб на Лимбо. И никто ни на корабле изыскателей, ни у Кама не заболел.

— Но мы-то заразились, — возразил Викс.

— Да, а корабль «И-С» смог предвидеть это и доложить о нас, прежде чем мы вышли из гиперпространства. Похоже, они ожидали, что мы станем чумным кораблем.

— Нас заразили? — Али нахмурился. — Но как? Ни один из «И-С» не был на борту, да и саларикийцы, за исключением того парня, от которого мы узнали об их интересе к кошачьей мяте…

Рип пожал плечами.

— Хотел бы я знать, как они сделали это с нами… — начал он, как вдруг его прервал Дэйн:

— Они не могли знать о нашем иммунитете и должны были ожидать, что корабль навсегда останется в гиперпространстве. Некому было бы совершить переход.

— Верно. Но на случай, если кто-нибудь останется на ногах и приведет корабль домой, они подготовились. Если никто не устоит, корабль никогда не вернется. Через год корабль «И-С» сядет на планету и и предоставит все данные Торговой палате. Изыскатели болезнь не обнаружили, значит, вместо них отправят Патруль, чтобы взять образцы. Те не найдут никакого следа инфекции. Все в порядке. Все довольны. Кому какое дело до какого-то из вольных торговцев? «Королева Солнца» выбыла из игры. «И-С» вполне законно потребует права на торговлю с Сарголом, и им не о чем беспокоиться. Мы в ловушке, как в саларикийской сети, и петля уже у нас на горле.

— Что же нам делать? — спросил Викс.

— Будем держаться курса Старика, останемся в астероидах, пока не разберемся, в чем дело. Если «И-С» подбросили нам что-то, следы этого должны остаться. Если бы мы их нашли — что ж, у нас было бы с чего начинать.

— Мура заболел первым, за ним Кости. Ничего общего, — в сотый раз произнес Дэйн.

— Нет. Но… — Али встал со своего места, — я хочу тщательно обыскать сначала каюту Муры, затем Кости. Осмотрю все, оставлю лишь голые стены. Пойдете со мной?

— Лети, парень, мы за тобой! — сказал на это Рип уже у прохода. — Осмотрим все, вплоть до голых стен.

Глава 10

АВАРИЙНАЯ СТАНЦИЯ
Поскольку Мура находился в корабельном лазарете, осмотр его каюты был сравнительно простым делом. Но, хотя Рип и Дэйн осмотрели каждый дюйм каюты, они не нашли ничего необычного, ничего связанного с Сарголом, за исключением, пожалуй, небольшой веточки красного дерева, лежавшей на рабочем столе стюарда, очевидно, он собирался использовать ее в одном из своих миниатюрных ландшафтов, заключенных в пластмассовые шары. Дэйн повертел веточку в руках. Это была единственная связь с благоухающей планетой, и он чувствовал, что какое-то значение она имеет.

Но ведь Кости не проявлял никакого интереса к этой древесине. А он сам, да и Викс, много раз брали ее в руки до того, как испробовали напиток дружбы Грофта и приобрели иммунитет, так что причина не может заключаться в дереве; Дэйн положил прутик обратно и задернул защитные занавески над крошечными инструментами — только много дней спустя он понял, как близок был в тот момент к разгадке.

После двухчасового осмотра каждой принадлежащей стюарду вещи, ползания на четвереньках под столом, они не обнаружили решительно ничего.

Рип сел на край обшаренной койки.

— Остается сад — Фрэнк проводил в нем много времени — и кладовая, — он пересчитывал по пальцам, — камбуз и кают-компания.

Этим ограничивался мир Муры. Они обыскали кладовую, камбуз и кают-компанию, но трогать сад — значило подвергнуть опасности снабжение корабля воздухом. Это было рискованно, и поэтому они остановились в замешательстве.

— Лучшее место, чтобы спрятать что-нибудь! — первым заговорил Дэйн.

Рип прикусил нижнюю губу. Найти что-либо в гидропонном саду можно было лишь после посадки в порту и удаления всех растений.

— Черт возьми! — неподвижные губы Рипа сжались. — Но как им удалось это сделать?

Дэйн тоже не понимал этого. Никто, кроме членов экипажа «Королевы», не был на борту с момента посадки на Сарголе, исключая юного саларикийца.

Неужели этот мальчишка принес что-нибудь? Но он ни на минуту не оставался один на корабле: с ним был Мура и он сам, Дэйн. Дэйн понимал и помнил, что мальчишка ни к чему не притрагивался, да и пробыл в саду всего несколько минут. И это тоже было до праздника.

Рип встал.

— Мы не можем разрушить сад в пространстве, — спокойно констатировал он.

Ответ у Дэйна был готов:

— Значит, нужно приземляться!

— Ты слышал предупреждение. Если только мы попробуем…

— А как насчет аварийной станции?

Рип продолжал неподвижно стоять, ухватившись руками за пряжки на своем поясе. Затем, без лишних слов, он вышел из помещения и направился к лестнице, ведущей в каюту капитана, чтобы посмотреть записи Джелико. Это был очень слабый шанс — но все же лучше, чем ничего.

Дэйн втиснулся вслед за ним в маленькое помещение и обнаружил, что Рип разбирает штурманские записи. Среди астероидов действительно располагались аварийные станции — пункты помощи для изыскателей и небольших торговых кораблей: там в случае необходимости можно было произвести ремонт и получить продовольствие. Большие компании сооружали свои собственные аварийные станции, было и несколько патрульных.

— Патрульные не подходят…

Рип улыбнулся. Он вставил микрофильм в гнездо ридера на столе капитана. В клетке над головой хубат внимательно смотрел на него, впервые, насколько мог вспомнить Дэйн, чудище не проявляло негодования, не кричало и не плевалось.

— Патрульная станция А-54, — заговорил ридер. Рип переключил запись. — A-станция Картеля, — новое переключение и щелчок. — Патрульная станция А-55, — переключение и щелчок. — «Интер-Солар», — рука Рипа замерла, голос ридера продолжал:

— Координаты…

Рип схватил ручку и принялся заполнять лист цифрами.

— Сравни это с нашим курсом.

— Но ведь это станция «И-С», — начал было Дэйн и вдруг засмеялся, когда до него дошел смысл происходящего. Они не смогут посадить «Королеву» на патрульные A-станции. Но на станции компании находится лишь два или три человека, и они никого не ожидают, кроме своих. Вот их-то они и заставят помочь «Королеве»!

— Могут возникнуть осложнения, — сказал он, но не потому, что сожалел о том, что им предстояло сделать. Нет, если «И-С» действительно ответственна за бедствия «Королевы», он только будет благодарен случаю, который подставит под его кулак ухмыляющееся лицо какого-нибудь служащего «Интер-Солар».

— Посмотрим, когда придет время, — ответил Рип, направляясь в штурманскую рубку со своими записями. Он тщательно набрал комбинацию цифр на пульте вычислителя с целью сравнить их с курсом, намеченным капитаном перед болезнью.

— Отлично, — прокомментировал он полученный результат. — Мы проделаем этот путь, почти не затратив топлива.

— Какой путь? — это Али вернулся из каюты Кости. — Ничего, — ответил он на безмолвный вопрос товарищей и вернулся к своим первым словам:

— Какой путь?

Дэйн быстро пересказал ему их подозрения: что источник инфекции находится в саду и что они должны вынести все из той секции, используя запасные материалы, которые они возьмут на A-станции «И-С».

— Звучит заманчиво. Но знаете ли вы, как они поступают с пиратами? — спросил помощник инженера.

Космический кодекс Дэйн знал отлично и не нуждался в напоминаниях.

— Любой корабль, нуждающийся в помощи, — процитировал он автоматически, — может получить ее на ближайшей A-станции, заплатив за нее по окончании рейса.

— Имеется в виду любая патрульная аварийная станция. Станции компаний — частная собственность.

— Но, — торжествующе заметил Дэйн, — закон этого не указывает, там ничего не говорится о различии между A-станциями Патруля и компании.

— Он прав, — согласился Рип. — Закон был сформулирован, когда существовали только центральные А-станции; компании соорудили свои станции позже, чтобы избежать налогов, помните? По закону все в порядке.

— Пока дежурный по станции не даст сигнал тревоги, — поправил Али. — Не гляди на меня так, Рип. Я ничего не имею против, но все же хочу, чтобы вы были готовы обнаружить за своим килем патрульный крейсер, стреляющий в нас, как в бандитов. Если вы хотите ограбить станцию «И-С», я целиком за это. У нас есть ее точные координаты?

Рип взглянул на цифры в окошке компьютера.

— А вот она. Мы достигнем ее через пять часов корабельного времени. Как долго может продлиться переоборудование сада?

— Откуда мне знать? — раздраженно ответил Али. — Я могу снабжать каюты кислородом в течение двух часов. Все зависит от быстроты нашего движения. Ничего нельзя сказать, пока мы не начнем.

Он направился в коридор и через плечо добавил:

— Нам придется отвечать на вопросы по передатчику, вы подумали об этом?

— Зачем? — спросил Рип. — Может быть, именно необходимость в ремонте передатчика и привела нас сюда? Они не смогут проверить причину нашего молчания, и у нас будет преимущество.

Но Али не расстался с обычным для себя пессимистическим взглядом на будущее:

— Ладно, мы приземлимся, бластеры в руках… берем все, что нам нужно. А они шлют коротенькое сообщение Патрулю. Ну что ж, жизнь коротка, зато интересна. Все видеоэкраны будут полны картинами, как нас обстреливают ракетами. Всего лишь коротенькое развлечение, чтобы разнообразить скучное путешествие…

— Но мы не возьмем бластеры, — возразил Дэйн, — мы не будем вооружаться.

Али взглянул на Дэйна и Рипа и, к их удивлению, не стал немедленно отвергать эту мысль.

— Парализаторы, — сказал помощник штурмана после паузы. — Мы подготовимся к тому моменту, когда они узнают, кто мы такие. Мы не сможем переоборудовать сад в несколько минут и не можем же снабдить всех кислородом. Если бы мы могли работать в космических скафандрах, работа шла бы быстрее и мы могли бы начать ее еще до посадки. Но это невозможно. И все зависит от дежурного на станции: будут у нас неприятности или нет.

— Мы сможем надеть космические скафандры перед посадкой, — добавил Али к оценке ситуации, сделанной Рипом. — Если мы появимся в скафандрах — это подкрепит наш рассказ о бедных космонавтах, нуждающихся в помощи.

«С парализаторами или без них, — думал про себя Дэйн, — весь план был плодом отчаяния. Все зависит от того, как быстро смогут вольные торговцы работать после посадки».

— Прежде всего нужно будет разбить их передатчик, — продолжал развивать план Али. — После этого нам нечего будет опасаться, что кто-то вызовет патруль.

Рип потянулся. Впервые за много часов его лицо приобрело обычное добродушно-мирное выражение.

— Прекрасный сюжет для серии видео. Али, ты сможешь кратко рассказать нам о всех повадках пиратов. Ничего более невероятного в моей карьере не встречалось.

Он бросил взгляд на пульт управления и протянул руку к переключателю, расположенному отдельно от остальных.

— Пора приобретать местную окраску, — заметил он.

Дэйн понял. Рип сменил сигнал бедствия на носу корабля. Когда «Королева» сядет на A-станции, у нее на носу будет пылать тревожный факел.

Этот сигнал зажигался лишь тогда, когда корабль не надеялся достичь порта.

Вольные торговцы избегали зажигать этот сигнал смерти. Однако для них, для «Королевы», он не был сигналом смерти.

Работая все вместе, они перетащили скафандры в шлюзовую камеру и подготовили их к работе. Затем Дэйн и Викс принялись за свои ежедневные обязанности по уходу за больными, а Рип и Али готовились к посадке.

В состоянии больных изменений не было. В каюте Джелико даже хубат, казалось, подвергся влиянию болезни своего хозяина, так как встретил Дэйна не своим обычным припадком гнева, а остался спокойно сидеть на полу своей клетки, когти на верхушках крыльев спрятаны, маленькие глаза злорадно осматривали помещение. Он даже не плевался, когда Дэйн проходил мимо него, чтобы влить в рот своего пациента жидкую пищу.

Что касается Синдбада, то тот занял каюту Дэйна и отказывался покидать ее, защищаясь зубами и когтями, когда Дэйн попытался перенести его в каюту Ван Райка и поместить в его собственный гамак. После этого помощник суперкарго не пытался выселить кота — было приятно видеть толстое серое туловище, свернувшееся на койке, которую ему так мало теперь приходилось использовать.

Выполнив свои обязанности по уходу за больными, Дэйн отправился в сад. Он знал кое-что об этом терранском сердце корабля. В годы учения ему приходилось знакомиться со всем, что так или иначе касалось космической торговли. Но снабжение всегда было не ограниченным, и он учил этот вопрос ровно настолько, чтобы удовлетворительно сдать экзамен. Теперь ему предстояло гораздо более серьезное испытание.

Он медленно шел по проходу между рядами зеленых растений. Растения со всей Галактики, способные возобновлять запас кислорода в воздухе и снабжать экипаж свежими овощами и фруктами, росли здесь. Они издавали сильный запах свежести. Но как могут они сказать, что здесь было всегда, а что принесено на Сарголе? И могут ли они вообще быть уверены, что что-нибудь принесено?

Дэйн стоял, глядя на все оттенки зеленого цвета — от зелени, взращенной терранским Солнцем, до зелени, выросшей на десятках других планет, — искал чужое растение, отличное от других. Только Мура, который знал сад, как знает свою каюту, мог бы различить эти растения. Им же придется разрушить здесь все, и, может быть, им повезет.

Вдруг он вздрогнул, заметив слабое движение среди растительного мира, — дрожание ствола, колебание листьев. Какое-то чувствительное растение среагировало на его приближение. Кружевное, похожее на папоротник, растение свернуло свои листья в шары. Ему не нужно было тут стоять, нарушая покой сада. Но какая теперь разница — через несколько часов все это изобилие обречено на смерть, и они будут зависеть от запасов кислорода в резервуарах. Плохо — Мура и Тау столько времени отдавали саду, выращивая и наблюдая за многочисленными растениями.

Когда Дэйн закрыл за собой дверь, он услышал слабый вздох, шелест, прозвучавший среди листвы. Воображение — ценное чувство торговца, когда оно придерживается в должных границах, — подсказало ему, что обсуждают растения… Рассердившись на себя за сентиментальность, Дэйн отправился в штурманскую рубку.

У Рипа там были свои проблемы. Посадить «Королеву» на посадочное поле A-станции и без регулирующего радарного луча с нее — если бы, они вступили в контакт с A-станцией, им бы пришлось отвечать на вопросы, — задача, которая затруднила бы и опытного пилота. Однако в кресле капитана сидел теперь Рип, а его темные руки летали над клавишами пультов управления. А внизу, в инженерной секции, место Штоца занял Али, готовый выполнить любой приказ. Конечно, Дэйн знал, что они на несколько лет больше него провели в космосе. Тем не менее он удивился, как легко и просто приняли они на себя ответственность за корабль. Он сам не смог бы так, он все время вспоминал о глупой ошибке, допущенной на Сарголе.

Резко прозвучал сигнальный звонок, на пульте управления вспыхнула красная лампа. До сих пор корабль управлялся автоматически, но теперь начиналась работа Рипа.

Дэйн направился к пульту связи, к молчащему передатчику, который через мгновение начал выплевывать слова, переводя их с космического кода:

— Назовите себя — назовите себя — Аварийная станция «И-С» вызывает корабль — назовите себя — назовите себя…

Таким неотразимым было это требование, что пальцы Дэйна схватились за ключ, чтобы отвечать. Но он вспомнил, что этого не следует делать, и отдернул руку.

— Назовите себя, — лишенный выражения голос транслятора звучал у них в ушах.

Руки Рипа над пультом управления летали с грацией дирижера, руководящего большим оркестром. «Королева», дрожа и вибрируя каждой деталью, шла на посадку.

Дэйн следил за видеоэкраном. Вот и астероид А-станции — унылое вращающееся пятно, плывущее в пустоте.

— …назовите себя. — Голос становился все громче.

Рип сжал губы, он производил быстрые вычисления.

И Дэйн понял, что хотя капитан и был искусным пилотом, но ученик ничем не уступал учителю.

Наступила внезапная тишина — голос транслятора замолчал. Дежурный на станции внизу понял, что корабль с огнем бедствия на носу не может ответить. Дэйн понял, что не может больше смотреть на экран, все его внимание поглощали мелькающие руки Рипа.

Он знал, что Рип использует все свои знания и опыт, чтобы точно вывести их на причальное поле А-станции. Возможно, это и не была такая гладкая посадка, которую совершил бы Джелико. Но они сели. Руки Рипа остановились, вновь темное пятно выросло на его рубашке. Он не двигался в своем кресле.

— Все, — долетел до него голос Али. — Все спокойно.

Дэйн отстегнул привязные ремни и встал, ожидая приказаний Шеннона. Им предстояло выполнить план Рипа. Что-то заставило его отдать должное мастерству пилота. Он тронул Рипа за плечо:

— Отличная посадка, братец! На все четыре точки.

Рип с улыбкой взглянул на него.

— Не забудь сообщить об этом Центру, когда будут рассматривать мой послужной список.

Дэйн повторил его улыбку:

— Жаль, что никто не снимал эту посадку на видео…

— Может, это и лучше для начинающих пиратов, — очевидно, их разговор услышал Али по корабельному интеркому, так как донеслась эта его расхолаживающая реплика, напоминающая им, для чего они произвели эту посадку:

— Выступаем?

— Вначале осмотримся, — ответил Рип в микрофон.

Дэйн взглянул на видеоэкран. Прямо против них, у высокой зазубренной стены скал возвышалась A-станция, три четверти ее строений были закрыты защитным куполом. Из купола вырвался луч яркого света, освещая приземлившуюся «Королеву». Они не застали дежурных станции врасплох.

Они обошли корабль, проверив состояние всех больных. Али подготовил запасные резервуары кислорода — им придется работать очень быстро, как только они начнут переоборудование сада.

— Надеюсь, у вас готова правдоподобная история, — сказал он, когда все собрались в шлюзовой камере и принялись надевать скафандры, необходимые для преодоления безвоздушной, лишенной защиты поверхности астероида.

— У нас ядовитый сад, — сказал Дэйн.

— Один взгляд на растения, которые мы убиваем, выдаст нашу ложь. Они не поверят в эту историю.

Дэйн почувствовал раздражение. Неужели Али считает его таким тупым?

— Если ты взглянешь на них теперь, то и ты мне поверишь, — проворчал он.

— А что ты сделал с ними? — с искренним интересом спросил Али.

— Вылил полный бидон нагретого спирта из товарного склада. Все растения погибли, и от них остались одни клочья.

Рип вздохнул:

— Добрый старый спирт. Мы пьем его, мы обтираемся им, а теперь он убивает для нас сад. Ладно, Викс, — сказал он маленькому человеку, — слушай приемник, а мы включим радио в наших шлемах. Заберемся в эти скафандры и посмотрим, сколько слез прольют «И-С» над нашим печальнейшим из печальных рассказов.

Они надели неуклюжие и громоздкие скафандры и прошли в шлюзовую камеру, а Викс закрыл за ними дверь и открыл наружный выход. Они выглянули на поверхность астероида, освещенную лучом из купола.

— Никто не спешит на помощь с медицинскими сумками, — прозвучал в наушниках голос Рипа. — Какое-то затишье…

Затишье… Быть может, «И-С» узнали «Королеву» и готовят хороший прием остатку ее экипажа? Дэйн пошел по трапу вслед за Рипом, и их освещал бесстрастный прожектор с купола А-станции.

Глава 11

ОТЧАЯННЫЕ МЕРЫ
Измеряемое во времени и пространстве, это путешествие в громоздких скафандрах по пустынной поверхности астероида могло показаться коротким, но, измеряемое биением сердца Дэйна, оно было очень долгим. У входа в защитный купол не было никаких признаков жизни, никто не торопился им с помощью навстречу.

— Может, нас не заметили? — бесплотный голос Али прозвучал в наушниках шлема.

— Возможно, это и к лучшему, — ответил Дэйн.

Рип уже был у входа в шлюзовую камеру, и его массивная фигура и бронированная рука уже потянулись к контрольной кнопке, когда радио в их шлемах повторило знакомое требование:

— Назовите себя! — резкость этого требования доказывала, что лучшей политикой в этом случае будет ответ.

— Шеннон, помощник штурмана с «Полярной звезды», — ответил готовый к этому вопросу Рип. — Мы просим помощи у А-станции…

Но получат ли они ее? Дэйн сомневался в этом. Громкий щелчок прозвучал в их ушах. Металлическая дверь приоткрылась. Значит, те, что находились внутри, открыли замок. Дэйн поторопился за Рипом.

Все трое прошли в шлюзовую камеру, дверь закрылась за ними. Они стояли и ждали, когда можно будет снять скафандры и пройти дальше. Их шансы были довольно велики, так как это была небольшая станция. Она могла вместить максимум четырех дежурных. Экипаж «Королевы» был достаточно хорошо знаком с устройством подобных станций, чтобы знать, куда направляться. Али направился в рубку связи, где должен был предупредить отправку тревожного сигнала. А Дэйн и Рип брали на себя подавление сопротивления в главной секции. Но они все еще надеялись на счастливый исход: может быть, их рассказу поверят, и они избегнут конфликта с «И-С».

Измерительный прибор на стене показал нормальное давление, и они торопливо расстегнули клапаны своих скафандров. Сложив громоздкую одежду у стены, они нажали затвор и вошли на территорию станции «И-С».

Как у вольных торговцев, у них было то преимущество, что они не носили обязательной формы, следовательно, эмблема компании или название корабля не выдавало их. Они, значит, с «Полярной звезды», а вовсе не с печально известной «Королевы Солнца». Но каждый из них, проходя через дверь во внутренние помещения станции, нащупал рукоятку парализатора. Хотя это оружие было безвредным, на короткое время оно действовало очень эффективно. И поскольку они ожидали любых осложнений, у них должно было быть какое-нибудь оружие для отражения нападения «И-С».

Человек компании в потрепанной одежде, распахнутой на груди, так что обнажалось толстое горло, стоял в ожидании их. Его голова была седой, грубое загорелое лицо с тяжелыми челюстями обросло щетиной, похоже, он не брился уже несколько дней. Младший офицер с какого-нибудь корабля, исполнявший в последние несколько лет номинальные обязанности на А-станции. Здесь он не придерживался строгих норм поведения, существовавших на кораблях. Но он не окончательно отупел от спокойной жизни. Взгляд его свидетельствовал о хитрости и проницательности.

— В чем дело? — спросил он без приветствия. — Вы не назвались, приземляясь.

— Передатчик вышел из строя, — коротко ответил Рип. — Нам нужно восстановить сад.

— Впервые слышу, чтобы одновременно выходили из строя передатчик и растения, — рука служащего сжимала что-то.

Разглядев это что-то, Дэйн весь сжался. Человек напротив него сжимал рукоятку бластера. Возможно, это обычное оружие дежурных на отдаленных станциях, но Дэйн мало верил в это. Вероятно, и остальные члены экипажа станции начеку.

— Передатчик скоро будет исправлен, — с готовностью ответил Рип. — Наши техники работают над ним. Но с садом дела плохи. Нам придется полностью заменять растения. Мы дадим долговое обязательство и расплатимся на Терре.

Дежурный продолжал придерживать дверь, ведущую внутрь.

— Это частная собственность компании «Интер-Солар». Обратитесь на патрульную A-станцию: они обслуживают вольных торговцев.

— Мы пошли к ближайшей А-станции, когда обнаружили повреждение, — терпеливо разъяснил Рип. — Таков закон, и вы это знаете… Вы должны снабдить нас необходимым и получить обязательство…

— Откуда мне знать, что ваше обязательство стоит пленки, на которой оно будет записано? — спросил дежурный.

— Ладно. — Рип пожал плечами. — Если вы не верите, мы расплатимся нашим корабельным грузом.

— Но не здесь, — покачал головой дежурный. — Сначала я проверю по радио вашу платежеспособность.

Вот и все, с горечью подумал Дэйн. Их удачи кончились. Дежурный поступил так, что они не могли протестовать. Именно так и должен был поступить дежурный на А-станции. Если бы они действительно были теми, за кого себя выдавали, служащие станции с готовностью должны были бы передать их обязательства в штаб-квартиру «И-С» и получить оттуда согласие на смену оборудования гидропонного сада.

Но Рип внешне проявил полную покорность.

— Ну что ж, где ваш передатчик? Я напишу обязательство, если вы так настаиваете.

Успокоила ли их готовность согласиться на предложенные условия или нет, но дежурный слегка расслабился, давая им возможность оглядеться, прежде чем повернулся с предложением:

— Сюда.

Они пошли за ним по узкому проходу. Рип следом за дежурным, Дэйн за Рипом.

— Одинокая служба, — заметил Рип. — Думаю, что ваши парни соскучились здесь по полетам.

Дежурный фыркнул:

— Мы не любители звезд. А за деньги поскучать три месяца стоит. Нас вернут на Терру прежде, чем мы начнем разговаривать с «шепчущими».

— Сколько же времени вы уже здесь находитесь? — как ни в чем не бывало спросил Рип. Но дежурный уклонился от прямого ответа.

— Достаточно, чтобы хотеть сбежать отсюда, но недостаточно, чтобы помогать вам переоборудовать вашу телегу, — коротко ответил он. — Всю перестройку вы проведете сами. У вас для этого достаточно рук на корабле…

Рип засмеялся:

— Мы далеки от мысли просить «И-С» выполнять какую-либо работу. Мы кое-что знаем о людях компании…

Но дежурный не обратил внимания на эту насмешку. Он отворил дверь, и они очутились в рубке связи, где перед передатчиком развалился в кресле другой человек в форме компании.

— Эти вольные торговцы хотят передать по радио свое платежное-обязательство, — сказал их проводник связисту. Тот, заинтересованный, внимательно оглядел их, а затем протянул записывающий аппарат Рипу.

— Можете приступать, — сказал он.

Али стоял, прислонившись к стене, а Дэйн задержался у входа. Оба внимательно следили за левой рукой Рипа. Он должен был подать сигнал! Их пальцы находились в дюйме от рукояток парализаторов.

Рип правой рукой подхватил аппарат, и связист обернулся к пульту, чтобы отрегулировать приборы и вызвать штаб-квартиру «И-С».

Указательным пальцем левой руки Рип покрутил вокруг большого пальца.

Али даже не вытащил парализатор из-за пояса, он просто наклонил его, и невидимый луч устремился к сидящему связисту. В то же самое время Дэйн уложил дежурного, который привел их. Дежурный успел издать удивленный возглас и потянулся к бластеру. Но ноги его подогнулись, и он рухнул на пол. Связист растянулся на пульте управления, как будто его сморил сон на дежурстве.

Рип пересек комнату и отломил переключатель, дававший возможность вести передачу. А Али с Дэйном быстро и аккуратно связали лежавших их же поясами.

— Здесь должно быть минимум три человека, — сказал Рип, выглядывая в дверь. — Надо всех взять на контроль, прежде чем мы начнем работу.

Однако обыскивать многоярусное сооружение под защитным куполом было не так просто.

Несколько этажей находились под поверхностью астероида. Противник, предупрежденный о нападении, мог легко скрыться от отряда «Королевы», подсматривая за вольными торговцами и строя им ловушки. В конце концов, боясь потери времени, они ограничились тем, что закрыли все двери, ведущие внутрь и нижние этажи станции, и подготовились к разгрузке кладовой, которую заметили во время поисков.

Оборудование для сада состояло из баков с морской водорослью, которые могли начать действовать немедленно, в то время как новые растения в саду росли бы очень медленно, даже при применении современных и форсирующих рост методов. Дэйн вызвался остаться на А-станции и подвезти контейнеры, остальные должны были снять на корабле оборудование сада и подготовить его к замене.

Но когда Али и Рип ушли, молодой помощник суперкарго почувствовал себя, как дичь на охоте. Он снимал запечатанные контейнеры со стеллажей, ставил их на маленькую ручную тележку и перевозил к шлюзовой камере, беря за раз по два цилиндра.

Движение воздуха в узких коридорах постоянно рождало глухие звуки, и он внимательно прислушивался к чему-то еще, к звукам шагов, к шуму одежды у стены. Время от времени он замирал, прислушиваясь, уверенный, что его ушей достиг слабый намек на чье-то присутствие. Он перетащил уже дюжину контейнеров, когда услышал сигнал вызова в наушниках шлемофона. Подтащить цилиндры к самой двери, полностью надеть скафандр и отворить камеру — все это заняло не много времени.

Рип поглядел на линию контейнеров и покачал головой.

— Нам не нужно столько.

— Нет, оставь их здесь, — добавил он, обращаясь к Дэйну, который со вздохом собрался тащить лишние контейнеры обратно.

— Есть более важная работа, — и он повернул по коридору, который вел в рубку связи.

Оба из «И-С» уже пришли в себя. Связист, казалось, воспринимал случившееся философски. Он спокойно лежал на спине, задумчиво глядя в потолок. Зато другой дежурный ползком передвигался по комнате и почти достиг двери. Рип вынужден был остановить его, наступив ногой.

Схватив его за одежду, Шеннон потащил обратно, а беспомощный человек ругал их такими словами — вовсе не на линго, — которых Дэйн раньше никогда не слышал. Шеннон подождал, пока тот выдохнется, а затем неторопливо сказал:

— О да, вы, несомненно, правы. Но время идет, и мне хотелось бы получить ответы на несколько вопросов. Во-первых, когда вы ждете смену?

Это опять привело дежурного в ярость…

Если немного завуалировать его ругань, то выходило, что вольные торговцы все растакие, всегда растакими и были, и пусть никакой-растакой мерзавец даже и не рассчитывает получить у него растакую-то информацию!

Но его товарищ по несчастью — связист — иначе отнесся к вопросу Рипа.

— Кончай орать! — посоветовал он дежурному. — Они не сделали нам ничего плохого. Думаю, что и не сделают, — сказал он, обращаясь к Рипу. — Прав я или нет?

Рип кивнул.

— Что бы вы о нас ни думали, — ответил он, — но мы не пираты.

— Нет, вы с чумного корабля, — спокойно сказал связист. — «Королева Солнца»?

— Вы получили предупреждение?

— Конечно. У вас на самом деле чума на борту? — казалось, это нисколько не встревожило связиста. Но его товарищ вдруг откатился на максимально возможное расстояние, а его лицо выражало смесь чувств, самым главным из которых был страх.

— Да, есть, и попала она не сама. Подбросили. Можете сообщить своим боссам, что мы об этом знаем. Думаю, что теперь вы ответите на все вопросы. Когда смена?

— Вскоре после того, как мы перейдем на вечную орбиту, если вы оставите нас так. С другой стороны, — холодно добавил он, — не знаю, поступите ли вы иначе. У нас ведь остается это, — и подбородком он указал на передатчик.

— С некоторыми новшествами, — поправил Рип. Передатчик находился в сейфе, который невозможно было вскрыть. Однако они все же сумели сильными ударами нарушить его содержимое. Связист следил за этим разрушением, сопровождая его выражениями, которыми пользовался его товарищ и даже прибавил от себя парочку новых. Но когда Рип кончил, связист вернулся к своему прежнему спокойствию.

— А сейчас, — направил на него свой парализатор Рип, — небольшой отдых. Когда вы проспитесь, все случившееся будет для вас дурным сном.

Он усыпил обоих и помог Дэйну развязать их.

Прежде чем уйти, Рип записал обязательство выплатить стоимость взятого им оборудования. «Королева» не желала красть. У нее оставались, согласно законам, кое-какие остатки прав.

Одевшись, они пересекли вздыбленную поверхность и добрались до корабля. У опор корабля, превратившись в замерзшие ломти, лежал клубок растений — результат многих лет собирания.

— Нашли что-нибудь? — спросил Дэйн, когда они огибали эту массу на пути к трапу.

Голос Рипа донесся сквозь микрофон шлемофона:

— Пожалуй, ничего. Я хочу, чтобы это имели возможность осмотреть Фрэнк или Крэйг. Поэтому мы засняли все растения, прежде чем уничтожить их. Может, они поймут, в чем дело, когда…

Он замолчал, произнеся это «когда», но оно звучало у всех в ушах.

Очень важное «когда». Когда стюард или врач будут в состоянии просмотреть запись? Или это «когда» следовало заменить зловещим «если»?

Они занялись подготовкой к старту. Дэйн размышлял над тем, какой курс выберет Рип сейчас. Будут ли они оставаться на постоянной орбите, пока не решат проблему? Или Шеннон наметил какую-то иную цель? Ему некогда было спросить об этом до старта. Но как только они стартовали, вопрос этот прозвучал.

Лицо Рипа было серьезным.

— Если говорить откровенно… — начал он и закончил, немного поколебавшись: — Я не знаю. Если бы можно было спросить капитана…

— Кстати, — присоединился к нему Али, — Синдбад вернулся в сад. А еще утром его и заставить нельзя было войти туда. Что-то в этом есть.

Да, у них было над чем подумать. Кот, который проявлял явное отвращение к больным и саду, теперь согласился навещать его, как будто какое-то зло, скрывавшееся в саду, исчезло вместе с его разрушением… Они не решили свою задачу, но в их руках был еще один ключ к разгадке.

Теперь забота о больных занимала много часов, так как Рип настоял, чтобы кто-нибудь постоянно дежурил у пульта связи, слушая новости, которые могут касаться «Королевы». Они хорошо сделали, заставив молчать A-станцию, так как прошло шесть часов, прежде чем известие о их набеге достигло ближайшего патрульного поста.

Али засмеялся.

— Я говорил вам, что мы пираты, — сказал он, слушая сообщение о их внезапном нападении на A-станцию компании. — Хотя что-то не припомню бластеров, о которых они сейчас рассказывают. Судя по их рассказу, там была настоящая битва.

Викс нахмурился:

— Компания хочет поставить нас вне закона.

Рип не разделял общего веселья по поводу неправдоподобного рассказа:

— Я вижу, что они ничего не сказали о нашем обязательстве, которое мы оставили.

Али цинично усмехнулся:

— А ты надеялся на это? «И-С» считает, что с нами покончено. Зачем же оставлять нам какую-либо лазейку? Мы отрезали все концы этой посадкой, не забывайте об этом, друзья.

Викс выглядел испуганным.

— Но я думал, что мы поступаем законно, — обратился он к Рипу. — А если Патруль объявит нас вне закона…

— Они не смогут сделать с нами больше, чем уже сделали, объявив чумным кораблем, — объяснил Али. — Итак, что же нам делать?

— Надо найти причину чумы, — решительно сказал Дэйн.

— Как? — спросил Али. — Используя магию из собрания Крэйга?

Дэйн вынужден был ответить:

— Я не знаю как, но это наш единственный шанс.

Рип устало потер глаза:

— Не думайте, что я не согласен, но с чего начать? Мы обыскали каюты Муры и Кости, мы разрушили сад.

— Запись сада, вы просматривали ее? — поинтересовался Дэйн.

Не говоря ни слова, Али встал и вышел из каюты. Он вернулся с роликом микрофильма. Вставив его в большой проектор, он сфокусировал изображение на стене и нажал пуск.

Они сосредоточенно смотрели на сад. Запись была отличной, казалось, можно было шагнуть туда. Зелень растений была живой. Дэйн почувствовал, что может сорвать лист. Дюйм за дюймом осматривали они ряды растений, ища чего-нибудь, что не имело бы права находиться здесь.

В молчании они ряд за рядом изучали довольно внимательно, напрягая все свои силы, чтобы заметить что-нибудь особенное. Но им всем не хватало знаний сада.

— Подождите! — прозвучал голос Викса. — В левом углу, смотрите! — он указал на часть изображения, привлекшую его внимание. Али остановил изображение.

Пять или шесть небольших растений одного вида росли у стены. Теперь все видели, что именно заметил Викс — изорванные листья, оборванные стволы.

— Фьюю! — реакция Дэйна.

Только один ряд растений был так изорван. Остальные разновидности на этой же гряде не были потревожены.

— Вредитель! — сказал Рип.

— Но Синдбад… — начал Дэйн и замолчал, вспомнив о странном поведении кота за последние недели. Синдбад большей частью спал. Охотник, который очищал корабль от всех форм чужой флоры и фауны, тайком проникавшей на борт вместе с грузом, не нападал на тех, кто повредил растения. Или если и делал это, то не предоставил тела вредителей, как обычно, на рассмотрение экипажа.

— Похоже, что мы наконец что-то нашли, — сказал Али, и все вздохнули с облегчением.

Глава 12

СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ ХУБАТА
— Прекрасно, можно думать, что теперь мы знаем намного больше, — добавил немного спустя Али. — Что же нам теперь делать? Мы не можем оставаться дольше в космосе: у нас слишком мало горючего и продовольствия.

Рип уже принял решение.

— Мы не останемся в космосе, — начал он с выражением человека, видящего перед собой открытый путь.

— Луна, — с сомнением произнес Викс.

— Нет. После такого предупреждения… Терра!

Все глядели на Рипа, разинув рты. Смелость и опасность его предложения ошеломляла. С тех пор как начались регулярные полеты в космосе, никакой корабль не приземлялся на родную планету непосредственно после возвращения — все обязательно проходили карантин на Луне. Это было не только рискованно, это было настолько неслыханно, что в первую минуту они даже не поняли Рипа.

— Мы попытаемся сесть в Террапорте, — первым заговорил Дэйн, — а они расстреляют нас…

Рип улыбался.

— Ваша беда в том, — сказал он, — что вы мыслите себе Землю только как Террапорт.

— Ну что ж, есть еще посадочное поле Патруля в Стелле, — с сомнением согласился Викс. — Но у нас тем более нет прав садиться там…

— А разве у нас был регулярный порт на Сарголе, на Лимбо, на полусотне-других планет, записанных в нашем вахтенном журнале? — спросил Рип.

Новое возражение высказал Али:

— Ладно. Допустим, нам повезет, и мы сядем никем не замеченные. А дальше что?

— Мы закроем корабль и разыщем вредителя, затем поставим на ноги врача и взлетим со здоровым экипажем, — уверенность Рипа была заразительной. Дэйн уже поверил, что это возможно.

— А думали ли вы, — резко сказал Али, — что произойдет, если «Королева» действительно чумной корабль?

— Но я же сказал: мы закроем корабль, герметически закроем, — возразил Шеннон. — И там, где мы приземлимся, у нас не будет посетителей, некому будет переносить инфекцию.

— Где же это? — спросил Али, который знал пустыни Марса лучше, чем зеленую планету, с которой происходил его отец.

— Прямо в центре Большого Ожога!

Дэйн, родившийся и выросший на Терре, первым понял, что имел в виду Рип и что это означало для них. Да, там «Королева» будет совершенно защищена от преследования. Выживет ли ее экипаж — это другой вопрос. Даже если они приземлятся там, то возникнет много других опасностей.

Большой Ожог — это страшный рубец, оставленный последней атомной войной, отравленный радиацией район Терры, занимавший сотни квадратных миль, территория, не заселяемая в течение многих поколений. Первоначально выжившие после войны избегали всего изуродованного континента. Прошло еще два столетия, прежде чем люди стали возвращаться на некогда безопасную территорию, поселившись далеко на западе и на юге.

И хотя прошли годы, избегать Большого Ожога стало расовой привычкой. Он был символом того, о чем не хотел вспоминать ни один терранец.

Но у Али оставался еще один вопрос:

— Сумеем ли мы сделать это?

— Пока не попытаемся, не узнаем, — ответил Рип.

— Нас будет ждать Патруль, — это голос Викса.

Выросший на Венере, он более уважал законы и порядки на звездных линиях, чем опасности Большого Ожога.

— Они будут ждать нас на обычных линиях, — ответил Рип. — Они не ожидают, что корабль будет садиться на территорию, удаленную от всяких портов. И зачем бы им там ждать? С тех пор как основан Террапорт, все приземлялись только на нем. Мы схитрим. — И, беря большую часть ответственности за предстоящее на себя, добавил: — Я верю, что мы сделаем это. А здесь нам оставаться нельзя. Нас не ждет здесь ничего хорошего: только жаждущие крови «И-С» и получивший предупреждение Патруль!

Никто из слушателей не возразил. Дэйн воспрянул духом: в конце концов люди так мало знают о Большем Ожоге, что он вполне может послужить им надежным убежищем. После обсуждения все согласились попытаться и главным образом потому, что не видели другого выхода, кроме того, как обратиться к властям и быть расстрелянными, как чумной корабль.

Их решение вскоре было подтверждено сообщением, полученным по радио.

Его принял Али.

— Привет, пираты!

— Что это значит? — Дэйн подогревал суп для капитана Джелико.

— Так нас называют. Наше нападение на A-станцию вошло в историю и в записи Патруля. Объявлен розыск.

Дэйн почувствовал, как холодок пробежал по спине. Теперь они желанная охотничья добыча для всей системы. Любой корабль Патруля имеет право расстрелять их без вопросов и предупреждений. Конечно, они учитывали такую возможность, когда принимали решение садиться на астероиде. Но осознать, что это стало реальностью, было трудно. Это был как раз тот случай, когда знание хуже ожидания. Он попытался успокоиться и сказал:

— Будем надеяться, что план Рипа удастся осуществить.

— Нам ничего другого не остается. Но что вы знаете о Большом Ожоге, Торсон? Он таков, как о нем рассказывают?

— Точно это никому не известно. Его никогда не исследовали, точнее, те, кто его пытались исследовать, никогда не возвращались. Насколько мне известно, там до сих пор никого нет.

— Он все еще «горячий»?

— Может быть, частично. Но точно мы не знаем.

С миской супа Дэйн направился к каюте капитана. Он был так занят размышлениями о будущем, что вначале не обратил внимания на то, что происходит в маленьком помещении. Он усадил Джелико и принялся ложкой вливать ему в рот жидкость. В это время тонкий писк привлек его внимание к столу капитана.

Из-за полуоткрытого отделения микрофильмов выступало что-то длинное и темное, слабо извиваясь в воздухе. Дэйн опустил капитана на койку и хотел посмотреть, что же это там такое. В это время хубат прервал свое неестественное спокойствие последних дней разрывающим уши криком ярости.

Дэйн хлопнул по дну клетки — именно так и успокаивал его хозяин. Но на этот раз результат был поразительным.

Клетка раскачивалась взад и вперед на пружине, которой крепилась к потолку, а голубой пернатый ужас бился о проволочные стенки. Вероятно, удары расшатали прутья клетки, они подались, и хубат с глухим звуком шлепнулся на пол. Его крики прервались так же внезапно, как и начались, и он поспешил на своих паучьих лапах к отделению фильмов, двигаясь с целеустремленной быстротой и не обращая внимания на Дэйна.

Когти хубата раскрылись, и он с легкостью вытащил из отделения создание, такое же невероятное, как и он сам, упирающееся создание, о внешности которого Дэйн получил самое смутное представление.

Борясь, они покатились по поверхности стола и упали на пол. Здесь жертва освободилась от охотника и с фантастической скоростью вылетела в коридор. И прежде чем Дэйн пошевелился, хубат тоже оказался в коридоре.

Дэйн, выглянув, успел заметить, как хубат спускался по лестнице, цепляясь своими когтями. Дэйн последовал за ним.

На нижнем этаже не было видно убегающего животного, но Дэйн не пытался вернуть голубого охотника в его клетку. Он ждал, боясь спугнуть хубата. Он не успел разглядеть существо, убегающее от Квикса, но понял, что тому нечего делать на «Королеве». Возможно, это и была причина болезни. Если хубат приведет его к этому животному…

Дэйн оставался на месте, пока Квикc не спустился на нижний уровень, затем осторожно последовал за ним. Он знал, что из-за своеобразного строения туловища хубат не может оглядываться — для этого ему надо повернуться всем телом, — и Дэйн не хотел делать чего-либо, что могло бы вспугнуть Квикса или заставить его отказаться от методичных поисков добычи.

Квикc достиг следующего уровня и уселся по-жабьи, очевидно, размышляя. Он напоминал круглый голубой комок. Дэйн прижался к стене, надеясь, что никто не попадется навстречу и не вспугнет хубата. После долгого ожидания, когда Дэйн уже начал думать, что охотник потерял след добычи, хубат встал и с прежней скоростью направился дальше. Он двигался к саду.

Дэйн знал, что дверь в сад была закрыта, и не понимал, как мог сквозь нее проникнуть вредитель.

— Что за?.. — Али, спускавшийся по лестнице, остановился, увидев жест Дэйна.

— Квикc, — шепотом ответил помощник суперкарго, — он вырвался из клетки и проследил какое-то существо от каюты Старика до сада.

— Квикc! — начал Али и закрыл рот, бесшумно присоединившись к Дэйну.

Короткий коридор кончался входом в сад. Дэйн был прав: они нашли хубата, сидевшего перед закрытой дверью. Когтями Квикc царапал металл, не пускавший его в сад.

— Что же это может быть? — спросил Дэйн. Сад, лишенный пышной растительности и содержащий теперь лишь контейнеры с водорослями, не давал много возможностей для укрытия. И следовало впустить туда Квикса и ждать.

Когда они подошли к двери, хубат издал свой воинственный клич, оплевал их башмаки, а затем принялся вновь царапать когтями металл. Он не собирался убегать, за что Дэйн был благодарен ему, хубат как бы просил впустить его в сад.

При скрипе открываемой двери Квикc встрепенулся и протиснулся сквозь щель, которую Дэйн считал слишком узкой для его перистого тела. Оба торговца прошли следом и плотно притворили дверь.

Воздух в саду не был таким свежим, как раньше. Кроме контейнеров с водорослями, в помещении сада ничего не было. Квикc, сгорбившись и превратившись в голубой комок, неподвижно сидел в середине прохода между контейнерами.

Дэйн, затаив дыхание, прислушался. Действия хубата определенно свидетельствовали, что чужак находится здесь, но как же он сюда попал? И если он в саду, то хорошо укрыт.

Он подумал о том, сколько же им придется ожидать, и в этот момент Квикc вновь начал действовать. Он вытянул передние когтистые лапы и начал ударять клешнями друг о друга, производя странные звуки, вызывающие вибрацию воздуха. Клешни непрерывно двигались вперед и назад. Их движение было гипнотическим, и результат всех этих действий оказался совершенно неожиданным для людей.

Что-то неясно очерченное двигалось около контейнеров и было теперь гораздо ближе к самозабвенному музыканту. Магией своих странных движений и звуков голубой хубат манил к себе добычу. Пальцы Али сжали руку Дэйна так крепко, как будто они были вооружены роговыми клешнями хубата.

Скрип, скрип — немузыкальная симфония продолжалась с монотонной регулярностью. Тень придвинулась еще на один контейнер ближе. Хубат, казалось, был сам очарован своей музыкой — впал в летаргию от ее магии.

Наконец чужое животное стало полностью видно, оно приближалось к ближайшему контейнеру, готовое броситься наутек, но в то же время магически увлеченное странными звуками. Дэйн моргнул: ему казалось, что глаза его подводят. Он уже видел полупрозрачные шаровые тела обитателей Лимбо, изучал коллекцию снимков чужой жизни капитана Джелико. Но это создание было так же невероятно, как и голубая пернатая жаба, выманивающая его из убежища.

Оно двигалось на двух нитеобразных ногах с четырьмя узловатыми суставами, казалось, едва скреплявшими кости. Выпяченный живот был заключен в роговую оболочку, подобную хитиновому покрову жука, и кончался острым концом. Две пары меньших лап крепились к меньшей верхней части туловища и были вооружены колючими шипами. Голова, постоянно поворачивающаяся вперед и назад на покрытых броней плечах, была длинной и узкой: половину ее длины занимала пасть, над ней находились углубления, в которых, вероятно, помещались глаза, но они не были видны. Существо было бледно-серого цвета, и это слегка удивило Дэйна. Ему казалось, что в каюте капитана оно же было гораздо темнее. В высоту оно было около восемнадцати дюймов.

Голова существа продолжала быстро поворачиваться. Оно замерло у стенки ближайшего контейнера, настолько близкое по цвету к цвету металла, что, когда оно не двигалось, его трудно было различить. Хубат, казалось, не обращал на него никакого внимания. Квикс впал в мягкую дремоту в результате собственных действий. Ритм его музыки не менялся. Кошмарное создание продвинулось на последний фут, отделявший его от музыканта, и остановилось перед хубатом. Его передние лапы вытянулись. Но Квикс не дремал больше. Очевидно, он ждал этого же момента. Одна из его пилообразных клешней открылась и закрылась, отрезав голову чужака.

Моментально, прежде чем люди смогли помешать, Квикс с яростью разорвал свою добычу на части.

— Гляди! — крикнул Дэйн.

Хубат подтянул к себе тело чужака, и там, где пепельное туловище коснулось голубой оперенной шкуры Квикса, оно начало изменять цвет — оно становилось голубым.

— Хамелеон! — Али опустился на одно колено, чтобы лучше рассмотреть его. Дэйн присоединился к нему.

Одна из тонких верхних конечностей лежала там, куда отбросил ее Квикс. Из верхнего иглообразного конца вытекала какая-то бесцветная жидкость. Яд?

Дэйн огляделся в поисках чего-либо, чем можно было бы захватить все еще двигавшуюся лапу. Но прежде, чем он нашел что-нибудь, конечность захватил Квикc. В конце концов им пришлось полностью отдать хубату его добычу. Как только хубат съел ее, он, сгорбившись, впал в обычную неподвижность. Дэйн принес клетку и с помощью Али осторожно вернул в нее хубата. От чужака осталось лишь несколько пятен на полу сада, а Али аккуратно сгреб их, чтобы впоследствии исследовать в лаборатории.

Часом позже четыре человека, составлявшие теперь экипаж «Королевы», собрались в кают-компании на совещание. Перед ними на столе спал в своей клетке Квикс.

— Их должно быть несколько, — сказал Викс. — Но как мы будем их ловить? При помощи Синдбада?

Дэйн отрицательно покачал головой. Когда хубат вернулся в клетку, а следы чужака были убраны с пола, Дэйн принес в сад кота и заставил его принюхаться. В результате кот чуть не сошел с ума и вырвался из рук Дэйна, оставив на его руках глубокие царапины. Было ясно, что корабельный кот не хотел знакомиться ни с живыми, ни с мертвыми захватчиками. Он убежал в каюту Дэйна и отказался покинуть койку, глядя дико на тех, кто заглядывал из коридора.

— Квикс поймал одного, — сказал Рип. — Но будет ли он охотиться, пока не проголодается?

Он скептически осмотрел сонного хубата. Они никогда не видели, чтобы любимец капитана ел что-нибудь кроме таблеток, которые капитан хранил в своем столе, и были уверены, что перерывы между кормлением долгие. Если они будут ждать, пока Квикс вновь проголодается, ждать придется долго.

— Надо поймать одного живым, — задумчиво заметил Али. — Если бы Квикс привел нас к их убежищу, мы могли бы использовать хотя бы сеть…

Викс уверенно кивнул.

— Маленькая сеть, похожая на саларикийскую… Набросить ее на животное…

Пока Квикс дремал в своей клетке, Викс принялся плести из прочной проволоки сеть. Помня о способности этих животных менять окраску, они не могли даже предположить, сколько их скрывалось на корабле. Было только ясно, что их нет там, где мог бы находиться Синдбад. Основываясь на этом, они выработали план, включающий использование и кота, и хубата.

Синдбада одели в импровизированный костюм-доспехи, который защищал, главным образом, руки тех, кто должен был вести его.

Охота началась с вершины корабля, спускаясь затем вниз отсек за отсеком. Кот не выражал протеста ни в штурманской рубке, ни в каютах офицеров корабля. Если они правильно поняли его реакцию, центральные отсеки были свободны от захватчиков. Дэйн держал кота, Али нес клетку с хубатом. Так достигли они уровня, на котором были расположены сад, камбуз, каюта стюарда и корабельный лазарет.

Синдбад сам, на своих четырех лапах, вошел в камбуз и кают-компанию.

Он вел себя как обычно и в лазарете, и в каюте Муры, и даже сад он на этот раз посетил без принуждения. Это удивило всех, ибо они считали, что в саду главное убежище безбилетных пассажиров.

— Где же они могут быть? — спросил Викс, державший наготове свою сеть.

— Наверное, испугавшись Квикса, они перебрались в другое место, которое кажется им более безопасным, — сказал Рил.

Синдбад заартачился лишь на лестнице, ведущей в грузовой трюм. Он упирался, мяукал, не желая идти туда.

— Посмотрите на Квикса!

Все последовали совету Викса. Хубат не находился более в летаргии. Он встал, прижался к прутьям клетки и издавал крики гнева. А когда Али начал спускаться по лестнице, Квикc принялся биться в клетке, стремясь вырваться на свободу. Синдбад, воя и упираясь, отказывался идти дальше. Рип крикнул Али:

— Выпусти его.

Выпущенный из клетки, хубат двинулся вперед прямо к двери в большой грузовой трюм и здесь остановился, как бы ожидая, пока откроют дверь и пустят охотника в его охотничьи угодья.

Глава 13

ЗА ПРЕДЕЛАМИ КАРТЫ
На запертой двери грузового трюма висела пломба, повешенная Ван Райком еще до старта с Саргола. На взгляд Дэйна, она не была повреждена.

По всей видимости, дверь не открывалась от самой благоухавшей планеты. Тем не менее хубат ясно показал, что вредители были там.

Через секунду Дэйн совершил поступок, который, если он не оправдается, навсегда занесет его в черный список космической службы. Он сорвал пломбу, которую нельзя было трогать до приземления.

С помощью Али он отодвинул тяжеленную дверь, и они заглянули в грузовой трюм, полный красного дерева с Саргола. Красное дерево! Увидев его, Дэйн готов был ударить себя за глупость. Кроме коросов в крепком сейфе, только эта древесина попала к ним на борт с Саргола. Что, если вредители были подброшены «И-С»? Но как обитатели Саргола проникли на корабль вместе с деревом?

Люди оставались у входа, чтобы предоставить хубату свободу во время охоты. А Синдбад съежился, выражая криком свое отрицательное отношение к происходящему.

Они почувствовали запах, резкий и незнакомый: когда дерево грузили, этого запаха не было. Запах не был неприятным, а скорее необычным. И он или что-то еще сильно подействовали на Квикса. Голубой охотник, цепляясь когтями, вскарабкался на верх ближайшего бревна и уселся там. Очевидно, он осматривал территорию предстоящей охоты.

Затем, ударив клешнями друг о друга, он начал свою песню, извлекающую противника из убежища. Ее звуки действовали и на Синдбада: Дэйн почувствовал, что кот перестал вырываться и не Пытался удрать, он просунул голову в открытую дверь и уставился круглыми глазами на хубата.

Скрип-скрип — монотонный звук бил по ушам, дергал за нервы.

— Ш-ш-ш, — Али понизил голос до шепота, рука его указывала на что-то на уровне пола справа. Дэйн заметил какое-то движение вдоль бревна.

Безбилетный вредитель был такого же яркого цвета, как и древесина, различить его, пока он не двигался, было невозможно: это и объясняло, каким образом он проник на корабль.

Но это был только первый. За ним последовали второй и третий. Зверьки застыли, очевидно, пытаясь сопротивляться гипнотизирующей музыке хубата.

Квикc, казалось, был так поглощен своим занятием, что не замечал ничего вокруг. Рип прошептал Виксу:

— Слева один, на самом конце бревна. Можете накрыть его сетью?

Маленький смазчик пропустил тонкую сеть сквозь мозолистую ладонь. Он продвинулся вперед и стал рядом с Али, который не отрывал глаз от выступающих красных нашлепок на красной древесине.

— Два… три… четыре… пять… — Али считал, но Дэйн не видел их столько. Он был уверен, что видит четверых, и то только потому, что уловил их движение.

Существа окружили хубата, а два вскарабкались на бревно, к своей гибели. Викс опустился на одно колено, готовый бросить сеть, но в этот момент на Дэйна снизошло вдохновение. Он выхватил свой парализатор, поставил переключатель на широкое действие и захватил лучом сразу три такие нашлепки.

Рип, увидев, что делает Дэйн, положил руку на плечо Викса, удерживая его. Одна из нашлепок дернулась, соскользнула вниз по крутому боку бревна на узкую полоску пола между бревнами. Тут она осталась лежать неподвижно, ярко-алое пятно на сером фоне.

Викс набросил на нее свою сеть и подтянул пленника к себе. Алый цвет тела животного быстро сменился серым и наконец совершенно слился с серым металлом, на котором оно лежало — совершенная маскировка… Если бы животное не было в сети, они могли бы его потерять, настолько оно сливалось с полом.

Еще двое животных, попавших под луч, не переставали цепляться за бревна, и люди не могли достать их. Оставались и другие, не пораженные лучом и готовые обратиться в бегство. Викс подтащил сеть с пленником еще ближе и вопросительно посмотрел на Рипа.

— В морозильную камеру, — кратко распорядился временный командир «Королевы». — Потом займемся.

Конечно, заморозка вместе с парализующим лучом сохранит животное, пока у них не появится возможность изучить его. Когда Викс, выполняя поручение, проходил мимо кота, Синдбад так старался уклониться от него, что встал на задние лапы, попятился, перевернулся и упал, воя до тех пор, пока Викс не скрылся на лестнице, ведущей на следующий уровень. Было совершенно ясно, что корабельный кот не желал иметь ничего общего с чужаками.

Хубат тем временем продолжал свой концерт. Подкрадывающиеся зверьки осмелели и быстрыми прыжками приблизились к нему. Дэйн не понимал, как хубат собирается справиться сразу с четырьмя. Он насчитал, помимо двух парализованных действием луча и лежавших неподвижно, еще четырех двигавшихся.

— Их нужно остановить лучом, — сказал Рип.

Но, очевидно, всем было интересно посмотреть, как Квикc справится с четырьмя животными. И хотя Рип сказал, что их нужно остановить, он не отдал такого приказа. Может, он тоже был заинтересован?

Первая красная выпуклость была уже в футе от хубата, и ее товарищи замерли, как бы давая возможность одному сразиться с врагом. По всей видимости, хубат не видел его, но когда зверь прыгнул, Квикс был готов к встрече. Его клешни, прекратив стук, сомкнулись вокруг тонкой талии вредителя и разрубили его надвое. На этот раз хубат не пытался разорвать жертву на части и съесть ее. Наоборот, он тут же замер в неподвижности, как видеофотография. Тяжелая нижняя часть туловища разрубленного животного скатилась по бревну на пол и тут же посерела. Никто из его товарищей, казалось, не поинтересовался его судьбой. Двое испытавших действие луча лежали неподвижно, остальные глядели на хубата.

Рип не намерен был больше терять время.

— Лучом их! — рявкнул он.

Все трое направили свои парализаторы вперед, стараясь не задеть лучом хубата. Квикc закрыл глаза, но, казалось, не был поражен лучом.

Теперь все зверьки были совершенно беспомощны, и трое людей приблизились к бревнам. Однако защитная окраска так скрывала зверьков, что их можно было обнаружить, только ощупав бревно. Надев перчатки, Али вытащил маленьких чудовищ одно за другим из их убежища среди бревен и поместил их в клетку хубата, чтобы перевести в холодильную камеру. Квикса они решили оставить в грузовом трюме, чтобы он мог подстеречь тех, кто оказался слишком осторожным и не вышел при первых звуках его песни. Хубат был единственной защитой от этих вредителей, и оставить его в центре инфекции — было самым верным решением.

Заморозив приобретших металлический цвет пленников, они устроили совещание.

— Значит, это не чума, — с облегчением сказал Викс.

— Доказательств еще нет, — прервал его Али. — Мы должны убедиться в этом.

— Но как это сделать? — начал Дэйн и тут увидел, что Али принес из лаборатории врача ланцет и верхнюю часть туловища животного, убитого хубатом в грузовом отсеке.

Его передние лапы, оканчивающиеся иглообразными шипами, были вытянуты в предсмертной агонии, туловище было белого цвета, как будто повторяя цвет холста, на котором оно лежало, хотя теперь животное уже утратило эту способность. Али ланцетом отделил коготь от тела. Коготь источал водянистую жидкость, такую же, как и в саду.

— Есть идея, — медленно сказал Али, глядя на уродливое создание. — Мы не заболели потому, что эти существа избегали нас. Если бы они задели нас когтями, мы бы тоже заболели. Вспомните следы на горлах и спинах остальных. Вероятно, это следы ядовитых когтей, если только это яд.

Дэйн понял, к чему он ведет. Ни Рипу, ни Али рисковать было нельзя.

Они должны привести корабль на Терру. Но суперкарго был не нужен на корабле, когда нет торговли. Следовательно, Дэйн должен был проверить гипотезу Али.

Но пока он думал, Викс начал действовать. Он протянул руку и взял ланцет у Али. Потом, прежде чем кто-нибудь пошевелился, он вонзил его в тыльную сторону своей ладони.

— Не надо!

И возглас Дэйна, и рука Али опоздали… Дело было сделано. Викс испуганно смотрел на капли крови, которые стекали с лезвия ланцета. Но когда он заговорил, его голос был совершенно естественным:

— Какой первый признак? Головная боль?

Только Али внешне был не тронут поступком маленького смазчика.

— Теперь мы узнаем, они ли принесли болезнь, — сказал он с поразившим Дэйна бессердечием.

Викс кивнул.

— Я знаю, что это они, — резко ответил он. — Я уверен в этом. Как долго я продержусь?

— Мы не знаем, — устало ответил Рип, поднимаясь, — продолжим наш путь домой.

— Домой, — повторил Викс.

Для него Терра не была домом: он родился в полярных областях Венеры.

Но для каждого жителя Солнечной системы было неважно, на какой планете он вырос — Терра для всех являлась домом.

— Ты, — огромная рука Рипа легла на плечо маленького смазчика, — останешься здесь с Торсоном.

— Нет, — Викс отрицательно покачал головой, — пока не потеряю сознания, я буду в инженерной секции. Может, болезнь на мне не скажется.

После того, что произошло, они не имели права отстранить его от работы, и к тому же их осталось так мало, а впереди был такой утомительный путь.

Дэйн еще раз заглянул в грузовой трюм, но, встреченный гневным криком, понял, что хубат снова на страже. Квикс все еще горбился наверху бревна, и Дэйн не стал ему мешать. Даже если и остались вредители, не погруженные в холод, с Квиксом на вражеской территории им нечего бояться.

Рип прокладывал курс на Терру — чумной корабль следовало спрятать на их родной планете, пока они не найдут средств от болезни.

Шеннон работал в штурманской рубке, занимая то кресло пилота, то кресло штурмана. На нем лежала ответственность за доставку корабля в такой район пространства, где их не мог встретить Патруль. Дэйн дежурил в рубке радиста, слушая, не произойдет ли предупреждение об их полете.

Но по радио звучала лишь автоматически повторяющаяся запись, которая перечисляла их преступления. Можно было заключить, что Патруль не знает об их местоположении. Но, с другой стороны, Патруль мог находиться всюду, наконец, их могли просто заманивать в ловушку. Но у них не было выбора.

Корабельный интерком донес из инженерной секции голос Али:

— Викс заболел!

Рип рявкнул в микрофон:

— Что с ним?

— Он теряет сознание. У него сильно болит голова, а рука распухла.

— Он дал нам доказательство. Пусть он расскажет…

Но тут раздался бесплотный голос Викса:

— Я переношу болезнь не так тяжело, как остальные. Я останусь в секции.

Рип покачал головой. Но, не обладая подлинными правами капитана, он не мог приказать Виксу уйти в каюту. Кроме того, у него было много других забот, и чем дальше, тем их становилось больше.

Как долго тянулся спуск на Терру, Дэйн никогда потом не мог рассказать. Он только чувствовал, что прошли часы. Он устало сидел в кресле связиста, микрофоны были прижаты к ушам, сил двигаться не было, и временами все застилал туман.

В один из таких моментов они и приземлились. Дэйн смутно увидел Рипа, который в изнеможении лежал на приборной доске, затем все поглотила тьма.

Придя в себя, он увидел, что каюта слегка наклонена. Рип все еще лежал на пульте управления, тяжело дыша. Дэйн взглянул на видеоэкраны.

На какое-то время он решил, что еще не проснулся. Затем, пока изумленный мозг искал названия того, что он увидел, он понял, что Рип ошибся. Это был не центр Большого Ожога, они вообще не были в пределах этого мертвого места. Нет, они приземлились в парке или национальном заповеднике. Эта масса зелени, эти яркие цветы, эти сверкающие бриллиантовыми цветами птицы — все это не могло находиться среди чудовищных разрушений, оставленных последней попыткой человека навязать свою волю другим сопротивляющимся этому людям.

Что ж, они пытались, но не может же их все время сопровождать удача.

Сколько еще времени пройдет, пока их не разыщет здесь закон? Смогут ли они хотя бы собраться с мыслями?

Дэйн включил приемник и сразу сорвал с себя наушники. Он знал треск статического электричества, слышал многочисленные и странные звуки, раздающиеся на межзвездных линиях, но этот сплошной парализующий гул был чем-то совершенно новым и тревожным.

И поскольку звуки были совершенно незнакомые, он не мог разгадать их источника. Дэйн вновь взглянул на экран, на этот раз более внимательно.

Листва, растущая в изобилии, была зеленой, это была несомненно зеленая терранская листва, но… Дэйн ухватился за край передатчика… Но что это за красный цветок, поймавший на лету и проглотивший маленькое летящее создание?

Он старался вспомнить сведения по естественной истории. То, что он увидел, было неестественным, неземным!

Дэйн выдвинул объективы на носу «Королевы», чтобы получше рассмотреть окружающую обстановку. Корабль был наклонен, очевидно, посадка была не слишком гладкой, и поэтому часть объективов смотрела в небо. Но когда Дэйн взглянул в объективы, направленные на поверхность, он увидел достаточно, чтобы понять, что корабль сел где угодно, но только не на Терре.

Подсознательно он ожидал, что Большой Ожог окажется бесплодной пустыней — застывшие голые скалы и реки замерзшего кварца, вещества, выброшенные из-под земли под действием мощных атомных взрывов. Так случилось на Лимбо, другой сожженной планете, где нашлись следы их предшественников в Галактике — загадочных, давно исчезнувших Предтеч. Там они вели свою суровую аннигиляционную войну.

Но, очевидно, в Большом Ожоге все было по-другому. Здесь не было лишенных жизни скал, наоборот, казалось, что здесь слишком много жизни. В своем ограниченном объективами поле зрения Дэйн видел кишащие жизнью джунгли. Это удивительное открытие заставило его забыть об их положении.

Он все еще изумленно глядел на экран, когда Рип пошевелился, поднял голову и раскрыл затуманенные глаза.

— Удалось? — спросил он.

Дэйн, отрывая глаза от удивительной картины, ответил:

— Ты посадил нас, но куда — не знаю…

— Если наши приборы не врут, мы должны быть вблизи сердца Большого Ожога.

— В самом сердце?

— Как оно выглядит? — Рип был слишком слаб, чтобы встать с места и подойти к экрану. — Сожжено, как на Лимбо?

— Вовсе нет. Рип, приходилось ли тебе видеть помидор размером с дыню? Да, это похоже на помидор. — Дэйн сфокусировал объектив на этом предмете.

— Что с тобой, Дэйн? — В голосе Рипа послышалось беспокойство.

Дэйн уступил место Рипу, но сам не отошел. Конечно, это был их старый знакомый терранский помидор, но размером с дыню. И свисал он с дерева в десять футов высотой.

Рип устремился в кресло связиста. Он тоже удивился при виде этой картины, но сразу спросил:

— Где же мы?

— Ты же сам сказал, что это должен быть Большой Ожог!

— Но, — Рип медленно покачал головой, как бы отвергая то, что видел, — Большой Ожог — это голые скалы. Я видел снимки.

— Только внешнее кольцо, — поправил его Дэйн, уже решивший для себя эту задачу. — Мы же находимся там, где уже давно никто не был. Великий Дух Космоса, что же здесь произошло?

У Рипа было достаточно специальных познаний, чтобы ответить на этот вопрос. Он вновь подошел к пульту управления и нажал одну из кнопок. Каюту мгновенно наполнил громкий гул.

Дэйн понял, что это означает, объяснений Рипа не потребовалось.

— Так вот оно что! Вся местность была сильно радиоактивна!

Глава 14

ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ
Этот гул, а также шкала счетчика предупреждали, что они так же надежно отрезаны от внешнего изобилия, как если бы глядели с поверхности Марса или Саргола. Выход наружу из-под защитных экранов корабля в эту прекрасную зеленую страну означал бы для них такую же верную смерть, как если бы снаружи с ракетами наготове их поджидал патрульный крейсер.

Спасения от этой радиации не было — она проникала через воздух, которым они дышали, через кожу. А дикая местность цвела и манила к себе.

— Мутации, — пробормотал Рип. — Клянусь космосом, Тау сошел бы с ума, увидев все это!

Это упоминание о враче напомнило им, зачем они приземлились. Дэйн прислонился к наклонной стене каюты.

— Нам нужен врач…

Рип кивнул, не отрывая взгляда от экрана.

— Можно ли защитить один из флиттеров? — продолжал настаивать помощник суперкарго.

— Это мысль! Али знает, как… — Рип потянулся к микрофону интеркома.

— Инженерная секция!

— Вы живы? — послышался голос Али. — Долго же вы не отзывались. Где вы? То, что вы стали кривобокими после ученической посадки, это я вижу.

— В Большом Ожоге. Иди сюда. Погоди — как Викс?

— У него сильная головная боль, но сознания он не потерял. Похоже, что иммунитет все-таки действует. Я отправил его в каюту, снабдив успокоительными таблетками. Итак, получилось…

Поскольку Али должен был присоединиться к ним, Рип и микрофон сказал только:

— Некоторым образом…

Стук башмаков на лестнице предшествовал появлению Али в штурманской рубке. Ему дали возможность посмотреть на местность снаружи и изучить показания приборов, затем Рип повторил вопрос Дэйна:

— Можно ли защитить один из флиттеров так, чтобы он смог вылететь? Я не могу снова поднять и приземлить «Королеву».

— Я знаю, что ты не можешь, — ответил помощник инженера. — Возможно, нам удалось бы взлететь, но сесть мы уже никуда не смогли бы — не хватит горючего. Флиттер? У нас есть защитные экраны, но оборудование флиттера потребует немалого труда. Во всяком случае, мы постараемся… — Он нахмурился, обдумывая задание, касавшееся инженерной секции.

С интервалами на короткий сон, торопливую еду и уход за больными Рип и Дэйн, превратившись в руки, направляемые мозгом и знаниями Али, работали без отдыха. Викс, поспав, испытывал меньше боли и, несмотря на слабость, пытался им помогать.

Флиттер — летательный аппарат, предназначенный для исследовательских работ на чужих планетах и способный нести трех человек — вначале был освобожден от всего менее необходимого, так что осталось только кресло пилота и мотор. Затем они принялись устанавливать защиту из плит особого сплава, не пропускающего радиацию. Много раз хвалили они предусмотрительность Штоца, который запасал множество различных материалов и инструментов. Тем не менее многого не хватало, и Али отчаянно импровизировал, превращая разнообразное оборудование в единое целое. Когда они кончили, он все еще не был удовлетворен.

— Он полетит, — признал Али, — и лучше мы сделать не смогли бы. Но все зависит от того, сколько времени ему придется лететь над «горячей» местностью. Куда же его направить?

Рип изучал карту Терры — маленькую карту, найденную среди записей, которые хранились для развлечения экипажа.

— Большой Ожог занимает три четверти этого континента. Нет смысла идти на север: опустошенная местность тянется до полярных районов. Остается запад: там есть несколько участков на берегу моря, где можно встретить людей. Итак, я беру флиттер, нахожу врача и привожу его на корабль…

Дэйн возразил:

— Не выйдет! Ты останешься здесь. Если «Королеве» суждено еще раз взлететь, то только ты сможешь его поднять. То же самое касается Али. Я не могу участвовать в старте ни как пилот, ни как инженер. Викс же болен. Значит, я должен заняться поисками врача.

Они вынуждены были согласиться с ним.

«Я не герой», — подумал Дэйн, бросая последний взгляд па свою каюту на следующее утро. Просто так велит поступать здравый смысл. Маленькая каюта, почти без мебели и с голыми стенами, казалась ему самым желанным и безопасным местом на свете.

Космический скафандр, достаточно тяжелый и неуклюжий даже в условиях пониженной гравитации А-станции па астероиде, был вдвое тяжелее и неудобнее на Терре. Но Дэйн при помощи Рипа надел его, а Али в это время укладывал во флиттер второй скафандр — для человека, которого должен был привезти Дэйн. Прежде чем он надел шлем, Рип дал ему последний приказ вместе с неожиданным оружием. Увидя его, Дэйн понял, каким отчаянным считает Шеннон их положение. Ибо только смертельная опасность могла заставить помощника штурмана воспользоваться ключом капитана Джелико, открыть запечатанную оружейную кладовую и извлечь оттуда бластер.

— Если понадобится, используешь, — лицо Рипа было мрачно.

Али, уложив костюм, поднялся:

— Готово.

Он вышел в коридор, а Дэйн занял его место, сев в кресло пилота.

Внутренняя дверь шлюзовой камеры закрылась, и он остался один.

С удручающей медлительностью внешняя стена корабля начала расходиться. Руками, которые в металлических перчатках напоминали клешни, Дэйн застегнул два предохранительных пояса. Затем флиттер начал опускаться наружу, к сиянию начинающегося дня, к яркому свету, который слепил даже через защитные очки шлема.

Несколько опасных мгновений флиттер раскачивался взад и вперед на спусковом механизме, счетчик радиации бешено взвыл, загорелся красный тревожный сигнал. Раздался скрежещущий звук, и флиттер замер у киля «Королевы».

Дэйн нажал рычаг и смотрел, как втягивается спусковой аппарат и закрывается вход в корабль. Затем он взялся за рычаги управления.

Используя слишком много энергии, он взвился в воздух. Прошло некоторое время, прежде чем Дэйн приноровился к управлению флиттера. Тогда он выровнял машину и повернул ее на запад, солнце светило ему в спину, под ним раскинулось зеленое море, а где-то впереди маячила слабая надежда на не зараженную радиацией землю, где он сможет найти помощь.

Миля за милей проплывали под флиттером зеленые ландшафты джунглей, а красный свет на счетчике свидетельствовал о том, что земля не пригодна для человека. Даже в защитном костюме, предохраняющем космонавта на чужих планетах, оставаться здесь долго было опасно. И Дэйн, надежно изолированный от радиации, сознавал эту опасность. Если зараженная территория тянется больше, чем на тысячу миль, опасность эта будет не проблематичной, она станет свершившимся фактом.

Дэйн знал лишь общее направление полета, определенное по клочку карты, найденному Рипом. На западе, как далеко — это было неизвестно, дугой протянулся берег моря, достаточно удаленный от отравленной земли, чтобы иметь население. В течение нескольких поколений население Терры, сократившееся в результате атомной войны и последующих полетов к планетам Солнечной системы, а затем и расселения по планетам других звезд, вновь начало увеличиваться. Люди возвращались из космоса, чтобы провести на родной планете последние годы жизни. Потомки далеко разлетевшихся колонистов, прилетая в гости на родную планету, ощущали зов древних инстинктов и тоже оставались. И теперь население терранских поселков увеличивалось, а сами поселки начали наступление на незаселенные земли.

Вскоре после полудня Дэйн заметил, что зеленый ковер под флиттером начал редеть, появились лишенные растительности участки, которые постепенно сливались в большие скалистые пустыни. Взглянув одним глазом на счетчик, он заметил, что красная лампа, горевшая непрерывно при вылете из корабля, теперь мигала с перерывами. Земля внизу «охлаждалась» — возможно, он уже преодолел наиболее опасную часть путешествия. Но насколько он и флиттер успели заразиться радиацией во время полета? Али придумал способ защиты пустого скафандра, предназначенного для врача, — выдержит ли защита? В ближайшем будущем его ждало множество таких же тревожных вопросов.

Мутировавшая растительность теперь превратилась в желтоватые клочья.

Если люди проникали в Большой Ожог лишь на такую глубину, то у них не было никакого представления о том, что творилось дальше.

Огонек лампы на счетчике все слабел, между вспышками были перерывы в несколько секунд. Дэйн пожалел, что у него нет с собой радионаушников. В центре Ожога из-за гула радиации они были бесполезны, и он оставил их в корабле, а теперь с их помощью он мог бы обнаружить поселение. Оставалось найти берег моря и лететь вдоль него.

Он не составлял предварительных планов, надеясь на импровизацию. Для него, как для вольного торговца, быстрые действия в неожиданных условиях были обязательным жизненным элементом. В дальних уголках Галактики, где звездные торговцы проделывали торговые операции, быстрота мышления и способность мгновенно менять планы была так же необходима, как и искусство владения бластером. И очень часто язык, вместе с ним и мозг не поспевали за рукой. Солнце светило теперь Дэйну прямо в лицо, и он видел участки незараженной земли с обычной растительностью вместо «горячих джунглей», которые остались позади. Ночь ему предстояло провести на краю луга, где его счетчик не показал радиации и где он мог снять скафандр и уснуть под звездами, ощущая под рукой прикосновение родной земли. Запах терранской растительности сменил сухой воздух корабля и томные ароматы Саргола.

Он лег на спину, прижавшись к земле, частью которой он был, глядя на темную перевернутую чашу неба. Было так трудно сопоставить эти далекие ледяные огоньки, которые складывались в знакомые созвездия, с солнцами, чьи лучи покрыли его кожу космическим загаром. Солнце Саргола, солнце, которое светило над мертвой планетой Лимбо, солнце Наксоса, его первого космопорта вне Терры — все они прибавили ему загара. Чужие солнца, красные, оранжевые, голубые, зеленые, белые — отсюда они все выглядели одинаково — искорками огня.

Завтра на рассвете он отправится дальше. Он отвернулся от звезд, а под щекой была трава. Однако, пока он не достигнет завтра или послезавтра, не достигнет успеха — он не имеет права на эту траву. Дэйн постарался изгнать мысль о завтрашнем дне из головы и подумать о чем-нибудь спокойном. В конце концов он уснул глубоко, без сновидений, как будто прикосновение к родной земле успокоило его напряженные нервы. Проснулся он перед восходом солнца, окоченевший и продрогший. Серость предрассветного неба давала немного света. Пролетела какая-то птица. Значит, здесь есть птицы или далекие потомки птиц из «горячей земли». Поют ли они, приветствуя рассвет?

Дэйн проверил флиттер маленьким счетчиком и облегченно вздохнул, когда убедился, что они под руководством Али хорошо защитили флиттер от радиации. Хотя скафандр не был надет, он мог теперь в безопасности сидеть в кабине. Как хорошо было освободиться от металлической тюрьмы!

Поднеся к губам тюбик, он ощутил во рту соленый вкус пищевого концентрата. И его настроение поднялось вместе с флиттером. Начинается день. И он найдет то, за чем летит.

Спустя два часа после восхода солнца он нашел, что искал. Деревня, представлявшая собой группу из пятидесяти домов, протянулась вдоль берега залива, подобно указательному пальцу, вдававшемуся в сушу. Он скользнул мимо и приземлился в укромном месте между скалами. Поверхность скалы закрыла флиттер полностью, и Дэйн был уверен в безопасности убежища.

Отлично, он пойдет в деревню. Что же дальше? Врач… Незнакомец, появившийся на дороге, незнакомец в одежде вольного торговца вызовет подозрение. Надо выработать какой-то план.

Дэйн снял верхнюю одежду. Следовало бы снять и космические башмаки.

Но, возможно, они придадут больше правдоподобия его рассказу. Он спрятал бластер под одеждой. Несколько разрывов на одежде, несильный удар ножом, который вызвал небольшое кровотечение… Он не мог осмотреть себя, чтобы решить, насколько убедителен его внешний вид, но решил, что этого вполне достаточно.

Случай испытать это представился даже раньше, чем он ожидал. К счастью, Дэйн находился в укрытии, иначе на него натолкнулся бы мальчик, который, насвистывая, шел по дороге с удочкой через плечо и корзиной в руке.

Дэйн придал своему лицу выражение, которое, по его мнению, должно было означать боль, и двинулся вперед, чтобы неожиданно встретиться с мальчиком.

— Помогите! — возможно, волнение, которое он испытывал, придало убедительности его стону.

Удочка и корзина полетели на землю, а мальчик после минутного изумления побежал вперед.

— Что случилось? — Его глаза остановились на космических башмаках, и он добавил «сэр» в знак уважения к этой героической детали.

— Спасательная шлюпка… — Дэйн махнул в направлении моря. — Врач, мне нужен врач.

— Да, сэр, — единый терранский язык хорошо звучал в устах мальчика. — Помочь вам или вы сможете идти сами?

Дэйн слабо кивнул и оперся, но не слишком сильно, на плечо своего проводника.

— Мой отец — врач, сэр. Мы живем под этим склоном в третьем доме. И отец не ушел еще, он собирается в инспекторскую поездку на север.

Дэйн почувствовал приступ отвращения к взятой на себя роли. Увидев врача, он должен будет его похитить, чтобы спасти «Королеву». Но он не думал, что придется похищать семейного человека. Только сознание необходимости этого, а также твердое решение не подвергать врача лишней опасности помогло ему продолжать исполнение задуманного плана.

Оказавшись в начале деревни, Дэйн увидел, что она совершенно пуста.

Но поскольку в его роль не входили недоуменные вопросы, он решил ничего не спрашивать. Но его выручил молодой проводник, который по собственной инициативе объяснил причину этого.

— Большинство вышло в море. Идет красная рыба…

Дэйн понял. С давних времен красная рыба была желанным украшением стола терранцев. Если в окрестности появился косяк этой рыбы, то нет ничего удивительного, что большая часть населения поселка отправилась в море.

— Сюда, сэр, — Дэйн увидел, что они направляются к дому справа. — Вы из Торговой службы?

Дэйн порадовался, что его одежда не может точно указать род его службы. Было бы хорошо, с горечью подумал он, прикрепить знак «И-С», это совсем запутало бы дело. Но он ответил, причем ответил верно:

— Да.

Мальчик покраснел от возбуждения.

— Я хочу учиться на врача для Торговой службы, сэр, — сказал он. — Сдал главный экзамен в прошлом месяце. Но я еще не прошел психологической проверки.

Картины прошлого замелькали в сознании Дэйна. Не гак давно, на психологическом экзамене, Психолог — машина распределительного центра — решал его судьбу, предназначив его на «Королеву Солнца», как на корабль, где его способности, знания и возможности будут приносить наибольшую пользу Службе. Тогда он пожалел об этом назначении, даже стыдился того, что станет вольным торговцем, в то время как Артур Сэндз и другие одноклассники получили назначения в большие компании. Теперь он знал, что не променял бы самый маленький болтик с «Королевы» на новейший корабль «И-С» или Картеля. А этот мальчишка из далекой деревни напоминал его самого пятью годами раньше. Только он никогда не знал своего дома или семьи, попав в Школу из одного из многочисленных детских приютов.

— Желаю удачи! — сказал он, и краска на лице мальчика стала ярче.

— Спасибо, сэр. Сюда, пожалуйста, кабинет отца за этой дверью.

Дэйн позволил ввести себя в кабинет и сел в кресло, а мальчик отправился искать отца. Рука торговца нащупала рукоять бластера. Придется ему выполнить эту работу, на которую он сам вызвался, и отступления нет.

Но рот его скривился, когда он вытащил бластер и приготовился направить его на дверь. Или, промелькнула в его мозгу другая мысль, лучше увезти врача из деревни, рассказав о другом человеке, тяжело раненном и оставшемся среди обломков потерпевшего аварию корабля? Он вновь спрятал бластер, надеясь, что тот не виден под одеждой.

— Сын сказал мне…

Дэйн взглянул. Вошел человек средних лет, с приятным взглядом, устремленным на него. Он мог бы быть братом Тау. Быстро пройдя по комнате, он остановился перед Дэйном, руки его протянулись, чтобы отбросить обрывки окровавленной одежды. Но Дэйн отвел его руки.

— Мой товарищ, — сказал он. — Он там… среди обломков… — Дэйн указал на юг. — Нуждается в помощи…

Врач нахмурился.

— Большинство людей в море. Джордж, — сказал он вошедшему вслед за ним мальчику, — приведи Лекса и Харто-га. А теперь, — он попробовал усадить Дэйна в кресло, так как тот встал, — позвольте мне взглянуть…

Дэйн покачал головой.

— Некогда, сэр. Мой товарищ тяжело ранен. Вы сможете пойти?

— Конечно, — врач взял медицинскую сумку. — Вы сами способны ходить?

— Да, — Дэйн был возбужден. Получается. Среди скал он достанет бластер и заставит врача войти во флиттер. Им все-таки повезло!

Глава 15

ВРАЧ ХОВАН СООБЩАЕТ
К счастью, дорога из разбросанного поселка сильно извивалась, и вскоре их уже нельзя было увидеть из домов. Дэйн задержался, как будто дорога утомила его. Когда врач обернулся, чтобы помочь ему, он увидел направленный на себя бластер.

— Что? — рот его раскрылся, нижняя челюсть отвисла.

— Вы пойдете впереди меня, — спокойно сказал Дэйн. — За скалами нас дожидается флиттер.

— Вероятно, я не должен задавать вопросов?

— Не сейчас. Некогда. Пошли!

Врач, больше не удивляясь и не задавая вопросов, повиновался. Только когда они подошли к флиттеру, он увидел космические скафандры, глаза его расширились, и он воскликнул:

— Большой Ожог!

— Да, и мы в отчаянном положении…

— Либо это действительно так, либо вы сошли с ума, — врач поглядел на Дэйна и покачал головой. — Что у вас? Чумной корабль?

Дэйн сжал губы. Его пленник оказался слишком проницательным. Но он ничего не ответил. Он указал жестом на скафандр, уложенный Али под сиденье.

— Надевайте, и быстрее!

Врач потер рукой подбородок.

— Да, думаю, вы действительно в отчаянном положении, если вынуждены мелодраматично размахивать этой штукой, — он указал на бластер.

— Я не хочу вас убивать. Но бластер…

— Да, это будет больно. Я знаю, молодой человек. И, — он пожал плечами, положил свою медицинскую сумку и принялся надевать скафандр, — я не хочу заставлять вас грузить меня силой в корабль. Ладно.

Одевшись, он сел так, как показал ему Дэйн. Торговец принял дополнительные меры предосторожности, привязав заключенные в металл руки врача к телу. Затем он сам надел скафандр. Теперь они могли объясняться только при помощи взглядов через стекла шлемов.

Дэйн нажал рычаг управления, и они поднялись в воздух как раз перед появлением небольшого отряда из трех человек. Мальчик и двое вызванных им жителей поселка пришли слишком поздно. Флиттер спиралью поднимался в сверкающее солнечное небо, и Дэйн подумал, сколько времени пройдет, прежде чем сообщение об этом новом нарушении закона достигнет ближайшей базы планетарной полиции. Но хватит ли у полицейского крейсера храбрости последовать за ними в Большой Ожог? Он надеялся, что радиация заставит их повернуть назад.

Управлять флиттером не было надобности: память машины приведет ее прямо к «Королеве». Дэйн взглянул на своего молчащего спутника. О чем он думает? Врач воспринял свое похищение с такой послушностью, что это начало беспокоить Дэйна. Ожидает ли похищенный погони? Может быть, исследование Большого Ожога со стороны моря продвинулось дальше, чем об этом сообщалось официально?

Уменьшив скорость флиттера, так как они преодолевали скалистую гряду, Дэйн с радостью заметил, что земля под ними превратилась в безжизненную скалистую пустыню, которая ограничивала зараженную зону. Закованная в металл фигура рядом с ним не двигалась, но вот врач повернул голову в шлеме: казалось, он внимательно изучает местность внизу.

Вспыхнула лампа счетчика, и Дэйн понял, что им, возможно, придется ночевать в зараженной местности. Попадались участки с мутировавшей под влиянием радиации растительностью, и что-то в позе врача свидетельствовало, что это было новостью для него. В полдень участки растительности слились в сплошные джунгли, лампа счетчика теперь горела непрерывно. Когда приблизился вечер, темнота не наступила: деревья, вьющиеся растения и ветви излучали внизу собственный бледный зловещий свет, свидетельствуя о своей радиоактивности голубоватым ореолом. Иногда этот свет сгущался, протягивая жадные пальцы к пролетавшему над ними флиттеру.

Время близилось к полуночи, когда Дэйн увидел сквозь бледный голубоватый ореол другой свет — красную точку, которая обещала ему отдых и конец пути, хотя обычно этот свет вызывал противоположные чувства.

«Королева» приземлилась с тревожными сигнальными огнями, и после посадки их забыли выключить. Теперь они, как маяк, звали флиттер к месту стоянки.

Дэйн опустил флиттер на оплавленную землю в том самом месте, откуда он взлетел. Сейчас, если только на корабле могут двигаться, необходимо действовать быстрее!

Но предупреждения не потребовалось, его прибытие было замечено.

Наверху в круглой стене корабля раскрылся люк. Опустились ленты подъемного механизма и защелкнули на флиттере свои магнитные зажимы. Затем их начали втягивать в корабль, поднимая флиттер. Когда внешний люк шлюзовой камеры закрылся, Дэйн развязал своего спутника. Врач встал и чуть тревожно огляделся.

Открылся внутренний люк, и Дэйн поманил своего пленника в небольшую секцию, которая должна была служить обеззараживающим карантином. Сняв скафандры, они прошли через еще один импровизированный люк в главный коридор «Королевы», где их поджидали Рип и Али. Их встревоженные лица прояснились при виде врача.

Врач заговорил первым:

— Итак, это чумной корабль?

Рип покачал головой:

— Нет, сэр. И только вы можете помочь нам доказать это.

Врач прислонился к стене, лицо его ничего не выражало:

— Вы выбрали несколько странный способ для просьбы о помощи.

— У нас не было другого выхода. Буду откровенен, — добавил Рип, — нас разыскивает Патруль.

Глаза врача переходили с одного осунувшегося лица на другое.

— Вы не похожи на отпетых преступников, — заключил он. — Это весь ваш экипаж?

— Остальные больны. Именно из-за них… если только вы захотите, — широкие плечи Рипа опустились.

— Мне не приходится выбирать, не так ли? Если на борту больные, я должен действовать в соответствии с медицинской присягой, независимо от того, ищет вас Патруль или нет. Чем они больны?

Они провели его в лабораторию Тау и изложили свою историю. Выражение недоверия на его лице сменилось тревожной заинтересованностью, и он захотел вначале осмотреть пациентов, а затем и зверьков, которых хранили в морозильной камере. Где-то в середине этих событий Дэйн, поддавшись усталости, которая охватила его после напряжения последних дней, добрался до своей каюты и согнал с койки Синдбада, который, как только Дэйн лег, вскочил обратно и свернулся рядом с ним.

Когда Дэйн проснулся, отдохнувший телом и душой, «Королева» тоже была иной. Это был корабль, на котором поселилась надежда.

— Хован установил причину болезни! — восторженно сказал ему Рип. — Это, несомненно, яд из клешней маленьких дьяволов. Что-то вроде наркотика, который вызывает глубокий сон. Врач как раз работает над этим…

— Отлично, — Дэйн отбросил всю остальную информацию, которая в других условиях заинтересовала бы его, и задал вопрос, который казался ему самым важным: — Он сможет поставить на ноги наших людей?

Лицо Рипа слегка омрачилось.

— Пока неизвестно. Он пробует различные средства.

— И неизвестно, как долго это будет продолжаться, — добавил Али.

Время — впервые за последние дни Дэйн вспомнил об этом — время! В его мозгу всплыло воспоминание о деле, забытом за последние тревожные недели контракте с жрецами. Даже если им удастся избавиться от обвинений, если все члены экипажа поправятся, он был уверен, что им не удастся в срок вернуться на Саргол с обещанным грузом, плата за который уже была на борту корабля. Они нарушат свое обещание и не смогут восстановить торговые права на эту планету, если их вообще не занесут в «черный список» Торговой палаты. И «И-С» немедленно воспользуется их затруднениями, даже если компания и не виновата в их несчастьях, хотя на борту «Королевы» все были убеждены и обратном.

— Мы нарушим контракт, — громко сказал он, и это сразу убавило уверенность у Рипа и Али.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Рип у Али.

Помощник инженера отрицательно покачал головой.

— У нас достаточно горючего, чтобы подняться и опуститься где-нибудь, например, в Террапорте. Однако дальние полеты без дозаправки невозможны. Нет, придется оставить всякую мысль о полете на Саргол. Заправиться нам не даст Патруль. Торсон прав, мы нарушим контракт.

Рип опустился в кресло.

— Что ж, выходит «И-С» возьмет над нами верх?

— Остается лишь одна возможность, — проговорил Дэйн. — Мы можем представить нарушенный контракт на рассмотрение Торговой палаты. Но прежде нужно избавиться от обвинений и преследований Патруля. Как это сделать?

— Хован на нашей стороне. Он согласен лечить наших больных и поддержать нас. Он мог бы поручиться перед центральным медицинским управлением, что у нас нет на борту инфекции.

— Как это сделать, если мы лишены всех прав? — спросил Али. — Если мы здесь окружены, то клятва Хована нам не поможет. Он — врач из отдаленного поселка. Я не хочу сказать, что он плохой специалист, но у него нет достаточного авторитета. И для защиты от «И-С» и Патруля нам понадобится что-то большее, чем слово одного врача…

Рип перевел взгляд с пессимистично настроенного Камила на Дэйна. Его вопрос прозвучал как утверждение:

— Ты знаешь, что нам делать?

— Я просто вспомнил кое-что, — поправил его помощник суперкарго. — Вспомнил прием, который использовал Ван Райк на Лимбо, когда Патруль пытался лишить нас прав на эту планету после ареста банды.

Али нетерпеливо сказал:

— Он угрожал поговорить с ребятами из телевидения и радио, рассказать им о кораблях, пойманных установкой Предтеч, и лежащих на планете сокровищах. Но какое это имеет для нас значение сейчас? Мы отдали свои права на Лимбо за монополию Кама на Саргол, и это нам не принесло ничего хорошего.

— Ван угрожал при помощи телевидения и радио распространить сведения о Лимбо и тем затруднить положение властей. Но при этом Ван действовал совершенно законно. Мы же вне закона, но обращение к публике может нам помочь. Много ли терранцев знают об этом неписаном законе войны против чумных кораблей? Кто, кроме космонавтов, знает о положении тех, кого кидают на Солнце или сжигают, не давая возможности доказать, что на борту нет опасной болезни? Если мы громко обратимся ко всему населению Терры, может быть, нас и услышат…

— Выступим прямо с радиостанции Террапорта. Не так ли? — насмешливо заметил Али.

— А почему бы и нет?

В каюте наступило молчание, все задумались. Молчание вновь прервал Дэйн:

— Мы ведь приземлились здесь, а этого никто никогда не делал.

Рип коричневыми пальцами чертил на поверхности стола только одному ему известную кривую. Али уставился на противоположную стену, как будто это был механизм, который ему предстояло наладить.

— Это будет, разумеется, трудная работа, — спокойно сказал Камил. — Ребята, а может, мы слишком долго болтались в космосе, и «шепчущие» заболтали нас? Рип, ты сможешь посадить корабль достаточно близко к радиостанции?

— Можно попробовать. Как бы не разбить при этом нашу старушку. Перед ангарами компаний в Террапорте есть такая площадка. Она обычно свободна, а снижаясь, мы дадим предупредительный сигнал. Но все же это самое последнее средство.

Дэйн заметил, что после этого обескураживающего замечания Рип отправился прямо в каюту капитана и выбрал микрофильм, который содержал сведения о Террапорте и инструкции по посадке в этой столице международных линий. Приземляться там без предупреждения — это действительно обеспечит им широкую известность, а если им удастся и выступить по радиостанции Террапорта, их услышат не только на Терре, но и во всей Солнечной системе.

Новости из Террапорта передавались по всем каналам каждый час днем и ночью, и ни один телезритель не мог их избежать.

Но прежде следовало посоветоваться с Хованом. Захочет ли он поддержать их своими профессиональными знаниями и авторитетом? Или способ, которым его убедили посетить корабль, теперь будет действовать против них?

Они решили, что Рип задаст несколько вопросов врачу.

— Итак, вы посадите корабль в центре Террапорта? — было первое замечание врача, когда временный капитан «Королевы» объяснил положение. — А затем хотите, чтобы я убедил всех в том, что корабль не заражен. Не слишком ли многого вы требуете, сынок?

— Я понимаю, как это выглядит с вашей точки зрения, сэр. Мы похитили вас и силой заставили лететь, но мы не можем заставить вас говорить, если вы откажетесь.

— Не сможете? — врач поднял брови. — А как насчет вашего юного хулигана с бластером? Его аргументы достаточно убедительны. С другой стороны, у меня есть сын, который мечтает о звездах. Если я передам вас Патрулю, он упрекнет меня. Хотя вас и разыскивает Патруль, вы не кажетесь мне отъявленными уголовниками. Видимо, вы оказались в критическом положении и действовали так, как вам казалось лучше. Ладно, я пойду с вами. Если повезет, то до посадки в Террапорте кто-нибудь из больных будет уже на ногах…

Они думали, что местоположение «Королевы» не обнаружено. Вряд ли кто-либо осмелился преследовать похитителя врача в Большом Ожоге. И естественно, их надежда заключалась в том, что их заметят слишком поздно или примут за обычный корабль, который направляется на посадку. Это было вполне вероятно, и Рип с Али проводили часы за проверкой механизмов и подготовкой их к старту, в то время как Дэйн с выздоравливающим Виксом помогали Ховану в его попытках поставить на ноги больных.

Дэйн трижды посетил грузовой трюм и убедился, что хубат не поймал больше ни одного вредителя. После этого Дэйн посадил разгневанное голубое страшилище в его клетку и отнес ее на обычное место, в каюту капитана Джелико. Можно было считать, что корабль очищен от вредителей, тем более что Синдбад ходил по всем коридорам, заходил во все каюты и даже побывал в трюме, куда пустил кота Дэйн.

Утром того же дня, когда был намечен старт, Хован получил первый успешный результат своего медицинского искусства. Крэйг Тау встал, изумленно оглянулся и что-то спросил. То, что он немедленно вновь впал в коматозное состояние, не обескуражило нового врача. Прогресс был налицо: и он был уверен в конечном успешном результате лечения.

Они стартовали в ноль часов, поднялись над буйной растительностью, которую не осмелились исследовать, и устремились в небо, надеясь, что знания Рипа помогут им благополучно сесть.

Дэйн дежурил у пульта связи, ожидая, когда схлынет гул радиации и он сумеет поймать какую-нибудь радиостанцию.

— …вернулся вчера вечером. Высокий уровень радиации исключает для преступников возможность скрыться в центре Большого Ожога. Поиски сейчас ведутся на севере. Полиция склонна считать, что это последнее преступление связано с исчезновением «Королевы Солнца», чумного корабля, который разыскивается Патрулем после его нападения на A-станцию «Интер-Солар». Каждый, кто что-либо знает об этом исчезнувшем корабле, обязан передать информацию ближайшему полицейскому или патрульному пункту. Люди с корабля, несомненно, вооружены и весьма опасны. Помогите их отыскать, сообщайте любые сведения в Террапорт или ближайший патрульный пункт.

— Звучит грозно, — заметил Дэйн, выслушав сообщение. — Достаточно, чтобы нас сразу начали обстреливать…

— Что ж, если мы сядем быстро, — ответил Рип, — они не смогут стрелять, иначе им придется вместе с нами уничтожить половину порта. Не думаю, чтобы они пошли на это.

Дэйн надеялся, что Рип прав. Если только Шеннон сумеет точно посадить корабль!

Он не мог оценить действий Рипа, он даже не всегда понимал, что тот делает. Но он знал достаточно, чтобы оставаться на своем месте, не задавая вопросов, и ждать результата с пересохшим горлом и сильно бьющимся сердцем. Наступил момент, когда Рип взглянул на него и странно высоким голосом спросил или сказал:

— Молись, Дэйн, мы садимся!

Дэйн услышал громкие крики в микрофоне. Оглушенный, он уже хотел сорвать наушники. Рип собирался сесть как можно ближе к центру связи. Он держал палец на кнопке предупредительного сигнала, чтобы нажать ее в самый последний момент. Садясь без предупреждения, они могли лишь молиться, чтобы место посадки оказалось незанятым.

Дэйн считал секунды. Две-три-четыре-пять… — еще немного, и они будут уже слишком низко, где их не смогут перехватить… Позади оказалось последнее мгновение, когда корабль был еще уязвим для стрельбы. Дэйн вздохнул с облегчением. Еще один шанс за них. В наушниках звучала смесь недоуменных вопросов, приказов и распоряжений. Пусть болтают, скоро они поймут, что это значит.

Глава 16

СХВАТКА В ТЕЛЕСТУДИИ
Очень уверенно, несмотря на охватившее его напряжение, Рип произвел образцовую посадку, которая, учитывая обстоятельства, должна была принести ему громкую славу среди опытных межзвездных пилотов. Но Дэйн подумал, что, если они потерпят неудачу, посадка приведет Рипа лишь к долгим годам в лунных шахтах. Сотрясение от посадки было поглощено предохранительными ремнями их посадочных кресел, и они мгновенно оказались на ногах, готовые к действиям.

Последующая операция была спланирована заранее. Дэйн взглянул на экран. «Королеву» окружали конструкции Террапорта. Да, любая попытка нападения на корабль была очень опасна для этих сооружений. Рип посадил их не на обычное поле, а на площадку между распределительным центром и телевышкой. Это место обычно пустовало и использовалось лишь для посадки правительственных скутеров. Дэйн подумал: насколько пострадала эта площадка от пламени садившейся «Королевы».

Как слаженный механизм, четверо членов экипажа приступили к действиям. Али и Викс ожидали у внутреннего люка. С ними был врач Хован.

Помощник инженера был в громоздком космическом скафандре, еще два таких скафандра были приготовлены для Рипа и Дэйна. Последние одевались, помогая себе пальцами в железе: космический скафандр мог служить некоторой защитой от бластера или парализатора. Затем вместе с Хованом, бросавшимся в глаза обычной одеждой, они забрались в один из корабельных краулеров.

Викс привел в движение внешний люк, и спусковой механизм с головокружительной скоростью опустил краулер к основанию корабля на оплавленную площадку.

— Двигай к башне, — прозвучал в наушниках шлема голос Рипа.

Дэйн взялся за рычаги управления, а Али в это время отцепил зажимы спускового механизма, который связывал их с кораблем. Сквозь стекла шлема они могли видеть необычное оживление в порту.

Муравейник, в который сунули и дважды повернули палку, не мог сравниться с Террапортом после необычной посадки «Королевы Солнца».

— Патрульный мобиль с юга-востока, — довольно спокойно предупредил Али. — Похоже, что у него на носу легкий лучемет.

— Вижу. — Дэйн изменил направление, стараясь двигаться так, чтобы между ними и мобилем все время находилось здание таможни. Маневр уклонения — и затем он выжал предельную скорость из неповоротливой машины.

— Над нами полицейский коптер, — это произнес Рип.

Что ж, им не удалось избежать стычки. В то же время

Дэйн чувствовал уверенность, что преследователи не станут нападать на них открыто, поскольку в их группе отчетливо выделялся незащищенный Хован.

Но он оказался слишком оптимистичен. Заглушенное восклицание Рипа заставило его обернуться и посмотреть на врача. Он успел увидеть, как Хован безвольно упал вперед и вывалился бы из краулера, если бы его не подхватил Шеннон. Дэйн был достаточно знаком с действием парализующих лучей, чтобы понять, что случилось.

Полицейский коптер использовал наиболее безвредное оружие. Только космические скафандры, приспособленные для действий в космосе и на чужих планетах, спасли трех торговцев от той же участи. Дэйн подозревал, что его собственная реакция тоже замедлилась, хотя он и не уступил полностью действию лучей. И пока Рип удерживал потерявшего сознание врача на сиденье, Торсон продолжал вести краулер к башне, где находились системы телевидения.

— Нас догоняет П-мобиль…

Дэйн был раздражен этим предупреждением Рипа. Он и сам заметил этот черно-серебристый наземный вездеход и отлично сознавал угрозу, которая исходила от оружия, установленного на носу мобиля и направленного прямо в быструю машину торговцев. Тогда он решил идти напролом, как это сделал Рип во время посадки.

— Спрячьте Хована за борт, — приказал он громко. — Я взломаю дверь башни.

В ответ послышалось поспешное движение, доказывающие, что безвольное тело врача было укрыто за корпусом машины. К счастью, краулер был приспособлен для использования на планетах, которые не имели дорог. Дэйн был уверен, что у машины хватит скорости и массы и они сумеют прорваться в нижний этаж башни, неважно, что дверь ее была закрыта.

Обескураженные смелостью их маневра, полицейские не стреляли, опасаясь ранить беззащитного Хована — Дэйн об этом не думал. Но он был благодарен за несколько минут отсрочки, когда выжимал из протестующего двигателя краулера последние усилия. Гусеницы краулера гремели на ступенях, которые вели к входу в башню. Прошло еще несколько секунд, и вот они уже перед дверью.

Тяжелый нос машины ударил по закрытой двери, сила удара подбросила их на сиденьях. Покрытая гравированной бронзой тяжелая дверь не выдержала этого удара, ее створки распахнулись, и торговцы оказались в просторном нижнем зале телебашни.

— Берите Хована и несите его в лифт, — вторично приказал Дэйн. — Я постараюсь их задержать.

Он чувствовал, что каждую секунду его сжимающееся тело может прожечь луч полицейского бластера, и даже его космический скафандр не защитит.

В дальнем конце зала были видны служащие и посетители. Они разбегались, испуганные ворвавшимся краулером. Среди них появились две закованные в железо фигуры торговцев, которые поддерживали бессознательное тело врача. Используя вспомогательные антигравы своих поясов, они одной рукой поддерживали Хована, в другой у них были парализаторы. Они без колебаний пустили в ход оружие и до тех пор поливали им помещение, пока все законные обитатели башни не оказались на полу в глубоком сне.

Увидев, что Али и Рип справились с ситуацией, Дэйн вернулся к своим заботам. Он пустил краулер задним ходом и принялся маневрировать с легкостью, которая появилась в результате практики на бездорожной Лимбо. Захлопнув таким образом дверь, он развернул машину и прижал ею дверь изнутри. Он надеялся таким образом сберечь несколько драгоценных мгновений. Им придется пустить на полную мощь свой лучемет, чтобы ворваться в зал.

Выбравшись из машины, он обнаружил, что трое с «Королевы» исчезли, а все их возможные противники лежат на полу. Вероятно, трое воспользовались лифтом и поднялись на этаж, где располагалась студия. Дэйн заторопился вслед за ними, держа в руках свое наиболее убедительное доказательство — импровизированную клетку, в которой находился вредитель, пойманный в грузовом трюме.

Это доказательство вместе с выступлением Хована по телевидению должно было убедить всех, что они не чумной корабль.

Дэйн добежал до входа в лифты и увидел, что клети лифта нет.

Сообразят ли Рип и Али, что он ждет лифт внизу?

— Рип, верни лифт, — сказал он в микрофон, установленный в шлеме.

— Спокойно, — прозвучал в наушниках холодный голос Али. — Лифт возвращается. Не забудь захватить главный экспонат.

Дэйн не ответил. Мысли его были заняты другим. На бронзовой двери, от которой он только что отошел, появилась быстро перемещающаяся ярко-красная точка раскаленного металла. Они пустили в ход лучемет. Дверь продержится недолго, и скоро полицейские будут в холле. Этот лифт…

Боясь потерять равновесие в своем неуклюжем скафандре, Дэйн не заглядывал в шахту подъемника. Но когда его колебания достигли предела, появилась платформа лифта. Дэйн сделал два шага и, все еще держа в руках клетку, оказался в сравнительной безопасности. Первая попытка нажать кнопку подъема толстым пальцем перчатки не удавалась, он попытался вторично и нажал слишком сильно. Он понесся вверх со скоростью, которая возмутила даже его привыкшие к ускорениям внутренности. Он потерял равновесие и прибыл наверх, лежа на полу лифта.

Но предусмотрительности не утратил. Прежде чем выйти из клетки лифта, он нажал кнопку подъема и привел ее в такое положение, чтобы лифт, поднявшись вверх, там и остался. Это отрезало торговцев на этаже студии, но и мешало представителям закона проникнуть на их этаж.

Дэйн обнаружил своих в круглом центральном зале телевизионной секции.

Он узнал панораму, которую тысячу раз видел за диктором, читавшим последние новости. В одном углу Рип, который снял скафандр, наклонился над бесчувственным врачом. А Али с угрюмой усмешкой разговаривал с человеком в форме связиста.

— Все в порядке? — Рип оторвался от своего бесполезного занятия.

Дэйн поставил клетку и принялся снимать свой скафандр.

— Когда я уходил, они начали прожигать входную дверь.

— Вам не удастся уйти отсюда… — едва начал связист.

Али угрюмо усмехнулся, но в его улыбке не было веселья.

— Послушайте, мой друг. К чему вы говорите это? Это не особенно оригинально. И запомните мои слова. Мы сумели пройти сюда, мы приземлились в Террапорту без разрешения, нас преследует Патруль. Не думаете ли вы, что один человек сможет удержать нас от того, что мы задумали? И не оглядывайтесь в поисках подкрепления. Мы усыпили всех в этих комнатах. Вы можете включить все радио- и телеканалы для передачи непредвиденного сообщения, или мы заставим вас это сделать. Мы вольные торговцы, — связист быстро терял свою самоуверенность, переводя взгляд от одного лица на другое. — Я вижу, вы понимаете, что это значит. Я знаю, по меньшей мере, полсотни способов заставить вас сделать это, и десять из них не оставят никакого следа на коже. А теперь приступайте!

— Вы за это поплатитесь! — выкрикнул связист.

— Отлично, но вначале мы выступим перед всеми. Может, в будущем, когда другой корабль окажется в нашем положении, его судьба будет лучшей. Ступайте на свое место. И мы все время будем следить за вами, помните об этом. Если вы не выпустите нас в эфир, мы тут же об этом узнаем. Рип, как Хован?

Лицо у Рипа было печально.

— Он получил полную дозу. Я не могу его привести в себя.

Было ли это концом их самоуверенных действий? Пусть они выступят, пусть покажут всем клетку с вредителем. Но если их утверждения не будут подкреплены профессиональным мнением врача, им никто не поверит. Ну что ж, в конце концов везение когда-нибудь должно кончиться.

Но что-то внутри Дэйна мешало ему смириться с поражением. Он подошел к врачу, раскинувшемуся на кушетке. Хован, показалось, был погружен в глубокий сон, но на самом деле его сознание было погашено действием парализующих лучей. Сам бы он, вероятно, посоветовал им, как вывести человека из такого состояния, но себе помочь он не мог. Через сколько часов он придет в себя? Задолго до этого они будут арестованы полицией или Патрулем.

— Он в обмороке, — сказал Дэйн, кладя конец всем надеждам. Но Али казался чем-то озабоченным. Камил стоял возле врача со странным выражением на своем красивом лице, как будто пытался вспомнить что-то, глубоко запрятанное в памяти. Он обратился к связисту:

— Где тут у вас ай-ди-о-эс?

Связист изобразил удивление:

— Кажется…

Али сделал резкий жест.

— Пошли! — крикнул он и пошел вместе со связистом в другую комнату.

Дэйн поглядел на Рипа в поисках объяснений.

— Во имя Большой Галактики, что такое ай-ди-о-эс?

— Я не инженер. Возможно, это какое-то приспособление, которое поможет нам выйти отсюда.

— Вроде пары крылышек? — Дэйн быстро настроился саркастически. Его преследовали воспоминания о раскаленном круге на двери, которая на двадцать этажей ниже его. Терпение полицейских не увеличится от преодоления препятствий, которые торговцы нагромоздили на их пути.

Если они доберутся до людей «Королевы» раньше, чем те смогут выступить перед всем человечеством, не стоит ожидать ничего хорошего.

В дверях появился Али.

— Принесите сюда Хована.

Дэйн и Рип вместе перенесли врача в маленькую соседнюю комнату, где Али и связист прикрепляли небольшое легкое кресло к механизму, который их неискушенному взгляду показался комбинацией каких-то полос и брусков.

Подчиняясь указаниям Али, они усадили врача в кресло и закрепили его тело, в то время как Хован продолжал спокойно спать. Не понимая, что происходит, Рип и Дэйн отступили, а связист под внимательным наблюдением Али регулировал установку и наконец тронул несколько переключателей.

Дэйн обнаружил, что не может внимательно следить за тем, что происходило дальше. Он считал, что привык ко всему: к опасностям гиперпространства, к ускорениям и к антигравитации. Но зрелище этого раскачивающегося безвольного тела, качание кресла лишало его чувства равновесия и казалось в высшей степени опасным. Но когда сквозь гудение удивительной машины донесся слабый стон, все поняли, что помощник инженера нашел решение этой проблемы и что врач проснулся.

Когда они отвязали Хована, его глаза были затуманены и он пошатывался. В течение нескольких минут он, казалось, не осознавал окружающего и не мог понять, как попал сюда.

Полиция, вероятно, давно уже ворвалась в нижний холл. Сейчас полицейские, должно быть, разыскивают подъемник, чтобы подняться на этаж, где размещалась студия. Али заставил связиста проверить работу переключателей, обеспечивающих выход в эфир. Но успеют ли они выступить, никто из них не знал. Время бежало слишком быстро.

Поддерживая шатающегося Ховаиа, они вернулись в студию, и связист под наблюдением Али сел за пульт управления. Дэйн поставил клетку с вредителем на стол перед диктором и подождал, пока сядут Рип и дрожавший врач. Рип не шевелился, и Дэйн с удивлением взглянул на него: не время было колебаться.

Но тут он увидел, что оба его товарища глядят на него. Рип указал на сиденье диктора.

— Ты говоришь лучше нас, — кратко сказал временный командир «Королевы». — Пора использовать это твое умение.

Не считают же они… Но было очевидно, что они так считают.

Конечно, суперкарго должен быть самым умелым оратором на корабле. Но ведь это касалось только торговых дел. И как может он стоять здесь и говорить от имени всего экипажа «Королевы»? Ведь он новенький, он самый молодой из всего экипажа. Рот его пересох, и нервы напряглись. Но на лице или в поведении эти его размышления не отразились. Привычка не показывать своих переживаний, которую он выработал с момента окончания Школы, сыграла свою роль. Никто не заметил его нерешительности, с которой он подошел к месту диктора.

Дэйн сел и положил клетку с вредителем. Али сделал знак двумя пальцами. Раздался далекий звук, который показал, что передача началась.

Хотя Дэйн и не заметил никаких изменений, он понял, что камера-комната и все, что в ней находится, появились на экранах телевизоров. Вместо обычных новостей, телезрители станут сейчас свидетелями мелодрамы, так похожей на их любимые космические приключения. Теперь не хватает лишь вторжения полиции, чтобы сходство было полным.

Али направил на него указательный палец, и Дэйн подался вперед. Он видел перед собой лишь занавес на противоположной стене, но он знал, что на самом деле перед ним море лиц, от которых зависит судьба «Королевы» и ее экипажа.

Когда он начал говорить, голос его был спокоен, как будто он решал в присутствии Ван Райка очередную проблему размещения груза.

— Люди Терры…

Марсиане, жители Венеры, колонисты на астероидах — все они оставались землянами, и он обращался к ним, к своим собратьям.

— Люди Терры, мы просим вас о справедливости, — слова почему-то вылетали легко.

А слово «справедливость» он произнес с чувством уверенности…

Глава 17

В ЗАКЛЮЧЕНИИ
— Тем из вас, кто никогда не странствовал меж звезд, наш случай может показаться невероятным, — его слова лились легко. Дэйн говорил, стараясь внушить слушателям доверие, заставляя их понять, что значит быть вне закона.

— Нас преследует Патруль, мы объявлены вне закона, как чумной корабль, — откровенно сказал он. — Но вот наша история.

Дэйн даже не знал, что умеет говорить так гладко. Он быстро рассказал о Сарголе и о вредителях, которые проникли к ним с этой планеты. В этот момент он протянул руку в перчатке и извлек из клетки извивающегося зверька, который щелкал своими челюстями и клешнями. Дэйн поддерживал его над столом, чтобы все видели, как он меняет цвет, и поняли, почему его не обнаружили на корабле сразу. Дэйн продолжил рассказ о том, как постепенно выходили из строя члены экипажа, и о вынужденном их нападении на А-станцию компании.

— Потребуйте, чтобы и «Интер-Солар» сказал правду, — обратился он к аудитории за стенами студии. — Мы не пираты. Они обязаны предъявить нашу расписку, которую мы оставили на станции…

Затем Дэйн описал странную охоту, когда они с хубатом обнаружили и изолировали угрозу, и их приземление в центре Большого Ожога. Он рассказал о своем собственном полете за медицинской помощью и похищении Хована. В этот момент он и повернулся к врачу.

— Вот врач Хован. Он согласился выступить в наших интересах и подтвердить, что я говорю правду, что «Королева Солнца» не несет никакой неизвестной болезни, и что члены экипажа отравлены ядом этого животного и их можно вылечить, — в течение следующих мучительных секунд он не знал, сможет ли врач выступить. Хован выглядел совершенно больным, было похоже, что он все еще не может прийти в себя после решительных средств, которые вызвали его пробуждение.

Но врач нашел в себе необходимые силы. И его заявление было именно таким, на какое они и рассчитывали. Он все время использовал специальные термины. Но от такого описания того, что врач обнаружил на корабле, и средств, которые он использовал для прекращения действия яда, их шансы лишь увеличились, подумал Дэйн. Когда он закончил, Дэйн добавил несколько заключительных слов.

— Мы нарушили закон, — откровенно сказал он, — но мы сделали это для самозащиты. И все, что просим теперь, это беспристрастного расследования и права защищать себя — такое же, какое имеете вы — перед терранским судом… — но закончить он не успел, его прервали.

Из микрофона над ним послышался резкий голос, прервавший последние слова Дэйна:

— Сдавайтесь! Это Патруль. Сдавайтесь, или мы не отвечаем за последствия. — Слабый звон, который сопровождал выход передачи в эфир, прекратился.

Связист с довольной улыбкой отвернулся от пульта управления:

— Они разомкнули цепь, передача прервана.

Дэйн взглянул на клетку, где теперь сидел невидимый вредитель. Он сделал все, что мог, они сделали все, что могли…

Он не чувствовал ничего, кроме усталости, беспредельной слабости, и не столько физической, сколько моральной.

Рип нарушил тишину вопросом, обращенным к связисту:

— Можете вы связаться с теми внизу?

— Захотели вступить в переговоры? — Лицо его прояснилось. — Да, здесь есть интерком, я могу включить его.

Рип встал. Он расстегнул пояс, поддерживающий оружие, и положил его на стол. Тем самым он обезоружил себя. Не говоря ни слова, Али и Дэйн последовали его примеру. Они закончили свою игру, продолжать борьбу дальше было бессмысленно. Временный капитан «Королевы» отдал последний приказ:

— Передайте им, что мы спускаемся вниз безоружными, мы сдаемся. — Он помолчал и взглянул на Хована: — Вам лучше остаться здесь. Если что-то произойдет, вам незачем в это вмешиваться.

Хован кивнул, и трое из «Королевы» вышли из комнаты. Дэйн, помня, что он проделал с лифтом, сказал:

— Мы можем подождать здесь.

Али пожал плечами:

— Какая разница, где с ними встретиться сейчас? — Он зевнул, его глаза потемнели. — Не думаю, чтобы они дали нам возможность спокойно выспаться. Как ты думаешь, — обратился он к Рипу, — как мы все это проделали?

Рип не одобрил и не порицал их действий.

— Мы использовали наш единственный шанс.

— Теперь слово за ними… — и он указал на стену и бесконечный заселенный мир, лежавший за ней.

Али косо улыбнулся:

— Я вижу, мы оставим это чудище Ховану?

— Он хотел проделать с ним какие-то опыты, — ответил Дэйн. — Думаю, он заработал это.

— А теперь сюда двигается то, что заработали мы, — прервал его Рип, когда послышался шум подъемника.

— Может, стоит укрыться? — подвижные брови Али подчеркнули его слова. — Представители закона и порядка могут начать разговор с бластеров.

Но Рип не двигался. Он неотрывно смотрел на дверь лифта, и, остановленные выражением его лица, остальные двое подошли к нему и образовали единую группу. Что бы ни ждало их впереди, люди «Королевы» встретят это вместе.

Али был прав. Четверо, которые появились из лифта, держали бластеры наготове. Двое из них были в серебристо-черной одежде Патруля, двое — в зеленых цветах полиции Терры, все они выглядели, как люди, с которыми лучше не шутить.

Было ясно, что они готовы не дать никаких шансов поставленным вне закона. Несмотря на то, что люди «Королевы» не сопротивлялись, им надели наручники. Короткий обыск показал, что они безоружны, и им приказали пройти в лифт. Сопровождали их двое полицейских, остальные, по-видимому, отправились осматривать оборудование телестудии.

Полицейские не разговаривали. За все время спуска прозвучало лишь несколько слов, сказанных ими между собой, и короткий приказ идти вперед, обращенный к пленникам. Вскоре они были уже в нижнем холле, перед ними лежали остатки краулера и дверь с большой прожженной дырой. Али воспринял это с обычным выражением отчужденности.

— Отличная работа! — прокомментировал он предприимчивость Дэйна. — Им пришлось повозиться…

— Вперед! — тяжелая рука толкнула его в спину.

Помощник инженера обернулся, колючие глаза его сверкнули.

— Держи руки при себе! Мы еще не заключенные лунных шахт!

— Вы вне закона! — Патрульный был откровенно враждебен.

Дэйн похолодел. Впервые он по-настоящему ощутил всю сложность их положения. Люди, поставленные вне закона, могли быть расстреляны без предупреждения и без суда любым встречным. Если это положение будет распространено на весь экипаж «Королевы», у них практически не будет никаких шансов. Увидев, что Али больше не возражает, он понял, что и на Камила подействовали те же соображения. Теперь все зависело от того, какое впечатление произвело его выступление на слушателей. Если общественное мнение будет на их стороне, они смогут защищаться законно. В любом случае лунные шахты были для них лучшим исходом.

Их вывели наружу, на ослепительный свет. Здесь стояла «Королева», ее борта, искореженные метеоритами, отражали свет родного солнца. А вокруг нее на безопасном расстоянии расположился небольшой армейский механизированный корпус. Власти хотели быть уверенными, что мятежники больше не смогут скрыться.

Дэйн подумал, что сейчас их погрузят в мобиль или коптер и увезут. Но их через ряды флаймеров, скрэмблеров и другого вооружения провели на открытую площадку, где их могли видеть с корабля. Патрульный офицер, на скрещенных мечах-молниях — эмблеме патруля — которого ослепительно отражалось солнце, стоял у громкоговорителя. Убедившись, что трое пленников доставлены, он поднял микрофон и заговорил: его голос полетел над полем и, несомненно, достиг ушей Викса в закрытом корабле.

— Через пять минут вы должны открыть люк. Ваши люди схвачены. Через пять минут открывайте люк и сдавайтесь.

Али рассмеялся.

— Интересно, как они собираются проникнуть в корабль? — спросил он, ни к кому не обращаясь, но явно рассчитывая на внимание окружающих их полицейских. — Им потребуется что-то другое, помимо лучеметов, если старушка не откликнется на это предложение.

Дэйн про себя согласился с ним. Он надеялся, что Викс решит не открывать люк, в конце концов, хуже, чем теперь, не будет. Никакое оружие, собранное здесь, и никакой инструмент не мог нарушить защиту «Королевы». А на корабле было достаточно продовольствия и запасов, чтобы Викс мог продержаться не одну неделю. Поскольку Тау приходил в себя, возможно, он за это время выздоровеет и поставит на ноги всю команду. Все зависело от решения, которое примет Викс.

Люк корабля не открылся. «Королева» выглядела покинутой своим экипажем и не отвечала на требования. Настроение Дэйна испортилось, и он решил не повиноваться полиции и Патрулю.

Как долго бы продолжалось затишье, никто не знал, ибо в этот момент на сцене появилось еще одно действующее лицо. Через ряды осаждающих к офицеру с громкоговорителем пробирался Хован, сопровождаемый патрульным.

Что-то в его поведении свидетельствовало, что он готов дать бой. Разговор у микрофона был слышен по всему полю, чего, вероятно, не хотели патрульные.

— На борту корабля больные, — прогремел голос Хована. — Я требую разрешения вернуться к своим обязанностям.

— Когда они сдадутся, они немедленно получат необходимую медицинскую помощь, — ответил офицер. Но его ответ не произвел впечатления на врача из далекого поселка. «Королева» получила большую поддержку, чем могла рассчитывать.

— Pro Bono Publico, — напомнил девиз своей службы Хован. — Ряди общественного блага…

— Чумной корабль… — начал офицер, но Хован насмешливо прервал его:

— Ерунда! — Его голос звучал над полем. — На борту корабля нет чумы. Я могу доказать это перед Советом. И если вы оставите этих людей без необходимой им медицинской помощи, я обвиню вас перед моей Палатой.

Дэйн глубоко вздохнул. Хован был на их стороне. Не будучи членом экипажа «Королевы», имея достаточно оснований сердиться на людей «Королевы» за свое похищение, Хован, тем не менее, всем своим профессиональным авторитетом вступился за них. Патрульный офицер, не готовый к такому обороту дел, после некоторого размышления ответил:

— Если вы согласны отправиться на борт, идите.

Хован отобрал у него микрофон.

— Викс! — нетерпеливо сказал он. — Я иду, иду на борт один.

Все глаза устремились на корабль, какие-то мгновения казалось, что Викс не поверил врачу. Но вот высоко на носу корабля раскрылся один из спасательных люков, которые используются лишь в самых крайних случаях, и оттуда звено за звеном стала спускаться пластмассовая висячая лестница.

Боковым зрением Дэйн заметил какое-то движение слева от себя.

Наручники мешали ему, он повернулся всем телом и увидел полицейского, который целился из шоковой винтовки в открытый люк. Прыгнув, он ударил полицейского плечом и сбил его: они оба покатились по бетонированной площадке. Рип вскрикнул, и чья-то рука схватила беспомощного Дэйна.

Он встал на ноги, ощущая соленый привкус крови, которая текла по губе, разбитой сильным ударом удивленного и испуганного полицейского. Он сплюнул красную слюну и гневно посмотрел на окружающих.

— Почему же вы не бьете его ногами? — презрительно спросил Али. — Ведь руки у него связаны, это будет веселая игра.

— Что случилось? — через кольцо полицейских пробирался офицер.

Полицейский поднял пулемет, сбитый Дэйном.

— Ваш парень, — ответил Али, — выбрал себе цель в открытом люке. Это ваш обычный прием, сэр?

Офицер ответил сердитым взглядом и резко приказал стрелку убираться. Дэйн с прояснившейся головой следил за «Королевой».

Хован взобрался по лестнице, он был уже на расстоянии вытянутой руки от люка. Тот факт, что врач оказался на корабле, подействовал на них ободряюще. Но им не позволили долго радоваться этой маленькой победе. Их увели с поля, посадили в мобиль и увезли в город, находящийся в нескольких милях. Они находились в заключении у Патруля, а не у полиции Терры. Дэйн не знал, хорошо это или нет. Как вольный торговец, он испытывал невольное уважение к организации, за действиями которой мог наблюдать на Лимбо.

Немного позднее с них сняли наручники, и они оказались в небольшой комнате с голыми стенами и единственной скамьей, на которую они облегченно опустились. Дэйн увидел предупреждающий жест Али: они находились под незримым наблюдением, очевидно, и разговоры их подслушивались.

— Им есть о чем подумать, — заметил помощник инженера, прижимаясь к стене. — Мы либо отпетые преступники, либо герои.

— Если мы герои, — насмешливо спросил Дэйн, — почему же нас закрыли здесь? Мне больше нравится терранский комфорт, начинающийся с еды…

— Ни отпечатков пальцев, ни психологических тестов, — бормотал Рип. — Нас не пропустили через эту проверочную систему.

— Но мы, несомненно, не забыты. Вытри лицо, ребенок, — сказал Али Дэйну, — ты все еще капаешь.

Помощник суперкарго провел рукой по подбородку. Рука стала красной и липкой. К счастью, зубы все уцелели.

— Видно, Хован мало говорил им о своей службе, — заметил Камил. — Тебе нужна медицинская помощь.

Дэйн слегка прикоснулся ко рту. Он не так уж нуждался в помощи, но предположил, что Али говорит для тех, кто сейчас наблюдает за ними.

— Кстати, о Ховане. Интересно, что стало с теми вредителями, которых он хотел изучать? Выйдя из башни, он не захватил с собой клетку, — сказал Рип.

— Если вредитель спрячется в этом здании, — Дэйн решил дать возможность своим тюремщикам кое о чем подумать, — у них будет немало проблем. Он практически невидим и ядовит. И возможно, способен размножаться. Мы же о них ничего почти не знаем…

Али засмеялся.

— Интересно! Только представьте себе добрую сотню этих милых созданий, бегающих по зданию. И единственный хубат на Терре принадлежит капитану Джелико!.. Он сможет поставить любые условия. Весь город будет полон спящими, прежде чем они смогут договориться.

Заставили ли патрульных эти слова поторопиться в телебашню на поиски клетки с вредителем? Мысль об этом была приятна для космонавтов.

Через час их покормили. В стене на уровне пола раскрылась щель, и через нее вдвинули три подноса. Рип сморщил нос.

— Теперь я понял! Нас считают чумными — держат в изоляции и под наблюдением, не упадем ли мы, покрывшись красными пятнами.

Али снял крышку с подноса, затем неожиданно встал и поклонился пустой стене.

— Большое спасибо, — заявил он. — Ничего не может быть лучше: еда командного состава. У нас сохранятся самые лучшие воспоминания об этом времени, и мы высоко оценим вашу заботу, когда нас об этом спросят.

Еда действительно была отличной! Дэйн ел осторожно из-за разбитых губ, но будущее представлялось в розовом свете. То обстоятельство, что их не подвергли процедурам, обычным для преступников, — все это было многообещающим. Патруль не был уверен в том, кто же они.

— Нас накормили, — сказал Али, съедая со своего подноса последний кусок. — Теперь нас, вероятно, уложат спать. Мне понадобится несколько суток, чтобы выспаться.

Но их намек не был понят, и они продолжали сидеть на скамье. Время шло. По представлению Дэйна, сейчас была ночь, но искусственный свет в комнате без окон не менялся. Что обнаружил Хован на «Королеве»? Смог ли он поставить на ноги больных членов экипажа? Останется ли «Королева» до сих пор неприступной, или ее уже заняли полицейские и патрульные?

Он очень устал, казалось, что под веки ему насыпали горячий песок, тело болело. В конце концов он погрузился в дремоту, из которой его вывела судорога шеи. Рип откровенно спал, опираясь плечами и головой на спину Али, который сидел с закрытыми глазами… хотя помощник суперкарго был уверен, что Камил устал не меньше своих товарищей, и понял, что Али чего-то ждет.

Дэйн вновь задремал. Он шел по рифам мелкого саргольского моря. Но оружия у него не было, а под поверхностью воды скрывались горпы. Когда он споткнулся о щель в омываемом волнами рифе, из воды вынырнуло паукообразное чудище, а он был беззащитен. Но даже убежать он не мог, мышцы его не слушались.

— Проснись! — Али тряс его за плечо. — Не заболел ли ты лунатизмом?

— Горп… — Дэйн пришел в себя и смутился, не желая признаваться Али в кошмарах.

— Здесь нет горпов. Ничего, кроме…

Слова Камила прервались скрежетом отворяемой двери. Но не патрульный в черно-серебристом мундире пришел тать их на суд. В проходе стоял Ван Райк, благожелательно улыбаясь не вполне проснувшимся пленникам.

— Ну, ну, вот они, наши заблудшие, — его мурлыкающий голос показался Дэйну самой прекрасной музыкой.

Глава 18

СДЕЛКА ЗАКЛЮЧЕНА
— …Так мы приземлились, сэр, — закончил констатирующим тоном свой доклад Рип, как если бы он докладывал об обычном грузовом рейсе Террапорт — Луна-сити, который прошел без происшествий.

Весь экипаж «Королевы Солнца», за исключением Тау, собрался в одной из комнат огромной штаб-квартиры Патруля. Помещение напоминало комфортабельный конференц-зал, и Дэйн подумал, что сейчас их положение несколько отличается от положения преступников, объявленных вне закона. Но он был также уверен, что, если бы им вздумалось покинуть это здание, их попытка не привела бы к успеху.

Ван Райк флегматично сидел в кресле, похлопывая себя ладонями по животу. Он сидел так же пассивно, как и капитан, пока Рип не довел рассказ до их ареста. Хотя остальные слушатели проявляли явный интерес к их рассказу, старшие офицеры не делали никаких замечаний. Теперь Джелико повернулся к суперкарго:

— Что скажете, Ван?

— Ну что ж, что сделано, то сделано…

Приподнятое настроение Дэйна пропало, словно унесенное штормом.

Суперкарго не одобрил их действий. Значит, был какой-то другой путь, но младшие члены экипажа из-за неопытности не смогли его найти.

— Если бы мы стартовали сегодня, то не нарушили бы наш торговый контракт.

Дэйн вздрогнул. Вот оно что! Обстоятельство, которое они выпустили из виду в последние дни. Не было никакой возможности стартовать сегодня, да и вообще в ближайшие дни, даже если дело будет решено в их пользу. Итак, они нарушат контракт, а Торговая служба этого не прощает. Можно бороться против Патруля: вольные торговцы всегда соперничают с патрульными, но никто не может сопротивляться Торговой палате и остаться в космосе.

Нарушенный контракт приводит к изгнанию из космоса. Капитан Джелико выглядел весьма мрачно после напоминания Ван Райка.

— «И-С» готова занять наше место. Хотел бы я знать, почему они были так уверены в том, что у нас на борту чума?

Ван Райк фыркнул:

— Я могу предложить пять гипотез. Во-первых, они могли знать свойства этих вот зверьков и, увидев, что мы грузим на борт красное дерево, легко могли предсказать результат. Во-вторых, они могли сами прихватить этот яд на Сарголе… Но мы ничего не можем доказать. Все идет к тому, что они перехватят у нас контракт с саларикийцами, но если… — Он неожиданно остановился, глядя в стену между Рипом и Дэйном. Его помощник понял, что у Вана возникла какая-то новая мысль. К идеям Ван Райка относились с уважением, и капитан не тревожил суперкарго вопросами.

Первым заговорил Рип. Он обратился к капитану:

— Знаете ли вы, что они собираются делать с нами, сэр?

Сардоническая усмешка появилась на губах капитана, и он ответил:

— По-моему, они сейчас составляют полный список ваших преступлений, и может быть, они используют для этого центральный компьютер. Пока ярлыка на вас нет. Мы перепали им наши автоматические регистрационные записи: им достаточно пищи для размышлений.

Дэйн подумал, что же можно извлечь из автоматических записей за последние недели. Ван Райк встал и подошел к двери. Она открылась так быстро, что Дэйн убедился, что за ними постоянно наблюдают.

— Торговые дела, — проворчал суперкарго убежденно, — контракт. Проведите меня к защищенному передатчику.

Контракт не был так священен для Патруля, как для торговцев, но и у Торговой службы была своя власть, и так как Ван Райк, невинный свидетель всех тех беспокойств «Королевы», официально не был обвинен в преступлении, его провели к передатчику. Но дверь за ним закрылась, и это для остальных послужило предупреждением, что они не свободны. Джелико откинулся в своем кресле и потянулся. Долгие годы совместной службы показали ему, что суперкарго разбирается не только в торговых и погрузочных делах. Он способен разрешать такие запутанные проблемы, которые не поддаются прямым и решительным действиям капитана.

Прямые действия привели к их теперешнему положению — настала пора Ван Райка, а уж он-то не упустит ни одной возможности.

Но они не долго оставались одни. Дверь открылась, и вошли несколько старших офицеров Патруля. Никто из вольных торговцев не встал.

Принадлежа к другой службе, они считали себя равными вошедшим. И предметом их особой гордости было то, что интересы галактической цивилизации, представляемые черно-серебряными на дальних форпостах звездных линий, совпадали с интересами торговцев. Они вместе завоевывали Вселенную.

Рипу, Али, Дэйну и Виксу пришлось ответить на целый ряд вопросов. Они подробно рассказали о своем посещении A-станции и приземлении в Большем Ожоге, а также о похищении Хована. Дэйн доказывал свою правоту: как в таких же обстоятельствах поступили бы их командиры, эти офицеры, сидящие здесь? А они каждый раз заключали, что его участие в этих событиях является незаконным.

Конечно, закон и порядок должны существовать, они должны защитить человека на освоенных планетах, в изученных системах. Он не может отрицать, что был рад встретить на Лимбо патрульных, которые бластерами проложили себе путь в тайное логово бандитов, завладевших этой сожженной планетой. Он никогда не относился к Патрулю с презрением. Но, подобно всем вольным торговцам, он был убежден, что слишком часто законы, проводившиеся в жизнь Патрулем, служат богатству и власти больших компаний, что, если это нужно компаниям, законы нарушаются, и Патруль поступает несправедливо, особенно в отдаленных районах, куда не достигает власть Центра. Вот и теперь он был убежден, что «И-С» употребила все свое влияние против людей с «Королевы». А влияние у «И-С» было большое!

В конце разговора их заявления были прочтены им, и они приложили свои пальцы в знак точности записи. Были ли это заявления или показания на допросе, про себя подумал Дэйн. Возможно, этим своим рассказом проложили они себе путь на лунные шахты. Во всяком случае, пока никто не собирался их выпускать. Когда Викс приложил свой большой палец к концу записи, капитан Джелико взял слово. Он поглядел на свои часы.

— Сейчас десять часов, — заметил он. — И моим людям необходим отдых, и все мы хотим есть. Что вы на это скажете?

Ответил один из старших патрульных:

— Вы остаетесь в карантине, капитан. Вашему кораблю пока не разрешается взлет. Но вы все будете удобно размещены…

Через множество пустых залов их провели в другую часть огромной штаб-квартиры Патруля. Здесь не было окон, но зато стояли койки и было небольшое общее помещение типа кают-компании. Али, Дэйн и Рип больше нуждались во сне, чем в пище. Последнее, что запомнил помощник суперкарго, был капитан, серьезно разговаривающий о чем-то со Стином Вилкоксом, оба при этом потягивали из кружек настоящий терранский кофе.

Но, проспав двенадцать часов, они уже не были так довольны своим положением. К ним никто не приходил, не возвращался и Ван Райк, хотя этот факт внушал экипажу определенные надежды. Значит, суперкарго где-то борется за их интересы. И весь огромный запас знаний, все свое умение обходить острые углы и распутывать запутанные проблемы Ван Райк использует, чтобы вырвать для них все возможные уступки.

Вошел врач Тау, неся с собой хубата, оба они выглядели усталыми, но торжествующими. И их сообщение подбодрило приунывших было торговцев.

— Мы вколотили это в их глотки, — объявил Тау. — Они вынуждены были признать, что это отравление, а не чума. Кстати, — он взглянул на Джелико, а потом осмотрелся. — Где Ван? Нам предлагают продать этих тварей, которые спят в морозильной камере. Лаборатория Террапорта хотела бы их изучить. Я сказал, чтобы они обратились к Вану — он сможет извлечь из этого всю выгоду. Где же он?

— Он улаживает дело с нашим контрактом, — сказал Джелико. — Что нового с нашим положением?

— Что ж, им пришлось снять предупреждение о чумном корабле. Да, еще новость. Больше двадцати телевизионщиков осаждают Патруль, пытаясь извлечь кого-нибудь из нас и доставить в студию. Кажется, эти дети, — он ткнул пальцем в троих помощников, — кое-чего добились. Их выступление стало самой большой сенсацией в системе. Все интересуются их судьбой. Я уже дважды был на телестанции, они показывали и хубата…

Врач из отдаленного поселка кивнул.

— И меня приглашали на передачи, которые будут идти три недели, — усмехнулся он весело. — Хотят, чтобы я выступил в передаче «Герои звездных линий» и в двух развлекательных программах. А что касается вас, юный преступник, — обратился он к Дэйну, — из-за вас воюют все телестудии и радиостанции. Говорят, вы здорово выступили, — последнее он произнес как обвинение, и Дэйн смутился. — Все-таки вы кое-чего добились своими сумасшедшими трюками. Кстати, капитан, три человека хотят купить вашего хубата. Думаю, что они хотят показать его, как охотника на этих вредителей. Так что будьте готовы.

Дэйн представил себе передачу, где в главных ролях выступают он и хубат, и вздрогнул. Все, чего он хотел теперь, это улететь с Терры на какую-нибудь спокойную и мирную планету, где все проблемы решаются при помощи бластера и парализатора и где неизвестно телевидение.

Услышав, что их ожидает снаружи, люди «Королевы» более терпеливо переносили заключение в карантинной секции. Но время шло, и их беспокойство возобновилось. Они теперь были уверены, что наказание, наложенное на них Патрулем или земной полицией, не будет слишком строгим.

Но нарушенный контракт — это другое и более серьезное дело, которое сможет привести их к изгнанию из космоса быстрее, чем любое нарушение законов. И Джелико расхаживал по комнате, Тан и Викс сражались в трехмерные шахматы, делали множество ошибочных ходов, а Штоц устало смотрел на стену, очевидно, полностью погруженный в свои невеселые мысли.

Так проходило время, и каждый уходящий час напоминал им о нарушении контракта с саларикийцами. В беспокойном ожидании начался второй день, и тут появился Ван Райк. Суперкарго очень устал, но не выглядел озабоченным. Наоборот, он появился с бурчанием, что, по его мнению, было популярной мелодией.

Джелико ни о чем не расспрашивал, он только посмотрел на своего офицера и вопросительно поднял брови. Но остальные окружили вошедшего.

Было ясно, что Ван Райк доволен собой. А это означало, что каким-то фантастическим способом он отвел угрозу от «Королевы» и теперь полностью контролирует положение.

Он остановился в дверях и с притворной строгостью поглядел на Али, Дэйна и Рипа.

— Вы нехорошие мальчики, — сказал он, покачав головой и сделав ударение на прилагательном. — Вы заслуживаете понижения на десять рангов.

Это опустило бы их на самое дно, быстро сообразил Дэйн. Или даже ниже, хотя он и не понимал, что может быть ниже должности помощника.

Однако такая перспектива вовсе не обескуражила его. В сравнении с лунными шахтами такое наказание абсолютно ничего не значило, а он знал, что Ван Райк вначале излагает самые плохие новости.

— Вас оштрафуют на сумму, равную плате за рейс, — продолжал суперкарго, но Джелико прервал его:

— С Палатой все улажено?

Когда суперкарго кивнул, Джелико добавил:

— Штраф выплатит корабль.

— Я им так и сказал, — согласился Ван Райк. — «Королеве» в течение десяти лет не разрешается приземляться в Террапорту.

— Ничего страшного. Другие вольные торговцы, случается, по двадцать пять лет не навещают родную планету.

Наказание настолько легче того, что они ожидали, что все встретили это сообщение со вздохом облегчения.

— Мы лишаемся контракта с Сарголом…

Вот это уже хуже. Но они и ожидали этого в те часы, когда находились в карантине, и понимали, что уже не успеют вернуться в срок на благоухающую планету.

— Контракт у «Интер-Солар»? — задал главный вопрос Вилкокс.

Ван Райк широко улыбнулся, как будто он оставил на конец самое веселое:

— Нет, у Картеля.

— Картель? — повторил капитан, а за ним все остальные. — Как оказался в этом деле главный соперник «Интер-Солар»?

— Мы заключили сделку с Картелем, — сообщил им Ван Райк. — Я не хотел, чтобы «И-С» наживалась на нашей неудаче. Поэтому я пошел к Викерсу из Картеля и обрисовал ему ситуацию. Он понял, что у нас хорошие отношения с саларикийцами, а у «И-С» нет. А он давно ждал случая наступить «И-С» на хвост. Погрузка уже идет полным ходом, а завтра новейший крейсер стартует на Саргол, он поспеет вовремя.

Да, большой крейсер, один из тех, которыми располагали могущественные компании, мог совершить рейс на Саргол и прибыл бы даже с запасом. Штоц кивком головы одобрил это решение.

— Я отправляюсь с ними… — это всех ошеломило. Ван Райк оставляет «Королеву» — это было так же немыслимо, как представить себе, что капитан Джелико уходит в отставку и становится фермером… — Только на один рейс, — поспешил объяснить суперкарго. — Я облегчу им контакт с жрецами, присмотрю, чтобы опять не вмешалась «И-С».

Капитан Джелико прервал его:

— Вы думаете, что Картель действительно перекупил у нас контракт, а не просто отобрал? Каковы условия сделки?

Ван Райк улыбнулся еще шире.

— Они покупают не только контракт, но и наши хорошие отношения с саларикийцами.

— Что мы получим взамен? — от имени всех спросил Стин Вилкокс.

— Двадцать пять тысяч кредитов и контракт на почтовую перевозку между отдаленными планетами Ксечо и Трьюс. Они слишком далеки от Земли для регулярного сообщения. Патруль проводит нас и проследит за тем, чтобы мы принялись за работу, как и подобает мирным вольным торговцам. Нам предстоит два года спокойных рейсов за постоянную плату. А потом, когда власти забудут о нас, мы сможем вернуться к обычной торговле.

— А какова плата?

— Почта первого и второго разряда?

— Когда мы стартуем?

— Плата стандартная, оплачивается отдельно каждый рейс. Оплату гарантирует сама Палата, — начал он отвечать на многочисленные вопросы. — Почта первого, второго и третьего разрядов, включая правительственную корреспонденцию. Работу начнете, как только прибудете на Ксечо и замените там корабль Картеля, который занимается этими перевозками.

— А вы в это время отправитесь на Саргол? — заметил Джелико.

— Да, я отправляюсь на Саргол. Но у меня есть замена, — он положил свою большую руку на плечо Дэйна. — Судя по тем штукам, что откалывали эти юноши, мы можем доверять им несколько больше, чем раньше. В конце концов работа суперкарго при перевозке почты не очень сложна. А погрузки Торсону вполне можно доверить, это-то он знает. — И оставив Дэйна в недоумении, похвалили его или поругали, он продолжил: — Я присоединюсь к вам после второго рейса. Корабль Картеля доставит меня на Трьюс. В ближайшее время нам не о чем беспокоиться. В почтовых рейсах ничего не происходит, — он взглянул на троих младших членов экипажа. — Немного поскучаете, но это пойдет вам только на пользу. Выполняйте свою работу как следует, и понижение вас в должности будет ликвидировано. Ну а теперь, — он направился к двери, — я иду на крейсер Картеля. Думаю, вы не очень хотите встретиться с ребятами из телевидения?

Увидев их реакцию, он рассмеялся:

— Ну, а Патруль очень не хочет, чтобы по телевидению разглагольствовали о «жестокостях официальных лиц», так что через час можете отправляться. «Королева» уже на стартовой площадке, вас доставят на скутере. Полное обслуживание — в Луна-сити. Там корабль отремонтируют для полетов в глубокий космос. Вообще, чем скорее вы уберетесь, тем лучше будет для Патруля и для вас. Пусть Палата забудет о «Королеве Солнца» и ее сумасшедшем экипаже. Ведь вы в самом деле нарушили немало законов, не стоит об этом забывать.

Капитан Джелико встал.

— Вряд ли они больше нас хотят, чтобы мы улетели отсюда. Вы отлично обделали это дело, Ван. Мы легко отделались.

Ван Райк поднял глаза к потолку:

— О, вы еще не знаете, насколько легко! Наше счастье, что Картель стремится поставить палки в колеса «Интер-Солар». Мы использовали это в свою пользу. Дайте-ка этим акулам возможность вцепиться друг другу в глотку, и они позабудут обо всем: простое положение, но действенное. Ну а мы отправляемся в спокойную и мирную безвестность. Благодаря духу вольной торговли, никакие трудности и заботы не ожидают нас в этих спокойных и безопасных почтовых рейсах…

Но суперкарго Ван Райк, хотя и знал экипаж «Королевы Солнца», оказался слишком оптимистичным в этом прогнозе.

Книга III. Планета зомби

«Королева солнца» временно переоборудованная в почтовый корабль, приземляется на планете Ксечо, наделённой самыми отвратительными качествами паровой бани. Главный лесничий соседней планеты Хатка приглашает капитана Джелико и двух его товарищей посетить его планету. Здесь герои встречают могущественного колдуна и ввязываются с ним в опасное состязание…

Глава 1

Поговорим о жаре на Ксечо. Или лучше не стоит? Эта напитанная водой планета наделена самыми отвратительными качествами паровой бани. Лишь мечтать можно здесь о прохладе, зелени и более обширной земле, чем может предоставить скупая ниточка островов.

Стоящий над разбивавшимися о мыс волнами молодой человек носил фуражку с крылышками космонавта и знаками различия суперкарго. Больше на нем не было ничего, кроме очень коротких шортов. Изучая сквозь солнцезащитные очки предательски переливчатый блеск моря, он с отсутствующим видом провел ладонью по голой груди. Ладонь сделалась совсем мокрой. Можно было бы искупаться, но ему не хотелось остаться почти без кожи. В этой жидкости водились организмы, облизывавшиеся при одной мысли о землянах.

Дэйн Торсон облизал губы и, чувствуя на языке вкус соли, побрел по песку космодрома к стоянке «Королевы Солнца». День выдался длиннейший, с бесчисленным решением путаных задач, с постоянными пробежками тяжелой рысью от корабля до товарных складов, где трудились такелажники. Они шевелились настолько медленно, насколько это вообще в человеческих силах.

А может, так только казалось удрученному суперкарго с корабля вольных торговцев. Капитан Джелико давно уже нашел убежище в своей каюте, сохраняя тем самым остатки хорошего настроения. Дэйн такого удовольствия не мог себе позволить.

«Королеву Солнца» переоборудовали в почтовый корабль по жесткому графику и резервов времени, которые бы учитывали влажность, играющую чертовы штучки с внутренностями ремонтных роботов, не было. Они должны быть готовы к старту, когда корабль «Комбайна», курсировавший прежде этим маршрутом, совершит посадку и официально отсалютует «Королеве». К счастью, большая часть работы уже сделана.

Перед тем, как расписаться в книге такелажников и явиться с докладом к капитану, Дэйн произвел последний осмотр. Кондиционированный воздух «Королевы» освежил его, пока он поднимался в свою каюту. Воздух в корабле был технически чистым, но неприятно спертым, однако сегодня все же дышать им было облегчением. Дэйн прошел прямо в душевую. По крайней мере, в воде, очищенной от местных кожеедов, недостатка не ощущалось. Вода была прохладной и снимала усталость с молодого худощавого тела. Дэйн залез в свой самый легкий комбинезон, когда на стене запищал зуммер. Посетитель!

Только бы не опять бригадир такелажников.

Дэйн прошел на вызов, еле волоча ноги. Команду «Королевы» в данный момент составляли четверо; сам он — в роли мальчика на побегушках. Капитан Джелико находился в своем помещении двумя этажами выше. Врач Тау, вероятно, проверял свои запасы, а Синдбад, корабельный кот, спал в какой-нибудь пустой каюте. Дэйн одернул куртку и настороженно подошел к вершине трапа. Но посетитель оказался довольно впечатляющий.

Спокойный человек, очень высокий, причем рост подчеркивала сильная худощавость, узкая талия, бедра и длинные ноги и руки. Главным предметом его одежды были общепринятые на этой планете шорты, однако, в соответствии с модой шафраново-желтые, они казались ярче из-за черной кожи. Хотя в целом он напоминал встречавшихся Дэйну земных негров, цвет его кожи не был, как у них, темно-коричневым. Его кожа была по-настоящему черной, почти отливая синевой. Вместо рубашки или куртки его впалую грудь перетягивали два широких ремня. На их пересечении сидел большой медальон, рассыпающий при дыхании алмазные отблески. На поясе незнакомец носил не обычный парализующий пистолет, а оружие, больше напоминающее бластер патрульного. Там же находился длинный нож в отделанных драгоценными камнями ножнах. На первый взгляд, то был образец варварской силы, прирученной и приспособленной к цивилизованной деятельности. Он отсалютовал Дэйну ладонью и произнес на основном галактическом языке с едва заметным акцентом:

— Я Кэрт Азаки. Думаю, капитан Джелико ожидает меня.

— Да, сэр. — Дэйн весь подобрался. Так значит, это лесничий с легендарной Хатки, планеты-сестры Ксечо.

Его собеседник поднимался по трапу, не упуская ни одной детали интерьера корабля, мимо которой проходил. На его лице еще сохранялось выражение вежливого интереса, когда провожатый уже стучал в обшитую панелями дверь каюты капитана Джелико и ужасный вопль квикса Хубата, ручного животного капитана, заглушал не замедливший ответ. Тут же последовал удар по клетке с этой помесью краба, жабы и попугая в голубом оперении, возвещавший обычно о присутствии его хозяина. Так как сердечное приветствие капитана относилось только к гостю, Дэйн с сожалением спустился в кают-компанию и принялся неумело готовить ужин. Да много ли надо уметь, чтобы запихнуть в автоматическую кухню концентраты?

— Составить компанию? — поинтересовался Тау, появляясь по другую сторону кухонного комбайна и помешивая кофейную гущу. — Неужели обязательно сопровождать еду музыкой, да еще так неудачно выбранной?

Дэйн покраснел, перестав свистеть на середине ноты. «Граница Земли» была старой и очень избитой песней и он не знал, почему всегда бессознательно ее насвистывает.

— Главный лесничий с Хатки только что поднялся на борт, — с деланной небрежностью сообщил он, занимаясь якобы чтением наклеек. Готовить концентраты проще, чем рыбу или другие блюда.

— Хатка! — выпрямился Тау. — Эту планету стоит посетить.

— Но не с деньгами свободного торговца, — прокомментировал Дэйн.

— Всегда можно надеяться на объявление большой забастовки, парень. Но почему бы нам не поднять корабль отсюда?

— Почему? Вы же не охотник. Отчего вам пришло в голову податься туда?

— Мне нет дела до охотничьих заповедников, хотя их и стоит посмотреть. Интересны сами люди…

— Но они с Земли или, по крайней мере, земного происхождения, не так ли?

— Верно. — Тау медленно цедил кофе. — Но бывают разные поселенцы, сынок. Многое зависит от того, когда и почему они покинули Землю, кем они были, а также от того, что случилось с ними после приземления, здесь.

— Хаткиане действительно отличаются чем-то особым?

— Да, у них удивительная история. Эта колония была основана людьми, бежавшими из заключения, причем людьми одной расы. Они улетели с Земли в конце второй атомной войны. Помнишь, это была расовая война? Это делало ее вдвойне уродливой. — Рот Тау скривился от отвращения. — Как будто от цвета человеческой кожи зависит, что под ней находится! Одна из сторон в этой войне пыталась завоевать Африку. Они согнали большинство туземцев в гигантский концентрационный лагерь и широко развернули геноцид, но сами были разбиты. В процессе разгрома выжившие в лагере с помощью войск другой стороны подняли восстание. Они захватили скрытую в центре лагеря экспериментальную станцию и на построенных там двух кораблях прорвались в космическое пространство. Путешествие, должно быть, было кошмарным, но они добрались сюда и совершили посадку на Хатке. У них не было энергетических ресурсов, чтобы снова подняться и к тому же, большинство из них умерли.

Но мы, люди, вне зависимости от расы, весьма жизнеспособны. Беглецы обнаружили, что климат их нового мира не очень отличается от африканского.

Это была удача, которая могла выпасть один раз из тысячи. Так что та горсточка, которая выжила, сейчас процветает. Но белым специалистам, которых они похитили для управления кораблями, жилось неважно. Колонисты установили цветовой барьер — чем светлее была кожа, тем ниже социальное положение. При таком искусственном отборе теперешние хаткиане стали чрезвычайно черными.

Чтобы выжить, они вернулись к первобытной жизни. Затем, примерно двести лет назад, задолго до того, как их обнаружили разведчики планет, что-то случилось. Либо произошла мутация, либо, как это иногда бывает, возникла линия людей с выдающимися талантами — несколько изолированных линий — и рождение таких людей с удивительной регулярностью повторялось в пяти семейных кланах. Последовал короткий период ожесточенной борьбы, пока они поняли бессмысленность гражданской войны и не образовали олигархию, возглавленную родовой аристократией. Под руководством этих пяти семей возникла новая цивилизация и когда прибыли разведчики, хаткиане уже не были дикарями.

Примерно семьдесят пять лет назад торговые права купил «Комбайн».

Затем компания и пять семейств объединились и создали охотничий заповедник для всей Галактики. Известно, что каждый хороший стрелок с двадцати пяти планет мечтает похвалиться, что он охотился на Хатке. И если он может показать голову крайа на стене или носит браслет из его хвостов, он может гордо выступать среди других охотников. Отпуска на Хатке как легендарны, так и модны. И очень-очень выгодны для местных жителей и для «Комбайна», занимающегося перевозкой путешественников.

— Я слышал, там бывают и браконьеры, — заметил Дэйн.

— Да, они есть. Вам известно, какую прибыль приносит на рынке шкура глема. Если экспорт жестко контролируется, то неизбежно появляются браконьеры и контрабандисты. Но Патруль не интересуется Хаткой. Местные жители сами занимаются своими преступниками. Лично я предпочту быть приговоренным к девяносто девяти годам каторги на лунных копях тому, что делают хаткиане с пойманными браконьерами.

— Следовательно, эти слухи распространяются успешно?

Кофе вылилось через край кружки Тау, а Дэйн уронил пакет с мясными концентратами, который уже поднес к кухонному комбайну. Главный лесничий Азаки появился в дверях кают-компании так неожиданно, словно его телепортировали в эту точку.

Врач встал и вежливо улыбнулся посетителю.

— Верно ли мое предположение, сэр, что те истории, которые я слышал, распространяются намеренно, чтобы служить предупреждением?

— Мне говорили, что вы врач, сведущий в «магии». Действительно, вы проявляете свойственную колдунам быстроту мышления. Этот слух верен. Признаки хорошего настроения у главного лесничего исчезли и он отрезал: Браконьеры на Хатке предпочли бы Патруль нашему гостеприимству.

Он вошел в столовую. Капитан Джелико шел следом и Дэйн выдвинул для них два выдвижных стула. Он поднес кружку к кофейнику, когда капитан представил его:

— Торсон, исполняет обязанности нашего суперкарго.

Хаткианин приветствовал Дэйна плавным кивком головы, а потом удивленно посмотрел на пол. Помахивая хвостом и громко мурлыча, Синдбад выражал гостю свою необычайно горячую симпатию. Лесничий опустился на одно колено, отведя руку от изучающе принюхивающегося Синдбада. Потом кот боднул головой эту черную ладонь и игриво тронул ее лапой со спрятанными когтями.

— Земная кошка! Ведь она львиной породы?

— Сходство весьма отдаленное, — пояснил капитан. — Синдбаду нужно прибавить слишком много плоти, чтобы он вышел в разряд львов.

— У нас есть только старые сказки о них, — слова Азаки прозвучали почти задумчиво, в то время, как кот вспрыгнул ему на колени и провел когтями по замку его нагрудных ремней. — Но не думаю, чтобы львы были так дружны с моими предками.

Дэйн хотел убрать кота, но хаткианин поднялся вместе с Синдбадом, по-прежнему громко мурлыкавшим и отдыхавшим на его локте. С мягкостью, изменившей высокомерное выражение его лица, лесничий улыбался.

— Не привозите его на Хатку, иначе обратно не получите. Мои соотечественники просто не допустят, чтобы он ушел. — Азаки нежно погладил Синдбаду подбородок и кот вытянул шею, полузакрыв от удовольствия желтые глаза. — А, значит это тебе приятно, маленький лев?

— Торсон! — капитан обернулся к Дэйну. — Этот рапорт на моем столе был последним, полученным от «Комбайна»?

— Да, сэр, — ответил Дэйн, — и нет оснований полагать, что «Скиталец» приземлится здесь раньше указанной даты.

— Видите, капитан, судьба нам благоприятствует, — Азаки сел, все еще держа кота. — У вас есть дней двадцать. Четыре дня пути на моей яхте, четыре — на возвращение сюда, а остальные — на изучение заповедника. Мы не можем рассчитывать на слишком большое везение, поскольку я не знаю, когда вновь пересекутся наши пути. При нормальном ходе событий я не появлюсь на Ксечо еще целый год, а возможно и больше. Кроме того… — он поколебался, а затем обратился к Тау:

— Капитан Джелико сообщил мне, что вы изучали искусство магии во многих мирах.

— Это так, сэр.

— Верите ли вы тогда, что волшебство — реальная сила? Или вы считаете, что это лишь суеверия примитивных народов, выдумывающих демонов, чтобы завывать молитвы, когда на них упадет черная тень?

— Кое-что из встречавшейся мне магии — просто фокусы, кое-что основано на глубинном знании людей и их судеб. Это знание проницательный колдун-знахарь может использовать в своих интересах. Все же всегда остается, — Тау опустил кружку, — небольшое количество случаев, которым мы пока не можем найти какого-либо логического объяснения…

— А я полагаю, — прервал его Азаки, — что верно также и то, что определенные расы изначально предрасположены к магии. И потому любой человек такой расы особенно подвержен магическим действиям…

Это больше походило на утверждение, чем на вопрос, но Тау ответил:

— Совершенно верно. Например, дамориец может быть «запет» до смерти.

Я был свидетелем такого случая. Но на землянина или другого инопланетянина то же самое внушение не оказало бы никакого действия.

— Те, кто заселил Хатку, привезли магию с собой, — сказал Азаки и, хотя пальцы лесничего все еще успокаивающе двигались по челюсти и шее Синдбада, однако голос его был холоден, холоднее любого предмета в тесном пространстве кают-компании.

— Да, — согласился Тау, — в сильно развитой форме.

— Может быть, даже более сильно развитой, чем вы, врач, в состоянии себе представить. — Сказано это было с ноткой холодной ярости. — Думаю, что теперешняя форма ее проявления — смерть от зверя, который вовсе не зверь — могла бы заслуживать вашего детального рассмотрения.

— Почему? — резко спросил Тау.

— Потому что это умерщвляющая магия и она успешно используется для устрашения важнейших людей нашего мира. Людей, которые нам очень нужны.

Если в направленной против нас темной силе есть слабое место, мы должны узнать его, и поскорее.

— Нас приглашают посетить Хатку, — довершил объяснение Джелико. Там мы в качестве личных гостей главного лесничего Азаки должны будем обследовать новую охотничью область.

Дэйн с трудом подавил вздох огромного изумления. Права на посещение Хатки тщательно оберегались, они были слишком важны для ее владельцев, чтобы им пренебрегать. Все они жили на доходы от годовой ренты, но лесничие благодаря своему положению могли приглашать с других планет ученых или людей, занимающих то же положение, что и они. Но чтобы такая возможность была предоставлена вольным торговцам, это почти невероятно.

Его удивление легко было заметить, и Тау разделял это удивление. Оно вызвало у главного лесничего улыбку.

— В течение длительного времени мы с капитаном Джелико обменивались данными по биологии чужих форм жизни. Его искусство в их фотографировании, его познания ксенобиолога широко известны и у меня есть для него разрешение посетить новый заповедник Зобору, который официально еще не открыт. Что касается вас, Тау, то мы нуждаемся в вашей помощи или, по крайней мере, в вашем диагнозе. Таким образом, один эксперт появляется официально, другой не столь официально. И, чтобы запутать наших возможных противников, — он посмотрел на Дэйна, — почему бы нам не пригласить и этого молодого человека?

Глаза Дэйна обратились на капитана. Джелико всегда был справедлив и его команда бралась за дело по одному его слову, даже если стояла под градом торкнанских дротиков и получала приказ наступать. Но, с другой стороны, Дэйн никогда не искал покровительства. Самое большее, на что он надеялся, это возможность исполнять свои обязанности без неприязненных комментариев по этому поводу. У него не было оснований надеяться, что Джелико пожелает согласиться на это предложение.

— Торсон, у вас приближается двухнедельный отпуск. Если вы хотите провести его на Хатке… — Джелико усмехнулся. Думаю, что хотите. Когда мы должны быть на корабле, сэр? — обратился он к Азаки.

— Вы говорили, что должны дождаться возвращения остальных членов экипажа. Поэтому, скажем, завтра во второй половине дня. — Главный лесничий встал и опустил на пол Синдбада, хотя кот выражал протест отрывистым мяуканьем. — Милый лев, — проговорил высокий хаткианин коту, как равному, — твои джунгли здесь, а мои находятся в ином месте. Но если когда-нибудь ты устанешь от путешествий по звездам, тебе всегда найдется место в моем доме.

Когда главный лесничий закрыл за собой дверь, Синдбад не попытался за ним следовать, но издал короткий вопль протеста и печали.

— Итак, он хочет получить помощь в борьбе с неприятностями, — сказал Тау. — Отлично, я попытаюсь изгнать этих духов. Ради этого стоит посетить Хатку!

Дэйн вспомнил раскаленное марево космопорта на Ксечо, море, в котором нельзя купаться и сравнил их с зеленым охотничьим раем на соседней планете той же системы.

— Да, сэр! — повторил он в унисон Тау и взял наугад порцию из кухонной машины.

— Не слишком веселитесь! — предостерег его Тау. — Я бы сказал, что жаркое, оказавшееся чересчур горячим для этого лесничего, может и нам обжечь пальцы, и причем очень скоро. Когда мы приземлимся на Хатке, надо быть очень осторожными, внимательно смотреть по сторонам и готовиться к самому худшему.

Глава 2

Свет играл на гребнях гор, возвышающихся над ними. Внизу пролегало русло реки, казавшейся отсюда серебряной ниткой. Под ногами у них была платформа из каменных глыб, созданная руками человека и возвышавшаяся над горой и джунглями. Она была построена, чтобы держать дворец со вздымающимися бело-желтыми стенами и криволинейными чашами куполов, дворец, являвшийся наполовину крепостью, наполовину форпостом.

Дэйн положил руки на парапет. В сиянии фиолетового огня, расщепившего небо, речной обрыв мерцал и потрескивал. Все это происходило так далеко от песчаных островов Ксечо, что человек не в силах был себе этого представить.

— Духи демонов готовится к битве, — кивнул Азаки в направлении отдаленного потрескивания.

— Полагаете, они точат свои клыки? — засмеялся капитан Джелико. Меня не тревожит встреча с духом, который похваляется, точа зубы.

— Не тревожит? — переспросил Азаки. — Но подумайте о следопытах, которые, выследив его, находят смерть. Находка кладбища грасов сделала бы любого человека богатым настолько, что ему и не снилось.

— Насколько правдива эта легенда? — спросил Тау.

— Кто может сказать? — пожал плечами главный лесничий. Здесь много правды. Я провожу жизнь в лесах с тех пор, как научился ходить. Слушал разговоры следопытов, охотников, лесничих при дворе моего отца и в полевых лагерях с тех пор, как стал понимать слова. С того времени еще ни один человек не сообщил о находке трупа граса, который умер бы естественной смертью. В отсутствии мяса могут быть повинны стервятники, но ведь клыки и кости можно было бы увидеть спустя многие годы. Я своими глазами видел, как умирающего граса поддерживали двое других и они увели его по направлению к большим болотам. Возможно, это только потому, что умирающее животное в свой смертный час стремится к воде и, может быть, в сердце этой трясины расположено кладбище грасов. Но ни один человек не нашел останков граса, умершего естественной смертью и ни один не вернулся после исследования больших болот…

Внизу простерлось буйное переплетение джунглей, освещенное отраженным горными пиками светом, а вверху нависли совершенно голые скалы. И между ними эта крепость, удерживаемая людьми, посягнувшими и на высоты, и на глубины. Дикая и необузданная жизнь Хатки окружала инопланетян с тех пор, как они сюда прибыли. Было в Хатке что-то неприрученное — буйная планета привлекала и в то же время отталкивала.

— Далеко ли отсюда до Зобору?

В ответ на вопрос капитана главный лесничий указал куда-то на север.

— Около ста лиг. Это первый заповедник, который мы подготовили за последние десять лет и мы хотим его сделать наилучшим для охотников с D-образным кольцом. Вот почему там сейчас работают приручающие команды.

— Приручающие команды? — удивленно переспросил Дэйн.

Главный лесничий охотно принялся рассказывать об этом проекте.

— Зобору — заповедник не для убийств. Животные поймут это через некоторое время, но мы не можем ждать несколько лет. Поэтому мы приручаем животных, подкармливая их. — Он засмеялся, вспомнив, очевидно, какой-то случай. — Видимо, иногда мы слишком нетерпеливы… Большинство наших посетителей, желающих получить D-образное кольцо, хотят сделать снимки грасов, амплетов, скальных обезьян, львов…

— Львов? — удивился Дэйн.

— Не земных львов, нет. Но мой народ нашел после приземления на Хатке несколько животных, напомнивших им тех, которых они знали по Земле.

Поэтому им дали те же названия. Хаткианский лев покрыт шерстью, он охотник и хороший боец, но он не из семейства кошачьих. Тем не менее, на него есть спрос, как на актера, поэтому для D-образных колец мы выманиваем скрывающихся львов, снабжая их свежим мясом. Лев прыгает на движущееся за флиттером аппетитно пахнущее мясо, веревка отрывается и лев получает обед.

Львы не глупы. Через некоторое время они начинают связывать звук рассекающего воздух флиттера с пищей. Поэтому они приходят на пиршество и люди с флиттеров могут сделать снимки на D-образные кольца без затруднений. Однако при такой дрессировке нужно быть аккуратным. Один лесной сторож в заповеднике Комог стал слишком предприимчивым. Сначала он просто доставлял львам мясо. Потом, чтобы посмотреть, сможет ли он заставить львов полностью забыть о присутствии людей, стал оставлять мясо во флиттере, побуждая львов прыгать туда за обедом. Хотя сторож был в безопасности, срабатывало все это слишком уж хорошо. Примерно через месяц один клиент и сопровождавший его охотник следовали во флиттере через Комог. В одном месте они зависли невысоко над поверхностью, чтобы сделать хороший снимок ледяной крысы, всплывающей из реки. Неожиданно позади них раздалось рычание и они обнаружили, что делят флиттер со львицей, раздраженной присутствием людей и отсутствием на борту мяса. К счастью, у них были спасопояса, но они были вынуждены посадить флиттер и убраться, ожидая, пока львица не уйдет. А та в возбуждении сильно попортила машину.

Поэтому теперь наши сторожа ничего не вытворяют при приручении. Завтра… нет, — поправился Азаки, — послезавтра я смогу показать вам, как происходит эта процедура.

— А завтра? — спросил капитан.

— Завтра мои люди будут творить охотничью магию, — голос Азаки ничего не выражал.

— Будет ли там присутствовать ваш главный знахарь-колдун? — спросил Тау.

— Ламбрило? Да.

Казалось, главный лесничий не склонен чего-либо добавлять, но Тау гнул свое.

— Его должность наследственная?

— Да. Но какое это имеет значение? Впервые в голосе Азаки прорвалась нотка сдержанного нетерпения.

— Возможно, огромное значение, — ответил Тау. — Наследственная должность создает два вида условий. Одни касаются ее воздействия и влияния на самого носителя, другие — действия на общественность. Ваш Ламбрило может глубоко верить в свои силы, а даже если нет, то все же быть способным воздействовать на окружающих. Почти наверняка ваши люди безоговорочно принимают его за чудотворца?

— Да, принимают, — голос Азаки снова стал безжизненным.

— И Ламбрило не выполняет чего-то, по-вашему, необходимого?

— Да, врач, это так. Ламбрило не занимает положенного ему места в структуре этого мира.

— Входит ли он в одну из ваших пяти семей?

— Нет, его клан маленький и всегда державшийся в отдалении. С самого начала те, кто говорил с богами и демонами, людьми здесь не командовали.

— Отделение церкви от государства, — задумчиво прокомментировал Тау.

— В нашем земном прошлом были, однако, времена, когда церковь и государство составляли одно целое. Хочет ли этого Ламбрило?

Азаки возвел глаза к вершинам гор на севере, где ждала его любимая работа.

— Я не знаю, чего хочет Ламбрило, не будем гадать на этот счет. Вот что я вам скажу! Охотничья магия составляет часть нашей жизни и она по сути своей включает некоторые из тех необъяснимых явлений, существование которых вы признаете. Я использую в своей работе силы, которых не могу ни объяснить, ни понять. И в джунглях, и в степи инопланетянин, если он не вооружен, должен охранять свою жизнь спасополем. Но я и некоторые из моих людей можем ходить невооруженными, хотя мы подчиняемся правилам охотничьей магии. Однако только Ламбрило делает то, чего не делали его предки. И он похваляется, что может сделать еще больше. Поэтому у него растет число последователей из тех, кто верит и тех, кто боится.

— Вы не хотите, чтобы мы с ним встречались?

Крупные руки главного лесничего вцепились в край парапета, будто обладали силой, способной сокрушить твердый камень.

— Я хочу, чтобы вы посмотрели, есть ли во всем этом фокусы. С фокусами я могу бороться, для этого есть соответствующие средства. Но если Ламбрило действительно управляет силами, коим нет названия, тогда, вероятно, нам придется заключить нелегкий мир или оказаться побежденными.

А я, инопланетчики, происхожу из рода воинов — мы нелегко переносим горечь поражения.

— В это я верю, — спокойно заметил Тау. — Будьте уверены, сэр, если в магии этого человека есть трюки и я смогу их разгадать, секрет будет ваш.

— Будем надеяться, что так и случиться.

Подсознательно Дэйн всегда связывал занятия магией с темнотой и ночью, но когда на следующее утро он присоединился к группе, спустившейся на вторую террасу, огражденную стеной, солнце стояло высоко и сильно грело. На террасе неровными рядами выстроились охотники, следопыты, сторожа, а также другие помощники главного лесничего. Слышался низкий звук, больше похожий на биение окружающего воздуха. Звук проникал в кровь людей, подчиняя ее своему ритму. Дэйн проследил звук до его источника четырех больших барабанов, стоящих на уровне груди перед людьми, осторожно постукивавшими по ним кончиками всех десяти пальцев. Ожерелья из когтей и зубов на их темных шеях, юбочки из полосатых шкур, пересекающиеся ремни из яркого пятнистого или полосатого меха не соответствовали очень эффективному и современному оружию, а также другим приспособлениям, укрепленным на ремнях.

Для главного лесничего стояло закругленное кресло, для капитана Джелико — другое. Дэйн и Тау сели на менее уютные сиденья на ступеньках террасы. Пальцы стучавших в барабаны забегали быстрее и звук поднялся до пчелиного жужжания, до бормочущего в горах, отдаленного пока грома.

Какая-то птица закричала в одном из внутренних двориков дворца, куда не разрешалось входить женщинам. Та-та-та… слышался звук барабанов. Головы сидевших на корточках людей медленно покачивались из стороны в сторону.

Тау сжал руку на запястье Дэйна. Тот посмотрел на врача и поразился, увидев его горящие глаза. Тау следил за сборищем с бдительностью Синдбада, приближающегося к добыче.

— Рассчитайте пространство для складирования в отсеке номер один.

Этот странный, шепотом отданный приказ принудил Дэйна подчиниться.

Отсек номер один… В нем три отделения… Значит, пространство для складирования составляет сейчас… Тут ему стало ясно, что на какое-то время он ускользнул от сетей, сотканных барабанной дробью, жужжанием голосов и движением голов. Дэйн облизнул губы — вот, значит, как это действует… Он часто слышал от Тау о самогипнозе в подобных условиях, но впервые до него дошел смысл этих Неведомо откуда появились два человека. На них не было ничего, кроме очень коротких юбочек из хвостов, черных хвостов с пушистыми белыми кончиками, покачивающихся при движении. Головы и плечи людей скрывали отлично забальзамированные головы животных. В полураскрытых пастях виднелись двойные ряды кривых клыков. Черно-белая полосатая шерсть и заостренные уши были не волчьими, не кошачьими, а жутким сочетанием тех и других. Дэйн бормотал про себя торговые формулы и пытался думать о курсе саларийской денежной системы относительно галактических кредитов. Однако на этот раз защита не сработала. Между двумя шаркавшими танцорами брело что-то четвероногое.

Уже не одна голова, но целый волкокот. Грациозное тело со свободными движениями конечностей, добрых восьми футов в длину, а на голове с иглообразными ушами горят красные глаза самоуверенного убийцы. Оно шло без принуждения, лениво и высокомерно. Хвост с белой кисточкой покачивался в такт движению. Достигнув середины террасы оно, как бы отвечая на вызов, вскинуло голову и заговорило, но слова, исходившие из кривых челюстей, Дэйн не мог понять, хотя эти слова без сомнения имели смысл для людей, раскачивавшихся в такт гипнотическому ритму.

— Великолепно! — воскликнул Тау с искренним восхищением, причем его глаза были почти такими же, как и глаза говорящего зверя. Он наклонился вперед, обхватив руками колени.

Теперь животное тоже танцевало и его лапы следовали темпу замаскированных провожатых. Это, должно быть, был человек в звериной шкуре, но Дэйн с трудом мог поверить этому, иллюзия была слишком реальной.

Его руки скользнули к ножу за поясом. Из уважения к местным обычаям они не взяли парализующие пистолеты, но нож на ремне был тут необходимым предметом одежды. Дэйн незаметно вытащил лезвие и, приложив его к ладони, болезненно уколол. Это был еще один способ Тау для разрушения чар. Но черно-белое существо продолжало танцевать. Очертания его тела ничем не напоминали человеческую фигуру. Оно пело высоким голосом и Дэйн заметил, что находящиеся рядом с креслами, в которых сидели капитан и Азаки, теперь следят за глазами главного лесничего и космонавта. Он почувствовал, как напрягся возле него Тау.

— Опасность приближается, — еле слышно предупредил врач.

Дэйн заставил себя оторвать взгляд от раскачивающейся кошки-собаки, и следить за лицами, украдкой бросавшими взгляды на Азаки и его гостей.

Землянин знал, что между лесничим и его людьми существует вассальная зависимость. Но предположим, между Ламбрило и Азаки возникнет открытая вражда — чью сторону примут эти люди? Он увидел, как рука капитана Джелико скользнула вдоль колена и его пальцы очутились в положении, позволявшем быстро выхватить нож… А рука главного лесничего, прежде вяло висевшая вдоль тела, неожиданно сжалась в кулак.

— Так! — Тау произнес это слово, как будто свистнул. Теперь он двигался быстро и уверенно. Пройдя между кресел, он встал напротив танцующей кошки-собаки. Однако он не смотрел на это жуткое существо и его сопровождающих. Вместо этого его руки высоко поднялись к небу так, будто там было что приветствовать или отразить, и он закричал:

— Годи! Годи! Элдама! Годи!

Все на террасе, как один, повернулись, глядя вверх, на Тау. Дэйн вскочил на ноги, держа нож, как шпагу, будто его лезвие могло помочь оборониться от медленно и величественно движущейся к ним огромной массы.

Но он не думал об этом. Серо-черный хобот вздымался между огромных бивней, уши обвисли, а тяжелые ноги крушили вулканическую почву. Тау двинулся вперед, явно приветствуя исполинское животное. Хобот слона поднялся к небу, словно салютуя человеку, которого он мог бы сокрушить одной ногой.

— Годи, элдама! — вторично обратился Тау к огромному слону.

И вновь слоновий хобот возделся в молчаливом приветствии одного хозяина земли другому, которого он сознавал равным себе. Быть может, тысячи лет прошли с тех пор, как впервые стояли вот так человек и слон, и тогда они бились насмерть. Но теперь был лишь мир и ощущение силы, перетекающей от одного к другому. Дэйн чувствовал это и видел, что люди на террасе тоже отступают перед незримой связью между врачом и слоном, столь очевидно им призванным.

Потом поднятые руки Тау соединились в резком хлопке и люди затаили дыхание от удивления. Там, где стоял огромный слон, не было ничего, кроме скал, освещенных солнцем. Когда Тау повернулся, чтобы взглянуть на кошкособаку, этого существа тоже не было. Из животного оно превратилось в человека — маленького подпрыгивающего человека, изо рта которого вырывалось рычание. Его сопровождающие отскочили, оставив космонавта и колдуна наедине друг с другом.

— Велика сила магии Ламбрило, — спокойно произнес Тау. — Я приветствую Ламбрило с Хатки, — и рукой с раскрытой ладонью он воспроизвел жест мира.

Рычание колдуна смолкло, он как будто овладел своими чувствами. Он стоял голым, но в нем чувствовалось внутреннее достоинство, сочетавшее силу и гордость, перед которыми умалялся даже главный лесничий, физически куда более впечатляющий.

— Ты, чужеземец, тоже владеешь магией? — спросил колдун. — Где бродит эта твоя длиннозубая тень?

— Там, где жили когда-то люди Хатки, Ламбрило! Там, где люди твоей крови давным-давно охотились на подобных тому, чью тень я вызвал и делали их своей добычей.

— На что же она способна? Предъявить нам долг крови, чужестранец?

— Это сказал ты, а не я. Ты показал нам одно чудовище, я другое. Кто может сказать, которое сильнее, когда спор идет о тенях?

Бесшумно ступая голыми ногами по террасе, Ламбрило выдвинулся вперед.

Теперь он отстоял от врача на вытянутую руку.

— Ты вызвал меня на состязание, — произнес колдун.

Дэйн удивился, так как не понял, вопрос это или утверждение.

— С какой стати мне вызывать тебя, Ламбрило? У каждой расы свое волшебство и я пришел не сражаться. — И глаза Тау встретились с глазами хаткианина.

— Ты вызвал меня. — Ламбрило повернулся, но потом глянул назад через плечо. — Сила, которой ты владеешь, может стать сломанной щепкой, чужестранец. Вспомни мои слова, когда тени овеществятся, а вещи станут подобны теням!

Глава 3

— Вы действительно владеете силой?

Отвечая на эти слова Азаки, Тау покачал головой.

— Не в такой уж большой степени, сэр. Ваш Ламбрило сильный колдун, хотя я и остановил его. Вы видели результаты.

— Не отрицаю. То, что мы видели, не ступало по этому миру.

Тау подтянул лямку заплечного вещмешка.

— Сэр, когда-то люди вашей расы, от которых вы происходите, охотились на слонов, брали их бивни в свои сокровищницы, ели их мясо, но также и погибали под ударами их ног, когда бывали неосторожны или им не везло. Это заложено в вас и память об этом может проснуться. И тогда вы видите слона из времен, когда он был владыкой и не боялся ничего, кроме хитрости и копий маленьких, слабых людей. Ламбрило просто пробуждает ваши умы и вы видите то, что он хочет.

— Как он это делает? — резко спросил Азаки. — Мы видим льва вместо Ламбрило благодаря колдовству?

— Он сопровождает свои заклинания звуками барабанов, танцами и, как я предполагаю, таким образом его разум навязывает нам свою волю. Но, вызвав у вас нужную ему иллюзию, он не может удержать ее, если из древней родовой памяти всплывет другая иллюзия. Я просто использовал методы Ламбрило, чтобы показать вам картину, некогда хорошо знакомую вашим предкам.

— И так поступив, вы нажили себе врага, — сказал Азаки, стоя перед полкой с очень современным оружием. Наконец он сделал выбор и взял серебряную трубку со скругленным у плеча для лучшего прилегания стволом. Ламбрило этого не забудет.

— Да, — Тау коротко усмехнулся, — но я просто сделал то, чего вы хотели не так ли, сэр? Я сосредоточил не себе его вражду, вражду опасного человека, и теперь вы надеетесь, что мне придется из самосохранения убрать его с вашей дороги.

Хаткианин медленно повернулся, держа оружие на плече.

— Я не отрицаю этого, космонавт.

— Тогда дело здесь действительно серьезное…

— Оно настолько серьезно, — прервал его Азаки, обращаясь не только к нему, но и к другим инопланетникам, — что происходящее ныне может означать конец Хатки, какой я ее знаю. Ламбрило самая опасная фигура из всех, кого я встречал за свою жизнь охотника. Или мы вырвем ему клыки, или все, над чем я здесь трудился, будет сокрушено. Чтобы предотвратить это, я готов воспользоваться любым оружием.

— И теперь ваше оружие — я, и вы надеетесь, что я окажусь столь же полезен, как иглоружье, которое вы сейчас держите. — Тау снова засмеялся, но смех его был невеселым. — Будем надеяться, что я докажу свою полезность.

Джелико выдвинулся из тени. Весь разговор происходил тотчас после рассвета и сумрак исчезающей ночи еще держался по углам оружейной. Капитан направился прямо к полкам и выбрал себе короткоствольный бластер. Только когда рукоять его оказалась сжата рукой капитана, он посмотрел на Азаки.

— Мы приехали в гости, Азаки. Мы ели хлеб и соль под этой крышей.

— То плоть и кровь моя, — мрачно отвечал хаткианин. — Коли понадобится, я спущусь во тьму Сабры прежде вас, если силы смерти против нас. Я буду всегда впереди, отгораживая вас от тьмы, капитан. Но помните также — то, что я сейчас делаю, для меня важнее жизни любого человека.

Ламбрило и те, кто за ним стоит должны быть уничтожены. И в моем приглашении не было коварства.

Они стояли лицом к лицу, равные ростом, личным авторитетом и чем-то неясным, что делало их хозяевами в столь различных мирах. Потом рука Джелико опустилась и кончики его пальцев скользнули по рукояти ножа.

— Обмана не было, — уступил он. — Я понял, что вы в нас сильно нуждаетесь, когда вы пришли на «Королеву».

Поскольку капитан и Тау посчитали, казалось, ситуацию приемлемой, Дэйн приготовился следовать за ними, хотя совершенно ничего не понимал. И с той минуты у них не осталось иного выбора, как посетить Зобору.

Азаки, один из его охотников-пилотов и трое с «Королевы» прошли к флиттеру и, поднявшись над краем гор, встававших за укрепленным двориком, помчались на север. На востоке вставало солнце, похожее на пылающий шар.

Внизу раскинулась оголенная местность — скалы, вершины и розовые тени, укутавшие расщелины. Но все это быстро осталось позади и они очутились над морем растительности, переливавшимся всеми оттенками зеленого цвета. В общий зеленый ковер древесных вершин врезались желтые, синие и даже красные тона. Снова цепь возвышенностей и за ней открытая местность, болотистые низины, поросшие высокой травой, уже выгоревшей до желтизны на палящем солнце… Здесь протекала река — буйный, извивающийся поток, временами текущий почти в обратную сторону. Попадалось много разломов в земле, образованных доисторическими вулканическими силами. Азаки указал на восток, на черное пятно, расширявшееся в обширный клин.

— Болото Мигра. Оно еще не исследовано.

— Вы же можете зафотографировать его с воздуха… — начал Тау.

Главный лесничий нахмурился.

— При таких попытках было потеряно четыре флиттера. Перелетают через гребень вот этой последней на востоке горы и перестают присылать сообщения. Тут какой-то вид воздействия, нам пока непонятного. Мигра мертвое место. Попозже мы сможем пройти вдоль его края и тогда сами увидите. А сейчас…

Он заговорил с пилотом флиттера на своем языке и тот направил машину вверх под таким углом, будто хотел доставить их на высочайшую вершину, встретившуюся им в этой горной стране. И наконец перед ними возникла обширная травяная степь с пятнами небольших лесных массивов.

— Зобору? — одобрительно кивнул Джелико.

— Зобору, — подтвердил Азаки. — Мы движемся к северному концу заповедника, я хочу показать вам гнездо фасталов. Сейчас у них сезон высиживания и это зрелище, которое надолго запоминается. Но вначале мы отправимся на восток — я должен попутно проверить два лесничества.

После посещения второго лесничества флиттер полетел еще дальше на восток, снова поднявшись над цепью возвышенностей. Решено было осмотреть одно из новооткрытых чудес — кратерное озеро, о котором сообщили работники второго лесничества. Подлетев к озеру, флиттер спланировал вниз поперек зеркала воды, имеющей глубокий изумрудный оттенок. Вода наполняла кратер от одной скальной стены до другой, не оставляя места для пляжа у подножия отвесных утесов. Когда машина начала подниматься, чтобы они смогли яснее увидеть противоположную стену, Дэйн насторожился.

Одной из его обязанностей на «Королеве» было пилотирование флиттера при перемещениях по планетам и хотя этим утром они были пассажирами и летели с хаткианским пилотом, все же он подсознательно следил за каждым изменением в управлении. И теперь он почувствовал, что замедленный отклик флиттера на сигнал к подъему требует вмешательства со стороны пилота и инстинктивно вытянул руку отрегулировать рычаг мощности. Они поднялись немного выше опасной скальной стены, но машина реагировала неважно. Дэйну не надо было следить за быстро движущимися руками пилота, чтобы понять, что они в опасности. И его легкое беспокойство превратилось в нечто иное, когда нос машины вновь наклонился вниз. Капитан Джелико беспокойно пошевелился и Дэйн понял, что тот тоже встревожен.

Пилот перевел регулятор мощности на приборной доске в крайнее верхнее положение, но флиттер не отреагировал. Он продолжал снижаться, будто нос его был перегружен или скалы внизу притягивали его, как магнитом.

Отчаянные попытки пилота приостановить падение не давали результата. Они приближались к земле и все, что пилот мог сделать, это на время оттянуть неизбежный удар. Чтобы избежать падения на скалы, лежащие внизу, хаткианин развернул машину к северу. Здесь подножие горы охватывал длинный рукав Мигры. Покуда пилот продолжал бороться с силой, тащившей их вниз, главный лесничий говорил что-то в микрофон передатчика. Маленькая машина уже находилась ниже края вулканической вершины, служившей вместилищем озера и гора отгораживала их от заповедника. Азаки издал приглушенное восклицание, ударил рукой по передатчику и заговорил в микрофон более резким тоном, но, очевидно, не добился желаемого ответа, так как быстро огляделся и рявкнул приказание:

— Пристегнитесь!

Все пристегнули широкие плетеные ремни, предназначенные для смягчения удара при падении. Дэйн увидел, как пилот нажал кнопку, отпускающую амортизирующие подушки. Несмотря на громко бьющееся сердце, он частью своего сознания отметил искусство хаткианина, удерживающего флиттер на курсе, ведущем на относительно ровный участок из песка и гравия. Дэйн поднял голову из-под сцепленных рук и огляделся. Главный лесничий хлопотал над пилотом, лежавшим без сознания на приборной доске. Капитан Джелико и Тау уже поднялись и возились с пряжками своих защитных ремней. Но один взгляд на переднюю часть флиттера сказал Дэйну, что машина не способна подняться в воздух без серьезного ремонта. Ее нос был задран вверх и назад, полностью закрывая обзор спереди. Однако пилот совершил на диво отличную посадку для данной местности. Через десять минут, когда пилот пришел в себя, они провели военный совет, предварительно перевязав рану на голове пилота.

— Связи не было и я никому не смог сообщить о случившемся. — Без прикрас обрисовал Азаки создавшееся положение. — Наши исследовательские партии еще не нанесли на карту эту часть лесничества, так как из-за болот у нее плохая репутация.

Джелико, смирившись с положением, смерил взглядом горы на западе.

— Посмотрим, как нам перебраться…

— Не здесь, — поправил его главный лесничий. — Тут, в районе кратерного озера нет прохода. Мы должны пройти к югу вдоль края горной области, пока не найдем подходящую дорогу в район заповедника.

— Вы, кажется, убеждены в том, что мы погибнем, если останемся здесь, — констатировал Тау. — Почему?

— Потому что я начинаю полагать, что любой флиттер, который попытается добраться до нас, может попасть в такую же аварию. К тому же у них нет пеленга. Пройдет по меньшей мере день или два, прежде чем нас начнут считать пропавшими. Значит, нужно будет организовать прочесывание всей северной части заповедника, а людей для этого недостаточно. Я могу привести вам, врач, еще множество доводов.

— Одним из которых может быть диверсия? — спросил Джелико?

— Возможно, — пожал плечами Азаки, — меня не любят в некоторых лесничествах, но в этом месте может оказаться что-то фатальное для флиттеров, как и над Мигрой. Мы считали, что район кратерного озера свободен от влияния болота, но, может быть, это и не так.

«Но, в отличие от нас, вы не против путешествия по этому району, это ясно», — подумал Дэйн, не сказав этого вслух.

Было ли это еще одной попыткой втянуть их в личные неприятности главного лесничего? Хотя оставить всех без транспорта в этой дикой местности и вывести из строя флиттер — слишком решительный шаг для него.



Азаки начал сгружать с флиттера аварийные запасы и их вещевые мешки.

Однако когда пилот, пошатываясь, вытащил спасопояса, а Джелико начал распутывать их, главный лесничий с сомнением покачал головой.

— Без энергетического луча, который отрезан горами, боюсь, это не будет работать.

Джелико набросил один из поясов на искореженный нос флиттера и нажал на его кнопку острием иглоружья. Затем он бросил в свисающий пояс камень.

Сбив с пояса широкую защитную ленту, камень вместе с ней упал на землю.

Защитное поле, которое должно было отбросить камень, не сработало.

— О, прекрасно! — воскликнул Тау и открыл свой вещевой мешок, чтобы упаковать концентраты, после чего криво усмехнулся. — Мы не получили лицензии на право охоты в заповеднике, сэр. Заплатите ли вы за нас штраф, если нам придется проделать дырку в каком-либо животном, которое будет оспаривать наше право на жизнь?

К удивлению Дэйна главный лесничий рассмеялся.

— Мы сейчас вне заповедника, врач Тау, и можно предположить, что мы уже сегодня до наступления темноты поохотимся в пещерах.

— Львы? — спросил Джелико.

Вспомнив черно-белого зверя, показанного им Ламбрило, Дэйн не обрадовался такой возможности. У них было — он обозрел оружие, переводя взгляд с человека на человека — иглоружье Азаки, другое такое же на плече у пилота, капитан и Тау вооружены бластерами, а у него самого лучевое ружье и силовой клинок. Эти последние считались легким оружием, но были достаточно мощны, чтобы даже у львов притупить охотничий энтузиазм.

— Львы. Грасы, скальные обезьяны, — перечислял Азаки, закрепляя клапан своего вещмешка, — все они охотники или убийцы. Грасы достаточно велики и значительны, чтобы не иметь врагов, и достаточно умны, так как высылают разведчиков. Львы охотятся с большим искусством… Скальные обезьяны опасны, но, к счастью, неспособны соблюдать тишину, когда чуют добычу, и этим предупреждают об опасности.

Через некоторое время, когда они уже поднимались по склону, Дэйн оглянулся назад на оставшийся внизу флиттер и понял, что, вероятно, Азаки был прав, решив, что им лучше попытаться выбраться отсюда самим, чем ждать помощи.

— Даже оставляя в стороне возможность новой неприятности, когда мы снова оправимся на запад, — Джелико опустил бинокль и он свободно закачался на шнурке, висевшем у него на шее, — если мы не случайно потерпели аварию, — его рот сжался так, что старый шрам от бластера на коже натянулся и стал виден до самой челюсти, — то кое-кому придется ответить на множество вопросов — и очень скоро!

— Главному лесничему, сэр?

— Не знаю. Пока не знаю! — проворчал капитан и, поправив вещмешок, пошел вперед.

Если раньше удача изменяла им, то теперь она им улыбнулась. Перед заходом солнца Азаки нашел пещеру, расположенную вблизи горного потока.

Лесничий понюхал воздух перед этим темным отверстием, а его спутник, сбросив снаряжение, на корточках пополз вперед. Его голова была поднята и он, раздувая ноздри, тоже изучал запахи из пещеры.

Запахи? Скорее, это было зловоние и достаточно густое, чтобы у любого инопланетника желудок вывернуло наизнанку. Но охотник поглядел через плечо и успокаивающе кивнул.

— Лев. Не старый. Его здесь нет, по крайней мере пять дней.

— Неплохо. Даже старый запах льва будет держать на расстоянии скальных обезьян. Мы тут немного почистим и тогда сможем отдохнуть в безопасности. — Таков был комментарий его начальника.

Очистка не составила труда. Хрупкая подстилка из сухого папоротника и травы быстро сгорела, в огне и дыме освободив пещеру. Когда ветками выгребли золу, Азаки и Нумани принесли охапки листьев, размяли их и разбросали по полу. От листьев расходился ароматный запах, заглушивший большую часть вони. Дэйн направился к ручью, чтобы наполнить канистры и по дороге наткнулся на маленький прудик, дно которого покрывал слой гладкого желтого песка. Хорошо зная об опасных ловушках, подстерегающих в чужом мире, он тщательно обследовал прудик, взболтав его палкой. Не увидев ни водяных насекомых, ни опасных рыб, он снял ботинки, закатал брюки и перешел его вброд. Вода была прохладной и освежала, хотя он и не рискнул бы ее пить без добавления дезинфицирующих веществ. Затем, наполнив канистры и связав их ремнями, Дэйн надел ботинки и отправился к пещере, где его ждал Тау с таблетками дезинфектантов.

Спустя полчаса Дэйн, скрестив ноги, сидел у огня, поворачивая над ним шампур с тремя небольшими птичками, добытыми Азаки. Ближайшую к огню ногу стало жечь и он снял ботинок. Пальцы на ноге, сведенные судорогой, опухли и раздулись чуть ли не вдвое. От неожиданности он широко раскрытыми глазами уставился на эти пальцы — раздувшиеся, красные и болящие при касании. Нумани присел перед ним на корточки, внимательно осмотрел ногу и приказал снять второй ботинок.

— Что это? — спросил Дэйн, обнаружив, что снятие второго ботинка очень напоминает пытку.

Нумани отщеплял от палки небольшие лучинки, не толще иглы.

— Песчаный червь… Откладывает яйца в тело. Надо их выжечь, иначе вашей ноге будет плохо.

— Выжечь! — повторил Дэйн и сглотнул слюну, наблюдая, как Нумани сует лучинки в огонь.

— Выжечь, — твердо повторил хаткианин, — нынче же вечером. Как можно скорее. Не выжечь — очень плохо.

Исполненный сожаления, угрюмо глядя на свои больные ноги, Дэйн приготовился заплатить за последствия первого столкновения с неприятными сюрпризами, приготовленными им Хаткой. Действия Нумани над горящими лучинками трудно было перенести, но он их выдержал, не опозорив свой народ перед хаткианами. Последние отнеслись к этому, как к обычному дорожному инциденту. Тау наложил мазь, облегчившую дальнейшие страдания и землянин получил время подумать о собственной глупости и о том, что теперь он может стать тормозом для отряда.

— Страшно…

Дэйн оторвался от созерцания собственного несчастья и увидел, что врач стоит на коленях перед рядом канистр. В руках он держал пузырек с дезинфектантом воды, повернув его к огню так, чтобы получше рассмотреть содержимое.

— В чем дело?

— Мы, должно быть, очень сильно грохнулись. Некоторые таблетки превратились в порошок! Приходится подумать, какую порцию добавлять. Кончиком ножа Тау выскреб понемногу обломков таблеток на каждую из канистр. — Вроде бы так. Но если у воды будет горьковатый привкус, пусть вас это не беспокоит.

«Горькая вода, — подумал Дэйн, пытаясь согнуть свои распухшие пальцы, — это, вероятно, наименьшая из неприятностей сегодняшнего дня. Но завтра на рассвете, — решил Дэйн, — я пойду, чего бы это ни стоило.»

Утром, вскоре после рассвета, они отправились в путь, желая пройти как можно больше до наступления жаркого времени дня, когда придется отдыхать. Дорога была трудной, но, хотя ноги Дэйна оставались чувствительными к прикосновениям, он все же мог ковылять в хвосте процессии, а Нумани позади него играл роль замыкающего. Вскоре начались джунгли и они взялись за ножи, расчищая себе дорогу. Дэйн работал наравне с остальными и был доволен, что скорость их продвижения в этой зеленой массе замедлилась настолько, что он мог выдержать этот темп.

Но песчаные черви были не единственной неприятностью, которой можно было ожидать от Хатки. Через час капитан Джелико стоял, обливаясь потом и ругался на туземных языках пяти различных планет, пока Тау и Нумани слаженно орудовали над ним ножами. Но они не свежевали космонавта, а, подойдя к нему с разных сторон, вытаскивали из него древесные шипы.

Капитану не повезло — он оступился и при падении попал в объятия не слишком дружелюбного куста.

Прежде, чем сесть на упавшее дерево, Дэйн осмотрел его, ища признаки мелкой дикой жизни, потом застелил его одеялом. Эти деревья были не вздымающимися гигантами настоящих лесов, а, скорее, кустами-переростками, которые, будучи переплетены лианами, стояли живыми стенами. Бриллиантовые вспышки цветов казались яркими пятнами, и сопутствующие им насекомые были в изобилии. Дэйн попытался определить, насколько эффективны прививки, сделанные ему для иммунитета и решил, что нужно надеяться на лучшее. В то же время он удивлялся, почему так много желающих посетить Хатку и платящих астрономические суммы за эту привилегию. Хотя, сообразил он, роскошные сафари, устраиваемые для богатых клиентов, наверняка происходят совершенно в других условиях, чем их поход.

Как может лесничий находить во всем этом дорогу? Да еще когда компас вытворяет жуткие трюки. Однако Джелико, зная, что компас вышел из строя, следовал за Азаки, не задавая вопросов. Значит, и ему следует доверять этому искусству лесничего. Но все же Дэйну хотелось, чтобы они поскорее снова оказались на открытых горных склонах. Время мало что значило в этом лесном сумраке, но пока они пробивались сквозь джунгли, солнце успело миновать зенит, так что к скалам им удалось выбраться только во второй половине дня. Под нависшими ветвями одного из крайних деревьев они остановились на отдых.

— Поразительно! — Джелико с перевязанной рукой и в повязке поперек груди спустился со скалы, откуда обозревал в бинокль окрестности. — Мы прошли джунгли по прямой, и это на протяжении всех десяти миль нашего маршрута. Я думал, что с отказавшими компасами это вряд ли возможно. Но теперь я верю всему, что слышал о способности ваших людей не терять направления в таких местах, сэр!

— Капитан, — рассмеялся Азаки, — я же не ставлю под сомнение вашу способность перелетать от одного мира к другому или ваши познания в торговле с людьми и негуманоидами. Каждому свое. На Хатке любой мальчик, прежде чем стать мужчиной, должен научиться ориентироваться в джунглях безо всяких приборов, только по окружению. — Он потрогал пальцем подбородок. Наши предки в течение многих поколений развивали у себя инстинкт отыскивания дома. Те, у кого он отсутствовал, обычно не доживали до того, чтобы стать отцами. И теперь в нас, переселенцах, заложено кое-что получше компаса. Мы как собаки, способные бежать за добычей по следу, не видя ее.

— Теперь мы опять начнем подниматься? — Тау критически оглядывал предстоящую дорогу.

— Не сейчас. В это время солнце так накаляет камни, что можно обжечься, прикоснувшись к скале. Надо подождать…

Ожидание дало хаткианам лишнюю возможность поспать. Устроившись на своих легких одеялах, они вскоре заснули. Но трое космонавтов были неспокойны. Дэйн не прочь был бы снять ботинки, но опасался, что не сможет потом их надеть. Джелико, судя по его позе, тоже чувствовал себя не лучшим образом. Тау сидел спокойно и смотрел, казалось Дэйну, в никуда, разве что, может, на скалу, торчащую из склона, будто указующий в небо перст.

— Какого цвета эта скала? — вдруг спросил он.

Удивленный Дэйн посмотрел на каменный палец повнимательней. Для него она была такого же цвета, как и другие скалы — черного. Но при некотором рассмотрении в ней замечался, казалось, какой-то коричневый оттенок.

— Черная или, может быть, темно-коричневая.

После этого Тау посмотрел на Джелико.

— Я согласен с этим, — крякнул капитан.

Тау приставил ладони козырьком к глазам и губы его задвигались, будто он считал. Потом он убрал руки и опять уставился на склон.

— Только черная или коричневая? — снова спросил он.

— Да, — ответил Джелико, сидя и держа больную руку на коленях, наклонясь вперед к упомянутой скале, будто ждал нападения чего-нибудь удивительного.

— Странно, — сказал сам себе Тау, а потом громко добавил:

— Вы, конечно, правы. Видимо, это солнце шутит с моими глазами.

Дэйн продолжал следить за скалой-пальцем. Возможно, сильный солнечный свет и может играть шутки, но он не видел ничего необычного в этой грубой глыбе. И так как капитан не задавал Тау никаких вопросов, то и он не стал этого делать. Полчаса спустя врач с капитаном успокоились и, поддавшись действию жары и собственной усталости, задремали. Дэйн продолжал сидеть, бездумно уставившись на скалу-палец. Боль в ногах усилилась и ничто другое не занимало его. Но вдруг он заметил какое-то движение вверх по склону.

Не то же ли самое и увидел Тау? Такое же быстрое движение у каменного столба? Но если это так, то к чему вопрос о цвете? Вот опять! И теперь, сосредоточив свое внимание на подозрительном месте, землянин выделил очертания головы, настолько гротескной, что она походила скорее на колдовское творение Ламбрило. Если бы Дэйн не видел нечто подобное в книгах капитана Джелико, то он решил бы, что у него происходит что-то с глазами. Эта голова напоминала своей формой пулю, украшенную выдающимися шиповидными ушами, верхушки которых, увенчанные пучками волос, сильно поднимались вверх. Над запавшими щеками глубоко сидели круглые глаза. Рот напоминал свиное рыло, из которого торчал розовый язык. Окраска этой фантастической головы была очень близка к цвету скалы, на которой она находилась.

Вне сомнений, за их маленьким лагерем следила скальная обезьяна. Дэйн слыхал истории об этих полуразумных животных — самых разумных изо всех туземных существ Хатки. Во всех историях упоминалось их исключительно агрессивное поведение. Дэйн испугался — обезьяна могла быть передовым разведчиком целой стаи, а стая скальных обезьян, если она появляется неожиданно, это жестокий враг.

Азаки зашевелился и сел, а эта круглая голова наверху повернулась, следя за каждым движением главного лесничего.

— Наверху… возле скалы-пальца… справа… — произнес Дэйн почти шепотом.

Мускулы на плечах хаткианина напряглись и Дэйн понял, что Азаки услышал его и понял. Только если Азаки и заметил скальную обезьяну, то ничем этого не выдал. Он легко поднялся на ноги и при этом незаметно коснулся Нумани, после чего тренированный хаткианин мгновенно проснулся.

Дэйн провел рукой по стволу дерева и коснулся Джелико, моментально открывшего серые глаза. Азаки нагнулся за своим иглоружьем, а потом повернулся и выстрелил одним слитным движением. То был самый быстрый выстрел, когда-либо виденный Дэйном. Фантастическая голова, в чем-то даже непристойная своим сходством с человеческой, вздернулась при этом выстреле и мертвая обезьяна, безвольно кувыркаясь, упала со скалы.

Хотя скальная обезьяна и не успела крикнуть, сверху раздался крик кашляющее горловое сплевывание и по крутому склону запрыгал белый округлый шар. Докатившись до мертвой обезьяны, он взвился в воздух и, упав через несколько футов наземь, развалился.

— Назад! — одной рукой Азаки направил Джелико, ближайшего к нему, обратно в джунгли, а другой залил остатки шара потоком иглолучей.

Раздался резкий мелодичный звук и красные пылинки, яркие, как литая медь, поднялись в воздух на невидимых от частых взмахов крыльями. Это были огненные осы. Соломенное гнездо сгорело без остатка, но никакой иглолуч не мог остановить исторгнутое гнездом ядовитое войско, жаждущее добраться до любого теплокровного существа поблизости. Люди, натирая свои тела влажной землей, забились в кусты, стараясь укрыться в густой растительности. Будто горячий огонь, куда хуже, чем при пытке лучинками, перенесенной Дэйном в прошлую ночь, вонзился в его плечи. Он перекатился на спину, извиваясь всем телом, чтобы убить огненных ос и охладить землей ужаленные места.

Крики боли поведали ему, что он не единственный страдалец. Все рыли руками влажную землю и терли ею лица и головы.

— Обезьяны!

Этот предостерегающий крик привел в чувство людей, катавшихся от боли по земле. Верные своей природе, скальные обезьяны спускались по склону, кашлем объявляя свой вызов и оповещая об атаке. И только это предупреждение помогло спастись их предполагаемым жертвам. Обезьяны приближались неуклюжей трусцой в полураспрямленном положении. Первые две обезьяны, громады ростом почти в шесть футов, пали под огнем иглоружья Азаки, но третья, увильнув влево, избежала их участи и очутилась прямо перед Дэйном. Тот выхватил силовой клинок. Свиное рыло обезьяны широко раскрылось, показывая зеленоватые клыки. От ужасного зловония, испускаемого телом животного, Дэйн чуть не задохнулся. Когтистая лапа нетерпеливо оцарапала его, скользнув по покрытому грязью телу в тот самый момент, как он занес силовой клинок. Вонючее дыхание коснулось его лица.

Он отступил, когда тяжелое тело обезьяны, разрубленное силовым клинком пополам, навалилось на него.

Откатившись от разрубленного тела и кое-как встав на ноги, Дэйн с ужасом и отвращением увидел, что челюсти чудовища еще продолжают скрежетать, а лапы двигаться, как бы пытаясь схватить его. Рев бластера двух бластеров — заглушил крики обезьян и людей. Дэйн поднял лучевое ружье, уперся спиной в ствол дерева и приготовился к сражению. Завидя бегущее с воплем вниз по склону проворное животное, он открыл огонь.

Вскоре ни одной из нападавших обезьян не стояло на ногах, хотя некоторые из них все еще ползли вперед, стараясь добраться до людей.

Дэйн смахнул осу со своей ноги. Он рад был опоре в виде дерева у себя за спиной, так как вид разрубленной обезьяны, запах ее крови, в которой он вымазался по шею, вызывали у него тошноту. Справившись с тошнотой, он выпрямился. К своему удовлетворению, он увидел, что все остальные находятся на ногах и, очевидно, не ранены, но Тау, бросив взгляд на Дэйна, раскрыл рот от изумления и направился к нему.

— Дэйн, что с тобой сделали?

Его младший товарищ несколько истерично рассмеялся.

— Это не моя… — произнес он и, обтерев пучком травы окровавленные брюки, вышел на освещенное солнцем место.

Нумани привел их к небольшому горному потоку. Чуть пониже миниатюрного водопада нашлось место, где быстрое течение не давало угнездиться песчаным червям. Нетерпеливо раздевшись, они вымылись сами и выстирали грязную одежду, после чего Тау помог им вытащить жала огненных ос. Он мало что мог сделать, чтобы облегчить боль и предотвратить опухание, пока Азаки не принес местное растение, похожее на тростник.

Разделенное на части, оно давало липкую розовую жидкость, похожую на камедь. Втерев это туземное лекарство себе в кожу и заклеив пластырем раны, они почувствовали себя лучше. Затем, измазанные и обклеенные, они, отойдя от потока, нашли себе расщелину между двух наклонных скал, пригодную для ночлега. Здесь, конечно, было не так уютно, как в пещере, но все же это было укрытие.

— А денежные мешки с других планет платят целые состояния за такое времяпрепровождение, — с горечью констатировал Тау, стараясь устроиться так, чтобы искусанные части тела не касались скалы внизу.

— Едва ли за такое, — откликнулся Джелико и Дэйн увидел, что Нумани оскалил в улыбке зубы с одной стороны рта — другая щека хаткианина вздулась и розовела.

— Не всегда мы встречаем за один день и обезьян, и огненных ос, сказал главный лесничий. — К тому же, в заповедниках гости носят спасопояса.

— Не думаю, — фыркнул Джелико, — что ваши клиенты захотели бы повторить свой визит, окажись они на нашем месте. Что нам встретится завтра? Стадо бегущих в панике грасов или нечто более миниатюрное и более смертельное?

Нумани встал и отошел немного в сторону. Он смотрел вниз по склону и Дэйн заметил, что ноздри его раздуваются, как это было при исследовании пещеры.

— Там что-то есть, — медленно сказал он. — Что-то очень большое.

Или…

Азаки сделал большой шаг вперед и, оказавшись рядом с ним, резко кивнул головой. Нумани заскользил по склону.

— Что это? — спросил Джелико.

— Тут может быть несколько вариантов, в том числе и такие, которых, надеюсь, мы не встретим, — несколько уклончиво ответил главный лесничий. Я пока поохочусь на лаббу, возле ручья есть свежий след.

Через полчаса Азаки вернулся с добычей, перекинутой через плечо. Он сдирал с нее шкуру, когда вернулся Нумани.

— Ну, что?

— Западня, — сообщил охотник.

— Браконьеры? — поинтересовался Джелико.

Нумани кивнул. Азаки продолжал работу, разделывая добычу со сноровкой специалиста. В его глазах появился блеск. Затем он посмотрел на тени, простершиеся позади скал.

— Я бы тоже взглянул, — сказал он Нумани.

Джелико встал и заинтересованный Дэйн последовал за ним. Через пять минут им всем не понадобилось особой остроты чувств, чтобы учуять впереди источник вони. В душном воздухе запах гниения был почти осязаем и становился все сильней по мере их продвижения. Когда они подошли к краю западни, Дэйн, едва взглянув вниз, поспешил отойти назад. Там был такой же кошмар, как и на поле битвы со скальными обезьянами. Но капитан и два хаткианина стояли спокойно, оценивая добычу, оставленную скрывшимися браконьерами.

— Глем, грас, худра, — комментировал Джелико, — клыки и шкуры, полный набор товара для торговли.

Азаки с мрачным выражением лица отошел от западни.

— Однодневные телята, старики, самцы — все подряд. Они бессмысленно убивают всех, в том числе и тех, кто им не нужен.

— След, — Нумани указал на восток, — ведет в болота Мигра.

— В болото?! — Азаки был поражен. — Они, наверное, сошли с ума!

— Или знают о нем больше, чем ваши люди, — поправил его Джелико.

— Но если браконьеры действительно ушли в Мигру, то мы можем последовать за ними, — сказал Азаки.

«Но не сейчас», — запротестовал про себя Дэйн.

Ведь главный лесничий сам назвал именно это болото местом неисследованных смертельных ловушек и, конечно же, надеялся Дэйн, он не поведет их туда вслед за нарушителями закона.

Глава 4

Дэйн проснулся среди ночи и, сев, уставился широко раскрытыми глазами в темноту. Центром их лагеря, окруженного скалами, служила пригоршня пылающих углей. Он нагнулся к ним, едва понимая, зачем это делает. Руки его дрожали, по мокрой от испарины коже бегали мурашки. Хотя Дэйн уже совсем проснулся, он не мог вспомнить кошмар, от которого только что очнулся. Однако у него осталось гнетущее впечатление опасности, источник которой он не мог определить. Что подкрадывается к нему из темноты?

Слушает, шпионит, ждет?

Дэйн наполовину поднялся на ноги, когда заметил силуэт, двигавшийся в тусклом свете костра. Вглядевшись, он узнал Тау. Врач обратился к нему с отрезвляющей настойчивостью.

— Плохой сон, да?

Дэйн ответил ему кивком, почти против воли.

— Что ж, ты не одинок. Помнишь что-нибудь из него?

Стараясь что-нибудь припомнить, Дэйн посмотрел в окружающую темноту.

Казалось, страх, вынудивший его проснуться, теперь воплотился и скрывается там. Он потер слипающиеся глаза.

— Нет, не помню.

— И я не помню, — заметил Тау. — Но очевидно, эти сны были кем-то внушены.

— Ну, думаю, после вчерашнего можно было ждать ночных кошмаров, предложил Дэйн логическое объяснение случившемуся.

Но в то же самое время что-то глубоко внутри протестовало против каждого его слова. У него и прежде случались кошмары, но ни один не оставлял такого осадка. Осадка настолько плохого, что он не захотел больше этой ночью ложиться спать. Дойдя до груды дров, он подбросил в огонь несколько поленьев и уселся вместе с Тау у костра.

— Здесь что-то другое… — начал Тау, но замолчал. Молодой человек не стал нарушать его молчания. Он был слишком занят собой, борясь с желанием вскочить и послать огненный луч в темноту, где, как он чувствовал, что-то есть. Что-то, прячущееся, крадущееся и ожидающее своего часа, что-то такое, что надо уничтожить, пока не поздно. Несмотря на все старания, Дэйн все же задремал и проспал до утра. Утром, чувствуя себя неотдохнувшим, он так и не смог, к своему разочарованию, объяснить себе свой ночной страх перед окружающей местностью.

Азаки, как выяснилось, и не думал вести их следом за браконьерами в топи болота Мигра. Вместо этого главный лесничий хотел поскорее добраться до заповедника, находящегося а противоположном от болота направлении. Там он сможет быстро собрать карательную команду, которая и займется нарушителями закона. Поэтому они начали подъем, уводивший их от влажной духоты низин к раскаленным скалам наверху. Солнце было ярким, слишком ярким, и почти не было тени. Дэйн шел, изредка останавливаясь, чтобы сделать глоток воды из своей фляжки, и никак не мог избавиться от чувства, что на него направлен чей-то взгляд, что за ним следит кто-то чужой. Но кто? Скальные обезьяны? Но как ни хитры эти существа, все же выслеживать в полной тишине в течение длительного времени они не в состоянии. Может быть, лев?

Азаки и Нумани шли сзади и, сменяя друг друга, охраняли их маленький отряд. Дэйн заметил, что каждый из них был насторожен, однако шли они как люди хорошо выспавшиеся и отдохнувшие, чего нельзя сказать о самом Дэйне.

Это было достаточно странно после прошедшей ночи. Они упорно продолжали подниматься вверх по склону. В этой местности ручьев не было и пополнить запасы воды им было негде, но, имея опыт путешествия по диким местам, они тратили глоток воды на значительное расстояние.

— Стоп!



Они застыли, взяв оружие наизготовку. Скальная обезьяна, огромное тело которой было ясно видно, прыгала, кашляя и ворча. Азаки выстрелил с бедра и обезьяна завопила, заскребла лапами грудь и бросилась на них.

Нумани еще одним выстрелом свалил чудовище и они напряженно застыли, ожидая атаки стаи зверей, которая должна последовать за неудачным нападением их разведчика. Но ничего не произошло — ни звука, ни движения.

От последующего их моментально охватило холодом.

Разрубленное тело обезьяны начало сдвигаться, собралось вместе и поползло к ним. Любое животное, получив такие раны, не могло бы остаться в живых. Дэйн знал, что это невозможно. Но все же чудовище двигалось вперед, его голова с невидящими глазами смотрела прямо на солнце. И оно ползло точно к людям, которых не могло видеть.

— Демон! — закричал Нумани и, выронив иглоружье, отпрянул обратно к скалам.

Пока существо приближалось, на их глазах произошло невозможное пылающие раны на теле закрылись, голова выпрямилась и из свиного рыла потекла слюна. Джелико подхватил брошенное Нумани иглоружье и прицелился.

С завидным для Дэйна спокойствием капитан выстрелил и обезьяна, разорванная в клочья, упала вторично. Нумани застонал, а Дэйн попытался сдержать испуганный протестующий крик. Мертвое существо ожило и во второй раз. Сначала ползком, потом кое-как встав на ноги, оно, залечив раны, пошло прямо на них. Азаки с позеленевшим бледным лицом медленно отступал, так, словно каждый шаг был для него пыткой и давался с трудом. Он выронил свое иглоружье и схватил камень величиной с собственную голову. Подняв этот импровизированный снаряд над головой и размахнувшись так, что мускулы на его руках вздулись, будто канаты, он швырнул его в чудовище. Дэйн увидел, что камень попал в цель и скальная обезьяна упала в третий раз.

Когда одна из когтистых лап обезьяны задвигалась, Нумани сломался. Он закричал от ужаса и побежал. Под его удаляющиеся крики существо с головой, как кровавая маска, болтающейся из стороны в сторону, поднялось, шатаясь, и сделало несколько шагов. Охваченный ужасом, Дэйн последовал бы за Нумани, если бы ему подчинялись ноги. Из последних сил он поднял лучемет и прицелился в неуклюжее животное.

Но вдруг Тау пошел вперед. Лицо врача было искажено и в глазах у него застыл тот же ужас, что и у остальных. Он наткнулся на канистру, но это не остановило его движения вперед, к чудовищу. На земле между врачом и обезьяной появилось пятно тени, сгустилось и приобрело вещественность.

Перед скальной обезьяной, подобравшись, готовый распрямить ноги в смертоносном прыжке, сузив зеленые глаза, сосредоточенные на жертве, стоял черный леопард. Перемещения его тела вперед и назад усилились и он прыгнул вперед, сбив обезьяну с ног. Спутанный клубок объединившихся в борьбе тел покатился по склону — и исчез!

Руки Азаки, отнятые им от посветлевшего лица, дрожали. Джелико механически вставлял запасную обойму в иглоружье. Тау вдруг зашатался и Дэйн прыгнул вперед, чтобы поддержать его. Лишь на мгновение врач повис на руках у Дэйна, а потом заставил все же себя встать прямо.

— Магия? — спросил Джелико и голос его в наступившей тишине звучал спокойно, как и всегда.

— Массовая галлюцинация, — ответил Тау, — но очень сильная.

— Как… — Азаки сглотнул и начал снова. — Как это было сделано?

— Не обычными методами, — покачал головой врач, — это точно. Не было никаких попыток гипнотического внушения — ни барабанов, ни пения, и все же это подействовало на всех, включая и меня. Я этого не понимаю!

Дэйн с трудом верил в это. Джелико прошел туда, куда скатился клубок борющихся животных, но никаких следов сражения не нашел. И Дэйн понял, что им придется принять объяснение Тау, как единственно возможное и разумное.

Черты Азаки внезапно исказились столь сильной яростью, что Дэйн понял, сколь поверхностным и непрочным было влияние на главного лесничего с таким трудом выстроенной цивилизации Хатки.

— Ламбрило! — Азаки произнес это, как ругательство; потом, с заметным усилием справившись со своими эмоциями, подошел к Тау и остановился перед ним с видом почти угрожающим. — Как? — вторично потребовал он.

— Не знаю.

— Он попытается опять?

— Вероятно, но едва ли с тем же самым…

Но Азаки уже оценил положение.

— Мы не будем знать, что настоящее, а что нет, — прошептал он.

— Это так, — согласился Тау, и предостерег:

— Но того, кто верит, ненастоящее может убить так же верно, как настоящее.

— Это мне хорошо известно, такое уже случалось в прошлом неоднократно. Здесь нет барабанов, нет пения — ничего нет, что могло бы ослабить разум человека и что он обычно использует при вызывании демонов.

Итак, без Ламбрило, без его колдовских методов, как можно заставить нас видеть то, чего нет?

— Это мы должны понять, и как можно скорее, сэр. Иначе мы заблудимся в настоящем и нереальном.

— Но вы же владеете силой, вы же способны защитить нас! запротестовал Азаки.

Тау провел рукой по лицу, к тонким, подвижным чертам которого еще не вернулась природная окраска. Он продолжал опираться на поддерживающую руку Дэйна.

— Человек может сделать лишь то, что в его силах. Сражаться с Ламбрило на его территории чересчур утомительно для меня и я не могу делать этого слишком часто.

— Но разве он также не истощается?

— Сомневаюсь… — Тау уставился на голую землю позади хаткианина, где исчезли леопард и скальная обезьяна. — Видите ли, эта магия — хитрая штука, сэр. Она строится на собственном воображении человека и его внутренних страхах и ими питается. Поэтому Ламбрило нет надобности очень стараться. Он просто позволяет нам самим извлечь из подсознания то, что потом нападет на нас.

— Наркотики? — спросил Джелико.

Тау выпрямился, освобождаясь от поддержки Дэйна. Его рука потянулась к пакету первой помощи, находившемуся на его особом попечении. Он с удивлением осмотрел его и затем резко выпрямился.

— Капитан, мы дезинфицировали у вас уколы от шипов… Торсон, ваша кожная мазь… Но я не пользовался чем-либо…

— Вы забываете, Крэйг, что у нас всех были царапины после сражения с обезьянами.

Тау сел наземь и с лихорадочной поспешностью принялся распаковывать свои медикаменты. Он доставал контейнеры с лекарствами, открывал их и осторожно исследовал содержимое на цвет, вкус и запах. Когда все было закончено, он покачал головой.

— Если сюда что-то и подмешано, то без лабораторных исследований и анализов я не смогу этого обнаружить. И я не верю, что Ламбрило сумел бы так хитро скрыть следы своей работы. Или он бывал вне планеты и имел дело с инопланетниками?

— Из-за его положения межпланетные путешествия и контакты с инопланетниками ему запрещены. Не думаю, врач, что он выбрал для своих целей ваши лекарства. Слишком мало шансов таким способом добиться успеха.

Хотя при путешествиях часто бывает необходима первая помощь, он не мог быть уверенным, что она нам понадобится и что воспользуемся своими лекарствами.

— А Ламбрило был уверен. Он угрожал нам чем-то вроде того, что произошло, — напомнил Джелико.

— Значит, это должно быть что-то такое, что мы все используем, от чего зависим…

— Вода? — Дэйн держал свою флягу, готовый глотнуть, когда это объяснение пришло ему в голову. Он осторожно понюхал находившуюся во фляге воду, но не смог обнаружить какого-либо запаха. Однако он хорошо запомнил, как удивлялся Тау во время их первого привала по поводу рассыпавшихся в порошок дезинфицирующих таблеток.

— Вот именно! — Тау вытащил пузырек с порошком и зернистыми кусочками. Насыпав немного порошка на ладонь, он понюхал его и попробовал кончиком языка. — Дезинфектант и еще что-то, — сообщил он. — Это может быть какой-нибудь из известных наркотиков или какое-то местное наркотическое вещество, которое нам неизвестно.

— Правильно. Мы нашли здесь наркотики, — хмуро кивнул Азаки на зеленую чашу джунглей. — Итак, наша вода отравлена!

— Вы ее не всегда дезинфицируете? — спросил Тау главного лесничего. Я уверен, что в течение веков, прошедших с момента приземления ваших предков на Хатку, вы должны были приспособиться к местной воде, иначе вы не смогли бы выжить. Мы вынуждены использовать дезинфектант, но должны ли это делать вы?

— Да, мы пьем из источников по ту сторону гор, — сказал Азаки, потрусил свою фляжку и, услыхав на дне бульканье, нахмурился еще сильнее.

— Но здесь, вблизи болота Мигра, мы так не делаем.

— Как вы думаете, не отравлены ли мы теперь в буквальном смысле слова? — напрямик задал Джелико интересующий всех вопрос.

— Никто из нас не пил слишком много, — задумчиво заметил Тау, — и я не думаю, чтобы Ламбрило задумал прямое убийство. Сколь же долго сохранит действие наркотик, я не могу сказать.

— Если мы увидели одну скальную обезьяну, — поинтересовался Дэйн, то почему не увидели других? И почему именно здесь и сейчас?

— А вот почему, — и Тау указал на скалу впереди.

Дэйн сначала не увидел ничего примечательного, а потом обнаружил скалу-палец. По очертаниям она напоминала то скальное образование, из-за которого вчера перед ними появилась скальная обезьяна. Азаки что-то воскликнул на своем языке и хлопнул ладонью по стволу иглоружья.

— Мы увидели ее, вспомнили вчерашнее и поэтому на нас снова напала обезьяна! Если бы вчера нас атаковали грас или лев, то сегодня мы столкнулись бы с ними!

Капитан Джелико издал саркастический смешок.

— Довольно умно. Он просто предоставил нам возможность в подходящем месте выбирать себе галлюцинацию, которая должна потом повториться. Не знаю, много ли скал такой формы, как эта, есть в горах? И как долго из-за каждой такой попавшейся нам скалы будет выскакивать скальная обезьяна?

— Кто знает? Но пока мы пьем эту воду, у нас будут продолжаться неприятности, с уверенностью вам это обещаю, — ответил Тау и поставил пузырек с дезинфектантом в аптечку. — Главная проблема теперь в том, долго ли мы сможем обходиться без воды?

— Может, это и будет проблемой, — мягко сказал Азаки, — но на Хатке воду можно найти не только в ручьях.

— Фрукты? — спросил Тау.

— Нет, деревья. Ламбрило не охотник и поэтому не может знать, где и когда сработает его колдовство, если авария флиттера не подстроена. Здесь земли львов и расстояния между ручьев большие. Но над нами джунгли, а там есть деревья с водой, которой, думаю, мы можем пользоваться без опаски. Но сначала мне нужно найти Нумани и доказать ему, что скальная обезьяна была галлюцинацией, а не демоном. — Он повернулся и чуть не бегом направился вниз по склону, куда скрылся Нумани.

— Что это за вода в деревьях? — обратился Дэйн к капитану Джелико.

— Здесь есть не слишком распространенные деревья с утолщенным стволом. Они, чтобы не погибнуть во время сухого сезона, весь дождливый период запасают воду. Так как недавно закончился сезон дождей, то мы можем, если удастся найти хотя бы одно такое дерево, запастись водой. Как насчет этого, Тау? Сможем мы ее пить без дезинфектанта?

— Вероятно. Тут надо выбирать из двух зол, сэр. Если мы и заболеем, то у нас есть лекарства. Лично я предпочитаю бороться с болезнью, чем пить воду с одурманивающим наркотиком… А пока мы можем немало пройти без воды…

— Хотелось бы мне немного потолковать с Ламбрило, — мягко заметил Джелико, но тон его был очень обманчивым.

— Я тоже намерен это сделать, когда мы снова встретимся! — поддержал его Тау.

Дэйн завернул пробку своей фляжки. У него стало вдвое суше во рту с тех пор, как он узнал, что вода во фляжке отравлена и ее нельзя пить.

— Каковы наши шансы, сэр? — спросил он.

— Не знаю. То, что произошло, это только игрушки, — ответил Тау, запечатывая аптечку. — Хорошо бы найти одно из этих деревьев до захода солнца. Что-то нет у меня желания увидеть сегодня еще одну скалу-палец.

— Но почему леопард? — задумчиво спросил Джелико. — Еще один случай использования внушения для борьбы с галлюцинацией? Но здесь не было Ламбрило и его внушения, которое следовало бы подавить.

Тау подпер рукой подбородок.

— Право, не знаю, сэр. Возможно, я смог бы заставить обезьяну исчезнуть без противодействующей проекции, но не думаю. С этими галлюцинациями лучше всего бороться, противопоставляя одно видение другому в пользу последнего. И я не могу даже вам сказать, почему я выбрал именно леопарда. Просто он мне пришел в голову, как наиболее ловкий и сильный зверь из тех, которые вспомнились мне в тот момент.

— Лучше вам иметь в запасе побольше таких зверей, — сказал Джелико, демонстрируя свой мрачный юмор. — Если нужно, я могу добавить вам еще несколько. Однако разделяю вашу надежду, что нам не встретится больше скал, напоминающих палец. А вот и Азаки возвращается со своим сбежавшим парнем.

Главный лесничий шел, поддерживая Нумани, все еще, казалось, не полностью пришедшего в себя. Тау поспешно встал, надо было торопиться.

Ведь могло случиться, что поиски водяного дерева затянутся и, возможно, надолго.

Глава 5

Они вернулись в джунгли, оставив позади оказавшийся таким предательским склон. Но на протяжении оставшихся до темноты светлых часов стало ясно, что Азаки был слишком оптимистичен в надежде быстро найти водяное дерево. Они шли теперь по узкому языку земли, ограниченному с одной стороны лесом, а с другой — болотом. От Нумани, все еще находившегося в состоянии шока, было мало проку. Космонавты, незнакомые с местностью, не осмеливались отходить от хаткиан. Поэтому они жевали одни только концентраты, не решаясь пить. Дэйну очень хотелось выпить воды из своей фляжки. Вода, столь доступная, была непрерывной пыткой. Теперь, когда они отошли далеко от склона и от опасности, все стали поспокойней.

Только осторожность, вбитая в каждого вольного торговца, служила тормозом его жажде.

Джелико провел тыльной стороной ладони по растрескавшимся губам.

— Предположим, мы бросим жребий и кто-то из нас выпьет, а один или двое нет. Не сможем ли мы так поступать, пока не перейдем через горы?

— Я не хотел бы пробовать этот вариант, пока у нас есть другие шансы.

Трудно сказать, долго ли действует наркотик. Я даже не уверен, долго ли я смогу в таких условиях распознавать галлюцинации, — обескураживающе ответил Тау.

Если кто-нибудь из них и спал в эту ночь, то только урывками. Чувство опасности, как и прошлой ночью, охватило их и не давало спать.

Непреодолимый усиливающийся страх крепко оседлал их. И раньше в джунглях все время слышны были звуки — крики невидимых птиц и зверей, иногда шум падающего дерева, но то, что вскоре после восхода солнца заставило их очнуться от ночных кошмаров, не было ни криком птицы, ни шумом падающего дерева. Трубный рев и треск ломаемой растительности возвещали о настоящей опасности. Взгляд Азаки с тревогой обратился на север, хотя там ничего не было видно, кроме нетронутой стены джунглей.

— Грасы! Бегущие грасы! — вскричал Нумани, присоединяясь к своему начальнику.

Джелико поднялся на ноги с такой стремительностью и с таким выражением лица, что Дэйн сразу понял, насколько серьезно их положение.

Капитан повернулся к своим людям с коротким приказом:

— Вставайте! Мы должны подняться обратно на склон. Быстрее на гору! потребовал он у главного лесничего.

Азаки все еще прислушивался и казалось — не только ушами, но и всем телом. Три похожих на оленя животных, за которыми они раньше охотились для пропитания, выскочили из джунглей и промчались мимо людей, будто не видя их. Следом, не как охотник, а как предмет охоты, появился лев и его черно-белое тело четко обозначилось в утреннем свете. Он зарычал, показав клыки, и исчез одним огромным прыжком. Пробежали еще животные, подобные оленям в сопровождении каких-то небольших существ, промелькнувших слишком быстро, чтобы их как следует распознать. За ними двигалась бессмысленная ярость разрушения, сопровождавшая путь сквозь джунгли самых крупных млекопитающих на Хатке.

Они начали подниматься по склону, когда Нумани предостерегающе вскрикнул. Белый грас-самец, с трудом различимый в утреннем свете, направлялся к ним. У Дэйна сохранилось мимолетное впечатление изогнутых бивней, влажно-красного открытого рта, достаточно широкого, чтобы проглотить голову целиком, лохматых ног, движущихся с невероятной скоростью. Азаки выстрелил в приближающегося граса из иглоружья.

Смертельно раненное животное зарычало, но продолжало двигаться к ним, пока не упало замертво не более, чем в двух ярдах от главного лесничего.

Дэйн с тревогой смотрел на мертвого самца, но на этот раз никакого чуда не произошло. Грасы не были галлюцинацией. Но от этого было не легче.

Злоба скальных обезьян, хитрость местного хаткианского льва меркли перед буйством разъяренного стада грасов. Из джунглей выскочил еще один раздраженный самец и направился прямо к ним. Позади него из джунглей высунулась третья клыкастая голова, и ее глаза искали врага.

— Вот как! — холодно заметил Джелико, прицеливаясь из бластера в приближающегося граса.

Второй самец залаял почти по-собачьи, когда заряд бластера Джелико угодил ему в голову. Ослепленное животное отвернуло в сторону и побежало вверх, на гору. Третьего граса встретил выстрелом из иглоружья Нумани, Главный лесничий выскочил из-за прикрывавшей его скалы и, подбежав к капитану, вытащил его на открытое место.

— Надо уходить! Здесь мы их атаки не выдержим!

Джелико с этим согласился.

— Пошли! — рявкнул он Тау и Дэйну.

Они побежали вдоль склона, но перед ними были скалы, на которые нелегко было бы подняться и в обычных условиях. Упали еще два граса, один замертво, другой — тяжело раненным. Позади них из джунглей показывались все новые белые головы. Трудно сказать, какая первоначальная причина вызвала паническое бегство животных, но теперь страх и гнев грасов сосредоточились на людях. Несмотря на все свои попытки найти место для подъема, люди оказались как в западне, зажатые между джунглями внизу, где пробиралась основная масса грасов и крутой стеной. Будь у них время, люди могли бы, наверное, взобраться на эту стену, но сейчас они не могли позволить себе такой попытки.

Выступ, по которому они бежали, повернул на юго-восток и вскоре кончился. Подойдя к его краю, они взглянули вниз. Перед ними расстилалась равнина, покрытая желто-серой грязью, кое-где усыпанной группами деревьев.

Повсюду были разбросаны островки, покрытые перепутанной массой кустарника, тростника и травы. Вся растительность на равнине была белесого цвета и выглядела больной. Это было болото Мигра.

— Прекрасно. — Тау осмотрелся. — Что мы теперь будем делать? Полетим по воздуху? А что используем вместо крыльев и двигателей?

— Мы должны спуститься туда, — крикнул Азаки и показал вниз иглоружьем.

— Я покажу вам, что надо делать, — выступил вперед Нумани. — Надо добраться до островков, покрытых растительностью.

Он отдал свое ружье Джелико и встал над выступом. Раскачавшись, он оттолкнулся и прыгнул. Приземлившись почти в середину ближайшего к ним тростникового островка, хаткианин на коленях, пользуясь и руками, и ногами, перебрался на следующий клочок твердой почвы.

— Теперь вы, Торсон, — повернулся к Дэйну Джелико.

Младший космонавт сунул лучевой пистолет в кобуру, осторожно подошел к краю скалы и приготовился как можно лучше повторить прыжок Нумани.

Однако он прыгнул не столь удачно. Островка достигли только его руки, остальная же часть тела мягко вошла во что-то, оказавшееся тиной, покрытой темной коркой сухого вещества. Он неистово хватался за хрупкие стебли, за грубую траву, резавшую его руки, как нож. Стояло ужасное зловоние. Но страх оказаться в ловушке придал ему сил и он быстрыми рывками стал подтягивать свое тело к острову. Прилагая отчаянные усилия и извиваясь, как червяк, он все же сумел вырваться на островок. Здесь почва держала его, не проваливалась под его весом и он обессиленно опустился лицом вниз на землю.

Но времени отдыхать не было. Ему надлежало перебраться на следующий островок, чтобы освободить это ненадежное место для приземления других людей, находившихся наверху. Приподнявшись, Дэйн оценил расстояние опытным глазом космонавта и прыгнул на холмик, уже оставленный Нумани. Хаткианин находился на полпути к следующему островку, куда вела, прихотливо извиваясь, спутанная масса уродливой растительности. Когда Дэйн добрался до третьего из крошечных островков, позади раздался грохот и рев. Он оглянулся и увидел трассы бластерного огня на вершине скалы, где оборонялись двое оставшихся там людей. Тау стоял на коленях на одном из островков, а позади него утопал в болоте грас — на поверхности остались только голова и передние конечности. Наверху вновь выстрелили иглоружье и бластер, а затем Джелико стал раскачиваться над краем скалы, готовясь к прыжку. Тау энергично замахал рукой и Дэйн прыгнул на следующий островок, попав туда только благодаря удаче.

Он прыгал и прыгал, не думая ни о чем, кроме необходимости приземлиться на какой-нибудь клочок твердой почвы. Последний его прыжок оказался слишком коротким и он по колено ушел в ужасно пахнущую трясину, так что его брюки вымазались в желтой пене. Только сейчас Дэйн ощутил коварную тягу бездонной трясины. Прочная ветка хлестнула его по плечу и он ухватился за нее. С помощью Нумани Дэйн выбрался из трясины и сел, бледный и дрожащий, на спутанные ветви кустарника. Хаткианин же перенес внимание на Тау, пробиравшегося к ним. Более удачливый или умелый, чем Дэйн, врач совершил последний прыжок без промаха и оказался рядом. Но он тоже тяжело дышал, когда опустился на землю рядом с Дэйном. Все вместе они стали следить за продвижением капитана Джелико.

Оказавшись в безопасности на втором от берега островке, Джелико остановился, внимательно осмотрелся кругом и выстрелил из иглоружья, оставленного ему Нумани. На скале атаковавший Азаки самец, раненный этим выстрелом, вскинул от боли лохматую голову. Главный лесничий быстро отбежал в сторону и раненое животное, пометавшись по выступу, упало со скалы вниз, присоединившись к своему уже погрузившемуся в трясину собрату.

Хаткианин сначала бросил свое ружье, а затем сам прыгнул на первый островок. Еще один грас был ранен. К счастью, он развернулся и обратил свои могучие клыки против тех, кто следовал за ним, оставив людей в покое.

Джелико уверенно продвигался к ним, а Азаки отставал от него только на одну кочку. Тау облегченно вздохнул.

— Когда-нибудь все это превратится в очередную легенду и нас станут считать лжецами, когда мы будем ее рассказывать, — заметил он. — Если мы, конечно, останемся в живых. Куда же двинемся теперь? Если бы я выбирал, то назад!

Когда Дэйн, поднявшись на ноги, осмотрел их маленькое убежище, он полностью согласился с этим. Весь островок, покрытый мертвой и умирающей растительностью, представлял собой треугольник, направленный острием на восток прямо в болото.

— Они ведь, кажется, не скоро оставят нас в покое? — спросил Джелико, глядя назад на берег, где находились грасы.

На скале, с которой они прыгали, раненый самец-грас все еще сдерживал выпады своих товарищей. Остальные грасы бродили по краю болота. Роя землю копытами, взрыхляя ее бивнями и угрожая каждому, кто попытается вернуться на патрулируемую ими полосу.

— Да, не скоро, — хмуро подтвердил Азаки. — Потревожьте граса и он будет преследовать вас несколько дней. Убейте любого из стада и у вас будет мало шансов уйти от них своими ногами.

К счастью для преследуемых грасами людей болото служило надежной защитой. Два чудовища, упавшие со скалы, уже прекратили бороться и лишь жалобно, на высокой ноте, стонали. Несколько их сородичей сгруппировались на берегу и умоляюще к ним взывали. Главный лесничий прицелился из иглоружья и двумя выстрелами избавил животное от страданий, но сверкание этих выстрелов довело находившихся на берегу грасов до исступления.

— Назад пути нет, — сказал Азаки, — по крайней мере, в течение нескольких дней.

Тау прихлопнул черное четырехкрылое насекомое с раскрытыми для пробы челюстями, севшее ему на плечо — Мы не можем ждать здесь, пока они нас забудут, — сказал он. — Ведь без воды нам не обойтись, да и местная фауна готова попробовать нас на вкус.

Нумани побродил по островку и доложил:

— К востоку больше сухой земли. Возможно, там мы сможем перебраться через болото.

Но Дэйн сомневался в этом. Он боялся снова прыгать с островка на островок и, казалось, Тау разделяет его страхи.

— Думаю, вы не пожалеете еще несколько выстрелов для наших друзей на берегу? — обратился он к Азаки.

Главный лесничий покачал головой.

— У нас недостаточно зарядов, чтобы взяться за все стадо. Они могут скрыться из виду, но остаться в чаще поблизости отсюда. И это будет означать для нас смерть. Поэтому мы должны перебраться через болото.

Если их прежний марш Дэйн почитал пыткой, то этот был еще хуже. Они продвигались неуверенно, а падали — часто. Уже через четверть часа все были покрыты ужасно пахнувшей грязью и тиной, которая, попадая на воздух, становилась как камень. Хотя это оказалось очень болезненно, но все же защищало их тела от насекомых, которых на болоте было предостаточно. И, несмотря на все попытки найти другую дорогу, единственная пригодная тропа вела вглубь болота, прямо в центр неисследованных трясин. Наконец Азаки объявил о необходимости сделать привал и провести совещание для обсуждения дальнейшей дороги. Казалось, что для этого хорошо было бы найти такой островок, с которого они могли видеть хотя бы берег.

— Нам нужна вода, — резко проговорил Тау, стирая с лица маску из травы и зеленой грязи.

— Мне кажется, впереди почва поднимается, — сказал Азаки, устало опираясь иглоружьем на поверхность островка. — Думаю, что мы, возможно, вскоре сможем выбраться на твердую землю.

Джелико, подтянувшись, забрался на молодое деревце, согнувшееся под его тяжестью, и внимательно изучал лежавшую впереди местность.

— Насчет этого вы правы, — сказал он главному лесничему. — Примерно в полумиле от нас растительность имеет натуральный зеленый цвет. — Он взглянул на заходящее солнце. — И примерно за час светлого времени можно было бы попытаться добраться туда. Но я бы не хотел совершать этот переход в темноте.

Только надежда добраться засветло до зелени поддерживала их слабеющие силы. Захватив с собой связки пучков травы, чтобы в случае крайней необходимости подкладывать их, они снова запрыгали с островка на островок, держа направление на замеченную Джелико зелень. Когда они добрались до нее, то совершенно обессилели. Дэйн, вскарабкавшись на последнюю кочку, попытался подняться на ноги, но зашатался и опустился на землю. Он настолько выдохся, что даже не пошевелился при возбужденном крике Нумани.

Он не двигался до тех пор, пока подошедший Азаки не наклонился над ним с открытой канистрой в руках. Лишь тогда Дэйн немного приподнялся.

— Пейте! — настаивал хаткианин. — Она свежая, мы нашли водяное дерево.

Жидкость была вроде бы и свежая, но все же имела особый привкус. Дэйн его не замечал, пока не сделал основательный глоток. Но в данный момент он не мог думать ни о чем, кроме того, что у него под рукой есть порция пригодной для питья воды. Чахлая, ненатурального цвета растительность болота сменилась здесь более нормальной, похожей на растительность покрытых джунглями низин.

«Перебрались ли мы через все болото, — вяло спрашивал себя Дэйн, или это только большой остров посреди вонючих трясин?»

Он снова выпил воды, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Он подполз к месту, где лежали его товарищи по кораблю, но прошло еще некоторое время, прежде чем его стало интересовать что-то другое, кроме того, что он может пить, если только этого пожелает. Вдруг он увидел, что Джелико поднялся на ноги и повернул голову на восток. Тау тоже сел, как будто его поднял сигнал тревоги на «Королеве». Хаткиане, вероятно, ушли обратно к водяному дереву. Но все трое космонавтов слышали этот звук, далекий пульсирующий ритм, сопровождаемый вибрацией. Джелико посмотрел на Тау.

— Барабаны?

— Может быть, — ответил врач, завинчивая крышку своей фляги. — Ясно только, что здесь поблизости люди. Но хотел бы я знать, кто они такие.

Она не были уверены насчет барабанов, но насчет луча, посланного неизвестно кем и перерезавшего неподалеку от них ствол с такой легкостью, с какой нож разрубает сырую глину, никто не мог ошибиться. Это был выстрел из бластера и притом определенного типа бластера — бластера Патруля. Тау и Джелико бросились ничком на землю рядом с Дэйном и все трое вжались в нее, будто хотели просочиться под поверхность. Из кустарника донесся тихий зов Азаки. Джелико пополз на этот зов, а за ним, извиваясь как червяки, последовали остальные космонавты. В укрытии они нашли главного лесничего, проверявшего свое иглоружье.

— Здесь лагерь браконьеров, — хмуро объяснил он. — И они знают о нас.

— Закономерный конец этого гнусного дня, — бесстрастно заметил Тау. Можно было предполагать, что нас ожидает что-то в этом роде. — Он попытался соскрести корку засохшего ила, покрывавшую его подбородок. — Но разве браконьеры используют барабаны?

Главный лесничий нахмурился.

— Именно поэтому Нумани пошел не разведку. Надо все хорошенько разузнать.

Глава 6

Пока они ждали возвращения Нумани, сгустилась тьма, но попыток нападения от владельца бластера больше не было. Вероятно, он хотел только удержать их там, где они теперь находились. Над болотом плыли, как жуткие привидения, небольшие облачка тумана. Яркие пятнышки насекомых, снабженных собственными системами освещения, мигали искорками или безмятежно плыли по обычным своим маршрутам. Ночные чудеса этих мест далеко ушли от убогой реальности дня. Люди сжевали свой рацион, бережливо сделали по глотку воды и, прислушиваясь к каждому раздавшемуся звуку, старались быть готовыми ко всему.

Все это время низкий монотонный звук, который мог быть, а мог и не быть барабанным боем, оставался основным фоном ночных шумов. Время от времени его прерывал всплеск, бормотание или вскрик какого-нибудь болотного существа. Находившийся рядом с Дэйном Джелико вдруг напрягся и поднял бластер. Кто-то, мягко ступая, пробирался к ним сквозь кусты.

Оказалось, это Нумани.

— Инопланетники, — доложил он, задыхаясь, Азаки, — и нарушители закона. Они поют охотничью песню — завтра они пойдут убивать.

— Нарушители закона? — переспросил Азаки.

— У них нет значков хозяина, которому они служат, но каждый, кого я видел, носит браслет из трех, пяти или десяти хвостов. Так что это действительно следопыты или охотники, и притом из лучших.

— У них есть шалаши?

— Нет. Здесь у них нет живущих во внутренних дворах, — ответил Нумани, используя этот необыкновенно вежливый термин для обозначения женщин своей расы. — Я сказал бы, что они сюда пришли только на время охоты. И на ботинках одного из них я видел корку соли.

— Корку соли? — заскрипел зубами Азаки, даже чуть привстав. — Так вот что за приманку они используют! Для этого здесь должна быть солевая трясина.

— Сколько там инопланетников? — прервал их Джелико.

— Трое охотников и еще один, другой.

— В чем другой? — спросил Азаки.

— Он одет в какую-то странную форму, а на голове у него круглый шлем, какой обычно носят инопланетники с космических кораблей.

— Космонавт! — резко засмеялся Азаки. — А почему бы и нет? Они же должны как-то вывозить добытые шкуры.

— Вы что же, хотите сказать, будто кто-то способен посадить корабль в такую трясину? — удивленно спросил Джелико. — Но это невозможно! Он просто останется похоронен здесь навсегда.

— Но, капитан, что за космодром нужен свободному торговцу? — спросил Азаки. — Разве вы не сажали свой корабль на планетах, где не было ни приемных устройств, ни подзарядных станций, вообще никаких элементарных удобств, присущих космодрому. Такому, например, как космодром «Комбайна» на Ксечо?

— Конечно, сажал. Но для этого необходим достаточно ровный и твердый участок, желательно свободный от растительности, чтобы кормовое пламя не вызвало пожара. Здесь же после посадки вам даже не вытащить хвост из болота.

— Отсюда можно сделать вывод, что неподалеку отсюда есть какое-то место, где приземлился их корабль, — подытожил Азаки. — К нему наверняка ведет хорошо протоптанный след и это может сослужить нам неплохую службу.

— Но они знают, что мы здесь, — заметил Тау, — и могут замаскировать его.

Теперь рассмеялся Нумани.

— Не бывает столь хорошо замаскированного следа, космонавт, чтобы лесничий заповедника с него сбился. Да и любой охотник, если он ветеран с пятью или хотя бы двумя хвостами, способен на то же самое…

Дэйн внезапно потерял интерес к аргументам Нумани. Все это время он находился на краю их расположения и смотрел на пятна призрачного света, возникавшие в тумане над зарослями болотной травы. В течение нескольких последних минут эти частицы света образовали растущий массив, повисший над болотом в нескольких футах от них, и теперь его туманные очертания приобретали более конкретные формы. Дэйн смотрел, не в состоянии поверить в то, что чудилось в этих неопределенных туманных очертаниях. Это напоминало скальную обезьяну, но у видения, обернутого к нему профилем, не было ни торчащих над головой ушей, ни свиного рыла.

Все новые и новые клочья болотного свечения собирались к этой прозрачной фигуре и вливались в нее. Но то, что теперь балансировало и как бы прогуливалось по предательской поверхности болота, не было животным.

Это был человек или его подобие, маленький и тощий человек — тот, кого они видели уже однажды на террасе горного форта Азаки. Видение, медленно формируясь, стало вскоре почти законченным. Оно стояло со склоненной головой, как бы прислушиваясь.

— Ламбрило! — вскричал Дэйн, узнав в этом существе колдуна и в то же время понимая, что тот не может стоять здесь и слышать их.

Но, словно для того, чтобы еще сильней потрясти его, голова колдуна обернулась, реагируя на крик. Только то, что можно было принять за лицо, оказалось белым пространством, лишенным и глаз, и других человеческих черт. И в какой-то степени это делало его еще более угрожающим, заставляя Дэйна вопреки доводам рассудка подозревать, что это существо все-таки шпионит за ними.

— Демон! — закричал Нумани.

Перекрывая этот внезапный крик, нарушивший охватившее их мгновением раньше оцепенение, прозвучало требование Азаки:

— Что это там стоит? Скажи нам, врач!

— Кнут, которым нас хотят согнать с этого места, и вам это известно так же хорошо, как мне. Если Нумани сумеет их выследить, то и они, полагаю, помогут нам ответить еще на один вопрос. Если есть на Хатке тревожащая вас язва, то Ламбрило, без сомнения, очень близок к ее корню.

— Нумани! — голос главного лесничего прозвучал как удар хлыста. Забудешь ли ты опять, что ты мужчина? Побежишь ли и сейчас с плачем искать убежища, зная, что это всего лишь галлюцинация? Ведь по словам этого врача-инопланетника, это всего лишь хитрость Ламбрило, которая должна отдать нас в руки наших врагов!

Туманное видение на болоте двинулось по направлению к ним. Оно делало шаг, затем другой по поверхности трясины, которая наверняка бы не выдержала веса человека, и таким образом постепенно приближалось к кустарнику, где, скрываясь, лежали беглецы.

— Тау, вы можете с этим справиться? — спросил Джелико обычным резким голосом, каким всегда говорил на борту «Королевы».

— Я лучше попробую добраться до его источника, — ответил врач со зловещими нотками в голосе. — И мне бы хотелось посмотреть на их лагерь…

— Отлично! — сказал Азаки и пополз вглубь кустарника, а остальные последовали за ним.

Привидение, только внешне похожее на человека, достигло островка и теперь стояло, повернув к ним свою безликую голову. Каким бы жутким оно не было, теперь, когда первый шок от его появления прошел и космонавты поняли, что это такое, они преодолели страх перед ним, чего не могли сделать при встрече с фантомом скальной обезьяны.

— Если эта штука была послана, чтобы нас прогнать, — отважился сказать Дэйн, — то не сыграть ли нам в их игру, отправившись сейчас не вперед, а назад, вглубь местности?

— Думаю, не стоит, — ответил главный лесничий, продолжая ползти вперед. — Сейчас они не ожидают, что мы, будучи в здравом уме, нападем на них. Мы сможем вызвать среди них панику, а с охваченными паникой любой легко справится. На сей раз Ламбрило сам себя перехитрил. Не случись перед этим история со скальной обезьяной, он сейчас мог бы обратить нас в паническое бегство.

Хотя белое привидение продолжало двигаться вглубь острова, оно не меняло направления, чтобы последовать за ними туда, где они были сейчас.

Что бы то ни было, оно явно не обладало разумом.

Послышался тихий, едва различимый шорох, а затем Дэйн услышал голос Нумани:

— Тот, кого поставили сторожить дорогу к лагерю, теперь уже не сторожит. Мы можем не опасаться, что он подымет тревогу. И теперь у нас есть еще один бластер.

По мере их продвижения вглубь острова, а следовательно, и болота, тьма становилась гуще. Дэйн ориентировался только по шуму, который производили менее опытные Джелико и Тау. Они добрались до маленькой расщелины, покрытой тростником и грязью, посредине которой была большая лужа. Хаткиане проползли еще немного вперед. Бой барабанов становился все громче. Теперь впереди в темноте стали видны отблески, возможно, от пламени костра. Дэйн прополз вперед и, наконец, нашел удобное место, с которого стал виден лагерь браконьеров.

В середине лагеря были сооружены три хижины, состоявшие в основном из крыш, плетеных из травы и веток. В двух из них находились тюки со шкурами, закатанные в пластиковые мешки и готовые к перевозке. Перед третьей хижиной сидели, развалясь, четверо инопланетников. Нумани был совершенно прав — один из них носил форму космонавта. Справа от огня расселись в кружок туземцы, а несколько в стороне еще один человек бил в барабан. Но колдуна нигде не было видно. Дэйн, вспомнив о туманной фигуре на краю болота, невольно задрожал. Он поверил в объяснение Тау, что галлюцинацию в горах вызвал наркотик, но как мог отсутствовавший человек сформировать из тумана эту фигуру и послать ее охотиться за своими врагами, оставалось для него сверхъестественной загадкой.

— Ламбрило здесь нет, — сказал Нумани, думавший, вероятно, о том же, что и Дэйн.

Дэйн ощутил в темноте рядом с собой движение.

— В третьей хижине есть дальнодействующее устройство связи, — сообщил свои наблюдения Тау.

— Вижу, — ответил Джелико. — Сможете ли вы, сэр, с его помощью связаться через горы со своими людьми? — обратился он к Азаки.

— Не знаю. Но если Ламбрило здесь нет, то как мог он заставить свое изображение прогуливаться здесь нынче ночью? — нетерпеливо спросил главный лесничий.

— Это мы посмотрим. Если Ламбрило сейчас здесь нет, значит он вскоре появится, — пообещал Тау уверенным тоном. — Эти инопланетники пока не вмешиваются в происходящее. Но поскольку это гуляющее привидение послано, видимо, для того, чтобы нас запугать, то они наверняка ждут нашего появления.

— Если у них есть часовые, я заставлю их замолчать, — пообещал Нумани.

— У вас есть план? — спросил Азаки, голова и плечи которого на мгновение показались на фоне костра.

— Вам нужен Ламбрило? — сказал Тау. — Очень хорошо, сэр. Думаю, что смогу отдать его в ваши руки и одновременно разоблачить на деле его чудеса перед нашими хаткианами. Но только не при свободных в действиях инопланетниках.

Дэйн про себя решил, что избавиться от них будет не так-то просто.

Каждый браконьер был вооружен бластером новейшего типа, предназначенным для Патруля. Какой-то частью сознания он размышлял, как отреагируют официальные инстанции, получив такую информацию. Вольные торговцы и сотрудники Патруля сталкивались, когда нарушались законы на окраинах Галактики, но каждая сторона при этом понимала, что другая играет важную роль и если доходило до открытого столкновения между законом и его нарушителями, вольные торговцы становились на сторону Патруля. В недалеком прошлом команда «Королевы» пережила одно такое столкновение.

— Почему бы нам не сделать то, чего они ждут, и даже больше? спросил Джелико. — Они считают, что мы в панике побежим к их лагерю, спасаясь от этого привидения. Предположим, мы действительно побежим после того, как Нумани удалит часовых — и так славно побежим, что прорвемся мимо них? Я хочу завладеть этим устройством связи.

— Вы же знаете, что они просто сожгут нас огнем из бластеров, стоит нам приблизиться к их лагерю.

— Вы задели гордость Ламбрило и он, если только я верно сужу о его характере, не удовлетворится простым уничтожением, — ответил капитан Тау.

— Кроме того, он, вероятно, захочет захватить заложников, особенно главного лесничего. Нет, если бы нас хотели застрелить, то сделали бы это на островках, по которым мы сюда пробирались. И тогда не потребовалось бы это привидение.

— В ваших словах есть резон, — прокомментировал сказанное Азаки. Это правда, нашим нарушителям закона очень хотелось бы меня захватить. Я из Хагавайев, а мы всегда настаиваем на применении самых строгих мер к таким, как они. Но я не вижу, каким способом мы можем захватить лагерь?

— Мы не пойдем на лагерь с фронта, как они того ждут, а нападем с севера и займемся сначала инопланетниками… Думаю, на это хватит трех человек… Они сумеют причинить достаточно беспокойства, чтобы прикрыть действия двух других…

— У этого инопланетника в форме космонавта оружия не видно, хотя остальные держат его наготове. Считаю, что вы правы, предположив, что они ждут сигнала от своих часовых, тех, которых нам не видно. Предположим, капитан, вы и я разыграем роль напуганных до безумия людей, удирающих от демонов. Нумани прикроет нас с тыла, а два ваших человека…

— Предоставьте мне Ламбрило, — заговорил Тау. — Я хочу выманить его из укрытия. Думаю, что тогда смогу с ним справиться. А вы, Дэйн, возьмите на себя барабан.

— Барабан? — удивился Дэйн. Сама мысль о необходимости им, владеющим бластерами, захватить этот примитивный инструмент, была поразительной.

— А когда вы это сделаете, то я хочу, чтобы вы начали выбивать на нем «Границу Земли». Вы, наверное, сможете это сделать?

— Я не понимаю… — начал Дэйн, но тут же проглотил окончание протеста.

Он понял, что Тау не собирается объяснять, зачем ему понадобилось, чтобы популярная песня звездных дорог зазвучала в лагере браконьеров. В последние несколько лет, проведенные им среди вольных торговцев, Дэйн получал немало странных заданий, но стать музыкантом ему приказывали впервые.

Медленно тянулись минуты в ожидании возвращения Нумани, который отправился нейтрализовать часовых. Эти люди в лагере, вне всяких сомнений, ожидали их появления именно сейчас. Держа в руке лучевой пистолет, Дэйн прикидывал расстояние, отделяющее его от барабанщика.

— Сделано, — раздался в темноте позади них голос Нумани.

Джелико и главный лесничий двинулись налево, а Тау направо. Дэйн, держась рядом с врачом, последовал за ними.

— Когда они начнут, — губы Тау приблизились к уху Дэйна, — бросайтесь к этому барабану. Я не желаю думать, каким образом вы им завладеете, но захватив, удерживайте во что бы то ни стало.

— Есть, сэр!

С севера раздался воющий крик, крик безумного страха. Певшие остановились посреди песни, барабанщик сделал паузу и опустил руки. Дэйн стремительно бросился к этому человеку. Огненный луч из пистолета Дэйна угодил ему в голову и хаткианин, так и не успев подняться с колен, рухнул замертво. Схватив барабан, космонавт прижал его к груди, продолжая целиться из пистолета поверх барабана в изумленных туземцев.

На другой стороне лагеря творилось что-то ужасное — оттуда доносились крики, резкое подвывание иглоружей, шипение бластерного огня. Продолжая угрожать пистолетом ошалевшим туземцам, Дэйн немного отступил и, опустившись на одно колено, поставил барабан на землю. Держа оружие наизготовку, он принялся стучать левой рукой по барабану, но не тихо, как барабанщик-хаткианин, а твердыми, энергичными ударами, перекрывая шум сражения. Он не забыл «Границу Земли» и выбивал ее ритм с такой силой, что знакомое «та-та-та» разносилось далеко вокруг лагеря. Казалось, появление Дэйна парализовало хаткианских преступников. Они уставились на него побелевшими глазами, вдвойне заметными на их черных лицах. Рты у них были немного приоткрыты, как обычно бывает, когда случается нечто неожиданное.

Дэйн не отваживался оглянуться и посмотреть, как идет сражение на другой стороне лагеря, но зато он увидел появление Тау.

Врач вышел на свет костра не обычным размашистым шагом вразвалку, как ходили все космонавты, а семеня, танцующей походкой. Он пел под стук барабана. Дэйн не мог разобрать слов, но чувствовал, что они укладываются в ритм «Границы Земли», устанавливая связь между поющим и слушателями, такую же связь, как между Ламбрило и хаткианами на горной террасе. Тау подчинял туземцев себе. Дэйн, убедившись, что все они под влиянием врача, положил оружие на колено, забарабанив пальцами правой руки тоном ниже.

«Та-та-та-та»… Безобидный повторяющийся ритм начала песни, который Дэйн повторял про себя, постепенно стерся и Дэйн уловил новые, грозные слова, произносимые Тау. Врач дважды обошел избранный им для себя круг.

Затем он остановился, снял с пояса ближайшего хаткианина охотничий нож и указал им на восток, в темноту. Раньше Дэйн не поверил бы, что Тау может изображать то, что он делал сейчас. В свете костра врач как бы сражался с невидимым противником. Он уворачивался, наносил удары, поворачивался, атаковал и все это в такт барабанному бою, который Дэйн не знал уже, как и выбивать. Тау проделывал все так, что было очень легко представить себе противника, сражавшегося против него. И когда нож врача опустился после энергичного удара, увенчавшего эту атаку, Дэйн по-дурацки уставился на землю, ожидая увидеть там упавшее тело.

Тау повернулся на восток и церемонно отсалютовал ножом своему невидимому противнику. Затем положил нож на землю и застыл, глядя в слабо светящуюся темноту.

— Ламбрило! — его уверенный голос возвысился над барабанным гулом. Ламбрило, я иду!

Глава 7

Смутно сознавая, что шум на другом конце лагеря утихает, Дэйн приглушил звук своего барабана. Поверх него он видел, как раскачиваются и кланяются хаткианские нарушители закона, следуя ритму его ударов. Так же, как и они, он чувствовал власть голоса Тау. Но что может появиться в ответ — этот призрачный фантом, созданный, чтобы запугать их и привести сюда?

Или все же человек, его создатель?

Дэйну казалось, что красноватый свет костра начинает тускнеть, хотя в действительности пламя, взлетавшее над дровами, даже не начинало угасать.

Не ослабевал и густой едкий запах горения. Что из последовавшего затем было реальным, а что — лишь продуктом его расстроенного воображения, Дэйн впоследствии не был в состоянии сказать. Собственно, едва ли у всех, присутствовавших при этом, можно было узнать, видел ли каждый — хаткианин или инопланетянин — только то, что показал ему набор эмоций и воспоминаний. Или же все видели одно и то же?

Что-то скользнуло с востока, что-то не столь ощутимое, как призрачное существо, порожденное туманами болота. Скорее то была незримая угроза находившимся у костра, как бы олицетворявшего сейчас людское товарищество, безопасность и как бы служившего оружием против темных сил этой опасной ночи. Была ли эта угроза лишь в мыслях? Или Ламбрило имел все ж таки какие-то средства осуществить свою месть? Его невидимое оружие было холодным, оно угнетало их мозг, отнимало силы и вселяло слабость. Оно как бы стремилось превратить их в глину, из которой потом можно будет сформировать что угодно. Одиночество, темнота, все противостоящее жизни, теплу и действительности — все это собралось воедино и надвигалось на них из ночи.

Но голова Тау осталась высоко поднятой. Он успешно противостоял этой невидимой угрозе. Внизу, между его крепко упертыми в землю ногами, ярко светился холодным светом охотничий нож.

— Ламбрило! — голос Тау повысился, словно отбрасывая эту невидимую угрозу. Потом он снова запел и ритм его непонятных слов отчасти определил ритм барабана.

Дэйн заставил себя снова бить в барабан, как бы наперекор надвигающемуся из темноты, угрожавшему отнять у них силы и разум. Руки его непрестанно подымались и опускались.

— Ламбрило! Я — Тау с иной звезды, из иного мира под иным небом, приказываю тебе выйти и явить свою мощь против моей! — в тоне, которым были произнесены слова этого требования, звучала резкость приказа.

В ответ возникла новая мощная волна незримой угрозы. Казалось, она способна уничтожить их всех. Волны угрозы накатывались, как волны сильного прибоя, бьющие о берег разбушевавшегося океана. На сей раз Дэйну показалось, что он различает какую-то темную массу. Прежде, чем он успел разглядеть что-нибудь определенное, Дэйн отвел глаза и сосредоточился на движении своих барабанящих рук. Он отказывался верить, что столь мощные силы приведены в действие лишь затем, чтобы уничтожить их. Он не раз слышал, как Тау рассказывал про такие вещи, но выслушанные в привычной обстановке на борту «Королевы», подобные приключения так и оставались только рассказами.

Здесь же, несомненно, была настоящая опасность. Однако Тау, когда волна угрозы окатывала его всей своей мощью, продолжал стоять не склоняясь, как ни в чем не бывало.

И, укрывшись под гребнем этой невидимой разрушительной волны, появился тот, кто был всему этому причиной. То было не привидение, сотканное из болотного тумана, а живой человек. Он шел спокойно, с пустыми руками, как и Тау, и никто не заметил у него оружия. Люди возле костра застонали и повалились наземь, слабо стуча руками о почву. Но когда Ламбрило вышел из темноты, один из туземцев поднялся на четвереньки и задвигался мелкими мучительными толчками. Он пополз по направлению к Тау, его голова раскачивалась на плечах, как голова мертвой скальной обезьяны.

Дэйн перехватил барабан одной рукой, а другой нащупал свой лучевой пистолет. Он попытался выкрикнуть предупреждение, но понял, что не может издать ни звука.

Одна из рук Тау поднялась в направлении приближавшегося туземца и совершила круговое движение. Ползущий, глаза которого закатились так, что остались видны лишь белки, обошел врача, следуя этому жесту. Он направился к Ламбрило, хныча, словно собака, которой не дали выполнить приказ хозяина.

— Вот так, Ламбрило! — промолвил Тау. — Это выяснится только между тобой и мной. Или ты не хочешь показать свою мощь? Неужто Ламбрило так слаб, что должен посылать других выполнять свою волю?

Снова подняв обе руки, врач резко опустил их и коснулся земли. Когда он вновь выпрямился, в его руке был зажат нож, который он швырнул перед собой. Вдруг дым от костра вытянулся в направлении Ламбрило, закрутился вокруг него и исчез. Но там, где раньше был человек, теперь стоял черно-белый зверь. Его рычащая морда олицетворяла кровожадную ненависть, хвост яростно охаживал бока белой кисточкой. Но Тау встретил это преображение смехом, прозвучавшим словно удар кнута.

— Мы оба — мужчины, Ламбрило, я и ты. Так встречай же меня, как мужчина и оставь эти уловки тем, кто лишен ясного зрения. Ребенок играет в детские игры… — голос Тау продолжал греметь, но сам он исчез.

Высокое полосатое существо — чудовищная горилла — стояла теперь перед хаткианским львом. Но это продлилось лишь одно мгновение, а потом космонавт вновь стал самим собой.

— Время игр кончилось, человек с Хатки. Ты пытался охотиться за нами, желал нашей погибели, не так ли? Пусть же теперь смерть будет уделом проигравшему.

Лев исчез и перед ним снова возник Ламбрило. Он стоял приготовившись, как перед смертельной схваткой, зная, что пощады не будет. На взгляд Дэйна хаткианин не сделал ни одного движения, однако костер вспыхнул, будто в него подбросили свежую пищу. Языки пламени отделились от дров и, как красивые и опасные птицы, взлетели в воздух. Они ринулись на Тау и окружили его, начинаясь с земли под его ногами и смыкаясь над его головой.

Они слились и завертелись все быстрее и быстрее, пока Дэйн, удивленно за этим следивший, не увидел как бы сплошное пятно света, сокрывшее Тау в своей огненной сердцевине. Его собственные запястья сильно болели от долгого битья в барабан. Он поднял одну руку, силясь защитить глаза от слепящего света.

Ламбрило запел и тяжкий ливень слов обрушился на них. Дэйн застыл его руки изменили ему, угодив под власть ритма этой чуждой песни! Он тотчас поднял обе руки и опустил их на барабан беспорядочной серией ударов, не имевших отношения ни к песне, требуемой Тау, ни к той, которую пел теперь Ламбрило — бум-ум-ум-ум… Дэйн выбивал это неистово, так лупя в барабан, будто его кулаки попадали в тело хаткианского колдуна. Огненный столб, закачался, завертелся, будто под струей ветра, и исчез. Тау, целый и невредимый, спокойно улыбался.

— Огонь бессилен! — констатировал врач, указывая рукой на Ламбрило, и вопросил:

— Испробуешь ли ты, знахарь, пустить в дело землю, воду, а также и воздух? Что ж, зови сюда свое наводнение, смерч, вызывай землетрясение.

Ничто из этого меня не затронет.

В ночи позади Ламбрило начали появляться какие-то призрачные существа, иные чудовищные, а иные человекоподобные. Дэйну казалось, что некоторых он узнает, другие были ему незнакомы. Люди, одетые в космическую форму или костюмы иных миров, плача, смеясь, проклиная и угрожая шли вместе с монстрами к находившимся у костра людям. Дэйн понял, что все, наступающее сейчас на них, Ламбрило извлек из памяти Тау. Он закрыл глаза, борясь против насильственного вторжения чужого прошлого, но успел перед этим заметить, каким напряженным, утончившимся, так что под тонкой кожей проступили кости, стало лицо у Тау. Врач криво улыбался, узнавая каждое свое воспоминание, принимая на себя заключенную в них боль и отсылая обратно нетронутыми.

— И это лишено теперь силы, человек из тьмы.

Дэйн открыл глаза. Толпившиеся вокруг них призраки постепенно угасали и таяли, теряя вещественность. Ламбрило согнулся и закусил губу. На его лице легко читалась обуревающая его ненависть.

— Я не глина, чтобы твои руки лепили из меня, Ламбрило. А теперь, думаю, настало время действовать мне.

Тау вновь поднял руки, держа их поодаль от тела, ладонями к земле. И одновременно по обе стороны от космонавта начали собираться две черные тени. Они росли, вытягивались, как могут подниматься растения из садовой почвы. Вскоре с двух сторон от врача стояли два черно-белых льва. Высоко воздев руки и напряженно распрямившись, Тау стоял перед Ламбрило, в ужасе опознающем в этих львах собственную разновидность магии.

«Лев» Ламбрило, виденный ими раньше, был крупнее живого, разумнее и опаснее настоящего зверя, которому подражал. Таковы же были и эти. И оба, задрав головы, уставились в лицо врача.

— Доброй охоты вам, пушистые братья, — проговорил Тау неторопливо, почти небрежно. — Пусть тот, за кем вы станете охотиться, посоревнуется с вами в беге.

— Прекратите это! — Из темноты выпрыгнул человек и встал позади колдуна. В свете костра обрисовалась его инопланетная одежда и бластер, направленный на ближайшего из львов Тау.

Луч бластера ударил точно, но не убил льва и даже не опалил шерсти чудесного животного. Тогда прицел бластера перекочевал с чудовища на врача, но Дэйн успел выстрелить первым. Раздался стон инопланетянина и бластер выпал из его сильно обожженной руки. Раненный, ругаясь от боли, завертелся на месте.

Тау плавно повел руками. Крупные головы животных послушно повернулись и красные глаза уставились на Ламбрило. Колдун напрягся и, глядя в эти глаза, ненавидяще закричал врачу:

— Я не буду беглецом, преследуемым охотниками, дьявол!

— По-моему, будешь, Ламбрило. Теперь ты должен изведать страх, такой страх, что он переполнит тебя и затмит твой разум, сделав тебя животным.

Раньше ты насылал такой страх на других людей, на стоящих поперек твоего пути, усомнившихся в твоем могуществе. Ты охотился на них, чтобы убрать со своей дороги. Не кажется ли тебе, что теперь они ожидают в темноте, готовые поприветствовать тебя, колдун? Ведь то, что они пережили когда-то, тебе вскоре тоже придется пережить. Этой ночью ты извлек из моей памяти и показал мне то, что было в моем прошлом, мои слабости, то, о чем я сожалею или печалюсь… А теперь твой черед, ты оставшиеся тебе часы будешь вспоминать свое прошлое, и я не завидую тебе. Беги же теперь, Ламбрило!

С этими словами Тау в сопровождении двух черно-белых львов почти вплотную приблизился к колдуну, нагнулся и схватил горсть земли. Плюнув на нее трижды, он бросил ей в Ламбрило, попав как раз чуть повыше сердца.

Колдун зашатался, словно этот небольшой земляной комок нанес ему смертельный удар. Затем хаткианин сломался окончательно. С причитаниями он повернулся и побежал, продираясь сквозь кусты, как человек, бегущий без надежды на спасение, ничего не видя перед собой. Два чудовища бесшумно запрыгали следом и вскоре все трое исчезли.

Тау зашатался и прижал руки к голове. Дэйн отшвырнул барабан и вскочил, готовый прийти на помощь, но врач еще не закончил. Он повернулся к распростертым на земле туземцам и резко хлопнул в ладоши.

— Вы люди, а значит, должны и вести себя как люди. Того, что было, больше не будет. Встаньте свободными, ибо темная сила, столь долго властвующая над вами, перешла туда, откуда нет возврата. Страх не будет больше есть с вами из одной плошки, пить из одной чашки, не ляжет с вами спать на одной циновке.

— Тау! — закричал Джелико, перекрывая крики поднимающихся с земли хаткиан.

Но Дэйн все же успел подбежать и подхватить врача, прежде чем тот ударился о землю. Тело врача всей тяжестью навалилось на Дэйна и он осторожно сел, держа голову Тау на своем плече. Одну ужасную минуту Дэйну казалось, что он держит уже мертвеца, что кто-то из хаткианских преступников, мстя за своего предводителя, успел все же нанести врачу смертельный удар. Но тут Тау вздохнул, а затем его дыхание сделалось ровным и спокойным.

— Он спит! — Дэйн радостно взглянул на капитана.

Джелико встал на колени и его рука опустилась на грудь врача, проверяя, как бьется сердце. Затем он осторожно коснулся утомленного и грязного лица Тау.

— Сейчас это для него самое лучшее, — живо сказал он. — Он сделал свое дело.

Потребовалось некоторое время, чтобы подвести итоги их победы. Двое инопланетян были мертвы. Еще один, вместе с космонавтом, был захвачен в плен, а Нумани прибавил к ним человека, раненного Дэйном для спасения Тау.

Когда младший космонавт, устроив спящего врача отдыхать, присоединился к остальным, он увидел, что Тау и Джелико уже ведут импровизированное следствие. Ошеломленных туземцев умело связал между собой Нумани, а неподалеку от них допрашивали инопланетян.

— Человек из «Интерсолара», так? — обратился Джелико к раненому инопланетянину, поглаживая покрытый грязью подбородок. — Пытались втереться сюда и перехватить договор у «Комбайна»? Ведь так? Лучше бы вы сами все рассказали, все равно ведь ваше центральное правление откажется от вас, сами должны это понимать. Они не поддерживают тех, кто потерпел неудачу в таких делах.

— Я хочу получить врачебную помощь, — огрызнулся тот, баюкая у груди обожженную руку. — Или вы думаете потом отделаться от меня, передав этим дикарям?

— Наш врач может и не захотеть латать ваши пальцы, — заметил капитан с улыбкой, похожей на акулью гримасу, — зная, что вы хотели его застрелить. Ведь естественно, что легко обжечься, хватая ими то, что не надо. Уж во всяком случае, наш врач не займется вами, пока не отдохнет.

Так что я сам окажу вам первую помощь, а пока я буду это делать, мы поговорим. Итак, «Интерсолар» занялся браконьерским промыслом? Видимо, эта новость понравится «Комбайну» и они сумеют использовать вас и ваши сведения надлежащим образом.

Ответ инопланетянина был возбужденным и невразумительным, но форменная одежда, которую он носил, сама по себе была достаточным объяснением. Дэйн, совершенно измотанный, вытянул измученное тело на груде винтовок и потерял интерес к происходящему.

* * *
Два дня спустя они вновь стояли на той же террасе, где Ламбрило демонстрировал свое волшебство и где он потерпел первое поражение. Но на сей раз дело было не утром, а днем и солнце светило так празднично и ярко, что трудно было поверить в фантастические приключения на болотистых просторах, где люди сражались с оружием в руках против людей и разнообразных чудовищ.

Трое с «Королевы» отошли от парапета, чтобы встретить спускавшегося по ступенькам главного лесничего.

— Только что вернулся мой посланец. Ламбрило действительно бежал, как преследуемый, и по пути его видели многие, хотя и не видели, кто за ним охотится. Он нашел свой конец возле большой реки и теперь он мертв.

— Но это почти в пятидесяти милях от болот, на этой стороне гор! удивился Джелико.

— Его преследовали, и он бежал, как вы и пообещали, — обратился Азаки к Тау. — Вы явили нам по-настоящему сильное колдовство, человек с иной планеты!

Врач медленно покачал головой.

— Я только обернул его методы против него самого. Поскольку сам он верил в свою силу, то эта сила, отраженная мной, и сломала его. Если бы я вступил в борьбу с тем, кто не верит сам… — Тау пожал плечами. — Наша первая встреча во многом предрешила дальнейшее. После нее он стал бояться, что я сравняюсь с ним, и эта неуверенность проделала брешь в его броне.

— Земли ради, зачем вам понадобилось, чтобы я выбивал на барабане именно «Границу Земли»? — спросил врача Дэйн.

— Во-первых, — рассмеялся Тау, — эта проклятая мелодия, благодаря вам, так долго преследовала меня, что я знал ее в совершенстве. Ее ритм, вероятно, единственный, который вы можете отбивать, даже не сознавая этого. И во-вторых, ее чужеземный мотив входил составной частью в нашу задачу — противостоять туземной хаткианской музыке Ламбрило, несомненно, являвшейся важным элементом его колдовства. Он, должно быть, продолжал верить, что нам неизвестна правда об отравленной воде, в которую был добавлен наркотик и не знал, что мы подготовлены к любой фантазии, которую он захочет создать. Когда нас увидели на болоте, то сочли, что лучше нас захватить. Ламбрило всегда имел дело только с хаткианами, знал их реакции, знал, как все это использовать. Но мы не хаткиане и поэтому он потерпел поражение…

Азаки улыбнулся.

— То, что хорошо для Хатки, было плохо для Ламбрило и тех, кто его использовал, чтобы творить зло. Оставшийся в живых браконьер и хаткианские преступники предстанут перед нашим правосудием и не думаю, чтобы они получили удовольствие от этой встречи. А другие двое — космонавт и агент «Интерсолара» — будут переправлены на Ксечо, администрации «Комбайна».

Думаю, эта администрация встретит известие о вторжении на свою территорию другой компании без особой радости.

— В таких делах «Комбайн» и добросердечие далеко отстоят друг от друга, — проворчал Джелико. — Но мы, наверное, также отправимся на Ксечо тем же кораблем, что и наши пленники.

— Но, друзья мои, вы еще не видели заповедника! — воскликнул Азаки. Уверяю вас, что на этот раз неприятностей не будет. Ведь до вашего возвращения на Ксечо осталось еще несколько дней.

Капитан «Королевы Солнца» поднял руку.

— Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем осмотр заповедника Зобору, сэр! Но в будущем году. А сейчас наш отпуск закончился и «Королева» ждет нас на Ксечо. И позвольте мне также прислать вам несколько рекламных проспектов о новейших типах флиттеров, гарантированных от аварий.

— Гарантированных, да, — бесхитростно добавил Тау, — не разбивающихся, не теряющих курса и не прерывающих прекрасные экскурсии иными способами.

Главный лесничий запрокинул голову и его громкий хохот звонким эхом отразился от окружающих скал.

— Отлично, капитан! Ваши почтовые рейсы через определенные промежутки времени будут приводить вас на Ксечо. А я тем временем изучу рекламные проспекты насчет ваших неповреждаемых флиттеров. Но вы непременно должны посетить Зобору — и, пожалуйста, поверьте, все будет великолепно. Заверяю вас, врач Тау!

— Обязательно! — прошептал Тау, и Дэйну послышалось:

— Покой космических глубин для нас сейчас куда восхитительнее, чем все заповедники Хатки!

Книга IV. На штемпеле — звёзды

Телепаты, подпольный преступный синдикат и патруль. Но Дэйн Торсон, помощник суперкарго на «Королеве солнца» как всегда на высоте. Почтовые рейсы не трудны для вольных торговцев, хотя их жизнь порой висит на волоске…

Глава 1

ГРУБОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ
Он полз на четвереньках сквозь клубы пара в жидкой грязи, грозившей проглотить его. Он не мог дышать… но должен был идти… уходить… выбираться…

Его костлявое длинное тело лежало на кровати, широко раскинув руки.

Пальцы его слабо комкали грязное покрывало, а голова медленно, но неудержимо кружилась. Взгляд его не мог оторваться от конца узкой полки.

Влажная жара, клейкая грязь держали его, но он должен был идти. Это было необходимо. Он должен был ИДТИ! Он тяжело дышал, все тело его дрожало и сотрясалось. Он попытался приподняться… Он видит… глаза передали это сообщение мозгу… он видит, что ползет по парящему болоту. С трудом приподняв голову, он посмотрел на стены, которые поднимались и опускались в такт его дыханию.

Дэйн Торсон, помощник суперкарго, вольный торговец «Королевы Солнца», земной регистр 65-72-49-10-ДЖК — он прочел эти слова, как будто они были пламенной надписью на стене. И они имели смысл? Он… Он Дэйн Торсон!.. А «Королева Солнца»?

С выдохом похожим на стон, он оттолкнулся и сел. Теперь он лежал на кровати… нет сидел на ней. И хотя он крепко держался, кровать под ним плавно поднималась и опускалась.

Но установление собственной личности как будто сняло какой-то барьер в мозгу. Он может думать. Голова кружится так, что в любой момент он может потерять сознание, но он все же может рассортировать события недавнего прошлого или хотя бы его части. Он Дэйн Торсон — исполняющий обязанности суперкарго «Королевы Солнца», потому, что Ван Райк, его начальник улетел и присоединится к ним только в конце пути. А «Королева Солнца» — вольный торговец.

Но осторожно поворачивая голову, чтобы не упасть, он знал, что это неправда. Это не знакомая до мелочей каюта на борту корабля — это какая-то комната. Он заставил себя всматриваться в окружающее в поисках помощи для ослабевшей памяти. Кровать, на которой он лежит, два защелкивающихся сиденья у стены, окон нет, две двери, обе закрытые. Слабый свет исходил от лампы на потолке. Голая комната, похожая на камеру. Камера… что-то начало проясняться.

Их задержал патруль. Это камера… Нет… Они сели на Ксечо и были готовы лететь на Трьюс в свой первый почтовый рейс.

Лететь! Это слово как будто ударило. Дэйн попытался встать, но это ему удалось только со второй попытки. Он чуть не упал, но удержался за стенку. Его буквально выворачивало на изнанку. Ухватившись за ручку ближайшей двери, он открыл ее своим весом и увидел, что какой-то милосердный инстинкт привел его в туалет. Его вырвало.

Все еще сотрясаясь от спазм, он ухитрился как-то пустить воду и плеснуть себе на лицо и шею. Вода попала на куртку и тут он обратил внимание, что на нем нет его форменной куртки, хотя брюки и космические башмаки остались.

Вода, рвота, и как это ни странно, последнее открытие еще дальше увели его от страшного мира тумана. Он вернулся в комнату. Последнее ясное воспоминание… Какое? Сообщение… Что за сообщение? Необходимо взять посылку! На мгновение перед его мысленным взором ярко вспыхнула картина: контора суперкарго на «Королеве», у двери стоит Тан Я — инженер связист.

Пришло перед самым стартом… перед самым стартом! «Королева» готова к отлету.

Его охватила паника. Он не знал, что случилось. Сообщение… и он должен был покинуть корабль… Но где же он? И что еще важнее… сколько времени он провалялся здесь без сознания… Потому, что у «Королевы» график, тем более строгий, что она теперь почтовый корабль. Давно ли он здесь? Они не могли улететь без него. Как? Почему? Где?

Дэйн ладонью вытер пот со лба. Странно, он буквально весь был покрыт потом, и в то же время внутри у него был мертвящий холод. Где-то тут была одежда… Он вернулся к постели и начал рыться в лежащих на ней тряпках.

Не его. Не скромная коричневая одежда космонавта, а кричащие хотя и поблекшие одежды, со сложной вышивкой. Но из-за холода он решил все же одеться. Потом он направился к другой двери, той, которая должна была вывести его отсюда… Где бы он ни был. «Королева» должна взлететь, а он не на борту.

Ноги по-прежнему подгибались, но он заставлял упрямо себя идти. Дверь подалась от слабого нажима и он оказался в коридоре с длинными рядами закрытых дверей по обе стороны. В дальнем конце арка, а за ней движение и шум. Дэйн направился туда, по-прежнему пытаясь припомнить события последнего времени. Сообщение о посылке… Он должен был немедленно покинуть «Королеву». Здесь он остановился и еще раз оглядел себя. Ботинки, брюки, чужая куртка, слишком тугая и короткая для него, пояс… да, как будто на месте, однако…

Он проверил одной рукой. Все карманы были пусты, за исключением того, где находился жетон. Но это и понятно. Никто не мог воспользоваться его личным жетоном. Он настроен только на организм Дэйна. Стоит кому-нибудь взять жетон, и через несколько минут вся его информация будет стерта.

Итак, его ограбили…

Но почему комната? Если его ударили, то почему не оставили на месте?

Он осторожно ощупал голову — никаких шишек или синяков. Конечно, и нервный удар может свалить человека, или если в лицо ему дунули усыпляющим газом… Но почему комната?

Но сейчас не время было разгадывать загадки. «Королева» и старт! Он должен быть на корабле! А он где? Много ли у него времени? Но если он не вернулся, корабль конечно же не стартовал. Его должны искать. Экипаж «Королевы» связан слишком крепкой дружбой, чтобы оставить товарища на планете, не попытавшись отыскать его.

Двигаться стало легче, в голове прояснилось. Дэйн плотнее запахнул куртку, хотя застегнуть ее не смог. Дойдя до арки, он выглянул наружу.

Большое помещение было знакомо ему. Половину стен занимали киоски с циферблатами для быстрого набора заказа. Во второй половине находился робот-регистратор, пункт приема новостей, телеграмм и экраны связи. Это…

Это…

Он не мог вспомнить названия, но это была одна из маленьких припортовых гостиниц предназначенных, главным образом, для членов экипажей, ожидающих взлета. Только вчера он обедал за тем столиком с Рипом Шенноном и Али Камилом… Вчера ли?

«Королева Солнца» и время взлета… Паническая спешка снова охватила его. По крайней мере он недалеко от порта, хотя на этой планете, где сухая земля была лишь узким островом-архипелагом среди мелких парящих морей, невозможно было уйти далеко от порта, оставаясь все на том же клочке земли.

Но все это сейчас не имело значения. Он должен вернуться на «Королеву». Эта мысль занимала теперь все его внимание. Он сделал один осторожный шаг, другой, еще направляясь к ближайшей двери.

Видели ли его люди, сидящие в киосках? Может быть они захотят остановить его? А может им покажется, что ему нужна помощь… Но ему нужно на «Королеву».

Дэйн не знал привлек ли он чье-либо внимание, да это его и не волновало. Вид свободного скутера у самого входа наполнил его непередаваемым счастьем. Падая на сидение, он вытащил жетон, сунул его в щель и нажал на клавишу «ХОД».

И тут же посмотрел на посадочную площадку. Один, два, три корабля. И последний в ряду «Королева Солнца»! Он успеет. Скутер несся на предельной скорости, хотя Дэйн не помнил сам как включил его. Как будто машина сама ощутила его страх и нетерпение.

Грузовой люк закрыт. Конечно, он сам же закрыл его. Трап еще опущен.

Вывалившись из скутера, Дэйн одной рукой зацепился за поручни трапа, другой засунул жетон в карман. Он сделал шаг, другой и обессиленно привалился к стойкам поручня. Снова вернулась слабость и головокружение. В этот момент трап дрогнул и, укорачиваясь, стал подниматься в люк. Корабль готовился к старту.

Дэйн сделал конвульсивное движение и скатился с начавшего складываться трапа на пол переходной камеры. Добраться до своей каюты и привязаться он не успеет. Куда же? Ближе всех каюта Ван Райка, вверх по лестнице. Собственное тело превратилось во врага, которого нужно было одолеть. Дэйн смутно осознавал свою схватку с лестницей и почти не помнил, как упал в раскрытую дверь каюты, добрался до койки, рухнул на нее и тут же потерял сознание.

На этот раз никакого сновидения о ползании по парящему болоту.

Тяжелое давление на грудь, хрипящее дыхание в подбородок. Дэйн открыл глаза и встретился с вопрошающим кошачьим взглядом. Синдбад, корабельный кот, снова уткнулся в него носом и впился когтями в грудь.

Синдбад! Значит он на «Королеве Солнца», и они в космосе. Огромное облегчение охватило Дэйна.

И тут он впервые смог подумать о чем-то ином, кроме необходимости добраться вовремя до «Королевы Солнца». Он отправился за посылкой. Где-то на него напали и ограбили. Но после того, как он взял посылку или до того?

Новое беспокойство охватило его. Если он дал расписку, значит он, точнее «Королева Солнца», отвечает за утрату. Чем быстрее он доложит капитану Джелико, тем лучше.

— Да, — сказал он вслух, отталкивая Синдбада и садясь, — Надо увидеть капитана.

Первое пробуждение в гостинице было жестоким. Это оказалось почти таким же. Ухватившись за край койки, он закрыл глаза, неуверенный, что сможет двигаться. На стене коммутатор. Добраться до него, позвать на помощь… Яд? Неужели они… эти загадочные они… или он… тот, кто организовал нападение, отравил его? Однажды с ним было уже нечто подобное.

После удачной охоты на гарпов на планете Саргол он должен был выпить церемониальный напиток и дорого заплатил за него позже. Тау… врач Тау…

Дэйн стиснул зубы, ухватился за висевший на стене стеллаж с микрофильмами Ван Райка и подтянулся. Ему удалось снять микрофон, но он не был уверен, что нажал на кнопку лазарета: все расплылось перед глазами.

Дэйн боялся возвращаться на койку. Тошнота была слабее, когда он стоял. Может быть надо идти и самому доложить все капитану.

Он услышал предупреждающее ворчание Синдбада, когда его нога коснулась чего-то мягкого. Большой кот, чье достоинство было оскорблено прикосновением к хвосту, когтями впился в башмак Дэйна.

— Прости, — Дэйн попытался обойти кота, прорваться к двери, к колодцу лестницы. Он неуверенно водил перед собой руками. Капитан… он должен доложить…

— Что за?..

Дэйн не наступил на голову человеку, поднимавшемуся навстречу по крутой лестнице, но был близок к этому. Как и с Синдбадом, он попытался избежать столкновения и отшатнулся так далеко, что упал бы, если бы встречный не подхватил его. Прекрасное лицо Али Камила качнулось взад и вперед. Рука помощника инженера прочно держала его.

— Должен… доложить… Джелико…

— Во имя пяти имен Стейфола, — лицо Камила прояснилось, а потом снова расплылось.

— Джелико, — повторил Дэйн. Он знал, что говорит, но не слышал собственного голоса. И не мог высвободиться из хватки Камила.

— Пошли вниз.

Не вниз, вверх! Он должен увидеть Джелико…

Он на лестнице, Али должен понять. Но они спускаются, спускаются…

Дэйн потряс головой, чтобы хоть немного прояснить ее, но ему стало лишь еще хуже. Он не осмелился двигаться и вцепился в лестницу — единственную неподвижную точку опоры в этом вращающемся мире.

Его держали. Он слышал голоса, но не понимал о чем они говорят.

— Доложить… — из последних сил хриплым шепотом произнес он.

С ним было двое, Али и еще кто-то. Дэйн не мог повернуть голову, чтобы посмотреть. Когда его вносили в каюту, Дэйн висел мешком между ними.

На какое-то время туман рассеялся… Он по-прежнему висел между двумя поддерживающими его людьми, но сейчас он мог видеть, как будто шок от того, что он видел перед собой на койке, вырвал его из беспамятства.

Спящий лежал неподвижно, ремни не расстегнуты, как будто он еще не пришел в себя после старта. Одежда, голова, лицо…

Дэйн вырвался из рук поддерживающих его людей. Должно быть их изумление было не меньше. Дэйн, спотыкаясь, сделал шаг к другой койке и уставился на лежащего. У него были закрыты глаза. Очевидно спит или без сознания. Держась одной рукой за стенку, чтобы не потерять равновесия, Дэйн вытянул другую. Он хотел коснуться, убедиться, что тот, другой действительно лежит здесь, что глаза его не обманывают. Лицо человека на койке он не раз видел в зеркале. Он глядел… на самого себя!

Палец его уперся в плоть. Но, может, это тело и лицо — порождение его болезни? Дэйн повернулся. Камил был здесь, а с ним был Фрэнк Мура кок-стюард. Оба смотрели на человека на койке.

— Нет! — Дэйн задыхался. — Я… я… это Я! Я Дэйн Торсон! — И он повторил эту формулу, которая вывела его из кошмара в гостинице. — Дэйн Торсон, помощник суперкарго, вольный торговец. «Королева Солнца», земной регистр 65-72-49-10-ДЖК.

Его личный жетон! У него есть доказательства. Он сунул руку в карман, вытащил жетон, показал и понял, что он действительно Дэйн Торсон, но кто же тогда…

— Что происходит?

— Тау! Врач Тау, — Дэйн с облегчением обернулся, все еще держась за стенку. Тау узнает его. Ведь они с Крэйгом Тау были в такой переделке на Хатке…

— Я Дэйн. Я могу доказать это. Вы — Крэйг Тау, мы были на Хатке, где вы с помощью магии заставили Ламбрило поранить себя. И… и… — он протянул дрожащую руку с жетоном к Камилу, — вы Али Камил, мы нашли вас в лабиринте на Лимбо. А вы — Фрэнк Мура, вы вывели нас из того лабиринта. Он доказал. Никто кроме Торсона не мог знать этого. Они поверят ему…

Но кто же это… на его койке, в его куртке? Вот заплатка, которую он сам посадил торо-волной три дня назад. Он Дэйн Торсон!

— Я Дэйн Торсон, — теперь у него дрожали не только руки, он весь дрожал. И он был опять на грани сознания, а может быть уже переступал эту грань, но каким-то чудом еще соображал. Может быть все это просто безумный сон?

— Спокойно! Держи его, Камил! — Тау был рядом. И тут же Дэйн оказался в туалете. Его опять вырвало.

— Удержите? — голос Тау доносился как бы издалека. — Нужен укол, он…

— Отравлен, я думаю, — Дэйн услышал собственные слова. Но разве он произнес это в слух? В следующее мгновение свет мигнул перед его глазами и погас.

Третье пробуждение оказалось легче. На этот раз не тяжесть Синдбада и его шершавый язык привели Дэйна в себя. Он ощутил облегчение, как будто сбросил с себя какую-то тяжесть. Он долго лежал довольный, пока его не начало беспокоить какое-то воспоминание.

Что-то… что-то он должен доложить капитану. Мысль разворачивалась неторопливо. Он открыл глаза, немного повернул голову. Он был в лазарете.

Хотя раньше никогда не был здесь, каюта была ему знакома. Он зашевелился и тут же увидел врача.

— Снова с нами? Посмотрим… — Тау быстро и уверенно осмотрел его, Отлично, хотя по правилам вы должны были умереть.

— Умереть? — Дэйн нахмурился. — Человек на моей койке?

— Умер. Мне кажется, что вы отравились, — Тау подошел к настенному коммуникатору. — Лазарет вызывает капитана.

Капитан… доложить капитану! Дэйн попытался встать, но Тау уже нажал кнопку и койка под Дэйном превратилась в кресло. Небольшое головокружение тут же прошло.

— Человек… как…

— Сердечный приступ от ускорения. Ему нельзя было покидать планету, сказал Тау.

— Его… его лицо…

Тау взял что-то с ближней полки. Он смотрел на Дэйна, держа пласт-маску. Вместо глаз — дыры. А в остальном, впечатление, будто смотришься в зеркало. А полоска, покрытая светлыми волосами, как у Дэйна, завершала сходство.

— Кто он? — в маске было какое-то очарование. Дэйн с трудом отвел взгляд. Как будто в руках врача была часть его самого.

— Мы надеялись… надеемся, что вы знаете, — ответил Тау, — но она нужна капитану.

И как будто это послужило предупреждением. В лазарет вошел капитан Джелико. Как обычно его загорелое лицо со шрамом от бластера не выражало ничего. Он перевел свой взгляд с маски на Дэйна и обратно.

— Великолепная работа, — заметил он, — и трудная.

— И не на Ксечо выполненная, добавил бы я, — сказал Тау и к облегчению Дэйна убрал маску, — ее делал специалист.

Капитан подошел к Дэйну и протянул руку. На ладони его лежала объемная фотография. Мужчина. Лицо не загорелое, как у космонавтов, а бледное. Землянин или потомок землян-колонистов. В глазах странная неподвижность. Волосы редкие, песчано-коричневые, брови темные. На щеках веснушки. Он был совершенно незнаком Дэйну.

— Кто?..

Джелико указал на маску.

— Человек под ней. Вы его не знаете?

— Никогда не видел.

— У него были ваши вещи, подложный жетон и эта маска. Он должен был выдать себя за вас на борту «Королевы». А где были вы?

Дэйн коротко рассказал о событиях после пробуждения в гостинице, добавив сообщение об исчезнувшей посылке — если она исчезла.

— Информировать портовую полицию? — предложил он напоследок.

— Это не грабеж, — Джелико посмотрел на фото, как будто от него хотел получить разгадку этого странного происшествия. — Слишком тщательная подготовка. И мне кажется, ему нужно было только пробраться на корабль.

— Суперкарго, сэр, — подхватил Дэйн, — имеет доступ к…

Джелико резко кивнул.

— Разумное предположение. Перечень грузов… Что у нас достойно такого сложного плана?

Дэйн, впервые наделенный полной ответственностью за груз, мог бы процитировать весь список. Он мысленно пробежался по нему. Ничего… ничего важного. Маска означает время для подготовки, тщательное и длительное планирование. Он повернулся к Тау.

— Меня отравили?

— Да. Если бы не сдвиг в обмене веществ после того церемониального напитка на Сарголе… — Он покачал головой. — Хотели ли они убить вас, или просто надолго вывести из строя, но вы получили смертельную дозу.

— Значит он должен был стать мной? Надолго? — Дэйн задал вопрос самому себе, но ответил капитан.

— Не дольше, чем до Трьюса. Во-первых, если он не был исключительно осведомлен, он не смог бы долго обманывать товарищей по команде, которые вас знали. Для этого нужно было знать мельчайшие подробности, а вы слишком недолго находились в их руках. Вы отсутствовали не более одного ксечианского час-цикла. А полный съем памяти требует гораздо большего времени. Изображать больного он не смог бы, Тау разгадал бы его. Вероятно, он сказал бы, что не уверен в работе, что должен проверить все записи и тому подобное. Перелет на Трьюс недолог. До этого он смог бы продержаться, если бы ему повезло. Но не больше.

Во-вторых, могут быть две причины по которым он оказался на борту.

Либо ему нужно было что-то провезти без надзора, либо самому добраться незамеченным до Трьюса. Помешала ему случайность. На вас яд не подействовал из-за иммунитета Саргола, а сам он не был готов к космическому путешествию.

— Он что-нибудь принес с собой? — спросил Дэйн.

— Вся беда в том, что мы не проверяли при посадке. Поэтому мы не знаем, принес ли он что-нибудь. В каюте ничего нет, а трюмы запечатаны.

— Все?

— Все.

— А сейф? — возразил Дэйн. — Я не закрыл его, пока не была получена посылка.

Джелико подошел к коммуникатору.

— Шеннон! — От звука вызова помощника штурмана у Дэйна зазвенело в ушах. — Быстрее к сейфу! Проверьте полностью ли он заперт.

Дэйн пытался соображать. Если трюмы закрыты, где еще можно спрятать что-нибудь на «Королеве».

Глава 2

УТРАЧЕННАЯ И НАЙДЕННАЯ ПАМЯТЬ
— Два трюма закрыты полностью, сейф — наполовину. — Донесся из коммуникатора голос Рипа. Капитан оглянулся на Дэйна, тот кивнул головой.

— Как я и оставлял. Надо проверить сейф.

Неизвестный не мог открыть нижний трюм, где располагался их груз. Но сейф для особо ценных грузов… Поскольку в каюте Дэйна ничего не нашли, поскольку незнакомец, очевидно, намерен был лететь с ними, а не ограничиваться только разовым вторжением на «Королеву», то если он пронес что-то на борт звездолета, то им нужно найти это что-то как можно быстрее.

— Вы не в состоянии… — начал было Тау, но Дэйн уже сидел.

— Позже мы все можем оказаться не в состоянии, — угрюмо возразил он.

Однажды «Королева» уже везла почти смертоносный груз и память об этом экипаж сохранил навсегда. Лес, взятый на Сарголе, скрывал в себе зверька способного принимать цвет любого фона. В когтях этого зверька таился наркотик поразивший экипаж, как чума.

Дэйн был уверен, что осмотр комнаты-сейфа сразу покажет ему, есть ли на борту незаконный груз: суперкарго, благодаря большой и длительной тренировке, держит в голове весь перечень грузов.

Его должны пустить. Безопасность корабля превыше всего.

Тау поддерживал Дэйна, а капитан спускался впереди, время от времени тоже помогая Дэйну.

К тому времени, как они оказались у камеры сейфа, Дэйн в такой поддержке нуждался. Он долго не решался оторваться от Тау. Сердце его бешено колотилось, он тяжело с присвистом дышал. Ему снова вспомнились слова Тау о том, как близок он был к смерти. Наконец Дэйн протянул руку к замку.

Трьюс — окраинная планета, слабо заселенная. Почта, которую они везли в единственный порт, невелика: микрозаписи с агротехнической информацией, личные письма поселенцам, мешок официальных бумаг посту Патруля. Особо ценных материалов было не много и главные среди них — эмбриобоксы.

Поскольку ввоз домашних животных на большинстве планет находился под строжайшим контролем, каждая такая перевозка требовала особых мер безопасности. У Экологического отдела были строгие правила о том, что можно и что нельзя провозить. И в прошлом слишком часто равновесие планет бессмысленно нарушалось из-за ввоза организмов, у которых не было местных врагов. Развитие таких организмов быстро выходило из-под контроля и превращалось из средства добывания прибыли, как надеялись жители планет, в страшную угрозу.

После тщательной проверки колонистам разрешалось ввозить зародыши, и на «Королеве» находилось 50 зародышей латмеров в запечатанных и опломбированных контейнерах. Зародыши были получены в лаборатории и стоили гораздо больше, чем их вес в кредитах: на Трьюсе оказался подходящий климат, а мясо латмеров считалось роскошью в обширном секторе Галактики.

Птицы за год достигали полного роста, а цыплята являлись особым деликатесом. Если колонистам удастся развести достаточное количество латмеров, у них появится прочная собственная статья в галактической торговле.

Для Дэйна это было главное сокровище, перевозимое «Королевой». Но контейнеры были тщательно закрыты, дважды опечатаны и упакованы так, как он их оставил. Их никто не трогал. Остальные мешки и ящики тоже казались не тронутыми, и Дэйну пришлось наконец признать, что он не нашел следов вмешательства. Но когда Тау помог ему выйти из сейфа, Дэйн тщательно запер и опечатал вход, как должен был сделать перед взлетом «Королевы».

Первоначальная проблема осталась нерешенной. Зачем оказался на борту мертвец в маске? Пока они не выйдут из гиперпространства, а это будет лишь в системе Трьюс, у них нет возможности связаться с Патрулем или другими представителями власти.

Тау тщательно осмотрел тело, прежде, чем его поместили в глубокий холод. Помимо того, что неизвестный умер от сердечного приступа, вызванного ускорением при взлете, осмотр ничего не дал. Неизвестный был земного происхождения, без заметных отклонений, вызванных мутацией. В эти годы космических полетов он мог быть какого угодно возраста и со множества планет, обитатели которых сходны с землянами. Никто из экипажа «Королевы» не видел его раньше. Несмотря на все усилия, Тау не удалось выделить яд, которым был отравлен Дэйн, и классифицировать его по биошкале Райка.

Личный жетон Дэйна был искусно подделан. Джелико задумчиво вертел его в руках, словно надеясь увидеть ключ к происходящему.

— Такой тщательно разработанный план означает крупное дело. Вы говорите, что вызов за посылкой пришел с пункта связи посадочного поля? спросил капитан.

— Да. По обычному каналу. У меня не было оснований сомневаться.

— Там свободный доступ, — заметил штурман Вилкокс. — Любой мог бы отправить сообщение. А в самом тексте не было ничего необычного?

— Ничего. — Дэйн подавил вздох. Конечно он только заместитель Ван Райка, (как он хотел, чтобы обычно всеведущий суперкарго теперь оказался с ними, а сам он мог бы вернуться к менее ответственной роли помощника) но он знал, что у них в трюме и сам укладывал большую часть груза на специальные стеллажи. Самые большие предметы — это эмбриобоксы и клетка с бречами. Клетка с бречами! Это единственный предмет о котором он не вспомнил, главным образом потому, что бречи живые и поэтому были помещены в помещение гидропоники и переданы в ведение Муры.

— А бречи? — спросил Дэйн.

У Тау уже был готов ответ.

— И там ничего. Я осматривал их. У самки вот-вот появятся щенки — но только после приземления. В клетке ничего нельзя спрятать.

Бреч — самое большое сухопутное животное на Ксечо. Их там много.

На самом деле они невелики. Взрослый самец доходил Дэйну до колен, самка чуть больше. Забавные, привлекательные существа, покрытые мелкой растительностью — не шерстью и не подшерстком. Кремового цвета с легким розовым оттенком у самок, самцы потемнее. У самцов кроме того складки кожи под горлом: раздуваясь они становились алыми. Длинные головы с узкими заостренными рылами, на самом конце — маленький острый рог. Этим рогом бречи легко открывали раковины моллюсков — свою любимую пищу. Уши обрамлены подобием перьев. Бречи легко приручаются. Их строго охраняют на Ксечо, после того, как первые колонисты начали незаконную торговлю их шкурками. И отобранные пары вывозятся только с разрешения специалистов по ксенобиологии, как и эта пара, предназначенная для лаборатории на Трьюсе.

По какой-то причине они являются загадкой для биологов, и на многих планетах ученые тщательно изучают их.

— Все, — короткое время спустя выдохнул Дэйн. Он мысленно пробежал весь перечень грузов — ничего особенного. И все же этот мертвец свидетельствовал о тщательно разработанном плане.

— Итак… — Вилкокс как будто решал одно из своих любимых уравнений, наслаждаясь его сложностью. — Если не груз, то сам человек. Ему нужно было тайно пробраться на Трьюс. Маскировка должна была помочь ему проникнуть через оба порта, либо мы его раскроем и посадим под арест. Кроме того, убийство, если они собирались от вас избавиться навсегда, — он кивнул Дэйну, — а это дорогая плата. Так что же происходит на Трьюсе?

Они хорошо знали, что внутренняя политика на многих планетах опасное дело. И вольные торговцы старались не принимать ничью сторону. В каждом из них выросло убеждение, что их корабль — это их планета и ему принадлежит их верность: вначале, в конце и навсегда. Иногда было трудно согласовать это с различными симпатиями и антипатиями, но все они знали, что от этого зависит их жизнь, и твердо придерживались этой веры. До сих пор Дэйн никогда не сталкивался с выбором между безопасностью корабля и собственными эмоциями. Он знал, что в этом ему повезло, и надеялся, что это везение будет продолжаться. Он не знал, приходилось ли его товарищам сталкиваться с такой дилеммой, прошлое до его появления на «Королеве» принадлежало только им.

— Ничего, насколько мне известно, — Джелико все еще рассматривал жетон. — Если бы что-то происходило, нас предупредили бы в общем порядке.

Эти рейсы обслуживал «Комбайн».

— Может, «И-С»? — предположил Али.

«И-С» — «Интерсолар». Дважды в прошлом их пути пересекались. Дважды «Королева» сталкивалась с этой компанией. И оба раза вольный торговец выигрывал бой — пигмей успешно противостоял гиганту звездных линий.

Компании с их огромными торговыми империями, с их флотами, тысячами, даже миллионами служащих, разбросанных вдоль галактических торговых путей, были монополиями, боровшимися друг с другом за контроль над торговлей с новыми планетами. Вольные торговцы, как нищие на пиру, подхватывали крохи выгоды, которые гиганты презрительно пропускали, либо считали нецелесообразным их разрабатывать.

«Королева Солнца» получила контракт на вывоз камней корос с Саргола, ее капитан даже сражался на дуэли с человеком «И-С» за это право. Именно «И-С» объявила «Королеву» чумным кораблем, когда удивительный зверек, проникший на борт вывел из строя почти весь экипаж. И проявленная младшими членами экипажа твердость характера и решимость — они сумели на Земле обратиться за помощью — спасла корабль и жизнь всего экипажа.

А контрабандная торговля «И-С», которую они разрушили на Кхатке, когда капитан Джелико, врач Тау и Дэйн прибыли туда по приглашению начальника рейнджеров на праздник.

Конечно у людей «И-С» были основания не любить «Королеву», и во всех неприятностях экипаж прежде всего был склонен винить их.

Дэйн сделал глубокий вздох. Может быть «И-С»? У компании есть средства для осуществления такого плана. Во время пребывания «Королевы» на Ксечо там не было кораблей «И-С». Ксечо — территория «Комбайна», но это ничего не значит. Нужный человек мог быть прислан на нейтральном корабле из другой системы. И если это часть заговора «И-С»…

— Может быть, — ответил Джелико. — Но я сомневаюсь. Конечно, у них нет к нам никаких теплых чувств. Но для них мы мелкая сошка. Увидев возможность подорвать нам двигатель без особого труда, они ею воспользуются. Но разработать такой сложный план — нет! Мы перевозим почту, значит всякое происшествие повлечет за собой расследование Патруля.

Я не отвергаю «И-С», но скорей всего это не они. «Комбайн» не сообщил нам о политических беспорядках на Трьюсе…

— Есть способ узнать кое-что. — Тау с отсутствующим видом постукивал пальцами по краю полки, и Дэйн обнаружил, что следит за ними. Хобби Тау была магия, или точнее, те необъяснимые явления и способности, которые первобытные, а иногда и не первобытные люди использовали во множестве миров для достижения своей цели. Тау использовал свои знания, чтобы отвести от них опасность на Хатке. И именно перестук пальцами использовался тогда для создания силы, сломившей волю знахаря-колдуна.

Только тогда по приказу Тау стучал пальцами Дэйн.

И похоже, что именно эта мысль сейчас возникла в голове у Тау. Дэйн не обладал ярко выраженными телепатическими способностями, но, по словам Тау, что-то у него было, так как на Хатке он превосходно справился со своей задачей.

— В состоянии активного сознания вы не можете вспомнить, что происходило после того, как вы покинули корабль и до пробуждения в гостинице, — продолжал врач. Дэйн догадался.

— Глубокое зондирование?

— А подействует? — подал голос Джелико.

— Нельзя сказать, пока не попробуем. Ведь у Дэйна против гипнотехники мозговой блок. Трудно сказать насколько он прочен и глубок. Но мертвец носил его куртку, значит они встречались. Если Дэйн согласен, то глубокое зондирование может дать ответ на некоторые вопросы.

Дэйн изо всех сил хотел крикнуть — «нет». У впечатлительного человека глубокое зондирование раскрывает его жизнь, начиная с раннего детства. Но их интересует лишь ближайшее прошлое. Дэйн видел смысл в предложении Тау.

— Мы захватим только тот период, когда вы покинули корабль, — Тау по-видимому прекрасно понимал состояние Дэйна. — Зондирование может и не получиться — вы не очень подходящий объект для этого. К тому же мы понятия не имеем, оказал ли какое-либо воздействие яд на ваш мозг и организм в целом.

Дэйн чувствовал, что его охватывает тот же холод с каким он боролся после пробуждения в гостинице. Может Тау считает, что пострадал его рассудок? Но он отлично помнит весь груз, и записи подтверждают точность его памяти. Он не может вспомнить лишь тот период, который и собирается восстановить Тау глубоким психозондированием. Дэйн вздрогнул. Он совсем не хочет знать повредил ли яд его умственные способности. Только, если он сейчас не согласится, то в будущем его могут ожидать еще большие трудности, если яд оказал вдруг свое пагубное действие.

— Хорошо, — сказал он, тут же пожалев об этом.

Поскольку корабль находился в гиперпространстве, на вахте был только Рип. Капитан и Вилкокс присутствовали при подготовке к зондированию. Дэйн не знал точно как оно подействует, хотя всем было известно, что оно способно вывернуть человека на изнанку.

Джелико приготовился записывать то, что будет рассказывать Дэйн, и Тау сделал укол. Дэйн как сквозь вату расслышал какое-то невнятное бормотание, а потом…

Он спускался по трапу, слегка встревоженный и недовольный тем, что его в самую последнюю минуту вызвали за посылкой. К счастью по близости стоял полевой скутер. Дэйн сел в него, опустил свой жетон и двинулся к выходу.

— «Денеб», — вслух повторил он название, смутно припоминая небольшое кафе у самого порта. По крайней мере близко. Запись-расписка у него в руке, достаточно голоса заказчика и прикосновения его пальца, чтобы расписка стала законной.

Скутер доставил его к выходу летного поля и Дэйн, пройдя контроль, посмотрел вдоль улицы в поисках нужного здания. Ксечо — перекресток дорог, и здесь часто останавливаются корабли. Поэтому здесь на каждом углу есть гостиницы, рестораны и прочие заведения для космонавтов, хотя этот район невелик и не может идти в сравнение с космопортами других миров. Он состоял из одной улицы — тесного ряда одноэтажных хмурых зданий.

Был полдень, как всегда очень жаркий в этой части планеты. А Дэйн был в мундире, что еще больше подчеркивало неудобства. Нужно закончить как можно скорее это дело. Он поискал вывеску. Горящие по ночам яркие огни рекламы теперь отсутствовали. Но все же он довольно быстро отыскал нужное ему место — небольшое заведение, зажатое между гостиницей и рестораном, в котором он обедал накануне.

На улице почти никого не было: большинство спасалось от жары в прохладе кондиционированных помещений. Дэйну повстречалось всего лишь два космонавта, но он не всматривался в их лица.

Войдя в «Денеб», он как будто шагнул из раскаленного пекла в ледяную воду. Какое облегчение оказаться здесь после жестокого дня Ксечо! «Денеб» оказался не кафе, а скорее всего пивнушкой среднего пошиба, и Дэйн почувствовал какое-то смутное беспокойство. Трудно представить себе, что человек, желающий вручить особо ценную посылку, ждал бы в таком месте.

Впрочем, это первый почтовый рейс Дэйна, и откуда он может знать, какая почтовая процедура является нормальной. «Королева» отвечает лишь за благополучную доставку груза, а если сомнения его не развеются, ему достаточно на обратном пути зайти в порт и дополнительно застраховать посылку.

У дальней стены находился ряд киосков с циферблатами набора напитков и разрешенных наркотиков. Впрочем, он не сомневался, что, зная код, можно получить и кое-что запретное. В помещении было тихо. В дальнем киоске опьяневший космонавт и перед ним стоял опустевший стакан.

Ни малейшего следа владельца. Маленький прилавок у двери пуст. Дэйн нетерпеливо ждал. Не этот же пьяница посылал за ним. Наконец, не вытерпев, он постучал по прилавку.

— Спокойнее, спокойнее…

Слова на базовом языке, но со странным свистящим звуком. Занавес за прилавком заколыхался, отдернулся и перед Дэйном предстала женщина. Она была достаточно гуманоидна, чтобы можно было ее называть так, хотя бледную кожу покрывали крошечные чешуйки, а свисавшая на плечи растительность была не вполне волосами. Черты лица почти человеческие. Одета по последней земной моде — узкие брюки из металлической ткани, пушистая кофта без рукавов и полумаска из серебряной проволоки, закрывавшая глаза и лоб.

Одежда ее совершенно не вязалась с этой грязной дырой.

— Вы хотите?.. — снова свистящие звуки.

— Вызывали почтовый корабль «Королева Солнца», джентльфем, для доставки ценной посылки.

— Ваш жетон, джентльхомо?

Дэйн протянул жетон на раскрытой ладони. Она склонила голову, как будто сложная маска мешала ей смотреть.

— Да, посылка есть.

— Вы отправитель?

— Пожалуйста, сюда. — Она не ответила на вопрос, а поманив за собой Дэйна, приподняла занавес.

Там оказался очень узкий коридор. При ходьбе Дэйн задевал плечами за стены. Затем входная дверь отошла в сторону, когда они приблизились к ней вплотную.

Помещение в котором они очутились, было полным контрастом с первым.

Стены забраны пластиковыми щитами, сливающимися друг с другом и дающими бесконечную вереницу чужих ландшафтов. В ноздри Дэйну ударило зловоние, от которого его чуть не вырвало. Он не видел источника этой ужасной вони, она просто существовала в этой роскошной, по последней моде меблированной комнате, где во всем чувствовался утонченный вкус владельца, подкрепленный бездной кредитов.

В кресле развалившись восседал мужчина. Он не встал при появлении Дэйна, а приветствовал его только взглядом. Женщина, казалось, не обратила на мужчину никакого внимания. Она быстро прошла мимо Дэйна к противоположной стене и взяла ящичек из тусклого металла. Куб с размером граней в две ладони.

— Возьмите, — сказала она.

— Кто подпишет? — Дэйн перевел взгляд с женщины на мужчину, который смотрел на него так пристально, что Дэйн ощутил явное беспокойство.

Мужчина ничего не сказал, хотя в воздухе повисла напряженная тишина паузы, как будто женщина ждала какого-то приказа. Потом она снова заговорила.

— Если необходимо, я подпишу.

— Необходимо. — Дэйн извлек свой аппарат и направил на ящичек.

— Что вы делаете? — вскрикнула женщина с такой тревогой, как будто он собирался разбить посылку.

— Делаю официальную запись, — продолжал Дэйн. Она крепко держала ящичек, расставив пальцы, чтобы закрыть как можно большую его поверхность.

— Если хотите отправить, то придется действовать по правилам.

Снова она как будто ждала знака от мужчины, но тот не шевелился и не отрывал взгляда от Дэйна. Наконец с видимой неохотой она поставила ящичек на край небольшого стола и шагнула назад, готовая в любое мгновение схватить его.

Дэйн сделал снимок посылки, а потом протянул микрофон для записи голоса.

— Подтвердите, что вы посылаете это с условием особой сохранности, джентльфем. И назовите дату, свое имя, а затем прижмите палец вот здесь.

— Хорошо. Если таковы правила, я сделаю это. — Но она снова взяла ящичек и прижала к себе, а потом потянулась за микрофоном.

Но не закончив свое движение, ее рука, протянутая к микрофону, скользнула по запястью Дэйна, и ноготь, необыкновенно длинный, царапнул его кожу. Он был слишком поражен, чтобы двинуться. И тут руки и ноги его онемели. Запись упала на пол. У него еще хватило сил повернуться к двери, но это было его последнее усилие. Яркая, как при вспышке прожектора картина: он опускается на колени и клонится вперед, ловя на себе все тот же неподвижный взгляд мужчины в кресле. Тот не двигается. И сразу же вслед за этим он ползет по болоту в жидкой грязи и пробуждается в гостинице, чтобы добраться до «Королевы».

Очнувшись он увидел лазарет и Тау с иглой в руке. На этот раз Дэйн отчетливо помнил все, что вызвало в его памяти глубокое зондирование.

Глава 3

НЕПРИЯТНОСТИ С ГРУЗОМ
— Запись, — вслух произнес Дэйн первую же мысль, мелькнувшую у него в голове.

— Это единственная ваша вещь, которую неизвестный не принес с собой, — ответил Джелико.

— Ящичек?

— Его здесь нет. Возможно это была только приманка.

Почему-то Дэйн не верил в это. Действие женщины, насколько он помнил, говорило об обратном. А может быть, она просто должна была отвлечь его внимание, чтобы он не заподозрил о готовящемся нападении. Дэйн знал, что собравшиеся в лазарете были в курсе всех подробностей его воспоминаний.

Зондирование не только записывалось, но и передавалось, пока он был без сознания.

— Как я попал из «Денеба» в гостиницу? — удивился Дэйн. Было что-то еще, какое-то раздражающее воспоминание о мелькнувшем лице, но он не был уверен. Видел ли он, падая, другого человека? Он не был в этом до конца уверен.

— Вас могли перенести, как пьяного, — заметил Али. — Это обычная картина для космопорта. И я понял, что, уходя, вы никого не расспрашивали?

— Мне нужно было вернуться на корабль, — ответил Дэйн. Он думал о ящичке, который казался таким важным для женщины. Ящичек невелик, его легко спрятать. Но они обыскали сейф, каюту…

— Ящичек…

Капитан Джелико встал.

— Примерно такого размера? — Он отмерил в воздухе руками.

Дэйн согласился.

— Хорошо. Мы поищем.

Дэйн хотел принять участие в поисках, но был прикован к койке собственной слабостью. Действие второго укола, сделанного Тау, кончилось.

Дэйн почувствовал такую сонливость, с которой не мог бороться. Он знал, что поиск, организованный капитаном, дойдет до самой обшивки «Королевы».

Очнувшись, Дэйн чувствовал себя гораздо лучше. Он узнал, что поиск не дал результатов. У них был мертвец в глубоком охлаждении и больше ничего, если не считать записей зондирования, которые снова и снова просматривал капитан Джелико в поисках мельчайших деталей. К перечню неожиданностей можно было добавить лишь одно предположение: может быть человек, видевший уход Дэйна, все еще был в «Денебе».

— Если они видели Дэйна, для них это было полной неожиданностью, размышлял капитан. — Но слишком поздно для изменения плана. А мы ничего не можем предпринять, пока не доберемся до патрульного поста на Трьюсе. Готов поклясться, что там, где мы искали нет никакого ящичка.

— Эта женщина, — сказал связист Тан Я, прихлебывая земной кофе в кают-кампании, — она чужая. Любопытно… — Из внутреннего кармана он извлек блокнот. Резкими, уверенными движениями сделал рисунок и показал Дэйну.

— Похоже?

Дэйн изумился. Как и все члены экипажа Тан Я имел свое хобби, скрашивающее скуку длинных перелетов. Но Дэйн считал, что его хобби сооружение миниатюрных электронных приборов, игрушек. Он не знал, что связист-марсианин — еще и художник. Дэйн рассматривал рисунок, сопоставляя его со своими воспоминаниями.

— Лицо… немного поуже в подбородке, глаза… чуть более раскосые, а может быть они мне показались такими из-за маски.

Тан Я взял блокнот, нажал на неприметный выступ и линия рисунка изменилась.

— Да! — выдохнул удивленно Дэйн, поражаясь этому изменению.

Связист передал рисунок капитану, и тот долго рассматривал его, потом передал Тау, а врач в свою очередь — Стину Вилкоксу. Штурман поднес рисунок ближе к свету.

— Ситлит…

Дэйну это слово ничего не говорило, но капитан чуть не выхватил блокнот у своего заместителя и снова стал разглядывать рисунок.

— Вы уверены?

— Ситлит, — Вилкокс был убежден. — Но… Не подходит.

— Да, — гневно согласился капитан.

— А кто это — ситлит? — спросил Тау. — Или что?

— И кто и что, — ответил Вилкокс. — Чужаки, гуманоидные, но чуждые в десятой степени.

Дэйн с удивлением взглянул на рисунок, лежащий перед капитаном.

Чуждые в десятой степени! Ксенобиология входила в курс подготовки суперкарго, поскольку от ксенобиологических знаний часто зависел успех торговли с чужаками. Изучение чуждых обычаев, желаний и личностных факторов никогда не прекращалось, но Дэйн не знал, что чуждые до такой степени существа так могут походить на человека. Все равно, что представить себе земную змею в образе человека.

— Но она… она говорила разумно. И она очень гуманоидна… возразил Дэйн.

— И она отравила вас, — сухо заметил штурман, — и для этого ей не пришлось смазывать ноготь ядом. У нее в пальце ядовитая железа. Не знаю, как она могла оказаться так похожей на человека. Их считают привязанными к родной планете. Открытое пространство у них вызывает такой панический ужас, что любая попытка вывести их в космос кончается смертью: они пугаются до смерти. У них мир в инфракрасной части спектра, поэтому мы не часто навещаем их. В лаборатории на Барбароссе я видел одного в глубоком охлаждении. Детеныша. Его ядовитые мешочки были пусты. Он пробрался на патрульный корабль и спрятался там, а когда его обнаружили после старта… — Вилкокс пожал плечами, — все было уже кончено. Но у вас взрослая особь, действующая в чужом мире, и я готов поклясться, что это не возможно.

— Нет ничего невозможного, — возразил на это Тау. И он был прав, и все космонавты это знают. Невероятное, невозможное на одной планете может оказаться самым обычным на другой. Ночные кошмары Земли являются зачастую честными и достойными гражданами (хотя может быть и не по земным стандартам) других планет: обычаи, настолько необычные, что кажутся невозможными, где-нибудь могут оказаться обязательными. Поэтому космонавты и особенно вольные торговцы, навещавшие малоизвестные и недавно открытые планеты, верили, что возможно все, каким бы невероятным оно не казалось.

Джелико снова взял рисунок в руки.

— Можно его удержать? — спросил он Тан Я.

— Нажмите кнопку в середине и рисунок сохранится пока вы сами не захотите стереть его.

— Итак, у нас есть мертвец, — Вилкокс поставил свою пустую кружку, маска, чужак, который должен был находиться за много парсеков отсюда на своей родной планете, исчезнувший ящичек, чудом выживший суперкарго — и никаких объяснений. Если перед посадкой мы не найдем его…

— Есть кое-что еще. — В дверях стоял Фрэнк Мура. Говорил он обычно спокойным голосом, но что-то в его голосе сразу привлекло внимание. — Есть два пропавших бреча.

— Что? — Джелико вскочил. Он увлекался ксенобиологией и поэтому наблюдал за животными с Ксечо, иногда даже беря их в свою каюту. Квикс, уродливый Хубат, чья клетка висела в каюте капитана, невероятная помесь попугая, краба и жабы, отчаянно протестовал, и обычный метод успокоения капитан сильно хлопал по клетке — не действовал. Поэтому Джелико на время визитов бречей приходилось переселять Квикса, обычно в лазарет.

— Но клетка заперта, — добавил он.

Мура протянул руку. На ладони лежала тоненькая проволока, изогнутая на одном конце.

— Вот что было в клетке, — сказал он.

— Клянусь семью именами Трутекса! — Али взял кусочек проволоки и поднял его, поворачивая между пальцами. — Настоящая отмычка!

— Проволоку выломали из сетки внутри клетки, — добавил Мура.

Теперь все смотрели на него. Изнутри клетки? Но это значит… Значит это сделали бречи! Но бречи животные, и к тому же не самые умные.

Насколько помнит Дэйн, они по шкале обучения стоят ниже Синдбада, который сидит сейчас в углу кают-компании, изобретательно моя свою морду.

— Дайте взглянуть! — Джелико взял проволоку и рассматривал ее с той же сосредоточенностью, что и рисунок перед этим. — Обломана… да, это отмычка!

— Бречи исчезли! — повторил Мура.

«В трюме они быть не могут» — подумал Дэйн. — Трюмы запечатаны.

Остается машинное отделение, лазарет, их личные каюты, контрольная секция, сад и несколько других мест, ни в одном из которых нельзя было скрыться сбежавшим животным.

Предстоял новый поиск. Животные испуганы и к тому же самка беременна, ее нельзя тревожить. Джелико отобрал в поисковую группу только тех, кто имел дело с бречами: незнакомцы могли бы испугать их и обратить в отчаянное бегство… Он приказал Штоцу вместе с Кости, Виксом и Али немедленно осмотреть машинное отделение, убедиться в том, что бречей там нет, и оставаться там.

Вилкокс и Тан Я должны были присоединиться к Шеннону в контрольной секции, обыскать ее и закрыться. Таким образом непосредственный поиск осуществляли Тау, Дэйн, Мура и капитан: именно они заботились о живом грузе и кормили его. В качестве добавочной предосторожности Синдбада заперли на камбузе.

Когда машинная и контрольная секции доложили, что бречей там нет, начался поиск. Дэйн спустился к трюмам, но печати были не тронуты.

Пробраться внутрь было невозможно. Дэйна беспокоила мысль об этой отмычке.

Как бречи сделали ее? И они ли? Ни один член экипажа не станет так бессмысленно шутить. А неизвестный мертв и лежит в холодильнике.

Воображение Дэйна подсказывало самые ужасные объяснения, и он против воли все время непроизвольно поглядывал на дверь холодильника. Она, конечно, тоже оставалась опечатанной. Дэйн с облегчением подумал, что уж такие дикие предположения действительно невозможны. Мертвые не оживают.

Оставались каюты. Вначале инженерной секции. Они не были роскошно меблированы, а их теснота означала, что живущий здесь должен быть педантичен и аккуратен. Ни каких ящиков и кладовых. Дэйн осматривал все возможные укрытия, а их было очень немного. Открывал двери каждого душа.

Ничего.

Следующий уровень — каюта и контора Ван Райка. Дэйн вошел. И здесь никого. Не в первый раз он пожалел, что обитатель каюты не находится на борту. Ван Райк им необходим. Многолетний опыт суперкарго, знание всех лабиринтов торговли и обычаев чужаков — вот что нужно для решения задачи.

Сейф против каюты суперкарго. Печать не тронута, как он и оставил ее.

Следующий уровень — каюты помощников, прямо — каюта Рипа, а гидропонный сад и камбуз — секция Муры. Свою территорию Мура обследует сам, а Дэйну оставалась лишь каюта Рипа и его собственная.

Вначале он осмотрел каюту Рипа, по-порядку, а затем свою. Когда он открыл дверь своей каюты, лишь несколько миллиметров спасли его.

Парализующий луч ударил над ухом и Дэйн отлетел в коридор, умудрившись захлопнуть дверь каюты. Он обессиленно прислонился к двери каюты Рипа, стараясь унять головокружение. Кто-то внутри, вооруженный станнером, пытался остановить его. Но кто? Может быть, есть еще неизвестный, кроме умершего? Это было, пожалуй, единственно возможное объяснение. Дэйн добрался до ближайшего коммуникатора и нажал красную кнопку тревоги.

— Что?.. — послышался голос Вилкокса, но он звучал очень слабо или это выстрел частично оглушил Дэйна.

— Кто-то… в моей каюте… станнер… — он предупредил.

Теперь Дэйн следил за дверью, хотя не представлял себе, как он, безоружный, помешает противнику выйти. Но если находившийся в каюте понимал, что обладает преимуществом, то он почему-то не пытался его использовать. Дэйн напряг память стараясь припомнить, где же можно было спрятаться. Во флиттере? Но ускорение взлета плюс переход в гиперпространство без всяких приспособлений вывело бы из строя большинство людей. Конечно, это может быть и не человек…

Послышался шум шагов — это спускался Джелико. В этот же момент из отсека гидропоники выскочил Мура. За капитаном следовал Тау, который немедленно подошел к Дэйну.

— Что?..

— Задел меня слегка станнером, — пояснил Дэйн. — Периферийным лучом.

— Все еще там? — Джелико посмотрел на каюту.

— Да.

— Ладно. Тау! Усыпляющий газ через вентиляционную трубу.

Тау прижал Дэйна спиной к стене, приказав не двигаться, и спустился в свою лабораторию на следующем уровне. Вернулся он с небольшим баллончиком и длинной трубкой, которые протянул капитану.

— Все готово.

— Вы видели кто это? — спросил Тау, когда капитан вошел в каюту Рипа и начал проталкивать трубку через вентиляционную решетку.

— Нет. Все произошло слишком быстро. После того как он задел меня, я не мог смотреть прямо. Но где он мог спрятаться? Во флиттере?

— Во время старта? Возможно, он очень крепок. Но переход в гиперпространство… Сомневаюсь! Разве, что на койке Шеннона или Рипа.

Шеннон был на вахте, мертвец в вашей каюте, вы на кровати Рипа, значит только в каюте Шеннона!..

Через открытую дверь им было видно, как Джелико, стоя на койке Рипа, осторожно проталкивал трубку, чтобы она достигла решетки в каюте Дэйна.

Точным движением он ввел конец трубки в ячейку решетки, чтобы газ шел в закрытое помещение.

— Готово, — надавив одной рукой на клапан баллона, Джелико другой рукой приложил к лицу маску, поданную Тау, которая должна была предохранить его от случайных порывов газа. Ожидание казалось Дэйну бесконечным. Он дрожал от последствий удара станнера. Наконец, капитан вытащил трубу и спрыгнул с койки.

— Если он дышит, — с угрюмым удовлетворением сказал Джелико, — то он уже готов.

Это утверждение казалось Дэйну странным, как будто капитан разделял его чудовищное предположение об ожившем мертвеце.

Дэйн первым добрался до двери. Изнутри она оказалась незапертой и легко поддалась так, что они смогли заглянуть. Все держали приготовленные Тау маски, а врач, пройдя в каюту, нажал кнопку включения аварийной вентиляции.

Дэйн так ожидал увидеть человека, что в первые две-три секунды растерялся. На полу, все еще сжимая лапой станнер, лежал самец-бреч, а на койке свернулась самка. Оба были без сознания.

— Бречи! — Дэйн опустился на колени и коснулся перистого меха самца прежде, чем поверил в очевидное. Больше в каюте никого не было. Животное воспользовалось станнером, как загнанный в угол человек. Дэйн взглянул на капитана, и впервые за время службы на «Королеве» увидел на лице Джелико изумление.

Тау наклонился к самке и быстро осмотрел ее.

— Начинается. Пропустите, — подняв животное, он перешагнул через неподвижного самца.

— Но как же? — Дэйн перевел взгляд с капитана на Муру, а потом на самца. — Он… Он использовал станнер, но…

— Ученый бреч? — предположил Мура. — Он обучен пользоваться оружием в таких обстоятельствах?

— Возможно, — Джелико задумался. — Я не знаю, Фрэнк, но можно сделать клетку недоступной для открывания.

— Навесить цепь, установить сигнал тревоги… — Мура начал перечислять все меры предосторожности. Нагнувшись, он всматривался в спящее животное… Дэйн подобрал станнер и сунул его в ящик.

— Животное, — сказал Мура, — готов поклясться, что это животное… было животным. Я видел бречей. Эти ничем не отличаются от других. Когда я наполнял их кормушку… — Он замолчал и нахмурился.

— Так что же случилось, когда вы наполняли кормушку? — спросил капитан.

— Вот этот самец следил, как я открываю клетку. Потом протянул лапу и ощупал замок. Я думал, что он хочет листьев рентона и дал ему. Но теперь мне кажется, что он исследовал замок.

— Что ж, давайте перенесем его в клетку, пока он без сознания, сказал Джелико. — И подключите сигнал тревоги к клетке, Мура. А в качестве дополнительной предосторожности нужно будет установить видеоэкран. Я хочу иметь запись того, что он будет делать, когда проснется.

Мура поднял бреча и понес его в клетку. Джелико и Дэйн смотрели, как он принимал дополнительные меры предосторожности, а потом вызвал Тан Я, который установил камеру видеофона. Теперь за животными, заключенными в клетку, можно было следить, словно это были какие-то преступники.

— Кто отправитель этого груза? — обратился Джелико к Дэйну.

— Лаборатория Норкас. Все бумаги в порядке. Их отправляют на Трьюс людям Симплекса — очередной проект, разрешенный Советом.

— Не мутанты?

— Нет, сэр. Самые обычные животные. Эту клетку установил техник Норкаса. Он же привез пищу и указания о кормежке для Муры.

— Он устанавливал клетку, — задумчиво повторил Джелико. Капитан поднял руку и провел по стенке над клеткой. — Он сам выбирал это место?

Дэйн постарался вспомнить. Техник явился на борт в сопровождении двух помощников, которые внесли за ним клетку с животными. Сам ли он выбрал это место? Нет, кажется Мура что-то говорил им…

— Нет, сэр! — произнес Мура. — Это я попросил, чтобы легче было присматривать за животными. Но я не понимаю… Ведь самка… Ей же еще месяц выжидать. Детеныши должны были родиться на Трьюсе.

Капитан хлопнул по переборке за клеткой, как будто испытывал ее на прочность.

— Внизу сейф, — сказал он. Но Дэйн не видел связи между этим и странным поведением пары бречей.

Джелико не стал объяснять. Согнувшись, он попросил Муру объяснить устройство запора. Потом Мура стал устанавливать видеоэкран, причем к удивлению Дэйна, капитан приказал замаскировать его от обитателей клетки.

Проснувшись, бречи не будут знать, что находятся под наблюдением, как будто они на самом деле подозреваемые в преступлении.

Когда все было сделано, Джелико еще раз осмотрел помещение и удовлетворенный чем-то, отдал, наконец, приказ оставить животных в покое и держаться как можно дальше от клетки. Дэйн, бросив последний взгляд на мирно спящее животное — он все еще не мог поверить, что именно бреч чуть не убил его из собственного станнера — вернулся к себе в каюту, растянулся на койке и тщетно пытался понять, что же произошло. На «Королеве» и раньше случались кризисы, но никогда не было такой цепи необъяснимых происшествий. Животные, действующие с разумностью человека, мертвец с его внешностью и чужая женщина — все это фантастично, как телефильм.

Видео?! Что надеялся увидеть капитан? А может прав Мура, что этот бреч выдрессирован нападать на человека?.. Возможно ли это?

Дэйн скатился с койки и принялся пересматривать документы. Нет, все было так, как он помнил: два бреча — самец и самка — отправленные лабораторией Норкас на Ксечо агрохимической станции Симплекс на Трьюсе.

Все разрешения получены, и если документы не подделаны, то все в порядке.

Тем не менее он переснял все документы. Не успел он закончить это, как ожил коммуникатор.

— Экран, — послышался голос Джелико.

Дэйн включил маленький телеэкран на панели коммуникатора.

Глава 4

БЕСПОКОЙНЫЙ ПОЛЕТ
На экране возник короткий коридор и клетка бречей. Бреч стоял, поворачивая голову, как будто отыскивал что-то. Затем, выказывая более напряженные эмоции, чем можно было бы ожидать от животного, известного своим смирением и жизнелюбием, он бросился к дверце клетки, ухватил прут лапами и начал яростно трясти.

Однако, этот приступ «гнева» длился недолго. Через несколько мгновений бреч сел, разглядывая непреодолимый барьер. «Похоже на размышления, на паузу для планирования», — подумал Дэйн, — «впрочем, это невозможно».

Бреч снова приблизился к дверце, вытянул лапу как можно дальше и принялся ощупывать замок и новое крепление. И в эти минуты Дэйн снова вернулся к предположению, отброшенному им после того, как он вторично посмотрел документы. Он видел действия, которыми руководил разум. Бреч подавил первую реакцию страха или гнева и теперь исследовал возможности освобождения.

Мутант? Но если так, то работники Норкаса нарушили свои обязательства, а у них слишком хорошая репутация, чтобы они допустили нечто подобное. К тому же, тогда техники знали бы об особых свойствах животных. Оставалась лишь одна возможность: вопреки документам, эти животные не из Норкаса, они — часть тщательно разработанного плана, наряду с появлением незнакомца. Бречи и неизвестный — нужно ли рассматривать эту комбинацию?

Ощупав лапами крепления, бреч сидел неподвижно, глядя на дверь, отрезавшую его от свободы. Затем, как будто приняв решение, решительно вернулся в глубину клетки и, используя рог на носу, поднял часть мягкого настила на полу. Это похожее на подушку покрытие должно было предохранить животное при старте и переходе в гиперпространство. Бреч обнажил место, где был выломан один прут. Отмычка! Вот откуда взялась отмычка!

Дэйн смотрел как очарованный за действиями «животного». Он хочет попытаться вторично? Очевидно так! Животное напряглось и просунуло носовой рог в образовавшееся отверстие. Дергая головой вверх и вниз, бреч пытался выломать упрямый прут. Он работал с напряженной сосредоточенностью и решимостью, которые раньше Дэйн относил совсем к другой форме жизни.

Наконец бреч выломал длинный кусок проволоки. Случайно это или бреч понял, что теперь замок дальше, чем в прошлый раз, и понадобится более длинная проволока?

Снова приблизившись к двери, бреч просунул проволоку, вставил в замок ее слегка загнутый конец, но тут же бросил, отпрыгнул и затряс головой в тревоге и боли. Дэйн знал, что он получил слабый электроудар дополнительная предосторожность, чтобы пресечь подобные действия.

Бреч опять сел, тряся лапой. Затем, прижав ее к груди, принялся длинным бледным языком облизывать согнутые пальцы, хотя Дэйн знал, что ток слабый и служит только предостережением. Теперь они видели достаточно, чтобы понять, что имеют дело не с обыкновенными бречами.

— Капитан! — В коммуникаторе послышался голос Тау. — Пройдите в лазарет.

Что еще? Дэйн встал. Тау вызывал капитана, но если какие-то сложности возникли в связи с самкой, это его дело. Она ведь часть груза, а это уже его обязанности. Он тоже пойдет.

Когда Дэйн вошел в лазарет, капитан уже находился там. Но ни он, ни капитан не оглянулись на вошедшего Дэйна. Они смотрели на импровизированное логово, где неподвижно лежала самка бреча. На какое-то мгновение Дэйн беспокойно подумал, что она умерла. Но два маленьких пушистых комочка подняли головки. Глаза их были закрыты, но носы подергивались, как будто они вынюхивали какой-то запах.

Дэйн видел щенков в лаборатории на Ксечо, когда договаривался о перевозке этой пары, но те были постарше. А в этих маленьких бречах было что-то странное.

— Мутанты? — Джелико задал этот вопрос себе или Тау? — Они… ну, может, после рождения они…

— Смотрите, — Тау повернулся, но не к щенкам, а к прибору в углу логова. Шкала в центре панели слегка светилась, а стрелка дрожала.

— Радиация! Я не стал бы утверждать, что они мутанты, но они в чем-то отличаются от матери. У них больше черепная коробка, и для новорожденных они удивительно подвижны и насторожены. Я не ветеринар и знаю только общие сведения, но я сказал бы, что они слишком развиты для преждевременно родившихся.

— Радиация! — Дэйн почувствовал, что его охватывает какое-то предчувствие. Он знал, что их ожидает катастрофа. Не глядя на новорожденных щенят он спросил Тау:

— Его можно переносить? — и указал на прибор.

— Зачем?

Но капитан очевидно уловил мысль Дэйна.

— Если даже он непереносной, то нам нужен переносной, — он положил руку на прибор, а Тау смотрел на них, как будто они заболели космической лихорадкой.

Джелико подошел к коммуникатору.

— Тан Я, принеси переносной дозиметр.

Тут и Тау понял.

— Радиация на корабле… Но…

Никаких «но»! Если догадка Дэйна оправдается, то все звенья загадки встанут на свое место. Неизвестный пронес на корабль источник радиации и тщательно спрятал его в сейфе, так, что мы не смогли его обнаружить. А, как уже говорил капитан Джелико, клетка бречей как раз над сейфом.

Капитан спросил у Тау:

— Насколько велик уровень радиации? Представляет ли опасность для экипажа?

— Нет, я проверил. А впрочем, может быть, бречей следует изолировать?

— А эмбрионы латмеров? — и снова рассуждения Дэйна шли параллельным курсом с мыслями капитана и, не дожидаясь ответа Тау, он помчался к сейфу.

Когда Дэйн сломал печать, которую считал такой надежной защитой, подошел капитан. За ним шли Тау, Шеннон и Тан Я. Последний нес прибор, который брали с собой исследователи на планеты. Тау взял у него детектор и подготовил к работе. Едва шкала осветилась, как стрелка сразу же качнулась и заскользила по делениям.

Они вошли в сейф. И тут же детектор показал, что источник радиации действительно находится вблизи эмбрионов, но не среди них и не за ними.

Дэйн передвинул неиспользованный стеллаж и по нему, как по лестнице поднялся к потолку. Джелико протянул ему детектор.

Стрелка указывала на потолок — и в этом месте Дэйн разглядел царапины на ровном покрытии.

— Здесь! — он передал детектор вниз и снял с пояса нож. Но стараясь уберечь потолок, он принялся отделять плиту, которая, очевидно, уже снималась. Он с остервенением терзал пластик, пока плита не отпала. Под ней оказалось углубление, а в нем — ящичек.

— Не трогайте, — предупредил Тау. — Подождите перчатки.

Рип исчез, а Дэйн принялся внимательно рассматривать углубление.

Ящичек не лежал ни на какой полке, а каким-то образом был прикреплен к обшивке корабля. Без детектора они никогда не обнаружили бы его. Хотя потолочная плита была снята торопливо, сделано это было искусно.

Вернулся Рип, держа в руках неуклюжие, но хорошо изолирующие перчатки от космического скафандра. Дэйн сунул руки в перчатки и коснулся ящичка.

Он как будто был сплавлен со стеной. Некоторое время Дэйн дергал, с тревогой думая, не попросить ли резак. Но когда он дернул в последний раз, ящичек отделился от обшивки и Дэйн легко вынул его из углубления, держа на вытянутых руках.

— Займитесь этим со Штоцем, — сказал капитан Тану Я. — Мы не знаем, что это такое, так что будьте осторожны.

Дэйн положил ящичек на стол, подальше от груза, снял перчатки и передал их Тану. Связист осторожно унес ящичек в мастерскую Штоца.

Дэйн больше не думал о ящичке. Его беспокоило состояние эмбрионов.

Если сквозь переборку радиация оказала такое воздействие на бречей, что же будет с их более ценным грузом? И опять Джелико подумал о том же.

— Сканирование или осмотр? — капитан, нахмурившись, рассматривал запечатанные контейнеры, обходя их кругом.

— И то, и другое, — быстро ответил Тау. — У меня записаны правильные данные — будет легко сравнить.

— В кого же они целили? В бречей, в латимеров? Или это просто случайность? — спросил Дэйн, хотя и знал, что ответа не будет.

— Это не случайность, — капитан говорил убедительно. — Если бы дело было только в перевозке этой штуки, ее легче было бы спрятать в вашей каюте. Нет, его поместили здесь не случайно. И я склонен считать, что цель — латмеры.

Джелико ожидал худшего. У них был контракт на перевозку почты, но если в первом же рейсе такой груз будет поврежден, то «Королеву» занесут в черный список. Если они поздно обнаружили ящичек, и если подвергнутые радиации латмеры попадут к поселенцам, заплатившим за них дорого? Дэйн думал, разбирая свои документы, о мрачном будущем. Возможно, им придется возместить стоимость груза, а это весь их заработок более, чем за год. И «Королева» не готова к такой уплате. Если они возьмут деньги в долг, это автоматически прекращает действие их почтового контракта. В результате перевозочные рейсы рискованные и плохо оплачиваемые, пока они не погасят весь долг.

«И-С»? Это первое, что приходит в голову. Но «Королева» так ничтожна в сравнении с «Интерсолар». Конечно, они помешали «И-С» дважды. Но чтобы компания пошла на такие расходы только с целью отомстить вольному торговцу — нет, с таким он не мог согласиться.

Дэйну казалось, что ответ находится на Трьюсе. Человек, надевший его лицо, должен был высадиться там. И ящичек… А может быть капитан ошибся, и ящичек поместили там случайно? Теперь остается лишь ждать сообщений Тау о состоянии зародышей.

А врач не торопился. Он закрылся в своей лаборатории, а экипаж беспокойно ждал приговора.

Штоц, всегда медлительный и спокойный, доложил первым. Ящичек открывать нельзя! И именно он источник устойчивой радиации. Но когда Штоц попросил разрешения вскрыть ящичек, Джелико отказал. Али надел скафандр, пробрался в самый хвост корабля и закрепил ящичек там прямо на обшивке.

Инженеры решили, что оттуда он нанесет меньше всего вреда.

Когда в коммуникаторе послышался голос Тау, это был не ответ, а всего лишь просьба принести некоторые ксенобиологические катушки из собрания капитана и прибор для их чтения. Дэйн принес все это, но сумел бросить лишь беглый взгляд в приоткрытую дверь. Затем Тау плотно запер дверь перед самым носом Дэйна.

Приближалось время выхода из гиперпространства, когда Мура позвал капитана взглянуть на самца бреча. Дэйн пошел за ним.

Животное, ранее проявлявшее такую решительность и разумное желание освободиться, теперь свернулось в дальнем углу клетки. Не тронутые пища и вода стояли в кормушке. Тело животного перестало блестеть. Когда Мура заговорил с бречем и просунул в клетку охапку листьев рентона, животное не шевельнулось.

— Тау нужно взглянуть на него, — сказал Джелико.

Мура уже открывал замок. Он приоткрыл дверь и просунул руку, чтобы коснуться животного. И тут бреч ожил. Мелькнул носовой рог, и Мура с криком отдернул окровавленную руку. Бреч выскочил из клетки с такой скоростью, какой Дэйн никогда не видел.

Он кинулся за животным и увидел, что оно при помощи рога и лап бесполезно пытается открыть дверь лазарета.

Бреч был так поглощен своим занятием, что, казалось, не заметил Дэйна. Вдруг он повернулся и ударил рогом Дэйна по рукам точно также, как он поразил Мура. Бреч встал на задние лапы, прижавшись спиной к двери, которую он пытался открыть. Глаза его покраснели и приобрели дикое выражение. Он начал издавать звуки низкие, ворчливые и очень похожие, как показалось Дэйну, на слова неизвестного языка.

— Самка. — Мура подошел, поддерживая раненую руку. — Он хочет попасть к самке.

В этот момент дверь распахнулась и на пороге показался Тау. Бреч проскользнул мимо Тау прежде, чем тот понял, что происходит. Когда Дэйн и Джелико вбежали в лазарет, они увидели бреча, стоявшего у импровизированного ложа. Низкие звуки стали мягче. Бреч втиснул треть своего небольшого тела в логово, перегнувшись через край и вытянув передние лапы, как будто пытаясь обнять свою подругу.

— Нужно убрать его… — начал капитан, но Тау покачал головой.

— Пусть останутся одни. Она вела себя очень беспокойно — теперь успокоится. Мы не можем потерять и ее…

— А кого еще? — спросил Джелико. — Детенышей?

— Нет. Латмеров. Смотрите. — Он показал налево. Там стоял прибор с экранами. Врач включил его, и на экране появилась яркая картина. — Таково нынешнее состояние зародышей. Понимаете?

Капитан оперся о стол и наклонился к экрану. На нем было видно существо похожее на ящерицу, свернувшуюся в тугой клубок, в котором трудно было различить лапы, длинную шею, маленькую голову и другие части тела.

— Это не латмер!

— Не современный латмер. А теперь посмотрите сюда… — Тау включил аппарат для чтения записей, и все увидели изображение ящероподобного существа с длинной шеей, маленькой головой, крыльями, как у летучей мыши, длинным хвостом и слабыми на вид лапами, как будто средствами передвижения для этого существа служили не лапы, а крылья.

— Это предок латмера, — сказал Тау. — И ни кто не знает, сколько тысяч лет назад он жил. Он вымер примерно тогда, когда наши предки перешли к прямохождению и начали использовать обломки камней в качестве орудий труда и охоты. У нас не зародыши латмеров. У нас что-то очень древнее.

Специалисты не смогли бы датировать его.

— Но как? — Дэйн был изумлен. Согласно документам, зародыши принадлежали к совершенно нормальной породе, выведенной недавно и дающей гарантированный приплод. Как могли они вдруг превратиться в этих драконов?..

— Регресс! — Джелико переводил взгляд с одного изображения на другое.

— Да, — ответил Тау, — но как?

— И поражены все? — Дэйн задал самый важный для него вопрос.

— Нужно проверить, — но взгляд Тау ничего хорошего не обещал.

— Не понимаю, — Дэйн посмотрел на бречей. — Вы говорите, зародыши регрессировали? Но ведь интеллект бречей усилился…

— Вот именно, — Джелико выпрямился. — Если радиация так подействовала на эмбрионы, то почему на бречей она подействовала в другом направлении?

— Может быть несколько причин. Зародыши еще не полностью сформировались. А бречи, когда подверглись облучению, были взрослыми животными.

Неожиданно у Дэйна мелькнула мысль, от которой он похолодел: «Может быть бречи когда-то представляли высший тип жизни? Может быть они тоже регрессировали и сейчас вернулись на стадию разумных существ?…»

Тау провел рукой по коротко остриженным волосам.

— Мы можем предложить с полдюжины ответов и ни один не сможем доказать без соответствующей подготовки и оборудования. Придется предоставить это ученым, после того, как мы приземлимся.

Джелико с отсутствующим видом потер шрам от бластера на шее.

— Мы можем оказаться в положении, когда нельзя будет ждать мнения специалистов. Ведь поселенцы вложили все свои сбережения в эти зародыши.

Торсон, как оговорен срок доставки груза?

— Когда будет возможна перевозка, — быстро ответил Дэйн.

— Значит гарантированной даты прибытия нет. Возможно, они сочтут, что зародыши будут доставлены на планету следующим рейсом.

— Мы не можем спрятать эти ящики, — возразил Тау.

— Не сможем. У них обычай являться на борт корабля сразу же после посадки. В то же время ситуация такова, что я хочу обратиться к Торговому суду, прежде, чем делать любое заявление.

— Вы считаете, что тут сознательный саботаж?.. «И-С»? — спросил Дэйн.

— Как не странно, нет. Если бы «И-С» была в состоянии уничтожить нас, то они сделали бы это мимоходом. А здесь все слишком тщательно спланировано. Я думаю, что причину мы узнаем на Трьюсе. И я хотел бы знать больше, гораздо больше, прежде, чем мы еще глубже влезем в это дело. Если мы покажемся без зародышей и бречей, к нам могут проявить повышенный интерес, а могут и не проявить. Так мы сможем узнать, кто за этим стоит.

Кто будет слишком громко протестовать, если на борту не окажется груза.

— Вы хотите удалить груз за борт? — удивился Дэйн.

— Но не в космос же конечно. Трьюс малонаселен. Там лишь один главный космопорт, и наш груз ожидают там. Если мы ляжем на обычную орбиту, нас ни в чем не заподозрят. Поэтому мы погрузим зародышей и бречей в шлюпку и опустим ее в необитаемом районе. Если удастся связаться с Ван Райком, он укажет друзей в суде. Во всяком случае, я хочу, чтобы вначале было проведено расследование.

Дэйн заметил, что капитан не упомянул о Патруле. Значит он не хочет вмешательства официального закона, пока не будет иметь надежную защиту. Но защиту от кого? Если потребуется, то они все пройдут через глубокое зондирование и докажут свою невиновность. Может Джелико считает, что дело настолько сложное, что даже зондирование не поможет им?

— Кто поведет шлюпку? — спросил Тау.

Джелико вначале взглянул на Дэйна.

— Если кто-то ожидает вашего двойника, он или они не будут действовать по намеченному плану, если вы выйдете из «Королевы» после посадки. У нас на борту мертвец, и он может на некоторое время послужить нам тем, кем он собирался быть — Дэйном Торсоном. И мы можем отпустить двух помощников: Шеннона для пилотирования, хотя шлюпка оборудована автоматикой, так что вам не нужно будет прокладывать курс, и Камила, чтобы присматривать за этим адским ящичком. Я хочу, чтобы и он оказался вне корабля, прежде, чем мы сядем в порту. Вилкокс укажет место, где вы будете вдали от всех поселений. Возьмете с собой маяк и настройте его на волну «Королевы». Подождете несколько дней, а потом включите его. Мы свяжемся с вами, как только сможем.

Он снова обратился к Тау:

— Как эмбрионы? Скоро ли рождение?

— Невозможно определить.

— Тогда, чем скорее мы избавимся от них, тем лучше. Мура, доставьте Е-рационы и то, что едят бречи. В шлюпке будет тесно. — Джелико снова обратился к Дэйну, — но полет будет недолгим.

Дэйн собрал свои вещи, надеясь, что делает правильный выбор и берет то, что ему действительно необходимо. На Трьюсе земной климат, но планета еще не обжита: поселки колонистов медленно распространяются от космопорта.

Дэйн захватил смену одежды, навесил на пояс разнообразные инструменты, которые берут с собой разведчики, и взял запасные заряды для станнера.

Собравшись, он подумал о бречах. Разум? Регрессировали к высшей форме разума? Но это значит, что бречи — вовсе не животные. Однажды экипаж «Королевы» уже сталкивался с древними Предтечами, когда купил торговые права на Лимбо.

Лимбо, хотя частично и сожженный в Галактической войне — ее следы снова и снова находят земные исследователи в своих путешествиях — таил в себе тайну, созданную давно исчезнувшими хозяевами. Военная база Предтечей, глубоко погруженная под поверхность планеты, контролировала большой объем космического пространства и притягивала любой корабль, вошедший в пределы ее досягаемости, так, что пустынная и оплавленная поверхность планеты за столетия превратилась в настоящее кладбище кораблей.

Хотя современные пираты обнаружили установку Предтеч и приспособили ее для своих целей, она работала задолго до их появления. Ни одного не осталось от тех, кто создал ее — то ли как наступательное, то ли как оборонительное оружие. И никогда не было найдено ни могилы, ни корабля с замерзшими трупами — ничего, по чему можно было бы судить на кого были похожи Предтечи. Можно было только гадать — гуманоидны они или совсем чужды человеку. Может, если бречи раньше были разумны, то на борту «Королевы» находится сейчас разгадка тайны Предтеч?

Если это так, — мысли Дэйна устремились в другом направлении, — тогда ущерб, причиненный зародышам, не имеет значения, а бречи становятся бесценным сокровищем и ученые отдадут за них все. Но Дэйн не мог поверить, что именно бречи были целью человека, спрятавшего ящичек на борту «Королевы». Он мог стремиться уничтожить зародыши латмеров, а воздействие на бречей произошло потому, что их клетка была прямо над ящичком.

Глава 5

ВРЕМЕННОЕ ПЕРЕМИРИЕ
Они вышли из гиперпространства и легли на орбиту вокруг Трьюса, прежде, чем были закончены все приготовления. Дэйн получил инструкции, как заботиться о бречах. Эмбриобоксы перенесли на шлюпку. Их исследовал Тау и обнаружил, что все зародыши поражены радиацией. Ящичек, причинивший все эти беспокойства, был помещен в изоляцию, которую Штоц считал надежной, и поставлен как можно дальше от груза и экипажа. Али было приказано закопать ящичек и отметить место, как только они сядут.

В шлюпку были встроены предохранительные устройства, поскольку она была рассчитана на перевозку даже раненных пассажиров. В ней был и радиационный контроль. Автоматика посадит их в лучшем месте, какое сумеет выбрать локатор. И вот они уже лежат в гамаках, готовые к старту: обитая мягкими прокладками клетка бречей втиснута в узкий проход.

Самих бречей не было видно. Тау доверху наполнил логово мягкими прокладками, оставив лишь отверстия для дыхания. Устраивая животных поудобнее, он с удивлением заметил, что детеныши развиваются необычайно быстро.

Их родители лежали: передние лапы самца обнимали самку, как будто он хотел уберечь ее, детеныши свернулись в другом углу.

Дэйн настолько забегался, занятый подготовкой к отлету, что мог думать только о ближайшем деле, пока не улегся в гамак в шлюпке. Тут он снова удивился решению Джелико убрать груз с корабля. Почему капитан не захотел просто приземлиться, доложить о случившемся и предоставить властям разбираться в загадке. Как будто он предвидел опасности, неясные для остальных членов экипажа. Но вера в Джелико была прочной традицией на «Королеве». Если бы здесь был Ван Райк! Дэйн много бы дал, чтобы узнать как на его месте поступил бы суперкарго.

В общих очертаниях Трьюс противоположен Ксечо. На Ксечо обширные моря изредка прерывались островками суши, на Трьюсе же в основном были материки, отделенные друг от друга узкими морями, едва ли шире рек. Климат Трьюса тоже отличался от палящей жары предыдущего порта «Королевы» — он был гораздо холоднее, с коротким летом и продолжительной зимой, во время которой лед и снег с полюса надвигались с угрюмой регулярностью на поселения.

Когда шлюпка села, ее маленький экипаж был уверен только в одном: курс, который Вилкокс ввел в автопилот, привел их на тот же континент, на котором приземлилась «Королева». Однако, они и понятия не имели, далеко ли они от космопорта. На Ксечо в основном преобладали яркие цвета: желтые, красные и смесь этих двух основных цветов. Здесь тоже был цвет, но совсем другой.

Они отстегнули крепления и надели термокостюмы. Хотя был полдень, температура была ниже той, что показалась бы им приятной. Шеннон открыл люк и через узкое отверстие они ступили на поверхность планеты.

Они высадились на плато, поросшем жесткой травой, теперь серой и увядшей, сбившейся к носу шлюпки, где она срезала верхний слой почвы. Ниже виднелось озеро с зеленой как изумруд водой в оправе серых скал. С противоположной стороны над озером нависла стена ледника. Огромный кусок льда неожиданно сорвался с резким треском и упал в озеро.

Лед был голубым. Над его поверхностью то тут, то там поднимались морозно белые пики, как будто ледник был покрыт застывшими волнами.

Вначале на них обрушился цвет, а затем тишина. Даже в гиперпространстве слышалась вибрация частей корабля, низкое гудение, к которому они привыкли и которое на них действовало почти успокаивающе.

Здесь, если не считать треска ломающегося льда, ничего не было слышно.

Ветра не было, и Дэйн, глядя на поверхность ледника, обрадовался, что им не нужно выдерживать жесткие порывы ледяного ветра.

Они приземлились на слишком открытое место и когда поднимется ветер, то станет очень холодно, да и с воздуха они хорошо заметны. Джелико не давал им приказ держаться в укрытии, но здравый смысл советовал не привлекать к себе внимания.

С берега озера, где приземлились, они пошли на юг посмотреть, что там находится. Там оказался обрыв, за ним более пологий спуск, покрытый спутанной сухой травой, а далее кустарник постепенно уступал место деревьям. В отличие от травы, погибшей на холоде, деревья и кусты были покрыты густой листвой, очень темной по цвету. Дэйн не мог на таком расстоянии определить цвет листьев: синий, зеленый, серый или смесь всех этих цветов.

— Можно спустить туда шлюпку? — спросил Дэйн.

Рип оглянулся.

— Она не флиттер. Но для особых случаев, у нее есть минимальный режим работы двигателей. И я думаю, что это можно будет сделать. Как, Али?

Камил пожал плечами.

— Можно попробовать, — последовал его лишенный энтузиазма ответ. — Но чем больше мы облегчим ее, тем лучше. Вы возвращайтесь, а мы поищем пока посадочную площадку.



Поверхность утеса была неровной, спускаться было трудно. Опустившись вслед за Али, Дэйн обнаружил, что здесь гораздо теплее. Возможно, утес прикрывает это место от ледяного дыхания глетчера. Это тоже было в их пользу. Дэйн был уверен, что бречи долго не проживут в холоде. Ведь они с гораздо более теплого Ксечо.

Они добрались до подножия утеса и двинулись к кустам, ища открытое место, куда Рип мог бы посадить шлюпку. Дэйну показалось, кустарник прямо перед ним не проходим. Он был теперь достаточно близко, чтобы видеть, что листва темного сине-зеленого цвета, причем преобладал то тот, то другой цвет. Листья — толстые и мясистые, покрытые кое-где жесткими серыми волосками, которые также росли и по краям листьев.

Не пытаясь углубиться в гущу кустов, Али повернул налево, а Дэйн направо. Рип на вершине утеса ждал сигнала.

Тишина становилась все более угнетающей. У них было мало времени для подготовки на «Королеве», а информационные катушки о Трьюсе, конечно, предназначались для обычных вольных торговцев и содержали сведения лишь о космопорте и поселках, которые им приходится посещать по делам. И не было никакой информации о дикой растительности.

Но жизнь не могла ограничиться только растительностью, хотя не было видно ни птиц, ни летающих существ, ни животных. Может быть, они испугались шлюпки и попрятались. Дэйн надеялся увидеть хоть единственный след, хоть какое-то доказательство, что они не в пустыне.

Прозвучал свист Али, нарушивший все более зловещую тишину. Дэйн повернулся и увидел, как Камил машет Рипу, который тут же исчез из вида.

Дэйн не сразу повернул назад. Необходимость убедиться в существовании жизни заставила его пройти еще немного дальше.

И тут он обнаружил участок скалы с несомненными следами костра.

Кружком были поставлены камни, а между ними — уголь и полуобгоревшие поленья. Камни отчасти занесло песком. Следовательно, костер разжигали не очень давно. Кто это был? Жители какого-нибудь поселка? Исследовательский отряд? Возможно даже, как и на многих далеких и малоисследованных планетах, преступники, сбежавшие в ненаселенные места.

Дэйн прошел немного дальше и увидел проход, вырубленный в растительности. В одном месте на замерзшей глине сохранился след краулера.

След уходил к деревьям.

Если им позже понадобиться дорога, то они смогут воспользоваться этим следом. Но сейчас…

Послышался резкий свист. Дэйн стремительно обернулся и увидел, как шлюпка соскользнула с утеса и устремилась в направлении Али. Не в первый раз Дэйну пришлось восхититься пилотским мастерством Рипа.

Они не могли скрыть следов своего приземления: шлюпка проделала большую борозду в растительности, пока не уперлась носом в деревья. Но растительность обладала необычайной эластичностью, и там, где стебли не были сломаны, они немедленно поднялись и частично закрыли след.

Дэйн не мог объяснить, почему он все время думает об опасности. Все это дело казалось ему таким странным и угрожающим. И Дэйн знал, что капитан хотел выиграть время.

Они не стали тревожить клетки-логова бречей. Но Али одел скафандр и, неуклюже двигаясь в изолирующей одежде, взял ящичек и пошел в лес.

Вернувшись, он записал координаты места, где он закопал ящичек, и ориентиры на местности. Они не были уверены, не пропускает ли радиацию защитная оболочка ящичка, наскоро изготовленная инженерами «Королевы», и не отразится ли радиация на окружающей местности.

— По правилам следовало бы выбросить его в космосе! — заявил Рип. Они сидели, прислонившись спинами к шлюпке, и потягивали содержимое своих Е-рационов.

— Если выбросишь, подобрать снова нельзя, — возразил Али. — А после доклада капитана многие захотят ознакомиться с ним.

— А бречи? — Дэйн прислушивался к разговору, думая о своем. — Нужно ли использовать ящичек или какое-нибудь другое устройство, чтобы вернуть их на стадию разума? Кодекс запрещает вмешательство. Как он будет действовать в этом случае.

Али выдавил последний глоток и скомкал пустой тюбик.

— Задача для законников. У вас станция на планете без разумной жизни.

Вы обнаруживаете, что можете породить разумную жизнь, но при этом вы теряете свой контракт. Что вы будете делать?

— Вы думаете, что за этим стоит «Комбайн», — спросил Дэйн. — Стоит ли Ксечо конфликта с Советом?

— Ксечо, — ответил Рип, — перекресток, путевая станция. Сам по себе он не важен. Но очень важен его порт. «Комбайну» конечно же хочется удержать его. Но я не знаю, ведь бречи считались безвредными, а наши вели себя очень враждебно.

— Допустим, что вы неожиданно очнетесь и обнаружите, что вы в плену у чужаков и должны защищать свою жену, детей… — заметил Али. Как вы поведете себя?

— Как бреч, — согласился Дэйн. — Следовательно, мы трое должны постараться войти в контакт с бречем и доказать ему, что мы друзья.

— Если сможем. Но больше всего мне не нравится этот груз с зародышами, — заметил Али. — Я думаю, лучше убрать его из шлюпки. Все равно зародыши теперь ни к чему не пригодны. И еще это… самка бреча родила раньше времени. Предположим, радиация действует на зародыши так же — ускоряет их развитие. Штоц не мог приостановить его при помощи холода.

— Если они вылупятся здесь, холод прикончит их, — согласился Дэйн, впрочем, в принципе я согласен с помощником инженера. Нам нужно убрать этот груз и подальше.

Это был утомительный труд: вытаскивать контейнеры в узкий люк, тащить их к деревьям, громоздить вокруг них камни. Почва была покрыта опавшими листьями. Значит, листва здесь опадает. Они частично закопали ящики, чтобы какое-нибудь местное животное не добралось до них, хотя Дэйн и не мог представить себе, как когти или клыки смогут взломать оболочку.

Они закончили к наступлению темноты. Усталые они брели назад к шлюпке. Единственное, что им хотелось, это поскорее лечь спать в гамаки.

Но Дэйн вначале отправился к клетке с бречами, приподнял крышку и отогнул в сторону прокладку.

Поднялась голова и уставилась на него немигающими глазами. Судя по величине, это был один из детенышей. Однако, это уже не беспомощный щенок.

В его взгляде светился разум, а фантастическая скорость роста изумила Дэйна настолько, что он в первый момент просто растерялся. Чуть меньше родителей, детеныш должен был достигнуть этого размера примерно в возрасте одного года. Объяснить этот рост можно было только воздействием радиации.

Дэйн стоял растерянный и поэтому оказался совершенно не готов к последовавшему движению малыша. Животное ухватилось передними лапами за край клетки и словно бесшумная ракета взвилось в воздух, вихрем пронеслось мимо Дэйна и бросилось к люку.

— Рип, люк!

Шеннон успел вовремя. Он захлопнул люк и едва не прищемил длинный нос животного. Прежде, чем он успел протянуть руку, детеныш бросился к ближайшему гамаку и свернулся в нем, поглядывая на людей. Верхняя губа под рогом поднялась, обнажая хорошо развитые зубы.

Дэйн успел опустить крышку, так как из клетки поднялись еще три головы и несколько лап сразу уцепились за край.

Дэйн приблизился к щенку в гамаке.

— Спокойнее, я не обижу тебя, — он говорил не громко и успокаивающе.

Детеныш издал высокий резкий звук и попытался рогом ударить Дэйна по руке, но Али подошел сзади и гамаком опутал детеныша, хотя тот яростно отбивался, гневно и яростно крича. Ему вторили из клетки. Наконец втроем им удалось вернуть детеныша в клетку, причем Дэйн умудрился при этом пораниться.

— Их нужно покормить, — сказал он. — А туда поместить пищу мы не сможем.

— Объясните им это, — предложил Али. — Но я не думаю…

— Ладно, попробую, — прервал его Дэйн.

Можно было только догадываться, насколько разумны бречи. Он не специалист по дикой жизни, но нельзя допустить, чтобы животные дольше оставались без воды и пищи. Но ясно, что если он снова откроет клетку, то ему не избежать схватки.

Он заклеил укус на руке пластырем и принес контейнер с водой и мешок, в который Мура положил запас пищи для бречей. Налив воду в маленькую чашку, он поставил ее на пол, а затем в другую чашку положил немного смеси: сушеные насекомые, улитки, увядшие протеиновые листья — так, чтобы животные могли увидеть и учуять пищу.

Все четыре головы словно по команде повернулись к нему. И Дэйну лишь оставалось проделать простейшую торговую процедуру. Одной рукой он коснулся чашек и подтолкнул их к клетке.

— Закрыт ли люк? — спросил он, не отводя взгляд от бречей.

— Да, — заверил его Рип.

— Хорошо. Отойдите, лучше бы они вас не видели.

— Как? Пройти сквозь стены? — спросил Али. Но Дэйн услышал топот космических ботинок, понимая, что его товарищи отступают в тесноте.

— Вы ведь не выпустите их? — чуть погодя спросил Али.

— Если мы хотим чтобы они поели, придется их выпустить. Но они должны быть достаточно голодны, чтобы интересоваться только пищей.

Дэйн, двигаясь медленно и стараясь производить как можно меньше шума, открыл клетку. Он ожидал, что как только щель будет достаточно широка, все четыре бреча выскочат с той же скоростью, что и детеныш перед этим. Но этого не произошло. Все еще осторожно двигаясь, Дэйн полностью открыл крышку и отодвинулся.

Бречи продолжали смотреть на него. Затем детеныш, который убегал перед этим, сделал движение. Но тут же лапа взрослого бреча ударила его по носу, вызвав негодующий крик. Первым из клетки выбрался самец. Он подошел к мискам и коснулся носом сначала пищи, потом воды. Затем оглянувшись на свою семью, издал серию негромких звуков.

Детеныш выбрался быстро, а самка двигалась медленно: самец вернулся и проворчал что-то подбадривающее. Время от времени он поворачивал голову и поглядывал на Дэйна.

Детеныши не ждали родителей. Оба занялись пищей, отрываясь иногда лишь для того, чтобы глотнуть воды. Один из них опустил лапу в пищу и облизал ее.

Лапу? Дэйн не решался приблизиться, но ему показалось, что форма лап у детенышей несколько иная, чем у взрослых — больше похожа на руку. Когда самка подошла к пище, самец испустил несколько резких звуков. И детеныши, продолжая жевать, отодвинулись, причем один протестующе взвизгнул. Пока самка ела, вначале осторожно, а затем со все возрастающим интересом, самец стоял рядом на страже. Лишь когда она наелась, он докончил оставшееся.

«Что теперь?» — подумал Дэйн. — Придется их вернуть в клетку, хотя это будет нелегко. Насколько они разумны? И если разумны, то насколько чужды их мыслительные процессы? Разум не всегда означает возможность взаимопонимания.

Хорошо бы договориться с ними! Обращаться с ними как с животными, означало постоянно ожидать их побега и, значит, постоянно караулить.

Он попытался повторить звуки, при помощи которых самец подбадривал самку. Головы всех четырех бречей повернулись в его сторону. Он овладел их вниманием, но была в них какая-то напряженность, говорившая о возможности сопротивления. Продолжая издавать звуки, Дэйн двинулся с места, не приближаясь, впрочем, к бречам. Оставаясь лицом к ним, он прошел вдоль стены, отодвигая гамаки, пока не оказался по другую сторону клетки.

Дэйн поднял крышку. Все четверо немедленно прижались к палубе, самец издал низкий звук, самка встала перед детенышами, которые в свою очередь заверещали.

Дэйн наклонился и провел рукой вдоль крышки. Он надеялся, что снять прокладки будет нетрудно. Но крепление не поддавалось.

Некоторое время самец продолжал рычать. Видя, что Дэйн продолжает работать и не обращает на них никакого внимания, он приподнялся, чтобы лучше разглядеть, чем занят человек. И вдруг он прыгнул на клетку так, что его рог оказался рядом с руками Дэйна. Дэйн от удивления отпрянул, а бреч ударил рогом по креплению и разорвал его. Раскачиваясь на краю клетки, бреч занялся следующим креплением. Дэйн снял крышку и отошел, не зная, как понимать действия бреча, хотя они и были многообещающими.

Бреч продолжал раскачиваться на краю клетки, переводя взгляд с Дэйна на крышку, прислоненную к стене. Наконец Дэйн решился сдвинуться с места и обогнул клетку, по-прежнему стараясь, чтобы между ним и бречем было достаточное расстояние. Потом стал снимать прокладку. Бреч продолжал следить за ним.

Тут подошла самка. Вытянув передние лапы, она подхватила последний кусок прокладки, вырвала его из рук Дэйна и потащила по полу. Затем позвала детенышей, которые к радости Дэйна послушались ее. Последним подошел самец и лег рядом со своей семьей. Дэйн отошел в сторону.

— Это значит, что они согласны остаться, если мы не закроем их в клетку? — спросил Али.

— Будем надеяться. Но люк нужно держать закрытым. Снаружи слишком холодно, — Дэйн рискнул пододвинуть к бречам остатки прокладки. Неожиданно он почувствовал страшную усталость. Больше он ни на что не был способен.

Попытка объясниться с бречами оказалась не менее утомительной, чем происшествие на Ксечо. Единственное, что хотелось Дэйну, это скорее лечь и уснуть. Он надеялся, что хотя бы в ближайшем будущем никаких осложнений не произойдет.

Глава 6

ЧУДОВИЩЕ ИЗ ПРОШЛОГО
— Вставай!

Крик этот вырвал Дэйна из сна. Гамак дрожал и раскачивался от рывка Рипа, и Шеннон был готов дернуть еще раз, если Дэйн не проснется. Но он ошеломленно сел. Одну-две секунды он не мог сообразить, где находится. Это не его каюта на «Королеве».

За Рипом он увидел Али, который уже одетый в термокостюм стоял у люка.

— Что?..

— Возможны осложнения, — ответил Али. — Видите?

Он указал рукой на пульт. Оказывается Али принял меры предосторожности, когда они прятали ящичек и эмбриобоксы. Он установил сигналы тревоги и теперь один из импровизированных приборов зажег красный сигнал. И тут Дэйн окончательно проснулся.

— Который? — С их невезением это должен быть скорее всего ящичек.

Дэйн выпрыгнул из гамака и потянулся за своим термокостюмом.

Но Али удивил его настолько, что он даже замер на мгновение.

— Зародыши! Побыстрее, пожалуйста!

Они вышли в темное утро и пронзительный холод охватил их словно клещами. Дэйн натянул капюшон и сунул руки в перчатки, свисающие на концах рукавов. Он предусмотрительно захлопнул люк, оставив бречей в теплой каюте.

Листва на деревьях и кустах была покрыта инеем, отчего казалась серебристой. Маленькие облачка пара вырывались у них при дыхании, оседая микрокристалликами льда в неподвижном воздухе.

— Слушайте! — Рип вытянул руку, преграждая им путь. Они шли по тропе, которую проделали вчера, перетаскивая ящики.

До них донесся треск, как будто кто-то очень большой продирался сквозь кусты. А потом — фырканье.

Дэйн извлек станнер, перевел регулятор мощности на красный сектор и увидел, что его товарищи сделали тоже самое. Растительность скрывала затаившееся существо, и они могли судить о нем только по доносившимся до них звукам. И похоже было, что оно удаляется. Они постояли так несколько минут, напряженно прислушиваясь, пока не убедились, что неизвестное существо ушло дальше в лес.

Дэйн был уверен, что оно бродило вокруг ящиков с зародышами, возможно, привлеченное незнакомым запахом. Необходимо было проверить, велик ли нанесенный ущерб. Латмеры бесполезны теперь для поселенцев — это несомненно, но груз не может быть уничтожен без приказа, а такого приказа у Дэйна не было. Поэтому он должен защищать ящики до последней возможности.

Пройдя немного по своему вчерашнему следу, они наткнулись на следы незнакомца. На замерзшем насте четко выделялись отпечатки такие большие, что когда Дэйн наклонился, измеряя их, то они оказались больше, чем он мог растянуть пальцы. Они были не очень четкими на замерзшей почве и напоминали просто круглые дыры.

Луч станнера полной мощности свалит любое существо, обладающее нервной системой, но на некоторых планетах были такие чудища, чья нервная система реагировала на удар луча не более, чем на щелчок прутика. Тогда единственным спасением становится бластер, но как раз бластера у них и нет.

Они медленно продвигались вперед, замирая и прислушиваясь к малейшему шороху. А треск явно удалялся от них: существо покидало место стоянки шлюпки. Когда они вышли на поляну, где оставили контейнеры, то перед ними предстала полная картина разгрома, свидетельствующая о недюжинной силе ночного пришельца. Камни, нагроможденные, чтобы скрыть контейнеры, были разбросаны по всей поляне. Сами контейнеры раскиданы и разбиты, хотя они сконструированы так, чтобы противостоять любым толчкам и перегрузкам во время космического перелета. Эмбриобоксы были помяты, а два оказались вскрытыми, словно это были тюбики с Е-рационом.

И также, как тюбики с Е-рационом, они были совершенно опустошены.

Дэйн откинул их в сторону и увидел третий контейнер, разбитый, но не тронутый. Он не ошибся. Содержимое контейнера двигалось! Но ведь еще не время для зародышей!.. Как у бречей, их рождение опережало план.

Он видел, как внутри шевелится тело чудовища. Еще несколько минут и оно, несомненно, погибнет. Но поскольку это чудовище, то пусть лучше уж погибнет, хотя чувство долга и противилось этому. Груз должен был остаться неприкосновенным! И, может быть, если им удастся сохранить эмбрионы, пока ими не займутся специалисты лаборатории, это поможет доказать их невиновность.

Но это чешуйчатое полузмеиное существо — его невозможно держать в шлюпке. А скоро ли Джелико пришлет им инструкции?

Дэйн склонился к разбитому контейнеру. Конечно же, существо скоро замерзнет. Ведь рептилии особенно чувствительны к холоду. Может быть его можно будет сохранить в замороженном состоянии, как тело незнакомца на «Королеве»?

То, что казалось вначале слабым подергиванием, постепенно нарастало, а не слабело, как можно было ожидать. Если существо ощущало холод, то он стимулировал его к большим усилиям, вместо того, чтобы вызвать оцепенение и смерть. Через щель в крышке, недостаточно широкую для существа, просунулась чешуйчатая лапа. Огромные когти судорожно цеплялись за замерзшую почву.

Дэйн вдвое уменьшил мощность станнера и облучил контейнер. Лапа разжалась и расслабилась. Контейнер перестал дергаться и раскачиваться.

— Еще двое хотят наружу. — Али осматривал остальные контейнеры и указал на два стоявших в стороне.

Эти эмбриобоксы не были тронуты неизвестным существом. Но прежде, чем люди могли сдвинуться с места, крышки контейнеров с треском распахнулись и оттуда начали выползать чудовища. Рип вскинул станнер и полоснул по ним лучом. Драконьи головы на длинных шеях свесились с краев контейнеров.

— Как остальные? — Дэйн начал проверку. Но никаких следов жизни не обнаружил. Крышки были плотно закрыты.

— Что делать? Дать луч полной мощности и прикончить их? — спросил Али.

Возможно, это самое разумное решение. Но ведь это был груз и он мог еще понадобиться. Дэйн так и ответил и с удовлетворением заметил, как Рип медленно кивнул в знак согласия.

— Они нужны будут для лабораторных исследований. При осмотре может быть что-то будет выяснено о природе и действии радиации. Но куда нам их деть?

— Да, куда? — повторил Али. — В шлюпку? Тогда нам самим лучше переселиться. Наша шлюпка превратится в зоопарк, а это, — нос его сморщился от отвращения, — не лучшие соседи. Запах не очень свежий…

Острый запах неподвижных рептилий делал их наименее желательным предметом, который можно было сунуть себе под кровать. Но вот снаружи они явно не выживут, разве что удастся сделать утепленное помещение. Дэйн вслух высказал эту мысль.

— У нас есть клетка бречей, — заметил Рип. — Может бречей удастся перевести в запасной гамак. А контейнеры можно сложить в клетку и приспособить инфракрасный обогреватель.

Али подобрал один из разбитых контейнеров.

— Обещать ничего не могу, но попробовать можно. Мы не можем жить в шлюпке вместе с этими существами. Достаточно будет одного запаха, чтобы выжить нас. Долго ли они будут без сознания?

Дэйн не хотел прикасаться к существам, поэтому не мог ответить на вопрос. Он лишь предложил кому-то стоять на страже с оружием наготове, пока двое других будут заняты работой.

— Есть еще одна проблема, — сказал Рип и его слова не подняли их настроения, — существо, бродившее здесь. Может быть ему пришлись по вкусу псевдолатмеры? Если оно пришло на запах, то может и вернуться. А нужно ли нам это?

Дэйн подумал, что слова Рипа имеют смысл. Сначала он склонен был перетащить контейнеры к шлюпке и поставить там обогреватель. А нужно ли это делать?

Али высказался в поддержку Рипа.

— Мы можем кое-что предпринять, — сказал он, — Штоц перед отлетом снабдил меня инструментами. Мы можем протянуть от шлюпки кабель и установить вокруг клетки силовое поле.

Дэйн склонен был доверять Али. Всякий, прошедший обучение у Иоганна Штоца, знал свое дело, и не впервой экипажу вольного торговца заниматься импровизацией. Сама жизнь бродячих торговцев часто зависела от их сообразительности.

И вот весь длинный день был отдан тяжелой работе… Али руководил и давал технические пояснения, а Рип и Дэйн работали по его указаниям… Они расправили три контейнера, искалеченные ночным хищником, выбросили изменившиеся зародыши еще из трех контейнеров — приборы говорили, что эти зародыши погибли — и зарыли их подальше от сооружавшегося загона.

В конце концов у них получилось неуклюжее сооружение, способное вместить три спящих зародыша. Али включил силовое поле, предупредив, что тем самым они истощают, хотя и незначительно, энергоресурс шлюпки.

Бречи, казалось, вполне удовлетворились четвертым гамаком в каюте.

Большую часть дня они проспали, и Дэйн даже подумал, что в естественном состоянии это ночные существа. Нужно было проверить, закрыт ли люк. Вдруг бречам захочется побродить?..

В загон они перенесли не все контейнеры. Остальные просто переставили и закрыли еще большим количеством камней. Вдобавок Али свалил три большие дерева и подтащил их так, чтобы ветви закрыли груду камней.

Загон они расположили недалеко от шлюпки. С помощью пилы, работая по очереди, они уничтожили подлесок и прорубили широкую дорогу от загона до шлюпки.

Дэйн не знал, какую пищу едят мутанты. Но судя по зубам, они были хищниками. Поэтому он оставил Е-рацион, который они могут сьесть, когда проснутся от действия излучения станнера. Если очнутся… Их длительный сон казался Дэйну зловещим, хотя это значительно упрощало их задачу.

Али установил сигнал тревоги, который должен был разбудить их, если ночью к загону кто-нибудь приблизится. Они слишком устали, чтобы поужинать, и сразу же улеглись в гамаки. Дэйн перед сном проверил люк. Как по команде бречи зашевелились, но Дэйн оставил им еду и воду и тоже улегся. Он надеялся, что если бречи захотят побродить, то не станут будить экипаж. Но что-то беспокоило его, как начинающаяся зубная боль. Слишком уж спокойными были бречи весь день. Не составляли ли они собственных планов действия.

Но даже если они справятся с замком люка, холод снаружи помешает им выйти. И он не верил, что они на самом деле уйдут. Он так устал, что даже это беспокойство не помешало ему уснуть.

Холод, резкий, пронизывающий до костей холод. Они погружены в ледник, и лед все больше и больше засасывал их. Он глядит на изумрудное озеро. Он должен двигаться, чтобы разбить ледяные оковы, освободиться-иначе он соскользнет вместе со льдом и навсегда погрузится в зеленые глубины. Он должен освободиться. Дэйн сделал усилие.

Лед поддался и задрожал. Поддался… и Дэйн падал в озеро!

Удар о пол шлюпки разбудил Дэйна. Он по-прежнему дрожал от холода. Но это был не сон! Струи холодного воздуха охватывали его. Дэйн приподнялся и в тусклом свете контрольной лампочки увидел приоткрытую крышку люка и услышал вой ветра снаружи.

Бречи! Дэйн захлопну люк и повернулся к гамаку, где лежали бречи. Как он и ожидал — гамак оказался пустым. Осталась только груда прокладок от клетки. Дэйн потратил несколько мгновений, порывшись в прокладках, в надежде найти бречей.

Он все еще держал в руках прокладки, когда громко прозвучал сигнал тревоги, установленный Али. Если поблизости бродит охотник, то бречам угрожает не только холод.

Дэйн натянул термокостюм. Али и Рип приподнялись в своих гамаках.

— Бречи исчезли, — сказал Дэйн, — и кто-то привел в действие сигнал тревоги. Этого он мог бы и не добавлять: сирена громко звучала в тесном помещении.

Дэйн прикрепил к поясу фонарь, оставив руки свободными. Прежде всего нужно позаботиться о бречах. Снаружи был дьявольский холод, как он и предполагал. Судя по часам, скоро уже утро. Луч фонаря освещал следы на инее, не очень ясные, но похожие на следы бречей. Дэйн надеялся, что густая стена растительности удержит бречей на тропе.

Дэйн слышал, как захлопнулся люк, и понял, что остальные идут за ним.

Он старался идти быстро и бесшумно, насколько это позволяла пересеченная местность и слабое освещение. К счастью, идти было недалеко, если бречи остаются в пределах поляны с эмбрионами.

Впереди послышался гулкий топот, который они слышали предыдущим утром.

Значит, охотник вернулся за эмбрионами. Дэйн в нерешительности остановился, неуверенный, подействует ли станнер на чужую жизнь, когда до него донесся резкий крик, полный страха. И хотя раньше он не слышал крика бречей, он был уверен, что кричит один из них.

Дэйн включил фонарь на полную мощность и побежал вперед со всех ног.

Магнитные подошвы глухо стучали по замерзшей почве. Через несколько секунд он оказался на поляне, где они установили загон. Вокруг него слабо светилось силовое поле. Внутри слабой защиты скорчились бречи. Один из детенышей лежал на земле, рядом свернулся его братишка или сестренка, а двое взрослых стояли развернувшись рогами к врагу.

Их противник мог одним ударом любой из шести лап раздавить бречей. Он высоко вздымался, касаясь круглым брюхом земли: четыре лапы удерживали это брюхо, а маленький торс с длинными передними лапами нависал над силовым экраном.

Очевидно, он ощущал этот экран, потому что не пытался коснуться светящейся дымки. Необычный вид нападающего поразил Дэйна. Муравей? Жук?

Ну нет, у него не было твердого панциря, как у насекомых. Напротив, круглое брюхо, спина и грудь были покрыты длинной шерстью или волосами черно-серого цвета, спутанными, и полными веток и листьев так, что он сам напоминал движущийся куст, если не обращать внимания на голову, машущие передние лапы и весь ореол злобности.



Верхние лапы заканчивались длинными узкими острыми когтями, которые словно челюсти крокодила постоянно открывались и закрывались. Дэйн прицелился в круглую голову, большая часть которой была занята огромными фасеточными глазами — еще более подчеркивающими сходство чудища с насекомым.

Голова качнулась в сторону, когда луч станнера ударил в нее. Существо оглянулось, через плечо повернув голову под таким углом, какой Дэйн считал немыслимым для животного, обладающего скелетом.

Щелкнули когти-челюсти, но Дэйн не отступая продолжал посылать луч полной мощности в голову чудовища. Однако, его действия не произвели должного эффекта. Может быть, мозг его находился в другой части тела? Али и Рип, видя, что атака Дэйна не удалась, открыли огонь из своих излучателей: один в грудь, другой ниже — в брюхо. Кто-то из них, по-видимому, попал в мозг, потому что машущие лапы обвисли. Существо наполовину повернулось, пытаясь бежать, и рухнуло на землю, скользнув по силовому полю, около ящиков с зародышами и испуганными бречами.

Али отключил поле, и они бросились к бречам. Трое оказались невредимыми, но у детеныша, лежащего на земле, были разорваны плечо и бок.

Он жалобно пищал, когда Дэйн склонился над ним. Остальные бречи немного отступили, как будто поняли, что Дэйн хочет помочь.

— Драконы исчезли! — Али заглянул в контейнеры. — Смотрите! — От легкого толчка крышка на одном распахнулась, как будто они никогда ее и не запирали. Однако, Дэйн готов был поклясться, что она была прочно закрыта и опечатана.

Он осторожно поднял детеныша и понес его к шлюпке, а остальные бречи шли за ним, обмениваясь негромкими ворчащими звуками. Чем больше Дэйн вслушивался в них, тем больше они напоминали ему осмысленную речь.

— Если вы справитесь один, то мы пока поищем драконов, — сказал Рип.

— Справлюсь, — Дэйн хотел поскорее вернуть бречей в тепло и безопасность шлюпки. Он знал, что ни Али, ни Рип не допустят неосторожности по отношению к оглушенному чудовищу. Но прежде всего следовало побеспокоиться о раненном брече. Дэйн не знал, подействуют ли человеческие лекарства на детеныша-бреча, но других у него не было. Он опрыскал рану антибиотиками, залепил тонким слоем пластыря и поместил маленькое тельце в гамак, куда тут же прыгнула и мать детеныша, прижала его к себе и начала облизывать, пока глаза детеныша не закрылись.

Очевидно, он уснул.

Самец и второй детеныш продолжали сидеть на полке, куда они забрались, чтобы следить за действиями Дэйна. Отложив в сторону аптечку, Дэйн посмотрел на них. Было ясно, что они могли переговариваться друг с другом. А смогут ли они общаться с ним? На шлюпке было одно устройство, входящее в обязательное оборудование, и он мог попытаться. Он извлек из контейнера его содержимое и разложил на столе. Это был плоский диск с динамиком и пара ларингофонов, которые нужно было крепить к горлу. Диск с динамиком он осторожно положил перед самцом, а ларингофоны закрепил на шее.

— Дэйн… — он начал с самого древнего способа знакомства, сообщив, что он — друг.

Надежды его реализовались в серии писков и тресков, доносившихся из диска. Но передал ли речевой транслятор смысл?

Самец удивленно подскочил и чуть не свалился с полки, а детеныш заверещал, прыгнул в гамак и прижался к матери. Самец выставил вперед рог и предупредительно заворчал.

Хоть он и испугался, но отступать не стал, а только переводил взгляд с Дэйна на диск и обратно. Приблизившись, он коснулся рогом кольцевой антенны и снова посмотрел на ларингофон на шее Дэйна. Дэйн попробовал еще раз:

— Я друг…

На этот раз бреч не испугался. Он положил переднюю лапу на диск и вопросительно взглянул на Дэйна. У него был явно задумчивый вид.

— Мои руки пусты. Я друг… — Дэйн двигался медленно и осторожно, протянув руки ладонями вверх. Бреч обнюхал его ладони и фыркнул.

Дэйн отвел руки, медленно встал, принес пищевую смесь и миску с водой.

— Пища, — отчетливо произнес он. Потом поставил миску и чашку на полку перед бречем. — Вода, питье…

Самка издала звук и самец подтолкнул к ней чашку с едой. Она села в гамаке и стала лапой брать понемногу концентрат и заталкивать раненному детенышу в рот. Самец попил, а затем перетащил чашку с водой к гамаку, но сам не остался со своей семьей. Наоборот, он снова прыгнул на полку с диском. Приблизив морду к диску, он испустил несколько щелкающих звуков.

Он понял! Теперь, если надеть на него ларингофон… Будет ли транслятор работать в обоих направлениях? Но прежде, чем Дэйн коснулся транслятора, люк открылся. Самец отскочил от диска и прыгнул в гамак, а Дэйн раздраженно обернулся и увидел Рипа и Али.

При виде выражения их лиц он понял, что попытка общения с бречами отступает на второй план.

Глава 7

УБИЙСТВО, ВРОСШЕЕ В ЛЕД
— Каков размер существа, которого мы поразили? — спросил Али. Он не снимал термокостюма и держал станнер наготове, как будто готовился к схватке.

— Выше любого из нас. — Более точного определения Дэйн не мог дать. Но какая разница? Их станнеры достаточно эффективны.

— А по-настоящему? — Рип сунул оружие в кобуру и теперь измерял перед собой расстояние руками, расставив их приблизительно на фут. — Оно должно быть не больше этого. Есть и другие отличия.

— Может вы объясните, в чем дело? — Дэйн был сейчас не в настроении решать загадки.

— На Асгарде живет существо, — объяснил Али, — похожее на земного муравья, только оно больше и обитает не колониями, а в одиночку. Правда у него нет шерсти, и оно не способно разрезать человека когтями, словно ножницами или растоптать ногами. Поселенцы назвали его муравином. Так вот, вы видели сейчас муравина, но только несколько отличающегося от настоящего и раз в десять больше.

— Но… — Дэйн хотел возразить, но Рип прервал его.

— Да! Но и но… Мы оба уверены, что это муравин с изменениями того же рода, как у зародышей и бречей.

— Значит, ящичек… — Мысли Дэйна хаотически мелькали в голове. Они ведь закопали его. Изоляция, изготовленная Штоцем, должна быть надежной.

Радиация подействовала и на существо, гнездившееся рядом с укрытием.

Рип как будто прочел мысли Дэйна.

— Не ящичек… — сказал он вслух. — Мы проверяли. Он не потревожен. К тому же за ночь существо не могло так значительно измениться. Мы прошлись по его следу. Оно жило здесь еще до нашего прилета.

— У вас есть доказательства?

— Мы сами видели логово. — Лицо Али сморщилось от отвращения. — Оно было именно такого размера, какое есть и жило там задолго до нашего появления здесь. И все же это муравин.

— Разве можно быть настолько уверенным? Вы говорили, что существует поверхностное сходство между земным муравьем и муравином. И разве не может существовать здесь животное или насекомое с такой же внешностью? Эти отличия… Вы сами говорите, что они есть.

— Разумно, — ответил Али. — Если бы не музей естественной истории на Асгарде, и если бы мы не побывали там несколько рейсов назад, так как Ван Райк требовал, чтобы с фортианскими изделиями обращались особо, мы бы этого не знали. Но пока длилась процедура оформления и подписи документов, мы побродили вокруг. Предок муравина вымер задолго до того, как появились первые колонисты. Но погибшие в болоте, или во время наводнения отдельные экземпляры сохранились. Большие, волосатые, они вполне могли бы быть любимыми братьями и сестрами нашего знакомого! Асгард во многих парсеках отсюда. Как же объяснить появление здесь этого существа, вымершего к тому же пятьдесят тысяч лет назад?

— Ящичек… — Дэйн вернулся к единственному разумному объяснению. Ему оставалось лишь сделать последний шаг. — Другой ящичек!

Рип кивнул.

— И не только другой ящичек, но также и ввоз другой формы жизни, потому, что они не могут с такой точностью повторяться на разделенных десятками парсеков планетах. Итак, кто-то привез сюда современного муравина, подверг его воздействию регрессивного излучения и произвел вот это существо. Точно так же, как и драконы…

— Драконы! — Дэйн вспомнил об исчезнувшем грузе. — Он их съел?

— Нет… маленький освободил их… — Слова звучали высоко, с металлическими нотками и дребезжанием. Дэйн уставился на товарищей. Не один из них не произносил этого. Они в свою очередь смотрели на что-то творившееся за его спиной, с таким видом, словно увидели чудо, и боялись поверить своим глазам. Дэйн обернулся.

Самец бречей снова сидел на полке. Но сейчас он сидел рядом с диском и передними лапами прижимал к горлу свободную пару ларингофонов.

— Маленький освободил их. — Это несомненно произнес бреч, и доносившиеся из диска слова имели несомненный смысл, если бы не…

— Он любопытен и решил, что это неправильно: эти существа не дома.

Когда он открыл клетку, они поранили его. Он позвал и мы пришли к нему.

Потом пришло большое существо, но драконы к этому времени уже ушли в лес.

Так было.

— Клянусь бронзовыми копытами Катора! — воскликнул Али. — Он говорит!

— При помощи транслятора. — Дэйн был почти также изумлен. Он одел ларингофон и бреч понял, как им пользуются и подражал Дэйну. Но какой взлет разума!

— Вы говорите… — бреч указал на ларингофон и диск. — Я слышу. Я говорю — вы слышите. Все просто. Но большое существо не съело драконов.

Они тоже большие… и слишком большие для клетки. Толкали стенки, царапали дверь… Маленький подумал, что им тесно, и открыл… Они улетели…

— Улетели? — переспросил Дэйн. У драконов были кожистые придатки, которые в далеком будущем превратятся в крылья латмеров. Но чтобы они использовали их для полета!

— Мы должны вернуть их, и если они летают в лесу… — начал он, но тут бреч добавил:

— Они летают плохо, прыгают над землей, хоп, — и он свободной лапой показал неуклюжие прыжки.

— Они могут быть где угодно, — сказал Рип. Бреч вопросительно посмотрел на него, и Дэйн вспомнил, что бреч понимает лишь слова, произнесенные через транслятор.

— Они могли уйти в любом направлении, — повторил он для бреча.

— Они ищут воду… хотят пить… — ответил бреч. — Вода там… — он указал на юг, как будто видел там пруд или озеро, или ручей прямо сквозь стены шлюпки.

— Но озеро в том направлении. — Рип кивнул на северо-восток, где за плато лежало озеро.

— Направление на озеро, — перевел Дэйн.

— Нет они пошли не туда, а сюда, — бреч снова показал на юг.

— Ты их видишь? — спросил Али. И поняв, что только Дэйн может задавать вопросы, добавил:

— Спроси, почему он так уверен?

Но Дэйн уже начал. Если бы длиннорылая морда с такими чуждыми чертами могла выражать изумление, Дэйн решил бы, что видит его. Бреч лапой коснулся своего лба и ответил:

— Драконы сильно хотят пить… и мы чувствуем… чувствуем, что они хотят…

— Телепатия!.. — почти выкрикнул Рип.

Но Дэйн не был уверен.

— Вы чувствуете, что думают другие? — он надеялся, что выразился ясно.

— Не что думают другие, а только то, что думают некоторые бречи. Что другие чувствуют, то мы чувствуем. Если они чувствуют сильно, мы знаем.

— Какое-то эмоциональное излучение, — подытожил Али.

— Маленький чувствовал, что драконы хотят выйти и выпустил их, продолжал бреч. — Но драконы поранили маленького. Плохо…

— Холод, — сказал Рип. — Если они ищут воду на юге, холод прикончит их.

— Значит, нужно побыстрее отыскать драконов, — ответил Дэйн.

— Кто-то должен остаться у коммуникатора. — заметил Али.

— Останется пилот, — быстро сказал Дэйн, прежде, чем Рип успел возразить, — мы возьмем с собой переносной коммуникатор. Если будет необходимость, то вы сможете связаться с нами.

Он ожидал услышать возражения Шеннона, но тот сразу же занялся подготовкой. А заговорил бреч.

— Пойду. Я чувствую драконов… Скажу, где они…

— Слишком холодно, — быстро возразил ему Дэйн. Он может потерять часть груза, но бречи бесконечно важнее этих зародышей, и ими нельзя рисковать.

Рип поднял мешок.

— Может поместить туда обогреватель, выложить стенки прокладками, он кивнул в сторону груды снятых со стенок клетки прокладок, и нашему другу будет достаточно тепло. Его слова имеют смысл. Если он отведет вас к драконам, вы сбережете много времени и энергии.

Дэйн взял у Рипа мешок. Он был водонепроницаемым и предназначался для перевозки продуктов на планете с ядовитой атмосферой. Такие мешки входили в оборудование шлюпки. И он достаточно вместительный для бреча, даже с обогревателем, о котором говорил Рип. Если бреч сказал правду, если он действительно улавливает эмоциональное излучение изменившихся птенцов латмеров, то это сбережет им много времени. А Дэйна преследовало все усиливавшееся чувство, что чем скорее они покинут эту местность, тем лучше.

Умелые руки Али быстро реализовали предложение Рипа. На дне мешка установили маленький обогреватель, стенки утеплили прокладками, оставив в середине пустое место, где мог разместиться бреч. Лямки мешка приладили на Дэйна, а Али должен был нести второй мешок с припасами. У каждого к капюшону термокостюма был присоединен коммуникатор и, вдобавок Дэйн взял с собой транслятор. Бреч вернулся в гамак к своей семье, и по приглушенному бормотанию Дэйн понял, что он объясняет свое временное отсутствие на ближайшие дни. Дэйн не знал, возражают ли остальные, потому, что бреч не взял с собой ларингофоны.

Когда они вышли в путь, было уже позднее утро. Вначале они прошли к клетке. Муравин исчез. След показывал, что он скорее уполз, чем ушел.

— В том направлении его логово, — заметил Али. — Вероятно, холод ему тоже вредит.

— Если это муравин, вернувшийся к форме своих предков… — Дэйн все еще не мог примириться с этим.

— Тогда кто принес его сюда и зачем? — закончил за него Али. — тут есть над чем подумать. Мне кажется, можно сделать вывод, что наш ящичек не первый, и что они торопились переслать этот. Как будто кто-то их торопил.

Ведь у «Комбайна» не было никаких неприятностей на этом почтовом маршруте.

И это значит, что предыдущие ящички либо были лучше изолированы, либо рядом с ними не оказался живой груз. А в это я не могу поверить. Поселенцы постоянно получают зародыши латмеров, да и других животных тоже.

— Возможно они — эти загадочные они — не пользуются обычным транспортом, — заметил Дэйн.

— Верно. Здесь только один главный порт и на планете нет обширной радарной системы. В этом нет необходимости. Ничто сюда не привлекает внимание браконьеров, контрабандистов, преступников… Или что-то привлекает?..

— Наркотики? — Дэйн назвал первое, что ему пришло в голову, и наиболее вероятный ответ. Некоторые наркотики легко производятся на девственной почве, и маленький, легкий груз может принести фантастическую прибыль.

— Но к чему тогда ящичек? Может быть, он должен был как-то побуждать рост чего-то, чего мы пока не знаем. Что ж, возможно, наркотики — это ответ. Если это так, нам могут противостоять преступники, вооруженные бластерами. Но зачем тогда ввозить муравина и превращать его в чудовище? И зачем появился на борту мертвец с вашим лицом?

— Впереди вода… — прозвенел в ушах Дэйна голос бреча.

— Ты чувствуешь драконов? — Дэйн вернулся к первоочередной задаче.

— Вода… драконов нет. Но драконам нужна вода.

— Если он не чувствует их, — заметил Али, когда Дэйн передал ему информацию, — они, возможно, погибли.

Дэйн разделял пессимизм Али. Теперь они шли между деревьями, ступая по толстому слою опавших листьев. Кустарники, ранее стоявшие стеной, теперь исчезли, местность склонялась вперед.

Оглянувшись, Дэйн увидел, что ясно различимая цепочка их следов, слегка петляя, исчезала в дебрях леса. Им не придется связываться со шлюпкой. Они могут вернуться по своим следам.

Вода, о которой говорил бреч, появилась неожиданно, слишком неожиданно для безопасности. Они замерли на самом краю крутого ущелья, по дну которого тек ручей.

— Вытекает из озера, — сказал Али и, прищурившись, поглядел вверх по течению.

У берегов ручей был затянут льдом, посередине виднелась промоина и нигде ни следа драконов.

— Ты чувствуешь их сейчас? — спросил Дэйн у бреча.

— Не здесь. Дальше… там…

— Где? — Дэйн пытался определить направление.

— За водой.

Если драконы пересекли реку, то они действительно использовали крылья. Другого пути нет. Дэйн не мог понять, как они выжили в таком холоде. Разве, что они гораздо выносливее к холоду, чем он полагал. Нужно найти место, где склоны ущелья не так круты и где ручей можно перейти в брод. Пока такого места не было видно.

Они разделились. Али направился на северо-восток, к озеру, а Дэйн на юго-восток. Но река оставалась прежней, пока Дэйн не подошел к месту, где с его стороны в стене ущелья был пролом и пологий спуск. Что-то вмерзло в лед на дне ущелья, и вода ручья, ударяясь в этот предмет, поднимала фонтан брызг.

Краулер!.. предназначенный для тяжелых работ. Дэйн не верил своим глазам, когда разглядел этот предмет подойдя ближе. В кабине никого не видно. Дэйн и не ожидал увидеть водителя: ясно, что краулер находится здесь уже значительное время. Но все же он спустился вниз, чтобы осмотреть машину.

Не имея подходящего оборудования, машину невозможно было вытащить из ручья. Разве что весной, когда вода разольется и поднимет краулер. Но вряд ли им можно будет тогда пользоваться.

Это была сельскохозяйственная машина с различными приспособлениями для работы в поле. Краулер был оснащен буровой установкой, теперь покосившейся, и остатками ковшевого оборудования. Машина предназначалась для геологоразведки. В надежде найти указания на ближайший поселок, Дэйн осторожно подобрался к машине и заглянул в кабину.

Когда дверь наконец открылась, Дэйн пожалел об этом. В кабине были люди. Они лежали на полу, один на другом. Точнее то, что осталось от них.

Оба были сожжены бластером. В контрольную щель были вложены жетоны и Дэйн неохотно извлек их. Когда они вернутся в порт, возможно, удастся найти разгадку их смертей… этого убийства.

Он запер дверь и завалил ее обломками льда. Перед уходом Дэйн открыл дверь грузового отсека. Возможно, они смогут использовать припасы, хотя забрать их сейчас с собой они не смогут. Но прежде всего Дэйну хотелось посмотреть на груз. Не здесь ли разгадка убийства? А может быть грузовой отсек разграблен?

Его догадка оказалась верной. Замок люка был выжжен, дверные петли наполовину оплавлены. Отсек был пуст, только у разбитой двери застрял маленький комок породы. Как будто его не заметили, когда торопливо вытаскивали груз.

Кусок был небольшой, нести его было нетрудно, а если породу держали под замком, значит она достаточно ценна.

Дэйн не знал, сколько времени краулер был здесь, но судя по намерзшему льду — довольно долго. Снова поднявшись по склону ущелья, Дэйн немного прошелся по следу краулера. Сначала след шел параллельно берегу.

Похоже, спуск вниз не был попыткой пересечь реку. Машиной с мертвым экипажем управляла автоматика.

Та ли это машина, что оставила след на плато? Возможно.

— Вызываю Торсона! Вызываю Камила! Возвращайтесь на шлюпку!

Немедленно! — сигнал коммуникатора зазвучал так неожиданно, что Дэйн даже вздрогнул.

Такая формальность не свойственна Рипу. Значит, эта формальность предупреждение. Муравин? Или у них появились двуногие враги, думал Дэйн, торопливо возвращаясь по своему следу, изредка оглядываясь назад на краулер. Может, те, кто убил геологов, теперь обратили внимание на шлюпку?

Может быть Рип в таком положении, что предупредить их может только набором слов?..

Бреч не издал ни звука. Если бреч и чувствовал неприятности впереди, как он чувствовал драконов, то не говорил об этом. Неожиданно еще одна мысль мелькнула у Дэйна, такая же поразительная, как и вызов со шлюпки.

Когда они нашли бречей в загоне перед муравином, те находились внутри силового поля. Это поле и предотвратило нападение чудовища. Но драконы прошли сквозь поле. Конечно, поле было слабое, но Али испытывал его, и оно действовало, отбрасывая массу до одной тонны. Как же они прошли сквозь поле?

— Когда маленький нашел клетку, вокруг нее была защита? — заговорил Дэйн в транслятор. — Но он прошел и открыл клетку с драконами… — Поймет ли бреч? Что же произошло с полем? Неужели бречи сумели выключить его, а потом снова включить! Выключить поле можно. Но включить потом изнутри нет!

Ответ пришел неуверенный, как будто бречу тоже было трудно объяснить.

— Мы думаем… если неживое, мы думаем, что оно должно сделать… и оно делает…

Дэйн покачал головой. Если он правильно понял, у бречей есть контроль над неживой материей… Прошли же они через силовое поле! А драконы?

Неужели они тоже могли сделать это?..

— Как драконы прошли через защиту?

— Маленький… когда они поранили его… открыл для них проход. Они хотели уйти, и поэтому он открыл… — ответил бреч.

Все больше и больше возможностей открывалось у этих мутировавших животных, — нет, они не животные — в этих существах (нужно им будет дать соответствующий статус, кем бы они не были на Ксечо). Какое волнение они вызовут в среде ученых!..

Дэйн увидел бегущего Али и остановился дожидаясь его.

— Слушай! — Дэйн отодвинул в глубину сознания вопрос о возможностях бречей и быстро рассказал Камилу о брошенном краулере и о том, кто в нем находился.

— Вы думаете, у Рипа тоже посетители? — быстро понял его Али. Хорошо, пойдем медленно и осторожно.

Они отключили связь, пока переговаривались друг с другом, так, что на шлюпке их не могли подслушать. Дэйн с радостью опустил на лицо защитный пластиковый щиток. Хотя солнце уже поднялось довольно высоко, но оно даже на открытом месте давало мало тепла, а когда они вошли в тень леса, то вместе со светом исчезло и это иллюзорное ощущение тепла.

К шлюпке они приближались медленно и с величайшей осторожностью. Но увидев, что стояло рядом с ней почувствовали себя увереннее. Это несомненно был разведывательный флайер с «Королевы». Дэйн почувствовал теплую волну облегчения. Итак, Джелико послал за ними. Может быть, они уже на грани разрешения всех этих загадок. Почувствовав уверенность, они уже открыто и поспешно направились к люку шлюпки.

Внутри были Рип, Крэйг Тау и третий, но не капитан, как ожидал Дэйн, и вообще не член команды «Королевы». И судя по лишенному выражения лицу Рипа и напряжению на лице Тау Дэйн понял, что их неприятности еще не кончились.

Незнакомец был потомком землян, но ниже членов экипажа, шире в плечах, с длинными руками. Под теплой верхней одеждой виднелся зеленый мундир, на груди значок — два серебряных листа из одного стебля.

— Рейнджер Мешлер. Дэйн Торсон, исполняющий обязанности суперкарго.

Али Камил, помощник инженера. — Врач Тау произвел формальное представление и добавил для своих товарищей. — Рейнджер Мешлер — старший в нашем районе.

Дэйн начал действовать. Возможно, он ошибается в оценке положения, но один из первых уроков, которые усваивали вольные торговцы заключался в том, чтобы вывести врага, или предполагаемого врага из равновесия, нанести удар первым и, по-возможности, неожиданно.

— Если вы представляете здесь закон, то я должен сообщить об убийстве, точнее о двух убийствах.

Он взял жетоны, найденные в краулере и обломок камня, найденный в грузовом отсеке.

— У реки стоит краулер. Я думаю, он там стоит не меньше недели, впрочем, я не берусь быть точным, так как не знаю местных условий. В кабине трупы двух людей. Оба сожжены бластером. Замок выжжен, а это застряло в двери. — Он положил камень на полку. — А это идентификационные жетоны. — И он положил их рядом с камнем.

Если он собирался перенести войну на территорию противника, то частично преуспел в этом: Мешлер посмотрел на камни и на жетоны, а потом перевел удивленный и даже несколько растерянный взгляд на Дэйна.

— Мы должны также сообщить, — прервал короткое молчание Али. — Если это не сделал еще Шеннон, о присутствии здесь мутировавших животных.

Мешлер наконец ожил. Лицо его приобрело замкнутое выражение, все следы удивления исчезли, словно их не было.

— Похоже, — голос его звучал холодно, как воздух снаружи, — вы сделали очень странные открытия. — Он говорил так, как будто считал их слова выдумкой. Но у них же есть доказательства!

Глава 8

НЕПРОИЗВОЛЬНЫЙ ПОЛЕТ
— Как обстоят дела, сэр? — Дэйн повернулся к Тау. Сделав все возможное, чтобы вывести противника из равновесия, он больше не обращал внимания на рейнджера. Сейчас он хотел знать, что их ожидает.

Но ответил ему Мешлер.

— Вы все арестованы!

Он произнес это весомо, как будто слова могли их обезоружить и уничтожить преимущество четверых против одного. — Я эскортирую вас в Трьюспорт, где ваш случай будет рассмотрен Патрулем.

— А обвинение? — Али не отошел от люка, и внимательно смотрел на суровое лицо рейнджера. Одну руку он держал сзади, на замке, как решил Дэйн. Ясно, что Али не считал, что преимущество на стороне Мешлера.

— Саботаж в доставке груза, вмешательство в почтовые перевозки, убийство… — Мешлер произносил каждое обвинение, как судья, объявляющий приговор.

— Убийство? — Али выглядел удивленным. — Кого же это мы убили?

— Неизвестного… — протянул Мешлер. Его прежняя жестокость несколько ослабла. Он прислонился к стене, держась одной рукой за гамак, в котором сидели бречи. — Вы видели его мертвым. — Кивнул он Дэйну. — У него было ваше лицо…

Мешлер бросил на Дэйна резкий внимательный взгляд, который, чтобы помочь ему, отбросил капюшон. Вторично на неподвижном лице рейнджера Дэйн увидел нечто похожее на удивление. Тау издал звук похожий на смех.

— Видите, рейнджер, наш рассказ правдив. А остальное мы сможем доказать, как и то, что человек, маску которого вы видели, стоит перед вами. У нас имеется ящичек, который и вызвал все эти неприятности, есть мутировавшие зародыши, бречи… Пусть ваши специалисты исследуют их и увидят, что мы сообщили правду.

Что-то зашевелилось за плечом Дэйна. Он совсем забыл о брече в мешке.

Ослабив лямки он наклонил мешок так, чтобы его обитатель мог выбраться и присоединиться к своей семье в гамаке. Мешлер молча смотрел на него.

Но вот рейнджер достал из внутреннего кармана трехмерное цветное изображение. Держа его на ладони, он подошел к гамаку и несколько раз перевел взгляд с изображения на бречей и обратно.

— Есть отличия, — заметил он наконец. — Как мы и говорили. И потом, вы слышали, как она говорила, — ответил Рип. В его голосе звучало напряжение. По-видимому, перед приходом Дэйна и Али ему пришлось нелегко.

— А где этот загадочный ящичек? — рейнджер продолжал внимательно рассматривать бречей с неизменным, слегка скептическим выражением на лице.

— Мы заключили его в защитную оболочку и закопали, — ответил Дэйн. Но все же, похоже, этот груз здесь не первый.

Теперь он полностью овладел вниманием Мешлера. Две льдинки, служащие рейнджеру глазами, были уставлены на Дэйна.

— У вас есть основания так считать? — спросил он. Дэйн рассказал ему о муравине. Он не мог определить, произвело ли это впечатление на Мешлера, но по крайней мере он выслушал его очень внимательно, не перебивая и не проявляя недоверия.

— Вы говорите, что нашли его логово? И он был под воздействием излучения станнера, когда вы в последний раз его видели?

— Мы прошли до логова по следу, — вмешался Али. — Когда он уходил от клетки, следы вели туда же. Мы не пошли за ним вторично, так как вряд ли муравин в таком состоянии куда-нибудь денется.

— Да, вы отправились за собственными чудовищами, что бы скрыть то, что произвели сами. — Мешлер не смягчился. — А эти чудовища, где они теперь?

— Мы проследили их до реки, — продолжал Али. — Бреч говорит, что они перелетели через реку, и мы пытались найти удобную дорогу, чтобы проследовать за ними, когда нас вызвали на шлюпку.

Затем заговорил Тау:

— Бреч говорит? Откуда он знает?

— Он говорит, что чувствует эмоции, — ответил Дэйн. — Именно поэтому драконы ушли из загона. Один из детенышей услышал их гнев оттого, что они заперты, и выпустил их. Они сначала ранили его, а потом ушли.

Он ожидал презрительного возражения рейнджера, но тот слушал молча, время от времени поглядывая на бречей.

— Итак, что мы имеем? Несколько освободившихся чудовищ и этот муравин.

— И еще двое убитых, — снова вмешался Дэйн, — которые уже были мертвы задолго до нашего появления здесь.

— Если они так давно мертвы, — ответил рейнджер, — то могут подождать и еще немного. Вначале нужно заняться этими вашими «драконами». — Он убрал снимок, извлек небольшую трубку, которая с легким шуршанием развернулась в карту. Миниатюрная, но весьма четкая и легко читаемая.

— Озеро, — сказал Мешлер. — Ваша река вытекает отсюда?

— Мы так считаем, — ответил Дэйн.

— И ваши драконы пересекли ее? — сразу за рекой начиналась бледно-зеленая поверхность. Мешлер постучал по ней ногтем.

— Земля Картла. Туда направились ваши драконы. — С таким же легким шелестом карта свернулась. — Лучше найти их, прежде, чем они уйдут слишком далеко. Этот… это существо может выследить их? Вы уверены в этом?

— Он говорит, что может. Он привел нас к реке. — Дэйн не собирался дать возможность рейнджеру забрать бреча. В конце концов, что бы ни произошло, бреч оставался частью груза, за который Дэйн нес личную ответственность. Но Мешлер не трогал бреча.

— Вы арестованы, — он осмотрел их одного за другим, как будто спрашивая, кто бросит ему вызов. — Если мы будем ждать отряд из Трьюспорта, то может оказаться слишком поздно. У меня есть обязанности.

Если поселок Картла в опасности, то мой долг быть там. Но именно вы выпустили эту опасность, поэтому перед жителями поселка у вас тоже есть долг.

— Мы этого не отрицаем, — ответил Тау. — Мы старались как могли, чтобы не подвергнуть опасности порт.

— Старались? Выпустив драконов, которые нападут на поселок?

— Я не понимаю, как они выдерживают холод, — медленно сказал Дэйн.

Слова его были адресованы Тау. — Их выпустили рано утром. Я думал они замерзнут. Рептилии не выдерживают холода.

— Латмеры не рептилии, — поправил Мешлер. — Они хорошо приспособлены к холоду. Их специально приучали к Трьюсовой зиме.

— Но я вам говорю, — гневно сказал Дэйн, — что это не ваши латмеры, а их древние предки. Внешне они несомненно рептилии.

— Мы не можем точно сказать, кто они такие, — поправил его Тау, пока не исследуем в лаборатории.

— У нас нет времени спорить об их природе! — резко заявил Мешлер. Нужно отыскать их, прежде, чем они нанесут ущерб. И я должен отправить отчет. Вы останетесь тут.

Он вышел, захлопнув за собой люк. Камил заговорил, обращаясь к Тау:

— Что происходит?

— Мы сами все хотели бы узнать подробности, — устало ответил Тау, Когда мы садились, нас уже ожидали. Мы выглядели весьма подозрительно. К тому же нам пришлось сообщить о мертвеце на борту…

— Но как… — начал Шеннон.

— Именно как… — ответил Тау. — У нас не было времени на доклад. Мы правдиво ответили на вопросы, показали тело. Я сообщил портовому врачу свое заключение. Им понадобились его документы. Когда мы сказали, что у него были ваши документы и показали маску, они не поверили. Заявили, что такое невозможно организовать без вашего ведома, что во время путешествия замена обязательно обнаружилась бы, что, вероятно, правда. Отсюда они перешли к причине появления этого человека на борту.

— И вы рассказали им про ящичек, — подхватил Али.

— Пришлось. Лаборатория требовала своих бречей, а поселенцы зародыши. Мы могли бы сказать, что один вид груза придет позже. Но не оба же при таких обстоятельствах. Джелико требовал, чтобы нас заслушали в торговом суде. А пока «Королева» конфискована, а экипаж арестован. За вами послали Мешлера — со мной, чтобы присматривать за бречами, поскольку по торговым законам при живом грузе должен быть медик.

— Вы думаете, за этим «И-С»? — спросил Рип.

— Нет. Невероятно, чтобы большая компания осуществляла такой сложный план против одного торговца. И мы не отбирали у них этот торговый контракт. Он уже несколько лет принадлежал «Комбайну». Нет, я думаю, мы просто оказались под рукой, и кто-то использовал нас. Может быть то же самое произошло бы и с кораблем «Комбайна», если бы он осуществлял этот рейс.

— Крэйг… — Дэйн слушал не очень внимательно, занятый собственными мыслями… — этот мертвец, может, его сознательно послали на смерть?

— Возможно, только зачем?

— И зачем, и как, и почему? — Рип поднял руки.

Тем временем Али подобрал обломок, принесенный Дэйном из краулера. Он повертел его в руках, рассматривая.

— Трьюс — чисто сельскохозяйственная планета, не так ли? Единственное занятие — сельское хозяйство.

— Так указано в справочнике.

— Но мертвые геологи в краулере с ограбленными бункером? Где был этот обломок? — неожиданно спросил Али у Дэйна.

— Застрял в разбитой двери. Думаю, что кто-то торопливо очищал бункер и просто не заметил этого обломка.

Рип через плечо Али взглянул на обломок.

— По мне, самый обычный обломок скалы.

— Но вы не геолог. — Али взвесил камень в руке. — У меня инстинктивное чувство, что ответ у нас прямо перед носом, но мы его не видим.

Он все еще рассматривал камень, когда люк снова распахнулся и появился Мешлер.

— Вы, — он указал на Шеннона, — останетесь здесь. Вас подберет сторожевой корабль из порта. Вы тоже, — на этот раз его палец устремился к Али. — А вы, и вы, и этот… это существо, которое, как вы говорите, чувствует драконов… Пойдете со мной. Мы полетим на флиттере.

Дэйну показалось, что Шеннон и Камил будут протестовать, но они взглянули на Тау, и хотя выражение лица врача не изменилось, каким-то странным образом он приказал им не возражать Мешлеру.

Вторично посадил Дэйн бреча в мешок. И тот не возражал, как будто следил за их разговором и знал цель второй экспедиции. И рейнджер не потребовал, чтобы они сдали свои станнеры.

— Вначале мы отправимся к Картлу, — властно заявил Мешлер. Знаком он приказал Дэйну вместе с бречем сесть рядом с ним на переднее сиденье. Тау сел сзади.

Мешлер оказался искусным пилотом. Но возможно использование флиттеров было обычным для рейнджеров при исследовании диких территорий. Без всяких усилий Мешлер поднял флиттер, подвернул нос машины на юго-восток и включил предельную скорость.

Через несколько секунд внизу промелькнула река. И снова сплошная пелена мясистой листвы, как будто лес был тоже особой водой. Бреч спокойно сидел на коленях Дэйна, высунув голову из мешка. В каюте было достаточно тепло, так что никто не натягивал капюшоны термокостюмов. Рогатый нос поворачивался из стороны в сторону, и Дэйну казалось, что бреч ловит запах.

Неожиданно голова бреча повернулась направо, западнее их курса. В капюшоне Дэйна прозвучал голос бреча.

— Драконы там…

Мешлер удивленный оторвался от приборов управления.

— Откуда ты знаешь?

Дэйн повторил ответ бреча.

— Драконы голодны, охотятся…

Охотятся! Что ж, у голода, несомненно, есть эмоциональная сторона, а у хищника эта эмоция должна быть особенно сильной. Но ведет флиттер Мешлер. Повернет ли он, или же будет настаивать на прежнем курсе? Но прежде, чем Дэйн успел открыть рот, Мешлер повернул, и нос бреча, как будто истинный индикатор, связанный с приборами, теперь указывал прямо вперед.

Лес оборвался неожиданно. Показалась расчищенная земля со множеством пней.

— Земля Картла, — сообщил Мешлер.

Среди пней возвышались странные столбы. Они стояли не ровными рядами, а беспорядочно, словно небрежно воткнутые в землю колья. И почти все эти столбы были заняты неуклюжими длинношеими животными, которые клевались, толкались и кричали, когда другое животное приближалось слишком близко.

Латмеры?

— Их не охраняют? — удивился Дэйн, вспомнив муравина. Может быть на Трьюсе есть его местные предки.

Мешлер издал звук, похожий на смех.

— Они сами способны защищаться. Сейчас люди приходят на эти поля только со станнерами. Впрочем, на краулер они не обращают внимания. Здесь найдется всего лишь два-три вида существ, способных справиться со стаей латмеров.

Бреч коротко пискнул:

— Здесь!..

Они пролетали над полем, где шла кровавая битва.

Здесь столбов-насестов было меньше и все были пусты. На земле валялись кровавые изодранные тела. Но два законных обитателя загона все еще оставались на ногах, отбиваясь от врагов смертоносными клювами.

А враги… вначале Дэйн не поверил своим глазам. Зародыши, которые, он помнил, не превосходили размерами взрослого бреча, были теперь больше взрослых латмеров. Быстрые нападения, уклоны, удары когтями, бьющие хвосты, машущие крылья, при помощи которых они поднимались над землей и нападали на латмеров сверху, — все это могло принадлежать только взрослым существам, давно привыкшим к таким набегам.

— Они… они выросли!.. — крик удивления вырвался из груди Дэйна. Он не мог поверить, что за один-два дня произошли такие разительные перемены.

— Это ваши драконы? И вы хотите сказать, что это зародыши? Что они только что вылупились?!. — Мешлер имел полное право не верить. Но именно этих существ в эмбрионах Рип, Али и Дэйн перетаскивали в клетку. Правда, тогда они были значительно меньше.

— Они самые…

Мешлер повернул флиттер, потому что они уже миновали сцену свирепой битвы. Они опускались. Дэйн решил, что рейнджер пытается отпугнуть драконов от уцелевших латмеров. Он подготовил свой станнер. Но для того, чтобы огонь его был достаточно эффективным, они должны подлететь поближе.

Мешлер порылся в кармане своей фирменной куртки. Он протянул Дэйну яйцеобразный предмет.

— Нажмите на кнопку сверху, — приказал он. — Бросите, когда мы подлетим вплотную.

И снова они удалялись от места схватки. Дэйн открыл окно справа, передвинул в сторону мешок с бречем, и наклонился, готовый в любой момент бросить эту гранату.

В третьем заходе Мешлер прижимался к земле. Дэйн надеялся, что он правильно рассчитал расстояние. Палец его вдавил кнопку и он выпустил яйцо. В то же мгновение Мешлер прибавил скорость и рванул флиттер вверх.

Дэйна прижало к спинке сиденья. Когда ускорение спало, они снова развернулись и пошли на посадку.

Приземляться среди пней на неровной поверхности, поросшей вдобавок густым кустарником, было трудно. Они снова направились к разбитым насестам. Но теперь вокруг вился странный зеленоватый пар. Он поднимался клубами и медленно рассеивался в морозном воздухе.

Ни одного из существ, только что сцепившихся в жестокой схватке, не было видно. Мешлер сел на единственно возможном месте, на некотором расстоянии от разграбленного насеста.

Дэйн оставил бреча во флиттере и пошел вслед за Мешлером и Тау к полю битвы. Если драконы явились за пищей, то возможно, что сопротивление этих латмеров спасло весь выводок от гибели. Во всяком случае это уже было не бессмысленное жестокое убийство со стороны драконов, а блистательная защита от чужаков, которых нападающие явно недооценили.

Драконы и последние два латмера лежали на том месте, куда упали, но они не были мертвы. Зеленоватый пар наркотического вещества произвел на них то же действие, что и луч станнера. Мешлер стоял над мутантами, внимательно рассматривая их.

— Вы говорите, что это предки латмеров? — его голос звучал недоверчиво, и если бы Дэйн сам не видел, как они выползли из эмбриобоксов, он сам бы не поверил.

— Разве что перепутали груз, — заметил Тау. — Но я думаю, что эту возможность следует исключить. Эмбриобоксы проверялись в порту Ксечо, рутинная процедура, но эксперты ничего не пропустили бы.

Мешлер наклонился, поднял край крыла, обтянутого жесткой кожей, потом брезгливо бросил его на чешуйчатое тело, которое слегка подергивалось от дыхания.

— Если ваш ящичек может это сделать…

— Не НАШ ящичек, — поправил Дэйн. — И вспомните муравина… Этот ящичек явно не первый.

— Доложить! — Мешлер как будто разговаривал сам с собой. Немедленно… — Он извлек танглер — оружие, которое с помощью тончайших, но удивительно прочных лент делало любого пленника абсолютно неподвижным.

Пользуясь им с искусством, которое указывало на частое применение, он спутал лапы, крылья, головы и хвосты каждого из драконов.

Они перетащили драконов к флиттеру и погрузили в багажный отсек.

Мешлер покачал головой над остатками латмеров. Он решил, что два из них, боровшихся до конца, выживут. Но остальные погибли. Сейчас следовало сообщить об этом злополучному хозяину.

— Он потребует возмещения убытков, — заявил Мешлер с удовлетворением.

— И если еще обвинит вас в повреждении территории…

Дэйн не знал, что такое повреждение территории, но по тону Мешлера понял, что ничего хорошего «Королеве» это не принесет.

— Это не наша вина, — ответил Тау.

— Не ваша? Вы не доставили груз в порт, эту его часть, поэтому вы еще отвечаете за него. А если груз поврежден…

«Сложная проблема, — подумал Дэйн. — Они несомненно отвечают за повреждение груза, но отвечают ли они за ущерб, причиненный грузом? Он напряженно вспоминал инструкции, которые изучал в школе и во время службы на «Королеве». Случалось ли такое раньше? Он не мог вспомнить. Ван Райк знает, конечно, но Ван Райк далеко, в другом секторе Галактики, и только Дух Космоса знает, когда он присоединится к ним.

— Двигаться кратчайшим путем, — и снова Мешлер разговаривал сам с собой. Они поднялись в воздух и на предельной скорости полетели на восток.

Но несколько минут спустя, вместо того, чтобы продолжать полет по курсу, нос маленького корабля медленно но неуклонно развернулся на запад.

Из груди Мешлера вырвался сдавленный крик и он со злостью ударил кулаком по шкале. Маленькая стрелка вздрогнула, но не повернулась. Мешлер принялся щелкать выключателями, нажимать кнопки, но курс не менялся.

— Что случилось? — Дэйн достаточно хорошо знал флиттер, чтобы понять, что они движутся автоматически по определенному курсу и рейнджер не может изменить этот курс.

Тау наклонился вперед со своего кресла и мимо Дэйна уставился на пульт управления.

— Мы на контрольном луче! Посмотрите на индикатор!

Красный огонек на приборном щитке свидетельствовал, что их влечет мощный силовой луч.

— Не могу оторваться, — Мешлер опустил руки, — управление полностью блокировано.

— Но если никто не устанавливал курс… — Дэйн смотрел на шкалу.

Конечно можно установить автоматический курс. Но никто из них этого не делал. И хотя все они были заняты перетаскиванием драконов и постоянно были у флиттера, никто не мог незаметно пробраться в кабину.

— Контактный контрольный луч, — задумчиво сказал Мешлер. — Но это невозможно! В том направлении же нет ничего. Несколько бродячих охотников, может быть. И экспериментальная станция Трости. Но она к северу отсюда. И даже у них нет такого оборудования.

— У кого-то есть, — сказал Тау. — И генератор силового луча и корабельный преобразователь. Похоже, что в этой местности есть больше, чем вы предполагаете, рейнджер Мешлер. А тщательно ли вы патрулируете свои районы?

Мешлер поднял голову. Щеки его покраснели.

— Перед нами целый дикий континент. Большая часть его нанесена на карту с воздуха. Что же касается исследования местности, то у нас слишком мало людей и средств. А главная наша задача — защищать поселки. На Трьюсе никогда раньше не было неприятностей.

— Если вы хотите сказать «до прибытия к вам «Королевы Солнца», горько возразил Дэйн, — то не стоит. Не мы произвели регрессирование муравина, не мы убили тех двоих в краулере. И не мы втянули свой корабль в эту переделку. Если нас удерживает контрольный луч, значит где-то есть установка. Так что в этой дикой местности вы не все знаете.

Но Мешлер, казалось, не слушал его. Он включил коммуникатор, поднял микрофон и произнес серию каких-то непонятных щелкающих звуков, должно быть, какой-то код. Трижды повторил он его, каждый раз ожидая ответа, а потом, пожав плечами, повесил микрофон.

— Передатчик не в порядке? — участливо спросил Тау.

— Похоже, — сказал Мешлер. А флиттер в сгущающихся сумерках продолжал лететь на запад, углубляясь в неизвестность.

Глава 9

ОХОТА НА ЛЮДЕЙ
Стемнело, но когда Дэйн протянул руку, чтобы включить габаритные огни и освещение в кабине, Мешлер удержал его.

— Не нужно, чтобы нас видели, — объяснил он, и Дэйн устыдился своего инстинктивного, но неосторожного поступка.

— Куда мы летим? — спросил Тау.

— На юго-запад. По нашим сведениям тут ничего нет, — ответил Мешлер.

— Разве я не говорил об этом?

— Эта станция Трости, — продолжал Тау. — В чем заключаются ее эксперименты? Агротехника, ветеринария или общие исследования?

— Агротехника, но не только для Трьюса. У них лицензия на экспорт. Но они тут ни при чем. Я часто навещал их во время своих обходов. Мы далеко от них, и к тому же у них нет установки, способной генерировать такой луч.

— Трости, — задумчиво повторил Тау. — Трости…

— Веганец Трости. Организация основана по его завещанию, — объяснил Мешлер.

Веганец Трости! Дэйн вспомнил сотни слухов и в разной степени правдоподобных рассказов о веганце Трости. Он был один из тех людей, кто по выражению землян, обладал золотым прикосновением. Каждое изобретение, которое он поддерживал, каждое исследование, которое он финансировал, оказывалось успешными, и в его казну стекались новые миллионы. Никто не знал, какими богатствами обладал Трости. Время от времени он вкладывал астрономические суммы в исследовательские проекты. Если они удавались, а они обычно удавались, прибыль отходила планете, предоставившей базу для исследований.

Конечно, были и другие слухи, всегда возникающие в тени таких людей, что его удача не всегда объяснялась известными предприятиями, что некоторые его проекты не подлежали разглашению, что он вел свои исследования на двух уровнях: один открытый, маскировавший второй, и что цели того второго были гораздо менее привлекательны для публики.

Но хотя такие слухи тоже превратились в легенду, ни разу не было получено доказательств их справедливости. А финансовая сторона предприятий Трости поражала воображение. Если же он допускал ошибки или шел по другим дорогам, то все это мгновенно забывалось и исчезало без следа.

Так жил веганец Трости, человек, о личности которого не было практически ничего известно. Почти с ненавистью он сторонился известности и популярности. Рассказывали, что он часто сам работал среди своих подчиненных, особенно в исследованиях, причем они об этом не знали. Когда он исчез, оказалось, что он установил такой плотный контроль в своей империи, что она продолжала действовать во имя знаний и общего блага, и на многих планетах его считали героем, почти полубогом.

Оставалось неизвестным, как он исчез, несмотря на расследования Патруля. Просто его представители на многих планетах объявили, что его личный корабль пропустил все сроки возвращения, и они в соответствии с его волей ликвидируют его предприятия. Так и произошло, хотя внимание общественности, казалось, не давало возможности скрыть что-либо.

Говорили, что он отправился в очередную экспедицию и перестал регулярно посылать контрольные сигналы, как всегда делал. И вступило в силу его завещание.

Никто ничего не знал о его молодости. Прошлое его, как и его смерть, были темными. Он кометой промелькнул по небосводу населенной части Галактики и изменил мир, в котором появился.

— Мы теряем высоту! — неожиданно воскликнул Мешлер.

— И еще… — Тау склонился вперед, так, что его голова и плечи протиснулись между сидящими впереди. — Видите? — Рука его в полутьме темной тенью протянулась вперед. В руке он держал небольшой прибор с освещенной шкалой. Стрелка на шкале постепенно откланялась вправо. Прибор тихонько гудел, причем Дэйну показалось, что гудение постепенно усиливалось.

— Что?.. — начал Мешлер.

— Впереди радиация, того же типа, но сильнее, чем из ящичка на «Королеве». Мне кажется, что скоро мы получим ответ на этот и на все другие вопросы.

— Послушайте… — Дэйн не видел лица Мешлера. Оно серело неясным пятном в темноте, но в голосе его слышалась нотка, которой не было раньше.

— Вы говорите, что эта радиация приводит живых существ к регрессу?

— Мы можем судить об этом на основании наших наблюдений над бречами и зародышами. Но не над людьми, — сказал он.

— А может ли радиация подействовать на нас?

— Не знаю. Ящичек принес на борт человек. Торсон видел его в руках женщины-чужака. Конечно, этот человек мог быть послан на смерть, но я так не думаю. Им нужно было, чтобы «Королева» доставила сюда груз, а регрессировавший экипаж не мог бы управлять кораблем. Мы не смогли бы выйти из гиперпространства. Но если радиация усилится… Впрочем, не знаю…

— И вы говорите, что впереди та же радиация?

— Да, если судить по показаниям приборов и моего индикатора…

Если он хотел что-то добавить, то не успел: флиттер неожиданно пошел вниз. Мешлер с криком вцепился в приборную панель, но бесполезно. Он не мог выровнять флиттер, не мог остановить падение.

— Аварийные условия! — Дэйн скорее почувствовал, чем увидел, как пилот коснулся красной кнопки. Он сделал то же самое со своей стороны кабины. Сколько у них оставалось времени? Достаточно ли? Земля была темной массой, и он не знал, быстро ли они к ней приближаются.

Он чувствовал, как поднимается пена из специального резервуара. Пена обволакивала его тело. Она уже добралась до горла и коснулась подбородка.

Следуя инструкции он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, когда защитная масса сомкнулась над ним и бречем. Следовало бы предупредить бреча, Но Дэйн забыл об этом, совсем забыл о существе, так тихо оно сидело в мешке, а теперь поздно.

Расслабиться. Он боролся со своими нервами. Расслабиться, предоставить действовать защитному желе. Напряженное тело хуже взаимодействует с пеной. Расслабиться. Он напряг свою волю.

Удар. Несмотря на пену, Дэйн едва не потерял сознание. Он не знал, сколько уже прошло времени, прежде, чем рука его нащупала и вцепилась в рычаг справа от себя. Ему пришлось преодолеть вязкое сопротивление пены, пока наконец его пальцы сомкнулись на рычаге и с натугой двинули его вверх. С резким хлопком выстрелила дверь, отброшенная аварийным пиропатроном. Пена хлынула в образовавшееся отверстие, вынося и его.

Теперь пена опадала. Большой пласт ее слетел с головы и плеч. Он открыл глаза и тут же закрыл их, ослепленный сильным лучом фонаря и не способный понять, что происходит. Они ударились о землю, а потом…

Руки, вытащившие его из пены, действовали без особой нежности и деликатности. По-видимому, владельцев этих рук интересовала скорость и точность. Его рывком поставили на ноги, луч фонаря по-прежнему светил ему прямо в глаза, так, что Дэйн совершенно не мог рассмотреть окружающее. Он только понял, что орудовали двое. Окончательно освободив его, они, искусно орудуя танглером, замотали его как мумию быстро затвердевающей лентой.

Потом Дэйна оттолкнули в сторону, так, что он больно ударился о землю. От резкого толчка он несколько раз перевернулся пока наконец остановился. Луч света перестал слепить его. Он смог теперь видеть, хотя, люди, занявшиеся теперь Тау, все еще оставались смутными тенями в каком-то радужном ореоле.

Дэйн не знал, сколько их. Часть была не видима, используя луч фонаря, как надежное укрытие. Работали они так быстро и эффективно, что создавалось впечатление, словно их специально для этого готовили.

Все трое путешественников находились под надежным контролем. Но мешок с бречем не извлекли! Или они не знают о существовании животного, или же не придали этому должного внимания.

Желе под действием воздуха быстро распадается, так что бреч сможет скоро освободиться. Но он мог испугаться аварии и пены. И потом Дэйн не знал, что можно ожидать от бреча в таком положении. Тут он услышал гудение приближающегося краулера. В луче фонаря показался трос. Его прикрепили к носу флиттера. Трос натянулся, рев мотора краулера усилился и разбитая машина со скрежетом двинулась. Куда ее волокут, Дэйн не видел. Его самого схватили за плечи, приподняли и потащили по неровной тропе. Он спотыкался и несколько раз упал бы, если бы сопровождающие не поддержали его во время.

Наконец они оказались на поляне, где под нависшей скалой был разбит лагерь. Стояла полевая кухня, грудой было навалено различное оборудование.

Ясно, что похитители находятся здесь уже несколько дней и были для этого прекрасно оснащены.

Диффузная лампа бросала рассеянный свет. Лампа работала на предельном минимуме, как будто обитатели лагеря экономили энергию.

В ее слабом свете Дэйн разглядел троих людей, которые привели его сюда. На всех были обычные охотничьи костюмы с инструментальными поясами, какие надевают на исследуемых планетах разведчики. Все были землянами, или потомками землян. Но тот, кто встал при их появлении не был землянином.

Он принадлежал к неизвестной Дэйну расе. Очень высокий, так что ему приходилось склонять голову и плечи, чтобы уместиться под выступом скалы.

Кожа желтого цвета, не оранжево-желтая, как у некоторых землян, а более яркого оттенка. Глаза и зубы светились, словно покрытые каким-то флюоресцентным веществом.

Волосы у него были редкими и росли какими-то клочьями, с ровными промежутками между ними, череп конусообразный, сужающийся к вершине. Но тело, если не считать несоразмерных рук и ног, торсом было похоже на тело землянина. Он тоже был одет в охотничий костюм.

Дэйн подумал, знает ли Тау, с его энциклопедическими познаниями чужих рас, этого представителя. Но с какого бы мира он не происходил, было ясно, что он командует в этом лагере. Он не говорил, но жестикулировал и троих пленников отвели к скале и заставили сесть. Чужак сел рядом с лампой. В руках его с пальцами, как будто лишенными костей, был коммуникатор. Но он не начал говорить в него, а двумя пальцами начал выбивать дробь по микрофону.

С пленниками никто не разговаривал, а Мешлер не задавал вопросов.

Когда Дэйн взглянул на рейнджера, то увидел, что он внимательно изучает сцену, как бы запоминая ее участников.

На незнакомцах одежда и оборудование как у спортивных охотников на чужих планетах. Но если они под таким предлогом очутились на этой части Трьюса, они должны были получить разрешение, и с ними должен быть проводник. Но никакого проводника не было видно. Не было слышно и возвращения краулера, который утащил флиттер. Из этого Дэйн заключил, что отряд большой, но остальные стараются, чтобы их не видели.

Послав свое кодированное сообщение, высокий чужак закутался в длинный плащ с капюшоном, отошел в сторону лагеря и лег. За ним последовали двое землян. И ни один из них не взглянул на пленников. А третий остался у огня. В руках он держал танглер.

Дэйн плохо разбирался в силовом оборудовании корабля и электронике, но в лагере ничто не напоминало ящичек с «Королевы». И ничто не свидетельствовало о том, что генератор контрольного луча, приведший сюда их флиттер, находился здесь. По-прежнему никакого ключа к разгадке проблемы.

Дэйн устал, но неуклюжее положение не давало ему возможности уснуть.

Взглянув на Тау и Мешлера, он увидел, что они тоже не спят. Часовой у костра время от времени вставал и прохаживался, бросая быстрый взгляд на пленников, а потом поворачивался, всматриваясь в темноту за пределами лагеря.

Он как раз занимался этим, когда Дэйн уловил движение по другую сторону лагеря на границе светового круга. Что-то осторожно двигалось там.

Что-то слишком маленькое даже для ползущего человека. Бреч! Но Дэйн не мог сказать, почему он вдруг вспомнил о брече. Вероятно существо искало бы спасение подальше от отряда, захватившего пленников.

Часовой обернулся, и теперь Дэйн снова ничего не видел. Когда часовой вернулся к лампе, Дэйн вообще не был уверен, что видел что-то.

Но он продолжал всматриваться осторожно в том направлении, боясь привлечь к себе внимание стража. Было очень неудобно, но он старался не поворачивать голову. И позже он был вознагражден. Он увидел, как маленькая фигурка метнулась от куста к груде ящиков. Ошибиться было невозможно. Дэйн разглядел длинную украшенную рогом морду бреча.

Дэйн не мог даже предположить, что задумал бреч. Разве, что просто держаться вблизи людей. Дэйн видел, как бреч пользовался станнером. Но они безоружны… А во флиттере никакого оружия не осталось. Связаться с бречем он не мог, но Дэйн думал, как предупредить его.

Часовой снова отошел, и как только он повернулся спиной, бреч быстро выскочил на открытое место, беззвучный, как тень. Сделав молниеносный бросок, бреч прижался рядом с Тау, повернув под невероятным углом голову.

Рог — он использовал рог, чтобы развязать врача.

Полосы нелегко было разорвать. Эластичные, они были чрезвычайно прочны.

Но Дэйн увидел движение головы бреча. Тот разрезал узел. Тау поморщился, как будто ему было больно, но не шевельнулся.

Рука Тау слегка изменила свое положение и Дэйн испытал прилив возбуждения. Бречу удалось каким-то образом перерезать ленту. Теперь Тау свободен, хотя по-прежнему не шевелится. Но вот Тау слегка отодвинулся в сторону от стены и Дэйн понял, что бреч незаметно подбирается к нему. Он оказался прав. Вскоре к нему прижалось теплое тело. Рог бреча протиснулся между кольцами ленты, связывающей ему руки. Минута и вот он тоже свободен и в свою очередь тоже отодвинулся от скалы, давая бречу возможность подобраться к Мешлеру.

Часовой двинулся обратно, продолжая делить свое внимание между пленниками и темнотой снаружи. Он слишком насторожен, чтобы безоружные пленники могли что-либо предпринять.

Но вот часовой в очередной раз встал и направился на этот раз к своим спящим товарищам. Он растолкал одного из них. Тот молча взял у него танглер и занял место у лампы, а первый охранник улегся на его место. И все это молча, будто они не умели говорить.

Бреч притаился рядом с Мешлером, и Дэйн знал, что рейнджер тоже свободен. Бреч, используя людей и тени для укрытия, пробрался к груде ящиков, за которыми он уже скрывался на пути в лагерь. Часовой как раз отошел. Когда он достиг противоположного конца светового круга, бреч двинулся. Дэйн не видел, что тот толкнул, но этот предмет со звоном покатился к лампе. За несколько секунд до встречи с лампой Дэйн подготовился.

От удара лампа перевернулась, и свет погас. Дэйн и остальные бросились вперед, за пределы досягаемости танглера. Дэйн не пытался встать, а просто откатился и пополз. Звуки доносившиеся до него говорили, что его товарищи рядом.

Он ожидал услышать крик часового. Вместо этого послышался свист выстрел из танглера. Но если кого-нибудь и задело, то не его.

И вот он за пределами лагеря и на ногах. Ударившись о кого-то со всего размаха, он замахал руками и наткнулся на шершавую поверхность термокостюма. Кто-то поддержал его, и вдвоем они вломились в густой кустарник, продираясь сквозь него словно краулеры. Растительность отразит выстрел танглера. Но у их похитителей есть и более опасное оружие.

— Тау?

— Да! — шепот товарища был еле слышен.

— Мешлер?

— Не знаю, — прошептал Тау.

Треск, с каким они продирались сквозь кустарник, конечно слышен часовым. Чьи-то руки подхватили Дэйна и он резко обернулся готовый ударить.

— Тише! — Голос рейнджера невозможно было узнать. — Не шумите!

Он потащил за собой Дэйна, который в свою очередь тянул Тау. Через несколько секунд Дэйн пришел к выводу, что Мешлер обладает исключительной способностью видеть в темноте: больше они не спотыкались о кусты, а шли либо по извивающейся тропе, либо по незаросшему лесу.

Продвигались они все же не так быстро, как хотелось бы. Дэйн недоумевал, почему не слышно тревоги в лагере. Но вот вспыхнул свет. Это вновь заработала диффузная лампа, на этот раз на полную мощность. Но беглецы уже были защищены растительностью.

Подошвы космических башмаков застучали по более твердой почве.

Растительность исчезла. С обеих сторон поднимались какие-то стены. Дэйн поднял голову. Вверху виднелась узкая полоска с редкими звездами.

Что-то потерлось о его колено. Остановившись, он наклонился и ощупал бреча. Тот дрожал от холода, и Дэйн расстегнув термокостюм, посадил туда бреча.

— Что? — прошептал Мешлер.

— Бреч… он замерз. — Дэйн подумал, сколько времени это существо находилось на холодном ночном воздухе.

— Он знает где флиттер? — шепот Мешлера звучал настойчиво.

Устраивая бреча, Дэйн обнаружил, что тот все еще носит транслятор.

Одев капюшон он прошептал в микрофон:

— Летающая машина — где она?

— В дыре… в земле. — К его облегчению бреч отвечал быстро. Дэйн боялся, что тот потеряет сознание от холода.

— Где?

Бреч зашевелился, и Дэйн почувствовал, как голова бреча повернулась налево.

— Налево… он говорит, в дыре… — доложил Дэйн Мешлеру.

Мешлер уверенно двинулся в том направлении, как будто ночной тьмы для его не существовало. Когда земляне начали спотыкаться и падать, он вернулся к ним.

— Быстрее!

— Что хорошего в быстроте, если мы переломаем кости? — резонно возразил Тау.

— Но местность открытая, — заметил Мешлер.

— В темноте может быть что угодно, — настаивал Тау.

— В темноте? Вы хотите сказать, что не ВИДИТЕ? — голос Мешлера звучал удивленно.

— Не ночью.

— Я не знал. Подождите. — Еле различимая фигура Мешлера придвинулась к Дэйну. Он сунул ему в руки веревку. — Привяжитесь к поясу, я поведу.

Как только Дэйн ухватился за пояс и Тау положил ему руку на плечо, рейнджер пошел вперед так уверенно, как будто освещал дорогу фонарем.

— Туда? — спросил он немного погодя.

— Туда? — повторил Дэйн для бреча.

— Да. Скоро будет большая дыра.

Дэйн передал информацию. Вскоре они действительно подошли к большой дыре — глубокому провалу, ведущему в неизвестное.

— Видите что-нибудь? — спросил Дэйн.

— Флиттер разбит, — мрачно ответил Мешлер. — Но нам нужны припасы… если они остались и сохранились.

Пояс неожиданно повис в руке Дэйна и он услышал, как Мешлер спускается к флиттеру.

Глава 10

ЛОВУШКА
Дэйн молча протестовал. Не время было обследовать обломки. Сзади ярко светила лампа. Должно быть погоня уже в пути. И потом, кто же управлял краулером, притащившим сюда флиттер? Эти враги тоже могли охотиться на них.

Он вспомнил о способности бреча улавливать эмоции. Несомненно бреч сможет обнаружить преследование.

— Идут ли другие? — пробормотал он в микрофон транслятора. Дэйн почувствовал, как зашевелился бреч, и понял, что он поворачивает свою длинную морду, как некий радар.

— Сзади, не везде…

Чтоб этого Мешлера сожгло бластером! Он удерживает их в ловушке, пока они стоят и ждут, когда он осмотрит эти обломки. Те, кто захватил их, наверняка не оставят оружие. Или может быть оставили? Может быть они хотели придать больше правдоподобия картине катастрофы. Но для этого нужны еще и тела…

Холодок пробежал по спине Дэйна. А тела эти под рукой — когда понадобиться завершить картину, они будут готовы. Возможно, им вначале понадобится информация, а уж потом они превратили бы живых пленников в мертвые тела. И чем дольше они втроем задержатся здесь… вчетвером поправил себя Дэйн (пока бреч был наиболее полезным членом их группы) тем больше надежды они оставляли врагу на выполнение своего плана.

— Нужно убираться отсюда! — заявил он Тау. — Какой смысл оставаться здесь? Нас сразу же поймают.

— Хотите уйти в одиночку? — спросил его Тау. — Очевидно Мешлер обладает прекрасным ночным зрением. Если только эти бандиты не обладают таким же, то Мешлер легко уведет нас от них.

— Бандиты? — Дэйн понял, что это слово не должно удивлять его. Ясно, что они столкнулись с незаконной группой, действующей в укрытии, хотя, обычно, бандиты не вдаются в тщательное планирование. Их кредо — напасть и вовремя смотаться.

— Что им здесь нужно?

— Кто знает? Может, Мешлер знает. Слушайте, тихо!

Они застыли плечом к плечу. Дэйн чувствовал, как напряглось тело бреча. Звук доносился снизу. Мешлер поднимается? Дэйн надеялся, что это так.

— Пошли, — голос Мешлера прозвучал почти из-под ног Дэйна. Дэйн отшатнулся и почувствовал, как натянулся пояс в его руке. И вот ведомый, как и раньше, с рукой Тау на правом плече, Дэйн двинулся за рейнджером.

Время от времени Мешлер шепотом указывал, куда ступать, но не говорил, что обнаружил в обломках, хотя с его плеча свисал объемный узел.

Шли они быстрее, чем думал Дэйн, хотя тьма не давала им возможность определить направление. Если они возвращались к шлюпке, то их ожидало несколько дней пути. Может Мешлер и прав, отыскивая припасы в обломках флиттера.

Время потеряло для них свой смысл. Изредка Мешлер останавливался, давая им возможность передохнуть. Дэйн и Тау по очереди несли мешок с бречем, который на первом же минутном привале сунул ему в руки рейнджер.

Бреч больше не дрожал от холода. Дэйн надеялся, что тот не заболеет от продолжительного пребывания на морозе.

Рассвет застал их в скалах, принявших самую причудливую форму от выветривания и перепадов температур. Большие обломки поддерживались высокими коническими столбами. Камни были изрыты щелями и отверстиями, отдельные размером с приличную пещеру. Прекрасное место для длительного отдыха. И Мешлер явно не случайно привел их сюда.

Дэйн не сознавал, насколько он устал, пока не упал на землю в указанном Мешлером месте — узкой щели между скалами. Он никому не рекомендовал бы длительные переходы в космических башмаках. Хотя невозможно было найти более прочную и удобную обувь, но из-за массивных магнитных подошв казалось, что к ногам их было прикреплено по гире.

— Расстегните ботинки. — Тау с наслаждением откинулся на спину. — Но совсем не снимайте… Вдруг понадобится быстро уходить.

Ослабив зажимы, Дэйн почувствовал такое облегчение, что даже застонал от удовольствия. Мешлер между тем открыл мешок, который он прихватил во флиттере. Оттуда он извлек один тюбик рациона. Дэйн один мог бы съесть содержимое тюбика, но здравый смысл говорил ему, что Мешлер прав. Рейнджер отметил четвертую часть рациона, высосал и протянул Тау. Тот выдавил следующую порцию в углубление на камне и бреч, вытянув белый длинный язык, в два счета справился со своей порцией. Съев свою долю, Тау протянул почти пустой тюбик Дэйну, который прикончил его как можно медленнее, надеясь хоть немного утолить голод.

Конечно, Е-рацион высокопитателен. Человек может продержаться на той дозе, которую Дэйн получил. Но это все равно, что полизать еду на тарелке, тогда как хочется съесть ее целиком.

— Мы движемся на север. Далеко ли до шлюпки или до поселка, о котором вы говорили? — спросил Дэйн, убедившись, что в тюбике ничего не осталось.

— Слишком далеко… оба… чтобы добраться пешком, — с трудом приглушая раздражение ответил Мешлер. — Не хватит продовольствия и оружия.

— Мне кажется, вы говорили, что здесь нет опасных животных, возразил Дэйн. Он не хотел соглашаться с мрачной оценкой их положения, высказанной рейнджером.

— Нас преследуют, — напомнил Тау. — Ну, а если мы не можем идти на север, то что же нам делать?

— Краулер… — Мешлер завязал мешок. — И еще это… — Он протянул Тау предмет, в котором Дэйн узнал индикатор, определяющий наличие радиации в беспомощном флиттере.

— Работает ли он? — спросил Мешлер.

Тау посмотрел на прибор и нажал кнопку под шкалой. Немедленно стрелка ожила и двинулась по осветившейся шкале.

— Работает. В каком направлении лагерь? Я так запутался, что не отличу юг от севера.

— Там. — Мешлер уверенно указал налево.

— Тогда источник радиации не там.

— Не видно было никакого оборудования, — заметил Дэйн.

— Ящичек был компактным. Возможно, там закопано нечто подобное. Но не в этом направлении, — Тау указал через плечо, куда была нацелена стрелка.

— Можно определить, хотя бы примерно, как далеко? — спросил Мешлер.

— Нет, — покачал головой Тау, — только луч оттуда сильнее.

Мешлер прислонился головой к скале.

— Даже до поселка Картла мы пешком не доберемся. — Он опять рассуждал вслух. — А лагерь под скалой… — он вернулся к насущным проблемам, — тоже временный. Следовательно…

— Мы направимся прямо к ним в руки? — вспыхнул Дэйн. — Вы с ума сошли!

— Я тренированный рейнджер, — Мешлера не раздражало нетерпение Дэйна.

— Эти люди в охотничьих костюмах… я думаю, они вовсе не охотники.

— У нас нет оружия, — напомнил ему Тау. — Или вы что-нибудь нашли во флиттере?

— Нет. Я думаю, что они применят на этот раз оружие, если только обнаружат нас. Да, эти люди преследуют нас, но они, скорее всего, ожидают, что мы двинемся на север. А если мы пойдем на юг и раздобудем краулер… у нас есть шанс… — Он не закончил. Его глаза закрылись, и Дэйн понял, что ночь далась ему совсем не просто.

— Я первым дежурю? — Тау посмотрел на Дэйна.

Тот хотел было возразить, но не смог преодолеть пелену усталости, охватившей его тело.

— Первое дежурство, хорошо… Разбуди меня через четыре часа, согласился он и тут же уснул, прижавшись к камню.

Когда Тау разбудил его, бледное зимнее солнце поднялось уже высоко стало чуть теплее. Сознательно или случайно, но Мешлер выбрал их убежище очень удачно. Оно выходило на северо-запад — в направлении, с которого в первую очередь можно было ожидать преследователей. А тем пришлось бы одолеть открытый крутой подъем и достаточно было скатить на них несколько увесистых камней… Но когда Дэйн выбрался из убежища, то обнаружил, что поблизости таких камней нет. Потянувшись, разминая руки и ноги, он продолжал все же держаться в тени.

Какие-то летающие существа скользили в воздухе на распростертых крыльях, изредка стремительно снижаясь к земле. Но на поверхности ничего не двигалось. Жаль, что нет бинокля: он остался во флиттере.

Очевидно, что предложение Мешлера двигаться прямо в сердце вражеской территории, имело смысл, но Дэйн все еще сомневался. Бреч выбрался из пещеры, где он спал в мешке, и уселся рядом с Дэйном.

— Есть кто-нибудь внизу? — спросил Дэйн в микрофон.

— Никого. Охотники… — бреч указал на одного из летающих существ. Они голодны и ждут… но не нас.

Дэйн чувствовал уверенность бреча, но не настолько, чтобы перестать следить за местностью.

— Тут были… — продолжал бреч.

— Кто?

— Люди.

— Где? — Дэйн изумился.

— Не здесь, ниже. Там… — снова бреч указал вниз по склону.

— Откуда ты знаешь?

— Запах машины. — Дэйну показалось, что длинный нос дернулся от отвращения. — Но не сейчас… когда-то…

— Оставайся здесь. Следи… — сказал Дэйн бречу. Он не видел никаких следов машины. Но если здесь проходил краулер, он должен был оставить след. И по этому следу можно пойти. Все же это лучше, чем сомнительные показания прибора Тау.

Спускаясь, Дэйн принимал все меры предосторожности, хотя, подумал он с сухой усмешкой, с точки зрения Мешлера, он на каждом шагу делает грубые ошибки. Добравшись до указанного бречем места Дэйн обнаружил, что бреч не ошибся. В каменистой почве виднелись следы краулера, а на скале темнело пятно масла, которое, должно быть, и привлекло внимание бреча.

След уходил на юг, но совсем не в том направлении, какое указывал прибор Тау. Но все же можно было полагаться на то, что конечный пункт его пути и источник радиации находятся в одном месте. Дэйн немного прошелся по следу.

Когда он вернулся к пещере, то увидел Мешлера, стоящего у входа ниши и внимательно оглядывающего местность. Дэйн рассказал ему о своем открытии. Рейнджер тут же исчез, осторожно спускаясь вниз, но вскоре вернулся.

— Необычная дорога, — сказал он, доставая из мешка очередной тюбик с Е-рационом. — Машина только раз прошла здесь, да и то с трудом.

— Пятно масла? — спросил Дэйн.

— Это и еще один след с неровными краями. Машина требовала ремонта и, возможно, двигалась напрямик. — С этими словами Мешлер аккуратно разделил содержимое тюбика на четыре равные части.

Съев свою порцию, он выдавил следующую для бреча и протянул тюбик Дэйну. Тот прикончил свою часть и положил тюбик рядом с Тау.

— Больше ничего? — спросил Мешлер.

— Нет. Он согласен с этим. — Дэйн указал на бреча облизывающего морду длинным языком.

— Пойдем с наступлением темноты. — Мешлер поднял голову как бреч, когда он принюхивается. — Ночь будет ясная… полная луна.

— Особой разницы нет, — подумал Дэйн, — для Мешлера самая темная ночь светла.

Дэйн еще немного подремал, а потом его разбудил Тау. Они подкрепились еще одним тюбиком рациона, и Мешлер подал сигнал к выступлению. Солнце медленно опускалось за скалы, отбрасывая на холодеющую землю глубокие тени.

Дэйн нес бреча, надеясь вовремя получить от него предостережение в случае опасности. Они спустились вниз и двинулись по следу краулера.

Прежде, чем совсем стемнело, они пришли к месту, где вся поверхность была изрыта. По затоптанным следам было трудно определить, сколько пассажиров находилось в машине.

Прибор в руках у Тау указывал теперь в том же направлении, куда вел и след, однако Тау сказал, что сила радиации не увеличивается. Первое предупреждение они получили от бреча около полуночи.

— Существа… — прозвучало в динамике у Дэйна, — опасность…

— Люди? — быстро спросил Дэйн.

— Нет. Как драконы.

Дэйн передал эту новость товарищам. Мешлер шел впереди. Он снова поднял к верху голову, и снова Дэйну показалось, что Мешлер принюхивается.

— Какая вонь!

Дэйн повернул голову, приблизился к рейнджеру и закашлялся, подавившись. Страшное зловоние! Гораздо хуже, чем запах существ из эмбриобоксов или даже запах муравина… и такой густой, как будто они стояли на краю выгребной ямы.

— Здесь силовое поле, — Тау протянул прибор вперед, и они увидели мечущуюся стрелку. Дэйн разглядел впереди слабо светящуюся стену. Перед ними возвышалась стена густой растительности, но между растительностью и ими находилась силовая защита, и Дэйн был необыкновенно рад этому. Ему очень не хотелось углубляться в эту массу растительности. Поведет их Мешлер или нет? А зловоние явно доносилось с этого направления.

— Следы краулера поворачивают налево, — Мешлер двинулся в том направлении. Дэйн неохотно последовал за ним, Тау замыкал колонну.

Теперь они шли по дороге, укатанной краулерами. Они двигались параллельно свечению, которое призрачным светом озаряло дорогу. Достаточно света для того, чтобы…

Дэйн вскрикнул от неожиданности, и Мешлер тут же замер.

Что-то двигалось за светящейся пленкой силовой защиты. Они увидели нечто неясное и расплывчатое, но недостаточно разглядели, чтобы обратиться в бегство. Лишь секунду они видели ЭТО, а потом оно исчезло. Дэйн не был теперь даже уверен, что он на самом деле что-то видел. Ни звука, ни движения.

— Что это? — Дэйн хотел спросить, было ли это на самом деле?

Но Мешлер уже шел широким быстрым шагом, так что им пришлось почти бежать за ним. Все молчали, даже бреч.

Свечение поля свернуло направо. Мешлер снова остановился и протянул руку к барьеру, вдоль которого они шли. Они стояли на вершине небольшого холма. Дорога перед ними круто обрывалась вниз, пропадая где-то во мраке, откуда доносился приглушенный шум реки. Сверху, где они стояли, часовых не было видно, что, впрочем, не означало, что их вообще нет. Дэйн обратился к бречу.

— Люди там?

— Нет людей, — быстро ответил бреч.

— Придется поверить, — заметил Мешлер, когда Дэйн передал ему слова бреча. — Вероятно, это единственный путь через реку, иначе через нее не стали бы строить мост. Краулер может преодолеть значительную водную преграду.

Дэйн чувствовал себя очень уязвимым, спускаясь по склону к мосту. Он вздохнул с облегчением, когда они вошли в тень.

— Мы находимся где-то рядом с источником радиации, — сказал Тау, когда они снова двинулись по дороге. — Но он слева.

И как будто его слова были приказом. Дорога свернула налево. Они по-прежнему видели свечение силового поля, но уже на некотором удалении от себя, чему Дэйн был очень рад. Дорога теперь шла между двумя стенами кустарника. Кое-где виднелись корни и разбитые стволы деревьев. Им опять пришлось идти медленно, полагаясь, в основном, только на ночное зрение Мешлера.

Свечения отсюда не было видно, но воображение Дэйна продолжало рисовать то, что он видел за мутным силовым экраном.

Дорога снова повернула, и впереди показались диффузные лампы. И опять бреч заявил, что впереди никого нет. Но Дэйн сомневался, и Тау поддерживал его в этом. Землянам хотелось знать, что ждет их впереди.

— Машины… машины — да, люди — нет!

— То, что нужно, — заметил Мешлер, когда Дэйн рассказал ему о словах бреча. — Возьмем краулер и уйдем.

Тау медленно поводил индикатором из стороны в сторону.

— Если есть какая-то сигнальная система, то радиация все забивает.

— А вдруг она есть? — настаивал Дэйн. И чувство того, что они в ловушке, было так сильно, что Дэйн сказал об этом Мешлеру.

— Я пройду вперед, — ответил рейнджер. — Ждите меня здесь.

Они видели, как он тенью мелькнул впереди. Потом опустился на колени и, ощупывая дорогу руками, прополз по освещенному лампой участку. Не вставая, он тем же путем вернулся назад.

— Никаких сигналов.

— Откуда вы знаете?

— Свежие следы дамара. Он здесь прошел. Если какая-то система сигнализации существует, то рассчитана на большее, чем дамар, существо.

Дэйн не знал, что такое дамар. Вероятно, какое-то местное животное.

Но Мешлер был уверен в своих наблюдениях. И бреч продолжал утверждать, что людей впереди нет. Дэйну пришлось сдаться.

И вот он ползет на четвереньках между двойным рядом ламп, в любой момент ожидая услышать сигнал тревоги. Он был так уверен, что это произойдет, что не поверил, когда они прошли, а этого не случилось. Дэйн продолжал ползти, пока не уткнулся в стоящего Мешлера.

— Мы в безопасности, — звучало ли в голосе рейнджера презрение?

Гордость Дэйна от этого не пострадала. Прежде всего безопасность в незнакомом мире. Таково убеждение вольных торговцев, и они не боятся обвинения в трусости.

Дэйн начал вставать, держа бреча, когда то, чего он боялся, произошло. Не сигнал тревоги прозвучал в ночи, а нападение из засады.

Снова блеснул свет. И когда Дэйн обернулся, готовый отступить, он увидел, как между ними и лампами, между ними и свободой встала глухая светящаяся стена.

Они стояли в узком коридоре, с обеих сторон огражденные стенами силового поля. Поле начало смыкаться, заставляя их двигаться вправо. Как будто они находились в сети, и кто-то невидимый начал эту сеть вытягивать.

Глава 11

БЕЗОПАСНОСТЬ ИЛИ НЕТ…
Их теснили на восток, назад к тому месту, где они видели чудовище.

Снова оказаться там!.. Но противиться силовому полю было невозможно.

Противиться силовому полю! Бречи прошли сквозь слабое силовое поле, которое должно было удерживать драконов. НО это было СЛАБОЕ поле! А это же, судя по интенсивности свечения, гораздо мощнее. Единственный выход отключить источник энергии. А поскольку источник находится по ту сторону, то от этой мысли приходилось отказаться. Но Дэйн не мог забыть, что бречи по желанию могли все же преодолеть силовой барьер.

Они отступали очень неохотно перед безжалостным, но настойчивым давлением светящейся стены. И вот они остановились перед деревьями.

— Значит, никаких сигналов тревоги? — Дэйн не мог удержаться, чтобы не сказать это. — Им и не нужно тревожных сирен. Мы сами привели в действие ловушку. Она действует автоматически, так что им можно не заботиться о неожиданных посетителях. Они тут же попадают в надежные силовые сети, а подобрать их можно и позже.

— Если вообще подберут, — добавил Тау. И Дэйн почувствовал холод, который обдал его ледяной волной при воспоминании о чудовище из-за силового поля.

Бреч зашевелился в своем мешке. Он высвободил голову и указал рогом на светящуюся стену. Дэйн решил, что пора испытать способности бреча. Он сообщил о своем решении остальным.

— Силовой экран у клетки с драконами был слаб, — заметил Тау. — А этот ведь работает на полную мощность.

— И все же он прошел и выпустил драконов… — Мешлер встал на сторону Дэйна. — Вы думаете, что он сможет сделать то же самое и для нас?.. Тогда действуйте.

Он сильно сжал плечо Дэйна и подтолкнул его к светящейся стене поля.

Дэйн быстро заговорил в транслятор:

— Эта штука — она сильная, но похожа на ту возле клетки. Можешь ты проделать дыру и выпустить нас?

Бреч выпрыгнул из мешка и направился к сиянию, двигаясь нерешительно, поднимая и опуская нос, как будто собираясь прорвать рогом поле. Но на значительном расстоянии от барьера он остановился. Потом снова начал водить головой слева направо. Должно быть, он прикидывал расстояние, чтобы проделать проход. Но вот он сел и произнес свой приговор:

— Сильное, очень сильное. Могу проделать небольшой проход — для себя.

Требуется очень большое усилие. Вы же слишком велики, и я не смогу удержать проход.

Дэйн передал эту тревожную весть остальным.

— Итак, — констатировал Мешлер, — он может выйти, а мы — нет!

— Есть еще способ, — продолжал Дэйн. — Он выйдет и попробует отключить источник энергии…

— Маловероятно, — с сожалением произнес Мешлер.

— И все же… — Тау опустился на колени и свечение поля превратило его фигуру в размытый силуэт. — Это поле включается в одном месте.

Выключить его не сложно, если бреч сможет выйти… Дэйн, можно объяснить ему, что он должен разыскать?

— Если бы было достаточно светло, я начертил бы…

Тау взглянул на Мешлера.

— Найдется что-нибудь в вашем мешке?

— Есть поясной фонарик.

Дэйн присел рядом с Тау и начал ощупывать почву, пока не наткнулся на обломок скалы. Он вытащил его из почвы неожиданно легко и понял, что земля не скована морозом.

— Ты можешь кое-что сделать для всех нас, — обратился он к бречу.

Бреч уселся на землю между Дэйном и Тау. Рукой в перчатке Дэйн разгладил поверхность почвы, пока Мешлер рылся в своем мешке. Вот он извлек фонарик и положил на землю рядом с рукой Дэйна. Потом он снял с себя накидку и накрыл всех словно палаткой.

Дэйн сидел, вспоминая, как управляется силовое поле. Как говорил Тау, их устройство очень простое и пульт управления элементарно прост.

— Где-то… не очень далеко… — начал Дэйн, говоря медленно и отчетливо, — есть ящичек. Он выглядит примерно так. — Дэйн тщательно соблюдая размеры начертил прибор контроля силового экрана. — Наверху у него три выступа… вот такие… — он начертил их на рисунке. — Один выступ повернут наверх вот так… — он провел короткую линию на рисунке. Остальные два вниз. Если его опустить, то два последних поднимутся вверх.

Это откроет для нас стену. Я не знаю, где находится этот ящичек. Может быть ты отыщешь его, но может быть он охраняется людьми. Это наша единственная надежда на освобождение. Ты понял?

— Понял, а вы? — смысл слов бреча был не ясен. Возможно он все понял и хотел последним вопросом произвести на Дэйна впечатление, что он достаточно разумен, чтобы понять элементарные вещи. — Я сделаю это — вы свободны. А что вы сделаете для меня?

Сделка? Дэйн изумился. Он забыл, что бречи — это груз, что у них нет причин, чтобы поддерживать экипаж. Если подумать, они даже не спросили бреча, хочет ли он помочь им. Они просто собирались использовать способности бреча, словно это животное принадлежало им.

Дэйн передал слова Тау и Мешлеру.

Тау сказал:

— Конечно! Почему он должен идти за нас в опасность?

— Он освободил нас в лагере, — вмешался Мешлер. — Если бы он не хотел помочь нам, то зачем ему нужно было делать это?

— Мы ему зачем-то нужны. — Дэйн подумал, что он нашел правильный ответ. — Мы защищаем его в дикой местности.

— Тогда он сделает это снова, — произнес Мешлер почти с триумфом. Мы все застряли здесь вместе.

— Но условия далеко не равные, — заметил Тау. — Там действительно была дикая местность, а здесь должно быть какое-то подобие станции или просто лагеря. Он в нас нуждается меньше, чем мы в нем.

— Чего же вы хотите? — обратился Дэйн к бречу.

— Нет клетки… быть свободными со своими, — быстро ответил бреч.

Бреч по-прежнему оставался грузом и Дэйн не имел права принимать какое-либо решение. Но разумные существа не классифицируются, как груз.

Они пассажиры! А пассажиры, если только они не совершили преступления на борту космического корабля, свободны в своих действиях. Но у него нет полномочий на заключение сделки. Он не имеет права давать обещания.

Конечно, в торговых вопросах он мог самостоятельно принимать решения, но до известных пределов. А наиболее сложными считались дела, связанные с контактами с представителями чужих рас. Любое принятое им сейчас решение может отразиться на его дальнейшей карьере. Возможно Мешлер не понимает этого, но Тау должен понять, решил Дэйн, передавая требования бреча.

— Если он разумен, — выпалил Мешлер, — то ему нечего делать в клетке.

Скажите ему «да», и пусть он выпустит нас из этой ловушки.

Но так ли все просто? Предположим, Дэйн скажет «да», а потом законники будут говорить «нет»! Все-таки бречи — груз. У них есть отправитель на Ксечо: и в порту их ждет получатель. Согласятся ли они с подобной сделкой?

— Чего же вы ждете? — еще резче спросил Мешлер. — Если бреч может отключить поле, то пусть тогда побыстрее займется этим. Вы понимаете, что с нами может произойти здесь.

Но Дэйн не собирался действовать безрассудно. В этом вопросе он был пунктуален до конца.

— Я согласился бы, — начал он, тщательно подбирая слова, чтобы бреч его понял, — но есть старшие, которые могут решить, что я ошибся. Я не могу обещать, что они этого не сделают.

Тау выключил фонарик, и поэтому Дэйн видел лишь нос бреча, устремленный в его направлении. Но вот послышался ответ бреча:

— Ты за нас. Будешь говорить за нас?

— Да. И весь наш корабль!

— Нужно больше.

— Я не могу обещать свободу, если другие не разрешат. Это не правильно. Но я буду говорить за вас.

— Тогда я сделаю, что смогу. Если ящичек можно найти.

Бреч подошел к светящейся стене, ткнулся в нее несколько раз носом, как будто вынюхивая слабое место. Потом остановился, опустив голову, и застыл. Тау приглушенно вскрикнул и схватил Дэйна за рукав, чтобы привлечь его внимание. На тускло освещенной шкале прибора, слегка подрагивая, стрелка стремительно падала к нулевой отметке. Приглушенный возглас Мешлера заставил их снова перевести взгляд на барьер.

Сияние не погасло, но бреч был уже наполовину в нем. Еще мгновение и он уже по ту сторону преграды. Бреч повернулся, посмотрел на них и двинулся в том направлении, куда они шли, когда ловушка захлопнулась.

— Будем держаться периметра и укроемся за этим. — Мешлер кивнул на кусты.

Что он еще хотел сказать, так и осталось непонятным — раздался резкий крик перемежающийся пронзительным, безумным воем: настолько высоким и мощным, что он физически ударил по ушам застывших людей. Дэйн никогда не слышал такого. Он схватил руками голову и пригнулся, как будто под ударом гравитационного поля.

Второй крик — и при слабом свечении поля Дэйн увидел, что не он один защищается от акустического удара.

— Что… Что это? — как рейнджер, Мешлер должен был знать этот крик.

— Не знаю, — у Мешлера был вид страшно потрясенного человека.

— Силовое поле — не только ловушка, — пояснил Тау, — но, вероятно, и клетка. И мне не хотелось бы встретиться с хозяином этой клетки.

«Лучше было бы», — решил в этот момент Дэйн, — «чтобы хозяева клетки пришли и взяли нас в плен».

Они не смели слишком далеко уходить от барьера. Если бречу удастся отключить поле, то они должны будут действовать быстро. Но нужно ожидать и того, с кем они заключены в одной клетке. А у них даже нет оружия.

— Огонь… факел… — это произнес Тау. Дэйн услышал треск и увидел, как Тау выломал из кустарника большую толстую ветвь.

— Есть зажигалка? — спросил Тау у Мешлера.

— Зеленое… не загорится… — произнес Мешлер. Но все же раскрыл мешок. — Держите, но подальше от себя.

Дэйн не видел, что достал Мешлер.

— Осторожно, это пропитано метагорючим. Одна искра — и от вас пепла не останется. Вы, пожалуй, правы: огонь отпугивает большинство зверей…

Но мы пока не знаем, кто здесь бродит. Какое-то действие может оказать и фонарик.

— Бреч пошел туда, — сказал Дэйн. — Если мы пойдем вдоль поля…

— Также хорошо, как и любое другое направление, — согласился Мешлер.

Они держались под защитой кустарника, медленно и осторожно продвигались вперед. Криков больше не было слышно, но Дэйн в любое мгновение ожидал встречи с кошмаром из ночи.

Вскоре следы краулера свернули в сторону от светящейся стены. Они задержались в этом месте: им не хотелось обрывать последнюю связь со свободой. Тау первым нарушил молчание.

— Лагерь должен быть там…

Дэйн с трудом разглядел руку врача. Тот указывал на изгиб дороги.

— Там источник радиации.

— Не понимаю, — медленно произнес Дэйн, — как все это существует без ведома правительства?

Он ожидал ответа, может быть, резкого. И когда Мешлер промолчал, у Дэйна подспудно возникло подозрение.

— Вы что-то знаете? — Тау облек мысль Дэйна в зыбкую пелену слов. Тут правительственный объект? А если так…

— Если так, то вы должны вывести нас отсюда!

Они не видели лица Мешлера, но что-то в его молчании внушало им тревогу.

— Мы ждем! — сказал Тау.

«Тау! При желании он способен добиться правды! Интересы врача лежат глубоко в сфере туземной «магии», которая во многих случаях сводится к контролю за мыслями. Он знаком со многими телепатами, а также с шарлатанами, способными провести самых искуснейших экспертов, на многих мирах. На Хатке, например, он создал собственную иллюзию, чтобы победить человека, беззаветно верившего в свое колдовское искусство. Дэйн не мог до конца объяснить увиденное, но то, что сделал Тау, спасло жизнь ему и капитану Джелико, а может быть и всей команде, и даже всей планете.

Если кто-либо на «Королеве» мог заставить Мешлера говорить, то только Тау.

— Это запретная территория.

— Но вы привели нас сюда, — заметил Тау. — Вы сделали это по приказу?

— Нет! — быстро ответил Мешлер. — Я говорю вам правду. Пешком мы не добрались бы. Единственная возможность выжить — это добраться до экспериментальной станции.

— До станции Трости?

Но ведь она по словам Мешлера на северо-западе отсюда. Дэйн с надеждой посмотрел на Тау.

— Их вторая станция не главная. И это совершенно секретно. Мы только знаем, что она существует.

— Но вы не знаете, что тут делается, — сказал Тау. — Может вы решили заодно кое-что выяснить? Если да, то по чьему приказу?

— Совет, по-видимому, знает… Но мое управление…

— Значит, ваше управление тоже решило узнать. Интересно, — задумчиво заметил Тау. — Только ли в ведомственных спорах тут дело? Неудивительно, что после нашей посадки начались эти неприятности. Кое-кто, да… кто-то очень важный узнал, что мы отправили на шлюпке тот груз, который он так ждал. Кто это?

— Не знаю, — хриплым голосом ответил Мешлер. Либо он напряженно размышлял и не хотел делиться своими мыслями, либо был действительно в недоумении.

— А охотничий отряд? А контрольный луч?

— Да! И об этих охотниках я знаю не больше вашего. — В этом взрыве был жар и энергия честного человека. — Я знаю только, что это совершенно секретный район.

— Но все же вы позволили послать бреча, чтобы он выключил поле, настаивал Тау. — Одно из двух, либо вы знаете, что это ему не под силу, и вы просто выигрываете время, либо у вас есть подозрение…

Но врач так и не закончил. В кустах за ними раздался громкий треск, и их обдало тем же зловонием, от которого они чуть было не задохнулись недавно. Очевидно существо, которое они видели лишь несколько мгновений, снова приближалось к ним.

— Назад! — Мешлер схватил Дэйна за руку и потянул за собой.

И снова они целиком зависели от ночного зрения рейнджера. Они пошли, почти побежали, но в сторону от дороги.

Свободной рукой Дэйн отводил от лица ветви кустов и деревьев. Но все же они царапали ему лицо, цеплялись за термокостюм. Наконец они выскочили на свободное место, где было светло от луны. Поверхность земли была достаточно ровной, чтобы они могли припуститься бегом.

— Направо! — это был приказ Мешлера. Дэйн повиновался, но только потому, что тоже увидел что-то темное, высоко приподнятое над землей. Это явно была не растительность, а какая-то платформа высоко приподнятая над землей. А за ними, так близко, что у них даже заложило уши, послышался ужасный рев.

Мешлер добежал до ближайшего столба платформы, подпрыгнул и ухватился за что-то, чего Дэйн не видел. Он быстро вскарабкался и что-то упало прямо с платформы рядом с Дэйном. Тау подхватил это.

— Лестница! — он выкрикнул это уже находясь в метре от земли. Дэйн молча последовал за ним по пятам. Когда Тау скрылся за нависающим краем платформы, рейнджер рывком выдернул лестницу вместе с Дэйном наверх.

Дэйн подполз к краю платформы и взглянул вниз, где они были несколько секунд назад. Сначала он ничего не мог разглядеть, потом он увидел какое-то темное пятно. Трудно было разглядеть подробности с высоты, но оно было в несколько раз больше Дэйна. Выбравшись из растительности ЭТО поднялось на задние лапы, а передние нелепо свисали.

Дэйн не мог разглядеть голову этого существа и был рад этому, потому что общие очертания животного свидетельствовали о том, что этот кошмар из ночи намного опаснее муравина. Зловоние такой интенсивной волной ударило ему в лицо, что Дэйна чуть не вырвало.

Время от времени чудовище вставало на четвереньки, как будто руководствовалось не зрением, а обонянием. Вот оно подошло к столбам платформы. Смогут ли они сопротивляться, если оно поднимется к ним наверх?

Дэйн не видел когтей или клыков, но чувствовал, что даже для вооруженного человека это весьма серьезный противник. Он инстинктивно отпрянул и спрятался за краем платформы, не решаясь выглянуть, чтобы посмотреть, что делается под платформой. Но всем телом он чувствовал, как чудовище крушит столбы. От этих ударов и толчков платформа дрожала и раскачивалась.



Ужасный крик, переходящий в рев, снова раздался под ним. Платформа вздрогнула, словно от акустической волны, а не от мощного удара в столбы опор.

Удар! Толчок! Еще удар! Чудовище слепо упорствовало. Долго ли выдержит платформа? Они опять были в ловушке, еще более смертельной, чем раньше. Долго ли выдержит платформа? Этого никто не знает… Но все же это было убежище!

— Смотрите! — Тау слегка потянул Дэйна за руку. Врач тоже лежал рядом с ним на платформе, словно считал, что так будет безопаснее.

Смотреть? Куда? На что? Патрульные спускаются к ним на гравитационных поясах? За последние сутки столько самых невероятных событий произошло с ними, что Дэйн ничему не удивился бы.

Но он увидел только бело-зеленое свечение там, откуда только что появилось чудовище.

Глава 12

ТАЙНАЯ БАЗА
Платформа под ними дрожала, и Дэйн еще раз с тревогой подумал о том, что долго она не выдержит. Светящееся зеленоватое пятно тем временем выплывало на открытое место.

Плыло — так лучше всего было описать способ его передвижения.

Очертания его были неопределенными, как будто оно целиком состояло из полужидкого вещества. Чем ближе оно приближалось, тем меньше напоминало живое существо.

Другой запах не менее отвратительный смешался со зловонием первого пришельца. И в то же мгновение удары о столб прекратились. Снова раздался ужасный крик. С платформы чудовище внизу не было видно, но Дэйн догадался, что оно не радо появлению нового существа.

Плывущая масса своим свечением слегка разогнала мрак на поляне. Она не значительно превосходила размерами флиттер. Приближаясь к платформе она начала выбрасывать длинные щупальца, более белые и яркие, чем само тело. И все они устремились к первому чудовищу. Но ни одно не удержалось долго и снова втягивалось обратно в основную тускло светящуюся массу.

Чудовище внизу снова закричало, но не начинало схватку с вновь прибывшим, хотя и не убегало. Как будто оно колебалось, не зная, что выбрать.

На открытой местности светящаяся масса продвигалась очень быстро. Все больше и больше щупалец устремлялось вперед. Они становились все тоньше, но по-прежнему не держались долго.

Чудовище закричало в третий раз и, по-видимому, приняло окончательное решение. Оно мгновенно прыгнуло вперед, ударив приближающуюся к нему массу. Не менее трех щупалец отлетело в разные стороны. Но они не замерли, а, задвигавшись самостоятельно, образовали, слившись, небольшую светящуюся массу, очень похожую на родительскую. Впрочем, чудовище не обратило на это никакого внимания. Масса изменила курс и замедлила свое продвижение.

Снова чудовище бросилось в атаку и опять оторвало часть массы. И снова оторванные куски слились в небольшую массу, которая тоже покатилась навстречу противнику.

Теперь перед чудовищем было три светящиеся массы, но две значительно меньших размеров и не такие страшные на первый взгляд. Еще дважды ударяло чудовище, с яростью разрывая противника на части, и, тем самым, каждый раз создавая лишь новых, хоть и меньших по размеру врагов.

— Они его окружили! — воскликнул Мешлер. — Оно думает, что рвет противника на части, а на самом деле окружает себя.

Он был прав. Вместо трех светящихся пятен сейчас было не меньше двух десятков. Чудовище уже не нападало с прежней яростью. Либо оно устало, либо стало осторожнее, а, возможно, начало сознавать, что его усилия делают положение все более угрожающим.

Родительская масса теперь вдвое уменьшилась в размерах. Но по мере того, как она уменьшалась, росли ее потомки. Самые большие из них, в свою очередь, стали выпускать щупальца. И все эти щупальца со всех сторон подступали к противнику.

Но вот в этой страшной схватке наступила пауза. Чудовище присело и застыло, по-прежнему глядя на первую массу. Массы тоже остановились, но их щупальца непрерывно двигались. В их движении была явная цель, которую они очень быстро обнаружили. Два щупальца различных масс соприкоснулись и соединились. Теперь вместо двух щупалец стало одно, более тонкое и длинное, но постепенно наполнявшееся и утолщавшееся. Точно также соединились и другие щупальца. Масса светящихся тел перераспределилась. И вскоре вокруг чудовища сомкнулось светящееся кольцо с единственным разомкнутым выходом, где его поджидала родительская масса… Возможно ее инертность должна была подстегнуть жертву.

Дэйн не знал, что послужило сигналом к следующему этапу схватки, но два свободных конца светящейся ленты соединились с родительской массой. И сама лента прилипла к спине чудовища, потащила его вперед, упирающегося и отбивающегося прямо в «раскрытые объятия» родительской массы.

Почти полностью опутанное чудовище какое-то время еще сопротивлялось.

Катящийся шар постепенно менял свою форму. В нем протекала смертельная схватка. Но постепенно она затихла. И вот остался только сплошной шар, внутри которого не было видно никакого движения.

— Переваривает, — сказал Тау.

— Что это? — Дэйн повернулся к Мешлеру. — По крайней мере вы должны знать местную животную жизнь.

— Не знаю, — ошеломленный Мешлер по-прежнему смотрел на шар. — Оно не местное.

— Значит, не меньше трех, если считать и съеденного, — сказал Дэйн.

Муравин и эти два. Муравин тоже не с этой планеты. Не исключено, что эти милые создания не единственные…

— Но ввозить животных без разрешения — противозаконно. — Мешлер как будто с трудом поворачивал голову. — Люди Трости не стали бы…

— Кто говорит, что их ввезли? Во всяком случая, в этой их форме? спросил Тау. — Если у них есть ящичек, то это тоже могут быть регрессивные формы. Конечно, у людей Трости отличная репутация. Вы-то уверены, Мешлер, что это люди Трости?

— Это строго секретная зона отдана в распоряжение Трости, — медленно проговорил Мешлер.

— Иногда приказы и распоряжения можно использовать в качестве прикрытия, — заметил Тау, выразив тем самым то, что вольные торговцы знали уже давно.

— Зачем кому-то нужны чудовища? — Дэйн взглянул на массу и отвернулся. Ему не хотелось вспоминать подробности схватки, хотя никакой симпатии к чудовищу он не испытывал.

— А может быть чудовища созданы не ради них самих, — возразил Тау. Возможно, это какой-то эксперимент. Подобную радиацию можно использовать и иначе. Допустим, такой ящичек вы скрытно поместили на территории поселка.

Долго ли продержатся поселенцы, если их скот начнет так мутировать?

Прекрасный способ очистить территорию. А если окажется, что высокая доза радиации или ее продолжительное воздействие отразится также и на людях…

Дэйн сел. Тау выразил его собственные страхи. Но Мешлера больше интересовала первая часть рассуждений Тау.

— Зачем же им избавляться от поселенцев?

— Вы больше моего знаете о своей планете. Спросите себя. А я вот сейчас думаю над тем, сможет ли этот шар вскарабкаться сюда к нам? — Тау посмотрел в сторону массы. — И скоро ли она снова проголодается?

Дэйн встал. В его родном мире существовали рептилии, которые, проглотив пищу, спали несколько лет. Конечно, нельзя на этом основании судить о чужой фауне, но у них есть надежда. Он обернулся и посмотрел на светящуюся стену силовой защиты. Отсюда ее было прекрасно видно, и можно было судить о том, добился ли бреч успеха.

— Никакой причины… — Мешлер по-прежнему не мог понять, как поселенцы стали целью такого эксперимента. — Для этого же нет никакой причины. К тому же такой эксперимент должен быть известен Совету планеты.

— Ну, хорошо! — ответил Тау. — Значит, нам нужно выбираться отсюда как можно скорее, и вы сможете все сообщить Совету. Поле еще стоит? повернулся он к Дэйну.

— Да.

Свечение не менялось. Скоро ли можно будет считать, что бреч не справился с поставленной задачей? Сможет ли она подняться к ним на платформу? Догадаться он не мог, но предательское воображение подсказывало ему, что это возможно.

Дэйн решительно сосредоточился на самом главном. Где ближайшая точка поля? По-видимому, на севере.

— Вопрос в том, оставаться ли нам здесь, или же попытаться дойти до поля раньше, чем наш посетитель очнется от послеобеденного транса, сказал Тау. — Много ли еще сюрпризов таится в растительности?

Вдруг сияние силового поля мигнуло. Неужели бреч сумел? Дэйн удержал крик радости, так как поле уже опять стояло. Но тут же оно мигнуло вторично и пропало.

— Оно выключено!

— Быстрее! — Тау наклонился и подобрал что-то положенное Мешлером рядом с его мешком. Это был факел, сделанный из ветви. Тау взвесил его в руке, как будто собирался использовать его в качестве дубинки, и сунул за пояс.

Дэйн тщательно выбирал путь к свободе. Местность была относительно ровная, и они смогут идти достаточно быстро. Он бросил последний взгляд на светящуюся массу. Та лежала неподвижно, сильно уменьшив свечение, так, что ее можно было принять просто за большой камень.

Дэйн пинком сбросил лестницу. Услышав, как ее конец ударился о землю, он начал быстро спускаться. При этом, он все время поглядывал на массу.

Ему не хотелось поворачиваться к ней спиной.

Между ними и открытой местностью была неширокая полоса растительности, через которую их раньше провел Мешлер. Когда они продирались через густые ветви деревьев и кустов, Тау достал факел.

— Дерево будет гореть? — спросил он поравнявшись с Мешлером.

— Сейчас зима и листва пожухла, а весной она опадет. Что вы хотите сделать?

— Поставить преграду из огня, чтобы нас на поджидали другие сюрпризы.

Снова они взялись за руки и Мешлер повел их через кусты. Когда впереди показалась открытая местность, Тау достал зажигалку и поднес узкий белый луч пламени к концу факела. Полыхнуло ослепительное синее пламя.

Врач обернулся и, широко размахнувшись, забросил факел в самую чащу леса, через который они только что пробрались.

— Это же прекрасный сигнал! — возразил Дэйн.

— Может быть! Но это достойный ответ возможному преследователю. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из этого ужасного загона шел по моему следу. А поле снова включить мы вряд ли сможем.

Они бежали теперь по открытой местности и вскоре наткнулись на дорогу, пробитую краулером. Дэйн оглянулся. Позади их встала огненная стена.

— Куда теперь? — Дэйн ожидал, что Мешлер повернется спиной к освещенному лампами пути, но тот двинулся в противоположном направлении.

— Нам нужен краулер или какое-нибудь другое транспортное средство. А если за нами к тому же начнется охота, то тем более. — Он указал на огонь.

Отдельные деревья вспыхивали точно спички.

— Значит, пойдем и спросим… — Дэйн стоял на своем. — Это так же глупо, как подойти и пнуть массу.

— Нет. — По крайней мере рейнджер сохранял присущую ему сосредоточенность. — Подождем. — Он осмотрелся по сторонам и поставил мешок на землю. — Это место нам подойдет.

След краулера шел между широкими откосами. Складки местности создали им естественное укрытие. Будь у них бластер, это было бы отличное место для засады. Может, Мешлер считает, что огонь привлечет внимание? И сюда явятся на транспорте, которым они смогут овладеть? Но без оружия…

— Что вы делаете? — спросил Дэйн. — Выманиваете их?

Впервые он услышал подобный звук. Неужели Мешлер смеется?

— Почти. Если нам повезет, и кто-нибудь явится посмотреть, что здесь произошло.

Он достал что-то из-под мешка, но что именно, Дэйн не смог разглядеть. Похоже, Мешлер не собирался посвящать их в свои планы.

Разумнее всего было бы им с Тау убраться в укрытие и оставить Мешлера с его глупостями в покое, но времени для принятия решения у них уже не было.

Издалека донесся характерный шум краулера.

Дэйн и Тау бросились с дороги в кустарник. Мешлер был по ту сторону дороги и когда он залег у обочины, то настолько слился с местностью, что Дэйн уже не представлял, где он лежит.

Краулер приближался на огромной скорости. Двигатель надсадно ревел на предельных оборотах машину раскачивало из стороны в сторону и она протестующе поскрипывала на выбоинах, дребезжа какими-то сочленениями. Кто находился внутри, разглядеть было невозможно. Дэйн напряженно ждал активных действий со стороны Мешлера, а краулер, между тем, проскочил мимо них. Видимо, рейнджер отказался в последний момент от своего дикого плана захватить машину голыми руками.

И в тот момент, когда Дэйн собирался уже облегченно вздохнуть, какое-то темное пятно отделилось от противоположного откоса и оказалось на дороге. Дэйн не видел, что произошло потом. Ему показалось, что Мешлер бросил что-то в удаляющуюся машину. Мгновение, и краулер погрузился в облако пара.

Из кабины раздался кашель и непонятные для землян крики. Боковая дверца распахнулась, из нее вывалился человек и покатился по дороге. За ним другой… В темноте ночи блеснул выстрел из бластера. При его свете Дэйн увидел, как еще два человека выбросились из краулера с руками, прижатыми к лицу. Бластер выпал из рук стрелявшего и лежал, посылая смертоносный луч вдоль дороги.

В его мертвом свете можно было разглядеть происходящее. Краулер с раскрытыми дверцами продолжал двигаться вперед, но люди, выпавшие из него, теперь лежали неподвижно на дороге. Двое пытались достать оружие. Один даже ухитрился расстегнуть кобуру прежде, чем затих окончательно.

Мешлер догнал краулер и, ухватившись за открытую дверь, проник внутрь машины. Секунду спустя краулер остановился.

Бластер продолжал посылать свой огненный луч в темноту. Там, где он упирался в откос дороги, ярко светилось облако испаряющейся почвы. По мере того, как разряжался аккумулятор, энергетический луч постепенно тускнел, но земляне все же с опаской обогнули его и присоединились к Мешлеру. Тау задержался возле лежащих. Он не осматривал их, а только принюхался и тут же, отскочив в сторону, принялся судорожными вздохами прочищать легкие.

— Наркотик! И очень сильный!..

— Сонный газ! — удивился Дэйн.

— Да. И он использовал его великолепно! — заметил Тау.

— Значит у него все же было оружие, — задумчиво произнес Дэйн. Но если бы приехавшие на краулере сумели прицелиться по-настоящему?.. В Мешлера легко было попасть. Он стоял прямо на дороге. Дэйн опустился на колено, подобрал разрядившийся бластер и поставил его на предохранитель.

Посмотрев на шкалу энергозаряда, он мысленно отметил, что огонек указателя мощности тускло мигал у нулевой отметки. В полной темноте осторожно на ощупь, перебираясь от тела к телу, он собрал оружие.

И все же Мешлер провел операцию блестяще, хотя и безрадостно. У них теперь есть краулер, четыре бластера, один, впрочем, совсем разрядившийся… Транспорт и оружие!

Но когда земляне присоединились к рейнджеру, тот, по-видимому, не был удовлетворен. Он лишь хмыкнул, явно думая о чем-то другом, когда Дэйн с Тау поздравили его с успехом.

— Оттащите их с дороги, — попросил он и развернул краулер. — Сложите их куда-нибудь. Они еще не скоро проснутся.

— Но что вы собираетесь делать дальше? — спросил Дэйн.

— Вы знаете скорость краулера? — в его голосе послышалась презрительная нотка. — Мы, конечно, можем отправиться в путь и на нем. Но они легко нагонят нас, задолго до того, как мы доберемся до Картла. И тогда нам не поздоровится. Поэтому нам нужен флиттер.

— Вы думаете, что мы сможем въехать в их лагерь и просто-напросто взять то, что нам нужно? — выпалил Дэйн.

— Во всяком случае, попытаемся, — решительно ответил Мешлер, хотя его предложение явно было лишено смысла. — Краулер вышел с их людьми и вернулся. Кто знает, с кем он вернулся?.. А бластеры у нас есть… На всякий случай!

Все это было по-своему безупречно логично. Земляне могли бы пригрозить рейнджеру бластерами, но тот, вероятно, знал, что они не станут этого делать. А краулер действительно не самый быстрый транспорт.

— Зажжем два молитвенных жезла перед ликом Ксампремы, — произнес Тау.

— Бей в барабаны и вызывай семь духов Альба Ну-ка…

Он, вероятно, цитировал какое-то туземное заклинание.

— Он достаточно безумен, чтобы попытаться. Придется помочь ему. И возможно нам повезет.

Вдвоем они оттащили тела спящих с дороги. Мешлер тем временем отвел краулер от места засады.

По крайней мере теперь у него есть бластер, — подумал Дэйн, садясь в кабину. А… бреч! В суматохе последних событий он совершенно забыл о брече. Где же он?

Краулер, двигаясь по своему следу, достиг какого-то овального углубления, перевалил через барьер и устремился вниз. Посмотрев вперед, Дэйн замотал головой и протер глаза. Там что-то…

— Быстрее назад! — приказ Тау резко, как взрыв, прозвучал в кабине краулера, словно им грозила какая-то опасность.

Но нос краулера дрогнул. И Дэйна охватило странное ощущение, похожее на переход в гиперпространство. Но ведь они же не на борту звездолета…

Дэйн невольно закрыл глаза, чтобы избавиться от этого ощущения. Потом открыл их и увидел, что краулер все же спускается по крутому склону.

Теперь они могли ясно видеть, что лежало впереди. Редкая цепочка ярко светивших диффузных ламп окружала котловину. Они стояли на невысоких треножниках, не выступавших над краем котловины, и стали видны, когда краулер миновал полоску абсолютной темноты.

— Искажающее поле, — пробормотал Тау. — Это место невозможно увидеть с флиттера.

Но Дэйна интересовало больше то, что было видно впереди. В свете ламп вырисовывались четыре купола — обычные пузырчатые постройки полевого лагеря. За ними два низких здания, как будто вкопанных в землю.

И транспортный парк… Краулер, рядом с ним флиттер, а дальше… Из груди Дэйна вырвался приглушенный крик. На ровной площадке, опираясь на распорки-амортизаторы посадочных лап, стоял звездолет. При свете диффузных ламп можно было разглядеть оплавленную и спекшуюся поверхность. Значит, корабль садился здесь не раз. Такую площадку можно создать только многими взлетами и посадками.

— Флиттер… — Мешлер произнес это таким тоном, словно заранее был уверен, что их удивительное везенье продолжается.

Лагерь был оживлен. Люди спешили к другому краулеру. Дэйн отчетливо разглядел длинный ствол диспантера. Было поразительно, как могло оказаться здесь бортовое оружие военного космокрейсера, категорически запрещенное для использования на гражданских кораблях. Из низкого приземистого здания выдвинулся сверкающий стержень. Антенна коммуникатора. И, судя по размеру, связь можно было поддерживать не только с портом на севере, но и с космосом.

Мешлер продолжал уверенно вести краулер вперед. Они направлялись прямо к флиттеру, но для этого им нужно было проехать мимо второго краулера. Видимо, Мешлер был уверен, что их обман удастся до конца.

Вторая машина, начавшая движение, остановилась при их появлении, и люди в кабине что-то закричали им. Мешлер махнул рукой в ответ, вероятно надеясь, что этот неопределенный жест даст им какой-то выигрыш во времени.

Корпус краулера какое-то время еще будет защищать их, но если они используют диспантер… Тогда от них и следа не останется… Хотя вряд ли они решатся использовать оружие, действие которого легко засечь из космоса. Скорее всего они прибегнут к бластерам, когда придется бежать к флиттеру…

Дэйн перевел регулятор разрядника на предельную мощность и спустил предохранитель бластера. Он прикинул оставшееся расстояние, подготовился к броску, и тут Мешлер развернул краулер поперек дороги так, чтобы он укрыл их на некоторое время от огня преследователей. Крики из второй машины стали громче и настойчивее. Секунду спустя двигательный отсек краулера полыхнул огнем. Ярко-малиновая полоса перечеркнула наружную броню.

Расплавленный металл брызнул в разные стороны. Двигатель приглушенно взревел и заглох. В следующую секунду огненный зигзаг разряда полоснул землю перед ними.

Тау распахнул дверцу.

— Вперед! — И бросился прямо к флиттеру.

Глава 13

УБЕЖИЩЕ В ДИКОСТИ
Дэйн прижался губами к микрофону.

— Бреч, во флиттер! — Дэйн не знал, где он, но не мог поступить иначе. Возможно, его совсем нет в лагере. Но Дэйн должен был дать ему шанс к спасению. — Бреч, во флиттер!..

— Быстрее! — Мешлер выталкивал Дэйна из кабины, но Дэйн упрямо цеплялся за сидение.

— Бреч, во флиттер! — повторил он, увертываясь от толчка Мешлера.

Рейнджер проскочил мимо Дэйна и побежал вслед за Тау. На полпути он обернулся и полоснул огненным лучом бластера по вражескому краулеру.

Нападавших как ветром сдуло. Приглушенный вопль донесся до слуха Дэйна.

— Бреч! — Дальше Дэйн уже не мог ждать. Он выскочил из кабины и зигзагами устремился к флиттеру. Сразу же несколько разрядов полоснули по краулеру. Там что-то полыхнуло ярко-голубым пламенем и машина вздрогнула в агонии взрыва. Преследователи явно не собирались брать пленных.

Ослепленные взрывом, они не видели преследуемых, огненные зигзаги вспарывали почву, чудом не задевая их.

Прежде, чем Дэйн добрался до раскрытой двери флиттера, что-то небольшое мелькнуло в проеме, и Дэйн с радостью понял, что это бреч.

Они кое-как уместились, но на этот раз Тау, добравшись первым, сел за пульт управления. Должно быть, он сразу включил полную скорость, потому что перегрузка с такой силой вдавила их в кресла, словно они стартовали на космическом корабле.

Когда они окончательно пришли в себя, флиттер уже несся на огромной скорости прочь от лагеря.

— Думаю, мы выбрались! — сказал Тау, продолжая по спирали поднимать машину вверх. — Другого флиттера у них я не видел. Разве что они опять смогут приземлить нас контрольным лучом.

— Возможно. Вы помните, как они захватили нас в первый раз, произнес Дэйн. Каждую секунду он ожидал, что их неумолимо потащит к земле.

Почему Мешлер решил, что они смогут уйти? Теперь, подумав, Дэйн изумился.

Ведь рейнджер не забыл…

— На северо-восток, — сказал Мешлер таким тоном, словно им нечего было больше опасаться. Тау послушно лег на новый курс.

Бреч сидел рядом с Дэйном. Он тяжело дышал, приходя в себя от последнего стремительного броска. Дэйн прикрыл бреча краями своего термокостюма.

— Контрольного луча нет… — Дэйн никак не верил, что им все же удалось уйти.

— Пока нет, — заметил Тау. По выражению его лица было видно, что врач ежесекундно также ожидает захвата флиттера силовым полем. Минуты проходили, но напряжение не спадало.

— Добраться бы до Картла… — Мешлер опять как бы разговаривал сам с собой. — А оттуда связаться по коммуникатору с портом.

— А что вы доложите? — спросил Дэйн. — Ваше начальство должно что-то да знать…

— Знают ли? — задумчиво произнес Тау. — Ведь впервые посторонние оказались на запретной территории.

Мешлер покачал головой. Ясно, что события прошедшей ночи потрясли его. И его отношение к экипажу посадочной шлюпки в корне изменилось. Все увиденное убедило в правоте показаний экипажа «Королевы», а также в том, что в этой дикой местности кроется что-то совершенно неизвестное и недоступное Патрулю.

— Этот силовой барьер, — сказал он. — Можете ли вы установить, включен ли он снова?

— Нет. Мой прибор улавливает радиацию, но не может установить источника.

— Можно попробовать узнать. — Дэйн, повернув голову, заговорил в транслятор:

— Ящичек… ты оставил рычаг так…

— Нет, нельзя было.

— Почему?

— Люди ходили. Могли заметить. Повернул обратно — так. — Бреч повернул голову, взмахнул рогом. — Теперь снова работает.

Передав сообщение, Дэйн услышал облегченный вздох Мешлера.

— К Картлу. — Рейнджер наклонился вперед, как будто силой воли хотел ускорить их полет. — Нужно предупредить.

Земляне поняли причину его беспокойства.

— Чудовища! — воскликнул Дэйн.

— Сколько их… — добавил Тау.

Смогут ли люди из лагеря загнать их обратно за силовое поле ограды?

Смогут ли справиться с той массой, что проглотила чудовище? И сколько их и ему подобных вырвалось на свободу? А может быть, их здесь специально растили? Муравин, может быть, тоже сбежал отсюда?

— Нужно предупредить южные поселки, — угрюмо сказал Мешлер. — И у нас нет представления, с кем же мы столкнулись.

— Разве что вам ответят из порта, — сказал Тау. — У Картла есть коммуникатор?

— Они есть во всех поселках, — пояснил Мешлер.

Наступило утро, но было по-прежнему сумрачно. Густые облака скрывали скупое зимнее солнце. Пошел снег, который постепенно намерзал на обшивке флиттера. Видимость сократилась.

— Мы снижаемся, — сказал Тау, обеспокоенно поглядывая на альтиметр.

— Но курс прежний, — ответил Мешлер. — Продолжайте полет.

Сильный ветер налетал порывами, сбивая их с курса. Тау снова и снова приходилось по приборам возвращаться на прежний курс. Как будто и погода превратилась в то оружие, которое было направлено против них.

Но такая погода может помешать и чудовищам покинуть загоны и разбрестись по плато.

Тау внимательно следил за приборами, быстро окидывая взглядом всю панель управления.

— Возможно, придется садиться, — предупредил он, с опаской поглядывая в иллюминатор. — Иначе может произойти крушение.

Дэйн никогда не сталкивался с такой бурей в воздухе, и когда ее ярость еще усилилась, он понял, что каждый встречный удар и порыв ветра может сбросить их на землю. Но смогут ли они сесть? Невозможно было определить, над какой местностью они сейчас пролетали.

Тау боролся с порывами урагана и следил за радаром, который стал для них единственным проводником. По крайней мере они не в гористой местности, подумал Дэйн, рассудив, что они далеко отклонились от курса, указанного Мешлером. Вместо того, чтобы двигаться на северо-запад, они были сильно снесены ураганом на юг.

На предельной скорости и на той высоте, которую смог выжать флиттер, они двигались единственным курсом, который допускала буря — на юг.

Но вот, наконец, мокрый снег прекратился, оставив ледяные разводы на стекле кабины. Они все еще летели вслепую, руководствуясь лишь показаниями приборов.

— Надо садиться, пока это еще возможно, — сказал Тау. — Если буря снова усилится, мы не сможем этого сделать. Мы слишком сильно обледенели для того, чтобы безопасно продолжать полет.

— Хорошо, попробуйте, — неохотно согласился Мешлер.

Плечи Дэйна болели от напряжения. Он хотел сам взяться за рычаги управления. Каждый член экипажа «Королевы» может управлять флиттером, но ждать вот так, доверив свою судьбу другим рукам… Приходилось постоянно напрягаться, чтобы ждать спокойно.

Тау следил за радаром в поисках ровной площадки. Но парить на сильном порывистом ветре было невозможно. Угрюмое выражение лица врача свидетельствовало о том, что он ожидает самого худшего финала.

Они продолжали парить, и в какое-то мгновение флиттер чуть было не перевернулся от резкого порыва ветра. Но, к счастью, второго порыва не последовало. Мешлер наклонился вперед, чуть ли не носом прижавшись к экрану радара, как будто это могло изменить что-то.

— Давай! — крикнул он неожиданно.

Они стремительно садились. Огромным усилием воли Дэйн заставил себя не смотреть на приборную панель. Он пристегнулся и увидел, как Мешлер вторично за короткое время их знакомства нажал кнопку, выпускающую спасательную пену.

Но пена не успела подняться достаточно высоко. Толчок чуть не вырвал их из кресел. От резкого удара большая часть ледяного панциря, закрывавшего остекление кабины, отвалилась.

Перед ними виднелась густая стена растительности, такая близкая, что ветви чуть не касались стекол иллюминаторов. Дэйн открыл дверь, чтобы выпустить пену, и в лицо ударил ледяной дождь. Дэйн пересадил бреча в соседнее кресло, натянул капюшон и вышел посмотреть, куда это их занесло.

Мгновение спустя он стоял, застыв не столько от ветра и дождя, сколько от сознания того, насколько близки они были к гибели. Сразу же за хвостом флиттера начинался резкий обрыв. Они сели на самой вершине хребта, выступавшего из густой растительности. И таким маленьким был этот островок безопасности, что Дэйн снова и снова мигал, не в силах поверить, что они все же сели.

Корпус сильно обледенел, но Дэйн, держась за флиттер добрался все же до хвоста, не приближаясь, впрочем, к обрыву, и перебрался на противоположную сторону. Ничего нового там он не обнаружил. Они находились на узкой полоске скалы, торчащей из растительности. И лед уже начал приковывать флиттер к этой скале.

Мешлер и Тау тоже выбрались наружу и начали обходить флиттер, предварительно перебравшись через груду пены у двери. Пену прибило дождем, но она не совсем растворилась, а даже наоборот, начала смерзаться. Лицо Тау слегка позеленело, а Мешлер лишь покачал головой, медленно направляясь к краю обрыва.

— Клянусь законами Деджестера! — воскликнул он. — Я никогда не видел подобной удачи. На ширину руки по обе стороны… — Он покачал головой, глядя на флиттер, как будто ожидая, что в любое мгновение тот превратится в ревущего муравина или нечто подобное.

— Говорят, что если человеку суждено утонуть, то ему не страшен бластер. — Голос Тау звучал как будто издалека. — По-видимому нам еще рано умирать. Ну, — повернулся он к Мешлеру, — у вас есть хоть малейшее представление, где мы?

— Далеко к юго-западу от нашего первоначального курса. Большего я пока сказать не могу. Придется подождать лучшей погоды, прежде чем мы взлетим снова. А когда это будет, я тоже не знаю, — пожал он плечами.

— Если взлетим, — поправил его Дэйн. Он осторожно присел и заглянул под днище флиттера. Тот уже примерз к груде снега, смешанного с остатками пены. — Прежде чем взлететь, нам придется освобождать машину от ледяного плена.

Когда он произнес это, его попутчики тоже присели около него, как по команде.

— Ну, теперь он, по крайней мере, на надежном якоре. И чем быстрее примерзнем, тем меньше вероятность, что нас снесет туда, — сказал Тау и указал на обрыв. — Переждем бурю, освободим флиттер и полетим. А сейчас нам лучше всего будет забраться внутрь.

Он был прав. Холод начал проникать даже сквозь термокостюм. Стряхнув снег, они забрались во флиттер, который зловеще покачивался под порывами ветра. Неужели ураган сможет сорвать их с ледяного якоря?

Мешлер разделил еще один туб рациона. Дэйн, обследовав багажник, обнаружил, что их дела не так уж плохи, даже если кончатся запасы из мешка Мешлера. В багажнике флиттера оказался ящик Е-рациона, бинокль и несколько запасных зарядов для бластера.

— Нам повезло, — заметил он, перетаскивая содержимое багажника в кабину. — А что с коммуникатором? Можно связаться с поселком, передать информацию и попросить связать нас с космопортом?

По возвращению во флиттер Мешлер занял кресло пилота. Откинув капюшон, он расстегнул термокостюм.

— Буря заглушит любую передачу. Но как только она кончится… А пока можно поспать.

Разумное предложение. Как только упомянули о сне, Дэйн понял, что смертельно хочет спать. Прошло не менее суток, как они отдыхали в последний раз в убежище среди скал. Но смогут ли они уснуть? Флиттер дрожал под ударами ветра. В любое время их может сбросить с обрыва. Но он уснул сразу же, как и остальные.

Проснувшись, Дэйн в течении нескольких минут не мог сообразить, где он. Флиттер неподвижно стоял и больше не дрожал от ветра. Дождь не стучал по корпусу. Дэйн выбрался из сонной теплоты кресла, протиснулся мимо бреча, который слегка фыркнул во сне, и пробрался к окну. Но он ничего не увидел: оно все было сковано льдом, а снаружи ярко освещено солнцем. Буря кончилась, и пора было действовать. Повернувшись, Дэйн качнул переднее сидение. Тау поднял голову и закашлялся, оглядываясь по сторонам.

— Что… — начал он, но потом, видимо понял, где он.

— Солнце вышло… может быть, — и Дэйн указал на окно.

Тау повернулся и взялся за ручку двери. Дверь сопротивлялась, словно скованная морозом, но потом поддалась. Тау распахнул ее и в лицо им ударил солнечный свет. Снаружи было очень холодно.

Тау выставил свои длинные ноги, ступил на землю и заскользил, отчаянно цепляясь за край двери. Ударившись о землю, он все же удержался на месте, лежа прямо под дверным проемом. Он с трудом повернулся и лицо у него было такое, словно рядом с ним выстрелили из бластера. Тау, по-видимому, не способный воспользоваться ногами, подтянулся на руках и забравшись в кабину, захлопнул за собой дверь.

— Лед, — сообщил он. — Тут не только идти, но и стоять невозможно.

Мешлер распахнул дверь со своей стороны и уставился на поверхность внизу.

— Здесь то же самое.

— Надо высвободить флиттер перед взлетом, — сказал Дэйн. Воспользуемся бластером на минимальной мощности разряда.

— Нужно будет привязаться, — заметил Тау. — Есть какой-нибудь шнур?

Дэйн осторожно отодвинул бреча и открыл крышку багажника, который обследовал накануне. Он не помнил, чтобы ему попадалось что-нибудь такое, но нужно было еще раз все проверить и просмотреть. Ничего не было.

— Что это? — Мешлер повернулся в своем кресле и указал на сверток над головой Дэйна. Дэйн потянул за конец и вытащил многократно свернутую защитную пластпалатку. Вероятно ею нужно было закрывать флиттер в дождь.

Их собственный флиттер не был оборудован подобным приспособлением.

— Разрезать на полоски, связать, и у нас будет отличная веревка. Мешлер достал из кармана длинный острый нож.

Работа оказалась трудной: пластик с трудом поддавался ножу. Мешлер терпеливо пилил, пока не получились три веревочные полоски. Эти куски он с трудом связал между собой и получилась грубая, но прочная веревка. Не предлагая никому, он привязал один конец к поясу, застегнул термокостюм и сказал, чтобы Тау с Дэйном покрепче держали конец веревки.

— Постараюсь недолго… — сказал он, вытаскивая бластер и поворачивая регулятор мощности влево до упора. Он снова открыл дверь и выскользнул наружу. Хотя он и держался одной рукой за дверь, было ясно, что он с трудом удерживает равновесие.

Дэйн и Тау напряглись. Веревка в их руках натянулась. Мешлер попытался шагнуть, потерял опору и исчез из виду.

Веревка дергалась и извивалась, но двое в кабине держали ее прочно.

Много ли времени понадобится рейнджеру, чтобы растопить лед? У Дэйна заболели руки. Запястье побелело, а то место, где врезалась веревка, быстро онемело.

И вот когда ему уже стало казаться, что он останется навсегда калекой, в проеме показалась рука, ухватилась за край, и Мешлер, подтянувшись, свалился на сиденье, а Дэйн, тем временем, перегнулся через него и закрыл дверь.

С минуту они сидели неподвижно. Потом Мешлер встряхнулся, бросил перчатки и сел. Он нажал кнопку взлета и Дэйна отбросило назад на бреча, который взвизгнул и попытался отползти.

Они поднимались, хотя могли это только чувствовать. В замерзшие окна ничего нельзя было разглядеть.

— Нас отнесло на юг, — сказал Мешлер. — Поэтому мы направимся на север, хотя я не знаю, далеко ли мы отклонились на запад.

— А коммуникатор? — спросил Тау.

Мешлер молча извлек микрофон.

— Вызываю Картла! Картла! Картла! — Он как будто распевал это имя.

Они терпеливо ждали ответа. Но вместо него их оглушила мешанина резких звуков, почти непереносимых для уха.

— Помехи. — Мешлер снял палец с кнопки вызова. — Не пробиться.

— Это нормально? — хотел знать Тау.

— Откуда мне знать? — нетерпеливо ответил Мешлер. Глаза у него ввалились, лицо осунулось, как будто с первой их встречи прошли недели. Для меня эта местность новая, но помехи слишком громкие и настойчивые. Я склонен считать их искусственными.

— Возможно, они ждут от нас предупреждения, — предположил Тау. — Что ж, поскольку мы не сможем связаться, то полетим сами.

На север, так как их отнесло на юг, и на восток, поскольку Мешлер считал, что они слишком забрались на запад. Но как он может знать, на сколько? Направляющего луча нет. Если бы удалось связаться с поселком, его передачу можно было бы использовать для определения направления. А так у них только догадки рейнджера, а местность внизу дикая и неисследованная.

И, вероятно, в ней есть другие сюрпризы помимо лагеря.

Но одно их немного успокаивало. Буря кончилась и стекла кабины начали постепенно оттаивать. Мешлер включил небольшой видеоэкран, рассчитанный именно на такой случай, и они смогли по очереди взглянуть на местность внизу.

Судя по солнцу, было раннее утро. Значит, они проспали остаток дня и всю ночь. Такая потеря времени беспокоила Мешлера, хотя лагерь и поселок Картла разделяло большое расстояние, и вряд ли освободившиеся чудовища сумеют так быстро преодолеть его.

Не видно было никаких машин в воздухе, ни следов краулера внизу.

Лесистая местность, пересеченная двумя реками, кое-где голые скальные выступы — дикое пространство без всяких следов присутствия человека.

Глава 14

ПОСЕЛОК КАРТЛА
Время от времени Мешлер включал коммуникатор, но в эфире были сплошные помехи. Неожиданно он указал рукой на затянутую льдом реку.

— Корокс!

— Вы видели ее раньше? — спросил Тау.

Видимо, доктор тоже беспокоится о их маршруте, подумал Дэйн.

— В прошлом году сюда добиралась экспедиция, — Мешлер облегченно откинулся на спинку кресла. Его тоже беспокоил курс флиттера.

— Нам нужно только следовать вдоль реки до впадения притока Корокса, а потом развернуться на восток. Там начинается территория Картла.

Флиттер пошел вдоль реки. Внизу по-прежнему не было никаких следов людей.

— Значит, местность южнее вся дикая, — заметил Тау.

— Трудно расчищать землю. Ввозить технику накладно. Мы не можем ввозить топливо, техников, обслуживающие машины, запасные части. А лошади, дуокорны с Астры и любые другие тягловые животные с других планет, здесь не приживаются. На станции пытались вывести породу, которая не нуждалась бы в постоянном присмотре. Но местные насекомые — муха Торк — жалят в глаза. И пока нам не удалось выработать иммунитет у ввозимых животных. А местных животных нельзя использовать для тяжелых работ. В результате поселки вынуждены сообща приобретать технику и перемещать ее с места на место. В сухие сезоны заросли пытаются поджигать, но это требует больших мер предосторожности и выделения довольно значительных людских ресурсов для контроля.

— Значит, поселок не очень разросся со времени первого поселения? спросил Тау.

— Да!..

Дэйн видел, как сжались челюсти рейнджера, как будто Мешлер вынужден был сдерживать себя. Наконец он сказал:

— Трьюс делает достаточно, чтобы поддерживать автономию. Но новых поселений мы не заводим. — Он замолчал. Посмотрел на Тау и Дэйна. Тень беспокойства проскользнула во взгляде рейнджера. — Вы думаете, автономия под угрозой?

— Возможно, — ответил Тау. — Предположим, хотя бы часть того, что вы с таким трудом завоевали, будет потеряна. Сможете ли вы тогда претендовать на автономию?

Дэйн понял, и это было естественно. Любая планета, на которой началось заселение, должна идти вперед, ежегодно увеличивая поселения, приступать к экспорту, иначе Отдел Иммиграции может предъявить права на ее продажу. Тогда, если сами поселенцы не смогут заплатить, они потеряют все с таким трудом завоеванное.

— Но почему? — спросил Мешлер. — Мы сельскохозяйственная планета.

Любой на нашем месте столкнулся бы с подобными трудностями. Тут нет ничего, что привлекает чужаков — нет ни минералов, ни руд — ничего ценного для экспорта!

— А как же быть с тем камнем в бункере краулера геологов? — спросил Дэйн. — Они нашли кое-что достаточно ценное, чтобы положить это себе в багажник. Ведь их же убили, а руду забрали… Значит, на Трьюсе есть кое-что, чего вы не знаете, Мешлер.

Рейнджер покачал головой.

— Во время второго облета производилась космическая геологоразведка.

Обычное содержание железа, меди и других руд, но ничего пригодного для вывоза. Кое-что мы используем сами. К тому же геологов могли убить и не из-за груза. Они что-то увидели, а груз был взят просто так для отвода глаз. Вы говорите, тут бродил муравин? Возможно, геологи наткнулись на отряд, охотившийся на муравина.

— Вполне вероятно, — согласился Тау. — И в тоже время я бы настаивал на подробной геологоразведке… если у вас останется для этого время.

— Лагерь сооружен давно, — заметил Дэйн. — А давно ли здесь люди Трости?

— Восемь лет.

— А создавались ли здесь новые поселки за это время? — Тау дал Дэйну ключ, который тот неуверенно искал на ощупь.

— Картл… Сейчас посмотрим. У Картла был сбор для расчистки в двадцать четвертом году. А сейчас двадцать девятый. У него самый южный поселок.

— Значит, пять лет. А другие поселки на восток, запад и север?

— На севере слишком холодно для латмеров. Там только производились эксперименты на станции к северу от космопорта, — быстро ответил Мешлер. На востоке — Хенкрон. Он расчищен в двадцать пятом. А на западе Лансфельд — в двадцать шестом.

— Значит прошло уже три года со времени последней расчистки, заметил Тау. — А как же в предыдущие годы?

Мешлер не слушал его, встревоженный неожиданным вопросом, и продолжал уже сам:

— До 24 года у нас была одна, иногда две расчистки в год. В 23 году пришло четыре корабля с эмигрантами. С тех пор приходил только один корабль, а его пассажиры были, главным образом, техники и члены их семей.

И все они осели в порту. После этого прибытия прекратились.

— И никто не обратил на это внимания? — спросил Дэйн.

— Если и заметили, то разговоров по этому поводу не было. Жители поселков замкнуты и редко приходят в порт: раз-два в год, чтобы получить почту или заказанные грузы, когда приходит корабль. Жители поселков используют самовосстанавливающихся роботов для легких полевых работ, но они совершенно не пригодны для расчистки. С начала торговли латмерами стало немного легче. Птиц не нужно специально кормить, им нужно только предоставить расчищенный участок и засеять одно-два поля зерновой смесью, чтобы иметь запас корма на зиму. Кроме того, им нравятся местные насекомые и ягоды, и они, особенно осенью, жиреют на жесткой пище. Покупатели считают, что от этого они приобретают особый вкус, и поэтому птица высоко котируется на рынке. Вообще, латмеры почти не нуждаются в присмотре. Нужно лишь огородить поля и приставить роботов. Но весной, когда их отлавливают для продажи, требуется много людей. Птицу отлавливают, грузят в корзины и везут в порт.

— Значит ваша планета производит только один продукт?

И снова Мешлер проявил явное беспокойство, как будто никогда не задумывался об этом раньше.

— Нет… впрочем, видимо, да! У нас все больше и больше выращивается латмеров потому, что только их можно экспортировать во внешний мир.

Планета, производящая только один продукт, и ни одного нового поселка за пять лет… — Он стал еще угрюмее. — Я — рейнджер. И в мои задачи входило только патрулирование, составление карт, охрана поселков. Но Совет…

Кто-то ведь должен был понимать, что происходит!

— Несомненно, — согласился Тау. — Остается проверить, не заинтересован ли кто-нибудь в том, чтобы ваша планета развивалась именно в этом направлении. Вы сами видели, как драконы прикончили латмеров… а ведь это всего лишь предки тех же латмеров. А этот таинственный лагерь!

Представьте себе, что чудовища, скрывающиеся за силовым полем, или муравин будут выпущены на поля с насестами. Или же один из ящичков будет помещен в какой-нибудь отдаленный район, а его радиация поразит там всех птиц…

— Чем скорее мы доберемся до Картла и до коммуникатора, тем лучше, оборвал его Мешлер. И тревога в его голосе как нельзя лучше отражала напряжение на лице.

Вскоре они увидели место слияния реки с притоком, и Мешлер развернул флиттер вдоль притока, местами затянутого льдом. Немного позже они пролетели над расчищенным полем со столбиками-насестами, но без латмеров.

И снежный покров вокруг был девственно чист.

Первое поле сменилось вторым, тоже лишенным жизни. Мешлер развернул флиттер и второй раз пролетел над полем.

— Не понимаю. Здесь расположено главное поле для разведения птенцов.

Он снова нажал кнопку вызова и попытался связаться с поселком. Но помехи продолжались. Мешлер поднял флиттер выше и до отказа увеличил скорость.

Еще два поля промелькнули под ними. На втором было множество птиц сплошная черная копошащаяся масса. Когда по полю пронеслась тень флиттера, то птицы, казалось, обезумели от страха и заметались, давя птенцов. Но вот они остались позади.

— Вероятно, такое скопление птиц ненормально? — предположил Тау.

— Да, — коротко согласился Мешлер.

Они пересекли еще несколько тщательно расчищенных полей. Сквозь снег пробивались стебельки каких-то растений. Река делала широкий изгиб, и в этом месте располагался поселок.

Это была группа домов, расположенных квадратом. В середине располагалась башня связи. На ней был укреплен знак Картла, который ставится на всех произведенных здесь продуктах.

Дома были сложены из каменных плит, но крыши были глиняные. Поверх крыш, как помнил Дэйн, была насыпана плодородная почва и насажены кусты.

Весной они расцветают, а потом их семена собирают и тщательно измельчают.

Полученный порошок служит жителям поселка заменой дефицитного кофе.

Для планеты, лишенной естественных опасностей, поселок слишком уж походил на крепость. Все его дома были окружены сплошной стеной. Две двери открывались только во внутрь двора.

У входа в поселок была ровная площадка. На ней стоял краулер и небольшой скутер, который по мнению Дэйна не годился для этой мало населенной местности. Здесь Мешлер и посадил флиттер.

Не успел затихнуть гул двигателя, как Мешлер выскочил из кабины.

Сложив руки рупором, он закричал во все горло:

— Эй, в доме!

Казалось, поселок Картла был также лишен жизни, как и два первых поля латмеров. Потом до их слуха донесся слабый голос:

— Кто вы? Назовите себя!

Мешлер отбросил капюшон, чтобы стало видно его лицо.

— Рим Мешлер, рейнджер. Вы должны меня знать.

Ответа не было. Они ждали. Дэйн затаил дыхание. Потом тяжелая дверь приоткрылась.

— Идите сюда побыстрее!

Дэйн невольно оглянулся. Похоже на крепость в кольце осады. Но где же осаждающие? Кроме латмеров они не видели ничего на много миль вокруг, но такое поведение жителей свидетельствовало о том, что не все в порядке.

Они протиснулись в узкую щель двери. Человек, ждавший их, захлопнул дверь так быстро, как будто по пятам за ними шла сама смерть, и задвинул тяжелый брус запора.

Хозяином оказался высокий человек в меховой куртке, наброшенной на плечи так, что пустые рукава болтались по бокам. Он не походил на Мешлера.

Смуглый, почти как Рип, с густыми курчавыми волосами.

На нем была куртка из шкуры латмера мехом наружу, кое где мех протерся от носки. На широком поясе висело два обязательных ножа. Один для еды и общего пользования, а другой — в красивых разукрашенных ножнах знак взрослости, используемый только в редких случаях, в схватках чести.

Брюки и обувь тоже меховые, и весь он казался таким же пушистым, как и латмер. Но кое-что было и новое. В руках он держал старое пулевое ружье.

Такое оружие Дэйн видел только в музеях на Земле. Его использовали на примитивных планетах, куда было слишком дорого ввозить заряды бластеров, и поселенцы изготовляли оружие и заряды из местных материалов.

— Мешлер! — человек протянул руку и они пожали друг другу локти в обычном приветствии.

— Что происходит? — спросил Мешлер, не называя хозяина.

— Может быть, вы нам это объясните, — резко ответил тот. — Попробуйте это объяснить вдове Джикора. Он добрался сюда только вчера вечером… И успел пробормотать что-то о чудовищах и людях. Он осматривал дальние поля, когда они напали и изувечили его.

— Изувечили?

— Да! Я никогда не видел таких ран! И мы закрылись, обнаружив, что коммуникатор не действует… Помехи! Кэйси повел флиттер в порт. Но это было до того, как мы поняли, что Ангрия с детьми не вернулась. Я попытался связаться с ними через коммуникатор Ванатара. Бесполезно. Индитра и Форман в большом хоппере двинулись туда. — Он говорил быстро, захлебываясь, как будто старался выговориться. Мешлер прервал его:

— Не все сразу. Ванатар… Он наконец основал свой поселок?

— Да, они позвали нас на общий сбор для новой расчистки. У меня снова начался припадок, но Ангрия, Дабда, Дронир и дети, а также Сингри, Рерсаж, Кэри, Лантгар — все полетели в большом флиттере. Кэйси должен был облететь восточные поля, Джикор — западные, а Индитра и Форман строили мастерскую.

Что я теперь скажу Кэри? Джикор мертв! Мы всегда слушали новости планеты из порта. Вчера сообщили новости о каких-то задержанных торговцах… И вдруг бах! — помехи… С тех пор мы не могли больше связаться с портом, сколько не пытались.

Кэйси вернулся вовремя. А Джикор опоздал. Потом мы увидели его краулер. Тот шел неровно, как будто никто не управлял им. Так почти и было. Умирающий Джикор сидел на сидении водителя. Он сказал что-то о чудовищах и людях из леса… и умер!

У нас не работала связь, поэтому Кэйси сказал, что полетит в порт.

Индитра и Форман привели в действие хоппер и отправились к Ванатару, чтобы посмотреть, что там с женщинами и детьми. А я со своими припадками не на что не гожусь! Вот опять, снова!

Он начал сильно дрожать, и Тау подхватил его.

— Лихорадка-то!

— Не совсем, — ответил Мешлер. — Очень похожа по симптомам, но лекарства не действуют. Пока еще не нашли средства. Может, вы сможете что-нибудь сделать?

От сильной дрожи человек начал раскачиваться. Голова его запрокинулась, и он упал бы, если бы Тау не поддержал его.

— В постель и тепло укрыть, — сказал он. — Тепло поможет.

Полуведя, полунеся хозяина, они прошли в дверь, которую поторопился открыть Дэйн.

Было ясно, что сам поселенец тоже лечился теплом: в соседней комнате в камине жарко пылал огонь, перед ним стояла койка с грудой одеял. Они опустили хозяина на кровать, Тау закутал его одеялами, а Мешлер направился к висевшему над огнем котлу. Принюхавшись, он взял со стола чашку и ложку с длинной ручкой и начерпал горячей жидкости в чашку.

— Эзанское пиво, — объяснил он. — Это согреет его внутренности.

Тау приподнял хозяина и с помощью Мешлера напоил его. Когда больного снова опустили на койку, он, по-видимому, потерял сознание.

Дэйн выпустил бреча, который тут же свернулся у огня. Когда бреч испустил вздох облегчения и удовлетворения, Дэйн удивился, как мог он так долго выдерживать холод.

— Он здесь один? — Тау кивнул в сторону неожиданного пациента.

— По его словам, да. Это Картл. Он чуть не сошел с ума от своих припадков и сознания того, что ничем не может помочь женщинам. В таком холоде, он сразу бы потерял сознание.

— Этот Ванатар… Значит, есть еще одно поселение? — спросил Дэйн.

— Ванатар уже два года говорит об этом, но я не знал, что он уже готов. Должно быть, он принял решение второпях. Впрочем, я давно уже не был здесь. Посмотрим…

Он подошел к левой стене, и Дэйн, проследовав за ним, увидел карту.

Поля, расчищенные и засеянные, были окрашены желтой краской, нерасчищенная земля — серой. К западу виднелись «раскопки» — районы, лишь отдельными пятнами закрашенные желтым цветом.

— Ванатар осматривал эту землю более пяти лет назад, — Мешлер указал на этот район. — Она лежит от Картла на юго-восток.

Дэйн молча смотрел на серые площади. Где тут силовое поле и лагерь?

Есть ли они на карте?

— У Ванатара нет защиты. А во время сбора они просто рассыпаны по полю, без барьеров, женщины и дети… Если туда прорвутся эти чудовища…

— Мешлер не закончил.

— Взять наш флиттер и попытаться собрать их? — предложил Тау.

— За один раз их всех не возьмешь, — Мешлер думал о том же.

— Далеко ли простираются помехи? — спросил Дэйн.

Мешлер пожал плечами.

— Кто знает? Когда Кэйси доберется до порта, он сможет привести помощь.

— Есть еще шлюпка, — сказал Дэйн. — Шлюпка с Рипом и Али… и с расположенным рядом ящичком. Что, если те, кому предназначался этот ящичек, знают теперь, где его искать?

Но Мешлер ничего не понял.

— Туда нельзя лететь, а связаться с ними мы не можем. К тому же, вероятно, их уже забрали в порт.

— Еще кое-что, — Тау пристально смотрел на Мешлера. — Что сказал этот Картл о торговцах? Похоже, наши люди в трудном положении. И в этом ваша вина, а не наша! Чем быстрее власти осознают это — тем лучше!

Мешлер казался смущенным.

— Я не больше вашего знаю, что происходит в порту. Важнее то, что происходит здесь. Надо позаботиться о людях Ванатара. Вы пробовали свой прибор?

Тау снял с плеча датчик и нажал кнопку. Дэйн видел, как метнулась стрелка, указывая вначале на север, затем на юг, потом опять на север, словно ее одновременно притягивали два источника излучения.

— Что это значит? — спросил Мешлер.

Тау выключил прибор, внимательно осмотрел его и снова включил его, держа под другим углом. Стрелка продолжала судорожно метаться по шкале, как будто выбирала два источника в противоположных направлениях.

— Значит существуют теперь два источника, — подытожил Тау.

— Их ящичек и ящичек у шлюпки? — предположил Дэйн. — Неужели радиация на юге стимулировала излучение ящичка у шлюпки? Как это отразиться на шлюпке? Но ведь Али и Рип имели приказ доставить ящичек в порт?!.. Так значит, они все еще там, в дикой местности?

— Может излучение привлекло этих существ сюда? — Мешлер еще раз посмотрел на карту на участок Ванатара.

— Кто знает? Но источник сильный, — ответил Тау.

— В этом что-то есть, — Дэйн пытался припомнить слышанный на «Королеве» разговор. Система связи — обязанность Тан Я, и Дэйн знал лишь общие условия приема и передачи. Но однажды Тан Я разговаривал с капитаном и сказал что-то о помехах со стороны разбойничьего корабля и о том, как пробиться через эти помехи. Нужно пульсирующее устройство, которое может преодолеть помехи. Здесь есть коммуникатор, и должен найтись кто-то, кто поймет, как это сделать.

— Что? — нетерпеливо спросил Мешлер.

— Я слышал однажды… Кто здесь занимается коммуникатором?

— Главным образом, Картл. После прибытия он был техником в порту.

Кое-что заработал и переселился сюда. Но коммуникатор не в порядке… или… посмотрим… — Он быстро пересек комнату, направляясь к панели коммуникатора, почти такой же сложной, как и на «Королеве». По-прежнему из динамика полился треск.

— Все те же помехи.

Дэйн взглянул на Тау.

— Насколько он болен? Может он прийти в себя и заняться передатчиком?

— Если бы это был припадок обычной лихорадки, то он бы пришел в себя часов через пять, слабый, но с ясной головой. Но я не знаю, как у него протекают припадки. Очень много зависит от состояния организма больного.

— Он ничего не сможет сделать с коммуникатором, — возразил Мешлер. Думаете он не пытался?

— Он испробовал только прямую связь, — ответил Дэйн. — Но есть еще пульсирующая передача. И если кто-то в порту слушает внимательно…

— Рассказ Тан Я об Эргарде! — подхватил Тау. — В этом что-то есть. Но все же придется ждать, пока он придет в себя.

Мешлер переводил удивленный взгляд с одного торговца на другого.

— Возможно вы и знаете, о чем говорите. Я же не вижу никакого выбора и не уверен, что смогу связаться с Ванатаром.

Глава 15

ПОПЫТКА СПАСЕНИЯ
Наконец-то у них была реальная пища. Дэйн сидел за столом перед тарелкой с мясом латмера в овощах и фруктах. Насколько это вкуснее Е-рациона! Наступила ночь. Тау внимательно наблюдал за Картлом, который что-то неразборчиво бормотал в беспамятстве. Ушедшие к Ванатару не вернулись. Коммуникатор был включен на минимальную мощность приема, и к треску помех они уже почти привыкли.

— Далеко ли мы от шлюпки? — Дэйн допил горячий напиток, опустил кружку и посмотрел на Мешлера.

Тот отошел от стола к карте, долго изучал ее, даже поводил пальцем по линиям, что-то прикидывая, потом вернулся к столу.

— В двух часах полета на нормальной скорости, — ответил он. — Но ваших людей там нет. Их должны были подобрать вскоре после нашего отлета.

И они взяли с собой ящичек.

— А как же показания прибора? — спросил Тау. — Если бы ящичек забрали в порт, то показания были бы другими. — Что вы задумали? — спросил он у Дэйна.

— Если бы мы отнесли ящичек на юг, может быть он отвлек бы чудовища?

— Дэйн хватался за любую, самую слабую надежду.

Тау покачал головой.

— Мы недостаточно знаем о его действии. Дэйн, дайте еще напитка.

Картл зашевелился, стараясь избавиться от многочисленных одеял, которыми его укутал врач. Дэйн подошел к парящему котлу, набрал полкружки ароматного напитка и отнес его врачу.

— Спокойнее. — Тау перешел на базовый язык и поддержал Картла за плечи. Он поднес кружку к губам больного старика и тот жадно отпил. Потом с помощью Тау сел, отбросив в сторону одеяла. Он больше не дрожал, и в его глазах светился разум и целеустремленность.

— Надолго я отключился? — спросил он.

— Около трех часов, — ответил Тау.

— Ангрия, дети, все остальные?

Должно быть, он прочел ответ на лице Тау. Рука его потянулась к украшенному ножу.

— Значит… — но он не окончил.

— Слушайте, — Дэйн вплотную приблизился к нему. Он не знал, на что способен Картл, когда все его чувства и мысли заняты тревогой за судьбу своей семьи, но срочно нужно было установить, сможет ли Картл сделать что-либо с аппаратом связи. — Все еще помехи, но мы можем пробиться и попросить помощи из порта.

Картл нахмурился. Он не смотрел на Дэйна. Вытащив нож чести, он слегка провел большим пальцем по лезвию, как бы проверяя его остроту.

— Помехи, — с отсутствующим видом повторил он, а потом повернулся к Мешлеру. — Вы прилетели на флиттере? Дайте его мне. У меня прошел приступ.

— Надолго ли? — спросил Тау. — Холод немедленно вызовет новый. А если вы полетите и потеряете сознание, чем вы поможете остальным? Выслушайте лучше Торсона. Возможно, вы не расслышали его слов, но мы знаем, что в аналогичной ситуации это средство подействовало. Вы связист по подготовке и сможете, может быть, помочь.

— Ну, что? — Картл обратился к Дэйну, но нетерпеливо, словно ожидая услышать от него что-то невразумительное.

— Я не связист и не знаю ваших терминов, но однажды за вольным торговцем погнался пиратский корабль и так же забивал связь искусственными помехами…

И Дэйн дословно пересказал рассказ Тан Я.

Нож, который в начале рассказа Дэйна двигался взад и вперед, теперь застыл неподвижно.

— Пульсирующее противовмешательство, — сказал Картл, — а какой код?

— Ничего сложного. Только назвать себя и позвать на помощь.

Картл вернул нож в ножны.

— Да. И если Кэйси не добрался… — Он встал, пошатнулся, но отвел руку Тау, который хотел поддержать его, и пошел к коммуникатору.

Прикосновение к коммуникатору — треск слегка усилился. Картл внимательно слушал. И губы его двигались. Он как будто что-то считал.

Пододвинув стул, он почти упал на него, продолжая внимательно слушать. Достал из-под стола ящик с инструментами. Вскрыл панель и начал работать, вначале медленно, почти на ощупь, а затем все быстрее и увереннее. Наконец он откинулся назад на спинку стула, опустив руки и плечи, словно проделанная работа отняла у него все силы.

— Готово. Будет ли только работать? — Казалось, что он спрашивал у самого себя.

Бреч лежал на полу у камина. Но вот он сел. Он словно во что-то вслушивался, и Дэйн теперь следил больше за бречем, чем за Картлом, который включил передатчик и начал отбивать рваный ритм ключом.

Дэйн уселся на койку, оставленную Картлом.

— Что? — подняв капюшон термокостюма, произнес он в микрофон.

— Идут, — ответил бреч.

— Мы должны их бояться? — быстро спросил Дэйн.

— Страх есть… он с теми, кто идет… и там раненные.

— Далеко?

Бреч медленно повел головой справа налево, как будто его нос был детектором.

— Идут быстро, но еще не здесь. — Ответ казался уклончивым. — Страх, сильный страх. Все им охвачены.

Дэйн встал.

— Бреч говорит, что кто-то приближается. Он говорит, что они ранены и сильно боятся.

Картл, несмотря на громкий треск коммуникатора, должно быть услышал, так как тут же повернулся к Дэйну.

— Когда?

— Бреч говорит, что они быстро приближаются.

Картл был уже на ногах. Он не задержался даже, чтобы надеть теплую куртку, не схватил оружие. Мешлер с бластером тоже был уже у двери.

Они побежали к воротам крепости. Впереди Картл. Остальные догнали его только когда он прислонился к стене здания, откуда через бойницу была видна местность вокруг крепости. Ярко светила луна, ослепительно сверкал снег.

И вот они услышали. Ветер не мог уже заглушить ровное гудение мотора флиттера. Картл испустил вздох облегчения и нажал кнопку освещения. Яркие лучи прожекторов залили светом посадочную площадку. Мешлер поднял было руку, словно собираясь выключить свет, но не стал этого делать.

Флиттер приближался без огней. Темный и зловещий появился он под луной. Он был крупнее того, что они увели из лагеря, и почти в два раза больше флиттера с «Королевы». С круглым корпусом, он очевидно предназначался для перевозки грузов.

Не успел затихнуть гул двигателя, как двери кабины и грузового люка распахнулись и оттуда высыпала группа людей. Одни из них падали, другие помогали им подняться, и все они бросились к воротам, даже не закрыв за собой люки флиттера. Как будто за ними гналось одно из чудовищ.

Женщины… три, четыре, пять, шесть… Дети… сколько их? Как они могли уместиться во флиттере? А за ними еще и мужчины. Двое в повязках помогали третьему, который шел с трудом.

Картл распахнул ворота и подбежал к одной из женщин, которая вела под руки двух других. Он обнял ее, остальные окружили их и, что-то крича на диалекте, не понятном землянам, принялись рассказывать перебивая друг друга.

Тау миновав женщин, подбежал к раненным. Дэйн и Мешлер проследовали за ним. С их помощью врач доставил больных в комнату, которую они только что покинули.

Немного спустя они услышали рассказ полностью. Тут были женщины из поселка Картла, а также три из группы Ванатара, плюс дети из обеих групп.

Двое раненных были из поселка Картла, а один, самый тяжелый, из Ванатара.

Все началось без предупреждения. Как и предполагал Картл, они рассеялись по полям, присматривая за роботами, производившими расчистку, а женщины разжигали костры, чтобы приготовить пищу. Их рассказы об увиденном так различались, что Дэйн заключил из этого, что на них напали разные типы чудовищ, все абсолютно чуждые поселенцам, так что к этому добавился еще и смертельный ужас.

Но они сумели частично восстановить защиту и активизировать защитную программу роботов, которые прикрывали их отступление. Поселенцы были разбиты на несколько групп. Те, что добрались до Картла, находились поблизости от машинного парка и сумели пробиться к нему. Но и тут им не удалось уйти без потерь, потому, что чудовища составляли только первую волну атакующих. За ними шли люди, вооруженные бластерами. Судя по рассказам спасшихся, они бластерами подгоняли чудовищ и одновременно защищались от них.

Над парком машин повис флиттер пришельцев и к нему, как по цепи потянулись и чудовища. Началась схватка. Два флиттера были безнадежно разбиты, так что план поселенцев эвакуировать всех к Картлу оказался невыполнимым.

— У Ванатара на краулере был смонтирован огнемет, — говорил человек с рукой на перевязи. — Он рассчитывал использовать его против густой растительности. Мы с Яшти добрались до него. И достали до их флиттера. А потом появился флиттер Картла, так что мы смогли посадить женщин. С раненной рукой от меня было мало толку, а Яшти получил сильный удар по голове, но вдвоем мы все же сошли за одного пилота. Асмуал был тяжело ранен, и его тоже уложили во флиттер. Телмер велел нам улетать, пока чист воздух. Они хотели удерживать парк. Может быть под защитой огнемета им удастся подняться выше по холму. Но если даже они туда доберутся, им долго не продержаться. У них несколько роботов и переносной огнемет, но это все.

— Сколько осталось в живых? — спросил Мешлер.

— Не знаю. Наша группа была самая большая, все женщины и дети. Я видел троих… по крайней мере троих выбравшихся из этого дьявольского положения. А двоих сожгли в парке, прежде, чем мы смогли достать флиттер.

— Этот холм… — прервал его Мешлер. — Где он расположен, относительно парка?

На мгновение человек закрыл глаза, как будто мысленно пытаясь нарисовать картину, потом ответил:

— К югу от поля и чуть на восток. Это большой скальный выступ.

Ванатар хотел на нем разместить дополнительные насесты и не велел нам убирать его. Там лучше всего защищаться.

— Флиттер можно посадить рядом?

Человек покачал головой.

— Только на открытой местности, а там придется сражаться с этими чудовищами. Если они не добрались уже до скалы…

— Смогут ли ваши люди подняться во флиттер, если мы повиснем над ними? — настаивал Мешлер.

— Не знаю.

Рейнджер предлагал очень сложную операцию. Дэйн однажды видел нечто подобное на тренировке, но люди «Королевы» никогда не использовали этого приема на практике. А подготовлены ли к этому поселенцы?

Его сомнения выразил второй раненный.

— У вас есть флиттер? Понадобятся пояса и веревки. И нужно будет зависнуть как можно ниже. К тому же у них бластеры, и если вы не зависните достаточно низко, они легко могут достать спасающихся.

— Мы можем повиснуть низко, — Мешлер говорил уверенно, но Дэйн считал, что его предложение трудно осуществимое. Он осмотрел комнату. Тау возился с тяжелоранеными. Его место здесь. Трое прилетевших во флиттере, не в состоянии вернуться, а у Картла снова может начаться приступ. Значит, остаются они с Мешлером.

Рейнджер не вызывал добровольцев. И он всем, кроме Тау, дал работу по подготовке оборудования. За два часа они подготовили пояса, веревку и неуклюжую лебедку, и разместили все это во флиттере. Оборудование заняло так много места, что Дэйн не видел возможности разместить за раз больше двух-трех поселенцев. К тому же приходилось пользоваться медлительным грузовым флиттером, иначе им вообще бы не удалось поднять оборудование. А Картл предупредил, что если они перегрузят машину, то она разобьется.

На рассвете они вылетели втроем. Мешлер как пилот, Дэйн и бреч, который присоединился к ним в последний момент.

— Плохо, — Дэйн старался убедить бреча остаться. — Нас ждет опасность.

— Пришел с вами, пойду с вами всегда и вернусь с вами, — ответил бреч, как будто только с Дэйном надеялся вернуться к своей семье. Помня, как им пригодились способности бреча в прошлом, Дэйн не стал настаивать.

Руководствуясь указаниями поселенцев, Мешлер поднял флиттер и пошел с максимальной для такой неуклюжей машины скоростью. Поселок Картла готовился к осаде, а сам Картл вернулся к коммуникатору, хотя, казалось, уже не верил в эксперимент.

Бури не было. Но день стоял пасмурный и солнце лишь бледным пятном виднелось сквозь тучи. У них было только два бластера, и Дэйн пытался не думать, что произойдет с ними, если нападавшие захватили огнемет и обратят его против флиттера.

Когда они очутились над полями, которые расчищали люди Ванатара, то они видели лишь следы прерванной работы. Через несколько минут они увидели сгоревший флиттер, который лежал на обломках двух краулеров.

Откуда-то из обломков по ним выстрелили из бластера. Кто? Друг, принявший их за врагов, или враг, принявший их за спасательный отряд поселенцев? Во всяком случае стреляли из ручного оружия, которому явно не хватило мощности, чтобы поразить флиттер, хотя они уже и снижались.

Мешлер развернул машину в сторону парка. Флиттер, не предназначенный для маневрирования, требовал его полного внимания. Но направление им указал бреч.

— Много страха… боль… там… — Он указал носом. Дэйн передал это Мешлеру, и тот повел машину в указанном направлении.

Они увидели скалу. Она скорее походила на искусственное сооружение, чем на естественный выброс скальной породы, хотя никакого рисунка в камнях не просматривалось.

Мешлер подвел флиттер ближе. На полпути к скале, на грубо расчищенном поле виднелся разбитый краулер. Из него торчал ствол огнемета, и оттуда, где ствол касался земли, шла полоса дымящейся оплавленной почвы. Очевидно, машина перевернулась с работающим огнеметом и тот продолжал жечь землю, пока не разрядился.

Но он сделал свое дело. Перед краулером лежало три полусожженных трупа чудовищ. Но гораздо больше еще живых бродило между скал, не торопясь нападать, и главным образом потому, что три робота стояли на скале и яростно размахивали руками, вооруженными громадными ножами для расчистки.

Еще два робота были повреждены. Один кружился на месте, волоча за собой разбитую руку. Второй вообще не двигался. Очевидно, его двигательные центры вышли из строя.

Роботы тоже внесли свой вклад, разрезав на куски четырех чудовищ. Но роботы действуют, пока у них есть заряд, а сменить энергоразрядники нападающие поселенцам не дадут. В тот момент, когда флиттер приблизился к скале, двое оставшихся часовых замедлили свое движение, а третий полностью остановился с поднятой рукой.

Мешлер яростно сражался с управлением флиттера… Как и предупреждал Картл, неуклюжий грузовик не обладал нужной маневренностью, к которой привык рейнджер, и ему приходилось изо всех сил бороться с незнакомой машиной, чтобы удержать ее на нужной высоте. Люди внизу, должно быть, узнали флиттер, потому что замахали руками из-за камней. Дэйн пинком распахнул дверцу и приготовился выбросить пояс, но флиттер отказывался парить и оборудование в кабине раскачивалось, сбивая центровку машины.

Дэйн нажал кнопку, двигатель заработал и пояс пошел вниз. Получится ли только? Нужно было попытаться.

Он следил, как опускается пояс, выпуская веревку. Наконец пояс достиг цели, потому, что веревку снизу дернули.

Дэйн сказал в микрофон бречу:

— Следи, чтобы все шло хорошо. Я должен заняться этим…

Бреч подошел к люку и высунул голову наружу, упираясь лапами в пол.

— Они надевают на человека… он ранен.

Сначала отправляют раненных. Дэйн думал, что они отправят на верх хотя бы одного человека, способного ему помочь. А если пояс не выдержит?

Он включил лебедку на подъем. Веревка натянулась, мотор взвыл от напряжения. Барабан вращался, но очень медленно, поднимая первого спасенного. Дэйну ничего не оставалось, как только следить, чтобы двигатель работал, а веревка ровно наматывалась.

Ожидание казалось бесконечным, но вот бреч сказал:

— Один здесь, но он не может забраться сам.

— Иди сюда. — Дэйн быстро принял решение. — Следи, если веревка провиснет, позовешь.

Он протиснулся мимо бреча, который послушно направился к лебедке.

Человек, беспомощный и неподвижный, висел под самым люком. Дэйн осторожно поднял его и положил на пол кабины. Потом вытер пот со лба, хотя было совсем не жарко. Отцепил пояс и выбросил его наружу.

У него не было времени осматривать первого поселенца. Мешлер даже не оглянулся, он так сосредоточенно управлял флиттером, что как будто стал его частью.

Веревку снова дернули. На этот раз поднятый человек оказался в сознании и смог сам забраться в кабину.

Дэйн спросил его, отстегивая пояс:

— Сколько вас еще?

— Десять человек, — ответил поселенец.

Десять! Столько им не забрать. Очень много места занимает лебедка.

Значит понадобится два полета. А есть ли у них для этого время? Дэйн снова выбросил пояс и попросил поселенца следить за лебедкой, а сам подошел к Мешлеру.

— Их двенадцать. Мы не сможем забрать их всех сразу.

Мешлер не отрывая взгляда от приборов, пробормотал сквозь сжатые зубы:

— Второй перелет мы можем не успеть сделать.

Это было очевидно. Но ясно также, что с перегруженным флиттером им не удастся улететь. Пока враги проявляют себя только выстрелами из бластеров.

Чудовища продолжали бродить перед роботами.

Неожиданно флиттер дернулся, как будто его потянули за невидимую веревочку. Парение прекратилось. Теперь они двигались над скалой.

— Контрольный луч! — воскликнул Мешлер неожиданно. — Слабый, но на этой машине с ним нельзя бороться.

Контрольный луч! Их снова куда-то тащили, как и на первой машине. Еще одно крушение?

— Что за?.. — это второй раненый. — Мы уходим от наших!

Дэйн вернулся к люку. К счастью, к поясу не успели пристегнуть следующего раненного.

— Контрольный луч! Смотрите!

Флиттер нырнул, свисавший пояс ударился о скалу и неожиданно зацепился за поднятую руку робота. Несмотря на все усилия Мешлера, нос флиттера резко пошел вниз. Они стремительно полетели к земле.

Глава 16

ПРИМАНКА ДЛЯ ЗАСАДЫ
Дэйна бросило назад неожиданным наклоном палубы. Он ударился головой о лебедку. Возможно, капюшон гермокостюма спас ему жизнь, но на какое-то время он все же утратил интерес к происходящему.

Очнулся он от боли, заполнившей голову, вцепившейся в шею и плечи.

Боль так заполнила его мир, что он лишь смутно ощутил звук, громкий и резкий; пробивающийся сквозь красный туман боли.

Его подняли и боль так усилилась, что он закричал. Дэйна тащили грубо и нетерпеливо, но он не потерял сознание. Его не положили, а скорее бросили, чуть приподняв голову. И оставили одного. Медленно, с трудом он открыл глаза и осмотрелся. К нему устремились обломки крушения, уходя за пределы видимости, так как он не мог поднять голову. Память вернулась и Дэйн узнал флиттер, очевидно, ударившийся хвостом о скальный выступ. В поле его зрения также находился машущий руками робот.

— Мешлер? — произнес он имя рейнджера с хрипом. Перед ним появилось совершенно незнакомое лицо. Незнакомец внимательно смотрел на Дэйна, но не предпринимал попыток оказать ему помощь.

— Этот еще жив, — доложил он кому-то.

— Тем лучше. Если немного отползет, то будет еще наглядней и убедительней. А остальные?

— Один мертв, другой еще дышит. А пилот?

— Цел. Ноги у него спутаны, и он тоже производит впечатление. Вытащи его наполовину из-под обломков, и все будет готово. А теперь позовем этих разгребателей грязи…

Дэйн временами переставал слышать, как-будто отдельные слова теряли смысл.

— Эй, вы, в скалах!

Громкие слова болью отдались в черепной коробке.

— Слушайте! — прогремел тот же голос.

Более слабо откликнулись:

— Слушаем.

— Можем сделать предложение.

— Слушаем, — донесся первый ответ.

— Пришлите людей для переговоров.

— Пришлите сюда своих, невооруженных, — послышалось в ответ.

— Соглашайтесь, — вмешался другой голос, нетерпеливый.

— У нас нет времени. Эти все спутали.

— Мы идем без бластеров к той скале…

— Согласны.

Человек, стоящий возле Дэйна, отошел. Когда он проходил мимо робота, машина отшатнулась. Она была запрограммирована не причинять вреда человеку. К первому человеку присоединился второй. Они стояли спиной к Дэйну, но он мог их видеть. Туман в глазах рассеялся, хотя боль и оставалась.

Из-за камней показались два человека в одежде поселенцев. Они двигались осторожно и остановились на большом расстоянии от врагов.

— Что вам нужно? — спросил один из них.

— Всего лишь… улететь с планеты. У нас есть корабль, но до него нужно добраться. Нам нужен транспорт… флиттер…

— Да? Но у нас нет флиттера, — возразил поселенец. — А из камня мы его не можем сделать.

— Нам нужно перемирие, — ответил первый.

— Мы отзовем зверей, пошлем их в другом направлении. К северу есть передатчик. Если мы выключим свой, они двинутся туда. Мы обратимся по коммуникатору за помощью. Прилетевшие увидят крушение и сядут рядом. Мы захватим флиттер. О! Без бластеров, только с танглерами. А когда мы удалимся, вы свободны. Нам нужен только флиттер. Если бы этот не разбился, мы бы взяли его. Оставайтесь на месте, тихо и мирно. Не пытайтесь схитрить, пока мы не получим флиттер. Когда мы уйдем, можете делать все, что вам заблагорассудится.

Поселенец повернулся к товарищу. Дэйн видел, как движутся их губы, но не слышал слов.

— А они? — поселенец указал на обломки и Дэйна.

— Останутся здесь до прилета флиттера. После этого вы сможете забрать их. И чтобы показать наши добрые к вам отношения, мы отзовем зверей. Если вы согласны?

— Надо посоветоваться… — Делегаты поселенцев отступили, не поворачиваясь спинами к врагам, и исчезли за камнями.

Их противники тоже отошли, хотя и без всяких мер предосторожности.

Что-то шевельнулось в голове у Дэйна. Он понял условия перемирия. Лично для него они мало что значили, но смутное чувство тревоги пробудилось.

Ясно, что поселенцы не верят этим людям, но согласятся ли они? Если согласятся…

Приманка! Объяснение прозвучало в мозгу Дэйна как сигнал тревоги.

Обрывки в разговоре врагов приобрели смысл. Он… остальные выжившие в катастрофе — наживка.

Флиттер сядет, чтобы оказать помощь. Если зверей отзовут и не будет никаких признаков активности врага, то приманка может сработать. И если люди за камнями не попытаются предупредить вновь прибывших, то ловушка захлопнется.

Но отступят ли враги? Что они сделают, получив транспорт? Дэйн пытался думать ясно, изо всех сил борясь с головной болью. Если поселенцы поверят, то они просто глупцы. С другой стороны, они плохо вооружены, а роботы постепенно выходят из строя. Еще один робот сделал пару взмахов и застыл с поднятыми руками, как будто пытаясь оттолкнуть врага.

Без бластеров, без роботов они станут легкой добычей чудовищ. А поселенцы, оказавшись в отчаянном положении, могут пойти на сделку, считая, что хуже от этого не будет. И стремление предупредить, придало Дэйну силы. Он попытался шевельнуть сначала одной рукой. Она слегка поднялась и повисла. Дэйн испытывал странное чувство, словно это была чужая рука. Он направил свою волю на пальцы. Они онемели и почти потеряли чувствительность, но все же слабо шевельнулись.

Но ему нужно будет не просто взмахнуть рукой. Он сосредоточил свои усилия на том, чтобы сесть. Но когда он приподнял голову, она так закружилась, что он чуть не потерял сознание.

Он полежал немного набираясь сил, а потом двинул другой рукой, одной ногой, потом другой. Похоже, что кости не сломаны. И онемение быстро проходит. Видимо, он просто сильно ударился головой о лебедку.

— Думаешь, они согласятся?

Дэйн застыл на месте, услышав совсем близко знакомый голос.

— У них нет выбора. После того, как роботы остановятся, звери набросятся на них. Они не дураки. Пусть немного поговорят, а мы предъявим ультиматум: теперь или некогда.

— Долго ли нам придется ждать флиттер?

— Что ж, первые убрались, а вторые прилетели, уже готовые подобрать оставшихся. Видимо, они знали, что их ждет. Так что, по-видимому, кто-то поднял тревогу. И Дэксти получил сообщение из порта. Похоже, вольным торговцам удалось убедить командование Патруля.

— Я думал, Сньюман справится там…

— Он все сделал хорошо до последнего груза. Гретлер не мог навредить больше, даже если бы захотел. Хорошо еще для него, что он не пережил полет. Дэксти разорвал бы его на части и скормил зверям. Операция еще может кончиться хорошо. Но Сньюман больше не может прикрываться Трости.

Один человек, только один человек сглупил — и вся работа многих лет идет насмарку!

— Гретлер, вероятно, заболел. Ведь он умер при взлете?

— Будем надеяться, что эта часть рассказа правдива. Если же ему помогли убраться из нашей вселенной, тогда дело плохо. Нет, Дэксти прав: обрубить концы, убраться отсюда и пусть эти птицеводы возятся с нашими крошками. Поселенцы так будут заняты этим, что нам удастся запутать следы и смыться.

— Ты думаешь, это погубит всю операцию Трости?

— Кто знает, что сумеет обнаружить Патруль? Мы, может быть, справились бы с Гретлером и вольными торговцами, если бы этот рейнджер не стал бы вмешиваться и вынюхивать, если бы они не сняли силовое поле и не выпустили бы крошек. После этого нам ничего не оставалось делать, как только контролировать их. А мы не смогли этого сделать, так как на севере действует сильный источник.

— Гретлера?

— Чей же еще? Сньюман передал, что торговцы увезли источник на шлюпке в дикую местность, чтобы там какой-нибудь специалист взглянул на него.

Клянусь четырнадцатью рогами Боблана, все идет не так, как нужно! Мы пытались убрать чудовищ, и что получилось? Напали на этих…

— Дэксти сказал, что нужно их уничтожить. Пусть рейнджеры думают, что это сделали звери.

— Знаю, знаю. Но что же произошло? Часть из них ушла. Нам пришлось задержаться, и мы потеряли флиттер. Не поедешь же на краулере, когда эти крошки могут легко растоптать его словно тюбик Е-рациона.

— Значит мы ждем другой флиттер?

— А ты можешь придумать другой выход? Эйлик убрал помехи. Мы послали призыв о помощи на волне порта, сознательно сделав его слабым. Между нами и портом четыре-пять больших поселков. Может отозваться любой из них.

Таков обычай поселенцев. Мы получим флиттер, включим источник на полную мощность, и теперь, когда роботы уже остановились, желание Дэксти все же исполнится: не останется никого в живых.

Хотя кое-что еще оставалось неясным, общая картина отвратительного замысла стала ясна Дэйну целиком с самого начала, когда он впервые увидел мертвеца на своей койке. Как он и опасался, эти мерзавцы не собирались выполнять условия договора. Как же предупредить людей за камнями?

— Эй вы… там! — на этот раз первыми заговорили поселенцы.

Дэйн пытался подчинить свое тело воле. Если бы только он мог крикнуть! Но когда он попытался, то из горла вырвался лишь хрип. Один из незнакомцев, проходя, пнул вытянутую ногу Дэйна. Боль огнем пробежала по телу, и он подумал, что потеряет сознание. Придя немного в себя, он снова увидел разговаривающих незнакомцев и поселенцев.

— Мы согласны. Отзовите зверей, и мы позволим вам взять флиттер… если он прилетит.

— Прилетит, — сказал незнакомец. — Мы послали уже тревожный сигнал на север. Вы не предупреждаете их, а мы отзываем зверей. Но если вы нарушаете договор, то мы снова спускаем зверей обратно. И они сначала займутся этими… — он указал на обломки, где лежал Дэйн.

Но где же бреч? Снова Дэйн почти забыл о чужаке. И поскольку незнакомцы не упоминали о существе с Ксечо, то бреч, вероятно, погиб в обломках флиттера — отвратительный конец для необычного товарища в этом болезненном приключении. Капюшон лежал под головой Дэйна, и когда он попытался повернуть голову, чтобы увидеть цел ли микрофон, в шею ему впился какой-то острый предмет. Как будто коммуникатор разбит. Теперь, даже если бреч жив, то позвать его нет возможности.

Но когда незнакомцы вернулись от камней и остановились над ним, у Дэйна было над чем задуматься. Оба незнакомца были землянами или потомками землян-колонистов, насколько он мог судить. На них были стандартные термокостюмы, капюшоны наброшены на головы. Один из них присел рядом с Дэйном.

— Слышал наш разговор. — Это был не вопрос, а утверждение.

— Ладно, не вздумай предупредить их. Мы выпустим наших крошек и как ты думаешь, кем они займутся в первую очередь?

Дэйн не ответил, и человек казался удовлетворенным тем, что напустил страху на беспомощного пленника. Он добавил:

— Мы о вас позаботимся. Если бы не вы, проклятые торговцы…

— Пошли, — его товарищ опустил ему руку на плечо.

— Бесполезно говорить ему об этом. Виноват Гретлер, а не они.

Гретлер… и то, что мы не могли всего предвидеть. Во всяком случае с ним покончено.

Они исчезли из поля зрения Дэйна, и он остался лежать, глядя на обломки, на неподвижного робота, на камни, а в ушах у него продолжало звучать: «с ним покончено». Но что-то в нем реагировало не так. У Дэйна было такое чувство, словно его вытянули хлыстом по спине.

Итак, они считают, что с ним покончено. Все, что осталось от него, лежит тут, приманка в их ловушке, как добыча для одного из чудовищ! Если бы только он мог оглянутся… Что они сказали раньше? Мешлер в порядке, только ноги связаны танглером. Он высовывается из-под обломков, играя роль другой жертвы крушения.

Но на этот раз нет бреча, который смог бы освободить их. То, что нужно сделать, Дэйн должен сделать сам. Снова медленно, с величайшей осторожностью пытался он шевелить руками и ногами. На этот раз они слушались его легче, без той утомляющей скованности. Боль в голове уменьшилась, и мир больше не вращался перед глазами.

Он попытался, взглянув на небо, определить сколько прошло времени с момента их вылета. Но облака держались с утра и трудно было решить, сколько часов осталось до темноты. Но бандиты наверняка осветят обломки, чтобы привлечь внимание тех, кто придет на помощь. Они не оставят свою приманку в темноте. Сколько будет света?

Дэйн внимательно прислушался. Он слышал звон двух последних работающих роботов, чьи-то голоса в удалении. Слова были непонятные.

Вода — Дух Космоса! Как он хочет пить! Вначале это была безымянная потребность, но когда он подумал об этом, жажда чуть не свела его с ума.

Дэйн всегда считал себя выносливым — вольные торговцы славятся своей способностью выживать даже в трудных условиях. На Земле его учили особой технике: выживаемость не в припасах, а в особой внутренней силе человека.

Дэйн не очень хорошо усвоил эту науку и сомневался в своих способностях, но иного выхода у него не было.

Он начал действовать, как учили его инструкторы, часто приходившие в отчаяние от его бездарности. Мозг над телом.

Жажда… он хочет ПИТЬ! Он как будто лежит в воде и впитывает ее всеми порами своего тела. Вода! На мгновение он позволил себе подумать о воде, о сухости во рту, о пепельной пустоте в горле. Потом тщательно применил нужную технику — или то, что инструкторы считали нужной техникой.

Ладони Дэйна были прижаты к земле. Он украдкой оперся о них. Немного приподнялся и обнаружил, что слабость почти исчезла. Он может встать.

Сможет ли он бороться с безумием? Будут ли враги так грубо обращаться с ним на виду тех, за камнями? Ведь они заключили сделку, хотя и не намерены выполнять ее условия. Предположим он встанет, и они обрушатся на него. Те, за камнями, поймут, что с ними обойдутся не лучше. Его сознательно пнули, хотя со стороны он мог казаться лишенным сознания.

Итак…

Дэйн перенес давление на одну руку. А куда он двинется? Если к камням, то его тут же остановят. А если ближе к обломкам? Нужно попробовать…

Изо всех сил оттолкнувшись рукой и телом, он перевернулся на живот и застыл. Боль и тошнота снова обрушились на него. Но теперь он полностью видел обломки. Недалеко от него лежал человек лицом вниз. Дэйн узнал его.

Это был тяжелораненый, которого он первым поднял на борт флиттера. Теперь он явно мертв. Немного дальше лежал Мешлер.

Рейнджер смотрел на Дэйна. Вот он слегка шевельнулся. Он высовывался из-под двери люка, а над ним под угрожающим углом возвышалась лебедка.

— Этот двинулся! — Дэйн не видел говорящего, но голос раздавался откуда-то рядом.

— Воды!.. — Дэйн решил, что пора начать игру. — Воды!..

Голос у него был хриплым, почти шепот.

— Он хочет пить.

— Ну, так дай ему. Те должны догадаться.

Дэйн обрадовался. Он правильно оценил положение. Рывок через плечо перевернул его на спину, и он увидел горлышко бутылки. Из нее полилась благословенная влага, хлынула по щекам, подбородку. Потом горлышко засунули ему в рот, и он начал пить.

Когда горлышко резко выдернули, раздался приказ:

— Оттащи его отсюда! Он слишком близок к камням. Кто-нибудь захочет унести его, когда стемнеет.

Дэйна подхватили под мышки, слегка приподняли и потащили. Он прилагал все усилия, чтобы не потерять сознание от боли, которую ему причиняли толчки о землю.

Когда его выпустили, он ударился о землю головой и плечами. Мешлер теперь находился совсем рядом.

— Прекрасно!

Дэйн полуоткрыл глаза. Теперь он не играл роль, он жил в ней. Смутно он видел стоящего рядом человека.

Человека? Нет, это был чужак, такой же, как тот, в лагере, если не тот же самый. Он говорил на базовом языке. По крайней мере это слово было произнесено на базовом языке звездных линий, но с сильным акцентом.

— Да, хорошо сделано, Джунио. Такой вид разобьет сердце любому спасательному отряду. Несомненно, он попытается подползти к товарищу, чтобы освободить его, что он и делал, но упал. Люди на этих диких мирах слишком заняты мыслями о долге друг перед другом. Если бы не эта их слабость, нам бы не выпутаться.

Он поднял голову, не в капюшоне термокостюма, а в чем-то напоминающим шлем, из которого торчала антенна. Посмотрел на север. Неужели они ждут, что помощь придет так скоро? Насколько мог судить Дэйн, они на расстоянии многих часов пути от ближайшего поселка. А от Картла больше никто не появится.

— Надо зажечь лампы. Бури нет, но ночь будет темная.

Действительно, быстро сгущалась тьма. Дэйну теперь была видна вся сцена. Другого человека, поднятого на борт, не было нигде видно. Должно быть он лежал по ту сторону обломков. Мешлер был неподвижен, хотя время от времени бросал на Дэйна пристальный взгляд.

Незнакомцы возились с двумя диффузными лампами, устанавливая их так, чтобы они бросали свет на сцену крушения, а остальное оставляли в тени.

Почему они больше не пытаются использовать контрольный луч? Дэйн задал этот вопрос и тут же нашел ответ на него. Они уже пытались это сделать, но все закончилось катастрофой. А им нужен исправный флиттер.

Чужак в последний раз осмотрел сцену, пока остальные укрылись в тени, вооруженные танглерами. Потом чужак снова остановился возле Дэйна и рейнджера.

— Молитесь своим богам, — сказал он. — Чтобы вам не пришлось долго ждать. Сейчас мы сдерживаем зверей, но у нас нет нужного оборудования, и сколько мы еще можем их держать неизвестно. Игра случая, в которой больше всего проиграете вы и те, за камнями. Их последний робот останавливается.

Сколько смогут они с двумя бластерами и несколькими станнерами обороняться от тех, кто там бродит?

Он обвел рукой местность, и Дэйн увидел кошмарных чудовищ.

Большинство из них он не смог бы даже описать, но увидел он достаточно, чтобы понять какое будущее их ожидает.

Глава 17

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ В КРЫСИНОЙ НОРЕ
— Мы надеемся на слабость вашего племени, — продолжал чужак. — У вас эмоции перевешивают разум. Увидев человека в беде, вы бросаетесь на помощь. А у нас подготовлено весьма жалостливое зрелище.

Дэйн почувствовал в этом черный юмор, как будто чужак находил эту слабость забавной для своей породы. Но понимает ли он, что сцена слишком уж хорошо поставлена? Любой человек с нормальной подозрительностью, отвечающий на призыв о помощи, будет с осторожностью приближаться к хорошо освещенной и организованной сцене катастрофы. Предположим, Картл прорвался пульсирующей передачей сквозь помехи… Но не следует слишком надеяться, надо думать только о предстоящем. Если те, кто ответят на призыв о помощи — если они вообще ответят, — ничего не заподозрят…

Чужак отошел.

— У них может получиться, — прохрипел Мешлер, как будто горло у него пересохло, а слова вырывались с болью. — С воздуха все выглядит естественно. А если мы попытаемся предупредить их…

— В любом случае нам не на что надеяться, — ответил Дэйн. — Я слышал их разговор. — Дэйн не думал, что Мешлер надеялся на слова бандитов.

Диффузные лампы были зажжены таким образом, чтобы навести на мысль, что по крайней мере один человек уцелел после катастрофы и теперь пытается привлечь внимание спасателей. С таким искусством был направлен свет, что Мешлер и Дэйн оказывались прекрасно видимыми. Любое их движение будет отчетливо видно из засады.

Но ожидавшие там вооружены танглерами, а не бластерами. Может быть у них не хватает зарядов для бластеров? А сколько чудовищ осталось?

Роботы остановились, и когда чудовищ высвободят… Дэйн отчаянно боролся со своим воображением и заставлял себя думать только о ближайшем будущем. Что они вдвоем могут предпринять? Но придумать ничего не мог.

Хочется пить. Вода… Не думать о воде, которая сейчас далеко, как и «Королева». «Королева», шлюпка, что там? Очевидно, ящичек еще на месте, где его закопали, иначе он не мог бы привлекать чудовищ. Значит, его радиация пробивается сквозь оболочку, изготовленную Штоцем.

Дэйн так задумался, что в первое мгновение даже не заметил холодного прикосновения металла к руке, лежащей на земле. Но наконец искусственное давление металла привлекло его внимание.

Он не осмеливался взглянуть. И не только потому, что боялся приступа головокружения. Если его догадка правильна, то сейчас ни в коем случае нельзя привлекать к себе внимание врагов.

Он украдкой шевельнул рукой, слегка ее приподняв. Немедленно предмет, которым его толкали оказался просунутым между его ладонью и землей, сначала ствол, а затем и рукоятка.

Станнер! Бреч! Он, должно быть, скрывался в обломках, а теперь снабжал его оружием. Конечно это хуже бластера, но гораздо лучше танглера, что у тех в засаде. А впрочем он не знает, заряжен ли станнер.

Снова толчок в руку, и Дэйн ощутил прикосновение второго ствола. Еще станнер!.. Но ствол легко прижали и тут же убрали, как будто бреч только хотел сообщить, что у него еще есть оружие. Дэйн вспомнил происшествие на «Королеве» — бреч знал, как обращаться со станнером. Если бы только можно было связаться с ним, велеть ему обойти обломки флиттера и выстрелить из станнера по тем, в засаде. Но это невозможно.

Он попытался нащупать лапу, державшую оружие, но ничего уже не было.

Если бы не первый станнер, он мог подумать, что все это ему привиделось.

Темнота быстро сгущалась. Диффузные лампы разгорались все ярче.

Чудовища, бродившие вокруг, действовали на нервы. Что толку от станнера в такой ситуации? Не думать об этом! Достанет ли он до сидящих в засаде?

Дэйн чуть повернул голову, полузакрыв глаза, и всматриваясь из-под век.

Предположим, прилетят спасатели… Уложит ли он хотя бы одного бандита, прежде, чем те применят свои танглеры? И посмеет ли Дэйн. Ведь ответом может послужить залп бластеров из тьмы, где скрываются другие враги.

Сколько здесь бандитов? Чужак, по-видимому их командир, и еще минимум шестеро, а может быть и больше. Дикий, безумный план, но больше Дэйн ничего не мог придумать.

Острота ожидания длится недолго, а потом ожидание становится скучным занятием. Дэйн испытывал такое состояние и раньше, но никогда он не был так беспомощен.

Ночь не была тихой. Существа, бродившие вокруг, издавали зловещие звуки и ворчания. Слышать их было противнее, чем видеть.

Но вот сквозь рычание и фырканье пробился другой звук — равномерное гудение двигателя флиттера. Дэйн вытянул голову, пытаясь разглядеть носовые огни, но флиттер, должно быть, приближался с севера, а он смотрел на юг.

— Идут, — выдохнул Мешлер. Он пытался выбраться из-под обломков, которые крепко держали его. — Вы можете что-нибудь сделать — предупредить их?

— Вы думаете, что я не сделал бы этого, если бы мог? — спросил Дэйн.

Не было смысла двигаться или показывать оружие, пока его нельзя по-настоящему пустить в ход.

К удивлению Дэйна звуки замерли вдали. Он понял, что пилот осторожен и собирается осмотреть сцену перед посадкой. Удержит ли его осторожность?

С чувством страха слушал Дэйн, как звуки удаляются и замирают. Не послужит ли это для врагов сигналом к атаке и не выпустят ли они зверей? Поскольку их ловушка не сработала, то им ничего теперь не остается, как реализовать свою угрозу.

Но, очевидно, предводитель бандитов был терпелив и уверен в своем плане и знании человеческих слабостей. Люди в засаде не двигались. И вот в ночи снова послышался гул мотора флиттера.

На этот раз машина приближалась с юга, и Дэйн увидел носовые огни, зеленые, как глаза ночного хищника. Машина летела низко, направляясь точно на обломки. Вот она снизила скорость и начала садиться. Дэйн посмотрел на единственного видного ему бандита. Тот с танглером в руке напряженно выжидал.

Дэйн ничего не видел за кругом света. Он однако не сомневался, что остальные бандиты готовы к нападению, как только флиттер коснется земли.

Но они не начнут, пока все не выйдут из флиттера. Иначе пилот может взлететь, оставив их с пустыми руками.

Дальше события пошли вразрез с планами чужака. Словно подслушав мысли Дэйна, флиттер завис в метре над землей. Люк с треском распахнулся, и оттуда выскочил человек. Он побежал, но не прямо к обломкам, а зигзагами, как будто знал о засаде. И в тот же миг Дэйн начал действовать. Он рывком откатился в сторону, выбрасывая вперед руку с оружием. Бандиты от неожиданности растерялись на мгновение. А может их ошеломили действия флиттера. Выпустив одного человека, машина высоко подпрыгнула вверх и зависла там в недосягаемости для бластерного залпа.

Дэйн выстрелил, целясь в ближайшего бандита. И хотя у него не было времени прицелиться, рука человека с танглером повисла. Оружие из нее выпало. Он не убил бандита, но на несколько часов превратил его в однорукого. В это время бегущий добрался до Мешлера и нырнул под прикрытие обломков флиттера, ухитрившись выстрелить перед этим из своего станнера.

Это был прекрасный выстрел. Луч ударил в голову бандита, пытавшегося достать оружие, и тот мешком упал на камни.

Жидкие, мгновенно застывающие линии танглера со свистом взлетели в воздух. Бандит, укрывшись за обломком скалы, опытной рукой вязал в воздухе сеть. Эти нити автоматически отыщут ближайшего человека и спеленают его, стоит хотя бы одной коснуться его К несчастью для него, бандит настолько старался дотянуться нитью танглера до вновь прибывшего, что на мгновение высунулся из-за камня и тут же получил двойной заряд из станнера. Дэйн и человек из флиттера выстрелили одновременно.

Танглер продолжал выпускать липкие нити, но теперь они падали прямо на стрелявшего. Они быстро нашли цель, и через мгновение преступник был окутан с головы до ног.

— Ты ранен? — Голос Рипа привел Дэйна в себя.

— Ушиб голову при аварии. Но они готовы спустить на нас чудовищ. А за камнями поселенцы.

— У них теперь будут другие заботы, — ответил Рип. — А насчет чудовищ… держа одной рукой станнер, он другой неуклюже вытащил из термокостюма ящичек. Нажав кнопку на крышке, он спросил:

— Где чудовища?

— В последний раз я видел их в том направлении. — Дэйн прислонился к обломкам. Мир в его глазах по-прежнему пытался опрокинуться, но Дэйн упорно боролся с этим.

— Хорошо. — Прежде, чем Дэйн успел возразить, Рип встал. Широко размахнувшись он далеко забросил ящичек. Дэйн ощутил странный холодок, боль в глазах усилилась.

— Ультразвук! — коротко выдохнул Рип, падая на песок рядом с Дэйном.

— Он настроен на частоту муравина. Будем надеяться, что он подействует и на других.

В то же мгновение из-за камней ударил луч бластера. Обломок скалы, где только что была голова Рипа брызнул раскаленным фонтаном. Их обдало жаром. Но второго выстрела не последовало. Наоборот. В темноте ночи началась паника и смятение: крики, выстрелы, и все не в их направлении.

— Подействовало, — услышал Дэйн голос Рипа. — Теперь они о нас забудут.

— Что?.. — Но Рип не дал ему закончить вопроса. Он быстро объяснил, как будто чувствовал необходимость успокоить товарища.

— Ты знаешь, мы не сразу прилетели сюда. Сначала высадили на гравитационных поясах нескольких патрульных, двоих рейнджеров и отряд портовых полицейских. Пока они занимали позицию, мы отвлекали внимание.

Теперь они уже начали действовать. А ультразвук заставит чудовищ убраться отсюда.

— Этот ящичек с «Королевы»… Они говорят, что он увлекает зверей на север… — сказал Дэйн.

— Да. Их там встретят. Ну, а вы? — Рип приподнял обломок, под которым лежал Мешлер. Показались нити танглера, связывающие руки и ноги рейнджера.

Теперь их нетрудно было разрезать. Мешлер со стоном боли в затекших руках и ногах вылез из-под обломков флиттера.

Флиттер паривший в облаках, сел поблизости. Из него выскочило еще несколько человек.

— Капитан Джелико! — Дэйн узнал его первого. Второй оказался в мундире Патруля, но со знаками медицинской службы. В руках у него была сумка.

— Что с вами, Торсон? — капитан опустился на колено рядом с Дэйном.

— Осторожно, сэр! — Дэйн пытался, схватив капитана за рукав, уложить рядом с собой на песок. — У них бластеры.

— Их бластеры сейчас заняты другим делом, — ответил капитан.

— Посмотрим, что с вами.

Несмотря на протесты, Дэйн вынужден был лежать, пока его осматривал врач. Сделав укол, он сказал:

— Череп цел, но сотрясение сильное. И много порезов. Понюхайте.

Он сунул Дэйну под нос ампулу. Резкий запах ударил в мозг, свежей волной окатил голову, унося с собой боль. Врач отошел к камням, где были другие раненные, а Дэйн лежал отдыхая. Капитан куда-то исчез, но Рип был рядом.

— Откуда появился капитан?

— Слишком долго рассказывать, — ответил Рип. — Картл пробился со своим сообщением. А мы были готовы двинуться на юг. Мы услышали достаточно, чтобы понять, что это ловушка. Так, что Старик был готов.

— Картл говорил, что до них дошел слух, будто бы экипаж в тюрьме по обвинению в саботаже.

— Сначала так и было, но потом доказательств стало слишком много даже для самых твердолобых чинов портовой полиции. Они начали прислушиваться к нам, задавать вопросы, и на каждый было по несколько ответов. А потом, когда в это дело вмешался Патруль и арестовал несколько чиновников из местного аппарата, подверг их допросу, то все стало на свои места. Это был очень серьезный шаг со стороны Патруля. Кое-кто из офицеров мог лишиться мундира и космических прав, если бы подозрения не подтвердились.

Но это было только начало, и дело касается не только Трьюса. Если бы у Патруля не было и своих доказательств по другим делам и планетам, то нас бы так легко не выслушали. Все это связано с организациями Трости.

— Торсон, — неожиданно прервал Шеннона появившийся из темноты капитан, — сколько человек вы здесь видели?

— Шесть или семь, большинство землян или потомков землян. Но их предводитель из чужаков. Им нужен был флиттер, чтобы вернуться в лагерь.

Они собирались улететь с планеты…

Но капитан, казалось его не слушал. Он расстегнул термокостюм и извлек микрофон, очень похожий на тот, что был у Дэйна.

Бреч! Почему он все время забывает о нем, дважды спасшим им жизнь.

Трижды, если считать еще и силовое поле. Как будто это воспоминание сознательно отодвигалось в глубь памяти.

И вот из-под обломков появилось существо с Ксечо. Он хромал и одну лапу прижимал к животу, держа в ней станнер. А из флиттера выпрыгнул второй бреч и побежал навстречу первому. Они коснулись носами и повернулись к землянам.

Капитан Джелико оттянул перчатку, под которой оказался портативный коммуникатор, используемый разведчиками.

— Финнерстан, только что поднялся небольшой летательный аппарат. Он направляется на юг. Бречи докладывают, что на борту один из бандитов. Я считаю, что это их предводитель. И он хочет добраться до своего командного поста. Перехватите его.

Ответом служил подтверждающий щелчок. Дэйн сел, с опасением ожидая, что голова сейчас же его накажет за такую смелость. Но благодаря уколу он был способен двигаться. Рип помог ему встать.

— Направляется в лагерь…

— Лагерь? Что за лагерь? — спросил Джелико.

Дэйн рассказал об искажающем поле, которым был накрыт лагерь бандитов. Джелико тут же оттянул комбинезон и прикусил нижнюю губу. Его выражение — скорее не выражение, а неподвижность лица — предшествовала, как знал Дэйн, активным действиям.

— У них малый флиттер, отобранный у поселенцев, — сказал Дэйн.

— Но он мог взять от силы трех человек, поэтому они и устроили эту ловушку, чтобы заманить еще один флиттер. В лагере у них космический корабль, готовый к старту.

Капитан Джелико неожиданно ожил.

— Финнерстан, на базе к югу ожидает готовый к взлету космический корабль. У вас патрулируется этот район?

Послышался неразборчивый ответ. Капитан нахмурился, держа коммуникатор возле уха.

— Ультразвук, — прошептал Рип Дэйну. — И от него помехи. Вряд ли теперь можно связаться с портом. Если не сообщить…

— Точно! — Неизвестно, отвечал капитан Рипу или своему собеседнику в коммуникатор.

— Мешлер знает расположение лагеря, — сказал Дэйн, но оглянувшись он не увидел рейнджера.

— У нас есть приборы. Здесь они не работают из-за ультразвука.

Идемте.

Джелико пошел к флиттеру, за ним бречи, а дальше Дэйн и Рип. Уже у люка капитан посмотрел на Дэйна.

— Вы на положении больного, Торсон.

Дэйн покачал головой и тут же пожалел об этом из-за волны боли.

— Я там был… — это была неубедительная просьба. Мешлер послужил бы лучшим проводником. Но Дэйн просто хотел до конца быть очевидцем событий.

И когда появились три патрульных и один полицейский, выяснилось, что Мешлер ушел к парку в поисках машин. Таким образом Дэйн получил разрешение на полет.

Образовалась смешанная экспедиция. Бречи втиснулись в дальний конец флиттера. А кроме того, полетели трое патрульных и их командир Финнерстан, появившийся как раз перед взлетом, полицейский, два рейнджера, плюс Джелико, Рип и Дэйн.

Капитан сел в кресло пилота, Финнерстан — рядом с ним, а остальные теснились сзади. Но летели они не в грузовом флиттере, а в машине предназначенной для переброски войск, так что все сидели.

Капитан поднял машину в воздух и, не поворачивая головы, спросил:

— Куда?

— На юго-восток, сэр.

Финнерстан немного обернулся и оценивающе посмотрел на Дэйна.

— Там ничего нет. Мы прочесывали эту территорию.

— Они в углублении, накрытом сверху искажающим полем, — ответил Дэйн.

— Сверху ничего не видно.

— Искажающее поле! — Голос Финнерстана звучал недоверчиво.

— Но в таких размерах… Нет, это невозможно!

— Из того, что я видел и слышал, — холодно возразил Джелико, — люди Трости делают много невозможного. Ученым будет весьма любопытно познакомиться с их идеями. Искажающее поле, а? Как же вы их нашли?

— Мы двигались по следу краулера…

— Это нам кое-что дает… если бы мы подлетели днем. Но времени нет.

Мне не нравится этот улетевший. Он может успеть предупредить и корабль стартует. Тогда… — Он обратился к Финнерстану.

— Вам достанутся только обрывки. Вероятно, очень немного. То, что они не смогут унести с собой, они уничтожат. А этого им нельзя позволить сделать. Как только выйдем за пределы ультразвука, нужно будет связаться с портом. Может быть, нам помогут оттуда. «Королева» недостаточно вооружена, чтобы перехватить в космосе корабль. А ваш катер?

— Можно попробовать, — но сам Финнерстан не был уверен. И Дэйн подумал, что с теми усовершенствованиями, какими располагали бандиты, неуверенность Финнерстана была вполне оправданной.

Командир Патруля, все время проверявший коммуникатор, наконец начал кодированную передачу, повторив ее несколько раз, и только получив подтверждение, опустил микрофон.

— Катер немедленно вылетает и начнет патрулирование. Может быть и успеем… Там расширили зону охвата радара и все, что теперь взлетает с континента, у них как на ладони.

— Время, — сказал Джелико. — Что ж, надо постараться задержать их. Но бесполезно строить какие-либо планы, пока не увидим их базу.

Глава 18

ДОБЫЧА ПОБЕДИТЕЛЯМ
— Что происходит? — спросил Дэйн у Рипа.

Тот объяснил:

— Мы пока еще не знаем всего, но организация Трости, здесь, и, очевидно, на других планетах, была занята двойной работой. На поверхности все, что обычно приписывалось ей, на чем и основана их репутация. А в глубине, под поверхностью… что ж, теперь Патруль уверен, что организация Трости незримо управляла по крайней мере четырьмя планетами в разных районах Галактики и готовила обширную сеть…

— Но кто они? И Трости… погиб он или же нет?

— Это еще одна загадка, хотя есть два объяснения. Согласно одному, он все еще жив и по-прежнему тайно руководит организацией, вернее ее умами, набранными из разных рас. Другое объяснение — Трости всегда был лишь маской организации, которая превратила его в романтичную фигуру, чтобы отвлечь внимание.

Во всяком случае организация Трости — это особое теневое правительство, о чем Патруль уже давно начал подозревать. Но лишь их ошибка на «Королеве» приоткрыла их планы и позволила закону ухватить за конец ниточки.

— Я знаю, что у них тут незаконная станция с регрессировавшими животными, — сказал Дэйн. — Но это все?

— Это только начало. Потом они обнаружили еще кое-что.

— Камень!

— Руда, — поправил Рип. — И очень интересная руда. Она усиливает телепатические способности в очень значительной степени. Эта руда встречается на нескольких планетах, но свойство ее они открыли только когда построили свои регресс-машины. Тут-то они и обнаружили это свойство, как один из побочных эффектов. По-видимому, здесь велась только часть экспериментов. Им нужен был Трьюс. Поселки были угрозой для их деятельности. Отсюда и чудовища, которых предполагалось выпускать постепенно, чтобы отпугивать поселенцев.

— Патруль знал все это и не действовал?

— Патруль подозревал, а потом появились мы. Человек Трости в порту хотел заставить вас замолчать. Но так как убить он вас не смог, то замысел его не удался. Капитан обратился в Совет Торговли, и поскольку Патруль проявил заинтересованность, нас выслушали. И хотя люди Трости подчинили себе Совет, властью над Патрулем они не обладают. И когда капитан сделал свое заявление, это было подобно взрыву бомбы.

Это было концом для них. Вероятно они об этом знали и хотели просто выиграть время, чтобы успеть вывести с планеты наиболее важное… Если бы не спустили чудовищ…

— Это сделали мы, вернее бреч, — и Дэйн коротко рассказал о том, как было снято защитное поле и о подслушанном разговоре бандитов. — А эти геологи… — вдруг вспомнил он. — Если они не люди Трости, как же они узнали о руде?

— Мы считаем, что у них был какой-то прибор, с помощью которого они обнаружили необычную радиацию и решили, что нашли что-то интересное. Они взяли образцы, но из жилы, которую уже нанесли на карты люди Трости. Их убили, а руду забрали, чтобы замести следы. Работа была сделана быстро, но не аккуратно. Должен заметить, что в последнее время люди Трости стали допускать ошибки. Например, посылка ящичка на «Королеву».

— Да, если у них уже был здесь такой прибор, зачем же посылать второй на «Королеве»?…

— Одна из небольших загадок. Возможно, наш ящичек из другой лаборатории этой организации, присланный сюда для испытаний и проверки.

Может быть, в той лаборатории нельзя было провести полевых испытаний. Им не повезло, что у нас на борту оказались бречи и зародыши, а их человек умер при взлете, тогда как наш помощник суперкарго остался жив… Если бы незнакомцу, принявшему личину Торсона, удалось незамеченным добраться до порта, ему осталось бы только снять маску и исчезнуть в толпе. Впрочем, со временем Патруль во всем этом разберется. Но вряд ли мы узнаем что-нибудь: это станет делом абсолютной секретности.

— Трости… трудно поверить, что Трости!

— Эти слова повторяются многими людьми на планетах Галактики, вмешался в разговор один из патрульных. — Беда в том, что на большинстве населенных планет Союза они считаются благотворителями. Вам нужны твердые доказательства, что благотворительность служила для них лишь маской? К тому же они привлекут лучших адвокатов, которые насмерть будут сражаться в суде. Мы надеемся, что Трьюс даст нам нужные доказательства; достаточно, чтобы уничтожить их организацию здесь и подобрать ключи к остальным.

— Если мы прилетим вовремя, — заметил Дэйн. — Самые важные материалы они могут увезти, а остальные уничтожить.

У него снова начала болеть голова. По-видимому, действие лекарственных препаратов, данных ему патрульным врачом, кончилось. Дэйн понимал, как необходимо выиграть время. Но ведь они понятия не имеют, каким оружием располагают бандиты за искажающем полем. У них есть контрольный луч, способный посадить любой вражеский флиттер. И не только посадить, но и уничтожить при необходимости. Достаточно предводителю бандитов отдать приказ, и они погибнут еще до начала схватки.

Есть немало других видов оружия, способного достать их в воздухе обычным нажатием кнопки. К несчастью, память услужливо подсказывала Дэйну то одну, то другую такую возможность. И опять, видимо, мысли его стали ясны товарищам, как будто они были написаны у него на лбу.

— Если они готовятся к старту, то не смогут воспользоваться контрольным лучом, — задумчиво заметил Рип. — Это может помешать им самим взлететь, собьет с курса.

— Даже без контрольного луча, у них есть чем защититься, — уныло ответил Дэйн. Он прислонился ноющим затылком к стене и закрыл глаза.

— Глотни, — что-то сунули ему в руки. Он открыл глаза и увидел тюбик Е-рациона. Крышка была снята, и по каюте стлался ароматный запах. Дэйн только сейчас почувствовал, как он смертельно хочет есть. Слегка дрожащими руками он поднес тюбик ко рту и выдавил пасту, теплую и немного терпкую, от которой внутри у него разлилось по всему телу приятное тепло. Как давно они ели в последний раз у Картла, — подумал Дэйн.

Е-рацион, который хоть и нельзя было жевать, да и вкус у него мог быть лучше, хорошо утолял голод. И на этот раз не нужно было довольствоваться только четвертой частью тюбика. Дэйн в одиночку прикончил весь тюбик. Все вокруг него тоже ели.

— Бречи? — начав есть, он тут же вспомнил о них.

— Получили свою порцию. — Рип кивком указал в угол кабины.

Свет был тусклым, но Дэйн различил, что у каждого из них по такому же тюбику.

— Что с ними будет? — спросил он, сделав последний глоток.

— Детеныши в лаборатории, — ответил Рип — Но самка настояла на том, чтобы отправиться с нами. Вокруг них огромный ажиотаж и суета. Если бречи представляют собой деградированную разумную жизнь, у Ксечо возникают проблемы. И похоже, что это именно так. Нужно будет сделать все возможное, чтобы вернуть их обратно к разумной жизни. Уже у всех, кто с ними связан, в данный момент болит голова.

— Они телепаты? — спросил Дэйн.

— Мы не знаем, кто они. Лаборатория прервала все свои эксперименты и занялась только ими. Поскольку вызывающая регресс машина связана каким-то образом с излучением телепатической руды, вполне возможно, что они с усиленными телепатическими способностями. И еще есть одна причина для головной боли.

— Да?..

— Воздействие излучения на людей…

— Ха! — вмешался неожиданно в разговор патрульный офицер. Он поднял руку. На запястье у него был миниатюрный индикатор, похожий на прибор Тау.

— Радиация нужного типа. Два градуса к западу…

— Далеко? — спросил Джелико, введя поправку в курс.

— Две единицы.

Дэйн видел, как капитан слегка кивнул. Чуть погодя Джелико сообщил:

— Бречи говорят, что под нами движутся две наземные машины.

— Неужели они все еще собирают людей?

Собирают своих, — подумал Дэйн, представив себе, что флиттер должен вступить в бой с хорошо вооруженной базой, которая наверняка уже засекла появление вражеского флиттера. Но, переводя взгляд с одного лица на другое, он не видел тревоги. Как будто проходил обыкновенный полет. Хотя есть больше не хотелось, голова по-прежнему болела, и Дэйн чувствовал сильную усталость. Как давно он не спал нормально? Он старался вспомнить события последних дней, которые казались теперь месяцами. Джелико не стал бы рисковать, если ситуация давала бы возможность выбора.

— Осталась одна единица.

— Радар ничего не регистрирует, — ответил Джелико. — Сильные помехи.

Дэйн повернул голову, пытаясь выглянуть в окно. Но с его места невозможно было увидеть землю, даже если бы был день, а не раннее утро.

— Контрольного луча нет. — Джелико то ли сообщил, то ли подумал об этом вслух.

— Я кое-что еще уловил — возможно, это ваше искажающее поле, Финнерстан оглянулся на Дэйна.

— Торсон, что там внизу? — спросил капитан, и Дэйн оторвался от своих невеселых мыслей. Сейчас ему надо оправдать его включение в отряд.

— Посадочная площадка к югу. — Он закрыл глаза, вспоминая, что видел за время короткой схватки в лагере. — Три пузырчатых здания вместе — к северу, за ними — два низких строения, полузакопанные в землю, земляные стены, торфяная крыша — за пузырями чуть левее — парк машин. Все.

— Возможно, они ждут своих людей в захваченном флиттере, — сказал Джелико. — А те приближались бы без колебаний. Попробуем…

И, возможно, встретим залп бластеров, если есть какой-либо опознавательный код, — подумал Дэйн, — хорошо бы забраться в какую-нибудь силовую защитную сферу на следующие несколько минут. Но патрульный офицер не возражал против безумного плана капитана.

— Смотрите! — Финнерстан смотрел вниз в окно кабины. Но другим не было видно то, что привлекло его внимание.

— Вниз. — Руки Джелико устремились к приборной доске. — Это должно быть искажающее поле.

Дэйн увидел, как вокруг все зашевелились. Патрульный у люка проверил запоры, приготовившись по первому же сигналу распахнуть его. Флиттер начал резкий спуск.

Снаружи было странно светло, причем это свечение неожиданно усилилось. Должно быть они миновали зону искажений и теперь опускались в ярко освещенный лагерь противника.

— Действуй! — Финнерстан отдал приказ за мгновение до того, как флиттер коснулся земли.

Патрульный распахнул люк и точным отработанным движением выпрыгнул наружу. Остальные двинулись за ним в заранее определенной последовательности. Портовые полицейские и рейнджеры действовали менее проворно.

Финнерстан уже исчез. И прежде, чем Дэйн и Рип последовали за ним, бречи с удивительным проворством прыгнули в люк.

Рип последовал за ними, а Дэйн, с его замедленной реакцией, выбрался последним, держа в руках станнер. Джелико, по-видимому, находился по другую сторону флиттера.

Коснувшись башмаками земли, отчего боль в голове резко усилилась, он осторожно осмотрелся. Было светло, как днем, но благодаря какому-то везению, или реакции капитана, они приземлились в стороне от сцены активных действий. Космический корабль стоял устремившись носом в небо.

Оба его грузовых люка были открыты, подъемные краны работали с полной нагрузкой. Цепочка роботов двигалась от двух углубленных в землю зданий, и каждый нес ящик или контейнер. Привычным глазом окинув груз, Дэйн понял, что берут с собой только самое легкое и компактное, что свободно можно уместить в трюме. Остальное, вероятно, собирались уничтожить.

Поблизости от корабля стоял краулер с двумя закрытыми клетками на борту. В нем никого не было видно.

Трап, ведущий в помещение команды, опущен, но он охраняется. Наверху трапа стояли двое в мундирах. Оба вооружены бластерами и пристально смотрят вниз. Присмотревшись внимательней, Дэйн увидел таких же часовых и у грузовых люков. Они следили за роботами.

А пока как будто никто не обратил внимания на приземлившийся флиттер и его экипаж. У корабля стояла группа людей. Они стояли с пустыми руками и смотрели на охраняемый трап и грузовой люк.

— Нет места, — услышал Дэйн негромкий комментарий Финнерстана. Собираются оставить подчиненных. Согласны ли те?

— Они безоружны, сэр, — доложил один из его людей.

Новый шум добавился к лязгу роботов и общему гулу погрузки. Однако он донесся не от группы, неподвижно стоявшей на некотором удалении от корабля. В круг яркого света въехало еще два краулера.

В первом было только три человека. Они держали ящики и тюки, защищая их своими телами от толчков и неровностей местности. Во втором краулере стоял огромный ящик.

Когда краулеры проезжали мимо ожидающих, из толпы послышались крики, и толпа качнулась вперед. И тут же яркая линия огня — выстрел из бластера — оставила светящийся дымный след на земле перед ними. Люди отшатнулись.

Краулеры, не останавливаясь, приблизились к кораблю. Пассажиры в них даже не оглянулись на оставшихся. Машины остановились одна у трапа, другая у грузового люка.

Роботы застыли на месте. Только два из них еще действовали, осторожно перенося ящик из второго краулера. В это время люди из первого краулера ступили на трап и начали неспешно подниматься на корабль, все с той же осторожностью неся свой груз.

— Скоро старт, — сказал Джелико. — Надо действовать.

Но другим тоже пришла в голову та же мысль. Пока люди под прикрытием флиттера изучали обстановку в лагере, бречи перешли к действиям. Самец неожиданно показался у подножья трапа. Он встал на задние лапы, держа в передних станнер. Луч неслышно скользнул вдоль трапа.

Охранники так внимательно следили за людьми внизу, что вообще не заметили бреча. А последний человек, несущий ящик, как подкошенный рухнул на ступеньки и заскользил вниз по трапу, так, что бречу пришлось отскочить в сторону. Луч частично задел одного из стражников. Он стал валиться на спину, выронив бластер из рук. Второй охранник тут же выстрелил, но не в бреча, а в тех, от кого ждал враждебных действий. Луч бластера огненным зигзагом врезался в толпу, там закричали.

Стражники у люков внизу тоже начали стрелять, но тут же упали под парализующими лучами станнеров бречей. Упал и второй охранник на пассажирском трапе, но из его бластера по-прежнему вырывался смертоносный луч.

— Пошли! — Патрульные и полицейские бросились к кораблю. Для взлета нужно было убрать трапы, втянуть нижние пандусы и закрыть люки. Один из бречей попытался добраться до бластера, изрыгающего поток энергии, но не смог. Из люка корабля ударил еще один бластер, впрочем безрезультатно, но бреч, не пострадавший от него, вынужден был все же прижаться к земле.

Нападающие открыли ответный огонь, держа под прицелом люки, не давая закрыть их.

Дэйн бежал за капитаном и Рипом. Они оба немного опередили его. Но ни один из торговцев не стремился к люкам, где кипела яростная битва.

Напротив, их целью был третий краулер, стоящий в стороне. Тот самый, с двумя клетками на борту. Рип первым добежал до него, вскочил в кабину и включил мотор. Капитан забрался с другой стороны с оружием наготове, собираясь прикрыть их огнем. А защищаться было от кого. Несколько человек, переживших залп бластеров охраны, бросились на землян. Джелико уложил двоих. Дэйн снял третьего, набегавшего с другой стороны краулера, нажав спуск немеющими пальцами. Рип развернул краулер на месте, нацелил его.

Теперь Дэйн понял, что он собирается делать. Вес краулера, если его поднять на въездную рампу, прикует корабль к поверхности. И взлета не будет: системы безопасности корабля не позволят этого.

Из корабля по-прежнему стреляли, и капитан был настороже, следя за люком, пока Рип нацеливал тупой нос машины прямо на пандус грузового люка.

Дэйн видел, как Рип взмахнул рукой, используя тяжелую рукоять станнера вместо молота. Рип разбил приборы управления, и теперь никто не сможет свернуть тяжелую машину с курса.

Рип выпрыгнул с одной стороны машины, Джелико с другой, а краулер с грохотом устремился вперед. Машина поднялась на рампу и задержалась, вгрызаясь гусеницами в почву. Откуда-то сбоку из редкой цепочки нападающих, ударил луч бластера, раз, другой, и двигатель краулера, взревев в последний раз, умолк. Теперь якорь торговцев удержит корабль.

Если вовремя подоспеет помощь из порта, то можно будет, применив газовые бомбы и акустический лазер, выкурить пиратов оттуда.

Оставив корабль на «якоре», из которого тонкой струйкой вился дым, нападающие занялись людьми, рассеянные залпом бластеров. А Дэйн пошел следом за Джелико и Финнерстаном, осматривающими базу. Большая часть ее была основательно уничтожена. В одном из погруженных в землю зданий взорвали мощную термитную бомбу, остальные торопливо разграбили. Хорошо оборудованная станция связи уцелела, и один из полицейских уже вызывал помощь.

— Беда в том, — заметил Финнерстан, — что если они действительно заботятся о сохранении тайны, то уничтожат все в корабле. — Он оглянулся на корабль. — К тому времени, как к нам подоспеет помощь, там может ничего не остаться.

— Переговоры? — предложил Джелико.

— Только дадим им время избавиться от всего компрометирующего. Если бы это была частная операция, то можно было бы попытаться. Но тут слишком многое поставлено на карту. У них на борту информация, угрожающая десяткам, если не сотням планет. О многом мы конечно и не подозреваем. Эта информация важнее всего.

— Может эти? — спросил Дэйн. Он указал на задержанных бандитов. — У них теперь нет причин поддерживать экипаж корабля. Они могут подсказать нам, что на борту.

Должно быть офицер Патруля тоже подумал о том же, так как сразу же начал допрос. Большинство угрюмых пленников отказались разговаривать, но пятый из допрашиваемых сообщил им любопытные сведения. Остальные пленные были или охранниками, или просто рабочими. Этот же, которого оглушил на трапе бреч, принадлежал к более высокому рангу. Когда его провели мимо остальных пленных, те начали проклинать его, а кое-кто и угрожать расправой. Стоя перед Финнерстаном, пленник постепенно приходил в себя.

Выстрел из станнера, близкая смерть, гнев уцелевших бандитов — все это сломило его. Патрульный офицер через несколько минут уже знал все, что ему было необходимо. По указанию пленника в развалинах отыскали газовые бомбы и тут же бросили их в открытые люки. Через несколько минут, когда усыпляющий газ подействовал, солдаты в масках поднялись на борт. Сначала были вынесены пленники, которых полицейские тут же связывали танглерами, а потом начали выносить то, что бандиты собирались вывезти с планеты.

Спустя три дня экипаж «Королевы» впервые собрался вместе после вылета шлюпки в порту. Правительство поселенцев было глубоко потрясено.

Руководство всеми делами взял на себя Патруль. Были вызваны специалисты с других планет для изучения лаборатории Трости и материалов, захваченных на корабле.

Дэйн сидел, держа в руке чашку с кофе. Головная боль у него прошла.

Он проспал двенадцать часов подряд и теперь внимательно слушал капитана…

— Как только корабль очистят, он будет считаться контрабандой, захваченной в ходе операции, и его продадут с аукциона. Никому на планете корабль не нужен, никто не знает, что с ним делать. Мы, по-видимому, единственные претенденты, потому, что Патруль вряд ли возьмет на себя хлопоты по переправке корабля на другую планету, только для того, чтобы продать его там. Финнерстан заверил, что если мы заявим претензии, то корабль будет наш.

— У нас есть корабль — хороший корабль, — возразил Штоц.

— Наш корабль связан почтовым контрактом, — ответил Джелико. — Плата за это идет, но она невелика. Нам нужно набрать кое-какую сумму до окончания контракта.

Он предлагал сделать решающий шаг к превращению «Королевы Солнца» в компанию двух кораблей. Мало кто из вольных торговцев располагал такими возможностями.

— Нам не понадобиться выходить на втором корабле в глубокий космос.

Будем использовать его в этой системе. Трьюс — аграрная планета. Если она сможет давать больше продукции, то скоро она будет готова и к регулярной межзвездной торговле. Теперь посмотрите на это. — На стене появилось изображение. — Это система Трьюса. Захваченные нами карты показывают, что руды — ее бандиты назвали эсперитом — гораздо больше на Регинии следующей внешней планете системы. Но условия на планете не позволяют жить на ней — только в особых куполах. А шахтеры должны есть и отправлять руду на Трьюс для дальнейшей отправки во внешний космос. Торговля между этими планетами будет все возрастать. А поскольку мы приложили руку к разоблачению Трости, мы вполне можем получить преимущественное право на торговлю. А это очень выгодно.

— А экипаж? — спросил Вилкокс.

Джелико провел пальцем по шраму на щеке.

— Почтовые рейсы не трудны…

— Не трудны?.. — подумал Дэйн, вспоминая несколько последних дней, но ничего не сказал вслух.

— На некоторое время мы разделимся. В первый рейс на новом корабле пойдет Вилкокс, главным инженером — Камил, главным механиком — Уикс. В качестве стюарда наймем кого-нибудь. Поскольку Ван Райк скоро появится на «Королеве», Торсон пойдет на новом корабле суперкарго. В следующий раз штурманом пойдет Шеннон. Мы все время будем обмениваться экипажами.

Конечно, людей надо, но для полетов внутри системы хватит. Согласны?

Дэйн переводил взгляд с одного лица на другое. Он ясно видел преимущества предложения капитана. О предстоящих трудностях можно было только догадываться. Но когда подошла его очередь высказываться, он добавил к согласию остальных свое «да!»

Они разделят свой экипаж на два корабля и будут надеяться на лучшее и готовиться к худшему, как обычно приходится вольным торговцам. А что может их ожидать? Бесполезно напрягать воображение. «Королева Солнца» много вынесла в прошлом. Ее новая сестра должна научиться тому же.

Книга V. Аварийная планета (соавтор Полин М. Гриффин)

На корабле женщина!!! Она появилась на борту «Королевы Солнца» и произошла целая галактика неприятностей. Но хотя «Королева» немало испытала, получение прибыли остается основополагающим принципом для вольного торговца.

Глава 1

— «Космическая развалина»! Вот более подходящее для него название!

Дэйн Торсон передвинулся, чтобы лучше видеть говорящего, стараясь при этом не толкнуть стоявшего рядом Рипа Шэннона. Кают-компания «Королевы Солнца» никогда не предназначалась для размещения всего экипажа, и когда созывалось такое совещание, приходилось втискиваться всем двенадцати.

— Он совсем не так плох, Али, — негромко сказал он помощнику инженера, — и до сих пор неплохо для нас потрудился.

— Совершенно верно, мой младенец, но теперь почтовый контракт «Королевы» кончился, и что во имя космоса будем мы делать с этой «Развалиной»? Не так-то легко найти для нее покупателя — поэтому мы сами и смогли ее заполучить, а эксплуатировать оба корабля с половиной экипажа на каждом бесконечно нельзя, тем более если мы снова собираемся заняться настоящей торговлей. И у нас нет средств, чтобы пополнить состав обоих экипажей.

Врач Крэйг Тау кивнул.

— Он прав, мы не можем так летать больше. Напряжение уже начинает сказываться, а у нас пока настоящих неприятностей не было. Пора кончать, не дожидаясь серьезных происшествий.

Джелико, капитан «Королевы Солнца», молчал, слушая высказывания членов экипажа. Он осматривал собравшихся взглядом своих серых глаз. За столом рядом с ним сидели старшие офицеры: Ван Райк, вероятно, лучший суперкарго в рядах вольных торговцев, а может, и всей торговли; марсианин по происхождению инженер связист Тан Я; Стин Вилкокс, штурман «Королевы»; главный инженер Иоганн Штоц; Тау; и кок-стюард Фрэнк Мура. Вокруг стояли трое помощников: Дэйн, работавший под началом Ван Райка; Рип, подчинявшийся Вилкоксу; и Али Камил. Рядом с ними, замыкая список, располагались могучий Карл Кости и его хрупкий бледный помощник Джаспер Викс, оба, подобно Али, из секции Иоганна Штоца. Хороший экипаж, подумал капитан. Он надеялся, что не отплатит им за службу тем, что уничтожит все надежды на выгодную сделку.

Покупка «Мести космоса»[3] на первое время оправдала себя. Они смогли получить контракт на перевозку почты между Трьюсом и Ригинией и более чем оправдали свои первоначальные затраты, но теперь, похоже, отделаться от корабля будет не так легко.

Черт побери все это! «Королева Солнца» и ее экипаж — вольные торговцы. Их место в глубинах космоса, вне регулярных звездных линий, они не должны все время перелетать от одной планеты к другой в пределах одной и той же системы.

И простая перевозка почты им не пристала. Конечно, они были рады получить этот контракт в свое время и сами получили от него немало, но все же прибыль невелика, и работа не приносит удовлетворения. Пора возвращаться к торговле, какой они ее знают, со всеми ее опасностями и химерами неожиданного обогащения или такой же неожиданно ужасной смерти, возникающими в каждом полете. Если им придется снова взяться за перевозку почту, потому что они не смогут избавиться от второго корабля, это означало бы уничтожение экипажа; однако если терпеливые запросы и поиски, начатые Ван Райком и им самим, не принесут результата, у них просто не будет другого выбора. Лучше это, чем оказаться не в состоянии оплатить портовые расходы и превратиться в шатеров, чтобы не умереть с голоду.

Настроение капитана улучшилось, когда он взглянул на суперкарго. Ван Райк не насвистывал, но в его выражении ясно читалось торжество.

Крупный, рослый суперкарго почувствовал на себе взгляд капитана.

Брови его, седые, как и редеющие волосы, приподнялись.

— Вы что-то придумали, капитан?

— Просто гадаю, что придумали вы. Вы выглядите так, будто нашли горсть солнечных камней в мешке соли.

Ван Райк усмехнулся.

— Ничего такого драматичного, но у меня есть кое-какие предложения.

— Ну, тогда выкладывайте, — выпалил капитан. Ему не хочется лишать своего друга возможности поразить всех одним из своих неизменных чудес, но когда дело идет об интересах всего экипажа, он предпочитает быть информированным.

Глаза Ван Райка сверкали.

— Все в свое время, капитан. — Он сразу стал серьезным. — У нас есть потенциальный покупатель «Мести».

— Что?

— Почему во имя космоса!..

— Вернее, покупательница. Она связалась со мной только несколько минут назад. Я собирался рассказать, когда капитан созвал совещание.

— Что за предложение? — спросил Джелико. — И кто эта покупательница?

— Никаких возможных покупателей он не мог припомнить. Наиболее вероятный кандидат — правительство Трьюса, но у колонии на планете нет подготовленного экипажа, а нанимать нужных людей очень дорого. Придется вести долгие и сложные переговоры, чтобы убедить жителей планеты в разумности подобного шага.

— Никто иная, как Раэль Коуфорт, действующая от лица своего знаменитого брата, конечно.

Если суперкарго собирался поразить своих товарищей, ему это превосходно удалось. Тиг Коуфорт за свою относительно недолгую карьеру добился таких успехов, что стал легендой торговли. Когда он что-то делает, у него всегда есть определенная цель.

Коуфорт мог выбирать самые выгодные контракты, и то, что он заинтересовался этим, свидетельствовало о прочной базе, заложенной «Королевой» в открытии регулярной торговли между Трьюсом и Ригинией. Зачем бы ни понадобился ему корабль, очевидно, что за этим стоит прежде всего желание перехватить эту торговлю. Такой корабль, как «Месть космоса», легко найти на звездных линиях, особенно если есть достаточно кредитов.

Торговому принцу нет необходимости забираться так далеко. Космос, да он может заказать новый корабль на любой верфи!

Джелико задумчиво потер пальцем шрам от бластера на правой щеке. В переговорах их позиция слабая, но если Коуфорту не нужен на самом деле корабль, переговоров вообще не будет. Он не филантроп и постарается заключить выгодную сделку, но о нем идет слава, как о честном человеке.

Можно ожидать не меньшего и от его сестры. Если представители «Королевы» поведут себя умно, они могут неплохо выйти из этого положения.

Несколько секунд все молчали. Молчание нарушил Дэйн. Он однажды видел знаменитого торговца, но женщину никак не мог вспомнить.

— Не помню, чтобы видел ее с Коуфортом на аукционе. Она была там?

Тан Я улыбнулся.

— Если бы была, ставлю все свои кредиты, что ты бы ее запомнил.

Али шевельнулся.

— Красивая?

Торсон нахмурился, но сразу устыдился своей реакции. Сам помощник инженера поразительно красив, так что кажется даже карикатурой, стереотипом бесстрашного звездного видеогероя. Почему его не должна интересовать красота других? А что касается остального, то Камил не виноват в своей наружности и манерах, которые постоянно раздражали помощника суперкарго. Никто не может усомниться в его компетентности и храбрости, когда в них возникает нужда.

Инженер связист пожал плечами.

— Красота часто встречается во вселенной. Да, она красива, но в ней есть что-то уникальное, необычное. На аукционе ее не было. Раэль редко сопровождает брата, когда он занимается делами на планетах. Поэтому, дети, никто из вас ее не видел.

— Но на рынки она ходит, — сообщил Джелико. Его обычно холодные глаза смеялись, когда он взглянул на Ван Райка. Это заслуженная расплата за сюрприз, который преподнес им суперкарго.

Ван Райк что-то проворчал и вздохнул.

— Мне выпало несчастье заниматься делом в тот день, когда эта парочка что-то покупала, — сообщил он. — Мог и дома оставаться. Перед запасами кредитов Коуфорта и глазами его сестры не устоит никто, и на рынке не остается ничего — буквально ничего — ценного, когда там появляется торговый принц.

— Зачем им столько ценностей? — с любопытством спросил Рип.

Ван Райк взглянул на своего помощника.

— Ответь ему.

— Тиг Коуфорт имеет дело с влиятельными людьми на высокоразвитых планетах, а также на менее развитых, но с очень сложно устроенным обществом. Он должен везти товары высокого качества, не безделушки, иначе с ним не будут разговаривать.

— Совершенно верно.

Торсон про себя облегченно вздохнул. Вопросы и испытания — участь помощников, часть процесса их обучения, который постепенно преобразует новичка, только что вышедшего из Школы, в опытного знающего мастера. Но ему не нравилось постоянное перемещение в классную аудиторию, тем более боялся он ответить неправильно, поставить в неловкое положение себя и своего шефа. Но он с ноткой гордости сообразил, что публично адресованный ему вопрос — это комплимент. Ван Райк ожидал от своего помощника правильный ответ.

— Когда приземлилась «Блуждающая звезда»? — спросил Стин Вилкокс.

— Не приземлялась ни она, ни другие корабли Коуфорта, — ответил Ван Райк. — Наш разговор был коротким, и я не успел расспросить ее об этой загадке. Может, сама объяснит, когда придет на борт для переговоров.

— А когда это будет? — спросил капитан.

— Через несколько часов. Я хотел получить время для подготовки.

Ван Райк тяжело вздохнул. Да, это время им надо использовать получше.

Все преимущества на стороне покупателя. Им необходимо избавиться от этого фрейтера, и Раэль Коуфорт знает об этом не хуже них.

Глава 2

Джелико настолько привык к своей коричневой торговой форме, что она не беспокоила даже со всеми креплениями на месте и с жестким воротником, натиравшим шею. Ему предстояла важная встреча, которая занимала все его внимание.

Он изучал сидевшую напротив него и Ван Райка женщину внимательно, насколько позволяли приличия. Тан был прав, назвав Раэль Коуфорт привлекательной, и столь же справедливо его замечание, что в ее внешности есть нечто необычное. Нелегко указать, из какой она торговой субрасы, или назвать ее родную планету. Она родилась в космосе.

Среднего роста, стройная, с гибким, прекрасно координированным телом ветерана космических линий. Впрочем, космического загара у нее нет, хотя ее бледность совсем не та, что у Джаспера Викса. Кожа не потемнела, но была живой и светилась собственным мягким теплом.

Черты лица тонкие, на первый взгляд хрупкие, и поэтому глаза с густыми ресницами выглядят невероятно огромными. Они светло-фиолетовые, и кажется, что их оттенок меняется с каждым изменением ее настроения или хода мыслей.

Волосы рыжеватые, золотистые, как шкура земного льва. Длинные, убранные в прическу типа короны — такие приняты у женщин космонавтов.

Руки — он видел, как они перебирают содержимое небольшого портфеля, прекрасной формы, с длинными пальцами. И очень маленькие. Ладонь уместится поперек ладони Ван Райка. Да и его самого.

Она выбрала документ и протянула им.

— Свидетельство о праве вести дела от имени Тига Коуфорта с «Блуждающей звезды».

Суперкарго взял документ и прочел его, как принято у торговцев.

— Датирован сегодняшним утром?

Она кивнула.

— Он передал его по факсу, когда я рассказала о возможной сделке.

— Мы не сообщали о своем намерении продать «Месть космоса», — заметил Ван Райк.

Молодая женщина улыбнулась и слегка пожала плечами.

— Приземлившись, я побродила, порасспрашивала и пришла к некоторым выводам. Тиг велел мне заключить сделку, если условия окажутся разумными.

Ван Райк откинулся в кресле.

— Мисс Коуфорт, должен признаться, что нахожу затруднительным поверить, будто вы прилетели на Трьюс для поисков и покупки такого фрейтера. Торговля здесь идет не так уж бойко, и даже здесь, на границе, можно в других местах отыскать корабль, не говоря уже о внутренних линиях, которые вы часто посещаете. Особенно когда располагаешь достаточным запасом кредитов.

— Разумеется, меня сюда не посылали. Я прилетела на «Русалке».

— «Русалка» улетела вчера утром.

Глаза ее сверкнули гневом, который до сих пор она скрывала.

— Мне не нравилось, как Риф Слейт управляет кораблем.

Брови Ван Райка поднялись.

— Он просто отпустил вас или вы формально уволились?

— Уволилась. Он не смел меня удерживать. У него люди не задерживаются. — Губы ее сжались в тонкую холодную линию. — Большинство капитанов экономят, когда дела идут плохо, но никто не экономит на системах жизнеобеспечения. В пути погиб помощник. В обстоятельствах, которые никогда бы не сложились на любом другом корабле. По-моему, это было явное убийство.

— Вы можете это доказать? — резко спросил Джелико.

— Нет, и я не настолько глупа, чтобы всем сообщать свое мнение.

Просто сказала о рейсах, которые преследует несчастье, и Слейт разорвал со мной контракт, прежде чем я запугала весь экипаж. Они могли бы поинтересоваться, почему на корабле за последние годы погибло столько людей. И так у него достаточно обеспокоенных людей.

— И что вы собирались делать, освободившись? — спросил Ван Райк.

— Оставаться живой. Очень привлекательная идея, даже если придется на какое-то время застрять на планете и выпрашивать себе на еду. Рано или поздно что-нибудь подвернулось бы.

Раэль расправила плечи.

— Если вы удовлетворены, может, займемся «Местью космоса», вместо того чтобы углубляться в мою неинтересную историю.

Суперкарго склонил голову.

— Каковы условия Коуфорта?

Рано или поздно до этого должно было дойти. Тиг Коуфорт может купит у них корабль на своих условиях. И им придется согласиться или же отказаться от переговоров.

— Мы выплатим вас столько, сколько вы первоначально заплатили за него.

— Плюс десять процентов за ту работу, что мы с ним проделали.

Женщина покачала головой.

— Наша цена справедлива. Износ составляет не меньше, и сейчас корабль связывает вам руки. Больше вы все равно не получите, а если будете ждать, одни портовые расходы и обслуживание обойдутся вам дороже.

— Мы много затратили. Нам нужно вернуть свои затраты, или сделка не состоится.

— Я говорю, что вы их уже вернули. Чартер у вас был не очень богатый, но надежный и постоянный.

Ван Райк откинулся в кресле, как бы прерывая обсуждение.

— Очень жаль, мисс Коуфорт. Нам нельзя оставаться без прибыли. Если придется немного подождать или взять еще один почтовый рейс, что ж, пусть будет так. «Месть космоса» — хороший корабль, один из лучших в своем классе. Со временем и на него найдется покупатель.

Она задумчиво смотрела на него.

— У меня есть разрешение брата поставить личное условие.

Ван Райк снова наклонился к столу.

— Будем счастливы помочь вам, если это соответствует интересам «Королевы». Что вы предлагаете?

— Десять процентов, которые вы упомянули, в обмен на полет на Кануч, планету звезда Халио. Предпочтительно, чтобы я исполняла на корабле какие-то обязанности и получала за это плату. Несколько лишних кредитов мне не помешают, и не думаю, чтобы вы разочаровались в моей работе. Вы ведь все равно туда направляетесь, — практично добавила она, — так что я вас не задержу.

— Почему вы считаете, что мы туда летим?

— Кануч — ближайшая планета, где вы можете рассчитывать на получение приличного чартера и пополнить ваш запас товаров для торговли.

Суперкарго взял жетон, который она ему протянула. Он пристально посмотрел на нее.

— Врач?

Раэль кивнула.

— Да. Со всеми правами.

Она протянула руку и взяла свой жетон.

— Я знаю, что вам не нужен помощник врача на борту. Ни один корабль класса «Королевы» не позволяет себе этого; разве что врач корабля собирается на пенсию и хочет подготовить своего преемника. Я буду работать у всех на подхвате.

— На «Королеве» полный штат, — вмешался Джелико. — Никого из постоянных членов экипажа я не отпущу.

— Конечно, — согласилась она, — но в любой секции не откажутся от помощи: мистер Ван Райк, когда поступают или размещаются грузы; инженерная секция во время профилактического обслуживания; даже стюард и врач будут рады освободиться от части своих обязанностей. Я не предлагаю свою помощь на мостике. Я не хуже многих разбираюсь в астрогации, может, даже лучше, но это дело разумнее предоставить специалистам.

Ее улыбка обезоруживала. Раэль была уверена, что получит место, но ей этого было мало.

— Я хочу быть частью «Королевы Солнца», — откровенно сказала она, хотя бы на один рейс.

— Почему? — резко спросил Джелико. — «Королеве» не сравниться с другими кораблями, особенно с «Блуждающей звездой», в удобствах. И вы можете поручиться своими кредитами, что мы не станем останавливаться в самых фешенебельных космопортах Федерации.

Женщина вздохнула.

— Вы говорите о нас, будто мы миниатюрная компания. Уверяю вас, ничего подобного. У нас было несколько удач, да, но мы все же вольные торговцы, подобно всем остальным. Мы не живем мягкой жизнью.

— Мой интерес к «Королеве Солнца» объясняется двумя причинами.

Во-первых, ваш прежний помощник суперкарго, Мара Ингрем, наш лучший суперкарго. Она получила превосходную подготовку, и хоть на «Звезде» ей хорошо, она всегда только с гордостью и любовью вспоминает то время, когда была членом вашего экипажа. Во-вторых, поведение ваших помощников и мистера Викса, когда вы были на зачумленном корабле. Они оказались способны к быстрому мышлению, сумели выработать план и осуществить его в труднейших условиях. В конце концов «Королева» вышла из этого испытания не только платежеспособной, но с неплохим контрактом и сумела отомстить своим недругам. Я думаю, что за один-два рейса с вами я научусь большему, чем за десять лет блужданий на границе.

Фиолетовые глаза серьезно смотрели на них.

— Никаких тайных мотивов у меня нет. Вы непосредственно не соперничаете с моим братом, и даже если бы соперничали, Тиг играет честно.

— Никто никогда не отрицал этого, доктор Коуфорт, — спокойно ответил капитан.

Она тщательно закрыла свой портфель.

— Предложение сделано. Подумайте, но подумайте хорошо. Предложение щедрое, потому что мы серьезно заинтересованы в приобретении корабля, а вам в обозримом будущем не удастся обменять его или продать более выгодно.

Ван Райк помолчал.

— В этом нет необходимости. Мы принимаем предложение вашего брата.

Хотите осмотреть «Месть»?

— Конечно, так же, как и наш инженер, когда прибудет экипаж. Но это всего лишь формальность. Вы летали на корабле, а никто из вас не кажется самоубийцей. А моя просьба?

— «Королева» возьмет вас, но если хотите работать, то только неквалифицированная работа помощника без доли в прибыли. — Придется договориться об оплате. Только большие трансгалактические корабли и большинство пассажирских лайнеров на внутренних системах используют неквалифицированную рабочую силу. Здесь, на границе, ни один капитан не может позволить себе такую роскошь. У каждого члена экипажа есть свои обязанности, а в случае необходимости он может заменить других.

— Тогда все, мистер Ван Райк. — Она взглянула на Джелико. — Если согласен капитан. Наем члена экипажа выходит за рамки обязанностей торговой секции. Нужно спросить капитана.

— Я согласен, доктор.

— Прекрасно. Благодарю вас, капитан Джелико.

Раэль встала.

— Я скоро. Прихвачу свои вещи и подготовлю формальный контракт.

Можете проверить его, а подпишем, когда я вернусь.

Глава 3

Ван Райк опустил голову. Он сделал все, что мог, а мог он в данном случае немного. Старшие члены экипажа оценят это, но он знал, что остальные ожидают от него чуда. Черт возьми, он сам почти ожидал его…

Джелико взглянул на него.

— Не так уж плохо, — довольно сказал он. — Первоначальную стоимость и затраты мы уже вернули, так что это чистая прибыль. Неплохой урожай для «Королевы».

Напряжение спало, все столпились вокруг суперкарго, поздравляя его.

— Единственный вопрос — что нам теперь делать с новым членом экипажа?

— заметил Стин.

— Об этом не беспокойтесь, — ответил Тау. — Я смогу занять ее. Я проводил, вернее, пытался проводить изучение межвидовых-межрасовых передач вирусной или бактериальной инфекции на планетарном, межпланетном и межзвездном уровнях. Один только ввод информации — галактическая работа.

Если Раэль Коуфорт с ней справится, по-моему, она окупит свой рейс; а с ее медицинской подготовкой она сможет и интерпретировать данные.

— Вы считаете, она ничего не задумала? — настаивал Рип, выражая общее сомнение. У всех были основания вспоминать некоторых недавних пассажиров.

— Насколько вообще в этом можно быть уверенным, — ответил Ван Райк. Как указала доктор Коуфорт, мы не в том классе, чтобы конкурировать с ее братом, и в данный момент у нас нет даже чартера или еще чего-нибудь, что он захотел бы отобрать. Да и если бы захотел, то действовал бы в открытую.

Он не собирается начинать торговую войну из-за почтового рейса. Конечно, нужно связаться с ним и получить подтверждение полномочий Раэли, но если все подтвердится, можно без опасений принимать ее на борт. Это нам не повредит, даже не учитывая ее помощи Тау. Она доказала, что может торговаться.

— Верно. — Капитан изумленно покачал головой. — Тверда, как титанон, хотя кажется хрупкой, как одна из призрачных лоренских лилий.

Крэйг Тау усмехнулся.

— Обычная ошибка нашего пола. Хрупкое телосложение еще не эквивалент слабости или некомпетентности. Эта женщина родилась на борту вольного торговца. Удивительно было бы, если бы она не владела этим делом, особенно в ситуации, когда у нее в руках бластер.

— Совершенно верно, — согласился Джелико. Он встал. — Начну программировать компьютер на Кануч. Когда наш новобранец появится, пошлите ее ко мне в каюту.

* * *
Раэль Коуфорт расправила плечи и резко постучала в дверь рабочего кабинета капитана. Получив приглашение, вошла.

По описанию Мары она знала, чего ожидать, поэтому не вскрикнула удивленно, но глаза ее восхищенно сверкнули, когда она увидела на стенах трехмерные изображения некоторых редчайших представителей фауны Федерации.

Снимки были сделаны с высочайшим профессиональным и художественным мастерством и заслуженно отвели капитану Джелико место в первом ряду наиболее известных ксенобиологов ультрасистемы.

Но здесь должно быть нечто большее, чем просто изображение причудливых форм жизни. Она поискала и нашла то, что хотела увидеть. За столом капитана в маленькой раскачивающейся клетке сидело одно из самых странных существ, каких ей приходилось видеть, единственное встреченное ею во плоти. Похоже на помесь жабы с маленьким попугаем, с ярким голубым оперением, с воротником вокруг шеи, с шестью ногами, две из которых заканчиваются клешнями, размещенными по-паучьи вокруг всего тела.

— Квикс! — восхищенно воскликнула она и быстро подошла к Хубату. — Ты замечательный!

Джелико уставился на нее. Обычно Квикс вызывал совсем не такую реакцию. Для всех предыдущих посетителей и для большинства членов экипажа он — воплощение ужаса.

Он снова посмотрел, на этот раз на Хубата. Вместо обычного приветственного пронзительного вопля сирены, за которым следовал меткий плевок, существо перебирало ногами прутья клетки, просовывая клешни и производя мягкий негромкий гул; конечно, не скрипичная соната, но все же первый отчетливо музыкальный звук, какой приходилось услышать от него человеку.

С лицом, горящим от восторга, Коуфорт просунула тонкий палец и легко почесала существо по голове. Хубат принял это с выражением явного удовольствия.

Неожиданно, будто вспомнив, где и зачем она находится, женщина отступила, сильно покраснев.

— Простите, сэр, — извинилась она. — Мара рассказывала о нем, и все эти теленовости…

— Интересное существо, — грубовато согласился Джелико. — Похоже, вы умеете обращаться с животными, — добавил он, классически недооценивая то, что произошло с Хубатом.

— Да, со всеми формами, обладающими хоть зачатками интеллекта.

Понимаете, они мне нравятся. И словно понимают это и отвечают тем же. И растения у меня хорошо развиваются. Я работала в оранжерее на «Блуждающей звезде» и на ее предшественнике, сколько себя помню.

— Возможно, нам это окажется полезным.

Джелико взял ее жетон, вставил в регистратор.

— Ваша служба начинается с этого момента и до того времени, как «Королева» готова будет покинуть Кануч, с правом договора на еще один рейс или на более постоянный контракт, если это устроит нас обоих.

Раэль кивнула.

— Согласна. — Она улыбнулась. — Рынок драгоценных камней?

— Да, мистер Ван Райк испытает ваши возможности в этом.

— Рада буду служить «Королеве», хотя в покупке камней всегда нужна удача.

— Мы понимаем это, доктор.

Капитан задумчиво взглянул на жетон в своей руке, потом снова перевел взгляд на женщину.

— Присядьте ненадолго, доктор Коуфорт.

Он молчал, пока она не села, потом продолжил.

— Я связался с вашим братом.

— Это логичный ход с вашей стороны, особенно после того, как я рассказала, что разорвала контракт с «Русалкой». — Она больше ничего не сказала, хотя его молчание свидетельствовало, что он ждет дальнейших комментариев.

Пришлось продолжать капитану.

— Коуфорт подтвердил вашу высокую квалификацию, особенно в области медицины.

— Однако? — она уловила интонацию его голоса. Тиг не стал бы ради нее лгать.

— Коуфорт сообщил, что вы не очень хорошо реагируете на зрелища страданий и серьезных увечий.

Взгляд женщины мгновенно прояснился.

— Он тоже. — В следующее мгновение она снова стала серьезной. Правда, что я вовлекла его в несколько конфликтов, которых он предпочел бы избежать.

— Я не могу допустить, чтобы то же самое произошло с моим экипажем, резко сказал Джелико. — Капитан вольного торговца, капитан любого звездного корабля отвечает не только за корабль и груз, но и за все живое на борту. Он не может действовать, как не связанный ответственностью индивидуум. Иногда у него не бывает выбора. Приходится закрывать глаза.

Это справедливо по отношению к вашему брату и еще более по отношению к нам. У нас разные финансовые возможности.

— Я понимаю это, капитан Джелико. Слишком хорошо понимаю. Мне пришлось уйти с «Русалки», удовлетворившись спасением своей шкуры, вместо того чтобы обвинить Слейта в преступной небрежности.

Опустив глаза, она прикусила губу.

— Надеюсь, кто-нибудь сделает это. — Снова подняла голову, не скрывая ненависти. — И скоро.

— Не рассчитывайте на это, если экипаж не так недоволен, как вы говорите. — Он сунул жетон в рекордер и нажал кнопку, официально утвердив нового члена экипажа. Сделав это, он вернул ей жетон. — Добро пожаловать на борт, доктор. Торсон ждет вас снаружи, чтобы показать вам корабль. Вам как раз хватит времени, чтобы осмотреться и уложить свои вещи до взлета.

Глава 4

Дэйн взглянул на часы. Что держит там эту женщину? Его первый разговор с капитаном занял несколько секунд, необходимых для того, чтобы зарегистрировать жетон…

Он посмотрел на дверь, сердясь на женщину и на себя самого, потому что понимал: его гнев вызван собственной неуверенностью.

Черт возьми, подумал он. Он, как и все, знал, что смешанный экипаж предпочтительней, но «Королева» прекрасно обходилась только мужчинами с того момента, как он на ней, и ему не хотелось никаких неприятностей.

Достаточно их со стороны. Не хватало только иметь их в собственном обществе.

Несомненно, не возможное мастерство Раэли Коуфорт или его отсутствие беспокоили его. И, разумеется, не ее пол. На его курсе в Школе было мало женщин, но все же они составляли около трети всех курсантов. Все оказались вполне пригодны к работе и несли всю тяжесть индивидуальных и групповых обязанностей.

Он вздохнул про себя. Способности новичка его в данный момент не интересовали. Он просто боялся того, что она может сделать. Он любит «Королеву Солнца» такой, какая она есть. Все устоялось, удобно, и ему совсем не нравится мысль о переменах, которые может принести новобранец.

Новобранец! Ведь Коуфорт даже не звали на корабль. Она сама ворвалась на него.

Торсон начал вспоминать, и раздражение его улеглось. Он не так давно на «Королеве», чтобы забыть о сомнениях и страхах своих первых дней. Эта женщина старше, она специалист, а не помощник, но он не верил, что она хотя бы отчасти не испытывает те же чувства, которые вначале так мучили его. И он будет настоящим подонком, если добавит к ее испытанию свою враждебность.

Нет, решительно сказал он себе, по всей справедливости ей нужно дать шанс, может быть, даже несколько, но если только она станет источником неприятностей, если только попробует разрушить то…

Дверь раскрылась, и в коридор вышла Раэль Коуфорт. Она быстро улыбнулась ему.

— Все сделано, — сказала она. — Я полноправный член…

Крик, резкий, как сигнал тревоги, заглушил ее слова. Даже отсюда было слышно, как Джелико ударил по дну клетки, но на этот раз обычное средство не подействовало. Сирена продолжала звучать.

Торсон сморщился.

— Интересно, долго ли старик будет это выносить. Или Квикс. Почему эти удары не вытрясают ему мозги?

Женщина рассмеялась.

— Ну, нет. Ему это нравится.

— Он должен быть еще более необычным, чем выглядит, чтобы ему нравилось такое обращение.

Она странно взглянула на него.

— Вы не читали о хубатах?

— Боюсь, что нет. Слишком был занят, изучая торговое дело, — ответил он, стараясь не говорить слишком резко. Раньше Али заставлял его так чувствовать себя своим видом превосходства. Иногда и сейчас заставляет.

Торсон подумал, что это, может быть, общее свойство красивых людей, обладающих к тому же высокоразвитым интеллектом. — А вы, наверно, читали?

Раэль не заметила его смущения.

— Меня заинтересовал рассказ Мары, и я провела небольшое исследование. Очень интересные маленькие создания. Могу понять, почему капитан приютил одно из них, особенно учитывая его интерес к внеземным формам жизни.

— Это больше, чем можем утверждать мы все, — заметил Торсон. Его любопытство было основательно возбуждено. — Не поделитесь ли своими открытиями?

Она рассмеялась.

— Конечно. Хубаты родом с Табора, и даже там они редки, заполняя очень специфическую нишу. Живут они в нескольких каньонах, туннелях, продуваемых ветром, и всю жизнь проводят, прицепившись к выступам камня и торчащим ветвям. Ждут, пока что-нибудь съедобное не окажется вблизи. Им не нужно часто есть, и они охотятся, конечно, как сделал Квикс, когда загнал этих ваших переносчиков болезни.

— Птенцы растут в свободно подвешенных гнездах, на тонких ветках, что спасает их от хищников. Оба родителя кормят их в короткий период зависимости, но в остальном хубаты — одиночные существа. Поэтому Квикс хорошо себя чувствует в изоляции от своих сородичей. Что касается ударов, то они его действительно успокаивают, это возврат к прежней жизни, когда он висел в гнезде. В сущности, хубату, чтобы оставаться здоровым, нужны резкие движения.

Дэйн улыбнулся. Капитан Джелико нежно раскачивает птенца хубата, чтобы успокоить его. Эту картину стоит запомнить, хотя рассказывать о ней в присутствии капитана он не станет.

— Вы ведь не думали, что он сознательно обижает животное или держит его в невыносимых условиях?

— Нет, — серьезно ответил он после короткого молчания. — Вернее, не подумал бы, если бы это пришло мне в голову. Я читал кое-какие статьи Джелико, и в них слишком много любви и уважения к животным, чтобы я заподозрил его в жестоком обращении с ними.

Он взглянул на часы.

— Давайте пробежимся по «Королеве» и забросим ваш багаж. Скоро нужно будет пристегиваться.

— Хорошая мысль. — Она подняла свою сумку, которую во время разговора поставила на пол.

Торсон взглянул на нее. Обычного размера, достаточно легкая, но все же она в три раза больше, чем та, с которой он впервые поднялся на борт «Королевы».

Но тут ему на помощь пришел здравый смысл. А чего еще он ожидал?

Раэль Коуфорт — не новичок только что из Школы. Она ветеран звездных линий, она буквально родилась в торговле и жила и росла в условиях относительного процветания. Естественно, у нее собрались кое-какие вещи. У него, с другой стороны, нет родственников, которые поддержали бы его, и он принес на корабль только самое необходимое и немногие жалкие личные вещи, которые смог приобрести.

Вначале помощник суперкарго провел Раэль через мостик и показал каюты работающих тут. Потом они спустились по центральной лестнице на следующую палубу, где помещаются двигатели и управление ими и где командует и живет со своими помощниками Иоганн Штоц.

Ниже каюты помощников. Здесь же кают-компания и камбуз, царство Фрэнка Муры, плюс небольшое помещение с приспособлениями для чтениями и другими средствами, помогавшими развеять скуку долгих перелетов.

Еще ниже, рядом с трюмами, емкостями для топлива и выходами двигателей, что составляет большую часть объема «Королевы Солнца», находятся каюты суперкарго, самого Торсона, Фрэнка Муры и доктора Тау, а также две крошечные пассажирские каюты. Одна из них отведена Раэли на все время ее пребывания на корабле. И, наконец, комбинация санузла и освежителя — обязательная часть любой палубы, где живут люди.

Раэль быстро осмотрела свою каюту и опустила сумку на пол у койки.

Помещение маленькое даже по космическим стандартам, так как не предназначается для постоянного поселения, но вполне удобное. Койка полного размера, достаточно стенных шкафов для одежды и других вещей.

Можно откинуть металлическую панель, которая служит столом, а роль стула выполняет койка. Она заметила, что освещение расположено удобно и позволяет читать и работать.

Раэль не стала распаковываться, но сразу вышла, чтобы вслед за Торсоном спуститься на самую нижнюю палубу. Вряд ли у нее будет время осмотреть все подробно, и она сомневалась, что ее впустят в трюмы, хотя сейчас они почти пусты. Вольные торговцы обычно очень осторожно относятся к посетителям своих трюмов.

Уровень, на котором они оказались, наиболее интересовал Коуфорт.

Здесь находится лазарет, операционная доктора Тау и лаборатория, а также оранжерея, большая комната, где размещаются растения, восстанавливающие запас кислорода на корабле, очищающие воздух от продуктов дыхания, а также поставляющие свежие фрукты и овощи, чтобы разнообразить монотонную диету из концентратов, обычную на дальних звездных линиях.

Вход в оранжерею полупрозрачен, и они остановились, восхищаясь буйной зеленью.

— Как много! — воскликнула Раэль. — И какое разнообразие! Мне казалось, вам пришлось все здесь уничтожить, когда вы подцепили эту чуму с Саргола.

— Да. Мистер Мура много работал, чтобы восстановить оранжерею.

Открывая дверь, Дэйн глубоко вдохнул. Как всегда, он наслаждался свежим запахом растительности. Везде на корабле воздух безжизненный, многократно переработанный. Здесь он живой.

Почувствовав, что что-то прикоснулось к его ногам, он посмотрел вниз.

Большой кот в оранжевых полосках протиснулся между ними и традиционно приветствовал его, прежде чем обратить внимание на новичка.

Коуфорт легко опустилась на колени.

— Здравствуй, парень, — сказала она, протягивая ему руку, чтобы он принюхался. — Ты глава секции контроля, мне кажется?

— Да, — подтвердил Торсон. — Это Синдбад, почетный член нашего экипажа.

— По справедливости. — Она вздрогнула. — Не решилась бы лететь на корабле, на котором нет хорошего кота.

— Вы и не найдете таких, — согласился он.

Она взяла Синдбада на руки.

— Какой огромный! Наши — котята по сравнению с ним.

— На «Блуждающей звезде» их несколько?

Она кивнула.

— Старший специалист и два помощника, которые находятся в его подчинении.

Раэль потерла кота под подбородком, получив в ответ одобрительное урчание.

Потом неохотно опустила его и встала. Одобрительно принюхалась к насыщенному ароматами воздуху.

— Я поняла бы, что на борту есть настоящий повар, если бы Мара не рассказывала мне об этом. Тимьян, шалфей, базилик, медовое семя — все старые верные приправы. Но я чувствую еще некоторые.

— Чувствуете? Мы далеко от них и…

— У меня острые чувства, включая запах. — Она наморщила нос. — Не всегда это преимущество. К тому же я много работала в оранжерее «Звезды» и более или менее знаю, чего ждать от хорошей оранжереи.

Одного знакомого запаха недоставало.

— Вам следует развести лаванду, — сказала она. — Ничего лучше не освежает воздух, и она даже в маленькой каюте не подавляет.

В интеркоме прозвучали три свистка.

— Приказ на подъем, — без особой необходимости заметил Дэйн, потому что это сигнал универсален на всех звездных линиях.

Они тщательно закрыли дверь оранжереи, предварительно выпустив Синдбада, потом с привычной легкостью поднялись по лестнице, чтобы пристегнуться в своих каютах. Очень скоро «Королева» окажется в космосе и начнет прыжок в гиперпространство и долгий перелет к планете звезды Халио Канучу.

Глава 5

Скука — настоящая чума межзвездных перелетов, но Раэль Коуфорт не страдала от нее в последующие дни. В основном она работала с Крэйгом Тау, но проводила немало времени во всех секциях, в зависимости от их потребности и ее подготовки.

Уже наступило время обеда, но она оставалась в терминале Тау, очевидно, глубоко поглощенная своим занятием. Она даже не заметила, как в помещение операционной вошли главный врач и Джелико. Не замечала она и неудобства своей позы, которую приняла по какой-то причине: сидела так далеко, что ей приходилось выгибать спину и вытягивать руки, чтобы дотянуться до клавиатуры.

При приближении мужчин перспектива изменилась, и они получили ответ.

Пушистая голова и лапа лежали на приподнятой правой руке женщины.

Остальная часть тела большого кота находилась у нее на коленях.

При приближении мужчин Синдбад открыл глаза. Широко зевнул, потом грациозно спрыгнул на пол, где вытянулся во всю свою длину. По-прежнему удовлетворенно мурлыкая, он вышел, высоко задрав хвост, и возобновил обход звездного корабля — своей вселенной и своего владения.

Коуфорт нежно улыбнулась, разминая затекшие руки.

— Я так люблю их, что иногда мне кажется, что я была одним из них.

— Реинкарнация? — спросил Тау, как всегда, интересующийся магией и верой в нее.

— Да, — ответила она, по-прежнему улыбаясь, — но в чисто поэтическом смысле. Я считаю, что нам, людям, дается только один шанс, чтобы проявить себя. Но мне нравится думать, что племя Синдбада может возвращаться, когда и сколько хочет. Их продолжительность жизни настолько короче нашей, что мы можем встретиться с другом своей юности в последующие года.

Она некоторое время смотрела на них, словно ожидала ответа, потом снова согнула плечи и взглянула на экран.

— Пятая секция почти закончена. Работа медленная, но сложная.

Достаточно, чтобы сделать ввод информации интересным.

— Трудная работа, — сказал Джелико. — Вы выглядите уставшей.

Врач рассматривал ее.

— У вас есть успокоительное?

— Конечно. — Успокоительные капли широко использовались по всей Федерации.

— Уходите отсюда и примите их. Это исследование рассчитано надолго, и даже если мы убьем себя на работе, до Кануча до конца не доберемся.

— Знаю, доктор, — печально согласилась она. — Просто мне трудно остановиться, когда компьютер запрограммирован на такую работу и она идет хорошо.

Она встала.

— Не возражаете, если я сначала загляну к Квиксу, сэр? — спросила она Джелико. — Я сегодня еще не видела его, и…

— Знаю. С самого утра ни минуты покоя. Обязательно повидайтесь с ним и отныне ежедневно проводите с ним не менее тридцати минут. Мне нужно спокойствие, по крайней мере в своей каюте.

— Спасибо, капитан!

— Это вовсе не награда, доктор Коуфорт! — свирепо сказал он.

— Я знаю, сэр, но все равно.

И женщина вышла, взмахнув рукой.

Джелико смотрел, как она исчезает за дверью. Если она устала, на ее походке это никак не отразилось, но он все же бросил на своего товарища строгий взгляд.

— Я хочу полностью использовать ее, Крэйг, но не убивать. У нас не рабовладельческий корабль.

Тау отвернулся к ящику, где держал свои инструменты и более сложные медикаменты.

— Не могу представить себе, что она покорно подчиняется угнетению.

Закатайте рукав, капитан. Больно не будет.

— Вы это говорите каждый раз.

— Да, когда делаю иммунизационный укол. Такова медицинская традиция.

Он молчал, пока готовил лазерную иглу, потом продолжил:

— Традиция также, что никто на корабле не помнит свое расписание уколов.

— Могли бы и пропустить этот, — проворчал капитан. — Сколько ни делаете уколов против квандонской лихорадки, неизбежно возникает новая мутация, и ты все равно заболеваешь, несмотря на все уколы.

— Но не так тяжело. Мы надеемся. К тому же зачем давать приют старым версиям? Все они нежелательные жильцы.

Когда Джелико почувствовал жар иглы, врач уже дезактивировал ее.

Капитан мельком взглянул на красное пятнышко и вернул рукав на место.

— Как дела у вашей помощницы?

— У Коуфорт? Если бы я передал заказ непосредственно правящему духу космоса, не мог бы получить ничего лучше. Во всяком случае для этого своего исследования.

— Ну, это более или менее по ее части, не так ли? Она эпидемиолог.

— Вряд ли это слово дает полное представление. Раэль Коуфорт знает все подробности обо всех эпидемиях со времен домеханической Земли. Да и о других больших катастрофах знает не меньше. Она мне даже больше помогает в сопоставлении и интерпретировании данных, чем во вводе информации.

— А как с практической медициной?

Врач пожал плечами.

— Пока нам везет, и мне не пришлось испытывать ее в этом отношении.

Крэйг опустился на стул, оставленный Раэлью.

— Что докладывают остальные?

— По словам Иоганна, она компетентна. Не гений, может быть, но использовать ее он может. Тан может посадить ее за приборы в любой момент.

Стин говорит, что она знает теорию, в том числе достаточно сложную, но реальные расчеты — совсем другое дело. Вероятно, если понадобится, она доведет корабль до цели. Он просто не хотел бы лететь на этом корабле.

— Астрогация — очень специальное искусство, — заметил врач.

— Хирургия тоже. Никто из нас не хочет проверять ее в этом.

— А мнение Фрэнка?

— Не нужно приставлять ему бластер к голове, чтобы он поел приготовленное ею, но он предпочел бы, чтобы она занималась оранжереей.

Клянется, что она способна вырастить зелень в открытом космосе.

Тау кивнул.

— Она вообще любит иметь дело с живым, что естественно для врача. А что говорит Ван? У людей торговли самое широкое поле деятельности.

Джелико широко развел руки.

— Она хорошо знает товары, особенно предметы роскоши, но может ли выторговать что-то, остается только догадываться. Ее переговоры с нами не доказательство. Мы ее племени, да к тому же у нее были все преимущества.

Примерно это Тау и ожидал услышать.

— Сильна в биологических областях, достаточно компетентна с машинами и математикой. — Обычный случай. Большинство людей склоняется в одну или другую сторону. — Уровень ее достижений во всех этих областях выделяет ее.

По-моему, Тиг Коуфорт был не очень доволен, когда она покидала «Блуждающую звезду».

— Ставлю на это все кредиты, — согласился Джелико. Даже если брат и испытывал облегчение от ее ухода.

— А как вы сами? Смогли что-нибудь узнать? — Он знал, что большую часть своего свободного времени Раэль проводит в обществе капитана, хотя на мостике она мало чем может ему помочь.

— Не очень много. У нее любительские познания о животных, но широкие и подробные. Она их любит, поэтому я считаю, что она просто запоминает прочитанное. Со мной то же самое. Во всяком случае я с ней еще об этом не говорил.

Он нахмурился.

— Квикс стал совсем другим. Он все время ищет ее. Точнее, требует ее присутствия.

— Может, ей почаще бывать с ним, — серьезно предложил врач.

Товарищ недоверчиво взглянул на него.

— Мы не знаем об этой проклятой женщине почти ничего, кроме ее имени.

— Будьте разумны, капитан, — невинно продолжал Крэйг. — Мы можем установить прецедент, создать новую должность. Смотритель хубата первого класса…

Слишком поздно Джелико заметил искру в темных глазах. Он красочно описал, что советует Крэйгу сделать со своим предложением.

Через несколько мгновений оба снова стали серьезны.

— Она не очень много сообщает о себе, — согласился Тау. — Масса подробностей о самых разных вещах, но ничего о Раэли Коуфорт. У вас есть какие-то подозрения или догадки?

— Просто множество вопросов без ответов.

— Проверяли?

Капитан резко кивнул.

— И я, и Ван. Что могли. Легенда звездных линий — ее брат, не она. О ней не так много информации.

— Она хорошо адаптируется, — заметил врач.

— Может, да, а может, нет. Если только я правильно заметил, Коуфорт не очень ладит с младшими членами экипажа. Она старше них и давно уже не помощник, и она так хороша, что может показаться им угрозой.

— Дэйн?

Капитан кивнул.

— Он пытается сдержаться, но он не так давно из Школы и, когда мы только его подобрали, был не самым веселым новобранцем.

— Школа не доставляла ему радости. Боится за свою работу?

— Вероятно, нет. Врач вряд ли будет охотиться за ней, но ему еще многому предстоит научиться, и потому он без всякого удовольствия слушает рассказы Вана о ее успехах на рынке.

— Ну, Шеннона она не может расстроить. По вашим словам, она не звезда на мостике.

Джелико рассмеялся.

— Конечно. Рип Шеннон настолько уверен в себе и своем положении, что это даже пугает. К тому же ему нравится все или почти все на двух и большем количестве ног.

— А как Али? — спросил Тау. — Для него Раэль тоже не опасна. Машины не ее дело.

Капитан почувствовал неуверенность.

— Мы забираемся в вашу область, Крэйг, — извинился он.

Тау только улыбнулся.

— Пожалуйста, продолжайте. Пока вы держались верного направления.

— У Камила особый характер. Да, он знает, что Раэль Коуфорт не может занять его место в секции, но, мне кажется, ему перемены, даже временные, нравятся еще меньше, чем Торсону. Ему нужна, отчаянно нужна стабильность, и любые перемены в персонале угрожают этому. Он достаточно умен, чтобы понять, что ничем не может помешать Раэли и ее присутствию на корабле, но все же не встречает с распростертыми объятиями то, что кажется ему опасным.

— Подлинной вражды между ними нет, — заверил врач капитана. — Я в этом смысле слежу за всеми.

— Но даже сама возможность такой вражды заставляет меня нервничать, сухо сказал Джелико.

Глаза врача сузились.

— Что это? Если у вас есть что-то определенное против Раэли Коуфорт, остальные должны об этом знать. Я не помню, чтобы ваши инстинкты подводили вас.

— Я уже сказал: целая галактика вопросов.

— И один из них: зачем ей место на таком корабле, как «Королева Солнца»?

— Этому действительно можно удивиться. Мысль о том, что сестра Тига Коуфорт бродит по далям космоса в поисках стоянки, хоть кого удивит.

— Конечно, если только она не говорит правду. Дух космоса видит, это довольно логично, и она никогда не утверждала, что намерена всю жизнь провести здесь. Набрав практического опыта, она сможет вернуться в организацию брата на своих собственных условиях или связаться с каким-нибудь кораблем на внутренних линиях. Нельзя винить ее в том, что она не прошла психотест. После этого следуют долговременные договоры. А если она хочет вернуться к своим в ближайшем будущем, ей незачем связываться с другими.

— К тому же для нее пограничные районы очень удобны, — продолжал Тау.

— Здесь она может применить свои знания, не опасаясь, что ввяжется в торговую войну с Тигом. Мы никогда не работаем на одних и тех же рынках, по крайней мере не угрожаем друг другу регулярно.

— Я вижу, вы тоже обдумывали эту проблему, несмотря на весь ваш энтузиазм относительно нашего нового работника.

— Естественно. Надеюсь, я еще не совсем спятил. Просто хочу использовать ее способности, пока гадаю о ней.

— Я тоже. Если принять, что она та, за кого выдает себя. Но в этом мы убедиться не можем: почти все, что мы о ней знаем, исходит от самой Раэли Коуфорт.

Некоторое время Джелико молчал, потом вздохнул.

— Она так хороша во всем, Крэйг. Почему Коуфорт отпустил ее? Она утверждает, что хотела испытать себя, но у Тига есть несколько фрейтеров, и еще несколькими он владеет частично. Все его помощники находят место в его же организации, когда заканчивают обучение. Просто не имеет смысла, что он не смог организовать того же для сестры.

Джелико резко взмахнул головой.

— Что с ней? Не могу понять, но Коуфорт явно хотел избавиться от этой женщины.

— Даже то, как она вписалась к нам, говорит против нее. Она слишком старается. Нужно все время держать себя под контролем, чтобы всегда давать правильные ответы. — Капитан нахмурился. — Что из того, что мы видим, подлинная Раэль Коуфорт, а что — тщательно сооруженная маска?

Лицо капитана застыло.

— Сейчас я жалею, что мы приняли ее предложение. Возможно, я принял но борт «Королевы» потенциальную сверхновую звезду — или что-нибудь еще похуже.

Глава 6

На следующий день у Джелико не было времени задумываться над этой загадкой. «Королева» должна была приземлиться на Кануче вечером, и все были заняты множеством дел, всегда сопровождающих приземление.

Все были возбуждены. На быстро приближающейся планете решится их непосредственное будущее.

Удастся ли им найти чартер, выгодных пассажиров или груз, чтобы оправдать расходы на следующий перелет?

Какими товарами смогут они пополнить свои опустевшие трюмы?

Драгоценные камни, ткани, предметы роскоши, огромное количество промышленных товаров, местные продукты — рынок планеты предлагает их все, а также множество других, более экзотических товаров, которые торговцы привозят в космопорт. Невозможно предсказать, что именно и в каком количестве и составе встретится им во время очередной стоянки.

Скоро они начнут получать ответы на эти вопросы. А тем временем можно только гадать и готовиться к тем возможностям, что обязательно появятся на планете Халио Кануче.

* * *
Дэйна Торсона разбудили рычание и рев, словно из пасти легендарного оборотня.

Прохладный воздух подсказал ему, что на «Королеве» еще ночное расписание, но он всего лишь отметил это краем сознания, осторожно пробираясь к двери почти в полной тьме. Он не собирался включать свет, пока не узнает, в чем дело. Что-то, несомненно, произошло. Все, что на космическом корабле отличается от обычного распорядка, должно рассматриваться с подозрением, а шум среди ночи равнозначен объявлению тревоги, особенно на чужой планете.

Осторожно он чуть-чуть приоткрыл дверь. Шума больше не было, но, выглянув наружу, он застыл.

Значит, у них все-таки есть пассажир, пробрался за то короткое время, какое был открыт вчера люк. Синдбад выследил его и напал на чужака, но тот представлял реальную опасность. Крупный зверь, добрый фут в длину, не считая тонкого, как хлыст, безволосого хвоста. Тощее гибкое тело с мощными мышцами. Когти на лапах не опасны; они, очевидно, и не предназначались для защиты от противника размером с кота. Другое дело зубы в пасти на длинной усатой морде. Очень острые, и существо действует ими быстро и решительно.

Оба уха Синдбада разорваны, и сбоку челюсти глубокая рана.

Но кот все же сильнее. Коричневая шерсть чужака покрыта кровью, силы его, очевидно, на исходе. Синдбад видел это. Он прижался к земле, внимательно наблюдая. Изредка только хвост его яростно дергался, в остальном же он оставался неподвижен, скорее статуя, чем живое существо.

Неожиданно, без малейшего предупреждения — Дэйн во всяком случае ничего не заметил, — Синдбад прыгнул. Мощный прыжок подбросил его высоко и круто опустил на спину противника. Сильные, острые, как иглы, зубы сомкнулись на шее. Несколько секунд спустя он встряхнул зверя и бросил его на палубу, тот дважды дернулся и затих.

Дэйн посмотрел на него, потом снова на кота. Он осторожно поднял его на руки. Тот получил не просто царапины. Необходимо немедленно остановить кровотечение и оказать медицинскую помощь. Какие бы иммунизационные уколы ни делались, укус чужака — всегда самый потенциально опасный инцидент на звездных линиях. Никакая профилактическая серия не может защитить от всего разнообразия микроорганизмов, которые могут проникнуть в тело таким способом. А многие из них способны размножаться с огромной скоростью и смертоносным результатом в организме, не подготовленном природой к сопротивлению.

Губы Дэйна сжались в жесткую линию. Держа кота на руках и стараясь остановить кровотечение, пока животное не ослабло, он неожиданно понял, что не видит больше в Синдбаде просто полезное животное, которое должно служить своим хозяевам-людям. Нет, это друг, полноправный член экипажа «Королевы», в сущности глава секции контроля, как его назвала Раэль Коуфорт. Да, в общении между членами экипажа и котом большие ограничения, но суперкарго и их помощники привыкают работать с совершенно чуждыми расами и умудряются устанавливать выгодные торговые отношения…

Остановив кровотечение, Торсон беспокойно нажал кнопку своего интеркома. Четвероногая жертва или двуногая, ситуация требует немедленного вмешательства врача. А его задача — вызвать помощь и помочь в дальнейшем.

* * *
Не успел Дэйн начать сжато пересказывать случившееся, как Раэль соскочила с койки и надела брюки. В следующий момент она сунула босые ноги в туфли, руки — в рукава рубашки, подхватила медицинскую сумку, лежавшую рядом, даже когда она спала, и вылетела из каюты.

Бегом добралась до каюты Торсона, на секунды опередив старшего врача.

Поискала взглядом и тут же нашла пациента.

— О, Синдбад! — негромко воскликнула она. — Что с тобой случилось, мой маленький храбрый воин?

Женщина поставила сумку в ногах кровати, при этом раскрыв ее.

Движения ее, хотя и быстрые, оставались ровными и спокойными, чтобы не встревожить раненое животное.

— Подержите его, Дэйн, — попросила она. — Хочу осмотреть эти укусы, прежде чем заняться ими.

— Держу, — ответил он.

Раэль работала быстро, все ее внимание было поглощено маленьким пациентом.

Дэйн с чем-то близким к благоговению следил, как ее пальцы движутся будто по собственно воле, мягко и уверенно. Медицину часто определяют как искусство, и он понял, что присутствует при таком ее проявлении, что действия женщины направлены не только на излечение тела, но и души.

Синдбад спокойно лежал у него на руках, несмотря на возбуждение схватки, боль ран и необычность процедур.

Дэйн взглянул на Тау и уловил одобрительный кивок. Врач видел, что искусство женщины превосходит простое мастерство.

Наконец все было кончено. Коуфорт несколько раз провела рукой по спине и бокам Синдбада, получив в ответ довольное урчание. Коснулась губами его головы, потом посмотрела на помощника суперкарго.

— Вы хорошо поступили, сразу остановив кровотечение. Иначе пришлось бы прибегнуть к переливанию, а для животных это всегда болезненно.

— Он выздоровеет? — с беспокойством спросил Дэйн.

— Да. Доктор Тау осмотрит его завтра…

— Для пациента вредно менять хорошего врача в процессе лечения, вмешался Крэйг. — Естественно, я готов дать любые консультации, но нынешний врач прекрасно справляется.

— Благодарю вас, доктор. — Заявление Тау для всего экипажа свидетельство ее права быть первым врачом на сцене.

Раэль взяла кота у Торсона.

— Сейчас парню нужна теплая уютная кровать на ночь. Не возражаете, если он разделит с вами вашу, Дэйн?

— Нет. Синдбад часто спит со мной. — Ему нравилось общество кота, ощущение мягкой теплой шерсти рядом, но он про себя вздохнул, когда кот, словно поняв их разговор, спрыгнул с рук женщины и улегся головой на подушку с математической точностью в центре постели. У него не хватит духа подвинуть своего ночного гостя, и если Синдбад сам не подвинется, придется провести ночь, свернувшись калачиком вокруг их раненого защитника.

Эта возможность была очевидна и для его товарищей, которые столпились в тесной каюте, хотя, учитывая обстоятельства, они воздерживались от открытых шуток.

В глазах Раэли все еще дрожал смех, когда она встретилась взглядом с капитаном и увидела, что он тоже смеется.

Это продолжалось всего мгновение, затем холодное стальное выражение вернулось в его взгляд. Джелико вышел в коридор.

— Давайте взглянем на его противника.

— Портовая крыса, — сообщил им Рип Шеннон, — и, космос, какая огромная! Синдбад легко отделался.

Капитан склонился к трупу чужака, не касаясь его, но с интересом, преодолевшим врожденное отвращение землянина к этим животным.

— Крысу нельзя винить в том, что она сражалась за свою жизнь.

Коуфорт одобрительно улыбнулась, но глаза ее, устремленные на животное, оставались темными.

— Да, — согласилась она. — Впрочем, когда Синдбад ее загнал, настоящей схватки не было.

— Все равно ему повезло. Она такая большая, что могла причинить немало вреда, не говоря уже об инфекции.

— На Кануче они очень большие, — сказала Раэль. — Они там по всему городу, в морском и космическом портах, на складах, в городе Веселья.

Придется все время закрывать люк сеткой, и даже в этом случае нам повезет, если на корабль не проникнет их несколько. В прошлый раз «Блуждающая звезда» прихватила с собой пару. Их прикончили наши коты, но это стоило им кусков шкуры.

Все без особого удовольствия выслушали эту информацию. Кошек человек сознательно захватил с собой в космос, а другие, менее желательные обитатели родной планеты последовали за ним по собственной воле. Мало кто из первых поселенцев, еще до введения строгих федеративных правил ветеринарного контроля, сумели избежать нашествия этих крыс, невероятно способных к адаптации.

Странно, но крысы редко нарушали экологию, что обычно делали на Земле. Они жили вблизи поселений своего древнего хозяина и соперника.

Некоторые вырастали крупнее прототипа, чаще становились меньше под давлением отличий среды, но всегда представляли собой проблему. Обычно с ними удавалось справиться; но в нескольких случаях, когда их обнаружили не сразу или проявили преступную беззаботность, они превратились в бич, угрожающий существованию самой колонии.

— Сделаем, что сможем, хотя бы чтобы избавить Синдбада от новой схватки, — пообещал капитан. — А теперь выбросьте это существо, Торсон, и ляжем спать на остаток ночи. Завтра у нас много дел.

Глава 7

Выйдя из люка «Королевы» на трап, Раэль в отвращении сморщила нос.

Кануч, планета звезды Халио, высокоиндустриализованный мир, в нем большую роль играют тяжелая и химическая промышленность. И с каждым прилетом сюда ей все труднее выносить тяжелую атмосферу. К счастью, запах только неприятен и на здоровье не отражается, но чувства задевает очень сильно. К счастью также, ей никогда не приходилось надолго задерживаться здесь. Тиг всегда останавливался, только чтобы забрать несколько образцов, и как можно скорее снова улетал.

— Куда сначала? — спросила она у своих спутников. Ей с тремя помощниками дали целый день на личные дела и знакомство с планетой. Но когда они вернутся вечером, офицеры ждут от них подробные доклады обо всем, связанном со специальностью каждого.

— На склад снаряжения, — ответил Али. — Впервые после почтового рейса мы можем позаботиться о себе, а у нас многое нуждается в замене.

Дэйн мысленно поддержал это предложение. Впервые оказавшись на «Королеве» сразу после окончания школы, в физическом отношении он был мальчишкой. С тех пор он возмужал, плечи его стали шире, мышцы выросли.

Одежда плотно обтягивала тело и вообще не могла бы служить ему, если бы не Фрэнк Мура с его иглой. Дэйн с радостью заменит ее, хотя это и проделает большую брешь в его небольшом запасе кредитов.

* * *
Несколько часов спустя они вчетвером в хорошем настроении вышли со склада снаряжения. Мужчины кое-что из своих покупок надели, остальное несли с собой. Только Раэль не несла ничего. Она пришла на корабль с достаточным запасом одежды и сказала товарищам, что сохранит свои кредиты для рынка.

— Давайте оставим добычу и поищем настоящей приличной пищи, предложил Шеннон. — Вы в этом эксперт, Раэль: никто из нас до сих пор не был на Кануче. Какие предложения? Может, где-нибудь в городе Веселья?

— Нет, — сразу ответила она. — В северной части города есть отличные рестораны, но нам не захочется платить за еду в них.

— Это планета рабочих людей. Давайте поедем в любой промышленный район, скорее всего рядом с большими заводами на берегу. Там множество столовых, не роскошных, но с настоящей хорошей и относительно недорогой пищей.

— Ведите, дорогой доктор, — сказал Али с подчеркнуто изысканным жестом руки. — А позже мы вполне сможем отвести детишек в город Веселья и показать его достопримечательности.

Она нахмурилась.

— Это здешнее злачное место. Никакой гарантии безопасности. Вообще-то азартные игры запрещены для торговцев. Слишком часто космонавтов тут раздевали.

— Мы выглядим такими невинными? — ядовито спросил Камил. — К тому же никто не предлагает отправляться туда ночью. Сейчас все заведения, кроме больших ресторанов, будут закрыты. Нам не повредит, если мы бросим взгляд.

Только нужно держаться вместе. — Последнее он сказал вполне серьезно. В галактике много мест, где чужакам желательно не разъединяться, и район удовольствий на Кануче, его город Веселья, на самом верху списка. По крайней мере постоянно ходили слухи о космонавтах, ушедших туда вечером повеселиться и так и не вернувшихся на корабль.

* * *
Город Веселья скоро надоел Дэйну. Возможно, по вечерам, когда горят все огни, когда его улицы заполнены народом, жадным до увеселений, он полон возбуждения, но сейчас, как и предсказал Али, большинство заведений было закрыто, а их обитатели спали при свете местного солнца Халио. Все выглядело грязным, закопченным, кричащим и немного печальным, как надежда, которая начинает развеиваться.

На Кануче разрешается сводничество, азартные игры и продажа многих наркотиков, но районы, в которых можно заниматься этой деятельностью, строго ограничены. В результате возник ряд районов удовольствий, по одному на каждую провинцию, на которые делится большая планета.

Не было необходимости скрывать основной род занятий жителей города Веселья, и никаких попыток к этому не делалось. На каждом квартале встречался один или несколько эротических домов с ярко-алыми фасадами, с плакатами и рекламами, полными эротических символов и описаний того, что можно найти внутри. Между ними размещалось поразительное количество питейных заведений и курилен, и во всех рекламировались также азартные игры и другие развлечения. В некоторых имелись помещения для танцев и еды; в последних предлагались легкие блюда, предназначенные для людей, заинтересованных в других продуктах; но иногда им все же необходимо перекусить между посещением различных более привлекательных заведений города Веселья. В немногих заведениях предлагались помещения для более тайных занятий: им там предавались в стороне от взглядов полиции и звездного Патруля.

В остальных зданиях размещались обычные столовые; самые претенциозные из них громко именовали себя ресторанами. Они тоже были закрыты, и по их внешнему виду Дэйн решил, что они совершенно правильно поступили, удовлетворившись столовой на берегу. Он сомневался, чтобы в них могли дать что-нибудь равноценное по количеству и качеству.

Конечно, в северной части города это было бы не так, там размещены театры и дорогие рестораны, но они не предназначались для помощников скромного корабля вольных торговцев.

Торсон покачал головой. Вряд ли стоило удивляться наличию заведений, подобных тем, что сейчас окружали их. В каждом значительном космопорту можно получить аналогичные услуги, и за всеми там внимательно присматривали, чтобы обеспечить безопасность космонавтов. Просто его поразило количество заведений, размеры города Веселья. Он не привык к такому, особенно после аскетических лет, проведенных в Школе. Подобное стремление к чисто физическим удовольствиям обескураживало его, тем более что он знал: такие города веселья не единичны во вселенной. На многих планетах такое же отношение к развлечениям, везде есть злачные места, как правило, пользующиеся дурной славой. Там, где стремились побольше заработать, заставить космонавтов оставить свои деньги, всюду возникали такие районы.

Вскоре Дэйн перешел от общих размышлений по поводу этого культурного феномена к наблюдениям над непосредственным окружением. И тут же насторожился. На улицах было мало народу, но все проявляли необычный интерес к пришельцам.

Точнее этот интерес привлекала Раэль Коуфорт. За время, проведенное ею на борту «Королевы Солнца», Дэйн привык к ней и перестал поражаться ее красоте. Но к жителям Кануча это не относилось, а по их мнению, только одна причина могла вызвать появление красивой женщины в подобном районе.

То же относилось и к привлекательным мужчинам. И на Али поглядывали особенно внимательно.

Торсон почувствовал, как нарастает его гнев и озабоченность. Конечно, вчетвером они отобьются от любого, но у того поблизости обязательно есть друзья. А против толпы есть только одно оружие — бежать.

Немного погодя он начал успокаиваться. То, что они привлекают внимание, совершенно неизбежно. Они явно чужаки и потому подозрительны. А внешность Раэли и Али лишь усиливают эту подозрительность. Удивительно красивая пара по стандартам любой хотя бы отдаленно гуманоидной расы, а там, где красота — товар, их естественно будут рассматривать особенно пристально.

Пока они ведут себя осторожно, неприятностей не будет, по крайней мере в это время суток. Город Веселья тих, его обитатели не возбуждены наркотиками и ночным оживлением. А они в конце концов не просто чудаки, они с других планет. И от них не ждут, что они будут соблюдать все условности этого места.

Ему пришлось откровенно признаться самому себе, что космонавты так же не свободны от подобной ошибки, как и жители планеты. Они обычно относятся к жителям планет терпимо. Это отношение почти универсально распространялось на все расы и виды: от чужаков менее строго требовали придерживаться местных законов и обычаев, и наказания за их нарушение обычно не так строги. И космонавты должны быть благодарны за это.

Возможно, теоретически такое отношение унизительно, но оно позволяет эффективно вести дела на планетах с замкнутыми обществами, мораль и обычаи которых резко отличаются от того, что принято на звездных линиях.

Немного успокоившись, Дэйн снова занялся наблюдениями над молчаливым выжидающим городом. Они проходили мимо узкого переулка, разделяющего два ряда зданий, и он задержался, разглядывая его.

Длинный темный проход, похожий на множество других, виденных во время прогулки. На одну ступень ниже оснований зданий вымощен гладким темным материалом, не пачкающимся и способным выдержать напряженное утреннее движение, когда сюда приезжают тяжелые грузовики с различными припасами и увозят отбросы и мусор.

Дэйн заметил, что каждое здание могло отгородить свою часть переулка при помощи тяжелых изгородей из цепей и решеток; сейчас все изгороди были сняты, и машины легко могли подходить к выходам. Он вслух удивился: «К чему эти ограды?» Никакого реального объяснения интересу владельцев к грязным кусочкам земли он не видел.

Али бросил на него снисходительный взгляд, который по-прежнему раздражал Дэйна.

— Ну, мой мальчик, — возвестил он, — подумай, какое количество людей, обычно совершенно чужих, посещают эти достойные заведения. И многие хотят насладиться их удовольствиями незаметно и так же незаметно удалиться, сохранив свои деньги. Владельцам такие действия не нравятся, и потому они устраивают изгороди, чтобы нельзя было легко уйти.

— А к чему тогда эти цепи? — спросил Торсон, стараясь не поддаваться раздражению. — Сплошную металлическую изгородь труднее преодолеть, особенно тому, кто немного выпил.

— Пощадите нас, Али, — со смехом взмолилась Раэль. — Ответ очень прост.

Помощник инженера нахмурился, но потом просто пожал плечами.

— На самом деле ответа я не знаю, — признался он.

— Это делается для того, чтобы полиция и Патруль могли сразу все увидеть. Они часто посещают эти места, причем не по регулярному расписанию, — сказала Раэль. — Поэтому же и требуется минимум освещения.

Конечно, пьяных продолжают грабить, расправляются и с беспокойными клиентами или теми, кто не торопится платить, но все же подобная практика ограничена.

Пока она говорила, Дэйн приблизился к стене, чтобы рассмотреть механизм изгороди. Товарищи попытались присоединиться к нему, но Раэль быстро отступила.

— Космос, что за вонь!

Али откашлялся.

— Там, где много пьют и употребляют другие снадобья, — осторожно заметил он, — следует ожидать зловония у заднего выхода.

— Ну, ладно, Али, — вмешался Рип Шеннон. — Мы уже все поняли.

Камил улыбнулся привередливости своего товарища, но с готовностью последовал за другими подальше от грязного двора. Он не чувствовал никакого неприятного запаха, пока Коуфорт не сказала о нем, но теперь и он уловил тяжелую смесь мускуса с аммиаком.

Четверо задержались у фасада заведения, бара под названием «Красный гранат». Он был открыт. В нем не просто шла уборка и подготовка к вечеру, но он принимал посетителей.

— Не заглянем ли? — Дэйн сам удивился своему вопросу. Весь этот район вызывал у него отвращение, и чем дольше он там оставался, тем сильнее становилось отвращение, но он испытывал и любопытство. Черт возьми, он хочет посмотреть, что там внутри в таком заведении.

Помощник инженера колебался. Они, конечно, свободны, но он чувствовал, что вряд ли им стоит знакомиться с другими заведениями города Веселья, кроме ресторанов.

— Если зайдем, придется что-то заказать…

— Но не всем, — резко сказала Раэль.

Брови Камила поднялись.

— Дайте мне время, доктор. Я как раз хотел сказать, что заказывать будут только двое. А остальные не будут. Это вы одобряете?

Она коротко кивнула.

— Да. Вероятно, это лишняя предосторожность, однако…

— Совершенно верно, доктор. Там, где торговля что-то запрещает, космонавты должны быть осторожны. Теперь стратегия наша выработана, и нужно только отобрать двух заказывающих. Я пас. Дэйн — один из них, ему принадлежит идея. Не хотите ли составить ему компанию, Коуфорт?

— Нет, благодарю вас, — холодно ответила женщина.

— Вы не пьете, доктор? — спокойно спросил он.

— Не в таких притонах!

— Шеннон, придется тебе.

Али довольно улыбнулся про себя: ему все-таки удалось пробить броню Коуфорт и вывести ее из себя. Никто лучше него не понимал право человека на изолированность, на создание защитной преграды и на право не объяснять причины этого, но Раэль Коуфорт делала это с таким успехом, что даже небольшая щель в ее защите принесла ему чувство облегчения. Он как будто убедился, что она тоже человек.

Глава 8

Войдя в дверь, Дэйн сразу пожалел о своем предложении. «Красный гранат» оказался обычным баром, куда люди приходят выпить посильнее. Не очень привлекательный и совсем не интересный. Оживление и разговоры, которые позже заполнят эту единственную большую комнату, сейчас отсутствовали.

Процесс уборки подходил к концу, столы передвигали на свежевымытый пол с полдюжины крепких мужчин. Стулья все еще были сложены грудой у стены один на другой.

Бармен поднял голову и заметил вольных торговцев.

— Открыто, космические псы. Что закажете?

— Пару пива для этих детишек, — небрежно ответил Али, видя, как подозрительно сузились глаза бармена, — после чего нам придется кончить игру и возвращаться на корабль, если мы не хотим провести остаток жизни, чистя местную канализацию.

Последнее было адресовано его товарищам. Рип понял, что Али старается снять напряжение, ответил соответственно, и они с Торсоном подошли к стойке, чтобы подтвердить заказ.

Обслужили их очень быстро. Шеннон прихлебнул золотистую жидкость.

— Очень неплохо, — заявил он.

Канучец саркастически поклонился, принимая этот удивленный комплимент.

— Местного приготовления, — сообщил он. — Мы много его экспортируем.

Можете упомянуть об этом приятелям в космопорту. Нам хотелось бы видеть побольше космонавтов в городе Веселья.

Он взял из кредиты и вернулся к прежнему занятию, расставляя стаканы, но космонавты видели, что он продолжает поглядывать на них своими маленькими подозрительными глазками.

То же делали и рабочие или каково там было их настоящее занятие.

— Если бы это была приключенческая лента, — прошептал Рип помощнику суперкарго, — нас уже к концу сцены споили бы и утащили на чужой корабль.

— Знаю, — мрачно ответил Дэйн. — Это была не лучшая моя мысль.

Споили и утащили на чужой корабль. Такое обыкновение из прошлого земного флота проникло в космос, оно такое древнее, что его происхождение забыто. Может, только Ван Райк его помнит. Суперкарго — настоящий кладезь древних познаний.

Но все же либо хозяева не думают об этом, либо не решаются осуществить, мрачно подумал Дэйн. Коуфорт и Камила продолжали рассматривать, как и на улицах, только откровеннее и внимательней. Вряд ли их посмеют открыто захватить и увести в эротический дом, но возможны и более законные предложения в этом районе. Может, вот эта широкая лестница справа ведет не только в игорное заведение, но и в помещение, где предаются более тайным порокам.

Если это так и хозяева начнут действовать, они с Рипом могут оказаться на дне залива…

Он посмотрел на Камила. Если черноволосый помощник встревожился, то внешне никак этого не проявлял. Торсон старался как можно лучше подражать спокойствию помощника инженера. Он понимал, что, возможно, его подозрения ни на чем не основаны, но все равно лучше никак не проявлять своего беспокойства и тревоги. Это само по себе может спровоцировать инцидент.

Они уступают в числе, и им нелегко будет вырваться отсюда.

Раэль Коуфорт продолжала держаться рядом с Али. Она быстро утратила интерес к бару. «Красный гранат» ей не понравился, и ей хотелось как можно быстрее уйти отсюда. Когда наконец эти двое прикончат свое пиво?

Рукой она судорожно сжала горло. Почувствовала, что задыхается.

Чувствуя, как ускоряется пульс, она пыталась воспользоваться своей медицинской подготовкой. Дух космоса, что с ней? Ее охватил ужас от какого-то подсознательного предупреждения. Но что вызвало эту панику?

Она пыталась овладеть собой, но не могла справиться с ужасом. Ей казалось, что комната превратилась в огромную пасть, готовую пожрать ее.

Левой рукой она схватила товарища за руку.

— Али, пошли отсюда Быстрее! Пожалуйста.

Тут ее выдержка кончилась, и она выбежала из бара.

Ее бегство возбудило канучцев. Они распрямились и принялись осторожно подходить к космонавтам.

Торсон инстинктивно приблизился к товарищам и собрался. Два к одному.

Само по себе плохое соотношение, к тому же противники извлекли ножи, длинное острое оружие убийц, которое легко проходит между ребрами жертвы или при ударе в спину перерубает позвоночник. А они безоружны…

Не совсем, неожиданно увидел он. Камил снял с пояса цепь. К одному ее концу было прикреплено широкое кольцо, за которое удобно держать и которое защищает руку владельца. А на другом конце три изогнутых зловещих когтя.

Али холодно улыбнулся, привычно взмахнув над собой цепью. Противники отступили. В темных переулках отлично знали это оружие и очень его опасались.

Дэйн с трудом глотнул. Помощник инженера пережил войну кратеров и ее последствия. Он никогда не говорил об этих страшных годах, но теперь показал одно из средств, которое помогло ему выжить.

Космонавты быстро вышли на улицу, Камил при этом шел последним, и пошли назад, в том направлении, откуда пришли. На углу переулка их ждала Раэль Коуфорт, все трое сердито посмотрели на нее.

— Спокойней, — приказал Али. — Они не пойдут за нами на улицу.

— А что их остановит? — напряженным шепотом спросил Рип.

— Не пойдут, — заверил его Али. — Пока наше слово против их слова.

Они нам словесно не угрожали, и обе стороны пользовались запрещенным оружием. К тому же в полуквартале отсюда полицейский участок. Мы поднимем шум, и полиция будет тут как тут.

— Они могут пройти переулками и ждать нас где-нибудь впереди.

— Именно поэтому мы не хотим, чтобы они видели, куда мы идем. Они ни за что не подумают, что мы задержались у их задней двери.

Говоря это, Камил небрежно прицепил свою смертоносную цепь к поясу.

Дэйн незаметно вздрогнул. Помощник инженера носил оружие так естественно, что никто этого не заметил, хотя если бы кто-то из старших офицеров его увидел, цепь конфисковали бы. Вольные торговцы ходят вооруженными, только когда им угрожает явная опасность и только по приказу своих офицеров, а Кануч у звезды Халио — вполне респектабельная планета.

Он обратил свое внимание на другие вопросы. Взглянул на врача.

Но Али опередил товарищей.

— Что это, во имя всех дьяволов, вы сделали? — спросил он. — Вы знаете, что из этого едва не получилось?

— Простите, — сказала она тихо, еле слышно.

— Ну, это не ответ, — резко сказал Али.

Рот Коуфорт сжался. Али требует объяснения. Все трое требуют.

— Там что-то очень плохое. Не знаю, грозила ли нам непосредственная опасность, но что-то очень плохое окружало нас. — Она закрыла глаза. Клянусь, оно было там…

Дэйн произнес любимое ругательство Ван Райка, но Али резким взмахом руки заставил его замолчать. Он странно взглянул на женщину.

— Если бы вы сказали об этом мне, доктор, я бы включил все двигатели и убрался бы еще быстрее.

Рип удивленно взглянул на него, но не стал участвовать в споре. Что бы ни вызвало страх Коуфорт, этот страх был подлинным. И она по-прежнему ощущала его. На первый взгляд она казалась обычной, но зрачки ее глаз расширились, стали огромными и круглыми, как у кошки в смертельном ужасе.

Почти вопреки своему желанию, он почувствовал к ней жалость.

Взглянул на переулок, чтобы чем-то отвлечь на время внимание товарищей.

— Тут действительно очень тщательно моют переулок, — заметил он, не зная, что еще сказать. — Ступеньки и часть тротуара просто выскоблены!

Женщина поднесла руку ко рту.

— Дух космоса! — прошептала она. — Правящий дух космоса!

Остальные смотрели на нее, будто она начала разговор с шепчущими.

— А сейчас в чем дело? — резко спросил Торсон. Что-то явно неладно.

Глаза Раэль, и так большие, теперь казались невероятно огромными, а лицо ее совершенно потеряло краску.

— Никто не моет ступеньки и три шага от них. Либо моют все, либо совсем не моют.

Она слегка дрожала, но заставила себя внимательнее осмотреть это место.

Что-то белое торчало из щели, где единственная ступенька соединялась с тротуаром.

— Смотрите. Они, должно быть, это не заметили. — Спина ее распрямилась. — Если я права, это нам понадобится.

Глаза Дэйна сузились. Несмотря на свой ужас и отвращение к этому месту, Коуфорт явно намерена достать этот белый предмет.

— Подождите. Я достану.

Он чувствовал себя глупцом, играющим роль героя в нелепой приключенческой ленте, но Раэль очень испугалась, она все еще боится, хотя и скрывает это сейчас. Нехорошо разрешать ей делать это, он сам не испытывает страха.

Она крепко сжала его руку.

— Нет. Мы даже не вооружены.

В голосе ее звучала паника.

— Может, это просто ловушка шепчущих, но я думаю…

— Что здесь происходит?

Четверо космонавтов повернулись. Поглощенные своими разговорами, они не заметили неслышного приближения флаера, который теперь висел над тротуаром. Рядом с ним стояли двое в черно-серебряной форме звездного Патруля.

— Патруль! — с явным облегчением воскликнула Раэль. — Слава богам, правящим Канучем! Лучше вы, ребята, чем местные полицейские. Не знаю, в каких они отношениях с владельцем этого заведения.

На патрульных это не произвело впечатления.

— Что вы тут делаете? — спросил тот, что уже обращался к ним.

Сержант. На этот раз вопрос его прозвучал резко.

— Я считаю, что вон тот предмет — улика серьезного преступления. Мы хотели подобрать его и принести к вам, когда вы тут появились. До утра он явно исчезнет, если не раньше.

— Ну, хорошо, — ответил сержант хмуро. — А что за преступление?

— Убийство. Жестокое, ужасное убийство. И неоднократное.

Глава 9

Пятеро мужчин смотрели на врача.

— Убийство? — Голос сержанта Патруля звучал по-новому резко.

Раэль покачала головой. Она полностью овладела собой. Теперь на ней тяжелая ответственность, и она не должна показывать свой страх; ей нужно убедить представителей власти серьезно воспринять ее странную и противоречивую теорию.

— Я хочу поговорить с вашим командиром. Возможно, это большая операция, в которую вовлечены влиятельные люди.

Сержант кивнул.

— Мы поиграем в твою игру, но если это розыгрыш, ты не будешь смеяться, когда наша старуха до тебя доберется.

— По-вашему, мне очень смешно, сержант?

— Нет, — согласился он. — Не смешно. Кейл, возьми эту «улику», и полетим в штаб-квартиру.

Дэйн видел, как напряглась Раэль, у него самого стянуло мышцы живота, но патрульный через несколько секунд вернулся без всяких происшествий.

Дэйн почувствовал себя глупо, он бросил быстрый вопросительный взгляд на женщину. О чем она думает? И в какую историю втравила их?

* * *
— Крысы! — Сине-серые глаза полковника Патруля Урсулы Кон недружелюбно разглядывали более молодую женщину. — И вы хотите, чтобы мы в это поверили, доктор Коуфорт?

— Надеюсь, я ошибаюсь, полковник, ради тех многочисленных несчастных мужчин, а может, и женщин, которые, как я считаю, погибли в этом месте, спокойно ответила Раэль, — но все же не думаю, что я ошибаюсь. Улика косвенная, но она есть.

— И вы единственная, кто ее заметил и сразу догадался. А ведь вы чужая на Кануче и не знаете его обычаи.

— Мои спутники подтвердят, что у меня необыкновенно обостренные чувства. Я бывала вблизи большой массы портовых крыс и знаю этот запах, но на открытом воздухе мне никогда не приходилось так явно ощущать его.

Другого объяснения этого запаха просто не может быть. Если бы крысы составляли большую стаю, их встречали бы по всему городу, и тогда они представляли бы собой серьезную и близкую опасность для людей. Несомненно, предупреждены были бы коммерческие космические корабли, принимались бы меры к истреблению крыс. Но ничего этого нет, и потому я заключила, что большое количество грызунов кто-то сознательно держит под замком.

Насколько мне известно, в городе Веселья нет ни лабораторий, ни промышленного производства, где требовались бы крысы; да я и не могу себе представить эксперименты такого размера. Я была в совершенном замешательстве. — Рот ее затвердел. — Пока Рип не упомянул очистку.

— Очистку?

— Ваши агенты тоже видели это. Никто не станет мыть одну ступеньку и полоску около нее.

— Вы и я не стали бы, — поправила полковник. — Стандарты чистоты, принятые во флоте, не применимы в этих переулках. Там обычно убирают бросающуюся в глаза грязь, только чтобы удовлетворить санитарный контроль.

— После нормальной ночи будет не одно грязное место, верно? Но в переулке ничего этого не было. Если судить по отсутствию грязи и по следам машин, похоже, часть переулка основательно вымыли; причем в разное время мыли его разные части. И все это длится долгое время.

— И у вас есть объяснение всему этому?

Рыжеволосая женщина-космонавт кивнула.

— Мотив я не знаю, но довольно ясно представляю себе события.

Какой-нибудь бедняга, соответствующий критериям жертвы, сильно напивается; может, его сознательно спаивают или окуривают наркотиками; беспомощного и больного, его вытягивают через задний вход в переулок. Крысы уже ждут его, или их тут же выпускают. Они, очевидно, приучены к этой работе; их очень много, и им не требуется много времени, чтобы завершить ее. Через несколько минут их отзывают; может быть, снова кормят, чтобы наградить за послушность и быстрое возвращение, а грязное пятно убирают. Крови остается немного, асфальт ее не впитывает, если ее быстро вытирают.

— Патрульный Робертс отправился туда и вернулся без всякого труда, заметила Кон.

— Естественно, хотя я тогда очень за него боялась. Эти крысы не могут все время находиться на свободе. К тому же их должны хорошо кормить, чтобы держать под контролем и в необходимой концентрации. Им нет необходимости бродить при дневном свете.

— Странно, что никто из соседей ничего не заметил. Ведь вы считаете, что это происходит длительное время, верно?

Раэль взглянула на свои плотно сжатые руки.

— Один инцидент не займет много времени. Падение жертвы, вероятно, служит сигналом грызунам. Им не может служить открытая дверь: ее открывают все время. Должно быть, бедняга, если он в сознании, слабо вскрикнет, немного побьется, но не больше. Они действуют быстро.

Глаза ее холодно сверкнули; в них блеснул гнев, глубокий, как межзвездный космос.

— Однако я согласна, что долго скрывать это невозможно. Должны быть вовлечены хозяева питейного заведения напротив и, вероятно, работники еще и соседних заведений. Третье и четвертое здания по обе стороны, возможно, ни при чем. Там эротические дома. Из них через задний ход выходят редко, а окна у них закрашены или закрыты ставнями. А что касается прохожих и клиентов внутри, то в общем шуме вряд ли кто-нибудь заметит и станет расспрашивать. Чтобы привлечь внимание, звук должен быть громким и продолжительным.

— У вас на все есть ответы, верно? — Лицо полковника оставалось невыразительным, глаза смотрели жестко, не мигая.

— К несчастью, нет. Как я уже сказала, я не понимаю мотив, хотя, вероятно, это алчность. Вовлечено несколько заведений; значит, причина не безумие и не месть, разве только все заведения принадлежат одному владельцу. Но даже в этом случае он ничего не добился бы без ведома и соучастия многих помощников.

— А кто, по-вашему, жертвы?

Раэль покачала головой.

— Трудно сказать, не зная точно мотива. Вероятно, одиночки, люди, отсутствие которых не скоро будет замечено; у них нет друзей, по крайней мере влиятельных, которые подняли бы шум по поводу их исчезновения. Но может быть верно и прямо противоположное. Я просто не знаю!

Ее охватило сильное чувство, которое она до сих пор сдерживала, но в следующее мгновение женщина вновь овладела собой.

— Это все, полковник. Я рассказала вам о всех своих предположениях, которые могут оказаться полезны.

Стук в дверь заставил ее оглянуться через плечо. Сержант взял у вошедшего патрульного записку и передал своему командиру. Кон взглянула на нее и разрешила войти.

В уже заполненную комнату вошло еще двое. При виде вошедших настроение Раэли улучшилось. Джелико и Ван Райк! Она понятия не имела, зачем они сюда пришли, но теперь ей стало гораздо легче. Команда в составе капитана и суперкарго вольного торговца на любом уровне заставит считаться с собой, даже если перед ними высокопоставленные офицеры звездного Патруля. Хоть она и недолго прослужила на «Королеве Солнца», но успела понять, что эти двое из числа лучших на звездных линиях. На их поддержку можно рассчитывать… если они поверят в ее историю.

Капитан остановился перед столом командира Патруля.

— Джелико, капитан «Королевы Солнца», — сказал он. — Это Ван Райк, мой суперкарго.

— Полковник Патруля Урсула Кон.

Джелико холодно взглянул на своих подчиненных.

— Что умудрились на этот раз натворить эти четыре блуждающие звезды?

Ваш агент сообщил мне, что они у вас, но неприятности им не угрожают.

— Конечно, нет, если только они не устроили сложный розыгрыш. Но я в это не верю, — торопливо добавила она, видя, как вспыхнули глаза Раэли. Но, с другой стороны, они могли и ошибиться. Доктор Коуфорт, пожалуйста, повторите то, что только что рассказали мне. У меня все записано, но я хотела бы послушать вторично в живом виде.

Женщина-врач повиновалась. Хоть она очень устала и нервы ее были напряжены, эта просьба подбодрила ее. Она означала, что Кон серьезно отнеслась к ее рассуждениям.

На этот раз ей потребовалось гораздо меньше времени. Ее не прерывали, и рассказ у нее получился гораздо более стройным.

Когда она закончила, все некоторое время молчали, потом полковник сжала руки, словно отбрасывая от себя что-то.

— При втором прослушивании звучит не менее дико.

Джелико подошел к стулу, на котором сидела Раэль, и положил руки ей на плечи. От него, казалось, исходит сила, вливается в нее, и Раэль слегка расправила плечи.

— Права она или сбилась с навигационной карты, — спокойно объявил капитан, — у доктора Коуфорт не было ни морального, ни законного права умолчать о своих подозрениях.

Старшая женщина вздохнула.

— Так же как у меня нет другого выбора, кроме проверки ее обвинений.

Предположение, конечно, безумное и нелепое, и офицер местной полиции скорее всего отмахнулся бы от него, как от вздора, но Патруль знает и не о таких злодеяниях. Это не самое страшное из них. Если вспомнить, что люди делали в прошлом с другими людьми — и не в таком уж далеком прошлом, — это предположение вполне в рамках возможного.

— Тогда почему вы нас задерживаете? — спросил Али. Он понял это по замечанию капитана и слишком хорошо помнил, как обращался с ними Патруль, когда они были на зачумленном корабле. Ему происходящее вовсе не казалось забавным.

— Вас четверых не должны видеть, пока я не проведу некоторую предварительную подготовку. Не хочу, чтобы доказательства были уничтожены, прежде чем попадут к нам в руки. Если кто-то видел, как мои парни подобрали вас в переулке, скоро станет известно, что вы задержаны по обвинению в контрабанде, и все о вас забудут. Хотя вероятность невелика, я не хочу, чтобы кто-нибудь из участников заговора увидел вас на свободе, сделал необходимые выводы и начал уничтожать доказательства.

— Зачем в таком случае было вызывать капитана?

— Потому что звездный Патруль не держит невинных людей без связи бесконечно долго.

Зажужжал передатчик на столе, требуя внимания. Полковник несколько минут слушала, потом поблагодарила говорившего на другом конце.

Старательно отключила передатчик и повернулась к собравшимся в комнате.

— Звонили из лаборатории, — серьезно сказала она. — Похоже, ваша улика верна, доктор Коуфорт.

— Кость?

Кон кивнула.

— Человеческая. Человек умер совсем недавно. И кость вся изгрызена будто огромным количеством мелких зубов.

Глава 10

— Я не собираюсь вмешиваться в ваши дела, полковник, — сказал после нескольких мгновений общего мрачного молчания Ван Райк, — но, по-моему, нужно как можно скорее еще раз посетить этот переулок.

— Сегодня же вечером, мистер Ван Райк. Мы все там будем. — Она кивнула, когда он изумленно поднял брови. — Я временно мобилизую вас шестерых. У меня не хватает людей, и вы мне понадобитесь. Кейл, раздобудьте ногу быка, большую и с хорошей костью.

Торсон нахмурился.

— А подействует ли это, полковник Кон? Они убили недавно, очевидно.

Хоть жертвы их безымянны, они выдадут себя, если будут убивать слишком часто. Если грызуны заперты в клетке…

— Все равно попробуем. Ставлю кредиты, что падение относительно тяжелого тела вблизи ступени вызовет их. Если они выйдут в достаточно большом количестве, у нас есть доказательство. Если же нет, потеряем кусок мяса. Мы все равно проверим эти питейные заведения и эротические дома.

Если там есть портовые крысы, мы их найдем. А если повезет, найдем и документы, но на это я не рассчитываю.

— Вы можете так быстро получить ордер? — удивленно спросила Раэль. И с такими немногими доказательствами?

— Нам не нужен ордер. Такие тонкости к городу Веселья и аналогичным местам не приложимы.

Она увидела, как нахмурились космонавты, и пожала плечами.

— Правительство Кануча не одобряет того, что происходит в этих районах. Законодатели были достаточно умны, чтобы понять: запрет такой деятельности только загонит ее в подполье и откроет путь к более тяжелым преступлениям. Отведя этой сомнительной деятельности строго определенные районы, они могут держать ее под контролем.

— Те, кто работает в районах удовольствий, могут сорвать большую прибыль. Часто так и бывает. Но они подписывают документ об отказе от претензий при постоянных и тщательных проверках всего их дела и жилищ, которые обычно размещаются в этих же районах.

— Немногие жалуются. Большинство действуют несколько лет, забирают прибыль и уходят, и такая политика заставляет даже самых недобросовестных оставаться относительно честными. Продажа рэклика, крэкса и с полдесятка других сильнодействующих наркотиков, растление несовершеннолетних, азартные игры на большие суммы плюс все то насилие, которое обычно их сопровождает, приняли бы угрожающие размеры без постоянного неослабного контроля, так что даже большая часть нынешней постоянной клиентуры была бы отпугнута. Нет необходимости говорить, что это все равно происходит, но в незначительных размерах и под угрозой очень серьезных наказаний.

— Но ведь это не работа Патруля, — заметил Ван Райк. Межзвездные силы размещены на Кануче, одной из наиболее развитых планет системы, для предотвращения контрабанды и оказания помощи попавшим в беду на соседних звездных линиях кораблям. Они не должны особенно вмешиваться во внутренние дела планеты.

— Да, — согласилась Кон, — мы в основном предотвращаем ввоз незаконных материалов. Делами города Веселья обычно занимается местная полиция, хотя по закону мы имеем на это все права. Мы следим, чтобы космонавты не попадали в неприятности и не вызывали их, но обычно этим и ограничивается наша деятельность на планете. Когда нас просят, мы, конечно, вмешиваемся. Или если замечаем, что что-нибудь не так. А в остальном мы предоставляем дела Кануча канучцам.

* * *
Халио уже сел, когда флаер покинул штаб-квартиру. Раэль Коуфорт сидела на заднем сидении, зажатая между Джелико и Торсоном. Полковник Кон и патрульный Кейл Робертс сидели впереди, Робертс вел машину. Их товарищи вылетели на несколько минут раньше под командой сержанта, тоже в гражданской машине, чтобы подойти с другого направления. Те, кто должен был обыскать питейные заведения и эротические дома, либо уже на месте, либо вскоре подойдут. Космонавты никого из них не видели.

Когда несколько минут спустя флаер долетел до цели, их уже ждали патрульные, укрывшись в глубокой тени. Машина высадила их в нескольких кварталах от «Красного граната» и вернулась в штаб.

Кейл нахмурился. Переулок за четырьмя подозреваемыми зданиями был погружен в абсолютную темноту.

— Мы их можем привлечь за нарушение приказа об освещении, — почти беззвучным шепотом сказал он командиру.

Кон с отсутствующим видом кивнула, выбираясь из флаера. Благодаря слабому освещению от эротических домов кое-что она видела. Вдоль всего переулка были натянуты изгороди, все, кроме тех, что должны были отделять подозреваемые здания друг от друга. Вот как. Что бы здесь ни происходило а теперь она не сомневалась, что происходит нечто необычное, — все эти четыре заведения сотрудничают или по крайней мере активно помогают друг другу.

Музыка заполняла воздух, она звучала от всех домов, заглушая гул голосов.

Здесь ничего не двигалось. Слишком рано, чтобы выносить первые порции мусора, которые увезут утром грузовики; слишком рано, чтобы пьяницы начали выходить на воздух и облегчать свои желудки. Никаких маленьких движущихся существ не видно…

— Ну, хорошо, мистер Торсон, — сказала Кон, протягивая ему двадцатидвухфунтовую бычью ногу. — Похоже, среди ваших младших офицеров вы самый сильный. К тому же и самый высокий. Взбирайтесь на изгородь и швырните эту штуку туда.

— Нет!

Кон пристально взглянула на суперкарго.

— В чем дело, мистер Ван Райк?

— Посмотрите на изгородь!

Рот офицера Патруля отвердел: Кон поняла, что имеет в виду Ван Райк.

— Спасибо, мистер Ван Райк, — негромко сказала она. — Простите, мистер Торсон. Не знаю, какой заряд у этой изгороди, но если бы вы были ранены или еще что похуже, виновата была бы я. Что бы ни говорили о теории доктора Коуфорт, эти сыновья скифских обезьян заняты странным делом. И дело их грязное и большое.

Она посмотрела на свою машину.

— Кейл, приведите сюда машину. Торсон сможет бросить ногу с ее кузова.

— Я могу просто перелететь и уронить ее, — предложил патрульный.

— Нет. Нас смогут заметить. Держитесь подальше от изгороди. Не будем рисковать. Ничто не исчезает быстрее, чем улики преступления.

Внешне корпус машины ничем не отличался от множества гражданских флаеров, но внутри все соответствовало военным образцам. Флаер поднялся совершенно беззвучно. Как ни старались космонавты, они ничего не услышали.

Шум их не выдаст. Только если кто-нибудь выйдет случайно, но тогда их все равно увидят.

Дэйн вскарабкался на закругленный купол. Джелико напрягся, как для схватки. Флаер гладко поднимался, пока не оказался на одном уровне с верхом изгороди. Здесь он повис. Торсон осторожно встал, привычка к космическим перелетам помогла ему удерживать равновесие. Он приготовился метнуть мясо.

Джелико оглянулся на стоявшую рядом с ним женщину. Раэль Коуфорт выпрямилась и стояла совершенно неподвижно. В этот момент испытания она казалась совершенно одинокой, и, как и в кабинете полковника Патруля, он положил ей руку на плечо, на этот раз одну.

Он чувствовал, как она напряжена. В следующие несколько секунд ее теория будет подтверждена или опровергнута. Само по себе это заставляло нервничать, а если Раэль права, они могут оказаться перед той же опасностью, о которой свидетельствовали жалкие остатки изгрызенной кости.

Должно быть, она, сумевшая предвидеть все это, просто боится. Остальные явно побаиваются.

Нет, подумал он, он ошибается относительно Коуфорт. К этому времени он уже кое-что знает о ней. Раэль не сомневалась в точности своих рассуждений; у нее достаточно воображения, чтобы представить себе исход стычки. Но она думает о жертвах, попавших в ловушку, тщетно старавшихся освободиться; думает о тех, кто еще попадет сюда, если они потерпят неудачу.

Дэйн сделал бросок. Послышался резкий треск: торчавшая из ноги большая кость ударилась о поверхность тротуара рядом со ступенькой.

Джелико медленно извлек оружие. Как и у остальных, оно было настроено на широкий луч, чтобы создать как можно лучшую защиту. Он снова оглянулся на Раэль и удовлетворенно кивнул. Она тоже держала оружие наготове.

Он почувствовал жесткую решимость. Если случится худшее, если им придется сражаться с ордой и они не смогут вырваться, он позаботиться, чтобы эта женщина встретила чистую смерть; он окажет эту милость и своим товарищам, прежде чем упадет сам. Это тоже на ответственности капитана звездного корабля…

Несколько секунд никакой реакции не было, потом у основания здания появилась более темная полоска. Она двинулась вперед. Это наступление сопровождалось писком, исходящим из сотен маленьких глоток. В следующее мгновение приманка скрылась.

— Включите свет, — приказала Кон приглушенно. В ее голосе слышался ужас.

Прожекторы флаера способны пробить тьму худшего ада Федерации. Они осветили серо-коричневое море борющихся, волнующихся тел; звери сражались друг с другом за право ухватить добычу.

Мириады зверьков на краю оглянулись, смотрели злобными кровавыми глазами, обнажая жестокие клыки.

Крайние грызуны направились к людям, но остановились в нескольких дюймах от изгороди. И стояли в затруднении. К мясу им мешала подобраться сплошная масса других крыс, а на людей не давала накинуться заряженная изгородь.

— Вот почему она заряжена, — прошептала Кон.

Она поднесла к губам зажатый в руке передатчик.

— Крысы здесь, — напряженно сказала она ожидавшим приказа патрульным.

— Идите, но ради всего святого будьте осторожны при очистке подвалов. Эти звери пришли оттуда. Они могут вернуться, или там может оказаться их еще много.

Глава 11

На следующее утро экипаж «Королевы Солнца» собрался в кают-компании.

Слушали, как капитан Джелико пересказывает только что полученное сообщение Урсулы Кон.

— …Патруль получил все необходимое: документы, крысы, и четвероногие, и двуногие. Последние как раз начинают петь, чтобы спасти шкуру. Впрочем, все равно остаток дней им придется провести в галактической тюрьме.

— Отвратительное дело. На Кануче, очевидно, добывают много драгоценных камней, в основном аметистов среднего качества и гранатов, иногда попадаются небольшие солнечные камни, чтобы старатели продолжали свои поиски. Они бродят год-два, ищут, потом приходят с находками.

Крупномасштабная добыча экономически невыгодна, но в целом добывают немало камней, обогащая местный рынок. Камни обрабатывают, стоят они сравнительно недорого, и их покупают рабочие. Они постоянно имеются в продаже.

— Возможно, это стоит запомнить и привезти с собой запас полудрагоценных камней, если мы собираемся сюда вернуться, — сказал будто про себя Ван Райк. — Но продолжайте, капитан. Какое отношение имеет несколько не очень ценных камней к убийству при помощи крыс?

— Камни нельзя съесть, — мрачно ответил Джелико. — Старатели в целом делятся на два типа. Большинство работает несколько лет, потом получает деньги и использует их для завершения образования, или начинает какое-то свое дело, или финансирует торговлю, или исполняет какое-то свое затаенное желание. Другая часть — постоянные бродяги, не очень отличающиеся от бродяг по всей Федерации, маргиналы, многие средних лет или старше; они постоянно говорят, что вот-вот найдут большое гнездо солнечных камней и будут жить в роскоши, но это так и остается разговорами. Им не хватает честолюбия и решимости. Некоторым действительно везет, они находят достаточно, чтобы оставить работу и жить в роскоши, но большинство продолжает раскопки на своих участках, пока те не истощатся; тогда они их продают и покупают новые, а остаток денег прокучивают в городе Веселья или в другом районе удовольствий за несколько вечеров.

— Значит, целью были старатели? — спросил Джаспер Викс.

Капитан кивнул.

— Да, в основном бродяги. У других есть планы на свою добычу, они не способны потратить все в кутежах. Если и показываются в городе Веселья, то с тощим кошельком.

— И они не глупы. Не хотят, чтобы их подстерегли в темном переулке, после того как они оплатили крупный счет за местные удовольствия. Вначале они приобретают права на новый участок или помещают кредиты для безопасности в банк, прежде чем начать веселиться.

— Но есть и такие, кто сразу, получив хоть немного кредитов, начинает выпивать и кутить, к радости недобросовестных владельцев. Какими бы ни были их первоначальные намерения, кончается это тем, что их очищают от всего.

— Лет двенадцать назад владелец «Красного граната» решил упорядочить этот источник поступления доходов. Прежде всего он нанял людей, которые выслеживали старателей в конторе по распределению заявок или в других увеселительных заведениях и заманивали их в «Красный гранат».

— Вторая проблема заключалась в том, чтобы удержать их, пока они не потратят все кредиты. По словам полковника Кон, большинство канучцев предпочитают попробовать все и переходят от одного заведения в другое, стараясь извлечь как можно больше удовольствий. Чтобы противостоять этому, он привлек соседей. Он понимал, что ему все равно придется это сделать, если он хочет довести свой план до конца. Они и так сотрудничали уже в контрабандной доставке товаров и шулерстве, и он знал, что ему нетрудно будет их убедить. С самого начала он сохранял контроль за всей операцией, постепенно вводя все новые ее аспекты.

— Он, конечно, с самого начала понимал, что, несмотря на азартные игры и прочее, у него нет или почти нет законных способов отнять у жертв камни, если те у них есть. А ведь обычно богатство старателей заключено именно в камнях. Но их не разрешено принимать в качестве платы за услуги города Веселья, и полиция строго следит за соблюдением этого правила.

— Можно ограбить пьяных в темном переулке, — заметил Шеннон.

— Но очень немногих, и власти сразу поймут, в чем дело. Но если жертва исчезнет — быстро, беззвучно и окончательно, операция может продолжаться неопределенно долго, пока преступники не пожадничают или не потеряют осторожность.

— Двенадцать лет? — прошептал Дэйн.

— Примерно.

— Крысы?

— Их завели почти с самого начала, — сказал капитан. — Им был отдан весь подвал «Красного граната». Содержали их в клетках, но по рампе у них был доступ в переулок. Их приучили избегать изгороди. Такие же изгороди мешали им проникнуть в здание и в дома остальных заговорщиков. Их всегда хорошо кормили, чтобы они оставались в клетках и не пытались убежать. Но дважды в год, когда распределяются права на участки и в городе в большом количестве появляются старатели, их переставали кормить.

Крэйг хмурился.

— Но в таком заговоре должно участвовать множество людей. Я понимаю хозяева. Но все подчиненные? И такое долгое время?

— Да, контроль за операцией не представлял для них проблемы, — мрачно сказал Джелико. — в их распоряжении был рэклик и другие наркотики, а если кто-то проявлял недовольство, в этот вечер крысы наедались.

— Кстати, все четыре питейных заведения были вовлечены в операцию. А эротические дома по обе стороны не участвовали.

Джелико серьезно посмотрел на Раэль.

— Патруль объявляет вам благодарность за это дело. Возможно, еще одну получите от Торговли. а последние несколько часов слухи о старателях, бесследно исчезнувших в городе Веселья, приобрели совсем новый смысл. Особенно для Ван Райка, мрачно подумал Джелико. Его старый товарищ по Школе, одинокий неудачник, был среди исчезнувших в этом проклятом месте.

Раэль вздрогнула.

— Я была бы довольна, если бы это все кончилось.

— Все кончено. Остается только суд и наказание, — заверил он ее.

— Один вопрос, Раэль, — вмешался Рип Шеннон. — Если бы эти два агента нас не накрыли, вы тоже отправились бы сразу в Патруль?

Врач удивилась.

— Естественно. Мне нужно было доложить о своих подозрениях. Обычно с местной полицией все в порядке, но пришелец с другой планеты никогда в этом не уверен. С другой стороны, в звездном Патруле коррупции почти нет, и многие его агенты умеют думать. К тому же, — практично добавила она, Тиг всегда говорит, что любому кораблю не помешает дружба Патруля и сотрудничество с ним. Конечно, если он этим не злоупотребляет.

— Вряд ли вы так говорили бы о парнях в черном и серебряном, если бы разделили наш недавний опыт знакомства с ними, — лениво заметил Али.

— Они только выполняли свою работу! Этих работников компании, которые подставили вас, следовало бы сослать в лунные рудники за попытку преднамеренного убийства, но для Патруля вы были потенциальные носители чумы. У него не было выбора.

— Очень великодушно с вашей стороны, — с тем же ленивым сарказмом сказал Али, — особенно если судить с безопасного расстояния.

Раэль положила руки на стол. Посмотрела на них.

— Да, правда, я не проходила через такие испытания. Но мне приходилось испытывать нечто подобное.

Она подняла взгляд и тут же снова опустила его. У нее было серьезное выражение, она вспоминала.

— Я тогда была еще маленькой. Отец приземлился на планете с домеханической цивилизацией и вел переговоры с ее жителями в одном из торговых центров, когда мы обнаружили какую-то странную болезнь в поселке, именно в том районе, где мы действовали. Эпидемия началась медленно, но потом ее ход все убыстрялся. К этому времени мы уже несколько дней находились на планете, ежедневно контактировали с обитателями зараженного района, и наш врач смог бороться с болезнью не успешней, чем его примитивные собраться с планеты. Для нас возможен был только один способ действий, и мы поступили так же, как поступали до нас в подобной ситуации космонавты. Мы не могли рисковать, разнося неизвестную, неизлечимую, высокозаразную болезнь по космосу, и потому остались на месте. Мы даже не могли уйти из зараженного района, опасаясь перенести эпидемию в другие районы планеты.

Пальцы ее побелели.

— Наши страхи поблекли перед последовавшей реальностью. В этом районе жило и работало около трехсот тысяч человек. Десять месяцев спустя сто тысяч из них умерло, причем восемь тысяч — за одну ужасную неделю. Среди них были семь членов нашего экипажа, включая моего отца.

— Наш врач тоже был среди них, но ему удалось определить источник болезни, и перед смертью он создал вакцину, которая, как прочной стеной, остановила распространение эпидемии. Жители планеты понимали, что мы для них сделали; они сознавали, что мы, несмотря на опасность, предпочли остаться с ними и разделить их участь. Они были благодарны, и когда Тиг наконец увел наш корабль, у нас было достаточно средств, чтобы купить хороший новый корабль, пополнить экипаж и заполнить трюмы первоклассными товарами.

Она неожиданно пристально взглянула в глаза Камилу, потом по очереди посмотрела на всех остальных.

— Но это никак не смягчает ужас десяти месяцев, не помогает забыть о них. Болезнь и смерть — только часть этого ужаса. Человеческие несчастья, страх, растущее отчаяние и наряду с этим отвратительное поведение многих.

Я тогда была слишком молодой и чужой на этой планете, но понимала, какая это грязь и зло.

— Нельзя позволять, чтобы такое несчастье постигало планету, если только его можно предотвратить. Это справедливо, какая бы опасность ни угрожала при этом отдельным людям или кораблям.

— Не думаю, чтобы кто-то из нас стал возражать, доктор, — после нескольких секунд мрачного молчания негромко сказал Джелико. — Если бы мои парни на самом деле поверили, что «Королева Солнца» заражена чумой, она бы встретила свой конец в сердце звезды. Дух космоса! Если бы я подумал, что они способны поступить по-другому, я сам направил бы «Королеву» туда, прежде чем потерял сознание.

Раэль улыбнулась.

— Знаю. Если бы я в этом сомневалась, никогда бы не поднялась на борт.

* * *
Джелико покачал головой, глядя через несколько минут на выходящую женщину. Какой она тогда была молодой, подумал он, должно быть, не старше одиннадцати лет, когда прошла через эту эпидемию. В любом возрасте это тяжелое испытание. Можно понять ее постоянную серьезность и увлеченность массовыми заболеваниями и другими катастрофами.

Ее нельзя в этом винить. У каждого взрослого есть своя защита и свой способ глядеть на окружающую вселенную. Те, кто испытал серьезные травмы, физические и душевные, должны были к ним приспособиться, особенно если это произошло в ранние годы, когда характер еще не сформировался. Массовые убийства войны кратеров разбили детство Али. Он сумел выжить в этой бойне, но превратился в наблюдателя жизни. И не позволяет ничему пройти через тщательно сооруженную броню. Раэль Коуфорт прошла через испытания в более старшем возрасте, и сами испытания длились меньше, но и у нее есть своя броня и свои шрамы…

Капитан увидел, что суперкарго собирается выйти.

— Ван, подожди.

Тот подождал капитана и пошел рядом.

— Ну и история! — заметил он.

— Да.

— Ты в нее веришь? — спросил Ван Райк. — Она так и не назвала ни корабль, ни планету.

— Ну, это легко проверить. Время и остальные обстоятельства совпадают. Коуфорт возник неожиданно и в очень молодом возрасте; происходит он из торгового клана, который в обычных обстоятельствах не способен купить совершенно новый корабль и оснастить его. — Остальная часть его истории, конечно, результат удачи и тяжелой работы, но начало его пути вызвало немало разговоров среди вольных торговцев.

Джелико пожал плечами, на время отказавшись от размышлений по этому поводу.

— В данный момент меня интересует сама Раэль. Вы с Торсоном скоро отправитесь на рынок. Возьмите ее с собой и дайте ей возможность свободно действовать — в рамках благоразумия, конечно. Хочу посмотреть, на что она способна.

— Брат никогда не использовал ее для этого, — с сомнением заметил Ван Райк. — Насколько я знаю, она выбирала товары, но торговался сам Коуфорт.

— Ну, во всяком случае проверьте это.

Ван с любопытством взглянул на него.

— К чему нам это?

Капитан пожал плечами.

— Может, как ксенобиолог, я ищу новые данные. Как не нее ни взглянуть, эта Коуфорт — сплошная загадка. — Глаза его сузились. — Мы с тобой старые лисы, но даже если бы у нас была та информация, что у нее, смогли бы мы так быстро прийти к заключению?

— Ни за что, — согласился суперкарго.

— Такая способность к дедукции может быть очень выгодна вольным торговцам. Конечно, если ее использовать в более земных целях, а не для раскрытия преступных заговоров.

— Да, на этом карьеру не построишь, — сухо согласился его собеседник.

— Конечно, если не хочешь стать добычей шепчущих или связать себя навсегда с Патрулем — что одно и то же.

— Ты не думаешь, что Раэль планирует это? — спросил суперкарго.

— Кто может понять, о чем думает женщина? — устало ответил капитан.

Ван Райк внимательно взглянул на него.

— Крэйг упомянул, что у тебя есть серьезные подозрения на ее счет.

Джелико улыбнулся.

— Да, но теперь я по крайней мере понимаю, почему Коуфорт выпроводил ее.

Светлые брови Вана поднялись.

— Я этого не могу сказать о себе.

— Некоторые особо способные люди вызывают неприятности. Мне кажется, доктор Коуфорт — пример такого человека.

— Приносит несчастья?

Джелико коротко рассмеялся.

— Разве в организации Коуфорта есть какие-нибудь признаки несчастий?

Нет, но у Раэли, по-видимому, преувеличенное представление о справедливости; а может, вид несчастных провоцирует у нее сильную защитную реакцию. Какой бы ни была причина, результат вызывает постоянную головную боль у капитана и других членов экипажа, если даже не связан с катастрофами.

— Посмотри, как она вела себя в переулке, Ван. Она очень испугалась, но все равно намерена была достать эту проклятую кость, а потом на всех парах нестись к Патрулю. У нее совершенно нет инстинктивного стремления любого торговца убраться как можно дальше от неприятностей и осложнений.

Вспомни, она сама говорила, что вовлекла брата в несколько конфликтов, которых он хотел бы избежать. И ты поймешь, какая это проблема.

— Но к чему нам тогда неприятности? Нужно от нее побыстрее избавиться.

— Может быть, простое любопытство, — возразил капитан. — К тому же до старта она связана с нами. Хочу посмотреть, какова она в торговле.

Возможно, «Королева» извлечет из этого какую-нибудь прибыль.

— Ну, хорошо, дам ей попробовать себя на рынке, — пообещал суперкарго. — Ты тоже иди с нами. Она понимает, что находится под наблюдением. На рынке могут появиться крупные промышленники. Они так обычно делают, когда прилетают новые корабли, а за последнюю неделю их прилетело несколько. Возможно, удастся найти чартер.

Джелико кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Я хотел еще немного подождать, но небольшая прогулка мне не повредит.

Глава 12

Али Камил ускорил шаг и догнал Раэль.

— Простите, — негромко сказал он, — похоже, я сбился с курса.

— Я тоже, — с горечью ответила она. — Непростительно так отвечать. Я знаю, через что вы прошли в детстве.

— Не больше, чем вы.

Он нахмурился и сделал шаг в сторону, давая возможность пройти Дэйну и Рипу. Найти на корабле место для разговора наедине, кисло подумал он, так же легко, как заарканить астероид из чистой платины. По крайней мере для помощника, у которого нет роскошного рабочего кабинета.

Женщина чувствовала, что его что-то угнетает, но Камил не собирался говорить об этом в полном людьми коридоре.

— Я хочу проверить кое-какие ростки, — сказала она. — А вы поможете.

Будете снимать подносы с ростками, если у вас есть время.

— С удовольствием, доктор.

* * *
Раэль глубоко вдохнула свежий воздух оранжереи. На корабле это ее любимое место. То же самое было и на «Блуждающей звезде», где она служила под началом брата. Не хватает только лаванды…

Помощник инженера подошел к стойке с подносами.

— Который? — спросил он.

— Два верхних. У вас хватает роста, чтобы не пользоваться лестницей.

Потребовалось всего несколько секунд, чтобы снять подносы и осторожно поставить их на рабочий стол.

Али всмотрелся в тесные аккуратные ряды крошечных растений; каждый росток имел два листочка.

— Что это? — с любопытством спросил он. — Вероятно, тут разные растения, но трудно сказать с уверенностью. Они такие маленькие.

— Большинство проросло только сегодня утром, остальные вчера вечером.

Еще какое-то время их будет трудно распознать. На одном подносе эстрагон, на другом серый перец. Они нужны мистеру Муру для камбуза. Он хочет попробовать новые специи.

— Ну, это всегда хорошо.

Оба молчали, пока Раэль проверяла наличие воды и азотистых удобрений в почве и осматривала сами ростки. Надо как можно раньше рассмотреть болезнь, иначе она погубит всю поросль.

Наконец она распрямилась.

— Все дети хорошо себя чувствуют, — объявила она. — Можете вернуть их на стойку, мистер Камил.

Он подчинился. Закончив работу, Али оперся на стойку и задумчиво взглянул на женщину.

— Как это у вас все так хорошо получается, доктор? В таких разных делах? — Его собственный шеф не пел ей хвалы, как Тау и Мура, но Иоганн Штоц вообще редко хвалил кого-нибудь. Если он за день ни разу тебя не ругнул, это уже комплимент.

— Ну, просто я многому научилась. Мне все было интересно, я хотела приносить пользу, а не быть бесполезным грузом, пока официально не смогу занять какое-нибудь положение.

— А, да. Вы выросли в комфортных условиях своего клана.

— Мне повезло, — серьезно согласилась она, — особенно потому, что я люблю торговлю. — Лицо ее неожиданно омрачилось. — Но, Али, я никогда не была предоставлена самой себе, у меня не было возможности убедиться, что я в состоянии справиться одна. В Школе я не училась. Все мои курсы, даже медицинские, я изучала по лентам, а клинический опыт приобретала в больницах, когда мы приземлялись.

Помощник резко взглянул на нее.

— А это разрешается?

— Конечно. Экзамены очень строгие; для успешной сдачи нужно набрать на десять процентов больше баллов, чем в Школе.

— Вероятно, для вас это никогда не было проблемой.

— Да. Не забудьте, у меня на корабле был полный набор учителей.

— А психологические тесты?

— Я никогда не просила назначения на корабль, так как все время оставалась в своем клане. Но общая классификация ясна — вольный торговец.

— Никогда не пытались работать на большие компании?

Раэль рассмеялась.

— Да на корабле компании я бы и двадцати четырех часов не выдержала!

Выражение ее лица снова стало мрачным.

— Впрочем, и на «Русалке» у меня не очень хорошо получилось.

— Вы все оставили и ушли. В данных обстоятельствах это самое разумное. — Голос Али смягчился. Она не скрывает своих неудач. — Вы справитесь. Торговое дело вы знаете и не возражаете против занятий им.

Для Камила это нечто новое — утешать и поддерживать. Он смолк, не зная, что еще сказать.

Разве что… Коуфорт распутала это невероятное преступление.

— Доктор, — неожиданно сказал он, не давая себе возможности отступить, — вы можете держать рот на замке?

— Я врач. Это одно из условий нашей работы. И не думаю, чтобы вы сообщали о нашем разговоре всей вселенной.

— Не буду. — Он серьезно смотрел на нее. — Что вы думаете о Кануче?

— Я испытываю к нему отвращение, — удивленно ответила она. — Мне нравятся великолепные дикие планеты или красивые цивилизованные, где существуют строгие законы по защите живой природы, полные пушистых, пернатых и чешуйчатых существ, а не зловонного химического варева.

— Возможно, это не самое плохое на Кануче.

Глаза Раэли Коуфорт сузились.

— Что вы хотите сказать, Али? — негромко спросила она. Никогда раньше не видела она его таким серьезным.

Целую минуту помощник инженера молчал.

— Может быть, я и сам не знаю, — сказал он наконец. — Не хочу попадать в объятия психомедиков, как жертва шепчущих.

— Я не психомедик и достаточно времени провела на звездных линиях, чтобы знать: случаются очень странные происшествия, оправдывающие самые дикие теории.

Камил отвернулся от нее.

— Многие удивляются, как мне удалось выжить в войне кратеров. Я ведь только начинал ходить в школу, когда мы попали под удар.

Она не ответила, а он, успокаиваясь, продолжал:

— В ту ночь я проснулся сразу после полуночи, проснулся в ужасе, в холодном поту. Если бы я был старше, поумнее, я бы разбудил родителей, но тогда мне пришел бы конец. Меня бы успокоили, снова уложили в постель, и я погиб бы с остальными. А так я просто убежал. Пожарная лестница проходила рядом с моим окном. Я спустился по ней и побежал. Страх мой был так велик, что я, не останавливаясь, пробежал через весь город и вышел за его пределы, когда от усталости не мог двигаться дальше. Но в это время начали падать бомбы. Из тридцати с лишним тысяч жителей я единственный выжил.

— Какое-то время об этом никто не знал. Обычно я голодал, мне всегда было холодно, но я выдержал несколько лет. Что-то внутри меня заставляло держаться подальше от людей. Они, конечно, помогут, но они же помешают мне убежать, если снова придется.

— И пришлось: дважды от бомбардировки и дважды от массовых убийств…

Когда враг проходил через нашу местность, и когда его прогоняли назад.

— После этого дела пошли спокойнее. Конечно, опасности были, но не такие большие, и я научился избегать их. Больше таких предупреждений у меня не было.

Али начал расхаживать, будто это движение помогало ему четче формулировать мысли.

— Когда я достиг зрелости, началось нечто другое, и оно продолжается до сих пор. Если я оказываюсь на месте большой трагедии, как бы давно она ни произошла, я испытываю страшную тяжесть, печаль ложится мне не только на плечи и тело, но на душу, на дух. В переулке я этого не испытывал вероятно, трагедия должна быть большего масштаба, — но я испытал это на месте крушения «Небесной надежды», когда она погибла со всем экипажем и пассажирами. Я испытывал это в развалинах Лимбо и в Большом Ожоге на Земле, хотя никому не говорил. К тому же у нас тогда хватало неприятностей, чтобы беспокоиться о бедах прошлого.

Он рискнул взглянуть на врача. Та стояла прямо, внимательно слушая его излияния.

Женщина глубоко вздохнула.

— Вы чувствуете то же самое на Кануче?

Камил мрачно улыбнулся в ответ.

— Доктор, мне нужно находиться непосредственно на месте, чтобы почувствовать. Да, чувствую. Почувствовал сразу, как только мы вошли в атмосферу этой проклятой планеты. Хуже того, впервые с дней войны кратеров меня охватила паника. И она все время со мной. Иногда я с трудом удерживаюсь, чтобы не ворваться на мостик и не направить «Королеву» как можно дальше отсюда.

Он овладел собой.

— Кануч, планета звезды Халио, одна сплошная трагедия, какая-то огромная катастрофа. От ее прошлого несет бедой, и будущее ее тоже темно.

Это подлинно зловещий мир, и, доктор Раэль Коуфорт, мы ничего с этим можем сделать, потому что ни одна душа в мире мне не поверит. Дела будут совершаться, как обычно, с обычными затратами времени, и я молюсь всем богам Федерации, чтобы неизбежное произошло после нашего отлета.

Глава 13

Потребовалось немало времени, чтобы развеять холодок от мрачных предчувствий Алим, но огромный открытый рынок города Кануча послужил отличным противоядием. Глаза Раэли Коуфорт сверкали, когда она осматривала длинные ряды киосков, стоек и столов, заполненных предметами, предназначенными для продажи или обмена. В столице были, конечно, и крытые рынки, но они не предназначались для независимых вольных торговцев, которые искали товаров для примитивных планет на краю мира.

Их здесь было вполне достаточно. Раэли нравилось бродить по большому рынку, а теперь ей разрешалось кое-что закупить для корабля, конечно, под незаметным, но бдительным контролем.

Она сосредоточится на драгоценностях, сразу решила Раэль, но вокруг так много всего, что вначале она захотела осмотреть, что предлагает рынок.

В прошлые посещения Кануча товары никогда не бывали одинаковы. Она снова улыбнулась. Интересно будет посмотреть.

Кануч — высокоразвитая цивилизованная индустриальная планета, и потому здесь не хватало гула, загадочных, не всегда приятных запахов, необычности чужого и примитивного рынка, но все равно это интересное место.

В длинном ряду торговали необработанными камнями, а рядом располагались стойки с готовыми драгоценностями. Материалы и оправы, инструменты, приспособления для обработки камней — все это размещалось в районе, где продавалась и одежда. Продукты и средства для из приготовления образовали особый участок, а главную часть комплекса занимала торговля промышленными образцами. Там стояло множество людей, вооруженных моделями, каталогами, лентами с записями и образцами. Такое единообразие нарушали только палатки с готовой пищей. Они были рассыпаны по всему огромному полю, чтобы клиенты, желая подкрепиться, не покидали того района, который их больше интересует.

Раэль вдохнула воздух и задержала его. Повсюду ароматы готовой пищи, искушающие, хотя она ела всего полчаса назад. Интересно, как реагирует на эти запахи Дэйн Торсон.

— Давайте пройдем мимо рядов с одеждой, — предложила она, так как ей разрешили выбирать маршрут. Готовая одежда ее не интересовала: у Ван Райка ее большой запас. Другое дело ткани. Вышивка, кружева, золотые и серебряные ткани всегда привлекают внимание и богачей, и примитивных племен; ткани хорошего качества и привлекательной расцветки вызовут интерес на большинстве планет Федерации, особенно если они еще и импортные. У «Королевы» неплохой запас таких тканей, но во всех ее прошлых посещениях Кануча тут бывал особенно богатый рынок текстиля, и они и сегодня могут наткнуться на что-нибудь. В порту немало фрейтеров; некоторые из них могут продавать свой товар.

— Раэль! Раэль Коуфорт!

Женщина быстро повернулась.

— Дик! — Понизив голос, она объяснила своим спутникам:

— Дик Татаркофф с «Черной дыры». Давний друг и соперник Тига. Если не возражаете…

— Конечно, нет, — ответил Джелико. — Вольный торговец не забывает друзей и никогда не преминет познакомиться с возможным будущим союзником.

— И с потенциальным конкурентом тоже. Но этого он говорить не стал.

Группа с «Королева Солнца» подошла к крытому столику, на котором торговец разложил свои товары.

Джелико разглядывал торговца. Татаркофф — невысокий плотный человек с широкой грудью, явно говорящей о его марсианском происхождении. У него карие глаза, острые и проницательные. Черты лица приятные, но выражение сдержанное; такое лицо никогда не выдаст мысли своего владельца.

По качеству мундира, по количеству и качеству украшений, по толстому трехдюймовой ширины золотому браслету на левом запястье видно было, что дела торговца идут неплохо. Уже тот факт, что он снял просторный киоск, свидетельствовал о его процветании.

— Что делает ярчайшая звезда торговли на Кануче? — спросил Татаркофф, когда они подошли ближе.

Раэль рассмеялась.

— Спокойней, Дик, — сказала она. — Я сама по себе. «Блуждающей звезды» здесь нет. Я теперь служу на «Королеве Солнца». Это Джелико, Ван Райк и Торсон, капитан, суперкарго и его помощник соответственно.

Когда представления были окончены, Раэль принялась рассматривать запасы торговца. В основном шерсть, заметила она, но хорошего качества и расцветок, ткань исключительной легкости.

— Вы, ребята, интересуетесь? — спросил Дик. — Можем заключить сделку.

Раэль покачала головой.

— Прости, Дик. У нас есть все необходимое. Но вещи хорошие. Они здесь неплохо пойдут.

Хорошо и быстро, решила она. Ткань с Амона пропускает воздух, как вторая кожа, а вес ее вообще не чувствуется. Прекрасные, очень ценные характеристики для такой планеты, как Кануч, которая задыхается от жары.

Эти штуки, несомненно, привлекут внимание крупных производителей одежды.

Кстати, некоторые их представители уже незаметно прицениваются к товарам Дика.

Она перевела взгляд на тщательно уложенные свертки в тылу киоска. И увидели ослепительно голубую ткань.

— Ох! — невольно в восторге выдохнула она.

Татаркофф посмотрел на то, что привлекло ее внимание, и улыбнулся.

— Специально там спрятал, чтобы ты заметила. Ткань достойна тебя, добавил он и развернул сверток. — Тебе подходит больше, чем тому, кто как-нибудь ее купит.

Она кивнула в знак благодарности. Это просто комплимент и подтверждение ценности ткани, а не торговая уловка. Татаркофф знал, что ни один вольный торговец не может позволить купить такую ткань для личного использования. Даже ее брат не оправдал бы такой покупки.

Раэль смотрела на бесконечное переплетение голубых и фиолетовых оттенков, сверкающее, как волшебное облако в сновидении.

— Торненский шелк?

— Да. У меня был поврежден двигатель, и я вынужден был садиться там.

Этот кусок я обменял на лучший солнечный камень, какой только появлялся на рынке. — В голосе его не было сожаления. Продав ткань, он вдвойне оправдает свои расходы. Удивительно прекрасная ткань и очень редкая.

На Торне, планете звезды Брандин, существовало высокоразвитое общество, по своему происхождению не зависящее от Земли. Когда планету обнаружили, цивилизация там была еще на докосмическом уровне, да и сейчас оставалась домеханической, но общество там сложно устроенное, высокоразвитое и ориентированное на торговлю. Правят планетой наследственные торговые принцы, подчиняющиеся верховному владыке, который называется дожем.

Чужаков там не любят и стараются не иметь с ними дела. Разрешили строительство полностью оборудованного космопорта, чтобы выручать попавшие в беду на соседних звездных линиях корабли, но с космонавтами почти не общаются — ни с прилетевшими, ни с теми, кто работает в порту. Планета совершенно независима от внешнего мира и собирается такой и оставаться.

Тем не менее ее правители умеют заниматься бизнесом и высоко ценят производимые у них предметы роскоши, особенно ткани. Постоянную торговлю в больших размерах они не разрешают, но отдельные сделки заключают, чтобы на рынках Федерации знали об их продуктах и ценили их. Они предпочитают иметь дело с вольными торговцами, а не с большими компаниями и отказываются от любых соглашений, которые могут ограничить их выбор рынка. И так как они свободно решают, продать ли товар чужакам или сохранить у себя, так как их товары пользуются огромным спросом, они всегда могут настоять на своей цене.

Ни Дик, ни любой другой вольный торговец никогда на это не жаловался, хотя местные торговцы приставляли им бластер к виску. Без такой свободы выбора ни один вольный торговец не был бы подпущен к ценным товарам.

Большие компании захватили бы рынок Торна и никого туда не пускали бы.

Раэль с сожалением вздохнула, когда Татаркофф начал сворачивать ткань. Она бросила взгляд на Ван Райка и увидела у него то же голодное выражение. Ему тоже хотелось иметь эту прекрасную ткань, хотя «Королева Солнца» не могла позволить себе вложить все средства в этот один-единственный предмет.

— Удачи, Дик, — искренне сказала она, — хотя я думаю, тебе будет жаль отдавать эту вещь. Мне было бы жаль.

— Мне тоже, — признался он. — Но это случится не скоро. Продам только на Гедоне. Не собираюсь отдавать дешевле, чем она того стоит.

Брови Ван Райка поднялись.

— Здесь тоже достаточно кредитов. Любой крупный промышленник может купить эту ткань.

— Может, но не станет. Не эти. Вы никогда раньше не бывали на Кануче?

— Нет. «Королева» вообще новичок в этом секторе. Мы только осуществляли почтовые рейсы Трьюс — Ригиния.

— Ну, здесь состояния не наследственные, тут никто не обращает внимание на школьный престиж или знания из вторых рук. Почти все поднялись с самых низов в промышленности или начинали старателями. Суровые жесткие люди, они нелегко нажили свои богатства и потому высоко их ценят. Конечно, они могут купить что-нибудь роскошное, прихвастнуть, но обычно ими правит разум, и нужно не меньше вспышки сверхновой у них на столе, чтобы они позволили себе такую экстравагантную покупку.

Раэль погладила шелк. Оглянулась через плечо. За короткое время, проведенное ими у стойки, на рынке стало гораздо многолюднее, но большинство из тех, что раньше толпились поблизости, по-прежнему здесь. В основном рабочие и мелкие бизнесмены, способные купить лишь немногое. Но у некоторых внешность, которую привыкает распознавать любой торговец, будь ли то вождь племени, высокопоставленный правительственный чиновник, старший офицер или промышленник и крупный менеджер. Люди, которые могут купить и покупают по-крупному.

— Дик, — негромко сказала Раэль, — доверишь мне это?

— Да, — удивленно ответил он.

— Позволь мне немного поиграть им.

— Давай.

— Какой он длины?

— Три ярда.

— Отлично. — Размер большой вуали. Ее план сработает, если она хоть немного разбирается в человеческой природе.

Женщина распрямилась. Ее грудная клетка медленно изогнулась, каждая мышца тела полностью подчинялась ее воле и двигалась с совершенным изяществом. Движения легки, как будто даже не существуют, совершенно невозможно их разделить на части, но тесно прилегающий мундир на ее теле, казалось, растворился, превратился в чувственную рябь, как будто повинуясь легкому ветерку.

Все тело подчинялось странному ритму движений, пальцы Раэли сомкнулись по оба конца куска шелка, и в следующее мгновение он взлетел в воздух.

Поднялся высоко, сверкая в ярком свете Халио, на какое-то мгновение повис там и опустился на женщину, медленно обвивая ее.

Снова взвилась вверх торненская вуаль. Казалось, это не отдельная вещь, а часть женщины, продолжение света и воздуха, в котором она плывет.

Джелико с трудом оторвал от нее взгляд и осмотрелся. Ван Райк тоже вспомнил, что находится на рынке, но остальные были совершенно околдованы.

Танец Раэли был так неожидан в этом месте, исполнялся с таким совершенством, материал сам по себе был таким великолепным, что взгляды всех стоявших поблизости, как по команде, устремились в эту сторону.

Трижды, четырежды вздымалась вуаль в воздух, потом опускалась на голову женщины. Наконец Раэль со вздохом свернула ткань и вернула владельцу.

Чары прервались. Татаркофф пришел в себя так же быстро, как старшие офицеры «Королевы», и схватил ткань с гордостью собственника. Он смотрел на нескольких человек, целенаправленно пробиравшихся к стойке.

— Я знал, что она тебе понравится, Раэль, — сказал он громко, ради потенциальных покупателей.

— Она удивительная. Завидую тем, у кого достаточно духа и кредитов, чтобы купить ее, — ответила она, как будто негромко, но все подходившие это расслышали. — Удачного полета, Дик. Надеюсь, мы еще увидимся до старта.

* * *
Группа с «Королевы Солнца» ушла на некоторое расстояние, и капитан Джелико пристально взглянул на временного члена своего экипажа.

Раэль негромко рассмеялась, но, почувствовав его взгляд, остановилась.

— Мне нравится это делать, — объяснила она, — хотя удается редко. Тиг этого не одобрял.

— Не одобрял танцы Ибиса?

Она не удивилась, что капитан вольного торговца узнал ее занятие.

— Или использование аналогичной техники для привлечения внимания к товарам. Он считал, что это не лучший способ делать дела.

— Но он эффективен, — возразил капитан, — и вы не расхваливали товар зря. Торненский шелк прекрасен. Вы просто… — Он немного помолчал. Просто сплели из него мечту.

— Теперь Татаркоффу предстоит продать эту мечту, — вмешался суперкарго, — и если он этого не сделает, то у него вместо мозга кратер.

Все на рынке хотят купить этот шелк.

— Дик справится, — заверила она их. — Он продаст шелк и, вероятно, все остальные товары вместе с ним.

— Вы сделали это для него, — сказал Дэйн, пытаясь говорить естественно. Его смутило то, как зачаровал его танец Раэли. Торговец, особенно суперкарго, должен постоянно думать об окружении и деле.

Если ему сделают выговор, сейчас или потом, он его заслуживает после такого упущения. А пока что нужно прийти в себя. Его интересовала магия, примененная Раэлью. Это торговая магия, а не та, что интересует Тау. Ван Райк лучший суперкарго, но даже он никогда ничего подобного не использовал…

— Нет, — спокойно возразила женщина, — торненский шелк не нуждается в рекламе. Лучшего просто не существует. Но здесь этот шелк — проявление экстравагантности, квинтэссенция роскоши, он превосходит все принятое на такой планете, как Кануч. Им будут восхищаться, но мысль о покупке сочтут безумием. И мне пришлось разбудить стремление к красоте, к идеалу прекрасного, который заключен в душе любого человека.

— И вам это удалось, — заметил Джелико. Уже сейчас у оставленного ими киоска толпилось множество покупателей.

Раэль взглянула на капитана.

— Надеюсь, вы не возражаете?

— Нет. Мы не конкуренты, во всяком случае не в этом случае, а если у вольных торговцев сейчас что-нибудь купят, в дальнейшем их будут принимать охотнее. — Он задумчиво смотрел на нее. — Вы продали больше, чем просто шелк Дика Татаркоффа.

— Но ведь такова цель нашей прогулки, — спокойно возразила она. — Я должна проявить свои способности к разным аспектам торговли.

— Да. Вы демонстрируете необычные способности, Раэль Коуфорт. И мне любопытно испытать их все.

— Испытайте, капитан Джелико, — легко ответила она. — Но они не все так легко обнаруживаются, как, возможно, вы считаете.

Глава 14

Они осмотрели еще несколько киосков, но покупать ничего не стали и готовы были уже покинуть эту часть рынка. Но тут внимание Ван Райка привлек металлический блеск на переднем столе одного из больших киосков.

Даже на расстоянии в несколько футов он видел, что это синтетическая ткань серебристого цвета, очень тонкая и исключительно высокого качества.

Он коснулся руки Дэйна.

— Посмотри. Если покажется достойным, попробуй поторговаться.

Помощник суперкарго кивнул и решительно направился к киоску, стараясь скрыть и от торговца канучца и от своих товарищей волнение. Правда, шеф все больше и больше доверяет ему, но до сих пор ему приходилось совершать лишь незначительные сделки, и все для самого корабля. Теперь же сделка могла получиться более значительной и предназначалась непосредственно для торговли. Потребуются и настоящие переговоры, если, конечно, он не сорвет сделку, как только откроет рот.

Канучец картинно демонстрировал ткань, превознося ее красоту и достоинства, как будто она сделана на знаменитых фабриках Сирены.

Закончив похвалы, он, однако, искоса взглянул на коричневый мундир Торсона.

— Мы здесь расплачиваемся только кредитами Кануча, — с сомнением сказал он.

Дэйн сообщил, что «Королева Солнца» только так и намерена рассчитываться. Он видел жадный блеск в глазах торговца и приготовился к схватке. Металлические монеты или кредиты предпочитаются на всех планетах Федерации, и торговец собирался получить их как можно больше.

Но, с другой стороны, задача помощника — как можно больше сократить затраты «Королевы». Расплачиваться кредитами лучше, чем обмениваться товарами или услугами, но они же и больше ценятся. С их помощью легче добиться результата, и Торсон был намерен добиться от вверенных ему кредитов наибольшей пользы. Он придерживался своей роли возможного покупателя, заинтересованного в покупке, но не слишком. В конце концов ему удалось добиться уменьшения платы на восемь процентов, а потом еще на два, когда он предложил купить сразу все двенадцать штук ткани.

— Совсем неплохо, — рассмеялся Ван Райк, когда они достаточно отошли от киоска. — Ученик начинает оправдывать наши ожидания. Не знаю, решился бы я потребовать скидку за покупку всей ткани.

— Хороший ход, — согласился капитан, — но нужны ли нам эти двенадцать штук?

— Мы их продадим, — заверил его Ван Райк. — Ткань прекрасного качества, и в каком-нибудь примитивном обществе за нее дадут многое. Если бы ткань была из настоящего серебра, мы могли бы продать ее во внутренних системах.

— И так можем, — вмешался Дэйн. — Конечно, внутренние планеты богаче внешних и пограничных миров, но и там есть множество обычных людей. Они не могут позволить себе покупать ткани из драгоценных металлов, но хорошую синтетику купят. А если мы в ближайшем будущем не собираемся туда, то встретим множество кораблей типа «Черной дыры». И на них ткань у нас заберут в обмен на более нужные нам товары.

— Я согласна, — заметила Раэль, — но не думаю, что вам придется меняться. Продадите, и даже не нужно покидать для этого внешние системы.

Для крупного промышленника двенадцать штук — это мелочь. А в большом городе их даже лучше продать по отдельности. В голову приходит Афродита. И Султана. Это даже лучше, если вы до нее доберетесь. Тамошние учителя ухватятся за эту ткань. Она нужна им для тренировок, хотя, конечно, в храмы они допускают только натуральные ткани.

— Гера даже ближе, — предложил Дэйн. — По записям Мары, жрицы там любят блеск. Они нашивают себе на платья зеркальца, разные бусы и кусочки металла. На эту ткань они набросятся, как тонущий на воздух.

— Это верно, и, как ты разумно заметил, Гера гораздо ближе.

Торсон благодарно поднял голову в ответ на похвалу шефа. Он не видел, какое гордое выражение сопровождало эту похвалу. Исключительно тайная информация, всего лишь замечание на полях старого отчета. Ван Райк сам его не помнил, и он был очень доволен, что ученик, изучавший записи, опередил его.

Теперь, когда вопрос о торговой ценности покупки был решен, суперкарго решил обратиться к другой интересовавшей его теме. Его голубые глаза устремились в строну Коуфорт.

— Говоря о Султане, доктор, я хотел бы узнать, где вы научились этому так высоко ценимому там искусству.

Она улыбнулась.

— Я впервые увидела танцовщиц Ибиса в восьмилетнем возрасте. Спорт я всегда презирала, и даже необходимые для поддержания формы в космосе упражнения мне были скучны. Но этот прекрасный сложный танец — совсем другое дело. Я решила научиться ему.

— Я покупала все ленты и книги, насколько позволяли мои кредиты, уговаривала отца купить еще, я втайне работала с ними, расшифровывала и, как могла, копировала движения. И когда отец наконец застал меня за этим занятием, я достигла такого мастерства, что он решил организовать мне регулярные уроки, когда мы в следующий раз оказались на Султане. А эту планету мы посещали часто, она была на одном из наших главных торговых маршрутов. И я показала себя так хорошо, что его просьбу удовлетворили.

— Ему повезло, что вы просто не исчезли, — резко заявил Джелико. Жители этой планеты преклоняются перед красотой. Вы, наверно, и тогда уже были красивы, к тому же танцовщица.

Она покачала головой.

— Для них это была настоящая трагедия. У меня были способности к танцам, но они не могли по-настоящему развиться. Слишком поздно я этим занялась. Султаниты начинают предварительные тренировки в возрасте шести месяцев. В этом возрасте родители начинают делать с девочками упражнения по координации движений. Все равно они побуждали меня заниматься этими танцами, потому что видели мою искреннюю любовь к ним.

— Я вполне понимаю свои ограничения. Меня никогда не допустят танцевать в храме, тем более на алтаре. Но я этого и не ожидаю. Я танцую для собственного удовольствия и хорошего самочувствия.

— Как-нибудь потанцуете для нас, — пообещал Ван Райк.

Раэль покраснела.

— Вы не самая скромная аудитория. И я вас всех знаю…

Джелико рассмеялся, но успокаивающе положил ей руку на плечо.

— Спокойней, доктор. Наш добрый суперкарго шутит. Танцы Ибиса слишком мощное средство, чтобы допустить его на борт космического корабля.

Вам разрешается продолжать свои упражнения в уединении вашей каюты.

* * *
Космонавты перешли в ту часть рынка, где продавали драгоценные камни и украшения.

Здесь становилась ясна разница между кредитами, находящимися в распоряжении каждого корабля, между «Королевой Солнца» и «Блуждающей звездой». По-настоящему хорошие камни, обработанные и нет, предлагались в закрытых помещениях, но даже на то, что продавалось снаружи, пришельцы могли только смотреть.

Выражение лица Джелико стало мрачным. Он продолжал наблюдать за врачом. Та, конечно, в первую очередь замечала лучшее, самое дорогое. Она понимала, что они не могут этого купить, и потому ничего не говорила, но достаточно было и взглядов. Нетрудно представить себе ее разочарование.

Тиг Коуфорт мог бы купить камни по ее выбору. Космос, даже Дик Татаркофф теперь может купить два или три из них. «Королева» тоже, с горечью подумал Джелико. Но тогда у них в трюмах ничего не останется…

Он мысленно выругался. Что он делает? Неужели эта проклятая женщина заставит его стыдиться собственного корабля?

* * *
Но когда они оставили позади дорогие камни и подошли к прилавкам, где товары были им по карману, настроение Джелико снова улучшилось.

Тут особенно некогда размышлять. На «Королеве» почти не осталось украшений, и эти сравнительно дешевые товары, особенно многочисленные бусы, представляют несомненный интерес для ее капитана.

Теперь, получив свободу действий, Раэль Коуфорт развернулась. Она безошибочно выбрала самые красивые агаты, нитку содалитов необычной окраски — возможно, их темно-лавандовый оттенок можно счесть недостатком, но они необычайно привлекательны. Она отыскала три безупречных нитки в связке довольно плохих гранатов и добавила к растущей коллекции хороших, хотя и относительно дешевых украшений «Королевы» несколько цепочек бус уникальной формы.

Ван Райк сиял от удовольствия. Коуфорт работала великолепно, он видел ее работу на других рынках. Но в данном случае отличие, и огромное, заключалось в том, что она работала для «Королевы», а не против нее.

Но он позволил ей только выбирать. Хоть каждый предмет в отдельности стоит немного, общая сумма будет довольно значительной. Это дело «Королевы», и он не собирался отдавать его в руки временного члена экипажа.

Дэйн следил за его работой с благоговением и удовольствием, как начинающий за действиями мастера. Когда-нибудь он займет такой же пост. Он надеялся, что тогда будет действовать не хуже своего учителя.

Выражение лиц Джелико и Ван Райка прочесть было не так легко, но и они восхищались, Оба ветераны космической торговли, они понимали, что у них на глазах профессиональное мастерство превращается в искусство.

Когда суперкарго убедился, что все необходимое закуплено, он предложил вернуться с сокровищами на корабль. К этому времени все четверо были обременены множеством пакетов. Конечно, одежду и так доставят на корабль, но когда покупаешь драгоценные камни и минералы, лучше унести их с собой.

— Можно еще раз взглянуть на камни? — тоскливо спросила Раэль.

— Если хотите, — ответил Джелико. — Я думал, вы согласны с Ван Райком, что мы не можем себе позволить их покупать.

— Да. Но это для меня. Я только хочу взглянуть.

— «Блуждающая звезда» часто торговала камнями, — припомнил Ван Райк.

Она кивнула.

— Мы сами делали оправы. Наш стюард прекрасный ювелир. Он получал призы в самых крупных гильдиях ультрасистемы. Он обрабатывал то, что мы приносили, и для торговли, и для нас лично. Нам нужно было поставлять материалы, а он создавал произведения искусства. И у меня выработалась привычка проверять все, что могло бы нам пригодиться.

— Ну, это не повредит, — заметил суперкарго. Он коснулся одного из своих пакетов. — Эти местные камни совсем неплохи. Я не возражал бы против покупки нескольких.

* * *
В этой части большого рынка продавались недорогие камни и металлы для их отделки, и большого разнообразия камней тут не было. 90 процентов товаров составляли канучские аметисты и красные рубины. А остальное рубины другой расцветки, почти все с пороками, к разочарованию женщины.

Продавались также мелкие полудрагоценные камни, обычные для всей ультрасистемы. Солнечных камней в этот день совсем не было.

Вольные торговцы купили несколько камней; могли бы больше, если бы нашли подходящего качества. Все покупали поодиночке. Груды в два-три десятка они обходили стороной. Там были все камни низкого качества, а у них было из чего выбрать и без этого.

Но одна стойка привлекла внимание Коуфорт. На ней продавались как местные, так и импортные камни, а также различные минералы. Цвета удивительные и подчеркнуты искусным расположением.

Раэль выбрала несколько пакетов с камнями и высоко подняла их, чтобы лучи Халио осветили их содержимое, потом положила на место. Казалось, один набор розовых турмалинов заинтересовал ее, и канучец тут же заметил этот интерес.

— У этих расцветка лучше средней. Они идут по пятьдесят за карат.

Изогнутые брови женщины поднялись еще выше.

— Гильдия ювелиров на Гедоне не дала бы этим камням звездного качества, даже как синтетике.

Продавец выпрямился во весь свой значительный рост.

— Если бы они приближались к звездному качеству, то продавались бы не в наборе. Впрочем, это не синтетика, турмалины настоящие…

— Приберегите их для туземцев, — ответила Раэль. — Предпочтительно для тех, у кого нелады со зрением. Совершенно очевидно, что почти каждый камень на этом столе искусственный. Если хотите спорить, на Кануче есть оценщики, специально подготовленные для таких случаев. Одна такая будочка поблизости. Кто-нибудь из моих товарищей может сходить…

— Спокойней. Я ведь только продавец, не геолог. Меня нетрудно обмануть. Мне показались они хороши, и я принял на веру, вот и все.

— Конечно, — сухо ответила она. Она так и рассчитывала, что он спасует перед угрозой. Официальные оценщики хорошо выполняли свою работу, а обманщиков ждало суровое наказание. Может, продавцу и удалось бы выкрутиться, но отныне за ним наблюдали бы, и это помешало бы ему в его делах.

— Послушайте, я продам себе в убыток, чтобы доказать свои добрые намерения. Берите по десятке за карат.

— По десятке? Мы ведь зарабатываем себе на жизнь, не забывайте. Вы их покупаете по четверти за карат, может, по половине за лучшие. И при цене в один кредит получаете хорошую прибыль.

— Один кредит! Да я тогда и за столик не заплачу!

— Ну, тогда берегите свой мусор, друг мой. По справедливости я не должна бы давать больше трех четвертей за карат. К тому же мы берем всего несколько, как сувениры, один для меня, другие для моих товарищей. Такую синтетику не перепродашь, и мне кажется, ваш деловой стиль не заслуживает большего.

Она просмотрела несколько наборов и выбрала два, один с розовыми камнями, другой из смеси розового и зеленого. Камни в обоих наборах обработаны — в форме кабошонов.

Тщательно проследив за тем, как разочарованный торговец взвешивает ее приобретение, она заплатила ему и, к его облегчению, вместе с товарищами ушла.

* * *
Коуфорт заметила, как смотрит на нее Дэйн, и рассмеялась.

— Вы не думали, что во мне это есть, Викинг?

Он вздрогнул. Этим прозвищем его дразнили однокурсники в Школе.

Впрочем, сейчас он насмешки не почувствовал. Прозвище ему скорее понравилось…

— Ну, обычно вы ведете себя спокойнее.

Ее глаза сверкнули.

— Я и там не очень шумела, — усмехнулась она.

— Лазеры Патруля тоже не шумят, — заверил ее Джелико. — Но тоже умеют постоять за себя.

Она снова стала серьезной.

— Не думаю, чтобы мистер Ван Райк возражал, что я занялась его делом.

Сумма потрачена незначительная, и один из камней для меня. Могу взять и остальные, если никто не захочет.

— Вовсе нет, — ответил суперкарго. — Как вы сказали, это сувенир.

— Посмотрим, что это за сувенир, когда вернемся на «Королеву».

В том, как сузились ее глаза, чувствовалось превосходство и загадочность.

— Мы туда и идем, доктор Коуфорт. На всех двигателях.

Глава 15

Ван Райк провел спутников в свой кабинет. Не успела закрыться за ним дверь, как он повернулся к Раэли.

— Ну, хорошо. Что за сокровище вы отыскали в мусоре?

— Может, ничего не отыскала, — ответила она, беря у него ножницы и разрезая пакеты. Содержимое она высыпала двумя кучками. — Которую хочет «Королева»? Стоят они одинаково.

— Двуцветную.

— Хороший выбор, — сказала она и выбрала из кучки два розовых камня.

— Кажется, только они, — заметила она, несколько секунд рассматривая остальные. Из другой кучки выбрала только один камень, но больше двух первых.

Раэль внимательно рассматривала эти три камня, держа их так, чтобы на них падал свет настольной лампы. Голова ее торжествующе поднялась.

— Звездные рубины, — провозгласила она. — Очень старые и, несомненно, подлинные. Конечно, нужно будет проверить их качество, но я подозреваю первый класс.

— Так вот почему вы выбрали кабошоны, а не обработанные камни, негромко сказал Джелико.

Она кивнула.

— Я их сразу заметила. Конечно, без тщательного осмотра у меня не было уверенности, но я поняла, что это что-то необычное. Просто мне нужно было не вызывать подозрения, интересуясь только этими наборами. — Она сухо усмехнулась. — Я могла бы и сказать ему, если бы этот парень не попытался обмануть нас. Требовать пятьдесят кредитов за карат этих игрушек массового производства!

— А что если бы мы отказались от пакета, который вы для нас выбрали?

— спросил суперкарго.

Раэль отвечала Ван Райку, но смотрела прямо в глаза Джелико.

— Я часть корабля, хоть и временный член экипажа, и потому должна пользоваться вашим доверием. Я доказала, что разбираюсь в камнях. Если бы мне не стали доверять, когда сумма так незначительна, значит, вы заслужили бы свою потерю.

— Вы забрали бы себе оба пакета и умолчали о рубинах? — спросил Ван Райк.

— Естественно. А чего вы еще ожидали от меня?

— Справедливо, — сказал капитан. — Мы вас испытываем. Вы имеете право ответить нам тем же.

Дэйн потрогал рубины, но не стал поднимать их. Не хватало только уронить один из них — может быть, рубин Коуфорт, — чтобы он закатился в щель и его нельзя было бы достать, не размонтировав предварительно корабль.

— А сколько они стоят?

— Точно сказать не могу, пока они не проверены, — ответила она, — но если они так же хороши, как выглядят, стоят они многого. Лучше пусть оценит их мистер Ван Райк, когда у него будет необходимая информация.

— Судя по обработке, они старые, возможно, еще земного происхождения… — Суперкарго смолк. У него перехватило дыхание. — Дух космоса!

— В чем дело? — спросил Джелико.

— Большинство звездных рубинов земного происхождения давно погибли, лучшие из них — много столетий назад, и в Федерации никогда не было найдено ничего подобного. Если эти рубины действительно происходят из старых шахт, мы смотрим на легендарные камни. Они стоят столько, сколько вынесет рынок.

— Неужели мы столько получим? — спросила Раэль.

— Очень возможно, доктор, судя по их внешности. Ни такой блеск, ни этот цвет не встречались на рынке уже очень давно.

— А что если они не так стары, как мы думаем, и происходят не из земной шахты? — спросил Торсон, стараясь сохранить скептицизм перед лицом всеобщего энтузиазма. Им уже приходилось разочаровываться, и ему не хотелось снова радоваться тому, что впоследствии окажется пустым полетом через всю галактику. Полет в Гедон, планету Эроса, дорогое удовольствие, и у них нет больше ничего, что можно было бы там продать. — Они даже не очень велики.

— Примерно с карат каждый из наших. Камень доктора в полтора раза тяжелее. Не так плохо для драгоценного камня. К тому же они совершенно одинаковы по цвету и обработке, а два камня «Королевы» — еще и по размеру.

Это означает, что мы можем продавать их в наборе. Нет, если они подлинные, в наших руках сокровище. Конечно, если они не краденые. — Раэль позаботилась оформить документы о покупке, но если камни «горячие», никакой выгоды от них они не получат, одни затраты.

Дэйн кивнул, надеясь, что их «сокровище» по крайней мере оправдает затраты по оценке и дальнейшей продаже.

Ответ на это в будущем, а сейчас нужно разрешить и другие загадки. Он снова повернулся к женщине.

— Как вы их заметили, Раэль? И кстати, откуда вы знаете, что остальные — синтетика?

— По цвету. Искусственные камни слегка отличаются от природных.

Обычно, цвет у них более интенсивный. — Она предупредила следующий вопрос.

— Не могу сказать, как они оказались в этих наборах. Вероятно, давно переходили из рук в руки, и никто не подозревал их истинную стоимость.

Похоже, все эти камни когда-то были вставлены в оправу. Вероятно, это часть большой партии, собранной по всей ультрасистеме и разбитой на наборы, чтобы продать их с небольшой прибылью.

— Примерно то же подумал и я, — согласился суперкарго.

Голос его звучал странно; подняв голову, Раэль увидела, что он внимательно смотрит на нее.

— Что-нибудь случилось? — удивленно спросила она.

— Мне не хочется произносить слово «сверхъестественный», доктор. Оно звучит слишком мелодраматично, когда его произносит не Крэйг Тау. Однако камни на этой стойке — не работа любителя. То, что они синтетические, не стало сразу ясно всем нам, включая меня самого. А ведь я не новичок в покупке и продаже драгоценных камней. Добавьте к этому, что никто не смог бы так учуять крысиное гнездо. Я удивляюсь вам.

— Только потому, что вы мыслите исключительно земными стандартами, спокойно ответила она. — Представляясь в качестве сестры Тига Коуфорта, мне следовало кое-что добавить. Он мой сводный брат. У нас разные матери.

Очень разные. В сущности, я генетическая невозможность.

Она вздернула подбородок.

— Не знаю ни расы матери, ни ее родной планеты. Отец однажды вернулся с ней на корабль после короткого пребывания на какой-то планете. Ни он, ни члены экипажа никогда ее не называли. Она явно не земного происхождения, вообще не гуманоид, хотя по человеческим стандартам была очень красива.

Были некоторые существенные психологические и генетические отличия, несовместимости. Но брак между ними оказался возможен. Зачатия же не должно было быть, тем более рождения ребенка. Тем не менее я была зачата, рождена и умудрилась выжить.

— Подобно большинству разумных существ, у меня свой набор способностей и талантов. Большинство я унаследовала от отца, но кое-что и от матери. Ничто из них не делает меня особенно отличной от большинства граждан Федерации. Если я кое-что умею, то это результат целенаправленных усилий и практики. Если бы я не выросла в космосе, где есть идеальные условия для сосредоточенности, где отсутствуют отвлечения, вероятно, я бы немногого достигла. Но даже и при этом условии я совсем не сверхчеловек.

— Да, у меня очень обострены чувства, но ничего сверхъестественного в этом нет.

— Я хорошо ощущаю цвет, легко различаю оттенки и определяю качество камня, но этому я научилась у нашего прежнего суперкарго, предшественника Мары. В остальном у меня обычное зрение. Я не могу увидеть точку на расстоянии в десять миль или смотреть через титаноновую плиту.

— То же самое со слухом. У меня обостренное ощущение запахов. Обычно это мучение, а не преимущество. Я научилась различать отдельные запахи, даже когда они сливаются друг с другом. Вероятно, это не совсем обычно, но если вы считаете, что я могу действовать, как охотничья собака, то будете разочарованы.

— Чувствительность к запахам и обострение вкуса совпадают. Можете не сомневаться, что я высоко ценю приправы мистера Муры и никогда не пройду мимо вкусной пищи.

На лицах ее товарищей появились улыбки. Очень характерно для нее.

Когда космонавт оказывается на земноподобной планете, первым делом он отправляется туда, где можно поесть, а не в местную разновидность города Веселья.

Но Раэль не улыбалась.

— Последнее — это осязание. И здесь ничего особенного, хотя признаюсь, трогать торненский шелк приятнее, чем ткань наших мундиров.

— И больше ничего, — резко и устало продолжала она, — никакого шестого чувства. Я не читаю мысли, не вижу прошлое или будущее, не могу одной только волей передвигать предметы.

— А с животными можете общаться? — быстро спросил Джелико.

— Нет, — твердо ответила она. — Я бы хотела. Они часто гораздо лучше людей. Они меня любят, потому что чувствуют, что и я их люблю. Может, это немного необычно, — согласилась она, — но ничего особого тут нет. И растения у меня развиваются хорошо, как и у других садовников, которые их хорошо знают и понимают. Никакого волшебства в этом нет.

Капитан слегка покачал головой.

— Не пойдет, Коуфорт. Многие любят животных, но никто так не действует на Квикса, как вы.

Глаза ее стали жестче, голос резко хлестнул.

— Многие любят животных и делают их трехмерные снимки, но ни у кого не получается так, как у вас. Вы используете какое-то принуждение, чтобы ваши герои появились и позировали вам?

Джелико вспыхнул так, что шрам белой полосой выделился на щеке, но ничего не сказал. Очень точный отпор. И хорошо рассчитанный. Если бы она была постоянным членом экипажа, возможно, было бы по-другому. Тогда между ними существовали бы крепкие узы доверия и уверенности друг в друге, хотя он по-прежнему не имел бы права слишком вторгаться в ее внутренний мир. А так любое проявление экстраспособностей могло оказаться опасным для Раэли Коуфорт.

Ван Райк прочистил горло.

— Я полагаю, что мне ответили, — сказал он, чтобы нарушить последовавшее неловкое молчание. — Ну, что ж, каковы бы ни были ваши способности, доктор, мы должны быть им благодарны. Они хорошо нам послужили и напоследок преподнесли ценное приобретение.

Врач благодарно склонила голову.

— Благодарю вас, мистер Ван Райк.

— Ну, с этим мы покончили, — сказал он. — Еще не вечер, и мы не осмотрели еще большую часть рынка. Торсон, тебе лучше остаться здесь и заняться нашими покупками. Запиши все в журнал и отнеси в трюм.

— Есть, — оживленно ответил Дэйн. Он предвкушал эти минуты.

— Доктор Коуфорт позже сможет тебе помочь, — предложил Джелико.

Он посмотрел на женщину.

— Напишите отчет об этих рубинах, пока все подробности еще свежи в памяти. Опишите покупку, отметьте все наши предположения и догадки. На случай, если камни «горячие», я хочу иметь как можно больше доказательств нашей невиновности.

— Есть, капитан. Но, если не возражаете, я напишу, что мы купили эти наборы случайно. Подлинное объяснение только вызовет дополнительные вопросы.

— Делайте, как сочтете лучше. Если мне понадобится что-то еще, я скажу вам, когда прочту отчет.

Четверо разошлись. Ван Райк и Дэйн занялись своими обязанностями.

Раэль тоже хотела уйти, но капитан остановил ее в дверях.

— Не хотите ли джейкека?

— Прекрасно. Никогда не отказываюсь от чашечки, — ответила она, умолчав о своих требованиях насчет качества. Джелико никогда не сравнится с мастерством мистера Муры.

* * *
Раэль Коуфорт первой вошла в каюту капитана, автоматически включив при этом освещение. Квикс при виде ее обрадованно засвистел, но не забыл свои обязанности. Он подозрительно смотрел на дверь. Кто еще вторгается на его территорию?

Поскольку последовал только законный обитатель, Хубат удовлетворился единственным абсолютно немузыкальным криком и ухватился за прутья решетки своими четырьмя ногами, готовый выпрыгнуть, как только откроют дверцу.

Женщина не разочаровала его. Она негромко рассмеялась и села в кресло Джелико, чтобы удобнее было дотянуться до клетки Хубата. Как только она открыла дверцу, Квикс взлетел и опустился ей на руку. А оттуда перебрался на плечо.

Коуфорт уперлась рукой в стол капитана. Как по сигналу, Квикс переместился ей на предплечье. Она начала почесывать его меж глаз, и он расслабленно повис в экстазе.

Капитан некоторое время смотрел, покачивая головой.

— Вы уверены, что не околдовали его?

— А вам никогда не делали хороший массаж? — возразила она. — К тому же он такой милый. Ему так легко доставить удовольствие. Не правда ли, малышка?

В ответ странное существо испустило негромкий урчащий свист.

Джелико ничего не сказал. Любой его ответ — на нескольких языках был допустим только в совершенно другом обществе. Он сам любит Квикса, значительно сильнее, чем признается, но Раэль Коуфорт — единственный человек, способный назвать Хубата милым и малышкой.

Он откатил кресло с его двумя обитателями в сторону и открыл нижний ящик стола. Достал оттуда большой термос. Поднес к уху и резко потряс.

Определив, что он наполовину полон, капитан расчистил место на столе, поставил термос между двумя грудами бумаг и включил подогрев. Потом из того же ящика достал две чашки, одну поставил перед врачом, другую перед собой и опустился в кресло для посетителей.

— Будет готово через несколько минут.

Когда звонок сообщил, что джейкек согрелся, Джелико наполнил чашки.

Раэль, скрывая гримасу, отпила темную жидкость. Джейкек широко распространился на звездных линиях, угрожая совсем вытеснить кофе земного происхождения и другие напитки, известные в Федерации. Но экипаж «Королевы Солнца», за исключением капитана, оставался верен традиционному напитку, хотя на краю космоса кофе можно найти только синтетический и в концентрированной форме. Джелико понимал, как трудно стюарду угодить на всех. И потому обычно сам готовил себе напиток, хоть получалось у него и похуже. Раэль в сотый раз пообещала себе, что встанет как-нибудь пораньше и лестью или силой проберется в камбуз — царство Фрэнка Муры. На «Блуждающей звезде» все пили джейкек, и она может приготовить его…

Она почувствовала на себе взгляд капитана. Лицо его было серьезно.

— Вы сомневаетесь в моем рассказе?

— Просто сочувствую вам. Мы вас допрашивали с пристрастием.

— Но вам нужно было расспросить.

— Да, но похоже, мы привыкаем растравлять ваши раны. Мне не нравится вас мучить.

Она взглянула на дымящуюся жидкость.

— В моем происхождении нет ничего позорного, и я не возражаю против расспросов о моей матери. Ее на корабле уважали и любили. Все члены экипажа, знавшие ее, говорили мне об этом. Только отец никогда не говорил со мной о ней.

— Он винил вас? — негромко спросил Джелико.

— Нет, самого себя. Думаю, он все время чувствовал свою вину. Видите ли, он любил ее. — Она вздохнула. — Никто из нас не понимал, насколько он ее любил, до самой его смерти. Перед смертью он не звал ни меня, ни Тига, ни мать Тига. Только ее. Мне кажется, он был рад присоединиться к ней.

Капитан медленно кивнул. Его младшие товарищи вряд ли поймут это, но он прожил достаточно долго и приобрел немалый опыт. Он понимал.

Неожиданно ему в голову пришла другая мысль.

— Ваша мать тоже была врачом? — спросил он.

— Да — среди своего народа. Так мы считали. Сама она не признавалась в этом и вообще не говорила о своем прошлом. Уйдя с моим отцом, она, очевидно, полностью порвала с прошлым. Вероятно, это одна из причин, почему я выбрала профессию медика. Мать сражалась за меня, она прожила достаточно долго, чтобы я могла выжить без нее. Я чувствовала, что обязана ей, что должна отплатить ей за ее борьбу.

— Но это не принесло вам счастья?

Раэль пристально взглянула на него.

— Точно в цель я не попала, но медицина — одно из моих любимых занятий. И не менее ценное, чем остальные.

— Не сомневаюсь. — Он улыбнулся. — У вас сильная воля, Раэль Коуфорт, при спокойных манерах. Мне трудно представить себе, что вас могут заставить действовать, когда вы этого не хотите.

Они допили джейкек, Джелико встал и убрал пустые чашки. На обратном пути отнесет их в камбуз.

— Если хотите, можете составить компанию Квиксу и поработать здесь.

Не торопитесь, но когда закончите, помогите Торсону. Но имейте в виду, что в отсутствие Вана он отвечает за груз.

— Я родилась вольным торговцем, — раздраженно ответила женщина. — Мне кажется, я знаю протокол.

— Да, но вы проявили себя специалистом в тех товарах, которые он сейчас заносит в каталог. Дэйн хороший работник. Я не хочу, чтобы он потерял уверенность в себе или передал кому-то свои обязанности.

— Этого не случится, — пообещала она.

Джелико серьезно рассматривал ее. Он не вполне уверен, что верит ей.

Эта история о смешанном происхождении — старый прием, чтобы вызвать сочувствие, но в данном случае у нее достаточно доказательств. Пока он не может добиваться от нее большего. Ее откровенность — или кажущаяся откровенность — связала его. Никаких фактов, подкрепляющих подозрение, у него нет, и если он сейчас будет слишком нажимать на нее, кончится это прекращением ее службы на «Королеве». Но к этому он не готов. И не хочет этого.

И морального права у него на это нет. Город Кануч не Трьюс, это не место, где можно бросить женщину. На рынке она превосходно действовала, помогая Дику Татаркоффу, но метод, который она при этом использовала, может привести ее к катастрофе.

Джелико колебался. От него требуется нечто большее, чем просто предотвратить столкновение между ними. Пока Коуфорт остается членом экипажа «Королевы», в его обязанность входит заботиться о ее безопасности.

Но капитан межзвездного корабля, если только это не корабль военного флота или Патруля, не может следить за деятельностью своих подчиненных на планете.

Черт возьми, это опасно! Опасность потенциальная, но она вполне реальна.

— Не знаю, каковы ваши планы на вечер, но мне не хотелось бы, чтобы вы в одиночку бродили по Канучу. Или даже вдвоем. Выходите только вчетвером, а лучше совсем не выходите.

Он сдержался. Ни один вольный торговец не примет такого повелительного тона, особенно после долгого перелета.

Тем не менее женщина сохранила хладнокровие. Глаза ее сузились, она резко взглянула на него.

— В чем дело, капитан? — негромко спросила она.

Он вздохнул.

— Красота — это товар в городе Веселья. Если кто-то из его обитателей видел ваше представление с торненским шелком, они высоко вас оценят — в своих особых интересах. Каждый подонок ультрасистемы постарается сорвать этот приз, если надеется уйти с ним. — Капитан ощутил прилив гнева. — Что бы вы ни сделали со своей жизнью, не хочу, чтобы вы стали рабыней этих животных.

Раэль опустила голову.

— Я сознаю такую возможность, — сказала она. — И не стану рисковать.

А после приключения с крысами мне совсем не хочется бродить по Канучу в темноте. После закрытия рынка и магазинов меня ничего не отвлекает от «Королевы». Лучше поработаю в кабинете доктора Тау.

Гнев капитана стал сильнее. Да, с горечью подумал он, конечно, она сознает опасность. Красота в торговле — обычно преимущество, особенно когда имеешь дело с гуманоидами. Они всегда расположены к тем, кто кажется им привлекательным. Но слишком большая красота — совсем другое дело.

Бросающаяся в глаза внешность может во многих обстоятельствах оказаться недостатком, и Раэль Коуфорт с самого юного возраста должна была служить потенциальной целью всевозможных подонков.

Его охватило сочувствие к ней. Он хотел взять ее на руки, защитить…

Джелико подавил этот импульс, но не хотел уходить от нее, оставив ее в подавленном настроении. Заставил себя улыбнуться.

— Я напрасно тратил силы на это предупреждение, — сказал он. — Вы знаете обо всем этом не хуже меня. Конечно, я старше вас, но вы столько времени провели во фрейтере меж звездами, что опыт у вас богатый.

Глаза ее сверкнули.

— Ну, вы использовали время гораздо лучше. Стали капитаном, а я все еще перехожу с одного корабля на другой.

Она подняла руку, так что Квикс был вынужден снова перебраться ей на плечо. Теперь рука ее свободна, и она может писать.

— Лучше повидайтесь с мистером Ван Райком и подумайте о дополнительных покупках. Несколько камней и свертков ткани много вам не дадут.

— Доктор Коуфорт, — строго обратился к ней Джелико, — то, что вы сидите за моим столом, не делает вас капитаном корабля. — С этими словами он отдал ей флотский салют и вышел из каюты. Ее мягкий смех еще долго звучал в его ушах.

Глава 16

Дэйн остановил ленту, которую изучал, потом совсем выключил ее, вспоминая прочитанное.

Некоторые синтетические камни очень хороши. По составу они ничем не отличаются от подлинных. Единственное отличие в том, что они созданы при тщательно подобранных людьми условиях.

Они могут составить основу неплохого дела. Мало кто из торговцев и даже компаний имеет дело с синтетическими камнями; он не может припомнить ни одного случая таких регулярных занятий; но лишь небольшой процент населения галактики может позволить себе покупать натуральные камни.

Синтетика невероятно расширяет число потенциальных клиентов «Королевы». В сущности, искусственные камни на некоторых рынках даже предпочтительней.

Для начала потребуется совсем немного кредитов, и для пробной продажи достаточно того запаса, что есть на корабле.

Помощник суперкарго удовлетворенно кивнул. Нужно еще кое-что почитать. Потом он сведет вместе цифры, определит возможные рынки и торговую стратегию и сможет выступить с предложениями перед шефом.

Ван Райк примет его предложение. Цель «Королевы» — получать прибыль, а вовсе не раскрывать убийства, а тут предоставляется возможность открыть новое поле деятельности и монополизировать его, по крайней мере в этом секторе. Лишь через несколько лет другие торговцы спохватятся.

— Дэйн! Я думал, ты все еще в трюме.

Дэйн поднял голову. В каюту вошел Рип Шеннон. Он с легким удивлением смотрел на помощника суперкарго.

— Кончил там двадцать минут назад, — сказал Дэйн.

Лицо Шеннона затуманилось.

— Я видел, как примерно в это время туда спустилась Раэль, и люк до сих пор не закрыт.

Торсон выпрямился.

— Нужно проверить.

— Спокойней, друг, — торопливо сказал Шеннон. — У нее, вероятно, есть причина…

— Она не имеет права находиться там без разрешения суперкарго — или моего в отсутствие Ван Райка.

— Тебе нужна помощь?

Дэйн остановился.

— Нет, — медленно ответил он. — Я ее ни в чем не обвиняю. — Но выражение лица у него стало жестким. — Но ты оставайся здесь. Если я вскоре не вернусь, поищи меня. И тогда будь осторожен.

* * *
Дэйн сморщился, подумав, как мелодраматично он реагировал на слова товарища. Черт бы побрал эту Раэль Коуфорт, раздраженно сказал он про себя. Почему это с ней всегда попадаешь в неприятные ситуации? С точки зрения Али Камила, это, возможно, и хорошо. Но он, с другой стороны, нелеп в роли героя.

Но он не останавливался. Груз и товары для торговли — его ответственность. У него нет выбора: нужно проверить. Саботаж в трюме однажды уже доставил «Королеве» большие неприятности, и он не хочет рисковать повторением. Нет ни выгоды, ни удовольствия в приближении к чрезвычайно неприятной смерти.

* * *
Когда несколько мгновений спустя помощник суперкарго появился в трюме, Коуфорт все еще была там. Все выглядело как обычно, и ничто не показывало, чем она здесь занималась до его прихода. А сейчас она развернула купленную ткань и рассматривала ее.

Торсон откашлялся. Женщина взглянула на него, потом снова посмотрела на серебристую ткань.

— У меня не было возможности раньше внимательно рассмотреть наши приобретения. Очень красивая ткань. Вы хорошо с ней справились.

Раэль вздохнула, возвращая ткань на место.

— На борту «Блуждающей звезды», — горько сказала она, — я слушалась Тига и не покупала предметы роскоши. А теперь не могу себе этого позволить. И пока остаюсь добродетельным и старательным вольным торговцем, не смогу их покупать.

Она смолкла, видя откровенно подозрительное выражение его лица.

— Спокойней, парень, — сказала она. — Ни один Коуфорт не становился пиратом. И я не собираюсь начинать новую традицию в нашей семье.

— Вы бы не признались, если бы и хотели начать, — ответил он, стараясь говорить небрежно. Но это ему не совсем удалось.

Раэль слегка пожала плечами.

— Мы имеем дело с красивыми вещами. Я ведь не могу оставаться равнодушной к ним. Вы и сами тоже неравнодушны.

Дэйн вздрогнул, а ее губы скривились в усмешке.

— Я видела, как вы смотрели на пояс натуральной кожи, прежде чем купили тот, что на вас. Если вы сами хотите владеть множеством вещей, которых не можете себе позволить, почему отказываете мне в таком же праве?

— Но вы как раз можете себе позволить, — быстро возразил он. Ему показалось, что он нашел брешь в ее рассуждениях. — Ничто не мешает члену экипажа покупать товары для личного использования. Это подделка, не натуральная ткань. И небольшой кусок ее вас бы не разорил.

Она покачала головой.

— Тут ткани не очень много. Двенадцать штук недостаточно для настоящей сделки. А если еще меньше, то нет надежды на прибыль.

— Вы так заботитесь о прибылях «Королевы Солнца»? — саркастически спросил Дэйн.

Раэль вздернула подбородок.

— Я верна кораблю, на котором служу, даже если эта служба временная.

— Такова традиция, — ответил он. — Я еще недостаточно давно кончил Школу, чтобы быть уверенным, что она всегда соблюдается.

— Соблюдается. Обычно. Корабли, на которых она не соблюдается, часто исчезают вместе со всем экипажем. К тому же суперкарго Ван Райк вряд ли на этой стадии согласится разделить свой товар. — Ответ ее звучал холодно.

Дэйн Торсон слишком остро ощущал свою молодость и отсутствие опыта, чтобы привлекать к ним внимание. — Пока я на «Королеве», я думаю о ее интересах.

— А потом?

— Потом, если придется, буду конкурировать с ней. И вы тоже, когда закончите свое обучение.

Некоторое время оба молчали.

Раэль первой отвела взгляд.

— Это был удар ниже пояса. Простите. И простите за то, что оказалась здесь, не предупредив вас. Я поискала вас по приказу Джелико, но не нашла.

Вероятно, просто подействовала старая привычка. На «Блуждающей звезде» у меня был свободный доступ в трюм.

— Вы умеете обращаться с грузами? — спросил он. Почему бы и нет.

Похоже, она умеет все.

— Да. Тиг хотел, чтобы я стала суперкарго. И очень рассердился, когда я выбрала медицину. — Она распрямила спину. — Может, я ошиблась. Мне нравится работа с товарами, нравится торговля в неизведанных областях, и, несомненно, в роли суперкарго я была бы ему очень полезна, но медицина привлекала меня больше. Я выбрала ее и осталась верна своему решению.

— Поэтому вы покинули «Звезду»?

— Нет, — устало сказала она. Рот ее отвердел. — Я ушла, Торсон. Меня не выгнали. Я уже объясняла причину. Если вы в нее не верите, мне нечего сказать.

Дэйн решил попробовать еще один подход, хотя сомневался, что добьется чего-нибудь. Если Раэль обманывает, она тщательно продумала свою роль. У нее нашлись ответы на все вопросы. Даже Джелико и Ван Райк не смогли поймать ее.

— Похоже, на «Блуждающей звезде» в вашем распоряжении было немало кредитов. Неужели с тех пор все истратили? — Он чувствовал неловкость, задавая этот вопрос. Не его дело. Он проявляет большую невежливость.

Коуфорт вправе отправить его подальше.

Женщина нахмурилась, но сдержалась.

— Нет, я не тратила кредиты. Все, что я заработала, а также наследство от отца на счету «Звезды». Тиг не отдает эти деньги.

— Что?

Впервые женщина искренне улыбнулась.

— Тиг не разбойник со звездных путей. Все оговорено в условиях. Брат не может потратить мои деньги. Он просто сохраняет их, пока я не устроюсь на постоянную стоянку.

— Вы ведь уже совершеннолетняя.

— Да, но таковы условия завещания. К тому же там не так уж много кредитов. Мы, Коуфорты, все заработанное вкладываем в корабль. — Она подняла голову. — Ведь вы не думаете, что мы добились своего без труда и самопожертвования — Не думаю. Коуфорт и его экипаж хорошо известны, но…

— Но ничего. Я просто хотела быть самостоятельной, а если бы отправилась бродить с большим количеством денег, нарвалась бы на засаду в каком-нибудь темном переулке. Но все получилось неплохо. Я не умерла с голоду, хотя и не стала лучшим торговцем столетия.

Женщина негромко печально рассмеялась.

— Кажется, такая надежда у меня была, но можете представить себе, как быстро мне пришлось от нее отказаться.

Дэйн, вопреки своему желанию, усмехнулся.

— Но вы еще можете этого добиться, — сказал он и вздохнул. Опять у нее это получилось, подумал он. Она увела разговор в сторону от неприятных для себя вопросов. Но на этот раз он не удивился. С самого своего появления на «Королеве Солнца» Раэль Коуфорт доказывала, что умеет делать это. Только время покажет, скрывает ли она за этим какой-то неприятный сюрприз для них.

Глава 17

Три помощника, Джаспер и Раэль сидели за столом в кают-компании, когда на следующее утро туда торопливо вошли Джелико и Ван Райк. Синдбад лежал на коленях женщины, прижавшись к ее руке. Он аккуратно ел из другой ее руки, которую она держала перед ним.

— Мне кажется, он толстеет, — заметил Джелико.

Раэль подняла голову.

— Он снова герой, хотя, к счастью, на этот раз обошлось без ран.

Кто-то недостаточно тщательно закрыл сеть на люке, возвращаясь прошлым вечером.

— Ну и ну! — пробормотал суперкарго.

Викс положил вилку.

— Есть что-нибудь хорошее? — Он много лет провел на борту «Королевы» и понимал, что эти двое отлучились рано утром не для того, чтобы испытать удовольствия города Веселья.

Глаза Ван Райка плясали, как земное небо в солнечный день.

— Чартер, друзья мои, отличный выгодный чартер и возможность полностью загрузить наши торговые трюмы.

— Что мы повезем и в какой порт? — оживленно спросил Дэйн.

— Оборудование и химикалии для купольных шахт на Ригинию.

Он поднял руки, когда лица сидевших за столом помрачнели.

— Мне тоже не нравится такое быстрое возвращение на Ригинию, но чартер выгодный, и если мы будем действовать быстро, за ним последует еще немало таких же.

Он опустил свое крупное тело на ближайший стул.

— Мы встретились с неким Эдру Мак-Грегором, основателем, президентом, председателем совета директоров и по существу верховным владыкой «Каледонии, Инк.» Это самый большой производственный конгломерат на Кануче. Он уже понял, какой прекрасный рынок представляют для него новые купольные разработки и лично по передатчику договорился о продаже большой партии самых различных товаров, от разнообразных машин и механизмов до строительных материалов и химикалий. Он хочет действовать быстро, прежде чем возникнет конкуренция. У него нет времени для заключения долговременного договора или покупки корабля, поэтому для первоначальных рейсов он хочет использовать те корабли, что оказались в порту. Но увидев представление Раэли вчера на рынке, Мак-Грегор решил весь фрахт отдать «Королеве», если мы согласимся стартовать в ближайшие дни. И потом будем продолжать эту работу, сколько захотим.

Он криво усмехнулся Раэли.

— Договор заключен только на словах. Подписывать он не захотел, прежде чем не поговорит с доктором Коуфорт.

Она почувствовала озорство в его голосе и изогнула брови.

— Какое проявление истинной демократии! — заявила она. — Только представьте себе! Не только старшие офицеры, но и неопытные помощники должны присутствовать при заключении договора!

Джелико усмехнулся.

— На самом деле Мак-Грегор хочет изменить ваш рабочий статус. Он предлагает вам место в торговом отделе своей фирмы.

— Что? — воскликнула она, безуспешно стараясь заставить товарищей прекратить смех.

— Совершенно верно, — подтвердил суперкарго. — Он утверждает, что тот, кто сумел довести двух его сильнейших конкурентов чуть ли не до кулачного боя простым размахиванием ткани, заслуживает самой высокой должности в «Каледонии, Инк.» — Серьезно, Раэль. Он прекрасно понимает, что вы сделали, и обещает вам — при известных способностях и старании большое будущее в своей компании.

— А зачем тогда он говорит моим начальникам, что собирается переманить меня? — прямо спросила она.

— Он не хочет пользоваться репутацией недобросовестного человека и отпугивать возможных покупателей. К тому же, — добавил Джелико, — он, вероятно, считает, что у него нет особых шансов переманить вас. Космонавты обычно не уходят со звездных путей, как бы их ни прельщали.

— И уж конечно не на такую планету, как Кануч, — согласилась она с чувством. — Когда мы с ним встречаемся?

— В полдень. Он угощает нас ленчем в самом дорогом ресторане Кануча «Двадцать два». Это у самого берега, так что не очень налегайте на эти синтояйца и сосиски.

— Не бойтесь. Я заказала для Синдбада, не для себя.

Али откинулся на мягкую обивку скамьи, с трех сторон огибавшую стол.

— Теперь, когда это решено, — протянул он, — можно послушать интересный рассказ. Вчера, кажется, никто не упоминал о кулачных боях.

— Мы к тому времени уже ушли, — сказал капитан. — На обратном пути к «Королеве» встретили Дика Татаркоффа, и он подтвердил, что чуть не состоялось несколько драк из-за его шелка.

— Он был совершенно счастлив, — продолжил рассказ Ван Райк. — Продал шелк по самой высокой цене, потом почти за такую же сумму продал небольшой кусок, который давал осматривать. И все остальное тоже продал, хотя по более умеренным ценам. Он клянется, что в трюме у него только несколько обрывков ткани, и если бы он нашел их вовремя, то и их продал бы с выгодой.

Джелико осторожно поставил на стол небольшой ящичек и достал из него две бутылки.

— Из личных запасов Татаркоффа. Вы это заработали, Раэль. Вам и решать их судьбу.

Женщина взглянула на этикетки. Вино. Гедонского разлива, золотисто-белое, сухое. Виноградник настолько хорош, что она помнила его название. Если захотят, они легко продадут это вино.

Она покачала головой. Нет. Дик — известный ценитель вин. Его личный погреб стал легендой, и он хранил его исключительно для своего удовольствия, не для торговли или обмена. Именно для этого подарены эти бутылки, и она считала, что так их и нужно использовать.

— Мы заслужили небольшую роскошь. Отдадим их Фрэнку и посмотрим, что он даст им в сопровождение. Ему это понравится. Ведь здесь есть доступ к свежим продуктам.

Глава 18

Раэль пригладила несуществующую складку на своем мундире. Форма действует на нее угнетающе, подумала она. С ее высоким воротником, с ее строгим стилем она все время заставляет чувствовать свое несовершенство.

Может, в этом отчасти цель мундира. Небольшая неуверенность в себе постоянно заставляет быть настороже…

Она взглянула на своих спутников. Джелико тоже в мундире, но если он и чувствует какую-нибудь неуверенность или неудобство, то никак этого не проявляет.

Ван Райк, шедший в нескольких шагах впереди, вероятно, самая поразительная фигура, с его большим ростом и могучей фигурой, состоящей из подвижных мышц, но она находила Джелико более впечатляющим. Стройный, сухощавый, с кошачьей грацией, выработанной долгими годами в космосе, с ореолом власти и ответственности не только за благополучие, но и за саму жизнь подчиненных, он выглядел как настоящий хозяин межзвездного корабля с опасных пограничных линий. Жесткие черты лица, изуродованная бластером щека, стальные глаза только усиливали это впечатление.

Раэль разглядывала подвижную толпу. Хозяин попросил их явиться в вестибюль этого самого высокого здания в Кануче, пообещал встретить там и провести наверх, в дорогой ресторан.

Мужчины приветственно подняли руки, и она принялась разглядывать шедшего им навстречу человека.

Эдру Мак-Грегор похож на Джелико, сразу решила Раэль. Он старше, в волосах его больше седины. Глаза голубые, лицо круглое и полное, но эти двое одной породы. И в космонавте, и в жителе планеты безошибочно чувствовались сила и независимость духа. У этого нелегко выторговать душу или прибыль.

Канучец двигался им навстречу сквозь толпу. Он сразу протянул старшему землянину руку в универсальном приветствии.

— Вы вовремя. Приятно снова встретиться с вами, капитан Джелико, мистер Ван Райк.

— Нам тоже приятно, мистер Мак-Грегор, — ответил капитан. Он сделал знак Раэли. — Это доктор Раэль Коуфорт.

Мужчина склонил голову в старомодном поклоне. Глаза его сверкнули, казалось, они проникают ей в самую душу.

— Вы прекрасны, доктор Коуфорт, но я рад видеть, что вы смертны, подобно всем нам. Мне было бы не очень приятно иметь дело с призраком.

Ее улыбка стала шире.

— Ну, вы все равно справились бы, если бы это обещало хорошую прибыль.

Мак-Грегор рассмеялся.

— Вы правы, доктор.

Хозяин провел их к огражденной канатами платформе лифта. Подходя к женщине-лифтеру, он сказал: «У нас заказан столик на четверых». Сказал без всякой необходимости, потому что при его приближении женщина сразу начала поднимать преграду.

На платформу поднимались и другие пассажиры, в основном пары, иногда тройки. Вступая на платформу, все смолкали, даже Эдру. Все пришли сюда не для удовольствий, а в такой тесноте деловые разговоры вести нельзя.

Заполнившись, лифт начал подниматься. Раэль прислонилась к столбу ограждения и смотрела на быстро удаляющийся заполненный людьми вестибюль.

Вскоре люди внизу стали похожи на живые игрушки.

Лифт экспресс и не останавливался в пути, поэтому он поднимался с большой скоростью. Но двигался он абсолютно гладко, а нужно нечто большее, чем простой подъем, чтобы вывести из равновесия космонавтов.

Через несколько секунд платформа замедлила движение и мягко остановилась на двадцать втором этаже. Космонавты вышли и обнаружили, что находятся на ступице широкого медленно вращающегося колеса, на котором было расставлено множество столиков, некоторые у самого края. Такое расположение их не удивило: оно очень старое, но остается популярным.

Людям нравится обедать в таких условиях, когда перед ними открывается прекрасный все время меняющийся вид.

Джелико вынужден был согласиться, что ресторан прекрасно использует этот обычай. Вместо обычной плоской крыши и высоких широких окон весь ресторан был накрыт большим куполом из стеклостали, толщиной в несколько дюймов, но таким прозрачным, как будто его вообще не было. Вечером, когда над головой сияют звезды и две маленькие луны Кануча, а внизу горят огни многолюдного города, отражаясь в воде гавани, это, должно быть, особенно великолепное зрелище, подумал капитан. Днем большая часть этого великолепия отсутствует, потому что высокие крутые берега залива по обе стороны открывают вид только на невыразительный индустриальный пояс, скрывая находящиеся за ним жилые районы. Но гавань несколько скрашивала картину. Здание не настолько высоко, чтобы не видны были подробности сцены под ним, и полный активной деятельности порт захватывал внимание наблюдателя.

К их группе приблизился человек в форме.

— Мой обычный столик с краю, — прошептал Эдру, — но если это вас беспокоит, мы его сменим. Вы здесь для того, чтобы наслаждаться хорошей пищей, и я не хочу, чтобы из-за необычности места ваше небо потеряло чувствительность.

При этих его словах гости увидели, что он имеет в виду. Ресторан уходил за стены здания, и нависающая часть пола была сооружена из того же материала, что и купол. Столики, казалось, подвешены в воздухе.

Джелико мог есть в любых условиях, но когда речь идет о хорошей пище, он предпочел бы наслаждаться ею, не отвлекаясь на драматичное окружение.

Но, с другой стороны, на лице Раэли было открытое восхищение, и он не стал возражать.

— Вряд ли у нас вскоре представится еще одна возможность поесть на «Двадцать втором», — сказал он. — Давайте испытаем все.

Вскоре они сидели в удобных креслах перед накрытым белой скатертью столом. Перед ними сразу появился официант, и им дали горячие влажные полотенца для рук.

Новички вначале испытывали не беспокойство, а какое-то чувство потери ориентации. Под ногами ощущался прочный пол, но стеклосталь так прозрачна, что взгляд вниз заставлял усомниться в показаниях осязания. Какое-то время трое космонавтов не поднимали взглядов от тарелок, но вскоре привыкли и начали наслаждаться необычностью обстановки и зрелищем деловой активности внизу.

Именно такое любопытство заставляет людей впервые прийти в «Двадцать два», и их оставляют в покое и не мешают привыкать. Официант тактично ждал, пока они не начали оглядываться в поисках его. В этот момент он подошел к столику.

— Будут ли изменения в обычном меню? Мы предлагаем также дичь, рыбу и овощи, — добавил он ради космонавтов, которые сразу заявили, что удовлетворятся обычным меню.

— А что Макс приготовил для нас сегодня, Чарлз? — спросил Эдру, сделав заказ.

Официант широко улыбнулся.

— Запеченная говядина, мистер Мак-Грегор, овощи в белом соусе, сладкие булочки. Торт в четырнадцать слоев. — На Кануче не подавали ничего до основных блюд и предлагали только воду, чтобы ничто не искажало вкус еды. К десерту полагались джейкек и кофе.

— Звучит неплохо, Чарлз. Спасибо.

Когда официант отошел, Мак-Грегор достал из портфеля официально выглядящий документ в нескольких экземплярах.

— Это подготовили вчера вечером мои юристы. Я уже подписал и приложил печать, так что нужны только ваши подписи.

Ван Райк взял документ и внимательно прочел его. Кивнул в знак согласия.

— Вошло все, что мы обсуждали, — сказал он, подписывая документ.

Потом передал его Джелико, который тоже подписал. Капитан взял один экземпляр договора, свернул и спрятал в сумку у себя на поясе; остальные вернул промышленнику.

— Спасибо, мистер Мак-Грегор.

— Вам спасибо, — довольно ответил Мак-Грегор. Он перенес свое внимание на Раэль. — Теперь, когда меня нельзя обвинить в давлении из-за неподписанного контракта, мне кажется, у нас есть о чем поговорить, доктор Коуфорт. Капитан, вероятно, рассказал вам о моем предложении?

— Да, — ответила она, — вернее, рассказал о его сути. Подробностей он мне не сообщал.

— Ну, если вы заинтересуетесь, мы обсудим их с вами. Для вас это означает большие перемены, и вам, вероятно, следует хорошо подумать.

Раэль улыбнулась.

— Перемены более резкие, чем вы себе представляете, мистер Мак-Грегор. Видите ли, я не поступала на службу, не избирала себе карьеру в космосе. Я родилась вольным торговцем. Звезды у меня в крови. Если я попытаюсь осесть на какой-нибудь планете, это будет противоречить всему моему существу.

— Но вы все равно подумайте. Я не требую от вас немедленного ответа.

Да и не доверял бы быстрому согласию в таких обстоятельствах. Но решительные перемены могут быть благотворными для человека. В юности я сам испытал страсть к путешествиям, но потом никогда не жалел, что осел на одном месте и занялся делом.

Женщина медленно кивнула.

— Хорошо, мистер Мак-Грегор. Я серьезно обдумаю ваше предложение, но, честно говоря, не могу себе представить, что приму его. Даже если захочу отказаться от звездных линий, я ведь врач. Не хочу всю жизнь заниматься торговлей, что бы ни приходилось продавать. — Раэль задумчиво взглянула на него. — Не ответите ли на вопрос, мистер Мак-Грегор?

— Отвечу. Если не захочу отвечать, то так вам и скажу.

— Вы могли купить торненский шелк, если бы захотели. Почему вы его не купили?

Он усмехнулся.

— Не из-за отсутствия интереса, уверяю вас. Но каждый человек должен знать себя и понимать, что ему подходит. Я рабочий муравей и должен удовлетворяться черными, серыми и коричневыми тонами. А крылья бабочек для других людей. Этот материал выглядел бы нелепо на мне или в моем доме, особенно теперь, после смерти моей жены. У меня была мысль купить материал для сыновей и разделить между ними, но я никогда не баловал их экстравагантными подарками и решил, что лучше и дальше придерживаться такого курса. — Он рассмеялся. — К тому же мне доставило удовольствие следить за глупым поведением своих коллег. Не хотел уменьшить это удовольствие своим участием в торге.

Услышав это, Джелико улыбнулся, но глаза его не отрывались от женщины. Мак-Грегор прав, пытаясь заманить ее в свою торговую компанию, подумал он. Раэль может уговорить кого угодно, и для этого ей не нужно обращаться к специальной технике или ярким цветам. Талант ее заключается в полном внимании к собеседнику, как будто она на самом деле искренне увлечена и находит его бесконечно интересным. Люди откликаются на это, и мало кто не ответит ей тем же.

В этот момент принесли еду, и космонавты быстро поняли, что не только великолепный вид привлекает посетителей в «Двадцать два». Все свежее и исключительно хорошо приготовленное. Канучцы не используют острые приправы, и их блюда отличаются тонким естественным вкусом. В распоряжении шеф-повара лучшие продукты, и он, несомненно, большой мастер.

За едой хозяин рассказывал им об истории Кануча и его нынешнем состоянии, как в ответ на вопросы Ван Райка, так и из простой вежливости, которая требовала, чтобы за едой деловые вопросы не обсуждались.

— …Наша планета старая и довольно необычная. Туземной жизни очень мало на всех трех континентах северного полушария, кроме узкого участка побережья.

— Все выгорело? — спросил Ван Райк.

— Мы не знаем. Если и так, то это произошло очень давно, и все прямые свидетельства исчезли. Не предтечи, а скорее предтечи предтеч. Многие наши ученые считают, что произошла природная катастрофа или даже целая серия их. Меньшинство заявляет, что на севере никогда не было иной жизни, кроме той, что есть и сейчас.

— Маловероятно, — сказал Джелико.

— Да. Не похоже на обычный вариант по всей галактике, когда есть вода и подходящая атмосфера. Выветривание производит почву, и постепенно, рассуждая эволюционно, появляются разные формы жизни.

— Но ведь на Кануче есть туземная жизнь.

— Да. Мало и на низком уровне на севере, как я уже сказал. Юг располагает относительно богатой флорой. Фауна по числу видов бедна, но существующие виды представлены многочисленными организмами. Например, туземные быки и несколько видов дичи, которую у нас стали разводить на фермах.

— А что в море?

— Та же общая картина во всех четырех океанах. Небольшое число видов, но очень многочисленные популяции. А в небольших водоемах на севере и юге жизнь очень бедна или вообще отсутствует.

— Что-то здесь все-таки произошло, — заявил капитан. — Когда-нибудь ученые Федерации или самого Кануча узнают, что именно.

— Мы тоже надеемся, — ответил Эдру.

Раэль уставилась в тарелку. Ей не нужно было слышать больше или читать какие-нибудь документы, чтобы душой и сердцем убедиться, что Али Камил прав. Холодок от осознания этого заполнил ее. В прошлом Кануч, планета звезды Халио, подвергся страшным и, может быть, неоднократным ударам. Они уничтожили почти всю фауну и флору, которыми должна была располагать такая планета, предоставив выжившим видам развиваться в больших количествах.

Она подняла голову и посмотрела на промышленника, который продолжал излагать историю своей планеты.

— Наши предки из Первого Корабля поняли, что это не природный рай, говорил он, — и решили обратить недостатки планеты в преимущества и всю промышленность сосредоточить здесь, на севере. Юг они отвели сельскому хозяйству. Канучцы с самого начала хотели полной независимости и самообеспечения, и так как заселение совершила одна тесно сплоченная группа, наши предки имели возможность выработать точные планы еще до того, как корабль опустился на поверхность. Кануч оказался способен снабдить нас всем необходимым, и основатели колонии сделали это главным принципом нашей жизни. Ни одно общество не может считать себя в безопасности от чуждого влияния, от уничтожения и голода, если оно в чем-то существенном зависит от привозных продуктов и товаров. Не всегда получалось легко, бывали периоды сильных искушений, но мы до сих пор ценим мудрость наших основателей и придерживаемся их идеалов и правил.

Мак-Грегор сам происходил из города Кануча и гордился им, что стало ясно через несколько минут.

— Кануч — большой город, — сказал он. — Может быть, не мегаполис, но в нем не менее двух миллионов жителей и столько же еще в пригородах.

— Подобно другим канучским городам, Кануч состоит из множества независимых общин. Когда наши будущие основатели еще разрабатывали свои планы, было решено поселить рабочих рядом с местом их работы, идеально на расстоянии пешеходной прогулки, в крайнем случае — на небольшом расстоянии, которое можно преодолеть с помощью общественного транспорта.

Каждая община считается независимым образованием внутри города со своими школами, больницами, торговыми центрами, другимислужбами, образовательными и увеселительными организациями, что часто одно и то же.

Все общины соединяет превосходно развитый общественный транспорт, а гражданское правительство невелико и остается незаметным и эффективным.

Вся система дает хорошие результаты, и все поддерживается на достойном человека уровне.

— Отсюда вы как раз видите худшее, — сказал Мак-Грегор. — Дома в других местах расположены не так тесно, они разделены парками. Здесь же, в доках, очень большая потребность в рабочей силе. Как я уже упоминал, рабочие живут как можно ближе к месту своей работы. Здесь трущобы, канучская их версия. Но подлинной бедности и всех связанных с нею проблем у нас нет.

— А зачем вам вообще доки? — спросил Ван Райк. — Воздушный транспорт дешевле, чище и эффективнее.

— Наши корабли тоже. К тому же они, взрываясь, не уносят с собой половину общины. Так происходило с большими воздушными транспортами в ранние годы освоения Кануча. Но с нас хватило первых случаев. К тому же корабли дают гораздо больше рабочих мест. Большинству инопланетян это не понятно, но на Кануче главная забота — предоставить всем работу. А вы, когда не находите работы, эмигрируете.

— А к чему тогда космопорт? — торопливо спросила Раэль, услышав раздраженные нотки в голосе хозяина. Федерация в целом не ободряла такую политику, когда ненужных жителей просто выбрасывают с планеты. — Конечно, он дает хорошую работу, но крушение космических кораблей относится к числу самых страшных катастроф в истории Федерации.

— Космопорт за пределами города, — мрачновато ответил хозяин, — и мы требуем, чтобы корабли приближались и улетали со стороны суши.

— Больше потребовать нечего, — заметил Джелико, — а процедуры проверки в порту строги, как нигде.

Капитан некоторое время смотрел сквозь прозрачную стену.

— Что мы видим здесь внизу? Например, что это за большое белое здание справа?

— Это вклад «Каледонии, Инк.» в процветание Кануча. — Промышленник слегка сморщился. — Если бы я слушался своих инстинктов, а не глупых финансовых советников, в этом здании было бы на два этажа больше, но и так оно самое большое фабричное здание в городе. В нем работает около тридцати тысяч человек, не считая работающих на берегу и на кораблях и транспортах, а также поддерживающих линии снабжения.

— Фабрика? — переспросил Ван Райк.

Мак-Грегор кивнул.

— В основном. Мы называем это смешанным производством. Кое-что мы производим сами, но в основном собираем из частей, которые доставляются отовсюду. К тому же тут ведутся большие исследовательские работы.

— Так обычно поступают все местные крупные промышленники?

— Иногда да, иногда нет. «Каледония» производит оборудование для строительства и шахт, включая самое тяжелое, а также химикалии. Большая часть подготовительных работ ведется в глубине суши — по экономическим соображениям и ради безопасности. Небольшие машины целиком производятся здесь, а вот химикалии все без исключения поступают сюда по трубопроводам, здесь соединяются и как можно скорее увозятся. Мы не хотим держать их здесь. Большинство из них обладают свойствами, которые не позволяют держать их в больших количествах в населенных районах.

— А что производят другие фабрики?

— Все что угодно. Каждая большая компания имеет свою контору в городе, и большинство и производством занимаются здесь. Мало кто может устоять перед возможностями, открываемыми близостью гавани. Все производимое в городе Кануче можно увозить непосредственно отсюда, и транспортировка обходится значительно дешевле. А близость космопорта создает дополнительные возможности для привлечения импортеров и экспортеров.

Ван Райк рассматривал водоем внизу, залив длиной в шесть миль и шириной примерно в милю; его темно-синяя вода свидетельствовала о значительной глубине.

— Могло быть и хуже, — заключил он. — Именно поэтому ваши предки остановились на этом месте?

— Естественно. Это одна из лучших гаваней на планете. Вы только взгляните. Двенадцать миль, по шесть на каждом берегу, с пологими берегами, удобными для сооружения заводов. Здесь охотно селятся люди.

Залив — мы его называем Стрейт или Нарроу — достаточно широк, чтобы пропустить любое судно, и настолько глубок, что в прежние времена его назвали бы бездонным.

— К тому же мы тут защищены от последствий дурной погоды Кануча.

Преобладающие ветры дуют параллельно этой части берега, и только при редчайшем совпадении обстоятельств тут бывает сильная буря. Но даже в этом случае она не страшна. Берега с обеих сторон защищают нас от ветров, а по Стрейту они проходят по диагонали. Ярость морского шторма сюда просто не доходит. С самого первого поселения в гавани всего четыре или пять раз были настоящие бури.

— Но опасность все же существует, — заметила женщина, — если не от природы, то от результатов вашей собственной деятельности. Продукты вашего производства могут быть легковоспламенимыми или нестабильными. Склоны достаточно круты, чтобы отразить внезапный огненный шквал. Остальная часть города не пострадает, но этот район будет уничтожен.

Мак-Грегор с новым уважением взглянул на нее.

— У вас острый взгляд, доктор, и к нему еще хорошая голова.

Основатели города сознавали этот риск. Во время войны кратеров мы разыгрывали возможные сценарии. Тогда Кануч производил много военного оборудования. Буквально в каждом порту имелось множество взрывчатых материалов и их составляющих, и все понимали потенциальную опасность этого. Мы твердо решили сохранить и свою прибыль, и жизни.

— Город Кануч ответил тем, что держал военное производство как можно дальше от жилых районов и гавани. — Мак-Грегор повернулся и бросил взгляд через плечо. — Видите эти красные доки на возвышении у устья Стрейта?

— Да.

— Они продолжаются на некоторое расстояние вдоль морского берега. Все военные материалы грузились там. Ничего не произошло, хвала богу света и тьмы, но если бы корабль или док взорвались, большую часть ударной волны задержит возвышение, как оно задерживает бури. Мы пострадали от ударов волн, но не очень сильно.

— Но сейчас военное производство сократилось, говорю об этом с радостью, оно сосредоточено целиком на западном берегу, где населения значительно меньше. Красные доки мы используем для заправки кораблей, там горючее для космопорта, составляющие для его производства и другие вещества с капризным характером.

— А разве это не топливные танки? — спросил Ван Райк, указывая на три больших цилиндра у них под столом. Вдоль всего берега он видел примерно пятьдесят аналогичных сооружений. В некоторых местах они были сосредоточены гуще, но ни один район без них не обходился.

— Да, — голос промышленника звучал холодно. — Я стал очень непопулярен, когда пытался добиться их устранения.

— Один хороший пожар научил бы вас всех, — мрачно сказала Раэль.

— Несомненно, но больше всего за обучение заплатили бы бедняги, живущие и работающие поблизости.

Джелико вздохнул про себя. В конце концов они в результате этого разговора превратятся в специалистов по катастрофам. Если начнут сравнивать самые мрачные эпизоды истории, это уничтожит впечатление от прекрасной еды. Он хочет полностью насладиться великолепным тортом, который подал официант Чарлз.

Суперкарго придерживался того же мнения.

— Жители Кануча как будто делают все возможное для своей безопасности. Это и постоянная бдительность — больше никто не может что-то сделать. — Замолчав, он попробовал торт. — Великолепно! А какие другие грузы перевозят ваши корабли? В порту нет ни одного свободного дока.

Промышленник улыбнулся.

— Подробный рассказ о людях, которых взрывом разбрасывает по всей галактике, не способствует пищеварению, — согласился он. — Отвечая на ваш вопрос: почти все, что растет или изготавливается на планете, все, что ввозится с других планет, можно найти в этих доках в тот или иной момент.

— Большая часть компаний владеет портовыми сооружениями перед своей территорией. У «Каледонии» есть четыре обычных дока плюс два красных для химикалий. Остальные доки арендуются у города меньшими компаниями, независимыми фрейтерами и пассажирскими линиями.

— Независимые производители стремятся сосредоточить в одном месте аналогичные продукты. Это вполне разумно. У «Каледонии» есть собственные специалисты и оборудование, но большинство использует специалистов и оборудование сообща. Например, все, что производится на юге, сосредоточено в том месте, где кончается залив и встречаются берега, примерно под нами.

Три крупные корпорации получают большую выгоду от производства химических удобрений, хотя фермеры предпочитают свои собственные отходы. Но некоторые растения хорошо растут при подкормке нитратом аммония, и с их помощью в субтропиках собирают три урожая в год, а в умеренном климате — два.

— Нитрат аммония? — спросила Раэль. слегка нахмурившись.

— Обычная природная соль. На Кануче ее большие залежи.

— Что-то знакомое, — сказала она, — хотя не помню, чтобы она была на «Блуждающей звезде». Должно быть, ее перевозил один из других кораблей моего брата.

— Сомневаюсь, — сказал ей Ван Райк. — Ни межзвездной, ни межпланетной торговли ею нет. Это вещество в изобилии встречается по всей галактике.

Если какой-то планете оно понадобится, тут же находятся залежи, или всегда можно изготовить из составляющих либо найти замену. Кстати, не могу припомнить, чтобы на других планетах эта соль производилась в промышленных масштабах. Впрочем, память может меня подвести. Синтетика или животные продукты заменили это вещество повсюду.

Эдру кивнул.

— Верно. Но у нас ее очень много, и растения на нее хорошо реагируют.

Он указал на рабочих и машины, которые грузили среднего размера ящики на приземистый корабль.

— Этот фрейтер довольно интересен. У него претенциозное название «Морская королева». Принадлежит независимой компании и перевозит все, что вмещается в трюмы. Для Кануча это необычно. Большинство капитанов не любят разнообразие. Обычно предпочитают один-два типа грузов. Но не этот. Вчера утром она забрала у одного из моих конкурентов груз буров и обсадных труб, у другого — большое количество разнообразных мелких предметов; гвоздей, гаек, болтов — из металла и синтетики. Хороший товар, — неохотно добавил он, — хотя с тем, что производит «Каледония», сравнения не выдерживает.

Промышленник улыбнулся при этом проявлении шовинизма. «Ну, жалок тот, кто не гордится своей собственностью.

— А сейчас что на нее грузят? — спросил Джелико, вглядываясь в лихорадочную суматоху, которая на самом деле, как он знал, была хорошо организованной операцией. — Имеете ли вы представление?

— Учитывая место швартовки, я бы предположил груз веревок и канатов.

Вчера вечером в этот док их привезли в большом количестве.

— Вы знаете все, что происходит в доках? — сухо спросил суперкарго.

Мак-Грегор рассмеялся.

— Вряд ли, мистер Ван Райк. Я уже говорил. Большинство доков принадлежат крупным организациям, и в них находятся аналогичные продукты и импорт; одинаковые продукты сосредоточиваются в одном и том же месте. Не знаю, что происходит в небольших независимых компаниях; некоторые из них пытаются сохранить в тайне свои дела. И я не мог бы узнать о них. — Глаза его сверкнули. — Конечно, если бы не решил, что это дело стоит некоторых усилий. — Гости понимали, что его положение и влияние позволяют ему добиваться своего если не официально, то другими путями. — Подобно большинству независимых компаний, у «Морской королевы» есть свои постоянные клиенты. И груз обычно постоянный, примерно тот, что я описал; вместе с ним какое-то количество нитрата аммония или бензола. Корабль три-четыре дня проведет в порту за погрузкой и заправкой, уйдет, потом вернется и повторит весь цикл. Никакой тайны в этом нет.

Заметив, что четверо кончили есть торт, Чарлз подошел к столу.

— Не хотите ли джейкек или кофе?

— Джейкек, — сразу ответил Джелико. Про себя он пожалел, что местный этикет не позволяет попросить вторую порцию торта. Давно уже он не наслаждался таким совершенным кулинарным мастерством.

— Джейкек, — с отсутствующим видом сказала Раэль.

Ван Райк неодобрительно взглянул на товарищей.

— Мне кофе, пожалуйста. Старое всегда лучше после такого обеда.

— Я тоже старомоден, — согласился Эдру. — Итак, две чашки джейкека и две кофе, Чарлз.

— Очень хорошо, сэр. — Официант ловко убрал грязные тарелки и приборы и незаметно, как и появился, исчез.

Несколько минут спустя он вернулся с подносом и поставил перед посетителями четыре чашки.

Джелико прихлебнул из своей.

— Не хуже, чем на Гедоне, — сказал он.

— Кофе тоже, — заметил Ван Райк. — Особый сорт, мистер Мак-Грегор?

Тот кивнул.

— Да. Секрет Макса. Мы легко можем установить ингредиенты, но пропорции остаются его тайной.

— Ну, это испортило бы очарование.

— Совершенно верно.

Раэль Коуфорт поднесла чашку к губам, но остановилась, глядя, по-видимому, куда-то в пространство. Неожиданно она со стуком поставила чашку, и остальные трое повернулись к ней.

— Мистер Мак-Грегор, — напряженно спросила она, — вы говорите, что нитрат аммония часто грузят в этом месте?

— Да, — удивленно ответил он. — Почти еженедельно. А в это время года и ежедневно. А что?

— Значит, город Кануч в смертельной опасности.

Глава 19

Лицо суперкарго потемнело, но Джелико резким взмахом головы заставил его промолчать. У самого Джелико сердце было охвачено холодом. И вызвали его не слова женщины, а та спокойная холодная уверенность, с какой она произнесла их. Такой тон требует внимания, тем более если знаешь эту женщину.

Эдру Мак-Грегор был недоволен, но его внимание тоже было привлечено к тону гостьи. Беспочвенно или нет, но она опасается за судьбу его города.

— Это старое безопасное поселение, доктор. Можно его толкнуть, сбросить на него контейнеры, переехать транспортом — ничего не случится.

— Да, но если неожиданно резко повысится температура, у вас в руках окажется атомная бомба. Я не преувеличиваю, мистер Мак-Грегор. Нитрат аммония показался мне знаком, не потому что я слышала о нем в связи с торговлей, а из-за моих собственных исследований. История ясно и громко говорит, что он может сделать. Это вещество уже вызывало смятение в галактическом масштабе, и здесь его столько, что при возможности оно буквально уничтожит все и всех на берегах, а может, и весь город в придачу.

— Вы уверены? — негромко спросил капитан «Королевы Солнца».

— Да. Случай, о котором я читала, произошел в далеком прошлом. Как сказал мистер Ван Райк, нитрат аммония сейчас не часто встречается в торговле, но в прошлом он причинял несчастья и может причинить еще. А город Кануч может послужить примером этого.

— Она права, если это проклятое вещество так опасно, как она утверждает. Это место в конце залива — мы его называем Чаша — худшее для несчастных случаев со взрывчаткой. Я займусь этим, доктор Коуфорт. Если ваши слова подтвердятся, то еще до того, как вы вылетите с моим чартером, нитратом аммония будут заниматься в красных доках. И все будет рассчитано так, чтобы рядом не оказалось летучих и легковоспламеняющихся веществ, которые могут усилить катастрофу.

— А найдете ли вы для этого место? — с сомнением спросил Ван Райк. На пристани все забито.

— Найду, в самом конце. Там слишком далеко, неудобно для погрузки, и потому многие причалы пустуют.

— За доказательствами вам придется обращаться в далекое прошлое, предупредила Раэль, — к первым марсианским поселениям и к Земле докосмического периода.

— У меня для этого есть специалисты, доктор. Об этом не беспокойтесь.

Есть также возможность собрать доказательства более непосредственные.

Прошу меня извинить. Я вернусь через несколько минут. Тут есть защищенные от подслушивания будки. Мне нужно сделать несколько звонков.

Раэль посмотрела ему вслед, потом опустила глаза, избегая взглядов товарищей.

— Простите, — негромко сказала она.

— Он говорит, что в городе Кануче живет два миллиона человек, произнес Джелико.

Он отхлебнул из своей чашки и сморщился.

— Космос, женщина, почему вы хотя бы не подождали, пока мы кончим джейкек?

— Кофе хуже не стал, — заметил Ван Райк, хотя при этом нервно оглянулся. Вращение ресторана уже уводило Чашу из поля их зрения. Если произойдет что-то ужасное, конечно, эффект от этого перемещения будет иллюзорный, но все равно приятно больше не видеть ее под собой.

Ван Райк нахмурился, что-то припоминая.

— Я думаю, она права, капитан. В первый год в Школе у нас был инструктором помешавшийся суперкарго. Я помню, он упоминал, что нитрат аммония опасный груз, потом, правда, его перестали перевозить. Мне кажется, он говорил также, что в древности его использовали как взрывчатку. Черт возьми, я должен был это вспомнить, как только…

— Спокойней, Ван, — сказал Джелико. — Даже ты не компьютер. А вот и наш хозяин.

Мак-Грегор не стал садиться.

— Идемте. Мы с вами будем свидетелями эксперимента.

* * *
Одним из звонков канучский промышленник заказал машину для своих гостей, и у входа в здание, откуда они вышли через несколько минут, их уже ждал большой четырехколесный пассажирский экипаж.

Он быстро пронес их по переполненным улицам и доставил к главному зданию гигантской фабрики «Каледония, Инк.»

Эдру кивнул стоявшему у входа охраннику и провел гостей внутрь.

— Здесь наш исследовательский отдел.

Они проходили через административные помещения, а не там, где собирают разнообразную продукцию. Здесь не было рабочих в комбинезонах с их минитракторами, подъемниками, манипуляторами, стадами роботов; строго и со вкусом одетые мужчины и женщины сидели за столами или торопливо проходили по, по-видимому, бесконечным коридорам.

Раэль снова поразилась удобству их торговых мундиров. Они не привлекали внимание; на них смотрели только из-за того, что их сопровождал хозяин.

Она сухо улыбнулась. Это справедливо только для парадных мундиров.

Они вовсе не так респектабельно выглядели бы после нескольких часов работы с грузом на слабомеханизированных космопортах планеты Квикса Таборе или на Амазоне, планете звезды Индра.

— Вот и исследовательский центр, — сказал наконец Мак-Грегор, указывая на знак на большой двойной вращающейся двери, которую он открыл перед ними.

По другую сторону их ждал еще один лабиринт коридоров, внешне такой же, как и только что оставленный, только проходившие по ним люди были в белом. У большинства волосы убраны в сетки, а на руках — легкие лабораторные перчатки, стандартное оборудование на таких предприятиях по всей Федерации.

К ним подошла женщина-техник, примерно ровесница Дэйна Торсона, как рассудила Раэль.

— Мы готовы, мистер Мак-Грегор.

— Ведите.

В ответ она открыла дверь слева; когда они прошли, дверь неслышно, но плотно закрылась за ними.

Они оказались в большом коридоре или проходе, примерно в пять футов шириной. Он полностью окружал просторную комнату, отделяясь от нее стеной из бесцветного прозрачного материала. Потолок комнаты покрывало множество огоньков и самых разнообразных инструментов, приборный щит, не менее сложный, чем на мостике «Королевы». Пол состоял из сплошного листа тусклого металла без всяких швов.

Комната была совершенно пуста, только в самом ее центре стоял металлический шар примерно с фут в диаметре.

— Контрольная панель здесь, — сказала женщина.

Они прошли по периметру комнаты и оказались у квадратной двухфутовой доски с шкалами и кнопками, вполне соответствовавшей потолку внутри.

— Этот шар — миниатюрная лаборатория, — объяснил Эдру. — Мы помещаем внутрь вещество, которое нужно испытать, закрываем верх и прикладываем нужную силу или средство. Чувствительные сенсоры измеряют результаты.

Управлять этим устройством легко, но оно очень прочное и снабжено специальными клапанами, которые выпускают газы, если давление становится опасным.

Джелико постучал по стене, отделявшей их от лаборатории.

— Стеклосталь?

— Конечно. Мы не рискуем, имея дело с потенциально опасными материалами. Эти шары прочны, но и они уязвимы; мои работники, имеющие с ними дело, тоже.

— А что сейчас?

— Мы более или менее моделируем трюм фрейтера. В лаборатории находится некоторое количество нитрата аммония, и мы хотим применить к нему различные раздражители.

— Вначале электричество, сэр? — спросила одетая в белое женщина. Или искру?

— Мне кажется, доктор Коуфорт упоминала внезапное резкое повышение температуры. Попробуйте прямой контакт с огнем.

— Хорошо, сэр.

Она склонилась к приборам управления. Пальцы ее осторожно коснулись одной кнопки, потом переместились на тонко калиброванную шкалу. И сразу с потолка спустился провод. Он на мгновение повис над шаром, потом отыскал небольшое отверстие вверху и проник в него.

— Мы начнем с относительно невысокой температуры — с обычного огня, сказала женщина-техник, — и каждые несколько миллисекунд будем ее увеличивать, пока реакция…

Закрытую комнату осветила мгновенная вспышка, за нею послышался приглушенный стенами грохот. Раэль инстинктивно закрыла лицо руками: прямо к ним от шара устремился горящий осколок.

В то же мгновение все кончилось. Придя в себя, зрители со страхом посмотрели на то место, где стояла миниатюрная лаборатория. От нее осталось только почерневшее место на полу и несколько изогнутых обломков, разбросанных по всему помещению.

— Боже света и тьмы! — прошептала женщина. — А ведь клапаны действовали…

— Они просто не успели справиться, — резко ответил Джелико. Он коснулся пальцами места на стене, где с противоположной стороны осколок оставил вмятину. Если бы стена не выдержала, осколок перерезал бы ему горло. — Ваша маленькая лаборатория не была создана для такой старомодной грубой силы, — продолжал он. — В ней должны были проводиться эксперименты, а не взрываться бомбы.

— Что? — резко спросил Мак-Грегор.

Ван Райк пожал плечами.

— А как еще это назвать? Даже внешне похоже: круглый металлический шар, наполненный взрывчаткой, с торчащим из него фитилем.

— Во всяком случае, она вела себя как бомба, — согласился Эдру. Он повернулся к своей служащей. — Вы, конечно, все записали?

— Естественно. — В ее ответе не было вызова. Это ее работа; она знает, как с ней справиться. — От лаборатории тоже поступили некоторые сигналы. Но что именно, не узнаю, пока не расшифрую.

— Займитесь этим, потом повторите испытание в разных условиях.

Используйте недорогие корпуса. Мы можем включить эти расходы в счет общественной необходимости, но скорой выплаты нам не дождаться.

Она улыбнулась.

— Да, сэр.

— И ради бога света, не подвергайте себя и других опасности.

Возможно, это помещение безопасно, но бомбу, способную взорвать планету, оно не выдержит.

— Я буду осторожна. Что же нам делать, мистер Мак-Грегор? Если взорвется груз, взрыв будет бесконечно сильнее нашего хлопка. И он не будет заключен в стерильной, пустой, защищенной комнате; к тому же начнут рваться другие трюмы. Как только начнется цепная реакция взрывов, тут разверзнется настоящий ад.

— Прежде всего не паникуйте. Мы должны собрать все доказательства, и я с ними обращусь в городской совет. К счастью, все члены совета так или иначе заинтересованы в гавани. Это поможет загнать иглу им под ногти.

Доктор Коуфорт, для подкрепления доказательств мне понадобится ваша историческая информация.

— Я на «Королеве» временно, и у меня ничего с собой нет. Однако я сообщу вашим исследователям, в каком направлении искать.

— Хорошо. Передайте подробности мне, как только окажетесь на корабле.

У мистера Ван Райка есть мой код.

Промышленник резко взмахнул головой.

— Я проявил невнимательность. Пора провести еще одно эвакуационное учение.

— Эвакуационное? — переспросил Ван Райк.

— Война кратеров пощадила Кануч. Но многие другие планеты — нет. Я видел записи. И там, где происходили боевые действия, и там — это еще страшнее, — где общей неразберихой воспользовались пираты. Я видел также, что происходит с людьми, которые не умеют вовремя принять меры против природных катастроф — бурь, землетрясений и тому подобного.

— Все мои работники должны держать под рукой недельный запас концентратов, воды, медикаментов первой помощи, все необходимые дополнительные лекарства, одеяла на всех членов семьи и животных плюс палатку или другое легко собираемое укрытие, а также передатчик.

Периодически я приказываю закрыть фабрику, остановить производство и линии подачи материалов, взять с собой запасы, оставить город и уйти на плоскогорье за ним. Единственное исключение делается для больных, калек и работников непрерывных производств. Я намерен спасти жизнь своих подчиненных, а не подвергать их опасности.

— И они согласны? — спросила Раэль.

Мак-Грегор улыбнулся. Космонавты вынуждены признавать дисциплину, но такое слепое повиновение чуждо сознанию вольного торговца.

— Ну, у меня всегда есть возможность убедить колеблющихся. А кто не соглашается, обнаруживают извещение об увольнении. К тому же один из немногих случаев, когда город Кануч серьезно пострадал от морской бури, произошел всего несколько лет назад. Метеорологи предсказали эту бурю, и так как мои люди были сосредоточены в самых опасных местах, я приказал провести полную эвакуацию. Конечно, они провели ужасную ночь, но когда пришла вода, никто не пострадал, а те, у кого пострадали дома и имущество, получили финансовую помощь для восстановления.

— Остальное население получило указания эвакуироваться гораздо позже.

Конечно, началась спешка, смятение, а в конце и легкая паника. В результате несколько человек погибли, многие были ранены — в основном те глупцы, которые вообще отказались эвакуироваться.

— Моя политика прошла испытание, и с тех пор, когда я требую провести учебную эвакуацию, никто не сопротивляется.

Губы его сжались.

— Теперь я вижу, что это даже важнее, чем я сам сознавал. Опасность гораздо ближе к нам, чем случайное нападение со звезд или необыкновенное стечение плохой погоды с геофизическими изменениями.

Эдру расправил плечи.

— Это дело мое и города Кануча. Спасибо вам троим, вы очень помогли.

Мне понадобятся также ваши показания, всего лишь отчет о нашем сегодняшнем разговоре плюс все ваши сведения о нитрате аммония.

— Это не составит труда, — за всех ответил Джелико. — К несчастью, подробностей я не знаю, но мы поднимем все торговые записи и, может, что-нибудь найдем. Ван и Раэль, конечно, сделают все, что смогут.

— Еще раз спасибо. А сейчас мне нужно уйти. Возвращаясь к первоначальной цели нашей встречи, капитан, как скоро можете вы принимать груз?

— Немедленно.

— Тогда начнем завтра утром. — Он повернулся к Раэли. — Вот моя карточка, доктор. На ней мой личный код. Я не забыл о своем предложении.

Дьявол, в конце концов вам совсем не обязательно заниматься торговлей.

Назовите сами, и если у нас такой должности нет, я создам ее для вас.

Она серьезно кивнула.

— Я подумаю об этом, мистер Мак-Грегор. И если откажусь, то не из-за неблагодарности.

Глава 20

Джелико следил, как погрузчик-манипулятор космопорта подает в широко раскрытый грузовой трюм «Королевы» огромный, обвязанный металлическими лентами ящик. Раэль ловко управляла универсальным погрузочным устройством в трюме. Она сделала знак Ван Райку, сидевшему за контролем. Потом махнула рукой, и портовой погрузчик отсоединился.

Ящик исчез в люке, а там его принял Дэйн и окончательно установил на место.

Джелико подошел к суперкарго.

— Последний большой груз?

— Да, — ответил тот, выключая мотор и вставая. — Остались только эти ящики. — Он указала на груду контейнеров различного размера и формы. Все они были герметически закрыты. — С этими мы можем справиться вручную, если понадобится. Но никакой шепчущий не заставит этим заниматься, если есть помощь. А совсем мелкий груз начнет поступать только завтра утром.

— Вы с Торсоном справитесь без помощницы?

— Мы справлялись и до ее появления. — Он повернул голову. — Коуфорт!

Спускайтесь! Капитан предъявляет на вас права.

Спустя несколько секунд женщина присоединилась к ним.

— Что теперь? — спросила она с улыбкой. Говоря, она вытирала руки о ткань рабочего костюма. Даже с помощью машин погрузочно-разгрузочные работы — тяжелый труд.

— Как сказал Ван, я хочу на несколько часов воспользоваться вашей помощью.

— Конечно. — Она заметила, что он арендовал флаер, и оглянулась на корабль. — Мне нужно несколько минут, чтобы умыться и переодеться…

— Не нужно. Возьмите только шапку и очки для защиты от лучей Халио.

— Слушаюсь, — ответила она.

Очень скоро она вернулась.

— Готово.

— Прекрасно. — Джелико указал на пассажирское сидение флаера. Садитесь.

— Удачи с вашими ящерицами, — крикнул ему вслед Ван Райк.

Капитан нахмурился, но в прощальном жесте поднял руку.

— Только проследи, чтобы ни один из этих ценных грузов не остался тут на ночь.

С этими словами он включил двигатель, и машина, легкий четырехместный пассажирский флаер, начала удаляться от «Королевы».

Джелико негромко рассмеялся.

— Он прав насчет ящериц. Я украл вас для осуществления личных планов.

— Я так и подумала, — ответила Раэль. — На заднем сидении камера для трехмерной съемки, если не ошибаюсь. А что с ящерицами? — с любопытством спросила она. — Мне казалось, на Кануче, особенно здесь, на севере, нет ничего достойного из фауны.

— Ничего в смысле разнообразия, размеров или интеллектуального развития, — поправил он ее. — Но то, что есть, интересно и важно, просто потому, что оно здесь.

— Хороший пример — ящерицы, которые меня интересуют. Маленькие, трех дюймов, не считая такой же длины хвоста, крылатые, великолепного зеленого цвета. В естественной среде встречаются довольно часто, но в неволе не живут — законы сохранения природной среды на Кануче запрещают дальнейшие попытки их содержания в неволе. И до сих пор никто не сумел изучить их и заснять. Как только человек показывается, даже вдали, все ящерицы тут же прячутся в листве. Если их находят, они сворачиваются в тугой комок и не разворачиваются, пока чужак не уйдет. Рассчитывают на защитную окраску и яд в шкуре.

— Было предложено несколько объяснений остроты их чувств, особенно с учетом того, что они так же реагируют на установленные человеком приборы долговременного действия. У меня есть своя теория, но я не стал бы о ней упоминать перед другими людьми, иначе решат, что я наслушался шепчущих.

— Я польщена. И каково же ваше объяснение?

— Все объясняется каким-то типом телепатии. — Он поднял руку, увидев ее недоверчивое выражение. — Я не говорю о том, что показывают в видеолентах и о чем пишут романисты. Нечто более примитивное. Например, способность ощущать интерес к ним. В диких условиях это может означать немногое: либо потенциальный партнер, либо потенциальный хищник.

Возбужденный ксенобиолог вполне сойдет за хищника.

— Возможно, вы правы, — медленно сказала она. — Биологически у них нет причин развивать более дифференцированное восприятие, а люди появились на сцене слишком недавно, чтобы внести какие-то изменения в этот механизм.

— Я тоже так решил.

— А какова моя роль?

— Я хочу поставить эксперимент. Возможно, ваше присутствие позволит мне сделать несколько хороших снимков.

— Но я не могу привлекать их. Я вам говорила, что я не…

— Не прямо, может быть, но я видел, как реагируют на вас Синдбад и Квикс. Кошки давно знакомы с людьми и способны привязываться к ним. Но о Хубате этого не скажешь. Вы очаровали моего шестиногого товарища, и я надеюсь, что нечто подобное произойдет и с зелеными ящерицами Кануча. Во всяком случае попытка не повредит.

— Вероятно, вы правы.

Женщина замолчала, и капитан вопросительно взглянул на нее. Она сидела неподвижно, с серьезным выражением, опустив глаза.

Джелико вздохнул.

— Это не испытание, Раэль. Если не хотите, можете просто смотреть, или вообще мы можем вернуться.

Она подняла голову.

— Я знаю, что для вас значило бы, если бы нам удалось. Просто не хочу разочаровать вас.

— Это невозможно. Если не получится, значит так тому и быть.

Конечно, это дело для него очень важно, но Джелико постарался сдержать свое возбуждение. Способности Раэль — конечно, если они у нее есть, — не проявятся, если она будет слишком возбуждена. Космос, он вовсе не хочет ее расстраивать.

— Вы не успели поесть, — сказал он. — Пошарьте сзади. Там сэндвичи, приготовленные для нас Фрэнком. Вероятно, считает, что мы отправляемся на настоящий пикник. Но если у нас получится, мы будем слишком заняты для еды, а если нет — успеем вернуться на корабль к обеду. В любом случае у вас в ближайшее время не будет возможности поесть.

Женщина не противилась. Она с удовольствием съела сэндвичи стюарда, и из-за голода, и потому, что они оказались исключительно вкусны.

— Обращайтесь хорошо с мистером Мурой, — посоветовала она. — Его нельзя недооценивать.

— Не думаю, чтобы кто-нибудь из экипажа «Королевы» совершил такую ошибку, друг мой.

* * *
Не успел флаер покинуть территорию космопорта и удалиться от города, как характер местности под ними резко изменился, по мнению Раэли, в худшую сторону. Желтоватая поверхность стала такой жесткой, что ее скорее можно было рассматривать как камень, а не как почву. И сухой. Только кое-где ее разрезали глубокие русла речек и ручьев. Растительность редкая и чахлая даже у воды. И нигде она не росла в значительном количестве, даже там, где от выветривания образовался слой почвы.

— Все плоскогорье вокруг города такое, — сообщил Джелико.

— Кажется, оно тянется бесконечно, — с отвращением ответила женщина.

— Это полоса примерно в двадцать миль шириной и около трехсот длиной.

Но за ней увидим более типичную внутреннюю местность. Тоже, конечно, не очень богатую, но там есть кое-какое разнообразие.

Когда они достигли конца плоскогорья, переход оказался очень резок.

Местность стала более влажной. Появилась настоящая почва, на которой рос довольно густой покров растительности, в основном травы по колено высотой.

Общий цвет — зеленый, с чередующимися более светлыми и темными пятнами, и Джелико сообщил своей спутнице, что там, среди стеблей и листвы живет почти все разнообразие дикой фауны северного полушария. Большинство животных небольшие и довольно низко стоят на шкале разума.

Капитан опустил флаер на землю.

— Посмотрим, сумеем ли найти фотогеничных зеленых ящериц, доктор.

Забрав свое съемочное оборудование и пару биноклей, он медленно двинулся в сторону от машины, шел осторожно, будто хотел стать частью окружающей местности. Взяв свою часть груза, Раэль постаралась как можно лучше подражать ему.

Они прошли несколько сотен ярдов, когда капитан предупреждающе поднял руку.

— Достаточно. Тут их должно быть несколько поблизости. Другое дело, сумеем ли мы их снять.

Джелико направил бинокль на полоску растительности и начал внимательно ее рассматривать. Ни признака маленьких животных он не увидел и перешел к следующей полоске.

Прошло не менее четверти часа, прежде чем он удовлетворенно распрямился.

— Вот! Я вижу их несколько. Смотрите. Похоже на клубки мха.

Женщина тоже увидела их. Видны были места, где конечности соединяются с телом, где находится голова. Но никакого признака жизни.

Должно быть, очень красивые малышки, подумала она, с их зеленым цветом и крыльями. Хорошо бы посмотреть на их полет или просто получше рассмотреть.

Если таков их типичный ответ на интерес со стороны других форм жизни, эти зеленые ящерицы — безвредные мирные медлительные существа. Но ответ вполне удовлетворительный, потому что в коже у них есть железы, выделяющие яд. Тот, кто укусит их, никогда больше не повторит такой опыт. К несчастью, людей таким способом не отпугнешь, и она была рада, что власти Кануча принимают меры для сохранения этих маленьких существ.

Раэль вспомнила, с какой целью участвует в этой экспедиции. Она не знала, с чего начать, и решила просто доброжелательно думать о ящерицах.

Если Джелико прав и они способны уловить проявленный к ним интерес, может, поймут и ее настроенность.

Особого напряжения не требовалось. Она расположена к этим существам, сочувствует их положению, считает, что с их стороны очень разумно избегать людей, но хотела бы, чтобы в данном случае они сделали исключение. Ни она, ни Джелико не хотят им зла. Хотят только немного понаблюдать за ними и сделать несколько снимков для позднейшего изучения и наслаждения…

В течение нескольких минут казалось, что эксперимент потерпит неудачу; потом из живого шара высунулась крошечная заостренная мордочка и робко осмотрелась. Несколько секунд спустя развернулось все тело, и сразу вслед за этим развернулась и вторая ящерица.

Животные начали по стеблям травы подниматься к нижним листьям.

Добравшись до больших листьев — они уже начали прогибаться под тяжестью, ящерицы освободили передние лапы, продолжая цепляться задними, и повисли; раскрылись бледно-зеленые крылья и медленно забились, поддерживая тела животных на весу.

Несколько раз головы ящериц касались поверхности листа. Кормятся?

Ловят насекомых или поедают какие-то выделения растений? В бинокль этого не видно, но съемочная аппаратура капитана позволяет добиться очень большого увеличения, и позже они получат ответ и на этот вопрос, и на много других.

Примерно с час две зеленые ящерицы перелетали с листа на лист.

Наконец обе спустились на землю и исчезли среди стеблей. Через несколько мгновений густая растительность совершенно скрыла их от взгляда наблюдателей.

* * *
Женщина с трудом перевела дыхание.

— Какие удивительные! — сказала она.

Джелико взглянул на нее, как не раз уже делал в течение этого часа.

Она была полностью поглощена наблюдением за маленькими существами, больше, чем он сам, и явно наслаждалась. Была счастлива и открыта. Он понял, что впервые с того времени, как он ее знает, она убрала свою защиту.

Глаза ее ярко сверкали, но теперь прочесть, что таилось в них, было уже невозможно.

— Как вы думаете, получилось? — спросила она.

Он уложил камеру в футляр.

— Если получится хотя бы несколько снимков, мы вполне достигли своей цели. Спасибо, Раэль Коуфорт.

— Пожалуйста, — ответила она, радуясь за себя и за него, — хотя не могу сказать, что я сделал очень много. Я вообще ничего особенного не чувствовала.

— И все же вы, вероятно, помогли, — сухо ответил он. — Учтите, что никому с самого момента открытия не удавалось наблюдать за этими существами.

Женщина нахмурилась.

— Капитан, а как вы это объясните? Мы ведь сами этого не понимаем.

— Я и не пытаюсь объяснять, — кратко ответил он. — Тут не обойтись без телепатии.

— Не может быть! — резко ответила она. — Вы ведь ученый.

— Конечно, — согласился он. — Могу только сказать, что мы полны были надежды, у нас не было того возбуждения, что сопровождает охотничий инстинкт. Больше ничего не скажу, потому что в сущности сам не понимаю, что произошло. Вероятно, вы не хотели бы участвовать в исследовании экстрасенсорных способностей?

— Космос, конечно, нет! Я предпочту улететь на хвосте кометы. — Она вздрогнула. — Помимо того что могут начаться неприятности, связанные с моим происхождением, я слишком хорошо знаю медицинскую информацию.

Никакого экстрасенсорного восприятия нет и не будет по крайней мере в ближайшие десятилетия — или даже столетия. Сейчас во время таких экспериментов просто разводят людей на недели и месяцы и иногда забывают вернуть их назад.

— Я так и думал, — согласился капитан. — Мы не можем опубликовать рассказ о нашей попытке. Могут прочесть не те люди и заинтересоваться. И ни я, ни Тиг не сможем защитить вас. Экстрасенсорные исследования правительственный проект, и если бы вы им действительно понадобились, они бы вас получили.

— От меня они ничего не услышат! — яростно ответила она. Раэль искоса взглянула на капитана. — Вы очень обеспокоены, — заметила она. — Во всем умеете находить плохую сторону.

Джелико негромко рассмеялся.

— Таковы требования моей работы. Капитан звездного корабля, у которого отсутствует эта способность, протянет недолго. К несчастью, вместе с ним обычно гибнет его корабль со всем содержимым.

Он постучал пальцами по приборам флаера. Решительно посмотрел на нее.

— Раэль, я хотел бы получить несколько ответов. От меня никто ничего не узнает, и я понимаю, что превышаю свои полномочия, но…

Она вздохнула.

— Мне хотелось бы больше помочь вам с животными. Вероятно, это возможно, и я займусь этим, но сейчас я просто ничего не могу добавить. Не знаю, что тут случилось и случилось ли вообще что-нибудь. И, конечно, никакого объяснения у меня нет.

— Я его и не требую.

— А что же вам нужно?

— Ничего. Просто хочу задать несколько вопросов. — Он внимательно смотрел на нее. — Что случилось с вами в «Красном гранате»?

У нее перехватило дыхание, она начала хмуриться, но справилась с собой. Али и остальные — товарищи и подчиненные этого человека. Они должны были подробно описать ему этот инцидент, даже если умолчали о нем в присутствии патрульных.

— Меня охватила паника.

— Да. Но почему?

Глаза ее дрогнули.

— Я почувствовала… что-то. Не знаю, что именно, хотя попыталась сформулировать. Может, коллективный голод крыс, может, последствия страданий и ужаса жертв. Что-то грязное. Вероятно, крысы всякого входящего в переулок рассматривали как свою потенциальную жертву, и я это ощутила. Она вздрогнула. — Меня просто там душило, зло разлилось по всему месту.

Мне… мне нужно было уйти оттуда!

Она овладела собой.

— Я подумала также — все-таки способность думать я сохранила, — что если убегу, остальные последуют за мной. Конечно, в результате чуть не последовала драка…

Губы ее сжались в тонкую линию.

— У меня нет оправданий. Я сорвалась, и у вас есть полное право выбросить меня с корабля.

— Ни один из моих парней не говорил об этом, — спокойно возразил он.

Она оторвала взгляд от сжатых рук.

— Вы бы сделали это?

— Нет. Я бы выполнил ваш контракт. Срок вашей службы почти кончился, и с нами в космос вы не полетите.

Она кивнула. Джелико некоторое время смотрел на нее. Если он хочет услышать остальное, нужно спрашивать сейчас, пока она деморализована.

— Как вы можете работать врачом? — прямо спросил он. Ответ может дать ему возможность поглубже узнать ее.

— Тут у меня нет никаких проблем, — без колебаний ответила женщина.

Она свела брови, пытаясь получше выразить свою мысль.

— Я определенно не то, что обычно называют эмфатом. Я не испытываю боль или эмоции другого человека, но чувствую… тревогу, когда рядом кто-то болен или ранен. Не очень приятное чувство. В сущности, это ужасно, но меня оно не расслабляет.

На мгновение ее охватил гнев.

— Так я нашла беднягу помощника с «Русалки». Я знала, что что-то не так, принялась искать и нашла его. Если бы не я, он, вероятно, умер бы на месте. Слейт и не подумал искать его. Этот подонок даже не зашел к нему, когда он умирал. — Голос ее дрогнул. — Черт возьми… — пробормотала она и смолкла.

Джелико коснулся пальцами ее руки.

— Вы были в своем праве, — мягко сказал он. — Вы ведь врач. Вы должны заботиться о людях.

Коуфорт отняла свою руку.

— Этот эффект не кумулятивен, — продолжала она, снова ровным и безличным тоном. — Я этого опасалась, но оказалось, что это не так. Мне удалось забыть о тревоге и обращаться с ним, как с обычным пациентом. Я смогла спокойно работать.

— Значит, ваш дар не производит на вас особого воздействия? задумчиво спросил он.

— Ну, в некотором смысле производит. Я сразу распознаю наиболее серьезные случаи, от сердечных приступов до физических ран.

— А что было во время эпидемии?

Она покачала головой.

— Тогда я не испытывала ничего, кроме постоянного страха и горя, но я ведь тогда была ребенком, и мы все очень испугались. С тех пор я выработала умение справляться с тревогой. Все остальное появилось, когда я подросла. Именно поэтому прежде всего я и выбрала медицину в качестве специальности.

Раэль, казалось, погрузилась в свои мысли и в течение некоторого времени молчала. Потом неожиданно встала и посмотрела ему в глаза.

— А что сейчас, капитан?

— Летим на «Королеву». — Он положил руки на приборы, но не стал сразу включать двигатель. — Не знаю, как живется в организации Коуфорта, но «Королева Солнца» приветствует на своем борту все полезные способности.

Это распространяется на пассажиров и временных членов экипажа. Подумайте об этом.

* * *
Не долетая пригородов Кануча, Джелико снова остановил машину.

Раэль удивилась. Взглянув на капитана в поисках объяснения, она увидела, что он смотрит куда-то далеко вперед.

— Что-то случилось? — беспокойно спросила она.

— Да, но «Королева» завтра улетает.

— Правда. К полудню доставят последние грузы из «Каледонии».

— Вы примете предложение Мак-Грегора?

— Нет.

— Подумайте, Раэль. Он обещает не зря. Такого шанса у вас больше не будет.

— Вы хотите, чтобы я приняла это предложение? — осторожно спросила она.

— Что я хочу, неважно. Это ваша жизнь, и решение предстоит принять вам.

Женщина покачала головой.

— Нет, я не собираюсь его принимать. Мне не нравится Кануч. Это родина Эдру Мак-Грегора, и он, естественно, его любит. Не хочу говорить ему, что я чувствую, но из всех планет Федерации, на которых я могла бы поселиться постоянно, эта на последнем месте. К тому же я вообще не хочу покидать звездные линии. Здесь я родилась, и здесь мое место.

Джелико опустил глаза. Он увидел, что так крепко сжимает ручки управления, что пальцы его побелели, и торопливо разжал руки.

— Вероятно, это разумный выбор, хотя и не самый выгодный с материальной точки зрения, — сказал он.

Она серьезно смотрела на него.

— Я ответила на ваш вопрос. Теперь ответьте на мой. Вы хотите, чтобы я приняла предложение мистера Мак-Грегора?

— Нет. Не хочу. Мак-Грегор автократ, может быть, желающий добра, но тем не менее деспот. А вольный торговец слишком независим, чтобы долго оставаться у кого-то под контролем.

— И вы бы отпустили меня, несмотря на это?

— У меня нет права задерживать вас, Раэль, хотя я высказал бы свои соображения и постарался бы вас переубедить, если бы вы дали противоположный ответ.

Его взгляд оставался серьезным.

— Значит, вы остаетесь ни с чем. Есть у вас какие-нибудь конкретные планы?

Коуфорт кивнула.

— Я собираюсь поговорить с Диком Татаркоффом. У него всегда не хватает людей, и теперь у него есть повод уважать мои способности. Если не получится, поживу здесь какое-то время. Порт оживленный, и рано или поздно я найду себе место, даже если снова придется наняться на один рейс.

Она видела, что он нахмурился, и слегка пожала плечами.

— Если же придется задержаться дольше, могу здесь найти работу и скопить немного кредитов. В больницах Кануча найдется место для врача на часть ставки. Ну а в самом плохом случае поступлю на работу к Эдру Мак-Грегору.

— Звучит разумно, — сказал он, не глядя на нее. — Должен признаться, что мне не хотелось оставлять вас просто так.

— Ну, я не из тех, кто умирает с голоду.

— Да, я вижу.

Голос ее стал мягче.

— Спасибо, капитан Джелико, — сказала она. Села прямее. — Давайте вернемся и проявим эти снимки. Умираю от желанию поскорее увидеть их.

Глава 21

Джелико вздрогнул. Даже так далеко от берега морской бриз резкий и холодный и останется таким, пока Халио не прогреет поверхность настолько, что термальные потоки повернутся и город будет затоплен горячим сухим воздухом с суши.

Перемена направления бриза, независимая от постоянных параллельных берегам залива ветров, настоящее благословение для жителей города в жаркие летние месяцы. Днем над улицами нависает горячая дымка, но ночью люди укрываются легкими одеялами.

Раэль присоединилась к Джелико у люка, и они спустились вместе. У обоих были дела в городе. Капитан намерен был вернуть флаер в прокатный пункт, чтобы не платить за второй день, а Раэль попросилась с ним, потому что он будет проходить недалеко от фабрики «Каледонии». Она хотела ответить Мак-Грегору лично или по крайней мере принести в его контору письмо, если его там не окажется, а не говорить через передатчик «Королевы», когда они подготовятся к старту. Он заслуживает такой вежливости с ее стороны.

Она улыбнулась, занимая свое место на пассажирском сидении. Накануне флаер хорошо послужил им, перевезя весь экипаж в ресторан, выбранный для последнего ужина на планете. Ужин удался. И хоть ели они не в «Двадцать втором», еда оказалась хорошей, и все наслаждались ею. Али Камил не меньше других. Казалось, он совсем успокоился. Мрачное прошлое планеты и нависшая над ней угроза подтверждали истинность его дара. Само по себе это было облегчением, тем более что они скоро оставят опасную планету.

— Пролетим через Чашу, — сказал ей Джелико. — Так немного длиннее, но я хочу взглянуть на корабли.

— Вы капитан. К тому же я и сама не прочь посмотреть на них. — Она сдержала зевок. — Мне пришлось очень рано встать, чтобы увидеться с мистером Мак-Грегором. Надеюсь, он тоже встает рано.

— Он? Готов поставить все свои кредиты за это. Он не стал бы тратить ценные дневные часы в постели.

— И вы не должны их тратить, — сказала она, — ожидая меня. Высадите меня, верните флаер и возвращайтесь на «Королеву». Я доберусь сама.

— Нет. Ван спросит, не спятил ли я, упустив возможность нанести визит вежливости такому важному клиенту.

* * *
Вскоре они увидели океан. В доках Чаши стояли только два больших корабля: низкая прямоугольная «Морская королева» и другой корабль, «Салли Сью», несколько большего размера. Их обслуживало некоторое количество катеров.

Оба больших корабля служили центром активной деятельности. Джелико опустил флаер, чтобы лучше рассмотреть сцену.

— Смотрите, Раэль, — негромко сказал он. — Словно застывший во времени момент. Несколько столетий назад мы бы тоже занимались этим.

Она кивнула. Торговля у них в крови, и никто из них не удовлетворился бы ролью малоподвижного владельца магазина.

Раэль недовольно нахмурилась, наблюдая за деятельностью вокруг «Морской королевы». Внимательное наблюдение показывало тому, кто знаком в наукой перемещения грузов, что особого совершенства тут нет.

— Слишком суетятся, — заметила она. — Когда грузят товары в космический корабль, нет и половины этой суматохи.

Джелико готов был согласиться, но нахмурился. Суета — одно дело, бездействие — совсем другое. А тут множество рабочих доков просто стоит, оставив свой груз на месте. Ведь у них почасовая оплата. Ни на одной планете ни один капитан морского и космического корабля не потерпит такой пустой траты своих средств.

— Что-то случилось, — резко сказал он, стремительно посылая флаер вперед.

Еще через несколько мгновений они опустились у группы рабочих.

— В чем дело? — спросил Джелико.

— А тебе-то что, пес космоса? — спросил один из них. В его вопросе не было враждебности, просто чувство превосходства над космонавтом и гордость своей гораздо более интересной жизнью.

— Любой капитан сочувствует, когда чужой корабль в беде, — спокойно ответил Джелико.

— Небольшой пожар на «Королеве», — сказал рабочий. На лице Джелико появилось встревоженное выражение, и рабочий быстро добавил:

— Ну, это не то же самое, что у вас в космосе. Экипаж всегда может сойти на берег.

Ничего страшного. Вероятно, через несколько минут погасят.

— Может быть, — вмешался стоявший рядом старик.

Джелико с любопытством взглянул на него.

— Вы сомневаетесь?

— Я почувствовал запах дыма и поднял тревогу. По-моему, капитан должен был бы забыть о сохранности груза и начать заливать огонь водой и пеной. Игра с паром не раз приводила к гибели кораблей.

— А при чем тут пар? — спросила Раэль.

Тот кивнул.

— Пар замещает кислород в воздухе, гасит огонь, при этом грузы сохраняются относительно нетронутыми. Но так можно действовать только на ранних стадиях пожара и в закрытом помещении. А если пламя получит возможность прорвать переборку между трюмами, тогда жди беды.

— Вы думаете, здесь так и случилось?

— Ну, точно не могу сказать, но пожар большой, если я его почуял, просто проходя мимо люка. Готов поставить несколько кредитов, что его еще не загасили.

— А давно гасят?

— Минут десять. Ого! Тревога. Вызывают пожарных. Это значит, что они сказали своему грузу «прощай». Смотрите, экипаж сходит на берег.

— Ну, особого ущерба не будет, — сказала Раэль, пытаясь вспомнить, что говорил Мак-Грегор о грузах этого корабля. — Всего лишь веревка.

Страховка все покроет.

— Конечно, но экспортеры не любят корабли, которые слишком легко жертвуют грузами. К тому же скоро сезон использования нитрата…

Раэль Коуфорт побледнела.

— Что?

— Нитрат аммония. Удобрение. Мои парни погрузили четырнадцать тонн в трюм номер два и двадцать в четвертый трюм только вчера вечером. А пожар между ними, в третьем трюме, где лежат веревки. Вероятно, во всех трюмах груз попорчен.

— Дух космоса… — прошептала женщина.

— Ну, это ведь самое обычное вещество, — удивленно сказал старик.

— Пока не поднесешь к нему пламя, — напряженно сказал Джелико. Тогда это бомба.

— Бомба? Что за…

— Мы недавно видели опыт, показавший это. Если корабль взорвется, будет планетарная катастрофа небольшого масштаба. Вы поступили бы умно, забрав свои семьи и уйдя отсюда подальше.

— Ну, да, — сказала одна из стоявших поблизости женщин. — И много ли нам заплатят, когда мы вернемся?

— Лучше потерять плату за несколько часов работы, чем совсем не получить ее, потому что вы будете мертвы.

— Я принимаю ответственность на себя, — сказал старик, подтверждая впечатление космонавтов, что он старший у рабочих. — У меня ребенок в школе в районе Чаши. Заберу его, возьму жену и уйду на плоскогорье. И вы делайте то же самое.

Он взглянул на пару у флаера.

— А вы двое?

— Нам тоже хочется жить, — ответил капитан.

Канучцы не стали тратить времени. Раэль не смотрела им вслед. Ее взгляд был устремлен на Джелико.

— Капитан, мы не можем…

Он нетерпеливо покачал головой.

— В той столовой должен быть общественный передатчик. Там пусто, потому что все посетители вышли посмотреть пожар. Хочу предупредить «Королеву» и космопорт. А вы позвоните Мак-Грегору и в Звездный Патруль.

* * *
Как и предсказывал Джелико, в первой же столовой они нашли свободные будки связи и оба заторопились передать предупреждение.

У передатчика «Королевы» дежурил Тан Я. Он, как и все остальные члены экипажа, слышал рассказ об эксперименте на «Каледонии», и потому ему особых разъяснений не потребовалось.

— Мы готовы стартовать, — сообщил он. — Все остальные на борту, хвала духу космоса. Сколько времени ждать вас?

Ему не хотелось спрашивать об этом, но ради безопасности корабля и экипажа нужно было установить пределы ожидания.

— Стартуйте немедленно и направляйтесь к плоскогорью за городом.

Садитесь в миле от его края и южнее, чтобы не оказаться на прямой линии взрывной волны и огня. Ждите нас там. Мы сообщим, когда погасят пожар и кончится суматоха. Если корабль взорвется, населению понадобится помощь.

Мы с Раэлью либо доберемся до вас, либо будем участвовать в работе спасателей.

Вероятнее, им самим тогда понадобится помощь, но капитан не стал об этом говорить.

— Выполним. Я передам предупреждение другим кораблям.

— Спасибо, Тан.

Повесив голову, Джелико вышел из будки. Он любил «Королеву Солнца» и всегда надеялся, что встретит смерть на ее борту.

Он расправил плечи и осмотрелся. Конечно, смерть на Кануче для них вполне вероятна, но он не собирался сдаваться. Никаких причин не верить в то, что он и Раэль вернутся на корабль и улетят в холодные темные межзвездные пространства, где их подлинное место.

Ему пришлось несколько минут ждать женщину. Присоединившись к нему, она серьезно кивнула.

— Дозвонилась до обоих, — сказала она. — Мистер Мак-Грегор немедленно начинает полную эвакуацию. Он также свяжется с пожарными, чтобы сообщить им, что может нас ожидать, и предупредит больницы, чтобы перевели оборудование, особенно для оказания экстренной помощи, за город и были готовы к немедленному приему раненых. Полковник Кон передает просьбу о помощи в другие города по всему побережью. А как наши?

— Сделают, что смогут.

* * *
Вернувшись, они обнаружили, что на борту битва с огнем в полном разгаре. Пожарные корабли и флаеры заливали трюмы «Морской королевы» потоками пены и морской воды, их поддерживали машины, стоявшие в доке. На палубе виднелись ведущие борьбу с огнем пожарные.

Зрелище этой борьбы становилось все великолепнее, и толпы зрителей на берегу увеличивались. Рабочие задерживались после окончания смены или не торопились по своим заданиям; чиновники оставили свои столы и вышли из зданий или стояли у окон, откуда открывался прекрасный вид; многочисленные прохожие протискивались в док, чтобы занять место поудобнее. Раэль решила, что в Чаше только на берегу собралось не меньше четырех тысяч человек, да еще столько же рассеялось дальше и на противоположном берегу. Подошло много торговых и прогулочных катеров, держась так, чтобы не мешать работе пожарных.

— Идет белый пар, — заметил ее товарищ. — Похоже, им удается справиться.

— Искренне надеюсь на это. Не возражаю, если после всего буду выглядеть спятившей. — Рот ее отвердел. Но пожар еще не кончился. — Если что-то случится, большинство этих людей будет убито.

И прежде чем Джелико понял, что она собирается делать, она начала проталкиваться между зрителями, проявляя немалое искусство в применении локтей и втискиваясь в промежутки, которых только что не существовало. Ему нелегко было успевать за ней.

Раэль не останавливалась, пока не достигла своей цели — пожарной машины. Ее команда, занятая своими делами, не замечала ее, пока она не поднялась на борт.

— Есть здесь громкоговоритель? — спросила она, прежде чем пожарные опомнились и выпроводили ее.

— Конечно…

— Включите его!

Пожарный подчинился ее властному и настойчивому тону. К тому же огонь находился под контролем, а ему было любопытно.

— Люди, — сказала Раэль в поданный ей микрофон, — зрелище почти кончилось, но опасность остается. До последней искры, до того, как не будет залито последнее горячее место, сохраняется опасность большого взрыва. И здесь вы окажетесь в самом уязвимом месте.

Джелико мысленно одобрительно кивнул. Даже сейчас, когда пожар почти погашен, сообщение об истинных размерах опасности вызвало бы панику, и тогда погибло бы немало людей, которых они хотят спасти.

Дальше на берегу прозвучала сирена. Раэль глянула в том направлении, потом снова вернулась к микрофону.

— Перед приходом сюда я разговаривала с Эдру Мак-Грегором из «Каледонии, Инк». Смотрите, он уже начал эвакуацию фабрики и выводит своих людей из города.

Кто-то поблизости рассмеялся.

— Этот детский сад! И идут они парами, взявшись за ручки.

Раэль яростно взглянула в сторону говорящего, которого не смогла разглядеть.

— Это настоящая эвакуация, не тренировка, назначенная заранее. Как вы думаете, сколько это ему стоит? Люди типа Мак-Грегора не выбрасывают горы кредитов, если не верят в серьезную опасность. В последний раз, отдав подобный же приказ, он попал в цель, если мне рассказали правильно.

Аудитория встретила ее слова молчанием. Многие начали с тревогой оглядываться. Буря, на которую она намекала, произошла совсем недавно, и все о ней помнили.

Глаза Джелико холодно блеснули. Большинство зрителей склонны были разойтись, но требовались большие усилия, чтобы протиснуться назад, преодолеть общее давление толпы, и люди не настолько встревожились, чтобы попытаться это сделать.

Неожиданно Джелико схватил брандспойт и развернул его, поворачивая при этом головку. Мощная струя ударила в асфальт у самых ног зрителей, и ближайшие отпрыгнули с руганью, начали разбегаться в разных направлениях.

— Уходите, или, клянусь всеми богами Федерации, я полосну вас прямо по ногам. Если хотите остаться и умереть, у вас должна быть для этого основательная причина. Я вам ее предоставлю.

Ближайший пожарный попытался оттолкнуть его, но тот, что дал передатчик, вмешался.

— Оставь его. Они правы. — Голос его упал. — Если «Королева» взорвется, дело не обойдется только кораблем и доком. Захватит всю Чашу, а может, и большую часть города.

Он взял микрофон у Раэль и громко сказал:

— Ну, ладно, ребята, расходитесь. Уходите из Чаши. Нас только что предупредили, что опасность детонации сохраняется. Если что-то случится, потребуется немедленная медицинская помощь. Расходитесь побыстрее. Вы задерживаете транспорт и мешаете доступу воздуха.

Зрители медленно начали расходиться. Многие их них испугались разговоров о взрывах и рады были уйти из опасной зоны, не выглядя трусами.

— Быстрота соображения, — сказал пожарный космонавтам. Он содрогнулся. — Все почти кончено, но я не был бы счастлив, работая тут, если бы знал, что нам действительно угрожало. — Он взглянул на уходящих горожан. — Вам лучше присоединиться к ним.

— Так мы и собираемся сделать, — заверил его капитан и легко спрыгнул на землю. Потом подал руку Раэли, помогая ей сойти.

Толпа почти разошлась, и потому им нетрудно было вернуться к своей машине.

Раэль раскрыла дверцу, но задержалась. Глаза ее были темными и тревожными.

— Если что-то случится, здесь потребуется врач.

— Но только живой! Садитесь!

Она не стала больше ждать и села в машину, как и Джелико.

Флаер поднялся на несколько футов над головами пешеходов и двинулся к узкой боковой улице, ведущей в район открытых доков.

— Разве не быстрее будет подняться выше? — спросила женщина.

— Если ударит взрывная волна, придется падать с большей высоты.

Раэль ничего не сказала. Она внимательно смотрела на улицу, вдоль которой они летели.

Все здания на ней казались старыми. Построены из канучского камня, а не из металла и синтетики, как более поздние сооружения. И все выстроены по единому плану. Одно здание — точная копия всех остальных.

В каждом подвальный этаж, а может, и несколько, отведенных для складов и служебных помещений. По крайней мере во всех зданиях видны уходящие вниз рампы.

К удивлению Раэли, Джелико не свернул на эту улицу, когда они достигли ее.

— Почему мы придерживаемся боковых дорог? — с любопытством спросила она, зная, что у него, несомненно, есть причина для более медленного обходного маршрута.

— Возможно, это и не нужно, — мрачно ответил он. — Я во всяком случае на это надеюсь. — Рот его сжался в тонкую линию. — Меня следовало сослать в лунные шахты за преступную небрежность. Как только достигнем «Королевы», позвоните вашей подруге полковнику Кон и посоветуйте перетащить «Морскую королеву» подальше в море для окончательной очистки. Если бы я подумал об этом раньше, не было бы опасности для города.

Женщина нахмурилась.

— Я тоже не подумала. Спокойней. Мы не можем предвидеть всего. Мы всего лишь вольные торговцы, а не профессиональные спасители планет.

Она озорно взглянула на него и негромко рассмеялась.

— Из вас получился бы отличный тиран, капитан Джелико. Вы нанесли мастерский удар пожарным рукавом.

— В торговле нужны самые разные способности…

Но закончить он не смог. Сзади вспыхнул яркий свет. За ним последовал громовой удар такой силы, будто им сопровождалась гибель всей планеты.

Глава 22

Дэйн рассматривал мрачный горизонт, будто мог через все эти мили разглядеть, что творится в городе Кануче.

Передав сигнал тревоги другим кораблям, «Королева» тут же покинула космопорт, а остальные, к раздражению контролеров движения, сразу последовали за ней. Вольные торговцы соревнуются за выгодные чартеры и товары, но обычно, за немногими редкими исключениями, больше доверяют друг другу, чем властям планет. Да и другие корабли придерживались того же мнения. Они все решили воспользоваться советом. Теперь все они находились на плоскогорье, достаточно далеко друг от друга, чтобы не причинять вред, но достаточно близко, чтобы оказать помощь и поддержку. Большинство космонавтов собралось у своих кораблей; все, как Дэйн, напряженно смотрели на восток.

— Могу попробовать уговорить портовых ребят привести сюда флаер, предложил Рип. — Им тоже хочется узнать новости. Я смог бы пролететь над городом…

— Твои жалкие стабилизаторы останутся на месте!

Не один Шеннон удивленно посмотрел на Али. Помощник инженера овладел собой. Он снова заговорил в привычной небрежной манере, но в голосе его звучали смертельно серьезные нотки:

— Лучше полетай на комете, мой мальчик. Я видел, как большие боевые корабли падали с неба от удара взрывной волны. Не говоря уже о слабых гражданских пузырях. Не хотел бы я находиться в воздухе. Тем более над городом Канучем, если этот проклятый корабль взорвется.

— В безопасности ли «Королева»? — озабоченно спросил Джаспер. — И все остальные, последовавшие за нами?

— Здесь да. — Помощнику ответил Иоганн Штоц. Он и суперкарго только что вышли из корабля. — Мы с Ваном пропустили через компьютер несколько возможных сценариев. Если даже взорвутся два фрейтера, мы не пострадаем и осколки нас не достигнут. А в космопорту они — главная опасность.

— Здесь мы почти в пяти милях от берега! — воскликнул Викс.

— Для большого взрыва это опасное удаление, — напряженно сказал Камил. — И нам много не нужно. Достаточно небольшому куску раскаленного металла пробить резервуары с жидким топливом, и нам больше ни о чем не придется беспокоиться. — Он повернулся к своему шефу. — Огненный шторм может добраться до нас. И газ тоже.

— Поэтому Джелико приказал нам лететь не просто вглубь, а на юг. Мы в стороне от прямой линии, и ветер дует от нас к городу. Он усиливает термальный бриз, пока стоит день и держится жара.

Торсон снова посмотрел на восток, потом снова на своих товарищей. Ему в голову пришла мысль.

— Нельзя ли нацелить на город смотровую аппаратуру корабля?

— Вероятно, — оживленно согласился Тан. — Приборы для наблюдений в космосе не очень хорошо работают в атмосфере, придется использовать увеличение, но чего-нибудь мы добьемся. Во всяком случае это лучше, чем ничего.

* * *
Мостик «Королевы» еще меньше кают-компании, но никто не жаловался на тесноту, когда все собрались там вокруг связиста, отлаживавшего аппаратуру.

Постепенно перед ними возникло изображение города Кануча, вначале смутное, потом такое четкое, словно они смотрели через невероятно мощные увеличительные линзы. Тан Я искусно перемещал фокус, пока не остановился на восточной части горизонта.

— Доки не видны, — разочарованно сказал Карл Кости.

— Да, — согласился Тан. — Приморский район расположен ниже остальной части города. Приборы не могут пробить камень или изогнуть луч света. Мы поймем, если произойдет взрыв, но его самого не увидим. И не увидим, что он сделал с ближайшим окружением. Пески Марса! Вы только посмотрите на этих людей! Их тысячи, и они все движутся сюда.

— Это работники Мак-Грегора со своими семьями, — заключил Ван Райк. Он приказал провести эвакуацию. Должно быть, капитан или Раэль предупредили его.

— Я могу проверить, прослушать гражданские каналы или волну Патруля…

Говоря это, Я покачал головой. В случае взрыва плохо придется аппаратуре, если она будет настроена на прием. В качестве дополнительной предосторожности он увеличил световую и радиационную защиту своих приборов.

Несколько минут на экране виднелись ряды идущих людей. Убедившись, что они действительно идут на плоскогорье, связист опять переключился на бесконечно спокойное небо на горизонте.

Проходили минуты. Спокойствие неизменной сцены постепенно снимало напряжение.

И тут голубое поле разорвала вспышка света. За ней последовал резкий звук, громкий и пронзительный, хотя и смягченный расстоянием.

При этом яркость экрана померкла, на шестьсот футов в воздух поднялся столб дыма. В нем на несколько мгновений повисли какие-то черные точки, затем упали вниз.

— Люки, — сказал кто-то, может быть, Шеннон.

Почти тут же вверх взлетели еще обломки, некоторые черные, другие раскаленно-красные. Большинство из них можно было ясно разглядеть, что свидетельствовало о большом размере. Торсон смотрел, разинув рот. Они не просто большие. Огромные. Куски того, что только что было «Морской королевой».

Одно зрелище, внешне очень красивое, поразило его, как и его товарищей. Часть неба заполнили горящие шары, сопровождаемые не менее яркими искрами и полосами дыма. Они повисали на мгновение, потом взрывались дьявольским фейерверком.

Объяснение дал суперкарго.

— Веревка. На «Королеве» был большой груз ее. Свертки горят и при этом разбрасывают части. Да поможет дух космоса тому месту, куда они упадут. Они так горячи, что воспламенят все способное гореть.

* * *
Недолго пришлось ждать осуществления этого предсказания. За первым взрывом последовали другие. Космонавты не видели пораженный район и точно не знали, что там происходит, но компьютерные сценарии давали достаточно пищи воображению.

Многие здания упали под ударом взрывной волны и загорелись, когда от высокой температуры взрыва вспыхнули их горючие составляющие. Другие начинали гореть, когда на них обрушивались пылающие осколки. Они пробивали крыши, стены, проникали через окна и добирались до легковоспламенимых материалов. Почти сразу же взорвались все баки с горючим. Высвобожденные химикалии, соединявшись, испускали смертоносные газы. Другие образовывали разъедающие лужи и добавляли топлива в адский котел, в который превратился приморский район города.

Топография района усиливала последствия и без того страшной катастрофы. Но, обрекая себя на гибель, этот район заслонил большую часть города Кануч; высокие крутые склоны приняли на себя удар и отразили его назад, и уже разбитые дома подверглись новому сотрясению, груды развалин тряслись и разлетались.

Высоко вверх взлетали обломки; падая, они приносили с собой огонь, разрушение и ужас.

Ван Райк, старший офицер в отсутствие Джелико, наконец отвернулся от экрана, бессознательно расправив при этом могучие плечи.

— Возможны новые пожары или один-два взрыва, но, мне кажется, худшее позади. Людям нужна помощь, и немедленная. Многие и так умрут, не дождавшись ее. Стин, Иоганн, Тан, вы остаетесь на «Королеве». Держите корабль готовым к быстрому старту и включите все приемники. Остальные должны помочь населению.

* * *
Беглецы из Кануча устроили лагерь, по существу маленький город, в полумиле к северу от стоянки кораблей.

Там космонавты не увидели никакого смятения, и Дэйн Торсон почувствовал гордость за этих людей.

Он видел дух, который разнес потомков землян по всему космосу, завоевал им там место, подчинил планету за планетой. Благодаря предусмотрительности Эдру Мак-Грегора у беглецов было все необходимое; они были хорошо подготовлены на тренировках; люди Мак-Грегора составляли большую часть этих беглецов. Те, что попали непосредственно под удар, еще не появлялись. Все испытывали горе и страх, но канучцы готовы были к борьбе и не позволяли себе предаваться отчаянию. Самые маленькие и больные собирались вместе вокруг специально назначенных воспитателей и санитаров.

Остальные уже возвращались к пораженному городу и морскому порту.

Видна была деятельность звездного Патруля. Предупреждение Раэли пришло вовремя. Патруль в свою очередь поднял по тревоге городскую полицию и медицинские службы, и теперь они имели в своем распоряжении достаточно персонала и оборудования.

Экипаж «Королевы» застал Урсулу Кон на временном командном пункте в окружении приборов связи; вокруг толпилось множество мужчин и женщин с мрачными лицами, гражданских и военных. Они приносили новые донесения или ждали распоряжений.

Кон напряженно осматривала собравшихся. Взгляд ее упал на Ван Райка и Торсона.

— Вы, парни, вероятно, спасли город. И, несомненно, во много раз сократили количество пострадавших. Из городов со всего побережья уже поступает помощь. К ночи у нас будет все необходимое: припасы, оборудование, люди.

— К ночи многие пока еще живые люди умрут, если не получат помощи, мрачно возразил суперкарго. — Мы пришли помочь. Остальные экипажи, наверное, последуют нашему примеру.

— Мы могли бы вас использовать. — Выражение ее лица омрачилось. Есть какие-нибудь сведения о капитане и докторе Коуфорт?

— Нет.

— Мы реквизировали все пригодные флаеры и наземные машины. Я даю вашим людям старшинство над своими и медицинским персоналом. Не могу послать вас в город на одной машине, но уже через полчаса вы все будете работать.

— Это все, чего мы хотим.

— Вон та машина заправляется для поездки назад. Вы с мистером Торсоном можете отправиться на ней.

— Мы высоко оцениваем ваше доверие, полковник. Спасибо.

Двое вольных торговцев заторопились к машине, на борт которой уже и так втиснулось множество людей.

Дэйн опустил глаза, не желая встретиться взглядом со своим шефом. Ван Райк и Джелико всегда работали вместе…

Неожиданно ему в голову пришла другая мысль. Бедный Квикс! Только два человека во всей ультрасистеме любили его, и он утратил их обоих в один разрушительный момент.

Глава 23

Джелико резко развернул флаер поперек их нынешнего курса и бросил его вниз. При этом наклонил его так, что к морю и предстоящему удару было обращено дно.

И в тот момент, как невидимый кулак ударил по машине, он выпрыгнул из нее, увлекая за собой Коуфорт.

Машина дернулась, как будто ее действительно тяжело ударили чем-то твердым, но Джелико лишь краем глаза видел, как ее бросило на стену ближайшего здания. Флаер на долю секунды защитил их, и прыгая, устремившись не навстречу удару, а по ходу его, они выиграли еще несколько мгновений свободы действия. Конечно, длилось это недолго, но они действуют быстро, и удача будет на их стороне, у них есть шансы остаться относительно невредимыми — если его мгновенно принято решение верно.

Джелико пошатнулся, приземлившись на тротуаре, но остался стоять.

Толкая перед собой женщину, он бросился в ближайший подвал и бросил Раэль на землю.

Она пронзительно крикнула, ударившись об острый камень, и обмякла.

Капитан понял, что она ранена, но не мог тратить ни секунды на заботу о ней. Хотя он действовал почти инстинктивно и мгновенно в ответ на вспышку, время их кончалось. В отчаянии он подтащил неподвижное тело к прочной арке у выходящей на сторону моря стены.

Только сверхчеловеческое усилие помогло ему сделать это. Мир вокруг превратился в хаос, в безумный водоворот звуков, летящих обломков и огня.

Капитан вольного торговца чувствовал себя так, будто специально подготовленные мелкиты[4] превращают его тело в месиво.

Приходилось терпеть. Они находятся в трех кварталах от непосредственного места взрыва, достаточно далеко, чтобы сила удара несколько ослабла, и торопливо выбранное убежище предоставило дополнительную защиту. Если судьба не обернется против них, они уцелеют.

Но об окружающих зданиях этого не скажешь. Они неподвижны и целиком подвержены удару. И вот одно за другим они падали, как в запланированном механическом уничтожении, под неотразимым натиском.

Живот у Джелико свело от ужаса, когда громкий грохот и треск рассказал ему о судьбе здания, в котором они нашли убежище. Дух космоса!

Неужели они избежали гибели от взрыва и осколков, только чтобы окончить свои дни в крысиной норе?

Он скорчился над Раэлью, стараясь защитить ее своим телом.

* * *
Все началось мгновенно и закончилось в несколько секунд. Физические мучения прекратились, грохот замер, приглушенный расстоянием. Даже крики выживших и раненых стали меньше слышны.

С самого начала взрыва женщина не двигалась, и Джелико торопливо нагнулся к ней. Страх его вернулся, горло сжалось, он почти не мог дышать.

Она лежала совершенно неподвижно, глаза закрыты, густые ресницы зловеще темнеют на фоне необыкновенно бледной кожи. Она мертва? Неужели и в смерти можно оставаться такой прекрасной или смерть просто еще не имела времени наложить на нее свой отпечаток?

Он протянул руку к ее щеке, чтобы потрогать пульс, но в этот момент Раэль негромко застонала и открыла глаза.

Как приятно и успокоительно увидеть склонившегося капитана, живого и, очевидно, невредимого.

Явное, хотя и быстро исчезающее выражение ужаса на его лице быстро рассеяло нарождающееся ощущение хорошего самочувствия. Раэль попыталась сесть, но тут же снова опустилась с резким криком боли, который не сумела сдержать.

Джелико просунул ей руку под плечи.

— Что с вами, Раэль? — напряженно спросил он. — Как серьезно вы ранены? — То, что он сам благополучно избежал последствий удара взрывной волны, совсем не гарантия, что его спутница отделалась так же легко.

Внутренние повреждения тоже могут убить…

— У спасения жизни есть свои недостатки, — ответила она. — Мне кажется, я превратилась в сплошной синяк. Теперь, услышав шум двигателя, я всякий раз буду до смерти пугаться. Помогите мне встать. После этого я смогу передвигаться сама.

Он послушался. Женщина сморщилась, вставая, но тут же выпрямилась.

— Выживу, — заверила она капитана, сделав несколько мелких пробных вздохов.

Она с любопытством посмотрела на него.

— Что заставило вас броситься сюда?

— Я вспомнил, что арка — одна из самых прочных архитектурных структур и что здесь арки массивные и из природных материалов. Они шире основной части здания и потому не обязательно упадут вместе с ним, особенно если главный удар взрывной волны пройдет выше. А это возможно, потому что арки низко над землей. Просто понадеялся, что рассуждаю правильно и этого будет достаточно.

Джелико с трудом сдерживался, чтобы не дрожать откровенно. Стоило фортуне чуть отвернуться от них, и они оба были бы уже мертвы.

— А как другие? — неожиданно резко спросила Раэль. — Те, что бежали вместе с нами?

Говоря это, она уже направлялась к выходу. Она не думала, что увидит большие внешние раны, которые неизбежны ближе к доку. Там их вызвало неожиданное резкое изменение в давлении воздуха. Взрывная волна и горячий ветер на этом расстоянии должны достаточно ослабеть, иначе они сами бы не выжили. Но здесь должно быть множество вторичных ран, вызванных обломками и осколками стекла от падающих зданий. Часто будут встречаться и раны третичного порядка. Их флаер сильно швырнуло и ударило. Людей тоже, несомненно, бросало, и когда с такой скоростью ударяешься о стены или металл, неизбежны серьезные повреждения тканей и костей. Выйдя отсюда, она увидит ужасное зрелище.

Пытаясь подготовиться к этому, Раэль вышла на узкую улицу.

Бывшую улицу. Теперь она представляла собой море развалин. Здания по обе ее стороны рухнули. Осталось стоять только несколько арок, обозначая вход в подвалы.

С внутренней дрожью она увидела, что уцелели лишь немногие подвалы.

Им с Джелико действительно повезло в выборе убежища.

В воздухе стояла гарь. Еще не успев выйти, она ощутила это зловоние.

Повсюду запах горящего дерева и синтетики, одежды и химикалий, вонь горелого мяса. Много людей работало в рухнувших зданиях, ставших их могилами, и очень многие развалины горели.

Повсюду лежали трупы, не рядами, как она опасалась, потому что предупреждение все-таки поступило вовремя, но все же очень много.

Большинство погибших было убито камнями и обломками падавших зданий.

Раэль быстро осматривала тела и, не находя признаков жизни, больше не обращала на них внимание. Но некоторые оказались живы — немногие, — и они отчаянно нуждались в помощи.

Она с горечью сознавала, что может сделать немногое. И у живых и у мертвых раны ужасные, выдавленные глаза, срезанные носы, у некоторых совершенно исчезли лица. Множество отрезанных и раздавленных конечностей, у других разорваны тела, свидетельствующие о страшной силе удара. Один бедняга разрублен надвое огромным куском металла, частью бурильной установки с борта «Морской королевы».

Почти все выжившие, помимо ран на лице, имели и другие очень серьезные повреждения. Те, кто мог передвигаться самостоятельно или с помощью друзей, уже уходили отсюда в поисках помощи, пытаясь добраться до менее пораженных районов города.

Капитан, хорошо владевший приемами первой помощи, тоже был занят. Он склонился к телу женщины. Ее изрезало осколками стекла, но она сразу не умерла.

Он со вздохом встал.

— Я видел войны, всякие, от первобытных до межзвездных, но не думаю, чтобы когда-нибудь мне приходилось встречать такой ужас.

И они еще видели не самое худшее. Те, что оказались ближе к взрыву, должны были получить еще более тяжелые повреждения. К тому же это торговый район. Все пострадавшие тут — взрослые. Но капитан видел, что в жилых районах разрушения не меньше. А там будут дети, и много.

Космонавты работали молча. Они мало что могли сделать. Они сами выжили в этой катастрофе, и у них нет никаких средств и оборудования. Они могут предоставить только первую помощь, используя в качестве повязок одежду жертв и любые материалы, которые сумеют раздобыть в развалинах. Но они делали, что могли, и перетаскивали пострадавших на середину улицы, как можно дальше от рухнувших зданий с обеих сторон. После этого им приходилось оставлять раненых. Они уверяли всех — и надеялись, что говорят правду, — что вскоре в пораженном районе появятся отряды спасателей и подберут раненых.

Последним они занялись рослым мужчиной. Он был без сознания от сильного удара в голову. Джелико и Коуфорт подняли его и перенесли на середину улицы, положив рядом с другими жертвами, хотя они не верили, что он выживет.

Когда они укладывали его, Раэль поскользнулась на обломках. Она тяжело упала, ободрав оба колена, но почти не почувствовала этого из-за острой боли в груди и в боку.

Она невольно вскрикнула, и прошло несколько мучительных секунд, прежде чем она смогла встать.

Джелико поддержал ее. Он озабоченно смотрел ей в лицо.

— Этот последний, — хрипло сказал он. — Давайте убираться отсюда. Вы сами нуждаетесь в враче, да и я буду работать лучше с оборудованием…

Женщина высвободилась. В ярости повернулась к нему.

— Я врач, и я на ногах. Можете помочь мне или возвращайтесь на корабль, но, черт побери, не вмешивайтесь в мою работу!

Джелико попытался возразить, но смолк.

— Я с вами, — негромко сказал он.

Она некоторое время смотрела на него, будто не могла поверить, потом коротко кивнула.

— Спасибо, капитан.

— Куда теперь, доктор? Вы ведь врач. Это ваша работа. Приказывайте.

— К докам, — без колебаний ответила она. — Там будут самые тяжелые, и они могут не дождаться помощи.

— Большинство там уже мертвы, — заметил он.

Раэль кивнула.

— Двинемся от берега в глубь и поможем тем, кого найдем. Или утешим, если ничего не сможем сделать.

— Хорошо. План не хуже других.

Они не взглянули на обломки своего флаера. По милости богов этой проклятой планеты он никого не убил и не ранил, но они тут ни при чем. Да и не могли бы они ничего сделать, оставаясь в машине. Только погибли бы вместе с нею.

* * *
Космонавты спустились по улице до ее пересечения с авеню.

Тут ближе к взрыву и место более открытое, поэтому мертвых было гораздо больше, чем у их убежища. Но тут оказалось захвачено гораздо больше людей, и выжившие из них ранены тяжелее. Повсюду виднелись жертвы, требовавшие немедленной помощи.

Пришлось сортировать выживших, оказывая помощь вначале тем, у кого больше шансов на жизнь, а самых безнадежных оставлять без внимания.

Выбор приходилось делать Раэли Коуфорт. Трудная задача, особенно если безнадежно раненные были в сознании, но таким образом ей удастся спасти больше жизней, и она с мрачной сосредоточенностью держалась этой политики.

И ее уверенность в правильности выбранного способа передавалась Джелико.

Раэль говорила ему, что оказалась способной к работе по первоначальной сортировке и оказанию первой помощи раненым во время практики в больницах, но капитан вскоре понял, что она работает не просто хорошо. Она как будто прочитывала тела своих пациентов, сразу определяя, в ком наиболее сильна искра жизни.

Мастерство ее превосходно. Даже в трудных условиях это было ясно такому дилетанту, как он. Раэль Коуфорт с теми немногими средствами, что были в ее распоряжении, творила чудеса.

* * *
Бок у нее сильно болел, но она старалась не показать этого, перебираясь через очередную груду развалин. Ей было бы стыдно этого, даже если бы она не решила скрывать свою боль от Джелико. Какое право она имеет обращать внимание на свою боль, когда вокруг такой океан страданий?

Но у нее не было времени думать об этом. С каждым шагом состояние раненых ухудшалось. Выживших стало совсем немного, и их трудно было находить среди развалин и разорванных на части трупов. Раэль опиралась на свои способности, прислушивалась к болезненному тревожному ощущению, которое всегда возникало у нее вблизи раненых или больных. Трудно определить точное местонахождение раненого, когда вокруг такое море страданий, но она заставляла себя сосредоточиться, как делала на борту «Русалки». Обычно это действовало. Обычно, но не всегда.

Иногда они определяли жертву, но не могли добраться до нее. Иногда не могли даже освободить пациента и оставляли его придавленным или частично погребенным, нагромоздив поблизости груду обломков, чтобы привлечь внимание спасателей. Они сообщат об этих своих знаках, как только представится возможность.

Джелико сжал кулаки. Он испытывал раздражение от сознания беспомощности их усилий. Сам он очень немногим мог помочь жертвам, найденным на улице, и совсем не мог — погребенным в развалинах. Даже не мог помочь Раэли Коуфорт, когда ей предстояло принять очередное роковое решение. Мог только быть рядом с ней, делать, что она говорит, молчать и пытаться разделить тяжесть, которую она возложила на себя.

* * *
Они прошли уже почти треть разрушенной улицы, когда оба вольных торговца резко остановились. Они внимательно прислушались, повернув головы к ближайшей арке, единственному уцелевшему сооружению.

Они быстро нашли его. Человек сидел у дальней стены и громко всхлипывал. Именно этот звук и привлек их внимание.

Они заторопились к нему. Раэль на мгновение закрыла глаза. Мужчина прижимал к груди оторванную ногу. Она была отрезана на высоте колена, и к ней плотно прилип материал брюк.

— Я врач, — сказала она, склоняясь к нему. — Что случилось?

Он тупо смотрел на нее несколько мгновений, но ответил достаточно связно.

— Я быстро шел по улице, когда произошел взрыв. Он сбил меня с ног, но я тут же встал и побежал. Потом какой-то металлический предмет ударил меня по ноге. Он был горячий, раскаленный… Очень больно… — Он плотнее прижал к себе ногу. — Я упал и первое время ничего не видел…

Пока он говорил, женщина осматривала обе части его раны.

— Вам повезло, — заявила она, заставляя себя говорить бесстрастно, как будто рассуждает о небольшом вывихе. — Разрез чистый и гладкий, горячий металл прижег рану и остановил кровотечение.

— Повезло…

— Ногу держите. Вам пришьют ее.

— Слишком поздно! — Впервые сквозь оцепенение прорвались эмоции и страх. — Будет слишком поздно. Слишком много раненых. Сначала должны будут всем оказать первую помощь, прежде чем займутся такими случаями. Нога к тому времени умрет…

— Вздор! — резко ответила она. — Ультрагипербарическое воздействие восстанавливает ткани, отделенные две недели, а может, и дольше.

Раэль окончила осмотр.

— Вы не потеряли много крови. Вы в неплохом состоянии, мы поможем вам добраться до середины улицы, там вас быстрее заметят спасатели. Просто лежите и не волнуйтесь. Скоро вы получите настоящую медицинскую помощь.

* * *
— Космос, — произнес Джелико, когда они отошли от канучца. — Надеюсь, мы немного еще встретим таких.

— Ну, этот выживет и восстановит способность передвигаться, — мрачно ответила Раэль.

Трудно было оставлять этого человека, но ему не угрожает серьезная опасность. Они ничем больше не могли ему помочь. Разве что соорудят носилки из подручных материалов и попытаются унести с собой. Но и этого они не могут сделать. Слишком много других раненых, для которых получение первой помощи означает разницу между жизнью и смертью.

И эвакуировать его они не могут. Она сама ранена и не сможет нести носилки. У нее сильная воля, но сломанные ребра болят.

Раэль вздохнула.

— Не думаю, чтобы мы смогли помочь тем, кого сейчас отыщем.

Глава 24

Космонавты продолжали приближаться к берегу, откуда непосредственно видно место взрыва. Сердца у них бились часто и болезненно. Если здесь дела обстоят так плохо, какой ад увидят они в центре этого хаоса? Найдут ли они вообще хоть кого-нибудь, живого или мертвого?

Мрачное предсказание Раэли оказалось точным: на коротком отрезке улицы им попадались только трупы.

Наконец они добрались до конца. Остановились, внутренне готовясь к страшному зрелищу, потом прошли между последними большими грудами обломков.

И застыли. Перед ними открылся Стрейт и то, что осталось от кишевших народом доков. Трудно было узнать, что находилось здесь раньше.

«Морская Королева» и причал, у которого она стояла, просто исчезли.

Их место заняла усеянная обломками вода. Ни следа тех, кто сражался с огнем. Они сгорели в двойном ударе — взрывной волны и высокой температуры.

Скорость волны в этом месте достигала 2400 миль в час и больше.

Но между тем местом, где стояли космонавты, и бывшим причалом виднелось множество тел. Все страшно изуродованы взрывом и огнем, их с большой силой ударило о жесткую поверхность. Все они погибли еще до того, как на них обрушились обломки. Их все равно будут осматривать, но просто из человечности, без всякой надежды на спасение.

Раэль содрогнулась. Погибло бы неизмеримо больше людей, если бы им не удалось разогнать толпу зрителей на причале. И все же то, что они видели, сплошной кошмар.

Она оторвала взгляд от убитых. Удар не пощадил и море. Вода и береговая линия усеяны обломками лодок и катеров, которые в своем интересе к пожару подошли слишком близко. Большинство оказалось разбито, но некоторые выброшены на берег или плавали на воде, без экипажа, но внешне невредимые. «Салли Сью», единственный большой корабль, помимо «Морской королевы», отделался сравнительно легко. В носу у него виднелась огромная дыра, сам корабль наполовину выбросило на берег, но в остальном повреждений не видно. Корабль можно отремонтировать и снова спустить на воду.

Впервые космонавты получили возможность увидеть склоны — и над собой, и на противоположном берегу залива. Оба берега пострадали, хотя ближний несравненно сильнее.

Как и в порту и в торговом районе, ни одно здание не уцелело, только тут и там виднелись остатки стен, и из тысяч очагов пожара поднимались столбы дыма. Во всей видимой части города Кануча катастрофа была полной.

Но в этот момент наибольшее значение имел вид людей, двигавшихся среди развалин, кто осторожно, кто быстро и суматошно. Смерть здесь была не такой всеобщей, как в более близких к морю районах. Удаление от взрыва спасло часть жителей.

Еще большую уверенность вселяло зрелище множества людей, переваливавших через вершину и организованными рядами спускавшихся вниз.

Остальная часть города уцелела, и помощь приближается.

— Пройдет немало времени, прежде чем они доберутся сюда, — заметила Раэль, стараясь не поддаваться надежде. Пока все кончится и отойдет в историю, многие еще умрут.

Она нахмурилась, снова оглядывая окружающую сцену бойни.

— Могло быть хуже, — мрачно сказала она. — Взрыв погасил огонь во многих местах.

— Все вокруг мокрое. Взрыв вызвал всплеск воды. К счастью, она поднялась вверх, а потом ушла назад в залив, а не обрушилась на город, иначе мы бы утонули в своей крысиной норе. Вода спасла жертвы от высокой температуры. — Тех, кто лежал вокруг. Те же, что находились на самом корабле и в доке поблизости, просто испарились.

Вокруг все было покрыто свидетельствами мощного взрыва. Слева от Джелико стопятидесятифутовый плавучий док был отброшен на берег на двести футов выше уровня воды. Джелико старался не думать о тех, кто лежит под ним. Поблизости виднелись почти неузнаваемо исковерканные остатки трех пожарных машин. Рядом на боку валялся флаер, поврежденный меньше. На нем виднелись серебристо-черные полоски звездного Патруля.

Раэль заметила, куда смотрит Джелико, и направилась к выброшенному на берег доку. Собственные раны заставляли ее с благодарностью принимать помощь Джелико, но она отказывалась заниматься ими. Если бы Джелико заподозрил, насколько серьезно она ранена, он заставил бы ее прекратить помощь другим. Она не хотела этого. К тому же пока ей не грозит непосредственная опасность.

Она взглянула на ближайшую пожарную машину, затем невольно перевела взгляд на Джелико.

Капитан покачал головой.

— Забудьте об этом, Раэль, — мягко сказал он ей. — Здесь никто не выжил. Это совершенно невозможно.

Но они тем не менее осмотрели все машины, убедившись, что в них нет никого живого. Мертвых, впрочем, тоже не было. Взрыв разметал тела пожарных. На доке виднелся только один труп. Мужчина в рабочем комбинезоне. Джелико подумал, что это моряк с одного из кораблей или портовый рабочий. По его позе они заключили, что у него в нескольких местах сломана спина.

— Здесь нам нечего делать, — сказала врач. Ее снова охватило гнетущее беспокойство, требующее действий, несмотря на усталость и боль. — Здесь поблизости есть раненый. Проверим вначале флаер Патруля, а потом поищем вокруг. Черт возьми, хоть бы побыстрее появились спасатели! Судя по этому зрелищу, тут могут быть только тяжелораненые.

— Вы сами не в лучшей форме, — резко сказал Джелико, заметив, как она поморщилась, собираясь перелезть через борт дока.

— Я не такая крепкая, как вы, капитан, — раздраженно ответила она. Мои мышцы еще дадут о себе знать. Можете помочь мне, если хотите быть полезны.

— Сюда! На помощь!

Они оба застыли. Крик исходил, казалось, из перевернутого флаера.

Они видели в нем двоих. Один лежал на заднем сидении, другой на переднем, причем этот последний был придавлен большим металлическим обломком. Если бы они не смотрели очень внимательно, то могли его и не заметить.

Космонавты торопливо спустились вниз. Раэль заторопилась к жертве на заднем сидении, к которой легче было добраться.

Через несколько мгновений с искривленным ртом она откинулась назад.

Это женщина, и кто-то пытался уже оказать ей помощь, но с такими ранами она бесполезна. У нее торчат наружу внутренности, а ущерб, причиненный легким, хотя и менее заметен, должен быть еще более серьезным. Как бедняга могла дождаться даже первой помощи?

— Раэль! Сюда! Он жив!

Раэль торопливо выбралась из флаера и побежала к второму его обитателю, рядом с которым стоял Джелико.

У женщины от ужаса перехватило горло.

— Кейл!

Патрульный казался совсем другим человеком. На много лет старше, лицо искажено от боли, страха, покрыто кровью и грязью, но сомневаться не приходилось. Это он. И как бы в подтверждение он повернул голову на звук ее голоса. Только эта часть его тела сохраняла способность двигаться.

— Доктор Коуфорт?

— Да, мой друг.

— А Гейл? Патрульная Аргайл? Она мертва? — Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос.

Раэль кивнула.

— Да. Это было неизбежно. У нее разорваны легкие.

В усталости и поражении он закрыл глаза.

— Знаю. Я пытался ей помочь. Я был подальше, и меня только бросило на землю, и флаер каким-то образом оказался неповрежденным, поэтому я вернулся в порт. Гейл была здесь. Еще живая. Но больше никого не было.

Он помолчал, потом продолжал.

— Я сделал для нее, что мог, потом попытался улететь. Но тут меня ударила эта штука и прикончила. Мне кажется, это часть опоры одного из баков с горючим…

— Пока еще ничего не кончено! — Раэль скорчилась рядом с ним, пытаясь нащупать пульс и заглядывая ему в глаза. Зрачки в порядке… — Сейчас я протиснусь и посмотрю получше.

— Мне конец, — спокойно и уверенно сказал патрульный. — И вам двоим тоже, если задержитесь здесь надолго. Может, и так уже конец, даже если вы попытаетесь убежать.

— О чем это ты? — резко спросил Джелико. Что бы ни говорили об агентах Патруля, они ни в каких условиях не впадают в истерику.

— Видите тот корабль? — спросил он, указывая кивком головы на «Салли Сью». — У нее несколько трюмов полны этим проклятым нитратом аммония, девять тысяч девятьсот тонн, плюс несколько тысяч тонн серы и не знаю уж сколько бочек с бензолом на палубе и внизу. Корабль, наверно, уже горит. А если не горит он, то точно горит причал. Скоро огонь доберется до него, и будет такой взрыв, что взрыв «Морской королевы» покажется легким хлопком.

Глава 25

Доктор Тау был зажат между Джаспером Виксом и Карлом Кости. Вместе с еще четырьмя рабочими-канучцами она находились в машине, слишком тесной для такого количества людей.

Но он почти не чувствовал неудобств пути. Все его внимание занимали окружающие. Большинство шло от города. Это были толпы ошеломленных испуганных беженцев. Высокий процент среди них составляли физические и моральные жертвы катастрофы; с помощью спутников они пытались добраться до ближайшего полевого госпиталя; когда опасность минует, эти временные больницы смогут вернуться в город.

Конечно, самых серьезных случаев Тау не видел. Тяжелораненых привозили в флаерах и наземных транспортах, но увиденного было достаточно, чтобы понять размер катастрофы, обрушившейся на город. Опытным взглядом врач оценивал каждую группу, молча качая головой. В других условиях многие из тех, что передвигаются самостоятельно, сами считались бы тяжелоранеными.

Все окна в городе разбились, и осколки стекла были повсюду, Именно они послужили причиной большинства ран и порезов. Но есть еще много таких — особенно в районах вблизи моря, — что ранены упавшими стенами, пострадали от огня и газа. У некоторых виднелась засохшая кровь в ушах и в носу, это жертвы резкого изменения давления при взрыве.

Тау снова покачал головой. Уже сейчас зрелище кошмарное, но оно станет еще страшнее, когда они приблизятся в центру взрыва. Он понимал, что клятва врача обязывает его выполнить работу, но тем не менее без всякого желания смотрел на предстоящее.

Когда они добрались до космопорта, он был полон лихорадочной деятельностью. Сюда должны поступать транспорты с помощью; некоторые уже прибыли.

Сам космопорт почти не пострадал. Он расположен относительно далеко от берега, и его достигли только небольшие осколки, к тому же утратившие почти всю силу. Но от полковника Кон Тау узнал, что двое были убиты, когда кусок металла пролетел над транспортом, обезглавив их. Серьезная опасность тут была вполне возможна, и корабли правильно поступили, перелетев на плоскогорье.

Вскоре после космопорта начался сам город Кануч, а потом они добрались до места, куда сносили тяжело раненных, чтобы транспортировать их дальше.

Тау подошел к носилкам с ранеными, чтобы посмотреть, чем может помочь он и его товарищи.

То, что он увидел, подтвердило его ожидания, но зрелище множества искалеченных людей еще яснее показывало весь ужас происшедшего, и доктор мрачно вернулся к остальным.

Инструкции у них простые: обыскивать густонаселенные районы рядом с гаванью. Встретив группу спасателей, они должны помочь им. Если сами найдут застрявших в развалинах или раненых, помогут им.

У трио с «Королевы» был с собой запас необходимых медикаментов и оборудования, поэтому они не стали ждать остальных. Отделились от приехавших с ними канучцев и быстро пошли вперед.

Перевалив через вершину подъема, все трое застыли.

Невероятное зрелище открылось их взглядам. Тут и там из развалин поднималась часть стены, без окон, без крыши, более патетичная, чем море руин вокруг. Больше ничего не осталось. Даже залив представлял собой картину опустошения и разрушений.

Но хоть разрушения были страшными, город Кануч уже начал приходить в себя. Повсюду виднелись дым и огонь, но и группы людей, борющихся с ними.

Пожарные бригады, размещенные в менее пораженных районах, прибывали на флаерах и уже начали изолировать большое количество отдельных пожаров.

То, что они так быстро сумели добиться успеха, то, что вообще они сумели действовать, объяснялось главным образом тщательной подготовкой людей Мак-Грегора к эвакуации. Сама фабрика «Каледонии» исчезла, став жертвой находившихся в ней горючих и летучих материалов, но все трубопроводы, подававшие химикалии, были вовремя перекрыты, и новые материалы, которые могли бы поддержать огонь, не поступали. Если бы это не было сделано, то, учитывая центральное расположение фабрики и количество поступавших туда материалов, можно было бы считать, что к порту удастся подобраться, только когда там уже никого в живых не будет.

Космонавты были избавлены от ужасного зрелища, когда окровавленные взрослые и дети отчаянно искали друг друга среди развалин. Большинство жертв уже эвакуировали вначале к медикам, а затем в лагери беженцев, где начались попытки объединения семей.

Трагедия могла быть гораздо более страшной, если бы опять не предусмотрительность Мак-Грегора. Рабочие «Каледонии, Инк.» и члены их семей составляли основной процент населения наиболее пораженных районов, и многие их соседи, помня о буре, которой предшествовала такая же эвакуация, ушли вместе с ними. Те, что остались, еще не обнаруженные, живые или мертвые, лежали под развалинами своих домов и рабочих помещений.

Вольные торговцы миновали несколько групп, пытавшихся высвободить заваленных. Спасатели начали свои усилия с вершины склонов. К этому времени ситуация по периметру пораженного района была уже под контролем. И хоть спасатели нуждались в дополнительной помощи, они не останавливали космонавтов, понимая, что дальше помощь нужна еще отчаяннее.

Наконец они увидели группу, занятую лихорадочной деятельностью.

Старшая группы, женщина, искусно действовала топором и подгоняла своих чернорабочих языком, от которого пришел бы в благоговейный страх любой флотский боцман.

Она увидела троих и сразу подозвала их.

— Хватит глазеть, псы космоса. За работу! У нас очень много работы.

Они торопливо повиновались.

— А в чем дело? — спросил Тау у мрачной женщины, подойдя к ней.

Она указала вниз, и у него в ужасе перехватило дыхание. Там, далеко внизу, ребенок, девочка, только что научившаяся ходить. Очевидно, ее удерживала одежда; девочка вертелась и громко плакала. Конечно, ее можно вытянуть — для этого пришлось бы много и тяжело поработать, но времени на это не было. Огонь медленно подбирался к девочке, и даже с первого взгляда становилось ясно, что он достигнет ее раньше людей.

— Мы и на двадцать футов не доберемся до нее, — сказал Тау. — Огонь совсем близко.

— Вы предлагаете перестать работать и просто наслаждаться зрелищем? рявкнула женщина.

— Нет! — гнев и боль смешались в ответе Карла Кости.

Джаспер Викс ничего не говорил. Он стоял, молча глядя на ребенка и огонь.

— Похоже на каминную трубу, — негромко, словно про себя сказал он наконец. — Она, очевидно, упала туда или была сброшена, но ее не ударило сильно.

— Очень наблюдательно, — выпалила женщина. — А теперь начинай копать, ты, сын…

— Нет, послушайте! У вас достаточно веревки. Кто-то маленький может спуститься туда и достать ее.

У женщины перехватило дыхание. Она внимательно взглянула на него, потом на остальных.

— Я или ты. Больше ни у кого нет ни малейших шансов.

— Идея моя. К тому же вы здесь старшая. Здесь вы нужны больше. — Нет необходимости скрывать от себя серьезную опасность. Он может застрять и разделить участь ребенка, вместо того чтобы спасти его.

Женщина кивнула.

— Ну, давай, космический пес.

Рабочие не стали терять времени. Еще пока продолжался разговор их старшей с космонавтами, они принесли нужную веревку.

Связали ее петлей. К груди Викса прикрепили меньший кусок, чтобы можно было привязать для дополнительной надежности девочку, — если он доберется до нее вовремя.

Джаспер снял инструментальный пояс, чтобы ни за что не зацепиться, но остальную одежду оставил. Мундир тесно облегает тело, и его защита понадобится.

Кости, самый рослый и сильный из присутствующих, обвязался веревкой.

Он будет страховать, а большой каменный блок послужит якорем.

Викс пропустил веревку через плечи и начал опускать ее, пока не оказался сидящим в петле. Тогда он медленно перегнулся через край.

Сразу стало ясно, что задача у него трудная. То, что он назвал каминной трубой, на самом деле было узкой щелью в руинах, открытой больше для зрения, чем для физического доступа. Он совсем не был уверен, что сумеет миновать все препятствия. К тому же отсюда огонь казался гораздо ближе, чем сверху.

Спуск составлял не менее пятидесяти футов, и торопиться нельзя, если он не хочет сломать ногу или безнадежно застрять. Каждые несколько дюймов приходилось корчиться и изгибаться, чтобы избежать столкновения, и у него не было возможности считать, сколько раз он ударился, несмотря на все старания. Если ему повезет выбраться из этой дыры, у него останется немало синяков.

Викс с трудом глотнул. Он спустился уже на двадцать пять футов, и теперь не только страх заставлял его потеть. Становилось все жарче, и едкий дым отравил воздух.

Хуже всего, что щель становится уже, и новый страх заполнил мысли Викса. Если станет еще уже, он не сможет подняться с девочкой на руках, если и сумеет до нее добраться. Придется вначале послать вверх ее, и он очень сомневался, чтобы веревку сумели спустить к нему вторично. Делать это нужно будет очень медленно и осторожно, иначе она зацепится и застрянет…

Казалось, он опускается не на футы, а на дюймы, но в конце концов Викс сумел дотянуться до девочки, ненамного опередив языки пламени.

Джаспер старался держаться между огнем и девочкой. Пламя еще не касалось ее, но жар стало почти невозможно переносить.

Викс никак не мог поравняться с ней, а она в таком возрасте, что ничем не может ему помочь. Он наклонился под опасным углом, чтобы увидеть, что ее держит, и облегченно вздохнул. Кусок трубы порвал платье, и девочка повисла. Он сможет разрезать платье, не повредив ребенку.

Левой рукой космонавт схватил девочку и крепко сжал, несмотря на ее протестующие вопли. Он не может освободить ее иначе: она тогда просто упадет вниз.

Наконец он разрезал платье, но время их почти кончалось. Ткань мундира у него на бедрах начала дымиться и тлеть.

— Карл, тащи! Я ее достал!

Спуск был тяжел, но подъем оказался гораздо хуже. Дважды Викс начинал серьезно опасаться, что они вообще не пройдут, и еще несколько раз приходилось пробираться через почти такие же тесные места. Действовать приходилось осторожно, а на это уходило время, что никак не уменьшало огонь, жадно лизавший стены внизу. И Викс, и рабочие понимали, что если пламя внезапно пойдет вверх, чтобы получить свежий кислород из воздуха, они окажутся испеченными. Но руины пронизаны множеством щелей, и пока огонь получал из них достаточный приток воздуха.

Они миновали самый узкий участок. Теперь можно подниматься с большей скоростью, не опасаясь порвать веревку или слишком сильно ударить поднимающихся.

Но спастись от толчков невозможно. Викс сделал из своего тела живой щит для маленького груза, но тем самым почти лишился возможности защищаться самому. Время от времени он сильно ударялся о выступы, и в нескольких случаях с трудом удержал свою ношу и веревку.

Неожиданно, невероятно, вокруг них оказался только свежий воздух. К ним протянулись руки, вытащили на землю.

Джаспер видел широко улыбающиеся лица. Он сам улыбался, протягивая девочку Крэйгу Тау, но тут мир как будто скользнул набок, и долгожданная тьма окутала Викса.

Глава 26

Ван Райк задержался на верху склона.

— Нам не потребовалось очень многое делать для себя.

— Как могло случиться, что все забыли, насколько опасен нитрат аммония? — спросил Дэйн. Столько горя, а ведь все это можно было предотвратить, если бы с солью обращались как нужно.

— Никто не использовал ее в больших количествах уже очень давно, и у нее не было возможности причинять неприятности. Многое другое заменило ее в нашей коллективной памяти. — Он сморщился. Кто бы мог подумать, что старое привычное удобрение способно вызвать столько смертей и разрушений?

Торсон не пытался сдержать охватившую его дрожь. Все эти бедняги…

— Откуда начнем, сэр? Катастрофа так велика, что их помощь может понадобиться повсюду.

— У воды. Кажется, туда еще никто не добрался, так что там потребность самая большая. Конечно, будем останавливаться по пути, если увидим раненых.

Младший кивнул в знак согласия, но вслух ничего не сказал.

Невысказанная надежда была очень слабой. Товарищи находились вблизи «Морской королевы», может, на самом исчезнувшем доке. Очень малы шансы, что они выжили.

Суперкарго быстро двигался по покрытым обломками улицам, и Дэйну пришлось прилагать усилия, чтобы не отстать от него.

Вначале видны были только развалины домов и заводов, но ближе к воде все чаще и чаще стали попадаться трупы. Пока остаются живые, заваленные обломками, нуждающиеся в помощи, ничего нельзя сделать для мертвых, и тела лежали там, где упали или куда были вытащены из руин.

Помощник пытался не смотреть, но ничего не получалось. Ужас таков, что он не мог оторваться от мрачных останков, просто не мог сопротивляться.

Он взглянул на застывшее лицо мертвой девушки и остановился на полушаге.

— Мистер Ван Райк!

Его шеф обернулся. Пристально взглянул на женщину и двинулся дальше.

— Она мертва. И была мертва с самого начала. — Суперкарго расстроился. Девушка моложе, чем был Торсон, когда впервые явился на борт «Королевы».

— Но ее застрелили!

Ван Райк снова взглянул на труп. Она лежала так, как ее отбросил смертельный удар, некогда блестящие глаза теперь раскрылись широко и застыли; в них все еще виднелось удивление от мгновенной. совершенно неожиданной смерти. В самом центре лба большая круглая дыра с обожженными краями.

Ван Райк в течение нескольких минут осматривал землю. Наконец он подобрал маленький, чуть сплющенный металлический шарик и протянул его для осмотра Дэйну.

— Вот твоя пуля. То, что она ударила девушку так высоко, чистая случайность, но внизу груз «Морской королевы», все эти болты, шайбы, винты и гвозди, должен был вызвать настоящее опустошение. Там мы увидим еще немало следов его работы.

* * *
Фрэнк Мура, Шеннон и Камил проходили через жилой район, направляясь в торговую часть города. Пока сюда добралось только несколько групп, и они решили, что здесь их помощь нужнее, чем вверху, где она была уже достаточно организована.

Все трое молчали. Если не считать более тяжелых материалов построек, ничто здесь не отличалось от картины вверху. Разрушения так велики, что на взгляд нельзя сказать, что здесь помещалось: жилой дом, контора или фабрика.

Тут было больше мертвых, и тела заметнее бросались в глаза. Это объяснялось как близостью взрыва, так и тем, что здесь тела еще никто не убирал.

Встречались и живые жертвы. Многим они сумели помочь. Для других ничего нельзя было сделать. Вольные торговцы поступали, как их инструктировали, раненых переносили на середину улицы, где их легче заметить. Вскоре в этот район явятся флаеры.

Их остановил крик, просьба о помощи. Крик продолжался, они обшаривали ближайшие развалины, но прошло несколько минут, прежде чем они обнаружили его источник — отверстие в полфута шириной в груде обломков. В нем виднелось человеческое лицо. Работая с предельной осторожностью, они разобрали обломки, превратив отверстие в узкий проход, потом расширили дыру и смогли вытащить человека.

Удивительно, но этот канучец отделался только несколькими синяками и царапинами. Он казался ошеломленным, но это был шок от случившегося.

Никаких следов ранений или серьезных ушибов.

Он сам прошел на середину улицы и сел, глядя на склон вверху, который с этого места был хорошо виден.

— Мне, должно быть, повезло, — сказал он своим спасителям. — Я сидел за своим компьютером, когда услышал громкий взрыв и инстинктивно нырнул под стол. Не было времени даже повернуться, когда обрушился потолок. Меня, должно быть, спас стол.

— Когда все стихло, я выполз из-под стола и двинулся дальше, пока не застрял здесь. Я не хотел возвращаться в темноту, и потому стал ждать.

Кто-то должен был прийти.

Он глубоко вздохнул.

— Там был мой дом, рядом со школой.

— Многие успели уйти, — мягко сказал Ван Райк, — а других уже спасли.

Там наверху не так плохо, как здесь.

Голос Али прозвучал резче.

— Вы говорите, обрушился потолок. Мог еще кто-нибудь уцелеть?

— Не знаю. Темно, как в неосвещенной шахте, и я ничего не слышал. Там нас за компьютерами работало шестеро, а еще десять находились в соседней комнате, в канцелярии…

Рип начал браниться, но Мура поднял руку и заставил его замолчать.

Рип овладел собой. Не вина этого канучца. Он все еще ошеломлен, и мозг его просто не ухватывает ничего, кроме него самого и его собственного положения. Он дал им след. Остальное придется делать самим. Нужно надеяться, что помощь успеет вовремя.

* * *
Космонавты быстро в обратном направлении повторили путь, проделанный канучцем. Все они стройные гибкие люди, вооруженные хорошими нашлемными лампами, и вскоре они обнаружили, что сведения человека оказались точными.

Каким-то чудом относительно большая комната, в которой они оказались, пострадала сравнительно немного, и они без труда нашли остальных пятерых ее обитателей. Один мертвый, со сломанной шеей, другой тяжело ранен, но остальные трое пострадали не больше первого.

Этих они вывели наружу, потом вынесли тяжелораненого, оставив мертвеца внутри.

Прежде чем снова идти внутрь, Мура торопливо сообщил о находке через свой переносной передатчик. Если случайно сохранилась одна комната или этаж, то же может случиться еще где-нибудь, возможно, неоднократно по всему городу. Если это станет известно, будут спасены многие жизни, а Мура сомневался, что вскоре сможет непосредственно сообщить эту информацию. Им придется снова углубляться в развалины, и любая подвижка в еще не устоявшихся грудах может похоронить людей навечно.

* * *
Фрэнк рукавом вытер с лица пот, стерев заодно грязь, сажу и кровь, превратившиеся в равномерную пленку.

Второе помещение, канцелярия, сохранилось не так хорошо, а те, что за ним, еще хуже. После третьей комнаты они вынуждены были прекратить поиски, иначе все полуразрушенное здание грозило обрушиться на головы возможных жертв, заключенных в нем. Когда по вызову Муры прибудет отряд, вооруженный тяжелой техникой, работы возобновятся.

Мура решил, что тут их обязанности кончены. Похоже, они обнаружили всех выживших. Во всяком случае в течение последних поисков они находили только тела или их части.

Он закрыл глаза в бесконечной усталости. Неужели Япония испытала такое же, подумал он, прежде чем вулканы и цунами скрыли ее острова, население и древнюю культуру под бушующей поверхностью Тихого океана?

Между ними прошло два дня и две ночи. И там отряды спасателей работали день, ночь и часть следующего дня, пока неумолимая природа не оставила ничего живого.

Стюард покачал головой и посмотрел на тех, кого они только что вытащили из руин. Это не его история. Не история его родителей и предков.

А для Али Камила это возвращенное детство. Если не считать, что происшедшее случайность, а не результат человеческой жестокости, он видел все это, прожил его и выжил. Неужели он способен пройти через это вторично?

Фрэнк смотрел, как помощник инженера распрямился и расслабил напряженные мышцы. Лицо его было лишено выражения, просто маска, но глаза жили и сверкали, блестели, как две молодых звезды в глубинах космоса.

Камил не знал усталости в своих усилиях. Больше того. Все работали изо всех сил, но Камил оказался полезнее всех остальных. Казалось, он не боится предательских развалин и постоянно без всяких колебаний, в полном спокойствии уходит внутрь. И всегда благополучно возвращается. У него почти сверхъестественная чувствительность на выживших, и он всегда может рассчитать, как кратчайшим путем до них добраться. Когда кончится день, именно этому красивому смуглому космонавту большинство спасенных будет обязано жизнью.

Глава 27

Джелико повернулся. С разбитого патрульного флаера хорошо видел был корпус «Салли Сью», а также облака дыма и блеск пламени на доке за кораблем. Капитан не мог определить, горит ли сам фрейтер.

Он вскочил на ноги.

— Корабль — мое дело, — сказал он Коуфорт и раненому патрульному. — А врач нужен здесь.

Раэль посмотрела на него.

— Капитан…

Он покачал головой.

— Вы ранены, — негромко сказал он, — а Кейл еще тяжелее. — Голос его стал еле слышен. — Он слишком долго пробыл один.

Это был приказ, хотя и сформулированный мягко. Женщина опустила голову, чтобы скрыть свое горе. Она боялась, что иначе выдаст себя.

Джелико больше ничего им не сказал. Отвернулся от пары и побежал к опасному кораблю. Может быть, у него нет никаких шансов, но он не собирался сдаваться Мрачному Командующему без хорошей драки за жизнь. Не отдавать безропотно Раэль, патрульного, весь свой экипаж, который теперь работает в развалинах, не подозревая о нависшей опасности.

Губы его сжались. Если бы передатчик патрульного не разбился при падении флаера, он смог бы поднять тревогу, но одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что обычным путем послать сообщение невозможно, а если он попытается это сделать пешком, то опоздает. Нужно не пустить огонь на корабль, иначе второй, гораздо более сильный взрыв разнесет их на клочки.

На мгновение он почувствовал сожаление, острое и болезненное, как физический удар. Может, не стоило отказываться от помощи Раэли Коуфорт, подумал он. По крайней мере вместе встретили бы смерть.

Он гневно отбросил эту мысль. У врача есть свое дело. Со сломанными ребрами она не выдержит предстоящей трудной работы. Судьба каждому из них отвела свое. Ни у кого из них нет выбора, нужно признать это и выполнять свой долг.

Необходимость торопиться подстегивала его, как кнутом. Может, всего минуты или секунды отделяют его от забвения, но бежать по прямой он не мог. Дорогу ему преграждали груды обломков. Некоторые он перепрыгивал. Но другие, большие, приходилось обходить.

Каждый раз, когда он поворачивал, сердце начинало биться сильнее.

Если он рассчитал неверно, если торопливо выбранный маршрут приведет в тупик и ему придется возвращаться, он может просто сесть и ждать смерти…

«Салли Сью» прямо перед ним. К своему облегчению, он заметил, что корабль еще не тронут огнем. Только расположенный рядом док охвачен пламенем. Но, слава правящему духу космоса, и тут пожар не большой, вернее, несколько небольших очагов, два из них опасно близки к фрейтеру и горят независимо друг от друга.

Ему продолжало везти. Доступ к доку не закрыт, а палуба корабля близка к поверхности дока. Вольный торговец побежал к ней, огибая пламя и места, где поверхность раскололась, приподнялась или вообще отсутствовала.

Только добежав до «Салли Сью», он наконец остановился. Борт корабля рядом, но все же до него не дотянуться.

Опасный прыжок даже для свежего человека, но, судя по этим огням, у него нет выбора. Он должен одолеть промежуток с первой же попытки.

Джелико напрягся, проверил равновесие своего положения и прыгнул.

Руки его сомкнулись вокруг перил, ноги ударились о борт. Опираясь ими, он подтянулся и перевалился через перила на палубу корабля.

Капитан не стал задерживаться. Морское дело всегда ему нравилось, и он старался как можно больше узнать о кораблях, а когда возможно, приобретать и практический опыт. Теперь это должно ему помочь. Кануч типичная индустриальная планета, и жители ее не очень склонны к новациям.

Им незачем изменять старым обычаям. Информация о кораблях, которую он приобрел на других планетах, послужит и здесь.

Трюмы фрейтера открыты, люки сорваны силой взрыва. Капитан побежал к тому, что расположен на корме, и прыгнул вниз. К его облегчению, кингстоны оказались там, где он и ожидал. Он открыл их, впуская холодные воды океана в трюмы.

Сделав это, он вернулся на палубу и побежал на нос.

Он пришел вовремя, Огонь уже лизал борт «Салли Сью».

Джелико провел языком по пересохшим губам. Металлические плиты корпуса не загорятся, но палуба вскоре вспыхнет.

Неважно. Насколько он знает, нитрату аммония в трюме вовсе не нужно непосредственное соприкосновение с огнем. Значительный подъем температуры тоже вызовет взрыв.

Пожарные рукава также оказались там, где подсказывал здравый смысл и знание кораблей. Он высвободил один, самый близкий к огню. Если он только работает. Подобное оборудование рассчитано на работу в самых сложных условиях, но взрыв такой силы и такой близкий…

Показалась пена. Джелико направил ее на ближний очаг, отгоняя огонь подальше от корабля, потом нацелил струю на второй очаг, который быстро приближался.

Впервые почувствовал он некоторое облегчение. Пока все идет неплохо, ему удастся отстоять корабль, если рукав начнет подавать морскую воду, когда кончится пена. Конечно, есть и другие рукава, но они расположены не так удобно, и он не уверен, что они сработают.

* * *
Прошло двадцать минут. Третий очаг пожара начал угрожать «Салли Сью», больше и жарче остальных.

В его авангарде двигались густые черные облака горячего дыма. Дым зловонный, и Джелико попытался определить, что является его источником.

Горло и грудь у него при каждом вдохе жгло.

Поток пены неожиданно прекратился. На какое-то бесконечное мгновение Джелико стоял в провисшим рукавом в левой руке, потом рукав снова наполнился, и из брандспойта вылетела сильная холодная серебряная струя Выглядела она прекрасно, но капитан смотрел на нее с тревогой.

Конечно, запасы воды не ограничены, но она не так эффективна, как пена, и все очаги быстро набирали силу, угрожая слиться в большой пожар.

Теперь они атаковали вдоль всего широкого фронта. Редко случались моменты, когда ему не нужно было отражать нападение, обычно сразу два, и постепенно он начал ощущать безнадежность своего положения.

Увидев бочки на палубе, Джелико смирился со своей судьбой. Примерно двадцать их лежало на дальней стороне, там их от его взгляда скрывала дымовая завеса. Неожиданный порыв ветра открыл их, длинные прочные металлические цилиндры с надписью «бензол». Он не знал, какую температуру способно выдержать это вещество, но думал, что она не очень высока. После этого бочки взорвутся. Когда это произойдет, последует взрыв нитрата аммония на «Салли Сью», и они все умрут, Раэль, он сам, все в Кануче и все, что осталось от города Кануча. На корабле настолько больше нитрата, чем на «Морской королеве», что всеобщее уничтожение неизбежно.

Глава 28

Раэль Коуфорт сидела, опустив голову. Она должна быть с капитаном «Королевы», сражаться рядом с ним, умереть вместе, если понадобится.

Она сжала кулаки. Он прав, приказав ей оставаться здесь. У нее тут есть дело, пациент, нуждающийся в помощи, к тому же она сейчас не способна к тяжелой работе. Усилия при осмотре ран Кейла настолько утомили ее, что потребовалась вся ее сила воли, чтобы не сдаться, не сесть и отдаться боли.

Но об этом нельзя даже думать. Она врач, и пока кто-то в ней нуждается, пока она жива, она будет выполнять свою работу даже перед лицом смерти.

Кейл Робертс очень серьезно ранен. Если ему не сделают операцию, он умрет от ран, но она поможет ему продержаться, пока его не увезут.

Снаряд, пробивший его, нельзя убрать. Она побоялась бы сделать это, даже если бы у нее хватило сил. Слишком это опасно. Ей может не удастся остановить кровотечение. Он и так потерял слишком много крови, и дальнейшая потеря представляет серьезную опасность.

Ей нужен материал для перевязки. Раэль пробралась на заднее сидение флаера и достала свой нож. Быстро работая, она отрезала часть платья умершей женщины, разрезала ее на полосы и вернулась к своему пациенту.

К счастью, вес большого куска металла пришелся на него не прямо.

Правая нога зажата и изувечена, но в то же время тяжесть помешала большой потере крови. Поэтому патрульный еще жив, но передышка только временная.

Медленная постоянная потеря крови уже сильно ослабила его и, если ее не остановить, скоро совсем убьет.

Женщина поползла, скорчившись, по полу транспорта, пока не оказалась рядом с Робертсом и смогла заняться его ранами. Неудобно, но работать можно. Это самое главное, а все остальное неважно. Она сосредоточилась на своем занятии, не обращая внимания на боль в теле. К счастью, Кейл не мог видеть ее лица, да и был слишком занят собственной болью, чтобы заметить ее состояние.

Работа шла медленно, но наконец Раэль смогла отползти к двери транспорта и распрямиться. Несколько мгновений она отдыхала, опираясь на металлический корпус. Закрыла глаза, старалась дышать ровно, боясь, что резкое движение усилит боль в груди настолько, что она не сможет выдержать.

Скоро ей стало легче. Раэль встала и принялась рассматривать пациента.

Она осталась довольна. Он смертельно побледнел, конечно, и испытывает сильную боль, но, казалось, перенес процедуры достаточно хорошо. Больше до прибытия помощи она ничего не может сделать, только подбадривать и утешать. Если кто-нибудь сможет эту помощь оказать.

Впервые Раэль позволила себе взглянуть в сторону «Салли Сью». Сердце ее сильно вздрогнуло. Ужасное зрелище, но и величественное. Теперь ясно виден огонь. Мелкие очаги почти погасли, но крупные слились и представляли собой страшную угрозу. Три таких очага приблизились непосредственно к фрейтеру, и Джелико старался удержать их на удалении.

Гордость охватила женщину, хотя слезы затуманили ей зрение. Храбрость — необходимое качество капитана звездного корабля, но, по ее мнению, одно дело смотреть в лицо опасностям, известным и неизвестным, на звездных путях, даже перед бластерами и лазерами волчьей своры пиратов, и совсем другое — в одиночку противостоять первобытной свирепости огня.

Она так сжала руки, что они побелели. Обреченные усилия! Палуба дает огню слишком много пищи. Огонь будет расти, пока его никто не остановит.

— Ему нужна помощь, — негромко сказал Кейл.

Она взглянула на него, потом кивнула и вскочила на ноги, сдержав возглас боли. Ее работа здесь кончена, и теперь она нужнее на палубе «Салли Сью».

— Раэль!

Она быстро обернулась. Ван Райк и Дэйн Торсон!

— Джелико! — закричала она, указывая на корабль. — Капитан! Он пытается спасти фрейтер. Корабль нагружен нитратом аммония!

Глава 29

Дэйн бросил один взгляд на борьбу, которую вел его капитан, и побежал.

Его молодое тело было выносливо и нисколько не устало от броска, который совершили они с Ван Райком к берегу. Препятствия на пути почти не замедлили его бега, даже когда он огибал самые большие груды или перепрыгивал через них, и он добежал до причала быстрее Джелико.

Добежав, он остановился. Нахмурился. Почему капитан отворачивает рукав от дока, действует им почти на пределе дальности? Огонь гораздо ближе…

Но тут он увидел бочки, должно быть, остатки большого груза, сброшенного взрывом в воду. Они были разбросаны, но оставались лежать вблизи друг от друга. Пламя начинало лизать самые близкие из них.

Глаза Дэйна потемнели. Как и Джелико, он сразу понял, какую опасность они представляют. Контейнеры, очевидно, хорошо изолированы, но они сконструированы для предотвращения случайности, а не долговременного прямого контакта с открытым огнем. Их содержимое, должно быть, совсем близко к точке взрыва.

Если взорвется хотя бы один из них, это конец. Остальные детонирует почти в тот же момент, а фрейтер — мгновение спустя. Если даже каким-то чудом корабль не взорвется, он весь будет охвачен пламенем. И через несколько минут результат будет тот же.

Помощник суперкарго перепрыгнул через ближайшую полоску огня. Он двигался так быстро, что пламя не смогло притронуться к нему. И бросился к ближайшему бочонку, схватил его и потащил к концу палубы.

И почти тут же выпустил в резким криком. Металл горячий, не докрасна, конечно, но все же ужасно горячий. Тело под одеждой словно обожгло.

Собравшись, он снова схватил цилиндр. Слезы заполнили глаза. Перчатки давали рукам хоть какую-то защиту, но легкая ткань почти не защищала грудь и руки. Они горели.

С проклятиями он дотащил ношу до края палубы и сбросил.

Не останавливался, чтобы послушать свист, с каким горячий металл погрузился в холодную воду, увидеть столб пара и всплеск. Другие контейнеры в такой же опасности, они представляют такую же угрозу.

Следующий бочонок лежал на боку. Его легче катить, но придется использовать не только руки, но и колени.

Он оказался таким же горячим, как и первый. Как и предвидел Дэйн, брюки предохраняли тело не лучше рубашки, и на этот раз боль в руках была такой же, как во всем теле. Перчатки должны были предохранить от повреждений при обычной ручной работе, а не защищать от огня и раскаленного металла. Он не может ожидать, что они будут защищать его вечно.

С каждым прикосновением к металлу боль становилась все сильнее.

Помощник гадал, выдержит ли он достаточно долго, чтобы избавиться от этого бочонка, и сердце его упало, когда он подумал о восемнадцати оставшихся.

Их нужно убрать все, или его усилия бессмысленны.

Не со всеми будет так плохо, решительно сказал он себе. Третий контейнер, да, принесет такие же муки, но остальные дальше от огня, вне прямого контакта с пламенем. Они не должны быть такими горячими.

Он направился к следующему контейнеру, но отшатнулся. Джелико видел помощника суперкарго и пытался дать ему максимально возможную защиту, но теперь к кораблю подобрался новый очаг пожара, и капитан вынужден был перенести внимание на него, оставив прежний фронт.

Торсон погрузился прямо в сияние огня. Какая разница, мрачно подумал он. Поджарится ли он, как бифштекс, или превратится в живой факел? И в том и в другом случае он умрет в страшной боли.

На мгновение ему показалось, что он сгорит, но хоть его обнаженная кожа покрылась волдырями, ему удалось откатить бочонок от прямого контакта с огнем. Этот не такой горячий, решил он, перекатывая его к борту. Не так долго пролежал у огня, как первые два. Надежда ожила в сердце. Если это справедливо для остальных, если этот эффект усиливается с дальностью, он может выиграть эту немыслимую гонку. Даже если огонь будет приближаться беспрепятственно, а он сам обгорит, ему удастся достаточно быстро откатить относительно прохладные бочонки подальше от опасности. Сами по себе они не тяжелые, а он привык перемещать грузы. Что произойдет с ним потом, другое дело, но пока это его не заботило, он отказывался об этом думать.

Ближайшая задача требовала всего внимания.

* * *
Джелико вздрогнул, увидев на противоположной стороне палубы человека.

Вначале он решил, что это иллюзия, результат отравления дымом, продукт его собственного воображения, подстегнутого ядовитым дымом и усталостью. Но потом узнал Торсона и прежде чем смог крикнуть ему, передать приказ, молодой человек осознал опасность и сам двинулся к бочонкам.

Капитан поежился при мысли о горячем металле, но тут он ничем помочь не может. Контейнеры нужно убрать.

Возможно ли это? Помощник не раз доказывал свою смелость и решительность, но такого испытания он еще не выдерживал. Прикосновение к горячим контейнерам, постоянный и все усиливающийся ужас огня сами по себе могут сломить и более опытного, закаленного человека. Джелико не мог сказать, долго ли он выдержал бы сам.

Но он почти ничем не может помочь. Бочонки лежат на пределе досягаемости пожарного рукава. Он может только постараться помешать огню добраться до Дэйна, и даже эти попытки вскоре придется прекратить. Слишком много огней угрожает самой «Салли Сью»…

Джелико повернул брандспойт, направив его на палубу непосредственно перед собой. Полоска огня подобралась по причалу и лизала борт корабля у его ног.

Небольшая полоска, и он довольно быстро отогнал ее, но теперь три больших очага слились в один. Джелико почувствовал отчаяние. Все страдания Торсона, его самопожертвование бесцельны. Он не сможет сдержать огонь со своей стороны. Продержится еще несколько минут, пять или десять, но небольшие очаги превратились в огромный пожар, который скоро охватит весь корабль. Он погибнет, сражаясь, но это слабое утешение для тех, кого он не сумел спасти. Слишком трудная задача для одного человека…

Послышался стук. Кто-то еще прыгнул на палубу.

Капитан резко повернул голову. Ван Райк!

Суперкарго улыбнулся, но ничего не сказал. Он подбежал к ближайшему пожарному рукаву и пустил его в ход.

Действует, хвала правящему духу космоса, и мощная струя пены залила ближайший участок огня.

Три минуты спустя ударила еще одна пенная струя в середине фрейтера.

Раэль!

Настроение Джелико поднялось. Оборудование предназначено для самых трудных ситуаций — доказательством он сам, способный до сих пор бороться с таким большим пожаром. Теперь их трое, у каждого рукав, и у них есть шанс — не уверенность, но впервые он подумал, что все же возможно победить противостоящую им первобытную силу.

Глава 30

Они победили. Отбросили огонь, подавили его холодной водой и удушающей пеной задолго до того, как над головой у них появилось огромное количество пожарных флаеров, выбросивших целый океан пены.

Джелико улыбнулся этому воспоминанию, устало откидываясь на подушку.

Четверо космонавтов чуть не утонули вместе с пламенем, но он не помнит, чтобы слышал чьи-то протесты. Сам он определенно не собирался возражать.

Стук в дверь вернул его к настоящему. Негромкий и робкий и повторился не сразу. Раэль Коуфорт!

Он быстро сел и привел в порядок рубашку.

— Входите! — сказал он, закончив.

Женщина немедленно повиновалась. С ней был Квикс, он сидел у нее на руке, но почти не раздумывая она посадила его на стол Джелико. Глаза ее были устремлены на лицо капитана, внимательно его разглядывали. Голос у него хриплый, но это пустяки, результат воздействия дыма на горло и легкие. Скоро пройдет.

— Мистер Вилкокс говорил, что вы потеряли сознание, — сказала она.

— Мистеру Вилкоксу следовало бы держать рот на замке, — проворчал он.

— Не со мной. Как дела, капитан?

— Все в порядке. Просто горючее подошло к концу. Но так как сейчас нет нужды изображать сверхчеловека, я решил сделать передышку.

— Разумно. Невесело, когда тебе выскабливают легкое. — Она придвинулась ближе и коснулась пальцами его лба. — Жара как будто нет.

— Я вам сказал, что со мной все в порядке, — раздраженно повторил он.

— Знаю, но я ведь врач. Трудно отказаться от привычки.

Она повернулась к столу.

— Вероятно, нам следует уйти и дать вам отдохнуть.

— Нет. Задержитесь ненадолго.

В отличие от ее каморки, у Джелико каюта полного размера, и в ней постоянные стол и стул.

Она отсоединила стул от креплений и придвинула к койке.

Джелико видел, как она сморщилась, садясь, и теперь наступила его очередь внимательно присмотреться к ней.

— Восемь сломанных ребер. Я знал, что вы ранены, но не думал, что настолько тяжело.

— Ну, плохо стало только в самом конце, во всяком случае болело не сильно. Я ухудшила свое состояние, когда занималась Кейлом. Пришлось поворочаться, чтобы добраться до него.

— Начал-то я. Это я бросил вас на каменный блок.

— Учитывая состояние тех, кто находился поблизости, не думаю, чтобы мне было на что жаловаться, — сухо ответила она.

— Все равно, простите.

Раэль улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными.

— Спасибо за то, что не велели мне оставить Кейла и убегать.

— Об этом я не подумал, — признался он, — но я понимал, что в вас слишком много титанона, чтобы вы меня послушались, и потому избавил вас от оскорбления.

Она недоверчиво взглянула на него и рассмеялась.

— Я была в ужасе, друг мой. В сущности, я легко пугаюсь. Просто…

Капитан улыбнулся.

— Совершенно верно, Раэль Коуфорт.

Он занял более удобное положение.

— После того, как мы погасили огни, я почти утратил контакт со вселенной. Что произошло? Я знаю, вы заверяли меня, что все в порядке, но у врачей есть обыкновение не беспокоить раненых.

— Вам было очень плохо, — серьезно ответила она. — Вы ведь дышали чистым ядом. Будь концентрация немного больше, и…

— Ну, сейчас все в порядке. Это вы вызвали пожарных?

Они кивнула.

— По передатчику мистера Ван Райка, а когда я присоединилась к битве, Кейл продолжал вызывать их. Кстати, он тоже поправляется, — торжествующе сказала она, — хотя без нас вряд ли продержался бы.

— Без вас.

Она пожала плечами.

— Хуже всех обгорел Дэйн. В данный момент он лежит, весь укутанный повязками и мазью от ожогов, и еще много недель ему не придется передвигать грузы, но, хвала духу космоса, неизлечимого ущерба нет. Мы так быстро смазали его, что даже шрамов не останется. — Она улыбнулась. — С ним Синдбад, предлагает свое общество и утешение.

— Небольшие ожоги и многочисленные ушибы у Джаспера. Некоторое время у него будет болеть тело, в остальном он не пострадал.

— А как Али? — негромко спросил капитан.

— Здоров. И доктор Тау, и я уверены в этом. Какие бы воспоминания у него ни возникли, он с ними справился и отправил их на место. Он сильный человек, капитан, сильнее, чем я думала вначале.

— Его обычно недооценивают. — Джелико сел. — А что будет с самим городом Канучем? И еще остается вопрос о нашем чартере. Теперь, когда кончилось это проклятое дело жизни и смерти, я хотел бы знать, как обстоят дела с контрактом.

Женщина улыбнулась.

— Будете жить! Естественно, мистер Мак-Грегор ужасно занят, но он в течение нескольких минут разговаривал с мистером Ван Райком. Причалы восстановят, остальной ущерб устранят как можно скорее. Фабрику «Каледонии» не только восстановят, но и расширят. Нет необходимости говорить, — мрачно добавила она, — что отныне с нитратом аммония будут обращаться со всем подобающим уважением.

— Что касается «Королевы», то она стартует с грузом, как только сможет. К ее возвращению в порту ее уже будет ждать новый груз. Эдру Мак-Грегор не собирается упускать хорошую деловую возможность только из-за небольшой задержки. Это его слова.

Джелико рассмеялся.

— Вот это по-моему! Улетим, как только заправимся. — Он слегка нахмурился. — Если сможем получить топливо. Здесь какое-то время всего будет не хватать.

— Друг, нет ничего такого, что «Королева Солнца» не могла бы получить на Кануче, планете Халио. Да и другие корабли тоже, — добавила она. — Их экипажи последовали за нашим, оказали помощь припасами и людьми, и теперь на все обозримое будущее у них право на контракты, уступающее только нам.

Это единственное место, где у больших компаний нет ни одного шанса и еще долго не будет.

— Все получилось очень хорошо, — медленно сказал капитан. — Для нас.

Канучцы потеряли много домов и добра.

Раэль медленно кивнула.

— Жаль, что мы не могли действовать быстрее.

Она пошевелилась на стуле. Капитан выглядел уставшим, да и она сама устала.

Она подобрала Хубата, который молча следил за ними со своего насеста на столе.

— Оставить Квикса? Он беспокоится о вас.

Джелико вздрогнул в ответ на вопль животного.

— Доктор Коуфорт, вы никогда не станете ксенобиологом, если будете по-прежнему антропоморфизировать реакции неземных существ…

— Квикс мой товарищ по кораблю, и теперь я его достаточно знаю, чтобы понять, когда он расстроен. А он расстроен все время с того момента, как вы, хромая, поднялись на борт, — высокомерно сообщила она.

— Благодарю за поправку, доктор. Дайте его сюда.

Квикс посидел на руке капитана, потом спрыгнул на койку и с довольным свистом устроился в теплой вмятине, оставленной ее прежним обитателем.

— Надеюсь, он не будет возражать, когда я его передвину. Это мое место, и я не собираюсь отдавать его Хубату.

— Я принесу его клетку, — пообещала женщина. — Там ему будет лучше.

— Слава духу космоса за эти маленькие радости, — пробормотал Джелико.

Он провел пальцами по удивительно мягким перьям.

— Пока ему хорошо и здесь. Кто-нибудь другой принесет попозже клетку.

Вы не будете поднимать ничего тяжелее ложки и чашки, пока не срастутся ваши ребра.

— Слушаюсь, капитан, — покорно ответила она, уловив командные нотки в его голосе.

Чувство удовлетворения неожиданно оставило Джелико. Он беспокойно взглянул на врача, вспоминая, что она сказала — и не сказала — во время этого посещения. Она упомянула, что Торсон не способен будет работать, но не сказала, что готова выполнять легкую часть его работы; и она говорила о том, что «Королева Солнца» улетит с грузом, но не пользовалась словами «мы» и «наш».

Он опустил глаза и сделал вид, что разглядывает Квикса, чью голову начал старательно гладить.

— Вы по-прежнему собираетесь оставить «Королеву»?

— Хоть вы и капитан, но только попробуйте меня выкинуть!

Он широко улыбнулся, частично в облегчении, частично чтобы скрыть его.

— Вы приблизились к границам неподчинения, — заметил он.

Но Раэль охватил страх, и она не ответила, как он ожидал. С тех пор как она появилась на борту, на «Королеве Солнца» произошла целая небольшая галактика неприятностей. Космонавты часто суеверны, даже самые храбрые и умные. Если Джелико верит, что она приносит неприятности…

Она опустила взгляд. Вначале она хотела использовать пребывание на «Королеве», чтобы подождать возможности забрать свои средства с «Блуждающей звезды». Она наберется опыта, приобретет авторитет, а потом вернется в организацию брата на своих условиях. Но теперь она поняла, что цели ее изменились, и несмотря на врожденную дисциплину и сдержанность вольного торговца, ей трудно смотреть в лицо этому человеку, ожидая его отказа. Неужели он опасается ее?

— Серьезно, — негромко сказала она, — вы капитан, и если вы почему-то считаете, что я опасна для корабля, я уйду без всяких вопросов.

— Нет!

Она подняла голову и улыбнулась. Невозможно было усомниться в этом ответе.

— В конце концов я не была уверена, что на корабле меня хотят…

— Я хочу, чтобы вы были на корабле, черт возьми! — Джелико овладел собой. Он был раздражен резкостью своей реакции. И продолжал — быстро, без колебаний, необычным тоном:

— Доктор, жизнь стала интересней с вашего появления на борту, но вы не понимаете, что с самого первого старта «Королевы Солнца» она интересна. Это не изменится, и я не собираюсь покидать звездные линии, особенно когда дела идут неплохо.

Раэль снова улыбнулась, на этот раз застенчиво. Она была несколько ошеломлена его бурной реакцией, но одновременно и довольна.

— Может, отныне у нас будет больше мира и спокойствия, — с надеждой сказала она. — Мы заслужили это.

— Может быть, — согласился Джелико. Сам он в этом сомневался, но что бы ни принесло будущее, он смотрел прямо ему в лицо. «Королева» немало испытала в прошлом и получила достаточную прибыль, а сейчас ее будущее безоблачно и многообещающе.

Книга VI. Покинутый корабль (соавтор Шервуд Смит)

Иногда найти что-то — к несчастью. «Королеве Солнца» не повезло. Она нашла корабль, который находить было нельзя. И вместо прибыли команда разбирается с кучей неприятностей. Вплоть до покушений на их жизни.

Глава 1

Если не считать писка, доносившегося из компьютерных консолей, да беспорядочно-быстрого постукивания клавиш, контрольная панель «Королевы Солнца» хранила гробовое молчание.

Дэйн Торсон посмотрел на высокого, гибкого, словно пантера, мужчину в командирском кресле и почувствовал, как напряглись мышцы живота.

Взгляд капитана Джелико не отрывался от постоянно меняющихся показаний приборов на экранах панели управления.

Лицо его было непроницаемым, но по тому, как побелел шрам от бластера на щеке и напряглись мышцы спины, угадывалось волнение.

Над консолью штурмана, непрерывно перебирая пальцами, склонился Стин Вилкокс, будто пытался в чем-то убедить и уговорить данные, которые выдавал на экраны навигационный компьютер, — группы цифр, сменявшие друг друга так быстро, что Дэйн ничего не мог разобрать.

Но Дэйну и не надо было понимать их. У него как у помощника суперкарго в настоящий момент никакой работы не было.

Он жался на тесном капитанском мостике лишь потому, что не мог просто сидеть в своей каюте, как его начальник Ян Ван Райк или в кают-компании со стюардом Франком Мурой и врачом Крэйгом Тау. Дэйн был не в состоянии, как эти двое, играть в карты, не обращая никакого внимания на напряжение, охватившее корабль; не обладал он и невозмутимым отношением к жизни, подобно Ван Райку. Дэйн понимал, что кораблю грозит опасность, возможно, самая серьезная из всех, с которыми им приходилось встречаться, и должен был встретить ее лицом к лицу.

— Черт, черт, черт, — раздраженно бормотал Вилкокс, — не нравится мне выходить из гипера так близко к планете, шеф.

— Ничего не поделаешь. — Джелико говорил отрывисто, четко. — Мои вычисления пока подтверждаются до десятого знака после запятой: у нас не хватит топлива для броска. Придется использовать гравитационный колодец.

Дэйн Торсон снова взглянул на шкалу уровня топлива. Он постоянно следил за ней последний час — как и остальные члены экипажа. Капитан все вычислил очень точно; если они не воспользуются пространственной недостаточностью, вызванной планетарной массой, у них не хватит горючего, чтобы вырваться из гиперпространства, — или, точнее, бросок не оставит им достаточного количества топлива для того, чтобы «добраться до Биржи — торгового города, расположенного на орбите над Микосом. Что, по сути, было одно и то же.

— Минута до броска, — проговорил капитан.

Двигатели заурчали, набирая энергию, которая вышвырнет «Королеву» обратно в нормальное пространство. Дэйн вжался в свое кресло и потянулся, чтобы застегнуть ограничительный ремень…

Страшный удар сотряс корабль.

Голова Дэйна дернулась, и он вцепился в подлокотники своего кокона. На капитанской консоли замигали аварийные лампочки, по интеркому из машинного отсека донесся поток ругательств обыкновенно молчаливого Иоганна Штоца.

Псевдогравитация гиперпространства внезапно исчезла, на Дэйна накатила знакомая «бросковая» тошнота, и он чуть не вылетел из кресла, прежде чем смог опять натянуть свои магнитные ботинки, стоявшие на мостике, и пристегнуть ремень.

— Бросок! — крикнул Вилкокс, а потом, тонким голосом:

— Мы попали в узел!

— Координаты, — скомандовал Джелико. — Определи, где мы находимся и что у нас по курсу.

Пальцы Вилкокса уже порхали над панелью управления.

Дэйн посмотрел на капитана Джелико, который с тем же спокойным выражением лица изучал приборы.

Произошло самое скверное, за исключением, пожалуй, эпидемии, поскольку выбросившее их гравитационное искривление означало наличие поблизости большой массы, а там, где находилась одна масса, вероятнее всего, были и другие.

Неужели они каким-то образом залетели в необозначенное на карте скопление астероидов? Дэйн взвесил такую возможность.

Нет, Стин Вилкокс слишком опытен для такого.

Наблюдая за сноровистой работой товарищей по команде, Дэйн вдруг почувствовал рядом с собой чье-то присутствие и ощутил приятный запах лаванды. Он обернулся. У люка на мостик, прямо позади его кресла, стояла новый медик, Раэль Коуфорт, внимательно наблюдая за происходящим бесстрашными фиалковыми глазами. Стало быть, ее тоже тянуло находиться здесь.

Это была их общая черта… от такой мысли Дэйн почувствовал себя слегка неловко. Он повернул голову, чтобы отвлечься, и стал смотреть, как сенсоры дальнего радиуса действия «Королевы Солнца» медленно вычерчивают курс, а навигационный компьютер Вилкокса ориентирует их.

— Корабль в системе Микоса, приблизительно в двадцати пяти световых минутах от солнца, — говорил штурман. Он еще немного поколдовал над панелью. — Никаких планетарных масс по курсу не обнаружено… Мы примерно в пятнадцати градусах над эклиптикой. — Вилкокс помолчал, перевел взгляд с экранов на клавиши и обратно.

Дэйна кинуло в дрожь; он никогда еще не видел, чтобы штурман так колебался.

Помолчав еще и не меняя интонации, Вилкокс огласил смертный приговор их карьерам Вольных Торговцев;

— Ни до одного порта топлива недостаточно.

Никто не проронил ни слова. Всякий, кто был на мостике, мог видеть на экране истинное положение дел: они находились в миллиардах миль от того места, где намеревались вынырнуть, и без достаточного количества горючего, чтобы вовремя погасить огромную скорость корабля для безопасного прибытия в ближайший порт.

Дэйн прочистил горло, собираясь было предложить, чтобы послали радиограмму с просьбой о помощи, но лишь крепче сжал губы. Это должен сказать капитан. «Старик не хуже меня знает, что оплата услуг по спасению разорит нас», — подумал он.

Однако Джелико не смотрел на экран. Слегка повернувшись в коконе, он разглядывал Вилкокса, вопросительно прищурив свои жесткие глаза.

— И что?

Вилкокс как-то ссутулился:

— Мы движемся прямо на цилдома Микоса с приблизительно пятипроцентным отклонением. Если спасательный буксир не подойдет к нам самое большое через шестнадцать часов, обиталищная охрана разнесет нас в пыль.

Несколько секунд все молчали, и Дэйн с горечью подумал о нелепости их положения. Мало кто из Вольных Торговцев-людей любил заходить в доки искусственных обиталищ. Цилиндрические дома — так называемые «цилдома» — обычно заселяли представители чужих рас, находящихся вне сферы человеческого влияния. К несчастью для «Королевы Солнца», выбор был сделан не командой, а нехваткой топлива.

Когда на стратегическом совещании в кают-компании обсуждался такой вариант, все ворчали, несмотря на то что гостеприимство канддойдской расы по отношению к людям было хорошо известно. Но теперь они лишились даже и этой возможности, а также могли не беспокоиться насчет банкротства; хищные плазмапушки канддойдских патрулей вполне могли об этом позаботиться. Цилиндрические обиталища были настолько уязвимы для всякого рода космического хлама, что их защитники имели обыкновение сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы.

Тишину нарушил неторопливый стук магнитных ботинок по плитам палубы. Дэйн посмотрел вверх и увидел возвышающуюся над ним вальяжную фигуру суперкарго Ван Райка, поднявшего кустистые белесые брови в немом вопросе.

— Ага. Послать сигнал бедствия и запрос на буксировку.

Стандартные условия, — сказал капитан.

Когда инженер-связист Танг Я, уроженец Марса, повернулся, чтобы выполнить приказание, Дэйн почувствовал реакцию товарищей по команде. Его собственное сердце, казалось, замерло от ужаса. Он вспомнил, как всего несколько минут назад перед глазами проплывали картины поведения каждого из членов команды в опасности. Он всех их хорошо узнал за то время, которое провел на борту «Королевы Солнца», и понимал, насколько они должны доверять друг другу и капитану. А теперь, видно, пришел конец их совместной работе на корабле.

Буксировка навсегда покончит с «Королевой» — это неизбежно.

Дэйн опустил взгляд и посмотрел на свои руки, которые вдруг показались незнакомыми. Это были руки мужчины, большие, мозолистые и сильные. Когда он пришел на «Королеву», сразу после практики, ему едва исполнилось двадцать. С этой командой он стал взрослым. «Королева» была его домом.

Дэйн сцепил пальцы и подумал: «Наверно, я должен считать себя счастливчиком, что еще жив, хотя бы и ненадолго».

Широкая ладонь легла ему на плечо. Дэйн посмотрел в веселые глаза Ван Райка и увидел его спокойную улыбку. Затеплилась призрачная надежда. Если суперкарго вроде бы не обеспокоен, то, может, еще существует некий выход, которого пока никто не заметил.

Танг Я снова сел и вздохнул:

— Ответ получим не раньше, чем через час.

Капитан кивнул:

— Тогда у нас есть час, чтобы все спланировать. — Он включил интерком, чтобы каждый из членов экипажа мог участвовать в разговоре. — Мы на что-то наскочили, вероятно, на какой-нибудь космический мусор, поскольку на картах ничего не значится. Когда мы проголосовали за этот вариант, мы знали, что ближе нам подойти не удастся: приходилось одновременно учитывать количество топлива, необходимое на прыжок из гиперпространства и посадку. Я не должен был принимать во внимание вероятность столкновения с чем-то в момент броска. Всем известно, что такая вероятность — один на несколько миллиардов, только, кажется на этот раз удача от нас отвернулась.

Дэйн снова сцепил пальцы.

— Не жалуйтесь, друзья мои… — Из машинного отсека послышался знакомый насмешливый и тягучий голос помощника механика Али Камила. — Мы все проголосовали «за», когда выходили из Кануче, только, кажется, в тот день удача от нас отвернулась.

Несколько секунд стояла тишина, и Дэйн почувствовал, что все думают о последних изнурительных неделях.

Кануче они покидали в превосходном настроении, располагая изрядной суммой, выплаченной благодарным Макгрегори за их героическую работу. Команда предпочла не оставаться на планете, хотя подряды на перевозку грузов, предложенные не «менее благодарными оптовиками, сулили постоянный доход.

Постоянный… и скучный.

Они единодушно решили отказаться от контракта, поскольку были не грузоперевозчиками, а Вольными Торговцами.

Здесь таился риск, с которым приходилось сталкиваться каждому Вольному Торговцу. Жизнь — игра, и порой ты проигрываешь. По крайней мере капитан Джелико важные решения ставил на общее голосование, и опять-таки экипаж единодушно проголосовал «за» — чтобы вложить все заработанное в аукцион Службы изысканий, казавшийся столь заманчивым для ищущих новые возможности Торговцев. К несчастью, эти сплетни дошли и до крупных компаний. Единственно, за что «Королева» могла торговаться, так это за планету класса D, да и то она досталась им с огромным трудом, поскольку компании «Комбайн» и «Интер-Солар» не только расхватали самые лакомые куски, но вдобавок агент «И-С» — вероятно, в отместку за прошлые поражения — намеренно вздул цены на оставшиеся участки.

«Королева» сумела отстоять всего одну заявку, но та оказалась пустышкой. Хуже того, заправочная станция, о которой шла речь в сопроводительных документах, из-за отсутствия клиентов была закрыта, наверно, за несколько недель до их прибытия, и «Королеве Солнца» пришлось совершить прыжок на остатках топлива. У них не было иного выбора, кроме как направиться к ближайшей системе — так далеко за границами Земной Федерации, как им еще никогда не доводилось забираться. Корабли больших компаний сюда почти не летали, и даже Вольные Торговцы в этом захолустье появлялись нечасто.

Большая часть команды высказывалась не в пользу Микоса — все, кроме Яна Ван Райка.

Дэйн посмотрел на суперкарго. Тот, поджав губы, разглядывал экран. Ван Райк не скрывал, что, по его мнению, канддойдцы и Биржа могут обернуться выгодным дельцем.

— Не люблю я эти обиталища, — пробурчал Иоганн Штоц.

— Я тоже, — протянул Али, и его красивое насмешливое лицо выглянуло из-за спины начальника. — Если бы человеку суждено было жить внутри газовых трубок в космосе, то мы бы рождались в вакууме.

— То же самое ощущает большинство людей, — сказал Ван Райк, бросив на них победный взгляд. — И именно поэтому у нас серьезные шансы на успех. Вы только представьте себе, насколько ничтожна будет конкуренция землян!

Дэйн оглянулся и увидел Рипа Шэннона, младшего штурмана, который нервно барабанил пальцами по коленям.

— Мы могли бы договориться, — промолвил он. — Все мы хорошие профессионалы…

— Правильно, — донесся по интеркому голос Крэйга Тау. — Возможно, нам предстоит на какое-то время наняться на разные предприятия, но если откладывать половину заработков, а потом вернуться, чтобы спасти «Королеву»…

— Если ее тем временем не пустят на металлолом, — прогрохотал голос Карла Кости из машинного отсека.

— Вот мы и заключим сделку, — сказал Камил. — У нас на борту есть несколько краснобаев…

Во время этой дискуссии, как машинально заметил Дэйн, Вилкокс не прекращал исследовать окружающее пространство.

Убедившись, что впереди путь свободен, штурман переключил внимание на другие направления.

— Капитан! — Восклицание Вилкокса снова привлекло к нему внимание всех присутствующих. — За нами хвост! Относительная скорость…

— Танг! — бросил Джелико. — Вызови их.

Дэйн увидел, как нахмурилась Раэль, а Ван Райк сжал руку.

Ему показалось, что им пришла в голову та же мысль: может, это какая-то новая разновидность космического пиратства?

— Сейчас, капитан… — пробормотал Танг Я. Инженер-связист сгорбился над своей консолью, мускулы его широкой спины вздулись от сосредоточенности. — Не отвечают…

— Попробуй частоты Швера и Канддойда, — перебил Джелико.

Конечно, земные частоты могли не использоваться в такой глуши; Дэйн не очень много знал о том месте, где они находились, кроме того, что система Микоса располагалась на границе двух чужих сфер влияния — Канддойда и Швера.

— Отправлено, капитан, — доложил Таиг. — Ответа нет. — Он помолчал. — А также не обнаружено излучения двигателей.

— Рип, постарайся поймать изображение, — приказал Джелико.

Младший штурман склонился над своей панелью, а Джелико приводил в боевую готовность оборонительную систему корабля. Впрочем, особым вооружением они не располагали:

«Королева Солнца» была торговым судном, а не крейсером.

На мостике снова воцарилась тишина. Дэйн напрягал зрение, пока у него не потемнело в глазах, и только тогда он сообразил, что уже долго не дышит.

— Вот! — вдруг сказал Рип.

Он ударил по клавише на своей панели, и экран над головой вспыхнул. Все уставились на гладкий, лоснящийся корабль, преследующий их. По телу Дэйна пробежала волна страха, когда он увидел незнакомые очертания корабля, — тот был сделан не на Земле и, как он понял из недавно прочитанных источников, не на Каддойде или Швере.

На неизвестном корабле не было никаких опознавательных огней. Он казался мертвым.

— Зачумленный корабль? — прозвучал по интеркому голос Джаспера Викса. Младший механик, видимо, смотрел на экран Кости.

Вилкокс поглядел на капитана.

— Может быть. А может быть, и покинутый. — Он щелкнул по клавише, и изображение судна еще больше приблизилось. Стала видна борозда на его борту. — Похоже, его подбили.

— Земная регистрация! — воскликнул Рип, когда немного изменился угол. В полном молчании они прочитали на блестящем борту регистрационный номер, а рядом, земными буквами и еще какими-то, которых Дэйн никогда не видел, было написано слово «Звездопроходец».

— Раз у него земная регистрация, то, возможно, команда состояла из людей или гуманоидов, — заметил Тау.

Из интеркома послышался голос Кости:

— Вопрос в том, что если мы включим двигатели, чтобы сравнять скорости и зацепить его кабелем, то у нас в емкостях останется только пар. Разве что у него на борту осталось топливо…

Все молчали. Капитан изучал изображение судна. Джелико рассеянно поглаживал шрам от бластера на щеке — верный знак того, что он напряженно думает. Вот она, жизнь Вольного Торговца: риск и игра. При полном отсутствии топлива плата за спасение еще возрастет, поскольку буксиру придется израсходовать дополнительное горючее, чтобы сравнять скорость.

Дэйн еще раз посмотрел на мертвый корабль с бороздой на борту и почувствовал, как снова по коже поползли мурашки.

Хоть это и чужой корабль, его топливо, если оно есть, вероятнее всего, годится для использования на «Королеве» — основы топливной технологии были универсальны, так как ни одна Раса, кроме, наверное, давным-давно вымерших Предтеч, еще не сумела раскрыть тайны антигравитации.

— Даже если на борту есть топливо, — проговорил Иоганн Штоц, — стоит ли подвергаться той же опасности, которая убила команду?

— А если она не убьет нас, — возразил Кости, — и мы найдем горючее, то мы успеем перенастроить катализаторы и подачу топлива «Королевы» до того, как канддойдцы испарят нас…

— С чувством, разумеется, бесконечного сожаления, — вставил неугомонный Али.

Капитан стукнул ладонью по консоли.

— Стоит выяснить, — решил он. — Если там ничего нет, хуже нам не будет. Вилкокс, приблизься на длину кабеля.

Кости, приготовь блокираторы.

Потребовалось не более тридцати минут, чтобы сблизиться со странным кораблем на длину кабеля и захватить его блокираторами, чьи соприкасающиеся поверхности буквально сплавлялись, сливались с любым материалом.

Как Дэйн и предполагал, с блокираторами никаких проблем не возникло, и вскоре неизвестное судно подвели к «Королеве» на расстояние в полкилометра.

Когда наконец Вилкокс объявил нулевую относительную скорость, Джелико сказал:

— Мне нужна разведывательная команда, в полных биозащитных костюмах. Может, удача еще повернется к нам.

Глава 2

Доктор Раэль Коуфорт натянула мягкие рукавицы биозащитного костюма и проверила, надежно ли они застегнуты. Последним она надела шлем, плотно прижавший копну ее перетянутых ленточкой волос. Когда шлем защелкнулся, автоматически включилась воздушная система костюма, охладив ей щеки. Загорелся голографический зеленый огонек, показывая, что системы связи скафандра тоже работают.

Через секунду в интеркоме раздался голос Рипа Шеннона:

— Команда готова?

— Да. — Четыре голоса, включая ее собственный, послышались в наушниках.

— Тогда пошли.

Командиром отряда, направленного на разведку, был назначен Рип Шэннон. Раэль видела его темное лицо внутри шлема, черные глаза, в которых светились добродушие и незаурядный ум, делавшие Рипа прирожденным лидером. За ним высился Дэйн Торсон, долговязый помощник суперкарго, очень похожий на древние рисунки своих предков-викингов. Рядом с Раэль стоял невысокий гибкий техник-двигателист Джаспер Вике, который, в последний раз проверив инструменты у себя на поясе, шагнул в шлюз характерной походкой свободного падения.

Они молча ждали, когда стравят воздух.

— Половинное давление, — сказал Рип. — Проверка костюмов.

Раэль нажала на контрольную кнопку на груди, и через секунду та засветилась зеленым цветом готовности.

— Протечек нет, — доложила девушка. Этот же ответ повторили остальные.

Рип посмотрел на шкалу замка и, когда давление достигло нулевой отметки, открыл внешний люк. Массивная панель бесшумно скользнула в сторону, явив черноту космоса, усеянную бриллиантовой пылью.

Члены отряда пристегнулись к кабелю, соединяющему два корабля, зажглись фонари на шлемах. Рип оттолкнулся и некоторое время плавно летел вдоль кабеля, но потом вспыхнули толкатели скафандра, и он быстро рванулся к чужому звездолету. За ним последовал Дэйн.

Раэль пошевелила пальцами ног, чтобы размагнитить ботинки, и тоже прыгнула в пространство. От этого поначалу усилилось ощущение падения, но когда девушка, отдалившись на безопасное расстояние от Джаспера, включила толкатели, то под действием ускорения желудок вернулся на место. Теперь она почувствовала полет и усмехнулась, вспомнив худое мрачное лицо Викса за забралом шлема. Он ненавидел невесомость за пределами корабля. Она же, напротив, испытывала чувство необыкновенной свободы, неизменно приводившее ее в восхищение.

Корпус загадочного звездолета тускло блестел в свете первой звезды Микоса, и отчетливо виднелась глубокая борозда, уродовавшая гладкий обтекатель. Раэль не была пилотом, однако понимала, что такой корабль нелегко приземлить на планете.

Пора притормаживать… Девушка повернулась вокруг своей оси и, еще раз выпустив реактивную струю из толкателя, «подплыла к Рипу и Дэйну.

Рип уже что-то торопливо делал на корпусе судна, и это свидетельствовало о том, что времени у них в обрез. Раэль услышала мягкий щелчок — интерком переключился на двустороннюю связь, дабы Рип и Дэйн могли переговариваться друг с другом, не отвлекая остальных своей болтовней. Двое мужчин быстро работали у внешнего люка. Раэль следила за ними и чувствовала, как растет в крови уровень адреналина. Хотя это было не видно и не ощутимо, она знала, что сейчас они несутся в пространстве с чудовищной скоростью. Любая космическая пылинка могла вспороть их скафандры, убить их, а они даже не заметят ее приближения.

Раэль огляделась и увидела, как Джаспер похлопывает оружие у себя на боку. Интересно, он тоже, как и она, размышляет сейчас об опасностях, которые их подстерегают?… Только его, похоже, волновала весьма реальная встреча с космическими пиратами. Бластеров у Торговцев при себе не было, но Оружие, которое между собой они называли «розга», все-таки было лучше, чем ничего: ультразвуковой удар мог на некоторое время отключить нервную систему любого дышащего кислородом существа.

Люк открылся, и отряд проник внутрь.

Общий интерком снова включился.

— Ладно, делаем все так, как нас учили, — сказал Рип.

Они с Дэйном пошли вперед, бегло проверяя, нет ли чего подозрительного — от мертвых тел до откровенных ловушек.

Потом махнули Джасперу и Раэль, чтобы те заходили. Раэль почувствовала себя спокойнее, снова оказавшись в относительной безопасности внутри корпуса корабля. Она включила магниты на ботинках и шагнула на палубу.

Внутренний шлюз вроде не вызывал опасений; здесь было пусто и чисто, на контрольном табло мирно светились зеленые лампочки, за исключением одной красной, показывающей, что шлюз все еще открыт.

Рип быстро нажимал кнопки управления, которые, как заметила Раэль, были расположены непривычно — не так, как на земных кораблях. Однако они находились приблизительно на той же высоте, а значит, существа, пользующиеся ими, были приблизительно того же роста, что и люди.

Рип издал короткий возглас удовлетворения, и шлюз замкнулся у них за спиной. Зашипел сжатый воздух, и через минуту или около того открылась внутренняя дверь. Двое мужчин осмотрели ее и прошли внутрь, за ними последовали Раэль и Джаспер.

Теперь наступила очередь Раэль. Врач включила сканер, прикрепленный к костюму, и взглянула на мерцание диагностических датчиков на дисплее. За несколько секунд считав информацию, она доложила:

— Воздух пригоден для дыхания, давление несколько меньше обычного, приблизительно как на Земле в высокогорье.

Эта информация носила лишь общий характер. Отряд все равно останется в биозащитных костюмах.

— Гуманоиды, как и предсказывал Тау, — произнес Рип, видимо, заинтересованный. — Пошли дальше.

Передвигаясь довольно поспешно, они направились в машинное отделение, по пути не встретив ни живых, ни мертвых. Система жизнеобеспечения продолжала функционировать, что говорило о еще имеющемся на судне запасе энергии.

Когда отряд добрался до машинного отделения, не обнаружив никаких следов повреждений или постороннего присутствия, Рип кивнул Джасперу, и тот словно прирос к сложному инженерному табло.

— Пошли на палубу управления, — предложил Рип.

Разведчики продолжили обследование судна, не встречая на пути ни одной живой души. Обнаружив люк на капитанский мостик, Рип открыл его.

— Здесь тоже пусто. Значит, на борту скорее всего никого нет. — Он повернулся к Дэйну:

— Проверь грузовые отсеки и гидросистему. Доктор, осмотри камбуз и операционную.

Раэль пошла назад по сводчатым коридорам по направлению камбуза и лазарета. «Розгу» она снова пристегнула к поясу. В руке у девушки был диагностический сканер с включенными тепловыми сенсорами — на тот маловероятный случай, если кто-либо прячется в одном из подсобных помещений.

Раэль безо всяких приключений добралась до операционной и остановилась, чтобы осмотреться. Все вокруг было почти знакомым: шкафы и откидные столы располагались так, что ими могли пользоваться люди, хотя размещены они были иначе, чем принято на большинстве кораблей Земной Федерации.

Она нашла компьютерную консоль, осмотрела и снова удивилась ее непривычному виду и необычно широким клавишам.

Раэль стала нажимать на клавиши и наконец нашла комбинацию, активизирующую панель управления. Замигали датчики.

По экрану поползла непонятная надпись, цветовая гамма которой показалась доктору странной. Даже скорость бегущей строки была несколько иной, нежели она ожидала.

— Говорит Вике, — послышался довольный голос Джаспера. — Горючего приблизительно девяносто восемь процентов от максимума.

Через секунду раздался ответ Рипа:

— Передал это на «Королеву». Штоц уже идет с оборудованием для перекачки топлива. Дэйн? Раэль?

— Складские отсеки заполнены. Не могу прочитать надписей. Может, позже сумеем вскрыть эти коробки. Только что вошел в гидролабораторию… — Торсон умолк, и Раэль услышала, как помощник суперкарго сделал шумный вдох.

— Нашел что-то? — с беспокойством спросил Рип.

— Кого-то, — хрипло ответил Дэйн. — Двое каких-то… не люди. Корабельные кошки. Состояние довольно паршивое.

Раэль вздрогнула.

— Сейчас приду, — пообещала она. И снова переключила внимание на медицинский компьютер. Очень осторожно попробовала несколько комбинаций клавиш. Наконец экран вспыхнул, и на нем появилось меню изображений, но рядом с каждым была пара символов, похожих на пустые скобки.

Девушка еще раз нажала на те же клавиши, и на мониторе появился новый набор пустых скобок.

— Медицинский журнал скорее всего стерт, — доложила она.

— То же самое с бортовым журналом и навигационным компьютером, — отозвался Рип. — Похоже, корабль покинут организованно.

Раэль покачала головой, выключила компьютер и отправилась на камбуз. Она снова проверила сканером, нет ли биологической угрозы, но прибор ничего не показал. Найдя консоль камбуза, девушка активизировала ее, пользуясь теми кнопками, которые больше всего походили на сработавшие в лазарете. Засветился дисплей, загорелись лампочки на самой консоли и на каждом из множества стенных шкафчиков в небольшой комнате. Но ничего больше добиться не удалось.

Раэль вышла из помещения и поспешила вниз, в складской отсек. Он был больше, чем на «Королеве», поэтому потребовалось некоторое время, чтобы отыскать Дэйна Торсона.

Помощник суперкарго оторвался от табло и пошел рядом с доктором.

— Сюда.

Он провел ее по коридору между поставленными друг на друга контейнерами к другому проходу. Раэль внутренне напряглась, но, несмотря на намерение держаться невозмутимо и профессионально, когда она увидела два маленьких тельца, у нее зачесались глаза. На теле кошек не было никаких следов насилия; они, свернувшись, прижались друг к другу и тихонько лежали у двери. Сначала одна, а потом и другая подняли головы, и четыре глаза слабо поприветствовали гостей.

— Просто дал им несколько капель воды, — сказал Дэйн. — Кажется, помогло.

Он говорил извиняющимся голосом, словно опасался, что принял ошибочное решение.

— Правильно сделал, — ответила Раэль. — Я им дам еще немного, а потом, думаю, нам лучше их оставить. Мы с Крэйгом принесем контейнер и переправим их в лабораторию на «Королеву».

Доктор занялась своим диагностическим прибором, что дало ей время овладеть своими чувствами. Снова дисплей показал отсутствие какой-либо известной опасности для жизни, хотя, разумеется, всегда был шанс появления нового и смертельного для человека организма. На борту «Королевы» они смогут изолировать кошек и более обстоятельно обследовать животных, пока те выздоравливают.

— Похоже, их случайно здесь заперли, — сказала Раэль, радуясь, что ее голос звучит наконец бесстрастно.

— Чуть не умерли с голоду, — кивнул Дэйн.

Раэль осторожно капнула по несколько капель воды из своей фляжки на мордочку каждой кошки и смотрела, как шершавые язычки слизывают влагу. Когда кошки перестали проявлять интерес к воде, она достала из ранца с инструментами тонкое и легкое одеяло, развернула его, а потом сложила так, что получилось нечто вроде гнезда. Раэль хотелось, чтобы животным было тепло, пока за ними подоспеет помощь.

Наконец девушка отошла от кошек и оглядела гидропонную систему.

Дэйн показал на ряды растений:

— К счастью, они оставили здесь все работать в автоматическом режиме. Кошки, наверно, добывали воду, слизывая влагу с листьев после полива.

Раэль остановилась, чтобы рассмотреть незнакомые растения. Некоторые из них были обгрызены: видно, кошки пробовали их есть.

— Здесь должны быть какие-нибудь паразиты. Иначе, похоже, кошки все съели бы. — Раэль показала на полусъеденный желтый, напоминающий тыкву плод.

Дэйн кивнул, медленно пробираясь между растениями.

Раэль повернула в другую стороны и, заметив свет лампочек, едва видимый сквозь сине-зеленые листья, поспешила туда. Небольшая консоль, установленная в крохотной комнатке, почти скрытая разросшимися растениями и высоким сиденьем, мерцала датчиками. Прямо под ней валялись книги, голографические кубики и бесчисленный личные принадлежности. Раэль подумала, что все эти предметы, наверно, лежали на выступе, в который была встроена компьютерная консоль, а кошки свалили их.

Когда она дотронулась до уже знакомой комбинации клавиш, то на экране появилось меню, предлагавшее выбор команд, которые Раэль, конечно же, не могла прочитать.

— В гидролаборатории есть действующий компьютер, — сообщила она по общей связи.

— Хорошо, — отозвался Рип. — Больше нигде ничего нет, все стерто.

Раэль смотрела на экран перед собой и думала, что, наверно, это единственный след, который поможет определить хозяев корабля. Ее первым побуждением было переписать все, что находилось в компьютере, однако она не потянулась к коробочке на поясе, где хранились квантопленки.

Какая бы система передачи данных ни была у этого компьютера, она отличалась от земных стандартов — нигде не было видно маленького круглого гнезда, куда вставляют цилиндр с пленкой.

Появился Дэйн. Он потянулся к консоли, но отдернул руку.

— Не стоит рисковать — можно нарушить рабочий режим.

Раэль кивнула:

— Точно. Оставим Тангу. Если кто и может с этим разобраться, так только он.

Они покинули лабораторию и пошли назад по складским проходам. Дэйн молча вышагивал рядом с доктором. Девушка посмотрела на штабели груза на большой платформе и, к собственному удивлению, узнала некоторые надписи.

— Разве это написано не по-ански? А вон там — по-персидски. Наверно, этот корабль бывал в затахских колониях или торговал затахскими товарами. Но вот остальные…

— Большинство из них — канддойдские, как мне кажется, — неуверенно произнес Дэйн.

Вспышка веселости чуть было не заставила Раэль засмеяться. Конечно, он бы узнал эти надписи. Большая часть команды занималась изучением разрозненных данных о канддойдской сфере влияния, как только «Королева» нырнула в гипер. Если Раэль сосредоточилась на биологической информации, то Дэйн Торсон и Ян Ван Райк изучали культуру — все, что им могло понадобиться, если доведется установить торговые отношения.

Собственно говоря, в этом ничего смешного еще не было.

Всякая хорошая команда по крохам собирала доступную информацию, направляясь к новым территориям. Дело было в его поведении и в том, что Дэйн, одетый, как и она, в бесполый биозащитный костюм, все еще ни разу не взглянул на нее.

Подойдя к штабелю контейнеров необычной формы, чтобы лучше их рассмотреть, Раэль изо всех сил постаралась придать своему лицу непроницаемое выражение, просто на тот случай, если Дэйн вдруг заглянет ей в шлем. Мысленно доктор перенеслась назад на Кануче, на открытый рынок Канучетауна, где она взяла отрез великолепного синего торнского шелка и изобразила несколько основных движений танца Ибиса.

Тогда ей хотелось помочь своему старому товарищу по команде Деку Татаркоффу выгодно продать товар, и она думала лишь о том, как красиво шелк развевается и взлетает в воздух.

Она совсем не обращала внимания на то, какое впечатление танец производит на зрителей, и, случайно взглянув на высокого светловолосого помощника суперкарго, увидела на его лице то, что считала совершенно нормальным, — здоровое мужское одобрение; но это выражение почти сразу же сменилось замешательством, а потом какой-то неловкостью.

— Кошки, кое-какие человеческие предметы, расположение предметов в пределах досягаемости… Все это как будто указывает на гуманоидов, правда? — сказала Раэль сухим, профессиональным тоном.

Дэйн, казалось, обрадовался нейтральной теме беседы.

— На некоторых контейнерах есть написанные от руки добавления. Я такого начертания никогда не встречал.

Раэль кивнула, и они продолжали идти по безмолвным коридорам среди грузов. Но думала девушка не о неизвестной письменности, а о Дэйне Торсоне, который на «Королеве Солнца» был самой удивительной аномалией. В памяти возник также чрезвычайно яркий зрительный образ: Дэйн работает, как безумный, выбрасывая в море горящие бочки с нитратом аммония, не только не обращая внимания на полученные им очень болезненные ожоги, но и невзирая на то что в любой момент его может разнести в клочья. После, вместо того чтобы делиться своими впечатлениями или ожидать похвал, Дэйн, казалось, хотел прикинуться, будто ничего такого вообще не происходило.

Раэль была врачом, и хотя ее основной специальностью была эпидемиология, она тщательно изучала психологию человека и ксенопсихологию. Дэйн представлял собой настоящий клубок занятнейших противоречий, распутать который манил ее профессиональный азарт.

Впрочем, жизненный опыт научил девушку терпению.

Минуя люк, ведущий обратно к входному шлюзу, Раэль сказала:

— Вероятно, мы никогда не сможем полностью классифицировать все разнообразие человеческой биологии в космосе.

— В училище нам говорили, что на Земле эволюция длилась миллионы лет. На других планетах, особенно там, где условия для человека не очень благоприятны, она может занять всего несколько поколений, — ответил Дэйн.

— Мы обладаем поразительной приспособляемостью, — заметила Раэль. — Хотя иногда несем чудовищные потери… — Она вспомнила о нескольких ужасных трагедиях в истории Земли, описанных сухим академическим языком в учебных пленках. — И совершенно неизбежно, что в отдельных случаях люди пытаются помочь адаптационному процессу методами биоинженерии.

Дэйн заморгал и посмотрел на девушку.

— Я думал, это противозаконно.

— Так оно и есть — в пределах Федерации, — ответила она. — Но чем дальше от федеративной юрисдикции, тем охотнее люди готовы рисковать. К несчастью, колониям это тоже блага не приносит.

Раэль замолчала, но по глазам Дэйна видела, какое впечатление произвели ее слова. Да, жестокими уроками стали некоторые жуткие случаи, когда нечистоплотные биоинженеры, нарушая закон, проводили эксперименты по выращиванию сверхчеловека. Большинство из них быстро заканчивалось неудачей; но Раэль и ее наиболее впечатлительных сокурсников неотступно преследовали истории о биоинженерах, желавших помочь людям быстрее адаптироваться на той или иной планете, что приводило к неожиданным и трагическим результатам.

Стряхнув с себя эти мысли, Раэль увидела, что все уже собрались в шлюзе. Сюда же только что прибыл Штоц.

Рип сказал:

— Дэйн, капитан хочет, чтобы ты остался здесь и помог перекачать топливо. Раэль, ты можешь возвратиться на «Королеву» и заняться доставкой кошек. Тау уже приготовил для этого все необходимое и ждет тебя на том конце кабеля.

— Отлично, — отозвалась Раэль. Это была работа, которая нравилась ей больше всего, — спасать жизни.

Глава 3

Команда мотористов, Дэйн в их числе, с волнением наблюдала, как Иоганн Штоц осторожно вынул из контрольного отвода горловины двигателя пипетку, изготовленную из платинового сплава. На ее кончике сверкала одна-единственная капля топлива, имевшая не форму слезы, как это было бы вблизи планеты, а совершенно шарообразную в условиях микрогравитации космического корабля.

Главный инженер медленно вставил пипетку в анализатор топлива — довольно объемный цилиндр с небольшим дисплеем в верхней части.

Интересно, подумал Дэйн, хотя все на чужом корабле очень отличалось от человеческих норм, конструкция двигателей была почти идентичной; подтверждение того, чему их учили в Школе: культуры меняются, а физика — нет.

Штоц вытащил пипетку и запер затвор анализатора. Он быстро перебрал пальцами клавиши на консоли цилиндра, который начал рычать и щелкать. На дисплее вспыхнули символы.

Потом анализатор издал звук «у-у-умп» и умолк.

— Ну вот! — воскликнул Штоц, глядя на дисплей. — Две трети с четвертью массы сверхтяжелые. Ганесий, калиумий, локий. Смесь не наша, но с катализаторным экраном номер десять и в режиме подачи ноль-шестьсот пойдет.

Команда по-разному выразила удовлетворение и облегчение — от тихой улыбки Джаспера Викса до шуточек Али Камила.

Али экстравагантным жестом включил межкорабельный интерком:

— Капитан, у нас есть топливо.

Штоц поднял глаза.

— Спроси у него, сколько он хочет перекачать. Нам понадобится минимум тридцать процентов, чтобы сбросить скорость и войти в док.

Али кивнул и передал вопрос.

После короткой паузы послышался голос капитана Джелико:

— Возьмите половину. Сколько это займет времени?

— Не больше четырех часов, — ответил Штоц.

— Управьтесь за три, — сказал Джелико, и интерком отключился.

— Все слышали? — спросил инженер.

Команда принялась задело. Камил отправился наружу, чтобы принять топливный шланг, который уже тащил с «Королевы» Рип Шэннон. Дэйн выполнял все, что ему говорили, работая на подхвате у Штоца и Камила, то и дело перебрасывавшихся замечаниями на своем собственном загадочном жаргоне. Внутренние часы Дэйна постоянно тикали, отсчитывая время, необходимое для перекачки, — он понятия не имел, предупредят ли их канддойдцы, прежде чем взорвут.

Он так и не позволил себе взглянуть на часы, пока Штоц не сказал наконец:

— Готово!

Все четверо одновременно посмотрели на часы: два часа сорок пять минут.

— Отличная работа, дети мои! — Али отвесил изящный поклон, хотя и был в громоздком скафандре.

Штоц фыркнул:

— Возвращаемся на «Королеву». Капитан нас ждет. Рип, ты останешься здесь с Вилкоксом. Ты тоже, Джаспер, будешь за старшего.

Джаспер Вике молча кивнул и стал обходить машинный зал, внимательно рассматривая незнакомые надписи.

Дэйн вместе с остальными направился к шлюзу, и один за другим они вдоль кабеля перебрались на «Королеву».

Когда шлюз «Королевы Солнца» наполнился воздухом, Дэйна Торсона охватило какое-то возбуждение, и он даже повертел головой, стараясь сдержать подступивший смех. Грозившая им опасность, казалось, отступила, хотя и не миновала окончательно.

— Начинаю цикл обеззараживания, — раздался голос Кости.

Вспыхнули ультрафиолетовые лампы, и Дэйн зажмурился.

Он даже сквозь костюм почувствовал уколы струй биостопа, поднял руки и медленно повернулся кругом, давая потокам смертоносного раствора обработать каждый квадратный миллиметр скафандра. Актинический свет погас, и когда Дэйн открыл глаза, то почти головокружительное чувство облегчения заставило его рассмеяться при виде товарищей, застывших в причудливых позах.

— Приготовиться к ускорению, — донесся голос капитана.

Из стен шлюза выпали откидные сиденья, все сели и пристегнулись. Взревели двигатели, вернулась тяжесть, и они сразу почувствовали свой вес, который быстро достиг примерно 1,25 g.

— Успели! — крикнул Камил.

— Едва успели, — пробормотал Штоц, но Дэйн уловил в его голосе облегчение. Мониторы канддойдской обороны отметят выхлопы их двигателей, а потом и изменение курса. Теперь корабль в безопасности.

Как только Кости закончил дезинфекцию, Дэйн сбросил скафандр и выскочил из шлюза. Он осторожно добрался до трапа нижней палубы и поднялся на три уровня, чувствуя, как ноги наливаются тяжестью под действием нарастающего ускорения.

Обоих докторов, заботливо склонившихся над кошками со «Звезд опроходца», молодой человек нашел в операционной.

Животные находились в изоляционной камере. Они спали;

Дэйну показалось, что выглядят кошки лучше.

— Можно погладить? — спросил он.

Тау пожал плечами:

— Никаких признаков опасности нет, но рисковать не стоит — они могут быть инфицированы каким-нибудь редким новым вирусом.

Дэйн вставил ладонь в рукав перчатки и уже потянулся к одной из черно-белых головок, как вдруг боковым зрением заметил какое-то движение. Подняв хвост, в операционную важно вошел Синдбад, кот «Королевы Солнца», и вспрыгнул на стол, где стояла изоляционная камера.

Одна из кошек, почувствовав присутствие сородича, подняла голову. Сохраняя независимый вид, две кошки настороженно прикоснулись носами к разным сторонам пластиковой перегородки, фыркнули, и Синдбад, что-то неприязненно мурлыкнув, словно воспитательница в сиротском приюте, где Дэйн жил до Школы, отвернулся. Он понял, что эти животные, вторгшиеся на судно, не представляют угрозы для его территории.

— Мы назвали их Альфа и Омега, — сообщила Дэйну Раэль Коуфорт, глядя на помощника суперкарго синими глазами, поблескивающими из-под длинных шелковистых ресниц.

Дэйн повернулся, надеясь, что на самом деле шея у него не такая красная, как ему казалось.

— А кто из них кто? — спросил он, почесывая пальцем в перчатке за ухом одной из кошек.

— Вон та — Альфа, — объяснил Тау, — а вот эта — Омега.

— Нет-нет, — уверенно заявила Раэль Коуфорт. — Вот эта — Альфа.

Врачи посмотрели на почти одинаковых кошек, потом друг на друга и рассмеялись.

— Две девочки, вероятно, из одного помета, — сказал Тай. — В этом будет нечто поэтическое, если мы так и не сумеем выяснить, кто есть кто.

— Теперь они в безопасности, — проговорил Фрэнк Мура, появившийся в дверях. — Капитан всех нас ждет наверху.

— Время совещания, — кивнул Тау. — Пошли.

Дэйн последовал за остальными в кают-компанию, самое большое помещение на «Королеве». Здесь было тесно — судно построили в те годы, когда такая роскошь, как излишнее пространство, считалась непозволительной. Сейчас в обитаемом космосе летало множество кораблей, гораздо более комфортабельных, в особенности для человека, который был дюйма на два выше, нежели планировал архитектор, однако «Королева», со всеми ее неудобствами, была домом. Дэйн ощутил еще один прилив облегчения и благодарности за то, что они теперь в безопасности и готовы обсуждать дальнейшие действия.

Когда все столпились в кают-компании, Дэйн стал машинально протискиваться в дальний угол комнаты, укромное местечко под переборкой, откуда все было видно. Пробираясь туда, он вдруг заметил, как рядом с его излюбленным местом садится в кресло Раэль Коуфорт. Повернувшись, молодой человек встретился с добродушным взглядом Ван Райка и сел рядом с начальником.

Напротив Коуфорт стоял капитан Джелико. На его бесстрастном лице нельзя было прочитать ни малейшего следа их недавней встречи со смертельной опасностью. Когда все расселись по местам, он сказал:

— Мне удалось отменить сигнал бедствия прежде, чем кто-либо откликнулся. Вилкокс, Шэннон и Вике ведут другой корабль параллельным курсом. — Он показал рукой на динамик. — Между нами установлена лазерная связь. Итак, наша скорость еще слишком высока для прямого сближения, поэтому придется сделать виток вокруг Микоса, прежде чем бросить якорь. У нас есть неделя. Я хочу, чтобы за это время на другом корабле все было описано и каталогизировано, от гидролаборатории до кубрика.

Капитан замолчал, и Ван Райк с Мурой согласно кивнули.

Дэйн почувствовал нетерпение — он не мог дождаться, когда попадет на склад и начнет не торопясь разбираться в грузах. По довольной улыбке на лице Ван Райка Дэйн понял, что суперкарго думает о том же.

— А теперь нам необходимо принять решение Юридически мы можем предъявить права на «Звездопроходец», так как спасли его. Насколько я знаю, в канддойдско-шверско-земном Соглашении о Гармонии, заключенном, когда людей впервые пригласили в союз, были гарантированы определенные федеративные законы, в том числе вознаграждение за спасение имущества.

Ван Райк кивнул в подтверждение этих слов.

Джелико продолжал:

— Нам нужно решить, будем ли мы продавать корабль и его груз, или оставим себе, чтобы расширить свои торговые возможности.

— Если окажется, что груз особой ценности не имеет, то нам придется очень крепко подумать, чем торговать. Не говоря уже о заправке двух судов, — заметил Иоганн Штоц.

— А также стоянка двух кораблей, — добавил Али со своего места у переборки. — В конце концов для нас это новая территория. Трудно сказать, как долго наши друзья в Городе Гармоничного Обмена заставят нас платить за их гостеприимство, пока будут оформлять документацию.

Мура согласно кивнул:

— Я голосую за то, чтобы его продать.

— Проблема стоянки может оказаться не такой уж сложной, как вы полагаете, — возразил Ван Райк, оглядев комнату. — Нам не придется платить двойной сбор, если мы оставим «Звездопроходец» на орбите. «Королеву» заведем в док — у нас есть гарантийное письмо Макгрегори, он покроет основные расходы по стоянке. Нам придется платить только за время.

Мура почесал подбородок и нахмурился.

Крэйг Тау спросил:.

— Я так понимаю, Ян, что ты за то, чтобы оставить корабль?

— Разумеется. — Суперкарго раскинул руки. — Мы удвоим не только наше грузовое пространство, но и свои возможности. — Он кивнул на Раэль. — Разве не так твой глубокоуважаемый братец начал свою успешную карьеру?

— Мы вложили все, что у нас было, в корабли, и Тиг старался максимально расширять операции, — ответила она.

Снова заговорил Тау:

— Я признаюсь, это очень обескураживает, когда, только-только набрав обороты, теряешь все. Кто знает, сколько еще неудач нас ожидает в будущем? Потеряем по крайней мере половину.

— Этот второй корабль станет нашим резервом, — добавил Ван Райк. — Если понадобится, мы всегда сможем продать его позже. Где бы мы ни находились, хороший корабль везде в цене и принесет неплохую сумму.

Джелико через комнату посмотрел на Раэль.

— Что скажете, доктор Коуфорт?

— А что думают Стин и Рип? — спросила она.

— Я соглашусь с большинством, шеф, — раздался по интеркому голос Вилкокса. — Хочу только добавить вот что: если мы расширимся, то наши трое младших наконец получат повышение, которое каждый из них заслужил уже по несколько раз.

Али усмехнулся и отвесил поклон в сторону динамика. Дэйн почувствовал, как у него покраснела шея, и едва поборол желание поднять воротничок.

— С другой стороны, придется набирать новую команду, — .вставил Штоц нахмурившись. — Каверзное дело, тем более что нам еще несколько лет запрещено появляться в Террапорте. Мы не можем полагаться на психологов, чтобы нам подобрали хороших людей.

— При всем уважении к превосходным компьютерам психологической службы Земли, — сказал Ван Райк, — у нас на борту есть два замечательных доктора, которые в состоянии оценить качества потенциальных работников.

Мура криво улыбнулся:

— Меня не столько волнует, найдем ли мы хороший экипаж, сколько то, как мы будем им платить.

Джелико посмотрел на Дэйна:

— Твое мнение, Торсон?

— Если они окажутся Торговцами, как мы, то пойдут на то, чтобы жалованье зависело от товара. Когда мы выигрываем, то выигрываем все вместе.

— Отлично сказано, мой мальчик, — одобрительно кивнул Ван Райк. — Если бы твердая зарплата была нашим основным приоритетом, то мы все были бы мелкими шестеренками в механизме крупных компаний. Нам не обязательно спешить: мы можем разделить экипаж и лететь на двух кораблях. А когда появятся стоящие варианты, то, оценив ситуацию, примем соответствующее решение.

Джелико кивнул и спросил:

— А ты, Карл?

Кости ткнул пальцем в направлении Ван Райка.

— Ян пока что не завозил нас на сверхновую.

Капитан посмотрел в лицо каждому члену команды.

— Я услышал сходные мнения, — сказал он. — Кто-нибудь возражает против того, чтобы оставить «Звездопроходец»? Пусть выскажется сейчас.

— Не знаю, — сказал Мура. — У меня какое-то смешанное ощущение, но, как сказал Карл, мы всегда раньше верили предчувствиям Яна, и они оправдывались. Я — за.

Штоц положил руки на стол.

— Признаюсь, мне хотелось бы еще немного повозиться с двигателем чужака. Похоже, там можно было бы найти кое-какие новинки, а потом поколдовать над нашим стареньким движком. Почему бы пока не оставить корабль? Как сказал Ян, в случае чего мы всегда сможем продать его. Вот только с грузом могут возникнуть осложнения.

— Предоставь это нам, — улыбнулся Ван Райк, похлопывая по плечу Дэйна.

Джелико снова оглядел всех.

— Тогда решено.

— Мне только вот что интересно, — проговорил Мура, — как, чтоб меня побрали все черти, нас угораздило пересечься с ним в космосе?

— Чистое везение, — ответил динамик голосом Вилкокса.

— Главное, вовремя, — добавил Али.

Вилкокс продолжал, будто и не слышал замечания Али:

— Просто мы случайно пересеклись с его местонахождением в реальном пространстве, когда у чужака выключились двигатели и корабль был наиболее подвержен воздействию гравитационных узлов.

— Двигатели, кажется, в порядке, — заметил Кости. — Никаких следов поломок или намеренного вывода из строя.

— И нигде никаких признаков насилия, — прозвучал голос Рипа по интеркому. — Я проверил все каюты. Личные вещи отсутствуют, следов драки нет, разрушений тоже.

Джелико прищурился.

— Но компьютеры пустые, а это не похоже на аварийную эвакуацию. Чтобы стереть информацию, требуется время.

— Все компьютеры, кроме маленького вспомогательного в гидролаборатории, — впервые заговорил Танг Я. — Займусь им прямо сейчас.

— Никого нет, — сказал Тау, — кроме кошек, что очень странно. Даже при чрезвычайной ситуации, мне кажется, любая команда нашла бы время, чтобы запихнуть кошек себе в скафандры, если уж не было другого выхода.

— Мы говорим не о землянах, — указал Штоц.

— Но у них на борту были кошки, а это обычай людей и гуманоидов, — вставила Раэль. — И несмотря на то, в каком состоянии найдены Альфа и Омега, мы думаем, что за ними хорошо ухаживали.

Тау кивнул, постукивая пальцами по столу.

— Их не заметили. Учитывая стертые компьютеры, это меня тревожит. — Он посмотрел на капитана. — Насколько я помню закон о спасенном имуществе, мы обязаны сообщить обо всех существах, живых или мертвых, обнаруженных на покинутом судне.

— Верно, — подтвердил Ван Райк. — Обязательно проводится расследование, дабы убедиться, что спасшие имущество не получили его преступным путем.

— Нам тогда не следует упоминать о кошках, — сказал Тау.

Он откинулся в кресле и сложил руки. — Мы должны в любом случае оставить их здесь, поскольку все равно понадобится какое-то время, пока они достаточно окрепнут. Когда будем составлять отчет, я считаю, мы должны опустить этот пункт.

Джелико слегка поднял брови.

— Значит, ты подозреваешь нечистую игру?

Тау покачал головой:

— Просто я думаю, что мы должны оставить кошек у себя.

— Должна признаться, — тихо сказала Раэль Коуфорт, — что мне и в самом деле не нравится идея приобретения судна, которое было покинуто в результате насилия или при подозрительных обстоятельствах.

Джелико чуть-чуть выпятил подбородок, и этот жест отлично знала вся команда: он принял решение.

— На борту никого не обнаружено, мы спасли судно совершенно честно. Закон о спасенном имуществе гласит, что корабль наш.

— Может, оно и к лучшему, — с вымученной улыбкой произнес Али. — Если не мы, то кто-нибудь другой обязательно наткнулся бы на него и забрал, а мне кажется, нам давно пора повезти.

Несколько голосов выразили согласие, и Дэйн наблюдал, как Коуфорт сдалась. Тем не менее взгляд девушки оставался серьезным, а лицо задумчивым. Ему захотелось спросить, о чем она думает… но было неудобно обратиться к ней и смотреть в эти сверкающие как самоцветы синие глаза. Она могла счесть его идиотом.

— Тогда давайте официально проголосуем, — сказал капитан. — Все за то, чтобы оставить «Звездопроходец»?

Члены команды выразили согласие, и Джелико подвел итог:

— Значит, решено. Мы отведем его к планете, оставим на орбите, — и сменные команды из двух человек будут охранять судно, пока мы не закончим дела и не найдем себе подходящий груз.

— Что ж, мой мальчик, у нас полно дел перед стоянкой, — сказал Дэйну Ван Райк. — Бездельничать некогда. Надеваем костюмы и идем смотреть, что мы там унаследовали.

Глава 4

— Это последние, — сказал Ван Райк, быстро выстукивая тремя пальцами по ручному компьютеру. — Двенадцать коробок мази для стрекотания.

— Похоже, большая часть груза предназначалась для торговли с Канддойдом, — заметил Дэйн.

Суперкарго кинул:

— Мазь-то уж точно.

Дэйн провел ладонью в перчатке по коробкам с маленькими баночками, пытаясь вспомнить, что он когда-либо читал о насекомообразных расах.

— Для чего она? Для изменения тональностей стрекотания, верно?

— Конечно, звуковой аналог духов. — Ван Райк пожал плечами. — На Канддойде также очень модны вот эти панцирные драгоценности. — Он взял большой граненый самоцвет, насаженный на ножку, напоминающую маленький штопор, острый кончик которого холодно поблескивал в желтом свете потолочных ламп. У Дэйна по коже пробежали мурашки, хотя он и знал, что панцири канддойдцев практически лишены нервов.

— И эти косметические рашпили тоже. — Ван Райк усмехнулся. — Ты просто смотри на них как на увеличенные пилочки для ногтей — что в общем-то как раз соответствует их назначению.

Дэйн тоже улыбнулся, показав на другой ряд контейнеров:

— А вон те?

— Подозреваю, что это металлокраски, которые используют шверы в клановых ритуалах. Вот те ароматизированные деревянные палочки для меня загадка; сомневаюсь, что это самый ходовой товар. Растворители, смягчающие средства, сплавы и смазки — стандартный набор товаров для обиталищ.

— Значит, их везли с Биржи, — сказал Дэйн.

— Логично, — пробормотал Ван Райк; они в последний раз пересекали платформу. Дэйн ногами чувствовал лишнюю четверть g. Обычно Торговцы редко превышали единицу — только в крайних случаях, как сейчас. Но по крайней мере их траектория уходила от канддойдских обиталищ, и можно было не бояться уничтожения со стороны обиталищной противометеоритной обороны.

— Ведь топливные баки были полны, так что корабль, видимо, начинал свою экспедицию, а не заканчивал. А поскольку здесь нет ничего особо ценного, то можно предположить, что с экипажем случилось какое-то несчастье. Болезнь или паразит…

— Если не было нападения, — возразил Дэйн. — Эта борозда на обтекателе…

— …Может быть старой. Зачем чинить обшивку, если корабль курсировал между обиталищами? Опасность возникала бы лишь при попытке войти в атмосферу планеты.

— А вон та пустая платформа? — Дэйн показал на палубу, находившуюся под ними.

— С нее могли что-нибудь убрать, — не сдавался Ван Райк. — Или она могла быть просто пустой. Пока Танг Я не сумеет прочитать надписи, боюсь, нам не удастся разобраться. Меня заботит другое: с этим минимально ценным грузом у нас не такие уж широкие возможности для торговли. — Он вздохнул и посмотрел на часы. — У меня больше нет времени.

Сейчас капитан начнет снижать скорость, так что я перебираюсь на «Королеву». Все подсчитаю и тогда начну подробно изучать товар. — Он улыбнулся Дэйну. — Каким бы убогим ни казался наш груз, случай на Сарголе должен служить напоминанием о потенциале, таящемся в самых неожиданных товарах.

— Кошачья мята, — сказал Дэйн и внутренне похолодел.

Он знал, что Ван Райк думал только о победе, которую «Королева» одержала над своими конкурентами из компании «Интер-Солар», когда туземцы Саргола открыли для себя кошачью мяту. Но Дэйн помнил, как лишь чудом удалось избежать катастрофы, когда он легкомысленно подарил местной девушке веточку мяты, даже не подумав о ее возможном смертельном воздействии на другие виды.

Ван Райк никого не корил прежними ошибками. Дэйн ценил это качество и внутренне испытывал некоторую гордость от того, что никогда не повторял своих ошибок.

Осматривая безмолвный корабль, молодой человек вспомнил о словах Вилкокса. Похоже, что скоро его повысят, и вот на этом корабле он впервые станет суперкарго. Дэйн испытал целую гамму эмоций, среди которых превалировали гордость и тревожные предчувствия.

С тех пор как он впервые ступил на палубу «Королевы Солнца» в Террапорте, Дэйн многому научился, однако сколько ему еще предстояло узнать!

Зазвучал пронзительный звонок — чужой звук, столь не похожий на предупреждение клаксона «Королевы». Дэйн, как и Ван Райк, машинально включил магнитные ботинки и вцепился в стенные скобы у шлюза. Через несколько секунд приглушенный свист двигателей затих, и, когда ускорение прекратилось, Дэйн услышал, как поскрипывает вокруг них остов корабля.

— Идешь, мой мальчик? — Ван Райк шагнул в шлюз.

— Дождусь следующего перерыва, а пока еще немного погляжу здесь, — ответил Дэйн. — Может, найду что-нибудь, чего пока не увидели.

— Хорошая мысль, — сказал Ван Райк и закрыл люк.

Дэйн посмотрел, как загорелись лампочки, показывая падение давления, повернулся, размагнитил ботинки и двинулся по коридору, ни о чем особенно не думая, а просто присматриваясь.

Ему уже нравилось, что на корабле много места, что потолок не царапает затылок. Люки тоже были выше.

Он открыл дверь какой-то каюты, вошел внутрь и огляделся. Рип докладывал, что все личные принадлежности исчезли, но Дэйна сейчас интересовал только интерьер.

В каюте были те же самые основные вещи, что, наверно, и на любом другом корабле: шкаф, кровать, консоль. Узкая дверь на противоположной стене вела в освежитель. Дэйн отметил, что водяные форсунки располагались выше, чем на «Королеве», словно предназначались для высоких людей.

Цветовое пятно привлекло его взгляд. Дэйн посмотрел вниз и увидел, что в углу лежит что-то синее. Он нагнулся и подобрал вещь, которая оказалась чашкой. Она была без ручки, и ее глубокий, кобальтовый синий цвет очень понравился Дэйну. Чашка каким-то чудом не разбилась, несмотря на все перепады ускорений; определить ее вес в условиях микрогравитации было невозможно, но масса казалась нормальной.

Обхватив находку своими мозолистыми пальцами, Дэйн почувствовал, как удобно она умещается в его ладони. Можно было не беспокоиться, что она выскользнет или лопнет, как он волновался, начиная лет с пятнадцати, из-за всякой земной посуды.

Разглядывая чашку, Дэйн вдруг почувствовал, что в животе у него возник комок, словно опять вернулось ускорение. На мгновение ему показалось, что он видит не собственные руки, а руки незнакомца, которые держат что-то давно знакомое.

Снова зазвенел звонок, и Дэйн стряхнул с себя наваждение. Ускорение нарастало постепенно. Рипу и Вилкоксу не потребовалось много времени, чтобы освоить чужие двигатели. А может, они чувствовали то же самое, что и он: команда этого корабля была, в конце концов, не такой уж чужой.

Дэйн нашел шкафчик и поставил туда чашку, а потом вернулся в каюту и внимательно ее осмотрел. Он увидел высокое сиденье; на переборке рядом со сложенной консолью было заметно пятно, как будто незнакомый обитатель каюты привычно клал туда ноги. Дэйн опустился в кресло, откинулся назад, поставил ботинок на потертую подставку, посмотрел вверх — и увидел там трехмерный экран, расположенный под отличным углом для чтения.

Несмотря на отсутствие личных вещей, повсюду находились маленькие свидетельства того, что эта каюта была чьим-то домом, возможно, довольно долго.

Дэйн внезапно встал и вышел из каюты; у него в голове созрело решение.

Пока он шел на мостик, глаза сами отмечали едва заметные знаки, говорившие о привычном пользовании вещами, приметы личности. Этот корабль неизвестный экипаж Вольных Торговцев обжил так же, как обжили товарищи Дэйна «Королеву», и он думал, а какие мысли посетят чужака, попавшего на борт «Королевы» и осматривающего ее, вот как сейчас делает он? Будут ли застарелые пятна и тесное, причудливое расположение помещений означать для него лишь еще одно старое судно, или этот посетитель признает в нем чей-то дом?

На мостике Стин Вилкокс и Рип Шэннон стояли у панелей управления, разбираясь с инструментами и ручными компьютерами. Когда Дэйн вошел, оба подняли взгляд, и в их глазах за забралом шлемов он прочитал вопрос.

— Мне кажется, мы должны выяснить, что произошло.

Механики прекратили работу и повернулись к нему.

— Что-нибудь нашел? — спросил Рип.

Дэйн отрицательно покачал головой; дело было не в чашке.

Ему надо было облечь свои мысли в такие слова, чтобы они стали понятными.

— Ни одна хорошая команда просто так не бросит не корабль. Во всяком случае, такая команда, которая пробыла на судне долгое время. Этот экипаж жил здесь долго — свидетельства этому повсюду. Если мы собираемся забрать корабль, то, мне кажется, наш долг перед ними — докопаться, что тут случилось Если сможем.

Вилкокс оперся спиной о капитанский кокон.

— Это будет нелегко… и недешево. А зачем? Их нет. И мы ничего не в силах изменить.

Рип посмотрел на Вилкокса, потом на Дэйна.

— Я, кажется, понимаю. Ты думал о «Королеве», правильно? — Дэйн кивнул, и Рип грустно улыбнулся в ответ. — Должен сказать, мне было бы приятно думать, что кто-нибудь разберется, куда мы делись, если вдруг найдет пустую «Королеву».

Вилкокс пожал плечами и снова повернулся к незнакомому навигационному компьютеру. Было ясно, что штурмана больше интересовал таинственный компьютер, нежели не менее таинственные люди, им пользовавшиеся.

— Ты согласуй это со Стариком, а я тебе всегда помогу. Но мне кажется, что твоя затея — все равно что прыгать в гипер безо всяких координат.

— Может, нас никто и не поблагодарит за поиски, — сказал Дэйн. Если мы сможем докопаться. Возможно, от этого будут неприятности. Но я должен знать.

— Вот это уже ближе к истине, — медленно проговорил Рип. — Мне кажется, Торсон прав.

— Насчет неприятностей — точно, — проговорил Вилкокс с кривой усмешкой. — Вдруг отыщете каких-нибудь дальних родственников, осевших на планете, которые подадут иск, чтобы получить стоимость корабля. В общем, я уже сказал: это ваши игры. Если капитан вас поддержит, я сделаю все, чтобы помочь.

Дэйн с облегчением кивнул. Он уловил в окружающей атмосфере нечто вроде одобрения, хотя и понимал, что это всего лишь его фантазии.

— Я поговорю с ним, как только вернусь.

Мисеал Джелико сделал последнюю запись в журнале, откинулся в кресле и потер слезящиеся глаза. Сколько он уже не спал? Сбился со счета много часов назад.

На корабле стояла тишина; все было в порядке. Пора подкрепиться. Только сначала…

— Иееееейаааах!

Джелико посмотрел вверх на голубого хубата, который в ответ Уставился на капитана с чрезвычайно независимым видом.

— Йергх, — снова пронзительно прокричал Квикс и плюнул.

— Что, совсем забыл про тебя, да? — спросил Джелико, протянул руку и толкнул клетку; та закачалась и заплясала на специальных пружинах. Квикс удовлетворенно заворчал и заскрипел, удобно подобрав под себя четыре задние ноги и зацепившись когтями двух передних за обгрызенный столбик.

Хубат, видимо, устраивался спать.

Джелико с вожделением посмотрел на свою койку, но настойчивое бурчание в животе напомнило ему, что последний раз он ел перед тем, как последний раз спал. Капитан поднялся на ноги, открыл дверь… и в каюту вплыл аромат настоящего кофе. Не синтетического заменителя под названием «джакек», которым приходилось довольствоваться экипажу в трудные периоды, а настоящего, свежего кофе.

Это молчаливое напоминание о том, что необходимо поесть, посланное ему стюардом, заставило капитана улыбнуться. Фрэнк Мура никогда не ворчал и не брюзжал. Он просто выставлял совершенно неотразимую приманку, вроде вот этого кофе, и ждал, когда воздушные потоки донесут аромат из камбуза до каюты капитана.

Фрэнк Мура сидел в своей любимой нише прямо у входа на камбуз и, по всей видимости, был погружен в тончайший процесс создания очередного миниатюрного ландшафта под пластеклом.

— Мне казалось, что кофе у нас кончился, — сказал Джелико.

Мура посмотрел на него с кажущейся невозмутимостью своих японских предков.

— У меня немного осталось. Поскольку мы все равно скоро швартуемся, я подумал, что следует его сварить.

Джелико глубоко, благодарно вздохнул и взял дымящуюся кружку.

— Есть еще рис с овощами, который можно полить курстовым соусом с пряностями, — добавил Мура не поворачиваясь.

Джелико увидел тарелку с горячей и свежей едой.

Он отнес ее и кофе на камбуз и сел за столик. Там уже были четыре члена команды, отставившие в сторону пустые тарелки и пившие что-то горячее. Трое мужчин не услышали, как вошел Джелико, который по привычке ступал бесшумно, и только Раэль Коуфорт подняла глаза. Девушка послала капитану многозначительный взгляд, который было невозможно истолковать, и снова переключила внимание на остальных.

Али сидел спиной к Джелико, держа в руке магнитофон.

Капитан увидел, как помощник механика нажал на клавишу со словами:

— Хорошо, а как насчет этого?

Из магнитофона донесся странный звук, который напомнил капитану быстрое постукивание смычком по виолончели.

— Знаю, — сказал Дэйн Торсон. Долговязый помощник суперкарго запустил широкую пятерню в густые желтые волосы, отчего они встали дыбом, и произнес:

— Согласие с Элементами Недоверия.

Али загоготал:

— Ошибаешься, старик. Согласие с Элементами Вопроса!

Дэйн затряс головой.

— Вопросительный шум становится нотой ниже с каждым ударом. Хуп, хуп, хуп. Звуки недоверия больше похожи вот на эти — ик, ик, ик. А удивление еще быстрее, вроде киикиикиик.

— Поспорим? — быстро подзадорил Али.

Дэйн фыркнул:

— Включай пленку.

Али шлепнул рукой по магнитофону, и бесстрастный человеческий голос произнес:

— Канддойдская эмоциональная модификация, обозначающая Согласие с Элементами Недоверия.

Дэйн усмехнулся, Али застонал, а Джаспер Вике тихо рассмеялся.

— Следующую, — потребовал Али, — еще одну.

Дэйн вздохнул.

— Валяй, но ты правильно назвал три из…

— Да кто считает? — перебил Али.

— Три из восемнадцати, — безжалостно закончил Дэйн. — Если бы я каждый раз спорил с тобой, тебе пришлось бы работать на меня ближайшие пять лет.

Али в шуточном отчаянии поднял вверх руки, а трое остальных расхохотались.

— Хорошо, хорошо, сдаюсь. Повержен, унижен, раздавлен и растоптан, как говаривал мой дедушка. Но у меня впереди есть еще целая неделя.

Вдруг посерьезнев, Дэйн сказал:

— Нам очень понадобится твой бойкий язык. Мы никак не можем позволить себе покупать любые данные. И запомни: это только торговый жаргон. Существует целый пласт других обертонов, которые нам даже не слышны. — Он толкнул Джаспера. — Покажи ему.

Джаспер подтянул рукав и показал остальным перстень с камнем.

— Гм-м, красивый, — сказал Али. — Не знал, что ты носишь украшения.

— Не ношу, — ответил Джаспер. — Это ультразвуковой детектор, который я собрал.

— Мы вскрыли коробочку с панцирными украшениями, — объяснил Дэйн. — Вот Вике и мастерит один приборчик для Яна, а другой для меня. Детекторы позволят нам услышать некоторые из канддойдских ультразвуков, но единственно, что мы узнаем, — говорится ли что-нибудь еще. У нас нет переводчиков для высокого канддойдского, и позволить их себе мы не можем.

Али поднялся на ноги с глубоким вздохом.

— А я уж было распланировал все время своего увольнения…

— Не грусти, — успокоил Джаспер. — У тебя все равно нет денег.

Али отмахнулся от него, повернулся, и тут все трое увидели, что позади сидит капитан.

Джелико с трудом подавил улыбку, увидев выражения их лиц, которые как нельзя лучше характеризовали этих людей.

Дэйн, разумеется, выглядел сконфуженным. Али усмехнулся, пряча удивление за маской веселого безразличия. Джаспер Вике уважительно кивнул и смущенно перевел взгляд на свои руки. Раэль Коуфорт, конечно, улыбнулась, по обыкновению сохраняя умопомрачительное загадочное спокойствие.

— Я пошел на боковую, — сказал Али. — Теперь из-за вас мне будут сниться канддойдцы, с гармоничной мелодичностью потирающие свои экзоскелеты.

— Не забудь проверить, правильно ли ты их понимаешь, — посоветовал Дэйн и, отдав честь капитану, последовал за Али.

Джаспер Вике допил свою кружку, поставил ее в восстановитель и пожелал всем приятного сна. Через секунду его уже не было на камбузе.

Раэль Коуфорт тоже встала, чтобы уйти, причем по ее изящным движениям совершенно не было заметно повышенного ускорения, но, когда она оглянулась назад, Джелико поддался внезапному импульсу и жестом остановил доктора.

Девушка слегка приподняла брови, и капитан, раскрыв ладони, пригласил ее сесть.

Она опустилась на стул напротив него, держа кружку в маленьких ловких руках. Ничего не говоря, Раэль вопросительно смотрела на капитана.

Он быстро взглянул на нее, не упустив ни одной детали: длинные каштановые волосы, перетянутые ленточкой вокруг головы, обрамленные густыми ресницами фиалковые глаза, тонкая фигурка, которую почти скрывал великоватый коричневый мундир Вольных Торговцев.

— Как там кошки? — спросил Джелико.

— Быстро поправляются, — ответила она. — Если анализы на неизвестные микроорганизмы так и останутся отрицательными, то сможем их выпустить, когда встанем в док.

Он кивнул, но, заметив, что Раэль снова собирается встать, движением подбородка показал на то место, где они вчетвером сидели.

— Все еще изучаешь команду?

— Я слышу Вопрос с Элементами Недоверия? — парировала она, прищурившись. — Я думала, что уже доказала искренность своих намерений.

Джелико понял, что не правильно начал разговор. Эта женщина много раз доказывала, что заслуживает всяческого доверия — не меньшего, чем любой другой член экипажа. Теперь, она, вероятно, и сама знала об этом и, со свойственным ей пониманием, не обижалась. Ему по крайней мере следовало быть с нею честным.

— Тебя очень ценит команда «Королевы», — сказал он. — Все тебе доверяют. Так же, как и я. Я по-другому сформулирую вопрос: все еще думаешь, что необходимо изучать остальных?

Уголки ее красивого рта чуть-чуть раздвинулись.

— Звучит так, словно я провожу лабораторный эксперимент.

— Разве нет?

— Конечно, нет. Почему ты так считаешь? — Девушка, казалось, была удивлена и немного растеряна.

Джелико нахмурился, пытаясь разобраться в своих чувствах.

Все, что он говорил Коуфорт, звучало как-то неприязненно.

И он понимал почему. Это никак не было связано с тем, что ее брат — конкурент, очень удачливый Вольный Торговец. Так получалось просто потому, что он считал ее чрезвычайно привлекательной, привлекательной настолько, что старался в качестве противовеса выказать безразличие.

— По тому, как ты разговариваешь с ними. Задаешь вопросы об их прошлом.

Раэль Коуфорт печально улыбнулась:

— Я знаю этикет старых Торговцев: не лезть в прошлую жизнь человека. Но я, между прочим, считаю, что это не правильно. Это воздвигает искусственные барьеры между людьми, сохраняет между ними искусственную дистанцию. Корабль похож на семью, во всяком случае, должен быть таким.

Джелико наморщил лоб, обдумывая сказанное.

— Когда я учился, нам постоянно твердили, что подобные границы необходимы, поскольку физическое пространство корабля, неделями несущегося в гиперпространстве, и без того достаточно тесное.

— Ты убедился, что так оно и есть?

Он слегка пожал плечами и отхлебнул кофе.

— На моем первом корабле — а я был тогда моложе, чем Торсон, когда он к нам пришел — капитан отозвал меня в сторону и сказал: «Свое прошлое и свое мнение держи при себе.

Чем меньше другие о тебе знают, тем меньше используют против тебя, если вдруг возникнет ссора». Позже я узнал, что там было две жуткие драки. С тех пор я всегда следовал этому совету и никогда не жалел.

Длинные ресницы Раэль прикрыли глаза, полностью скрыв ее реакцию. Капитан внимательно посмотрел на крылья этих ресниц над щекой девушки и перевел взгляд на свой кофе.

— Значит, ты просишь меня не беседовать с экипажем, правильно я поняла?

Он подавил нетерпеливое восклицание.

— Нет, — ответил Джелико. — Скорее я пытаюсь объяснить тебе, почему они такие. Команда усваивает некоторые привычки капитана — иногда. Они все спокойные, и не по приказу, а в силу собственных склонностей. Обычай. Привычка.

Но мы ладим друг с другом.

Раэль серьезно кивнула.

— И учти, ты — единственная женщина. Волей-неволей это проводит определенную границу. Последняя женщина, которая с нами летала, была предшественницей Торсона. Ей — очень не хотелось служить на судне, где полно мужчин.

Коуфорт слегка улыбнулась:

— Знаю. Она обратилась к моему брату, помнишь? Теперь она довольна, что работает на корабле, где почти одни женщины. Но мне кажется, что я смогу вписаться в команду, если мне позволят сделать это по-своему. Ты мне разрешишь?

Джелико проглотил кофе, надеясь, что это поможет ему быстрее соображать.

— Да, только… просто будь осторожнее. Особенно с теми, кто помоложе. С Камилом все в порядке — дне кажется, что с ч уже родился рассудительным, но вот Торсон совсем другого склада. Он может принять твою дружескую заинтересованность за… в общем, за что-то другое.

Глаза Раэль округлились, и на губах появилась очаровательная улыбка. Джелико посмотрел на отражения светильников, мерцающие в глубине голубых глаз девушки, потом взял вилку и стал ее изучать.

— Думаю, тебе не следует беспокоиться, — сказала Раэль со смешком. — В курсе психологии у нас был такой предмет, который можно назвать профессиональным поведением. Я очень следила за тем, чтобы создать образ заботливой старшей сестры, и думаю, Дэйн в конце концов так и будет меня воспринимать. — Она вдруг тихонько рассмеялась. Ее смех был мягким и приятным. — Если бы я позволила себе что-нибудь большее, то бедняжка просто выпрыгнул бы из «Королевы» в открытый космос. Женщины приводят его в ужас!

— Он никогда их не знал, — промолвил Джелико. — Во всяком случае, не общался. Сирота, сразу попал в Школу, потом к нам. В свободное время или работает, или читает.

Раэль кивнула безо всякого удивления, и капитан подумал, что она, конечно, изучила медицинские карты всей команды, Так поступил бы всякий хороший судовой врач, а Тау дал ясно понять, что принимает ее как достойного коллегу.

Гоняя вилкой по тарелке отменную еду Муры, Джелико размышлял о том, что его медицинская карточка, к счастью, содержала лишь самые скупые сведения о здоровье и ничего больше.

— Спокойной ночи, — пожелала Раэль Коуфорт, вставая из-за стола.

— Тебе тоже, доктор.

И он остался наедине со своим ужином и мыслями.

Глава 5

— Прошел внутренний маяк, — долетел из интеркома голос Рипа Шэннона с другого корабля.

— Понял, — отозвался Танг Я. Потом он нажал клавишу на своей консоли и поглядел на капитана Джелико. — Поступают новые инструкции.

— Передай их на мой компьютер, — ответил капитан, твердой рукой подводя «Королеву» к гигантской конструкции, которая теперь полностью заполняла собой все пространство впереди.

Через несколько секунд и со «Звездопроходца» поступило сообщение: получены указания относительно стоянки и высадки.

Раэль Коуфорт с удобного пассажирского сиденья посмотрела на экран, где было видно медленно приближающееся обиталище. Корабль двигался вдоль продольной оси цилиндра прямо по направлению к открытому зеву колоссального шлюза, окруженного дикой металлической путаницей антенн, передатчиков и каких-то непонятных предметов. На миг у нее закружилась голова: из-за отсутствия масштаба металлический диск, казалось, разросся до планетарных размеров.

Раэль помотала головой, чтобы избавиться от иллюзии, и разглядела сложнейшие детали обиталища, обрамленные чистыми, простыми, почти аскетичными линиями командной палубы «Королевы». За те годы, что Раэль торговала вместе со своим братом Тигом, она дважды посещала обиталища, в том числе и Биржу. И каждый раз испытывала такое же головокружение: каким-то образом искусственная природа обиталищ заставляла более ярко ощутить их размеры, нежели огромность любой планеты. Кроме того, сверхъестественная тишина, в которой они плыли, была для астронавта страшнее самых жутких звуков космоса, приводя на ум отказ двигателей, что при обычной посадке на планету означало почти неминуемую гибель.

— Скорость ноль-ноль-восемь, — произнес Танг Я.

Теперь корабль шел со скоростью земного автомобиля, подумала Раэль. Нет, почти как пешеход. Но указания маяка у входа были непререкаемыми: здесь ограничение скорости диктовала сама смерть, так как, несмотря на размеры, обиталища были хрупкими — судно, потерявшее управление на значительной скорости, могло повредить такие жизненно важные места, что весь цилдом развеялся бы в космосе.

Теперь диск основания цилиндрического обиталища превратился в поверхность, состоящую из сложных металлических форм, а впереди уже можно было различить стоянки дока и яркие бело-голубые огни, обозначающие место их швартовки.

Медленно проплыли мимо огромные створки шлюза, и обиталище проглотило «Королеву Солнца». Корабль вздрагивал, когда капитан Джелико стал быстро переключать маневровые двигатели.

Раэль оглядела командную палубу. Контраст между кричащим технологическим совершенством там, за видеоэкраном, и функциональной заурядностью «Королевы» был символичен.

На Бирже сказочные технологии были нормой — чуть ли не «коньком». У канддойдцев все самое современное, самое сложное, самое быстрое — от кораблей до приготовителей еды. Как это было не похоже на Джелико и его команду, которые работали с видимым удовольствием, используя судовые технологии, показавшиеся бы в некоторых районах устаревшими, которые жили просто, словно находились на планете — независимо ни от гравитации, ни от окружающей среды. Это, наверно, диктовалось их внутренней честностью, прямым подходом ко всем проблемам, что и привлекало в них Раэль в первую очередь.

Любопытно, понравится им в таком месте, как Биржа?

— Как-то все это странно, — проговорил Али хриплым голосом. — Находиться внутри…

— Никаких степеней свободы, — согласился Ван Райк.

Что являлось, подумала Раэль, настоящим проклятием для астронавтов и для Вольных Торговцев, в частности.

Боковым зрением она заметила какое-то мерцание и внезапно осознала, что колоссальное пространство вокруг них полно движения: маленькие грузовики самых разнообразных форм и даже фигурки в космических скафандрах сновали вокруг других кораблей, на огромном причале и в широких коридорах, которые расходились во все стороны в направлении районов с большей гравитацией. «Королеве Солнца» выделили стоянку в секторе микрогравитации.

Танг Я внезапно поднял голову:

— Вызов по общему интеркому.

Джелико кивнул:

— Включай.

Я нажал на кнопку, и в этот раз голос, заполнивший мостик, был странным, певучим. Раэль пришло в голову, что такой голос мог бы быть у скрипки, если б та разговаривала.

— Добро пожаловать, земляне судна «Королева Солнца», в цилдом с прекрасным названием Сад Гармоничного Обмена.

Вы встретите здесь представителей многих миров, далеких и близких систем, ведущих важные торговые дела в атмосфере совершенного миролюбия и пользующихся гостеприимством трех рас: Канддойда, Швера и Земли, О законах, закрепленных Соглашением о Гармонии между нашими народами, можно узнать по Земному Стандартному Каналу двадцать семь. Мы бы желали, из самых дружеских побуждений, привлечь ваше внимание к тем из них, которые направлены на обеспечение безопасности каждого и в первую очередь определяют отношения между тремя подписавшими Соглашение видами.

— Обычная болтовня, — пробормотал Штоц в виде комментария.

— Если вы чем-то озадачены, испуганы, поражены или смущены, мы приглашаем вас посетить представителя Земного Патруля Капитана-Посланника Росса, чья резиденция находится на уровне пять по адресу: Дорога Орошенных Дождем Лилий.

Али внезапно рассмеялся:

— Думаю, мне здесь понравится.

— Наш представитель. Высокопоставленный Наместник Таддатак, позволит доставить себе невыразимую радость посещения вашего судна, дабы обговорить сумму номинальных сборов, которые — увы! — мы должны взимать с посетителей для поддержания превосходного качества обслуживания.

Голос умолк, и тут же послышался шум ударов и лязг, говоривший о том, что причал крепко захватил корабль; капитан так точно подвел его к месту, что они остановились, почти не ощутив торможения.

— Порядок, вошли, — сказал Джелико.

Танг Я, наблюдая за своим экраном, проговорил:

— Они тянут трубу соединения с доком; Торсон следит за контактом. — Он нахмурился, увидев, что замигала лампочка запроса. — Похоже, они настаивают на том, чтобы контролировать жизнеобеспечение со своей стороны.

Джелико вопросительно поднял глаза. Раэль сказала:

— Стандартная процедура, как сам убедишься, когда прочитаешь их контракт. Нам он тоже не нравился, хотя потом выяснилось, что тут есть преимущество, которого мы не предполагали: опасные микроорганизмы всех трех рас автоматически отфильтровываются. Наши фильтры были хуже.

Джелико повернулся к Я и коротко кивнул. Инженер-связист дотронулся до интеркома и произнес:

— Приступай, Торсон.

Началась беготня и суета, команда «Королевы Солнца» вместе с рабочими дока перекрывала и обследовала каждую систему жизнеобеспечения судна. Когда они закончат, начнутся старые как мир переговоры об услугах и их оплате. Раэль Коуфорт в этом участия не принимала; это была не ее работа, хотя в случае необходимости она могла и помочь. Но сейчас самой существенной помощью с ее стороны было не путаться под ногами у остальных.

Поэтому она забралась в один из закутков неподалеку от внешнего шлюза и лишь наблюдала за происходящим. Хотя сама «Королева Солнца» находилась в вакууме, причальное оборудование включало в себя длинную трубу, изогнутую под прямыми углами, соединяющую корабль со шлюзом — входом в обиталище. В трубе имелись длинные прозрачные секции, расположенные через равные интервалы, позволявшие видеть всякого, кто приходил или уходил.

Некоторое время одетые в скафандры рабочие сновали туда-сюда, когда каждая система отключалась, проверялась и оценивалась; наконец замигали зеленые лампочки. Тут же в трубе возникло движение — кто-то прибыл. Со своего наблюдательного пункта Раэль увидела наместника, поспешающего к «Королеве» быстрым шагом, и двух или трех более мелких чиновников, семенящих следом. Она подняла глаза и увидела, что Фрэнк Мура смотрит туда же. Раэль удивило напряженное выражение его лица.

Девушка открыла было рот, но проглотила готовое сорваться с языка восклицание. Почти в ту же секунду Мура повернулся и ушел в свою каюту. Раэль слышала, как зашипела закрывающаяся дверь.

Она выглянула опять, на этот раз пытаясь посмотреть на канддойдцев глазами новичка. Млекопитающие, передвигаются на двух ногах, имеют две руки, две ноги и голову… На этом сходство между канддойдцами и землянами кончалось.

Каждый сантиметр того, что у человека было бы кожей, состоял из наплывающих друг на друга слоев хитиновой субстанции; словно искусно сделанные доспехи, увешанные украшениями, которые эти существа так любили. Их маленькие головы отлично защищал яркий конический хитиновый покров, весьма напоминающий шлем; щитки делились на сегменты и тоже выглядели как доспехи. Но не просто доспехи, а…

Раэль нахмурила брови, копаясь в памяти. Она изучала историю Земли и знала, что где-то видела нечто очень похожее на канддойдцев. Девушка повернула голову, ее взгляд случайно упал на одно из крохотных деревьев, с которыми нянчился Мура, и тут она вспомнила.

Воин-самурай, ронин — канддойдцы были похожи на закованных в броню японских воинов времен Бушидо.

Раэль вздрогнула. Фрэнк Мура никогда не говорил о катаклизме, который уничтожил Японские острова, родину его народа на протяжении бесчисленных поколений, но Раэль изучала воздействие катастроф на людей. Они могли скорбеть целыми столетиями.

Должна ли она что-нибудь сказать? Нет, Но она будет наблюдать и слушать.

* * *
Дэйн втиснулся между изгибом переборки и стеной кают-компании. Присутствовали одиннадцать из тринадцати членов экипажа «Королевы». Осмотревшись, помощник суперкарго увидел, что Стин и Рип остались на «Звездопроходце». И на этот раз они не были связаны по радио с родным кораблем.

Словно прочитав мысли Дэйна, капитан Джелико сказал:

— Те двое, кто пойдет на следующем витке на спасенный корабль, могут рассказать обо всем Вилкоксу и Шэннону. Я не хочу использовать интерком, разве что в самых крайних случаях. Здесь у них такие коммуникационные технологии, о которых мы, наверно, даже и не догадываемся. Мы не знаем, кто может нас подслушивать и почему, и выяснять это сложно и бесполезно. Теперь докладывать обо всем будем лично.

Он замолчал и посмотрел вокруг. Все присутствующие закивали или пробормотали одобрение. Выражение губ Джелико стало мягче, когда он перевел взгляд на Фрэнка Муру.

Маленький спокойный стюард сказал:

— Я подсчитал, сколько у нас есть в соответствии с текущим обменным курсом минус гарантийное письмо Макгрегори, и получил вот что: мы можем купить себе земную неделю или, может, две, чтобы возобновить бизнес. Если все будут спать на борту «Королевы».

Несколько человек сокрушенно вздохнули, и Дэйн сделал сочувствующее лицо. Он терпеть не мог жить в микрогравитации и решил поискать в одно-гравитационном секторе канддойдский эквивалент общественного спортзала — если здесь они вообще существовали, — чтобы тренироваться и не терять мышечного тонуса. «И есть, если смогу», — подумал он, с неприязнью вспомнив, как неопрятно выглядит прием пищи в условиях микрогравитации.

— Я навещу посланника и узнаю, нельзя ли ускорить процедуру регистрации, — продолжал капитан. — А тебе, Ван, потребуется вся твоя изобретательность, чтобы сбыть товар.

Ван Райк широко улыбнулся. Дэйн не мог сдержать смешка, заметив явное предвкушение на лице начальника, — этот человек жил в ожидании именно такой работы.

Джаспер Вике озабоченно произнес:

— Мы прослушали весь текст Соглашения, — он показал на себя и на Кости, — и, судя по их правилам и формальностям, быстрее долететь отсюда до Земли в гиперпространстве, чем сдвинуть с места заявление о спасенном имуществе.

Джелико кивнул:

— Знаю. Я тоже прослушал Соглашение. Кажется, нам придется играть по канддойдским правилам — дюжина лишних визитов по каждому пустяку, чтобы никто не говорил «нет» и все при этом сохранили лицо. Поэтому первым делом я отправлюсь к посланнику. Росс находится здесь, чтобы защищать интересы землян. Он должен подсказать мне, как сделать все это по возможности быстро и безболезненно.

Снова послышались возгласы одобрения. У экипажа в прошлом были кое-какие стычки с Патрулем, но по пустякам, да и в конечном итоге выяснялось, что «Королева» была не виновата. Даже если Патруль иногда действовал жестко и подходил к проблемам излишне прямолинейно, подумал Дэйн, никто никогда не обвинял их в коррупции или несправедливости.

— Переходим на вахтенный режим, — сказал Джелико. — Я составил график смен на «Звездопроходце»; вы все парами будете дежурить по сорок восемь стандартных часов. Запрещаю посещать районы проживания шверов и канддойдцев, оставайтесь на территории Биржи. Также держитесь подальше от складских территорий Оси Вращения. Доктор Коуфорт? — Он вдруг повернулся к Раэль. — Объясните, пожалуйста.

Раэль Коуфорт сказала:

— В официальных пленках вы не найдете об этом никаких упоминаний, но там селится преступный элемент. По-видимому, туда не заходят даже Наставники Гармонии — так они здесь называют миротворческие подразделения, — по крайней мере канддойдцы. Иногда это делают шверские команды Наставников, но единственно для того, чтобы присматривать за Смертехранителями — исключительно опасной бандой шверовотщепенцев, которые зарабатывают себе на жизнь в качестве наемных убийц. Есть там также и другие изгои, и мой брат однажды рассказывал мне, что высокопоставленные шверы для развлечения порой охотятся там на местных обитателей, и никто на это не реагирует. Канддойдцы просто делают вид, будто такого места не существует.

— Значит, эта предполагаемая гармония — вздор? — спросил Мура, нахмурившись.

Коуфорт покачала головой:

— Ну, положение здесь достаточно стабильно. К тому же канддойдцы — очень дружелюбные существа. Шверы от них сильно отличаются.

— Шверы тоже ничего, если ты уважаешь их обычаи и не вторгаешься в их личное пространство, — заметил Ван Райк. — Однако не следует забывать, что на другом конце своей сферы влияния они все еще продолжают завоевывать миры, чтобы решить проблему перенаселенности.

Взгляд Джелико вернулся к остальным и как бы случайно остановился на Али.

— Если попадетесь им на пути — скажете что-нибудь, что им не понравится, — вас тут же вызовут на поединок. Они направили свою агрессивность на охоту за отщепенцами Оси Вращения и на узаконенные дуэли, но агрессии от этого не убавилось. — Капитан помолчал и спросил:

— Еще вопросы «есть?

Все хранили молчание.

Джелико кивнул:

— Те, кому дано увольнение, могут сейчас покинуть корабль. Я посмотрю, сумеет ли земной посланник помочь нам ускорить бумажную волокиту. Доктор, не согласитесь ли вы пойти со мной и показать, где здесь что находится?

— С удовольствием, капитан.

Они ушли, Дэйн посмотрел через комнату на Али, который слегка вздохнул. Дэйна это не обмануло. Али не показывал посторонним свои чувства, но наверняка ощущал то же самое, что они с Рипом: им предстояло раскрыть тайну исчезновения команды «Звездопроходца», и если не удастся разгадать ее до отлета с Биржи, то, во всяком случае, не потому, что они плохо старались.

* * *
Раэль Коуфорт весьма развеселило то, что возвышенное название адреса капитана-посланника — Дорога Орошенных Дождем Лилий, — кажется, возникло исключительно по прихоти чьего-то воображения. Здесь не видно было никаких лилий, ни орошенных дождем, ни иных.

В сущности, подумала она, остановившись у входа в резиденцию посланника, канддойдскому миру очень недоставало дождя. Раэль когда-то читала, как эта раса долго боролась с усиливающейся радиацией разрастающегося солнца и неистовым, горячим, всеразрушающим ветром, загнавшими их под землю, прежде чем народ наконец покинул свой дом и переселился в космос, став одной из немногих рас, не живущих на планетах. Во всяком случае, эти обиталища были совершенно одинаковыми для человеческого глаза — ровные сталепластовые двери в сплошных стенах. Различались лишь таблички с надписями на трех языках: канддойдском, шверском и земном.

Коридор располагался в престижном, по местным понятиям, секторе; фасад резиденции выходил на захватывающий дух изгиб обиталища. Странное, подумала Раэль, чередование открытых и закрытых пространств: аксиома канддойдской архитектуры, как ей было известно.

— Идем, доктор Коуфорт?

Голос капитана Джелико прервал ее созерцание коридора.

Девушка перевела взгляд и увидела, что дверь посланника открыта и миниатюрный канддойдец ожидает, когда они войдут.

Проходя в дверь, Раэль заглянула в лицо Джелико, ожидая увидеть нетерпение из-за того, что она мешкает. Его рот был привычно сжат в бесстрастную линию, но в прищуренных серых глазах светились веселые огоньки.

— Достопочтенный посланник с невыразимой радостью приветствует гостей со своей родной планеты, — проговорил канддойдец странным, скрипучим голосом, при этом одни части его сложного чешуйчатого убранства терлись о другие части, издавая звуки, похожие на стрекотание сверчка. — Не соизволят ли глубокоуважаемые посетители с Земли прошествовать вот сюда?

Существо жестом указало на узкий, отделанный изразцами проход и, повернувшись, пошло впереди, ритмично постукивая хитиновыми ножками.

Джелико шагнул следом за Раэль, пробормотав:

— Кажется, давненько земляне не посещали Росса.

Раэль кивнула, стараясь не улыбнуться. Но через мгновение она совершенно забыла о канддойдце и его странном земном словаре, шагнув в прекрасный сад, как будто только что привезенный с Земли. Нежный ветерок ударил ей в лицо, принеся с собой аромат цветов, и девушка услышала пение птиц, жужжание насекомых и шорох опавших листьев… Но тут осознала, правда, с трудом, что это всего лишь мастерски выполненная голограмма.

— Вам нравится? — донесся тихий голос из-под дерева.

Раэль поняла, что она невольно задохнулась от изумления.

Шагнув вперед, она вгляделась в тень, из которой на свет вышел высокий, худой, похожий на призрака человек.

— У меня восемь проекторов, — сказал Росс. Он поднял руку и помахал — его движение не отбрасывало тени. — Кроме того, соблюдены все размеры. Запахи — самое последнее усовершенствование моей системы кондиционирования.

— Розы, — проговорила Раэль. — Розы, жасмин, гвоздики. Трава.

Росс улыбнулся. Чертами лица он напоминал Раэль грустную гончую.

— Надеюсь, пропорции правильные. Мне потребовалось шесть лет, чтобы запрограммировать все детали. Но я действительно думаю, что все пропорции соблюдены. Как вам кажется?

Раэль посмотрела на Джелико, который сказал только:

— Я уже давно не ступал на поверхность Земли.

— Я была там недавно, и мне правда кажется, что вы похитили оттуда самый лучший сад, который я когда-либо видела.

— Это комбинирование, — с энтузиазмом отозвался Росс. — У меня здесь девять разновидностей розы из семейства Rosaceae, а эти три — Epilabium angustifolium… и, конечно, вон те экземпляры Liliaceae… — Он вдруг остановился, слов но о чем-то вспомнил, и сказал:

— Извините меня. Я слишком увлекся своим хобби. Ведь вы пришли по делу. Не перейти ли нам в кабинет?

Посланник нажал на кнопку, спрятанную в топографической тени, как будто в одном из деревьев открылась дверь, отчего окружающее приняло еще более ирреальный вид.

Войдя в кабинет, Раэль почувствовала, что во Вселенной все снова встало на свои места. Она увидела строгий кабинет, обставленный весьма просто, — видимо, именно такую мебель предписывал устав Патруля иметь чиновникам в звании Росса.

Освещение было хорошим, напротив письменного стола располагалось несколько простых стульев. Однако, как ни странно, окна кабинета были наглухо закрыты, и не было даже малейшего намека на открывающуюся из них величественную панораму, делавшую наружные помещения столь желанными для местных жителей.

Росс уселся за стол и сложил руки.

— Итак, чем могу быть полезен? Насколько я понимаю, вас привели сюда не обычные торговые дела?

Капитан Джелико ответил:

— Правильно. По пути к системе мы обнаружили покинутое судно.

— Существуют правила, определяющие порядок регистрации и предъявления прав на спасенное имущество, утвержденные Соглашением о Гармонии, — сухо произнес Росс, Джелико кивнул:

— Мы их изучили.

Раэль, знавшая тонкости интонаций капитана, уловила в его словах нетерпение. И мягко сказала:

— Толкования, сопровождающие текст Соглашения, замечательны своей полнотой, однако, как кажется, если мы будем следовать данным там указаниям, уйдут недели на хождение из кабинета в кабинет и выполнение ритуалов вежливости, пока нас один чиновник будет отсылать к другому. — Девушка развела руками. — К сожалению, наш визит сюда ограничен во времени.

А Джелико добавил:

— Я надеялся, что вы поможете нам, подсказав, к кому именно следует обратиться и какие бумаги заполнить, чтобы по возможности сократить весь этот процесс.

Патрульный офицер ответил:

— Моя юрисдикция не распространяется на эту сферу, но я узнаю, не сумеет ли вам помочь торговый администратор. Вы можете назвать мне идентификационный номер вашего корабля и того судна, которое нашли?

Джелико назвал номера, и Росс занес их в компьютер, а затем послал запрос.

— Как вы, вероятно, уже заметили, иметь дело с канддойдцами приятно, но это отнимает массу времени. Однако вам повезло. Администратор Дружелюбной Торговли — человек, по крайней мере родился человеком. — Росс замолчал, слегка поморщившись; Раэль стало интересно, какие это изменения претерпел администратор, что они так огорчали Росса.

— Его, кажется, зовут Флиндик? — спросил Джелико.

Росс улыбнулся:

— Вы действительно все внимательно прочитали.

— Разве это не канддойдское имя? — поинтересовалась Раэль.

Посланник повернулся к ней.

— Это действительно канддойдская версия его имени, которое, насколько я знаю, звучало как Флинн фон Диек. Сейчас он совсем не пользуется земным именем — последние несколько сотен лет.

— Несколько сотен лет? — повторила Раэль.

Росс кивнул.

— Он теперь нулевик — живет в нулевой гравитации возле Оси Вращения и спускается в низкую гравитацию канддойдцев ежедневно на ограниченное время — для работы. Если приспособиться к такой жизни, то можно продлить свое существование на неопределенный срок, насколько я понимаю. — Посланник взглянул на контрольную коммуникационную лампочку и поднял темные равнодушные глаза. — Видимо, из попыток пересилить систему ничего не получится, но все равно попробовать стоит…

Мигающий огонек вдруг стал зеленым, и на столе появилось послание.

Росса это как будто удивило.

— Да вы просто счастливчики! Администратор примет вас прямо сейчас, лично, если вы потрудитесь пройти в его кабинет в здании Торгового Управления.

Раэль и Джелико встали.

— Благодарю вас, — сказал капитан.

— На всякий случай проверьте, правильны ли ваши данные, — предупредил Росс. — Во всех трех мирах Флиндик известен как скрупулезно внимательный, ни на йоту не отступающий от инструкций администратор, который не отдает предпочтения ни одной из рас и действует строго в рамках Соглашения.

— Именно поэтому он, вероятно, и занимает так долго свой пост, — сказала Раэль с улыбкой. — Благодарю вас, сэр.

Раэль направилась к выходу, и они нашли магнитный уровень, двигавшийся к зданию Торгового Управления.

Подобное здание могло появиться лишь в самом благоприятном климате — оно было открытым, с изысканными декоративными садами на террасах сложной конфигурации. Офисы по большей части прятались за цветущими кустарниками с экзотической декоративной листвой, никогда не знавшей студеного ветра и беспощадных перепадов температуры.

Раэль уже бывала здесь раньше и любила бродить по этим садам, пока Тиг улаживал деловые вопросы.

На этот раз их встретил канддойдский чиновник, прекрасно говоривший на торговом наречии и сделавший гостям несколько комплиментов, прежде чем поинтересовался их делом.

Раэль ответила как можно вежливее, стараясь не показать, как ее внутренне забавляет всевозрастающее нетерпение Джелико. Не то чтобы капитан как-то демонстрировал его, но Раэль, чувствующая настроения своего шефа, знала, что он следит за временем, когда канддойдец повел их по тропинке сада, только для того, чтобы представить не Флиндику, а еще одному функционеру, чьи щитки были украшены еще пышнее, а речь была цветистее, нежели у предыдущего.

Наконец посетителей провели в другое здание, находившееся позади первого, с украшенными мозаикой коридорами, по обе стороны которых располагались кабинеты. Офис Флиндика был чрезвычайно большим, как и положено начальнику.

Чиновник проводил их прямо до двери, искусно замаскированной необыкновенной красоты мозаикой. Комната больше походила на сад, чем на кабинет. Большая часть обстановки была золотой, и помещение утопало в нежных папоротниках, выращенных при нулевой гравитации и поэтому имевших самые причудливые формы.

Раэль быстро осмотрела всю эту художественную красоту, но больше всего ее заинтересовал большой топографический шар Земли, медленно вращавшийся посреди кабинета. Все растения и мебель были расставлены вокруг огромного изображения в некоем логическом порядке, подстраивающемся под далекую планету, которую Флиндик больше никогда не увидит.

Раэль подошла ближе, восхищаясь точностью воспроизведения каждой знакомой горы и водоема. Над полушарием даже двигались нежные белые спирали, воочию показывающие погодные изменения, отчего девушке остро захотелось домой.

— Красиво, не правда ли? — раздался приятный густой голос.

Раэль повернулась, чувствуя, что краснеет.

За действительно изысканным письменным столом сидел самый большой канддойдец, какого ей только приходилось видеть. Несколько секунд она смотрела на поразительно красивый панцирь из чудесного дерева янтарного цвета, украшенный позолотой и драгоценными камнями. Затем Раэль перевела взгляд на круглое улыбающееся лицо и на миг почувствовала беспокойство, словно ее глаз никак не мог решить, был ли это канддойдец, надевший невероятно достоверную человеческую маску, или человек, облаченный в канддойдскую чешую.

— …Мы очень благодарны, что вы сразу согласились принять нас, — говорил капитан Джелико. — Росс, вероятно, сообщил вам, что у нас очень напряженный график, и хотелось бы покончить с этим делом как можно быстрее.

— Ах да, — проговорил Флиндик, прикасаясь пальцами к консоли, вделанной в стол. Клавиши были изготовлены из исключительно дорогого фаянса и инкрустированы золотом.

Судя по огранке контрольных лампочек, Раэль заключила, что это самоцветы.

— Вы капитан «Королевы Солнца», который, кажется, нашел покинутое судно? Э-э-э… «Звездопроходец»?

— Выскочили из гиперпространства и прямо-таки наткнулись на него, — сказал Джелико.

— Что ж, если вы представите соответствующую информацию, включая ваши видеозаписи, мы сравним ее с данными Торгового Центра и посмотрим, сможем ли закончить ваше дело безо всяких проволочек, — сказал Флиндик. Его пальцы легко дотронулись до клавишей, потом он откинулся в кресле и подождал. Через несколько секунд из прорези вылезла бумага. — Ну вот, пусть ваш офицер связи представит перечисленные здесь данные, принесет их прямо первому помощнику, Койтатик, который занимается подобными вопросами, и мы вскоре решим ваш вопрос.

— Спасибо, — сказал Джелико. — Мы очень благодарны вам за помощь.

— С удовольствием приложу дополнительные усилия, чтобы содействовать соотечественникам-землянам, — искренно сказал Флиндик, изящно махнув рукой в сторону вращающейся посередине кабинета голограммы Земли. — Хотя мне здесь достаточно хорошо, я скучаю по Старому Свету и завидую вам, поскольку вы можете туда вернуться.

Раэль ощутила сочувствие к этому человеку; она понимала, что в его возрасте, при его размерах он уже никогда не рискнет снова жить в нормальной гравитации. Посещение Земли убило бы его.

— Если я могу что-нибудь еще сделать для вас, то дорогу в мой кабинет вы знаете, — весело сказал Флиндик на прощание.

Они еще раз поблагодарили его и вышли; Джелико сунул список в карман кителя.

— Кажется, удача снова повернулась к нам, — проговорил он улыбаясь.

Глава 6

Дэйн Торсон набрал в легкие побольше воздуха, чтобы преодолеть желание вцепиться в стол обеими руками. Обычно он чувствовал себя хорошо, поддерживая баланс между зрительной ориентацией и внутренним ухом, но если слишком быстро поворачивался или подолгу смотрел на вращение Канддойда, то терял ощущение верха и низа, и ему казалось, будто он плавает вверх ногами во вращающемся резервуаре.

Один вздох, второй… Дэйн посмотрел вверх и увидел со, чувственное выражение на лице шефа.

— Выпей, — сказал Ван Райк.

Молодой человек послушно пососал соломинку, высовывавшуюся из пузырька с нилаком, канддойдским вариантом кофе. Напряг мышцы живота, твердо решив преодолеть то, что считал физической слабостью. Вольный Торговец, особенно если он суперкарго, должен уметь приспосабливаться к любым условиям.

Словно прочитав его мысли, Ван Райк сказал:

— Я уже потерял счет планетам, на которых побывал, но немногие из них столь противны естественному человеческому инстинкту, как эти цилдома.

— Все здесь навыворот, — пробормотал Дэйн. — Я пытаюсь убедить себя, что это наилучшая конструкция для обиталища, но мои внутренности знают, что низ перевернут, под ногами — вакуум, а горизонт не исчезает вдали, как ему и положено, а вместо этого изгибается вверх и опрокидывается. А потом… — Он посмотрел на четверых канддойдцев, проходивших поблизости, и умолк.

Дэйн никогда не делал критических замечаний в присутствии местных жителей, даже на земном языке, который, видимо, мало кто из представителей других рас понимал.

Среди Торговцев это было не принято. Тем не менее у него все равно кружилась голова от одного вида того, как они все время перебегали друг другу дорогу, при этом безостановочно жужжа, шипя, скрипя, щебеча и щелкая. Лингафонные пленки не давали об этом даже отдаленного представления;

Дэйн почему-то проникся глупой мыслью, что местные жители будут говорить на торговом наречии, сопровождая сказанное одним отдельным звуком эмоциональной окраски. На самом же деле они непрерывно производили шум, среди которого невозможно было выделить ни отдельные звуки, ни тем более речевые конструкции. Молодой человек подумал с раздражением: «И это только то, что они вытворяют в моем звуковом диапазоне».

Ван Райк наблюдал, как четверо канддойдцев шли по главному вестибюлю. Человеку казалось, что они продвигались вперед постоянным зигзагообразным движением, меняя направление, лишь когда встречали себе подобных. Тогда канддойдцы начинали гипнотически перемещаться под пересекающимися углами, что прекращалось только тогда, когда к ним приближались другие существа, особенно если это оказывался грузный, с тяжелой поступью швер. Шверы, как заметил Дэйн, никому не уступали дорогу, разве что своим соплеменникам, да и то лишь в случаях, если те были более высокого ранга; но сначала они останавливались и обменивались жестами формального опознавания и уважения.

Дэйн, наблюдая за высокими, с могучими мускулами существами, которые жестикулировали и переговаривались низкими голосами, рокотавшими подобно далекому грому, размышлял, где найдется такой идиот, чтобы намеренно встать шверу поперек дороги.

Вблизи шверы были даже больше, чем казались издали. Их толстая, грубая серая кожа и массивные тела вызывали в воображении образ человекообразных слонов. Даже уши у них были почти слоновьими — очень большими и морщинистыми, хотя лица имели более или менее человеческие черты — отталкивающе человеческие. Сами размеры шверов плюс их одутловатые тупые лица да чудовищного вида кривые ритуальные кинжалы, висящие на боку, гарантировали, что ни одно существо, в том числе и беспутный разукрашенный йлп или воинственный ригелианец, не преградит им путь.

Они казались всемогущими, однако Дэйн читал, что шверы патологически боятся летающих насекомых, а пауки приводят их в неописуемый ужас. Понятно, что сильная гравитация планеты шверов не допускала существования многих видов насекомых, как на Земле или других мирах; хрупкие экзоскелеты были бы разрушены собственным весом этих существ. Скудная фауна родины шверов была по преимуществу червеобразной.

Но, кроме того, по некоей загадочной причине, глубоко коренящейся в доисторическом периоде, все, что имело больше пяти ног — их сакральное число, — считалось демоническим. Шверы реагировали на паука приблизительно так же, как земляне — на встречу с привидением.

Внезапный смех Ван Райка снова привлек внимание Дэйна к проходящим мимо шверам. Самый маленький из трех остановился и во все глаза стал таращиться на Дэйна и Ван Райка, пока швер повыше не заметил это и резким жестом не приказал подростку отвернуться. Дэйн усмехнулся. Он вспомнил, что шверы считают невежливым есть на людях, и глазеющий малыш очень напоминал ему человеческих детей с их бесконечной любовью к некрасивым сценкам.

— Еще несколько минут. — Голос суперкарго прервал мысли Дэйна. Ван Райк пристально посмотрел на своего помощника. — Хочешь, чтобы я пошел с тобой, мой мальчик?

Торсон покачал головой:

— Нет. Спасибо. Я сам справлюсь. После того как, по словам капитана, Флиндик вмешался, остались сущие пустяки. А тебе понадобится все время, какое у нас есть, чтобы достать хороший груз. Это самое важное.

— Ну и хорошо, — сказал Ван Райк. — Кстати, и мне уже пора приниматься за дело. Чем быстрее приступлю к этим многочасовым цветистым беседам, тем лучше. Надеюсь по крайней мере, что там будут соответствующие прохладительные напитки. — Он успокаивающе улыбнулся помощнику и неторопливым шагом пошел по вестибюлю.

Дэйн вздохнул. Молодой человек понимал, что ему поручили самое легкое дело, — и будет тем более неудобно, если он не справится. Дэйн потрогал висящий на поясе магнитофон с записями самых разнообразных скрипов и звяканья в качестве приемлемых эмоциональных модификаторов для торгового наречия, а потом посмотрел на другую группу канддойдцев, рассаживающихся за ближним столиком. Помощник суперкарго незаметно разглядывал их, пытаясь с помощью всех полученных знаний определить, кто они такие. У троих были огромные золотистые глаза, значит, это женщины; из них у одной глаза светлые, что указывало на ее молодость, а глаза двух других были более темного, медового оттенка, говорившего о зрелом возрасте. Четверо мужчин также были разного возраста: зеленые глаза имели разные оттенки.

У всех на панцирях сверкали сложные вставные и накладные драгоценные украшения, покрывавшие различные части экзоскелетов, что демонстрировало их богатство; Дэйн не стал подробно изучать эти побрякушки, поскольку они указывали лишь на индивидуальный вкус и могли меняться каждый день, если у владельца достаточно денег и времени, чтобы постоянно отягощать свои щитки. Канддойдцы в отличие от шверов, тяготевших к клановости и иерархичности, не носили должностных знаков различия — для этого они были слишком индивидуалистичны.

Рассеянно потягивая свой напиток, Дэйн вдруг обнаружил, что он кончился, когда хрупкий пузырек лопнул у него в руке.

Молодой человек сунул треснувший пузырек в отверстие переработчика и поплелся в вестибюль, внимательно следя за тем, чтобы двигаться медленно. Один неверный шаг — и взмоешь в воздух с растопыренными руками и ногами, словно самый неопытный новичок.

Посмотрев в ту сторону, где слышалась громкая музыка и сверкали разноцветные огни, Дэйн улыбнулся, разглядев Али, стоявшего в самом центре пестрой группы Торговцев, что прибыли из самых отдаленных цивилизаций. На первый взгляд, Али просто развлекался, однако Дэйн знал, что это не так.

«Иногда лучший способ узнать то, что тебя интересует, — это пойти туда, где околачиваются астронавты, и послушать сплетни», — сказал Али, когда они с Рипом планировали свои действия.

«У тебя это получается лучше, чем у меня», — подумал Дэйн, сворачивая по направлению к магнитному уровню. Его часы показывали, что Первому помощнику Койтатик уже пора приступать к своим обязанностям в регистрационном отделе, о чем Дэйн позаботился узнать заблаговременно. Он протиснулся в кокон, обойдя стороной парочку шверов. Кучка других существ, все из разных миров, наседали сзади.

— Так вот, они поменяли груз на груз и продали за двойную…

— …получили недельный отпуск перед тем как рвануть на Тхстотхс-Буул…

— …поэтому думают, что это сделали Смертехранители. Хотя нигде никаких доказательств…

Дэйн навострил уши, но говоривший понизил голос, и молодой человек даже не разобрал, кто это произнес.

— …изяществом и красотой вашего великолепного корабля, но мы, скромные Торговцы, вряд ли можем надеяться — Сожаление с Элементами Сомнения — конкурировать с великими и могущественными Торговцами с Денеба…

Кокон остановился, разговоры растворились в общем шуме, когда путешественники высыпали наружу и, слегка подпрыгивая в микрогравитации, разбежались в разных направлениях.

Дэйн посмотрел на внушительное здание с террасами; голографическая надпись на трех языках извещала, что это Торговый Административный Центр.

Он направился прямо к самому широкому проходу в середине. Не успел Дэйн войти в арку, как увидел, что какой-то канддойдец заметил его и суетливо кинулся навстречу. Встречавший проводил молодого человека в уютную приемную, постоянно уверяя, что заместительница Койтатик безотлагательно прервет все свои дела, дабы быть в его, Дэйна, полном распоряжении, — при этом употребив слов раза в четыре больше, чем было необходимо.

Оставшись в приемной, Дэйн заставил себя подойти к широкому окну, из которого открывался вид на внутреннюю часть цилдома, и выглянуть наружу. При этом он испытал такое внутреннее сопротивление, что внезапно понял: канддойдец, без сомнения, специально посадил его сюда, чтобы как-то воспользоваться широко известным отвращением землян к обиталищам.

«Канддойдцы действительно самая дружелюбная из всех чужих рас, — вспомнил он слова Ван Райка, — однако это не значит, что они не преследуют собственной выгоды».

Неожиданно Дэйн почувствовал, что вид из окна восхищает его. Офис Первого помощника находился посередине уровней Канддойда: своего рода компромиссное решение, направленное на удобство многочисленных прибывающих сюда рас. Фасадом он был обращен к длинной стороне обиталища, и ничто не загораживало поля зрения.

Вид был чрезвычайно необычным. Дэйну показалось, что, если смотреть прямо перед собой, это похоже на полет на флайере над поверхностью планеты, над каким-нибудь огромным каньоном. Как Разлом на Имменсе, вспомнилось ему, когда выступы зданий среди зелени смягчены расстоянием и потому напоминают далекие горы.

Но когда взгляд последовал за изгибом цилиндрических стен, Дэйна снова охватило головокружение: огромные башни, кособочась, устремлялись в небо явно вопреки всем законам гравитации и механики. К счастью, лампы, освещавшие внутреннюю часть огромного обиталища, полностью заслоняли противоположную поверхность — Дэйн не знал, сможет ли он вынести зрелище, когда полмира висит вверх ногами у тебя над головой. Он вспомнил, как Крэйг Тау сухо заметил: «Мозжечок ничего не знает о гравитации кручения».

Тем не менее конструкция обиталища прекрасно соответствовала природе населявших его трех рас. На внутренней поверхности сила тяжести составляла 1,6 g, что соответствовало гравитации родной планеты шверов и давало им львиную долю жизненного пространства — как раз то, что предпочитала эта устремленная вовне раса. Канддойдцы же, напротив, жили высоко в колоссальных, похожих на трубы зданиях, пронизывающих цилиндр от края до края; они очень ценили меньшее тяготение, а также сочетание замкнутости и открытого пространства. Канддойдцы не возражали против неравномерного распределения территории, поскольку долгая, безнадежная борьба на умирающей планете привила им любовь к тесноте.

В сущности, чем дольше Дэйн смотрел, тем больше поражался инженерному искусству канддойдцев, несмотря на личное ощущение дискомфорта.

Колоссальные цилиндрические здания заслонили бы от солнца многие акры поверхности планеты, поэтому там были бы нежелательны, но здесь, поскольку проходили через Ось Вращения, они не отбрасывали тени. А на лифтах можно быстро попасть с одной стороны обиталища на другую — если, конечно, тебя не смущают перепады силы тяготения и переезд через центр, где гравитация равна нулю.

Размышления Дэйна были прерваны радостным клацаньем и жужжанием: его приветствовала канддойдка, с головы до ног раскрашенная приятного оттенка алыми кругами. Драгоценности забренчали, когда она сделала замысловатый жест, соответствующий человеческому поклону. Тонким пронзительным голосом канддойдка проговорила:

— Добро пожаловать в Восхитительный Вертоград Растительных Восторгов, о любезный Торговец. Заместительница Данакак не чает большей радости, нежели иметь честь споспешествовать вам в ваших важных делах.

Дэйн ответил:

— Я пришел зарегистрировать найденное и спасенное имущество.

— Ах, — отозвалась чиновница, — позвольте поздравить вас по случаю благоприятного открытия и в то же время поскорбеть о несчастье тех неизвестных, чей корабль потерпел крушение, по предопределению судьбы, к вашей выгоде.

Она быстро защелкала мандибулами и потерла друг о друга сложной формы щитки на лодыжках, напомнившие Дэйну древние изображения шпор. Раздался глубокий монотонный звук и тут же замер. Дэйн идентифицировал оба звука — Скорбь по Мужественно Погибшим и Признание Призрачности Материального Обладания — и поспешил извлечь из своего магнитофона приличествующие случаю шумы.

— Благодарю вас, — сказал молодой человек и, набрав другой код на магнитофоне, проговорил:

— Если вы окажете мне честь, проводив в регистрационный отдел Первого помощника Койтатик, мы оба выполним свои поручения. — Его слова сопровождались музыкальным позвякиванием Дружественных и Честных Намерений.

— Ну что ж, — промолвила заместительница, издав серию быстрых звуков, один из которых Дэйн узнал: Любопытство, Соответствующее Обстоятельствам. — Ваш уважаемый начальник должен быть счастлив иметь сотрудника, столь добросовестно и безотлагательно исполняющего его волю! Позвольте мне представить вашему вниманию скромного Аугментора Лактика, для которого величайшее наслаждение в жизни состоит в том, чтобы помогать гостям с Земли в немедленном разрешении их важных дел!

Данакак повела Торсона кружным путем по террасам мимо благоухающих трав. Помощник суперкарго изо всех сил скрывал свое нетерпение, зная, что это своего рода любезность.

Провести кого-то кратчайшим путем означало бы не только намекнуть, что у гостя отсутствует вкус к прекрасному, но и дать понять, что ты желаешь оставаться с ним как можно меньше времени. По петляющим дорожкам мимо кабинетов, наружные стены которых были разрисованы геометрическим орнаментом или украшены керамическими мозаиками, бродили многочисленные посетители. Занятые канддойдцы сновали среди прочих прогуливающихся, двигаясь с поразительным проворством, присущим, как до сих пор полагал Дэйн, лишь ригелианцам.

Под цветущей аркой из каких-то ползучих растений их поджидал канддойдец, и после взаимного обмена комплиментами, сопровождавшегося ритмическими звуками добрых намерений, Дэйн был препоручен Аугментору Лактику, все тело которого покрывал геометрический узор металлических оттенков.

Он многословно предложил Дэйну свое содействие, а Торсон тем временем вытащил свиток, который Флиндик дал капитану Джелико, и распечатку необходимых данных.

— Я уже подготовил соответствующие документы. Что мне нужно, так это найти офис, где можно зарегистрировать информацию. Был бы весьма признателен, если бы вы проводили меня туда, Аугментор Лактик.

Канддойдец взглянул на свиток, просмотрел распечатку и щелканьем выразил Удивление, Смешанное с Уважением.

— Я с неизменным восхищением созерцаю быстроту, которую земляне проявляют в своих деловых предприятиях, — проговорил он, издав серию скрипов и чириканий, носящих вопросительный характер.

За то время, что Дэйн выполнял обязанности помощника суперкарго, молодой человек накопил достаточно опыта, чтобы инстинктивно избегать даже малейшего намека на то, что «временные или финансовые ограничения вынуждают команду «Королевы Солнца» спешить. Хотя поручение, которое он сейчас выполнял, касалось лишь улаживания формальностей, Дэйн понятия не имел, о чем говорят между собой работники регистрационного отдела и сотрудники, имеющие дело непосредственно с Вольными Торговцами. С кем бы Ван Райк ни вел переговоры, его работа только осложнится, если станет известно об их отчаянной ситуации.

Поэтому он ответил:

— Земляне обычно действуют быстро при выполнении своих дел, дабы иметь возможность побыстрее посвятить себя досугу. Наш экипаж хотел бы иметь побольше времени, чтобы насладиться всеми прелестями, которые предлагает Биржа. — И он набрал на магнитофоне код, означающий Пылкое Предвкушение.

Канддойдец засмеялся, издав сложный звук, похожий на скрипичную каденцию.

— Ах! Ну конечно! Значит, мне надлежит поспешать с нашим делом, дабы поскорее дать возможность любезным землянам соединиться в прибежищах удовольствий с другими жизнерадостными существами. Поскольку вы, по-видимому, располагаете необходимыми документами и уже заполнили все формы — насколько может судить сей скромный аугментор, — притом совершенно правильно, я бы предложил вам прошествовать прямо в высокие пределы Департамента Регистрации и Претензий.

Торсон напряг всю волю, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, но внутренне прямо-таки подпрыгнул от радости. Стало быть, ему все же удалось!

Они прошли по нескольким этажам и переходам, сплошь засаженным цветами, среди которых иногда открывались виды на обиталище, до двери, выложенной сказочной красоты мозаикой, изображающей рождение звезды. Войдя в кабинет, Дэйн оказался среди свежих цветочных ароматов. Откуда-то доносилась мягкая канддойдская музыка; ее не очень мелодичные, но сложные ритмы были приятны для земного уха.

Пришлось преодолеть два или три уровня чиновников, в обязанности каждого из которых входило, по-видимому, ограждать просителя от огорчений, связанных с не правильным заполнением бумаг. После обычного обмена любезностями Лактик предъявлял свиток с яркой шапкой Управления Торговли, и помощники отвешивали глубокие поклоны.

Казалось, Лактик испытывал не меньшее удовлетворение, чем Дэйн, если вообще возможно приписать нечеловеку человеческие эмоции. Когда они достигли, по всей вероятности, последней инстанции, Дэйн подумал, не платят ли аугменторам жалованье за каждое успешное дело, которое они помогли завершить. Если так, то он тем более отдавал должное неизменно приятным манерам, сопровождавшим их на всем пути следования; на Земле, хотя никто и не любил стоять в очереди, по крайней мере человек двадцать успели бы заполнить все документы за то время, что ушло у него лишь на поиски лица, которому их следовало вручить.

Однако в конце концов Лактик привел Дэйна к низкому столику, за которым поджидала канддойдка, чей панцирь украшали драгоценные камни золотистого цвета, прекрасно сочетавшиеся с ее глазами. После того как они наговорили друг другу массу незабываемо цветистых приятностей, Торсон обнаружил, что это и есть Первый помощник Койтатик.

Наконец она отпустила Лактика, поблагодарившего Дэйна.

Когда Торсон выразил признательность за помощь, тот не преминул рассыпаться в благодарностях за его признательность и после обмена взаимными пожеланиями долгой и счастливой жизни удалился.

— А теперь, — сказала Койтатик, щелкая в знак Общего Благорасположения, — не окажет ли любезный Торговец мне честь, дозволив попросить данные, которыми, по заверению аугментора, он располагает, дабы направить все наши усилия на завершение дела.

— Вот свиток, — отозвался Дэйн, надавливанием на пояс вызвав код Радостного Согласия.

Койтатик протянула хватательный член, чтобы взять свиток, который она вложила в скрытую среди мозаичных разводов стола прорезь. Появился наклонный экран тонкого монитора, и Дэйн с высоты своего роста увидел через край, как на нем загораются ровные столбцы информации, написанной по-канддойдски.

Возникла пауза, и на мгновение Торсон ощутил какую-то вспышку — почти болезненную — в висках. Но все тут же прошло, и Дэйн сообразил, что Койтатик издает стрекотание, которое надо расшифровать. Среди других, более беглых звукосочетаний, он опять узнал Общее Благорасположение.

— «Королева Солнца», — констатировала Койтатик. — А судно, которое вы нашли, называется «Звездопроходец», зарегистрированное через Вольных Торговцев Земли.

— Совершенно верно, — подтвердил Дэйн.

Снова он почувствовал странное сжатие в голове — и тут вдруг вспомнил о трубке-усилителе Фрэнка Муры с ее десятью ультразвуковыми нотами. Дэйн незаметно включил замаскированный под перстень ультразвуковой магнитофон, изготовленный Джаспером, в то же время отметив, что Первый помощник быстро издает низкое жужжание: Важные Дела Лучше Выполнять Тщательно и Осторожно.

— Мы обязаны проверить данные в регистратуре исков Вольных Торговцев, а также и в нашей регистратуре, — заявила Койтатик. — Если, конечно, владельцы «Звездопроходца» или наследники владельцев подали страховой иск на возмещение убытков за судно — а это будет означать, что, в сущности, они в свое время покинули его, — тогда корабль ваш. Если же нет, мы предпримем следующий шаг в этом процессе, то есть направим иск.

Торсон кивнул:

— Нам это понятно. Сколько времени потребуется на то, чтобы связаться с Вольными Торговцами Земли и получить ответ? Несколько дней?

Койтатик произвела серию звуков столь быстрых, что Дэйну ничего не удалось уловить, но он в очередной раз почувствовал незнакомое давление под черепом и, взглянув на свое ультразвуковое устройство, увидел, что оно полыхает синим цветом. Вслух же чиновница ответила:

— Приблизительно столько, да, вы правы, любезный Торговец. Если вы снова почтите нас своим присутствием через два стандартных дня, что составляет три цикла по времени Биржи, я непременно доставлю себе удовольствие опять вернуться к вашему вопросу.

Торсон кивнул, про себя формулируя вопросы, которые ему надо задать относительно следующего шага, чтобы капитан смог заранее подготовиться. К его изумлению, Первый помощник отвесила поклон и, вежливо щебеча и чирикая, со всем проворством своей расы скрылась за перегородкой. Дэйн сделал было шаг, чтобы последовать за ней, но перегородка уже закрылась, и он, пожав плечами, решил, что в целом все прошло достаточно хорошо. Вопросы он сможет задать и в следующий раз и тут же доложить капитану.

Помощник суперкарго встал и побрел назад через лабиринт утопающих в цветах дорожек, останавливаясь лишь затем, чтобы обменяться галантными прощаниями с встречающимися на пути чиновниками.

Глава 7

Рип Шэннон был рад возвращению на «Королеву», о чем и сообщил, как только они с Джаспером Виксом вышли из челнока, включили магнитные ботинки и присоединились к другим помощникам в кают-компании.

— На «Звездопроходце» все спокойно? — спросил Али, откинувшись в кресле.

Рип оглядел тесную кают-компанию и уселся на одно из старых расшатанных сидений. «Королева» была одновременно и успокаивающе знакомой, и немного странной; Рип уже давным-давно перестал замечать, насколько маленькие здесь каюты. Маленькие, да уютные. Все здесь было привычно — как его старая пара ботинок. И все же… и все же…

— Спокойно, как в вакууме, — ответил Рип, заставив себя усмехнуться. Он ни за что не стал бы рассказывать, как представлял себя ведущим корабль… Шэннон посмотрел через стол на Джаспера Викса, созерцавшего трубочку в своем пузырьке свежего джакека, и вдруг прямо нутром почувствовал, что отрешенное настроение Викса, после того как он в течение двух дней вахты исследовал машинное отделение, вероятнее всего, навеяно такими же мечтами.

Рип поймал какой-то серьезный, оценивающий взгляд голубых глаз Дэйна Торсона и с глубокой внутренней убежденностью понял, что оба других помощника испытывали аналогичные чувства. Но он также знал, что ни один из них ничего не скажет вслух.

Рип с облегчением потянулся.

— Ну, что тут без меня происходило? Ведь ты, Торсон, сегодня, кажется, должен был снова идти в регистрацию?

Дэйн кивнул:

— Три дня по местному времени прошло, так что отправляюсь туда, как только закончу. — Он показал большой рукой на недоеденный завтрак.

— А кроме этого, — сказал Али своим вкрадчивым голосом, — все мы много смотрели и слушали. Масса звуков.

— Великое множество, — добавил Торсон с кривой усмешкой.

— Есть что-нибудь о нашей загадке?

Все трое отрицательно покачали головами.

— Вообще-то мне кажется, не стоило слишком рассчитывать на то, что кто-нибудь вроде тебя случайно забредет в не-. кий полутемный бар и расположится в соседней кабинке от таинственных космонавтов как раз в тот момент, когда они обсуждают странное происшествие с их старыми друзьями, экипажем «Звездопроходца».

— Такое случается только в видиках, — пробурчал Торсон.

Прислонившись к переборке, Али постукивал длинными пальцами по подлокотнику сиденья.

— Может, всему виною моя испорченная натура, но если бы я и услышал что-нибудь подобное, то не поверил бы ни единому слову.

Джаспер кивнул.

— А мне кажется, что нам лапшу на уши вешают.

— С какой-то таинственной и неблаговидной целью, — заунывно прокомментировал Али. — Точно.

— Кстати о лапше, — заметил Рип. — Как идут дела у суперкарго с попытками обменять этот груз на что-нибудь путное?

Дэйн вздохнул:

— Да вроде хорошо. Ван Райк нашел какого-то энергичного Торговца, который любит землян. Его зовут Тападакк. Уже вырисовывается сложная трехсторонняя сделка, несмотря на все велеречивые извинения и сетования, что их товары недостаточно хороши для достохвальных жителей Земли.

— По словам Вана, переговоры с канддойдцами — превосходный урок терпения, — вставил Али. — Можно подумать, будто у Райка его не хватает.

— А как вообще наши дела?

— Напряженно, хотя капитан говорит, что если мы сумеем управиться за несколько дней, то не попадем в минус, — доложил Али. — Одна из возможностей — перевести «Королеву» в сектор с высокой гравитацией. Это дешевле.

— Хорошо бы, — вздохнул Джаспер. — С удовольствием пил бы из кружки и не боялся, слишком быстро вставая со стула, что забыл намагнитить ботинки и сейчас размажу мозги по потолку.

— С другой стороны, — сказал Дэйн Торсон, — здесь мы гораздо ближе к центру событий. К тому же не надо тратить драгоценное время на езду… — Он встал — медленно, как отметил про себя Рип. — Раз уж зашла речь о времени, то пора бы наконец выяснить, владеем мы двумя кораблями или нет.

Рип вдруг спросил:

— Не возражаешь, если я пойду с тобой?

Торсон кивнул:

— Буду только рад.

Когда они покидали кают-компанию, из кубрика вышел Фрэнк Мура, слегка хмурясь.

— У кого это прорезалась загадочная любовь к морковке?

Все только покачали головами, а Али рассмеялся:

— Если у нас на борту завелись кролики, то ты лучше спроси о них Синдбада!

Мура вздохнул:

— Я ничего не имею против, если кому-то вдруг захотелось моркови, только пусть предупредит; что ходит в мой гидросад. Я люблю знать, что у меня есть и что нужно вырастить. — Говоря это, он что-то вертел в руках.

Рип внимательно рассматривал предмет, похожий на какой-то инструмент, потом медленно взмыл в воздух и, неторопливо описав параболу, приземлился.

— Что это? — спросил он, когда Мура закончил свою речь.

Фрэнк пожал плечами.

— Нашел на палубе возле кубрика, когда встал сегодня на вахту. Наверно, обронил Кости или Штоц. Похоже, какая-то их штуковина; я, во всяком случае, такими не пользуюсь.

— Всегда можно спросить у Штоца, когда он вернется с дежурства на «Звездопроходце», — сказал Али, зевнув. — Ладно, у меня была длинная смена — пойду придавлю подушку.

Спокойной ночи, джентльмены.

Рип, размагнитив ботинки и оттолкнувшись, последовал за Дэйном через шлюз в трубу, ведущую к другому шлюзу, который и служил выходом в Биржу. Молодые люди вошли в вестибюль. Рип с интересом его рассматривал, а Дэйн что-то показывал ему, но слушал Рип вполуха; он пытался представить, как можно сконструировать и построить такое вот обиталище.

Они нашли свободную скамейку у магнитного уровня, и подошедший кокон домчал друзей до вертикального ствола возле Оси Вращения — полой оболочки одной из пронизывающих обиталище башен, — по которому надлежало следовать к месту назначения.

— Эй… а это что такое?

Внимание Рипа привлекло нечто похожее на остров, покрытый буйной растительностью и двигавшийся вдоль красиво освещенной трубы по направлению к Северному полюсу.

— Это «Передвижное Празднество», — ответил Дэйн, направляясь к дверям. — Сейчас он меняет уровень.

— «Передвижное Празднество»?…

— Своего рода ресторан. То есть ресторан как ресторан, но еще и центр Биржи. Думаю, доктор Кофров могла бы рассказать о нем кое-что интересное.

Плечи Дэйна слегка ссутулились, и Рип с трудом сдержал улыбку. В конце концов большому викингу — пожалуй, самому застенчивому из всех, кого Рип когда-либо встречал — придется научиться, находясь в двух метрах от красивой женщины, не чувствовать себя так, будто она его убьет за внимательный взгляд.

— А что в нем такого особенного? — поинтересовался Рип.

— Не знаю, говорят, еда великолепная, но хорошо кормят во многих ресторанах. Дорогой, как я слышал. С другой стороны, можно зайти и просто взять воды. Он останавливается на всех гравитационных уровнях, поэтому каждый на Бирже в итоге может там поесть при том тяготении, какое ему больше нравится. Как мне кажется, на протяжении веков «Передвижное Празднество» стало самым лучшим местом, чтобы посидеть и поговорить. Никто там никогда не причинит беспокойства.

— Давай зайдем посмотрим, когда освободимся, если останется время, — предложил Рип.

Дэйн ответил кивком.

Молодые люди обменялись еще несколькими замечаниями о достопримечательностях Биржи. Кокон мчал их вперед. Рипу хотелось о многом спросить, но капитан настрого запретил экипажу обсуждать что-либо, касающееся «Звездопроходца», там, где их могут подслушать, поэтому он оставил свои мысли при себе. Еще он подумал, когда магур остановился и Рип пошел за Торсоном к выходу, что имело смысл сначала послушать, что скажут чиновники. Это могло бы дать ответ на некоторые его вопросы.

Они вошли в красивый главный сад Управления Торговли, и Рип с одобрением посмотрел вокруг. Но уже вскоре он начал испытывать иное чувство — некую смесь восхищения, смущения и нетерпения. Раньше он думал, что рассказы об изысканных манерах канддойдцев — шутка или по крайней мере преувеличение. Но его мнение изменилось после того, как молодые люди целых двадцать минут (он все время незаметно посматривал на часы) слонялись по дорожкам среди живописных растений, обмениваясь комплиментами и раскланиваясь с жужжащими, потрескивающими и свиристящими канддойдскими функционерами.

— Если я правильно понимаю, то нам нужно всего-навсего найти эту самую Первую помощницу Койтатик и узнать ее решение о статусе «Звездопроходца», — пробормотал Шэннон уголком губ после того как третья чиновница пригласила их следовать за ней.

Торсон слегка кивнул:

— Правильно. Я подозреваю, что она сейчас занята с кем-то другим, а канддойдцы считают невежливым заставлять посетителя ждать.

Рип усмехнулся. Значит, очереди вроде тех, среди которых он вырос на Земле, невежливы?…

Он оглянулся и посмотрел на посетителей, прогуливающихся по дорожкам, останавливающихся возле фонтанов и обменивающихся вежливыми замечаниями. Может, в конце концов, это и неплохая мысль. Бродить по тропинкам прекрасного сада куда приятнее, нежели мыкаться в длинных очередях в коридорах безликого серого здания.

Наконец, когда Дэйн в пятый раз объяснил, что их ожидает Первый помощник Койтатик, очередной служащий, канддойдец мужского пола, щеголявший умопомрачительным узором из пунцовых, черных и желтых камней на панцире, молвил:

— Высокочтимые земляне осчастливят меня до скончания дней, если позволят сопроводить их к Первому помощнику, коего они ищут, дабы быстро завершить ожидающее их дело.

Говоря это, он издавал самые разнообразные ритмические звуки. Дэйн нажал на магнитофон, произвел аналогичный шум и ответил:

— Величайшим наслаждением сего дня станет для нас следовать по вашим стопам, о сиятельный Заместитель Телкдидд.

— Тогда, — проговорил заместитель, стрекоча и клацая, — осмелюсь ли я нижайше просить землян сопутствовать мне?

— Мы не замедлим сделать это, с радостью и рвением, — отозвался Дэйн.

И снова Рипу захотелось улыбнуться. Это было так не похоже на лаконичного викинга, которого он знал! Впрочем, Торсон сильно изменился с тех пор, как впервые пришел на «Королеву», подумал Рип, когда они вновь начали кружить под увитыми плющом арками. Только перемены в Дэйне происходили так постепенно, что их как будто никто и не замечал, как не замечает сам человек, что он меняется, Наконец молодые люди пришли к красивым дверям с чудесной мозаикой, живописующей взрыв сверхновой. Там их приветствовала роскошно изукрашенная канддойдка, причем целых пять минут она выражала отдельные восторги по поводу того, что Дэйн явился не один, а с Рипом.

Дэйн терпеливо отвечал, непрерывно нажимая кнопки магнитофона.

В конце концов чиновница сказала:

— А сейчас я с самыми радостными чувствами перейду к завершению вашего наиважнейшего дела. Высокочтимые коллеги из земного центра Вольных Торговцев любезно снабдили нас копией формального отказа от права на «Звездопроходец», подписанного лицами, наследующими корабль, который в свое время был брошен, после того как серьезная болезнь поразила команду. Я глубоко сочувствую этому несчастью. — Канддойдка замолчала, и звуки, которые она стала издавать, напомнили Рипу вой собак-прайфу на Ипсилоне IV. — Однако так устроена жизнь в бессмертной Вселенной, и с этим нельзя не согласиться: потери одних служат выгоде других, и на этот раз судьба была благосклонна к достохвальному капитану Джелико и его доблестному экипажу.

Дэйн усмехнулся, даже позабыв извлечь из своего магнитофона приличествующий случаю звук. Они с Рипом подняли сжатые кулаки и, по старинному обычаю победителей, стукнулись костяшками пальцев.

Помощница наблюдала за ними, производя приятный шум, напоминающий дребезжание самой высокой гитарной струны.

— Посему вручаю вам официальные бумаги и чип, где соответствующим образом записано ваше право на владение. Отныне ваш добрый капитан волен приобретать предметы торговли на наших изобильных рынках и продолжать успешные деловые предприятия! — Она стала подниматься, весело шурша.

Дэйн взял чип и сунул в карман мундира. Склонившись над бумагами, он быстро их просмотрел и поднял глаза.

— Смею ли я умолять еще о нескольких мгновениях вашего драгоценного времени, Первый помощник? У меня вопрос.

Ее мандибулы клацнули; Рипу в этом звуке послышалось удивление.

— Неужели документ начертан не правильными земными идеограммами? Или отсутствует какая-нибудь информация? Наши служащие будут в отчаянии, если мы допустили ошибку…

— Нет-нет, тут как будто все в порядке, — торопливо заве-, рил Дэйн. — Просто дело в том, что в документе указаны только имена бывших владельцев: Олбен Кайуша и Ним Мискоин. Нет их коммуникационного кода, нет даже планеты проживания. Говорится лишь, что они отказываются от иска.

— Я не понимаю. — Скрипучий голос Первого помощника теперь звучал, как ненастроенная скрипка. — Здесь у нас правильные формы, согласованные тремя высокими расами в освященном веками Соглашении о Гармонии.

Рип заметил, как Дэйн заморгал и слегка потряс головой, а потом дотронулся до перстня с камнем на безымянном пальце.

Камень на миг вспыхнул голубым светом.

Торсон поднял голову.

— Я просто полагал, что в документах будет содержаться информация о прежних владельцах.

— Ах! Вы в высшей степени внимательны, любезный Торговец, что говорит о ваших незаурядных деловых качествах.

Мы счастливы, что вы столь проницательны, ибо сие достоинство высоко ценится нашим народом. — Помощница извергла целый поток шумов. — Документы верны; если бы была совершена продажа, то документы действительно содержали бы информацию, о которой вы упомянули. Однако это не принято делать в случае отказа от прав.

— Можем ли мы как-либо выяснить, где находятся прежние владельцы? — спросил Дэйн., — Увы! — воскликнула Койтатик. — К моему глубочайшему сожалению, я чувствую, что почтенные гости, в сущности, питают недоверие к работе нашего регистрационного учреждения…

— Отнюдь нет, — возразил помощник суперкарго. Он быстро потер лоб и с какой-то болью взглянул на Рипа. — Я… э-э… у нас просто возникли один-два вопроса, на которые, как мы надеялись, вы поможете получить ответы. Хотелось бы узнать, где находятся эти прежние владельцы, чтобы…

Дэйн запнулся. Капитан Джелико разрешил попытки установить личность предыдущего владельца, но он бы никогда не позволил вступить в конфликт с местными властями, чтобы просто удовлетворить любопытство. Рип все понял и торопливо сказал:

— Там, откуда мы прибыли, существует обычай выражать соболезнования отказавшейся от своих прав стороне. Просто, чтобы они не обижались.

Первый помощник снова разразилась чириканьем и свистом. Звуки эти нельзя было назвать неприятными, но Рип внезапно ощутил легкую ломоту за глазами, как будто в комнате резко упало давление.

— Я поняла! — воскликнула чиновница. — Приношу вам свои нижайшие извинения, любезные Торговцы, что столь долго по своему скудоумию не могла понять охвативших вас достохвальных побуждений. Увы, с великим прискорбием должна сообщить, что моя регистратура обычно этим не занимается.

Смиренно прошу простить меня: потребуется время, чтобы снестись с вышестоящим начальством и получить бумаги, которые помогли бы удовлетворить ваше особое требование.

Дэйн и Рип обменялись взглядами и поняли, что услышали одно и то же: особое требование повлечет за собой и особую оплату.

Торсон встал.

— Возможно, мы вернемся к этому вопросу как-нибудь в другой раз. Вы очень заняты, а нам необходимо передать полученные сведения своему капитану.

Первый помощник тоже поднялась и снова завела долгую литанию комплиментов, хотя сейчас ее стрекотание звучало слегка по-иному. Рип следил за голубыми вспышками на перстне Дэйна и ломал голову, что могут означать все эти ультразвуки.

Как только молодые люди оказались за пределами слышимости вездесущих канддойдских сопровождающих, друзья остановились на тротуаре.

— Тупик? — спросил Рип.

Дэйн кивнул:

— Наверно, да. Мне кажется, мы могли бы заняться этим… если бы у нас было время и деньги. Регистрационные сборы довольно высокие, но капитан сказал, что учел их в нашем бюджете. Я не планировал дополнительных трат на эту информацию. Надеялся, что она будет в документах.

Есть идея, — сказал Рип. — Давай попробуем обратиться в Торговый Коммуникационный Центр. Если там есть люди, то, может, будет проще все объяснить и начать по крайней мере поиск.

— Голова работает. — Помощник суперкарго направился обратно в здание.

Дэйн не зря тратил свободное время: он точно знал, куда надо идти.

Снова друзьям встречались канддойдские функционеры, но теперь, когда они ясно выразили желание попасть в отдел Земной Сферы Влияния коммуникационного центра, их препроводили туда с невероятной для канддойдцев быстротой.

Оба помощника испытали чувство облегчения, увидев в офисе привычные голограммы разных планет, показывающие относительное время и дату, а также светящиеся информационные табло с бесчисленным множеством алфавитов. Коммуникационные отделы Торговой службы повсюду были приблизительно одинаковы, и здесь за конторками преобладали служащие-гуманоиды.

На кителе женщины, стоявшей в очереди прямо перед ними, была эмблема «Интер-Стеллар». Она равнодушно взглянула на друзей и снова отвернулась.

Рип вежливо кивнул ей, когда их глаза опять встретились, но вступать в беседу не решился. В прошлом у них было слишком много неприятных инцидентов, связанных с «Интер-Стеллар», и инстинкт советовал сейчас избегать ответов даже на самые невинные вопросы.

Женщина также не выказывала желания завести разговор, пока посетитель у конторки заканчивал свои дела. Наконец подошла ее очередь; женщина протянула служащему чип, видимо, заранее зарегистрированный, взамен получила другой и через секунду ушла.

Молодой человек за конторкой окинул взглядом их коричневые мундиры с нашивками помощников и скучным голосом осведомился:

— Чип или наличные?

— Ни то, ни другое»… — начал было Дэйн.

Клерк перебил его:

— Мы не пишем для вас писем. Клавиатуры вон там. — Он кивнул в сторону маленьких кабинок у противоположной стены. — Оплата перевода входит в общую сумму.

Рип сказал:

— Нам хотелось бы сперва проверить идентификационный номер таких же Вольных Торговцев, как мы. Мы с «Королевы Солнца», земной регистрационный номер шесть-пять-семь-двачетыре-девять-один-ноль-ДК.

Скучающий клерк моментально набрал номер и с нескрываемым нетерпением несколько секунд смотрел на монитор.

Он ждал, когда появится зеленый ИН, чтобы перейти к существу вопроса; после долгой паузы юноша раздраженно вздохнул и ударил по клавише.

— Наверно, какой-то сбой в базе данных, — пробормотал он.. — Для верности повторите номер.

Теперь Дэйн назвал его, медленно и отчетливо. Служащий так же аккуратно набрал цифру; его скука сменилась изумлением, и он в недоумении уставился на пустой экран.

— Мой компьютер, видно, завис. Подождите здесь. — Чиновник закрыл консоль и скрылся за узкой дверью, находившейся прямо позади него.

Дэйн и Рип стояли у конторки. Несколько человек, решив свои вопросы, вышли. Теперь в комнате было меньше народа; никто пока не заходил.

Дэйн, который тем временем рассматривал документы, вдруг сказал:

— Любопытно…

— Что? — спросил Рип, глядя, как одна из служащих закрыла свой компьютер и выключила над конторкой табло.

— Дата регистрации заявления указана по какому-то местному времени. Мне казалось, что это должно даваться в Земном Стандарте.

— Так далеко от Земли, может, и не должно, — возразил Рип. — Смотри, вон та служащая свободна…

Как раз в этот момент дверь позади стойки, у которой они стояли, открылась, но вместо скучающего юноши оттуда появился высокий швер. Новоприбывший тяжелой поступью подошел к конторке и сверху вниз посмотрел на посетителей.

— Осведомляться вы? — проговорил он глубоким голосом.

— Спасибо, мы просто ждем, когда вернется другой» сотрудник, — поблагодарил Рип.

— Конец смены для он, — сказал швер. — Я — Джхил из Клан Голм. Служить я сейчас.

— Мы пытаемся выяснить ИН двоих Вольных Торговцев, зарегистрированных, как и мы, через Земную Торговую службу, — сказал Дэйн.

Швер бесстрастно посмотрел на них, как будто случайно положив толстые пальцы на свой шаув — кривой культовый кинжал, который носили все взрослые шверы. Рип с любопытством подумал, свойственно ли этим существам какое-нибудь иное выражение, помимо несколько отрешенного неприязненного взгляда.

— Ваш ИН как?

— Дэйн Торсон, помощник суперкарго, «Королева Солнца», и Рип Шэннон, помощник штурмана, тоже с «Королевы Солнца», — ответил Дэйн и в третий раз продиктовал регистрационный номер.

Швер потыкал пальцем в консоль, которую приподнял, чтобы она соответствовала его огромному росту, отчего экран компьютера стал невидим.

— Имена другие Торговцы как? — наконец спросил он.

— Олбен Кайуша и Ним Мискоин, — сказал Рип, для верности быстро написав имена на клочке бумаги своим карманным стило. Бумажку он протянул шверу, который положил ее перед собой и снова стал возиться с клавиатурой.

Друзья молча ждали. Рип заметил, что в помещении они остались одни.

Швер проговорил:

— Сбой данных; надо очень много время. Сейчас закрывать. Возвращаться вы завтра.

Рип открыл рот, но было уже поздно. Швер убрал консоль и затопал назад к двери.

Через секунду опустились пластеклянные шторы, отгородив конторки, и погасли голограммы.

Рип с Дэйном переглянулись, пожали плечами и вышли.

— Значит, придется вернуться, — прокомментировал Рип. — Ладно, давай заглянем в Передвижное Празднество, поглядим, что у них там за особенное пиво.

Глава 8

Капитан Джелико смотрел на суперкарго, твердо решив никак не показывать раздражения, которое испытывал.

— Итак, ты говоришь, что вмешался суперкарго компании «Интер-Стеллар» и перехватил твою сделку?

Белые брови Ван Райка сошлись в одну линию, выражающую озадаченность.

— Если бы все было так просто… — сказал он. — Я не думаю, что Мданго перебежала нам дорогу. Мне кажется, это Тападакк предложил ей мой контракт, но обставил все так, чтобы казалось, будто «Интер-Стеллар» увела его у нас из-под носа.

Джелико медленно выдохнул:

— А зачем? Есть какие-нибудь предположения?

Ван Райк поднял руки.

— Если бы я знал почему, то быстренько провел бы кое-какие переговоры и все уладил. Он так извинялся, так сокрушался — но только по интеркому. Мне так и не удалось заставить его встретиться со мной лично. Все произошло в течение часа, для канддойдцев это немыслимая спешка. Хотелось бы выяснить, полностью ли он изменил свое мнение и больше не желает иметь с нами дела. Если так, то почему?

— Может, Мданго или кто-то из ее экипажа плохо отзывался о нас?

Ван Райк задумчиво потер подбородок. Такое объяснение было бы наиболее очевидным. «Королева» в прошлом несколько раз «наступала на хвост» кораблям «Интер-Стеллар», и хотя «Королева» была всего-навсего небольшим судном, а «И-С» — огромной компанией, тем не менее большие компании состояли из отдельных людей, большинство из которых так же лояльно относились к своим корпорациям, как команда капитана Джелико — к своей «Королеве Солнца». Джелико понимал, что в «И-С» найдется немало таких, кому хотелось бы ото, мстить «Королеве» за победы, одержанные над их коллегами.

— Вряд ли они вообще о нас что-нибудь слышали, — медленно проговорил Ван Райк. — Кажется, их корабль, «Корваллис», курсировал на совершенно иных линиях, чем мы.

Никто из нашего экипажа не докладывал о каких-либо негативных действиях или даже замечаниях со стороны их команды в местах отдыха — а мы, Торговцы-гуманоиды, там очень заметны.

— Хорошо, — сказал Джелико. — Тогда не будем считать это злым умыслом… по крайней мере со стороны «Интер-Стеллар». Ну а как насчет Тападакка?

Ван Райк вздохнул:

— Возможно, конечно — если не принимать во внимание того, что это совершенно бессмысленно Мы четыре дня подряд водили бесконечный хоровод, который у них называется переговорами, и я не в силах поверить, что даже канддойдец способен столько времени потратить впустую. Казалось, что он очень хочет заключить сделку; наш груз не представляет собой ничего особого, но у Тападакка есть партия разных мозаик, которые он мог бы весьма недурно продавать в пространстве Земли, где они являются редкостью, и у него было два или три покупателя на наш товар. У меня сложилось впечатление, что он только и ждет, когда мы оформим документы на «Звездопроходец» и закончим дела с регистрацией.

— Это было вчера, — заметил Джелико.

Ван Райк кивнул:

— Мы с Тападакком закончили беседу приблизительно в то время, когда Торсон и Шэннон с документами в руках покинули отдел регистрации, поэтому можно с уверенностью сказать, что тут взаимосвязи нет. Во всяком случае, примерно в это время мы договорились о сегодняшней встрече. И вот час назад Тападдак вызывает меня по интеркому — буквально за минуту до того, как я собирался к нему идти, чтобы завершить последний этап переговоров — и сообщает, что он, мол, неподходящий партнер, что его товары недостаточно хороши, что он в отчаянии и униженно умоляет его простить, но нашим великолепным торговым отношениям приличествуют иные, гораздо лучшие товары… И так далее, и тому подобное. Может, мне все-таки пойти и еще раз попытаться встретиться с ним лично?

Джелико кивнул:

— Правильно. Сделай все, что сможешь. Время нас поджимает.

Ван Райк вышел.

Джелико откинулся в кресле и поглядел на вычисления, которые Вилкокс для него распечатал. Потом нажал на кнопку интеркома:

— Танг Я.

— Капитан? — послышался голос инженера-связиста.

— Как успехи?

— Еще работаю… Я тут начерно набросал кое-какие алгоритмы, может, это то, что нам нужно.

— Продолжай.

— Хорошо, капитан.

Хубат вдруг издал душераздирающий визг, и Джелико, ухватившись одной рукой за кресло, чтобы закрепиться, потянулся и толкнул клетку.

— Кррр-расота, — заворковал Квикс, довольно устраиваясь в трясущейся и раскачивающейся клетке.

— Вот и я так думаю, — угрюмо проговорил Мисеал Джелико.

* * *
Карл Кости, развалясь на мягком сиденье, разглядывал длинные трубы канддойдских зданий. Ему даже нравились все эти безумные изгибы и потоки света. Он пребывал в отличном настроении. Мускулы побаливали после хорошей нагрузки в сильной гравитации, перед ним стоял превосходный обед, и было на что поглазеть.

Конечно, приятнее было бы поесть при нормальной гравитации, но спортивный зал для Торговцев располагался внизу, на шверской территории, а шверы не любили чужаков и тем более общественного питания.

Открытые, прямые шверы Карлу скорее нравились. Он предпочитал их вертящимся, мельтешащим, жужжащим, стрекочущим канддойдцам, которые изъяснялись такими замысловатыми предложениями, что казалось, будто у них каша во рту.

Шверы же говорили именно то, что думали, или молчали.

Кости это было по душе, а еще они ему нравились в качестве спарринг-партнеров в спортзале. Во-первых, не надо было все время осторожничать с партнером, поскольку весили они намного больше него. Мало кто из людей весил столько же, сколько Карл, и совсем уж немногие могли потягаться с ним силой.

Он нажал кнопку подогрева на пузырьке с глинтвейном, наслаждаясь приятным пощипыванием на языке и теплом в горле. Взгляд его вдруг застыл на зданиях, когда неразборчивый шум болтовни космических бродяг, сидевших вокруг, превратился в членораздельные слова, — …похитители, — сказал кто-то.

Налетчики? Карлу не хотелось смотреть, кто это произнес, потому что обычно он презирал сплетни, но такая тема не могла не привлечь внимания.

— Хотелось бы мне знать, как удается такое замазать? — едко проговорила какая-то женщина.

— Интересуешься, сколько стоит регистрация, да? — спросил мужской голос. — Как получить отказ от прав — юридически заверенный — на чей-то корабль?

— Между прочим, очень похоже на «Новую Надежду», вы уж мне поверьте.

Другой мужчина расхохотался.

— Ага, мне это нравится. Сэнфорд Джонс приветственно поднял руку: ваш корабль теперь с ним на веки вечные.

— Иногда, — сказал первый мужчина, — это действительно благое дело: помочь старику Сэнфорду побыстрее разделаться с командой.

— Вот-вот, — поддакнула женщина. — Как только команду похищенного судна отправят к Джонсу.

Карл позабыл о канддойдских зданиях. Кто эти люди? Похоже, что они не просто беседовали, а что-то имели в виду, и если он понял их правильно, они старались кого-то поддеть.

Кости оглянулся и с удивлением увидел, что за ним наблюдают.

Женщина с короткими седыми волосами, недобрым взглядом больших прищуренных карих глаз и сильными руками суперкарго, уставившись прямо на Карла, проговорила:

— Может, Патруль и делает вид, что ничего не замечает, но только не мы.

Высокий, темнолицый мужчина справа от нее сказал:

— Если Управление Торговли ничего не предпринимает против похитителей, тогда самим Торговцам надо позаботиться о своем добром имени.

Парень, стоявший слева, невысокий рыжеволосый здоровяк с характерным мощным торсом марсианского колониста, сложил тонкие губы в отвратительную ухмылку:

— Я бы как пить дать крепко бы подумал, прежде чем портить воздух рядом с честными космонавтами, если бы у меня руки были в крови.

Карл посмотрел по сторонам и понял, что шум вокруг совершенно стих и все взгляды устремились на него.

Женщина сказала:

— Похоже, что, когда управимся с делами, нам нужно будет переименовать тот корабль, а? Как насчет «Солнечный подонок»? Или, еще лучше, «Душегубская королева»?

Карл вдруг понял, что говорят о нем. По его мышцам пробежал холодок потрясения, и тут же вспыхнула злоба.

— Если вы имеете в виду «Королеву Солнца», — сказал он, — то лучше помойте свои рты.

— Тогда ты лучше помой руки, бандит, — ответил тот, кто стоял справа.

— А ну, повтори, — предупредил Карл. — Похоже, мне самому придется почистить тебе рот.

Женщина бросила свой пузырек в утилизатор и скрестила руки на груди.

— Что, больше нравится «паршивый убийца» или «пират»?

Карл не ответил. Бывают ситуации, когда надо говорить, а бывают и такие, когда разговоры бесполезны. Он выбросил вперед руки и ринулся через стол, чтобы схватить ближайшего парня за горло.

* * *
Джелико нажал на кнопку открывания двери. По коридору, облизываясь, с высоко поднятым хвостом продефилировал Синдбад. Поскольку кот шел не со стороны камбуза, Джелико удивился, где это он попрошайничал. Синдбад с изысканной грацией нырнул на лабораторный уровень, и капитан направился за ним. Он быстро оглянулся вокруг и ступил на лестницу. Единственно, кого капитан увидел, был Крэйг Тау.

Джелико заглянул в стерильную камеру, которую медики построили для Альфы и Омеги. Одна из кошек гоняла лапой маленькую игрушку; другая вылизывала свою шубку. Синдбад вспрыгнул на стол, посмотрел на них, фыркнул, затем повернулся и, взмахнув длинным хвостом, исчез за дверью.

— Как поживают Альфа и Омега? — спросил Джелико у Тау.

— Все в порядке, — ответил доктор. — Что бы там ни поразило команду, кошек это не коснулось. Они совершенно здоровы. Можем сегодня же их выпустить, если хочешь.

— Подождем, — решил Джелико.

Тау кивнул, видимо, сразу же все поняв: лучше оставить животных в камере до тех пор, пока не будет решена загадка их родного корабля. Медик взглянул на свой стол и сказал:

— Хочешь отчет по тому делу, которое мы обсуждали?

— Есть какие-нибудь изменения?

— Собственно говоря, нет.

— Мне не к спеху, — сказал Джелико; сейчас ему меньше всего хотелось думать о долгосрочном воздействии странных веществ, с которыми они столкнулись во время предыдущих рейсов. Слишком о многом надо было поразмыслить прямо сейчас.

Медик вернулся к своей работе, а Джелико пошел к двери, но остановился, услышав голоса людей, спускавшихся по лестнице колодца.

— …забирается в мой сад и съедает все фрукты. — Это был Фрэнк Мура, и, кажется, он сердился.

Джелико нахмурился. Что бы там ни вывело из себя тихого, уравновешенного Фрэнка, капитану лучше об этом знать.

— Уверяю тебя, кошек мы не выпускали, — послышался бесстрастный, спокойный голос Раэль Коуфорт.

— Если это не кошки, значит, кто-то из людей, — сказал Мура. — Так почему же не попросить? До сих пор за все годы, что я служу на «Королеве Солнца», еще никто не обвинял меня в том, что я недокармливаю экипаж!

— А тебе не кажется, — медленно проговорила женщина, — что кто-то проголодался, когда кончилась твоя вахта или ты был в увольнении?

— Я не покидал и не покину «Королеву», — отрезал Мура. — Чем скорее мы отчалим от этого мусорного бака, тем лучше я себя буду чувствовать.

— Обещаю быть настороже, — сказала Коуфорт.

Тогда Джелико выглянул и посмотрел вверх на лестницу.

Через секунду он услышал, как дверь кубрика с шипением закрылась. На краю люка показалась Раэль Коуфорт, увидела капитана и отступила в кают-компанию, чтобы он смог подняться.

Джелико прошел следом за девушкой.

— Вещи продолжают исчезать? — спросил он.

Она кивнула и оперлась о переборку.

— Главным образом еда. А еще Мура злится, потому что тут и там появляются разные брошенные мелочи. — Раэль рассеянно поправила выбившуюся из-под ленточки блестящую золотистую прядь волос.

Джелико отвел взгляд и, чтобы чем-нибудь занять руки, взял пузырек горячего джакека.

— Привык следить за порядком на корабле. Затронута гордость…

Коуфорт кивнула и прикусила губу.

— О чем ты подумала? — поинтересовался Джелико.

Она показала подбородком в сторону кубрика.

— Фрэнк. Ты же знаешь, что он не покидал корабля…

— Правильно, — ответил Джелико.

Раэль вздохнула:

— Ну, совершенно очевидно, что его смущают канддойдцы. Ничего удивительного, если принять во внимание их внешность и аналогичное разрушение родины. И проще всего выплеснуть враждебность по отношению к Бирже в форме раздражения из-за мелкого беспорядка на борту судна…

— Так ты думаешь, он ошибается?

Она быстро мотнула головой.

— Просто не знаю, что и думать. Мне на самом деле цилдом нравится, и лично я считаю, что канддойдцы, которых я встречала, весьма дружелюбны; даже шверы — по крайней мере те, кто желает разговаривать с землянами — довольно интересны. Но меня не оставляет ощущение, что здесь что-то не так.

— Например?

Раэль пожала плечами:

— Не могу точно сформулировать. Всякие пустяки… даже то, что у Муры пропадает еда. Потом еще коммуникационный центр вдруг так неожиданно закрылся, когда Дэйн и Рип заглянули туда вчера.

— Ты считаешь, что они перешли какие-то границы?

— Нет, только не эти двое, — убежденно ответила медик. — Должна признать, что с нетерпением жду их возвращения после сегодняшней проверки… Может, просто у меня разыгралось воображение.

Джелико усмехнулся:

— Стало быть, ты тоже все время посматриваешь на часы?

Ее щеки вспыхнули, и девушка улыбнулась в ответ.

На мгновение капитан позабыл обо всем, кроме очаровательного изгиба ее губ и веселого блеска глаз. Чувствовала ли Раэль тоже это притяжение, возникающее между железом и магнитом?

К его облегчению, на этот раз она отвернулась первая.

Танг Я снова вгляделся в цифры на мониторе компьютера.

Он обнаружил это накануне и с того времени работал, ничего еще не говоря товарищам по команде. Инженер-связист хотел иметь под рукой все факты, прежде чем идти к капитану и отвечать на краткие, но всегда бьющие в самую точку вопросы Джелико.

Сонливость застилала ему глаза, затылок пылал. Танг Я взглянул на кучу пустых пузырьков из-под джакека на краю консоли и почувствовал непреодолимое желание принять что-нибудь покрепче — вроде семени Кракса.

Хотя, когда он отдаст капитану эти данные, его работа не закончится и он не сможет позволить себе роскошь на некоторое время расслабиться после семени Кракса.

Так что придется полагаться на собственный адреналин.

Инженер еще раз набрал даты.

Компьютеры, разумеется, не подвержены эмоциям, и шрифт не отражает чувств оператора, если, конечно, тот специально не манипулирует для этого гарнитурами. Однако почему-то странно было наблюдать, как этот текст появляется на экране, написанный теми же самыми простыми альфацифрами. Вот оно, прямо перед глазами, — немое свидетельство того, что здесь творится какая-то нелепость. Если только сравнительные таблицы для всех зарегистрированных планет не врали — а такого еще ни разу не случалось за все годы, что он ими пользовался, — то от «Звездопроходца» официально отказались восемнадцать месяцев назад — по Земному Стандарту.

Полтора года.

Полтора года назад отказались от корабля — а на его борту остались кошки, которых бросили, если верить Крэйгу Тау, не более чем десятью неделями ранее.

Танг Я опять очистил экран и теперь вызвал закодированный журнал гидросада «Звездопроходца». Он работал над журналом в редкие свободные минуты во время дежурств и иногда в часы отдыха, но сильного желания расшифровывать его не ощущал.

Сейчас Танг Я изменил свое мнение.

Это несколько придало ему сил. Он согнул кисти, вытянул руки и проделал несколько упражнений, которым его учили в детстве. Инженер чувствовал, что находится на пороге чего-то… Чего? Надо сосредоточиться.

— Мало оперативной памяти, — пробормотал он, ударяя по клавишам корабельного компьютера. Ему бы хотелось попробовать соединиться с линией, связывающей «Королеву» с компьютерными терминалами Биржи. Тогда он бы быстро решил эту задачу, поскольку имел бы огромное поле поиска и моделирования. Однако такой возможности не было, приходилось изо всех сил работать головой.

Танг Я вывел на монитор запущенные им информационные матрицы и удовлетворенно кивнул. Генетически нейтральные алгоритмы терпеливо выискивали скрытые модели в системе чужого компьютера — и, кажется, продвигались в направлении решения. Прежде чем декодировать данные, требовалось узнать, как компьютер был первоначально настроен.

Он взглянул в угол экрана. Маленькая картинка, установленная в качестве индикатора продвижения работы, внезапно дрогнула, а затем превратилась в линию.

Через секунду экран мигнул, и на нем возникли упорядоченные колонки альфацифр. Это все еще был своего рода код, но Танг Я умел раскалывать шифры. Главной проблемой было найти схемы, которые дали бы понимание организации незнакомого компьютера.

Снова размяв руки, он вызвал специально разработанные «отмычки» и ввел их в код. Алгоритмы немедленно принялись за работу, и снова картинка в углу экрана превратилась в туманную линию.

«Много времени это не займет», — подумал Танг Я. Он потянулся за следующим пузырьком джакека и ногтем большого пальца поддел ушко подогрева, не отводя взгляда от монитора, где его программы-«отмычки» кропотливо распутывали ниточки кода.

Когда Я наполовину опорожнил пузырек, картинка, вздрогнув, вытянулась в прямую линию. Он нажал на клавишу, и столбцы значков, вспыхнув, сменились удобочитаемым текстом.

Танг лишь мельком просматривал журнал гидролаборатории слезящимися глазами — просто чтобы убедиться, что получил осмысленную информацию; потом выделил определенные поисковые поля и обработал их. На сей раз их просмотр занял всего несколько секунд.

Увидев результаты, Танг Я глубоко вздохнул, поднялся на ноги и, нажав кнопку, открыл дверь.

Пора было обо всем доложить Джелико.

* * *
В коридоре, ведущем к внешнему шлюзу, послышался приглушенный топот. Джелико и Раэль Коуфорт быстро взглянули вверх. Раэль молча прошла мимо капитана в кают-компанию, Джелико остался на месте. Через полминуты в проходе появилась долговязая фигура Дэйна Торсона. Из-за плеча помощника суперкарго выглядывало приятное темное лицо Рипа Шэннона.

— Капитан?

— Какие новости?

Торсон развел руками.

— Мертвая точка, — сказал он. — Пока не закончится Праздник Пляшущего Спрула — что бы это там ни означало. — Внезапно он нахмурился. — Черт! А как у шверов называется период зимней спячки? Если это оно самое, то мы пропали: они спят три месяца! Я лучше проверю…

Дэйн выскочил из кают-компании, и все услышали, как его ботинки загремели в направлении главного компьютерного банка данных.

— Что случилось? — спросила Коуфорт.

— Мы вернулись туда, как нам и было ведено, — объяснил Рип. — И услышали, что решать наши вопросы надлежит с Джхилом, который начал нам помогать. Когда же мы попросили позвать его, то нам ответили именно так, как рассказал Дэйн: что он отлучился со службы в связи с праздником и вернется после его окончания. Все дела, которыми он занимался, тем временем будут отложены.

— И никто не захотел помочь? — спросил, входя вместе с помощником штурмана в кают-компанию, Джелико, чьи подозрения крепли с каждой минутой.

Рип отрицательно помотал головой:

— Даже напротив. Другие служащие, которые говорили поземному, искренно сочувствовали. Одна женщина даже попыталась было помочь, но сказала, что Джхил заблокировал доступ к файлу «Звездопроходца», поэтому она ничего не может для нас сделать. Она объяснила, что служащие получают повышения в зависимости от количества успешно выполненных дел, так что ничего удивительного в этом нет.

Джелико помрачнел.

— Управление Торговли так дела не ведет…

— …в пространстве Земли, — добавила Коуфорт из противоположного угла каюты.

— …а мы не в земном пространстве. Правильно, — закончил Джелико.

— Три месяца, — донесся из прохода скорбный голос Дэйна. — Они впадают в спячку на целых три месяца.

— Не понимаю, как это спячка может называться «пляшущий» кто-то там, — сухо заметил Рип. Он серьезно поглядел на капитана. — Я знаю, вы с Яном пытаетесь как можно быстрее найти для нас груз. Значит ли это, что мы должны бросить свое расследование как неуместное?

Джелико наблюдал за Коуфорт, которая стояла, опершись о переборку и прищурив фиалковые глаза с выражением внутренней сосредоточенности.

— На первый взгляд все выглядит именно так, — проговорил он. — Обдумаем.

Молодые люди как будто вздохнули свободнее и направились к приготовителю, чтобы взять еды. Джелико понимал, что означает это выражение облегчения: оба юноши были уверены, что капитан что-нибудь придумает. И он, словно взвешивая на ладони пузырек с джакеком, вышел из кают-компании, чтобы поразмыслить над услышанным.

По пути к себе Джелико встретил Карла Кости, направлявшегося в кубрик.

Здоровяк хмурился, что само по себе еще не давало повода для беспокойства.

— Наглецы, — в сердцах» произнес Карл, проходя мимо капитана.

Джелико обернулся и поглядел ему вслед, гадая, что бы это могло предвещать; самый молчаливый член экипажа крайне редко делал какие-либо замечания, если его об этом специально не просили.

Впрочем, ответ он получил незамедлительно. Зазвучал сигнал интеркома, и Вике, дежуривший на мостике, сказал:

— Капитан?

Джелико дотянулся до стенной консоли и нажал кнопку.

— Сейчас иду.

Через несколько секунд он уже был на мостике, и Вике с виноватым выражением бледного лица проигрывал ему только что полученное сообщение.

На экране возник швер, морщинистый, серый, с рдеющими щеками.

«Я — Ликтор Наставников Гармонии, зовут Шаув из Клана Норл. Есть инструкции для вас, в соответствии с Соглашением о Гармонии. Учинил дебош ваш подчиненный Карл Кости.

Требуется от вас содержание на вашем судне поименованного подчиненного до окончания вашего пребывания».

На этом сообщение кончилось, и экран погас.

Джелико потянулся к интеркому, но тут заметил, что Кости стоит прямо позади него.

— Карл, что произошло?

— Драку затеял не я, — проговорил стюарт, — Это отребье с корпоративного корабля воображает о себе незнамо что…

— Ты знал, как игнорировать такого рода разговоры, когда еще был мальчишкой, — раздраженно сказал Джелико.

Кости, спокойный как скала, коротко кивнул.

— Да раздражают эти трепачи! Послушать их, выходит, что Вольные Торговцы — чуть ли не официальные грабители, нападают на суда, чтобы потом объявить их брошенными. Не мог же я сидеть и глотать все это! Особенно когда проигнорировать их — значит согласиться, а тогда космонавты, которые там были, линчевали бы меня, — задумчиво добавил Кости.

— Значит, разговор шел о признании наших прав на «Звездопроходец»?

Вике сказал спокойно:

— Появление сплетен можно было ожидать. Не так уж часто корабль выскакивает из гиперпространства и в точке прыжка находит оставленное судно.

— Но если обсуждают, что мы заработали на брошенном имуществе, тогда должны говорить и о том, что наши видеозаписи его обнаружения законны и признаны Торговым Управлением.

Кости покачал головой.

— Я рассказываю только то, что слышал. Начали все это люди, три суперкарго с того корабля компании «Денеб-Галактик», что стоит вон там. — Он ткнул пальцем в направлении стоянки. — А Наставники всю вину навесили на меня.

Джелико ощутил вспышку беспокойства, однако тут же подавил в себе это чувство. Нет смысла писать официальную жалобу в Управление из-за того, что может оказаться просто вздорной болтовней в баре.

— Мы, разумеется, подчинимся. А ты тем временем встанешь на вахту на «Звездопроходце» — вместо Торсона. Тем более что он мне нужен здесь.

Кости, по обыкновению, кивнул и молча вышел.

Джелико барабанил пальцами по подлокотнику капитанского кресла, пытаясь разобраться в собственных чувствах.

Во всем этом деле просматривалось неблагоприятное стечение обстоятельств, но все происшествия казались случайными и не взаимосвязанными. Он будет круглым дураком, если начнет подозревать здесь заговор без достаточно веских оснований.

У двери Джелико столкнулся с Танг Я. Глаза марсианского колониста покраснели, а лицо осунулось от истощения.

— Мои алгоритмы раскололи код, — сообщил инженер-связист, усмехаясь, несмотря на явную усталость.

Джелико с облегчением вздохнул: это была первая удача с того момента, как Флиндик дал им бумагу, чтобы они побыстрее закончили свое дело.

— Молодец. Что нашел?

— Я подумал, что ты должен узнать обо всем первым. — Танг Я протянул Джелико распечатку, где тот прочитал дату отказа от страховки, зарегистрированного по местному времени. Капитан знал это и раньше. Он поборол нетерпение и прочитал дальше. Увидев дату по Земному Стандарту, Джелико застыл на месте.

Он поглядел на Я, чьи широко посаженные глаза сузились в щелочки от недоумения.

— Это не единственная загадка, — проговорил инженер. — Лабораторные записи представляют собой главным образом нечто вроде дневника вперемешку с ежедневными отчетами по гидропонике. Полностью его я не читал, только сделал несколько выборок. Во-первых, нет никаких упоминаний ни о «Звездопроходце», ни об Олбене Кайуше или Ниме Мискоине.

— Странно, но допустимо, — заметил Джелико. — Можешь поинтересоваться, часто ли Фрэнк упоминает корабль, на котором прожил много лет — или меня, — в своем журнале.

Танг быстро кивнул:

— Я об этом думал. Однако как объяснить, что автор записей называет свой корабль «Ариадна»?

Глава 9

Раэль Коуфорт придирчиво изучала изображение на видеоэкране: женщине, вероятно, было где-то за семьдесят — короткие седые волосы, умные карие глаза, обветренная кожа.

В простом мундире цветов компании «Денеб-Галактик», единственным украшением которого были капитанские петлицы на стоячем воротничке. Всю жизнь провела в космосе и, наверное, по крайней мере половину своей жизни была капитаном: тип личности, видимо, такой же, что и Мисеал Джелико.

И в честности ее лица и голоса сомневаться не приходилось.

— Я опросила всех троих отдельно, капитан. Хотя детали отличались, выяснился один общий факт: все они случайно услышали, как кто-то обсуждал ваш корабль и команду. Я прошу прощения, но им сказали, будто под личиной Вольных Торговцев вы промышляете грабежом беззащитных судов. Хотя я не оправдываю подобные действия, вы можете понять, насколько такого рода слухи их возмутили.

— Очень даже могу, — ответил Джелико. — Сначала нужно действовать, а задавать вопросы — потом. С моей командой такое тоже случалось. Они так же не переваривают космических пиратов, как и экипажи корпоративных судов.

Капитан Светлана поджала губы. Выражение ее лица было так похоже на гримасу Джелико — досада из-за необходимости объясняться и в то же время веселая снисходительность к выходке членов команды, — что Раэль сама почувствовала, как у нее в горле закипает смех. Однако девушка сдержалась. Этот отдельно взятый инцидент вполне можно было объяснить, но сама ситуация становилась лишь более неопределенной.

— Они рассказали, кто дал им информацию? — продолжал Джелико.

У капитана Светланы между бровей появилась маленькая складка.

— Существует немало мест, где циркулируют слухи. Горско настаивает, что слышала об этом от каких-то землян в гимнастическом зале, Кхердду говорит, будто узнал обо всем в закусочной от канддойдцев, а Лу Нгуен клянется, что видел, как некий Наставник-швер показывал на одного из членов вашей команды — высокого? желтоволосого? — когда тот прогуливался по Торговому Центру, и говорил, что это похититель.

Губы Джелико сжались в прямую линию, веселость исчезла.

— Наших троих за участие в драке я лишила увольнений на семьдесят два часа, — продолжала Светлана. — Если вы хотите лично расспросить их, то в любое время поднимайтесь к нам на борт.

— Прямо сейчас, я думаю, в этом необходимости нет, — ответил Джелико, четко выговаривая слова. — Тем не менее благодарю за приглашение, я буду иметь это в виду. Спасибо, что уделили мне время, капитан Светлана.

— Всегда к вашим услугам, капитан Джелико, — учтиво произнесла Светлана, и экраны погасли.

Джелико повернулся к Раэль и посмотрел на нее расстроенным взглядом.

— Ну, что думаешь?

— Похоже, она говорит абсолютную правду. Если это не так, значит, она — величайшая лицемерка из всех, что мне только доводилось видеть.

— У меня сложилось аналогичное мнение, — проговорил капитан. Он замолчал, не сводя глаз с лица Раэль. Мысли его, очевидно, были где-то далеко: Джелико обдумывал последний поворот событий, складывающихся в странную головоломку.

Раэль ждала, и наконец голубовато-ледяные глаза увидели ее. Девушка немедленно почувствовала этот взгляд, ее сердце учащенно забилось, и она ощутила потребность разгладить мундир и поправить волосы, но Джелико тут же отвел глаза. Мысленно Раэль с грустью усмехнулась: сколько раз такое случалось с тех пор, как она ступила на палубу «Королевы Солнца»?

И сколько раз повторится еще?

Много, очень много, и, кажется, ни к чему не приведет.

Он резко сказал:

— Я послал Ван Райка в Торговое Управление навести справки обо всех судах, в чьих названиях фигурирует слово «Ариадна». Мне кажется, для верности это надо перепроверить по записям Росса. У тебя найдется время, чтобы пойти со мной?

Должен признаться, что мне нужно все это с кем-то обсудить.

— С удовольствием пойду с тобой, — с готовностью согласилась Раэль. — Крэйг сейчас дежурит. Я совершенно свободна и, по правде говоря, вот-вот взорвусь от любопытства.

— Чем больше я думаю, тем сильнее мне кажется, будто кто-то не хочет, чтобы мои ребята отыскали какую-либо информацию, касающуюся «Звездопроходца».

— Ты собираешься попросить Дэйна и остальных бросить расследование?

Джелико остановился в проходе, нахмурившись.

— Сами по себе слухи меня не волнуют. Однако если окажется, что здесь дело не чисто, то ситуация круто меняется: мы обязаны все расставить по своим местам, если сумеем.

Это наш долг перед Торговым братством. Я не собираюсь останавливать мальчиков, по крайней мере пока. Если в итоге нам придется переместиться в зону с большой гравитацией, чтобы сэкономить деньги, то мы это сделаем. Собственно, когда вернется Штоц, я скажу, чтобы он принял соответствующие меры. А тем временем… — Джелико протянул руку к интеркому. — Джаспер, я отправляюсь к посланнику навести кое-какие справки.

— Да, капитан, — мгновенно последовал ответ.

* * *
По дороге в резиденцию посланника они говорили мало.

— В том, чтобы перейти на стоянку с высокой гравитацией, есть еще одно преимущество, — внезапно промолвила Раэль.

Джелико ничего не сказал, но вопросительно посмотрел на нее.

— Во время поездок будет открываться более красивый вид. — Она показала на грязно-серые стены трубы вокруг капсулы магура. Маршруты магнитного уровня из зоны высокой гравитации пролегали по территории шверов на поверхности, и, поскольку шверы не любили замкнутого пространства, открывавшийся ландшафт, как говорили, был весьма красив.

Росс оказался на месте и не проявил никакого любопытства, когда Джелико попросил его проверить корабли с названием «Ариадна». Выражение лица посланника было до странности отсутствующим, когда он набирал параметры поиска. В кабинете повисла напряженная тишина, пока они ждали результатов компьютерной проверки.

Наконец загорелась зеленая лампочка, и Росс быстро пробежал глазами данные на экране монитора.

— Со времени учреждения посольства триста сорок два года тому назад на Бирже швартовались двадцать шесть судов, в название которых входило имя «Ариадна», а за последние десять лет таких было пять: «Нить Ариадны», «Диана и Ариадна», «Звезда Ариадны», «Эллинская линия: Ариадна» и «Тезей — Ариадна». «Эллинская линия» появляется здесь постоянно, приблизительно раз в шесть лет.

— О каком-нибудь из них сообщалось, что корабль потерялся, похищен или погиб? — спросил Джелико.

— По линии Патруля на них ничего нет. Разве что «Нить Ариадны» была оштрафована за попытку контрабандного ввоза клифер-пыли — летучего ароматического вещества, смертельного для биохимии канддойдцев, — ответил Росс. — Чтобы выяснить, какие из них были списаны или вышли из строя по иным причинам, вам следует обратиться непосредственно в Главное Управление Торговли.

Посланник поднял глаза, и на его длинном лице вдруг появилось подозрительное выражение.

— Мы этим занимаемся, — мягко проговорила Раэль. — Просто наше пребывание здесь по необходимости ограниченно, поэтому мы решили одновременно навести справки здесь, пока наш суперкарго делает то же в Управлении.

Росс кивнул и выключил монитор.

— Ваше дело находится исключительно в компетенции Торгового Управления; они смогут предоставить вам полную информацию.

Вопрос был исчерпан — об этом ясно говорило выражение лица посланника. Почему он так торопился?… Раэль не давал покоя этот вопрос, когда они покидали резиденцию Росса. Не терпелось заняться своим голографическим розовым садом?

— Не нравится он мне, — сказал Джелико, когда они входили в кокон магура. — Похоже, темнит…

— Ну, Патруль и должен проявлять подозрительность. Если бы мы сказали ему, что Управление Торговли не желает помочь нам, да еще если бы до него дошли те слухи…

— Нас бы сперва арестовали, конфисковали наши корабли, а потом начали бы задавать вопросы, — закончил Джелико. — Я тоже об этом думал. — Он побарабанил пальцами по подлокотнику сиденья и предложил:

— Сходим-ка куда-нибудь.

Поедим, чтобы отвлечься.

— Хорошо, — отозвалась Раэль, в душе обрадовавшись.

Джелико говорил резко и как бы рассеянно — вовсе не так, как обычно мужчины приглашают женщин. Таким тоном он мог бы говорить с Ван Райком или Стином Вилкоксом, самыми давними членами его команды, подумала Раэль, только с ними он не был бы столь резок.

Повинуясь внезапному импульсу, Раэль посмотрела на часы.

— Только не в закусочную. Давай поднимемся на Северный Полюс. Мне всегда хотелось побывать в «Передвижном Празднестве», с тех самых пор, как услышала о нем. Я угощаю, — добавила она.

Джелико криво усмехнулся.

— Я не проедаю зарплату моей команды, — ответил он. — И за себя плачу сам. Во всем остальном командуй ты.

Пока они поднимались вверх внутри оболочки трубы, Раэль все время болтала, умолкнув лишь на минутку, когда капсула сделала головокружительный переворот, достигнув точки невесомости в Оси Вращения. Говорила девушка главным образом о своем последнем посещении Биржи. Джелико, по-видимому, проявлял к ее рассказу определенный интерес, по крайней мере он отвлекся от собственных проблем.

— …и вот мы с Тигом отправились в «Передвижное Празднество», но оказалось, что ресторан закрыт. Кажется, у хозяина, канддойдца по имени Гэбби Тикатик, началась линька, а если он отсутствует, то все останавливается. Говорят, очень колоритная личность.

Джелико поглядывал вокруг, и в его светлых глазах читалось неподдельное любопытство. Черты лица капитана стали не такими суровыми, и снова Раэль ощутила, как ее тянет к нему, почувствовала желание защитить, сделать приятное. Она изо всех сил постарается развеселить его, как можно дольше отвлекая от тяжелых забот.

— Так что особенного в этом заведении? — спросил Джелико. Он повернул голову и рассматривал вдруг появившееся открытое пространство. Капсула вышла из трубы и двигалась мимо широких туннелей, опутанных, словно паутиной, светом и тенью, тающими в необозримой перспективе. Раэль удивилась, как он может смотреть на это, не испытывая головокружения. — Кроме того, что оно вроде бы движется вверх и вниз по Оси Вращения.

— Тиг рассказывал мне, — ответила Раэль, следуя из магура, прибывшего на остановку, за группой сверкающих канддойдских купцов в «Передвижное Празднество», — что это одно из старейших заведений на цилдоме, оно появилось еще до Соглашения. Видимо, нравы здесь царили довольно-таки дикие: это было пристанище Торговцев, контрабандистов и откровенных пиратов, где не принято задавать вопросы. Первым владельцем, как ни удивительно, был человек по имени Гэбби Гримвиг. Ему и принадлежала идея основать здесь шикарный ресторан с красивым видом, где посетители могли бы выбирать себе подходящий гравитационный уровень — и даже обедать.

— Мысль интересная, но отталкивающая, — заметил Джелико.

Раэль засмеялась, подумав о том, какие изумительные метаморфозы претерпевают некоторые блюда и напитки под воздействием тяготения.

— Идея заключалась в том, что все посетители выбирают один уровень и время перемены блюд.

Раэль замолчала, когда к ним подошла двуногая кошка из таинственной системы Энкха, чья грациозная фигура была облачена в зеленую тунику; шлейф туники, вздымаясь сзади, колыхался в микрогравитации. Она с изящным поклоном проводила Раэль и Джелико к столику в той части зала, что была специально приспособлена для гуманоидов.

Раэль окинула взглядом ряды удобных кресел, расположенных на полукруглых террасах. Экзотические растения отгораживали каждый обеденный столик от остальных, но со всякого места открывался вид на обиталище. Уже наступал вечер, и лампы вверху излучали мягкое свечение, напоминающее полнолуние на Земле, а далеко внизу огоньки шверских поселений переливались теплыми желтыми блестками, поднимаясь с обеих сторон и замыкаясь в изогнутом небе, словно созвездия, растревоженные притяжением черной дыры. Огромные башни канддойдцев, освещенные не отдельными лампами, а величественно изгибающимися яркими трубками, сияли, будто витые шелковые канаты, привязывающие искривленную твердь к узким небесам.

— Рассснообрасссие прельссстительных яссств высссокочтимые госссти найдут вот сссдесссь, — промурлыкала энкханка обворожительным музыкальным голосом, дотронувшись до консоли в углу. — К вашшшим уссслугам как автоматичессское, так и чувссствительное обссслуживание. Доброго обеда! — Грациозно вильнув хвостом, она снова поклонилась и быстро исчезла.

Как только энкханка ушла, Джелико вопросительно взглянул на Раэль, и девушка продолжала:

— Проблемы возникли сразу же. Вне зависимости от того, что за существа приходили в ресторан, они, казалось, неизменно предпочитали гравитацию на другом уровне. В те времена Торговцы с не меньшей готовностью, нежели сейчас, улаживали споры при помощи кулаков, зубов или щупальцев, так что драки случались весьма часто. После того как заведение Гэбби Гримвига несколько раз разносили в щепы, он учредил некоторые нововведения. Во-первых, нанял шверов в качестве охранников. Во-вторых, решил, что ресторан будет останавливаться через определенные интервалы, подавая сигналы вспышками огней, чтобы посетители сами решали, когда заходить и при каком тяготении заканчивать трапезу. И в-третьих, посетителям надлежало вкушать пищу в гармонии: никаких ссор и дуэлей — ничего, кроме вежливой светской беседы. Всякий, нарушивший эти правила, препровождался к хозяину, и тот налагал наказание… зачастую довольно причудливое.

— Например? — Джелико смотрел на нее как зачарованный.

Раэль вдруг почувствовала приступ озорства.

— Ну, как-то дебоширу предложили выбрать один из трех одинаковых сосудов, все содержимое которого он должен был съесть. — Девушка помолчала, наблюдая за глазами капитана.

Обычная жесткость его взгляда ушла, появился интерес и, кажется, благодарность. — Тем блюдом, которое ему досталось, оказались худапийские тыквы. Сотни худапийских тыкв. Чтобы их съесть, посетителю потребовалось несколько месяцев, и Гэбби заработал целое состояние, продавая билеты желающим поглазеть на это зрелище.

Джелико широко улыбнулся и вдруг рассмеялся:

— Взрыв слизи каждый раз, когда откусывал кусочек?

— И споры прорастали везде, где только была хоть какая-то влага. Приблизительно столько же времени потребовалось, чтобы потом беднягу отчистить: когда он покончил с тыквами, то представлял собой огромный клубок спутавшихся зеленых волос. — Раэль хихикнула и продолжала:

— Так что успех заведению был гарантирован, поскольку, как бы споры ни решались в других местах обиталища, здесь даже самые отпетые пираты вели себя с изысканной вежливостью, когда приходили поесть. Заклятые враги по обоюдной негласной договоренности будто бы не замечали друг друга.

— Я слышал о нескольких таких местах в галактике, — сказал Джелико.

Раэль улыбнулась:

— Уверена, что ты в нескольких из них и побывал. Я тоже:

Тиг всегда питал слабость к заведениям с необычной историей. Как бы то ни было, Гримвиг прожил довольно долго, сменивший же его новый владелец увидел, что заведенный порядок себя оправдывает, а имя «Гэбби» тоже ему подходит. Кажется, с тех пор было три или четыре хозяина, которых звали Гэбби. Тикатик — последний, и Тиг утверждал, что он, видимо, ничуть не меньший оригинал, чем первый Гэбби. — А мы его увидим?

— Почти наверняка, — ответила Раэль и нажала на кнопку меню на консоли. — Он ведет себя так, словно здесь званый обед, а он — наш хозяин. Сделаем заказ?

Девушка небрежно нажимала кнопки, просматривая на экране вспыхивающие и быстро сменяющиеся столбцы надписей на разных языках. Наконец добралась до опции «Дежурное земное меню» и увидела поразительное разнообразие деликатесов с бесчисленного количества планет. Выбрав то, что ей хотелось, Раэль сделала заказ и посмотрела на Мисеала, — Вот то, что всегда интриговало меня, — неожиданно проговорил Джелико, ткнув пальцем в меню. — Засахаренные цветы тулу в свежем соусе из корня пансевния. Кажется, тулу растут не более чем на десятке планет, а цветут раз в столетие?

— Взгляни на цену и получишь ответ на свой вопрос, — сказала Раэль, радуясь, что он ведет светский разговор.

Джелико тихонько присвистнул.

— Немного добавить, и можно купить звездолет. Новые двигатели — точно.

— Примерно то же самое говорил и Тиг, — засмеялась Раэль.

— А потом он выходил из ресторана да так и делал, — лукаво улыбнулся Джелико.

— Ну, вообще-то да. Впрочем, нельзя сказать, что нам всегда сопутствовал успех. У нас было несколько на редкость удачных рейсов в самом начале, но случались также и потери.

Не всегда финансового характера, тем не менее очень болезненные. — Она вспомнила прошлое и покачала головой, чтобы отогнать грустные мысли.

Когда она вновь посмотрела на Джелико, в его голубых глазах светился вопрос.

— Тиг по-прежнему одинок?

«Одинок, — подумала Раэль. — Любой другой человек спросил бы: «Он так и не женился?»

— Да, — ответила она. — Говорит, что боится рисковать — вдруг вступит в брак с какой-нибудь напланетницей. Тем более боится заводить детей, которые захотят жить на одной планете.

Может, когда-нибудь возьмет приемного ребенка, если встретит такого, кто будет похож на него самого в детстве. А до тех пор, говорит Тиг, достаточно непродолжительных отношений, которые шутя завязываются и так же легко прекращаются.

Джелико хмурился, опустив глаза.

У столика моргнула зеленая лампочка, и появились два дымящихся пузырька с напитками.

Оба они предпочли автоматическое обслуживание «чувствительному» ожиданию, стоившему дополнительных денег и заключавшемуся в артистической расстановке блюд и мгновенной уборке использованных приборов. Кроме того, это прибавляло интимности.

Нужна ли ему интимность? Или он выбрал автомат, только чтобы сэкономить деньги?

Раэль улучила момент и перешла с общих тем на личную.

— В этом смысле мы с Тигом совершенные противоположности.

Джелико взглянул на нее, и Раэль, ощутив некоторую настороженность в его взгляде, добавила:

— Хотя тебе это и в голову не пришло бы, особенно, если бы ты познакомился со мной в университетские годы.

Мы, студенты, увлекавшиеся психологией, весьма охотно и счастливо транжирили время, обсуждая и анализируя каждую свою мысль, впечатление или ощущение. Просто поразительно, что мы вообще что-то еще успевали делать. Эти отношения, естественно, тянулись недолго — до исчерпания запаса сновидений, в которых мы копались, чтобы отыскать символизируемый ими смысл или музыкальные и художественные пристрастия.

— Звучит мрачно, — заметил Джелико с тонкой улыбкой. — Я бы скорее дал себе выдрать зубы через уши, чем пройти сквозь такие испытания.

Раэль рассмеялась:

— Мне кажется, все окружающие думали то же самое, поскольку — по крайней мере в те годы — никого за пределами нашего факультета мы не интересовали. Полагаю, это неизбежно: мы выбираем спутников в своей профессиональной среде, когда есть возможность.

Итак, слово было сказано — оно могло стать увертюрой.

Джелико снова помедлил с ответом, и тут опять вспыхнула зеленая лампа, и капитан обернулся с поспешностью, которая выдавала, насколько он обрадовался этой помехе.

Они осторожно извлекли из автомата благоухавшие пряными ароматами тарелки с едой, следя за тем, чтобы свежий горох вдруг не взмыл в воздух. Раэль, наблюдая уголком глаза за Джелико, обратила внимание на его отсутствующий взгляд, словно мысли капитана витали на расстоянии десятков световых лет отсюда.

Она посмотрела на него. Джелико, будто почувствовав взгляд, повернулся и слегка кивнул.

— Флиндик, — сказал он.

Сквозь окружающие их кабинку тонкие листья Раэль вдруг увидела массивную фигуру, причудливо облаченную в канддойдские «доспехи», с привычной легкостью входящую в одну из более уединенных кабинок, расположенных прямо напротив огромных полукруглых окон. Флиндик тут же скрылся за непроницаемой стеной цветов.

Джелико нахмурился и встал.

— Он говорил, что мы можем обращаться к нему с любой проблемой. Как раз сейчас она у нас и возникла.

— Может, он не в настроении заниматься делами, — предупредила Раэль.

Джелико, по обыкновению, коротко кивнул.

— Я только попрошу его назначить встречу. — И выскользнул из кабинки.

Раэль смотрела, как капитан лавирует между столиками в направлении более изолированной части ресторана около окон.

Его движения были точны и экономны, но иногда в них проскальзывал намек на скрытую мощь, таящуюся в этом стройном теле. Он уже подошел к кабинке Флиндика, однако перед самым цветочным барьером из-за папоротников возник канддойдец и остановил Джелико.

Разговор был коротким. Капитан повернул назад, а Раэль занялась едой. Через минуту он уже снова сидел на своем месте, и Раэль вопросительно взглянула на него.

Джелико слегка пожал плечами.

— Попробовать все равно стоило. Этот канддойдский лакей, видимо, намеревался весь вечер расточать передо мной комплименты, но было совершенно ясно, что до Флиндика мне так и не добраться. Памятуя о тех худапийских тыквах, я просто сказал, что загляну к нему в служебное время, и ретировался.

Капитан улыбнулся и взял вилку.

Некоторое время ели молча.

Раэль заговорила первой, похвалив отменное качество своего блюда. Возобновилась непринужденная беседа о самых разнообразных предметах, начиная с закатанских мозаик и кончая оксиххской музыкой.

Они уже наполовину выпили восхитительный, редкого сорта кофе, когда их внимание привлек похожий на свирель голос, доносившийся из земной секции зала.

— Хо! Ха! Мой удивлен! Поражен! — Восклицание сопровождалось настоящим каскадом стрекотаний. — Ты еще спрашивать, ты, проспавший твой мозги, о Локанадц.

Раэль обернулась и увидела двоих канддойдцев, стоящих у входа. Один — украшенный зелеными ленточками — не произносил ни слова, зато, словно целый оркестр, щелкал, свиристел, цокал, щебетал и скрипел. Другой канддойдец, маленький мужчина, щеголявший экстравагантными пламенными узорами, высоко воздел ручки.

— Но тебе ведомо не хуже, нежели собственное имя, — а оное есть Дурень, что гостей моих нельзя беспокоить зловонными угрозами вон того бандитского отребья. Исчезни! Боле не раздражать твоими жуткими нашептываниями! Поспешай, покуда твой бакенбард не испепелил мой праведный гнев!

Помалкивавший канддойдец убежал, и его стрекотание замерло на траурной ноте. Ярко-пламенный с жужжанием впорхнул в зал и начал крутиться между столиками, извергая бесконечный поток приветствий, комплиментов, похвал и вопросов, на которые, впрочем, не давал времени ответить.

— Ага! — воскликнул он, приблизившись к Джелико и Раэль. — Мои наинежнейшие пожелания, о капитан, и вам, доктор, искреннейшие поздравления! Добро пожаловать в «Передвижное Празднество»! Неизъяснимое удовольствие обрести вас здесь! Есть! Пить! Веселиться все! Если вы недовольны, я безутешен! Мой гарантировать, что по ваш повеление клевреты возместят убытки… — Пританцовывая и пощелкивая панцирем, ярко-пламенный канддойдец направился к следующему столику.

Раэль взглянула на своего спутника и с удивлением увидела странное выражение его лица. Веселая улыбка девушки сменилась немым вопросом.

Джелико допил свой пузырек и негромко проговорил:

— Может, это просто мое подозрительное воображение, но готов поклясться, что представление у входа было своего рода предостережением.

— Интересно, — отозвалась Раэль. — Мне как-то не пришло в голову. Это было весьма театрально, но я думала — просто ради эффекта.

Джелико чуть пожал плечами.

— Если это предупреждение, то кому? — спросила она.

Капитан не ответил и завел разговор о том, какого рода груз они смогли бы здесь раздобыть.

Но ответ на вопрос все-таки был получен, когда чуть позже, у выхода из ресторана, тихий хлопок выстрела заставил их обоих инстинктивно нырнуть под прикрытие парапета, и дробинка просвистела прямо около уха Раэль.

Глава 10

Кто-то выстрелил в них еще раз. Джелико быстро посмотрел по сторонам, втолкнул Раэль обратно в ресторан, вошел следом за ней, и они спрятались за живой изгородью из цветов.

Продравшись сквозь густой кустарник, они бросились вперед по тесному коридору, распихивая официантов с подносами и не обращая никакого внимания на замысловатую смесь канддойдских и земных ругательств, несшихся в их адрес. Проход заканчивался узким служебным выходом; очутившись снаружи, Джелико обхватил руками декоративную колонну и мгновенно взобрался по ней к украшенному растениями широкому карнизу. Раэль с интересом наблюдала, как законопослушный капитан «Королевы Солнца» уперся ботинком в край кадки с Деревом и столкнул ее.

Кадка, медленно двигаясь в уменьшенной гравитации этого уровня, стала величественно приближаться к двери, из которой они только что выскочили.

— Беги! — скомандовал Джелико.

Раэль повернулась и бросилась бежать. Через несколько мгновений она услышала позади себя звон бьющейся керамики и сразу же за этим какофонию криков, проклятий и чириканий, когда их преследователи оказались в куче грязи.

— Люди и канддойдцы, — промолвила девушка. Губы Джелико раздвинулись — он собирался сказать то же самое, поняла Раэль.

Вместо этого капитан усмехнулся и отдал ей честь.

Вокруг их голов снова засвистели дробинки. Раэль пригнулась и побежала зигзагами, преодолевая сильное желание чихнуть. Аналитическая часть ее мозга определила характерное жжение в ноздрях, вызванное дробинками: рвотные вещества, в просторечии известные как «тошнотворки». Они были запрещены почти повсюду в человеческом пространстве, и не без причины. Если бы такая дробинка задела любой участок их кожи, они через пару секунд валялись бы на полу, ничего не видя, не слыша и мучительно извергая превосходную пищу, которую только что ели.

Джелико бежал немного впереди, показывая дорогу. Капитан и медик стремительно углублялись в аллеи Северного Полюса, сворачивая к одному из развлекательных центров, окружавших этот сектор обиталища. Капитан на бегу так ловко уворачивался от встречных прохожих, что было совершенно ясно: когда-то в прошлом он специально обучался поведению в подобных ситуациях.

Раэль это прекрасно видела, поскольку проходила такую же подготовку.

Они перепрыгнули через низкую скамейку и маленький ручеек. Вдруг Джелико повернул назад, и Раэль остановилась.

Капитан нагнулся, по-собачьи разбрызгал воду из ручья, текшего по стеклянистому полу площади, потом встал и улыбнулся. Раэль не смогла удержаться от смеха. Они повернулись, снова побежали и через несколько секунд услышали, как первый из преследователей, перескочив через ручей, отчаянно вскрикнул и шлепнулся об пол.

«Моя очередь», — подумала Раэль, шаря в кармане. Она нащупала то, что искала, и на бегу, лавируя между людьми и огибая препятствия, достала кредитку. Увидев ряд автоматов, остановилась, сунула кредитку в щель и набрала комбинацию.

В тот же миг ей в пригоршню хлынул поток маленьких круглых леденцов, которые так нравились канддойдцам. Разжав кулаки, девушка швырнула леденцы на дорожку, по которой они рассыпались, весело подпрыгивая.

Послышались вскрики и ругательства прохожих, нечаянно наступавших на конфеты и чуть не падавших; однако тем, кто бежал, расталкивая толпу, не повезло. Одна, две, три фигуры, взмахнув руками, на мгновение повисли в воздухе и со стонами и проклятиями рухнули наземь. Этот стон Раэль почувствовала всей спиной: кричал швер, и в его голосе слышался откровенный ужас, вызванный, видимо, инстинктивным страхом очутиться в воздухе. Шверы никогда не прыгали; да и никто не стал бы этого делать при высокой гравитации, в которой они жили. «Привычка для них, видно, слишком сильная, чтобы не бояться поскользнуться даже в микротяготении, — подумала Раэль аналитической частью своего мозга, которая никогда не знала покоя. — Внутреннее ухо шверов наверняка более чувствительно, чем человеческое».

Джелико стукнул пальцем по ладони: очко в твою пользу.

Они повернули и оказались перед следующим переходом, ведущим в направлении внутреннего фасада Северного полюса.

«Он играет», — обрадованно подумала Раэль, с интересом ожидая, что еще придумает капитан.

ПИНЬ! — просвистела дробинка.

Джелико и медик, пригнувшись, повернулись и бросились по мостику навстречу как будто улыбающемуся небу со странными серповидными облаками, обрамляющими его ниже сверкающих ламп. Раэль ощутила легкое изменение траектории движения и поняла, что они, поднимаясь выше, теряют вес. Девушка удлинила шаги, чтобы не подпрыгивать, и тут же была вознаграждена существенным увеличением скорости. Скоро придется не столько бежать, сколько прыгать — но Раэль знала, как передвигаться при низкой гравитации.

Джелико тоже это знал.

Капитан бежал, не снижая скорости, к краю площади, и следовавшая за ним Раэль видела, что пол обрывается прямо перед ними, исчезая за тонким ограждением, которое только и отделяло их от десятимильной пропасти. Джелико вильнул и бежал теперь по самому краю, освещенный ослепительными лучами ламп, пробивающимися сквозь листву деревьев, что живописно стояли вдоль кромки площади.

В порыве какого-то отстраненного любопытства Раэль бросила изучающий взгляд по сторонам, пытаясь побороть в себе желание свернуть.

Необозримые зеленые стены обиталища, загибавшиеся и сходившиеся над головой, словно волны, поглотившие легендарную Атлантиду, были соединены колоссальными канддойдскими башнями, которые благодаря осевой гравитации вздымались с поверхности под самыми безумными углами. В отдаленной дымке расплывались неясные очертания головокружительного пейзажа, напоминающего несуществующие горы.

Вдруг у девушки перехватило дыхание, когда Джелико, внезапно повернув, вскочил, словно акробат, на спинку скамейки. Обеими руками капитан ухватился за верхние ветки высокого тонкого дерева напюир и полез по нему, скрывшись в ветвях, увешанных гроздьями пушистых пурпурных плодов.

Раэль видела, как шаталось дерево, — капитан карабкался все выше, к площади следующего уровня!

Она огляделась и заметила совсем рядом украшенную чудесной мозаикой орнаментальную колонну — видимо, маскировавшую пучок кабелей и труб, — подпрыгнула как можно выше и, обхватив ее, полезла вверх.

Они почти одновременно перепрыгнули через ограждение наверху, и Джелико протянул Раэль пригоршню фруктов.

Переводя дыхание и стараясь не поперхнуться от смеха и противного пряного запаха, она взяла отвратительные фрукты и бросила размякшую массу вниз на преследователей. Из-под деревьев раздалось разъяренное рычание — но в то же время и шум быстро поднимающихся канддойдцев.

— Эти канддойдцы слишком хорошо лазят, — сказала Раэль, тяжело дыша.

Джелико кивнул, оглядываясь.

— Значит, придется спуститься.

Вдруг он что-то заметил и кинулся вперед, в глубь площади, вдоль V-образного барьера, огораживавшего внутренний край обрыва, к сложному сверкающему сооружению из металла и пластекла, излучающему ослепительные лазерные лучи актинического света.

«НАСЛАЖДЕНИЕ ТОРКВЕМАДЫ, — гласила вывеска, — САМЫЕ КРУТЫЕ САНИ В ГАЛАКТИКЕ».

— Ты шутишь, — проговорила Раэль, несколько замедляя бег.

Джелико, обернувшись, поглядел на нее, а потом ей за спину. Она тоже оглянулась: несколько канддойдцев уже перелезали через ограждение.

— Самый быстрый путь вниз, — сказал капитан.

Раэль заметила, что в очереди, которая змеей вилась к входу в заведение, канддойдцев не было. Неудивительно, подумала она, принимая во внимание, что сани останавливались на поверхности десятью милями ниже, где была непереносимая для них гравитация в 1,6 g.

Теперь Джелико продвигался медленнее: он выбирал подходящий момент, протискиваясь вперед, не обращая внимания на протесты гуманоидов и шверов, стоявших в очереди.

Наконец, когда один из переливающихся всеми цветами радуги коконов с открытым верхом, вроде каяка[5], вынырнул из туннеля и заскользил к остановке в голове очереди, капитан прошипел:

— Пошли!

Они бросились вперед, оттолкнув двоих ригелианцев, приготовившихся садиться, и запрыгнули в кокон. Раэль охнула, стукнувшись о мягкую внутреннюю обивку, едва успев руками смягчить удар, и легла ничком на приподнятое рулевое место.

Когда девушка сжала рычаги управления по бокам, всего в нескольких дюймах от ее лица засветился экран, и она почувствовала, как фиксаторы защелкнулись на ногах и спине.

Тут кокон вздрогнул под весом Джелико и накренился вперед; капитан занял место переднего рулевого, предоставив ей управляться с более важными рычагами балансировки. Раэль окатила волна гордости, восторга и эмоционального подъема от такого молчаливого признания ее способностей и уверенности в ней, и это помогло быстро сориентироваться и приготовиться к тому, что должно было произойти.

Неожиданно площадь поплыла назад, и вопли обманутых ригелианцев растворились где-то за спиной. Проскользив по краю площади, кокон круто повернул и некоторое время мчался вдоль самой пропасти мимо бесчисленных ресторанов, из-за столиков которых были превосходно видны жертвы «Наслаждения». Раэль старалась игнорировать головокружительную перспективу, открывшуюся за низкими бортами саней, а напротив, сосредоточиться на векторах давления и ускорения, графически представленных на ее экране. В маленьком окошке монитора дублировался экран Джелико, где отображался выбранный им курс. Система управления санями намеренно копировала навигационные приемы звездолета — вся штука заключалась в том, чтобы провести кокон через разные зоны тяготения и изменяющуюся силу Кориолиса[6] в обиталище.

Раэль никогда не приходилось делать ничего подобного. Она лишь надеялась, что у Джелико в этом есть хоть какой-нибудь опыт; иначе их спуск вполне оправдает то довольно-таки садистское сочувствие, которое она заметила во взглядах обедающих, когда на мгновение подняла глаза.

ПИНЬ!

Раэль чихнула и, тряхнув головой, оглянулась. Позади на небольшом расстоянии мчались сани с двумя преследователями, причем тот, который был на заднем сиденье, привстал и, опираясь на руку, стрелял в них.

Кокон резко затормозил. Возникла мучительная пауза; затем, несмотря на то что кривая их курса, продублированная с приборной доски Джелико, продолжала вычерчиваться на экране, сани клюнули носом, отчего стало видно далекую поверхность обиталища, корма взлетела ввысь, и механизм понес их в свободном падении вниз по трассе.

Ветер, обтекая лобовое стекло, завывал в ушах; Раэль заметила, что желобки по краям саней сделаны специально в расчете на такой эффект. Что, впрочем, не помогало ее желудку.

«По крайней мере в нас больше не смогут стрелять».

Они падали вдоль мучительно суживающейся спирали по траектории, которая абсолютно соответствовала силе Кориолиса в каждой своей точке.

Потом сани резко тряхнуло.

— Точка переворота! — прокричал Джелико. — Дальше мы входим внутрь. Постарайся набрать скорость до того, как мы попадем в Тостер.

Тостер? Раэль поняла, что, оказывается, совершенно не. знакома с этим тобогганом[7]. Она никогда не слышала, чтобы на скоростных спусках, столь популярных во всем обитаемом космосе, что-нибудь называлось Тостером. Девушка слегка пошевелила рычагами, следя, как при этом на экране меняются муаровые картинки напряжения и ускорения, и пытаясь соотнести их с собственными чувствами.

Очень скоро в смутном восторге Раэль осознала, что работа саней гораздо теснее связана с орбитальной механикой, нежели она предполагала. Те, кто постоянно жил на планете, никогда не мог привыкнуть к тому факту, что в космосе ты замедляешь движение, включая ускорители и переходя на более высокую и медленную орбиту, а набираешь скорость, давая задний ход и опускаясь на более низкую быструю орбиту. Здесь же, благодаря взаимодействию трения трассы, вращательного движения тобоггана, ускорения Кориолиса[8] — чем уже «штопор», тем быстрее вращение — и изменяющихся гравитационных уровней, все было точно так же, как в космосе. Интересно, знают ли об этом преследователи, подумала Раэль.

ПИНЬ!

Очевидно, они знали.

Однако кокон набирал скорость, свист ветра становился все выше. На дубликате экрана Джелико точка, отмечающая их положение, неуклонно приближалась к большому кольцеобразному району на средних уровнях гравитации, пересеченному яркими красными и желтыми линиями.

— В Тостере будь очень осторожна со спойлерами[9]! — крикнул Джелико. — А то можешь запросто вылететь из желоба.

Орудуя рычагами, Раэль пыталась вызвать на справочном экране информацию о Тостере, благо трасса пока, кажется, позволяла твердо удерживать курс.

ХРЯСЬ! Желудок куда-то провалился, и не только из-за внезапного перехода на более быструю трассу. Сила тяжести навалилась на распростертое тело девушки, но Раэль этого почти не заметила, в ужасе как зачарованная уставившись на экран.

— Входим! — заорал Джелико, и кокон резко накренился.

Свист, с которым сани рассекали воздух, сменился мягким шипением, когда они влетели в желоб, похожий на сверху открытую трубу с видом на Ось Вращения. Единственное, что удерживало их в желобе, было собственное ускорение кокона;

Раэль требовалось удерживать тобогган на трассе, какой бы курс ни выбрал Джелико.

Через несколько секунд Раэль услышала слабый вой и почувствовала, что они взмывают вверх, — рифленый обтекатель саней был шумовым предупреждающим устройством, срабатывающим при подъеме над уровнем желоба, а не просто щекочущим нервы аксессуаром!

Времени на размышления уже не оставалось: были только ускорение, сопротивление, торможение и все более головокружительный балет погони и полета.

Однако преследователи продолжали настигать.

— Держись! — В голосе Джелико слышалась скрытая веселость.

— За что? — крикнула Раэль, порадовавшись, что наконец смогла произнести фразу столь же безучастно, как и он.

— За свой желудок! — со смехом прокричал капитан в ответ.

На его экране возникла замысловатая траектория — маршрут, который он выбрал из путаницы возможностей, предлагаемых пересечением желобов Тостера. Раэль открыла было рот, чтобы возразить — задние сани непременно догонят их!

Но слишком поздно. Тяжело ударившись, тобогган резко нырнул в первый же поворот, вой рифленого обтекателя перешел в отчаянный писк, и Раэль с огромным трудом сумела уравновесить кокон. Боковым зрением она увидела, как по параллельному желобу приближаются сани преследователей, причем их трассы пересекались.

И тогда Раэль поняла, что намеревался сделать Джелико.

Она могла бы отменить этот маневр, однако предпочитала верить, что капитан отдает отчет в собственных действиях.

Девушка подняла голову и в упор посмотрела на гуманоида, занимавшего заднее место в соседних санях, а потом, широко, вызывающе улыбнувшись, подняла руки, отпустив рычаги.

У того на лице появилось испуганное выражение, когда он увидел, что их желоба сходятся и два тобоггана несутся друг к Другу на чудовищной скорости. В случае столкновения удар убьет их всех, несмотря ни на какие меры безопасности, а она убрала руки с рычагов. Принимать решение надо было преследователям.

С душераздирающим воплем гуманоид налег на свои рычаги, и до Раэль донесся стон обтекателя, превратившийся в визг механического ужаса, когда сани словно рванулись назад, приостановились, а затем выскочили из желоба и воспарили в свободном падении. В экране заднего обзора Раэль увидела, как они, кувыркаясь, летят к поверхности, и ее замутило.

Облегчение охватило Раэль: у кокона преследователей распустился цветок парашюта, дабы с позором опустить их.

Неизвестная команда «Звездопроходца», видимо, погибла; пусть уж лучше никто больше не умирает, что бы они там ни затевали.

Оставшаяся часть поездки прошла без приключений; Джелико провел сани через Тостер по спокойному маршруту и благополучно достиг поверхности.

Когда показался терминал, Раэль увидела, что его окружает толпа возбужденных шверов, и с силой нажала на тормоза.

Здесь они работали уже вполне нормально, так что тобогган остановился в нескольких сотнях футов от платформы.

С края толпы Раэль заметила троих неприятного вида шверов, двое из которых были вооружены дробовиками.

— Комитет по встрече почетных гостей, — прокомментировал Джелико. — Наверно, заранее сообщили по радио.

Раэль кивнула. Она с трудом смогла подняться, когда фиксаторы раскрылись, и сообразила, что это не из-за слабости после невероятного прилива адреналина, а вследствие силы тяжести в 1,6 g.

— Надо поторапливаться, — заметила девушка, когда трое шверов со слоновьей грацией направились к ним.

Раэль и Джелико со всех ног кинулись к выходу, и она заметила, что капитан знаком и с высокой гравитацией: несмотря на спешку, он очень аккуратно ставил ноги, слегка сгибая колени, чтобы не повредить хрупкий коленный сустав.

Когда капитан свернул в узкий коридор, ведущий к лифтам, Раэль уже чувствовала усталость в ногах.

Здесь было пусто, и кабинка лифта тоже оказалась свободной, что было им весьма на руку.

Беглецы глубоко, в унисон дышали, наблюдая, как шверы, явившиеся слишком поздно, глядят на них, задрав головы. Лифт двигался все быстрее, унося Раэль и Джелико к Оси Вращения и «Королеве».

Несколько секунд они молчали.

— Фрукты напюира! — наконец прыснула Раэль.

Джелико улыбнулся, хмыкнул и вдруг тоже рассмеялся.

— А конфеты… — хрипло проговорил он. — Эти руки и ноги… — Капитан замахал руками, как мельница, и Раэль от смеха согнулась пополам.

— А То… Тос-с-с… — Она не могла говорить.

Их все сильнее разбирал смех, пока они, с трудом произнося по одному слову, вспоминали свое невероятное приключение. Всякий раз, когда Раэль казалось, что она вот-вот остановится, ей вспоминался свист саней, дикие повороты, вопли врагов, и ее снова охватывали приступы смеха.

Они хохотали вместе. Джелико и Раэль были совершенно одни, или по крайней мере ей казалось, что они отгорожены от остальной Вселенной тем, что только что вместе пережили, этим смехом и симпатией, которая никогда не была такой сильной.

Все еще хихикая, Раэль случайно подняла взгляд и увидела, что серые, лучистые от смеха глаза капитана внимательно смотрят на нее. Вдруг выражение его лица изменилось. В этом не было ничего драматического, как в видиках; просто слегка расширились глаза, глубокий вздох, мышцы напряглись — и он сам это почувствовал, — и прежде, чем они смогли вымолвить хоть слово, Джелико шагнул вперед, Раэль протянула руку, и их губы слились в поцелуе.

Это был неловкий, недоверчивый первый поцелуй; они все еще тяжело дышали, но внутренний трепет предвещал что-то прекрасное. Раэль прильнула к его сильному телу, и поцелуй стал глубоким…

Но тут Джелико отстранился. Глаза его потемнели от страсти, от беспокойства, от растерянности.

— Здесь не… — начал он. Голос капитана был хриплым; он запнулся, и легкий румянец выступил у него на скулах.

— Да, — сказала Раэль, пытаясь восстановить равновесие. — Ты знаешь, кто это был? — спросила она, переведя дыхание.

Капитан отрицательно покачал головой:

— Никогда не видел ни одного из них. А ты?

— Ни разу не встречала, — ответила Раэль. И обрадовавшись, что можно отвернуться, показала:

— Смотри, точка переворота.

Они молча вышли из лифта и по проходу вышли на площадь к магуру, который должен был доставить их к причалам. Никогда раньше Раэль так не чувствовала Джелико; она прислушивалась к его легкому дыханию, замечала маленькую морщинку у переносицы, чувствовала, как быстро сменяются его мысли.

— Проклятие, — наконец произнес Джелико, подбородком показав на магур. — Если все это не случайность — в чем я сильно сомневаюсь, — то они знают, кто мы такие. А следовательно, и где находится наш причал.

— И могут поджидать нас там, — продолжила Раэль.

Губы Джелико снова мрачно сжались.

— Мы пробежали половину всей световой зоны и ни разу не встретили ни одного Наставника. Недурно, правда?

— Для кого? — слегка поддела его Раэль. — Мы нанесли столько ущерба, что иск против нас обеспечен.

Капитан пожал плечами:

— Сначала я хотел было обратить их внимание, но сейчас…

Нельзя не заметить, что против нас существует какой-то заговор, в котором, по крайней мере пассивно, участвуют власти. — Он пристально поглядел на непривычное переплетение цилиндрических зданий, отражавших свет так, как не бывает ни на одной планете. Никогда раньше Джелико так остро не ощущал, насколько чуждо человеку это место. — Ладно. Ты готова к следующему раунду? Или вернемся к причалу?

Раэль покачала головой:

— Ты сам сказал, что они скорее всего знают, кто мы, так что зачем беспокоиться? Мы можем сойти совсем рядом с «Королевой», во всяком случае, в пределах слышимости. Если они поджидают нас, то, может быть, хоть так мы что-нибудь узнаем. — Она показала на магур.

Несколько секунд спустя кокон с шипением остановился, они вошли внутрь и упали на сиденья. В непосредственной близости к ним никого не было.

Джелико огляделся. Капитан снова был совершенно спокоен, по обыкновению спрятав все свои эмоции.

— Значит, ты считаешь, что опасность нам не грозит?

Раэль вздохнула.

— Либо они исключительно дрянные стрелки, либо происходит нечто непонятное.

— Во всяком случае, ясно, что они не хотят связываться с уголовщиной… к примеру, применять бластеры. Дробовики — штука отвратительная, но здесь они легальны, а к тому же и не смертельны. Если бы нас хотели убить, то существует огромное множество незаконного оружия, которое не сделает дырок в стенах обиталища.

— Если бы они действительно хотели нас уничтожить, то наняли бы Смертехранителей, — заметила Раэль.

— Шверские изгои? — Джелико поднял брови. — Насколько я понимаю, они в своем ремесле не придерживаются ничьей стороны?

— Работают на тех, кто больше платит, — кивнула Раэль. — Те, кто за нами гнался, таким вещам не обучены, иначе мы досюда не добрались бы. Да и дробь нас бы не убила, а только сделала беспомощными.

— Возможно, нас хотели захватить, — предположил Джелико. — Хотя ума не приложу зачем? Мы не знаем ничего такого, что кого-нибудь могло заинтересовать, а что касается обыкновенного ограбления, так мы далеко не самые обеспеченные Торговцы в обиталище.

— М-м, поскольку у них ничего не вышло, то не важно, чего они хотели. На Бирже полно мест, куда бы я не стала соваться, во всяком случае, без оружия в руках и без команды тяжеловесов, которая меня бы прикрывала.

Джеликокивнул:

— А с другой стороны, может, они вовсе не собирались причинить нам вреда, а хотели только напугать.

— Чтобы мы покинули Биржу? — спросила Раэль.

— И бросили делать то, что кому-то не нравится.

— Значит, ты не хочешь обращаться к властям?

Джелико провел рукой по своим коротким волосам и слегка поморщился.

— Я уже говорил, что не люблю людей, которым повсюду мерещатся заговоры. Мне кажется, мы могли бы еще раз повидаться с Россом… но хотелось бы попробовать самому во всем разобраться. Или, на худой конец, собрать побольше данных, чтобы быть во всеоружии, если придется контактировать с властями.

Магур остановился, в него вошел высокий швер и с величайшей осторожностью, свойственной обитателям высокой гравитации в условиях малого тяготения, уселся на противоположное сиденье.

Раэль почувствовала, как Джелико напрягся, и в то же время не испытала сожаления, что разговор прекратился. Ей ужасно хотелось поскорее вернуться на «Королеву», уединиться в своей каюте и кое-что обдумать. Капитану наверняка хочется того же самого.

Когда они наконец доехали до своей остановки, Раэль была готова к чему угодно, однако вокруг не было ни единой души.

Капитан и медик беспрепятственно добрались до причала и вскоре взошли на борт «Королевы».

Раэль уже собиралась пройти прямо к себе в каюту, как Мура позвал:

— Капитан? — Голос был сердитым.

Тревога охватила Раэль; она увидела, как на скулах Джелико появились желваки.

Они вошли в кают-компанию, где собралась половина экипажа. Но не это привлекло ее внимание.

В больших руках Дэйн Торсон сжимал маленькое зеленовато-голубоватое существо, одетое в отрепья, с перепончатым гребешком на голове, печально упавшим набок, и перепончатыми пальцами рук и ног.

Поймали безбилетника, — сообщил Торсон.

— И вора, — сказал Мура.

Иоганн Штоц угрюмо добавил:

— И саботажника.

Глава 11

— Мистер Я, — сказал капитан Джелико, — свяжитесь с Наставниками.

Дэйн Торсон почувствовал, как маленькое существо попыталось вырваться у него из рук, но оно было настолько миниатюрным, что ноги Дэйна даже не оторвались от палубы, хотя молодой человек и не намагничивал ботинки.

— Нет вор, моя! — заявило оно тоненьким голосом. — Я торговать, я торговать все!

— Что ты делал в нашем машинном отделении? — спросил Штоц, сверкая глазами. — Торговал, что ли?

— Нет! Я остановить вы двигаться, моя, — последовал быстрый ответ на универсальном торговом наречии с сильным акцентом. — Нет брать кабель, переключать его. Вы не двигаться в тяжелая зона, далеко на другая сторона.

Капитан сел в кресло прямо напротив голубовато-зеленого субъекта. Сев, он оказался с пленником лицом к лицу. Дэйн не завидовал безбилетнику, смотрящему в глаза рассерженному капитану. Даже в минуты благодушия Джелико выглядел сурово, а сейчас, судя по всему, он был далеко не в лучшем настроении.

— Кто ты? — спросил капитан. — Что делаешь на моем корабле?

— Я — Туе, — мгновенно ответило существо. — Я Торговец, моя. Нет вор! Гуу, — добавил «заяц» невнятное слово, нечто среднее между криком и свистом. Он, видимо, совершенно расстроился и что-то быстро забормотал сначала по-канддойдски, а потом по-ригелиански.

Дэйн увидел, как при этих звуках Раэль Коуфорт широко раскрыла глаза. Доктор повернулась к капитану:

— Я немного говорю на ригелианском. Хочешь, чтобы я допросила ее?

— Ее? — повторил капитан, вопросительно улыбаясь. — Мне бы следовало догадаться, что ты говоришь по-ригелиански.

Миловидное лицо доктора Коуфорт вспыхнуло.

— Мы немного торговали с некоторыми ригелианскими колониями, когда я была совсем маленькой, — сказала она.

Потом повернулась к пленнице и медленно обратилась к ней на свистящем языке ящеровых:

— Расскажи, кто ты и что здесь делаешь?

Дэйн понял эту фразу, но не уловил ничего из того, что Туе с чудовищной скоростью выпалила в ответ.

Пока маленькая безбилетница объяснялась, изредка жестикулируя тонкими перепончатыми ручонками, все молчали. Дэйн с любопытством наблюдал, как она, что-то быстро и пылко тараторя, оторвалась от пола; зацепившись ступней за край стола, Туе с невероятной грацией откинулась назад, оставив ногу поднятой, словно это была самая естественная поза. Теперь она стояла под углом ко всем, находившимся в комнате.

Дэйн поглядел на маленькую головку с гладкой, напоминающей чешую кожей, значительно более синей, нежели обычная для ригелианцев сине-зеленая. Он видел, как во время разговора вздрагивает, поднимается и распускается от негодования, а потом складывается гребешок Туе. Очевидно, она была помесью между регилианцами и одной из ящерообразных рас, возникшей тысячу лет назад. Ригелианцы не поощряли гибридов; в отличие от землян, которые в основном приветствовали разнообразие человеческого генома, они были чрезвычайными пуристами в отношении своей внешности и проявляли такую же нетерпимость к существам со сходной биологией, как и к тем, кто имел совершенно иное происхождение.

Интересно, подумал Дэйн, сколько ей лет?

Наконец Туе умолкла, и доктор Коуфорт задумчиво потерла подбородок.

— У меня давно не было практики, да и диалект, на котором говорит Туе, уникален, но, кажется, я поняла ее рассказ.

— Давайте послушаем, — предложил капитан.

— Она проникла на корабль сразу после того, как мы причалили, и с тех пор пряталась в грузовом отсеке. Туе принесла с собой кое-какие предметы, которые, по ее мнению, мы могли бы использовать, и оставляла их по одному в разных местах, поскольку у нее кончилась своя еда и ей пришлось питаться нашей. Она уверяет, что перестала бы прятаться, как только мы взлетели бы, но ждать пришлось слишком долго. Она хочет стать Торговцем и считает, что это ее единственный шанс.

— А семья согласна?

— Она утверждает, что у нее нет семьи, кроме группы других… отверженных. Они живут наверху у Оси Вращения, — сказала Коуфорт. — Возраст Туе приблизительно равен девятнадцати стандартным годам, что юридически означает совершеннолетие, во всяком случае, по земным законам. Так что она независимый субъект.

Джелико слегка побарабанил пальцами по столу и взглянул на Дэйна.

— Запри ее пока в изоляторе. Нам нужно кое-что обсудить.

Дэйн осторожно подтолкнул пленницу в спину, повернув ее к двери; она была такой маленькой, что, казалось, не имела массы. Торсон терпеть не мог таких обязанностей, особенно когда дело касалось маленьких и субтильных существ. Проходя мимо доктора Коуфорт, он заметил, что медик морщится от молчаливой жалости к маленькой ригелианке, и от этого Дэйн почувствовал себя совсем скверно.

По пути к изолятору Туе не протестовала и не вырывалась, но Дэйн крепко держал ее за тонкую длинную руку. Понаблюдав за ней в кают-компании, молодой человек отчетливо понял, что никогда не сумеет поймать ее в невесомости.

А вот Штоц сумел.

Когда они дошли до пустой каюты, служившей на «Королеве» изолятором, Дэйн задумчиво поглядел на ригелианку и провел ее внутрь. Туе проплыла через крохотную комнатку, откинула скамью у противоположной стены и уселась вниз головой под сиденьем, сложив конечности в виде шара и положив подбородок на колени.

Дэйн ощутил головокружение — так подействовала естественность ее движений на его восприятие: теперь как будто бы он стоял на потолке. Торсон намагнитил ботинки, почувствовал, что твердо прилип к полу, и глубоко вздохнул, пересиливая дурноту.

Туе молчала, только смотрела на Дэйна глубокими желтыми глазами. Он торопливо запер дверь, чувствуя себя величайшим негодяем во Вселенной.

Но пока Дэйн не добрался до кают-компании и не услышал голоса сидевших там людей, он никак не мог отделаться от впечатления, будто идет по потолку.

— Слишком долго мы пробыли в микрогравитации, — сердито пробормотал он и нырнул в дверь.

— …самая большая нелепость из всего, что она сказала! — Голос Штоца покрывал все остальные. — Если она хотела взлететь вместе с нами, то почему я поймал ее, когда она портила мой распределитель?

Доктор Коуфорт возразила:

— Туе утверждает, что так хотела помешать нам переместиться в тяжелую зону. Наверно, она слышала, как капитан приказал готовиться к переходу, когда мы уходили к посланнику.

Джаспер Вике мягко сказал:

— Должен признать, что это было умно: поменять местами кабели, соединяющие систему зажигания с распределителем.

Нам бы потребовалось несколько часов, чтобы проверить все эти провода, но на самом деле ничего испорчено не было.

Штоц хмыкнул:

— Значит, разбирается в двигателе.

— А эти штуковины, которые она мне подбрасывала, — сказал Мура. — Некоторые из них выглядят странно, но бесполезными их не назовешь.

Джелико посмотрел на доктора:

— Она не говорила, почему выбрала именно наш корабль?

— Да, говорила, — ответила Коуфорт. — Она сказала, что здесь чисто и животные прекрасно себя чувствуют. Она сказала, что никогда не поверит, будто злодеи хорошо обращаются со своими животными.

— Злодеи! — воскликнул Али. — Довольно странно слышать такое от вредителя!

— Мне это не нравится, — проговорил капитан. — Похоже, ее пребывание здесь — еще одно событие в череде странностей, которые начинают меня тревожить.

Ван Райк снова придвинулся к переборке, около которой он дрейфовал во время дискуссии.

— Но если Туе говорит правду, то она; забралась сюда еще до того, как дела пошли вкривь и вкось.

— Что началось в тот день, когда мы попытались выяснить, кто был прежним владельцем «Звездопроходца», — подсказал Рип.

Джелико кивнул:

— Правильно. Но вы еще не знаете вот чего: в нас с доктором стреляли, когда мы возвращались на корабль. Стреляли «тошнотворками» и оставили преследование только на полпути к причалам. И нигде ни одного Наставника. — Команда уставилась на них в немом изумлении. — Так что теперь вы понимаете, почему мне не нравятся всякого рода совпадения?

— Ну и что нам с ней делать? — задала вопрос доктор Коуфорт, немного хмурясь.

— Сознаюсь, что если она действовала по собственному почину и если власти продажны, то мне весьма претит мысль выдать ее им, — сказал Джелико. — Однако я не хочу, чтобы она слонялась по моему кораблю без присмотра. Хотя никакого реального вреда она до сих пор не причинила, наше положение слишком неопределенно, чтобы рисковать какими-нибудь новыми осложнениями. Туе утверждает, что говорит правду, — но разве она сама не призналась, что принадлежит к одной из банд Вращалки? Именно там скрываются отбросы трех цивилизаций.

— За каждым существом, составляющим эти самые «отбросы», обычно стоит какая-либо личная трагедия, — тихим голосом проговорила Коуфорт. — Люди, особенно такие молодые, редко по своей воле выбирают жизнь вне закона. Обычно что-то их заставляет так поступить. — Доктор покачала головой. — Туе упоминала, что жила в детских яслях, когда была совсем маленькой, но ее оттуда исключили за неуплату.

Джелико хмыкнул:

— Ригелианцы… они скверно относятся к гибридам. Если один из ее родителей работал в космосе и не смог вернуться, то это может объяснить неуплату.

— Но не то, почему ребенка вышвырнули умирать с голоду? — прорычал Ван Райк. — Мне все сильнее кажется, что название «Гармоничная Биржа» не очень-то подходит для этой жестянки.

Капитан, насупившись, долго молчал. Неожиданно он вскинул взгляд на Дэйна:

— Как считаешь, что нам с ней делать?

Дэйн поскреб подбородок, пытаясь собраться с мыслями.

Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь из товарищей счел его сентиментальным, но чем больше он узнавал о Туе — если все это правда, — тем больше эта история напоминала его собственные первые годы жизни в Федеральном Приюте. Разумеется, его никто не выгонял, но временами ему хотелось, чтобы это случилось, настолько бесцветной была там жизнь, заполненная тяжелой борьбой за высокие отметки, которые открывали дорогу в Школу, и постоянными напоминаниями о том, как должны быть благодарны сироты за свое бесплатное образование и содержание.

Если Туе говорит правду, то она, как и он сам, по справедливости заслужила шанс испытать себя на поприще торговли.

Поэтому Дэйн сказал:

— Я пока стану присматривать за ней, если хочешь.

— А я помогу, — вызвался Али, что удивило Дэйна. Для остальных, кажется, это тоже было неожиданностью, о чем говорили поднятые брови и вопросительные взгляды, но в ответ Камил лишь криво улыбнулся и изящно передернул плечами. Дэйн вспомнил, что очень мало знал о прошлом Али, и понял: тот, возможно, испытывает такие же чувства, что и он. — И я, — с непринужденной улыбкой сказал Рип. — Все равно мы с Торсоном зашли в тупик с нашими поисками.

Джелико снова хмыкнул.

— Об этом мой следующий вопрос. — Капитан уронил руки на колени. — Что ж, тогда поступим вот как. Вы, ребята, займетесь безбилетницей. Если с ней возникнут какие-нибудь проблемы — любые — или она будет вам врать, то отправится к Наставникам, пусть и продажным. Я не хочу, чтобы из-за кого-то на борту возникали неприятности, особенно сейчас. А если она окажется полезной… мы вернемся к этому разговору. Может, она по крайней мере отработает свой переезд в другое место.

Дэйн кивнул, почувствовав удовлетворение.

— Второй вопрос… Похоже, кто-то не желает, чтобы мы наводили справки о нашей находке. Нужно узнать вот что: нам мешают власти или другие лица? Наверно, мы с Яном теперь этим займемся — после того как ты, Танг, расшифруешь журнал со «Звездопроходца» и получишь остальные данные.

— Хорошо, капитан, — ответил инженер-связист. — Займусь этим прямо сейчас. — Он покинул кают-компанию и исчез в направлении своей каморки.

— Пойду выпущу Туе из изолятора, — сказал Дэйн.

Франк Мура кивнул ему.

— Приведи ее поесть, — проворчал он. — Давно пора это сделать, судя по ее виду.

Дэйн усмехнулся, пошел к изолятору и отпер дверь.

Туе все еще находилась под скамейкой, вверх ногами. У Дэйна снова закружилась голова; после кратковременной борьбы он привык к перевернутости своего мира. Безбилетница поглядела на него огромными желтыми глазами. Зрачки сузились в щелки, а гребешок поднялся с таким выражением надежды, что Дэйн чуть было не рассмеялся.

— Ты подчиняешься мне, — сказал он на торговом, а потом медленно повторил на ригелианском языке.

— Говори моя по-торговому, — гордо заявила Туе, веретеном выскочив из-под скамейки и перевернувшись, чтобы соответствовать положению Дэйна. От такого зрелища у Торсона сжался желудок. Она похлопала себя по костлявой груди. — Учить по видик Нунку иметь. — И она пристально воззрилась на Дэйна, словно чем-то озадаченная.

— Ну, тебе еще нужно попрактиковаться, — деликатно сказал Торсон, опять превозмогая головокружение. Что же это с ним такое?

Тут перед его внутренним взором предстала яркая картинка: капитан допрашивает Туе, окруженную людьми, чьи головы ориентированы параллельно одной оси.

Мы все ведем себя так, будто находимся под воздействием ускорения, даже когда это не так. А она нет. Так кто же из нас лучше приспособлен к космосу?

— Я быстро. Очень быстро… — Туе отвела взгляд от его лица, задумалась, попеременно расширяя и сужая зрачки, оглянулась вокруг, как бы подыскивая слово, и проговорила:

— Разрази меня гром!

— Разрази меня гром? — повторил Дэйн, не в силах больше сдерживать смех. — Сколько же лет тем видикам, что ты смотрела?

* * *
Тремя днями позже Дэйн вплыл в кубрик «Звездопроходца», чтобы взять пузырек с чем-нибудь горячим.

Рип Шэннон, слегка подпрыгивая у стены, наблюдал, как его большой желтоволосый друг осторожно маневрирует в невесомости. Позади Торсона виднелась миниатюрная синяя личность, в точности повторявшая его движения.

Рипа восхитила нелепость этого зрелища, однако он серьезно спросил:

— Ну как, хорошо потрудились?

Дэйн через плечо посмотрел на Туе, которая за те два дня, что они с Рипом несли вахту на «Звездопроходце», стала его тенью. В течение этих двух суток оба парня разговаривали с маленькой ригелианкой, хотя больше, конечно, Дэйн. При этом ему иногда приходилось пользоваться словарем трех или четырех языков. Туе понимала торговое наречие лучше, чем говорила на нем, но она была прекрасной ученицей и с каждым днем объяснялась свободнее.

— Я сильный, моя, — прощебетала Туе. — Я сильный при один грав, как земляне.

— При своем весе она может передвигать очень большой груз, — признал Дэйн. — Очевидно, она годами работала при высокой гравитации, с тех пор как решила отправиться в космос.

Туе явно поняла сказанное; ее хохолок гордо расправился над головой, и она улыбнулась, обнажив ряд острых, направленных вперед мелких зубов.

— На нижней палубе все закреплено? — спросил Рип.

Дэйн кивнул:

— Полный порядок.

— Мы идти назад? — поинтересовалась Туе, поочередно глядя на друзей круглыми желтыми глазами.

— Сейчас ждем… — Рип замолчал, поскольку корабль вздрогнул от лязгающего звука. — Эй, похоже, к шлюзу пришвартовался челнок. Пойдем посмотрим?

Туе заверещала:

— Я помогать, моя!

Она подобрала ноги и, оттолкнувшись от стены, ракетой вылетела через люк в коридор. Рип с меньшей скоростью последовал за ней и увидел только, как нечто, похожее на синюю змейку, рикошетом отскакивая от переборок и пола прохода, скрылось за поворотом.

Когда они с Дэйном добрались до шлюза, пальцы Туе уже вовсю бегали по консоли. Рип кинулся было к ней, но притормозил.

— Ты только посмотри…

На экране запора уже горели зеленые лампочки, а Туе регулировала давление.

— Все есть норма, — с гордостью доложила она.

— Все есть норма, — торжественно согласились Дэйн и Рип.

Из люка вывалились Иоганн Штоц и Джаспер Вике, причем Джаспер лучезарно улыбался.

— Как адаптируется новый член команды? — кивнул он в сторону Туе.

Рип заметил, что Туе, расправив гребешок, с надеждой смотрит в их сторону, и скрыл улыбку.

— Отлично, — сказал он. — Учится быстро. — Он повернулся к Виксу и как бы между прочим добавил:

— Чувствует себя почти как дома в машинном отделении.

Ухмылка Джаспера несколько померкла.

— Вы, я погляжу, обживаетесь… Разве не ты перетащил сюда кое-что из тех штучек, с которыми так любишь нянчиться?

Рип неторопливо кивнул, думая о двух маленьких горшочках с ручейной мятой, которые он принес сюда. Они цвели так красиво. И их аромат значительно улучшил антисептический, но скучный воздух судна.

— Ну точно! — сказал Джаспер с торжествующей улыбкой, в которой не было совершенно ничего обидного. — Спорю, что именно ты притащил те маленькие растения с серебристыми цветами. Они пахнут как будто летней Землей. Или просто напоминают мне об одном посещении Земли. — Его открытое лицо на мгновение погрустнело.

«Этот аромат создает ощущение дома», — подумал Рип, но не смог заставить себя сказать это вслух. Никто из них не говорил о «Звездопроходце» как о будущем доме или о себе как об офицерах этого корабля. Почему-то не могли; Рип ясно улавливал, что остальные чувствуют то же самое. Их собственный корабль, офицерское звание… Пока это не осуществилось, лучше попусту не болтать, чтобы не спугнуть удачу.

Рип помахал на прощание рукой и вслед за Дэйном скрылся в люке; Туе нырнула следом. Они прошли по трубе, соединяющей шлюз с челноком, отчаливающим от «Звездопроходца».

Маленькая ригелианка напряженно всматривалась во все окружающее, и гребешок постоянно вздрагивал в унисон с ее непрерывно меняющимися ощущениями. Больше всего, казалось, Туе поразили серебристые, словно покрытые влагой, стены трубы, молекулы которых одновременно сохраняли свою форму и заделывали любые пробоины. Разумеется, такая технология была дорогостоящей и не применялась в районе Оси Вращения, где жила Туе.

Дэйн шлепнул ладонью по замку шлюза, заранее морщась.

Рип невольно напряг слух, когда труба позади них отсоединилась от люка «Звездопроходца» и мгновенно собралась в складку, похожую на рот. Как только шлюз за ними закрылся, выталкиватель начал работать в обратном направлении, пожирая трубу. Рип вздрогнул: никто из команды так и не смог привыкнуть к жутковатому устройству канддойдских шлюзов.

— Все проглотил, — объявила Туе. — Почему он не проглотил нас тоже?

— Не нравится наш вкус, — серьезно ответил Дэйн.

Хохолок Туе выразил сомнение, ее щелевидные зрачки сузились.

— Нет языка в шлюзе, а твой крутится туда-сюда.

Рип усмехнулся, увидев выражение лица Дэйна.

— Уела тебя, — заметил он.

Люк перед ними, повернувшись, открылся, а труба позади заметно укоротилась. Туе одним прыжком шмыгнула внутрь челнока, отскочила от потолка и быстро пролетела через маленькую каюту к панели управления. Рип с Дэйном степенно проследовали за ней.

— Если мы впредь будем часто улетать из человеческого пространства так же далеко, то нам придется посещать множество обиталищ, — размышлял вслух Дэйн, провожая взглядом маленькое синее двуногое.

— Хорошо бы иметь команду, знакомую с ними? — За два дня вахты на «Звездопроходце» помощник суперкарго не говорил с Рипом о Туе, а тот ни о чем не расспрашивал, несмотря на свое любопытство. Может, теперь Торсон был готов к разговору.

Однако Дэйн лишь кивнул и сел в кресло штурмана.

Рип сосредоточенно пилотировал катер, краем уха слушая непрерывные вопросы Туе и терпеливые ответы Дэйна. Ригелианка уже начала усваивать тонкости торгового языка, что подтверждал ее ответ на шутку Дэйна.

Ни о чем серьезном они в челноке не говорили, поскольку все знали, что записать эти разговоры способен любой желающий. Рип подумал, что ему понадобилось бы минут десять, чтобы проверить, стоят ли здесь «жучки», но какой смысл беспокоиться? Прибыв на «Звездопроходец», Штоц ничего нового не сообщил, а Джаспер обсуждал лишь Туе да цветы. Потому что капитан приказал держать рот на замке.

Туе умолкла, когда крохотный челнок клюнул носом, и впереди стало увеличиваться в размерах огромное обиталище.

Катер приближался под углом к Оси. Колоссальный цилиндр уменьшался в перспективе; в непроницаемой темноте вакуума он был похож на вырезанный из бумаги конус. Зеленоватый свет звезд системы ярче всего переливался на металлическом клубке громадной торцевой шапки — путанице антенн, сенсоров, выходов, излучателей разнообразных энергий и еще многого, не поддающегося определению. Посередине неясно вырисовывалась широкая горловина порта, неподвижный центр заметного для глаза вращения обиталища.

Рип включил корректировочные двигатели и ощутил давление во внутреннем ухе, когда челнок развернулся параллельно. Оси обиталища. Казалось, будто вращение чудовищной конструкции замедлилось и остановилось. Они приближались к порту, и освещенная с одного бока серовато-дымчатая туша планеты, на орбите которой находилось обиталище, исчезала из виду, словно заходила луна.

Глядя, как Туе не мигая сосредоточенно наблюдает за этим явлением, Рип понял, что она никогда не видела захода луны.

Или восхода солнца.

Челнок вплыл внутрь и, выполняя сжатые команды портового диспетчера, присоединился к бесконечному хороводу маленьких вспомогательных судов и фигурок в скафандрах. Туе снова начала задавать вопросы, возбужденно показывая на большой шверский грузовой корабль, недавно пришвартовавшийся неподалеку от «Королевы», но Рип лишь мельком взглянул в ту сторону: взгляд его был прикован к «Королеве Солнца». Рип всматривался в очертание ее корпуса, переливающегося серебряными и золотистыми отблесками в рассеянном свете множества портовых огней. Она была куда меньше некоторых других судов, стоявших по обеим сторонам, и не такая современная, но это был дом. Дом.

При этом слове в голове живо возник переполненный кубрик «Королевы», узкие проходы, его крохотная каюта, аккуратно и уютно обставленная — именно так, как ему нравилось, — а не просторный дом с живописным видом на озеро, в котором прошло его детство. Рип насупился, не сумев припомнить, какого цвета были стены в его комнате.

Тогда в памяти всплыли темные глаза матери, наполненные слезами.

— Я никогда больше не увижу тебя, сынок.

И его собственный голос, веселый, беззаботный:

— Ну конечно же, увидишь, мама! — Ему так не терпелось побыстрее попрощаться с семьей и отправиться в свое первое путешествие. — Время быстро пролетит.

Да, оно промчалось быстро — для Рипа. Так ли это было для его матери, оставшейся на Земле и смотрящей в небо? Хотя Рип ни на что не променял бы свою судьбу, он вдруг ощутил радость от того, что его брат и сестра выбрали жизнь напланетников.

Корпус челнока зазвенел и задрожал, схваченный зажимами вспомогательного шлюза «Королевы». Опять проворные пальцы Туе запрыгали по кнопкам, проверяя надежность стыковки, и, когда загорелся зеленый свет, открыли внутренний люк.

Вскоре они уже были на борту «Королевы». Их встретил Мура, указав подбородком на капитанский мостик.

Джелико о чем-то беседовал со Стином Вилкоксом, но когда в дверях появились Дэйн, Рип и Туе, он прервал разговор и повернулся к ним.

— Докладывайте.

— Совершенно не о чем, — ответил Рип. — Два спокойных дня.

Стоявший рядом Дэйн кивнул, и Туе моментально точно так же мотнула головкой.

Рип увидел, как губы капитана чуть изогнулись. Но он сказал только:

— Здесь тоже рассказывать особенно не о чем, если не считать, что Камилу теперь запрещено отлучаться с корабля. Предположительно, его задержали вблизи запретной зоны Вращалки, хотя сам он утверждает, что спасался там от преследования.

Рип покачал головой, внутренне пообещав себе сразу же зайти к Али и выяснить, что произошло.

Джелико продолжал:

— У вас есть шесть часов свободного времени, потом возвращайтесь к своим обязанностям.

Рип сделал шаг, чтобы выйти, однако увидел, что Дэйн медлит, будто собираясь что-то сказать. Потом молодой человек помотал головой, словно принял какое-то решение, и сделал шаг назад в коридор.

— Иду в каюту Али, — произнес Рип. — Не хочешь узнать, в чем дело?

— Загляну к вам попозже, — ответил Дэйн, что несколько удивило Рипа. — Сначала нужно кое-что сделать. — Около его локтя сверкнули желтые глаза Туе.

Рип почувствовал, как на языке у него вертится предостерегающее замечание, но сдержался.

— Тогда увидимся, — сказал он только.

Глава 12

Дэйн хмурился, идя с Туе из дока по направлению к главной площади. Неужели капитан читает его мысли? Почему он рассказал ему о происшествии с Али?

Молодой человек тяжело вздохнул, надеясь, что поступает правильно. Казалось бы, правильно, как ни посмотри. Вращалка была запретной зоной, и капитан официально обязан соблюдать это правило, хотя каждому известно, что на Бирже сплошь и рядом законы нарушаются как непреднамеренно, так и вполне сознательно.

Однако обиталище не являлось земной территорией, и экипаж «Королевы» не имел тут никакого влияния. Даже, в сущности, наоборот — раз кто-то распространял о них скверные слухи среди других космонавтов. Дэйн предпочел бы изложить свою идею капитану и получить его одобрение, однако это означало бы переложить бремя принятия решения на Джелико.

Дэйн не мог этого сделать. Поэтому намеревался рисковать сам.

Он поглядел вниз и увидел, что Туе смотрит на него, выжидательно приподняв гребешок.

— Показывай, — сказал Торсон.

Они перемахнули через портовый трубопровод и подошли к входному люку, однако вместо того чтобы выйти на площадь, ригелианка внимательно огляделась и сказала:

— Мы идти туда, нас.

И направилась в ту часть порта, где пролегали какие-то перепутанные кабели и стояли краны. Снова осмотрелась кругом, затем скользнула за чудовищный автопогрузчик. Дэйн протиснулся следом и выругался, больно ударившись головой о незамеченную трубу. При нормальном тяготении такого не случилось бы. «Здесь запросто можно так подпрыгнуть, что все мозги себе вышибешь, — с горечью подумал помощник суперкарго. — А может, именно это мне и нужно».

Туе пробиралась через свалку вышедшего из строя оборудования, все время посматривая назад, и ее блестящие глаза переливчато светились. Наконец она влезла на какую-то трубу и запрыгнула в открытую вентиляционную шахту. Мысленно вздохнув, Дэйн полез следом.

Поначалу в микрогравитации этого уровня ему было легко подниматься за ней, но вскоре Дэйн почувствовал, что полностью теряет чувство ориентации. Он понял, что сейчас они находятся в самой Оси Вращения — той области обиталища, где сила тяготения слишком мала, чтобы ее воздействие на человеческий вестибулярный аппарат позволяло определить, где низ или верх. У Дэйна мелькнула мысль, что для канддойдцев и шверов таких ограничений может не существовать и что у них вообще может быть иная физиология.

Они вышли на настил, скошенный под невероятным углом, и на Дэйна навалилось головокружение. Он на секунду зажмурился, потом резко открыл глаз. От этого стало только хуже: без зрительной ориентации невесомость превращалась в бесконечное падение, которое заставляло мозжечок трепетать от ужаса. Дэйн попытался заставить себя отказаться от понятий «верх» и «низ». Но теперь ему приходилось выбирать не из четырех, а из шести направлений. Перекошенным был не настил, а он сам.

Туе снова нырнула в какую-то темную дыру. Дэйн пролез за ней; сердце его стучало все быстрее. Неужели это его самое глупое — и последнее — необдуманное решение?

Сначала Туе вела по неработающим вентиляционным шахтам и заброшенным служебным коридорам, заваленным плохо закрепленными ржавыми грузовыми контейнерами и прочей древней рухлядью, едва освещенным редкими лампами аварийных выходов. Дэйн нахмурился, заметив одну особенно большую груду труб и емкостей — возможно, для автотранспортировки химикатов, — которые были закреплены так плохо, что, когда Туе оттолкнулась от них, меняя направление, они медленно двинулись в сторону перемычки. Из-за такой халатности гибнут люди, подумал Дэйн, но, вспомнив, где находится, только поморщился. Да, на судне плохо закрепленный груз мог означать смертный приговор кораблю и всей команде, но если что-нибудь ударит обиталище достаточно сильно, чтобы сдвинуть этот хлам, то пробоина погубит всех жителей задолго до того, как сорвавшийся с места мусор станет опасен.

Поспешая за маленьким гибридом, Дэйн обдумывал события последних дней. Всей душой он был на стороне Туе, хотя понимал, что, возможно, лишь из-за своей малости и субтильности она, казалось, не представляла никакой опасности.

Но это на борту «Королевы», на их территории. А на этих таинственных задворках она всегда могла собрать вместе множество крохотных существ, которые способны сделать что угодно с невооруженным космонавтом.

Вдруг у Дэйна перехватило дух, поскольку перед ними неожиданно открылась колоссальная пещера, из центра которой под углом в тридцать градусов расходились огромные спицы; их концы терялись в тени невероятной перспективы. Молодой человек сообразил, что они находятся наверху двенадцати канддойдских башен: посередине каждой спицы проходила тонкая труба магура, ярко освещенная странными полужидкими нитевидными лампами, столь любимыми насекомообразными жителями. Магуры пересекались, образуя двенадцатиконечную звезду; тут в возбужденном восприятии Дэйна возник образ некоего пестрого морского чудовища с двенадцатью мерцающими щупальцами, и ему даже представилось, как одно из них изгибается и тянется к ним с отвратительными намерениями.

Однако Туе даже не удостоила это зрелище взглядом, грациозно нырнув в расщелину между двумя спицами, причем все время она держалась под прикрытием строительных опор — конечно же, чтобы избежать недружелюбных взглядов. Неуклюже повторяя ее маневр, Дэйн схватился за трубу и тут же, шипя и ругаясь, отдернул пальцы. Изоляционное покрытие отвалилось, и труба была обжигающе холодной. Только теперь он заметил идеограмму, обозначающую инертные криогены.

Вероятно, азот, подумал он, затем отбросил эту мысль как несущественную, стараясь быть внимательнее. Увидев множество таких же труб, содержащих различные газы и жидкости, в том числе и весьма опасные, Дэйн с одобрением оценил мудрость конструкции: утечка в результате какого-нибудь повреждения в нулевой гравитации будет локализована, что даст больше времени на ремонт.

Они еще некоторое время блуждали по вентиляционным шахтам, добравшись наконец до их пересечения, откуда в разные стороны вели пять туннелей. Шестой был задраен стальной дверью. Из одной шахты выплывал туман, поглощая скудный свет ламп, горевших на этом «перекрестке», и еще более лишая Дэйна ориентации.

Внезапно молодой человек затылком почувствовал опасность, Откуда же выходит этот туман?

Туе остановилась. Заметив какое-то движение в густой тени прямо рядом с лужицей света, она свистнула, издав несколько нот, и легонько постучала костяшками пальцев по отвалившемуся листу защитного покрытия. Металл тихо зазвенел; Дэйн обратил внимание, что в центре лист был блестящим и темным, как будто им постоянно пользовались в течение многих лет.

Помощник суперкарго уловил звук движения, не более чем шорох, но Туе сразу же просвистела еще один мотив и явно успокоилась, когда из тени донеслось быстрое щелканье. Махнув Дэйну, она оттолкнулась и ракетой влетела в темную дыру, из которой валил туман.

Очутившись в туннеле, молодой человек услышал слабое шипение и увидел источник тумана: пробитую трубу. «Должно быть, это очень старая часть Вращалки», — подумал он; и действительно, по пути ему встречалось все больше и больше протечек.

Время от времени Туе останавливалась и свистела, произносила или выстукивала какой-нибудь сигнал и, получив ответ — обычно от невидимого наблюдателя, — продолжала движение. Поначалу Дэйн старался запоминать дорогу, но вскоре бросил эту затею. Под конец путешествия он был совершенно убежден, что они сделали полный круг.

Дэйн уже собирался спросить, что, собственно, происходит, когда ему в голову пришла неприятная мысль: он был настолько поглощен тем, можно ли доверять Туе, что абсолютно упустил из виду, как чувствует себя она, ведя чужака туда, где скрывалась ее группа.

После того что он услышал за последние несколько дней, Дэйн довольно отчетливо представлял себе жизнь в зоне Вращалки. В самых заброшенных частях этого пространства, помимо района, принадлежавшего таинственной и зловещей шверской организации Смертехранителей, существовало множество потайных мест, где жили различные банды, каждая из которых не доверяла остальным. Иногда между ними случались стычки — и весьма жестокие, поскольку здесь не было Наставников, чтобы прекратить драку. Однако по большей части эти группировки находились в состоянии временного перемирия, если власти вдруг не принимали решения с помощью огня и оружия очистить территорию от скверны.

Некоторые шайки добывали средства на жизнь воровством или даже еще худшим промыслом. Группировка Туе занималась меновой торговлей.

— Нунку считать, что мы молодые, — сказала Туе. — Учить нас! Мы изучать данные, мы изучать механизмы, мы торговать. Мы уходить с Оси. Я, Туе, идти в космос, моя, — гордо заявила она.

Так что Дэйн решил продолжать мучительный путь к укрытию Нунку.

И тут откуда-то донесся пронзительный свист.

Туе схватила тонкий провод и остановилась.

Звук повторился: необычно высокая нота, понижаясь, переходила в другую. Дэйн почувствовал, как волосы на затылке зашевелились, и сжал кулаки. Ощущение опасности охватило его, и, судя по виду Туе, это не было просто игрой воображения.

Маленькая ригелианка юркнула в какой-то боковой проход, сердито нахохлившись.

— Наш сигнал, — проговорила она быстро. — Опасность…

Шверы охотиться!

— Шверы охотятся? — повторил Дэйн.

Туе не обращала на него внимания. Она замерла и внимательно прислушивалась, наклонив голову.

Снова донесся свист, но уже тише, и Туе бросилась к какому-то полузаваленному проходу.

Она кинулась на помощь, без оружия, в одиночку, если не считать Дэйна!.. Ругая себя за то, что не захватил хотя бы «розгу», молодой человек, опомнившись, ринулся за ригелианкой, быстро прокручивая в голове и отвергая различные планы.

Они под острым углом свернули в другую древнюю штольню, и вокруг снова открылось пространство Оси Вращения.

Все здесь было завалено угловатыми грузовыми контейнерами, привязанными к беспорядочно проложенным трубам и креплениям. Тут тоже в холодном воздухе плавал туман.

Вдруг где-то совсем рядом раздался свист. Туе подняла костлявую ручку, и они с Дэйном увидели, как мимо промчалось толстое приземистое существо. Когда жертва скрылась из виду, послышался шум низких голосов и появились восемь или десять шверов с неким подобием реактивных ранцев. В скудном свете Дэйн разглядел, что шверы были молодыми и богатыми; в руках они держали устрашающего вида силовые клинки.

В груди у помощника суперкарго закипела злоба: восемь тяжеловесов против маленького существа, не крупнее Туе!

— Ты оставаться. — Голос Туе дрожал от страха. — Мой товарищ Момо, я помогать…

— Погоди, — пробормотал Дэйн. — Можем мы как-нибудь очутиться впереди них?

Она оглянулась и посмотрела вслед Момо и его преследователям, словно прикидывая направление потенциального маршрута. Потом кивнула, расправив гребешок.

— Тогда показывай дорогу, и мы немножко повеселимся, если я рассчитал правильно, — сказал Дэйн, изучая трубы, бегущие по полу и стенам.

Дэйн так и не сумел понять, как это у них получилось; может, адреналин погони повлиял на его память, но буквально через несколько минут после головокружительного полета сквозь щели, в которые, как Дэйн был убежден, он никогда бы не пролез, они снова очутились в туманном туннеле. Момо тихонько посвистывал от ужаса. Он слышал жестокий смех настигавших шверов.

Изо всех сил оттолкнувшись, Дэйн полетел вперед, осматривая стены туннеля, и наконец увидел то, что искал: протекающую трубу, из которой сочился туман. К счастью, это снова был инертный криоген, потому что времени уже не оставалось: Момо ракетой пронесся мимо них, и тут же впереди показались шверы.

Массивные существа озадаченно остановились. Дэйн видел, как они щурятся, вглядываясь в туман, заслоняющий его и Туе.

Передний швер улыбнулся, заметив легкую добычу. Он медленно выступил вперед, подав остальным знак оставаться на месте, и силовой клинок, направленный прямо Дэйну в лицо, резко зажужжал.

Дэйн не шелохнулся, с удовлетворением отметив, что Туе тоже не двинулась. Он чуть-чуть пошевелил пальцами правой ноги и убедился, что ступня надежно зацепилась за какой-то кабель.

— Исчезни или ты погибнешь! — с наглым видом прорычал передний швер.

Дэйн не ответил. Вместо этого, когда швер сделал выпад в его сторону, Дэйн нырнул вниз и вбок, подтянув правую ногу и опускаясь, изо всей мочи рубанул левой рукой по протекающей трубе, а правой дернул ее в сторону, сильно оттолкнувшись ногами от стены туннеля.

С мучительным металлическим скрежетом труба лопнула, и струя жидкого азота ударила в нападавшего. Шипение вырывающегося газа вдруг заглушил низкий мучительный вой швера.

— Бежим! — крикнул Дэйн, и они помчались по туннелю.

Поворачивая за угол, помощник суперкарго оглянулся, и вдруг у него перехватило горло — из кипящего тумана, закрывавшего охваченных паникой шверов, в их сторону вылетел небольшой предмет: отколовшаяся рука, покрытая инеем, все еще сжимавшая силовой клинок. Дэйн со смешанным чувством отвращения и торжества увидел, как рука ударилась о стену в метре от него и рассыпалась в прах.

— Наказал негодных мошенников, ты! — с ликованием проговорила Туе, но, увидев лицо молодого человека, уронила хохолок. Покачав головкой, сказала:

— Кровь не идти, его.

Однажды видела мороженную рану — есть много времени, медики починить.

Дэйн оттолкнулся и последовал за Туе, потрясенный не столько увиденным, сколько тем, каким жестоким оказался его поступок.

Тут он вспомнил об «Ариадне». А если бы напали на «Королеву»? От этих мыслей помощник суперкарго почувствовал себя немного лучше, но все еще был не в своей тарелке, когда они догнали Момо.

Маленькое существо походило на гуманоида, однако Дэйн никогда раньше таких не видел. Он был невелик, приземист, с красной, почти малиновой кожей; Дэйн мог только гадать, какая окружающая среда его создала. Поначалу Момо все время всхлипывал, а Туе издавала успокаивающие звуки. Когда Момо уже мог сдерживать слезы, они с Туе быстро о чем-то посовещались на канддойдском, прищелкивая и выстукивая пальцами сложный ритм, что делало их разговор весьма выразительным.

Дэйн плелся сзади, стараясь следить за потоком слов. Канддойдский, на котором они говорили, был либо в высшей степени идиоматичным, либо приспособленным к физиологии, отличной от канддойдской.

Неожиданно оба маленьких существа повернулись к Дэйну, и Момо сказал по-земному с канддойдским акцентом:

— Неизмеримую и вечную благодарность земному гостю имею честь выразить вам. — Он поднял обе руки к голове, прикрыв глаза большими пальцами, и так пошевелил пальцами, что Дэйн узнал в этом жесте подражание уважительному канддойдскому клацанью мандибулами.

— Рад был помочь, — ответил молодой человек, чувствуя неловкость.

— Мы доставим почтенного спасителя к Нунку, — пообещал Момо.

Дэйн прикусил губу. Разве Туе с самого начала не собиралась отвести его туда?… На секунду его опять охватили подозрения, но исчезли, когда он понял, что теперь его ведут прямым путем, а не кружным, который сперва выбрала Туе.

Теплый воздух и низкий гул мощных моторов — скорее вибрация, нежели шум — указывали на то, что они находятся где-то поблизости от огромных вентиляторов, заставлявших воздух двигаться в районе Оси Вращения. Воздух, хотя и с легким металлическим запахом, был достаточно свежим и в отличие от неподвижной атмосферы запретной складской зоны мягко обдувал кожу. Сразу становилось ясно, что кто-то следит за его циркуляцией.

Они миновали груду древних фюзеляжей и других брошенных частей космических кораблей. Туе дважды издавала условные звуки, но на этот раз ответа не было. Предупреждение, догадался Дэйн. Если раньше она подавала сигнал, чтобы получить разрешение для входа на территорию других банд, то теперь оповещала собственную группировку о своем приближении.

«Интересно, говорится ли в этом сигнале обо мне», — подумал он, вплывая в большую круглую комнату, хорошо освещенную поразительно разнообразными лампами, относящимися к разным столетиям и стилям.

Сразу же появилось восемь или десять существ, с ошеломляющей грацией спланировавших вниз на переплетение помостов и кабелей. Все гуманоиды, они были не по размеру одеты в космические обноски и представляли биологию поразительно широкого спектра миров.

Сразу приковывало к себе внимание одно весьма загадочное создание. Его голова казалась слишком большой для тела, но, присмотревшись, Дэйн понял, что голова-то нормальной величины, чего нельзя было сказать о тонком, странно удлиненном туловище, прикрытом старым изорванным балахоном. Такой человек мог жить только в невесомости, подумал помощник суперкарго, когда Туе подтолкнула его вперед. Она никак не могла бы сама стоять при нормальной гравитации.

— Дэйн Торсон, вот Нунку, — сказала Туе.

Большие светло-голубые глаза грустно взглянули на Дэйна из-под спутанных прямых русых волос.

— Мы благодарим вас за ваше подспорье, — мягко проговорила она.

Тут Момо и Туе затараторили, мешая слова шести или семи языков. Главным образом они говорили по-канддойдски, хотя тут и там встречались земные слова, а под конец прозвучало даже одно шверское: «Голм».

Дэйн при этом резко повернул голову, и все присутствующие посмотрели на него с удивлением.

Дэйн почувствовал, что у него запылали уши и шея.

— Извините, — сказал он.

Нунку чуть покачала головой.

— Клан Голм, — пробормотала она. — Вы ведаете о них?

Дэйн пожал плечами, чувствуя себя глупо.

— Просто есть один среди них… назвался Джхилом… который… напакостил моим товарищам по команде, — запинаясь, закончил он.

Туе свистнула и сообщила:

— Голм Джхилы, все три, плохие, Зорал очень-очень плохой. Зорал охотиться Момо.

Нунку сказала:

— Это старый клан и могущественный. Молодые доверия не заслуживают. Им хочется больше «власти.

Дэйн осторожно спросил:

— Тот Джхил, о котором я говорил, работает в Земном Торговом отделе. Вам что-нибудь известно об этом Джхиле?

Снова начался разговор на ригелианском, канддойдском и других языках, в котором на этот раз приняли участие и другие существа.

Наконец Нунку кивнула, и Момо сказал:

— Вы мой спаситель. Я торгую сведениями. Что вам потребно?

Дэйн вздохнул. Как это объяснить? Да и нужно ли?

Он перевел взгляд с Туе на Момо, потом на Нунку и видел, что они ждут ответа. Он пришел сюда, потому что этого хотела Туе; она без конца говорила о Нунку и остальных, как… как он сам говорил бы о команде «Королевы». Будто они были семьей.

— Значит, происходит вот что… — начал Дэйн.

Глава 13

Крэйг Тау почесал Омегу за ухом и погладил ей морду, улыбнувшись громкому удовлетворенному урчанию. Альфа ткнулась головой ему в другую руку. Врач наклонился и некоторое время ласкал кошек.

Было приятно отвлечься, просто поиграть с животными.

Они жили лишь настоящим моментом, их не волновали пропавшие корабли, лживые слухи, иссякающий кредит или личные проблемы товарищей по команде.

Удар по руке заставил Тау обратить внимание на Синдбада, который снова царапнул его. Теперь приходилось гладить трех кошек. Тау почесал клинообразную голову Синдбада, с улыбкой наблюдая, как тот от удовольствия прижал уши и прищурился. Хриплое урчание Синдбада было в два раза громче, чем других кошек.

— Итак, старик, что же мне делать? — спросил Тау кота.

Синдбад облизнулся и только громче заурчал.

— Так я и думал, — сказал врач, криво усмехнувшись. — Помалкивать.

Альфа вспрыгнула к нему на колени и попробовала свернуться, несмотря на микрогравитацию. Когти через брюки впились в ногу, и Тау поморщился. Он осторожно опустил кошку вниз, зацепившись ногами за кресло, чтобы не выпасть из него, и бросил несколько сделанных им игрушек. Три кошки кинулись за ними, используя вытянутые хвосты в качестве стабилизаторов, как это делают привыкшие к невесомости животные. Синдбад отстал — он еще не совсем приспособился к микрогравитации. Еще одна зацепка при поиске команды «Ариадны»: они, видимо, долгое время находились в микрогравитации, то есть за пределами земного пространства, где часто встречались обиталища.

Две новые кошки на вид были здоровыми и веселыми, поэтому Тау считал, что правильно выпустил их из изолятора.

Синдбад же проявлял большую терпимость и снисходительность, нежели можно было ожидать от кота, который так долго единолично владел всей территорией корабля. А может, он понимал, что не может тягаться с двумя новичками в новых непривычных условиях, которые им отлично знакомы. Разумеется, эта парочка еще не осмеливалась лазить по всему судну; пока им, видимо, было достаточно и лаборатории.

Тау выпрямился, не сводя взгляда с трех кошек. Если бы с людьми было так же просто!.. Впрочем, с какими-то людьми, наверное, действительно легко. Но он уже многие годы служил медиком на корабле, где команда состояла из личностей замкнутых, и не был уверен, следует ли ему ломать привычку — нет, традицию — и заставлять тех двоих, о ком он думал, говорить. Может, разумнее просто самому держать рот на замке?

Дело осложнялось еще и тем, что один из этих двоих был командиром корабля, а другой — его коллегой, с кем он непосредственно работал.

— Работаешь не покладая рук, как я погляжу.

Тау поднял глаза и увидел в дверях Раэль Коуфорт. Девушка улыбалась и, как всегда, выглядела безукоризненно от шапки каштановых волос до форменных ботинок. Тау снова посмотрел ей в лицо, заметил в ее глазах усталость, которую не скрывала улыбка, и подумал: не прервать ли это молчание? Возможно, лучше подступиться к ней, начав с относительно безопасной рабочей темы?

— Капитан Джелико хочет, чтобы я обсудил с тобой один вопрос, — произнес Тау и заметил, как ее глаза слегка вспыхнули при упоминании имени капитана. Джелико отреагировал точно так же, когда Тау заговорил с ним о Раэль.

— Ты когда-нибудь бывала на Сарголе?

Коуфорт, гладившая громко урчавшую Омегу, посмотрела вверх.

— Даже никогда не слышала о нем. Если не считать той записи в твоем журнале об эпидемии и случае с напитком.

— Хорошо, — сказал Тау. — Значит, ты заметила, что те, кто употреблял напиток, избежали смерти от болезни.

Коуфорт кивнула и потянулась к Альфе.

— Я читала и твой лабораторный отчет о новых антителах у них в крови.

— Видишь ли, биохимические изменения в их организмах могли быть глубже, чем мы предполагаем, — заметил Тау.

Коуфорт опустила руки. Теперь она слушала очень внимательно.

— Капитан просил меня — пока — не касаться этой темы в присутствии Викса и трех других помощников, главным образом ради их же пользы. Однако создается впечатление, что они проявляют кое-какие признаки воздействия эсперита, которому мы подверглись перед посадкой на Трусволд.

— Эсперит, — шепотом повторила Раэль.

— Воздействие было минимальным, и до сих пор ни у кого из нас, старших членов команды, не наблюдалось никаких болезненных или иных симптомов. Но четверо молодых, тех, кто попробовал этот напиток на Сарголе, кажется, реагируют на настроения друг друга. Даже не отдавая себе в этом отчета. Иногда они вдруг чувствуют, где находятся остальные, опять-таки, не думая об этом. Возможно, здесь простое совпадение; во-первых, все они дружат между собой и потому часто находятся в одном настроении, а во-вторых, они помогают друг другу в работе и легко могут вычислить, где находится товарищ. Однако, такое случается слишком уж регулярно.

Раэль кивнула; теперь ее поведение было строго профессиональным.

— Но мы не обсуждаем это в присутствии других.

— Собственно говоря, вообще ни с кем: пока только мы с капитаном говорили об этом. Теперь и ты в курсе.

Она ни словом не обмолвилась о капитане.

— Что мне нужно сделать?

— Пока только наблюдать. Если случится какое-либо… происшествие… которое ты сочтешь важным, отметь его в лабораторном отчете. Я покажу тебе пароль к той самой поддиректории.

Раэль, вздохнув, выпрямилась.

— А капитан знает, что ты рассказал мне?

— Нет, — ответил Тау. — У него и без того много дел. Но ты медик, поэтому должна иметь полную информацию.

Коуфорт сжала губы, взгляд ее сделался отчужденным, и тут Тау решил рискнуть:

— Как судовой врач я обеспокоен твоим состоянием.

Раэль Коуфорт чуть улыбнулась уголками губ и иронически подняла бровь.

— Тебя больше ничье состояние не беспокоит?

Крэйг Тау посмотрел ей прямо в глаза.

— Капитан никогда не был словоохотлив, но таким замкнутым я его еще никогда не видел. Вы оба бродите по этому маленькому кораблю, выполняя свои обязанности, неизменно любезные со всеми, но если вы перемолвились с капитаном после той погони хоть двумя словами, то я их не слышал. Вы с ним что, поссорились?

— Нет, — ответила Коуфорт, садясь в кресло. — Мы поцеловались.

Тау присвистнул.

Она промолвила тихо:

— Это, конечно, было ошибкой, но, должна признаться, самой приятной из моих ошибок.

Тау тяжело вздохнул.

— Может, объяснишь?

Раэль слегка повела плечами и сказала:

— Наверно, я так и сделаю, если ты считаешь, что это поможет. Я знаю, что Мисеал говорить не станет; это не в его правилах. Подозреваю, что нам обоим следовало бы обо всем Поговорить… наверно, мы бы так и сделали, если бы было время. Но когда мы вернулись, следовало решать вопрос с Туе, потом драка Кости, еще и Али… — Она снова пожала плечами. — Дело в том, что мы оба влюблены. Нет, мы ни о чем таком не говорили, но я знаю, что чувствую, и чувствую, что чувствует он. Ни Мисеал, ни я не созданы для таких необременительных отношений, которые, например, Али считает в порядке вещей. Влюбляться и расставаться, без сожалений… и без прощаний.

— Ну, если вы оба чувствуете одинаково…

— Почему тогда мы ничего не предпринимаем? — Коуфорт подняла блестящие глаза к потолку, словно хотела сквозь стальную палубу заглянуть в каюту капитана. Потом опять посмотрела в лицо Тау. — Потому что, насколько я вижу, в нем идет борьба. Он будто чего-то боится. И поскольку я люблю его, то стараюсь хотя бы не доставлять ему неудобств, если уж не могу сделать его счастливым. Если ему нужно, чтобы его любили на расстоянии, то я так и поступлю. Не знаю… возможно, в жизни Мисеала было слишком много тяжелых расставаний, и он не хочет, чтобы вдруг произошло еще одно. Я не хуже него сознаю, насколько неспокойна и неустроенна торговая жизнь; я выросла среди нее. И потеряла обоих родителей.

Легкий стук магботинок по палубе заставил Раэль замолчать. Оба доктора повернулись к двери, в которой возник ухмыляющийся Али.

— Выпустили кошек? — И тут же выражение его красивого лица стало оценивающим и любопытным. — Я не вовремя?

— Отнюдь, — ответила Раэль с не меньшим спокойствием. — Ты как раз очень вовремя. Поможешь мне переградуировать хроматографические анализаторы.

Тау отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и вышел из лаборатории.

Безо всякой определенной цели он размагнитил ботинки и с помощью одной руки поднимался по лестнице, лениво размышляя о том, не следует ли разыскать капитана, чтобы оценить его состояние. Однако эта мысль мгновенно вылетела из головы, когда снизу, с капитанского мостика, донесся громкий крик Танг Я.

— Нашел!

Тау посмотрел туда, откуда доносился крик, и увидел верхнюю часть улыбающегося ему инженера-связиста.

— Сейчас подойду, — послышался голос Джелико.

Через несколько секунд они все уже столпились у панели управления, где Танг Я мог показать свою информацию на большом экране. Стин Вилкокс сидел за освещенной консолью, а на экране мерцали данные, пришедшие вместе с официальным отказом от прав на «Звездопроходец».

Инженер-связист пролистывал текст, написанный незнакомыми буквами. Затем он быстро нажал на клавиши, экран погас и вспыхнул с новыми строчками. Водя пальцем по консоли, Танг Я высветил на экране строку с датой. Тау заметил, что по Стандартному Земному Времени это было несколько месяцев назад.

— Вот последняя запись, — сказал Я. — Обратите внимание на дату.

— Через восемнадцать стандартных месяцев после того, как «Звездопроходец» был покинут командой, — проговорил Вилкокс.

Инженер кивнул:

— И обратите еще внимание вот на какой факт. — Он ткнул пальцем в сторону Тау. — Оба доктора говорят, что кошки, когда их нашли, были брошены от четырех до десяти недель назад.

Тау почувствовал, как у него в животе все напряглось, что являлось предчувствием опасности.

— А о чем эти записи? — спросил Джелико. — Есть какие-нибудь указания на то, что произошло?

— Никаких, — ответил Я. — Главным образом заметки, как идут дела в гидролаборатории, да еще отчеты об экспериментах по выращиванию винограда. Автор — повариха и гидротехник «Ариадны». Видимо, она была бабушкой: есть упоминания о письмах от внуков, которые она получала на разных стоянках. Поваром она была на этом корабле несколько десятков лет. Нет никаких упоминаний о «Звездопроходце» или имен его предполагаемых владельцев. Встречаются другие имена, однако ни одно не совпадает с теми, которые значатся в документах на «Звездопроходец».

Вилкокс постучал пальцем по экрану.

— А не может такого быть, что команда «Ариадны» нашла «Звездопроходец» и перебралась на него, не утруждая себя формальностями?

— Если так, то Корлис — это имя поварихи — подделала довольно много записей, примерно за последние лет двадцать.

Большинство из них касается растений, а остальные — о запасах продовольствия, еде, вкусах и привычках команды, экспериментах в кулинарии и огородничестве.

— Фальсифицированный журнал, а остальные компьютеры стерты, — проговорил Джелико. — А кошки, о них что-нибудь говорится?

— Только один раз, — отозвался Я. — Но это соответствует словам Тау: одна из них окотилась примерно год назад, и они раздали котят на одной из стоянок.

Все посмотрели на Тау, и он кивнул:

— Альфа определенно была матерью. Я бы сказал, что не больше года назад.

Джелико потер пальцами свою татуировку и снова внимательно посмотрел на экран.

— Тогда остается одно: тот корабль никогда не был «Звездопроходцем», название же и регистрационный номер были подделаны.

— А мы можем взять челнок и слетать проверить? — послышался голос Али сзади из прохода.

Джелико, грустно улыбнувшись, поднял глаза. Рядом с Али стоял Рип Шэннон, вызывающе прищурившись.

— Нет, — сказал капитан. — Если кто-то и совершил это грязное дело и они сейчас в обиталище, то следят за нами и ждут, что мы именно так и поступим. Стин. — Он вдруг повернулся к Вилкоксу.

— Ищу, — ответил штурман.

Он уже начал поиск, и через несколько секунд большой экран мигнул. Вместо данных Я появилась видеозапись того, как они нашли и обследовали покинутое судно. Стин подался вперед, потом увеличил изображение, чтобы все как следует могли разглядеть то место на обтекателе, где были нарисованы имя и номер. Вот наконец оно появилось: аккуратная и отчетливая надпись «ЗВЕЗДОПРОХОДЕЦ». Вилкокс дал еще большее увеличение, но никаких видимых следов другой надписи не было — ничего, кроме темневшей вмятины с одной стороны корпуса.

— Название, должно быть, где-то под ней, — сказал Я, потянувшись рукой к экрану, — хотя обнаружить его мы пока не можем.

— Так не можем, — согласился Джелико. — Но в Управлении Торговли есть специальные анализаторы и желание проверять такого рода вещи. Впрочем, даже если они и найдут прежнее имя, наши враги попросту заявят, будто это наших рук Дело. Необходимы доказательства.

— А кошки? — подсказал Али.

Капитан покачал головой.

— Скажут, что они наши, — вставил Вилкокс. — Даже хуже того: если кто-то действительно захочет доставить нам неприятности, то может настаивать, что формально судно принадлежит кошкам…

— Но они же не разумные существа, — возразил Рип.

— Хотя и кажутся умнее некоторых идиотов, что мы встречали на Гармоничной Бирже, — ухмыльнулся Али.

Экипаж захихикал, однако капитан даже не улыбнулся.

— Тем не менее мысль ясна: если кто-то всерьез вознамерится осложнить нам жизнь, то втянет «Королеву Солнца» в судебный процесс, который разорит нас задолго до того, как суд вынесет какое-нибудь решение. Нет, что нам нужно — так это доказательства…

— И мне кажется, я знаю, где их можно достать, — послышался новый голос.

Все повернулись к Дэйну Торсону, который стоял у входа позади двух других помощников и широко улыбался.

— Только скажите сначала, где Ван?

— Получил какое-то сообщение из Торгового Центра, — ответил Вилкокс. — Ушел сразу после тебя.

— Ладно, ему расскажу отдельно. — Помощник суперкарго показал на Туе, прижавшуюся к его локтю. — Я ходил в ее укрытие.

Молодой человек опасливо поглядел на капитана. Лицо Джелико не изменилось. Дэйн провел пятерней по желтым волосам, взъерошив их.

— Я знаю, что это запретная зона, но Туе все время о нем говорила, и у меня возникло чувство, что надо там побывать.

Очень сильное чувство. Ну вот, значит, я и пошел. Ладно, короче говоря, ее люди занимаются торговлей информацией, и они попытаются выяснить, кто мешает в Управлении Торговли. Сейчас они ищут для нас данные.

— А что мы должны дать им взамен? — спросил Джелико.

К всеобщему удивлению, худые щеки Торсона залились краской.

— Э-э… так получилось, что ничего не должны.

— Момо спасать, — произнесла Туе высоким голосом, напоминавшим птичий. — Швер охотиться, хотел убить Момо, Дэйн спасать. Мы доставать данные для Дэйна, — гордо закончила она.

— Тебя видели? — спросил капитан.

Дэйн поморщился.

— Боюсь, что да. — Он быстро рассказал о происшедшем;

Тау передернуло, когда он вспомнил о собственном знакомстве с криогеном — ожоги были очень мучительны, хотя до ампутации дело не дошло.

— Скверно, — пробормотал Стин.

Раэль Коуфорт, протискиваясь вперед, сказала:

— Не обязательно. Эти шверские юнцы не должны были там находиться… по крайней мере официально. Но гораздо важнее, что они публично ни за что не признаются в этой драке из гордости.

Дэйн кивнул в знак согласия.

— Я тоже так думаю. — Он состроил гримасу. — Хотя надолго ее запомнят. К тому же у нас уже было что-то вроде стычки кое с кем из Клана Голм.

Коуфорт улыбнулась ему, и ее синие глаза сверкнули.

— У тебя, кажется, входит в привычку спасать людей Лицо Дэйна сделалось пунцовым, и он так упорно смотрел вниз, словно у него выросли новые ноги.

— Каждый из нас сделал бы то же самое… наверно, даже лучше, — промямлил молодой человек Потом поднял глаза. — Во всяком случае, мы договорились о связи. Кто-нибудь из людей Нунку подаст нам сигнал, если они добудут какую-нибудь информацию.

Все заговорили одновременно, а Дэйн бочком приблизился к Тау и сказал:

— Я хочу спросить тебя о Нунку.

Со всевозрастающим удивлением и болью слушал Тау, как Торсон описывал странную предводительницу банды Туе.

— Как думаешь, ей можно помочь?

Тау вздохнул:

— У меня нет оборудования. Судя по тому, что ты рассказал, она в очень раннем возрасте очутилась в условиях невесомости…

— Так и было, — подтвердил Дэйн. — В сущности, она убежала. Всему училась сама, даже земному языку, поскольку знала, что родилась землянкой. — Помощник суперкарго почесал в затылке. — Ты бы ее послушал! Когда она была маленькой, то смогла достать лишь видеопленку каких-то древних спектаклей и по ней училась. Не знала, что так уже не говорят и ничего такого не существует!

Тау покачал головой, пытаясь вообразить себе, что кто-то черпает информацию о Земле единственно из каких-то античных исторических пьес о временах тысячелетней давности.

— Поразительно! Ну а что касается ее физиологического развития, то, боюсь, оно не менее удивительно: жизнь в невесомости, когда организм растет, плюс неизбежно плохое питание сделали кости Нунку такими, как ты описываешь. Вероятно, где-то такое и лечат, видимо, с помощью методов электропроводникового введения кальция, но только эти процедуры будут стоить столько же, сколько весь наш корабль.

Пока Тау и Дэйн тихо беседовали, Туе все время переводила желтые глаза с одного на другого и наконец сказала:

— Нет Нунку покидать. Она оставаться в Ось, оставаться с клинти человеками, никогда покидать. Знать информация, любить гнездо.

Тау нахмурился. Ему такая жизнь представлялась сущим адом, но, судя по словам Туе, Нунку нашла нишу для себя и своих талантов.

— Мы не станем вмешиваться, — сказал он.

Когда Дэйн с Туе отошли, к Тау с другой стороны приблизилась Раэль Коуфорт.

— Если представится возможность, мне бы хотелось пойти с ними туда и самой посмотреть, могу ли я что-нибудь сделать, — тихо проговорила девушка.

Тау кивнул.

— Не мешало бы обследовать ее и составить набор минеральных добавок…

— Привет, — послышался приятный голос Яна Ван Райка.

Тау замолчал, увидев что в помещение вошел суперкарго, высоко подняв свои густые белые брови.

— Есть новости? — спросил Джелико.

— Еще какие, — усмехнувшись, ответил Ван Райк. — Таинственный незнакомец предложил купить у нас «Звездопроходец». За сумму вдвое больше его реальной цены, должен заметить. Возьмет судно не глядя, не задавая никаких вопросов. Мы подписываем документы, получаем деньги — и до свидания. — Он замолчал и обвел взглядом присутствующих.

— И? — поинтересовался Стин, давно знавший суперкарго.

— И похоже, что наш друг Тападакк прямо-таки горит желанием продать нам превосходный груз, как только мы окажемся при деньгах.

— Стало быть, ему известно об этом предложении, — заключил Джелико.

— Похоже на то, — согласился Ван Райк, потирая руки.

— Вдвое? — спросил Фрэнк Мура, стоявший позади Дэйна Торсона. — Мы согласимся, капитан?

Джелико огляделся. За исключением двоих вахтенных на «Звездопроходце» вся команда столпилась в узком проходе у капитанского мостика. Тау заметил, как напряглись их лица в ожидании слов капитана.

— Обсудим это в кают-компании, — сказал Джелико, показав вниз.

С проворством, выработанным долгой практикой, экипаж переместился на нижнюю палубу и набился в тесную кают-компанию. Даже без двоих вахтенных здесь собралось двенадцать человек, быстро подсчитал Тау, занимая свое обычное место рядом с Фрэнком Мурой.

Команда механиков, по обыкновению, сидела кучкой, а рядом расположились суперкарго с помощником, причем Дэйн стоял, чтобы его длинные руки и ноги никому не мешали.

Вошли и остальные. Раэль Коуфорт встала поблизости от Тау, маленькая ригелианка примостилась возле Дэйна. Она поднялась к потолку и время от времени, когда опускалась вниз, отталкивалась ногой от плеча Торсона, оставаясь достаточно высоко, чтобы все видеть из-за голов экипажа. Тау заметил, что теперь ее тело было ориентировано так же, как и у землян.

Капитан еще раз пристально оглядел своих людей, но на его неподвижном лице ничего нельзя было прочитать.

— Кто хочет продать?

Присутствующие переглянулись, и Карл Кости сказал:

— Я. Думаю, что Джаспер согласился бы со мной. Мы знаем, что такое работать двумя командами. У нас это уже было.

— Он прав, — согласился Танг Я.

— Не забывайте, что теперь нас больше… и новую команду подыскать вполне возможно, — вставил Ван Райк. — Правда, мы не можем вернуться в Террапорт и доверить психологам подбор команды, но я верю, что мы вполне способны сами найти людей, которые сработаются. Во всяком случае, до сих пор нам везло. — И он отвесил галантный поклон Раэль Коуфорт.

Капитан даже не поднял глаз.

— Кто еще?

Все молчали. Глаза Рипа Шэннона сузились от обуревавших его чувств, а Али все время потирал ладонью костяшки пальцев.

— Если мы примем это предложение, то придется бросить расследование, — сказал Джелико. — А если прекратим расследование, то, значит, мы сделали ошибку.

— Но мы не делали ошибки, — возразил Али.

Вилкокс побурчал низким голосом:

— Это еще требуется доказать.

Джелико кивнул:

— Именно. Если мы продаем, зная, что не все чисто, то юридически несем ответственность. От себя добавлю, что тогда мы заслуживаем всего, что на нас вешают.

Несколько человек что-то пробормотали, и наступила тишина.

Джелико чуть улыбнулся:

— Так вот, если вы действительно считаете, что мы гоняемся за космической пылью…

— Как-то дурно пахнет эта сделка, — промолвил Кости. — Признаюсь, моей первой мыслью было избавиться от находки — пусть какой-нибудь недоумок разбирается с этим кораблем — и драпануть с деньгами. — Он потряс головой:

— Мы должны… если взялись… Либо приземлимся, либо разобьемся.

— «Звездопроходец» или «Ариадна», но они были Вольными Торговцами, как мы. Наш долг перед ними — все выяснить.

Джелико опять окинул экипаж оценивающим взглядом, и выражение его лица чуть-чуть смягчилось.

— Значит, у нас консенсус?

Он дождался, когда стихнут возгласы «Да, капитан» и «Так точно, сэр!», и повернулся к Ван Райку:

— Мне кажется, было бы не правильно вот так сразу отвергать это предложение. Ты сможешь потянуть?

Ян засмеялся, потер руки и даже немного взлетел со своего места.

— Смогу? — повторил он с явным удовольствием. — Да что может быть лучше, чем отплатить Тападакку его же монетой?

Да, капитан, если понадобится, я буду тянуть переговоры до тех пор, покуда наш канддойдский друг не впадет в старческую линьку.

Все рассмеялись, и Джелико произнес:

— Торсон, коротко расскажи суперкарго, что вы с Туе узнали. А потом мы все вместе сядем и выработаем план действий.

Глава 14

Лампочка, вспыхнувшая над дверью каюты Раэль, отвлекла ее. Ругнувшись от досады, девушка поставила закладку в файле о кровяных антителах и закрыла его, прежде чем отворить Дверь.

На пороге стоял Дэйн, казавшийся огромным, неуклюжим и застенчивым. Трудно было представить себе, что это тот самый человек, который ринулся в пламя пожара, чтобы спасти людей.

Осознавал ли Дэйн, насколько он изменился с тех пор, как впервые ступил на борт «Королевы»? Прямо сейчас он, видимо, не ощущал никакой разницы, подумала Раэль с усмешкой, схватив рюкзак с лекарствами, которые они с Крэйгом подобрали, и пристегивая его. По крайней мере не только из-за нее. Она ловила такое же выражение слегка недоверчивого смущения и на лице Али, когда на него накатывало язвительно-ироническое настроение. Очевидно, это имело какое-то отношение к внешней красоте. Впрочем, не стоит поднимать эту тему, особенно если объектом недоверия являешься ты сама, подумала Раэль и выплыла из каюты.

Следуя за Дэйном и Туе к входному люку, Раэль отвлеклась от собственных мыслей и со всевозрастающим любопытством стала прислушиваться к быстрому диалогу между маленькой ригелианкой и помощником суперкарго. Они разговаривали на смеси языков с такой скоростью, которая предполагала полугодовое знакомство, но никак не общение в течение всего нескольких дней. Вспомнив, что рассказал ей Тау, Раэль почувствовала нечто вроде восхищения… и в то же время какое-то беспокойство. Однако, следуя предостережению доктора, девушка поборола желание спросить Дэйна, как он ухитрился столь быстро найти с Туе общий язык.

Туе провела их в какой-то пустынный закоулок складской территории, сказала:

— Теперь мы идем. — И нырнула в старую вентиляционную шахту.

Дэйн размагнитил ботинки и протиснулся следом, а за ним и Раэль. Вскоре они очутились в полной невесомости, что значительно облегчало передвижение.

То, что Раэль увидела, наводило на нее тоску, и чем дальше они углублялись во Вращалку, тем большую, так как Туе вела их через те места, которые не предназначались для нормальной жизни, а представляли собой свалку выброшенных механизмов и грузов, а также инфраструктуру, делающую возможной жизнь в обиталище — ибо никакой искусственный биом[10] не может быть таким же стабильным, как планета.

«Хотя разве они так уж сильно отличаются от человеческих городов? — вдруг подумала Раэль. — Там тоже есть свое весьма неприглядное дно».

Но совершенно не похожее на это. Отсутствие ориентации, темнота и туман, выплывающий из протекающих труб, перепутанные канаты и настилы, расходящиеся под невообразимыми углами во всех направлениях, мерцающие тени, отбрасываемые огромными кусками металлолома непонятного происхождения… Раэль захотелось очнуться от этого сна, столь похожего на ее детские ночные кошмары, будто она потерялась в каком-то абсолютно бессмысленном мире.

Кроме Нунку, которую сразу можно было узнать, в гнезде находились только двое из группы Туе. Ригелианка зависла прямо над головами этих двоих, которые возились какими-то тонкими инструментами над сложной деталью двигателя, и начала быстро переговариваться с ними на местном диалекте кандойдского. Дэйн примостился поблизости, внимательно прислушиваясь.

С первого взгляда на Нунку Раэль переполнилась жалостью к ней. Немного приблизившись, девушка разглядела детскую головку на хрупкой шее. Кажа бледная, прозрачная, почти такая же белоснежная, как у венерианского колониста Джаспера Викса, удлиненные руки и ноги и умные, выразительные глаза…

Между тем врач не спешила сразу переходить к делу.

— Спасибо, что позволила мне прийти, — сказала Раэль.

Нунку чуть насмешливо улыбнулась.

— Туе и Момо с поразительной настойчивостью требовали принять твоего долговязого сотоварища по команде в нашу клинти, — ответила она, употребив канддойдское слово, обозначающее «гнездо/первичную семью». — Но Туе также ищет быть принятой в вашу корабельную клинти.

Раэль кивнула, восхищенная мыслью о корабельной клинти. Она вдруг осознала, что этот термин был очень подходящим. «Мы действительно своего рода клинти, по крайней мере в том смысле, как я понимаю это слово. Мы точно такие же, как эта группа».

Нунку сжала губы и добавила:

— Должна признаться, что пока не знаю, уразумела ли Туе стоящую перед ней дилемму.

Раэль глубоко вздохнула. Девушка как-то не задумывалась об этой стороне ситуации. Для команды «Королевы» вопрос заключался в том, можно ли доверять Туе и, кроме того, насколько она окажется полезной. Заранее предполагалось, что у нее нет каких-либо прочных связей, — именно так смотрели на любого нового члена экипажа.

— Когда мы преодолеем наши теперешние трудности. Туе придется решать, — ответила Раэль.

Нунку чуть кивнула. На панели перед ней вспыхнула цепочка цветных лампочек, и она повернулась к сложному, необычному компьютеру самодельного изготовления.

Тонкими пальцами она набрала код, компьютер немного пожужжал и выплюнул чип. Нунку сложила руки и снова повернулась к Раэль.

— С какой целью ты явилась?

— Я врач, — сказала Раэль, решив говорить правду, как только увидела Нунку. — Я сделаю все, что смогу, чтобы помочь тебе, если ты, в свою очередь, поможешь мне, рассказав о себе и разрешив сделать диагностическое сканирование. Данные, которые я соберу, в свою очередь, возможно, когда-нибудь помогут таким же, как ты.

Нунку снова кивнула.

— Данные, — повторила она. — Иное их название — власть.

Охотно. С чего ты соблаговолишь начать?

— Я могла бы диагностировать тебя прямо сейчас, если ты расскажешь, как сюда попала и почему осталась здесь.

— Я земного происхождения, как ты, очевидно, постигаешь, — проговорила Нунку. — Мне было от роду пять лет, когда мы прибыли сюда. О своей семье я помню не очень много; с течением лет я по крохам собрала информацию, которая позволяет заключить, что наша команда состояла из канддойдцев, землян и иных рас, и были они не зарегистрированными Торговцами, а кем-то наподобие контрабандистов, действовавших на грани закона.

Слушая, Раэль смотрела на показания сканера. Полная эндокринная несбалансированность, безумная кальцие-фосфорная пропорция, наличие энзимов, которые аппарат не мог распознать… Раэль заморгала, пораженная приспособляемостью Нунку. Любое из этих нарушений в обычных условиях стало бы смертельным, но все вместе они каким-то загадочным образом поддерживали жизнь. Раэль почувствовала, что глаза наполнились слезами от этого доказательства гибкости человеческого генома и того, какова цена подобной гибкости.

— То, что они существовали на грани закона, частично доказывается тем фактом, что я не сумела найти о них никаких записей в Управлении Торговли, хотя и потратила на это немало времени, — продолжала Нунку, видимо, не замечая реакции Раэль или предпочитая не обращать внимания. — Это, как я мыслю, негативное доказательство. Позитивное же заключается в том, что последнее мое воспоминание — о сильном возбуждении среди взрослых. Я этого не понимала… в моей памяти осталась лишь одна яркая сцена: отец обнял мою мать и сказал: «Мы получили! Мы достали его! Мы сможем продать его за огромные деньги… но надо уходить сегодня, пока они ничего не обнаружили». Потом невероятная суета, в том числе закупка продовольствия. Тогда я и потерялась, когда мы пробирались сквозь толпу на одном из нижних уровней. В памяти моей запечатлелся ужас от всех тех огромных незнакомых существ, окруживших меня. Потом я помню, как меня бросили в застенок, покуда разыскивали мою семью. Ныне я постигаю, что это могло означать лишь одно: некто обнаружил, кто я такая и в чем состояло преступление. Сама я узнать об этом, увы, не сумела, ибо не стала проламывать огненные стены, окружающие компьютеры Наставников, — закончила она со слабой улыбкой. — Разумеется, я могла бы сделать это, но скорее всего меня бы тотчас же обнаружили. — Нунку пошарила под аккуратной стопкой компьютерных распечаток и достала чип. Потом повернулась к Дэйну. — Кстати говоря, вот твой доступ. Я составила поисковую программу-отмычку, которая пророет подкоп под стенами компьютеров регистратуры.

Уверена, что это предоставит нужные данные… но у нас будет лишь единственный шанс.

— Ты хочешь сказать, что она включит контрпрограммы? — спросил Дэйн.

Нунку взмахнула рукой.

— Воистину так.

— Это приведет сюда Наставников? — быстро спросила Раэль, оглядев гнездо.

— Нет, поелику я хочу просить, дабы вы запустили ее в ином месте. Не суть важно где; однако предпочтительно в консоли, принадлежащей некоему кознодею, причинившему вам зло, так как точку ввода проследят. Данные будут направлены не на ваш корабль и не сюда, но на общую почту в шверской зоне, на один из абонентских терминалов.

— А если они докопаются? — поинтересовался Дэйн. — Тогда я попаду в западню?

— Сначала ты озвучишь послание из какого-нибудь иного места, — сказала Нунку. — Это достаточно просто. Если они вскрывали его, то ты узнаешь, ибо я позаботилась: этот сигнал услышишь лишь в том случае, ежели в программе ничто не нарушено. Коли такое случится, она самоуничтожится. — Нунку нажала аудиоклавишу на консоли, и раздался отчетливый сигнал из четырех нот.

— Значит, они не будут знать, где ты находишься, но поймут, что кто-то влез в систему, — сказала Раэль. — И захотят выяснить кто.

Нунку кивнула.

— Риск есть… — Она замолчала.

Раэль повернула голову и услышала слабый свист.

— Идет Лиукик, — прочирикала Туе.

Все ждали в тишине. Дэйн внимательно разглядывал чип, который держал в руке.

Примерно через минуту свист повторился, уже громче, и, вслед за ним возникло высокое мохнатое существо, виртуозно спланировавшее вниз по спирали и остановившееся, ухватившись рукой за трубу прямо над Нунку.

— Я говорить! — крякнул Лиукик на каком-то странном диалекте земного. — Я говорить с Фозза, Фозза говорить с Зхам из Клана Марл, говорить с друг-канддойдец, узнал, да — Клан Голм нанимать крышники гнаться за капитан «Королева Солнца».

— Крышники — убийцы, — перевела сама себе Раэль.

— Клан Голм, да? — спросил Дэйн с недоброй ухмылкой. — Ладно. Будем знать, куда вставлять эту штучку. — Он повертел в пальцах чип. — Слышали когда-нибудь о бейсболе?

Нунку и вся ее клинти отрицательно покачали головами.

— Ну, такая земная игра, очень старая. Главное, помнить: три удара — и ты вылетаешь. Клан Голм три удара уже сделал. — Дэйн подбросил чип в воздух и на лету поймал его. — Так что теперь они вылетят.

— Голм нет хороший, — прокрякал Лиукик.

— Клан Голм получать три удара судьбы, — зачирикала Туе с чрезвычайно довольным видом и заверещала, обращаясь к присутствующим, на своем языке, а Дэйн, усмехаясь, прислушивался.

Раэль повернулась к Нунку:

— Пока я тебе дам вот эти минеральные добавки, они должны помочь…

* * *
Рип Шэннон с наслаждением жевал горячую еду, приготовленную Мурой, и прислушивался к разговору, который вели за соседним столом Танг Я, Стин Вилкокс, Крэйг Тау и капитан.

— Я, наверно, мог бы что-нибудь придумать, — говорил инженер-связист. — Или вон Рип — у него просто талант по части информации. Проблема в том, что мы не знаем здешней системы, которой уж никак не меньше нескольких сотен лет, Да к тому же она разработана не землянами.

— Мне казалось, что все компьютеры работают более или менее по одним принципам, — сказал Джелико, потирая шрам от бластера на щеке.

— Биты и байты, — промолвил, улыбаясь, Тау.

Вилкокс откинулся назад, его серьезное лицо было задумчиво.

— В известной степени так, если мы говорим о принципах.

Но, помимо этого — и в компьютерных системах, таких старых и сложных, как на Гармоничной Бирже, это уже не столь важно, — сталкиваешься с диким разнообразием конфигураций, которые могут отличаться друг от друга не меньше, чем языки или обычаи. А возраст еще прибавляет хлопот. При наличии времени человек понимающий, вроде Танг Я, мог бы найти способ расколоть систему, но времени у нас нет.

— Кстати о времени… — Джелико опустил руку. — Что-то Торсон долго не возвращается. Мне бы не хотелось слишком полагаться на обитателей Вращалки. Как ни крути, а в конечном итоге они преступники.

Рип подумал о Дэйне и, как обычно, на миг увидел яркий образ своего приятеля.

— Он уже возвращается, — сказал Рип машинально.

Все повернулись и пристально посмотрели на него. Капитан и офицеры были просто удивлены, а медик прищурился с каким-то странным выражением.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовался Я.

Рип пожал плечами, и образ пропал.

— Точно не знаю, — произнес он. — Наверно, просто логическая догадка: его уже довольно давно нет.

Необычное выражение исчезло с лица доктора. Однако Тау это как будто слегка заинтересовало, и он, опустив руку с пузырьком джакека, спросил:

— Может, Джасперу что-нибудь известно? Где он?

Рип ощутил в мозгу такую же вспышку и выпалил:

— В лаборатории с кошками. — Слова вырвались сами собой.

Капитан переглянулся с Тау, который ласково улыбнулся и хмыкнул.

— Надеюсь, ты прав, Шэннон. Ну, надо пошевеливаться, если мы вообще хотим что-то успеть.

Все замолчали и снова принялись за еду. В комнате стояла полная тишина, пока стук ботинок не возвестил, что кто-то пришел.

Появились Дэйн Торсон, Туе и Раэль Коуфорт, причем вид у всех был весьма довольный.

— Получили! — возвестил Торсон, помахивая чипом, какие обычно использовались в канддойдских компьютерах. — Нужно всего лишь ввести его в систему.

Танг Я сдвинул брови.

— Пожалуй, можно сделать это прямо здесь, если мне удастся установить интерфейс…

Раэль Коуфорт подняла руку.

— Нет, нужно откуда-нибудь из другого места. Нунку говорит, что отмычку, вероятнее всего, проследят до места ввода.

— Похоже, нам следует, — Дэйн с улыбкой повернулся к Рипу, — как мне кажется, нанести короткий визит Джхилу из Клана Голм и ввести эту штучку там.

— Но его нет, ведь так? — спросил Рип. — Праздник Пляшущего Спрула, помнишь? Трехмесячная спячка?

— Момо, товарищ Туе, сходил и проверил. Оказалось, что он на рабочем месте, — ответил Дэйн. — Собственно говоря, практически все шверы сейчас работают.

Вилкокс присвистнул:

— Ну что за наглость! Неужели он действительно думал, что мы уже никогда туда не вернемся?

Раэль Коуфорт иронически приподняла красивую бровь.

— Для большинства шверов все земляне на одно лицо, однако канддойдцы нас отлично различают, по крайней мере те, кто работает в отделе регистрации Управления Торговли. Я уверена, что у Джхилу среди служащих есть друзья, которые предупредили бы его, если покажется кто-нибудь из команды «Королевы», и тогда он смог бы благополучно исчезнуть снова.

— Может, так, а может, опять просто ничего бы не стал делать, — предположил Рип.

Коуфорт чуть нахмурилась.

— Впрочем, это не так уж существенно — случайное исчезновение швера из-за стойки в отделе коммуникации.

— Кому охота связываться со шверами, — мрачно проговорил Рип.

— Кроме нас, — добавил Дэйн, усмехнувшись.

Рипу понравилось, как Дэйн ухмыляется. Он был готов к решительным действиям.

— Когда ты идешь? — спросил Рип.

Дэйн пожал плечами.

— Капитан?

Джелико коротко кивнул.

— Сейчас самое подходящее время, — сказал Дэйн и взглянул на Рипа. — Поможешь?

— Не хотелось бы такое пропустить, — отозвался Рип, засовывая недоеденный обед в холодильник.

* * *
Им удалось поймать совершенно пустой магур. Когда двери с шипением закрылись, Рип сказал:

— Он обязательно нас вспомнит.

— Мы с Туе зайдем первыми и отвлечем его, — успокоила Раэль Коуфорт.

Дэйн улыбнулся:

— Мы просто постоим в сторонке, пока они будут отвлекать Джхила. Один из нас приготовится оказать помощь в случае, если кто-то что-то увидит, а второй вставит чип и запустит программу. — Он хлопнул в ладоши. — И готово дело.

Рип прикусил губу, напряженно думая.

— Мне кажется, что войти нам тоже надо по отдельности, — сказал он. — Нам не известно, кто там о чем говорит, но доктор Коуфорт скорее всего права насчет его друзей.

— Туе, — спросила Раэль, — ты, кажется, хорошо говоришь на канддойдском?

— Говорить отлично, я, — ответила Туе, шлепнув себя ладошкой по груди.

— Тогда ты должна убедить всех тамошних служащих, что мы просто-напросто осматриваем обиталище, — сказала Раэль. — А… ты знаешь, где находится отдел коммуникации?

— Да, — заверила Туе; и ее зрачки сузились в вертикальные щелки. — Много, много раз Туе в торговом месте, слушать, учиться, следить. Они Туе не видеть, а Туе все видеть.

— После трех визитов туда я помню дорогу наизусть, — сказал Рип. — Может, обойдемся без постороннего участия и пройдем кружным путем?

— Тогда давайте назначим время, когда встретимся возле отдела коммуникации, — предложил Дэйн. — Через пятнадцать минут после того как войдем в здание. Идет?

Все кивнули, и в этот момент кокон затормозил на остановке.

Рипу даже понравилось, как прошли следующие пятнадцать минут. С каждым встречным чиновником они расшаркивались и обменивались любезностями, но ни разу не намекнули, по какому делу явились. Рип изо всех сил старался заболтать канддойдских говорунов, расхваливая каждый куст, цветок и мозаику, мимо которых они проходили. Один раз он остановился, просто чтобы восхититься видом лифтов, медленно ползущих по своим цилиндрам. На канддойдцев, очевидно, его изысканные манеры произвели сильное впечатление.

Когда пришло время начинать, Дэйн объяснил добровольным помощникам, что им необходимо справиться о последнем обменном курсе валют, только вначале хотелось бы прогуляться и поболтать с другими землянами. Три сопровождавших их чиновника, кажется, поверили и пошли своей дорогой; четвертый тоже сделал вид, будто поверил, но его ультразвуки резанули Рипа по нервам, а камень на кольце Дэйна красноречиво полыхнул голубым.

Друзья прикинулись, что не заметили ничего странного.

Когда канддойдец отошел, Дэйн пробормотал:

— Радуется, что мы торопимся. Чтоб я превратился в цитерианского хищного слизняка, если он сейчас не побежал перемывать нам кости!

— Вряд ли тебе придется отращивать клыки и ползать в грязи, — процедил Рип уголком рта. — Я только что видел, как наш друг нырнул в лифт, который едет в отдел регистрации.

— Предупредить Койтатик? — предположил Дэйн. — Интересная мысль.

Они подошли к отделу коммуникации. Туе и Раэль были уже внутри. Как только ригелианка увидела приятелей, она ухмыльнулась и достала из-под своей просторной складчатой накидки плоскую сумочку.

Быстро оглянувшись и убедившись, что никто не видит, Туе открыла сумку и поделилась ее содержимым с Раэль Коуфорт, которая приняла свою долю в пригоршню.

Рип с Дэйном сквозь дверь увидели, как Туе направилась к клавиатурам для посетителей, выбрала самую дальнюю от стойки Джхила и осторожно разжала кулачок. После этого сделала шаг назад и громко, пронзительно заверещала.

Служащие побросали свои дела. Туе тыкала пальцем и орала:

— Пауки!

Тогда Раэль Коуфорт, бочком подошедшая к конторке Джхила, пока он — как и все остальные — смотрел в другую сторону, разжала ладони, и крохотные черные шарики покатились по стойке. Коуфорт быстро отошла и уставилась на какое-то объявление с таким видом, словно ее мысли витали в сотне парсеков отсюда.

Джхил шагнул к своему компьютеру, потянулся, чтобы закрыть его, и отпрыгнул назад. Испустив вопль, через секунду здоровенный швер, ухая ножищами, мчался к ближайшей двери.

Как только он убежал, все начали кричать друг на друга, требуя каких-то ответов, требуя помощи, требуя, чтобы кто-нибудь выяснил, не ядовиты ли эти пауки… Двое посетителей стали топать по полу, а один гуманоид неистово чесал свое тело через летный костюм, как будто кто-то ползал у него по коже. От одного этого зрелища еще нескольких человек охватила паника.

— Пора, — проговорил Дэйн.

Изо всех сил стараясь сдержать смех, Рип бросился за Дэйном и заслонил конторку от посторонних взглядов, а Дэйн вытянул длинную руку и вставил чип Нунку в прорезь по-прежнему включенного компьютера Джхила. Помощник суперкарго набрал команду «ПРИНЯТЬ», подождал, когда мигнет индикатор загрузки, потом нажал на клавишу «ВОЗВРАТ», схватил чип и отошел от стойки.

Рип направился в противоположную сторону, пробираясь к двери сквозь гомонящую толпу.

Он вынырнул из помещения сразу за Дэйном, и молодые, люди увидели, как Раэль и Туе по маленькому мостику спешат, к одному из выходов.

Рип ухитрился не рассмеяться, пока они не вышли на площадь, но, когда Коуфорт, вцепившись в поручень ограждения над тысячефутовой пропастью, согнулась пополам от смеха, он сам неудержимо расхохотался.

Наконец Коуфорт, с трудом переводя дыхание, сказала:

— Отлично поработали! Теперь пойдем расскажем капитану, что мы ввязались в драку.

Глава 15

— Мы почти на нуле, — проговорил Фрэнк Мура, входя в кают-компанию. — Еще один день, и мы уйдем в минус.

Дэйн Торсон, Джаспер и Рип, сидевшие в углу, переглянулись. Али однажды сказал: «Когда Фрэнк чем-нибудь расстроен, то прячет руки за спиной». Фрэнк стоял у двери, крепко приклеившись к полу магнитными ботинками, выражение его лица, как всегда, было непроницаемым, но рук видно не было.

«Он хочет, чтобы мы покинули Биржу».

Дэйн ощутил, как эта мысль ворвалась в его мозг, словно кто-то произнес ее вслух. Все они подумали одно и то же, понял помощник суперкарго.

— Они могут перекрыть жизнеобеспечение? — продолжал Мура.

Стин Вилкокс покачал головой:

— Нет, не могут… если, конечно, не захотят рискнуть расторжением контракта, но тогда все наши долги аннулируются. Счет оплачивается, когда мы официально заявляем о времени нашего отбытия, и жизнеобеспечение передают нам.

Иоганн Штоц, сидевший с карманным компьютером возле тарелки, поднял глаза и сказал:

— Если мы не сможем оплатить свой счет, нас заблокируют, прежде чем мы успеем включить двигатели. Послушай, командир, разве Росс не говорил тебе, что начальник трехстороннего Торгового Управления, этот Флиндик, абсолютно справедливый и кристально честный? Если так, то почему бы нам не пойти и не выложить все прямо ему?

— А Росс честный? — поинтересовался Вилкокс., — Хороший вопрос, — пробасил Кости.

— Никогда не слышал про коррумпированного офицера Патруля, — ответил Джелико со своего места между, механиком и штурманом, — но это еще не значит, что такого не случалось. Что касается Флиндика, то я три раза пытался договориться о встрече с ним, но его лакеи прямо-таки чуть не плакали, уверяя, как им жаль сообщать, что бесконечная череда неотложнейших дел не позволяет включить меня в план встреч шефа. Что до Росса… Он, может, и не коррумпирован, но, похоже, совершенно бесполезен.

Раэль Коуфорт сидела у входа в кубрик с карманным компьютером; Тау нес вахту на «Звездопроходце», поэтому она занималась лабораторной статистикой. Девушка подняла голову, прищурилась и сказала:

— Я видела его всего один раз, да и то недолго, но он не произвел на меня впечатления нечестного человека. А вы уж мне поверьте, я их достаточно перевидала. Он скорее… отрешенный.

— «Отрешенный» — превосходное определение, — задумчиво проговорил Ван Райк мягким голосом. — Не странно ли, что офицер Патруля держится так тихо? Я уж опасался было, что после маленьких шалостей Карла и Али мы получим — в лучшем случае — предупреждение.

Джелико положил ладонь на стол.

— Мы пойдем к Администратору Торговли, Осуществляемой в Полной Гармонии, Флиндику, а также к Капитану-Посланнику Россу и потребуем разбирательства, когда у нас в руках будут неопровержимые доказательства. Пока у нас нет оснований утверждать противоположное, будем исходить из того, что они — честные люди и не имеют отношения к происходящему. Большинство предприимчивых негодяев скрывают свою деятельность от властей.

— Я только надеюсь, что наши доказательства к чему-нибудь приведут, — сказал Вилкокс. — Не нравится мне, что все наши подозрения, если можно их так назвать, кажутся совершенно разрозненными.

— А я надеюсь, что все это произойдет как можно скорее, — сухо проговорил Мура. — А то, может, мы и решим чью-нибудь проблему, а вот сами останемся со своей собственной… в тюрьме за долги. Или без долгов, но и без корабля. — И с этими словами он удалился на кубрик.

Уход Муры как будто послужил сигналом для всех.

Джаспер Вике и Карл Кости пошли в машинное отделение, чтобы снова заняться проектом по улучшению макроядерных предварительных фильтров, основанному на неких технологиях, обнаруженных ими на «Звездопроходце». Раэль Коуфорт спустилась по лестнице, вероятно, чтобы разбудить Туе; Дэйн знал, что они снова отправляются во Вращалку, хотя ему и не сказали зачем, Знал он также и то, что ему пора отправляться в шверскую зону, чтобы проверить почтовый терминал. У Дэйна вспотели ладони. Он вытер их о брюки и быстро встал. Если уж все равно делать, то лучше побыстрее.

Магур, направлявшийся к поверхности, был почти пуст, хотя по пути, естественно, в него садилось все больше шверов. Дэйн неподвижно сидел на своем месте, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, и ему тоже никто не досаждал.

Он прислушивался к разговорам вокруг, считая, что это хорошая языковая практика. Дэйну нравились голоса шверов, напоминавшие гулкие, отдаленные раскаты грома.

Когда магур приблизился к поверхности, Дэйн стал смотреть в окошко на слегка вогнутый ландшафт. Вот откуда Биржа на самом деле получила первую часть своего имени — шверы превратили внутреннюю поверхность обиталища в сплошной сад.

Повсюду были фермы, и деревья, пригорки, ручьи, поля злаков радовали глаз землянина. Если не обращать внимания на закругляющийся вверх горизонт, местность была почти такой же, как в заповедных районах Земли.

Дэйн настолько увлекся зрелищем, что едва обращал внимание на постепенно увеличивающуюся силу тяжести. Они достигли одного грава, находясь еще довольно высоко над поверхностью. Теперь, когда опустились ниже, Дэйн, чуть пошевелившись, ощутил легкую ломоту в суставах, словно от простуды или гриппа. Тело налилось свинцом; он выпрямился на сиденье и выровнял дыхание, как его когда-то учили еще в Школе.

Дэйну не часто приходилось сталкиваться с высокой гравитацией. Стоимость топлива — и дополнительный износ корабля — при взлете и посадке на планеты с большим тяготением была огромна, да к тому же и никому из команды не нравились чрезмерные нагрузки на тело. Тем не менее возможность заполучить хороший товар вынуждала Торговцев садиться куда угодно, и Дэйн прилежно учился справляться с такого рода окружающей средой.

Наконец магур остановился в шверском поселке. Дома, разумеется, были тщательно укрыты за густыми деревьями и искусно расположенными холмами. Поселения шверов были прекрасно спланированы. Дэйну нравились мощные пропорции зданий; ему редко доводилось бывать в комнатах, где потолки и мебель заставляли его чувствовать себя коротышкой.

Двигаясь медленно, помощник суперкарго пропустил вперед бодро шагающих шверов и пошел следом. Воздух пронизывали ароматы окружающих растений и цветов, что было весьма непривычно для ноздрей Дэйна. Молодой человек дважды быстро чихнул. Никто из находившихся поблизости шверов, работавших или беседовавших маленькими группками, даже не повернул головы на этот звук, показавшийся Дэйну чудовищно громким.

Площадь перед остановкой была своего рода бизнес-центром, и Дэйн увидел тут нескольких гуманоидов и даже одного канддойдского юношу, который как-то странно скукожился в своем панцире. Дэйн внимательно изучил надписи указателей и нашел значок, обозначающий «Связь». Сквозь высокую арочную дверь он вошел в небольшое помещение и с радостью отметил, что коммуникационные кабинки, как и обещала Нунку, были полностью автоматическими. Молодой человек ввел свое удостоверение личности и с замиранием сердца увидел, как компьютерный экран показал, что для него есть электронное письмо. Он получил его на бумаге и в форме чипа, заплатил наличными, спрятал распечатку и чип в кармашек пояса и вышел.

За это время в пункт связи никто не входил, и никто не обратил на Дэйна внимания, когда он возвращался на остановку магура. Борясь с желанием потрогать пояс, помощник суперкарго сел в кокон и только там расстегнул кармашек. Вытащил распечатку и стал изучать ее.

Первым полем поиска была «Королева Солнца», и сведения о ней поступили моментально, как понял Дэйн, посмотрев на заголовок, где указывались время, когда данные были найдены. Это произошло буквально в течение нескольких секунд после того, как он вложил чип в компьютер Джхила из Клана Голм. Информация хранилась в слабо защищенном секторе личной компьютерной системы Джхила, и слова были написаны по-шверски.

Дэйн медленно разбирал текст, несколько раз обращаясь к портативному переводчику, пока не понял сути: Первый помощник Койтатик приказывал Джхилу из Клана Голм никоим образом не сотрудничать с экипажем «Королевы Солнца» или «Звездопроходца». И дата в начале этого распоряжения показывала… Дэйн быстро подсчитал и с негодованием увидел, что оно было сделано через считанные минуты после того, как они с Рипом получили официальные регистрационные документы на найденное имущество.

Он перешел ко второму файлу, «Звездопроходец». Информации было много.

На первый взгляд текст не содержал ничего необычного или Даже интересного. Просто список потерявшихся судов, отказы от прав на которые были в свое время зарегистрированы Управлением Торговли. Список включал корабли, исчезнувшие за последние двадцать пять лет, и их оказалось значительно больше, нежели Дэйн мог себе представить. А насколько увеличилось бы их число, если бы список содержал суда, пропавшие при загадочных обстоятельствах и не заявленные в Управление?…

Бегло просматривая бумагу, Дэйн еще раз убедился, как опасна жизнь, которую он избрал, и физически ощутил эту опасность, словно давление шверского тяготения на свою грудную клетку. Но молодой человек мгновенно отринул все сомнения, понимая, что если бы он, подросток, только что вышедший из Дома, опять оказался бы у дверей Школы, он бы все равно вошел в них, чтобы поступить.

Дэйн еще раз, уже медленнее, прочитал список, и кое-какие детали привлекли его внимание. Он заметил в нем два корабля Тига Коуфорта и обратил внимание, что все суда одной не очень известной компании исчезли одновременно.

Эпидемия, подумал он, на этот раз даже не пытаясь побороть охватившую его дрожь. Должно быть, все корабли оказались зараженными, что вынудило их отделаться от целой линии.

Дэйну даже не хотелось знать, что за болезнь заставила компанию пойти на столь отчаянные меры.

Он нашел четыре судна компании «И-С», внесенные в список приблизительно в то время, когда у «Королевы» произошли первые конфликты с некоторыми кораблями этой линии. Не их ли поведение стало причиной возникших проблем, или эти проблемы обусловили такое поведение? Интересно было бы над этим поразмыслить. Он привык считать большие компании всесильными и даже не задумывался над тем, что у них могут возникать собственные кризисы. Дэйн вспомнил слова доктора Коуфорт: даже крупные компании состоят из людей. Самоочевидное наблюдение… о котором легко забываешь.

Дэйн добрался до конца списка. О чем все это говорит? Что касается приказа Первого помощника Койтатик… Его легко объяснить, если, пытаясь настоять на контакте с бывшими владельцами, Дэйн и Рип по неведению нарушили какой-нибудь обычай.

Однако если так, то почему нигде нет упоминаний о такой традиции? Они с Ван Райком во время безделья в гиперпространстве много успели прочитать, и Дэйн был абсолютно уверен, что нигде не встречал упоминания о подобного рода обычае.

Он вздохнул и посмотрел последний листок со сведениями об «Ариадне». Страничка была почти пустой, лишь несколько строк содержали какие-то совершенно непонятные замечания.

Дэйн с нетерпением ждал, когда же кончится долгая поездка. Даже то, что тело стало значительно легче в зоне меньшего тяготения, не успокоило его.

Наконец путешествие завершилось, и помощник суперкарго ступил на борт «Королевы». Джелико и Рип Шэннон его ждали, Танг Я все еще спал.

Дэйн отдал распечатку капитану, а чип — Шэннону, который ввел его в преобразователь, установленный Я. Оттуда выскочила кассета квантовой пленки, и Рип вставил ее в компьютер.

Через несколько секунд на экране появилось то, что Дэйн уже прочитал в распечатке. Однако было и одно отличие.

Когда они просмотрели все до конца, Рип ткнул пальцем в экран и сказал:

— Либо я полностью ошибаюсь, либо здесь содержатся сведения об «Ариадне», но они спрятаны за толстенными закодированными огнеупорными стенами.

— А отмычка Нунку их не взломает?

Рип задумался.

— По словам Танга, Нунку в своем роде классный программист. Допускаю, что ее отмычка при наличии времени способна вскрыть всю систему.

— При наличии времени, — повторил капитан.

— Правильно, — серьезно подтвердил Рип. — Эти коды, здесь и вот здесь, сообщают о пересечении с сигнальными строками.

— Сигнальные строки, — сказал Дэйн. — Значит, кому-то известно, что мы вошли в систему. Хотя, видимо, они не знают, где и что мы ищем. Иначе нас бы уже поймали.

— Правильно, — снова проговорил Рип.

* * *
Раэль Коуфорт нырнула за покореженные останки какого-то механизма и напряженно глядела сквозь отверстие для болта.

Она услышала шипение радиопомех, а потом раздался голос, искаженный так, как всегда искажается звук, проходящий через шлемофон. Говорили по-шверски, поэтому единственное слово, которое она хорошо разобрала, было «нарушитель».

Раэль подождала, следя за Туе, которая замерла за огромным автопогрузчиком. Голова ригелианки была неудобно наклонена, гребешок висел.

Раздался едва слышный свист — одна протяжная нота.

Хохолок Туе победоносно расправился.

— Безопасность. Сейчас мы идти.

Она, как из катапульты, выскочила из укрытия, рикошетом отскочила от груды пришедшей в негодность сельскохозяйственной техники и влетела в какую-то темную дыру. Раэль не видела, что там внутри, но, оттолкнувшись изо всех сил, с бешено колотящимся сердцем последовала за ригелианкой.

Освещение было исключительно тусклым; у девушки сложилось впечатление, что они пересекают некое обширное открытое пространство, что делало их весьма уязвимыми. Видеть она не могла, однако чувствовала здесь присутствие существ, привыкших смотреть на людей как на жертву.

Левой рукой Раэль крепче сжала «розгу», а правой стала пользоваться для лавирования, поскольку Туе снова начала петлять под невообразимыми углами между какими-то трубопроводами.

Здесь уже больше не было ни Наставников, ни аборигенов Вращалки. Ориентируясь на свисты, Туе без дальнейших приключений доставила Раэль к назначенному месту встречи. Она надеялась, что в обмен на медицинскую помощь поделиться информацией захотят и другие обитатели Оси.

Но то, что ожидало их в каком-то неописуемом помещении, выбранном в качестве нейтральной территории народцем Оси, заставило Раэль замереть в изумлении.

Скрючившись, согнувшись, сидя, лежа, цепляясь друг за друга, здесь собралась такая толпа, что Раэль даже не попыталась пересчитать их. Ни эти существа, ни обстановка комнаты не были сориентированы в каком-то одном направлении — верх и низ зависели исключительно от личного выбора. Кругом торчала какая-то арматура, поэтому рассмотреть что-то как следует было невозможно. В темных углах мелькали чудовищные тени; в других местах мешал избыток яркого света. А запахи!

Даже медицинская практика не подготовила Раэль к благоуханию множества существ с радикально различным генетическим происхождением, к тому же в условиях, когда мытье в лучшем случае затруднительно.

Преодолевая головокружение, девушка с мучительной медлительностью оглядывалась, приблизившись к своим будущим пациентам. Теперь Раэль была рада, что взяла с собой большую сумку с медикаментами; прикинув, что двигаться предстоит при нулевом тяготении, она прихватила лекарств с запасом, чтобы оставить их Нунку. Сейчас она увидела, что придется израсходовать все, да и то на собравшихся не хватит.

Туе уже вовсю болтала на местных наречиях, а Раэль пожалела, что с ней нет Тау. В следующий раз — если, конечно, состоится еще один визит сюда — нужно будет обязательно взять его с собой.

Пока Туе рассказывала об условиях, о которых они с Раэль договорились ранее, врач не торопясь распаковала медицинские принадлежности, соорудив нечто вроде больницы. Медицинская помощь в нулевой гравитации, да еще существам, о которых не говорится ни в одном из учебников, — это вполне может стать темой для статьи, подумала Раэль, поджидая первого пациента.

Он оказался землянином, поэтому переводчик не потребовался. Ему могло быть и пятьдесят, и восемьдесят лет, отметила про себя Раэль, поглядев на изможденное лицо и редкие седые волосы. Чудовищные фиолетовые ожоги бластера обезображивали большую часть левой стороны его тела. Он подошел ближе, пристально посмотрел врачу в глаза, но заговорить не решился.

— Ты понял условия? — мягко спросила Раэль. — Я не представитель власти, и у меня нет разрешения от Наставников или кого-нибудь еще, кроме моего капитана, находиться здесь.

Мне не нужны твое настоящее имя или какие-либо подробности, которые ты не хочешь сообщать. Единственно, что меня интересует, это как ты здесь оказался.

— Я скажу тебе мое имя, — прохрипел человек низким голосом. — Может, когда-нибудь мне и удастся добиться справедливости… или хотя бы получить кое-какие ответы. Я — Келлан Акорту, пришел на борт «Карфагена» еще мальчишкой, а потом почти тридцать лет служил на «Счастливой Люси».

Вольный Торговец, доктор, как и вы сами. — Раэль вдруг догадалась, что ветхие лохмотья, которые несчастный старик носил с такой гордостью, были остатками коричневого мундира. — Лет десять, может, двенадцать назад по стандартному времени для «Счастливой Люси» настали тяжелые дни. На старых маршрутах хороших товаров становилось все меньше, а новое перехватывали большие компании. Мы участвовали в трех аукционах, но не смогли заполучить даже планеты класса Д. Так вот, наш капитан, Аки, говорит: «Надо двигаться к новым границам, на канддойдскую территорию, они дружественно настроены к землянам, и, может, им мы сумеем продать наш товар».

— Погоди, повернись-ка вот так, — пробормотала Раэль. — Мне нужен сканер, чтобы определить, как тебе помочь. Пожалуйста, продолжай рассказывать.

Человек повернулся и лег перед ней; было видно, что даже в невесомости он двигался согнувшись и скрючившись, чтобы не беспокоить плохо зажившие ожоги.

— Значит, капитан оказался прав. Мы нашли прибыльное дело. Планету, оставленную шверами из-за радиации на поверхности. Канддойдцы решили разрабатывать там недра, потому что обнаружили огромные залежи минералов. Они использовали наше горнодобывающее оборудование, и мы должны были делить прибыль. Канддойдцы по радио связались с Биржей, и вместе с ними нырнули в гипер, и вынырнули тоже вместе. И тут канддойдский корабль вдруг ба-бах! — Старик тихонько щелкнул пальцами. — Мы собственными глазами все это видели на экранах. Подумали, что у них двигатель вошел в суперкритическую или еще что — техника ведь не такая, как у нас. Только мы и опомниться не успели, а капитан уже орет штурману, чтобы немедленно менял курс, а команде приказывает занять места в спасательных коконах. — Акорту медленно покачал головой. — Я служил стюардом, и мой пост был к коконам ближе всего. Я единственный, кто успел залезть внутрь. Даже если кто-то еще добрался до скафандров, покинуть корабль удалось только мне одному… да и то за дело. — Он потрогал обожженный бок. — Значит, выбрался я, кокон послал сигнал SOS, и меня подобрал шверский корабль-дальнобойщик, огромный, наверное, поэтому пираты, или кто они там были, испугались и смылись.

Короче говоря, привезли меня сюда, поместили в лазарет.

В Управлении Торговли моему рассказу не поверили, сказали, что я устроил диверсию на своем судне. Вот я и оказался без удостоверения личности, без денег, с таким вот обвинением. Ну, когда пошел разговор о диверсии, я смекнул, куда они клонят, и сбежал вот сюда. Все равно лучше того, что мне светило. А это что такое?

— Это спрэй-инжектор. Рубцы он не залечит — для этого нужно ложиться в больницу, — но зальет поврежденные ткани специальным коллагеном и вернет им эластичность, по крайней мере частично. Ожоги вот здесь и здесь очень глубокие, и зажили они не правильно.

Человек успокоился и лежал тихо, а Раэль продолжала процедуру.

— Уже вроде бы легче, — проговорил старик через минуту-другую. Он потянулся и собирался уже, оттолкнувшись, освободить место, однако опустил глаза и тихо сказал, полувраждебно и полустыдливо:

— Вы же понимаете, чем приходилось заниматься с тех пор, как я сюда попал, верно?

Раэль покачала головой.

— Вы боролись за существование, — ответила она. — Остальное сейчас не имеет значения.

Старик прикоснулся к ее руке.

— Спасибо, доктор.

И он исчез, а перед Раэль возникло высокое существо женского пола, похожее на арваску. У нее отсутствовала конечность. На этот раз Туе пришлось переводить, так как пациентка изъяснялась свистом. Раэль ввела в сканер базу данных по расе Арваса и медленно исследовала им тело женщины, пока Туе на странной смеси языков пересказывала историю, подозрительно похожую на то, что говорил Акорту.

С ампутированной конечностью ничего нельзя было поделать, однако существо страдало от острого недостатка одного минерала, совершенно необходимого ее расе, но ненужного шверам, канддойдцам и людям. В аптечке Раэль это вещество было, и медик сделала арваске инъекцию, пообещав принести еще в следующий раз.

Следующая история настораживала еще больше; рассказчиком был один из членов банды Туе, в которую входила главным образом молодежь. Это существо совершенно случайно отстало от своей семьи во время торгового рейса. С первой же стоянки семья сообщила, что возвращается за ним, но тут их корабль словно исчез из Вселенной. Управление Торговли настаивало, что не имеет никаких сведений о передвижениях судна; между тем долг несчастного отпрыска возрастал, и отработать его он мог только в трудовом лагере. Подросток запаниковал и сбежал.

Это произошло пять стандартных лет назад.

Истории, которые выслушивала Раэль, неутомимо помогая больным и раненым пациентам поразительно разнообразного происхождения, тревожили своей схожестью. Даже допуская, что кто-то из рассказчиков лгал, все равно количество случайных совпадений было статистически невозможным.

Раэль работала, без передышки и не глядя на часы, пока спину не заломило от усталости, а руки уже едва удерживали инструменты. Наконец медикаменты кончились, и, пообещав вернуться позже, девушка сложила приборы в сумку и тихонько выключила магнитофон, который был там спрятан.

Они с Туе молча вернулись на «Королеву».

Так же молча Раэль прошла по коридору, и тут вдруг встретилась с Джелико. Капитан поглядел на нее жестким испытующим взглядом серых глаз и, ни слова не промолвив, лишь указал на ее каюту.

Она вошла к себе и хотела принять душ, но вместо этого повалилась на койку и расплакалась. Раэль всхлипывала, потому что смертельно устала, потому что была не в состоянии помочь всем этим несчастным, потому что чувствовала какую-то ужасную, всеобъемлющую несправедливость. Она рыдала, потому что Вселенной до всего происходящего не было никакого дела.

И когда Раэль, опустошенная, наконец провалилась в глубокий сон, ей приснилась бесконечная очередь из страждущих, потерявших надежду существ, пришедших за помощью.

Глава 16

Крэйг Тау погрузил свои вещи на борт челнока и наблюдал, как «Звездопроходец» исчезает из виду, а вместо него в иллюминаторе появляется огромная туша обиталища. Дальше вставал серый безнадежный полукруг света — умирающая планета, служившая лишь пространственно-временным якорем для вращающихся вокруг нее обиталищ. Не более чем дыра в пространстве, подумал Крэйг, покачав головой. Всех их замучила микрогравитация; ему самому уже не раз приходило в голову последовать примеру Туе и отказаться от всякой ориентации, оставив ненужную борьбу за выдуманное тяготение. Хотя, как он заметил, четверо помощников пользовались магнитными ботинками теперь куда реже, чем в первые дни. Младшие члены команды, видимо, быстрее приспособились к изматывающе противоестественным биоритмам обиталищной жизни и к сбивающему с толку обилию неизвестной новой техники.

Широкое жерло порта проглотило челнок. Теперь у Крэйга появилось ощущение, будто он нырнул в водоворот кораблей, огней, механизмов и маленьких служебных судов, в бесконечный коммерческий хоровод.

Впрочем, на самом деле он не особенно обращал внимание на то, что творится снаружи; все это отмечалось где-то на самом краешке сознания. Крэйг все два дня дежурства был занят тем, что вспоминал и осмысливал свои первоначальные наблюдения над явлением, которое он называл «эффект эсперита». Пришлось скрупулезно, исключительно внимательно фиксировать все, что видел и слышал медик, давая собственные объяснения и выдвигая гипотезы. То и дело в тексте встречалось множество маленьких схем и рисунков, поясняющих его взгляды на тот или иной вопрос. Работа шла хорошо. А это значило, что когда-нибудь он все-таки получит ключ к происходящему.

Крэйг похвалил себя и за то, что не поддался искушению превратить лабораторию «Звездопроходца» в копию лаборатории «Королевы Солнца». Он с некоторой грустью заметил, что другие члены команды перестали брать с собой на дежурство разные мелкие предметы и потом оставлять их на «Звездопроходце»; об этом он тоже писал, размышляя над тем, как «Звездопроходец» начал мало-помалу превращаться в их собственную территорию — хотя данный процесс приостановился после того, как Танг Я сообщил о противоречивых датах отказа от прав на судно и о таинственной «Ариадне».

Когда челнок пришвартовался к «Королеве», Крэйг сразу же прошел к себе, чтобы перенести свои записи в лабораторный компьютер и провести общую проверку. Кошки чувствовали себя отлично, а в журнале лазарета не было зарегистрировано ни болезней, ни случайных ранений. Собственно, за последние восемнадцать часов вообще никаких записей не делалось, и в то же время в аптеке недоставало множества медикаментов.

Стало быть, Раэль осуществила свою вылазку на территорию Оси Вращения. Интересно, насколько удачным оказался этот рейд, подумал Тау и вернулся к компьютеру, чтобы посмотреть ее отчет. Ничего.

Возникло беспокойство. Да вернулась ли она?

Крэйг пересек лабораторию и вышел к трапу, но тут увидел, что Раэль Коуфорт открывает дверь своей каюты.

Он попятился назад, хмурясь при виде следов усталости на ее чудесной коже и в выразительных глазах. Медик уже собирался попросить коллегу отчитаться, как вдруг девушка остановилась, замерла, взгляд ее стал отсутствующим, и через секунду послышался знакомый уверенный стук капитанских ботинок по палубе.

— Как ты себя чувствуешь? — резко спросил Джелико у Коуфорт.

— Хорошо, разумеется, — ответила Раэль, оборачиваясь к нему.

— Туе говорит, что ты намерена туда вернуться.

— Мне придется, — сказала Раэль. — Это необходимо.

— Ты подчинишься, если я прикажу не делать этого?

Коуфорт улыбнулась, совсем чуть-чуть, но тон ее был холоден.

— Подчинюсь, — сказала она. — Ты — капитан, я — новый член команды, и не такое уж у меня высокое звание. Но прежде чем об этом разговоре узнают другие, ответь мне вот на какой вопрос: ты бы запретил идти туда Крэйгу?

Тау услышал короткий вздох, за которым последовало продолжительное молчание. Медик понял, что, во-первых, капитан не догадывается о его присутствии и, во-вторых, что разговор этот не предназначался для посторонних, хотя в сказанных словах и не было ничего личного.

Он уже собирался тихонько отступить назад, но Раэль Коуфорт вдруг отвернулась от капитана, который все еще находился вне поля видимости, и вошла в лабораторию. Через мгновение за ней последовал и капитан; его лицо было бесстрастно, если не считать желваков на скулах.

Тау нагнулся, взяв на руки тут же заурчавшую Омегу, и медленно распрямился, остро ощущая, как магнитные ботинки прилипли к палубе. Обыкновенно у человека не появлялось ощущения, что его ноги давят на пол; напротив, требовалось некоторое усилие воли, чтобы не вообразить себя свисающим с потолка.

— Я напишу отчет, — сказала Коуфорт Крэйгу, — пока капитан расскажет тебе последние новости.

Тау повернулся к капитану, и тот вкратце ввел его в курс дел, сообщив о последних новостях, касающихся их загадки.

Тау выслушал о компьютерной отмычке и полученных списках, но особого внимания на это не обратил. Среди членов команды были более квалифицированные специалисты, чтобы интерпретировать эти данные. Зато его крайне заинтересовали слова капитана о том, как эти новости отразились на состоянии экипажа.

В конце разговора он поблагодарил Джелико, но комментировать события не стал, да капитан и не просил об этом. Тау лишь поинтересовался:

— Ну а как Туе, привыкает? Вернее, мне бы надо спросить: команда привыкает к ней?

Хмурое лицо Джелико просветлело, и он слегка улыбнулся:

— Туе все время либо совершает эти вылазки во Вращалку, либо сидит с Торсоном в грузовом отсеке и изучает язык, обычаи, торговое дело и укладку грузов.

— Неужели она сможет работать такелажницей? — с сомнением проговорил Тау, подумав о жилистых Торсоне и Ван Райке, помимо высокого роста обладавших и очень мощной мускулатурой.

— Ван с Торсоном в один голос утверждают, что Туе знает о тонкостях погрузочных работ в условиях нулевой гравитации больше, чем они, вместе взятые. Мы привыкли работать на планетах, где из-за тяготения вес очень важен. Но если мы намерены расширять сферу деятельности, то нам придется осваивать приемы торговли в невесомости, — сказал Джелико.

Тау кивнул в знак согласия.

— Если уж на то пошло, существуют погрузочные автоматы. На самом деле, как я понял из твоих слов, они оба, видимо, склонны принять ее в команду.

— Во всяком случае, в качестве стажера, — подтвердил Джелико. — Ван сказал мне это не далее как сегодня. Он пока не хочет говорить о Туе ничего конкретного, но… Впрочем, рано все это обсуждать. Надо сначала уладить наши проблемы с Управлением.

— Точно, — вздохнул Тау. — На какое-то сладостное мгновение я совсем о них позабыл.

Джелико усмехнулся:

— Надолго о них тебе забыть не дадут. Дэйн, Али и Рип об этом позаботятся.

* * *
Рип Шэннон услышал, как кто-то стукнул в дверь его каюты. На пороге стоял Дэйн, пристегивавший к поясу «розгу».

— Готов? — спросил Торсон.

— Ты действительно думаешь, что они нам понадобятся? — спросил Рип, когда Дэйн, войдя в его каюту, достал вторую «розгу» и протянул ему.

Торсон пожал плечами.

— И Нунку, и Таг сказали, что отмычка неизбежно активизирует защиту, значит, вычислят, куда поступает информация. Рано или поздно нас там будет ждать торжественный прием.

— А эти штуки хотя бы подействуют на шверов? — усомнился Рип, нехотя пристегивая «розгу» к ремню, чтобы руки были свободны. — Чего доброго, разряд еще подействует на них, как диржвартийский Веселый Сок, и они бросятся за нами просить добавки.

— Может, и так, а может, это их по-настоящему разозлит, — ухмыльнувшись, ответил Дэйн. — Как бы то ни было, я порасспросил Тау. Он говорит, что эти штуковины обладают нервно-паралитическим действием широкого диапазона. Они уложат любое существо, с которым мы можем встретиться, хотя и ненадолго, если оно обладает большой массой, как шверы.

— Главное, успеть за это время смыться, — сказал Рип. — Ладно, давай.

Дэйн снова усмехнулся и зашагал впереди. Они покинули «Королеву» и прошли через док. Рип оглянулся, глубоко вдохнув бесцветный обиталищный воздух. Если отвлечься от несообразных зрительных пропорций, здесь все было так же, как в любом космопорте: круглые сутки светло и постоянно кипела работа. По пути к магуру Рип размышлял, не теряют ли рабочие порта ощущения времени, или у них есть какие-то собственные способы поддерживать суточный физиологический ритм.

На остановке магура было полно народа. Рип как-то даже не подумал захватить с собой часы, поскольку отсутствие узнаваемых (навязанных планетой) циклов «работа — отдых» делало бессмысленным для людей отсчет времени. По крайней мере в канддойдской части Биржи жизнь кипела, казалось, постоянно. Между тем, думал Рип, у них, наверно, есть какой-то незаметный и общеизвестный сменный график, поскольку все коконы были заполнены канддойдскими рабочими, переговаривающимися между собой тоненькими голосами — шипя, шурша, свистя, скрипя и щелкая. Ни один из них не сидел спокойно; беседуя, они безостановочно двигались.

Рип понял, что напрасно так внимательно наблюдал за ними, особенно когда кокон отошел от внутренней стороны дна обиталища и все вокруг превратилось в сплошной поток света.

Необыкновенный горизонт за окошком и движение кокона среди странно наклоненных канддойдских жилищ как-то не совпадали с суетящимися и мечущимися зигзагами канддойдцами. У Рипа закружилась голова, и он вцепился в сиденье.

Молодой человек зажмурился и постарался пропускать окружающие звуки как бы поверх себя, словно шум прибоя. Через некоторое время он должен был признаться, что если на канддойдцев не смотреть, то звук их голосов довольно приятен на слух. К счастью, вместе они ехали недолго; едва магур начал приближаться к поверхности и гравитация увеличилась, канддойдцы покинули кокон. Но вскоре в магур начали садиться шверы. Каждый раз, когда в кокон входил новый пассажир, рука Дэйна тянулась к «розге». Впрочем, никто из шверов никак их не потревожил, большинство даже не взглянуло в сторону земных Торговцев.

Внутреннее ухо напомнило Дэйну, что один грав подходит человеку лучше всего. Помощник суперкарго вытянулся на сиденье и глубоко вздохнул. Но очень скоро почувствовал, как конечности налились тяжестью, словно его собственный вес взбунтовался. Дэйн напряг мышцы, как будто делал статическую гимнастику, и решил, что пусть уж заодно эта поездка станет своего рода тренировкой.

Наконец кокон сделал поворот, достигнув поверхности, и Рипу полегчало. Он почувствовал, что легкие с трудом вдыхают воздух; когда же попробовал дышать чаще, то ощутил в груди легкое жжение.

Обернувшись к Дэйну, он увидел выражение, напомнившее ему капитана Джелико. Худое лицо Дэйна было суровым, губы крепко сжаты. Когда кокон затормозил на их остановке, рослый помощник суперкарго поднялся, совершенно не замедляя движений.

— Пошли, — проговорил Дэйн. — Вот сюда. — Голос его был спокоен.

Рип почувствовал, как учащенно, почти болезненно забилось сердце. Он заставлял свое тело двигаться вровень с Дэйном, при этом следя, чтобы колени были слегка согнуты, и очень внимательно ставя ноги. Ему бы не хотелось упасть при таком тяготении: самым вероятным результатом падения были бы сломанные или треснувшие кости.

— В чем проблема? — тихо спросил Рип, когда они удалились на достаточное расстояние от ближайшего швера. В огромных, слоноподобных фигурах шверов, появлявшихся то тут, то там, он не замечал ничего особо зловещего.

— С той стороны кокона, — сказал Дэйн, кивая совершенно в другую сторону. — Несколько Кхлевов и Зхем, все из Клана Голм. Я тут все свободное время изучал клановые знаки.

— Откуда же ты взял данные?

— Вот отсюда. — Дэйн показал на глаза. — Записывать они ничего не позволяют. Теперь я хорошо знаю, как выглядит Клан Голм. — В его голосе зазвучал металл. — Эти трое вертелись поблизости, заглядывали в коконы.

— Значит, нас ищут? — спросил Рип. — Может, лучше уйти?

— Не думаю, иначе они поджидали бы на почте, — ответил Дэйн. — Наверняка просто что-то слышали о земном Торговце, который был здесь, что, вероятно, случается довольно редко и вполне может насторожить того, кто ожидает такого рода новостей. Скорее всего они только вынюхивают что-нибудь.

— Кхлев… Зхем… — повторил Рип. — Это вроде бы чины в неформальной организации?

— Вроде того, — подтвердил Дэйн. — Технически это чин холостого индивида. Кхлев сделал лишь один «дар» для своего клана, и им обычно не терпится набрать очки. Зхему осталось сослужить еще только одну службу, чтобы достичь священной пятерки; а Джхилу предстоит выполнить три задания. Принеся пять «даров», они вправе найти супругу и начать размножаться, а после этого они получают гражданство в клане, то есть право говорить на собраниях клана. Но и затем им могут дать какое-то поручение, которое еще повысит их ранг.

— Дать поручение? — удивился Рип. Молодые люди уже входили в здание пункта связи.

Дэйн оглянулся вокруг, а за ним и Рип. На взгляд Рипа, шверы выглядели весьма миролюбиво; по крайней мере они старательно игнорировали землян. Очевидно, Дэйн не заметил поблизости Голмов, так как сказал, подходя к коммуникационной кабинке:

— Именно. Группа может дать задание. Если его не выполнить, то карьере конец. Если же отказаться по причине, которую клан характеризует как трусость, тогда тебя изгоняют.

Рип слегка покачал головой и тут же перестал, почувствовав боль в шее.

Пока Дэйн вводил код в автомат, оба молчали. Рип повернулся к Дэйну спиной и следил, нет ли какой опасности.

Но в помещение никто не вошел. Дэйн вытащил что-то из механизма, сунул в карман на поясе и сказал:

— Сматываемся.

Он дышал быстро и тяжело, вероятно потому, что так долго говорил. Хотя Рип не сомневался, что помощник суперкарго еще отнюдь не выложил всего, что знал. Собственно, это было какое-то подсознательное ощущение, хотя Рип понятия не имел, откуда оно могло взяться, ибо этот большой викинг до чрезвычайности не любил лезть на рожон, и Дэйну льстило, когда другие сами обращались к его эрудиции.

Тем не менее Рип воздержался от дальнейших вопросов до тех пор, пока они благополучно снова не сели в магур. Дэйн был напряжен и все время держал руку на «розге». Когда кокон тронулся, он наконец немного расслабился.

— Вон они, — показал Дэйн в окошко.

Движение магура воспринималось как увеличение тяжести, и Рипу не хотелось двигаться, чтобы рассмотреть троицу из Клана Голм. Единственное, что он заметил, это троих шверов, величественно шествующих по дорожке, под острым углом выходившей на станцию магура.

— Я меняю время поездок сюда, — проговорил Дэйн. — Интересно, давно они здесь торчат? Рип не имел об этом ни малейшего представления и ничего не ответил. Он смотрел в окно на приземистые деревья с густыми кронами, которые были посажены пересекающимися рядами или росли разбросанными там и сям группами. Вдоль некоторых рядов деревьев были прорыты канавы, и Рип вспомнил, как кто-то рассказывал, что шверы и в самом деле похожи на земных слонов тем, что никогда не прыгали. Для швера канава столь же непреодолима, как и высокая стена. При одной только мысли о необходимости подпрыгнуть хотя бы на дюйм в этой беспощадной гравитации Рипа бросило в дрожь; и хотя шверы к своему тяготению привыкли, поднять такую массу в воздух было делом нешуточным.

Рип поглядел вдаль, но не разглядел ничего, кроме зеленых полей, деревьев да редких дорог. Никаких поселений видно не было, лишь иногда попадались промышленные сооружения.

Кокон поднимался все выше, и тяготение уменьшилось.

Ощущение карабкания сменялось чувством уверенного продвижения вперед.

Вдруг Дэйн глубоко вздохнул и потер ладонью шею.

— Уххх, — произнес он. — Выматывает, правда?

Рип кивнул и жестом показал на карман пояса.

— Ну и что там?

Помощник суперкарго достал сложенную распечатку и молча прочитал ее. Рип ждал со всевозрастающим любопытством, поскольку Дэйн ничего не говорил, а только хмурился, рассматривая листок. В конце концов он протянул бумагу Рипу.

— Лучше уж ты расскажи мне. Как-никак ты технарь, я тут ничего разобрать не могу.

Рип взял распечатку и объяснил:

— Вот здесь сверху — номера и типы замков, которые «отмычке» пришлось взломать, а это пути, по которым программа прошла, чтобы изолировать информацию.

— Понятно, — кивнул Дэйн. — Валяй дальше.

— Тут поисковое поле было «Ариадна», как ты уже знаешь, и…

Рип осекся, изучая распечатку и пытаясь вникнуть в смысл написанного. Названия кораблей звучали у него в голове, словно колокольный набат. Наконец он взглянул на Дэйна.

— Это список всех кораблей, проходящих через пространство Микоса, которые были застрахованы через Управление Торговли, и коды страховок, указывающие характер груза.

— Значит, я понял правильно. — Губы Дэйна сжались в тонкую злую линию. — Ты посмотрел, когда должна была прибыть «Ариадна»?

— Черт меня побери, — проворчал Рип. — Десять недель назад!

— А погляди, из какого компьютера это получено…

— Нашей старой подружки Первого помощника Койтатик.

Что бы здесь ни происходило, она в этом замешана по самые свои мандибулы… — Рип поднял глаза и тихонько присвистнул. — Если я не ошибаюсь…

— Если мы оба не ошибаемся, — мрачно поправил его Дэйн. — Ведь ты подумал о том же.

Рип кивнул.

— Это разбой на самом высоком уровне, о каком я только слышал.

Дэйн сжал большие кулаки, словно намеревался немедленно отыскать преступника и учинить над ним собственный суд и расправу.

В этот момент магур остановился, и в кокон вошла кучка канддойдцев.

— Спрячь-ка это, — прошептал Рип, сунув Дэйну распечатку.

Дэйн быстро засунул бумагу в карман, и остальную часть пути оба друга просидели в напряженном молчании, пристально рассматривая каждого нового пассажира и не убирая рук от оружия.

Но никто и не думал их тревожить. Попав в район доков, молодые люди выскочили на площадь и быстро направились на «Королеву» к капитану Джелико.

Глава 17

Все собрались в кают-компании; точнее, все, кроме Карла Кости, который в одиночку дежурил на «Звездопроходце».

— Иоганн и Джаспер знают, что я думаю, — произнес гигант, прежде чем сел в челнок. — Если понадобится, они за меня скажут.

Дэйн стоял на привычном месте позади остальных, где он не так сильно чувствовал отчаянную неуклюжесть своих локтей и коленей. Его ладони все еще были потными — с того самого момента, как они с Рипом прочитали распечатку. Дэйн так и не мог до конца поверить. Каким образом кому-то могло сходить с рук то, что можно назвать узаконенным пиратством?

— Значит, вот как все это выглядит, — сказал Ван Райк. На сей раз его привычная улыбка исчезла, и ее сменило серьезное выражение лица, что делало суперкарго почти неузнаваемым. Он размахивал рукой, в которой держал пачку распечаток. — Койтатик получает сведения, что приближается некое застрахованное судно Вольных Торговцев, на борту которого находится ценный товар. Она сообщает об этом кому-то…

— Флиндику, — вставил Рип. — Копия списка кораблей находится в его компьютере, и время получения этих сообщений — после того, как списки попадают к Койтатик. Должно быть, именно она направляет названия кораблей в его офис.

— Стало быть, формально Флиндик участвует в заговоре? — спросил Штоц.

— Возможно, — ответил Ван Райк. — Но дело в том, что он высокопоставленный руководитель, а у нас пока нет доказательств, что все, присылаемое в его кабинет, действительно попадается ему на глаза. У него может быть сколько угодно помощников, просматривающих почту… и использующих его индивидуальный номер, чтобы скрыть свои действия от коллег.

— Предположим, — произнес Джелико. — Продолжай.

— Так вот, появляется информация, что прибывает «Ариадна» с исключительно редким грузом — циеланитом — плюс с некоторыми самыми современными видами оружия, которое шверы любят коллекционировать. Кто-то, стоящий над Койтатик, каким-то образом устраивает так, чтобы «Ариадну» встретили в космосе, видимо, вскоре после прыжка из…

Вилкокс кивнул.

— Рассчитать вероятные точки прыжка достаточно легко; легко и засесть там, поджидая выхода.

— К тому же корабль в этот момент наиболее уязвим, — добавил Штоц. — На капитанском мостике заняты проверкой, туда ли попали, куда должны, а механики смотрят, не случилось ли чего с двигателями.

— Даже если бы корабли выходили в полной боевой готовности, как какой-нибудь патрульный катер, то что толку, если на борту нет оружия? — спросил Али. — Вольные Торговцы часто бывают вооружены?

Весьма редко, — ответил Джелико. — Главным образом те, кто не в ладу с законом, или те, которые торгуют в таком захолустье, где они сами себе закон. — Капитан кивнул в сторону Ван Райка. — Продолжай.

— Пираты обстреливают судно, чтобы вывести его из строя, но — если возможно — не уничтожить. Команду — за борт.

Забирают груз. Подменяют его обычным товаром с Биржи.

Очищают корабль от личных принадлежностей, стирают компьютеры и журнальные записи, а потом подделывают название судна, которое было зарегистрировано как брошенное и освобожденное от страховой компенсации. После этого они исчезают… — Ван Райк помолчал. — О том, что происходит в дальнейшем, мы можем лишь догадываться.

Джаспер мягко спросил:

— А разве для тех судов, которые регистрируют как покинутые, не нужно сообщать координаты… Хотя, да, чего они стоят, если только корабль не замер в космосе, — ответил он сам себе.

Вилкокс кивнул.

— И даже тогда он может двигаться, особенно если произошло какое-нибудь столкновение. Большинство кораблей бросают во время движения: зачем терять время и топливо на торможение? Разумеется, он продолжает путь по прямой линии, но что, если эта линия пересекается с гравитационным колодцем? Опишет дугу да выскочит в другом направлении.

Можно, конечно убить массу времени и вычертить возможные курсы корабля… мы, между прочим, как раз этим занимались в Школе… только зачем?

— Как правило, это все мелкие Торговцы, у которых нет связей в высоком руководстве, чтобы возбудить крупное, дорогостоящее расследование, — сказал Ван Райк.

— Вот именно. — Джелико оглядел присутствующих. — Два вопроса. Нам необходимо имя того, кто этим заправляет, и нам нужно точно знать, с какой целью они изменяют названия кораблей. Если Ян правильно изложил сценарий того, что произошло со «Звездопроходцем», то есть «Ариадной», то как-то слишком уж много трудов, чтобы просто бросить на орбите непригодный корпус.

— Может, они какое-то время выжидают, а потом выходят в космос и подбирают корабли, — предположил Штоц. — Пускают на запчасти или еще как-нибудь используют. На рынке продается сколько угодно хороших двигателей, вполне современных охлаждающих систем, бортовых компьютеров. Я, например, везде готов по сходной цене купить про запас макроядерные коллиматоры, потому что они имеют обыкновение накрываться как раз после скачка, когда до любого места миллион километров, а скорость огромная. С собой ведь много взять нельзя… — Механик насупился. — Раньше мне даже в голову не приходил вопрос, а откуда они берутся?

— То же самое с двигателями и запчастями к ним, — подтвердил Джаспер с озабоченным выражением на бледном лице.

Джелико повернулся к Танг Я:

— Ты можешь как-нибудь выудить данные, которые нам нужны?

— Если бы, — отозвался инженер-связист. — Мне бы понадобился свободный доступ к компьютерной системе Биржи… и время, чтобы изучить ее организацию. Нунку разбирается в этом, но даже «отмычка» такого гения, как она, вскоре накроется — если уже не накрылась, — а другую ей сделать не удастся, не допустит иммунная реакция системы. Она почти наверняка должна была засветиться, запуская эту программу.

Джелико легонько барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Хорошо. Тогда будем полагаться на самих себя. Давайте устроим перерыв, и каждый обдумает, что мы услышали и что можем сделать. А пока, Торсон, продолжай проверять этот почтовый ящик… Только сейчас я хочу, чтобы ты взял с собой по меньшей мере двух человек для поддержки.

Дэйн кивнул и снова незаметно вытер ладони о брюки. Его слегка удивило, что Туе выскользнула из кают-компании. Вероятно, пошла взять чего-нибудь попить, предположил он.

Однако помощник суперкарго тут же перестал думать о ней, услышав Рипа.

— Вот чего я совершенно не в силах понять: как можно безнаказанно проворачивать такие гигантские махинации?

— Думаю, что могу тебе ответить, — сказал Вилкокс с мрачным выражением лица. — Все эти корабли были застрахованы через Управление Торговли. Но кроме как на «Счастливой Люси» двенадцать лет назад, да на «Ариадне» до недавнего времени экипажи были нечеловеческими. Похоже, все они откуда-то с окраин земной сферы влияния.

— Это объясняет кошек, — заметил Крэйг Тау.

Все посмотрели на него.

— Если бандиты привыкли иметь дело с негуманоидами, то понятно, что они проглядели кошек. Держать на кораблях кошек — обычай исключительно человеческий, — объяснил Тау. — Альфа и Омега, видимо, спрятались, когда пираты ворвались на судно, а если ты не умеешь искать прячущуюся кошку, то нипочем и не найдешь, — сухо закончил он.

Дэйн припомнил Синдбада, который мог сделаться совершенно невидимым, когда на него находило такое настроение, — и это несмотря на то что теперь уже на «Королеве», наверно, не осталось ни дюйма пространства, которого Дэйн не знал.

— К тому же пираты спешили, — добавил Рип.

— Не хотели рисковать, что мелькнут на экранах какого-нибудь корабля, только что выскочившего из гиперпространства или направляющегося к точке прыжка, — уточнил Джаспер.

Рип кивнул и продолжал:

— Что объясняет, почему они проглядели ту крохотную консоль в гидролаборатории. Она была укрыта растениями и грудой вещей.

— Главное, что бандиты нападают на мелочевку. На Вольных, вроде нас, — сказал Дэйн.

— А это делает еще менее вероятным, что кто-то станет распутывать таинственное исчезновение, — протянул Али. — Пропажа корабля крупной компании повлечет за собой тщательное расследование. Люди, постоянно теряющиеся на проторенных трассах, — это вызвало бы недоумение кое у кого из властей. А кто обратит внимание на горстку пропавших авантюристов, собранных по космопортам со всей галактики?

— Все согласуется с историями, которые я услышала во Вращалке, — в первый раз подала голос Раэль Коуфорт. Дэйн увидел в ее синих глазах немую боль. — Большинство тамошних несчастных либо спаслись после необъяснимых — нерасследованных — нападений на их суда, либо остались здесь, так как их корабли исчезли и не вернулись за ними.

Капитан едва заметно улыбнулся.

— Так вы готовы начать за них сражение, доктор?

— Мне представляется подозрительной система, намеренно отвергающая такое множество людей, которые могли бы отлично работать в рамках закона, используя свои таланты для чего-нибудь более полезного, чем кража еды и поиски крова.

Голос Раэль звучал мягко, но на щеках горели пятна краски. Дэйн переводил взгляд с девушки на капитана и, удивляясь их одинаково напряженным позам, понимал, что он чего-то не знает.

Вдруг помощник суперкарго ощутил рядом с собой какую-то перемену, нечто вроде внутренней щекотки, которая заставила его посмотреть в сторону. На лице Али Камила Дэйн заметил странное выражение.

Али молчал. Дэйн сообразил, что Туе еще не вернулась, и задумался, что бы это значило.

Ван Райк предложил:

— Давайте сейчас на время разойдемся и взвесим эту проблему. У каждого из нас есть свой особенный талант и собственное понимание того, как выходить из затруднительных положений. Давайте этим и займемся.

— Обсудим все еще раз позже, — кратко сказал капитан и, оттолкнувшись от кресла одной рукой, вылетел в коридор.

— Что происходит? — тихо спросил Дэйн своих приятелей, когда остальные потянулись из комнаты. — С капитаном, я имею в виду. И с Коуфорт.

Али засмеялся.

— Коса и камень, мой подслеповатый викинг, коса и камень. — Он нырнул в дверь и исчез. — О чем это он? — спросил Дэйн Рипа.

Тот лишь покачал головой, а Джаспер спокойно проговорил:

— Когда капитан решит, что ему хочется, чтобы мы знали, тогда и узнаем.

Дэйн вздохнул и отправился на поиски Туе.

* * *
Все как будто сходится, думал Джелико, забираясь в свое кресло. Он задумчиво поглядел на синего хубата, который полусонно чуть покачивался в клетке, издавая довольные, похожие на скрип металла звуки.

Мысленно Джелико все время возвращался к тугому сплетению загадок, запутавшему их дела. Непонятные осложнения в переговорах о грузе. Распространение порочащих слухов не только среди Торговцев, но также и Наставников.

Щедрое предложение купить «Звездопроходец» — причем без предварительного осмотра — со стороны кого-то, кто не хочет встречаться лицом к лицу с Ван Райком, но присылает лживые сообщения, которые не вяжутся друг с другом. Задержки, проволочки, преследование членов команды, а затем и официальное требование посадить их под арест… Все это можно рассматривать как тактику, направленную на то, чтобы измотать экипаж «Королевы», заставить корабль как можно быстрее улететь. Даже задержки в конечном счете означают увеличение расходов. Джелико не сомневался: таинственный незнакомец, который за всем этим стоит, отлично осведомлен о величине кредита «Королевы Солнца» и надеется, что они снимутся с якоря и убегут без груза, а возможно, и без «Звездопроходца», который впоследствии вполне может бесследно исчезнуть.

Если преступление совершается в рамках закона, то сделать можно почти все.

Хотя остальные этого еще не осознавали, трезвый взгляд на вещи подсказывал: если грабежом руководит Флиндик, используя свое положение, чтобы маскировать, скрывать, а в конечном счете и узаконить собственную деятельность, то, значит, он готов при помощи той же должности раздавить всякого, кто встанет у него на пути.

Али и другие помощники жаждали добиться справедливости в отношении погибшей команды «Ариадны» — «3вездопроходца»;

Вилкокс и Ван Райк мечтали добраться до того негодяя, который прикрывался Управлением Торговли, чтобы совершать преступления, и таким образом грозил навеки погубить добрую репутацию Вольных Торговцев; Раэль Коуфорт жаждала решить проблемы изгоев Вращалки. Похоже, никто из них не понимал, что, как только Флиндик — если это он — проследит путь «отмычки» до «Королевы Солнца», здесь очень скоро окажется отряд Наставников. «Королева» будет арестована, все они окажутся в тюрьме, и, не имея возможности ни с кем общаться, им не удастся добиться справедливости даже для самих себя, не говоря уже о ком-то другом.

Подогреваемые правотой своего дела, они еще не видели неизбежности такого исхода. Одним из первых воспоминаний Мисеала Джелико было осознание того, что Вселенная несправедлива. Несмотря на то что каждый по-разному пересекает порог, отделяющий детство от взрослого возраста — для кого-то это чисто возрастное явление, для других это условные вехи на пути образования, выбора профессии или создания семьи, — для Джелико личным признанием собственной взрослости стало сознательное решение: пусть мироздание несправедливо, тем не менее сам он сделает все возможное, чтобы оставаться справедливым. Джелико не рассчитывал на правосудие, милосердие или какое-то вмешательство со стороны безразличного космоса, но ему, когда жизнь подойдет к концу, хотелось бы быть уверенным, что он не нанес вреда ни одному хорошему человеку и не потворствовал ни одному негодяю. В его понимании «потворствовать» значило также стоять рядом и ничего не предпринимать.

Он был полностью готов к тому, что Флиндик, или кто бы то ни было, станет его преследовать. Это, однако, не означало, что нельзя каким-то образом подготовиться к нападению.

Джелико нагнулся вперед и включил интерком:

— Танг Я?

— Да, капитан.

— Зайди. У меня есть одна мысль.

— Сейчас буду, шеф.

Лампочка интеркома погасла, и Джелико снова откинулся назад, положив один ботинок на край стола, а второй примагнитив к полу.

А еще он ненавидел трусость, и правда заключалась в том, что нежелание осмыслить свои чувства по отношению к доктору Раэль Коуфорт больше невозможно было оправдывать соображениями целесообразности, из чего следовало, что он трус.

Джелико вздохнул и закрыл глаза. Тут же сами собой в памяти всплыли напряженный взгляд ее фиалковых глаз и решимость, сквозившая в каждой черточке стройной фигуры девушки, когда она отбрила его на собрании. Выходит, Раэль готова драться за заблудшие души во Вращалке?

Вспомнилось, как она стояла у двери лаборатории, пылкая, искренняя, и совсем не испугалась, когда он пригрозил запретить ей покидать корабль. И то, что она выпалила ему в ответ, было чистой правдой: мог бы он запретить то же самое Тау?

Не смог бы.

Стало быть, если он не запретил бы Тау, но запретил бы Коуфорт, значит… значит…

Джелико потер глаза.

В действительности дело было в том, что он нашел человека, какого и не мечтал найти: спутника, который мог бы идти с ним в ногу, разделял бы его взгляды, был бы таким же умным, как он сам, и таким же надежным, с такой же страстностью был бы готов отстаивать правое дело, послав ко всем чертям все опасения. Дважды в жизни он наблюдал такого рода преданность, и оба раза он также видел ту ужасную скорбь, которой она оборачивалась, когда что-нибудь случалось с одним из спутников. Такова была жизнь Торговцев. Джелико принял решение никогда не подвергать себя подобному риску, никогда не позволять себе влюбиться, однако это решение, кажется, само себя отменило.

Он не мог прожить жизнь Раэль Коуфорт вместо нее. Он не мог заставить ее укрыться в безопасности и довольстве где-нибудь вдали от риска, не лезть на рожон, если она осознавала свою правоту. Да Джелико и не влюбился бы в нее, будь Раэль человеком, который позволил бы ему укутать себя оболочкой безопасности.

В дверь постучал Танг Я.

Джелико вздохнул, открыл дверь и — «Трус!» — рявкнул на него внутренний голос — с облегчением переключился на первоочередные проблемы.

— Я вот что хотел… — начал он.

* * *
Дэйн обошел всю «Королеву», но Туе нигде не было. Раньше ригелианка никогда не уходила, не предупредив его, во всяком случае, с того самого времени, как поняла, что проходит испытательный срок. Наверное, он проглядел ее.

По крайней мере так Дэйн надеялся.

Помощник суперкарго решил быть более методичным и начать с кладовой в грузовом отсеке, куда члены экипажа не заглядывали после бегства с Денлита и где Туе, видимо, пряталась, когда была безбилетником.

Дэйн уже было направился туда, как вдруг почувствовал легкий толчок беспокойства, словно Рип Шэннон позвал его тихим, почти неслышным голосом. Не раздумывая, Дэйн повернул назад к каюте друга.

В коридоре между каютой Шэннона и его собственной стояли Туе и Рип.

Гребешок ригелианки был полностью расправлен, желтые глаза открыты так широко, что казалось, будто они светятся.

— Идем! — пропищала она. — Дэйн, вы получать помощь, мы идти сейчас, комп Флиндика. Быстро!

— Что такое? — спросил Дэйн.

Туе одной рукой держалась за трап, так что их головы находились на одном уровне. Цепляясь перепончатой лапкой за стальной поручень и подтягиваясь вверх, она тараторила:

— Нунку говорит, они скоро находить «отмычку». Нунку говорит, мы не остановиться сейчас, Наставники приходить в Ось, всех убивать. Нунку говорит, клинти помогать теперь, мы идти из Ось, мы идти к Флиндик офис. Вы давать помощь.

— Помощь? Ты имеешь в виду Рипа и Танг Я, чтобы порыться в компьютере? — спросил Дэйн.

— Думаю, она имеет в виду физическую помощь, — усмехнувшись, сказал Рип.

Туе закивала, да так неистово, что взлетела к потолку, хохолок сложился, и ей, перебирая руками, пришлось опуститься до уровня их голов. Дэйн отвлекся, подумав о том, как Туе старалась, чтобы ее голова была сориентирована в том же направлении, что и у них с Рипом — как будто здесь была нормальная гравитация, — а не под наиболее удобным для следующего движения углом. Ригелианка изо всех сил старалась приспособиться к человеческому поведению, тем не менее ушла, не предупредив его.

Дэйна снова охватили сомнения. Не было ли это в конечном счете еще одной большой игрой, по-своему такой же большой, как и дело с грабителями? Уж не собирались ли осевые клинти использовать «Королеву», чтобы добраться до властей? И не водят ли их за нос с помощью всех этих жалобных историй?

Дэйн решительно покачал головой.

— Погоди минуту, — сказал он. — Туе, почему ты ушла?

Ты же сама согласилась с условиями испытательного срока.

— Может, сейчас не время… — начал было Рип.

— Нет, — перебил его помощник суперкарго. — Прямо сейчас. Я отвечаю за нее. И хочу выяснить этот вопрос.

Зрачки Туе из щелочек превратились в круги, отчего глаза ригелианки сразу потемнели. Гребешок опал под странным углом, какого Дэйн еще никогда не видел.

— Ты поняла мой вопрос?

— Туе понимать, моя, — ответила она протяжным голосом. — Капитан говорить: «Будем полагаться на самих себя».

Капитан хотеть план. Я идти спрашивать Нунку…

— А почему ты сначала не спросила меня? — прервал ее Дэйн.

Туе высоким голосом что-то быстро выпалила по-ригелиански, а потом медленно и с трудом проговорила на торговом наречии:

— Туе всегда говорить с Нунку, когда беда. Дэйн всегда говорить с капитан, когда беда… кроме когда идти с Туе в Ось, первый раз.

Дэйн глубоко вздохнул. Ему и в голову не приходило, что она следит за его поведением не менее пристально, нежели он за ее.

— Ну, это я глупость сделал, просто хотел защитить капитана, в случае если… одним словом, если что-нибудь случится.

Хохолок Туе насмешливо поднялся, но она промолчала.

— Ладно, — сказал Дэйн. — Вижу, у тебя была на то причина, и я знаю, что ты хочешь спасти своих друзей в Оси.

Только… если ты действительно собираешься остаться с нами, то в первую очередь должна думать о нас. — Он похлопал по груди себя, потом большим пальцем показал на Рипа и вверх на каюту капитана. — Ты должна заботиться о «Королеве».

Зрачки Туе снова сузились. Она молчала.

Испытывая неловкость, Дэйн произнес:

— Мы об этом можем поговорить потом, хорошо? Итак, что за план? Идем прямо сейчас?

Туе кивнула. Дэйн знал, насколько опасно приписывать слишком человеческие эмоции не совсем людям, но ригелианка, казалось, как-то сникла, и даже голос ее прозвучал несколько ниже обычного:

— Мы идти сейчас. Быстро, обыскать компьютер. Найти последние данные. Плохой место, Флиндик офис, много, много ловушки. Может быть, приходить Наставники, может быть, другой народ. — Туе легонько прихлопнула ладонями. — Стараться нас ловить. Вы дать помощь? — закончила она вопросительной нотой.

Дэйн вздохнул.

— Возможно. — Он повернулся к Рипу, который поднял руку, как бы говоря: «Можешь на меня рассчитывать». — Я бы сначала обратился к Кости…

— Я бы тоже, — кивнул Рип. — Мимо него никто не проскочит, если он этого не хочет. Еще Мура — он эксперт в боевых единоборствах. Не знаю почему, но он пока не сходил с корабля. Может, теперь решится.

Дэйн щелкнул пальцами и взялся за поручень.

— Пойди спроси у него. А мне надо еще кое с кем побеседовать.

— Давай каждый возьмет по «розге» и встретимся у внешнего шлюза через… две минуты.

Туе радостно чирикнула и ракетой взвилась по трапу.

За ней, гораздо медленнее, поднялся Рип.

Дэйн нырнул по лестнице вниз и, перебирая руками, добрался до машинного отсека. Как он и ожидал, Иоганн Штоц сидел за консолью, погрузившись в многомерную схему распределения энергии от двигателей по «Королеве». Дэйну она казалась разноцветным морским ежом с ярко-голубой звездой посередине, из которой исходили кривые лучи. Но для главного механика здесь все было ясно.

Иоганн Штоц был высоким, худым, молчаливым парнем всего на несколько лет старше Дэйна, хотя временами Дэйну казалось, что он ровесник Ван Райка. По характеру это был тихий человек, полностью занятый техническими проблемами; не раз и не два, когда Джелико садился на какую-нибудь приятную планету и отпускал команду поразвлечься, позже выяснялось, что в представлении Штоца расслабляться и оттягиваться значило пересечь полконтинента и посетить какой-нибудь семинар вроде «Макроядерный интерфейс и мощность корабля: союзники или враги?».

Он никогда не говорил о своем прошлом — как, собственно, и остальные члены экипажа. Однако Дэйн отлично помнил тот день, когда они обнаружили Туе. И прекрасно понимал, что для поимки быстрой и увертливой ригелианки требовались совершенно незаурядные навыки движения в невесомости.

— Ты занимался ноль-гравитационным спортом? — спросил Дэйн.

Штоц мигнул и несколько удивленно поднял брови.

— В Школе у меня с этим было неплохо, — согласился он.

— Насколько неплохо?

Штоц чуть усмехнулся:

— Зарабатывал на учебу, играя в ноль-регби.

Дэйн присвистнул. Это значило не просто хорошо; это был высший пилотаж.

— Как раз то, что мне нужно, — сказал он и коротко изложил план Туе. — Мы идем прямо сейчас. Берем с собой «розги». Ты как?

Дэйн был вполне готов к тому, что Штоц уклонится от предложения. Механик никогда не участвовал ни в каких буйствах, во всяком случае, за время службы Торсона.

Но на этот раз он лишь шире усмехнулся, быстрым движением сохранил файл, с которым работал, и выключил компьютер.

— Пошли!

Они остановились, чтобы захватить пару «розог», и направились к выходному шлюзу.

Там уже был не только капитан, но и большая часть экипажа.

Дэйна ожидал еще один сюрприз: на пирсе стояли Рип, Туе и Фрэнк Мура. Лицо Муры оставалось совершенно бесстрастным, и у Фрэнка не было «розги», но Дэйн заметил короткий тонкий предмет, оттопыривавший карман его мундира, — наверняка тот самый загадочный маленький ультразвуковой инструмент, который Фрэнк называл трубкой-усилителем.

В порту всякий принял бы их за компанию, сошедшую с корабля и направляющуюся в город, чтобы развлечься. В то же время, подумал Дэйн, если бы за ними кто-то следил, он был бы весьма озадачен их быстрым исчезновением. Они по одному проворно нырнули в узкий лаз, который Туе уже показывала Дэйну, и пошли тайным путем.

На перекрестке Дэйн столкнулся с третьим сюрпризом.

Среди членов клинти, которые как бы прикрывали группу, Дэйн разглядел длинную хрупкую фигуру Нунку.

Глава 18

Поспешая следом за Дэйном Торсоном по пустому служебному коридору, Рип хихикал про себя, глядя, как странные существа из клинти Туе методично продвигались вперед, постоянно осматриваясь и потом подавая сигнал рукой — словно космические пираты из какого-нибудь видео, В данных обстоятельствах огромная вывеска на трех языках с тремя символами больше смешила, нежели устрашала:

ВХОД СТРОГО ПО ПРОПУСКАМ

Еще больше смешила, вызывая бурное и неудержимое как горный ручей веселье, цветистая, причудливая и продолжительная реакция Али на категорический запрет капитана покинуть корабль. Джелико был тверд как алмаз. До тех пор, покуда он наверняка не убедится, что Наставники Гармонии в сговоре с врагом, данное им обещание будет выполняться.

Но самым занятным оказалось сюрреалистическое ощущение, появившееся у Рипа, когда он смотрел на окружавшую их невесомую круговерть. Теперь он разглядел красоту Нунку, ее прелесть, в основе которой лежала экономия линий и движения: русалочьи-свободное скольжение в море микрогравитации, где он, сухопутная тварь, медленно тонул. Ему казалось, что он не просто смотрит головидео, а прямо-таки живет в какой-то сказке.

Рип с трудом подавил очередной приступ веселости. Молодой человек понимал, что необходимо перестать смеяться, что скорее это истерический припадок, — и не мог. К счастью, никто не обращал на него ровно никакого внимания. Дэйн сосредоточился на сообщениях, которые ему шепотом на неизвестном языке делали время от времени члены клинти. Штоц один раз слегка улыбнулся ему, но потом перестал смотреть в его сторону, двигаясь с такой скоростью и расчетливостью, что Рип испытывал уважительное восхищение. Чего он уж никак не ожидал, так это что помощник суперкарго появится вместе со Штоцем, но теперь он понял почему. Хотя как Дэйн об этом догадался, оставалось для Рипа загадкой.

Они пересекли значительную часть портовой территории, прежде чем остановились у входа в один из магуров, остававшихся в нулевой гравитации. Веселость Рипа улетучивалась под влиянием время от времени возникавшей потери ориентации в невесомости и необычности Оси Вращения. Теперь, когда Нунку оказалась просто странной девушкой с тонкими паучьими ручками и ножками, торчащими из рваного рубища, его приподнятое настроение исчезло. На нее было тяжко смотреть; еще тяжелее было вообразить, на что похожа ее жизнь.

Более пристальный взгляд на эту бледную, покрытую сыпью кожу, проглядывавшую из рваного старомодного бурнуса, вызвали в Рипе приступ острой тоски по открытым пространствам, свежему воздуху и тяготению.

По крайней мере до открытого пространства и свежего воздуха они наконец добрались. После нескольких минут наблюдения разведчики подали сигнал — путь свободен, — и штурмовой отряд (как Рип про себя называл эту странную группу существ) поспешно выбрался из прохода.

Они тихо, никак не нарушая общественного порядка, сели в магур.

В магур садились разные пассажиры, главным образом канддойдцы, чтобы проехать несколько остановок. Непосредственно перед тем, как Рипу с товарищами нужно было выходить, в кокон сели несколько Торговцев, приветствуя коллег с «Королевы». Но тут один из них внимательно посмотрел на Дэйна, толкнул своего спутника и что-то быстро шепнул ему. Торговцы безо всякой нужды перешли в противоположный конец кокона, старательно избегая смотреть в их сторону.

Хотя Дэйн никак не прореагировал, этот эпизод начисто лишил Рипа остатков юмора, и ощущение нереальности происходящего сменилось злобной целеустремленностью.

С интервалом в несколько секунд, чтобы не слишком бросалось в глаза, что они все вместе, Рип, Штоц, Мура и Дэйн вышли из магура и зашагали по площади, поглядывая на мерцающие гирлянды огней, освещавших канддойдские дома.

Кружным путем они подошли к красивому зданию, окруженному ухоженным папоротниковым садом, и, один за другим, прячась за зарослями папоротника, скрылись в служебном ходе.

Он был узким, по стенам вились какие-то многочисленные кабели и трубы. Едкий антисептический запах все-таки не перебивал ароматов отходов, направляемых в переработку.

Вдруг один из разведчиков остановился, прислушался к портативному переговорнику и что-то сказал остальным.

— Быстро! — чирикнула Туе. — Быстро! Быстро! Наставники сменяются…

Отталкиваясь от стен, они помчались по тесным проходам. Рип тут же перестал ориентироваться, поскольку коридоры изгибались и поворачивали под самыми немыслимыми углами. Тем не менее кто-то прекрасно знал, куда они направляются.

Наконец группа остановилась, и разведчики снова, используя тонкий перископ, убедились, что коридор под люком, возле которого они столпились, пуст. Это была территория невесомости, поэтому народ здесь ходил туда-сюда в любое время дня и ночи. Шверы, когда могли, придерживались искусственных солнечных циклов, но канддойдцы уже много поколений назад отвыкли от суточных ритмов.

Когда разведчики подтвердили, что выбранный ими коридор свободен, двое из клинти вышли вперед. Рип увидел, что они надели одноцветные серые комбинезоны обслуживающего персонала. Эти двое нырнули в люк, им осторожно подали какую-то канистру. Ничего не понимая, Рип протиснулся вперед, и тут грудь его сдавила тревога, так как он увидел на канистре яркую оранжевую триграмму, обозначающую биоопасные вещества.

Туе почти полностью закрыла люк. Вся группа сгрудилась около щели и внимательно наблюдала. Двое в рабочей форме стояли и спокойно ждали чего-то; один из них держал когтистые пальцы на крышке биоопасного контейнера.

Послышался шум; из-за угла появились несколько канддойдцев, громко переговаривающихся между собой. Рип, смотревший в щель из неудобного положения, едва их увидел, как один из «рабочих» толкнул другого, вскрикнул, и тут вдруг канистра открылась. Мириады крохотных черных точек вырвались оттуда и закружились по коридору. Канддойдцы пронзительно взвизгнули, словно слишком туго натянутые струны, засвистели и заклацали в ультразвуковом диапазоне, отчего у Рипа шея покрылась гусиной кожей. Один из «рабочих» что-то прогудел на Высоком канддойдском, и всех присутствующих охватила паника. Вскоре повсюду начали раздаваться пронзительные крики, в том числе и на земном языке: «УХОДИТЕ! АПЬЮЙСКИЕ МУХИ-ВАМПИРЫ!»

Апьюйские мухи-вампиры? Рип в ужасе попятился назад, пока черные точки, кружившие в коридоре, не просочились в проход через люк, который был все еще приоткрыт. Кто не знал об апьюйских мухах-вампирах — насекомых, безвредных для фифтоков, но смертельных для всякой другой расы! Даже в самых отдаленных уголках космоса слышали жуткую историю об эпидемии на Археро. Всего несколько таких мух попало на борт торгового корабля, который останавливался в пространстве фифтоков, и по небрежности были занесены в человеческую систему, где быстро размножились, получая легкий доступ к пище через мягкую людскую кожу. Они не просто пили кровь; они сперва парализовывали свою жертву мощным ядом, отчего укушенному казалось, что его сжигают заживо. Большинство пострадавших покончило самоубийством, пытаясь прекратить боль; немногие выжившие так и остались на всю жизнь парализованными.

— Нам бы лучше… — нервничая, начал было Рип.

Перепончатые пальцы Туе неожиданно сильно сжали ему плечо.

— Не двигаться! Не апьюйские мухи. Клещи Экко. Нет вреда.

Рип понял, что произошло, и судорожно вздохнул.

— Великолепно, — пробормотал он.

— Подло, но великолепно, — сухо согласился Иоганн.

Дэйн усмехнулся, потом открыл люк и подал знак выходить.

— Сейчас здание уже, должно быть, пусто. Пошли.

— Разве его не закроют, чтобы дезинфицировать? — спросил Рип, когда они быстро двинулись в здание, минуя многочисленные двери.

— Газ безопасен для всех, кроме вон того джаржакиуйца, — ответил Дэйн, показывая на существо с двумя парами рук, одна из которых заканчивалась когтями, а другая щупальцами. Когтистыми руками существо натягивало респиратор. — Единственно, что мы почувствуем, это запах корицы.

— Ждать, — сказала Туе. — Отойдите назад.

Она открыла люк и просунула в него автоматическую куклу, к спине которой было что-то прикреплено. Дэйн заметил мгновенную ответную реакцию. Сверху протянулось блестящее гибкое металлическое щупальце, пригвоздив к месту ворвавшуюся в комнату куклу и крепко прижав ее к полу клейкими присосками.

Рип увидел голубоватую электрическую вспышку, щупальце дернулось и замерло. Через секунду прекратилось странное жужжание, которого он раньше не замечал.

Двигаясь с завидной сноровкой, в помещение проникли несколько клинти и быстро обезвредили остальные ловушки и западни.

— Когда только Флиндик успел все это включить? — удивился Дэйн. — Ведь здание было эвакуировано, наверно, секунд за тридцать.

— Дистанционное управление, — ответил Рип. — Установить достаточно просто, если есть деньги и власть.

Наконец клинти подали знак, что можно двигаться дальше.

Внутри они увидели следы панического бегства. Повсюду были разбросаны бумаги и чипы; тут и там плавали капли напитков из разбитых в суматохе пузырьков. Нунку перепархивала от одной консоли к другой, внимательно изучая пульты управления, словно на них можно было что-нибудь прочитать.

Рип помнил, что должен выполнять роль физической поддержки в случае их обнаружения, но по профессии он был штурманом, что, помимо всего прочего, означало владение компьютерной техникой, поэтому он не мог отвести от нее взгляд.

Махнув Дэйну, который аккуратно отгонял с дороги плавающие пузырьки жидкости, Рип сказал:

— Позови, если понадоблюсь. Хочу посмотреть.

Дэйн кивнул и продолжал свое занятие.

Штоц занял позицию возле главного входа: он мог выглядывать наружу, но сам заметен не был. Мура подошел к другой двери и стоял там, бесстрастно наблюдая, как клинти собирают по комнате документы и чипы.

К консолям никто не притрагивался.

Нунку жестом показала на дверь, скрытую великолепной мозаикой, и двое из клинти приблизились к ней. На этот раз они подбросили вверх развернутую шаль из полупрозрачного ракнийского шелка и направили на нее луч игрушечного голографа, придав флюоресцирующим волокнам видимость твердого тела. Ответ не заставил себя ждать: Дэйн увидел молниеносное движение, и шаль исчезла, схваченная чем-то, вынырнувшим из воздуха над дверью. Несколько членов клинти подбежали к двери. Чтобы обезопасить ловушку, им понадобилось больше времени, чем в прошлый раз.

Когда дверь открылась, они увидели комнату-сад, как и рассказывала Раэль. Рип сразу оценил роскошь, с какой был обставлен кабинет. Неужели чиновник Управления Торговли зарабатывал столько, чтобы позволить себе все эти вещи… даже если копил лет сто?

Он покачал головой и повернулся в сторону Нунку.

Она тем временем следом за своими разведчиками-талерами» осторожно приближалась к выдвижной консоли, вделанной в письменный стол. Клавиши пульта управления были сделаны из чрезвычайно дорогого фаянса с золотой инкрустацией.

Нунку бросила на Рипа быстрый взгляд и неожиданно застенчиво улыбнулась. Подвинувшись, чтобы ему было лучше видно, она достала из складок своей рваной хламиды чип и вставила в щель. Экран засветился, однако показал лишь хаотический водоворот каких-то разрозненных осколков.

— Мой чип снял защиту, — сказала она мягким шипящим голосом. — Очень опасно. Строжайше запрещено. Программа не имеет внутренних ограничений.

Ее голос, этот странный выговор, почти такой же, как у его бабушки, детское лунообразное лицо и похожее на ветку тело словно убаюкали Рипа. Молодого человека охватило странное ощущение, будто реальность перевернулась и все это только снится.

— Она может открыть почти все, — проговорила Нунку, когда узоры на экране начали двигаться быстрее.

Рип догадался, что ей очень нравится объяснять: эта достойная всяческого сострадания девушка была прирожденным учителем.

Вдруг на экране возникла путаница символов и иероглифов.

— Что это? — спросил Рип, показывая пальцем на особенно сложную идеограмму.

Нунку неожиданно сильно сжала его запястье; впервые он заметил, какие крупные у нее костяшки пальцев по сравнению с кистью руки.

— Это есть нечто, до чего негодяй Флиндик меньше всего желал бы, чтобы ты прикоснулся, — спокойно ответила она.

Она отпустила Рипа, и он отдернул руки назад. Тонким пальцем Нунку осторожно дотронулась до экрана. Узор сам собою сложился пополам, поглотив столбцы данных.

Она снова прикоснулась к экрану, на этот раз несколькими пальцами в сложной последовательности. Опять возникло движение, и размытое пятно начало превращаться в картинку.

Нунку вновь стала русалкой, на сей раз плывущей в море информации, где есть и свои опасности, и свои красоты.

Ощущение нереальности окружающего еще более обострилось, когда Рип услышал, как за дверью кто-то несколько раз чихнул. Через секунду приплыл острый запах, напоминавший корицу и жженую солому. Аварийная команда уничтожала предполагаемых апьюйских мух-вампиров… и очень скоро они будут уже здесь.

Нунку тоже это поняла, но с сосредоточенным выражением продолжала осторожно дотрагиваться до экрана, перебирая различные комбинации и ритмы, а на экране тем временем появлялись все более простые узоры и символы.

Наконец экран мигнул, и Рип увидел столбцы данных на канддойдском языке. Теперь Нунку спешила: она нажала клавишу, и сразу же зажглась ярко-зеленая индикаторная лампочка загрузки.

— Вот она возвращается, насытившись, а с ней и наши Данные.

Запись заняла всего несколько секунд. Нунку вытащила из компьютера чип. Экран снова мигнул, и на нем появился тот самый узор, который они увидели сначала.

— Она должна была стереть мои следы, — сказала Нунку, — по крайней мере те, которые на поверхности. Прямая проверка покажет, что мы сделали, однако у меня нет сомнений, что я не оставила ничего, что возбудило бы подозрения у сих злодеев.

— Тогда давай поскорее уходить, — предложил Рип.

До сих пор Нунку двигалась медленно; теперь же она уперлась невообразимо тонкой ногой в стол и пулей вылетела в дверь.

Разведчики проделали все в обратном порядке, чтобы ловушки казались нетронутыми. Рип понимал, что их посещение неминуемо выплывет наружу на каком-нибудь компьютере, но с этим ничего поделать было нельзя. Оставалось надеяться лишь на то, что если комната будет выглядеть нетронутой, то никому не придет в голову проверять… хотя бы до тех пор, пока они окажутся вне досягаемости.

Группа едва успела скрыться в служебном коридоре, как появились первые рабочие аварийной команды, медленно продвигавшиеся вперед, тщательно выискивая смертоносных насекомых. Последний из клинти не полностью закрыл люк, и они увидели в щелку, что за рабочими шли два Наставника при полном вооружении.

В полутьме команда быстро отступала по безумно извивающемуся служебному туннелю, пока снова не очутилась под прикрытием зарослей огромных папоротников. Опять по двое и по трое они вышли на площадь, и последними были те двое из клинти, которые пока снимали комбинезоны и избавлялись от них.

Однако сейчас они не пошли к магуру. Вместо этого Рип и его товарищи с «Королевы» замысловатым маршрутом направились вместе с остальными во Вращалку.

— По мере приближения к Оси Рипа все больше удивляла окружающая обстановка. Дорогу то и дело преграждали груды забытых здесь несколько веков назад грузов и всякого хлама, Несколько раз он замечал, что автоматические бульдозеры просто сметали все на своем пути, утрамбовывая брошенные механизмы вдоль стен, чтобы использовать их в качестве подпорок для новых трубопроводов и кабельных линий. Ничего удивительного, что вокруг было столько протечек. Похоже, канддойдцы считали свои цилдома таким же временным прибежищем, как и отвергшую их планету.

Из тумана и полумрака послышался свист, потом еще и еще; невидимые, но вездесущие клинти следили за продвижением команды. Рип как будто почувствовал, насколько тонкой была сеть взаимоотношений, удерживавшая различные группировки и территории от кровавых раздоров.

«Мы нарушили здесь мир… повсюду в цилдоме, — подумал он. — Если у нас ничего не получится, если не удастся доказать, что тайный сговор действительно существует, то мы погибли. На нас ополчится весь цилдом». Поглядев на Нунку, Рип понял, что клинти это знала и знала, что тоже не выживет. Выбор сделан; назад дороги нет.

Гнездо клинти было настолько причудливым, что у Рипа даже появилось ощущение, будто это и есть причина, а не следствие, странности Оси. Мало того, что в огромном помещении не было никакого понятия о верхе и низе, но еще создавалось впечатление, будто все эти особенности жилья клинти специально придуманы с неким злым умыслом. Паутинное кружево труб — эквивалент помостов в условиях невесомости — опутывало пространство под всеми мыслимыми углами; тут и там к ним лепились домики, словно чернильные орешки к веткам дуба. Между более тонкими нитями паутины тянулись провода, веревки и даже какие-то ползучие растения, которыми обитатели пользовались для того, чтобы менять направление во время своих грациозных полетов между помостами. Но когда Рип увидел, как два существа, встретившись, разминулись, находясь вверх ногами по отношению друг к другу, он понял, как много дополнительного пространства это им давало. На секунду Рип представил себе, какой должна казаться Туе «Королева» со своей Расточительной, чуть ли не претенциозной приверженностью к несуществующему тяготению, где почти половина свободного места была принесена в жертву нелепым понятиям «верха» и «низа».

Нунку, по-видимому, вовсе не возражала, когда Рип вместе с ней подошел к ее консоли — самой странной из всех, что он видел. С первого же взгляда молодой человек понял, что компьютер от начала до конца была самодельным, но, когда Рип внимательнее присмотрелся к нему, пальцы его бессознательно задергались, как будто больше всего им хотелось добраться до этой клавиатуры.

Нунку села перед монитором, вставила чип, и через секунду на экране появились данные, которые, Рип уже видел на компьютере Флиндика.

— Мы здесь имеем, — сказала Нунку, — записи о платежах. Обо всех.

Рип присвистнул. Это, должно быть, несчетные гигабайты информации.

— Поищем имена судов? — предложил он.

Нунку кивнула.

— Не думаю, что мы обнаружим названия кораблей, — проговорила она, — но, конечно, нужно начать с их поиска.

— Ты имеешь в виду, что сначала их надо исключить, — усмехнувшись, сказал Рип. — Не так-то это просто.

Нежная, добрая улыбка на мгновение сделала лицо Нунку каким-то… почти человеческим. Рип ощутил укол жалости к этой девушке, которая, в конце концов, родилась человеком и не по собственной вине была вынуждена влачить кошмарное существование.

Нунку несколько раз прикоснулась пальцами к экрану, дважды нажала на клавиши и сказала:

— Ничего.

— А как насчет людей? — Это был Дэйн. Штоц, разумеется, рассматривал вибрационные компенсаторы, установленные на одном из пересечений помостов. — Тех, кого мы подозреваем: Койтатик, сам Флиндик, члены Клана Голм и, в первую очередь, Джхил?

Нунку быстро постучала пальцами по экрану и через некоторое время сообщила:

— Вот Койтатик. Им платят сдельно, так что это будет трудно. — Она показала на экран. — Вот Торговое Управление… это все корабельные компании. Вот одна, обслуживающая шверский клан.

— Это подозрительно? — спросил Дэйн.

— Мы вправе считать подозрительным все, — ответила Нунку. — Однако здесь, кажется, полный порядок: регистрация увеличения мощности двигателей, приобретение дополнительного дальнобойного энергетического оружия… — Она замолчала, что-то проверила на боковой консоли и кивнула. — Как я и полагала. Клан Шрен известен тем, что занимается пограничными исследованиями и картографией.

— Давайте это отметим и потом тщательно проверим, — предложил Рип. — Однако, похоже, мы в тупике.

Нунку кивнула:

— По моему мнению, надо признать, что все это по большей части совершенно законный бизнес.

— А как же мы тогда узнаем, что незаконно? — поинтересовался Рип, наблюдая, как Нунку быстро просматривает бесконечный список предприятий.

— Вектор, — пробормотала она.

Рип и сам это понимал, но как отыскать место, где производить триангуляцию[11]? Он отвернулся, чувствуя всевозрастающую растерянность. Если бы у него были данные на понятном языке и компьютер, он бы разработал схему для отсеивания ненужной информации. Но сейчас, будучи не в состоянии прочитать то, что написано на экране, Рип чувствовал себя так, будто пытался ухватить руками и удержать воду.

— Попробую поискать, есть ли у Койтатик, Флиндика и Джхила общий плательщик.

Все молча ждали, пока Нунку стучала пальцами. Наконец она положила ладони на консоль.

— Ничего.

— Убери Флиндика, — предложил Рип.

На этот раз информации оказалось слишком много. Джхил был связан с ведомством Койтатик в связи с разнообразными сферами деятельности, поэтому неудивительно, что здесь фигурировали десятки документов.

Попробовали другие комбинации… Рип перестал смотреть на экран и, расслабившись в невесомости, вообразил, что перед ним стоит его компьютер.

— Вернись, — сказал он, открывая глаза. — К Джхилу и Койтатик.

Нунку вопросительно поглядела на него.

— А теперь давай попробуем выяснить, кто стоит за каждым из предприятий. Разумеется, отбрось департаменты торговли.

Нунку слегка кивнула и заработала пальцами. У нее было сосредоточенное, но отнюдь не удивленное лицо, и Рипу пришло в голову, что она, должно быть, уже подумала об этом пути, но из вежливости выслушивала его идеи. «Прирожденный лидер, — подумал Рип, наблюдая за Нунку. — Привыкла делать так, чтобы все эти странные существа чувствовали себя нужными и ценными. Хорошая черта характера в капитане».

— Вот, — сказала Нунку, неожиданно улыбнувшись, и Рип понял, что его догадка была правильной — она с самого начала вела поиск в этом направлении, потому что ни один компьютер не справился бы с задачей так быстро. — Я проверила все комбинации владельцев, значащихся в регистрационных списках Биржи, и среди них есть компания, зарегистрированная как местная, но хозяева… — Нунку замолчала и молниеносным движением ввела в компьютер еще какую-то команду. — Разрази меня гром! Как я и подозревала. «Звездные Торговцы Одиннадцатой Сферы», партнерство с ограниченной ответственностью. Некогда владельцы были индивидами, но все скончались.

Дэйн захлопал в ладоши, не обращая внимания на смех Туе и некоторых ее друзей, вызванный тем, что это резкое движение заставило молодого человека неловко кувыркнуться.

— Просмотри даты выплат от «Звездных Торговцев Одиннадцатой Сферы» за месяц до и после ПВП[12] застрахованных кораблей.

Снова пальцы Нунку заплясали по экрану, и она, откинувшись назад, улыбнулась.

— Вот оно. Джхил значится лишь после «Ариадны». Койтатик, впрочем, встречается после… пяти пропавших судов, каждый раз через месяц после ПВП.

— Хорошо, — сказал Рип, потирая кончики пальцев, чтобы избавиться от зуда компьютерщика, идущего по следу, — но это еще не доказательство. Последнее звено…

Нунку расхохоталась милым, очень веселым смехом.

— Финансовая дорожка от «Одиннадцатой Сферы» к тому, кто дает деньги.

Штоц подошел поближе и впервые заговорил:

— Вероятнее всего, мы ничего такого не обнаружим. Если это Флиндик, то он так внедрился в систему, что знает, как ее использовать и как спрятать концы в воду. Могу поспорить на любую сумму: для операций с наличными он использует какого-нибудь подставного болвана, анонимный источник, переводящий деньги на счета «Одиннадцатой Сферы» с интервалами, не имеющие ничего общего с выплатами…

— А по сумме и датам не совпадающими с теми, которые уходят с его личных счетов, — добавил Рип. — Ага. Я поступил бы точно так же, если бы руководил бандитской империей. Исполнителям надо платить своевременно, потому что им безразлично, откуда берутся деньги, но при этом источник должен быть тщательно замаскирован, чтобы случайный ревизор ничего не заметил.

— Значит, в итоге мы уперлись в стену? — с беспокойством спросил Дэйн.

— Я посмотрю, не удастся ли прорваться сквозь защиту личных счетов Флиндика, — спокойно сказала Нунку.

— Слушай, викинг, — предложил Рип. — Давай покажем капитану и остальным то, что у нас уже есть. Нельзя же рассчитывать получить сразу все; а того, что мы имеем, достаточно для таких сообразительных мозгов, как у Танг Я, Вана, Вилкокса, не говоря уже о самом Старике.

— Ладно, — согласился Дэйн, хотя и без особого энтузиазма. Он повернулся к Нунку. — Спасибо тебе за помощь. Мы дадим о себе знать.

В ответ она сказала только:

— Момо и Гхесльхьх выведут вас из Оси.

На протяжении всего долгого пути обратно четверо мужчин хранили молчание.

Перед тем как взойти на борт «Королевы», Дэйн предложил:

— Почему бы вам самим не рассказать все капитану? А я сейчас поеду в зону шверов, посмотрю, не нарыла ли наша «отмычка» еще чего-нибудь. Теперь нам понадобится каждая крупица информации.

— Плохая мысль, — сказал Штоц. — Кажется, кто-то говорил, что Флиндик уже наверняка охотится за «отмычкой»?

— Это будет висеть на мне, покуда не узнаю наверняка, — ответил Дэйн. — Смотри. Я сделаю все точно так, как раньше, тихо и спокойно. Если замечу что-нибудь подозрительное, вообще не стану заходить.

— По крайней мере сначала прослушай чип, — посоветовал Штоц.

Дэйн и Рип одновременно кивнули, и Дэйн усмехнулся.

— Если отмычку обнаружат, то звуковой сигнал тоже.

Рип предложил:

— Тогда я иду с тобой.

— Может, пойдем все вместе? — сказал Фрэнк.

Дэйн помотал головой.

— При той гравитации, если ты попытаешься заблокировать удар швера, рука сломается. А твои, Иоганн, навыки передвижения в невесомости вряд ли пригодятся при одной и шести десятых грава.

Штоц усмехнулся:

— Ладно. Кроме того, мне кажется, что это, — он помахал чипом, который дала им Нунку, — лучше побыстрее вручить капитану.

Они остановились у площадки магура, и, прежде чем расстаться, Фрэнк сказал:

— Если ты сразу же не вернешься, мы все отправимся за тобой.

Глава 19

— Пообещай мне одну вещь, — говорил Рип Дэйну, когда они, спускались в магуре.

— Что именно?

Дэйн вздохнул полной грудью. Приятно снова оказаться в одном граве. Странное, почти всеобъемлющее ощущение благополучия.

— Если ты увидишь любого из этих шутников из Клана Голм, тут же сматываемся. Любого, — повторил Рип.

Дэйн улыбнулся:

— Мы ведь договорились. Они должны знать, что мы копаем под них, следовательно…

— Если мы их встретим, следовательно, они собираются доставить нам неприятности, — закончил Рип.

Дэйн засмеялся. Он уже давно подозревал, что чувства Рипа очень похожи на его собственные: торопливость, нетерпение, странная смесь веселья и страха.

И жажда справедливости.

— Еще один чип, еще одна улика, — пробормотал Дэйн. — Это все, что нам нужно. Пусть он окажется там.

Через несколько секунд, когда сила тяжести начала постепенно увеличиваться, Дэйн ощутил как бы приступ легкой головной боли, словно от какого-то неприятного воспоминания, которое никак не выходило на поверхность. Помощник суперкарго озадаченно посмотрел на товарища, который, откинувшись на сиденье, дышал по системе высокой гравитации.

Рип поглядел ему прямо в глаза и сказал:

— Мне в голову сейчас пришла отвратительная мысль: вдруг это оказались бы мы?

— Ты хочешь сказать — вместо «Ариадны»?

— Вполне могло случиться, — проговорил Рип, прищурив темные глаза. — Если бы нашли какой-нибудь редкий минерал во время экспедиции на Денлит или что-нибудь такое, на чем можно получить большую прибыль…

— Мы бы, наверное, перед вылетом дали радиограмму в Управление Торговли с просьбой застраховать груз, — закончил Дэйн его мысль.

— И эти грязные подонки сидели бы в точке прыжка, поджидая нас. А пустая «Королева» сейчас кружила бы по орбите вокруг Микоса с каким-нибудь другим именем на борту.

Дэйн сжал кулаки. Как приятно было бы схватить какого-нибудь бандюгу за горло и вышвырнуть из шлюза прямо в космос! Такого не должно случиться больше ни с одним кораблем Вольных Торговцев. Они просто обязаны победить. Обязаны.

Рип вздохнул.

— Победим, как думаешь? — спросил Дэйн, к которому стало возвращаться хорошее настроение. Злиться при высокой гравитации было неприятно; словно при каждом ударе сердца на тебя наступает большой швер.

— А еще Туе, — сказал Рип. — Сперва я думал, что мы боремся за справедливость. Что любая команда на нашем месте поступила бы точно так же. А потом подумал о Туе и ее… напомни, как это называется?

— Клинти, — подсказал Дэйн.

— Давай вообразим, что все каким-то чудом уладилось и нас не упекли на веки вечные в местную тюрьму. И вот мы готовы взлететь. Ты думаешь, она сможет оставить этих людей?

Дэйн покачал головой.

— Не знаю. Я сегодня все время думал об этом, — признался он. — Пока Туе не сбежала, чтобы предупредить Нунку — а я понимаю, почему она так поступила, — я считал, что все просто. Но ей, кажется, действительно необходимо знать, как дела у ее клинти, говорить с Нунку, делиться с ней мыслями.

Мне иногда кажется, что вся ее работа со мной — просто какая-то игра. — Молодой человек переменил позу, так как одна нога начала затекать. — Во всяком случае, Ван говорит, что для меня это хорошая практика. Я сам так свыкся с существующим положением дел, что, наверное, вечно останусь помощником.

— Поглядим — увидим, — отозвался Рип. — Ого, почти приехали… У меня такое ощущение, словно кто-то положил мне на грудь космический корабль.

Дэйн посмотрел в окошко и увидел, что они достигли поверхности. Магур с жужжанием мчался по шверской территории сквозь купы деревьев с большими раскидистыми кронами к теперь уже хорошо знакомой им обоим остановке.

Шверская манера строить свои поселения не давала возможности осмотреться, не подстерегает ли где-нибудь опасность; они не любили, чтобы их жилища располагались на открытом месте, здания неизменно были одноэтажными — что неудивительно для расы, которая не умеет прыгать, — и даже учреждения общего назначения строились более или менее уединенно.

Дэйн заметил, что на поверхности не заметно и дорог. Обычная мера предосторожности со стороны народа, чья культура носила ярко выраженный военный характер? Или быть увиденным во время путешествия считалось таким же большим табу, как и еда при посторонних?

Ответить на эти вопросы некому, подумал Дэйн, осторожно наклоняясь вперед, — меньше всего ему сейчас хотелось надорвать живот, резко нагнувшись к окну, чтобы осмотреть площадь. Кокон магура плавно затормозил и остановился.

Ни у одного из шверов, оказавшихся поблизости, не было клановых знаков Голм.

Дэйн внимательно осмотрелся и только тогда кивнул Рипу.

Аккуратно ступая, друзья вышли из кокона и направились к зданию.

Шверы занимались своими делами, и никто, за исключением парочки маленьких шверов, не обратил на них ни малейшего внимания. Вроде бы.

Дэйн чувствовал, что за ним наблюдают, и объяснил это ощущение тем, что ему известно об обнаружении «отмычки».

Ничто не предвещало опасности, но он все равно продолжал внимательно осматриваться, хотя приходилось вертеть головой и замедлять шаг, чтобы не потерять равновесия.

Они вошли внутрь и прошагали прямо к коммуникационной кабинке; пока Рип караулил, Дэйн проверял, нет ли сообщений.

Их не оказалось.

Теперь тревога вспыхнула во всем теле, усиливая давление большого тяготения. Что-то было не так. Рип молчал, но настороженность его взгляда и желваки на скулах показывали, что он тоже это чувствует.

Друзья чуть разошлись в стороны — на случай, если придется защищаться — и начали отступление. За дверью кабинки их никто не поджидал. Почувствовав облегчение, они ускорили шаги и покинули здание. На остановке, метрах в пятидесяти от них, стоял кокон.

Взгляд Дэйна притягивала относительная безопасность кокона, словно это могло ускорить их путь до остановки, однако, он заставил себя поворачивать голову из стороны в сторону, внимательно осматриваясь.

В поле зрения никого не было… вообще никого.

Дурной знак.

— Быстрее, — выдохнул Дэйн, и это вышло у него как «ыыррр».

Не обращая внимания на боль в суставах, мышцах и легких, он ускорил шаги, и Рип сделал то же самое.

Двадцать пять метров…

Двадцать…

Пятнадцать…

Боковым зрением Дэйн заметил какие-то тени, в кровь хлынул адреналин. Слегка пригнувшись, он обернулся… и его рука коснулась церемониального оружия на поясе у громадного швера.

Пальцы Дэйна свело от боли. Швер — гражданин первого ранга, машинально отметил мозг Дэйна — сверхъестественно тихо шел позади него.

Откуда ни возьмись появились другие шверы, окружая Дэйна с Рипом.

Тот швер, до оружия которого Дэйн нечаянно дотронулся, начал говорить. Голос его раскатывался, словно гром в горной долине.

Рип стоял, молчаливый и настороженный, пока шверы, внезапно повернувшись, не разошлись так же бесшумно, как и возникли.

— Самый конец я понял, — сказал Рип, когда они уселись в кокон. — Что-то насчет Наставников?

— Они сообщат Наставникам, — проговорил Дэйн, все еще не в силах прийти в себя. — Все очень мило и вполне законно, — добавил он с горечью. — Флиндик снова победил… узаконенное убийство.

— Что? — воскликнул Рип, хватая ртом воздух. — Убийство?

— Меня вызвали на дуэль, — объяснил Дэйн.

* * *
Крэйг Тау наблюдал, как нетерпение Джелико неуклонно возрастает, и наконец капитан решительно положил руки на стол и сказал:

— Я больше не могу ждать. Канддойдцы, может, и работают круглые сутки, а Росс — нет. И мне не хочется беседовать с кем-то, кто его замещает в офисе во время отсутствия.

— Может, обратимся к Наставникам? — предложил Ван Райк.

— Чтобы они и забрали, — пробурчал Вилкокс.

Джелико в последний раз взглянул на часы и мягко оттолкнулся от стола, ухватившись за переборку.

— Если Дэйн и Рип не вернутся через полчаса, Вилкокс и Штоц пойдут и отыщут их. Танг Я, оставайся у интеркома.

Коуфорт, ты все еще намерена идти во Вращалку? — Он в первый раз за время совещания посмотрел на Раэль.

— Да, — ответила она. Крэйг, стоявший рядом, почувствовал, как девушка напряглась… будто готовилась к спору.

Но капитан только кивнул.

— Вике, если ты пойдешь вместе с ней, то, может, вам Удастся сократить время пребывания там. Ты и раньше помогал в лазарете… просто делай все, о чем она тебя попросит.

— Буду рад помочь, — сказал Джаспер, застенчиво улыбнувшись.

Джелико большим пальцем показал на Яна Ван Райка.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной, Ван. Меня интересует твое суждение о Россе. Чего-то тут не хватает, а чего — никак не пойму. И ты тоже, Крэйг, чтобы было мнение врача.

Он как бы случайно снова поднял серые глаза на Раэль, помешкал, будто хотел что-то сказать, но вдруг повернулся и исчез.

Некоторое время Раэль стояла на месте, уставившись на дверь. Тау тоже стоял, наблюдая. В коридоре послышался голос капитана, отдающего распоряжения Муре и Али Камилу.

Раэль Коуфорт сложила на груди руки и внезапно поглядела Тау в глаза. Он ничего не сказал, но и не отвел глаз. Раэль не старалась скрывать свои чувства, она понимала: Тау знает, что происходит. Видела она и его сочувствие, и его намерение не допустить ошибку, вмешиваясь не в свое дело.

Коуфорт улыбнулась, слегка пожала плечами и тоже вышла.

Через несколько минут Тау уже вылезал через выпускной шлюз вслед за Ван Райком и капитаном и, отталкиваясь от пола и стенок, плыл по трубе к остановке магура. Не без удивления он смотрел, как крупное тело суперкарго ловко маневрирует в узком коридоре.

Они сели в кокон, и Ван Райк, подняв кустистые белые брови, огляделся. Как и следовало ожидать, все коконы были битком набиты космонавтами самого разнообразного вида, твердо решившими завершить то или иное дело, прежде чем закроются дневные торговые центры, либо норовившими забраться в транспорт, едущий к ночным злачным заведениям обиталища.

К несчастью, это исключало возможность всякого доверительного разговора. Тау хотелось поподробнее узнать у капитана, на что ему следует обратить внимание… хотя, с другой стороны, непредвзятое впечатление может оказаться наиболее ценным.

Дорога Орошенных Дождем Лилий была пустынна; здесь жили самые высокопоставленные канддойдские чиновники. Тау было интересно полюбоваться тем, как говорили, потрясающим видом, который открывался на обиталище именно отсюда.

Росс оказался на месте. Тау был наслышан о знаменитом розовом саде, однако к тому времени, когда приветствовавший их канддойдец наконец впустил посетителей внутрь жилища наместника, тот уже не занимался изучением своих голографических растений.

Комната, в которую провели гостей, была типичным кабинетом патрульного капитана, какой ему положен по уставу.

Ничто не нарушало его строгости, все стояло на своем месте.

Даже окна были зашторены, что делало атмосферу офиса строгой и деловой. Росс сидел за письменным столом в черной с серебром униформе офицера Патруля; его вытянутое лицо было настороженным.

— Капитан Джелико, — сказал он, когда трое мужчин с «Королевы Солнца» переступили порог. — Я рад видеть вас здесь… мне не понадобится самому вызывать вас на беседу. — Он посмотрел на бумагу, лежавшую на столе. — Я получил удивительное количество жалоб, касающихся главным образом хулиганства и нарушения границ со стороны вашей команды. Как вы это объясните?

— Именно поэтому мы здесь, — сказал Джелико, передавая Россу распечатки, которые приготовил Танг Я, и катушку с пленкой.

Росс вставил пленку в компьютер, чтобы она автоматически загрузилась, а сам тем временем в молчании изучал бумаги. Подняв глаза, он немного нахмурился, но, помимо этого, его лицо ничего не выражало.

— Каким образом вы получили эту информацию?

— Незаконным путем, — ответил Джелико.

Росс отложил документы. Тау с интересом разглядывал наместника, который пристально смотрел в некую точку пространства, находящуюся где-то между его посетителями.

— Я могу приостановить передачи… Собственно, я пошлю шифрованную радиограмму в Штаб… — Росс замолчал.

Ван Райк подал голос:

— Вполне допускаю, что если найденное нами — правда, то даже ваша спецлиния, вероятно, ненадежна.

— И доклад никогда туда не попадет, хотя я и получу подтверждение, — проговорил Росс. В первый раз на его худом лице появилось какое-то выражение. — Если дело обстоит именно так, то это может объяснить ряд аномалий, которые косвенно подтверждают ваши сведения… Тогда я сделаю вот что: отправлю пленку со следующей сменой дежурных, и ее можно будет передать не в Штаб, а наместнику… на Шень Ли. — Он назвал систему на полпути между Микосом и Землей. — Ее пошлют с патрульного корабля. Для безопасности я попрошу их перед отправкой выпрыгнуть из гипера в какой-нибудь случайной точке.

— Вероятно, нас видели, когда мы сюда входили, — произнес Ван Райк с непринужденной улыбкой.

Джелико сказал:

— Вы могли бы послать одну радиограмму также и отсюда, просто на всякий случай.

Росс моргнул и согласился:

— Да. Простое распоряжение прекратить передачу списков пропавших и покинутых судов. И информацию в Штаб Управления Торговли относительно застрахованных судов. — Он холодно улыбнулся. — Поскольку на протяжении ряда лет здесь совершенно нечего было делать, то минимальные шаги, предпринять которые требует моя должность, не вызовут подозрений.

— Если позволите спросить, сколько времени вы уже занимаете этот пост, капитан? — поинтересовался Тау. — Мне казалось, что существуют определенные правила ротации должностных лиц, работающих во враждебном окружении. Обиталища должны входить в такой перечень, не правда ли, поскольку они уж очень чужды нам.

— Четыре года, — ответил Росс. — Это по правилам. Но я здесь уже почти шестнадцать. Видимо, начальство не очень часто вспоминает о столь отдаленных местах, как наше.

Тау кивнул, хотя про себя сделал заметку кое-что проверить.

— Вернемся к нам, — сказал Джелико. — Каковы наши шансы добиться расследования?

— Вы можете требовать расследования, — ответил Росс. — Но я не могу действовать в одиночку. В судебном расследовании такого уровня должны участвовать все три расы — в соответствии с Соглашением о Гармонии.

— Значит, — проговорил Джелико, — мы так и поступим.

— Вы можете, — повторил Росс, — только это вас разорит.

Собственно говоря, я сильно подозреваю, что именно здесь кроется единственная причина, почему с вами до сих пор не обошлись более решительно. Если Флиндик и в самом деле… мозговой центр преступной организации, то ничего лучшего, чем бороться с вами в суде, для него нет. Где доказательства вины? Значит, придется провести расследование.

— И что в этом такого?

Ван Райк потер пальцами переносицу.

— Мне следовало догадаться об очевидном.

На губах Росса снова мелькнула болезненная улыбка.

— Кажется, вы сами все видите. У шверов дисциплинарный суд. Канддойдцы, которые решают большую часть гражданских дел, могут годами рассматривать простейшее дело.

— А разве в следственный комитет не войдут представители всех трех рас? — спросил Тау.

Росс повернулся к нему:

— Конечно, но поймите: все, связанное с канддойдцами, займет годы и годы для разрешения. В ход пойдут самые изысканные, вежливые и косвенные методы. Будет сделано все, чтобы сохранить лицо. Мне кажется, что они рассматривают и принимают решение задолго до слушания дела.

— Разумеется, — сказал Тау.

Внезапно у него в памяти всплыло когда-то прочитанное, и мурашки поползли по коже. И шверы, и канддойдцы отбраковывают своих неполноценных новорожденных, впрочем, как и многие другие расы, столкнувшиеся с проблемой перенаселенности. Но если шверы делают все открыто, принимая соответствующее решение и быстро приводя его в исполнение, то канддойдцы превращают это в утонченное празднество, которое называют Порой Чествования Совершеннорожденных. Суть в обоих случаях одинакова, с той лишь разницей, что шверы в присутствии всей семьи делают младенцу укол, и его смерть по крайней мере безболезненна, а канддойдские отбракованные малыши исчезают тихо и незаметно неизвестно куда, и никто не знает, что и как с ними потом происходит.

Тау почувствовал, что при мысли об этой зловещей стороне жизни казалось бы дружественной расы в животе начинаются колики. «А Флиндик, как говорят, стал больше канддойдцем, чем человеком», — подумал он.

— Если мы потребуем провести расследование, — спросил Джелико, — то будем давать свидетельские показания, не так ли?

— Правильно. Вам придется оставаться здесь за свой собственный счет, если я не арестую вас и не конфискую корабль.

Ван Райк покачал головой.

— Флиндик, если захочет, запросто затянет разбирательство лет на десять.

— А мы тем временем будем вынуждены торчать тут, и не факт, что в безопасности, — сказал Тау. — Итак, что делать?

Росс сложил бумаги и запер их в ящик.

— Можете быть уверены в том, что я проведу собственное расследование, очень осторожно и осмотрительно.

Джелико коротко кивнул:

— Спасибо, капитан. Если мы вам понадобимся, вы знаете, где нас найти.

Он обменялся взглядами с Тау и Ван Райком, и трое Торговцев молча вышли из кабинета.

До самой остановки магура никто не проронил ни слова. На этот раз они пропустили несколько коконов, дождавшись пустого. Как только магур тронулся, Джелико повернулся к Тау:

— Твои впечатления?

— Мне надо бы для верности заглянуть в архив Патруля, но готов биться об заклад, что этот человек не из тех, кто станет во что-то вмешиваться, если снаружи все обстоит гладко.

— Хочешь сказать, что он замешан в этом деле? — нахмурился Ван Райк.

— Нет, отнюдь, — сказал Тау. — Разумеется, я могу и ошибаться… мне и раньше случалось обманываться… По-моему, по природе он — личность депрессивная, и обиталище только усугубляет эту черту характера. Когда люди впервые попробовали в них жить, у многих возникали агрессивные психические состояния.

— Ну и что же ты намереваешься найти в архивах?

— Что его предшественники, которые проявляли большую активность, провели здесь свои четыре года и сменились, а те, кто был безразличен к службе, оставались дольше. И еще я могу поспорить, что Флиндик в достаточной мере контролирует систему связи, чтобы просьбы Росса о переводе никогда не были посланы.

Джелико кивнул:

— Насколько я знаю правила Патруля, после четырех лет во враждебном окружении рапорт о переводе удовлетворяется без проволочек. Однако в таком захолустье, если просьба не поступает… или даже приходит прошение остаться… никто ничего делать не станет. Слишком дорого посылать корабль в такую даль.

Тау, наблюдавший за капитаном, заметил, как тот барабанит пальцами по подлокотнику, совсем чуть-чуть. Это значило, что Джелико принял решение.

Ван Райк вопросительно поглядел на капитана:

— Ну что, шеф?

— Если Росс не может справиться, — проговорил Джелико, — это сделаем мы.

Глава 20

— Тебя что?

— Вызвали на дуэль, — повторил Дэйн.

Они столпились в узком проходе между каютами Дэйна и Рипа. Дэйн, пятясь, вошел в комнату и уцепился за край койки, чтобы не налететь на стену. Он выглянул в дверь и увидел три лица: несколько удивленное Ван Райка, недоумевающее Крэйга и злое капитана.

— Ну вот, — сказал Джелико. В его серых глазах блестели точечки серебристого света. — Собрать всю команду. Мы взлетаем.

— Не получится, шеф, — пробурчал Ван Райк. — Не можем оплатить взлет.

Дэйн увидел, как дернулся подбородок капитана, словно он хотел сказать: «А вот посмотрим».

Наступила тишина, на этот раз более напряженная, чем после первого сообщения Дэйна. Торсон знал, что капитан вполне мог вывести их из порта; с его мастерством пилотажа они, видимо, проскочили бы мимо тех неповоротливых шверских дредноутов, которые Наставники использовали в качестве патрульных кораблей, но, очутившись за пределами порта, они не сумеют набрать скорость, необходимую для прыжка, прежде чем защитные орудия разнесут их на атомы.

Возможно, именно на это и надеялся Флиндик.

Джелико сжал поручень трапа так, что костяшки пальцев побелели, однако, когда он снова заговорил, голос его был совершенно бесстрастен.

— Я не позволю этому негодяю убить члена моей команды. — Капитан повернулся, сверля Дэйна холодным взглядом. — Не ты это спровоцировал.

В его словах даже не было вопроса.

Дэйн знал, что будь он виноват, то его по крайней мере беспристрастно выслушали бы. Тем не менее он был рад, что смог помотать головой.

— Подкрался сзади. Я даже не замечал этого швера, пока он не начал выкрикивать ритуальный вызов.

— Что именно он сделал? — послышался новый голос.

Все посмотрели вверх — или в том направлении, которое они привыкли считать верхом — и увидели Али, который, раскинув в стороны руки, свисал с трапа, ведущего на следующую палубу.

— Торсон, давай подробности. Как все произошло?

Дэйн пожал плечами, подавив раздражение от манеры Али тянуть слова с видом превосходства — будто тот заранее знал ответы на все вопросы. Впрочем, подумал Дэйн, Али вел бы себя точно так же, даже если бы его вели на расстрел.

— Собственно, рассказывать нечего. Мы с Рипом проверили почту, там ничего не было, пошли назад, никого не видели. Вдруг этот швер очутился позади меня — я почувствовал удар по руке, и тут он прокричал вызов. С ним была вся его братия, они нас окружили, чтобы мы не убежали, и навесили «честь».

— Не вижу особой чести в том, чтобы двухтонный тяжеловес дрался с человеком, который едва может ходить в их проклятом высоком тяготении, — с горечью проговорил Штоц, усевшись на краю люка, ведущего в нижний отсек.

— Это ловушка, — сказал Тау, насупившись. — Мы все это прекрасно понимаем. Почему Дэйну вообще надо туда идти?

— Потому что это законное требование, — объяснил Али сверху. — То же самое, что арест.

Быстро переведя взгляд с Али на Штоца, Дэйн почувствовал, что теряет ощущение верха и низа. Голова закружилась, и ему пришлось опереться о стену и заставить себя снова сориентироваться.

— Ну и что нам делать? — спросил Рип, стоявший возле двери. — Нельзя же отпускать Дэйна на смерть.

— Если вы соблаговолите меня выслушать… — Речь Али стала более тягучей, чем обычно. — Я полагаю, что решение можно будет найти. — Он величественно взмахнул руками.

Вилкокс сделал нетерпеливое движение, передразнивая Камила:

— Давай просвети нас!

Все засмеялись, кроме Ван Райка, который вздохнул и посмотрел на Али, как на расшалившегося ребенка. Суперкарго собирался что-то сказать, но тут Джелико вдруг проговорил:

— Камил, слезь вниз. Или по крайней мере перевернись, чтобы твои мудрые уста находились ниже очей, где им и надлежит быть.

Али усмехнулся и, небрежно оттолкнувшись ногой, плавно перелетел с трапа прямо в центр маленькой группы.

— Вот, — сказал Ван Райк, открывая дверь своей каюты, — если мы передвинемся сюда, в нашем распоряжении будет лишний метр площади.

Они перешли к его каюте, кто-то вошел внутрь, а кто-то остался в коридоре. Али, скрестив ноги, сел на одну из коробок с пленками.

— Итак, викинг, — наставительно проговорил он, — расскажи все еще раз, с того момента, когда швер дотронулся до тебя — или, точнее говоря, вынудил тебя прикоснуться к нему, сколь бы неумышленно это ни случилось. Что именно произошло?

Дэйн покачал головой.

— Я почувствовал, как что-то ударило меня по правой руке.

Обернулся, вижу — это большой длинный кинжал, который носят шверские граждане. Он меня стукнул этим кинжалом…

— Стукнул тебя им или прижал к нему? — переспросил Али, пристально глядя на Дэйна.

— Встал так, что я задел его.

— Кинжал был в ножнах или без?

— Кажется, в ножнах, — ответил Дэйн, немного подумав.

Рип кивнул в подтверждение:

— Я бы запомнил, если бы он был без ножен, с этим изогнутым лезвием…

Али небрежно отмахнулся:

— Дэйн, невинный ты мой, вот что я намерен поведать тебе. — Он поднял вверх длинный указательный палец.

— Камил, не тяни, — поморщившись, сказал Стин. — И перестань кривляться.

— Не постигаю, — промолвил Али с нарочито фальшивой скорбью в голосе, — отчего штурманы столь нетерпимы к себе подобным — и особенно к тем самым инженерам, которые приводят в движение ведомые ими корабли?

— Философский аспект этикета мы обсудим позже, — улыбнулся Вилкокс. — Выкладывай свое решение. Или ты попросту дурака валяешь?

— Отнюдь нет, — произнес Али, становясь чуть более серьезным. — Когда мы только прилетели сюда, я прочитал все, что смог найти, о дуэлях, потому что думал — в нашей тогдашней ситуации, — что если кого-нибудь из нас вызовут, то это будет сделано по всем правилам. Я считал», что таков мой долг перед коллегами — быть готовым к любым неожиданностям. Когда же я оказался под домашним арестом, то продолжил изучение вопроса, теперь уже из чистого интереса. Наши друзья шверы — культура весьма любопытная. В контексте своей воинственности они, по сути дела, могут быть достаточно мягкими.

Пока Стин и Али говорили, Ван Райк просматривал какие-то файлы в своем компьютере. Джелико одновременно следил за беседой и смотрел на экран монитора. Он чуть заметно кивнул Али.

Камил усмехнулся:

— Можете не искать, я и так вам скажу, что происходит.

Намеренное вторжение в личное пространство швера — это оскорбление, влекущее за собой дуэль, что распространяется даже на тех, кто привык к большому тяготению. Гравитация гравитацией, а остановка, толчок и особенно падение — дельце не из легких.

Рип хохотнул. Ван Райк кашлянул, скрывая смешок.

Али продолжал, словно бы не заметив реакции на свой каламбур:

— …поэтому шверы очень внимательно следят за тем, чтобы держаться вне личного пространства друг друга, если только не приходится драться по каким-либо политическим или семейным причинам, которые нельзя обнародовать. Ударить кого-нибудь церемониальным кинжалом — обычный способ вызова на дуэль по причине, которую вызывающий не может или не хочет объяснять.

— А, — проговорил Ван Райк, — теперь я, кажется, понимаю… Продолжай, мой мальчик.

Али кивнул.

— Но есть кое-какие тонкости. Ударить кого-нибудь означает нечто отличное от того, чтобы позволить себя ударить, если вы понимаете, что я имею в виду. Ударить кого-то означает, что у тебя есть законная жалоба. Разрешить себя ударить — штука более тонкая; это может значить, что вызывающий был принужден к дуэли.

Дэйн медленно кивнул, и в его усталом мозгу впервые после злосчастной поездки на почту мелькнул слабый луч надежды.

— Понятно… я, помнится, еще что-то читал о клинке, вложенном в ножны и обнаженном.

— Правильно, — подтвердил Али. — Удар обнаженным кинжалом — это бой до смерти, безо всяких вариантов.

— Мне казалось, что все дуэли — до смерти, — сказал Рип.

— Формально так оно и есть, — ответил Али. — Но тут шверы проявляют мягкость. Давайте предположим, что клан вынуждает кого-то вызвать на дуэль другого, к кому у данного индивида претензий нет. Он сообщает об этом тому лицу примерно так же, как Дэйн получил вызов, и потом противники приступают к выбору оружия. Если инициатор дуэли признает бой удовлетворительным, независимо от того, убит противник или нет, оскорбление считается смытым, и они расходятся лучшими друзьями.

Рип вздохнул:

— Да, вот только эти ребята сами могут выбирать себе оружие. Во всяком случае, так мне говорил Дэйн, когда мы ехали обратно. Хотя бластеры и огнестрельное оружие, которое способно повредить стены обиталища, запрещены, все остальное использовать позволяется, правильно?

— Правильно, — подтвердил Али, усмехнувшись.

— Значит, если этот перекормленный слон явится с трехметровым силовым мечом, которым при желании можно уложить целый взвод патрульных, то Дэйну нечего против этого возразить. А единственное оружие, которое есть в нашем распоряжении, — либо «розга», либо… либо… ультразвуковая усилительная трубка Фрэнка!

Али рассмеялся, но вдруг умолк, и в глазах у него появился странный блеск.

Некоторое время все молчали. Когда тишина стала тягостной, послышался спокойный голос капитана:

— Али?

— Должен признаться, что я все продумал, кроме того, какое оружие будет у Дэйна, — проговорил Али. — Но мне кажется… у меня кое-что есть.

— Мы не успеем достать никакого нелегального оружия, — сказал Стин, становясь от нетерпения саркастичным. — Дуэль состоится меньше, чем через час!

— А оно нам и не понадобится, если я не ошибаюсь, — ответил Али.

Ван Райк нахмурился.

— Это не игра, мой юный друг, — пробормотал он. — Дэйну надо идти туда и драться, с каким бы оружием этот парень ни явился. Причем сражаться в высокой гравитации с противником, который больше, сильнее, массой превосходит в три раза, а боевому искусству обучен с детства. Я бы сказал, что Торсон чрезвычайно рискует.

— Рискует он независимо ни от чего, — парировал Али. — Таково стечение обстоятельств. Но подумайте вот о чем: этот швер не из Клана Голм, раньше с нами никогда не встречался. Он затеял дуэль самым нейтральным способом из всех возможных…

— Он вынужден сражаться с Дэйном чем-нибудь смертоносным, иначе его объявят трусом и изгоем, — заметил Рип.

Али кивнул:

— Правильно. Поэтому у Дэйна есть выбор. Либо найти что-то еще более смертоносное, либо… — Он повернулся. — Стин, мне надо поговорить с тобой и с Дэйном.

Пронзительный свист из пяти отчетливых нот разнесся по сумрачным туннелям Оси Вращения.

Этот звук для Раэль Коуфорт стал очень знакомым. Врач поглядела на Джаспера Викса, который уже складывал сумку.

Сердце девушки тревожно застучало, однако рука не дрогнула, поскольку она держала тонкий иммунозонд, которым пыталась восстановить функции поврежденной и плохо зажившей мышечной ткани человека, лежавшего перед ней.

Как только Раэль закончила, Джаспер наложил заживляющую повязку на покрасневшее тело. Теперь выздоровление пойдет нормально.

Пациент немного повернулся и, оттолкнувшись ногами, исчез, нырнув в узкую щель старого шлюза.

— Пошли! Пошли! — чирикала Туе, выхватывая сумку из рук Джаспера.

Они уже ясно слышали шум приближающихся Наставников; сердце Раэль бешено колотилось, когда она вслед за Туе бросилась в лабиринт заброшенных воздушных шахт, где лениво плавали похожие на призраков столбы вековой пыли.

Оказавшись в безопасности, Джаспер подплыл поближе к медику.

— Пятый раз, — пробормотал он. — Хотелось бы мне знать, что происходит.

— Что происходит, понятно, — ответила Раэль.

Люди находились в каком-то помещении, заваленном огромными полупустыми мешками. В тусклом красноватом свете они навязчиво напоминали Раэль чудовищные гнойники. В данном случае, подумала она, гнойники, помеченные символом химической опасности. Впрочем, что бы там из них ни вытекло, все уже давным-давно рассеялось.

Потом беглецы нырнули в какой-то казавшийся бездонным темный колодец. Вокруг сомкнулась тьма. Раэль ударилась об один угол, о другой и тут увидела проблеск; сориентировавшись по-новому, она теперь двигалась на свет.

— Наставники бросили сюда все силы, — продолжала девушка, уже видя Джаспера. — Хотя нам и неизвестно почему.

Они остановились у развилки, видимо, хорошо знакомой Туе, и подождали, когда раздался едва различимый сигнал.

Туе тоже свистнула. После долгого молчания, длившегося минуты две или три, послышался ответный свист, такой же слабый.

Раэль не знала значения именно этих сигналов, но первый, состоявший из пяти нот, вероятно, будет преследовать ее в кошмарах всю оставшуюся жизнь. Беги! Приближаются Наставники!

Теперь долетавшие до них сигналы, видимо, касались новых пунктов сбора. Туе показывала дорогу, и Раэль с Джаспером в безумном полете мчались по бесконечным трубопроводам и заброшенным помещениям; Раэль понимала, что могла кружить здесь снова и снова, не замечая этого, настолько все пространство казалось ей нереальным.

Наконец они остановились, на сей раз в длинной узкой комнате, в другом конце которой стояло что-то очень похожее на молотилку. Глядя на непонятный предмет и на гладкие стены помещения, Раэль порадовалась, что никто не может сейчас включить гравитацию и запихнуть их в этот механизм.

Но тут снова пациенты всех возрастов и рас начали наполнять комнату, и Раэль уже больше ни о чем не думала. Быстрыми привычными движениями они с Джаспером распаковали сумку, и, не теряя времени на разговоры, медик жестом подозвала первого больного.

Раньше они успевали принять хотя бы нескольких пациентов, прежде чем раздавался сигнал тревоги. Однако теперь Раэль не успела включить сканер, как две первые высокие ноты слабо прозвучали вдалеке, не став от этого менее устрашающими: народ вокруг напрягся, насторожился, а затем, отталкиваясь от ближайших поверхностей, все моментально вылетел» прочь из помещения.

Опять послышалось предупреждение, уже отчетливее, так как комната опустела; это был свист из пяти нот, однако несколько иной.

Туе блестящими глазами посмотрела на Раэль.

— Смертехранители! — Голос ее дрожал от напряжения. Она описала круг, потом замерла на месте, вопросительно расправив хохолок.

Прозвучала еще одна высокая нота, причем такой высоты, что Раэль перестала сомневаться в том, о чем раньше лишь догадывалась: обитатели Оси переговаривались в ультразвуковом диапазоне.

— Перемирие, — сказала Туе. — Конференция…

— Что это значит? — спросила Раэль, а Джаспер уже в который раз принялся собирать саквояж.

— Туе не знать, моя. Все те Наставники… Смертехранители обвинять нас, может быть. Наставники искать нас, Наставники искать их, кто знать? Может быть, они знать.

— Нам обязательно надо идти на эту конференцию?

Зрачки Туе стали большими и черными.

— О да! — Ригелианка так энергично закивала, что даже слегка ударилась о стенку сзади нее. — Или они приходить к нам.

Раэль почувствовала, как от страха похолодел затылок.

Джаспер смотрел на нее, ожидая, что она решит.

Совершив длинное, бесконечно путаное путешествие, Раэль Коуфорт летела, растопырив руки, позади Туе и Момо.

Джаспер находился чуть выше, положив одну руку на «розгу», висевшую на поясе, хотя выражение его бледного лица оставалось, как обычно, мягким и вежливым.

Нейтральное место встречи было ярко освещено, чтобы тот, у кого на уме было предательство, не мог нигде затаиться.

Воздух был теплым и слегка пах металлом. Раэль скорее почувствовала, нежели услышала, низкий, заполняющий все пространство гул.

Четыре группы существ расположились по кругу, паря в воздухе недалеко от ровной поверхности и пребывая в настороженной готовности к действию.

Раэль почти не прислушивалась к голосам. Нунку и два других вожака банд разговаривали на странной смеси языков, которую Раэль совершенно не понимала. Все трое обращались к закутанным в черное фигурам, которые стояли вдоль стены и пока не произнесли ни слова.

Члены осевых банд, в том числе Туе и Момо, хранили абсолютное молчание, так что Раэль и Джаспер тоже были спокойны.

Раэль была рада возможности просто посмотреть, понаблюдать со стороны. Она немного передвинулась, отчасти чтобы получше все видеть, а отчасти чтобы изменить положение затекшей шеи, — и заметила, как одно из зловещих существ в черной накидке бросило на нее неприязненный взгляд. Раэль продолжала держать руки раскрытыми, повернув ладони наружу в универсальном жесте доброй воли.

Работа в невесомости утомляла ничуть не меньше, чем труд при гравитации, поняла Раэль, поскольку все время приходилось следить за тем, чтобы не двигаться в результате собственных движений; здесь нельзя было полагаться на то, что вес погасит энергию толчка или нажатия, да и сама масса тела имела тут совершенно иное значение.

Несмотря на постоянные помехи, сегодня народу собралось куда больше, чем в первый раз, и у Раэль возникло странное чувство — нечто среднее между радостью и отчаянием, отчаянием из-за того, что она понимала свое бессилие помочь всем. Либо кончились бы запасы медикаментов, либо скончалась бы она.

Ее мысли были прерваны — трое говоривших вдруг замолкли. Повернувшись лицом к закутанным в черное фигурам, они настороженно замерли. Наступила напряженная тишина, потом из-под черного капюшона донесся низкий шверский голос.

Все трое резко повернулись, и Раэль обнаружила, что очутилась в центре всеобщего внимания.

Туе дотронулась до руки Раэль и сказала:

— Они имеют вопросы.

Раэль почувствовала, как сбоку беспокойно зашевелился Джаспер.

Она послала ему, как ей казалось, успокаивающий взгляд и оттолкнулась от стены, возле которой висела. Головы всех присутствующих были сориентированы в одном направлении — уступка шверам, подумала Раэль.

Заговорил один из черных капюшонов, и Нунку перевела:

— Смертехранители желают услышать вашу историю из собственных ваших уст.

— Какую историю? — не поняла Раэль. — Как мы нашли покинутое судно или что случилось после нашего прибытия сюда?

— Все, — ответила Нунку. — Они говорят, что люди с «Королевы Солнца» привели Наставников во Вращалку. Это меняет то, что существовало веками.

Раэль различила скрытую угрозу в мягком голосе девушки, и все внутри у нее сжалось от страха. Раэль очень мало знала о Смертехранителях, кроме того, что они были тверскими изгоями и наемными убийцами; они не общались ни с кем вне своего круга, если только им за это не платили. Этих шверских отщепенцев совершенно не интересовали нужды остальных обитателей Оси, так что наверняка им будет безразлична тема справедливости в отношении «Королевы Солнца» или «Ариадны».

Раэль набрала в легкие побольше воздуха, мысленно вернулась на Денлит и начала говорить.

Глава 21

Рипа Шеннона не удивило, что все наличные члены команды «Королевы» выразили желание сопровождать Дэйна к месту дуэли.

— Итак, — сказал Джелико, — у нас десять желающих пойти.

— Пятеро — необходимое количество, — напомнил Ван Райк.

— Что ж, — ответил Джелико, — тогда будем тянуть жребий. Я хочу, чтобы половина осталась здесь охранять «Королеву», на тот случай, если Флиндик затеет какую-нибудь очередную каверзу.

Мура извлек откуда-то красивые фишки, белые и синие.

Он перемешал их в мешочке, и каждый из присутствующих вытащил по одной. Капитан сообщил:

— Белые идут, синие остаются.

Рип ничего не сказал, однако почувствовал облегчение, когда увидел, что ему досталась белая фишка. Молодому человеку хотелось быть там по нескольким причинам: во-первых, он отчасти испытывал чувство вины, что не отговорил Дэйна от бесплодной поездки на почту, но кроме того, ему очень хотелось посмотреть, сработает ли план Али.

Отдавая свою фишку Фрэнку и пристегивая «розгу», Рип мрачно думал, что он хочет быть там еще и для того, чтобы помочь, если план Али лопнет. Он не собирался спокойно стоять и смотреть, как какой-то шверский поджигатель войны размером с планету будет пожирать его товарища. Рип был готов доказать, что люди тоже умеют драться — когда их к этому вынуждают. И в горящих глазах Камила, его вызывающей улыбке он читал те же мысли, хотя Али и оставался на «Королеве Солнца».

Как ни странно, Фрэнк тоже тянул жребий, и ему досталась белая фишка. Прежде чем присоединиться к остальным, Мура молча сунул в карман свою трубку-усилитель.

Стин Вилкокс вытащил синюю фишку. Насупясь, штурман глядел на свое наследие, спрятанное в крепкий мешок, который держал Дэйн. Ван Райк, доставший белый жребий, предложил:

— Вилкокс, если хочешь, давай поменяемся. Сам сможешь присмотреть за своей собственностью.

Стин поколебался, затем покачал головой.

— Лучше не надо. Если возникнут осложнения, ты будешь там полезнее, чем я. А если они явятся сюда, то никаких переговоров все равно не состоится. — Он грустно улыбнулся и кивнул на мешок в руке Дэйна. — А что касается этого… Мое присутствие там ровным счетом ничего не изменит. Она вышла невредимой из многих битв, так что я верю, что пройдет и еще через одну.

— Пора. Давайте побыстрее с этим покончим, — сказал Джелико.

Рип пошел за остальными в туннель шлюза. Позади себя он слышал, как Али и Стин обсуждают со Штоцем, Тангом и Тау оборонительную стратегию. Вскоре их голоса смолкли, и пятеро мужчин направились к остановке магура.

Они сели в полупустой кокон. Рип наполовину ожидал, что их будут либо сторониться, либо жадно разглядывать, словно известия о дуэли каким-то образом успели разлететься по всей Бирже. Однако Флиндику было бы невыгодно распространяться об этом, понял Рип, когда заметил в углу группу жужжащих и Щелкающих канддойдцев, совершенно не обращавших внимания ни на компанию землян в другом конце кокона, ни на четырех арвасцев, пристроившихся сбоку и хором шипящих на своем языке.

Рип посмотрел на Дэйна; помощник суперкарго поглаживал какие-то загадочные выступы и бугры на своем мешке.

— Ты знаешь, как обращаться с этой штукой?

Дэйн кивнул:

— Стин показал мне, когда мы ходили за ней в его каюту. — Молодой человек слегка поморщился. — Правда, не было времени объяснять, как ей по-настоящему пользоваться. Но я усвоил достаточно, чтобы… — Он помолчал, пожав плечами. — Чтобы либо получилось, либо нет.

Джелико с Ван Райком что-то обсуждали приглушенными голосами. Капитан оценивающе поглядел на пассажиров кокона, потом на Дэйна и Рипа. Он ничего не сказал помощникам, но Рип решил прекратить разговор.

Когда гравитация возросла, до Рипа вдруг донесся слабый звук напряженного дыхания. Он оглянулся и с удивлением увидел, что Дэйн дует в мешок, причем то, что в нем находилось, издавало мягкий свист. Оно меняло форму, превращаясь в нечто яйцеобразное со странными отростками, высовывающимися с одного бока на некотором расстоянии друг от друга. Это навело Рипа на неприятные воспоминания об асимметричных морских тварях. Неужели это какое-то биологическое устройство?… От такой мысли ему стало дурно. Применение живых существ в качестве оружия в Земном пространстве строго запрещено. А здесь?

Капитан Джелико, казалось, был совершенно спокоен.

Последний пассажир кокона вышел, бросив недоуменный взгляд в сторону землян.

Дэйн не смотрел на Рипа; он сидел, сгорбившись над своим мешком, словно о чем-то задумавшись. Может, пытался представить себе, как обрушится на него оружие швера? Интересно, каково размышлять об этом человеку, привыкшему — или смирившемуся, — что он крупнее, чем окружающие?

Когда они достигли уровня одного грава, то, что находилось в мешке, раздулось и стало похоже на твердую массу; Рип слышал натужное дыхание, похожее на жалобное покрякивание, а запах от загадочного существа, какой-то прогоркло-сладковатый, густой дух, заполнил весь кокон магура. Что же за биооружие Стин Вилкокс прятал все эти годы в своей каюте?..

Единственно, что Рипу было известно, — тот хранил несколько реликвий, доставшихся от шотландских предков, о которых Али, видимо, каким-то образом проведал. Еще он вспомнил шотландское слово «хагис»[13], которое случайно услышал от одного космонавта, произносившего его с выражением величайшего ужаса на лице. Неужели именно это и было у Дэйна?

Когда тяготение усилилось, хрип прекратился, и помощи ник суперкарго выпрямился над мешком, теперь обмякшим и принявшим невообразимо нелепую форму. Хагис — если это был он — замолк. Может, умер? Однако Дэйн не выглядел огорченным.

Рип не был сторонником насилия — иначе сейчас он носил бы черный с серебром мундир офицера Патруля, — но в данных обстоятельствах грозное существо в этом мешке как-то успокаивало. Рип очень надеялся, что хагис окажется более смертоносным и быстрым, нежели оружие швера.

Вскоре уже знакомые тиски постепенно сдавили сердце и легкие. Рип понял, что они близко к поверхности; он надеялся, что ему больше никогда не придется ощутить это бремя или увидеть это место. «Только бы выбраться отсюда живым», — подумал Рип, когда магур неторопливо подъезжал туда, где швер назначил Дэйну встречу.

Они миновали пункт связи и углубились на шверскую территорию. На нужной остановке уже поджидала безмолвная и неподвижная группа из пяти шверов. Земляне медленно и осторожно вылезли из кокона. Шверы, ни слова не говоря, подождали, пока все выйдут на площадь, и тогда главный швер поднес руку к подбородку.

Это был нейтральный жест уважения.

Джелико ответил так же. Рип заметил, как напрягся бицепс капитана, чтобы повторить приветствие с соответствующей скоростью.

— Идти вы сюда, — проговорил главный швер.

Он повернулся и зашагал. Четверо остальных пристроились по бокам, окружив людей, и вся группа в молчании двинулась по дорожке мимо кустов, надежно укрывавших местность от посторонних взглядов.

Рип увидел, что рядом с ним идет высокая женщина, которую украшал — если он правильно запомнил рассказы Дэйна — знак Кхелв. Из любопытства молодой человек попробовал, не поворачивая головы, рассмотреть знаки остальных четырех шверов; у всех они были разные. Один из них он узнал — знак Джхила.

В том, что в компании были шверы различных рангов, содержался определенный смысл. Прислать пять Зхемов было бы оскорблением. Пять Кхелвов составляли бы почетный караул.

Тропинка вела вниз, и Рип чувствовал, как мышцы на ногах с каждым шагом ноют все сильнее. Перспектива обратного подъема по этому склону — если, конечно, они выберутся живыми из предстоящей переделки — тоже не очень-то улыбалась ему, хотя тогда болеть будет уже другая группа мускулов.

У подножия холма они опять прошли мимо живой изгороди и увидели, что здесь их ждали два наземных автомобиля. Землянам указали на один из них; Джелико помедлил, и Рип понял, как не хотелось ему доверяться шверам.

Лидер шверов залез в машину вместе с землянами; как только они расселись, стеклопласт кабины из прозрачного стал темно-синим.

Во время поездки никто не сказал ни слова. Рип прислушивался к реву двигателя и глухому барабанящему звуку под своим сиденьем, который, как он наконец догадался, был шумом катящихся по земле колес.

Когда машина остановилась и открылась дверь, они увидели ровную площадку, выложенную гранитными плитами с замысловатым узором из разных минералов. Это поле чести имело овальную форму и со всех сторон было скрыто толстыми деревьями с густой блестящей листвой.

В центре эллипса стоял Зхем, который вызвал Дэйна. Он был не один. У площадки полукругом расположилось множество взрослых шверов — вероятно, чуть ли не весь его клан, подумал Рип.

Являлось ли это дурным знаком?… Впрочем, строить догадки на сей счет уже слишком поздно.

Дэйн вышел в центр, все еще сжимая свой мешок. Рип почувствовал такое волнение, как будто он сам шагал туда. Но анализировать эту необычную реакцию было некогда; видимо, виновато его живое воображение.

У ног швера лежало что-то длинное и блестящее; он нагнулся и поднял двухметровый — не меньше — меч с устрашающе изогнутым лезвием. Рип даже не знал, что и думать: выбери тот силовое лезвие, энергетическое оружие сулило бы более опрятную смерть, чем отсечение одного члена за другим этим мечом.

Швер стоял, изготовившись к бою, не произнося ни слова.

Дэйн аккуратно развязал мешок и бросил его за спину. То, что он держал в руках, выглядело столь же загадочно, как оно звучало в коконе магура. Рип во все глаза глядел на огромный пузырь, покрытый сукном с выцветшим геометрическим узором, из которого торчало несколько черных трубок. Его предположение подтвердилось: хагис оказался каким-то звуковым оружием, вроде трубки-усилителя Фрэнка.

На мгновение все замерли. Рип увидел, как у Дэйна на лбу выступили капельки пота.

Швер взмахнул мечом, сделав им быстрое круговое движение сначала в одну сторону, потом в другую. В это время Дэйн набрал в грудь воздуха, приложил губы к трубочке и, покраснев, начал дуть в нее.

И шверы, и земляне, затаив дыхание, смотрели, как пузырь раздувается… Внезапно Дэйн изо всех сил сдавил его! Хагис взвыл, загудел на разные голоса, пальцы Дэйна судорожно запрыгали по одной из трубок, и раздалась хриплая, заунывная, назойливая какофония, ударившая Рипа по барабанным перепонкам и наполнившая его сердце неистовством.

Дзы-ы-н-нь! Меч звякнул камень в каких-нибудь двух сантиметрах от левого ботинка Дэйна. Но помощник суперкарго не двинулся с места, а, продолжая сжимать пузырь, опять подул в него. По пунцовому лбу Дэйна катился пот.

Дзы-ы-н-нь! Острие меча высекло искры буквально в сантиметре от правого ботинка Дэйна.

Меч взлетел высоко над головой швера, огромные, могучие мускулы вздулись под серой накидкой…

А Дэйн в третий раз сделал глубокий вдох, подул, и на этот раз хагис дурным голосом издал что-то похожее на мелодию.

Швер вдруг опустил меч и разинул рот, из которого вырвались мощные «Хум, хум, хум».

Он хохотал.

Все шверы, стоявшие вокруг площадки, тоже хумкали, и это было похоже на какую-то музыкальную грозу.

Дэйн слабо улыбнулся, сунул пузырь под мышку, и звуки умолкли.

Али был прав, подумал Рип. По крайней мере до сих пор.

«А не начнет ли он после этого задирать нос?» — уныло спросил внутренний голос, но Рип подумал: «Если выберемся от» сюда живыми, то по мне пусть себе важничает, хоть пока Солнце не станет сверхновой».

Земляне — что было весьма мудро — стояли неподвижно.

Они ждали, когда шверы кончат смеяться.

Дуэлянт, застывший посередине площадки, проговорил теперь уже на торговом языке:

— Показать ты храбрость, землянин. Ссора с тобой я не иметь. — Он сделал жест уважения. — Она умирать.

Дэйн, в свою очередь, притронулся свободной рукой к подбородку и, хотя все еще с трудом переводил дыхание, прохрипел короткую фразу по-шверски.

На этот раз швер ответил ему на своем языке, произнося слова медленно.

После того как они обменялись несколькими фразами, Дэйн произнес немногословную речь, которая, впрочем, заняла довольно много времени, поскольку ему между тяжелыми вздохами приходилось подыскивать правильные выражения.

Но сказанное им, видимо, произвело сильное впечатление.

Наблюдавшие за поединком шверы вдруг начали издавать разнообразные рычащие звуки, да такие низкие, что Рип почувствовал, как земля дрожит у него под ногами и стучат зубы.

Его охватил страх, и он с трудом поборол в себе желание схватиться за «розгу». Рип заставил себя стоять тихо и даже не вытирать вспотевшие ладони; в этом ему помогал пример капитана Джелико, который за все время не сделал ни единого движения.

Когда швер закончил что-то рассказывать Дэйну, произошла удивительная вещь: вперед выступила свирепого вида пожилая шверка, топая толстыми ногами, похожими на стволы деревьев. Она по-шверски сказала несколько слов Дэйну, а потом, сделав жест уважения, повернулась и исчезла в скрытом среди кустов проходе.

За ней последовал весь клан, за исключением пяти встречавших шверов, которые проводили Дэйна и его товарищей к наземным машинам.

Рип был уверен, что они едут теперь другим путем, и тревога снова охватила его, но в этот момент машина выехала прямо к остановке магура.

Чувство облегчения разлилось по всему ноющему телу Рипа, когда он наконец плюхнулся на сиденье, а остальные расселись вокруг него в пустом коконе.

Дэйн тяжело вздохнул и закрыл глаза. Магур медленно тронулся.

— Вот вещмешок Стина, — сказал Фрэнк Мура, протягивая его Дэйну. Он с опаской дотронулся до обмякшего пузыря с болтающимися трубочками, зажатого у Торсона под мышкой, и спросил:

— Кстати, что это за штука? Какое-нибудь ультразвуковое пыточное орудие?

— Музыкальный инструмент, — ответил Ван Райк, едва не давясь от смеха.

Рип вытаращил глаза.

— Этот жуткий шум — музыка?

Все рассмеялись.

— Называется волынка, — сказал Дэйн, стараясь дышать ровно. — Когда я стал надувать ее по дороге туда, — Стин предупредил меня, что она смазана маслом и какой-то патокой, и поэтому стенки пузыря могут слипнуться, — вот тогда я понял, что попал в беду. Играть на ней — прямо кошмар. — Он тихо засмеялся. — Наверно, она звучит лучше в руках знающего человека. Стин успел только показать, как из нее извлекать ноты, а мы с Али подобрали начало мелодии шверского победного марша. Потом уже надо было идти. Но видите — сработало.

Ван Райк покачал головой:

— Дело тут не в марше — они, наверно, даже не узнали его. Им понравилось то, что ты твердо стоял на месте и играл на этой нелепой штуковине, пока придурковатый швер крошил камни около твоих ног.

Рип спросил:

— Хотелось бы мне знать, что они тебе сказали?

Дэйн опять вздохнул:

— Подожди минуту. Кажется, мне уже никогда не отдышаться… у-х-х-х!

— Отдохни, — посоветовал Джелико, похлопав Дэйна по плечу. — Расскажешь, когда будем в невесомости. Ты там держался молодцом!

Похвала редко звучала из уст капитана, и худое длинное лицо Торсона залилось краской.

Чтобы не смеяться, Рип смотрел в окошко, пока кокон входил в зону меньшей гравитации. Тяжесть потихоньку отпускала тело, оставляя лишь ощущение покалывания в суставах. Рип растирал себе плечи, остальные тоже разминали шею, локти, колени.

Наконец Дэйн проговорил:

— Ну, вот и полегчало. А Али оказался абсолютно прав.

Этот гражданин заявил, что я вел себя с достоинством и он никогда не поверит, будто я мог бы обесчестить кровь или преградить стезю.

— Что? — воскликнул Ван Райк, подняв белые брови.

— Так им сказали.

— Сие суть Кровь, Стезя и Грядущее Завоевание, — тихо проговорил суперкарго. — Традиционная формула шверского кодекса чести.

Дэйн кивнул:

— Я так и подумал. Он говорил, что это… Наверное, самый простой перевод — «семейный долг»; только для них было оскорбительным вызывать на поединок такую рвань, как мы, — сказал Торсон с иронией. — Пришлось, однако, иначе позор лег бы на всю семью. И догадайтесь, кто их к этому принудил?

Рип и Ван Райк в один голос ответили:

— Клан Голм.

Никто не засмеялся.

Дэйн угрюмо подтвердил:

— Точно. Им была не по душе эта обязанность, потому что они не верили, будто мы действительно в чем-то виноваты, поэтому с самого начала выбрали нейтральный путь.

Ван Райк покачал головой:

— И если бы не Али, мы по недоразумению могли бы дойти до смертоубийства.

Дэйн серьезно сказал:

— Именно. Я не мог придумать ничего лучшего, как выйти на поединок… и проиграть. В той гравитации я не смог бы поднять никакого оружия. Чуть не умер просто от того, что дул в этот проклятый пузырь. — Он потрогал волынку. — Как бы то ни было, мы продемонстрировали, что у нас с ними нет ссоры, хотя, должен признаться, я был в полуобморочном состоянии, когда огромный швер рубанул своим мечом. — Он поморщился. — Во всяком случае, когда я рассказал им о Флиндике и брошенных кораблях, шверы заявили, что теперь они наши должники. Этот разбой их ужасно разозлил.

Рип, вспомнив глухое рычание, сказал:

— Уж точно.

— Они говорят, что Голм с помощью Управления Торговли завоевывает все больше влияния — в ущерб другим шверским кланам, занимающимся торговлей.

— Любопытно, — проговорил Ван Райк, сплетая и расплетая пальцы. — Очень любопытно.

— И что? — поинтересовался Джелико.

— И то, что мы можем рассчитывать на их клан, если нам понадобится помощь.

Джелико медленно кивнул.

Все стали обсуждать подробности поединка. Когда кокон добрался до микрогравитации, Рип почувствовал большое облегчение — как душевное, так и телесное. У команды было приподнятое настроение, потому что они возвращались на «Королеву Солнца». Только капитан Джелико сидел молча, и его серые глаза глядели куда-то вдаль, словно он был всецело погружен в собственные мысли.

На корабле всю историю пришлось рассказывать еще раз с самого начала, но теперь они должным образом отметили ее благополучное завершение в кают-компании, куда Фрэнк принес деликатесы, специально припасенные для подобного случая.

Рип не мог не заметить, что капитан по-прежнему молчал, если не считать двух очень коротких разговоров с Танг Я и Яном Ван Райком. Рип счел, что это его не касается, но тут заметил, что Тау тоже наблюдает за капитаном.

Время летело быстро, и несколько членов экипажа решили закончить на сегодня все дела и пойти отдыхать. Рип понял, насколько трудным выдался этот день; несмотря на окружающую невесомость, его тело, утомленное двумя поездками к шверам, молило об отдыхе.

Между тем он чувствовал: что-то не так. Однако никто ничего не говорил, и Рип наконец поднялся и поплыл к двери, чтобы спуститься к себе в каюту и лечь спать. Дэйн и Али уже ушли.

Но не успел он спуститься и на четыре ступеньки, как услышал удар кулака по переборке и голос капитана:

— Крэйг, если они не вернутся через час, я сам отправлюсь во Вращалку и вытащу их оттуда!

Ось Вращения. Раэль Коуфорт и Джаспер.

Когда же они ушли?

Рип посмотрел на часы и почувствовал, что у него кружится голова. Соскользнув с трапа и легонько толкнувшись руками, он уже готовился приземлиться и вдруг краем глаза заметил, как мелькнуло что-то синее.

Двумя пальцами молодой человек уперся в край люка и остановился. Подняв голову, Рип увидел, как Туе выскочила из выпускного шлюза, оттолкнулась от пола, перекувырнулась, не теряя при этом скорости, и ракетой пронеслась наверх в рубку.

— Капитан! — заверещала она тоненьким голосом. — Капитан! Мы вернуться!

Глаза Рипа все еще находились на уровне пола; он почувствовал кого-то у себя за спиной, оглянулся и увидел Дэйна, высунувшегося из дверей своей каюты.

— Туе вернулась.

Двое помощников молча поднимались по трапу, а Джаспер Вике и Раэль Коуфорт, усталые и возбужденные, через люк вплывали в коридор.

Капитан спрыгнул сверху на палубу и опустился перед ними, держась одной рукой за поручень трапа.

— Почему опоздали?

— Безотлагательные обстоятельства, — ответила доктор Коуфорт. Волосы ее были взъерошены, лицо и одежда покрыты пылью, но глаза блестели и смотрели с вызовом. — Ты нам не веришь?

— Я не верю в безотлагательность, — парировал Джелико.

— Так-так, — прошептал Али, появившийся позади Дэйна с Рипом. — Еще одна дуэль, а, голуби мои?

— Заткнись, — пробормотал Рип.

— Свобода, — сказала доктор без улыбки, — до определенной степени.

Джаспер искоса посмотрел на нее, капитан тоже, и Джаспер молча толкнул сумку с медицинскими принадлежностями в сторону люка, где собрались трое помощников. Они раздвинулись, чтобы дать ему место, но он лишь дальше пихнул сумку и остался стоять.

Молчание между капитаном и Раэль становилось все напряженнее, но тут позади капитана возник Крэйг Тау и, обратившись к Коуфорт, произнес несколько слов. Раэль, наклонив голову, выслушала его. Выражение лица девушки изменилось, и она сказала:

— Извини. Мне о многом нужно сообщить.

— Мне тоже, — проговорил капитан.

— Тогда сделайте это за едой, — предложил Фрэнк Мура, высунувшись из двери кубрика. — Вам обоим она не повредит.

Раэль и капитан ушли в кают-компанию, а помощники спустились на нижнюю палубу.

Прежде чем нырнуть в машинное отделение, Али криво усмехнулся:

— Выше голову, друзья мои. Близится решающая битва!

Никто не спросил его, какую битву он имеет в виду.

Глава 22

— Просыпайся!

Дэйну показалось, что голос прогрохотал с неба. Он попытался посмотреть вверх, но понял, что находится на дне колодца. Глубокого колодца, из которого торчит лишь его голова…

— Торсон!

Голос был настойчив.

— Нельзя спать… Нельзя никому. Капитан сказал, что пора.

Дэйн, пора.

Дэйн сделал невероятное усилие — и открыл глаза.

Он был не в колодце, а в собственной каюте, и грохочущий голос превратился в Абу Камила, который, как ни странно, не ухмылялся, не тянул слова и не ерничал.

— Я не сплю, — проворчал Дэйн. Даже в микрогравитации вставать было трудно.

— Возьми. Фрэнк попросил захватить для тебя. — Али протянул пузырек с напитком.

Дэйн его взял, нажал на кнопку подогрева и почувствовал аромат настоящего кофе.

— Как это ты ухитряешься не спать и оставаться таким бодреньким? — спросил помощник суперкарго, стараясь — безуспешно — не выдать раздражения, Али повел плечом.

— Вздремнул немного, пока ты дуэлянтствовал. По правде говоря, проспал все самое интересное. Так что теперь моя очередь.

— Попросил бы, я бы с удовольствием с тобой поменялся, — вздохнул Дэйн и оттолкнулся от койки по направлению к двери.

Али поплыл за ним. — Джаспер? Рип?

— Остался только ты, — ответил Али. — Тау будит офицеров, которые не на вахте.

Дэйн кивнул, догадавшись, что капитан устраивает собрание команды. Через несколько секунд он уже был в кают-компании.

— …пойти прямо туда, вытащить мерзавца из-за стола и вытрясти из него всю правду! — горячо говорил Карл Кости.

Дэйн примостился рядом с помощниками и тут увидел, что весь экипаж был в сборе, впервые с тех пор, как они прибыли на Биржу. Значит, на «Звездопроходце» никого нет. Почему-то именно это, а не последние события или слова Али, убедило Дэйна в том, что наступает развязка.

— Мне бы очень этого хотелось, — сказал капитан Джелико, сохраняя суровое выражение. — Очень. Но мы должны быть реалистичными. Он обладает огромной властью, нас вряд ли пустят к нему на порог.

— Значит, нужно подстеречь его вне офиса, — предложил Иоганн Штоц.

Джелико сделал отрицательный жест.

— Тогда мы нарушим Соглашение и будем арестованы. К тому же не думай, будто он к этому не готов. Нет… — Капитан замолчал и посмотрел вокруг. — Наше столкновение должно быть мирным. Однако нужно правильно выбрать время и место. Время, — проговорил он с легкой; неприятной усмешкой, — это прямо сейчас.

Он подождал, пока стихнут возгласы одобрения, я продолжал:

— А место… за обедом.

Это было так неожиданно и нелепо, что половина команды сочла это шуткой и расхохоталась.

Полуулыбка осталась на лице Джелико, но он не смеялся.

Капитан спокойно дождался, когда в кают-компании восстановилась тишина, такая тишина, что Дэйну был слышен мягкий шелест вентиляторов.

Тогда Крэйг Тау негромко сказал:

— Помнится, Флиндик обычно ест в «Передвижном Празднестве» после окончания работы в Управлении, если ресторан достаточно высоко — масса-то у него не маленькая. Но я также помню, что всегда видел его в полном одиночестве, а это означает, что никому не позволяется Флиндика беспокоить.

— А я помню, что случается с теми, кто пробует там скандалить, — вставил Иоганн Штоц. Его длинное лицо перекосила гримаса. — Мне бы не хотелось проверять на себе эти слухи… Похоже, что все Гэбби обладают не только кулинарными талантами, но и выдающимся воображением.

Присутствующие согласно зашумели.

— Почему именно там, капитан? — спросил Рип. — С чего он станет там с нами разговаривать?

— Я думаю, следует рискнуть, — ответил Джелико. — Это единственное место, где мы можем быть приблизительно на равных. Но нам придется играть по их правилам. Необходимо помнить, что Соглашение, каким бы несовершенным оно ни было, единственное, что связывает три очень разные расы. К тому же оно очень хрупкое. На такие противоречия, как изгои, населяющие Ось Вращения, или шверские поединки и тому подобное, можно смотреть как на достаточно регулируемые методы латания прорех в ткани Соглашения. Нам необходимо сделать все, чтобы не нарушить Соглашение, поскольку мы имеем дело с такой вещью, которая может оказаться самой большой прорехой.

Тау посмотрел на часы:

— Пора, шеф.

Джелико решительно кивнул:

— По указанию Флиндика, с нами связались торговые власти и потребовали оплатить счет под тем предлогом, что мы будто бы превысили некий лимит задолженности. Это его последняя попытка добраться до нас при помощи законных мер.

Срок уплаты только что истек, и, вероятнее всего, сейчас сюда направляется взвод Наставников, чтобы арестовать капитана.

Меня они здесь не найдут. Я ухожу и встречусь с Флиндиком на нейтральной, как мне кажется, территории: в «Передвижном Празднестве». Ресторан сейчас в зоне низкой гравитации, а Управление только-только закрылось, так что Флиндик пойдет туда.

Снова наступила тишина.

— Знаю, что вам всем хотелось бы быть там, но я беру с собой только четверых. Остальные остаются: одна группа на капитанском мостике, вторая обеспечивает защиту. Если Наставники что-нибудь предпримут, ваша первая задача — спасти «Королеву».

И опять никто не произнес ни слова.

— Коуфорт и Ван Райк, вы пойдете со мной. Туе, ты тоже — на случай, если нам понадобится перевод. Торсон, поскольку именно ты втравил нас в расследование, то справедливо, чтобы ты участвовал в охоте. Пошли.

Дэйн молча направился за капитаном. Он слышал, как позади Стин Вилкокс промолвил:

— Ладно, Танг, ты главный, так что садись у интеркома и жди. Фрэнк, будешь руководить обороной. Разделимся вот как…

Туе помчалась вперед по шлюзовой трубе, но тут же вприпрыжку вернулась обратно; ее хохолок топорщился, а глаза горели.

— Наставники! Кокон приехать… Два десять Наставников!

— Молодец, — похвалил Туе капитан. — Проведи нас своим коротким маршрутом.

Туе усмехнулась, ее гребешок горделиво расправился. Не требовалось большой проницательности, чтобы увидеть, как она обрадовалась этой просьбе.

С невероятной скоростью, от которой замирало сердце, ригелианка провела их по внешним обходным путям Вращалки.

Тут и там Дэйн узнавал что-то знакомое, но, мчась по допотопному воздуховоду, он понял, что сам здесь сориентироваться не смог бы.

Туе свистнула лишь однажды, и где-то вблизи и громко прозвучал ответ. Значит, на ними незаметно наблюдал по меньшей мере один дозорный. Огромные темные пространства больше не казались пустынными; хорошо это или плохо, Дэйн решить не мог.

Они обогнули угол. Внезапно помощник суперкарго лицом почувствовал холод, нырнув в туман, сочившийся из бесчисленных прохудившихся труб. В мозгу вспыхнуло неприятное воспоминание о той замороженной руке, летящей прямо на него, и Дэйн с удивлением подумал, почему он так ничего и не слышал об этом клане. Неужели они не хотели получить сатисфакцию?

А может, просто выжидали удобный момент… вроде теперешнего?

По мере продвижения вперед Дэйн все чаще замечал какие-то странные звуки. Однако вокруг не было ничего подозрительного; изредка слышалось, как хлопала какая-нибудь дверь, да гудел старинный лифт. Дэйн понял, что молчаливый соглядатай — или соглядатаи — следует за ними по пятам.

Улучив момент, он догнал Туе и шепнул:

— За нами идут.

— Не беспокойся, — прошептала она в ответ. — Теперь вся Вращалка — одна клинти.

— Ты хочешь сказать, объединилась?

Она дернула гребешком, что означало согласие.

— И Смертехранители тоже?

— Нет, — быстро проговорила ригелианка, испуганно оглянувшись. — Они ни с кем. Они отдельно… наблюдают.

Размышляя, не является ли это самой страшной опасностью из всех, Дэйн немного отстал от Туе. Путешествие по Вращалке уже близилось к концу.

Они выскочили прямо к магуру, выходящему из какой-то канддойдской башни. Уже в коконе Туе ткнула перепончатой ручкой в окно, и Дэйн увидел знакомую веху: у «Передвижного Празднества» они будут через несколько минут.

И тем не менее у него перехватывало дыхание каждый раз, когда магур останавливался.

Перед последней остановкой кокон был битком набит народом. Высаживаясь вслед за капитаном, Дэйн чувствовал, как люди приглядываются к нему. Это неприятное ощущение заставило молодого человека внимательно всматриваться в лица тех, мимо кого он проходил; к счастью, это было не трудно благодаря высокому росту, поскольку его подозрение переросло в убеждение, когда какой-то канддойдец, перебежав ему дорогу, кинулся сквозь толпу, клацая и всхлипывая, к какому-то шверу. Дэйн с любопытством посмотрел вслед канддойдцу.

Толпа на мгновение скрыла его, но через секунду Дэйн узнал Джхила из Клана Голм.

Джхил тоже заметил Дэйна и обнажил огромные зубы.

Его серая голова наклонилась: он отдавал распоряжения канддойдцу.

Дэйн в два прыжка нагнал Джелико.

— Капитан…

— Мы видели, — прервал его Джелико. — Давай поторапливаться.

Двигаясь как можно быстрее, команда «Королевы» пробиралась вперед. Дэйн очень внимательно следил за тем, чтобы не перейти кому-нибудь дорогу или привлечь к себе внимание.

В толпе на краю площади он увидел шныряющие туда-сюда фигуры — похоже, предводитель Клана Голм мобилизовывал свою банду.

Убежище было уже совсем близко, и на этот раз не требовалось преодолевать силу почти двух гравов. Дэйн пожалел, что не владеет техникой бега вприпрыжку в низкой гравитации, при которой тратилось гораздо меньше энергии. Продвигаясь шаркающей походкой, которую все они усвоили в невесомости, Дэйн удлинил свои шаги.

Десять метров…

В толпе раздались протестующие выкрики, и это заставило Дэйна еще сильнее спешить.

Пять…

Туе, опередив всех, уже открывала дверь и махала им, чтобы они шли быстрее; капитан схватил Коуфорт за руку, и они вместе вошли внутрь. Ван Райк оглянулся… Дэйн услышал за спиной тяжелое дыхание швера, прыгнул вперед…

И оказался внутри.

Перевернувшись, Дэйн вскочил на ноги и увидел, что Джхил стоит прямо перед дверью ресторана. Его окружали пять или шесть зловещего вида фигур, но тут один из швейцаров Гэбби жестом велел им отойти, и шверы смешались с толпой на площади.

— Теперь — за дело, — сказал Джелико.

Они молча направились в зал. Сначала пересекли сад, в котором имели обыкновение обедать шверы, находившийся немного в стороне от главного зала. Дэйн с любопытством смотрел вокруг, однако видел лишь высокие, сплошь увитые плющом стенки, разделяющие кабинки. Ниже располагались несколько уровней, где обычно ели люди и гуманоиды. Любопытно, почему шверы расположились наверху — в противоположность общепринятому порядку обиталища? Легкое пощипывание в затылке, когда они начали спускаться, подсказало ответ: сверху шверам все было видно, но сами они оставались скрытыми от посторонних взоров.

Дэйн попытался стряхнуть с себя тревожное чувство, возникшее от множества сверлящих спину взглядов, беспечно рассматривая ресторанные кабинки и принюхиваясь к манящим ароматам. Джелико, глядя прямо перед собой, вел свой маленький отряд вниз с уровня на уровень.

Здесь уже начиналась территория канддойдцев. Она была по преимуществу открытой, как и пространство землян, поэтому посетители при желании могли друг друга лицезреть, хотя столы располагались на разных уровнях и некоторые из них были повернуты к широким окнам с видом на восхитительные башни и влажное сияние световых гирлянд. Чуть выше, в стороне, располагались кабинки, закрытые зарослями густых папоротников. К одной из них и направлялся Джелико.

Из-за ствола высокого дерева, усыпанного нежными цветками, выскользнул канддойдец и преградил им путь.

— Что угодно любезным Торговцам? — спросил он, кланяясь.

Ван Райк в ответ тоже поклонился.

— Прекрасный вечер, в превосходном месте, — искренно произнес он. — Мы желали бы, воспользовавшись редкой возможностью, присоединиться к соотечественнику-землянину за вечерней трапезой.

— Приветствую ваши великодушные побуждения, о земляне, — сказал канддойдец, ритмично щелкая и тикая; Дэйн сразу же ощутил в последовательности этих звуков скрытое предупреждение. — Увы, здесь вкушают трапезу лишь те, кто предпочитает одиночество.

— Ах, — проговорил Ван Райк, снова кланяясь, — неизменно следует уважать желания себе подобных. Столь же необходимо уважать обещания, данные теми, кто их дал. Флиндик удостоил нашего капитана специальным приглашением, и теперь капитан должен отозваться на это приглашение.

Дэйн почувствовал, что ему покалывает шею. Он даже не нуждался в ультразвуковом декодере на своем перстне, чтобы понять смысл того, что вещал канддойдец.

Ван Райк улыбнулся, зная, что они победили. Канддойдцы никогда не дали бы подобного обещания, но Флиндик оставался человеком, хотя все эти годы перенимал облик и привычки другой расы, и это пустое приглашение, которое получили от него Джелико и Раэль во время их единственной встречи, было очень земным жестом.

Впрочем, канддойдец предпринял еще одну попытку.

— С радостной готовностью поддерживая вашу мысль о том, что приглашениями не должно манкировать и обещания необходимо выполнять, осмелюсь напомнить, что тут не место для деловых встреч. Заботы и хлопоты рабочего дня сейчас уже позади. Здесь строго соблюдается сие правило, дабы всякий мог вкушать усладительные яства в атмосфере гармонии.

Ван Райк улыбнулся, сделав жест Приятной Беседы с оттенком Удивленного Вопроса.

— Чем же еще мы можем заниматься с нашим соотечественником с далекой Земли, как не сравнением этого края великолепной растительности с чудесными садами, оставленными дома? Кстати, не соблаговолите ли вы поведать мне названия вот этих очаровательных открытосеменных? — Он показал на что-то за спиной канддойдца и, напирая на него, продолжал сыпать вопросами относительно каждого растения, мимо которого они проходили.

Канддойдец скрипел и щелкал изо всех сил, однако был вынужден отвечать на прямо поставленные вопросы. Так, от растения к растению, шаг за шагом они приближались к кабинке, пока наконец сквозь листву не увидели Флиндика. Как ни странно, его кабинка, несмотря на зелень, была открыта в направлении верхних уровней. Неужели он был настолько уверен в своей власти?

Флиндик увидел посетителей почти в тот же момент, как Дэйн увидел его, и на секунду оторопел. Когда же команда «Королевы Солнца» обогнула последнее препятствие, он уже сидел, откинувшись в кресле, и его фантастический панцирь сверкал отраженным светом, лившимся с верхних уровней.

— Мой драгоценнейший капитан, — учтиво проговорил Флиндик, раскрывая руки. — Какая честь! Если вы пришли, «дабы уладить ваши дела, то я буду счастлив немедленно прервать свой досуг и постараюсь упростить ваши затруднения.

— Не стоит спешить, — ответил Джелико. — Пожалуйста, продолжайте свой ужин. Побеседуем о приятностях жизни в Саду Гармоничной Биржи.

Сквозь зелень папоротниковой изгороди Дэйн заметил двух служителей Гэбби — длинное существо в зеленой форме и канддойдца, украшенного зелеными лентами.

Флиндик выпрямился, и стало видно, как он огромен в своем разукрашенном, сияющем, похожем на доспехи панцире. Внезапно Дэйн понял, что именно доспехи он и носил; это не просто старый тучный землянин, прикидывающийся канддойдцем: он был закован в броню. «Готов поспорить на любые деньги, что эта штука, которую он носит, бластеронепробиваемая», — подумал Дэйн.

Флиндик чуть улыбнулся и поднял красивый хрустальный бокал, наполненный янтарным вином. Дэйн заметил, что Флиндик не пользовался пузырьком, а значит, был вполне уверен, что совладает с жидкостью.

— Вы оцените мое гостеприимство, когда мы покинем это место, — проговорил он. — Обещаю.

Ван Райк сделал едва заметное движение, словно собирался что-то сказать, но Джелико бросил на него быстрый взгляд.

Дэйн заметил, как суперкарго в ответ кивнул и принял вид стороннего наблюдателя.

Джелико отнюдь не было первым (или даже десятым) именем, которое пришло бы Дэйну в голову, если бы его попросили назвать тех членов команды «Королевы Солнца», кто уметет разговаривать в цветистой, пустопорожней манере канддойдцев. Но, по всей видимости, капитан в случае необходимости вполне мог прибегать к такому языку.

— Как вам будет угодно, однако об угощении позвольте позаботиться мне.

— Жаль, — проговорил Флиндик, поднимая бокал к свету.

Дэйн завороженно глядел на бледно-желтые отблески и искры, которые отбрасывал прекрасный хрусталь. — Жаль, хотя ваши намерения… искренни… да, отдадим должное по крайней мере их искренности, если не дальновидности. Впрочем, продолжим. Хотя намерения ваши достойны всяческой похвалы, меня глубоко огорчило бы то, что вы без надобности тратите свои и без того весьма ограниченные средства.

Флиндик улыбался, поигрывая в пальцах хрустальным фужером. Дэйн изо всех сил пытался отвлечься от необычного поведения жидкости в бокале, которая и не думала проливаться. Напротив, вино вздувалось странным пузырем над кромкой фужера, удерживаемое поверхностным натяжением и увлажняющим эффектом хрусталя. Учитывая, как дико ведут себя жидкости в невесомости, Флиндик таким образом наглядно демонстрировал им свою невозмутимость.

«Это намек, — думал Дэйн, чувствуя, как что-то сжимает ему голову. — Он хочет показать, что играет с нами, что полностью контролирует ситуацию».

Тут боковым зрением молодой человек заметил легкое движение за живой изгородью кабинки и, повернувшись, увидел, что за ними наблюдают. Сквозь зелень папоротников он разглядел серую кожу швера, черную накидку, и давление в голове мгновенно переросло в чувство страха. Смертехранители!

Значит, Джхилу все-таки удалось провести сюда своих головорезов!

Едва заметное изменение освещения сверху заставило Дэйна поднять глаза, и там, вдалеке, на балконе самой верхней террасы, в ряд стояли шверы и молча глядели вниз. Их боевые украшения поблескивали в приглушенном свете.

Флиндик, видимо, тоже это почувствовал, так как слегка скосил глаза.

И улыбнулся еще шире и самоувереннее, преисполнившись фальшивого дружелюбия.

Но прежде чем чиновник успел что-либо сказать, Джелико спокойно проговорил:

— Хотя наши средства действительно ограниченны, я угощу вас такой захватывающей историей, что она заинтригует самую широкую аудиторию.

— Возможно, — согласился Флиндик, залпом выпив вино и ставя бокал, который его канддойдский прихвостень тут же наполнил вновь. — Учтите лишь, что в конце всякого рассказа публика приходит в себя и расходится, понимая, что услышанная история — не более чем праздный вымысел.

— Только если, — возразил Джелико, — не принимать во внимание топографических искусств. А они помогают нам вспоминать исторические события. Уверяю вас, выйдет чрезвычайно увлекательно.

Глаза Флиндика сузились, он улыбнулся и сложил пальцы домиком.

Уголком глаза Дэйн опять заметил движение, на сей раз мелькнуло что-то красное.

Это был Гэбби.

Дэйн спрятал руки за спину и крепко сцепил ладони, твердо решив, что если кто-нибудь сделает движение в сторону капитана, то сначала будет иметь дело с ним.

— К сожалению, и зрители, и исполнители отлично знают, что топографические представления могут быть сфабрикованы точно так же, как те истории, которые актеры озвучивают на сцене.

Джелико улыбнулся. И улыбка эта была не из приятных.

— Когда актеры верят в то, что они говорят, спектакль может стать на удивление убедительным.

Флиндик внимательно посмотрел в проницательные серые глаза, в жесткое лицо, правую сторону которого прочерчивал шрам от бластера, и наклонился вперед. Впервые Дэйн заметил у него следы сомнения.

— У вас недостаточно актеров для этой пьесы, — проговорил чиновник мягким голосом. — А когда все закончится и вас здесь уже не будет, то последствия… представления… останутся с актерами на всю жизнь.

— Это уже случилось, — парировал Джелико. — А актеров для истории о «Звездных Торговцах Одиннадцатой Сферы» вполне достаточно. Даже больше, чем вы думаете.

Папоротники у входа зашуршали, и вперед выступило несколько фигур. Дэйн взглянул на них и вдруг понял, на что делал ставку Джелико, — слух о происшедшем распространится среди всех Вольных Торговцев. В числе присутствующих были не только двое предводителей банд Вращалки; Дэйн узнал Шаува из того клана, с которым был поединок, и троих капитанов торговых компаний — в том числе из «И-С», — а также нескольких канддойдцев.

— Больше, чем вы думаете, — повторил Джелико.

Тонкие губы Флиндика побелели. Одной рукой он схватился за пояс, потом откинулся в кресле.

— Допускаю, что вам удалось заставить этих дураков поверить в глупый блеф, — спокойно проговорил он, отбросив притворную вежливость. — Но не забывайте, что я все еще занимаю высокий пост и слишком многие обязаны своим благосостоянием — да и самой жизнью — мне.

Они оба посмотрели в сторону; до сих пор Гэбби стоял неподвижно.

Джелико сказал:

— Наверное, пришло время вам признать правду: вы виновны в пиратстве, грабеже, убийствах, баратрии[14], совершенных преднамеренно с целью наживы.

— Пришло время твоей жизни закончиться, — ответил Флиндик, забыв об учтивости. — Что и случится, как только ты ступишь за порог этой двери.

Джелико кивком указал на людей, окруживших кабинку.

— Полагаю, что вполне могу произнести такую же угрозу.

— Тогда подождем здесь, — сказал Флиндик, недобро улыбнувшись. Он поднял руку и показал на красивую платиновую цепь на запястье. Посередине браслета был драгоценный камень, чем-то напоминающий тот, который находился в перстне Дэйна.

— Скорблю о твоей преданной команде, — сказал Флиндик. — Я только что произвел кое-какие изменения в жизнеобеспечении «Королевы» — которое, как тебе известно, полностью контролируется портом цилдома. В их воздух, мой дорогой капитан, добавляется окись углерода. — Он снова улыбнулся, обнажив зубы — удивительно хищные на фоне его младенческих щек. — Это безболезненная смерть, — добавил Флиндик елейным тоном. — Я намерен проявить милосердие в память о нашем общем наследии.

— Они сами о себе позаботятся, — твердо ответил Джелико. — Вы так долго прожили в обиталище, что позабыли, до какой степени распространены на планетах двигатели внутреннего сгорания. Мы хорошо знакомы с отравлением СО.

— А как насчет того, чтобы утонуть в канализации? — любезно прорычал Флиндик. — Я мог бы подать перегретый пар, если хочешь.

— Тогда у моего главмеха, прежде чем он умрет, все-таки будет время отдать последнюю команду: мы запустим информационную бомбу в коммуникационную систему, и все до последнего наши файлы разлетятся по галактике.

— У вас же нет никаких доказательств, — мягко проговорил Флиндик.

— Однако со временем наверняка появится кто-нибудь, располагающий достаточными средствами и властью, и добудет доказательства. В этом деле много такого, что может кого-то заинтересовать, как вам кажется? У Танг Я есть четкий приказ: как только кто бы то ни было попытается что-то сделать с кораблем, немедленно распространить информацию. А мы тем временем можем посидеть здесь, пока ресторан опускается.

Когда последний раз вы находились в тяготении один грав, что много меньше одного и шести десятых? — продолжал Джелико. — Я сегодня там побывал и остался жив. А вот вы сумеете выдержать?

— Это случится только через много часов, — сказал Флиндик. — К тому времени у тебя уже не будет команды.

— Приходится рисковать, — ответил Джелико. — Речь идет о справедливости во имя большего числа жизней, нежели шесть.

Флиндик снова что-то стал нажимать на своем наручном коммуникаторе, и никто не шевельнулся, чтобы остановить его.

Тем не менее не все стояли неподвижно. Флиндик первым что-то почувствовал, поднял глаза и замер.

Гэбби взмахнул рукой, и его панцирь издал какое-то неприятное погребальное стрекотание. Затем он подал знак пальцами, и лампы в ресторане мигнули — и не один раз, а трижды.

Тут Дэйн ощутил тяжесть в середине живота, которая быстро переросла в головокружение. Ресторан опускался! Повсюду послышались шепот, гул, причитания, когда небольшая сила тяжести понемногу стала уменьшаться до нуля, поскольку Гэбби послал ресторан в невесомость. Снизу медленно начала приближаться поверхность, на которую они падали.

Но внимание Дэйна привлекло внезапное движение Флиндика. На его жирном пальце ярко блеснуло кольцо, и среди Смертехранителей произошло движение. Они обнажили оружие — кривые короткие мечи, специально предназначенные для боя в невесомости и позволявшие нападающему после удара в тело врага моментально изменить вектор движения. Дэйн заметил, как напряглись их огромные мускулы под черными плащами.

Откуда-то сверху, смутно напоминая дудение Дэйна на волынке во время дуэли, полились звуки древнего триумфального марша шверов, грохот меди, барабанный бой и вой органа — эхо кровавого прошлого. В толпе присутствующих раздались крики, пронзительные вопли и причитания, когда с балконов внезапно спрыгнули и со слоновьей грацией спланировали вниз тучные шверы, размахивая такими же короткими мечами. Дэйн увидел, что среди них были представители всех кланов, причем самых высоких каст.

Смертехранители остановились, замерев в угрожающих позах, готовые ко всему, а шверы, спрыгнувшие сверху, встали между ними, и землянами. Дэйн услышал щелканье их магботинок, прикрепившихся к полу. Старший швер заурчал и что-то рявкнул Смертехранителям; Дэйн уловил лишь одну фразу, от которой у него по коже побежали мурашки..

— Сие суть Стезя и Грядущее Завоевание.

Помощник суперкарго быстро сделал про себя перевод и понял, чего не хватает в древней фразе: «Кровь».

Дэйна кинуло в дрожь, когда до него дошел смысл происшедшего: патриарх говорил с изгоями, не приглашая их вернуться — они больше не были Кровью, — но признавая, что они тоже шли стезей шверов.

— Сие суть Стезя, — произнес предводитель головорезов, чье лицо было неразличимо под черным капюшоном, — и Грядущее Завоевание.

После этих слов остальные члены банды как бы вдруг расслабились. Они не отступили, но уже и не угрожали нападением. В следующую секунду Старший Шаув вложил свой меч в ножны, и немедленно то же самое сделали все шверские старейшины и Смертехранители.

А ресторан уже вовсю летел вниз. Впрочем, Дэйн заметил, что клинти не позволяли себе парить в невесомости. Они знали, что скоро начнется торможение, — иначе «Передвижное Празднество» прошьет насквозь внутреннюю поверхность обиталища и вылетит в космос.

В подтверждение этой его мысли наручный коммуникатор Флиндика вдруг запищал и пронзительным голосом сообщил:

— ЧЕРЕЗ ДЕВЯНОСТО СЕКУНД ОБЯЗАТЕЛЬНОЕ ТОРМОЖЕНИЕ У ПОВЕРХНОСТИ ПРЕВЫСИТ ДВА ГРАВА!

Флиндик побледнел. При той скорости, с какой они приближались к внутренней поверхности, для остановки потребуется замедление, которое вскоре превысит даже привычные шверам 1,6 g. Дэйн поглядел на Гэбби: подобные перегрузки были опасны для канддойдцев.

Вдруг Флиндик подался в кресле назад, и отблески световых трубок, столь любимых канддойдцами, яркими змейками запрыгали на его панцире, который слегка прогнулся под весом толстяка. Подняв бокал с вином, чиновник глубоко вздохнул.

— Ваше здоровье, земляне, — прошипел он и поднес фужер к губам.

Внезапно молниеносным движением руки Флиндик выплеснул вино прямо в лицо Раэль.

Дэйн понимал: это смертельное оскорбление и естественной человеческой реакцией на подобную выходку было бы, набрав в грудь побольше воздуха, приготовиться к мордобою — поведение, приемлемое на планете, однако в невесомости человек мгновенно поперхнулся бы и стал задыхаться.

Но Джелико не менее проворно ринулся вперед, оттолкнувшись от цветочного вазона, и нырнул между Раэль и Флиндиком, выставив собранную в горсть ладонь. Его рука преградила путь летящему, как пуля, шарику вина и изящным движением осторожно направила чуть в сторону. Благодаря поверхностному натяжению шарообразная жидкость не рассыпалась в убийственное облако удушающих микрокапель. Винный пузырь пронесся мимо головы Раэль, взъерошив ей волосы, и разорвался, ударившись о колонну. Несколько клинти, бывших поблизости, бросились врассыпную, и сразу же появился служитель-канддойдец с вакуумной канистрой, чтобы ликвидировать опасность.

Флиндик заглянул в пустой фужер. Его старое морщинистое лицо выражало горечь.

— Что же, — сказал он, посмотрев на Джелико, стоявшего теперь рядом с Раэль. — Ты победил… хотя сам увидишь, будет ли тебе от этого лучше.

Вокруг зазвенела посуда — возвращалось тяготение, поскольку ресторан начал тормозить. Флиндик тяжело задышал: сила тяжести давила на его огромный живот, сжимая легкие. Хотя его коммуникатор молчал — жизнь была вне опасности.

— Я добьюсь аннулирования ваших долгов, — послышался новый голос, сухой и бесстрастный.

Все повернули головы и увидели Капитана-Посланника Росса, имевшего весьма грозный вид в своем строгом черно-серебряном мундире и с бластером на боку. Плечом к плечу с ним стоял ликтор[15] Наставников, Шаув Клана Норл. По другую руку Росса стоял престарелый канддойдец, украшенный серебристыми кружевами, — Старший Советник Дойдатакк, высшее должностное лицо канддойдцев.

— Флинн фон Диек, вы арестованы за нарушение Соглашения, — пронзительным голосом возвестил Старший Советник. — Ликтор, пожалуйста, возьмите его под стражу.

Отмените все его распоряжения и отключите связь.

— Ну, вот и все, — проговорил Джелико.

Вокруг сделалось очень шумно — раздались вопросы, споры, обсуждения, мольбы, оправдания.

Дэйн увидел, как капитан протянул руку, по ней скользнула ладонь Раэль, и их пальцы крепко сплелись.

Коуфорт молчала.

Джелико сказал:

— Ладно, пошли домой.

Глава 23

Раэль Коуфорт увидела, как Карл Кости вывалился из выходного шлюза с весьма довольным выражением лица. Девушка пошла дальше по направлению к кубрику, где Фрэнк Мура с энтузиазмом разбирал последнюю партию доставленных продуктов.

— Что с Карлом? — спросила она. — Вид у него такой, словно ему только что подарили несколько планет.

Фрэнк посмотрел на Раэль и улыбнулся одними глазами.

— Несколько дней назад, когда вы были в Оси Вращения, те трое грузчиков с денебского корабля приходили извиняться… и с тех пор он все увольнения проводит вместе с ними в шверском спортзале, где они норовят друг друга угробить.

— Что ж, — засмеялась Раэль, — у каждого свое хобби.

Она шла по «Королеве Солнца», думая о приятном. Повсюду Раэль встречала членов команды, занятых делом. Так продолжалось уже в течение нескольких дней, прошедших после столкновения с Флиндиком. На первый взгляд все обстояло прекрасно; однако Раэль знала, что у всех на уме была судьба «Ариадны», только никто об этом не говорил.

Да и что можно было сказать? Документы на «Звездопроходец» были переданы назад в Управление Торговли, и владельцев «Ариадны» установили. Отыскались наследники; по линиям межзвездной связи проводились сложные переговоры.

Ей встретился Рип Шэннон с катушками пленок в руках.

Он жизнерадостно улыбнулся и спросил:

— Суперкарго еще не вернулись?

Раэль отрицательно качнула головой.

— По крайней мере Тападакк снова хочет заключить сделку.

— Тападакк. — Раэль секунду подумала. — Он вроде бы входил в организацию Флиндика?

Рип схватился за поручень трапа и взлетел в воздух.

— Формально он не состоял в «Одиннадцатой Сфере», но знал он о ней или нет… Во всяком случае, теперь Тападакк все время извиняется за «недопонимание» и «ложные слухи»… хотя искренности в нем не больше, чем в любом другом канддойдце. Однако штука в том, что земным Торговцам выгоднее всего вести дела с ним.

— Надеюсь, Ян с Дэйном воспользуются моральным преимуществом, чтобы выговорить условия получше.

Рип засмеялся:

— Не сомневаюсь. Ван Райк это так формулирует: «Если мы слегка ткнем его мандибулами во все это, то он предложит нормальные условия».

Раэль тоже рассмеялась.

— А Туе пошла вместе с ними?

— Куда Дэйн — туда и она.

Раэль отступила в сторону, и Рип взлетел на палубу управления.

Девушка пошла дальше. Дверь капитанской каюты была открыта, но Джелико там не было. Квикс увидел гостью и заверещал, и Раэль вошла внутрь, чтобы качнуть его клетку.

Потом она отправилась на палубу управления. Джелико находился там, работал со Стином и Танг Я; Вилкокс разбирался с навигационными пленками, а Я следил за линиями связи.

«Никогда нельзя предвидеть результат», — подумала Раэль, чуть качнув головой. После того дня в «Передвижном Празднестве» власти Биржи официально или открыто ничего не заявили ни капитану «Королевы», ни команде. Ни слова. С другой стороны, на следующее утро после ареста Флиндика вдруг оказалось, что их долг аннулирован, а вскоре после этого с кораблем связались поставщики, предложившие доставить на борт самые разнообразные продукты. Когда Джелико ответил, что у них нет денег, то каждый из поставщиков заявил, что их кредитной линии вполне достаточно, чтобы приобрести все необходимое для отлета.

Раэль подозревала, что власти попросту хотели, чтобы корабль поскорее покинул обиталище. Но «Королева» мешкала, покуда распутывался клубок бюрократической волокиты вокруг «Ариадны» — «3вездопроходца». И наконец распутался.

Дело было решено, хотя об этом пока никто не знал.

Раэль стояла в проеме двери и смотрела на широкую спину Джелико. Через некоторое время он почувствовал ее присутствие, обернулся, увидел ее, и его глаза заблестели.

— Проблема? — спросил он.

— Проблем нет, — ответила Раэль, — но есть новости.

Он слегка поднял брови, повернулся, к Стану и сказал:

— Продолжай.

Вилкокс, чуть улыбнувшись, поглядел на Раэль и вернулся к работе.

В коридоре Джелико тихо спросил:

— Да?

Раэль улыбнулась ему.

— Эти новости требуют соответствующей обстановки. — Она заметила, как капитан прищурился, размышляя. Раэль начинала чувствовать его настроения так же, как и Джелико — ее. — Вот что, ты, я вижу, сейчас занят. Встретимся в «Передвижном Празднестве» через… час?

— В «Передвижном Празднестве»? — Прямая бровь капитана удивленно выгнулась. — Полагаешь, нас туда пустят?

— Не далее как сегодня мы получили специальное приглашение от Гэбби. Сильно подозреваю, что дела у него идут, как никогда раньше.

Джелико улыбнулся и утвердительно кивнул:

— Через час.

Ей ужасно захотелось протянуть руку, дотронуться до него, убедиться в том, что она так хорошо ощущала, но о чем пока не было сказано ни слова. Однако Раэль подавила этот порыв, чувствуя, что еще слишком рано. Мисеалу Джелико предстояло постепенно преодолевать те барьеры, которые он сам воздвиг вокруг себя. До тех пор он будет чувствовать себя неловко от всяких проявлений нежности.

Поэтому она лишь улыбнулась, увидев отражение своей улыбки в его глазах; но тут он удивил Раэль, галантно поцеловав ей руку.

И ушел в рубку.

Она шла к магуру — наверняка уже в последний раз — и размышляла о том, как восхитительно Джелико умел удивлять.

Он никогда не перестанет удивлять ее, и они смогут провести всю жизнь, открывая друг в друге все новые черты.

В коконе, мчащемся к Северному Полюсу, Раэль разглядывала пассажиров, а высадившись, присматривалась к деловой суете обиталища. Все казалось таким же, как обычно. Ей было известно, что власти предпринимают определенные шаги, которые постепенно, преодолев изысканно-. вежливые, неторопливые лабиринты канддойдской волокиты, обязательно приведут к переменам. Раэль была удовлетворена тем, что сделала. Она помогла многим: одним просто вылечила тело, другим — например, Нунку — дала возможность вести нормальную жизнь. Как ни странно, больше всех ей содействовал Росс — он добился амнистии для всех тех обитателей Вращалки, которые пожелали выйти из подполья и бороться за достойное существование. Росс, казалось, стряхнул с себя летаргию, в которой доселе пребывал; хотя они и не обсуждали этот вопрос, Раэль знала, что причиной его необычной энергии было скорое возвращение домой.

А для Раэль домом стала «Королева Солнца». Куда бы она ни полетела, это был дом. И команда теперь была ее семьей.

Раэль улыбнулась и вошла в ресторан.

Откуда ни возьмись появился канддойдец и, рассыпавшись в приветствиях, проводил Раэль в отдельную кабинку, а вскоре подошел и сам Гэбби.

— Я восторг! Доктор! Капитан? Ваш роскошный, исключительный блюда я выбирать самолично! — Он поклонился и исчез.

Девушка поглядела в окно на волшебные светящиеся нити, оплетавшие канддойдские башни.

Когда Джелико скользнул за стол рядом с ней, Раэль уже потягивала шампанское из узкого бокала.

— Хрусталь? — спросил Мисеал, показывая на шампанское.

— Здесь сейчас ноль-восемь грава, так что справишься, — сказала Раэль.

— Давай попробуем, — ответил он.

Ей почудился какой-то скрытый подтекст в его словах, и вся ее тщательно подготовленная речь вдруг вылетела из головы.

— «Ариадна» наша, — проговорила Раэль.

Рука Джелико напряглась, и капля шампанского, сверкнув, пролилась ему на пальцы.

— Я попросила Тига выделить мне сейчас мою долю нашего наследства. Он согласился, а в качестве свадебного подарка сам отправился к наследникам и на мои деньги выкупил права на этот корабль. Купчая уже у меня. Здесь. Сегодня получила. Нужно только переименовать его и вписать в документы наши имена.

— Свадебный подарок? — Джелико был ошеломлен.

Сердце Раэль колотилось.

— Слишком рано? Или, может быть, ты боишься рискнуть?

Он довольно долго молчал, и Раэль почувствовала, как вселенная погружается во тьму. Наконец он поднял глаза и промолвил:

— Такой разговор… я даже не знаю, что и сказать. Мне казалось, что я отрезал эту часть себя. Ты права насчет риска. Мне никогда не хотелось испытывать ту скорбь, какую я видел… — Джелико покачал головой.

— Продолжай, — мягко сказала Раэль. — Кажется, я понимаю.

— Вот и зря, — отозвался он с горькой иронией. — Я был круглым дураком. Я понял это в тот момент, когда Флиндик плеснул вино тебе в лицо. Проницательная шельма, этот Флиндик! Понял, как больнее всего ударить меня. И так будет всегда… мои враги будут пытаться лишить меня того, что я больше всего люблю.

— Да, — проговорила Раэль, сжимая руки у себя на коленях.

— Но еще я понял… Знаешь, если бы ты погибла, я страдал бы ничуть не меньше, но у меня не осталось бы никаких хороших воспоминаний, к которым можно было бы обратиться. — Он посмотрел на Раэль, и в первый раз все его чувства читались во взгляде. — Пусть у нас будут эти хорошие воспоминания. Поскорее. Сейчас.

Джелико протянул обе руки, и она взяла их в свои ладони.

— На всю жизнь, — пообещала Раэль. — Пока мы оба живы.

* * *
— Что? — Али вытаращил глаза. — Ты хочешь сказать… решилось? Они пошли к Россу жениться? И не пригласили нас? — Он швырнул на пол инструменты, которые нес; к сожалению, невесомость не позволила произвести желаемый грохот. — Я раздавлен, Ты слышишь, раздавлен!

Дэйн вздохнул. Он сам только что узнал от Ван Райка: сначала капитан и Коуфорт решат все бюрократические вопросы, связанные с бракосочетанием и новым кораблем, а потом они вылетают на планету, которая переходит к ним вместе с этим судном. Оказалось, что срок подряда не истечет еще девять месяцев, а найденное «Ариадной» на той планете вполне стоило того, чтобы перебить всю команду. Так что впереди их, кажется, наконец ждало процветание.

— Да заткнись ты, — со смехом сказал Рип.

— Сейчас они у Росса оформляют документы, — объяснял Джаспер, застенчиво улыбаясь. — А настоящую свадьбу сыграют с нами, после того как взлетим. Они хотят пожениться не здесь, а в космосе, чтобы вокруг были только звезды.

— Ну, это я понимаю, — заявил Али. — Но все равно могли бы сказать нам…

— Вот тебе и сказали, — заметил Дэйн. — Мы должны собрать манатки и перебраться на «Звездо… Ариадну».

— Свадьба, корабль, повышение, — веселился Али. — Что еще? Я готов!

— Не искушай судьбу, — усмехаясь, посоветовал Рип. — Умолкни и иди собирать вещички.

— Подождите, — остановил их Дэйн. — Пока не разошлись, нужно дать имя нашему кораблю.

Остальные трое уставились на него.

— Имя… — проговорил Джаспер.

— Нашему кораблю, — повторил Али, и глаза у него загорелись. На губах появилась печальная улыбка, и он проговорил:

— Правильно. «Ариадны» больше нет… ее душа ушла вместе с командой. А «Звездопроходцем» он никогда не был.

Молодые люди беспомощно переглянулись.

— Нужно что-то придумать, — сказал Дэйн, чувствуя неловкость. — А потом сообщить капитану. Они зарегистрируют имя, когда закончат оформление брака. Так что мы не можем тянуть целый день.

— Нам необходимо название, которое хорошо сочеталось бы с «Королевой Солнца».

— Что-нибудь земное? — предложил Джаспер. Он наморщил лоб. — «Лунный герцог» или «Марсианский виконт» вроде бы звучит…

— По-идиотски, — перебил Рип. — Мне кажется, что аристократические титулы — ложный путь. «Королева» — это «Королева» и всегда ею останется, но нам не нужны ни короли, ни герцоги или кто там еще.

Дэйн прикрыл глаза и представил себе небо над Землей, которое помнил с детства. И вдруг его осенило.

— Небесное. Как наши предки вели свои корабли?

Али облегченно вздохнул.

— «Полярная звезда». Молодец, викинг.

Он оглядел остальных. Джаспер кивнул.

— Полярная звезда, — повторил Рип и двинулся по коридору. — Пойду пошлю сообщение капитану, а потом соберу вещи.

— Погоди, — поймал его за руку Али. — А как быть с кошками?

— Тау их уже переправил, — сообщил Дэйн. — Перевез их туда вместе со своим лабораторным «оборудованием.

— Тау? — спросил Рип.

Дэйн пожал плечами.

— Он старший медик, ему и выбирать, — заметил Джаспер. — Коуфорт сказала, что, поскольку корабли летят вместе, она не имеет ничего против службы на «Полярной звезде».

Но Тау захотел быть с нами… видимо, что-то замышляет.

— Кажется, я слышал кое-какие намеки, — сказал Рип. — Что же, меня это устраивает.

— А мне вот жаль. — Али с ухмылкой перевернулся вниз головой. — Мне страшно нравилось смотреть, как старина викинг каждый раз заливается краской при ее появлении.

— Ничего и не заливаюсь, — пробурчал Дэйн, даже не пытаясь скрыть досаду.

— Всегда краснел, — поддразнил Али.

— А теперь уже не краснеет, — вставил Рип, всегдашний миротворец.

Али грациозно и небрежно повернулся и повис, как бы лежа на боку.

— Говорил тебе, нужно почаще ходить со мной. Практиковаться, бывать в обществе красивых женщин. Тебе понравится, обещаю.

Дэйн вздохнул:

— Они мне и так нравятся. Ужасно нравятся. А когда они на меня смотрят, я прямо-таки чувствую, что вырастаю на целый фут и у меня появляются дополнительные руки и ноги.

— Смотреть никому не возбраняется, — полусерьезно заметил Али. — Вот, к примеру, Коуфорт; у нее прекрасный вкус, и она всегда на меня посматривает. — Молодой человек самодовольно усмехнулся. — И все остальные тоже. Они просто не могут удержаться, чтобы не смотреть на такого симпатичного парня. Правда, пока только смотрят… Впрочем, я могу ждать, пока галактика не превратится в сверхновую…

— Ясно, ясно, — перебил Дэйн. — Буду учиться.

Он не собирался никому признаваться — даже Рипу, — что у него была с Раэль беседа, после которой помощнику суперкарго многое стало понятно в человеческих взаимоотношениях. Разумеется, это не изменило его в одночасье, но по крайней мере он больше не чувствовал себя так глупо.

— Кстати о женщинах, как там Туе? — спросил Рип, когда друзья уже расходились, чтобы упаковывать вещи.

— Она знает, что мы улетаем, — ответил Дэйн.

Он отправился в свою каюту и начал собираться, обдумывая события последних дней. Несмотря на все происшедшее, на самом деле, кажется, мало что изменилось. Нунку хотела по-прежнему жить во Вращалке, так же как и большинство ее клинти, хотя все они, видимо, получат удостоверения личности и работу Пожалуй, единственная конкретная перемена, известная Дэйну, заключалась в том, что Туе были выданы документы.

Теперь она стала свободной гражданкой, за ней не числилось никаких долгов, и она могла начать новую жизнь. И хотя ригелианка работала много и безупречно, с каждым днем она становилась все более замкнутой.

Сможет ли она расстаться с клинти? Дэйн был с ней откровенен и честно признавался, что не знает, вернутся ли они сюда когда-нибудь. Разумеется, на звездных трассах она всегда сумеет найти попутный корабль, если не захочет остаться на «Королеве»…

Дэйн закончил сборы и оглядел голую каюту. Кто здесь будет жить после него, какой покажется новичку «Королева Солнца» и ее команда?

Ему перемена далась легко. Ни семьи, ни привязанностей.

Его дом был здесь.

У шлюза Дэйн молча присоединился к товарищам и помог перетащить вещи в челнок. Али беспечно болтал и напевал обрывки песенок. Рип сочувственно поглядывал на Дэйна темными глазами, но прямо ничего не говорил. Джаспер, по обыкновению, просто работал, держа свои мысли при себе.

Когда челнок уже был готов отчалить и Рип еще раз связался с кораблем по интеркому, в шлюзовой трубе мелькнула маленькая синяя фигурка и влетела внутрь, сжимая в тонких перепончатых пальцах дырявый угловатый мешок.

Дэйн улыбнулся ей и увидел, как распрямился упавший гребешок. В доке никого не было; она со всеми уже попрощалась.

В полном молчании команда «Полярной звезды» отбывала на свой новый корабль. Вскоре оба звездолета были готовы стартовать в космос.

Хотя работы было много, Дэйн не отходил от Туе. Она стояла у иллюминатора, но смотрела не в сторону быстро уменьшающегося обиталища.

Когда корабли развили скорость, достаточную для прыжка в гиперпространство, на ее лице, обращенном к звездам, появилась улыбка.

Книга VII. Разум на торги (соавтор Шервуд Смит)

Вместе с новым кораблем команда «Королевы Солнца» получила контракт на разработку месторождений сьеланита (супермощного катализатора). Но не все так просто. Над планетой кружат неизвестные корабли, а на поверхности обнаруживаются остатки экипажа нового корабля. И сама планета готова разразиться глобальным катаклизмом. Вдобавок у четверки младших помощников проявляется ментальный дар…

Глава 1

— Они будут стрелять!

Голос шел отовсюду.

Дэйн Торсон бросился бежать, но ноги месили на одном месте, не продвигая его вперед. Он в ужасе оглянулся назад, увидел причудливые черные тени, висящие в воздухе, как бомбы. Их были тысячи. В слепящем свете вокруг плавали призраки. Какие-то лица были знакомы — полузабытые лица из детства. Из Школы? Нет…

— Иииии — Йааа!

Вопль зазвенел в голове у Дэйна, грубо вырвав его из забытья.

Он сел в койке, мигая на мягкий ровный свет ночника на переборке, а обрывки и осколки сна мелькнули перед глазами и пропали. Он не убегал от надвигающейся атаки, он сидел в безопасности своей койки на борту «Северной звезды», где летал грузовым помощником.

Он глубоко вдохнул и выдохнул и сделал еще один вывод: сны и воспоминания принадлежали не ему.

— Али, — сказал он. Это были сны Али Хамила — и воспоминания тоже его.

Он натянул одежду и нажал кнопку на пульте двери.

В коридоре он увидел Али, прислонившегося к стене и неподвижного. Он тоже был бос, и его обычно учтивое сдержанное лицо было почти неузнаваемо. Дэйн взглянул на наморщенный лоб инженера, где под спутанными черными волосами блестели бисеринки пота, и подумал, насколько тяжелее был этот сон для него.

На слова времени не было: в ту же минуту два черно-белых блика ракетой пронеслись по коридору, преследуемые новой ученицей Дэйна — Туи, ригелианской полукровкой, которую они нашли на огромной обитаемой базе под названием Сад Гармоничного Обмена, или попросту Биржа. Едва ростом с ребенка, с сияющей от усердия голубой кожей, она двигалась со странной плоскостопой грацией в псевдогравитации гипера, поставленной на 0,85 от тяготения их места назначения.

Дэйн взглянул на Альфу и Омегу — корабельных кошек и перевел глаза на Туи, ожидая, пока ригелианка переведет дыхание, и, заметил он с неловкостью, избегая обвиняющего взгляда Али.

Кошки и Туи явно прервали какую-то игру. Маленькая полукровка легко приноравливалась к изменениям гравитации; лучше, чем вся остальная команда с микрогравитационной адаптацией, сделанной Крейгом Тау после пережитого на Бирже. Туи привыкла к переменной гравитации огромной конструкции, которая была домом для людей, насекомоподобных канддоидов и выходцев из тяжелого мира шверов.

А остальная команда не привыкла. Люди, потомки терран, предпочитали планеты вроде Геспериды-4, до которой сейчас было меньше дня пути. Но они далеко вышли за терранскую сферу влияния, и почти вся торговля будет проходить в цилиндрических обитаемых базах космоса канддоидов. И потому оба корабля соблюдали сложный цикл гравитации — то есть псевдогравитации гиперпространства, — чтобы команда привыкала к различным соотношениям веса и массы.

— Я слышала, кричал, да? — сказала Туи.

— Извините меня, — криво улыбнулся Али. — Надо будет спросить Рипа, что он сунул в наши рационы…

— С негодованием отметаю! Вряд ли кто скажет, что от моей стряпни пальчики оближешь, но никто пока и не отравился.

Это появились бок о бок Рип Шеннон и Джаспер Уикс: высокий, красивый, темноволосый и бледный, приземистый, оба в коричневых мундирах Вольных Торговцев — оделись на вахту. Хоть Рип и шутил, лицо у него было встревоженное, и у Джаспера тоже.

— Вы не могли из самой ходовой рубки слышать, как я ору во сне, — сказал Али.

Рип покачал головой. А Джаспер похлопал себя по лбу:

— Я тебя здесь слышал.

— Туи тебя слышит, в гидропонной лаборатории. — Гребень Туи прилег к голове, когда она показала за угол и тронула себя за ухо. — Плохой сон, Али Камил?

— Плохой сон, Туи, — ответил Али, попытавшись улыбнуться.

— Второй, — заметила Туи, и ее зрачки вдруг сузились в щелочки. — Ты кричишь две вахты назад. Туи слышала. Доктор Тау говорит: «Туи, делай работу». Ты думаешь, плохой сон от плохой еды?

— Нет.

Этот голос прозвучал с другого конца коридора: доктор Крейг Тау, старший из вновь набранного экипажа.

— Извините. — Красивое лицо Али свело напряжением. Дэйн кожей чувствовал, до чего его коллеге все это неприятно. Али был не из тех, кто любит делиться эмоциями, тем более подробностями личной жизни. — Кажется, я приобрел способность превращать кошмары детства в цветные видеосны. Интересно, не причитается ли мне с вас плата за трансляцию?

Тау слабо улыбнулся и ответил:

— Прошу вас четверых присоединиться ко мне в кают-компании через… десять минут. Настало, кажется, время, для разговора, который уже давно назрел. Туи, отчего бы тебе пока не приземлиться в ходовой рубке? Мы тебе потом все расскажем.

Маленькая ригелианская полукровка кивнула и засмеялась.

— Что смешного? — спросил Дэйн. Туи слегка подпрыгнула; ее голубая, причудливо чешуйчатая кожа лоснилась здоровьем.

— Приземлиться в ходовой рубке? Я там приземляюсь? Течения космоса меня приземляют!

Она смеялась сквозь зубы шипящим смехом — попытки Дэйна объяснить ей, что Али умеет настраивать двигатели, чтобы они «пропускали сквозь себя» гиперпространство, создавая псевдогравитацию, особого успеха не имели.

Гребень ее чуть опустился, когда она добавила:

— Скоро выход! Настоящее свободное падение до входа в гравитационный колодец!

Дэйн отметил слово «вход». Не «спуск». Он подозревал, что она все еще слабо представляет себе понятия «верх» и «низ». На уровне разума она понимала это хорошо, но не понимала физически, несмотря на свою фантастическую адаптабельность. Но Дэйн не сказал ничего. Время покажет. И он не знал, что нужно объяснять, а в чем предоставить дело опыту.

Туи минуту на него смотрела, потом ее гребень снова встал дыбом, она побежала вприпрыжку по коридору и скрылась. Кошки за ней.

Тау не ждал ответа. Он вернулся в свою каюту, и до Дэйна донеслось шипение закрывающейся двери.

Оставшиеся переглянулись, пожали плечами, и Дэйн сказал:

— Что бы оно ни было, а может подождать, пока примем душ и выпьем чего-нибудь горячего. Али кивнул и тоже скрылся в своей каюте. Джаспер посмотрел ему вслед и произнес:

— Я лучше пойду закончу работу.

И скрылся в направлении отсека двигателей.

Скоро свободное падение.

Дэйн вернулся в свою кабину, размышляя, не под влиянием ли Туи они стали в свободном падении пользоваться поручнями, стенами и палубой вместо магнитных подковок, как привыкли за много лет на «Королеве Солнца».

Сунув грязный мундир в щель приема стирки, он посмотрел на часы. Еще осталась половина периода отдыха. Кажется, ему не придется спать, пока Рип и Джаспер не сменятся с вахты, и не придется заступать ему с Али, но это его не волновало. Если не считать странных снов Али, пер вый рейс «Северной звезды» проходил без особых событий. Много напряженной работы, но это не было неожиданным. У Рипа еще один день дежурства по камбузу, потом наступит очередь Дэйна. Там можно будет подремать, если надо.

Он быстро принял горячий душ, натянул чистую форму и пошел в кают-компанию, соединенную с, камбузом.

Остальные трое подошли примерно в то же время. Влажные черные волосы Али были зализаны назад, красивое лицо чуть потемнело. Он рухнул в привинченное кресло, насмешливо улыбаясь.

— Крейг, если это будет мужской разговор типа «поговорим, ребята, о прошлом», я бы лучше доспал, пока свободен.

Врач, который служил на «Королеве Солнца» дольше, чем Дэйн, был Вольным Торговцем, сохранял невозмутимый вид. Незаметный, аккуратный человек, который вряд ли постарел с виду за все время, что Дэйн его знал, Крейг Тау говорил тихим и ровным голосом в спокойной и прямолинейной манере. Все бывшие юнги «Королевы Солнца» сохраняли к нему уважение: он был честен, талантлив и трудолюбив.

Дэйн молчал. Али бравировал, но Дэйн знал, что он напряжен и скован.

— Я надеялся, — начал Тау, — что этот разговор можно будет отложить. У нас и без того слишком много, о чем надо думать: новый корабль, новые должности и обязанности для каждого, контракт, который может прервать полосу невезения, из которой мы никак не выберемся после старта с Кануче. Если добавить, что команды обоих кораблей недоукомплектованы, а работу все равно делать надо… Короче, думать есть о чем.

— Ладно, — перебил Али. — Я уже понял: дело плохо. Почему бы не сказать о нем прямо?

Тау вопросительно взглянул на слушателей. Рип кивнул, внимательно глядя живыми черными глазами, и Дэйн тоже кивнул автоматически. Только Джаспер Уикс — неизменно вежливый и сдержанный, как все венерианские колонисты, насколько Дэйну было известно, — терпеливо ждал, пока Тау перейдет к главному.

— Вернемся мысленно назад, — сказал Тау. — К нашим приключениям на планете Саргол.

— Трудно их забыть, — прокомментировал Али с иронией в голосе. — Дэйн тогда благоухал, как танцовщица-перышко из веселого дома, собираясь на каждую торговую встречу с этими саларики…

— Эта межзвездная банда из кожи вон лезла, чтобы выставить нас зачумленным кораблем, — добавил Рип.

— А потом четверых из нас выворачивало наизнанку, как пустые мешки, — вспомнил Дэйн, вздрогнув. — Не помню, чтобы меня еще когда в жизни так тошнило. Да и не было больше такого.

Джаспер быстро поднял глаза, и Тау ему улыбнулся:

— Нет, Джаспер, это не случайное совпадение. Вы помните, что тошнило тех из вас, кто выпил «чашу воина» саларики, и это правда, но когда межзвездная банда запустила нам чуму на борт «Королевы», с токсинами справились только ваши иммунные системы.

— И что? — спросил Али с напряженной улыбкой. — Это связано с моими кошмарами? Тау ответил:

— Именно так, но имей терпение. Следующий пункт — вспомните наш почтовый рейс до контракта с Кануче.

— Ксэхо…

— И Трюсворлд, — сказал Дэйн. Этого он вспоминать не любил. В кошмарах он до сих пор видел лежащего в его койке покойника с его же, Дэйна, лицом.

— Помните, что тогда проскользнуло на борт «Королевы»?

Джаспер втянул в себя воздух:

— Эсперит. Тау кивнул. Али фыркнул:

— Старый мой друг Крейг, я тебя ценю и уважаю, но если ты хочешь вывалить на нас, что мы превращаемся в стаю космогончих с пси-возможностями, значит, ты слишком долго изучал эту вудуистскую чушь.

Дэйн усмехнулся, ожидая, что врач будет это опровергать. Рип тоже улыбался, и только Джаспер сидел с непроницаемым, как всегда, лицом.

После долгой паузы Тау ответил:

— Боюсь, что именно это я и собираюсь вам сказать.

* * *
На глазах у Тау Али Камил зарылся лицом в ладони. Молодой инженер испустил такой театральный стон, что трое его товарищей улыбнулись. Тау хорошо знал этих ребят, и, несмотря на шутовство Али, было видно, что ему это известие далось тяжелее всех. Тау подумал, глядя, как Али трясет головой, что чем дольше Али шутит, тем сильнее он расстроен.

Теперь Али сунул пальцы в уши и затряс ими, потом посмотрел на Дэйна.

— В чем дело, викинг? Не слышу тебя — думай громче!

Высокий и костлявый грузовой помощник улыбнулся, но настроение у него на самом деле было комбинацией легкой озадаченности и неопределенного неудобства. Это тоже не удивило Тау. Возможные реакции он предсказал довольно точно. О чем он не мог догадаться — как они это знание используют.

— Вопросы есть? — спросил он. Камил поднял прищуренные глаза:

— Есть. Как будем от этого избавляться?

— От чего именно? — возразил Тау. — От самого синдрома? Или от изменений в вашей нервной системе, от которых он возник?

— Подозреваю, — заметил Рип со своей спокойной улыбкой, — что это убрать не так просто, как срезать бородавку.

— Боюсь, что нет.

Тау ждал, пока до них это дойдет.

Али вздохнул:

— У тебя явно есть новости и повеселее. Можно выложить и их тоже.

Тау допил джекек, пустая банка автоматически сложилась, и он запустил ее в утилизатор.

— Прежде чем двигаться вперед, давайте вернемся назад. Я первым начал что-то замечать несколько месяцев тому назад: если кто-то из вас плохо спал, остальным тоже неизменно снились дурные сны. Я стал вести записи, учитывая, где вы спали при назначении на разные работы. Если вы находились по своим каютам, то есть относительно близко друг к другу, яркие сны одного действовали на других. При назначении на работы, требовавшие отсутствия, видимой реакции не было.

— Расстояние ослабляет воздействие, — заключил Джаспер.

Тау кивнул.

— Есть еще один момент — достаточно тонкий, и я не хотел вам говорить, чтобы…

— Старик все это знает? — перебил его Али.

— Капитан Джелико знает, конечно. И доктор Кофорт тоже. Али вздохнул.

— Я в своем последнем рапорте отметил, что вскоре, наверное, с вами поговорю. Дэйн заинтересовался:

— А Старик на это что-нибудь сказал? Тау улыбнулся:

— Сказал только, что мне сочувствует.

— Тебе? — вытаращил черные глаза Али. — Тебе он сочувствует? А нам?

Дэйн засмеялся, Джаспер улыбнулся. Только Рип сидел, задумавшись и глядя вдаль.

Потом посмотрел на Тау:

— Второе, про что ты говорил, — сказал он. — Это насчет того, что мы иногда… знаем, кто где?

У Тау сердце забилось чуть быстрее, но он изо всех сил постарался этого не показать.

— Да, это и есть второй момент. Я это заметил, когда мы так надолго сели на мель на Бирже. Если кто-то из вас искал другого, создавалось впечатление, что он бессознательно знает, где этот другой находится на борту «Королевы» и на борту ли вообще. Опять-таки этот синдром снимался расстоянием.

Дэйн запустил пальцы в свои желтые волосы, взъерошив их дыбом.

— Я думаю… — Он покачал головой.

— Ты это заметил, — подсказал Тау. — Я однажды видел твою реакцию.

— А это не может быть оттого, — спросил Дэйн, неуверенно улыбнувшись, — что мы просто знаем, где тот, другой, должен скорее всего быть? Мы так давно работаем вместе, отлично знаем расписание друг друга — почти как свое.

— И это правда, — согласился Тау. — Еще одна причина, из-за которой я так долго ничего вам Не говорил. Я хотел посмотреть, не придет ли кто-нибудь из вас к тем же выводам.

— Это недавнее прошлое. — Али откинулся на стуле. — А что будет дальше? Если Викинг забудет пригнуться перед люком, будет у меня синяк на лбу? Или если Джаспер во время вахты пропустит ланч, проснусь ли я на смене вахт с мыслью о венерианском грибковом супе?

Али говорил легко и небрежно, и на его смуглом лице и в черных чуть припухших глазах отражался только интерес, но Тау знал, что он злится. Для Али новые горизонты медицины и развитие возможностей человека мало что значили по сравнению с перспективой, что кто-то или что-то может вторгнуться в границы его частной жизни. Это значило, что ты не можешь просто уйти в свою каюту, когда хочешь быть один, и покрепче закрыть дверь, потому что это будут знать все четверо.

— Не могу сказать с уверенностью, — ответил Тау. — Когда стало ясно, что наши проблемы с кредитом на Бирже решены, капитан дал добро на покупку последних данных медицины. Я копаюсь в них с тех самых пор, как мы покинули зону космоса микосян. Ничего, прямо связанного с вашим случаем, я не нашел — и это неудивительно, — но есть кое-какие данные, позволяющие мне строить гипотезы о безграничных возможностях биологической адаптации человека.

— И что из этого следует? — спросил Али.

— Из этого следует, что у нас есть три альтернативы, каждая ведет в двух направлениях. Первая: вы ничего не делаете, и ничего больше не случается. Возможно, что синдром вообще исчезнет. Или же, наоборот, этот потенциал возрастет.

— Второй выбор: мы пытаемся с этим бороться? — спросил Али, и улыбка его чуть искривилась.

— Одна из возможностей, — согласился Тау. — Можем ставить эксперименты с попытками притупить эффект, и снова либо это сработает… либо ваши тела против вас восстанут.

Он подождал, чтобы эта мысль усвоилась.

— И третье: мы пытаемся с этим работать. Снова-таки, это может дать нам лишь то, что вы четверо ловите образы из снов друг друга и знаете, где кто из вас находится. Или же… — Он развел руками.

— Или же мы будем играть по высоким ставкам в барах и космопортах, — произнес Али с горьким смехом. — Отличный способ сделать себе состояние — читать карты партнеров через их собственный разум.

— Надежный способ быть убитым, — тихо сказал Джаспер.

— А кто нам сказал, что мы сможем читать еще чьи-то мысли, кроме наших? — вставил Рип. — Я за третий выбор. Поймите, если мы выясним, как с этим работать, мы, может, найдем способ это отключать, когда захотим.

Али поднял глаза и облизал губы.

— Крейг?

Тау в сомнении покачал головой.

— Хотел бы я это обещать, но не могу. Здесь слишком много такого, о чем мы, люди, знаем слишком мало.

Рип вздохнул и посмотрел на часы.

— Не надо сейчас принимать решений, — предложил Тау. — Подумайте. Обсудите между собой. Вели хотите, поговорите на следующем докладе с капитаном или с доктором Кофорт. Что делать, можно обсудить позже. У нас еще много есть вопросов.

— Мне хватает ходовой рубки, — сказал Рип. — Наследующем выходе мы выныриваем в зоне Гесперид. И даст Бог, чтобы там нас не ждали остатки пиратов Флиндика.

Они переглянулись, вспомнив об обстоятельствах, в которых им достался этот корабль. Планета, к которой они направлялись, была закуплена по контракту другой командой Торговцев, за что та команда и была убита. Хотя высокопоставленный администратор Торговцев, который тайно правил кругом пиратов, и сидел сейчас в тюрьме, а круг распался, кто мог гарантировать, что власти выловили всех?

— Тем больше причин, — протянул Али, — возобновить мой прерванный сон. — Если вы, космические ищейки, в него залезете, я ожидаю, что вы добавите к сюжету что-нибудь забавное или хотя бы элегантное.

Глава 2

— Минута до выхода, — объявил по трансляции Рип Шеннон.

Он глядел на экраны, показывающие разгон двигателей до мощности, необходимой для возврата в нормальное пространство. Он их почти что слышал, ощущал вибрацию, сотрясавшую корабль и передававшуюся креслу через плиты палубы. Его чувства были заняты оценкой знакомых звуков, глаза пробегали по рядам огней на консоли. На травлении связью сидел Дэйн Торсон, и его большие руки рассеянно потирали страховочную сеть, удерживающую его в кресле. Глаза его смотрели на пустой пока экран.

Все огоньки консоли Рипа мирно горели зеленым; обратный отсчет дошел до нуля.

— Выход!

Рип защелкал клавишами управления кораблем.

— Есть выход!

Доклад Джаспера из машинного отделения еще отдавался в рубке, а с экранов уже исчезал причудливый свет гиперпространства, и Рипа охватило знакомое чувство тошноты выхода. Автоматически включив магнитные подковки, Рип почувствовал, как тело натягивает страховочную сеть. Псевдогравитация ускорения исчезла; они были теперь в свободном падении, летя сквозь космос с чудовищной скоростью.

Рип следил за показаниями приборов консоли, пока датчики «Северной звезды» медленно рисовали картину их курса.

— Только бы я первый, только бы я первый, — бормотал он себе под нос, глядя на яркую отметку, показывающую преследующих их корабль с приблизительно той же скоростью — «Королева Солнца».

Но Рип еще не успел получить нормальную картинку с навпьютера, как Дэйн объявил:

— Получено сообщение, позывные «Королевы Солнца».

Он щелкнул клавишами, запуская сообщение в общую трансляцию, и из динамиков раздался спокойный, деловой голос Стина Уилкокса:

— «Королева» — «Звезде». Наше местоположение — в системе Гесперид, приблизительно двадцать световых минут от солнца, на высоте около восемнадцати градусов над эклиптикой.

Рип состроил недовольную гримасу, прочитав на экране подтверждение той же информации.

— Подтверди прием, — сказал он, стараясь говорить так же ровно и спокойно, как и опытный астрогатор «Королевы Солнца».

— «Звезда» — «Королеве». Подтверждаю прием.

— У нас есть зрители, — сказал Уилкокс почти сразу. — Двое. Двести семьдесят градусов, отметка четыре, двести девяносто градусов, отметка четыре. Видите их?

Пальцы Рипа забегали по клавиатуре, глаза осматривали все датчики.

— Я…я…

— Проморгали.

Добродушный голос Уилкокса звучал по рации механически.

Рип посмотрел на Дэйна, который смотрел на него в замешательстве. Он знал, как работать с, управлением связи — все они знали, — но операции на связи в аварийной ситуации — это было не то, что он знал на память и мог ответить спросонья.

— Стандартный вызов связи? — буркнул про себя Рип, испытывая острый прилив досады. Он хотел водить корабль в совершенстве, соблюдая гладкость и темп работы, как на «Королеве», но на это у него просто не хватало людей.

Дэйн послушно повторил в коммуникатор:

— Стандартный вызов связи?

— Уже сделано, — ответил голос Уилкокса. — Ответа нет. Капитан велел держать ушки на макушке.

Ушки на макушке.

Неформальный тон приказа. Рип ощутил смешанное чувство гордости и беспокойства, оглядывая знакомые ряды приборов и решая, какой лучше назначить режим автоматического сканирования и через какой интервал. То, что Джелико и Уилкокс не дали детального, формального приказа, значило, что они относят ситуацию к его уровню компетенции. Это было облегчение, но в то же время и беспокойство. Он думал, что Джелико так поступил еще и для того, чтобы его ободрить.

Обтирая вспотевшие ладони о штаны, Рип заставил себя отвлечься от этих мыслей, а Уилкокс передал:

— Примите координаты точки рандеву и параметры подхода к планете.

Рип смахнул рукавом бисеринки пота с верхней губы и подавил вздох облегчения. Это уже было легче. Он ввел координаты в навпьютер, подпрыгнул на сиденье, когда сопла заурчали и толкнули корабль вперед, выводя «Северную звезду» на указанную Уилкоксом орбиту, которая через девять часов должна была привести их к точке рандеву. Наконец-то график орбиты засиял единой линией, и Уилкокс после подтверждения отключился.

С явным облегчением на лице Дэйн отстегнул страховочную сеть и вытолкнулся в люк. Рип проверил, что на квантовой ленте записана нужная информация, и ввел ленту. Автопилот быстро принял управление на себя; когда все заработало должным образом, настало время опросить экипаж.

— Джаспер?

— Сопла остывают стабильно, — донесся быстрый ответ. — Все зеленое и на ходу.

— Али?

— Двигатели в автономном режиме и стабильны, о мой пилигрим, — ответил беззаботный голос.

Пилигрим. Рип закрыл глаза, подумал о Дэйне, и…

И ничего.

Он открыл глаза, посмотрел на приборы и сел чуть передохнуть. Он заработал отдых. Снова вызвал образ Дэйна. Увидел высокую крепкую фигуру, взъерошенную желтую шевелюру…

И знал, что «местоположение» у него в мозгу — просто его воображение. Он вздохнул. Каждый раз, когда он пытался обнаружить Дэйна, Джаспера или Аяи с помощью той мистической пси-связи, о которой говорил Крейг Тау, сперва работало его воображение. Кажется, связь работала только тогда, когда этот процесс шел помимо его сознания.

— И что тут хорошего? — буркнул он про себя, глядя на приборы, где высвечивался новый курс корабля. Талант, который действует, лишь когда его не осознаешь, полезнее не больше, чем двигатели, которые работают только на поверхности планеты, когда весь экипаж в увольнении.

Рука его повисла над клавишей связи и вернулась обратно. Талант. Так он считал, но он знал, что двое других считают это проклятием.

Они все четверо решили не экспериментировать со своими новыми способностями. Фактически это решил Али — и столь определенно, что остальные трое с этим согласились. Но это не значит, что Рип не может экспериментировать сам. Сейчас он хотел поделиться своими наблюдениями с Дэйном или Джаспером, но не будет ли это нарушением соглашения?

Он вздохнул, третий раз осматривая экраны. Окончательно отдал управление автопилоту, включив его на подачу сигнала общей тревоги в случае аномалий, и снова пошел в камбуз выпить чего-нибудь горячего.

В камбузе на потолке сидела Туи. Только она не считала это потолком. Привыкнув жить в микрогравитации у Оси Вращения Биржи, она считала «верх» и «низ» просто удобными условностями для ориентации в пространстве.

«Северная звезда» была построена для крупных гуманоидов — даже выше Дэйна, — что означало, что многие из припасов в камбузе хранились высоко. Так что Туи просто рассматривала потолок как пол и переориентировала мебель так, что до всего доставала.

Рип привык к жизни в свободном падении во время приключений на Бирже. И все же в нем слишком много оставалось от уроженца Терры, чтобы в животе не заныло под ложечкой при виде кого-то, кто сидит на потолке вниз головой. «Это невозможно!» — захлебывался его мозжечок. Он закрыл глаза и заставил мозг переориентироваться. Когда он открыл глаза, он сам стоял на потолке. Он отключил магнитные подковки, мягко оттолкнулся и приземлился рядом с Туи, которая держала в обеих руках какой-то напиток.

— Устала? — спросил он, глядя с интересом на паутинные пальцы Туи, играющие качающейся банкой джекека. Туи смотрела на вращение жидкости, и зрачки ее желтых глаз сузились в щелочки. Потом высунулся голубой язык и уверенно лизнул жидкую сферу.

Забавно, как маленькая ригелианская полукровка любила играть с едой в микрогравитации. Сначала Рипа это волновало: воспитанный на Терре, он еще раньше, чем испытал свободное падение на практике, был приучен с уважением относиться к опасности, которую представляет собой жидкость в невесомости. Но он знал, что Туи прожила в невесомости почти всю жизнь, и видя, как она жонглирует пузырями жидкости или заставляет их вертеться, они все понимали, что Туи знает, что делает. Сколько бы она ни играла, грязи она не устраивала никогда. Они оставили ее в покое, ожидая, что ей эти игры наскучат. Но они не наскучили.

— Не устала я, — ответила Туи, выверчивая еще одну жидкую сферу. — Коротко спать — коротко работать, коротко спать — коротко работать для моих биоритмов хорошо. Долго работать, долго спать труднее.

Она вдруг перевернулась, и гребень ее встал дыбом, пока она серьезно рассматривала свой пузырь под другим углом. Маленькая, легкая, хрупкая, она напоминала Рипу ребенка — но она была вполне совершеннолетней и подписала контракт как полноправный член экипажа.

— Она умница, — сказал Дэйн, когда они улетели с Биржи — терранско-канддоидско-шверской обитаемой базы, где Туи провела почти всю свою жизнь. — Она учится никак не медленнее нас, если не быстрее, и она куда больше знает о работе с грузом в невесомости, чем любой из нас.

Она быстро освоила терранский и уже умела читать не хуже любого из команды и писать уже умела неплохо. Но ее разговорная речь все еще состояла из коротких не правильных фраз, составленных из нескольких языков — родных языков ее соседей по гнезду на Бирже.

Она засосала свой пузырь и улыбнулась, показав ряд острых белых зубов.

— Дэн и Туи кончать шахтные боты. Грузовые трюмы готовы. Много работать.

Она потерла руки.

Рип кивнул, высасывая банку горячего свежего джекека. Несколько раз ему случалось помогать Дэйну, когда Туи отдыхала. Первой работой Дэйна в качестве грузового помощника было оценить все данные по сьеланиту, который они могут закупить на Бирже, переделать грузовые трюмы «Северной звезды» под прием частично уже рафинированного товара, и наконец, спроектировать и построить два общего назначения шахтных бота, которые будут переделаны под конкретный груз, когда будет понятно, с чем приходится иметь дело. Их надо будет передать на «Королеву Солнца», поскольку именно этот корабль Джелико предназначил для спуска на Геспериду-4.

И снова слишком много работы для такой малочисленной команды. Дэйн не думал, что полет в гипере продлится достаточно долго, чтобы успеть все сделать, и потому все это время работал больше, чем только на своих вахтах.

Как и все они.

— Нужно еще люди, — сказала Туи. Рип поднял глаза, увидел наклоненную голову ригелианки, вопросительно глядящей на него с поднятым гребнем. Ее и его мысли шли параллельно — достаточно странно.

— Это точно, — согласился он, прихлебывая горячее питье.

Проблема только в том, думал Рип, глядя, как Туи играет с новым пузырем, чтобы найти хорошую, надежную команду. Те двенадцать, что были с самого начала на «Королеве Солнца», знали друг друга давно и хорошо, знали силу и недостатки каждого, и каждый был готов доверить другим свою жизнь. До того они набирали свой экипаж на Терре, надеясь на современный компьютер «Коррелятор профилей», который Торговцы всей вселенной прозвали «Психологом». Но события словно сговорились держать их подальше от Терры, и тем временем они нашли двух новых членов экипажа: доктора Раэль Кофорт, недавно вышедшую замуж за капитана, и Туи. Притирка друг к другу для старого экипажа «Королевы» казалась труднее, чем для новичков.

Рип улыбнулся про себя, направляясь к люку. Пока что им везло, и он был доволен, что набор команды — это забота капитана Джелико. Рип хотел водить свой собственный корабль, но есть обязанности, которые он с удовольствием оставит Старику.

* * *
Туи смотрела вслед исчезнувшему в люке Рипу. Почему это добрый Рип Шеннон так хмурился? Они хотя бы немножко поговорили. Последнее время очень часто он, Дэйн или Джаспер заходили в камбуз, видели там Туи и быстро уходили. Три раза она видела этих троих или двоих из них за серьезным разговором, но стоило ей подойти ближе, и они тут же переходили на разговор о текущей работе.

Туи горестно подумала, не ведет ли она себя не правильно, и вспомнила о своей последней работе. Дэйн был доволен, он ей доверял много разных обязанностей. Она стояла свои вахты, тщательно за собой убирала, не трогала ничьих вещей или инструментов — все как Нунку ей советовала. Значит, она не создает проблем. И все равно терране не останавливаются поговорить.

В определенной степени Туи была готова к такому поведению.

— Нельзя бросить одно клинти и тут же завести другое, — предупреждала ее Нунку, когда она улетала с Биржи с этой командой. Только сейчас они, кажется, сильнее хмурятся и чаще говорят тайком — после того как Крейг Тау собрал всех на то совещание.

Туи чуть не свистнула, выражая свои чувства, но остановилась. Что делать в таких случаях, она знала.

Она метнулась через камбуз ввести команду выдать миску вареного риса. Потом бросилась в гидропонный сад и пробежала пальцами по собственному огороду кореньев. Там она нашла три зрелых тизовых корешка, сине-зеленых, пухлых и хрустящих. Прополоскав их в воде, она бросилась обратно в камбуз как раз вовремя, чтобы успеть к готовому рису.

Быстрыми движениями она нарубила корешки и смешала их с рисом. С чашкой в руках она вылетела в люк и проскакала до своей каюты.

Там она отставила еду в сторону и включила собственную консоль. Минуту она сидела, глядя на эту консоль — немое свидетельство, что она — полноправный член экипажа, некто, имеющий собственную ценность. До прибытия на «Северную звезду» у нее очень мало было своих вещей и никогда не было своего угла. Теперь у нее каюта — только ее и больше ничья. Никто другой сюда не входил: если она им была нужна, они шумели снаружи и ждали, пока она выйдет, или вызывали ее по корабельной связи.

На Бирже Туи тайно жила в заброшенном складе в Оси Вращения базы с группой других молодых существ, таких же бездомных и потерянных, как она сама. Они объединились в клинти — однажды Туи пыталась перевести Рипу это слово на терранский. Самое близкое значение было «клан», или «семья», хотя клинти не было ни тем, ни другим. Очень трудно было бросить свое клинти, но она больше всего на свете хотела лететь к звездам. А их вождь Нунку, хотя и не намного старше Туи, но умеющая читать в чужих мозгах, как датчик корабля в космосе, помогла ей достичь этой цели.

Нунку даже сделала ей перед отбытием подарок: кристалл, на котором все члены клинти что-нибудь для нее записали.

Сейчас Туи вызвала этот кристалл, разделив экран так, что перед ней возникли все лица. Каждый раз, когда внутри у нее был холод и мысли возвращались к тому времени, когда она жила со своим клинти, вместо того, чтобы думать о том, что еще ей предстоит узнать, она уходила к себе в каюту и еще чуть-чуть читала из каждого письма. Самую чуточку. Она еще не дошла до конца и надеялась, что эта пустота внутри уйдет раньше, чем она прочтет последнее письмо.

Теперь она открыла свой контейнер с едой и откусила кусочек. Почти вся терранская еда была несъедобна, кроме риса и моркови. Это были настоящие деликатесы; Туи думала, что рис никогда ей не надоест.

Засовывая ложку в рот, она смотрела на экран. Вот Нунку, длинная и худая, глядящая на Туи своим нежным и мудрым взглядом. Нунку сидит рядом с большим компьютером, который сама построила из подобранных на свалке деталей. Она всех членов клинти научила, как заставить компьютеры себе помогать, если живые существа не могут или не хотят.

Рядом с Нунку был Момо, маленький и круглый, с алой кожей. Она коснулась изображения Момо на экране. Момо был самым близким кровным родственником Туи. Именно письма Момо она чаще всего слушала, и от его порции осталось, по терранскому счету, всего сорок семь минут. Она оставляла его для тех дней, когда холод у нее внутри был как простор между звездами.

И она тронула кнопку над изображением Китин. Китин зашевелилась, распушив свой темный мех. Сейчас Туи слушала Китин в третий раз; о чем же она говорила раньше? Ах да, о кораблях и звездах. Китин тоже страстно хотела путешествовать.

— …обещай мне написать, — сказала Китин, и ее рычащий голос спотыкался на ригелианских слогах. У Китин был дар к языкам; она знала их больше, чем все прочие в клинти. — Я дала себе обет, что попаду в зону тяжести, как ты, и упражняюсь, чтобы я могла жить на планете и выносить ее гравитацию. Только ты мне напиши в письме, на что она похожа и как мне к ней готовиться…

Туи грустно свистнула. Она любила Китин — одну из самых давних своих подруг, — но не хотела слышать о том, чтобы оставить клинти. Ей хотелось притвориться перед собой, что она все еще с ними, и она остановила Китин и запустила Наддаклака. Единственный кандцоид в клинти, Наддаклак все время попадал в неприятности с властями, был дерзок и отважен, изредка правдив, но всегда изобретателен. Послание Наддаклака было смешным собранием длинных глупых историй о столкновениях с властями канддоидов и шверов. Все они кончались поражением властей и победой Наддаклака. Туи знала, что все это не правда, но совсем не такая, как в историях на терранском видео. У этих терран было просто пристрастие к историям, которые никогда не случались. Туи этого не понимала, но все равно смотрела их вместе со своим клинти, пытаясь что-нибудь понять в терранском складе ума.

Постепенно ее желудок заполнялся рисом, а пустота над ним — весельем, и Туи могла снова вернуться мыслями к работе и перспективе посадки на планету первый раз в жизни.

Она остановила письмо Наддаклака, но консоль не выключила. Вместо этого она посмотрела на время. Тау уже спит, и Али Камил тоже — тот единственный, кто никогда с ней не разговаривал. У Дэйна тоже должен был начаться период сна, но она знала, что он работает — кажется, он не любит спать одновременно с Али.

Вспоминая эту таинственную конференцию в камбузе и непонятные разговоры, которые с тех пор она постоянно видела, она решила, что пора покопаться в компьютере.

Глава 3

— Приготовиться к ускорению, одна восьмая стандартной гравитации, двадцать секунд, ноль девяносто, — звучал ровный голос Рипа по трансляции. — По моему сигналу, пять… четыре…

Дэйн и Туи закончили проверку вакуум-скафандров и закрепились на захватах для рук снаружи шлюза грузового трюма.

— Сигнал!

Двигатели дали импульс, и палуба дернулась из-под ног. Через двадцать секунд Рип объявил:

— Мы на тросовом расстоянии от «Королевы». Относительная скорость в допустимых границах.

Дэйн сложил свою робу внутрь одного шахтного бота общего назначения. Туи повторила его действия и молча ждала. Конструкция шлюза более чем что-либо другое выдавала не терранское происхождение корабля. «Северная звезда», по строенная для операций в микрогравитации, имела главный грузовой шлюз снизу; сейчас они стояли на противоположной стене головами к шлюзу. Через минуту Рип объявил:

— Штотц сообщает о запуске соединительных модулей.

Дэйн посмотрел на Туи, утонувшую в скафандре Раэль Кофорт. Он удержался от смеха, заметив, что первым в списке на приобретение — если рейс будет удачным — следует поставить подогнанный скафандр для Туи.

Если, конечно, она останется в команде.

— Готова? — спросил он.

— Готова, — донесся ее флейтоподобный голос из рации скафандра.

Почти сразу послышался глухой стук модулей, толкнувшихся в наружную обшивку корпуса «Северной звезды» с обеих сторон грузового отсека. Он представил себе, как с автоматической плавностью схватывают корпус тросы, буквально вплавляясь в обшивку «Звезды». Чуть подрагивала палуба, когда Рип тонко маневрировал двигателями, и Дэйн ощутил под ногами толчок, когда два корабля, теперь уже тесно соединенных, завертелись вокруг общего центра тяжести, подобно двойной звезде. Теперь главный шлюз был определенно наверху, хотя ускорение в виде веса было едва ощутимо.

Дэйн включил контроль шлюза, и они молча смотрели, как постепенно падает давление, а их тени принимают резкие очертания, свойственные безвоздушной среде.

— Проверь на утечки, — сказал он, вдавливая кнопку на груди своего скафандра.

Туи повторила его движение. Световой сигнал в шлеме Дэйна успокоительно светился зеленым, и он перенес свое внимание на консоль шлюза. Когда сигналы продувки загорелись зеленым, он отпер наружный люк, и тот медленно скользнул в сторону, открывая усыпанный алмазами черный фон космоса, обрамляющий грациозную иглу «Королевы». Он знал, что, если секунду подождать, вращение корабля проведет край грузового отсека «Северной звезды» через звезду, но на это не было времени.

— Отлично, Туи, давай цеплять эти джипи. Дэйн увидел, как мигнул свет на шлеме Туи, когда она прицепила осветительный кабель к ближайшему шахтному боту, называемому джипи, и поплыла вверх по лестнице. Он включил свой свет и сделал то же самое, последовав за ней с меньшим рвением. На краю шлюза они оба прицепили тросы. Потом повернулись перетаскивать свои джипи в нужные положения.

Дэйн согнул ноги, выпрямил спину и стал выводить массивный бот из шлюза. Поначалу он еле двигался, но Дэйн знал, что тут главное — продолжать тянуть, и не обязательно сильно. И все же он со слабым удовлетворением отметил, что его бот вышел за пределы палубы раньше, чем у Туи, и он пристегнул его к главному тросу, пока ее бот еще не вышел окончательно из люка. Наклонившись, Дэйн уперся в бот, ускоряя его медленное движение в сторону «Королевы», и поплыл прочь от «Северной звезды».

Он скользил вдоль троса, проверяя, насколько его бот движется гладко. Связанная тросом орбита двух кораблей делала эту часть пути движением «вверх», поэтому нужна была дополнительная тяга. Проблем пока не возникало, так что он пристегнулся под своим джипи и включил ранцевые двигатели скафандра. Они вспыхнули, проталкивая его и его груз вдоль троса. Переворот был еле ощутим, но Дэйн вдруг оказался сверху бота, а не снизу, и уже падал вдоль троса в сторону «Королевы»; на секунду он испытал легкое головокружение.

Он включил временные ранцевые двигатели, которые Рип приделал спереди джипи. Толчок прижал его к тормозящему боту, и два световых пятна мигнули на корпусе «Королевы». Дэйн управлял прерывистыми импульсами, наблюдая, как сходятся две точки лазерных лучей: из блока ранцевых двигателей эти два луча встретятся, когда бот будет в пределах восприятия человеческого глаза, что в сверкающем космосе очень ненадежно.

Пятна слились и погасли. Теперь Дэйн с мрачной сосредоточенностью смотрел на осветительные огни корпуса перед собой. Работать с массой, которая не совпадает с весом, для него все еще было непривычно. Краем глаза он видел, как Туи медленно его обгоняет, и ее двигатели молчат.

Он все еще замедлялся, когда оглянулся и увидел, что Туи только один раз пыхнула своими двигателями — долгая вспышка низкой интенсивности, которая точно остановила ее на расстоянии троса скафандра от шлюза «Королевы», до которой Дэйну еще надо было добраться.

Теперь нужно было отстегнуться от главного троса и ввести медленно, но неуклонно падающие джипи в главный шлюз «Королевы». Штотц уже приготовил для их приема пружинящие платформы. Джипи нельзя замедлить, когда их подняли — первое правило в микрогравитации было: никогда не попадай между двумя массивными свободными предметами.

Когда Джипи перестал трястись, Дэйн закрыл шлюз. Тут же появились в скафандрах Штотц и Кости, а за ними шел грузовой помощник «Королевы» — Ян Ван Райк. Дэйн только сейчас понял, насколько «Королева Солнца» мало приспособлена для этих операций, потому что ускорение тросовой орбиты превращало заднюю стену «Королевы» — ориентированной как для вертикальной посадки — в пол.

Али прибыл через минуту, и какое-то время все были настолько заняты, что лишь перебрасы вались короткими фразами. Когда оба джипи были наконец погружены для спуска на планету, Ван Райк загерметизировал грузовой отсек, и все сняли скафандры. Дэйн чувствовал возрастание гравитации, загружая свой скафандр в шкаф: сцепленные корабли вращались со скоростью, создававшей четверть земной гравитации — для комфорта. Потом Дэйн вытащил брезентовую робу и прошел в свою прежнюю каюту — совсем рядом.

«Королева» казалась странно-незнакомой. Он шел вдоль стены коридора, пробираясь между выходами разных систем корабля и наступая иногда на люки, обведенные флуоресцентной желто-зеленой полосой. Напоминание о далеком земном солнце — желто-белом солнце на зеленой хлорофилловой планете, настроившем глаза землян на соответствующие цвета, сбило его с толку, пока он пытался мысленно вставить коридор в микрогравитационную карту «Северной звезды».

«Северная звезда» — он на миг ощутил присутствие там Джаспера и Рипа на той стороне орбиты, испытал краткое, но сильное головокружение, и его разум стряхнул с себя этот образ.

Дэйн огляделся в своей каюте, которая так долго была его домом, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Какая она тесная и замкнутая, особенно перекошенная на девяносто градусов! Мебель каюты переориентировали, закрепив на зажимах, сделанных в каждой перегородке, но он заметил бросающиеся в глаза царапины на том, что сейчас было полом — свидетельство, как долго правила их жизнью в терранском пространстве вертикальная ориентация «Королевы». Как они сильно зависели от гравитации! Так они переросли остальное человечество или просто адаптировались?

Уверенная рука сильно грохнула в переборку рядом с открытой дверью Дэйна, прервав его мысли.

— Нас ждет капитан!

Голос принадлежал Карлу Кости, огромному человеку, который отвечал за всю механику, обслуживающую реактивные двигатели.

Дэйн пошел за остальными в кают-компанию. Улыбнулся про себя, заметив, что теперь, в неполной гравитации, люди неуклюже пошаркали, а Туи двигалась свободно, прыгая от переборки к переборке, пренебрегая легким ускорением двух кораблей.

Еще свидетельства въевшихся привычек бросились ему в глаза, когда все сгрудились в кают-компании. На «Северной звезде» была отличная каюта, которая, возможно, служила помещением для вахтенных, но новый экипаж все еще проводил все встречи, формальные и неформальные, в кают-компании этого корабля.

После секундного замешательства Дэйн высмотрел свое обычное место. Он посмотрел на Туи, которая протиснулась рядом с ним, потом пой мал направленный на него взгляд Али. У Али та же дезориентация? От чувства, как будто смотришь вдоль коридора с зеркальными стенами, голова на секунду поплыла, и Дэйну показалось, что он увидел вспышку неловкости в глазах красавца-инженера.

Спросить Али он не мог и потому занялся разглядыванием окружающих, все еще влезающих в каюту и обменивающихся краткими замечаниями.

Капитан Джелико ждал тишины. Дэйн подумал, что он такой, каким был всегда: худой, высокий, на обветренной щеке шрам от бластера, пронзительные глаза. Вся команда верила, что Джелико — лучший капитан Вольных Торговцев на всех звездных дорогах, и ничто из того, что видел за время своей службы Дэйн, этому не противоречило.

— Небольшое изменение планов, — начал Джелико без предисловий. — Уилкокс докладывает о наличии в системе не менее двух неизвестных кораблей. — Он мотнул головой в сторону долговязого и тощего штурмана. — А Я пытался их вызвать, но безуспешно. — Жест в сторону офицера-связиста, уроженца Марса. Я слегка пожал широкими плечами.

— Пока что мы по-прежнему предполагаем, что планета необитаема, — продолжал Джелико. — К сожалению, способов узнать это наверняка нет, особенно учитывая бурную погоду и электромагнитные излучения от месторождений сьеланита.

— Электромагнитные? — переспросил Ван Райк, сдвинув белесые брови. — В результатах наблюдений этого не было. Очередной трюк Флиндика?

— Может быть, — согласился капитан. — А может быть, обычная расхлябанность канддоидов, когда они собирают данные по планете, которая им не нужна. Мы все еще в их сфере влияния.

— Магмовые трубки, где находят сьеланит, всегда сильно пьезоэлектрические, — сказал Иоган Штотц. — Обычно месторождения сьеланита выдают землетрясения, и сигнал обнаруживается за световые годы от источника. Здесь, похоже, штормовые волны на вулканических островах вызывают мощные электромагнитные импульсы — радиоволны очень сложной формы.

— А приливы от трех лун ухудшают ситуацию еще сильнее, — добавил Тау.

— Вот посмотрите, — сказал Танг Я. Он нажал кнопку, и экран камбуза озарился видом на Геспериду-4 через телескоп. Почти три четверти шара были покрыты тьмой со странными пятнами, похожими на сигнальные огни верелдиан. Дэйн услышал, как кто-то ахнул — до всех дошло сразу.

— Молнии, — подтвердил связист. — Когда на острова обрушивается шторм, из-за электромагнитных импульсов возникают бешеные грозы.

— А это значит, что наружу почти ничего пройти не может, — отметил Джелико. Танг Я кивнул и выключил дисплей.

— Но я ничего не слышал даже в спокойные периоды, — возразил он. — Не то чтобы их было много. Солнце Гесперид приближается к пику активности, и погода вместе с электромагнитной обстановкой будет еще хуже.

— Чудо, что тут вообще все не выгорело дотла, — буркнул Али Камил. — При таких-то энергиях.

— Как по мне, так здорово мокро, — заметил Тау.

— Как бы там ни было, мы будем считать, что эти неизвестные могут быть враждебными, — произнес Джелико, возвращая обсуждение к теме. — Как показал проведенный Патрулем анализ того шрама на обшивке, который был на «Северной звезде», когда мы ее нашли, мы не можем позволить себе стычки. Даже броня Патруля не выдерживает коллоидного бластера.

Команда молчала. Когда капитан вспомнил коллоидный бластер, Дэйн увидел едва заметную реакцию других: суженные злые глаза Али, закаменевшую челюсть Кости. Сам Дэйн никогда не видел коллоидного бластера в действии, но знал, что это такое. Запрещен к применению для всех, кроме бронированных кораблей Патруля. Использует корабельное горючее для создания интенсивного пучка частиц и плазмы. В общих чертах Дэйн знал, как он работает: патрон питания, сжигающий излучатель при каждом использовании. Для сведения смертельных лучей в пучок используется запрещенный катализатор, главной частью которого является сьеланит.

Сьеланит доставлялся с Геспериды-4. Не нужно было слишком смелых умозаключений, чтобы предположить, что пираты, нападающие на добывающих сьеланит торговцев, используют груз для собственных целей.

Дэйн мотнул головой, отгоняя мрачные мысли. Не надо придумывать себе страхи, пока с ними не столкнешься.

Он услышал, что говорит капитан:

— …поэтому я оставлю шестерых здесь на «Северной звезде». Трое на вахте, трое отдыхают. Постоянное наблюдение за сигналами.

— Вы все еще хотите, чтобы мы спустились на «Королеве Солнца»? — спросил Дэйн.

Серые глаза Джелико медленно поднялись, и он кивнул.

— Рип сажал «Королеву» при очень мерзкой погоде. А как «Звезда» ведет себя в атмосфере, даже в спокойной, мы пока не знаем. И хотя мы можем посадить оба корабля, пусть даже останется мало горючего, это значило бы дать им — каковы бы ни были их мотивы — верх в гравитационном колодце. Так что лучше, если один корабль останется на орбите присматривать. Вопросы?

— Орбита стационарная? — спросил Рип.

— Нет, — ответил Ван Райк, слегка склонив голову набок, как обдумывающий ход шахматист. — Я думаю, полярная с высоким наклоном. Орбита для наблюдения. Здесь может найтись еще что-нибудь, что может принести прибыль.

Таяг Я покачал головой:

— Я бы на это не рассчитывал. Очень трудно будет поддерживать радиоконтакт. — Он бросил взгляд на Джелико. — А избыточность, которая нужна, чтобы продавить информацию через такой барьер, подставляет нас под расшифровку — тем более что мы не знаем, какой шпионский код мог быть оставлен на «Северной звезде».

«Всегда считай, что тебя подслушивают». Дэйн почти слышал хриплый голос инструкторши, когда она вдалбливала им в головы правила связи.

Капитан Джелико минуту помолчал, потом кивнул Ван Райку. Помощник по громоздким грузам добавил:

— Мы никогда не преуспели бы, если бы упускали возможности.

Все промолчали. Джелико коротко кивнул и добавил:

— Значит, полярная. Ян, ты останешься со мной. Карл, ты тоже.

Ян Ван Райк, бывший начальник Дэйна, испустил тяжелый вздох, и его брови выгнулись в несколько театральном выражении.

Джелико только улыбнулся:

— Идея была твоя. А если мы окажемся на связи с этими, кто бы они ни были, я будут рассчитывать, что твой хорошо смазанный язык вытащит нас из неприятностей, которые могут возникнуть.

У Карла Кости был слегка разочарованный вид. Дэйн знал, что великан терпеть не может свободного падения — он наверняка уже мечтал о планетной гравитации. Но он ничего не сказал.

— Как будем держать связь? — спросил Рип. — Я мог бы направленным пучком, но все же…

— Нам придется воспользоваться этим шансом, несмотря на риск перехвата, — сказал Джелико. — Постарайся этого не делать, сообщения давай краткие и не полагайся на наши коды. — Он улыбнулся:

— Куда легче для нас будет разыскать вас и меньше шансов для враждебных ушей. Если мы установим контакт с этими кораблями и выясним, что они дружественные, тогда будем действовать стандартными шифрами. Если нет, передадим тебе код импульсом — насколько он сможет пробиться через электромагнитный фон.

— А торпеду с сообщением? — спросил Рип.

— Только боги космоса знают, где она приземлится в такую погоду, — сказал Али Камил, небрежно дернув плечом в сторону экрана.

Рип кивнул со слегка озабоченным лицом. Джелико взглянул в другой конец каюты на свою жену, красавицу Раэль Кофорт. Какой-то незаметный сигнал прошел между ними, и Дэйн подумал, в чем это они согласились — если согласились.

— Тогда поехали! — объявил Джелико. Дэйн смотрел, как выходят капитан и другие, и думал: «У Старика и доктора Кофорт нет той пси-связи, о которой говорил Тау, но у них явно есть что-то не хуже».

И доктор, и капитан покинули его мысли, когда он взглянул в желтые глаза Туи. Ее гребень был поднят под таким тревожным углом, который он до этого только раз видел, и она спросила:

— Пираты — те, другие?

— Может быть, — неохотно отозвался Дэйн, будто его ответ мог сделать угрозу реальной. — Надеюсь, нет. Хотя сьеланит достаточно редок, чтобы притягивать воров — как легальных, вроде Флиндика и его банды на Бирже, так и нелегальных.

Он снова подумал о сьеланите как главной составляющей запрещенного катализатора, питающего коллоидные бластеры, и слегка вздрогнул.

— Они погонятся за нами на планету? Дэйн улыбнулся:

— Вряд ли. Вспомни о гравитации, Туи. Это не то, что заглянуть в гости и уйти, когда тебе надоест тяготение. Посадка на планету стоит уймы горючего, и еще больше уйдет на подъем, когда мы загрузимся.

— Я понимаю — горючее, да, — сказала она. — Это потому мы не идем вниз два корабля?

— Верно. У нас его будет слишком мало, если только Штотц не сможет обработать сырое золото и создать катализатор горючего из двух тяжелых сьеланитовых элементов. А у нас может не хватить ресурсов для того и другого сразу. Как бы там ни было, если кто-то решит на нас напасть, это сделают не на планете — там это куда труднее. Они попытаются нанести удар здесь — скорее всего, когда мы будем влезать в гравитационный колодец или вылезать из него.

Она кивнула.

— Тогда корабль уязвимый.

— Верно.

— Если это пираты, то слишком большую операцию им не провести, — заметил сзади Ван Райк. — Или они сами сейчас били бы шахты на планете.

— Или это, или нападать на нас, — донесся спокойный голос Уилкокса, допившего банку джекека.

— Скорее всего это вроде группы наблюдения или независимые разведчики, — гнул свое Ван Райк убедительным голосом, глядя на Туи. — Имеет смысл соблюдать осторожность. В конце концов, они же не знают, кто мы, — ведь мы же можем оказаться пиратами, ищущими корабли для захвата.

Гребень Туи вопросительно склонился на сторону, и глаза ее стали менее напряженными, пока она это обдумывала.

Ван Райк тронул ее за плечо.

— Я думаю, что самая большая трудность, которая тебя ждет, — это привыкнуть к весу.

— Какому еще весу? — пошутил Кости, нависая над маленькой ригелианкой. — При таком весе она даже там будет парить.

— Ага, — буркнул Али от выхода. — Она даже там будет сидеть на потолке и грызть свои хрустики.

— А остальные будут набивать себе шишки, думая, что мы еще в свободном падении, — подхватил Уилкокс, улыбнувшись Туи.

Туи слышала, как они шутят. Она знала, что это шутки, хотя слова были вроде бы не смешные. Ей нравилось, как они шутят, потому что приятно было, когда они улыбаются и смеются. Наверное, вход в гравитационный колодец не так уж и страшен, если они шутят, а они ведь знают, они уже туда входили много раз.

— Я парить не буду, нет, — сказала она Карлу Кости, когда они пошли к выходу. — У меня есть масса! — Она стукнула себя в грудь. — Значит, у меня будет вес!

— Но немного, маленький надсмотрщик над грузами, — сказал великан, смеясь и выходя на руках по захватам на палубу. — Очень немного!

— Какая бы ни была масса, а ее пора пристегнуть, — заметил Ян. — Кажется, приключение начинается. — Он посмотрел на Дэйна, его белесые брови приняли другую форму, и Туи поняла, что это означает перемену настроения. — Счастливого пути, мальчик. И тебе тоже, Туи.

Он и остальные уходящие на «Северную звезду» надели скафандры и вскоре уже летели на ранцевых двигателях вдоль троса к другому кораблю. Туи наблюдала за ними на экране грузового отсека. Когда они добрались и Рип Шеннон отдал приказ расцеплять корабли, Дэйн отдал Туи управление.

Пришло время ложиться в амортизационные койки. Туи это не понравилось: она очень хотела остаться возле консоли, где все было видно.

Дэйн покачал головой:

— Туи, это не будет так, как в гимнастическом зале тяжелой гравитации на Бирже. Залезай в койку. Я бы не хотел, чтобы ускорение застало меня вне ее, а я ведь с Терры.

Туи попыталась скрыть разочарование и навернула на себя сеть, как на тренировке. Когда она была готова, она снова взглянула на консоль грузового помощника, подумав, как связаться с пилотской консолью Рипа, чтобы смотреть, как будет происходить посадка.

— Вот здесь, Туи, — вдруг сказал Дэйн, пробежав пальцами по клавиатуре консоли своего кресла, и экран консоли Туи засветился. Она с удовольствием отметила, что ее желание удовлетворено.

Она бросила быстрый взгляд на Дэйна, вспомнив о пси-связи. Он прочитал ее мысли? Но ведь она ничего не почувствовала, да и Дэйн вел себя не так, как человек, читающий чужие мысли. Она подумала о пси-чувствительности в своем клинти и покачала головой. Он не прочел ее мысли — он почувствовал, что она хочет. Значит, он начинает узнавать Туи.

Довольная, она устроилась в койке и стала смотреть на свою консоль. На какое-то время она забыла обо всем остальном, поглощенная яркой графикой дисплея, радостно пробираясь среди различных показаний приборов и изображений, не обращая внимания на короткие скачки ускорения, которые мягко бросали ее туда и сюда, будто играя в мячик на резинке, который Момо когда-то соорудил из растяжимых грузовых стропов, найденных в давно забытом ящике в сердце Оси Вращения, ее бывшего дома на Бирже.

Тут она увидела, как напряжен Рип Шеннон. И ее тело тоже бессознательно напряглось в ожидании чего-то. Но ничего не случилось — по крайней мере сразу. Только Гесперида-4 на главном экране становилась все больше и больше, моменты ускорения были все чаще и резче. И эти рывки были на фоне постоянного ускорения, которое выматывало ее внутренности. Это было совсем не так, как плавное изменение между адаптационными вахтами на борту «Северной звезды». Чувство у Туи было такое, будто она съела слишком много сладких орешков «даддатик», и они пытаются зарыться в желудок все глубже и глубже. И это совсем не доставляло удовольствия.

И в этот момент планета резко мигнула, превратившись из большого шара во что-то огромное и опасное далеко внизу, что-то засасывающее вниз, и Туи испытала головокружение впервые в жизни. И она становилась все тяжелее и тяжелее.

Теперь слышался звук, будто работал огромный перегруженный вентилятор, визжа и завывая. Она медленно пощелкала по клавишам, и пальцы были как налитые плоды поапи, но все системы корабля, которые ей были видны, давали зеленый сигнал, только вот корпус нагревался.

— Воздух становится плотнее, — донесся голос по трансляции. Джаспер, вот кто это. Голос его звучал по-другому, только у Туи слишком болела голова, чтобы можно было понять почему.

— Обширная область высокого давления, — бесстрастно пояснил Рип. — Влетели в воздушную линзу. Будут еще.

Несмотря на свое жалкое состояние. Туи услышала напряжение в знакомом мягком голосе, и это соответствовало позе Рипа и быстрым ударам его пальцев по клавишам консоли. Но зато теперь она поняла загадки слов. Ветер! Она слышала звук, с которым зализанный корпус «Королевы Солнца» разрывал атмосферу Геспериды-4. И все ее инстинкты восстали против этого понимания, и что-то в мозгу твердило: пробоина!

Подавив панику, она просмотрела схемы корабля у себя на консоли, но все датчики показывали, что корабль пока не поврежден. Она подавляла в себе чувство опасности, все время сглатывая. И это тоже было больно.

Время пошло фрагментами. Туи боролась с ощущением тошноты. И еще хуже было от сознания, что придется снова через это проходить при взлете с планеты.

Экран посерел от облаков, мелькающих мимо рвущейся сквозь атмосферу «Королевы». Туи видела только мелькающую зеленовато-голубую и очень редко — серую поверхность моря, но на радаре был виден нависший впереди горный пик.

— Это здесь! — воскликнул Рип. — Самый большой остров в цепи и самые богатые залежи сьеланита. И практически единственное место, где можно сесть.

— Если это тихо, — сказал голос Али, когда корабль затрясся под резким шквалом, — то мне не хотелось бы видеть, что здесь считается штормом.

— Мы на переднем фронте шторма терминатора, который летит перед восходом, — ответил Рип медленно. Он был занят пилотированием. — Зубы святого Иоанна! Посмотри на эти молнии! Если по-умному сделать, мы успеем до его подхода спуститься и заякориться.

Это, как Дэйн сообщил Туи, была самая легкая часть спуска — корабль фактически летел. Сама посадка — дело похитрее.

Но для Туи посадка оказалась мутной полосой страданий из резких рывков и тяжести, которая тянула каждую ее клеточку, и все в одном направлении, что бы ни делал корабль. Глаза так слезились, что она даже не видела экран и потеряла счет времени.

Потом финальный глухой толчок, и ускорение стало постоянным. Тут Туи и стало по-настоящему страшно. Гравитацию планеты не выключишь, как псевдогравитацию корабля. Она не прекратится, пока они снова не пройдут через этот ужас. С этой мыслью маленькая ригелианская полукровка и лишилась сознания.

Глава 4

В последний момент резкий порыв ветра дернул «Королеву», и Рип сел жестче, чем намеревался.

— Полное сканирование датчиков! — дал он команду по общему каналу, и соцветие окон на консоли показало ответ Тау Крейга с консоли в лаборатории. Рип не убирал рук с консоли пилота — двигатели вертикального взлета «Королевы» все еще работали, автопилот выравнивал высокий иглообразный корабль, компенсируя порывы ветра.

— Внешнее освещение!

Миллионы свечей вспыхнули поясом огней вокруг острого носа «Королевы», открывая скрытую за бесстрастными показаниями датчиков бурную реальность. За спиной Рипа Дэйн вдруг вскрикнул:

— Туи!

Рип скосил глаза на грузовой отсек — автопилот держал устойчиво — и увидел, как Дэйн выбирается из-за своей консоли и бежит к Туи, которой почти не было видно в слишком большой для нее противоперегрузочной койке. Высокий Дэйн стукнул красную кнопку медицинской помощи над койкой, склонился в изголовье, и его большие руки нерешительно застыли. Рип успел заметить, пока сумасшедший ветер снова не заставил его заняться «Королевой», что еле видная из койки Туи была такой же серой, как противоперегрузочная ткань.

Интерком ожил, и на срочный вызов ответил Крейг Тау.

— У нее гравитационная болезнь, — сказал Тау, глядя с экрана прямо ему в глаза. — Надо ее сразу стабилизировать, она в глубоком шоке, если я правильно это понимаю. Можно перенести ее сюда.

Рип мог поклясться, что ощущает на себе взгляды Али и Дэйна. Было это просто признанием за ним ответственности капитана или переданные пси-связью чувства Дэйна?

— Рип? Давайте ее в лабораторию прямо сейчас.

Лицо Крейга мигнуло и исчезло.

Рип развернулся в своем теперь стоящем прямо кресле.

— Дэйн, давай тащи ее. Али, возьми на себя дублирование ее консоли и монитора.

Экран связи с грузовым отсеком потемнел, и Рип снова перенес внимание на главный экран. Он смотрел, что видно в свете прожекторов, а это было немного. Силуэты высоких деревьев, напоминающие тропические леса Терры, вспыхивающие постоянно молнии высвечивали что-то вроде листвы, хотя деталей было не разглядеть. Этот шторм имел глубину всего несколько часов — при той скорости, с которой он несся, а это немного для линии шквалов этой планеты, но радар показывал в нем самом какие-то дикие порывы ветра, да еще признаки зародышей будущих смерчей.

Но место приземления было достаточно чисто, если Штотц не ошибся.

— Али, выводи боты растяжек, — скомандовал Рип.

Через секунду донеслись приглушенные удары катапульт ботов с носа «Королевы». На краю светового круга показались приземистые формы восьминогих ботов, плюхающихся в грязь. Бот прошел несколько метров и присел, и нить троса, связывающая его с «Королевой», блеснула мокрой паутиной в свете прожекторов. Вспышка света под брюхом бота заклубилась паром и брызгами во всех направлениях — бот взрывом ввинтил якорь в почву. Шлепнули взрывы еще под тремя ботами, расставленными по периметру от корабля, у Рипа клацнули подковки сапог, и он вспомнил, что их надо размагнитить. Потом «Королева» скрипнула, и ее размахи быстро уменьшились — лебедки натянули растяжки.

— Неудивительно, что Штотц так о них шумел там, на Кануче, — сказал Али. — До сих пор мне казалось, что это лишняя роскошь — вроде того, что было на яхте у Макгрегори.

— У него наверняка есть, — ответил Рип, улыбаясь и потягиваясь с облегчением, отвернувшись от консоли. — Но Иоган не из тех, кто ловится на блеск.

Через минуту открылся люк, пропустив Дэйна и Крейга Тау.

— Она стабилизировалась, хотя все еще без сознания, — объявил Тау, входя. — Это скорее психологический шок, чем физический, поскольку жизненные показатели у нее на грани. — Он покачал головой с унылым выражением лица. — Она казалась так легко адаптируемой — со своими полыми костями и гибридной кальциевой системой она набрала неплохую костную массу. Не знаю, что могло случиться.

Рип кивнул. Он бросил взгляд на Торсона и увидел в основном желтую шевелюру грузового помощника. Дэйн уставился в палубу — верный знак мрачного настроения.

Потом он понял, что остальные смотрят на него в молчании, ожидая приказа.

Первый заговорил Тау.

— Мы заякорились и запечатались. Что говорят сенсоры?

— Гуманоидное инфракрасное и следы углекислого газа, масса на верхней грани человеческого размера, — ответил Али, и Тау перегнулся посмотреть на дисплей.

— Гуманоидное? — удивленно поднял глаза Дэйн. — Пираты? Высадились?

Али заставил себя пожать плечами.

— Местная жизнь быть не может, Тау говорит, что она ограничена океанами, и хотя там ее явно полно, ни один вид не отвечает стандартам разумности. — Он посмотрел на Рипа. — Значит…

— Значит, ни один из нас не выходит, пока у нас не будет света, — медленно произнес Рип. — Тем временем выполняем стандартные процедуры и распределяем вахты. Али, пошли сигнал запроса — на случай, если там не пираты. Сейчас отлив, так что с электромагнитными помехами какое-то время проблем не будет.

Али покачал головой:

, — Все равно куча помех, но я попробую. Капитан Джелико будет в пределах связи еще два часа. Доложить ему?

И снова Рип оглядел остальных и увидел, как Штотц медленно качает головой.

— Нет, — ответил Рип, уверенный на этот раз, что инстинкт его не подводит. — Только отрази от луны сигнал удачной посадки, и пусть себе рассеивается. Я его примет. Во всем остальном мы должны считать, что все, что мы говорим, подслушивается. Контакт будем устанавливать лишь в аварийном случае.

— Есть! — ответил Али, щелкая по клавишам. Тау и другие разошлись по своим постам. Рип остался в кресле командира у консоли, глядя на пустой экран интеркома. Али послал запрос и ответа не получил. Время шло медленно; чтобы чем-нибудь заняться, Али вызвал показания инфракрасных сенсоров с приборов Тау и увидел размытые тени, у которых температура тел вполне укладывалась в человеческие границы. Они были собраны в группы, некоторые из них относительно близко к кораблю. Укрытия для нападения — или убежища?

Но прошел час, за ним другой, и ничего не случилось. Ни связи, ни движения — ничего, кроме медленно слабеющего ветра и тяжелого ливня снаружи.

Рип кое о чем подумал и щелкнул кнопкой интеркома.

— Тау?

— Слушаю, — донесся голос медика из лаборатории.

— Какова дистанция твоих датчиков температуры?

— Только ближайшая окрестность. Но если наши соседи не обманывают мои датчики, то они не движутся.

— Спасибо.

Рип отключился, ощущая непривычную тяжесть в суставах рук. Он случайно напряг пальцы. Интерком мигнул, и Рип его включил. Голос Тау произнес:

— Я настроил датчики как только мог и не нашел никаких признаков корабля.

Из машинного отделения донесся голос Штотца:

— И не должен был, если у них корабль полностью остыл.

— А мы часто бываем полностью остывшими? Даже когда мы садимся на планету на долгую стоянку, мы держим небольшую мощность для жизнеобеспечения, компьютеров и гидропоники.

Тау говорил спокойным и деловым голосом.

— Верно, — ответил Штотц несколько сухо. — Но неплохо учитывать все возможности.

Рип сообразил, что остальные не столько докладывают, сколько напоминают ему о многих аспектах ситуации, которые он мог просмотреть, но никто не хотел говорить об этом прямо. Он ощутил странную смесь благодарности и раздражения — последнее в основном в свой адрес, потому что у него нет того вида знающего и предвидящего все капитана, который был второй натурой Джелико. Наверное, капитан убедил экипаж в своей непогрешимости сразу, как принял командование. Он вздохнул, ощущая напряженными мышцами шеи непривычный груз тяготения. Протирая глаза, он подумал о словах медика. Мысли его отвлеклись ощущением, что на него кто-то смотрит. Он повернулся и увидел в проеме люка Дэйна Торсона с усталым и слегка виноватым видом.

— Чего мы так и не узнали, — сказал Дэйн, — так это был ли на борту «Ариадны» полный экипаж, когда ее захватила банда Флиндика. Если они разделились и оставили здесь половину команды, то «Ариадна» могла бы слетать к Бирже с полным грузом и вернуться сюда с припасами за грузом, который уже ждал бы.

Али присвистнул:

— Я не подумал, но ты вполне можешь быть прав, Викинг.

— Звучит осмысленно, — медленно произнес Рип. — Мы провели именно этот корабль с половиной экипажа, и знаем, что это возможно.

— А если так, — сказал Али, лениво барабаня пальцами по консоли, — то мы и есть пираты. По крайней мере так они должны думать. У них должен быть телескоп — если делить команду пополам, то телескоп будет нужен не меньше радиосвязи.

— Значит… если они увидели «Ариадну» на орбите, то знают, что их корабль у нас; — заметил Дэйн. Он вздрогнул и встряхнул головой. — Тяже-до вот так узнать, что твои товарищи по команде присоединились к Сэнфорду Джонсу на его корабле-призраке.

Рип положил ладони на колени.

— Я знаю, что я должен делать. — Он включил экран интеркома. — Али, давай сигнал широкого спектра на полосе Торговцев.

Али протянул руки к консоли, но остановился и поднял глаза, скривив рот.

— Ты же знаешь, что наши соседи извне вполне могут быть пиратами.

Рип набрал побольше воздуху, потом покачал головой:

— Мы рискнем.

Али слегка пожал плечами и вернулся к работе. Красный свет над экраном интеркома сменился на зеленый — это значило, что слова Рипа и всех остальных в ходовой рубке транслируются наружу. Рип смахнул несуществующую соринку со своего мундира Вольного Торговца и объявил:

— Я Рип Шеннон, пилотирующий «Королеву Солнца». На орбите находится корабль, бывшая «Ариадна», ныне «Северная звезда». Корабль найден нами на орбите в системе Микоса, на выходе из гиперпространства мы пересекли его орбиту…

Рим медленно и спокойно рассказал всю историю.

В конце передачи он велел Али передать две ленты из судового журнала: их первый контакт с «Ариадной» — он просто показал прохождение вдоль ее борта и фальшивое название «Старвенджер», написанное пиратами вдоль ее корпуса.

Потом была показана лента, где был записан арест Флиндика.

Это был риск — обнаружить себя, не зная, кто может за ними подсматривать и зачем. Рипу было неприятно разговаривать перед молчащим экраном. Но он считал, что хотя бы это они должны экипажу «Ариадны» — если неизвестные были экипажем «Ариадны», — и он отметил, что никто из остальных не стал дальше возражать.

Он закончил и медленно сказал:

— И вот почему мы здесь. У нас есть лицензия, выданная Торговой Комиссией, и мы прибыли для добычи сьеланита. Мне жаль, что я принес вам такие новости.

Он сам почувствовал, что дал слабину в конце, и поморщился, отключая связь.

Долгие секунды они ждали, и когда ответа не последовало, Рип оглядел остальных.

— Раз нам все равно нечего делать, отчего не поесть, а тем, кто не на вахте, не отдохнуть? Если у нас впереди тревожная ночь, стоит к ней подготовиться.

Первым вышел Дэйн, на вахте остался Али. Рип заметил, как неуклюже и медленно двигается грузовой помощник. Он встал, и у него стрельнуло в голове, а мускулы живота предупреждающе сжались. Он вздрогнул и заставил себя расслабить мышцы перед тем, как подойти к трапу. После приземления «Королевы» он ощущал свое тело комком узлов.

Он рассчитывал, что долгое путешествие в гипере с его псевдогравитацией даст всем возможность вновь адаптироваться к полному тяготению, но, кажется, так не вышло. И это беспокоило. Не была ли ментальная связь только частью того, что с ними случилось? Или остальной экипаж приспособился к новым условиям космоса канддоидов, где переменное тяготение было нормой?

Проделывая комплекс расслабляющих упражнений, он отметил, что слишком ленился работать на весовых тренажерах. Тау недвусмысленно давал понять, что все должны определенное время тренироваться, чтобы поддержать уровень кальция, несмотря на периоды микрогравитации. Мышцы у Рипа вроде бы не болели, но все остальное было как бы не на месте.

Наконец он осторожно пошел и спустился по трапу. На палубе рядом с трапом на следующий Уровень стоял Дэйн Торсон. Грузовой помощник строил гримасы и потирал виски.

— Упал? — спросил Рип.

— Нет, — смущенно улыбнулся Дэйн. — Кажется, двигался слишком быстро. Чуть не нырнул в люк и лбом стукнулся. — Он ткнул пальцем себе за спину.

— Как там Туи? — спросил Рип.

— Как раз туда и иду. Крейг просил меня проверить, — ответил Дэйн.

Рип покачал головой. Он знал, что маленькая ригелианка проводила время на Бирже в зонах терранской гравитации, но это всегда было недолго. Вспоминая, каково ему было в зоне тяжелой гравитации шверов на Бирже, он понимал, почему она потеряла сознание.

— Пойду-ка я с тобой.

Они нашли Туи лежащей в койке. Рядом с ней сидел Синбад, корабельный кот «Королевы», и вылизывался. Судя по всему, его абсолютно не трогало внезапное возвращение гравитации.

Как только Туи увидела Рипа и Дэйна, она сделала героическое усилие, чтобы встать.

— Туи сейчас работать, — сказала она, но глаза ее были полузакрыты, а зрачки расширены от усилия.

Рип в отчаянии посмотрел на паутинный гребень, который распластался по ее голове от брови до затылка. Он обмяк и стал синевато-серым. Пальцы ее свело от напряжения, которое требовалось, чтобы сохранять прямую позу, а цвет чешуйчатой кожи изменился от нормального сине-зеленого до зеленовато-серого, очень похожего на потертую искусственную кожу противоперегрузочных коек «Королевы».

— Я вызову Тау, — сказал Рип. Дэйн махнул рукой Туи:

— Ложись обратно в койку.

— Я работать, да, — сказала Туи. Даже голос ее стал каким-то плоским.

— Ни в коем случае, — возразил Дэйн. — Не больше, чем я смог бы работать, окажись я на планете Швер. Твое тело должно приспособиться, а на это нужно время.

За спиной у Рипа вырос Джаспер, и его бледное лицо было напряжено.

Рип выскользнул из каюты, оставив Дэйна уговаривать свою ученицу.

— Как она? — спросил Джаспер.

— Сейчас пошлю туда Тау, — ответил Рип. — Хотя она настаивает, что встанет и будет стоять свою вахту, так что она не умирает. А что?

Джаспер состроил гримасу.

— Ничего такого, что не могла бы вылечить доза свободного падения. Интересно, почему с ней ничего не случалось во время гравитационных перегрузок в гипере?

— Тау это выясняет. Пойди поспи, — сказал Рип. — Мы не знаем, что будет дальше — или сколько времени это будет, когда будет. Должен быть на борту кто-то свежий.

Джаспер кивнул и исчез, потирая шею. Рип пошел за ним, но медленнее, а в мозгу крутилась мешанина разных мыслей, требующих немедленного внимания. Вспомнив, что однажды говорил ему Джелико, он заставил себя остановиться в камбузе. У Муры уже был готов кофе — неписаный завет для снятия стрессов приземления.

Рип взял кружку, следя, чтобы она не пролилась. Минуту он смотрел, как ведет себя жидкость: как и полагается жидкостям, только это было непривычно.

«Половина твоей команды знает, как расположить все срочные вопросы по порядку важности», — сказал ему тогда капитан.

Рип отпил полкружки, пытаясь упорядочить мысли. Потом поставил кружку и вышел.

У грузовой палубы он столкнулся с Крейгом Тау, выходящим из каюты Туи.

— Я думал, что она выходит из шока, — сочувственно произнес медик. — Но ее метаболизм гибрида перешел от гомеостаза к форсажу, пытаясь в ответ на гравитационное напряжение накачать ей в кости кальций. Резкое обеднение кальцием ударило по синапсам и дестабилизировало нервную систему. — Он потер виски. — Кажется, что тренировочные смены гравитации длились недостаточно долго, чтобы реально переключить ее на метаболизм высокой гравитации, и потому все обрушилось на нее сразу.

— Прогноз? — спросил Дэйн.

— Она выживет, — ответил Тау. — Я положил ее под капельницу для вливания кальция, а затем мы ее сможем переключить на жидкое питание, потом и на твердое. — Он досадливо поморщился. — Мне надо было предвидеть. Ее тело старается слишком сильно и слишком быстро.

— Туи — она такая, — сказал Рип.

— Кстати, о перегрузках, — повернулся к нему Тау. — Твой совет Уиксу был хорош — и тебе тоже стоит ему последовать. Я не думал, что до конца ночи что-нибудь случится, но если да, тебе сообщат первому.

Рип открыл рот, чтобы возразить, но мозг не мог найти слов. Он сообразил, что глупо было бы заставлять себя бодрствовать, как какого-нибудь героя видеомакулатуры. «Если я так сделаю, в моих командах будет столько же смысла, сколько в командах этих героев», — подумал Рип, рассмеявшись про себя.

— Ладно, тогда я отрубаюсь. Спасибо. Через пару минут он блаженно растянулся в своей койке и заснул.

Кажется, всего через пять минут в его сны ворвался звонок. Усилием воли Рип стряхнул с себя сонную одурь. Как будто выплыл со дна колодца, вытаскивая якорь. Нет, не якорь, а навалившийся на грудь звездолет, не дающий всплыть из-под воды.

С трудом он заставил себя открыть глаза. Звездолетом на его груди была гравитация. Он остался лежать, выполняя расслабляющее дыхание. Постепенно он собрался с силами и осторожно сел, потом встал на ноги. Колющий горячий душ помог прийти в себя, и он оделся со всей возможной быстротой, решив прежде всего выпить что-нибудь стимулирующее.

Дэйн и Фрэнк Мура были в камбузе, вид у обоих был усталый. Стюард кивнул ему на свежий чайник джекека, рядом с которым стояли кружки. Никаких питьевых пузырей. Рип налил себе кружку, ощущая ее вес. Кое-что ощущалось приятно естественным, и прежде всего — кружка горячей жидкости.

— Шторм ослаб, — сообщил Дэйн.

— Но идет густой туман, — добавил голос Иогана Штотца. — Зато пятибалльный ветер хотя бы стих.

— Хорошо, — отозвался Рип, делая еще один глоток горячего джекека. — Давайте осмотримся.

— Кэп хотел бы, чтобы ты был прикрыт. Рип кивнул.

— Вы двое — в главный шлюз со слипродами. Мы их тоже с собой возьмем. — Он допил кружку и посмотрел на Дэйна, который явно ждал продолжения. — Давайте действовать.

Вскоре они с Торсоном стояли в главном шлюзе, и Рип включил открытие наружного люка. Они смотрели, как опускается пандус, потом волна холодного и влажного воздуха окатила лицо Рипа. Он ощутил запах соли, и растительности, и странный след запаха, сильно напомнившего мокрую шерсть. Рип чихнул. Рядом с ним чихнул Дэйн. Они так давно привыкли к стерильному воздуху корабля, что Рип забыл, как густы запахи планет — хотя он их и так не слишком много вдыхал. У него сразу заложило нос, и он решил про себя — если они вернутся целыми — первым делом зайти к Тау и взять у него какой-нибудь спрей от аллергии.

Пандус мягко стукнул по мокрой земле. Корабль за ними молчал: ему хватило многих часов после спуска, чтобы остыть. Огни пандуса горели в слабо освещенном густом тумане. Рип заметил переплетение массивных деревьев, таких высоких, что их вершины терялись в тумане. Он поежился: к погоде он тоже не привык.

Они с Дэйном двинулись вниз, и Рип услышал быстрый шелест помех в интеркоме. Он остановился, и голос Али произнес:

— Шеннон! Торсон! Я думаю, вам стоит это послушать.

Рип с Дэйном переглянулись, и Рип отошел назад от пандуса. Дэйн молча последовал за ним.

В шлюзе Штотц стукнул кулаком по клавише интеркома и доложил:

— Они здесь.

Но вместо голоса Али донесся треск помех, будто кто-то вручную искал их частоту, и голос с сильным акцентом сказал на языке Торговцев:

— Не выходите! Выжидайте в своем транспорте, пока не уйдет солнце! Штотц нахмурился:

— Тау прогнал тесты воздуха и никаких известных токсичных для людей веществ не обнаружил.

Будто в ответ снова раздался взрыв помех, на фоне которого еле слышна была скороговорка голосов. Рип невольно сжал слипрод, вглядываясь в туманный ландшафт.

— Опасность! — донесся голос с акцентом. — Монстры!

Глава 5

— Твари — чудовища, — повторил голос. — Опасно только при солнце. Двигаются в тумане. Вакуум-скафандры их не останавливают.

Дэйн Торсон всматривался в туман, но не видел ничего. Он повернулся к Рипу, который прислонился к переборке рядом с интеркомом, будто близость этого устройства приближала его к неведомому говорившему.

— Значит, вы хотите, чтобы мы до выхода подождали темноты, так? — спросил Рип.

— Подождать темноты. Подождать темноты.

И интерком замолчал.

В двери шлюза появился Крейг Тау.

— И что ты думаешь? — спросил его Рип Шеннон.

— Отложим дискуссию и загерметизируемся. Дэйн с облегчением отступил, когда Рип закрыл и загерметизировал внешний люк. Вдруг густой туман снаружи показался ему чужим и враждебным. Не то чтобы он поверил в монстров, но эти таинственные люди могут оказаться там с оружием.

Иоган Штотц спокойно сказал:

— Может быть, у наших неизвестных друзей есть причина какое-то время нас не выпускать.

— Например, успеть организовать засаду? — спросил Рип.

— Именно так я и думал, — признался Тау. Рип кивнул:

— Тогда снова включаем датчики и сканируем периметр со всей возможной тщательностью. Если они заметят и спросят — мы тестируем аппаратуру.

— Если они заметят и спросят, то они почти наверняка готовятся к бою. — Голос Али донесся за минуту до того, как он появился во внутреннем люке. Он небрежно прислонился к переборке и улыбнулся одной из своих иронических улыбок. — Вспомните: здесь нет никаких признаков другого корабля. Джаспер сейчас сидит на связи, — добавил он. — На случай, если наши таинственные друзья почувствуют потребность послать какое-нибудь более определенное сообщение.

— Если то, что ты говоришь, правда, то эти люди должны понимать, что единственный их способ выбраться с планеты — это «Королева». С нами или без нас, — сказал Тау.

И снова все посмотрели на Рипа. Ему надлежало отдать приказы, но Дэйн подумал, знает ли Рип, что сказать. Что сказал бы Джелико?

И будто из памяти всплыл четкий голос капитана:

— Достать слипроды и установить вахты наблюдения.

Остальные явно думали о том же, потому что Рип повторил те же слова вслух, и Дэйн с удовлетворением увидел, как Штотц слегка кивнул, а с лица Тау исчезло напряжение. Тот самый приказ, которого они ждали. А какой же еще?

Рип повернулся к Али.

— Я знаю, что ты на ногах уже много дольше своей вахты, но ты не мог бы побыть еще немного? Ты хорошо умеешь разговаривать — посмотрим, что ты сможешь от них узнать. Даже если все это будет ложь, мы сможем по крайней мере узнать, где они. Может быть, их численность тоже.

Али слегка театральным жестом дернул плечом. Дэйн вспомнил время, когда эти актерские жесты Али его раздражали. Сейчас они странным образом успокаивали.

Штотц сказал:

— Хотел бы я, чтобы Старик был сейчас в пределах связи.

Али потянулся, посмотрел на время и сказал:

— Еще шесть часов семнадцать минут. И к тому же надо помнить, что любое сообщение, которое мы пошлем, наверняка будет подслушано. Мы просто сообщим капитану, что нашли здесь других, и подождем его инструкций.

— Без сомнения, тщательно сформулированных, — усмехнулся Рип. — Ладно. Через шесть часов мы все это вывалим Старику на колени. А до тех пор постараемся собрать побольше данных.

Али переплел пальцы что хрустнули суставы, и потер руки.

— Даже по клавишам стучать больно. Слишком долго были в невесомости. Я тяжелый, как дирвартианский грозоящер.

Рип рассмеялся — то есть начал смеяться, но его смех оборвался жестоким, выворачивающим челюсти зевком. От этого Дэйн тоже зевнул так, что глаза заслезились.

Тау улыбнулся.

— Я вам обоим прописываю отдых. Вы знаете, что если кому-то придется устанавливать контакт, то это вам, и лучше будет, если вы не будете с ног падать.

Дэйн кивнул, чувствуя, что никогда еще не выполнял приказ с таким удовольствием.

Проспав тяжелым сном несколько часов, он вдруг проснулся, сел — и чуть не свалился с кровати. Одно мгновение тело было одним большим узлом, легкие изо всех сил пытались засосать воздух, но он лег обратно, успокаивая дыхание, и встал уже медленнее.

От горячего душа он проснулся настолько, что мозг заполнился вопросами. Но раньше чем начать искать на них ответы, он посетил Туи, которая слабо отозвалась на его стук. Она лежала в койке, и цвет ее кожи был все еще серым, а не нормальным зеленовато-синим. Гребень ее опал, и глаза были грустными.

Дэйн нахмурился, увидев возле ее изголовья полный стакан.

— Ты ела? — спросил он. — Пила?

— Нет, — ответила она. — Моя внутренность не хочет. — Она сплела пальцы. — Оно меня душит. — Она почесала бинт на локтевом сгибе. — Иглу не люблю, привязанная.

— Вот то, что в стакане, — настаивал Дэйн. — Это лечебный состав, Тау составил. Выпила бы — это тебе поможет.

— Нет, — ответила она свистящим голосом. — Еда — жидкая. Душит мое горло.

Дэйн подавил импульс подойти и заставить ее выпить. Он только кивнул и сказал:

— Потом зайду. — И вышел.

Он надеялся, что она заставит себя выпить то, что дал ей Тау.

Всех остальных, кроме Иогана Штотца, он застал в тесноте кают-компании. Перед каждым стояли еда и питье. Фрэнк Мура кивнул головой в сторону камбуза, и через минуту у Дэйна была тарелка свежей горячей еды в одной руке и кружка хорошего крепкого кофе в другой. Садясь, он заметил, как в каюту прокрался Синбад — мелькнуло пухлое и рыжее.

— Что нового? — спросил Дэйн, берясь за вилку.

— Они связались со мной недавно, — ответил Джаспер Уикс. — Они точно с «Ариадны».

— Это плохо, — присвистнул Дэйн.

— Кроме очевидных, есть еще одна проблема. — Рип поставил кружку на стол и откинулся на спинку кресла. — Они уже не владеют заявкой…

— Конечно, — перебил Али, наклоняясь погладить Синбада, который свернулся у его ног и довольно мурлыкал.

— …а это значит, — продолжал Рип, будто и не заметил, — что все, добытое ими с момента передачи заявки нам, — наше. Чтобы они с этим согласились, потребуются довольно щекотливые переговоры.

Дэйн Торсон закатил глаза с мучительным выражением лица:

— А Ван Райк на другом корабле. Тау улыбнулся:

— Что означает, что эту проблему решать тебе. Дэйн отхлебнул кофе и заявил:

— Мне нужно знать, что это за люди, с которыми я имею дело, чтобы выработать подход.

Рип сказал:

— Я бы предложил вот что. На закате мы с тобой выходим и смотрим, не подойдут ли они к световому периметру нашего корабля. План тот же, что и утром: остальные вооружаются и стоят наготове за люками. Если мы установим разумный контакт, это будет началом.

Мура кивнул:

— Можем приступить к переговорам сразу. Все равно нельзя начинать добычу, пока мы не утрясем дело с этими людьми.

Али добавил:

— Сначала вызов принял Джаспер, но я попытался с ними поболтать. Насколько я понял, они не акционеры, просто экипаж, так что законные претензии на этот корабль у них вряд ли будут.

— Этого мы знать не можем, — возразил Дэйн. — Считалось, что весь экипаж погиб при нападении пиратов Флиндика. Кто наследники?

— Это было записано, — уверенно заявил Мура. — Мы проверили. Наследниками считались родственники капитана, и поскольку здешние ребята себя таковыми не объявили, мы можем спокойно считать, что они — просто наемный экипаж.

— Я не знаю всех входов и выходов Закона Торговли, — спокойно сказал Джаспер, — но никогда не слышал, чтобы претензии заявлял наемный экипаж. А вот что я слыхал — это как людей высаживали на планеты, если они устраивали неприятности.

— Я тоже об этом подумал, — вставил Али, чуть криво улыбнувшись. — Я уверен, что мы защищены законом любой системы. Согласятся ли с этим те добрые люди снаружи и подчинятся ли решению Совета Торговли — это как раз то, что должны выяснить Дэйн и Рип. Хотя я и не завидую их работе.

— Пойди отоспись, — сказал Тау, ткнув пальцем себе за спину. — Когда проснешься, опять будет что-нибудь интересное.

Али вышел фланирующей походкой.

Рип вздохнул.

— Посмотрю я, не услышал ли чего-нибудь Штотц, а потом мы с тобой, Торсон, займемся этим делом, когда доешь. Солнце только что село.

Дэйн кивнул, и Рип вышел — с осторожностью, как отметил про себя Дэйн.

Фрэнк Мура ушел к себе на камбуз и загремел там посудой. Дэйн повернулся к медику, который как раз допивал кофе.

— Туи не хочет есть, — сказал он. Тау нахмурился:

— Ты ей сказал, что если не будет есть, не восстановит силы?

— Она знает. Она говорит, что еда ее задушит. Даже жидкость ее душит.

Лицо Тау вдруг прояснилось, и он чуть не засмеялся.

— Вес!

Дэйн посмотрел на него озадаченно.

— Что? — И вдруг понял:

— Я же никогда не видел, чтобы она ела в периоды гравитационной адаптации к Гесперидам! Конечно! Ее горло привыкло к массе, но не к весу. Я никогда не спрашивал, но могу поставить свое жалованье за будущий год, что Туи только работала в зонах гравитации, но никогда там не ела. Я сам точно ничего не ел на шверской территории Биржи — не мог привыкнуть, что еда весит на шестьдесят процентов больше обычного. А она должна перейти фактически от нуля до ноль восемьдесят пять — до восьмидесяти пяти процентов терранской гравитации!

— Я знаю, что делать, — сказал Тау. — Будем приучать ее постепенно. Я поговорю с Фрэнком, и мы будем аэрировать для нее жидкости. Тогда она сможет глотать — а может быть, снова играть с едой. Если я правильно понимаю, ей понравится, как ведет себя вода в условиях гравитации. А когда она как следует проголодается, то перестанет брызгать себе в рот и начнет экспериментировать с маленькими кусочками.

Дэйн с облегчением посмотрел на часы, и медик сказал:

— Вы с Рипом собирайтесь на свою встречу. А это дело оставьте мне.

Дэйн с удовольствием послушался. На самом деле, хоть он только что проснулся, он бы не отказался вернуться к себе в койку и растянуться еще на пару часов. Неослабная тяжесть вызывала постоянную боль в суставах, но по-настоящему болела голова. То ли это его воображение, то ли Рип действительно, напрягаясь, выкачивал из него энергию? Такого раньше он никогда не чувствовал, и это было подозрительно. С тех самых пор, как Тау им сказал о возможной пси-связи, сны Дэйна стали шутить с ним шутки вроде извлечения воспоминаний о виденном в дурацких трехмерных фильмах насчет пси-возможностей и сил разума.

Он знал, что Рип нервничает. Все это видели. Все нервничали не меньше.

Когда они с Рипом встретились возле узкого коридора к шлюзу, астрогатор-пилот молча протянул ему слипрод.

— Этого хватит? — спросил Дэйн.

— Надеюсь, мы этого не узнаем, — ответил Рип. И показал на шлюз:

— Пошли.

Они снова опустили крышку-пандус. Дэйн понюхал наружный воздух, такой же холодный.

Потом он забыл о холоде, запахах и всем остальном, когда увидел четыре фигуры, стоящие плечом к плечу на краю светового круга. Дэйн привык, что нависает почти над всеми людьми, с которыми встречается, но при виде этих четверых он почувствовал себя коротышкой.

Он услышал, как Рип чуть набрал воздуху и посмотрел на него. На смуглом и приятном лице Шеннона было только выражение дружелюбия. Он остановился, пройдя несколько шагов от пандуса, и Дэйн тоже остановился.

— Я Рип Шеннон, астрогатор-пилот корабля Вольных Торговцев «Королева Солнца», — сказал Рип. — Рядом со мной мой грузовой помощник, Дэйн Торсон.

Они ждали. От четырех фигур донеслись звуки, которые можно было бы назвать рычащим шепотом; звуки частично были заглушены громким шелестом порыва ветра в могучих деревьях. Издали, еле слышно, взлетели и затихли голоса, поющие в миноре мелодию, от которой у Дэйна зашевелились волосы на затылке.

Потом один из четырех выступил вперед. Глубоким голосом, который мог исходить только из такой широкой груди, он сказал:

— Я есть Лоссин, локутор судна Вольного Торговца «Ариадна», которая была.

— Я есть Тасцин.

— Вросин.

— Камсин.

По этим глубоким и низким голосам ничего нельзя было понять. Они гневаются, боятся, равнодушны? Он снова осмотрел их, подавляя желание коснуться слипрода. Ему не нравилось, как они стоят в ряд, плечом к плечу, соприкасаясь руками. Эта поза казалась агрессивной, хотя у них не было оружия, и открыто угрожающих жестов они не делали.

Дэйн прикинул, как давно должна была улететь «Ариадна», и подумал, не кончаются ли у ее команды припасы.

Рип поколебался, но потом спросил самым мягким голосом:

— Нас беспокоят те монстры, о которых вы говорили сегодня на рассвете. Можете нам про них рассказать?

Вдалеке снова взлетели голоса, выводя высокую странную ноту. Дэйн подумал, не траурный ли это плач.

— У нас есть записи из наших архивов. Обмен: на ваши данные про «Ариадну», которая была.

Остальные трое сделали какой-то знак рукой, и двое что-то проворчали низкими голосами. Для Дэйна это прозвучало ритуальной фразой, о значении которой он догадаться не мог.

Рип медленными шагами подошел к Лоссину и протянул руку. Лоссин что-то положил к нему на ладонь и сказал:

— Странники — этих гестин мы называем «странники» — приходят только во время солнца и тумана. Мы ничего не делаем во время солнца. Скоро приходят дожди.

Он показал рукой вверх.

Внезапный порыв холодного ветра пронесся среди скал, бросив Дэйну в лицо жалящие крупинки грязи. Лоссин и его спутники не пошевелились. Только мех на них затрепыхался под ветром, и этот ветер донес до Дэйна различимый запах, который напомнил детство. Но Дэйн не вспомнил, что это за запах.

— Спасибо, — сказал Рип. — Мы ее сейчас посмотрим. Можем ли мы обратиться к вам, если будут вопросы?

— Пожалуйста всегда для вас. Вы имеете разрешение от Совета Торговли. Наш лагерь — ваш лагерь. Наша руда — ваша руда. Наш корабль…

Один из четверых резко дернулся и застыл. Потом на глазах у Дэйна и Рипа он быстро шагнул назад, пригнувшись, и быстро исчез в чернильной тьме под огромными деревьями.

Вроде говорить было больше нечего — по крайней мере Дэйн не мог ничего придумать, и Рип, очевидно, тоже.

— Спасибо за ленту, — сказал навигатор-пилот необычно приглушенным голосом, и они с Дэйном в молчании отступили к «Королеве Солнца» и взошли на борт.

Глава 6

Запись, которую дал им Лоссин, была, конечно, предназначена для старой системы ввода, стоящей на «Северной звезде». Но еще до отлета с Биржи Танг Я поставил аппаратуру и программы, чтобы системы «Северной звезды» и «Королевы Солнца», система которой была предназначена для квантовых записей, стали совместимы.

Дэйн видел, как Штотц закрыл внешний люк и вошел в корабль вслед за Рипом. Хотя никто ничего еще не сказал, Али уже ждал в ходовой рубке. Дэйн посмотрел на напряженное лицо Камила, на нехороший огонек в его темных глазах, и подумал, что же могло его рассердить.

Но сейчас не было времени разбираться в настроениях инженера. Рип включил большой экран и вывел запись на общую трансляцию, чтобы весь экипаж «Королевы» мог видеть ее у себя на экранах.

Мигнула и исчезла надпись из незнакомых букв, и они увидели перед собой автоматически сделанную видеозапись с той поляны, на которую только что выходили Рип с Дэйном, только снятую с другой точки. Несколько секунд они слушали комментарий на неизвестном Дэйну языке — по тону было ясно, что это рапорт. Потом Рип отключил звук, и они стали смотреть дальше в молчании. Дэйн рассчитал, что «Ариадна» приземлялась метрах в ста от теперешней стоянки «Королевы». Он узнал два гигантских дерева, от которых они только что ушли; огромные ветви качались в непрерывном потоке ветра.

Сцена резко изменилась: теперь вокруг двигались фигуры. Дэйн узнал действия, если не инструменты. Члены команды брали пробы почвы и растительности и измеряли воздушные потоки. Тонкие струйки тумана стали заслонять ветви более высокого дерева, и двое из команды — гуманоиды в коричневой форме Вольных Торговцев — стали осторожно спускаться вниз между деревьями, маркируя тропу и останавливаясь, чтобы осмотреться и доложить, что они видят. За ними шел кто-то с видеокамерой, которого, разумеется, не было видно.

Они вышли из-под прикрытия деревьев на поляну и вошли в довольно плотное сгущение тумана. Видеокамера была примерно в двадцати метрах позади — оператор отстал, чтобы снять несколько крупных планов растений.

Вдруг изображение вздрогнуло и резко повернулось. Двое на поляне остановились и стали всматриваться во что-то в тумане.

Рип снова включил звук, и Дэйн услышал быстрые голоса, более высоким тоном, резче. У него самого подскочил адреналин, он наклонился, будто так мог разглядеть яснее.

Оператор камеры дал увеличение, и теперь на экране крупным планом показывался туман. Над теми двоими на тропе парило что-то в форме репы, светло-серого цвета. Еще одна такая штука была еле видна метрах в десяти выше первой. Дэйн прищурился: он вроде бы видел смутные контуры еще одной — такой же, только выше. Мышцы шеи напряглись.

— Воздушные шары, — очень тихо, почти шепотом произнес Штотц. — Похожи на воздушные шары.

Пока они смотрели, двое на поляне обменялись несколькими быстрыми словами, один из них что-то докладывал по рации. Потом создание прямо над ними слегка сжалось, и вроде бы лента развернулась вниз, болтаясь на ветру. Эти ленты зацепили голову одного из гуманоидов, и результат был ужасным. У Дэйна пересохло в горле, когда он увидел, как человек окостенел и тело его затряслось, как от электрического удара. Он завопил, и звук этот был невыносимым.

— Отруби звук! — рявкнул Али.

Рип протянул руку, щелкнул кнопкой, и выворачивающий душу звук моментально стих. Но ужас на экране не прекратился! Из носа и ушей гуманоида на экране хлестнула кровь, и он упал на тропу бескостным мешком, из чего было ясно, что падал он уже мертвым.

Бывшая с ним женщина на секунду оцепенела, потом резко повернулась и побежала, но эта секунда промедления ее погубила. Она едва сделала два шага, как другая тварь сбросила вниз ленты и коснулась ее. Теперь было видно яснее, потому что женщина была ближе к камере и стояла лицом к ней. Она закрыла голову руками, но ленты коснулись ее запястья и прилипли. Дэйн и остальные вынуждены были смотреть, как ее постигла та же страшная смерть, от которой только что погиб ее спутник. Но ее мучения, кажется, длились дольше. Несколько раз Дэйн чуть было не попросил Рипа выключить видео. Более того, он чуть было не встал и не сделал этого сам, но заставил себя досмотреть до конца. Это было важно: ему предстоит встретиться с той же опасностью.

Пока женщина умирала, оператор продолжал вести съемку, но камера дергалась и дрожала. Дэйн подумал, что она (если оператор — та женщина, чей голос они слышали в начале записи) либо орала приказы, либо звала на помощь. Может быть, и то и другое.

Потом одна из серых тварей стала спускаться в пугающей близости к оператору, и экран вдруг опустел.

— Надеюсь, она успела убежать, — сказал Рип, и его голос в наступившей тишине прозвучал слишком громко.

Снова повисло молчание, потом Дэйн предложил:

— Давайте лучше достанем шлемы.

— Только вот эта вторая была поражена не в голову, а в руку, — указал Штотц.

— Тогда скафандры биозащиты?

— Нам говорили еще в первый раз, что они не помогут. — Рип встряхнул головой, будто отгоняя страшные видения. — У меня впечатление, что они погибли от электрического удара.

— Или какого-то яда, который немедленно поражает нервную систему, — произнес Али. — Как бы там ни было, вы меня в дневное время на улицу не выманите, в скафандре или без него.

— Согласен, — вздохнул Рип. — Мы отправим это капитану Джелико, но я знаю, что он скажет. Это значит, что нам куда труднее будет добыть этот сьеланит, поскольку расходы энергии на ночное бурение у нас не предусмотрены. В этом климате.

— У наших друзей там, снаружи, должно наверняка быть оборудование для этой планеты. Если только они смогли его сохранить, когда остались без корабля. — Он повернулся к Дэйну. — Как ты думаешь, можешь с ними заключить сделку? Дэйн быстро прикинул возможности.

— Постараюсь. — Он припомнил низкие ворчащие голоса, ритуальные жесты. И того, кто вдруг сбежал. В неожиданном приливе сомнения он добавил:

— Хотел бы я, чтобы Ян был здесь.

— Ван Райка у нас нет, — медленно произнес Рип. — И я не думаю, что он здесь будет. Особенно теперь — у этих ребят там нет ни корабля, ни горючего. Мы — их единственная надежда выбраться. Спустить сюда «Северную звезду» — это значит удвоить шансы попытки захвата корабля, если они дошли до отчаяния или того хуже — в сговоре с пиратами. Если эти корабли над нами пиратские.

— Даже если это честные ребята, все равно, судя по их виду на записи, каждый обойдется нам в три сотни килограммов руды или очищенного сьеланита на взлетном весе, — сказал Али.

— Но его стоимость зависит от степени очистки, — заметил Штотц. — Если мы сможем его очистить сильнее — в предположении, что они продолжали добычу…

Штотц замолчал, обдумывая.

По законам Торговли они не могли бросить Торговцев на планете — но во сколько обойдется их вывоз? Насколько это повлияет на прибыль? Не придется ли потом искать еще одну отчаянную игру, поставив все на карту на очередном аукционе Разведки., чтобы окупить убытки, и не потеряют ли они «Северную звезду»? Его мысли прервал голос Рипа:

— Должен быть способ найти к ним подход. Я считаю, что они поделились своими данными в знак доброй воли. Они знают, кто мы, — они знают, что у нас их корабль. Они спокойно могли засесть у себя в лагере, где бы он ни был, и пусть эти странники перещелкали бы нас по одному.

Штотц барабанил пальцами по консоли.

— Сьеланит — возможное горючее, хотя и капризное. Если мы сможем его очистить, чтобы совместить с теми катализаторами, что у нас есть… только это зависит от того, сколько у них шахтного оборудования…

— Это и может быть сделка, которая нам нужна, — сказал Дэйн, ощутив облегчение от возможного решения проблемы. — Закон отдает нам их руду, но не их машины. Если они сдадут их нам в аренду, это может нам сэкономить достаточно энергии, чтобы окупилась их взлетная масса.

— Я бы это дело промоделировал, — заметил Штотц. — Будьте готовы к тому, что они могут предложить, чтобы сделать контрпредложение, если понадобится. — Он почесал пальцами подбородок и встал. — Может быть, эпсилон-конвертеры, — пробормотал он, обращая свой взгляд внутрь. Он еще что-то бормотал на своем непонятном инженерном жаргоне, потом замолчал и бросил взгляд на Рипа.

Шеннон кивнул — приказ отдан. Штотц исчез.

Рип посмотрел на Дэйна.

— Передадим эти данные Тау и посмотрим, что он сможет по ним экстраполировать. А тем временем нам бы надо получить быстрые ответы на некоторые вопросы, чтобы двигаться дальше.

Дэйн нехотя кивнул.

— Первым делом связь, надеюсь. Шеннон коротко кивнул и улыбнулся еще короче.

— Но знаешь, ведь в конце концов нам придется туда идти.

* * *
Али Камил стоял под душем и подставлял веки под бьющие струи. Он поставил напор и температуру на максимум, который мог выдержать. Он чувствовал рев в ушах, горячие уколы по векам, и ушел в комфорт отсутствия окружающего мира — только ревущая и бьющая вода.

Он глубоко вдыхал пар и чувствовал, как уходят напряжение и гнев. Когда кожа уже горела, но ум успокоился, он закрыл воду и смотрел, как ее остатки уходят, журча, в сток гидроутилизатора. Он представил себе, как молекулы Н2О пробираются по трубам машин, которые он сам настраивал… потом его мысли расширились и охватили всю технологическую сеть корабля — не внешний корпус или кожу, но спинной хребет, соединяющий, как нервы, кабели электроники, ведущие в череп — ходовую рубку…

И без предупреждения он услышал оттуда их обоих, Рипа и Дэйна. Рип говорил — по крайней мере Али «слышал» его голос будто из-под воды. И тут, раньше, чем сознание успело это отбросить, его разум, быстрый, как нервный синапс, метнулся и обнаружил Джаспера в собственном хозяйстве Али, в машинном отделении.

Али охватил голову руками, будто стараясь удержать мозги на месте. Вот так и ощущалась эта проклятая пси-связь — будто мозги вытекают наружу. Нет, будто растворился череп и мозги смешались с мозгами трех остальных, и сама личность Али ускользает, размазывается между головами Рипа, Джаспера и Дэйна.

Его охватила неожиданная и сильная злость. Почему он? Единственное, чему он доверял, на что полагался, была его собственная личность. Он потерял все — семью, друзей, дом — в Кратерной войне, и с тех пор научился не сближаться ни с кем, потому что слишком легко люди уходили, или их переводили, или они заболевали. Или погибали. Богатства приходят и уходят — волнами удачи. Это все не важно. Он привык к мимолетности материальных приобретений и потерь, которые сокрушали других, но он оставался цел.

А это… это проклятие не уходило, и он никуда не мог уйти сам, чтобы избавиться от этого. И — он скрипнул зубами — ничего нет хуже, когда вторгаются в личность. Он это знал, потому что в один из коротких, но бурных периодов жизни он сам таким образом бросал вызов судьбе.

Почему это не мог оказаться Торсон, который видит и слышит других так ясно?

— Череп толстый, как скала, — буркнул про себя Али, натягивая чистую форму.

Только он знал, что это не правда. Большой Викинг выглядел бесстрастным, как скала, и на все события реагировал с невозмутимостью, которая выдавала недостаток эмоций, но это была ложь, и Камил знал, что это ложь.

А Рип? Али с Шенноном были друзьями с того времени, как Али пришел на «Королеву Солнца» — злой и обидчивый ученик с очень плохим послужным списком. Рип его принял с тем же спокойным дружелюбием, с которым принимал всю вселенную. Это было разумное, продуманное спокойствие, указывающее на сбалансированность внутреннего гироскопа, как впоследствии выяснил Али, потому что он, конечно же, пытался выяснить границы невозмутимости Рипа. Так он поступал с каждым, кому мог бы впоследствии доверять. Спокойствие Рипа не было слепым, пассивным спокойствием последователя — он был прирожденным лидером.

Это он хотел поэкспериментировать с этим проклятием — и это он, по иронии судьбы, оказался меньше всего им поражен.

Если не считать Джаспера. Трудно было сказать, сколько он чувствует, поскольку его манера поведения не менялась никогда. Али прошелся расческой по волосам, думая о Джаспере. О нем очень легко было забыть, потому что он был маленький, ненавязчивый, и манеры его были окрашены самодостаточной вежливостью венерианского колониста в третьем поколении. На собраниях в кают-компании Джаспер говорил редко и всегда по существу, а в свое свободное время он вообще почти не выходил. Казалось, ему вполне достаточно для счастья сидеть у себя в каюте и слушать музыкальные записи сотни миров и вырезать затейливые статуэтки из странного сине-зеленого дерева, которое он заказывал из своих родных колоний. Заказывал. Он никогда сам не возвращался, чтобы его покупать.

Али никогда не был ни на одной из венерианских колоний. Один друг однажды с восторгом говорил, что человек может уронить бумажник со сбережениями всей своей жизни, чеками на предъявителя — на самой оживленной улице колонии, а через неделю прийти и найти его на том же месте. А если его там не будет, то пойти в ближайшее бюро находок, и там ему этот бумажник отдадут. Друг Али рассказывал об этом взахлеб, но у Али мурашки побежали по коже. Каким управлением создано такое общество? Али вдруг подумал, что Джаспер никогда ничего не говорил о своей родине — ни плохого, ни хорошего. Но он никогда не возвращался навестить родные места, даже когда у них было разрешение на вход в солнечную систему.

Насколько же сильна его пси-связь с Джаспером и что думает Джаспер по этому поводу? Али знал, что для него достаточно, что другие согласились об этом не говорить. Значит, Джаспер ничего не скажет, если даже он читает мысли Али прямо сейчас.

С гримасой отвращения к самому себе Али решил, что слишком долго уже сам себя жалеет. Пора зайти к медику и взять какое-нибудь лекарство… но он знал, что Тау снова попытается рассказать ему, как важно для науки исследовать этот идиотизм, а сейчас Али это было совсем не надо.

Так что очевидным выбором осталось только пойти в ходовую рубку и узнать, что там делается. В конце концов, чем он больше будет занят, тем меньше будет предаваться мыслям о своей напасти.

Дэйн и Рип сидели у связи. Оба они подняли глаза, когда он вошел. Темные глаза Рипа глядели устало, воротник гимнастерки был расстегнут — редкая для него небрежность в безупречности внешнего вида, и это говорило, как много уже периодов отдыха он сократил или пропустил полностью.

— Что нового? — спросил Али, падая в пустое кресло астрогатора.

— Ничего, — угрюмо ответил Дэйн.

— Они не могут ответить на ваши вопросы или просто не отвечают?

— Неясно, — сказал Рип, потирая глаз. — Пока что не отвечают. Мы пробовали все каналы, пробовали разные вопросы. Квантовые сенсоры говорят, что наши сообщения приняты, но они не отвечают. Дэйн даже нашел несколько слов их языка, и мы попробовали их передать. Ничего.

— Мура думает, что они могут готовить захват «Королевы», поскольку их корабль у нас, — сказал Дэйн.

Али присвистнул.

— Это значило бы, что они высадились на планету с оружием. Часто ли Торговцы так поступают?

Рип слегка пожал плечами — они этот аспект рассматривали.

— Тупик.

Али откинулся в кресле.

— Значит, самое время тебе последовать совету, который ты давал мне.

Дэйн и Рип многозначительно переглянулись. Али засмеялся в ответ.

— Я так понимаю, что не я первый дал этот дружеский совет?

— Тау заходил. Мура. Следующим появится Джаспер, поливающий нас неистовыми тирадами, — сказал Дэйн деревянным голосом.

Мысль, что Джаспер может даже повысить голос, была такой дикой, что все засмеялись.

— Ладно, — сказал Рип, вставая. Он поморщился, и Али ощутил укол головной боли, которая, он знал, была не его. Это ему не понравилось, но он не выдал себя ни лицом, ни голосом. — Дайте мне знать, если что-нибудь изменится.

Али подумал, не пытаются ли они решить эту проблему в обход Джелико, но посмотрел на тройной хронометр, который сам настроил. Там мигали три времени: одно — орбитальное время «Северной звезды», которое показывало, когда корабль находится в пределах связи, а когда нет, и сколько продолжается каждый цикл. Вторые цифры давали биологическое терранское время, двадцатичетырехчасовой суточный ритм их тел, постоянно подчиненный ритму вращения далекой Земли. Третий циферблат показывал местное время Геспериды-4 — девятнадцатичасовой день, разделенный на двадцать четыре «часа», каждый примерно по сорок стандартных минут.

Хронометр, настроенный на «Северную звезду», показывал, что Джелико сможет выйти на связь почти через час, то есть большая часть сна Али пришлась на время радиомолчания. Дэйн встал и пригнулся, проходя в люк.

— Есть хочется, — сказал он.

Али пошел за ним в кают-компанию. Там уже собрались Джаспер, Иоган и Фрэнк. Все трое подняли глаза.

— Все еще ни слова? — спросил Мура. Дэйн отрицательно махнул рукой и подошел взять себе кружку чего-нибудь горячего.

— Крейга уложили наконец? — спросил он.

— Мы ему сказали, что скрутим и вколем какое-нибудь из его лекарств, — сообщил Штотц с одной из редких для себя улыбок. — Он как раз кончил нам объяснять, как этот девятнадцатичасовой день превратит в хаос наши терранские биоритмы, несмотря на всю гормональную терапию и смену диеты…

— То есть мы можем ожидать один хороший день из четырех, — язвительно вставил Фрэнк.

— …но тут я ему вслух подсчитал, сколько часов прошло, как он последний раз был у себя в каюте, и он наконец ушел.

— Думаешь, он хочет присмотреть за Рипом? — спросил Али, падая в кресло.

— Так Рип думает, — уточнил Дэйн.

— И оттого вдвое больше дергается, — закончил Али, — Ладно, я пройдусь и почирикаю с добрым доктором, когда он проснется. А сейчас что выдумаете насчет этого внезапного молчания там, снаружи?

Штотц нахмурился.

— Я как раз говорил, что это мне сильно напоминает Лимбо. Так называемого доктора Рича, который искал предметы культуры Первопроходцев. Вскоре после твоего вступления в команду. — Он кивнул в сторону Дэйна.

— Я помню. — Торсон скорчил легкую гримасу. — Но он был вестником несчастья с той самой минуты, когда мы взяли его на борт. А сейчас я не хочу врываться в тот лагерь Торговцев с заряженными слипродами, когда они, вполне возможно, просто исполняют какой-то траурный ритуал.

— Никто не оставит лагерь пустым, тем более так, чтобы никого не было на связи, — возразил Али. — Как бы религиозны они ни были.

— А они по-прежнему могут считать, что мы пираты и готовим нападение, — предположил Мура.

— Или это они готовят нападение. Спокойный голос Джаспера:

— Так что, мы идем и нападаем первыми? А с чем?

Во внезапно наступившей тишине послышалась низкая рокочущая трель. Али заметил, что корабль вибрирует. Он привстал и почувствовал, что палуба под ногами резонирует.

— Что-то ударило по кораблю, — сказал он, одним прыжком бросившись к экрану.

Внешние сканеры показывали только черноту, потом блеснула молния, но слишком кратко, чтобы осветить хоть что-нибудь. Али нетерпеливо включил огни периметра и отступил назад перед картиной открывшегося потопа. Ветер задувал так, что ливень стелился почти горизонтально. На краю светового периметра виднелись сбитые ветви; некоторые деревья изгибались так, что их, казалось, должно было вывернуть с корнем.

— В такую погоду никто атаковать не будет, если у него нет бронированного краулера, — сказал Фрэнк.

— И как здесь строить шахты? — пробормотал Торсон.

— А Тау сказал, что это лето, — мягко добавил Джаспер.

Пока они смотрели, корабль снова задрожал под новым мощным ударом бури. Али показалось, что он слышит, как визжат компенсирующие лебедки. Гроза усиливалась, молнии стали чаще и держались дольше. Сквозь обшивку корабля доносился гром.

— Одно точно, — сказал Джаспер. — Мы не сможем связаться с «Северной звездой», пока это не кончится. Электромагнитный фон брыкается так, что я даже не представлял себе, что это возможно.

— Еще одна причина сидеть в корабле во время шторма, — заметил Мура. — Показания электромагнитных датчиков на опасном уровне — такие поля могут воздействовать даже на нервную и иммунную системы. — Он мотнул головой в сторону экрана. — Не знаю, как это действует на тех ребят.

— На пике солнечной активности это будет только хуже, — добавил Али. — Какие-то эффекты можно будет заметить даже внутри «Королевы». На компьютеры уже действует — частота сбоев растет, и эффективность работы упала почти на процент.

— И все это накладывает ограничения на время, которое мы здесь можем провести — существенно более жесткие, чем срок нашей заявки, — сказал Джаспер. — Воздействие на здоровье Тау еще может в какой-то степени компенсировать, а после этого нам понадобится медицинская техника, которая съест любую теоретическую прибыль.

— Не хочется мне проверять эту теорию, — пробормотал Дэйн.

— Беда в том, — сказал Али, отключив внешний свет и выключая экран, — что все это лишь откладывает решение проблемы с нашими друзьями снаружи, но не снимает ее.

Но у него из-за спины раздался тонкий голо» сок, на который они все резко повернулись:

— Я знаю, да!

Это была Туи. Она стояла в люке довольно неуклюже, но ее гребень наполовину поднялся, внушая надежду.

Дэйн вскочил и подвел свою ученицу к одному из обитых кресел.

— Что ты знаешь? — спросил он.

— Туи больше не спит, — сказала она, оглядывая их огромными желтыми глазами. Али заметил, что ее яркость стала возвращаться. — Я вызвала компьютер, смотрела запись. Народ Китин?

— Что? — озадаченно спросил Мура. Дэйн внезапно усмехнулся.

— Конечно! Вот кого они мне напомнили. Китин — одна из клинти, в котором была Туи на Бирже. Говори дальше, Туи.

Ученица оглядела их по очереди, напомнив Али птицу, клюющую крошки.

— Я знаю речь Китин. Я буду их говорить.

— Но ты же не сможешь, — сказал Али. — Они не отвечают на вызовы.

Туи быстро покачала головой:

— Вы не слышите. Нет, вы слышите, но не понимаете. Лоссин говорит: «Наш лагерь — ваш лагерь, наша руда — ваша руда». Народ Китин живет в базах, как Биржа, только не богатых. Редкие вещи… которые важные. Важная честь. Заявка наша, корабль наш, лагерь теперь наш и рация тоже наша.

— Ты хочешь сказать, они оставили лагерь? Чтобы мы его взяли?

Туи быстро кивнула, потом вздрогнула и потерла шею тонкими паутинными пальцами.

— Одиннадцать кругов ада на Трелоаре! — воскликнул Мура, хлопнув ладонями по столу. — Так и есть! Я слыхал, как Ван Райк про них когда-то рассказывал. Эти татхи — как они себя называют — живут в обитаемых базах уже много поколений, базах из сваренных вместе старых кораблей. Они мало что понимают в личной собственности, но то, что принадлежит им, защищают свирепо И при этом делятся в нужде. Здесь завязаны всякого рода вопросы чести, и это куда важнее всех законных правил Торговли.

— Но мы должны чтить Закон Торговли, — напомнил Джаспер.

А Дэйн саркастически добавил:

— Или Патруль как следует возьмет нас за шкирку.

— Позвольте мне уточнить, — сказал Али. — Они там сидят под этим ураганом из чувства чести?

На этот раз Туи опять слегка кивнула и издала одну из своих трелей.

— Они ждут нас им говорить, ходите обратно в лагерь. Пользуйтесь лагерем, всеми вещами. Вещи теперь наши. Не их: мы даем вещи обратно, они пользуются. И долг чести перед нами. Теперь Джаспер задумчиво кивнул:

— Их культура должна во многом строиться на доверии, — заметил он. — Я думаю, мало что у них было сверх этого, когда они начинали.

Али посмотрел на бледного маленького человечка, чувствуя, как перекашивается поле зрения. От этого у него чуть не закружилась голова — корабль подхватывала и вертела гигантская рука. А Джаспер — не говорит ли он не столько об этих татхах, сколько о венерианских колонистах?

Он захлопнул рот, уже готовый что-то сказать, гадая, сколько прочел Джаспер в его мыслях. Он не стал показывать свое раздражение, но решил, что когда Тау проснется после своей очереди спать, у себя в лаборатории он найдет ждущего его Али.

— Противно даже думать, как там эти ребята в такую погоду без всякой защиты, — сказал Дэйн, глядя на темный экран.

— Такую погоду они переносят лучше нас, — сказал Фрэнк. — Я не много знаю об этих татхах, но знаю, что мех защитит их от самой мерзкой погоды.

Дэйн внезапно засмеялся.

— Выкладывай, — сказал ему Али, снова испытывая головокружение, на этот раз от комбинации облегчения у Дэйна, Джаспера и самого себя. — Что такого смешного? А то у нас тут последнее время дефицит хороших шуток.

— Когда мы с Рипом с ними встретились, от них был такой… различимый запах. Я только что вспомнил, на что этот запах похож, — и он улыбнулся еще шире.

— И? — спросил Фрэнк. Дэйн расхохотался.

— На мокрую псину.

Глава 7

Шторм трепал «Королеву» два дня. На пике бури гром превратился в почти непрерывный грохот корпуса, но не поэтому те, кто обычно спал на верхней палубе, спустились в тесные пассажирские каюты. Попытка Рипа Шеннона поспать в своей каюте на уровне ходовой рубки впервые в жизни заставила его понять, что такое морская болезнь.

Часть этих двух дней Дэйн провел со Штотцем, помогая ему строить компьютерные имитации и экстраполировать наиболее вероятные исходы, готовил инструменты и основные детали, которые понадобятся для перестройки шахтных ботов в очищающие установки.

— Нам все равно понадобятся ультразвуковые дробилки, — сказал Штотц, — и наверняка каталитические сепараторы, но все остальные детали этих джипи окажутся наверняка лишними.

Туи тоже спустилась помогать. Поднимать она ничего не могла, но ее пальцы ловко справлялись с проводами.

— Мы не двигать корабль? — спросила она, когда началась работа. — Очень открытое место. Штотц мотнул головой:

— Корабль мы двинуть не можем, но можем поставить дополнительные оттяжки. Будем трястись и дрожать, но не упадем.

— Когда выгрузим джипи, стоит убрать те булыжники с наветренной стороны, — проворчал Камил. Он тоже пришел помогать. — Понятно, почему здесь нет холмов. Не хочется мне думать, как двухтонный камешек стукнет по «Королеве» как раз, когда я залягу придавить ухо.

Туи усмехнулась словам «придавить ухо», но ничего не сказала. Ее улыбка заставила улыбнуться и Дэйна. Он никак не мог понять ее чувства юмора. Иногда совершенно обычные вещи вызывали у нее приступы неудержимого хохота, и хотя она с удовольствием объясняла, в чем дело, если ее спросить, почему-то неловко было все время спрашивать, что же такого она нашла смешного. Он не хотел создавать у Туи впечатления, что юмор у нее не правильный.

Штотц только приподнял бровь, но продолжал работать. Они с Тау колдовали над устрашающим количеством приборов, которые надо было разместить для измерения кучи параметров — от флуктуации температуры до содержания воды и минеральных веществ в воздухе и всего вообще, что может обрушить на них погода. В первую спокойную ночь научная часть экипажа будет расставлять их повсюду и добавлять еще тросы для стабилизации корабля. Дэйн знал, что им с Рипом придется еще раз попытаться вступить в контакт с Лоссином и остальными.

Прошли два дня. Хотя погода не переменилась, Дэйн с удовольствием отметил огромную разницу в своем самочувствии сейчас и раньше. Если только не взбегать по трапу на три уровня сразу, он почти перестал замечать гравитацию. Самым сложным было избавиться от приобретенных в микрогравитации привычек.

Конечно, у него не было тех проблем, что у бедняжки Туи. Тау построил для нее аэрационное устройство, и так она смогла питаться. Но дважды на глазах у Дэйна она рассеянно поставила свой стакан в воздух, ожидая, что он там и останется, и оба раза он не успевал ее предупредить, и стакан падал ей на ногу.

Первый раз она присела, внимательно глядя на разливающуюся жидкость и тревожно вздыбив гребень.

Дэйн услышал слабый звук и поднял глаза на Али, который честно пытался подавить смех.

— Вода лучше в сфере, — сказала наконец Туи, подняв глаза. Она взяла со стойки инструментов собиратель жидкости и внимательно смотрела, как он засасывает разлитое и отправляет в утилизатор.

Таким образом, все были заняты на различных работах.

На третий день показался бледный водянистый рассвет, пробивающийся сквозь толстый слой белых облаков. Впервые видимость была относительно хорошей, и можно было увидеть серо-синий океан со всех сторон, кроме юга. Гигантские деревья не пострадали, и их большие, с виду резиновые листья сияли в бледном свете. Дэйн подозревал, что эти листья жестче посадочной площадки.

В течение дня Дэйн много раз проверял наружные экраны и видел висящие там и сям клочья тумана. А есть в них странники? Возможно. Холодный ужас столь близкой угрозы заставлял выискивать их. Но ничего такого страшного не было видно. В этом тумане была какая-то даже чуждая и тонкая красота — в том, как он плыл над сонной водой и вокруг огромных деревьев.

Наконец настала ночь, на этот раз без бури. Измерительные приборы были готовы и вынесены для переноски в шлюз. Никто не спал; еще не было попыток подчинить цикл сна и бодрствования ритму вращения планеты. Еще много было работы, и все, кажется, чувствовали себя, как Дэйн: психически тревожно, но физически вымотанными из-за долгого отвыкания от гравитации.

Когда наступила ночь, Али Камил вышел с каким-то ящиком в руках.

— Мой вклад в общее дело, — сказал он с одной из своих кривых улыбок и стал раздавать круглые предметы всем, собравшимся в кают-компании, чтобы обсудить планы.

— Шлемы! — выразил Рип общее удовольствие. — С налобными фонарями. Али пожал плечами:

— Идею мне на самом деле подсказали странники. Возможно, против них шлемы бесполезны, но вообще не помешают. Фонари рассчитаны на десять часов непрерывной работы. Здесь переключатель интенсивного режима, — он показал рукоятку, — но тогда фонаря хватает максимум на пять часов. Но можно прихватить запасную батарею, пристегнув к поясу, — я не хотел добавлять веса в шлемы.

— Отлично придумано, — с чувством сказал Мура. — А это что, рация?

— Удобнее, чем карманные устройства, которые мы обычно носим. Поскольку мы собираемся работать только ночью, да еще наверняка в мерзкую погоду, я думал, что это станет частью повседневной одежды.

Он отдал Туи ее шлем, приспособленный для надевания поверх гребня.

Туи довольно присвистнула, вертя в руках шлем.

— Хороший, Али Камил. Хороший.

— Не слишком изящные, — сказал Али со своей странной, чуть насмешливой улыбкой. — Вряд ли они войдут в моду, когда мы вернемся в какую-нибудь цивилизацию. Но они прочные; я взял пластики высокой плотности для защиты от удара случайных летающих камней и веток.

Дэйн взял свой шлем и примерил. Али с его инженерными способностями сделал вещь удобную и легко управляемую. Дэйн был доволен еще и тем, что теперь не придется надевать неуклюжий наголовный фонарь, который он состряпал наспех в свободное время.

Рип надел свой шлем, кивнул Али и огляделся.

— Готовы?

На первую продолжительную вылазку направлялись четверо. Туи очень рвалась пойти с ними — и Дэйну было бы комфортнее, если бы она участвовала в этом первом контакте с высаженным на планету экипажем «Ариадны», но Тау объявил, что Туи не должна еще какое-то время отходить далеко от корабля, поскольку он не доверяет ей, что она не переоценит свои силы.

Дэйн почти все свое время провел, изучая данные по татхам. Спускаясь сейчас по пандусу вслед за Рипом Шенноном, он знал, что подготовился насколько мог, но долгий опыт говорил ему, что нельзя слепо доверять даже очень подробным данным. Слишком часто какой-нибудь критически важный факт бывал либо не замечен, либо неверно понят. Хотя Туи знала только одного татха и этот один был оставлен на Бирже в юном возрасте, Дэйн был уверен, что ее знакомство с языком татхов расширит их возможности понять этот народ.

Они пошли вниз по холму среди деревьев. Дэйн видел в холодном воздухе пар от своего дыхания. Фонари в шлемах, встроенные Али, были достаточно сильны и высвечивали остатки тропы, протоптанной по склону и снова заросшей: остроконечная трава там была заметно пониже. Тропа вела на юг.

Очень скоро они вышли на поляну. У Дэйна похолодело в животе, когда он узнал в этой поляне место нападения странников. Они с Рипом ускорили шаги, и Рип бросил Дэйну мимолетную улыбку по поводу их общей инстинктивной реакции.

Через поляну и снова под деревья. Оба они шли медленно и обдуманно. Земля раскисла, но грунт был слишком скалистый, чтобы стать опасной топью. Тропа, по которой они шли, бежала по гребню на склоне холма: по обе стороны от нее земля понижалась. Дэйн видел стволы огромных деревьев, растущих из земли, которой не было видно. Деревья были не меньше ста метров в высоту.

Тропа все время шла вниз. Дэйн угрюмо подумал, каково будет карабкаться обратно, — и решил об этом не думать. Придет время — тогда и будем страдать.

Он начал беспокоиться, не прозевали ли они лагерь и не заблудились, когда Рип остановился и понюхал воздух. Дэйн осторожно сделал то же самое, ощущая неприятное жжение холода в носовых пазухах. Донесся легкий запах дыма.

— Сюда, — сказал Рип, показывая на запад.

Они стали выбирать путь вниз по скалистому склону, усыпанному камнями, часто останавливаясь отдохнуть, привалившись к стволам больших деревьев. Идти вниз по склону такой крутизны было не легче, чем идти вверх. У Дэйна заныли икры и бедра, и он уже гадал, насколько его хватит.

Но когда они в очередной раз перевели дыхание у гигантского дерева диаметром не менее шести метров, и попробовали его обойти, перебираясь через корни высотой по колено, то увидели чуть ниже в подлеске мелькающие огоньки.

Они не попытались приглушить шаги. И без того плохо вторгаться в лагерь без приглашения, и не надо при этом еще подкрадываться.

Когда они дошли до лагеря, там их ждали девять теней. Дэйн краем глаза углядел небольшие палатки, стоящие вокруг центрального костра, и хотя лагерь был расположен в особенно густой группе деревьев, он вздрогнул от сочувствия, представив себе, насколько приятно здесь было в бурю. Эти деревья вряд ли давали хорошую защиту от ледяного потопа.

Они подходили к ожидающим Торговцам, и все молчали. Свет налобных фонарей шлемов отражался в немигающих глазах. Дэйн увидел, что татхов было четверо, и еще пять существ из других миров. Все пятеро были гуманоидами, но на этом сходство кончалось. Все они были в гимнастерках Вольных Торговцев.

Рассматривать их подробнее времени не было.

Рип остановился, и Дэйн тоже. Быстрый взгляд Рипа — и Дэйн прочистил горло, пересохшее от долгого перехода.

— Мы возвращаем вам ваш лагерь, — сказал он. — И все, что вы взяли с «Ариадны», — добавил он твердо. — Наши люди не хотят ни инструментов, ни вещей с корабля мертвых. У «Ариадны» новое имя, новый экипаж, новые инструменты и все новое. Она теперь «Северная звезда».

Эту речь он составил с помощью Туи. Он сказал ее на языке Торговцев, потом повторил на языке татхов, надеясь, что те, кто не были татхами, поймут — или хотя бы не оскорбятся.

Эффект был — хотя и было неясно, реакция хорошая или плохая. Забормотали рокочущие голоса. Дэйн отвлекся, когда одно из существ поменьше задергалось, и другое его обняло. Они молча ушли в одну из палаток.

Остальные сомкнулись и бесстрастно глядели на Рипа и Дэйна.

Дэйн посмотрел на Рипа, ожидая подсказки, но встретил лишь непонимающий взгляд. Конечно. Это ведь его работа. Дэйн снова перевел взгляд на Торговцев. Татхи стояли плотно, плечом к плечу, и Дэйн ощутил вспышку раздражения. Они что, так собираются его запугать и что-то выторговать?

Явно нужно было что-то еще.

Дэйн лихорадочно думал, но его отвлекал пробирающий до костей холод. Если это лето, то как можно здесь работать в зимние ночи?

Вдруг прокашлялся Рип. Дэйн ощутил его импульс сочувствия — или это было его собственное чувство? На секунду закружилась голова, зрение будто раздвоилось. Он закрыл глаза.

Рип заговорил:

— Когда мы будем готовы улетать, довезем вас до ближайшего порта, где вы сможете продолжать свою нормальную жизнь.

Молчание.

Один из татхов что-то забормотал. Лоссин повернул голову — переводить.

Весь ряд Торговцев застыл. Двое или трое что-то бормотали, длинные антифонные фразы взлетали и падали, как ритуальные песнопения.

Дэйн ощутил беспокойство. Что-то они с Рипом сделали неверно. Или он не так их понимал? Потом Лоссин сказал:

— Наши жизни принадлежат вам. Снова бормотание.

И тем же рокочущим голосом без интонаций Лоссин сказал снова:

— Мы приносим вам руду.

Дэйн открыл рот, пытаясь найти подходящий ответ, но Торговцы не стали ждать. Они в полном молчании встали один за другим, повернулись и пошли к своему лагерю.

— Постойте! — сказал Дэйн.

Они остановились все сразу, переглянувшись. Кто-то что-то говорил, и самый высокий татх что-то быстро сказал, и они все замолчали.

И снова выстроились в плотную шеренгу лицом к Дэйну и Рипу.

— Тот, из вашей команды. — Дэйн показал в сторону лагеря и освещенной палатки, где двигались тени на стенах. — У вас есть больные? Мы можем помочь?

— Паркку кончает жизнь в свободе, — объявил Лоссин тем же бесстрастным голосом.

И точно так, как секунду назад, они ушли, на этот раз в полном молчании рассеявшись по палаткам.

Рип и Дэйн смотрели им вслед. Потом Рип повернулся к Дэйну с вопросительным взглядом:

— Ты не почувствовал какого-нибудь намека на приглашение следовать за ними?

Дэйн пожал плечами, чувствуя, что потерпел поражение, хотя и не знал, почему. Его раздирали досада, усталость и гнев.

— Не больше, чем я пригласил бы к себе на ночь в каюту норсундринскую осу-вампира. Рип скривился:

— Правду сказать, у меня такое ощущение, что нас попросили удалиться.

— Хуже, — сказал Дэйн. — Удалиться — и больше не появляться.

Ничего не оставалось, кроме как пуститься в долгий обратный путь к «Королеве Солнца».

Глава 8

— Нет! — Голос Туи сорвался на визг. — Нехорошо!

И она заговорила ригелианской скороговоркой, примешивая к ней слова, которые для Рипа звучали как язык татхов.

Рип видел, как Дэйн сосредоточенно хмурился. Грузовой помощник после недель разговоров с Туи понимал ригелианский не хуже, чем Туи терранский, или примерно так же. Но сам он редко говорил этим трудным свистящим языком.

— Обязательство жизни? — спросил он наконец и покачал головой.

Туи высвистела быструю серию нот, означавшую огорчение. И повернулась к Рипу.

— Подарок жизни значит — ты владеешь жизнью. Плохо, очень плохо…

— Если нам не нужны рабы? — сухо перебил Дэйн. — О владыки космоса! Уж если мы вляпываемся, так вляпываемся!

— Рабы? — повторил Рип с удивлением. — Как? Ведь этого мертвого предрассудка больше нет, правда?

— Не правда! — крикнула Туи, снова повышая голос.

— Будь добра объяснить, — попросил Рип, ворочая шеей. Неужели этот день никогда не кончится? Путь обратно к кораблю отнял еще больше, чем выход наружу, а в конце, когда они с трудом вообще держались на ногах, их хорошо полило дождем. Он выдохся и мечтал только добраться до койки.

Экипаж почти весь разошелся по каютам, хронометр Геспериды-4 показывал всего пару часов до восхода. Только Тау и Туи не спали, ожидая в кают-компании их возвращения.

Вдруг до Рипа донеслось ощущение еще двоих — Али и Джаспера, оба спокойно спящих Через все тело текла усталость, наполняя конечности и мозг Когда Туи заговорила, он заставил себя встать и взять кружку горячего джекека.

— Дары снаружи группы клана только в договоре, — сказала Туи. — Маленький дар зовет маленькое обязательство, но большой дар, дар жизни, есть обязательство жизни Торговцы татхов дают лагерь, дают машины. Вы берете руду, уходите, они кончают жизнь здесь. Вы даете дар, везете их в космопорт, значит, возвращаете жизнь. Они принимают — тогда они должны вам жизнь.

— Что мне было держать язык за зубами! — застонал Рип. Он не мог удержаться, чтобы не состроить гримасу Дэйну. — И ты тоже не очень спешил меня остановить.

Дэйн вздохнул:

— Потому что у меня было то же самое чувство жалости, сочувствия, в общем, назови как хочешь. Я думал, это благородный жест.

Гребень Туи затрепетал.

— Ты не читал файлы?

— Конечно, я их читал! — ответил Дэйн, усталый настолько, что не мог скрыть раздражения. Не то чтобы Туи это трогало; она знала, что грузовой помощник был зол не на нее, а на себя. — Я прочел про все эти обязательства, но я считал, что все это относится к заключению договоров. В уме я перевел это как вид Торговли. Бартера. Предметы за услуги. Но я так понимал, что сначала обе стороны должны согласиться на условия. Я думал, что предложение Рипа прошло без последствий, поскольку оно не ставило условий. Он предложил им бесплатный проезд.

Туи покачала головой, вздыбив гребень.

— Но они знают, что жизнь — условие. Либо жизнь кончается тут, либо возвращать жизнь на корабль. Теперь понял?

— Теперь понял, — мрачно ответил Дэйн. — Туи, тебе крайне необходим отдых. Утром поговорим. Я знаю, что мне понадобится твоя помощь, когда я опять пойду на встречу с ними, и я хочу, чтобы ты отдохнула и была готова.

Туи перевела взгляд с одного на другого, подняв гребень с надеждой. Потом встала и вышла.

Рип открыл рот, но Дэйн неожиданно поднял руку, останавливая его. Они в молчании слушали звяканье ступенек, по которым спускалась Туи. Потом Дэйн сказал:

— Я хочу, чтобы она стала нашим локутором и пошла в лагерь завтра ночью, чтобы выправить положение.

— Локутором? — повторил Рип. — Но ведь ты мне вчера сказал, что это официально уполномоченный делать заявления. Она ведь так недавно в команде, и ей всего девятнадцать лет…

Дэйн нетерпеливо встряхнул головой.

— Мне было столько, сколько ей, когда я стал служить на «Королеве», желторотым выпускником Школы. Конечно, ей многому еще надо научиться, и она это знает — она изучает данные Торговли за много лет. Как я в Школе. И я окончил, зная только, как мало я знаю. И все равно Ван Райк мне доверил настоящую ответственность в первой же паре рейсов.

Рип ощутил легшую на него тяжесть решения. И Джелико тоже было так тяжело? «Он поставил меня командовать «Королевой». Интересно, каково ему было доверить свой корабль тому, кто только полгода как перестал быть учеником?»

Возраст — опыт — умение… Капитан, если хочет быть хорошим капитаном, должен уметь оценивать все вместе плюс еще целый ворох достоинств и недостатков, а не судить только по одному качеству. Рип понял, что ему есть о чем подумать.

Он взглянул на Тау и увидел вопрос в его глазах. Медик и Дэйн ждали ответа.

— Хорошая мысль, — сказал Рип. И Тау кивнул с явным одобрением.

— Вы тут кончайте планирование, — сказал он, — а я пошел в койку.

Тут Рип понял, что пока он оценивал Туи, он сам проходил некоторое испытание, не зная этого. И выдержал.

* * *
Рип проснулся, когда утро уже миновало. Он посмотрел в наружный экран и увидел рассеянный свет тумана.

В кают-компании он увидел уже спустившегося Дэйна, глядевшего на белый экран. Рип подошел и понял, что на экране показан вид за кораблем. Туман был такой густой, что трудно было разглядеть землю.

— Я их видел, — сказал Дэйн. — Странники. Уверен, что это они.

Рип прищурился на экран. Дэйн умерил яркость. Рип покачал головой, не отрывая глаз от экрана.

— Ничего не вижу.

— Смотри.

Они стояли рядом. Вскоре Рип уже мог различить какие-то узоры в густом тумане, и клубящиеся пары почти его загипнотизировали. Пару раз мелькало что-то плавающее в тумане жемчужно-серое, не слишком близко, но тут же растворялось, и Рип предполагал, что это просто ландшафт проглядывает через менее густой туман.

— Парящий патруль? — спросил новый голос. Рип обернулся через плечо. Али небрежной походкой входил в кают-компанию, глаза его слегка припухли. Рип знал, что инженер принимает какое-то лекарство, взятое у Тау. Посмотрев ему в глаза, он подумал, не удвоил ли Али дозу. Дэйн, не отрываясь от экрана, сказал:

— Мне кажется, они там.

— Слышишь их вот тут, Викинг? — Али постучал себя по лбу.

Дэйн не видел жеста, сидя спиной. И не ответил.

Али пожал плечами, бросил заинтересованный взгляд в сторону Рипа и той же небрежной походкой направился взять себе чего-нибудь съестного. Рип, глядя на него, подумал, что какое бы лекарство Камил ни принимал, на его аппетите оно не сказалось.

Через пару минут показалась Туи. Как с удовлетворением заметил Рип, к ней стала возвращаться ее прыгающая походка, хотя и сильно умеренная неослабным тяготением. Она насыпала себе в тарелку нарубленных замороженных клубней, которые так любила, смешала их с рисом и плюхнулась на стул, подобрав паутинистые ноги на кресло и подняв колени выше ушей, а тощие локти прижав к телу. Ее поза казалась Рипу весьма неудобной, но для нее, судя по энергии, с которой она набросилась на еду, эта поза была естественной.

Иоган Штотц появился в дверях и огляделся.

— Нам нужен перечень припасов и оборудования этих Торговцев, как только ты его достанешь, — сказал он Дэйну без предисловий. — У нас не так много собственных припасов, чтобы мы могли позволить себе дубликаты.

— Нам еще надо устранить ночное недоразумение, — напомнил Дэйн.

— Так сделайте это. — Иоган отхлебнул глоток джекека. — Мы с Крейгом прикинули кое-какие цифры скорости ветра и приливной деятельности, и оба боимся, что мало что сделаем, если зимы здесь такие, как выходит по нашему прогнозу. А мы были в нем осторожны. Если мы хотим, чтобы это приключение окончилось без убытков, надо шевелиться.

— Мы выходим этой ночью, — сказал Рип. — Это если туман поднимется. И не разразится очередной девятибалльный шторм. — Он обратился к Туи:

— Ты назначаешься нашим локутором. Пойдешь с нами.

Туи вскинула глаза, и ее гребень вскочил под самым живым углом. Маленькое существо лучилось энтузиазмом.

— Я помогаю! — засвистела она флейтой. — Я говорю по-татхски!

Все улыбнулись. Рип указал на Штотца и сказал ей:

— И не забудь, что просил Иоган. Позже подумаем об этом детальнее.

Тут вошел Крейг Тау, и Рип обратился к нему:

— Я тебе забыл сказать прошлой ночью. Одна из них, кажется, больна. Мы спросили о ней, но нам объяснили, чтобы не лезли.

— «Паркку кончает жизнь в свободе», — вспомнил Дэйн. — Эти слова или близкие к ним. — Он посмотрел на Туи. — Наверное, опять эти дела с обязательствами.

Туи энергично закивала:

— В общем, если мы все разъясним, то может понадобиться твоя медицинская помощь.

— А что у них за биология? — спросил Тау.

— Я толком не разглядел, — сказал Дэйн. — Небольшое существо, гуманоид — все они гуманоиды. Пестрая кожа, разные оттенки коричневого. Похожа на шкуру слона. Я видел только руки и лицо, остальное было под формой Торговца. — Он показал на собственную гимнастерку.

— Паркку, — повторил Тау. — Звучит, как берранское имя. Мелкие черты лица, широкая спина, почти похожая на черепашью?

— Теперь я и сам заметил, когда ты сказал, — щелкнул пальцами Дэйн. Тау кивнул.

— Берране редко покидают родной мир. В остальной вселенной для них слишком жарко. — Он улыбнулся. — Этот экипаж приспособлен к этой планете лучше любого из нас. Мех татхов водоотталкивающий и отлично их изолирует, а берране привыкли к минусовой температуре и пронизывающим ветрам.

— Похоже, Гесперида-4 для них просто место для пикника, — произнес Али, откидываясь на стуле. — Жизнерадостная мысль.

— Если мы устраним недоразумения и сможем работать с ними одной командой, хотя бы временно, это будет к нашей выгоде, — произнес Мура из дверей камбуза.

Туи кивнула.

— Мы все починим, — сказала она и высвистела быструю серию нот. Потом хлопнула себя ладонью по тощей груди. — Я знаю про татхов, да!

Они живут для Торговли!

Через несколько часов Рип вспомнил эти слова, видя, как татхи медленно выходят из своего лагеря.

Он, Дэйн и Туи надели зимнее снаряжение. У каждого был шлем с фонарем, освещавший путь, пока они боролись с поднимающимся ветром. Этот поход в лагерь казался куда дольше первого — было тут дело в ветре или в ожиданиях, Рип не знал. Он только мечтал, чтобы у них был какой-нибудь транспорт. Карабкаться через скалы под штормовым ветром — это никому душевного покоя не прибавляет.

Он видел, как Дэйн нависает за спиной Туи, которая боролась с ветром и неровной дорогой. Она надела обувь — Рип подозревал, что первый раз в жизни, — те самые туфли, на которых настоял для нее Дэйн в тот день, когда ее приняли в команду. Она утверждала, что туфли удобные, но шла в них так, будто кто-то подложил туда яйца. Рип подозревал, что усилия, которых требовало удержание равновесия на бугристом крутом склоне, сильно добавляли работы ее мышцам. Но она не жаловалась, только щебетала жалко звучащие слова благодарности, когда Рип подхватывал ее, чтобы не споткнулась и не упала. Это случалось куда чаще, чем хотелось бы Рипу, — особенно к концу пути.

Но они добрались до лагеря без особых приключений, и как только появились Торговцы, Туи собрала силы откуда-то изнутри и бросилась в поток татхских слов. Наверное, она говорила слишком быстро: Рип слышал фразы, которые казались ему ригелианскими, и иногда слышались терранские слова, но Торговцы слушали не перебивая.

Когда она закончила, они быстро заговорили друг с другом, куда более оживленно, чем приходилось видеть Рипу с Дэйном. Не только татхи, но и остальные. Рип понял, что один из татхов переводит другим, когда услышал фразы на языке Торговцев вперемешку с каким-то еще языком.

Наблюдая эту интермедию, он понял также, что Лоссин, локутор, не был здесь предводителем. Как Туи, он был выбран за знание терранского. А все обращались к высокой самке, у которой мех серебрился седыми прядями. Она была самой спокойной из четырех татхов и слушала всех.

И наконец она заговорила, тихо и быстро, низким и мягким голосом, который напомнил Рипу какой-то духовой инструмент.

Лоссин подошел к Туи.

— Тасцин говорит. Мы торгуем.

Седая предводительница наклонилась над Туи и вытянула руку — ладонь наружу, пальцы вверх. Туи протянула ей навстречу крохотную ладошку, и их руки встретились.

Гребень Туи взметнулся вверх. Она повернулась к Дэйну и Рипу с видом триумфатора.

— Теперь они нас слышат! Мы торгуем руду, торгуем проезд, торгуем вещи лагеря, торгуем лекарства…

— Остынь, Туи! — засмеялся Дэйн. — Давай все по порядку.

Туи резко обернулась:

— Лоссин, что первое?

Рип подавил смех. Было ясно, что Туи очень собой довольна. Но он не хотел сделать неверный шаг и потому стоял молча и смотрел — как и предводительница.

— Лагерь, — сказал Лоссин, показывая за спину на гору. — Мы вам показываем.

— Мы смотрим. Потом торгуем, — согласилась Туи, кивая.

Это показалось всем вполне разумным. Торговцы с «Ариадны» — кроме больной — построились в цепочку и пошли. Дэйн и Туи пристроились сзади. Замыкая колонну, Рип подумал, почему они не придумали раньше «смотреть, потом торговать». Больше того: почему до этого не додумался Дэйн?

«Потому что я ему сказал, как я хочу, чтобы шли переговоры, — подумал Рип, мрачнея. — И я сделал этот жест сочувствия, от которого стало еще хуже. А Дэйн не был в себе достаточно уверен — он столько же времени грузовой помощник, сколько я капитан, — и подчинился мне».

Рипу не хотелось думать, что было бы, если бы они не приняли Туи в команду.

И случилось бы это под его командованием.

Глава 9

Дэйн включил рацию на шлеме и доложил:

— Мы в лагере.

В ту же секунду он ощутил взрыв триумфа от Джаспера и Али. Направление было явным: ходовая рубка «Королевы». Через секунду это странное ментальное ощущение поменялось: Али разозлился, Это было так быстро и мимолетно, что Дэйн подумал» не вообразил ли он себе все это. Он наверняка так бы и решил, если бы это было до памятного разговора с Тау, когда упоминалась пси-связь. В конце концов он знал, что они ждут известий, и даже их эмоциональные реакции можно было предугадать.

Но он знал, что это было на самом деле. Он не мог предсказать, когда возникает такая связь, и уж точно не мог ею управлять, но знал, что эта связь существует.

Взбираясь по крутой тропе, он оглянулся на Рипа. Приятное смуглое лицо Шеннона было непроницаемым. Либо он сосредоточился на своих мыслях, либо просто трудно было идти. Не было никаких признаков, что у него произошла та же вспышка ментальной связи.

— Пещера впереди, — сказал Лоссин, указав на обломок вулканической скалы.

Они посмотрели вверх; Туи поскользнулась на камне и недовольно чирикнула. Дэйн выбросил руку и подхватил ее, пока она не успела упасть. Про себя он решил, что надо научить ее падать, когда теряешь равновесие, а то она реагировала так, будто находилась в невесомости, и тянулась к ближайшему предмету, чтобы от него оттолкнуться. Сейчас она стукнулась бы о мшистый валун.

Она прощебетала благодарность и полезла снова; гребень ее стал плоским от сосредоточенности и усилий. Заметив это, Дэйн про себя улыбнулся. С маленькой ригелианкой у него не было пси-связи, но она и не была нужна. Этот паутинный гребень и ее выразительные свисты и щебеты достаточно ясно Издавали ее эмоции. Пока они огибали последний скальный выход и выходили на широкий пологий участок, он подумал, способна ли она вообще скрывать свои реакции.

Пещера была темной трещиной в склоне горы. Торговцы с «Королевы» вошли внутрь вслед за остальными.

— Флиттеры, — сказал Лоссин, показывая внутрь пещеры с выровненным бластерами полом. Кто-то из татхов нажал у себя на поясе кнопку, включая удаленное устройство, и пещера озарилась светом. Внутри пещеры стояли четыре флиттера: неуклюжие машины с суставчатыми крыльями, напоминающие трудно вообразимый гибрид между летучей мышью и терранскими машинами на воздушной подушке. Дэйн переглянулся с Рипом, зная, что у того возникла та же мысль: эти машины куда больше заслуживали названия флиттеров, чем неповоротливые терранские экипажи, к которым они привыкли. Кажется, у татхов были совсем другие понятия о технической эстетике.

Но несмотря на причудливость этих машин и тот факт, что они вряд ли могли поднять больше веса своего экипажа, у Дэйна сильнее забилось сердце. Если бы им можно было использовать эту технику!

Он оглянулся и увидел, как Рип едва заметно кивнул. Губы навигатора шевелились: он сообщал оставшимся на «Королеве». Отлично.

— Один водный транспорт, стоит пять километров туда. — Лоссин показал рукой.

Дэйн кивнул. Конечно, он должен стоять возле пусковой точки работающей шахты. Это имело смысл.

— Теперь последний подъем — и смотрите, вот лагерь, — сказал Лоссин. Но он не сдвинулся, а вместо этого показал рукой на усеченную пирамиду из какого-то похожего на грунт вещества, не очень заметного в полумраке. — Ваш сьеланит.

Дэйн и Рип подошли к складу, оказавшемуся аккуратным штабелем чего-то, похожего на куски скалы. Но их форма была почти органической — короткие цепочки сфер, сплавленных друг с другом, очень напоминающие колонию бактерий.

Дэйн взял в руки одну из цепочек. Она была легкой, шероховатой, пористой, свет налобного фонаря шлема отразился от вкраплений воды в порах. Какая шахтная машина может выдавать очищенную руду в такой форме?

— Похоже на что-то вроде вулканического шлака или пемзы, — сказал Рип. Он сунул небольшой образчик цепочки сфер в карман у себя на поясе. — Штотцу понадобится для анализа, чтобы построить очиститель.

Рип спросил у Лоссина:

— Ваши шахтные машины, они автоматические?

После обмена фразами с другими татхами Лоссин ответил:

— Этианбуру автономные, да.

— Автономные, — повторила Туи. — Ходят сами, как живые, да?

— Правильно, — ответил татх.

Туи быстро кивнула и что-то чирикнула.

— Техника канадоидов, — сказала она Дэйну. — Этианбуру — шахтные улитки, это значит. Канддерская техника идет через татхскую торговлю, частично.

Дэйн кивнул ей в ответ, подумав, что Штотцу надо будет знать, сколько сьеланита может ждать их на острове, когда пройдет последняя серия бурь. Но что такое «шахтная улитка»?

Без дальнейших комментариев татх отвернулся и повел их вверх по очень крутой тропе к группе фантастически огромных деревьев. Тьма была там так густа, что все Торговцы с «Королевы», даже Туи, включили усилители своих фонарей.

Вплотную к деревьям росли плотные упругие кусты, наполовину заслоняя корни, которые достигали толщины в несколько метров. Дэйн взглянул вверх, пораженный гигантскими размерами деревьев. Ствол ближайшего из них начинался метрах в десяти над его головой. Под ним во все стороны разлеглась корневая система. Пробираясь вместе с другими через гладкий, почти каменный корень, он подумал, как далеко могут такие корни уходить в глубь острова.

Он вспомнил отчет об исследовании планеты, который дал им Крейг. У деревьев была связанная корневая система, которая уходила вниз по холму до самой зоны соленого тумана, создаваемого разбивающимися о скалы штормовыми волнами во время прилива. Некоторые росли даже в зоне прилива, и ритмическое смывание соленой водой не мешало их росту — Тау даже указал на отложения солей под деревьями. В отчете высказывалось предположение, что из-за солей деревья имели высокую проводимость, из-за которой были в определенной степени защищены от грозовых повреждений, просто заземляя молнии.

Дэйн посмотрел на остальных участников своей группы и увидел, что они все тоже смотрят вверх на гигантские деревья. Туи присвистнула и, заметив взгляд Дэйна, сказала:

— Одно дерево — оно большое, как Биржа» с виду!

— Похоже на то, — согласился Рип, поворачиваясь к татху. — Надеюсь, нам не придется на него лезть?

— Вот подъем, — ответил Лоссин, указывая им следовать за ним к подветренной стороне ближайшего дерева.

Дэйн рассматривал узкий лифт, построенный прямо на могучем стволе, зная, что Джаспер и Али засыплют его вопросами о его уникальной конструкции. Это был простой деревянный ящик, но ему это сооружение показалось изящно-экономным. Мрак скрывал место прикрепления троса наверху, но остальная часть троса мокро блестела в свете фонаря шлема, когда его глаза поднимались по ней в темноту. Вдоль пути лифта дерево было светлее. Износ от трения? Не было видно, что удерживает лифт на стволе при подъеме — но ведь они не оставили бы его болтаться?

Когда у Дэйна привыкли глаза, он разглядел силуэты ветвей и листьев в неверном свете, лившемся не видно откуда. Резкий порыв холодного ветра принес ледяные жалящие иглы замерзшего дождя, и Дэйн был рад забиться в тесную кабину лифта. Лоссин втиснулся с ними, остальные Торговцы остались позади.

Лоссин нажал кнопку, и они медленно поехали вверх, покачиваемые случайными порывами ветра. Кабина лифта ползла неровно, прыжками, будто подъемный механизм уже здорово износился. Еще казалось, что кабину то прижимает к дереву, то отталкивает в регулярном ритме. Дэйну послышался какой-то странный скрип в том же ритме, как застежки-липучки на одежде, но не успел он поднять глаза в поисках источника звука, как почувствовал, что в спину его куртки вцепилась маленькая ручка. Он оглянулся через плечо и с тревогой увидел, что лицо Туи стало зеленовато-серым.

Ее огромные расширенные глаза встретили его взгляд.

— Вверх и вниз, — бормотала она, и голос ее был еле слышен за воем поднимающегося ветра. — Не привыкла вверх и вниз, и очень плохо вниз. — Она закрыла глаза и сглотнула. — Туи владеет со бой, — добавила она твердо. — Я учусь. Вверх и вниз, а не внутрь и наружу.

Дэйн кивнул, стараясь выглядеть ободряюще, Лифт остановился рывком. Туи крепче вцепилась в куртку Дэйна.

Дэйн вышел из лифта за остальными, и тут у него все прочее вылетело из головы, когда он в изумлении огляделся.

Он стоял будто в центре огромной паутины, раскинутой между гигантскими деревьями, то утолщающейся в узлы, поддерживающие какие-то конструкции вроде птичьих гнезд, то утончающейся до невидимости. Вертя головой, он уловил исчезающее мерцание — и не одно. Он наклонился и посмотрел поближе. Сердце у него подпрыгнуло, когда он увидел разрыв в паутинной ткани — его острие было направлено к ногам Дэйна. От его угловатых ботинок ткань перенапряглась — она была рассчитана на меховые ступни татхов.

Дэйн попятился, но его потянули за куртку. Туи присела перед разрывом и осторожно его потрогала.

— Оно плетет себя! — воскликнула она. — Растет как дерево?

Она взглянула на Лоссина. Лоссин показал большой меховой рукой.

— Сессиль… — Он остановился, потом что-то сказал, но Дэйн не понял.

— Нога живота? — переспросила Туи с сомнением.

Дэйн выпрямился и посмотрел на Рипа, а тот, к его» удивлению, рассмеялся и показал куда-то.

— Брюхоногие. Ракушки. Древесные ракушки. В кору дерева вросли шероховатые деформированные конусы, из вершины каждого исходила паутина нитей. Над ней Дэйн заметил припухлость, которая раздувалась у него на глазах. Раздался хлопок — и шар опал. Кожу обрызгало круто соленым туманом.

— Лианы несут соленую воду, питание, чтобы они жили, — сказал Лоссин.

— Вы их здесь нашли? — спросил Дэйн. — Часть корневой системы?

Выражение лица Лоссина, когда он ответил, ничего Дэйну не говорило.

— Нет. Это построили татхи.

Построили? Дэйн почувствовал, как в животе зашевелился ком, и внутри у него защекотало, и появилось изображение Рипа. Общая реакция? Так как спросить было нельзя, он оставил эту мысль и вернулся к текущему моменту. Эти татхи были биоинженерами — специальность, которую Федерация жестко контролировала. Он повернулся посмотреть на лифт пристальнее, и заметил тонкое плетение волокнистых щупальцев, исходящих из кабины в тех местах, где она касалась дерева. Это объясняло светлый след на дереве и рвущийся звук: живая застежка-липучка!

Дэйн посмотрел на Рипа и увидел, что тот вынул из своего кармана образец сьеланита и внимательно его рассматривает. Навигатор встретил его взгляд и выразительно поднял брови, потом вновь спрятал образец руды.

— Штотцу, может, придется сделать больше инженерной работы, чем он думает, — только и сказал Рип.

Дэйн еще думал, что это может значить, когда Лоссин повернулся и повел их вдоль мостика с узкой выгнутой крышей. К удивлению Дэйна, конструкция оказалась достаточно жесткой даже вдали от деревьев — она качалась, но не так, как терранские конструкции подобного типа. Под его ногами она ощущалась живой, и он невольно поджимал пальцы. А Туи не выражала другой реакции, кроме интереса, только когда она глядела вниз, ее пальцы крепче сжимались на его куртке. Биоинженерия для нее была не новой, она видала такое на Бирже, и для нее это было вполне естественно и даже желательно. Главным злом была для нее гравитация.

Лоссин привел их к одному из строений, похожих на тростниковую хижину, но не пригласил войти. К счастью, хотя они формально находились снаружи и температура была все еще очень низкой, дождь и ветер почти не проникали сквозь лиственный навес.

Тем временем подошли остальные Торговцы. Дэйн понял, что они все еще не вернулись в свой собственный лагерь, и еще раз пожалел о той ошибке, которую они с Рипом чуть не совершили.

Минуту они все стояли, потом Тасцин, предводительница, сделала знак своей команде, и после нескольких взглядов на терран все, кроме троих татхов, двинулись в разные стороны. Трое разошлись по плетеным мосткам, двигаясь в странном ритме, совпадавшим с качаниями. Другие поднялись по лестницам и зажгли огни. Через секунду в укрощенном ветре поплыл острый запах трав.

— Туи? Узнаешь запах?

Произнося эти слова, Дэйн ощутил, Что ее хватка у него на куртке слабеет. Забыв про аромат, он повернулся и увидел, что она начинает падать.

Рип, ближайший к ней, подхватил ее раньше, чем она хлопнулась на плетение, и мягко опустил. Она вцепилась в его руку, глаза ее были крепко зажмурены.

— Я падаю! — взвизгнула она так, что у Дэйна заныли зубы. — Не могу встать, да! Я падаю.

Трое оставшихся с ними Торговцев обменялись короткими репликами. Лоссин показал на Туи и спросил:

— Эта ригелианка. Живет раньше в переменной гравитации?

— Да! — крикнул Дэйн.

Лоссин склонил мохнатую голову.

— Мы тоже раньше. Дать ей нашего глостуина?

Рип поднял глаза:

— А для ее метаболизма это безопасно?

— Сейчас узнаю, — ответил Дэйн. Он включил рацию и попросил Джаспера передать вопрос Тау.

Через секунду он с облегчением доложил:

— Все нормально.

Лоссин повернулся и передал что-то на своем языке.

Примерно через минуту по одному из мостков сбежало существо кошачьей породы. Дэйн смотрел как загипнотизированный: это существо, явно мужского пола, было на удивление грациозно и балансировало на ходу серебристым хвостом. Оно бесшумно прыгнуло на платформу и склонилось над Туи с безыгольным шприцем в руке.

Держащий шприц мягко приставил его к шее Туи. На экранчике вспыхнули показания, которые Дэйн не мог разобрать, но кошачьего медика они удовлетворили. Он нажал кнопку. Через секунду к Туи вернулся нормальный цвет, и она перестала отчаянно цепляться за руки навигатора. Рип медленно встал, разминая пальцы.

И кошачий медик тоже встал. Прорези его больших зеленых глаз оглядели всех, и он скребущим голосом произнес:

— Болезненно. Время внутреннему уху нужно — приссспоссобитьсся. У вашшшего медика есссть запассс глоссстуинс. Он будет ей нужен — на выссссоте.

И снова Дэйн связался с «Королевой» и получил положительный ответ. К этому времени Туи уже смогла встать.

— Хочешь вернуться на корабль? — спросил Дэйн.

Она решительно замотала головой.

— Туи все хорошо. Будет видеть все, Дэйн посмотрел на Рипа, а тот пожал плечами и развел руками. Он не собирался решать за Туи.

— Тогда закончим экскурсию, — сказал Дэйн. Лоссин сделал жест согласия, и они пошли дальше по следующему мостку. Теперь рядом с Туи шел кошачий медик и поддерживал ее под руку. Дэйн оставил ему эту работу. И без того было трудно самому держать равновесие. Он вцепился в тросы перил и медленно передвигал руки на каждом шаге.

Чтобы не думать о виляющих мостках под ногами — и неизвестной глубине под ними, — Дэйн стал наблюдать за кошачьим медиком, который шел прямо перед ним. Сначала Дэйн подумал, что это может быть единственный негуманоидный член группы других Торговцев. Может быть, арвас? Но нет, он меньше, и у него пять пальцев, как у человека. Может быть, генетически измененный человекоподобный, решил Дэйн. Для какой цели? Очевидно, для лазания. Он двигался с грацией кошки — и голос у него был по-кошачьи неприятный.

Кажется, это хороший врач. Туи уже почти оправилась, но медик шел рядом с ней и внимательно наблюдал.

Наконец они добрались до следующей платформы после моста, который показался Дэйну километровым, и он с облегчением вздохнул. Теперь они стояли на платформе, соединенной с группой других мостами и лестницами — на удивление гладкие платформы, хотя казались сложенными из тростника.

Лоссин быстро провел их по всем этим платформам вверх и вниз, по дороге давая объяснения. Как и предположил Крейг, деревья на самом деле были самым безопасным местом во время грозы, поскольку их проводящие внешние слои превращали лес в огромную клетку Фарадея, почти столь же эффективную, как и металл корпуса «Королевы».

К удивлению Дэйна, только у медика была своя платформа. Все татхи спали вместе в гамаке, где могли при желании коснуться друг друга. Для Дэйна это казалось ужасной теснотой — еще теснее, чем маленькие каюты «Королевы». По крайней мере на корабле у каждого своя каюта.

Были еще две спальные платформы, каждая с двумя жильцами. Была еще и небольшая платформа, защищенная больше других, кроме зоны кухни-столовой, и на этой платформе содержали больных. Здесь оказалась та пестрая, которую Дэйн видел раньше.

Медик отвел Туи в сторону и заговорил воющим и шипящим кошачьим голосом. Он явно знал ригелианский, поскольку говорил на этом языке.

Тем временем Рип взошел вслед за Лоссином на последнюю платформу, где стоял компьютер и аппаратура связи. Эта платформа была наиболее устойчивой, привязанной прямо к стволу мощного дерева.

Дэйн смотрел, как они поднимаются. Глядя вслед фигуре Рипа в громоздком зимнем снаряжении, он ощутил еще одну вспышку связи — растущий интерес Рипа. Нет, не интерес — больше. Намерение. Рип чего-то хотел.

Конечно — компьютерная аппаратура.

Подчиняясь импульсу, он позвал:

— Лоссин!

Татх остановился наверху лестницы и поглядел вниз. Рип уже скрылся из виду. Дэйн ощутил прилив радости и тут же странное огорчение: значит, он был прав.

Он обратился к Лоссину:

— Переведи там. Что на обмен за лекарство для Паркку?

Туи удивленно посмотрела на Дэйна. Неужели другие читают ее мысли? Что он говорит по-ригелиански, она знала.

Но кошачий медик изменил позу текучим, балетным движением и обрушил на молчащего татха поток слов. Потом Лоссин повернулся к Дэйну и сказал:

— Иммунная система Паркку страдает от аллергенов воздуха. Доктору Сиеру нужен новый запас лекарств. Взамен делимся данными по местной фауне, которых нет в записях Разведки.

Рип встал в свободной позе за спиной Лоссина — будто все время там стоял.

Дэйн ответил:

— Предложите доктору сопровождать нас на корабль и поговорить с нашим медиком. Так вы сможете сразу получить медикаменты.

Сиер быстро кивнул, и уши его дернулись вперед.

— Так сссделаем, — сказал он на терранском диалекте Торговли. — Я пойду ссс вами.

Лоссин отвернулся и заговорил с Рипом на верхней платформе. Сиер направился обратно к платформе с лифтом. Туи молча пошла за ним. Пару раз она бросила странный взгляд на Дэйна, и ее гребень стоял под знакомым вопросительным углом.

На пути к лифту она молчала. Не заговорила и тогда, когда показался один из молчаливых татхов на флиттере. Еще один следовал за ними во время короткого перелета к «Королеве».

Дэйн испытан облегчение от того, что не пришлось идти пешком. Ветер постоянно усиливался, град и замерзший дождь лупили по экрану внешнего вида флиттера, и полет был настолько не комфортабельный, насколько Дэйн и заподозрил при первом взгляде на эту машину. Мощные порывы ветра, словно огромной рукой, отбрасывали флиттер в сторону, но пилот-татх выглядел невозмутимым.

До «Королевы» они все же добрались нормально. Пилот коротко им кивнул, посадил машину, выскользнул и побежал к другому флиттеру, который тоже сел на усыпанный камнями грунт и мигал ходовыми огнями.

Рип сел на сиденье пилота, и пальцы его почти без колебаний двигались по консоли управления.

— Джаспер, — попросил он по рации, — открой грузовой люк.

Дэйн смотрел на незнакомую консоль; Расположение клавиш было совсем не тем, с каким он привык работать, но именно такие консоли им предстояло получить. Кажется, крылья служили для того, что на терранских машинах делали боковые воздуховоды и дефлекторы. Крышка одного из грузовых люков корабля скользнула в сторону. В тот же момент флиттер поднялся на нижнем винте и под управлением Рипа осторожно влетел в грузовой отсек, а там сел на палубу между двумя шахтными ботами, которые Дэйн и другие привели с «Северной звезды».

Грузовой люк закрылся, и Рип открыл дверцу флиттера.

— Сюда, — сказал он доктору Сиеру, который выскользнул из люка быстрым и плавным движением — совсем как корабельный кот Синбад.

Тау встретил их у внутреннего люка.

— Доктор Сиер?

— Удовольссствие ссс вами познакомиться, — произнес Сиер своим скребущим голосом, делая вежливый жест., — Доктор Тау.

Оба медика скрылись.

Через секунду пискнула рация на поясе у Рипа. Он коснулся устройства связи на люке.

— Приходи в радиорубку, — произнес Джаспер чуть более напряженным, чем обычно, голосом.

Рип отключил рацию и, ни слова не говоря, вышел сквозь внутренний люк. Туи и Дэйн пошли за ним, чуть постегав. Навигатор, который теперь был капитаном, углубился в свои мысли. Туи переводила взгляд с одного на другого и молчала. Они пришли в радиорубку, где Джаспер отвернулся от дисплея, на котором Тау провожал Сиера к ждущему его флиттеру. Рассвет только серел на восточном горизонте. Медик поспешил обратно в корабль, и люк закрылся.

— Сиер — с Таркайна, — сказал Джаспер, чуть кивнув головой в сторону экрана. — У них очень острый слух. Я не хотел рисковать, что нас подслушают.

В дверь скользнул Али:

— Есть о чем сообщить?

Вместо ответа Джаспер протянул руку и что-то набрал на консоли. Громкоговоритель ожил, но из него донесся лишь ахающий звук, повторившийся три раза.

— Они отразили это от второй луны, — продолжал Джаспер с необычным напряжением на бледном лице. — Как раз на пределе — сигнал почти потерян в шуме. Я почти гарантирую, что пираты его не подслушали.

— Три корабля, — сказал Рип. — Не дружественных.

Они смотрели, как уходит флиттер, огибая деревья и исчезая из виду. Потом Рип закрыл внешний экран.

— Мне как-то легче теперь насчет Лоссина, — произнес он. — Не то чтобы я что-нибудь сделал плохое — просто попытался узнать настройку их аппаратуры связи. — Он покачал головой. — Конечно, прочесть не смог, а детектора частоты у меня с собой не было.

— Ты думаешь, они слушают «Северную звезду»? — спросил Дэйн. Рип пожал плечами.

— Не знаю. Но тут есть о чем подумать. Гребень Туи поднялся под углом, означающим сложную реакцию, потом она сказала:

— Дэйн, ты просил перевод. Ты слышишь ригелианский или не слышишь?

Дэйн засомневался. Туи никогда ему не лгала — но она должна была знать, что такое ложь, раз она жила на Бирже, да еще среди канддоидов. Они были лучшими в галактике мастерами обиняков.

Он поднял глаза и увидел, что на него смотрит Али. Но инженер был необычно для себя спокоен.

Так поступить с новым членом команды — создать плохой прецедент. С другой стороны, он никак не хотел говорить ей, что просил Лоссина перевести, чтобы отвлечь его и дать Рипу возможность сделать то, что он хотел, с их компьютером. Он не хотел говорить, зачем он это сделал, и он знал, что Туи сможет извести его вопросами так, что он расскажет ей все, что она хочет, до последней мелочи. И пока еще никто из команды не знал об их пси-связи.

Дэйн пожал плечами, подбирая слова.

Тут его спас Рип.

— Я хотел, чтобы Дэйн отвлек Лоссина, — сказал он. — Я хотел посмотреть их устройство связи. Просто, чтобы знать. Но мне хотелось это сделать так, чтобы они не знали. Так казалось проще — после всех ошибок, которые мы наделали.

Туи медленно кивнула, но ее гребень все еще торчал под вопросительным углом. Тогда заговорил Али:

— Так ты думаешь, они знают, что там на орбите есть три пиратских корабля, ожидающих, очевидно, нашего взлета?

— Либо да, либо нет, — ответил Рип. Дэйн почувствовал, как сердце в груди дало перебой.

— А спросить мы не можем, — сказал он.

Глава 10

Джелико рефлекторно закрепился попрочнее в невесомости свободного полета по орбите, пока Карл Кости крутился по машинному отделению, снимая различные показания и давая краткие и иногда загадочные объяснения по каждому. В отличие от «Королевы Солнца», где Джелико знал на ощупь каждый миллиметр, этот корабль не был ему знаком, и поэтому он и его команда осваивали его почти круглые сутки.

Кости сказал:

— В этих машинах точно есть Какие-то странные выверты, как Али мне и говорил. Некоторые из них имеют смысл при полетах в переменной гравитации.

Он подтянулся к низко расположенному переплетению труб, соединяющих сердца двух машин.

— Это как? — спросил Джелико, зная, что Кости становится разговорчивым, чтобы отвлечься от невесомости, которую большой механик терпеть не мог. «Звезда» была на орбите всего пару стандартных дней, но они уже ощущались как неделя.

— Прошу прощения, — произнес Кости, выныривая из лабиринта труб. Его лицо торчало перед Джелико перевернутым, и капитан подумал, как это лишено здесь смысла — понятие перевернутости. Интересно, у Кости такое же чувство?

— Например, эти плазмоводы, — говорил Кости, прилаживая звуковую крыльчатку к тускло-серой трубе. — Этот лабиринт — это часть настройки, а кроме того — удобная рабочая клетка для обслуживания устройства в микрогравитации.

Он прицепился к трубе перед собой и включил какой-то инструмент, похожий на большой шприц.

По ушам Джелико ударил приглушенный грохот, он переждал, пока это пройдет.

— То есть ты говоришь, что создатели этого корабля — инженеры получше терранских? Кости усмехнулся.

— Да. Здесь. Но ты никогда не увидишь подобной конструкции вблизи центра терранского космоса. Эта конструкция не для планет.

Свой экипаж Джелико знал не хуже, чем знал «Королеву». Он подавил желание улыбнуться и позволил себе лишь кивнуть в знак согласия. Он знал, что Карл не одобряет посылку на «Королеве» четырех учеников, хотя ничего не говорил. Уж точно ничего после того, как решение стало приказом. Очевидно, теперь седеющий механик был другого мнения. И намека на это Джелико хватило. Ему было приятно, что подтвердилось его мнение, и не надо тыкать человека носом, если он ошибся.

Но Кости явно был неудовлетворен своим неявным извинением.

— Я думал, ты балуешь Шеннона, посылая его с этими юнцами на «Королеве», — признал он, прищурясь на Джелико. — Ты просто подсчитал, насколько больше сожрет на посадке «Звезда», или это одна из твоих удачных догадок?

— Из моих догадок, — признал в свою очередь Джелико, позволив себе улыбнуться. Дальше этого он не позволял себе открывать свой механизм принятия решения; он знал, что слишком легко каждому из списка позитивных факторов найти противостоящий негативный, и ему не хотелось, чтобы кто-нибудь без толку тревожился, подходит ли Рип Шеннон для этого задания. Это была его забота, часть ответственности командира.

Но, наверное, он не был так тонок, как ему самому казалось. Кости тронул датчик, присоединенный к каким-то незнакомым трубам, хмыкнул, потом сказал:

— Ты их обучил. Они это дело вытащат.

— Мы их обучили, — поправил Джелико. Кости извлек свое тело из рабочей клетки и намагнитил подковки, встав перед Джелико. На его угловатом лице было выражение насмешливой иронии.

— Значит, если они провалятся, то это мы провалились.

Джелико думал, что ему ответить, когда загудела внутренняя связь. Кости подтянулся и стукнул по кнопке кулаком.

— Капитан! — Это говорила Раэль Кофорт, и говорила голосом сухим и деловым, как всегда на дежурстве. — Когда у вас будет свободная минута, не заглянете ко мне в лабораторию наблюдения?

И мягкий голос грузового помощника Яна Ван Райка добавил:

— Это вам надо видеть.

Кости включил передачу, и Джелико сказал:

— Уже иду.

Он повернулся к Карду:

— Сколько руды мы можем поднять на этом корабле? Если не придется беспокоиться о маневрах уклонения.

Кости покачал головой:

— Номинально — более сорока тысяч метрических тонн. Но преобразование сьеланита — дело хитрое, и я не знаю, насколько стабильны параметры настройки этих машин. «Королева» может с этим справиться — и справится. А этот корабль…

Он потер тяжелую челюсть; теперь его глаза были абсолютно серьезны.

— Я бы сбросил десять тысяч тонн на надежность двигателей, если только сьеланитовая руда не будет высоко очищенной.

— Вот так плохо? Кости пожал плечами:

— Между взрывом двигателя и коллоидным бластером разница небольшая — только двигатель делает это один раз.

Джелико в мрачном настроении прыжками и подтягами пробирался по коридору к лаборатории наблюдения, переделанной из грузового трюма.

Он думал над словами Кости — и над тем, что осталось непроизнесенным. Его команда была не только надежной, но и адаптабельной. Два совершенно необходимых свойства, если капитан корабля хочет дожить до разумного возраста.

Адаптабельность означала учет всех возможностей. Что Кости подразумевал, а Джелико понял — был факт, что, если неизвестные корабли окажутся враждебными, Джелико придется пожертвовать грузоподъемностью «Северной звезды», чтобы извлечь из этого рейса — из этого контракта — хоть какую-то прибыль. Заправить корабль горючим будет невозможно, значит, у «Звезды» хватит горючего либо для того, чтобы маневрами уклонения связать противника и прикрыть отход «Королевы», либо после выйти на рандеву с «Королевой» для заправки.

Но не на то и на другое сразу.

Пробираясь на руках мимо закрытого грузового отсека в новую лабораторию, которую построили ученые корабля, он бросил взгляд на впечатляющие ряды приборов, собранных его командой за годы торговых успехов и теперь отдыхающих под надзором доктора Раэль Кофорт, его жены.

Она немедленно почувствовала его присутствие и оглянулась, и ее темно-синие глаза улыбались. Даже в бесполом костюме лабораторного работника она, со своей гривой каштановых волос, была красива освещенной интеллектом красотой, с быстро воспринимающим взглядом, чувствительным, выразительным ртом. В своей долгой и одинокой жизни он никогда и не мечтал о такой спутнице жизни — не только с таким телом, но и с таким сердцем, с таким умом. Каждый раз, встречаясь с ней после недолгой разлуки, он снова верил в чудеса.

— Подойди посмотри, — сказала Раэль.

Джелико влез на руках в комнату с высоким потолком и большим обзорным экраном. Ван Райк, сдвинув белесые пушистые брови, возился у консоли рядом с экраном, вводя команды и глядя на поток данных внизу экрана.

Раэль плавала прямо перед экраном, свободно изогнув тело. Более привычная к невесомости, чем остальной экипаж «Королевы», она быстрее приспособилась к микрогравитации.

— Смотри, — сказала она, показывая свободной рукой на дисплей. Другая рука в липкой перчатке держала ее у экрана. На экран была выведена орбита, и на ней отмечено шесть точек. — Танг Я нашел шесть спутников наблюдения, которые запустил на орбиту экипаж «Ариадны». Наш поток входных данных почти утроился.

Джелико оттолкнулся от входа и поплыл через весь трюм к экрану, оказавшись ниже Раэль, оставив ей место для маневра, и при этом она не загораживала ему экран.

Ее рука провела по изображению большой планеты внизу. Яркие спирали облаков, освещенные солнцем, сияли на дневной стороне. За терминатором тускло светилась ночная суша, подсвеченная отражением трех лун.

Пока Джелико смотрел, свет в лаборатории погас, и фигура Раэль смотрелась как арлекин на фоне сияния Геспериды-4. И в темноте поверхности планеты, под расставленными пальцами Раэль, как по волшебству, замигали импульсы света всплесками брошенных в пруд камешков.

— Ложный цвет, — сказал у него за спиной Ван Райк.

Экран мигнул, и импульсы приобрели сложную внутреннюю структуру, стали паутиной цветов, фрактальным узором.

— Вплоть до инфракрасного, даже немного ультрафиолета от верхних слоев атмосферы, — объяснил грузовой помощник.

— Резонанс от электромагнитных полей сьеланита на дневной стороне, — сказала Раэль.

— Еще сьеланит? — спросил Джелико.

— Нет, — ответил Ван Райк и снова включил свет.

Джелико слышал странный ритмический гул отлепляемых перчаток, когда Раэль рука за рукой спустилась к ним по экрану.

— Но почти все элементы верхних рядов периодической таблицы. И главные сверхтяжелые. Богатый приз.

— Такой, за который можно пойти на убийство, — заметил Джелико, и в его уме стали выстраиваться связи, как занимающие свое место в картине кусочки мозаики. — Теперь понятен настоящий смысл заговора Флиндика.

— Именно, — подтвердил Ван Райк, кротко улыбаясь.

Высокий и широкий, с гладким лицом и шевелюрой белых волос; ни его лицо, ни спокойный и мелодичный голос никак не выдавали острого интеллекта и огромной памяти, которые делали его одним из лучших Торговцев, когда-либо виденных Джелико.

— Как только Патруль, действуя в соответствии с терранско-канддоидско-шверским договором, услышит о богатствах этой планеты, он немедленно устроит здесь базу, поскольку она будет почти полностью жить на самообеспечении.

— А добыча ископаемых будет по концессии и под тщательным контролем тройного правительства на Бирже, — добавила Раэль.

— Огромная прибыль, — пробормотал Джелико, снова обшаривая глазами экран и представляя себе, сколько редких элементов можно найти там, внизу, и в каких количествах — и в отсутствие местной разумной жизни.

— Прибыль, — повторил Ван Райк, — перспектива которой возбуждает соответственную жадность.

Раэль нахмурилась.

— Вот почему они убили команду «Ариадны», — сказала она. — Не только чтобы сохранить планету за собой, но чтобы Патруль не услышал о ее ресурсах — это было бы первое, что доложили бы Совету Торговли, когда «Ариадна» пришла бы к Бирже.

— Верно, — согласился Джелико. — Значит, если наши таинственные соседи имеют какое-то отношение к организации Флиндика, они проследят, чтобы никто из нас не прожил слишком долго и не заговорил.

Раэль Кофорт достала еще один пузырь джекека, изучая лицо Мисеала Джелико. Худое лицо со шрамом от бластера, с высокими скулами. Ее любимый с виду был таким, каким и на самом деле: закаленный Вольный Торговец, капитан, никогда не поступавшийся своими убеждениями. Один взгляд на его узкие серые глаза, на уверенный взгляд того, кто всегда говорит правду так, как ее понимает, — и даже самый подозрительный решит, что имеет дело с честным человеком. Он был ее безопасной гаванью; после жизни, полной опасностей и резких перемен, она нашла себе подходящего спутника. Куда направится Мисеал Джелико, там и будет дом для Раэль.

Она улыбнулась ему.

Джелико прекратил собирать тарелки и вопросительно на нее глянул.

Она вежливо сказала:

— Я просто попыталась представить себе, как ты говоришь с каким-нибудь пиратом с дикими глазами.

— Вряд ли. Я это оставлю Яну.

Он усмехнулся, наклонился вперед, подтянувшись на переборке, и слегка стукнул по клетке, где сидел Квикс — синий хубат.

Клетка покачнулась, причудливое создание, похожее на помесь жабы с попугаем, уцепилось за жердочку всеми шестью когтями и довольно пискнуло. Специально подпружиненная клетка теперь будет качаться часами, и Квикс будет доволен.

— Время менять вахты, — сказал Джелико, кивнув в сторону капитанского мостика.

Капитан, Раэль и остальные члены команды установили для себя восьмичасовые смены; идея была в том, чтобы все отдохнули, но каждый тратил время отдыха на «вот еще одну, последнюю работу».

Однажды Джелико пришлось силой загнать Стина Уилкокса в его каюту после того, как тот двадцать четыре часа провел на ногах после долгой вахты, когда они выходили из гипера, сцепляли корабли вместе и запускали «Королеву» на задание.

Сейчас в ходовой рубке сидел Танг Я, но и он слишком долго был без отдыха. Корабль был на автопилоте, но связь — пока они не узнают, кто там еще на орбите, — нуждалась в постоянном внимании.

Мысли Джелико и Раэль шли параллельно. Он сказал:

— Ты уже две смены подряд на ногах. Отдохнуть собираешься?

— Те же две смены, которые работаешь ты, — улыбнувшись, ответила Раэль. — Я в порядке. И у меня много работы по корреляции свежих данных. Мы сможем выйти на связь с «Королевой» где-то через шесть часов, да? А мне надо упаковать кое-какие данные для Тау, а значит, их надо подготовить. В следующую смену устрою себе отдых.

А это значит, что они смогут быть вместе. Джелико бросил ей короткую улыбку, потом собрал тарелки и вывернулся из каюты.

Раэль вышла за ним, намереваясь узнать, наскреб ли Я что-нибудь по рации, перед тем как залезть в лабораторию наблюдения и зарыться в горы статистики, собранной приборами.

Все еще держа в руке пузырь джекека, она другой рукой продвигала себя вслед за капитаном, двигавшимся со скоростью прирожденного спортсмена.

Я встретил их прибытие с видимым облегчением, хотя ничего не сказал. Они все уже слишком долго были без отдыха, но важнее было освоить незнакомый корабль как можно быстрее. Никто не выразил несогласия с капитаном, когда он разделил экипаж не поровну — восемь послал на планету и всего шесть оставил на «Звезде». Добыть столько руды, чтобы окупить рейс, потребует усилий всех восьми человек.

— Есть новости? — спросила Раэль у Я.

— Ничего, — ответил связист, потягиваясь и вылезая из кресла. — Так что я целую вахту провел, играя с этим компьютером.

— И? — спросил Джелико. Марсианин пожал широкими плечами:

— Думаю, я теперь знаю о нем столько, сколько хотел знать. — Он наклонился и длинной рукой оттащил себя от пульта связи. — Теперь я чего-нибудь съем — и в койку. В таком порядке.

— Хорошо. Я приму вахту.

Джелико проплыл над ним, готовясь опуститься в кресло и привязаться. Его синие глаза осматривали показания датчиков. Раэль смотрела на него, восхищаясь скоростью, с которой он оценивает ситуацию, и увидела, как он нахмурился.

Ощутив приступ тревоги, Раэль перевела взгляд на консоль рации.

— Это что? — Я дернулся обратно к креслу и уцепился одной рукой, другой застучав по клавишам.

По экрану замелькали данные — слишком быстро, чтобы она успела их понять, но Я сделал это без труда.

— Неизвестные — сигнал, отраженный от луны. Джелико коротко кивнул.

— Так что мы не знаем, где они…

— Но они догадываются, где мы. Джелико переглянулся с Раэль, потом сказал:

— Включи их.

Я застучал по консоли, и на экране появились голова и плечи женщины. Она была примерно возраста Джелико, с грубыми чертами лица, изрезанного морщинами.

Раэль молча смотрела. По экрану побежали зигзаги.

— Убери помехи, — буркнул Джелико.

— Это не помехи, — ответил Я, трудясь над клавиатурой. Загорелись другие экраны, некоторые в несколько окон. Раэль поняла, что это сканирующие сигналы; ищущие другой корабль.

Пока они смотрели, лицо женщины разбилось, потом собралось снова. Неустойчивость изображения была вызвана слабостью сигнала. По лицам Я и капитана Раэль увидела, что они тоже это поняли.

— Умик Лим, офицер связи корабля Торговли «Золотой парус» с Оваэло-3. Второй наш корабль — «Бегущая по ветру», тоже оваэльский.

Женщина говорила на языке Торговцев с сильным акцентом. Раэль нахмурилась, думая, что же ее беспокоит. Система Оваэло? Джелико ввел в компьютер несколько слов, и они вывели на экран информацию.

Раэль быстро ее прочла, пока Я отвечал от имени «Северной звезды». Оваэло-3 оказался океанской планетой, похожей на Геспериду-4, но с гораздо лучшим климатом. И сила тяжести на планете была тоже 0,85 от терранской.

— …вы не ответили на наш первый запрос, — говорил Я.

Взгляд женщины метнулся от Я к Джелико и обратно, потом она посмотрела вниз — на данные, аналогичные тем, которые шли на экране «Звезды», — и сказала:

— Мы боялись, что вы можете быть бандитами, и потому хранили молчание.

«А что заставило вас передумать?» — спросила про себя Раэль, радуясь, что находится вне поля зрения камеры, — и тут она поняла, что ее беспокоило. Она знала, что показывает передатчик «Звезды»: связиста, конечно, и капитана, а если кто-то пошевелится в кресле, будет видна хотя бы часть плеча, рука, фрагмент приборной панели. А за женщиной была только ровная поверхность, по которой трудно было о чем-либо судить: то ли она сидит в пустой каюте, то ли прямо за ее спиной стоит какая-то ширма. Больше ничего не видно: ни экипажа, ни приборов.

— У нас имеется беда, — говорила Умик Лим, — Пытаемся связаться с нашей группой высадки. Миновал срок возвращения. Слишком сильные электромагнитные поля, наша аппаратура не проходит.

Рука Я еле шевельнулась, Джелико глянул на экран, но не увидел там подтверждающих данных. Был виден только один корабль. Где же другой?

— Когда вы входили в систему, мы видели два корабля, — говорила Умик Лим. — Ваш второй?

— Наш второй корабль, «Королева Солнца», на планете, занимается разведкой месторождений, — ответил Я. — Мы должным образом уполномочены на эксплуатацию ресурсов планеты; наш контракт зарегистрирован в Саду Гармоничного Обмена согласно договору, а также в Администрации Вольной Торговли.

— Когда мы сюда приходили, здесь не было ни одного. Ни один никаких претензий. Свободная планета для разведки.

— Планета большая, — в первый раз заговорил Джелико. — Когда подберете свою группу высадки, можете увозить все, что вы добыли, если вы покидаете систему.

Умик Лим сказала:

— Может быть, мы здесь раньше, чем вы подписываете контракт?

— Если так, почему вы не зарегистрировали вашу заявку на Бирже?

— Оваэльский закон говорит: нашедший планету есть ее собственник, — ответила Умик Лим.

— Но мы не в оваэльском пространстве, — ровным голосом возразил Джелико.

Умик Лим метнула быстрый взгляд в сторону, затем дернула подбородком вниз в подобии кивка.

— Это мы знаем. Здесь закон различный — я объясняю законы Оваэло. Мы думали, мы можем объявлять планету нашей — раньше. Мой капитан говорит: мы встречаемся, делаем между нами договор. Потом мы уходим.

Пока Джелико думал, изображение женщины вдруг стало яснее. Я что-то ввел с консоли, и надпись поперек лица женщины объявила: ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ НА ПРЯМУЮ СВЯЗЬ.

Экран неожиданно разбился на окна и показал в одном из них орбиту вокруг Геспериды-4 — корабль выползал из-за края планеты.

Раэль оценила тактическую ситуацию: другие показались на безопасной орбите, сохраняя возможность обеим сторонам выйти из контакта, но идя на очень близких курсах. Пока что все в порядке.

«Они ведут себя так, будто они те, за кого себя выдают», — подумала она.

На другом экране показался край Геспериды в реальном времени. Раэль видела над краем тусклую искру, мерцающую неустойчивостью синтезированного изображения.

НИКАКИХ ПРИЗНАКОВ ДРУГОГО КОРАБЛЯ, — написал Танг Я поверх изображения.

— Мы можем заключить договор по рации, — предложил Джелико. — Вы не знали, что на эту планету, Геспериду-4, сделана заявка. Мы передадим все юридические данные.

Он кивнул Я, который работал с клавиатурой.

— Раэль видела, как сверкнула вспышка передачи данных. Умик Лим помолчала, будто читая — или слушая, потом сказала:

— Наш обычай делать договор встречей. Нет поддельных сообщений по рации, если два капитана встречаются и касаются ладони. Мы записываем встречу, и наш договор законный на Оваэло. Договор по рации нет законный.

Я взглянул на Джелико, который в нерешительности просматривал данные на экране. Раэль делала то же самое. Пока что слова женщины и сигналы совпадали.

— Отлично, — начал Джелико.

Тут загудел сигнал внутрикорабельной связи, и Я быстро перевел звук на свои наушники. Через минуту он склонился над консолью, выводя на экран данные от Ван Райка из лаборатории наблюдения.

НАШЛИ ХОРОШЕЕ ПРИМЕНЕНИЕ ЭТОЙ ДОРОГОЙ АППАРАТУРЕ НАБЛЮДЕНИЯ. ДАТЧИКИ АНОМАЛИЙ ГРАВИТАЦИИ ДАЮТ ВНУТРЕННЮЮ ГРАВИТАЦИЮ ЭТОГО КОРАБЛЯ 1,6 СТАНДАРТНОЙ.

Один и шесть? Раэль взглянула на информацию об Оваэло, и вот оно, как она и помнила:

ГРАВИТАЦИЯ 0,85.

Один и шесть… это она вспомнила мгновением позже. Это предпочтительное тяготение для шверов — массивных слоноподобных созданий, живущих на Бирже вместе с канддоидами и людьми.

Почти в ту же минуту Я вывел на экран:

ШВЕРЫ?

Джелико взглянул и продолжал говорить:

— Отлично. Назовите точку рандеву, будьте добры.

Сердце Раэль прыгало в груди, и в то же время ее тянуло расхохотаться. Джелико запросил у них точку рандеву, но не обещал там их встретить. Даже в опасности ему трудно было лгать.

Никто ничего не сказал, пока Умик Лим — или кто она на самом деле была — передавала координаты места встречи. Я подтвердил прием, стороны быстро обменялись вежливыми словами, и связь выключилась.

— Шверы, — угрюмо произнес Джелико. Раэль вспомнила, что ей известно об этих существах. Их родной мир перенаселен, и в их обществе ценятся сила, агрессивность и умение. В их сфере влияния они были заняты завоеванием планет, наиболее удобных для шверов, — были эти планеты населенными или нет.

— Они не могут явно нарушать Трактат о Торговле, или на них бы обрушился Патруль, да еще и канддоиды, которые далеко ушли от них в технике, — сказала Раэль. — Но в этих приграничных областях для них вполне имеет смысл плевать на трактат.

Я невесело улыбнулся.

— На Бирже они недвусмысленно дают понять, что смотрят сверху вниз…

— Не только в буквальном смысле, — фыркнул Ван Райк, появляясь в дверях.

Раэль подавила смех, представив себе высокого, массивного швера, возвышающегося над всеми остальными. Никто не становился у них на пути на Бирже — а они никому не уступали дороги.

— …что смотрят сверху вниз на всех и каждого, — закончил Я, бросив на грузового помощника взгляд терпеливого укора.

— Я подозреваю, что шверы скорее всего чувствуют себя задетыми отношениями канддоидов с Патрулем, — подумал вслух Джелико. — В своих собственных глазах они относительно законопослушны. Более чем сереброязыкие канддоиды, которые будут превозносить тебя прямо в глаза, одновременно залезая к тебе в карман, если думают, что это им сойдет с рук.

Ван Райк кивнул, изогнув брови.

— Я подозреваю, что шверы, озабоченные своими проблемами перенаселения, очень чувствительны к росту присутствия людей. Мы — одна из наиболее адаптабельных рас и одна из самых быстро растущих в благоприятных обстоятельствах.

— Но людская колонизация запрещена законом, кроме как в специально оговоренных системах, — сказал Я. — Я помню, как мир за миром присоединялся к этому договору.

Ван Райк пожал плечами:

— Договоры, бывает, нарушаются. И чаще всего это делают канддоиды — с извинениями, лестью, угодливостью…

— Я просто их слышу, — сказала вполголоса Раэль, улыбаясь, вспомнив некоторые сделки с этими странными жукоподобными созданиями.

Грузовой помощник мягко улыбнулся:

— Именно так. В общем, разборки шверов с канддоидами были бы прекращены появлением на Геспериде-4 базы Патруля — туг было бы слишком живое движение, слишком много глаз, слишком много коммерции.

— Но не похоже, чтобы это были официальные силы шверов, — сказал Джелико. — У тех не было бы на борту человека из тяжелых миров.

Тут вмешалась Раэль:

— Это меня и беспокоило, пока я все это смотрела. Самое большое несоответствие в том, что вся каюта была заслонена от видеопередатчика. А на более тонком уровне я теперь понимаю, что черты ее лица, глубокие морщины — все это характерно для гуманоидов, выведенных в условиях высокой гравитации.

Джелико постучал пальцами по подлокотнику кресла.

— Кроме того, стандартная тактика шверов требует пяти кораблей, или семи кораблей, или трех. Но никогда не бывает четного числа: всегда есть флагман, даже в самом малом флоте.

— Если где-то там есть третий корабль, — сказал Ван Райк, — мы можем быть уверены, что они планируют сюрприз, когда мы явимся на рандеву.

— Значит? — спросил Я, снова отстегиваясь от кресла связиста.

— Мы не явимся, — ответил Джелико. Он наклонился вперед, работая на консоли. На экране появилась картинка, показывающая вихрь бури на планете внизу, где суша была обведена светящимися белыми линиями. — Наша теперешняя орбита проведет нас над стоянкой «Королевы», когда минует этот шторм. Вместо этого мы нырнем вниз, наберем скорость и выскочим из атмосферы на пике шторма. Изменим курс под прикрытием электромагнитных импульсов.

— А потом — «Мертвая собака», — сказал Ван Райк довольным тоном. Джелико кивнул.

— Мертвая собака? — переспросила Раэль. Джелико скупо улыбнулся в ее сторону.

— Один из тактических приемов, когда ты на невооруженном корабле имеешь дело с двумя или больше кораблями, которые, более чем вероятно, вооружены и наверняка запрещенным оружием.

Выразительные брови Ван Райка взлетели.

— Это значит вот что: никакой энергии, кроме нескольких экранированных вентиляторов, поддерживающих циркуляцию воздуха.

Никакой энергии. Машины заглушены, холодны. Реактивные двигатели заглушены. Раэль с отчаянием представила себе последствия, хотя никак этого не показала. Машины нельзя включать и выключать моментально, как водопроводный кран. Если «Звезду» обнаружат, она будет беспомощна. На самом деле они даже не узнают, что их нашли, пока коллоидный бластер не вспорет корпус — они будут после прыжка лететь несколько часов вслепую, пока не уйдут достаточно далеко, чтобы без опаски быстро выглянуть.

— При такой конфигурации трех местных лун это будет вроде игры на гигантском бильярде, — сказал Джелико, и его узкие глаза загорелись в предвкушении трудной задачи. Раэль вдруг поняла, насколько эта задача трудна, потому что Джелико никогда не пилотировал этот корабль по касательной орбите. Его громоздкая конструкция делала управление очень отличным от того, которое требовалось изящной «Королеве Солнца».

— Что мы скажем «Королеве»? — спросила Раэль, чтобы отвлечься от мыслей об опасности.

Джелико посмотрел на Танг Я, а тот покачал головой.

— Мало что я смогу протолкнуть через такой электромагнитный хаос, если шифровать. Надо подождать, пока шторм пройдет и волны улягутся. А к тому времени мы уже будем притворяться дохлыми.

— Они себя обнаружат, когда мы выйдем. Мы пошлем им цифровое сообщение, отраженное от луны. Минимальная информация для шверов и достаточная для Рипа и других.

— А как насчет сообщить Патрулю? — спросила Раэль.

— Они об этом узнают, — ответил Я, оборачиваясь к ней. — Достаточно просто поставить «паучий глаз» между Гесперидами и ретранслятором.

У Раэль в мозгу возник яркий образ тончайшей паутины проводящего моноволокна размахом в сотни километров, выпущенной из корабля далеко в космосе между ними и ретранслятором Патруля. В конце концов световое давление Геспериды вытолкнет паутину за ретранслятор, но до тех пор она будет надежно ловить все сигналы, исходящие из планетной системы. Разрушить ретранслятор пираты не могут, потому что это вызовет реакцию Патруля. Она кивнула в знак согласия, и Джелико тоже.

— Ретранслятор от нас в пятнадцати световых днях, — сказал Танг Я. — Это значит, что они только через тридцать дней узнают, что мы подали голос.

— А к тому времени пираты все силы бросят на перехват «Королевы», — продолжил его мысль Джелико. — Они будут знать, что планету потеряли, и постараются ухватить что возможно.

— А как — это им будет все равно, — добавил Кости. — Если мы решим уведомить Патруль, это должна быть тревога, на которую они отреагируют молниеносно — тревога класса сверхновой.

— Которая, — подхватила Раэль, — означает войну, или контакт с недружественными пришельцами, или катастрофу планетарного масштаба. Если они решат, что вызов необоснован, мы будем иметь крупные неприятности.

— Их мы уже имеем, — сказал Джелико. — К двум последним вариантам мы достаточно близко. Давайте рискнем. — Он снова кивнул и начал вычислять курс. — Сход с орбиты начнем в 19.20 — это даст нам максимальное прикрытие от электромагнитного фона.

Раэль глянула на часы, поняла, что означает отключение питания для многих проектов, которыми она занималась, и вынырнула из каюты подготовиться.

В 19.20 все привязались к противоперегрузочным креслам.

— По моему сигналу, — сказал Джелико командным голосом, и его глаза сузились, как лазерные пучки. Рядом с ним Стин Уилкокс, его давний штурман, склонился над своей консолью. — Три, два, один… Сигнал!

Быстрая цепочка отданных и принятых команд была постоянной и знакомой. Раэль ощутила, как загудел под ней корабль. Тут же навалилось ускорение, будто швер сел ей на грудь. «Два швера», — успела она подумать. Они шли с ускорением 3,5 g, и оно все еще росло.

Чтобы отвлечься, она стала смотреть на график орбиты на экране. Внезапно над краем планеты впереди появилась еще одна отметка — но слишком высоко для перехвата. Или нет? Шверы могли выдержать ускорение большее, чем люди. Отметка стала ярче — компьютер показал работу ее реактивных двигателей. Они попытаются.

Следующие тридцать минут были еще хуже, поскольку они вошли в верхнюю атмосферу планеты. Корпус начал позванивать от напряжения, и Раэль показалось, что она слышит за грохотом сопел высокий странный визг.

Как только график орбиты выделился из электромагнитных перегрузок и стабилизировался, над горизонтом планеты появилась третья отметка — классический трехточечный перехват.

Три корабля ставили капкан.

В глазах ее потемнело — внезапно увеличилась перегрузка, выворачивая внутренности. Это Джелико включил сопла и в буквальном смысле отскочил как мяч от верхних слоев атмосферы.

И тут же резко наступила невесомость. Они летели свободным падением, уходя от планеты на высокой скорости с выключенными машинами. Невидимые. Необнаружимые.

Все дисплеи, кроме одного, потемнели. Включилось тусклое красновато-оранжевое аварийное освещение. Оставшийся экран мигнул, когда компьютер вывел на него их курс, и от четырех точек на кривой выбросились линии: три красных курса шверских кораблей, сходящихся позади убегающей зеленой точки — «Северной звезды».

Раэль закрыла глаза, с шумом выдохнув воздух в гигантском облегчении. Они спустили пружину капкана и ушли.

Пока что ушли.

Глава 11

Экипаж «Королевы» собрался в кают-компании.

— Первый вопрос: не в сговоре ли эти Торговцы с пиратами?

Это были слова Рипа Шеннона. Туи смотрела на навигатора. Он нервничал. Она знала, что он хороший командир, но сильно подозревала, что ему не нравится быть командиром, когда приходилось принимать решения, имеющие неоднозначные последствия, и такие, которые касаются всех. Туи знала эти признаки. Точно так же бывало и с Нунку — предводительницей ее клинти на Бирже. Оба они предпочли бы взять весь риск и все последствия на себя — если это было бы возможно.

— Все может быть, — сказал Тау. — Но я не думаю, что эти Торговцы в сговоре с кем бы то ни было. Положение с Паркку и медикаментами очень похоже на севшую на мель группу, у которой кончаются припасы.

— Если это не уловка, — сказал кок-стюард Фрэнк Мура.

— Очень уж тщательно сыгранная уловка, — возразил Дэйн. Он был углублен в свои мысли еще с тех самых пор, как они вернулись из лагеря. — Если они хотели, чтобы мы поверили…

— Данные Сиера отличные, — сказал Тау. — Некоторые из его открытий могут спасти нам жизнь. В этих ветрах есть вирулентные микробы, частично заносимые с дальних островов, так что предварительные тесты их не обнаружили.

— Я добавлю в еду иммунизирующие добавки, — вставил Мура. — Но надо учесть, что это может быть просто способ добиться нашего доверия. В конце концов мы же сами могли добраться до этих данных со временем…

— Если — если — если! — врезался в разговор Али. Голос его на этот раз не был ленив, он говорил быстро и нетерпеливо. — Эти «если» мы можем вертеть так и сяк целый день и не получим никаких ответов. Либо мы им верим, либо нет. Если нет, дайте мне определенную причину, а не еще один ворох ваших «если». Имеет смысл им верить, пока не увидим признаков, причем определенных, что этого делать не надо.

— Я согласен с Али, — заявил Иоган Штотц. — Нам надо получить этот сьеланит, и нам надо понять, как поднять этот корабль на орбиту, чтобы нас при этом не захватили и не расстреляли. Чем быстрее мы начнем и чем больше рук у нас будет, тем выше наши шансы.

— Эти Торговцы будут с нами, когда мы взлетим с планеты, — напомнил всем Рип.

— Они всегда могут составить план захвата корабля… — начал Дэйн.

— Против этого мы легко можем принять меры, — сказал Рип, бросив быстрый взгляд в сторону Али. — Стин столько запрограммировал ловушек в компьютерной системе, что никто таким образом не сможет захватить управление «Королевой».

Али рубанул ладонью воздух:

— Хватит о далеком будущем. Ничуть не лучше, чем «что, если». Давайте вызовем по рации Лоссина и его компанию и составим план работы на эту ночь, — сказал он. — Конечно, в предположении, что туман разойдется и унесет с собой все, что в нем может быть.

Все посмотрели на внешний экран, где был виден лишь густой клубящийся туман. Был небольшой ветер, но он только завивал волокнистую влагу, крутя ее завораживающими спиралями. Туи не нравился вид этого тумана.

Али, Джаспер, Дэйн и Рип часто поглядывали на экраны внешнего обзора. Туи смотрела за ними и думала, ощущают ли они странников с помощью своей ментальной связи. Она также знала, что они только наполовину верят в эту ментальную связь — то есть по крайней мере так они сказали Крейгу Тау. Она лазила в файлы данных и нашла там его доклад на эту тему.

И еще она знала, что ей не полагается копаться в файлах данных без разрешения. От этого ей было неловко, но не настолько, чтобы об этом сожалеть. То, что она там нашла, помогло ей немножко лучше понять терран.

Например, она теперь думала, что понимает, почему Дэйн сейчас так погружен в свои мысли. Она говорила с ним больше, чем с другими, и знала, что он рассказывает ей не все, что знает. В основном он скрывал воспоминания — он не любил рассказывать о своем прошлом. Это она понимала. Но он выдал себя маленькими знаками сожаления — нерешительный голос, отведенный взгляд, — когда она спросила его, притворяется ли он, что не понимает ригелианского. И еще она заметила, что Рип сразу напрягся и застыл, когда Дэйн заговорил.

Туи думала, не было ли тогда какого-то контакта Дэйна с Рипом через ментальную связь, и они просто не хотели об этом говорить. Это представлялось вероятным — если учесть, как Али сердито отрицал эту тему вообще.

Туи об этом знала и знала о лекарствах, которыми он пытался эту связь заглушить. И она подозревала, что лекарства не помогают. Иногда они Она подождала, пока Дэйн останется один.

— Пошли, ученица грузового помощника! — позвал он с улыбкой. — Введем все наши данные в журнал.

— Я хорошо? — спросила она, поднимаясь со стула и выходя вслед за ним.

Как всегда, снизу сильно давила на ноги палуба. На этот раз хотя бы не было холодно, потому что она надела туфли. Она поняла, что от холода они хороши. Но как же они стесняют!

— Те предметы, что ты обещала из наших хранилищ, — вполне хорошо. Отношение полезной работы к затраченной — лекарства — и то, что связано с ведением других, — это мы выясним. Я не думаю, что кто-нибудь будет сильно возражать. Все знают, что тебе пришлось думать быстро. Я представлю отчет Яну Ван Райку, когда мы сможем, но думаю, что он тоже будет больше доволен, чем недоволен.

Облегчение Туи было так сильно, что на минуту ей показалось, будто гравитация отключилась.

* * *
«Бум!»

Дэйн не сразу услышал этот шум. Он долго пробивался сквозь его сон. Странный сон. Непривычно близкий горизонт. Такие вежливые, такие мягко говорящие люди, что напомнили Дэйну роботов. Неплохое ощущение. Не так, как на Терре.

«Дзинь!»

Разболтанный флиттер? Дэйн осознал, что он с Джаспером. Нет, он был Джаспером и волновался насчет флиттера. Двигатель разрегулировался?

«Звяк! Дзинь-дзинь-дзинь!»

Дэйн открыл глаза, бессмысленно глядя на тесную каюту, где он спал годами. Вдруг вернулось осознание, внутреннее и внешнее. Он был Дэйном Торсоном, не Джаспером Уиксом, и он в каюте на борту «Королевы», а не в городе Мзинга в пятой венерианской колонии…

«Хлоп!»

Он узнал этот звук и засмеялся. Даже не надо было ходить в пустой грузовой ангар, чтобы определить его источник. Он вполне себе представлял, как Туи швыряет шестеренки и болты, наблюдая за траекториями и отскоками, будто они волшебные. И для того, кто привык к прямым траекториям невесомости, они и в самом деле волшебные.

Надоест ей когда-нибудь?

Он встряхнул головой, все еще улыбаясь, вытащил одежду из чистящей машины и направился в санузел быстро принять душ.

Когда он выходил на ведущий в камбуз трап, характерные вибрации и рокот корпуса корабля дали ему понять, что на них обрушился полной Силой очередной шторм.

Штотц и Уикс уже были в камбузе. Джаспер сосредоточенно ел, не отрывая глаз от тарелки.

Знал ли он о сне Дэйна? Вероятно. Дэйн внутренне вздрогнул, наполовину сожалея и наполовину радуясь, что они не будут это обсуждать. Хотя его трудно было бы обвинить — и Джаспер не стал бы этого делать, — он чувствовал, что влез в личную жизнь очень замкнутого механика.

— Шторм слабеет, — сообщил Иоган, ткнув вилкой в сторону экрана. — Закат через полчаса. Можем еще успеть.

Дэйн ощутил прилив предвкушения. Действие — вот что ему было нужно, вот что было нужно всем. Им нужно было сражаться со стихиями, чтобы добыть сьеланит, и это отвлечет их мысли от этой фигни с ментальной связью — хотя бы потому, что слишком будет велика усталость, чтобы думать.

— Я говорил с Тасцин, — сказал Рип. — Утрясали детали наших договоренностей.

— Нас все еще ожидает экскурсия на место добычи?

Рип кивнул.

— Вы с Иоганом, сегодня ночью, в ноль тридцать по местному времени. Чертова уйма неустойчивостей в атмосфере, и могут ожидаться еще худшие шквалы, но время кажется подходящим. С вами пойдут Лоссин и Сиер. У них правило, что на таких выходах должен присутствовать врач.

— Настолько опасно? — Иоган поднял глаза, и его прямые брови вдруг насупились. А казалось, что инженера ничего вообще не может расстроить.

— Паркку лучше? — спросила Туи, появляясь в дверях.

Рип кивнул ей.

— Быстро поправляется, снова получая лекарства, — ответил он и повернулся к Штотцу:

— Так они говорят. Крейг вызвался ходить с ним по очереди.

— Хорошо.

Это был голос Али.

Рип коротко ему улыбнулся.

— Вы с Джаспером на место разработок не пойдете — по крайней мере до того, пока не получите то, что они уже извлекли, очистили и сложили.

— А сколько это может быть?

— Даже близко нет того, на что мы надеялись, — по разным причинам, в основном из-за приливных размываний, поскольку шахтные улитки требуют среды, похожей на литораль, — тогда они работают наиболее эффективно.

Али почесал подбородок.

— Говоря с чисто эстетической точки зрения — вспоминая их ткущие тросы древесных улиток и так далее, — как выглядят эти таинственные шахтные работники?

Вся команда повернулась к Штотцу, а тот улыбнулся и покачал головой:

— Это будет мой сюрприз, — сказал он. — Но они вряд ли будут с виду хуже фаршированного бараньего желудка, который вдохновил меня на создание шахтных ботов, собранных мной.

Рип внезапно расхохотался.

— Дуэль Дэйна! Я совсем забыл.

— А я нет, — отозвался Дэйн, чувствуя всеобщее облегчение — насколько бы оно ни было мимолетным — при смешном воспоминании о его так называемой дуэли с могучим швером. — У меня все еще ребра болят от попыток сыграть на Джасперовой волынке при одном и шести десятых g.

— Сюрприз Иогана? — вставила Туи, и ее гребень выразил последовательность различных реакций. — Я думаю, Иоган нюхает что-то плохое, в лагере Трейдеров.

Али фыркнул:

— Штотц, она права, — протянул он. — После разговора с Тасцин у тебя такой вид, будто ты нашел у себя в койке слизистого паука.

— Ладно, пусть Иоган держит свой сюрприз, — разрешил Рип. Он повернулся к инженеру, но тот лишь пожал плечами и слегка улыбнулся. — Что бы тебе ни пришлось собрать, просто это не будет. Время поджимает по-настоящему. Раз эти странники шастают днем, мы можем работать только ночью, и только теми ночами, когда есть два отлива. Это бывает только раз в шесть дней или около того, а возрастание солнечной активности запускает жуткие бури, что ограничивает нас еще больше. Со всеми этими задержками много руды унесет в море, пока мы за ней явимся.

— А им пришлось прекратить выходы, когда у них кончились медикаменты, а Паркку нуждалась в постоянном уходе.

Али присвистнул.

Рип сказал:

— Они сделали, что могли, но что планировать, пока не разведали месторождение, они знали не больше нас. Как мы и предположили, их корабль должен был вернуться с лучшим оборудованием для очистки — помимо всего прочего, что им было нужно. В том числе припасов.

— У них трудно с едой? — спросил Мура.

— Нет. Корлисс, их стюард, настояла, чтобы им оставили все припасы в двойном размере. Она явно из стариков в команде и убедила их, что ее теория часто оправдывалась на практике. У них вполне приличное убежище — благодаря деревьям и их собственному метаболизму — и еды хватает, но, кроме флиттеров, все остальное в дефиците.

— Точно как я и думал, — заметил Иоган Штотц, спускаясь по лестнице привычными быстрыми движениями.

Из всех терран он быстрее других снова приспособился к гравитации. Дэйн думал, может, это потому, что он провел молодость за спортивными играми в нуль-гравитации. К любому уровню гравитации он приспосабливался легко.

Дэйн вышел за ним чуть помедленнее, не забыв пригнуться. Опять он слишком высок для окружающей обстановки.

Через несколько часов они сидели во флиттере, пробиваясь через свирепый ветер к точке встречи. Штотц сидел на управлении, сосредоточенно нахмурив длинное лицо; флиттер брыкался и становился на дыбы, двигатель завывал, а Штотц старался удержать машину ровно.

У точки встречи, неподалеку от лагеря Торговцев, с подветренной стороны от скального выхода стояла высокая мощная фигура, а рядом с ней — низкая и тонкая.

Договорились лететь на флиттере, предоставленном торговцам с «Королевы», потому что у них было больше горючего. Штотц остановил машину, двигатель взвыл, и водитель, несмотря на пытающийся опрокинуть его ветер, осторожно посадил флиттер на землю.

Лоссин влез внутрь, и под его весом флиттер дернулся и накренился. Лоссин был в непромокаемой коричневой куртке Торговца, но все равно всю машину заполнил запах мокрой псины. Дэйн скрыл улыбку. Быстрыми текучими движениями Сиер скользнул внутрь, едва ли вообще покачнув машину.

— Я сяду за управление? — предложил Лоссин, показав рукой. — Я знаю эту телегу.

В густом голосе звучали отчетливые нотки иронии.

Штотц сместился на соседнее сиденье, показав движением головы, чтобы Лоссин вел флиттер.

Лоссин бросил свою громоздкую тушу на пилотское сиденье, закрыл люки, отсекая ветер. Двигатели запели выше, и затем резким рывком, напомнившим Дэйну хищника в полете, флиттер взмыл вверх.

Ветер перестал быть врагом. Теперь он их нес. Лоссин повел машину по широкой дуге, огибая какие-то тысячеметровые утесы по дороге к месту назначения. Отрезанные от ветра, они летели вперед относительно мирно; Дэйн оглядывал фантастические скальные образования, выхваченные из тьмы прожекторами флиттера. Утесы были испещрены прожилками самых разных цветов — молчаливое свидетельство бурной тектонической истории планеты.

Над подветренной стороной острова кружили и парили какие-то большие лапчатые морские птицы. Огромные пенистые волны нависали неумолимой медленной мощью и рушились на утесы, и птицы ныряли во вспененную воду, откатывающуюся в рябой черный океан. Поднималась новая волна, а птицы шныряли среди блестящей переворошенной гальки и взмывали вверх, пока новая волна не хлопала огромной ладонью.

Лоссин летел вдоль скальной стены, и птицы уворачивались с дороги, раскрывая клювы и гневно блестя багровыми глазами в свете прожекторов. Дэйн попытался представить, как должны звучать их голоса, но, естественно, слышал только шипение циркуляции воздуха и мерное гудение двигателей.

Штотц, как заметил Дэйн, редко кидал взгляды на внешний пейзаж. Все его внимание было сосредоточено на показаниях консоли управления.

Они обогнули мыс и тут же их подхватил порыв ветра. Большие руки Лоссина забегали по консоли, выравнивая машину. Они оказались в маленькой бухте. Флиттер нырнул к острым волнам, и ветер снова стих, когда они зашли под прикрытие естественного волнореза, прикрывавшего бухту.

Флиттер нырнул во что-то вроде пещеры, настолько темную, что даже мощные прожектора флиттера, казалось, не проникали далеко. Флиттер сбросил скорость, двигатель взвыл сильнее, когда отключилась реактивная тяга и включились воздуходувы, держа машину на столбах воздуха. Они перелетели через мшистую скалу и опустились на выровненной бластером площадке рядом с большим судном, качающимся у причала. Один взгляд на него — и серьезное лицо Штотца загорелось интересом; он заерзал и наклонился вперед, будто секунды не мог подождать, чтобы добраться до этого необычного вида аппарата.

Как Дэйн и предвидел, он не был похож ни на что, что могли бы спроектировать терране. Больше всего он был похож на огромную, почти каплевидной формы тыкву, покрытую поблескивающим слоем переливающихся перламутровых налегающих друг на друга чешуек. Огромный эллиптический иллюминатор казался глазом, и из него струилась еле заметная люминесценция, намекая на темный интерьер с точками более знакомо мигающих огней указателей состояния.

— Еще один брюхоногий? — спросил Штотц.

— Да, — ответил Лоссин. — Татхи выращивают грузовые модули из той же семенной плазмы; очень крепкая кристаллическая структура.

Этого Иогану хватило. Пока Лоссин сажал флиттер и они выбирались, Штотц засыпал его техническими вопросами. Его захватила задача взаимодействия машинной техники и биотехники.

Дэйн слушал вполуха, его внимание было поглощено окружающей обстановкой. Лодка-раковина была пришвартована к стене пещеры чем-то, что напомнило Дэйну живую застежку-липучку, которая позволяла ей двигаться вертикально вместе с приливом и отливом. Потом он заметил толстое плетение чего-то другого, очевидно, там, куда прижимало лодку-раковину, когда пещеру заполняло море. Было ясно, что часть дня она проводит под водой: маленькие рачки и другие морские животные были рассеяны по ее поверхности сверху донизу.

Лоссин показал им, как включать управление выходом изнутри флиттера, потом поставил машину в стояночный режим, и они вышли. В лицо Дэйну ударил невыносимо холодный и соленый ветер. Он пошел за молчаливым врачом к большему судну.

Там татх взял похожую на шланг трубу с ресничками на раструбе и быстро счистил со своей меховой шкуры нанесенный водой и ветром мусор. Потом, по дороге в центр управления мимо машин, которые выглядели наполовину знакомыми и наполовину органическими, Дэйн наблюдал за Штотцем, который вертел головой и засыпал Лоссина еще большим количеством вопросов.

Наконец инженер спросил:

— У вас, по всей видимости, так развит контроль над процессами роста. Почему же не вырастить всю эту схематику теми же методами?

— Кремниевые системы быстрее и точнее органических, — прогудел в ответ Лоссин. — Если не создавать органический разум, чего мы не делаем.

Штотц вроде бы хотел задать еще один вопрос, но что-то в тоне большого татха его остановило.

Лоссин включил системы лодки-раковины, и вскоре они быстро глиссировали по воде, оставляя сзади выглаженный кильватерный след.

— Этот рейс займет примерно стандартный терранский час, — сказал Лоссин, подсвечивая панель управления. Включился двигатель и с ним системы жизнеобеспечения. Последним движением Лоссин включил карту погоды.

Штотц при этом слегка нахмурился, но тут же лицо его разгладило. Дэйн осмотрел весь экран, гадая, что же привлекло внимание инженера. Казалось, там нет ничего не правильного — обычная карта погоды, отслеживающая движение штормовых узоров вокруг…

Вокруг планеты.

Это значило, что их корабль засеял атмосферу спутниками наблюдения до того, как высадил на планету этих Торговцев. Их корабль… который теперь на орбите под командой капитана Джелико.

Это значило, что Торговцы с «Королевы» могли вступить в контакт с другим кораблем в любой момент.

О чем эти Торговцы им не сказали.

Глава 12

— Дэйн докладывает, — сказал Али. — Описывает симпатичную маленькую лодочку — хотя мне непонятно, зачем ему так разжевывать все подробности. Он думает, что мы ее покупаем?

Рип не ответил. Скверное настроение Али он ощущал, как свое собственное. Навигатор иронически подумал, что оно и становится его собственным, и очень быстро.

Рип должен был обрадоваться, когда Торговцы наконец прибыли на своем флиттере — он не знал, что их так задержало. Джаспер и Али собрали сканирующее оборудование во внешнем шлюзе и ждали прибытия Торговцев, чтобы с ними лететь на рудник.

Рип был занят судовыми журналами, так что Али предложил сесть за рацию. Рип согласился — хотя бы для того, чтобы чем-нибудь занять беспокойного инженера — и с тех пор не переставал об этом жалеть.

— Стоп! — вдруг сказал Али резким голосом, но тут же рассмеялся и отключил микрофон, разворачиваясь вместе с креслом. — Очаровательно!

Рип не поверил ни взлетевшим бровям Камила, ни тем более его сардонической улыбке.

— То есть плохо?

— Как тонко подмечено, о мой добрый пилигрим! — воскликнул Али иронически-поздравительным тоном. — Или ты воспринял это телепатией?

Рип с терпимостью, выработанной долгой практикой, не обратил внимания на риторический вопрос. Поскольку вопрос и был риторическим, предназначенным уколоть, чтобы Рип так же разозлился из-за пси-связи, как и сам Али. Рип знал, что Камил и на миг не поверил, что остальные трое вдруг стали мастерами чтения мыслей.

— Торсон вскоре выйдет из зоны связи, — заметил Рип, показывая на один из приборов рации. — Что-нибудь случилось?

— Да, но такое, с чем мы ничего не можем сделать, — сказал Али уже нормальным тоном. Он нажал пару клавиш, и на циферблате вывелось число. — Через две минуты и сорок секунд рации шлемов будут вне зоны связи. Слишком мало времени, чтобы выхватить бластеры, угнать флиттер и погнаться за ними, и что бы ни планировали Лоссин и его сообщники, все будет выполнено.

— Сообщники? Что это значит?

Вместо ответа Али включил журнал связи и повторил небольшой кусок. Тесную ходовую рубку «Королевы» наполнил голос Дэйна, описывающий управление лодки-раковины. Рип озадаченно слушал, как Торсон говорил о карте погоды и о том, как она отслеживает мощную бурю на другой стороне планеты. Он еще бубнил о том, как силы Кориолиса воздействуют на очертания континентов этого мира, но Али прервал его на полуслове.

— Уловил? — спросил он, снова подначивая. Рип не обратил на это внимания, быстро соображая.

— Картина планетарного масштаба… спутники связи! И конечно, мы не нашли бы их нашим оборудованием. — Он показал на консоль Али.

— Если бы специально не искали. Чего мы делать не стали бы, чтобы не всполошить тех пиратов.

— Но «Северная звезда» должна была их найти, — заметил Рип, потирая подбородок. — Танг Я — один из лучших связистов вселенной, он бы такого пропустить не мог. Тем более что спутники должны быть настроены на предустановленные частоты «Северной звезды».

— Но они же хранят радиомолчание, — напомнил Али.

Рип встряхнул головой.

— Черт побери, хотелось бы мне знать, что все это значит. Один разговор, один разговор начистоту со Стариком вместо всех этих соображений и догадок — а теперь, когда эти пираты слушают каждое слово, у нас даже этого не будет.

— Джелико просто не доверяет этим Торговцам, поэтому он молчал об этих спутниках связи, — сказал Али, снова приходя в беспокойство. Он встал и заходил по тесной рубке, отчего она показалась еще теснее. — Но мы имеем дело не с Джелико и не с пиратами. Мы имеем дело с этими Торговцами, у которых готовая планетарная система связи. И вопрос в том, почему мы не нашли ее с самого начала?

— А Туи это не обнаружила? — спросил Рип, пытаясь вспомнить события.

Али начал говорить и застыл с открытым ртом.

— Брось, — сказал ему Рип. — Что бы ни было в том разговоре с татхом, я гарантирую, что ни о чем важном Туи не умолчала. Торсон за нее ручается. Уж ей-то хотя бы мы должны доверять.

Камил неохотно улыбнулся.

— Кажется, я к старости становлюсь слишком скован старыми привычками. Мы все двенадцать были устойчивой командой так долго, что у меня первый инстинкт — не доверять новичкам. Сначала Раэль Кофорт, теперь Туи. Итак, что же мы имеем?

— Только вопросы, — твердо сказал Рип. — Мы уже поняли, что не можем полагаться на свое толкование их мотивов. Они думают отлично от нас. Когда Туи вернется из их лагеря, я с ней поговорю.

— Когда она… — Али замолчал, глядя на консоль. Там настойчиво мерцал огонек. Али щелкнул кнопкой и включил громкую связь.

— Говорит Тасцин, — зарокотал голос предводительницы.

Рип включил экран внешнего обзора и увидел ждущий снаружи флиттер, глубоко внутри периметра прожекторов.

Из люка высунулся Джаспер Уикс:

— Они прибыли. Кто мне поможет вытащить оборудование?

— Я с тобой, — сказал Али, бросив странную улыбку через плечо Рипу.

Рип в молчании смотрел, как они оба, одетые уже в зимнее снаряжение, выносят сканирующую аппаратуру к ожидающему флиттеру. Мелькнула Туи, выскочившая предложить свою помощь. Рип увидел Тасцин — или решил, что это она. Татхов трудно было отличить друг от друга, если они не стояли своей обычной шеренгой.

Шеренгой. Это вызвало воспоминание.

Сначала Али отрицательно отреагировал на бесстрастную шеренгу татхов, стоящих плечом к плечу, — будто они что-то прячут или встали против кого-то. Мысль Рипа прыгнула и вспомнила их спальное место в лагере, все четверо вместе, и тут он понял.

Они жили в искусственной среде, на обитаемой базе в космосе, с ограниченным жизненным пространством. Разве он не читал эти скучные исторические тексты насчет того, как в ранней терранской культуре ставились эксперименты по жизни в искусственной среде и как в этой среде люди либо сходили с ума, либо у них менялось представление о личном пространстве?

В этом и дело. Терранам нужно пространство вокруг. Туи явно в нем не нуждалась — судя по тому, как близко она всегда стояла к другим, пока не научилась держаться на удобном для них расстоянии. Но татхам, жителям обитаемых баз, естественным образом требовалось меньше личного пространства. На самом деле им даже удобнее было стоять близко друг к другу. Это не имело отношения к угрозе или защите — не больше, чем имело к ним отношение расположение терран на расстоянии вытянутой руки друг от друга; хотя кто-нибудь не привыкший к этому мог бы воспринять такой строй как желание оставить руки свободными, чтобы выхватить оружие и начать стрелять.

«А если они увидели в первую ночь наши слипроды…»

Рип знал, что он сделал открытие.

Это вполне могло быть движущей силой взаимного недоверия.

Рип пожалел, что он один и не с кем это обсудить, потом пожал плечами. Скоро.

А тем временем это можно записать в журнал. Рип включил консоль, размял пальцы и начал вводить информацию.

* * *
Дэйн с Иоганом в тревоге смотрели на неприветливый низкий скальный купол, освещенный резким светом огней шахтной лодки.

— Всего четырнадцать островов, — сказал Лоссин. — Большинство так близко к пределу, что добраться до них мы можем только в идеальных условиях. Это — номер два. Здесь еще работу необходимо сделать.

Штотц с суровым лицом медленно покачал головой. Было совершенно очевидно: добывать сьеланит будет куда труднее, чем они рассчитывали.

Даже не добывать, подумал Дэйн. Шахтные улитки работали в большей степени автономно. Интересно, на что они похожи? У него в голове промелькнули ужасные образы — в основном из макулатурных трехмерных фильмов, до которых он был охоч в юности. Наверняка они были какими-то органическими машинами, которые терране видели редко, если не считать монстров в видеофильмах. Но Дэйн припомнил реакцию Штотца. Инженер не стал бы улыбаться, если бы у них был в самом деле ужасный вид.

Нет, трудно будет добыть руду, которую они выдают. Единственные залежи руды, до которых могли добраться шахтные машины татхов, были в этих вулканических куполах, выдавленных магмой. Некоторые купола были так далеко, что добраться до них можно было лишь тогда, когда сложный цикл трех лун давал самый длинный интервал между двумя приливами. Шахтным улиткам нужны были сами приливные размывания, которые выносили руду, но слишком долгий прилив унесет всю руду, которую добудет биомеханика, а от этого зависимость от времени становилась еще более сложной.

И это если погода будет относительно спокойной. И если не будет больных.

— На этих купольных островах нет деревьев? — вдруг спросил Штотц.

— Нет. Мы полагаем, что сьеланит в добываемых количествах подавляет их рост, поскольку деревья плотно растут на островах, где нет полезной руды или где она залегает слишком глубоко.

— А вы не рискуете ставить лагерь на островах, где нет деревьев?

— Мы знаем только, что странники обходят деревья, но никогда не проходят между ними. В деревьях редко бывает туман. Странники держатся вблизи суши. Мы считаем, что ночи они проводят на тех островах, где нет деревьев.

Заговорил Сиер:

— Мы зарегиссстрировали этот туман двигать-ссся быссстро над водой, когда ссолнце ссадитс-ея, пока наши приборы их не упуссстили из виду.

— В инфракрасном их не видно? — спросил Штотц.

Вопрос был риторический, и Дэйн это знал, но Лоссин утвердительно хмыкнул, а Сиер сказал:

— Это есссть правда.

Штотц посмотрел на часы — они все посмотрели. Инженер что-то про себя хмыкнул, и Дэйн увидел, как у него разгладились брови, будто изменилось настроение.

С явным предвкушением он произнес:

— Ладно, тогда давайте выгружать рудные боты и начинаем работать.

Они натянули погодное снаряжение. Дэйн работал быстро: он терпеть не мог, когда холод забирался под одежду.

Но случайно глянув в иллюминатор лодки-раковины, он забыл о погоде. Ничего подобного он в жизни не видел. Лодка выползала на берег, как экипаж-амфибия. Движение было удивительно плавным, и Дэйн не слышал ничего похожего на звук двигателя. Только слышалось странное гудение, пока лодка вылезала из прибоя на берег. Взглянув в широкий иллюминатор сбоку, Дэйн увидел за лодкой широкую полосу песка, покрытого странным узором, уже затираемым волнами и ветром. Лодка остановилась, и единственным звуком остался шум ветра.

«Спина» лодки опустилась, как пандус. Когда они выходили, Дэйн огляделся, чтобы сориентироваться, и увидел, что они стоят лицом к морю. В лицо бил холодный ветер, а вдали вспыхивали молнии — чего он уже почти не замечал, привыкнув.

Ботинки вязли и скользили в податливом песке. Дэйн обошел вокруг лодки, наклонился и посмотрел под нее. Чешуйки на брюхе лодки-раковины слегка шевелились в унисон. Он протянул руку их потрогать.

— Нет! — грохнул голос Лоссина. — Эти моторные чешуйки очень острые! Дэйн отдернул руку.

— Она ползет, как змея!

— Змея? — повторил Лоссин. — Это хорошо только на короткое расстояние.

— Торсон!

Штотц махнул рукой, и Дэйн заковылял обратно к двери лодки. Он заглянул внутрь и вдруг расхохотался, увидев…

— Рубец на ножках, — ухмыльнулся Штотц. Боты были стандартными восьминогими тягачами — как боты растяжек, которые держали «Королеву», — с машинной платформой сверху, но там, где Дэйн рассчитывал увидеть сложное землеройное оборудование, был большой ярко окрашенный мешок, свесившийся на один бок, и с одной стороны у него был выраженный гибкий хобот.

— Тартановый плед коллекторской сумки в честь твоей дуэли со швером на бирже, Дэйн, — произнес Штотц. Он похихикал при виде реакции, которую вызвал его сюрприз, потом поднял глаза навстречу особенно суровому порыву ветра. — Ладно, надо работать.

Он быстро показал, как работают рудные боты. Хобот был мощной вакуумной трубой, к которой присоединили предоставленные татхами реснитчатые венцы, помогающие грузить окатыши руды оттуда, где их складывали шахтные улитки. Небольшая камера на конце хобота передавала изображение оператору, который шел за ботом и по изображению на экране направлял хобот.

Они провели боты к куполу, который Дэйн тут же определил как отслоенный гранит, отлетевший большими кусками.

— Надо смотреть вверх, — сказал Лоссин. — Часто падают скалы, и работа шахтных улиток этот процесс ускоряет.

Только теперь Дэйн увидел что-то ярко-желтое, блеснувшее в одной из трещин купола. Он отошел от бота, который автоматически переключился на холостой ход, и осторожно приблизился. Это желтое двигалось!

Он поднял глаза и увидел, что ему улыбается Штотц.

— Смотри, вот эти пресловутые шахтные улитки!

Дэйн наклонился взглянуть поближе и резко отпрянул, когда это создание подняло один конец, будто хотело оглядеть его. Это был огромный слизняк! Не менее четырех футов длины, без глаз и весь блестящий масляным блеском.

— Не трогать, — предупредил Лоссин, подходя к ним. — Эта внешняя субстанция есть очень коррозивная, чтобы бурильное устройство проходило в скалу.

Пока он смотрел, раздался треск, и с другого конца слизняка что-то выкатилось.

— Вот и она, — сказал Штотц. — Сьеланитовая руда. — Он показал на знакомую цепочку соединенных сфер, которые они видели в лагере Торговцев.

— Рудное яйцо! — воскликнул Дэйн.

— Именно, — согласился инженер. — Теперь ты знаешь, что их делает. Он махнул рудным ботам. Дэйн засмеялся.

— Сбор яиц!

Он быстро стал серьезен, когда Лоссин посмотрел на наручный хронометр.

— У нас мало времени, — сказал татх и огляделся. — Много руды смыло прочь — мы будем должны перейти выше.

По пути Лоссин описал трудности поиска руды. Дэйн отметил, что они видели только одну улитку, и Штотц объяснил, что почти вся руда лежит в более глубоких трещинах. Лоссин энергично кивал, пока инженер показывал свой рудный бот.

Следующий период времени был в высшей степени неприятен. Ветер трепал их, не постоянно, но резкими ударами и порывами, затруднявшими передвижение на мокром скалистом грунте. Несколько раз Дэйн чуть не потерял равновесие и это еще до того, как надо было карабкаться вверх за ботами, которые внюхивались в глубокие трещины и щели в поисках яиц, отложенных шахтными устройствами татхов.

Когда они набрали предельный груз, который можно было увезти обратно, Лоссин и Штотц объявили остановку работ. Дэйн ничего не сказал, но реакцией его было только облегчение. Они вернули боты к лодке-раковине и загрузились.

Ветер постепенно рос до силы урагана, как заметил Дэйн, когда они стали набирать скорость. Плыть было очень трудно, и он пожалел, что они не на наземном экипаже, хотя это резко снизило бы полезную грузоподъемность.

Вдруг обрушился ливень — водный поток, который сразу ослепил иллюминаторы. Когда они подходили к своему острову, Лоссин вел судно только по радару, и его экран то и дело вспыхивал белым, когда небо прорезали серии молний. Быстро — никого не пришлось подгонять — они зачалили лодку, закрыли и забились в свой флиттер.

За ними рядом с пещерой бушевал усиленный штормом прилив. Дэйн подумал, что одна хорошая волна — и их бросило бы на скалы. Такой силе противостоять невозможно.

Лоссин застучал по консоли флиттера, и машина вылетела из пещеры на реактивной тяге, как раз когда под ними в пещеру ударила огромная волна и разбилась о стены, скатываясь по сторонам зачаленной лодки.

В следующий раз, когда они придут, нужно будет потратить драгоценные часы на перегрузку руды в два флиттера. Без этого продолжать добычу нельзя.

Мысли Дэйна сузились до обзорного экрана, по которому Лоссин вел машину, воюя с воющей бурей. Флиттер трясся и дергался, и каждый метр расстояния пилот брал с боем.

Двигатели протестующе выли, и показатель уровня горючего быстро падал. Дэйн начал уже думать, разобьет ли их буря или сначала кончится горючее.

Видимость была около нуля, и поэтому Дэйн смотрел только на приборы консоли. Прямо перед ним сидел Штотц, и спина его напряглась, а глаза не отрывались от рук Лоссина. Дэйн бросил взгляд на врача, который сидел спокойно и полузакрыв глаза. Он казался спокойнее всех четверых. Хотя это может быть и не так, подумал про себя Дэйн. Он уже научился не доверять первому впечатлению.

— Нунх! — ухнул Лоссин.

И через секунду косой дождь озарился светом, и капли его засверкали, как жидкий огонь. Еще через секунду появилась и сама «Королева», сначала мокрая и серебристая от собственного света, и тут же ярко вспыхнувшая в свете далекой молнии.

Флиттер развернулся точно к люку «Королевы» и влетел внутрь.

Кто-то тут же закрыл внешний люк, пока флиттер садился на палубу.

Гудение двигателей постепенно стихло, и тишина была оглушительной. Дэйн потер уши и вылез следом за Штотцем.

Инженер сказал Лоссину:

— Мы отвезем вас в ваш лагерь.

— Не требуется, — встряхнул Лоссин кудлатой головой. — Шторм все сильнее, вы не сможете уклониться от деревьев. — Он показал рукой наружу. — Мы пойдем прямо к деревьям, где буря тише. Все будет хорошо.

И они тут же ушли — до рассвета оставалось меньше часа, хотя в такую бурю точно не скажешь.

Штотц тут же исчез в направлении своей берлоги, громко призывая по дороге Али и Джаспера.

Дэйн заглянул к себе в каюту отряхнуть мокрую зимнюю одежду и бросить ее в стирку, потом поднялся на камбуз в поисках горячего питья — и новостей.

Там он увидел Туи, Муру и Рипа Шеннона. Все трое напряженно молчали.

Дэйн собирался было доложить о выходе на горные работы, но почувствовал, что слова от него ускользают.

— Есть проблемы?

Рип резко вздернул подбородок, и его обычно приветливое лицо было суровым.

— Составили подходящий доклад для «Северной звезды» — такой, который могли бы прочесть пираты.

— Правильно. И они вышли в зону связи, и тогда… — подсказал Дэйн.

— И тогда ничего.

— Как?

— Вот так, — ответил Рип. — Ничего. Они должны быть здесь, — он встал и показал на точку, мелькающую на графике орбиты на экране компьютера, — но нет ни признака сигнала. Ничего.

Глава 13

— Так что же? — донесся по интеркому голос Али Камила.

— Нападение пиратов? — спросила Туи замирающим голосом.

— Нет.

Голос Рипа был лишен интонаций — он заставлял себя сохранять спокойствие. Дэйн почувствовал покалывание в затылке — и вдруг ощутил, как Али и Джаспер взбираются по трапам с палубы на палубу.

Мгновенное чувство нахождения сразу в двух местах вызвало приступ головокружения — как выход из гипера. Дэйн закрыл глаза и стал глубоко дышать.

— Мы бы видели, если бы по ним стреляли. — Рип показал на экран.

— Если бы это было с этой стороны планеты, — уточнил Дэйн.

Темные глаза Рипа рассеянно метнулись к нему и вернулись к экрану. Дэйн заметил у него на лбу под волосами тонкую полоску бисеринок пота и вдруг понял, что у Рипа был тот же приступ головокружения. Это значило, что у Али и Джаспера наверняка было то же ощущение, только наоборот — они почувствовали двоих, сидящих в камбузе. Если Али не накачался своим лекарством. Нет, у него не было времени ни на какие лекарства, понял Дэйн. Али, Туи и Джаспер вернулись только перед ними и с тех пор были заняты работой.

Кроме того, связь между ними не была бы такой отчетливой. Лекарство, которое принимал Али, гасило пси-эффекты для него, но странно распределяло их между остальными.

Дэйн приготовился к очередной вспышке Али.

Тем временем Рип барабанил пальцами по консоли. Потом хлопнул ладонью по металлическому краю стола и сказал:

— Я спрошу об этом Лоссина. И без дальнейших слов он вскочил с кресла и полез по трапу в ходовую рубку.

Через пару секунд вошел Джаспер.

— Али пошел в радиорубку, — объявил он и пошел налить себе джекека.

Сразу за ним вошли Крейг Тау и Иоган Штотц.

— Бильярд «Мертвая собака», — сказал Мура.

Все обернулись к нему.

Тау рассмеялся трескучим смешком.

— Ради святого носа Гхмала! Я чуть не забыл.

— Что это значит? — спросил Дэйн. Оба старших члена экипажа обернулись на его голос. Мура с неуловимой улыбкой объяснил:

— Еще до тебя. Еще до всех вас, на самом деле. — Он показал на Джаспера, потом махнул рукой в сторону ходовой рубки, где были Али и Рип. — У нас была сложная пятисторонняя сделка в поясе астероидов вокруг Гадюки-3. Опасные космические дороги, но там можно было хорошо заработать — за терранские товары давали высокие цены. В общем, мы оказались зажаты пиратами. Но Джелико увел нас глубоко в гравитационный колодец газового гиганта с десятками лун. Мы отрубили всю мощность — оставили только жизнеобеспечение и пассивные датчики и с помощью случайных маневров на скачках гравитации запутали свой курс.

— Ты никогда не видел, как Джелико играет на бильярде, — вставил Тау. — И мы ушли чисто. А все эти четыре пиратских корабля были вооружены, как катера Патруля.

Мура откинулся в кресле, слегка поморщившись.

— Тогда еще не было коллоидных бластеров. — Потом его лицо разгладилось, и он с легкой улыбкой покачал головой:

— Это не важно. Раз не было признаков взрыва, я готов спорить, что Джелико пустился на свои старые трюки.

— Отрубить мощность… но это значит, что мы тогда тоже отрезаны.

По интеркому раздался голос Рипа:

— Именно это оно и значит. Мы не можем использовать направленный пучок, даже если захотим — у нас нет способа его нацелить.

— Какие вести? — спросил Тау, обернувшись к интеркому.

— Лоссин сообщает, что «Северная звезда» изменила орбиту и скрылась. Никаких свидетельств огня или нападения.

— Бильярд «Мертвая собака», — с удовлетворением повторил Мура. — А для прикрытия резких изменений курса Старик воспользовался электромагнитными импульсами шторма.

— Кроме того, это значит, что мы на какой-то период лишены связи, — еще раз донесся голос Рипа. Дэйн слышал напряжение под его спокойствием.

— И ничего страшного, — сказал Тау с улыбкой. — Мы отлично действуем. Кажется, мы установили рабочие взаимоотношения с этими Торговцами. У нас есть работа, и мы знаем, как ее сделать.

— Более того, — заметил Мура, вставая с кресла. — Джелико дает нам понять яснее, чем мог бы сказать по рации, что он тоже отлично действует.

— Тогда я предлагаю закрыть дискуссию и разойтись на отдых, — заключил Тау. — Солнце встает — а у нас будет целая ночь работы, если погода не помешает.

— Чем быстрее мы тут справимся, тем быстрее умотаем, — донесся язвительный голос Али. Он миновал кают-компанию и продолжал спускаться вниз.

Джаспер молча встал и вышел, и шаги его были бесшумны, как всегда.

Дэйн встал, чтобы выйти вслед за ним, и заметил, что Туи переводит взгляд с одного на другого, и гребень ее застыл в вопросительном настроении.

Он подумал, не подозревает ли она что-то. Потом он вспомнил тот день на борту «Северной звезды», когда Тау собрал их на совещание. Он еще обещал расспросить ее, когда они закончат, но Дэйн знал по реакции Али, что Тау оставил эту тему, только доложил Джелико и доктору Кофорт об их решении, не вмешивая в это остальную команду.

Из чего следовало, что Туи не может быть в курсе. Или может? Дэйн знал, как она любознательна — но она никогда не спрашивала его о том совещании у врача.

Он устало покачал головой. Нет, он не может с ней это обсуждать — это значило бы нарушить обещание, данное Али. Так что можно с тем же успехом об этом забыть.

— Есть что доложить? — спросил он. Гребень ее поднялся, обозначая вид, который он понимал как «довольная собой Туи».

— Я достала еду, которую я люблю, — сказала она довольно. — И мы кое-какие семена и срезы поменяли с ними. У Фрэнка есть новые срезы, новые данные. Камсин, стюард этих Торговцев, получила семена, данные. Паркку лучше, хочет помогать с рудой, инженером работать вместе с Али. Биоинженер с новыми идеями, Али доволен.

— Значит, хорошо поработали, — сказал Дэйн. Туи энергично кивнула:

— Шахты не так хорошо?

— Трудно. Теперь я знаю, почему у них так мало руды в штабелях.

Дэйн описал свою поездку на остров. Туи внимательно слушала, зрачки ее расширялись и сужались с удивительной текучестью; Дэйн знал, что это выражение ее эмоций. Ригелианская наследственность.

В конце он сказал:

— Завтра — если нас не запрет здесь буря — мы не сможем заниматься добычей, будем очищать и грузить. Но с большим числом рабочих рук сможем ускорить процесс.

— Очистные машины Штотца. Не нужны? — спросила Туи.

— Нужны, и очень. Они не настроены на очистку материала до горючего — в этом нет смысла, тем более что так этот материал менее стабилен.

Туи сказала:

— Завтра — я буду помогать очищать и складывать?

— Да, — ответил Дэйн. И, нерешительно помолчав, добавил:

— Тасцин. Ты с ней много говорила?

— Не очень. Не на терранском, только на татхском и на языке Паркку, Сиера.

— Ты не предвидишь там проблем с ее статусом начальника?

— Начальника. Как Рип.

Требень Туи изогнулся сложным образом — немного похоже, как человек вертит пальцами.

— Да. Я стараюсь думать вперед, изучать. Быть готовым торговать дальше.

Он делал паузы между словами, не очень уверенный, что следует говорить — и говорить ли вообще.

Туи только смотрела вопросительно.

Дэйн оставил старания и пожал плечами:

— Давай по койкам.

Туи наклонила голову и ушла, зашуршав по лестнице. Дэйн усмехнулся и пошел за ней, только медленнее.

* * *
Примерно через две недели Рип Шеннон возвращался на «Королеву» из лагеря Торговцев.

Он был в отлучке, по его расчету, около сорока восьми часов — хотя правильнее было бы считать тридцать девять, двое суток по местному времени, — пойманный внезапным и исключительно свирепым штормом, который бушевал без передышки почти все это время.

Они с Джаспером тогда посетили Торговцев, следя за процессом очистки, который требовал частой настройки, поскольку состав рудных яиц сильно колебался. Он не собирался проводить там ночь — хотя он был единственным, кто этого еще не делал. Рип считал, что его долг требует от него хотя бы часть суток проводить на «Королеве», чтобы ничего не случилось в его отсутствие.

Остальные медленно, но уверенно начинали свободно перемещаться туда и обратно. Особенно в течение последних шести или семи дней в каждый спальный период на корабле оказывался один из Торговцев, занимающий крохотную пассажирскую каюту, и хотя бы один из экипажа «Королевы» застревал в высоком лагере Торговцев на деревьях.

Рип был доволен, что ему пришлось застрять. Наблюдая и слушая, он мог узнать гораздо больше, чем из чтения файлов данных или даже направленных вопросов. Слишком много случалось такого, о чем даже в голову не придет спросить.

Например, он пытался составить список официальных функций Торговцев. Со временем он все яснее понимал, что Торговцы меняют названия своих должностей в зависимости от аудитории.

— Ты инженер? — спросила Туи у Камсин по просьбе Штотца.

— Да, — ответила Камсин.

Тасцин согласилась, что она — связистка, а Лоссин — навигатор, но не прошло и пяти дней, когда Штотц вернулся после долгой и явно удовлетворительной работы по созданию нового сборщика яиц и сообщил, совершенно случайно, что Тасцин — биохимик.

— Я думал, она — инженер связи, — недоуменно сказал Рип.

Иоган пожал плечами — это было не его дело, а значит, он о нем не думает.

— Обучили на биомеханика, — сказал он. — Читала переводы докторской диссертации Дзайи с Риеза о квантовых эффектах на межклеточном уровне, как и я. Но подошла к ним с другой точки зрения.

Он покачал головой.

— Все равно мне это не нравится… не знаю почему. Но она модифицировала шламовую плесень, которая теперь откладывает полупроводниковую сетку внутри биогазовых костюмов для защиты нас от электромагнитных излучений так, как это делает мех татхов.

Штотц, которого не волновал вопрос об определении должностей, исчез в своем машинном отделении за нужными инструментами.

То же самое случилось, когда Али поговорил с Паркку, которая еще не до конца поправилась, зато обнаружила умение общаться по-террански.

Она также утверждала, что она — обученный техник связи, по крайней мере так она говорила Камилу, и ее помощь в создании электромагнитных детекторов рудных яиц, над которыми он работал, была, по словам Али, неоценима.

В конце концов Рип понял, что каждый из Торговцев обучен выполнять любую работу, которая может понадобиться. Некоторые испытывали склонность к работам определенного рода или обладали талантами к выполнению конкретных заданий. Но в отличие от терран, которые удобнее всего чувствовали себя в своей профессиональной нише и понимали устройство иерархии, у Торговцев было все наоборот.

Тасцин пришлось занять положение верховного арбитра из-за ее возраста. На борту «Ариадны» единственными постоянными должностями были капитан и кок-стюард. Все остальные выполняли работы по очереди.

За время пребывания в лагере Рип узнал, что Паркку и другой берранин, Иррба, были спутниками жизни. Были и другие родственные отношения: Тасцин была матерью Камсин, а Вросин, к несчастью, потерял кого-то вроде двоюродного брата в убитом пиратами экипаже «Ариадны».

Вросин пострадал больше других, но пострадал не он один. Для татхов родство было важной вещью, и они все были так или иначе друг с другом связаны. Кузен Вросина должен был остаться, но его манили огни и увеселительные заведения Биржи — а поскольку кораблю нужны были руки, родственная группа разделилась.

Перед сном татхи выполняли ритуал в память погибших. Рип, засыпая на соседней платформе, слушал жужжание взлетающих и падающих голосов, напоминающих какие-то древние терранские духовые инструменты, и голоса их сливались с постоянным воем ветра в деревьях и ровным шелестом дождя по листьям. Странное ощущение, вспоминал он сейчас, кланяясь ледяному ветру. Такое чужое и в то же время странно и неожиданно знакомое. Оно пробудило старые воспоминания, грустные голоса, поющие на церемонии оплакивания его деда, убитого в стычке, когда Рип еще был очень мал.

«Королева» стояла впереди, озаряемая случайными вспышками молний. С течением дней солнечная активность росла, и теперь разряды длились дольше; грозы во время шторма продолжались часами, меняя только частоту и громкость, как барабаны в бессмысленной симфонии. Рип нажал кнопку на рации шлема, и люк открылся. Рип взобрался по пандусу, борясь с ветром, с облегчением привалился к стенке, оставив дождь и ветер снаружи за закрывшимся люком. Потом так зевнул, что в ушах хрустнуло. Тау говорил, что усталость может быть вызвана импульсами энергии, пронизывающими тела и исходящими из скал, напрягаемых приливами и раздвигаемых корнями деревьев.

В люке наверху появился Джаспер Уикс.

— Есть что доложить? — спросил Рип, стягивая перчатки и разминая захолодевшие руки.

— Связи не было, — ответил Джаспер. — Доктор Сиер в лаборатории вместе с Крейгом. Туи с тобой не вернулась?

— Она там осталась. Играет с Камсин в какую-то компьютерную игру. Они примерно одного возраста и обожают топографические игры.

Джаспер улыбнулся. Рип заметил у него в руках граверный нож и обрадовался. Крейг напоминал им о том, что отдых необходим не меньше, чем еда и сон. Очевидно, Джаспер решил заняться гравировкой.

— Я сейчас поем, посмотрю какой-нибудь идиотский трехмерный боевик и лягу спать — в таком порядке, — сообщил Рип Джасперу, залезая за ним в камбуз. — Что-нибудь еще?

— В серии штормов предвидится затишье. Не очень долгое, но такое, что можно будет попробовать слетать на шахту. В этот раз мы постараемся нагрузить лодку получше — спутники наблюдения показывают, что затишья хватит на загрузку лодки примерно до половины полезной грузоподъемности. А дополнительный экипаж перевезем флиттерами — и с дополнительными сборщиками яиц мы сможем по-настоящему подчистить место!

Рип почувствовал, как хорошее настроение его покидает.

— Думаешь, это выйдет? Джаспер состроил легкую гримасу.

— Более медленное возвращение, и чем больше нагрузка, тем больше неустойчивость. Если что-то не пойдет, придется, быть может, сбрасывать груз. Но они чувствуют не хуже нас, что время поджимает. У нас пока руды мало. И надо добыть больше, пока штормы не станут беспрестанными.

— А они станут? — спросил Рип.

— Компьютерное моделирование показывает, что да, но сколько это продлится — никто не знает. — Джаспер пожал плечами. — В сущности, это дело случая.

Рип кивнул.

— Кто пойдет в эту экспедицию?

— Самый большой экипаж, который мы сможем собрать. Глиф переслал сообщение о погоде, и мы только что сформировали группу, пока ты возвращался из лагеря. От нас — Дэйн, Али, Штотц, я. Больше у нас нет модифицированных скафандров. Оба врача пойдут, но останутся в лодке и во флиттере. Туи будет следить за связью в лагере, а Фрэнк отсюда — если ты не возьмешь это на себя, и тогда Фрэнк поможет в лагере. С их стороны — все татхи, потому что они сильнее других, и Шошу. Берране и Глиф будут следить за работой очистителей. И Фрэнк с ними, если ты здесь возьмешь на себя работу на рации.

— Легко, — согласился Рип, вспомнив Шошу, приземистого старика из пустынного мира Аэльсавена. Он напоминал Рипу Карла Кости, большого медведя-механика, болтающегося сейчас на орбите вокруг планеты на «Северной звезде».

Глиф был высоким и тощим гибридом со старой терранской колонии на планете Станисласа. Кожа у него была даже темнее, чем у Рипа, — его народ жил под звездой куда резче терранского Солнца, и он явно вырос там, где бывали суровые времена года. Электромагнитные импульсы его абсолютно не трогали. Он был даже спокойнее Джаспера, но умел потрясающе играть на странном музыкальном инструменте из своего мира. Если на этом инструменте играть правильно, он звучал как хор духовых.

Рип, удовлетворенный планами, полез вверх выполнять то, о чем говорил. Теперь он был уверен, что они в конце концов добьются успеха

Глава 14

Раэль Кофорт на «Северной звезде» глубоко вздохнула и тут же ощутила чувство вины. Она глядела на пар от своего дыхания, расходящийся вокруг кустов помидоров с корнями в воздухе. Но здесь, в гидропонном отсеке, ее углекислый газ по крайней мере быстро утилизуется, и растения преобразуют его в кислород. Проблема в том, что в других местах корабля это происходит гораздо дольше. Аварийные вентиляторы не справлялись — Торговцы «Ариадны» явно были привычны к более высокому уровню двуокиси углерода.

Они также были привычны и к более низкой температуре: на таком расстоянии от солнца и при отключенных машинах «Северная звезда» неуклонно остывала. Кости соорудил кое-какие нагревательные элементы, но использовать их можно было лишь в самых удаленных точках орбиты.

И потому Раэль и вся остальная команда почти все время жили теперь в гидропонной лаборатории, делая только вылазки для работы, с которых высокий уровень углекислого газа и холод загоняли их обратно в гидропонный отсек.

Она поправила терминал данных у себя на коленях, ощутив при этом движении легкую головную боль. Так всегда бывало здесь, в джунглях в центре корабля. В остальных местах по мере нарастания уровня двуокиси углерода росла и головная боль, сопровождающаяся забытьем и учащением дыхания. Она предупредила всех, чего следует ждать при отключении энергии, и хотя никто не жаловался, она знала, что остальные страдают от тех же симптомов не меньше ее.

Помогало наличие работы, которую надо делать. Она пробегала данные планетарных наблюдений;

Джелико и Я ей помогали. Ее терминал данных был подключен к корабельному компьютеру с помощью дистанционной низкоэнергетической инфракрасной связи. Очень низкая потребляемая мощность компьютеров, находящихся глубоко внутри корабля, как и лаборатория гидропоники, не давала возможности их обнаружить. Медицинское образование Раэль ставило перед ней вопрос: каково воздействие высочайших уровней электромагнитных полей Геспериды-4 на экипаж «Королевы Солнца»? — а это наводило на мысль построить модель системы бурь.

Работа шла медленно, и она часто перепроверяла данные, поскольку получаемые результаты казались невероятными. Но перепроверки показывали то же самое: экипаж «Королевы» в серьезной опасности. Раэль, отвлекаясь от собственного дискомфорта, думала, как действует на планете экипаж «Королевы». И что происходит с выжившими с «Ариадны»? Вообще, они из пиратов — или нет? Но основная мысль была о том, как воздействует на людей электромагнитное поле планеты. Они там уже больше двух недель.

От ряда спальных гамаков по периметру лаборатории донесся приглушенный зевок. Раэль обернулась и увидела, что Стин Уилкокс сел и протирает глаза. Куртка его сбилась и вспучилась; Раэль улыбнулась, увидев, как Стин ее расстегнул и оттуда выскочила черно-белая кошка.

Кошка привычным движением оттолкнулась от переборки, пола и потолка, потом нырнула в люк, вильнув хвостом, и направилась по своим делам.

— Отлично согревает, — буркнул Уилкокс.

Раэль молча достала банку джекека и бросила ему. Кивнув в благодарность, навигатор ее поймал, щелкнул кнопкой нагрева и вскрыл банку. Отпил и закрыл глаза.

Из ранних отчетов Джелико — они были особенно подробны — она знала, насколько холодно в ходовой рубке. Расположенная в центре корабля, с самым высоким уровнем влажности и в присутствии людей и кошек гидропонная лаборатория была самым приятным для жизни местом.

Раэль усилием воли заставила себя вернуться к работе, когда у люка снова возникло движение, и капитан вернулся из ходовой рубки с последней проверки. Поскольку корабль летел вслепую, если не считать редких и быстрых выглядываний в безопасных точках орбиты, постоянные вахты не были нужны. А если бы пираты их нашли, они все равно не успели бы разогреть двигатели достаточно быстро, чтобы уйти.

Но пока что пираты их не нашли, и они, отскакивая, как бильярдный шар, то от высокой орбиты, то от низкой, мотались вокруг планеты и лун.

Раэль уже не могла дождаться следующего подхода к планете, когда можно будет снова обновить воздух, отрегулировать хоть ненадолго температуру и сделать еще кое-какие необходимые вещи.

Она внимательно посмотрела в лицо Джелико и не нашла ничего тревожного.

Это были очень долгие две недели — иногда во сне ей казалось, что они мечутся в этой системе вечно и никогда из нее не выйдут. Но при последней проверке Джелико был в достаточной степени доволен сложным курсом, который они со Стином выработали и который пока потребовал лишь одной коррекции. Ее, конечно, тоже выполнили рядом с планетой, чтобы скрыть свое присутствие в электромагнитной буре.

Джелико залез в гамак рядом с ней — она видела, как оттопыривается его куртка, и засмеялась, на этот раз вслух, когда он расстегнул куртку и оттуда высунулась вторая кошка.

Глаза Джелико засветились юмором:

— Я это сделал приказом. Никто не выходит на дежурство в ходовую рубку, не взяв с собой кошку. С кошкой можно выдержать холод куда дольше — на самом деле это углекислый газ загнал меня обратно, а не холод.

Альфа (или Омега? Они выглядели совершенно одинаково.) спрыгнула с койки, громко замяукала и исчезла в люке.

— Как идет твоя работа? — спросил Джелико. Не формулируемая никем вслух потребность общаться была вызвана необходимостью чем-то занять бесконечное время. Она могла ответить двумя-тремя словами, но вместо этого стала рассказывать:

— Танг мне помогал. Он соорудил для меня несколько изящных матриц, чтобы компенсировать низкое напряжение. В модели, которую я строю, учитывается солнечная энергия, циклы солнечной активности, вулканическая деятельность, океанские течения и все остальное.

— По данным от спутников наблюдения? — спросил капитан.

— Танг прочел самые свежие данные во время нашего последнего включения питания, — ответила она, кивнув. — Захватывающая картина, если не пугающая. У меня есть мысль, что среди научной общественности эти данные вызовут значительный интерес.

— Что должно принести нам значительную прибыль, — сказал Джелико. — Что ж, мы ее заработали.

«Если доживем до того, чтобы ее потратить». Этого она вслух не сказала, но по сузившимся глазам капитана поняла, что он подумал о том же.

— Надо бы вылези и посмотреть, не нужна ли Кости помощь в машинном отделении, — сказал Стин.

Раэль ценила старания команды оставлять капитана время от времени наедине с женой. Они жили в тесноте этого узкого пространства, и каждый слишком ощущал присутствие других. Она, со своей стороны, также старалась иногда оставлять мужчин одних, чтобы они могли хоть переодеться спокойно — или поговорить по-мужски, без вежливых слов, которых требовало присутствие жены капитана.

Вежливость, которая исчезала, когда ей приходилось выполнять функции врача. Тогда она превращалась в безличного и бесполого медицинского работника — изменение, порожденное уважением к ее медицинскому образованию. Еще одна искорка человечности, которую она тоже ценила.

Джелико прищурился на терминал данных у нее на коленях.

Раэль с трудом собрала свои мысли, чтобы вернуться к прерванной работе.

— Эти данные верны? — спросил он.

— Конечно, — ответила она.

Лицо Джелико посуровело, и Раэль поняла, что его мысли обратились от научных данных к тем восьмерым членам экипажа, которые были пойманы внизу на планете, где собиралась ионная буря.

— Они не будут стартовать еще примерно… — Он снова прищурился на данные.

— Похоже, еще дней десять. Если бы я была там внизу, я бы определила их как восемь для страховки, — сказала Раэль, и внутри у нее все сжалось, когда она вводила информацию с клавиатуры. — Да, десять дней.

Джелико медленно вдохнул и потер виски. Глаза его открылись, и их синий взгляд застыл.

— Рип будет ждать до последней минуты, пока не соберет столько руды, сколько сможет.

Раэль посмотрела на цифры и покачала головой. Очень слабым утешением было знать, что Крейг Тау тоже на «Королеве» и у него есть те же данные, что и у нее, и он сможет довести это до ушей Рипа. Но с какими еще проблемами приходится Рипу иметь дело?

Мисеал в это время думал о стратегии.

— …потому что есть только один способ синхронизировать корабли, не имея связи, — это очевидное время рандеву.

Его лицо прояснилось, и он стукнул себя кулаком по ладони.

— Вот оно! Вот так он и сделает. А это значит, что нам нужно придумать разумный план.

Он выпрыгнул из гамака и исчез с быстротой и грацией, напомнившей Раэль кошек.

* * *
— Первый вопрос, который мне приходит на ум, — сказал Ван Райк чуть позже, — это додумались ли пираты до тех же заключений.

Они все собрались в гидропонном отсеке.

Кости хмыкнул.

— Для этого у них должна быть хорошая аппаратура поиска. И они должны знать о спутниках наблюдения.

— Это точно, — сказала Раэль. — Но они могут не знать, как интерпретировать данные со спутников — если даже они их читают. Пираты вкладывают деньги в оружие, а не в ученых на борту.

Танг Я утвердительно кивнул.

— Они должны были видеть это световое представление там, внизу. Даже идиот сообразит, что оно к чему-то ведет. Но я согласен с Раэль: у них не может быть данных, чтобы рассчитать срок.

— Если так, то преимущество у нас, — сказал Стин Уилкокс, обхватив руками банку джекека.

— Знают они или нет, мы должны делать то, что имеет смысл, — заявил Джелико. — Я почти уверен, что Рип сейчас смотрит там внизу на такую же модель и постарается уложиться в крайний срок. Кроме того, ионная буря даст ему некоторую защиту.

Стин заметил:

— Мы можем понаблюдать за орбитой пиратов, когда подойдет срок. И это нам должно сказать, додумались ли они до той же мысли.

— Так к чему же это нас приводит? — спросил Карл Кости.

Джелико ткнул пальцем в сторону планеты:

— Ждать там, где они в последний раз должны были нас искать — точно над «Королевой» под прикрытием электромагнитной бури. Может быть, мы сможем их чуть потрепать, когда «Королева» взлетит.

Карл нахмурился, потом выражение его грубоватого лица изменилось.

— Тень Тереона! Это приятная мысль.

— Приятная и чертовски опасная, — возразил Стин. — Если у этих шверов есть на вооружении коллоидные бластеры, у нас абсолютно не будет защиты. А если мы будем висеть точно над «Королевой» и они до этого допрут, нам даже не придется рисовать мишень с яблочком на борту корабля.

Кости мотнул подбородком в сторону терминала Раэль, который был поставлен так, чтобы все могли видеть.

— Возникающая солнечная буря искажает электромагнитные поля вокруг Геспериды, так что у бластеров будет ошибка наведения. А заряженные частицы из настроенных плазменных двигателей могут натворить чертовские разрушения.

Раэль, поняв, кивнула. Стин и Мисеал вместе с Кости были в ракетном отсеке, помогая ему настроить сопла в условиях чудовищной магнитной бури, свирепствующей вокруг Геспериды-4. Кости говорил, что такой мерзкой погоды он в космосе в жизни не видел. Очень трудно будет нацелить бластеры в магнитопаузе Геспериды или ее лун — на краю их магнитных полей, где потоки солнечного ветра беспорядочны и непредсказуемы.

— И это делает битву возможной, — сказал Джелико, беря терминал в руки. — Мы знаем, где они должны быть, чтобы иметь шанс ударить по нам.

Они со Станом и Ван Райком углубились в серьезное обсуждение трехмерной тактики. Раэль, заглянув Джелико через плечо, смотрела, как меняются графики, когда они прогоняли имитацию возможных действий пиратов. В этой области у нее были только отрывочные знания, и она смотрела, как внимательно наблюдает за ними Я, очевидно, с теми же мыслями. Компьютеры и аппаратуру связи он знал так, что даже страшно подумать. Неопределенность человеческих действий была вне его понимания.

Люди — это была ее область изучения. Но не люди на войне — она знала, как латать их потом или как справляться со страшными эмоциональными последствиями, если латание не помогало. Она ненавидела войну — бессмысленное разрушение, страшный упадок. В ее глазах не существовало цели, оправдывающей такое средство. Хотя она по всем предметам получала в детстве самые высокие оценки на тестах, ей никогда не было трудно отвергнуть предложение пройти военное обучение.

Дискуссия резко оборвалась, и она поняла, что не слышала результата — отвлеклась Не то чтобы это было важно. Решения, которые надо было принять, приняты; Джелико со своей характерной быстротой переключил терминал снова на программу Раэль и вылетел из гидропонного отсека.

— Изменение курса? — спросила Раэль, глядя на Яна Ван Райка.

— Конечно, доктор, — ответил грузовой помощник с довольным видом. — Он собирается ввести необходимые изменения курса на ближайшие несколько дней, чтобы вывести нас на синхронную орбиту без особой затраты энергии, отчего мы были бы более заметны.

На худом и угрюмом лице Стина играла непонятная улыбка, когда он подтянулся на руках в свой гамак.

— Черт, ну и быстро он сечет! — сказал Стин тихо. — В навигационной школе я был первым по тактике, для меня это было вроде игры — но он забивает меня начисто каждый раз. Не то чтобы мне этого хотелось, но интересно, почему он не пошел в военные.

— Наш капитан был воспитан в военной семье, — ответил Ван Райк, и Раэль кивнула. Мисеал Джелико редко говорил о своем прошлом, но иногда по его замечаниям или наблюдениям внимательный слушатель мог составить вполне связную картину.

— И у него долгая память, — добавил Я. — Еще одна, наверное, фамильная черта, кроме ума и честности. Я так думаю, что все это было сделано одной идиотской командой какого-то мошенника или дурака при власти — и он ушел.

— Капитан Вольной Торговли сам себе хозяин, — сказал Стин.

— У него дар командования, — тихо произнесла Раэль.

— И такой дар мог открыть в себе Рип, — вполголоса промолвил Ян, доставая себе банку джекека.

Все как-то вдруг затихли, и Раэль, чувствительная всегда к атмосфере и настроению, подумала, не, сомневаются ли они в этом молодом человеке. Не в его способностях, а в том, что кто-то с таким недолгим опытом командования может справиться с обстоятельствами, которые даже для опытного капитана были бы испытанием. Он сделает так, как надо, или Мисеал просто проецирует себя на место Рипа и надеется?

Этого они не узнают до последней минуты.

Борясь с головной болью, которая норовила вернуться в любой момент, Раэль решила, что хватит ломать голову. Время закапываться в работу и надеяться, что так ожидание пройдет быстрее.

Глава 15

Али в своей каюте бросил снаряжение на койку и полез в аптечку в ящике стола.

— Это может снизить скорость мысли, — предупреждал его Крейг. — Не говоря уже о быстроте реакций. Если ты чувствуешь, что это лекарство тебе необходимо, принимай хотя бы самые малые дозы.

Али не хотел ставить под удар других. С другой стороны, человек с половиной мозга мог браться за те работы, где рисковал только собой.

Сейчас ему предстояла перспектива быть запертым в тесном помещении на долгие часы с Дэйном и Джаспером, причем все они будут под страшным напряжением.

Он решительно наклонился, взял полную дозу лекарства и проглотил. Потом влез в свое зимнее снаряжение, кривясь от горького вкуса таблеток, но со злостью радуясь появлению невидимого ватного одеяла, окутывавшего его разум. По крайней мере частично, чтобы весь разум не изливался в чужие.

Это замедляло скорость мышления, но он знал свои мыслительные процессы, а реакции его и так были быстрее, чем у большинства людей.

Докучала только мысль, что пусть другие не так быстры, они все же не глупы. Они видели замедление его действий — он замечал это по случайным взглядам, поджатым губам. Никто с ним этого не обсуждал, чего он, собственно, и хотел. Они также, насколько он мог судить (а он пытался это определить), не обсуждали это между собой. Они вообще об этом не говорили.

Отлично. Не говорить об этом, скрывать эффект, и это уйдет. Засохнет и умрет, как трава без воды или как никогда не используемая мышца. Вполне имеет смысл.

Отличный способ бороться с тем, что вообще смысла не имеет.

Али вытолкнул эти мысли из головы, недовольный сам собой, потому, что позволил им закрасться в свой разум даже на секунду.

Он поспешил в кают-компанию, где уже собрались остальные.

— Изменения в планах? — спросил он.

— Давайте двигаться, — произнес Дэйн Тор-сон, сунув ему в руки горячую кружку.

Али отпил полкружки джекека, не обращая внимания на легкое жжение. Он радовался горячему теплу изнутри Дольше можно будет вытерпеть холод.

Он допил остаток, заморгал от жжения в глазах, поставил кружку и пошел за массивной фигурой Дэйна в грузовой ангар. Когда все оделись, Викинг был похож на татха, только он не был мохнатым и не пах промокшей псиной.

Али влез во флиттер. Ни одного татха с ними еще не было, но запах в машине держался с их прежних посещений. Али приходилось дышать ртом. Других это, кажется, не беспокоило — даже Синбад, корабельный кот, вроде бы татхам симпатизировал, а ведь можно было подумать, что кота запах отпугнет.

Но лекарство, кажется, помогало и в этом, как заметил Али. Оно вообще приглушало все чувства. Али закрыл глаза, пытаясь привыкнуть к запаху. Ему нравились татхи как личности, и у них в лагере, где все время дул ветер, их было легче выносить. Конечно, он не мог попросить их вымыть мех — с него были бы смыты естественные жиры, которые защищают организм от перепадов температуры и влажности.

Али снова открыл глаза, когда Штотц выводил флиттер из люка грузового отсека. Он сильно подозревал, что был в этом коллективе еще один, испытывающий отвращение к запаху татхов, и это — утонченный врач кошачьей породы Конечно, Сиер ничего не сказал бы, но Али заметил, как встает дыбом серебристая шерсть на изящной шее медика, когда в закрытое помещение внезапно входит татх, сопровождаемый неизбежным запахом.

Когда они подлетали к точке встречи, Али сел прямо и заставил себя прислушаться к тому, что говорят другие. Еще одним минусом лекарства было то, что после недавнего приема разум начинал блуждать долгими путями. Али внутренне вздрогнул. Какая потеря времени — мысленно бичевать татхов за то, что они никак не могут изменить.

— …таким образом, приливное размывание сведено к минимуму, — говорил Штотц. — Там должно быть много яиц, хотя, предупреждаю снова, приготовьтесь лезть вверх. Вот это, — он поднял маленький желтовато-зеленый конус, — очередное биологическое устройство татхов, — вы вставляете в почву там, где найдете рудные яйца. Это для Лоссина, Тасцин и Вросина, которые ведут сборщики яиц. Оно настроено на частоту искателей яиц, которые сконструировал Али. Вспышки очень яркие.

— Понял, — ответил Дэйн, и голос его, как всегда, звучал невозмутимо, словно ледяное поле. Рядом с Али Джаспер молча кивнул.

Али подумал, не принимает ли Уикс то же лекарство. Не то чтобы у него были какие-то признаки замедления или ухудшения качества работы. Просто он стал еще спокойнее обычного, если только это было возможно. Интересно, блуждал ли он мыслями тоже из-за оглушающего эффекта лекарства?

Али мысленно пожал плечами. Спрашивать он не будет — это значило бы нарушить обещание и хуже того — снова допустить это в свои мысли.

Он попытался успокоиться, пристально глядя в иллюминатор рядом со своим креслом. Сверху нависал слоистый потолок серых облаков, но далеко на западе манил зеленоватый ободок чистого неба, исчезающий по мере того, как терминатор несся перед ними, принося ночь и защиту от странников. Случайные молнии беззвучно вспыхивали высоко вверху, мгновенно затмевая бегущие огни лодки почти на километр ниже их.

Али выгнул шею, но источник высоких молний — очень редких, если судить по банкам данных, — не был виден. Они появились абсолютно внезапно и усиливались с каждым днем. А спутники наблюдения сообщали, что полярное сияние с каждым днем охватывает все большие и большие области планеты, потому что буря частиц от беспокойного солнца хлещет все сильнее и сильнее.

Его внимание привлек мигающий огонек: запрос связи из лагеря Торговцев. Это прерывание было ко времени. Он нагнулся вперед включить связь.

— Здесь говорит Глиф, — раздался мелодичный голос с акцентом. — Информирую всех: развивается шквал, возможны смерчи. Мы предупреждаем вас. Следите за картой погоды.

Он отключился, потому что по-террански не говорил — наверное, попросил Туи сказать нужные слова — и потому не понял бы подтверждения.

— Смерчи ночью? — обернулся к ним Штотц. Джаспер поднял глаза от своего ручного компьютера.

— Глиф понимает в погоде. Он это предсказывал, только не мог назвать срок. К востоку от нас обширная система разломов, много тепловой энергии накачивается в море и там поглощается. — Он справился у своего компьютера. — Я только что прогнал некоторые цифры по показаниям барометра и направлениям ветра, которые он нам дал только что на экране. Если увеличится скорость с южного направления или вот здесь упадет барометр, — он щелкнул по экрану, — тогда нам лучше уходить.

Штотц кивнул.

— Вызову Лоссина по рации, узнаю, что они думают.

Через секунду в кабине флиттера зарокотал голос татха:

— Такую картину мы уже видели. На родной планете Глифа нормально. Здесь нормально только зимой. Плохое изменение для нас.

— Но мы идем вперед? — спросил Штотц.

— Да. Мы так думаем. Должны взять руду. Но если меняется барометр, меняется ветер, мы возвращаемся.

Штотц посмотрел на своих спутников. Али увидел, как кивнул Дэйн, и кивнул сам. И Уикс тоже.

— Мы с вами, — сказал Штотц.

Уже стало совсем темно, и лодка-раковина была крохотным рисунком цветных огней внизу. Ни одна звезда не могла бы пробиться через толстое одеяло облаков, но Али знал, что мог бы разглядеть по крайней мере два неясных блика света, один куда больше другого. Это были две луны Геспериды-4 из трех. Он набрал команду на вмонтированной в подлокотник мини-консоли, и экран услужливо показал простой график приливной линзы, движущейся в их сторону. Даже если бы шторм был медленнее, приливная волна их в конце концов прогнала бы. Али снова глянул вверх, думая, нет ли среди скрытых там звезд таких, которые он знает и чей солнечный свет омывал его на поверхности планет.

Рип это знал бы, конечно. Али откинулся на спинку сиденья, четко понимая, что этот час покоя — единственный отдых перед очень долгой непрерывной работой.

— Сигналы точно помнишь? — вдруг спросил Иоган.

— Хочешь повторить? — ответил Али. И они с Дэйном и Джаспером процитировали различные составленные ими аварийные сигналы, все на тот случай, если ветры будут такие, что не будет работать рация или просто голосов не будет слышно.

После этого Иоган с Джаспером пустились обсуждать планы действий лодки на случай непредвиденной ситуации. Али почувствовал, как его внимание снова рассеивается, но на этот раз ему было все равно. Джаспер, как самый легкий, должен был остаться на лодке, держать связь и работать на управлении.

Али заметил, что время уходит быстрее, чем он думал. Вдруг Штотц сказал:

— Прибыли. Собирайте барахло. Каждая секунда на счету. Татхи это время зря терять не будут.

Али внимательно всматривался, пока флиттер опускался на песок. Он видел, как пробирается лодка сквозь прибой. Смотрел, захваченный зрелищем, как биомашина выбирается на песок — сквозь обшивку был слышен скрипящий хруст ее подвижных чешуек на брюхе.

Когда флиттер сел, Дэйн и Штотц выскочили и стали выгружать сборщики яиц. У Али за те несколько секунд, что флиттер был открыт, замерзли уши. Кончив свою работу, Дэйн и Штотц махнули Али и Уиксу выходить.

Али послушно натянул шлем на голову, проверил, что все работает, и надел перчатки. То же самое сделал Уикс, и они снова оттолкнули люк и выпрыгнули.

Сразу же страшный ветер изо всех сил ударил Али в лицо. Холод стал пролезать под одежду, заныли руки и ноги. Али, не обращая на это внимания, последовал за Дэйном, уже начавшим работу.

* * *
Это, наверное, были самые страшные четыре часа его жизни.

Сосредоточиться было трудно, и он жалел, что не поел. Частые молнии с востока тоже не облегчали работу. От них только слепло периферийное зрение сетчатки и усиливалось ощущение чего-то если не опасного, то не правильного.

Али отогнал эти мысли, сказав себе, что это всего лишь реакция тела на атмосферное электричество. Но все равно ветер бил с жестокой силой, а дальний гром не смолкал ни на секунду, напоминая, что даже находиться здесь опасно.

После двух часов тяжелой работы, соскальзывания, утомительного подъема Али поднял голову и посмотрел вверх и тогда заметил долгие и безмолвные вспышки света над головой, прорезающие облака, подобно метеорам. Никто ничего не сказал, так что Али тоже промолчал и вернулся к работе.

Единственное удовлетворение, которое он получал от этой работы, было то, что сенсоры в форме пистолета, разработанные им для поиска рудных яиц, работали как следует, но это удовлетворение снижалось взрывным визгом их включения, подобным отрыжке. Рудные яйца, как и рудные залежи, реагировали на звуковые удары световыми импульсами, которые мог обнаружить чувствительный детектор. К сожалению, звуки нужны были высоких тонов, и у Али было чувство, что ему в уши тыкают ножи.

Пока поиски не развели членов группы так, что они друг друга не видели, он заметил, что шерсть Сиера встала дыбом вдоль позвоночника и на щеках, а уши прижались. Ушные затычки мало кому из них помогли, кроме невозмутимых татхов, которые не проявляли признаков дискомфорта.

Но усилия, требующиеся, чтобы выдержать повторение этого звука и чтобы пробираться по слякоти, которая засасывала ботинки, а ноги будто были под тройной гравитацией, скоро начали истощать Али. Еще хуже было карабкаться по скользким камням, покрытым потеками от луж дождевой воды, собиравшимися на изрытом куполе. Иногда под ногой скользил отслоившийся осколок. Несколько раз Али довольно чувствительно падал.

Поднимаясь последний раз, он понял, что падения стали чаще. Ветер крепчает или это физическое напряжение? Он продолжал работать, двигаясь в изоляции, — интерференция от солнечных пятен была так сильна, что никто не разговаривал, только на общем канале шел обмен краткими сообщениями о найденных залежах яиц.

Али понял, что ему даже не нужно проходить длинный маршрут, и он выпрямился и вгляделся Р темноту. Он щелкнул усилителем света на шлеме и увидел двигающуюся в отдалении неясную тень. Татхи взяли на себя внешний периметр, оставив внутреннюю область более легким землянам.

Загвоздка была в том, что на их территории практически не было рудных яиц.

На краю поля зрения Али появилась тень; он повернулся и увидел Иогана Штотца, почти не видного из-под зимней одежды, и перчатки его блестели от густой грязи.

Рация Али заработала на его частоте, и голос Штотца сказал:

— Ветер усиливается.

— Яйца находить все труднее, — ответил Али, — хотя я уверен, что они здесь еще есть. Импульсы слишком близки к уровню шума, чтобы можно было взять направление. Надо отходить дальше…

Их перебил голос Джаспера:

— У нас проблема.

И он подал сигнал всем освободить рации. Али переключился на канал, который они договорились сделать общим с татхами.

Джаспер сказал:

— Барометрическое давление падает, ветер заходит к югу. На карте погоды картина такая, будто на час от нас к востоку образуется группа воронок. Тебе слово, Лоссин.

Донесся голос Лоссина, повторяющего все это для своих коллег. После быстрого обмена мнениями Лоссин спросил:

— Сколько руды в трюме?

— Примерно шестьдесят процентов от намеченного количества.

Еще разговоры. Али огляделся. На пройденной им дороге отзывались исчезающие импульсы, но он не стал ими заниматься. А несколько яиц там еще могут найтись. Он сказал об этом, и Штотц согласился.

— Работаем еще полчаса, потом уходим, — предложил инженер.

Снова Лоссин перевел это своим, потом донесся его низкий голос:

— Согласовано.

От прилива адреналина разум Али дернулся, будто пытаясь что-то достать, но уперся в ватный барьер, и Али засмеялся про себя. Фиг тебе, эсперит, подумал он, огибая зубчатый край обломанной скалы.

Тщательная триангуляция обнаружила, наконец, приличную кладку яиц в заполненной водой глубокой трещине. Когда Штотц подошел со сборщиком яиц, Али помог ему втащить машину по круче. Даже на своих восьми ногах машине трудно было передвигаться вокруг слишком растресканных и крутых куполов.

Эти полчаса прошли как полдня — ноющие синяки и замутненное сознание. Потом был обратный путь, медленный и осторожный, — цоканье ног сборщика яиц по скалам, задающее ритм сосредоточенности Али. Он почти полз — не было времени, чтобы падать и собирать все снова. Они со Штотцем не разговаривали, поскольку ветер был так силен, что даже крика не было бы слышно.

Али вздохнул с облегчением, увидев наконец лодку для погрузки руды. Он добрался до нее одновременно со Штотцем. Штотц загнал сборщик яиц в лодку и включил его на реверс. Аппарат начал выгружать яйца в контейнер, а Штотц вышел обратно на пандус и сказал:

— На этом склоне есть работа как раз на двоих. Ты нашел что-нибудь побольше?

— Нет. Я почти все собрал, остались только мелкие крупицы. Наверное, те, что упали на камни и разбились.

У них за спиной частое звяканье рудных яиц, выпадающих из хобота сборщика, замедлилось и затихло. Штотц вывел машину обратно и направил прочь от лодки.

— Вот сюда. Они двинулись.

— А где Викинг? Я его не видел, — заметил Али.

— Пошел дальше в поле с татхами. При таких помехах мы его вряд ли услышим, пока он не подойдет ближе. Но там что-то много — больше, чем может заглотать один сборщик.

— Нам их надо бы еще дюжину.

— Нам надо бы еще сборщиков, еще машин и дополнительный корабль, а когда все это будет, не помешает хорошая погода, ясное солнышко и красавицы для развлечения одичавших Вольных Торговцев, чтобы танцевали вокруг бассейнов с горячей минеральной водой и кормили нас очищенными фруктами.

Штотц редко снисходил до острот, и Али нравилось, когда это происходило. Они старались двигаться как можно быстрее — однажды Али подхватил старшего инженера, когда тот споткнулся. В другой раз Штотц поймал Али за воротник, когда у него нога соскользнула с покачнувшегося камня, который был с виду надежен, и он чуть не нырнул в лужу грязи.

Они добрались до кладки.

— Кажется, мы здесь сможем взять три груза, — сказал Штотц. — Вот тут склад, в этой трещине.

Он направил сборщик яиц к указанному месту, и тот сунул хобот в трещину, труба его тревожно напряглась, и Али повернулся и начал загружать наплечные мешки яйцами из штабеля, сложенного в V-образном кармане в скале. Четыре пары наплечных мешков он успел загрузить раньше, чем вернулся Штотц со сборщиком, у которого мешок оттопыривался от рудных яиц.

Штотц послал общий вызов:

— Нас кто-нибудь слышит? Тут еще не меньше двух дополнительных грузов.

Али слушал его вполуха, наклоняясь, чтобы положить последнюю пару наплечных мешков. Замеченное краем глаза движение заставило его выпрямиться.

— Иоган, смотри!

Он показал на огоньки-ракушки, которыми была отмечена кладка. Они мерцали: не вспышками в ответ на поисковые пистолеты, а слабыми световыми переливами.

Вдруг его наплечные мешки и даже тартановый коллектор сборщика засияли, когда рудные яйца внутри них засветились, но Али со Штотцем не успели среагировать, как земля под ногами вздрогнула, раздался рокочущий рев, и со страшной быстротой усиливающиеся рывки сотрясли остров.

Али тяжело упал, но мелькнувшая перед глазами вспышка красного никак не была связана с болью в ушибленном колене. Ментальная вспышка воспринялась как боль, но на самом деле это не было больно, и ее смягчило ватное одеяло. Али сообразил, что вспышка эта не его, и разозлился так, что страх исчез раньше, чем затих грохот. Земля вздрогнула последний раз и застыла. Али поднял глаза и чуть не ослеп от широкой полосы молнии, разорвавшей небо над головой.

Он проморгался и выругался, выговаривая слова так быстро, как только мог, не думая, что его кто-то слышит. Остановился он только тогда, когда упал и ударился боком о скалу с такой силой, что дыхание перехватило. Пока Штотц помогал ему подняться, Али понял, что канал связи забит вопросами и ответами по крайней мере на трех языках.

Через несколько минут Али разобрался в голосах. Дэйна и еще одного татха не было слышно, значит, они вне пределов связи. Тем временем остальные решили продолжить работу по доставке на лодку дополнительной руды, ожидая, пока эти двое о себе доложат.

Когда Лоссин отключился, из темноты возникла массивная тень, вышедшая в свет налобного фонаря Штотца.

— Это Тасцин.

Она наклонилась грузить руду и подобрала вдвое больше, чем Али мог бы унести. Али про себя вздрогнул, подумав, не считают ли татхи терран бесполезными, как детей, и когда наступила его очередь, схватил больше, чем ему было бы удобно.

Следующие двадцать минут были тяжелыми. Каждый шаг требовал осторожности, и идти надо было согнувшись и боком, как ходит краб, и зная, что, если упадешь, вряд ли сразу остановишься, а уж рудные яйца точно раскатятся во все стороны. Мышцы бедер вскоре заболели так, что пересилили влияние лекарства на нервную систему, а ветер выл в скалах и трепал одежду, жестокий и надменно-безразличный.

Наконец они дошли до лодки, и от получаса осталось всего двенадцать минут — слишком мало для еще одного выхода. Али, у которого ноги подкашивались, испытал честно заработанное облегчение; он знал, что второго похода ему без отдыха не выдержать. И даже с отдыхом, подумал он, когда порыв ветра припечатал его к корпусу лодки. Хотя основной удар принял на себя шлем, в голове зазвенело, и несколько минут он не мог понять смысл голосов, зазвучавших в рации.

Но тревога этих голосов пробила дымку забытья, и Али понял, что что-то случилось. С внезапным ощущением вины он подумал, что забыл о Дэйне и бывшем с ним татхе.

Тут же он заметил мигнувший сигнал, сообщавший, что Джаспер хочет поговорить с ним по закрытому каналу. Али нажал кнопку приема вызова, и Джаспер сказал:

— Ты чувствовал ментальную вспышку в момент землетрясения?

Али заскрипел зубами. Это было нарушение обещания, капитуляция!

— О чем ты говоришь? Джаспер вздохнул:

— Значит, только я? Я боюсь, что Дэйн попал в беду. Я принял сигнал боли, острейший.

Али огляделся, но высокой фигуры Торсона среди татхов, стоящих возле погрузчика, не было видно.

— Ты не слышал? Он не отвечает. Али отключил Джаспера и набрал частоту Дэйна. Ничего. Он попытался еще раз. Опять ничего. Он поднял глаза, оглядывая горизонт во все стороны. Лоссин и Дэйн Торсон исчезли.

В тревоге Али снова связался с Джаспером.

— Он не докладывал?

— Нет. Вросин потерял его из виду за десять минут до землетрясения. У него повредило рацию, и он не мог доложить.

— Они знают его местонахождение?

— Не передали. У меня есть его местоположение на момент последнего контакта. Туда направляется Лоссин — ждем сообщения.

Али переключился на общий канал и услышал доклад Лоссина:

— Лоссин рапортует. Я вышел на последнее положение Дэйна. Здесь ничего. Ответа нет.

Али снова переключился на закрытый канал:

— Что будем делать?

Али услышал, как Джаспер набрал побольше воздуху, и потом сказал:

— Ты взял — то есть ты можешь взять — его местонахождение?

Али хотел огрызнуться, что у него с собой нет никаких приборов, но он знал, что имеет в виду Джаспер. Ситуация была слишком серьезная, чтобы вякать насчет обещаний.

— Нет, — ответил он. — А ты?

— Я не воспринимаю место, — извиняющимся тоном пробормотал Джаспер. — Только эмоции.

«Я воспринимаю, — подумал Али. — Торсон и я воспринимаем местоположение. Черт, черт, черт!»

Он зажмурился, впервые пытаясь открыть себя связи. Только — как? Он пытался вообразить, где находится Дэйн, и мозг услужливо воспроизводил образы: Дэйн, падающий в яму, цепляющийся за склон, придавленный скалой. Но Али знал, что это все воображение, подстегнутое страхом.

Он попытался очистить мозг от всех мыслей и просто ждать… но ощущал только мягкое ватное одеяло поверх разума, заглушающее все.

— Али? — Джаспер. — Я прошу прощения…

— Ничего, все нормально. Но я ничего не могу воспринять.

Джаспер отключился.

Примерно через минуту появился Лоссин, пригибаясь от пронизывающего ветра.

Тасцин подошла к нему, заговорила. Али видел, как Лоссин махнул рукой, и они стали оживленно переговариваться, потом Тасцин повернулась к Штотцу и махнула ему, тот сообразил, что у него отключен общий канал, и быстро нажал кнопку.

— …рискнем искать? Ты должен решить. Напряженный и суровый, прозвучал голос Иогана:

— Я думаю, что мне не пройти против такого ветра. Послушайте, мы можем прочесать последнее место на флиттерах?

— Мы это сделаем.

— По машинам! — крикнул Штотц. — Быстро! Они залезли в свой флиттер, забыв о грязи и слякоти. Лодка поползла обратно в прибой, а Штотц привел в действие управление флиттера. Крылья машины были прижаты к корпусу, подставив ветру минимальную поверхность. Даже несмотря на муть в мозгу, Али понял, что у них очень мал запас горючего. В тяжелом молчании два флиттера пролетели над островом, сделали над ним круг. Снова круг, на этот раз шире, и третий раз, хотя индикатор уровня горючего уже замигал красным.

Наконец Штотц сказал:

— Мы не можем рисковать жизнью всех. Нужно возвращаться.

Никто ничего не сказал.

Джаспер вышел из кружения и начал долгий и опасный полет домой.

Али сорвал с себя шлем и перчатки и уронил голову в ладони.

Глава 16

Дэйн встрепенулся от рева ракетных двигателей. «Убирайся с дороги! Убирайся со стартовой площадки!»

Он не мог двинуться. «Уходи! Корабль стартует!» Корабль? Он, ребенок, пробрался подглядеть, как уходят к неизвестным мирам огромные корабли Торговцев…

Нет, это была «Королева Солнца», его дом… Теперь его дом — «Северная звезда». Образы мелькали и уходили, вертясь, оставляя мрак, и рев, и ощущение холода и боли.

Дэйн открыл глаза, увидел слабое свечение приборов шлема. Бегущими красными, зелеными и желтыми полосами отражалась в них текучая вода. Что случилось? Он был без сознания, и хорошо, что лицевая пластина была закрыта. Он хотел прочесть время, но лишь ударила молнией боль, когда он попытался сфокусировать зрение.

Теперь — оценить повреждения. Он включил нашлемный фонарь, и тот послушно зажегся, но тут же сдох, оставив лишь слабое мерцание. Дэйн потянулся к запасной батарее и охнул от боли, перекрутившей все тело. Он упал на спину, ловя ртом воздух. Голова — пошевелить из стороны в сторону. Болит, и шея болит. Сотрясение? Наверное, здорово стукнулся о камень, если удар дошел сквозь шлем. Руки — правая, левая. Локтевые суставы. Плечевые. Плечи. Спина — но какое-то подергивание от…

Правая нога. Левая двигалась нормально. Правая ступня цела, но предупреждающее подергивание в колене. Дэйн понял, что упал, вывихнул ногу и стукнулся головой. Он был травмирован, но жив.

Значит, теперь доложить и сообщить, где он.

Он включил рацию на общей частоте.

— Джаспер?

Он ждал. Огонек горел оранжевым, но ответа не было.

Он переключился на персональную линию Джаспера; когда это не помогло, попробовал вызвать Иогана, потом Али.

Ответа не было.

Голова гудела болью, мыслить ясно было трудно. Уровень энергии показывал, что шлем наполовину переключился на аварийное питание, но его должно было хватать на сигнал рации.

Тем не менее Дэйн осторожно поднялся, стараясь не двигать ногой, и отсоединил вспомогательную батарею от пояса. Несколькими движениями пальцев он подключил ее к шлему.

Теперь он мог включить нашлемный фонарь. Он осмотрелся, увидел, что лежит в ветровой тени большой скалы, которая, вероятно, и спасла ему жизнь. Он снова услышал рев, комбинацию шума ветра и дождя. Выглянув, он увидел полосы ливня, сдуваемого почти горизонтально. Он лежал на небольшом возвышении, и вода, стекающая по обеим сторонам скалы, сбегала вниз и скрывалась из виду.

Он уперся спиной в скалу и сантиметр за сантиметром выпрямил ногу. От этого усилия он весь дрожал и покрылся потом. Сделав это, он снова попытался связаться с Джаспером на лодке.

И снова не получил ответа. И тогда он решил посмотреть на время. Сначала он тупо глядел на цифры, думая, не остановились ли часы из-за севших батарей, но потом понял, что до рассвета остался всего час.

Всего час до рассвета. Он знал, что случилось: остальным пришлось вернуться в лагерь. Его оставили как погибшего.

И через час, когда взойдет солнце и поплывет над островом туман, он и будет погибшим.

Дэйн откинулся на спину и закрыл глаза.

* * *
— Я возвращаюсь.

Голос Али был тих и ровен, но Рип только взглянул на мерцающие гневные глаза и понял, ощутив, как все внутри скрутилось в узел, что ему предстоит еще одно невыносимое решение.

«Здесь не будет победителей», — подумал он с отчаянием.

И вслух:

— Этого нельзя.

Али взметнул руку, и все мышцы ее были напряжены.

— Я не прошу приказа. Или разрешения. Я сообщаю тебе, куда я направляюсь.

Рип ждал — глубокий вдох, глубокий выдох. Когда он заговорил, голос его был ровен и абсолютно лишен гнева или злости.

— Ты можешь выбросить свою жизнь. У нас не армия — твоя жизнь принадлежит тебе. Но выбрасывать флиттер ты не можешь.

Эффект своих слов Рип увидел во внезапно сузившихся темных глазах, в краске гнева, залившей скулы Али.

— Ты не веришь, что я верну флиттер обратно? — спросил Али, насмешливо скривив рот. — Так подумай. Я умею летать на любом атмосферном экипаже, а если он сломается, сделать его лучше, чем он был задуман конструкторами.

— Я не оспариваю твое умение, — ответил Рип. — Не надо перечислять, на чем ты умеешь летать и куда тебе приходилось летать. Дело не в этом — шторм слабеет, и полететь туда мог бы любой из нас. Но мы не знаем — а вдруг эти проклятые твари могут убить тебя через обшивку флиттера. Если тебя поджарят внутри, разве ты сможешь починить флиттер, когда он хлопнется?

— Я от них уйду…

И здесь был ключевой момент. Рип ударил быстро — раньше, чем Али успел подумать.

— И спасешь мертвеца? Ты будешь во флиттере. Дэйн — пешком.

— Торсон не мертв! — выстрелил в ответ Али. И вдруг его губы разъехались, и он засмеялся — прерывистым, невольным смехом. — Он не мертв. Неужели ты не чувствуешь? Я это знаю еще с тех пор, как эта дрянь из меня выветрилась пять часов назад.

— Да, — тихо сказал Рип. — Чувствую. Али отвернулся, шагнул, вбил кулак в переборку каюты Рипа.

— Адское пламя! Это я виноват. Я ненавидел эту проклятую штуку так, что мозги себе вывихнул, так, что… — Он потряс головой и снова повернулся к Рипу, сжав губы в белую линию. — Я мог бы его найти. Джаспер не воспринимает местоположение. Тау даже предупреждал меня принимать минимальные дозы, но я наплевал. Конечно. Я мог бы найти Торсона… — Он оборвал речь. — Я хочу вылететь сейчас.

— Дэйн жив, но почти наверняка уже не будет, когда ты туда попадешь. И Дэйн сам не стал бы рисковать жизнями и машинами — ты это знаешь.

— Но он жив, — сказал Али. — И пока есть шанс, я обязан им воспользоваться — или его смерть будет у меня на совести всю оставшуюся жизнь.

Рип вздохнул, чувствуя, как растет давление в глазах.

— Я могу его найти, — повторил Али. — Подозреваю, я также буду знать, если он не будет больше жив.

Рип знал, что и это правда. Он поднял глаза:

— Ладно. Иди. Но никому не говори. Особенно Джасперу. Он захочет разделить с тобой опасность, а мы не можем себе позволить терять еще людей. Я открою грузовой люк.

Али развернулся и исчез за дверью.

Рип метнулся за стол и включил компьютер. Главные приборы управления ходовой рубки подчинялись его компьютеру и выдали бы на него сигнал тревоги, случись что-нибудь, когда Рип спит.

Теперь он вызвал программы управления шлюзом и включил экраны внешнего обзора. Рассвет наступил, и шторм уже стихал. Не было никаких признаков тумана, но это могло измениться с пугающей скоростью. Тау считал, что странники не генерируют туман, но как-то им управляют.

— К взлету готов, — раздался голос Али по закрытому каналу из флиттера.

— Горючее? — спросил Рип.

— Более чем достаточно для пути туда и обратно.

Рип не ответил. Он ощущал настроение Али, изменчивое, как магма под тонкой коркой. Лучше пусть сделает, что хочет.

«А будто я мог бы его остановить!»

Рип нажал кнопку открытия шлюза, мельком подумав, мог бы Джелико остановить Али и что ему докладывать Старику, когда придет время.

Флиттер вылетел из люка, вильнул в сторону и исчез за деревьями.

Рип закрыл внешний люк, отключил консоль, устало встал и пошел на камбуз за горячим кофе. Горячим и крепким, и побольше.

В камбузе сидел Джаспер и молча ждал. С одного взгляда на его бледное лицо Рип понял, что Джаспер просчитал все или, по крайней мере, почти все. Джаспер молча протянул ему дымящуюся кружку — такую же, как держал сам.

Потом, все еще в молчании, они поднялись в ходовую рубку, где Рип одним рубящим движением ладони включил все сигналы рации. Потом он сел, а Джаспер занял место радиста.

Вахта ожидалась долгая.

* * *
Шторм затихал быстро, и вскоре после рассвета облака рассеялись и образовали промоины.

Очень недолго Дэйн, слегка обрадовавшись, смотрел на красоту бьющих вниз солнечных лучей, повисших во влажном воздухе, как белые с золотом колонны, по которым могут взбираться эфирные создания.

Окружающая его скала была черной, и ржаво-красной, и коричневой разных оттенков. Как руки, тянущиеся к далекому небу, торчали из нее выступы. Каждый из них был украшен мраморными прожилками, поражая чуждой красотой. Почва повсюду была неровной и лишенной растительности, если не считать низких ползучих растений с шипастыми листьями. На ярком солнце блестели лужи, и от них поднимался пар, и воздух колебался.

Дэйн сделал глоток из аварийного запаса воды на поясе и снова откинулся назад. Солнце поднималось, и температура росла. Скоро он зажарится в своей зимней одежде.

Жалея, что на нем не космический скафандр с регулируемой температурой, Дэйн начал долгий и мучительный путь на ту сторону скалы. Вот что он будет делать в полдень, когда тени вообще не будет…

А тогда здесь наверняка будут странники.

«Нет. Не думай. Просто двигайся. Руки, потом нога. Руки, нога».

Он полз, волоча вывихнутую ногу.

На это ушло много времени, но время — это и было все, что он мог потратить. По крайней мере он хорошо ушел в тень, и из последних уходящих сил он снял куртку и закрепил ее за два скальных выступа, соорудив подобие тента. Коснувшийся шеи воздух заставил его ощутить свою уязвимость, но он знал, что присутствие или отсутствие куртки странников не остановит, если они появятся.

Он разгладил складки на гимнастерке, поправил пояс со снаряжением и привалился спиной к скале, закрыв глаза. Постепенно болезненные пульсации в ноге ослабели настолько, что он — почти незаметно — осознал еще одно ощущение: прохладный воздух.

Он открыл глаза и ощутил укол шока, когда увидел щупальца тумана, сонно-лениво окутывающие дальние утесы. За ними блестело в солнечных лучах облако, белое и пушистое.

Сердце Дэйна стукнуло в ребра.

Он инстинктивно натянул на голову шлем — зная в то же время, что в этом нет никакого толку. Может быть, так будет не так больно, подумал он и слегка устыдился собственной трусости. Как будто кто-нибудь когда-нибудь узнает.

Чуть наклонившись вперед, он снова осмотрел ландшафт, на этот раз выискивая укрытие. Укрытия не было. Дэйн снова откинул голову назад и попытался устроиться поудобнее. Есть единственное верное предсказание, даваемое каждому человеку при рождении. Вот теперь, после всех приключений, пришло и его время. Он попытался успокоиться, вспомнить прошлое. Мозг перепрыгивал с воспоминания на воспоминание, моменты красоты, озарений, удивления, ужаса. Или гнева, или справедливости, или веселья. Он снова испытывал все сильные чувства, смакуя их, как тонкие вина Денеб-Глориата. И только сердце быстро стучало. Сам Дэйн сидел неподвижно, думая, какая часть охватившего его страха была вопросом. Великим вопросом. Величайшим из великих.

Туман уже поднялся над дальними скалами; через несколько минут он закроет солнце. Пряди и клубы пара окружали утесы, как освещенные теплым светом ватные ожерелья.

Где? Внезапное озарение — и он ощутил в дальней дали Рипа и Джаспера, как далекие звезды, яркие и неподвижные. А Али был кометой, летящей через все небо.

Это было мгновенное видение, и оно тут же исчезло.

И вместе с ним исчезло яркое красивое солнце. Над головой плыло белое облако, и Дэйн поднял лицо и поглядел в гипнотизирующие извивы серебряного, серого, белого.

И вот там она и была, точно над головой — огромная белая чаша, играющая приглушенными цветами радуги. По ее ткани ходили едва заметные переливы, от которых мерцали и сменялись цвета. Она росла; Дэйн понял, что она приближается. Теперь он видел почти незаметные следы красновато-зеленого на верхней поверхности этой твари.

Сердце барабанило, но Дэйн не сдвинулся. Его мозг охватило странное спокойствие, отсекающее боль, страх, волнение. Он был один во вселенной наедине с воплощением благоговейного страха и красоты. Он умрет, лицезря красоту, и он не испортит этот момент, скорчившись от страха перед неизбежным.

Огромная чаша снизилась. Теперь было видно ее содержимое, переплетение жил, слабо светящихся сочными цветами. Рядом с огромной чашей висела еще одна и одна еще выше.

Чаша подернулась рябью, как ткань тента под порывом ветра, и с медленностью видения чуть подсвеченные изнутри бело-золотые щупальца развернулись и повисли точно над головой. Потом мягко и нежно они погладили его лицо.

Момент холодного прикосновения, и в мозгу взорвался огонь. Он все еще смотрел вверх, с вопросом, с удивлением, а огонь жег его нервные пути.

Огонь этот был горяч и не горяч, боль и не боль, и Дэйн ощутил, как ускользает его сознание из сведенного судорогой тела. Но на краю тьмы оставалась мысль. Мысль, память, осознание вопроса — и они принадлежали не ему.

* * *
Али ослепила внезапная вспышка раскаленной добела боли. Руки его конвульсивно сжались на консоли флиттера, и очень далеко на северо-востоке та же боль охватила Рипа и Джаспера. Потом она исчезла.

Тихо выругавшись, он хлопнул ладонью по рычагу скорости, и флиттер послушно рванулся вперед. Али сердито подумал, что хорошо бы уметь управлять этой чертовой пси-связью. Он не ощущал, что Дэйн мертв, но боялся, что лишь его порожденный виной страх мешает ему признать эту правду.

Он посмотрел на штурманский экран, увидел, что остров близко. Переведя взгляд на обзорный экран, он увидел на горизонте выпуклость. Али снизился и еще прибавил скорость, пока двигатель не завизжал. Глубокая лазурь под ним рябила и вскипала под мощными струями реактивных двигателей.

Остров стал больше, и Али видел белое сияние. Он оскалился, надеясь, что туман еще не ушел, и он бросит флиттер прямо в него и убьет столько этих проклятых странников, сколько сможет.

Но туман тонким покрывалом уходил вверх и на восток, а ощущение присутствия Дэйна становилось сильнее.

Али сбросил скорость, скользя над скалистым берегом и плещущими волнами, поперек больших красных скал. Земля под ним мелькала и улетала назад, и вдруг его глаза остановились на фигуре, распростертой ниц на скале.

Али бросил машину в крутой боковой нырок. Двигатели протестующе взвыли, флиттер задрожал всем корпусом. Али посадил машину в двадцати метрах, чтобы не задеть Дэйна разлетающимися от воздушных струй камнями. Еще даже не успев остановиться, он выбил люк и вылетел наружу, успев только глянуть вверх — нет ли там этих туманных тварей.

Пять шагов, шесть. Это был Торсон; шлем лежал рядом с ним, желтые волосы трепал ветер, лицо сведено судорогой, руки и ноги изогнуты под таким углом, будто его схватила и встряхнула гигантская рука. Сердечный приступ — Али знал эти симптомы.

Он нагнулся, остановился и вгляделся в Дэйна.

Он еще дышал.

Дэйн медленно поднимался из колодца жгучей боли.

Нехотя. Не понимая. Жажда, жара, холод.

Он открыл глаза и посмотрел в пару темных глаз напротив. Знакомых глаз. Он их знал. Он попытался это сказать и сообщить, что он жив, но язык замерз.

Глаза весело Прищурились.

— Это было бы преступлением перед вселенной, — протянул знакомый голос, — дать умереть человеку, который на дуэли дерется на волынках.

Дэйн хотел рассмеяться, но вместо этого потерял сознание.

Глава 17

— Он поправится.

Рип прислонился к переборке в проходе рядом с лазаретом. Он не позволял себе надеяться даже тогда, когда Али привел флиттер с почти выжженным горючим и дымящимися двигателями, и они вынесли дышащее тело Дэйна. Дышащее, но в глубоком обмороке. Мысли о коме, повреждении мозга, неврологической катастрофе мелькали в мозгу Рипа, пока он помогал Муре нести Дэйна в лазарет.

Али шел сзади, еще не успев отмыться после катастрофической ночной экспедиции за рудой, с напряженным лицом, а глаза его бросали вызов любому — да, любому! — кто посмеет пристать к нему с вопросами. Джаспер следовал за ними своей беззвучной походкой, ничего не говоря, но Рип подозревал, что скрываемые им чувства совпадают с его собственными. А за Джаспером ковыляла Туи с убитым видом, и гребень ее посерел и повис.

Вся команда собралась около лазарета, втиснувшись из-за недостатка места в гидропонную лабораторию, и ждала вердикта Тау.

И вот он вышел, улыбнулся и повторил еще раз:

— Он поправится.

— Как это? — спросил Иоган Штотц. У Али взлетела бровь, и Мура поспешил объяснить:

— Он этому рад. Конечно же! Но я думал, что эти твари убивают при контакте. Так был он поражен такой штукой или нет? И если нет, то что случилось?

Крейг Тау помолчал и сказал:

— Может быть, я смогу ответить на эти вопросы и на другие, когда возьму еще анализы. Нам всем нужно отдохнуть — и я предлагаю всем вам этим заняться. Когда проснетесь, у меня будет готов для вас полный отчет.

Штотц перевел взгляд с Тау на Али, потом хмыкнул:

— Я подожду. И мне точно надо поспать. Хотя пройдет приличное время, пока кто-нибудь из нас выйдет наружу, поспав или нет.

Рип подумал о пакете данных, который только что передал Глиф и который сообщал о массивной зоне плохой погоды, идущей с запада. Судя по ее виду, им предстоит трепка штормом ураганной силы в течение не меньше двух суток.

Когда команда начала расходиться — дольше всех колебалась Туи, и больше всех оглядывалась, — Тау тихо позвал:

— Али! Джаспер!

И мигнул Рипу, кивнув головой в сторону лаборатории.

Через минуту они все были в лабораторий. Рип плюхнулся в кресло. Али прислонился к двери, положение плеч выдавало его напряжение. Только Джаспер казался спокойным, когда наклонился и погладил остроухую голову Синбада.

— Дэйн жив только потому, что это, что бы оно ни было, изменило его биохимию, — сказал медик без предисловий. — Его нервная система еле смогла справиться с тем зарядом, который выдала ему эта тварь, и мозг его тоже выжил.

— Он говорил? — перебил Али. Джаспер поднял голову.

— Да. — Тау бросил взгляд в сторону Али. — Я его снова отключил, чтобы починить связки в колене. Он сказал, что этот странник вступил с ним в контакт. Без слов, но он уверен, что это контакт. Он говорит, что почувствовал вопрос, и думает, что это существо ощутило его боль, поскольку очень резко ушло. Все это за секунду или две восприятия, когда он был охвачен судорогой, но я склоняюсь — учитывая все факты — к тому, чтобы ему поверить.

— Контакт? — повторил Рип, не в силах уставшим мозгом понять сразу. — Разумное?

— Возможно. Но это потом. Вопрос же в том, что вся остальная команда, и Торговцы тоже, захотят услышать, что случилось. Ошибкой было бы дать им поверить, что они могут пережить контакт с этим существом, разумно оно или нет. Боюсь, джентльмены, что пришло время информировать всех о том, что с вами случилось.

Рип кивнул, не сказав ни слова, и Джаспер тоже наклонил голову. Все глаза обратились к Али. Он смотрел вниз, на палубу, и на его руке побелели костяшки. Вдруг он поднял голову, и лицо его перекосила кривая улыбка.

— Если мы станем уродами из кунсткамеры…

— Не уродами! — резко перебил Тау. — Это — нет. Ты назвал бы уродами друзей Туи по клану? Закатан?

— Людьми-уродцами — '— а мы вообще люди? — горько спросил Али.

— Человечество — это открытое множество, ты этого до сих пор не понял? — ответил вопросом медик. — Ты растешь и меняешься, или каменеешь и умираешь. Татхи, берране, Сиер, Туи — это все млекопитающие, и их вполне можно назвать людьми. Величайшее достоинство нашего вида — его бесконечная приспособляемость. Вы — индивиды, но вы не одиноки — если сами не захотите быть одинокими.

— Одинокими. Я бы не возражал, если бы мои сны оставались у меня в голове.

— Над этим мы поработаем. Есть способы — я про них прочитал. Но тебе придется с этим работать.

Вдруг напряжение оставило Али. Он поднял голову, сразу став серьезным.

— Ладно. Скажи им, что считаешь нужным. И я сделаю, что ты считаешь нужным — спущу лекарства в утилизатор. Но обещай мне, что я смогу сохранить свои ментальные границы — как-нибудь, когда-нибудь, потому что иначе я с этим жить не смогу.

— Обещаю, — твердо ответил Тау. Али развернулся и вышел. Джаспер вежливо кивнул остальным и выскользнул вслед за Камилом. Рип замешкался:

— Я обещал сообщить Лоссину.

— Я свяжусь с Сиером, — пообещал Тау. — Расскажу ему то, что рассказал другим. Теперь иди спать. Тебе еще многое предстоит. Я бы предпочел, чтобы ты был в сознании, когда этим займешься.

Рип кивнул и вышел, направляясь в свою каюту. Мысли его перешли от Дэйна к другому предмету — добыче руды. Вопреки всем планам и героическим усилиям, обе команды Торговцев выбрали только семьдесят пять процентов того, что надеялись получить. И было ясно, что скорого выхода у них не будет.

Вытягиваясь на койке, Рип подумал, что там с «Северной звездой». Радиомолчание — в опасности?

Али хотел быть один. Рип мог бы ему сказать, что с удовольствием бы с ним поменялся.

Он закрыл глаза и нырнул в неспокойные сны.

* * *
— Хорошо, попробуем еще раз, — сказал Рип, пытаясь справиться с собственным нетерпением.

Это было через три дня — три беспокойных дня, наполненных мелочами, вопросами, тремя срочными вылетами на помощь Торговцам для помощи в ремонте оборудования, потрепанного жестокими штормами.

Али сделал нетерпеливый жест:

— Это было…

— Мы слышали, — коротко перебил Дэйн. Никто не улыбнулся. Все слишком устали. Но связь работала — или могла работать, если сосредоточатся все. Если отсекут остальные мысли. Если напрягутся. Если у них будут силы. Они работали над этим все эти три дня при каждом удобном случае, и Рип знал, что еще и близко к цели не подошли.

— Еще раз, — сказал Рип. — Нам нужно иметь какой-то контроль, если мы хотим еще раз попытаться с этими странниками.

— Это если они не решат спалить нас на месте, — буркнул Али.

— То, что я чувствовал, было вопросом, — терпеливо произнес Дэйн. — Не злобность, не гнев, не раздражение и не какие-либо другие человеческие эмоции. — Он остановился и добавил медленнее:

— И еще, по-моему, срочность.

— Эти тонкие намеки можешь слить за борт, — улыбнулся Али кривой улыбкой. — Признай: это вроде как пытаться скользить на коньках по маслу с завязанными глазами.

— Это скорее как пытаться укротить молнию, — вдруг сказал Джаспер.

Они замолчали, пытаясь постичь скрытый смысл. Рип знал, что инженера с его складом ума бесило (помимо вопроса о снижении барьеров частной жизни) то, что не было ни инструкций, ни предсказуемого результата работы, которую они пытались сделать. Для инженера это было невыносимо. Даже когда возникала проблема, требующая модификации того, что есть, или вообще даже новой технологии, инструментов, машин — все равно физические законы работали, как предсказано. Были правила, законы, меры.

Здесь их не было.

Рип знал, что ему с Дэйном это проще. Дэйна учили принимать изменчивость взаимодействия — это часть Торговли. Мотивы, ожидания, цели — все это может меняться в любой момент. Навигация — это тоже смесь двух способов мышления. Есть правила, но космос может поднести сюрпризы — и иногда так и делает. Адаптабельность — это для хорошего пилота один из механизмов выживания.

— Итак, — сказал Рип, снова овладевая их вниманием. — Мы знаем, что ничего не можем сделать, если не находимся в физическом контакте.

Остальные кивнули. Это был один из немногих известных факторов — по крайней мере в этой ситуации. Странникам был нужен физический контакт, и люди тоже обнаружили, что при наличии контакта их связь куда более надежна.

Они собрались в тесной каюте Дэйна возле его койки. Рип и Джаспер сидели на табуретках. Али устроился на краю откидного стола. Каждый взялся за руку соседа справа. И Рип немедленно осознал… что?

Он сделал сознательное усилие, чтобы не проецировать свои ожидания на других. Что же он ощутил? Эмоции — как цвета — живо воспринимались от Али. Красное и оранжевое — злость и нетерпение, желтое — любопытство, белый — энергия. От Дэйна шло синее и зеленое, как от океана. Он осознавал свою сосредоточенность, интерес, ощущалось его сожаление о физических ограничениях, о проблемах с добычей, об отсутствии контакта с Джелико, забота о контактах со странниками. Дэйн боялся, что они провалят свою работу.

Цвета Джаспера были бледными — приглушенное серебро, беж, слоновая кость. Эмоции его были так далеки, что ощущались как шепот. Самое сильное ощущение — и постоянное — было глубокое нежелание перейти чужие границы или дать перейти свои.

Рип, зная, что он не любит начинать первым, сказал: «Джаспер!»

Цвета на миг стали яркими, смешались, и Рип ощутил обострившееся внимание других ожидающих.

Сосредоточенность Джаспера приглушенным жжением отозвалась в нервах Рипа, и потом — медленно — возник образ: «Королева Солнца», ждущая в доке внутри Биржи, сияющая отраженным светом. Мозг Рипа уловил образ и тут же потерял, когда воспоминание дало начало потоку его собственных мыслей. Он ощутил, как внимание остальных рассеивается точно так же, и снова они распались.

Рип ощутил, что хватка на его левом запястье ослабла, сам выпустил костлявую руку Али и открыл глаза.

— Отлично. У нас опять получилось — почти. Дэйн сказал:

— Я думаю, нужно что-то больше, чем отдельный образ.

— Но мысленная передача слов друг другу не работает, — возразил Али. — Или почти не работает.

— А последовательность? Не память. — Дэйн нахмурился, пытаясь сформулировать мысль. — Какую-то последовательность, которую мы могли бы проследить, не давая собственным мыслям вылезти наверх.

— Твоя очередь, — сказал Ади. — Попробуй это сделать.

Они опять взялись за руки и стали ждать. Рип почувствовал, что это по крайней мере становится во многом… если не привычкой, то частью процесса настройки. Образ, когда он появился, возник вдруг — какой-то механизм. Рип попытался удержать мысли и ожидания под контролем, но не с такой концентрацией, чтобы потерять образ. Механизм мелькнул и исчез, но Рип потянулся к нему и увидел его снова, и пока он смотрел, начал поворачиваться какой-то винт, освобождая детали, которые он держал. Рип удерживал концентрацию, сосредоточился — и чувствовал, как другие делают то же самое, и его охватило радостное возбуждение…

И он потерял образ. Но ждал. Снова изображение вошло в фокус, и повернулась другая деталь, будто откручиваемая невидимым инструментом, и отделилась от машины. Потом машина повернулась, показывая себя под другим углом. Рип подумал, видят ли они ее под тем же углом — и снова потерял.

На этот раз ее потеряли все.

— Это из-за тебя на этот раз, Шеннон, — сердито буркнул Али. — Черт побери, это как жонглировать водяными шарами.

— Я тебя слышал, — сказал Дэйн. — Не словами, но ты подумал, видим ли мы ее в трех измерениях каждый со своей точки, так?

Лицо Джаспера прояснилось — он явно уловил то же самое.

— Да, — ответил Рип.

— Тогда можно считать это прогрессом, — заключил Дэйн. — Так, теперь моя очередь. Это будет воспоминание, но не личный опыт. Посмотрим, как долго вы его удержите, и старайтесь смотреть на все, потому что, я полагаю, мы должны обойти круг и вы попытаетесь передать этот образ всем остальным.

— Хорошая мысль, — согласился Джаспер. — Но тебе придется стараться не вытащить свою точку зрения, когда будет наша очередь передать тебе это назад.

— Верно, — кивнул Дэйн.

Снова они взялись за руки. Рип уловил знакомую тяжесть в висках — предвестье головной боли. И оставил это без внимания.

Снова он ждал, и странная комната сложилась перед его мысленным взором. В ней не было прямых углов и не было ориентации верх — низ, определенной расположением мебели на полу и приборов на потолке и стенах, и потолок находился в пределах досягаемости жильцов. Мебель стояла на стенах, и пространство было исчеркано мостами, пересекающимися под разными углами.

Рип заставил себя смотреть, не думая, сначала на одну стену, потом на другую. Он пытался воспринять мосты, когда почувствовал, как остальные отошли, и вдруг комната оказалась его собственным воспоминанием.

— Али?

Комната вернулась, и несколько секунд Рип видел ее двойным зрением — в своем варианте и глазами Али. Он не мог согласовать изображения и выпал. Али выругался и крепче стиснул его руку.

— Снова!

На этот раз Рип сумел подавить свое собственное видение. Он так старался, что изображение от Али не могло дойти — и это ощутили все трое.

— Давай, Рип, сосредоточься! — рявкнул Али. — Чувство такое, будто кто-то тебя за уши тянет.

Рип высвободил руки, обтер ладони об штаны и снова соединился. Потом закрыл глаза и попробовал выполнить ментальное упражнение, которое порекомендовал им Тау в результате своего исследования — плавание в море. Посланный Али образ заменил море, но на этот раз Рипу удалось не наложить на него собственное воспоминание. Он сохранил его, заметив, что Али увидел тросовые мостки как некое инженерное целое, а мебели почти не существовало.

Теперь свое видение передал Джаспер — они все это ощутили. На этот раз это был компьютерный комплекс, который кто-то неизвестный где-то простроил. К консолям можно было подойти под разными углами; некоторые из них привыкшим к тяготению терранам казались необычными.

Рип передал свое изображение, заметив, как остальные отреагировали на его восприятие мебели и предполагаемое назначение тех или иных Предметов.

«Сложите вместе».

Эта мысль пришла от Дэйна — один из редких моментов, когда они были так настроены без внутренней болтовни, что «услышали» слова.

Рип постарался сложить свою картину с остальными, и на мгновение это вышло — потом распалось.

Навалилась досада и ощущение ментальной усталости и напряжения. Али снова ругался, Джаспер, естественно, молчал.

Дэйн пошевелился на койке и сказал:

— Прогрессируем. Постепенно. Али скривился:

— Так на это годы уйдут.

— Годов у нас нет, — произнес очевидное Дэйн. — Я тут подумал — больше здесь пока делать нечего — и решил, что если нам может повезти с этими созданиями, то не в передаче, а в приеме. Нам следует воспользоваться плавающим образом Крейга.

— Ты имеешь в виду, что мы будем ждать, что передадут они? — спросил Рип.

Дэйн пожал плечами.

— Я только знаю, что в том единственном контакте я уж точно ничего не передавал. Но передавал странник, и это заставляет думать, что они привычны к такого рода общению. Кто знает? Может быть, то, что мы видели на ленте, — это всего лишь попытка установить контакт, а вовсе не нападение. Али хмыкнул.

— Похоже на правду. Что, если бы разумные пауки пытались общаться, обмениваясь токсинами? У нас была бы та же проблема.

Джаспер спокойно сказал:

— Тогда получается, что мы в ближайшее время должны попытаться выйти на контакт? И Дэйн снова кивнул:

— Не знаю. Я только не думаю, что мы намного лучше подготовимся, если потратим еще неделю. Рип сказал:

— Тогда следующий вопрос: до кого мы им дадим дотронуться? Очевидный кандидат — Дэйн, если не считать того, что второй такой припадок может вызвать постоянную инвалидность…

Интерком мигнул, и Дэйн нажал кнопку:

— Торсон слушает.

— Сообщение от Лоссина. — Говорил Иоган Штотц. — Он с Иррбой вызвали лодку для стандартной проверки. Ответа не получили. Отправились проверять.

Рип сжался в предчувствии плохих вестей, думая о неожиданной высадке пиратов — или о том, что один из Торговцев вдруг повернулся против остальных.

— И? — спросил Али.

— …извините, тут Крейг говорит. Лодка исчезла вместе с пещерой и всей бухтой, погребенная под мегатоннами скального оползня. Почти со всей рудой, которую мы собрали на последнем выходе и еще не перевезли. Так что у нас будет только та руда, которую мы уже очистили, а этого мало.

Никто ничего не сказал.

— И это еще не все, — сказал Штотц. — Крейг говорит, что тут полно странников вокруг «Королевы» — я только что включил обзорный экран, и они видны. Чуть ли в камеры не лезут.

Джаспер встал. Его белая кожа стала еще бледнее обычного, что Рип счел бы невозможным, если бы не видел сам.

— Если мы собираемся это сделать, — сказал он, — то давайте сейчас. Я дам им до меня дотронуться.

Глава 18

Голос Крейга Тау донесся по корабельной связи:

— Сиер сообщает, что лагерь окружен туманом, и странники висят непосредственно за деревьями.

Дэйн с усилием встал. Он страшно переживал, что не может пока двигаться достаточно свободно.

— Снаряжение надеваем, Али? — спросил он, показав на консоль.

Али набрал что-то на консоли, рядом с которой он сидел, и отклонился, чтобы все видели экран.

— Первое затишье за последние пять дней, — сказал Рип Шеннон с откидного стула. — И как раз перед тем, как у Дэйна была эта встреча. Вам не кажется, что это что-нибудь значит?

— Хотелось бы только знать, что именно. — Али сложил руки на груди. — А может, они там собрались, чтобы нас истребить. Может быть, мы для них вредители.

Туи заговорила от дверей, где пыталась заглянуть через плечо Рипа.

— Они думают Дэйну вопрос. Не «Опасность». — Она постучала себя по гладкому черепу. — Не «Уходите прочь».

Джаспер сплел пальцы и смотрел на них. Дэйн взглянул на худенького коротышку, ощутив прилив симпатии. Странно — Али у него сочувствия не вызывал. Камил, несмотря на свою борьбу с реальностью их общей связи, показал, что может это пережить. Джаспер, тот, кто никогда не жаловался, кто никогда никому не мешал, воспринимал это тяжелее всех.

Но именно Джаспер вдруг поднял глаза и сказал:

— Они нас ждут. Давайте делать дело прямо сейчас.

— Сейчас? — переспросил Али.

— Ты думаешь, мы готовы? — спросил Рип несколько тише.

— Я не думаю… — начал Джаспер и снова опустил глаза. — Я просто знаю.

Он говорил так тихо, что Дэйн едва расслышал.

Вместо ответа он ухватился за поручень у стола и вытолкнул себя из койки. От этого движения у него на несколько секунд закружилась голова.

Остальные вышли из его каюты, отчего в ней тут же стало гораздо просторнее, и Дэйн поплелся сзади достаточно быстро для человека с ногой в гипсе.

Они вышли в шлюз грузового отсека. Там их встретил Тау и молча надел на каждого датчики. Туи ошивалась в грузовом отсеке, а остальные — Дэйн знал — смотрели через видеокамеры с верхних палуб.

Рип оглядел группу:

— Готовы?

Али пожал плечами, глаза его вызывающе поблескивали. Дэйн махнул рукой, Джаспер подался к люку, плечи его были напряжены. Но было ясно, что он собирается выйти первым.

— Погоди, — сказал Али. — Как мы это будем делать?

— Я выйду, — ответил Джаспер. — Вам, быть может, лучше держать меня сзади за плечо. На случай, если я не смогу пользоваться руками, когда они меня коснутся.

— Значит, выстроимся, как слепые на тропе, — сказал Али, становясь на место. И протянул своим обычным тоном:

— Классное будет зрелище в телекамерах.

Дэйн знал, что этот ленивый тягучий голос — бравада, и, не обращая внимания, встал и положил руку на плечо Джаспера. Али стоял прямо за ним, а Рип — рядом с Али, откуда мог достать и до него, и до управления люка.

— Туи открывает люк? — спросила маленькая ригелианка.

Рип с благодарностью кивнул и встал обратно. Они выстроились в цепочку, спинами к переборке. На всякий случай. Дэйн без пси-связи понимал, что все остальные думают о судороге — и о худшем.

Туи встала на цыпочки, вопросительно взглянула на Джаспера, а тот поднял большой палец вверх.

Люк открылся.

Внутрь ворвался пар, пахнущий зеленью, мшистой скалой и влажной почвой. Дэйн видел, как висит большой странник прямо за люком, и невольно задержал дыхание. Нервы его напряглись почти до боли — воспоминание о контакте.

Джаспер не дрогнул. Он вытянул свободную руку, и Дэйн увидел, как странник медленно, плавно поплыл над ней.

— Сосредоточься, — сказал сквозь зубы Рип. Дэйн закрыл глаза. Он сможет увидеть контакт потом, в записи. Если доживет. Сейчас он постарался очистить разум от воспоминаний, от страха, ожидания, и вызвал знакомый образ безбрежного океана. Не серого сердитого моря Геспериды-4, но голубого океана Терры, который он помнил с детства. Он плыл на плоту. Рядом с ним оказался Али, невидимый. И Рип, и Джаспер были с ним. Дэйн сосредоточился на теплом воздухе, мягком солнце, просто плыл, дрейфовал…

Серебряная нить пересекла его внутреннее зрение — почти болезненно, очень резко. Инстинкт чуть не заставил его оторваться, но он удержал созданный им образ, и вдруг в его мозг хлынули новые картины, мощные, живые, быстрые, прилив ощущений, который ошеломил его разум.

И снова он чуть не потерял свое место в связи, но удержал его — плывя, бороздя воду, — и поток образов замедлился.

Он был в небе и глядел на остров сверху.

С ликующим приступом энергии он понял, что видит остров глазами странников. Да — вот деревья, вот корабль.

И он понял, что он открыт, что он в опасности от… от чего? Повсюду вокруг острова сияло небо, недружелюбное, сухое…

Перспектива расплылась сложной серией образов, как-то связанных с деревьями, но Дэйн уловил только плывущий жар…

«Пламя. — Это пришло от Джаспера. — Вспышки в небе».

Еще одна серебряная вспышка, почти болезненная. Дэйн ощущал множество сознаний, как будто разумные звезды смотрели на океан. Снова замелькали картины и замедлились; теперь все четверо чувствовали попытки звезд удержать поток образов в доступной скорости.

«Землетрясения. — Это был Рип. — Какое дело странникам до землетрясений? Сосредоточимся на этом. Здесь что-то важное».

Посреди потока слов Дэйн ощутил рябь реакции от звезд. Назвать ее какой-нибудь известной эмоцией было невозможно, но она была сильной. Дэйн сообразил, что странники не пользуются словами — конечно же! У них нет ртов, и они не разговаривают!

Эта мысль растеклась и на трех других, он ощутил их ответ. Теперь он пытался дотянуться до образа деревьев.

Снова поплыли образы, и так быстро, что мозг Дэйна не справлялся. Он вдруг пожалел, что привязал себя к картине с океаном, потому что теперь ощущение было такое, будто он тонул, и такое сильное ощущение, что он покачнулся, ловя ртом воздух…

И оказался вне связи.

Он прислонился к переборке, и Крейг Тау рядом с ним сказал:

— Сюда. Садись.

Он отвел Дэйна к грузовому поддону, и Дэйн благодарно сел, вытянув перед собой ногу в гипсе. С удивлением заметил, что здоровое колено мокрое, и весь он промок от пота. Грузовой отсек неприятно плыл перед глазами, и Дэйн закрыл их, медленно и глубоко дыша.

— Они разумны, — сказал Рип с удивлением. — Но настолько другие…

— А что там было насчет света? И землетрясений? — спросил Дэйн хриплым голосом.

— И пламени? — добавил Али. Джаспер медленно сказал:

— Последние Времена. — Его бледное лицо покрылось испариной. — Наступают Последние Времена. Это то, что я понял. Сначала свет в небе, потом землетрясения, потом пожары.

— И некуда бежать, — сказал Али. — Как в легендах древней Терры.

— Каждого мира, — возразил Джаспер.

— Они все связаны, — сказал внезапно Тау. — Мы со Штотцем задали несколько новых параметров для имитационных моделей погоды. Что кажется вероятным — это то, что пьезоэффект скал не только порождает электромагнитные поля, но и отзывается на них, и когда нарастает солнечный цикл, частота тектонических явлений увеличивается. Стратосферные молнии тоже могут иметь сюда отношение.

— Я уловил изображения бури, — сказал Али. — Мы не встряли в какой-то религиозный конфликт? С другим видом? Только я его не вижу.

— Нет, — тихо заявил Джаспер все тем же странным сонным голосом. Будто его разум присутствовал лишь частично. — Они все боятся. Что-то изменилось, что-то такое, что повлияло и на подводных.

— Подводных? — Это спросил Крейг Тау. Джаспер повернул к нему странные невидящие глаза.

— Живет… живет под водой. Они все там были и слушали. Сначала странники — целые колонии, потом эти другие…

— Вот почему мне казалось, что я тону! — воскликнул Дэйн, выпрямляясь. — Я по-прежнему воспринимаю место…

— Под водой! — щелкнул пальцами Али. — Я тоже там был. И подумал, что они нас каким-нибудь непонятным пси-методом туда затащили.

Крейг Тау вернулся взглядом к Джасперу.

— Продолжай, Уикс.

Джаспер медленно покачал головой, потом вздрогнул. Дэйн ощутил головокружение где-то на грани восприятия, и снова ему пришлось успокаивать дыхание.

— Ничего страшного, — бросил ему медик. — Так, все четверо — вам приказ: отдыхать. Расскажете после.

Али вышел без единого слова; Рип двинулся за ним, потирая виски. Джаспер сделал два шага и медленно обернулся.

— Вся планета, — сказал он. — Странники, подводные. Деревья. Все они связаны.

Он прикоснулся к своей голове и медленно вышел.

Дэйн увидел, как все кусочки головоломки легли на место.

— Вот оно! — сказал он. Голова его пульсировала болью. — Вот как оно. И что-то в этом всем отчаянно испортилось.

Рип Шеннон с сочувствием смотрел, как Дэйн Торсон неудобно приткнулся в углу кабины непривычного лифта позади Али и Туи и схватился руками за поручни, когда лифт дернулся вверх.

Это было уже через десять часов, пять из которых Рип проспал. Когда он проснулся, Крейг Тау ему сказал, что у Торговцев полно вопросов насчет того, что случилось, и потому он и Сиер предложили встретиться со всеми Вольными Торговцами. Поскольку на «Королеве» не было каюты, где разместились бы семнадцать участников, решили провести встречу в лагере на деревьях.

Только до этого он, Дэйн, Али и Джаспер обменялись информацией между собой. Все они, оказывается, сохранили живые образы того, что пережили, хотя их воспоминания не всегда полностью совпадали. Как сказал Дэйн, когда они расцепили связь: «Мы обнаружили, что, когда мы пересылаем друг другу трехмерные образы, мы видим их под разным углом зрения. Но с этими странниками мы будто бы получали разные углы зрения не на объект, а на гештальт».

Гешталып. Это слово, как правило, не числится в активном словаре навигаторов. Так подумал Рип в странном приступе юмора, когда они расцепились натянуть зимнюю одежду — Тау помогал Дэйну.

Али переправил Дэйна к флиттеру, остальные пошли под проливным дождем. Хотя бы ветры не были так злы, как раньше, но температура была чуть выше точки замерзания. Рип подумал — нельзя ли будет бить шахты во льду, но вспомнил, что лодка потеряна.

Он покачал головой, решив оставить эти мысли на потом.

Выйдя из лифта на главный уровень, они тут же отправили кабину вниз за остальным экипажем «Королевы».

Торговцы ждали их наверху на самой большой платформе. Рип увидел, как Штотц ведет серьезный разговор с Иррбой и Тасцин и как двое медиков идут в сторону для профессионального разговора. Камсин притащила большой медный ковш и налила всем что-то, напомнившее Дэйну по запаху яблоки, корицу и груши.

Рип заметил, что Дэйн смотрит на свою чашку с удовольствием: ручка была достаточно велика для его руки. Туи будто держала ведро, но ей это было все равно. Она лишь зажала его в двух кулаках и с удовольствием прихлебывала. Камсин испускала довольное уханье, и Рип понял, что терране снова упустили из виду важную деталь. Татхи ели тихо — это он уже заметил раньше, — но пили шумно.

Получив свою чашку, он проэкспериментировал, шумно отхлебнув горячую жидкость. Камсин ухнула и в его сторону, и Рип улыбнулся.

Потом Тасцин сказала:

— Мы все здесь. Начало. Тау произнес:

— Вы видели видеозаписи контакта Джаспера с странниками. Не начать ли нам с вопросов, если они у вас есть?

По группе Торговцев пронесся ветерок слов, потом Лоссин спросил:

— Странники говорят?

— Это не речь, — ответил Рип.

— Образы — картины. Вот здесь. — Али постучал себя по лбу.

— У доктора Сиера есть данные, которые я снимал с наших датчиков, — медленно сказал Тау, оглядывая все лица. — Структура нервной системы странников примерно похожа на нашу, хотя их синаптические разряды так сильны, что вызывают у людей припадки. Кажется, странники это поняли и попытались приглушить этот эффект.

— Нужно все четыре терране? — донесся пронзительный голос Глифа.

— Я думаю, да, — ответил Дэйн. — Может быть, мы выдержим их прикосновение поодиночке — если они приглушат его действие. Но для обработки их образов нужны все четверо. Каждый из нас «слышит» нечто свое.

— Но это есссть сссообщщщение? — спросил шершавый голос Сиера.

— Да — хотя мы пока не можем его понять.

— Доказательства очевидны, что они разумны? — спросил Лоссин.

— Да, — подтвердил Крейг Тау. Джаспер Уикс сидел тихо, держа свою чашку, а потом сказал;

— Лицензия. Она аннулирована — иди будет аннулирована, как только мы доложим Федерации или Патрулю, что на Геспериде-4 есть разумная жизнь.

— Руда. — Голос Лоссина. — Тогда она не наша. Мы нарушители.

Али поднял глаза, и Рип без всякой пси-связи знал, что он думает:

«Это если мы скажем».

И это было искушение, отрицать нельзя. Без уже очищенной руды можно было поднять Торговцев с планеты, только бросив несколько тонн оборудования, а это означало бы крах.

А надо было всего лишь погрузить на корабль всю, что есть, руду и отбыть, а через пару месяцев срок лицензии все равно истечет. И кто их остановит?

Но Али ничего не сказал. Тот, кто ребенком выжил в Кратерных войнах, тот вырос и на собственной шкуре выучился, как быть достойным доверия, чтобы верить самому. Это Рип знал из живых снов Али, которыми тот невольно делился с другими. Это не обсуждалось и обсуждаться не будет, потому что это было бы нарушение границ личности. Связь между ними четырьмя — всего лишь перемирие, у них общим было только то, что касалось их всех, но все не замечали — или хотя бы притворялись, что не замечают, — ничего, что касалось лично каждого.

— Мы торгуем! — свистнула Туи счастливым голосом. — Мы Торговцы — мы будем торговать!

— С видом, который не использует слов и, быть может, не знает даже понятия торговли? — Иоган Штотц почесал челюсть. — Я — за, если мы сможем, но вы, четверо, как вы думаете: сможете вы общаться с этими парящими штуками так, чтобы убедить чиновников из Федерации, что мы и в самом деле торгуем? Я что-то не слышал, чтобы Патруль или Дипломатический Корпус Федерации обучали своих агентов пси-связи. Дэйн поднял глаза от своей кружки.

— Я не думаю, что нам есть дело до того, как законники будут рассматривать наши записи, когда мы взлетим. Но я думаю, что Старик потребует от нас, чтобы мы обращались с местным населением по-честному. Даже если это значит бесконечные придирки бюрократии впоследствии.

— Что совсем не ново, — усмехнулся Крейг Тау. Во время этого разговора Лоссин и Туи все время переводили остальным. Теперь заговорила Тасцин, и в ее мягком и мелодичном голосе звучала определенность.

— Они хотят только честной Торговли, — сказала Туи.

Рип переглянулся с тремя остальными.

— Кажется, все решать нам?

Али скрестил руки на груди и откинулся назад.

— Нам — и странникам. И если каким-то чудом мы придем к соглашению, там, наверху, нас ждут наши друзья пираты.

Он поднял глаза к разорванным облакам в небе.

Глава 19

— Камсин! Туи! Проваливайте оттуда!

Дэйн захромал вперед, чуть не хлопнулся лицом в грязь, но успел зацепиться за валун.

Джаспер Уикс побежал вперед, размахивая руками, и странники, спускавшиеся к высокой и маленькой фигурам, взмыли вверх в клубах пара.

Туи и Камсин побежали обратно к пандусу «Королевы», а Рип с болезненной медлительностью двинулся к распростертому в грязи Али Камилу.

Дэйн сел спиной к скале, ловя ртом воздух. Он посмотрел на клубящийся серый туман, сквозь который пробивались лучи неспокойного солнца Геспериды. Прошло пять дней после конференции на деревьях, два дня с тех пор, как спутники наблюдения сообщили об огромном газовом пузыре, вырвавшемся из солнечного пятна в сторону планеты. Эффект его столкновения с магнитосферой, до которого оставалось только два дня, был непредсказуем — компьютерные модели давали бессмысленные ответы.

Дэйн, вспомнив яркость полярного сияния, которое было видно в краткий период прояснения, вздрогнул при мысли о том, что такая магнитная буря сделает с погодой. И со связью. Уже сейчас, даже если «Северная звезда» прервет радиомолчание, они ее не услышат.

Он неуверенно поднялся на ноги. Это была третья попытка продолжить контакт со странниками. Два дня шторма прогнали туман и странников; три сравнительно спокойных дня четверка выходила каждое утро, и их встречал густой туман и все растущее число странных созданий.

Дэйн поднял глаза вверх. Туман ограничивал видимость, но этих созданий было не меньше сотни. Пока они висели в воздухе и не опускались.

Он перевел взгляд на Рипа:

— Отключился? Рип коротко кивнул:

— Опять.

Джаспер встал рядом с Рипом, и они вдвоем руками в перчатках взяли лежащего без сознания Али под мышки, подняли на ноги и втащили в корабль. Дэйн медленно последовал за ними.

Гипс с него сняли, и считалось, что он может двигать коленом, но резкие движения были пыткой.

Люк грузового отсека за ними закрылся. Пока что странники ни разу не пытались проникнуть на корабль. Очевидно, Туи и Камсин наблюдали за последней попыткой через видеокамеры, и когда увидели, что Али упал, а остальные застыли, вышли помочь.

Хорошо, что Джаспер, Рип и Дэйн успели выйти из контакта и увидеть, как они идут.

Дэйн посмотрел на этих двоих, стоящих у внутреннего люка. Гребень Туи опал, глаза смотрели виновато.

— Не выходите туда, — сказал Дэйн. — Я знаю, что вы хотели помочь. То, что мы выжили после контакта, еще не значит, что выживете вы.

— Но ведь они уже знают вас четверых, правда? — спросила Туи. — Вы говорите, что они не хотят нас убивать…

Рип устало произнес:

— Туи, я не думаю, что они могут нас различать, — как и мы их.

Что-то щелкнуло в мозгу у Дэйна: в словах Рипа был важный смысл. Почему? Он попытался их рассмотреть, сосредоточиться, но боль в голове пульсировала синхронно с болью в колене.

Но он тут же забыл и ту и другую, когда Али сел, потирая виски.

— Черт! — Он уронил руку и вздрогнул. — Опять я.

Все эти три раза именно Али разрывал контакт. Не по собственной воле, отчего ему было еще более досадно.

Рип сказал:

— Подведем итоги. Когда ты ощутил, что выпадаешь, Али?

Дэйн мог ему сказать, но не раскрыл рта. Вместо этого он вспомнил образованную ими связь, теперь всегда через ментальный образ их четверых, плывущих на плотах по поверхности спокойного моря. Странники старались ограничить срои образы, но Дэйн подозревал, что для них это неестественно — как пытаться вести важный разговор на уровне запаса слов двухлетнего ребенка. Или с человеком, знающим лишь несколько отдельных слов иностранного языка.

— Я не могу удержать образ нас всех, когда поток их образов возрастает до определенной интенсивности, — сказал Али хриплым голосом. Он поскреб пальцами шевелюру, потом посмотрел вверх налитыми кровью глазами. — Послушайте, сколько мы еще будем пытаться? Это без толку.

— Мы должны знать почему, — сказал Рип отстраненно, переводя взгляд черных глаз на Дэйна. — Что ты успел заметить?

— То же, что говорит Камил. — Дэйн осторожно погладил колено. — Мы пытаемся делать две вещи сразу: держать нашу связь и сосредоточиться на том, что передают странники. Это слишком трудно — как смотреть сразу на два экрана.

Рип повернулся к Джасперу:

— Уикс?

Венерианин сплел пальцы и смотрел на них, будто пытался прочесть ответ. Сейчас он поднял глаза и ответил:

— Точно так, как говорит Али.

— И? — спросил Рип.

Джаспер только пожал тощими плечами.

— И? — снова повторил Рип. — Джаспер, ты что-то знаешь. Я это чувствую. Если бы я мог прочесть, что это, я бы сказал сам.

Джаспер Уикс встал очень медленно; казалось, он остановил дыхание. Дэйн ощущал его глубокое нежелание говорить, и, чтобы сломать напряжение» он сказал:

— Шеннон! Что ты говорил Туи? Можешь повторить?

Рип слегка пожал плечами.

— Ничего особо ценного. Я думаю, что они нас не различают — как мы не различаем их.

Дэйн поднялся на ноги и включил интерком:

— Крейг?

— У тебя за спиной. — Медик появился, неся поднос с чуть дымящимися чашками. — Это вас подкрепит. Выпейте.

— Кофе, — сказал Али. — Хочу кофе. Крепкого и много. А не твои мерзкие лечебные отвары.

— Будешь пить отвар, и я надеюсь, что он не мерзкий. Фрэнк добавил это в крепкий бульон, который варил весь день. Или то, что здесь считается за день. Пей.

Разговаривая, он обходил их всех с подносом. Дэйн взял себе кружку и отпил. По вкусу это была овощная смесь — преобладал свежий помидор из гидропонного сада, — как следует сдобренная специями. Он сделал большой глоток и прикончил кружку. Почти сразу он ощутил, как расходится по жилам энергия.

Крейг усмехнулся:

— Сейчас ты уже не так похож на труп месячной давности.

— А больше похож на недельной давности мусор, да? Так я сейчас себя чувствую. Тау не обратил внимания.

— Дэйн, у тебя был вопрос?

— Ты ведь гонял тесты на этих странников? Инфракрасный, ультразвуковой, все, что есть, — ты заметил какие-нибудь различия у этих тварей?

— Ни одного, — ответил Тау. — Я даже не могу сказать, те же самые выходят с вами на контакт или новые.

Дэйн снова ощутил, что это важно, но пока он пытался подумать, этот импульс прошел. Дэйн посмотрел на Джаспера и ощутил его снова — и с таким оттенком неотложности, что это заставило его сказать:

— Уикс, ты что-то знаешь. Что это? Рип наклонился к технику:

— Джаспер, мы должны решить эту задачу. Ты это знаешь. Ты работал вместе с нами — так же усердно, как все мы…

— Нет, — тихо сказал Джаспер. — Это не так. То, что Джаспер перебил говорившего, было так непривычно, что все замолчали.

— Прошу прощения, — спохватился Джаспер.

— Нет. Говори. — Рип не отходил от Джаспера. — Ты не работал усердно?

— Работал, — медленно сказал Джаспер и поднял глаза на Али, который ответил ему взглядом. — Но это не та работа, что надо. Я это знаю. Али Камил хлопнул по переборке ладонью.

— Идентичность! — крикнул он. — Черт побери! Идентичность, да?

Джаспер снова опустил глаза.

— Да. Я так думаю. Мы теряли контакт, поскольку изо всех сил старались сохранить свою идентичность.

Дэйн набрал воздуху в легкие, от внезапного понимания у него поплыло в глазах.

— Вот оно. В этом и дело! У странников нет идентичности. И они ее ни в каком смысле не понимают. И это нас отбрасывает.

Рип встал, потер подбородок.

— Идентичность. Но ведь это самая основа… — Он остановился, нахмурился. — По крайней мере Пока мы в сознании. Мы уже знаем, что перетекание в чужие сны происходит, когда мы без сознания. Кажется, тогда падают барьеры идентичности.

— Так что же нам, идти на контакт, когда мы спим? — спросил Али, закатывая глаза к потолку. — Чудесно. Все лучше и лучше.

— Я не думаю, что это возможно, — сказал Дэйн, стараясь не дать себе разозлиться на сарказм Али. — Слишком много требуется усилий, чтобы сохранить контакт. В наших снах мы сразу всюду — и в прошлом, и в настоящем, в странной их смеси.

— Джаспер? — спросил Рип. Уикс поднял голову.

— Образ, — промямлил он. — Если… если мы сменим образ. Не мы. На плоту.

Он облизал губы, и Дэйна захлестнула волна жалости. Эта дискуссия явно заходила за какой-то личный барьер, и это глубоко задевало венерианина.

— Понял! — вскричал Рип с энтузиазмом. — Ты, значит, думаешь, что образ каждого из нас на своем плоту символически ставит барьеры идентичности?

Джаспер кивнул, не разжимая стиснутых губ. И снова Дэйн ощутил прилив жалости. Венерианин был заметно огорчен — редкий случай, который должен был бы насторожить Али. Джаспер никогда не проявлял эмоций. Дэйн подозревал, что Джаспер предпочел бы торговать среди поклонников культа Небеснорожденных на Сар-раби-2, где всякая одежда была объявлена вне закона, чем обнажить свою внутреннюю сущность даже перед товарищами по команде, людьми, которых он знал и среди которых был обречен жить.

Дэйн припомнил, как его поддразнивал один из обитателей Ксэхо, считавший, что это сумасшествие — делить на ячейки «Королеву», которая и без того ни по каким меркам не была просторным кораблем. Но Дэйн ему объяснил, насколько людям нужно личное пространство или хотя бы его иллюзия. Насколько же более глубоким изменением будет падение этих ментальных барьеров?

— Слушайте, — сказал Рип. — У нас кончается время. Либо мы решим эту проблему, либо взлетаем.

Никто ничего не сказал, но Дэйн заметил, что остальные двое слушают.

Рип добавил:

— Мы уже доказали, что не можем сами по себе сделать что-нибудь существенное, что мы должны работать вместе. Если мы воспользуемся этим образом и дадим странникам вести наши мысли, это должно минимизировать… нарушение границ личности.

Дэйн сказал, переводя взгляд с Али на Джаспера:

— У нас больше нет времени. Это надо сделать быстро — и сделать сейчас.

Али снова ударил в переборку и сжал пальцы.

— Что ж, господа пилигримы, не пойти ли нам на встречу с ожидающими нас друзьями?

Рип выдал свое облегчение лишь тем, что плечи его чуть опустились. Голос же его остался спокоен, как всегда.

— Итак, теперь наш образ — это просто океан. Мы больше не создаем образов самих себя на плотах. Мы будем в океане — не как рыбы или дельфины, а как сама вода.

Джаспер резко кивнул головой и нажал кнопку открытия люка.

Туман был теперь так густ, что Дэйн не видел конца пандуса. Он посмотрел вверх, и нервы его болезненно зазвенели. Несмотря на туман, странники были видны, и число их было неимоверно.

Они все четверо сели на платформу, которую положили раньше, и взяли друг друга за плечи. Дэйн закрыл глаза, пытаясь не думать о прикосновении странников. Пока что они его избегали; других нет, что означало, что странники вполне понимают уровень наносимых ими повреждений, и пытались их контролировать, но тело помнит боль, и мышцы болезненно напряглись.

Дэйн заставил себя глубоко дышать и вызвал ментальный образ океана. Или попытался это сделать. Трудно было вообразить себя просто в океане, и он сначала нарисовал знакомый плот, но на этот раз представил, как ныряет с него в воду. Глубокая синяя вода, прохладная и приятная, с колыхающимися водорослями…

Он посмотрел вперед, стараясь не видеть других. Он знал, что они там, но это было как чувство, что кто-то стоит у тебя за плечом. Не образ! — крикнул его разум, и он успокоил голубизну воды.

И внезапным приливом страшной энергии его разум нырнул не только в сумрачные глубины собственного воображения, но в видение столь реальное, что оно гипнотизировало. Какая-то частичка его следила за процессом — как будто выполняла взлет на ручном управлении, включая систему за системой, пока автопилот не возьмет управление на себя и зажжет свет ходовой рубки, запуская одновременно корабль.

Сейчас управление было не в его руках, но это было правильно — так поступать. Он выключил последнюю частицу своей идентичности, и…

И он стал океаном.

Связь между четырьмя стала тусклой свечой по сравнению с солнцем осознания всего мира. Ибо его частью стал теперь Дэйн. Он это видел, ощущал, жил этим. Он был странниками, дрейфующими между островами коротким летом, сеялся в воздухе пыльцой деревьев, падал серебряными нитями дождя метаболитов в синее море далеко внизу, питая обширные плантации водорослей, которые растили другие разумные существа — членистоногие обитатели дна.

И микроскопические семена огромных деревьев в остальные годы, пока лопались их стручки в долгие перерывы между штормами. Потому что с этими семенами выходил лишайник, проникавший в верхнюю кожу каждого странника, окрашивая ее красновато-зеленым, и накопленная энергия от пылающего солнца Геспериды позволяла этим созданиям всю ночь парить, как естественным аэростатам. От самых злых бурь они уходили, плоско лежа на гладких скалах купольных островов, где Торговцы их никогда бы не увидели.

Восторг постепенно стихал, сменяясь ощущением вторгшейся в мир опасности. Не от людей — люди произвели на сознание этого мира не большее впечатление, чем безвредный микроб произвел бы на терран.

Опасность была в море и в воздухе над ним. Странники не знали, почему изменились течения, медленно сокращая пояс туманов, в котором они жили. Обычно это не составляло проблемы, но приближались Последние Времена.

Ведомый мировым сознанием, Дэйн видел ярость стихий планеты, растущую вместе с выходом солнечной активности на пылающий пик, глядел, как землетрясения и воющие ветры валят огромные деревья полосами, отшатывался от молний во все небо, поджигающих острова пылающим адом жара, который был единственным механизмом, запускающим рост семян.

Но не в этот раз. Странники не знали точных данных, и трудно было понять, каково у них чувство времени. Но люди это знали, и влияние этого знания потрясло связь, объединившую их.

На секунду мозг Дэйна вернулся в личность.

«Два дня до страшного суда. И для нас тоже, если мы не договоримся».

Он ощутил стыд. Торговцам грозил только финансовый крах, странникам предстояло истребление. Усилием воли он снова погрузился в море, соединился с водой, со своими друзьями, со странниками.

Чужие разумы восприняли знание времени своей смерти без эмоций, — по крайней мере таких, которые Дэйн мог бы определить, — но как факт. Умрет весь разум этого мира. Без странников и метаболитов пыльцы умрут водоросли и жизнь моря, которую они защищали, включая тех, кого странники называли поющие-в-воде, и начнут голодать членистоногие.

«Поющие-в-воде? Еще одна разумная раса?» — подумал Дэйн и ощутил, как вопрос отозвался эхом в трех других.

Трагедией Геспериды-4 было то, что разумная жизнь была ограничена архипелагом, богатым сьеланитом, и что в основе экологии деревьев лежали пьезоэлектрические излучения.

Теперь он ощутил эмоции и знал, что это вполне человеческие реакции от его друзей.

Осознание их реакций заставило его лучше их почувствовать. Снова изменился образ мира, на этот раз показав причудливую смесь времен, когда на этот остров садились «Королева» и «Ариадна». Но в образе не было людей или гуманоидов — будто их не существовало. Образы сфокусировались на кораблях — точнее, на паре, выходящем из выхлопных отверстий.

«Ну и ну, — донеслась мысль Али, едкая и ясная, — чем-то красным с оттенком ржавчины. — Мы для них важны не больше, чем для нас трава, по которой мы ходим…»

И врезалась мысль Джаспера:

— «Пар! Им нужен пар».

И Дэйн ощутил, как его собственные эмоции брызнули из него солнечными лучами. Он мог бы рассмеяться вслух, потому что вдруг понял, что здесь нужно.

Ян Ван Райк достаточно часто говорил Дэйну, что хороший Вольный Торговец торгует всем, что есть под рукой, даже если, как один раз было, желательный предмет находится не в грузовом трюме, а выращивается в изобилии в гидропонной лаборатории как лакомство для корабельного кота.

Теперь перед ним стояла, быть может, величайшая для Торговца задача — работать с существами, которые не говорят, которым, может быть, неизвестно понятие собственности или владения, но у которых есть потребность.

Он послал собственные образы, сильные и уверенные, и ощутил, как остальные восприняли, к чему он ведет, и поддержали его, и это было быстро, как электрический ток. Может быть, ему помогла интенсивность связи — он увидел ясно, как на видеоэкране, шахтных улиток, ползущих вдоль жил сьеланита, показанных на образе в виде сияющим синим камня на темном фоне. Он смотрел, как они извергают яйца сьеланита, как команды двух кораблей их собирают, как смывает их прилив. Дэйн попытался передать, что им нужно, не зная, достаточно ли ясны его эмоции.

Потом он показал, как люди собирают руду и загружают ее в корабль — и наконец он показал, как корабли делают пар, который остается в воздухе.

И электрический ток хлестнул по связи.

Дэйн ощутил его как физический удар, вспомнил травму своего первого контакта и дал сознанию раствориться.

Но, лишаясь чувств, он ощутил триумф остальных трех и внутренний голос Рипа, зеленый и ясный:

— Они поняли!

Глава 20

Дэйн уносился в сон.

Он плыл в исхлестанном бурей море, но вода была теплой, и лучи солнца достигали воды. Он хотел нырнуть и исследовать дальше, но знал, что должен вернуться на поверхность. За воздухом? Нет, воздух у него был… у него были жабры… он посмотрел вниз, готовясь нырнуть…

И вдруг пришло ощущение, что он не один. Али!

Где рация?

Дэйн огляделся, уверенный, что Али его звал, но никого другого в воде не было видно. Какой-то вес держал его на месте, почему-то удобный и надежный.

Снова зов, и он посмотрел вверх, увидел яркий солнечный свет…

И проснулся. На груди сидел, свернувшись, Синбад, прищурив глаза и мягко вибрируя всем телом от мурлыканья.

— Давай, друг! — с сердечным нетерпением сказал Али. — Вставай. Тебе до работы еще много чего есть, что увидеть.

Дэйн пошевелил губами, ощутив, что его рот похож на внутренность сапога после пятикилометровой прогулки.

— М-м! — промычал он. Али приподнял бровь.

— Совершенно неоспоримое высказывание! Или это был вопрос? В таком случае отвечаю: когда ты очнулся от обморока, Крейг дал тебе чего-то, чтобы ты заснул. На вопрос, что происходит, отвечаю: выполняется заключенное тобой торговое соглашение. Где: по всему побережью. Когда: сейчас. Как ты туда попадешь: на своих двоих и на флиттере, но лучше побыстрее, поскольку карта погоды показывает приближение шторма, похожего на конец света, и он движется быстро.

Дэйн поднялся, сердце его стучало.

— Это оно?

В его мозгу заклубились спутанные апокалиптические образы.

Али театрально пожал плечами.

— Так считают странники. Газовое облако должно было задеть магнитосферу несколько часов назад. Сейсмографы показывают кучу землетрясений один-два балла. Электромагнитное излучение бешеное, полярное сияние похоже на ядерный взрыв. Мы взлетаем, как только завершим торговлю, но успеем ли покинуть атмосферу к началу спектакля — это пятьдесят на пятьдесят при такой скорости шторма.

— Взлетаем…

— Уходим. Стартуем. Через шесть часов. — Али ткнул рукой в небо. — У тебя три минуты. Я начинаю отсчет. Если не будешь готов, пойдешь в чем есть. — Он сделал короткий шаг к двери, повернулся и улыбнулся:

— Кофе у тебя на консоли.

Дэйн понял, что именно этот запах он и ощущал, и перестал в душе проклинать бессердечного инженера. Вместо этого он осторожно опустил кота на пол и встал на ноги. Угроза приближающейся катастрофы странно смешивалась с радостным возбуждением от сделки — и от отлета с Геспериды, и это наполняло его энергией.

Когда он вышел из каюты, застегивая чистую гимнастерку одной рукой и держа в другой кружку, Али отлепился от стенки, к которой прислонялся.

— Две с половиной минуты — неплохо. Дэйн рассмеялся. Воздух холодил мокрые волосы, и в животе урчало. Но он не обратил на это внимания и спросил:

— Значит, Штотц что-то придумал?

— Штотц, Тасцин и ваш покорный слуга. — Али показал на себя рукой. — А также Джаспер, и Вросин, и Шошу, и вообще кто был под рукой. У татхов не было времени вырастить все целиком, так что Штотц состряпал что-то из регулируемых труб из медицинского хозяйства Крейга и придумал, как соединить их с водоведущими лианами из лагеря. То, что мы сделали, мой друг, — это спринцовки.

— Спринцовки? — Дэйн чуть не поперхнулся кофе.

— Ага. — Али провел его через грузовой трюм к внешнему люку, но, к удивлению Дэйна, он обогнул стоящий флиттер, у которого вентиляторы уже гудели на холостом ходу, а крылья были сложены вдоль тела. — Вот твоя куртка. — Али показал рукой, сам влезая в комбинезон. — Солнце взойдет где-то через час. А странники ждут. — Он ткнул пальцем в сторону внешнего шлюза. — Одевайся.

Когда Дэйн оделся, Али подозвал его вперед, открывая люк. Дэйн остановился в проеме и выглянул, ничего не понимая. Вокруг корабля возвышались огромные деревья, их ветви качались в порывах ветра, но в воздухе никого не было.

— Посмотри на землю.

А там, как зеленовато-красные бородавки, на траве и на наспех уложенных плетеных матах на грязной земле лежали странники с выпущенным воздухом и выглядели беспомощно, как медузы на песке. Сморщенные, они казались куда меньше, чем по оценкам Дэйна.

— Им сейчас даже не нужно солнце для взлета, — сказал Али. — Хватает электромагнитного излучения.

— Кажется, сейчас никому не надо волноваться насчет пси-контакта.

— Сейчас — нет. Но когда ты отключился, мы с Джаспером и Рипом изо всех сил постарались показать им, что делает с нами их прикосновение. Долго мы эту связь удержать не могли, но они, кажется, уловили. В общем, у них хотя бы есть глаза, и они видят. Они поняли, что следует касаться только тех, кто поднимает руки в воздух.

Дэйн прислонился к переборке, вздохнув с облегчением.

— Не знаю, выдержал ли бы я еще эту самую пси-связь.

— А не придется, — сказал Али со странной усмешкой. — Мы отсюда улетаем. Дэйн смерил инженера взглядом:

— И что? Вряд ли ты злорадствуешь. Али выразительно поднял бровь, отвернулся от люка и пошел вразвалочку к флиттеру.

— Вчера, пытаясь открыть дверь, я научился ее закрывать, — сказал он, когда они пристегивались.

— Что еще за дверь… — начал Дэйн и вдруг понял: Али научился отключать свою ментальную связь с другими. А Дэйн тоже это сможет? Он понял, что не хочет пробовать. Хотя физически он был настолько в хорошем состоянии, насколько можно было ожидать; ментально он был вымотан. И экспериментировать с пси-явлениями не хотел, по крайней мере сейчас.

А в каком-то смысле это вообще было не важно. Если остальные могут отключать его от себя, то нет смысла беспокоиться, не мешают ли им его мысли. Для Али неприкосновенность личной жизни была крайне важна, и сейчас он ее получил. Может быть, он захочет и дальше работать над этой связью.

Когда-нибудь.

Если они выберутся с Геспериды-4.

И ускользнут от пиратов.

Флиттер выскользнул из корабля и круто пошел вверх. Дэйн ахнул, когда деревья ушли вниз, открыв небо в его неохватности. К востоку над темной линией поднималось солнце, и даже невооруженным взглядом на нем были видны пятна, темнеющие на пылающем диске. Над головой колонны мелких облаков тянулись на запад, над и между ними мелькало небо, опалесцирующее, как отражение молнии в створке перламутра.

— Полярное сияние? — сказал Дэйн, не сумев скрыть недоверчивого удивления. — Днем?

— Верно, — подтвердил Али. — И лучше не спрашивай, что показывают приборы насчет накопленной в ионосфере энергии. Все электрическое поле планеты начинает звенеть колоколом.

— Лучше и не говори, — согласился Дэйн, и ощущение опасности зазвенело в его нервах. — Мы в одном из узлов?

Али мрачно кивнул.

— Рип говорит, что если амплитуда будет расти по теперешнему графику, это место будет центром короткого замыкания, подобного которому нам даже не вообразить себе.

— Деревья, — вспомнил Дэйн. — Они сгорают…

— И сеют свои семена, — закончил Али, нажимая кнопки управления. — Фрэнк Мура их называет деревья-фениксы — какие-то драконы из мифологии его предков.

Разговаривая, он повел флиттер вниз и пролетел над утесами, и они пошли вдоль берега под порывами ветра. Оглядывая далекий горизонт, Дэйн решил, что видит неясные вспышки света на темном фоне — предупреждение о сильных грозах, скрытых кривизной планеты.

Али мотнул головой направо:

— Посмотри на это.

Дэйн отвернулся от наступающей бури — и забыл о ней.

Длинный скалистый пляж лежал плоско и мокро, обнаженный отливом. Его внимание привлекло кипение тысяч странных шипастых созданий, похожих на крабов, выныривающих из воды, держа в клешнях что-то, что они тут же бросали на песок.

Команда из четверых — Мура, Туи, Паркку и Иррба — ходила туда-сюда по пляжу с мешками, подбирая камешки, потом они взбегали вверх по пляжу и сгружали содержимое мешков в самодельные вагонетки. Не просто камешки — когда Али спустился ниже, над самыми волнами, Дэйн понял, что почти все эти камни — рудные яйца. Что-то его беспокоило — было в этой сцене что-то не совсем правильное. Он нахмурился, пытаясь определить источник этого чувства.

— Это, наверное, то, что смыло в океан приливами и бурями, — сказал он. Али кивнул.

— А эти создания это возвращают. Да, но самого главного ты еще не видел. Когда взошло солнце, Вросин вызвал нас по рации. Он был послан собрать, что удастся, на месте бывших работ и нашел… вот это.

Они внезапно взмыли, огибая большой утес, к которому прицепились древние деревья. Али прибавил скорость, и флиттер затрясся под мощным ветром и устремился к югу. Потом Али резко сбросил скорость, и Дэйн в изумлении уставился на открывшийся внизу вид.

На галечном пляже лежали большие кучи руды. Пока Дэйн смотрел, из воды вылезло мощное создание с черной резиноподобной шкурой и зашлепало к берегу. «Поющие-в-воде», о которых намекали странники?

Руки со щупальцами на конце волокли груз чего-то грязного, похожего на гигантские листья водорослей. Щупальца сплетались вокруг каждого листа в виде сети. Али заложил круг, и Дэйн видел, как два таких создания убрали щупальца и стряхнули листья, оставив на берегу солидную кучу рудных яиц.

— А это из трещин в океанском дне от землетрясений, — сказал Али.

Они заложили еще один круг, и Дэйн увидел, как Глиф и Шошу опустили флиттер рядом с кучами и стали загружать яйца в машины.

— И куда они их везут? — спросил Дэйн.

— К «Королеве». Скоро увидишь спринцовки, а твоя работа будет — распределять груз перед взлетом, грузовой помощник.

Что же это за чувство такое, будто он что-то упустил? Но работа есть работа, и часть его мозга уже прикидывала цифры и распределяла массы и объемы. Потом он сообразил, что Торговцы принесут всю свою аппаратуру — или по крайней мере столько, сколько смогут, — и присвистнул.

Али приподнял бровь.

— Думаешь о буре против веса? Я каждый день благодарю владык космоса за то, что не выбрал себе карьеру пилота, — сказал он и внезапно нырнул вниз. Дэйн подумал, что вряд ли кто-то назвал бы его осторожным водителем, и улыбнулся про себя, когда Али добавил:

— Пора посмотреть на наших людей в действии.

Дэйн глянул вверх и понял, что они снова прибыли к «Королеве». Флиттер опустился возле пандуса грузового люка, и когда они из него вышли, один из Торговцев сбежал по пандусу и стал ждать.

— Машина к вашим услугам, — сказал Али, и они с Дэйном быстро пошли к северу от «Королевы», петляя среди затихших странников — больших куч сморщенной плоти, украшенной лишайником и даже мелкими цветущими растениями. Проходя мимо, Дэйн заметил движение в цветочной шкуре, увидел насекомых и даже что-то вроде мохнатого червяка — здесь была целая экология!

А будет ли она существовать дальше — зависит от Торговли.

Он посмотрел на Али, и в его мозгу начал формироваться вопрос. Губы инженера скривила сардоническая усмешка.

— Тау говорит, что странникам теперь никак без нас не спастись. А без них разум на Геспери-де-4 умрет, и планета станет просто скалой, где копошится бессмысленная жизнь.

Дэйн встряхнулся, охваченный ощущением этой нависшей опасности. Действие — жажда действия впилась в него невидимыми когтями.

Когда они миновали последних странников на опушке леса, их ждали Штотц и Тасцин, стоявшие возле начала длинной череды предметов, похожих на небольшие кучки полупрозрачных красных спагетти. Мелькавшее сквозь шлем лицо Штотца было напряжено; что думает Тасцин о тех, кто пусть и ненамеренно, но убил двух ее товарищей, по лицу ее было не прочесть.

Штотц приподнял первую кучку спагетти и вытряхнул. Теперь она была похожа на мешок кальмара, поверхность ее была бородавчатой и по форме напоминала тыкву, из которой по земле волочились длинные щупальца, сделанные из хирургических трубок.

— Мы считаем, что странники частично живут на электромагнитных импульсах, посылаемых пьезоэлектрической рудной матрицей сьеланита, — сказал Штотц. — Эта энергия служит им для разогрева внутреннего воздушного пространства и создания подъемной силы — отлично работает, поскольку они смогут черпать энергию как раз тогда, когда она нужна, и избежать Последних Времен.

Штотц и Тасцин подошли к ближайшему страннику. Штотц бросил мешок в центр сдутого создания; щупальца развернулись и потом неуверенно начали разворачиваться и искать дорогу, как змеи, к краям странника.

— Их способность модулировать эту энергию облегчает им возможность управлять трубопроводами, поскольку хирургический инструмент, задающий их размер, использует точно такие же электрические поля.

Теперь Дэйн слышал что-то вроде приглушенной отрыжки, идущей от создания, а по усыпанной лишайниками шкуре пошла рябь. Верхняя ее поверхность стала раздуваться, принимая воздух. Штотц и Тасцин осмотрительно перешли к другому краю странника, а Али с Дэйном, подчиняясь указанию большого механика, выстроились у противоположных краев. Они подтянули трубы к краю, откуда высунулись маленькие отростки и приняли концы. На концах были закругления вверх и назад, кончающиеся небольшими присосками.

Штотц отступил и жестом показал им, чтобы они тоже отошли от странника, который теперь уже надулся до высоты больше метра.

— Влага, очевидно, нужна для преобразования электромагнитной энергии, хотя мы не очень себе представляем ход реакции, как и защиту от жара огня, который возрождает деревья, — сказал Штотц и сделал театральную паузу. — Итак…

Шкура странника затрепетала, и мешок кальмара начал заметно пульсировать и испускать гудение. Дэйн улыбнулся в ответ на широкую ухмылку Иогана. Звук был как у одного из рожков волынки Стина Уилкокса.

— А что, из тартана нельзя было это вырастить? — спросил Дэйн.

К его удивлению, ответила Тасцин.

— Не стали бы. Нет эстетики.

И Дэйн вдруг понял, что Тасцин пошутила. Он впервые услышал нечто подобное от суровой предводительницы татхов.

Постепенно странника окутал туман, исходящий из мелких отверстий в присосках на концах щупальцев трубок переменного диаметра гибридной машины-животного, которое Али назвал спринцовкой. И странник стал разбухать быстрее.

Дэйн отступил; он ощутил жар, когда это создание разогрело свое внутреннее пространство модулированной электромагнитной энергией от надвигающейся бури и горящего над головой полярного сияния. Внезапно затряслась земля, потом второй раз, сильнее, и Торговцы бросились работать, разнося спринцовки по затихшим странникам и вытряхивая на них — по двое на каждое создание. К ним присоединялись члены обоих экипажей, и работа шла все быстрее и быстрее. Сначала кое-кто отпрыгивал в сторону, когда над ним повисал странник, но вскоре всех захватила работа, и взлетевших странников никто не замечал.

Странников было куда больше, чем Торговцев, а небо на востоке быстро покрывалось облаками, звук раскатов грома шел фоновым аккомпанементом к каждому движению. Все чаще и чаще вспыхивали высокие молнии, озаряя дрожащим светом взлетевших странников, и мокрую одежду торговцев, и забрызганный водой из спринцовок мех татхов.

Вся поляна была уже заполнена туманом, и Торговцы бродили по пояс в клубящейся белой мистерии, поскольку ветер стих и зловещая тишина заполнила воздух, несмотря на растущую ярость электрической бури наверху. Единственным звуком был растущий гул спринцовок, будто улья чудовищных пчел. В темноте между деревьями, ветвями и листьями светились коронные разряды — призрачные предвестники будущих пожаров.

— Я думаю, этого хватит, чтобы они выжили в пожаре, — сказал Штотц, когда последний стран ник поднялся с земли. Он смотрел им вслед, и Дэйн вдруг заметил у него на шлеме мигающий красный огонек и понял, что инженер всю эту работу записал на видеокамеру.

Еще минуту огромные создания висели над головой, и Дэйн ощутил сознанием их давление. Он интенсивно ощущал остальных троих по пси-связи, хотя никто ничего не сказал.

Потом это чувство прошло, и странники поднялись выше, позволив ветру унести себя на запад, подобно рваным облакам, сверкая перламутровыми переливами в свете молний и полярного сияния, и вслед им тянулся светящийся пар. Постепенно гул спринцовок стих, оставив только шелест листьев на ветру и рокот отдаленного грома.

— Давайте работать, — сказал Дэйн. — Еще целую уйму грузить.

Рип только кивнул — теперь командовал Дэйн. Как грузовой помощник он должен был решить, что можно взять на борт и что придется оставить, и как распределить груз, чтобы избежать катастрофы при ускорении взлета.

Все побежали за ним к «Королеве», и следующие несколько часов Дэйн был занят так, как никогда в жизни.

Торговцы ему помочь не могли, поскольку они привыкли рассчитывать на емкости «Ариадны», у которой была совершенно другая конструкция. Дэйн сидел за компьютером в грузовом отсеке, где столько лет царил Ван Райк, и рассчитывал массы с точностью до нескольких десятичных знаков — на пару порядков больше, чем сам считал необходимым. Распределение масс должно быть очень точным, и центр тяжести должен быть строго по оси игольчатой формы «Королевы».

Сначала, ближе всего к оси, располагалась руда, а когда ее загрузили, пошло имущество Торговцев. Все работали как черти, даже Туи; ее голубое тельце мелькало одновременно всюду — укладывая, измеряя, запечатывая, поднимая куда больше ее небольшой силы.

Чем больше вносили Торговцы своего имущества, тем больше кривился Дэйн. Через час он неохотно подозвал к себе Лоссина и объявил о пределе массы.

— Еще по десять килограммов на каждого, — объявил он.

Торговцы не спорили. Они грузили материал в порядке его важности, кроме личных вещей. Теперь они молча подошли к месту складирования и начали перебирать свои мешки, решая, что взять и что оставить. От этого безмолвного подчинения его декрету Дэйну стало еще хуже. Он изо всех сил пытался перераспределить то, что уже было, чтобы дать возможность взять дополнительную массу.

Рип все время посылал запросы по рации. Последние раза два Дэйн просто не ответил, собираясь вернуться, как только закончит с очередным делом, которое немедленно тянуло за собой другое, а то — следующее. Наконец Рип явился лично. Дэйн понял, что навигатор стоит за ним уже полминуты, и тогда поднял глаза. Рип кратко бросил:

— Сейчас.

— Но…

— Или никогда.

В этот момент Дэйн понял, что вибрации корабля были вызваны не погрузкой, потому что грузили уже малые предметы. В небе беспрерывно гремели раскаты и сверкали пурпурно-белые полотнища молний, а серебристый дождь хлестал со все возрастающей силой.

Он встряхнул головой и закрыл компьютер. Другая рука включила общий вызов по интеркому, и он объявил:

— Все по местам и пристегнуться к взлету. Они с Рипом выполнили обход, проверили, что все на местах и пристегнуты, и Дэйн вернулся в грузовой отсек. Он проверил, как там Туи, которая была непривычно серьезна, привязывая себя к противоперегрузочной койке. Дэйн переключил консоль на свой видеоэкран, пристегнулся и стал ждать.

На экране он видел, как Рип сел, обтер руку о штаны, посмотрел на Лоссина, который работал на рации. Они решили заранее, что для этого взлета потребуется, чтобы все инженеры и техники были под рукой: Али, Иоган и Джаспер сидели в машинном отделении.

— Приготовились отдать тросы, — скомандовал Рип. Они решили пожертвовать ботами растяжек ради экономии массы и быстроты взлета. — По моему сигналу через пятнадцать секунд, Пока он говорил, руки его двигались над консолью, и корабль вздрогнул, когда ожили боковые ускорители.

— Десять секунд.

Из-под корабля вырвался клуб дыма; боковой экран Дэйна давал внешний обзор. Реактивные двигатели мягко загудели. Дэйн мысленно видел, как Иоган навис над дисплеями, ловя любой признак неисправности и глядя на растущее давление.

— Пять секунд.

Теперь из-под «Королевы» расходилось массивное облако пара и дыма. Дэйн видел, как приличного размера камни подпрыгивали и дробились, подхваченные потоком выхлопных газов. Брошенное оборудование начинало тлеть, как пылающие летучие мыши разлетались обрывки горящих плетеных матов. Загорелся и рассыпался угольками брошенный предмет, который Дэйн счел музыкальным инструментом. «Королева» дрожала и потрескивала, рев двигателей переходил в вопль и визг, звук нарастал…

— Две… одна… старт!

Прогремела цепочка взрывов, отстреливших тросы от корабля, и «Королева» прыгнула в воз дух. Рип толкнул рукоятки питания двигателей вперед, и на мучительное мгновение корабль завис, потом медленно — и Дэйн ощущал это все телом — продолжил подъем.

Корабль трясся, и Дэйн сгорбился над экраном компьютера, глядя на показания датчиков, нет ли где слабины, не сдвинулся ли груз, что при таком ускорении могло бы вызвать катастрофу.

Но все огоньки светились желтым, хотя тряска гремела барабанным боем, и боковой экран показывал, как быстро уходит вниз Гесперида-4 и вспыхивают молнии в облаках под кораблем. Воздух провизжал мимо корпуса, будто сумасшедший органист играл токкату — именно тогда тряска стала сильнее и резко затихла. Они вышли за звуковой барьер и опережали звук своего полета. Дэйн представил себе, как волна преодоления звукового барьера шлепнет там, теперь уже далеко внизу, по странникам.

«Королева» выходила в космос.

Глава 21

Дэйн почувствовал, как напряжение чуть отпустило его, и глубоко вздохнул, ворочая из стороны в сторону заболевшей шеей, не отводя взгляда от консоли. Именно во время взлета обычно срабатывал закон Мэрфи, особенно если загрузка велась в спешке.

Но облегчение его длилось недолго.

Экран внешнего обзора вдруг затянуло световыми мазками, и изображение начало прыгать.

— Входим в ионосферу, — объявил голос Лоссина. — Задействуем пылевые экраны.

Бронированный щит, предназначенный для зон космоса, сильно засоренных микрометеоритами, отсек экран внешнего обзора Дэйна, и экран погас. Через секунду на нем появилась диаграмма электрических полей планеты, и Дэйн уставился на нее, не веря своим глазам, — «Королева Солнца» поднялась всего на двадцать пять километров — меньше чем до половины уровня, где обычно начиналась ионосфера!

— Штотц! Тау! — раздался голос Рипа. — Есть у вас эти показания?

— Подтверждаю. — Голос Штотца прозвучал напряженно-сухо.

Дэйн ощутил, как у него самого растет напряжение, будто череп сдавило невидимыми тисками, когда он вводил запрос в компьютер. Выскочивший ответ заставил его сжать зубы: дикие флуктуации магнитного поля планеты выходили за рамки всего, что наблюдалось когда-либо на любой планете, известной компьютеру корабля.

Дэйн открыл на экране окно с видом на мостик. Рип Шеннон был натянут как струна. Профиль его четко выделялся на фоне экрана, руки летали над консолью уверенно и быстро, а «Королева» с трудом, но набирала высоту.

Наблюдая за Рипом, Дэйн почувствовал эхо в мозгу — Рип смотрел, как он смотрит, — и головокружение от этого эха заставило его закрыть на секунду глаза. Потом он ощутил такое же смещение от Джаспера — но от Али ничего. И за это спасибо, угрюмо подумал Дэйн.

Потом раздались тревожные гудки — консоль Лоссин подала сигнал, привлекая внимание.

— Обнаружен тормозной импульс, пеленг десять тридцать два, девятьсот километров… — Доклад татха на мгновение прервался. Лоссин склонился над консолью. — Выход из ионосферы, — сказал он. — След потерян.

Дэйн явственно слышал озадаченность в его голосе.

По интеркому побежал быстрый разговор:

— Мы все еще поднимаемся на максимальной тяге?

— Да, но тогда как…

— Отставить треп! — резко сказал Рип, и его столь редкая грубость подчеркнула напряженность момента.

Молчание.

«Королева Солнца» вздрогнула и вроде бы замедлилась, будто на что-то налетев, но Дэйн знал, что при такой скорости столкновение с чем-нибудь твердым разрушило бы корабль.

Снова открылись пылевые экраны, и образ внешнего мира мигнул и установился. Это выглядело как вытянутый смерч пламени, закрученный вокруг обернутого в облака и заплетенного сеткой молний шара Геспериды-4, превратившегося в почти невидимую искорку света.

— Огонь бластера, два-девяносто отметка тринадцать, удаление девяносто километров.

Голос Лоссина звучал странно — почти тонко. Страх это или возбуждение? Дэйн ощутил струйку пота, стекающую с брови, и подумал, что первое.

— Девяносто! — воскликнул Штотц по интеркому.

Дэйн вспомнил, что им неизвестно, насколько мощны коллоидные бластеры. Эта информация была строго засекречена Патрулем. Теперь у них есть основания для оценок, и эти оценки куда хуже, чем кто-нибудь мог предполагать.

— Чуть ближе попадут — и мы сваримся, — пискнула Туи.

Дэйн поднял голову, увидел ее огромные желтые глаза, глядящие на него, увидел, как напрягся ее гребень. Он нехотя кивнул. Если они могли ощутить эффект промаха на девяносто километров, то, пройди луч ближе, от «Королевы» останется пар и капли конденсата от металла корпуса.

Дэйн обернулся к экрану, где расплывался факел от оружия пиратов. Какие же у них теперь шансы?

— Неплохо бы нам уйти подальше, — вдруг сказал Штотц. — Меньше атмосферы — меньше ударная волна и поперечная радиация от луча.

— Пока еще не можем, — ответил Рип сдавленным голосом. — Выше — значит медленнее, и больше времени у них для наведения на нас. Я веду нас на еще один виток орбиты, чтобы стряхнуть их в электромагнитном излучении сьеланитовых полей. Все равно в такой адской магнитной буре им не навести луч точно.

Дэйн и Туи смотрели у себя на экранах, как он, произнося эти слова, одновременно выполнял, то что говорил, и дал реверс реактивных двигателей, удерживая «Королеву» на более низкой и быстрой орбите.

Подвеска Дэйна щелкнула, когда ускорение упало до нуля. Они были в свободном падении. Атавистическая часть его мозга в панике вздрогнула, узнав два самых древних кошмара: атаку хищника и падение.

Это чувство резко обострилось на миг, когда проснулась пси-связь. Появились они все четверо, но почти сразу же исчезли.

Из корабля-преследователя вырвалась еще одна вспышка света, пока еще только световая точка, теперь уже ближе к ободку планеты, но смертельный луч на этот раз изогнулся вверх и прочь от планеты. И световая точка погасла.

— Дэйн, что случилось? — спросила Туи. — Пират взорвался?

— Противник вошел в магнитопаузу, — лаконично доложил Лоссин.

— Нет, — ответил Дэйн, когда ритм его сердца замедлился до нормы и пришло понимание. — Он влетел в тень Геспериды.

По интеркому донесся голос Джаспера — спокойный голос учителя:

— Его луч отклонила ударная волна частиц возле терминатора.

— Проводимость растет, — снова сообщил Лоссин, когда по обзорному экрану опять поползли коронные разряды и закрылись пылевые щиты. Очевидно, татх связал их напрямую с сенсорами корабля.

Чтобы отвлечься от растущего ощущения беспомощности, Дэйн стал объяснять Туи, как огибает планету поток частиц от неспокойного солнца, создавая в космосе что-то вроде расходящейся от носа лодки волны.

Туи тоже обрадовалась возможности отвлечься. Она внимательно слушала, ее выразительный гребень трепетал, потом она коротко кивнула и спросила:

— Значит, луч пиратов на это налетел и отклонился?

— Да, — ответил Дэйн. — К сожалению, мы не можем рассчитывать, что это случится опять.

— Отсеки, доложите обстановку, — прервал их голос Рипа.

Этому новому отвлечению Дэйн тоже обрадовался и стал слушать краткие рапорты и глядеть на приборы, ожидая своей очереди.

— Температура реактивных двигателей шестьдесят три процента допустимой нормы и сохраняется, — доложил Джаспер.

— Машины на девяноста восьми процентах, — сказал Иоган Штотц. — В пределах параметров.

— Все закреплено, — доложил Дэйн, когда наступила его очередь. — Поломок не обнаружено.

И все это время низким аккомпанементом к быстрым переговорам экипажа свистели и рокотали реактивные двигатели, преодолевая трение об атмосферу в орбитальном полете.

— Температура корпуса семьсот пятьдесят пять градусов, стабильная, — доложил Тау. — Охлаждение заполнено на пятьдесят пять процентов, оставшихся емкостей при таком режиме хватит на двести пятьдесят минут.

Вырабатываемому при нагреве корпуса теплу было некуда деваться — система охлаждения сохранит его в танках под давлением еще четыре часа, а потом надо будет отдать его через двигатели, кпд которых в этом режиме снизится наполовину. Но к этому времени они уже будут далеко от планеты. Или будут мертвы, мелькнула мысль.

И снова рябью на воде реакция от других — на этот раз острее. Первым ее отсек Али, потом Джаспер; Рип был настолько поглощен работой, что это его само по себе отгораживало.

Дэйн потряс головой, избавляясь от головокружения, которое было неизбежным спутником таких соединений, и посмотрел на экран. Пылевые щиты снова открыли, и перед кораблем градусах в тридцати по курсу он увидел сияние вокруг края ночной поверхности планеты. В отличие от бурных молний, дифракционных кругов и цепочек, мерцающих в постоянном кишении под облаками далеко внизу, как культуры бактерий, это сияние было ровным.

Когда снова поднялась ионизация, отрезав внешний вид, Лоссин неожиданно доложил:

— Тормозной двигатель, один-семьдесят отметка восемьдесят, четыреста километров.

— Противник пытается нас достать, — сказал Рип.

— А может? — спросил Тау по интеркому.

— Зависит оттого, какой у них корпус и какова емкость охладителя, — ответил навигатор. — Лоссин, можешь прочесть массу этого корабля?

В окне своего экрана, показывавшем мостик, Дэйн увидел, как татх покачал головой.

— Слишком много флуктуации в магнитосфере. — В этот момент щиты снова открылись, и мех на шее у татха поднялся дыбом. — След потерян. Ты можешь вести нас не в ионосфере, над флуктуациями отражающего слоя?

— Слишком высоко будет, — ответил Рип. — Попытайся так. Со спутниками наблюдения удалось что-нибудь сделать?

— Десять минут до связи с ними, — ответил Лоссин, и его шерсть на шее вернулась в нормальное положение.

— Спутники наблюдения? — переспросила Туи. — Глиф не мог настроить?

Донесся голос Глифа из машинного отделения.

— Мы настроили спутники для тактического мониторинга, но не могли еще переориентировать…

— Надо было ждать взлета, — добавил голос Иррбы из отсека двигателей.

— Чтобы не навести пиратов, — сказал вполголоса Дэйн.

Туи кивнула, зрачки ее сузились в щелочки.

— Теперь понимаю.

— И изображения будут медленные, — сказал Лоссин из ходовой рубки. — Слишком много шума — Планета звенит колоколом, — врубился резкий голос Штотца. — Частоты падают, амплитуды растут. Но скорость обмена снижается.

— И этого мало, — заметил Джаспер. — Чертовски мешает настраивать двигатели.

— Зато и лучи их бластеров — тоже, — возразил Рип. — А мы уйдем еще до начала большого спектакля, если компьютерные расчеты точны.

— Тут еще одно, — вставил Али, растягивая, как обычно, слова, будто они всего лишь работали с имитационной моделью. — Когда ионосфера опустится до земли, весь ад сорвется с цепи.

При этом предупреждении все замолчали.

Какое-то время за ними не было погони, или так казалось, но Дэйн знал, что еще один пиратский корабль их выслеживает и выжидает возможности, пока двое других выходят с ускорением на более высокие орбиты, ожидая, чтобы «Королева Солнца» показалась из-за края планеты.

Он поморщился, глядя на цифры, мелькающие по экрану. Что собирается делать Джелико на «Северной звезде»? У нее ведь нет оружия, так что он может сделать?

— Есть что-нибудь от «Северной звезды? — спросил он.

— Нет, — ответил Лоссин.

— Плохой признак, — начал Штотц.

— Не обязательно, — перебил его Рип медленно, почти медитативно. Он работал на консоли управления, и руки его не прекращали двигаться. — Я думаю, я знаю, где он — прячется у всех на виду…

У Крейга Тау вырвалось внезапное восклицание, но он его тут же подавил.

— …где пираты быть не могли, когда мы взлетали, — закончил Рип, не обращая внимания на то, что его перебили. «Чего он просто и не заметил», — подумал Дэйн, глядя на навигатора-пилота на экране. Казалось, что Рип в состоянии измененного сознания — так он был сосредоточен. И Дэйн больше не ощущал исходящего от него напряжения.

— Это где? — спросила Туи.

— Точно над местом посадки «Королевы», на стационарной орбите — самая худшая исходная позиция для перехвата, — ответил Рип.

Теперь Тау Крейг засмеялся ликующим смехом — Мальчик, ты уже думаешь, как он! Ставлю свои отпускные следующего года, что ты прав.

— Но что он может сделать? — спросил Али. На миг наступило молчание, прерванное гудком с консоли Лоссина, когда пылевые щиты вновь открылись.

— Что бы это ни было, мы скоро узнаем, — ответил Рип. — Выходим на нашу первую орбиту, куда мы и взлетали.

Ему не было нужды показывать, потому что Дэйн видел свет над горизонтом, разливающийся волнами, заворачивающийся огромным колесом со сложной внутренней структурой, и центр колеса был над островом, откуда они уходили.

И путь «Королевы» вел мимо центра этого мальстрема.

— Ой, я хочу надеяться, что компьютер прав. В голосе Туи была и бравада, и вопрос. Дэйн заставил себя улыбнуться.

— Пока за компьютером Фрэнк, можно не беспокоиться.

А если он ошибется, об этом никогда и никто не узнает.

* * *
Рип ощутил легкое прикосновение уныния от Дэйна и инстинктивно отодвинулся от неожиданной связи, не прерывая ее. Ощущение фонового присутствия Дэйна успокаивало, и ему не нужно было защищать свою идентичность. Они были на том уровне, где мысли другого ощущаются как свои — безопасные мысли о фактах и гипотезах. Почти как окна на консоли, Только внутри. К тому же, признался себе Рип, нельзя пренебрегать никаким возможным преимуществом.

— Спутники наблюдения выходят на связь, — вдруг доложил Лоссин. — Задержка десять минут.

Рип внимательно изучал расплывчатый график орбиты. Все еще не было никаких признаков Джелико и «Северной звезды», но теперь он точно знал, что делает капитан. Он вышел на реактивных двигателях на другую сторону, пока пираты гнались за «Королевой Солнца».

И если он был прав, то Джелико в этот самый момент спешит к ним.

Но у него в мозгу все еще звучал вопрос Али. Что может сделать невооруженный корабль, и даже два, против превосходящих сил трех кораблей с коллоидными бластерами?

Колесо огня над островом зависло впереди, заполнив нижние облака.

И по нервам Рипа ударило кислотой от доклада Лоссина:

— Вижу тормозной огонь, десять отметка двадцать пять, девятьсот километров, приближается.

Рип включил тормозные двигатели, и громче взревела атмосфера за бортом.

— Температура корпуса повышается, — предупредил Тау. — Рефрижераторные емкости заполнены на семьдесят пять процентов, заполнение продолжается. Разрядка через два и пять десятых часа.

Лоссин прогудел:

— Противник на четырнадцать отметка двадцать два, семьсот сорок километров, приближается. Рипа охватило отчаяние. Пираты взяли их в клещи.

Глава 22

На «Северной звезде» Раэль Кофорт, слыша собственное дыхание, глядела на растущее огненное колесо на большом экране в лаборатории наблюдения. Она бессознательно ощущала свежий ветерок около щеки, несущий странный запах; к этому воздуху она добавила антибиотик, чтобы они не подхватили какую-нибудь заразу после столь долгого пребывания в затхлой атмосфере. Снова можно было использовать энергию — здесь, всего в сорока километрах над разверзшимся внизу адом. Такой уровень электромагнитных полей и потока частиц мог скрыть и куда более мощный корабль — выдержали бы только его щиты.

Она сделала длинный вдох сквозь зубы, предвкушая сладость свежего воздуха. Нескоро наступит время, когда она снова будет воспринимать это как должное.

Нескоро, если…

Она оборвала себя на этой мысли и еще раз пробежала глазами величественную картину магнитной бури, терзающей атмосферу Геспериды. Где-то в центре водоворота ионизации была «Королева». Месяц там простояла.

Она тронула кнопку, и по дисплею растеклись цвета. Радужное сияние изображало интенсивности электромагнитных полей и потоков частиц, хлещущих по архипелагу, где приземлился корабль. Раэль встряхнула головой, мысли перепрыгнули к тому, какие поражения могла получить команда «Королевы Солнца на клеточном уровне. Ей с Тау придется начать курс лечения для всех, как только они… Если они…

Нет. Она заставила свои мысли вернуться в медицинскую лабораторию и продумать весь диапазон средств, который есть на любом корабле для лечения радиационных поражений. Удачно, что они с Тау, когда на Бирже представился случай, просмотрели данные наблюдений по последним методам и отложили их себе.

Глядя на удивительную световую феерию вокруг планеты, она вспоминала все эти новые лекарства и синдромы, которые ими лечат. От этого ее мысли перешли к тому, какой эффект может оказать повышение интенсивности электромагнитного фона планеты на таинственную связь между учениками.

Когда ей надоело об этом думать, она нагнулась и щелкнула кнопкой интеркома. Лучше слушать, как говорят другие, чем одиноко сидеть и предаваться бесплодному беспокойству.

— …и сколько времени Патруль будет сюда добираться? — спрашивал Ван Райк.

— Если нам повезло и нас вообще услышали, то скоро они будут здесь, — ответил скрипучий голос Кости.

— Ну, нас точно услышали, это я гарантирую. Выдача тревоги класса сверхновой приведет их сюда как можно быстрее и с большими силами — Патруль славится четкостью своей работы, — заявил Ван Райк.

— Можем прикинуть, когда они услышали, — вступил в разговор Стин. — Если нет какой-нибудь неизвестной нам базы Патруля ближе Сармеге-2, проход сигнала займет минимум пятнадцать дней.

— Так что они уже могут быть здесь?

— Или через неделю, — мрачно заметил Кости.

Раэль прикинула:

«И если даже они успеют вовремя, то нам придется поволноваться, сочтут ли они нашу проблему достойной тревоги класса сверхновой, и если нет, то лицензия, которую мы хотим защитить, будет отозвана теми, кто на нашей стороне…»

Хватит. Хватит!

— …я не знаю, представляют ли собой эти шверы «контакт с недружественными пришельцами», но то, что происходит на планете внизу, вполне подходит под катастрофу планетарного масштаба, — сказал Я с юмором.

— Да, только там нет никаких разумных существ в опасности…

— Кроме наших, — хохотнул Ян.

— Рипа и остальных? — услышала Раэль свой голос.

— И нас, если мы быстро не уберемся, — добавил Ян, все еще в смешливом настроении., — Мы ждем, — объявил голос Джелико. — Ждем взлета «Королевы», который ожидается не Г позже, чем через час.

— Интересно, видел ли наземный экипаж газовое облако, — сказал Танг Я. — Уверен, что сейчас у них уже есть доступ к спутникам наблюдения.

Это была болтовня, а капитан таковую едва терпел даже в те времена, когда они стояли в доке дли летели в безопасном гипере. Но он знал, что молча ждать того плохого, которое то ли будет, то ли нет, и прислушиваться к внутренним голосам — это еще хуже.

— Мы полагаем, что они собираются взлетать. «Мы предполагаем, что они еще живы». Она, наверное, произнесла это вслух, поскольку Джелико ответил:

— Пираты действуют так, будто это верно. Тут Раэль услышала короткий вдох и голос Танг Я, хриплый от возбуждения:

— Сигнал — они взлетели!

Чуть позже игла света вылетела из центра огненного колеса на большом экране и устремилась наружу, с видимой мучительной медленностью двигаясь над массивным диском Геспериды-4.

Раэль запросила главный компьютер, и на экран вывелось окно с графиком орбиты. Две светящиеся линии показывали пиратские корабли, первый шел наперехват. Третий, как знала Раэль, ждал на той стороне планеты.

— Судя по курсам, они нас не видят, — сказал Стин, пока Раэль пыталась понять смысл того, что видит.

Джелико что-то коротко сказал, соглашаясь.

В лаборатории появился Ян Ван Райк и молча присоединился к Раэль. В этой битве им двоим нечего было делать, кроме как ждать. И смотреть.

И надеяться.

На экране появилась вспышка.

— Противник стреляет, — сказал Ян. Раэль задержала дыхание, во все глаза глядя на светящуюся линию, изображавшую курс «Королевы». Она не погасла, мигнув, и не запылала внезапной вспышкой света, означающей попадание. Медленно и неуклонно точка уходила прочь от планеты, и скорость ее видимо падала. Но Раэль поняла, что это только иллюзия.

— Он держится низко, — заметил Ян. — У него проблемы?

— Скорее он собирается пройти целую орбиту и скрыть свой курс ухода в электромагнитных полях островов, — ответил Стин.

— А мы уже будем там на позиции, — сказал Джелико. — Сбросим часть охладителя между ними и пиратами. Это вместе с их собственным выхлопным облаком может отклонить луч бластера от «Королевы Солнца».

— А! — произнес Ян, улыбаясь в экран. Яркие цвета залили его лицо и причудливо заиграли на белых волосах. Раэль улыбнулась. В его присутствии ей было как-то спокойнее.

— Это может сработать только раз, значит, надо, чтобы этого оказалось достаточно, — сказал капитан.

Они смотрели, как «Королева» уходит за край диска планеты, преследуемая пиратским кораблем. Затем Джелико включил двигатели. Ускорение возросло до одного g и перешло этот барьер.

— Одна целая шесть десятых, — сказал Стин и усмехнулся. — Цифра подходящая.

Джелико тоже позволил себе намек на улыбку.

— Именно. Теперь, к сожалению, нам предстоит возня с грузом при высокой гравитации. Ян? Раэль, помоги ему — давайте рассыплем у них мусор по дороге.

— Мусор? — удивилась Раэль. Ван Райк передразнил ее удивление, и они оба рассмеялись.

— Давай сделаем творческий жест, — сказал Ян. По его голосу Раэль догадалась, как он обрадовался, наконец, что есть работа и для него.

Двигаясь со скоростью, удивительной для человека его роста и габаритов, он спикировал в грузовой отсек; Раэль поспешила за ним, рискуя сломать себе шею. Оказавшись там, он ухватился за поручень, подперся другой рукой и обозрел аккуратные ряды контейнеров. Для Раэль они были все одинаковы, но Ян наверняка знал, что в каком.

Внезапно он бросился вперед, и за невообразимо короткое время быстро распечатал кучу контейнеров и пакетов, подтаскивая самые разные предметы к шлюзу, где Кости наскоро грузил посыльные торпеды в мусоросбрасыватели. Пока они работали, Ван Райк безостановочно комментировал, и от этих комментариев Раэль смеялась так, что живот заболел.

— Они годами меня дразнили за эти норсудрианские носовые кольца, — говорил он, бросая связки каких-то предметов на плетеные маты мусоросбрасывателя. — Будто это негодная покупка. Я думал, найдется где-нибудь раса, которая захочет ввести новую моду. Никогда не признавайся перед учениками в неудачной покупке. Они должны думать, что ты знаешь все, а то вообще тебя слушать не будут. Носовые кольца!

Носовые кольца присоединились к нагромождению других причудливых предметов, сложенных в клетках, которые Кости приварил к торпедам.

— И вот тебе ценный урок. Никогда, вообще никогда не верь мирквидийскому Торговцу, когда он, она или оно — у них, знаешь, табу на обнародование своего пола — предлагает тебе сделку на Эмпориуме Универсальной Конгениальности на Дургеварте Пять. Я думал, что получил редкие драгоценности, а что я нашел в контейнерах после взлета? Пиплианские сапожные колодки. Я, конечно, сказал остальным, что это ритуальные предметы, известные по всей ригелианской границе. Не то чтобы они мне поверили, — бросил он через плечо, — но хотя бы притворились. Человеку приходится думать о самоуважении…

Никогда ей не было так весело в такой опасности! Казалось, прошла всего минута — хотя все ее тело ныло от непривычной работы после многих дней неподвижности, — когда Ян включил интерком и сказал:

— Шлюзы полны, капитан, и я готов их запечатать.

Они отступили в люк, грузовой помощник запечатал шлюз, и они вернулись в лабораторию наблюдения.

Когда они туда дошли, по интеркому донесся голос Джелико:

— Эй, в лаборатории! Не пропустите спектакль.

— Мы готовы.

— Сначала мусор, — сказал Стин. — Первый аппарат — пли!

Раэль видела, как торпеда вышла из шлюза, ориентировочные двигатели полыхнули, выводя ее на курс. Тогда ударил маршевый двигатель, и торпеда исчезла. Раэль подавила смех при мысли о том, что приходится стрелять пустыми банками из-под джекека по кораблю, вооруженному коллоидными бластерами.

Хотя при скорости этих кораблей пустая банка была бы смертельной, попади она в корпус.

— Второй аппарат — пли!

Выплыла вторая торпеда, легла на другой курс и тоже исчезла. Ян испустил поддельный вздох сожаления.

— Жаль было расставаться с носовыми кольцами.

Раэль фыркнула, не отрывая глаз от экрана.

— Взрыв первой! — сказал Стин.

Раэль представила себе, как взрывается торпеда, превращая свою начинку в несущийся с бешеной скоростью град металла, пластика и замерзшего мусора.

— Второй… третьей… — Он замолчал. — Орбиты в пределах допустимых параметров.

И как раз тогда Раэль увидела дугу, описываемую «Королевой Солнца» вокруг планеты.

Ян молчал. Он и Раэль смотрели, и каждое мгновение растягивалось в напряжении, пока вдруг не раздался голос Джелико:

— Представление начинается.

Капитан включил тормозные двигатели, и они полетели с небес на планету камнем.

— Противник, точно впереди…

На «Королеву Солнца» обрушился двойной удар молота.

— «Ариадна!» — воскликнул Лоссин; потом шерсть у него на шее снова встала дыбом, он что-то сказал на своем языке и добавил:

— «Северная звезда».

Как бы его ни называли, угловатый корабль сейчас уходил, уменьшаясь за корму, как красноватая комета, и его корпус светился по краям, и это был знак приветствия, хотя у Рипа пот капал с бровей от усилий представить себе тактику Старика.

Сопла «Северной звезды» моргнули, и вдруг Рипа пронзило понимание. Он заглушил двигатели «Королевы Солнца». Через мгновение зловещее пламя коллоидного бластера взорвалось за кормой, закрыв «Северную звезду» завесой огня…

… который устремился за ионным следом «Северной звезды», отклоняясь от «Королевы».

И все же взрыв бешено подбросил корабль вверх. Задребезжали двигатели, которые Рип включил, пытаясь снова овладеть кораблем. Перегрузка вдавила его в кресло. Он бился с управлением, пробираясь сквозь след страшного оружия.

Еще один импульс потряс мостик. Огни консоли засветились красным. «Королева» вставала на дыбы и брыкалась, как дикая лошадь, — если бы Рипу не помогал компьютер, он бы проиграл эту битву. С помощью автопилота, демпфировавшего самые резкие броски, он вновь поставил корабль на курс. Но пение машин стало куда резче. В нем ощущалась острая нота повреждения корпуса — трение воздуха о порванную обшивку «Королевы».

Доклад Крейга Тау это подтвердил:

— Температура корпуса девяносто пять процентов допустимой и быстро растет, — доложил Тау, стараясь говорить бесстрастно. — Мы потеряли танк с охладителем, разрядка через три минуты.

Охладительная емкость «Королевы» была повреждена близким взрывом, и аэродинамические качества ухудшились. Меньше чем через три минуты корабль должен был сбросить лишнее тепло — или рисковать взрывом охладительной системы, и без того перенапряженной потерей трети емкости.

А тогда реактивные двигатели, кпд которых будет принесен в жертву выбросу перегретого газа, уносящего тепло из корпуса, больше не смогут компенсировать трение об атмосферу, вцепившейся со все растущей силой в царапину на корпусе.

Рип почти видел это — так ярок был образ — как пробоину на «Северной звезде», когда они ее нашли.

«Королева» погибала, и ее смерть бросит их в тот ад, где возрождались деревья-фениксы.

Огненное колесо полярного сияния захватило уже всю видимую часть планеты, и было оно так ярко, будто одна из лун планеты воспроизводила древнюю картину своего рождения, снова поднимаясь из трещины, вырванной в коре планеты ее созданием.

— Противник вне дистанции обнаружения, — сообщил Лоссин, но на следующем дыхании добавил:

— Тормозной огонь впереди, пять отметка шестьдесят пять, семь тысяч пятьсот километров и идет на сближение.

Это был первый из пиратских кораблей, спустившийся с медленной орбиты на перехват «Королеве» в ее быстром полете.

Рип забарабанил по консоли.

— Минута до разрядки, — доложил Тау. — Температура корпуса сто десять процентов и возрастает.

Рип ощутил резкий рост энергии пси-связи. Разумы трех остальных выталкивались на поверхность, идеи текли в его мозг, не вторгаясь, резкими сдвигами восприятия, ускользавшими, хотя рациональная сторона его личности и пыталась их ухватить. Он встряхнул головой, отгоняя лишнее и сосредоточиваясь на экранах.

Под ним широкие полотнища молний рвали небо, а выше, но все еще под плывущим кораблем, свет полярного сияния казался почти твердым. Медленное колесо электрического огня гипнотизировало, от его центра исходил клуб вращающегося света, причудливый смерч ионизированных частиц, вслепую ищущих электрического соединения, которое решит судьбу деревьев и возродит жизнь Геспериды-4.

Успели странники уйти подальше?

Еще одно полотнище молнии вспыхнуло на экране над ним.

А «Королева» достаточно далеко?

Хотя это и не важно.

— Противник на три отметка тридцать пять, три тысячи четыреста километров, идет на сближение.

Курс перехвата. Они действуют наверняка.

И еще раз без предупреждения сдвиг восприятия пронзил мозг Рипа. Они были здесь все четверо, колесо энергии и сознания, и вдруг, без всякого ощущения идентичности, но с полной ясностью Рип ощутил, что капитан пиратов отдал приказ открыть огонь.

И вдруг каким-то образом он уже знал, что делать.

Действуя инстинктивно, Рип отключил реактивные двигатели и вручную включил сброс охладителя, оставляя за собой расширяющееся облако пара, которое тут же завертелось и засияло в буре частиц, порожденных солнцем, и разрывающих его электромагнитных полей сьеланитовых островов.

Корабль вздрогнул. Снова ремни впились в тело Рида. Нос «Королевы» наклонился вниз, к буре света.

Секунды шли в мучительной неизвестности. Не вообразил ли он все это.

Удар молота, еще сильнее первого, потряс корабль, и Рип чуть не потерял сознание. В носу горело — кровь. Он сморгнул с глаз слезы и изо всех сил сосредоточился. На экране кипящее пламя заливало небо, изливаясь из световой точки, летящей к ним…

И отклонившейся вверх, выше корабля, в пылающее облако оставшегося позади газа. Сфера света сдетонировала, распускаясь сложным цветком огня.

И тогда, будто привлеченное красотой цветка, щупальце света от центра огненного колеса нащупало путь и мягко коснулось поверхности сферы.

И медленно под облаками разгорелся свет, глубоко внизу под вращающимся светом полярного сияния, закипая все ярче и ярче, пока облака не почернели на фоне света и не рассыпались, а смерч электрического огня, тонкая трубка адского пламени, выстрелила вверх вдоль щупальца.

Она коснулась сферы, которая расцвела чудовищным одуванчиком ослепительных нитей, хлестнувших по ее окрестностям, чтобы сойтись там, где ее создал бластер. Из вращающегося хаоса ударила молния и поразила световую точку, которая была пиратским кораблем. Полыхнул свет, расцвела медленно огненная роза, разорвалась на лоскуты и была подхвачена магнитной бурей, рвущей ее на части. Когда исчез последний клуб света, от пиратского корабля не осталось и следа.

Все молчали, и потом Рип услыхал тонкий голос Туи:

— Это сделали мы?

Донесся голос Дэйна, низкий и тревожный, пытающийся справиться со смятением:

— И да, и нет. Мы создали ионизированное облако, которое повернуло луч их бластера точно в источник планетной бури. Молния планетарного масштаба. Но ничего бы с ними не было, если бы они не стреляли.

Тут «Королеву» встряхнула ударная волна от чудовищного взрыва молнии, все же более слабая, чем ярость бластерного луча.

Рип пытался овладеть кораблем, и наконец по дрожи консоли у себя под руками понял, что это удалось.

— Отсеки, докладывайте, — сказал он, ощущая во рту сухость и горечь.

— Ионосферная осцилляция начинает спадать, — доложил Лоссин. — Несколько уменьшается задержка информации со спутников.

Рип внимательно слушал всех остальных и оглядывал консоль, готовый к любым изменениям. С дырой в обшивке «Королева» была неустойчивой, и при подъеме приходилось снижать ее скорость. Но все же они поднимались.

— Согласно показаниям, охладительные танки выбросили около трех тонн сьеланита, — доложил Дэйн последним. — Кажется, все остальное в порядке, но для уверенности мне потребуется выполнить инспекцию.

— Ты думаешь, что сьеланит помог вызвать это… — Джаспер замялся.

— Воспламенение, — закончил за него Тау. — Или придумай новое слово. Только спорить могу, что ничего подобного мы больше никогда не увидим.

— Только не Туи! Только не Туи! — донеслось горячечное заверение, и вдруг радость зазвенела по кораблю, как компенсация после напряжения.

Рип не хотел отравлять радость, но счел нужным напомнить:

— Нам еще иметь дело с двумя пиратскими кораблями.

Тут же в подтверждение этого Лоссин монотонным голосом объявил новые координаты:

— Противник на четыре отметка сорок два, четыре тысячи двести километров, идет на сближение… — Его голос сорвался до шепота и глаза расширились, шерсть оттопырилась на щеках. — Противник потерял ход… нет… выхлопы сопел неровные. Они выходят из боя?

— Это не от взрывной волны? — спросил Дэйн.

— Ведут себя так, будто по ним что-то стукнуло, — сказал Штотц. — Только у «Звезды» нет оружия…

— У нас еще несколько минут до того, как следующий выйдет на позицию, — сказал Рип. — А что тогда? На второе чудо рассчитывать не приходится.

— Боги смеются, — неожиданно сказал Лоссин. — Входной сигнал.

По жесту Рипа он включил трансляцию.

— …прекратить враждебные действия. Любой выстрел будет рассматриваться как военные действия против Патруля со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Спутники наблюдения сообщают о пяти кораблях, идущих к Геспериде-4, — сообщил Лоссин ликующим басом. — Соответствуют спецификациям корветов Патруля. Противники пытаются уклониться от встречи.

— О-о, дайте нам посмотреть на представление, — протянул Али, и снова все рассмеялись в радости неожиданного и полного облегчения.

Рип сделал глубокий вдох, отозвавшийся в легких. Два пиратских корабля уходили из виду за край планеты. Он усмехнулся, видя, как подбитый тщетно пытается уйти от неумолимых векторов кораблей Патруля, у которых вооружение было не хуже, а дисциплина получше. Второй, с возможностью переносить большие перегрузки, привычные шверам, мог уйти. Но ненадолго.

«Королева» уже отзывалась на управление, хотя и неуверенно, а угрозы больше не было. Рип ощутил, как спадает тяжесть с его плеч.

Закрылись пылевые щиты.

— Входим в ионосферу, — сообщил Лоссин. — Шум продолжает уменьшаться.

Рип посмотрел на график на экране. Если татх построил его верно, то в следующий раз, когда поднимутся щиты, они уже выйдут из ионосферы и уйдут в космос, что означало возможность встречи с «Северной звездой» — и с Патрулем.

И им придется убеждать Патруль в законности своей сделки со странниками.

Рип про себя усмехнулся. После того, что они прошли, разобраться с Патрулем будет как нечего делать.

Размечтался.

Глава 23

Туи проснулась и посмотрела на часы, автоматически вычисляя. Она была довольна, что больше не надо привязываться ко времени Гесперид — и без того достаточно противно переводить стандартное терранское во время Биржи.

— Неделя, — сказала она себе, выпрыгивая из койки и натягивая свежую гимнастерку из очистителя. От этого движения ее повело назад, что на секунду ее удивило. Тело приспособилось раньше мозга, отчего чуть закружилась голова, и она засмеялась и нырнула к своей консоли — запомнить, что надо в длинном письме Момо, которое она писала, упомянуть, как она, Туи, настолько привыкла к тяготению, что даже стала ошибаться в реакции.

Вводя заметку для самой себя, она заметила, каким длинным стало это письмо. Сколько всего надо рассказать! И разных членов клинти интересуют разные стороны. Момо захочет знать все о том, как она приспособилась жить в тяготении и потом снова к невесомости, и о народе в лагере Торговцев, но к битве с пиратами проявит мало интереса — удрали, и хорошо.

А для Китин Туи описала, как капитан Джелико разыграл «Бильярд мертвой собаки», чтобы обмануть пиратов, и как дождался апогея своей сложной орбиты, чтобы известить Патруль.

«Он не знал, как Рип и все остальные на «Королеве», прошло его сообщение или нет и будет ли на него ответ», — написала она и начала живо описывать, как капитан предположил, когда Рип будет стартовать, и сделал так, чтобы «Северная звезда» сидела точно над позицией старта — что меньше всего могли ожидать пираты — и ждала.

«Капитан предположил, что будет делать Рип, потому что это было то, что сделал бы он сам, а Рип подумал, какая была бы тактика у капитана. Если хочешь водить свой собственный корабль, Китин, ты должна научиться думать, как они».

Для Нунку Туи приберегла рассказ о том, что случилось на планете. Они все еще оставались в зоне Гесперид, поскольку Патруль свои расследования проводил очень тщательно. Ученые на борту кораблей Торговцев и кораблей Патруля использовали эту возможность для наводки всего, что только могло смотреть, на планету, чтобы измерить, записать и оценить происходящие там драматические изменения. Компьютерный эксперт Нунку очень интересовалась сбором данных.

И еще для Нунку, которая беспокоилась о будущем своего клинти, были новости, что они, к сожалению, не станут баснословно богатыми.

«Мы можем сохранить то, что добыли на планете, и это поможет модернизировать и заправить корабли, и новый груз тоже наш, потому что мы заключили со странниками законную сделку. Но даже если бы мы могли снова сесть на планету, наша лицензия приостановлена. Патруль и власти, говорит наш грузовой помощник, еще много лет будут ругаться насчет разумных существ, с которыми никто не может разговаривать».

А для третьего своего друга, чьей мечтой было вступить в Патруль, она описала эту миротворческую руку Терранской Федерации. Когда корабли встретились. Патруль уже разобрался с пиратами и охотно показал видеозаписи встречи с ними.

Туи получила настоящее удовольствие от беседы с капитаном Патруля. Пожилая женщина с темным лицом и серебряными волосами напомнила Туи капитана Джелико.

О ней Туи решила рассказать Момо.

«Она задала мне много вопросов о том, что было на Геспериде-4, а когда я шутила, у нее губы кривились — как у нашего капитана, когда он смеется про себя».

Туи остановилась, припоминая капитана Джелико. Она знала, что заставить его вот так улыбнуться куда труднее, чем заставить иного расхохотаться, и была горда, когда ей это удавалось.

«Я думаю, что начинаю немного знать нашего капитана. Чтобы рассмешить кого-нибудь, надо его знать. Дэйна я могу рассмешить», — добавила она.

Дэйн? Это ж сколько она уже сидит у себя в каюте, записывая воспоминания?

Она виновато посмотрела на часы, закрыла компьютер и вылетела из каюты, отталкиваясь от переборок и летя по коридору в грузовой отсек.

Там за компьютером сидели Дэйн и Ван Райк.

— Новости? — спросила она. — Моя вахта? Они оба обернулись, и Дэйн ответил:

— Ничего нового, мы уже кончаем записывать. Глиф программирует спутники наблюдения на продолжение сбора данных, но Тау думает, что у нас и так достаточно есть, с чем работать. Все последующие изменения на планете займут много времени.

— С чем работать? — спросила Туи. Тут ее осенило, и она воскликнула:

— Торговля данными?

— Именно, мой юный друг, — сказал Ян Ван Райк, сдвинув белесые брови. Он держал в руке ленту квантовой записи и улыбался. — Вот еще один наш груз — данные. Будет достаточно ученых, которые будут за ними локтями толкаться, как только мы пустим весть, и я думаю заключить несколько отличных сделок за наш вклад в коллективную мудрость Федерации. Дэйн кивнул Туи:

— Уилкокс говорит, что Патруль скоро с нами закончит. Как только они улетят, будем распределять груз.

— А потом летим в ближайший порт? — спросила Туи. Она была так довольна, что не могла стоять спокойно, и оба человека рассмеялись, когда она стала прыгать от стенки к стенке, делая по дороге сальто.

— В ближайший порт, — повторил Ван Райк, а потом торжественно добавил:

— Не трать сразу всю свою энергию. Тебе еще придется здорово попотеть, когда будем таскать груз на «Звезду».

— Ригелиане не потеют! — свистнула она на лету.

— А ты научишься, — ответил ей Дэйн. — Поверь мне, придется.

Туи все еще смеялась, когда добралась до ходовой рубки. Не то чтобы ей там было что делать, но она хотела все видеть и знать все, что происходит.

Придя туда, она заметила, что терране вернулись к своим старым привычкам, выработанным тяготением, — они все были головами в одну сторону, а ноги их были притянуты к палубе «Королевы» магнитными подковками. Она устроилась у них над головами, не на дороге, и стала смотреть, как капитан Джелико и Танг Я разговаривают со связистом Патруля, который был показан на большом экране. На боковом экране были Рип и Лоссин в ходовой рубке «Северной звезды».

— Значит, капитан говорит, что скоро сворачиваемся, — сказал лейтенант на экране, очевидно, переводя взгляд с одного экрана на другой.

— Недели должно было хватить, — сухо ответил Джелико.

Лейтенант был молод, и что-то в нем было ригелианское. Туи нравился зеленоватый оттенок его чешуйчатой кожи над аккуратной черной с серебром гимнастеркой Патруля.

— Обычно рапорты пишутся дольше, чем начинается и длится само дело. Я тихо фыркнул:

— Нас ждет ничуть не лучшее при встрече с Администрацией Торговли.

— Не каждый находит разум на предположительно необитаемой планете — да еще и готовой взорваться — в тот момент, когда его преследуют пираты, и требуется подать тревогу класса сверхновой, — сказал лейтенант, сверкнув искрами желтых глаз. — Я посмотрел ваши имена в архивах. Похоже, что владыки космоса отмерили «Королеве Солнца» больше обычной дозы Интересных Времен.

Танг Я ухмыльнулся, но капитан Джелико только пожал плечами:

— Такова жизнь у нас, Вольных Торговцев.

— Ладно, тогда — в общем, капитан только что нам приказал закрывать это дело и двигаться. Шеннон? — Голова лейтенанта повернулась к экрану, на котором был Рип. — Наши пилоты хотят вам сказать, что это была отличная работа — там, над планетой.

Смуглое лицо Рипа густо покраснело, но не успел он ответить, как лейтенант Патруля небрежно отсалютовал и прервал связь.

Я тоже закрыл свой экран, переключив его на внешний обзор. Несколько секунд был виден корабль Патруля, разгонявшийся для прыжка, и потом он исчез.

Джелико включил интерком:

— Торсон, Ван Райк, можете начать перевалку груза.

Туи восприняла это как призыв вернуться к своим обязанностям и вылетела из рубки раньше, чем капитан и связист успели ее заметить.

Она нырнула вниз по палубам — то есть начала нырок. Пролетая мимо кают-компании, она услыхала рокот голосов и остановилась заглянуть. Там она увидела всех девятерых из бывшего экипажа «Ариадны». Они либо ее не заметили, либо для них было не важно, что она слышит.

Они говорили по-татхски, и через несколько секунд она поняла: они обсуждают, что делать дальше.

— Я знаю, чего я хочу, — говорила Камсин, вздыбив шерсть около ушей. — На том корабле нет стюарда. «Ариадна» или «Северная звезда» — имя не имеет значения. Это мой родной корабль. Капитан сам мне сказал, что я могу подписать контракт как член экипажа. Рип Шеннон говорил за нас всех. Я подписала, и теперь я в экипаже.

Эту речь покрыл мягкий добродушный голос татхов, и на его фоне прозвучал свистящий смех Сиера.

— У них уже есссть два медика, — сказал Сиер. — К ссссожалению, мне придетссся иссскать сссебе новую койку. Мне жаль будет оссставить моих ссспут-ников в момент уссспеха.

Раздались протестующие голоса. Туи знала, что медик пользуется популярностью в экипаже.

— Я не знаю, что делать, — сказал Глиф. — Я, может, захочу остаться, а может, нет. Слишком все быстро; дух мой все еще скорбит, и я не могу мыслить ясно.

Мягким рокочущим барабаном заговорила Тасцин.

— Никто не обязан решать прямо сейчас. Мы заработали проезд и место. Мы можем принять решение в ближайшем порту, а можем остаться дольше и отработать свое место, если захотим. Капитан Джелико это заявил ясно.

— Дэйн говорил, что ему нужны руки на перевалке груза, — вдруг сообщил Иррба, сидевший возле интеркома.

Это напомнило Туи о ее обязанностях. Уходя, она услышала движение среди Торговцев, и несколько их последовало за ней.

Она понеслась вперед, мысленно перебирая весь груз и думая о физике перевалки груза в невесомости. Это было ее поле деятельности, и она знала, что Дэйн попросит ее помочь.

Внутри ее поднялась волна радости. Письмо она закончит в гипере и отправит в ближайшем порту, но сердце ее больше не тянуло вернуться в клинти. Теперь тут была ее работа и ее дом. Она стала разминать пальцы, предвкушая приятную работу.

* * *
Дэйн Торсон подцепил ногой рычаг возле консоли и включил управление герметизацией люка трюма «Северной звезды».

— Сделано! — сказал он, оглядывая свою команду.

Все издали что-то вроде приветственных кликов и стали расходиться — те, кто возвращался на «Королеву», начали надевать скафандры, а остающиеся стали искать чего-нибудь холодного выпить после тяжелой работы.

Дэйн посмотрел на символы, которые мигали на экране связи. Груз был распределен поровну по кораблям так, чтобы максимально эффективно использовать горючее. Осталось только доставить бот обратно на «Королеву» и распределить экипаж по кораблям. Потом можно уходить от системы Гесперид к ближайшему порту.

Дэйн включил рацию.

— Рип, мы готовы.

— Передам капитану Джелико, — ответил Рип.

Дэйн прислушался — но ментального эха от Рипа не было.

Он повис рядом с креслом, закрыл глаза, протянул сознание…

Ничего.

Его воображение подсказало вероятное местонахождение всех троих. Он знал, что Рип у навигационного управления «Звезды», а Джаспер и Али — где-то в машинном отделении. Но «увидеть» их изнутри их сознания он не мог. Экран? Он не знал ни о какой новой способности отгораживаться от остальных, хотя, быть может, остальные трое как-то ее обрели, а он нет.

Он пожал плечами, отгоняя эти мысли, и закончил работу, чтобы пойти поискать что-нибудь поесть.

В камбузе его обоняние приветствовали приятные острые запахи. Камсин уже кое-что узнала о вкусах терран по рецептам, которыми Фрэнк Мура с ней поделился.

Дэйн уже съел половину вкусного блюда, когда загорелся сигнал интеркома — передача с «Королевы Солнца», включенная в сеть обоих кораблей.

— Готовы к ускорению, — сообщил капитан Джелико. — Капитан Шеннон, будьте добры по моей команде начать обратный отсчет…

Капитан Шеннон. Дэйн улыбнулся. Зазвенел сигнал «Всем пристегнуться», и Дэйн приготовился к возвращению веса. Еще через секунду Дэйн услышал рокот двигателей, и корабль дернулся. Они были на пути к точке прыжка.

С ускорением вернулись понятия верха и низа, и Дэйн, перед тем как вернуться к еде, подождал, чтобы мозг это осознал.

Появились Иррба и Паркку — оба они во время перевалки были в машинном отделении. Они болтали на музыкальном наречии берран, и у Паркку на плече довольно устроилась одна из черно-белых кошек. Дэйн доел, рассеянно слушая музыку слов. Этот язык ему понравился, и Дэйн про себя отметил, что надо попытаться его изучить, если эта пара останется в экипаже.

Закончив, он сложил тарелки в утилизатор и вышел в отличном настроении. Время отдыха, и он этот отдых заработал! Не посмотреть ли какой-нибудь старый добрый боевик с бластером и кинжалом? Или поискать ленту с языком берран? Или просто… поспать? Это звучало заманчиво. Он уже давно не злоупотреблял этим занятием. Наоборот, злоупотреблял утомительной ежедневной работой.

Выходя, он ощутил что-то затылком — слишком кратко, чтобы определить. Потом заметил Крейга Тау, подзывавшего его к себе.

Дэйн вздохнул и пошел за ним.

Они пришли в ходовую рубку. Там Дэйн увидел собравшихся возле Рипа Джаспера и Али. Все трое молчали, Али развалился в любимой позе, скрестив руки, Джаспер сидел тихо, глядя отсутствующими глазами.

Тау сказал:

— Мы сумели скрыть пси-связь в нашем докладе Патрулю. Чувство Рипа, что капитан пиратов собирается в него стрелять, вполне можно объяснить интуицией хорошего пилота, а насчет того, как мы открыли разумность странников — это, как сказала капитан Патруля, дело ученых. А ее дело — следить, чтобы соблюдались законы. Что мы и сделали.

— Администрация Торговли, — сказал Али. — Они не успокоятся, пока не вывернут нам головы наизнанку.

— Боюсь, что это правда, — кивнул Тау, оглядывая собравшихся. — Вы уникальны. Биологи прилипнут к вам, как железные, опилки к магниту.

Джаспер слегка покачал головой:

— Дело в том, что им мало что найдется исследовать.

Тау повернулся:

— То есть, Джаспер? Уикс поднял руку.

— Я знаю, что это не меняет дела, но за последнюю неделю я ни разу не видел чужого сна и никому не показал своего. В смысле пси-связи. Мне снилась только обычная мешанина последних событий. Ничего другого.

— Аналогично, — сказал Али. — Я думал, что научился ставить экран.

— Я ничего не чувствовал, — произнес Дэйн. — Даже когда пытался.

— Я тоже, — признался Рип.

— Может быть, вы ставите экраны, — сказал Крейг Тау. — Вы все.

— Или этого просто больше нет, — возразил Джаспер с явной надеждой. — Мы были сильнее всего, когда электромагнитные поля планеты были на максимуме. Кажется, это на нас сказалось.

— Да, но мы ощущали связь еще до того, как вынырнули у Геспериды, — указал Рип. — Мы ее ощущали еще на Бирже, и сами этого не знали.

— Может быть, это приходит и уходит, — пожал плечами Али. — Хотя я предпочел бы, чтобы это просто ушло. Мне понравилось, как я спал последние дни.

Джаспер слегка кивнул. В лице Рипа Дэйн не заметил никакой реакции и понял, что пилот-навигатор может быть и не согласен, — но, как всегда, он не спорит.

Тау кивнул.

— Может быть, эта способность просто перегорела, как испорченный провод. Или заснула, как сказал Камил. Может быть, ее можно снова оживить. Не знаю. О чем бы я хотел, чтобы вы подумали, — это о том, чтобы сознаться в ее существовании и провести несколько экспериментов. Чем больше данных будет нам известно, тем меньше вас будут рассматривать как объекты эксперимента.

— Никто не может заставить нас согласиться на эксперименты, — сжал губы Али. — Мы — Вольные Торговцы. А не лабораторные крысы. Если Федерация изменила свои законы, пока мы были вдалеке от Терры, то я переберусь в другой конец галактики.

— Верно, — согласился Тау ровным голосом. — Только если у тебя есть широко известный талант, о котором ты знаешь мало, всегда найдутся силы, заинтересованные в том, чтобы тебя использовать, и поджидающие тебя где угодно. И такие силы, не считающие себя связанными законами Федерации, могут быть… изобретательными в способах обеспечить твое сотрудничество.

Рип положил ладони на колени.

— Это факт, господа. Мы этого не хотели, но это у нас есть. Игнорировать это глупо. По крайней мере мы можем научиться это контролировать, если не захотим использовать. И я предлагаю, чтобы какое-то время полета в гипере мы потратили именно на это. А пользоваться этим или нет — можем решить потом.

Али разлепил губы, но потом вдруг резко пожал плечами.

— Быть по сему. Капитан Шеннон сказал. Он выпрямился и вышел.

— То, что ты говоришь, имеет смысл, — ровным голосом произнес Джаспер. — Сообщи мне расписание экспериментов, Крейг.

И он вышел своей обычной бесшумной походкой.

Тау посмотрел на Рипа, на Дэйна, слегка улыбнулся и вышел.

Рип скривился.

— Капитан Шеннон. Дал бы я ему по его кинозвездному носу за такие слова.

— Но это правда. Все это слышали по рации — только ты один не заметил. Ты был слишком занят расчетом прыжка в гипер.

Рип смущенно улыбнулся.

— Да нет, заметил, но я не знал, что это слушают и другие.

— И, по-моему, Али не собирался тебя подкалывать. Это был знак уважения, иначе он высказался бы по-другому.

— Я знаю. Он ненавидит эту пси-связь, и боюсь, так это и останется. И вряд ли Джаспер любит ее больше. Честно говоря, я не знаю, каковы мои чувства по этому поводу, — но это есть. Нам стоит посмотреть правде в глаза и узнать об этом, что сможем. Иначе она будет контролировать нас, а не мы ее.

— Я считаю точно так же, — сказал Дэйн. — Крейг даст Али малость остынуть перед тем как начать. Но действительно будет лучше знать, с чем мы имеем дело.

Рип усмехнулся и вернулся к работе, а Дэйн вышел.

Направляясь в свое хозяйство, он потряс головой. Кажется, даже гипер не даст ему возможности отдохнуть от утомительных обязанностей. Ладно, ничего. Он справится.

У них два действующих корабля и великолепный груз. У них даже экипажа хватает. В следующем порту они направятся, наконец, к процветанию — которое тоже может закончиться азартной игрой. Победи или погибни — эта жизнь для него. Он не любил, когда можно было предсказать, куда они пойдут дальше или что случится. Он любил перемены, открытость всему, что может предложить жизнь.

А насчет пси-связи — он знал, что сможет примириться с происходящими в нем изменениями. Рип не удивил его желанием это принять: такого и следует ожидать от лидера. Может быть, остальные двое тоже со временем поймут, что чем дальше уходит человек от Терры, тем меньше в нем человеческого. Или больше человеческого. От них зависит, какое дать определение человеческого, — и чем шире определение, думал Дэйн, тем больше потенциал человека. Хотя все четверо не были и никогда не смогут быть тем целым, чем они были, с каждым проходящим днем Дэйн все больше ощущал себя частью более великой вселенной.

Книга VIII. Чумная планета[16]

Экипаж «Королевы Солнца» на аукционе покупает две планеты и, снарядив свои корабли, направляются к одной из них, не подозревая, что летят в лапы смерти…

Глава 1

Капитан Джелико, как всегда в трудный момент, слегка потирая шрам на щеке, окинул безразличным взором экипаж, но Дэйн Торсон, успевший за последние полтора года хорошо изучить своего капитана, понимал, что его взгляд ничего не означает. Просто капитан напряг свой мозг в поисках выхода из создавшегося положения.

После того, как они получили права Трэкота Кама на разработку алмазных копей на Сарголе, прошло полтора года. Копи истощились, да и контракт на разработку тоже заканчивался, и теперь никто не знал, что им предстоит делать дальше. Можно было, конечно, взять мелкий фрахт или небольшой контракт, которыми они перебивались ранее, но сейчас они не хотели связываться с такими мелкими делами. Алмазы Саргола дали им колоссальное состояние. Только в кассе «Королевы Солнца» было три миллиона федеральных долларов, а личные сбережения экипажа и того больше, но весь этот капитал лежал мертвым грузом.

Конечно, можно было бы покончить с этой тяжелой и опасной жизнью вольных торговцев и перейти на оседлый образ жизни где-нибудь на Земле, вложив деньги в акции какой-нибудь компании, но такая мысль никому не приходила в голову. «Королева Солнца» была для них всем, и даже Торсон, имевший не очень большой стаж службы, не мог смириться с мыслью о покое.

— Ну так что мы решим? — короткие и толстые пальцы Ван Райка, суперкарго, забарабанили по столу. — Долго будет продолжаться это молчание? Вы вольные торговцы или нет? Что приуныли? Давайте думать!

— Что же здесь думать, — сказал Али Камил. — Скоро на Маклос должна отправиться партия мисаковского шелка, этот контракт предлагают нам. — Он взглянул на Джелико. — Но как вы знаете, это всего пять тысяч, даже не хватит на горючее…

— Но другой работы нет. — Ван Райк обвел всех тяжелым взглядом. — Так что перестанем об этом думать и поговорим лучше о другом. Наш капитал составляет три миллиона, и чтобы он не лежал мертвым грузом, его нужно куда-то вложить…

— Но куда? — спросил Карл Кости. — Насколько я знаю, на этой захолустной планете нет ни одной честной фирмы, а иметь дело с этими мерзавцами из «Интерсолара» или «Комбайна»… — он замолчал.

И тут Дэйн выложил свою мысль, которая вертелась у него в голове.

— А зачем нам искать такую фирму? Почему бы нам самим не организовать свою! Конечно, для этого нужны деньги, и немалые, но у нас уже кое-что есть. И для начала много не надо, всего три-четыре корабля, оснащенных так, как и «Королева Солнца», всем необходимым, вплоть до силовых установок и гравитационных орудий, и на очередном аукционе купить хорошую планетку.

Все внимательно слушали его. У одних в глазах отразилась заинтересованность этим предложением, а у других, как, к примеру, у Камила, — насмешка. В глазах Джелико ничего не отразилось, они у него остекленели. Капитан молчал.

— Он прав. Это единственное, что мы можем сделать. Нам вообще остается одно из двух — или бросить Космос, или принять совет Торсона. Третьего не дано. Мелкий фрахт нам не нужен, он вообще вреден для нас. Теперь мы будем нести от него больше убытков, чем выгоды. Нам остается только одно — фирма. Сколько таких, как мы, шатаются по космосу, перебиваясь мелкими заработками? Подумать только, нищие вольные торговцы имеют больше кораблей, чем самые мощные суперкомпании, и в денежном обороте не уступают им. Так давайте объединим всех в федерацию вольных торговцев. А наша фирма будет только началом. Я поддерживаю Дэйна. — Кости посмотрел на капитана.

Джелико в свою очередь взглянул на Ван Райка, и его глаза, наконец, приобрели осмысленное выражение.

— Согласен со всеми. Купим еще один звездолет и отправим на него половину нашего экипажа, а остальных наберем из безработных космонавтов. Все мои помощники уже давно имеют право на повышение.

Голубой Хубат, наконец, дал знать о себе, испустив душераздирающий крик. Дэйн вообще был крайне удивлен, что он столько времени молчал. Капитан не глядя ударил ладонью по клетке с птицей, и она, замолкнув, смачно сплюнула на рукав мундира Джелико. Тот с безразличным видом достал платок и вытер влажный плевок.

— Значит, так, — продолжал он. — Дэйн Торсон будет исполнять обязанности суперкарго, Рип Шеннон — штурман, Али Камил и Карл Кости — инженерная секция, а остальных наберем. Райк, во что это обойдется?

Немного подумав, суперкарго ответил:

— Хорошая посудина будет стоить не менее двухсот пятидесяти тысяч плюс силовые установки, гравитационные пушки, продовольствие, горючее, жалованье экипажа, — он еще подумал и продолжил: — Что-то около четырехсот тысяч. Это кроме того, что мы должны истратить на аукционе.

— Ну что ж, это можно вытерпеть, — потрогав шрам, сказал капитан.

— Не забывайте, что на новый корабль будет нужен надежный капитан. — Али обвел присутствующих многозначительным взглядом.

— Это не составит труда. Мой старый, друг капитан Джон Сэнфорд не откажется от такого дельца, — отмахнулся Джелико.

Глава 2

Кар мягко притормозил и остановился. Возле рыночной площади можно было увидеть огороженную площадку, где проводились аукционы. На площадке вокруг возвышения толпилось внушительное количество людей, но особой давки не было. Торговцы собрались поближе к возвышению и оглядывались по сторонам. Конкурентов было много, даже слишком. Ведь с того времени, когда они приобрели Лимбо, здесь на Маклосе аукционы стали проводиться систематически. Об этом заранее объявляли, и со всей Галактики съезжались искатели приключений, влекомые жаждой наживы. Здесь были представители всех компаний, малых и больших, они составляли не очень большую конкуренцию вольным торговцам. Среди торговцев особую опасность представлял Кауфорт, который входил в долю с пятью марсианами, Братьями Тун Ю.

Люди негромко переговаривались, слышались высказывания по поводу предстоящего торга. Офицер Службы изысканий прошел через расступившуюся толпу, неся плоский ящичек с пакетами, в которых находились микропленки с координатами и описаниями вновь открытых планетных систем.

Наступила тишина. Офицер достал первый пакет и объявил название планеты. Аукцион начался. Класс «альфа» — эти пять планет были куплены за невероятно большую цену «Интерсоларом». Класс «бета» — все четыре планеты достались «Комбайну». Класс «гамма» — была всего одна планета, и цену объявили в шестьдесят тысяч. Вот тут-то Джелико решил попробовать свои силы. Это был вызов «Денеб-Галактику». Этого никто не ожидал, все считали, что эта планета предназначается специально для этой компании. А Ван Райк выкрикнул, опередив агента компании:

— Шестьдесят пять!

Агент изумленно уставился на него, заметив эмблему вольного торговца, ведь «Денеб-Галактик» никогда не имел конкурентов. «Интерсолар» и «Комбайн» не интересовались такой мелочью, а для вольных торговцев класс «гамма» был не по зубам.

— Семьдесят тысяч! — взвизгнул агент.

— Семьдесят пять! — проревел суперкарго.

Агент решил одернуть зарвавшегося торговца.

— Сто тысяч!

— Сто пять!

Толпа забурлила, а агент молчал. Экипаж «Королевы Солнца» почувствовал, что удача плывет им в руки, но тут раздался еще один голос:

— Сто двадцать тысяч!

Все обернулись и увидели, что это был Кауфорт. Он язвительно улыбался, явно бросая вызов, но Джелико чуть заметно качнул головой и отклонил вызов. Он и не собирался покупать столь дорогую планету, а лишь только пробовал силы вероятных конкурентов. Кауфорт, продолжая улыбаться, получил пакет с пленками.

— Почему мы не торговались с ним? — недоуменно спросил Джейн. — Ведь все складывалось так удачно!

— Нет, милый, — ответил Карл, — эта планета нам не по зубам. Предстоят большие расходы. Мы только прощупали почву на аукционе.

— А кроме этого, — вмешался Рип, — мы начали торг с компанией, привлекая к себе внимание. Хоть и небольшое, но все же внимание, реклама нашей будущей Федерации.

— Номер четыре — класс «дельта». Цена — тридцать тысяч!

— Тридцать две! — взревел Ван Райк.

— Тридцать пять! — это снова был Кауфорт.

Но теперь Джелико не уступит. Планет было всего две, и уступать их было нельзя.

— Пятьдесят тысяч!

— Шестьдесят!

— Семьдесят тысяч! — резко поднял цену Ван Райк.

— Семьдесят пять! — осторожно продолжал Кауфорт.

И суперкарго оторвался от него одним махом:

— Девяносто тысяч!

Кауфорт развел руками, уступая торг, и, повернувшись, пошел прочь, не дожидаясь последней серии планет. Остальные торговцы не посмели торговаться, и Джелико получил пакет с пленками. Следующая планета такого же класса была объявлена в четырнадцать тысяч, и Ван Райк легко купил ее, подняв цену до сорока. Лишь только один вольный торговец пытался торговаться, но суперкарго оторвался от него, резко подняв цену.

— Кто это был? — поинтересовался Джелико.

Ван Райк пожал плечами.

— Наведи справки об этом человеке. Чувствую, он не обычный торговец.

— Хорошо, капитан.

— И поторопись, пока он здесь на Маклосе.

Они расплатились за приобретенные планеты и направились в космопорт. Там суперкарго отправился в диспетчерскую навести справки, а остальные поднялись на борт «Королевы».

Ван Райк вернулся на корабль через полчаса. Джелико вызвал его.

— Ну, что ты узнал? — спросил он. — Кто он?

— Вы никогда не поверите, — возбужденно проговорил суперкарго. — Это Морган Фостер. Вы должны помнить его, он в свое время командовал эскадрой изыскателей, а вот теперь ушел на пенсию и решил открыть свое дело. Не смог уйти из большого Космоса. Все свои сбережения он потратил на покупку звездолета и заявился на Маклос для участия в аукционе. Но с теми деньгами, которые оставались у него, он мог вообще не прилетать сюда.

— Да, я помню его. Значит, мое чутье не подвело меня.

— Этот человек может быть полезен для нашего дела. Райк, пошли ему приглашение.

Ван Райк нажал кнопку вызова на интеркоме.

— Дэйн Торсон!

— Да, капитан! — отозвался Торсон.

— Отыщите в порту «Жемчужину Космоса» и пригласите к нам экипаж этого корабля.

— Есть, сэр!

Дэйн, которого приказ застал в своей каюте, с большой неохотой надел мундир и отправился на поиски звездолета. Он спустился по пандусу на взлетное поле и пошел к посту заправки, возле которого работал здоровенный парень в промасленном комбинезоне.

— Послушайте, — обратился к нему Дэйн, — вы не подскажете, где мне найти корабль «Жемчужина Космоса»?

— А вот он перед тобой, парень, — буркнул механик, указывая грязными пальцами в сторону маленького приземистого корабля, сияющего полированной антирадиационной броней. Сигнал готовности к взлету горел на носовых отражателях, — Я его недавно заправил, и они уже запросили разрешение на вылет.

Дэйн, рискуя попасть под выхлоп раскаленных газов, ринулся к кораблю. Подбежав к амортизатору, он нажал клавишу вызова. Ответом было молчание. Было слышно, как воют компрессоры и насосы, нагнетая в камеры горючее. Через несколько секунд включится зажигание. У Торсона похолодело в груди, он с отчаянием стал нажимать клавишу вызова. Наконец в динамике щелкнуло.

— В чем дело? — рявкнул чей-то голос.

— Я — Дэйн Торсон, помощник суперкарго «Королевы Солнца».

— Что вам нужно, черт побери!?

— Капитан Джелико приглашает капитана и команду на борт «Королевы Солнца» для деловых переговоров.

Наступила тишина. Затем стало слышно, как защелкали электромагнитные клапаны, перекрывая горючее в трубопроводах.

— Хорошо! — рявкнул тот же голос. — Сейчас мы выходим.

Дэйну пришлось немного подождать, и минут через пять, щелкнув замком, открылся люк и опустился трап. В проеме люка показался человек в форме вольного торговца, видимо, это и был Морган Фостер. За его спиной толпился экипаж.

— Проклятье! — взревел капитан, — Еще несколько секунд, и мы бы взлетели, а от тебя не осталось бы и пепла. Что стряслось, парень?

— Джелико вам все объяснит. Прошу на борт нашего корабля.

— Где ваша посудина? Может быть, вывести кар?

— Не стоит, капитан, — ответил Дэйн. — Вон наш торговец, — и он махнул в сторону «Королевы».

За последние полтора года она претерпела кое-какие изменения. Была заменена обшивка, изъеденная космической пылью, и она ярко блестела антирадиационной полировкой. Раструбы силовых установок были втянуты вовнутрь, орудийные люки плотно закрыты. Было видно, что Фостер оценил элегантность корабля.

Оба экипажа собрались в кают-компании «Королевы», и Джелико представил свою команду Моргану, который в свою очередь представил свою. Затем они расселись, и переговоры начались. Говорить начал Джелико:

— Мы решили образовать Федерацию Вольных Торговцев. Зная вас, я решил привлечь вас к нашим планам. Мы будем владеть двумя кораблями, и я намерен купить на Земле еще один. Перед нами лежат два пакета с данными о планетных системах, купленных мной на аукционе. Их разработку я предлагаю вести вместе, прибыль пополам. Со временем, думаю, к нам присоединятся еще несколько экипажей, а потом мы потесним и «Интерсолар».

— Все это, конечно, заманчиво, — медленно проговорил Фостер, — но оказаться в положении младших партнеров я не хочу.

— Никаких младших партнеров, — отрезал Джелико. — Права одинаковы у всех. Ведь вы будете со своим звездолетом, а это означает для нас экономию в двести пятьдесят тысяч, которые нам пришлось бы потратить на новый корабль. Вам остается уплатить половину той суммы, которую мы заплатили за планетную систему, и дело сделано.

— Вы просмотрели микрофильмы? — спросил Сайрус Грей, суперкарго Фостера.

— Еще нет, — ответил Ван Райк. — Мы ждали вас.

— Тогда по рукам, — сказал Фостер. — Только ненормальный может отказаться от такого. Мы подписываем договор. Команда согласна? — обратился он к членам экипажа.

Никто не возражал. Дэйн положил на стол заранее подготовленные бланки договора, и Джелико, размашисто подписав, пододвинул листы Фостеру. Тот тоже подписал бумаги, и суперкарго включил проектор.

— Планета Гомара, — загрохотал в кают-компании голос чиновника, — одна из трех пригодных для обитания планет в системе звезды класса 24С153. Галактические координаты… — на экране замелькали цифры, — климат зеленого типа, вредных микроорганизмов не обнаружено. — Изображение планеты укрупнилось, можно было различить очертания морей и материков. Проплыл большой остров, на котором были видны следы обитания разумных существ. Ровные квадраты полей покрывали остров, как шахматную доску. — Планету населяют гуманоидные существа, — продолжал голос, — строй земледельческого типа с рабовладельческим уклоном.

Кто-то тихо присвистнул. Экипаж «Жемчужины Космоса» скромно молчал, но они жадно впились глазами в океан, но тут проектор щелкнул и остановился — пленка кончилась. Все разом заговорили.

— Вот это повезло! — сказал Дэйн. — Это вам не Лимбо.

— Давай второй ролик, — приказал Джелико.

Снова зажужжал проектор.

— Планета Предтеч — единственная уцелевшая из пяти сожженных планет в системе красной звезды 88С821 в созвездии Спирали. Климат холодный, в тропиках — умеренный, Вся тропическая зона представляет собой широкую полосу джунглей, протянувшуюся по всему экватору планеты.

На теле планеты были видны огромные зоны, выжженные мощными энергетическими ударами, на которые наползали языки ледников.

— Разумных существ не обнаружено, — продолжал голос, — колонизации не подлежит из-за высокого уровня радиации. Существуют предположения, что в районе этой системы произошло сражение легендарных Предтеч. — Голос замолк, и экран погас.

— О, черт! — простонал Кости. — Все та же история! Опять сожженная планета. На что мы потратили свои деньги?

Наступила тишина, и через некоторое время Ван Райк нарушил ее:

— Ребята, вы забыли, что такие планеты приносят нам удачу. Не будь у нас Лимбо, кем бы мы были сейчас?

— Это может быть и пустой номер, — сказал Торсон.

— Все может быть, — улыбнулся Ван Райк. — Мы ведь искатели счастья, и нам не привыкать к неудачам.

Джелико тоже улыбнулся, что было с ним редко, и сказал:

— Суперкарго прав. Мы — вольные торговцы и летим, куда захотим. А вдруг мы найдем то, что нашли на Лимбо?

Теперь уже улыбались все, только Кости мрачно пробормотал:

— Я согласен.

— Кто знает, что скрывается в тех джунглях. А теперь летим на Землю, — заключил Джелико.

Земля встретила их весной. Два вольных торговца сели рядышком в космопорту Нью-Джерси. Пока экипажи готовили корабли, возились с заправкой и с пополнением припасов, суперкарго отправился за новым кораблем на верфи, а Джелико стал разыскивать своего друга Сэнфорда. К обеду все утряслось как нельзя лучше. Райк купил новенький, только что сошедший со стапелей звездолет, а капитан разыскал в городе Сэнфорда, который снимал комнату в убогом меблированном доме. Его не пришлось долго убеждать в том, что он очень нужен, и он, собрав свои немудреные пожитки, отправился на стартовую площадку и стоял в доке, где его готовили к вылету.

— Дэйн, это твой новый капитан Джон Сэнфорд, — представил Джелико. — Ты назначаешься суперкарго и первым помощником. Твое первое задание будет состоять в том, чтобы вместе с Кости отправиться к Психологу и дать заявки на недостающих членов нового экипажа.

— Есть, капитан, — козырнул Дэйн, взволнованный этим назначением и представляющий себя в мундире суперкарго с новыми нашивками.

Джелико махнул рукой и повел Сэнфорда на корабль, а Дэйн нашел Кости, и они отправились в здание космопорта. Вновь он был на Земле в том же порту, но уже не тем зеленым юнцом в необъятной форме Торгового флота, когда впервые вышел из подземки и пошел на «Королеву Солнца». Почти два года, проведенные в космосе, после приключений на Лимбо, на алмазных копях Саргола, которые отдали им власти в обмен на право разработок на Лимбо, сильно изменили Торсона. Он возмужал, стал серьезнее и сдержаннее. У него было новое звание и перспективное будущее. Тогда, два года назад, Психолог вытащил его счастливый жетон.

Они подошли к окошку администратора и подали заявки.

— Если хотите, можете подождать, — сказал чиновник. — Сегодня прибыла большая партия курсантов, так что сразу и примете кандидатов.

Они решили подождать и отправились к залу назначений. В зале было шумно, выпускники громкими восклицаниями сопровождали каждый вновь появившийся жетон из медного нутра машины. Электронный Психолог периодически звякал, и счастливчики радостно вскрикивали, получив направление на хорошие звездолеты. Вдруг среди сидевших у стены Торсон увидел Рики Уорена. Он был небрит, в помятой форме без нашивок, указывающих на принадлежность к кораблю. Дэйн понял, что Рики давно не видел Космоса.

— Привет, Рики! — сказал Дэйн, подходя к нему.

— Господи, Дэйн, ты ли это? — Уорен изумленно оглядел его. — Ты летаешь?

— Как видишь, Рики! А почему ты здесь?

— Увы, Дэйн, мне не повезло. Как ты помнишь, при распределении я попал на линию «Марс-Земля-инкорпорейтед», полетал всего полгода, и в последнем рейсе попали в метеоритный поток. Защита ни к черту, рухлядь, ну и наш «Искатель приключений» развалился. Спасатели сняли нас с обломков, и с тех пор я здесь в порту. Работы нет, перебиваюсь механиком, иногда грузчиком.

— Карл, сходи к администратору и аннулируй заявку на помощника суперкарго. Мы берем этого парня.

— Есть, Дэйн.

— Спасибо, Дэйн. — На глазах у Уорена блеснули слезы благодарности. — Ты всегда был настоящим другом.

— Ладно тебе… Пойдем поближе к нашему старому другу Психологу.

Они подошли к компьютеру. В это время он щелкнул, и высокий парень с рыжими бакенбардами подхватил свой жетон.

— «Марс-Земля-инкорпорейтед», — выдавил он из себя.

Все сочувственно посмотрели на него. Всю жизнь проболтаться в ближнем Космосе и не увидеть Галактики, чужих планет — это было достойно сожаления. Рики, стоявший рядом, тяжело вздохнул, вспоминая свое назначение на эту линию. Но сделать уже ничего было нельзя — решение Психолога окончательное и обжалованию не подлежит. Следующим подошел инженер-механик и опустил свой жетон в щель машины. Прошло немного времени, и Психолог, звякнув, выбросил жетон обратно. На нем было написано «Галактика», светящегося значка — символа крупной компании — не было. Парень подхватил жетон и стал расспрашивать товарищей об этом корабле, но никто не знал, что он из себя представляет. Дэйн уже знал, что новый корабль называется «Галактика», и этому парню, конечно, предстояло служить на нем.

Он протолкнулся к растерянному инженеру и сказал:

— Что, не повезло, парень? Между прочим, я тоже так думал, когда попал к вольным торговцам.

Тот взглянул на мундир Торсона и заметил нашивку с названием.

— Вы с этого корабля?

— Да, малыш. Не унывай, наша стихия — глубокий Космос, а с вольными торговцами не пропадешь.

Парень скривился.

— Вольные торговцы… — протянул он.

— Тебе что-то не нравится? Ты скажешь об этом капитану, и, думаю, он не станет тебя удерживать.

Парень сразу сник. Быть уволенным с корабля, еще не приступив к своим обязанностям, означало навсегда распрощаться с Космосом и прозябать до конца жизни в какой-нибудь конторе.

— Ничего такого я не хотел сказать, просто я подумал о другом.

Вошел Кости и направился к ним.

— Ладно, — макнул Дэйн. — вот твой начальник Карл Кости.

Парень козырнул и представился:

— Боб Слоун, инженер-механик.

— Отлично, Боб, — прогудел Карл. — Мы сработаемся. — И похлопал его по плечу.

Дэйн повернулся к выпускникам и сказал:

— Кто получил назначение на «Галактику», прошу подойти ко мне.

Подошли пятеро юнцов.

— Ну что, ребята? Я суперкарго «Галактики» — Дэйн Торсон, а это, — он указал на Кости, — начальник инженерной секции Карл Кости. Рик Уорен — помощник суперкарго. Предъявите ваши жетоны.

Они показали кружки металла, и Торсон получил экипаж для нового звездолета «Галактика».

Три корабля шли на средней субсветовой скорости уже вторые сутки по корабельному времени. Командир «Галактики» сидел у себя в каюте и просматривал документы по Предтече. Где-то на половине пути от нее три корабля должны были разделиться. «Жемчужина Космоса» уйдет на Гомару, а «Королева Солнца» и «Галактика» пойдут к Предтече.

В эту минуту, когда Джон уже подумывают о том, чтобы отложить бумаги и пропустить рюмочку, включился интерком, и вахтенный штурман попросил его подняться в секцию управления. Сэнфорд вышел из каюты, поднялся на лифте и через минуту был в секции. Здесь было темно, только переливались огоньки на панели управления, и сверкали звездами экраны курса.

— Что стряслось? — спросил он у Вилкокса.

— Впереди по курсу в двадцати единицах неопознанное тело, предположительно корабль среднего тоннажа.

— Будем тормозить. Сообщите Джелико и Фостеру.

— Есть, капитан.

Помощник штурмана Али Уотмен ввел новую программу в компьютер. Сэнфорд нажал сигнал тревоги, и по кораблю разнеслись тревожные звонки. Спустя некоторое время на обзорных экранах появятся силуэт чужого корабля.

Тот набрал на компьютере шифр, и через секунду на дисплее появилась надпись:

«ТИП — Л41, КЛАССА «СТРАННИК», ПОСТРОЕН НА ЗЕМЛЕ НА ВЕРФЯХ ФЛОРИДЫ 74 ГОДА НАЗАД. ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ ТРИ ГОДА НАЗАД».

Пропал…

— Хорошо. Камил и Слоун, пойдете на боте и обследуйте его.

Через пять минут «Галактика» вздрогнула, получив толчок от отходящего бота. Поисковый маячок на его носу нервно мигал красным светом. Щелкнул динамик.

— Капитан, докладывает Камил. Отход в норме, пошли к «Страннику».

— Принято, Али. Ребята, будьте осторожны. Судя по всему, он имел крупные неприятности.

На экране были видны искореженный отсек двигателя и рваные дыры в обшивке. Бот медленно плыл к кораблю, постреливая оранжевыми огоньками выхлопов.

— Капитан, мы на подходе. Это не корабль, а куча металлолома. Кто-то здорово поработал над его внешним видом.

— Хорошо, ребята.

Бот выбросил магнитные швартовы и прилепился к страшному боку корабля.

— Выходим, — послышалось в динамике.

Две крошечные фигурки показались в горловине люка.

— Стин, дайте максимальное увеличение, — сказал Сэнфорд.

— Оно на пределе, капитан.

— Черт, слишком далеко!

Фигурки исчезли в дыре, ведущей в жилой отсек.

Жуткое зрелище открылось космонавтам. Переборки искорежены, кое-где плавали в невесомости останки людей. Осмотрев несколько отсеков, они подошли к каюте капитана и распахнули дверь. За столом сидел человек в истлевшем мундире капитана Торгового флота. Часть головы, по-видимому, была снесена бластером. На столе лежала кассета, в правой руке был зажат бластер с искореженным стволом. Камил взял кассету и положил в карман скафандра.

— Возвращаемся? — спросил Слоун.

— Нет, осмотрим нижние секции.

Они опустились вниз в грузовые трюмы.

— Ты только посмотри, корабль был явно захвачен, экипаж погиб от гравитационного удара. Капитан, видимо, выстрелил себе в голову, а склады нетронуты. Все это странно.

Боб согласился с ним и сорвал пломбу с одного из грузовых люков. Автоматика не сработала, и они открыли люк вручную. Аварийное освещение давало весьма скудный свет, они зажгли свои фонари и осветили множество аккуратно сложенных ящиков, пакетов и свертков. Камил сорвал упаковку с одного из свертков и увидел край какого-то отполированного предмета.

— Что это за штуковина? — удивленно посмотрел он на Боба. — Ладно, пошли, разберемся на корабле.

Они выплыли в коридор и, открыв люк, ведущий в шлюзовую камеру, застыли от ужаса. Предшлюзовой коридор был наполнен трупами.

— Не много ли людей было в экипаже этого летающего гроба?

— Здесь все очень странно и в высшей степени загадочно. Они попытались открыть входной люк, но он был заклинен намертво, и им пришлось возвращаться на бот старым путем.

Вернувшись на корабль, они застали там Джелико, Ван Райка и Фостера с Сайрусом Греем — суперкарго, прилетевших со своих кораблей. Весь экипаж и гости собрались в кают-компании. Кассету поставили в проектор, и на экране появился пожилой человек в знакомой Камилу каюте, который тяжело заговорил:

— Я — капитан звездолета «Королина» класса «Странник» Рудольф Уорнали. Мы вели разработку в квадрате MX — 586…

— В этом квадрате находится система Предтечи, — заметил Вилкокс.

— …У звезды Х8С1821 обнаружена планетная система… — Видимо, что-то услышав, капитан заторопился. — Будьте осторожны, планета принадлежит Предтечам. Бойтесь Голубой Чумы! Ледники тоже опасны, вода заражена! У меня мало времени. Весь экипаж смертельно болен, мы ушли в свободный полет и унесем смерть с собой. Вскоре встретили космических пиратов, которые атаковали наш корабль. Весь экипаж погиб, я тоже умираю. Это странная болезнь: она не убивает, но она страшнее смерти. Я видел, какими становятся люди, зараженные Чумой! Это голубые тела. Бойтесь их! Они становятся бесплотными, но они могут убивать! Я еще не достиг этой стадии и не достигну ее. Бластер давно приготовлен для моей головы.

На планете у большого горного хребта, который своим западным окончанием выходит к джунглям, мы нашли Город Предтеч, а в двухстах милях от него к югу на берегу океана подземную крепость, лабиринты из которой расходятся, вероятно, по всей планете. Восточнее Города в двадцати пяти милях стоят Парни-Близнецы высотой в тысячу футов. Проникнуть внутрь мы не смогли, входы, видимо, существуют из подземелья. В самом Городе есть склад Предтеч со всякими предметами неизвестного назначения. Все это мы погрузили на наш корабль. — Капитан замолчал, прислушиваясь к чему-то, потом встал и ушел из поля зрения. Через некоторое время он вернулся и уселся перед телекамерой. На его лице стали проступать голубые пятна. — Вот и все. Корабль мертв, пираты тоже погибли. Их командир ударил из орудий, поверив, наконец, в Голубую Чуму. Они все мертвы. О, это ужасно! Прощайте, я ухожу с ними. Заклинаю вас именем Господа, будьте благоразумны, не садитесь на эту планету. Помните об экипаже «Королина»!

Изображение погано.

— Жуткое дело, — нарушил молчание Дэйн.

— Ты так думаешь? — спросил, ухмыляясь. Кости. — Там будет еще хуже. Вот теперь Предтеча наша, и мы должны побывать на ней!

— Что будем делать? — спросил Сэнфорд, обращаясь к Джелико. — Ты командуешь нашей эскадрой.

Джелико мрачно взглянул на него. Сэнфорд был высоким и худым, с густыми черными волосами, побелевшими на висках, и с холодными, словно вырезанными из камня глазами. Со всеми, за исключением Джелико, он обращался с холодной, отчужденной вежливостью.

— Меня мучает эта Чума. — Джелико потер свои шрам. — Ребята побывали там и могли принести заразу на корабль. Что вы думаете об этом? — Он повернулся к врачу «Галактики» Ричарду Кнопсу.

Тот пожал плечами.

— По возвращении они прошли обычный цикл обеззараживания. Мы не знаем этой болезни, опасность заражения будет висеть над нами. На планете нужно быть предельно осторожными и обеспечить максимальную биозащиту…

— Это и так ясно, — прервал его Джелико. — Почему им вздумалось пить там воду?

— Разные могут быть причины, — ответил за врача Дэйн. — Может быть, у них кончились запасы, а может быть, еще кое-что другое.

Джелико обратился к капитану «Жемчужины Космоса»:

— Капитан Фостер, а что вы думаете об этом?

— Нам нельзя разделяться. Считаю, что на Предтечу нужно идти тремя кораблями. Вместе мы справимся с опасностями. Ван Райк покачал головой.

— Я не согласен с Фостером. Нам нельзя рисковать всеми кораблями сразу.

— Что же вы предлагаете, суперкарго?

— На Предтечу должен лететь один корабль, и если через месяц от него не будет известий, посылаем туда еще один корабль. Если и этот исчезнет, то нужно будет поставить крест на этой затее и заняться Гомарой.

— Согласен, — заявил Джелико, — рисковать нам незачем. Ставлю предложения на голосование.

Глава 3

— Двенадцать оборотов вокруг планеты, — отметил Слоун. — Не мало ли?

— Полетаешь с мое, поймешь, что это много, — ответил Кости. — Стин знает что делает. Мы должны сесть между городом и подземельем, а для этого нужны точные координаты.

— Экипаж, внимание! — сказал Сэнфорд. — Приготовиться к посадке!

Корабль медленно опускался на столбе плазмы, поднимая тучи пыли и растопырив серебристые амортизаторы. Капитан мастерски сажал «Галактику» на небольшой пятачок ровной поверхности планеты. Легкие порывы ветра раскачивали звездолет, но Сэнфорд гасил колебания ударами боковых дюз. Толчок! Пол навалился на ступни ног, кресла продавились под тяжестью тел.

— Посадка! — сказал Сэнфорд.

Кости тотчас же уменьшил тягу двигателей.

— Грунт?

— Держит! — доложил Дэйн.

— Конец посадки! — скомандовал капитан.

Двигатели умолкли, и тишина навалилась на космонавтов. Только потрескивали дюзы, остывая от адского жара выхлопа.

— Распорядок прибытия — стандартный. Инженерной секции поставить силовые экраны, инженеру связи прощупать эфир, помощнику суперкарго приступить к выгрузке оборудования и снаряжения по категории «два». Все! — И капитан, отстегнув ремни, встал с кресла.

На экран пламенел кровавый рассвет. Горизонт был рассечен зубцами далеких гор. Небо было темно-красным, и по нему быстро проносились огромные багровые облака. На всем лежал отпечаток смерти, медленного угасания и какого-то ужаса. Над планетой всходил красный карлик.

Работы продолжались несколько часов. Флиттеры были подняты грузовыми стрелами из боксов и опущены на грунт. Инженеры установили на них дополнительные установки магнитной защиты, проверили действие орудий. Дэйн вышел из корабля. Майер, Уотмен и Кости уже были возле машины.

— Капитан, — доложил Дэйн в микрофон, — мы готовы.

— По машинам, ребята! И хранит вас Господь!

Один флиттер с Майером и Уотменом направился в сторону города, а Дэйн и Кости должны были разыскать подземный лабиринт. Космонавты были одеты в скафандры биозащиты и вооружены тяжелыми бластерами. Машины бесшумно поднялись в воздух и разлетелись в разные стороны. Багровый карлик клонился к горизонту, день был на исходе. Длинные тени наползали на звездолет, как бы угрожая схватить его своими уродливыми пальцами. Джон Сэнфорд сидел у пульта, охваченный тревогой, — он видел, как взлетели флиттеры, увозя своих пассажиров навстречу неизвестности.

Под флиттером расстилались заросли стройных деревьев, похожие на земные джунгли. Дэйн направил машину к отрогам хребта, видневшимся на горизонте. Джунгли кончились, потянулась унылая равнина. Среди рыжих песков кое-где виднелись развалины, и заходящий карлик придавал им зловещий вид.

— Летим к горам? — спросил Карл.

— Да, — ответил Дэйн. — Помнишь, на Лимбо крепость находилась в горах? Здесь должно быть то же самое, ведь строители те же.

— Мрачное местечко, — заметил Кости.

Насколько мог охватить глаз, вокруг простиралась пустынная местность с песчаными барханами без признаков влаги. Резкая тень флиттера бежала по пескам.

— Становится жарко, — сказал Кости, — а еще эти чертовы скафандры! Похоже, будет буря.

Через десять минут духота стала невыносимой. Аппаратура скафандров гудела, как и прежде, подавая охлажденный воздух. Внезапный порыв ветра бросил флиттер к самым пескам. Дэйн выровнял машину и резко набрал высоту, обходя фронт бури. Спустя полчаса они подлетели к предгорьям и свернули, полетев вдоль хребта. Вдруг Кости хлопнул Дэйна по плечу.

— Кажется, есть! — возбужденно проговорил он.

— Где?

— Вон, в полумиле левее курса.

— А, этот светящийся купол?

У самого подножия горы стояло куполообразное здание из какого-то блестящего материала. Дэйн бросил машину влево и вниз, снижаясь к куполу. Он посадил флиттер метрах в двухстах от купола, и, выключив двигатели, они прислушались к завыванию ветра. Взяв бластеры, Дэйн и Кард вышли наружу. Дверца с громким щелчком захлопнулась. Космонавты зашагали к сооружению, но, не пройдя и сотни шагов, Дэйн сделал Карлу знак остановиться.

— Что-то непохоже на вход в подземелье, это что-то другое…

Он не успел договорить, как у основания купола открылся люк, и из темного провала выплеснулись сотни голубых призраков. Они двигались, постоянно меняя форму.

— Голубые призраки! — проговорил изумленный Дэйн, поднимая бластер.

Космонавты попятились.

— Не успеем! — крикнул Дэйн. — Ты давай к машине, а я прикрою!

— Нет!..

— Быстрее, Карл!

Инженер рванулся к флиттеру, а Дэйн нажал на спуск. Огненная нить протянулась к голубым теням, и они немного отступили. Бластер работал без перерыва. Дэйн мечтал лишь об одном — хватило бы заряда. Сквозь толстые перчатки он чувствовал нестерпимый жар от постоянно бьющего луча. Камни начали плавиться и оплывать, как масло на раскаленной сковородке. Дэйн водил бластером, как садовым шлангом, поливая огнем. Между ним и чудовищами пролег огненный барьер из блестящего луча и раскаленной лавы. Кости добежал до флиттера, рванул дверцу и, уже падая в кресло, тронул его с места, разворачивая и направляя к товарищу. Когда он поравнялся с Торсоном, голубые призраки уже замыкали кольцо, и Дэйн едва успел вскочить в машину.

— Защиту! — прохрипел он. — На полную!

В ту же секунду кольцо призраков замкнулось, и страшный гравитационный удар потряс флиттер, но защита включилась на долю секунды раньше, и хотя ослабленной мощностью, но отразила удар.

— Гони в горы! — крикнул Дэйн.

Карл рванул флиттер и резко набрал высоту. Затем он повел его в горы…

Над холмами вился мягкий туман, откуда-то с севера пришел свежий ветер. На горизонте протянулась полоса бесконечных джунглей, опоясывавшая планету. Перед ними лежали развалины Города, скрытые голубым туманом.

— Здесь, кажется, этот туман — обычное явление, — заметил Майер.

— Похоже на то, — кивнул Уотмен, всматриваясь в голубое марево. — Мне кажется, что есть что-то общее между туманами Лимбо и здешними.

Они приземлились возле Города у холма, на вершине которого находилось причудливое строение — низкое, с покатым куполом. Выйдя из флиттера, они направились к проему без дверей и вошли в помещение. Оно было круглым, и стены разукрашены фресками, по всей вероятности, из жизни аборигенов планеты. На одних был изображен Город с различными машинами в воздухе и людьми на тротуарах. На одной из фресок они увидели существо, одетое в легкую голубую ткань наподобие тоги.

— Жрец? — спросил Майер.

Уотмен в ответ пожал плечами.

Под куполом «храма», как они называли это странное сооружение, медленно двигался голубой туман, наплывая на фрески и скрывая их от взгляда космонавтов. Туман все больше и больше стал заполнять «храм», и космонавты поспешили покинуть купол. Не спеша они начали спускаться вниз. Туман стелился по поверхности, растекался между холмами, заливая город.

Красный карлик закатился за горизонт, и ночь опустилась на эту сторону планеты. Звезды висели так низко, что, казалось, их можно было брать руками.

Глава 4

Он уловил едва слышный пряный запах, быстро распространяющийся в спертом, теплом воздухе — запах разлагающихся тел — и вздрогнул от неожиданности и от нахлынувших на него воспоминаний о Лимбо, об ущелье, заваленном разлагающимися останками маленьких существ. Дэйн остановился. Кости был уже где-то далеко, а его бластер выплевывал все новые и новые порции огня, неся все больше смертей.

Потом он надел маску, несколько раз глубоко вздохнул и пошел дальше. Он не верил в призраков и не раз видел смерть, и это жуткое продвижение по темным лабиринтам, опаленным потоками огня бластера Кости, не приводило его в тот ужас, в который должен был привести его вид всех этих расчлененных тел, которые лежали вокруг. Идя впереди между трупами, он был спокоен.

На вход в подземелье они наткнулись случайно, когда обследовали одинокое полуразвалившееся здание на границе пустыни. Вход был закрыт круглым люком, и Дэйн бластером вырезал замок. Сначала они спокойно шли по коридорам, пока не дошли до второго люка. Вот тогда-то и пронесся по коридорам тот жуткий вой, от которого застыла кровь. Включилась система охраны, и в коридоре появились люди, которые кинулись к космонавтам. Торсон и Кости встали спинами друг к другу и ударили из бластеров. Скоро все было кончено, и гора трупов осталась у второго люка, замок которого они вырезали так же, как и у первого. Здесь Кости пошел вперед, как он сказал, «расчистить дорогу». И в течение долгих минут Дэйн видел вспышки бластера. Кости сеял вокруг смерть. Он немного задумался и ни заметят, как раздвинулись петиты и из проема в стене показались неясные фигуры. Снова яростный огонь бластера, снова крики боли и внезапный страшный удар по голове…

До него долетели звуки, напоминающие журчание ручейка по камешкам в ущелье. Они убаюкивали и уносили куда-то далеко…

Он не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он потерял сознание. Через некоторое время он увидел неясный свет и почувствовал, как кто-то его трясет. Он открыл глаза и увидел склонившегося над ним Карла. Дэйн осмотрелся и увидел заваленный трупами коридор. Сам он лежал на каменном полу, навалившись боком на обугленный труп. Его стошнило, и во всем теле чувствовалась слабость.

— Ну, малыш, ты и побушевал здесь, — усмехаясь, сказал Кости. — Когда я увидел вспышки твоего бластера, то поспешил на помощь, но подойти к тебе было не так-то просто. Ты лежал без сознания и продолжал нажимать на спуск. Только когда кончился заряд, я смог подойти к тебе. Дэйн посмотрел на бластер и с трудом заменил разрядник. Затем он, пошатываясь, встал, поддерживаемый Карлом.

Площадка подземки остановилась, и они шагнули в темный коридор. Кости включил фонарь, и яркий свет выхватил из темноты серебристые приборы, отразившись от многочисленных шкал. Коридор вился вокруг какой-то гигантской установки. Они двинулись вверх по коридору. Вокруг мерцали слабенькие огоньки, и лишь их шаги нарушали тишину в коридоре.

— Установка, видимо, работает, — сказал Кости. — Наверное, идет накопление энергии. Предтечи исчезли сотни тысяч лет назад, и все это время она работает. Океан энергии запасен в этой штуке.

— Я все время думаю, что это были за люди, которых мы… — Дэйн покачал головой. — Может быть, это и есть Предтечи.

— Откуда им здесь взяться? — Кости некоторое время размышлял: — А впрочем, черт его знает…

Они прошли несколько поворотов и наткнулись на прозрачную стену, перегораживающую коридор. Дэйн поднял фонарь, и их взору предстало огромное помещение, набитое приборами. Матово мерцали экраны, темнели пульты и панели с рядами приборов, а перед пультом стояли ряды кресел. В одном из них сидел скелет в комбинезоне, и его череп лежал в углублении пульта.

— Дальше путь закрыт, — сказал Дэйн. — Давай посмотрим, где-то здесь должна быть кнопка или что-то в этом роде.

Они осмотрелись. В углу неподалеку Кости заметил что-то похожее на рубильник. Он вынул из наплечного кармана скафандра моток тонкого троса, сделал петлю и накинул на рукоятку, не касаясь ее руками. Разматывая тросик, он отошел назад, увлекая за собой Торсона. Отойдя на безопасное расстояние, Кости рванул тросик. Сверкнула яркая вспышка, тросик загорелся, и пламя побежало к рукам инженера. Карл хрипло рассмеялся и швырнул моток к двери.

— Дешевый номер! — воскликнул он. — Интересно, на чей интеллект они рассчитывали. Здесь полно таких штучек. Вот хотя бы это. — Он указал на три отверстия в стене. — Они так и просят сунуть в них палец и остаться без руки. — Нет, Дэйн, мы люди гордые, мы не станем лезть в окно, а пойдем в дверь… — С этими словами он подошел к едва заметной двери в прозрачной стене и толкнул ее. Дверь отворилась.

— Как ты догадался? — изумленно спросил Дэйн.

— Дешевая психология, — проворчал Карл. — Поработал бы ты столько времени с машинами, сколько я, то сразу бы разгадал эти хитрости.

Они пошли в зал, и Кости направился к пульту. Неясное, едва уловимое движение в дальнем углу пультовой привлекло внимание Дэйна.

— Кости! — воскликнул он.

Тот резко повернулся, вскинул бластер и зажег фонарик. Луч высветил странную личность. Это был маленький, похожий на птицу человечек с куполообразным черепом и крючковатым носом. У него было пугающее худое лицо, узкие запавшие ноздри, безгубый рот, а большие стереоскопические очки делали его лицо похожим на лицо мертвеца. Человечек стоял смирно, не делая попыток к бегству.

— Кто ты? — спросят Кости.

Молчание.

— Ты Предтеча? — задал вопрос Дэйн.

И снова молчание. Человечек поднял тощую руку и махнул ею, словно давая понять, чтобы его оставили в покое.

— Ну и черт с ним! Пусть стоит, — проворчал Карл.

Он повернулся к нему спиной и направился к пульту. Дэйн, постояв еще некоторое время, присоединился к Кости. В течение часа они возились у пульта, время от времени переговариваясь, и все это время человечек не проронил ни слова, даже не пошевелился. Однако в этом бесстрастии космонавты постоянно ощущали на себе пытливый взгляд и огромное любопытство. Крючковатый нос, очки, закрывающие глаза, вся его странная физиономия производили отталкивающее впечатление. Странно было видеть его холодное, безжизненное лицо, напоминающее посмертную маску.

— Чертов урод, долго он будет так стоять? — снова проворчал Кости. — Это действует мне на нервы.

Черные очки резко повернулись в их сторону, но лицо осталось бесстрастным.

— Он, кажется, понимает, о чем мы говорим, — сказал Дэйн.

— Так и должно быть, — ответил Кости. — Как ты думаешь, зачем ему очки?

— Что-то вроде стереооптики, — пожал плечами Дэйн.

— Никогда тебе не быть инженером. Я раскусил этого типа еще когда увидел его с этими «очками». Это портативный лингвист.

— У вас очень умный друг, — проскрипел человечек, поворачиваясь к изумленному Торсону. — Мы это поняли, когда он разгадал ловушку с рубильником. Логика мышления у него действительно не машинная. Все эти ловушки рассчитаны на Голубых Призраков. Они никогда не отличались умом. Но никто не мог предположить, что на планете окажетесь вы, земляне, и тем более, проникните к Великому Разрушителю. Мы недооценивали вас, иначе вам бы не удалось пройти лабиринт. Когда же это случилось, была поднята охрана, но охранники были слишком обессилены после стольких лет анабиоза, и вы уничтожили их. Тогда разбудили меня, служителя первого ранга.

— И что же дальше? — спросил Кости.

— А дальше вас уничтожат.

— Так говоришь ты, но мы думаем иначе.

Кости в упор взглянул на человечка, ожидая взрыва негодования, но выражение его лица осталось прежним. Как ему хотелось, чтобы этот человечек хоть бы чем-нибудь проявил свои чувства, но тот остался неподвижным.

— Да, это говорю я. Единственная причина, почему вы живы, — это то, что мне нужно изучить ваш язык для того, чтобы в дальнейшем бороться с вами. Там, наверху, остался ваш корабль и остальные. Как только начнет работать Великий Разрушитель, от вас ничего не останется.

Строгая, бесстрастная физиономия, спокойная поза, короткие отрывистые фразы, отдававшие металлическим оттенком… На протяжении всего времени, пока длился разговор, ни Дэйн, ни Карл не заметили, чтобы он сделал лишнее движение, жест или выразил что-то, похожее на эмоцию. От него веяло невообразимой скукой.

Вдруг Кости расхохотался прямо ему в лицо.

— Дэйн, ты только посмотри на него. «Великий Предтеча»! О них ходят легенды, что это могучий и воинственный народ Галактики. А на самом деле оказывается, что они, как крысы, живут под землей и дрожат от какой-то голубой нечисти.

— Зря смеешься, — отрезал Предтеча, — это, видимо, задело его. — Нас никто никуда не загонит. Мы сами ушли под землю. Ушли после того, как применили на планете один из видов бактериологического оружия.

— Что посеешь, то и пожнешь, — сказал Кости, и его глаза приобрели холодное выражение. — Вы как великая раса уже изжили себя. Теперь после вас идем мы, земляне. Мы — мирная раса, раса торговцев, а не отвратительных агрессоров.

— Так это ваша раса покорит Галактику? Нет! Мы только набрались силы и теперь готовы к бою. Ваши миры будут раздавлены и сожжены, как и множество других в Галактике, уже погибших от нашего оружия. Вы — станете первыми… — с этими словами он рванулся к пульту, и его рука коснулась клавиш.

Яркая вспышка бластера озарила пространство централя. Луч ударил человечка в бок и отбросил от пульта. Запахло горелым мясом. Запах был настолько силен, что проникал через биофильтры. Какой-то предмет выпал из его рук, и он рухнул на пол. Кости перевернул его на спину. Очки слетели, и остекленевшие глаза смотрели невидящим взором в глаза инженера. Он сбил пламя с одежды убитого и поднял предмет, выпавший у того из рук. Это был короткий стержень с нанесенными на нем волнистыми линиями и рукояткой на одном конце. Ни отверстия, ни каких-либо других деталей больше не было. Возле каждого мигающего огонька было сделано углубление, в котором лежали такие же штуки.

— Ну что же, попробуем разобраться, — сказал Кости. — А ты. Дэйн, становись у входа и прикрывай меня.

Торсон кивнул и направился к двери, изготовив бластер к стрельбе.

Глава 5

Они попали в район склада и, постепенно осматривая одно здание за другим, продвигались к центру города. Это случилось тогда, когда Фрэнк Майер осматривал одно из зданий, а Али Уотмен решил выйти на улицу.

— Пойду немного пройдусь, — сказал он.

— Смотри не заблудись, — пробормотал Майер.

Уотмен кивнул в ответ. Он вышел из здания и, проведя рукой по лбу, вздрогнул, когда вдруг сквозь плотную завесу тумана неожиданно пронесся отчаянный, тоскливый вой, похожий на собачий. Он шагал мимо зданий, со стен которых отваливались куски штукатурки, обнажая кирпичную кладку, почерневшую от солнца, пыли и тысячелетней сырости.

Неожиданно перед ним вырос откуда-то появившийся коренастый широкоплечий мужчина в сером комбинезоне с лицом, покрытым следами оспы, который довольно бесцеремонно преградил ему путь. Али не сразу сообразил, откуда он появился — рядом за углом высокой стены виднелся узкий проход в мрачный переулок, откуда несло плесенью. Человек протянул руку и остановил его.

— Га диньо скуро, — сказал он.

Уотмен настороженно уставился на него и спросил:

— Кто ты? Что тебе надо? — И попытался обойти его.

Но незнакомец вновь преградил ему путь.

— Кто сказал, что мне что-то нужно? — грубо спросил человек. — Я только хотел сказать, что на Предтече рано темнеет, а выходить вечером на прогулку очень опасно.

Только теперь, пораженный внезапным появлением этого человека, Али вспомнил, что он вооружен бластером, и вскинул его, направляя на человека. Он не услышал, как сзади раздался легкий шорох, и ему на голову опустился небольшой стальной предмет. Перед тем как провалиться в бездну небытия, Али успел включить микрофон у себя на запястье.

Он лежал на скрипучей койке, застеленной грязной постелью. С трудом приподнявшись, он сел. Рядом с кроватью на расшатанном стуле сидел человек. На первый взгляд он казался симпатичным мужчиной, но, глядя на него более внимательно — на его рот с жесткими углами губ, на его уши без мочек, — эту красоту трудно было заметить. Его глаза были особенно ужасны. Уотмен узнал его. О нем часто писали и много говорили, его разыскивали полицейские многих миров, космическая полиция, отдел по борьбе с убийствами. Это был Бруно Ферма, Черный Ферма, как его называли друзья.

Некоторое время они молчали, потом Уотмен сказал:

— Привет, Бруно…

— Ты меня знаешь? — Ферма был не очень удивлен тем, что его узнали, он был слишком известен в Галактике.

— Конечно! Помнишь «Сириус»? Изуродованные трупы, раздавленные перегородки! — воскликнул Али. — Это ведь твоя работа! Помнишь? Это многие помнят и многие хотят встретить тебя…

И снова раздался этот зловещий вой, похожий на собачий лай, отчаянный, словно истерический вопль женщины, оплакивающей покойника.

— Проклятие! Опять этот паршивый вой. Можно сойти с ума! — с отвращением пробормотал голос сзади Али.

Ферма пожал плечами и со злостью уставился на Уотмена.

— Ты слишком много говоришь, парень.

— А ты слишком нервный, Бруно! Так нельзя. На Земле тебе понадобятся железные нервы. По тебе плачет виселица, Бруно.

И снова этот ужасный вой.

— Это вой по тебе, Бруно, — усмехнулся Али.

Ферма поднялся и, подойдя не спеша к сидящему Али, замахнулся кулаком. Уотмен, не раздумывая, коротко ткнул его в нервный узел под грудью. Бруно резко остановился, начал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Тогда Али, размахнувшись, своим знаменитым свингом свалил бандита на грязный пол, но сзади на инженера обрушился град ударов. Он согнулся, стараясь защитить лицо, но его стащили с койки и стали бить тяжелыми ботинками.

Тем временем Бруно пришел в себя. Ему помогли подняться, и он, сплевывая кровь сквозь разбитые губы, знаком остановил своих парней. Они оставили Али, который тихо стонал.

— Слушай внимательно, парень. И не дури. Они, — он кивнул в сторону головорезов, — прикончат тебя так, что ты и не пикнешь. Короче, нам нужно попасть на звездолет. И ты проведешь нас туда.

И снова раздался вой. От неожиданности Бруно подпрыгнул на стуле.

— Сегодня как назло все воет и воет. Если я не выпью, — пробормотал он, — я сойду с ума. Слышишь, как он поет? И ты так запоешь, если мои ребята возьмутся за твои кости. Они могут сделать так, что ты будешь умирать, но не до конца. Я заставлю тебя бояться меня. Страх порождает самую преданную и сильную любовь. Я выдавлю тебе глаза, и они будут болтаться на ниточках нервов. И тогда ты сможешь их потрогать и взвывать, как этот проклятый призрак!

Майер, закончив осмотр здания, вышел наружу и огляделся, выискивая Али, но вокруг были только тонувшие в тумане развалины стен.

— Али! — крикнул он в сумрак, но плотный сырой воздух поглотил этот крик.

Он еще несколько раз позвал инженера, но безуспешно. Беспокойство за его судьбу стало тревожить Майера. Из-за стены тумана донесся пронзительный вой. Быстро темнело, небо хмурилось и становилось бурым и грязным. Фрэнк включил рацию.

— …твоя работа. Помнишь? — раздался голос Али. Майер настроил пеленг и двинулся в сторону источника передачи. То и дело слышался разговор Али с какими-то людьми.

— …нам нужно попасть на звездолет. И ты проведешь нас.

Фрэнк ускорил шаги, он почти бежал. Душераздирающий вой настиг его сзади, налетел сбоку, еще больше подхлестнув. И когда пеленг на рации сошелся в одну точку, показывая, что он на месте. Фрэнк остановился и осмотрелся. Рядом с ним находилось здание, из пролома которого вырывалась жиденькая полоска света. Он вошел в сырое помещение и остановился на пороге. В грязной комнате он увидел четырех людей и окровавленного инженера, лежащего на полу. В противоположном углу на ящике сидел маленький тщедушный человек, уставившийся поблекшими глазами на Уотмена.

Его давно небритый подбородок покоился на переплетенных ладонях, локти опирались на колени. Тонкая струйка крови стекала у него по лицу из разбитых губ. Он был погружен в тягостную и, видимо, очень надоевшую ему проблему. Еще один человек сидел спиной к входному проему на старом стуле. Двое других склонились над лежавшим инженером, видимо, приводя его в сознание. Фрэнк не двигался с места, выжидая и выбирая удобный момент для нападения. Он поднял бластер и направил его в спину сидящему впереди.

— Ну что ж, он молчит. Пожалуй, начнем…

— Лучше не стоит, — негромко сказал Майер.

Сидящий обернулся, и Фрэнк увидел его глаза, подернутые поволокой, словно эмалью. Двое, приводившие в чувство инженера, отскочили от него, хватаясь за висевшее на поясах оружие. Майер нажал кнопку, и мощный разряд прочертил воздух. Вспыхнули комбинезоны, в комнате раздался истошный вопль и резко завоняло горящим пластиком. Бандиты горящими снопами повалились на пол. В глазах сидящего застыл панический ужас. В это время в себя пришел сидящий на ящике четвертый человек из компании. Не меняя позы, он сделал неуловимое движение, и в его руке оказался бластер.

Фрэнк прыгнул вперед, распластавшись над полом, словно большая черная птица, пролетел немного и головой сбил сидящего на импровизированном стуле. Раздался резкий треск, и молния, пролетев над ними, ударилась в стену, которая налилась малиновым цветом и, вспучившись, лопнула ярким пузырем расплавленной материи, разбрызгиваясь вокруг огненными каплями. Повернувшись на бок, Фрэнк выстрелил в человека, и тот окутался огненным саваном.

— Значит, вы были не одни? — спросил Сэнфорд.

Бруно шумно сглотнул слюну, кадык на жилистой шее дернулся и застыл. Он наклонил голову и уставятся в пол.

— Лучше говори, — продолжал капитан. — Тебе ведь известно, что мы, вольные торговцы, мастера на все руки. Заставить тебя говорить — для нас раз плюнуть. Всего полчасика возле реактора — и ты покойник, но не сразу, а постепенно…

— Нас здесь сорок человек, десять групп… — Нет, уже девять. Я не знаю, где находятся другие. Об этом знают Ласло и Роберт Джонсоны…

— Как вы сюда попали? — резко спросил Камил.

— Случайно. У нас на сверхсвете забарахлили генераторы, и мы вынырнули в этой Системе. В каталогах она не значилась. Сели на подходящую планетку. Пока инженеры возились с генераторами, решили посмотреть что к чему. Уж больно она обгорела. Через день нашли голубокожих. Кто был снаружи во флиттерах, ушли, остальные погибли, и корабль тоже. Мы разделились на группы и стали искать убежище. Через трое суток потеряли одну группу, когда нарвались на охрану подземелья в Городе…

— Подземелье в Городе? — переспросил Сэнфорд. — Ну-ка поподробнее!

— Под верхним Городом есть еще и подземный, вход в него находится в каком-то храме. Вернее, это не город, а скорее бесконечная пещера, которая, наверное, опоясывает всю планету. В ней ровными рядами идут анабиозные камеры, и в каждой камере лежат Предтечи. Их сотни миллионов, а может быть, и миллиардов. Группа, которая их обнаружила, вызвала по рации другие, которые находились рядом, но не дождалась их прихода и вскрыла одну из камер и этим положила себя в гроб. После этого все время над Городом раздается дикий вопль, который не прекращается уже вторую неделю. Вызванные группы не смогли попасть в пещеру — вход был закрыт. И что стало с этой четверкой, можно только догадываться.

Эта планета — кладбище, готовое в любую минуту ожить. Это мы поняли сразу после того, как получили сообщение о гибели четверки. Если мы не вырвемся отсюда, то все погибнем. Голубые призраки здесь в Городе нас не трогали, они почему-то боятся этого места. А когда мы увидели, как садится ваш звездолет, то попытались захватить его.

— Внимание! — крикнул Руффин. — Возвращаются Уоррес и Кнопс, за ними погоня. Просят принять их по категории высшей срочности!

Автоматы силовой защиты были переведены в режим высшей готовности, и, как только флиттер приблизился к слабо мерцающему полю, включился коридор прохода и отрезал их от преследователей. Через минуту флиттер был втянут в грузовой отсек, и капитан нажал кнопку тревоги. Рявкнула сирена, люди заняли места по боевому расписанию, гравитационные орудия, управляемые компьютером, настороженно шарили короткими рыльцами в поисках противника. Преследователи, отвернув от границ силового поля, пошли на снижение и скрылись за холмами.

«Молодцы! — подумал Сэнфорд. — Отличные ребята!» — Затем он указал на Бруно и распорядился: — Уберите этого парня, он нам еще пригодится.

Тот встал и поплелся, подталкиваемый стволом бластера. Сэнфорд повернулся к радисту.

— Передай Торсону, что мы подверглись атаке. И как у них дела?

Руффин настроился на их волну, и через некоторое время сквозь атмосферные помехи донесся голос суперкарго:

— Все в порядке, капитан. Кости говорит, что это установки для защиты всей планеты, и пытается установить, пригодны ли они для нас. Корабль лучше перебазировать поближе к Камням-Близнецам.

— Хорошо, Торсон, — сказал капитан. — Мы скоро будем у вас. — И, наклонившись к микрофону внутренней связи, скомандовал: — Экипажу приготовиться к старту!

Перелет прошел благополучно, и Сэнфорд посадил «Галактику» как раз между камнями. Укрепившись на грунте и настроив экраны обзора, люди молча ждали. И вскоре это пришло.

На фоне кровавого неба к кораблю начал стекаться голубой туман, превращавшийся в голубые тени, которые окружали «Галактику» со всех сторон.

— Напряжение поля падает, — встревоженно отметил Слоун.

Капитан и Камил переглянулись, и руки Сэнфорда легли на рычаги пуска дополнительных генераторов защиты. Он сдвинул рычаги, и генераторы мягко загудели, посылая на силовые установки новые киловатты энергии. В тумане стали появляться новые дыры.

— Капитан, напряжение снова падает! — воскликнул инженер. — Дайте больше мощности.

Сэнфорд еще больше сдвинул рычаги, но туман стал еще гуще.

— Боб, генераторы на пределе, — сказал капитан.

На поверхности защитного поля забегали яркие звездочки.

— Поле! — Побледнел Слоун. — Это аннигиляция! Что же будет?

— Постараемся продержаться. Только бы Кости разобрался в этих чертовых приборах. Выключите все питание корабля, кроме генераторов, это добавит немного мощности.

Глава 6

Неясное, едва уловимое движение пробежало по завесе тумана, и он вдруг хлынул вперед, как могучий голубой вал, без единого звука, как в страшном сне.

— Капитан! Расход энергии на пределе!

Сэнфорд молчал, только окаменело лицо, а желваки вспучились буграми. Их жизнь зависела от генераторов. Если хотя бы один даст сбой…

— При дополнительной нагрузке на поле нам конец, — прошептал инженер.

«Галактику» тряхнуло с такой силой, что у космонавтов потемнело в глазах.

— Гравитационный удар! — прохрипел Сэнфорд. — Запускайте двигатели. Будем взлетать!

Удары усилились. Стали лопаться плафоны светильников и угрожающе затрещали переборки. И вдруг все стихло. Волны уплотненного пространства ринулись навстречу голубому туману и стали рвать его. Через некоторое время лишь прозрачные голубые лоскуты, бывшие некогда могущественными владыками планеты, носились вокруг корабля. Плотность излучения нарастала, постепенно расширяясь и освобождая все больше пространства вокруг Башен-Близнецов. В радиусе пятнадцати миль ревело море аннигилирующей материи. Огромные машины в основании Башен тонко пели, выдавая огромное количество энергии. Медленно шли минуты.

— Вот и все, — сказал Дэйн Торсон. — Мы успели вовремя.

— Ты прав, малыш! — Кости запрокинул голову и громко расхохотался.

— Вот что, — сказал Торсон, — мне нужно на корабль. Здесь тебе нужен кто-нибудь из твоих парней, я в этих штуках ничего не смыслю. Я вызову флиттер.

Между башнями было всего десять миль. Флиттер успел пролететь, должно быть, половину пути, когда малиновая вспышка беззвучно возникла прямо перед машиной. Дэйн с трудом поднялся и заковылял к ближайшему дереву. Он привел себя в порядок, глотнул немного тоника из фляги и почувствовал, что силы наполняют его тело. Посидев с полчаса, суперкарго встал, сориентировался и бесшумно двинулся в сторону звездолета.

«Ерунда, такое случается со мной не впервые», — подумал он, вспомнив свои приключения на Хатке.

Когда он вышел из леса, на небе появились обе луны планеты, которые осветили равнину с чахлыми кустиками, одинокие деревья и холмы. Там, за холмами, стояла «Галактика». Внезапно из-за кустов вынырнула тень. Дэйн вскинул бластер, и яркая вспышка ослепила его. Кусты загорелись, и нападавшие с криками бросились в стороны, оставив два живых костра там, где их настигла молния бластера суперкарго.

Резкий удар выбил бластер из рук Дэйна. Он, все еще немного ослепший от вспышки бластера, опешил, но затем сделал резкий выпад, и его нога соприкоснулась с чем-то плотным. Кто-то вскрикнул. Затем Торсон увидел неясные тени, которые окружили его. Он взмахнул рукой и почувствовал, как ладонь входит ребром в чье-то горло. Хруст костей… И снова выпад ногой, поворот и удар ладонью… Так он бушевал несколько минут. Перед ним осталась одна тень, которая сказала на чистейшем галактическом:

— Ну что ж, парень, на мне ты сломаешь свои ладони.

Дэйн был поражен. Встретить здесь, на Предтече, людей? Это невероятно! Но тем не менее это было так.

На одного из спутников надвинулась туча, и стало темнее. Дэйн успел заметить, как к незнакомцу присоединились еще двое, и все молча ринулись к нему. Они дрались молча и упорно. Суперкарго почувствовал, что это опытные бойцы. С трудом увернувшись от удара справа, Дэйн, пригнувшись, прыгнул вперед, вытянув руки. Что-то хрустнуло под пальцами, и истошный вопль разнесся далеко вокруг. Он почувствовал, что его рука вошла в голову противника, проломив ему переносицу.

Вновь осветилась равнина. Торсон вскочил на ноги и увидел, что оба противника заходят с боков, пытаясь зажать его. Дэйн застыл неподвижно, ожидая их нападения. Он опередил их на долю секунды, прыгнул вверх и выбросил в стороны обе ноги, обутые в тяжелые полетные ботинки. Послышался хруст ломающихся костей черепа, и оба мешками повалились на землю.

Дэйн почувствовал себя чрезвычайно уставшим, но медлить было нельзя. Он подобрал бластер и, слегка прихрамывая, пошел дальше. Через полчаса он добрался до небольших холмиков. В тени, отбрасываемой ими, что-то подозрительно шевельнулось.

«Глупцы», — подумал Торсон, поднимая бластер.

Он сжег все подножие холма, и ручейки раскаленной лавы потекли вниз. А еще через полчаса он добрался до корабля.

Рикки Уорен наблюдал за тем, как роботы выносят оборудование из грузовых люков, когда какой-то неясный шум привлек его внимание. Он обернулся и увидел человека, который, пошатываясь, брел к кораблю.

— Торсон! — выдохнул он.

— А, Рикки, — Дэйн махнул рукой и сел прямо на землю. — Дьяволы, они напали на меня, сбили флиттер.

— Да, Дэйн. Мы потеряли связь с тобой, как только ты вылетел от Башен. А твой передатчик?

— Разбит. Я сам чудом уцелел при падении.

Рикки помог ему подняться на ноги, и Дэйн, опираясь на товарища, заковылял к шлюзу.

Прошел еще один день. Было тихо, никто их не беспокоил. Казалось, будто весь мир вокруг них был насыщен красно-голубым безмолвием. Тишина была осязаемой, и, если хорошо вслушаться в нее, можно было, наверное, услышать, что творится в подземной цитадели Предтеч. Чувство беспомощности охватывало землян. Торжественно, с глубоким спокойствием молчало «легкое» воздушное покрывало планеты. Голубой туман, мертвый Город, бескрайняя пустыня… Где-то далеко летела на выручку «Галактике» «Королева Солнца». Внезапно мертвая тишина взорвалась диким воем, который несся от Города к кораблю.

Взметнулась к небу равнина, опустилось небо. Волны искривленного пространства изменили мир. Они рвали силовой экран звездолета. Тревожно завыл ревун.

— Капитан, они прорывают защиту! — закричал Слоун, лихорадочно щелкая переключателями.

— Кости! Кости! — вызывал инженера Сэнфорд. — Давайте подключение к Башням!

— Да, капитан, — донесся ответ Карла. — Даю мощность.

Генераторы взвыли, захлебываясь энергией. Силовое поле стало стабилизироваться.

Глава 7

Дэйн, провалявшись несколько дней на койке в лазарете под неусыпным наблюдением Кнопса, заскучал и попросил его выписать. Ричард, немного поупрямившись, так как ему было очень скучно в своем стерильном, сверкающем белизной отсеке, в котором пациенты были редкими гостями, устроил ему очень придирчивую проверку и нашел суперкарго здоровым. Распрощавшись с врачом, Торсон отправился на поиски капитана. Разыскав его в библиотеке, он деликатно постучал, услышал негромкое «да» и вошел. Сэнфорд сидел на диванчике и листал большую книгу в старинном переплете.

— Как дела, Дэйн?

— Прекрасно, капитан. Я здоров и жажду мести.

— Для тебя есть задание. Мы наметили слетать в Город и проверить, как там обстоят дела.

— Я готов.

— Полетишь один. Ни во что не вмешивайся, только наблюдай и докладывай.

— Ясно, капитан. Когда отправляться?

— Да хоть сейчас. Флиттер ждет тебя.

Торсон козырнул и вышел из библиотеки.

За какие-то несколько дней Город преобразился. Теперь он был окружен колпаком силового поля, по улицам ходили Предтечи и проносились наземные экипажи. Дэйн устроил наблюдательный пункт неподалеку от флиттера. Рядом было прекрасное озеро в обрамлении камышей.

«До войны, — подумал Дэйн, — это была красивая планета». Небо темнело, спутников почти не было видно. Он свернул аппаратуру и передал донесение на «Галактику», после чего направился к флиттеру. Немного подкрепившись, он решил прогуляться к небольшому одинокому домику, стоявшему на широкой песчаной косе у озера. Подойдя ближе, Дэйн увидел, что двери домика давно рассыпались, стены выцвели, то есть домик был в полном запустении. Уже почти совсем стемнело, и он решил вернуться, но вдруг на фоне стены что-то промелькнуло. Дэйн сжался в комок и вскинул бластер, готовый в любую долю секунды открыть огонь.

— Не стреляйте! — раздался голос. — Я без оружия.

Торсон немного поколебался, раздумывая, как ему поступить, а тем временем человек подошел поближе, и он смог его разглядеть. Это был мужчина небольшого роста, приятной наружности.

— Идемте со мной, — пригласил он, — не бойтесь, мы не причиним вам вреда.

Мягкий тон успокоил Дэйна, но бластер он не опускал. Они двинулись к домику. Пройдя несколько комнат, они оказались в большом квадратном зале. Провожатый остановился и повернулся к Торсону.

— Не волнуйтесь, — повторил он еще раз, — вы у друзей, которые наделены некоторыми полномочиями в отношении этой планеты.

Дэйн задумался над тем, что могут означать эти слова, но тут у него за спиной послышались шаги, и он резко повернулся. В зал входили двое людей. Они как бы сошли с фресок Города. Легкая тень голубоватой одежды подчеркивала гармоничные формы их тел. Один из вошедших был стар, другой — совсем молодой человек. Старик посмотрел на провожатого Торсона, и тот коротко кивнул ему.

— Пройдемте на террасу, — сказал старик.

Они вышли, и Дэйн оторопело остановился. Это был не тот невзрачный домик, который он увидел у озера. Фасад этого сверкающего дворца был выложен стекловидными плитами, в которых отражались звезды. Старик уселся в стоявшее здесь кресло, а молодой человек встал у него за спиной. Видимо, это был охранник.

— Вы, наверное, этого не знаете, но нам, харрианам, это известно, — начал старик. — Среди Предтечей существует целая группа «недовольных», которые хотят совершить переворот и свергнуть власть Великого. Мы, харриане, очень древняя раса, более древняя, чем Предтечи. Когда-то очень давно мы столкнулись с ними для того, чтобы положить конец их воинственной политике в Галактике. Это была долгая и кровавая война, и мы победили их. — Старик смотрел на Торсона удивительными глазами, словно заглядывая ему в душу. — Предтечи замкнулись на своих планетах, но мы не могли оставить их в покое, зная, что тогда начнется все сначала. Мы установили на их планетах сигнализаторы, которые должны были послать сигналы, как только Предтечи начнут активно действовать. И вот недавно мы получили сигнал отсюда. Наша экспедиция три дня назад высадилась возле Города и обнаружила, что они усиленно готовятся к войне. Мы стали вести наблюдение за ними и вступили в контакт с группой «недовольных». С орбиты мы засекли ваш звездолет, но решили пока в контакт не вступать, это не было предусмотрено программой. Но члены группы «недовольных» настойчиво советовали связаться с вами, и вот мы тут.

Дэйн молчал, обдумывая ситуацию, стараясь понять, чего же хотят от него харриане.

— На днях, — продолжал старик, — сюда прилетит крейсер, которым командует Торкомор, мой лучший друг. Направленные мутации, которыми мы овладели, позволяют создавать различные виды существ, управлять наследственностью. У Торкомора колоссальный мозговой потенциал. Вчера я послал сообщение в Центр, в котором обрисовал обстановку на планете, и он дал согласие на прилет Торкомора. С его помощью мы легко решим проблему этой планеты. Центр наделил его полномочиями дипломата.

— Но зачем вам здесь дипломат? — выдавил из себя Дэйн.

— Понимаю, вы считаете, что сюда нужно было послать боевой флот? Но это не так. Торкомор наделен высочайшими полномочиями, ему решать, быть войне или нет.

Дэйн посмотрел на молодого охранника. Его холодное лицо было безжизненным.

«Словно робот», — подумал Дэйн и сказал: — В первую очередь вопрос стоит о предотвращении убийств.

— Правильно, — согласился старик. — Поэтому я и просил прислать Торкомора. С этой задачей он справится быстрее, чем боевые корабли. Мы старая и мудрая раса, у нас накоплен опыт многих поколений, и мы знаем, чем заканчиваются походы боевых эскадр.

Перед Дэйном пронеслась картина нападения Голубых Призраков, Предтечей, и его затошнило от запаха горелого мяса. Какого разумного поведения требует от него этот старик? Нужно действовать по обстоятельствам, а они таковы, что против силы они должны противопоставлять силу, так было всегда. Дипломатам здесь нечего делать. Ему удалось немного расслабиться, но потом воспоминания нахлынули на него, и волна гнева окатила его сознание. Дыхание участилось, и сердце забилось быстро и жестко.

Старик внимательно посмотрел на него и сказал:

— Вы, люди, — странная раса. В обычное время вы живете спокойно, ничем не отличаясь от остальных, но когда опасность застает вас врасплох, вы отвечаете с молниеносной быстротой и силой. Вами управляет не разум, а чувства, вы полностью подчинены им. Вы действуете нелогично, но, как ни странно, это приносит успех. Вы чаще всего проявляете свои чувства во время смертельной опасности. В самых тяжелых обстоятельствах вы не грубеете и не становитесь бездушными автоматами-убийцами. Конечно, у вас есть исключения, но в целом вы — удивительная цивилизация.

— Благодарю вас за столь лестное заключение, — ответил Дэйн с поклоном. — Хорошо, что вы о нас такого мнения, но вам-то что до нашей расы? Какую цель вы преследуете, установив контакт с нами?

Глубокие глаза старика блеснули.

— Верно, — согласился он, — цель у нас есть. Ваш мир перенаселен. Мы, перестраивая свою Систему, так увлеклись этим, что когда заселили ее полностью и выбрались в Галактику, то за сотни лет большинство более или менее пригодных к колонизации планет были уже заняты. И заняты преимущественно вашей расой. Нам нет смысла воевать за эти планеты, мы можем договориться мирно, определив зоны обитания наших цивилизаций.

Дэйн кивнул.

— Понятно, — сказал он и посмотрел на небо, сверкающее мириадами далеких звезд. — Извините, но мне пора возвращаться, мои товарищи будут волноваться, если я в срок не прилечу на корабль. Если вы хотите, мы можем вместе полететь на «Галактику».

— Согласен, — ответил старик, — летим. Мы прибыли вовремя, и Предтечам не выйти на «тропу» войны в Космосе.

Глава 8

Беспокойная ночь подходила к концу. Впереди у пульта Дэйн видел голову Сэнфорда, возле капитана застыл Камил. Они ждали атаки, все говорило об этом. Слоун что-то сказал капитану, тот коротко кивнул и вновь застыл в ожидании. Сидевший рядом с Дэйном старый харрианин усмехнулся, показывая свои зубы, белые и красивые, резко контрастирующие с его сморщенным лицом.

— Вот оно, подтверждение моих слов, — сказал он, повернувшись к Торсону. — Всего несколько минут назад вы были нормальными людьми, а сейчас, перед нападением, вы как живые машины.

Дэйн ничего не ответил, продолжая всматриваться в экраны. Внезапно направленная волна энергии соприкоснулась с силовым полем, выбросив веер брызг.

— Вот и началось, — сказал Дэйн. — Наши инженеры решили пустить установки Башен-Близнецов на полную мощность. Посмотрим, что из этого выйдет.

Старик молчал. Из-за горизонта появилось кровавое солнце.

— Напряжение на внешней стороне поля увеличивается, — бросил инженер, глядя на стрелки приборов.

— Подключайте Башни!

Слоун защелкал переключателями, но результата не было.

— В чем дело? — взревел капитан. — Что там Кости думает? Он угробит нас!

— Кости не виноват, капитан, ведь это не наша техника, — сказал Руффин. — А полную мощность мы даем впервые.

— Извини, мой мальчик, я злюсь на себя. Сижу здесь, как старый пень, и ничего не могу поделать.

Дэйн посмотрел на харрианина. Тот, казалось, заснул, и Торсон был поражен, как он мог заснуть в такой момент. Охранник старика достал небольшой аппарат связи и что-то быстро затрещал на своем языке. Суперкарго вновь посмотрел вперед на пульт и услышал, как Боб сказал:

— Напряжение падает.

— Это Кости? — спросил капитан.

— Нет, установка еще не включалась.

Капитан недоуменно посмотрел на него.

— Что бы это значило?

Из аппарата раздалась ответная трескотня. Старик открыл глаза и сказал:

— У Предтечей неприятности, и они прекратили атаку.

— Какие неприятности? — спросил Сэнфорд.

— С заговорщиками. Им теперь не до нас.

— Карл, я у центральной силовой линии.

— О'кей! Я удержу вас в пучке.

Сильный рывок флиттера заставил Дэйна нагнуться. «Галактика» осталась позади. Туман окутывал пространство, но машина рвалась вперед, направляемая умелой рукой. На экране то и дело появлялись какие-то пятна. Через некоторое время они проскочили полосу тумана и вырвались на простор равнины. Торсон направил флиттер к океану, и через час полета они нашли то, что искали — одинокое, полуразвалившееся здание.

Посадив машину, Дэйн откинул люк и вышел, а Руффин остался во флиттере. Торсон двинулся по утоптанной тропинке к развалинам. Внезапно дорогу ему преградил человек с бластером.

— Братья здесь? — спросил его Дэйн.

На лице парня отразился страх, потом ярость.

— Кто ты такой, чтобы так разговаривать? — резко спросил парень.

— Воспитанные люди не кричат при встрече, они сначала здороваются, — вежливо ответил Дэйн. — Посмотри туда, — и он указал на флиттер с торчащим бластером большой мощности.

Парень резко смешался и, пожав плечами, сказал:

— Проходи.

— Нет, ты пойдешь впереди, — ответил суперкарго. Они пошли по развалинам. Пройдя несколько поворотов, парень вывел Дэйна к небольшой комнатке без крыши. В углу на самодельной табуретке сидел мужчина в темно-коричневом космическом комбинезоне, который уже давно расползался по швам. Рысьи глазки этого человека обшарили Дэйна с головы до ног.

— Кого ты привел, Берни? — спросил он.

— Это скорее я его привел, — возразил Дэйн.

— Что он там болтает? У тебя что, язык отсох?

— Там стоит флиттер и держит нас на прицеле, — ответил Берни.

— И что же, они начнут стрелять, если я не выпущу тебя отсюда? — спросил человек в комбинезоне.

— Разговор не об этом, — оборвал его Дэйн. — Кто ты?

— Если ты так интересуешься, то я — Ласло Джонсон.

— А где Роберт?

— Братец умер. И я скорблю о нем.

— А где остальные?

— Об этом тебе лучше знать! — Ярость захлестнула Джонсона. — Кто может здесь выжить, если ко всем чудесам начинаются еще и маленькие войны.

Торсон кивнул.

— Вы получили то, что заслужили. Но вас, видимо, осталось только трое, и я могу помочь вам выбраться отсюда.

— Мы никуда не уйдем, там нас ждет только смерть.

— Я объясню, — сказал Торсон. — Эта планета куплена на аукционе, и мы наделены всей полнотой власти. Надеюсь, вы видели, как поступают с непрошеными гостями в частных владениях?

В глазах Берни вспыхнул неприкрытый страх. Ласло посмотрел на него и усмехнулся.

— Не бойся, малыш. Пока что все нормально, а там мы посмотрим.

Лицо Дэйна исказилось, он сделал неуловимое движение рукой, и в ней оказался плазменный пистолет. Берни бросил бластер на пол и поднял руки. Ему, видимо, давно надоела эта жизнь в развалинах. Джонсон окаменел.

— И все-таки я еще раз предлагаю вам помощь и предлагаю покинуть планету.

Лицо бандита ничего не выражало, но было видно, что внутри все горело ненавистью. Торсон пожал плечами, и пистолет выплюнул сгусток плазмы. Затрещал комбинезон, и Джонсон, не издав ни звука, умер. Дэйн посмотрел на Берни.

— Иди к флиттеру.

Тот повернулся и бегом бросился прочь из развалин. Когда Дэйн подошел к машине, из люка показался Руффин и с довольной улыбкой сказал:

— Есть три потрясающие новости!

— Давай, выкладывай, — улыбнулся Дэйн.

— Новость первая, — прибыл Торкомор. Новость вторая — рядом с «Галактикой» села «Королева Солнца». И новость третья — Предтечи организовали переворот. Великий свергнут и нам приказано возвращаться.

Глава 9

Город преобразился. Силовой колпак был снят, и дорога была свободной. Куполообразное здание дворца сверкало яркими красками стекловидных панелей. Дэйн вместе с другими прошел через вход и поднялся по широким ступеням в зал, где должен был начаться Совет. Зал был полон. В центре в глубоком кресле сидел Великий, и его лицо было искажено маской ненависти. Ненависть была смыслом существования этого существа. Предтеча сидел неестественно прямо, и глаза его пылали огнем ненависти. Зал притих, и со своего места поднялся Торкомор.

Это был маленький человечек с огромным уродливым черепом и морщинистым лицом.

— Как получилось, что вы, Предтечи, посвятили всю свою жизнь разрушению? — заговорил он. — Как могла такая сильная и могущественная раса, существующая для человеколюбия и созидания, найти свое призвание в ненависти ко всему живому? Война заставила многие цивилизации выбрать пути, ведущие к нормальной жизни. И вы могли бы быть счастливыми, заключив союз с другими расами.

Лицо Великого исказилось. Торкомор поклонился и сел. Со своего места поднялся Сэнфорд.

— Может быть, тогда и жизнь землян сложилась бы по-другому. Ведь вы — более древняя, может быть, самая древняя раса в Галактике, и могли бы помочь нам, протянув руку дружбы и помощи. Не всегда у нас бывает все хорошо, но мы смогли бы объединиться. И мы боремся за сохранение мира и свободной торговли между мирами. Не приди в трудную минуту харриане, вы до сих пор продолжали бы воевать за призрачные цели. Но они пришли и жестоко покарали вас, загнав в подземные цитадели ваших планет. Тысячелетия анабиоза не смогли вылечить вас от милитаристских устремлений. Мы, придя случайно на эту планету, разбудили вас, и вы опять стали готовиться к войне в надежде, что вы остались непобежденными и несломленными. Напрасно, на «большую дорогу» Галактики вышли мы, земляне, с огромным опытом ведения войн, и пролилось бы много крови, прежде чем вы бы поняли, что это бесполезная война. Но и на этот раз харриане пришли вовремя. Теперь вам предстоит сделать выбор — продолжить свою политику войн или стать добрыми друзьями и жить в мире с остальными расами.

Великий сидел так же неподвижно, сжав резко очерченные тонкие губы. Тонкие пряди волос, еле заметные брови, насупленное лицо — все говорило о его ненависти. Глядя на него, казалось, что в его жилах нет крови. Он иногда посматривал в зал, окидывал всех холодным взглядом. Дэйну уже приходилось видеть людей, которые вот так же сидели в полном спокойствии, с такой же мертвенной гримасой, а потом они впадали в бешенство. Напряжение овладело Дэйном. Он вдруг отчетливо понял, что сейчас должно что-то произойти.

Предтеча держался с холодностью, но его выдавали глаза. В них таился страх, но не страх перед Судом, а страх перед чем-то ужасным. Его лицо было напряжено, словно он прислушивался к чему-то внутри себя. Внезапно он рассмеялся, но смех его тут же оборвался. Опять встал Торкомор.

— И вот ваш Великий в припадке истерического вдохновения пришел к выводу, что преследуемый войной мир мечтает о новом большом владыке и жаждет его, способного сеять смерть вокруг землян. Они, прилетевшие сюда, столкнулись с Предтечами в смертельной схватке. Мы подоспели вовремя! — его голос звучал спокойно и вежливо.

Внезапно Великий выпрямился в кресле и, прервав Торкомора, хрипло выкрикнул:

— О, да! Великая раса харриан пришла на помощь. Только где же вы были раньше, если бы я не пригласил этих ублюдков «недовольных». Я смел бы вас с планеты, как пыль мокрой тряпкой! — падали его слова в зал. — Эти глупцы свергли меня и этим добились порабощения своей расы вашей. Теперь он говорил быстрее, и, если бы Дэйн не знал, что он на грани психического срыва, можно было бы подумать, что Великий пьян. — И если вы думаете, что можете судить меня, то вы ошибаетесь. Я для вас недосягаем!

Дэйн понимал, что этот момент наступает, что сейчас что-то произойдет. Страх полностью овладел старым Предтечей.

— Ты будешь осужден, как и любой другой преступник, — сказал Сэнфорд.

Великий не ответил. Он смотрел прямо перед собой, но его глаза стали покрываться голубой поволокой, а кожа лица стала голубеть. И тут Дэйн все понял…

— Предтеча!!! — крикнул он.

Старик не среагировал.

— Предтеча! — еще раз крикнул Дэйн.

Все в ужасе смотрели на Великого. Внезапно его тело изогнулось в страшной судороге, голова запрокинулась, и он упал с кресла. Зал ахнул.

Дэйн вскочил и закричал:

— Убейте его! Убейте, пока он не превратился в Голубого Призрака. Он болен голубой чумой!

Несколько бластеров одновременно распороли молниями бьющуюся на полу фигуру. Загорелось кресло, корчащееся тело старика замерло и мгновенно обуглилось.

— Большинство сидящих в зале удивлены тем, что произошло с Великим, — сказал Торкомор, — но нам, харрианам, стало известно, что он ввел себе штамм голубой чумы. Мы только не знали, когда вирус подействует. Он хотел стать бессмертным и неуязвимым, но землянин успел предупредить нас. Я преклоняюсь перед вами. — И он поклонился Дэйну.

Тот вспыхнул от смущения.

— Великий мертв, но Голубые Призраки существуют и представляют собой известную опасность. Предлагаю объединиться и общими усилиями уничтожить их.

Ужасы войны были позади, с Голубыми Призраками было покончено, а Предтечи готовились к вступлению в Галактический Союз.

Дэйн открыл люк, и вязкое облако тумана окутало его. Экипажи обоих звездолетов вышли наружу, прощаясь с планетой. Они возвращались к своей нелегкой жизни вольных торговцев. Планета была объявлена карантинной, Джелико получил за нее приличную компенсацию, и они готовились отправиться на далекую Гомару, где их ждала «Жемчужина Космоса».

«Когда жизнь спокойна, у вас работает воображение, когда появляется угроза — вы начинаете действовать. Сила и инстинкт — будьте всегда такими…» — так говорил им, прощаясь, старый харрианин.

Его наивность немного смутила Дэйна, и, что было совсем смешным, так это то, что у них никогда не будет спокойной жизни, а это означает, что они всегда будут жить инстинктом и силой. Старик об этом не подумал, но они не стали говорить ему об этом…

Пока же они стояли на холме и смотрели на заходящий красный карлик. Небо быстро темнело, за их спинами возвышались громады кораблей, а впереди были новые планеты и новые приключения.



ЛЕДЯНАЯ КОРОНА (роман)

Роана, прилетев на планету Клио, и не подозревала, что окажется втянутой в опасную историю с похищенной принцессой, могучими врагами и таинственным артефактом — ледяной короной…

Глава 1

Роана пыталась открыть глаза; она напрягала мышцы своего изящного тела, пока те заболели. Ей говорили (в такие мгновения она слышала до безобразия спокойный голос дяди Оффласа, которым он всегда объяснял что-либо), что все ее неудобства — исключительно в голове, и если во время полета сосредоточить мысли на чем-то другом, то ощущение, что тебя похоронили заживо, должно исчезнуть. Но сейчас Роана лежала в стремительно летящей пулеобразной капсуле, изнутри обитой мягким материалом, и изо всех сил старалась держаться.

Роана боялась даже самой мысли задохнуться в этом тесном пространстве и, крепко сжав кулаки, сильно прикусила верхнюю губу. Боль помогла справиться со страхом. По словам дяди Оффласа, можно преодолеть все что угодно, стоит как следует захотеть. К сожалению, дядя Оффлас был очень далеко. Но теперь, когда выпала возможность доказать, что она подходит для его плана, Роана просто не имела права все испортить.

Она не может подвести его! Даже шеф департамента на Крам-бриф завидовал ей. И ее удача лишь в том, что она племянница Оффласа Кейла. Экспедиция на Клио будет семейной: руководитель проекта Кейп, его сын Сандар и Роана. Она старалась лежать с закрытыми глазами, чтобы забыть, где сейчас находится. Дышать медленно и ровно. Все ее мысли сосредоточились только на задаче, которую ей предстояло выполнить.

Такой шанс выпадал один на сотню, нет на тысячу, и она была счастлива, что стала часть проекта. Вот только прямо сейчас даже разум Роаны неимоверно устал. А эта жуткая теснота! Она… Она чувствовала себя губкой, брошенной в озеро, чтобы впитать в себя все воду. Только вот она не умела раздуваться, как губка; наоборот, ей пришлось собраться, сконцентрироваться. Голова стала настолько тяжелой от всех инструкций, вбитых в нее компьютерами, что Роана не могла даже приподнять ее.

Клио — одна из закрытых планет. Но вопреки этому обстоятельству дядя Оффлас получил прямое предписание отправиться туда и оставаться до тех пор, пока не будет обнаружено сокровище. Сокровище! От этого загадочного, дивного слова мурашки ползли по телу — хотя о нем не слышал никто, кроме того сотрудника Службы, которому оно понадобилось.

Обычное сокровище, какая-нибудь драгоценная, прекрасная вещица, не заинтересовала бы Оффласа Кейла. Он бы мельком взглянул на нее, отнес бы к соответствующему историческому периоду, но в целом — она была бы для него простой игрушкой. Однако знания Предтечей — это уже нечто большее! И это сокровище, а точнее ключ к нему, после долгих лет поисков и тщательного просеивания полученных результатов обнаружился в одной ничем не примечательной области Клио.

Поскольку Клио была закрытой планетой, го поиски на финальной их стадии велись в строжайшем секрете, и так быстро, как того позволяла техника Службы. Команда проекта должна была быть настолько маленькой, насколько это было возможно, и поэтому именно Роану послали на Крам-бриф, где она должна была узнать о Клио все необходимое.

Она размышляла, на что похожа жизнь на закрытой планете, если жить там постоянно, а не небольшой отрезок времени. Конечно, вся законодательная база, позволявшая существовать закрытым планетам, неверна; подобное обращение с людьми нарушает Четыре Закона. Клио была колонизирована две или три сотни лет назад, когда психократы управляли Конфедерацией до Переворота 1404 года. Из обнаруженных экспериментальных планет Клио была третьей по счету. Ходили слухи, что подобных планет еще много, но сколько именно, никто не знал.

Клио считалась третьей заново открытой экспериментальной планетой; ходили слухи, что таких планет было больше, но никто не знал, сколько их. Взрыв командного центра во время Переворота уничтожил большинство записей.

Все эти планеты представляли собой полигоны для экспериментов, имевших особую важность для Иерархии психократов. Первым колонистам стирали память и внедряли ложные воспоминания, соответствующие их новым мирам. Затем оставляли их одних, лишь время от времени скрыто проводя наблюдения — будет создана цивилизация нового типа, или же наступит коллапс существующей цивилизации.

Когда, после падения психократов, такие планеты-полигоны вновь обнаруживались, их тут же объявляли закрытыми. Никто из властей не мог быть уверен, что произойдет, когда правда станет известна их обитателям. Планеты были не слишком развиты, как минимум на одной колонисты серьезно мутировали. Но жители Клио оставались обычными людьми, хотя и жили они по старинке, как жили предки Роаны за несколько столетий до начала космических полетов.

До сих пор никто точно не знал, с какой целью психократы создавали Клио. Однако в Службе считали, что они пытались создать что-то похожее на средневековую Европу древней Терры. Большой восточный континент состоял из множества крошечных королевств. Два западных континента, напротив, были «засеяны» «аборигенами» с гораздо более примитивным уровнем культуры: это были кочующие охотничьи племена. И все они пользовались лишь незамысловатыми орудиями труда.

На восточном континенте прошло несколько кровопролитных захватнических войн, закончившихся появлением двух крупных государств, с буферной зоной между ними. В ней все еще оставались мелких государства, по-прежнему свободные и независимые, но только потому, что две огромные силы все еще не были готовы напасть друг на друга. Всевозможные интриги, небольшие стычки на границах, провокации, возвышения и падения династий — такова была жизнь на Клио. Для наблюдателя с далеких звезд все это показалось бы гигантской игрой, хотя в ней слишком часто умирали люди — из-за скверной постановки пьесы.

На западе тоже было неспокойно. Племена сражались друг с другом; но из-за более примитивного уровня развития крови проливалось куда меньше, чем на востоке. Но Роану запад не волновал. Она должна была приземлится на восточном континенте, в одном из крошечных буферных государств, расположенных между двумя враждующими гигантами.

— Ревения, — вслух проговорила она. — Королевство Ревения.

Странное слово, и она с трудом выговаривала его поначалу. Но не более странное, чем прочие инопланетные названия, многие из которых были столь чуждыми, что человек произнести их физически не был способен.

Она видела трехмерные изображения места их изысканий, причем видела настолько часто, чтобы эта местность стала для нее как-будто знакомой. Но все это осталось в прошлом, было прежним заданием, частью ее прежней жизни. Дядя Оффлас иногда брал ее с собой как дополнительный багаж, когда отправлялся в путешествие с планеты на планету в качестве эксперта по археологии Предтечей.

Роане нравилось то, что она видела на изображениях Ревении. Местность, которую они должны были прочесать в поисках сокровища, к счастью, была малонаселенной, гористой и лесистой. Эта часть крошечного государства считалась охотничьими угодьями королевской семьи. В единственном поселении жили королевские егеря и слуги. Кроме них здесь жили только овцеводы, перебирающиеся вместе со своими отарами от пастбища к пастбищу, в зависимости от времени года. Так что если пришельцам из космоса повезет и они будут осторожны, как задумано, то есть шанс, что им не придется контактировать с местными жителями.

Трехмерные записи, которые просматривала Роана, выглядели очень реалистично. Роана видела настоящие замки с башнями, верхушки которых уходили далеко в небо; красочные городки с извилистыми улочками (совсем непохожими на упорядоченные жилые кварталы ее народа) и… Нет, нет, она должна помнить, что все это — очень примитивно. Нескончаемые поля сражений. Роана даже поежилась, вспомнив несколько записей, после просмотра которых наизнанку выворачивались мысли и желудок.

Люди Ревении, насколько это можно было определить, до сих пор находились под влиянием какой-то психологической обработки. Либо первоначальные изменения настолько сильно подействовали на их предков, что заново воплотились и в потомках. Несмотря на внешнее сходство жителей Клио с Роаной, их психика, их чувства были совсем чуждыми для нее. Но, конечно же, это проявилось бы только при личной встрече.

Вибрация капсулы-пули, в которой она находилась, уменьшилась. Путешествие подошло к концу, и Роана открыла глаза. Вздохнув с облегчением, что тяжелое испытание уже позади, девушка сошла на землю и осмотрелась вокруг.

— Ты опоздала…

Она резко повернулась, машинально поправляя мундир. Не то чтобы для Сандара имело значение, что она выглядит помятой, как старая кожа. Но ей хотелось бы, чтобы он хоть раз увидел в ней девушку, а не обузу.

— Небольшая задержка в метро-проколе, — быстро парировала она и тотчас же почувствовала раздражение. Почему для Сандара и его отца с ней всегда что-то не так? Если происходила задержка или какие-нибудь неприятности, то всегда — из-за нее и никогда — из-за них.

Глядя на своего кузена, она старалась не думать об извинениях. Он не изменился и никогда не откажется от своей обычной позы превосходства. Впрочем, почему он должен измениться за какие-то два месяца? У него не было никакого повода спускаться со своих вершин; а несколько неправильные черты его лица сменились на почти-очень-красивые, при этом излучая некое очарование, которое он охотно распространял на кого угодно, кроме нее. Сандар мог надеть грязный комбинезон метрокапсульного работника и все равно выглядеть в нем как герой ЗD-фильма. А в мундире Службы он был Сандаром Великим. Роана слышала, как однажды так его окрестила девушка, с которой он встретился, возвращаясь на Варч. Даже сам факт, что она была его кузиной, иногда делал Роану на какое-то время весьма популярной, но только до тех пор, пока другие девушки не осознавали, какое крохотное влияние она оказывала на своего двоюродного брата.

— Пошли! — он уже уверенно шел вперед, и ей пришлось быстро семенить за ним, чтобы его догнать. — У нас всего полчаса, чтобы добраться до взлетной полосы перед стартом.

Он продолжал идти уверенным широким шагом, и ей приходилось чуть ли не бежать вприпрыжку, чтобы не отстать. Ею овладело чувство обиды и возмущения. Находясь далеко от кузена, Роана всегда надеялась, что они смогли бы стать друзьями. Однако когда они были вместе, она понимала, как глупо на это надеяться.

— Мои вещи… — закричала она.

— Здесь. Я оставил их на складе.

— Но нам же надо забрать их. Как мы?..

Он подошел к внешнему люку. Затем протянул руку, и его сильные пальцы подхватили ее под локоть. Роане стало почти больно.

— Я же сказал, у нас нет времени. Раз ты опоздала, тебе придется за это отвечать. И ты вполне сможешь обойтись без своих вещей. На борту корабля всякой всячины навалом.

— Но… — Роане хотелось упрочить свое положение, не обращать внимания на его произвол и властность. Но только она знала, что он вполне способен потащить ее силой. Она видела несгибаемую линию его рта; Сандар был чем-то раздражен и обозлен, и она вполне могла стать объектом его злобы, стоило ей дать ему к этому повод. Ее плечи безвольно обвисли. И снова она попала в прежнюю ситуацию. За эти два месяца, проведенных в Крам-бриф, она так ничему не научилась. А ведь как она была уверена в себе! Оказывается, ее самоуверенность была самообманом. Теперь она осознавала, насколько ошибалась в себе. Теперь ей придется оставить свои вещи запертыми где-то в одном из этих проклятых зданий.

Она знала, что не лишилась предметов первой необходимости. Дядя Оффлас путешествовал на самом высоком уровне удобств, которые мог обеспечить ему проект. Но в ее багаже находились личные вещи, а кое-какие из них давным-давно уже стали частицей ее самой. Все проклятый Сандар. Плохое начало для полета.

Когда он подозвал грузовой флиттер, она стояла тихо, по-прежнему ощущая его железную руку. Как пленница. Пленница, да; но не смирившаяся. Все-таки она собиралась утереть нос Сандару — как-нибудь, когда-нибудь. Роана разглядывала свои руки, когда флиттер, взяв их к себе на борт, спиралью взвился в воздух. Ее руки были маленькие и коричневые; а кожа — темнее, чем у Сандара. Она знала, что и Сандара, и ее дядю возмущает то, что она полукровка. Порой Сандар вел себя так, словно знать ее не хотел.

Космопорт был занят четырьмя кораблями. На борт одного из них — звездного лайнера — уже поднимались пассажиры. Они быстро миновали его высоченные стойки, чтобы проследовать на другой корабль, намного меньший по размеру. На нем красовались опознавательные знаки Корпуса изыскателей. Роане удалось высвободить руку из пальцев Сандара, быстро спуститься по пандусу и подойти к кораблю, как она делала множество раз до этого.

Она опустила свой идентификатор в контрольный учетчик космопорта и тотчас же увидела приветливую зеленую вспышку. Немного далее впереди стоял один из членов экипажа.

— Джентльфем Хьюм, — он сверился с судовой ведомостью. — Третий уровень, каюта номер шесть, десять минут до старта.

Она стремительно поднялась по трапу, мечтая поскорее оказаться в уединении своей собственной каюты, чтобы больше не чувствовать вмешательства Сандара. И как только очутилась в ней, то бросилась на койку, несмотря на то что сигнал, возвещающий отлет, еще не прозвучал. И защелкнула ремень безопасности.

Каюта являла собой обычное помещение, предназначенное для младшего офицера. В каждой из ее стенок размещались специальные шкафчики-отсеки, а дверь заменял узкий проход, закрываемый металлической шторкой, как подобает для новобранцев. Койка оказалась достаточно удобной, как и остальная обстановка, которую пассажир мог отрегулировать по своему усмотрению.

И снова Роана подумала, как было бы здорово иметь настоящий, неподвижный дом, твердо стоящий на земле, где бы она хранила всякие удивительные вещицы, которые вызывали бы у нее изумление или радость, как и воспоминания о счастливых мгновениях, вселяющих в нее бодрость и веселье. Если у дяди Оффласа и были когда-нибудь такие желания, то, по-видимому, очень-очень давно. А Сандара, похоже, такие вещи совершенно не волновали.

Она надеялась, что его слова о том, что на борту корабля она найдет все, что нужно, окажутся правдой. Разумеется, она мельком заметила мундир Службы — комбинезон без единого шва, изготовленный из материала, подходящего для любого климата и долгого использования в самых невероятных условиях. Она уже знала, что не обнаружит здесь никаких предметов роскоши для нормальной женской жизни, не говоря уже о духах или кремах для лица и рук, которыми пользовались женщины, постоянно живущие на земле.

Над головой раздался звон: сигнал к последнему отсчету перед стартом. Роана поуютнее устроилась в защитном коконе на своей койке. Опять они улетают… она даже не была уверена, что сумеет подсчитать, в который раз проходит подобную процедуру. И вообще, наступит ли когда-нибудь конец ее странствиям?

Этот полет ничем не отличался от какого-нибудь другого. Когда они перешли в гиперпространство, дядя Оффлас послал за ней, чтобы устроить ей небольшой экзамен относительно того, чему она научилась. Когда экзамен кончился, он ни единым знаком или словом не дал ей понять, что она сделала успехи, а лишь сказал, что ей следует сосредоточиться только на работе. Затем дал ей читающее устройство и целую груду записей к нему, приказав как можно лучше использовать свободное время. Она не осмелилась возразить, понимая, что рано или поздно он может потребовать у нее отчета о проделанной работе.

Полет, как обычно, был утомительным и скучным. Вот на лайнере, где всегда есть множество мероприятий для развлечения пассажиров, наверняка было бы лететь веселее. Но, конечно же, дядя Оффлас решил, что подобные перерывы между занятиями должно использовать лишь для зубрежки.

Наконец они вышли к намеченному пункту; их корабль достиг орбиты Клио. Они упаковались сами и свое снаряжение перенесли на СБ, стандартный спасательный бот, который, однако, был модернизирован д ля прямой посадки на планеты. Уже наступили сумерки, когда тщательно спланированное приземление привело их на поверхность.

Все трое выгружали снаряжение и продовольствие очень быстро, поскольку посадочный модуль располагал строго ограниченным временем, чтобы возвратиться на корабль-носитель. Времени всегда было в обрез, даже тогда, когда сутки намного длиннее. Хотя ни один из тех, кто наблюдал за небом Клио, не смог бы опознать звездолет, все равно могли возникнуть лишние слухи о странных явлениях в небесах.

Когда Роана вытаскивала из шлюпки на землю контейнеры и ящики, она отметила, что воздух Клио необычайно свеж. После затхлой удушливой искусственной атмосферы корабля воздух планеты показался ей почти ароматным. И она с наслаждением наполнила им легкие.

У них совершенно не было времени осматриваться вокруг, пока они выгружались. Когда СБ приготовился к взлету, дядя Оффлас захлопнул люк и отскочил назад. Даже за короткое время их разгрузки сумерки успели смениться кромешной тьмой. Роана села на ящик и вытащила из внутреннего кармана комбинезона очки ночного видения. И только тогда осмотрелась.

Они находились на поляне, со всех сторон окруженной высокими деревьями. Затем она увидела кусты, местами примятые и сожженные после приземления и отлета шлюпки. Потом перевела взгляд на контейнеры и ящики, стоящие на кочках, поросших мхом.

Тем временем дядя Оффлас изучал небольшую карту, глядя то вправо, то влево, словно выискивая на местности охотничьи ориентиры. Сандар с трудом открыл один из пухлых контейнеров, вытащил из него ящичек и положил его на колени. Затем низко к нему наклонился и стал изучать какие-то циферблаты, расположенные у него на крышке. Настроив пару из них, он взялся за другой — точно такой же — ящик, чтобы сделать то же самое.

— Все в порядке, — произнес дядя Оффлас. — Поставь его примерно в двенадцати… нет, пожалуй, в двадцати шагах вон в том направлении, — он ткнул пальцем влево. — А я сделаю то же самое с этим, — и с этими словами он поднял второй ящик.

Теперь, когда искажатели заработали, они смогут разбить лагерь. Приборы предназначены для защиты от любого вторжения, будь то человек или местное животное. У каждого члена их маленькой команды к ремню был прикреплен крохотный передатчик, полностью снимающий негативные эффекты искажателя.

В полночь они начали устраиваться на новом месте. Под чутким руководством дяди Оффласа при помощи лазера прорезали в земле довольно глубокую яму высотою с Сандара. Над ней возвышался купол высотою в вытянутую руку, защищающий от непогоды, который, в свою очередь, скрывала буйно разросшаяся растительность. Они занесли оборудование и провиант в свое убежище, заранее отгородив для них отсек, вмещающий три маленьких ящика и один большой. Затем они включили внутреннее освещение в лагере и несколько раз обошли лагерь по кругу, чтобы убедиться, что ни один лучик света изнутри не сможет их выдать местоположение.

Порой им приходилось работать по ночам, а отсыпаться днем. Так случилось и на этот раз. Роана настолько устала, что часто зевала и мечтала лишь об одном: поскорее свернуться у себя на койке. Среди деревьев ей мерещились какие-то тени, и поскольку вокруг было очень темно, она двигалась наугад, словно раздвигая темноту руками. Так Роана начала свое первое изучение этой местности. Сандар изучал рощу с противоположной стороны, пока его отец собирал передатчик и устанавливал различные приборы, которые могли им понадобиться для определения дальнейшего пути. Очевидно, Оффлас совершенно не сомневался, что они отыщут искомое. Никогда еще прежде он не был настолько самоуверен. Словно эта его решительность могла ускорить их поиски.

Такая сильная вера в успех передавалась Роане как заразная болезнь. Она почти не сомневалась, что сможет представить Оффласу рапорт об удачном завершении своей первой поисковой вылазки. Но этого не смогли сделать ни она, ни Сандар. В третью ночь они удалились от лагеря гораздо дальше, чем в первый раз, и вернулись в лагерь, ориентируясь на сигналы искажателей. Поскольку заблудиться было практически невозможно, у Роаны путешествие по лесу почти не вызывало беспокойства. Прежде ей никогда не доводилось быть совершенно одной. На борту звездолета, находясь в отдельной каюте, она иногда испытывала тревожные чувства, но, зная, что совсем рядом, за перегородками, находятся люди и им так же, как и ей, неуютно в этом безвоздушном пространстве, успокаивалась. Так случалось много-много раз. Но здесь, в этом диком заброшенном лесу, отчетливо видном с помощью ее специальных очков, она внезапно ощутила странное чувство какой-то необузданной свободы.

В середине четвертой ночи она взобралась на горный кряж, перекинула детектор через плечо, чтобы взбираться дальше, подтягиваясь обеими руками. С самого рассвета шел дождь, отчего трава и кусты были влажными и скользкими. Но водонепроницаемый комбинезон сохранял ее тело сухим, и она наслаждалась прозрачными каплями, падающими ей на лицо и руки, даже несмотря на то что волосы прилипали к голове.

Наконец Роана добралась до дороги. Она продвигалась вперед по размокшей глине, часто спотыкаясь и поскальзываясь, с трудом прокладывала себе путь через кустарник и травы, росшие на высоких холмиках, некоторые из которых торчали выше ее головы. Над нею аркою сцеплялись кружевные лианы из диковинных цветов, создавая почти непроницаемую зеленую крышу. Либо их посадили так намеренно, чтобы скрыть тоннель от чужого глаза, либо перед Роаной просто-напросто была девственная и никем не управляемая флора во всей свой красе. Однако дорога была изрыта колеей, и виднелись следы копыт, напоминающих конские. Поэтому Роана догадалась, что дорогой часто пользовались. И тогда она решила подняться еще выше, что и сделала, заметая за собою следы при помощи сломанной ветки.

Горный кряж лежал под прямым углом к дороге, и довольно высоко над нею. До пересечения дороги с горою Роана добиралась ползком. Ее тело все время извивалось, ибо девушка старалась, чтобы ее не заметили на фоне неба. А это вполне могло случиться из-за полной и ясной луны.

Впрочем, луна оказала ей и услугу. Из-за ее яркого света Роана отчетливо видела всю местность, расстилающуюся внизу. Ее очки ночного видения можно было отрегулировать так, чтобы изучить местность очень тщательно, причем на значительном расстоянии. И Роана сумела разглядеть группу домов, явно составляющих поселок.

Прямо под нею находилось довольно значительное поселение. Роана увидела две квадратные башни высотою примерно с пятиэтажный дом, соединенные между собой каким-то сооружением шириною не больше комнаты, зато высотою в три этажа. По краям обеих башен, как и по крыше здания, шел парапет. Парапет бежал и по внешней высокой стене, окаймляющей здание. Два или три очень узких окошка излучали слабый свет. Роана ломала голову, кто мог засидеться допоздна в столь неурочный час. Ближайшая к ней башня имела ворота, ведущие в сад, спускающийся к самому подножию горного кряжа.

Сад, словно изрезанный тропинками из лунного света, выглядел таинственно. То там, то здесь Роана замечала роскошные цветочные клумбы, ухоженные чьей-то заботливой рукой. Но что больше всего поразило Роану, это шесть человек, работающих в саду. Они трудились парами. Девушка увидела, что они устанавливают в земле какие-то столбы, служащие основанием для огромных гротескных фигур. Каждая из этих жутких фигур держала в одной из передних лап овальный щит с причудливым изображением, в то время как другая передняя лапа или коготь сжимал древко с небольшим флажком.

Установка этих фигур в ряд напротив нижнего этажа башни отнюдь не казалась работой из легких. Сверхъестественные фигуры на столбах изображали то ли животных, то ли птиц или в любом случае похожих на людей существ, увенчанных коронами и завернутых в нечто вроде савана. Но зрелище казалось Роане настолько удивительным, что она задумалась о том, а нет ли во всем этом какого-нибудь аллегорического значения.

Загадочно было также, зачем их понадобилось устанавливать среди ночи? Роана наблюдала за действиями людей до тех пор, пока не установили последнюю фигуру. Потом люди двинулись по направлению к зданию по единственной дороге, устланной булыжником и идущей к главным воротам в стене. За этой стеной, очень похожей на крепостную, шли два рада домов, возведенных из такого же камня, как и башня, только намного меньше размером. Из крупных камней были сделаны только два верхних этажа. Крыши домов были из каменных плит, положенных под небольшим наклоном, а на их краях были вытесаны головы животных.

Это была крепость и деревня при ней, но в миниатюре. И хотя это зрелище отличалось от того, что Роане доводилось видеть на трехмерных изображениях, она все-таки узнала, что это Хизерхау — главный королевский охотничий замок королевства Ревения.

Неужели установка этих фигур означала скорое прибытие короля? И если это так, как могут отразиться эти действия в лесу на ее группе? Безусловно, их всегда защитят искажатели. Но если повсюду будут шастать охотники, то им придется скрываться до окончания королевской охоты. А дядя Оффлас ни за какие коврижки не собирался терять время впустую.

Глава 2

— Что говорилось на совещании? — дядя Оффлас мерил шагами пол, то и дело кусая кончик большого пальца. Это говорило о том, что он погружен в глубокие размышления. Сейчас он буквально забрасывал Роану вопросами. — Кто может прибыть? Король?

— Судя по текущему году этой планеты, король Никлас очень стар… Так может ли он вообще охотиться?

— Я спрашиваю тебя. Ты видела ЗD-изображения, доставленные роботом-разведчиком.

— В этих изображениях не было ничего конкретного. Если это не король… — Роана замолчала, просчитывая в уме все возможные варианты. — Все его дети мертвы. Но у него осталась внучка — принцесса Лудорика…

Сандар рассмеялся.

— Ну и самомнение! И откуда они только берут такие имена?

— Успокойся! Это принцесса… кто же еще? — раздраженно произнес дядя Оффлас.

— Да какая разница! — Его сын очень не любил, когда его одергивали.

— Разница очень большая, болван! Количество людей, сопровождающих охотника, зависит от его ранга!

Лицо Сандара побагровело. Дядя Оффлас был действительно раздражен, иначе он никогда бы не позволил себе так резко разговаривать с сыном. Роана поспешно досказала, что ей было известно.

— Есть еще герцог Реддик, дальний родственник короля, но он намного его моложе. Вот и все сведения, доставленные роботом.

— Итак, судя по всем этим приготовлениям, что ты видела… — дядя Оффлас провел по нижней губе ногтем, который до этого покусывал, — …прибудет кто-то, имеющий отношение к королевской семье. Если это принцесса, то считайте, что мы почти в полной безопасности, ибо вряд ли она обожает охотиться. И хоть сколько-то разбирается в этом. Но мне не нравится вся эта активность, к тому же так близко от нас. Может пройти куча времени, пока мы узнаем, кого ожидают в крепости. Время! — Он сжал правую руку в кулак и с силой шарахнул им по ладони левой руки. — Нам необходимо наилучшим образом использовать время! Чем дольше мы сможем оставаться на планете, тем больше у нас возможностей на исследования.

Сандар поднял голову, принюхиваясь к усиливающемуся ветру.

— Сегодня все равно ничего не выйдет, поскольку надвигается буря. Плохо, что нельзя выйти и отправиться в…

Его отец повернулся в том же направлении. Серая предрассветная дымка казалась туманнее, чем обычно. Они увидели огромные массы облаков.

— Прежде чем разразится буря, пройдет несколько часов, — обратился он к девушке. — Роана, ты должна понаблюдать за всем, пока не грянула буря. Сообщай обо всем, что покажется тебе важным. — Он указал на передатчик на ее запястье. — И заходи туда с севера; эти егеря — великолепные следопыты. Сандар, ты установишь дополнительные искажатели. Мне так не хотелось использовать их раньше времени, но сейчас это необходимо. А я установлю дополнительный излучатель.

Роана бесшумно вздохнула. Ей не доставляло никакой радости снова пускаться в длинный путь, взбираться на горный кряж.

Однако несмотря на усталость и вероятность бури, мысль о том, что она будет наблюдать за этим «карманным» замком, возбуждала ее. К тому же ее очень удивило, что дядя Оффлас избрал именно ее на эту миссию. Если, конечно, не принимать во внимание, что Сандар лучше нее разбирается в установке защитных искажателей…

Она проскользнула в лагерь и съела немного подкрепляющего, безвкусного А-рациона, имевшегося в ее комбинезоне. Тащиться в такую даль голодной не имело никакого смысла, а ее желудок всегда ощущал в себе пустоту.

Кружным путем с севера она добралась до новой территории. Роана не стала терять времени на изучение местности, — однако сделала все возможное, чтобы не оставить следов; пробираясь сквозь лес, старалась не сломать какую-нибудь ветку, не оставить следа испачканного глиной сапога на лесном мху. Естественно, это задерживало ее в пути, поэтому, когда она вновь добралась до горного кряжа, серое небо стало значительно светлее. Во время этого похода она совершила еще одно открытие: вторая башня, расположенная в лесу, утопала в зелени настолько, что ее почти не было видно. С той стороны, откуда пришла Роана, не имелось двери, закрывающей вход, и вообще само это место свидетельствовало о полной заброшенности. Вероятно, это были просто руины. Девушке страшно захотелось их исследовать, и она обещала себе, что обязательно сделает это при любой удобной возможности.

Теперь она наблюдала сразу и за деревней, и за замком. На этот раз все окна были ярко освещены. Ей удалось увидеть внутри множество людей. Деревянные фигуры уже покрасили яркой краской, а флажки весело трепыхались на ветру.

Роана так внимательно сосредоточилась на зрелище, что страшно испугалась, услышав чей-то очень громкий голос, и тут же увидела на парапете человека. Он поднес к губам горн и протрубил. В ответ внизу со стороны деревни появилась кавалькада. Всадники следовали за человеком, который одной рукою показывал своим августейшим особам путь, а в другой сжимал горн, издающий отрывистые трубные звуки. За ним ехал верхом еще один мужчина, одетый в точно такое же странное одеяние, напоминающее мантию, украшенную на груди причудливым узором.

Рядом с кавалькадой ехал небольшой военный отряд, состоящий из шести человек. На головах — металлические шлемы, а в руках — поднятые в официальном приветствии мечи. Позади них ехали еще два всадника, а за ними — длинная цепочка вооруженных людей. Одним из всадников была женщина, подол ее длинной юбки развевался по обеим сторонам седла, словно она была разрезана надвое. Роана заметила, что юбка у женщины — насыщенного зеленого цвета, а плотная куртка имела такой же оттенок, только ее грудь украшала спираль из сплетенных серебряных тесемок.

Роана забралась на такую высоту, что не могла как следует рассмотреть лицо этой женщины, к тому же поднятый воротник мантии закрывал почти всю ее шею, а сзади аккуратными складками спускался по плечам. На голове женщины красовалась широкополая шляпа, украшенная своеобразной кокардой из длинных желтых перьев.

Ее спутник, тоже одетый в зеленое — от сапог до узкого высокого головного убора с прорезями на тулье, медленно ехал верхом рядом с женщиной. Роане удалось немного разглядеть его надменное лицо, хотя по осанке и одежде она уже догадывалась, что этот человек принадлежит к самым высоким кругам общества.

Жители поселка стояли на обочине дороги, приветствуя кавалькаду. Мужчины махали головными уборами; женщины приседали в реверансах. Женщина, ехавшая верхом, вскинула руку в ответном приветствии. Великолепные животные, на которых они ехали, были золотистыми двурогами с Астры, и при виде них Роана поняла, что в эти мгновения перед ней действительно предстала часть жизни поселенцев, основанная по чьей-то прихоти на планете где-то в центре галактики, в то время когда жизненные и природные ресурсы большинства других планет иссякали. Двуроги с Астры были ниже и меньше всех тех, которых Роана видела прежде. Но она не ошиблась в их породе, ибо только у них рога были настолько выгнутой формы, а при ходьбе они чуть-чуть приплясывали, мерно качая головами.

Роана наблюдала, как группа всадников въехала во внутренний двор замка, где женщина и ее одетый в зеленое спутник спешились перед главным входом. С низким поклоном он предложил ей руку, а она церемонно едва коснулась ее пальчиками. Это зрелище очень напоминало Роане кино, и она, словно зачарованная, наблюдала за происходящим внизу. Яркие блестящие цвета и люди казались не настоящими, а скорее выдуманными, и она никак не могла в них поверить. Одно дело — просматривать одну из пленок, заснятых роботом-разведчиком, и совсем другое — видеть все это наяву. И Роана осторожно покинула свой наблюдательный пост, ни на секунду не сомневаясь, что только что прибывшая в замок женщина — это принцесса Лудорика.

Роана не могла догадаться, что за мужчина сопровождал принцессу, ведь кроме герцога Реддика внизу мог оказаться кто угодно из ревенийской знати. Она стала осторожно отползать назад, с сожалением вспоминая, какой огромной крюк ей придется проделать на обратном пути. Но время пронеслось с огромной скоростью, и теперь прямо над Роаной угрожающе нависли грозовые облака.

Внезапно кромешная тьма окутала землю, и если бы не очки ночного видения, то она, безусловно, заблудилась бы. Ветер яростно раскачивал кроны деревьев, и девушка изрядно перепугалась. Роана побывала на многих планетах; ей доводилось попадать под ураганные ветры, проливные дожди, в песочные бури, под вздыбленный ветром гравий, до крови повредивший ее кожу. Зато тогда она находилась в укрытиях, способных выдержать силу любого ураганного ветра.

Сейчас же буря настигла ее на открытой местности, от чего нервы девушки были на пределе. Ей было необходимо найти укрытие. А для этого годились только руины заброшенной башни. И, собравшись с духом, Роана направилась прямо к ней.

Порыв ветра принес с собою проливной дождь, капли которого барабанили повсюду, как молотки. Роана съежилась от страха. Вдруг темноту прорезала кривая сверкающая молния, а за ней последовали мощные раскаты грома. Дерево, за которым укрылась девушка, с виду могучее и толстое, с жалобным скрипом раскачивалось от ветра.

Ей нельзя больше оставаться здесь, подумала Роана. Значит, надо рискнуть и попытаться добраться до руин. Еще одна молния прорезала тьму, причем совсем близко. Роана вскрикнула, но ее крик поглотило завывание ветра, и она, не разбирая дороги, бросилась бежать через кусты сломя голову. И тут она увидела перед собой аркообразные ворота башни, очень похожие на гигантский рот.

Как только Роана достигла своей цели, она остановилась, тяжело дыша. Все ее тело напряглось, как струна. Благодаря водонепроницаемому комбинезону тело девушки осталось сухим. Но волосы прилипли к голове, дождь нещадно хлестал ее по лицу, а его тяжелые капли попадали в полуоткрытый рот. Какое-то время она чувствовала себя так, словно ветер выдул из нее все внутренности.

Когда она отдышалась и пришла в себя достаточно, чтобы двигаться, то осмелилась воспользоваться излучателем. Поставив его на самую низкую мощность, Роана начала изучать все вокруг.

К своему удивлению, она увидела мебель. Но, подойдя ближе, отметила, что эту так называемую мебель невозможно сдвинуть. Разве что при помощи гигантских усилий.

Роана увидела стол, вытесанный из монолитной толстой темно-красной каменной плиты, расчерченной тончайшими золотыми полосками. А когда смахнула с него вековую пыль, то пылинки засверкали даже при очень слабом освещении. В столешнице она заметила какие-то вкрапления и, приглядевшись внимательнее, обнаружила, что плита разделена на огромное количество чередующихся квадратов, то красных, то белых. Это напоминало игральную доску.

Через стол, возвышающийся на круглых каменных ножках, друг напротив друга стояли два кресла. Роана с удивлением отметила, что в отличие от стола у них нет ножек. Их сиденья являли собой квадратные ящики с толстыми спинками и широкими подлокотниками. И сиденья, и подлокотники были вырезаны из дерева, а вмятины и неровности заполняла пыль, поэтому до того, как девушка вытерла ее, они были едва различимы.

Напротив единственной стены возвышался массивный каменный крест. За ним Роана заметила лестницу без перил, высеченную из того же камня, что и стол, только он был не такой красный и ровный, а блеклый и шероховатый.

Еще здесь стояли две высокие металлические стойки, доходящие Роане до плеч, изъеденные ржавчиной. Каждая из них заканчивалась светильником в виде чаши со специальным держателем для фитиля.

Гора увядших листьев и грязи виднелась из этого входа без двери. Роана подошла к лестнице и стала подниматься, освещая излучателем каждую ступеньку, исчезающую наверху в кромешной тьме.

Наконец, очутившись на втором этаже, девушка обнаружила, что башня, снаружи выглядевшая трехэтажной, здесь заканчивается. Если здесь когда-то и был проход на третий этаж, то либо его сделали из дерева и он обрушился от времени и непогоды, либо зачем-то разобрали. Она посветила излучателем вверх, но не увидела ничего, кроме камней.

Второй этаж имел обстановку, состоявшую из еще двух светильников на стойках и сундука, а также ступени, ведущей к помосту, на котором возвышалась широкая кровать, изготовленная из того же дерева, что и кресла внизу. Она имела форму' прямоугольного ящика, полного зловонного содержимого, в которое превратилась прогнившая перина. Остатки мягкой части кровати превратились в прах.

В помещении имелись узкие, как щели, окна без ставень, защищавших бы комнату от ветра и дождя, и капли, попав на пол и смешавшись с пылью, образовали липкое месиво. Еще одна молния осветила комнату. И тотчас же оглушительный удар грома заставил Роану выронить излучатель и в ужасе прижаться к сундуку'. Закрыв глаза, она крепко прижала ладони к ушам.

Удар был такой силы, что Роане показалось, что гром заполнил башню целиком. Даже когда гром прекратился, она еще долго ощущала животный ужас перед стихией и не осмеливалась сдвинуться с места. Еще ни разу она не встречалась с подобным неистовством природы и теперь чувствовала себя ее пленницей. Девушка оцепенела от страха и долго оставалась без движения.

Сколько длилась ее паника — час, два или больше — Роана не знала. Но по прошествии некоторого времени она наконец пришла в себя. Ее мысли лихорадочно заработали. Дядя Оффлас, Сандар… они сейчас в лесу. Мог ли их лагерь устоять против бури? А что если молния ударила как раз в стоящее рядом с лагерем дерево и оно рухнуло прямо на них?

Она нащупала на запястье передатчик и попыталась набрать кодовый сигнал. Но девушка тщетно вслушивалась в шум дождя в надежде услышать хоть какой-нибудь ответ. Наверняка из-за бури они не могут принять ее сообщение. Если у них еще остался приемник…

Хотя ветер, завывая, носился вокруг башни, она услышала треск, словно обломилась ветка или упало подкошенное молнией дерево. Роана быстро смахнула пыль с крышки сундука, тщательно проверила, выдержит ли она ее вес, уселась, достала тюбик с А-рационом и, выдавив немного его содержимого, чуть-чуть утолила голод.

Еда заметно прибавила Роане сил, и девушка вновь направила луч на стены помещения. Она тщательно изучила его. Несмотря на широкую кровать, она сомневалась, что когда-то эта башня служила для кого-то постоянным домом. Вероятно, ее возвели для охотников, случайно угодивших в бурю.

В свежем влажном воздухе зловоние, исходящее от кровати, становилось все сильнее и сильнее, что заставило девушку держаться подальше от этой части комнаты. Но в конце концов она решилась приблизиться к злополучной кровати. Та напоминала ящик без крышки; углубление, накрытое изъеденной насекомыми и почти сгнившей тканью. В четырех ее углах возвышались деревянные столбики с вырезанными на них изображениями деревьев и обвивающих их виноградных лоз. Теперь это былое великолепие было едва видно из-за толстой паутины и засохших насекомых. Вот такая отвратительная «драпировка» предстала перед глазами Роаны.

Тем не менее между высоким изголовьем (также резным и имеющем несколько красивых углублений, в которые были вставлены миниатюрные двойники уже виденных Роаной светильников) и стеною башни девушка заметила небольшое пространство. Посветив туда лучом, она увидела нечто странное: множество углублений, выдолбленных в камне, словно это была лестница, по которой можно было подняться на стропила, виднеющиеся наверху. Включив излучатель на полную мощность, она провела лучом как можно выше и обнаружила, что углубления вели к одной из поперечных балок. Роана предположила, что случайно натолкнулась на какой-то тайный ход, скрываемый за этой стеной, когда-то закрытый чем-то вроде гобеленов или драпировок.

Роану мучило искушение подняться наверх. Однако благоразумие подсказывало ей, что лучше будет снова пойти своей дорогой и, как только буря немного утихнет, покинуть башню. Но еще она понимала, что должна отправиться обратно только тогда, когда прекратятся молнии, приводящие ее в бессознательный страх.

Только она опоздала. Как только она подбежала к двери, то увидела непроглядный дождь. Роана в нерешительности остановилась, думая, уйти ей или нет, как вдруг увидела яркую вспышку света и услышала звук, напоминающий громкое ржание двурога. Неужели сюда направляются охотники, как и она, застигнутые бурей? Она отскочила назад, с отчаянием глядя на пол, где остались следы ее бесцельного блуждания по комнате.

Она рывком распечатала комбинезон и вытащила шарф-маску. Одев его на манер шейного платка, она отступила к лестнице, думая только об одном: об убежище… позади изголовья кровати.

Несмотря на то что Роана сразу выключила излучатель, наверху было достаточно светло, чтобы она смогла пробираться на ощупь. Помещение освещалась приглушенным серым свечением. И все равно она добиралась до верхнего этажа очень медленно. Во всяком случае, не быстрее, чем заслышала в спальне голоса и тяжелые шаги, раздающиеся внизу. Роана с сожалением поняла, что больше у нее не осталось шансов выбраться из башни. Зря она повела себя так беспечно. Роана съежилась между изголовьем кровати и холодной стеной, изо всех сил зажимая пальцами ноздри от жуткого зловония копошащихся в кровати насекомых и прочей мерзости.

Теперь она не видела ничего: дерево перед ее глазами не имело ни одной трещины. Зато она все слышала. Разумеется, новоприбывшие разговаривали, конечно, не на основном галактическом. Однако перед отправлением на Клио она вызубрила целый учебник языка королевства Ревения. И постепенно она стала разбирать слова. Они поднимались по лестнице, а вот сколько их было — Роана сказать не могла, хотя с преогромным трудом старалась различать слова и количество шагов. То тут, то там раздавалось бряцанье металла, будто что-то с силой царапало стену; и все это сопровождалось восклицаниями, которые Роана сумела перевести не иначе как самые отборные ругательства и проклятья.

Они вышли из спальни, и теперь она отчетливо слышала их разговор:

— …приехал на чем? У тебя, что, ушей нету?

— …да нет, я не об этом… это не совсем так… — второй голос говорил неуверенно, чуть ли не бормотал.

— Тогда плевать я на него хотел! Говорю же тебе, это самое подходящее место, чтобы держать ее здесь, и это так же безопасно, как идти на Кевелдсо. Бросим ее в эту кровать да посадим на цепь и спокойно переждем дождь. Думаешь, что сможет превратиться в змею, чтобы выползти отсюда через окно? Она прекрасно посидит с нами, успокоится, и ей не втемяшится в башку спуститься и убежать. Она никогда не сорвется с цепи. Цепь сделана из отличной стали, из которой отливают мечи, а ошейник одного из любимых псов Его Светлости будет крепко держать ее на месте. А теперь иди за ней. Ступай, ступай, дружище. — Снова послышался звон металла. — Мы обовьем цепочку прямо вокруг ее глотки, вот так! Тогда она не сможет сбежать без этого ключа, а он будет висеть как раз у меня на поясе. А теперь пошли отсюда, из этой чертовой конуры!

— Ему не понравится…

— Значит, ему понравилось бы больше, если бы те трое, что напали на нас, превратили бы нас в желе, так? Ты видел, что случилось с Ларкиным? Ты, часом, не заболел? Возможно, он и имеет кое-какие планы на эту птичку, но только не убийство… во всяком случае — пока. Он сказал, что видел, что она продолжает дышать, и сказал это вполне отчетливо, ты сам слышал.

— Да… — Роане показалось, что невидимый гость согласился со своим собеседником весьма неохотно. И снова услышала бряцанье металла, затем — смех, и первый говорящий продолжал:

— Никто не помешает этому! Она и без того в оковах, словно ее наполовину замуровали. Ступай, и пусть она ляжет здесь! Лучше вообще ничего не делать, чтобы не вспугнуть ее. У нее и так достаточно хватает проблем. Перед тем как Ларкин подарил ей чуточку любви, она дралась как стая диких кошек!

Грохот шагов, затем их звук на лестнице. Роана с облегчением вздохнула. Тошнотворный запах от кровати стал еще сильнее, когда в нее поместили пленника и тем самым потревожили ее омерзительное содержимое. Сколько же ей еще прятаться в этом проклятом месте? И сможет ли она вообще оставаться здесь? От зловония кружилась голова, а к горлу подступала тошнота. Зря она ела А-рацион, несмотря на голод.

Из комнаты не доносилось ни звука, только шепот ветра проникал сквозь узкое окно. Утихающая буря теперь действовала убаюкивающе. Роана на какое-то время успокоилась, но вскоре снова почувствовала, что дело дрянь. Из слов мужчин она поняла, что тот, кого они оставили здесь, находился без сознания. И еще ей надо вдохнуть как можно больше свежего воздуха, или ее вырвет. Она могла бы пройти вдоль стены и достичь открытого пространства за кроватью через одно из окон. И не важно, что за окном вновь полило как из ведра; ей просто необходимо ощутить дыхание свежего ветра на лице.

Роана двигалась с должной осторожностью. Пройдя несколько дюймов, она всякий раз останавливалась, чтобы прислушаться. И когда она наконец выбралась наружу у изголовья кровати, по ее спине пробежали мурашки от страха. Она посмотрела наверх лестницы. Снизу поднимался еле заметный свет. Они должны были взять с собой лампу. Однако комната была наполнена густыми расплывчатыми тенями.

Роана сделала еще один шаг, услышала лязг металла и напряглась. Затем медленно повернула голову к кровати. Из зловонного месива поднималась темная фигура. Вокруг распространялась страшная вонь, вызывающая кашель, который вскоре стал приглушенным, словно тот, кто кашлял, с трудом пытался справиться с охватившими его жуткими спазмами.

Внезапно еще одна молния прочертила аспидно-черное небо, и спальня на мгновенье осветилась. В кровати находилась девушка; обеими руками она закрывала рот и нос, ее хрупкие плечи сотрясались от спазма. И поверх этих рук Роана увидела широко открытые глаза, которые смотрели прямо на нее.

Глава 3

Ничего не понимая, Роана машинально двинулась, не осознавая, куда. Во всяком случае, впоследствии она не помнила ничего. По меньшей мере несколько минут. И только придя в себя, она обнаружила, что стоит, опустив лицо к вонючему месиву кровати. Она увидела извивающееся тело, прикованное к кровати. Роана одной рукой прикрыла девушке рот, после чего всем своим весом навалилась на лежащую, чтобы заставить ее прекратить извиваться.

Внезапно она почувствовала резкую боль в руке и инстинктивно отдернула ее. Девушка укусила ее. Однако она перестала извиваться, чего так боялась Роана. Напротив, спросила низким голосом:

— Почему ты пытаешься задушить меня, болван?

Роана отошла назад, потирая укушенную руку. Нащупав подвешенный к поясу излучатель, она установила его на самый слабый режим и только потом включила. И держа его, словно щит, направила луч света на девушку в кровати.

Луч осветил бледное лицо, покрытое темными пятнами, и обрамляющие его черные волосы. Под решительным подбородком находился широкий ошейник из прочного металла, а от него во тьму уходила толстая цепь, прибитая к столбику кровати толстым металлическим костылем. Девушка вцепилась в ошейник обеими руками и продолжала пристально смотреть прямо в круг света, словно пытаясь отыскать за ним Роану.

— Если ты не из тех отбросов, что внизу, — проговорила она шепотом, — тогда кто же ты?

— Здесь я спасаюсь от бури, — уклончиво ответила Роана еще более сдавленным шепотом. — Услышав, как тебя привели сюда, мне пришлось спрятаться.

— Где? — страстно выпалила девушка, словно ответ имел для нее очень важное значение.

Роана, как указкой, осветила изголовье кровати.

— За ним. Там предостаточно места.

— Но почему ты так и не сказал мне, кто ты? — резко осведомилась девушка. — Я — принцесса Лудорика! — и тотчас же ее властные нотки исчезли, и Роана видела перед собой лишь несчастную с грязными подтеками на лице и удушающим ее ошейником. К тому же от принцессы исходила липкая вонь.

Роана взглянула на ошейник и тотчас же ощутила страшную ярость. По инструкции, она должна немедленно покинуть пленницу. Для этого можно воспользоваться углублениями в стене как лестницей. К тому же она поклялась своим людям под страхом смерти не вступать ни в какие контакты. Постоянные междоусобицы, происходящие в Ревении, совершенно не касались пришельцев с других планет. Древние законы невмешательства по-прежнему строго выполнялись. А тут… этот ошейник…

— Я не из Ревении, — сказала Роана очень тихо, снова уклоняясь от прямого ответа.

— Значит, ты обделываешь здесь свои делишки, так? — рявкнула принцесса. — Вот почему ты здесь! Зачем ты прибыл сюда, вордайнский шпион?! А может, ты контрабандист? Скрывающий лицо и не назвавший имя свое да не будет удивлен, что его посчитаю злом, что шагает по земле! — Последнюю фразу она произнесла, словно цитату. — Кстати, тебя можно купить? Мое предложение будет невероятно привлекательным…

Роана поражалась, как спокойно держится принцесса. Вместо этого вонючего ящика с цепью и удушающим ее ошейником она должна горделиво восседать у себя во дворце, и если говорить, то почти шепотом… Но теперь Роана поняла, что за грязные разводы от смывшегося грима она приняла огромный темный кровоподтек на одной из щек принцессы. Время от времени она колебалась, прежде чем промолвить следующее слово, как будто ей было трудно говорить.

— Кто эти люди внизу? — спросила Роана. Она догадывалась, что те, кто осмелились так жестоко обращаться с наследницей трона Ревении, не обычные преступники. И чем дольше она разглядывала то, что находилось перед ней, тем отчетливее знала, что можно предпринять. И еще Роана знала, что она не бросит Лудорику в беде.

— Пока мне приходилось играть роль экзальтированной обморочной особы, они обращались со мной без всякой осторожности. Кстати, я понятия не имею, сколько их. Они носят егерские безрукавки. Однако этому не следует доверять. И как я угодила им в лапы… — Она пожала плечами, и цепь тотчас же натянулась, ошейник дернулся, а принцесса мучительно закашлялась. — М-да, этого я не знаю. Я мирно направлялась спать в свою постель в Хизерхау. Когда я проснулась, то уже лежала на скачущей по кочкам телеге, несущейся по лесной дороге. От дождя я вымокла до нитки. И какое-то время ничего не соображала. Но вскоре сомнения вернули мне разум. Потом мы попали в эту страшную бурю, повалившую дерево. Но телега приняла на себя основной удар. Вместе с возницей. Я поняла, что его больше не волнуют мирские дела. Но оставались еще те, другие, которые приволокли меня сюда и приковали цепью к стене. — Принцесса немного помолчала, затем проговорила, резко сменив тему: — Я не думаю, что ты вордайнец. Если ты контрабандист, ты получишь полное прощение и вдобавок увесистый кошель с деньгами. Помоги мне освободиться… — она потянула за ошейник. — И отведи меня на пост в Йаттон. — Она снова пристально смотрела вперед, словно стараясь отчетливее разглядеть Роану.

Когда инопланетянка промолчала, принцесса крепко сжала губы и спустя некоторое время прибавила:

— Похоже, у тебя тоже нет никакого желания встречаться с теми, что внизу. Послушай, да станет враг твоего врага моим врагом, и на единственную битву эту мы заключим договор. — И снова Роане показалось, что ее собеседница процитировала эти слова. — У тебя необычное произношение и ты не из Ревении, как и не с Вордайна. И опять же, судя по твоему произношению, ты не из Лихштена. Если ты не купец с севера… Неважно, освободи меня, а в благодарность ты всю оставшуюся жизнь проживешь в

Ревении в сытости и довольстве. А это не мелочь! — Теперь в ее голосе звучала гордость, и снова Роана забыла, где они находятся. Что перед нею пленница, а не принцесса, восседающая на троне у себя во дворце.

В конце концов, что произойдет, если она поможет? Ведь она уже вмешалась, хотя бы потому, что принцесса узнала, что она здесь. Если она сейчас уйдет, что вполне может сделать, вырвавшись на свободу по стене, то принцесса, узнав, что ее бросили, придет в ярость, позовет тех, кто посадил ее сюда, и Роану каким-то образом выследят и обнаружат. Однако если она поможет принцессе выбраться, то сумеет что-нибудь придумать, чтобы оторваться от нее в лесу. Пусть принцесса считает ее контрабандисткой, вовлеченной в какое-нибудь опасное преступное предприятие; этим и можно будет оправдать ее чрезмерную осторожность.

Похоже, что принцесса приняла ее за мужчину. И немудрено. Видела она ее только мельком в ту секунду, когда молния озарила комнату. А в своем комбинезоне и со слипшимися волосами Роана вполне могла сойти за представителя сильного пола.

— Ладно, — хриплым голосом согласилась Роана. — Но этот ошейник… — Она наклонилась к принцессе, осветила ее шею лучом, затем — цепи, в том месте, где они прикреплялись к столбикам кровати. Осмотрела замок, но не могла понять, как отомкнуть его.

Значит, оставался столбик или сама цепь. Она протянула руку за инструментами, подвешенными к ее поясу, нашла резак. Снова ей приходилось использовать все свое умение и сноровку. Удивительно, но какая-то часть ее мозга наблюдала за тем, как она извлекает костыль, к которому прикрепили цепь; другая же думала о том, что чем дольше остается здесь, тем сильнее ей кажется, что она поступает правильно по отношению к принцессе. Словно желание Лудорики пробудило в ней чувство солидарности.

Роана склонилась еще ниже, стараясь не вдыхать зловонные испарения, осветила цепь лучом, выискивая место, где можно ее перекусить резаком. Затем ослабила цепь настолько, чтобы ошейник сильно не давил на шею пленницы. После этого спрятала резак в специальное отделение на поясе и резко дернула цепь на себя. Та порвалась. Роана услышала, как тихо вздохнула принцесса.

— Какое-то время тебе придется носить ошейник, — прошептала Роана. — Нельзя было перекусить цепь возле самой шеи. Это очень рискованно.

— Зато я теперь свободна! Как я тебе благодарна! — сказала Лудорика. — Но остаются те люди внизу. Будь у тебя кинжал…

Лудорика намотала цепь на руку. Роана удивилась, как бесшумно она это сделала. Принцесса подошла к краю кровати и перешагнула через ее бортик на пол. Роана сделала то же самое, только с противоположной стороны. Белое одеяние принцессы (или некогда белое) обвилось вокруг Роаны. Одна из кос принцессы была распущена, и на длинных вьющихся локонах, ниспадающих на плечи, до сих пор виднелась грязь от пребывания на зловонном ложе. Когда Роана подошла к ней совсем близко, принцесса с отвращением и гневом стряхивала с себя гниль.

Роана с сомнением рассматривала одеяние принцессы. Единственный путь, чтобы выбраться отсюда, — это лестница, по которой можно было взобраться лишь при помощи кончиков пальцев рук и ног. Разумеется, принцессе в ее пышном одеянии совершить такой подъем просто невозможно. Но, взвалив на себя бремя ответственности за пленницу (теперь Роана чувствовала эту ответственность как последствие ее почти неосознанного выбора), она обошла кровать сзади, осветила излучателем углубления в стене и объяснила, что собирается предпринять. Опять взглянув на одеяние принцессы, она отнеслась к их будущему с большим сомнением.

— Одолжи мне свой кинжал! — прошептала Лудорика. — О… — она издала странный звук, напоминающий смех. — Я не собираюсь пробиваться с боем вниз. Я воспользуюсь им, чтобы подняться наверх в этой одежде, — и она нетерпеливым жестом ткнула пальцем в свое роскошное одеяние.

— У меня нет кинжала, — ответила Роана.

— Нет кинжала? Как же ты тогда защищаешься? — выпучив от изумления глаза, осведомилась принцесса.

Роана показала ей нож, подвешенный к ремню. Принцесса поспешно вырвала его у девушки из пальцев и ловко обрезала свою доходящую до пола юбку спереди и сзади. Затем она проделала прорези для рук, отчего ее некогда пышное одеяние стало чем-то смахивать на комбинезон Роаны. Прежде чем возвратить ей нож, она попробовала его острие подушечкой большого пальца.

— Похож на инструмент, которым егеря сдирают шкуры с животных, и все-таки он какой-то другой, — задумчиво промолвила принцесса. — А ты ведь так и не назвал свое имя… и не показал мне лицо.

И тут принцесса застала Роану врасплох. Когда девушка отвела свободную руку, принцесса крепко схватила ее за запястье и завладела излучателем. Внезапность нападения сработала. Прежде чем Роана сумела высвободить руку, принцесса мощным лучом осветила ее с ног до головы.

Роана вырвала руку, но было слишком поздно. Принцесса пристально разглядывала ее и, будучи находчивой и умной от природы, успела очень многое отметить. Роана даже испытала по отношению к принцессе некоторое уважение. Девушка, которую силком приволокли в заброшенную башню, приковали цепями как дикого зверя, которая, прося о помощи, умудрялась сохранять достоинство, сумела разумно оценить обстановку… Да, принцесса оказалась необычным человеком независимо от того, происходило все это на Клио или где-нибудь еще. И Роана подумала, смогла бы она сама повести себя точно так же в подобных обстоятельствах?

— Ты не мужчина! — луч излучателя опустился на пол, образовав между ними освещенную окружность. — И все-таки… Ты так одета… я впервые в жизни вижу такое платье! И твои волосы — они такие короткие! Ты и в самом деле чужеземка. Возможно, легенды рассказывают правду. Если… если… — впервые Роана ощутила страх в голосе принцессы. — Если ты из Хранителей, то, прошу тебя, скажи мне правду. Я имею право знать правду, ибо я королевской крови, я — будущая царствующая королева Ревении… и если ты — Хранитель, то ответь мне: что сталось с Ледяной Короной?

Роане ее вопрос показался одновременно и приказом, и просьбой. Е1о он не имел для нее никакого смысла. Она слышала лишь шум внизу. За время их короткой схватки на кровати и их отхода от нее буря утихла. Теперь они слышали, как внизу ходят люди.

Роана схватила принцессу за руку и выключила излучатель. Если они явились за пленницей, то обеим девушкам трудно будет защищаться. Все оружие осталось в лагере. Как Роана теперь мечтала хотя бы об одном шокере! Но их даже не распаковали, потому что в лесу было некого бояться, а если в лагерь и забрело бы какое-нибудь животное, то его отпугнул бы искажатель. К тому же все участники их небольшой команды превосходно знали устав: применять смертельное оружие против местного населения только в самом крайнем случае. У Роаны был нож, который по-прежнему держала принцесса, и резак, при помощи которого она разделалась с цепью. И это все.

Они стояли неподвижно, держась за руки, и прислушивались к каждому шороху. В комнате стало светлее. Возможно, им уже не нужен излучатель. Роана быстро потащила принцессу к изголовью кровати, а затем к углублениям в стене. Чем быстрее они попытаются выяснить, выведут ли их эти «ступени» на свободу, тем лучше.

— Полезай! — она подтолкнула Лудорику вперед, в надежде, что принцессе удастся взобраться наверх. Пока Лудорика, глядя прямо перед собой в стену, поднимала руки к углублениям, Роана согнулась, чтобы наблюдать за вершиной лестницы, ведущей в комнату с кроватью. Жаль, что у них не было какой-нибудь толстой палки, которой они могли бы воспользоваться, чтобы закрыть вход на этаж сундуком. Потому что одного взгляда на сундук оказалось достаточно, чтобы понять: с такой тяжестью им ни за что не справиться.

Ей казалось, что принцесса задыхается от напряжения; пальцы ее рук и ног (она была босиком) еле слышно скользили по стене. Роана напрягла слух, чтобы услышать, что творится внизу.

Принцесса уже находилась на довольно приличном расстоянии от изголовья кровати; ее тело вытянулось, и она изо всех сил старалась дотянуться до еле видного во тьме пересечения деревянных балок. Роана начала подниматься вслед за ней. Этот подъем отчасти напоминал ей восхождение на крутой откос, если не считать страх, овладевающий ею с каждой преодоленной «ступенью». Ее отрывистое дыхание отдавалось в ушах, и она изо всех сил старалась справиться со страхом, думая не о том, что может случиться, а о том, что ей нужно предпринять дальше.

— Здесь что-то вроде пола, — донесся до Роаны шепот принцессы. — Да, и еще, по-моему, дверь. Должно быть, какая-то хитрая…

Роана понятия не имела, что подразумевала ее спутница, но ее взбодрила сама мысль о том, что принцесса обнаружила нечто хорошо ей известное. Когда Роана наконец в последний раз

подтянулась и выбралась на твердую поверхность, то очутилась на небольшой площадке, находящейся на перекрестье двух широких деревянных балок.

— Это дверь на крышу. Я отодвинула засов. Но нам обеим придется поднатужиться, чтобы поднять ее. С тех пор как ее открывали, прошло столько времени!

Они опустились на колени плечом к плечу и четырьмя руками уперлись в деревянную поверхность люка. Пыль и сухие щепки осыпались на их волосы и лица. Какая-то труха попала Роане в глаза, и она тотчас же закрыла их.

— Ну! Взяли!

Сначала им показалось, что люк на крышу со временем сломался. Они поднатужились еще сильнее. Люк чуть-чуть приподнялся, и они увидели узкую полоску света, которая с каждым их усилием становилась шире. И вдруг люк словно уступил им. Он поднялся со страшным скрежетом, и тотчас же обеих девушек окутала волна влажного, свежего воздуха.

Роана быстро подтянулась и выбралась на крышу, после чего протянула руку принцессе и помогла ей вылезти из разверстого люка. Теперь они стояли на крыше башни, открытые всем ветрам. Их окружал парапет, доходящий им до пояса. И уже наступил день, хотя сверху тяжелой непроницаемой массой свисали дождевые облака. Роана с треском опустила дверь на место. Им все-таки удалось воспользоваться этим более чем сомнительным шансом! Иначе им пришлось бы неизвестно сколько времени сидеть в укрытии, пока те люди оставались внизу.

Роана взглянула на свою спутницу. И очень удивилась, когда принцесса встала на четвереньки и поползла вдоль парапета, то и дело останавливаясь и проводя руками по его поверхности, словно искала что-то, причем ни секунды не сомневаясь, что отыщет искомое. Даже заметив, что Роана наблюдает за ней, принцесса не перестала ощупывать парапет. Затем принялась изучать каменный пол под ним.

— Удача нам благоволит, — проговорила она. — Здесь действительно есть кое-какая хитрость.

Роана стала рассматривать парапет. На некотором расстоянии от башни выдавался край горы. Девушка попыталась определить расстояние между ними. Но оно было слишком велико, чтобы его преодолеть без специального альпинистского снаряжения, которым пользовались люди из ее цивилизации. Принцесса же тем временем очищала крышу от мусора, пыли и грязи, нанесенных туда ветром за многие годы.

— Ага — здесь! — воскликнула она.

Она немного отползла от парапета и начала выкапывать землю из самой обычной толстой щели между булыжниками, из которых была сложена крыша.

— Но! Дай мне свой нож! Тут надо разрыхлить землю.

И вновь Роана поняла, что Лудорика знает, что делает. Она протянула ей нож, даже не возражая, что острие может сломаться о камни. Принцесса вырывала небольшие темные круглые комья и отгребала их в сторону. Теперь Роана заметила, что трещина стала намного шире, а через несколько минут непрерывной работы Лудорика докопалась до углубления, куда свободно проходили ее пальцы. Она резко повернулась к Роане.

— Отойди назад… вон туда. На это может уйти какое-то время, поскольку тайник очень древний. Его, должно быть, устроили те, кто бежал отсюда во время первого вторжения нимпов, и я еще не встречала ни одного человека, кто бы мог ответить на мой вопрос… Впрочем… нужно отыскать замочный камень.

Она стала водить рукой взад и вперед, старательно ощупывая кончиками пальцев трещину изнутри. Затем, когда с протяжным скрипучим звуком открылся небольшой люк, камень выдвинулся в направлении парапета, подобно ящику комода. Роана увидела монолитную цельную плиту шириной со сдвинутый камень, которая медленно пошла вперед, словно на невидимых шарнирах.

— Помоги, — тяжело дыша от напряжения, промолвила принцесса.

Роана поползла к противоположной стороне плиты и стала толкать ее. Плита с трудом сдвигалась вперед, затем прошла строго горизонтально над парапетом, образовав таким образом узкий мосток, который еще немного, и достал бы до каменного выступа, напоминающего язык. Роана увидела между мостком и краем горы щель.

Принцесса стояла на четвереньках, задыхаясь от натуги, ее перепачканное лицо раскраснелось.

— Надо поторапливаться; эта штука долго не продержится.

Роана не рискнула пойти по такой узкой дорожке, поэтому она тоже опустилась на четвереньки и поползла, сосредоточив свой взгляд только на каменном выступе, на который ей предстояло перебраться. Она чувствовала сильное головокружение. Она всегда боялась высоты, хотя боролась с этим страхом во время всех своих скитаний. Но это было самое суровое испытание, выпавшее на ее долю.

Наконец она достигла края плиты. И снова увидела пропасть между ней и выступом в скале. Собрав всю свою волю в кулак, девушка прыгнула и, с трудом сохраняя равновесие, приземлилась на каменную поверхность. Теперь она твердо стояла на выступе и протягивала руки, чтобы помочь принцессе.

Им крупно повезло. Едва Роана ощутила, что принцесса вцепилась ей в запястья и буквально упала ей на грудь, каменный язык предательски задрожал от их прыжков и начал медленно отодвигаться в сторону башни. Она вовремя поймала Лудорику. Плита резко пошла назад и встала на место. Парапет поднялся, и мостик исчез.

— А теперь… на Йаттон! — громко провозгласила Лудорика, пытаясь привести в порядок обрывки своего некогда роскошного одеяния. Потом сделала шаг вперед и пронзительно вскрикнула, пребольно ступив босой пяткой на острые камни.

Еще недавно Роана думала помочь принцессе, а потом неожиданно исчезнуть в лесу, предоставив Лудорике идти одной туда, куда она намеревалась. Но теперь она поняла, что не сможет бросить свою спутницу. Шел пронизывающий до костей дождь, а принцесса была босиком. Через сколько времени те негодяи обнаружат, что их пленница сбежала? А еще сколько времени будет продолжаться этот проклятый дождь?

— А где этот твой Йаттон? — резко спросила Роана. Единственная альтернатива — это отвести принцессу в лагерь, но это совершенно невозможно. Роана предчувствовала, что этот поход может закончиться бедой. Но любой путь, который она сейчас выберет, обратится для нее сильнейшими неприятностями, если не сказать большего. И все эти беды надвигались с каждой проходящей секундой.

— В двух лигах отсюда… ну, примерно в трех, — ответила принцесса, поднимая ногу, чтобы очистить ее от грязи. — По правде говоря, ни за что не поверила бы, что смогу идти без туфель. Похоже, мои ноги слишком нежные для подобных путешествий.

— Нам не удастся уйти слишком далеко от Хизерхау, — заметила Роана.

Принцесса, очистив ногу, принялась сворачивать цепь, некогда прикованную к ошейнику вокруг ее изящных плеч, отчего у нее получилось нечто похожее на странный уродливый браслет.

— Я не стану возвращаться в Хизерхау, пока не удостоверюсь…

— В чем? — перебила ее Роана.

— В том, что смогу подняться с постели сама, а не при помощи грубой ручищи какого-то подонка. — Говоря это, она смотрела куда-то в сторону, но внезапно ее взгляд сосредоточился на Роане. Девушке показалось, что в эти мгновения принцесса намного внимательнее изучает ее.

И она продолжила:

— Ты… безусловно, ты — не одна из нас. Но Хранителю не понадобилось бы сперва карабкаться по стене наверх, а потом ползти по тому спасительному мостику. Как гласят легенды, Хранителю достаточно только пожелать что-либо, и это тотчас же происходит. Я не знаю, кто ты, а ты так и не назвалась…

— Я — Роана Хьюм, — представилась Роана, хотя ей хотелось ответить совсем иначе. По-видимому, на нее снова подействовал странный импульс, побуждавший ее говорить правду до того, как она осознает это. — Я — не из Ревении, но, по-моему, я уже доказала, что не собираюсь причинить тебе никакого вреда.

— Роана Хьюм, — задумчиво повторила принцесса. — И имя у тебя странное. Видимо, настало время, когда многое кажется совсем не таким, каким было прежде. — Она продолжала пристально разглядывать Роану, но на этот раз улыбнулась и протянула руку.

Когда принцесса протянула Роане свою тонкую изящную руку, девушка ощутила внутри какое-то удивительное, смешанное чувство. Как будто еще ни разу никто не улыбался ей, не просил у нее помощи, не требовал чего-то с нетерпением. И когда ее загорелая коричневая рука взяла эти белые, несмотря на грязь, пальцы и легонько сжала их, девушка снова вспомнила, что она, Роана Хьюм, меньше всего в этом мире имела право связать себя даже легким знакомством с кем-либо, не говоря уже о дружбе.

— Ты не засвидетельствовала мне свое почтение, — заметила принцесса. — В этом ты тоже ведешь себя как Хранитель. Неужели там, откуда ты прибыла, не существует разницы между людьми королевской крови и всеми остальными?

— Ну… существует, конечно… что-то в этом роде, — уклончиво отозвалась Роана.

— Я ни за что не поверю, чтобы житель Ревении смог бы свободно жить в таком удивительно упорядоченном мире, — начала принцесса и вдруг рассмеялась, мгновенно приложив пальцы к губам, словно ей захотелось поймать эти откровенные слова. — Я вовсе не желаю проявить неуважение к твоим обычаям, Роана Хьюм. Во мне лишь говорит воспитание по одному-единствен-ному образцу, поэтому все отличное от него меня приводит в замешательство и обескураживает.

— У нас нет времени на обсуждение всего этого, — произнесла Роана, с трудом преодолевая желание засыпать принцессу вопросами, чтобы узнать о Лудорике как можно больше. — Если ты не можешь вернуться в Хизерхау, а до Йаттона добраться невозможно, куда же ты пойдешь? — Она должна уйти, но Роана по-прежнему не могла бросить принцессу.

— Туда, откуда ты пришла, — ответила принцесса, словно прочитав в мыслях Роаны единственное решение, которого она так опасалась. Девушка понятия не имела, как поступит дядя Оффлас, если она возвратится в лагерь с этой грязной и растрепанной беглянкой. Она только догадывалась, что результат будет весьма плачевным. Но, похоже, ей больше ничего не оставалось делать.

— Тогда я возьму тебя с собой, — промолвила Роана, и собственный хриплый голос эхом отдался в ее ушах. Она пыталась найти еще какой-нибудь выход из положения. Надежда была, правда, очень зыбкая. Она могла бы отыскать убежище в лесу, оставить там Лудорику, отнести ей запас провианта, одежду, обувь и случайно наткнуться на нее со своей группой. Возможностей провала этого предприятия имелось примерно столько же, сколько пальцев на руках и на ногах. Но ничего другого она придумать не могла…

Она повернулась, чтобы посмотреть на башню и лес. Вне всякого сомнения, они оставили следы. Следовательно, им придется уходить окольными путями. И в то же время она просто обязана предоставить принцессе возможность побега.

— Нам надо туда… — она показала на север, подальше от лагеря. Если они сделают такой огромный крюк, то смогут выиграть побольше времени.

Они спустились с выступа. Принцессе пришлось идти очень медленно. В конце концов Роана сняла свой вещевой мешок, рассовала все его содержимое по внешним карманам комбинезона, разрезала мешок ножом и обмотала тканью ступни своей спутницы. Теперь они могли идти значительно быстрее.

Дождь не прекращался ни на минуту, и продрогшая принцесса все время дрожала от холода. У Роаны появилась новая забота. Сама Роана давным-давно уже прошла все курсы по усилению иммунитета, но понимала, что если принцесса не примет нужные медикаменты, то в таком виде долго не протянет. Что, если Лудорика заболеет? Что, если… Их будущее теперь представлялось Роане состоящим из множества таких «если». Роане придется привести ее прямо в лагерь. И, следуя неукоснительным правилам дяди Оффласа, она продолжала идти кружным путем, заметая следы, чтобы отвести беду.

Но Роана наконец поняла, что Лудорика больше не выдержит. Хотя принцесса ни разу не пожаловалась на трудности, она еле-еле плелась позади. Дважды Роане пришлось возвращаться, потому что она теряла ее из виду, и всякий раз находила свою спутницу прислонившейся к дереву и тяжело дышащей. У нее был такой вид, словно это дерево — ее последняя опора. В конце концов Роане пришлось почти нести ее.

Когда они добрались до одного из каменистых холмов, Роана узнала в нем одну из отметок на карте дяди. На склоне холма она увидела глубокий провал и вздыбленную землю как после взрыва. Вокруг носился смрадный удушливый запах горелого дерева. Наверняка в него ударила молния, а рядом произошел сильнейший оползень.

Сейчас они проходили мимо огромной дыры. По-видимому, после бури в склоне горы открылась ранее невидимая пещера или по крайней мере глубокая трещина. Это было превосходное убежище, куда Роана и привела изможденную принцессу.

Глава 4

Роана знала, что они находятся совсем близко от лагеря. Она могла бы оставить принцессу в укрытии, забрать из лагеря все необходимое и вернуться. Ей не хотелось даже думать о трудностях, с которыми придется столкнуться для выполнения этого плана. Она считала, что лучше совершить все сразу, одним махом.

Когда они забрались в расщелину холма, дождь больше не доставал их. И хотя сама расщелина была узкой, внутри расширялась, простираясь во тьму, как будто она была входом в какое-то очень просторное помещение. Усадив принцессу на каменистый пол, Роана отстегнула от пояса излучатель и включила его на полную мощность.

Пещера явно не была естественной. Роану изумил ее пол, совершенно ровный и гладкий. Словно здесь находилась прихожая, ведущая в тоннель. Роана вполне прилично разбиралась в археологии, чтобы понять: этот тоннель создан чьими-то руками, а не природой. И действительно, когда Роана провела кончиками пальцев по стене, ее рука соскользнула вниз, потому как стена оказалась металлической, хотя выглядела каменной.

Она быстро включила детектор, и когда его панель управления тускло замерцала, девушка услышала ответное гудение, которое лишь подтвердило ее догадку. Тоннель не был созданием природы, а на его стенах виднелись остатки древних надписей. Роана оцепенела от неожиданности. Неужели это то самое место, которое они искали? Роана нащупала на запястье передатчик, чтобы попытаться связаться со своими. Но только она собралась нажать на кнопку, как вспомнила…

Привести сюда дядю Оффласа с Сандаром — значит позволить им обнаружить принцессу… Они ни за что не отпустят обитательницу Клио, если та узнает об их новом открытии. Если их маскировка будет раскрыта, их не только с позором выгонят из Службы; они навечно останутся прикованы к какой-то планете, куда власти решат их послать. И карьеры дяди Оффласа и Сандара будут навсегда уничтожены. Их занесут в черный список, в тот самый раздел, о котором все они прекрасно знали… И единственный способ избежать этого — заставить замолчать сгорбившуюся на камне девушку, тело которой сотрясалось от кашля, а тонкие руки растирали порозовевшие щеки. Это молчание не означало бы смерть, как это случалось раньше. (Роана слышала жуткие рассказы о первых днях завоевания космоса.) Но это будет означать, что принцессе напрочь заблокируют память или даже вывезут с планеты, что для Лудорики будет катастрофой. И это достанется на долю невинной! Нет! Все, что могла сделать Роана, это выиграть время в надежде на какое-нибудь чудо. От лихорадочных расплывчатых мыслей у нее разболелась голова. Она не знала, что делать с принцессой, к которой испытывала очень сильную симпатию. Вероятно, та была вызвана еле уловимым оттенком чуть ли не первобытного поведения, внедренного обитателям Клио во время экспериментального заселения планеты, когда ее осваивали. Впрочем, Роана догадывалась, что именно это было задумано с самого начала.

Так она и стояла, обуреваемая скверным предчувствием и думая, что же ей предпринять. Рука ее крепко прижалась к передатчику, которым она была обязана воспользоваться, если действительно предана своему народу и всему, чему ее учили.

— Что это за место? Это не пещера! — внезапно донесся до Роаны удивленный голос принцессы.

Посмотрев на принцессу, она поняла, что та совершенно ошарашена зрелищем вокруг. Теперь Лудорика стояла, внимательно глядя Роане в лицо, и ее взгляд не обвинял, а просто принцесса выглядела так, словно не верила своим глазам.

— Ты все-таки сделала это! — вскричала принцесса, немного пошатываясь, точно ей трудно было устоять на израненных ногах. — Ты привела нас к тайнику Оха! Корона… верни мне Корону!

— Подожди, я не знаю, о чем ты говоришь, — возразила Роана. — Какая еще корона? И тайник Оха? — А вдруг в Ревении уже обнаружен тайник Предтечей и они опоздали? Однако разведчики Службы даже малейшим намеком не дали понять, что что-то произошло. Если так, то это молчание обусловлено тем, что удалось избежать лишнего шума, который, несомненно, глубоко запечатлел бы это событие в общественном сознании.

Принцесса долго смотрела на чужеземную девушку, словно пытаясь взглядом выудить из Роаны правду и при этом избежать двусмысленного или лживого ответа. Но что бы она ни решила, Роана не успела узнать, ибо со стороны входа в пещеру раздался глухой рокот.

Роана резко развернулась, а принцесса вцепилась в ее локоть, словно ища поддержку. Роана наугад водила лучом возле выхода из пещеры. Раньше там не было никакой двери. Но теперь яркий свет излучателя выхватил нечто вроде плотного занавеса из камней и земли, с замешанными в них сдавленными листьями.

С криком Роана оттолкнула принцессу и побежала туда, чтобы разрушить «занавеску», закрывшую им выход. Но девушке удалось лишь соскрести с нее немного влажной глины и обломков веток. Под всем этим находилась тяжеленная плита, которую Роане не удалось даже немного сдвинуть с места. Хотя, возможно, при помощи своих инструментов она смогла бы подпилить или подрезать ее.

— Мы в ловушке? — спросила Лудорика.

Роана опустилась на колени, наведя луч фонаря прямо на плиту. В общем-то их проблему можно было решить. Жизни обеих девушек теперь зависели от помощи снаружи — то есть из лагеря. Потому что справиться с плитой можно только посредством соответствующего оборудования, имеющегося у дяди Оффласа и Сандара.

— Да, — ответила Роана. — И у меня недостаточно сил ни сдвинуть ее, ни подпилить. Придется позвать на помощь. — Надо ли ей предупреждать принцессу о последствиях? Или просто сидеть и ждать чего-то, что облегчит их незавидную участь?

— Скорее всего, мы — в тайнике Оха, — промолвила принцесса. — Если мы должны ждать помощи, то надо ли нам оставаться здесь и сидеть, согнувшись в три погибели? Потому как если это тайник Оха и я смогу отыскать корону… — Лудорика глубоко вздохнула. — А знаешь ли ты, что для меня и для Ревении этот день может стать самым великим за последние сто лет!

— Что за корону ты ищешь? — спросила Роана, думая о том, что в прошлом открытия, касающиеся Предтечей, бывали очень разными. Несколько раз найденными предметами оказывались старинные традиционные украшения, такие, как геммы, камеи, весьма странные по форме украшения из драгоценных металлов и тому подобное. Хотя те древние находки были, безусловно, очень важными, то, что они искали теперь, были механизмы, записи, приборы и, вполне возможно, ключом к той — самой важной — находке, что заставила их с риском для жизни отправиться на Клио.

— Я ищу нашу корону — Ледяную Корону королевства Ревения, — почти отсутствующим голосом ответила принцесса. Теперь она смотрела не на Роану, а в глубь мрачного коридора. Потом она повернулась, и Роана заметила, что лицо Лудорики исказила ярость. Принцесса приложила пальцы к губам. Когда она заговорила вновь, голос ее был низкий, хриплый и еле слышный.

— Это — великая тайна, Роана Хьюм, и знают ее только двое: мой дедушка Король и я. Я поклялась всеми святыми моего народа никому об этом не рассказывать. Теперь я — клятвопреступница!

— Но я не из Ревении, — успокоила ее Роана. — И я, как и ты, клянусь хранить молчание, — прибавила она, чувствуя себя весьма неуютно под затуманенным взором принцессы.

— Если это тайник Оха, то наш приход сюда не принес никакого вреда; все скрыто и забыто ради величайшего блага. Но я должна знать! Пойдем, ты посветишь своим факелом, и тогда мы увидим…

Неужели они ступали по оставшемуся от Предтечей и принцесса знала об этом? Какое это сейчас имеет значение? Роане надо сделать то, что она уже давным-давно должна была сделать.

— Давай я сперва вызову помощь. — Она нащупала передатчик, надавила на кнопочку вызова лагеря. Немного подождав, она увидела на циферблате вспышку ответного кода, затем еще одну… С ней явно пытались связаться, причем весьма настойчиво. Но она весьма скупо отрапортовала, сообщив лишь о том, где находится и по чему, вероятно, ступает. О принцессе она даже не упомянула.

Огоньки на панели превратились в целую серию ликующих вспышек, сообщающих о скором обещании помощи. Роана предусмотрительно предупредила своих о людях в лесу, думая о том, что негодяи из башни вполне могли добраться сюда по их следам.

Она все время ожидала какого-нибудь вопроса от Лудорики, но та сидела молча, лишь иногда освещая излучателем коридор.

— Ты не могла бы рассказать мне чуть побольше о том, что ищешь? — спросила Роана, когда они двинулись в путь.

— Раз тебе уже известна часть истории, то нет никакого смысла утаивать остальное, — сказала принцесса. — Ледяной Короной Хранители одарили наше королевство, как только оно основалось, и случилось это давным-давно. С Ревенией произошло то же самое, что и с правителями Лиштена, которым Хранители даровали Огненную Корону. А в королевстве Триск король получил от Хранителей Золотой Венец… но, безусловно, тебе все это известно. Мой дед Никлас взошел на трон еще совсем ребенком, а его мачеха королева Олава стала при нем регентшей, хотя у нее не было ни опыта управления государством, ни даже королевской крови, поскольку она вышла замуж за моего прадеда морганатическим браком, когда тот впал в старческое слабоумие. Она была из рода Джаррфаров. Когда-то они жили на холмах и дважды пытались завоевать королевство. Однако у них не было власти короны, полученной от Хранителей, и у них ничего не удалось.

— Но желание править было у них в крови, и они не отказались от него, — продолжала Лудорика. — Даже когда их земли значительно уменьшились и у них остался только замок и две деревни. Олава была редкой красавицей, и случилось так, что амбициозные намерения ее народа претворились в жизнь без кровопролития. Как я уже говорила, она вышла замуж за моего прадеда морганатическим браком. Но это довольно длинная история. Ведь началось все с того, что представители ее рода собрали все, что имели, и доставили ее ко двору, с застенчивым видом представив как опытную служанку.

Король уже долгое время был вдовцом. О, все эти годы он не страдал от отсутствия дам, но это были всего лишь навсего мимолетные интрижки. Будучи человеком практическим, он вполне удовлетворялся такими отношениями. И не стремился к большему. И хотя Олава и казалась поначалу женщиной такого же сорта, она вовсе не была такой! И… в общем, поговаривали, что еще до своего прибытия на королевский двор Олава посетила одну наимудрейшую женщину, умеющую сделать так, что у тебя все пойдет хорошо. И она нашептала Олаве что-то насчет того, что та станет фавориткой мужчины благородного происхождения. По прошествии времени она сочеталась морганатическим браком с прадедом, не имея практически никаких законных прав, а потом стала королевой, хотя по закону ей не должно было дозволяться даже прикасаться к Короне из-за ее бесконечных капризов и интриг. Наверное, моего прадеда опьянила ее красота, но в его жилах текла королевская кровь, и это сущая правда (несмотря на то что в наши дни кое-кто считает все это легендой), что тот, кто надевает корону, пожизненно выбирает ее. Выбрав ее, король или королева, надев корону, уже не может снять ее с головы всю свою жизнь. Корона являет собой своего рода защиту со стороны Хранителей. Хотя порой корона могла привести и к смерти своего владельца, которого убивали, чтобы кто-нибудь другой мог воспользоваться правом ее ношения.

Итак, Олаве пришлось дожидаться благоприятного случая, пока смерть не настигла короля. Ведь она надеялась на то, что ее сын сможет стать кандидатом на ношение короны. А ведь он был его сыном, несмотря на то что король никогда не позволил бы ему испить из королевского кубка и тем признать перед Двором его королевское происхождение, поскольку кровь не была полностью королевской.

Когда король почил, они вынесли Ледяную Корону для ритуала выбора. Хотя Олава пыталась помешать моему деду добиваться ее, как это делалось испокон веков, выбор пал на него, и деда провозгласили королем. Однако тогда он был еще ребенком, а к Олаве благоволило множество влиятельных лордов, поэтому они всенародно объявили, что старый король назначил ее регентшей при малолетнем короле, а лорды советовали ей, как управлять государством.

Довольно обычная история, не так ли? Во всяком случае, мне рассказывали, что такое неоднократно случалось прежде. Но кое-что никогда не происходило до этого. Когда мой дед достиг того возраста, когда можно носить Корону и тем самым принять на себя всю власть в королевстве, Корона, принесенная для церемонии из особого хранилища, тотчас же исчезла, хотя впоследствии и вернулась.

Ибо Олава осмелилась сделать то, на что никогда не осмелилась бы прежде. Она присвоила Корону, чтобы таким образом нанести поражение моему деду. И власть Короны погубила ее, как случалось с теми, кто завладевал ею незаконно. Но перед ее смертью мой дед тайно посетил Олаву. Она рассмеялась ему в лицо и сказала, что отнесла Корону в тайник Оха и что теперь существует только один шанс отыскать ее: ее род будет охранять все пути туда, и только когда Корона подойдет кому-нибудь из них, она появится вновь.

С тех пор на Ревению опустилась тьма. Нам не дозволялось даже знать о драгоценной пропаже. И даже тогда, когда нам понадобилось провозгласить нового короля, все оставалось под покровом тайны. Мой отец погиб во время охоты на этих холмах, но то, на что он наткнулся во время этой роковой охоты, было не какое-нибудь свирепое животное, а тайник Оха. Двое моих дядьев тоже скончались в расцвете сил. Третий пропал без вести. А теперь король Никлас очень стар, а я решила взяться за поиски. Ибо если мне не удастся предстать перед народом Ревении с Ледяной Короной на голове, когда объявят о смерти короля, то всему нашему королевскому роду наступит конец. А Ревению захватит или Лихштен, или Вордайн, где правят носители корон. Государство без короны — это страна без имени. Его вообще не существует. Так в незапамятные времена постановили Хранители.

— А когда-нибудь еще случалось, чтобы государство лишалось своей короны? — спросила Роана.

Принцесса передернула плечами, но не от пронизывающего ветра, гуляющего по коридору, где они шли.

— Да, такое однажды случилось в Аротнере. Эта Корона… а Корона Аротнера была из моря и называлась Ракушечной короной. Ее разбило огромной волною. Дальше началось ужасное. Весь народ сошел с ума. Они стали нападать на своих властителей, друг на друга, поэтому все граничащие с ними государства немедленно вооружились, чтобы удержать этих безумцев в их раздробленной стране. Разумеется, Аротнер стал проклятым королевством, и никто не осмелился завоевать его из страха тоже сойти с ума. А ведь когда-то Аротнер был огромной страной со множеством кораблей, а его столицей был торговый город Аре… Теперь же это не город, а печальные руины, и если даже кто и живет в нем, то это уже не люди…

— Во всяком случае Ледяная Корона цела и невредима, ибо Ревению постигла бы та же судьба, что и Аротнер. И существует надежда, что, возможно, мы отыскали ее! — воскликнула принцесса.

— Если твой отец и другие ближайшие родственники погибнут, а потом это случится с тобой, значит, есть люди, которым известно об этой тайне, и они не желают, чтобы Корону нашли, — заметила Роана.

— Да, — процедила сквозь зубы принцесса. — Я догадываюсь, и, по-моему, совершенно правильно, хотя у меня нет никаких доказательств, что все это — низкие проделки Реддика. Хотя мне и в голову не приходило, что он сможет зайти так далеко, чтобы вывезти меня из Хизерхау, когда всем прекрасно известно, что я находилась в замке. Наверняка какая-то отчаянная необходимость побудила его действовать столь открыто. Кстати, вполне возможно, что этот проход чем-то защищен. Роана, тебе не кажется, что стало теплее?

Лудорика замедлила шаг и вытянула руку, словно хотела дотронуться до стены, но так и не коснулась ее.

Она оказалась права! Холод, обволакивавший обеих девушек в начале коридора, исчез. Теперь им казалось, что они идут под мягкими лучами солнца и успокаивающее, благотворное тепло приятно согревает их тела. Роана дотронулась до стены. Она оказалась даже теплее воздуха, окружающего их. И еще Роана ощутила исходящую от стены еле уловимую вибрацию.

Небывалое волнение охватило ее. Неужели сооружение Предтечей все еще действует? Такое случалось на других планетах — на Лимбо, Арзоре. Если такое возможно, тогда эта планета — одна из великих находок, и все — даже нарушенный запрет на контакт с обитателями закрытой планеты — будет забыто прибывшими исследователями! Это может стать решением ее проблемы.

— Что это? — спросила Лудорика, по-видимому, заметив на лице Роаны восторг.

— Не знаю… пока… — поспешно ответила Роана и спросила: — Кто такой этот Реддик, что захотел завладеть Короной?

— Несмотря на то что король не стал бы признавать сына Олавы, тем не менее он пожаловал мальчику дворянство и даровал ему пожизненное право на владение Хизерхау, причем это право распространялось бы и на все последующие его поколения. Реддик — его внук. Но, возможно, ему известна тайна Оха. Если бы только я смогла отыскать Корону, то у герцога Реддика не осталось бы ни единого шанса. Тогда ему не удастся завладеть Короной прежде смерти короля, или пока жива я…

— Пока ты жива, — задумчиво вторила ей Роана.

— Ты хочешь сказать… ну, конечно! Так вот почему… у него двойная цель. — Принцесса кивнула. — Помешать моим поискам либо сделать так, чтобы у меня не было возможности продолжать их. Что также означает… — Теперь на ее лице отражались только решительность и холодная ярость вперемешку со страхом.

— Роана, — продолжала она. — Я не виделась с королем Никласом пять дней. А ведь старик говорил мне, чтобы я поспешила с поисками Короны и забрала в свои руки все то, в чем мне отказывали в течение многих лет. Он говорил о ключах, о путеводной нити, о которой он часто думал, пытаясь отыскать ее, чтобы потом следовать за ней, как делали мой отец и мои дяди, когда принимались за поиски. Наверное, королю намного хуже, нежели мне известно, и с каждым днем его болезнь становится все сильнее и сильнее. А вот проклятому Реддику об этом известно! Если бы сейчас король был в своем уме, то герцог ни за что не осмелился бы выкрасть меня из Хизерхау.

— У тебя есть какой-нибудь человек, на которого можно положиться?

— Никто не знает секрета Короны. Но если я теперь отыщу ее и мне удастся добраться до Йаттона или до границы, то смогу вместе с нею достичь Лихштена и получить передышку, во время которой можно собрать преданных мне лордов. Моя мать была принцессой Лихштена, и, хотя она умерла при родах, трон Лихштена занимает мой двоюродный брат. Я все же смогу воззвать к его кровному родству со мною, и все должно помочь тому, кто носит на голове Корону!

Он посветила впереди себя.

— Послушай! Если она где-то здесь, то почему ее не видно? Я должна завладеть ею, и как можно быстрее!

Теперь она чуть ли не бежала.

Однако луч выхватил что-то еще. С правой стороны стена изменилась. Роана надавила на нее ладонью и резко остановилась возле плиты из какого-то прозрачного материала. Внутри коридора — и вдруг какое-то неведомое оборудование! Это не могло быть ничем иным. Тут и там она увидела ряды механизмов и вспыхивающие разноцветные огоньки. Она прижалась лицом к стеклу, пытаясь получше рассмотреть то, что увидела. Но свет был слишком прерывистым; она видела лишь мерцающие вспышки, сменяющиеся одна другой. Зеленый, синий, красный, оранжевый, множество цветов и их комбинаций. И что удивительно, они не отражались в коридоре, где она стояла.

— Идем же! — громко промолвила принцесса, уверенно шагая вперед, не обращая внимания на изумленную Роану. — Почему ты остановилась?

— Эти огни… Возможно, это какое-то оборудование. Но что…

Лудорика явно неохотно возвратилась к своей спутнице.

— Какие еще огни? — требовательно осведомилась она, направляя излучатель прямо на панель. Яркий луч света тотчас выхватил два странного вида прибора, разделенных между собою колонной, отбрасывающих от себя лучи света.

— Какие огни? — снова спросила Лудорика и потянула Роану за руку. — Почему ты стоишь здесь, пялишься на голую стену и говоришь об огнях? Ты что, рехнулась? — Она слегка ослабила хватку и немного отошла назад.

— Тогда что ты там видишь? — поинтересовалась Роана.

— Стену… да, стену, как и здесь, так и там… — Принцесса ткнула указательным пальцем вперед, в сторону, затем — назад. — Ничего, кроме стены, я не вижу.

Роана оцепенела от потрясения. Ведь она-то видела необычные приборы, установленные за прозрачной панелью! Она не могла ошибиться или вообразить такое! Могло быть только одно объяснение тому, что принцесса ничего этого не видела: психологическая обработка!

А подобная психологическая обработка означала кое-что еще. Внезапно Роану осенила смутная догадка. Вполне вероятно, что обнаруженное ими оставили вовсе не Предтечи, а скорее психократы, которые определяли судьбу Клио.

И хотя это могло оказаться не столь важным открытием, как находка подлинного оборудования Предтечей, но и оно могло сыграть весьма важную роль. Службе было мало что известно о технике психологической обработки на многочисленных закрытых планетах. Так что обнаружение хотя бы части оборудования подобного эксперимента могло весьма заинтересовать тех, кто поддерживал дядю Оффласа. Так что, в конце концов, теперь у Роаны имеется повод для заключения сделки. Теперь она имеет возможность поторговаться с дядей насчет принцессы.

— Это всего лишь голая стена! — снова заявила Лудорика, продолжая отходить от Роаны, взирая на чужеземку как на что-то, представляющее опасность.

— Обман света, — тихо отозвалась Роана, но она понимала, что если принцесса была психологически обработана, то будет сопротивляться даже мысли о том, что находилось за панелью.

— Обман света? — переспросила Лудорика с сомнением в голосе. — О, наверняка Олава приняла какие-нибудь свои меры предосторожности против искателей. Я слышала о таких обманах, но они действуют только на некоторых. — Она снова пристально посмотрела на Роану и протянула ей руку. — Позволь, я проведу тебя через эти иллюзии. Видишь ли, я не могу быть настолько сбитой с толку и озадаченной. Никого из лиц королевских кровей невозможно привести в замешательство какими-либо иллюзиями.

«Забавно, — подумала Роана, криво усмехаясь. — Получается, что слепой предлагает вести за собой зрячего». Как бы она была благодарна, если бы принцесса соблаговолила выслушать и принять ее объяснения. Она больше не смотрела на панель.

Очень скоро вид коридора вновь переменился. Сперва он стал шире, а после гладкие его стены неожиданно привели девушек к очень узкой тропинке с шероховатой скалой с одной стороны, словно те, кто прокладывали эту тропинку, воспользовались естественным проломом в горе для каких-то своих целей. Первоначально же здесь находилась пещера, где Роана не заметила никаких следов человеческого вмешательства для ее улучшения.

Когда луч излучателя высветил тропинку среди грубых стен, принцесса замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась с весьма озадаченным видом.

— И что означали все эти перемены? — спросила она, скорее обращаясь к себе, нежели ожидая ответа от Роаны.

— Ты по-прежнему считаешь, что это — тайник Оха?

— А что же это еще может быть? Да и какой смысл пробивать проход через скалу? И еще…

— Подожди! — Роана подняла руку и несколько секунд держала ее перед расщелиной. — Оттуда идет воздух! Наверняка впереди есть еще одна дорога.

Они обнаружили еще один коридор, очень узкий и с шершавыми стенами, смыкающимися так близко друг к другу, что девушки едва могли продвигаться ползком. Ко всему прочему Роана понятия не имела, насколько далеко от них находится выход. А что если дядя Оффлас с Сандаром были вынуждены усилить энергетическое заграждение вокруг лагеря и не ищут ее? Но по крайней мере они должны были получить ее сообщение и пойти на разведку. Конечно, преследователи принцессы могли столкнуться с трудностями, возникшими во время погони за ней, и это могло задержать их на какое-то время.

Когда они добрались до более или менее широкого пространства, Роана заговорила:

— Не знаю, как ты, а я умираю с голоду.

— Не говори о еде! — резко сказала принцесса. — Когда у тебя нет ничего, лучше не думать о том, чего у тебя нет. Давай-ка выбираться отсюда…

— Но у меня есть кое-какая провизия, — возразила Роана. Не стоило пытаться скрывать о таких вещах, как тюбики с А-рационом, когда уже пройдено столько пути, а она голодна, как волк.

— Где? У тебя же нет никакой сумки с едой… — промолвила принцесса, освещая Роану излучателем. Ее спутница тем временем расстегнула свой комбинезон и вытащила один из тюбиков. У нее осталось еще два тюбика, и, поскольку надежда на помощь была весьма сомнительной, Роана решила, что лучше разделить один тюбик на двоих.

Принцесса уставилась на тюбик.

— Ты носишь в нем еду? — еле слышно проговорила она. — Но даже если эта штука была бы в четыре раза больше, еды нам все равно не хватит. Если, конечно, ты так же голодна, как я!

— Это особый вид пищи для путешественников, — пояснила Роана. — Очень маленькая порция, скажем, половина этого тюбика, равноценна полному обеду. Сразу скажу, что вкус у этой пищи не такой, к которому ты привыкла, но она очень полезна для тела и придаст нам сил. Если ты сомневаешься, я начну есть первой. — Она отмерила половину длины тюбика и постепенно начала выдавливать его содержимое себе в рот, не касаясь тюбика губами.

Ее спутница наблюдала за ней с нескрываемым интересом. И когда Роана покончила с едой и передала принцессе тюбик, Лудорика поднесла его к губам. Попробовав предложенное, она сделала кислую гримасу, но еду проглотила.

— Она почти безвкусна, как ты и предупреждала. Честно говоря, не думаю, что получила бы удовольствие от такого, с позволения сказать, блюда. Однако, когда голоден, нечего кочевряжиться в выборе пищи. Любая еда хороша, не так ли? — Она быстро покончила с содержимым тюбика и, когда тот опустел, возвратила его Роане.

Роана лишь улыбнулась. После долгих тренировок ей ничего не стоило за какие-то доли секунды свернуть тюбик в шарик и спрятать его под отвалившийся камень. Принцесса установила излучатель вертикально, словно свечу, и свет от него отразился от потолка, нависшего над их головами. Теперь девушки как следует смогли разглядеть место, в котором находились. Это оказалась настоящая пещера.

Но свет излучателя выхватил еще кое-что. Как только Роана увидела это, то быстро поднялась и направила излучатель прямо на то, что находилось перед нею. Когда-то это было человеком. Но сейчас она видела настолько древние останки, что даже не ощутила позывы к тошноте. Кости лишь наполовину выступали из земли, и часть скелета скрывалась обрушившейся скалой.

Она услышала, как вскрикнула принцесса, когда свет излучателя упал на потрескавшиеся кости запястья. И тут же зажмурилась от яркой вспышки, исходящей от чего-то внизу. Роана нагнулась, чтобы поднять металлический браслет из маленьких драгоценных камней. Их фантастический блеск почти ослеплял. Как и его красота. Роана видела перед собой шедевр ручной работы. Драгоценные камни изображали крошечные цветы среди причудливо переплетающихся металлических листьев.

Через секунду браслет уже был сорван с пожелтевшего от времени запястья. Принцесса так и сяк вертела его между пальцами, время от времени примеряя его.

— Это браслет Олавы! Да, мы в тайнике Оха! И Корона… Корона! — Она развернулась кругом, пристально разглядывая стены пещеры, пока Роана освещала их излучателем. Однако новообразовавшаяся стена перед ними, где лежал раздробленный скелет, уже была кем-то исследована в прошлом. Причем со всей тщательностью. Помимо всего прочего, Роана не заметила ни одного выхода из пещеры. Даже узенькой расщелины.

Глава 5

— Если даже Корона находится где-то здесь, — заметила Роана, — то теперь ее завалило обрушившейся скалой.

Про себя же она подумала, что найденный ими браслет — очень небольшой ключ к разгадке.

— Но ее могли запрятать отдельно! — Лудорика сидела, поджав ноги, на могильном холмике, стараясь держаться как можно ближе к нему и в то же время избегая смотреть на скелет. — Ты говоришь, что твои друзья придут освободить нас со стороны внешней пещеры. Безусловно, они помогут нам отыскать Корону! Дайте только мне завладеть ею, и Ревения освободится от вечного страха, ибо покуда я буду жива, больше никто не посмеет претендовать на…

— Вот именно, покуда ты будешь жива, — саркастическим тоном промолвила Роана. — А что произойдет тогда, когда ты найдешь Корону, а твои враги в свою очередь отыщут тебя? Сколько тогда тебе останется жить? Ты подумала об этом?

Принцесса вперилась в собеседницу. Ее глаза расширились от потрясения.

— Но ни один человек, будучи в здравом уме, не посмеет поднять руку на обладательницу Короны; ведь это все равно, что находиться под эгидой Хранителей. Что же касается смерти, то она может постигнуть любого, лишь прежде чем Корона упрочится на избранной голове.

— Но сейчас Корона должна принадлежать твоему деду, разве не так? И пока он жив, ты в опасности.

— Правильно. Но если то, чего я так боюсь, — правда, а это уже в некотором роде доказано тем, что Реддик выступил против меня столь открыто, — это говорит о близкой кончине короля. Корона узнает об этом, ибо она обладает странной силой. Все Короны знают о таких вещах. Короны — это сердца своих государств, обладающих ими. Короны, в свою очередь, обладают этими государствами и жизнями их народов… это уже доказано на примере Аротнера. Нет, когда твои люди придут нам на помощь, они должны откопать Корону! Она все еще существует, и я должна ее найти!

И эта неистовая вера, эта властность, временами проявляемые принцессой с такой огромной силой, почему-то возобладали над Роаной, и она с удивлением для себя признала, что не может противостоять им. Поэтому она с трудом, но снова согласилась со своей спутницей. Но через некоторое время ей все же удалось побороть навязчивое состояние, передающееся от принцессы, и убедить Лудорику вернуться в противоположный конец прохода, чтобы встретиться там со своими спасителями.

Она не сомневалась, что дядя Оффлас обязательно придет, но вот когда — это уже другой вопрос. Особенно если ему придется избегать преследователей принцессы, рыщущих в лесу. Именно это она и сказала, чтобы заранее предупредить принцессу.

— Но ведь ты можешь отправить послание… хотя браслет, взятый с той неприятной руки, уже сам по себе послание… — Затем принцесса быстро сменила тему. — Я не знаю, кто ты на самом деле. Зато ты не из Ревении и не из какого бы то ни было известного мне королевства, могу поклясться! И если бы ты не вытащила меня из той проклятой башни, я не… — Лудорика вновь замолчала. — И вот я здесь и не угодила в лапы негодяя Реддика, так что в некоторой степени доверяю тебе. Но отправить послание тем, кто, по твоим словам, выручит нас из беды, значило бы обнаружить себя. Знаешь что? Передай им, чтобы они связались с гарнизоном в Йаттоне. Для этого им достаточно назвать мое имя полковнику Нелису Имфри. Он нес патруль во дворце до того, как был отправлен на службу в Пограничную Охрану. Призванный от моего имени, он обязательно явится на помощь. Ты можешь сказать своим людям, если эти твои перещелкивания действительно означают разговор, ты можешь сказать им…

— Нет, — Роана отрицательно покачала головой. — Они не отправятся ни в Йаттон, ни в какое другое место за твоей гвардией, и неважно, какое послание я им отправлю.

Вероятно, Роана поступила неправильно, так решительно отказав своей спутнице. Ее слова могли вызвать у Лудорики еще большие подозрения. Тем не менее она должна составить план прежде, чем дядя Оффлас с Сандаром явятся сюда, поскольку они не предоставят принцессе никакой помощи в разрешении ее запутанных проблем, связанных с наследием ее династии.

— Мои люди дали клятву… — Роана старалась представить ситуацию в тех словах, которые были бы понятны для принцессы. — В общем, мои люди поклялись под присягой, которая навеки крепко связала их, ни при каких обстоятельствах не вмешиваться в чужие дела. Я уже нарушила присягу тем, что сделала с того момента, когда мы с тобой встретились. И за это мне придется заплатить. А тебя просто никто не станет слушать, когда ты будешь просить помощь у тех, кто явится сюда.

Они проходили мимо панели, которую принцесса не видела вовсе, а Роану та привела в восхищение и чуть ли не очаровала. Поэтому девушка, минуя панель, закрыла глаза, чтобы не поддаться искушению взглянуть на нее еще раз. И в этот момент передатчик на ее запястье замигал. Ей даже не пришлось воспользоваться излучателем, чтобы прочитать искрящийся код.

Сандар! И никакого упоминания о дяде Оффласе. Только короткий приказ сделать сигнал сильнее, так, чтобы он стал проводником для своих родственников.

— Они сейчас здесь! — Роана побежала по ровному полу, и в эти мгновения ее не волновало, следует ли за ней принцесса или нет.

Вместо входа в пещеру она вновь увидела преграду из камня и глины. Очень осторожно, поскольку она не знала, какой именно используют инструмент, они начали избавляться от нее. Роана махнула принцессе рукою, чтобы та держалась на достаточно безопасном расстоянии от «заслонки».

Лудорика не стала возражать, когда Роана отказалась от ее помощи. Однако она улыбалась от предвкушения чего-то. Вокруг принцессы образовалась такая мощная аура доверия, что Роане даже стало неловко. Вероятно, ей надо было поведать правду до конца: о том, что Лудорике не стоит ожидать не только помощи, но и о том, что те, кто придет сюда, возможно, захватят ее в еще один плен; так что ее поиски Короны очень скоро завершатся. Роана открыла было рот, чтобы сказать своей спутнице то, что она должна была сказать, как перегородка из земли, камня и глины переместилась. Глыба, служащая ей опорой, исчезла.

У Роаны перехватило дыхание. Им все-таки удалось применить этот инструмент! Значит, они действительно готовы к самым отчаянным мерам, таким, на которые люди пускаются только в экстремальных условиях.

Она посмотрела на принцессу. Как ее спутница восприняла внезапное исчезновение огромной и тяжеленной каменной глыбы? Однако Роана не увидела даже намека на удивление; она ощутила лишь еще больше усилившееся доверие, которое сейчас будет очень грубо разбито на осколки.

В пещеру ворвался свежий воздух, влажный от непрекращающегося дождя. Потом, немного ссутулившись, в пещеру вошел Сандар. Он пришел один, а в его руке… Роана тяжело вздохнула, но у нее не оставалось времени, чтобы повернуться к принцессе и предупредить ее. Сандар уже нажимал на кнопку своего шокера. Принцесса медленно повалилась на каменный пол рядом с Роаной. Впервые в жизни Роана смотрела на кузена с нескрываемой яростью.

— Зачем ты это сделал? Ты далее не знаешь, в чем…

Его рот неприятно искривился, точно так же, как у дяди Оффласа в определенных обстоятельствах. Но на этот раз Сандар ничуть не смутился, как это случилось несколько дней назад.

— Тебе известен устав. Я увидел чужого… — произнес он резко. — А теперь… — Он взглянул на детектор, который носил с собой, словно счел Лудорику одним из камней, который только что уничтожил. Потом с его лица слетело угрюмое выражение. — А ты оказалась права! Надо искать именно здесь…

Роана опустилась на колени возле принцессы, приподняв обмякшее тело и положив ее себе на плечи. Лудорику можно было усыпить, безусловно, но оставлять ее здесь не следовало. Сырость, просочившаяся вместе с воздухом, уже достигла Лудорику и легла на ее лицо. Роана не знала, какие болезни существуют на Клио, но она не сомневалась, что обитатели этой планеты не смогут долго продержаться без какого-нибудь укрытия, чтобы не заболеть.

— Оставь ее… никуда она не денется! — Сандар подошел к Роане. — Что там внутри?

— Какое-то оборудование. Это чуть подальше. Я видела его через панель в стене.

Сказав это, она почувствовала, что не может пошевелиться, чтобы провести его туда.

Не став дожидаться Роану, Сандар, включив свой излучатель, двинулся в указанном направлении, оставив кузину с принцессой, по-прежнему пребывающей без сознания. Дядя Оффлас и Сандар будут категорически против освобождения принцессы, и Роана понимала это. И она решила, что подыщет для нее убежище и станет ухаживать за ней, пусть даже придется столкнуться с могучим давлением с их стороны, которым они частенько пугали ее прежде.

Она по-прежнему прижимала принцессу к себе, согревая ее, оставив между их телами небольшую щелочку для влажного воздуха, когда наконец возвратился Сандар.

— Понятия не имею, что это, — проговорил он недовольно. — Возможно, это Предтечи. Во всяком случае, эту штуку нельзя отнести к настоящему времени Клио.

— Наверное, это оборудование установили психократы для психологической обработки местных жителей.

— Откуда ты… — начал он, но замолчал и, пожав плечами, продолжил: — Кому об этом известно, прежде чем мы ознакомимся поближе? Итак… в лесу бродят какие-то люди. Они кого-то ищут. Удача восьмипалого Даргона была со мной, и только потому я от них укрылся. Отцу пришлось поставить еще больше искажателей, чтобы покрыть ими и эту область. Что это за люди, которые преследуют… ее? Я прав? Если это так, мы промоем ей мозги и оставим там, где они смогут захватить ее. На этом наши проблемы закончатся.

— Нет.

— Нет? Это еще почему? — Он пристально уставился на нее (а Роана про себя засмеялась), словно у нее внезапно выросли рога и хвост.

— Никакого промывания мозгов и оставления ее в беде, — тоном, не допускающим возражений, промолвила Роана. — Это — принцесса Лудорика.

— Да по мне будь она хоть Звездная Дева Баганорка! Ты знаешь правила не хуже меня. И ты уже нарушила их, находясь рядом с ней все это время. Ну и сколько секретов ты ей выболтала? — Глядя ей в глаза, он медленно крутил настройку своего шокера. Роана ощутила пронзительный холод, но отнюдь не от ветра.

Она вытащила из-за ремня свой универсальный резак.

— Только попытайся промыть ей мозги, Сандар, и ты увидишь, что я сделаю с твоим шокером. А главное — с рукой. А ну брось его! Сейчас же! Или узнаешь, до чего ж я люблю жареные пальчики! Послушай, я не шучу!

Он воззрился на нее с величайшим изумлением. Тем не менее он прочел в ее глазах, что в эти мгновения девушка способна на все. Раньше Роана очень редко сталкивалась с сильным воздействием на ее волю и храбрость, однако в обществе Сандара такое уже случалось дважды, и теперь он должен был запомнить ее реакцию.

— Ты соображаешь, что делаешь? — холодно осведомился он. Его рука по-прежнему сжимала шокер, но с небольшим чувством триумфа она отметила, что палец медленно отходит в сторону от кнопки.

— Я все прекрасно понимаю, — ответила она. — Брось эту штуку сюда! — Ее резак даже не шевельнулся. Наверное, она израсходовала почти весь их заряд, перекусывая цепь, удерживающую принцессу, но, по ее прикидке, мощности осталось вполне достаточно, чтобы подпалить Сандара, и она не станет колебаться! Некое подобие плена, а также постоянно поддерживаемое чувство собственной неполноценности, беспомощности, которым пользовались отец и сын Кейлы, чтобы властвовать над нею, надолго обрекли ее на безропотное послушание, которое было сродни чувству, наверняка испытываемому принцессой Лудорикой в металлическом ошейнике и на цепи.

Это неугомонное желание свободы, зародившееся в Крам-бриф, пышным букетом расцвело в Роане на Клио. Несомненно, ей надлежит знать гораздо меньше дяди и Сандара, равно как беспрекословно повиноваться их приказам, но она тоже была личностью со своими правами, а не каким-нибудь запрограммированным ими роботом! Не то чтобы именно теперь она осознала это и пропустила через свой мозг. Но она любой ценой решила остановить Сандара. Его безжалостное разрешение проблемы с принцессой подействовало на Роану как удар хлыста, ставший последней каплей для раба, восставшего против своих хозяев. Нет, скорее это пробудило в ней неизбывную тягу к сопротивлению.

Сандар даже не попытался урезонить ее. Он вообще никогда еще не взывал к ее здравому смыслу. Он отдавал приказы, она покорно их исполняла, и так продолжалось до тех пор, пока Сандар с отцом не завернули ее в кокон бездумного одобрения всех их решений. Но рано или поздно кокон превращается в гусеницу, и тогда она вырывается на свободу.

Он отшвырнул шокер. Роана, крепко придерживая принцессу, сжимала свое орудие до тех пор, пока ее пальцы не дотянулись до оружия.

— Преследователи близко отсюда? — спросила она.

— Пока работает искажатель, они держатся на расстоянии, сами не зная почему… кстати, ты должна быть в курсе этого. Но так может продолжаться недолго. Нам надо поскорее уходить.

— Что ж, ты прав, — сказала Роана, подвешивая свой инструмент к специальной петле на ремне. Шокер она по-прежнему держала в руке. — Сейчас мы пойдем. И ты ее понесешь.

— Не думаю, что это удачная мысль, — возразил он. — И тебе известно об этом. У отца исключительная власть. Последнее решение всегда за ним, и он никогда не откажется от этого. К тому же наша команда наименее всего нуждается в тебе. Я думал, ты понимаешь это!

Роана могла бы поразмышлять о своем будущем, будь у нее время. Но в эти мгновения намного важнее было доставить принцессу в убежище и проследить, чтобы она не угодила в лапы своих врагов.

— Ты понесешь ее, — тихо, но твердо повторила Роана.

Он повиновался. Довольно с Роаны всех этих бесконечных тренировок и прочего, и даже теперь, наслаждаясь опьяняющим чувством, что заставила Сандара подчиняться ей, она не отказалась от того, чтобы воспользовалась остаточной мощью своего оружия, чтобы вызвать еще одно колебание земли, которое, подобно маске, закрыло отверстие в пещеру. Она надеялась, что сумеет сохранить тайну пещеры. Ибо то, что лежало в ее недрах, и тот факт, что она обнаружила тайну, было ее единственным шансом для заключения сделки с ее непреклонным дядей.

Хотя повсюду работали искажатели, Сандар не воспользовался возможностью идти быстрее, хотя он без труда нес бездыханную принцессу на своем могучем плече. Роана шла позади него, стараясь как можно лучше заметать за ними следы.

Так они добрались до лагеря. Дяди Оффласа на месте не оказалось, и Роана приказала Сандару положить принцессу в ее личный отсек. Потом она принялась за работу, приводя в порядок мокрую насквозь и испачканную одежду Лудорики, соорудив из лохмотьев ее одеяния нечто похожее на импровизированные легинсы. Она завернула принцессу в теплый спальный мешок, когда к ним тяжелой поступью вошел начальник экспедиции.

Он вошел прямо в отсек и посмотрел на принцессу. Ни одна жилка не дрогнула на его лице.

— Кто это?

— Принцесса Лудорика, наследница трона Ревении.

— Ну и какова история ее появления здесь?

Роана смутно отметила, что дядя Оффлас включил записывающее устройство. Она готова была проклясть навеки свой собственный рот. Во всяком случае, больше ничего не смогла бы сделать. Предложение Сандара для нее было совершенно исключено.

И Роана начала рапортовать дяде о случившемся. Она говорила открытым текстом и очень кратко. Словно отработала этот рапорт давным-давно заранее. Она поведала дяде Оффласу о буре, о своем убежище в башне, о пещере, о том, что она там обнаружила, о рассказе принцессы про Ледяную Корону и обо всем остальном.

Дядя Оффлас слушал ее не перебивая, хотя Сандар постоянно ходил взад-вперед, словно ему безумно хотелось вставить какое-нибудь насмешливое замечание. И все-таки он промолчал. Наконец завершив свое повествование, Роана ожидала страшной бури, прекрасно понимая, что словесная молния может принести беду куда посильнее настоящей.

— Что касается этой девушки, — нарушил тишину дядя, — мы можем позаботиться о ней, если это понадобится. Однако эта ваша находка… ты понимаешь, о чем я говорю, Сандар?

— Да. Кое-что мне удалось разглядеть через панель. Это могут быть не Предтечи, а психократы. И это вполне может иметь отношение к эксперименту на Клио.

— В любом случае мне очевидно, что находка очень важная. Мы зафиксируем ее в рапорте вместе с этим. — Он взглянул на принцессу так, словно перед ним лежало не человеческое существо, а какой-то неодушевленный предмет, с которым придется очень долго возиться, дабы привести его в порядок. — Тем не менее у нас имеется два дня, прежде чем передатчик сменит волну, чтобы должным образом перейти на связь с орбитой. А за это время нам необходимо собрать как можно больше информации.

— А что делать с принцессой? — осведомился его сын. — Ее разыскивает целая шайка негодяев, а нам нельзя слишком долго задействовать искажатели, причем на самую полную мощность. Если мы сделаем по-моему и промоем ей мозги, а потом оставим здесь, где эти люди смогли бы найти ее…

Роана понимала, что следовало бы еще раз произнести «Нет». У нее не было оружия, чтобы вернуть все на свои места. И ее уверенность, поддерживающая ее поначалу, стала убывать. В какие-то моменты ярости она могла противостоять Сандару. Но у нее не было защиты от дяди Оффласа.

— Сейчас они охотятся где-то на севере, — проговорил дядя. — К тому же мне бы хотелось знать больше об этой Короне, которая, по ее мнению, спрятана здесь. Если мы сотрем ее память, то так ничего и не узнаем. У нас нет специального оборудования для отбора подобных материалов. Какое-то время мы можем подождать. А теперь я хочу взглянуть на то оборудование.

— Что же касается тебя, — обратился он к Роане, — ты должна осознавать свои действия. Ты не слепая безмозглая дура, а просто дура. И я предлагаю тебе как следует поразмыслить о своей глупости. Равно как и о будущем, которое ты только что понапрасну принесла в жертву.

Эти слова показались Роане намного мягче, нежели взрыв эмоций, который она ожидала. Впрочем, спустя несколько минут’, когда мужчины покинули лагерь, она осознала, что рассматривает свое печальное будущее уже как само наказание за проступок. Самое меньшее, на что она могла надеяться, — на отправку на какую-нибудь отдаленную и совершенно закрытую планету, которую выберет для нее Служба, где она со временем забудет все то, чему училась многие годы. А самое ужасное, что все вообще забудут о ее существовании. Могут даже потребовать подвергнуть «цензуре» ее мозг. От этой мысли Роана ощутила мурашки по коже и закрыла лицо руками. Но это не помешало отчетливо видеть ужасающие картины, возникающие в ее голове.

Почему же она поступила так? Теперь, оглядываясь назад, она не сомневалась, что могла бы спокойно отсидеться в башне, возможно, даже вскарабкаться куда-нибудь повыше, так и не повстречав принцессу. Подобный тип бегства был предусмотрен ее тренировочными занятиями чуть ли не с самого начала обучения. Что же побудило ее напрочь отбросить благоразумие и здравомыслие?

И опять же, она могла бы оставить принцессу, как только они выбрались из башни. Она могла сделать то или это… Однако из всех вариантов она выбрала один, обрекающий на суд дяди Оффласа, а ведь превосходно знала, что ее будет ожидать за это.

Теперь она не сможет использовать свою находку как средство для «торга». Дядя Оффлас заявит, что все произошло случайно. Единственная новая информация заключалась в том, что принцесса была психологически обработана и поэтому не видела панель… и еще кое-какие сведения о Ледяной Короне, которыми снабдила ее Лудорика.

Пока у них нет оборудования, чтобы выудить из Лудорики какие-либо сведения против ее воли, возможно, ей следует быть более осторожной, как-то подготовиться… Но все это должно происходить сознательно, а сколько времени это займет…

— Что ты им рассказала обо мне?

Роана испуганно вздрогнула. Принцесса не была без сознания; ее просто оглушило сандаровским шокером. Глаза ее были открыты, и она наблюдала за Роаной.

Роана понятия не имела, как могло произойти такое чудо. Разве что здесь сыграла роль наследственность, присущая всем обитателям Клио. Она ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь так быстро приходил в себя после воздействия шокера. И следовало воспользоваться этим преимуществом, пока не вернулись ее родственники. Ей необходимо предупредить Лудорику.

— Послушай! — Хотя никого, кроме них, в убежище не находилось, а устройство для записи было выключено, Роана очень близко наклонилась к принцессе. — Они хотят стереть твою память, чтобы ты не могла ничего вспомнить. А потом… потом они, возможно, отдадут тебя в руки твоих преследователей.

Она ожидала выражения недоверия со стороны принцессы. Однако, несмотря на то что глаза собеседницы прищурились, похоже, ее вовсе не удивило услышанное. И Лудорика ровно промолвила:

— А ты сама-то веришь, что они способны на такое: стереть мою память?

— Я видела, как это делают с другими.

— Да, по-моему, ты все-таки веришь этому. Но что бы ни сделали с тем, кто имеет право на Корону… — она замолчала и нахмурилась. — Если бы мне удалось достать Корону… я должна ее достать!

Но Роана спросила принцессу совсем о другом:

— Когда ты очнулась? Мне очень важно это знать.

— Память, которая может оказаться полезной, а? — усмехнулась принцесса. — Что ж, очень хорошо, я все помню более чем отчетливо! Помню молодого человека в такой же одежде, как и у тебя. Зачем все это тебе, Роана, эти люди и одежды, непохожие на женские платья? Даже наши крестьянки радуются в своих ярких юбках, а твою одежду сочтут уродливой и скучной. Итак, я помню молодого человека. Потом все погрузилось в темноту, и я спала, не видя снов. До тех пор пока не оказалась здесь — где бы это ни было, и ты вытащила меня из грязных, отвратительных лохмотьев, очистила, умыла меня и согрела. Но, по-моему, я смогла очень много узнать, пока твои люди не замечали, что я очнулась.

— Поэтому они и хотят стереть мою память, — продолжила она, — и передать меня тем, кто, по их мнению, желает мне добра, а пока я буду пребывать в состоянии глубочайшего вечного сна. Что намного хуже смерти. Зачем они поступают так с незнакомкой, не причинившей им никакого вреда?

— Они боятся, что тебе станет известно об их присутствии на Клио.

— Они что, собираются что-то украсть, или, хуже того, опасаются, что кто-то узнает об их присутствии и сорвет какие-нибудь более грязные планы? — В голосе принцессы чувствовались резкие, неприятные нотки. — Ну, конечно! Вы ищете Корону! Но я ведь говорила тебе сущую правду: если Короной завладеет человек не королевских кровей, его ожидает жуткая смерть. Выходит, кто-то из наших враждебных соседей послал вас сюда, чтобы разрушить наше королевство? Неужели вы настолько беспечны или, напротив, преданы своему делу, что готовы пойти на самоубийство ради достижения своей цели?

Это уже было невыносимо. Роана не смогла бы объяснить принцессе ситуацию, не рассказав ей все. Но разумом, подвергнутым психологической обработке, сможет ли Лудорика принять ее объяснения, причем быстрее, чем она поверила в существование оборудования за панелью, которое и в глаза не видела?

— Мы прибыли сюда на поиски сокровища, но, клянусь всем на свете, что это не имеет никакого отношения к Короне! Пока ты сама не рассказала мне о ней, я понятия не имела о ее существовании. И Корона ровным счетом ничего для меня не значит. То, что мы ищем, вообще не относится к твоему времени. О, я не знаю, сумеешь ли ты меня понять! Еще до того, как Ревения стала государством, до того как ваши люди пришли сюда, — а случилось это так давно, что мы не можем даже примерно определить, когда — здесь были другие. Они не были похожи на нас даже по строению своего тела, и они покинули Клио задолго до того, как зародилась наша форма жизни.

Но после себя они оставили в некоторых местах некие тайные вещи. При помощи этих вещей наши мудрецы пытаются чему-то научиться у них, — продолжала Роана. — Они обладали величайшими знаниями, намного более значительными, нежели мы. Способны были совершать такое, во что с трудом можно поверить. И все же нам известно, что они это совершали.

Каждая такая находка, когда мы ее обнаруживаем, добавляет к нашим ничтожным знаниям еще крупицу, потом — еще и еще. И с каждым днем мы узнаем все больше, и когда-нибудь узнаем почти все из их секретов. Мой дядя и мой кузен, тот молодой человек, которого ты видела, оба обучались специально для того, чтобы разыскать эти сокровища. А меня просто обучили самым элементарным вещам, чтобы я помогала им. Поскольку я отношусь к их семье, предполагалось, что я буду хранить их секреты. — Она с трудом попыталась довести до ума своей слушательницы кое-что об обычаях, существующих на других планетах. — Раскрыв себя тебе, я нарушила очень строгий закон, и мне придется очень дорого заплатить за это. Но твоей вины тут нет…

— Значит, ты считаешь отнятие у меня памяти неправильным и скверным делом? — спросила Лудорика.

— Да. И еще…

— И еще у тебя такой же образ жизни, как и у нас, лиц королевских кровей. То есть ты должна одобрять и поддерживать все, что бы тебе ни предложили, — грустно заметила принцесса. — Да, я понимаю тебя. Но вот что я тебе скажу, Роана: я не намерена позволить им лишить меня памяти и передать в лапы Реддику. Как не намерена и лишиться Короны, когда моя рука находилась в каких-то нескольких дюймах от нее. Я отношусь к вам как к врагам, но достойным врагам. Если между нами идет война, а можно сказать, что это так, то с этого момента вводятся законы военного времени.

— Я не хочу никакой войны. Но мой дядя и кузен…

— Да. А что случится с тобой, Роана? Они сотрут и твою память в наказание за то, что ты помогала мне?

— Вполне возможно. Или меня вышлют на какую-нибудь заброшенную планету, где я проживу в одиночестве до конца своих дней.

— В тюрьму? И ты позволишь им совершить над собою такое?

— Ты не понимаешь!.. Они обладают силами, которые тебе не дано постичь. А за ними стоят еще более могущественные люди, обладающие невероятной мощью! Они и определят, какова будет моя судьба.

Принцесса села.

— Не понимаю тебя. У тебя сильное тело, сметливый и острый ум. Ты это уже доказала. И все-таки ты позволишь им отправить тебя… — Она запнулась, затем гневно прибавила: — И ты спокойно сидишь здесь и ждешь, когда они явятся за тобой!

— Это ты ничего не понимаешь! — Роана сейчас думала об устройствах, которые они могут использовать, чтобы выследить и поймать ее. А дядя Оффлас даже может запросить помощь у Службы. Возможно, принцесса психологически обработана одним способом, но, как Роана отметила сейчас, она сама психологически обработана, только по-иному. И она не сможет вырваться на свободу без чьей-либо помощи…

— Оставайся, если хочешь, — сказала Лудорика. — А я не останусь здесь, чтобы позволить этим негодяям играть с моими мозгами!

— Куда ты пойдешь?

— Если мне удастся вырваться из сетей, расставленных Реддиком, то в Йаттон. Реддик довольно туповат, и ему нелегко будет захватить меня. А ты… неужели ты останешься здесь и будешь дожидаться тюрьмы? — В словах принцессы чувствовалось легкое презрение.

Однако Лудорика ничего не знала. Бежать отсюда было совершенно бесполезно, и любой побег потерпел бы фиаско. Если Роане удастся убедить принцессу заключить с дядей Оффласом нечто вроде сделки… Вот только время для «торга», возможно, уже прошло. Роана покачала головой. И медленно встала.

— Если я помогу тебе добраться до Йаттона… — По крайней мере, она способна защитить Лудорику от людей Реддика. Если она сумеет обеспечить принцессе безопасность, тогда вероятна пусть крохотная, но надежда на дальнейшие переговоры.

— Если ты поможешь мне добраться до Йаттона, то, думаю, нам не придется больше разговаривать ни о стирании памяти, ни о тюрьме, ни о чем-либо в этом роде! — решительно промолвила Лудорика.

Глава 6

— Первым делом — еда. — Роана подошла к запасам провианта, саморазогревающимся маленьким контейнерам с питательным содержимым, и принялась отбирать нужные.

Несмотря на то что Лудорика оставалась одетой, ее лохмотья были совершенно бесполезны. Роана могла бы дать принцессе дополнительный комбинезон, но его необычный материал и кройка вызвали бы множество вопросов со стороны любого местного жителя, а времени на объяснения у Роаны не было, да они и не внесли бы ясность. И она решила поставить Лудорику перед дилеммой: или комбинезон, или она остается в убежище Службы. Тем более что принцессе не имело смысла отказываться от «справедливого возмещения» со стороны чужеземцев (разумеется, подразумевая именно комбинезон), которое компенсировало бы недавнюю вопиющую несправедливость. Впрочем, это скорее уже касалось действий родственников Роаны.

Подобрав подходящие ей по размеру комбинезон и сапоги, она потерла шершавыми пальцами лоб, и вовсе не из-за головной боли, а потому, что никак не могла понять, как она будет передвигаться, одетая в такую непонятную штуку. Роане не хотелось ничего, кроме убежища от грозной бури, что было вполне естественным желанием. С тех пор когда она встретилась с принцессой, почему-то чувствовала себя так, как на очередной тренировке, а все, что ей удалось выучить, делилось только на «хорошее» и «плохое».

Со вздохом она вылезла из комбинезона, приготовленного для принцессы, в то время как та осторожно попробовала содержимое контейнера.

— А вот это вкусно! — воскликнула Лудорика. — Намного вкуснее того, что ты носила с собою в пещере. А как оно разогревается? Ты же не потащишь с собой печь!

— У нас есть другие способы разогревания пищи, — утомленно ответила Роана. Она и вправду безумно устала, и ей хотелось только свернуться уютным клубочком в теплом и удобном спальном мешке и спать, спать, спать… Но вместо этого она проглотила две тонизирующие таблетки, которые вскоре снимут утомление. Потом съела свою порцию пищи.

Принцесса покончила с едой первая и теперь ощупывала комбинезон. Они с Роаной были примерно одного телосложения, поэтому Роана думала, что комбинезон вполне подойдет принцессе. Она показала Лудорике, как действует молния-печать: для этого достаточно просто провести кончиком пальца вдоль нее. Когда у принцессы все получилось, она радостно воскликнула от удивления и восхищения.

— Как просто тебе одеваться! Хотя для красоты здесь не хватает кружев и пряжечек. И… — она внимательно изучила свою стройную фигурку, закутанную в чужеземное одеяние. — Я не думаю, что мне понравится носить это долгое время! Вот подожди, Роана, как только мы доберемся до Йаттона, тогда я смогу обменяться с тобой подарками… и, я думаю… — она критическим взором осмотрела собеседницу. — Думаю, в нашем платье ты будешь выглядеть неотразимо! Хотя мне так жаль твои волосы. Ну, ничего, со временем они отрастут. Ах, знаю! Тебе очень пойдет чарнская шляпка, платье же будет цвета молодого белого вина, го есть золотистого! А на шляпке обязательно будут ленточки…

Роана рассмеялась. Она чувствовала себя так, будто внезапно переместилась из реального мира в сказку. А как еще смогла бы она, Роана Хьюм, описать подобную ситуацию? Когда она сидит в полевом лагере Службы в обществе принцессы королевства Ревения и слушает рассказы о высокой моде на планете Клио. А кроме того, самые изысканные платья, описанные принцессой, предназначались именно для нее! Наверное, лучше относиться к этому приключению как к сладкому сну; просто плыть по течению событий, нежели пытаться противостоять им. Но дивные, мечтательные минуты пролетели быстро, и Роана была рада хотя бы тому, что увидела себя глазами принцессы.

— До того как мы доберемся до Йаттона, самое лучшее платье — это то, которое ты держишь в руках, — заметила принцесса. — Нам предстоит долгий путь… Если мы когда-нибудь туда доберемся.

Роана тем временем предпринимала все меры предосторожности, чтобы их не сумели выследить. Она расстегнула пряжку на ремне, сняла его и положила прямо на пол, чтобы осмотреть свой набор инструментов. Излучатель — да, причем со свежими зарядами. А вот ни детектор, ни запястный передатчик ей не понадобятся; ведь они связаны с передающими устройствами лагеря. Резак тоже не нужен. Хотя в некотором роде она предавала Службу, но не совершала это бездумно. И ей не хотелось подвергать риску своих родственников. Резак может потеряться, и найденный кем-то еще, способен навести потенциального врага на кое-какие размышления. Небольшая аптечка и…

— Ты не могла бы снять с меня это?

Роана посмотрела наверх и услышала тихий металлический лязг. Принцесса потянула за ошейник, и остаток цепи, перекинутый через ее плечо, зазвенел.

— Подойди поближе к свету и дай-ка мне взглянуть.

Принцесса согнулась так, чтобы Роана смогла изучить крошечную замочную скважину, которую ранее не заметила в замке ошейника. Девушка принесла самый большой набор инструментов и попробовала открыть замок при помощи двух из них, вставив их кончики в отверстие и медленно поворачивая. Наконец ошейник с легким треском открылся.

— Ах! — Лудорика стала растирать ладонью красный след, оставшийся на шее. Роана вытащила из аптечки тюбик, выдавила на подушечку пальца обезболивающей мази и осторожно растерла ею шею принцессы.

— Ах! — снова вздохнула Лудорика. — Боль как рукой сняло. Это еще одно из твоих многочисленных чудес? Отведав твоей еды, надев твое платье, а теперь излечившись твоей травяной мазью, я чувствую себя так, что, окажись против Реддика, выйду из боя победительницей! Хотя я отлично понимаю, что любая вера должна подвергнуться испытаниям.

Роана продолжала отбирать необходимое им в пути снаряжение. Лучемет она отложила в сторону, а вот шокер — совсем другое дело! Попади он в руки тех, кто не умеет им пользоваться, вред он причинит скорее им самим. Отправляясь на другие планеты, сотрудникам Службы приходилось экипироваться всеми видами оружия защиты, и шокер являлся уникальным результатом многочисленных разработок. Он не мог убить, хотя очень мощный разряд мог не только оглушить человека, но и вызвать повреждения в мозгу. Так его и намеревался использовать Сандар.

Она укомплектовала пояс уже отобранным снаряжением — излучателем, шокером, аптечкой, сумочкой с провиантом, не взяв с собой ничего, что могло бы связывать ее с лагерем. Когда Роана закончила с этим занятием и приготовилась идти, она увидела, что принцесса взяла ошейник и цепь и аккуратно обвернула цепь вокруг ошейника, чтобы их удобнее было нести.

— Зачем тебе это? — спросила Роана.

— Зачем? Потому что они находились на мне. И я смогу предъявить их своим людям как доказательство того, что приказал сделать со мною Реддик. Тогда мои люди будут готовы разорвать его на куски. Потому что в Ревении не принято так обращаться с женщинами. Они придут в неописуемую ярость, узнав, что принцессу крови посадили на цепь как животное. Не знаю, насколько хорошо Реддик успел подготовиться к захвату трона, но то, что он сотворил со мной, очень насторожило меня. И явилось своего рода предостережением. Впрочем, те, кто следует его приказам, вполне могут не знать об истинных намерениях. А для моих людей вот это, — она с лязгом шарахнула цепью об ошейник, — будет своего рода знаком, который заставит их задуматься о дальнейших действиях в отношении этого негодяя. — Лудорика зловеще усмехнулась. — Только бы добраться до Нелиса…

Роана напоследок оглядела лагерь. Никаких изменений. Описание происходящего могло уложиться в полдюжины слов. И все же она чувствовала, что, как только уйдет отсюда прочь, оставит позади все свое прошлое. То, что всегда находилось с нею. И когда девушка в последний раз посмотрела на эти стены и вещи, все показалось ей немного незнакомым, как будто она уже стала чужой для лагеря. Она покидала его навсегда.

По крайней мере, дождь прекратился еще вчера, но буря оставила свои неизгладимые следы, что они и увидели, выходя из купола, наполовину закопанного в грязную землю. Оказавшись на открытом пространстве, Роана шла очень осторожно, и не только из-за людей Реддика, но и из-за дяди Оффласа и Сандара. Она ускорилась, а принцесса, теперь уже в новеньких крепких сапогах, не отставала от нее ни на шаг.

Йаттон находился на севере, и это все, что Роана узнала от Лудорики об этом месте. Принцесса явно не привыкла передвигаться по незнакомым и неудобным дорогам пешком, а если и выезжала — либо верхом, либо в карете, — то только по широким и проторенным егерями путям. К тому же она понятия не имела, насколько далеко от них находится цель их путешествия.

— Посылая Нелиса в Йаттон, Реддик, вероятно, хотел отправить его подальше от двора, — проговорила она. — Мне известно лишь то, что он верен истинной королевской крови. Ах! Хотя в этих сапогах намного удобнее, чем босиком, я чувствую себя в них, как двурог! Мой добрый, быстроногий Запфер… или даже Батлас! А ведь раньше я частенько обзывала их ленивыми клячами!

Она остановилась, оперевшись ладонью о ствол дерева. Ее лицо осунулось, а вокруг ввалившихся глаз виднелись черные круги, почти сливающиеся с синяками.

Когда в полдень они вышли из лагеря, видимость была отличная, хотя небо стало чуть темнее из-за облаков, а в лесной чащобе стояли почти сумерки. Несмотря на то что они старались идти как можно быстрее, им пришлось преодолевать множество препятствий, возникавших у них на пути на этой грубой холмистой местности. Поэтому удалось преодолеть не слишком большое расстояние. Единственной их надеждой было не попасть в поле зрения следопытов.

К своему удивлению, Роана обнаружила, что зрение у принцессы острое, как у орла, а слышит она не хуже настороженного зверя. Лудорика часто показывала и объясняла Роане следы всевозможных животных и птиц, оставленных ими на извилистых тропках. Роана же к своему стыду признавалась, что вовсе не замечала их. Принцесса улыбалась, выслушивая замечания своей спутницы, рассказывала, что в детстве Хизерхау было ее излюбленным местом и она часто уходила в самую глубь леса вместе с егерями.

— Это было тогда, когда герцог Реддик считался самым влиятельным землевладельцем в королевстве и владел огромным дворцом в Триске. И мог бы по-прежнему им владеть! Реддик был выслан в Триск в обмен на второго сына герцога Зейтера. Думается мне, что все его надежды были на женитьбу, соответствующую его положению в обществе. Я даже не знаю, что случилось… — она покачала головой. — Хотя король рассказывал. А потом он отослал Реддика на два года в Тулстед. Это такое место, что любой человек дважды подумает, прежде чем обосноваться там. Реддик возвратился очень изменившимся, как решил мой дед, — к лучшему. Несмотря на то что он наверняка знал, что в жилах Олавы течет не чистая королевская кровь. Во всяком случае, последующие поступки герцога были таковы, что он мог бы и не отказываться от своих прав на Хизерхау. Это такое прелестное место! Надо же было герцогу так опозориться! Только бы мне завладеть Короной…

— А как же твой дед?

— Мы — кровные родственники, — медленно отвечала Лудорика. — Он очень стар, и для него я — всего лишь средство сохранить наш королевский двор. Когда много лет назад исчез мой дядя Вулвер, я стала не человеком, а просто инструментом в его руках. Так что меня особо не волнует, что с ним станется. Его смерть немного опечалит меня, ибо по-своему он неплохой человек и всегда старался сделать так, чтобы королевство процветало. Но я не стану проливать слезы годами. Я никогда не была близка с ним настолько, чтобы его смерть поразила меня до глубины души. — Эти слова она произнесла как давным-давно обдуманный факт.

— И, завладев Короной, ты станешь правительницей Ре-вении?

— Да! И тогда проклятый Реддик узнает, как пытаться завладеть тем, что ему не принадлежит! Я уже составила план… но пока мне неизвестно, насколько широко он раскинул свои сети, чтобы захватить меня. Еще я не знаю, где он их расставил. Мне надо добраться до Нелиса и его людей, чтобы они под охраной доставили нас до Лихштена, потом мы пересекли бы границу, где никто не смог бы меня увидеть. Потом нам нужно добраться до Гастонхау, где Высокий Двор проводит лето. Будучи лицом королевских кровей, я могу обратиться к своему родственнику — королю Гостару… — она замолчала, цепь на ошейнике тихо лязгнула, когда она случайно встряхнула его.

— У него двое сыновей, и все еще неженатых. Один из них вполне мог бы стать принцем-консортом в Ревении, к тому же такой брак мог бы наконец восстановить мир на границе. Итак, постарайся выслушать меня. Затем — когда у меня будет возможность собрать преданных мне людей вместе — я должна отыскать Корону и отправиться в город Уркермарк. Если я появлюсь там с Короной и объявлю о восстановлении мира на границе, у Реддика не останется больше никого, кто мог бы прикрыть его спину. Посол Гастонхау Имберт Рехлинг был частым собутыльником моего отца в юности. Как только я появлюсь у него, он сразу все уладит. Йаттон, граница, Гастонхау — все это беспроигрышная комбинация.

Конечно, для принцессы это могло показаться беспроигрышной комбинацией, однако Роана мысленно видела перед собой огромное количество мест, где их может подстерегать опасность. Тем не менее ни одно из них ее особо не волновало. Она доставит Лудорику в Йаттон, если сможет. А что случится потом, станет результатом действий самой принцессы, а сама Роана возвратится в лагерь, дабы принять на себя все, что ее там ожидает. В качестве своей защиты она могла предложить лишь то, что посчитала своим долгом обеспечить достойное будущее королеве Ревении, ибо почему-то не сомневалась, что Лудорика станет королевой.

— А как мы доберемся до Короны? — спросила Роана.

— Теперь нам известно, где она. Как только я заручусь поддержкой своих людей, я тотчас же отыщу ее. Но вместе со мной за Короной отправятся только избранные. Потому что эта история не должна стать известной. Я могу положиться на Нелиса как на саму себя. А он, в свою очередь, знает людей, которые скорее пожертвуют жизнью, нежели пойдут на измену.

Роана подумала, а доверяет ли принцесса ей настолько же, насколько этим пока не известным ей людям. Однако чужеземная девушка еще не была готова спросить принцессу об этом. Теперь ее мысли сосредоточились, и она насторожилась вдвойне, поскольку наступала ночь. Она забыла очки ночного видения! Как же можно было так опростоволоситься?! Эффект от тонизирующих таблеток постепенно ослабевал. К тому же Роана догадывалась, что, несмотря на свою решительность и кураж, Лудорика пребывала в куда худшем состоянии. Им необходимо было отдохнуть, поесть и, возможно, потратить часть ночи на поиски хотя бы какого-нибудь приемлемого убежища.

В конце концов Роана заметила поваленные бурей деревья со сломанными ветвями с трепыхающимися на них увядшими листьями. Девушки соорудили из небольших ветвей и листьев нечто вроде неопрятного гнезда и, забравшись туда, уселись на корточках. Роана вытащила А-рацион, и они поели. Когда они покончили с едой, на лес опустилась кромешная тьма.

Измученная принцесса тотчас провалилась в сон, свернувшись в клубок, а вместо подушки использовав сломанную ветку. Но они же должны быть начеку! Роана, что есть сил боролась с усталостью, но длительные часы непрестанной ходьбы сделали свое дело. Она тоже уснула.

Резкая боль в плече — Сандар уколол ее длинным гамельским мечом. Он хотел заставить ее встать и снова отправиться в путь, чтобы она показала ему Ледяную Корону. Если он завладеет ею, то сможет стать правителем… Он медленно отвел меч от ее тела. Затем опять уколол ее в то же место…

Роана открыла глаза.

— Встать! — услышала она команду из густых зарослей. По-видимому, это и вызвало у нее во сне ощущение укола мечом. Это не Сандар…

Кто-то из людей Реддика! Затуманенный сном мозг Роаны постепенно прояснился. Она дотронулась до головы и тотчас же ощутила резкий удар по запястью, нанесенный мужчиной, стоящим прямо над нею.

— Держи руки так, чтобы я их видел! И смотри, без фокусов! — Он отдавал приказы отрывистым неприятным голосом. В его руке Роана заметила оружие, готовое к применению.

Значит, их захватили во время сна. Но Роана все еще чувствовала такую усталость, что по-прежнему плохо соображала. И никак не могла стряхнуть с себя растерянность.

— Чем ты занимаешься, сержант? — этот голос послышался с той стороны, где устроилась принцесса.

— Выполняю свой долг. Вы находитесь на королевской земле без специального разрешения. Вы обязаны ответить на все вопросы капитана.

— Правильно, сержант, — оживилась принцесса. — Однако вам следовало обращаться к нам с большей учтивостью, иначе вам придется отвечать перед капитаном, и, уверяю вас, это будет весьма неприятно.

По-видимому, властный и уверенный тон принцессы возымел свой эффект, ибо сержант отступил от Роаны на несколько шагов. Бледный солнечный прямоугольник теперь разделял их. В ярком дневном свете стояли трое мужчин, обутые в форменные высокие сапоги, плотно облегающие их бедра, и одетые в латы, закрывающие их от горла до запястий, с разрезами, доходящими до середины бедер. Доспехи имели ржаво-коричневый цвет, а справа на груди у каждого из них красовался замысловатый пурпурно-зеленый знак. В точно такие же цвета были выкрашены небольшие скрещенные плотные перья, свисающие с их головных уборов с высокими зубчиками и узкими полями.

Каждый был вооружен мечом, подвешенным к портупее, идущей наискось от плеча к ремню, а их предводитель держал меч наготове. Но, ко всему прочему, Роана увидела у них еще и другое оружие, которое она определила как самое страшное на Клио. Это было убийственное метательное оружие, поражающее любого врага мгновенно.

— Ты из кавалерии Джонтага, — промолвила Лудорика. Она смотрела прямо на сержанта, а он — совершенно сбитый с толку и озадаченный ее заявлением, уставился на девушку. — Твоего полковника зовут Имфри Нелис. Мне необходимо увидеться с ним и побеседовать. И чем быстрее, тем лучше.

— Ты поговоришь с капитаном, — сказал сержант. Наверняка сержант пришел в недоумение от ее поведения, однако ему удалось довольно быстро вернуть самообладание. — Пойдем.

Они двинулись сквозь переплетение сломанных бурей ветвей и вскоре выбрались на дорогу, вздыбленная местами земля которой все еще хранила следы свирепого урагана. Затем дождались четверку двурогов, поводья которых держал еще один человек. Роана испытывала сильное неудобство, сидя верхом за спиной одного из мужчин. Принцесса сидела за спиною второго. Роана решила, что в Ревении нет ни одной приличной дороги для путешественника. Дорога привела их к башне, или скорее к целому ряду башен, не слишком отличающихся от той, где начались ее приключения. Только в этих башнях повсюду ощущалась жизнь; Роана увидела две толстые колонны, держащие ворота, закрывающиеся угрожающего вида решеткой, через которую была видна широкая лесная тропа, соединяющаяся с более ровной дорогой.

Сержант быстро скакал впереди, и, когда остальные прибыли к воротам, Роана увидела офицера, ожидающего их кавалькаду. Знаки различия на его воротнике были тоже пурпурно-зеленые, а кокарду из перьев дополняло причудливое металлическое украшение.

Он с любопытством посмотрел на Роану, но когда его глаза встретились с глазами принцессы, он тотчас же прищурился. Роана заметила, что его изумление беспредельно. Он стремительно отошел в сторону двурога, на котором сидела принцесса, и, протянув руку, помог ей спешиться.

— Ваше Высочество! — воскликнул он и резко повернулся к сержанту. — Живо ступай к полковнику и передай ему, что принцесса найдена! Ну же, поторапливайся!

Сержант мгновенно вскочил в седло и всадил шпоры в бока двурога, который проскакал под аркообразными воротами и загромыхал копытами по дороге.

Роане помогли спуститься на землю намного бережнее, чем она себе представляла. Она проследовала за принцессой на второй этаж башни, стоящей слева, куда быстро притащили кресла, повинуясь одному мановению руки офицера. Затем принцесса с Роаной удобно устроились в них.

— Ваше Высочество, мы давно разыскиваем вас. Когда прошлой ночью почтовый голубь принес нам сообщение о вашем исчезновении из Хизерхау, полковник выслал на поиски сразу три отряда… и вот, первый же отряд привел нас к вам. Но как?.. — он бросил несколько удивленных взглядов на ее комбинезон, затем — на Роану, словно хотел услышать объяснения происходящему, но не осмеливался спросить об этом открыто.

— Меня выкрали из Хизерхау, — ответила Лудорика. — Прямо из постели. Благодаря милости Хранителей и добровольной помощи леди Роаны Хьюм, находящейся здесь, мне удалось избежать ужасной смерти, ожидающей меня по воле злого рока. Что касается остального… я не могу обсуждать это открыто. Однако с вами я уже встречалась. Вы сопровождали полковника Имфри в Уркермарк по случаю последнего парада в честь дня рождения его величества. Вы — капитан Бурис Майкоп, и сами вы — из Бенедю.

— Ваше Высочество, но меня представили вам всего лишь раз… и вы… и вы меня запомнили! — запинаясь от волнения и восторга, произнес капитан.

Она улыбнулась.

— Разве можно забывать тех, кто служит тебе верой и правдой? В этом нет ничего удивительного. Странно было бы, если бы я не запомнила вас.

Внезапно она наклонилась вперед и швырнула ошейник с цепью на близстоящий стол.

— А это, капитан, небольшой подарочек в связи с моим приключением. Этот ошейник как раз подошел к моей шее, а цепь превосходно удерживала меня, доставляя мне величайшее удовольствие! — саркастическим тоном промолвила она.

Капитан перевел взгляд с принцессы на цепь. Затем дотронулся до ошейника. Когда он повернулся, на лице его застыло выражение беспредельной ярости.

— Ваше Высочество, и кто же это сделал?

— Не знаю… пока. Но любые сомнения всегда рассеиваются со временем. Вполне достаточно того, что теперь они не удерживают меня, как это подразумевалось. И все благодаря леди Роа-не. — Она учтиво кивнула своей спутнице, и капитан округлившимися глазами посмотрел на чужеземную девушку, словно ему захотелось запечатлеть ее облик в своей памяти навеки.

— А что сейчас за день? — спросила принцесса. — Во время нашего путешествия мы перепутали день с ночью. И я никак не могу ясно определить время.

— Сегодня — четвертый день Лакамеанда, Ваше Высочество.

— Значит, я уехала их Хизерхау два дня назад, — задумчиво промолвила она. — И что же, из Уркермарка не пришло ни единого значимого послания?

— Ни одного, Ваше Высочество! Судя по всему, состояние короля не изменилось.

Лудорика немного расслабилась. Но Роана догадалась, что это сообщение не вполне устроило принцессу, ибо она спросила:

— Граница Лихштена находится в двух лигах отсюда, не так ли? Это ведь Вестергейт.

— Истинная правда, Ваше Высочество!

— И что… — Но она не успела договорить, ибо ее слова потонули в звуках, раздавшихся снизу. Через несколько секунд в залу стремительно ворвался еще один человек, который, увидев Лудо-рику, остановился как вкопанный. Он был высок и молод, но его лицо уже прорезали глубокие морщины, вызванные постоянной ответственностью за возложенный на него долг.

По сравнению с красивым, ухоженным лицом Сандара черты этого молодого человека могли бы показаться грубыми, невыразительными и словно вылепленными неумелым скульптором. И еще Роана обнаружила, что пристально смотрит на него, точно так же, как немногим раньше на нее глядел капитан; почему-то ей захотелось запечатлеть это лицо в своей памяти. А вот почему, она сама не знала.

Его волосы были почти такого же цвета, как и камзол, ржаво-коричневые, однако брови — такие же черные, как и у принцессы, а приподнятый подбородок придавал лицу немного надменное выражение.

От того, как он разглядывал Лудорику, Роана почувствовала некоторое неудобство, словно невольно стала свидетелем чего-то неблаговидного. Когда молодой человек пересек залу, надменное выражение исчезло с его лица, и он, взяв руку принцессы, поднял ее и приложил к губам, поклонившись ей с необычайным изяществом, которого Роана никак не ожидала.

— Приветствую тебя, моя принцесса!

— Приветствую тебя, мой родственник! — Роане показалось, что последнее слово Лудорика произнесла неторопливо и весьма обдуманно. Это могло сойти за их личный пароль или предостережение. — Слышала, что ты разыскивал меня.

— А ты бы могла поверить, что я не делал этого? — проговорил он, медленно, манерно растягивая слова, и при этом улыбался, будто предлагая собеседнице разделить с ним его немного шутливое настроение. — Но, как всегда, моя принцесса, ты умудрилась доказать, что ты самая достойная дочь короля, а нам не понадобилось никаких усилий, чтобы осознать это. Капитан, — обратился он к своему подчиненному, — полагаю, мы с большим удовольствием выпили бы по стаканчику ласкера и… ты ведь еще не завтракала, моя принцесса?

— Завтракала? — она расхохоталась. — Послушай, родственник, мы еще не завтракали. Хотя ужинали благодаря любезности миледи Роаны. — Она кивнула в сторону своей спутницы. — Роана, это мой родственник и дорогой друг полковник Нелис Имфри, о котором я тебе уже рассказывала.

Полковник поклонился Роане, возможно, не так низко, как принцессе, но с такой же изумительной грацией. Почему-то Роана нашла его язык… впрочем, поскольку она еще не изучила придворного этикета и специальных обращений к августейшим особам Ревении, то словно вернулась в свою собственную цивилизацию.

— Мое почтение, полковник…

— Счастлив познакомиться с вами, миледи.

— Только благодаря ей вы отыскали меня, родственник. А теперь… капитан Майкоп сообщил, что никаких плохих новостей не поступало.

Сам капитан уже исчез.

— Разве вы ожидали чего-нибудь в этом роде? — осведомился полковник.

— Да, из-за моих приключений. Нелис, ведь он не мог осмелиться на подобные действия, не получив каких-либо известий, которые побудили его к мысли, что кончина короля не за горами.

— Готов держать пари, что ничего не говорило о том, что твой очаровательный кузен настроен против тебя, — проговорил полковник, и на этот раз в его голосе ощущалась серьезность.

— Разумеется, нет. Но, Нелис, есть кое-что еще… это секрет. Ты должен узнать о нем и, возможно, еще кто-нибудь из верных нам людей. Мы можем здесь поговорить открыто?

— Да. Пусть принесут прохладительное. Потом и побеседуем. Я не могу переварить все сразу, а ведь, сдается мне, тебе не терпится поведать мне этот секрет, и как можно скорее, не так ли?

Он улыбнулся. Однако принцесса не ответила ему тем же. Лицо ее оставалось серьезным.

— Может быть, Нелис, очень даже может быть, — медленно промолвила она.

Он нахмурился. Но как только вошел капитан, а за ним солдат с заставленным всевозможными напитками подносом, который он водрузил на стол, полковник налил принцессе и Роане желтой жидкости.

— Ты тоже выпей, Нелис, и капитан Майкоп пусть выпьет с нами, — сказала Лудорика, указывая на пустые кубки.

— У меня есть тост, — промолвила принцесса, когда все подняли кубки. — Давайте выпьем за здоровье короля!

Роана выпила немного терпкой, освежающей жидкости и мельком взглянула на Лудорику. Она сумела понять значение этого традиционного тоста. Принцесса действительно нуждалась в том, чтобы король прожил подольше, во всяком случае до тех пор, пока она не завладеет давно утраченной Короной.

Глава 7

Роана то и дело переводила взгляд с принцессы на полковника, размышляя о том, какие отношения между этими людьми, которые, казалось, совершенно забыли о ее существовании. И хотя принцесса обращалась к нему с явной теплотой, все-таки казалось, что между ними стоит некая преграда официальности. Сейчас они смотрели друг на друга через стол, на котором стояли остатки самого лучшего обеда, когда-либо попробованного Роаной на Клио.

Лудорика коротко поведала полковнику приключившуюся с ней историю: об утрате Короны и где, по ее предположению, она находится. Когда она закончила рассказ, полковник не проронил ни слова, а вместо этого пристально воззрился на Роану.

— А какое отношение к этому делу имеет леди Роана, не считая того факта, что своими действиями в отношении Вашего Высочества она оказала великую услугу королевству Ревения?

Поскольку принцесса молчала, Роана сама стала отвечать полковнику. И снова ей пришлось говорить намного больше, нежели хотелось. Будучи чужеземкой, она все глубже и глубже погружалась в мысли о наказании, неизбежном для любого, кто нарушил устав.

Она поведала полковнику, как увела Лудорику из башни, сперва сняв с нее оковы, затем о найденных ими в пещере древних останках, за которыми, собственно говоря, и прибыли ее люди. Завершив же свое повествование, она заметила, что полковник выглядит далеко не удовлетворенным ее сообщением.

— Леди, вы так и не рассказали, откуда прибыли. Равно как и те, другие искатели сокровища…

Роана довольно долго пребывала в нерешительности, прежде чем ответить:

— Скажите, полковник, неужели вам никогда не приходилось выполнять секретные приказы, о которых вы не имели права говорить кому-либо еще? Пли, если с вами не случалось ничего подобного, неужели вам ничего не известно о таких случаях?

— Да, это верно. Хотя ничего подобного со мною не случалось, однако с этого часа я уже занимаюсь делом, о котором знают только избранные.

— Тогда просто поверьте мне, что я обязана молчать. Но клянусь вам, что дело, которому я служу, не причинит никакого вреда Ревении. В сущности, когда мы прибыли сюда, у нас имелось строжайшее указание не вступать ни в какие сношения с местным населением, не говоря уже о том, чтобы делиться с ними какими-либо сведениями. Равно как не вмешиваться в дела вашего государства. Вот тут-то я и совершила грубейшую ошибку, за что мне придется сурово заплатить.

— Они могут лишить ее памяти или заключить в тюрьму, — вмешалась принцесса.

— Она тебе так сказала? — теперь в глазах полковника появился холодок.

— Да, — без обиняков ответила Роана, ибо ей сразу стало ясно, что полковник сомневается в этом. — Верите ли вы или нет, они могут это сделать. — Она чуть-чуть с вызовом приподняла подбородок, показывая, что готова встретить любое недоверие с его стороны. — Итак, — обратилась она к принцессе, — я обещала доставить тебя к твоим друзьям. Я это сделала. Теперь мне пора уходить…

— Нет, нет, только не это! — резко проговорил полковник. А Лудорика протянула Роане руку и вцепилась в ее запястье, словно захватила ее в плен.

— Хотите ли вы этого или нет, — продолжал полковник, — вы уже избрали свой путь, миледи, так что должны следовать по нему до тех пор, пока принцесса окажется вне опасности. Ваше Высочество, позвольте этой леди остаться с вами. Было бы весьма уместно, если при переходе границы у вас будет компаньонка. По-моему, удача будет благоволить к вам, если с вами будет человек, который не осмелится выдать вашу тайну, несмотря на то что сам он куда сильнее предал себя в глазах своих людей!

Роана зарделась. Насмехался ли он над нею или давал возможность доказать то, что она только что рассказала? Роана немного испугалась, ибо не сомневалась, что все сказанное полковником — доказательство его осмотрительности, поскольку самое мудрое для него решение — это скрыть Роану ото всех. То, что она не сумела предугадать такой простой конец своей миссии, привело ее в замешательство. Все это казалось ей частью туманных размышлений, которые она пыталась разрешить с тех пор, как повстречалась с Лудорикой. Словно ее психологически обработали…

Психологически обработали! Что если техники Службы ошиблись, и их защитные устройства не работали? Или работали, но не на 100 %, поэтому Роаной искусно и незаметно для нее управляет сила, существовавшая на планете и раньше, из-за чего Клио официально и объявили закрытой планетой? Где-то внутри ее естества возгорелась новая искорка страха. Она — это она, Роана Хьюм, которая смогла бы вспомнить до мелочей всю свою жизнь вдали от звезд. Она не могла быть ни чьей марионеткой на этой планете-музее! И она обязана придерживаться только этой мысли.

— Ваше Высочество, вы сами придумали этот план — отправиться в Лихштен за помощью? — спросил полковник таким тоном, словно опять забыл о существовании Роаны.

— Корона существует. И я думаю, что, даже если Реддик знает, где она находится, он не осмелится приблизиться к ней, пока я жива. Но я поставила себя на его место и тотчас же прочитала его мысли. Как только я умру, Корона станет его. И это признают все! Возможно, что его родословная не совсем чиста, однако в нем есть остатки королевской крови. Вероятно, он захватил меня только для того, чтобы быть уверенным, что я нахожусь под его контролем, когда объявят о том, чего он так долго ожидает. Зато мог ли он даже предположить, что я останусь жива в этот час? — она с ликующим выражением лица указала на цепь и ошейник. — Великолепные улики, которых у него теперь нет! А Лихштен может послужить отличным убежищем до тех пор, пока не удостоверимся, с чем мы теперь имеем дело.

Похоже, она весьма хладнокровно восприняла тот факт, что теперь является отличной мишенью для интриг своего кузена. Но, возможно, подобные интриги на Клио считались само собой разумеющимся делом и происходили чуть ли не ежедневно. По-видимому, кому-то на Клио просто нравилось вести постоянную смертельную борьбу.

— Наверняка Реддик все еще в Хизерхау. Мы можем схватить его прямо там! — загорелые пальцы полковника сжались в кулак, точно сжимая оружие.

— Не зная, насколько далеко зашли его планы и сколько у него людей? — задумчиво проговорила принцесса. — Нет, это было бы глупостью. Однако если я отправлюсь в Лихштен, то смогу запросить о помощи и, кстати, буду находиться вне досягаемости Реддика. Это предоставит нам время, чтобы отыскать Корону и узнать об истинном состоянии короля.

— Король Лихштена весьма честолюбив и амбициозен, — медленно промолвил полковник.

— Остается Вордайн на севере. Нам нужен союзник — кто еще? Я ведь желаю того же, чего и ты, родственник. Но если выбирать между двумя альянсами, то дружественный союз с Лихштеном намного лучше союза с Вордайном, навязанного силой.

Полковник опустил глаза на кубок, который держал в руке, затем осмотрелся по сторонам. Создавалось впечатление, что где-то в глубине души он отыскал некое решение и теперь внимательно изучает его.

— За подобные альянсы всегда приходится платить, — заметил он почти шепотом.

— Я это знаю не хуже тебя, — сказала принцесса. — Но все на этой земле имеет свою цену, мой родственник. Для меня на первом месте Ревения, ее безопасность и счастливое будущее. А сама я — то, что я есть по рождению и воспитанию. В моем роду были и другие, кто не гнушался выхватить меч, если это было необходимо. Возможно, я бы и передумала. Но не сделаю этого! Сдается мне, что Реддик собирается поступить точно так же. И чтобы Корона не попала в его цепкие руки, я готова пойти на все! И мой путь лежит через Лихштен, хотя я отправлюсь туда без трубного гласа, сопровождающего королевскую процессию. Ты достаточно долгое время охранял границу, чтобы знать ее секреты. Нелис, ведь существует множество обходных путей, и совсем недалеко отсюда…

— Тайные тропы контрабандистов почти что непроходимы, Ваше Высочество.

Принцесса громко рассмеялась.

— Ничего не может быть хуже того, что мне уже довелось вынести. Впрочем, это, — она посмотрела на свой комбинезон, — весьма надежное и прочное одеяние для такого дела, но, думается мне, будет лучше, если я прибуду в Лихштен в менее необычной одежде. Знаю, что на армейском посту вряд ли найдется подходящее платье для истинных леди, однако нельзя ли достать хоть какую-нибудь одежду для нас обеих?

Нелис Имфри улыбнулся, словно выполнить просьбу принцессы не составляло никакого труда.

— У нас нет соответствующих одеяний для дам, что вполне естественно в этом месте. Если вам угодно, я могу послать кого-нибудь в Фиттсдейл за крестьянскими платьями.

— Что ж, эго вполне подойдет. Тогда пусть твои люди привезут все необходимое для верховой езды. А заодно не можешь ли ты дать нам в сопровождение кого-нибудь, хорошо знакомого с контрабандистскими тропами?

Теперь настала очередь рассмеяться полковнику.

— Разумеется, Ваше Высочество. Мы знаем эти горы и холмы как свои пять пальцев. Нам знакомы каждый склон, каждая расщелина в этих горах. И пока эти контрабандисты переходят границу Лихштена не с нашей стороны, едва ли нам стоит чего-либо опасаться.

Однако, когда полковник ушел, Роана попыталась еще раз вырваться из окружающего, все дальше и дальше затягивающего ее в беду.

— Я должна вернуться! — сказала она.

Лудорика отрицательно покачала головой и улыбнулась.

— Но, моя дорогая Роана, на самом деле ты ничего не должна! Если рассказанное тобою — правда, с тобою поступят очень скверно за то, что ты сделала ради меня. И потом, у тебя нет никакой веской причины уходить! К тому же, допустим, что ты угодишь в лапы Реддика… Не думаю, что он погнушается воспользоваться самыми жестокими методами, чтобы выудить из тебя все, что тебе известно. Да хотя бы сам факт, что ты очутилась в лесу после моего побега, уже вынудит их заподозрить тебя в чем-то неблаговидном! Ты одета как чужеземка, носишь загадочное оружие и инструменты… Да, безусловно, ты заставишь Реддика как следует поломать голову, чтобы разрешить эту задачку, но не думаю, что это будет для тебя приятно. Так что перестань упорствовать. Мы отправляемся в Лихштен, и точка! А когда Корона будет в моих руках, тогда мы наконец и обратимся к твоим людям. И никому не придется «торговаться», поскольку на твоей стороне будет весьма могущественная поддержка.

Вошел капитан, чтобы проводить девушек в их покои, расположенные на третьем этаже башни, и Лудорика объявила, что им нужно как следует отдохнуть, ибо никто не знает, сколь долгим будет их путешествие через границу. Роана поняла, что она снова оказалась в положении чуть ли не пленницы, словно это на нее теперь нацепили ошейник и приковали цепью. Из этого места ей ни за что не выбраться, если не воспользоваться шокером. А тогда начнется суматоха, хаос, погоня… Она покачала головой, мысленно говоря себе «нет». Она не станет ничего предпринимать, придется надеяться на будущее.

Она спала, когда принцесса осторожно потрясла ее за плечо, проснулась и увидела, что за окном опустились сумерки. На полу стоял очень большой чан, наполненный водой, от которой исходил пар.

— Это ванная, — пояснила принцесса. — Совсем простое дело! Нам, несомненно, крупно повезло, что в этом месте и в это время есть где выкупаться.

Она стянула с себя одежду и осторожно шагнула в чан, затем опустилась на колени, чтобы облиться скудным содержимым чана, при этом растираясь шершавой мочалкой из лыка, которая оставляла пенные полосы на ее нежной коже.

— Если хочешь, вон там — еще вода. Налей ее и вымойся, — она указала Роане на кувшин. Роана повиновалась. Принцесса встала и хорошенько вытерлась полотенцем, протянутым ее спутницей.

— А сейчас… раз мы уже использовали это… найдется еще водичка.

Принцесса крепко обвязалась полотенцем, и они снова наполнили чан для Роаны водой из стоящей рядом бадьи. Хотя этой жидкости было весьма далеко до известных Роане освежающих средств, она почувствовала себя намного бодрее. Мыльное вещество медленно выделялось из грубой мочалки, издавая при этом терпкий травяной запах, который очень понравился девушке.

Лудорика тем временем разбирала целую груду одежды, одновременно прикладывая то одно, то другое к своему телу. Она рассмеялась.

— Нелис известен как человек, не подпускающий к себе женщин слишком близко. Но вот доказательства, что его репутация холодного человека не заслужена, — она указала на одежду. — Смотри, как она превосходно сидит на мне. Мы будем очень недурно выглядеть в этой одежде. Так… коричневое — это тебе, а я, пожалуй, возьму синее.

Роана оделась в незнакомую ей одежду. Она была чистой, правда, немного помятой, но от нее, как и от мыла, исходил приятный травяной аромат. Зеркал в покоях не было, но Роана решила, что принцесса права. Одежда сидела на ней великолепно. Широкая юбка со складками, доходящая до лодыжек, показалась Роане очень странной после комбинезона. Особенно ей понравилось, что ее ноги словно парили в воздухе, столько свободного места оставалось для них. В отличие от просторной юбки корсаж был очень тугим и до самого пояса украшен кружевами. Прямо под горлом завязывались красные шелковые ленточки. Кружева граничили с искусной вышивкой тоже красного цвета. Само платье было приятного желто-коричневого цвета. Поверх него накидывался плащ с капюшоном в красную полоску, а голову увенчивала изящная шапочка в тон всей одежде с загнутыми краями, украшенная крошечными и очень тщательно подобранными красными перьями.

Принцесса, одетая в темно-синее платье с ярко-зеленой отделкой, выглядела ничем не хуже Роаны, только совсем иначе. У нее не было шапочки. Вместо нее она расчесала свои длинные волосы и заплела их лентами, концы которых лежали у нее на плечах.

— Превосходно! — сказала она, сперва оглядывая Роану, потом — себя. Затем снова посмотрела на свою спутницу. — Сейчас мы перекусим и отправимся в путь. По крайней мере — ночь совершенно ясная. Нелис считает, что так и останется, а он знает эту местность настолько хорошо, что ему можно поверить.

Они спустились в нижнюю залу, где Роана увидела уже накрытый стол с блюдами с холодным мясом, хлебом и фруктами. Человек, поднявшийся, чтобы приветствовать их, был одет не в форму, а в дымчато-серый костюм и шапочку в тон ему. Костюм полностью закрывал его, оставляя открытым только лицо, чуть пониже подбородка виднелось серое жабо.

— Нелис! — воскликнула принцесса, усаживаясь на высокий стул, который он отодвинул для нее. — Ты?

Он рассмеялся.

— Разве я не говорил тебе, что знаю эти холмы вдоль и поперек? Неужели вы подумали, Ваше Высочество, что я позволю вам отправиться в столь длинный путь одним? — И вдруг его лицо мгновенно стадо серьезным. — Вас будут сопровождать мои лучшие люди, которых я отобрал лично. Для них я — их сюзерен, а не только полевой командир.

— Однако если Реддик узнает о том, что ты куда-то уехал, он может заподозрить…

— Для этого мы разработали специальный план. Вспомни, ты исчезла из Хизерхау. Я разыскиваю тебя со своим летучим отрядом. Насколько эта компания имеет непосредственное отношение к тебе, настолько мы можем ручаться за лояльность других моих людей; через час они походным порядком дойдут до патруля на западе Гранпабара, то есть на территорию, куда вряд ли осмелится вторгнуться герцог. Там и поглядим, имеются ли у лорда Гранпабара веские причины недолюбливать Реддика.

— Полагаюсь на твое мнение, Нелис… — рассмеявшись, проговорила принцесса.

— Надеюсь, у вас все получится, Ваше Высочество, — отчеканил он по-военному. — Очень надеюсь! Я прекрасно понимаю ваши доводы и даже методы, всегда используемые вашим королевским Двором, когда вы изволите играть смело и даже в открытую, если необходимо! Однако существует слишком много способов сорвать эту пьесу. Нельзя быть слишком самоуверенной…

— Это я уже слышала от тебя много-много раз! Не-ет, существует нечто, что и заставляет меня именно сейчас быть самоуверенной, Нелис. Реддик не смог предвидеть появление Роаны, которое сорвало все его планы. До сих пор каждое мое желание оборачивается в мою пользу. О… — она предупредительно подняла руку, когда полковник попытался что-то сказать. — Я не могу рассчитывать, что такая удача будет постоянно со мной. Но пока она со мной, позволь мне отхватить от нее кусочек побольше, точно так же, как мы откушали большую часть этого великолепного завтрака!

Нельзя сказать, что Роана испытывала молчаливое облегчение в ожидании поездки верхом на двуроге. Она ни разу в жизни сама не управляла ни лошадью, ни двурогом, а для начала уроков верховой езды сейчас просто не было времени.

Итак, в облике крестьянок, которые обычно никуда не выезжают одни, Роана с принцессой уселись в дамские седла; принцесса — за спину полковника, а Роана — какого-то другого мужчины. Все были одеты в серые однообразные гражданские платья. Под плащом у Роаны по-прежнему был ее пояс, который она решила оставить, чтобы не лишиться ощущения, что она все еще Роана Хьюм, а не какая-то незнакомая ей самой женщина.

С наступлением рассвета они проехали запутанный лабиринт окутанных туманом лощин и взобрались на склоны холмов, где им пришлось спешиться и идти рядом с животными. Затем они достигли прохода, по которому гулял пронизывающий до костей холодный ветер. Роана была рада, что на ней плащ. Дважды они останавливались, чтобы дать третьему сопровождающему их мужчине разведать местность, лежащую впереди. Но никаких признаков тревоги он не обнаружил. И тогда полковник показал на склон, спускающийся прямо перед ними.

— Лихштен. А Гастонхау — в добрых восьми лигах отсюда. Нам необходимо сделать привал и сменить двурогов перед тем, как отправляться туда.

— Нам нельзя заходить ни на какой постоялый двор, — возразила принцесса.

— Равно как не сможем далеко уйти на усталых двурогах, — произнес Имфри. — В этих одеждах всякий примет вас за жителей Ревении, а у многих семей на границе там есть родственники. Мы можем сказать, что едем на свадьбу, на которую нас пригласили…

— Только не это! О свадьбе можно услышать издалека! Этим людям известно обо всех праздниках, ведь слухи в этих местах передаются из деревни в деревню. Лучше сказать, что мы везем роженицу в какую-нибудь усадьбу. Пока мы едем, можем набрать соломы для гирлянды младенцу.

— Я никогда не перестану изумляться вашим знаниям народных традиций, Ваше Высочество…

— Ну и не изумляйся, родственник. Как будет выглядеть правитель в глазах своего народа, если он не разбирается в его традициях? О, мне известно, что в некоторых странах существует странное поверие, что король не должен встречаться со своими подданными. Зато в моем королевском Доме такого суеверия никогда не существовало!

— Это еще одно доказательство справедливости того, что ваш род благополучно удерживается на троне.

— До сих пор! Но грядет черная тень на мой род, но не от собственного народа, а от родни! А междоусобицы между родственниками всегда намного хуже, нежели с другими врагами.

Казалось, что план, разработанный принцессой, так и не претворится в жизнь, ибо разведчик возвратился с довольно скверными известиями. Он сообщил, что на главной дороге, проходящей рядом с постоялым двором, обнаружил довольно большой вооруженный отряд. И он узнал лицо одного из путников. Разведчик назвал его.

— Каспорд Фанчер! — громко повторила принцесса.

— Боюсь, что… — полковник чуть понизил голос, — …на этот раз удача изменила нам. Ведь Фанчер — это…

— Я прекрасно знаю, кто он! — резко перебила полковника Лудорика. — Это означает, что Реддик узнал о моей попытке добраться до короля Гостара. Однако ему также известно, что я не круглая дура, хотя он очень бы хотел, чтобы это было так. Что ж, прекрасно! По-видимому, герцог поднял всех своих людей, в том числе и Фанчера, который выехал ему на помощь. Однако Реддик — пока еще нс король Ревении, он даже не приблизился к столь вожделенному для него трону. А я — принцесса крови, и Имберт Рехлинг — добрый друг моего отца. Он расчистит мне дорогу к Гостару, и Реддик не сможет помешать ему!

— Если мы сумеем добраться до Рехлинга…

— Поскольку королевский Двор находится в Гастонхау, то все послы соберутся там. Правда, сейчас слишком рано для подобных съездов, но король Гостар нежно любит свою среднюю дочь. До меня дошли слухи, что очень скоро он собирается выдать ее замуж за принца; поэтому он привез ее испить воды из Источника Веры!

— Ох уж эти суеверия!

— Вполне вероятно, и в то же время — нет. Возле Источника Веры побывал Хранитель; уже одно это отметает все сомнения прочь. Я слышала о многих случаях, когда женщины, страдающие трудными родами, пили воду из Источника. Кстати, Гастонхау был построен королевой Маргет из страха потерять своего четвертого сына, ибо трое ее сыновей до этого появились на свет мертворожденными. А все потому, что она просто лежала в постели и терпела муки. Впоследствии она проводила в Гастонхау большую часть времени беременности, и за последующие годы родила пятерых сыновей и трех дочерей. И всех — совершенно здоровыми!

— Все это красивые истории! Какое отношение к нам теперь имеет королева Маргет? Если Двор находится в Гастонхау и Фанчер направляется туда, мы должны быть совершенно уверены в нашей «легенде». А лучше сперва отправить туда курьера…

— А почему бы нам просто-напросто побыстрее не поехать в Гастонхау самим?

— Этого не будет, пока я не удостоверюсь, что нас не ожидают там неприятные сюрпризы.

— Удостовериться в чем? Что Фанчер прибыл туда, чтобы создать нам проблемы? Нам об этом и без того известно. Лорд Имберт помешает ему встретиться с королем, а Фанчер не посмеет противоречить самому лорду Имберту. Тем не менее… возможно… Возможно, ты прав, Нелис. Именно сейчас лучше не портить наши планы, даже если причина нашего беспокойства столь ничтожна, как Фанчер. Я передам с посланником записку, при помощи которой он очень быстро попадет к лорду Имберту. И передаст ему мои слова. — С этими словами принцесса потянула за одну из длинных ленточек, высвободив пять длинных косичек, которые она тщательно сосчитала, прежде чем снова завязать в аккуратный узел. — А теперь дайте мне лист ресуаха…

— Игры? — осведомился полковник.

— Да, игры, но с определенной целью. Эту игру лорд Имберт обязательно вспомнит, поскольку когда-то он играл в нее со мною. Это случилось почти сразу после кончины моего отца. Тогда он представил меня леди Ансле… та была Высочайшей Леди Креста, и этот титул полагался ей по праву, ибо королю пришлось удалить меня со Двора, когда он занемог. Лорд Имберт обожал старинные рассказы. Он приказал собирать большинство из них у певцов Торка, а потом переписывал их, чтобы не забыть. Один рассказ назывался «Пропавшая леди Иннаса». Ее тайными отличительными знаками были прядка волос и оторванный лист. Поэтому он вспомнит рассказ и выслушает нашего посланника.

Принцесса внимательно осмотрела кусты и деревья вокруг, потом легко подпрыгнула и ухватилась за ветку растения с продолговатыми узкими листьями. Она оторвала самый крупный лист и завернула в него прядку волос.

После отъезда посланника Имфри вскочил на двурога и рассудил, что будет лучше, если они поедут дальше очень медленным шагом. Рядом с вершинами гор, где они пересекли границу, вся местность заросла почти непроходимым лесом, так что им приходилось с трудом пробираться сквозь низко свисающие ветви, опутанные толстыми лианами. Наконец они добрались до моста, который выглядел очень нарядно и был гораздо шире дороги, по которой они ехали, словно когда-то мост считался более оживленным местом, чем сейчас. С противоположной стороны арки из сплетенных лиан и цветов виднелась маленькая одноэтажная башенка, выстроенная в форме треугольника. Создавалось впечатление, что башня и мост — неразлучная пара. Даже два узких оконца башни напоминали треугольники.

— У тебя есть какие-нибудь деньги? — спросила Лудорика полковника. — Я вижу мост обетов.

— Какой он старый… Наверное, потому, что обет должен существовать до тех пор, пока он не выполнится полностью.

— Откуда нам знать? Ну как, у тебя есть деньги, чтобы подавать нищим?

Полковник извлек из-под мундира небольшой мешочек и протянул его принцессе.

— Будьте поэкономнее, Ваше Высочество. У меня не было времени разбогатеть перед тем, как мы уехали.

Она развязала стягивающую верх мешочка тесемку и вытащила из него металлический кругляш.

— Этого будет достаточно. Мы путешествуем с чистыми руками и без злобы в сердце.

Когда они подошли к треугольному сооружению, принцесса наклонилась с седла и бросила монетку в открытое оконце.

— Во имя благоденствия выстроившего этот мост, во имя благоденствия тех, кто по нему проезжает или проходит, во имя удачного путешествия и, конечно, во имя удачного его завершения, — проговорила она монотонно, словно заклинание.

— Его зовут… — ее указательный палец описал в воздухе дугу, затем коснулся шероховатой и потрепанной временем стены, на которой палец принцессы провел несколько замысловатых округлых линий. — Его имя было Никлас, и он был хозяин… Очень трудно прочесть печать на стене. Но это доброе предзнаменование, что мы едем ради блага Никласа!

Впереди дорогу уже не скрывали ветви деревьев, и вскоре по ее краям появилась высокая ограда. Дорога стала еще шире, и в пыли явственно проглядывались следы колес и копыт, словно этот путь, ведущий к верховью реки, весьма активно использовался пешеходами, всадниками и повозками.

Двуроги больше не могли бежать устойчивым галопом. Тогда их седоки замедлили ход, чтобы заставить их передвигаться легкой, неторопливой иноходью. Утро они встретили в узком проходе и теперь передвигались свободно и легко. Несмотря на то что они делали привал в горах, Роана снова испытывала голод.

С непривычки ездить верхом ей казалось, что напряженное тело пребывало в дороге по меньшей мере половину жизни. Впрочем, и ее спутники тоже нуждались в небольшом отдыхе.

Внезапно Имфри натянул поводья своего двурога и предупредительно вскинул руку. Один из двурогов запыхтел, а потом затих. Теперь где-то довольно далеко от Роаны раздался звук горна, отчетливый, трубный и громкий.

Глава 8

Роана стояла у окна, медленно перебирая пальцами плотную занавесь. Ей нравилось это ощущение, как и необычная роскошь залы за ее спиной; ей было приятно после пронизывающего холода оказаться в этом гостеприимном тепле. Только что рассвело, и в такую рань, казалось, в огромном замке не было ни души. Но на улице за высокими воротами внутреннего двора замка кипела жизнь.

Из лавки вышел мальчик и из продырявленной банки, заменяющей ему лейку, начал поливать водою булыжную мостовую перед дверью. Он размахивал жестянкой взад-вперед, делая это небрежно, автоматически, не обращая никакого внимания, что вода попадает на широкие юбки проходящих мимо женщин. Серые юбки с украшающими их алыми цветочками были в тон туго завязанным корсажам платьев. Роана увидела женщину, идущую легкими, размашистыми шагами, одной рукою придерживая корзину, водворенную на голову, а содержимое ее корзины скрывали листья.

Эта женщина была лишь первой из маленькой процессии; а серое и алое, поверх гибкого стройного тела, казалось чуть ли не униформой, как и корзина на голове, подобная которой возвышалась над каждой из женщин. Мальчик, поливающий мостовую, что-то выкрикивал им вслед, и они с улыбками оборачивались. Именно такое Роана видела на трехмерных изображениях в кино.

Роана вспомнила, какое впечатление произвел на нее замок, в который они прибыли ночью. Огромный, трехэтажный, выстроенный весь из камня и с очень узкими окнами на первом этаже. Ни одна травинка не смогла пробиться сквозь грязно-коричневую мостовую внутреннего двора замка. И только на его фасаде виднелось яркое цветное пятно — герб. Роана заметила его из окна краем глаза. Герб смотрел прямо на ворота и выглядел довольно внушительно, словно давая понять всем о мощи Ревении.

Она так и не встретилась с послом, о котором ей столько рассказывала Лудорика. В сущности, она даже не виделась и с самой принцессой, с тех пор как они вошли в маленькую боковую дверцу и чуть ли не крадучись двинулись в глубь замка сперва по коридору, а потом через анфиладу залов, ведомые одним-единственным слугою. Впрочем, у Роаны не было повода жаловаться на отведенную ей комнату, равно как и на молоденькую служанку, которую она отпустила ранним утром. Вот только… Роана испытывала некоторую неловкость, оставшись в одиночестве в этом помещении, которое почему-то очаровывало ее своей обстановкой.

Ибо и мебель, и стены, увешанные старинными гобеленами, и высоченные потолки — все это казалось Роане фантастическим, сказочным, нереальным. И это даже показалось ей большим кошмаром, нежели громкий заунывный звук горна, прозвучавший тогда в ночи, вынудивший их поспешно скрыться. Роана вспомнила, как они увидели отряд всадников, а когда полковник с принцессой узнали двоих из кавалькады, то очень сильно встревожились. Хотя причину своей тревоги Роане не объяснили. Вместо того чтобы просто пропустить этот отряд и снова отправиться в дорогу, они затаились и дождались глубокой ночи. Затем они долго и быстро скакали через какие-то поля, пока не достигли перекрестка. Там они пересели в карету с глухо задернутыми шторами на окнах и запряженную четверкой очень крупных отборных двурогов.

Их посланник уселся на козлы за спиной кучера, не забыв перед этим передать принцессе письмо. Когда она читала его, то тень от ее лица падала на строки, и Роане так и не удалось ничего заметить. Потом Лудорика с победоносным видом помахала письмом перед полковником.

— Ну что я говорила?! Лорд Имберт окажет нам прекрасный прием… и, естественно, сделает так, чтобы наша поездка прошла со всеми удобствами. — Она немного помолчала и добавила: — А то я чувствую себя такой же старой, как эти холмы, и каждая косточка моего тела ноет после этой жуткой поездки. Ну, ничего, далее наше путешествие пройдет как по маслу!

Внутри кареты стояла темнота, но никто не поднимал шторки. Роана подумала, что поездку в этой карете едва ли можно назвать удобнее, нежели путешествие верхом, несмотря на все заверения Лудорики. Когда карета подпрыгивала на кочках, то Роане казалось, что ее тело превратилось в сплошной комок боли. К тому же с каждой колдобиной ее начинало подташнивать. Однако ее спутники удобно развалились на подушках, словно считали эту поездку верхом комфорта, а принцесса даже заснула, уронив голову Роане на плечо.

Дважды они останавливались, чтобы дать животным напиться и задать им корма, и во вторую их остановку им передали корзину с холодной, но очень вкусной едой. Для голодной Роаны, которая в других обстоятельствах набросилась бы на еду, как стая диких зверей, оказалось достаточно всего нескольких крошечных кусочков мяса, чтобы вновь прийти в себя.

Они прибыли в Гастонхау в два часа ночи. И Роана с затуманенными мозгами и жутким головокружением буквально рухнула на огромную постель с пологом. Однако, несмотря на страшную усталость, она проснулась очень рано, словно поднятая по тревоге каким-то внутренним чутьем.

И вот она отошла от окна, чтобы вновь осмотреть комнату, на этот раз при нормальном освещении, а не при тусклом свете лампады.

Кровать, занимающая большую часть комнаты, была неимоверных размеров. Если бы ее водрузили в их лагере, она заняла бы четверть его территории. Проведя большую часть жизни в очень тесных помещениях, как лагерь или каюта космического корабля, Роана никак не могла привыкнуть к такой свободе. Кровать возвышалась на помосте, к которому вели две ступеньки, а четыре столба с искусно вырезанными на них цветами и листьями поддерживали балдахин с занавесями, которые Роана не позволила служанке задвинуть, чтобы получилось нечто вроде тента. И занавеси, и обшивка тюфяка были изукрашены изумительной вышивкой ручной работы.

Что касалось вкуса Роаны, то для нее все цвета казались слишком яркими, чуть ли не кричащими. Гобеленовые обои на стенах имели те же пронзительные оттенки. Слева от Роаны возвышался стол с широким зеркалом и стоящим перед ним табуретом с мягким сиденьем. Справа она увидела высокий шкаф с двойными дверцами. И еще по всей комнате в беспорядке стояли кресла, стулья и несколько столиков пониже того, что с зеркалом.

Она подошла к зеркалу, чтобы полюбоваться на свое отражение. С ее худого тела белыми складками свисала ночная рубашка, очень похожая на ту, в которой она застала плененную принцессу. На фоне этой безупречной белизны ее обветренные загорелые смуглые руки казались почти что черными. Короткие волосы немного отросли с тех пор, как она покинула Крам-бриф, и теперь немного распушились, закрывая уши и нависая надо лбом. Эти пушистые волосы смотрелись очень странно на фоне ее темного загара, ибо забавные пушистые завитушки были светло-желтые с едва заметным рыжеватым оттенком, по-видимому, образовавшимся под воздействием солнечных лучей.

По меркам ее цивилизации, Роану нельзя было бы назвать красивой, и она слишком рано поняла и приняла это. Поскольку бродячая жизнь заносила ее в самые отдаленные и дикие уголки Вселенной, она не пользовалась косметикой, как это делали женщины, постоянно живущие на Терре. Безусловно, рядом с принцессой она была совершенно невзрачной. А вот насколько — она еще не узнала.

На столе стоял поднос с кружками и бутылями. Роана уселась за стол и стала разглядывать их, думая о том, кто все это поставил сюда. Затем, немного взбодрившись, занялась исследованиями. Первым делом внимательно изучила маленькую золотую кружку с очень ровными и гладкими стенками и с крышкой, имеющей пробку в виде наполовину распустившегося цветка. Этот сосуд заполнял крем с очень нежным и приятным запахом. Она не смогла удержаться от искушения провести по поверхности крема кончиком пальца, хотя понятия не имела, для чего он. Чем больше она исследовала кружки, сосуды и бутыли на столе, тем больше догадок созревало в ее голове. Вот эта крошечная баночка с чем-то красным явно предназначена для того, чтобы красить губы и румянить щеки, хотя она еще ни разу не встречала никого, кто намазал бы чем-либо подобным лоб, щеки или подбородок. Между тем такая явно дорогая и редкая косметика пользовалась огромной популярностью на других планетах. Роана бросила взгляд на узенькую коробочку с каким-то черным, как смоль, содержимым, с лежащей рядом тонюсенькой кисточкой; затем она принялась изучать изумительной красоты бутылочки и флакончики, каждый из которых издавал сказочный аромат.

— Миледи?

Роана вздрогнула от неожиданности и чуть не выронила изящную прозрачную бутылочку. В зеркале за своей спиной она увидела служанку с подносом, на котором стояла чаша и кружка, прикрытые какой-то легкой полупрозрачной тканью.

Роана произнесла обычное утреннее приветствие Ревении.

— Солнце встало, а вместе с ним поднялся и попутный ветер…

— Благодаря вам, миледи. Не угодно ли откушать с утра?

Едва уловимым движением девушка сняла ткань. В чаше лежали еще покрытые утренней росой ягоды вперемешку с чем-то, напоминающим жареные зерна, а рядом свежеиспеченные пирожки. Кружка была наполнена густым горячим напитком, который Роана видела впервые и не знала, что это. Она отпила было глоток, как дверь отворилась вновь, и Роана увидела принцессу.

Наконец Роане довелось лицезреть Лудорику в одеянии, соответствующем ее положению: в темно-зеленом платье с множеством пышных юбок, изукрашенном роскошными кружевами. Платье было отделано серебряным бисером и с завернутыми вовнутрь манжетами; его воротник, изготовленный из точно такой же ткани, похожей на паутинку, с вкрапленными в нее росинками бисера, закрывал ее плечи. Волосы, во время путешествия собранные в косы с вплетенными в них лентами, теперь были аккуратно уложены при помощи изящных заколок, создавая на ее голове весьма впечатляющую высокую прическу. Внешность принцессы была настолько величественной, что при виде подобного зрелища Роана встала, чтобы отдать ей должное.

— Ну что ты, Роана… — мягко промолвила принцесса, затем прошлась по комнате, но не степенной походкой, присущей ее званию, а быстрым порывистым шагом. Затем взяла ее руку и зажала между ладонями. — Роана, здесь мы в безопасности. И добрый милорд Имберт отправился побеседовать с королем. Удача благоволит нам. А как только мы встретимся с королем Госта-ром… — Она звонко рассмеялась. — О, Роана, тебе так понравится здесь! Ты будешь наслаждаться жизнью! Вне всякого сомнения, будет дан бал… Я не говорила, что король позовет на бал сыновей? Неважно! Но разве есть способ галантнее показать себя, чем на балу? И мы поедем в Брогвэлл в открытом экипаже, как того требует мода, и… и… и…

Сейчас принцессой могла оказаться любая девушка из внешнего мира, томимая жаждой наслаждений. Однако Роана поймала себя на мысли, что не разделяет возвышенное настроение собеседницы. И Лудорика очень быстро почувствовала это, ибо ее искрящееся весельем лицо немного потускнело, когда она спросила:

— Что с тобой, Роана? Мы же действительно здесь в полной безопасности, возможно, даже в большей, чем в Ревении. Разумеется, и там нам не о чем было бы беспокоиться, пока мы полностью не узнаем о намерениях Реддика. А ты… ты не должна бояться, что тебя лишат памяти или заключат в тюрьму. Это — день беззаботности, а не унылых лиц. Ах, как я не догадалась?! Наверняка ты выглядишь так серьезно потому, что до сих пор сидишь в ночной рубашке. Ну конечно! Тебе совершенно не вдет белый цвет. Так мы это быстро исправим.

Она потянула за сонетку, и спустя несколько секунд на пороге появилась служанка. Принцесса настолько быстро отдавала ей приказы, что необходимо доставить сюда и как можно скорее, что Роане даже не удалось определить количество предназначенных ей одеяний.

Уже позднее, когда она вновь сидела напротив зеркала, вглядываясь в свое отражение, ей опять показалось, что она видит сон, только на этот раз сон был намного глубже предыдущего. Словно она приняла наркотик, очень сильный, запрещенный, после которого оказалась в совершенно иной жизни, настолько увлекательной и великолепной, что все это могло показаться волшебством. Однако Роана подсознательно ощущала, как сказка упорно сражается с реальностью. Она никогда не принимала наркотики и все-таки попалась в ловко расставленные сети искушения — во всяком случае, в зеркале отражалась не та Роана Хьюм, которую она знала раньше.

Нежная ткань ее платья имела темно-желтый оттенок, однако стоило ей сделать хоть малейшее движение, как каждая складка на нем становилась розовой. Кружева, не такие пышные, как украшающие платье Лудорики, были намного прелестнее всего, что Роана когда-либо видела в своей жизни. Ее загорелые запястья выдавались из-под гофрированных манжет; а кружева поднимались по бокам ее платья, богато изукрашенная спинка которого поднималась чуть выше головы, создавая таким образом хрупкую, прозрачную, словно паутина, рамочку, опоясывающую ее тонкую шею. Ее волосы пока были настолько короткими, что их нельзя было заколоть, поэтому голову венчала отделанная изысканными кружевами шапочка, передний край которой изящно изгибался у нее на лбу, и от него расходились вниз два скрепленных золотою проволочкой крыла, словно в залу случайно залетела какая-то диковинная птица.

А ее лицо… Многие годы, проведенные на открытом воздухе, оставили на нем загар, который невозможно было скрыть, но для этого они со знанием дела использовали содержимое многочисленных бутылочек и флаконов. Так что коричневый цвет загара только усилил ее красоту, и теперь Роана выглядела настолько ярко, что поначалу не смогла узнать саму себя в зеркале. Пристально рассматривая свое отражение, она наконец осознала, что единственное и самое страшное оружие любой женщины — когда она полностью осознает, что выглядит просто восхитительно.

Лудорика захлопала в ладоши и рассмеялась.

— Миледи Роана, вот как тебе надо всегда выглядеть! А не напяливать на себя уродливые мужские одежды. Почему тебе хотелось смотреться так просто и незамысловато, когда долг любой женщины требует от нее выглядеть красивей всех на свете, и неважно, какое лицо ей дали Хранители при рождении? А теперь пойдем, тебе надо научиться должным образом двигаться в этих юбках, моя-дорогая-и-прежде-мужеподобная леди!

Запрятав все свои сомнения в самые отдаленные уголки сознания, Роана последовала за принцессой. Они вышли в просторный вестибюль, одна стена которого была отделана гобеленами ручной работы, между которых виднелись промежутки, выкрашенные в такие же яркие цвета, как и в ее спальне, что делало ее светлее и приветливее. Другая стена состояла из ряда окон, в четырех из них виднелась весьма живописная бухточка. Стекла на этих окнах были вставлены в шахматном порядке; совершенно прозрачные чередовались с разноцветными, на которых проступали причудливые узоры. Запрокинув голову, Роана увидела потолок, на котором были глубоко вытесаны ягоды и листья, также искусно выкрашенные в разные цвета. В самом дальнем углу залы возвышался огромный камин, а по всей длине стены на одинаковых расстояниях друг от друга стояли жаровни на треногах. Из нескольких поднимались витиеватые клубы благовонного дыма.

В зале не было ни души, ни слуг, ни хозяина замка. Но когда они прошли через дверь, расположенную в противоположном конце зала, и приблизились к подножию лестницы, внезапно появился человек. Оказалось, что он уже ожидал их.

Он обнажил голову (ибо на ней находилась пестрая шляпа, богато изукрашенная золотом) и, когда принцесса начала спускаться, низко поклонился ей. Его одежда, отделанная украшениями из металла, весьма соответствовала сопровождаемым им лицам.

— Ваше Высочество…

Мужчина был средних лет, и на лице его темнела борода, что показалось Роане каким-то новым обычаем, поскольку она знала, что бороды позволено отращивать только космонавтам. Это делалось потому, что при гладковыбритых щеках и полностью остриженных головах между черепом и шлемом оставалось некоторое пространство. Когда же космонавт носил бороду, то пространство уменьшалось, и тем самым шлем сидел на его голове как влитой.

— Дорогой милорд, — принцесса протянула мужчине руку. — Мне бы хотелось представить вам мою спутницу, леди Роану Хьюм. Роана, это — лорд Имберт, который любезно предоставил нам убежище от всех наших треволнений.

Он снова склонил голову и поцеловал принцессе руку. Затем обратил испытующий взгляд на Роану, что несколько взволновало ее, когда их глаза встретились.

— Мне выпала большая честь познакомиться с вами, милорд. — И, немного приподняв складки своего платья, она присела в реверансе. Роана очень надеялась, что у нее все получилось должным образом. Конечно, она не столь изящна и грациозна, как принцесса. А эти глаза, пристально глядящие на нее, несколько поубавили ее самоуверенность.

— Мы бесконечно благодарны вам, миледи, — промолвил лорд. — Под «мы» я подразумеваю народ Ревении. — Несмотря на суровую и довольно бесцветную и не свойственную его высокому званию внешность, голос прозвучал тепло и приветливо. И Роана сразу переменила к нему отношение, создавшееся у нее с первого взгляда. Когда лорд говорил, то казалось, что под маской, в которой он являлся людям, скрывался совершенно другой человек. — Вы доставили нам принцессу целой и невредимой, поэтому все, кто служит ей теперь, безмерно благодарны вам.

Он улыбнулся и низко поклонился Роане. Однако, когда она наблюдала за ним, не слыша его голоса, то ощущала в его поведении холод. Слова вполне могли служить великолепной ширмой для его мыслей. Хотя принцесса так высоко ценила лорда Имберта Рехлинга, Роана не ощущала к нему такого же доверия, как к полковнику Нелису.

— Вы очень любезны, — еле слышно ответила она. Величественный, полный достоинства язык Ревении был настолько чужд отрывистому основному галактическому, языку ее народа, что Роана с трудом могла изъясняться со своими спутниками.

— Мы собираемся осмотреть ваш сад, милорд, — с улыбкой промолвила Лудорика, и Роана заметила, как в ее глазах сверкнули озорные искорки. — То, что я видела из окна моих покоев, обещает…

— Ваше Высочество, — необычайно низким тембром произнес лорд Имберт, — не думаю, что подобная прогулка будет уместна в это время.

— Неуместна? Прогулка по саду? Но почему?

— Ваше Высочество, насколько мне известно, в городе находится Фанчер. И еще Прорицатель Шамбри. Вы же сами знаете, что они прибыли сюда.

— Но здесь Гастонхау и посольство королевства Ревении, возглавляемое лучшим моим другом — самим лордом Имбертом Рехлингом, — недовольно проговорила она. — Почему же мы должны бояться Фанчера, человека, не имеющего в Лихштене никакого веса? Что касается Прорицателя, да, мы его видели. Но какое отношение он имеет к нам? Или к Ревении?

— Вероятно, кое-что мне могло показаться… — начал Имберт, но замолчал и посмотрел на Роану так, словно хотел, чтобы она немедленно ушла. Наверное, так было принято во Дворе, но Роана не претендовала на большее, чем она была — чужеземкой, случайно оказавшейся у них на пути. Она замерла, а принцесса с некоторым раздражением сказала:

— Вы можете говорить открыто — леди Роане все известно.

Пожав плечами, он продолжал:

— Что ж, как вам будет угодно, Ваше Высочество. Прорицатель предсказал кончину короля Никласа в точности до часа.

Лицо принцессы мгновенно стало серьезным.

— Насколько можно верить его словам? Нет, я не буду спрашивать вас об этом, милорд. У всех нас есть собственное мнение насчет подобных дарований или талантов. В некоторых случаях предсказания Шамбри имели значительный успех. Хотя я лично слышала — впрочем, это могли быть слухи, распространенные завистниками, — что он также и ошибался. Тем не менее предсказать кончину короля… он должен быть в этом уверен как никогда. Но зачем он приехал из Ревении в Лихштен? Разве только…

Лудорика опустила взгляд на свои руки, словно держала в них что-то очень ценное, что не могли увидеть остальные. — Разве только ему не пришлось выехать из Ревении прежде, чем его предсказание подтвердилось. Какой же у него имелся повод для приезда сюда?

— Повод заключается в том, что для короля Гостара наступил великий момент, который повлияет на будущее его королевского Дома, поэтому благодаря его дару Шамбри призвали сюда.

— Благодаря его дару! Значит, он окончательно уверен…

— Именно так, — прервал ее лорд Имберт. — Ведь быть таким настойчивым противоречит его обычаям. Совсем недавно он ездил в Ичор, и леди Ичор…

— Некогда была очень большим другом Реддика. Но здесь, в вашем прекрасно охраняемом замке, милорд, безусловно, нечего бояться каких-либо интриг, которые опутали бы меня. Послушайте, вы же сами сказали Нелису, что он может оставить нас здесь и уехать, когда пожелает. Так почему же, если у вас имеются такие серьезные сомнения, вы сказали ему такое?

— По очень простой причине, Ваше Высочество. Эти известия еще не достигли моих ушей, когда полковник уехал. И еще… намного лучше для него вернуться в свой отряд, поскольку, если о вашем приезде еще никому не известно, его возвращение поможет сохранить ваше присутствие в тайне.

— В тайне? Я не думала, что здесь… — она заколебалась, затем продолжила: — Так дайте же мне встретиться с королем Го-старом, и все пойдет так, как мы пожелаем.

— А вот здесь, Ваше Высочество, вы должны проявить незаурядное терпение. Королева неважно себя чувствует, и король Гостар очень обеспокоен ее здоровьем. Да и в более благоприятных случаях нельзя было сыскать человека менее спокойного. Иногда он становился жертвой самых невероятных прихотей и мог внезапно переменить решение, поэтому ни одна живая душа не сможет предсказать, что он станет делать через секунду. Например, три месяца назад, узнав, что королева ждет ребенка, он даже не явился за советом в тайное святилище Огненной Короны. Он не станет принимать делегацию от консула и откажет всем своим министрам в аудиенции. Даже доставка ему письма может занять массу времени!

— А у нас так мало времени!

— Я все понимаю, Ваше Высочество. Но буду с вами откровенен. Мы должны относиться к королю с великой осторожностью. Любой необдуманный шаг с нашей стороны может повлечь его отказ еще до того, как мы изложим ему свое дело. Так он поступал множество раз, намного чаще, чем даже известно его народу. Теперь… теперь же я должен отметить, Ваше Высочество, что вас видели в этом крыле замка несколько слуг. Все это тоже нельзя сбрасывать со счетов, ибо здесь ничего не делается просто так. Чем меньше людей будет знать о вашем присутствии в замке до тех пор, пока с королем не будет некоторой ясности, тем лучше. Ибо нам надо опасаться не только его переменчивого нрава, но и вмешательства, возможно, непосредственно со стороны Фанчера, а возможно, и со стороны Шамбри… или, как я подозреваю…

— Видите ли, Ваше Высочество, — продолжил он, — королева очень доверительно относится к предсказаниям, и у меня есть все основания полагать, что как только она узнает, что Шамбри находится здесь, то обязательно пригласит его к себе. Как только он завладеет ее вниманием, то справится с нами без труда. Ибо он коварный и хитрый человек, имеющий намного большее влияние, нежели обычный прорицатель. Он уже с присущей ему самоуверенностью называл день и час кончины Его Величества. Что, если он добавит к этому что-нибудь ужасное, касающееся лично вас, Ваше Высочество? Сможете ли вы тогда услышать правдивый ответ на вашу просьбу? Предполагаемые несчастья — слишком реальные вещи для большинства королей и лордов.

Принцесса нахмурилась.

— Значит, он назвал час и день… Нет, я не желаю знать об этом, чтобы не начать тоже в это верить! Выходит, я не могу ничего сделать, кроме как ждать?

— Конечно, тяжело услышать такое, Ваше Высочество, но вы совершенно правы. И не только покорно ждать, а оставаться в этих стенах и стараться сделать так, чтобы вас не заметила ни одна живая душа. Вспомните, вы сами считали, что в Хизерхау вы в полной безопасности, и что же случилось? Разумеется, мой замок превосходно охраняется, но как я смогу поклясться, что все мои охранники и слуги до сих пор, как и встарь, преданы только мне и что ни один из них тайно не поддерживает Реддика?

— В такое трудно поверить, — медленно промолвила принцесса. — Я чувствую, что все это почти как попытка перебраться через Шелмарские болота — то есть любой мой шаг станет роковой ошибкой. Но предположим, что король… — Она оглянулась. — Хорошо, тогда скажите, сколько еще времени этот сладкоречивый Прорицатель позволил ему жить?

— Четыре дня — до полнолуния.

— Четыре дня! И он ведь не осмелится делать такое пророчество, если не будет уверен, что оно окажется правдой. Четыре дня, и если я не вернусь тогда в Уркермарк вместе с Короной… Мне надо все как следует обдумать, лорд Имберт.

— Разумеется, Ваше Высочество. А тем временем для вашей же безопасности ни в коем случае не покидайте этих стен. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы попасть к королю Гостару, а у меня есть несколько способов, которые стоило бы испробовать, что я и сделаю.

Еще раз низко поклонившись, он покинул их, и принцесса повернулась к Роане.

— Похоже, мы сможем наслаждаться видом сада не иначе, как через окно. Зато можем прогуляться по галерее. Пойдем опять наверх.

Они возвратились в огромные покои наверху, после чего Лудорика повела Роану к средней бухточке, так чтобы они смогли осмотреться. Внизу виднелись немногочисленные цветы, а в основном им удалось разглядеть живую изгородь из кустарников и деревьев, подстриженных в замысловатые формы, отчего они больше напоминали статуи, установленные в Хизерхау перед прибытием туда принцессы.

— Все растения содержатся в превосходном состоянии, — отметила Лудорика. — Создается впечатление, что даже если какой-нибудь единственный лист случайно вылезет из общей композиции, то это тотчас же будет замечено и исправлено. Лорд Имберт рьяный приверженец подобных формальностей. Этот сад примерно такой же значительный, как и положение самого лорда в Ревении. Леди Ансла никогда особо не заботилась о нем. Она отвела себе собственное местечко и выращивала там премаленькие благоухающие цветы. Еще здесь есть пруд, где прямо на воде вьют гнезда эранды, а эта птица способна застывать в неподвижности на многие-многие часы, так что ее часто принимают за статую…

— А леди Ансла… она здесь?

— Она умерла, — ответила принцесса, не отворачиваясь от окна. — Это случилось в лютый мороз. Я даже не смогла вставить ей в руку свечу — хотя она всегда была очень добра ко мне. Когда я пришла, она уже скончалась. Мне кажется, когда я была совсем маленькой, она была единственным человеком, заботившимся обо мне как о Лудорике, а не потому, что я — принцесса.

Хотя они не могли выйти в этот чопорный сад даже из анфилады комнат, приготовленных только для них, обе девушки нашли чем заняться. Лудорика развлекалась сама, а Роана (к своему удивлению) тщательно репетировала свою временную роль придворной дамы, ее обязанности по отношению к своей принцессе, а также свое положение при Дворе — хотя из-за возраста и тяжелого недуга короля жизнь Двора раскололась на несколько неясных должностных обязанностей, впрочем, выполняемых лишь в случае крайней необходимости. Роана знала о них, еще когда училась в Крам-бриф, но теперь растворилась в своей роли настолько, что нашла ее намного более увлекательной, нежели когда прочитала об этом в учебниках. Описание принцессой всевозможных титулованных особ и придворных, их биографий и поступков было настолько подробным, что чужеземная девушка подумала, что узнает любого или любую из них при встрече… Если ей когда-нибудь доведется повстречаться с этими людьми.

Где-то в глубине ее души начало расти что-то непонятное. Она чаще стала разглаживать складки на юбках, то и дело подходила к зеркалу, пристально вглядываясь в собственное отражение, а пальцы сами тянулись к красивой подушечке с иглами, чтобы приступить к вышиванию. Все это было весьма далеко от ценностей ее цивилизации, но тем не менее окружало ее, и она не испытывала ни ностальгии, ни боли, ни несчастья, а скорее наоборот, чувствовала себя расслабленно. Словно очень долго отдыхала. Если ей это снилось, то ей все меньше и меньше хотелось проснуться. По крайней мере, размышляла она с некоторой насмешкой, даже если когда-нибудь и вернется к своим, то сумеет предоставить достаточно полезной информации об эксперименте психократов с точки зрения их испытуемых, и тем самым поразит Службу до глубины души.

Вторую ночь в Гастонхау она сидела против зеркала, вытаскивая из шляпки заколки в виде птичек, когда в комнату проскользнула Лудорика с длинным, отороченным мехом плащом, перекинутым через руку. Глаза ее горели от возбуждения.

— Имберту все удалось! Я тайно отправляюсь к королю Гостару. Но я иду к нему не одна, Роана… Лорд Имберт считает, что ты должна пойти со мной, потому что ты сможешь засвидетельствовать обо всем, что случилось тогда в башне, и твое свидетельство может сыграть огромную роль в дальнейшем! Поторапливайся… нас ожидает карета! Где твой плащ?

Она открыла дверцы гардероба и поспешно стала рыться в его содержимом. Роана устремилась к постели, к своему личному тайнику. Она провела ладонью под широкой подушкой и вытащила пояс с чужеземным снаряжением. С ним она не собиралась расставаться даже на самое короткое время.

Глава 9

Карета ожидала их в темном внутреннем дворе замка и почти ничем не отличалась от той, что доставила их в Гастонхау. Как и в тот раз, ее окна закрывали плотные шторки, а двор освещал один-единственный тусклый фонарь. Роана шла к карете очень медленно из-за своих широких юбок. Лорд Имберт вышел лично, чтобы поприветствовать их, а перед тем как протянуть руку Роане, что-то очень тихо проговорил принцессе.

На этот раз их не сопровождал полковник, а подушки были намного мягче и удобнее, чем в карете, на которой они добиралась до Гастонхау. Наконец дверца закрылась, и они очутились в кромешной темноте, ибо у кареты не было ни одного фонаря.

— Нет света! — воскликнула принцесса, найдя это очень странным, но потом добавила: — Думаю, что Имберту захотелось, чтобы все выглядело менее подозрительно.

— Куда мы едем? — спросила Роана, заворачиваясь в плащ. Ее трясло от озноба, да и в карете было настолько холодно, словно ею несколько лет не пользовались.

— В Гастонхау. В этом замке часто останавливается королевская чета, а находится он возле озера Иммер. Полагаю, королева очень любит тишину.

Карета резко подпрыгнула на кочке, отчего Роана упала на свою спутницу. Лудорика рассмеялась.

— Дорогая Роана, пошарь там по стенке и найдешь прочный ремень. Держись за него всю дорогу, ибо это лучший способ не упасть, когда карета несется на всей скорости.

Роана схватилась за ремень, подняла голову чуть вверх и теперь увидела за самым краем шторки мерцающие огоньки, словно они проезжали через какое-то хорошо освещенное место. Затем она нашла кожаную петлю и крепко взялась за нее, ибо ей хотелось поднять шторки, чтобы не чувствовать себя узницей мой качающейся из стороны в сторону и постоянно подскакивающей клетки. К тому же ее желудок явно протестовал против подобного вида езды.

— Моя мать была двоюродной сестрой короля Гостара, — донесся до нее голос принцессы. — Мне хочется узнать, в каких отношениях они были. Если, когда моя мать приехала в Ревению сочетаться браком, они дружили, это могло бы помочь моей просьбе. Если у него остались какие-нибудь воспоминания о ней…

— А может статься так, что они не дружили? — спросила Роана.

— Наследственная вражда существует не только среди лордов, но и между королевскими Дворами. Разве не яркий пример того поступок Реддика в отношении меня? А замок Хиллароу принадлежит королю Гостару, который известен своим буйным правом и многими необычными поступками, о которых нас предупреждал Имберт. Похоже, с тех пор как Хранители порвали всякие отношения с людьми, в течении истории очень многое изменилось. Только когда мы одеваем короны, то можем не сомневаться в возрождении и долговечности старых добрых традиций. Я должна добраться до Короны! Во всяком случае, Нелис обещал сделать все, чтобы ускорить ее поиски!

— Ты послала полковника на поиски Короны? А что же будет с дядей Оффласом и Сандаром? Если крупное соединение ревенийских войск выйдет на поиски и встретит там людей из лагеря… — Роана почувствовала беспокойство, потому как понимала, что прежде Служба никогда еще не проваливала свои операции с таким позором. Ведь они могут даже улететь с планеты прочь. Ни с чем!

— Полковник знает местность, и я ему доверяю. Если он поторопится, то Реддик не сможет столкнуться с ним, поэтому мне думается, что, пока король не умрет, герцог не осмелится выступить открыто.

— Но Корона… я-то думала, что тебе хотелось держать в тайне ото всех ее местоположение.

— Нет. Нелис все равно будет ожидать, когда я ее заберу. Никто кроме меня не имеет права даже прикоснуться к Короне.

А что же будет с ее людьми? Роана думала о дяде и Сандаре, крепко держась за ремень, когда карета начала подниматься в гору. Наверное, карета несется с максимальной скоростью, на которую только способна.

— Король Гостар очень нетерпелив, — заметила она. — Похоже, он хочет встретиться с нами как можно быстрее, или королевские кареты несутся с такой скоростью всегда?

Карета поехала еще быстрее. Несмотря на крепкую петлю ремня, Роану мотало из стороны в сторону, и она едва успела вздохнуть, чтобы набрать побольше воздуха и проглотить застрявший в горле тошнотворный комок. Роане очень не хотелось испачкать роскошный интерьер кареты.

— Д-да… это… слишком… быстро… — запинаясь от безумной тряски, с трудом промолвила принцесса. — Наверное, они…

Карета по-прежнему мчалась с невероятной скоростью, и с каждым резким поворотом дороги Роане казалось, что они сейчас опрокинутся. Она почувствовала, что еще немного, и ее вырвет. Девушка приложила руку ко рту, изо всех сил стараясь сдержаться от рвоты.

— Что… — начала было принцесса, но замолчала, а потом крикнула: — Роана! — в ее крике ощущалось предчувствие опасности. — Роана, ты можешь выглянуть в окошко? Ты можешь поднять шторку?

Роана попыталась это сделать, но ее тотчас же сильно качнуло в сторону. Наконец ей все же удалось дотянуться до края шторки. Во всяком случае, она так посчитала. Однако ее попытка оказалась тщетной. У нее создалось впечатление, что окошко заколочено гвоздями или запечатано. О чем она не преминула сообщить принцессе.

— С моей стороны то же самое! — откликнулась Лудорика. — Шторки привязаны снизу. Роана, ты можешь наклониться чуть вперед и нащупать дверную защелку?

Роана осознавала всю опасность этого предприятия. Ведь стоило ей оторвать руку от ремня, ее могло бросить вперед, отчего она с силой бы ударилась головой об узкое сиденье напротив. Однако она все-таки решила рискнуть. Несмотря на жуткую тряску, она выгадала мгновение между скачками кареты и что есть силы вытянула руку и впотьмах наугад стала ощупывать то место, где должна находиться дверь. Она не нашла защелки. Ее ладонь скользнула по совершенно ровной поверхности. От страха, что они очутились в ловушке, тошнота усилилась, и Роане захотелось закричать вознице, чтобы тот остановил карету.

Но тут карету тряхнуло с такой силой, что она ударилась головой о ее потолок.

— Я… не могу… найти… Там… все гладко! — выдохнула она с трудом.

— Я… тоже… — вторила ей принцесса.

— Но почему… — начала было Роана, но Лудорика опередила ее вопрос.

— Почему? Потому что нас захватили в плен. Но, спрашивается, кто? Лорд Имберт? Нет… ведь я и так была в полном его распоряжении, или он по какой-то причине ничего не рассказал мне… Гм… Однако я догадываюсь, милая Роана, что мы едем отнюдь не в Гастонхау.

— Куда же… — снова начала Роана, но мощный толчок не дал ей договорить. Она лишь ощутила острую боль в боку и жалобно вскрикнула.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Лудорика.

— Я… какая же я дура! — раздраженно проговорила Роана. — У меня же есть излучатель! — Как же она могла забыть про свой неизменный ремень? Этот провал в памяти стал еще одним симптомом нечеткости и расплывчатости мышления, так беспокоившего ее в последние несколько дней. Она чувствовала себя так, будто не хотела или не могла вспомнить знакомые ей предметы и мысли, бывшие частью ее межпланетной жизни. Одной рукой держась за петлю, второй она вытащила излучатель, включив его в самом слабом режиме.

— Двери!

Ей не нужно было напоминать о том, куда светить, ибо Роана уже направила излучатель именно в то место, через которое они попали в карету. И луч его только подтвердил результат ее обследования кареты на ощупь. На двери не было даже намека на задвижку. Когда она направила излучатель на окна, обе девушки увидели, что окна заколочены деревянными планками.

— Мы попали в плен с того момента, как приехали сюда, и они… кто бы это ни был… они хотят избавиться от нас. А наше будущее зависит от того, кто стоит за всем этим, — печально промолвила принцесса.

— Реддик?

— И не без помощи Имберта… И, наверное, с тех пор как к нам пришло послание, а подстроено все было так, что оно пришло от короля. Или кареты заменили, или… Мы можем перечислять все возможные причины, насколько у нас хватит пальцев, и все время будем возвращаться к одной-единственной. К истинной причине происшедшего. И нам достаточно уже того, что мы — пленницы, и нам нет нужды гадать, почему это случилось. Ведь важен сам факт. — Она мельком взглянула на излучатель. — Лучше скажи, какие еще орудия и оружие тебе удалось прихватить с собой?

Как обычно, принцесса сразу перешла к самому важному.

— У меня есть этот излучатель, сумка с лекарственными снадобьями и кое-какое оружие. — Роана подумала о шокере. — Оно не наносит ран, но тот, кто подпадает под его лучи, тотчас же засыпает.

— A-а, такое оружие использовал против меня твой кузен в пещере? Какая же ты умница, Роана, что захватила его с собой! Нам надо только дождаться, пока они выведут нас из кареты, и тогда ты сможешь усыпить их! И…

— Я сделаю все, что смогу, — пообещала Роана. Ей очень не хотелось привносить на Клио инопланетные вещи, и теперь она это чувствовала отчетливо, как никогда. Излучателем она пользовалась не раздумывая, но пустить в ход шокер — совсем другое дело… Еще ни разу ей не доводилось совершать что-либо в этом роде. Или все-таки приходилось? Психологическая обработка! Она проходила психологическую обработку уже множество раз — в основном, чтобы подготовить тело и разум к сопротивлению против какого-либо враждебного планетарного стресса либо против неведомых особей. Да, она совершала это, но еще ни разу сознательно не испытывала этот эффект лично на себе. Теперь же Роана чувствовала себя так, словно ее разум лихорадочно метался сразу в нескольких направлениях и при этом работал очень медленно, а сама она старалась избежать чужеземного оружия… того самого оружия, устроенного таким образом, чтобы им не сумели воспользоваться чужие.

Чтобы удостовериться в своих умозаключениях, она протянула принцессе излучатель.

— Если ты нажмешь вот сюда…

Затем Роана положила палец на кнопку шокера, хотя и не стала вытаскивать его. Ей стоило немалых сил контролировать себя. Ее пальцы соскальзывали с гладкой металлической поверхности. Ради Святой Правды, что же случилось с нею? Специальный чехол, делающий шокер неприкосновенным для представителей иных миров, не слушался ее! Такого сильного испуга она не испытывала ни разу в жизни. Лудорика, словно прочитав ее мысли по выражению липа, поспешно спросила:

— Что случилось?

— Ничего, — ответила Роана. Принцесса выглядела совершенно сбитой с толку и смотрела на нее широко открытыми глазами. Роана решила, что не должна позволить ей догадаться о своих подозрениях, тем более что сама не знала, что происходит на самом деле. — Эта тряска… меня подташнивает… — шепотом отозвалась она.

Лудорика сделала недовольную гримаску.

— Я много путешествовала в карете, хотя намного удобнее ездить верхом, но ни разу еще я не ездила по такой дикой местности. — Она кисло улыбнулась. — Честно говоря, меня тоже тошнит, и мне хотелось бы…

Договорить она не успела, ибо скорость кареты уменьшилась и тряска стала менее жестокой. Спустя некоторое время карета поехала еще медленнее и в конце концов остановилась.

— Приготовься, — приказала принцесса. Она по-прежнему сжимала излучатель, направив его на дверь и готовясь ослепить того, кто откроет дверь. Роана сосредоточилась и застыла на месте, держа наготове шокер.

Однако ничего не произошло. Они услышали какие-то тихие звуки, приглушаемые стенками кареты. Только дверь по-прежнему не открывалась.

— По-моему, они меняют двурогов! — сказала принцесса. — Новые двуроги… Это значит, что нам предстоит долгое путешествие. Мы уже проехали гораздо большее расстояние, чем до Гастонхау.

Наверное, она оказалась права, ибо очень скоро карету сильно тряхануло, и они снова двинулись в путь, сперва довольно медленно, а затем опять с безумной скоростью. Роана оставила в покое шокер и убрала излучатель, не думая, что вскоре они могут понадобиться. Она страшно устала, все тело болело от тряски, будто ее долго били или пытали. Но, к счастью, вторая часть поездки оказалась не такой длинной. Карета снова покатилась медленнее, едва ли не со скоростью пешехода. Затем она немного наклонилась, что означало, что они едут в гору. Принцесса снова заговорила:

— Мы возвращаемся в Ревению.

— Откуда ты знаешь?

— Ревения горная страна, а возле Гастонхау только одна гора, и на границе — тоже. Теперь у нас есть только две возможности. Либо нас встретит один из представителей короля, либо — Реддик!

— Полагаю, это будет Реддик.

— Должно быть, Имберта жестоко обманули. Да, для нас правильней будет ожидать самого худшего. Ох какая же я дура!..

Или темноту, сгустившуюся над ними, что-то немного освещало, или их глаза привыкли к этой кромешной тьме. Теперь Роана видела очертания фигуры своей спутницы, сидящей на сиденье рядом с нею.

— Фанчер и Прорицатель… а сколько еще людей из замка Имберта видели нас, как он и подозревал. Но даже сам Имберт не сумел разгадать, насколько далеко зашли планы проклятого Реддика! Нелис… мы могли положиться только на Нелиса. Возможно, когда-нибудь у нас будет возможность связаться с ним. Но это может произойти только там, куда нас отвезут.

Принцесса говорила очень тихо, и Роана решила, что Лудорика перебирает все вероятности, одновременно взвешивая все возможности освобождения. Роана восхищалась храбростью принцессы, ее выдержкой и острым умом. Но даже это превосходное сочетание качеств не смогло уберечь ее от пока еще неведомой беды.

И случались мгновения, безусловно, случались такие мгновения, во время которых Роана начинала задумываться о себе. У нее был шокер, против которого ни у кого на Клио не имелось защиты. И при помощи шокера она смогла бы вырваться из лап любого врага. Причем — любого количества противников. А после — вернуться в лагерь… если он все еще существует и дядя Оффлас не улетел с планеты.

Теперь карета тащилась с огромным трудом, а потом, взобравшись на склон, остановилась. И снова никто не подошел к двери. Наступило длительное ожидание, во время которого обе девушки болезненно морщились от боли и ссадин, полученных во время этой жуткой поездки. Когда карета снова тронулась с места, дорога оказалась наклонной, теперь они явно спускались с холма, и, к счастью, двуроги шли очень медленным шагом, иначе девушек бы просто бросило на противоположное сиденье кареты. Должно быть, склон был очень крутым, и возница опасался, что при более быстрой езде карета перевернется. Через некоторое время дорога выровнялась, так что они ехали с большими удобствами, а свет, проникающий сквозь деревянные планки, становился все сильнее и сильнее.

— Да сейчас день! — сказала Лудорика. — Вскоре мы пересечем границу. А когда будем проезжать мимо будки привратника… — Лудорика отрицательно покачала головой. — Нет, они не рискнут поехать этой дорогой, поскольку не могут быть уверены, что карету не станут осматривать. И все же это должна быть главная дорога. Карета просто не сможет проехать по более узкому пути. Значит, у них хорошо продуманный план… — Она замолчала так внезапно, что Роана с удивлением взглянула на нее.

Она заметила, что принцесса откинула отороченный мехом капюшон плаща назад, а голову высунула чуть вперед и пристально смотрит на противоположную стенку кареты. Роана проследила за ее взглядом.

Через небольшую щель в стенке кареты пробивался белый пар. Роана слегка почувствовала какой-то новый, необычный запах, быстро заполняющий пространство кареты и обволакивающий их.

— Они… они дурманят нас! Это же дым от улуса!

Лудорика отняла руку от ремня и бросилась к стенке, пытаясь своей шапочкой заткнуть щель, из которой выбивался белый пар. Но это почти ничего не дало, ибо со всех сторон кареты сквозь щели в стенках пробивались новые и новые спирали белого удушливого пара. У девушек даже не было надежды остановить его. Роана даже не пыталась избежать этой угрозы, поскольку это было бесполезно. Пар проникал через все щели. Она лишь покрепче взялась за свой драгоценный пояс.

Затем, изогнувшись, подняла тяжелые складки юбок и закрепила ремень под ними, несмотря на то что пальцы едва слушались ее, а голова то и дело безвольно падала на грудь. И все же ей удалось завершить свою работу. Последнее, что она видела, это как принцесса Лудорика соскользнула с сиденья вниз и попыталась забраться под сиденье, чтобы укрыться от пара. А спустя несколько секунд Роана потеряла сознание.

Ей было тепло, даже слишком тепло. Как будто она лежала под палящим солнцем пустыни Каппаделлы. Роана пошевелилась и с трудом приподняла руку, чтобы закрыть лицо и глаза от солнца. Но она лежала не на песке. Когда она подвинулась, то ощутила под собой какую-то странную шершавую ткань. И открыла глаза.

Над собой она увидела темное дерево, а солнечный луч, упавший на лицо, едва не ослепил ее. Она с раздражением повернула голову. Роана испытывала сильнейшую жажду; губы ее слиплись, и она с трудом разлепила их. Пить ей хотелось больше всего на свете.

В солнечных лучах она увидела неподалеку от себя низкую скамью со стоящей на ней бутылью. Во всяком случае форма увиденного ею предмета обещала то, в чем она так сильно нуждалась. Пить! Роана попыталась подползти к скамье, но тело отказывалось повиноваться ей, поэтому каждое ничтожное движение давалось с огромным трудом. Изо всей силы обхватив себя руками, она сосредоточилась только на бутыли, в которой могла быть вода. Передвижение по полу довело ее до полного изнеможения. Она даже не рискнула попробовать встать, а вместо этого поползла на четвереньках к желанной скамье. Она поднимала тяжелые руки, и ей казалось, что к ним подвешены гири. И наконец ее пальцы из последних сил сомкнулись вокруг бутыли. Она потянула ее к себе, делая это аккуратно, толкая кончиками пальцев, чтобы не расплескать драгоценную влагу. А затем поднесла горлышко ко рту и осторожно стала пить. И вскоре ее взгляд стал более отчетливым. Она уселась на полу, по-прежнему сжимая бутыль в руках, и осмотрелась вокруг.

Она увидела небольшую комнатку с каменными стенами и единственным зарешеченным окном. Койка, с которой ей удалось сползти, была лишена каких бы то ни было украшений, а рядом с нею на другой койке лежала Лудорика.

Плащ принцессы наполовину был сорван с тела, лицо ее покраснело, а дышала она хрипло и прерывисто. И достаточно громко, чтобы Роана заметила ее даже в темноте. Хотя помещение было ярко освещено солнечными лучами. Наблюдая за принцессой, Роана порылась у себя под юбками и вытащила оттуда свое грозное оружие, чтобы суметь отразить любую опасность этого «не-слишком-приятного-сна».

Небольшие койки, скамейка и бутыль составляли всю обстановку их узилища. Напротив коек находилась дверь, обитая металлическими пластинами и с замком величиною больше, чем ладонь Роаны. Она не сомневалась, что стоит ей попробовать дотянуться до него, как ее тотчас же свяжут в целях безопасности.

Равно как у нее не возникало сомнений в том, что они взяты в плен. Но кем? И где они находятся?

Она осторожно поставила бутыль на скамью и с огромным усилием поднялась. Голова тут же закружилась, и Роана закрыла глаза, чтобы обрести равновесие. От скамьи она шаткой походкой добрела до окна и посмотрела сквозь решетки. Ее радовало, что по крайней мере она держится на ногах.

Внизу она увидела внутренний двор, окруженный стеною, и огромные ворота, закрытые на мощный засов. За стеной виднелись зеленые верхушки деревьев, а еще дальше — горные вершины, похожие на вершины Хизерхау. Роана ощутила крохотный лучик надежды. Если они в этой стране, она сможет отыскать дорогу в лагерь.

— Жарко… хочу пить… — донесся до Роаны хриплый шепот принцессы. И она направилась к своей спутнице, опираясь руками о стену.

Принцесса явно боролась со своими захватчиками. Изысканные кружева ее воротника были оборваны и смяты, а прелестное платье вывалено в пыли и испачкано грязью. Она тянула шнуровку на корсаже, словно стараясь освободиться от него.

Роана, стараясь сохранять равновесие, подошла к скамье, а затем вернулась к принцессе с бутылью. Держа ее обеими руками, она дала Лудорике напиться.

Лудорика присосалась к горлышку бутыли с каким-то беспредельным отчаянием. Во всяком случае, подобное зрелище Роана наблюдала впервые. Когда принцесса наконец знаком показала, что ей достаточно, Роана заглянула в бутыль и увидела, что воды там осталось совсем немного.

Теперь настала очередь принцессы осматривать комнатку. Ее глаза сосредоточились на окне, после чего она вскочила с койки, шатаясь, доковыляла до стены и медленно добралась до окна, вцепившись обеими руками в решетки. Роана присоединилась к ней.

— Ты знаешь, где мы?

Лудорика даже не посмотрела на нее, когда ответила:

— Точно я сказать не могу. Но этот пик… — ее правая рука указала куда-то вперед. — Мне знакома эта гора. Она находится в полулиге от Хизерхау. Думается мне, что мы находимся в одном из небольших поместий… возможно, оно принадлежит Фамслау… — она махнула рукой. — В конце концов, здесь все принадлежит Реддику!

— Ты хочешь сказать, что это — его земли?

— Земли ближайшего родственника. Но как… — Она не договорила, а только тихо выдохнула: — Посмотри туда!

С одной стороны внутреннего двора возле самой стены стояла карета со сверкающим на солнце гербом, притороченным к дверце. Окна кареты были тщательно занавешены, и, хотя девушки не заметили ни двурогов, ни возницы, Роана уже не сомневалась, кого привезла сюда эта карета.

— Это же карета… — начала она.

— Конечно! Стоит посмотреть на герб, что на двери…

Роана сперва не понимала всей важности происходящего, пока принцесса не продолжила:

— Это герб самого лорда Имберта! Поэтому карету не осматривали на границе. Вот как им удалось доставить нас сюда без приключений!

— Подожди… — Роана попыталась вспомнить. Она снова мысленно возвратилась в темный внутренний двор Гастонхау, когда лорд Имберт помогал им усесться в карету, ставшую впоследствии их тюрьмой. Она словно воочию видела дверь, освещенную тусклым светом фонаря; но на ней не было никакого герба. Впрочем, его можно было каким-то образом прикрыть. — Прежде на дверце не было герба, — прошептала она.

— Ну и что? Все же специально подстроено!

Откуда-то до них донесся резкий громкий звук, которому ответил трубный призыв горна. К ним подключились фанфары. Во дворе появились люди. Одетые в зеленое или серое, они выстроились в две шеренги по стойке «смирно», в то время как двое из них поспешно направились к воротам, чтобы отодвинуть засов.

— Кто же тот, кто осмелился пойти на такое? — грозно спросила Лудорика.

— Что это значит? — недоуменно осведомилась Роана.

Принцесса повернула побагровевшее от гнева лицо к Роане.

Ее глаза расширились, и в них горел необузданный звериный гнев такой силы, что Роана обрадовалась, что это не она вызвала у своей спутницы такие чувства.

— Это же королевский призыв! — прошипела Лудорика. — Никто, кроме тех, в чьих жилах течет королевская кровь, не осмелится издать его! Этот призыв горна — мой! С самого моего рождения! Я наследница королевства Ревения, а не кто-нибудь другой!

Ворота отворились, и снова до девушек донесся громкий звук горна, а вслед за ним в воротах появился и сам горнист. Поверх камзола на нем была одета плотная куртка с просторными рукавами и отделанная металлическими кружевами. Половина куртки была красной, половина — желтой. За ним ехал второй всадник, одетый в желтый форменный камзол, а надвинутая на глаза шляпа скрывала его лицо. Роана услышала, что принцесса не дышит, а издает какое-то жуткое шипение.

— Реддик! И он едет за личным герольдом наследника! Это измена, черная измена! Предательство! Заговор! — Костяшки пальцев побелели, когда она еще сильнее вцепилась в решетку, словно хотела выдрать ее из каменной стены, а затем швырнуть, подобно копью, в своего кузена.

Глава 10

Роана прижалась к обитой металлом двери, приложив ухо к ее прохладной поверхности, но смогла услышать лишь биение собственного сердца. В эти мгновения она мечтала иметь при себе хотя бы самое маломощное подслушивающее устройство своей цивилизации. Она не знала даже, сколько сейчас времени, но думала, что его прошло довольно много с тех пор, как те люди пришли за принцессой, оставив Роану одну-одинешеньку в узилище.

Лудорика уходила с ними охотно, по-видимому, страстно желая лицом к лицу встретиться со своим тюремщиком-родствен-ником, словно звуки королевского горна привели ее в неистовую ярость, переходящую все мыслимые границы. Роану не на шутку испугал ее уход, и, когда принцесса покидала их тюрьму, Роана думала о том, как ее спутнице удавалось сохранить хладнокровие.

Только это не поссорило их. С тех пор как Лудорика ушла, Роана смогла полностью оценить ситуацию и должным образом прикинуть все «за» и «против». У нее имелся единственный долг: выбраться из этого «сейфа» и возвратиться в лагерь. А принцесса указала ей на гору, которая смогла бы сыграть для нее роль проводника.

Однако сперва надо было убежать из этой комнатушки и, главное, не погибнуть при этом. Во второй раз она встала на колени и изучила засов. Разумеется, он был прост, как все древние вещи. Она сумела бы справиться с ним при помощи соответствующих инструментов. Но в ее драгоценном ремне не было ничего подходящего для этой цели, не говоря уже о «маскарадном» платье, надетом на ней (прелестные одежды, которые так восхитили ее, теперь были измяты и испачканы, а когда она надела их, они заставили с презрением подумать о нелепом комбинезоне). Ох как бы пригодился ей сейчас резак! Их с принцессой плащи лежали на койке. Роана вернулась к койке и провела руками по меху и ткани, и таким образом обнаружила в капюшоне Лудорики прочную металлическую проволоку, удерживающую мех на месте.

Она надорвала шов, впилась зубами в проволоку и стала медленно вытягивать ее за конец. Она тащила и тащила, пока не вытянула ее всю. И, держа ее в руке, вернулась к двери.

Вечерело. Солнце, разбудившее ее, ушло в сторону, и теперь длинные тени от холмов упали на стены двора. Ее комнатушка почти погрузилась во тьму. Когда тюремщики уводили принцессу, то принесли Роане тарелку с хлебом и сушеным мясом. Она с аппетитом съела все до конца. С тех пор Роана не видела и не слышала никого.

Девушка согнулась и прислушалась. Наконец до нее донеслись какие-то звуки. Но они доносились не за дверью, а скорее из внутреннего двора замка. Роана подбежала к окну. Она увидели оседланных и готовых к отъезду двурогов. Четырех человек и семерых животных. Фонари скудно освещали сгущающуюся тьму.

Из главного входа, расположенного прямо под ее комнатушкой, вышла группа из трех человек. Судя по одежде, один из них был Реддик; он выходил, крепко держа принцессу за запястье, хотя та, похоже, не сопротивлялась. Они направлялись к двурогам. Третий человек был одет в темное платье и плащ с поднятым до самого горла воротником; голову его закрывал остроконечный капюшон.

Он держал руки перед собой на уровни груди, а в них — что-то блестящее в свете фонаря. Когда они подошли к двурогам, он резко повернулся и оказался лицом к лицу с принцессой. И осторожно поднес к ее глазам то, что держал в руках. Тут же до Роаны донеслись его тихие слова, которые она так и не сумела разобрать.

Реддик поднял Лудорику на седло, где она спокойно уселась. Однако Реддик продолжал держать поводья ее двурога. Когда отомкнули засов на воротах и они выехали со двора, герцог по-прежнему управлял ее двурогом. Потом ворота за ними закрылись.

Роана могла лишь догадываться о том, что ей довелось увидеть. Очевидно, им удалось каким-то образом управлять принцессой. В прошлом Роана видела слишком много подобных сцен. Но как они добились этого (если не считать того, что это имело какое-то отношение к предмету, находящемуся у того человека), Роана понятия не имела. В любом случае Роану бросили на произвол судьбы, тем самым вынуждая ее вырваться на свободу.

Роана всегда очень тяжело переносила ожидание. Она нервно мерила шагами комнатушку, время от времени ударяя кулачками по своим тяжелым просторным юбкам. Слишком рискованно совершать побег в таком платье. Вероятно, в этой груде камней она могла бы отыскать более подходящую одежду.

В каморке не было лампы, и, как только в ней наступила кромешная тьма, Роана вновь опустилась на колени возле двери и начала осторожные манипуляции с проволокой. Подобная работа нуждалась в адском терпении. Ей пришлось полностью сосредоточиться на своих действиях во время работы. Наконец раздался щелчок, и сразу дверь немного приоткрылась, давая Роане возможность понять, что по другую сторону двери совершенно темно. Она выскользнула из своей темницы, осторожно закрыв за собою дверь. Девушка очутилась в маленьком вестибюле, в который вели еще две двери. За вестибюлем виднелась лестница. Роана услышала приглушенные голоса других обитателей здания, а звук приближающихся шагов громко прозвучал у нее в мозгу как сигнал тревоги.

Роана поспешно подошла к дверному проему напротив двери своего узилища. К ее великому облегчению, когда она толкнула дверь, та легко поддалась, и девушка оказалась внутри какой-то комнаты. Она осветила ее лучом излучателя и отметила, что эта комната ничем не отличается от той, которую она только что покинула. Она повернулась, чтобы внимательно осмотреть вестибюль через узенькую щель, оставшуюся между дверью и косяком.

Человек, появившийся в начале лестницы, был одет в такую же форму, как и люди, прискакавшие вместе с герцогом. В одной руке он держал поднос, на котором стояли блюдо и еще одна бутыль с водой. В другой руке покачивалась лампа.

Приблизившись к двери ее бывшей тюрьмы, он поставил лампу на пол и нашарил на своем ремне связку с несколькими большими ключами. Роана прицелилась из шокера прямо ему в голову и нажала на кнопку. Мужчина бесшумно упал на колени, а затем ничком повалился на пол.

Яростным движением подобрав юбки, Роана устремилась к нему. Мужчина оказался довольно щуплым, и ей не составило никакого труда волоком затащить его внутрь комнатушки. Бутыль упала на пол, большая часть воды вылилась, образовав небольшую лужицу, однако она поднесла бутыль к губам и выпила все, что в ней осталось, затем схватила с тарелки кусок черствого хлеба и мясо и, быстро проглотив пищу, поставила тарелку внутрь и вышла, не забыв закрыть на замок за собой дверь.

Затем она вернулась в другую комнату, где обнаружила комод с целой грудой одежды, в беспорядке сваленной в одном из его ящиков. Ей надо было поскорее избавиться от нескончаемого количества юбок, чтобы передвигаться без труда! Одежда из комода скверно сидела на Роане, ибо ее владелец явно был выше нее ростом и на несколько десятков фунтов тяжелее. Но она натянула на себя плотный жилет, предварительно затянув на талии свой драгоценный пояс, подвернула рукава по длине своих рук, после чего оторвала нижнюю часть от юбки, чтобы запихнуть материю в сапоги, которые были велики ей на два размера. В ящике комода она обнаружила одну из шапок-капюшонов, позволяющих оставить открытым только лицо, и подвязала ее под самым подбородком. Свою уже ненужную одежду она швырнула в ящик комода.

Лампа по-прежнему стояла на полу возле двери ее бывшей темницы, и Роана разозлилась на себя, что чуть не забыла про нее. Наверное, было бы благоразумным прихватить ее с собой. С шокером наготове в одной руке и с лампой — в другой Роана подбежала к лестнице и посмотрела вниз. Внизу она увидела еле освещенный зал. Она услышала звуки голосов и запах стряпни, хотя этот запах не вызвал у нее особого аппетита. Пока удача сопутствовала ей. Если так будет продолжаться и впредь, ей остается только играть свою роль до конца. То есть решиться на отчаянную авантюру.

Несмотря на все ее старания не шуметь, спускаясь по лестнице, она не могла ничего поделать с сапогами, издающими глухие топающие звуки. Роану тревожило каждое движение внизу. Если ей придется уходить через те зарешеченные огромные ворота… Но, безусловно, есть какой-то путь попроще! Она бы рискнула перебраться через стену, если придется!

Нижняя зала вела к открытому сводчатому проходу. Справа от девушки виднелась крепко закрытая дверь, которая, как она надеялась, открывалась во внутренний двор замка. Роана задула лампу, поставила ее на каменный пол и направилась к этой закрытой двери. С необычайной осторожностью она сняла с крюков перекладину, запирающую дверь, каждую секунду опасаясь, что ее заметят из залы впереди, расположенной за аркой. Там за столом восседали пятеро мужчин и ели. Шестой то и дело ходил взад и вперед, принося едокам свежую пищу и выпивку. Роана некоторое время подержала тяжелую перекладину, потом прислонила ее к стене и дернула дверь на себя.

В помещение с силой ворвался свежий ночной воздух, ударив Роану в лицо и разряжая духоту, царящую в зале. Роане достаточно было мгновения, чтобы проскользнуть наружу и закрыть за собой дверь. А теперь… Она задержалась в тени, чтобы как следует изучить внутренний двор замка. Слева от нее возле стены по-прежнему стояла карета. Затем шли конюшни, поскольку до Роаны донесся терпкий запах двурогов.

Хотя она очень внимательно осмотрела верхушку стены и башню, возвышающуюся неподалеку от нее, но не заметила ни одного часового. Однако даже не рискнула подумать о том, что его не существует вовсе. Ее внимание опять сосредоточилось на карете. Если она стоит совсем рядом со стеной, то почему бы не воспользоваться ею как лестницей, чтобы взобраться наверх? А как же ей спускаться затем вниз? Для этого ей понадобится веревка. Чем же плохи вожжи? — подумала Роана. Они выдерживают и не такие нагрузки. И девушка быстро направилась к карете.

Взобраться на сиденье возницы оказалось достаточно просто. Роана присела на корточки, выискивая взглядом часового на стене. Но не увидела ничего, кроме темной громады башни с несколькими тускло освещенными оконцами. А темнота была достаточно густой, чтобы скрыть от постороннего глаза крышу кареты.

Она снова соскочила на землю и нащупала вожжи. Они достаточно свободно болтались на хомуте, и Роана очень осторожно (из опасения, что ее услышат или заметят) соорудила из вожжей нечто намного более прочное, чем просто веревку, которая запросто выдержала бы ее вес. Свернув свое изобретение в толстый клубок, она положила его на плечо и снова отыскала облучок кареты.

Встав на облучок, Роана увидела перед собой совершенно гладкую стену. Без единой выбоины. Она поняла, что, даже стоя на облучке, ей не удастся дотянуться до верха стены. Какое-то мгновение Роана почувствовала себя полностью сбитой с толку, но быстро взяла себя в руки и как следует осмотрела козлы и облучок. Затем заглянула в карету и увидела мягкое сиденье, которое она вытащила через окошко кареты и, поставив его на попа, прислонила к стене. Вот только сумеет ли она сохранить равновесие, оказавшись на самом верху этого шаткого сооружения?

Она запрокинула голову. Эта проклятая стена наверху!.. А что это еще за штука? Ну, конечно же — шест для штандарта! Один из двух. Второй находится на противоположной стороне ворот. Сейчас ночь, и поэтому флаг спущен, однако сам шест являл собой превосходную и надежную опору… если она просто-напросто допрыгнет до него.

Роана стояла на облучке, видя перед собою своеобразный, но весьма неустойчивый мост из мягкого сиденья кареты. Она раскрутила над головой вожжи и бросила их в воздух. Они перекинулись через стену со звуком, показавшимся ей раскатом грома. Однако они свободно свисали с другой стороны стены, а наверху обмотались вокруг шеста для штандарта.

Роана подумала, что ей нужно поторапливаться и как можно быстрее добраться до свисающего с другой стороны конца, прежде чем «мост» из подушки вывалится из-под ее ног. Она сжалась подобно пружине и прыгнула, левой рукой схватившись за конец одних вожжей, а правой — за другой.

Она оказалась совершенно права, опасаясь падения сиденья; именно это и произошло. Но не прежде того, как она ухватилась за конец вожжей, перекинутых через стену. К счастью, подушка лишь немного накренилась, иначе она осталась бы висеть вдоль стены, удерживая себя на вытянутых руках. Связав вместе оба конца вожжей, Роана, кряхтя, взобралась на край стены, с трудом поверив в то, что ей удалось совершить такой опасный трюк.

Спускаться с другой стороны стены оказалось намного легче. И как только она достигла земли, то собрала вожжи и обвязала вокруг своей талии. Пригодятся, подумала она, разглядывая острую вершину, едва вырисовывающуюся во тьме. Именно о ней рассказывала ей Лудорика. Теперь эта вершина станет для Роаны опознавательным знаком. В том же направлении бежала дорога, не какая-нибудь скрытая среди деревьев и кустов тропинка, а широкая и отчетливо видимая дорога прямо через лес. Роана решила, что ей лучше пойти по этой дороге, ибо в любую секунду она может укрыться в придорожных кустах в случае приближения встречного путника.

Дорога не была изрыта глубокими колеями, поэтому идти по ней было довольно легко. Девушка шла, немного пригнувшись, чему научилась много лет назад. Ее душа ликовала. Ей удалось выбраться из темницы, и теперь у нее есть план! Разумеется, первым делом ей надо дойти до лагеря, если он еще на месте. Если дядя Оффлас уже узнал, что случилось… о том, что искатели Ко роны могут быть совсем рядом с их находкой…

Мысли Роаны то и дело менялись. А как же быть с принцессой? Куда увез ее проклятый герцог Реддик и с какой целью? Вне всякого сомнения, Лудорика отправилась с ним под принуждением, хотя садилась на двурога и выезжала из ворот с таким видом, будто ничего не произошло.

У Лудорики свои проблемы, а у Роаны — свои. И совершенно другие. И снова Роана остановилась, озадаченная. Почему все время, проведенное с принцессой, казалось Роане таким важным и значительным? Почему Роана помогала ей, как только могла? А теперь — почему она испытывает странное ощущение, как будто где-то в глубине ее души оборвалась какая-то невидимая нить?

Неужели все, чем она занималась последние несколько дней, то есть сам факт ее пребывания вместе с принцессой, неблагоразумно и неосмотрительно (с точки зрения Службы)? И почему, когда их дружеское общение прервалось, наследница королевского престола Ревении подпала под какое-то странное влияние? В то время как сама обладала необычайной силой внушения?! Может быть, дело здесь в ней самой, в ее характере и темпераменте, который заставил стать более восприимчивой к постороннему внушению?

Роана довольно много знала о различных видах связей, коммуникаций, воздействий, контроля, а также знала, как их испытывали как на механизмах, так и на живых людях; и все это делалось для того, чтобы узнать, что подобного рода воздействие, возможно, существует на Клио и, вполне вероятно, что это и есть часть тайны этой планеты. Роана вспомнила, что в некоторых очень древних цивилизациях, и даже в ее собственном далеком прошлом, перед тем как покинуть родную планету, чтобы проложить путь к тысячам других миров, бывали времена, когда короли были также и священниками, облаченными божественной властью от рождения.

Допустим, что те, кто ставил на Клио опыты, попробовали пользоваться подобными воспоминаниями, предоставляя избранным ими фамилиям управлять мистическими силами, при помощи которых они привязывали своих подданных к себе вечными узами? Но, с другой стороны, каким образом сумел Реддик или другие мятежники отыскать себе приверженцев или осмелиться самим выступить против такого влияния?

Те, кто сделали Клио испытательным полигоном для проверки собственных теорий, ни за что не пожелали бы иметь вялое, инертное или отсталое общество. Возможно, что некоторое влияние не могло оказываться на лиц, не уступающих им по своему общественному положению, либо это влияние срабатывало только на определенный период времени… скажем, когда монарх находился в смертельной опасности. Или… Роана уже начинала путаться во множестве вероятных ответов.

Но смогла бы она, в свою очередь, указать на подобное внушение, чтобы противостоять обвинениям, выдвинутым против нее дядей Оффласом и Службой? Конечно, они были бы рады узнать о Клио все, что можно. И если имело место такое воздействие, то это запросто может удостоверить любой грамотный психотехник. Но сначала нужно добраться до лагеря и при этом надеяться, что местные дела не вынудят дядю Оффласа отдать приказ к отлету.

Сейчас Роана больше всего сожалела о том, что не взяла с собой передатчик. Почему она так поступила? Почему… Наверное, на ее мышление воздействовали! Чтобы она боялась, что ее выследят ее же собственные люди!

Роана отрицательно покачала головой. С каждой пролетающей секундой она все больше и больше не могла разобраться в своих собственных действиях. Разумеется, ответ заключался в том, что следовало избегать местного населения Клио, чтобы избежать воздействия на свой разум, которое в далекие-далекие времена передали избранным местным жителям люди, скончавшиеся в незапамятные времена. И сделали они это, чтобы проверить свои теории.

Дорога, по которой она шла, сделала поворот, затем — еще один. Но она ни разу не отклонялась заметно в сторону от горы, которую Роана сделала своим опознавательным знаком. Поэтому девушка упорно держалась своего пути. Ее совершенно не беспокоило, что она путешествует ночью; по крайней мере она ни разу не услышала человеческих голосов. До нее доносились лишь звуки дикой природы, поскрипывания деревьев, шорох кустарников, приглушенное уханье птицы и еще какие-то странные звуки, как будто кто-то постоянно убегал от нее. Полная луна своим серебряным светом ярко освещала ей дорогу.

Роана достигла места, где дорога сворачивала от ее опознавательного знака резко на север. Ее пересекал быстроводный ручей. Теперь проводником Роаны может стать стремительно бегущая вода. Вероятно, в некоторые сезоны ручей разливался в полноводную реку, но сейчас Роана видела на обоих берегах вымытые водою участки, покрытые гравием и песком. И она решила использовать ближайший к ней берег как новую дорогу. Дважды она вспугивала каких-то животных, пришедших на водопой. Одно из них, несмотря на свои внушительные размеры, оказалось очень пугливым, ибо при виде Роаны животное забило копытами и с диким ревом убежало прочь. На всякий случай Роана вытащила шокер. Вдруг ей повстречается на пути какой-нибудь более отважный зверь?

Очень скоро она заметила в грязи глубокие следы знакомых копыт. Она не сомневалась, что в этом месте прошли двуроги, причем много. То тут, то там она замечала сломанные ветки, и это говорило ей о том, что здесь пробирался отряд всадников. Они шли в том же самом направлении, что и Роана. И хотя девушка довольно слабо ориентировалась в лесу, она догадалась, что следы копыт совсем еще свежие.

Неужели это тот самый отряд, с которым уехала Лудорика? Если это так, то у Роаны еще больше причин скорее добраться до лагеря и предупредить дядю. Они могли бы обеспечить охрану лагеря при помощи искажателя. Но слишком частое использование подобного рода защиты не только истощило бы батареи, но и смогло бы пробудить смутное подозрение у людей, которые бессознательно сбиваются со следа, причем в который уже раз. И эти люди — довольно опытные следопыты. Да, безусловно, это может вызвать у них подозрения. Если не сказать большего…

Наверное, Роана больше всего боялась только одной вещи: снова встретиться с принцессой. Поскольку Роана уже для себя решила, что Лудорика имеет полное право потребовать у нее помощи как вполне естественное действие! Роана пребывала в полной растерянности. Ведь она также обязана предупредить дядю Оффласа и Сандара об опасности, даже несмотря на то что они не уступили ей раньше, когда принцесса попала в их руки. Но ведь тогда Лудорика находилась под воздействием шокера…

В лунном свете ночь выглядела очень красиво. Она словно делилась на белое и черное, а тени деревьев имели заостренные концы, напоминающие копья. Вдруг Роана остановилась и положила руку себе на голову. Она ощутила легкий дискомфорт. Она уже знала, что это — первое предупреждение искажателя. Только потом она осознала, что сталось бы с ней, если бы столкнулась с этим своего рода оружием лицом к лицу. С собой у нее не было защиты, а искажатель оказал бы на нее такое же действие, какое оказывает на того, кого надо полностью лишить мужества или совершенно сбить с толку. Роана лишь могла надеяться, что искажатель послужит ей своего рода и предупреждением, и гидом. Поэтому она взяла себя в руки, чтобы как можно ближе подойти к тому, к чему ей очень не хотелось приближаться.

Она не успела сделать и нескольких шагов, как заметила следы копыт, говорящие о том, что в этом месте всадники свернули, оставив после себя множество сломанных кустов. Роана догадалась, что отряд был вынужден быстро ретироваться. Разумеется, они тоже угодили в поле действия искажателя. Тем не менее Роана четко придерживалась своего пути, хотя и замедлила шаг. Нападение произошло без всякого предупреждения. Из ночной тьмы змеею выскользнула петля, молниеносно обвила ее чуть повыше груди и сразу же крепко затянулась на ней, прежде чем Роана успела осознать, что с ней произошло. У нее не осталось времени воспользоваться своим оружием, ибо ее руки были прижаты с обеих сторон, а затем чье-то тяжелое тело упало на нее, придавив девушку к земле.

Затем она почувствовала некоторое облегчение, поскольку нападающий поднялся с нее, однако ее все еще сдерживал чей-то крепкий захват, из которого она никак не смогла бы высвободиться. Потом ее резко подняли на ноги и повернули лицом к отряду, состоящему из трех человек. Четвертого она не видела, потому как он остался за ее спиной.

В свете луны она узнала главного из ее захватчиков, и у нее чуть не перехватило дыхание, прежде чем ей удалось выкрикнуть его имя:

— Полковник Имфри!

— Кто ты? — Он подошел ближе и вперился ей в лицо. Она увидела, как от изумления изменилось выражение его лица.

— Леди Роана! Но как… как вы… подождите, а где же принцесса? Немедленно освободить ее! — И вопрос, и команда прозвучали сразу же один за другой. Она почувствовала, как чьи-то сильные руки отпустили ее плечи, а веревка, сковывающая руки, упала на землю.

— Где принцесса? — снова спросил полковник, протягивая ей руку, чтобы помочь обрести равновесие после падения.

— Она уехала из замка с Реддиком.

— Какой еще замок? Где? — Ей показалось, что хватка опять усилилась, словно из нее собирались вытряхнуть правду.

— Дайте мне отдышаться, — тихо попросила Роана, решив на этот раз стараться не попадать в затруднительное положение.

— Разумеется. — Хватка опять ослабла. — Прошу прощения, леди. Но если Реддик захватил ее высочество…

Она коротко рассказала полковнику все, что смогла. Хотя она не сумела назвать тюрьму, из которой бежала, но вспомнила, как принцесса называла имя Фамслау. Остальное же, о чем Роана поведала полковнику, касалось уже того времени, когда она наблюдала за отъездом принцессы.

— Они надели ей на голову магический шар, воздействующий на разум, — резко произнес полковник. — А эта карета с гербом Рехлинга… черт подери! Я уверен, что он вел двойную игру, пользуясь ее безоговорочным доверием к нему! Теперь они могут направляться только в одно-единственное место — на поиски Короны. А вам, леди, известно, где оно находится. Вы можете отвести нас туда. Но по дороге с нами случилось нечто странное… Двое суток мы блуждали по лесу и никак не могли приблизиться к опознавательному знаку, о котором сообщила мне принцесса. Однако нам необходимо немедленно отравиться туда, иначе Реддик воспользуется принцессой, чтобы претендовать на трон, а после сможет делать с ней все, что пожелает…

— Нет! — вскричала Роана, вырываясь из его рук.

— Нет? Что вы имеете в виду? — Казалось, что ее слова застали его врасплох; он смотрел на нее, как на человека, который может просто помочь Лудорике.

— Нет, я не поеду с вами! — У Роаны все еще был шокер. Она выстрелила из него, и двое мужчин, стоящие рядом с полковником, завертелись на месте, словно две юлы, а затем отскочили от Роаны на несколько шагов.

Они пошатнулись, но не упали. Тем не менее Роана решила, что этого заряда вполне достаточно, чтобы удержать их в подобном состоянии до тех пор, пока она не уйдет. Она бросилась вперед, прямо в поле действия искажателя, шатаясь из стороны в сторону под его сбивающим с толку воздействием, но оставаясь при этом хозяйкой своего тела. Так она с трудом пробивалась вперед, туда, где полковник и его люди ни за что не смогли бы преследовать ее. Во всяком случае, она верила, что это так. И у нее не оставалось времени, чтобы оглянуться назад.

Ветки хлестали ее по лицу. Она прикрывала его рукою, но ветки больно ударяли ее по щекам, словно удары хлыста. Но она протискивалась вперед через излучение искажателя, которое должно было сбить ее с толку окончательно. Она изо всей мочи старалась расчистить себе путь, чтобы добраться до безопасной зоны, находящейся за энергетическим барьером. Пусть Лудори-ка и ее верный слуга полковник сами ищут способ избавиться от всех своих проблем; она же больше не собирается играть в их трижды проклятые игры!

Глава 11

Наверное, Роана почти достигла конца защищаемой зоны, поскольку волны искажателя стали менее действенными. Она упорно пробиралась вперед, не разбирая дороги, девушке как можно быстрее хотелось попытаться избавиться от воздействия поля, туманившего ее разум. Еще немного — и вот она на свободе.

Перед ней расстилалась поляна с расположенным на ней лагерем. Она понимала, что ей не избежать проблем, и откинула капюшон на спину, чтобы дядя с Сандаром увидели ее, если, конечно, не узнали ее трехмерное изображение на своих монитоpax. Однако она не заметила в лагере никаких признаков жизни. Там не было ни души… Тогда где же они?

Роана в замешательстве остановилась перед входом, на который явно установили новый код, потому что специальное устройство не смогло идентифицировать ее, когда она приложила к нему большой палец. Но затем дверь отворилась, будто Роана покинула лагерь всего несколько минут назад. Значит, ее все-таки не изгнали из группы.

В крошечных ячейках она никого не обнаружила. Но в одной из них, где хранились инструменты, она заметила опустевшие стеллажи и специальные ниши. Выходит, они где-то работали, и она сразу вспомнила о пещере.

Роана подошла к передатчику'. Она могла бы подать им сигнал из лагеря, чтобы предупредить их о возможной опасности. Но посмотрев на передатчик, она обнаружила, что на месте модуля планетарной связи установлен модуль связи межпланетной. Либо они уже условились об отлете с Клио, либо вскоре ожидали еще каких-то известий.

Она включила кнопку воспроизведения и прослушала закодированную запись.

— Так вот оно что, — проговорила она вслух. Они уже отправили сообщение и получили приказ о том, что могут производить любые исследования на Клио в течение трех суток. Разумеется, трех суток в исчислении этой планеты. А потом им приказали подготовиться к отлету. Что касается срока, назначенного для их отлета, она понятия не имела.

Теперь она могла сделать только одно. Это никоим образом не смягчит ее наказания, но по крайней мере избавит дядю Оффласа от проверки всего, что она рассказала.

Роана отыскала чистую ленту и вставила ее в специальную кассету, которая, единожды запечатанная и пронумерованная, может быть вскрыта только на корабле Службы. Девушка уселась за стол, взяла микрофон, но несколько минут как следует продумала то, что она хочет сказать, после того как нажмет «Запись». Чем проще будет история, происшедшая с нею, тем лучше. После этого Роана надиктовала на пленку все течение событий, случившихся с нею с тех пор, как она впервые встретилась с принцессой.

Она добавила к вышесказанному свое короткое резюме по поводу Короны, психологической обработки и обо всем, что пришлось испытать ей за время ее блужданий по планете. Наверняка подобные резюме категорически запрещались самым высоким начальством, но это могло оказать бесценную службу для специалистов. Выключив записывающее устройство, Роана вздохнула с облегчением. Теперь даже дядя Оффлас ничего уже не сможет изменить.

Она так устала, что у нее ныли кости. Борьба с искажателем настолько вымотала ее, что девушка едва могла подняться на ноги. Но именно теперь она не имела права лечь спать, ибо знала, что, стоит ей прилечь и расслабиться, у нее разболится спина и расслабятся ноги! А она обязана предупредить дядю Оффласа и Сандара. Ведь они могли натолкнуться в пещере на искателей Короны,

Она вспомнила о полковнике Имфри. Стреляя из шокера, она поставила его на самую низкую мощность, а полковник не относился к людям, которые могут выйти из строя надолго. А вот лучевой искажатель, не сумевший сбить Роану со следа, изрядно помотал полковника с его отрядом по лесу.

Одну за другой Роана начала стягивать с себя непривычные одежды. Теперь она вновь облачится в свой более скудный гардероб. Может быть, все-таки оставить хотя бы одно платье? Наверняка это будет верным решением. Ведь если она отправится в пещеру в одеянии жительницы Клио, то не станет особо выделяться. Но… следовало бы еще немного очистить свой разум от посторонних воздействий.

Почему-то она захватила с собой, и та была еще с ней, небольшую бутыль, содержимое которой еще в замке заставило ее мозг сосредоточиться только на предстоящей миссии. И это обязательно должно как следует встряхнуть ее. Роана криво усмехнулась, ибо снова чувствовала себя, как сонная муха. А ей надо отчетливо осознавать каждый свой шаг. Усталость, скопившаяся в ее теле, как будто усиливала туман в голове. Значит, срочно надо освежиться, если верить тому, что клин клином вышибают. И Роана с каким-то неистовством приблизила горлышко бутыли ко рту и буквально всосала в себя остатки ее содержимого. Ей показалось, что какие-то странные пары до отказа наполнили ее легкие. А спустя несколько минут она чувствовала себя так, словно попала из мутной пелены серого тумана под струю свежей, пронзительно холодной воды. Однако ей надо быть осторожной; не хватало еще, чтобы к ней вернулась усталость, которая всегда бывает после слишком сильной эйфории, и без того способной завести слишком далеко. Ей ни в коем случае нельзя вести себя слишком самоуверенно, ибо подобное, как правило, заканчивается большой бедой. Таков был ее мысленный девиз, который она часто напоминала сама себе, когда опасность требовала усиленной деятельности мозга и тела. И еще ей необходимо экономить силы.

Туман в голове рассеялся, и Роана поднялась и растерла свое влажное тело, больше не испытывая ни боли, ни усталости. Накинув на себя ночную рубашку, она прошла в комнату управления.

Взглянув на передатчик, она не заметила мерцающего света межпланетного передатчика. Роана встревожилась, посмотрев на остальные шкалы, расположенные на панели управления. Возле одной из них она остановилась и нахмурила брови. Ну, конечно же, это по-прежнему работал искажатель, а срок его действия был строго ограничен. И лампочка предупреждала об этом. На экране она увидела крошечную карту с красными лампочками величиной с булавочную головку, обозначающими месторасположение контейнеров с искажателями. Однако датчики указывали на то, что их мощность почти иссякла. Надо проверить, смекнула Роана, и как можно быстрее!

Так оно и было — они нуждались в подзарядке. Как это не похоже на дядю Оффласа! Он обязательно бы подзарядил передатчики перед своим уходом из лагеря. Выходит, он отсутствовал намного дольше, чем намеревался. Пока Роана размышляла, одна из красных лампочек вспыхнула и погасла. Искажатель завершил свою работу в роли часового. Роана столкнулась с еще одной проблемой. Она могла обойти места, где уставлены искажатели, и подзарядить батареи. Либо ей надо спешить в пещеру, чтобы предупредить дядю…

На подзарядку она потратила бы массу драгоценного времени, к тому же могла еще раз натолкнуться на полковника Имфри и его людей. Нет… лучше отправляться прямо в пещеру. Когда они вместе с дядей и Сандаром вернутся в лагерь и обнаружат, что искажатель не функционирует, то могут включить центральный искажатель, который и будет защищать лагерь от посторонних до их отлета.

Вернувшись в свой отсек, Роана накинула сверху местное платье, проверила, на месте ли ее пояс, прихватила перезаряженный излучатель, вставила новый заряд в шокер, надела на запястье передатчик, взяла детектор для обнаружения посторонних людей и предметов и контрлуч, который избавит ее от любых вредных излучений.

Когда она вышла из лагеря, наступило утро. Постепенно оно сменялось ясным днем; а над головой Роана не заметила ни облачка. Она сразу же двинулась к горе, в которой находилась пещера. К ее удивлению, она не заметила ни одного следа, оставленного отрядом полковника. Но когда она подошла к узкому проходу, ведущему в подземелье, то едва успела отскочить в сторону и спрятаться. Ее сердце бешено колотилось. Кто-то сидел в засаде, и этот кто-то явно не был человеком Имфри. Хорошо, что детектор вовремя предупредил ее о чужаке, затаившемся где-то неподалеку.

Роана внимательно рассматривала местность. Наконец она смогла определить, где скрывается незнакомец. Теперь необходимо было приблизиться к нему и слегка испачкать специальной краской: этого было бы вполне достаточно, чтобы отметить его месторасположение. Вытащив шокер, она быстро подсчитала, сколько зарядов осталось в его обойме. Роана сомневалась, что сможет основательно оглушить незнакомца с такого расстояния, однако смогла бы сделать его беспомощным достаточно надолго, чтобы добраться до входа в пещеру. Она пристально смотрела на кусты, где он затаился, затем прицелилась и нажала на кнопку.

Незнакомец не пошевелился, поэтому девушка не могла удостовериться в действенности своего оружия, не подойдя к нему. А этим она выдала бы себя. Тем не менее она встала и двинулась вперед, несмотря на то что этот участок окаменевшей земли казался ей длиннее всех на свете.

Из кустов на нее никто не набросился. Она прошла мимо этого укрытия, попутно очищая себе дорогу от камней и мелкого гравия, и наконец достигла входа в пещеру. Она собрала всю свою храбрость в кулак и осмотрелась вокруг. Среди кустов показались чьи-то ноги, обутые в тяжелые сапоги. Ноги еле двигались, то и дело спотыкаясь о камни и корни деревьев и скользя по влажной глине вперемешку с песком. Роана еще раз выпалила по своей жертве, чтобы быть уверенной в ее неспособности к каким-либо действиям.

Потом она вошла в проход. Там, где прежде стояла гробовая тишина, теперь раздавались приглушенные звуки голосов. Девушка вся обратилась в слух, чтобы различить голоса, которые то усиливались, то замолкали. Однако скорее эти звуки походило на лязг металла. И с ее приближением становились все громче. Подойдя к прозрачной панели, она увидела мерцание света. Только теперь панель неожиданно исчезла, оставив вместо себя нечто вроде дверного проема, откуда и доносились эти необычные звуки. Роана шагнула внутрь помещения.

Она стояла в конце двойного ряда высоких колонн. Каждая из них была снабжена передней ярко освещенной панелью, на которой виднелись какие-то контуры, похожие на карту. И каждая из этих внушительного вида колонн увенчивалась чем-то еще, по своей форме совершенно не похожим ни на что виденное Роаной доселе.

Ибо каждая колонна была в буквальном смысле коронована. Наверху каждой колонны на тоненьком стержне покоилась миниатюрная изысканная диадема, изготовленная самым искуснейшим образом. Все диадемы сверкали драгоценными камнями.

Две из колонн, стоящих в этом двойном ряду, были темными. Корона на ближайшей к Роане колонне была безжизненной и тусклой. Но остальные сверкали необычайно ярко, словно металл и драгоценности, из которых их сделали, излучали энергию. Роана заметила рады крохотных огоньков наверху и вокруг пластины с картами, и они словно подмигивали ей сверкающими искрами, постоянно меняющими цвета.

Роана не сомневалась, что увиденное ею оставлено не Предтечами. Наверняка это имело непосредственное отношение к опытам, проделанным над первыми поселенцами Клио. Но девушке довелось любоваться этим чудом не более двух минут, ибо из прохода между колоннами вышел ее дядя.

Она была готова к подобной встрече и заранее опасалась, что ее подстрелят из шокера, прежде чем она успеет что-либо произнести в свое оправдание. Поэтому свое оружие Роана держала наготове. И она не ошиблась в своей предосторожности, поскольку шокер дяди Оффласа был нацелен прямо на нее.

— Роана! — промолвил он негромко, и все-таки его голос эхом пронесся по зале, заполнив ее и даже заглушив бормотание неведомых приборов. Дядя подошел ближе. Предупрежденная его голосом, Роана проговорила еще тише:

— Батареи искажателя сели окончательно. — Этим она давала ему понять, что приняла его предостережение как подобает.

— Они не могут работать вечно, — произнес он хриплым шепотом, пользуясь отрывистым основным галактическим, показавшимся девушке неприятным и отрывистым после мягкой тональности языка жителей Клио. — Ты… откуда ты пришла?

— Я убежала из их тюрьмы, что позади холмов. Но теперь это уже неважно. Они идут сюда, чтобы найти Корону…

— Сколько их? — резко осведомился дядя Оффлас. — Сандар…

— Здесь рядом два отряда, с одним из которых идет принцесса, а второй возглавляет один из ее людей. Сколько их, мне неизвестно. Ее захватил в плен ее родственник, который хочет, чтобы принцесса привела его к Короне, чтобы затем отнять ее у нее, — быстро ответила Роана, осыпая дядю потоком слов. — Принцесса сказала мне, что владеть Короной имеет право только тот, в чьих жилах течет королевская кровь… Любого другого Корона просто убивает.

Дядя повернулся к одному из приборов, и теперь Роана, подойдя ближе, сумела как следует разглядеть карту на колонне. Она тотчас же узнала ее — карту королевства Ревения! К тому же именно эту колонну венчала корона, по виду изо льда. Она не знала, из какого металла ее изготовили — это мог оказаться даже чистой воды кристалл. Это была диадема, составленная из последовательных острых кончиков, склоненных к центру, в котором четыре из них объединялись в ее вершину. Они же, в свою очередь, поддерживали звезду, сделанную из сверкающих драгоценных белых камней. Если миниатюрная копия короны производила такое впечатление, то до чего же великолепной должна оказаться сама Корона!

— Сандар отправился на ее поиски, — произнес дядя. — Он не вернулся.

Оффлас быстро дошел до конца прохода и вернулся с портативным прибором, записывающим трехмерные изображения.

— Вот, возьми… — он указал на еще один прибор, стоящий рядом с ним.

Роана повиновалась. Но как только они приблизились к выходу, то услышали в проходе шум шагов. Судя по грохоту, к ним направлялась целая группа людей. Во всяком случае, это не мог быть Сандар.

«Наверное, им стоило бы спрятаться за колоннами», — подумала Роана, но ее дядя даже не пошевельнулся. Казалось, он был настолько уверен в себе, что Роана осталась там, где стояла. Кто это может быть? Имфри? Или принцесса и ее захватчики?

Появился полковник, который своей массивной фигурой занимал весь проход. Фонарем он освещал то место, где находилась панель. В правой руке сжимал оружие, весьма неудобное и очень тяжелое. Когда полковник посмотрел на девушку, Роана почувствовала себя так, словно стояла перед ним совершенно голая. Но его внимание постоянно было сосредоточено на проходе, виднеющемся впереди. Рядом с Имфри стояли его люди, явно готовые отразить любое нападение, хотя никто из них не смотрел на дверь, за которой находилась зала с приборами.

— Психологическая обработка, — прошептала Роана дяде. — Пример исключительно сильной психологической обработки… Вот вам еще одно доказательство того, что она существует. Если, конечно, это кому-то необходимо…

Они уже здесь. Что если они встретились с Сандаром? Впрочем, у того имелся шокер. Но принцесса и Реддик… что если они уже побывали здесь? И она осмелилась обратиться к дяде Оффласу с вопросом:

— Что если они повстречались с Сандаром?

Он взглянул на нее так, словно Роана говорила не шепотом, а орала; подобная тактика со стороны дяди была для Роаны не новостью, когда ему хотелось, чтобы она помалкивала. Однако дядя Оффлас всего-навсего был человеком, а не какой-нибудь суперсилой. Он мог устроить ей ужасное будущее, но и она могла бороться за себя. И Роана даже изумилась своей самоуверенности.

Оффлас явно пребывал в некоторой растерянности. Они могли позволить отряду полковника пройти мимо или, воспользовавшись шокерами, расчистить себе дорогу. Роана думала о том, почему дядя никак не решается на это. Спустя некоторое время она все поняла. Он избегал любых действий, которые могли привести к каким-либо повреждениям в зале, где находились приборы и колонны.

Резкий щелчок снова привлек ее внимание к приборам, точнее, к колонне, увенчанной Ледяной Короной. Она увидела на передней части колонны бешеное мерцание лампочек; в то время как свет от миниатюрной короны ярко вспыхнул. Затем раздался еще один громкий звук, и украшение из маленьких лампочек «успокоилось». Теперь они не лихорадочно вспыхивали, а горели ровным, монотонным светом.

Оффлас некоторое время наблюдал за монитором, а потом направил на корону записывающее устройство с трехмерным изображением. Но корона очень быстро перестала гореть.

Роана догадалась, что случилось, еще тогда, когда наблюдала за происходящим. Ледяная Корона обнаружена. Но объявили ли об этом принцессе? Сандар забрал ее?.. Или Имфри?

До ее ушей доносилось множество громких раскатистых звуков, но не из залы с колоннами, а из прохода. Роане показалось, что она услышала чьи-то крики. Неужели отряд Реддика вступил в бой с людьми полковника Имфри?

— Что?.. — повернулась она к дяде.

Но тот полностью погрузился в съемки колонны.

— Изменения, — пробормотал он наконец, словно обращаясь к самому себе. — По меньшей мере пять изменений. Это же совершенно новый ход событий!

Изменения, новый ход событий. Принцесса или Реддик? Но Роана не собиралась опять вмешиваться в их дела. Не собиралась и не будет. Ни за что!

Мысленно сказав себе эти слова, она направилась к двери. Как только она очутилась в проходе, то бросила наземь оборудование, врученное дядей, и бросилась бежать. Половина ее мозга, здоровая половина по имени Роана Хьюм, теперь отчаянно боролась с похороненной в недрах естества безумной половиной разума, которая, по ее мнению, управлялась неведомыми силами. Ей не хотелось идти вперед, но что-то, крепко засевшее у нее внутри, побуждало ее делать это.

Роана добежала до конца прохода. Здесь она почувствовала едкий раздражающий запах. С шокером наготове она протиснулась через тесный коридор и остановилась, чтобы прислушаться к каждому звуку. Она услышала приглушенные крики, а затем увидела свет факела. Она тотчас же пригнулась и увидела то самое место пещеры, где они с принцессой обнаружили скелет.

Там, где раньше лежал тяжелый камень, земля была разрыта, и виднелась глубокая яма. В стене тоже имелось отверстие, выходящее наружу. Сквозь него в пещеру проходил дневной свет, однако факелами воспользовались для того, чтобы осветить еще одну дыру в стене, в которой находился наполовину замурованный и изуродованный скелет.

Возле второго отверстия стояла Лудорика. Она держала руки перед собой, ее длинные изящные пальцы были вытянуты вперед, насколько ей хватало сил, словно она хотела защититься от того, что держала в руках. Это была точная копия Ледяной Короны с верхушки колонны, если не считать того, что она была размером с голову человека.

Она горела огнем при свете факела. Роана впервые видела такое восторженно-завороженное выражение на лице принцессы, когда та смотрела на Корону. Жадность… нет… что-то другое, совершенно чуждое отражалось в ее чертах. Роана еще не видела Лудорику такой, неприятной, отталкивающей, алчной, как будто принцессе удалось создать некий союз, выступающий против ее же собственных желаний!

Казалось, что Лудорика осознавала только то, что держала в руках, и не видела ничего, что творилось вокруг. Рядом с ней стоял мужчина в черном и разглядывал ее почти с таким же глубоким восторгом, с каким принцесса смотрела на Корону. С другой стороны от Лудорики стоял герцог Реддик. В одной руке он сжимал массивный мушкет, из дула которого в потолок пещеры поднимался едкий серый дымок.

Двое из людей полковника лежали возле стены, рядом с которой сидела Роана, согнувшись в три погибели. Сам же Имфри — Роана даже приложила ладонь ко рту, чтобы не закричать от ужаса — стоял, прислонившись к стене. Его бледное, как мел, лицо исказилось от боли. Одна рука бессильно повисла, а на плече сквозь камзол просачивалось темное кровавое пятно. Имфри бы упал, но с обеих сторон его крепко держали двое из людей герцога, в то время когда еще двое прислужников Реддика стояли, нацелив свои мушкеты на оставшихся в живых приверженцев полковника.

— Король скончался, так возжелаем же долгой жизни королеве! — с выражением промолвил Реддик. Затем он добавил, едва коснувшись руки принцессы: — Моя королева, что нам прикажете делать с теми двумя, что отправились на поиски великих сокровищ Ревении?

Лудорика так и не подняла головы, не в силах оторвать взгляда от Короны. Когда она ответила, ее голос был пронзительным и лишенным всякой теплоты, словно говорила откуда-то издалека, причем — о вещах, которые ее совершенно не волнуют.

— С тех пор как я стала королевой, как вы все изволили догадаться, — она криво усмехнулась, — пусть их объявят изменниками, ибо они осмелились приблизиться к Короне!

Реддик улыбнулся. Но на лице полковника и его людей появилось выражение глубочайшего потрясения, словно они не поверили своим ушам.

— Король умер, а наша королева сказала свое слово, — произнес Реддик торжественно, точно выступая на официальном судебном разбирательстве и вынося справедливый вердикт. — Давайте их обвиним в связи с изменниками. Моя королева… — снова обратился он к Лудорике, — эта пещера — совсем не подходящее место для вас. Давайте уйдем отсюда, чтобы показаться вашему народу и объявить ему, что вы — действительно их истинная королева.

На лице Лудорики появился слабый намек на какие-то чувства, как будто маска, отталкивающая от нее Роану, немного изменилась.

— Да, — сказала она, и на этот раз ее голос прозвучал более мягко. — Пусть будет так! Это — Ледяная Корона, и она у меня. Я владею ею, и я надену ее во славу королевства Ревения!

И не глядя ни вправо, ни влево и тем более — на людей, несправедливо приговоренных к смерти, она степенно прошла через недавно прорубленное отверстие наружу, а человек, одетый в черное, бережно поддерживал ее под руку. Ибо она не обращала внимания, куда ступали ее ноги, поскольку все время смотрела лишь на Корону у себя в руках. Но Реддик ненадолго задержался в пещере, наблюдая, как его люди связывали по рукам и ногам оставшихся в живых приверженцев полковника Имфри. Когда они закончили, он обратился непосредственно к полковнику:

— Корона сказала сама за себя, мой храбрый полковник. Думаю, что над королевством Ревения расцвел новый день, но, по-моему, вам это совсем не по вкусу. Так что самым лучшим для вас будет покинуть нас в очень скором времени. Что касается часа и способа вашего ухода, то последнее слово за ее величеством. Полагаю, она скоро объявит о своем последнем решении. И убедительно прошу вас, не вздумайте надеяться на вашу старую дружбу с ее величеством. Ни для кого не секрет, что короны всегда изменяют тех, кто увенчивает ими свою голову. И намного интереснее будет наблюдать за тем, какие перемены последуют после того, как наша августейшая леди прочно укрепится на своем троне.

— Магический шар, воздействующий на разум, не сможет управлять ею вечно, — сдавленным голосом промолвил полковник, еще до конца не пришедший в себя от удара.

— Шар, воздействующий на разум, говорите? Ах да, конечно, нам пришлось воспользоваться этим, с позволения сказать, ключиком, чтобы привести ее сюда, ибо лишь она может носить Корону. Но уверяю вас, мой храбрый и мятежный полковник, что так происходило всегда с тех пор, как родился тот один, кто может носить Корону. Управлять и царствовать — два очень разных понятия. И оба никогда не играли главенствующей роли в жизни нашей высокочтимой наследницы прошлых славных побед. Думается мне, что больше мы не увидим принцессу такой, какой вы ее знали всегда, ведь теперь она королева! Нам пора в путь. Заберите этих с собой, но ничего с ними не делайте, — небрежным тоном приказал он своим людям. — Для ее величества будет несомненным удовольствием приговорить их к смерти, ибо эта казнь будет превосходнейшим примером в назидание другим.

Роану так напугала столь резкая перемена отношения Лудорики к преданному ей полковнику, что она наблюдала за ужасной сценой, даже не думая о том, чтобы предпринять какие-либо действия. Зато когда люди герцога приготовились выволочь пленников наружу, она выхватила шокер. Ее словно разрывало на две части. С одной стороны, она больше не могла выступать на стороне той, которая так подло отреклась от своего верного друга, но, с другой стороны, не могла просто наблюдать за тем, как Реддик собирается отправить полковника на казнь.

Но когда она подняла свое оружие, кто-то набросился на нее сзади и словно клещами сжал руку, не давая ей пошевелиться. И она услышала тихий-тихий голос, даже скорее шепот, который произнес ей прямо в ухо:

— Только не сейчас, дура! Это тебе не игрушки!

Сандар! Как он очутился здесь… или зачем? Роана попыталась высвободиться из стальных объятий, но не смогла сделать ни единого движения. Будучи много сильнее ее, Сандар повалил ее на спину, и Роана ударилась о каменный пол пещеры. Когда она немного утихомирилась, Сандар силком потащил ее обратно. Больше она не видела ни пещеры, ни Короны.

Собравшись с силами, она продолжала отчаянно вырываться до тех пор, пока они не достигли того места, где проход стал шире. Там он больно прижал ее спиною к стене и придавил всем своим весом. В пещере стояла кромешная тьма, но когда он заговорил, она услышала в его голосе угрозу.

— Ты хочешь, чтобы я оглушил тебя из шокера и отволок назад? Знаешь, сестренка, я с удовольствием сделаю это, если понадобится. Ты ведешь себя глупо, если не сказать большего. Я просто удивляюсь тебе! Ведь ты же уже проходила подобные штучки. И прекрасно знаешь: то, что происходит с этими марионетками, не твоего ума дело. Это тебя не касается, усекла? Они марионетки, и мы достаточно нагляделись на них, чтобы понять это. Они запрограммированы точно так же, как андроиды с Адриана, чтобы точно исполнять то, что прикажут им приборы в том самом зале! Так какая тебе разница, что станется с этими тряпичными куклами? Разве тебя интересует, в какие игры они играют? Мы очень многое поняли, разбираясь’ с теми приборами…

— Они не марионетки! — гневно вскричала Роана. — Они намного больше нас похожи на людей, когда мы проходим тренировки в Крам-брифе. Если бы у них не было этих треклятых корон… если бы эти приборы перестали работать — они бы стали свободны! Ведь они — люди!

— Но они не люди, — мрачно промолвил Сандар, по-прежнему больно сжимая ее руку. — Все, что они делают, решают за них эти приборы. И это нас не касается. Если через какое-то время Служба решит вмешаться, когда там получат наш отчет, тогда — другое дело. Но сейчас это нас не касается. Повторить еще раз? — Роана не проронила ни слова. — Ну а теперь нам пора идти. Или ты хочешь, чтобы я оглушил тебя и отволок назад?

Глава 12

Роана больше не сопротивлялась, ибо понимала, что Сандар выполнит свою угрозу.

— Я пойду, — угрюмо проговорила она.

Они возвратились в широкий коридор, и всю дорогу он крепко сжимал ее правое плечо. Как только они оказались в коридоре, то попали прямо под свет излучателя. И тотчас же Роана услышала, как с облегчением вздохнул дядя Оффлас.

— Скорее! — громко приказал он. Дядя Оффлас даже не спросил у сына, где тот пропадал. Роане он тоже не проронил ни слова. Луч повернулся в сторону, указывая им путь к выходу. Сандар грубо толкнул Роану туда.

Когда они медленно продвигались по какому-то открытому пространству, то их тела обволакивал густой туман, стелющийся по земле, обвивающий небольшие скопления деревьев и, похоже, накрывший своим белесым одеялом всю страну. Несмотря на это, и дядя, и Сандар шли уверенно прямо к лагерю. Они не проронили ни слова, проходя мимо человека, оглушенного Роаной из шокера. Сандар по-прежнему держал ее за плечо, не давая ей сбежать.

— Все искажатели вырубились… все, кроме одного, — сказал Сандар, доставая из пояса какие-то инструменты.

— Этого и следовало ожидать, — кивнул дядя Оффлас. — Их батареи следовало перезарядить. Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше. Не знаю, сколько глупостей ты успела понаделать здесь, — он наградил Роану своим знаменитым ледяным взглядом, который часто надолго приводил ее в глубочайшее смятение. — Нам остается только надеяться, что, когда мы будем взлетать, нам не придется взрывать это идиотское укрытие, потому что…

Он не договорил, ибо Роана впервые осмелилась перебить дядю вопросом, который быстро умерил его пыл:

— А как же быть с теми приборами? Неужели мы вернемся в… Службу… попросту оставив их здесь работать? Сандар сказал, что все люди Клио управляются этими приборами, что они делают из них марионеток. Между прочим, это противоречит Четырем Базовым правилам…

— Как тебе, несомненно, известно, Базовые правила не распространяются на закрытые планеты. А то, что прикажут нам в Службе после получения нашего рапорта, мы не имеем права обсуждать.

Он произнес это таким тоном, словно давал ей понять, что тема закрыта. Роана знала, что спорить с ним бесполезно, да и просто глупо. Однако холодный страх перед оставшимися на Клио приборами не прошел.

Когда-то психократы высадили на неизвестных планетах людей, чтобы экспериментировать с ними, поработив их разум при помощи изобретенных ими приборов. И когда их ужасающее господство наконец-то было свергнуто, то люди с порабощенным мозгом освободились, но о результатах этого освобождения стало известно примерно через два поколения. И это стало своего рода зловещим предостережением всему человечеству. Поэтому, даже если бы Роана не познакомилась с Лудорикой или полковником, она пришла бы в ярость, узнав о гнусных опытах над обитателями Клио. Ей удалось не угодить в паутину, опутавшую Клио, потому что у Роаны имелось оружие против такого воздействия.

Но ей стало известно, что народ Клио психологически обработан и повинуется этим проклятым приборам, установленным поработителями планеты много поколений назад. Сандар, конечно, может называть их марионетками, коими они и были с технической точки зрения, но ведь Роана жила с этими людьми. И они были настоящими людьми, гораздо добрее и отзывчивее тех двоих, что теперь окружали ее.

Оставлять все важные решения за Службой — это, безусловно, безопасно и благоразумно. Но если бросить на произвол судьбы людей, находящихся в половине галактики от Службы, оставить на будущее, когда они смогут вернуться и вмешаться, если вообще когда-нибудь возвратятся на Клио? Разумеется, времени для спасения полковника не было. Роана не сомневалась, что Реддик сделает все именно так, как обещал, а потом еще удостоверится, что полковник Нелис Имфри исчез с его пути навсегда.

А принцесса с Короной на голове стала совершенно другим человеком. Она превратилась чуть ли не в дьявола. Лудорика заслужила лучшего, нежели подобное рабство. Мысли Роаны лихорадочно метались в голове, когда она заново мысленно проделывала свой безрадостный путь, который ей уже довелось пройти вместе с принцессой и остальными. Она не думала, что сейчас находится под тем загадочным воздействием, которое оказывала на нее принцесса. Но также она не могла обойти стороною возможное страшное и черное будущее Ревении и его новой королевы.

Сандар грубо втолкнул ее в убежище лагеря, куда только что вошел его отец, а сам стал собирать ящички с искажателями. Дядя Оффлас, не обращая на девушку внимания, направился прямо к передатчику, чтобы просмотреть новые сообщения, записанные во время их отсутствия. При этом он барабанил пальцами по обшивке прибора, словно этими движениями мог добиться желаемого. Роана догадалась, что никаких новых сообщений от Службы так и не пришло.

Дядя Оффлас сел и вытащил записывающее устройство. Он собрался было нажать на кнопку, как вдруг его взгляд упал на новую кассету, надиктованную, а затем запечатанную и пронумерованную Роаной. И впервые за все время, как они покинули пещеру, дядя Оффлас повернулся к девушке.

— Здесь какая-то запись, — произнес он вопросительным тоном, и Роана не замедлила ответить:

— Эту запись сделала я, как только возвратилась в лагерь. — Тут она испытала небольшое чувство торжества. Дядя Оффлас не мог стереть записанного, ибо пленка была запечатана и пронумерована в соответствующей последовательности с остальными.

Но дядя даже не нахмурился. Вместо гнева на его лице появилось странное выражение, больше смахивающее на интерес, нежели на злость. Он задумчиво разглядывал кассету, словно прикидывая ее ценность.

— И что же ты записала на нее, любительница совать нос в чужие дела? — осведомился дядя Оффлас, и опять Роана не заметила в тоне его голоса холодного раздражения. Выражение его лица говорило о том, что он искренне хочет узнать о содержимом кассеты. Роана немного воспряла духом. Было бы весьма неплохо, если бы записанные ею сведения могли каким-то образом повлиять на решение, исключительно важное для ее будущего. Впрочем, в свете последних событий в Ревении могло случиться и обратное. Она беспокойно заерзала на своем месте; ее мысли переключились на полковника Имфри, раненого, связанного и находящегося в полной власти своего смертельного врага. Ей не терпелось приступить к активным действиям. Но как, когда и где?

— Я записала то, что случилось со мной, — ответила она Оффласу. Затем собрала свою храбрость в кулак, что у нее уже получалось раньше, когда она сумела выступить против постоянного дядиного господства, и во второй раз заявила: — Они, то есть герцог Реддик, собираются убить полковника. Герцог полностью управляет принцессой. Нечто подобное я уже видела на пленках, где записаны исторические факты, когда людьми овладевают силы зла. Полковник — ее друг, а она приказала казнить его. Только она вовсе не желает этого, ведь ею управляет машина! Мы не можем позволить ей совершить это!

Она замолчала, ожидая, как дядя коротко и ясно откажет ей в ее просьбе. Но вместо этого дядя Оффлас наблюдал за племянницей с нескрываемым интересом. Но ее первоначальный кураж, казалось, куда-то исчез. Словно она стала частью тех приборов за панелью, а дядя был околдован ее воздействием на него. И в это мгновение она внезапно осознала, что если кто и сумеет разрушить зловещий заговор, то только она. И она должна его разрушить.

— Ты ощущаешь к тем людям родственные чувства? — неожиданно спросил дядя Оффлас.

— Да.

— Что ж, совсем недавно ты проходила специальную подготовку. Наверное, этим можно объяснить, почему ты стала более восприимчивой к очень сильному психологическому воздействию, хотя оно было посторонним для тебя. Это отличное доказательство того, что установленные здесь приборы поддерживают связь на основном галактическом, а также ведут специально направленные передачи. Думаю, Роана, что раз на тебя это воздействует, то Служба воспримет это как объяснение твоего очень необычного поведения. Фактически, — казалось, что его согревало и даже вдохновляло столь чуждое для него течение мыслей, — ты сможешь предоставить им целый ряд дополнительных исследований, проделанных здесь. Что же касается какого-либо участия в этом с нашей стороны, то полагаю, что ты должна понимать: об этом не может быть и речи.

Дядя прокашлялся и продолжил:

— Во-первых, вмешательство в работу какого-либо из этих приборов — если нам удастся найти способ, как это сделать, — может разрушить некоторые модели поведения, установившиеся здесь в течение двух веков. Их воздействие на народ Клио может оказаться настолько мощным, что потеря контроля над ним окажет роковое действие. Неужели ты не подумала об этом?

Роана немного сникла. Конечно, это воздействие может оказаться гораздо сильнее, чем ей кажется, а она даже не подумала о фатальных последствиях. С другой стороны, упустить такую возможность… Теперь они немного узнали о том, что делали психократы, чтобы манипулировать своим человеческим материалом, но ведь они не знают всего! Осторожное перепрограммирование — это одно; внезапное и полное отключение приборов — совершенно другое. Клио нужно выводить из тумана постепенно, шаг за шагом, а не резким отключением приборов. Роана еще помнила рассказ Лудорики о государстве, корона которого разлетелась вдребезги.

— Аротнер…

— Что?

— Это государство, расположенное на берегу моря… — она вкратце пересказала дяде историю, поведанную ей принцессой.

Дядя Оффлас кивнул.

— Понимаешь, короны непосредственно контролируют правителей государства, но вполне вероятно, что большинство из них контролируется, так сказать, косвенно. Стоит разрушить Корону, и народ тотчас же становится неуправляемыми марионетками, когда движущая ими энергия никуда не направлена. Эта Ледяная Корона была утеряна на протяжении двух поколений, но она по-прежнему существует. Модели поведения, передающиеся посредством прибора, были временно приостановлены. Могло статься так, что, когда принцесса отыскала Корону, произошла резкая перемена, чтобы скомпенсировать эту остановку и привести страну в предустановленное будущее. Это внезапное и полное изменение могло стать результатом какой-нибудь такой необходимости…

— Необходимости! — перебила его Роана. — Чтобы позволить Реддику диктовать зло — и изменить принцессу до такой степени?! Вы можете не верить мне, но она изменилась — и как! А что касается модели поведения… Неужели и вправду закрытые планеты предназначались для того, чтобы сперва создавать их основную историю, а потом разрабатывать из нее дальнейшую участь для их народа? Неужели целью этих экспериментов было наблюдение за подобным развитием их населения? Это омерзительно!

— Такова была наша концепция до тех пор, пока мы не сделали это открытие. Но, похоже, мы ошибались. Мы прибыли сюда за останками и реликвиями Предтечей, а обнаружили нечто не менее ценное. У меня есть веские причины полагать, что это уже не простой контроль над населением, а эксперимент, продолжающийся сам по себе.

Он посмотрел на записывающее устройство.

— Мне нужно записать, что мы узнали. И помни, больше никакого вмешательства. Если понадобится… — его голос вновь приобрел холодные нотки, — мы отправим тебя в стазис до тех пор, пока не вернемся на корабль. И больше никаких действий, кроме тех, что необходимы для выполнения нашей миссии. Оставь здесь свой пояс… — И он указал Роане на стол.

Таким образом дядя хотел удержать ее от любых независимых действий. Роана расстегнула пряжку. Когда она положила пояс на стол, дядя Оффлас добавил:

— Лучше сходи за провиантом. И принеси двойной рацион.

Она с явной неохотой повиновалась. Духовный и физический подъем после приема содержимого бутыли теперь сменился у нее сильнейшей усталостью. Даже если бы ей удалось благодаря какой-нибудь непредвиденной возможности убежать из лагеря, ей бы все равно не хватило сил добраться до Хизерхау. Да и какую «революцию» она могла совершить, когда у нее отняли шокер?

Роана принесла тюбики и контейнеры. Двойные рационы? В какой-то очень короткий момент ее мысли поднялись над узкой колеей, по которой скользил целый вагон проблем. Она услышала, как вошел Сандар. И с подносом, на котором лежали тюбики и контейнеры, она возвратилась в радиорубку.

Она застала там дядю Оффласа с недоуменным выражением на лице.

— Ни одного ответа на наш срочный сигнал! Разумеется, они не могли сойти с орбиты! А если бы произошел какой-то катаклизм, то нас немедленно предупредили бы.

С этими словами дядя Оффлас снова приступил к работе за передатчиком.

— У одного искажателя осталось почти четверть заряда, — сообщил Сандар, ставя ящички на пол. — Остальные выработались окончательно. Возможно, произошла утечка из батарей. В лесу так влажно! Чтобы как можно скорее перезарядить батареи…

Его перебил отец:

— Мы понятия не имеем, на что способны эти приборы. Похоже на то, что где-то рядом с лагерем может находиться силовая установка, которая подключилась к нашим батареям и вобрала в себя всю их мощность.

— Если это так, то можно попробовать последовать ее примеру, — оживился Сандар. — Мы могли бы подпитаться из этого источника и выстроить вокруг лагеря мощную энергетическую стену, чтобы удерживать все приходящие сигналы до нашего отбытия.

— Слишком рискованно, — промолвил его отец, отрицательно покачав головой. — К тому же твое предложение приведет к еще большим проблемам. Мы не сможем подзарядиться, не подвергнув опасности наш передатчик. А оставаться в совершенно незащищенным лагере мне бы не хотелось.

— Может, стоит разобрать его к чертовой матери и найти убежище получше? — предложил Сандар.

— Неплохая мысль. Но мы не сможем этого сделать, пока не получим ответ на наш сигнал.

— Пока лес совершенно чист, — доложил Сандар. — Мы могли бы вернуться в пещеру и установить возле ее входа отражатель. Они уже нашли свою Корону. Поэтому не думаю, что они сюда вернутся.

Роана, разделив провиант на равные части, забрала свою долю и с тюбиком и двумя небольшими коробками отправилась к себе. Сон наваливался на нее тяжким грузом, однако она упрямо продолжала проглатывать пищу, с трудом сохраняя глаза открытыми. Покончив с едой, она тотчас же провалилась в глубокий сон.

В ее снах не было ничего необычного. Один эпизод очень часто повторялся. Роана видела, как она пробирается по каким-то незнакомым местам, причем некоторые из них были гораздо необычнее тех, что она видела на других планетах. Но этот сон был намного ярче и реальнее всех, которые она когда-либо видела, хотя в нем она была всего лишь зрителем.

Это было так, словно она пробралась сквозь завесу сна в точно такую же комнату, которую видела в Гастонхау, в замке посла. Опять те же стулья с высокими резными спинками, в некоторых местах у них имелись металлические вставки, похожие на потускневшие от времени рисунки, изображающие фантастические сцены. За ними виднелись стены, покрытые гобеленами с изображениями скачущих на двурогах людей, охотящихся за какой-то добычей, то и дело теряющейся в лесу из тонких, как нити, деревьев. И ей казалось, что это зрелище постепенно стирается за вереницей прошедших столетий.

И все-таки эта сцена отчетливо стояла перед глазами, словно она видела ее воочию. Перед ней возвышался длинный стол из ярко-красного камня, поверхность которого пересекали извилистые зеленые линии. На столе стояло блюдо из чистого золота. Рядом с ним лежали нож, двузубая вилка и ложка, по краям отделанные хрусталем и золотом, разделяемыми маленькими изумрудами.

На довольно большом расстоянии от золотого блюда она заметила второе, на этот раз — из серебра. Из него же были изготовлены и приборы. Только ручки у них были красные. Все это многоцветье будто согревало Роану и очень напоминало то, что ее окружало в Гастонхау, при этом очень сильно отличаясь от более сложной обстановки в домах ее собственной цивилизации.

Кроме нее, в зале не было ни души, но чувствовалось какое-то ожидание. Роана отчетливо осознавала, что она ожидает с все больше возрастающим возбуждением какое-то очень важное действо. Вдруг она заметила, как в огромную дверь вошел человек, одетый в богато разукрашенный костюм герольда. С каждым шагом он отвешивал ей низкий поклон. В одной руке он держал посох и через каждые несколько шагов опускал его толстый конец на пол. Даже если его действия и означали какой-либо тайный знак, то Роана почему-то ничего не слышала… нет, она все-гаки услышала довольно громкий звук, но только тогда, когда внезапно проснулась и открыла глаза.

Наконец в залу вошла та, чей слуга возвестил о ее прибытии, одетая в роскошное платье с широкими просторными юбками, плавно переходящими в изящные складки, которые она придерживала еле заметными движениями тонкой руки. В другой руке она держала прелестный веер из пурпурных перьев, прикрепленных к украшенной драгоценными камнями ручке.

И платье, и юбки, и туго завязанный лиф, и огромный вырез, открывающий большую часть ее белых пухлых плеч, имели темно-пурпурный цвет, а в кружева на лифе были вплетены серебряные нити. Широкое ожерелье с множеством подвесок, серьги в форме огромных колец и искусно заплетенные волосы сверкали черными драгоценными каменьями. Из таких же камней была сделана даже небольшая диадема, увенчивающая ее голову. Роана безошибочно определила, кто вошел к ней в залу — королева Лудорика.

За ней следовали две придворные дамы в таких же декольтированных платьях, только серого цвета и с совершенно черными кружевами. На их шеях были завязаны ленты в тон кружевам, а головы покрывали черные кружевные вуали. Роана поняла, что все это зрелище носит эффект хорошо продуманной мрачности.

Одна из дам остановилась возле стола, обратив лицо к королеве, в то время как вторая осталась у двери — и вовсе не для того, чтобы помешать войти пятому члену этой небольшой группы — герцогу Реддику.

Его пурпурный камзол был немного светлее, чем платье королевы. Он обошел стол и церемонно отодвинул стул рядом с Лу-дорикой, и, когда она уселась, занял место за столом на некотором расстоянии от нее.

Наконец из-за двери, возле которой стояла придворная дама, принесли поднос, который поставили неподалеку от ее компаньонки, находившейся у стола. Затем с подноса сняли два причудливых кубка, выполненных в виде гротескных животных, которых Роана впервые увидела в саду Хизерхау. Тогда точно таких же животных ночью устанавливали на врытых в землю столбах. Наполнив кубки из чаши, дама бережно поставила их на стол, легко прикоснувшись к каждому рукою. И немедленно металлические ножки обоих кубков двинулись походным маршем — один по направлению к Лудорике, второй — к герцогу.

Спустя некоторое время на стол водрузили второй поднос, с едой, а затем королеву с Реддиком обслужили с величайшими церемониями. Они принялись есть и пить. Роана наблюдала за движением их губ и понимала, о чем они разговаривали, несмотря на то что вся сцена проходила при гробовом молчании. Дважды ходячие кубки отправлялись обратно, чтобы их снова наполнили вином.

Когда блюда опустели, королева и человек, считавшийся ее смертельным врагом, уселись рядышком как старинные друзья. Из переднего кармана камзола Реддик извлек свернутый свиток и расстелил его перед собою на столе. Хотя Роане не удавалось прочитать слова, она видела черные буквы, а с самого низа листа свисали алые и черные ленты, скрепленные неровной сургучной печатью, напоминающей кляксу, и такого же пурпурного цвета, что и платье Лудорики.

Королева откинулась на спинку стула и медленно обмахивалась веером из пурпурных перьев. Вся жизнерадостность, веселье и бодрость, постоянно появляющиеся на лице Лудорики в прошлом, исчезли. Теперь ее лицо являло собой маску под причудливой прической, венчающей голову. Даже глаза были прищурены, словно веки с длинными ресницами старались скрыть все ее мысли и ощущения.

Губы Реддика зашевелились. Должно быть, он вслух зачитывал написанное на свитке. Наконец он поднял глаза на королеву и пристально посмотрел на нее. Его взгляд показался Роане испытующим, как будто он ожидал от Лудорики каких-то возражений или, по крайней мере, замечаний.

Однако если он ожидал именно этого, то его постигло глубокое разочарование. Ибо она сделала быстрое движение веером, и слуга, который привел ее из темноты в залу, принял из рук герцога свиток и аккуратно положил его перед королевой.

Она даже не развернула его до конца. По всей видимости, ее совсем не интересовало его содержание, равно как и то, что хотел от нее Реддик. Возможно, это вызвало у герцога некоторое раздражение, поскольку Роана заметила, что его губы вновь зашевелились.

И тут Лудорика впервые ответила ему. На ее маскообразном лице не дрогнула ни одна жилка. Щеки герцога слегка зарделись. Если это было вызвано гневом, то он героически сумел подавить как его, так и другие признаки явного возмущения.

Однако, высказав родственнику свои упреки, королева положила веер и обеими руками развернула свиток. Вероятно, она перечитывала написанное. Во всяком случае, она сидела со свитком довольно длительное время.

Потом она опять заговорила. Одна из придворных дам подвинула вперед маленький поднос, на котором стоял небольшой ящичек, который дама открыла перед тем, как предоставить его королеве. В ящичке находился плотный черный кубик. Лудорика воздела правую руку и крепко приложила большой палец сначала к кубику, затем — к бумаге, оставив на ней отчетливый отпечаток. Затем она опустила руку в маленькую ванночку, поспешно поднесенную ей придворной дамой, и вымыла дочиста палец.

Она по-прежнему держала свиток в левой руке, но позволила его свернуть только тогда, когда Реддик галантным жестом отодвинул ее стул от стола. Поднявшись, она оставила свиток лежать на столе.

Пройдя мимо своего родственника, словно не видя его вовсе, Лудорика покинула залу. Герцог быстро схватил свиток и засунул его в карман камзола. После чего проследовал за королевой.

Роана пошевелилась или попыталась сделать это. Каким-то сверхъестественным образом ей удалось материализоваться во дворце Лудорики и наблюдать совершенно реальную сцену подписания самого жестокого приговора. Да, она стала невольной свидетельницей этого ужасного действа. Но почему? И как?

Внезапно зала исчезла. И тут она вздохнула. Наверное, это был самый длинный вздох за всю ее жизнь. Ибо прямо перед собою Роана увидела лицо, то единственное лицо. И оно собиралась приблизиться к ней.

— Роана…

Ее трясли за плечо, причем все сильнее и сильнее, словно пытаясь вытащить из состояния, которое не имело ничего общего с обычным сном.

— Нелис!

Неужели она выкрикнула его имя вслух? Это опасно…

Роана открыла глаза. И тут она увидела Сандара, который вытаскивал ее из спального мешка-скатки, причем делал это очень грубо. Но Сандар не был частью того, что…

— Роана! Проснись! Проснись!

Последний толчок Сандара оказался достаточно сильным, чтобы заставить ее поднять голову. И только теперь она осознала, что возвратилась из этого странного далекого места. Она лежала в своем отсеке лагеря, а ее кузен весьма нетерпеливым способом пытался убедить ее в реальности этого факта.

— Хаабаака отвезет нас на Облако! — кричал он ей прямо в ухо. — На, понюхай это, а то ты выглядишь так, будто спятила! — Одной рукой он нагнул ее голову вперед и сунул ей под нос кулак, который тотчас же раскрыл прямо под носом Роаны. В нем находилась капсула, которую он заранее сломал. В ноздри девушки ударил едкий запах, сразу же заполнивший ее легкие. Вдохнув эти гнусные испарения, она почувствовала, что в голове ее прояснилось.

— Что случилось? — мрачно осведомилась она. Ибо огромные тени, нависшие над нею после увиденного сна, казалось, до сих пор витали где-то рядом. И ей хотелось удержать их, особенно последнюю, — ибо она знала, если сон ушел, значит, он ушел навсегда.

— Мы уходим, — сказал Сандар и встал. — Отец и так дал тебе поспать как можно дольше. Но мы уже готовы разбирать купол. Собирай свои манатки, да поскорее!

Она выбралась из спального мешка, мгновенно свернула его, ибо делала это как минимум в тысячный раз, а затем запихнула крохотный сверточек в щель в стене. Затем быстро собрала все остальное. Все ее пожитки, позволяющие вести спартанский образ жизни, исчезли. Она подумала о дяде Оффласе и Сандаре. Должно быть, они проделали громадную работу, пока она спала… спала и видела сны.

И из этого сна она убедилась, что стала свидетельницей истинного происшествия. Нелис Имфри… вот о ком она беспокоилась сейчас больше всего на свете. Свиток, составленный Реддиком и подписанный королевой, — и тот последний взгляд, когда он склонился над нею, прежде чем Сандар разбудил ее. Она мысленно собрала увиденное воедино, нанизывая один факт за другим, словно собирая ожерелье из жемчужин-образов.

Жемчужины-образы?.. Роана начала было застегивать. комбинезон, но ее рука остановилась. Она никогда не относилась даже к самой низшей категории эсперов. Неужели дядя Оффлас уже давным-давно не протестировал ее? Быть эспером — мечта любого археолога. А ретрогрессивную гипнотерапию можно было использовать посредством эспера-телепата для обнаружения глубоко зарытых предметов и тому подобного. Были люди, которые могли создавать кольца из жемчужин-образов и разгадывать достоверное прошлое. Но ведь она не относилась к таким людям. В таком случае откуда же ей известно, что сейчас предпринять? И кто или что уполномочило ее на это? Было ли это частью того слабого воздействия, которое привело ее к принцессе во время их первой встречи, заставив ее служить Лудорике? Но почему это воздействие теперь переключилось на ее отношение к другому человеку?

Роана закрыла глаза рукою. Она попыталась думать о нормальном, чтобы противостоять новому непреодолимому влечению. Нет… она не пойдет… Она не… И эти проклятые приборы не смогут ее использовать. Этого просто не может быть! Теперь приборы управляют королевой, и все, что она делает, направлено против ее бывшей воли.

Неужели теперь она сама стала марионеткой… но чьей?

— Роана, пошли! — она увидела стоящего перед ней Сандара. — В чем дело? Тебе что, нужна еще одна ингаляция, чтобы проснуться?

— Нет! — вскричала девушка.

Ей ничего не нужно. Только бы ее оставили в покое, предоставили немного тишины и дали возможность подумать в спокойной обстановке. Но она не была уверена, что сумеет добиться исполнения этих простых желаний.

Глава 13

Они разобрали купол, возвышающийся вокруг внутренностей убежища, где хранились вся их амуниция и провиант. И до тех пор, пока на него случайно кто-то не натолкнется, лагерь был настолько хорошо укрыт от посторонних глаз, что его не смог бы увидеть ни один человек, бродящий по лесу. Самый необходимый провиант и инструменты Роана, дядя Оффлас и Сандар отволокли в пещеру и спрятали их там в проходе.

Старший из Кейлов поставил перед входом в пещеру отражатель и установил блокиратор так, чтобы никому не удалось его выключить. Пока пояс Роаны находился у дяди, она чувствовала себя пленницей, примерно так же, как когда-то принцесса, прикованная цепью к ошейнику. Без оружия она не смогла бы убежать от родственников, во всяком случае, пока они не войдут в пещеру.

Поняв, что им больше нет смысла тратить время на вынужденное сидение в убежище, дядя Оффлас с Сандаром решили вернуться в залу с механизмами. Они оставили сигнальный луч возле «обезглавленного» лагеря, чтобы он послужил маяком для их спасателей из космоса.

Роана шла за двумя мужчинами, и перспектива вновь увидеть колонны, увенчанные коронами, ее отнюдь не прельщала. Неужели и вправду разрушение этих неодушевленных управителей разумами способно уничтожить Клио, посеять на планете хаос и смерть этих психологически обработанных людей-марионеток? Или же она может… но она совершенно не знала, что делать в подобных случаях. Ее этому просто не учили.

Тем временем Роана приложила голову к стене и закрыта глаза. Она чувствовала, что смогла бы выудить из памяти все отчетливо виденные ею подробности того сна, если это, конечно, был сон; она словно воочию видела перед собою сияние красок, металлов, платьев, видела церемонию обеда, выражения лиц обедающих или полное отсутствие выражения на лицах участников этой необычной сцены.

Время. Она вытянула руки со сжатыми кулаками, которыми ей хотелось пробить себе дорогу отсюда. Время способно разрушить все ее планы. Ей всего-навсего нужно снова взглянуть на тот проход между колоннами, посмотреть на дядю Оффласа, идущего по проходу, перекинув ее пояс через плечо. Пока в ее голове не созрело ни одного плана…

У нее разболелась голова от монотонного жужжания приборов, сердце колотилось все сильнее и сильнее, словно в такт работе механизмов. Больше она не могла вытерпеть этого. Ей хотелось сорваться с места и ринуться прочь очертя голову. Дядя Оффлас с сыном сосредоточенно наблюдали за работой приборов, за игрою вспыхивающих лампочек на поверхностях колонн. Роана вздохнула и вернулась ко входу в пещеру, где они оставили сумки с провизией.

Оказывается, в пещеру можно было войти и через другие проходы, пробитые для этой цели людьми герцога. Но дядя Оффлас установил еще один отражатель, чтобы создать второе препятствие, находившееся возле стены залы с приборами с внутренней ее стороны. Нет… Роана понимала, что бежать бесполезно. И все же в свете небольшой лампы она нашла запечатанные сумки с провизией, стоящие на каменном полу. Ей удалось догадаться, как они распечатываются, и она осветила их содержимое.

Еда… Сумки были наполнены А-рационами, превосходными лекарственными препаратами, дополнительными зарядами для излучателей и искажателей… Но они были ей не нужны.

Она сложила все обратно в дядину сумку. Ей не требовалось ничего из того, что находилось в ней. Оставалась сумка Сандара, и она, потеряв всякую надежду, занялась ею.

Еще один излучатель… или… Роана повертела трубку в руках, поднесла ее поближе к свету и чуть не закричала от радости. Не излучатель и не на запретный бластер, а археологический ручной инструмент, обладающий ограниченными функциями и того, и другого. Неважно! Для нее теперь главное то, что она держала в руке. Она внимательно рассматривала наборный диск на толстой рукоятке, а затем распечатала дополнительную обойму со специальными зарядами. Если только… о, если только бы…

Роана быстро опустошила все три ячейки, выложив их содержимое на камень. Перед ней ровной линией лежали три вида зарядов — первый для шокеров, второй для излучателей. А третий полностью подходил к ее драгоценной находке! Да, он не позволил бы использовать инструмент на полную мощность, но для ее целей должно хватить. Разве что работал он достаточно медленно — с ним не получится противостоять вооруженному противнику.

Он присела на корточки. Перед ней был установлен отражатель. Роана нацелила свой инструмент вверх, и его луч коснулся потолка пещеры, прямо над местом, где стоял отражатель. Она понимала, что шансов в этой своеобразной игре у нее очень мало, но девушке не оставалось ничего иного. И это, конечно, займет много времени…

По-прежнему направляя оружие на выбранное ею место, Роана включила прибор и направила всю его лучевую энергию прямо на этот участок, медленно и осторожно двигая его, чтобы вырезать в камне круглое отверстие.

У нее все получалось, но как медленно! И судя по вибрации ручки, она понимала, что прибор задействован на полную мощность. Поэтому заряд может истощиться, прежде чем она добьется своей цели. Однако она упрямо продолжала работать.

С потолка посыпался дождь из мелких камней, что создавало большую нагрузку на чуткий к любому постороннему воздействию отражатель. Ободренная этим небольшим успехом, Роана с безрассудным отчаянием нажимала на кнопку, чтобы как можно действеннее использовать луч, буравивший шероховатую поверхность потолка пещеры. Она водила прибором взад и вперед, и на потолке появился извилистый лабиринт из трещин и выбоин. С каждым ударом луча осыпающейся каменной крошки и пыли становилось все больше и больше. Батареи отражателя стремительно истощались. Вряд ли ей удалось бы обрушить достаточно крупный кусок камня, но девушка догадалась, что нужно использовать столько энергии, чтобы не навредить самой себе. К тому же дядя Оффлас уже установил наверху отражатель, чтобы создать две мощные энергетические стены для защиты прохода.

Роана продолжала двигать оружием. Вниз осыпались камни, пыль и галька. Тогда Роана взяла излучатель и подсветила на шкалу отражателя. Показатели еще больше воодушевили ее. Стрелка прибора приблизилась к красной отметке, предупреждавшей о перегрузке. С грохотом свалился вниз довольно крупный кусок потолка величиной в два ее кулака.

Еще один метко направленный луч, и она почувствовала едкий запах. Есть! Ей все-таки удалось справиться с этой проблемой!

До этого мгновения ею двигала только надежда. Надежда и страстное желание уйти в то место, которое она видела во сне. Роана отвинтила крышечку на конце круглой рукоятки и перезарядила оружие.

Засунув его в передний карман комбинезона, она стала укладывать все необходимое для похода: еду, лекарства, третий заряд для своего прибора-оружия, излучатель и очки ночного видения. Уложив все в пластиковый мешок, она запечатала его и только после крепко задумалась о том, что ей делать дальше.

Какое-то время Роана стояла в кромешной темноте пещеры и прислушивалась. До ее чуткого слуха донеслось монотонное жужжание приборов, расположенных дальше, в глубине пещеры. Она еще сильнее вслушалась в тишину и с радостью не обнаружила даже намека на то, что кто-нибудь из ее родственников возвращается назад. Но сейчас остаться здесь — значит потерять своей последний шанс. Неужели она поступила так из-за сна? Роана не знала. Впрочем, вполне вероятно, что воздействие приборов, до сих пор довлеющее над Клио, исказило работу ее разума. Сейчас девушка даже считала увиденное на Клио единственно правильной жизнью для человека с других миров. Вот только… тут Роана отрицательно покачала головой. Она не смогла бы назвать те чувства, что вынуждали ее изменить жизнь, которую она вела всегда, точно так же, как не смогла удержаться от того, что неизбывно влекло ее обратно — в сон.

Взяв сумку и надев очки ночного видения, Роана перешагнула через искажатель, установленный дядей Оффласом, и вышла из пещеры в новую жизнь, которую она избрала себе, движимая исключительно чувствами и совсем не понимая, сознательно или бессознательно совершает этот поступок. Ведь обратной дороги у нее не было…

И вот когда она вырвалась на свободу, куда же ей идти? Единственным местом, которое она более или менее знала, было Хизерхау. Одетая в местное платье (а ведь она упустила последнюю возможность переодеться в лагере), она могла бы добраться до селения и что-нибудь там выяснить. Ведь селение принадлежало Реддику. Девушка не сомневалась, что Реддик заточил своих пленников именно там. Хотя по-прежнему ли они содержатся там?

Дождавшись, когда над Клио опустится ночь, Роана, как и несколькими днями раньше, взобралась на холм, чтобы оттуда наблюдать за башней замка и селением. Тусклый свет двух или трех фонарей, установленных вдоль улицы, вел от массивных ворот замка к главной дороге. Роана колебалась, считая свой план опрометчивым и глупым, — но все же она должна предпринять хоть какие-то действия!

Сидя на склоне горы, она услышала звук, не похожий ни на один из ночных шумов, ибо до нее доносились постоянные гулкие удары, с каждым разом становившиеся еще громче, пока не увидела двух двурогов, идущих ровным, не очень быстрым шагом. Они появились с запада, и топот их копыт звучным эхом отдавался по вымощенной булыжником мостовой. Они приближались к замку по короткой улочке селения. А затем остановились прямо у ворот замка.

Один из всадников поднес горн к губам и громко протрубил несколько громких аккордов, совершенно не заботясь о людях, спящих в селении или в замке, ибо хриплые раскаты нарушили тишину ночи. Во внутренний двор замка высыпали люди; двое из них, поднатужившись, выдвинули тяжелый засов, запирающий ворота. Всадники въехали во двор, один из них спрыгнул с седла и стремительным шагом направился к ближайшей башне.

Люди во внутреннем дворе разошлись, уводя тяжело дышавших и покрытых пеною двурогов. Роана перевернулась на спину, сняла очки ночного видения и посмотрела в бледно-серое небо. Она сделала это автоматически, прежде чем подумала об этом. Пока она еще ничего не совершила. Но теперь следовало спуститься в селение. Снова посмотрев в сторону замка, она увидела в нескольких окнах свет. В селении тоже уже не спали. По-видимому, горн должен был разбудить всех его обитателей.

А потом огни загорелись повсюду. С главной башни раздался трубный звук горна, намного громче, нежели предыдущий. Его эхо пронеслось даже по вершинам гор, окружающих Хизерхау. Люди выстаивались в шеренги на булыжной мостовой внутреннего двора. Все больше и больше окон начинали светиться в домиках селения.

Роана подняла ревенийский капюшон, стараясь как можно больше закрыть лицо. Она понимала, что появиться в селении может только инкогнито. Второй звук горна лишь подстрекал к этому еще сильнее.

Когда она прошла короткую улочку, люди уже вышли из домов. Многие держали фонари. Люди двигались по направлению к замку. Ворота, ведущие в его внутренний двор, были распахнуты настежь, а по обеим сторонам двора в две шеренги выстроилась стража. Подойдя к толпе с краю, Роана из обрывков разговоров поняла, что горн с башни был призывом ко всеобщему сбору, чего не случалось уже много лет. Пока Роана не могла догадаться о причине столь чрезвычайной ситуации.

— Война! Эти вордайнцы — они всегда завистливо смотрели в нашу сторону… — донеслись до нее чьи-то слова.

— Нет, для нас намного опаснее Лихштен, что на западе. Как только их король заново женился, они стали относиться к нам враждебно…

— А может быть, королева желает объявить нам что-то, — тихо предположила какая-то женщина. — Ведь она только что взошла на трон и…

— Такие заявления делаются в подобающее для этого время, — возразили ей. — А не когда люди вынуждены выбираться из теплых постелей. Нет, наверное, случилось что-то очень скверное…

Роана привязала к ремню сумочку с провизией и необходимыми вещами. Очки ночного видения она засунула в передний карман своего одеяния. И теперь ее пальцы вспотели от напряжения, стискивая круглую рукоятку прибора, ее единственного оружия. Если уж использовать его, то с наибольшей отдачей, подумала она решительно.

Когда люди двинулись через ворота, толпа тесно сомкнулась вокруг Роаны. Затем жители поселка двинулись между рядами стражников и спустя некоторое время остановились напротив главных ворот замка. Затем горн протрубил в третий раз, и бормотание голосов стихло. Внезапно появились трое мужчин. Они словно материализовались из воздуха. Одетые в военную форму люди Реддика с блестящими знаками различия — это были его офицеры. Если Роана правильно разобралась в знаках различия, то двое из них были полковники, а человек, стоящий в центре, наверняка имел звание повыше.

С его плеч свисал плащ для верховой езды, и он стремительно забросил его на спину, когда развернул какой-то свиток. Роана до крови прикусила нижнюю губу. Ибо стоило ей увидеть свиток, она тотчас же узнала его. Ведь она видела его в своем последнем сне.

— Известно, что все вы поклялись в своей верности Ледяной Короне, — возвестил офицер торжественным голосом, а затем стал читать так медленно и отчетливо, словно желая, чтобы ни одно слово не избежало ушей внимающих ему людей. — И в этот день Мартла, по прошествии трехсот пятидесяти лет со дня, установленного Хранителями, в царствование королевы Лудорики, королевы великого королевского Дома династии Сетчеров, царствующей королевы Ревении по праву ее королевской крови и Короны, торжественно объявляется о том, что некий Нелис Имфри из Дома Имфри-Мэнхолма лишается своего звания полковника, командующего полком Ревении, и всех своих привилегий, дарованных ему нашим милосердным и добрым покойным властителем, королем Никласом, которого Хранители сочли уместным поставить на царствование над нами для вечного мира.

Вышеупомянутый Нелис Имфри, больше не принадлежащий к королевскому Двору, равно как любому Дому, и к тем, кто призван с оружием в руках охранять Ревению, приговаривается к смерти как один из изменников Короны, совершивший различные отвратительные предательские действия, которые полностью доказаны.

Этот приговор обжалованию не подлежит и вступает в силу незамедлительно в замке Хизерхау, где вышеупомянутый Нелис Имфри содержится под охраной нашего горячо любимого кузена и милосердного лорда Реддика. Отмечено печатью и собственноручно подписано нами — единственной на сегодня царствующей королевой Ревении, Лудорикой, властью Короны и по праву королевской крови.

Офицер свернул свиток и протянул его одному из своих сотоварищей. Затем он поднял руку и коснулся своего знака различия, гордо выдающегося на его мундире в районе сердца.

— Так говорит королева! Да будет исполнена ее воля!

Роана услышала, как кто-то из окружающих ее людей гневно повторил слова офицера, но очень медленно, словно говорящему такой приговор не понравился или вызвал у него изумление. И девушка снова услышала разговоры, в которых явно ощущалось недоумение, хотя на этот раз люди говорили почти шепотом. Она протиснулась к левому краю собравшихся, стараясь сделать это как можно более незаметно.

Роана не знала, сможет ли изменить будущее, но ее не покидало чувство, что она во что бы то ни стало должна завладеть ситуацией, становившейся в эти мгновения все более серьезной. Она уже достигла края толпы и очутилась совсем рядом с шеренгой стражников. Наверняка этих людей поставили здесь, чтобы подавить любую симпатию к осужденному на смерть, но Роана не заметила ничего, что говорило бы в пользу полковника. Люди, похоже, как следует обдумали и оценили услышанное, и даже взволнованный шепот утих. Теперь Роана ощущала вокруг лишь одно — страх. Однажды — на другой планете — Роана видела толпу фанатичных идолопоклонников, наблюдающих за ритуальным убийством. Их наслаждение от зрелища, смешанное со страхом, было заразительным; тогда она тоже ощутила пронизывающий до костей озноб.

Наконец вывели пленника. Его руки бессильно свисали, как веревки, а освещенное фонарем лицо казалось изможденным и постаревшим, сквозь обвисшую кожу приглядывали скулы. У Роаны создалось впечатление, что она не видела полковника несколько лет — настолько он показался ей неузнаваемым. Однако шел он уверенно, глядя куда-то вперед; так продолжалось до тех пор, пока его не привели на вершину стены. Охранники проследовали вдоль парапета и тоже поднялись наверх. Они тащили с собой какое-то громоздкое сооружение, издающее резкие скрежещущие звуки. Его доволокли до верха стены и начали спускать на цепях, пока оно с грохотом не ударилось о булыжную мостовую.

Роана всмотрелась в эту странную штуку. Это оказался цилиндр из металлических обручей и сетей. Цилиндр был ниже человека, для которого предназначался, и поэтому им пришлось силой запихнуть Нелиса внутрь. Оказавшись в цилиндре, он не мог ни выпрямиться в полный рост, ни пошевельнуться, чтобы облегчить свою мучительную сгорбленную позу. Потом засов с лязгом заперли и быстро привинтили его огромными болтами.

Затем снова послышался скрежет металла о камень, когда этот цилиндр поднимался на вершину стены, при этом вращаясь, так что его пленник оказался лицом к предрассветному небу. Спустя некоторое время цилиндр укрепили на стене при помощи клина. Стражники поспешно спустились с парапета, словно не хотели находиться даже рядом с этой цилиндрической клеткой.

Тем не менее неподалеку от цилиндра оставили охранника. Все было задумано так, чтобы и цилиндр, и находящийся в нем пленник были видны всем поселянам, когда те будут выходить с внутреннего двора замка к своим домам. Однако Роана заметила, что никто не поднял головы, чтобы хотя бы мельком взглянуть на цилиндр.

Девушка пребывала в нерешительности. Следует ли ей уйти со двора вместе с жителями селения? Она понятия не имела, собираются ли с Нелисом сделать что-нибудь еще или просто его выставили на всеобщее обозрение до тех пор, пока он не умрет от голода и жажды. Ее поверхностные знания обычаев Ревении не включали в себя подробности о проведении местных казней. Ясно было одно: полковник надежно заперт, поэтому рядом с клеткой и оставили только одного стражника. И за эти несколько секунд она сделала выбор.

Вытащив свое оружие, она прицелилась в единственную мишень, поражение которой могло отвлечь внимание остальных. Офицеры, стоящие в дверном проеме, ведущем в башню, еще не уходили. На голове каждого из них сверкала металлическая пластина, выполненная в форме символа королевской власти. Точно такая же пластина была привинчена к стене замка. И девушка решилась на отчаянный шаг. Она задействовала луч своего оружия на полную мощность.

Яркая вспышка пронеслась над верхним краем пластины. Ей повезло больше, нежели она надеялась, ибо пластина покачнулась и повисла, словно один из держащих ее болтов неожиданно ослаб. Роана продолжала стрелять, все время целясь во вздрагивающий от попаданий луча металл. Наконец пластина с неприятным лязгом свалилась на землю. Раздались громкие крики, шум, бряцанье металла. Упав, пластина угодила прямо в голову мужчине, державшему свиток. К нему молниеносно бросились стражники.

Роана быстро побежала вдоль стены в темноту, где находилась лестница, ведущая на парапет. В любую секунду она ожидала, что стражники обстреляют ее из своих примитивных огнестрельных ружий. Но удача продолжала улыбаться ей. У нее не было времени оглянуться, чтобы увидеть страшную суматоху на внутреннем дворе замка, откуда доносились крики о помощи. Она стремительно поднималась по каменным ступеням на стену.

Стражник уставился на внутренний двор, немного наклонившись вперед, чтобы получше разглядеть, что происходит внизу. Роана бросилась к нему и двинула ему по шее одним из резких и очень эффективных ударов, которым обучил ее Сандар. Стражник не издал ни звука, но и не упал, ибо Роана крепко прижала его к стене в надежде, чтобы он не сверзился вниз, когда она убежит. Потом она при помощи прибора направила луч на клетку с обеих сторон. Оба бока клетки начали плавиться.

Когда она побежала вперед, наконец до нее донеслись оглушительные хлопки выстрелов. Роана резко пригнулась, добежала до основания клетки и надавила концом рукояти своего прибора на болты засова.

Металл стал ярко-красным. Ей пришлось действовать очень осторожно, чтобы мощнейший энергетический луч не попал на пленника. Она могла так точно управлять лучом только при непосредственном контакте. Поэтому теперь ей пришлось открыться, чтобы ухватиться за прутья клетки. Когда она висела на них, прижимая свой прибор к железу, ей казалось, что время остановилось.

— Ты сможешь выбраться отсюда? — спросила она Имфри.

Пока она работала, он все время молчал. Она даже не была уверена, в сознании ли он. Вполне вероятно, что жестокое обращение и мучительное пребывание в клетке лишь усилило последствия от его раны. Если это так, то Роана не знала, что ей делать дальше. Ведь теперь все зависело от того, сможет ли он передвигаться.

Она надавила прибором на последнее крепление. Но на этот раз болт не поддался. Наверное, у батарей кончился заряд, ведь этот археологический прибор не был предназначен для подобного использования. А найти время, чтобы перезарядить батарею…

— Я не могу справиться с этой штукой! — сказала она ему правду. Потерпеть крах в такой момент…

И тут он впервые заговорил.

— Тащи его… ну же!

Его приказ оказался настолько веским, что она повиновалась и резко дернула на себя проклятую железку, чувствуя, как полковник, в свою очередь, тоже толкает ее что есть сил.

— Не поддается! — воскликнула она, поднимая прибор и используя его как молоток, ударяя по упрямому креплению. Наверное, их обоюдные усилия ослабили его, потому как после второго удара оно наконец отлетело. Полковник рухнул вперед, и какое-то мгновение она боялась, что в него попадет пуля из мушкетов, непрестанно стреляющих в них со стороны внутреннего двора замка. Вокруг них то и дело появлялись ямки от литых пуль, но ни одна из них не попала в Имфри. Девушка недолго думая прижалась к внутренней стене парапета, стараясь восстановить дыхание, как вдруг чьи-то руки крепко вцепились в нее. Но тут ее противник отлетел назад. Нелис грубо оттащил его от девушки и сомкнул свои мощные пальцы на его глотке. Стражник извивался и пытался вырваться из рук полковника, окончательно изорвав на том остатки одежды. Роана, пошатываясь, подошла к борющимся мужчинам и осторожно стукнула Нелиса по здоровому плечу.

Имфри выпустил охранника из рук, и тот свалился на камни. Затем он выпрямился, держа в одной руке дубинку.

— Выбраться оттуда… — пробормотал он, поглядывая на здоровенный клин, поддерживающий основание клетки. Роана разгадала его намерения и приготовилась справиться со стражником голыми руками. — Укроюсь-ка я, — прибавил он.

Стражник остановился за парапетом, наблюдая за вершиной лестницы, по которой еще недавно поднималась Роана. Наконец девушка смогла внимательно посмотреть на полковника. Имфри оглянулся на клетку.

— Тебе удалось открыть ее… таким способом… прямо здесь… — пробормотал он и подошел к ней. Затем здоровым плечом навалился на клетку и толкнул ее; Роана тоже всем своим весом надавила на цилиндр.

Тяжелая металлическая масса лязгнула, накренилась вперед и стала медленно опрокидываться через парапет, и наконец с жутким грохотом упала. Раздался оглушительный звон. Даже стена, казалось, задребезжала, когда Имфри подтягивал наверх освободившуюся от цилиндра толстую цепь. Роана разгадала намерения полковника. Теперь они могли спуститься наружу, если ему удастся сделать это с одной здоровой рукою. Ибо вторая его рука висела, как плеть.

— Вниз! — приказал он.

Она ощупала цепь и убедилась, что та являет собой великолепный спуск. Цепь была натянута как струна благодаря тому, что нижний ее конец сдерживался упавшей клеткой. И крупные звенья тоже способствовали более или менее удобному спуску. Ее пальцы свободно проходили в них. Но сможет ли спуститься полковник на одной руке?

— Ты сможешь…

— Спускайся! — резко повторил он.

На вершине лестницы уже слышались шаги. Он вытащил мушкет, оброненный стражником, и выпалил в темноту. В ответ раздался жалобный вопль.

Роана не заставила себя долго ждать. Она спускалась по этой импровизированной лестнице и ощутила небывалый душевный подъем, когда ее нога коснулась вершины клетки. Затем она спрыгнула на землю, используя опыт своей космической подготовки, чтобы приземлиться как можно мягче.

Она не заметила вокруг света, поэтому не смогла осмотреть себя. Ведь она могла заполучить какой-нибудь синяк, а то и хуже. Она повернулась. Здесь мог ожидать кто-нибудь из гарнизона, несущего вахту в замке и его окрестностях. Однако, осмотревшись вокруг, она не заметила ни души. Только со стены раздавались яростные крики — а ворота с этого места она не видела. Как, собственно говоря, и солдат. Пока.

— Стой… я собираюсь спрыгнуть… — услышала она голос полковника, донесшийся сверху. Запрокинув голову, она увидела, как он, уцепившись за клетку, размахивает ногами, словно пытаясь оттолкнуться от стены. А спустя мгновение он прыгнул.

Роана подбежала к Имфри, но он даже не пошевелился. Неужели падение оглушило его? Или он переломал себе кости? Спускаться с такой высоты, да еще будучи раненным и избитым, достаточно сложное испытание для… Она потянула его за здоровую руку, стараясь перевернуть. В голове металась одна-единственная мысль: им надо бежать и как можно скорее!

Девушка увидела приближающихся людей. Всмотревшись в полумрак, она разглядела в них жителей селения. Оружие… по-прежнему ли оно у Имфри? Она разорвала на нем мундир, стараясь найти оружие. Но ничего не обнаружила. В то время как незнакомцы бежали прямо на них.

Она прицелилась из шокера, но чья-то сильная рука схватила ее за запястье.

— Мы — друзья!

Мужчина, удержавший руку, потащил ее прочь от полковника. Еще двое взяли лежащего Имфри под мышки и подняли его. Потом проводник Роаны перешел на полубег, не отпуская ее руки, в то время как двое других изо всех сил старались не отставать от них. Они пробежали мимо домов, затем мимо густых кустарников и так бежали до тех пор, пока у Роаны не перехватило дыхание. Она услышала топот копыт двурогое о землю, и тут они очутились на поляне, где их ожидали четверо всадников, державших за поводья животных, явно свежих и готовых к длительному переезду.

— Поехали! — выкрикнул мужчина, державший за руку Роану.

Всадники пришпорили двурогов, и те поскакали в сторону юга. Однако люди, приведшие Роану и полковника сюда, затаились в кустах.

— Хаффнер знает все дороги. Он устроит этим мерзавцам отличную охоту, — с удовлетворением в голосе пояснил один из мужчин, поддерживающих Имфри.

— Все продумано до мелочей, — проговорил его товарищ. — Все, что нам нужно, — это выиграть время. Надо срочно позаботиться о полковнике. Остановить у него кровотечение. А здесь все будет выглядеть так, точно его увезли отсюда в какое-то убежище.

Глава 14

Аптечка! Роана понимала, что с медициной на Клио настолько плохо, что едва ли еще местные лечебные снадобья помогут кому-либо, находящемуся в столь прескверном состоянии, как раненый полковник Имфри. Но если бы ее лекарства смогли…

— Послушайте, — обратилась девушка к мужчине, держащему ее за руку, и попыталась высвободить руку. — У меня есть кое-какие снадобья, которые могли бы помочь ему. Позвольте мне…

— Что ж, это хорошо, — отозвался мужчина. — Но дело в том, что мы не можем больше оставаться здесь. Может статься так, что солдат герцога не запутает наш ложный след. Давай-ка двинем к охотничьей хижине, Маттинэ.

Уже вовсю рассвело. Роане показалось, что сопровождающие их люди хорошо знают все окрестности. Даже с такой тяжелой ношей, как полковник, они буквально растворились в кустах с невиданной быстротой, в то время как проводник Роаны потащил ее через поляны по каким-то извилистым тропинкам, среди которых, окажись она одна, девушка тотчас же заблудилась.

В этом лесу, а скорее — участке земли, по которому они пробирались сквозь деревья и кусты, было неспокойно. До Роаны доносилось тяжелое прерывистое дыхание мужчин, несущих Имфри, за которыми она шла по пятам. Замыкал их небольшую процессию третий мужчина.

Путешествие ей показалось очень долгим, хотя она не чувствовала ни времени, ни пройденного расстояния. Наконец люди, несущие полковника, резко остановились, а мужчина, шедший за спиной Роаны, с трудом протиснулся сквозь густой кустарник. Роана попыталась получше разглядеть полковника.

Его голова бессильно покоилась на плече одного из мужчин, а глаза были закрыты. На рубахе расплывалось липкое темное пятно.

— Дайте мне помочь ему! — потребовала Роана и попыталась подойти к Имфри поближе, но один из поддерживающих его людей барьером выставил свое плечо, не давая девушке подойти к раненому.

— Не сейчас! — зловещим шепотом промолвил он. — Тише!

Она съежилась и, тщательно прислушавшись, различила поодаль какие-то звуки, с каждой секундой становившиеся ближе. Звуки были настолько странными, что Роана подумала, что скорее они принадлежат животному, нежели человеку. Но тут она услышала голос.

— Ха, Яркий зуб, Буйный, ха-а, Горлопан… а ну, вниз… сидеть! Да и вас это тоже касается, Мегера и Носач! Есть, пить и отдыхать!

Кусты вновь зашевелились, и вернулся сопровождавший Роану мужчина. Все трое накинули на головы капюшоны, оставив чуть открытыми только лица, так что Роане стали видны только их подбородки. Она внимательно посмотрела на них и поняла, что главный среди них тот, кто сопровождал ее.

— Возьми, — произнес он. Она увидела у него в руках обрывки какой-то ткани.

И тут Роана поморщилась от отвращения, ибо они издавали омерзительный смрад. Больше всего ей не хотелось касаться этого тряпья. Однако у нее не оставалось выбора. Один из мужчин, поддерживающих Имфри, взял три куска ткани, обернул один из них вокруг шеи, второй кусок повесил на шею своему товарищу, а третий — полковнику, четвертый же кусок бросил Роане. Неохотно, словно опасаясь подцепить какую-нибудь заразу, она медленно взяла его.

— Наш ключ к убежищу. По-моему, не стоит волноваться. По крайней мере — некоторое время. А теперь, прежде чем они двинутся в этом направлении, давайте-ка поторапливаться!

Они выбрались на открытое пространство. Роана увидела высокую ограду из кольев, глубоко врытых в землю и с очень остро заточенными концами. Несмотря на их высоту, девушке все же удалось разглядеть за оградой просмоленную крышу. Неподалеку виднелись небольшие ворота, и их проводник направился прямо к ним. Приблизившись, он вытащил довольно тяжелый засов.

Неуклюжим бегом мужчины вместе с Имфри пересекли полянку с такой скоростью, словно неведомая сила толкала их вместе с ношей к убежищу. Роана стремительно последовала за ними. Ворота с треском захлопнулись за ней, и она услышала, как человек, приведший их сюда, с грохотом водрузил на место засов. И только теперь она увидела то, что находилось внутри.

Лютогончии! Как и двуроги, это были не местные животные Клио, а импортированные сюда. И Роана не знала ни одной планеты, обслуживающей столь экзотический «зоопарк», кроме одной очень отдаленной и малоизвестной, куда разрешали импортировать так называемых лютогончих с Локи. Внешность этих жестоких псов была очень обманчивой, ибо с первого взгляда они не казались такими крупными и зловещими, хотя зловоние, издаваемое ими, могло привести в шок кого угодно. Опустив головы, очень смахивающие на человеческие, они яростно рвали на части куски зловонного мяса.

Когда группа людей двинулась к домику, расположенному в центре загона, две лютогончии резко повернулись и воззрились на вошедших. При этом они не издавали ни звука, их поджатые внутрь темные губы обнажили двойной ряд клыков, с которых капала зеленоватая пена. В глазах этих жутких животных стояла беспредельная жаркая ненависть.

Одна из собак сделала шаг вперед, затем — еще один, направляясь к людям, словно собираясь отрезать им все пути отхода. Люди остановились. Роана поняла, что они собираются с духом. Да и сама она чувствовала себя не самым лучшим образом в присутствии этих чудовищ. Она словно завороженная разглядывала окаймленные шерстистой бахромой плоские уши, крепко прижатые к узким черепам, когда жуткие создания обнюхивали воздух, точно старались уловить в нем знакомые запахи. Их ноздри при этом расширялись, принюхиваясь к привычному для них зловонию. Роана покрепче затянула на шее вонючую тряпку, которой она поначалу так пренебрегала. Ведь и в самом деле эти куски омерзительной ткани были ключом к этому убежищу.

Вожак лютогончих в последний раз принюхался и с безразличным видом снова повернулся к кускам мяса, а его сотоварищи последовали его примеру. Только тогда люди продолжили путь, хотя, проходя мимо псов, Роана с трудом сдерживала искушение, чтобы не обернуться и еще раз не взглянуть на алчно впивающихся в свежую плоть животных. Зрелище этих монстров настолько подействовало на нее, что девушкой овладело страшное чувство, что собаки могут напасть на нее сзади и разорвать на куски.

— Дверь… дверь-то открой… — раздраженно промолвил один из мужчин, несший раненого полковника.

Все еще бросая на лютогончих косые недоверчивые-взгляды, она прошла мимо мужчин с краю и толкнула дверь. Та сразу распахнулась, и они вошли, тотчас же очутившись в темноте. Их обволакивал смрад, исходящий от животных. Казалось, он витал в этом месте повсюду, а здесь ощущался намного сильнее, нежели в отведенных для них отсеках. Невольно Роана выхватила шокер.

На одной из стен небольшой комнатушки на крюках висели куски мяса, потемневшего и зловонного. Чуть выше Роана заметила несколько радов полок, на которых беспорядочной грудой были свалены какие-то закупоренные емкости, похожие на контейнеры. На крюках, вбитых в противоположную стену, висели кнуты, ошейники, собачьи поводки и намордники, достаточно прочные, чтобы выдержать клыки лютогончих.

Справа от себя Роана увидела соломенные брикеты, перевязанные плотной веревкой. Один из них развалился, и половина его содержимого валялась на полу. Направив на него излучатель, девушка подняла с пола солому и как можно быстрее застелила ею грубо сколоченную койку.

Когда мужчины положили на нее Имфри, Роана вытащила аптечку. У нее не было времени копаться в ней, чтобы просмотреть все лекарственные средства. Чем быстрее бледнело его серо-белое лицо, тем меньше ей это нравилось. Теперь настала ее очередь отдавать приказы.

— Освободите мне место! — громко распорядилась она и тотчас же осмотрела свои руки. Она вытянула вперед грязные, потрескавшиеся пальцы. — И дайте-ка… — она извлекла тюбик со специальным спреем. — Ты… — она протянула тюбик мужчине, стоящему к ней ближе всех. — Сдавливай его, но очень осторожно, потому как нам придется экономить его содержимое.

Роана стала обрабатывать руки антисептическим паром.

— Хватит!

Затем она объяснила мужчинам, чтобы они не смели ни к чему прикасаться, чтобы не занести инфекцию.

— Надо снять с него рубаху в том месте, где рана. Нет, нет! Сперва полейте вот этим… — она указала, чтобы достали второй тюбик.

Затем аккуратно выдавила несколько капель его содержимого па кровавое пятно. Кончиками пальцев бережно отделила приклеившуюся ткань от его тела.

— А теперь — срывайте!

Когда они сорвали грязную и зараженную рубаху с гноящейся раны, которая по-прежнему медленно кровоточила, Роана приступила к работе, используя весь свой опыт и знания, полученные за долгие годы космических странствий; она дважды обрабатывала рану спреем, содержащим антибиотики, а затем — специальной мазью «Быстролекарь». После чего наложила на обработанную рану двойной слой бактерицидного пластыря и только потом с облегчением вздохнула. И все равно она страшно волновалась, ибо впервые в жизни закончила свою необычную тренировку на живом человеке.

Девушка села, чтобы осмотреть оставшееся содержимое аптечки. Тщательное ее изучение доказывало, что при автоматических инъекциях не использовано ни одно средство для излечения сломанных костей. Значит, падение полковника с высоты прошло более или менее удачно. По крайней мере, его кости остались целы и невредимы. А сознание он потерял от сильной потери крови, ибо рана на груди и вправду оказалась серьезной. Безусловно, чем дольше он отдохнет, тем лучше на него воздействует суперпластырь, обладающий очень сильными целебными свойствами. Так что Роана решила, что самым лучшим для Имфри будет даже не пытаться разбудить его.

Единственное, что ей откровенно не нравилось, — это застоявшийся в их убежище смрад, исходящий от псов и разлагающегося мяса. Роане стало так душно, что она откинула на спину капюшон и немного ослабила завязки на платье. Впервые ей выпал шанс поближе познакомиться со своими товарищами по убежищу, Она посмотрела на мужчин. Двое из них отдыхали, привалившись на соломенные брикеты.

Одного из них она знала, второго — нет. И она назвала по имени одного из тех, кто поддерживал голову Имфри во время их побега.

— Ты — сержант Вулдон. Ты был с нами в Гастонхау, — сказала она.

Ей казалось, что Вулдон старше полковника, хотя на чужих планетах всегда было трудно определить возраст кого бы то ни было. Но его коричневые брови и виски уже посеребрила седина. Лицо его было обветренным, как и у Имфри, до того как лицо полковника стало мертвенно-серого цвета из-за перенесенных мучений. С одной стороны подбородок сержанта был испещрен складками, как после сильного ожога, а на щеке виднелся шрам, точно ее рассекли надвое.

— Да, я — Айзор Вулдон, миледи.

— Ты приехал спасти его. — Скорее это было утверждением, нежели вопросом. Вулдон кивнул.

— Мы очень надеялись спасти полковника, — промолвил он тихо. — В Хизерхау есть люди, которые готовы нам помочь. Герцога не очень-то любят там. Но они не могли обещать нам слишком много — и без вашей помощи мы бы точно потерпели крах, миледи.

Роана откинулась на соломенный брикет и откинула волосы, упавшие ей на глаза. От ужасного запаха и духоты она чувствовала себя прескверно, и в то же время ее вновь удивляли собственные же поступки, будто та ее часть, которая была прежней Роаной, сейчас снова вырвалась из плена, чтобы с тревогой и смятением наблюдать за тем, что произошло. Это странное чувство, что она разделилась на двух совершенно разных людей, только усиливало ее душевные страдания. Она проглотила горький тошнотворный комок, застрявший в горле, и попыталась справиться с тошнотой, вызванной смрадом, при этом боясь, что рано или поздно потеряет контроль над собой.

Один из мужчин беспокойно зашевелился.

— Эта вонища… — пробормотал он.

— Да уж, это тебе не сад турлейских лилий, — мрачно пошутил Вулдон. — Однако уйти отсюда… — он провел пальцем окружность, будто показывая близость лютогончих, и усмехнулся. — Сейчас у нас самая лучшая охрана, которую только можно пожелать.

Роана снова проглотила комок в горле.

— Сколько еще нам… — она не смогла договорить, а Вулдон словно не старался понять ее состояние. Или просто не мог дать ответ.

— Кто знает? До ночи, если нам повезет и люди герцога пойдут по ложному следу. Если бы нашим людям удалось заманить их в охотничий заповедник, то они точно собьют их с пути, и тогда те окончательно заплутаются. Тогда мы и сможем выйти. Однако с полковником, в таком виде, в каком он… — Вулдон тяжело вздохнул и молча махнул рукой. Затем отрицательно покачал головой.

— Как он, леди? — спросил другой мужчина. — Вы достаточно хорошо излечили его, чтобы он мог ехать верхом, если мы сможем отсюда уйти? Ведь если нам опять придется тащить его на себе, то мы далеко не уйдем.

Сержант недовольно рявкнул на него, но мужчина открыто смотрел на него, совершенно не стыдясь своих слов. Затем он произнес:

— Это же истинная правда, и мы все знаем это. Я же не дурак. И вообще, я прихожусь милорду племянником. Сестра моей матушки воспитывала его, когда скончалась его благородная мать. Неужели вы думаете, что мне, так же как и вам, не хочется освободить его? Разве я отказался помочь вам, когда вы с Хаузом позвали меня к себе? Но мы не можем нести его. Ему придется ехать верхом. А путь до холмов очень долог.

— Его объявят вне закона, — угрюмо проговорил сержант. — И тогда, как ты думаешь, сколько людей по всей Ревении вызовутся помогать ему? Самое благоразумное для нас — это перейти границу. Полковник станет не первым человеком, совершившим это, а его меч кое-чего стоит… Если не в Лихштене, то на Мардукских островах всегда радушно принимают опытных наемников…

— Спасибо тебе за такие слова, Вулдон.

Этот тихий, немного напряженный голос застал всех врасплох. Полковник открыл глаза. Его ввалившиеся щеки даже немного порозовели.

— Что за смрад? — он с раздражением принюхался. — Лютогончии! Но где же в Ревении… — он пошевелится, словно хотел подняться, но сержант бережно положил свою большую руку на здоровое плечо Имфри, укладывая его обратно.

— Это идея Хауза, сэр. Мы в охотничьей хижине в Хизерхау.

— В охотничьей хижине?! — переспросил Имфри. — Так, так… Значит, из одной клетки я угодил в другую. Однако должен вам сказать, что из всех запахов этот мне больше всех по душе. Но… как вы намеревались…

— Честно вам скажу, мы еще сами толком не знаем, что к чему, сэр. Пока у нас нет четкого плана действий. Как только я увидел, как вас уволокли через дыру в земле, мы со Спетиком разделились и разными путями двинулись туда, где, по нашему мнению, смогли бы вам помочь. Так вот… Он пошел в Хизерхау и потолковал с Маттинэ и Хаузом. В селении нашлось еще несколько человек, которые вызвались пойти на небольшой риск. Хотя не стали заходить слишком далеко, помня о своих шеях.

— За это ты не имеешь права порицать их, Вулдон. Измена не относится к преступлениям, которым хотелось бы способствовать. Спетик и Маттинэ здесь… Хауз и ты… Тогда — что еще вы сделали?

— Ну, я возвратился на пост. Там я обнаружил еще четверых или пятерых людей, готовых пойти с нами. Они как следует все взвесили… В общем, мы покинули…

Имфри нахмурился.

— Вы покинули пост? Попросту говоря — дезертировали?!

Сержант Вулдон усмехнулся.

— Точнее будет сказать, «отправились на самостоятельное задание», а именно: послужить нашему командиру. Вы — офицер, командующий нами, и никто никогда не называл вас иначе. И с тех пор о вас лично никто ничего плохого не говорил.

Лицо Имфри разгладилось.

— Ты же громко и отчетливо слышал то, что объявили обо мне в Хизерхау.

— Нет, сэр. С тех пор как в прошлом году я сорвался со скалы… помните, подо мною порвалась веревка… временами я туговат на ухо. Я не слышал о вас ничего, кроме того, что вы — мой командир.

— Из-за ослабленного слуха вы рискуете лишиться службы, сержант, — заметил полковник.

— Так точно, сэр. Только лучше сказать это Реддику, сэр.

Имфри расхохотался, но очень скоро лицо его снова стало серьезным.

— Если нас поймают, для тебя это будет весьма неубедительным оправданием, чтобы избежать повешения… или чего похуже.

— Значит, нам надо быть осторожнее, сэр. Однако мы прибыли сюда, я, Хаффнер, Спетик, Ринвальд и Флиш. Они взяли из конюшен самых лучших двурогов и приготовились либо скакать с вами, либо увести людей герцога по ложному следу. Но мы не знали, как вытащить вас из лап Реддика. И в конце концов это сделала она. — Он кивнул в сторону Роаны.

— Вы принимали в этом участие? — спросил Имфри.

— Нет, я была всего-навсего частью этого плана, — скромно ответила девушка. — Я пришла… я пришла потому, что должна была это сделать. Это началось с тех пор, как я стала вмешиваться во все, что здесь происходит. Я сама не довела бы это до конца. Все получилось потому, что я повсюду совала свой нос. И все равно у нас ничего не получилось бы без ваших людей.

— Все это очень странно, — заметил полковник, пристально глядя на нее. — С самого начала я понимал, что судьба некоторым образом находится в ваших руках, хотя не догадывался, что это так же имеет отношение и к моей судьбе. Я считал, это каким-то образом связано с судьбой принцессы.

Он снова пошевелился, пытаясь приподняться на своем соломенном ложе.

— Странно, вся боль куда-то исчезла. — Он посмотрел на свою рану, которую закрывал специальный пластырь, теперь имеющий цвет кожи.

— И все же, что ты со мною сделал? — спросил он Вулдона.

— Это сделала молодая леди при помощи своих собственных методов.

— Похоже, она отлично разбирается в очень многих вещах, — заметил полковник. — Вулдон, не мог ли ты принести бутылочку воды, что приторочена к твоему седлу?

— Простите…

— Ничего, ничего, все отлично.

Роана с трудом сдерживалась, чтобы не выбежать из затхлого помещения. Она совсем ослабела от зловонного и душного воздуха. Но она нашла тюбик с А-рационом, отвинтила крышечку и протянула полковнику.

— Вот, возьмите. Это надо всасывать в себя. Оно придаст вам силы. Это — наполовину жидкость и должно помочь утолить жажду. — Она достала еще два тюбика и предложила их. мужчинам. Они с любопытством воззрились на странные предметы.

— А как насчет вас, миледи? — осведомился сержант.

Роана с огромным усилием проглотила комок в горле.

— Не могу… меня сразу же стошнит. Если бы вы могли… Прошу вас, сержант… — проговорила она настойчиво. — Дайте мне, пожалуйста, вон тот ящичек с лечебными снадобьями.

Она подумала, что не сумеет вовремя воспользоваться им, но одной рукой она нащупала контейнеры, вытащила капсулу, отломила ей головку, запрокинула голову и вдыхала, вдыхала целительные испарения. Но у нее их было так мало, что капсулы следовало тратить бережно. А если им придется здесь задержаться надолго, то как она вынесет такой жуткий смрад? Обработанная психологически, она смогла бы выстоять в чужом мире, вынести чужие запахи, чужую пищу… но сейчас, находясь в этой хижине, больше похожей на тюрьму, ее тело пребывало в каком-то напряжении, которого оно не могло долго выдержать. Во всяком случае, так ей казалось.

— Очень скоро мне придется уйти, — сказала она. Роана подняла голову, но испытала сильное головокружение, временно овладевшее всем ее естеством. — Они не знают, что я здесь. Я смогу благополучно добраться обратно.

— Не верьте этому, миледи, — сказал Вулдон. — С полковником, вырвавшимся на свободу, они будут трижды досматривать каждого чужака. Как только вы уйдете отсюда, то первый, кто вас заметит, доложит о вас страже. Каждый мужчина, каждая женщина и ребенок в Хизерхау будет рад помочь поимке незнакомца. Ведь этим несчастным нужно лишь одно: отвратить от своих дверей ищеек герцога Реддика.

— Совершенно верно, — произнес полковник, и голос его стал строже. Теперь к нему возвратилась уверенность, что он следует единственно верным путем. — И куда же вы пойдете? Или ваши люди собираются прийти за вами?

Она отрицательно покачала головой и сразу же пожалела об этом, ибо у нее тотчас же возобновилось головокружение.

— Это последнее, на что они пойдут. Прибыв сюда, я нарушила приказ. Они просто решат, что я заслужила то, что случилось со мною.

— Что за разговоры такие! — негодующе воскликнул сержант. — Никто не имеет права бросить в беде женщину, которая явилась на помощь…

— Наверное, у них есть для этого причина, — перебил его Имфри. — В какое-нибудь другое время, леди Роана, я с удовольствием согласился бы с вами. Но сейчас… Должен признать, что оставаться здесь дольше необходимого нам совершенно нельзя. У вас есть какие-нибудь планы, сержант?

— Наверняка они есть у Хауза. Он привел нас сюда, чтобы мы какое-то время переждали, пока закончится первая буря, так сказать. И он знает Хизерхау как свои пять пальцев. К тому же… здесь знают его достаточно хорошо, чтобы не чинить препятствий на его пути. При этом он — единственный человек, который умеет обращаться с лютогончими; поэтому для всех весьма выгодно и приятно наблюдать Хауза счастливым и в добром здравии. Конечно, они могли бы перестрелять всех, чтобы добраться до нас. Возможно, герцог так бы и сделал, если бы узнал, что мы здесь. Но он ни за что не поверит, что эти дьявольские отродья позволили нам зайти за ворота. Впрочем, так оно и случилось бы, не дай нам Хауз ключ — так он назвал вонючие тряпки, позволяющие пробиться через эту невыносимую вонь.

— Послушайте! — громко сказал Имфри.

Снова Роана услышала громкий лай собак.

— Кто-то идет сюда! — воскликнул сержант Вулдон и взялся за мушкет. Затем идеально тихо прошел мимо Роаны, чего она никак не могла ожидать от такого сильного и мощного человека, и остановился у двери в хижину. Он немного пригнулся, по-видимому, обнаружив в деревянной стене щель, через которую мог наблюдать за тем, что происходило снаружи.

— Хауз! — шепотом промолвил он и прибавил: — Один.

Однако Вулдон не убрал оружие, а Маттинэ перешел комнату (пусть и не так бесшумно, как сержант) и остановился возле дверного косяка с другой стороны. Роана наблюдала за ними в полной апатии из-за своей непреодолимой тошноты.

— Тсссссс, — раздался снаружи мужской голос. Затем он заговорил почти хныкающим успокаивающим тоном. — Хоро-о-оший мальчик… смелый мой… храбрый… Успокойся, девочка, ну, ну, достаточно, ты же сама знаешь…

Если бы Роана не знала, что за чудовища мечутся снаружи, она бы решила, что он разговаривает с нежнейшими и безобидными домашними любимцами. За свою жизнь она успела лучше многих других понять, что у людей встречаются самые странные вкусы, выражаемые различными словами или привычками… но встретить человека, по доброй воле имеющего дело с лютогончими! Это уже слишком!

— На свете много разных людей, миледи, это и есть народ, — проговорил полковник, будто прочитав ее мысли, а скорее, догадавшись о чувствах по выражению ее лица. — Видите ли… — он перешел на шепот, — нам многое что есть сказать друг другу. Не знаю, почему вы пришли… но для вас я…

— Давайте подождем до тех пор, пока вы не станете действительно свободным, — сказала Роана. — А то из-за заранее принесенных благодарностей счастье может отвернуться от меня. — Прежде она никогда не считала себя суеверной, но теперь, отвратительно себя чувствуя в этом смрадном убежище, понимала примитивных местных жителей, боявшихся навлечь на себя злые силы и уговаривающих своих добрых божков отвести от них несчастье.

— Хорошо, подождем до другого раза. Но, поверьте, вы должны остаться с нами и впредь, и как только мы сможем…

Полковник не договорил, потому что она решительно посмотрела на него и вновь ощутила где-то в глубине души непонятное удивление. Он говорил с нею так, словно все происходящее непосредственно касалось ее, Роаны Хьюм, в то время когда люди герцога охотились именно за ним.

Дверь отворилась, и внутрь вошел мужчина, приведший их в эту лачугу. Он бросил на пол тяжелый мешок, из которого донесся тошнотворный запах мяса для собак. Мешок упал на пол с глухим стуком.

— Как он… — начал было он, но полковник перебил новоприбывшего.

— Сам видишь, приятель! Твои милые собачки отлично сыграли роль стражников.

— Милорд! — Хауз двумя огромными шагами пересек комнатушку, опустился на колени и положил ладонь на протянутую ему руку своего командира, и почтительно наклонил голову, словно этим жестом исполняя маленькую, но очень торжественную церемонию.

— Как много времени утекло, Хауз, — молвил полковник.

— Кто-нибудь и может забыть о прошедших годах, милорд, когда у него на то есть причина. Ну да ладно… — Он присел на корточки, так что его лицо оказалось почти на одном уровне с лицом лежащего командира. — План есть. Отчаянный, безрассудный, но лучший из всего, что можно предпринять на данный час. Их послали в Уркермарк по его приказу. Пока удача сослужила нам службу дважды. Во-первых, когда во внутреннем дворе Хизерхау свалилась королевская эмблема, она как следует зашибла Маршала Запада. Он по-прежнему лежит без сознания, и они не знают, когда он придет в чувство. Если вообще придет. Полковнику Шарну она сломала ключицу и хорошенько двинула по башке, так что он не в состоянии отправиться ни на какие поиски.

— В то время как еще один, — продолжал он, — это полковник Онглас, бесцельно носится вокруг, причем мозгов в его башке не больше, чем в моем мешке. Большую часть стражи он направил на прочесывание селения. Этот болван вытаскивает поселян из их домов, задает им дурацкие вопросы и в каждом доме ищет изменников.

Два часа назад он затребовал лютогончих. Некоторые из патрульных солдат ищут следы на дорогах, и ему захотелось задействовать для этого моих собачек.

Роана услышала, как мужчины громко и негодующе хмыкнули по этому поводу.

— Да, — кивнул Хауз. — Я уже сказал ему, что его клюнул жареный петух! Еще я сказал, чем все это может закончиться. Я ведь не смогу удержать их, если они возьмут след какого-нибудь кастрированного быка или вола! Так… так этот болван приказал мне сделать специальную штуку для опознавания нужного запаха!

— Он окончательно свихнулся! — выпалил сержант. — Он приказал сделать эту штуку… из чего?

— У него есть тюфяк из камеры, в которой вас содержали, милорд, и несколько обрывков веревок, которыми вам связали руки, когда туда привели. Он заявил, что этого будет вполне достаточно и что он будет все время присматривать за мной. Ну, за тем, что я буду делать. И еще он послал стражников наблюдать за мной.

— Сюда? Тогда что же мы… — начал Вулдон.

— Не бойтесь, они не войдут. — Он злорадно усмехнулся. — Сами знаете, почему. Но потом я сказал этому тупице истинную правду, что даже лютогончии не сумеют взять след человека, едущего верхом. Ему нужен убитый двурог, чтобы его труп принесли к нему.

— Двурог! Однако если дать твоим псам понюхать его, они погонятся за любым похожим животным… даже за теми, на которых едут охотники, — заключил Имфри. — Он и вправду сошел с ума.

— Сдается мне, милорд, что он сошел с ума с перепугу. Не осмелится предстать перед герцогом с плохими известиями. Однако я высказал ему суровые факты, а другие тем временем тоже слушали нас, если он пропустил мои слова мимо ушей. Поэтому не стоит беспокоиться насчет тюфяка и веревок. Я могу все это подделать. Но мне не по вкусу заманивать в ловушку двурога. Ведь собаки могут устремиться прямо в конюшни. Почему ни в чем не повинные животные должны претерпевать такой ужас? Ведь мои собачки могут разорвать их и глазом не моргнув. Впрочем, есть несколько офицеров, у кого варит голова. Один из них прямо сейчас отправился к полковнику Шарну в полной уверенности, что тот отменит этот дурацкий приказ. Но… в чем я абсолютно уверен, это в том, что полковник… в общем… мертвого двурога, что принесли туда… думаю, что его труп уберут оттуда.

— Продолжай, Хауз. Такое начало весьма заинтересовало меня, — молвил Имфри.

Хауз кивнул.

— Как и в старые добрые деньки на границе, когда здесь пытались пробраться нимпы. Да, милорд, думаю, вы должны его помнить. Они доставили сюда этого двурога, но никто не собирается рисковать своей головой, чтобы проталкивать телегу с трупом через эти ворота. Так что мне придется заталкивать ее сюда вместе с сержантом Вулдоном…

— Со мной! — сержант даже подпрыгнул от изумления. — Но ведь всем известно, что только ты можешь войти внутрь этого…

— Я уже сказал им, что у меня есть егерь, который поможет мне с ловушкой и с охотой на «зайца»; еще сказал, что ты одет в специально обработанный костюм, чтобы сдерживать псов. И что ты уже помогал мне в других подобных охотах с этими псами. Герцог отыскал еще несколько человек, якобы тренированных, как ему нужно, но ни один из них долго не продержится. — Он рассмеялся. — Так что все хорошо, мы затащим труп в этот загон, и это должно сработать. Что бы ни набредил этот Онглас, ни у кого не хватит нервов наблюдать за всем этим. Потом… мы вынесем полковника, только он будет завернут в шкуру убитого двурога. Мы положим его на телегу. Тут как раз явится офицер от Шарна, и ему будет достаточно одного взгляда, чтобы понять, какое это безумие. Я скажу, что нам придется убрать ловушку и закопать труп двурога, до того как псы совершенно озвереют. Говорю вам, эти люди ни черта не разбираются в повадках этих бестий. Они готовы поверить в любую болтовню о моих собачках. Отвезем телегу обратно в лес, и я устрою там небольшое представление, а потом мы скроемся оттуда.

— А как насчет миледи и Маттинэ?

— Они уйдут отсюда сейчас, чтобы схорониться в одном из моих местечек. Позднее я подниму шум, что мне нужна помощь с телегой и все такое прочее, а потом мы их отвезем куда следует. Это лучшее, что я могу предложить, полковник.

— Что ж, умное решение, Хауз. Но мне бы не хотелось подвергать риску миледи и Маттинэ.

— Я готова пойти на любой риск, только бы поскорее выбраться из этой лачуги, — услышала свой голос Роана. — Честно скажу, еще минута — и меня вывернет наизнанку, а у меня нет никакого средства от тошноты.

Имфри посмотрел на нее изучающим взглядом, но она знала, что сказала правду.

— Они будут под надежной защитой, милорд, — заверил полковника Хауз. — Я забрал Носача к себе домой. Она еще почти щенок, а я уже подобрал для нее уютную «комнатку». Если спустить ее с цепи и оставить бегать по внутреннему двору, никто не посмеет сунуть нос в ворота.

— И все же многое может случиться не так, как мы рассчитываем, — заметил сержант Вулдон. — Что если этому Шарну вовремя не доложат о безумных действиях Онгласа, и он заставит тебя установить приманку для псов?

— Просто-напросто я могу потратить на это очень много времени, — спокойно ответил Хауз. — Ведь этот тупица ничего не знает о лютогончих, а в одиночку он сюда не сунется. Я сделаю так, что стражники начнут протестовать, и, если понадобится, он не сможет силой заставить поисковую группу выйти на охоту.

Разумеется, это рискованно, но такова уж наша игра — вывезти полковника отсюда. А лучшего я предложить не могу.

— Он прав, — произнес Имфри. — Больше для меня нет способа выбраться, поэтому придется рисковать. Ничего не поделаешь, ведь выбор у нас невелик. Но скажу вам, друзья, что все это звучит обнадеживающе. Почему-то мне кажется, что у нас есть шанс выйти из этой игры победителями.

Глава 15

Роана, почти закрыв капюшоном лицо, низко пригнувшись, шла вслед за подскакивающей на кочках телегой. Она никогда не была хорошей актрисой, а теперь настало время, когда самая малейшая ошибка может вызвать подозрения людей герцога, обнаруживших хоть какие-нибудь следы, идущие от селения к лесу. По крайней мере Хауз сумел продлить свои приготовления к установке приманки до середины дня, и уже почти наступил вечер, когда Шарн достаточно пришел в чувства, чтобы взять управление поимкой преступников в свои руки, и послал стражников избавиться от трупа двурога. Девушка про себя благодарила судьбу, что от герцога Реддика больше не пришло никаких указаний.

Телега тряслась и громыхала по дороге. Роану передергивало от одной мысли идти даже рядом с телегой, не говоря уже о том, чтобы лечь на нее — как это сделал Имфри — завернутой в окровавленную шкуру мертвого животного, уже облепленную насекомыми, которых привлекал запах гнили и начинающего разложения. Сержант и Маттинэ тащили этот своеобразный вид транспорта за оглобли. Ни один двурог не смог бы подойти близко к такому зловонному грузу. Поэтому и стражник, идущий позади, шел пешком. Как Хаузу, шедшему рядом с Роаной, удалось убедить высокое начальство избавить их от стражи, она не могла вообразить.

Таким образом их план сработал, и больше Роане не пришлось сталкиваться ни с какими неприятностями, пока они не оказались на открытом воздухе, уходя все дальше и дальше от Хизерхау. Ей все же удалось немного поспать, пока они с Маттинэ находились в доме Хауза, поэтому теперь Роана острее ощущала тревогу. Хотя, насколько она знала о приборах, установленных в пещере, они управляют жизнями тех, кто даже не знает, что контролируется ими, ей все равно было не по себе.

Девушка устало тащилась за телегой, стараясь как можно лучше играть зловещую роль, в которую была невольно втянута. Теперь она надеялась только на действия Хауза и на рассудительность Имфри.

— Эй, Хауз! — раздался голос сзади. — Сколько нам еще тащиться, прежде чем ты закопаешь эту падаль? Мы не собираемся переться через весь лес!

— Мне бы тоже очень не хотелось, чтобы псы взяли наш след и почувствовали вкус к двурогу, когда их впервые спустили с цепи на охоту, — ответил Хауз. — Мне не светит потом объясняться с герцогом, из-за чего погибли его двуроги!

Роана услышала недовольное бормотание, но больше возражений и протестов не последовало. Спустя несколько секунд Хауз легко толкнул ее плечом и хрипло произнес:

— Ты можешь идти хотя бы прямо, мальчуган? А то шатаешься из стороны в сторону! Черт подери, какая от тебя помощь? Ступай-ка лучше вперед и помоги тянуть телегу, или за ночь мы пройдем всего четверть лиги!

Роана поспешила к телеге через густые кусты вперемешку с молодыми деревцами и, подойдя к сержанту, положила руку на оглоблю рядом с его могучей лапищей.

— Пока не стоит, миледи, — прошептал тот. — Лучше будьте готовы отскочить вправо, когда я скажу.

Отскочить вправо… Роана посмотрела в том направлении и увидела нагромождение камней, а рядом множество каких-то обломков, словно когда-то там возвышалась стена. Через зияющие провалы виднелись холмики, поросшие густой травой, и переплетенные друг с другом виноградные лозы. Еще она заметила кусты и деревья. Небо было серым, а солнце скрылось; воздух постепенно становился влажным, как перед наступлением дождя. Отскочить вправо… Она провела языком по пересохшим губам.

Дорога, по которой они передвигались, если это вообще можно было назвать дорогой, резко поворачивала влево. И когда телега уже наполовину выехала из кустов, внезапно послышалось глухое рычание, которое могла издать только лютогончая! И оно раздалось прямо из кустов напротив! Сержант вскрикнул и резко отпустил оглоблю, отчего телега чуть не опрокинулась. Охваченный паникой Маттинэ устремился вперед, не разбирая пути, и телега начала падать на Роану.

— Давай! — крикнул ей Хауз.

Снова угрожающе зарычал пес. Люди, идущие сзади, пронзительно заорали, выкрикивая предупреждения остальным, в то время как Хауз выкрикивал какие-то нечленораздельные приказания.

— Бегите же, вы, безмозглые идиоты! — орал он во всю глотку. — Наверняка псы сломали ворота и теперь кружат повсюду, чтобы убивать! Бегите или попадете им в зубы!

Роана отпустила оглоблю, затем вцепилась в какое-то дерево, чувствуя, что еще мгновение, и ее сердце выскочит из груди. Все выходило совершенно не так, как говорил хозяин собак. А ведь Вулдон ожидал чего-то другого. Однако теперь Роане выпал шанс вообще вырваться на свободу, чтобы больше не участвовать в этом темном деле.

Она сделала глубокий вдох и собралась идти куда глаза глядят, когда услышала за спиной треск. Обернувшись, она увидела сначала дерево, а за ним — примерно в четырех футах от себя нечто, что ее сильно напугало. Она приготовилась встретиться лицом к лицу со смертью. Но увидела сержанта, поддерживающего окровавленного человека в изодранной одежде. Имфри! Должно быть, он выбрался из своего жуткого одеяния, когда телега опрокинулась.

— Пошли! — проговорил сержант, и, когда его командир сделал несколько шагов, Роана последовала за мужчинами.

Хотя она больше не видела человека, заведшего их в эту дикую чащобу, мужчины впереди нее шли настолько уверенно, словно ими управляли чужеземные приборы. Но они не успели уйти слишком далеко, когда увидели перед собой Маттинэ, тот смеялся.

— Этот Хауз! Во дает! Он обратил в бегство целый отряд герцога! Они услышали, как он дважды подзывал собак, и те ка-ак побегут. Наверняка они сообщат Реддику, что псы нас сожрали живьем. Милорд, похоже, один Хауз стоит половины полка!

— И даже более! — сказал полковник и тихо прибавил: — Вдруг Реддик заподозрит неладное, и Хауз…

— А что ему сможет сделать герцог? Собачки Хауза — телохранители получше, чем у любого короля! — бодро пошутил Маттинэ.

— Эти псы — смертельное оружие; они точно умело отлитые пули… Надеюсь, у Хауза заготовлен правдоподобный рассказ для Реддика, когда тот придет, — заметил Имфри.

— Вы думаете, что герцог появится здесь, сэр? — осведомился сержант.

— Знаешь, Вулдон, я не собираюсь себе льстить, дескать, я — единственный великий приз для герцога. Как ты уже наверняка догадался, он вне всякого сомнения объявит меня вне закона. После чего… — Имфри пожал плечами, — я стану куском мяса для всех охотников, поскольку наградой за эту охоту станет объявленное за меня вознаграждение. Однако Реддик понимает, что, пока я жив, я так всего не оставлю. И еще знает, что мне известно, как и при помощи чего он околдовал королеву! — Последние слова полковник произнес таким холодным тоном, что Роана даже поежилась от страха.

Тем временем Имфри продолжал:

— Ведь он отвел ее обратно в пещеру после того, как одел ей на голову магический шар… а эта штука действует намного мощнее, нежели все предсказания Шамбри, и ее влияние распространяется на любого человека намного дольше и сильнее! Вы слышали ее заявление, сделанное еще раньше. Она собирается выйти замуж за Реддика. А это значит, что он станет принцем-консортом, а потом… сколько пройдет времени, прежде чем он захватит окончательную власть над Ревенией? Если она очнется от колдовских чар, а ее будут окружать ставленники герцога, то есть ли вообще шанс, что ее оставят в живых? Вот что я вам скажу, друзья мои. Сейчас она большая пленница герцога, чем был я в Хизерхау. Хотя она пока не осознает этого.

— Сэр, — очень серьезно обратился к полковнику Маттинэ. — Я часто слышал, что магический шар не может никого заколдовать против его воли.

— Ни за что не поверю! — медленно промолвил Имфри, разглядывая Маттинэ. Его губы вытянулись в тонкую полоску, глаза превратились в ледышки. — Я никогда не поверю, чтобы принцесса — королева — подписала бы мой смертный приговор по своей воле. И в это не поверит ни один человек, хорошо знавший ее. Спроси у леди Роаны. Она провела с принцессой довольно много времени.

Мужчины вновь воззрились на девушку. И она поведала им правду.

— Лудорика заколдована, — просто сказала она.

Маттинэ с сержантом выглядели обескураженно и взволнованно, а Имфри коротко кивнул, и морщины гнева на его лице немного разгладились.

— Видите? Королева нуждается в нашей помощи. Разве имеем мы право отказать ей в этом?!

— Сэр, но мы не сможем поднять армию. Если мы скроемся в Заповеднике и оттуда передадим послание, в котором расскажем всю правду, то нам удастся собрать людей. Да, на это я твердо надеюсь. Но чтобы поднять достаточно крупную армию, способную сразиться с войсками Реддика, — нет. А если Прорицатель Шамбри настолько могуществен, что сумел заколдовать, королеву против ее воли, тогда, вероятно, он способен совершить точно такое же даже над нами, если найдет способ. Сэр… если бы вы только перешли границу… Лихштена или…

— И соседи предоставят мне убежище? Вспомни, королева приехала в Лихштен — и тотчас же встретилась там с предательством. Неужели мы можем надеяться на лучшую долю? Нам нельзя позволить Реддику заставить нас убраться отсюда, иначе мы никогда не сможем вернуться.

— Что ж, тогда нам не нужно уходить отсюда сегодня, сэр. Лучше давайте поразмыслим, в каком убежище сохранимся сами, иначе Реддик сдерет кожу с наших несчастных спин, — с кривой усмешкой произнес сержант.

— Ты прав, — отозвался полковник. — Далеко ли отсюда до временного убежища, о котором рассказывал Хауз?

— Достаточно далеко, поэтому у нас впереди очень долгий путь. Как вы себя чувствуете сейчас? — спросил Матгинэ.

— Намного лучше, нежели раньше, благодаря леди Роане и тем чудесным снадобьям, которые она носит в своих странных кувшинах. А вы, миледи, пойдете вместе с нами?

Он давал ей шанс. Но когда он обращался к ней, она почувствовала, что все уже решила — причем давно. Ему страстно хотелось изменить участь Лудорики, и Роана не сомневалась в этом. Встречаться с превосходящими силами герцога открыто было бы неблагоразумно, да и просто глупо. Во всяком случае, пока всем управляют приборы из пещеры. Ведь они способны управлять всем… и вполне вероятно, что они управляют ими даже в эти минуты. Что касалось Службы, она не придет на помощь вовремя, даже если дядя Оффлас сумеет разобраться со спасательным ботом и возвратиться на корабль-носитель, находящийся на орбите.

— Да, — просто ответила Роана.

Если она и ожидала от Имфри какого-либо одобрения, то не получила его. Роану нагнал Маттинэ и пошел с ней нога в ногу.

— И все-таки это очень далеко, миледи, — сказал он. — Но по крайней мере мы можем там найти надежный и удобный кров и не беспокоиться, что оставим следы. Это один из старых военных лагерей, оставшийся после Кароффского восстания. Враг никак не мог взять его штурмом, если бы не измена. Но теперь-то среди нас нет предателей, так что нам нечего бояться, не так ли?

В небе появилась полная луна, пробившаяся сквозь плотную завесу облаков, и тогда они смогли продолжить путешествие к точке своего назначения. Теперь Роана смогла увидеть, что их проводники — сержант и Маттинэ — вели их через лес по очень каменистой дороге. Преодолев довольно крутой подъем, они очутились на узкой плоской равнине. По обеим сторонам плато возвышались осыпающиеся от времени стены. И несмотря на то что не были скреплены известковым раствором, они оказались довольно прочными, чтобы послужить путникам вполне надежным убежищем. Роана очень обрадовалась, когда наконец они добрались до места. Тяжело дыша, она без сил опустилась в нишу, расположенную в углу, и долго сидела, вытянув уставшие от долгой ходьбы ноги. Она очень утомилась, хотя во время всего пути ее никто не подгонял, возможно, потому, что спутники берегли силы полковника. Однако Имфри уже успел восстановить силы и заново обрел выносливость благодаря медицинской помощи со стороны девушки. Казалось, что раненое плечо беспокоит его все меньше. Даже во время их последнего подъема он особо не щадил его.

Где они находились, Роана не знала; это какой-нибудь чужеземный лагерь, или они пришли в еще какое-нибудь тайное укрытие, где располагаются такие же приборы, как и в пещере? Но она надеялась, что Имфри вполне мог найти дорогу к последнему. Вопрос заключался в том, направится ли полковник туда, если узнает об опасности, обещанной ей дядей Оффласом. С другой стороны, она была абсолютно уверена в том, что освободить Лудорику от власти могущественных сил можно только посредством разрушения или отключения таинственных приборов.

— Вот мы и пришли, сэр, — промолвил Вулдон, обводя рукою древние укрепления, вновь обращаясь к старшему по званию и замерев перед ним по стойке «смирно», словно он был на боевом посту и собирался делать официальный рапорт. — Здесь вы будете в целости и сохранности, — улыбнулся он. — Наши парни, уведшие людей герцога по ложному следу, должно быть, давным-давно закончили свое дело и наверняка теперь дожидаются меня у Спирального Меча. И уж точно, все мы вздохнем полной грудью, когда наконец воссоединимся. Итак, с вашего позволения я немного развеюсь, съездив за ними. А Матгинэ… ему придется добираться до перевала Ласточкин Хвост, чтобы приглядеть там свежих двурогов…

— Звучит недурно, — заметил Имфри. — Будто у тебя тьма-тьмущая планов, Вулдон.

Тут Роана подумала, послышался ли ей намек на любопытство в голосе Имфри?

— Это большее, что мы можем сделать, сэр. Мы же не знаем, придумали ли вы сами что-то. И более значительное. Поэтому, если вам угодно изменить…

— Зачем? — перебил Вулдона полковник. — Убежден, что вы делаете все возможное в подобных обстоятельствах. Желаю вам обоим удачи… и Воинского Счастья.

— Когда вернемся, мы свистнем нашим старым условным свистком, сэр. Выше по дороге есть превосходная ловушка, которую установили еще во времена вторжения нимпов. Стоит только отодвинуть запорный камень, и дорога тотчас же окажется перекрыта, а чтобы расчистить проход, понадобится целый день работы большого отряда людей. Воинского Счастья вам, сэр, и вам, миледи!

Он бодро отдал честь, ему вторил Маттинэ, и оба ушли и затерялись во тьме, не успела Роана моргнуть глазом. В этой кромешной темноте ей показалось, что она совершенно одна, и если бы не движения ее спутника, то так бы и осталась при своем мнении. Но тут его пальцы коснулись ее руки, опустились к ее запястью, покоившемуся у нее на колене, и сомкнулись на нем, но не больно, а нежно и тепло.

— Почему ты идешь с нами? — услышала девушка.

Застигнутая этим вопросом врасплох и к тому же уставшая от собственных мыслей, путающихся у нее в голове, она слишком устала, чтобы ходить вокруг да около и честно ответила:

— Из-за сна.

— Сна?

И, чувствуя дружескую теплую руку на своем запястье, она ощутила небывалую легкость. И от этого тихого вопроса во тьме она почувствовала такое облегчение от возможности кому-то рассказать, словно сбросила с плеч тяжеленную ношу, которую тащила несколько дней подряд. В эти минуты Роану совсем не волновало, поверит ли ей полковник или нет. Ей было достаточно облечь все в слова.

И она начала со сна, стараясь рассказывать его как можно яснее, не забывая о самой ничтожной подробности. Она рассказала о зале, о блюдах, стоящих на столе, о церемонном появлении Лудорики вслед за слугою, об ее придворной даме, о приходе Реддика…

— Я не слышала, о чем они говорили, но я все понимала по движениям их губ. Это было так… словно я смотрела испорченное трехмерное кино… — тут она вкратце пояснила Имфри, что это значит в их далеком мире. — Словно у этого изображения кто-то стер звук. Но это было словно наяву! — Она почувствовала, что начинает путаться в своих воспоминаниях. Ей отчаянно хотелось лишь одного: чтобы он понял, как ей удалось все это увидеть. — Я и прежде видела сны, а кто их не видит, верно? Но ни разу еще со мной во сне не случалось такое!

— Правдивое послание, — промолвил он тихо. Его слова донеслись до нее из темноты. Теперь она почувствовала, что он крепче сжимает ее запястье, до тех пор пока ей не стало больно. И тогда она резко высвободила руку.

— Послание? — изумленно спросила она.

— Ты обладаешь даром предвидения…

— Нет, — возразила она. — Я проходила проверку, и при испытаниях выяснилось, что я не обладаю силой эспера. Это был сон.

— Сон, в котором ты видела малую залу в главной башне замка Уркермарк, королеву, одетую в царственный траур, ее подпись под моим смертным приговором. Когда ты в последний раз побывала в главной башне замка Уркермарк, леди Роана?

— Я там никогда не была.

— Время настало… — очень тихо, почти шепотом промолвил полковник Имфри. — Да, для нас настало время поговорить начистоту. Если сейчас ты солжешь мне, а этого не бывало еще ни разу… — он замолчал и пристально посмотрел на нее. — Мы должны знать правду! Ты понимаешь?

Он давал ей последний шанс. И она увидела в темноте, отчетливо, словно это было наяву, длинный ряд жужжащих приборов и их управляющих устройств — короны, венчающие их верхушки. И еще она увидела Лудорику, которую не узнавала, совершенно незнакомую Лудорику, которую боялась. Лудорика держала в руках Корону.

— Кто ты? — спросил полковник. — Или — что?

Роана глубоко вздохнула. И сначала ответила на его последний вопрос.

— Я… я — женщина, — сказала она. — Еще я — Роана Хьюм. Но я не с этой планеты…

И она бросилась в пучину воспоминаний, чего раньше ни за что не осмелилась бы сделать, и ее захлестнул глубокий поток правды, который не только мог унести прочь ее самое, но и то, чему выучилась за долгие годы космических странствий. И все ради того, чтобы он поверил ей.

Она рассказала ему о Службе, о том, зачем они прибыли на Клио, о своей случайной встрече с принцессой, о зловещих таинственных приборах и о том, что те означали для полковника и его народа. Когда она закончила рассказ, то чувствовала себя выжатой, как лимон, и совершенно опустошенной. И тем сильнее обрадовало ее теплое прикосновение его руки к запястью, которое связало ее с миром живых людей.

— В твой рассказ невозможно поверить, — начал он, и Роана, испугавшись, попыталась выдернуть руку — ведь больше всего она боялась, что Имфри ей не поверит. Но он тотчас же сдавил ее руку еще крепче. — И все же, — продолжал он, — я знаю, что это правда. Ты отрицаешь, что обладаешь даром предвидения. Возможно, по меркам твоего народа так оно и есть. Но на моей планете — все мы частично обладаем этим даром. Помимо всего прочего, у нас есть странная традиция. Это тайна, и она надежно охранялась в течение многих поколений.

Имфри замолчал на какое-то время, затем продолжил:

— Об этом я не стал бы разговаривать с кем попало, будь он даже моим ближайшим родственником, если ему неизвестно о тайне по праву рождения. Но поскольку то, что ты поведала мне, очень близко к ней, то буду говорить с тобой об этом. Хранители… мы поклоняемся им по традиции, как поклонялись всем сверхъестественным существам. Однако в моем Доме бытовал рассказ, что основатель нашего рода непосредственно приходился Хранителям слугою… и что они не были бессмертными, как считали все, а состояли из плоти и крови. А он с самого начала выполнял для них определенную задачу, связанную с управлением жизнью в королевстве Ревения.

Когда люди узнали о распоряжении Хранителей и стали рассказывать друг другу о жизни, установленной здесь, мой предок хранил смутные воспоминания о другом времени и месте. Он сохранил их для себя, рассказав о них только своему сыну, тот, в свою очередь, рассказал своему, и так все передавалось в моем роду из поколения в поколение. Мы знали и о других вещах. Потому нас и называли предсказателями. Вот почему я был уверен, что королева стала совершенно не такой, как раньше, когда она нашла Корону и приговорила меня к смерти.

Ясно, что Лудорикой управляет не магический шар, а что она, герцог и все мы являемся частями некоей игры, которая управляется при помощи какого-то чудовищного плана, придуманного давно умершими людьми, которые не имели никакого права втягивать в нее наших предков. Но ты боишься, что, разрушив эти приборы, можешь уничтожить вместе с ними и нас.

— Этого опасался мой дядя, — пояснила Роана. — Ему хотелось доставить сюда специалистов из Службы. Они как следует изучили бы приборы, проверили бы их и… — она махнула рукой. — Если эти специалисты вообще сюда когда-нибудь прибудут…

— Если они вообще когда-нибудь сюда прибудут… — медленно повторил полковник, и в голосе его прозвучала горечь. — Тогда они проверят, а не разрушила ли ты их образец, чтобы обречь нас на вечную жизнь под управлением дребезжащих кусков металла! Специалисты… Неужели ты и вправду могла бы поверить им? Какое же они имеют право разрешать подобное рабство?! Или они сами рабы каких-то иных моделей поведения и тому подобного? И так происходит повсюду. Ты можешь мотаться со звезды на звезду и нигде не обнаружить истинную, не ограниченную свободу!

Этими словами он словно вторил ее собственным мыслям.

— К тому же людям из Службы, если они прибудут, понадобится очень много времени, возможно — годы, чтобы изучить эти приборы. Разве не так?

— Да.

— И все это время мы будем жить под тайным управлением. Лудорика, прелестная девушка, станет истинным дьяволом. Реддик, который думает только о войне, обязательно развяжет ее, и в Ревении разразится хаос, а если Лудорика вдруг очнется и попытается помешать ему, он просто убьет ее. Ведь с ее смертью Корона перейдет к нему, вместе с ее властью. Я… я обязательно должен сделать все возможное, чтобы помешать этому. Но если эти приборы возжелают обратного, то они уничтожат меня до того, как я успею сделать первый шаг!

— Их надо разрушить.

— Есть история об Аротнере, который лишился своей Короны…

— Принцесса мне об этом рассказывала, — призналась Роана.

— Значит, тебе известно, что произошло там. Чтобы пойти на такой риск… ради Ревении… ради всей планеты!

Роана задумалась. Спустя некоторое время она тихо сказала:

— Не обязательно, что все будет так же, как с Аротнером. Утрата Короны изменяет воздействие… Но если приборы замолчат…

— Но риск! Он очень велик!

— Вам выбирать, — промолвила девушка. Она и без того сделала все что смогла. Если сейчас он скажет, что Клио должна оставаться в рабстве, то так тому и быть.

Она пошевелила запястьем, и на этот раз он отпустил ее руку. Когда он это сделал, она ощутила себя настолько одинокой, словно полковник неожиданно встал и покинул ее навсегда. Обратной дороги не было. Она была заперта в тюрьме, которую камень за камнем выстроила сама для себя. И все-таки она ничуть не сожалела о том, что ей довелось пережить.

Роана села, прижалась спиной к шероховатой стене, подняла колени и, сложив руки, уронила на них голову, как на подушку. Эта пустота, которая раньше так радовала ее, теперь превратилась в туманные волны неимоверной усталости. В эти мгновения ее не волновало ни утро, ни свет, равно как и необходимость снова и снова нести свою тяжкую ношу жизни.

Но несмотря на страшную усталость, сон не приходил. Вместо этого мысли лихорадочно метались в ее голове. Так страдающий бессонницей человек беспокойно вертится на своей постели во время бессонной ночи. Она бродила по другим планетам, воссоздавая в памяти крошечные обрывки прошлого и недавнего настоящего. Роане казалось, что она всегда была частью устоявшегося образца, навязанного ей дядей Оффласом, частью той жизни, которую он привнес в нее с самого ее рождения. Неужели Нелис сказал правду, что, перелетая со звезды на звезду, человек нигде и никогда не обретет свободу? И все-таки правила Службы категорически запрещали вмешиваться в судьбы других планет, даже с самыми добрыми намерениями.

Образец за образцом, цепи и оковы, и никакой свободы! Роана пошевелилась и снова почувствовала, как чья-то рука протянулась к ней из темноты, нежно провела по ее плечам, и от этого ей стало тепло, ибо она чувствовала рядом надежную опору другого тела, человеческого, живого, теплого и нежного… и главное — больше не уходящего в вечную тьму.

— Что с тобой, Роана? Почему ты плачешь? — она ощутила его теплое дыхание на своей щеке. И осознала, что лицо ее повлажнело от слез, которые ей не приходилось вытирать с тех пор, когда была совсем крохотным и брошенным на произвол судьбы ребенком.

— Мне показалось, что ты ушел, — прошептала она. — Что я осталась совсем одна…

— Но ты же не одна! — воскликнул он с чувством. — Это все потому, что ты прилетела с далеких звезд, а здесь так и не нашла родственную душу. Верно? Ты могла бы вернуться к своему народу? Обещаю, что я отвезу тебя к ним…

— Теперь я им больше не нужна.

— Только не думай, что все остальные тоже считают так. — Она почувствовала, как он обнял ее за плечи, и ей стало тепло и уютно. — А я подумал… почему все случилось именно так? То есть… Почему ты решила, что видела королеву и Реддика во сне? Ты же не умеешь, как Прорицатель, проникать в будущее. Ты не способна предсказать грядущую опасность или появление чего-нибудь, необходимого для твоей жизни. И все-таки что-то привело тебя в Хизерхау, чтобы помочь мне бежать. Такие видения весьма необычны. Откуда же тогда они явились к тебе?

По-видимому, он деликатно старался заставить ее думать о чем-нибудь другом. И все равно в ее сне было много странного.

— Не знаю, — ответила Роана. — Но мне доподлинно известно, что я — не эспер. Мои люди разбираются в таких вещах, и меня специально проверяли. Для них было очень важно разобраться, не обладаю ли я этим даром.

— И все же ты говорила, что совершила здесь такое, что полностью противоречило твоим желаниям, ибо знала, что нарушала закон. А я ни за что не поверю, что ты относишься к тем людям, кто запросто преступает законы и с пренебрежением относится к вышестоящим. Разве не так?

— Не знаю почему, но когда я впервые увидела принцессу на той башне, то решила, что должна помочь ей. Дядя Оффлас объяснил, что вы все подвергнуты психологической обработке. Наверное, когда я вышла за пределы защитного поля лагеря, то тоже поддалась этому воздействию.

— Но ты же видела эти приборы! А принцесса — нет. Поэтому, если тебя психологически обработали, то не полностью.

— Теперь-то какая для меня разница? Я нарушила правила Службы… Возможно, я стала причиной всех этих беспорядков. Ведь принцесса могла не знать о Короне и не отправиться в пещеру. А если бы она не отыскала Корону…

— Роана, Роана, не взваливай на себя ответственность за целое государство!

Пальцы полковника нежно провели по ее щекам, словно изучая их, хотя ей по-прежнему казалось, что эта рука все еще является барьером между нею и черным одиночеством.

— Ты опять плачешь! Говорю же, это сделала не ты! Роана, ты принесла с собой добро, а не зло! Ведь не вырви ты тогда принцессу из лап проклятого Реддика, то обрекла бы ее на мучительную смерть! Не окажись ты теперь в Хизерхау… я бы, наверное, тоже умер, причем умирал бы очень долго.

— Но ведь к вам на помощь пришли сержант, Маттинэ, остальные…

— И они бы пожертвовали своими жизнями, при этом не сумев мне помочь. Без твоей помощи… А, что тут говорить?! К тому же мы никогда бы так и не узнали об этих приборах. Потому как именно ты привела принцессу в убежище. А случись иначе, ты бы обнаружила их?

— Возможно.

— А может быть, и нет. Без знания, полученного от нас, смогла бы ты узнать об их предназначении? Нет — потому что все заключалось в том, чтобы ты узнала все о нас и обо всем, что мы сделали на этой планете, в то время как мы не смогли бы их увидеть вообще.

— Я бы все равно ничего не поняла.

— Знаешь, Роана, по-моему, я понял причину, заставившую тебя прийти на помощь принцессе и позже продолжать помогать ей. Ты сказала, что те, кого мы знаем под именем Хранителей, давным-давно умерли. Думаю, за пределами этой планеты их бы считали дьяволами. Они использовали людей в качестве инструментов, но не довели свое дело до конца. Теперь твои люди боятся уничтожить совершенное ими. Однако… почему ты рассказала эту историю одному-единственному человеку, который верит этому, и то потому, что его самый далекий предок избежал полнейшей утраты памяти?

— Случайность… судьба… все, что угодно… Не знаю.

— И я не знаю. Если не считать того, что ты заставила меня задуматься об этом. Роана, ты сможешь снова отыскать ту пещеру?

Роана еле заметно улыбнулась.

— Конечно. Ты хочешь освободить Корону?

— Я не знаю. Пожалуй, не смогу ответить до тех пор, пока не окажусь там и не узнаю, что означает это… гм… рабство. Однако я знаю, что если это делать, то сейчас. И еще я знаю, что должен это сделать. Ты сможешь отвести меня туда?

— Если мы рискнем вернуться. Пещера совсем рядом с Хизерхау.

— Ты сомневаешься, что мы вернемся туда? Значит, ты не рискнешь отправиться туда прямо сейчас?

— Сюда должен был прибыть спасательный бот. А если он не прибыл, то они — дядя Оффлас с Сандаром — попытаются не подпустить нас к приборам, а у них, между прочим, оружие.

— Это не то ли, что ты испробовала на мне? Да, тогда я почувствовал всю мощь твоего удивительного оружия! Но мы тоже не лыком шиты. У нас должен быть шанс! По-моему, мы только зря тратим время.

— Ты хочешь, чтобы мы отправились туда сейчас? Прежде чем возвратятся сержант с Маттинэ?

— Думаю, нам придется по возможности уменьшить нашу компанию. Однако давай дождемся рассвета, прежде чем двинемся в путь. Поспи, если сможешь, Роана.

Он так и не убрал рук с ее плеч, и голова Роаны устало соскользнула на его могучую грудь. И тогда она действительно почувствовала, что погружается в глубокий сон.

Глава 16

Роану разбудил очень громкий и настойчивый звук, резко нарушивший тишину. Отблеск рассвета падал рядом с крохотным уголком, служившим ей убежищем. Рука Имфри по-прежнему лежала на ее запястье. Так они и провели ночь, прижавшись друг к другу. Встревоженная этим неожиданным звуком, девушка повернула голову и увидела, что полковник все еще спит или просто полусидит с закрытыми глазами.

Она заметила на его волевой челюсти темную короткую бородку, и все же спящим он показался ей намного моложе, беззащитнее, ибо суровое выражение лица исчезло на это время. Только возле носа и губ остались две глубокие складки, вызванные либо оставшейся болью, либо от тяжести принятого им решения, но и они едва вырисовывались на его лице. Разглядывая спящего товарища, Роана думала о той части своего сна, о которой она не решилась ему рассказать, — о странном лице, виденным ею перед тем, как ее разбудил Сандар.

Она не рассказала об этом Имфри, потому что это не имело отношения ни к Лудорике, ни к Реддику. Однако именно это видение подтолкнуло ее к дальнейшим действиям.

Прав ли Нелис в своем предположении о том, что некая неведомая сила заставляла ее играть свою роль в этой странной игре с того момента, как она приземлилась на Клио? Дядя Оффлас назвал бы это суеверием, широко распространенным на всех отсталых планетах. И прибавил бы при этом, что суеверие — вообще весьма характерная черта для людей, населяющих эти планеты, что было многократно запечатлено на его пленках, специально отобранных дядей для антропологических исследований.

На очень многих отдаленных планетах бытовала строгая вера в силы, намного более могущественные, нежели человеческие; и аборигены верили в приметы и предсказания, а вот почему — это оставалось за пределами человеческого понимания. Роана наблюдала за верующими в храмах, когда несколько раз присутствовала на их необычных церемониях, целью которых, как ей казалось, было установление на планете мира и безопасности. Эти люди верили во множество богов, богинь, безымянных духов и неведомые силы, и все это было маленькой частью чего-то намного большего и великого, которому местные жители слепо поклонялись и к чему стремились без оглядки. Они просто должны были верить во что-то, иначе были бы побеждены и морально, и физически…

И все ее знания вертелись вокруг мысли о том, что теперь ею двигает именно какая-то подобная неведомая сила! Однако если она способна прийти к такой мысли… Роана невольно завидовала тем, кто взирает на Хранителей как на существ, к которым они всегда могут взывать, когда им бывает скверно на душе или во время какой-нибудь беды.

Если они уничтожат приборы, не разрушат ли таким образом дух, которым жила Клио? То есть — душу этой крошечной планеты? И что потом сможет заполнить образовавшуюся пустоту?

Роана покачала головой — все это фантазии! В прошлом она тоже часто мысленно приказывала себе сдерживаться от подобной игры воображения. И если она когда-нибудь поддастся подобным безответственным домыслам, то не успеет и глазом моргнуть, как Служба внесет ее в длинный список кандидатов на ментальное переобучение. А это значит, что ее мозг как следует прочистят и заполнят соответствующими знаниями. Девушка прекрасно понимала, что это значит.

Ее даже передернуло от этой мысли, и чтобы отвлечься, она уставилась на полуразрушенные стены некогда могучей крепости. Затем запрокинула голову и увидела, что небо слегка окрасилось в красновато-золотой цвет. Это вставало солнце.

— Нелис… — тихо проговорив его имя, она высвободилась из рук, которыми он сжимал ее всю ночь, и хотя его пальцы машинально напряглись, ей удалось разжать их. Тут он открыл глаза и сразу же зажмурился от яркого солнечного луча.

— Уже рассвело, — сказала Роана, считая, что он все еще бродит но лабиринту своих снов.

— Да, рассвет, — повторил полковник, словно это слово что-то для него значило. И снова на его лице появились складки. Его явно тревожило их положение, и теперь он обдумывал то, как они будут возвращаться. С громким бодрым вздохом он встал и потянулся.

— Э-эх! Твои снадобья превосходны! — громко промолвил Имфри, размахивая руками взад и вперед, словно делая незамысловатую зарядку. Затем аккуратно снял со своей раны пластырь. Потом надел мундир, оставленный сержантом. — У тебя осталось хоть немного этой странной пищи?

— Осталось, и достаточно. — Она опустилась на колени и открыла сумку. Первым делом девушке попались очки ночного видения. И она с горечью подумала о том, как могла забыть о них?! С их помощью они с полковником могли бы выйти к замку уже ночью. Затем увидела археологический прибор… Теперь в нем остался только один заряд.

— Ого! — воскликнул Имфри. — Еще одно необычное оружие?

— Не совсем. Но при помощи него удалось вытащить тебя из клетки. Его можно использовать как резак или землекопалку. Оно разрушает камни, плавит металлы. Но у меня не хватает для него энергии. В нем остался только один заряд, но предназначенный только для излучателя. Но это — неплохое оружие. — Она поставила его на предохранитель и отложила инструмент в сторону. Полковник взял его в руки и начал внимательно рассматривать.

— Это не та штука, из которой ты выпалила в меня в лесу?

— Нет. Это совсем другое.

— Значит, это — не самое лучшее оружие?

— Оно просто оглушает. А есть другие, более мощные виды оружия, но нам категорически запрещается брать их с собой на закрытые планеты. Например, есть бластер, который убивает огнем, и другие не менее смертоносные средства. Но их применяют только в самом крайнем случае.

В одной руке полковник держал огнестрельное оружие, называемое им «мушкет», а инструмент — в другой. Он сравнивал их.

— Твой народ умеет так обрабатывать металл, как мы совсем не умеем, — проговорил он. — Мы еще ездим на двурогах, а вы летаете к звездам. На что это похоже — перелетать с планеты на планету, миледи?

— Ну-у, это напоминает постоянно меняющееся зрелище. Иногда это бывает красиво и хорошо, а порой… — она вспомнила кое-что и почувствовала, как по коже пробежали мурашки. — А порой это бывает очень плохо.

— Как здесь?

— Нет, это совсем не так! Здесь… — Но она не стала договаривать. Роана отыскала тюбики с рационом, отвинтила крышечку с первого и протянула его Имфри, другой же взяла сама. И они поели, ибо им требовались силы. Теплая полужидкая масса не имела вкуса и, как обычно, не вызывала сильного аппетита.

Она быстро покончила с едой, свернула тюбик в крошечный шарик и глубоко засунула его в трещину между камнями. Затем закрыла сумку. На небе ярко горело солнце. Интересно, изменил ли Имфри свое ночное решение или все еще хочет идти в пещеру к приборам? Она подняла на него глаза; полковник стоял вполоборота к ней, пристально вглядываясь в далекие вершины, покрытые светло-голубыми облачками.

— Мы пойдем на запад, — произнес он и показал туда пальцем. — Там находятся Молния и Борода Лханга…

Таким способом он отмечал вехи их пути. Но как только они двинутся под надежным укрытием леса, как смогут отыскать их остальные? И как они сами найдут дорогу без проводника? Она спросила Имфри об этом.

Имфри широко улыбнулся.

— Мы не такие уж беспомощные, как это вам кажется, миледи. — С этими словами он потуже затянул пряжку на широком ремне и показал ей на маленький циферблат, встроенный в пряжку. — Эта штука очень действенна и всегда укажет нам правильный путь. Не хуже, чем ваша чужеземная амуниция, — с гордостью прибавил он. — А теперь… — он внимательно изучил клочок земли, опустился на колени и при помощи небольших осколков камней начал рисовать круг, центр которого оставил пустым. Он только разгладил ладонью землю, окаймленную каменным кругом. Кончиком указательного пальца Имфри прочертил несколько линий и черточек, причем прочертил их как можно глубже.

— Это я сделал для Вулдона и остальных, — пояснил он. — Этот знак укажет им направление, по которому мы уйдем, а также они узнают о месте встрече, которая должна состояться позднее.

Когда они двинулись по нижней дороге, солнце сильно нагревало землю и их головы. Роана, осмотревшись вокруг, поспешно отвела глаза от чего-то и вновь стала смотреть только на дорогу. А то, что она только что увидела, уходило вверх, в темноту. Она решила больше не отвлекаться и, главное, не смотреть вниз, иначе просто не сумеет преодолеть предстоящий подъем. Дорога сделала зигзаг и привела их к самому низу. Имфри сверился со своим диском в ремне и бодро двинулся вперед.

Конечно же, в этом месте не было прямой дороги. Они плутали, возвращались туда же, откуда недавно пришли, теряли попусту время. Но в любом случае они продвигались вперед, хотя и очень медленно. Несколько раз они замечали каких-то птиц и животных, но так и не увидели ни одного человека.

В полном молчании они прошли большую часть пути; и Имфри двигался так энергично, что девушке стало ясно: рана больше не беспокоит его. Роана старалась не думать о том, что ожидало их впереди. Хотя она чувствовала ни с чем не сравнимую остроту ощущения, что этот день словно лежит между прошлым и будущим. Она ни разу не пожаловалась полковнику, что тот идет слишком быстро, хотя время от времени он останавливался и задумывался, будто мысленно прикидывал, сколько им еще осталось идти. Тогда он заговаривал с ней, но не говорил ничего о том, что они сделали, делают или должны были сделать. Почему-то Роане показалось, что все его рассуждения больше сводятся к тому, что их ожидают очень опасные испытания. И надо быть готовым к любой беде. Однако она рассматривала его речи как вполне обоснованное предупреждение.

Затем он стал рассказывать ей все, что знал о Ревении и о Клио. А Роана слушала его, словно в эти мгновения она находилась на Рынке Тота, где, как всем известно, собирались самые искусные рассказчики историй. Он часто вспоминал о своем огромном поместье и замке Имфри-Мэнхолм, которые находились в горной местности, там, где выращивали длинношерстных корбов, где небольшие горные террасы широкими ступенями спускались к голубым озерам, а склоны гор были покрыты виноградниками с душистыми огромными ягодами, из которых холодными зимами делалось прекрасное вино.

— Хозяин замка — мой брат, младший сын нашего отца. Несмотря на то что, когда он был маленьким, замком от его имени управляла матушка… Она была второй женой моего отца. В прошлом году брат клятвенно присягнул служить верой и правдой властителю Уркермарка. Он — неплохой малый, правда! И он уже обручился с дочерью Хормфорда Стэда, живущего от него через долину.

Имфри начал рыть каблуком сапога мягкую землю, пока они сидели бок о бок на стволе поваленного дерева, покрытого толстым слоем мха.

— Разве наследник всего — младший сын? На большинстве планет наследником отцовского состояния всегда становится старший, — заметила Роана.

— У нас считается разумнее, когда наследником становится младший сын. Старшие сыновья обычно вырастают крепкими, прочно устраиваются в жизни без посторонней помощи и живут так, пока не наступит их смертный час. Но младшие сыновья почему-то не способны пробить себе дорогу и выйти в люди на этой планете. Посему для них единственный способ выжить — это пользоваться тем, что уже им предоставлено. Из-за матери меня воспитывали на королевском дворе. Да, из-за матери… — Он надолго замолчал, глядя на неглубокую ямку, которую выкопал каблуком. — У отца имелись веские причины поверить в то, что ко мне благосклонно относятся при дворе. Моя сестра вышла очень рано замуж за сына лучшего друга-стража отца — Маршала Ерека. А что вы можете рассказать о себе, миледи?

— Очень мало. Я — сирота и росла в приюте Службы, где и разыскал меня дядя Оффлас. Меня очень долго готовили для работы с памятью и обучали определенным вещам, поэтому дядя знал, что я могу работать в качестве рядового члена команды. Это и произошло.

— И, возможно, дядя хотел выдать вас замуж за своего сына?

— За Сандара? — когда она произнесла его имя, то на какой-то миг словно воочию увидела перед собой кузена. Может быть, когда-то, будучи совсем юной и неопытной, она и лелеяла эту несбыточную мечту. Но после того как ей довелось некоторое время проработать вместе с Сандаром, который надменно считал ее своего рода тупой служанкой, — ни за что! Роана почувствовала, что воспоминания о кузене неприятно взволновали ее.

— Только не Сандар! — сказала она решительно.

— А кто-нибудь еще… Наверняка вы встречались с кем-то в своих путешествиях по планетам… Ведь так? — настойчиво вопрошал полковник.

— Когда работаешь на Службу, просто нет времени на такие вещи. Во всяком случае, дядя Оффлас уже давным-давно расписал мою жизнь по минутам для своих целей… Он даже не считает меня женщиной. Для него я — еще одна пара рук, и часто, по его мнению, никуда не годных. Он взял меня с собой, потому что я его родственница, а Служба разрешила ему использовать меня в работе на закрытых планетах, где посторонний человек может вызвать неприятности. Начнет возражать, например… — Внезапно Роана расхохоталась. — Но на этот раз дяде явно не повезло — я совершила именно то, чего он больше всего боялся от постороннего. И знаете, Нелис… я думаю… я надеюсь… В общем, меня это больше совершенно не волнует!

И это было правдой! За прошедшую ночь, после того как она рассказала полковнику свою историю, тяжелый груз, давивший на ее хрупкие плечи, окончательно исчез. Что касалось дяди Оффласа, нет, она никогда не будет его марионеткой. Пусть он сколько угодно очерняет ее перед Службой! Теперь у Роаны была целая планета, простирающаяся перед нею. Они не затравят ее, просто не осмелятся этого сделать.

— Какими странными методами пользуются ваши люди, — заметил Имфри. В его словах Роане даже показались вопросительные нотки, однако полковник не стал дальше обсуждать услышанное, а просто поднялся, давая ей понять, что им снова пора в путь.

Эта удивительная беззаботность, с которой она пустилась в это путешествие, а также ощущение полной свободы от прошлого и будущего сразу же исчезли, как только девушка сделала первый шаг. В какой-то момент она решила, что совсем не боится дяди Оффласа. Вероятно, она боялась его, если ранее старалась держаться подальше от того места, где он сможет ее обнаружить. Тем не менее теперь она направлялась прямо туда. Почему?

— Пожалуйста… — она миновала кустарник и догнала Имфри. — Нам надо быть предельно осторожными. Вы даже представить себе не сможете, на что они способны. Если спасательный бот уже прибыл, то, возможно…

— Но вы же сказали, что приборы, управляющие Короной, контролирующие здесь все… что мы должны уничтожить их. Есть что-то, что вы от меня утаили?

— Да. Но я забыла… — К ее удивлению, с презрением к самой себе Роана вновь ощутила выступившие на глазах слезы. Что же с ней случилось? Она никогда еще в жизни не плакала. Значит, она перестала быть собой. В полном отчаянии она пыталась взять себя в руки. — Да. Простите меня… но это единственное, что я утаила. И не помню — что… — Роана немного отстала от Имфри, стараясь справиться с охватившими ее волнующими чувствами. — Я только прошу осторожности. У них есть приборы, способные обнаружить нас на расстоянии.

Он пожал плечами.

— Значит, мы должны сделать все от нас возможное и надеяться, что счастье и удача не оставят нас. Мы… — он снова сверился со своим древним подобием компаса. — Мы совсем неподалеку от пещеры. И нам надо подойти к ней с той стороны, где люди Реддика проломили стену.

Теперь Роана наблюдала за человеком, великолепно знающим лес. И восхищалась его действиями. Имфри действовал как заправский лесник. Ей показалось, что полковник слился с кустами и стал совершенно невидим, в то время как она, попытавшись последовать его примеру, с трудом пробиралась сквозь заросли, спотыкаясь и хватаясь за ветки. В общем, выглядела она весьма неуклюже. Однако мысленно она аплодировала тому, как он приблизился к месту назначения. Как будто рядом с пещерой не было ни детекторов, ни искажателей…

Они увидели неровный холм из влажной земли, пропитанной дождями, расположенный сбоку от дыры, проделанной людьми герцога. Имфри заговорил с девушкой так тихо, что она едва ли не читала слова по его губам.

— Там установлен какой-нибудь прибор для тревоги?

— Точно не знаю. Мне было известно только про один. А излучатель я спалила.

Его тело напряглось, как у бегуна, приготовившегося к кроссу.

— Тогда входим, и как можно скорее! — и он молниеносно запрыгнул в отверстие в стене и тотчас же исчез между холмиков земли и камней. Роана стремительно последовала за полковником и спустя несколько секунд остановилась в том месте, где видела Лудорику, держащую в руках Корону.

— Подожди! — она схватила Имфри за руку и приложила палец к губам, предупреждая его об опасности. Она уже имела дело с искажателем и поэтому знала, что почувствует его присутствие. Если Имфри обладал несравненно лучшим опытом ориентировки в лесу, то здесь все зависело от опыта Роаны.

Она скользнула в неровный проход, слыша, как полковник идет за ней по пятам. Пока она не замечала никаких следов защитных устройств, которых так боялась. Но всякий раз, когда она останавливалась, чтобы как следует прислушаться, до нее доносились еле уловимые звуки работающих приборов.

Они прошли ровную часть коридора. И Роана увидела слабый свет, просачивающийся из зала, где располагались приборы. Девушка коснулась руки своего спутника и приложила губы прямо к его уху.

— Что ты видишь? Вон гам — прямо? — она указала на слабое свечение.

— Ничего.

— А что-нибудь слышишь? — настойчиво вопрошала она.

— Ничего. Наверное, я не могу ничего услышать. Ты же говорила, что с принцессой было то же самое.

Если это правда, неужели они потерпят фиаско, даже не успев приступить к своей миссии? Сможет ли он принять на веру то, что она сумеет ему описать? И она взяла полковника за руку.

— Пошли!

И они двинулись вперед, рука в руке, словно маленькие дети, играющие в какую-то свою игру; они медленно пробирались вперед, осторожно, шаг за шагом, приближаясь к панели.

Сандар? Дядя Оффлас? Если они все еще в зале… Роана никак не могла проверить это. Но раз уж их с Имфри не остановили у входа, внутри залы имелись какие-то места, где можно спрятаться. Даже сами «коронованные» колонны были достаточно высокими, чтобы обеспечить временное укрытие.

Возле самой панели Роана отпустила его руку и перешагнула порог. Сперва услышала убаюкивающее бормотание звуков, а лампы, освещающие залу, показались ей слишком яркими, когда она вошла внутрь из темноты. Но она не заметила вокруг ни души.

— О! — воскликнул полковник.

Девушка не могла разглядеть выражение его лица, но, снова схватив его за руку, она почувствовала боль. Так сильно он сжал ее ладонь.

— Ты… ты… прошла… через стену! — ошарашенно глядя на нее, пробормотал Имфри.

— Через проход, — поправила она. — Закрой глаза и не пытайся смотреть. И… идем.

Внезапно Роана испытала сильнейшее воодушевление. Возможно, психологическая обработка действовала только возле панели, а стоит полковнику очутиться внутри, как он сможет все увидеть.

Она повела его за собой, и он послушно двигался вперед.

— Подними ноги, здесь порог…

Он медленно шел с закрытыми глазами, вытянув руку вперед, словно, коснувшись стены, его ощущения смешались, как она говорила. Потом она взяла его за пальцы и потянула к себе.

— Смотри!

Имфри открыл глаза. По его лицу молнией пробежала судорога.

— Темнота! Слепящая темнота! — воскликнул он.

— Тише! — прошипела Роана. Она пыталась определить какую-нибудь дополнительную вибрацию среди колонн. Но, похоже, удача вновь улыбнулась им. Зал казался совершенно пустым.

— Кромешная тьма, хоть глаза выколи! — проговорил полковник. Он снова пребывал под сильнейшим контролем. — Я ничего не вижу,

— Закрой глаза снова, — сказала девушка. Если бы прикосновение смогло убедить его больше, нежели зрелище…

Роана подвела его к первой из колонн.

— Здесь стоит колонна, — проговорила она, а затем как можно проще описала ее. — На ней прямо перед тобой находится широкая пластинка. Она прикреплена к ее поверхности. Столб колонны опоясывают ряды лампочек, которые постоянно то зажигаются, то потухают, все время меняя цвет. На самом верху колонны находится маленькая корона величиною примерно с твой кулак. Она изготовлена в форме… нет, я такое описать не смогу… в общем, она ярко-ярко-красная и горит как настоящий огонь.

— Так это же Огненная Корона Лихштена! — воскликнул он изумленно.

— А теперь — протяни мне обе руки. — Ей пришлось очень близко подойти к колонне и сделать так, чтобы его пальцы коснулись поверхности пластинки и лампочек, установленных на ней. Затем она осторожно стала двигать его руку вдоль и поперек пластинки.

— Чувствуешь? — взволнованно спросила она. От его ответа зависело очень многое.

— Да! Зачем здесь эти лампочки? И Корона? Почему я не чувствую ее?

— Она слишком высоко, чтобы до нее дотянуться, — ответила девушка.

— А где Корона Ревении? — с чувством спросил полковник.

— Здесь… — Роана повела его вперед, остановила напротив соответствующей колонны и описала ее во всех подробностях.

— Расскажи мне об остальных! — потребовал он.

Роана начала рассказывать, водя его от одной колонны к другой, хотя он мог только прикасаться к ним по очереди, чтобы убедиться в том, что они существуют на самом деле. Наконец она подвела его к потухшей, мертвой колонне, и поскольку лампочки на ней не горели, Роана направила на нее излучатель.

Она увидела наверху диадему из волнистых ракушек, уже успевших окраситься в неприятный зеленоватый цвет, что говорило о долгом разложении.

— Это и вправду корона Аротнера, — проговорил он печально. — Ты показала мне колонны всех известных мне государств… Это точно — все?

— Да.

— И это, по-твоему, способно управлять нашими мыслями, возвышать целые королевства, а другие тем временем низвергать в пучину хаоса и уничтожать их?

— Да, мы так считаем, — ответила Роана. И снова она ощутила — правда, на очень короткий отрезок времени, — что опять связана со Службой. — Несмотря на то что записи Иерархии психократов давным-давно уничтожены во время атаки их командного центра, кое-какие обрывки информации все же удалось свести воедино. У нас самих очень много компьютеров, которые по своему основному строению похожи на эти приборы. К примеру, могут создать связь между колонной и Короной.

— Что очень многое объясняет, — тихо произнес полковник, будто обращаясь к самому себе. — Из прошлого к нам дошло много всяких головоломок… Вот почему некоторые короли изменялись, и в не самую лучшую сторону. Роана, — Имфри повернулся к ней и, открыв глаза, выискивал ее взглядом, хотя она стояла прямо напротив него. — Ты оказалась совершенно права. Это зло, самое черное зло! И лучше столкнуться с хаосом, нежели пребывать в подобном рабстве! Я видел собственными глазами, что эти проклятые штуки сотворили с королевой. Стоило ей надеть Корону, она стала совершенно другой. Чем-то еще… Она перестала быть человеком… а стала вещью, причем такой, какой ее хотели сделать! Надо положить этому конец!

Полковник говорил очень громко и этим обеспокоил настороженную Роану. Искажатель! Где-то внутри спрятан искажатель, который, реагируя на все посторонние звуки, тотчас же пошлет сигнал на дядин приемник.

— Скорее! — Роана кинулась к Имфри и силой оторвала его от колонны, стоящей дальше всего от двери. Ощущение воздействия искажателя становилось сильнее.

— Здесь что-то… — начал полковник. — Я чувствую, что мне надо уходить.

— Знаю. Это искажатель, такое защитное устройство. Если они установили его здесь… — Возможно, она смогла бы пробиться через волны, путающие мысли и внедряющиеся прямо в разум человека, как сделала это раньше. Однако девушка очень сомневалась, что это удастся полковнику.

Движение у панели — Сандар! Гибкий и стройный, он проворно прошел внутрь и мгновенно скрылся в темноте за рядом колонн. Значит, он все-таки уже знал об их присутствии. Роана ничуть не сомневалась, что он вооружен шокером. Ему достаточно было лишь выстрелить в них в любое время, чтобы сделать их совершенно беспомощными. Но пока он опасался неосмотрительно использовать свое оружие, ибо луч из шокера мог попасть в какую-нибудь из колонн.

Роана крепко сжала руку Имфри, предупреждая его об опасности, и почувствовала, как полковник напрягся. Если бы он хоть что-нибудь мог видеть, как она, то они могли бы скрыться за рядом колонн, противоположным тому, за которым прятался ее кузен. Но если возле двери находится искажатель, то даже малейшее приближение к нему закончится для них весьма плачевно. В эти роковые мгновения Роана не думала ни о чем, кроме надежного укрытия.

У Имфри был его мушкет, у нее — археологический прибор, но ни первое, ни второе не сможет защитить их от шокера. Сможет ли ее прибор вывести из строя искажатель, чтобы освободить им путь к отходу, точно так же, как он покончил с отражателем? Вполне вероятно, но Роана не смогла бы провести Имфри через эту «игру в прятки». А оставить его здесь было равносильно тому, чтобы отдать, совершенно беспомощного, в лапы Сандара.

Хотя она слышала только монотонный рокот приборов, но не сомневалась, что ее кузен передвигается. И это чувство только усилилось, когда до нее донесся предательский звук, от которого она вздрогнула. Ибо голос Сандара застал ее врасплох.

— Роана, я знаю, что ты здесь, — произнес он на галактическом бейсике, и этот громкий голос эхом разносился по огромной зале, так что она даже не смогла определить, откуда он исходит.

— Спасательный бот уже направляется сюда, — продолжал Сандар. — И когда он приземлится, ты знаешь, что ожидает тебя. Стазис. Если ты сдашься по доброй воле, то сможешь избежать этого. Чем больше будет доказательств твоего ненормального поведения, тем хуже для тебя. Прибыв, инспекторы поступят с тобой соответственно твоему проступку. Роана, сдавайся!

Сандар явно пытался запугать ее, и девушке пришлось признать, что отчасти он добился успеха. Если спасательный отряд уже предупрежден насчет нее, никаких сомнений они испытывать не будут и разберутся с ней самым быстрым из возможных способов. Им нужно лишь направить на нее стазис-проектор и нажать на кнопку. И она вместе с Имфри окажется в тюрьме, ничем не уступающей той ужасной клетке в Хизерхау. А дальше… Самое лучшее, что с ней может статься, — это полное преобразование ее мозга. Ей введут новые мысли, новые воспоминания… Роана задумалась. Это означало, что она, точнее они, должны сбежать, прежде чем это произойдет.

— Тебе не выбраться отсюда, — продолжал Сандар, и его слова снова отдались чудовищным эхом в зале. Но она не могла и не должна больше ждать. И этот единственный шанс ровным счетом ничем не отличался от другого. Роана вдруг осознала, что между нею и кузеном происходит своеобразная дуэль. Между нею и Сандаром. Ибо он должен был сконцентрировать все внимание на ней, а не на Имфри.

И тогда она шепнула полковнику.

— Оставайся здесь!

Его рука крепко сжала ее плечо. Этим Имфри давал ей понять, что догадался о ее намерениях. Роана быстро перескочила к соседней колонне. Теперь она уже привыкла к эху в зале и решила, что Сандар все еще находится возле двери.

Если ей удастся отвлечь его внимание… то, несомненно, самым лучшим средством для этого была сломанная корона Аротнера. Роана выступила вперед и прицелилась своим прибором в бесцветные порушенные гребешки короны некогда существовавшего государства.

Вспышка ярчайшего света — и корона упала, разбившись на мелкие осколки, напоминающие капельки. И тогда же она увидела Сандара, который начал прыгать от одной колонны к следующей. Тут она решилась на совсем отчаянный шаг. Она развернула свой прибор в его сторону и прицелилась в камень прямо перед его ногами. Раздался оглушительный треск. Когда точка опоры исчезла, Сандар дико заорал и споткнулся… Однако он поднял шокер, ибо так и не выронил его. Роана выстрелила лучом еще раз, пытаясь вывести его шокер из строя. И ей удалось кончиком луча зацепить оружие кузена, однако она промахнулась, и луч на полной мощи разрезал пополам колонну, управляющую Ледяной Короной Ревении.

Глава 17

Когда мир вокруг Роаны раскололся на раскаленные до белого каления куски, она съежилась от страха. Каменный пол под ее ногами стал неустойчивым, как болотная топь. Он сперва вздыбился, а потом стал раскачиваться. Колонна, перерезанная ее оружием, пылала словно факел, и этот сверкающий огонь слепил глаза. И желто-белые огненные щупальца дотянулись до соседних колонн, которые сразу же вспыхнули и загорелись.

Имфри, который не мог этого видеть, прятался за одной из колонн. И он мог оказаться охваченным всепожирающем пламенем, перескакивающим с одной колонны на другую! Только в эти страшные мгновения Роана ничего не видела, как и он, ибо неистовый огонь ослепил ее…

Она поползла, на ощупь определяя путь. Ей пришлось закрыть глаза, но ее преследовал мощный грохот разрушающихся колонн. Монотонное бормотание приборов теперь превратилось в пронзительный, режущий визг, словно колонны были живыми существами, а теперь испытывали ни с чем не сравнимые муки. По всему залу проносились волны нестерпимого жара, и Роана едва могла дышать.

Она совершенно не понимала, как ей добраться до Имфри. Только по счастливой случайности наткнулась прямо на него.

Точнее, на его сапоги, ибо подползла прямо к его ногам; затем поднялась, цепляясь за его мундир, словно выискивая в полковнике точку опоры. Потом что есть силы оттащила его от колонны, и они побежали прочь, пока не врезались в самую дальнюю стену залы. Убежать оттуда было нельзя, зато здесь Роана могла хоть что-то увидеть, ибо в это место огонь доходил довольно слабо. Но хотя здесь не так слепило глаза, отсюда было очень далеко до двери. Так что они могли только терпеливо ждать и надеяться, что грозная огненная буря не поглотит их полностью в своем неистовом гневе. Оба сильно страдали от удушающей жары.

Сандар! Впервые Роана вспомнила о кузене и вздрогнула. Какая участь постигла его? Неужели он до сих пор находится прямо среди этого пламени? Если это так… то своими действиями она убила его. А ведь она меньше всего желала его смерти. Она не намеревалась причинить ему ни малейшего вреда. Ей хотелось только вывести из строя его шокер, чтобы дать им возможность…

Грохот постепенно затихал… или ей попросту заложило уши? А жуткая жара… безусловно, она заметно спала. Роана с трудом разлепила веки, и из глаз выступили слезы, на этот раз — от дыма. Они потекли по ее щекам, как тогда, когда она ощущала на своем запястье теплое прикосновение дружеской руки полковника. Но сейчас весь мир для нее превратился в сплошную кроваво-алую завесу.

Она не знала, сколько времени прошло, пока могучий огненный ураган яростно опустошал залу. Буря могла длиться и час… и целый день, ибо она казалась бесконечной. Но по крайней мере Роана подумала о том, что пожар близится к концу, поскольку жара почти спала, а треск рушащихся колонн затих. Они стояли в совершенной темноте и с трудом дышали. Ее тяжелые вздохи совпадали с хриплым дыханием спутника.

— Надо… уходить… — просипел полковник.

Но как найти дорогу от стены к двери? Ведь это единственный путь выбраться отсюда. Она легонько дернула Имфри за рукав, но тот уже двинулся с места. Роана даже не представляла, в какой стороне выход, хотя почему-то считала, что им нужно пойти налево, а их проводником была теплая каменная стена, которой все время держалась Роана, когда их пальцы разомкнулись. И эта стена стала их связующим звеном. Глаза девушки слезились от режущего едкого дыма. И тут ее охватил новый страх: неужели она повредила зрение? Но тут она впервые за все время услышала голос Имфри:

— Где… где мы? — спрашивал он.

Она почувствовала в его голосе неуверенность, которую никогда не замечала прежде. Казалось, что он только что внезапно пробудился от глубокого сна в совершенно незнакомом месте.

— Мы в зале с приборами, — ответила она. — Нет! Оставайся все время рядом со мной! — Она с силой подтащила его к себе, но тут Имфри стремительно дернулся вперед, словно захотел высвободиться от ее хватки. Но Роана крепко держала его руку, а потом толкнула его в плечо, чтобы он продолжал идти.

— Кто ты? — Снова этот дикий, тупой вопрос. — Что… что я здесь делаю? Где это?

— Держись за мою руку! — приказала она. — И больше не отпускай ее, иначе нам не выбраться отсюда! — властно проговорила она, стараясь вбить ему в голову, что нуждается в нем. — Мы ничего не видим, потому что здесь темно. Но если будем придерживаться стены, то отыщем выход.

— Кто ты? — вяло спросил Имфри, уже больше не сопротивляясь, но так резко остановился, что она с силой налетела на него.

— Я — Роана, Роана Хьюм, — ответила она, лихорадочно соображая, что происходит. Что случилось с Имфри? Что случилось с ним такого, чего она не знала? И она не на шутку испугалась. А что если… Но она не могла позволить себе даже подумать об этом. — Пойдем… ты должен идти… нам надо выбраться! — закричала она, чувствуя, что теряет над собой контроль. Сейчас ее голос звучал пронзительно и неприятно.

— Выбраться… куда? — Он сделал еще один шаг вперед, словно его заставлял идти ее повелительный и одновременно встревоженный голос.

— Нам надо выбраться на открытое место! Пожалуйста, нам надо идти. О, прошу тебя… Иди же, ты должен, должен идти!

Наконец ей удалось заставить его идти вместе с ней. А спустя несколько секунд, когда он снова остановился, она с силой треснула его кулачком в плечо.

— Вперед!

— Тут нет дороги. Вокруг все такое твердое, — пробормотал полковник.

Сперва ее охватила паника, но Роане удалось взять себя в руки, и теперь она почувствовала, что разум все-таки одержал пусть очень небольшую, но победу! Конечно же, им надо добраться до угла! Ведь они шли не вдоль той стены, на которой была дверная панель.

— Направо… сворачиваем направо… — Теперь Роана разговаривала с ним, как с маленьким неразумным ребенком, при этом постоянно подталкивая его в нужном направлении. Вполне вероятно, что слова «налево» или «направо» теперь ничего для него не значили. Она развернула Имфри и повела в новом направлении. А потом… слава богу! — она почувствовала дуновение холодного свежего воздуха и увидела выход!

— Теперь проходим сюда! Осторожнее, здесь порог.

Она сама не знала, как ей удалось провести его через дверь. Искажатель… Возле двери вполне мог находиться искажатель. Но взрыв наверняка повредил его, сделав это страшное орудие, воздействующее на мозг, совершенно безвредным. И теперь они очутились в коридоре, где Роана с наслаждением вдыхала чистый воздух. Она даже прислонилась к прохладной стене, чтобы побольше вдохнуть этого живительного воздуха в свои измученные легкие.

Алая завеса перед глазами исчезла. Оставалось лишь одно, что ей нужно попытаться сделать. Она порылась в своей сумке, вытащила очки ночного видения и довольно долго не решалась надеть их, ибо опасалась, что вообще ничего не увидит.

Ее глаза по-прежнему слезились и болели. Она чувствовала себя так, будто в уголки ее глаз и под веки попал песок. Но… она видела! Хотя все казалось ей немного расплывчатым, как будто она вглядывалась в туман. Она подошла к Имфри вплотную и внимательно рассмотрела его. Он тоже стоял, прислонившись к стене, подняв руки к голове, и чесался, будто пытаясь отскрести что-то липкое, приставшее к его лицу. Еще внимательнее оглядев своего спутника, Роана, к своей радости, не заметила у него никаких ранений или ссадин.

Итак, вроде бы им удалось убежать. Им-то удалось — а как же Сандар? Она оглянулась. В зале царила кромешная тьма. И гробовая тишина. Мертв… Роана колебалась. И подумала, как хорошо было бы, если бы отряд со спасательной шлюпки определил место происшествия по сильнейшему сотрясению почвы. Она не сомневалась, что огненная буря в пещере не прошла незамеченной на Клио. С другой стороны, если спасательный отряд определит местонахождение катастрофы и немедленно вышлет людей к пещере, то они с Имфри окажутся совершенно беспомощными против них. Она знала, что люди из спасательных отрядов всегда вооружены до зубов. И не древним оружием, как у полковника… Им надо поскорее уйти из пещеры, и все же пока она не сделала ни шага к спасению.

Роана крепко сжимала руки своего спутника, и когда она заговорила, то изо всех сил старалась поймать глазами его блуждающий взгляд.

— Ты должен оставаться здесь до моего возвращения. Понятно? — Говоря это, она делала ударение на каждом слове.

— Оставаться… возвращение… — еле слышно повторил он. Его нижняя губа отвисла как у идиота. Еще ни разу она не видела столь бессмысленного выражения на его лице. Роана не на шутку испугалась. Ей даже думать не хотелось о его состоянии.

Она возвратилась к панели и, прижавшись к ней лицом, попыталась сосредоточиться на Сандаре. Хотя очки ночного видения значительно приглушали и без того неясный свет, они помогали ей как следует рассмотреть, что она натворила. Там, где прежде гордо возвышались колонны, теперь торчали потрескавшиеся обгорелые пеньки. Короны куда-то исчезли. От едкого дыма Роана закашлялась и с трудом смогла прочистить горло.

Где же Сандар? Без колонн с коронами, раньше служившими ей проводниками, она больше не была уверена ни в чем. Роана медленно вошла в залу, сомневаясь, что ей удастся отыскать хоть какие-то доказательства его существования. Комок горькой желчи застрял у нее в горле, и она с трудом сумела проглотить его. Увидев вдруг скрюченное тело, она очертя голову бросилась к нему. И опустилась рядом с ним на колени.

Ей еще не приходилось быть свидетельницей ужасной смерти в огне. Когда она дотронулась до его плеча, он вяло и тяжело повернулся на бок. Если он все еще жив, она должна вытащить его из этой ядовитой атмосферы на свежий воздух. Каким-то образом ей удалось подхватить кузена под мышки и, пятясь, потащить его назад — к спасительной двери.

Она с трудом перевалила его бесчувственное тело через порог и поволокла к коридору. Остановившись, чтобы перевести дух, перевернула его на спину и приложила руку к сердцу. И почувствовала еле ощутимое биение. И тут же ощутила слабую вибрацию. Как будто под нею задрожала земля. И Роана закричала от ужаса… Неужели это обрушивается весь туннель? И они оказались его вечными узниками…

Сандар слабо закашлялся и с рассеянным видом стал поворачивать голову из стороны в сторону. Его пальцы царапали каменную стену, словно он пытался встать без посторонней помощи. Этот туннель…

И Роана все поняла. Воспоминания из прошлой жизни, которую, возможно, вел совершенно другой человек, а не Роана Хьюм, словно успокоили ее. Ибо она сумела постичь происходящее. Это вовсе не туннель. Сильные толчки вызваны ракетными двигателями. Бот приземлился на Клио.

Слишком явное предупреждение, что следует поскорее убираться, с усмешкой подумала девушка. Ее кузен остался жив, и вскоре он окажется в заботливых руках его людей. Поэтому, если они с Имфри собираются сбежать, это нужно делать незамедлительно. Имфри по-прежнему стоял у стены, но на этот раз он вытянул руки и поглаживал ровную поверхность стены. Вытянув шею вперед, он словно прислушивался к тому, чего никак не мог увидеть. Когда она подошла к нему, он быстро повернулся к ней.

— Кто здесь? — резко спросил он. Но голос его не был рассеянным и нечетким, как раньше.

— Роана. Нам надо скорее уходить.

Когда она дотронулась до его напряженного тела, то почувствовала, что оно жесткое, как железо. Он поднял голову и уставился куда-то в сторону, точно собирался уйти от нее прочь.

— Куда уходить? — спустя некоторое время требовательно осведомился он.

— Отсюда, — ответила она. — И как можно быстрее. Они пойдут искать Сандара, а после решат взглянуть на приборы… В общем, они ни в коем случае не должны нас обнаружить здесь.

— Кто не должен нас обнаружить? — спросил Имфри. Казалось, он совершенно не воспринимал всю серьезность их положения и поэтому не внимал ее настойчивым просьбам. И по-прежнему продолжал стоять, как каменный истукан.

— Дядя Оффлас и люди со спасательной шлюпки. Имфри, нам надо идти!

— Ты уже говорила это. Ты боишься, — произнес он. — Я чувствую твой страх. Кто ты?

— Роана! Я — Роана! — она чувствовала, что еще мгновение — и она снова расплачется. Его голос стал намного отчетливее, а с лица исчез рассеянный и бессмысленный взгляд. Зато он не узнавал ее… Вот что было скверно!

— Роана, — повторил он. — Ты — Роана. А я кто?

Девушка задрожала. Самое сильное из ее опасений, похоже, становилось явью.

— Ты — полковник Нелис Имфри. Неужели ты ничего не помнишь? Абсолютно ничего?!

Он не ответил ей прямо. Скорее, хотел избежать ответа. Во всяком случае, именно так ей показалось.

— Ты боишься за себя? — вдруг спросил он.

— За себя — да, — честно призналась она. — И за тебя тоже. У них есть очень веские причины захватить нас в свои руки. Прошу тебя, пойдем. Нам надо идти! — Она снова протянула к нему руку, боясь, что он опять отойдет от нее. Им следовало скорее уходить отсюда.

Но на этот раз, когда его рука коснулась ее ладони, она не сжалась в кулак, а открыто протянулась к Роане. И та крепко схватила его за руки.

— Пошли!

И снова она потащила его по коридору, стараясь идти как можно быстрее. И наконец им удалось добраться до пролома в стене. Она надеялась, что как только Имфри выйдет из залы с приборами, то вновь обретет зрение. Однако он по-прежнему полностью зависел от нее и машинально следовал за нею, даже тогда, когда они выбрались из пещеры в ночь.

Ветер, развеявший гниющий и удушливый смрад пещеры, был свеж и прохладен. Роана увидела, как полковник поднял лицо и подставил его ветру. Затем он довольно равнодушно произнес:

— Теперь я снова вижу.

Она вскрикнула от облегчения и отпустила его руку. Сама она видела довольно плохо. Даже очки ночного видения не давали отчетливо рассмотреть очертания предметов. Она даже подумать не смела о том, что ухудшение ее зрения продолжится и дальше.

— Все это очень странно, — заметил Имфри. Сейчас он скорее размышлял вслух, нежели разговаривал с ней. — Ощущение какой-то пустоты…

И вдруг он отчетливо, по-военному, промолвил, словно излагал какую-то очень важную догму, чтобы осознать это как факг:

— Я — Нелис Имфри из Дома Имфри-Мэнхолм. Я — полковник службы ее величества королевы Лудорики, королевы Ревении. Я — Нелис Имфри!

В эти мгновения он был совершенно спокоен, его глаза внимательно изучали звезды. Он смотрел на звезды сквозь раскачивающиеся от ветра ветви деревьев, время от времени скрывающие их мерцание. На небе стояла блеклая луна, ее тусклый серебряный свет прорывался сквозь облачное небо.

— Я помню, — продолжал он. — Но помню все так, словно мои воспоминания неясны и расплывчаты. И все же я — Нелис Имфри, и все остальное — истинная правда.

— Да, — тихо подтвердила она.

И ее согласие, похоже, окончательно вывело его из состояния транса. Он резко повернулся, будто опасался встретить врага. Он молча стоял напротив девушки, пристально разглядывая ее, словно изучая очередную веху на дороге, которую, по его мнению, кто-то переставил совсем в другое место.

— Скажи мне, что изменилось, — приказал он. — Когда я находился там, во тьме.

— Когда я попыталась обезоружить Сандара, то луч моего прибора прошелся по колоннам. Это вызвало цепную реакцию — и вся установка оказалась разрушена… а короны исчезли.

Поймет ли он ее?

Он нахмурил свои темные брови.

— Короны? Колонны?

— Установка с приборами, оставленная психократами, чтобы управлять вашей планетой…

Его губы вытянулись в тонкую прямую черту.

— Ревенией правит королева?

— Сейчас — да, — согласилась Роана, думая о том, действительно ли сказанное ею — правда, равно как о том, не повлекло ли за собой уничтожение приборов крах королевства Ревения и не постигла ли его участь Аротнера?

— Ты рассказываешь мне то, что, похоже, сама понимаешь, однако мне совершенно ничего не ясно. Так сделай так, чтобы я понял! — С этими словами полковник приблизился к ней вплотную, словно собираясь вытрясти из нее правду.

Роана снова не на шутку испугалась. Этот дикий незнакомец — не Нелис Имфри. Интересно, он стал таким после разрушения корон? Ибо в эти мгновения Роана заметила в нем такие же перемены, какие случились с Лудорикой, когда она держала в руках Ледяную Корону.

— Это длинная история, — с беспомощным видом ответила она.

— Неважно! Рассказывай!

Так Роана опять поведала ему уже знакомую историю. Только на этот раз она ощущала от своего рассказа не облегчение, а лишь холодное чувство озноба, и не от пронизывающего ветра, а скорее от величайшего одиночества, снова овладевшего всем ее естеством.

Он очень внимательно слушал ее, хотя выражение его изнуренного лица почти не изменилось. Создавалось впечатление, что он — председательствующий на суде, где Роану обвиняют в каком-то преступлении.

Ни разу не перебив ее ни жестом, ни вопросом, он дослушал до конца, когда она поведана ему о случайном разрушении установки с приборами. Когда Роана рассказывала, голос ее то и дело дрожал. Боль в ее глазах становилась еще сильнее, постепенно перейдя на голову, так что теперь она больше страдала от этого, нежели от соседства своего изменившегося спутника.

— Теперь ты осознаешь, какой опасности мы подвергаемся, если люди из Службы обнаружат нас? Они не должны нас найти, понимаешь? — Она вложила в последние слова всю силу своего убеждения. Ее глаза… голова… больше она не вытерпит такой боли!

Единственное, что она помнила впоследствии, — это как земля опрокинулись перед нею, а затем раздались громкие крики, и боль, боль, страшная боль. И после всего этого — г- гигантское море огня, поглотившего ее.

Прохлада, благодатная прохлада — темнота и холод. Скрыться бы в этой темноте и холодном убежище и никогда не выходить оттуда. Скорее ощущение, чем мысль. Холод и влага — и огонь исчез. Ей не хотелось шевелиться, и все же кто-то или что-то заставило ее двинуть рукою. Роана попыталась протестовать, но тут осознала, что у нее нет сил произнести хотя бы слово. Словно сквозь туман она услышала странный стонущий звук.

— Роана… — донеслось до нее сквозь холодную тьму какое-то журчание. Нет! Пусть ее оставят в покое… Всего лишь оставят в покое!

— Роана!

Однако, несмотря на расплывчатость мыслей, она узнала эти призывные звуки. Она не станет отвечать. Пусть ее никто не трогает! Но она двигалась, хотя и не на своих ногах. И от тряски страшно болела голова, поэтому она с огромным трудом собиралась с силами, чтобы высказать одну-единственную просьбу: чтобы ее оставили в покое. Но даже если ее и услышали, то не обратили на ее мольбу никакого внимания. И она снова сбежала от всего в холодную тьму.

Тем не менее ее вторично вытащили из убежища, в которое она так и не смогла спрятаться окончательно. Она лежала на какой-то поверхности, которая не показалась ей особенно мягкой, хотя была застелена каким-то материалом, немного напоминающим тонкую перину. Лицо девушки покрылось влагой, словно ее вытащили из штормового моря, но влага попросту просочилась из мокрой повязки, закрывающей ей лоб и глаза. По крайней мере она лежала спокойно, не двигая телом, охваченным мучительною болью.

— …высокий такой, аж до самого потолка, клянусь вам, сэр. Раньше я не видел ничего подобного. И я насчитал еще пятерых, и все они выходили оттуда. Вышли и поднялись по металлической лестнице, а на спинах несли какие-то штуковины. Но еще двое людей вошли в пещеру. Посмотреть на эту вещь. Ну, вы наверняка знаете всю эту историю от начала до конца. Но люди, путешествующие к звездам? Вам придется представить очень доказательные аргументы, что такое вообще возможно. А у меня было такое чувство, будто в голове у него совсем пусто… Ну, я, конечно, мог бы сказать, что все это мне приснилось… или это какой-то очередной фокус Прорицателя. Вы верите мне, сэр, не так ли? Думаю, если Шамбри настолько сильно околдовал королеву, то он наверняка мог сотворить то же самое и с нами — даже на расстоянии.

— Нельзя заставить человека увидеть то, что, как ему известно, не существует. Этот звездный корабль здесь совершенно неуместен.

— Истинная правда. Но это странное чувство в твоей голове… хотя теперь его больше нет, сэр. Однако скажу вам, что все было очень-очень плохо, когда оно впервые вдарило. Матгинэ забегал по поляне кругами и орал как резаный, что он разведчик нимпов и все такое прочее. В общем, выкрикивал несусветную чушь! Я решил, что он свихнулся. Ханлоу пришлось лечь на него и прижать к земле, когда он совсем разошелся. А все остальные… некоторое время мы не знали собственных имен, вот так! Случись это с нами где-нибудь на базарной площади, то нас точно бы приняли за сумасшедших. Почему-то нам казалось, что мы еще долго не сможем справиться с этим. Первым отошел Флеш. Но все равно нам пришлось силой увести его с собой, а потом спокойно прогуляться с ним и рассказывать ему по нескольку раз, кто он и где находится. Доложу вам, отвратительное это дело! Хуже, чем любое задание нимпов.

Вулдон. Рассеянный разум Роаны вспомнил его имя по голосу. Кто же еще сейчас с ними? Они — или только Вулдон — должно быть, заметили спасательную шлюпку. А что, если команда шлюпки охотится сейчас за ними? Она должна предупредить…

Роане стоило огромных усилий поднять руку к лицу, чтобы снять с него влажную повязку.

— Нелис… — пробормотала она еле слышно. Словно говорила не она, а призрак.

И это тотчас же вызвало ответную реакцию.

— Роана!

Ее рука так и осталась болтаться в воздухе с повязкой. Затем она все-таки умудрилась положить ее на место. Выходит, он знал… вернее, он снова все понимал?

— Тебе надо еще какое-то время отдохнуть, — как можно ласковее произнес суровый мужской голос. — Глаза до сих пор воспалены. Ты узнаешь меня? Знаешь, кто я?

Неужели он решил, что она — одна из тех, кто сошел с ума?

— Ты — Нелис Имфри, — с оттенком негодования ответила она. — Здесь еще и Вулдон. Но… — Она вспомнила, что срочно должна предупредить их об опасности. — Нелис… корабль… они не должны найти нас!

— Уверяю тебя, они нас ни за что не найдут. Между нами огромная горная цепь. К тому же мы отправили вперед разведчиков. Мне известно твое отношение и уважение к их бескрайним возможностям, и, похоже, ты хочешь мне продемонстрировать их. Но у нас нет такой возможности. Да и времени тоже. Как только заметим первый знак, что нас ищут, снова двинемся в путь. А теперь… — его сильная рука бережно приподняла ее голову. — Выпей-ка это!

Холодный металл коснулся ее губ. Она сделала крошечный глоток — и тотчас же чуть не задохнулась, а потом закашлялась, ибо напиток в кубке был горячий и очень крепкий. И вдобавок с острыми специями.

— Нет… — но она не договорила. Его прикосновение было настолько нежным, что она просто не смогла отказаться от предложенного напитка. — Слишком сильный для меня. Наверное, тебе — в самый раз! — и Роана улыбнулась.

— Нет, нет, выпей еще, — произнес он. — Так нужно.

После первого глотка она почувствовала приятное тепло внутри, а после второго во всеуслышание заявила, что напиток не так уж плох. Так она послушно опорожнила кубок до дна.

— Моя сумка… с лечебными снадобьями… — вспомнила она спустя несколько минут.

— Она здесь, миледи! — отрапортовал Вулдон.

— Найдите там белый тюбик, — бодро сказала она. Выпив этот острый лечебный отвар, Роана ощутила, что у нее полностью восстановились силы и способность позаботиться о себе самой. — В нем такая зеленая жидкость — это капли для глаз.

— Есть! — воскликнул Имфри. — А сколько капать-то?

— По две — на каждый глаз. Пока.

Имфри бережно положил ее на спину на тонкое, но мягкое одеяло и снова снял с лица влажную повязку. Сперва она ощутила легкое головокружение и жжение в глазах, но нашла в себе силы лежать спокойно, пока он закапывал ей в глаза целебные капли. Она крепко сжала губы. Жжение усилилось, но вскоре пропало, и она почти уже не чувствовала боли. Если и наступило облегчение, это произошло почти незаметно.

Она медленно стала считать про себя до ста, прислушиваясь к каким-то слабым звукам. Словно кто-то снова запаковывал ее сумку. Потом открыла глаза. Легкая боль, но она видела! И более отчетливо, чем с тех пор как в зале произошла цепная реакция.

Она увидела Нелиса с уже более длинной, но аккуратно подстриженной бородкой и всклокоченными волосами, спадающими ему на лоб, затем перевела взгляд на сержанта, сидевшего в углу.

— Я вижу! — промолвила Роана радостно, скорее убеждая в этом себя, нежели остальных. — Дайте мне посмотреть на вас, пожалуйста… дайте мне посмотреть!

Она просила их об этом, ибо внезапно ей потребовалось убедиться в своем окончательном выздоровлении.

И не успела она приподняться, как снова ощутила сильную руку Нелиса, придерживающую ее затылок. Она видела их настолько отчетливо, что решила — наступил полдень. Она увидела людей, ходящих по комнате, садившихся на стулья, причем могла разглядеть их с довольно большого расстояния. За ними заметила веревку, привязанную к трем деревьям: таким образом они огородили место для уже оседланных двурогов, которые били копытами и смахивали хвостами надоедливых насекомых.

Некоторые из мужчин были в форме. Остальные — в гражданской одежде или в зеленых егерских мундирах. Теперь небольшая группа беглецов увеличилась во много раз.

— Не угодно ли вам откушать, миледи? У нас нет ничего особенного, кроме полевого завтрака… Или вы хотите, чтобы вам передали один из ваших тюбиков?

— Принеси их, — приказал Нелис, и сержант молниеносно скрылся из поля зрения Роаны.

— Как твои глаза? — спросил Имфри.

— Я вижу! — ответила она и поняла по силе своей радости, насколько глубок был ее страх слепоты.

— Остальным известно, что произошло? — спросила она полковника.

— Не все. Это не байка, чтобы ее рассказывать всем подряд. Узнать, что ты все время жил в рабстве у каких-то приборов… — Она ощутила затаенную грусть в его словах, а он продолжил: — И насколько далеко зашло их господство над людьми…

— Лудорика и корона, — сказала она, словно читая его мысли. — Если это так сильно подействовало на тех, кто не имел прямого контакта с приборами, то что же тогда говорить о тех, кто владел коронами?

Он глядел куда-то мимо нее, словно не хотел, чтобы она увидела, что таит в себе его взгляд.

— Это мы и должны узнать, — наконец проговорил он. — Разрушение установки, похоже, подействовало на людей по-разному. Сейчас эти люди уже сумели избавиться от последствий этого воздействия. Но я уверен, что в Ревении были люди, на которых приборы воздействовали дольше, сильнее, глубже. И все они теперь оказались без этого влияния. Как ты сказала: что случилось в непосредственной близости к коронам…

— Вот, прошу вас, миледи. — Это вернулся сержант с А-рационом. Роана жадно высосала полужидкое содержимое тюбика, ибо с выздоровлением в ней проснулся небывалый аппетит.

Похоже, ее выздоровление стало сигналом к тому, что они собирались делать. Сержант Вулдон подошел к линии сторожевого охранения, и люди начали взбираться на двурогое. Они отправлялись в дорогу кто группами по двое, а кто — и по трое. Проезжая мимо полковника, все отдавали ему честь. В конце концов на месте остались только Вулдон, Матгинэ и еще двое мужчин.

— У нас самые лучшие двуроги для поездки, — произнес Нелис. — Знаю, ты недостаточно хорошо ездишь верхом одна, но у нас есть двурог, способный нести двоих, и мы с удовольствием тебе его предоставим.

Это означало, что она поскачет вместе с полковником. После того как Имфри ловко взобрался на двурога, Вулдон легко поднял Роану, словно она ничего не весила, и устроил ее за спиной своего командира.

— Куда мы едем? — поинтересовалась Роана, когда они проехали под тремя деревьями, аркой нависающими над ними, и стремительно выскочили на залитую солнцем дорогу.

— Мы будем пробираться тайком. Пока не узнаем больше о ситуации. Поедем по дороге, идущей вдоль реки. Там проще замести следы. Ведь повсюду разъезжают разведчики герцога. Они думают только о том, кого бы схватить. Если есть открытая дорога, то мы двинемся к Уркермарку.

— К королеве?

— К королеве… если она — по-прежнему еще королева. — Его голос стал отчужденно-холодным. — Мы не знаем, что обнаружим — можем только выехать на поиски.

— У тебя нет даже малейшего представления, что мы найдем, — сказала Роана. Она попыталась догадаться о ходе его мыслей. — То, что я натворила, все это я сделала собственными руками… И еще была судьба…

— Я же говорил тебе, что ни за что не поверю, что этим управляла только судьба, — ответил он.

Когда они быстро поскакали вперед, он не прибавил ни слова.

Глава 18

Несмотря на огромные размеры залы, в ней было тепло. Даже слишком тепло. Но свет от двух ламп, стоящих на столе, и от огня очага не достигали углов, где сгрудились какие-то тени. Роана осматривалась вокруг с усталым любопытством, которое еще не успело притупиться. Уже в третий раз она находилась в каком-то доме на Клио, если не считать домика егеря, приграничных убежищ с их грубой незатейливой обстановкой и, конечно же, величественного замка в Гастонхау.

Сейчас она сидела в верхней приватной комнате постоялого двора «Три странника», расположенного в полудне езды от Уркермарка. Испускающие пар плащи лежали на скамье, придвинутой поближе к огню, поскольку снаружи лил проливной дождь. А в этих плащах они проделали довольно длинный путь, проскакав чуть ли не полкоролевства.

Они ехали три дня — Роана подсчитала. Первый день оказался для нее особенно тяжким. Ночь они провели в хижине лесника. Туда же и пришли первые сообщения.

Королевство Ревения пребывало в состоянии хаоса. И сильнее всего он коснулся тех, кто находился на самой вершине власти. Что касалось фермеров и крестьян, мужчин и женщин, относящихся к так называемым маленьким людям, то они намного быстрее отходили от начального состояния смуты и неразберихи. Однако они были весьма встревожены сумасбродными выходками своих правителей.

Некоторые оказались совсем сумасшедшими или впали в идиотизм, отдавая совершенно непонятные приказы слугам, которые отказывались их выполнять. Иногда начинались жуткие потасовки, заканчивающиеся только тогда, когда дерущиеся пытались разобраться, из-за чего они дерутся. Вокруг шатались шайки бандитов и мародеров, пользующихся неорганизованностью других.

Чем ближе отряд полковника подъезжал к Уркермарку — теперь они ехали открыто, почти не боясь всеобщей суматохи, — тем страшнее истории о происходящем рассказывали им местные жители. Королевство переменилось до неузнаваемости. Выражение лица Имфри стало еще суровее, а фразы короче, даже когда кто-нибудь из его разведчиков приносил более или менее добрые известия. Повсюду ощущалось сильнейшее волнение. Трижды они встречали на дороге группы беглецов, старающихся как можно дальше убраться из города. И всякий раз эти люди — мужчины, охраняющие женщин с детьми на руках, — отказывались вступать с солдатами Имфри в любой контакт, и дважды кто-то из них предупредительно пальнул в сторону людей полковника. Все вокруг было поломано, разрушено, брошено. Часто встречались тяжелораненые и убитые. Глядя на изуродованные трупы, Роана чувствовала себя глубоко несчастной. Судьба ли руководила ею или нет, но она считала, что каждое убийство или разрушение — дело ее рук.

Отряд Имфри увеличивался. Возвращающиеся разведчики приводили с собой все новых и новых людей, стражников, егерей и даже солдат, дезертировавших из личной охраны своих господ. Полковник лично допрашивал каждого новоприбывшего, стараясь из их рассказов вычленить что-то новое, чтобы воссоздать более или менее складную картину происходящего в стране. Всякий раз, беседуя с новым человеком в форме, Имфри сидел за столом и, пристально глядя собеседнику в глаза, выслушивал его жуткий рассказ.

Среди них оказалось несколько офицеров, и двое или трое из них выдавали себя за людей ниже рангом, нежели были на самом деле. Эти люди держались вместе, своеобразное командное ядро бывших некогда отрядов.

— …пришел секретный приказ, — рассказывал новоприбывший. — А майор Эммик тогда беседовал с другим офицером в караульном помещении. Тут мы услышали выстрел. Когда выломали дверь, майор лежал убитый — пуля насквозь прошла через голову. А тот странный полковник… тут он начал объяснять нам, что майор оказался изменником, во что мы не поверили ни на секунду… Тогда полковник внезапно схватился за голову и ринулся к стене. Мы рты поразевали от изумления. Он с размаху шарахнулся головой об стену и тотчас же отдал Богу душу. Короче, убил сам себя. Ну, мы, конечно, не знали, что делать. Наш капитан сперва ходил как в тумане и ни черта не соображал. А потом улегся на койку, а когда сержант явился к нему за приказом, тот лишь расхохотался ему в лицо. Это был сержант Квантиль, и это он взял на себя смелость приказать часовому встать у ворот и не пускать никого внутрь, даже посланников с хорошими новостями. А потом он приказал троим из нас выйти и разузнать, в чем дело. Мангрон поскакал к Западным Воротам, Афран — на Балзай, а я должен был попытаться добраться до нашего полковника в Уркермарке. Там я увидел распахнутые ворота. Но никому не давали войти. Я решил, что внутри идет сражение, — во всяком случае, я видел вспышки выстрелов. Потом повстречался с вашим человеком, сэр, и то, что он рассказал, показалось мне куда разумнее всего, что я услышал с тех пор, как убили майора Эммика. Поэтому и пришел сюда.

— Человек, который послал секретный приказ, тот полковник… тебе известно его имя? — осведомился Имфри.

— Я никогда не видал его прежде, сэр. У него на мундире сверкал новый королевский знак различия: черная голова форфала с открытой пастью и высунутым языком… Весьма отвратное зрелище, доложу вам, сэр. Потом сержант стал разыскивать его бумаги и ничего не обнаружил, кроме одного распоряжения. Оно валялось на столе. И знаете, сэр, оно было написано прямо как настоящее, но на нем не было подписи королевы. Там было просто написано: «именем короля», а король Никлас уже несколько дней как скончался! Тут что-то не так!

— Именем короля, — задумчиво повторил Имфри. А потом выпалил следующий вопрос: — Какого короля?

Мужчина уставился на полковника, потом молниеносно выскочил из-за стола, дико озираясь по сторонам, словно выискивая путь, как можно сбежать. Роана догадалась о его подозрениях. Он вполне мог подумать, что Имфри тоже сошел с ума.

— Нет, солдат, я не сумасшедший, — успокоил его полковник. — Просто у меня есть веские причины предположить, что кто-то из ближайшего окружения королевы, воспользовавшись этой суматохой, попытался захватить власть в свои руки. И если ему это удалось…

Солдат сглотнул комок в горле.

— О! — воскликнул он в ужасе. — Так вот в чем дело! Но я никак не могу вспомнить имя, которым подписали распоряжение. На бумаге имелся отпечаток большого пальца, все как полагается… но имени-то не было! Может быть, поэтому сержант Куантиль счел это очень странным. В этой бумаге говорилось, чтобы майор передал командование в руки этого полковника, но оно не было подписано соответственным именем. Но, сэр, а где… где же королева?

— В Уркермарке, где и должна быть! — проговорил Имфри, подчеркивая каждое слово, будто давая клятву. — Ты говорил, что город закрыт?

— Ворота заперты также плотно, сэр, как во времена нимпов, когда объявили осадное положение. Помните те старые деньки? А чтобы взять ворота, надо воспользоваться самыми мощными осадными орудиями.

— Это внешние ворота, солдат. Но есть же и иные способы попасть в город, не так ли? Скажи, солдат, сколько времени понадобится, чтобы отправить на твой пост послание?

— На свежем двуроге я доставил бы его к полуночи, сэр.

— Отлично. Тебе известно обо всем, ибо ты это видел собственными глазами. Так доложи об этом своему сержанту. И передай ему послание от меня. — Имфри достал листок бумаги, небольшую чернильницу и перо. После каждого подобного допроса он писал несколько строк, опускал кончик пальца в чернила и оставлял на бумаге свою «подпись».

— Маттинэ! — позвал он и, когда егерь появился в дверях, приказал: — Приготовь для солдата свежего двурога!

— Будет сделано, милорд!

Когда солдат уехал, Имфри долго разглядывал огонь в очаге. Роана подошла к нему, не в силах более терпеть тишину, царящую в комнате.

— Ты сказал, что в Уркермарк можно попасть еще каким-то способом, кроме ворот? — спросила она.

— Это значит, что нужно идти под землей. История нашего королевства состоит почти из постоянных войн и сражений, из-за борьбы династий. И эти «игры», в которых мы все принимали участие, частенько заканчивались для некоторых смертью. Я всегда думал, кому доставляло это удовольствие? Вряд ли все наши войны явились результатом действия тех приборов. Однако нам все же удалось узнать кое-что о дьяволах, которые настроили их на нас, не так ли? — И он вопросительно посмотрел на Роану.

— Но тогда эти дьяволы должны существовать. Иначе в тех экспериментах не было бы никакого смысла. Однако психокра-ты давным-давно умерли.

— Приборы тоже уничтожены навсегда, а ты посмотри, что творится! Я желаю знать, что именно воздействует сильнее на одних, чем на других. В любом случае главное для нас — королева. Она меня очень волнует. Ведь вполне могло статься так, что Реддик сам себя объявил королем. Что оставляет для Лудорики только две возможности: либо она уже умерла вследствие разрушения короны, либо полностью находится в руках Реддика и поддерживает все его интриги. Что бы там ни было, ему нельзя позволить… — Имфри снова замолчал и изучающе разглядывал Роану. Роана понимала с самого начала, что между ним и королевой существует очень прочная связь. И если королева умерла…

Она глубоко вздохнула, думая о том, сможет ли она когда-нибудь сбросить с себя бремя вины. Хотя Имфри и пытался убедить ее в полной непричастности к происшедшему, она думала совсем иначе. Она взглянула на него и поняла, что необходимо поскорее отвлечь его от страшных мыслей, и, когда он повернулся к ней, заметила, что его лицо немного расслабилось.

— Отдохните, миледи, сколько удастся. — Он кивнул в сторону двери, ведущей во внутренние покои. — Сейчас для нас время — самая драгоценная вещь на свете, и его надо использовать по назначению.

* * *
Было еще утро, когда служанка раздвинула занавески, чтобы впустить в комнату солнечный свет.

— Миледи. — Она присела в книксене, пока Роана сонным взглядом разглядывала ее. — Полковник просил передать, что вам пора идти. И поскорее. Но, прошу прощения, у нас нет горячей воды для умывания, внизу ее тоже нет. — Она показала на стул с аккуратно сложенной одеждой. — Мне кажется, благородные леди одеваются иначе, но полковник сказал, что вам следует надеть именно это.

— Но я не могу отбирать у тебя одежду! — воскликнула Роана, брезгливо глядя на стул, где лежало ее испачканное и пропахшее потом платье, которое она носила уже несколько дней кряду.

— О, миледи, полковник обещал заплатить мне вдвое за ту одежду, которую выбрал из всего, что я ему показала. Ему очень понравилась эта одежда. К тому же она новая, и здесь есть плащ от дождя.

Роана кое-как вымылась, поблагодарив служанку за воду и мыло, пахнущее ароматными травами. Потом обрядилась в одно из выбранных Имфри платьев для верховой езды и обтягивающий тело корсаж с жакеткой сверху. И платье, и жакет были зеленовато-синего цвета, но без ярких лент и кружевных украшений, которые она видела раньше. Затем набросила серый плащ в зеновато-синюю полоску с пришитым сзади капюшоном. Роана попыталась привести в порядок волосы. Они превратились в бесформенную всклокоченную массу, и ей пришлось немало потрудиться, чтобы создать хотя бы некое подобие прически, аккуратно обрамляющей ее лицо. Выходя в соседнюю комнату, она все еще поправляла волосы. Служанка тем временем поставила на стол блюдо с едой.

— Прошу вас, миледи, — проговорила она и с извиняющимся видом добавила:

— Полковник сказал, чтобы вы управились с едой как можно быстрее.

— Разумеется, — ответила Роана. Впервые за все эти дни она почувствовала настоящий голод. И быстро принялась за еду, вскоре оставив на столе совершенно чистое блюдо.

Служанка проводила Роану по лестнице вниз. Там, в общей зале, собралось очень много мужчин; большинство из них впопыхах что-то ели, постоянно требуя, чтобы их высокие пивные кружки наполнили еще раз. Многих из них Роана не знала, кроме Маттинэ, который приветственно помахал ей рукою с порога, подзывая к себе. Остальные мужчины поспешно посторонились, давая ей пройти.

Имфри стоял возле двурога, критически разглядывая еще одного. Когда Роана подошла, он коротко поздоровался с нею, а потом указал ей на животное.

— Хотя она выглядит довольно плачевно, у нее быстрый и устойчивый шаг, правда, мы не сможем использовать ее долго, — предупредил он.

Роане пришлось признать, что самка двурога была костлявой и довольно неуклюжей, вокруг коротеньких рожек торчала грубая шерсть, а хвост напоминал веревку. К тому же, когда полковник начал усаживать Роану в седло, привязанное к ее костлявой спине, животное протестующе завопило. Имфри рявкнул на клячу, и та затихла. Роана же тем временем пришла к мрачному решению, что это будет ее последней поездкой верхом.

Они подъехали к командиру отряда, изрядно увеличившегося за прошедшую ночь.

— Мы отправляемся в Уркермарк? — спросила девушка.

— Да, но тайными тропами.

Поэтому они отъехали от главного пути на проселочную дорогу, бегущую параллельно ей. Немного позднее пустили своих двурогов вскачь, преодолели несколько невысоких дорожных оград и несколько раз пересекли огромные поля, топча копытами посевы и молодую травку. Казалось, что для достижения своей цели Имфри выбрал самый сложный путь.

Потом они поскакали на запад, и Роане почему-то показалось, что они значительно отклонились от места своего назначения. Однако около полудня отряд добрался до берега реки и поехал дальше вдоль него по течению, служившему указателем. Река немного повернула на восток, и, проскакав еще немного, они очутились возле одного из мостиков с треугольной башенкой, которая, казалось, была его неотделимой частью. Такой мостик Роана уже видела прежде.

Там они и спешились. Имфри с сержантом и еще двое солдат подошли к башенке. Рядом с нею работали какие-то люди. Несколько мужчин принесли железные прутья и с гулким грохотом начали вбивать их в отверстия между расшатавшимися каменными глыбами. Похоже, что они разбирали башенку. Как и прежде, Роана заметила внизу специальную щель для подношений.

Внезапно из стены вывалился кусок каменной кладки и развалился на куски, но мужчины с готовностью начали убирать камни с дороги. При помощи тех же железных прутьев они очистили пол внутри башни. В воздух полетели монетки, они падали в траву, но рабочие не обращали на деньги никакого внимания.

Солнце ярко осветило пыльный пол, и теперь в нем отчетливо стал виден желоб. Сержант Вулдон взял прут и, пользуясь им как рычагом, опустил его и подсунул под небольшой каменный брусок, лежащий поперек желоба. Его лицо раскраснелось от натуги, и сержант со всей силой нажимал на рычаг, а к нему присоединились полковник и еще двое рабочих. Когда камень с трудом сдвинулся, все увидели толстую решетку. Немного отдышавшись, они приподняли еще два каменных блока с обеих сторон решетки и по очереди отодвинули их.

Очень скоро Роана уже спускалась по каменным ступеням вниз. Путь освещали фонари, которые держали люди, идущие впереди нее. Потом она оказалась возле входа в длинный коридор, стены и опоры которого были сделаны из крупного булыжника.

Вокруг царила темнота, а в ноздри ударял неприятный затхлый запах. Тем не менее Роана с радостью отметила, что время от времени вдыхает порывы свежего воздуха, будто в коридоре установили вентиляционную систему. Коридор был настолько узок, что позволял им идти только по двое, и они шли гуськом, стараясь не отставать друг от друга. Так они и шли, Имфри и Матгинэ впереди, за ними — Роана с сержантом, а остальной отряд двигался в арьергарде.

Поскольку большая часть этого пути была совершенно ровной, то Роана решила, что проделать такой коридор под землей было невероятно сложно. И еще она начинала задумываться о том, что если этот подземный коридор длиною во много лиг вел прямо к Уркермарку, то когда они дойдут до следующих крутых ступеней лестницы, а потом опять начнут спускаться, это приведет их на другой — более глубокий уровень. По пути она ни разу не замечала никаких рукотворных строений, а скорее видела множество проломов и пещер, напоминающих ей длинную анфиладу комнат. Некоторые из них были настолько огромны, что свет фонаря не мог полностью осветить их.

Имфри уверенно шел вперед, как будто отлично знал эту тайную дорогу. Наконец он остановился, чтобы свериться со своим «компасом».

— Здесь должен быть поворот направо, — проговорил он и указал фонарем куда-то в темноту. Они оказались в еще одной пещере, которая была намного больше предыдущих. Остальные молча следовали за ними.

Теперь полковник заметно сбавил шаг, и они с Маттинэ подняли фонари повыше. И тут Роана увидела еще одну лестницу, запотевшую от влаги. На камнях собрались прозрачные каши воды.

Роана начала осторожно подниматься, боясь поскользнуться на влажных ступенях. Затем, миновав еще один короткий коридор, они вышли к четвертой лестнице. На этот раз ступени с одной стороны ограничивались деревянными панелями, с которых свисала толстая паутина, тяжелая от пыли, скапливающейся здесь годами. Они поднимались и поднимались, хотя Имфри шел очень медленно, очевидно, считая ступени, будто их количество являлось каким-то нужным ему ключом.

Наконец он взмахнул рукой, и сержант остановился рядом с Роаной. Он легонько коснулся ее плеча и сказал:

— Далее не надо идти, миледи.

Она повиновалась, что стало сигналом для остальных. Вереница мужчин мгновенно остановилась.

Передав свой фонарь Маттинэ, чтобы тот освещал стену уже двумя источниками света, полковник провел ладонью по деревянной поверхности. Потом он сгорбился, словно старался плечами выдавить какую-то очень крепкую преграду. И вдруг Роана увидела, как часть панели сдвинулась, открывая ее взору дверь.

Когда настала ее очередь пройти через нее, она в нерешительности остановилась. Но ее сомнения длились лишь мгновение. Она вошла внутрь и оказалась в таком же богато обставленном и просторном помещении, какой была обеденная зала из ее сна. Вокруг стояла такая же массивная мебель с искусной резьбою, а стены украшали гобелены точно такого же цвета и такие же, как и во сне. Роана заметила, что они немного выцвели от времени.

Она отступила в сторону, давая пройти людям, шедшим за нею по пятам. Как только они очутились в зале, как тотчас же разбрелись по ней во все стороны. Имфри стоял возле еще одной двери, ведущей в залу, а сержант занял место по другую сторону дверного косяка. Оба сжимали в руках старинные пистолеты. Спустя несколько секунд полковник переступил порог, ведущий в следующую комнату, внимательно осмотрелся и взмахом руки подозвал остальных к себе.

Так они оказались в самом сердце главной башни замка Уркермарк. И Имфри повел их через длинную анфиладу его залов. Дважды Роана останавливалась, прислушиваясь к биению своего сердца, когда до нее доносились звуки выстрелов, громким эхом раздающиеся по огромным залам. По пути ей пришлось перешагнуть через безжизненное тело, лежащее ничком. Из-под него вытекала тонкая красная струйка крови.

Не столкнувшись с упорядоченным сопротивлением, они двинулись быстрее. Время от времени до Роаны доносились короткие приказы, произнесенные шепотом. Так они достигли еще одной двери, перед которой полковник остановился. Не считая Роаны, с ним оставалось десять человек.

Имфри аккуратно коснулся засова, но, прежде чем успел резко распахнуть дверь, он тотчас же отскочил в сторону, чтобы случайно не столкнуться с тем, кто мог находиться внутри с оружием наготове.

— Брось его! — услышала Роана.

Это нельзя было назвать голосом, ибо напоминало странный звук, похожий на злобный смешок. Но полковник уже вошел внутрь, остальные толпою ввалились за ним, и только Роана вошла в залу последней. И к своему счастью, она не увидела ни драки, ни боя. Скорее — странную сцену, как будто актеры застыли у входа, как истуканы.

На кушетке с закрытыми глазами лежала Лудорика в изодранном платье. С изуродованного корсажа свисали черные кружева. Ее растрепанные волосы свалялись в бесформенные клубки.

За ее ложем стоял стул, на котором сидел Шамбри, держа руки чуть повыше груди. На них покоился пылающий шар, излучающий волнистый свет. Он сидел с открытым ртом, из уголка которого свисала слюна. Как только он увидел Имфри, его губы сложились в зловещей ухмылке.

— Тихо, сэр, королева изволит почивать. Она спит и видит сны, сны о нас, и если она проснется, то всем нам придет конец. Ибо мы — создания ее сна. Только я, Шамбри, могу постоянно удерживать ее во сне… а нас — в живых!!!

Люди в зале беспокойно задвигались, явно ошарашенные его словами. Только Имфри продолжал стоять прямо напротив Прорицателя. И прежде чем Шамбри успел увернуться, полковник вырвал шар у него из рук.

Закричав от ужаса, Шамбри бросился на Имфри, пытаясь скрюченными пальцами дотянуться до шара или, вероятно, — до горла полковника. Но тут между ними вклинился Вулдон и, изрыгая проклятья, схватил Шамбри и усадил его обратно на стул с такой силой, что стул опрокинулся, увлекая за собою на пол Прорицателя.

Роана уже подбежала к Лудорике. Лицо принцессы была мертвенно-бледным, изможденным, но лишенным выражения злобы, когда ее голову венчала корона. Кожа Лудорики была горячей и сухой, словно она страдала от лихорадки, а губы потрескались и посинели. Но она была еще жива, и грудь ее то вздымалась, то опускалась во сне.

Вулдон схватил Шамбри за воротник плаща и рывком поднял его на ноги. Затем как следует встряхнул его, и теперь Прорицатель повис у него в руках, словно мешок с овсом. И при этом он жалобно глядел на Имфри.

Полковник подошел к кушетке и, взяв Лудорику за руку, вложил ее в свои ладони.

— Думаю, она находится под воздействием магического шара. Если это так, то есть одно сильнодействующее средство против этого. — Он повернулся, высоко поднял шар и со всей силы шарахнул его об пол. Магический шар разлетелся вдребезги. Шамбри, издав дикий, животный крик, начал вырываться из рук Вулдона с такой силой, что даже могучий сержант не мог удержать его. Двое солдат бросились ему на помощь.

Лудорика повернула голову на подушке. Открыла глаза. Но она никого не узнавала.

— Присмотри за ней, — обратился к Роане полковник. — Как я погляжу, здесь нет кое-кого из этой компании, кого я обязательно должен найти!

Огромными шагами он пересек залу и, подойдя к следующей двери, играючи вышиб ее могучим плечом.

Роана посмотрела в образовавшееся отверстие и увидела часть зала, подпираемого высокими колоннами, большинство из которых находилось за пределами ее поля зрения. Тем не менее ей удалось разглядеть возвышение, а на нем — трон, установленный так, что она не смогла рассмотреть того, кто его занимал. Голову сидящего на троне человека венчала корона, сверкающая льдом. Тот, кто сидел на троне, даже не повернул голову, чтобы увидеть Имфри, буквально влетевшего в залу.

И все-таки он оказался не один. Окружающие его люди не стояли по стойке «смирно» в присутствии короля, а скорее ползали по полу перед ним, поэтому, когда полковник с пистолетом наготове приближался к узурпатору, ему пришлось перешагивать через их тела.

— Реддик! — вскричал полковник гневно.

Герцог даже не шевельнулся. Он как будто не видел и не слышал Имфри. Он сидел совершенно неподвижно, словно, как и Корона, был сделан из сплошного льда. Полковник некоторое время рассматривал его, а потом быстро поднялся к трону и положил руку на плечо своего врага.

И тотчас же отдернул ее со сдавленным криком, ибо его прикосновение разрушило сон этого подобия человека. Затем раздался звонкий мелодичный звук; Корона рассыпалась на мелкие осколки, и дождь из серебряных иголок осыпался на голову и плечи герцога. И тут Реддик причудливо изогнулся, почернел и превратился в нечто такое, на что Роана просто не смогла смотреть. С пронзительным криком она закрыла лицо ладонями.

* * *
Свет от лампады освещал роскошное изукрашенное изумительными узорами покрывало, лежащее на постели, возвышающейся на высоком помосте. Хотя свет был гораздо приглушеннее, чем тот, что Роана видела раньше, его вполне хватало, чтобы полностью освещать лицо королевы Лудорики. Когда несчастную бережно перенесли в альков, то Роана попросила подпереть голову Лудорики подушками и, усадив таким образом на мягкой постели, потихоньку, глоток за глотком, поила ее разбавленным водою вином.

Королева не поднимала рук. Казалось, она вообще не могла двигаться. Она все время улыбалась, а один раз тихо пробормотала имя Имфри, когда тот вошел в залу, чтобы посмотреть на нее. И, судя по ее глазам, они осознали, что Лудорика пребывает в сознании. Только она еще очень слаба.

Роана осторожно попробовала применить кое-какие средства из своей аптечки. Но, похоже, ничто не могло придать сил этой прелестной девушке, которая в эти мгновения вела себя словно беспомощное дитя, вверенное заботам Роаны.

Возможно, они никогда не узнают, что случилось в главной башне Уркермарка до их появления там. Вполне могло статься, что Реддик уже надел Корону до того рокового момента, когда злосчастные приборы превратились в ничто. Это и могло бы объяснить чудовищную гибель герцога на троне, равно как и кончину тех, кто помогал ему захватить власть, — ибо все находившиеся в тронном зале скончались. Шамбри сошел с ума, впав в кататоническое состояние, из которого его так и не сумели вывести.

Роана наблюдала за королевой. Теперь девушка боялась, что Лудорике, вероятно, уже не помогут никакие местные снадобья, равно как и ее самые современные медицинские средства, хотя все лелеяли надежду, что она постепенно полностью придет в себя. Но Роана сказала Имфри правду, что будет лучше поискать нужные средства где-нибудь еще. И по всему королевству разослали гонцов с одним-единственным призывом. Королева нуждается в помощи!

Тем временем замок постепенно возвращался к жизни. Из башни освободили людей, которых Реддик заточил туда как изменников. Кое-кого из преданных принцессе советников герцог приговорил к смертной казни, некоторые — просто исчезли из замка, но четверых все же удалось отыскать и привести обратно. В Уркермарк возвращались слуги, из города тоже приходили люди, искренне предлагая свою помощь, а охрану замка поручили самым преданным солдатам полковника Имфри. Роана понимала, что жизнь продолжается, и очень радовалась этому, однако ее личное поле боя располагалось в спальне королевы.

Ей помогали две служанки Лудорики. Люди полковника случайно обнаружили их запертыми в их комнатушках и тотчас же выпустили на свободу. Сперва они ревновали принцессу к Роане, но потом, сильно обеспокоенные состоянием своей хозяйки, только приветствовали помощь чужестранки и с радостью выполняли все ее распоряжения. А по ночам Роана чутко спала на диване в противоположном конце спальни, готовая к любому призыву Лудорики.

Имфри не желал возвращаться обратно к ее лагерю, но Роана попросила послать гонца, чтобы связаться с ее людьми. Если спасательный бот по-прежнему находится на Клио и люди Роаны узнают об уничтожении установки с приборами, то они могут решить, что планета больше не пребывает в рабстве машин, и, возможно, если захотят, то предоставят в распоряжение Роаны самые современные лекарственные средства, о которых местные жители могут только мечтать. Однако вполне может статься, что бот уже улетел, вернулся к кораблю-носителю, который, в свою очередь, ушел с орбиты и теперь мчится к другим — неизведанным — мирам. Поэтому может оказаться слишком поздно разыскивать ее людей…

Королева открыла глаза. Судя по тому как быстро она моргала, королева понимала, что проспала очень долго. У нее даже порозовели веки. Роана стремительно бросилась к ней и зажала ее вялую руку между своих ладоней.

— Лудорика! — радостно воскликнула она.

Ей показалось, что голубые глаза королевы теперь сосредоточились только на ней — словно она наконец распознала в Роане человека, а не очередной предмет меблировки. Потрескавшиеся губы медленно разделились, и до Роаны донесся еле уловимый, едва слышный шепот:

— Роана?

— Да, да, о да! — Она крепко сжала королеву в объятьях. — Я — Роана! — с чувством воскликнула она.

То, что Лудорика узнала ее, стало огромным скачком вперед из призрачного мира небытия.

— Ты останешься…

Роана поняла эти слова как вопрос.

— Да, да, я обязательно останусь! — вскричала она.

Но не была совершенно уверена в своевременности ответа, ибо веки Лудорики смежились, и она опять погрузилась в глубокий сон. Хотя на этот раз Роана наблюдала за королевой с легким сердцем. Внимательнее вглядевшись в черты лица спящей, она заметила, что теперь ее сон — более естественный, а не такой, какой бывает у человека, приведенного в бессознательное состояние. Королева лежала со сложенными на груди руками и беззаботно спала, как младенец, когда в спальню тихо вошла служанка, чтобы сменить Роану у постели. Когда служанка приняла у нее «вахту», Роана встала и, увидев, что двери в покои королевы полуоткрыты, подошла к ним.

Имфри находился в соседней комнате. Он был одет по полной форме, а худощавое, свежевыбритое лицо сверкало чистотой и бодростью. Роана прекрасно понимала его. Теперь на полковнике лежала ответственность вывести государство из хаоса.

— Твой корабль улетел, — резко сообщил он.

В какой-то момент все ее мысли были направлены на то, что они лишились последней возможности помочь королеве. А затем суровая правда ударила Роану в самое сердце. Они улетели, бросив ее на произвол судьбы, покинули ее, хотя, возможно, это и был самый лучший выход для Роаны, нарушившей неукоснительный устав Службы. Конечно, для нее это просто подарок, если Служба вынесла решение против дальнейшего контакта с местным населением. Роана вытянула руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, ибо внезапно ощутила сильное головокружение. Она попыталась дотянуться до спинки стула. Но вместо этого почувствовала крепкую теплую руку. Оказывается, Имфри подошел и успел подхватить ее.

— Мне очень жаль, — произнес он тихо. Ей даже показалось, что из его голоса исчезли командные нотки. — Наверное, мне вообще не стоило говорить тебе об этом, — прибавил он мягко.

— Нет, теперь это неважно. — Она отрицательно покачала головой. — Другого я и не ожидала. Им стало известно, что мы натворили, поэтому они не стали меня дожидаться. Возможно, они больше никогда не вернутся сюда. Но, Нелис, послушай… королева… Лудорика… на какое-то очень короткое время она узнала меня! Понимаешь, узнала?! Может быть, у нас есть надежда, что она вернется к нам. И, вероятно, нам вовсе не понадобится никакая помощь извне.

— Ты уверена, что она пошла на поправку? — спросил полковник. И какая-то страстность в его вопросе и то, как он посмотрел в сторону королевских покоев, вызвали в Роане глубокое желание уйти. Она попыталась высвободить руку, но он не отпускал ее.

— Я исполняю свой долг, — медленно промолвил он. Он произнес эти слова так, словно они доставляли ему боль. — Ты наверняка слышала, как она называла меня родственником…

«Наверное, именно поэтому Лудорика желала даже более близких отношений со своим полковником», — с горечью подумала Роана.

— Понимаешь, между нами существует родственная связь — это истинная правда… — тихо молвил Имфри.

Роана больше не могла такое слушать. Если бы эта суровая правда не была облечена в слова, если бы она не слышала ее… хотя бы пока… А ей приходится говорить с ним об этом! Поскольку она не проронила ни слова, он продолжил:

— Очень давно мой отец пожелал, чтобы я поклялся… — Он на какое-то время замолчал, затем закончил: — Эта клятва руководила всей моей жизнью. Наши правители сочетаются браком ради государства, ради благоденствия их стран. Но часто такие брачные союзы являются не больше чем формальными альянсами, несмотря на то что требуются для рождения наследников.

Он прокашлялся и продолжил:

— Наш король Никлас взял себе невесту из Вордайна, потому что советники ясно дали ему понять, что это — его долг. Однако его сердце уже было отдано другой. А такие дела могут привести не только к боли, но и к помутнению рассудка или разложению. Яркий пример тому — неумеренные амбиции Реддика, что, кстати, стало частью страхов моего отца перед самым моим рождением.

Дочерью короля была моя мать, а не принцесса. Она не хотела никого, кроме моего отца; и действительно, она отказывалась от всего, что он преподносил ей. А когда вышла замуж за отца, то была беспредельно рада покинуть королевский двор.

По ее желанию я ни на что не претендовал и ничего не требовал от короля. Точно такое же желание высказал и мой отец.

Я должен был считаться родственником, хотя запросто мог бы и стать им. Для меня Лудорика всегда будет королевой, которой я служу и которую почитаю. И кроме службы, которая является моим моральным долгом по отношению к ней, я иду своей собственной дорогой, а она отправится туда, куда укажет ей судьба. Ты понимаешь, в чем я собираюсь убедить тебя?

Роана словно лишилась дара речи. Поэтому она не ответила, а только кивнула. В эти мгновения она не могла разобраться в своих чувствах. Ибо на это ей требовались время и спокойная обстановка, равно как возможность встретиться со своим новым «я», совершенно новым «я», которое ей еще предстояло хорошенько изучить.

— Что с тобой? — донесся до нее голос Имфри. — Твои люди бросили тебя…

— Да.

— Но ведь это именно то, на что ты надеялась, и не вздумай утверждать обратное! — воскликнул он искренне. И в его голосе она ощутила такое жаркое чувство, которое даже побоялась осознать. Оно привело ее в полное замешательство. — Они улетели, а это значит, что твой народ — здесь! Ты принадлежишь Ревении, в точности так же, будто родилась среди этих зеленых холмов, воспитывалась в каком-нибудь поместье. Поверь в это, Роана, прошу тебя, поверь! Ибо это и есть правда!

Она не только вообразила то, что он сказал ей, но и окончательно поверила ему. Ибо теперь это и в самом деле стало правдой! И, проникшись беззаветным доверием к нему, она наконец вновь обрела голос, чтобы громко и ясно ответить:

— Да, Нелис, теперь я поверила в это!



ЗВЁЗДНЫЙ ОХОТНИК (роман)

Вместе с героями нам предстоит совершить увлекательное путешествие в глубины Космоса, где человечество начинает освоение новых миров. Там, на далеких планетах, затерянных в бескрайней пустоте Вселенной, происходят загадочные катастрофы, случаются неожиданные встречи с наследием древних цивилизаций и проводятся головокружительные космические сафари…

Глава 1

В безоблачном небе, где звездный узор казался гигантской чешуйчатой змеей, свернувшейся вокруг черной чаши, большая луна планеты Науатль следовала за маленьким зеленым диском своей сестры. Рас Хьюм стоял на самой верхней террасе дома наслаждений возле ограждения из ароматных, но колючих цветов. Но почему же, собственно говоря, он подумал о змее? И вдруг он понял почему! Древняя ненависть человечества ко злу, которую оно захватило с собой с родной планеты к самым далеким звездам, символизировалась извивающейся на земле змеей. И на Науатле змеей был Васс.

Легкий ночной ветерок шевелил листья дюжины экзотических растений, искусно высаженных здесь, на террасе, чтобы создавать впечатление джунглей.

— Хьюм? — вопрос, казалось, раздался из пустота.

— Хьюм, — тихо повторил он свое имя.

Луч света, достаточно яркий, чтобы ослепить его, пробился через сплошную стену растительности и осветил ему путь. Хьюм на мгновение замешкался, задумавшись. Васс был Патроном теневой империи, но была она далеко от того мира, откуда прибыл Рас Хьюм.

Он решительно пошел вперед в коридор, образовавшийся специально для него среди листьев и цветов. Из клумбы тарсальных лилий на него искоса смотрела гротескная маска из кристаллов. Черты ее лица были порождением чужого искусства. Тонкие нити вились из ноздрей маски, и Хьюм вдохнул аромат наркотика, так хорошо знакомый ему. Он улыбнулся. Такое средство производило сильное впечатление на обычного штатского, которых Васс принимал здесь, в своей святыне. Но на звездного пилота, ставшего ксеноохотником, такие эффекты не оказывали никакого воздействия.

Потом он подошел к двери. Она тоже была украшена резьбой, но на этот раз в земном стиле, как подумал Хьюм, — очень древняя, может быть, до космического века. Мильфорс Васс на самом деле мог быть чистокровным терранцем, а не их потомком во втором, третьем или четвертом звездном поколениях, как у большинства людей на Науатле.

Помещение, находящееся за этой покрытой искусной резьбой дверью, представляло разительный контраст с остальным. На его гладких стенах не было никаких украшений, кроме овального диска, отливающего золотом. Длинный стол был сделан из массивного рубинового камня — цвета Шипе, ядовитой планеты, сестры Науатля. Хьюм подошел прямо к столу и сел, не дожидаясь приглашения.

Овальный диск мог оказаться коммуникатором. Хьюм только мельком взглянул на него, а потом нарочно отвернулся в сторону. Эта первая беседа должна была состояться лично. Если через несколько секунд Васс не появится, ему придется приходить сюда еще раз.

Хьюм надеялся, что он не показался невидимому наблюдателю человеком, внешность которого вызывала беспокойство. В конце концов, он был тем, кто хотел что-то продать, и его положение, несомненно, было несколько затруднительным.

Рас Хьюм положил правую руку на стол. Здоровый коричневый цвет его кожи отражался на полированной крышке стола, и рука эта почти не отличалась от его левой руки. Почти незаметная разница между настоящей плотью и ее имитацией все же была, но эта разница ни в коей мере не сказывалась на подвижности ее пальцев и силе. Однако именно из-за этого он вылетел из команды грузопассажирского лайнера. Из-за этого сброшен с вершины карьеры: перестал быть звездным пилотом. Вокруг его рта пролегли горькие морщины, словно вырезанные лезвием ножа.

Он был отверженным уже четыре года по местному времени — с тех пор как стартовал на «Ригал Ровере» с космопорта на Саргоне-2. Он подозревал, что это будет сложное путешествие с юным Торсом Вазалицем, одним из трех владельцев Коган-Борс-Вазалиц, и жующим Гратчцем. Но он не вступал в споры с владельцами, кроме случаев, когда безопасность корабля была под угрозой. «Ригал Ровер» совершил в Алексбуте аварийную посадку, тяжело раненный пилот смог привести корабль лишь благодаря силе воле, надежде и вере в лучшее, которую он быстро потерял.

Он получил искусственную руку — самую лучшую, какую только мог ему предоставить медицинский центр, — и пенсию. А потом — увольнение, потому что Торс Вазалиц умер. Компания не осмелилась объявить Хьюма убийцей, потому что бортовой журнал сразу после аварии был передан Совету Патруля, а в нем содержались доказательства его невиновности, которые нельзя было сфальсифицировать или истолковать по-другому. Итак, наказать его не могли, но могли обеспечить ему медленную смерть. Было заявлено, что о Хьюме как о пилоте и речи больше быть не может. Они пытались не допустить его до космоса.

Может, это и удалось бы, будь он обычным пилотом и знай только одну эту профессию. Но у него была потребность быть на самом краю изведанного космоса, и он старался отправляться в полеты к новым, неисследованным мирам. Не считая изыскателей, среди опытных пилотов было очень мало людей с настолько обширными и глубокими, как у него, знаниями о галактических рубежах.

В итоге, когда Хьюм понял, что он больше не может рассчитывать занять место на корабле, он примкнул к Гильдии Ксеноохотников. Была большая разница между управлением лайнером на трассах регулярных линий и проведением сафари в диких местах для обычных, гражданских охотников. Хьюму нравилась исследовательская часть его миссий, но он не любил цацкаться и водить за ручку девять из десяти клиентов, как обычно приходилось делать.

Но если бы он не поступил на службу в Гильдию, он никогда бы не сделал находки на Джумале. Это была редкая удача! Палец Хьюма непроизвольно согнулся, и его ноготь царапнул по красной поверхности стола. Где же Васс? Хьюм уже было хотел подняться и выйти, когда золотистый овал на стене затуманился, и вещество его превратилось в туманную дымку, из которой вышел человек.

По сравнению с бывшим пилотом этот человек был невысок, но у него были такие широкие плечи, что верхняя половина его тела казалась непропорционально огромной по сравнению с его узкими бедрами и короткими ногами. Он был одет чрезвычайно старомодно, и, кроме того, на груди его туго облегающей тело рубашки из серого шелка на уровне сердца был прикреплена усеянная драгоценными камнями брошь. В противоположность Хьюму, он не носил пояса с оружием, но Хьюм не сомневался, что в помещении было спрятано множество устройств, которые предотвратили бы любое нападение.

Человек из зеркала говорил тихим невыразительным голосом. Его черные волосы над ушами были выбриты, а на макушке уложены в виде птичьего гнезда. Его кожа, так же как и кожа Хьюма, была сильно загоревшей, но это, как показалось пилоту, был не космический загар, а естественный, солнечный. Черты лица были резкими, и нос далеко выдавался вперед. Под скошенным лбом под тяжелыми темными веками горели черные глаза.

— Итак… — Он вытянул обе руки и положил ладони на поверхность стола, жест, который Хьюм, сам того не сознавая, повторил. — Вы делаете мне предложение?

Но пилот не торопился с ответом. Театральное появление Васса произвело на него мало впечатления.

— У меня есть идея, — сказал он наконец.

— Идей много. — Васс откинулся в своем кресле, но руки со стола не убрал. — Но только в одной из тысячи бывает что-то полезное. Остальные же не стоят того, чтобы заниматься ими.

— Верно, — тихо ответил Хьюм. — Но одна идея из тысячи может принести миллионы, если попадет к нужному человеку.

— И у вас есть такая идея?

— Да. — Теперь Хьюм должен был вызвать у Васса полное доверие. Он уже обдумал все возможности. Васс был самым подходящим человеком, может быть, он был тем единственным партнером, который ему нужен. Но Васс об этом не должен знать.

— На Джумале? — снова спросил Васс.

Его пристальный взгляд и это утверждение входили в план Хьюма, и эффект был потрачен впустую. Разузнать, что он только что вернулся с этой планеты, было не так уж и сложно. Для этого не требовалось никаких особых талантов.

— Возможно.

— Давайте, ксеноохотник. Мы оба занятые люди, а теперь не время играть в словесные прятки. Или вы сделали находку, которая настолько ценна, что моя организация заинтересуется ей, или нет. А ценна она или нет, предоставьте, пожалуйста, решать мне.

Ну вот, пришло время все решать. Но у Васса был свой собственный кодекс. У Патрона была власть в его незаконной организации, основанная на твердых правилах. Одним из этих твердых правил было всегда быть корректным со своими теперешними партнерами. И благодаря этому Патруль до сих пор не справился с Вассом, не заманил его в ловушку. Партнеры Васса, работавшие с ним, никогда не предавали его. Если поступало дельное предложение, Васс становился партнером, и он всегда придерживался заключенного договора.

— Претендент на наследие Когана — этого хватит?

На лице Васса не показалось даже следов удивления.

— И чем же этот претендент может оказаться ценным для нас?

Хьюм великолепно расслышал это «нас». Первый раунд выиграл он.

— Если вы представите претендента, то, без сомнения, сможете требовать вознаграждения, и награды могут быть очень разными.

— Это так. Но нельзя создать претендента просто так. Он будет тщательно протестирован, и любое жульничество будет распознано в лабораториях. А настоящему претенденту ни ваша, ни моя помощь совершенно ни к чему.

— Это зависит от претендента.

— Некто, кого вы нашли на Джумале?

— Нет. — Хьюм медленно покачал головой. — На Джумале я нашел кое-что другое. Спасательный бот с «Ларго Дрифта» — целый, в хорошем состоянии. По-видимому, спасшиеся после катастрофы совершили на нем посадку.

— А доказательства того, что спасшиеся живы до сих пор, они у вас есть?

Хьюм пожал плечами.

— С тех пор прошло шесть местных лет. Там, где находится бот, теперь лес. Нет, в настоящий момент у меня нет доказательств.

— «Ларго Дрифт», — медленно повторил Васс. — Среди прочих на его борту была и джентльфем Тарли Коган Броуди.

— Вместе со своим сыном, Ринчем Броуди, которому в то время, когда исчез «Ларго Дрифт», было четырнадцать лет.

— Вы действительно сделали ценную находку. — Из этого простого замечания Васса Хьюм заключил, что удача на его стороне. Его идея принята и теперь рассматривалась самым изощренным преступным умом по меньшей мере пяти звездных систем, раскладывая все это на детали, о которых сам он никогда бы и не подумал.

— Есть ли какая-нибудь вероятность того, что спасшиеся еще живы? — Васс перешел прямо к сути проблемы.

— Никаких доказательств, что пассажиры остались в живых, нет. Да, спасательный бот совершил посадку. Вы же знаете, что спасательные боты полностью автоматизированы и через определенное время после сигнала об аварии они сами отчаливают от корабля. На борту бота могли быть спасшиеся, но я три месяца был на Джумале — в составе команды Гильдии — и не обнаружил никаких следов потерпевших кораблекрушение.

— Итак, вы предлагаете…

— Я предлагаю выбрать Джумалу для проведения сафари. Спасательный бот может быть совершенно случайно обнаружен одним из его участников. Каждый знает эту историю, обошедшую весь десятый сектор и дошедшую до Терранского двора. Десять лет назад джентльфем Броуди и ее сын не представляли ни для кого никакого интереса. Сегодня же, когда им по наследству принадлежит почти треть «Коган-Борс-Вазалиц», мы можем рассчитывать на то, что каждая находка, так или иначе связанная с «Ларго Дрифтом», произведет шум на всю Галактику.

— И кто, по вашему предположению, мог выжить? Джентльфем?

Хьюм покачал головой.

— Юноша. Кроме того, о нем говорят, что он был достаточно разумен и мог прочитать руководство по выживанию, которое было на корабле. Он мог уцелеть и вырасти в глуши этой отдаленной планеты. С женщиной вероятность того же мала.

— Вы совершенно правы, но нам понадобится очень искусный человек.

— Мне так не кажется. — Глаза Хьюма встретились с глазами Васса. — Нам понадобится молодой человек подходящего возраста и соответствующей внешности, а также формирователь.

Выражение лица Васса не изменилось. Но когда он встал, в его по-прежнему монотонном голосе что-то изменилось.

— Но вы, похоже, уже все знали и все обдумали.

— А вы, похоже, знали, куда прийти с таким предложением.

— Я человек, который прислушивается ко всему и во всех мирах, — ответил Хьюм. — И если моих ушей достигает какой-то слух, я не всегда считаю его чистым вымыслом.

— Это верно. Как член Гильдии, вы всегда интересовались источниками всех распускаемых слухов, — произнес Васс. — Кажется, вы сами уже разработали не один план.

— Я всегда ждал подходящего случая, — ответил Хьюм.

— Ах да, картель «Коган-Борс-Вазалиц» хотел выместить на вас свою досаду. Но я вижу, что вы тоже человек, который ничего так легко не забывает. Я это тоже понимаю. Я сам, знаете ли, тоже предрасположен к этому. Я не забываю своих врагов и не прощаю им ничего, даже если иногда кажется, что простил им все.

Хьюм принял это предупреждение к сведению — каждая сделка, естественно, должна быть выгодной для обеих сторон. Васс на мгновение замолчал, словно ему понадобилось время на то, чтобы собраться с мыслями. Затем он продолжил:

— Молодой человек с подходящей внешностью. У вас уже есть определенное представление о том, каким он должен быть?

— Я уже думал об этом, — больше Хьюм не сказал ничего.

— Он должен иметь некоторые воспоминания о своем прошлом — потребуется некоторое время, чтобы подготовить их.

— Во всем, что касается Джумалу, я смогу помочь.

— Да, вы должны обеспечить нас пленкой, на которой записаны все справочные данные об этом мире. Об обеспечении его памятью о собственной семье я позабочусь сам. Интересный проект, не говоря уже о ценностях, которые он может принести. Мои эксперты будут рады работать над ним.

Эксперты, психотехники — у Васса они были. Люди, преступившие грань закона, присоединялись к организации Васса и процветали в ней. У нее были техники, которые достаточно опустились, чтобы разработать такой проект ради своего собственного удовольствия. На мгновение, но на долгое мгновение, в Хьюме что-то восстало против такого проекта. Потом он пожал плечами.

— Когда вы хотите начать?

— Как долго продлятся приготовления? — спросил Хьюм.

— Месяца три-четыре. Нужно навести некоторые справки и подготовить материал.

— Может пройти месяцев шесть, прежде чем Гильдия наберет достаточно желающих для сафари на Джумкалу.

Васе улыбнулся.

— Об этом не беспокойтесь. Когда придет время сафари, клиенты у вас будут, клиенты, которые закажут Гильдии именно такое сафари.

Хьюм знал, что так и будет. Влияние Васса достигало таких мест, где о нем самом совершенно не было известно. Да, он мог рассчитывать на то, что благородных клиентов будет достаточно для того, чтобы обнаружить Ринча Броуди, когда для этого настанет время.

— Я могу помочь вам найти нужного молодого человека сегодня вечером, но куда прислать его?

— Вы уверены, что сможете сделать верный выбор?

— Он соответствует всем требованиям. Возраст подходит, внешность тоже. Юноша, исчезновение которого никто и не заметит: он не имеет никаких родственников, никаких связей, и, если он исчезнет, это никого не обеспокоит.

— Очень хорошо.

— Возьмите его сейчас, отправляйтесь туда. — Васе вытянул руку над крышкой стола. На красном камне на несколько секунд вспыхнул адрес. Хьюм посмотрел на пего, запомнил и кивнул. Это место было в городе, рядом с космопортом. Адрес, который можно было найти в любое время, не спрашивая никого, где находится это место. Он встал. — Он будет там. Идите туда завтра, — добавил Васс. Его рука снова протянулась над столом, и на нем появился другой адрес. — Там вы можете начать работу над вашими записями. Вам для этого, наверное, потребуется некоторое время.

— Я готов. Кроме того, я еще должен подготовить сообщение для Гильдии — мне надо получить в свое распоряжение все мои заметки.

— Отлично, ксеноохотник Хьюм, я приветствую своего нового партнера. — Правая рука Васса наконец поднялась- со стола. — Пусть же удача сопутствует нам обоим в нашем деле.

— Удача, достойная наших стремлений, — сказал Хьюм.

— Очень хорошо сказано, охотник. Удача, достойная наших стремлений. Да, заслужим же ее.

Глава 2

«Звездопад» был гораздо более скромных размеров, чем дома наслаждений верхнего города. Здесь тоже предлагались редчайшие запрещенные удовольствия, потакающие всем порокам, но не настолько экзотические, как те, что предлагал Васс. Здесь было все для экипажей грузовых звездолетов, которые могли просаживать здесь за один вечер все жалованье за целый рейс. Вместо опьяняющих ароматов террас Васса здесь были просто запахи, не более.

В этот вечер уже произошли две дуэли со смертельным исходом. Инженер-механик с пограничного корабля вызвал на поединок звездного старателя, настояв на том, чтобы урегулировать разногласия с помощью смертельно опасного бича, сделанного из кожи летающего ящера с Фланго. Поединок, которого не выдержал ни один: первый был мертв, второй лежал при смерти. И вторая дуэль: бывший звездный пехотинец с посеченным шрамами лицом убил торговца из своего бластера.

Юноша, получивший задание оттащить тело последнего в глухой переулок и оставить там, теперь медленно входил в ресторанчик. Его лицо было болезненно зеленым, а рука прижата к животу.

Он был худым, почти истощенным, и тонкие скулы на его лице туго обтягивала бледная кожа. Его ребра ясно были видны под дешевым сукном одежды. Когда он прислонился спиной к грязной стене и обратил лицо вверх, к свету, его волосы блеснули, как свежеочищенный каштан. Для работы, которую он исполнял, он действительно выглядел достаточно неухоженным и беззащитным.

— Эй, ты, Лензор!

Юноша вздрогнул, словно его тела внезапно коснулось ледяное дуновение ветра. Он вытаращил глаза. На его худом лице они были непропорционально огромными, и цвет их был странным — не зеленого и не голубого цвета, а нечто среднее.

— Сюда иди, ты! Нечего сидеть здесь, как будто сам за себя платишь, а не я плачу тебе. — Саларикиец, стоящий рядом с ним, говорил на основном галактическом без акцента, хотя было странно слышать слова, исходящие из нечеловеческого желтого рта. Поросшая мехом рука сунула юноше в руки рукоять автошвабры, и когтистый палец ткнул в том направлении, где, очевидно, надо было навести чистоту. Вай Лензор старательно выпрямился, взял швабру и оскалил зубы в улыбке.

Кто-то пролил стакан кардо, и пурпурная жидкость уже оставила на полу пятна, свести которые было очень непросто. Но юноша все же, взяв бесполезную метлу, принялся за работу и засосал в нее хотя бы часть жидкости. Испарения кардо, смешивающиеся с обычными запахами в этом помещении, вызвали у него дурноту.

Он побледнел, работал в каком-то оцепенении и не замечал человека, сидевшего в одиночестве в нише, пока его метла не наткнулась на одну из пьющих девиц. Та громко выругалась на языке Алтарь-Иштара и ударила его ладонью по щеке.

Удар оказался для него совершенно неожиданным и отбросил его к открытой решетке у входа в нишу. Он попытался удержаться на ногах, когда чья-то рука схватила его. Он вздрогнул, попытался освободиться от хватки, но понял, что тот, кто схватил его, уже не отпустит.

Он поднял глаза. Человек был в мундире космолетчика, однако место, где должен быть символ компании, пустовало, показывая тем самым, что в данный момент он ни на кого не работает. Но, хотя его форма была потертой и испачканной и сапоги с магнитными подковами поношены и нечищены, он чем-то отличался от других подобных ему, которые в данный момент наслаждались удовольствиями «Звездопада».

— Он доставил вам беспокойство? — птицеподобная фигура вормианца, привратника и вышибалы «Звездопада», с полным осознанием своей силы протискивалась через толпу. Его силу не мог игнорировать никто, если только не напился до слепоты, глухоты и бесчувствия. Шестипалая рука, покрытая чешуей, протянулась к Цензору, и юноша непроизвольно отпрянул назад.

— Нет, оставьте его. — В голосе мужчины, сидевшего в нише, прозвучали нотки, ясно показывающие, что с обладателем этого голоса шутить не стоило. Потом его голос снова зазвучал нормально, хотя и несколько замедленно: — Он похож на моего старого товарища по корабельной службе. Оставьте его. Мне теперь необходимо выпить с моим старым товарищем. — Рука, поддерживающая Вая, слегка нажала, усаживая его на второй стул за столиком в нише. Крепкая хватка никак не вязалась с мягким голосом мужчины.

Глаза вормианца переместились с посетителя «Звездопада» на этого жалкого уборщика, потом он усмехнулся и сказал прямо в ухо Ваю:

— Если господин хочет, чтобы ты пил, тогда пей!

Вай торопливо кивнул и приложил руку к губам. Он боялся, что сейчас его желудок взбунтуется. Затем с опаской взглянул на вормианца. Только когда его широкая серо-зеленая спина исчезла в дымных испарениях таверны, он осмелился перевести дыхание.

— Ну! — хватка руки на его локте ослабла, но теперь в руку его сунули кружку. — Пей!

Он хотел отказаться, но понял, что это бесполезно, и ему понадобились обе его руки, чтобы поднести кружку к губам. Он с отвращением сделал глоток жгучей жидкости. Но действие ее оказалось совсем не таким, как он ожидал. Вместо того чтобы вызвать дурноту, она прояснила его голову, и наконец он смог расслабиться.

Когда кружка опустела почти наполовину, он отважился поднять глаза на человека, и тот тоже взглянул на него. Нет, это был не обычный космолетчик, и он не был пьяным, как хотел показать это вормианцу. Сейчас он наблюдал за публикой, наполняющей заведение, но Вай был убежден, что от этого человека не ускользало ни одно движение, которое делал его сосед по столу. Вай опустошил кружку. Впервые за те два месяца, что он приходил сюда, с ним обращались как с человеком. Он был достаточно умен, и ему стало ясно, что напиток, только что выпитый им, содержал какое-то возбуждающее средство. Но в данный момент ему было совершенно все равно. Любое средство, уничтожившее в несколько секунд весь страх, отчаяние и позор, испытываемые им в «Звездопаде», стоило того, чтобы его выпить. Почему незнакомец дал ему этот напиток, было для него загадкой, но в это мгновение он был доволен, и ему не нужно было никаких объяснений.

Лензор снова ощутил направляющее усилие руки незнакомца. Они вместе вышли на прохладный, показавшийся Ваю очень приятным воздух улицы. Едва они прошли один квартал, как незнакомец остановился, но не отпустил своего пленника.

— Сорок имен Дугора! — выругался он.

Лензор ждал, жадно вдыхая холодный утренний воздух. Самоуверенность, которую придал ему этот таинственный напиток, еще не покинула его. В настоящий момент он знал только, что не существовало ничего хуже того, что он пережил раньше, и был согласен терпеливо перенести все, что захочет от него этот странный посетитель «Звездопада».

Незнакомец ударил ладонью по кнопке вызова воздушного такси и подождал, пока городской флиттер не опустится перед ними.

Из кабины флиттера Вай видел, что они приближаются к верхнему городу, оставив за собой чадный портовый город. Он задумался над тем, что могло быть их целью, но ему ничто не говорило об этом. Потом машина опустилась на посадочную платформу.

Незнакомец жестом велел Цензору пройти через дверь в короткий коридор и войти в комнату. Вай осторожно опустился в пенорезиновое кресло, выдвинувшееся из стены, когда он приблизился к ней. Он, широко раскрыв глаза, огляделся вокруг. Ибо лишь смутно мог представить себе помещение, обставленное с таким комфортом, как это, и он не помнил, видел ли что-нибудь подобное когда-либо на самом деле или это было всего лишь порождением его буйной фантазии. Это были фантазии, выдуманные Ваем за время мрачной городской жизни в государственном приюте, а потом он принес их на предоставленную государством работу, которую вскоре потерял, потому что не смог приспособиться к тупой механической жизни оператора компьютера. Эти фантазии были его якорем и местом, куда он мог убежать, когда жизнь привела его на самое дно портового района, в «Звездопад».

Теперь он уперся обеими руками в мягкий белый пластик кресла и удивленно смотрел на маленькое трехмерное фото на стене напротив — крошечная сценка из жизни на другой планете, где животное с расчерченным черными и белыми полосами мехом подкрадывалось к паре длинноногих короткокрылых птиц, выделяющихся как кроваво-красные пятна на фоне желтых кустов под бледно-фиолетовым небом. Он некоторое время с удовольствием рассматривал это цветное великолепие и радовался чувству свободы и чудесам далекого мира, которые навевала на него эта сценка.

— Кто вы?

Внезапный вопрос незнакомца вырвал его из грез и напомнил ему не только, где он находится, но и о его затруднительном положении. Он облизал губы языком.

— Вай. Вай Цензор. — А потом добавил: — В. О. 425061.

— Воспитанник общества, не так ли? — Мужчина нажал кнопку, заказав себе освежающий напиток, и через мгновение спокойно потягивал его. Но он не заказал второго стакана для Вая. — Родители?

Цензор покачал головой.

— Меня подобрали после эпидемии пятичасовой лихорадки. Они даже не стали нас регистрировать, потому что таких было очень много.

Мужчина наблюдал за ним через край своего стеклянного стакана. В его глазах был холод, нечто такое, от чего хотелось укрыться, хотя мгновение назад Вай чувствовал себя в полной безопасности. Теперь мужчина поставил стакан на стол и пересек комнату. Он провел рукой по его подбородку и поднял голову юноши таким образом, что тот внезапно почувствовал отвращение и страх. И все же внутренний голос подсказывал ему, что сопротивление доставит еще больше неприятностей.

— Терранец первого или, самое большее, второго поколения, — он говорил это скорее сам себе, чем Ваю. Затем отпустил голову юноши, но все еще стоял перед ним и рассматривал его сверху вниз. Цензору хотелось вскочить, но он подавил этот импульс и приготовился выдержать взгляд незнакомца, если тот снова уставится на него.

— Нет… нет, ты не из обычного портового сброда. Я говорю это тебе сейчас… — Он снова посмотрел на Вая и вдруг вспомнил, что юноша тоже может думать, обладает чувствами и тоже является личностью. — Хочешь получить работу?

Цензор вжал руки в подлокотники кресла, пока не побелели костяшки его пальцев.

— Что… что за работа? — Он одновременно и устыдился, и внутренне возмутился слабостью своего голоса.

— Ты еще и сомневаешься? — Незнакомец, казалось, счел это весьма забавным.

Лицо Вая покраснело, но в то же время он был удивлен тем, что мужчина в поношенной форме космолетчика верно понял его колебание. Кто же из обычных побирушек у «Звездопада» будет испытывать сомнения, получив такое предложение? Да и сам он, собственно, не понимал, почему он сомневался.

— Ничего незаконного, это я могу гарантировать. — Мужчина поставил стакан в пустую нишу. — Я — ксеноохотник.

Цензор кивнул. Все это казалось ему чудом. Незнакомец с нетерпением наблюдал за ним, ожидая от него какой-нибудь реакции.

— Можешь даже взглянуть на мои документы, если хочешь.

— Я уже верю вам. — Вай наконец снова обрел голос.

— Мне нужен помощник, занимающийся техникой.

Но это не могло быть правдой! Нет, это невозможно. Он, Вай Лензор, воспитанник общества… накипь портового города. Такого с ним еще не случалось. Такое могло быть только в мечтах, вызванных ядовитым дымом, а наяву с ним такого никогда не было. Все это было сном, от которого он никак не может пробудиться, по крайней мере, ему этого не хочется…

— Ты готов поступить ко мне на службу?

Вай попытался ухватиться за реальность, собрать разбежавшиеся мысли. Помощник ксеноохотника! Пятеро из шести отдали бы все что угодно за один такой шанс. Ледяная рука сомнения снова сжала его сердце. Ничтожеству из космопорта почти невозможно стать помощником члена Гильдии Охотников.

Казалось, незнакомец снова прочитал его мысли.

— Дело вот в чем, — внезапно сказал он. — Мне пришлось однажды взяться за грязное дело, и вот уже год, как я здесь. Ты мне кое-кого напоминаешь, и перед этим кое-кем я хочу исполнить свой долг. Помогая тебе, я смогу сделать это.

Уже почти совсем угасшая надежда Вая вспыхнула с новой силой. Если ксеноохотник был приверженцем Фата, это все объясняло. Если вы не отблагодарите за доброе деяние, которое было совершено, то будет плохо, так как Весы Вечности обязательно должны быть уравновешены другим добрым деянием. Юноша немного успокоился, и у него внезапно появились ответы на множество незаданных вопросов.

— Итак, ты принимаешь мое предложение?

Вай отчаянно закивал.

— Да, да! — Он все еще не мог поверить своему счастью.

Незнакомец снова нажал кнопку, и на этот раз он протянул один из стаканов с освежающим напитком Лензору.

— Выпьем за это. — Его слова прозвучали как приказ.

Цензор выпил. Содержимое стакана влилось в его рот, и он внезапно почувствовал, насколько устал. Юноша откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Рас Хьюм взял пустой стакан из его расслабившихся пальцев. Все шло великолепно. До сих пор, похоже, удача была на его стороне. Казалось настоящим везением то, что он, начав поиски «наследника», три ночи назад зашел в «Звездопад». И Вай Лензор оказался лучшим кандидатом, чем он мог этого ожидать. У юноши были подходящий цвет кожи и такая несчастная судьба, что он проглотил первую же его историю, и теперь с ним будет легко ладить. И как только он попадет в руки техников Васса, он станет Ринчем Броуди, наследником одной трети «Коган-Борс-Вазалиц».

— Пойдем! — он потряс Вая за плечо. Юноша раскрыл глаза, но, когда он поднялся, взгляд его был пустым. Хьюм взглянул на свои часы, показывающие местное время. Было еще очень рано. Риск, на который он шел, выводя Цензора из дома, был минимальным, если они выйдут именно сейчас. Он взял юношу за локоть и вывел его на посадочную площадку. Воздушное такси ждало их. Хьюм чувствовал себя как игрок, попавший в десятку, когда он усадил юношу во флиттер, заложил в автопилот маршрут следования и поднял машину в воздух.

Там, куда они прибыли, он со своим подопечным пересел в другое воздушное такси и на этот раз указал действительно нужный ему адрес — неподалеку от места, указанного ему Вассом. Вскоре после посадки он ввел Вая в маленькую прихожую с несколькими табличками, на которых были имена и фамилии. Он отыскал нужную кнопку и сразу же понял, что его отпечатки пальцев, которые он оставил на столе в приемном зале Васса, были зарегистрированы и сохранены. Под фамилией на табличке вспыхнул огонек, стена справа от него замерцала, и он внезапно увидел дверь, находившуюся перед ним. Хьюм направил туда Вая и кивнул ожидавшему их мужчине. Это был эвкориец, который, очевидно, относился к касте посыльных, и теперь он принял посланного к нему Цензора.

— Я возьму его, джентльхомо. — Голос эвкорийца был так же невыразителен, как и его лицо. Стена снова замерцала, и экран исчез.

Хьюм провел рукой по бедру и осознал, как груба была материя его формы космолетчика. Когда он покинул прихожую, морщины раздумья резко иссекли его лоб.

Глупо! Бродяга из самой грязной норы во всем космопорте. Вероятно, парнишка проживет не более года, если и дальше будет находиться в таком окружении. В сущности, он даже сделал доброе дело, дав ему шанс на будущее, какое едва ли может присниться ему или кому-нибудь еще из миллиардов ему подобных. Если бы Вай Цензор знал, что ему предстоит, он, вероятно, сам бы притащил Хьюма сюда. Нет, конечно, этому юноше никогда и в голову не приходили подобные мысли. Ему еще никогда не выпадала такая удача — такое было просто невероятным!

Опасный для Вая небольшой период был между моментом, подготовленной организацией Васса, его высадки на Джулу и временем, когда охотничья партия его «найдет». И Хьюм сам проследит, чтобы к этому времени его подготовили, обучили всему необходимому, что он должен знать, и в этом ему поможет опыт ксеноохотника Гильдии. Ринч Броуди получит все знания, необходимые, чтобы выжить в этой глуши. Хьюм уже составлял в уме список того, что нужно сделать. Потом вышел на улицу.

Глава 3

Голова тупо болела. Это было первое, что он заметил. Не открывая глаз, он повернулся и ощутил на щеке что-то мягкое, и приятный запах ударил ему в нос.

Он открыл глаза и взглянул на выветривающуюся скалу, прорисовывающуюся на фоне безоблачного зелено-голубого неба. Казалось, в мозгу включилось какое-то реле.

Да, он пытался с помощью приманки выманить хищника из норы и поскользнулся. Ринч Броуди повернулся и сначала попытался пошевелить голой худой рукой, а потом длинной ногой. Ни одна кость не сломана и, несмотря на это, — он наморщил лоб, — была потеря сознания…

Он подполз к маленькому ручейку и погрузил голову и плечи в воду, чтобы как можно быстрее прийти в себя. Он встряхнулся, и капли воды упали на голую грудь, а затем осмотрел свои охотничьи приспособления.

На мгновение он остановился, ощупывая каждый клочок своей одежды. Он помнил каждый час своего занятия или той борьбы, которая была необходима для того, чтобы заполучить материал для сумки, пояса или кусок шкуры для одежды. И все же у него было странное ощущение необычности, которое не относилось ко всему этому.

Ринч покачал головой и вытер рукой мокрое лицо. Все это было сделано его руками, каждая частичка этого. Ему повезло, что у него оказалось руководство по выживанию, которое он прихватил со спасательного бота и которое так помогло ему. Этот мир ничем не угрожал человеку — если быть осторожным.

Он встал, ослабил сеть, сложил ее и взял в одну руку, а крепкое копье — в другую. Позади него шевельнулся куст, и, хотя ветер дул с противоположной стороны, Ринч замер и перехватил свое оружие, чтобы, если будет необходимо, мгновенно воспользоваться сетью и копьем. Плеск воды заглушил его ворчание.

Нечто ярко-красное, хотевшее прыгнуть ему на горло, запуталось в сети. Ринч дважды ударил существо, которое в длину было больше его. Водяная кошка примерно годовалого возраста. Когти в судорогах смерти глубоко вонзились в почву. Глаза, почти такого цвета, как и ее мех, сверкали смертельной ненавистью.

Ринча снова охватило ощущение, что он встретил что-то чуждое, совершенно неизвестное ему, и все же он уже много лет охотился на водяных кошек. К счастью, они жили поодиночке — эти звери ревниво охраняли свои охотничьи угодья от других кошек и поэтому во время дальних переходов встречались сравнительно редко.

Юноша нагнулся, чтобы взять свою сеть. Потом он снова опустился на колени и сполоснул лицо. А затем напился, сложив ладони лодочкой и зачерпывая ими воду.

Ринч пошатнулся и прижал ладони к вискам, чтобы хоть немного ослабить боль, угрожавшую расколоть его череп. Он сидел в комнате, пил из стакана — все это было похоже на странную картину, наложенную на существующие в действительности ручеек, скалы и кусты. Он сидел в темноте и пил из стакана — это было важно!

Резкая колючая боль прогнала туманную картину. Он взглянул себе под ноги. Из песка под скалой выползли полчища сине-черных маленьких существ с твердыми тельцами, вооруженные вытянутыми когтистыми конечностями, синие антенны — их органы осязания — дрожали над их головами. Эти существа окружили мертвую кошку.

Ринч начал яростно уничтожать их вокруг себя и, спасаясь, бросился в воду. Два существа вцепились ему в лодыжки, больно оцарапав их. Черный поток маленьких существ уже принялся за труп. Через несколько секунд от хищной кошки остались только дочиста обглоданные кости.

Ринч схватил свое копье и сеть и вместе с ними погрузился в воду, чтобы избавиться от напавших на него существ. Потом перешел ручей вброд, стараясь держаться подальше от того места, где убил кошку.

Немного позже он спугнул между двумя скалами четвероногое существо и убил его одним ударом копья. Он ловко освежевал его и осмотрел кожу. Был ли это очень грубый мех, или это чешуя? Им снова овладело то же странное чувство.

«Мне кажется, — думал он, поджаривая кусочки вкусного мяса, нанизанные на ветку, — что какая-то часть моего мозга очень хорошо знает, какого зверя я только что убил. И все же во мне есть какое-то другое «я», которое этого не знает и с удивлением рассматривает окружающий меня мир».

Он был Ринчем Броуди и вместе с матерью путешествовал на борту «Ларго Дрифта».

Его память автоматически нарисовала ему стройную женщину с узким лицом и искусно уложенными черными волосами, в которых сверкали бесчисленные драгоценные камни. Тут было что-то не так, память подводила его. И его голова начинала болеть сильнее, когда он пытался четче припомнить то время. А потом — спасательный бот и мужчина…

Симмонс Тейт!

Тяжело раненный офицер. Он умер, когда спасательный бот совершил здесь посадку. Ринч все еще хорошо помнил, как он заваливал камнями мертвое тело Тейта. Потом он остался один, наедине с руководством по выживанию. У него также остались некоторые припасы из спасательного бота. Самое важное, чего он никогда не должен забывать, — это то, что его зовут Ринч Броуди.

Он слизнул жир с пальцев. Колючая боль в голове удручала его. Он свернулся клубочком на нагретом солнцем песке и заснул.

Но спал ли он на самом деле? Глаза его снова открылись. Небо над ним теперь не было голубым, на нем проявились признаки приближающегося вечера. Ринч поднялся, его сердце забилось так быстро, словно он бегал наперегонки с ветром, свистевшим теперь вокруг его почти обнаженного тела.

Что он здесь делает? И где он вообще находится?

Он почувствовал, что рот его пересох, а ладони мокры от пота. Он вжался в песок. Внезапно перед его мысленным взором возникла другая картина… Он сидел в комнате с незнакомым человеком, и они что-то пили, а перед этим он находился в каком-то другом помещении, освещенном ярким светом и наполненном противными запахами.

Но он был Ринчем Броуди, он был юношей, оказавшимся на борту спасательного бота, он похоронил офицера корабля, он справился с этим и выжил, потому что воспользовался спасательными средствами, оказавшимися в боте. Сегодня утром он охотился на хищника, выманив его из убежища с помощью приманки и веревки…

Руки Ринча закрыли лицо, и он опустился на колени. Все это было так, он мог доказать это — он мог это доказать! Там, позади него, была нора хищника, там, где-то на холме, где он оставил свое сломанное копье. Если он сможет найти нору, он узнает, было ли все это на самом деле.

Но ему снился очень реальный сон — несомненно!

И почему ему все время снится это помещение, этот мужчина, этот стакан! Он из того места, залитого светом и пропитанного запахами, которое он ненавидел?

Все это никогда не было частью воспоминаний Ринча Броуди.

До самых сумерек он шел вверх по реке назад, к маленькому столбику, где он очнулся после падения. Укрывшись в кустарнике, он пригнулся и прислушался к звукам чужой планеты, шорохам проснувшихся ночных существ, принявших эстафету от дневных существ.

Он должен был подавить чувство паники, когда ему стало ясно, что, хотя он и смог узнать некоторые из звуков, но другие оставались для него загадкой. Он впился зубами в костяшки сжатых в кулак пальцев и попытался внести ясность в свои мысли. Он тотчас же понял, что этот тонкий крик был криком стаи древесных существ с кожистыми крыльями и что это кашляющее хрюканье у реки было звуком, принадлежность которого он не смог идентифицировать.

— Ринч Броуди — «Ларго Дрифт» — Тейт. — Он почувствовал на своих губах сладковатый привкус крови. Словно бы он грыз свою собственную руку, когда произносил эти слова сам для себя. Потом он вскочил. Нога запуталась в сети, и он снова упал наземь. Его голова ударилась о выступающий корень.


Ничто осязаемое не могло его достать в этих кустах. Выползая из своего убежища, чтобы осмотреться, он обнаружил это существо, которое не смог бы идентифицировать ни один представитель его расы. Ни тело, ни дух его были ему не знакомы, и это вызывало в нем какое-то чужеродное ощущение.

Он осторожно рассмотрел это. Потом испуганно отпрянул, чтобы послать сообщение. И тут это что-то, о котором он сообщал, представлявшее собой такую прочную вещь, что его не смогла изменить даже пустыня, было единственным ответом, подтверждающим давно уже полученный им приказ.

Он снова установил связь и теперь тщетно пытался выполнить этот приказ. Где же ему найти приемлемый выход… где в его мозгу должен находиться этот мостик… его охватил хаос впечатлений, которые как защитная стена закрывали спящее «я» чужака.

Вторгшись в мозг спящего, он попытался найти какой-то образец, какие-то объяснения — но, озадаченный, отступил назад. Однако его проникновение, оставшееся незамеченным, разрубило в мозгу какой-то узел и открыло какой-то путь…


Ринч очнулся, когда уже забрезжило утро. Он медленно рассортировывал шумы, запахи и мысли. Там были помещение, мужчина, страх, а тут был он, Ринч Броуди, уже в течение многих лет живущий в этой глуши, для которой не существует даже карт. Теперь этот мир окружал его, он мог чувствовать его ветер, слышать его звуки, ощущать его вкус, осязать его.

Это был не сон — то, другое, было сном. Так и должно быть!

Но он должен доказать себе это. Найти спасательный бот, след которого отыскал вчера, найти место, где он упал и где должен был находиться до сих пор. Там, позади него, был склон, на который он должен был выйти. Потом он должен найти нору, которую исследовал, когда на него свалилось это несчастье.

Но только он не обнаружил ничего. Хотя его мозг нарисовал ему детальную картину того места, где он обнаружил хищника. Но когда он достиг склона, он нигде не обнаружил выброшенной земли. Ни норы, ни какого-либо другого следа. И все же его память сказала ему, что он вчера был здесь.

Может быть, он где-то упал, а потом, шатаясь, пошел дальше и упал во второй раз?

Но какой-то внутренний голос возражал против этого. Это было именно то место, где он вчера снова пришел в сознание, но тут не было никакой норы!

Ринч отвернулся от реки, и дыхание его участилось. Нет норы — тогда, может быть, нет никакого спасательного бота? Должен же быть хоть какой-то след.

Там было одно увядшее растение, явно сломанное чем-то тяжелым. Он нагнулся, чтобы осмотреть его листья. Здесь что-то произошло. Кто-то здесь прошел. Юноша пошел по следу. Его взгляд охотника впился в почву. Примерно через полчаса он нашел несколько странных, полустертых следов на траве, которая была достаточно эластичной, чтобы сохранить их довольно долго.

Ринч знал, где он находился, но он не знал, как сюда попал. Перед его мысленным взором все четче проявлялась картина — тонкая ракета, ее корпус, когда-то серебристый, а теперь потускневший от ветра и дождя, стояла между деревьев. И он нашел ее!

Что-то снова зашевелилось на границе его сознания. Что-то ощупывало, изучало его. Лес тихо шептал, призывая его. Ринч чувствовал мимолетные мысли деревьев. Желание увидеть, что находилось под их сенью, стало невыносимым.

Несколько секунд он был захвачен своими собственными проблемами. Все остальное было заглушено.

Чем дальше удалялся Ринч равномерными шагами на восток, тем все эти события становились все более отдаленными, подобно тому, как включается реле, включился второй комплекс вложенных в него приказов.


Высоко над планетой Хьюм колдовал над экраном, и наконец на нем появилось изображение далекого континента с меридиональными внутренними морями. Они должны были сесть в западной части континента. Его климат и географическая широта, также как и его поверхность, подходили лучше всего. Координаты места их посадки давно уже были заложены в автоматику управления.

— Это Джумала.

Он не оглядывался, но хорошо знал, какое действие произвела картина на экране в рубке управления корабля Гильдии на четырех других мужчин. В это мгновение ему пришлось приложить немало усилий, чтобы унять свое нетерпение. Малейшая ошибка могла возбудить подозрение и разрушить все их планы. Может быть, три клиента, выбранные Вассом, и были заинтересованы в чем-то, но они, несомненно, не знали, в чем заключается истина; когда он сделает на Джумале эту находку, — они не должны знать этого, чтобы не причинить вреда всему предприятию.

Четвертый мужчина, участвующий в экспедиции в качестве носильщика, был человеком Васса, посланным на тот случай, если Хьюму придет в голову пойти на попятный.

Сумерки коснулись западного края континента, и он должен был посадить свой космический корабль на расстоянии одного дня похода от затерянного в джунглях посадочного бота. Недолгая экскурсия в этом направлении была первой логической целью его группы. Им не должна была бросаться в глаза преднамеренность этой находки, и было достаточно средств и путей, чтобы направить группу охотников в нужном для его собственных целей направлении… Согласно плану, два дня назад их «потерпевший кораблекрушение» высажен здесь и оставлен в этой местности с постгипнотическим приказом. В этом, конечно, был известный риск. Было рискованно оставлять его одного на дикой планете, вооруженного лишь примитивным оружием, которым он мог, в случае чего, воспользоваться, но других вариантов не было.

Они совершили посадку — Хьюм позаботился о том, чтобы снаряжение экспедиции было распаковано. Тут были машины и аппаратура, обеспечивающая защиту и некоторый комфорт для его клиентов. Он открыл последний вентиль куполообразной надувной палатки и критически наблюдал, как небольшой рулон пластика превращается в устойчивое при любой погоде сооружение с искусственным климатом.

— Готово и ждет только вас, джентльхомо, — сказал он, обращаясь к маленькому человеку, который огромными глазами любопытного ребенка рассматривал странный ландшафт.

— Отлично, охотник. Эй, что это такое? — Голос его прозвучал довольно громко, и он указал на восток.

Глава 4

Хьюм взглянул туда. Конечно, была возможность, что «Броуди» видел их прибытие, пришел сюда, сберег им много времени и избавил от множества трудностей, сыграв свою роль обрадованного и спасенного ими потерпевшего кораблекрушение. Но, взглянув в указанном направлении, он не увидел ничего, что могло бы привлечь внимание. Далекие горы были похожи на черно-голубые кулисы. В их предгорьях и на низких холмах растительность была так густа, что сами они на таком расстоянии казались черными. На плоской равнине преобладал зелено-голубой цвет, тянущийся до самой реки. Где-то там находился спасательный бот.

— Я ничего не вижу! — Это прозвучало так раздраженно, что маленький человечек поглядел на него почти оскорбленно. Хьюм с трудом подавил улыбку.

— Что вы там увидели, джентльхомо Старнс? Здесь вообще нет никаких очень крупных животных.

— Это был не зверь, охотник. Скорее отблеск света — более всего на это похоже, — снова заговорил Старнс.

«Солнце, — подумал Хьюм. — Может быть, оно отразилось от борта бота».

Он знал, что маленький космический корабль был так густо оплетен лианами, что его почти не было видно. Но, конечно, слой этой защитной маскировки был не сплошным. Если это именно так, можно будет удовлетворить любопытство Старнса. Он идеально подходит для такой находки.

— Странно. — Хьюм вытащил свой полевой бинокль. — Где вы видели это, джентльхомо?

— Там, — в третий раз указал Старнс.

Если он и в самом деле там что-то видел, то теперь это исчезло. Но этот блик находился в нужном направлении. На несколько секунд Хьюм обеспокоился. До сих пор все шло так великолепно…

— Может быть, это просто солнце, — произнес он.

— Вы думаете, это был просто блик солнца? Но этот свет был очень ярок. И здесь нет никаких отражающих поверхностей, не так ли?

Да, все это произошло слишком быстро. Может быть, Хьюму стоило удвоить свою предусмотрительность, но он решил, что эти люди и не подозревают, что ему что-то известно о существовании спасательного бота. Если они найдут спасательный бот с «Ларго Дрифта», а вместе с ним и Броуди, юристы повсюду поднимут громкий крик, полдюжины дальних родственников будут оспаривать его подлинность и будет проведено детальное расследование. Своих трех клиентов он должен будет использовать как беспристрастных свидетелей.

— Нет, мне тоже неизвестно ничего, что могло бы послужить отражающей поверхностью в этом первобытном лесу, джентльхомо, — улыбнулся он. — Но мы на охотничьей планете, и не все формы жизни здесь уже исследованы.

— Вы имеете в виду разумную расу туземцев, охотник? — Чембрисс, самый требовательный из всей группы, подошел к нему.

Хьюм покачал головой.

— Нет, джентльхомо, только не на этой охотничьей планете. В этом убеждаются, прежде чем открыть планету для сафари. Но птица или какое-нибудь другое существо с крыльями, может быть, перья или чешуя с металлическим отливом, которые отразили свет солнца. При некоторых обстоятельствах они могут дать яркий блик. Такое уже бывало.

— Но эта вспышка действительно была очень яркой, — с отчаянием в голосе произнес Старнс. — Мы можем попозже посмотреть, что это было.

— Бессмысленно! — Чембрисс равнодушно махнул рукой, как человек, привыкший к тому, что его желания всегда осуществляются. — Я прибыл сюда, чтобы подстрелить водяную кошку, и никто не сможет отговорить меня от этого. А в этом лесу вы не найдете абсолютно ничего.

— Каждый из нас может сам планировать свое время, — объяснил Хьюм. — У каждого из вас есть обусловленное контрактом время, чтобы добыть определенный трофей. Вашим трофеем будет водяная кошка, джентльхомо. А джентльхомо Старнс хочет сделать трехмерный снимок глубинного дракона. Джентльхомо Иктизи хочет попытать счастье с удочкой. У нас есть по одному дню на каждого. И кто знает, может быть, вы найдете свой трофей во время охоты своих коллег.

— Вы совершенно правы, охотник, — кивнул Старнс. — И так как оба моих коллеги решили охотиться на водных животных, нам придется отправиться к реке.

Потребовалось два дня, чтобы подготовиться к экскурсии в лес. Одна часть Хьюма возмущалась, но осторожность победила. Он взглянул на трех своих клиентов, возившихся со своими чемоданами и ящиками, на доверенного человека Васса, чей взгляд блуждал между лесом и Старнсом. «Может быть, он действительно видел там что-нибудь?» — спросил себя Хьюм.

Лагерь был готов — поселок из семи куполообразных палаток, расположившийся неподалеку от корабля. Ну, по крайней мере, клиенты не считали, что в обязанности охотника входит исполнение всех тяжелых работ. Все трое усердно помогали ему, а доверенный Васса спустился к реке, через некоторое время вернулся с полудюжиной выловленных и нанизанных на палку серебристых рыбешек, которых он хотел поджарить на инфрапечке.

Костер в лагере, собственно, и не был нужен, разве что для того, чтобы установить дружескую атмосферу. И всем он доставил удовольствие. Хьюм нагнулся, чтобы подбросить в огонь топлива, и Старнс пододвинул ему две большие ветки.

— Вы говорите, охотник, что на планете, открытой для сафари, никогда не бывает разумного населения. Как может ваш отряд изыскателей установить это с полной уверенностью, если они сами никогда не исследуют планету? — Его голос звучал педантично, но его интерес был несомненен.

— При помощи детекторов. — Хьюм сидел, скрестив ноги, перед костром, и его искусственная рука лежала на коленях. — Пятьдесят лет назад тут проводились довольно длительные исследования, чтобы установить, свободен ли этот мир или нет. Мы и сегодня используем особые исследовательские приборы. Разумные существа обязательно проявляют психическую активность какого-либо вида, и наши приборы засекают ее.

— Великолепно! — Старнс держал свои неуклюжие руки над пламенем с видом человека, который чувствует не только тепло горящего дерева, но огонь дает ему также защиту от враждебных сил ночи. — Итак, вы хотите сказать, что, если есть разумные существа, как бы мало их ни было, вы все равно сумеете их обнаружить, и ни одно не ускользнет от вас?

Хьюм пожал плечами.

— Может быть, одно-два и ускользнут, — улыбнулся он. — Но до сих пор мы еще не обнаружили ни одной планеты такого типа, на которой были бы разумные существа.

Иктизи покачал головой.

— Вы правы, это очень интересно. — Он был стройным мужчиной с редкими серыми волосами и темной кожей. Вероятно, в нем смешалась кровь многих человеческих рас. Глаза его глубоко утопали в глазницах, так что при свете костра было трудно увидеть их выражение. — И у вас до сих пор не было ошибок?

— Мне они не известны, — ответил Хьюм. Он на протяжении всей своей жизни полагался на машины, находящиеся в руках человека и, соответственно, им созданные, — и он полагался на них во всем. Он знал эффективность детекторов и видел их в действии. В штаб-квартире Гильдии не было сведений о том, что они когда-нибудь ошибались, следовательно, он готов был считать их непогрешимыми.

— А если разумная раса населяет моря, вы уверены, что ваши машины смогут обнаружить ее присутствие? — снова спросил Старнс.

Хьюм рассмеялся.

— Во всяком случае, на Джумале ее нет, в этом вы можете быть уверены, моря здесь маленькие и мелкие. Туземцы, которых детекторы не смогут засечь, должны обитать на большой глубине и никогда не выходить на сушу. Итак, здесь нам нечего бояться никаких неожиданностей. Гильдия не идет на риск.

— Как вы в этом уверены! — сказал Иктизи. — Уже поздно. Я хочу пожелать вам доброй ночи. — Он встал, чтобы отправиться в свою собственную палатку.

— Да, действительно! — Старнс взглянул на огонь и тоже встал. — Итак, завтра утром мы охотимся у реки?

— На водяных кошек, — кивнул Хьюм. Он принимал во внимание нетерпеливость Чембрисса. Может быть, будет лучше, если он первый получит свой трофей.

Ровальд, человек Васса, ждал у огня, пока трое других не разошлись по своим палаткам.

— Завтра берег реки? — спросил он.

— Да, мы не должны слишком сильно торопиться.

— Верно. — Ровальд всегда говорил кратко, когда клиентов не было поблизости. — Только не затягивайте слишком надолго. Не забывайте, что наш юноша бродит где-то здесь, поблизости. И, в конце концов, он может погибнуть, прежде чем эти бездельники отыщут его.

— Это риск, на который мы шли с самого начала. Мы просто не должны вызывать никакого подозрения. Иктизи обладает очень острым умом, и Старнс тоже не дурак. У Чембрисса в голове нет ничего, кроме его водяной кошки, но и он может доставить нам большие неприятности, если ему кто-нибудь что-нибудь намекнет.

— Но если мы будем ждать слишком долго, это может вызвать гнев Патрона. Васс не любит, когда что-нибудь идет не так.

Хьюм пошевелился. В мерцающем свете лагерного костра лицо его было призрачно.

— Я тоже не люблю этого, Ровальд. Я тоже не люблю! — Он произнес это очень тихо, но в его голосе слышалась холодная угроза.

Но Ровальда было не так-то легко запугать. Он усмехнулся.

— Не надо спешки. Вам нужен был Васс, и вот я здесь, чтобы присмотреть за тем, чтобы все шло хорошо. Это очень важное предприятие, и мы не хотим, чтобы оно провалилось.

— Я уже позаботился о том, чтобы все было в порядке! — Хьюм подошел к столбу, по обеим сторонам которого пробегали красные полоски пламени. Теперь весь лагерь, и палатки, и корабль, были окружены силовым полем: обычная защита охотничьего лагеря на чужой планете, мера предосторожности, которую Хьюм принял чисто автоматически.

Он долго стоял около столба и через невидимый барьер глядел на темный лес. Ночь была темна, низко нависшие облака скрыли звезды, и это значило, что, вероятно, должен пойти дождь. Но теперь было не время сетовать на погоду.

Где-то там, снаружи, находился Броуди. Хьюм надеялся, что юноша уже давно достиг лагеря, созданного для него с такой тщательностью. Спасательный бот и каменная могила, все это выглядело так, словно находилось тут уже много лет, все было сработано до мельчайших подробностей.

Может быть, это было не так уж и необходимо для того, чтобы обмануть участников сафари. Но когда сообщение об их находке достигнет других миров, сюда прибудут другие люди, великолепные следопыты, способные найти следы кораблекрушения и борьбы за выживание. Его собственное обучение, которое он прошел в Гильдии, и способности техников Васса должны были помочь ему пройти все проверки.

Что же видел Старнс? Отражение солнца от стабилизаторов спасательного бота? Хьюм медленно вернулся к костру и увидел, как Ровальд направился ко входу в корабль. Он улыбнулся. Действительно ли Васс думает, что он будет так глуп и не поймет, что его человек находится на постоянной связи со своим работодателем? Теперь Ровальд сообщит, что они совершили посадку и что игра началась. Хьюм спросил себя, какими же окольными путями это сообщение дойдет до того, кому оно предназначено?

Он потянулся, зевнул и пошел в свою палатку. Утром они должны найти для Чембрисса водяную кошку. Хьюм выбросил из своей головы мысли о Броуди и сосредоточился на том, как ему найти добычу для своих клиентов.

Лампочки в палатках гасли одна за другой. Внутри круга, огороженного силовым полем, спали люди. В середине ночи пошел дождь. Капли падали на стенки палаток и загасили последние искры костра.

Из ночи выползло нечто, не призрачное, но и не материальное, оно было совершенно чуждо людям со звезд. Однако барьер, предназначенный для того, чтобы защитить лагерь от ночных животных, оказался гораздо более надежен, чем считали его создатели. И нападавший ничего не мог поделать — одна сила натолкнулась на другую. Потом «оно» отступило и исчезло так же незаметно, как и появилось.

Но это существо, у которого не было разума в том смысле, как это представляет себе человек, обладало способностью исследовать этот барьер. Силовое поле было зарегистрировано и исследовано. Первая попытка была неудачной. Теперь все уже было готово ко второй в гораздо большей степени, чем месяц назад, когда эти существа появились здесь в первый раз и разбудили древнего сторожевого пса Джумалы.

Глубоко в темноте леса на склоне горы что-то двигалось. Существа бормотали во сне, бессознательно восставая против приказа, которого они хотя и не понимали, но беспрекословно повиновались ему. Когда забрезжило утро, все они собрались и пошли в новое наступление не на лагерь, а на того единственного, кто остался без защиты. На юношу, спящего в узкой норе между корнями дерева, — дерева, которое не упало, когда спасательный бот совершил посадку.


Хьюму снова повезло. Когда забрезжило утро, дождь снова прекратился. Небо было в облаках, но он считал, что днем облака должны разойтись. Бешено несущийся поток воды в реке поможет Чембриссу в его поисках. Обычно убежище водяных кошек было на берегу, но, если уровень воды поднимался, они покидали его. Если охотники пойдут вдоль реки, они легко могут найти следы одной из водяных кошек.

Они отправились в путь. Хьюм шел впереди, вплотную позади него следовал Чембрисс. Ровальд, следуя древней традиции, замыкал группу. Чембрисс взял с собой иглоружье. Старнс, несмотря на то что он слегка нервничал, был без оружия и взял с собой только голографическую камеру, пристегнув ее к узкому кожаному ремню. Иктизи взял с собой электроудочку, которая находилась в сумке у него на поясе, хотя Хьюм и обратил внимание на то, что из-за быстроты течения рыбачить в глубоких местах было нельзя.

Недалеко от лагеря они наткнулись на несомненный след, который могли оставить широкие лапы водяной кошки. Следы отпечатались так четко, что Хьюм понял, что зверь должен был находиться неподалеку от них. Отпечатки были глубокими, и расстояние между ними было длиной в руку.

— Достаточно велика! — удовлетворенно воскликнул Чембрисс. — И эти следы идут прочь от реки!

Хьюм задумался. Водяные кошки с красным мехом хотя и вылезали из своих нор, но они обычно никогда по своей воле не отходили так далеко от воды. Он поднялся на холмик и осмотрел ровное пространство между рекой и далеким лесом.

Трава была достаточно высока, чтобы укрыть животное таких размеров. Впереди были два куста. Оно легко могло спрятаться там и ждать преследователей — но почему оно это делало? Оно не было ранено, не могло испугаться их — у него не было совершенно никаких оснований устроить засаду.

Старнс и Иктизи немного отстали, и Старнс сделал снимок своей камерой. Ровальд остановился. Он вытащил свой лучевик, когда Хьюм махнул ему рукой. Каждое действие, противоречившее повадкам животного, сразу же казалось охотнику подозрительным.

Хьюм спустился с холмика и пошел по следам. Они были все свежее и свежее. И они все еще вели к лесу. Еще раз махнув рукой, он последовал за Чембриссом. Тот тотчас же прислушался. Несмотря на все свое любопытство, Хьюм оставил след и пошел в обход, пока не достиг такого места, откуда мог наблюдать за кустами. Никаких признаков животного, только следы, ведущие в лес. И если они пойдут по ним дальше, то быстро наткнутся на спасательный бот.

Он решил рискнуть. Когда ближайшее дерево оказалось не более чем в двух метрах от него, рука человека внезапно поднялась вверх, и Чембрисс указал, в какой куст он хочет выстрелить.

Но это бесформенное нечто, цвет которого только с трудом можно было отличить на фоне растительности, не было водяной кошкой. Прозвучал тонкий, внезапно оборвавшийся вскрик. Потом существо отползло назад и исчезло в кустах.

— Черт побери, что же это было? — спросил кто-то.

— Я не знаю, — ответил Хьюм, пожав плечами, и приблизился на несколько шагов. Потом он вытащил иглу от ружья Чембрисса из ствола дерева. — Но больше не стреляйте хотя бы до тех пор, пока не будете точно знать, в кого вы целитесь.

Глава 5

Влага от ночного дождя повисла в ветвях и мелкими капельками осела на коже Ринча. Он лежал на толстой ветке и старался перевести дух. И он все еще слышал эхо удивленного крика, который донесся до него со стороны людей, что шли по лесу к высоко вздымающемуся стабилизатору посадочного бота.

Он попытался понять, почему бежал от них. Это были представители его собственной расы, они избавят его от одиночества этого мира, в котором он сам был единственным человеческим существом.

Но этот высокорослый человек — человек, который вел группу к прогалине, где находился спасательный бот… Ринч дрожал, иглы дерева царапали его кожу. Когда он увидел этого человека, его явь и сон внезапно снова смешались, и он ударился в паническое бегство. Это был человек из комнаты — человек со стаканом!

Когда биение сердца юноши успокоилось, он смог связно обдумать все происшедшее. Сначала он не смог найти нору хищника. Потом следы на почве, на том месте, где он упал, и спасательный бот — они были тут, как он их помнил. Но неподалеку от маленького корабля он обнаружил еще кое-что — лагерь с убежищем из лиан и ветвей, а в нем пожитки, которые, может быть, собрал какой-то переживший кораблекрушение.

Этот человек вернется — в этом Ринч был уверен, но он слишком устал, чтобы бежать дальше.

Да, ответ на все загадки был связан с этим человеком. Если теперь он вернется на поляну, где находится спасательный бот, он рискует быть захваченным в плен — но он должен все узнать. Ринч очень внимательно обследовал окрестности. Его следы отпечатались во мху между деревьями. Но, может быть, отсюда есть другой путь. Он осмотрел ветви соседних деревьев.

Но путь был только один. Ринч вздрагивал, и на спине его выступил холодный пот, когда он вспугивал какого-нибудь древесного обитателя. А потом он установил, что на месте падения бота были и другие.

Он прижался к стволу дерева, когда увидел круглое нечто, которое находилось на дереве под ним. Он был уверен, что это существо по меньшей мере таких же размеров, как и он сам, если бы он тоже мог свернуться таким образом. Грозные когти существа сказали ему, что это существо могло быть очень опасным противником.

Но оно не делало никаких попыток преследовать его, и у Ринча вспыхнула надежда, что оно только охраняет свое убежище. Не спуская глаз со странного шара, юноша медленно отступил, шаг за шагом внимательно всматриваясь в чужое существо на тот случай, если оно решит покинуть свое место. Но оно не двигалось, и он осмелился спуститься на землю, чтобы обойти ствол, как вдруг услышал сверху какой-то звук. Теперь он взглянул в направлении лагеря.

В жалком укрытии, где только что находился этот шар, на который он смотрел, теперь скрывалось другое существо! Только это существо больше не пряталось среди листьев. У него были четыре конечности, его длинные руки достигали согнутых коленей, и по внешнему облику оно несколько напоминало человека, если у человека мог быть такой густой мех.

Голова его начиналась сразу же от плеч, словно у этого существа была очень короткая шея или ее не было совсем. Голова его по форме напоминала грушу, удлиненный конец которой терялся между плеч. Глаза и нос находились на ее широкой части, и огромный рот дополнял эту карикатуру на человека.

Глаза его были похожи на черные отверстия, и в них нельзя было различить ни зрачка, ни радужки, ни белков. Нос представлял собой черную, совершенно круглую трубку, выступающую сантиметра на три. Существо это было гротескным, странным и жутким, но оно не делало ни одного враждебного движения. Оно не поворачивало головы, и Ринч не знал, видит ли оно его или нет.

Но оно знало, что Ринч тут, в этом он был уверен. И оно ждало… кого?

Секунды шли одна за другой, и Ринч начал думать, что оно ждало не его. Он храбро ухватился за лиану и снова вскарабкался на дерево.

Минутой позже он обнаружил, что здесь находятся по меньшей мере два таких существа, следящих за лагерем, и что линия их постов проходит между ним и долиной, где находится спасательный бот. Он отступил подальше в лес и начал высматривать окольный путь, который вывел бы его из окружения. Теперь ему хотелось бы присоединиться к людям его собственной расы, которых он видел, независимо от того, были ли эти мужчины его возможными врагами или нет!

Между тем животные все плотнее окружали долину. День уже клонился к вечеру, когда он спустился на несколько миль вниз по течению реки. Покинув лес, он больше не видел ни одного из этих животных. Он надеялся, что они по своей воле не станут покидать деревья, где они могли укрыться в листве.

Ринч выбрался на берег реки и заполз за куст, чтобы из этого укрытия наблюдать за прилегающей местностью. Тут находился космический корабль, нос которого был направлен в небо, а неподалеку от него располагалось несколько куполообразных палаток. В центре круга, образованного палатками, пылал костер, у которого сидело несколько мужчин.

Теперь, оставив позади себя лес и животных, Ринч хотел подойти поближе, но все время колебался, не решаясь покинуть свое убежище, подойти к костру и попросить выручить его из того положения, в которое он попал.

Человек, которого он искал, стоял возле костра и только что надел нечто вроде куртки, на груди которой был прикреплен маленький ящичек. В руках у него было иглоружье. Судя по жестам, которые видел Ринч, он хотел навязать свое решение остальным. Но потом покачал головой и стал ходить от тени к тени. Один из мужчин следовал за ним, но, когда они дошли до столба, находящегося у палаток, они остановились, и один из них исчез в темноте.

Ринч пригнулся за одним из кустов. Мужчина направился к реке. Узнали ли они о его присутствии здесь и хотели найти его? Но подготовка, которую проделал этот великан, была обычной подготовкой к патрулированию.

Животное! Может, мужчина хотел выследить его? Но это было бессмысленно. Ринч пропустил человека и следовал за ним, пока лагерь не остался так далеко позади, что другие не могли помешать ему, и тот расстегнул куртку!

Руки Ринча сжались в кулаки. Он понял, что было действительностью, а что сном! Мужчина должен знать это, и он все скажет ему!

Но он упустил чужака из поля своего зрения. Он, казалось, оставшись один, растворился в темноте. Внезапно Ринч услышал плеск воды неподалеку от своего убежища. Мужчина из лагеря решил воспользоваться для передвижения рекой.

Несмотря на всю свою осторожность, Ринч почти выдал себя, когда он обогнул куст, находящийся ближе к воде. Он рос наполовину на берегу, наполовину в русле реки. В последнюю секунду тихий шорох сказал ему, что мужчина взобрался на плавающий обломок дерева.

Ждал ли он его? Ринч замер. Он был так поражен, что в первое мгновение ничего не мог понять. Потом до него дошло, что он видит силуэт чужака, который с каждым мгновением становился все четче и светлее.

Его окружало бледно-голубое сияние. Шевельнулась тень руки, сияние замерцало и рассыпалось крошечными искорками.

Ринч взглянул на себя самого — теперь эти искорки двигались вокруг него, покрывая его руки, бедра и грудь. Он снова отступил в кусты, а искорки все еще окружали его. Но теперь их сияние было недостаточно ярким, чтобы кто-нибудь мог увидеть его. Ринч видел, как искры парили над растениями, вокруг ствола дерева, на котором сидел мужчина, вокруг камней и кустов. А вокруг чужака рой был таким густым, словно его тело притягивало их как магнит. Он все еще махал рукой, и искры все еще двигались, и было достаточно светло, так что Ринч увидел, что пальцы другой руки чужака что-то делают с ящичком, укрепленным у него на груди.

Потом пальцы перестали манипулировать с кнопками на ящичке, и Ринч осмелился поднять голову. Он услышал постепенно затихающий звук. Не крик животного — а что?

Пальцы чужака снова забегали по кнопкам ящичка. Может быть, таким образом чужак передавал кому-то сообщение? Ринч наблюдал, как он проверил прибор на своем поясе и положил иглоружье на сгиб руки. Потом мужчина покинул берег реки и направился к лесу.

Ринч вскочил, и губы его шевельнулись, чтобы предупредить чужака, но он не издал ни звука. Он мелкой рысью побежал за чужаком. Было еще достаточно времени, чтобы остановить мужчину, прежде чем он подвергнется опасности, поджидающей его под деревьями.

Но чужак был осторожен, словно он понимал, что его ждет. Он медленно крался в северном направлении и тщательно избегал невысоких кустов, встречающихся ему на пути. Он пока еще двигался по открытой местности, и Ринч не отважился приблизиться к нему.

Они двигались параллельно кромке леса и наконец достигли второй реки, в которую впадала первая. На этом месте мужчина присел между двух камней, и все указывало на то, что он намеревается задержаться там на некоторое время.

Ринч нашел место, откуда он хорошо видел чужака.

Крошечные искорки собрались в облачко и повисли над камнями. Но Ринч, мудро предвидев это, спрятался за куст, и его листья должны были удержать искры, которые теперь повисли над его наблюдательным постом туманным мерцающим облачком.

Наконец он заснул, а когда проснулся, уже наступил солнечный день. Он снова удивился. Что-то здесь было не так. Он видел зелено-голубое небо вместо четырех грязных стен.

Потом он вспомнил и испуганно вздрогнул. Он рассердился на себя за то, что все проспал. След чужака невозможно было пропустить. Тот не вернулся назад, как опасался Ринч, а направился на восток. Об этом говорили следы, четко отпечатавшиеся на влажной почве. Какую цель преследовал этот мужчина? Может быть, он хотел пересечь лес, двигаясь вдоль русла реки?

Теперь Ринч рассматривал эту проблему со своей точки зрения. Мужчина с космического корабля не принял никаких мер, чтобы скрыть свой след. Напротив, казалось, что он буквально старается оставить за собой цепочку хорошо различимых следов. Может быть, он предполагал, что Ринч последует за ним, и он по какой-то причине уводил его подальше отсюда? Или он оставлял за собой следы, чтобы по ним кто-то другой нашел путь в лагерь?

Если он теперь и дальше следовал вдоль рек, он явно хотел, чтобы его обнаружили. Ринч осмотрел берег поблизости. Маленькие группки невысоких деревьев и высоких кустов сменяли друг друга — идеальное укрытие.

Едва он покинул свое укрытие, которым пользовался для ночлега, как услышал крик водяной кошки. На кошку напал какой-то враг, и она была в ярости. Ринч зигзагами побежал от куста к кусту. Когда он добежал до берега реки, ненавидящее шипение и крики кошки внезапно смолкли.

Мужчина из лагеря подвергся нападению с трех сторон — самой водяной кошки и двух ее котят. Теперь три красных тела, неподвижно вытянувшись, лежали на песке, а чужак, тяжело дыша, опирался о скалу. В тот момент, когда Ринч увидел его, он нагнулся, чтобы подобрать свое оружие, которое уронил, а потом оттолкнулся от скалы и, спотыкаясь, побрел к воде — прямо в другую ловушку Джумалы.

Он поднял ногу для следующего шага и ступил на скользкое место. Он упал лицом вниз, когда его нога попала в нору хищника. С испуганным вскриком мужчина снова выронил свое оружие и бешено забил вокруг себя руками. Он уже до колен, а потом и до бедер погрузился в искусственно насыпанный сыпучий песок ловушки. Но при этом он все же не потерял головы и резко перебросил свое тело с одного места на другое, чтобы таким образом попытаться освободиться.

Ринч встал и медленно, но решительно пошел к кромке воды. Мужчина, уже наполовину засыпанный, лежал, вытянув руки в стороны и пытаясь ухватиться за какой-нибудь камень, который был достаточно велик для того, чтобы выдержать его вес и не сдвинуться с места. После первого испуганного крика он больше не издал ни звука, но теперь, когда он увидел Ринча, глаза его расширились, а рот широко открылся.

Ящичек на его груди зацепился за камень, который мужчина в отчаянии подтащил к себе. Брызнули искры, и чужак лихорадочно попытался расстегнуть лямку ремня и отбросить прибор от себя. Ящичек ударился о мертвую водяную кошку, вспыхнул и опалил ее шкуру. Ринч некоторое время совершенно равнодушно смотрел на это, потом протянул руку к иглоружью. Он вырвал его у пленника. Мужчина взглянул на него, выражение его лица не изменилось, так как Ринч не стал направлять оружие на его бывшего владельца.

— Я думаю, — голос Ринча резко и как-то весело прозвучал в его собственных ушах, — теперь мы можем с вами поговорить обо всем, что со мной произошло за это время.

Мужчина кивнул.

— Как хотите, Броуди.

Глава 6

— Броуди? — Ринч опустился возле мужчины на корточки.

Эти серые глаза на темно-коричневом лице чужака ярко сверкали и немного затягивали, и Ринч увидел в них нечто вроде триумфа.

— Вы нашли меня? — спросил он.

— Да.

— Почему?

— Мы нашли спасательный бот — нам хотелось знать, уцелел ли кто-нибудь после катастрофы.

Ринч машинально покачал головой.

— Нет… Вы знали, что я нахожусь здесь. Потому что вы сами доставили меня сюда! — теперь это вылилось наружу.

Но и на этот раз на лице мужчины не было видно никаких следов удивления.

— Вы знаете. — Ринч нагнулся вперед, стараясь оставаться вне досягаемости рук мужчины. — Я вспомнил себя настоящего.

Теперь он заметил искорку, вспыхнувшую в глазах чужака. Тот тихо спросил:

— Что же вы вспомнили, Броуди?

— Достаточно, чтобы понять, что я не Броуди. Что я не прилетел сюда в спасательном боте и что не я построил этот лагерь на поляне.

Он протянул руку к прикладу иглоружья. Какой бы мотив ни был для того, чтобы им двигали взад и вперед, как шахматной фигурой в этой странной игре, но он знал, что это было достаточно серьезно и опасно.

— На этот раз у вас нет стакана.

— Итак, вы действительно все помните. — Мужчина становился все спокойнее. — Хорошо. Нам не придется кардинально изменять наши планы. У вас на Науатле нет ничего, ради чего вам стоило бы туда возвращаться — разве что вам очень понравился «Звездопад». — Голос его звучал холодно и презрительно. — Если вы будете вместе с нами играть в эту игру, вы получите для себя огромную выгоду. — Он остановился, и взгляд его застыл на юноше.

Науатль. Ринч задумался. Он был на Науатле или в нем — это планета? Город? Если верить этому человеку и тому, что он вспомнил — итак, это уже больше, чем обрывки памяти..

— Вы высадили меня здесь, а потом пришли снова, чтобы найти меня. Зачем? Почему этот Ринч Броуди так важен для вас?

— Почти миллиард кредитов! — Мужчина с корабля раскинул руки в стороны, чтобы не погрузиться еще глубже. — Миллиард кредитов, — медленно повторил он.

Ринч рассмеялся.

— Вам придется придумать что-нибудь более правдоподобное, чем это.

— Ставки должны быть еще выше, чтобы быть для нас выгодными, не правда ли? Вы стали Броуди, незаконно получив его сознание.

Ринч не произнес ни слова. Если они ему это когда-нибудь и говорили, это прошло мимо него, затерялось в лабиринте других вещей, которые были внесены в его мозг и запечатлены там. Но чужак не должен знать, что он не помнит об этом.

— Вам нужен Броуди, чтобы получить миллиард кредитов. Но теперь у вас нет Броуди!

К его удивлению, пленник в земляной ловушке рассмеялся.

— У меня будет Броуди, если он будет мне нужен. Лучше подумайте о значительной части этого миллиарда кредитов, юноша, подумайте о ней.

— Я думаю о ней.

— Вы знаете, думать в одиночку это не дело. — В голосе чужака впервые послышалось что-то похожее на волнение.

— Вы думаете, я нужен вам? Я так не считаю. Я не хочу быть шахматной фигурой, которую просто кто-то двигает по доске. — Это выражение вызвало у него другие воспоминания — дымное, переполненное помещение, где на грязном столе шла игра, — не искусственное воспоминание Броуди, а его собственное.

Ринч встал и снова начал подниматься по откосу, но прежде чем он достиг его верха, он оглянулся. Искореженный прибор все еще дымился там, куда чужак отбросил его. Теперь мужчина вытянул обе руки вперед и попытался дотянуться до камня, но ему не хватило несколько сантиметров. К его счастью, эта нора была пуста давным-давно. Постепенно ему удастся освободиться. Тем временем Ринч обследует окрестности в поисках убежища, где никто не смог бы обнаружить его, пока он сам этого не захочет.

Ища, он попытался вспомнить больше и связать всю полученную от человека с Науатля информацию воедино. Итак, ему произвели «промывку мозгов», внушили ему фальшивые воспоминания, принадлежавшие Ринчу Броуди, присутствие которого на этой планете должно принести кому-то миллиард кредитов. Он не мог понять, что эта была за игра, в которую в одиночестве играл этот космический странник, и кого он имел в виду, говоря о «нас».

Миллиард кредитов! Это была фантастическая сумма, а вся эта история была слишком невероятна.

Внезапно, почувствовав резкий укол, Ринч вскрикнул и переступил с ноги на ногу. Одно из крошечных вооруженных когтями существ было раздавлено. Он вовремя отскочил назад, прежде чем наступил на их кучку, окружившую какую-то падаль. Он взглянул на эту кучку покрытых чешуйками телец, яростно рвущих коготками чьи-то останки, и застонал.

Три мертвые водяные кошки лежали неподалеку от ловушки, в которую попал человек. Приманка, чтобы привлечь хищных насекомых к пленнику. Пустой желудок Ринча взбунтовался. Он отшатнулся и побелел. Надо надеяться, что еще не слишком поздно. Достигнув берега, он увидел, что мужчина смог справиться с поясом от ящичка и теперь торопливо бросал его и притягивал к себе, стараясь зацепиться за ближайший валун и попытаться освободить свое тело.

Ринч подбежал, ухватился руками за пояс и уперся ногами в почву. С его помощью чужак выкарабкался из норы и, тяжело дыша, упал наземь. Ринч обхватил мужчину за плечи и потащил его прочь от трупов водяных кошек. Он уже увидел первых пожирателей падали, ползущих сюда.

Мужчина встал и взглянул на Ринча, который отошел на несколько шагов назад и теперь держал наготове иглоружье.

— Теперь, может быть, пришла моя очередь задавать вопросы?

Потом он проследил за взглядом Ринча. Труп одной из водяных кошек пошевелился, но не от последней судороги агонии, а под атакой насекомых.

— Спасибо, — чужак встал рядом с Ринчем. — Меня зовут Рас Хьюм. Мне кажется, что я тебе до сих пор не представился.

— Это неважно. Во всяком случае, я не тот, кого вы ищете, я не Броуди.

Хьюм пожал плечами.

— Обдумайте все это, Броуди, обдумайте получше. Пойдемте со мной в лагерь и…

— Нет, — оборвал его Ринч. — Вы идете своей дорогой, а я своей.

Мужчина рассмеялся.

— Не все так просто, юноша. Мы впутались в такое дело, из которого выпутаться не так-то легко, это тебе не тумблер переключить. — Он сделал шаг в сторону Ринча.

Юноша поднял ружье.

— Оставайтесь на месте! Вы во что-то впутались, Хьюм? Ну хорошо, сами заварили кашу — сами ее и расхлебывайте, а меня сюда нечего впутывать.

— Что вы будете делать? Спрячетесь в лесу?

— То, что я буду делать, это моя забота, Хьюм.

— Нет, и моя тоже. Я предупреждаю вас, юноша, так сказать, беспокоясь о том, чтобы помочь вам. — Он кивнул в направлении ловушки. — В лесу есть что-то такое, что здесь не появлялось, пока отряд Гильдии изучал планету.

— Животные! — Ринч шаг за шагом отступал назад, не спуская глаз с чужака. — Я видел их.

— Вы видели их! — Хьюм был сильно взволнован. — Как они выглядят?

Несмотря на желание как можно скорее отделаться от Хьюма, Ринч почувствовал, что он против своей воли со всеми подробностями отвечает на этот вопрос. Он понял, что хорошо помнит животное, которое скрывалось на дереве, а также другое, скрывающееся в листве, и множество других, которых он заметил на деревьях вокруг поляны.

— Никаких признаков разума. — Хьюм взглянул на лес вдалеке. — Детектор не обнаружил здесь никаких разумных существ.

— Эти животные — вы их не знаете?

— Нет. Но то, что вы видели, мне очень не нравится. Броуди, мне хочется заключить с вами перемирие. Гильдия считает Джумалу открытой планетой, и все имеющиеся у нас сведения подтверждают это мнение. Если же это не так, у нас будет очень много хлопот. Как ксеноохотник, я несу ответственность за тех трех штатских, что сейчас находятся в лагере.

В этом Хьюм прав, как с неохотой отметил про себя Ринч.

И охотник должен был учитывать все это, поэтому он повернулся к юноше и добавил:

— Самое безопасное место сейчас — это наш лагерь. Мы немедленно возвращаемся туда.

Но было уже поздно: послышался металлический шорох. Ринч вздрогнул и взял ружье на изготовку. Светящийся шар величиной примерно с кулак отскочил от камня и закатился в ямку следа, оставленного сапогом Хьюма. Потом в воздухе что-то сверкнуло, и второй шар упал на землю.

Шары, казалось, появлялись из воздуха. Переливаясь всеми цветами, они полукругом расположились возле обоих мужчин. Ринч нагнулся, и пальцы руки Хьюма схватили его за запястье, рванув его прочь от шаров.

— Не прикасайтесь к ним! — крикнул Хьюм. — И не смотрите на них! — Он потащил Ринча через пока еще не закрытый проход в их рядах.

Хьюм начал обходить насекомых, пожирающих трупы водяных кошек, не отпуская руки Ринча. Позади них послышался звук падения двух шаров. Оглянувшись, Ринч увидел, как один из них упал возле одного из трупов.

— Смотрите!

Шевелящийся ковер насекомых, покрывающий труп, перестал двигаться. Теперь сюда подкатились еще два шара, и пожиратели падали оставили свою добычу. Они собрались в стайку и потекли прочь. Сзади них катились горящие красные шары, к которым за это время прибыло подкрепление.

Правая рука Хьюма поднялась. Из конического дула его луче-вика извергся язык пламени и ударил в один из шаров. Луч отразился от него и попал в стайку пожирателей падали. Их чешуйчатые тельца превратились в пепел. Но шар покатился дальше, словно ничего не произошло.

— Быстрее! — рука Хьюма ударила по плечу Ринча с такой силой, что у того перехватило дыхание. Оба мужчины побежали.

— Что… что это за шары? — задыхаясь, спросил Ринч.

— Я не знаю, но в любом случае мне это не нравится. Если мы будем передвигаться по берегу реки, они окажутся между нами и лагерем.

— Теперь они между нами и рекой. — Ринч заметил в воздухе вспышку, и рядом с ними упал еще один шар.

— Они хотят окружить нас. Но это им не удастся. Посмотрите, там, впереди, где между двумя камнями застрял ствол дерева. Бегите туда и, если нам удастся достигнуть реки, заходите в воду. Я не верю, что эти штуки могут плавать, и, если они не плавают, думаю, нам удастся ускользнуть.

Ринч побежал, не выпуская из рук иглоружье. Он пробежал по стволу дерева, на который ему указал Хьюм, и спрыгнул в воду. Хьюм последовал за ним.

— Вниз по течению!

Ринч огляделся. Одна фигура… две, три… теперь все они были ясно видны, растительность больше не скрывала их. Животные наконец вышли из леса. Теперь они выпрямились и, выстроившись в ряд, медленно приближались к людям, их зеленый мех отсвечивал голубым под отвесно падавшими яркими лучами солнца. Они бесшумно и мгновенно появились, и от этих существ из леса исходило что-то жуткое и угрожающее.

— Бежим отсюда, и как можно быстрее! — мужчины побежали, преследуемые по пятам толпой зелено-голубых существ, которые все дальше и дальше отгоняли их от охотничьего лагеря к поднимающимся вдали горам. Так же, как шары погнали пожирателей падали, оторвав их от их мира, людей гнали теперь к какой-то неизвестной для них цели.

Они больше не видели и не слышали шаров с тех пор, как появились эти животные. И, достигнув изгиба реки, Хьюм и Ринч остановились и огляделись.

— Мы не можем их уничтожить с помощью иглоружья и лучевика?

Охотник покачал головой.

— Не убиваешь, — продекламировал он девиз Гильдии, — пока не уверен. Эти парни действуют методично, и эта методичность доказывает их разумность.

Наука об обращении с внеземными разумными и неразумными существами была частью обучения членов Гильдии. Несмотря на ту странную игру, что привела Хьюма на Джумалу, он все же выполнял устав Гильдии, и Ринч был готов предоставить решение ему.

Хьюм протянул юноше лучевик.

— Возьмите это и прикрывайте огнем наше отступление, но не стреляйте, пока я не скажу. Понятно?

Он подождал, пока Ринч кивнет ему в ответ, а потом медленным и размеренным шагом направился к существам. Рука Хьюма поднялась ладонью вверх, и он медленно обратился к ним на щелкающем основном инопланетном:

— Друг. — Это было все, что Ринч смог разобрать из произнесенный стандартной контактной заготовки.

Темные глаза замерли. Легкий ветерок пробежал по их шерсти на их широких плечах и длинных мускулистых руках. Ни одна голова не пошевелилась, ни одна из этих мощных челюстей не шевельнулась, чтобы издать какой-нибудь звук.

Хьюм остановился. Молчание было угрожающим, от этих чуждых существ исходило нечто угнетающее, и это нечто ощущалось почти физически.

Несколько мгновений они так и стояли: человек и чужие существа. Потом Хьюм повернулся и стремительно вернулся назад. Ринч отдал ему лучевик.

— Мы будем стрелять?

— Слишком поздно. Смотри!

Ряд зелено-голубых существ спускался к реке. Не пять или шесть, а дюжина… десятка два. Капли пота стекали по загорелому лицу охотника.

— Мы окружены — и нам остается только идти вперед.

— Но мы можем бороться с ними, — запротестовал Ринч.

— Нет. Пойдем вперед!

Глава 7

Прошло некоторое время, пока Хьюм нашел то, что искал. Островок посредине реки, совершенно лишенный растительности, просто поднимающуюся над поверхностью воды скалу. На ее боках виднелись трещинки, рытвины и пещерки, которые могли послужить им убежищем, если бы им пришлось сражаться. Их нельзя было обнаружить раньше, потому что было уже далеко за полдень и тени становились все длиннее и длиннее.

Но нападения не последовало, их, как стадо скота, гнали на северо-восток. Ринча охватила паника, потому что он хорошо знал, что нельзя недооценивать неизвестного врага.

Молча переглянувшись, они вскарабкались на самую вершину островка и залегли на площадке, которая была не более одного квадратного метра. Хьюм поднял бинокль к глазам, но направил его на горы вдалеке, а не на ту дорогу, по которой они пришли сюда.

Обеспокоенный, Ринч перебрался на другую сторону и стал изучать берег и реку. Существа были все так же спокойны, зелено-голубые фигуры, присевшие на корточки в траве на берегу.

— Ничего. — Хьюм опустил бинокль и взглянул на горы невооруженным глазом.

— Чего вы ждете? — спросил Ринч. Он был голоден, но не настолько сильно, чтобы отважиться покинуть островок.

Хьюм улыбнулся.

— Я не знаю. Но они гонят нас в этом направлении.

— Подумайте, — произнес Ринч. — Вы знаете эту планету. Вы уже были здесь раньше.

— Я был членом исследовательского отряда, который осматривал эту планету для Гильдии.

— Тогда вы должны были тщательно обследовать ее. Как же случилось, что вы ничего не узнали об этих существах? — Он указал на их преследователей.

— Есть вопросы, которые следовало бы задать паре-другой наших экспертов, — ответил Хьюм. — Детекторы не зарегистрировали здесь никакой разумной жизни.

— Никакой разумной жизни. — Ринч некоторое время подумал, а потом высказал единственное объяснение: — Ну хорошо, тогда наши голубокожие друзья, должно быть, пришли извне. Может быть, кто-нибудь другой с другой планеты устроил здесь себе базу и не терпит около нее ничье присутствие?

Хьюм задумчиво взглянул на него.

— Нет. — И он замолчал. Он сел и извлек из своего пояса цилиндрический сосуд. Потом он вытряхнул из него четыре таблетки и две из них отдал Ринчу. Две другие он положил себе в рот. — Вита-блок… действует двадцать четыре часа.

Таблетки, входящие в обычный рацион всех исследовательских групп, были, конечно, совершенно безвкусны. Несмотря на это, Ринч проглотил их, и они с Хьюмом снова спустились к самой поверхности реки. Охотник зачерпнул пригоршню воды из реки, вылил ее в углубление в камне и добавил туда щепотку очищающего порошка.

— Когда стемнеет, — сказал он, — может быть, нам удастся проскользнуть через их линию.

— Вы так думаете?

Хьюм улыбнулся.

— Нет… но когда-нибудь нам тоже должно повезти. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания идти туда, куда они нас гонят. — Он взглянул на небо. — Мы будем сторожить и спать по очереди. Прежде чем стемнеет, нет ни малейшего смысла предпринимать что-нибудь, потому что наши друзья слишком активны. Хотите сторожить первым?

Когда Ринч кивнул, Хьюм спрятался в щель, как мышь в свою норку. Он тотчас же заснул, словно был в состоянии приказать своему мозгу засыпать по его желанию. Ринч несколько раз взглянул на него, потом вскарабкался немного повыше, чтобы лучше видеть окружающее.

Животные все еще были на берегу. Их терпение поразило его уже тогда, когда он впервые увидел их в лесу. Ничто не двигалось, не слышно было ни звука. Они просто были здесь — и наблюдали. И Ринч не верил в то, что ночь притупит их бдительность.

Он откинулся назад и голой спиной почувствовал шероховатость скалы. В руке его было самое действенное и эффективное оружие, которое допускалось в пограничных мирах. Здесь, на своем посту, он мог одновременно наблюдать за врагом и размышлять.

Хьюм сначала высадил его здесь, снабдив памятью Ринча Броуди, и наградой за это должен быть миллиард кредитов. Подготовка всего этого стоила огромных затрат, но награда им соответствовала.

Так Ринч Броуди оказался на Джумале, и Хьюм вместе со свидетелями прибыл сюда, чтобы найти его. Ринч молча поздравил себя с этим логическим анализом. Ринча Броуди как потерпевшего кораблекрушение должны были обнаружить на Джумале. Но все пошло не так, как запланировал Хьюм.

Сначала Ринч был убежден в том, что он не должен был знать того, что на самом деле он не был Ринчем Броуди. В течение нескольких мгновений он спрашивал себя, почему его сознание функционирует не так, как было запланировано, но потом снова вернулся к проблеме своих отношений с Хьюмом.

Нет, ксеноохотник, несомненно, ожидал найти здесь потерпевшего кораблекрушение, который не имел никакого понятия о своей двойной роли. А теперь еще эти существа, которых несколько месяцев тому назад люди Гильдии не смогли обнаружить.

Ринч почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Заговор Хьюма был чем-то, что он еще мог понять, но молчаливые существа были чем-то иным и представляли собой непосредственную и все время присутствующую угрозу.

Ринч медленно продвинулся вперед и взглянул на туман, клубящийся над рекой. Хотел бы он, чтобы все другие загадки разрешились бы так же легко, как и загадка его появления на Джумале и его странных воспоминаний.

Туман представлял собой дополнительную опасность. Если он станет еще гуще, существа на берегу под его прикрытием могут подойти еще ближе, иглоружье хотя и было эффективным оружием, но его можно было использовать только против того противника, которого видишь. Если же он будет стрелять во врага вслепую, то быстро израсходует все заряды, а поражение цели будет весьма проблематично.

Но, с другой стороны, они сами могли воспользоваться этим туманом для того, чтобы прикрыть свое отступление? Он уже хотел предложить это Хьюму, когда в их странном поединке с чужаками появился новый фактор.

Внезапная вспышка… еще одна, потом еще… вспышки следовали по течению реки. Теперь они приблизились к их островку. Они возникали словно из ничего, так же, как и во время первого появления шаров.

Шары и яркие вспышки на воде должны были быть как-то связаны друг с другом. И они представляли для людей новую опасность. Ринч тщательно прицелился и выстрелил в огонек, который задержался у края скалы в том месте, где русло реки снова сходилось. Ринч внезапно осознал, что огоньки движутся против течения — они плыли против течения, словно были снабжены какими-то моторчиками.

Он выстрелил, но огонек остался на месте, и рядом с ним внезапно появился другой. И тогда на скале внизу что-то произошло. Так же как раньше на суше бежали от шаров пожиратели падали, и теперь на скале появились спасающиеся бегством водные обитатели. И они карабкались вверх… Цвет огоньков изменился — сначала они были белыми, а теперь стали красно-оранжевыми…

Ринч нащупал рукой щель в скале и обнаружил там камень. Он со всей силой запустил его в огонек под ним. Ярко-красный взрыв света — и первый огонек исчез…

Где-то в камнях на берегу прозвучал резкий крик, и что-то, описав высокую дугу, прыгнуло в воду. Теперь шлейф тумана закрыл огонек от Ринча. И огонек этот с трудом просматривался сквозь туман. Ринч сполз со своего места и потряс Хьюма.

Ксеноохотник мгновенно проснулся, это была его привычка, выработанная постоянным пребыванием в малоисследованных окраинных мирах.

— Что?..

Ринч подполз к нему. Туман становился все гуще, но теперь на воде танцевало множество этих странных огоньков. Они растеклись по обе стороны острова, взяв его в кольцо. Внезапно, прямо перед ними из воды появились темные фигуры и начали медленно подниматься вверх по скале к крошечной площадке, где стояли два человека.

— Это шары, я думаю, теперь они движутся по реке. — Ринч нашел другой камень, снова тщательно прицелился и запустил его во второй огонек. — Иглоружье не оказывает на них никакого действия, — объяснил он. — А камни оказывают… не знаю почему…

Они обыскали трещины в скале, нашли несколько камней величиной с кулак и приготовили их, в то время как огоньков становилось все больше и больше, и они все плотнее и плотнее окружали остров с обеих сторон. Внезапно Хьюм вскрикнул и направил свой лучевик вниз. Молния выстрела разорвала мрак ночи…

С резким криком прямо от скалы под ними отскочила темная тень. Отвратительный запах, к которому теперь примешался запах горелого мяса, заставил их закашляться…

— Водяной паук! — объяснил Хьюм. — Если эти пауки заберутся сюда и нападут на нас…

Он ощупал свой пояс, нашел что-то и бросил вниз. Внизу разлился ливень ярких искр.

В тех местах, где эти искры касались скалы, вспыхивали яркие языки пламени и освещали кошмарных тварей, кишащих у подножия островка.

Ринч выстрелил из своего иглоружья. Лучевик Хьюма стрелял без перерыва. Животные выли и визжали или умирали беззвучно, но они все еще пытались достичь вершины скалы. Некоторые из них были похожи на пожирателей падали огромных размеров величиной с водяную кошку. Были тут и многоногие, покрытые мехом твари с двойными челюстями и кольцом фосфоресцирующих глаз, окружающих их тело. Казалось, что вся фауна Джумалы восстала против них.

— Огоньки… стреляй по огням, — приказал Хьюм.

Ринч понял его. Огни были именно тем, что выгнало из реки этих тварей. Если они исчезнут, может быть, большинство осаждающих их существ вернется обратно в свою стихию. Он отложил иглоружье. Потом схватил камни и постарался разбить как можно больше огоньков.

Хьюм стрелял в тех существ, которые карабкались к ним снизу, и только изредка прерывал свой уничтожающий огонь, чтобы снова бросить вниз гранату и осветить поле боя. На мгновение казалось, что водяные существа вне их собственной среды обитания вот-вот сдадутся на милость победителя, но, несмотря на это, их численное превосходство нельзя было недооценивать.

Ринч пробил обширную брешь в кольце огоньков. Но ему было видно сквозь туман, как появлялись все новые и новые огоньки и занимали места уничтоженных. Может быть, они гнали сюда водяных обитателей издалека, чтобы усилить мощь атаки. Кроме бреши, которую пробил Ринч, они были полностью окружены…

— Ого! — Это был голос Хьюма. Его лучевик нашел цель прямо под их площадкой… Одна из когтистых ног уцепилась за обломок камня, но сорвалась, и тварь свалилась в воду.

— Вверх, — приказал Хьюм. — Поднимаемся вверх!

Ринч захватил с собой как можно больше камней и прижал их левой рукой к груди, потом они оба торопливо вскарабкались на крошечную площадку на самой вершине островка…

В пламени световой гранаты, которую бросил охотник, они увидели, что большая часть скалы под ними покрыта жуткими живыми существами…

Там, куда попадал луч оружия Хьюма, море животных буквально вскипало, живые пожирали мертвых и дрались из-за добычи. И враг все приближался и приближался.

— У меня осталась только одна световая граната, — сказал Хьюм.

Еще одна световая граната — потом они останутся в полной темноте, а враг, скрывающийся в тумане, подбирается все ближе и ближе.

— Видят ли они нас тут, наверху? — спросил Ринч.

— Они или те, кто их гонит сюда? Мы уже знаем, что они делают…

— Вы думаете, что им и раньше приходилось делать это?

— Я в этом уверен. Спасательный бот там, позади нас, он сел благополучно, и в его кладовых нет припасов.

— Они забрали их с собой, — предположил Ринч.

— Нет, может быть, здесь и совершили когда-нибудь посадку потерпевшие кораблекрушение, но мы не нашли никаких следов их. И я думаю, зачем…

— Но ведь люди вашей Гильдии были здесь, и они никого не видели.

— Я знаю, — голос Хьюма звучал неуверенно. — Тогда здесь не было никаких следов.

Ринч бросил свой последний камень и услышал, как он совершенно бесполезно ударился о скалу. Хьюм сжимал в руке какой-то предмет…

— Последняя световая граната!

— Что это? Там, на той стороне?

В темноте на берегу реки Ринч заметил свет, совершенно не похожий на тот дьявольский огонь на реке.

Хьюм поднял лучевик и ответил серией выстрелов в небо.

— В укрытие! — металлический голос прозвучал над водой. Хьюм сложил руки рупором ко рту и крикнул в ответ:

— Мы здесь, наверху — здесь нет укрытия!

— Тогда ложитесь — мы стреляем!

Они легли на живот и вжались в узкую площадку друг возле друга. Даже через плотно сомкнутые веки Ринч увидел яркое солнце, созданное человеком, которое вспыхнуло сначала слева от островка, потом справа, уничтожая осаждающих их тварей.

Даже шары, похоже, пострадали от этого моря пламени. Осторожно поднявшись, Хьюм и Ринч увидели далеко под собой горстку далеко разбросанных и пожелтевших шаров…

Они все еще задыхались, кашляли и терли глаза, слезящиеся от поднимающегося вверх смрадного дыма.

— Над вами флиттер!

Голос доносился откуда-то сверху. Оттуда к ним спустился трос с прикрепленным к нему спасательным поясом, а другой размотался прямо у них на глазах.

Они одновременно схватили веревки и застегнули пояса.

— Поднимайте! — крикнул Хьюм. Тросы натянулись, и оба мужчины поднялись вверх, и все еще невидимый флиттер направился к восточному берегу.

Глава 8

Серые стены вокруг тускло светились. Он лежал на спине в пустой каюте. Надо постараться встать прежде, чем придет Дар-фу и поднимет его на ноги.

Вай моргнул. Это была вовсе не каморка в «Звездопаде», об этом ему говорили его глаза и нос. Все окружающее его было намного чище и привлекательнее.

Он резко поднялся и удивленно огляделся. Единственной одеждой на нем была набедренная повязка, закрепленная широким поясом. На ногах — грубо сделанные сандалии, и его ноги до самых бедер покрыты бесчисленными царапинами, шрамами и затянувшимися ранами.

С трудом — его дух, казалось, был так же истощен, как руки и ноги, — он попытался все вспомнить. И начал медленно связывать в своей памяти одну картину с другой.

Вчера ночью или вечером Ринч Броуди был заперт здесь. И это «здесь» было складским помещением на корабле, принадлежавшим некоему Вассу. Там был пилот Васса, который при помощи флиттера подобрал их с островка посредине реки, где к ним подбирались чудовища…

Их доставили к укрепленному лагерю, в укрытие Васса. Теперь он пленник с весьма сомнительным будущим, полностью зависящим от Патрона и человека по имени Хьюм.

Хьюм, ксеноохотник, не выказал никакого удивления, когда Васс внезапно появился перед ним в свете прожектора и приветствовал спасенных.

— Я вижу, вы были на охоте. — Его взгляд переходил с Ринча на Хьюма и обратно.

— Да, но это неважно.

— Неважно? Что же тогда важно?

— Это не свободный мир. Я должен сообщить об этом. Уберите отсюда моих гражданских, прежде чем с ними что-нибудь случится!

— Я всегда считал, что миры, предназначенные для сафари, свободны, — возразил Васс.

— Но здесь все не так. Почему — я сам не знаю. Но я должен сообщить об этом, и штатские должны…

— Не так быстро, — голос Васса звучал мягко. — Такое сообщение заинтересует Патруль, не так ли?

— Конечно… — начал Хьюм, но внезапно осекся.

Васс улыбнулся.

— Вот видите, уже начались сложности. Мне не хочется давать объяснения Патрулю, вам, несомненно, тоже, мой друг, нет, вы только подумайте, что может последовать за всем этим.

— Если бы вы сами не прибыли бы на Джумалу, никаких затруднений не было бы. — Самоуверенность Хьюма была восстановлена, и он снова держал себя в руках. — Разве вам было недостаточно сообщений Ровальда?

— Я многим рискую, участвуя в этом проекте, — ответил Васс. — Кроме того, всегда полезно, если Патрон время от времени лично инспектирует работу своих людей. Это улучшает результативность. И, кроме того, хорошо или нет, что я сам прибыл на Джумалу, охотник? Или вы предпочли бы навсегда остаться на том островке?

— Если наш проект еще можно спасти, мы должны все полностью пересмотреть. В данный момент мы ничего не будем предпринимать. Нет, Хьюм, ваши штатские уже давно заметили, что вы вполне способны сами со всем справиться.

— А если им будет грозить опасность? — снова спросил Хьюм. — Когда сообщение о нападении чужих существ выйдет за пределы планеты, Патруль сразу же появится здесь.

— Вы забываете о Ровальде, — напомнил ему Васе. — Вероятность того, что кто-то из штатских может обращаться с передатчиком и может послать сообщение, исчезающе мала, и Ровальд позаботится о том, чтобы этого не произошло. Я вижу, вы захватили с собой и Броуди.

— Да…

— Нет! — Ему нечего было возразить на это в данный момент. В то мгновение, когда взгляд Васса упал на него, ему стало ясно, что он совершил ошибку.

— Это же самое интересное, — заметил Патрон со своей обычной обманчивой мягкостью. — Вы Ринч Броуди, потерпевший кораблекрушение с «Ларго Дрифта», не так ли? Я думаю, что ксеноохотник Хьюм объяснил вам, как мы заботимся о вашем благополучии, джентльхомо Броуди.

— Я не Броуди, — уже произнеся эту опасную для себя истину, он оказался достаточно благоразумным, чтобы остановиться на этом.

— И я нахожу это весьма любопытным. Если вы не Броуди, то кто же вы тогда?

Вот так это было. В тот момент он не мог сказать Вассу, кто он, и не мог увязать свои расплывчатые воспоминания и хаотически мелькающие образы воедино и объяснить их.

— А вы, ксеноохотник, — змеиный взгляд Васса снова остановился на Хьюме, — вы можете объяснить все это?

Какой-то порыв, который он сам никогда не смог бы объяснить, побудил Ринча встать на защиту Хьюма.

— Это не его вина, — взорвался он. — Я внезапно вспомнил.

Хьюм рассмеялся.

— Да, Васс, ваши техники не так хороши, как вам это казалось. Мальчик поступал. не так, как вы рассчитывали.

— Жалко. Но когда имеешь дело с людьми, всегда бывают ошибки. Пайк! — Один из трех других людей подошел к ним. — Отведи этого молодого человека на корабль и позаботься о том, чтобы с ним ничего не случилось. Да, действительно, очень жаль. Теперь мне надо подумать, что еще можно спасти.

Потом Вая доставили на корабль, выдали ему питание, а потом его оставили наедине с его мыслями в пустой каютке.

Почему он был так неописуемо глуп? Патрон такого ранга, как Васс, не мог сам бывать в таком притоне, как «Звездопад», но там, конечно, были его агенты. У него остались довольно четкие воспоминания об этом человеке и об его характере: жестокий, неумолимый и последовательный во всем…

Хотя шорох был тих, но в герметически закрытой пустой каюте пропустить его было невозможно. Этот шорох испугал Вая. Круглая дверь открылась, Вай присел на корточки, и единственным оружием, имевшимся в его распоряжении, была упаковка из-под рациона, которую он держал в руках. Хьюм вошел внутрь и снова закрыл за собой дверь. Он остановился, прижав ухо к стене. Очевидно, он к чему-то прислушивался.

— Ты, идиот с вареными мозгами, — голос охотника был не громче обычного шепота. — Неужели не мог вчера вечером не раскрывать рта? Теперь слушай внимательно. Это единственная возможность, оставшаяся у нас, и мы должны ею воспользоваться.

— Мы? — Вай был так удивлен, что чуть не вскрикнул.

— Да, мы! Но не так громко, проклятье! Вообще-то мне следовало оставить тебя здесь, чтобы ты научился держать язык за зубами. И если бы ты не был мне нужен, я бы так и сделал. Если бы не были в опасности штатские… — Он вздрогнул и снова приложил ухо к стене. Немного послушав, он продолжал: — Будь очень внимателен, я не буду повторять еще раз. Примерно через пять минут сюда придет Пайк и принесет вам еду. Я оставлю эту дверь не запертой. На другой стороне коридора есть еще одна каюта, такая же, как и эта. Постарайся спрятаться там. Когда он войдет сюда, запри дверь снаружи. Понятно?

Вай кивнул.

— Потом постарайся пробраться к шлюзу… Вот! — Он снял со своего плеча небольшую коробочку. — Это световая граната. На острове ты видел, как она действует. Когда доберешься до рампы за атомной лампой, брось ее. Это повредит силовое поле вокруг лагеря, и, как следствие, фейерверк отвлечет людей Васса. А ты тем временем беги к флиттеру. Ясно?

Флиттер — это же идеальное средство для бегства. Из лагеря, окруженного силовым полем, путь вверх был единственной возможностью спастись…

Хьюм взглянул на него, прислушался еще раз, а потом ушел. Вай лихорадочно сосчитал до пяти и последовал за ним. Каюта напротив была открыта, как и сказал Хьюм. Вай скользнул внутрь нее и стал ждать.

Он услышал, как приближается Пайк. Металлические подковки его сапог щелкали об пол. В руках у него был сосуд с рационом. Он прижал его к себе, отодвигая засов каюты, где раньше был Вай.

Вай услышал удивленный возглас, и это послужило для него сигналом к действию. Его кулак со всей силой, на которую он только был способен, вылетел вперед и с такой силой ударил Пайка, что тот влетел в каюту. Прежде чем он пришел в себя от испуга, Вай снова закрыл дверь и запер ее.

Юноша побежал по коридору к лестнице и с обезьяньей ловкостью спустился вниз, потом остановился у шлюза и попытался сориентироваться. Флиттер находился слева от него, атомная лампа, окруженный людьми, справа…

Вай вышел наружу и вытер мокрые от пота ладони о бедра. Бросив световую гранату, он не причинит никому особого вреда.

Он выбрал место на достаточном расстоянии от лампы, бросил гранату, чтобы ослепить охранников, и торопливо лег на землю.

Вспыхнула яркая молния… крики… Вай подавил желание оглянуться и помчался к флитгеру. Он распахнул дверцу его кабинки и втиснулся позади кресла пилота. Крики становились все громче — теперь он видел, как огненный язык метров десяти длиной, полыхнув, ударил в небо…

Через мгновение из стены пламени вынырнула черная фигура, подбежала к флиттеру, схватилась за поручни кабины и скользнула в кресло за пульт управления.

Пальцы Хьюма танцевали на рычажках и кнопках.

Флиггер с такой скоростью устремился отвесно в темное ночное небо, что Вай почувствовал, как его желудок подкатился к горлу.

Яркий луч бластера ударил им вслед, но было поздно. Вай услышал бормотание Хьюма, и флиттер поднялся еще выше. Теперь охотник наконец заговорил:

— По меньшей мере полчаса…

— Охотничий лагерь?

— Да.

Подъем вверх прекратился, и флиттер с захватывающей дух скоростью перешел на горизонтальный полет.

— Что это? — Вай внезапно нагнулся вперед, через плечо Хьюма.

Сорвались ли это звезды с их вечных орбит на небосводе? Светящиеся точки разной яркости, казалось, по дуге приближались к флиттеру.

Хьюм рванул рычаги управления. Машина снова совершила прыжок, поднявшись над этими движущимися огоньками. Но впереди, быстро приближаясь к флиттеру, затанцевали новые огоньки.

— Встречный курс, — пробурчал Хьюм больше для себя, чем для своего пассажира.

Машина снова ускорила свой полет, но внезапно равномерное гудение двигателя нарушилось, перешло в прерывистое стаккато отдельных тактов и смолкло совсем.

Хьюм лихорадочно манипулировал рычагами управления, на лбу его выступили капли пота.

— Он остановился… выключился!

Охотник перевел флиттер на снижение по пологой кривой, но вдруг шум двигателя послышался снова и опять стал равномерным.

— Нам надо лететь быстрее, чем они!

Но Вай боялся, что им снова придется столкнуться с неизвестной чужой силой. Шары так же, как раньше, плыли против течения, теперь поднимались в воздух вверх. Враг преследовал их.

Что-то внутри Хьюма было не готово принять это. Он все еще заставлял флиттер подниматься вверх, но напротив них всегда оказывались эти огоньки, которые делали бесполезными все усилия двигателя флиттера.

Вай не имел ни малейшего представления о том, где они сейчас находятся, где охотничий лагерь и где лагерь Васса. Он подумал о том, что и Хьюм не знает этого.

Хьюм включил интерком флиттера и крутил ручку настройки до тех пор, пока не принял сигналы автоматического маяка в охотничьем лагере. Его палец отбил кодовый знак на ключе прибора, потом охотник передал короткое сообщение.

— У Васса среди охотников свой человек, — объяснил он Ваю. — Он в такой же опасности, как и все остальные. Он не должен передавать никакого сообщения Патрулю, но он должен установить силовое поле, чтобы защитить штатских. Если он поступит иначе, на него автоматически падет обвинение в убийстве, когда позднее Гильдия расследует этот случай. Мое распоряжение теперь стало неотъемлемой частью корабельного архива и не может быть изъято оттуда. Большего в данный момент я не могу сделать.

— Мы все еще неподалеку от гор или уже нет? Вы хорошо ориентируетесь на местности? — не отступал от него Вай. Знания Хьюма теперь, вероятно, были их единственной надеждой.

— Я дважды прилетал сюда, но до сих пор ничего подобного не видел.

— Но, может быть, здесь все же что-то есть?

— Во всяком случае, во время первой экспедиции мы ничего здесь не заметили, — голос Хьюма звучал тихо и устало.

— Вы человек Гильдии, вам уже приходилось иметь дело с чужими разумными существами…

— Гильдия не имеет дела с обнаруженными разумными расами. Это дело Патруля. Мы вообще не должны садиться на планеты, на которых имеются неизвестные нам разумные формы жизни. Поэтому мы и должны сообщить об этом. При таких условиях нельзя проводить никаких сафари. Патруль объявил Джумалу открытой планетой, и наша собственная исследовательская экспедиция подтвердила эти выводы.

— Но если кто-то совершил здесь посадку уже после вашего отлета?

— Я так не думаю. Кроме того, на орбите вокруг Джумалы у нас есть спутник контроля, он автоматически засекает каждый производящий посадку корабль и регистрирует его. Но никакого сообщения об этом в Гильдию не поступало. Маленький корабль, такой как у Васса, может проскользнуть незаметно, как это Васс и сделал. Но для того чтобы доставить сюда всех этих существ и приборы, нужен тяжелый транспорт. Нет, это — туземцы. — Хьюм снова склонился над пультом управления и коснулся переключателя.

На пульте вспыхнула маленькая красная лампочка.

— Предупреждение радара, — объяснил Хьюм.

Итак, они по крайней мере не врежутся в какую-нибудь скалу. Слабое утешение, если подумать о других опасностях, которые им грозят.

Хьюм весьма своевременно включил радар. Огоньки, окружающие их, сверкали во все возрастающем темпе, и полет флиттера замедлялся все сильнее и сильнее по мере того, как автоматические приборы предупреждения взяли на себя управление флиттером. Рука Хьюма все еще лежала на рукоятках управления, но это была простая формальность, автоматика управления машиной в тысячу раз быстрее, чем человек.

Они постепенно теряли высоту и должны были удовлетвориться тем, что автоматика, следуя указаниям радара, решила, что этот курс наиболее безопасен для пассажиров флиттера. Теперь автопилот флиттера собирался как можно быстрее совершить посадку.

Буквально в следующее мгновение флиттер коснулся почвы. Двигатель смолк.

— Вот так, — произнес Хьюм без особого воодушевления.

— И что теперь? — спросил Вай.

— Ждать!

— Ждать! Чего ждать, во имя всех миров?!

Хьюм бросил взгляд на часы, освещенные светом кабины.

— До рассвета еще около часа, если здесь светает в то время, что и на равнине. Я не намерен спускаться вниз в такой темноте.

Это, конечно, было разумно. Несмотря на это, сидеть в кабине флиттера было тягостно: сидеть и не знать, что их ждет снаружи.

Может быть, Хьюм чувствовал, как трудно дается Ваю это вынужденное бездействие, а может быть, он действительно действовал чисто интуитивно. Во всяком случае, он кончиком большого пальца руки открыл небольшой шкафчик, вделанный в стенку, и стал распаковывать пакет с НЗ.

Глава 9

Они рассортировали концентраты НЗ, разложили во множество маленьких пакетиков и рассовали их по карманам. Потом кое-как соорудили для Вая накидку из водонепроницаемого, легкого как перышко озакианского паучьего шелка. Они занимались этим, пока небо не стало сереть и они не смогли различать окружающее. Темная листва горной растительности прорывалась здесь каменистым уступом темно-синего цвета, на который и совершил посадку их флиттер.

Справа от них уступ круто обрывался метрах в двух, и остатки его были погребены под оползнем. Вверх поднималась, становясь все более узкой, тропинка, и она казалась единственным выходом отсюда, потому что впереди и позади машины уступ тоже сходил на нет…

— Мы можем снова взлететь? — Вай надеялся, что Хьюм успокоит его утвердительным ответом.

— Там, наверху!

Вай прижался спиной к скале и взглянул вверх. Примерно в сотне метров над ними правильным кругом повисли светящиеся шары.

Хьюм осторожно подошел к краю каменного уступа и осмотрел в бинокль то, что находилось внизу.

— Пока еще ничего не видно…

Вай знал, что он имеет в виду. Шары были над ними, но голубокожие животные или какие-нибудь другие существа, вызванные этими шарами, пока еще не появились.

Они закинули на плечи свои рюкзаки и начали подъем. У Хьюма был лучевик, но Вай был безоружен, потому что по дороге он не успел прихватить с собой ничего, что могло послужить хотя бы временным оружием. На острове он уничтожал шары точным попаданием камней — может быть, они послужат оружием и против голубых животных. Он стал выискивать камни подходящего размера.

Уступ становился все уже, и теперь они касались плечами скальной стены. Обогнув выступ, они потеряли флиттер из виду, но шары все еще висели над ними.

— Мы все еще следуем в том направлении, куда они гонят нас, — задумчиво произнес Вай.

Хьюм опустился на четвереньки, так крута стала теперь тропинка в скалах. Когда они без дополнительных проблем миновали это опасное место и сделали небольшую передышку, Вай взглянул на небо.

Теперь шаров больше не было видно!

— Может быть, мы уже пришли на то место или уже почти достигли его? — произнес Хьюм.

— Куда?

Хьюм пожал плечами.

— Не имею никакого представления. И я, в общем-то, тоже могу ошибаться.

Круто поднимающаяся в скалах тропинка вела к самой высокой точке утесов, вдоль которых тянулся уступ. Достигнув верха, тропинка выровнялась и стала шире, так что идти по ней стало удобнее. Потом она нырнула в щель между двумя поднимающимися вверх скалами и снова начала спускаться вниз.

«Необычно удобная дорожка, словно специально предназначенная для пешеходов», — подумал Вай. Они спустились в долину, в центре которой, окруженное деревьями, блестело озеро. Они шагнули со скальной тропинки на мягкую почву.

Сандалия Вая наступила на круглый камень. Он выкатился из черно-зеленой травы и перевернулся. В нем были видны круглые дыры. Ухмылка человеческого черепа.

Хьюм опустился на колени и осторожно осмотрел траву, поднял череп, с которого все еще свисали шейные и спинные позвонки. Он тщательно изучил череп, прежде чем снова положить его на подстилку из мха.

— Позвонки были перегрызены зубами.

Зеленая долина не изменилась, она оставалась такой же, какой они видели ее, выйдя из каменного ущелья. Но теперь им казалось, что за каждым кустом, за каждым деревом притаился враг.

Вай провел языком по зубам и снова перевел взгляд на череп.

— Он слишком обветрен, — медленно сказал Хьюм. — Должно быть, пролежал здесь не меньше года.

— Переживший крушение со спасательного бота? — Но эта долина находилась от места посадки на расстоянии целого дня пути.

— И как он добрался сюда?

— Может быть, и мы бы добрались его маршрутом, если бы не закрепились на островке посреди реки.

Пригнанный насильно! Может быть, этого человека пригнали сюда светящиеся шары или голубые звери!

— Зачем?

— Я могу высказать два предположения. — Взгляд Хьюма скользнул по ближайшим деревьям. — Первое: они — кем бы они ни были — не хотят пускать на равнину никаких чужаков, поэтому они и гонят их в это место, где они могут или запереть их или, по крайней мере, на некоторое время взять их под наблюдение. А второе… — Он помедлил.

— Еда… — Вай подождал, пока Хьюм переспросит его, но охотник только обернулся, и взгляд его послужил ответом юноше.

— Нам надо как можно быстрее убраться отсюда. — Ваю потребовалась вся его энергия, чтобы подавить панику, охватившую его, и воспрепятствовать порыву вновь бежать к каменному ущелью. И он знал, что никакая сила в мире не заставит его идти дальше, в эту ужасную долину.

— Как мы можем сделать это? — слова Хьюма, ничего не обещая, звучали у него в ушах.

Внизу, у реки, они боролись с шарами с помощью камней. Если они все еще ждали их снаружи, Вай готов был бороться с ними голыми руками, если от этого будет зависеть их свобода. Хьюм, наверное, думал также, потому что он большими шагами уже отступал назад, под защиту скал.

Но выход был закрыт. Нога Хьюма, которая хотела сделать шаг обратно на скальную тропинку, наткнулась на невидимое препятствие. Он отшатнулся назад и схватился за плечо Вая.

— Здесь что-то есть!

Юноша осторожно протянул руку. Его пальцы коснулись чего-то, но не твердого, прочного препятствия, а скорее невидимого эластичного занавеса, который под его нажимом немного поддался, но не пропускал…

Они вместе на ощупь попытались определить то, что им никак не удавалось увидеть. Каменное ущелье, через которое они пришли сюда, было закрыто преградой, через которую они не могли проникнуть и которую они не могли разрушить.

Хьюм попытался пробить ее из лучевика. Они увидели, как тонкий луч пламени скользнул вдоль невидимого барьера, не оказав на него никакого действия.

Хьюм снова сунул оружие в кобуру.

— Может быть, отсюда есть какой-то другой выход. — Но, говоря это, Вай уже знал, что это не так. Существа, захлопнувшие за ними западню, не оставили им никакой лазейки. Однако пленники все же были людьми и не захотели сдаваться просто так, без всякой борьбы, и быть пойманными, поэтому они снова двигались в путь, но на этот раз не к центру долины, а вдоль скал, опоясывающих ее.

На пути им постоянно попадался кустарник и низкие деревья, и они были вынуждены обходить их, теряя на это время. Они отошли от входа в ущелье уже на несколько километров, когда Хьюм внезапно остановился и поднял руку. Вай прислушался, стараясь уловить звук, настороживший его спутника.

В тот момент, когда Вай сконцентрировался на вызвавшем интерес звуке, он впервые заметил, что ничего не слышит.

На равнине были слышны гудение, стрекотанье, визги, скрежет, голоса и звуки движения миллиардов мелких живых существ, населяющих травяной покров. Здесь же, кроме воя ветра и редких звуков, изданных насекомыми, — ничего.

Все живые существа Джумалы размерами больше мухи, очевидно, уже давно были изгнаны из этой долины или истреблены.

— Слева! — Хьюм повернулся.

Там была чаща, такая густая, что в ней могло скрываться огромное животное. То, что произвело этот звук, должно было скрываться в ней.

Вай в отчаянии поглядел на камни, которые придется использовать в качестве оружия. Потом схватил длинный охотничий нож, который Хьюм носил в ножнах на поясе. Тонкое стальное лезвие пятидесяти сантиметров длиной заблестело в его руке.

Хьюм небольшими шагами приблизился к кустарнику. Вай отстал от него на несколько шагов, будучи готов к нападению слева. Охотник великолепно обращался с лучевиком, что было естественно для руководителя сафари. И Вай знал, с какой ловкостью он мог им действовать.

Он отвязал тюк, который нес на плечах, и отбросил его.

Из чащи вылетело нечто красное и схватило подброшенную ему приманку. Хьюм выстрелил, и в ответ на это прозвучал резкий вопль водяной кошки. Но охотник прицелился великолепно. Пока Вай прилаживал свой тюк обратно, Хьюм рассмотрел труп.

— Странно. — Он поднял все еще подрагивающую переднюю лапу и одним движением перекатил животное.

Это был гигант среди водяных кошек, самец по размерам больший, чем все представители этого вида, которых Хьюм видел до сих пор. Более внимательный осмотр сказал ему, что ребра животного выпирали сквозь его облезлую шкуру и кожа плотно обтягивала череп. Водяной кот умирал от голода, и его нападение на двух человек, вероятно, было последним актом отчаяния. Голодный хищник в долине, в которой отсутствовали все обычные звуки птиц и мелких животных, в долине, которая была ловушкой.

— Нет выхода, нет еды. — Вай одну за другой выложил обе мысли.

— Да. Враги заперты, и можно наблюдать, как они убивают друг друга.

— Но зачем все это? — спросил Вай.

— Так проще всего.

— На равнине внизу есть множество водяных кошек. Нельзя же их всех пригнать сюда, чтобы они уничтожили друг друга. На это потребуются годы — нет, столетия.

— Может быть, это животное оказалось здесь случайно, или, возможно, оно было частью какого-то механизма и контролировалось им, — ответил Хьюм. — Я не верю, что эта ловушка создана только для того, чтобы уничтожать водяных кошек.

— Однако, предположим, что это началось уже давно и что тех, кто все это создал, давно уже нет здесь. Механизм все еще автоматически функционирует, но им больше не управляет никакой разум. Это тоже может быть ответом, не так ли?

— Процесс, который начинается автоматически, как только какой-либо корабль совершает здесь посадку, именно в это место, единственное на всей Джумале. А может быть, он начинается только тогда, когда посадка сопровождается какими-нибудь особыми условиями. Только почему ловушка не сработала, когда здесь совершил посадку исследовательский корабль Патруля? И мы сами — мы провели здесь целый месяц — составляли карты, каталогизировали животный мир и не обнаружили никаких следов разумных существ.

— Этот мертвец, он здесь уже давно. А когда исчез «Ларго Дрифт»?

— Пять или шесть лет назад. Я не знаю точно.

Это началось с низкого жужжания, едва различимого в далеком вое ветра. Потом тон звука поднялся, превратившись в то стихающий, а то усиливающийся вой, угрожающий порвать людям барабанные перепонки и извлекающий наружу все подспудные страхи, которые дремлют в каждом человеке, стоящем перед неизвестной опасностью.

Хьюм схватил Вая и с силой потащил его в кустарник. Израненные, исцарапанные колючками, исхлестанные ветвями, они стояли на маленькой прогалине. Охотник искусно задвинул ветви за ними обратно, так, что те скрыли их. Через просветы в листве им было видно то место, где лежал труп водяного кота.

Внезапно вой оборвался. Вай, опустившийся на четвереньки, почувствовал дрожание почвы. Это было похоже на тяжелые шаги.

Дыхание ли смерти привело сюда «это»? Или «оно» преследовало их? Дыхание Хьюма было тяжелым. Он достал из кобуры лучевик и прицелился в промежуток между ветвями.

Дыхание, глубокое и громкое, похожее на человеческое. Темное пятно, неизвестно, была ли эта рука или лапа, раздвинуло листву на другом конце маленькой полянки, и нечто вылетело из кустарника.

То, что появилось на полянке, могло быть двоюродным братом голубых чудовищ, но оно производило впечатление грубой силы, в которой была плотоядная дикость.

По размерам оно было выше Хьюма, но низко пригнувшееся; голова его, лишенная всякой шеи, росла как будто прямо из плеч. Существо это было настоящим ужасным чудовищем. Из нижней его челюсти угрожающе выступали острые клыки.

Типичный хищник, и к тому же голодный. Он схватил труп убитой людьми водяной кошки и жадно оторвал от него огромный кусок. Вай, в памяти которого всплыл перегрызенный позвоночник человеческого скелета, с трудом сдержал тошноту.

Когда чудовище закончило свой ужасный обед, оно медленно повернуло огромную грушеобразную голову в их сторону. Вай увидел, как его трубкообразный нос зашевелился и надулся… Чудовище принюхивалось…

Хьюм нажал на спусковую кнопку лучевика. Бесшумное огненное копье смертельным лучом ударило в самую середину огромной мощной груди чудовища. Монстр взревел и медленно повалился в заросли кустарника. Хьюм во второй раз выстрелил в него, на этот раз в голову, и голубая шерсть почернела. Чудовище проломилось сквозь кустарник, чуть было не задев их, и начало реветь и биться в конвульсиях. Люди покинули свое укрытие, которым являлся узкий каменный камин в скале, наполовину расщепивший ее. Ветви позади них все еще дрожали.

— Что это было? — с большим трудом проговорил Вай.

— Может быть, охранник. И, вероятно, не единственный здесь… — Хьюм провел пальцем по лучевику. — У меня остался только один заряд, один-единственный.

Вай повертел нож, который он держал в руках, и попытался представить себе, что ему предстоит вступить в схватку с подобным чудовищем, имея в руках только это оружие. Но если здесь были и другие «охранники», они, услышав предсмертные вопли своего сородича, не будут торопиться сюда. Поэтому у людей было немного времени, и Хьюм сделал своему спутнику знак рукой, чтобы тот покинул убежище в скале.

— Теперь мы постараемся придерживаться открытой местности, и будет лучше, если мы заметим такое чудовище прежде, чем оно нападет на нас. И, кроме того, надо найти убежище на ночь.

Они пошли вдоль крутого склона и наконец обнаружили место, где высохшая теперь река некогда падала водопадом. Пустое русло реки образовывало навес, не пещеру, но хотя бы что-то вроде крыши над головой. Они набрали ветвей и камней и соорудили из них нечто вроде баррикады, спрятавшись за которой подкрепились скудным пайком НЗ.

— Вода — озеро там, внизу. Плохо, что вода в этой сухой местности есть только там, где охотники поджидают свою жертву. Озеро со всех сторон окружено деревьями, и за каждым деревом может таиться опасность.

— Может быть, нам удастся выбраться отсюда, прежде чем у нас кончится запас воды, — произнес Вай.

Хьюм уклончиво ответил:

— Человек некоторое время может жить на скудном пайке, а у нас еще есть питательные таблетки. Но без воды долго не проживешь. У нас ее осталось только две фляги. Если растянуть их, этого хватит, может быть, дня на два, но не больше.

— Нам потребуется не более одного дня, чтобы обойти всю котловину.

— И если мы выйдем наружу, в чем я сильно сомневаюсь, для дальнейшего пути воды нам будет нужно больше. Там, внизу, есть нечто, и оно только и ждет, пока наша жажда станет более сильной, чем страх и осторожность.

Вай сделал нетерпеливое движение, и его скрытые под навесом плечи коснулись каменной стены позади их.

— Итак, вы не верите, что у нас есть какие-нибудь шансы на спасение?

— Мы еще живы. И пока человек дышит, стоит на ногах и не сошел с ума, у него есть шансы. — Хьюм машинально потер свою искусственную руку, изменившую всю его дальнейшую жизнь, руку, которая так была похожа на человеческую, но все же не была ею. — Я часто попадал в такие ситуации, как эта, — и до сих пор все еще жив. Как на этот раз мы выберемся отсюда, я, конечно, еще не знаю, но со временем мы в этом разберемся.

— Мне хочется лишь одного — схватить тех парней, которые все это устроили, — произнес Вай.

Хьюм сухо усмехнулся.

— После меня, юноша, после меня. Но мне кажется, что нам нужно немного отдохнуть.

Глава 10

Вай с чувством разбитости выполз из-под каменного навеса. Солнце, свет которого отражался от скал, было ударом бича по его истощенному телу. Распухший язык ворочался во рту словно камень. Он оцепенело уставился на волнующуюся поверхность воды, окруженную смертельно опасным лесом.

Что же произошло? Они в эту первую ночь улеглись спать под каменным навесом. Весь следующий день прошел для него словно в тумане. Они, должно быть, пошли дальше, хотя он ничего не мог вспомнить, кроме странного поведения Хьюма — глухого молчания, когда он, шатаясь, двинулся дальше, как серворобот, и бессвязного бормотания, слова в котором были непонятны и сливались друг с другом. И он сам… его не оставляло чувство, что в самое последнее время в его воспоминаниях появлялись какие-то зияющие пробелы.

Когда они наконец нашли эту пещеру и Хьюм упал, все попытки Вая поднять его ни к чему не привели. Как долго они здесь пробыли, Вай не мог сказать. Он боялся остаться один. Если бы у них была вода, возможно, Хьюм снова пришел бы в сознание, но вся их вода была использована до последней капли.

Ваю казалось, что он слышит запах озера, что каждое дуновение ветра, долетающее сюда, до скал, приносит с собой этот манящий запах. Он связал Хьюма поясом, который снял со своего рюкзака. Сделал это для того, чтобы тот, если придет в сознание, не смог уйти.

Вай нащупал нож Хьюма, который он с трудом прикрепил к срезанной ветке. С трудом борясь с туманом, окутывающим его мозг, он сделал все, что было в его силах, чтобы предотвратить нападение животных, которые могли оказаться поблизости. Он взял с собой лучевик Хьюма и твердо решил использовать последний заряд с наибольшей пользой.

Вода! Его распухшие губы двигались, выплевывая песок. Их четыре пустые фляги из-под воды были прикреплены к его измятой, обрезанной накидке и крепко прижимались к ребрам. Теперь — или они умрут, потому что скоро он станет слишком слаб, чтобы отважиться на какую-либо попытку, или выживут. Он подошел к первой группке кустов, спускающихся вниз.

Ни один звук не нарушал задумчивую тишину долины. Вай беспрепятственно достиг опушки леса. У него не было других мыслей, кроме как о том, как ему лучше выполнить задуманное. Он присел за кустом, оглядел лес и начал приводить в действие придуманный им план. Животное, которое убил Хьюм, было слишком тяжело, чтобы лазать по деревьям. Вес Вая был не так велик, чтобы сразу же исключить подобный способ передвижения.

Крепко привязав импровизированное копье и лучевик к своему поясу, Вай вскарабкался на первое дерево. Надежды на успех было мало, но другого способа защиты от нападения чудовищ у него не было. Отважный прыжок, заставивший его сердце подкатиться к горлу, перенес его на следующую ветвь. Потом ему повезло. Лианоподобные растения связывали эту ветвь с другим деревом.

Крепко вцепиться руками, потом снова балансировать, переступая с ноги на ногу на толстой ветви… Он медленно продвигался к озеру. Потом он достиг прогалины. Вцепившись обеими руками в широкую ветку, он нагнулся вперед, чтобы осмотреть узкую ленточку коричневой почвы внизу под ним — очевидно, тропинку, которой часто пользовались, судя по тому, как гладко была утоптана ее поверхность.

Эту полоску почвы нужно пересечь, спустившись вниз, но при этом он оставит там свои следы. Однако никакого другого пути не было. Вай еще раз проверил прочность креплений своего оружия, прежде чем спрыгнуть вниз. В то же мгновение, как только его сандалии коснулись почвы, он побежал. Так он достиг ближайшего дерева на другой стороне тропинки, и его руки снова коснулись шершавой коры.

Здесь больше не было лиан, но были крепкие, далеко простирающиеся ветки. Он, перепрыгивая с одной из них на другую, задержался на них, чтобы перевести дух и прислушаться.

Мрачную полутьму леса пробил луч солнца. Он достиг последнего ряда деревьев. Чтобы достичь озера, Ваю снова нужно было спуститься вниз. Из леса выдавалось огромное упавшее дерево. Если он спустится на него и погрузит фляги в воду…

Тишина. Ни птиц, ни древесных ящериц или каких-нибудь других животных. Ни рыб, которые нарушали бы зеркально гладкую поверхность воды. Но его не оставляло ощущение присутствия жизни, враждебной жизни, с нетерпением поджидающей его в глубине леса и под поверхностью воды.

Вай спрыгнул на ствол дерева, прошел по нему к озеру и лег на ствол. Он прицепил к ремешку первую флягу и из своего убежища опустил ее вниз.

Вода в реке была коричневой и непрозрачной. Здесь же вода была не такой мутной. Он видел в глубине тени затонувших обломков ветвей.

И еще что-то.

В самой глубине он различил прямую линию, каменный гребень, такой прямой, что он не мог быть природным образованием. Гребень под прямым углом состыковался со вторым. Вай нагнулся вниз и напряг зрение, чтобы проследить продолжение этих образований. Он увидел два тонких выступа, которые, как два удилища, виднелись на поверхности воды.

Там, внизу, было что-то… что-то сделанное искусственно, и в этом, возможно, заключался ответ на все его вопросы. Но отважиться опуститься в озеро самому… Он не должен этого делать! Если ему удастся вывести охотника из бессознательного состояния, может быть, тогда найдется другое решение этой задачи.

Вай с лихорадочной поспешностью наполнил все фляжки, не спуская взгляда со странного сооружения на дне озера. Его удивлял светло-серый цвет этого образования, исчезавший в темной синеве воды. Может быть, цвет его был даже белый. Вай опустил последнюю фляжку.

Там, внизу, в выбеленном лесу мертвых ветвей, на некотором расстоянии от этих странных стен, что-то двигалось, медленное парение теней, частично скрытых завесой взбаламученного ила, так что Вай не смог разглядеть, что это было такое, но что бы это ни было, оно приближалось к его фляжке. Вай не хотел терять ни единой драгоценной капли воды. Ему один раз повезло беспрепятственно проделать весь этот путь от пещеры в скале к озеру, но во второй раз ему могло и не повезти.

Молния… Медленно поднимающаяся тень превратилась в угрожающее атакующее копье. Вай выдернул фляжку из воды, в то же мгновение из воды вынырнула бронированная голова на чешуйчатой шее, и широкий нос с щелкающим звуком ударился о ствол. Вай крепче ухватился за одну из веток, оставив за собой след из пузырьков воздуха, чудовище снова исчезло в волнах.

Вай помчался назад под защиту деревьев. На этот раз не было ни рева, ни гула шагов, чтобы предупредить его. Выросшее словно из-под земли — по крайней мере, так показалось испуганному Ваю, — перед ним возникло черно-голубое чудовище. Чтобы достигнуть дерева, дающего ему хотя бы относительную безопасность, он должен был проскочить мимо чудовища. Но оно, казалось, обо всем догадывалось, так как неподвижно стояло и следило за каждым его движением.

Вай сорвал с плеча копье. Длина его древка давала ему какой-то шанс, если ему удастся попасть острием в какое-нибудь уязвимое место врага. Но он хорошо знал, как трудно убить такое чудовище.

Пасть его открылась в угрожающей гримасе. Вай увидел, как дрогнули мускулы на его плечах. Оно сразу же устремилось вперед, и лапы, оснащенные угрожающе острыми когтями, приготовились схватить его.

Теперь юношу ожидала неминуемая смерть. Он направил острие своего копья в выступающую грудь чудовища. Потом ударил и рванул копье в сторону, чтобы расширить глубокую рану, которую нанес врагу.

Копье было вырвано у него из рук, когда обе лапы вцепились в древко. Потом чудовище вырвало его из своей груди и переломило древко. Вай сделал короткий выстрел из лучевика, прежде чем противник успел повернуться к нему, и увидел, как его короткая шерсть потемнела. Затем Вай со всех ног помчался к дереву. Вбежав под его крону, он оглянулся. Чудовище обеими лапами ощупывало обожженное место на своей голове, и у Вая появилось несколько секунд времени. Он подпрыгнул, и его пальцы ухватились за нижнюю ветку. Он с силой отчаяния подтянулся вверх и достиг следующего ряда ветвей, когда чудовище с яростным ревом промчалось внизу под ним.

Мощная грудь его с такой силой ударилась о ствол, что Вай чуть не сорвался. Пока огромные лапы обрабатывали ствол, Вай вскарабкался еще выше. Он пробрался к концу одной из ветвей и перепрыгнул на другое гигантское дерево. Потом, не обращая внимания на опасность и риск, он помчался дальше, и в голове у него была только одна мысль: как можно быстрее покинуть этот ужасный лес.

Судя по шуму, чудовище все еще пыталось свалить первое дерево, и Вай удивился его способности к выживанию, потому что нанесенная им рана, как он знал, давно бы убила любое другое животное. Могло ли чудовище проследить его путь бегства по деревьям и мог ли его полный боли рев привлечь сюда других его сородичей, он не знал, но в любом случае каждая секунда преимущества, которую он выигрывает, была для него очень важна.

Снова достигнув тропинки, он заколебался. Она вела в нужном ему направлении, и по земле он, конечно, мог бы передвигаться намного быстрее, чем по деревьям. Вай соскользнул вниз, спрыгнул на тропинку и побежал. Воздух со свистом вырывался из его легких, и он сомневался, сможет ли он долго выдержать прыжки с дерева на дерево.

Рев боли становился все громче, в этом Вай был уверен. Теперь он слышал топот чудовища, мчавшегося следом за ним. Но его преследователь был тяжелее его и к тому же ранен. Если Вай успеет достичь открытого пространства, он сможет укрыться за скалой и использовать лучевик.

Деревья становились все тоньше. Вай собрал все свои силы для последнего броска и как стрела, выпущенная из лука, промчался между деревьями. Перед ним вверх по склону находились закрытые «ворота» в ущелье. И слева к нему приближалось второе черно-голубое чудовище.

Теперь он не мог вернуться назад, под защиту деревьев. Вай свернул направо и помчался к каменным воротам. Когда он пригнулся за камнем, из леса выскочил его раненый преследователь. Какой-то инстинкт вел его по нужному следу.

Дрожа от изнеможения, Вай оперся рукой о скалу и вытянул перед собой лучевик. Примерно в двух метрах от юноши находился обманчиво открытый проход «ворот». Если он бросится туда, не отбросит ли его напряжение невидимой завесы прямо в лапы и когти его врагов?

Он выстрелил из лучевика в голову второго чудовища. Оно завизжало, подняло лапу, и когти его впились в его раненого сородича. Тот с воплем бросился на своего мнимого врага, и неожиданно началась яростная схватка. Вай двигался вдоль скалы, чтобы достигнуть пещеры, в которой находился Хьюм. Оба голубых чудовища, казалось, были заняты только тем, что старались прикончить друг друга.

Чудовище из леса было прикончено, его противник вцепился ему в горло. Победитель с триумфом урчал. Потом он поднял голову, чтобы взглянуть на Вая.

Оно не было готово к быстроте и внезапности нападения. Теперь это чудовище, хотя и производило впечатление грубой силы, но никак не проворства. Но ошибка могла стоить Ваю жизни. Он отпрыгнул назад, зная, что ему необходимо избежать нападения, поскольку надежда победить чудовище в рукопашном бою была равна нулю.

На долю секунды он испытал чувство смятения. У него появилось ощущение, что он неудержимо мчится сквозь пространство, в котором действуют другие законы, чем в его собственном мире. Потом он покатился по камням снаружи занавеса, который до сих пор блокировал выход из долины.

Он поднялся, отзвуки этого странного ощущения постепенно исчезали. Словно сквозь туман он увидел, как голубое чудовище остановилось. Оно с хныканьем повернулось назад, но, прежде чем оно достигло края леса, колени его подогнулись, оно упало мордой вниз и замерло неподвижно: машина для уничтожения, в которой погасла последняя искра жизни.

Вай попытался осознать, что же все-таки произошло. Он как-то проник через барьер, который превратил долину в ловушку. На мгновение голова его заполнилась другими мыслями, кроме тайны своего освобождения. Потом он с опаской посмотрел на путь, ведущий к свободе, ожидая, что там появятся светящиеся шары или голубые животные, которые загнали их сюда. Но там не было ничего.

Свобода! Он с трудом встал. Потом прицепил к поясу лучевик Хьюма. Но ведь охотник-то в долине! Он все еще оставался там!

Вай провел по лбу дрожащими пальцами. Он прошел сквозь барьер — и теперь был на свободе, но Хьюм все еще был там, безоружный, легкая добыча для любого животного, которое обнаружит его. Больной, без воды и без защиты, он был уже, считай, мертвецом, хотя сердце его еще продолжало биться.

Упершись рукой в скалу, Вай попытался идти, но не в сторону далекой равнины, а назад, в долину, направляемый только волей и не слушая внутреннего голоса, который возражал против этого самоубийственного сумасшествия. Достигнув двух гигантских скал, между которыми была завеса, он осторожно попытался нащупать ее. Но никакого препятствия не было, завеса не ощущалась. Он мог вернуться назад к Хьюму.

Все еще опираясь рукой о скалу, Вай, шатаясь, прошел через «ворота» — он снова был в долине. Он стоял на подгибающихся ногах и прислушивался. Но снова была полная тишина, даже ветер не шелестел в листве деревьев и кустов. Осторожно ступая, Вай направился к пещере, в которой находился Хьюм.

Смущение, заполнившее его сознание, когда он очнулся, теперь полностью исчезло. Кроме чисто физической усталости, которая, как груз, угнетала его, он снова чувствовал себя в полном порядке.

У входа в пещеру Хьюм старался освободиться от пут. Он уже сбросил веревки, которыми Вай связал его ноги, но запястья его были все еще связаны. Его изможденное, покрытое потом лицо было повернуто к солнцу, и по его глазам было видно, что он пришел в себя и снова мыслит четко и ясно.

Вай нашел в себе силы пробежать несколько шагов, которые разделяли их. Он снял веревки, связывающие запястья Хьюма, и в то же время выложил ему радостную новость. Барьер исчез, и они могли уйти отсюда.

Потом он поднял одну из драгоценных фляг и вылил часть ее содержимого между потрескавшимися, окровавленными губами мужчины.

После этого они с трудом поднялись и направились к выходу из долины. Но когда «ворота» были уже прямо перед ними, Хьюм вдруг вырвался и с полузадушенным криком бросился к ним — его отбросило, и он осел на землю и остался лежать неподвижно. Потом всхлипнул и повернул к нему лицо с закрытыми глазами. Западня снова захлопнулась.

— Почему… почему? — Вай внезапно заметил, что он все время повторяет одно и то же слово, и глаза его уставились на лес.

— Расскажи мне еще раз, что произошло, и поточнее.

Вай медленно повернул голову. Хьюм сел, и его плечи теперь опирались о скалу. Искусственная рука, казалось, бесцельно двигалась взад и вперед, но на самом деле она ощупывала поверхность невидимой завесы, которая снова закрывала им путь к свободе. И выражение горящих глаз охотника, казалось, снова было нормальным и естественным.

Медленно, неуверенно, с долгими паузами между отдельными предложениями Вай рассказал охотнику о своей экскурсии к озеру, бегстве от чудовища и чудесном проникновении через завесу, закрывающую «ворота».

— И ты вернулся назад.

Вай покраснел. У него не было никакого желания говорить об этом. Вместо этого он произнес:

— Если завеса исчезла однажды, она может исчезнуть и во второй раз.

Хьюм не согласился с этим, он потребовал от Вая, чтобы тот со всеми подробностями еще раз рассказал о своем сражении с чудовищем.

— Ну, так, — произнес Хьюм, когда Вай закончил свой рассказ. — Когда ты упал, ты не думал ни о какой завесе, ты потерял сознание, а потом твой разум снова начал функционировать. Ты избавился от тумана в голове, в который мы оба все время были погружены.

Вай попытался вспомнить все происшедшее с ним и решил, что охотник совершенно прав. У него была только одна цель — избежать нападения чудовища, и в его мыслях в то мгновение были только страх и отчаянное желание бежать отсюда как можно быстрее. Но что это все могло значить?

Он осторожно подполз к тому месту, где лежал Хьюм, где его рука скользила взад и вперед по завесе. Но он углубился в щель приблизительно сантиметров на двадцать. Там, где он рассчитывал встретить сопротивление невидимой завесы, не было ничего! Он повернулся к Хьюму.

Глава 11

— Проход открыт только для тебя! — Хьюм снова повторил эти слова. Его глубоко посаженные глаза глядели на Вая без всякого выражения.

Вай встал, отступил на шаг по другую сторону завесы, которую рука Хьюма все еще ощущала как сопротивление какой-то невидимой субстанции. Но… почему Хьюм все еще в плену?

Охотник взглянул на него. Его глаза сверлили Вая.

— Уходи быстрее… уходи как можно быстрее!

Вместо того чтобы послушаться охотника, Вай опустился около него.

— Почему? — спросил он и внезапно понял, почему. Он взглянул на Хьюма. Голова охотника была прислонена к каменной стене, глаза его были закрыты. У него вид человека, который находился на пределе своих сил и возможностей, человека, который решил отказаться от борьбы.

Вай поднял правую руку и сжал пальцы в кулак. Потом ударил. Хьюм сжался и упал наземь, не оказав Ваю никакого сопротивления.

Да и у него самого уже не оставалось сил, чтобы нести на себе такой груз. Вай пополз, волоча за собой охотника. И на этот раз, как он и надеялся, завеса не оказала ему никакого сопротивления. В бессознательном состоянии Хьюм смог пересечь барьер. Вай осторожно положил его на камни и стал капать драгоценную влагу ему на лицо, пока тот снова не застонал, потом не забормотал и не положил ослабевшую руку себе на лицо.

Потом его серые глаза открылись, и он взглянул на Вая.

— Что случилось?

— Мы оба преодолели барьер, оба! — Юноша увидел, как Хьюм недоверчиво огляделся.

— Но как?

— Я вас ударил, — объяснил Вай.

— Ударил меня? И я, потеряв сознание, прошел через барьер, — голос Хьюма окреп. — Я хочу посмотреть на все это сам.

Он откатился в сторону и стал ощупывать все вокруг себя. На этот раз его руки не обнаружили преграды. Барьер исчез и для него.

— Если однажды ты преодолел преграду, ты свободен, — с удовольствием произнес он. — Может быть, они никогда не рассчитывали на то, что кто-то сможет выбраться отсюда. — Он выпрямился, приподнялся, помогая себе руками, и сел на землю.

Вай обернулся и взглянул на тропинку позади них. Расстояние между ними и охотничьим лагерем ставило перед ними новую проблему. Они не смогут пройти пешком такое расстояние.

— Мы снаружи, но мы еще не вернулись… еще нет, — произнес Хьюм, словно прочитав мысли Вая.

— Я все обдумал. Если мы открыли эту дверь… — начал Вай.

— Флиттер! — Хьюм тотчас же понял, что имел в виду Вай. — Да, если эти шары не висят в воздухе и не поджидают нас где-то поблизости…

— Может быть, они здесь только для того, чтобы загонять сюда жертву, а не для того, чтобы ее здесь удерживать.

Это могло быть всего лишь их желанием, но у них уже было свидетельство в пользу правильности этой теории.

— Помоги мне. — Хьюм протянул руку, и Вай поднял его. Несмотря на слабость, разум охотника, по-видимому, был ясен. — Пойдем.

Они вместе еще раз прошли через «ворота» и убедились, что барьер на самом деле исчез. Хьюм рассмеялся.

— Хотя первая дверь и открыта, следующая может оказаться закрытой.

Вай оставил охотника возле «ворог» и один вернулся в пещеру, чтобы забрать забытые там припасы. Когда он вернулся назад, они проглотили по несколько таблеток и жадно запили их водой из озера. Потом со свежими силами отправились в путь.

— Эта стена в озере, — внезапно сказал Хьюм, — ты уверен, что это искусственное сооружение?

— Она слишком пряма, чтобы быть естественной, и на ней выступы на равных расстояниях друг от друга. Я действительно не могу представить себе, что это может быть естественным нагромождением камней.

— Нам нужно знать это точно.

Вай подумал о нападении водного обитателя.

— Я не стану нырять туда, — запротестовал он. Хьюм улыбнулся.

— Не мы или, по крайней мере, не теперь, — сказал он. — Но Гильдия направит сюда экспедицию.

— Но для чего? — Вай поддерживал Хьюма, помогая ему идти по каменистой осыпи.

— Информация.

— Что?

— Кто-то или что-то манипулировало нашими мозгами, пока наше сознание было затуманено. Или… — Хьюм внезапно остановился и взглянул на Вая. — У меня сложилось впечатление, что ты намного легче преодолеваешь трудности, чем я. Это так?

— Отчасти, — ответил Вай.

— Это подтверждает мою теорию. Часть меня понимала, что происходит со мной, но была беспомощна, в то время как другая… — Его улыбка внезапно исчезла, и голос его зазвучал резко: — Мои мысли были похищены и рассортированы таким образом, чтобы ими можно было воспользоваться.

Вай покачал головой.

— У меня было не так. Я просто оцепенел, словно грезил наяву.

— Итак, «это» вывернуло меня наизнанку, а тебя нет. Почему? Снова вопрос в наш и так уж немалый список тайн.

— Может быть… может быть, техники Васса приняли предосторожности, чтобы со мной этого не произошло? — произнес Вай.

Хьюм кивнул.

— Может быть… весьма может быть. Пойдем, — снова сказал он.

Вай обернулся и взглянул на откос позади них. Получил ли Хьюм из леса новое предупреждение? Вай не заметил там никакого движения. И с такого расстояния озеро было похоже на драгоценный камень, под гладкой поверхностью которого могло скрываться все что угодно. Хьюм уже сделал несколько шагов по направлению к выступу, он торопился, словно чудовища из леса гнались за ним по пятам.

— Чего так спешим? — спросил Вай, догоняя Хьюма.

— Скоро наступит ночь. — Охотник был прав. Через некоторое время он добавил: — Если мы достигнем флиттера до захода солнца, мы, может быть, сможем вернуться на берег озера и сделать снимки, а уж потом возвратимся в лагерь.

Таблетки дали им новые силы, так что, выбравшись в ущелье, они больше не ощущали слабости. Хьюм на мгновение поколебался, испытывая страх перед испытанием, которое им предстояло. Потом они двинулись по тропе и вышли из ущелья.

Они достигли скального выступа и обнаружили свой флиттер там же, где его оставили. Как давно они покинули его, сказать было трудно, но можно было предположить, что они пробыли в этом полубессознательном состоянии несколько дней. Вай осмотрел небо. Ни одного светящегося шара. Вообще ничего.

Он влез на место позади кресла пилота и стал смотреть, как Хьюм со спокойствием и самоуверенностью человека, делающего это не в первый раз, проверяет приборы и манипулирует рукоятками. Но, несмотря на все это, юноша облегченно вздохнул, когда Хьюм закончил проверку.

— Все в порядке. Мы можем спокойно лететь.

Они снова огляделись, их тревожила мысль, что эти неумолимые загонщики могут появиться снова и воспрепятствовать их бегству отсюда. Хьюм нажал на одну из кнопок на пульте управления, и они поднялись вертикально вверх — но не так быстро, как во время сумасшедшего бегства из лагеря Васса.

Высоко над утесами они зависли на месте и попытались осмотреть всю долину-ловушку. Хьюм нажал на пару рычажков, и флиттер медленно полетел к центру озера.

С этой высоты они заметили, что поверхность воды была очень странной — озеро образовывало безукоризненный овал, намного более правильный, чем если бы это было создано природой. Хьюм снял с пояса несколько круглых дисков и вставил их в щель на пульте управления. Потом нажал на одну из кнопок. Затем он повел флиттер равномерными зигзагами над поверхностью озера.

Теперь они могли видеть, что находится под поверхностью воды. Стена с острыми углами, которую Вай видел со ствола упавшего дерева, была частью сооружения, находящегося на дне озера. Сооружение это имело форму шестилучевой звезды, вписанной в овал, в центре которого было черное пятно, но, что это такое, люди не смогли разобрать.

Флиттер, управляемый Хьюмом, описал последнюю кривую.

— Это все. Теперь у нас есть множество снимков.

— Как вы думаете, чем это может быть?

— Это сделано разумными существами, и оно очень старое. Эта долина образовалась не вчера, не несколько месяцев назад и даже не несколько лет. Мы спросим у специалистов, что все это значит. А теперь домой! — Он поднял флиттер над каменной стеной, окружавшей долину, и взял курс на северо-запад, над ущельем, когда-то перекрытым барьером. Миновав долину, он включил интерком и стал ловить сигналы маяка, чтобы сориентироваться по ним.

— Странно. — Искатель скользил взад и вперед, но в динамиках слышался только свист несущей частоты. — Может, мы слишком далеко и не можем поймать луч пеленга. Я только спрашиваю себя… — Он нажал на кнопку и повел движок искателя еще дальше влево.

В динамике внезапно что-то щелкнуло, потом послышался писк морзянки. Вай не мог расшифровать его, но интенсивность сигнала и скорость передачи указывали на страх и панику.

— Что это?

— Тревога! — ответил Хьюм, даже не взглянув на пульт управления.

— В охотничьем лагере?

— Нет. Васс. — Хьюм несколько секунд, показавшихся Ваю вечностью, сидел неподвижно и смотрел на свои руки. Автопилот вел флиттер по курсу, и Вай подумал, что скорость их была настолько велика, что эта роковая долина давно уже осталась позади.

Хьюм снова нажал на кнопку, и флиттер слегка отклонился влево, потом лег на другой курс. Охотник снова начал манипулировать с искателем интеркома. На этот раз он уловил серию щелкающих звуков, которые были совершенно не похожи на только что прозвучавшую морзянку. Хьюм прислушался, но сигналы автомата снова смолкли.

— В лагере все в полном порядке.

— Но Васс в опасности. Это имеет отношение к нам? — спросил Вай.

— Все возможно, — медленно произнес Хьюм. Хотел бы он быть также убежден, как и Вай. — Я единственный член Гильдии на Джумале, а член Гильдии несет ответственность за всех штатских, оказавшихся здесь.

— Но Васс не ваш клиент.

Хьюм покачал головой.

— Нет, он не клиент. Но он человек.

Так было на всех окраинах галактики — люди всегда спасали друг друга. Вай хотел возразить против этого, но его собственные чувства и понятия о древних традициях препятствовали этому. Васс был преступником, который наживался на страданиях и горе людей не в одной системе. Но он также был человеком и тоже имел право на помощь, как и любой другой.

Вай увидел, что Хьюм переключился на ручное управление, почувствовал, что флиттер изменил курс, а потом снова услышал настойчивое стаккато бедствия, и они снова помчались в направлении этого передатчика.

— Автомат, — Хьюм снизил уровень звука в динамиках, — включен на полную мощность.

— У них вокруг лагеря было установлено силовое поле, и они знают о светящихся шарах и голубых животных. — Вай попытался представить себе, что же могло произойти там, на равнине.

— Может быть, отказало силовое поле. Без флиттера они, конечно, не могут никуда улететь.

— Но они могут стартовать на космическом корабле.

— Васс впервые не завершит свой уже начатый проект. — Вай вспомнил. — О, это же самый лучший обманный маневр!

К его удивлению, Хьюм рассмеялся.

— Кажется, теперь все пошло не так, а, Лензор? Да, миллиард кредитов, да, это мы вас выдумали, но мы не знали, что в этом деле будет участвовать больше людей, чем предполагалось. Я только хотел знать…

Но он не договорил, что бы ему хотелось знать, и через некоторое время добавил через плечо:

— Лучше отдохни немного. До посадки у нас еще есть время.

Вай заснул глубоко и без сновидений. Проснувшись от легкого прикосновения к своему плечу, он увидел в небе перед ними яркий луч света, хотя вокруг них и была темнота ночи Джумалы.

— Это предупреждение, — объяснил Хьюм. — И я не получил из лагеря никакого ответа, только вот этот постоянный сигнал о помощи. Если там, внизу, еще есть кто-то, он не может или не хочет ответить нам.

В свете луча они увидели нацеленный в небо острый нос космического корабля. Автопилот мягко посадил флиттер на ровной площадке, ярко освещенной прожектором, стоящим на треножнике. Треножник стоял на том месте, где в ночь их бегства находилась атомная лампа.

— Если они только не укрылись в корабле, а я не знаю, зачем им это делать, значит, они покинули лагерь. — Хьюм достал из кобуры лучевик.

Корабль оказался таким же покинутым, как и лагерь… Полный хаос, царящий в его единственной пассажирской каютке, свидетельствовал о том, что Васс и его люди покинули корабль в большой спешке. Хьюм не коснулся передатчика, который все время автоматически посылал в эфир сигнал бедствия.

— Что теперь? — спросил Вай, когда они закончили поиски.

— Сначала в охотничий лагерь вызвать Патруль.

— Но, — Вай отложил коробку с пайком, которую он нашел и теперь, терзаемый волчьим голодом, собирался опустошить ее, — если вызвать Патруль, вы должны будете все рассказать им, не так ли?

Хьюм в это время вставлял энергетические капсулы в свой лучевик.

— Патруль заставит дать полный отчет о происходящем. Этого не избежать. Но ты не должен беспокоиться об этом. — Он захлопнул дверь кладовки. — У тебя есть веское оправдание. Ты же, наконец, просто жертва.

— Я не думал об этом.

— Юноша, — Хьюм подбросил лучевик и снова перехватил его своей искусственной рукой, — я вступил в это дело с открытыми глазами. Почему я это делал, об этом сейчас говорить не будем. Собственно говоря… — Он поглядел мимо Вая на раскинувшийся неподалеку лагерь. — Ты знаешь, я задумывался о многом, но, может быть, уже слишком поздно. Мы вызовем Патруль, и не потому, что Васс и его люди здесь и где-то там снаружи ждут помощи, а потому, что мы люди и они тоже, а также потому, что здесь есть что-то, что уже погубило несколько человек.

Скелет в долине! И многое говорит за то, что и Васс с людьми теперь движется туда же, в горы.

— Сейчас мы постараемся как можно быстрее вернуться в охотничий лагерь. Оттуда мы передадим сообщение для Патруля, а потом постараемся отыскать Васса. Джумала находится в стороне от космических трасс. Патруль будет здесь не раньше завтрашнего утра, и мы можем надеяться, что до этого времени нам удастся провести тут небольшую разведку.

Вай не произнес ни слова, когда они снова забрались в флиттер. Как Хьюм уже говорил, события развивались слишком быстро. Несколько дней назад им владело только одно желание: рассчитаться с этим охотником, потребовать от него ответ, для чего он находится здесь, и компенсацию за то, что им двигали как марионеткой какие-то чужаки ради своих непонятных целей.

Теперь у них была цель: найти Васса, вызвать Патруль и разгадать тайну озера. Он попытался объяснить сам себе, почему ему этого хочется, но не нашел на это ответа.

Они в молчании подняли флиттер, оставили позади себя покинутый лагерь Васса и теперь медленно скользили над черным лесом по направлению к охотничьему лагерю. Так же беспрепятственно, как в свое время покинули долину, они летели теперь вперед, и светящиеся шары больше не докучали им.

Но они не исчезли — шары светящимся облачком повисли над ними, когда флиттер оставил позади сумрачный лес и вылетел на открытое место. Облако светящихся шаров кружило над лагерем, как гриф над падалью.

Хьюм направил флиттер прямо в облако, и на этот раз танцующие шары расступились перед ним. Вай взглянул вниз. Как только тоненькой полоской света над горизонтом забрезжило утро, снаружи силового поля стали заметны какие-то черные пятна, но пока было темно, их не было видно. Светящиеся шары вверху, животные внизу — лагерь был окружен, он находился в осаде.

Глава 12

— У них был только один путь — в горы.

Хьюм стоял среди куполообразных палаток и смотрел на четырех людей, троих штатских и Ровальда.

— Вы говорите, что уже прошло семь дней по местному времени с тех пор, как я ушел из лагеря. Следовательно, они в пути максимум пять дней. Итак, если это возможно, мы должны остановить их, прежде чем они доберутся до долины.

— Фантастическая история, — на лице у Чембрисса было выражение человека, не привыкшего, чтобы с ним происходило что-то иное, кроме того, что он запланировал сам. — Нет, мы не сомневаемся в правдивости ваших слов, охотник. Эти чудища там, снаружи, — лучшее тому доказательство. Но, судя по вашим собственным словам, Васс — это человек, стоящий вне закона, и он высадился на этой планете с преступными намерениями. И знаете ли вы вообще, действительно ли ему угрожает опасность? Вы и этот юноша, судя по вашим собственным утверждениям, были в самом центре враждебной территории и вернулись оттуда целыми и невредимыми.

— Вследствие счастливого стечения обстоятельств, которые, может быть, никогда больше не повторятся. — Хьюм был терпелив, гораздо терпеливее, чем, казалось, об этом думал Ровальд. Его рука молнией скользнула на пояс, он выхватил свой луче-вик. Понадобится всего одно нажатие кнопки, и из дула вырвется яркая молния.

— Я сказал, прекратим болтовню и пойдем искать Патрона.

— Я займусь этим, но только после того, как предупрежу Патруль.

Теперь лучевик Ровальда был направлен на Хьюма в упор.

— Патруль не будет участвовать в этой игре, — сказал Ровальд.

— С меня этого хватит. — Это был Иктизи, и в его голосе прозвучало нечто авторитетное, чего никак нельзя было в нем ожидать. Когда внимание было привлечено к нему, он начал действовать.

Ровальд вскрикнул, оружие вылетело из его руки, которая уже покраснела. Иктизи приготовил удилище для второго удара. Но в этом больше не было никакой необходимости. Вай поднял лучевик, упавший возле него.

— Теперь я отправлю сообщение Патрулю и попытаюсь отыскать Васса, — сказал Хьюм.

— Весьма разумно, — сухо похвалил его Иктизи. — Итак, вы считаете, что вы теперь невосприимчивы к этим неизвестным силам в долине?

— Так мне кажется.

— Тогда вы, конечно, должны идти.

— Зачем? — впервые за весь разговор вмешался Чембрисс. — Предположим, что ваш иммунитет исчез. Предположим, вы во второй раз попадете в эту ловушку и не сможете из нее выбраться. Вы наш пилот, и вы хотите остаться здесь до конца своих дней?

— Этот человек тоже пилот. — Старнс указал на Ровальда, который баюкал свою ушибленную руку.

— Да, но он один из этих преступников, я ему не доверяю, — с апломбом возразил Чембрисс. — Охотник, я требую, чтобы вы немедленно увезли нас с этой планеты и доставили в безопасное место! Я также хочу сказать, что я подам на вас жалобу в Гильдию. Мир для охоты, где мы сами стали добычей!

— Но, Чембрисс! — Старнс не выказал никаких чувств, кроме любопытства. — Быть здесь именно теперь — это удача, которую нельзя получить ни за какие деньги. Трехмерка будет передавать репортажи об этом.

Хотя Ваю было не совсем ясно, что здесь происходит, отговорки Чембрисса настроили его совсем на другой тон.

— Трехмерка, — повторил Чембрисс, и гнев его, казалось, почти полностью исчез. — Да, конечно, это, так сказать, исторический случай.

Иктизи расслабился. Но по едва заметному следу на его губах Вай понял, что это, собственно, не было улыбкой. И Старнс тоже, кажется, нашел верный способ обращения с Чембриссом. А потом этот невзрачный человек снова появился перед ним и предложил Хьюму свои услуги.

— Я кое-что понимаю в аппаратуре связи, охотник. Я могу передать сообщение и позаботиться о связи, пока вы не вернетесь назад.

— Я действительно смогу сделать это, — добавил он. — Будет очень неплохо, если этим будет заниматься ваш человек.

Кончилось тем, что Старнс направился в отсек связи, чтобы установить связь с Патрулем, в то время как Ровальда заперли в одной из кают корабля, пока не прибудут представители закона. Пока Хьюм с помощью Вая готовил флиттер для новой экспедиции, Иктизи подошел к ним.

— У вас есть план поисков?

— Мы полетим на север. Если они находятся в пути достаточно долго и достигли предгорий, может быть, мы увидим их, когда они будут карабкаться вверх по скалам.

— Вы не думаете, что их тоже освободят после того, как они будут… это… будут обработаны?

Хьюм покачал головой.

— Джентльхомо, я думаю, что мы тоже не будем свободны, если только не произойдет чуда.

— Да, если вы нам не расскажете всех подробностей.

Хьюм отложил лучевик, который он снова полностью зарядил, в сторону. Потом посмотрел на Иктизи.

— Кто вы? — голос охотника звучал тихо, но в нем слышалось что-то, что Вай не смог распознать… нечто похожее на угрожающие нотки.

Высокий, стройный штатский улыбнулся впервые за все время, насколько мог вспомнить Вай. Теперь он не выглядел важным, полным собственного достоинства человеком.

— Человек очень разносторонний, охотник… оставим на некоторое время все как есть? Я могу заверить вас, что Васс не относится к моим интересам… по крайней мере, не в том смысле, в каком вы можете это предположить.

Серые глаза схлестнулись с карими и на мгновение уставились друг на друга.

— Я верю вам. Но я сказал вам правду.

— Я в этом не сомневаюсь, вопрос только в том, какую часть правды вы мне сказали. Потом все равно вы должны будете рассказать мне больше — неужели вы еще не поняли этого?

— Я в этом никогда и не сомневался. — Хьюм убрал лучевик под пульт управления флиттера. Иктизи снова улыбнулся, и на этот раз у Вая появилось ощущение, что он тоже включен в эту улыбку.

Хьюм вообще промолчал.

— Вот как, — это было все, что он сказал своему спутнику. — Вы все еще хотите идти со мной? — спросил он Вая.

— Если вы собираетесь идти один, то в одиночку вам ничего не удастся сделать. Невозможно в одиночку одновременно заниматься Вассом с его людьми и долиной.

Хьюм молчал. После возвращения в лагерь они немного отдохнули, и Вая обеспечили одеждой из корабельных запасов Хьюма, так что теперь на нем была форма Гильдии. Он был также вооружен. Он взял себе пояс Ровальда и его лучевик и иглоружье. По крайней мере, для этой спасательной экспедиции они были обеспечены всеми необходимыми средствами, которые только нашлись в лагере.

Сразу же после обеда флиттер снова поднялся в воздух, и собравшиеся над лагерем светящиеся шары расступились перед ним. В рядах голубых животных, которые уже давно окружили лагерь, ничего не изменилось. Они терпеливо ждали — пока силовой барьер не будет снят или кто-то не отважится выйти за его пределы.

— Они глупы, — констатировал Вай.

— Нет, не глупы — просто приспособлены только для определенных действий, — возразил Хьюм.

— И это значит, что разумные существа, кем бы они ни были и где бы они ни находились, не изменили своего приказа.

— Возможно. Я думал, что у этих животных и шаров есть нечто вроде управляющей программы — такой же, какая имеется у наших автоматов. К действиям в изменившейся ситуации они не приспособлены.

— Но эти разумные существа, может быть, давно уже не существуют?

— Может быть. — Затем Хьюм внезапно сменил тему разговора: — Так как же ты, собственно, оказался в «Звездопаде»?

Было очень нелегко снова мысленно возвращаться на Науатль, когда Вай Лензор, шлявшийся по портовым кабакам, был совершенно другим человеком. Он копался в своих воспоминаниях, в которых были еще следы памяти Ринча Броуди.

— Я потерял работу, которую получил от государства. И не стал бы заниматься этой подработкой, если бы ни голодал.

— Но почему ты потерял государственную работу и не устроился снова?

— Если нет протекции, то невозможно продвинуться выше. Я действительно старался. Но сидеть и на протяжении всего времени ничего не делать, а только нажимать кнопку, когда загорится лампочка… — Вай покачал головой. — Вы говорите, что я неуравновешен. Вот поэтому меня никуда не брали. Еще один отказ, и они отправили бы меня на промывку мозгов. Я предпочел стать портовым бродягой.

— Разве ты не думал о том, чтобы найти другое место или одолжить денег, чтобы попытаться еще раз начать все сначала…

Вай горько усмехнулся.

— Занять денег? Не смешите меня! Если у тебя есть работа не более двух месяцев в году, кто одолжит тебе денег? О, я хотел сделать это… — Он вспомнил бесконечные ночи, проведенные в бюро по найму в лихорадочном ожидании своего шанса, — шанса, который ему так и не выпал с того дня, когда он был исключен из государственного приюта для сирот. — Нет, у меня был выбор только между промывкой мозгов или… бродяжничеством.

— И ты предпочел бродяжничество?

— В этом случае я все же оставался самим собой, а не стал бы иным, как после промывки.

— Но, несмотря на это, ты все же стал Ринчем Броуди.

— Нет… то есть да, на некоторое время. Но теперь снова Вай Лензор.

— Да, мне кажется, что теперь ты никогда больше не будешь испытывать нужды в деньгах. Теперь ты можешь потребовать компенсацию.

Вай молчал, но Хьюм не шутил.

— Когда сюда прибудет Патруль, ты дашь показания для протокола. Я подтвержу их.

— Вы этого не сделаете.

— В этом ты ошибаешься, — тихо сказал Хьюм. — Я еще на корабле надиктовал свои показания на пленку, и теперь наступил последний акт действия.

Вай наморщил лоб. Охотник, казалось, сам буквально напрашивался на наказание: промывка мозгов — так это называлось в народе — считалась самым тягчайшим преступлением, если она была проведена не государством.

Если представить себе треугольник, на вершинах которого находились горная долина, лагерь Васса и охотничий лагерь, то они летели теперь по диагонали, ведущей к предгорьям, туда, где, как они предполагали, животные и шары гнали Васса и его людей. Вай, следивший за лесом под флиттером, уже начал сомневаться, найдут ли они беглецов прежде, чем те достигнут «ворот» долины.

Хьюм теперь вел флиттер зигзагами, и они как зачарованные следили за каждым облаком, которое могло оказаться скоплением светящихся шаров. Хьюму и Ваю нужны были хоть какие-нибудь зацепки, чтобы напасть на след. Они уже достигли предгорий, когда Вай увидел двух голубых животных, мелкой рысью бежавших по узкой тропе. Ни одно из животных не обратило на флиттер никакого внимания.

— Может быть, это арьергард загонщиков? — произнес Хьюм.

Он поднял машину повыше. Теперь они видели место, где кончались последние следы растительности и перед ними поднимались голые скалы. Но хотя они уже несколько минут висели на одном месте, внизу все еще ничего не было видно.

— Это ложный след. — Хьюм развернул флиттер. Теперь он отключил автомат и перешел на ручное управление.

Полет по широкой кривой ответил на их вопрос. Скрытое растительностью ущелье, не похожее на то, по которому они поднялись к долине. Хьюм повел флиттер вдоль него.

Но если людей, которых они разыскивают, гнали под непроницаемым пологом ветвей и листвы, они не смогут их найти с воздуха. Наконец, когда уже начало темнеть, хотел Хьюм этого или нет, но поиски им пришлось прекратить.

— Мы не будем ждать их у «ворот»? — спросил Вай.

— Я думаю, нам придется так и сделать. — Хьюм осмотрелся. — Мне кажется, что завтра еще до полудня они будут там — если вообще будут там. У нас достаточно времени.

Времени для чего? Времени для подготовки к встрече с Вас-сом? Или с чудовищами? Времени для того, чтобы несколько часов посвятить дальнейшему исследованию загадочного озера?

— Думаете, мы можем уничтожить это сооружение в озере? — спросил Вай.

— Может быть, и сможем. Но мы должны сделать это только в случае крайней необходимости. Я бы с большим удовольствием передал бы все это Патрулю. Нет, мы лучше позаботимся о том, чтобы задержать Васса у «ворот», и подождем, пока сюда не прибудет Патруль.

Примерно через час Хьюм с захватывающей дух скоростью посадил флиттер на плоской вершине одного из утесов, обозначавших границы этих таинственных «ворот». Картина внизу под ними не изменилась, за исключением того, что на том месте, где вчера лежали два трупа черно-голубых чудовищ, о произошедшей здесь трагедии свидетельствовали лишь дочиста обглоданные кости.

Когда солнце скрылось за вершинами гор, ночь, как темная стена, поползла от леса. Здесь темнело быстрее, чем на равнине.

— Вон! — Вай, наблюдавший за лесом, сначала заметил какое-то движение в кустах.

Четвероногое рычащее животное, каких они до сих пор еще не видели, рысью вылетело из кустарника.

— Олень Сайкена, — констатировал Хьюм. — Но как он оказался здесь, в горах?

Олень устремился к «воротам», и, когда он достиг их, Вай увидел, что на его коричневой шкуре выступила белая пена. Розовый язык свисал из пасти, бока тяжело вздымались и опадали.

— Его загнали! — Хьюм поднял камень и бросил его таким образом, чтобы он попал в бок оленя.

Животное даже не вздрогнуло, и казалось, что оно вообще не заметило камня. Оно устало побежало дальше и, пройдя через «ворота», оказалось в долине. Там оно остановилось, высоко подняв клиновидную голову и устремив вверх черные рога. Его ноздри раздувались, оно отплевывалось, а потом длинными прыжками устремилось к озеру и пропало в окружавшем его лесу.

Вай и Хьюм бодрствовали всю ночь напролет, ведя наблюдение, но не заметили больше ни единого признака жизни. Исчезнувший в лесу возле озера олень тоже больше не появлялся. Задолго до полудня один из звуков заставил их вздрогнуть. Это был резкий крик, который могло издать и горло человека. Хьюм бросил Ваю лучевик, сам схватил другой, и оба они устремились с каменного козырька вниз, на «ворота».

Васс шел не во главе группы своих людей, нет, он следовая за тремя из них и сам, словно зверь, присоединился к своим загонщикам. Его люди шатались и спотыкались, у них были все признаки почти полного истощения. Он же все еще шагал размеренно, по-видимому, полностью отдавая себе обо всем отчет. И он был очень испуган.

Когда первый человек с лицом, покрытым коркой из пота и крови, шатаясь, подошел к «воротам», Хьюм крикнул:

— Васс!

Тот остановился. Он не сделал ни малейшей попытки сорвать с плеча лучевик, и его круглая голова с вертикально торчащими петушиным гребнем волосами медленно склонилась набок.

— Стой, Васс, — это ловушка!

Люди Васса, шатаясь, побрели дальше. Вай вышел вперед, и Пайк, идущий впереди всех, вынужден был остановиться, чтобы не налететь на него.

— Вай! — предупреждающе крикнул Хьюм.

У юноши еще было время оглянуться. Васс без всякого выражения на лице, только глаза у него пылали как у сумасшедшего, поднял лучевик и прицелился в него.

Пайк оттолкнул руку Вая и кинулся к Хьюму. Потеряв равновесие и падая, Вай увидел, как Васс мчится к нему со скоростью, которой он от него никак не ожидал. Неожиданно он прыгнул, пригнулся, уклоняясь от выстрела охотника, и у него в руках внезапно оказалось иглоружье, выроненное Ваем.

Затем Хьюм, уклонявшийся от кулаков Пайка, получил по голове, вскрикнул и упал спиной на камни. Из открывшейся раны у него на голове выступила кровь.

Васс не смог уменьшить скорость своего бега. Он налетел на своих людей, и последнее, что видел Вай, это его суетливо дергающиеся руки и ноги, которые быстро исчезали за «воротами» в долине. За стеной из скал снова послышался хриплый крик Васса.

Глава 13

Он лежал на скале, и он снова был спокоен, несмотря на стоны, разрывающие его уши и смешивающиеся с режущей болью в боку. Вай повернул голову в сторону и ощутил запах горелого мяса и жженого пластика. Он попытался осторожно пошевелиться и схватился руками за пояс. Маленькая частичка его разума была все еще ясной — его пальцы нащупали на поясе маленький пакетик. Он должен теперь отправить его в рот, боль пройдет, и он, может быть, снова погрузится в благословенное забытье.

Ему как-то удалось сделать это. Он достал пакетик из кармашка на поясе и теперь осторожно передвигал его своей работоспособной рукой, в то же время пытаясь раскрыть его, пока ему наконец не удалось снять с него обертку. Таблетки выпали наружу. Но три или четыре из них остались у него в руке. Он с трудом поднес их ко рту и легко проглотил, даже без воды.

Вода… Озеро! Он мгновенно вспомнил происшедшее и попытался нащупать флягу с водой, которую всегда носил с собой. Потом его пальцы вдруг коснулись какого-то места на другой его руке, и жгучая боль пронизала его. Он застонал.

Таблетки подействовали. Но он не провалился снова в бессознательное состояние. Пульсирующая боль в его руке отступила куда-то вдаль, и он забыл о ней. Он оперся неповрежденной рукой о каменную стену и попытался сесть.

Солнце отражалось от ствола лучевика, лежащего между ним и фигурой, которая все еще не шевелилась, и под ее головой растеклась маленькая лужица крови. Видимо, Пайку все-таки удалось ранить Хьюма.

Вай подождал еще несколько секунд и с трудом подполз к охотнику.

Юноша все еще задыхался, но все же приблизился на достаточное расстояние, чтобы коснуться охотника. Лицо Хьюма, правая щека которого лежала в пыли, смешанной с кровью, было покрыто коркой из засохшей крови.

Когда Вай коснулся его лба, голова Хьюма беспомощно повернулась в сторону. Другая его щека была так запачкана пылью и кровью, что Вай вообще не мог понять, насколько серьезно он ранен.

Юноша огляделся вокруг. Пайка нигде не было; видна? люди Васса унесли его с собой.

Своей здоровой рукой Вай с трудом потянулся к поясу Хьюма. Он попытался извлечь оттуда таблетки. Когда это ему удалось, он попробовал скормить их охотнику.

Осмотрев Хьюма более внимательно, Вай установил, что кровь, по-видимому, текла из раны на виске, но кости черепа остались неповрежденными. Чем Пайк ударил охотника, юноша не знал. Затем он достал еще две таблетки из пакетика Хьюма и отправил ему в рот. Оставалось надеяться, что таблетки растворятся, потому что охотник не мог глотать. Потом Вай прислонился к скале и стал ждать, пока охотник не сможет говорить.

Группа людей Васса, захватив с собой Пайка, ушла в долину. Когда Вай огляделся, чтобы обнаружить их, он не увидел никого. Они, наверное, попытались пробраться к озеру. Флиттер все еще стоял на вершине скалы, такой же недостижимый, как если бы он был на орбите вокруг этой планеты. У них была надежда только на группу, которая должна была прийти из охотничьего лагеря. Как только они совершили посадку на этой скале, Хьюм включил автоматический маяк, чтобы указать их местоположение Патрулю в том случае, если Старнсу удастся связаться с ним.

— Уммм… — Губы Хьюма шевельнулись, разорвав засохшую маску из крови и песка, покрывающую его щеки и подбородок. Глаза его открылись, но тело оставалось неподвижным.

— Хьюм… — Вай удивился тому, как слаб был его собственный голос.

Голова охотника повернулась, глаза его смотрели на юношу, и в них появилась искра разума.

— Васс? — шепот Хьюма был так же мучительно тих, как и голос Вая.

— Они там. — Рука Вая указала на долину.

— Плохо. — Хьюм мигнул. — Это настолько скверно? — Он беспокоился не о своей ране, а о ране Вая. Тот, в свою очередь, глядел вниз, в долину.

Благодаря какой-то случайности, возможно, потому что Пайк оттолкнул его, Вая, в сторону, луч оружия Васса только задел его, прошел между рукой и бедром и обжег их. Как обширен был ожог, он не знал и даже не хотел думать об этом. Ему было достаточно того, что таблетки на некоторое время успокоили боль от ожога.

— Меня немного обожгло, — мягко сказал он. — А у вас на голове рваная рана.

Хьюм поморщился.

— Сможем ли мы вернуться во флиттер?

Вай попытался встать, но снова опустился на свое прежнее место.

— Сейчас нет, — ответил он и в это мгновение понял, что ни один из них не сможет даже ползти.

— Радиомаяк… он включен? — Хьюм словно понимал ход мыслей Вая. — Патруль извещён?

Да, Патруль извещен и придет, но когда? Через час, через день? Время теперь было их самым страшным врагом. Они не говорили об этом, но оба это отлично понимали.

— Иглоружье… — Теперь голова Хьюма повернулась в другом направлении, и его ослабевшая рука указала на оружие, лежавшее в пыли недалеко от них.

— Они не вернутся назад, — сказал Вай, и они оба хорошо это знали. Васс и его люди попали в ловушку, и надежда на то, что они вернутся назад, была крайне мала.

— Иглоружье! — повторил Хьюм тоном приказа и попытался сесть, но снова упал, издав сдавленный крик боли.

Вай с трудом приподнялся, кончиком сапога нащупал ремень оружия и подтянул его, но услышал голос Хьюма:

— Будь внимателен!

— Но они же все там, в долине, — повторил Вай.

Глаза Хьюма снова закрылись.

— Осторожнее, может быть… — Он замолчал. Вай положил голову на приклад иглоружья.

— Хааа!

Крик чудовища, такой же, какой они слышали в долине и раньше. Он донесся откуда-то из леса, окружающего озеро. Вай поднял оружие и направил его дуло в сторону леса.

К этому реву примешивался крик человека. Вай увидел, как зашевелились кусты. Фигурка человека, очень маленькая и очень далекая, выползла из кустарника на четвереньках и упала. Снова рев чудовища, а потом снова крик человека.

Вай увидел, как из-за деревьев вышел другой человек, его голова все еще была повернута в сторону невидимого преследователя. Вай заметил блик, отразившийся от чего-то металлического — несомненно, от дула лучевика. Листья на деревьях потемнели, клубы дыма вились из черной дыры, прожженной оружием.

Человек все еще двигался спиной вперед, он прошел мимо лежавшего и наконец оглянулся через плечо на скалы, к которым медленно, но неуклонно приближался. Он перестал палить в деревья, но там, где он прошел, теперь трепетали маленькие огоньки.

Два шага назад, три. Потом он повернулся и быстро пробежал еще несколько шагов, потом снова осмотрелся и преодолел несколько метров открытого пространства. Теперь Вай видел, что это был Васс.

Еще несколько быстрых прыжков, снова взгляд назад. На этот раз он увидел своих врагов. Их было трое, и каждый из них был так ужасен, как и те, с которыми Вай сражался на этом же месте. И один из них был ранен и с яростным ревом махал обожженной лапой.

Васс поднял лучевик и направил его дуло на ближайшее чудовище. Потом нажал ладонью на кнопку спуска. На это ему потребовалась половина секунды, которая чуть было не стоила ему жизни, потому что чудовище сделало неожиданный прыжок, от которого Васс все же удачно спасся.

Когтистая лапа вырвала полосу материи из куртки Васса и оставила на его теле длинный красный след.

Вай держал иглоружье на коленях, он был готов к стрельбе. Он увидел, как в предплечье чудовища задрожала игла. Чудовище остановилось, вырвало эту занозу из отравленного металла и согнуло ее.

Васс швырнул свое оружие в морду чудовища и устремился к «воротам».

Вай выстрелил снова, не особенно целясь, но получил большое удовольствие, когда иглы попали в плечо, лапу и грудь чудовища. Потом три голубые горы мяса и костей упали на склоне позади человека, который все еще бежал по направлению к «воротам».

Васс на полной скорости налетел на невидимый барьер, его отшвырнуло назад, и он, застонав, упал на землю. Потом он поднялся и снова направился к входу в ущелье, который он видел, но которого на самом деле не было.

Вай закрыл глаза. Он очень ослаб и ему хотелось спать. Может быть, это тоже было действием анестезирующих таблеток. Но, несмотря на это, он услышал крик человека, все еще старающегося пробиться через невидимый барьер, сначала крик ярости и гнева, а потом крик страха, который перешел в равномерный вой, и Васс выл так до тех пор, пока не понял, что все его попытки пробиться через барьер тщетны.


— Мы получили автоматическое сообщение от имени Раса Хьюма, члена Гильдии ксеноохотников.

Вай враждебным взглядом уставился на офицера в черно-серебряном мундире Патруля, с маленькой зеленой нашивкой в виде глаза.

— Тогда вы знаете нашу историю. — Он не намеревался ничего добавлять и не хотел давать никаких объяснений. Может бьггь, Хьюм будет реабилитирован. А самому ему не надо было ничего другого, кроме как идти своей дорогой и как можно быстрее покинуть Джумалу — и чтобы Хьюм тоже смог сделать это.

Он не видел охотника с тех пор, как флиттер Патруля опустился у «ворот». Васса вытащили из долины, отупевшее, безвольное существо, все еще находящееся под влиянием чужой силы, устроившей эту ловушку. Насколько Вая проинформировали, Патрон все еще не пришел в сознание — и, может быть, никогда уже больше не придет. Но Хьюм не надиктовал на пленку никакого самообвинения и, может быть, ему удастся уйти от ответственности. Они могут подозревать его — но против него нет никаких доказательств.

— Итак, вы по-прежнему отказываетесь давать показания? — офицер свирепо посмотрел на него.

— Это мое право.

— У вас есть право на компенсацию — значительную компенсацию, Лензор.

Вай пожал плечами.

— Я не выдвигаю никаких притязаний и не хочу давать никаких показаний, — повторил он. И он не намеревался больше давать никаких ответов, слишком уж часто его допрашивали.

Это было уже второе посещение в течение двух дней, и он до сих пор был очень слаб. Может быть, он действительно должен сделать то, что требует его порядочность, и попросить, чтобы его отвезли обратно на Науатль. Только странное, необъяснимое желание хотя бы мельком увидеть Хьюма удерживало его от того, чтобы выдвинуть требование, которое они не должны были отклонить.

— Я бы на вашем месте хорошенько подумал! — воскликнул чиновник.

— Неприкосновенность личности… — Вай почти улыбнулся, произнеся это. Впервые в своей жизни, полной разочарований, он мог произнести это. Он видел, как чиновник поджал губы, но все же оставил свой тон и выключил интерком.

Он отказывается отвечать.

Вай ждал, что предпримет чиновник. На этом, собственно, их разговор закончился. Но с офицера вдруг словно спала маска бюрократа. Он вытащил из кармана сигареты, предложил Ваю, от чего тот, извинившись, отказался, и быстрым движением провел белой палочкой спички по коробке. Потом дверь каюты отошла в сторону, и Вай чуть не вскочил с кровати, когда вошел Хьюм, чья голова все еще была в бинтах, как в чалме.

Офицер указал рукой на Вая, словно был рад, что теперь мог передать эту проблему другому.

— Вы были совершенно правы. Теперь он в вашем полном распоряжении.

Вай переводил свой взгляд с одного мужчины на другого. Почему Хьюм не арестован? Или служащие Патруля не считали нужным держать его под замком на борту космического корабля, где ему некуда бежать? И все же охотник не выглядел пленником. Он плюхнулся в кресло и взял сигарету, от которой отказался Вай.

— Итак, ты отказываешься давать показания? — ухмыльнулся Хьюм.

— Вы же отлично знаете, почему я не хочу делать этого! — Вай был так ошеломлен этим неожиданным поворотом событий, что в голосе его зазвучали слезы.

— Когда я вспоминаю, сколько времени и усилий мне потребовалось, чтобы сделать так, чтобы ты дал показания, мне начинает казаться, что я в чем-то ошибся.

— Я должен дать эти показания вам? — повторил Вай.

Чиновник вынул изо рта дымящуюся сигарету.

— Расскажите ему все, Хьюм.

Но Вай уже понял. Жизнь в «Звездопаде», жизнь бродяги или обостряет разум или совсем отнимает его.

— Западня? — спросил он.

— Западня, — подтвердил Хьюм. Потом посмотрел на человека в мундире, словно хотел, чтобы тот помог ему. — Я хочу рассказать тебе всю правду. Сначала все это действительно было не совсем легально. У меня были все основания для того, чтобы всеми способами добиваться части наследства Когана — но только не по финансовым соображениям. — Он пошевелил пальцами своей искусственной руки. — Когда я нашел спасательный бот с «Ларго Дрифт» и увидел открывающиеся при этом возможности, я немного подумал, и в голове у меня возник этот план. Но я человек Гильдии и хочу остаться им. Итак, я связался с одним из ее мастеров и рассказал ему всю историю — поэтому я и не хотел, чтобы мое открытие было запротоколировано.

Сообщив о спасательном боте Патрулю, мастер подсказал, как можно устроить ловушку. За этим потянулась цепочка последствий. Патруль хотел поймать с поличным Васса. Но тот был слишком могущественен и коварен, чтобы его можно было взять так легко.

— Они подумали, что моя идея — это отличная приманка, которую он должен проглотить, и я должен был ему обо всем рассказать. Он, несомненно, провел собственное расследование, узнал, что у меня есть великолепные основания для того, чтобы сделать то, что я выдал за свой план, и клюнул на это. Итак, я пошел к нему со своей историей, и она ему понравилась. Мы провели задуманное как раз так, как я и рассчитывал. В качестве наблюдателя он и поставил ко мне Ровальда. Но я не знал, что Иктизи был не тем, за кого он себя выдавал.

Патрульный улыбнулся.

— Только ради безопасности. — Он выпустил колечко дыма. — Только ради безопасности.

— Но вот чего мы не предусмотрели, так это неприятностей с туземцами. Тебя должны были найти как потерпевшего кораблекрушение, доставить в Центр, и как только Васс сунет голову в это дело, Патруль должен был прекратить это надувательство. Теперь Васс у нас, и с вашими показаниями он от нас больше не ускользнет. Это заставит его во всем признаться. И, кроме того, у нас появилась проблема с внеземным разумом, о которую специалисты еще обломают немало зубов. И нам действительно нужны ваши показания.

Вай из-под полуопущенных век смотрел на Хьюма.

— Итак, значит, вы их агент?

Хьюм покачал головой.

— Нет, я — то, что вам и говорил. Ксеноохотник, которому случайно подвернулось нечто, что может сломать хребет одному из крупнейших преступников Галактики. У меня действительно есть немало причин не любить клан Когана, но прижать к ногтю Васса — это увеличит мое самоуважение.

— Эта компенсация — я могу претендовать на нее или же это все был обман?

— Вы по первому же требованию получите компенсацию из имущества Васса, — сказал служащий Патруля. — Он очень много денег вложил в легальные предприятия, хотя мы, наверное, никогда не сможем проследить за всеми его лазейками и вкладами. Но то, что нам удалось найти, было конфисковано. Вы уже знаете, что сделаете со своей долей?

— Да.

Хьюм отнесся к этому с улыбкой. Теперь он был совсем другим человеком, не тем, которого Вай видел на Джумале.

— Стоимость обучения в Гильдии — тысяча кредитов задатка, две тысячи за собственно обучение и, может быть, еще тысяча для покупки самого лучшего снаряжения, какое я только могу себе представить. После этого у вас остается свободными еще две-три тысячи кредитов.

— Почему вы так уверены, что я так охотно пойду в эту Гильдию? — начал Вай, уже сознавая нелепость этого возражения.

Хьюм в ответ произнес:

— Вообще-то не очень уверен. Но будет великолепно, если ты сделаешь это. Итак, бери микрофон. Теперь коммандер и я, думаю, услышим кое-что. — Он встал. — Ты знаешь, Гильдия заявила свои права на это открытие. Может быть, мы видим эту таинственную долину не в последний раз, курсант.

Сказав это, он вышел, и Вай, который был рад такому исходу событий, взял микрофон, чтобы избавиться от своего прошлого и устремиться к будущему.



ВЗГЛЯД ЧУДОВИЩА (роман)

Неожиданно взбунтовавшиеся кроки-аборигены уничтожили поселения людей и саларикийцев салариков. Риз Нейпер, сын офицера Службы Разведки, вспоминая уроки своего отца, пытается спасти единственных уцелевших — мальчика из посёлка людей и представителей разумной расы кошачьих — женщину-саларикийку с дочерью.

Глава 1

Риз Нейпер открыл глаза. Он, как обычно, внезапно и полностью очнулся после ночного сна. Но на этот раз пробуждение было каким-то особенным, и он лежал, не двигаясь, только шевелил веками, пытаясь услышать, почувствовать, понять, чем же таким отличается именно это утро.

Сквозь звуковую сетку окна в комнату проникал слабый ветерок, чуть колыша шторы. Ага, вот оно что! Звуки, точнее, отсутствие оных, столь обычных для этого места и утреннего времени. Куда-то пропал привычный звуковой фон, с которым он пробуждался все эти месяцы своего пребывания в поселке.

Риз быстро просунул руку под мягкий матрас к самой сетке кровати, потянувшись к вещице, которую он положил туда накануне вечером после последнего объявления о тревоге по радио. Его пальцы обхватили гладкий, как атлас, кожаный пояс с бластером в кобуре. Затем, прижимая его к груди, он осторожно спрыгнул с кровати, подкрался к окну и выглянул за сетку, приглушающую звуки джунглей.

Зеленоватые лучи солнца освещали пустую улицу поселка. Хубра, местная разновидность курицы, пытаясь склевать жука, резко прыгнула за ускользающей жертвой, но жук успел расправить крылья и улететь. И кроме небольших созданий, живущих в украшенных узорами цветочных клумбах и круглом бассейне, никого другого между зданиями не было видно.

Риз торопливо натянул на себя рубашку и брюки с сапогами для ходьбы в джунглях. Его колотило, несмотря на теплый день. Какая-то неприятность — и серьезная! Он чуял дыхание опасности, совсем как если бы это был душистый запах фиолетовых листьев камыша-туфы, кружащих над водяным садом. Дядюшка Мило ошибся, и вот теперь им приходится пожинать плоды этого ошибочного решения, и все из-за упрямства главы их поселка.

И вот, опоясавшись напоследок бластером, Риз бросил взгляд на походную сумку, которую он впопыхах упаковал ночью. Слишком поздно надеяться, что удастся выскользнуть отсюда, захватив что-нибудь получше, чем аварийный запас. И это опять-таки из-за дядюшки Мило и его нежелания взглянуть в лицо фактам, какими они были на самом деле, так как он неукоснительно следовал только своим собственным представлениям об окружающем их мире.

Риз коснулся рукой замка двери, ведущей в коридор. Однако, выйдя, он задержался там в нерешительности, прижавшись спиной к стене, прислушиваясь и принюхиваясь. Хотя вроде бы шесть последних месяцев в качестве помощника Дуггана Виккери должны были подготовить его без всякого страха встречать подобного рода критические ситуации.

Он не мог уловить ни единого признака присутствия ишкурианцев и не чувствовал чуждых для колонистов запахов, которыми несло от туземцев и которые он легко определил бы, когда все нервы взвинчены до предела. Хотя… Нет, это была только струйка манящего запаха терранского кофе. Риз быстро проследовал в его направлении. Ни один ишкурианец не будет пить кофе. Этот инопланетный напиток является для них ужасным ядом, аборигены даже его запах не могут выносить. А отсюда следовало, что в поселке наверняка нет никаких туземцев, иначе доктор Нейпер не стал бы заваривать кофе.

Риз стрелой пронесся через три комнаты к двери в конце коридора. В последней комнате сидевший в кресле мужчина оторвал взгляд от записывающего устройства; брови его над глубоко посаженными глазами слегка нахмурились.

— Доброе утро, Риз! — слова прозвучали отчетливо и, как всегда, неодобрительно. Мило Нейпер и его племянник, вместе с которым он жил в одной комнате, не имели между собой почти ничего общего, никаких общих интересов или идей.

— Что происходит? — Риз остановился у стола. Темный экран коммуникатора, находившегося в углу, ничего не показывал. Он не был даже включен. Юноша торопливо нажал на кнопку, но в ответ раздался лишь монотонный треск статических разрядов. Должно быть, в горах сейчас шла буря, которая и мешала связи с портом в Нагассаре.

— Мы вполне можем обойтись и без этого, — раздраженно бросил доктор Нейпер. — Выключи его. Мне надоело слышать эту совершенную чушь о проблемах с туземными племенами. Абсолютный идиотизм этих протирателей задниц в порту приводит к полному разочарованию в наших военных. Если бы эти чинуши покинули свои уютные офисы хоть на некоторое время, чтобы действительно хоть что-нибудь узнать об этой планете и ее обитателях, сразу прекратилось бы все это нытье о проблемах, которые возникнут, когда Патруль покинет нас. Проблемы… плевать я хотел на них! Я на Ишкуре уже двадцать лет, и все это время у нас с туземцами складывались мирные отношения, к тому же они должны быть благодарны нам за все то, что мы сделали для них.

— А как насчет того случая в Акланбе? — Риз едва сдерживал свои нетерпение и возбуждение. — Да и присутствие Патруля все это время являлось гарантией поддержания здесь порядка.

— А я из собственного опыта считаю, что причиной волнений служат инопланетные торговцы. Их алчность может привести к каким угодно мелким конфликтам даже на спокойных планетах. Просто не следовало располагать Акланбу в такой близости от Древнего Леса. Это — еще одно ошибочное решение правительства, публичное оскорбление Высоких Деревьев. Несомненно, та искаженная версия, которую передавали власти об этом конфликте, слишком приукрашена и раздута. И их опасения, что ишкурианцы поднимут восстание, едва уйдет Патруль, — полнейшая чушь! Поэтому я и сказал Джевину вчера, — продолжал дядюшка Мило, — когда он улетал со своей семьей в Нагассару — как и Фермалам ранее, — чтобы никто из них больше и не думал рассчитывать, что получит здесь работу, когда до них дойдет, какими же они болванами были, что ударились в панику. Я действительно оставил запись, что осуждаю их бегство. Пятнадцать лет упорного труда в джунглях и оказания помощи этим туземцам нельзя отбросить только потому, что несколько отрядов покидает планету, — это им давно пора было уже сделать. Наконец-то до Совета начинает доходить, что пришло время отбросить эту автократию в области управления. Я не сомневаюсь в надежности мирных гарантий, которые дали нам Высокие Деревья. И отослать Патруль — первый шаг в деле исправления ошибок колониализма.

— Но месяц назад в джунглях случился пал, и Ишбэк, Ишгар и Ишван направляли его, а ведь они все из Высоких Деревьев, — Риз изо всех сил пытался сохранить самообладание. Дядюшка

Мило, когда речь затрагивала политику администрации, всей душой отстаивал свою точку зрения на сей счет.

Впалые щеки доктора Нейпера залились краской.

— Я не потерплю, чтобы подобные глупости повторялись в моем доме! Злостная пропаганда военных вполне может одурачить любого, кто наслушается ее. Я знаю Ишгара, он обучался в наших школах в Нагассаре. Прибегнуть к подобному дикому суеверию абсолютно чуждо как его образованию, так и его природе. Если ты до сих пор еще не выбросил из головы всю ту дурацкую чушь, что вбивали вам в академии, тогда, пожалуйста, не произноси вслух эту ерунду здесь!

— Значит, ты остаешься, несмотря на предупреждение; полученное этой ночью?

— Остаюсь ли я? — с удивлением повторил доктор Нейпер. — Ну, конечно, я остаюсь.

— А коптер уже возвратился?

— Не знаю, мне как-то все равно.

Риз прилагал отчаянные усилия, чтобы не сорваться.

— А как насчет семьи Бельцев? И этого торговца-саларикийца, Сакфора? — не отставал он от дядюшки.

— Я рад сообщить тебе, что Гидеон Бельц не поддался этому психозу, который всех охватил в последние две недели. А действия саларикийцев нашего поселения не затрагивают.

— Но никого из туземцев здесь сейчас нет?

— Конечно. А я и не ожидаю, что кто-нибудь из них появится тут по крайней мере в ближайшие три дня. У них сейчас начался Первый лиственный пост. И это только подчеркивает полный идиотизм этих чиновников в Нагассаре. Племена в течение ближайших десяти дней будут заняты исполнением своих ритуалов. Сейчас ишкурианцы просто не могут осуществлять какие-либо враждебные действия, и, как ты убедишься, они, разумеется, этого не сделают. Все это, Риз, результат проклятого вмешательства Изыскателей и прочих Служб. Весь этот шум насчет худых намерений и предостерегающие доклады… их провал просто-напросто поставит под сомнение всю эту пустую болтовню. И через несколько лет, мой мальчик, ты еще поблагодаришь меня, что я наставил тебя на путь истинный, прежде чем ты по-настоящему влился в их службу, справедливо нелюбимую и сомнительную.

Риз стиснул зубы. За эти года он научился многое проглатывать про себя и не выказывать своего несогласия, но в данный момент юноша почувствовал, что ему необходимо срочно покинуть дядюшку Мило, иначе он ему наговорит такое, чего тот вовек не простит и не забудет. Сейчас в нем не осталось ничего от прежнего доктора Нейпера, и было бы лучше пожить им сейчас порознь, чем вместе, однако Риз все-таки так и не решился улететь прошлой ночью вместе с Джевинами. Он должен был остаться, вооруженный бластером, чтобы защищать безоружного дядюшку от возможного нападения каги.

Он не разделял уверенности доктора Нейпера в добрых намерениях туземцев и в продолжение дружественных отношений с ними после того, как миротворческие силы Патруля будут отозваны с планеты. И каким-то образом он должен в скором времени заставить дядюшку понять правду и все объяснить. Но он не сможет добиться этого, если поссорится с ним.

— Куда ты теперь направляешься? — требовательно спросил доктор Нейпер. — Ты еще даже не позавтракал.

— Я же все-таки пока работаю, если Виккери меня еще не выгнал, бросил Риз через плечо. — Кажется, я и так уже опоздал.

Молодой человек поторопился выйти во двор. И в самом деле церемонии Первого поста могли оттянуть туземцев в свои деревни. Но чувство опасности, которое появилось в нем с момента пробуждения, теперь чуть уменьшившееся, все равно заставляло его внимательно вглядываться в кусты, полумрак дверей и окон.

— Риз!

Полусогнувшись, юноша резко повернулся, выхватив бластер. Затем с той же скоростью засунул оружие обратно в кобуру.

— Эй, Риз, ну и скор же ты на руку! — под низко свисающими ветками куста буппу возник Горди Бельц, все лицо его было желтым от сока ягодок буппу. — Ты идешь в лагерь зверей? Возьми меня с собой, ну, пожалуйста, Риз! Здесь не с кем играть, и мне так скучно…

Риз несколько секунд раздумывал. Горди временами бывал просто несносным. Но сейчас его маленькая фигурка действительно имела несчастный вид. И, конечно, не больно-то разумно, чтобы маленький мальчик сегодня слонялся без дела, предоставленный самому себе.

— Горди, а где твоя мама?

— У нее приступ лихорадки. Папа сделал ей укол и сказал, чтобы она оставалась в постели. А Ишби и Ишки так и не появились сегодня утром. Папа дал мне на завтрак немного консервированных пайри. Пожалуйста, Риз, разве не могу я пойти с тобой? Я хочу увидеть всех этих зверушек еще раз, прежде чем их увезут отсюда на корабле капитана Виккери.

Риз слегка раздвинул ноги, прижав руки к бокам.

— А если я возьму тебя, ты знаешь, как нужно себя вести?

— Ни к чему не притрагиваться, ничего не касаться! Клянусь, Риз! — Горди сорвал узкий листок с кустарника, разорвал его посередине, свернул узлом и бросил в бассейн. — Кровью Дерева клянусь.

«Да, ребята уже видели этот ритуал и поняли все на удивление правильно», — мимоходом подумал Риз. Горди произнес клятву с той же интонацией и теми же жестами, как это делают Стражи. Конечно, ребята переняли обряд, прекрасно все запомнив. Ну и ладно, он и сам все еще может станцевать танец рыб саларикийцев, а ведь ему было на год меньше, чем Горди, когда они улетели с той планеты. А потом он прошел специальную подготовку, как только достиг достаточного возраста, и приобрел способность замечать любые детали, которые могли бы помочь ему воспринимать характерные особенности инопланетных культур. И поскольку Риз был сыном офицера-изыскателя, считалось, что он последует по стопам своего отца.

Если бы только коммандер Нейпер вернулся назад с Бега Волспера! Но он не вернулся, и дядюшка, не поддаваясь ни на какие уговоры, забрал Риза из кадетской школы. Однако, несмотря на все свои усилия, дядюшке Мило так и не удалось вытравить тоску по службе в племяннике, юноша испытывал неудовлетворенность и одиночество, перенося постоянное раздражение — в определенной степени — на этих вечно занятых людей, выбравших совершенно иной путь в жизни.

— Ну, хорошо, — сказал Риз мальчику, — пошли.

Ведь Риз познал одиночество куда сильнее, чем мальчику — по крайней мере, он на это надеялся — придется познать когда-либо в будущем.

— Разве ты не собираешься идти по большой тропе, Риз?

— Мне нужно взглянуть на стоянку коптеров.

— Но коптера там нет. Он еще не возвратился. Риз, а что означает красный сигнал тревоги? Он появился, когда папа выключал коммуникатор.

— Какие-то проблемы — наверное, в Нагассаре.

— Из-за отлета Патруля? Почему они покидают нас, Риз?

Уж одну-то вещь Риз усвоил от своего отца: детям следует давать прямые и откровенные ответы. Он попытался упростить этот вопрос.

— Ишкур — часть Южного сектора Империи. То есть под управлением одного правительства находится множество совершенно разных миров. Два года назад Совет принял решение, что пограничным мирам вроде нашего нужно предоставить самоуправление. Поэтому к определенному дню Патруль должен быть отозван. И все колонисты, которые считают, что им нужна защита, также могут отправиться назад на кораблях Патруля.

— Однако, Риз, ведь Империя — это тоже плохо, разве не так? Так говорит папа. Инопланетяне не должны править ишкурианцами.

— Какие-то недостатки она, конечно, имеет. Ни одна из форм управления, которыми пользовалось до сих пор человечество, не была лишена их. Но на некоторых мирах наши методы управления оказались предпочтительнее тех, которыми пользовались туземцы до нашего прихода.

— Но не здесь, так говорит папа, — Горди сжимал руку Риза и почти бежал вприпрыжку, чтобы не отстать от молодого человека.

— Возможно… — Риз наконец вышел на площадку. Горди оказался прав, коптера там не оказалось. Ни Джевин, ни Пермаль не оставили бы летательный аппарат под контролем робота после того, как перебрались с семьями в Нагассару. Поэтому он должен был вернуться назад по пеленгующему лучу уже несколько часов назад. Риз крепко сжал руку Горди, так что мальчик даже вскрикнул от боли и попытался вырваться.

Правда, Виккери заказал коптер, причем больших размеров, чем у колонистов, потому что ему нужно было перевозить животных в клетках. В нем легко могут уместиться и трое Бельцев, и оба Нейпера. Если, конечно, капитану удастся изменить мнение дядюшки Мило. Для доктора Нейпера Риз так и остался маленьким мальчиком, безнадежным в умственном плане, но он не может не признавать, что Виккери очень хорошо знает ишкурианцев и что его совет что-нибудь да значит.

— В чем дело, Риз? Почему мы должны так торопиться?

Риз опять прибавил в скорости, так что Горди пришлось бежать.

— Я опаздываю, и если проводники и охотники уже ушли, то капитану понадобится моя помощь при кормежке животных.

Сначала поляна около реки показалась не претерпевшей никаких изменений. Не хватало только ишкурианцев, обычно сидевших на корточках и проверявших цепи на пленниках или обжигавших на костре листья торкумы, прежде чем разжевать их. Клетки, готовые к транспортировке, располагались с трех сторон квадратной ложбины, с западной стороны ее огибала река. Но, приглядевшись, Риз увидел, что дверцы клеток широко распахнуты, а их обитатели исчезли.

Он подбежал к пластмассовому пузырю-палатке Виккери и рванул застежку-молнию. Но там не было ни ее владельца, ни оружия, ни походной сумки. Было похоже, что Виккери в чрезвычайной спешке покинул ее.

Риз промчался мимо клеток к месту стоянки коптера. С одной стороны там стоял роллер — машина, на которой люди передвигались в джунглях, но летательного аппарата не было.

— Риз, — юношу окликнул Горди, протиснувшийся вслед за ним в палатку, а затем догнавший его со сложенным листком бумаги в руке. — Здесь вот написано твое имя. А где капитан Виккери и все животные?

— Их нет, — он нетерпеливо выхватил листок у Горди.

«Получил уведомление из порта, — слова были торопливо нацарапаны. — Нет свободных кораблей для перевозки животных. Пришел красный сигнал тревоги, мне придется ответить на вызов милиции. Не нашел Кассу, когда она вернется, поймай ее и приезжайте вместе».

Риз проглотил комок в горле. Касса! Виккери даже не задержался, чтобы поймать Кассу! Он почувствовал, как все внутри него заледенело и вместе с холодом накатила тошнота. Касса, спикианская гончая Виккери, была чемпионкой среди собак следопытов. Охотник ни за что не оставил бы ее, если бы не приказ, которому нельзя было не подчиниться. А милиция должна была вызвать следопыта, только если в порту возникли какие-то серьезные неприятности.

— Горди! — резко позвал он мальчика, который направился было к реке. — Иди сюда!

— Риз… я что-то услышал! Пожалуйста — иди, послушай!

Но Риз и сам теперь услышал тихие прерывистые шорохи, и этот шум накладывался на тошноту, которую он ощущал внутри себя. А что если… что если Виккери так и не улетел на коптере. А что если здесь повторился ужас Акланбы? Риз попытался подавить усиливающиеся импульсы паники.

Он схватил Горди за плечо и потащил мальчика к роллеру. Затолкнув его на сидение, он также забрался внутрь и быстро осмотрелся. Виккери даже не снял звуковой экран и не демонтировал лучемет.

— Сиди спокойно! — резко приказал Риз, увидев промелькнувшее недовольство на лице мальчика. Затем надавил ногой на педаль, и машина пришла в движение.

Они проломились прямо через край площадки с клетками, двигаясь параллельно реке. Но им не пришлось долго ехать. Не успел Риз обрадоваться, что не обнаружил тело Виккери, и едва он с облегчением вздохнул, как крик ужаса Горди вынудил его выстрелить в напрасно мучившееся существо, еще не переставшее дергаться. Должно быть, прошло не так уж много времени. Если бы собака вернулась в лагерь, пока оттуда еще не ушел Виккери, то капитан сжег бы дотла все джунгли, но покончил с мучителями Кассы. А может, это служит предупреждением или сигналом, свидетельствующим о победе над одним из поселенцев, одним из бывших друзей?

Горди плакал так же громко, как обыкновенный мальчик с Терры, но это действительно было ужасное зрелище, от которого теперь сотрясалось все его тело. Руками он намертво вцепился в рубашку Риза.

— Все хорошо! — юноша обхватил одной рукой трепещущее тело, притянув поближе к себе. — Теперь, Горди, все в порядке, — однако в действительности дела обстояли по-другому, и ничего с этим нельзя было поделать. Не сейчас. Ему не следовало приводить сюда мальчика, но также нельзя было оставлять его и одного. Кто-то в джунглях за ними следил, Риз был в этом уверен.

Он снова завел машину. Теперь дядюшка Мило должен будет прислушаться к благоразумным советам. Они могут снять лучемет с этой машины, превратить главное здание поселка в крепость и вызвать по коммуникатору помощь. В воспаленном мозгу Риза быстро проносился один план за другим.

Капитан Виккери на первый взгляд неплохо ладил с туземцами. Он пил шипучее пиво с двумя местными вождями и наблюдал за Ритуальными Танцами. Нельзя сказать, что с Кассой так жестоко обошлись из-за какого-то греха ее хозяина. Неправильно было торговцам основывать аванпост на границе запретных территорий. Случившееся здесь и сейчас — леденящее душу предупреждение для каждого инопланетника в ближайших окрестностях.

А как насчет саларикийцев? Доктор Нейпер ничего не сказал о них. Смогли ли они ночью уехать? Риз несколько секунд раздумывал, что ему делать, не зная, куда направить машину. Чтобы спуститься вниз, к их поселку, потребуется много времени. С другой стороны, не предупредить саларикийцев было просто немыслимо.

Уже их кошачьи предки ни в чем не уступали людям, и он знал, что у Сакфора есть женщины и дети. Риз круто развернулся и выжал из машины все, на что она была способна. Машина неслась над землей огромными прыжками, при этом расходовалось слишком много топлива, но так было намного быстрее. Сначала станция саларикийцев, а после нее — поселок людей. И он мог только молиться, чтобы у них еще осталось хоть немного времени!

Глава 2

Как и здания поселка людей, фактория саларикийцев была построена из гладких каменных глыб, доставленных с берега реки, разрезанных на части и потом плотно подогнанных друг к другу, чтобы под воздействием ветра и дождя обрести твердость металла. Чтобы разрушить такие стены, требуется большая сила. Но маслянисто-желтый дымок, поднимавшийся в небо, и запах горящей оганны наполнили Риза недобрым предчувствием, и он понял, что форт Сакфора больше не является надежным убежищем. Он пылал в огне.

Риз оторвался от панели управления, и машина остановилась под прикрытием кустарника, сквозь который терранец мог разглядеть факторию, расположенную на изгибающемся берегу реки. Там разворачивалась настоящая бойня. Риз держал Горди лицом на полу, чтобы мальчик не видел происходящего. Какое-то мгновение молодой человек держал пальцы на спусковом курке лучемета. Но было слишком далеко, чтобы им поразить нападавших. А выдав свое присутствие, они не помогут саларикийцам.

Терранец дал задний ход, радуясь, что звуковой экран заглушает все внешние звуки. Реальность подходившей к концу резни еще более ужасала, чем любое послание, переданное по коммуникатору. Риз пытался справиться с бившемся в конвульсиях желудком, покидая это проклятое место, которое еще совсем недавно было мирной факторией.

Во время разворота что-то стрелой промелькнуло перед роллером. Желто-коричневое. И это было не животное! Натренированный в джунглях глаз Риза заметил это отличие, и он тут же нажал на кнопку, отключая звуковой экран.

Но не услышал предполагаемых воплей попавшего под колеса существа. Со стороны фактории доносились ужасные крики, хотя и приглушенные. А его собственный звук мог привлечь ишкурианцев-разведчиков, весьма любящих незаметно подкрадываться к жертве. Справа колыхались невысокие кустики, беглецы вполне могли укрыться за ними. Риз указал Горди на заросли.

— Слушай меня, — он смотрел прямо в глаза мальчика, — это очень важно, Горди. Вон там, под теми кустами, может скрываться один из детей саларикийцев. Если к нему пойду я, то могу испугать его, и он убежит. А как ты считаешь, смог бы ты подкрасться туда и забрать его с собой?

— Риз, что происходит? Риз, этот шум… — Горди дрожал в руках юноши, его лицо выказывало испуг и шок.

— Горди, тог куст вон там, — Риз мягко встряхнул мальчика. Напавшие могли не оставить больше ни одного живого свидетеля. А он добился бы лишь того, что испуганное инопланетное дитя еще глубже запряталось бы в гущу кустов. Только Горди может помочь вытащить ребенка-саларикийца.

Риз мягко повернул мальчика и вновь показал на кусты. Затем снова несильно встряхнул Горди, радуясь, что на лице мальчика появилось выражение понимания. С бластером в одной руке и придерживая мальчика другой за плечо, Риз выбрался из роллера и направился к кустам. Не доходя несколько метров до них, он отпустил Горди и подтолкнул его в нужном направлении. Слава богу, пронзительные жалобные всхлипывания прекратились. Теперь они слышали лишь вопли туземцев.

Горди опустился на четвереньки и пополз под ветками кустарника. Затем там прошло какое-то волнение, после чего показались истертые ботинки мальчика, а за ними и его штаны. Тот возвращался пятясь, таща за собой сопротивляющегося пленника, обеими руками крепко держа два маленьких запястья, не обращая внимания на царапавшие кожу пальцы с кривыми коготками, стремившиеся обрести свободу.

Риз быстро нагнулся, но эти ногти, ужасные и острые, успели зацепить и его щеку, и подбородок, так что он даже собрался задать хорошую трепку маленькому существу, беря его на руки. Горди, хотя Риз ему ничего не говорил, уже несся назад к их не очень-то безопасному укрытию. Вслед за ним к машине последовал и юноша и усадил до смерти перепуганного пленника на сиденье между ними. Удерживая одной рукой пленника, другой он включил звуковой экран, а затем снова повел машину. И только после этого он поближе рассмотрел спасенного ребенка… девочку!

Она вся сжалась, острые ушки прижались к округлому черепу, а рот только чуть приоткрывался, когда она беззвучно шипела, повинуясь инстинкту своих древних кошачьих предков. Великолепные пушистые шерстинки ее меха сейчас стояли дыбом. Оранжево-красные косые глазки на широком лице прищурились и неистово пылали.

Риз не умел определять возраст саларикийцев. Она могла быть и старше, и младше Горди. Одета девочка была в оборванную короткую юбку, поддерживаемую на талии пояском с драгоценными камнями, на котором на великолепно вышитых ленточках каким-то чудом сохранилось несколько пахучих мешочков. Остальные мешочки были сорваны, и оставшиеся ленточки свободно болтались. Итак, судя по ее одежде, она была совсем ребенком и из знатного рода, наверное, одной из дочерей Сакфора. Женщины-саларикийки не ходят свободно, их можно увидеть только в их поселениях, и у Риза не было ни малейшего представления о том, сколько членов насчитывает сейчас семья Сакфора и сколько кому лет. Терранец знал, что мужчина-саларикиец с таким, как у Сакфора, саном может иметь несколько женщин, и обычно ими были две или три родные сестры одного клана.

Головка саларикийки медленно повернулась, внимательно рассматривая Горди, Риза и внутреннее пространство роллера. Красный остренький язычок облизнул лицо и снова исчез за зубками.

— У нее мех, — произнес Горди, поднеся к саларикийке указательный палец, но так и не дотронувшись до мягкого золотистого пушка, покрывавшего внешнюю сторону ближайшей к нему ручки. — Она замечательно пахнет, не так ли? — его нос поморщился, когда острые запахи от мешочков на ее поясе заполнили машину. По всей видимости, новенькая так заинтересовала его, что он забыл о случившемся в последнее время.

Риз кивнул.

— Народ саларикийцев любит ароматы, Горди. Это главный предмет их торговли, — он мог прикусить себе язык при такой тряске, но Горди, по-видимому, не обращал на это никакого внимания.

— Как ее зовут, Риз? — продолжил мальчик.

— Я не знаю, — мысли молодого человека больше были заняты тем, как им продраться сквозь заросли впереди. Держаться на открытой местности значило немедленно выдать свое присутствие. И что сейчас происходит в поселке? Верное ли он принял решение? Может, из-за его решения отправиться в ненужное путешествие к фактории погибли три человека? Капельки пота выступили на лице Риза и, сверкая, покатились вниз, падая с подбородка, так что он ощутил на губах соленый привкус.

— Как тебя зовут? — спросил Горди на основном. — Меня — Горди Бельц. Я живу в поселке.

Саларикийка снова облизнула лицо, а потом подняла одну руку. Между пальцами ее текла кровь. Девочка дотронулась до ранки язычком.

— Риз, да она же ранена! Все ее пальцы в крови!

Риз бросил взгляд через плечо.

— Серьезная царапина, Горди. Но кровь больше не течет. Как только появится возможность, я осмотрю рану. — Он надеялся, что саларикийцы следуют обычным мерам предосторожности пограничных миров и делают профилактические прививки против инопланетных болезней. А сейчас он должен как можно скорее добраться до поселка, должен!

— Мы уже почти дома, — объявил Горди через несколько минут, — Я уже вижу большое дерево-крюк. Моя мама даст тебе что-нибудь, чтобы ты перевязала пальчик, — уверил он саларикийку. — Не очень больно?

Наконец девочка-чужачка почти перестала шипеть. Она продолжала изучать своих спутников, но волоски шерсти больше не стояли дыбом, и она, похоже, немного успокоилась. Риз сомневался, что она понимает основной. Но он верил, что она чувствует доброжелательное отношение к ней терранцев и что они заметно отличаются от этих проклятых туземцев, уничтоживших факторию.

— Риз, почему ты тут притормозил? Почему не выезжаешь на дорогу? — оба вопроса Горди выпалил почти одновременно. Его лицо вновь побледнело, когда молодой человек остановил машину на порядочном расстоянии от зданий поселка.

Однако Риз не решался выехать на дорогу, не будучи уверен, что ждет его впереди. Лучше уж подъехать не как обычно он это делал, а под прикрытием рощицы фарбов. Оттуда можно будет организовать любую разведывательную экспедицию к лабораторным строениям.

— Риз, папа будет просто в ярости, что ты проехал на машине по ухоженному полю, где он всего неделю назад посадил семена домана, — руки Горди ухватились за край приборной доски. — Пожалуйста, Риз, скажи, что происходит? — Он уже потерял интерес к саларикийке и снова начал дрожать.

— Горди, успокойся! — Риз вел машину таким образом, чтобы никто из поселка не мог их увидеть. Он считал, что сумеет подобраться незаметно как можно ближе. Конечно, отсюда, издалека, он не видел никаких признаков туземцев. Но они вполне могут скрываться в джунглях, готовые в любой момент совершить нападение.

Риз остановил машину и повернулся лицом к детям.

— А теперь, Горди, выслушай меня внимательно, это очень важно. Мы должны скрытно добраться до твоего папы, твоей матери и моего дяди Мило и увезти их отсюда куда-нибудь, где мы сможем сражаться. Ты понимаешь это?

Руки Горди так сжали край приборной доски, что побелели костяшки пальцев. Но его кивок сказал молодому человеку, что он все понял.

— Ты должен остаться здесь, в машине, вместе с саларикийкой. Она напугана, и, если ее оставить одну, она может попытаться снова убежать в джунгли. И тогда мы потеряем ее. Поэтому я надеюсь, что ты присмотришь за ней, Горди.

— А ты, Риз, отправишься к моим маме и папе?

— Да. И если там скрываются туземцы, они не должны нас увидеть, поэтому ни в коем случае не выходи из машины!

— Ты можешь отправить сообщение, а потом прибудет Патруль и увезет нас, — рука, вцепившаяся в панель управления, расслабилась.

— Да. Но ты, Горди, останешься здесь вместе с саларикийкой. Я вернусь как можно быстрее. А теперь взгляни на эту кнопку! Она управляет звуковым экраном. Мне придется отключить его, когда я буду выходить наружу. И ты должен нажать на нее, чтобы снова включить экран. И держи его включенным все время, пока меня не будет.

Горди хмуро кивнул. Риз надеялся, что он исправно выполнит его приказ. Когда включен этот экран, у детей будет хоть какая-то защита: слух ишкурианцев весьма болезненно воспринимает его воздействие.

— А теперь я ухожу. И вот еще что, Горди, даже если появятся Ишби или Ишки, ни за что не впускай их! — Риз не мог знать, были ли эти аборигены среди нападавших, но он не мог полагаться на хрупкую надежду, что они все еще являются их друзьями.

— Хорошо, Риз.

Юноша выбрался из машины, посмотрел, как Горди включил звуковой экран, и побежал к ближайшему зданию. Острый запах, который окружал его в машине, стал потихоньку улетучиваться. Он долгое время стоял, прижавшись к неровной стене, пытаясь хоть что-нибудь услышать или учуять своим обонянием в надежде точно определить, ждет ли его впереди опасность.

Но юноша слышал лишь жужжание насекомых, кудахтанье кур-наседок да шелест ветерка, пробивающегося сквозь кустарник, — ничего грозящего опасностью. Но вместе с тем не доносилось и приветливого гудения из лаборатории — атомный двигатель не работал. И это держало Риза в напряжении. Он скользнул вдоль стены, где не было никаких окон, — придется обойти двор сбоку, прежде чем он сможет увидеть, что случилось с поселком на самом деле.

В это время Бельц обычно находится в лаборатории, там же или в доме должен быть и его дядя. Горди сказал, что его мать заснула после приступа лихорадки. Следовало побыстрее найти трех человек и предупредить их. За кем отправиться первым: за миссис Бельц или за мужчинами в лабораторию? Однако ученые вполне могут закрыться в лаборатории — хотя преграда и небольшая, — а он сможет передать им туда предупреждение. А женщина одна… Снова юноше приходилось мучительно выбирать.

Риз стоял, по-прежнему прижавшись к стене, прикрываемый развесистым кустарником. Насколько он мог видеть с этого места, в саду и во дворе ничего не изменилось с того времени, как он отправился отсюда три часа назад.

И тут чувство опасности нахлынуло на него с новой силой, когда ветер, раскачивая над его головой длинные полосы окаменевших листьев, донес до него вонючий тошнотворный запах грязных тел туземцев, отдававший мускатом. Это был запах кроков, возбужденных и разгоряченных. Кроки — почти забытое название, но Риз знал его. Здесь воняло кроками — и сильно!

Терранец внимательно изучал вполне мирную на вид картину, пытаясь догадаться, где же прячется источник этой вони. Может, кто-то из них совсем близко подкрался к нему? Или это просто оставшееся напоминание о недавнем визите ишкурианцев?

Чтобы попасть к домику Бельцев, ему придется преодолеть пространство между изгородью и стеной лаборатории, мимо склада, скрываясь большую часть неблизкого пути. Низко согнувшись, Риз начал оценивать степень риска. С такого далекого расстояния он не мог определить, откуда несет вонью кроков. Во дворе не было заметно никакого движения. Все, чему он научился в искусстве охоты за последние месяцы у Виккери, теперь будет подвергнуто серьезной проверке на прочность.

Риз промчался от одной купы колючего кустарника к другой. Затем его рука потянулась к подоконнику окна, которое открывалось в комнату, где должна была спать миссис Бельц. Обегать дом в поисках двери означало наверняка выдать себя.

Поэтому лучше уж перетерпеть боль от прохождения сквозь звуковой экран и проникнуть в дом через окно. Кара Бельц должна еще спать после укола. Ему необходимо будет разбудить женщину.

Риз подтянулся на подоконник и стремительно перевалился через него. И ему хватило одного взгляда на кровать, чтобы понять, какой кошмар здесь случился. С выворачивающимся наружу желудком Риз спрыгнул в кусты, призывая на помощь все свое самообладание, владеть которым его учили в академии, чтобы удержаться и не выдать себя рвотой. По крайней мере она спала, когда туземцы набросились на нее. Юноша судорожно ухватился за эту мысль.

Теперь не имело никакого смысла наведываться в лабораторию. Отсутствие гудения двигателя говорило о многом. А как насчет коммуникатора? Может ли он сейчас вызвать помощь, воспользовавшись им? Но то настойчивое предупреждение прошлой ночью было последним сообщением. «Вам следует вернуться на коптере в порт… на собственном коптере. Спасательных отрядов в поселок посылать больше не будут». А их коптер не вернулся… Что же касается машины, которая была в фактории… Кроки, должно быть, уничтожили ее, не дураки же они.

Однако в доме оставались и другие вещи, которые могли очень пригодиться беглецам. Его походная сумка, набитая снаряжением и припасами, — он должен попытаться найти ее. Риз подавил непроизвольную дрожь тела и снова принялся рассматривать двор, раздумывая над своим последующим шагом.

Он не двигался до тех пор, пока точно не определился, куда и зачем он направится. Потом быстро и уверенно полез в другое окно, открывавшееся в его комнату.

Следы пребывания кроков сразу бросались в глаза. В разграбленной комнате царил ужасный беспорядок, на шкафах виднелись царапины и отметины лап, которыми туземцы пытались открыть дверные замки, прикладывая к ним — как люди — ладони. Но температура тела ишкурианцев отличалась от человеческой. Поэтому им не удалось активировать устройства управления замками, и содержимое шкафов осталось нетронутым.

Риз прижал руку к одному из покореженных замков, и его тело содрогнулось даже от такого мимолетного контакта со следом убийцы. Он выхватил из открывшегося шкафа сумку, которую столь тщательно перед этим упаковал, и кинул поверх всего еще три одеяла из паучьего шелка вместе с кинжалом с длинным острым лезвием, подарком отца. Хотя тот и был сделан из закаленной дюрастали, им нельзя было проткнуть кожу кроков, однако кроме них в джунглях водились и другие формы жизни. К тому же джунгли — не последнее их прибежище.

Развернув еще одно одеяло, Риз бросил туда все собранные им вещи и завязал его узлом, так что у него получилась громоздкая сумка, которую он выбросил в окно. Выбравшись, юноша постоял немного около своей добычи, прислушиваясь и принюхиваясь.

Почему кроки напали на них и тут же ушли? Этот вопрос приводил его в замешательство. В поселке людей не горели костры, не было никаких свидетельств зверств, которые он видел в фактории. Они просто быстро убили терранцев, а затем исчезли. Почему?

Пост Сакфора представлял собой относительно примитивное строение, его склады можно легко разграбить. Поселок же терранцев был более сложно обустроен, здесь находились лаборатория, склад, жилые помещения. Может быть, ишкурианцы испугались лаборатории и ее оборудования? Или же они решили попозже возвратиться сюда для более продолжительного грабежа?

Туземцы, работавшие в поселении терранцев, пользовались благосклонностью доктора Нейпера и, бывая в лаборатории, приобретали какую-то простейшую техническую подготовку. Те трое туземцев по крайней мере знали ценность большей части приборов и как ими пользоваться. И в лаборатории имеются предметы, которые могут стать куда более страшным оружием, чем духовые ружья и арканы, используемые туземцами.

Риз не понимал, почему такие мысли пришли ему сейчас в голову. Но это соображение крепко засело в его голове, словно какое-то предчувствие. А разве в академии им постоянно не подчеркивали важность изучения причин подобного рода предчувствий? Наверное, кому-то было нужно, чтобы поселок остался нетронутым, и этот кто-то смог бы обратить инопланетные машины, результат работы инопланетной мысли, против их создателей. Риз должен помнить об этом и быть готовым принять подобную возможность.

Не в его силах было уничтожить все оборудование. Фактически два техника-ишкурианца больше разбирались в нем, чем сам Риз. И он должен вернуться обратно к роллеру, прежде чем его кто-нибудь заметит.

Горди увидел его приближение и отключил звуковую защиту. Бросив узел в багажное отделение, Риз снова устроился за приборной панелью.

— А где мама?

Риз вздрогнул больше от этого вопроса, чем от того, что его руки прикоснулись к пальцам Горди.

— Она уехала, Горди, как и твой папа, как и доктор Нейпер.

— Куда? Но ведь мама никуда не отправилась бы без меня! — резко запротестовал Горди, и в его голосе можно было почувствовать страх.

— Она была больна, ты помнишь это, Горди. Она, наверное, спала, когда они уезжали. Мы поедем на большую плантацию в горах и догоним там их коптер.

Риз не мог заставить себя рассказать Горди правду, по крайней мере, не сейчас и не здесь, пока в памяти мальчика свежи ужасные воспоминания о Кассе и фактории. Еще ему нужно составить план действий, и не только на ближайшие несколько минут или часов. Насколько Риз знал, фактория, охотничий лагерь Виккери, где тот держал своих животных, которых затем продавал в инопланетные зоопарки, и их поселок — единственные строения инопланетян, находившиеся так далеко на западе.

Два месяца назад закрылись прокслитовые рудники, когда пришло первое сообщение по радио о том, что колонистам предлагается покинуть свои поселения. И сейчас между ними и горным кряжем, где скрывалась долина с Нагассарским космопортом, располагались всего две плантации. Одна из них, принадлежавшая Рексулам, была достаточно большая, чтобы иметь собственную полицию. И если беглецам удастся достичь ее, а инопланетяне еще не улетели, то… Ризу оставалось только надеяться на это ужасное количество «если».

Теперь же главной проблемой было найти какое-нибудь место, чтобы затаиться там до наступления темноты. Ночью же он попробует заставить машину перемещаться самыми большими прыжками, таким образом быстро продвигаясь вперед. Движение по земле оставит за ними такой след, по которому их сможет преследовать даже полуслепой турист, впервые оказавшийся в джунглях. А прыгать при свете дня означает выдать себя. Да, главное сейчас — спрятаться… А после наступления темноты двигаться на восток — к Рексулам!

Глава 3

Роллер укрывался между двумя скалами в расщелине, заросшей небольшими деревцами янду. Риз проехал немного по тропе, проложенной в лагерь многочисленными охотничьими экспедициями, а затем одним тщательно выверенным прыжком бросил машину в эту расщелину. Серо-зеленый занавес кустов с колючками неплохо защищал их от нежелательных взглядов. Этому его научил Виккери, когда устраивал подобные ловушки. Но все равно чувство тревоги не утихало, хотя он и принял меры предосторожности на случай неожиданного нападения. А лучшей защиты, чем каменная стена с единственным входом, на который нацелен лучемет, в их положении и придумать нельзя.

Риз посмотрел на часы. Прошло чуть больше четырех часов после его расставания с дядюшкой Мило. Четыре часа — срок, как оказалось, вполне достаточный, чтобы уничтожить целый мир.

— Риз, я хочу пить, — Горди потянул его за рукав.

Вода? И еда? В машине всегда имелся неприкосновенный запас еды. Но как насчет воды? Проверить резервуар нужно было сразу же еще утром, но в этот день его мысли занимали совсем другие дела.

Риз встал на колени на сиденье, чтобы увидеть показания счетчика. Емкость была наполовину заполнена, то есть им придется довольно бережно расходовать запас жидкости. Хотя в джунглях имеются и другие возможности восполнить расход воды, им следует иметь неприкосновенный запас в резервуаре на случай непредвиденных обстоятельств.

— Я хочу пить! — не отставал Горди.

— Сейчас я принесу. Ты останешься здесь и снова включишь звуковой экран, когда я выйду, но никуда не выходи, понятно?

Юноша снял с крючка пластмассовую фляжку и засунул нож за пояс. И саларикийка, и Горди с круглыми от удивления глазами следили за его приготовлениями.

Он выскользнул из машины, пробрался между двумя огромными шипами, потом остановился, прислушиваясь и принюхиваясь. То, что он собирался искать, не должно было находиться слишком далеко. Риз обогнул один из двух защищавших машину скалистых выступов и вступил в сумрачный серо-зеленый мир джунглей, его ботинки проваливались на несколько дюймов в мягкую землю.

Промелькнуло какое-то призрачное существо с такими бледными, почти совершенно прозрачными крыльями, что никто из терранцев-биологов до сих пор не смог определить, к какому классу его отнести: к птицам или невероятных размеров насекомым. Риз застыл как статуя, следя за его полетом. И облегченно расслабился, когда этот крылатый призрак уселся на растение лукообразной формы, обвивавшее, как виноградная лоза, крепкий ствол шиповика.

Это должен быть шиповик, печально подумал Риз, оценивая на глаз расстояние между землей и вьющейся лозой. К счастью, это дерево было уже старым, и поэтому между темными фиолетовыми шипами оставались приличные просветы. Он вполне может пробраться там, хотя наверняка это окажется не таким уж простым делом. Зажав зубами лезвие ножа и засунув флягу под рубашку, Риз осторожно взялся пальцами за эти устрашающие шипы и подтягивал себя наверх, пока не ухватился одной рукой за лозу совсем рядом с луковкой.

Вблизи стало ясно, что это растение не было частью лозы, а паразитировало на нем, проникнув в ствол корнями. Луковица имела шарообразную форму и фантастической формы листву фиолетового цвета, чем-то напоминающую волосы, которые росли в нижней его части. Среди листьев показалось крылатое призрачное существо и тут же в панике упорхнуло. Риз одной рукой сделал ножом надрез сбоку луковицы. Фиолетовые волоски приподнялись, обхватывая его запястье. Но юноша не обращал на это никакого внимания, зная, что у него выработан иммунитет к яду, который те впрыскивали ему под кожу.

Снова зажав нож зубами, Риз крепко прижал горлышко фляги к дыре, проделанной им в луковице, изо всех сил вдавливая емкость в мякоть плода. Тот сплющился под этим давлением, фиолетовые нити бессильно поникли вокруг пустой оболочки, а жидкость, которая до этого содержалась внутри шара, вытекла во флягу. Риз спрыгнул на землю — теперь у него был порядочный запас питья.

Назад он возвращался ползком, ногами вперед, чтобы веткой стирать за собой следы, оставленные раньше его ботинками. К счастью, мягкая земля легко поддавалась усилиям юноши. И вот он снова в роллере, где его с нетерпением ожидали дети. Напоив их, он задумался, а есть ли у саларикийки иммунитет. Горди не угрожала опасность заболеть от местных вирусов, как и от укусов большинства насекомых. Но были ли этому маленькому инопланетному существу сделаны хоть какие-то прививки, или, может, у них осуществляется некий генетический контроль? Ему оставалось только надеяться, что он был прав.

Саларикийка охотно выпила сок, и он снова попробовал поговорить с ней на основном. Однако девочка вновь ничего не ответила, хотя и внимательно вслушивалась в его слова. Риз даже подумал, что если саларикийка и понимает, что он говорит, возможно, она просто не в состоянии разговаривать на обычном межзвездном языке.

Но теперь она позволила юноше исследовать свою раненую руку. Кровотечение остановилось, и рана казалась чистой. Когда же терранец попытался залепить ее пластырем, она резко покачала головой и вырвалась, снова принявшись методично лизать рану языком. Риз догадался, что в их племени принято таким образом лечить раны. И лучше не вмешиваться, тем более что то, что применяет один народ, не всегда подходит другому.

— Почему мы остаемся здесь, Риз? — требовательно спросил Горди. — Если мама и папа ждут нас в коптере в горах, я хочу немедленно отправиться туда!

— До наступления темноты нам никуда нельзя отправляться, — ответил Риз, призывая на помощь все свое терпение. Провести в тесной машине оставшуюся часть дня будет нелегким делом как для Горди, так, наверное, и для ребенка-саларикийца. Но они не могут рисковать и покинуть безопасное убежище. Насколько можно быть откровенным с мальчиком? Отец Риза всегда вел себя с ним как со взрослым, но ведь он работал в Службе Разведки.

Когда умерла его мать, Риз был чуть старше, чем сейчас Горди, но уже успел пожить в двух поселениях на недавно открытых планетах. Как бы то ни было, Риз продолжал сопровождать своего отца во всевозможных путешествиях, пока ему не исполнилось двенадцать лет и он не поступил в Академию.

Специализация в семьях технических работников достигла такой степени, когда дети обречены были заниматься тем же делом, что и их родители. Вот почему Риз больше всего страдал от щемящей тоски, когда доктор Нейпер забрал его из Академии и попытался сделать из него простого колониста. Он не мог согласиться с питаемым дядюшкой Мило отвращением к основным положениям Службы Разведки. Как раз поэтому он никогда не признает, что открытие Службой Разведки новых планет ведет лишь к увеличению колониального гнета Империи и увековечивает то, что доктор Нейпер и его товарищи считают пагубным аспектом галактической экспансии Терры.

Но Горди был из семьи поселенцев и относительно менее крепок и меньше подготовлен к подобным событиям. Достаточно ли легко мальчик отходит от неприятных переживаний, или все же воспоминания будут долго мучить его, даже если им удастся спастись?

— Если мы отправимся прямо сейчас, то кроки могут заметить нас, — попытался Риз объяснить положение дел.

— Ты не должен называть их кронами, — наставительно поправил его Горди. — Это оскорбительное прозвище.

Оскорбительное прозвище! Да, верно, так считали в поселке. Риз нетерпеливо нахмурил брови. Как же ему захотелось, чтобы административные главы поселений оказались бы рядом с ним и увидели все, что произошло здесь всего три-четыре часа назад. Конечно, никто — у кого в голове имеется хотя бы крупица здравого смысла — не станет намеренно оскорблять никакую другую разумную инопланетную расу. Но в поселениях проводилась идеологическая обработка и господствовала доктрина, отметающая прочь присущую людям осторожность при появлении неизвестных факторов, согласно которой небольшим грехом считалось изучение любых побуждений и поступков туземцев. Риз предполагал, что то, что произошло здесь, политики смогут как-то объяснить и оправдать, чтобы успокоить всех, но только не погибших, — погибших мучительной смертью.

— Хорошо, туземцы, — согласился Риз. — Горди, это очень важно: туземцы больше не любят нас. Если они нас увидят, то убьют.

— Именно это и говорил Патрульный по коммуникатору?

— Вот именно, — подтвердил Риз.

— Я хочу к маме и папе! — Горди упрямо сжал губы, но теперь они дрожали.

— Послушай, их нет здесь! — в отчаянии воскликнул Риз. Он понимал, что сегодняшний день стал для мальчика днем потрясений и уже просто тот факт, что они до сих пор живы, многое значит. Хотя, молча поправил он себя, Горди просто еще не в состоянии осознать это.

— Ночью мы включим систему передвижения с помощью прыжков и попрыгаем в направлении плантации Рексулов. А теперь позволь мне поставить «жужжалку» и попытайся вместе с саларикийкой немножко поспать.

— Ночное путешествие, — задумчиво пробормотал Горди. — И прыжки всю ночь. Может, Риз, нам повезет и мы увидим воздушного дракона?

— Дай-то бог! Но ты не увидишь ни одного воздушного дракона, если не отоспишься так, чтобы прободрствовать всю ночь, — Риз с радостью ухватился за первую же возможность увести разговор в сторону.

Он расстелил два одеяла на полу в багажном отделении, дал детям еще попить и установил небольшую «жужжалку», когда-то использовавшуюся для успокоения только что пойманных животных и погружения их в сон. Юноша с облегчением увидел, что девочка, похоже, с удовольствием последовала примеру Горди. Сам Риз устроился на краешке водительского сиденья, положив на колено магнитофон — единственное, что осталось у него от периода жизни с отцом.

Коммандер Тейт Нейпер никогда не бывал на Ишкуре. Но он получил соответствующую подготовку и мог общаться с самыми разнообразными инопланетянами. И личные записи, которые остались после смерти офицера, стали настоящим сокровищем для его сына. В них коммандер обобщил весь опыт своей долгой и успешной карьеры. Риз нажал на кнопку и произнес ключевые слова, чтобы получить такую нужную ему сейчас информацию: «джунгли, аборигены, бегство», — и подождал пока луч ресканера проникнет ему в мозг.

Через пятнадцать минут он выключил рекордер. Та информация, которая была передана, давала не слишком много. Хотя одна-две идеи…

— Паучий глаз, — тихо повторил он вслух. — Если вам предстоит сражаться с пауком, вы должны попытаться взглянуть на мир его глазами, думать, как он, предвидеть его атаки, представляя себя на его месте.

Вместо пауков в данном случае были кроки, и теперь Риз должен попытаться думать, как думают кроки, чтобы превзойти их, и это было довольно сложной задачей, но другого выхода из создавшейся ситуации он не видел.

А что он вообще знает о кроках от тех, что обучались в поселке? Их общество разделено на три разных класса — слуги, выполняющие самую тяжелую работу, правители и охотники. Можно научиться щелкающей речи кроков. Но ни один инопланетник не может общаться на уровне разумов, а кроки, как ходят слухи, — имеют такой дар.

Да, можно было кое-что узнать о видимых проявлениях жизнедеятельности кроков: о рыбаках на побережье, охотниках в джунглях или тех немногих избранных, получивших образование на других планетах и узнавших о достижениях галактической цивилизации. Но на самом деле ничего не было известно о том, что происходит под покатыми черепами кроков, с виду напоминающих головы рептилий. Да, понять, как использовать принцип паучьего глаза в данном случае, — задача почти неразрешимая. Но для Изыскателей не существуют слова «неразрешимый» и «невозможный».

Риз закрыл глаза и попытался вспомнить то, чему его учили… если бы только у него было больше знаний! Он находился в положении человека, которому приказали построить космический корабль, выдали полный список необходимых материалов, но дали только самые начальные основы инженерных знаний. Он сосредоточенно стал представлять, о чем же могут думать и как решают свои проблемы кроки, в попытке понять, что происходит под шершавой, покрытой панцирем кожей, рассматривая все сквозь «паучий глаз», чтобы предвосхитить действия, которые предпримут кроки против беглецов…

И снова Риз пробудился, испытывая тревогу из-за отсутствия привычных звуков, как и несколькими часами ранее, утром. Звуковой экран! Его рука сама потянулась к нужной кнопке на приборной панели. Неужели вышла из строя система подачи энергии роллера?

Но едва только его палец прикоснулся к кнопке, как снова возникла слабая вибрация. Нет, с системой подачи энергии все в порядке, просто она была отключена. Горди! Риз поспешно повернулся и бросил взгляд в багажное отделение за водительским сиденьем. Но Горди лежал там, растянувшись во весь рост с широко раскинутыми руками и ногами. Горди был там… но девочка-саларикийка ушла!

Как она узнала? Хотя, конечно, она же видела, как Горди управлял звуковым экраном. Но почему она убежала — после того как поела и выпила сок? Риз покормил детей, облегчив наполовину содержимое фляги. Ата, фляги тоже не осталось, как и остроги, которая лежала в дальнем углу багажного отделения… — вода и оружие. Ее бегство должно было следовать определенному порядку действий. Неужели девочка отправилась обратно, чтобы разыскать остальных членов своей семьи? Это была самая вероятная причина, почему саларикийка решилась отправиться в джунгли.

Риз почесал лоб. Она не могла уйти слишком далеко. Отключив звуковой экран, она потревожила его сон. Какая доля врожденной способности находить путь домой, присущей ее кошачьим предкам, передалось ей? Хватит ли девчушке инстинкта, чтобы провести ее сквозь джунгли к фактории? Никогда она не сделает этого! Джунгли не представляют опасности, только когда ты идешь вместе с охотником; любой инопланетник должен путешествовать на машине, наподобие роллера, на котором передвигались они сами, снабженной множеством самых изощренных защитных устройств и приборов обнаружения.

Но как же ему выследить эту маленькую саларикийку, которая, по всей видимости, вовсе не хочет быть найденной, а ведь тут поблизости тысячи укромных мест, где можно затаиться? И он видел один-единственный ответ, в котором, к сожалению, таилась опасность для всех них, — необходимость использования детектора разумов их роллера, который мог обнаружить любое разумное живое существо. Сейчас это устройство было настроено на кроков, но его можно легко переналадить на поиск саларикийки.

Риз наклонился вперед и начал изучать шкалу прибора. Тот был настроен на мозговое излучение кроков, как несколько месяцев ранее его установил Виккери, чтобы следить за преследующими зверя пешими охотниками. А какое должно быть излучение у саларикийцев? Близкое к человеческому, предположил Риз. Кроки были рептилиями; саларикийцы — млекопитающими, теплокровными и инопланетными существами. Он с бесконечной осторожностью стал вращать ручку настройки, и вскоре сердце его возбужденно заколотилось. На экране появилась крохотная вспыхивающая точка. Он может использовать детектор, хотя это означает, что их роллеру придется покинуть свое убежище.

Риз включил двигатель и быстро перевел взгляд с экрана обзора на шкалу детектора. Точка замерцала чаще, затем неподвижно замерла. Он засек направление. Следовало ехать от каменных скал по пологому склону прямо к фактории. Если бы они только смогли поговорить на одном языке, он бы разъяснил девчонке грозящую им опасность… Сейчас он понимал, что ребенок был уверен в своем похищении, что ее силой забрали от родного племени. Возможно, поскольку саларикийка была девочкой, она почти не общалась с инопланетянами, поэтому и посчитала, что Риз и Горди заодно с напавшими кронами!

Теперь, когда терранец установил направление, он мог попытаться сделать еще кое-что. Риз включил систему прыжков, чтобы не продираться сквозь растительность, и переправил машину на середину речки, так что вода забурлила вокруг опор. Они оказались впереди беглянки, хотя мгновением раньше были позади. Теперь она должна была сама выйти к ним.

Однако этого не произошло. Риз нахмурился. Точка на шкале прибора не перемещалась. Саларикийка оставалась на одном месте. Она что, увидела их прыжок и потому решила спрятаться и обождать, пока они не отправятся дальше? Проклятье, они не могут тратить время на подобные игры. И тут он вспомнил о Горди. Риз отключил зуммер и, протянув руку, встряхнул мальчика.

Всего несколько секунд потребовалось, чтобы Горди все понял. После чего он принялся внимательно разглядывать склон, где рос густой кустарник, и с сомнением покачал головой.

— Я не понимаю, Риз, каким образом можно обнаружить ее там. Здесь столько укромных мест.

— Нам поможет наше обоняние, — Риз выбрался из машины, почти по колено погрузившись в воду, потом перенес Горди из роллера на берег. — Ведь у нее же по-прежнему на поясе пахучие мешочки… Ну-ка, вдохни это! — он и сам, втянув носом ингаляционный порошок, оглушительно чихнул, а на мальчика этот препарат подействовал еще сильнее.

— Мне больно! — пожаловался Горди, принявшись энергично тереть нос тыльной стороной грязной ладони.

— Сейчас все пройдет, — ободрил мальчика Риз. — Сделай несколько глубоких вдохов, Горди.

Ингаляция оказывает только временное воздействие, и ее нельзя использовать в течение нескольких часов. Но теперь, когда их обоняние так усилилось, саларикийку будет гораздо проще отыскать по аромату ее одежд-

Они вместе начали подниматься по склону. Горди все еще растирал ноющий нос. Внезапно он посмотрел на своего спутника.

— Я могу чувствовать запахи и другие вещи… самые разные!

Обоняние, почти не развитое в течение эволюции человеческой расы, конечно, стало не настолько острым, как у обычного животного, но все-таки сильнее, чем раньше. И терранцам повезло с ветерком, который дул в их сторону со склона холма. Как раз с того места, где должна была скрываться их беглянка.

— Сюда! — Горди прыгнул вправо, упал на одно колено и снова полез вверх. Риз последовал за ним.

Мальчик был прав. Ветерок принес тот же самый запах, который окружал их в машине. Она была где-то рядом. Но к чистому аромату трав добавилось и кое-что другое — вонь, которая вовсе не походила на душистый запах. «Крок!» — догадался Риз и немедленно остановил Горди.

Он крепко держал мальчика, глубоко вдыхая воздух. Все верно, здесь смешались запахи саларикийцев и кроков. Но вонь кроков была какой-то выветрившейся, далеко не такой силы, как в поселке. Там все заглушал запах возбужденных кроков, а здесь, поблизости, явно никого из них не было. Риз отпустил Горди, но мальчик не шевельнулся.

— Я различаю… — начал было он, и Риз кивнул.

— Да, но это давнишний запах, наверное, вчерашний. Пошли…

Риз пробрался сквозь кустарник и оказался перед темной дырой в земле. Он вскрикнул, бросился ничком на землю, а затем прополз вперед и посмотрел вниз, в охотничью западню, вырытую для поимки огромных зверей, которые для местных жителей являлись изысканным деликатесом.

В яме было темно, девочка-саларикийка своим небольшим весом почти не разрушила верхнюю часть ловушки. Риз представил себе, как она бежала вниз к этому на первый взгляд безопасному месту, но угодила в замаскированную ловушку.

Девочка была там, в самом низу, и стояла, прижавшись к стене, а из руки ее текла кровь — кожа была слегка ободрана острым колом, установленным прямо по центру ямы. Слава богу, она отделалась еще довольно легко. Ее желтые глаза светились в темноте, когда она смотрела на него, чуть слышно постанывая.

— Горди! — Риз повернул голову, осторожно отползая от края этой опасной ловушки. Кроки всегда подкапывали края таких ям, чтобы помешать бегству попавших в ловушку зверей. Своим весом он мог вызвать еще один обвал, и тогда все они окажутся в ловушке, из которой им не выбраться, пока не появится крок-охотник. Ему придется теперь помогать Горди на расстоянии.

— Она там, внизу?

Риз кивнул и стал выдергивать и бросать в кучу корни кустарника над ямой. Корни были длинные и крепкие, но довольно легко выдергивались, когда он отрывал связывающие стебли усики. Из них можно будет сплести веревку, а все остальное Горди сделает под руководством Риза.

Глава 4

Риз действовал быстро. Освободив корни от земли, он начал сплетать их маленькими боковыми усиками, пока у него не оказался тросик из связанных между собой кусков, достаточно крепкий, чтобы выдержать вес Горди. Он подробно объяснил мальчику, что нужно сделать, и заставил его дважды обвязаться этой импровизированной веревкой. К облегчению Риза, Горди оказался способным учеником, и ему не нужно было дважды повторять, что и как следует делать.

Обвязанный концом веревки, Горди прополз к яме и начал спускаться. Как Риз и опасался, под весом натянутой веревки часть маскировочного настила рухнула вниз. Однако Горди свободно завис на веревке на приличном расстоянии от острых кольев.

Риз перекинул веревку вокруг ствола молодого деревца и начал потихоньку отпускать ее, пока Горди не крикнул, что достиг дна ямы. Веревка обмякла. Потом несколько раз дернулась, когда мальчик обвязал ее вокруг саларикийки.

— Не торопись, — тихо посоветовал Риз. — Проверь узел, Горди.

— Да, сейчас, — донесся снизу голос. Пыль по-прежнему клубилась в воздухе. — Готово! — и тут же, как под действием эха, веревка дернулась. Риз начал вытягивать ее вверх. Во всяком случае, весь маскировочный настил уже разрушился, и, хотя веревка все еще врезалась в край ямы, земля больше не осыпалась. Внезапно над поверхностью показалась махающая рука, и когти саларикийки вонзились в землю — таким способом девочка стала помогать Ризу.

Он подтянул ее к себе, ослабил петлю, которую завязал Горди, и сбросил веревку обратно вниз. Саларикийка согнулась у его ног и принялась зализывать языком рану на руке, вздрагивая всем своим маленьким тельцем. Но Ризу пришлось вытаскивать мальчика, прежде чем он смог более обстоятельно обследовать ее рану. Когда Горди снова оказался на твердой земле, Риз встал на колени рядом с маленькой инопланетянкой, мягко притянул ее раненую руку к своим коленям и застыл, увидев колючки на ее сероватой коже, уже потемневшие.

— Шипы Ка! — в ужасе прошептал Риз. Одно из самых дьявольских средств кроков-охотников. И против него имелось только одно противоядие. Риз крепко прикусил губу. У него в машине была аптечка, и он прекрасно знал ее содержимое. Юноша с тоской представил ту полочку в лаборатории, на которой находился небольшой ящичек с зеленой жидкостью — одно из самых замечательных изобретений доктора Нейпера, сделанное им в результате исследований ишкурианцев: эта жидкость нейтрализовала действие яда шипов. Как и кое-каких других местных ядов. Но здесь и сейчас саларикийка умирала на его руках ужасной смертью, почти столь же мучительной, какую приняли остальные члены ее семьи на фактории. И он ничего не мог сделать, ничего, — только думать о том контейнере и его содержимом, который был от него сейчас так же далек, как и сама Терра.

Горди, должно быть, услышал его испуганный шепот. Мальчик положил свою руку на плечо Риза, глаза его округлились.

— Лекарство, Риз, оно поможет. Ты дашь ей выпить, и ей станет лучше. Папа говорил, оно всегда помогает!

Все в поселке гордились этим открытием. Но теперь оно было недоступно, как не стало и людей, сделавших его. Недоступно для ребенка, лежавшего у него на коленях. Если бы только у него был тот контейнер из лаборатории!

Но возвращаться за вакциной было бы просто безумием! Им оставалось лишь надеяться, что они ускользнули от преследователей, и теперь им следовало побыстрее отправляться к горам на востоке, плантациям, расположенным у их подножия. К тому же Риз не был полностью уверен, что на всю дорогу хватит энергии. А вернуться обратно в поселок, где, возможно, как раз в эту минуту хозяйничают кроки…

Его лица коснулась рука с золотистым мехом. И снова раздалось то же самое умоляющее похныкивание, которое он уже слышал из ямы. Риз вскочил на ноги, нежно прижав маленькое мягкое тельце к плечу. Каким бы дураком и полнейшим идиотом он ни был, но он вернется назад. В какой-то степени их машина представляет собой маленькую передвижную крепость, и к тому же он знает джунгли вокруг поселка как свои пять пальцев.

В машине Риз снова уложил саларикийку на одеяла и сразу же завел мотор. Ручей, посреди которого стояла их машина, убегал под небольшим углом вправо, как раз в сторону поселка. Риз, прищурившись, оценил положение солнца и длину теней. У него еще где-то час, решил он, до наступления сумерек. Если ему удастся, спрятав роллер, пробраться в потемках в поселок…

— Куда мы едем. Риз? — стал допытываться Горди.

— Возвращаемся за лекарством, — ответил юноша, в его голове в основном уже сложился план. Первым делом следует спрятать машину в таком месте, где дети спокойно дождутся его в полной безопасности, и такое место было ему известно. После чего он отправится пешком. В его бластере полный заряд, и он будет готов к возможному нападению. В отличие от жертв утренней бойни. И если лабораторию до сих пор не разграбили…

Через три четверти часа саларикийка громко застонала, когда терранец остановил машину под высоким кустарником, где он решил устроить базу. Он заставил ее напиться из фляги, влив в рот девочки как можно больше жидкости. Затем отдал Горди четкие приказания. Не покидать машину, не выключать звуковой экран, оставаться на водительском сиденье, а девочке лежать сзади под одеялами. Даже если кроки и заметят здесь роллер, имелся шанс, что они подумают, что машина брошена, и не заинтересуются ею. Кроки не любят машины, никто из охотников и разведчиков никогда не отваживался даже проехаться на роллере, когда с ними на охоту отправлялся Виккери. И Риз знал, что в какой-то мере их неприязнь к инопланетянам основывается на появлении на их планете подобных средств передвижения.

Риз скользнул в кустарник, проследил, включил ли Горди звуковой экран, и только потом направился к строениям поселка. Обходя стороной стоянку коптеров, он повел носом. Да, воняло кроками, но уже едва заметно. У терранца зародилась надежда, что напавшие утром на станцию кроки еще не вернулись. Мензурка должна была находиться на полке запертого шкафа лаборатории его дяди, за защитным экраном, который, как и во всех шкафах жилых помещений, открывался прикосновением ладони. К счастью, доктор Нейпер на всякий случай месяц назад перенастроил замок так, чтобы тот реагировал на отпечаток ладони каждого из проживавших здесь взрослых терранцев, иначе путешествие Риза было бы бессмысленным.

Дверь в лабораторию была вся на виду. Любой разведчик-крок заметил бы терранца прежде, чем тот проник через нее. Но имелся еще один вход, и только безвыходное положение заставило юношу воспользоваться им. Риз пробрался за жилые помещения, опустился на четвереньки и провел левой рукой по земле, по-прежнему сжимая в правой руке бластер. Под осыпающимся гравием его пальцы нащупали рукоятку и рванули ее вверх, открывая ход в шахту, где находились резервуары с водой. Сразу же в нос ударил ужасный смрад, но в волне запахов вони кроков не ощущалось.

Он ступил на лестницу и окунулся в сырость и мрак, засунув оружие в кобуру, чтобы ощупью пробираться вдоль стены, держась второй рукой за перила. Спустившись и потянув вниз еще одну рукоятку, юноша откинул крышку круглого люка, ведущего в узкий туннель, служивший для подачи воды. Риз протиснулся в него и пополз на животе вперед, пытаясь изо всех сил подавить панический ужас, который всегда охватывал его в тесных темных помещениях. Если бы Пермаль месяц назад не попросил его помочь тут, он бы и не узнал о существовании этого проложенного под землей туннеля, протянувшегося под всеми зданиями лаборатории.

— Два, три… — его плечи царапались о стены, а волосы цеплялись за потолок. Шепотом он считал люки. — Четыре!

Здесь! Он из-под земли проникнет в лабораторию, после чего ему останется лишь пройти в кабинет.

Запечатанная пломба была нетронутой. Риз кулаком постучал по ней, и его нетерпение чуть не сменил страх, поскольку люк упрямо не поддавался попыткам юноши открыть его. В крайнем случае он мог бы попробовать открыть и третий люк… Ну, давай же, давай!

Свет буквально ослепил его. Хотя гула двигателя и не было слышно, однако лампы на стенах горели. И жутко несло кронами, хотя примешивались и другие запахи — вонь химических препаратов, сгоревших тряпок.

Риз знал, что этот выход находится под одним из стационарных резервуаров, что давало ему в какой-то степени определенное прикрытие, когда он выбирался из шахты. И сразу же в его руке снова оказался бластер.

Хотя обзор комнаты был практически скрыт от него, терранец легко смог увидеть, что лаборатория практически разгромлена. Разбитые лампы и ящички грудами валялись на полу, и все густо покрывали пятна химикалий.

Стараясь не пораниться о разбитое стекло, Риз начал выбираться из-под резервуара, чутко вслушиваясь в тишину. До двери в лабораторию нужно было сделать всего три шага. Он медленно выпрямился. В нескольких метрах от него были свалены в кучу несколько ковров с кровавыми пятнами. Риз поспешно отвел глаза в сторону. Он не собирался близко исследовать их.

На пороге в кабинет доктора Нейпера темнело широкое коричневое пятно какой-то жидкости. И вонь кроков была так сильна, что его чуть не стошнило. Здесь же валялся один из нападавших. В последние секунды своей жизни доктор Нейпер сумел достойно встретить одного из своих убийц. Тем не менее оставшиеся пришпилили дротиками обезглавленное тело терранца к письменному столу. Череп доктора, возможно, сохранят как череп вражеского воина, погибшего в сражении. Бросив в ту сторону только один едва не вызвавший тошноту взгляд, Риз обратил все свое внимание на цель его появления здесь. Мензурка уцелела, сияющая изумрудная жидкость посверкивала в шкафу. Он вставил указательный палец в щель под этой полкой и повертел им вправо-влево, чтобы чувствительная пластинка совместилась с его плотью.

Вспыхнул призрачный свет, защитное поле исчезло. Риз схватил пробирку, а следом стоявшую рядом коробку с записями. От дядюшки Мило и остальных жителей этого поселка, наверное, не останется никакого другого воспоминания, кроме сделанного ими открытия, и, взяв с собой эту пробирку, он отдает последнюю дань проекту, в который был вовлечен помимо своей воли.

И снова вниз, в туннель; для безопасности Риз взял пробирку в рот и, сунув коробку с лентами под рубашку, стал пробираться назад. Похоже, удача пока была на его стороне, и тут его кольнуло сомнение, а не слишком ли все удачно складывается у него. Снова появилось предчувствие, та странная форма чувствительности, которую он не мог выразить словами, но с которой он родился и которую развивал во время учебы. И оно предупреждало его. Это ощущение еще больше усилилось, когда он выбрался из туннеля в зал с резервуарами. Здесь стояла полная темнота, и снова его охватил страх. Что если ему не удастся снова поднять дверь туннеля и это место станет для него смертельной ловушкой? Хотя, конечно, он всегда может вернуться в лабораторию. И все же внутреннее чувство тревоги твердило, что что-то идет не так, что теперь он в опасности. Риз не знал, какая это опасность, и мучительно размышлял, возвращаться ли ему назад или идти вперед? Пытаться выбраться из лаборатории через двор или же попробовать вновь поднять эту дверь… чтобы, быть может, оказаться перед лицом дожидающихся его кроков.

Риз начал подниматься по лестнице, прижался к двери, положил ладонь на нее и надавил. Затем, давя изо всех сил, начал приподнимать люк. Тот со стуком грохнулся на землю, взметая песок и камешки гравия. Рука сжимала бластер наготове, но перед ним никого не было — только медленно ползущие тени.

Вверх, наружу, подтянуться, перевернуться — и вот он уже выбрался из колодца резервуаров и спрятался под кустами, пытаясь восстановить участившееся дыхание, прислушиваясь и принюхиваясь.

Но ни слух, ни обоняние ничего не добавили к его внутреннему тревожному чувству. Если кроки и вышли на охоту, они еще не подошли настолько близко, чтобы выдать свое присутствие, как это обычно происходило. Риз встал на колени, потом на ноги. И осторожно уложил пробирку под рубашку рядом с лентами, чтобы их прикосновение к мышцам живота не позволило ему позабыть о ноше.

Слишком уж легко все получалось, слишком! Он все еще думал об этом, когда споткнулся, и уже в падении понял, что споткнулся он о чью-то умело подставленную палку. Больно изогнув спину, он перевернулся, прежде чем удариться о землю, и тут же выхватил бластер.

И у него было всего одно мгновение, чтобы отвести в сторону луч своего оружия. Потому что существо, бросившееся на него с коротким топориком во вскинутой вверх руке, было покрыто не чешуйками, а мягким, пушистым, серебристым мехом. Он еще успел почувствовать аромат душистого запаха саларикийки, когда она, прыгнув на него, начала опускать вниз свой топор.

Боль, темнота, чьи-то шептания. Все тело Риза свело в мучительной боли, и не осталось ничего, кроме этой боли…

— Давай, давай… — его тело снова и снова сотрясалось от боли. Перед глазами стояла белая пелена, и мир безумно вращался, но потом ему удалось увидеть эти прищуренные зелено-голубые глаза, вглядывавшиеся в него, словно одна лишь огромная требовательность ее взгляда могла заставить его прийти в себя.

В плечи терранца вонзились ногти, больше похожие на когти, когда руки саларикийки помогли ему усесться. Ему был знаком этот запах существа чуждой расы. Риз снова заморгал. Нет, это вовсе не тот ребенок, которого он оставил больным и страдающим от боли в роллере. У этой саларикийки был серебристоголубой мех, не чисто серебристый. Незнакомка была взрослой особью, с таким же, как и у него, весом, даже схожим телосложением. И она была изящной женщиной. Однако со стальной хваткой, и она, похоже, легко смогла приподнять его бессильное тело.

На своем великолепном одеянии она также носила украшенный драгоценными камнями пояс, с которого свисали лоскутки, но лишь к трем ленточкам прикреплялись пахучие мешочки.

— Занна, где Занна? — тихо промурлыкала она, и звуки эти исходили из самых глубин ее души, а прищуренные глаза пылали холодом.

Риз попытался собраться с мыслями, несмотря на боль в голове.

— Занна! — снова резко повторила женщина-саларикийка, прошипев на основном.

— Маленькая… маленькая девочка? — спросил, почти ничего не соображая, Риз.

— Да, — в словах появилось еще больше шипения. — Где ж-же она-а?

— Роллер… она в роллере, — с трудом произнес терранец.

Саларикийка уже поднялась на ноги, раздувая ноздри и медленно поворачивая голову, фыркая, пока не стала лицом туда, откуда Риз совсем недавно пришел. Затем, сделав два-три пружинистых шага, снова обернулась, и каждую клеточку ее тела снедало нетерпение. Риз попытался встать, но только сразу покачнулся. Она бросилась назад и успела подхватить его. Возможно, в саларикийке и не ощущалось особой нежности, но именно такая сила, не уступающая силе мужчины-терранца, и требовалась сейчас для поддержки его тела.

Каким образом они добрались до роллера, Риз не имел ни малейшего понятия. Его спутница отыскала тропу, по которой он пришел, и весь путь протащила его за собой. Терранец был уверен, что дорогу она находила при помощи своего обоняния. Первым отчетливо сохранившемся воспоминанием стало для него падение на сиденье машины, в то время как его спутница, торопливо перебравшись через него, устремилась к детям в багажном отделении. Он схватил ее мягкую пушистую руку.

— Шипы Ка… — Риз никак не мог подобрать нужные слова. — Возьми немного этой жидкости, смочи какую-нибудь тряпочку и приложи к ране, скорее!

Когтистые пальцы забрали пробирку, и он, наклонившись вперед, обхватил руками голову, положив локти на руль. Прошло несколько минут, прежде чем качающийся вокруг него мир снова обрел стабильность и он смог открыть аптечку. Бросив в рот несколько таблеток, терранец заставил себя проглотить их, не запивая, только судорожно дернувшись. Головная боль вскоре слегка утихла, и он уже мог терпеть ее пульсирующие удары; взгляд прояснился. Мягко коснувшись кончиком пальца над левым ухом, он понял, что в этом месте у него рана, но кровь уже остановилась. Может, его действия, а может, то, что саларикийка узнала человека, спасло его от проламывания черепа.

— Риз, ты ранен! — над его плечом склонился Горди, глядя на рану округлившимися от удивления глазами.

— Не очень серьезно. Посмотри, там, среди вещей, должны быть упаковки саморазогревающейся пищи, возьми четыре штуки и распечатай их.

Сам Риз не двигался, чтобы таблетки продолжили свое благотворное действие, пока мальчик ходил за маленькими баночками. Одну Риз оставил в руках Горди, вторую положил на сиденье рядом с собой. Оставшиеся две он отдал женщине-саларикийке. Девочка покоилась на ее руках. Одежда с яркими зелеными пятнами вокруг раны была разорвана. Риз показал на отметку давления на упаковке.

— Нужно надавить, произойдет нагрев, и упаковка сама собой раскроется, — пояснил он.

Саларикийка кивнула.

— Куда вы направляетесь? — спросила она, поднося одну банку к губам Занны.

— Без летательных аппаратов наш единственный шанс — достичь какой-нибудь большой плантации, скорее всего, мы отправимся к Рексулу.

— Эта машина может доставить нас туда?

— Не знаю, но мы можем попытаться. Но, скажите, зачем было бить меня? — Он должен был задать этот вопрос. — Вы же видели, что я не крок, — Риз поднял руку к голове, но не стал дотрагиваться до раны.

— Я не видела, пока не размахнулась. А перед тем я почуяла запах… Занны, — одним ногтем она слегка ударила по пахучему мешочку на поясе девочки. — Я знала, что один мой ребенок пропал, возможно, захваченный этими змееподобными тварями. И там ведь стояло их зловоние, очень сильное.

— Поэтому вы и подумали, что я — крок, поймавший ее? Кто-нибудь еще спасся из фактории?

Она покачала головой.

— Меня зовут Исига, вторая жена лорда Сакфора. Эти звери-предатели, как обычно, пришли на факторию, и от их вони меня затошнило, потому что я на Ишкуре только два месяца. И я отправилась в дальнюю часть сада, дожидаясь их ухода. Вскоре я услышала пронзительные крики, и между мной и домом запылал огонь: ишкурианцы подожгли кипы оганны, которые хранились там перед отправлением на корабль. Поэтому мне и удалось спрятаться среди деревьев. А потом… — взгляд ее потускнел, шерстинки меха стали дыбом, — они рыскали вокруг, но не нашли меня. Затем я заметила след Занны и поняла, что она также избежала той страшной участи.

Но потом на ее следах появились и другие запахи, запахи ваши, человеческие. Поэтому у меня появилась надежда, что ее нашли и привели в поселок. Однако там я снова обнаружила лишь следы разрушения, оставленные этими змеиными бестиями. Я думаю, что тогда у меня что-то случилось с головой, — саларикийка провела кончиком языка по губам. — Перед моими глазами мелькали лишь эти змеиные твари, представали картины сотворенных ими зверств и то, что они могли сделать с моей маленькой девочкой. Поэтому когда я учуяла ее запах, едва уловимый, и издала крик сбора, на который не пришло ответа» то решила, что должна отомстить за ее смерть…

— Во всяком случае, до конца вы это свое намерение не довели, — с кривой усмешкой прокомментировал Риз. — Темнеет. Скоро, как мне кажется, можно будет выступить. Я включу систему прыжков, и мы направимся в сторону гор. Если удача будет по-прежнему благоволить нам, то мы достигнем Рексулов к восходу солнца.

— Отлично, — согласилась она с его планом.

Глава 5

Направляя роллер к восточным горам, Риз не переставал удивляться, что они до сих пор еще не встретили кроков. Туземцы со звериной жестокостью расправились с поселком и факторией. После чего, по всей видимости, просто растворились в разреженном воздухе… или в джунглях. Охотники-кроки были опытными следопытами, не ведающими усталости, напав на след добычи. Каким образом беглецам-инопланетянам до сих пор удавалось скрываться от них? Ведь туземцам не представило бы особого труда обнаружить роллер, несмотря на все старания Риза. И он не верил, что туземцы настолько пресытились видом крови, что спокойно позволят инопланетянам скрыться.

Наверное, они просто получили временную передышку, и это доставляло ему немалое беспокойство. Пришло время Первого поста. Обычно в это время туземцы уходили к Высоким Деревьям — святая святых ишкурианцев, о которых инопланетянам было известно лишь то, что ни один неишкурианец в них не допускается. Поскольку это всегда был период необычайной занятости ишкурианцев своими делами, отправка последних отрядов Патруля и была назначена на это время, когда прекращались всяческие контакты с туземцами. Была ли эта бойня на границах межзвездной цивилизации просто независимым действием перед началом ежегодной миграции кроков? Риз не очень-то надеялся на это.

Рядом с ним кто-то шевельнулся. Исига мягко проскользнула над перегородкой между водительским местом и багажником к терранцем.

— Дети заснули, — сообщила она. — Действительно, Занне стало лучше.

— Почему вы, торговцы, не улетели, когда из Нагассары пришел сигнал тревоги? — спросил Риз. Между поселком и факторией поддерживались не слишком тесные контакты. Но кое-что о темпераменте саларикийцев он знал. То, что Сакфор с завидным упрямством не хотел покидать факторию, оставив без внимания даже предупреждение, представляло для него загадку — торговцы-инопланетяне славились своей осторожностью и осмотрительностью.

Сквозь шипение в темноте он разобрал гневные слова:

— Лорд Сакфор получил обещание из уст Высокого Дерева Ишгила. Им нужны торговцы, так было сказано. Нам нечего было бояться.

— Теперь очевидно, что это была ложь, — Риз продолжал следить за приборами перед собой. В темноте ему приходилось полагаться в большей степени на автопилот.

— Поэтому кое-кто еще поплатится за свой лживый раздвоенный язык! — в этом обещании ясно почувствовались холодная уверенность и неприкрытая угроза. Цивилизация саларикийцев была близка к феодализму. Трагедия вроде этой, когда был вырезан клан Сакфора, приведет, как принято в родном мире торговцев, к кровной вражде, в которой примет участие каждый член клана от мала до велика. Но до сих пор нельзя было сказать, что послужило ее причиной. — Ты думаешь, — продолжала она, как будто в самом деле могла читать его мысли, — что женщина-домохозяйка не может взять нож и прикончить врат. Сейчас — да! Но это время придет. Теперь я Глава семьи.

Она была права! Риз вздрогнул. При определенных условиях, что случается крайне редко и то при исключительных случаях, выживший взрослый член семьи, независимо оттого, какого он пола, становится Главой семьи. К тому же у саларикийцев женщина также может потребовать право на вендетту у Суда Мира своей планеты и даже вызвать межзвездную войну.

— Нам бы сначала, — подчеркнул Риз, — самим благополучно выпутаться из сложившейся ситуации.

— Вы думаете, люди Рексула еще остаются на плантации?

— Если только они добровольно не покинули ее, на что, насколько я знаю, не было и малейшего намека. Они в лучшем положении, чем любое владение инопланетян по эту сторону гор. За последние несколько месяцев они сильно укрепили свои защитные сооружения, и у них есть наемники.

Саларикийка чуть шевельнулась, и в блеклом свете приборной доски блеснул ее серебристый мех.

— А все-таки вдруг весь штат Рексула покинул плантацию? — поинтересовалась она.

— Леди, — церемонно обратился к ней Риз, — вам было бы лучше помолиться своему Богу или Духам Сил, чтобы они были там. До плантации энергии нам хватит. А вот на путешествие через горы ее уже не останется. И я не считаю, что мы сможем одолеть этот путь пешком.

— Благодарю вас за столь ясное объяснение, — не без сарказма промурлыкала саларикийка через несколько секунд. — Но признайтесь все же, неужели вы действительно настолько хорошо знаете джунгли, чтобы с такой уверенностью заявлять, что такое путешествие пешком нам не под силу?

— Только не когда с нами дети. Я даже не уверен, что опытный разведчик-изыскатель смог бы одолеть этот путь, особенно когда по пятам идут кроки.

— Значит, наше будущее колеблется на лезвии ножа, и если этот нож наносит рану… — снова блеснул серебряный мех, она почти как настоящий терранец пожала плечами. — А теперь выслушайте меня, лорд Риз… — юноша вздрогнул, услышав такой официальный титул. Ведь она только что объявила себя главой своего клана и теперь обращалась к нему как равный к равному, как принято в ее мире, что бывало крайне редко у этих надменных саларикийцев. — Раз уж мы попали в такую ситуацию, мне бы хотелось во что бы то ни стало добраться до высокогорных мест, потому что я слышала, что эти зверо-змеи не любят холода и снега, который покрывает горные пики. И нет у нас иного

будущего и иного пути, чем выйти на тропу воителей и идти по ней до Морей, что Вовне. Или вы, терранцы, считаете, что такие действия неправильны и неуместны?

— Мне это не кажется неуместным, — признался он, — если так нужно. Мы, терранцы, верим в то, что дети и женщины не должны попадать в руки таких врагов, как кроки, пока жив хотя бы один мужчина.

— Однако в поселке осталась женщина вашего племени, — заметила Исига. — И она тоже погибла.

— У нас были разные мнения. Некоторые считали, что, поскольку они прожили здесь уже много лет и относятся к крокам доброжелательно и со справедливостью, им нечего бояться…

— Доброжелательно! Справедливо! — возбужденно зашипев, перебила саларикийка Риза. — Как можно доброжелательно и справедливо относиться к чужакам? Для саларикийца доброта проявляется только в отношениях со своими спутниками жизни, детьми и членами его клана. Свою доброту он не тратит на чужаков. Справедливость — да, таково наше отношение ко всем до тех пор, пока Флаг Мира поднят… Но только эти слова для саларикийцев значат одно, для терранцев — другое, а для этих зверо-змей — третье. Мы следуем тому образу мышления, который был дан нам предками; как мы можем изменить свои тропы и ожидать, что не обнаружим на них ловушек? Те, кто верил, что зверо-змеи будут относиться к ним точно так же, были просто глупцами!

— Что ж, они дорого заплатили за свою глупость, — угрюмо констатировал Риз.

— Но ты сам-то так не считал, — произнесла женщина, переходя на «ты». — Почему же ты остался?

— Потому что доктор Нейпер, глава поселения, был главой семьи, — терранец использовал термин саларикийцев для указания своего родства с дядей. — Я был воином дома.

— Значит, в твоем пребывании там действительно была необходимость, — тотчас согласилась она. — И все же ты не такой, как они, потому что они не умеют ходить с оружием в руках и быть постоянно готовыми к войне.

— Похоже, ты неплохо осведомлена о людях поселка, — Риза это несколько удивило. Доктор Нейпер и остальные жители поселка вообще-то не особенно стремились завязывать тесные отношения с обитателями фактории. Сам же он слишком много времени проводил в джунглях вместе с капитаном Виккери, пытаясь убежать от удушливой атмосферы поселка, где никто не разделял его мрачных предчувствий, и потому тоже мало общался с жителями фактории, да он и видел-то Сакфора всего пару раз за все шесть месяцев пребывания здесь саларикийских колонистов.

С места сидения его спутницы донесся звук, который можно было принять за хихиканье у терранцев.

— Там, где цветы расцветают на солнце раньше времени, разговоры о подобном чуде могут не прекращаться полмесяца. Не думаешь же ты, что одно только любопытство заставляло нас раздумывать об единственных наших соседях-инопланетянах? Мы знали, какую пищу вы едите, на каких кроватях спите, какую одежду носите и о чем вы думаете, или, по крайней мере, каким образом вы претворяете эти мысли в свои поступки и слова. Вот почему нам хорошо было известно, что многие из вас не верили, что придется вступить на тропу воинов, и вот почему с такой легкостью смогли их всех перебить.

Риз был поражен. Исига лишь повторила его собственные размышления, подкрепленные произошедшими событиями. Терранец может критиковать терранца, но, услышав такую насмешку в голосе инопланетянки, он не смог сдержаться и выпалил резкий ответ, хотя сразу же запнулся на полуслове:

— Но ведь саларикийцы то…

— Саларикийцы тоже мертвы? Ты говоришь правду. Сейчас мы видим, что оба наших народа вели себя по-глупому, каждый по-своему, — ответила она. — Теперь же мы можем только подготовиться и не повторять больше этих ошибок. Ах!

Его внимание привлек кончик серебристого пальчика, указывающий вправо. С наступлением темноты они двигались вдоль реки, взяв мерцание слабо фосфоресцирующей воды, каскадом льющейся куда-то к горам на востоке, в качестве ориентира для приземления машины между прыжками. Джунгли вставали черной стеной без каких-либо просветов по обе стороны скалистых берегов. Тут и там светились жутковатым зелено-синим цветом кусты-светильники, с помощью своего сияния они заманивали в смертельную ловушку ночных летунов.

Но тот огонек, на который указывала Исига, вовсе не был похож на куст-светильник. Там плясали языки настоящего пламени, пламени от какого-то высокооктанового топлива, используемого для приведения в движение машин или флаеров.

Риз решил не высказывать вслух догадку относительно источника этого пламени, но непроизвольно вздрогнул, несмотря на смутное предчувствие, которое он до сих пор сдерживал внутри себя.

— Ффалоу!

— Станция слежения Патруля в горах, — добавила чуть погодя саларикийка. — Но разве там остались какие-то склады, на которых может возникнуть пожар? Я думала, что они были закрыты еще две недели назад.

— Там могли оставить секретный склад для помощи нашему поселку либо вашей фактории. Дядюшка Мило не говорил ничего об этом. Ему была просто ненавистна сама идея оставить поселок, и он никогда бы не сделал этого, даже если бы ему приказал Совет.

— Склады наверняка были тщательно заперты и защищены.

— Вот именно! — резко воскликнул терранец. — Кроки двигаются на восток. Этот огонь вспыхнул самое большее несколько минут назад.

— И они двигаются в сторону Рексулов, чтобы покончить со всеми инопланетянами по эту сторону гор… — Исига пробормотала эту мысль почти неосознанно.

— Верно, — согласился Риз. — Они знают или считают, что знают, что никаких отрядов сюда из Нагассары не будет отправлено. Наверное, они решили быстренько со всеми нами покончить, чтобы затем продолжить свою миграцию.

Это могло быть хорошим объяснением, куда направлялись кроки. Что если туземцы направили против инопланетян лишь небольшой отряд? Аборигены начали с поселения людей, после атаковали факторию, а сейчас, безусловно, направлялись на восток. Если это так, то роллер скоро должен миновать отряд кроков, непоколебимо желающих уничтожить всех инопланетян по эту сторону гор.

— Поэтому нам придется пройти сквозь них, — снова подчеркнула Исига.

— Да.

Паучий глаз… видеть вещи сквозь призму зрения врага. Да, это необходимо… Но возможно ли такое видение? Риз покачал головой, почти захлестнутый волной страха. Он не мог представить себя с покатым, защищенным броней черепом, смотреть через два глаза с узкими зрачками. Он даже не знал, состояли ли разносящие смерть отряды, двигавшиеся на восток, из жителей джунглей или же они состояли из тех, кто достаточно долго соприкасался с инопланетянами, чтобы усвоить зачатки знаний межзвездной цивилизации и, чуть изменив свои мыслительные процессы, довести начатое дело до конца.

Однако очень скоро сведения о враге существенно расширились, и не в лучшую сторону… Над роллером, но чуть впереди, ночь прорезал яркий белый луч света и скользнул к ним, как нож палача.

Ослепленный, ничего не видя, Риз судорожно сжал руками руль, когда роллер мощно тряхнуло, поставив почти в вертикальное положение. Он испугался, что они могут перевернуться. Но тут их развернуло влево, и машину швырнуло прочь от реки к джунглям. Риз попытался выровнять роллер и посадить его на твердую и безопасную почву.

Роллер едва коснулся твердой поверхности, как их тут же снова подбросило в воздух и боком швырнуло в стену растительности, которая слегка подалась под этим ударом, отчего машину стало разворачивать. Риз услышал позади себя крики испуганных детей, а две пушистые ручки стали помогать ему в управлении машиной — Исига поняла, что необходимо срочно посадить машину.

Каким-то образом они снова выровняли роллер или почти выровняли. Все еще не будучи в состоянии видеть что-либо, Риз решил, что нос машины находится выше кормы, потому что их тела сильно прижало к спинкам сидений.

— Силовой луч! — утверждение Исиги имело веское основание. Терранец почувствовал, как пушистые шерстинки погладили его руку и плечо, когда она поворачивалась к детям. Голос ее успокаивающе замурлыкал.

Риз прикрыл ладонями глаза. На мгновение паника охватила его. Действительно ли он ослеп? Или тот луч только на время ослепил его своим ярким сиянием? Силовой луч! Кто-то из карательного отряда кроков знает, как пользоваться этим оружием Патруля. Находится ли станция Ффалоу все еще под контролем людей… или сокрушена в результате налета туземцев, и теперь инопланетное оружие попало в лапы кроков? Силовые лучи входят в перечень особо секретных вооружений. Каким образом кроки смогли захватить это оружие?

Но то, каким образом это оружие оказалось у туземцев, разумеется, не было главной проблемой для беглецов — их больше занимало, что они с ним сделали. Риз схватил покрытую мехом руку.

— Послушай! — требовательно обратился он к саларикийке. — Мы ведь оказались на левом берегу реки, не так ли?

— Какое это имеет значение? — быстро спросила Исига.

— Я уверен, что силовая установка находится на правом берегу.

— Нас действительно отбросило влево. Ну и что это тебе дает? — голос ее повысился на одну или две октавы.

— Глаза… этот луч… я до сих пор не могу видеть!

Резкий шипящий вдох. Затем движение ее руки. Риз почувствовал слабое колыхание воздуха около своих губ и догадался, что она водит взад-вперед рукой перед его лицом.

— Это временно, — юноша понадеялся, что она говорит правду. А почему саларикийка не ослепла? Возможно, ее голова была повернута, и поэтому вспышка не затронула инопланетянку прямо.

— Как мы засели? — поинтересовался он.

Исига, шевельнувшись на своем кресле, почти склонилась над ним, словно силясь разглядеть, что скрывается в темноте за дальним боком роллера. Но отвечала она ровным голосом, как бы отчитываясь перед ним.

— Мы приземлились прямо на густой кустарник. Но спереди машина уткнулась в какое-то дерево, отчего этот крутой уклон.

— А что позади?

— Тоже кустарник.

— И никаких деревьев? — Он знал, что саларикийцы видят в темноте лучше, чем терранцы. Она должна была различить больше деталей.

— Больших нет.

Риз провел рукой по приборной доске. Если роллер не получил повреждений при такой грубой посадке…

— Я попробую дать задний ход, — сказал он. — Но тебе придется следить и направлять меня.

Юноша нащупал нужную кнопку и неуверенно нажал на нее. Роллер стал крениться то на один бок, то на другой, и это раскачивание сообщило ему, что большая часть поверхности опор опирается на сломанный кустарник, над землей. Потом машина принялась качаться взад-вперед, но в то же время постепенно начала соскальзывать назад. Повсюду стоял треск ломающихся веток. Интересно, сколько у них осталось времени, прежде чем кроки переправятся через реку, чтобы покончить со своими жертвами?

И насколько серьезные повреждения получил роллер? Риз цеплялся за единственную — крошечную — надежду, что напавшие видели их беспорядочную вынужденную посадку и что издали она должна была показаться еще более ужасной. Туземцы могли теперь полагать, что они потерпели крушение. В этом случае они не будут спешить, уверенные в своей способности обнаружить и схватить любого уцелевшего.

Но машина сейчас недоступна лучу, а опоры в конце концов зацепились за что-то твердое в мешанине листьев, веточек и изломанных кустов. И наконец сверкающие огоньки, стоявшие перед глазами Риза, стали блекнуть.

— Как там, наверху, — снова обратился терранец к своей спутнице, — много над нами чистого неба? Роллер не коптер и не может совершать прыжки, начиная полет строго вертикально.

— Только не здесь.

Выбравшись из джунглей на открытый берег реки, они сразу выдадут себя и станут легкой мишенью для оператора лучевой установки. Однако, наверное, они смогут пробраться немного вперед в надежде обнаружить поляну, достаточно большую для совершения прыжка.

— Где здесь заросли пореже?

Снова послышалось движение на сиденье, и он решил, что саларикийка внимательно изучает окружающее их пространство.

— Впереди и справа деревья. Слева только кустарник, но с той стороны и берег реки.

— Так что, назад? — Роллер медленно отозвался на работу рук.

— Да, это самый лучший путь.

И началось утомительное отступление; машина раскачивалась и цеплялась о ветки и лианы. Риз вдруг осознал, что звуковой экран больше не работает, а знакомого гудения после нажатия на кнопку не раздалось. Местные насекомые… Риз вздрогнул, когда его чуть выше плеча как огнем обожгло. Но не было времени беспокоиться о таких пустяках.

— Подожди! — рука Исиги так сильно сдавила его руку, что своими ногтями она поранила его кожу. — Немного дальше, еще чуть-чуть, и ты можешь поворачивать. Там нет деревьев, только кустарник и множество лиан.

Возможно, там и нет деревьев, но лианы тоже могут представлять большую опасность. Однако ему оставалось только попытаться. Риз дождался ее команды: «Давай!» — и рванул рулевой рычаг. Роллер неуклюже подчинился и с треском пробил дорогу сквозь сопротивляющуюся стену джунглей.

Глава 6

— Пригни голову и держи детей сзади, лучше под каким-нибудь укрытием! — приказал Риз и сам как можно ниже нагнулся на сиденье. Плети кустарника и разорванных лиан хлестали верхушку роллера, в то время как они упорно продирались по тропе вперед. Терранец бешено моргал. Тень следовала за тенью, но слабые различия между ними он уже мог ощутить. Он с облегчением вздохнул — слепота оказалась лишь временным явлением, как он и надеялся.

— Шкала слева, вторая на панели с твоей стороны, — едва выдохнул он. Слова слетели с его губ вместе с толчком роллера. — Индикатор показывает какие-нибудь изменения?

— Ограничительная стрелка ползет вверх.

— Хлопни по ней рукой! — выкрикнул Риз, боясь поверить в это без проверки.

— Теперь она колеблется, — ответила саларикийка через секунду, — и постепенно возвращается в прежнее положение.

— Значит, все еще работает… и нас пока не преследуют.

«Правда, непонятно почему», — подумал Риз. Если только… если только их катастрофа над рекой не показалась наблюдавшим ее крокам куда более разрушительной, чем она была на самом деле. Враги вполне могли подумать, что они просто грохнулись о землю — либо мертвыми, либо абсолютно беспомощными кусками мяса, которые они потом без всякой суеты найдут, после разрушения последнего поста инопланетян в этом районе. Он поделился своими мыслями с Исигой.

— Да я и сама уж было решила, что нам приходит конец, — заметила она, — поэтому, наверное, не стоит порицать кроков, что они посчитали наш спуск смертоносным. Сколько отсюда до Рексула?

— Я не знаю. Будь у нас связь, они могли бы провести нас по поисковому лучу. Но в нашем положении остается полагаться только на детектор разума и то, что он не выведет машину к отряду кроков… И все-таки: кроки, имеющие силовой луч! Они же могут разрушить… — он резко остановился, осознав наконец, что на самом деле означает этот факт.

— Силовой луч, — закончила за него Исига почти не дрогнувшим голосом, чего он при всем своем желании не смог бы в этот момент сделать, — может легко прожечь дорогу в защитных порядках Рексулов, не так ли?

— Да. Но если наши люди узнают, что у кроков есть такое оружие, то они смогут кое-что подготовить.

— Что именно? — вяло поинтересовалась саларикийка.

Действительно, что? Только хорошо защищенное поселение, такое, как порт Нагассара, может выдержать удар силового луча и даже, имея противосиловой экран, который направляет назад энергию атакующего луча, способно уничтожить силовую установку и тех, кто управляет ею. Но у Рексулов наверняка нет защиты подобного типа. Защитники не могут ожидать, что столкнутся с лучшим оружием Патруля, оказавшимся в руках воинов из джунглей. Конечно, эти примитивные охотники не должны были знать, как им пользоваться, но меткое попадание, сбившее их роллер, указывало, что кто-то из их отряда умеет обращаться с современным инопланетным оружием.

— Плантация — наш единственный шанс, — тупо пробормотал Риз. — Мы не сможем подняться над горами в этой машине. — У него даже стали возникать сомнения, а долго ли они вообще будут двигаться вперед. При управлении роллером теперь появились определенные трудности, которые нельзя было объяснить просто неровностями земли, по которой они передвигались. И звуковой экран перестал действовать. Да и работают ли вообще остальные защитные системы?

— Подожди! — резко воскликнула Исига. — Стрелка, теперь она снова задвигалась!

Риз сильнее стиснул руль.

— Куда и насколько? — слабое свечение приборной панели казалось для него едва различимым смутным пятном, чтобы он мог рассмотреть показания прибора.

— Она отклонилась вправо… на десять делений… а теперь еще больше…

— Это означает, что кроки переправляются через реку. А что впереди нас?

Саларикийка приподнялась в трясущейся машине, положила руку на его плечо, чтобы сохранить равновесие, и напряженно всмотрелась в дорогу перед ними. Существа ее расы лучше, нежели терранцы, видят ночью.

— А-ах! Остановись — быстрее!

Риз подчинился, и роллер сильно накренился, когда застыл в гуще изломанного кустарника. Лучемет! Если бы только удалось применить лучемет! Он приготовился к отражению атаки кроков из темноты.

— Мы рядом с краем обрыва, — между тем доложила Исига. — Глубина оврага мне неизвестна, и он довольно широкий. Мы сможем перепрыгнуть его?

Пальцы Риза потянулись к другой кнопке и сильно нажали на нее. Машина рванулась, но реактивной струи оказалось недостаточно, чтобы поднять их над сплошной массой растительности, сквозь которую они пробирались. Да, он был прав, не один только звуковой экран вышел из строя после аварии.

— Система управления прыжками не работает, — устало сообщил терранец. Что же теперь делать? Попытаться развернуться так, чтобы он смог уничтожить кустарник из лучемета? Все его воспоминания и размышления в течение всего этого кошмарного дня и ночи относительно принципа паучьего глаза теперь наконец воплотились в действие. Риз вступал в самую рискованную игру в своей жизни, куда более рискованную, чем, возможно, ему придется когда-либо еще сыграть. Но это был их единственный шанс.

— Все, — подытожил он резко, приняв решение. — Я собираюсь повернуть назад от обрыва. Выброси все из багажника, наполни фляги из резервуара, забери всю еду — можешь завернуть все это в одеяла — и будь с детьми наготове. Как только мы остановимся, хватай их и тюки и прыгайте из машины. Затем бегите направо, вдоль края обрыва. Подожди… — Он отстегнул пояс с кобурой, где находился согревающий ему душу бластер. — Ты знаешь, как им пользоваться? Нажми три раза на светящуюся кнопку — ты установишь заряд на максимум, а это пригодится, когда нужно будет прожечь панцирь кроков.

— А как же ты? — саларикийка взяла бластер.

— Я выберусь под прикрытием огненной вспышки, которая отвлечет кроков. Они сами ведут себя подобным образом, когда в схватке их загоняют в угол. Как только они приблизятся, я дам по ним залп из лучемета. А потом пошлю роллер назад к обрыву, он рухнет в пропасть и взорвется. Если кто из кроков и уцелеет в этой катастрофе, то решит, что мы все взорвались вместе с машиной. А я присоединюсь к вам, как только смогу.

— Машина настолько повреждена, что больше не может нам помочь? — равнодушие Исиги по поводу грозящей им опасности ободрило терранца.

— Да. Она в любой момент может полностью выключиться. А теперь уходите!

Терранец помог саларикийке побыстрее собрать фляги, пакеты с едой, аптечку и два ножа. Затем он передал Занну в руки матери и увидел, как Горди поковылял вслед за ними — маленький мальчик, но как истинный мужчина тащивший второй узел из одеяла. Они ушли, и Риз остался один на один с мрачной надеждой, что сделал правильный выбор. При удачном стечении обстоятельств их преследователи вполне могут поверить, что они оказались погребенными в рухнувшем роллере.

Юноша осторожно управлял машиной, и его подозрения относительно будущих событий в полной мере подтверждались заторможенной реакцией машины на его управление. Один раз двигатель полностью вырубился, и Риз подумал, что это конец всему, но тот все-таки включился через некоторое время, когда он в неистовстве принялся бить по кнопкам. Чрезвычайно осторожно он развернулся задом к пропасти, невидимой в темноте, и огнемет теперь был направлен в сторону, откуда должны были прийти кроки. К счастью, глаза Риза оправились до такой степени, что он мог видеть показания на шкале разведывательного детектора, стрелка которого уже перевала отметку середины. Кроки приближались, и очень быстро.

Они не могли нести с собой лучевую установку, слишком уж разбитой осталась после роллера земля, если только у них не было подъемной платформы. Но даже в таком случае… Риз улыбнулся, но ничто в улыбке тонких губ терранца не указывало на юмор. Платформа может двигаться только прямо по просеке, которую пропахал роллер. Тогда он легко поразит ее, а стоит попасть в силовую установку, как все кроки, находящиеся рядом, мгновенно погибнут.

Терранец закончил приготовления и стал спокойно ждать. Он лишь с сожалением подумал об отказе звукового экрана. Придавленная машиной растительность, должно быть, служила домом для неисчислимого множества насекомых. Риз мог только надеяться на силу репеллента, которым он вымазал кожу перед отправлением, но тот не предохранял его полностью от укусов этих мелких тварей, которых он не мог видеть (да и не хотел). Ожидание… Переносить его было куда труднее, чем натиск любых насекомых. Он даже начал в уме считать, пытаясь таким образом оценить, насколько далеко уже ушли Исига и дети после оставления роллера.

Глаза Риза привыкли к свету и… Неужели этот момент наступил так скоро! Кроки хотя и жили в джунглях, но даже они не смогли замаскировать этот предмет, зависший на некоторой высоте над дорогой, проложенной роллером, — темное пятно на фоне неба. Пятно не спеша приближалось, и рассеянный свет полураздавленных кустов-светильников сообщил Ризу его истинные размеры. Итак, они действительно поставили лучевую установку на подъемную платформу.

Терранец нажал на кнопку лучемета. Из раструба вырвался клуб ржаво-красного пламени. Он должен был накрыть подъемную платформу и то, что находилось на ее грузовой площадке. Однако Риз не стал ждать доказательств попадания. Он прикрыл глаза, оберегая их от вспышки пламени, ухватился за дверь одной рукой, затем развернулся на сиденье, ровно на столько, чтобы нажать ногой на стартер. Потом спрыгнул на землю, набив синяки на коленях, вскочил на ноги и опрометью бросился бежать сквозь кусты к скалистому обрыву.

Роллер полз назад, его опоры скрежетали по камню. А вокруг неуправляемой машины ослепительным сиянием бушевало пламя, вырывавшееся из лучемета, смертельным веером сметающее все со своего пути. И вдруг это копье огня устремилось в небо, когда машина накренилась на краю обрыва. Риз, теперь находившийся в сотне метров от роллера, рискнул остановиться, чтобы бросить взгляд назад.

Машина покачнулась и опрокинулась в пропасть. Но несколько врагов все-таки уцелели. Пронзительные кашляющие крики кроков слились в один резкий возмущенный вопль. Терранед припустил прочь со всех ног, надеясь, что оставшиеся в живых туземцы собрались вместе на краю обрыва и даже начали спускаться к месту катастрофы. Он причинил им серьезный ущерб, и они должны теперь утратить свою осторожность от желания заполучить его голову. Череп храброго врага был гораздо более ценным трофеем для воинов Высокого Дерева, чем голова жертвы, снятая с плеч после простой бойни.

Риз судорожно вдохнул, когда почувствовал боль под ребрами. Теперь он должен надеяться не только на свои скорость и проворство, но и на способность Исиги видеть в темноте. Если саларикийка удержится у края пропасти, как он и приказал, то он очень скоро догонит беглецов. И в то же время, вновь рванувшись прочь, чтобы как можно быстрее убраться подальше от места катастрофы, Риз с нетерпением ждал наступления им же задуманного финала.

И тот наконец разразился, даже более ошеломительный, чем Риз представлял себе. Вспышка света на миг затмила родное солнце ишкурианцев, несмотря на то, что его источник находился на дне пропасти. Риз споткнулся, и с его губ сорвалось словечко, к смеху не имеющее никакого отношения. Любой охотник, настигнутый этим взрывом и обеспеченный порцией огня на всю катушку, никогда уже больше не станет интересоваться черепами — даже своим собственным!

Предводители этого отряда, должно быть, управляли лучевой установкой на подъемной платформе. И Риз мог с большой долей вероятности рассчитывать на то что все они погибли. Поэтому если кто-то и уцелел при последующем взрыве роллера, то вряд ли они продолжат преследование инопланетян. Риз просто последовал примеру туземцев, которые, встретившись с превосходящими силами противника, обычно нападали на врага и старались как можно дороже продать свою жизнь.

Только теперь он начал беспокоиться об Исиге и детях. Конечно, они не могли уйти далеко. Он замедлил бег, внимательнее вглядываясь в неровные пятна кустов-светильников. Но тут в небе засиял еще один источник света, заставивший Риза резко остановиться.

Высоко над головой, двигаясь как раз в его направлении, в воздухе засверкал след — пульсирующие красные линии, точнее, пунктирные очертания чудовищной головы с разинутой челюстью с клыками, казавшимися маленькими угольками.

Если бы он находился в роллере или даже на открытом месте, но с бластером в руках, Риз достойно бы встретил эту угрозу. Простой же нож — слабая защита против воздушного дракона на охотничьей территории этого монстра — порождения ишкурианской ночи, использующего ослепляющее сияние головы, чтобы приводить в ужас свои жертвы и делать их беспомощными. Сейчас дракон вышел на охоту, и, как понял Риз, пока не его выбрали в качестве жертвы.

Кого-то другого! Все живое в джунглях пробудилось от шума недавней битвы. Раздавались громкие пронзительные крики потревоженных птиц, шелест насекомых, ползающих в массе растительности, и сквозь их шум терранец не слышал зловещего хлопанья широких крыльев, а мог только наблюдать за красными очертаниями злобной головы, когда огромное существо планировало, снижаясь и высматривая жертву.

У Исиги есть бластер, и Риз знал, что она превосходно видит в темноте. Но если саларикийка воспользуется оружием, чтобы покончить с атакующей ее тварью, то этим она также привлечет к себе внимание кроков, показав, что беглецы все еще живы. И тогда их отказ от роллера окажется бессмысленным — они вновь легко могут быть пойманными преследователями.

Ноги Риза продолжали нести его вперед, хотя юноша не имел ни малейшего представления, каким образом он собирается противостоять с голыми руками этим красным уголькам в пасти и ужасным когтям, которые парили в воздухе чуть ниже отлично видной головы.

Воздушный дракон теперь парил на высоте верхушек деревьев, которые росли на краю обрыва, и это были отнюдь не те гигантские деревья, стрелой уносящиеся вверх в подлинной чаще джунглей. С ужасающей ясностью клацнули челюсти. Это охотящееся создание, должно быть, поймало в полете какую-то неосторожную птицу. Но такой кусок мяса, конечно же, слишком мал, чтобы насытить его. Теперь дракон парил, наверное, в каких-нибудь десяти футах над землей, и красные очертания его головы качались взад-вперед. Риз издал вздох облегчения и прижал руку к ноющим ребрам. То, что выискивал воздушный дракон, пряталось под листвой.

К несчастью, у этих существ действительно имеется какой-то интеллект плюс привычка упрямо преследовать одну выбранную жертву, всегда в одиночестве и темноте ночной охоты. Воздушный дракон продолжал кружиться в воздухе, дожидаясь, когда выбранная им жертва выберется из густой листвы. К тому же само присутствие здесь дракона, особенно когда все в джунглях уже пробудилось и потревожено, служит сигналом для других бестий, передвигающихся по земле, тех, кто питается остатками пиршеств дракона, когда тот, утолив свой более разборчивый вкус, улетает прочь.

Черепные крысы, проги — они все здесь соберутся. Они обычно выгоняют жертву дракона на открытое место. Риз слышал рассказы Виккери о подобных совместных охотах и знал, что старый собиратель животных по крайней мере не преувеличивал. Оставаться здесь означает смерть одного рода; уходить — тоже смерть, но другую.

Терранец прикинул, где кружится дракон. Тот лениво размахивал крыльями, вроде бы не собираясь к немедленным действиям. И у Риза почему-то появилась уверенность, что выбранные драконом жертвы — Исига и дети. Они, должно быть, — Риз посмотрел на парившую в вышине голову с красным пунктиром зубов — скрываются под каким-то кустарником или, скорее, под деревом с толстыми ветвями, немного левее от него и ближе к краю обрыва. Возможно, саларикийка пыталась выбраться к ущелью, когда дракон спикировал к ней, вытягивая когти.

Риз тоже спрятался под пологом листьев. Вжимаясь в землю, он пополз к тому месту, которое, на его взгляд, усиленно интересовало дракона. Он должен был двигаться быстро, чтобы успеть добраться до беглецов, прежде чем появятся черепные крысы или проги!

И вот он застыл под тонким занавесом укрытия, уверенный, что красный силуэт огромной головы, раз за разом совершавший повороты в высоте, пока не обращался в его сторону! Если бы ему удалось подобраться достаточно близко! Они смогут предпринять только одну попытку. Или же Исига сумеет применить бластер, хотя для выстрела узким лучом требуется меткость опытного охотника. Вместе с Виккери он пошел бы на подобный риск не задумываясь, но в данной ситуации он должен быть уверен в результате.

Что-то глухо упало на полоску открытого пространства между зарослями кустов, маня к себе и притягивая. И в то же время из кустов напротив слабо засверкал отраженный бледный свет металла, словно искорка, и это мерцание было не сильнее, чем светились вокруг тела ночных насекомых. Бластер! Должно быть, Исига заметила его приближение и теперь сигнализировала ему о местонахождении оружия.

Риз пошарил руками по обе стороны своего тела, разгребая в грязи старые листья и мусор в попытке нащупать хоть какую-нибудь ветку, которой он смог бы дотянуться до бластера. Но ничего подходящего не попалось, кроме каких-то деревяшек, настолько прогнивших, что они рассыпались в его руках в отвратительно пахнущую труху.

Бластер спокойно лежал на траве, на открытом пространстве поляны, но в воздухе над головой парил дракон, готовый в любой момент схватить свою жертву. Он кружил совсем низко над опушкой. И чем больше ждал Риз, тем меньше у него оставалось решимости собраться с силами и осуществить задуманное. Наконец терранец, стиснув зубы, напряг все тело.

По существу, даже не поднявшись, он метнулся вперед, согнувшись, словно футбольный игрок, идущий на прорыв, сконцентрировавшись только на оружии. Едва схватив бластер, Риз отпрыгнул, одновременно падая на спину и разворачивая оружие вверх, в небо. И бешеными глазами уставился вверх, в стремительно надвигавшийся совершенный ночной кошмар.

Голова чудовища теперь не казалась просто красным силуэтом. Ужасные очертания морды дракона обрисовались во внезапно вспыхнувшем свете переносной лампы. Яркий луч ослепил монстра на одну лишь секунду, но ее хватило, чтобы Риз нажал на спусковой курок бластера и выпустил тонкую черточку огня. После чего Риз только успел увидеть, что выстрел достиг раскрытой пасти, как его самого ударило, перевернуло и швырнуло в сторону кустов, откуда появился луч лампы.

Когтистые лапы задели терранца, царапая бока и срывая одежду с тела. Но сила удара отбросила ею вперед и в сторону. Риз услышал пронзительный, ужасающе громкий вопль, когда к нему прижался мех саларикийки, а он лежал, судорожно вдыхая воздух.

Каким-то образом терранец все-таки приподнялся и сел, и бластер снова оказался в его руке. Но больше не потребовалось ни в кого стрелять, ни в воздухе, ни на земле.

— Что?.. — начал было он.

— Чудовище пронеслось над тобой и упало, — пальцы осторожно прикоснулись к его плечу. — Больно?

Пронеслось куда? Риз попытался подумать над этим вопросом, когда руки саларикийки одновременно с его рукой коснулись покалеченного бока и задели несколько царапин, обжигая его острой болью. Конечно, в ущелье! Вот что она имела в виду: воздушный дракон, должно быть, оказался настолько серьезно ранен, что рухнул в пропасть!

— Ты выстрелил в дракона! — рядом торжествующе выдохнул Горди. — Вся голова его трах — и раскололась! Да, точно, вот что с ней случилось!

— И ты не очень серьезно ранен, — руки саларикийки деловито, быстрыми уверенными движениями что-то прикладывали к его боку.

— Нам нужно поскорее убираться отсюда, — Риз собрал все свои мысли в порядок, чтобы все подчинялось требованиям здравого смысла. Он все еще никак не мог до конца поверить в случившееся, что ему удалось выиграть второй раунд этой безумной рискованной ночной игры.

— Спустившись в ущелье, — сообщила ему Исига, — мы сможем передвигаться под прикрытием. Я как раз обнаружила тропу вниз, когда появился дракон. Там все признаки тропинки, так что мы не так уж далеко от плантации.

— Значит, в путь! — скомандовал им Риз.

Глава 7

— Никаких признаков жизни… — Риз лежал на животе, подпирая подбородок кулаками. Между ним и ограждением, отражавшим зеленоватые лучи солнца, протянулась полоска ярко-красной травы. Он не мог ошибаться: сторожевые башни по четырем углам этого огороженного пространства, размеры и крепость зданий, защищаемых стенами, — все говорило о том, что это поместье Рексулов. Однако там не было видно никакого движения, место выглядело полностью покинутым.

— Стоянка коптеров… — рядом с ним стояла Исига, искрящаяся серебристыми волосинками меха на серой коже. Она выглядела куда лучше по сравнению с терранцем с его изорванной одеждой и розовато-коричневой кожей, перепачканной землей и соком трав. — Но она пустая.

К немалому своему разочарованию, Риз уже успел убедиться в этом. Работники-инопланетяне, наверное, запечатали свои квартиры и улетели на коптерах, надеясь, что все неприятности будут улажены и они скоро сюда вернутся. Из укрытия Риз видел, что все здания были заперты, а ворота закрыты. Он надеялся, что там задействованы замки, реагирующие на людей. Если запоры настроены на температуру тела терранца, это позволит войти ему и Горди… Однако он сомневался, что с саларикийкой все будет так же просто. Он сообщил об этом своим спутникам.

— Тогда нужно ли нам идти туда, если все ваши люди улетели?

— Но здесь остался коммуникатор. А он должен быть прямо настроен на порт. Если удастся связаться с властями, то сюда могут выслать коптер, управляемый роботом-автопилотом.

Она кивнула.

— А что если у этих зверо-змей имеется еще одна установка силового луча?

Да, что если в том взрыве у ущелья не были уничтожены все вражеские силы? Оставшиеся в живых ишкурианцы могут просто окружить их, дожидаясь подходящей возможности проникнуть на плантацию через ворота. Со всех четырех сторон ограждения проходила широкая полоса выжженной земли, свободная от какой бы то ни было растительности. И Риз понимал, что это было сделано совсем недавно, потому что дождь еще не успел смыть черный пепел. Кто-то, видимо, посчитал это разумной мерой предосторожности в случае неожиданного нападения. Чтобы подойти к воротам, Ризу потребуется пересечь это открытое пространство. И только через ворота они могут попасть внутрь усадьбы, если температура его тела приведет в действие управляющие механизмы. После чего он должен будет разыскать пульт управления и ввести в эту систему персональные данные Исиги и Занны. Либо сразу же направиться к коммуникатору, отправить послание и вернуться сюда в ожидании прибытия спасательного коптера. Риз в общих чертах обрисовал оба плана саларикийке.

— Ты считаешь, что этот «замок» не пропустит нас, и ни мне, ни Занне не удастся пройти?

— У Рексулов весь персонал состоит из терранцев. Из вашего народа редко кто подписывает контракт с фермой, владелец которой — терранец.

— Верно. Так что теперь весь вопрос во времени?

— Хотелось бы верить, что только в этом. Там, внизу, если защита функционирует, крокам до нас не добраться. Разве что у них найдется еще одна установка силового луча.

— Слишком много предположений и слишком легко ошибиться хотя бы в одном из них, — прокомментировала Исига. — Но ради достижения цели я с охотой отдам себя в руки Фортуне. Оказаться за этими стенами, которые не пропустят зверо-змей, — это успокоит любое сердце и снова сделает лоснящейся кожу.

— Ну, тогда вы все пока оставайтесь здесь, — осторожно посоветовал Риз. — А когда увидите, что я открыл ворота, во весь опор бегите к ним. Я буду прикрывать вас из бластера.

Он вскинул на плечо большой мешок, в котором находились их припасы, и побежал. Казалось, что выжженная полоса склона под его ногами сама по себе становится шире, и ему потребовалось больше времени на преодоление открытого участка, чем он рассчитывал, когда смотрел сверху. Наконец Риз домчался до ограждения и с такой силой ударился о ворота, что мучительно заныл раненый бок.

Был ли на этих воротах замок, реагирующий на человека? Терранец ждал, затаив дыхание, с хрупкой надеждой на то, что замок отрегулирован на обычную температуру человеческого тела. Слишком уж мала была вероятность того, что кто-нибудь из них сможет вернуться назад. Но по крайней мере Риза не опалило огнем и на него не обрушился звуковой удар. А он был уверен, что люди постарались обеспечить жаркий и жестокий прием на случай, если кто-то из кроков отважится сунуть сюда свой нос.

Раздалось щелканье, чуть более громкое, чем то, что издавали в траве насекомые. Одна из створок ворот слева от него скользнула в сторону. Устройство отреагировало на температуру одного человека, и стало ясно, что внутрь может пройти только он один. Риз одним махом пересек створ ворот, и панель тут же скользнула на прежнее место.

Где же здесь помещение с пультом управления, в котором должен находиться и коммуникатор? Риз окинул взглядом здания и стал размышлять над их назначением. Наконец выбрал одно, которое с помощью небольшого пристроенного коридора соединялось с жилыми корпусами. Внешняя дверь в нем тоже, должно быть, имела реагирующий на людей замок, потому что, когда он подошел на расстояние метра к ней, панель отъехала в сторону.

Силовая установка в комнате, похоже, была в порядке. Но здесь тоже видны были следы поспешного бегства. Чашка с остатками терранского кофе стояла на полке рядом с приборной панелью, шарф свисал со спинки выдвижного сиденья. Риз торопливо осмотрел приборную панель рядом с кофейной чашкой. До сих пор поселения терранецев никогда не пользовались личными замками, дядюшка Мило три месяца назад даже разобрал какую-то часть их, чтобы использовать двигатель этой системы для ремонта подъемника, так что Риз знал, где следует искать. И найти нужную шкалу с соответствующим рядом кнопок оказалось для него легким делом.

Еще секунда потребовалась, чтобы отключить всю систему, после чего он побежал назад к внешним воротам. Откатив створку ворот, Риз помахал высоко поднятой над головой рукой.

Горди первым стал спускаться по склону, волоча за собой второй узел. Раз мальчик споткнулся и упал на поцарапанное колено, а когда поднялся, провел тыльной стороной ладони по грязному лицу. Исига, неся Занну на руках, легко скользила вслед за мальчиком, подбадривая его мурлыкающими словами, которые показались Ризу словами из песни. Терранец рванулся к ним навстречу, когда они достаточно приблизились к ограждению, подхватил Горди, несмотря на возмущение мальчика, и каким-то образом они все чуть ли не одновременно протиснулись через ворота. Теперь необходимо было закрыть вход. Он вручную сдвинул створки и пошел к пульту управления для перенастройки замка.

— Еда, — быстро прокричала Исига вслед ему. — Вот что нам нужно в первую очередь. И ты обнаружил коммуникатор?

— Пока еще нет. Сейчас займусь этим, — но особой поспешности Риз не выказывал. Один раз он даже споткнулся и оперся рукой о стену. Ему казалось, что на этот последний рывок через ворота с мальчиком на руках он израсходовал почти все свои силы. Сколько уже времени он не мог позволить себе расслабиться и отдохнуть? Больше целого ишкурианского дня. И даже теперь он не смел думать о сне.

— Ты устал, Риз? — Горди, как сова, сощурился.

— Только чуть-чуть. А ты не хочешь пойти с леди Исигой и поискать что-нибудь поесть?

— Где мама, Риз, и папа? Ты сказал, что они окажутся здесь с коптером. Но я не вижу их. Здесь, кроме нас, никого нет. Я хочу к мамочке.

Какое-то мгновение Риз был не в состоянии даже понять это требование: туман как бы застилал ему сознание. А потом смутно припомнил предлог, который он использовал, чтобы скрыть от Горди вчерашнюю трагедию.

— Должно быть, они снова улетели, Горди, — он понимал, насколько его слова выглядят неубедительно. Но юноша слишком устал, чтобы придумать что-нибудь более подходящее. — Мы вызовем коптер и улетим в Нагассару.

— Я больше не верю тебе! — выкрикнул мальчик, не скрывая враждебности. — Я хочу к моей маме — и немедленно!

Риз наклонился и сел на стул, со спинки которого свисал шарф. Мягкий материал с тихим шелестом соскользнул на пол, и Горди уставился на него.

— Этот шарф — не мамин, — обвиняюще заявил мальчик Ризу. — Ее никогда здесь не было. Я немедленно отправляюсь домой, сию же минуту!

— Тебе нельзя! — Риз уже был на грани потери самоконтроля. Он не мог совладать с испуганным, упрямым ребенком, готовым на все, просто не мог в данный момент. — Исига! — во весь голос позвал он, зная, что у него больше нет ни сил, ни энергии встать с сиденья и самому искать саларикийку.

— Ты не можешь заставить меня остаться здесь, — Горди попятился к двери, и на лице его застыла мрачная ухмылка, когда он сжал мягкий шарф своими поцарапанными и грязными руками. — Ты можешь запереть меня здесь, но я все равно не останусь! Я собираюсь вернуться к маме и папе. Тебе еще достанется от папы, Риз Нейпер, за то, что ты увез меня из поселка. Говорил же он, чтобы я не ходил вместе с тобой. Ты нехороший человек, ты дерешься.

— Итак, я дерусь, — хмуро повторил Риз. — Ладно, хорошо, что я это знаю, нравится мне это или нет. А теперь послушай, Горди, ты просто устал и голоден, и я знаю, что тебе нужно к маме. Но мы должны добраться до Нагассары. Кроки…

— Папа говорил: «Кроки — нехорошее слово!» — голос Горди стал пронзительным. — Ты употребляешь нехорошие слова, ты врун, и я не собираюсь оставаться здесь!

Он повернулся и опрометью бросился к дверям. Риз вскочил на ноги, но покачнулся. Персональные замки — Горди может пройти их и покинуть плантацию без каких-либо препятствий. Риз должен был поймать ребенка и удержать его от выхода за стены крепости.

— Эй, оставь меня в покое! Я немедленно отправляюсь домой! — Горди пытался вырваться из хватки Исиги, размахивая руками и брыкаясь, теперь его голос сорвался на пронзительный истерический визг. Но, как то еще раньше обнаружил Риз, у саларикийки была сильная хватка. И она не просто продолжала удерживать мальчика, но склонилась над ним и успокаивающе напевала что-то вполголоса.

Ее взгляд встретился с Ризом, и он прочитал ободрение в ее глазах. Теперь настала очередь женщины успокаивать Горди, и терранец верил, что саларикийка справится с непокорным мальчишкой. А он должен вернуться назад и поискать коммуникатор.

Он уже нашел это устройство и уселся перед микрофоном, когда саларикийка скользнула в комнату, присоединяясь к нему.

— Как Горди?

— Он поел, а теперь спит. Но я на всякий случай закрыла дверь на щеколду, так как его решимость убежать отсюда не угасла. Нам придется следить за ним. Он что, не знает, что люди его клана погибли?

— Не знает, но, может, ты сможешь рассказать ребенку об этом? — обратился к ней Риз. — Мне пришлось взять его с собой в роллер и уехать из поселка. Вот поэтому я и сказал ему, что его мать и отец улетели и что мы догоним их позже.

— Такие обманы всегда приводят к осложнениям, — подчеркнула саларикийка. — Хотя я все же могу понять, почему тебе так трудно было сказать правду малышу. Возможно, когда он проснется и успокоится, я смогу рассказать ему что-нибудь. Сейчас же он слишком разгневан и испуган, чтобы слушать.

— Я тоже так считаю. Чем скорее мы сможем добраться до Нагассары, тем лучше!

— Там есть еще кто-нибудь из его рода?

— Нет, — впервые за все время Риз задумался о будущем Горди. — Нет, я никого там не знаю и не думаю, что и на других мирах у него найдется кто-нибудь из близких родственников. Теперь на него легла ответственность за основание поселения.

— А у тебя… у тебя самого есть какие-нибудь родственники?

— Нет. Мой отец был разведчиком Службы Изыскателей. Однажды он не вернулся из экспедиции к Краю. Доктор Нейпер был моим дядей.

Ее зелено-голубые глаза задумчиво смотрели на юношу.

— Мы слышали, что ты в джунглях вместе с приручателем зверей искал животных. Разве ты не был служащим поселка?

— Наверное, нет! — в его голосе вновь зазвучала былая горечь. — Дядюшка Мило забрал меня из Академии Изыскателей, он был сильно настроен против Службы. Но он не сумел привить мне свои идеалы. Так что теперь я даже и не знаю, кто я такой.

— И что ты будешь делать, когда мы доберемся до Нагассары?

Риз пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, присоединюсь к милиции. Во всяком случае, отыщу капитана Виккери. Но сначала нам нужно попасть туда.

Она сгибала гибкие пальцы, вытягивая и втягивая когтеобразные ногти, и в центре каждого из зрачков ее прищуренных глаз вспыхнула искорка.

— Да, действительно, сперва нам нужно добраться до Нагассары, а не строить планы на будущее. Но, лорд Риз, не забывай: я теперь Глава семьи, а мы торговый клан. В Нагассаре, может, тебе предоставятся другие благоприятные возможности. Разве Вольные Торговцы не исследователи космоса?

Риз моргнул, не до конца поняв смысл ее последних слов. На-гассара находится далеко, за горами. Разве могут они сейчас думать о каком-нибудь будущем, когда перед ними стоит только одна насущная задача: попытаться любым способом добраться туда.

Он нажал на кнопку коммуникатора. На приборной панели зажегся сигнал вызова. Позывных сигналов плантации Рексула он не знал, поэтому использовал позывные поселка. И, получив их на длине волны Рексуловской станции, любой бы оператор в порту сразу бы встревожился и понял, что это сигнал бедствия.

Щелк-щелк-щелк! Риз методично передавал сигнал поселка. Однако экран принимающего устройства оставался чистым. Но ведь передатчик работал, посылал сигнал. Почему же не приходит ответ? Холодок пробежал по спине Риза, добавляя усталости, которая свинцовым грузом навалилась на его руки и ноги. А вдруг все оставили… и Нагассару, вдруг уже улетел последний космический корабль? Или же кроки захватили всю планету и разрушили и эту твердыню правительства инопланетян?

— Нет ответа! — пальцы Исиги изогнулись, когти вытянулись на всю длину, словно она собиралась с помощью грубой силы добиться появления на экране сигналов. Он слышал ее тяжелое дыхание.

— А не могли… не могли они уйти? — Весь ее страх отразился в словах, когда секунды отчаяния сменились минутами: две… четыре… шесть…

— Не понимаю почему… — Риз продолжал нажимать на кнопки. — В горах, наверное, буря, иногда поэтому пропадает связь. Должно быть, причина кроется именно в этом, я уверен! — Он уставился на чистое зеркальное отражение экрана, будто только одним усилием воли мог заставить его вспыхнуть. Щелк-щелк-щелк!

— Назовите себя! — внезапно раздался властный требовательный голос.

«Два терранца, — передал он и сообщил свое и мальчика имена и место рождения, — и две саларикийки находятся отрезанные от всего мира, не имея средств передвижения, на плантации Рексула, просят прислать коптер с роботом-пилотом». Риз начал повторять послание в таком же рваном темпе.

— Нейпер… назовите имя преподавателя ИП, Академия Изыскателей, пять лет назад.

Риз уставился невидящим взглядом на символы, появившиеся на экране, с ужасом спрашивая себя, а не сломался ли он под этим давлением, потому что такое послание не имело никакой связи — ни терранской, ни галактической — с сигналом SOS, который он передал по радио. Но символы послания остались без изменений, когда он поинтересовался причиной этого требования.

— Нет времени для шуток! — взорвался терранец и ударил кулаком по краю приборной панели.

— Мне кажется, это не шутка, — заметила Исига. — По какой-то причине им нужно убедиться, что ты именно тот человек, за кого себя выдаешь. Может статься так, что эти зверо-змеи где-нибудь уже использовали коммуникатор, чтобы либо вызвать других спасателей, либо чтобы их переправили в Нагассару.

Риз расслабился. В этом имелся смысл. Но чтобы кроки использовали коммуникатор таким образом?.. Однако они уже показали, на что способны, использовав силовой луч, вспомнил он. В конце концов, они ведь не просто примитивные туземцы, носа не высовывающие из джунглей.

«Преподавателя ИП звали Зоркал», — передал он. К счастью, они спросили у него имя Зоркала, а не, скажем, преподавателя по астроматематике. Но Зоркал дал Ризу множество дополнительных знаний об инопланетянах, когда понял, насколько хорошо молодой терранец разбирается в его предмете.

— Настройте маяк на волну 2,59 сантиметра, — произнес голос из передатчика, по всей видимости, удовлетворенный его ответом, убедившись, что на связи настоящий Риз Нейпер во плоти. — Вам придется подождать, В Насс Пасс разыгралась жестокая буря, и мы не можем послать коптер с автопилотом, пока она не утихнет.

— Буря! — Исига разочарованно вскрикнула, да Риз и сам с трудом не выругался, настолько уставшим он был.

Из-за этой бури Насс Пасс может быть изолирован как на несколько минут, так и на часы или даже дни. И, естественно, автопилот не может сражаться с ветрами и пробиться к ним, ведомый только по пеленгующему лучу. Риз настроил луч, как было указано, а затем обессиленно уронил руки на колени. Он был совершенно измучен, чтобы что-нибудь еще делать. Теплые руки Исиги слегка приподняли его обмякшие плечи.

— Давай иди поешь и поспи, — промурлыкала она почти в самое ухо. — У тебя будет много времени, пока не кончится эта буря.

— Тебе тоже нужно отдохнуть, — заметил Риз. Но встал, когда она с удивительной силой потянула его за собой, и, пошатываясь, направился вместе с ней к двери.

Саларикийка обнаружила запасы продуктов, оставленные персоналом плантации, и заставила Риза проглотить мясо, но вряд ли он осознавал, что жует и глотает и для чего, а сама она тем временем сидела напротив него за столом и пила какую-то жидкость по собственному усмотрению, с наслаждением делая маленькие глотки из чашки, которую держала обеими руками.

А он уже опять был в джунглях на поляне лагеря Виккери, стоя перед клетками. И в каждой клетке ползал крок, высоко задрав морду, оскалив зубы. Ужасный смрад, волнами исходивший от полных ненависти и гнева полурептилий, заставил его закашляться. Запоры на клетках теперь едва держались. Риз знал об этом, ему не нужно было даже смотреть на них. И у него на поясе не было никакого оружия, чтобы противостоять их нападению, ничего, только голые руки.

Чтобы избегнуть этого… чтобы сбежать от них, он должен проникнуть за панцири их тел, должен видеть этими красными глазами. Но каким образом? Как стать кроком? Но он должен, должен!

Риз сидел, судорожно вдыхая воздух, его сердце тяжело билось в груди. Он взмахнул рукой, но лишь слегка коснулся этого тела, легко уклонившегося от его удара. А затем… он растерянно уставился на Исигу. Должно быть, все это ему пригрезилось.

— Автопилот… он заработал! — услышав это, Риз поднялся с койки, готовый идти.

Но сразу покачнулся. Тон саларикийки, ее глаза, застывшее в них выражение окончательно пробудили его. Он глубоко вдохнул, и воздух, казалось, ворвался в его легкие. Этот запах, он не может быть только смутным осколком из его сна! Не такой ужасный, как та вонь из его кошмара, но, несомненно, он присутствует и здесь! Риз повернулся лицом к распахнутому окну, находившемуся над койкой. Сквозь бездействующий звуковой экран в комнату залетал ветерок. Это был прохладный ветерок наступающего вечера, и серые тени сумерек уже заползали из окна в помещение.

— Они пришли, — прошептал он.

Вонь кроков… ему никогда не забыть ее, пока он может дышать.

— Их уже видно? — голова Риза качнулась в сторону Исиги.

— Нет. Но ясно, что они там, — она махнула рукой в сторону окна.

— И их должно быть много.

— Горди убежал.

До Риза не сразу дошли эти ее слова. Внимательно вслушиваясь в доносившиеся звуки, он слишком был занят мыслями о силовом поле, которое должно было сейчас окружать кольцом их плантацию-крепость.

— Горди… — с отсутствующим видом повторил терранец, и лишь затем он полностью осознал значение сказанного. — Давно? — резко спросил он.

— Занна говорит, где-то с полчаса назад. Мы сначала обыскали комнаты.

Но Риз уже мчался со всех ног к воротам, к тем самым воротам, через которые мог пройти только терранец и которые должны были обеспечивать их безопасность и возможность бегства. Но через которые Горди мог… Нет, только не это… Господи, только не это!

Глава 8

— Горди! — закричал Риз, вкладывая в этот крик всю силу своих легких. Но в ответ донеслось только слабое эхо, отразившееся от холма впереди. Да и ворота были закрыты.

Он остановился.

— Может, он спрятался где-то здесь, — в тщетной надежде сказал Риз Исиге, которая выбежала вслед за ним. Но она покачала своей серебристой головой.

— Мы уже все обыскали, как я тебе говорила. Занна также говорит, что он пошел искать свою маму.

Мальчик мог скрыться в любом месте сплошной стены растительности за полосой выжженной земли. А тут еще эта вонь кроков. Пытаться обнаружить в джунглях след исчезнувшего ребенка, да еще на вражеской территории, нашпигованной охотниками, — полнейший идиотизм.

Паучий глаз! Риз застыл. Он знал, теперь он знал, что скоро произойдет, он так отчетливо понял, словно его сознание проникло в один из бронированных черепов этих ящеров и он сам смотрел этими красными чужими глазами. Горди был ключом, ключом, которым откроют вход к Рексулам.

Возможно, кроки уже пытались преодолеть ограждение плантации, но их не пустили внутрь персональные замки. Несколько следопытов, оставленных на страже на каком-нибудь из холмов, окружавших эту крепость, могли заметить беглецов и отметить поразительную легкость, с которой терранцы прошли через ворота. Ишкурианцы могли просто дожидаться какого-нибудь благоприятного шанса, и вот Горди предоставил им его!

Риз повернулся и медленным шагом направился обратно к зданию.

— Что ты? — Исига шла рядом с ним. — О чем ты подумал?

— Горди… они не причинят ему вред. Потому что он — их ключ к воротам!

— Замок! — в ее голосе снова послышалось гневное шипение. — Они воспользуются им, чтобы открыть ворота.

— Вот поэтому они и должны будут привести его к нам, — Риз цеплялся за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку.

— И что мы будем делать? — поинтересовалась саларикийка.

— Ты и Занна должны дожидаться на стоянке коптера, готовые к немедленному вылету при его появлении. Возможно, мы сможем обнаружить оружие.

— Нет, я уже искала. Ничего не осталось.

— Может быть, оно не на самом виду, и я хочу взглянуть, что находится в этих складских помещениях, — Риз кивнул головой в сторону зданий без окон, которые, как он думал, служили складами.

— Я думаю, сейчас они заперты. Я не смогла открыть их.

— Замки можно отключить, — резко бросил он.

Сумерки сгущались. Ночь быстро наступала в этих местах, среди низких холмов, и темнота послужит прикрытием для кроков, использующих Горди. Огонь, им нужно море огня, свет прожекторов, чтобы осветить весь внутренний двор. У Рексулов была система прожекторов, Риз видел опоры и лампы.

Он занялся приготовлениями к нападению кроков, которое, как он понимал, не за горами. Даже если сейчас прибудет коптер с автопилотом, они не смогут улететь. Или он может отправить Исигу и Занну. Но ему придется остаться, пока здесь не появятся туземцы с Горди. А коптер еще вернется за ними.

В комнате управления он нашел систему управления прожекторами и включил их. Периметр их твердыни залил яркий дневной свет. Он старался не забывать, что должен делать, и пытался не думать, что может случиться с Горди. Но эти мысли не желали уходить, причиняя почти физическую боль.

Теперь в складские помещения! Риз, захватив с собой инструменты, принялся за работу, обрезая, где нужно, электрические провода, но постоянно следя за открытыми воротами склада. Он распихивал тюки, готовые к отправке, ящики, где хранился собранный урожай, продукты, привезенные с других миров. Вскрывал ящики, с лихорадочной торопливостью прочитывал этикетки. И наконец нашел то, что искал, выкатил два тюка во двор и разрезал мешковину.

— Оганна! — воскликнула Исига, подходя к нему. — Значит, именно она тебе понадобилась?

— Да, — Риз вытянул брикет плотно упакованных листьев, которые склеились от маслянистых капелек, усеивавших их поверхность, так что отделять их друг от друга было непростой задачей. — Набросай их вокруг стоянки коптеров. И чтоб не осталось ни малейшего просвета.

— Да… — в ее глазах, пристально смотревших на пустынную стоянку, загорелся огонек, как у вышедшей на охоту кошки. — Да! — Саларикийка загребла руками охапку листьев и умчалась. Тут и Занна вышла к нему из тени, с раненой рукой на перевязи. Но второй рукой она тоже зачерпнула горсть листьев оганны и поспешила вслед за Исигой.

Прожектора, как бы сменившие солнце после наступления сумерек, бросали между зданиями множество перекрывавшихся теней. Риз не думал, чтобы кто-нибудь из следивших за ними кроков смог догадаться, что означает эта бурная деятельность инопланетян. Глаза кроков не были хорошо приспособлены к яркому свету. Враги теперь должны будут принимать во внимание это буйство света вокруг плантации и задуматься, каким образом им удастся отключить прожектора.

Риз и сам пошел к стене, также захватив с собой груду листьев и наблюдая, как Исига и Занна очерчивают квадрат вокруг посадочной площадки. И только прямо напротив ворот Риз наметил проход в этой невысокой насыпи из пахучего растительного материала.

— Все сделано, — Исига подошла к нему, слегка потирая одну руку о другую в тщетной попытке соскрести прилипшее масло. Тут она заметила брешь в насыпи и перевела взгляд с нее на Риза с внезапной догадкой.

— Ты решился?

— Я должен, — бесцветным голосом ответил терранец.

Саларикийка поднесла пальцы к губам, а затем, так и не коснувшись их, отдернула руку в сторону. Но ее огромные кошачьи глаза прищурились.

— Идем! — она поманила его, направляясь назад, к жилым помещениям. Там она схватила одно из шелковых паучьих одеял. Разорвать такую ткань, как считал Риз, было практически невозможно. Но каким-то образом саларикийке удалось это сделать — с помощью ножа и своих острых ногтей. Она смотала в клубок полоски, оставила их на столе и подошла к тазу, в который из крана в стене капала вода. Там она встала на колено перед аптечкой, выбрала какие-то тюбики и упаковки, высыпала их содержимое в приготовленный тазик и тщательно все перемешала, покачав таз. А после повернулась к Ризу.

— Твоя одежда никуда не годится, — она показала на лохмотья его рубашки и напрочь стертые ботинки. — Я не знаю, насколько хорошо они тебя защищают, но уж лучше тебе быть вообще раздетым.

Он быстро разделся, а Исига в это время погружала куски одеяла в таз. Затем она продолжила свою работу, искусно обмотав его мокрой материей с ног до головы, оставив только щели для глаз, носа и рта. Жидкость приняла яркий фиолетово-синий цвет, и Риз предположил, что он представляет из себя теперь жуткое зрелище, возможно, достаточно поразительное, чтобы неприятно удивить кроков, когда он предстанет перед ними во время их прорыва внутрь плантации.

Он расслабил плечевые мышцы, позволяя Исиге ослабить обмотку вокруг верхней части его тела, готовый к любым действиям, которые ему придется предпринять.

Снаружи раздался дрожащий крик, Исига оглянулась.

— Занна говорит, что показались кроки.

Но Ризу не требовалось предупреждение маленькой саларикийки. Достаточно было их вони — тошнотворной и резкой. Так, вот и кроки, легки на помине.

— Отправляйтесь на площадку для коптеров и спрячьтесь там! — он отдал ей бластер и схватил свое оружие, если так можно было назвать лоснящиеся кольца кожаной веревки.

Исига выбежала из двери, схватила Занну за руку и, петляя, побежала. А путь Риза лежал к воротам. Он заранее наметил свой пост и теперь быстро занял исходную позицию: припал к земле между двумя опорами ближайшего к ограждению прожектора. Кроки обязательно устремятся сюда, чтобы погасить свет, как только минуют ворота.

Улюлюканье… резкое лаяние. Ишкурианцы, конечно, и не пытались скрывать свое присутствие снаружи ограждения и готовящееся нападение. Они хорошо знают, насколько малочисленны и слабы их жертвы. А, вот наконец-то и они!

В лучах света показалась первая коричневая, покрытая хитином голова, и это рыло было нацелено на ворота, совсем как гончая, преследующая жертву. А верхом на плечах ишкурианца сидел Горди! С души у Риза упал камень. Ребенок был абсолютно цел и невредим!

Крок приподнял свои чешуйчатые руки, чуть приостанавливаясь, чтобы Горди соскользнул с его покрытой панцирем спины. Дыхание Риза теперь походило на шипение, каким Исига выражает свой гнев. Это был Ишби из поселка. Не удивительно, что Горди с охотой присоединился к их отряду. Мальчик знал этого туземца как друга половину своей короткой жизни: это же был Ишби, который олицетворял связь с его домом и семьей, Ишби, которому он сейчас доверял больше, чем самому Ризу.

Горди уверенно пошел вперед. На пару секунд он задержался у ворот, оглянулся назад, и Риз увидел, как голова Ишби дернулась в ободряющем движении, соответствующем кивку у людей. Позади Ишби на полоске выжженной земли показались и остальные кроки, несколько из них тащили приличного размера бревно. Горди должен был открыть ворота, и тогда они вставят в створ распорку, чтобы удерживать их открытыми, пока все остальные не протиснутся внутрь. Просто и изящно — чистая работа. К тому же Ишби был достаточно знаком с техническим оборудованием терранцев, чтобы сразу найти источник питания и отключить все механизмы плантации.

Дверь во внешнем ограждении открылась, и мальчик прошел через нее. Тут же прицельным броском кроки метнули бревно в образовавшийся просвет. А Ишби, прикрываясь гигантскими кусками коры талука в обеих руках, прыгнул следом и пробежал по бревну. Кора задымилась, и туземец отбросил ее от себя, едва добрался до внутренней стороны крепостной стены. За ним этим же путем бросились и остальные, прячась под своими временными щитами в момент пересечения створа ворот, где работал защитный луч.

С помощью бревна, наброшенного на провода, которые тянулись по земле, и импровизированных щитов эти шустрые смельчаки могли пройти через ворота. Однако не всем так повезло, как Ишби и еще одному ишкурианцу, отправившемуся за ним. Третий прыгнувший в проход туземец издал хриплый крик, забился в судорогах, да так и остался лежать на земле. Произошла заминка. Но тут Ишби пролаял приказ и повернулся к Горди.

Однако мальчик округлившимися от ужаса глазами смотрел на умирающего крока. Испуганно вскрикнув, он начал пятиться, Ишби попытался схватить его, и тут Горди, взглянув на него, должно быть, увидел в облике ящера, нависшего над ним, нечто такое, отчего ему мгновенно и целиком открылась вся правда. Он еще отступил назад и поднял руки, будто собираясь отбиваться от огромного ишкурианца.

И в этот момент начал действовать терранец. Петля веревки обвилась вокруг Горди и крепко затянулась. Риз изо всех сил дернул. Расстояние было совсем небольшим, и мальчику это не нанесет вреда, зато это был единственный способ быстро выхватить его из лап кроков.

Горди пронзительно завопил тонюсеньким голоском, когда Риз потащил его. И прежде чем удивленные туземцы наконец осознали, что мальчик ускользает от них, и Горди, и веревка оказались в руках Риза. Однако насмерть перепуганный мальчик, хотя его руки и были стянуты и прижаты к бокам петлей, стал отчаянно вырываться из объятий терранца, но он был слишком стеснен, чтобы освободиться.

Теперь терранцу предстояло самое трудное: стремительный бросок в тень ближайшего строения, оставив позади себя двух кроков, а может, и больше, если число рискнувших переправиться по деревянному мостику еще прибавится — при виде ускользающей прямо на глазах жертвы.

Риз весь взмок под своими повязками во время бега по петляющей дорожке, каждую секунду ожидая, что в спину вонзятся зубы ишкурианца. Хотя, возможно, из-за жуткого вида своего фиолетового покрова он и получил несколько секунд передышки, после того как кроки заметили его. Если они и ожидали увидеть терранца или саларикийку, то вид фиолетового существа совершенно чуждого им вида должен был хоть на мгновение их поразить. А ббльшая часть кроков были тугодумы.

Но даже если так все и обстояло на деле, Риз едва поверил удаче, что его действительно никто не смог остановить, протискиваясь в дверь здания, в котором находился коммуникатор. Мальчик же продолжал извиваться и дико орать в его руках.

— Горди! — Риз наклонился к лицу мальчика, надеясь, что тот узнает его голос, а может, и черты лица сквозь щели в повязке на голове. — Горди, это же я, Риз, Риз Нейпер!

Но Горди уже перешел ту черту, когда еще можно взывать к благоразумию; истерика всецело захватила его. Крепкой хваткой держа мальчика, Риз приготовился ко второму марш-броску. От Ишби, направлявшего отряд захватчиков, удача вроде бы отвернулась. Но ишкурианец мог узнать о направляющем луче, отключить его и приземлить коптер с автопилотом. Риз не мог оставаться здесь с обезумевшим Горди и лишенный оружия.

Крепко прижав извивающегося ребенка к груди, он схватил одеяло, также предварительно намоченное Исигой. Горди только судорожно вдохнул, когда Риз начал заворачивать его в клейкие складки, превращая в безвольную запеленатую игрушку. После чего Риз снова бросился во двор.

Позади раздался треск, и прожектор возле ворот приказал долго жить, разбитый метко брошенным дротиком. Но наступившая темнота больше не грозила опасностью терранцу, наоборот, только помогала. Он побежал к стоянке коптеров. Огонь, желто-зеленый огонь стелился по земле, охватывая четырехугольник площадки едким пламенем. Риз увидел просвет в стене огня перед собой и понял, что должен рискнуть и прорваться сквозь лижущие обе стороны прохода язычки пламени. Он оценил расстояние перед собой, прижал лицо к узлу, что представлял из себя в данный момент Горди, и помчался со всей скоростью, какую он только мог из себя выжать, прямо в эту спасительную щель.

Жар опалил руки и лицо. Риз поднял голову. За проходом вжималась в землю Исига, твердо сжимая рукоять бластера в руке на коленях. Риз опустил Горди и схватил оружие.

— Нужно… вернуться… — сказал он ей, с трудом выдыхая слова, — нужно… уничтожить… управление… лучом.

Ее уши прижались к черепу, а губы изогнулись в гневном кошачьем оскале. Он поймал бластер, брошенный ею. Пламя, охватившее листья оганны, уже достигало высоты пяти метров, опаляя их своим жаром. Ладонью Риз подтолкнул саларикийку в середину квадрата. Она потащила за собой Горди, подчиняясь движению руки Риза, а терранец снова повернулся лицом к проходу в огне, почти не осознавая, где же тот находится.

Прикрывая одной рукой лицо, а другой так же крепко, как перед этим Горди, сжимая бластер, Риз приготовился к еще одному рывку. Трое оставшихся в квадрате ревущего пламени прижмутся друг к другу и накроются мокрыми одеялами, уповая на то, что коптер с автопилотом прилетит раньше, чем погаснет этот огонь. Если бы ему только удалось добраться до установки управления лучом и обезопасить ее от нежелательного вмешательства — опасности, которую саларикийке следовало бы предвидеть.

Риз прыгнул вперед, вскрикнув, когда его опалило пламенем. Потом у него перехватило дыхание. Его повязки больше не были влажными. Опаленная полоска материи свалилась с его плеча во время бега.

Впереди зашевелились какие-то тени. Риз без промедления открыл огонь из бластера, установив луч на самую широкую зону поражения, и в ответ донеслись хриплые крики и стоны. И вот он уже в комнате управления, и свет по-прежнему горит в ней. Но между ним и приборной панелью встала коричневая зазубренная спина и голова с вытянутым рылом. Тсрранец еще раз выстрелил и увидел, как луч пламени угодил в ишкурианца и попутно разрезал приборную панель пополам. Свет в комнате резко вспыхнул и тут же погас. Остались только мерцающие отблески танца горящих листьев оганны. Он вырубил основную энергетическую установку.

Но у радиомаяка был свой небольшой запас энергии, и в случае выхода из строя основной установки маяк может работать по крайней мере еще час. Время и продолжительность бури — вот сейчас их главные противники. Риз сделал все, что было в его силах, чтобы сохранить хоть крошечную надежду. Теперь ему оставалось только позаботиться о собственной безопасности. Сейчас, когда отключены все защитные устройства, ничто не воспрепятствует крокам всей толпой ринуться сюда через ворота. Но они не смогут преодолеть огненную стену, пока от листьев не останется одна зола. А листья оганны горят очень долго…

Риз выскользнул из комнаты управления. Весь воздух пропах тяжелым и едким запахом горящих листьев, из-за чего он лишился одного из охраняющих его чувств — способности различить врага по запаху. Поначалу в ночной темноте раздавались резкие крики кроков, но потом, будто по команде, они внезапно утихли. Юноша подумал, что они скорее всего прочесывают здания, окружая островок пламени, чтобы попытаться удержать свои жертвы внутри.

И у терранца остался последний шанс — попытка пересечь эту огненную стену — по крайней мере, хоть такая возможность у него была. Риз торопливо провел рукой по телу. Защищающие его бинты высохли, но все же давали телу какую-то защиту. И у него не оставалось выбора, он должен был в третий раз прорываться через тот проход в пламени. Умереть даже такой мучительной смертью будет все-таки лучше, чем стать пленником кроков.

Теперь необходимо было снова определить местонахождение прохода. Но языки бушующего пламени сбивали его с толку, а щель с самого начала была такой узкой… Ошибиться же в выборе места означало полную катастрофу.

Позади Риза раздался какой-то шум, гортанный визг. Он не глядя выстрелил в сторону этого звука и побежал. В последний момент он снова поднял руку, прикрывая лицо, и прыгнул, надеясь, что благополучно минует место, где, как ему показалось, стена огня была самой тонкой.

Потом он катался по земле, а бинты вспыхнули сразу в нескольких местах. Когда же Риз наконец смог думать о чем-либо еще, помимо боли и жара, он вдруг понял, что лежит ничком, большая часть его тела обнажена, а Исига лихорадочно продолжает срывать с него полоски ткани. Ожоги мучительно ныли, но все равно он считал, что ему повезло, ужасно повезло.

— Ты можешь двигаться? — склонившись над ним, спросила саларикийка. — Мы должны отойти дальше, за пределы их досягаемости.

Риз повернул голову и увидел, что она имеет в виду. Сквозь пламя, вспыхивая огнем, пролетали дротики и проливались дождем на место стоянки коптеров. Он развернулся и попытался отползти туда, где ничто и никто его уже не достанет, но боль в руках от тяжести собственного тела была слишком сильной, чтобы он мог стерпеть ее. Тогда каким-то образом Риз поднялся на ноги и тяжело навалился на Исигу, а она потащила его к груде одеял, под которыми прятались дети. Там она осторожно опустила юношу вниз и поднесла к его губам флягу, а он с жадностью осушил ее.

— Послушай! — саларикийка вдруг подняла голову, навострив уши. Теперь и терранец смог различить этот звук — предупреждающий свист коптера, заходящего на посадку. И с огромным облегчением они увидели зеленое мигание огней, когда коптер начал вертикально садиться. Риз стоял, моргая, пока машина не коснулась поверхности площадки всеми тремя опорами. Он махнул вперед рукой и тут же застонал от боли, когда опаленные пальцы подтвердили, что это видение ему не пригрезилось и что наконец-то их кошмар близится к завершению.

Секундой позже Риз указал Исиге на место пилота, а позади устроил детей.

— Автопилот коптера на обратный путь тоже настроен на сигналы маяка, — разъяснил он. — Надо только нажать на кнопку подъема, и тогда нас поведут по лучу.

Риз указал на нужную кнопку, но руки его так ныли от малейшего движения, что приходилось стискивать зубы, чтобы не закричать от боли. Но несмотря на все эти мучения, он слабо улыбался, когда они поднимались над островком пламени в ясное и спокойное ночное небо. Паук сплел паутину и поймал в свои тенета жертвы, однако не все, не все!

В конце концов теперь у них начнется новая жизнь — в Нагассаре или на другой планете. Руки Исиги обмякли, когда автопилот взял управление на себя, и ровный полет продолжился сам собой. Саларикийка наклонилась к терранцу, беспокойно глядя на него своими кошачьими глазами. Но Риз продолжал улыбаться, когда они перебирались через горы, и их ждали новый день и новая жизнь, и совсем уже скоро.



НЕИЗВЕСТНЫЙ ФАКТОР (роман)

Когда родился Дискан, а его мать умерла, Служба начала поиски его отца Ренфри Фентресса, как это и было положено по правилам, чтобы он мог высказать свои пожелания относительно будущего сына…

Глава 1

Даже ночь на Ваанчарде — тревожное время. Не период мира и спокойствия, когда можно куда-нибудь уединиться. Садовые дорожки сверкают, словно отделаны драгоценными камнями, мягко светится растительность, доносятся новые ароматы и…

Дискан Фентресс сидел, скорчившись, подбородком почти касаясь колен и заткнув пальцами уши. Он и глаза закрыл, чтобы не видеть окружающее, — хотя невозможно перекрыть запахи, которые приходят вместе с воздухом. Рот его шевелился: Дискан боялся, что его позорно вырвет на глазах у всех. Конечно, никто не позволит себе выказать презрение. Все будут продолжать делать вид, будто Дискан Фентресс один из них, и это будет продолжаться, и продолжаться, и продолжаться… Он судорожно сглотнул.

Теперь зеленоватый лунный свет добрался до дорожки, и она замерцала подобно жемчугам. Донесся новый запах, но не агрессивный. Дискан вообще не мог представить себе, чтобы в этом саду что-то было агрессивным. Место для отдыха и развлечений, созданное и доведенное до совершенства ваанами, всегда очень ненавязчивое.

Дискан молча боролся с протестом своей внутренней сущности, пытался разорвать путы этого сада и здания, из которого бежал, этого города, этого окружающего его мира. Его неприятности начались задолго до прилета сюда, на Ваанчард, — начались в тот день, когда Улькен-надсмотрщик на Найборге привел на берег пруда незнакомца, вызвал Дискана из мутной воды — Дискан был по пояс вымазан зеленой слизью — и заговорил с ним так, словно он… не человек, а тварь, но у него ведь есть чувства и разум, такие же, как у всех, даже если тело не такое.

Дыхание вырывалось неровными толчками, почти всхлипываниями. Глаза Дискана могли бы увидеть дорожку и необычную растительность, если бы он захотел, смогли бы оценить волшебную красоту ночи, но сейчас он смотрел в прошлое.

Беды его начались и не в пруду, но много лет раньше. Рот его изогнулся в мрачной гримасе, почти в рыке сдерживаемого гнева. Давно, с самого начала…

Он не мог вспомнить времени, когда бы не сознавал, что Дискан Фентресс — отверженный, неудачно сотворенный образец человеческого материала, которому можно поручить только самую простую и грязную работу. Он не умел правильно пользоваться силой своего необычайно большого тела и ломал все, что хотел починить или сберечь. И мозг его функционировал почти так же, как тело, — медленно и тупо.

Почему? Сколько раз он спрашивал об этом — с того самого времени, как научился думать и удивляться! Но он очень быстро понял, что спрашивать можно только самого себя — и еще ту безличную силу, которая приложила руку к его неудачному сотворению, — а может, наоборот, не приложила.

На Найборге он… можно ли назвать это словом «приспособился»? По крайней мере его использовали для выполнения работ, требующих большой грубой силы, и это оставляло его на большую часть дня наедине — убежище, которого здесь у него нет.

Дискан, вопреки тому что внутренне съежился, думал о той сцене у пруда. Улькен, грязный, грубый, но все же на шкале ценностей общины стоящий неизмеримо выше Дискана, стоял на берегу с легкой улыбкой на лице и кричал так, словно Дискан вдобавок ко всему еще и глух.

А человек рядом с ним… Дискан закрыл глаза, облизнул губы, прежде чем снова сглотнуть, заставляя себя не… не…

Человек, стройный и гибкий, среднего роста, воплощение кошачьей грации и ловкости, в отлично подогнанной коричнево-зеленой форме изыскателей, с серебряной кометой перворазведчика на груди! Незнакомец выглядел таким чистым, так напоминал идеал снов и мечтаний Дискана, что тот просто смотрел на него, не отвечая на крики и приказы Улькена, — пока не увидел, как почернело лицо разведчика, когда тот повернулся к надсмотрщику. Улькен задрожал и попятился. Но когда разведчик снова посмотрел на Дискана, Улькен злобно улыбнулся, уходя.

— Ты — Дискан Фентресс? — Недоверие — да, в этом вопросе звучало недоверие, и его было достаточно, чтобы пробудить старое неприязненное сопротивление.

Он вышел из воды, стряхивая с себя комья грязи и слизи.

— Я Фентресс.

— Я тоже. Ренфри Фентресс.

Дискан понял не сразу. Он продолжал вытирать свое большое неуклюжее тело. Но потом ответил — сказал то, что всегда знал.

— Но ты мертв!

— Между этим предположением и реальностью больше светового года, — ответил разведчик, продолжая разглядывать Дискана. И боль, всегда таившаяся в громоздком каркасе из костей и плоти, стала сильней.

Какая встреча отца с сыном! Но как мог Ренфри Фентресс стать отцом — его? Разведчика, которому на какое-то время поручали обязанности на планете, побуждали заключить брачный контракт Службы. Это было вызвано необходимостью воспроизводить особый вид людей, почти мутантов, пригодных к исследованию галактики. Определенные свойства мозга и организма передаются по наследству, и таких людей побуждали производить себе подобных. Поэтому на Найборге Ренфри Фентресс женился на Лиле Клайас. Контракт был заключен на время его пребывания на планете, это законный и общественно признанный союз, Лила получала пенсию, а детей от этого брака ждало многообещающее будущее.

В должное время Ренфри Фентресс получил новое назначение. Согласно «Положению об отбытии», он формально прервал свой брак и улетел, не зная, что будет ребенок, поскольку улетал он по чрезвычайно срочному делу. Восемь месяцев спустя родился Дискан, и, вопреки мастерству медиков, роды были очень тяжелыми, настолько тяжелыми, что мать их не пережила.

Он не помнил первые дни в правительственном приюте, но сканнер личности почти сразу установил, что Дискан Фентресс не пригоден для Службы. Что-то во всем этом тщательном планировании не сработало. Он не походил ни на мать, ни на отца, он был регрессией, слишком большим, слишком неуклюжим, слишком медлительным в мысли и речи, чтобы стать членом сообщества космических путешественников.

Его подвергли и другим проверкам, множеству проверок. Он теперь не мог вспомнить все их, только помнил, что это было время постоянного раздражения, душевной боли, разочарований и иногда страха. В течение нескольких лет, пока он был еще ребенком, его снова и снова тестировали. Власти не могли поверить, что он такой непригодный экземпляр, как докладывали приборы.

Потом он отказался проходить испытания, дважды убегал из начальной школы. Наконец один из руководителей после недели срывов, приступов мрачного гнева и вспышек агрессивности предложил направить его на работу. Ему тогда было тринадцать, но он уже был крупнее большинства взрослых. И его начали опасаться. Вспоминая это, Дискан испытывал удовлетворение. Но он понимал, что нельзя решать свои проблемы кулаками. Ему совсем не хотелось быть приговоренным к стиранию личности. Он, может, и глуповат, но все же он Дискан Фентресс.

И вот он переходил от одной тяжелой работы к другой, и так проходили годы — пять, шесть? Он точно не знал. Потом на Найборг вернулся Ренфри Фентресс, и все изменилось — к худшему, определенно к худшему!

С самого начала Дискан подозрительно отнесся к отцу из космоса. Ренфри не проявлял своего разочарования, не показывал — по крайней мере с момента первой встречи, — что считает сына неудачей. Но Дискан знал, что скрывается за этим внешним принятием.

Отношение Ренфри стало еще одним неразрешимым «почему», причиняя почти такую же боль, как первое «почему». Почему Ренфри так настойчиво искал сына, которого никогда не видел? Когда родился Дискан, а его мать умерла, Служба начала поиски разведчика, как это и было положено по правилам, чтобы он мог высказать свои пожелания относительно будущего сына. Поиски дали ответ: «Пропал без вести, считается погибшим» — эпитафия многих перворазведчиков.

Но Фентресс не погиб в черных далях космоса, где столкновение с метеором вывело из строя его корабль. Напротив, его подобрал исследовательский корабль чужаков, занятый аналогичным делом — поиском планет, пригодных для заселения растущей расой.

И у своих спасителей Ренфри нашел дом и новую жену. Когда смог снова вступить в контакт со своими, ему — с большим опозданием — сообщили о рождении сына. И поскольку в новом браке — каким бы счастливым он ни был — потомства у него не могло быть, он искал сына, чтобы привезти его на Ваанчард, где сам Ренфри поселился, подав в отставку по собственному желанию.

Ваанчард — это прекрасный, удивительный рай, о котором всегда мечтала раса Ренфри. Местные жители — само очарование, грациозность, разум, активно использующий воображение. Безупречный мир — был, пока Ренфри не привез сына и тем сам не единожды, но много раз нарушил покой своей семьи.

Дискан отнял руки от ушей, страдая от звуков. Принялся разглядывать свои мозолистые ладони, загрубевшие пальцы. Несмотря на смягчающие мази, его пальцы по-прежнему рвут красивую одежду, оконные занавеси — любую ткань, к которой он прикасается. Эти руки могут и разбить, как было сегодня.

На подушечке правого большого пальца кровь. Это напоминание о том, что случилось недавно там, откуда доносится печальная музыка, не человеческая, но такая, которая пленяет сердце, становится частью тела. Свет, звуки, и теперь, когда он отнял руки от ушей, еще и смех. Они смеются не над ним. Они так добры, так сочувственны. Они не используют смех как оружие; у них вообще нет оружия. Они только стараются не замечать, они прощают, идут ему на уступки — и всегда так делают!

Если бы только он смог возненавидеть их, как ненавидел Улькена и ему подобных! Ненависть — это топливо, придающее человеку силы. Но он не может ненавидеть Друстанса и Риксу, не может ненавидеть Эйнаду, их мать, которая стала женой его отца. Невозможно ненавидеть тех, кто является совершенством по твоим меркам; можно только ненавидеть себя за то, что ты не такой, как они.

От движения пальцев капля крови увеличилась. Она начала медленно стекать, и Дискан слизнул ее.

— Дииссскааннн?

Протяжно, словно бы пропето — Рикса! Она его отыщет. Не будет никаких упоминаний об осколках драгоценного камня на белом полу. Никто даже не упомянет о бесценном сокровище, которое превратилось в груду обломков после столетий тщательного сохранения. Если бы они рассердились, если бы хоть раз сказали, что думают, ему было бы легче. А теперь Рикса хочет, чтобы он вернулся с нею. Нет!

Дискан встал. Резная скамья качнулась. Он несколько мгновений отвлеченно и покорно смотрел на нее — она тоже разобьется? Потом зашел за скамью, двигаясь с той сосредоточенностью и осторожностью, которые стали его составной частью со времени появления на Ваанчарде. В то же время он знал, что это бесполезно, что он снова разобьет, раздавит, наступит, растопчет и за ним в этом мире мечты всегда будут оставаться обломки.

Он даже не может скрыться в своих помещениях: слишком часто он проделывал это за последние дни. Они будут искать его в первую очередь там. Но и прятаться в саду, когда его ищет Рикса, нельзя. Дискан осмотрел освещенное здание. Музыка, приходящие и уходящие фигуры во всех окнах, ни одного укрытия, только…

Одна темная комната на первом этаже… Он попытался определить, окна какого помещения не светятся. Точно не смог, но окна манили его, как убежище притягивает к себе раненое животное…

Ощущение собственного несчастья ослабло: он решал, как незаметно добраться до этого убежища. Здесь густо посажены кусты, он может не приближаться к светящимся статуям. Сквозь музыку и голоса из дома он услышал звонкий призыв ночного летающего варча. Варч! Если немного повезет…

— Дииссскааннн? — Рикса на дорожке недалеко от скамьи.

Он спрятался за соседним кустом. И сосредоточил все свои мысли на варче, представил себе широкие зеленые крылья, словно усыпанные жемчужной пылью, создающие в полете туманную ауру, увидел тонкую шею, голову с хохолком. Варч… Дискан представлял себе варча, старался ощутить варча.

Неожиданно слева снова послышалась трель, закончившаяся испуганным криком. В тени мелькнуло зеленое тело, направляясь к дорожке. Дискан услышал второй испуганный вскрик — это Рикса. Но он уже бежал, переходя от одного укрытия к другому, пока не оказался под ближайшим из этих двух окон и не прикоснулся к подоконнику. Сейчас нельзя допустить ошибку — никаких неловких падений. Пожалуйста, ничего не сломать… только пробраться в темноту и одиночество, которые ему так нужны.

И на этот раз его хаотичная молитва не осталась безответной. Дискан спрыгнул с подоконника, и оконные занавеси скрыли его. Он сидел, тяжело дыша, — не от физических усилий, а от напряжения воли, пытаясь подчинить себе неуклюжее тело. Прошло несколько секунд, прежде чем он отвел занавес и принялся разглядывать комнату.

Света единственного слабенького фонаря вполне достаточно, чтобы увидеть, что он действительно нашел убежище, где его не будут искать, — это комната Ренфри. Здесь он держит путевые диски с записями о своих полетах, трофеи своих звездных странствий. В этой комнате Дискан никогда не был, и у него не хватило бы храбрости сюда войти.

Он на четвереньках выбрался из-за занавеси и сел посредине пустого пространства, подальше от всего, что можно уронить и разбить. Обхватил тяжелыми руками колени и осмотрелся.

В этой комнате жизнь человека. А как будет выглядеть его комната, если после его смерти выставят на обозрение то, что от него останется? Обломки и кусочки, разорванные и испачканные ткани — и медлительные, тупые слова, неверные поступки, малозначительные, но вызывающие слезы у него и окружающих. Дискан поднес руки к голове — не для того, чтобы заглушить доносящиеся из-за двери звуки музыки и гул голосов, а чтобы потереть голову, смягчить тупую боль, которую он всегда ощущает на Ваанчарде, когда не спит. Но самому себе он не кажется тупым, по крайней мере пока не попытается передать на словах свои мысли и чувства; как будто у него неудачное соединение внутреннего мира с наружным и он не может хорошо и точно общаться даже со своим телом, не говоря уже об окружающих.

Но ведь кое-что он может делать! Рот Дискана расслабился, на его лице появилась легкая улыбка, которая изумила бы его самого, если он мог в этот момент посмотреть в зеркало. Да, кое-что он может делать, и делает совсем не неловко. Этот варч… он подумал о варче, о том, что тот должен сделать, и варч сделал именно то, что ему захотелось, и сделал быстрее и более ловко, чем сделали бы его собственные руки по приказу мозга.

Так бывало и раньше, когда он оставался один. Он никогда не пытался продемонстрировать это перед другими: его и так считают странным, и незачем добавлять еще одну странность. Он умеет общаться с животными — вероятно, это означает, что он гораздо ближе к ним, чем другие, что он — шаг назад на сложном пути эволюции. Но варч отвлек внимание Риксы на несколько необходимых секунд.

Дискан расслабился. В комнате тихо, звуки веселья звучат здесь слабее, чем в саду. И внешне это помещение кажется менее чужим, чем все остальные в доме. Ткани занавесей на окнах тоже местного изготовления, но здесь цвета их не кажутся здесь такими ускользающими. Они как-то теплее. И, если не считать одного кружевного спирального предмета на столе, в комнате нет никаких местных украшений. А стеллаж с путевыми дисками, должно быть, перенесли прямо с корабля.

Он разглядывал этот стеллаж, шевелил губами, считая диски, — каждый в своей ячейке. Свыше ста планет — ключи к более чем ста мирам, — на всех этих планетах в то или иное время побывал Ренфри Фентресс. Стоит только вставить любой диск в автопилот корабля, и корабль перенесет человека на планету…

Сначала синие ленты — планеты, исследованные Фентрессом, теперь открытые для колонизации. Их десять, таким достижением можно гордиться. Желтые диски — планеты, на которых не может жить человек. Зеленые — населенные туземными расами, планеты открыты для торговли, но закрыты для поселения. Красные… Дискан смотрел на красные. Их всего три, они в самом низу стеллажа.

Красное означает неизвестное- планеты, на которые было совершено только одно приземление, об этом сделан доклад, но в остальном планета не исследована. Да, на ней нет разумной жизни и климат и атмосфера пригодны для человека, но планета представляет собой какую-то загадку. Какой может быть эта загадка, думал Дискан. На мгновение он забыл о своих неприятностях и заботах. Возможны сотни причин, по которым планету обозначают красным цветом. Такая планета ждет дальнейших исследований.

Ключи к мирам — а что, если воспользоваться одним из них? Дискан снова опустил руки на колени, но чуть согнул пальцы. И начали возникать мысли, совершенно ясные для него самого — пока он не пытался перевести их в слова или действия.

Синяя планета — еще один Найборг или Ваанчард. Зеленая — нет, он не испытывает желания встретиться еще с одной расой чужаков, да и приземление его на такой планете будет сразу замечено. Желтая — это смерть, тоже своего рода выход, но еще слишком молод и положение его не настолько отчаянное, чтобы думать о таком исходе. Но эти три красные…

Он облизал губы. Слишком долго он оставался замкнут в самом себе и ничего не делал: ведь все равно его действия заканчиваются неудачей. Перед ним ключ, которым может воспользоваться только очень безрассудный человек, такой, которому нечего терять. Дискан Фентресс может считать себя таким человеком. На Ваанчарде он никогда не будет знать удовлетворения. То, что ему нужно, здесь ему не обрести — одиночество и свободу от всего, чем являются они и чем не может стать он.

Но сможет ли он это сделать? Вот диски, а за этим домом, но не очень далеко, порт. На посадочном поле стоят небольшие быстрые корабли. По крайней мере на этот раз внешность хорошо послужит ему. Кто подумает, что тупой инопланетник задумал украсть космический корабль, если у него нет пилотской подготовки, а контрольная рубка небольшого корабля так мала, что он с трудом в ней поместится? Глупый план, но он и сам глуп.

Дискан не стал вставать. Даже сейчас стараясь не шуметь, ничем себя не выдать, на четвереньках, как животное, он добрался до стеллажа с дисками. Крупная рука повисла над тремя красными дисками. Какой? Неважно. Он взял средний, переложил его в карман пояса — но так остается заметное пустое место. Дискан сделал второе перемещение на стеллаже: теперь пустая ячейка в тени, на краю стеллажа. Если ему повезет, пропажу заметят не скоро.

Вставая, он услышал щелчок дверного замка. До укрытия всего два шага. Решится ли он их сделать? И снова мозг и тело сработали одновременно и гармонично. Он не споткнулся, не сбросил со стола украшение, вообще не допустил ошибки; благополучно скрылся за оконным занавесом до того, как открылась дверь.

Глава 2

Несмотря на полутьму, фигура вошедшего слабо светилась. Морозные звезды сверкали на широком воротнике и на поясе. Друстанс! Дискан плотнее прижался к оконной раме, почувствовал, как она больно впивается в ноги, постарался дышать как можно тише. Рикса — и то достаточно плохо, но встретиться с ее братом Друстансом — это двойное поражение.

Молодой ваан двигался с грациозностью своего народа. Он подошел к столу и на несколько мгновений замер. Дискан ожидал, что он в любое мгновение повернется к окну и одной силой своей воли вытащит укрывающегося. Конечно, серьезное и озабоченное выражение его лица не изменится. Он будет вести себя корректно, как всегда, говорить правильные слова в нужно время и все делать правильно.

В груди Дискана вспыхнул гнев — может быть, потому что только что в этой комнате он смог самостоятельно принять решение и удачно выполнить его. И сейчас сдаться Друстансу — особенно горько.

Но если ваан ищет Дискана, каким-то образом его вынюхивает, — а Дискан готов признать, что эти чужаки обладают неведомыми ему способностями, — то Друстанс ведет себя неправильно. Потому что у стола он задержался лишь на мгновение. Он подошел к стеллажу и склонился к нему.

Дискан нащупал диску себя в кармане. Неужели… неужели Друстанс узнал о краже, почувствовал как-то? Да, рука ваана двинулась к красным дискам! Но почему… как?..

Друстанс взял диск — тот самый, который Дискан переставил в пустую ячейку. Стоя на коленях, ваан потрогал диск пальцем и принялся его разглядывать. Потом сунул в карман и так же быстро и неслышно, как вошел в комнату, вышел.

Дискан перевел дыхание. Значит, он приходил не за ним, а за лентой. А это может означать неприятности — ведь ленты он поменял местами. Предположим, Ренфри послал приемного сына за нужным диском. Сегодня здесь присутствуют по меньшей мере три человека, которых может интересовать информация о «красных» планетах: капитан вольных торговцев Исин Гинзар, атташе из закатанского посольства Злисмак и еще один разведчик в отставке, Бэзил Альперн.

Как только ошибка будет обнаружена, Ренфри придет сюда — а это значит, что Дискану нужно либо уходить сегодня же, немедленно, либо потерпеть еще одну позорную неудачу, испытать еще больше стыда и унижений. Он может вставить диск в другую ячейку, чтобы они решили, будто была допущена ошибка при расстановке, — но он не мог заставить себя сделать несколько шагов к стеллажу, отказаться от своего плана. Он сам все это продумал, совершил, сделал. И будет осуществлять свой план — ему теперь необходимо это сделать!

В этом доме нет ничего такого, чего еще он хотел бы взять с собой; все необходимое у него на поясе. Сейчас ночь. Выбравшись в сад, он сможет оттуда легко добраться до космопорта. Он хорошо знает эту небольшую территорию. И, понял Дискан, если он не попытается сбежать сейчас, то не сможет никогда: на вторую попытку у него не хватит мужества.

Он вылез в окно. Сад треугольной формы, самый острый угол вдали от дома, и оттуда можно выбраться на соседнюю улицу. Дискан осмотрел себя. На рубашке пятно. Он никогда не мог носить одежду так, чтобы через несколько минут она не пачкалась. К счастью, для такого праздничного дня он одет очень просто: ни воротника с холодно светящимися звездами, ни украшений, которые считают необходимыми Друстанс и другие вааны. Если его заметят, вполне могут принять за портового рабочего или бродягу.

Дискан осторожно прошел к углу треугольника. Дом ярко освещен, но уже скоро полночь и вот-вот в банкетном зале начнется ужин. Рикса давно должна была отказаться от поисков его в саду. Нужно получше использовать оставшееся время.

Каким-то образом ему удалось перебраться через кружевную ограду — скорее украшение, чем препятствие. Рукав порвался на плече, и над локтем появилась кровоточащая царапина. Шел Дискан бесшумно. Тонкая подошва обуви позволяла ощущать каждый камень. Но это неважно: он так долго ходил босиком, что подошвы его тверже кожи сапог.

Сюда, за угол, потом первый поворот — эта дорога ведет прямо в порт. Он окажется довольно далеко от места, где стоят небольшие корабли, но, выйдя на поле, разберется. От неожиданного прилива уверенности закружилась голова. Как в старых сказках: тебе дают талисман и ты становиться неуязвимым. Талисман у него в кармане пояса, под рукой, и в нем возрастала уверенность, что последует и остальное, что он найдет корабль и улетит…

Такой корабль должен иметь ручное управление и автопилот. Дискан нахмурился, пытаясь вспомнить подробности. Все корабли взлетают по определенной схеме, но он не может просить диспетчера указать ему нужную схему. Поэтому придется рискнуть: вставить диск, включить автопилот, самому лечь в анабиоз — и надеяться. А для этого… Что ж, Ренфри очень старался найти общие интересы с сыном, когда они на Найборге ждали оформления нужных документов, он много рассказывал о себе и своей работе. А Дискан слушал — и надеялся, что узнал достаточно, чтобы улететь с Ваанчарда.

Один участок поля ярко освещен. Должно быть, недавно сел лайнер: у одного корабля оживленная деятельность. Дискан какое-то время наблюдал, потом пошел вперед — уверенно и целеустремленно. Задержался у груды предназначенных для перевозки коробок, взвалил одну на плечо и быстро направился к своей цели. Он надеялся, что невнимательному наблюдателю покажется просто рабочим, одним из тех, кто перетаскивает грузы, которые не решаются доверить машинам.

Он не смеет споткнуться, нужно думать о стройных маленьких кораблях, стоящих в своих стартовых люльках. Думать о руках, ногах, о неуклюжем теле и о том, что он будет делать, когда попадет на корабль. Он пройдет в рубку управления, привяжется, вставит диск, включит установку замораживания, примет таблетки перлима…

В тени торгового корабля Дискан решил, что здесь можно безопасно оставить груз, и пошел быстрей. Первые два небольших корабля все же слишком велики для его целей, но третий, скоростной корабль, предназначенный для полетов внутри этой солнечной системы, между Ваанчардом и двумя его необитаемыми соседями, подходит больше, хотя Дискан не знал, можно ли его использовать для полетов в глубоком космосе. Зато такой корабль способен на максимально быстрый старт, он сразу уйдет за пределы доступа контрольной башни. Скорость — очень важный фактор. Однако на таком корабле должен быть сторожевой робот.

Воровство не характерно для туземцев Ваанчарда, но в портах встречаются бродяги, недостойные доверия. И поэтому на кораблях всегда остается сторожевой робот. Дискан еще на Найборге получил от своих товарищей по работе полезную информацию. Роботы — враги лихих парней. И если рацион становился сильно ограниченным, рабочие находили способы обойти таких механических сторожей складов, хотя дело это рискованное.

Дискан посмотрел на свои большие мозолистые руки. Он еще ни разу не пытался обезвредить сторожа. Ему казалось, что он слишком неуклюж для такого дела. Но сегодня придется попытаться!

Он внимательно разглядывал корабль в стартовой люльке. Люк закрыт, трап поднят, сторож контролирует то и другое. Но сторож не только для того, чтобы противостоять вторжению: он настроен также на любые перемены на корабле. Дискан подошел к люльке туда, где расположены сканирующие пластины портовых проверочных устройств. Он заставлял себя двигаться медленно. Не должно быть никакой ошибки в том, что он наберет на циферблате. Когда он осуществил задуманное, щеки и подбородок у него вспотели.

Теперь вверх из люльки — и ждать. Люк наверху открылся со скрипом. Гладко скользнул трап. Вот оно! Дискан напрягся. Сторожевой робот, выйдя из корабля, мгновенно его почувствует и пойдет к нему. Сторож не может убивать или даже просто причинять физический вред; он может только захватить пленника и передать его людям.

И Дискан должен позволить ему захватить себя, чтобы добиться своей цели. Послышался грохот: робот быстро спустился по трапу и бросился к нему. Вор стал бы убегать, попытался бы уклониться. Дискан стоял неподвижно. Машина замедлила скорость. Должно быть, робота смутило его поведение: может, он решил, что у человека есть законное основание здесь находиться. Теперь, если бы Дискан знал кодовое слово, обезоруживающее робота, ему нечего было бы опасаться, но он этого слова не знает.

Взметнулась сеть, опустилась на Дискана, потянула его к машине, и он пошел не сопротивляясь. Сеть, которая должна была сжимать сопротивляющегося, на нем висела свободно. Он был почти рядом с роботом, когда прыгнул, — но не от сторожа, а к нему. И впервые, насколько мог вспомнить Дискан, ему помогла масса тела. Он ударился о робота, и сила этого удара покачнула машину, лишила ее равновесия. Робот упал, потащив за собой Дискана, но рука его оказалась под корпусом, и, прежде чем они перевернулись, Дискан сунул указательный палец в углубление, где находится чувствительная пластина ориентировки в пространстве.

Боль, какой он никогда раньше не испытывал, распространилась от пальца по руке и плечу, весь мир окутался туманом этой боли. Но каким-то образом Дискан сумел отнять палец и даже немного поднялся по трапу, прежде чем чувствительность к нему вернулась. Те, кто рассказал ему об этом приеме, всегда выводили пластину из строя с помощью какого-нибудь инструмента. Сделать это пальцем — безумие, в которое никто не поверит. Дискан, разрываемый болью, протиснулся в люк.

Вспотев, охая, он поднялся на ноги, здоровой рукой нажал кнопку, закрывающую люк, и покачнулся. Теперь вверх на один уровень. Уловив тепло его тела, на стенах вспыхивали огни. Он увидел кресло-лежак пилота и упал в него.

Каким-то образом все же ему удалось наклониться вперед, достать из кармана диск и вложить его в щель автопилота, а потом нажать на нужные клавиши. Корабль ожил и начал действовать. Кресло обхватило Дискана. Словно ниоткуда появилась мягкая прокладка и окутала поврежденную руку. Дискан чувствовал, как задрожали стены: это включились атомные двигатели. Укол.

И лишь как набор бессмысленных слов, уже засыпая, воспринимал он вопросы тех, кто находился в контрольной башне: там неожиданно поняли, что корабль начинает неразрешенный подъем. И уже совсем не чувствовал, как корабль на максимальной скорости, подчиняясь инструкциям красной ленты, улетел с Ваанчарда.

Для человека в анабиозе время не существует. Дискан вновь начал его ощущать, услышав пронзительный требовательный звон, шум, вгрызавшийся в плоть и кости. Он сопротивлялся этому звуку, боролся с необходимостью реагировать на него. Устало открыв глаза, обнаружил, что перед ним щит с рычажками, переключателями, вспыхивающими огоньками. Два таких огонька горели зловещим красным светом. Дискан совершенно не разбирался в пилотировании, однако понял, что ровного гудения двигателей, какое сопровождало весь его перелет с отцом, сейчас не слышно. Напротив, корабль неровно пульсировал, энергия прибывала и убывала.

Вспыхнул еще один красный огонь.

— Критические условия!

Голова Дискана дернулась на мягкой подушке кресла. Механический голос доносился из стен.

— Повреждена пятая часть. Произвожу экстренную посадку. Повторяю: экстренная посадка!

Из стены слева потянулась какая-то материя. В воздухе она казалась белым туманом. Окутав тело Дискана, она становилась все толще и превратилась в защитный кокон. Ритм колебаний стал еще более неровным. Дискан знал, что экстренная посадка может закончиться катастрофой: в момент удара и корабль, и его пассажир мгновенно погибнут.

Хуже всего была беспомощность. Настоящая пытка — лежать в защитном коконе и ждать гибели. Он пытался высвободиться — бесполезно. И тогда он выразил свое стремление к свободе в криках, отразившихся от стен.

Но тут ожидание закончилось и его окутала милосердная тьма. Он не чувствовал, как поврежденный корабль вошел в атмосферу планеты и начал спуск.

Вращающийся шар на экране постепенно терял расплывчатость очертаний, вызванную большим расстоянием. На его поверхности, на экране над головой Дискана, появились тени континентов, пятна морей. Мрачный мир, угрюмая планета, Не покрытая роскошной зеленью, как Ваанчард, не коричнево-зеленая, как Найборг. Эта планета серо-зеленая, цвета закалённой стали.

Все быстрее сменялись день и ночь: корабль опускался по Круговой орбите. Солнце здесь бледное, и пять спутников отбрасывают Тусклый свет на острые вершины хребтов, окруженных болотами; мелкие моря и суша постоянно борются друг с другом.

За спуском корабля следили глаза. И в этих глазах был разум — своего рода, — оценивающий, вопрошающий. На сравнительно широком пространстве началось движение… сближение, которое не было естественным. Возможно, на этот раз… Глаза наблюдали за тем, как корабль, стоя на столбах огня, опускался к относительной безопасности камня и земли.

Спуск проходил не гладко. Одна опора подогнулась. Вместо того чтобы приземлиться на три опоры, корабль упал и покатился. Вокруг в этом безумном вращении горела растительность. Мгновенно гибли растения и животные. Но вот разбитый корпус замер, лег на грязь, которая пузырилась вокруг, поглощая корабль, окутывая его липкой субстанцией.

Дискан снова пришел в себя. Умирающий корабль напрягал все силы, вложенные в него создателями, чтобы защитить жизнь, которую он призван охранять. Кокон, ядром которого был пассажир, слетел с кресла, ударился о люк, который уже частично открылся, и застрял. Дискана окончательно привели в себя вонь грязи и запах горелой растительности. Он слабо закашлялся.

Его голову и плечи окутывали клочья разорванного белого вещества. В последние мгновения перед потерей сознания Дискан испытал страх перед беспомощностью, перед тем, что он связан по рукам и ногам, и теперь этот страх заставил его приложить усилия, чтобы выбраться через полуоткрытый люк, предназначенный для аварийной эвакуации.

Он головой вперед упал в грязь, плечом больно ударился о камень, и боль привела его в себя. Каким-то образом ему удалось выбраться из грязи, которая засасывала его; руки его ощутили твердую опору, и он выбрался на островок посредине этой нестабильности.

Срывая остатки защитного кокона с головы, Дискан удивленно осматривался. Корабль уже на три четверти погрузился в засасывающую грязь, и теперь поток грязи устремился в люк, через который он только что выбрался. Дискан старался составить представление о своем окружении.

Ветер холодный, хотя от опаленной и горящей болотной растительности еще исходит немного тепла. Но пожар, начавшийся во время посадки, уже кончается. Невдалеке Дискан увидел белые полосы: это может быть снег или верхушки камней. Он помнил зиму на Найборге, и сейчас такой же холодный ветер касается его тела. Но на Найборге были одежда, убежище, пища…

Дискан подобрал остатки кокона и, как шаль, накинул на плечи. С этим материалом трудно управляться, но это все же какая-то защита. Корабль! Там есть набор для выживания: средства для разжигания костра, неприкосновенный запас продовольствия, оружие… Дискан повернулся на своем скальном островке.

Надежды вернуться на корабль не было. В открытый люк непрерывно устремляется поток грязи: попытаться вернуться значит попасть в западню. Неожиданно захотелось прочной поверхности, много суши под собой и вокруг. И это заведомо можно найти это на покрытых снегом камнях.

Должно быть, корабль разбился на исходе дня; солнца не видно, небо затянуто тучами, но серого света достаточно для освещения сцены. К тому времени как Дискан, выпачканный ледяной грязью, уставший и почти потерявший надежду, добрался до цели, сгустились сумерки, и он не решался идти дальше: неверный выбор направления может привести его в трясину, ту самую, в которой теперь бесследно исчез корабль.

Он пополз по каменному возвышению, нашел расщелину, забрался в нее и закутался в остатки кокона. Встала первая луна, круглая зелено-голубая монета на небе; над горизонтом показалась ее сестра. Но ни та, ни другая не давали достаточно света, чтобы идти по незнакомой местности.

По другую сторону от бассейна грязи еще виднелось несколько мест, где догорал огонь. Как стремился Дискан к этим драгоценным искрам! Но здесь нет топлива для костра и невозможно перебраться к обгоревшей земле. Он как можно глубже забрался в убежище, остро ощущая свою невезучесть.

Итак — насмехалась какая-то часть сознания — ты думал, что тебе повезет, когда ты вставишь свой ключ, и перед тобой откроется лучшее будущее. Что ж, вот оно, это будущее, и чем же оно лучше прошлого?

Дискан кашлял, дрожал и горько размышлял. Свобода у него есть — свобода умереть тем или иным способом: замерзнуть ночью, утонуть в грязи завтра, погибнуть в одной из бесчисленных ловушек этой неведомой планеты. Но с этим насмешливым внутренним голосом боролась друга мысль — он ведь дожил до этого момента. И каждое следующее мгновение жизни — это небольшая победа над судьбой. Над судьбой или над тем, что искалечило его с самого рождения. У него есть эта свобода — да, и еще есть жизнь, и он держался за эти свои преимущества, словно они способны дать ему тепло, убежище и питание.

Глава 3

Ночью Дискан больше всего опасался вездесущего коварного холода. Временами он выползал из своей расселины, топал и прижимал руки к груди. Уснуть на таком холоде, вероятно, означает больше не проснуться. И всякий раз, выходя, он в свете лун пытался рассмотреть, что его окружает.

Скалистый хребет уходил в обе стороны, образую миниатюрную горную цепь. Насколько он мог судить, все остальное занято трясиной. Дважды с тропы, проложенной катившимся кораблем, доносился вой, а однажды — шум драки, рычание, как будто столкнулись два равных противника. Наверно, на выжженной полоске была пища, и это привлекало стервятников. Пища — внутренности Дискана сразу отреагировали на эту мысль. В прошлом он не раз знавал голод, его крупное тело требовало гораздо больше пищи, чем позволялось съесть работникам, но он не мог вспомнить, чтобы был так голоден!

Пища, вода, убежище, укрытие от ветра и холода — и все это нужно отыскать на планете, где один кусок растения или глоток мяса чужого животного может для инопланетника означать смерть. Продукты, средства иммунизации, которые должны помочь продержаться потерпевшему крушение, — все это погибло.

Снова вой — на этот раз ближе. Дискан смотрел на другой берег бассейна грязи, туда, где еще светятся угли. Там мелькают тени, их много, и они могут скрывать что угодно. Сколько длится ночь на этой планете? Время теряет смысл, когда его невозможно измерить по знакомым правилам.

Пошел снег — вначале несколько хлопьев залетело в расселину и растаяло на его коже, потом все гуще, и вскоре Дискан видел только сплошной белый полог. Но при этом стих ветер. Дискан тупо смотрел на снегопад. Снег, если его наметет много, накроет болото и предательски замаскирует трясину.

Из оцепенения Дискана вывел резкий крик. Этот крик… он доносится с хребта за его убежищем. Он прислушался. Шелест падающего снега оглушал, словно бы он заткнул уши пальцами. Проходили минуты. Крик не повторился. Но Дискан знал, что он не ошибся: он слышал голос живого существа. Охотник — или добыча? Может, это был предсмертный крик жертвы?

Паника холодила сильнее скальных стен, к которым он прижимался. Каждый нерв кричал: «Беги!» Но сознание его боролось со страхом. Здесь перед ним только выход в окружающий мир: в случае необходимости он может защищаться руками; а вот на открытом пространстве его могут сбить с ног.

Дискан обнаружил, что время притупляет даже самый острый страх. Второго крика не было. И, хотя он напряженно прислушивался, не было и никаких других звуков в ночи. Наконец, прежде чем он это осознал, постепенно наступил и конец долгой ночи.

Дискан впервые понял это, когда обнаружил, что видимость улучшилась. Снег покрывал все ковром, разорванным темными пятнами, которые могли обозначать жидкую поверхность. Тот скалистый дальний берег уже не покрывали тени, и он с каждым мгновением становился все яснее. И хотя солнца видно не было, наступал день.

Дискан собрал разорванный материал кокона. Он такой же белый, как снег, только местами видны пятна грязи. Его можно превратить в некое подобие плаща. Пальцы замерзли и стали вдвойне более неловкими, но он упорно работал, пока не получил треугольник, закрывающий плечи; концы можно засунуть под одежду. Грязь, налипшая, когда он вброд шел от корабля, засохла на коже и одежде и превратилась в жесткую синюю оболочку, которая при движениях трескалась, но все же давала дополнительную защиту от холода.

Больше всего он нуждается в пище. Дискан собрал снег вокруг расщелины и начал сосать, чтобы утолить жажду. Но когда начал спускаться от своего убогого убежища вниз по склону к бассейну грязи в слабой надежде увидеть хотя бы часть корабля, перед ним открылась только синяя поверхность с хрупкими обледеневшими стеблями растительности с одной стороны и почерневшим пятном с другой.

Но одна незначительная деталь обратила на себя внимание — бело-желтый клуб над черным выгоревшим шрамом.

Дым! Дискан сделал быстрый шаг в том направлении и остановился. Там, может, и есть его горящие уголья, но перед ними — западня.

— Спокойней… — сказал он себе, и произнесенное вслух слово подействовало успокоительно, словно сорвалось из чьих-то других, а не его собственных растрескавшихся губ. — Спокойно… не торопись…

Он повернул голову — высохшая растрескавшаяся грязь падала с плеч, — чтобы посмотреть, что находится направо, насколько далеко простирается твердая поверхность. Напряженно, заставляя себя вглядываться в поверхность, прежде чем сделать очередной шаг, Дискан обошел скалы. Холодный камень обжигал руки; пришлось остановиться, оборвать несколько кусков материала кокона и обмотать ими ладони. Этот изоляционный материал давал некоторую защиту от холода, хотя делал руки еще более неуклюжими, ими трудно стало держаться.

Он вскарабкался на один каменный холм и впервые получил возможность увидеть более широкую округу. Этот хребет является частью другого, большего; возможно, это основная площадь суши. Перед собой Дискан видел черный шрам от падения корабля. Виднелись пятна зловещей синей грязи и заросли замерзшей растительности, но были также потрескавшиеся камни, которые могут служить опорой при переправе.

— Медленней… — предупредил себя Дискан. — Направо… к этому блоку… к этой кочке… и ухватиться дальше. Потом второй камень… Спокойней… Рукой держись здесь… ногу поставь туда…

Он не мог бы объяснить, почему ему легче двигаться, когда он отдает себе такие приказы, как будто его тело существует отдельно от мозга, но именно так и было. И он продолжал говорить, описывая каждый шаг, прежде чем сделать его.

Он убедился, что полоски белого снега обозначают более твердую поверхность, но осторожность все равно заставляла проверять каждую. И однажды брошенный вперед камень доказал разумность такой осторожности: камень провалился, и синяя поверхность засосала его.

Он уже оказался на выжженной площадке, почувствовал запах черного пепла, который при каждом шаге порошком взлетал в воздух, когда услышал резкий крик, заставивший посмотреть в небо. Там парило, изредка взмахивая крыльями, крылатое существо, яркое пятно в утреннем свете: существо кроваво-красное, с длинной шеей, которая поворачивалась и изгибалась по-змеиному, с головой, которую увенчивает острый хохолок. И оно большое. Дискан решил, что размах крыльев существа в рост его самого.

Еще один крик, и существо устремилось вниз — но не на него. Оно село в самой середине выжженной площадки. Потом снова послышался крик, и появился второй красный летун и сел на том же месте. Дискан остановился. С того направления пахнет дымом, но ему не нравится вид этих птиц — если это птицы. Несколько таких созданий могут причинить серьезные неприятности.

Впереди еще крики. Между Дисканом и тем местом, где сели птицы, небольшое возвышение. И из-за него шквал звуков — такой же, какой Дискан слышал ночью. Такие звуки могут означать только схватку. Дискан поднялся на вершину и с нее увидел поле битвы, а утренний ветер принес такой запах, что его чуть не стошнило.

Здесь, на тех местах, где их застиг огонь, лежали существа. Тела их так обгорели, что понять можно было только, что существа были крупные. Рядом с самым большим из них стоял красный летун и острым клювом пытался достать меньшую четвероногую тварь, которая огрызалась, пищала, скалила зубы и отказывалась допустить его на пир. Их четыре, пять… по меньшей мере восемь таких тварей, и они передвигаются с такой быстротой, что птицы за ними не поспевают.

Но потом один из защитников слишком осмелел или проявил неосторожность. Острый клюв, как шпага, ударил его, ударил снова. Тварь свернулась комком шерсти и безжизненно упала между костями, с которых срывала плоть. Победа как будто придала смелости красному летуну. Он издал громогласный крик. И сверху донесся ответ. Появились еще три… четыре такие же птицы.

Животные у туш рычали и огрызались, но отступили, каждым движением ясно выражая свое недовольство. С двумя летунами они готовы были соперничать, но перед целой стаей спасовали.

Когда они отступали от нападавших летунов, Дискан имел возможность лучше их рассмотреть. Но он так и не смог решить, теплокровные ли это животные или рептилии. Спина и верхняя часть ног покрыты жесткой желто-зеленой шерстью, на голове эта шерсть стоит дыбом, но выступающая вперед морда, сильные когтистые лапы и хлесткие хвосты без шерсти, голые, покрытые мелкими чешуйками. Наружность у них такая же злобная, как и у летунов, и, хоть они невелики, у Дискана не было никакого желания с ними встречаться.

К счастью, они мрачно отступали в противоположном направлении, поднимались по другому склону чаши, в которой лежали обгоревшие туши. И хотя летуны не преграждали им путь к возвышенности, где был Дискан, он тоже попятился. Отступая по пеплу, споткнулся об углубление, из которого все еще поднимался дым. Здесь лежала горсть чего-то похожего на камни, и два из них отливали красным. Дискан наклонился и осторожно подул. Красный цвет усилился — минерал, впитавший тепло костра и сохраняющий его? Дискан присел на корточки. Вот средство для разведения костра и получения тепла, и его можно использовать не только немедленно, но и взять с собой в менее населенную часть местности, если бы только найти возможность переносить такой уголь. Но его возможности в этом отношении ограничены.

Под коркой из грязи на нем облегающие брюки и многоцветная рубашка — праздничный наряд ваана. В таком наряде невозможно даже повесить на пояс церемониальный охотничий нож, как модно на Найборге. И у него только два кармана на поясе, один из них — в нем раньше был диск — пуст.

Карман! Дискан вывернул карман. Потом взялся за обрывки, служившие ему перчатками. Оторвал кусок ткани. Изоляция одного типа… а вот и другая. Он подошел к краю бассейна из грязи, опустил нити в дурно пахнущую слизь и осторожно стал переносить в карманы пояса, стараясь покрыть всю поверхность толстым слоем.

Несколько мгновений спустя все было сделано; рука его лежала поверх выпячивающегося кармана, в котором в безопасности находился кусок горячего минерала. У него есть огонь, древнейшее оружие его вида. И ему хотелось уйти: звуки из-за хребта свидетельствуют, что наземные стервятники получили подкрепление и снова начали бой.

Дискан двинулся назад к хребту. Еда… может, ему бы и удалось убить одну из чешуйчатых тварей или летуна, но он был не очень уверен. И было бы глупо вызывать агрессию других животных, являясь при этом потенциальной добычей. Но судя по числу животных, это совсем не пустынная местность. Он имеет шанс найти другую добычу.

Он миновал расселину, в которой провел ночь, и начал подниматься дальше, к возможной ровной местности. Поднявшись на вершину, уловил сильный запах — не вонь пира стервятников, но определенно и не запах растительности. Запах не вызывал отвращения и привлекал настолько, что ему захотелось узнать его источник.

Биологический вид Дискана давно утратил зависимость от обоняния, если она вообще когда-то была, как у других млекопитающих с его родной планеты. То, что для них было бы легко узнаваемым маяком, для его носа было всего лишь ускользающим следом. Но он продолжал принюхиваться на ходу.

Источник запаха он обнаружил в узком разрезе между двумя наклонившимся скалами. На серой поверхности обеих скал были серебристые пятна, которые блестели на ярком теперь солнечном свете. Дискану показалось, что здесь пролили какую-то жидкость. Жидкость вначале текла, но быстро застыла крупными каплями. А между скалами лежало то, что сразу привлекло его внимание.

Существо мертво, у него разорвано горло, запекшаяся кровь похожа на красные кристаллы. В отличие от стервятников, оно все покрыто шерстью, такой же серой, как окружающие скалы, так что он прежде всего увидел рану. О том, что это хищник, свидетельствовали клыки в раскрытой пасти и когти на лапах. Голова длинная и узкая, с заостренными и торчащими вперед ушами. Лапы короткие, а тело длинное, хорошо приспособленное к каменистой местности, где существо умерло. И это мясо!

Дискан поднял тело, обнаружив, что оно легче, чем ему казалось. Благодаря неведомому охотнику, который не стал задерживаться возле своей добычи, у него есть еда. Полоской материала от кокона он привязал добычу к поясу и принялся икать место для лагеря.

И вскоре нашел. Крутой подъем через небольшую рощу привел его на берег затянутого льдом ручья. И вдоль ручья росло много кустов и небольших деревьев, побитых морозом.

Несколько увядших листьев, которые все еще висели на ветвях, серебристого цвета. Ломая ветви для костра, Дискан думал, нормальный ли это цвет местной растительности? С помощью горячего минерала он развел костер и осмотрел тело животного. У него не было ножа, не было возможности разрезать или очистить тушу или даже просто снять с нее шкуру. Оставалось только бросить ее в огонь и предоставить тому действовать.

Это было неприятное, даже отвратительное занятие, но голод подстегивал. И когда Дискан облизал пальцы, боль внутри стихла — хотя он продолжал гадать, в состоянии ли его организм усвоить мясо чужака или эта пища приведет его к болезненной смерти. Он достал из костра почерневший череп и принялся разглядывать его. Его внимание привлекли крепкие, слегка изогнутые клыки, и он с помощью камня выломал самые крупные из них. Два размером с его мизинец, очень острые, они могут пригодиться ему в будущем. Дискан открыл второй карман пояса и извлек его содержимое.

Световая ручка — Дискан сухо улыбнулся: самая нужная вещь сейчас. Пластинка с его именем и личным кодом — несколько мгновений он вертел ее в руках, намереваясь выбросить. Код на этой металлической полоске дал бы ему повсюду на Ваанчарде пищу, одежду, жилье и транспорт — здесь он совершенно бесполезен. Но он не станет ничего выбрасывать, пока не будет абсолютно уверен в его бесполезности. Кольцо — Дискан принялся поворачивать его. Пурпурный камень не вспыхивает на солнце — он темный и мрачный. Дискан сам выбрал это украшение, хотя почти не разглядывал его, когда доставал из шкатулки на Ваанчарде. Обычай требовал, чтобы он его носил. Дискан надел кольцо на мизинец — ни на какой другой палец оно не налезало, — потом снова стащил: уж слишком неуместно выглядит украшение на его руке. Такое же бесполезное, как все остальное.

Теперь он может добавить к своим сокровищам шесть зубов, почерневших от огня; они могут на этой планете оказаться полезней всех других его вещей. Он все сложил в карман, положив зубы сверху.

Одежда, покрытая пятнами и грязью, как будто неплохо перенесла тяжелое утреннее путешествие. Дискан внимательно осмотрел свою обувь. Царапины, в одном-двух местах обожжено, но подошвы, на удивление, целы. А плащ из кокона, хоть и свисает обрывками, все же дает какую-то защиту.

Он жив; у него есть еда и огонь, и он свободен. Дискан прислонился спиной к источенной водой скале и посмотрел на полосу нанесенного водой мусора: этот ручей, сейчас скованный льдом, бывает бурным потоком. Его русло кажется самым легким путем вверх, на возвышенность, и к тому же здесь много топлива для костра. Одну ногу животного Дискан отложил: съест потом. А солнце, хотя и не очень греющее, так усердно светит в этом разрезе, что снег начинает подтаивать.

Если не считать мертвого животного, в этой местности Дискан пока не видел ничего живого. Может, большинство хищников привлекло к себе место крушения. Во всяком случае, он на это надеялся.

С другой стороны, климат суровый, и он к нему не готов. Возможно, это только начало гораздо более суровой зимы и погода будет все ухудшаться. У него нет оружия, он не знает, долго ли кусок минерала будет тлеть и какие еще местные животные будут возражать против вторжения на территорию, которую считают своей.

Но мысли о худшем ни к чему не приведут, а чем больше свободы даешь воображению, тем темней кажутся тени. Дискан начал рассматривать груды плавника. Он весь побелел, но один предмет настолько отличался по цвету, что привлек внимание. Дискан наклонился и высвободил его из замерзшей почвы.

В руках его оказалась ветка без коры. Толщиной в запястье, с тусклой поверхностью, но не серо-белой, а тускло-зеленой, с вкраплениями более темного, изумрудного цвета. Один конец толще, похож на дубинку, и из него торчат небольшие наросты. А другой конец расколот, и потому он острый.

Дискан взмахнул находкой. Неплохо лежит в руке. Одна сторона — дубина, другая — короткое копье. Немного поработать, например, прикрепить к наростам зубы, а другой конец еще больше заострить, и у него будет оружие — конечно, давно вышедшее из моды, совсем не бластер, не шокер и вообще не оружие с точки зрения звездной цивилизации, — но для него это все же оружие.

Привязав остатки мяса к поясу, держа в руке дубинку-копье, Дискан удалялся от своего погасшего костра. Шел он твердо, решительно подняв голову, внимательно разглядывая окружающую местность. Оружие держал крепко, и в походке его не было неуверенности.

Глава 4

Хотя облака не закрывали солнце, по стенам утесов, прорезанных ручьем, ползли тени, и Дискан видел, что эти стены с обеих сторон понемногу поднимаются. Между ними становилось все холодней, реже встречалась застывшая растительность. У него есть выбор: остановиться на ночь здесь, пока еще встречается топливо, или рискнуть и углубиться в неизвестность. Наконец он решил остановиться.

Он развел костер и собирал топливо на ночь, но вдруг распрямился, поднеся руку к дубинке, которую сунул за пояс. Ощущение, что за ним наблюдают, такое острое, что он был обескуражен, когда обернулся и увидел только скалы, замерзшую землю, поломанные кусты. И насколько он мог судить, на поверхности утеса нет отверстия, достаточно большого, чтобы скрыть поджидающего в засаде врага.

И однако он уверен, что кто-то — или что-то — прячется, наблюдая за ним. Дискан достал из-за пояса оружие, делая вид, что с его помощью выковыривает вмерзшую в почву ветку. Он надеялся, что неожиданный поворот не выдал его подозрений. Возможно, это небольшое преимущество — то, что скрытый наблюдатель не подозревает, что его присутствие обнаружено. Но теперь Дискан собирал топливо левой рукой, держа дубину наготове в правой.

Дважды еще возвращался он к костру с охапками веток. И все время пытался обнаружить, откуда за ним наблюдают. Никаких углублений в стенах, никаких зарослей, способных скрыть существо такого размера, чтобы оно представляло опасность. Но действительно ли оно опасно? На некоторых планетах существуют ящерицы, насекомые, мелкие, но смертельно опасные. То же самое может быть справедливо и на этой планете. Но Дискан никак не мог связать мысль о том, что за ним наблюдают, с представлением о ящерице или насекомом. Он выбрал обветренный камень и сел спиной к нему. «Продолжай делать вид, что ничего не замечаешь, и не используй, — сердито сказал он самому себе, — не используй то, что знаешь, для оценки того, что можешь здесь встретить!»

Он потрогал пальцем острый конец своего копья-дубины. Кусок дерева. Какая это защита от нападения? Дискан посмотрел на отростки, три из них отходили под углом. У него была смутная идея каким-то образом прикрепить к ним зубы. Но как это сделать? Что бы он ни делал, получалось неудачно — если требовалась точная работа пальцев.

— Спокойней… — шепотом сказал он себе. — Спокойней… — И посмотрел на огонь, продолжая размышлять.

Всегда… его всегда что-то подталкивало извне. Он всегда ощущал нетерпение окружающих, в мире которых неловко бродил, спотыкаясь. Он никогда не шел своим темпом — он не мог такого вспомнить, кроме тех случаев, когда ему поручали грязную работу и оставляли одного. И даже в таких случаях появлялись надсмотрщики и давали ему понять, что он никогда не сможет удовлетворять их требованиям.

Думая о событиях ближайшего прошлого, Дискан подбросил топлива в костер. И с новой уверенностью улыбнулся, гладя на пламя. Да ведь он сейчас преступник! Он украл корабль — и понятия не имеет, сколько законов, правил и инструкций нарушил с тех пор, как взял диск со стеллажа. С другой стороны, он сумел улететь, пережил крушение, пережил холодную ночь, нашел дорогу к возвышенной местности, раздобыл огонь и оружие — хотя за ним продолжают наблюдать. Непрочное равновесие, и малейшая ошибка может его нарушить — навсегда.

То, что он преступник, его не беспокоило. В своем роде он им был с самого рождения — преступником и чужаком. И не чувствовал вины из-за корабля. Если бы пришлось заново переживать последние часы, он поступил бы так же. Последние часы! Впервые Дискан удивленно подумал, что понятия не имеет, сколько времени продолжалось его путешествие. Он мог месяцы пролежать в анабиозе. Для него бегство с Ваанчарда произошло накануне. И нет смысла думать об этом времени — имеет значение только день и ночь, проведенные здесь.

Приближается ночь. Этого ли ждет наблюдатель, поэтому он бездействует? Это хищник, охотящийся по ночам? Дискан посмотрел на груду топлива. Он почти не спал прошлой ночью и не уверен, что сможет долго не засыпать. А если костер погаснет, холод может быть так же опасен, как наблюдатель. Солнце уже ушло из долины ручья, и темные пятна теней все ближе подползали к оазису огня и тепла.

Движение! Дискан крепче ухватился за дубину. Он, несомненно, видел, как от одного камня к другому передвинулась какая-то тень. Животное? Если так, сможет ли он…

Впервые вспомнил он о том, как использовал варча. Может ли он так же обойтись с неизвестным животным? Но о повадках варчей он кое-что знал. А на Найборге у него случались неудачи, когда он пытался справиться с хищниками, незнакомыми человеку.

Но… Дискан не может создать мысленный образ промелькнувшей тени. Для мысли не хватает информации. Он видел стервятников в чешуйках, красных летунов и мертвое животное, которое дало ему пищу. Он по очереди сосредоточивался на мысленном образе каждого — и ничего не встречал. Эта тень — не соответствует ни одному из них.

За пределами ощущений Дискана что-то шевельнулось усилилась сосредоточенность. Тень изменила положение, из-за волнения мышцы напряглись. Вступило в действие чувство, для которого у человека нет названия. Тень ждала, вначале почти восторженно, потом нетерпеливо, а потом с умирающей надеждой, сменившейся покорностью. Двинулась голова, раскрылись и закрылись челюсти. Итак, другой способ — гораздо более медленный способ контакта. Стройное тело скользнуло меж камней, волоча за собой что-то.

Дискан сидел неподвижно. Тень становилась все более материальной. Темное пятно отделилось от скалы, приблизилось к нему своеобразными подскоками — вверх-вниз. Даже в сгустившихся сумерках Дискан разглядел голову существа — голова была неправильной формы. Потом он увидел, что существо тащит за собой тело другого животного, это тело рывками дергается при неровностях почвы.

На самом краю освещенного костром пространства ноша была оставлена, а принесший ее тонким мохнатым столбиком замер неподалеку. На голове, размерами не больше поддерживающей ее шеи, красные пятна, яркие, словно драгоценные камни на ваанчардском воротнике. Существо довольно крупное: стоя на задних лапах, оно достигает носа стоящего Дискана. И во всем облике этого существа чувствуется не только сила, но и уверенность.

Шерсть, густая и сверкающая, покрывает все тело, она темная, только искрится в свете костра. Передние лапы, теперь прижатые к чуть более светлой груди, вооружены крепкими длинными когтями.

Дискан не шевелился, не решался. Клыки, высовывающиеся из-под верхней губы, представляют собой угрозу, и он понимал это. Но в самом животном ничто не свидетельствовало о том, что оно собирается напасть. Может, это хозяин территории, настолько уверенный в своем превосходстве, что не рассматривает пришельца как врага? Многие существа отличаются большим любопытством. Охотники на Найборге привязывали к ветками яркие полоски ткани, что выманивать фесилов и убивать их: иначе эти быстроногие животные не подпускали к себе охотника на расстояние выстрела.

Его запах, костер, его след — все это могло привлечь внимание существа, которое сейчас смотрит на него с холодным оценивающим видом. И если он не будет делать угрожающих движений, оно может уйти, удовлетворив свое любопытство. Но животное с легким подергиванием уселось поудобнее, будто собиралось продолжить наблюдения. Дискан мало что знал о животных: только то, что усвоил, сам наблюдая за ними. Но по мере того как первоначальное удивление проходило, а пришелец не уходил, любопытство самого Дискана становилось все сильней.

Оно пришло на четырех ногах, и Дискан считал, что такова нормальная форма его передвижения. Но оно легко сидит в вертикальной позе. И как-то необычно держит передние лапы.

Костер нуждается во внимании, но можно ли ему пошевелиться? Любое его движение может встревожить гостя, стать причиной нападения испуганного животного. Или оно может убежать, а Дискан неожиданно обнаружил, что и этого он не хочет, — по крайней мере пока не узнает больше.

Надеясь, что он сможет двигаться аккуратно, Дискан протянул руку. Но старое проклятие заставило его неверно оценить расстояние и опрокинуть груду веток. Судорожно схватив дубину, он ждал.

Но гость не пошевелился. Узкая извилистая голова по-прежнему высоко поднята, красные глаза продолжают рассматривать человека. Он схватил несколько веток и бросил их в костер. Взметнулось пламя, закрыв от него посетителя. Когда он снова смог его увидеть, животное отошло на некоторое расстояние и село в прежней позе. Но тело, которое оно с собой притащило, осталось на месте.

Дискан посмотрел на него, потом на гостя.

— Ты забыл свой ужин… — Его слова прозвучали слишком резко, неровно, но, к своему изумлению, он получил ответ.

Как описать звук, который послышался из-за рядов острых зубов, — не шипение и не рычание. Мягкий звук; Дискан решил, что это может быть предупреждением. Он снова насторожился, ожидая каких-то агрессивных действий. И тут в голове у него возникла неожиданная мысль: животное ведет себя так, словно ждет от него определенного ответа!

Какого ответа? Произнесло ли оно формальное предостережение, которое понимают другие животные его вида, что-то вроде вызова «убирайся с моей территории, или будешь отвечать за последствия»? Теперь его невежество становилось опасно. Какой разум смотрит на него через эти глаза, оценивая увиденное? Люди давно установили, что разум и гуманоидная внешность далеко не всегда взаимосвязаны. Существуют гуманоидные животные и негуманоидные «люди». Что же сейчас перед ним?

Обучение Дискана ограничивалось тем, что он получил в правительственном приюте. Негодование на безличную власть, а также страх настраивали его против учения, и его списали как бесполезный материал. Он сопротивлялся тренировке мысли, как боролся со всей этой системой, в которую никак не вписывался. То, что он изучил, пришло позднее — из собственных наблюдений, из услышанных обрывочных сведений, — когда он понял, что вместе с плохим выбросил и хорошее. И теперь ему почти не на чем основывать свои выводы, и у него нет никакой уверенности в этих выводах.

Предположим, он столкнулся с разумом. Может этот разум быть настолько отличающимся, что общение вообще невозможно? Как определить, есть ли разум у существа, которое его вид скорее всего сочтет животным?

— Я не причиню тебе вреда… — Он произносил эти слова и чувствовал, как глупо они звучат. Для существа, общающегося шипением и рычанием, они вообще ничего не значат. Существует жест, универсальный у его вида, — но будет он что-нибудь значить здесь? Дискан поднял руки ладонями вверх на уровень плеч — старый, старый жест «посмотри, у меня нет с собой оружия, я пришел с миром».

Ответа не было; красные глаза даже Не мигнули. Дискан опустил руки. Так же глупо, как и его словесное обращение. Конечно, его жест ничего не значит. Но у него появилось сильное стремление настойчиво продолжать, вступить в контакт: чем больше он обдумывал поведение существа, тем больше ему казалось, что это не просто любопытство дикого животного, пусть даже охотника, который на своей территории ничего не боится, удерживает его здесь. Но может ли он подойти поближе?

Дискан переместил центр тяжести, собираясь встать. Но застыл, потому что гость повернул голову. Он больше не смотрел на человека. Напротив, долго смотрел через плечо на темную теперь долину. Затем встал на все четыре лапы и с почти змеиной гибкостью скользнул между двумя камнями, исчез в ночи.

И хотя Дискан ждал, пытаясь уловить любой звук, кроме треска огня, он ничего не слышал. Однако он был уверен, что животное встревожилось или было кем-то вызвано и что ушло оно с совершенно определенной целью. Когда ожидание ничего не дало, Дискан обошел костер и подошел к добыче, лежащей за ним. Он снова подобрал длинноухое коротконогое животное с разорванным горлом. Но это не замерзло. Должно быть, убито совсем недавно.

Что ж, потеря гостя — его находка. Еще пища — хотя хотелось бы изобрести другой способ ее приготовления. Несколько экспериментов с острым концом дубины показали, что она может функционировать и как нож. И вот с ее помощью Дискан сумел снять шкуру и освежевать добычу. Потом наколол тушу на ветку и поджарил гораздо лучше, чем утром. Повинуясь какому-то импульсу, часть туши оставил нетронутой и отнес на то место, где в последний раз видел гостя. Может, тому не нужно жареное мясо, но он все же попытается его угостить.

Дискан не спал как мог долго, подбрасывая дрова в костер. Тепло, отражаясь от скал, вызвало у него сонливость, и наконец голова его упала на грудь. Но дубина лежала наготове под рукой.

Пушистая голова показалась из тени. Ее владельцу не нужно было принюхиваться, чтобы понять, что лежит перед ним. В гримасе отвращения оскалились клыки: обгоревшее мясо ему явно не по вкусу. Но вот голова приподнялась, взгляд устремился к костру и к спящему за ним человеку.

Итак, хоть какой-то контакт, мелькнуло в мохнатой голове. Он принял пищу, то есть ответил. Теперь нужно ждать. Стервятники ниже по течению… они не скоро пойдут этой тропой. Удовлетворение, горячее и полное, на мгновение смело все другие мысли. Наблюдать… наблюдать и постараться, чтобы этот пошел по верному пути. Возможно, только возможно…

Последовал строгий выговор самому себе за подобные размышления. Вспомни другие неудачи. Но этот не такой. Конечно, общая форма та же. Форма — какое значение имеет форма? Этот ответил по-другому.

Молчаливый спор, который само с собой вело мохнатое существо, неожиданно кончился. Пушистое тело свернулось кольцом, морда легла на сильные передние лапы. На какое-то время наблюдатель впал в состояние, более легкое, чем сон, но приносящее отдых телу и разуму. Сон Дискана был гораздо глубже; костер постепенно гас, дрова превращались в серый пепел.


Он очнулся от сна, чувствуя себя замерзшим и онемевшим. На месте костра черный мертвый круг, снова идет снег. Лицо мокрое от растаявшего снега, и трудно смотреть. Дискан потопал: онемевшие ноги его встревожили. Он повернулся в ту сторону, где лежало его подношение.

Мясо покрыл снег, но он видит конец торчащей кости. Он подошел и поднял мясо — замерзло, и ни следа, что к нему прикасались. Он не мог бы объяснить, почему испытывает разочарование. Дискан говорил себе, что ему следовало бы быть довольным. Гость, вероятно, не возвращался, а его запасы еды увеличились.

Снег шел все сильней. Теперь можно выйти на открытое место, спуститься по течению туда, где стены сближались друг с другом, нависая почти как крыша. Он собрал вязанку несгоревших веток, взвалил на спину, взял в руку дубину и пошел.

Вокруг белая поверхность без единого следа, хотя Дискан все время искал отпечатки лап животных. Он прав: здесь, в узком месте, слой снега не такой толстый. Но идти все равно трудно. На камнях видны следы высокого паводка, и повсюду торчат остатки плавника и вздыбленные камни, превращаясь в препятствия и западни. Дискан шел все медленней.

К тому же здесь темней. Он видел в просвет небо, но вчерашнего солнца не было и тяжелые тучи превращали день в сумерки. Один раз он остановился и подумал, не стоит ли вернуться на открытое место, где есть топливо для костра и можно переждать бурю, — конечно, если она не будет продолжаться несколько дней. Но стоило ему повернуть и сделать шаг назад, как Дискан обнаружил, что его охватывает все большее беспокойство и нежелание возвращаться, и поэтому повернулся и упрямо пошел дальше.

Снег пошел гуще, и это означало конец узкого ущелья; он вышел на открытое место, где вода образовывала не ручей, а небольшое озеро. Слева с утеса спускались ледяные канаты, обозначая водопад. Здесь росли те же безжизненные серые кусты, но виднелись и небольшие деревья, причем не лишенные листвы. Напротив, они были ослепительно-ярко одеты.

Не красный и не алый цвет, а нечто среднее между ними, которое Дискан не смог назвать; на ветру листья дребезжали, задевая друг за друга. Он уловил металлический оттенок: листья как будто из какого-то твердого материала. Еще множество их яркими полосками лежит под деревьями. Дискан видел, как такие же листья, оторванные ветром, падали, и тяжесть влекла их прямо на землю, ветер не мог их унести.

Красная роща на противоположном краю озера— она влекла к себе Дискана, как будто ее цвет обещал тепло. Он прополз по мосту из обледеневших камней, видя под собой замерзшую поверхность воды, под которой по-прежнему тек ручей, приведший его сюда. И когда подошел поближе к деревьям, увидел, что каждый лист одет в тонкую прозрачную ледяную оболочку; это и превращало листья в зимние драгоценности. А их острые края могли порезать — он отступил от этой опасности.

Открыв карман с углем, Дискан в беспокойстве осмотрел его. Кажется, он такой же, каким был, когда Дискан его впервые увидел: его возможность воспламенять не уменьшилась.

Но ведь так не может продолжаться вечно, а сумеет ли он найти еще один такой? Он видел в нем только горящий уголь и понятия не имеет, как его искать и как он выглядит в естественном состоянии.

Дискан опустил вязанку дров. Больше не стоит тащить ее с собой: здесь хватает топлива. И снова благоразумие руководило его приготовлениями. Вначале огонь, потом еда, потом…

Ему нужно поставить себе задачу, не блуждать бесцельно. Найти место для постоянного лагеря, потом охотиться и… Дискан покачал головой. Сначала огонь. Спокойней… по одному действию за раз.

Глава 5

Красное и серебряное — словно огонь и серебро соединились в необыкновенном союзе, воздвигнув эти стены, ибо это город, и по нему движутся фигуры — всего лишь гибкие плывущие тени, которые невозможно ясно разглядеть. Однако движутся они целенаправленно, это Дискан смутно осознает, хотя цель ему непонятна и вообще нечеловеческая. Больше того, он чувствует, как стремление, побуждающее эти тени двигаться, касается и его, охватывает, вызывает тревогу, но причины ее он не знает — только чувствует, что его все глубже втягивает в сердце этого льда и огня, чтобы сделать свидетелем или участником какого-то важного обряда.

Иногда, когда он шел за этими тенями, на мгновение часть города становилась отчетливо видна, например, лестничный пролет, прочный и реальный посреди сновидения. Но хотя он стремился достичь таких мест — они казались островами безопасности в окружающей их необычной жидкой жизни, — его всегда уносило течение реки, которому он не мог сопротивляться.

Потом к зрению добавилось звуковое восприятие — звук, который он мог понять не больше, чем природу теней. И этот звук казался частью его самого, он звучал в костях, привязывая его к городу и его цели, пока Дискан не испытал прилив паники. Он еще сильнее принялся бороться, стараясь преодолеть это течение, вырваться из потока.

Виды, звуки, а теперь запах — запах, показавшийся отдаленно знакомым. В одном из проблесков ясной видимости — столб. Или это дерево — дерево с яркими красными листьями? Дискан сделал могучее усилие. Если бы он мог охватить руками ствол, мог бы освободиться от течения…

Коснулись ли его пальцы коры? Звук бил теперь в уши, как пульсация его собственного сердца, а город превратился в вихрь красного и серебряного, серебряного и красного, пока все цвета не слились в один.

Но все же пальцы его ощущают что-то… Тяжело дыша, Дискан пришел в себя.

Он стоял по колено в снегу, укутанными в ткань ладонями держась за ствол одного из деревьев, замерзшие листья которого звенели на ветру. Снежный ковер освещали бегущие по небу луны. Он видел четкие границы между теневыми и открытыми участками.

Его костер горит, как единственный красный глаз. Но от него поднимается белый дым — не желто-белый, как при обычном горении. Он виден на фоне снежного сугроба благодаря танцующим в нем крошечным красным точкам. Те, поднимаясь, сверкают на свету.

Дискан выбрался из сугроба и пошел назад к костру. У этого дыма запах липко-сладкий, и он протянулся языком ему навстречу. Кашляя, отгоняя красные точки рукой от лица, Дискан обошел костер. Видно, что костер подкармливали. Теперь все это почти сгорело, но ясно, что это листья деревьев из рощи.

Он подобрал ветку и измельчил сгоревшие листья, превратил их в пепел. Остатки листьев выпустили последнюю тучу красных мошек. Дискан набрал полные легкие морозного Воздуха. Конечно, всем снятся сны, но то, что он только что видел, не похоже на его прежние сны. Несмотря на неразличимость деталей, все было так реально. Неужели виноват дым от листьев?

Он осторожно осмотрел груду топлива и отложил все, что могло происходить от соседних деревьев. И только потом подбросил в костер дров: он был уверен, что такой сон опасен. Проснувшись, он был довольно далеко от костра. А что, если бы он ушел еще дальше и замерз, так и не проснувшись?

Однако, присев к костру, Дискан не мог забыть об увиденном во сне. Картины, в отличие от обычных сновидений, не рассеивались; чем больше он о них думал, тем ярче они становились. Эти мгновенные отчетливые видения мест города: резной блок, установленный в стене… изображение на этом блоке — он видел его только во сне… дверь, за которой — он это знает — лестница… хотя он ее не видел…

Дискан покачал головой. Кроме этих обрывков — ничего. Но они почему-то очень важны. Он никогда их не забудет, как бы ни старался.

С восходом солнца начался ясный день, снег прекратился. Дискан съел остатки мяса. Благоразумно сберечь немного на будущее, но он, когда начал жевать жесткое мясо, так и не смог остановиться.

К тому времени как солнце взошло высоко, он понял, что долина у водопадов и озеро — это тюрьма. Взобраться по ледяным склонам утесов у водопада — подвиг, на который он не решится. За рощей еще один крутой подъем, так что единственным входом и выходом в эту чашу является ручей — путь, по которому он пришел накануне вечером. Но всякий раз как он поворачивался к этому выходу, что-то останавливало его, словно он натыкался на преграду. Что это, он не знал; знал только, что этот выход для него закрыт.

Остается исследовать стены долины. К полудню он выбрал место, которое показалось ему самым подходящим для подъема, — сразу за рощей. Здесь как будто не так круто, как в других местах. В полной мере вернулся страх перед собственной неуклюжестью, и к тому времени, как он поднялся на карниз на высоту примерно в три его роста от поверхности озера, он вспотел, несмотря на холод. Вспомнив элементарную предосторожность — не смотреть вниз, он двинулся по карнизу, прижимаясь к стене утеса, обдумывая каждый шаг, прежде чем сделать его.

Вскоре узкий карниз расширился, превратился в горную тропу, похожую на примитивную лестницу. Добравшись до этого места, Дискан осмотрел путь впереди. Неровная поверхность тропы поднималась не вертикально, а по диагонали. И только немного отойдя от стены и посмотрев наверх, он увидел нависающий снег. Если случится лавина…

Дискан прикусил кончик языка и попытался дышать ровнее. Воображение с готовностью нарисовало картину возможной катастрофы. Но, преодолевая сопротивление собственного тела, он стал подниматься дальше.

Он никогда не сомневался в своей силе — только в способности ею воспользоваться, но этот подъем оказался таким трудным, что потребовалось все его упрямство. И дело не только в трудности: он находил опоры для рук и ног; нет, он боялся, что не сумеет правильно воспользоваться этими опорами и допустит какую-нибудь нелепую ошибку.

Обычно поле его зрения ограничивалось несколькими футами, но он постоянно чувствовал нависший снег, который может мгновенно смахнуть его с тропы, одолеваемой с таким трудом. Материал кокона, которым он обвязал руки, поглощал пот, но лицо его стало мокрым, светлые волосы прилипли к голове. И ему время от времени приходилось протирать глаза, чтобы избавиться от едкой соленой влаги.

Изучение дальнейшего пути показало, что он должен двигаться вдоль узкой, почти горизонтальной трещины справа от себя. Именно здесь угроза нависающего снега стала наибольшей. Руки дрожали от усилий; Дискану казалось, что тело все труднее ему повинуется. Но отступление невозможно.

Он выдохнул и передвинулся вправо, поближе к трещине. Теперь под ногами у него узкая, в четыре дюйма, полоска, которую трудно назвать карнизом. А выше, на уровне плеч, опора для рук или по крайней мере для пальцев. Прижимаясь к твердому камню, так что он царапает лицо, Дискан мог продвигаться вперед по несколько дюймов за раз.

На дюйм вперед, подтянуться, на дюйм вперед, подтянуться — кошмарное путешествие продолжалось. Он весь дрожал от напряжения, от усилий, которые требовались для преодоления этих дюймов, когда почувствовал под ногами более широкую поверхность. Узкий карниз расширялся! Облегченно передохнув, Дискан двинулся быстрее и тут же взял себя в руки: не время терять осторожность.

И как только он обогнул выступ в скале, вспыхнувшая было надежда мгновенно его покинула. Карниз расширялся — он превратился в широкий выступ — и затем кончился! И никакой надежды на продолжение пути выше по откосу. Дискан остановился, губы его дрожали, он был вынужден признать свое поражение.

И что еще хуже, он совсем не уверен, что сумеет вернуться. Он не мог сдержать дрожь в руках — дрожь, распространившуюся на все тело, пока он пытался справиться с этим следствием усталости и напряжения. Он поджал ноги и свернулся в клубок страха и отчаяния.

Сверху падал мелкий снег, покрывая порошком его тело. Этот навес — может ли ветер его сбросить? Дискан вырвался из тумана несчастья и жалости к самому себе. Если он не может двигаться вперед, ему придется возвращаться, и лучше попытаться это сделать немедленно, пока бездействие и мороз не приведут его нервы и тело в такое состояние, что он вообще не сможет двигаться.

Он встал, повернулся налево и прощупывал свой первый шаг назад, когда увидел темное пятно, как и он, прижавшееся к стене утеса. Мех шевелился на ветру, но когтистые лапы цеплялись плотно, а глаза — не красноватые, как в свете костра, но по-прежнему очень яркие — устремлены на него. Существо из дикой местности шло за ним.

Дискан не мог поднять дубину, и на его глазах пятно шевельнулось и приблизилось. Существо остановилось, глядя на него. И этот взгляд лишил Дискана даже слабой уверенности в себе, которая у него сохранялась. Он вернулся на широкий участок карниза и закричал — отчасти вызывающе, но скорее уступая непреклонной судьбе. Затем упал почти в центре этой площадки и отчаянно вцепился, чтобы не свалиться с карниза. И тут животное приземлилось рядом с ним, почти на нем, и он услышал рев сползающего снега. Дискан всегда удивлялся тому, что этот поток снега не унес его с собой, но центр потока оказался левее, как раз над тем участком, которые он преодолевал дюйм за дюймом. Снег засыпал его, но он все еще был на карнизе, когда лавина миновала и с грохотом обрушилась на дно долины.

Он почувствовал дыхание на щеке и уловил запах, такой же, как от пятен на скале, где он нашел тело первого убитого животного. Дискан лежал на спине и смотрел в глаза всего в нескольких дюймах от его собственных. Тяжело дыша, он лежал неподвижно. Зубастая пасть слишком близко к его горлу, а он помнил раны на добыче.

Затем мохнатая голова отдалились — существо, похоже, отодвинулось от него. Но Дискан не шевелился, пока оно не отошло на другой конец небольшой площадки. Тогда он очень осторожно сел, прижимаясь спиной к стене и свесив ноги над пропастью.

Животное не двигалось. Оно сидело на задних лапах — прямо, как перед костром. Его внимание делилось между человеком и ситуацией, в которой они оказались. Дискан вздрогнул. Лавина унесла грозящий снежный навес, но он знал, что не сможет повернуться спиной к животному, чтобы начать опасный спуск.

Спутник по несчастью ничего не предпринимал, и Дискан слегка расслабился. Он внимательно разглядывал животное. При свете костра и при первой встрече здесь оно казалось темным. Но теперь ветер разрыхлил длинный мех на спине и плечах, и появились светлые полоски, как будто мех у кожи гораздо светлей. Он серого цвета с голубоватым оттенком, того же цвета, что камень сзади, и чуть светлее на животе и на внутренней стороне ног. Красивое животное, хотя его манера движения говорит о силе и даже, может быть, о злобе.

— Куда же мы двинемся отсюда? — спросил наконец Дискан; голос его резко прозвучал в тишине.

Узкая голова повернулась. Потом вернулась в прежнее положение с почти сознательной целеустремленностью: животное продолжало разглядывать стену утеса, который стал для них ловушкой.

Еще раз посмотрело оно на Дискана и снова на стену. Человек нахмурился. Видеть смысл в этих движениях — чистая игра воображения, но похоже, животное пытается привлечь его внимание к чему-то в том направлении.

— Там нет дороги, — сказал Дискан. — Я уже смотрел…

Снова голова повернулась, животное смотрело ему в глаза, притягивало его взгляд. С негромким криком Дискан разорвал этот контакт. Он не знал, что произошло, знал только, что испугался и не хочет повторения этого странного ощущения.

Впервые животное издало звук — шипение, в котором, по мнению Дискана, слышался гнев. Потом, все с той же целеустремленностью, подошло к краю карниза, повернулось, опустило с края задние лапы и на несколько секунд повисло в такой позе. Как будто искало опоры для когтей, зная, что она там есть. И исчезло из виду.

— Что?.. — Дискан подполз к месту, где оно исчезло, и, борясь с головокружением, посмотрел вниз.

Животное уверенно и быстро спускалось по стене. Добравшись до какого-то места прямо под карнизом, оно снова начало подниматься. И при этом шипело, глядя на Дискана. Он больше не мог отрицать: оно пытается показать ему дорогу.

— У меня нет когтей, — сказал Дискан. — Ты лучше подготовлен для такого. — Но теперь, когда животное ему не мешает, он может попытаться вернуться прежним путем.

Животное продолжало подниматься. Оно быстро оказалось на другом карнизе и село там, глядя на человека. Оно, казалось, в чем-то превосходило его, и Дискан был уязвлен.

— Хорошо, попробую! — Он не знал, почему предпринимает эту безумную попытку, но повернуться спиной, поджать хвост на глазах у этого наблюдателя — этого он не может сделать! Где прошла мохнатая тварь, пройдет и он.

По большей части ему приходилось тяжело. Как он и сказал, у него не было когтей, а пальцы рук и ног в сапогах гораздо менее эффективны, чем природное снаряжение его спутника. Один раз его рука соскользнула, и он подумал, что все кончено, но ухватился за другую опору. После бесконечного тяжелейшего подъема он оказался на втором карнизе — и нашел его пустым. И только на снегу, покрывавшем все расширяющийся выступ, видна была цепочка когтистых следов, ведущих направо. Дискан тупо пошел по этому следу. Он мог бы пропустить, пройдя мимо, выход из долины — еще одну расселину в скале, если бы она не была обозначена для него. Запах на этот раз был сильней, чем в первый раз, потому что блестящие пятна на камне еще влажные.

Дискан втиснулся в расселину. Она совсем узкая, и его кокон рвался, задевая за каменные выступы; в результате появилось несколько болезненных царапин. Но вот последний рывок вывел его наружу, вероятно, на верх ограждающей долину стены.

Здесь ветер смел снег с открытого места, и следы животного видны были только в углублениях. Высокогорье неровное, все из острых выступов и углублений. Отсюда Дискану видна широкая болотистая низина, с отчетливо заметным на сером и белом общем фоне местности голубыми бассейнами грязи.

Еда — впервые с начала подъема Дискан вспомнил о своем желудке. В покинутой им долине должна быть добыча, на которую можно поохотиться. Здесь, наверху, вообще ничего нет. Разумно было бы спуститься вниз, к болотам. И он начал высматривать путь с высот.

Его внимание привлекла вспышка слева, несколько в стороне от его цели. Это что-то неестественное для скальной местности. Он не мог бы сказать, почему в этом уверен. Не огонь — откуда здесь взяться огню? Разве что он не один на планете. Несмотря на голод, Дискан отвернулся от склона, который вел к болоту, и принялся отыскивать источник вспышки.

Какая-то последовательность! Вспышки не беспорядочные, они следуют какому-то правилу! А правило означает, что это сигнал!

Он скользя выбрался на небольшую открытую площадку и остановился, глядя на то, что привлекло его внимание. Когда-то — очень давно, решил он, заметив выветренные края камня, — кто-то или что-то превратило природный каменный выступ в прямоугольную Колонну. И немного ниже ее верхушки овал из белого непрозрачного материала через определенные промежутки издает вспышки яркого света.

Дискан сосчитал до пяти— вспышка, потом до трех — вспышка, до десяти, до восьми, — и весь цикл повторился. Кому предназначен этот сигнал, невозможно сказать. Для улетевшего воздушного корабля? Далекому поселению? Но этот сигнал очень древний, и создан он разумом.

Итак, возможно, он здесь не один и не только его мохнатый спутник целенаправленно перебирался через хребет.

Дискан обошел колонну. С другой стороны знакомый когтистый отпечаток — подпись и дорожный указатель. А ниже, такие же обветренные, как колонна, следы дороги, вырубленной в скалах и идущей вдоль хребта.

Глупо отворачиваться от болота с его обещанием пищи, глупо. Как и все, что он проделал до сих пор, говорил себе Дискан. Но он уже наступил на след и знал, что пойдет по древней дороге.

Глава 6

В сгущающихся сумерках Дискан временами вообще не был уверен, что все еще идет по дороге. Но потом замечал прорубленный в скалах проход, облегчающий продвижение, или ровную площадку под ногами. И дорога опускалась, но не вдоль той стороны хребта, что обращена к болоту, а с противоположной, где находилось высокогорье. Он видел другие долины, подобные той, с озером, их ровные днища были покрыты густым слоем снега; кое-где росли деревья с красными листьями.

Древняя дорога свернула в самую широкую из таких долин. И конец ее был обозначен двумя столбами, такими же, как тот, сигнальный. На верхушках столбов утолщения, назначение которых понять невозможно: слишком сильно подействовало на них время. А дальше — только ничем не примечательные бесконечные снежные поля. Направо и налево, вдоль основания хребта, заросли растительности — обещание убежища.

Здесь Дискан увидел следы, и не только от когтистых лап, но и другие, маленькие и круглые, похожие на копыта. Но не пошел по следам, потому что из воздуха послышался голос.

Слова непонятны, но это слова, и они должны привлечь его внимание, в этом Дискан не сомневался. Почти инстинктивно он укрылся за кустом, вжался в землю и всматривался в темноту. Он был уверен, что голос доносится спереди, откуда-то из долины, и эхом отражается от скальных стен.

Последовала тишина, полная напряжения. Дискан лежал, наблюдал и ждал. Почти не сознавая этого, он начал считать про себя, как тогда, когда наблюдал за вспышками вверху. Досчитал до тридцати, и снова в воздухе зазвучали слова. После третьего повтора он был уверен, что слова те же самые, что повторяются они механически, да и тон тоже ровный, механический: это предупреждение, приветствие или призыв произносит не живое существо, а машина.

Очень важно, что именно из этих трех вариантов. Если предупреждение, опасно не обращать на него внимание. Если призыв — ответить на него значит идти навстречу опасности. А вот приветствие — нечто совсем иное. И эта передача такая же древняя, как маяк наверху? Слова произносятся резко и властно. Дискан не мог связать их с представлением о древности, с сигнальным столбом и дорогой.

Здесь есть кустарники. Укрываясь за ними, он может идти вдоль стены долины. Если его увидели и голос адресован ему, рано или поздно тот, кто говорил, придет искать его. Дискан пошел, сжимая в руке дубину и не отводя взгляд от открытого пространства.

Он перебегал от одного укрытия к другому, а передача продолжалась с теми же интервалами и без всяких перемен. Но это не успокаивало Дискана, не ослабляло его настороженности. Слова могли произноситься механически, но это совсем не означает, что за ним не наблюдают.

Снова пошел снег, и он обрадовался и ему, и темноте. И то, и другое создает завесу, за которой он может двигаться быстрей. Стена долины изгибается, и ему показалось, что голос звучит ближе.

Он обогнул выступ и снова увидел открытое пространство. Но здесь кустов не было, только несколько тощих стебельков поблизости. И взгляд на них… Дискан протянул дубину и пригнул ближайший стебель. Тот от легкого нажима сломался, и Дискан внимательно осмотрел его.

Обгорел! Похож на обгоревшую растительность, какую он видел у места катастрофы корабля. Он потер горелый стебель пальцами, внимательно разглядывая открытое пространство. Ровное, необычно ровное, он таких на этой планете еще не видел. Хорошее место для посадки корабля. Может, так и есть? Сюда садился корабль, а потом взлетел? Снег прикрыл все следы посадки и старта, но возможно, его догадка верна.

Снова в неподвижном воздухе прозвучало непонятное сообщение, хотя сейчас оно казалось приглушенным, как будто падающий снег глушил передачу. Дискан встал, решившись рискнуть.

Он пошел вперед, через самый узкий конец открытого пространства, направляясь к растительности на дальней стороне. И тут в тусклом свете увидел полусферу, знакомую по его прошлому. Такие временные убежища он видел в ЗD-фильмах. Убежище без окон и дверей, но где-то на его поверхности есть вход, открывающийся нажатием руки — под действием тепла тела. Такое убежище разбивают для выживших в крушении космического корабля. Возможно, не один корабль падал в болота этой неведомой планеты.

Теперь Дискан понимал цель передачи, хотя не понимал ее слов. Это сигнал, привлекающий выживших к убежищу. И поскольку сообщение продолжает звучать, убежищем еще никто не пользовался.

Онемевшими пальцами и зубами Дискан сорвал повязки с пальцев, приложил ладонь на уровне пояса к поверхности полусферы и начал обходить ее. В отличие от обычных домов, здесь замок должен быть настроен на общее тепло тела, а не на индивидуальный отпечаток ладони человека или людей. Когда он найдет замок, тот должен открыться. И тогда в его распоряжении будет еда, убежище, может быть, оружие — все, что угодно.

Сколько времени стоит здесь это убежище, как долго звучит передача? И почему оно было оставлено? Может, здесь приземлился корабль, послал сигнал SOS, потом сели спасатели, может быть, патрульный крейсер; спасатели не нашли выживших, но видели доказательства их существования, поэтому оставили убежище и улетели, рассчитывая позже вернуться? Правдоподобное объяснение — но только сообщение не на основном, как должно быть, если убежище оставлено спасателями Службы.

Дискан почти не получил образования, но каждого ребенка, как только он начинает говорить, гипнотически учат и основному, и родному языку планеты. Сейчас нет космических цивилизаций, человеческих и нечеловеческих, которые не использовали бы основной в качестве общего языка, хотя некоторым чужакам приходилось для перевода на него использовать механические средства. Итак, почему же маяк убежища говорит не на основном?

Рука неожиданно нащупала углубление, незаметное для глаза. Оно не очень большое, это углубление, и Дискан как можно крепче прижал к этому месту свою обнаженную ладонь. Он нашел замок — теперь нужно его открыть.

По стене медленно разливалось свечение. Затем неожиданно, как щелчок пальцами, перед ним открылась узкая щель, и Дискан протиснулся в нее — в свет, тепло, запахи. Стена за ним закрылась; он стоял, осматриваясь.

Еда — прежде всего еда. Он сделал шаг, другой от вновь закрывшейся двери, и тут ноги под ним подогнулись, он покачнулся и упал. Свет ослеплял; от него болели глаза. Дискан, приподнявшись на руках, смотрел на груду контейнеров, торопливо сваленных друг на друга.

Он подполз к ближайшему и снял крышку. Снял еще с нескольких. Потом узнал один, вытащил из груды и нажал небольшую кнопку на боку.

Несколько минут спустя он глотал животворную жидкость, по вкусу напоминающую густой суп с приправами. Дискан знал, что такой контейнер содержит высококалорийную пишу, которая должна поддержать силы выживших в катастрофе. Поглотив содержимое контейнера, он продолжал рыться в груде. Но по мере того как он разглядывал все больше коробок, ящиков и тюбиков, его недоумение усиливалось. Росла и тревога.

Некоторые из припасов ему знакомы, но большинство нет. И не только это приводило в замешательство: незнакомые предметы тоже чрезвычайно различались. Он видел самые различные идентификационные символы и был теперь уверен, что разбирает припасы, предназначенные для десятков рас или даже видов. Значит ли это, что убежище должно было обслуживать смешанную группу выживших: людей, чужаков и все промежуточные виды между ними? Но только в каком-то безумном рейсе на корабле может оказаться столько различных пассажиров.

И потеря такого корабля — новость, которая, конечно, дошла бы до Ваанчарда. Или… Дискан мрачно и сосредоточенно смотрел на груду разнообразных контейнеров… или крушение произошло, когда экипаж находился в анабиозе в глубоком космосе?

Но такой лайнер обычно несет тысячу и больше пассажиров. Это убежище не может содержать припасы для такого количества. Может, здесь села спасательная шлюпка со смешанным экипажем? Возможно. Только… почему же передача не на основном? Что-то не совпадает.

И ни на одном знакомом контейнере нет символа Патруля — а он обязательно должен был бы быть, если бы это было убежище Службы. То, что вещи не сложены, а просто набросаны грудой… Дискан снова начал их разбирать. Несомненно, на табличках не один язык. Он нажал кнопку нагревания на втором тюбике и медленно съел его содержимое, разглядывая груду. Закончив, вернулся к неизвестному рациону в цилиндре.

А потом начал методично разглядывать остальные контейнеры в убежище — и обнаружил, что все они, кроме трех, закрыты на персональные кодовые замки. Это не может быть убежищем Службы, иначе все содержимое было бы доступно любому добравшемуся до убежища. Да, это, конечно, убежище, но предназначено оно не для любого потерпевшего, а для конкретных выживших.

Он обнаружил, что некоторые вещи он может использовать. Нашел пальто-парку из шкуры орканза с подбивкой из изолирующего мха; парка тесновата в плечах, но он может ее надеть. Сапоги из той же шкуры орканза, смазанные специальной мазью, которая делает их водонепроницаемым, ему малы, и он с сожалением отставил их в сторону. Под ними лежала рубашка. Дискан расправил ее на коленях, и его тревога усилилась.

Нарядная рубашка из шелка узакианского паука — или из другого материала, похожего на эту легендарную ткань. На высоком воротнике и на груди кружевные узоры из сотен крошечных драгоценных камней, нашитых на шелк. Только очень важная персона может позволить себе носить такую одежду. Но на груди пятно, чуть скользкое на ощупь, словно кто-то беззаботно испачкал рубашку едой.

Дискан сложил рубашку и отложил к сапогам. Он нашел два спальных мешка. Оба небольшие, но если их соединить, у него будет постель, какой не было уже много дней. Но — ни оружия, ни инструментов. Разве что они в закрытых ящиках. У него есть еда, новая одежда и большая загадка.

Он попытался открыть закрытые ящики, используя острый конец своего импровизированного копья, но остановился, услышав треск дерева. Как ни примитивно это оружие, оно еще послужит ему: ведь убежище ничего иного не дает. Дискан расправил спальные мешки и принялся нагромождать контейнеры у входа: теперь всякий входящий уронит их и тем самым объявит о своем приходе. Потом с довольным вздохом растянулся на постели.

И несмотря на яркий свет на стенах, уснул — но не видел город во сне. За пределами теплой сердцевины продолжал идти снег, заметая его собственные следы, ведущие к убежищу.

Но в ночи ожили другие; началось общение, но не в словах. Силы сталкивались, двигались, расходились. Нетерпение и гнев окрашивали обсуждение. А потом наблюдатели окружили убежище и его содержимое — такое важное для их целей.

Дискан пошевелился, перевернулся и посмотрел на неустойчивую пирамиду из ящиков, которую сделал как сигнал тревоги. Свет оставался прежним, но что-то изменилось. Он сел и внимательней осмотрел внутренности полусферы. Насколько он помнит, все то же самое. Никто не входил, иначе обрушилась бы груда ящиков.

Тихо, вот в чем дело, слишком тихо! Передача, которая привела его сюда, прекратилась. Он больше не слышит ее звуки, которые стены убежища превращали в негромкий гул. Возможно, его приход в убежище и прекратил ее.

Он не знал, почему это заставило его насторожиться. Но теперь, пытаясь вспомнить, что происходило с ним до того, как он уснул, Дискан почувствовал уверенность: передача продолжала звучать и тогда. Так что его приход автоматически не прервал ее.

Он никогда не считал, что обладает очень ярким воображением, но сейчас ему казалось, что само отсутствие передачи — это какой-то сигнал. Предположим, только предположим, что где-то на этой планете есть лагерь или поселение, которые поддерживают автоматическую связь с этим убежищем, — так что, когда кто-то сюда приходит, в лагере сразу становится известно. И тогда убежище может стать ловушкой!

Дискан подошел к груде припасов, потом взял свой плащ из порванного материала кокона, связал в виде мешка и стал укладывать туда пищу. Мысль о западне так овладела им, что он считал ее уже доказанной. Неважно, кто установил эту ловушку и почему. Нужно побыстрее убираться отсюда.

Натянув парку, взяв в руки мешок и дубину, он приложил ладонь к замку. Щель открылась, и он вышел наружу — в день и в снег по колено.

Как бы то ни было, но он оставит след, ведущий к убежищу, если только его не покроет еще одна снежная буря. Перед ним роща, но деревья не с красной листвой, а другие, с голыми очень густыми ветвями. Углубиться в эту рощу — значит потерять всякое представление о направлении. Нужно держаться открытой местности и вернуться на высокогорье, с которого он пришел. Там, среди скал, достаточно хороших укрытий.

Приняв решение, Дискан пошел по рыхлому снегу. Идти по Сугробам оказалось гораздо труднее, чем ему показалось сначала. Снег влажный и тяжелый, липнет к ногам, забивается в сапоги, налипает на края парки. Дважды Дискан проваливался в снег и падал. Но продолжал идти, миновал место, где, как ему показалось, приземлялся инопланетный корабль или корабли, и пошел в направлении скальной стены и выветренных каменных столбов, обозначающих начало древней дороги.

Он прошел уже примерно две трети расстояния до цели, когда ожил голос маяка. Дискан вздрогнул, потерял равновесие и упал в сугроб в третий раз. Выбираясь, он прислушивался. Те же самые слова, что он слышал вчера, или они изменились? Дискан обнаружил, что не может рассчитывать на память. Возможно, слова другие: сначала сообщалось о его приходе, теперь — об уходе.

Но идти быстрее невозможно: передвижение в глубоком снегу поневоле медленное. Дважды, останавливаясь перевести дыхание, он с тревогой изучал дорогу впереди. Много похожих на столбы формаций, увенчанных снежными шапками. Он понял, что заблудился.

Что ж, на самом деле ему и столбы не нужны. В любом пригодном для подъема месте он может вернуться наверх и оттуда весь день наблюдать за убежищем. И если никаких посетителей не будет, к ночи возвратиться туда. Сверху будет виден его след, и он сможет проверить, преследует ли его кто-нибудь.

Для любого офицера Патруля он будущий пленник, но он уверен, что убежище не принадлежит Патрулю. Возможно, другие могут принять его за выжившего из спасательной шлюпки. Дискан улыбнулся. У него целый день на то, чтобы придумать правдоподобную историю и запомнить все подробности так, чтобы рассказывать убедительно. Он начал подниматься.

Трижды он перемешался, пока не нашел хороший наблюдательный пункт. Хотя бинокля у него нет, долина внизу раскрыта перед ним, как белая карта, и прорезает ее только его собственный след. Конечно, убежище отсюда не видно, но в морозном воздухе по-прежнему слышна передача.

Нудное занятие — смотреть на снег и свой след на нем. Дискан пожалел, что у него нет бинокля: тогда он смог бы разглядеть, что лежит за частой рощей, куда он побоялся заходить. Время от времени он посматривал на небо; однажды застыл, увидев что-то летящее, но тут же успокоился: это не машина, а красные птицы.

Проходили часы — Дискан не мог измерять время, — и он начинал думать, что его утренние страхи беспочвенны. Голос продолжал звучать; ни следа кого-нибудь идущего по его следу. Возможно, на всей планете он единственный пришелец. Наверху холодно; вероятно, он бесцельно потратил весь день. Но возвращаться к убежищу он не хотел — во всяком случае, не прямо сейчас. Можно будет вернуться вечером. Он пойдет по своему следу…

Трудно сидеть и ждать. Он разглядывал ту часть долины, которую видел отчетливо. Вероятно, разумно пройти по высоте и вернуться к убежищу с другого направления. Дискан плотнее уложил припасы — мешок получился поменьше, — взвалил на плечо и пошел, старясь держаться в укрытиях, как разведчик, передвигающийся по вражеской территории. Хотя он не мог ни назвать врага, ни объяснить, почему убежден, что должен скрывать свое присутствие.

Но за ним наблюдали, и эти наблюдатели возрадовались. Подопечный снова идет — и идет в нужном направлении.

Глава 7

Дискан уже какое-то время был в пути, когда заметил под снегом и редкой растительностью указания на то, что снова идет по дороге, — не по тропе, какую оставляют животные, но по дороге из каменных плит. Плиты больше не расположены ровно, на одной линии, но все еще сохранились. И даже в таком состоянии по ним идти легче; можно быстрей передвигаться, хотя дорога уводит в сторону.

Передача теперь слышалась как далекий гул, в котором больше не различаются отдельные слова. И аккомпанировал ей ветер, со свистом пролетая между скалами.

Но остановивший его крик не был ни голосом, ни шумом ветра. Дорога привела к проходу между двумя скалами, и в дальнем конце прохода перед ним..

Дискан пригнулся, держа оружие обеими руками острым концом вперед. Тварь большая, гораздо крупней существа, которое сопровождало его раньше. Стоит прямо на двух массивных задних ногах, таких толстых, что они, поросшие мехом, кажутся прямыми. Брюхо голое, тусклого, нездорового желтого цвета, с небольшими пятнами, словно покрыто чешуей. На взгляд Дискана, эта тварь, как и стервятники, отвратительная помесь млекопитающего и рептилии.

На голове хохолок из сморщенной кожи, а сама голова вперед сужается, переходя в рыло, из-под желтых губ торчат клыки. Но хуже всего то, что, когда тварь передвигается на задних лапах, движения ее гротескно человеческие; передние лапы она держит перед собой, словно готовится к кулачному бою.

Тут бронированная пасть раскрылась, и Дискан услышал не крик, как раньше, а отчетливое змеиное шипение; дыхание облачком вырывалось из пасти. Тварь с него ростом, может, на дюйм-два выше. И Дискан не сомневался, что, если окажется в досягаемости этих когтей, у него будет очень слабая надежда выжить.

Стоя лицом к твари, он отступал шаг за шагом. К счастью, существо как будто не торопится и не сокращает расстояние между ними. Идет за ним шаг за шагом и, если не считать шипения, никак не проявляет враждебности. Но он знает, что ему следует опасаться.

Назад — теперь он у начала прохода, в месте, где больше пространства, можно уклониться от нападения. Он знал, что нельзя поворачиваться спиной и убегать — такой шаг только вызовет нападение. Он не мог сказать, насколько быстро может передвигаться эта тварь, но она сражается на своей территории и все преимущества на ее стороне.

Справа от Дискана углубление в скалах, узкая щель, которая может послужить убежищем. Он начал пятиться к ней. Тварь опустила голову. Шипение звучало выше и стало почти непрерывным. Дискан был уверен, что тварь готовится к нападению.

И вот он уже в углублении, и его копье нацелено в брюхо твари. Поверхность неровная: время от времени приходится смотреть под ноги. И каждый раз, делая это, он давал противнику секунду преимущества.

Чудовище снова закричало. Словно из воздуха, между ним и Дисканом появилось темное тело. Спина изогнута, хвост гневно колотится, клыки оскалены; прежний спутник Дискана или его близнец непрерывно и грозно рычит.

Шипение приближающейся твари стало ужасно. И вот она двинулась с невероятной быстротой: Дискан поверить не мог, что неуклюжее тело способно двигаться так стремительно.

Когти вцепились — но не в мохнатое животное, как намеревался нападающий, а в воздух: мохнатый со скоростью молнии увернулся и под лапами нападающей твари вцепился в ее желтое брюхо; появилась кровоточащий разрез. Огромные лапы топали, пинались, но у маленького противника появилась еще одна возможность, и он снова ранил чудовище.

Но на этот раз увернуться не удалось. Когти вцепились в мех, подняли животное и поднесли к ждущей пасти; захваченный противник напрасно извивался и отбивался. И тут вмешался Дискан. Ему и в голову не пришло оставить сцепившихся в схватке животных и убежать. Напротив, он устремился вперед, держа наготове свое примитивное оружие.

Он не мог подойти очень близко, но постарался попасть в широкий глаз головы, теперь нагнувшейся к яростно сопротивляющейся жертве. Попал не совсем точно, но острием все же задел глазное яблоко. Тварь ужасно закричала и подняла голову.

Дискан снова ударил, целясь в место под головой. У него была смутная надежда, что тут уязвимое место в броне твари. Копье встретило сопротивление, он даже не пробил обманчиво голую шкуру, но шипение резко прервалось.

Тварь пыталась отбросить своего пленника, одну лапу она поднесла к горлу, но мохнатое животное клыками и когтями вцепилось в другую. И так как тварь пыталась по-прежнему дотянуться до горла, когти ее противника с ужасающей эффективностью резали плоть на груди.

Шипение прекратилось, но тварь продолжала яростно мотать головой. Наконец ей удалось оторвать от себя противника и отбросить в сторону. Пушистое тело попало в Дискана и увлекло за собой на землю.

Когти рвали его парку, но не тронули кожу: животное с рычанием пыталось высвободиться, разорвать их невольное соединение. В лицо Дискану брызнула кровь из раны на плече мохнатого. Животное наконец освободилось и снова повернулось к врагу; тварь стояла в той же позе, в какой начала нападение. Но хвост ее метался не так быстро; на камнях под ним видны были красные пятна.

Двуногая тварь поднесла обе лапы к горлу, острая морда устремилась к небу. Тварь начала двигаться, но не нападая, а словно стараясь прекратить мучения. Протянув руку, Дискан подтащил к себе мохнатое животное, убрал с дороги слепо мечущейся твари.

Тварь пролетела мимо них и изо всей силы ударилась о скалу. Долго стояла так, тело ее конвульсивно дергалось, а потом упала, забила лапами в воздухе. Дискан отпустил мохнатое животное. Оно больше не сопротивлялось, а прижималось к нему, наблюдая за умирающим врагом.

Но что его убило? Дискан вытер руки о парку. Ни одна рана, нанесенная мохнатым, не выглядит смертельной. Его первый удар не пробил глаз. А удар в горло даже не разорвал шкуру.

Теперь передние лапы застыли, прижатые к груди; грудь больше не вздымалась. Дискан решил, что тварь мертва или почти мертва.

Пушистый встал, слегка вскрикнув от боли, когда передние лапы коснулись земли. Но, несмотря на раны, подошел к мертвой твари, принюхался к морде, потом к горлу — как будто думал, как окончательно избавиться от опасности.

Прежде чем тоже подойти к телу, Дискан повернул свое оружие. Пришлось подавлять отвращение, чтобы коснуться мерзкого туловища. В том месте горла, куда попало копье, он нащупал пальцами мягкое место. Неужели ему случайно удалось повредить дыхательное горло твари, лишив ее возможности дышать? Но главное то, что она мертва.

От туши шел такой отвратительный запах, что Дискан отошел и принялся оттирать снегом руку, чтобы стереть память о прикосновении к этой шкуре. Потом посмотрел на мохнатого.

Тот алым языком вылизывал рану на плече. Еще одна кровоточащая рана видна на боку. Дискан набрал в обе ладони снег и принес раненому животному. Оно перестало вылизывать рану, его лишенные зрачков глаза разглядывали человека. Потом язык коснулся снега; животное лизало, пока шершавым языком не задело ладони. Дискан принес еще, потом мохнатый стал снова зализывать раны.

Дискан колебался. Приближается ночь. Ему хотелось вернуться к безопасности убежища. Но он не может уйти и оставить раненое животное. В морозную ночь оно погибнет. Но и нести его по пересеченной местности невозможно.

Легкий визг — мохнатый стоит и смотрит на него. Второй раз посмотрел Дискан в эти глаза — и снова испытал странное ощущение смешения личностей. Это не то же самое, что его контакт с варчем или с животными на Найборге, когда он сознательно использовал их для своих целей; этого он не хочет! Он пытался оторвать взгляд, не углубляться туда, где правил страх.

Он пошел дальше по древней дороге, и мохнатый, хромая, пошел за ним. Дискан сознавал их движения, так, словно это происходит во сне. И он не мог разорвать ритма собственных шагов. Это его обычный контакт с животными, только наоборот. Варч прилетел по его приказу, а теперь он действует по приказу идущего рядом животного.

Одна воля схватилась с другой, но кончилась для Дискана только изнеможением. Тело его повиновалось, а сознание отступило. Открытая борьба ничего ему не дала. Хорошо, он повинуется — как много раз в прошлом, когда видел, что сопротивление принесет ему только неприятности.

Время от времени, когда они останавливались, чтобы передохнуть, животное прижималось к ноге Дискана. Тот по собственной воле хватал его за кожу и мех на плечах и поддерживал во время отдыха. Облизав раны, мохнатый прекратил кровотечение, но двигался он медленно, ему явно было нехорошо.

Они вместе миновали проход, который защищала мертвая тварь. За ним древняя дорога превратилась в серию широких невысоких ступеней, потрескавшихся и выветренных, но дающих удобный спуск вниз. Дискан стоял наверху; та часть его сознания, которая отказалась от управления, регистрировала то, что видят глаза.

Отсюда было видно, что хребет разрезает надвое низинную болотистую местность и уходит вправо и влево, насколько хватает глаз. Ступени, спускаясь к низине, становились все шире, а за последней ступенью открывался пологий спуск прямо к болоту. Уже конец дня. Но света еще достаточно, чтобы разглядеть то, что стоит среди воды и грязи, — кубы, тускло-черные прямоугольники, размещенные в определенной последовательности, словно крыши древнего города торчат из поглотившей город могилы.

Но как ни всматривался Дискан в здания, как ни пытался определить их размеры, общие очертания и расположение относительно друг друга, у него оставалось странное ощущение, что на самом деле их там нет — какая-то неосязаемая дымка отделяла его от руин.

Ряды прямоугольников расходились во все стороны от ступеней и терялись в глубине болота. Конца того, что когда-то было гигантским городом, он не видел.

Пушистый отделился от него и, хромая, продолжал спускаться. Дискан, все еще под контролем, последовал за ним. Город отталкивал его, он пытался освободиться, вернуться к убежищу, к тому, что казалось безопасностью.

Они остановились на последней широкой ступени. Неужели мохнатый хочет спрыгнуть с нее и углубиться в лабиринт затопленных зданий? Но животное со стоном легло, раненой стороной вверх, не отрывая от Дискана взгляда. Он тоже сел, понимая, что они дошли до конца пути: принуждение, которое привело его сюда, исчезло. Теперь он может повернуться и подняться по ступеням, направиться в долину с убежищем, — но он слишком устал, чтобы сделать это, все тело болит, голова кружится.

Их нынешнее положение слишком открытое. Вокруг сугробы, а если подует ветер, они замерзнут до смерти. Ему только пришла в голову эта тупая мысль, когда показалось, что спутник поднял голову и посмотрел на развалины. В его движении была такая настоятельность и стремительность, что Дискан проследил за направлением его взгляда. То, что приближалось, уже достигло края их платформы: одна круглая голова, другая, третья…

Они поднимались, балансируя на задних лапах, глядя вначале на своего соплеменника, потом на Дискана немигающим взглядом. Беззвучная коммуникация? Один из трех подошел к раненому и сел рядом с ним; он поворачивал голову, словно ориентируясь по запаху, осматривал раны. И потом принялся их вылизывать.

Остальные двое исчезли с той же ошеломляющей скоростью, какую продемонстрировал его спутник в бою. Он привел раненое животное туда, где ему могут оказаться помощь; может, это его и освободило. Больше он не мог сомневаться в их разумности. Однако они интересовались им еще до схватки в проходе. Возможно ли, что раненый сознательно вмешался в схватку на его стороне?

Дискан с тупым удивлением наблюдал за двумя животными. Он не видел никаких различий между ними — ни в размере, ни в цвете. Они словно близнецы. Раненый теперь как будто спокойно отдыхал, уверенный, что товарищи его излечат.

Что-то мелькнуло на краю платформы. Показалась голова. В острых зубах вновь прибывший держал несколько прутьев. Животное прошло по площадке и опустило свою ношу недалеко от человека. И оно не одно — появились еще двое, они тоже принесли из болота ветки. И продолжали уходить и приходить, и груда топлива все росла.

Дискан устал удивляться. Он перенес подношения поближе к раненому и разжег костер. Как ни удивительно — впрочем, все эти чудеса его уже не поражали, — огненный камень еще сохранил жизнь. Поднялось пламя, а животные продолжали подносить дрова.

Дискан развязал мешок с припасами. Если предложить продукты мохнатым помощникам, они тут же все закончатся, но пока он колебался, держа в руке тюбик и глядя на раненого, его сомнения разрешились. Появился еще один. Животное держало голову высоко, в свете костра в его пасти билось что-то серебристое. Добычу положили перед больным, который ударом лапы остановил ее рывки и принялся есть.

Дискан ел, подбрасывал в костер дрова и наблюдал за тем, как приходят и уходят мохнатые. Поскольку он не мог отличить одного от другого, а они непрерывно поднимались на платформу и спускались с нее, он не мог сосчитать, сколько их. Тот, что первым стал ухаживать за раненым, часто оставался, сидел рядом с пациентом, время от времени вылизывал его раны, а другие приходили и уходили: поодиночке, по двое и по трое.

Наевшись, согревшись у костра, Дискан почувствовал себя лучше. Проверяя реакцию спутников, он подошел к краю платформы и спустился на несколько шагов. Те не обратили на это никакого внимания. Он определенно может уйти, если захочет. Но зачем это сейчас делать? У него есть огонь, и они по-прежнему подносят дрова, словно собираются жечь костер всю ночь. И не совершают никаких враждебных действий.

К тому же — Дискан понял это неожиданно — он совсем не хочет от них уходить, оставлять их! С тех пор как в финальной попытке спасти его жизнь корабль выбросил его, он оставался один — если не считать посещений мохнатых. Когда-то он хотел остаться в одиночестве, уйти от жалости и отвержения соплеменников. Но здесь — здесь он не может повернуться спиной к огню и животным и уйти в темноту, только чтобы найти покинутое убежище своего народа.

Дискан вернулся к костру. Сапог задел что-то лежащее под снегом и выбросил предмет на свет. Дискан поднял его.

Шокер! Он, не веря своим глазам, смотрел на оружие. Предназначенное для того, чтобы парализовать, а не убивать, второе по важности оружие космонавтов, — он надеялся найти его в убежище, но никак не на открытой скале. Бесценная находка. Дискан быстро проверил шкалу заряда. Заряд наполовину истрачен, если верить прибору. Итак, из шокера стреляли, потом его уронили…

Он перевел взгляд с оружия на животных. Не в них ли стреляли? Они не кажутся враждебными. Но у их нынешней безвредности может быть какая-то причина. Теперь у него есть более эффективное оружие, чем дубинка-копье.

Дискан подсел поближе к огню и осмотрел рукоять шокера в поисках каких-либо указаний на его владельца, но рукоять совершенно чистая — самое обычное оружие. Еще один след людей из убежища?

Он вернулся к тому месту, где нашел его, разбросал снег. Больше ничего, а оружие могло пролежать здесь дни — и даже месяцы. Он спрятал его в карман парки, и теперь, когда телом ощущалась его прохлада, почувствовал себя уверенней.

Опять сел к огню, и на него навалилась сонливость. Раненый и его нянька свернулись вместе, а остальные исчезли. Голова Дискана опустилась. Он вытащил шокер и лег, не выпуская оружие из руки.

Сонно смотрел на огонь, почти не сознавая движений слева от себя. Еще одни мохнатый принес дрова, на этот раз более крупные ветки. Странный цвет… листья… замерзшие листья деревьев в долине… красные листья…

И животное… оно бросает ветви в огонь, сует прямо в пламя листья. Дискан пытался встать, но он слишком хочет спать…

Глава 8

Кскотал… Дискан шел по воде, чистой и пресной, постоянно текущей воде, иногда ему по щиколотку, иногда, когда он оказывался на перекрестке улиц, по колено. Запах воды, свежий, острый, терпкий, приятный. Кскотал во время праздника. Но все видится неясно, словно во сне, а он хочет видеть отчетливо, видеть всю эту красоту, все цвета, весь свет!

Вокруг плещутся и играют братья-в-меху, его товарищи, как и он, радующиеся времени праздника и игр. Их мысли иногда смешиваются с его, так что он наслаждается удовольствием водяных дорог, видит и чувствует то, что не может видеть и чувствовать своим телом. Это Кскотал Великий, и он идет в его сердце, где ждет чудо из чудес.

Но другие — не братья — другие? Это тени; да, он улавливает их очертания, но не настолько, чтобы они обрели материальность, плоть и кости, чтобы они стали действительными. И Кскотал совсем не покинутый город. Есть и иная жизнь, кроме жизни в его стенах, его улицах, которые стали ручьями и реками. Он хочет встретиться с этой жизнью, стать единым с ней, стремится так сильно, что почти ощущает боль! Но хотя то и дело оборачивается и смотрит, видит только тени.

Резные лица на стенах, бегущие руны. Он почти способен прочесть их и знает, что если бы сумел на самом деле прочесть, тени приобрели бы материальность. Так близко — и всегда неудача!

Но братья-в-меху не тени, и их мысли побуждают Дискана пробовать снова и снова. Может быть, когда он доберется до чуда, все будет в порядке. Но до него так далеко! Он шел по воде; с обеих сторон уходят вдаль здания, слишком расплывчатые и неясные, чтобы он мог рассмотреть их форму; он каким-то образом знает, что не сможет войти в них, если свернет с улицы.

Первая заполняющая сознание радость рассеивается, отступает перед этим стремлением, и все острее ощущается одиночество. Братья-в-меху — они знают. Они прекратили свои игры, подошли к нему, прижались, успокаивая и внушая уверенность, прикосновение их мокрого меха как ласка. Но он знает — теперь знает, — что эти здания не истинный Кскотал. Это как сон, хотя сон-указание и послан ему нарочно. И глаза его слезятся от сознания утраты, это сознание становится все острее, он идет в тени Кскотала в поисках теней — в бесконечных поисках…


* * *
Рассвет превратил небо в серебряное блюдо. В круге темных фигур на платформе над болотом все еще горит костер. Дискан застонал и замахал руками, словно пытаясь схватить что-то уходящее, быстро рассеивающееся. На щеках его следы слез. Но глаза еще закрыты. Остальные вокруг него зашевелились, вставали, глядя на огонь.


Он снова ушел.

Этого недостаточно! — Резко и нетерпеливо.

Не торопи его. Хочешь все потерять из-за спешки?

Он как та, другая — женщина. Этого недостаточно.

Может быть. Но, возможно, Место раскроет дверь.

Никогда недостаточно. — Печально, с болью и сознанием потери.

Мы не должны прекращать попытки. Теперь пусть проснется. Пошлите ему желание: пусть ищет то, что должно быть найдено, на этот раз будет искать в телесной форме.

Этот путь опасен: есть трясина и болотные западни.

Ну и что? Разве мы не здесь, чтобы направлять и вести? Женщина и остальные — они все смогли пройти, разве не так? И этот определенно не слабее их. Возможно, он сильнее, гораздо сильнее. Разбудите его, пошлите ему желание, следуйте за ним так, чтобы он не мог нас увидеть. Все согласны?

Несколько секунд тишины и ответ:

Согласны.


Дискан открыл глаза и посмотрел на небо. Он все еще находился под влиянием сна. Ожидал увидеть цвета зданий, ощутить мягкость воздуха, как тогда, когда шел по залитым водой улицам, а не этот холод и суровое небо. Затем сон рассеялся, превратился в пустоту, и он сел.

Огонь продолжал гореть, и рядом лежало еще несколько веток, но животные, вместе с ним гревшиеся у костра, исчезли, даже раненое. Он сидит один, глядя на темные руины.

— Кскотал, — произнес он вслух. Это Кскотал, вернее, то, во что превратился Кскотал за многие столетия под действием поднимающейся грязи и воды. Где-то в сердце города находится то, что он должен найти. Он подошел к краю платформы и посмотрел на замерзшее болото. Между рядами зданий поверхность разрывают пятна тускло-синего цвета, предупреждая о грязевых ямах. Нелегкая дорога, но он должен по ней пройти.

Дискан поел, проверил шокер, поднял мешок с припасами и дубину-копье. И спустился с платформы на уровень города.

Послышался резкий крик: птицы кружили над гнездами на крыше ближайшего здания. Птицы черно-белые, с удивительно контрастными цветами. Они летели перед ним, издавая резкие крики, словно поднимая тревогу в молчаливом городе: чужак идет, чтобы потревожить зачарованный сон.

Дискан выбирал дорогу осторожно. Его проводником на каждом шагу служила увядшая и замерзшая растительность, иногда камни и плиты, сдвинувшиеся со своей основы. Но если во сне им владело чувство радостного возбуждения, сейчас он шел в облаке тревоги и со смутным ощущением потери.

Он видел двери, ведущие в темные внутренности зданий. Но у него не было никакого желания в них входить. На стенах слабые, почти стершиеся следы рельефных изображений, которые он помнил, и много других непонятных линий; возможно, это руны, которые он так хотел прочесть.

Братья-в-меху — те самые животные, что кувыркались вокруг него в другой прогулке по Кскоталу, — Дискан ожидал их увидеть. Но не увидел ни отпечатка лапы, ни мелькнувшего темного тела. Однажды он оглянулся, посмотрел на береговую линию, обозначенную столбами, которые теперь уже далеко позади. Затем улица повернула направо, и здание скрыло столбы из виду.

Движение замедляли большие лужи, подернутые льдом: приходилось их обходить. К счастью, на этой улице оказалось мало участков синей грязи, и оба раза, когда он с ними сталкивался, сбоку находилось место для прохода. Дискан остановился у рухнувшей стены, подобрал немного снега, чтобы утолить жажду, и здесь увидел первое указание на то, что в ужасной пустыне кто-то побывал до него.

Здесь на краю лужи лед был проломлен, и на грязи виднелись отпечатки, теперь замерзшие и твердые, как железо. Дискан пригнулся к ним.

— Сапоги! — Он произнес это вслух и вздрогнул, услышав гулкое эхо. Но это действительно следы сапог, а за ними еще один отпечаток: как будто кто-то тут упал и поднимался, опираясь руками. Отпечаток руки — пять пальцев отчетливо видны в грязи. Но рука маленькая — Дискан приложил для сравнения собственную. Отпечаток руки, и следы сапог, и шокер, который он нашел. До него здесь проходил какой-то инопланетник. И судя по размеру руки — маленький инопланетник.

Дискан пошел быстрей. Одинокий человек, заблудившийся, обезоруженный. Его нечего бояться, и, возможно, он не будет больше одинок в этом пустынном месте. Может быть, крик привлечет внимание незнакомца. Но Дискан не решался крикнуть. Не хотелось вызывать мрачное эхо. Такой крик может оказаться концом окружающего спокойствия.

Но почему он так подумал? Конец спокойствия — как закончился мир Кскотала? Во сне он видел этот город в расцвете и силе — теперь же он мертв, и видно, что мертв очень давно. Между «тогда» и «теперь» прошли сотни, может, тысячи лет. Но братья-в-меху существовали тогда, и они определенно были с ним сейчас — если, конечно, это тоже не иллюзия.

Дискан вздрогнул. В чем он может быть уверен? Никогда раньше не приходилось ему смотреть на окружающее и гадать, что реально, а что нет, потому что он слишком хорошо осознавал реальность, и для него реальность всегда была полна принуждения и отвержения. Ваанчард был реален, Найборг тоже, да и правительственный приют — тоже реальность. Но здесь реальное и нереальное переплетаются. Он может топнуть по замерзшей грязи, чувствовать всем телом этот толчок, тем самым подтверждая истинность того, что стоит на земле. Но прошлой ночью он так же был уверен в мягкой воде вокруг себя — на этих же улицах.

А с мохнатыми он ходил и в реальности и в нереальности, так как же ему быть уверенным, что вокруг него сейчас? Может быть, сейчас он тоже видит сон; может, Дискан Фентресс сейчас лежит в утонувшем в грязи корабле. Он решительно отбросил эти мысли. Нет — второй раз топнул по замерзшей земле. Это реальность! Это происходит сейчас, и это реально. И, судя по следам, кто-то из его племени до него уже обнаружил реальность всего этого.

Он снова пошел по улице, которая шла теперь не прямо, а поворачивала. И по пути постоянно искал следы того, кто прошел до него. Размеры города начали производить на него впечатление. Он быстро идет уже много времени, а улица все уходит от него вдаль с одной только переменой: здания становятся все выше. Когда он вошел в город, они были двухэтажными, теперь вдвое выше, и заметно меньше разрушенных стен. А впереди он видит еще более высокие сооружения. Синие пятна грязи исчезли, гуще стали заросли жесткой растительности. Время от времени Дискан видел черных и белых птиц, сидящих в окнах домов. Они вопросительно смотрели на него. Должно быть, решили, что он не опасен, потому что больше не издавали свое хриплое предупреждение.

Однако то, что птицы ведут себя так тихо, действовало ему на нервы. Если бы они иногда не взлетали, не скользили над своими насестами, их можно было бы принять за менее обветрившиеся рельефные изображения — украшения мертвого города. Дискан время от времени смотрел на них. Они не проявляли страха, скорее выглядели любопытствующими, будто уверены, что то, что произойдет, их не затронет.

Но что произойдет? Ожидание — часть всего этого, причем напряженность этого ожидания усиливается, заставляя его сделать что-то, быть где-то.

День тусклый и облачный, хотя снег больше не идет. Может, солнце сделало бы этот каньон между зданиями менее мрачным. Дискан специально остановился, опустил мешок с припасами и с ощущением вызова сел на ступеньки, ведущие к одной из дверей. Он неторопливо поел, как можно дольше растягивая этот процесс. За день картина Кскотала из сна поблекла, как будто он стер ее этими древними камнями. И, глядя вокруг себя, он удивлялся, как мог поверить, что этот город когда-то был живым.

Кто и когда жил здесь? Тени, которые оставались тенями без определенных очертаний? Город мог и во сне быть таким же мертвым или по крайней мере необитаемым, если не считать братьев-в-меху.

Звук, вызвавший эхо. Рука Дискана легла на шокер, но он не извлек оружие. Хромая лапа уронила камень, объявив о появлении того, кто сражался с ним в проходе.

Животное смотрело на Дискана. Тот пожал плечами и подобрал свой мешок. Нет смысла сопротивляться этому призыву, который становится все настоятельней. Он пошел, и сон словно ожил: рядом с ним, хромая, шел брат-в-меху. Были и другие. Дискану не нужно было их видеть. Ощущение их присутствия так осязаемо, словно он мог рукой коснуться их меха.

Все дальше и дальше, здания постоянно становятся выше. Город, размышлял Дискан, чем-то похож на пирамиду. Странно, что он этого не заметил, когда впервые с вершины хребта разглядывал руины. Теперь он мог насчитать больше десяти этажей, прежде чем виднелась обвалившаяся крыша. А впереди еще более высокие дома.

Оно там — место, которого он стремился достичь во сне! Он не мог сказать, почему он в этом уверен, но — уверен. Они вышли на открытое место — площадь? — или, вернее, оказались в круге, от которого, как спицы колеса от втулки, расходятся улицы. В центре круга здание, не похожее на остальные, оно тоже круглое, и его окружает лестница, ведущая к крытой аркаде. Дискан пересек площадь и начал подниматься по лестнице.

Теперь те, кто незримо сопровождал его, стали видны; они двигались темными группами, всегда беззвучно, всегда немного позади, и сколько их, он не мог сосчитать.

Поднявшись на аркаду, он увидел множество дверей. Дискан выбрал самую близкую и оказался во тьме, такой глубокой, что ему потребовалось много времени, чтобы зрение приспособилось. Потом тонкий луч света сверху показал ему, что он стоит в клинообразном помещении, сужающемся в дальнем конце. И это все. Голые стены, голый пол — ничего нет!

Он посмотрел на своего хромающего спутника.

— Чего ты хочешь? — спросил Дискан, и слова его эхом отразились от стен.

Они чего-то хотят от него, и это желание сделать что-то неизвестное преследует его. Он должен что-то сделать, совершить какое-то действие, которого от него ждут. Но они не дают никаких указаний, никаких намеков, и напряжение стало таким сильным, что он крикнул:

— Я не знаю, чего вы хотите! Не понимаешь? Не знаю!

Крик принес некоторое облегчение. А может, они чуть ослабили давление, уменьшили его бремя? Что-то шевельнулось. Дискан оглянулся через плечо. Молча, как появились, они отступали, оставляя его в одиночестве. Один! Он не вынесет одиночества — не здесь!

Дискан уронил мешок и дубину-копье.

— Нет! — Он стоял на коленях, протягивая руки к своему хромому спутнику — даже не в мольбе, а в уверенности, что этот его не покинет.

Сердитое шипение, гневно сверкнувшие глаза — отказ такой решительный и полный, что Дискан застыл, а животное, хромая, исчезло. Оно тоже ушло, и он остался один.

Все то давление, которое он ощутил с самого утра, проснувшись, покинуло его, но образовавшаяся пустота была такой пугающей, что Дискан не находил сил, чтобы пошевелиться. Что-то великое и удивительное, такое, что невозможно описать словами его языка, ждало его здесь. И из-за его собственной глупости оно утрачено. Разум говорил ему, что это не может быть, но чувства утверждали — это правда!

Он потянулся за дубиной и увидел следы на пыльном полу: чем дольше он здесь находился, тем лучше мог видеть. Не отчетливые следы — но кто-то или что-то было здесь до него. Тупо — другой цели все равно нет — он пошел по отпечаткам.

Снова наружу, в крытую аркаду, куда привела его лестница. За столетия сюда нанесло почву. И на самых толстых наносах росла увядшая трава. И следы — теперь гораздо отчетливей — следы сапог! Два следа. Может, три — и в одном месте один отпечаток на другом. Три или четыре человека! Возможно, они все еще здесь!

Дискан ускорил шаг. След провел вокруг здания к другой двери. Перед ней он в нерешительности остановился. Уже почти ночь. Не хотелось входить внутрь в темноте. Какие воспоминания, какие призраки бродят здесь во снах? Он не посмеет снова увидеть Кскотал таким, каким тот когда-то был.

Но внутри свет, слабый рассеянный свет, причем никакого видимого источника нет. Свет словно рождается в воздухе. Следы ведут прямо по полу через все помещение. Дискан автоматически пошел по ним и наткнулся на стену. След исчезал в ней.

Потрясенный, он прижал руки к препятствию. Оно сдвинулось так легко, что он потерял равновесие и упал в коридор, тоже тускло освещенный. Здесь пыль собралась не таким густым слоем, лишь на одном-двух участках виден след. А коридор круглый, очевидно, идущий вдоль Внешней стены.

Дискан принялся ощупывать стену слева от себя — в поисках еще одного замаскированного отверстия. Его догадка подтвердилась, повернулся второй камень, и он увидел нечто вроде колодца. В колодце вверх и вниз уходила спиральная лестница. Вниз он не пойдет — там темно. Но вверх — с верхнего этажа он может увидеть весь город и понять, где находится относительно берега болота, с которого пришел. Дискан начал подъем, оказавшийся нелегким: ступени узкие и крутые, и никаких площадок до самой вершины.

Вверху он снова стал ощупывать стены, не представляя, как далеко он от уровня улиц. Еще одна каменная дверь привела в гораздо более широкий коридор; правая стена коридора разрывается арками, в которые видно вечернее облачное небо. Дул свежий ветер, и Дискан подошел к отверстию и остановился.

Внизу под ним расстилался город; однако между ним и этими зданиями и улицами какая-то странная дымка, не знакомый ему туман или водяной пар, а скорее искажение зрения: в одно мгновение здание кажется таким, в другое — совсем иным. Дискану это напоминало Кскотал, каким он видел его во сне. Но не было цвета и чувства радостного оживления, ощущения, что ты здесь на месте; однако Кскотал, который он увидел с высоты, не был разрушенным городом.

Искажение не испугало Дискана; напротив, оно смягчило ощущение утраты, которые он испытывал с того времени, когда не смог осуществить желание братьев-в-меху. Дискан продолжал наблюдать за меняющимися сценами внизу, пока сильная усталость не заставила его закрыть глаза. Он скользнул на пол, опираясь плечами, и присел у стены, положил руки на колени. Закрыл глаза. Он снова хочет увидеть сон. Быть может, в нем он найдет ответ.

Но сегодня снов не было.


Тени мелькали на улицах, они совещались.

Он не подходит для нашей цели, как и все остальные. Забудьте о нем.

Но он так отчетливо видел сон. Из всех остальных только женщина тоже видела сон, но она испугалась и проснулась, чтобы призвать силы своего рода для защиты. А он во сне был счастлив; этим он отличается от всех остальных.

Подумали ли вы об этом, мудрые? Мы можем не найти снова то, что имели, но почему нельзя использовать этого для наших целей?

Тяжело придавать нужную форму. И в этом процессе тот, кому мы придаем форму, может сломаться.

Но пусть это не задержит придание формы? Как вы думаете, все и каждый?

Долго мы ждали — мы лишь половина целого. Этот оказался самым отзывчивым из всех. Пусть будет опробовано придание формы. Все согласны?

Согласны.


Дискан продолжал спокойно спать, а тени разошлись и принялись осуществлять свои цели на улицах Кскотала.

Глава 9

Черные и белые птицы вились над арками отверстий. Дискан вяло следил за ними. Он не сдвинулся с места, которое выбрал для ночного отдыха, хотя теперь ярко светило солнце и небо расчистилось. Он чувствовал себя опустошенным, не хотел ни шевелиться. Ни думать, ни…

Но вот в нем ожила искра жизни. С трудом встав, Дискан направился назад к лестнице, которая привела его на эту высоту над городом. Он устало спускался по спирали, спускался медленно, словно от спуска у него кружилась голова. Вокруг царила тишина. Что это за здание — храм, крепость, дворец? Одно из трех или все вместе — он не мог решить.

Наконец он оказался в нижнем зале. Теперь следы, по которым он шел накануне вечером, видны гораздо отчетливей. И не желая больше ничем заниматься, он снова пошел по следу тех, кто проходил здесь до него.

На высоте плеча на одной стене — почерневшая полоска. Это не след от шокера! Здесь поработал бластер, хотя Дискан не очень знаком с этим оружием. И сразу за этим ожогом — открытая дверь. Дискан достал свой шокер. Конечно, против бластера он немногим лучше дубины-копья, но ничего другого у него нет.

Помещение за дверью поразило его. Во всем здании он не видел никаких следов разрушений или распада, но здесь в стене рваные отверстия, а на полу груда обломков. А за отверстиями чернота, там словно большое открытое пространство.

Следы огня — ожоги от бластера. Дискан понял, что этот хаос — не результат времени, а следы работы человека, который энергично разрушал стену здания — в поисках чего? Он начал осторожно обходить помещения, обходя груды обломков. Как хорошо бы иметь фонарь, чтобы заглянуть в эту черноту!

Щелканье. Дискан взмахнул шокером, нажимая на курок, и увидел, как упала какая-то масса. Носком сапога он перевернул тело одного из стервятников, которых видел на обгоревшем участке.

Дискан подошел поближе к камню со следами когтей, из-под которого текла какая-то темная, теперь высохшая жидкость. Положил мешок, чтобы внимательней осмотреть камни. Осторожно начал разбирать груду и отскочил, когда камни рухнули в отверстие в стене.

Из трясущейся груды доносились звуки — щелканье. Дискан подготовил шокер, ожидая увидеть еще одного стервятника, но в слабом освещении увидел голову, плечи и протянутую руку. Человек мертв, и мертв уже какое-то время. То, что видел Дискан из его одежды, напоминает форму космонавта, а на стоячем воротнике блестят офицерские нашивки.

На вытянутой руке широкий браслет с циферблатом. Циферблат светится, и от него доносится устойчивое тиканье — какое-то устройство связи. И оно принимает или передает что-то даже сейчас. Дискан снял браслет с холодной руки и поднес его к свету.

Шкала без цифр или символов, которые он смог бы прочесть, только единственная стрелка поворачивается, когда он поворачивает браслет; стрелка поворачивается так, чтобы всегда указывать одно и то же направление — сейчас вправо от него, на одну из стен, как он убедился при помощи поворотов. Какой-то указатель направления. Заинтересованный, Дискан попытался надеть его себе на руку, но обнаружил, что браслет слишком мал, поэтому прикрепил его к поясу.

Потом вернулся к мертвецу. Два камня, которые он не смог сдвинуть, удерживали тело, но он достаточно расчистил обломки, чтобы увидеть, что убило этого человека. Не обрушившаяся стена частично похоронила его, но ожог от бластера на уровне груди. Теперь ясно, почему помещение в таком состоянии: это поле битвы. Дискан медленно положил поверх тела самый большой камень: единственное возможное сейчас погребение.

Теперь ему хотелось выйти на свет дня. Уходя, он ударил дубиной неподвижное тело стервятника: теперь он уже не вернется к своим раскопкам. И по дороге продолжал поворачивать найденный прибор.

Игла постоянно указывала в одном направлении, и Дискану показалось, что тиканье ускорилось. На что настроен этот прибор? На других, бродящих по этому зданию, ведущих собственную отчаянную борьбу? Ему не хотелось в этом участвовать. Но поворачивающаяся игла его интересовала, и он пошел по ее указанию по наружному коридору.

Здесь тонкая стрелка показала влево. Дискан обыскал стену в поисках входа, и один камень подался под его рукой. Перед ним было отверстие, прожженное в дальней стене. Тиканье стало еще быстрей, но этот звук предупредил его. Ему совсем не хотелось попадать под огонь бластера. Дискан медленно попятился и позволил двери за собой закрыться. Еще одна загадка Кскотала, и у него нет никакого желания ее разгадывать.

Он решительно вышел из здания, в которое его привели животные. Оказавшись на ступенях, глубоко вдохнул. Нужно уходить отсюда, освободиться от этого мертвого города, от этой неудачи. Ссоры инопланетников его не касаются. Он чувствовал своеобразную отчужденность, как будто больше ничего не связывает его с его собственным племенем.

Припасы почти кончились. Сможет ли он вернуться к убежищу? Дискан на мгновение закрыл глаза, пытаясь мысленно представить себе свой маршрут. Очень просто. Возможно, он и не подготовленный следопыт, ни тут нет ничего трудного. Он уверенно спустился по лестнице и поискал начало улицы, по которой пришел.

Тут его уверенность чуть пошатнулась. Все эти улицы-спицы выглядели совершенно одинаково. Он пришел отсюда… нет, отсюда… По зданиям он определить не мог: все они одинаковые.

Утреннее солнце растопило полоски снега, на которых могли сохраниться следы; приходилось идти наудачу. Но вот направление к хребту. Дискан повернулся туда. Конечно, двигаясь в общем верном направлении, он рано или поздно найдет выход. Если ориентиром ему будет служить хребет, он в безопасности.

Он пошел по выбранной улице. Жаль, что вчера он был не очень внимателен. Но в последней части пути, когда к нему присоединилось животное, он сознавал только присутствие спутников, того, что шел рядом, и других, которых он не видел. Но с тех пор как они покинули его в клинообразном помещении, животных больше не видно.

Если это и не та улица, по которой он шел вчера, то очень на нее похожа. Солнце блеснуло на льду, и Дискан увидел след — блестящую полоску, шедшую от одного здания к другому. Он потрогал след концом своего копья, и острие скользнуло по гладкой слизистой поверхности, к острию прилит комок противного вещества. Дискан много раз совал острие в снег и пучок травы на кочке, чтобы очистить. И пошел быстрей. Потому что этот след ему не понравился и ему совсем не хотелось устанавливать его происхождение.

Вчера в городе были птицы и животные, но сегодня стали видны тревожащие следы других обитателей. Улицу пересек второй слизистый след, шире, толще и отвратительней первого. На этот раз Дискану пришлось разбежаться, чтобы перепрыгнуть через него. Возможно, такой след оставляют ночные существа. Если это так, то чем быстрей он уберется из города, тем лучше. Город утратил для него всю привлекательность, которой обладал во сне; его зловещие аспекты становились все заметней, так что, даже когда солнце освещало улицы, здания словно выдыхали тьму из открытых дверей, распространяли миазмы страха.

Дискан пошел быстрым шагом, посматривая по сторонам и изредка оглядываясь. Никакого движения, никого не видно. Но именно эта неподвижность и тишина вызывали беспокойство: они намекали на то, что ждет за окнами и в тени дверей. Позволяет ему пройти, миновать, а потом идет следом… Дважды он резко останавливался и оборачивался со шокером наготове: был уверен, что слышал какой-то предательский шум, что по его стопам идет опасность.

Он посмотрел на прибор, снятый с руки мертвеца. Тиканье очень слабое, еле слышное, когда он подносит прибор к уху. И стрелка указывает назад, на центр города. Он уверен, что опасность, присутствие которой он ощущает, не имеет ничего общего с людьми. Эта опасность исходит от города, но не от Кскотала. От Кскотала осталась пустая оболочка, и в нее вползли другие существа, не родственные тем, кто создал эту оболочку. Это не город обещанного света, цвета и радости, какой он видел вчера, но кладбище, не соответствующее его видениям.

Новые слизистые следы, и один такой широкий, что он опасался, что не перепрыгнет. Отвратительный запах сильней: следы, вероятно, свежие. И тут Дискан понял, что неправильно выбрал дорогу, потому что улица расширилась, образовав широкую площадь-озеро, в центре которого находился бассейн синей грязи. У него на глазах в грязи появился пузырь, тусклая поверхность вспучилась — и разорвалась, разбросав по поверхности озера обрывки желтого вещества.

Желтое вещество оказалось очень легким, оно летело, как мошки. Некоторые из этих мошек устремились друг к другу, притягиваемые словно магнитом. И там, где они встретились, возникла вспышка, маленький пламенеющий уголек, который падал на лед (лед начинал таять) или воспламенял высохшую траву. И вонь была сильней, чем от слизистых следов.

Возможности безопасно пересечь это озеро найти не удалось. Ледяная корка тонкая, и Дискан не смел ступить на нее даже у берегов, где вода подходила к основаниям зданий. Назад, назад к втулке колеса — и выбирать снова. У Дискана появилось впечатление, что его отступление кого-то позабавило и сделало довольным.

Вернувшись на круглую площадь, он сел на ступени центрального здания. Здесь солнце греет сильней, оно ярче. Он посмотрел на одну из улиц и наткнулся на дымку, такую же, как тогда, когда осматривал город из-под арки на верху здания. Нет, эта дымка другая: в тот раз он ощущал какое-то очарование и ожидание, а сейчас дымка отталкивает, создает преграду. Дискан взвесил в руке мешок с припасами. Придется ограничивать себя. Во всех припасах есть подкрепляющие ингредиенты, которые позволяют уменьшать порции и все же получать достаточное питание. Но он хочет уйти — уйти от этих улиц, которые теперь кажутся зловещими, вернуться к естественным скалам и болотам, которые он в состоянии понять.

Он внимательно разглядывал четыре улицы, ведущие налево. По первой из них он вернулся. Но у него сохранилось достаточно воспоминаний со вчера, чтобы сделать выбор из четырех — нет, из трех улиц, которые он еще не пробовал. Он выбрал центральную из трех и снова пустился в путь.

Снова слизистые следы, но затвердевшие на морозном воздухе. Что касается остального, то эта улица точно такая же, как предыдущая.

Он шел быстро. Полдень уже миновал, а он хотел до сумерек выбраться из этого лабиринта. Застрять на ночь в одном из этих темных путей — на такой риск он идти не хотел, поэтому нужно торопиться.

Озеро с бассейном синей грязи в центре — Дискан не поверил своим глазам. Он ударил копьем по ледяной поверхности у ног, пробил корку над темной жидкостью и почувствовал отвратительное зловоние. Значит, все это реально. Он вернулся на прежнее место! Но ведь он пошел по другой улице, он не мог совершить такую ошибку!

Яростно цепляясь за эту свою веру, он снова пошел назад. Улица, которая в первый раз привела его сюда, первая, а во второй — третья! Он знал, что это правда. Но, насколько можно судить, он оказался в том же самом месте…

Назад к втулке. Тяжело дыша, вспотев, он снова сел на ступени и по пальцам пересчитал улицы. Он прав! Вот тюбик: содержимое он высосал, а тюбик остался лежать на месте, где он отдыхал. Это первая улица, а это третья! И поскольку они расходятся от одного места, как могут они снова встретиться без заметных поворотов? И тем не менее он снова пришел к тому же озеру.

Дискан обхватил голову руками и попытался обдумать проблему тщательно и логично. Но в этом нет никакой нормальной логики! Должно быть, он неправильно считал. Нет, кричал участок сознания, ничего подобного. Привычное раздражение, сознание, что он опять что-то сделал неверно, в чем-то ошибся. Потрясенный, Дискан почти боялся поднять голову и посмотреть на улицы, такие похожие и ставшие для него западней.

А когда поднял голову и посмотрел, вернув себе самообладание, дымка невидимости сгустилась. Да он с трудом различает что-то за первыми двумя-тремя зданиями. Дискан подавленно вскрикнул, схватил мешок и дубину и начал подниматься по ступеням центрального здания. Несмотря на всю свою решимость, он не может смотреть на этот мрак на улицах. А в третий раз вернуться к тому же озеру — такого его рассудок просто не выдержит.

Он вошел в первую же дверь и оказался в темном зале, том самом, куда привели его животные. Итак, все вернулось на круги своя! Примерно в то же самое время вчера он стоял здесь. Тогда им руководило желание, давление извне. Теперь он один — совершенно один.

Дискан смотрел на пустые стены, все время возвращаясь взглядом к тому месту клина, где всего темнее. Но здесь не ощущается той мрачности, что испугала его на улицах. Какова была цель этого помещения? Оно такое большое, тут могло собраться множество верующих. Может, это был храм? Или здесь могли проходить совещания, если тут заседало правительство. Можно было проводить суды и священные церемонии. Но теперь здесь только тишина, пыль, тени. Ни следа рельефных изображений, пусть даже стершихся, ни малейшего впечатления, что когда-то на этих стенах виднелись руны, никакого алтаря, помоста, трона, приподнятого над полом.

Он пошел к самому узкому месту. Прибор на поясе тикал все громче. Дискан положил его на ладонь — стрелка указывала вперед. Но здесь нет ни груд обломков, ни следов битвы.

Неожиданно он вслух произнес:

— Чего вы от меня хотите?

В какой-то степени он начал испытывать то же, что и накануне: требование усиливалось, становилось все настоятельней. Словно ему дали вторую попытку в каком-то испытании, важность которого он не в состоянии оценить.

Теперь он находился посредине помещения. Неужели тени, собравшиеся в узком углу, материальны? Вернулись ли животные? Нет, их не видно, никто не идет ему навстречу. Его не ждет ничего конкретного. И тем не менее он чувствовал, что что-то происходит, что-то движется, складывается в рисунок, понять который невозможно. Если бы только он мог разглядеть линии этого рисунка, он мог бы понять! Но хотя он сосредоточивался, пытался уловить тень понимания, оно не приходило — только движение, которое он не мог проследить. Но наконец и оно превратилось в ничто, исчезло.

— Скажите мне! — Голос его, скорее отчаянный крик, гулко отразился от стен. Но когда стихло эхо, осталась только пыльная пустота и ощущение потери, приносившее боль.

Дискан ждал, надеясь снова увидеть это сплетение, которое можно заметить только краем зрения, уловить хоть какой-то намек на цель, узнать, каков следующий шаг, какую невидимую дверь ему нужно открыть. Ничего… То, что на какое-то время принесло отдаленное подобие жизни в этот древний зал, умерло, как пламя превращается в пепел, если костер не подкармливать.

Наконец он повернулся, плечи его повисли, походка превратилась в усталое шарканье. Последняя, может быть, самая тяжелая неудача лишила его всяческих целей и чувств. Он вышел из зала и, поскольку идти все равно было некуда, отыскал внутреннюю лестницу и поднялся на площадку, на которой провел предыдущую ночь. Под ним расстилался Кскотал, но на этот раз у него не было желания смотреть на руины. Он боялся того, что может увидеть на этих улицах ночью.

И как человек, испытывающий боль, которую невозможно смягчить, он присел на корточки и начал медленно раскачиваться взад и вперед, обхватив себя руками.

— Чего вы от меня хотите? — На этот раз не крик, только хриплый шепот, но он повторял эти слова снова и снова, пока во рту не пересохло, а голос совсем не охрип. И никакого ответа, не было даже крика птиц.

Он не спал — не мог. Ощущение опасности исходило от прошлого, как зловоние от грязевого озера. Никакая проверка на смелость не могла бы быть тяжелей. Дискан боролся в темноте, и у него почти не оставалось сил. Наступил момент, когда он уже не мог переносить свой страх и одиночество, и Дискан на четвереньках пополз по каменному полу, чтобы посмотреть на город — темную яму, из которой поднимался ужас.

Тьма такая, какую трудно себе вообразить, но чем дольше он смотрел, тем больше видел, что темнота эта разной степени, — и словами это описать невозможно. Какие-то потоки, приливы, отливы, которые тоже определить невозможно, жизнь, которая не его жизнь и не жизнь тех, кто собирался в этом помещении. Это что-то пришло непрошеное, постаралось закрепиться среди развалин, остаться, чтобы не могло вернуться то, что было здесь когда-то.

То, что было когда-то! Кскотал…

— Это прошлое… — Он не знал, почему шепотом произнес эти слова протеста.

Прошлое! Прошлое! Возможно, его слова подхватило эхо, или это вздох ветерка здесь наверху. Сплетение тьмы во тьме стало быстрей, оно все выше поднималось по стенам центрального здания. Дискан заставил себя смотреть. Он дрожал, ногти его впивались в тело, но он не ощущал боли от этого: его заполняла гораздо более сильная боль.

Кскотал — он цеплялся за свой сон, пытался отбросить этот прилив тьмы, победить его цветом, жизнью, красотой, разрушенной и погребенной. Кскотал не должен быть захвачен! Тех, кто здесь жил, не так-то легко победить, уничтожить… Кскотал… Дискан смотрел в ночь и боролся… отбросив всякую логику, всякий здравый смысл.

Он знал только, что, призывая свой сон и держась за него, он ведет собственный бой посреди общей битвы, и упорно удерживал свой пост. То, что было темными волнами, бьющимися с тенями, стало меняться. Он не знал, когда впервые увидел вспышку света, огненную точку на улице. Но вот еще одна и еще… крошечные огоньки, о происхождении которых он не мог догадаться. Никакой упорядоченности или рисунка, группа здесь, линия отдельных огоньков там, широкий луч посредине тьмы.

Огоньки не двигались: в отличие от волн тьмы, они оставались на месте. Наконец новые перестали появляться. Дискан разжал кулаки. Снова на четвереньках вернулся к стене. Спать не хотелось, сон ему не нужен. Какое-то острое покалывание, какого он никогда не испытывал раньше, растекалось по телу, согревало так, что он нетерпеливо расстегнул воротник парки, распахнул ее.

Что-то — он не знал, что именно, — произошло, словно долго не работавшая машина вдруг была приведена в действие и рябь от ее работы расходилась все дальше и дальше. Этого хотели от него братья-в-меху? Нет, сразу пришел отрицательный ответ, и он знал, что это правда. В тот раз он потерпел неудачу, но сейчас…

Дискан больше не замечал прибор у себя на поясе. Стрелка на шкале дрожала, передвигалась, тиканье стало таким тихим, что он его не слышал. Все, что реально, для него теперь там, в ночи, шевелится, движется. И на этот раз он обязательно узнает, что это такое!

Глава 10

Не звук, а колебания воздуха, дрожь тела, передающаяся через камень, на котором он сидит. Призыв? Снова дрожь, словно каждый тяжелый камень пытается ответить, но не имеет голоса. Дискан напряженно ждал…

Опять!

Когда он встал, тело его не подчинялось приказам мозга. Кровь в жилах потекла быстрей, он чувствовал себя готовым встретить все, что угодно. Отупляющий туман страха разорвался клочьями, уходил.

В темноте, не нуждаясь в физическом зрении, Дискан отыскал ступени и начал спускаться. Удар… еще удар! Пробуждается к жизни сердце — сердце Кскотала? От нетерпения он споткнулся, едва не упал, но эта ошибка напомнила ему об осторожности. Кругом и кругом, вниз, все время ожидая этого странного биения жизни в самом сердце древней смерти.

Он был на пороге клинообразного помещения, когда удар прозвучал в четвертый раз. И он увидел животных в меху, которые тоже передвигались по ступеням, скользили мимо него, как будто он для них не существует. В этом слабом свете невозможно было сосчитать количество темных фигур. Дискан знал только, что их много и что они приходят со всех направлений, какая-то необходимость ведет их сюда, в этот клинообразный зал. Братья-в-меху! Но они не могут быть одни, здесь должны быть и другие!

В изумлении Дискан отошел от двери; он искал взглядом то, что, как он чувствовал, должно быть здесь, хотя сам не мог бы сказать, что это. В огромном зале, где раньше было темно, постепенно становилось светлее. Тут и там в воздухе, над массой мохнатых тел, висели искры; животные все сидели на широких задних лапах, повернув головы к узкому концу, словно в гипнозе, не отрывая взгляда от того, что он не мог увидеть. И их так много!

Но вот головы их повернулись, ритмичное движение пробежало вплоть до того места у входа, где стоял Дискан. И вслед за этой рябью пришло колебание, на этот раз сильней, дрожь, которая сотрясла здание, сотрясла все живое в нем. Словно поднялась сама земля.

Рябь, рябь. Неожиданно Дискан осознал, что и его голова движется в такт, он присоединился к этим медленным наклонам — вперед и назад. Искры в воздухе стали ярче. Они разного цвета — драгоценные камни, брошенные наугад: зеленые, синие, оранжевые, алые, фиолетовые, со всеми промежуточными оттенками, — на них трудно смотреть, они ослепляют.

Огоньки над головами животных двигались, плыли к голым стенам. Но, прикоснувшись к камню, они таяли, растекались огненными ручейками. И эти ручейки тоже не оставались неподвижными, они двигались, сплетались, расплетались, снова сплетались в другом рисунке, как и тусклые тени. Но только тени были мертвым пеплом, а здесь — живое великолепие.

Дискан рукой прикрыл глаза от этого обжигающе яркого зрелища. Ему хотелось смотреть, но он больше не мог. Он стоял на коленях, голова двигалась в такт с движениями окружающих животных. И чувствовал, как от них к нему переходит возбуждение и ожидание предстоящего чуда.

Бум! Бум! Кскотал просыпается… прошлое возвращается и снова расцветает.

Да! Да! Губы Дискана складывались в слова, которые он не мог произнести вслух. Знать… Быть в этот час в Кскотале! Именно это он искал, сам того не понимая. Он стоит на пороге: еще один шаг, и он станет обладателем невообразимого чуда!

Крик…

Ткань света, единство с животными — все это было разрезано, словно ножом. Дискан, ошеломленный, не понимающий, дрожал. Он упал, и это спасло ему жизнь, потому что над ним сверкнул луч бластера, ударился о стену, на стене появилась алая полоса.

Дискан пошевелился; он все еще находился под чарами и знал только, что они разрушены. Ошеломленно смотрел на дымящиеся доказательства выстрела. И тут его сбили с ног и поглотили мохнатые тела. И к тому времени, как он высвободился, к нему вернулась способность думать.

Неужели животные на него напали? Сидя спиной к стене подальше от того места, откуда выстрелили, Дискан решил, что это не так. Его соучастники по ритуалу просто убрали его с линии огня.

Огонь из инопланетного оружия! А теперь пронзительное гудение прибора на поясе! Неужели этот прибор привел сюда врага? Дискан отцепил его и едва не отбросил. Печаль и гнев от этого непрошеного вмешательства превратились в ярость. Нет, он отыщет того, кто стрелял! Да, он едва не погиб от этого луча. Но что гораздо хуже, он потерял то, что почти было у него в руках. И за это прощения не будет! Этот прибор, который он держит в руке, возможно, приведет его к нападавшему.

Но когда он встал, животные окружили его, создали из своих тел преграду на пути к выходу.

— Нет! — Дискан пытался уйти от их защиты. — Пропустите меня! — Он попытался протиснуться. Потом вспомнил про шокер, достал его и широко взмахнул.

Животные попадали, временно парализованные, и путь расчистился. Дискан побежал в ночь, держа в одной руке прибор-указатель, в другой шокер. Выбежав из помещения, он остановился. Глупо нарываться на бластер. Вернулась способность логично рассуждать, вернулось самообладание, которое исчезло под влиянием гнева. Не беги навстречу смерти — ищи, выслеживай, хитри.

Он посмотрел на шкалу прибора. Стрелка повернула влево, в общем направлении разрушенного помещения, в котором он нашел мертвеца. Здесь темно; зрение его еще ослеплено яркими огнями, которые исчезли после выстрела из бластера. Но тьма не только помеха, но и защита. Он хорошо помнит дорогу. Прижимаясь плечом к стене, Дискан пошел вдоль изгиба.

Гудение прибора стихало: враг, должно быть, ушел вперед. Но стрелка продолжала показывать в том же направлении. Он его найдет, обязательно найдет!


А за его спиной пришли в действие силы, которых он не ощущал.

Он был близок, он не должен уйти. Мы были так близко, братья!

Пусть идет: он теперь для нас бесполезен. Он вернулся к себе. Может быть, он все же для нас не подходит.

Близко! — Хор, прогоняющий сомнения.

Если снова не придет на порог по собственному желанию, он для нас бесполезен. Пусть теперь ищет своих: пусть это будет испытанием.

Возражения, горячие и страстные, но они преодолены.

Если он идет к смерти, значит, так предопределено, и мы всем своим мастерством не сможем этого изменить. Мы не можем достичь цельности с помощью того, что не совершенно. Он должен сам помочь себе приобрести форму, иначе эта форма будет несовершенной. Пусть свободно делает то, что хочет. Только когда он освободится сам, перед ним откроется вход. Мы наблюдаем, мы ждем, но не можем действовать, пока он не вернется с открытым умом и сердцем.

Так близко… — Печально, с сожалением.

Близко, да. Номы должны ждать… Наше обновление откладывается, мы не можем изменить это, ибо всякая перезарядка требует времени, много времени.


Дискан вошел в помещение с разрушенными стенами, стараясь не смотреть на груду обломков, ставшую могилой. В тусклом свете он видел, что стрелка указывает на один из разрывов в стене. Идти туда без фонаря, без надежды увидеть, что впереди, в то время как его может ожидать засада, — это настоящее безумие. Но он пойдет!

Неосторожный шаг среди обломков, и он тяжело упал. И лежа услышал впереди звук. Громче зажужжал прибор. Стиснув зубы, Дискан пополз — это его единственная предосторожность против бластера.

Как ни странно, но, просунув в отверстие голову и плечи, он не оказался в абсолютной темноте, какая могла бы царить за стеной. Напротив, миновав преграду, он увидел серый полусвет. Он находится возле другой лестницы. Но эта лестница ведет не вверх, а вниз.

Добравшись до нее, Дискан лег и прижался ухом к полу. Слабые звуки — шаги на ступенях? Враг уходит. Но быть захваченным на лестнице, стать целью для луча снизу…

Он ждал, пока звуки не стали такими слабыми, что он с трудом их различал. И тогда начал спускаться, но очень осторожно.

Жужжание прибора еле слышалось, из устойчивого биения оно превратилось в отдельные щелчки. И когда он подносил шкалу к глазам, то видел, что с каждым поворотом лестницы поворачивается и стрелка.

Вокруг и вокруг, вниз и вниз. Он уверен, что находится уже ниже уровня наружных улиц. Стало сыро, от ступеней исходил неприятный запах разложения, как на болоте. Возможно, у болота, которое затопило Кскотал, есть какое-то подземное дополнение.

Спускаться приходилось медленно: повороты лестницы вызывали головокружение. Однажды, остановившись, он услышал позади слабый звук. Дискан прижался к стене, поднял голову и всматривался в уходящую вверх спираль.

На фоне тусклого света промелькнула мохнатая голова. Животные! По меньшей мере одно идет за ним. Он воспользовался шокером в том помещении. Может, это превратило друга во врага? Но когда он остановился, животное тоже остановилось, оно не пыталось приблизиться. После долгого ожидания Дискан успокоился. В каком-то смысле это возвращение к первым дням в мире загадок, когда он в сопровождении такого же спутника шел вдоль хребта. Он снова начал спускаться.

Насколько глубоко уходит эта витая лестница? Он не пытался считать ступени, но наконец они привели его на площадку, от которой отходил коридор. Сюда протянуло свои щупальца болото.

Влажный воздух полон зловонием. У стен отвратительными полосами болезненная, слабо светящаяся растительность. Некоторые растения поднимаются посредине прохода прямо с пола. Никогда Дискан не встречался с местом, которое понравилось бы ему меньше. Однако прибор утверждал, что нужно идти туда, и он видел следы. Здесь проходили другие — вот раздавленный гриб, вот полоски на слизистом полу.

Растительность у стен мешала ясно видеть. Дискан шел медленно и осторожно, постоянно прислушиваясь: слушал, не прозвучат ли впереди шаги, прислушивался к жужжанию прибора, к звукам животного за ним. Животного он совсем не слышал, зато прибор ожил, теперь его гудение стало громче.

Внизу светлей, чем было вверху: светится уродливая, неприязненного вида растительность. Ее внешность так отвратительна, что Дискан всячески пытался избежать прикосновений к ней. Но все же неосторожно задел рукой за мясистый вырост, сломанный тем, кто проходил до него.

Руку обожгло словно огнем; боль напоминала ту, что он испытал, когда выводил из строя сторожевой робот. Тогда его рану залечил корабль. Теперь же он может только тереть руку о парку, надеясь, что убирает жгучую жидкость, а не размазывает ее. Пальцы у оснований покраснели и распухли, и когда он пытался их сгибать, испытывал сильную боль.

Впереди еще много сломанных «ветвей», приходилось уворачиваться от капавшего из них яда. Почему враг не использовал бластер, чтобы прочистить себе проход?

Дискан очень мало знал об этом оружии. По закону его можно носить и использовать только на планетах, имеющих статус «опасных», и делать это могут только сотрудники Службы. У обычных галактических граждан нет никаких причин пользоваться таким оружием. Дискан предполагал, что бластер работает так же, как шокеры, то есть у него есть определенный запас энергии, который может истощиться. И если человек впереди не использовал бластер, чтобы расчистить дорогу, это могло означать, что у его бластера кончается заряд.

Впервые за несколько часов Дискан внимательно посмотрел на указатель на шокере. В последний раз он пользовался шокером наверху: вначале уложил стервятника, потом расчистил себе дорогу. А когда он его нашел, тот был заряжен только наполовину. Теперь маленькая черная стрелка стояла почти у красной черты — «разряжен». Так что если у врага разряжен бластер, у него самого оружие не в лучшем состоянии. Тем не менее у Дискана не было никакого желания идти открыто.

Что привело человека; по следу которого он идет, в этот ад? Спасался от более сильного врага? Но если так, куда делся этот враг? Животные? Нет, человек наверху был убит выстрелом из бластера, да и в большом зале бластер был нацелен на Дискана, а не на животных. Значит, тот, за кем он идет, считал его частью угрозы, приведшей его в это укрытие.

Впереди открытое пространство, расчищенное от растительности, если не считать нескольких оставшихся стебельков и пепла на полу. Здесь систематически использовали бластер, чтобы очистить стены по обе стороны прохода. Убрав растительность, бластер обнажил рельефные изображения на стенах — не едва заметные и выветрившиеся, как наверху, а глубокие и четкие, хотя обесцвеченные долгими годами и наростами грибов.

И это не рисунки, а руны, настоящие руны! Но только в них ничего не понятно, они идут не прямыми линиями, а дугами по стенам и горизонтально и вертикально, и настолько сложно, что трудно отделить один знак от другого.

У стен четыре каменных блока — по два с каждой стороны. И перед одним масса разбитого устройства из металла и стекла, явно инопланетного происхождения. Рядом разорванная лента звукозаписывающего аппарата, спутанная так, что распутать невозможно. Прибор на поясе зазвучал громче. Дискан не стал подходить к ленте и пошел в ту часть коридора, где снова была растительность.

— Груфа на сандак — форварре!

Крик донесся откуда-то спереди, но Дискану показалось, что кричащий близко, совсем близко. И слова не имеют никакого смысла. Он укрылся за выростом грибов. Это может быть только предупреждением. В высоком голосе слышны истеричные нотки, а это еще больше способствует нежеланию двигаться дальше. Достаточно одного этого места, чтобы передумать и идти назад. Дискан считал, что кричащий выстрелит в любого загнавшего его в угол.

— Кто ты? — Дискан постарался, чтобы его голос звучал спокойно и естественно. Говорил он на основном и ожидал ответа, который сумеет понять.

— Не считай нас дураками, Джек-подонок. Выходи, или я выстрелю!

Ответ на основном, но все равно мало смысла.

— Я не знаю кто такой Джек-подонок, — ответил Дискан. — И не знаю, кто вы. Меня зовут Дискан Фентресс.

— В куртке джека? — В этих словах слышалось презрительное недоверие. — Считаю до пяти, потом мы начнем стрелять по растительности у стен. Запах горения задушит тебя.

— В куртке, которую я нашел в убежище, — торопливо ответил Дискан. Вот почему по нему сразу выстрелили вверху. Парка заставила принять его за врага. — Говорю тебе: мой корабль здесь разбился. Я бродил поблизости…

— Я тебе не верю. Кал надра сонк!

— Хорошо, хорошо, выхожу. — Он вышел на расчищенное место. Конечно, дым от растительности способен задушить, но если догадка верна, на него они не станут тратить заряд бластера.

Дискан осмотрелся. Прямо посредине коридора, вдалеке от обеих стен, стояло одно из животных. Подняв голову, оно наблюдало за ним. Вот оно, хромая, сделало шаг, другой, и Дискан понял, что это то самое, которое сражалось вместе с ним в горном проходе. Животное медленно подошло, остановилось рядом и посмотрело вдоль коридора. И у Дискана появилось чувство, что они снова противостоят общему врагу.

Какие-то звуки, негромкий говор, слова непонятны, но ясно, что впереди не один человек.

— Нет, вы не можете, высочайший! Прошу вас, вернитесь!

Высокий голос теперь звучал нервно и протестующе. Впереди какое-то движение. От стены отделилась фигура, рядом вторая, меньше и стройней. Первая сделала два шага в сторону Дискана и опустилась на скользкий пол, увлекая за собой вторую. Дискан, понимая, что это его единственная возможность, прыгнул вперед и выстрелил из шокера.

Обе фигуры лежали неподвижно, пораженные лучом. Мгновение спустя он остановился перед ними и наклонился в поисках оружия.

Закатанин! Мягкие складки шеи и кожистый хохолок на затылке чужака. Желто-серая кожа почти такого же цвета, как растительность. Большие глаза рептилии смотрели на Дискана, хотя взгляд явно не мог сфокусироваться. На уровне пояса защитный костюм чужака срезан, и торс его перевязан. Поверх белых складок налеплена пластакожа.

Меньший спутник закатанина тоже смотрел на Дискана, когда тот его перевернул, но этот взгляд был полон страха и ненависти. Девушка, длинные волосы выбиваются из-под сетки, защитный костюм испачкан и исцарапан, а на поясе то, что он ищет, — бластер. Отобрав бластер, Дискан огляделся.

В стене дыра — грубо выжженный проход. Должно быть, они прошли здесь. Дискан прошел в него, чтобы посмотреть, что там. И нашел два походных мешка с припасами, расправленный спальный мешок, горящую лампу и груду других вещей у стены — но никого больше.

Он поднял девушку, перенес ее внутрь и уложил на мешок. Потом проделал тот же маршрут с закатанином, которого уложил на пол. Кожа чужака была сухой и горячей на ощупь; у чужака температура, он, похоже, серьезно болен.

Подбоченясь, Дискан переводил взгляд от одной к другому. Уцелевшие в крушении космического корабля не будут ходить в защитных костюмах. Такая одежда используются только исследователями планет на правительственной службе. Он не знал, сколько придется ждать, прежде чем пройдет воздействие шокера и он сможет задать вопросы, но время теперь у него есть.

Глава 11

Мохнатый лег на пол у двери и время от времени поглядывал в проход, может, прислушивался, подумал Дискан. Он сам бродил по комнате, рассматривая нагроможденные предметы. Потом включил диктофон, в который была заправлена лента.

— Сообщение 6АЗ, экспедиция на Мимир. Пятый день после высадки, ист-технер Зимгральд страдает от последствий ранения, он без сознания, но временами приходит в себя. Мне необходимо проверить, по-прежнему ли за нами охотятся. Допишу вернувшись. Сообщение сделала Джула Тан.

— Джула Тан, — повторил Дискан, глядя на девушку, которая смотрела на него полными ненависти глазами. — Меня зовут Дискан Фентресс… — Показалось ли ему, но во взгляде девушки что-то изменилось, когда он назвался. Повинуясь порыву, он стащил тесную парку, чтобы она могла увидеть его наряд ваана, хотя он грязный и изорванный.

— Я тебе говорил правду, — добавил он. — Я выжил при катастрофе, мой корабль утонул в болоте. А я нашел убежище — там и взял эту крутку.

Пока действует луч шокера, она не может ответить, но будет слушать, не сможет заткнуть уши, как сделал он в ваанчардском саду.

— Не знаю, что тут происходит. В комнате, от которой ведет лестница, я нашел под обломками мертвеца. На нем было это, и это привело меня к вам — после того как вы попытались сжечь меня из бластера. — Дискан показал девушке прибор. — Поверь мне, я вас не преследую. У меня нет причин драться с вами…

Он вспомнил о том мгновении, когда выбежал из помещения вслед за стрелявшим. Тогда он был в гневе, но сейчас этот гнев прошел. И теперь он способен понять недоразумение из-за парки. Он отвернулся от девушки и наклонился к закатанину. Он ничего не может сделать для чужака. Медицинских знаний у него нет; он не проходил даже инструктажа по оказанию первой помощи, как члены любых экспедиций. И несомненно, все, что можно сделать, девушка уже сделала.

Дискан с нетерпением ждал, когда кончится действие шокера. Ему хотелось услышать ответы на свои вопросы. Он снова обратился к диктофону. В нем было еще несколько лент. Дискан заменил первую.

— Сообщение 2Б1. — Ему показалось, что он узнает голос девушки. — Стрельба по растительности у стен дала неприятные и, возможно, опасные последствия. Мы перешли в боковое помещение, оставив проход под контролем на расстоянии. Есть основания считать предварительные гипотезы верными: «Место великих сокровищ» поблизости отсюда, и мы можем найти ключ ко всему поиску. Капитан Ренбо и два члена экипажа пошли за новыми зарядами, а также чтобы обезопасить корабль для дальнейшей работы здесь. Докладывала Джула Тан, второй тех.

Щелк, щелк, щелк — и снова тот же голос.

— Сообщение 2Б2. Заряд теплового устройства кончился, но результаты использования устройства положительные. На стенах превосходные образцы рельефных изображений — смотри видеоленту 884. Первый тех Мик с’Фан отправился вперед на разведку. Мы получили от него два сигнала. Капитан Ренбо и его люди еще не вернулись. Мы не можем продолжать исследования без оборудования, которое они должны принести. Используем время, чтобы сделать подробную скан-запись изображений на стенах.

Снова промежуток, заполненный щелканьем. Потом другой голос, более низкий, со свистящими интонациями, — несомненно, голос закатанина. Это сообщение было на техническом жаргоне, который для Дискана ничего не значил. Сообщение продолжалось до конца ленты. Дискан вернул диск на место и выбрал другой.

— Сообщение 5Д5. В течение восьми планетных часов никаких известий от первого теха с’Фана. Три часа назад включили срочный вызов с просьбой немедленно вернуться. Попытались также связаться с капитаном Ренбо. Ничего после искаженного сообщения, пришедшего час назад. Животные на лестнице, они кажутся враждебно настроенными и не дают нам подниматься. Ист-технер Зимгральд не хочет их возбуждать по причинам, указанным в предыдущем отчете. Их уровень интеллекта даже по нашей грубой оценке выше восьми X, поэтому он пытается вступить в контакт согласно Четырем правилам. Они не причиняют нам вреда, но и не дают уйти. Настроили призыв на полную мощность, вызываем также корабль.

Снова перерыв, потом опять голос Джулы, но на этот раз не спокойный и сдержанный, а высокий, взволнованный, говорит она быстро, слова сливаются друг с другом.

— Сообщение 5Д6. Передача с корабля, оборвавшаяся после первых слов. На корабль напали. Никакого ответа от с’Фана. Животные по-прежнему караулят лестницу, но против нас не выступают…

Здесь сообщение прерывалось, и на ленте больше ничего не было. Дискан достал следующий диск.

— Сообщение 5… 5Д. — Очевидно, Джула сбилась со счета. Голос ее звучал напряженно, и говорила она запинаясь.

— После исчезновения животных мы пошли вверх по лестнице. Наверху никого. Указатели действуют, но когда мы попытались покинуть город, то поняли, что заблудились. Объяснить это не можем. К ночи вернулись в башню-храм. Животные, как обычно, собрались в большом зале. Мы попытались войти, но нам не дали. Мы вернулись сюда, в базовый лагерь. За время нашего отсутствия не было никаких сообщений. Я снова попросила высочайшего усыпить меня гипнотически: сны мои становятся все страшнее. Он хотел, чтобы я их видела и записывала с помощью приборов, фиксирующих деятельность мозга, но эти сны так меня пугают, что я боюсь не выдержать. На лестнице нет животных. Мы приготовим мешки с неприкосновенными запасами и завтра снова попытаемся уйти из города. Не понимаю, почему наши указатели нас подводят. Сообщение продолжит исттехнер Зимгральд…

Опять совершенно непонятное техническое сообщение. Дискан снова посмотрел на девушку.

— Значит, вы тоже не смогли выйти из города, — заметил он. — Что происходит с этими улицами, когда пытаешься уйти к хребту? На всех ли это действует? Если у вас были оставлены указатели…

В ее взгляде больше не было настороженности или страха. Его она теперь разглядывала как проблему, скорее интересную, чем опасную.

— Так что произошло дальше? — Дискан взял следующий диск.

— Сообщение 6А1. Утром предприняли новую попытку вернуться на корабль. Увидели группу из троих, наблюдали за ними с верха башни из укрытия. Высочайший считает, что это джеки. Остались наверху. Когда они приблизились, мы заметили, что их окружают животные, но не показываются. Мы оставались в укрытии, но решили отступить еще выше. Наверное, старая история: это охотники за сокровищами. Если это так, то мы, вероятно, остались одни, капитан Ренбо и его люди… мертвы. — После небольшой паузы она продолжила: — Ист-технер Зимгральд просит зафиксировать, что мы действуем по протоколу Защита-Один. Он достал оружие, и теперь мы будем постоянно носить его с собой. Указатель на Мика с’Фана перестал действовать, и мы не можем усилить действие прибора. Насколько нам известно, мы остались одни…

— Так оно и было…

Дискан повернулся. Девушка приподнялась на руках, борясь со слабостью мышц, вызванной действием луча.

— Помоги мне сесть. Нужно уложить сюда высочайшего. Кровотечение не должно возобновиться… у меня больше нет пластакожи и инъекций.

Он помог ей сесть, прислонившись спиной к стене, потом осторожно уложил закатанина на импровизированную постель.

— Его ранили джеки?

— Да. Они начали прожигать дыры в стенах наверху. Очевидно, знали, за чем охотятся. Наверно, заставили говорить кого-то из членов экипажа. Высочайший попытался следить за ними, но тут произошел обвал, и он попал под него. Думаю, они решили, что он мертв. Тогда я и увидела их главаря в таком… — Она показала на снятую Дисканом парку. — Не могу сказать, почему они не спустились сюда. Они поспешно ушли. Я извлекла высочайшего из-под камней. Тогда он не казался серьезно раненным. Мы с трудом спустились сюда, но тут он упал, и с тех пор… — Она в жесте беспомощности развела руки.

— А мертвец наверху?

Она вздрогнула и закрыла лицо руками.

— Позже я поднялась наверх. Он напал на меня, и я выстрелила… Не понимаю, что случилось.

— Но сюда они не приходили?

— Нет. Я… я подумала, что ты один из них. Животные… они приходили посмотреть на нас, но потом ушли. Я думала, ты используешь их против нас. Я… — Джула рассмеялась дрожащим смехом. — Я пыталась поговорить с ними, но ничего не вышло. Они разумны, знаешь; высочайший в этом уверен. Но мы не сумели выработать метод коммуникации.

— Ты говоришь, джеки знают, что ищут. А что именно?

Джула ответила не сразу, она закусила губу, словно сдерживая ответ, прежде чем его обдумает. Потом, по-видимому приняла решение ему довериться, потому что начала быстро говорить.

— Эта планета была обнаружена двадцать лет назад перворазведчиком Ренфри Фентрессом. — Она круглыми глазами посмотрела на Дискана. — Фентресс… ты?

Дискан покачал головой.

— Это мой отец.

— Да, действительно, ты неподходящего возраста, если только ты не мутант. Так вот, в его отчете содержатся видеозаписи этих руин. И архивисты закатане заинтересовались ими. У них есть собрание легенд, относящихся к этой части галактики; и очень часто они считают — и обычно оказываются правы, — что, исследуя первоисточники таких легенд, могут обнаружить следы Предтеч. Это был один из таких случаев.

И, как всегда, пошли слухи об открытых сокровищах, в особенности потому, что во главе экспедиции встал высочайший Зимгральд. В прошлом он уже сделал две исключительных находки: Сверкающий дворец на Сланге и погребения на Воорджане. Обе находки оказались сказочно ценными, хотя их археологическая ценность вообще безмерна. Поиски по следам легенд — всегда азартная игра…

Закатане получили лицензию на раскопки здесь, с правом удержания всего, что обнаружат. Согласно правилам, экспедиция была смешанная. Я второй археолог-технер с Новой Британии, Мик был с Ларога, а капитан Ренбо, его экипаж и два наших лаборанта были изыскателями.

— Не очень большая экспедиция, — заметил Дискан.

— Да, но планировалось, что мы сделаем только предварительный осмотр, только потом придут остальные, если наши находки окажутся перспективными.

— И ты считаешь их перспективными?

— Так считает высочайший. Я не понимаю весь процесс изучения легенд. Закатане существуют гораздо дольше нас, и у них есть техника и знания, с которыми наши не могут сравниться. Я знаю: что-то здесь привело высочайшего в крайнее возбуждение. И я уверена: джеки следят за нами, потому что хотят отобрать у нас то, что мы нашли. Такие сокровища можно продать в любом из сотни подпольных торговых центров.

— Но… куда они ушли? — Дискан сел на корточки. — Я нашел место, куда садился корабль или корабли, и поблизости было убежище для выживших — в нем работал передатчик.

— Но разве из передачи ты не узнал, кто они?

Дискан покачал головой.

— Передача не на основном.

— Значит, убежище оставили не наши люди. — Она сложила руки. — Я думала… может, им пришлось улететь. Но они оставили бы стандартное сообщение.

— Возможно. Там я взял эту куртку. И там было множество контейнеров, закрытых на личные замки. Должно быть, оставлены для конкретных людей.

— Значит, куда бы они ни ушли, они намерены вернуться. И наш корабль — он тоже, должно быть, улетел. Но почему?

Дискан обдумывал эти вопросы. Неожиданно он понял, что впервые в жизни думает быстро и четко и способен без помех преобразовать мысль в слова. И испытал прилив необычной уверенности в себе.

— Ты сказала, что за вами должен был прилететь другой корабль. Он ждет какого-то сигнала?

— Да… о да. Эта экспедиция завершает работу на Зорастере. И если наш отчет окажется отрицательным, она должна вернуться на базу.

Дискан кивнул.

— Тогда возможно такое объяснение. Ваш корабль использовали, чтобы отправить такое сообщение. Возможно, капитан Ренбо или его люди действовали под гипноконтролем. Ваш второй корабль получил отрицательный ответ и отправился на базу. Теперь джеки не опасаются вмешательства, и у них достаточно времени, чтобы все здесь расчистить.

— И они могут прийти снова — даже сейчас!

Дискан поднял указующее устройство, которое положил рядом с диктофоном.

— А это что? И как с его помощью можно кого-нибудь выследить?

— Мы используем их, чтобы следить за нашими людьми во время исследований. Всегда возможен несчастный случай, потребность в помощи. Когда мы в поле, такой прибор настраивается на каждого отдельно. — Она взяла у него устройство, внимательно осмотрела и потом со страхом взглянула на Дискана.

— Этот прибор настроен на меня.

— Они нашли его на вашем корабле?

Она кивнула.

— Значит, у них может быть и прибор, настроенный на него. — Дискан показал на закатанина.

— Не знаю. Потребуется изменить много настроек, и я не уверена, что они знают, как это сделать. Закатане телепаты, и у них эта связь действует по-другому.

— Но если у них такой прибор есть, они направятся прямо сюда.

— Да, но мы не можем поднять его по лестнице!

— Конечно, но от этого помещения ведет проход.

— По нему пошел Мик, — негромко сказала Джула.

— У нас может быть много времени, — говорил Дискан, — а может быть очень мало. Но если останемся здесь, у нас вообще не будет шансов. Есть ли у тебя подкрепляющее? Достаточно, чтобы поставить его на ноги?

— Но если вести его так — это его убьет!

— А если остаться — тоже убьет, и не только его, но и нас. Или же они, зная, кто он, не захотят его убивать. Он станет их инструментом — после того как они его сломают. — Дискан сознательно говорил резко и жестоко и видел, какую реакцию вызвали у нее его слова.

— Молодой человек совершенно прав… — Слова, произнесенные медленно, с шипением, заставили их посмотреть на закатанина.

Он по-прежнему лежал на спальном мешке, куда его положил Дискан, но взгляд сфокусирован и в нем ясное сознание.

— Высочайший! — Джула отошла от стены. Он поднял одну руку с когтистой четырехпалой ладонью.

— Он прав, — медленно повторил Зимгральд. — Этим стервятникам ничто так не нужно, как ключ, способный открыть множество замков. Поэтому они не должны его получить — никогда. И если бы я не был еще в состоянии служить нашей общей цели, то я сам позаботился бы об этом. Не думаю, что, говоря это вам, я слишком уж тревожусь о своем будущем. Но если останусь с вами и смогу помочь, вам это будет полезно… Истинная помощь вам вот где…

И он с огромным трудом показал на мохнатого, который по-прежнему лежал у порога.

— Есть путь в руинах, который они знают и которым пользуются. Узнайте его от них, и вы сможете бесконечно долго уходить от охотников. Хааа…

Он издал низкий шипящий звук, адресованный мохнатому. Животное повернуло голову и посмотрело на закатанина немигающим взглядом, каким оно же или его собратья смотрели в прошлом на Дискана. Человек-рептилия и мохнатый долго смотрели друг на друга, и Дискан ощутил беспокойство.

— Не могу непосредственно обмениваться с ним мыслями, — сказал наконец закатанин, — но надеюсь, теперь он понял, что здесь нам грозит опасность и мы должны уйти. Но я не уверен, что он поведет нас.

— Даже с подкрепляющим ты, высочайший, не сможешь подняться по лестнице, — возразила Джула.

— Это тоже верно. Поэтому пойдем другой дорогой — по коридору.

— Мик… — Она скорее прошептала, чем произнесла вслух это имя.

— Да, Мик пошел этим путем и не вернулся. Но у нас нет выбора. Подняться по лестнице, возможно, означает попасть прямо в руки к врагам. — Желтые губы сложились в полуулыбку. — В то время как здесь мы можем оставить кое-что такое, что задержит преследователей — пусть только на время. У нас есть инструменты, которые в случае необходимости превращаются в оружие. Теперь сделайте следующее…

Со своего места он давал краткие, но четкие указания. Они отбирали из груды припасов определенные вещи и соединяли их, причем Дискан обнаружил, что к нему вернулась привычная неуклюжесть. Когда девушка проявила нетерпение его неловкостью, закатанин отправил ее готовить дорожные мешки. Под его терпеливым и точным руководством Дискан стал действовать уверенней.

В конце концов у него получилась рама из трубок, к которой был прикреплен высоковольтный фонарь. Он не понимал, как будет действовать это странное собрание предметов, но Зимгральд был уверен в его эффективности.

Они разместили его поперек прохода — очень хрупкая преграда. Мохнатый с сосредоточенным интересом наблюдал за действиями Дискана. Когда молодой человек вернулся в помещение, Джула на коленях стояла у спальника, готовая сделать инъекцию подкрепляющего.

— Хотелось бы знать, — заметил Зимгральд, — сколько времени даст нам Дух Защиты, прежде чем катастрофа обрушится на нас, словно граястреб. Но это еще одна загадка, которой нам не разрешить. Но сомневайся, младшая. Я так же хочу убраться из этой дыры, как и вы оба.

Реакция на животворный укол наступила быстро, и, встав на ноги, закатанин двигался уверенно. Дискан взвалил на спину самый большой мешок, девушка взяла поменьше. Они вышли в проход, где их дожидался мохнатый. Как только они вышли, животное повернулось и, хромая, пошло вперед. Зимгральд с Джулой — за ним, последним шел Дискан. Он оглянулся на раму, оставленную в коридоре. По слова закатанина, она задержит преследователей. Как именно — Дискан понятия не имел. Он только надеялся, что так и будет.

Глава 12

Зимгральд нес фонарь, но не включал его. Закатанина, по-видимому, устраивало рассеянное свечение растительности. Дискан не видел никаких признаков того, что кто-то проходил здесь до них. Восстановленные силы ист-технера поражали его: Зимгральд шел так же быстро, как и два его спутника, а немного впереди хромал мохнатый проводник.

— Высочайший, — Джула коснулась плеча закатанина. — Инъекция подкрепляющего перестанет действовать…

— Тем скорее нам нужно уходить, младшая. — Его голос звучал почти весело. — Не тревожься: наши организмы устроены по-разному. Мои способности держаться вас еще удивят. Фентресс… — Он чуть возвысил голос, и имя гулко разнеслось в воздухе.

— Да?

— Что вы знаете об этой планете?

— Очень мало. Мой корабль разбился при посадке и утонул в трясине. Я был в анабиозе, и мне повезло, что катапульта меня выбросила. Увидел хребет и пошел вдоль него. Так нашел убежище…

— И город. Но не без руководства. Это ведь так? У вас были проводники, такие, как этот. — Одна из четырехпалых серо-желтых рук показала на мохнатого,

— Да…

— Но вы ведь сын разведчика, который открыл Мимир? Вы должны знать больше… — Эти слова были произнесены с особым значением, Дискан понимал это. Возможно, за внешним принятием закатанин скрывал собственные сомнения.

Но Дискан не собирался рассказывать чужаку всю свою историю, даже если это и могло развеять его сомнения.

— Перворазведчик посещает множество планет. Даже он не может помнить их все без дисков… — Сказав это, Дискан сразу понял, что допустил ошибку.

— Диск, да… Вы разбились на Мимире. Но эта планета далеко от всех транспортных маршрутов, Фентресс. Ее нет ни в коммерческих дисках, ни в дисках для туристов. И у вас не могло быть обычных причин посещать Мимир.

— У меня были собственные причины! — выпалил Дискан.

Он видел бледный овал лица оглянувшейся Джулы, но закатанин не оборачивался. И Дискану даже в этом тусклом свете показалось, что во взгляде девушки опять настороженность.

— Причины, имеющие отношение к тем, кто нас ищет? — продолжал расспрашивать закатанин.

— Нет! — Дискан надеялся, что в его отчаянном взрыве слышна правдивость. — Пока корабль здесь не сел, я даже не подозревал о существовании Мимира.

— Но ваш корабль прилетел на автопилоте, а вы были в анабиозе. — Ни намека на подозрительность, но Дискан понял, что должен дать удовлетворительные объяснения, иначе эти двое его не примут.

— Да, мой корабль шел на автопилоте, и я не знал места назначения. Случайно оказалось, что это Мимир. Я не пилот; корабль шел автоматически. Я даже не знаю, почему он разбился. Меня это не интересовало, пока он не начал спуск и не потерпел неудачу. Почему корабль шел по курсу этого диска — мое дело, но клянусь всем, чем угодно, что это не имеет к вам никакого отношения!

Ему самому ответ показался слишком поспешным и резким. Он не был уверен, что, окажись в данных обстоятельствах на месте Зимгральда, поверил бы. Он понял, что Джула ему не поверила, потому что она пошла быстрей, держалась ближе к закатанину и старалась увеличить расстояние между ними. Пусть поступает как хочет. Верят они или нет — он сказал правду.

— Вы достаточно удовлетворили мое любопытство, Фентресс. Никто не станет отрицать существования случайности. Фактор икс…

— Фактор икс? — повторил Дискан. Серьезно ли говорит закатанин? Поверил ли он или только пытается скрыть свои сомнения?

— Да, фактор икс — тот самый неизвестный фактор, что вмешивается в уравнения, размышления, жизни, в историю. Те неведомые мелкие события, которые меняют личное будущее человека, его работу, будущее народов и целых империй, те, что переводят будущее с одной вероятной линии на другую. Человек может быть близок к решению проблемы. Но тут возникает фактор икс и делает простое сложным, а все расчеты неверными. Возможно, для Мимира вы и есть этот неизвестный фактор, а Мимир — то же самое для вас. Так мне кажется.

Случайность, которую мы не можем контролировать, не можем даже понять, привела вас сюда, и как раз вовремя. Ах… — Послышался звук, очень напоминающий человеческий смешок. — Какой интересной может внезапно стать жизнь! Этот Мимир — планета со множеством загадок; может быть, мы увеличим их число. А теперь — что это у нас?

Коридор кончился. Джула вскрикнула, и в ее голосе слышался страх. Дискан присоединился к ним.

Перед ними расстилалось огромное помещение, с огромными прямоугольными столбами, поддерживающими крышу наверху; столбы поднимались из болота.

Хотя Зимгральд включил мощный фонарь и направил его луч между рядами столбов, они увидели только грязные лужи, заросли грибов — кошмарное болото. Мохнатый опустил голову и принюхался к одной из луж у самых ног. Он зашипел, плюнул и молниеносно ударил лапой. Поверхность воды подернулась рябью, закачались несколько водяных растений. Затем мимирское животное село и посмотрело на инопланетников. «Предупреждает?» — подумал Дискан.

Посмеет он попробовать вступить в контакт? Он понимал, какой опасности подвергается, вступая в мысленный контакт. Почему ему пришло это в голову сейчас, да так настоятельно? Он отбросил страх и попытался проникнуть в мозг, скрывающийся за этими глазами.

Головокружительное ощущение вращения, его словно захватила и повлекла сила, гораздо более мощная, чем он. Дискан услышал собственный крик. Он запаниковал, потому что никакие усилия не могли избавить его от этого вращения.

— Дискан!

Голова повисла на грудь; он шатается, поддерживаемый закатанином, и едва не падает в ядовитую воду. Но мохнатый продолжает сидеть неподвижно, смотреть… пытается связаться! Да, вот оно что! Связаться!

Дискан по своей воле открыл дверь, и оттуда что-то протянулось к нему, почти втянуло его в неизвестность, такую страшную, что сама мысль об этом вызывает тошноту и отталкивает. Если бы он затерялся в этом немыслимом, то никогда не вернулся бы.

По-прежнему поддерживаемый закатанином, Дискан попятился подальше от животного, чувствуя такую слабость, словно только что выдержал смертельную схватку.

— Что случилось? — Голос Зимгральда действовал успокаивающе, словно поддерживал дрожащее тело.

— Я… попытался установить мысленный контакт… с ним!

Рука поднялась словно сама по себе и указала на мохнатого. Вытянутые пальцы могли бы быть стволом шокера, нацеленного для самозащиты.

— Контакт? Вы ксенопат?

— Я… иногда я могу заставить животное или птицу сделать то, что хочу. Раньше я боялся контакта с ним, но сейчас сделал, сам не знаю почему!..

— И нашли больше, чем ожидали. — Это не вопрос, а решительное утверждение. — Да, они телепаты высокого уровня, хотя прежде о такой разновидности телепатии мне не было известно. Но опять-таки нам везет. Если вам удастся установить лучший контакт, чем мне…

Дискан высвободился.

— Нет! Больше никогда! Говорю вам — оно меня едва не захватило! — Он пытался объяснить, но прежняя невозможность выразить мысли в словах заставила его запинаться. Он готов защищаться от такого риска даже шокером — а если понадобится, то голыми руками!

Здравый смысл помог ему восстановить самообладание. Закатанин не может заставить его вступить в контакт, если не введет в гипноз. А он постарается сделать так, чтобы этого не случилось. Дискан собирался сказать об этом, как вдруг услышал звук, доносящийся из прохода.

Черты ящеричьего лица Зимгральда заострились; шейный гребешок поднялся и образовал широкий веер вокруг головы.

— Итак, они нашли наш сюрприз. — Слова его напоминали шипение. — Теперь у нас очень мало времени.

Джула схватила закатанина за руку.

— Высочайший, что нам делать?

Воротник закатанина начал складываться.

— Как что, младшая? Поплетемся дальше… или, пожалуй, поищем более надежный путь. — Он посмотрел на мохнатого. — Он знает, что мы хотим… убежать. И думаю, продолжит нам помогать. Некоторые чувства так сильны, что легко улавливаются: страх, надежда, любовь… сейчас наша надежда на страх. Он передаст наше желание. Но нам лучше двигаться. Сюрприз задержит их, но ненадолго; это препятствие они преодолеют.

Но они пошли не вперед, в болото. Мохнатый опустился на все четыре лапы и двинулся направо, вдоль стены, в которую уходил коридор. Зимгральд готов был следовать за животным. Держа Дискана за руку, он повел его. Джула поддерживала с другой стороны.

Снова закатанин выключил фонарь. Дискан собирался возразить, но сразу понял разумность этого поступка. Сильный луч не только предупреждает об их приходе неизвестную угрозу впереди, но и может быть замечен преследователями.

Здесь свечение растений было не таким густым, как в коридоре, но все же света достаточно, чтобы видеть, куда ступаешь; видно было и животное в нескольких шагах впереди.

— Что это за место? — спросила немного погодя Джула.

— Кто знает? — ответил Зимгральд. — Оно было по какой-то причине нужно жителям города. Эти столбы могут поддерживать здания вверху. Но зачем эта пещера? Кто может сказать? — Он слегка приподнял воротник, словно пожимал плечами. — Когда-то она использовалась, иначе ее не было бы. Этот город всегда был связан с водой…

— Да, — сонно подтвердил Дискан. — Залитые водой улицы, прохладные сладкие залитые водой улицы…

— Да? — мягко побуждал его закатанин. — И что еще насчет залитых водой улиц?

На мгновение Дискан вернулся в свой сон.

— Сладкая вода, ароматная вода… вода улиц Кскотала… — Он пришел в себя и увидел, что оба они его внимательно слушают.

— Вы видели сон? — Вопрос уже не мягкий, требовательный и быстрый.

— Я шел по Кскоталу, и вода была вокруг меня, — правдиво ответил чужаку Дискан.

— И что вы узнали о Кскотале, когда ходили так?

— Что он прекрасен, полон света и цвета — замечательное место.

— И что вы снова ходили бы по нему, если бы могли?

— Да… — Дискан почувствовал, как после этого признания рука закатанина крепче сжала его руку. Но тут же разжалась.

— Значит, они связывались с вами… Видишь, младшая, — обратился закатанин к девушке. — Сны не злые. Они пытались связаться…

Она энергично покачала головой.

— Нет! Это были ужасные сны, они угрожали! Я не ходила по прекрасным, полным воды улицам, — бежала по темным проходам, а меня все время преследовали, за мной гнались!

— Кто? — спросил Дискан. — Джеки?

Она снова покачала головой, еще энергичней.

— Нет. Я никогда этих преследователей не видела… только знала, что они хотят меня схватить. И это было ужасно. Наши сны разные, хотя я тоже была в городе…

— В городе Кскотале… — Закатанин задумчиво повторил это название. — Это название города, оно тоже из сна?

— Да. И это Кскотал… хотя я видел его не таким.

— Живая плоть на мгновение облекла рассыпающиеся кости. У вас необычный дар, Фентресс, я ему завидую. Глядя на рухнувшие камни и покинутые здания, я могу в сознании восстановить картину. Подготовка, много знаний, рассуждения — все это помогает создать картину, но я никогда не знаю, насколько она верна. Иногда она бывает очень близка, но немного не так здесь, небольшое отклонение там…

Дискан спросил, словно на вдохновении:

— Фактор икс?

Зимгральд снова усмехнулся.

— Несомненно — фактор икс. Мне его не хватает; но у вас он может быть. Возможно, вы умеете создавать всю точную картину.

— Я не археолог.

— А кто вы, Дискан Фентресс? — спросил закатанин.

В ответе прозвучала старая горечь.

— Никто, совсем никто. Нет… — Неожиданно возникло желание нарушить спокойствие закатанина. — Это не совсем так. Я преступник… Если меня найдут, подвергнут исправляющему лечению!

Джула споткнулась, но Зимгральд лишь слегка фыркнул.

— Я в этом не сомневался, Фентресс: вы этим так гордитесь, словно одержали победу. Но почему вы считаете это победой? От какой жизни бежали с такой поспешностью? Нет, нет, не сердитесь: я не собираюсь копаться под той оболочкой, которую вы нам представили, чтобы за ней укрыться. Но только вы гораздо больше, чем сами считаете. Не ползите по грязи, если можете парить. Ха… замечаете перемены в атмосфере, дети?

Быстрая смена темы заставила Дискана замолчать, но Джула тут же ответила:

— Стало теплей!

— Мне тоже так показалось, хотя подкрепляющее защищает меня от холода. Но почему потеплело?

И не только стало теплей — так тепло не было с самой высадки Дискана на Мимире, разве только у самого костра, — но и запах изменился. Зимгральд несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем слегка кивнул.

— Вероятно, теплый источник. Естественный источник, но я не ожидал найти такое под городом… хотя всегда следует с недоверием относиться к «ожидаемому». Никогда не бывает точно то, чего мы ожидаем. Наш друг ждет…

Действительно, мимирское животное остановилось у основания широкого камня, тут и там покрытого полосами слизистой растительности; камень слева от них, и от него открывается наклонный путь в открытые болота. Зимгральд внимательно разглядывал то, что можно было увидеть.

— Своего рода мост. Но смотрите под ноги. На камне эти полоски растительности могут быть очень опасными.

— Так и есть! — Джула бросилась вперед, подняла и принесла блестящий предмет. Она протянула его закатанину. — Это уронил Мик.

— Запасной заряд для ручного фонаря, — сразу определил Зимгральд. — Да, можно с большой долей вероятности предположить, что он принадлежал с’Фану. — Он включил свой гораздо более мощный фонарь и осветил наклонную поверхность камня. Выше по наклону виднелась полоса. Ее мог оставить упавший в заросли человек.

— Мик! — хлопнула в ладоши Джула. — Он, должно быть, перед нами — на этом пути! Он может быть еще жив!

— Это возможно, — согласился Зимгральд. Но в глубине души Дискан считал, что закатанин вряд ли больше, чем он, надеется на то, что они найдут пропавшего исследователя. — Her, младшая. — Инопланетянин протянул руку и остановил Джулу. — Мы не станем торопиться! Не можем рисковать пострадать от оплошности. Смотри, как осторожно идет наш проводник…

Мохнатый поднимался на мост, если это действительно мост, но, как заметил закатанин, животное продвигалось осторожно и стороной обходило слизистые растения. Все трое, выстроившись цепочкой, так же осторожно двинулись за ним.

Химические запахи, поднимающиеся от болота, стали сильней. Зловоние доносилось порывами, словно болото время от времени выдыхало его. Вскоре рампа перестала подниматься, выровнялась, превратилась в дамбу или прямую дорогу между двумя рядами мощных каменных подпорок; она уходила во мрак пещеры.

Местами растительность исчезала, и тут мохнатый шел быстрей. Затем новые слизистые участки, и снова приходилось обходить растения. Дискану показалось, что их проводник опасается не только того, что на таких местах можно поскользнуться: он знает, что прикосновение к ним опасно. Он вспомнил жгучие ожоги, когда сам задел растительность в коридоре, и решил, что предосторожность вполне оправданна.

— Где же это может кончиться? — спросила наконец Джула.

Дискан знал, что время относительно и его восприятие зависит от действий, но ему показалось, что они идут по этой приподнятой дороге очень долго. Несколько раз он оглядывался, пытаясь разглядеть стену, от которой они шли, но слабый свет грибов ограничивал видимость, тени за ними смыкались, и он мог видеть очень немногое. Тем временем дорога бесконечно уходила вперед.

— Конец будет там и тогда, младшая, когда и где мы его найдем, — устало ответил закатанин.

Должно быть, она это заметила, потому что схватила Зимгральда за руку и поднесла его руку к себе.

— Высочайший, ты устал! Мы должны отдохнуть, поесть, позаботиться о тебе!

Дискан ожидал, что закатанин возразит, и встревожился, видя, как тот согласно кивнул. Неужели начинает сдавать?

— Как всегда, младшая, в твоих словах здравый смысл. Да, давайте отдохнем, но недолго. И поедим. Хорошие мысли нужно превращать в действия.

Они сели на участке, свободном от слизи, и девушка открыла свой мешок, достала тюбики с продовольствием, такие же, как Дискан нашел в убежище. Но закатанина она заставила проглотить таблетку, прежде чем он начал высасывать жидкую пищу из тюбика.

Дискан поколебался, потом руками, которые за годы физической работы стали сильны, разорвал тюбик пополам. Держа половинку открытым местом кверху, он протянул ее мохнатому.

Животное встало и, хромая, подошло к нему. Сев на задние лапы, поднесло тюбик к пасти и когтями передних лап выжало содержимое. Теперь Дискан увидел, что поразило его в этих когтях, когда он впервые увидел представителей этого вида. Да, это лапы и когти, но ловкие, как рука, — может быть, не человеческая, но все же рука.

Он оглянулся и увидел, что Зимгральд наблюдает за ним.

— Они не животные. — Закатанин словно вслух высказал мысли Дискана. — Но кто они? Это очень важный вопрос — кто они?

И другой, не менее важный, хотел добавить Дискан, но не стал: чего они хотят от нас?

Глава 13

Тепло подземного мира усыпляло. Возможно, в болотных испарениях было что-то наркотическое. Дискану не хотелось идти дальше. Да и спутники его не торопились вставать. Джула внимательно наблюдала за закатанином.

— Высочайший… — первой нарушила она молчание. — Как ты себя чувствуешь?

Шевельнулись концы кожистого воротника.

— Не волнуйся, младшая. Старик способен еще немного поползать. Если не по другим причинам, то хотя бы из любопытства: хочу увидеть, что на другом конце этой дороги. Мне кажется, что когда-то это было водяное место. Они любили воду — те, что ушли задолго до нас. Но почему вода должна была омывать фундаменты их стен и башен, можно только гадать…

— Амфибии, раса, живущая в воде? — предположил Дискан.

— Возможно. Такие существуют… вернее, существовали… как есть расы ползающие и летающие. Однако наш друг… — он кивком указал на мимирское животное, — он не из воды.

Осмелев, Дискан решился задать собственный вопрос.

— А что говорят легенды о Кскотале?

Зимгральд улыбнулся.

— Очень немногое. Намёк… всего лишь очень древний намёк… на сокровище, которое может быть найдено в морском городе…

— Сокровище?

Воротник закатанина поднялся, окружив его лицо ящера.

— Да, от этого слова кровь бежит быстрей, верно? Но я считаю, что сокровища Кскотала нельзя держать в руках, разглядывать, подсчитывать и хранить в ящиках. Да, у всех рас есть свои сокровища, и иногда их собирают в груды. Но я думаю, что если бы здесь было такое сокровище, оно за долгие годы рассеялось бы, и эти джеки не найдут то, что ищут, даже если камень за камнем разберут весь Кскотал… к чему они определенно не готовы.

— Сокровища — знания? — размышлял Дискан.

— Именно так. Знания. Всегда помните это, юные. За самыми причудливыми древними сказками скрывается зерно истины. Иногда оно бывает очень мало и искажено слухами и легендами, но оно есть. И если его можно высвободить из-под отложений долгих лет, оно становится дороже всех драгоценных металлов и камней, которые можно нагромоздить, чтобы любоваться ими; пир ума гораздо богаче и длится дольше. Охотники за нами гонятся за «сокровищами», которые, возможно, давно исчезли, но я ищу здесь другое.

— Но королевские усыпальницы, сокровищницы…

Зимгральд кивнул.

— Да, их можно найти… и ограбить. И я тоже могу ошибаться. Я никогда не считал себя непогрешимым, дети мои. Смотрите, наш проводник теряет терпение. Я сказал бы, что пора нам снова в путь.

Увидев, что они встали, мимирское животное повернулось и пошло, высоко задрав голову, словно принюхиваясь к запаху в воздухе. Но Дискану казалось, что достаточно и запахов болота, чтобы затруднить дыхание. Он шел позади, оглядываясь в поисках врага, но если джеки миновали их преграду, они не торопились догнать беглецов. Однако сама мысль об этом преследовании заставляла Дискана ускорять шаг, пока он не догнал идущих впереди.

— Не нужно торопиться. Высочайший не может идти быстрей, — выпалила Джула.

— Боюсь, разум подсказывает, что все же нужно, — сказал ей Зимгральд. — Сейчас мы представляем отличную цель для нападения, и я не хочу оставлять эту дорогу, если только не появится выбор.

С этим Дискан был вполне согласен. У него шокер почти без заряда и бластер, который он взял у Джулы. Сопротивляться нападающим джекам — самоубийство.

Человек не становится джеком, грабящим торговцев и колонии, если до этого уже не стал преступником, для которого закрыт путь к честной жизни. И эти джеки будут добиваться того, что им нужно, любыми способами, не испытывая никаких угрызений совести. Закатанину они сохранят жизнь, пока не получат от него все, что хотят. Джула, как женщина, для них дополнительная добыча. А его они не задумываясь сожгут, и это еще в лучшем случае. Но почему джеки так уверены в том, что сокровища на Мимире? Неужели их привела сюда репутация Зимгральда, тот факт, что в прошлом ист-технер сделал два выдающихся археологических открытия? Это рассуждение слишком примитивно, а джеки отнюдь не глупы. Они очень хорошо подготовились и запаслись снаряжением. Все, что они делают, свидетельствует о тщательно спланированной операции.

С другой стороны, несколько минут назад закатанин говорил правду: сокровища, которые он ищет, не материальные. Так что это значит? Какие тайны прошлого настолько ценны, чтобы оправдать попытку их похитить?

— Что им здесь нужно? — спросил Дискан, думая о своем.

— Добыча! — презрительно ответила Джула.

— Но наш молодой друг спрашивает, добыча какого рода, — сказал Зимгральд. — Да, и для меня это загадка — небольшая, по сравнению с другими. Они очень хорошо подготовились, эти джеки, и у них хорошие сведения о наших планах. Они уверены, что можно найти что-то ценное, достойное больших усилий, уверены в своем успехе. Но я не знаю, что могло бы стоить такого риска.

— Может быть, вы? — спросил Дискан. Возможно ли это — захватить известного ист-технера и держать его в анабиозе? Но не похоже на джеков, которые предпочитают легкую и быструю добычу и возможность быстро ускользнуть.

— Весьма лестно. — Смешок Зимгральда прозвучал тепло. — Но думаю, нет: я могу быть им полезен только здесь. Закон усреднения говорит, что человек не может ежегодно делать находки. Нет, к несчастью для нас, то, что они ищут, находится здесь. Они считают, что мы знаем тайну, и это делает нас важными. В противном случае они бы списали нас и занялись поисками сокровищ — а мы бродили бы в этом лабиринте, беспомощные и покинутые.

— Ррррррруггггг!

Джула вскрикнула. Воротник закатанина взметнулся и раскрылся. Дискан положил руку на рукоять бластера. Мохнатый, который всю дорогу по этому зловонному подземелью молчал, вдруг издал режущий нервы крик. Он остановился, приподнялся на задних лапах, вытянул вперед передние и оскалил пасть, показав клыки. Ошибиться было невозможно — он увидел опасность.

Дискан протиснулся мимо Зимгральда и Джулы, сбрасывая по пути мешок.

— Ложитесь! — приказал он, представив себе залп бластера на этой дороге. Сам он присел, пытаясь проникнуть взглядом во мглу впереди, разглядеть угрозу.

После первого боевого клича мимирское животное молчало, но Дискан слышал свист его дыхания.

— Зимгральд, — крикнул он, — включите фонарь!

Луч может выдать их, но он способен и осветить то, что ждет их впереди. Это лучше, чем вяло ждать прихода опасности, возможно, такой, от которой нет защиты.

Сзади вспыхнул бело-желтый яркий свет, и от Дискана и мохнатого легли черные тени. Луч осветил — слишком отчетливо, на взгляд инопланетника, — то, что находилось посредине дороги. Дискан отшатнулся, прежде чем начал всматриваться. Эта тварь гораздо хуже того чудовища, с которым он столкнулся в горном проходе. При всей его чуждости, то имело что-то общее с животными, которых он встречал на других планетах. Но эта отвратительная тварь словно бы появилась из безумного кошмара. Передняя его часть поднимается вверх над туловищем, она раскачивается взад и вперед, непристойный столб, сужающийся наверху, без каких-либо отличительных подробностей, которые Дискан мог бы разглядеть, кроме сморщенного отверстия, которое раскрывается и закрывается.

По серой шкуре стекают полоски слизи и лужицами собираются вокруг центральной толстой части твари. Именно эта тварь или такая же оставила следы, которые он видел на улицах города.

Отвращение Дискана смешалось со страхом. Тварь огромная, в два, может, в три раза больше его самого, а он ведь не маленький. И, несмотря на отсутствие видимых глаз или других органов чувств, он уверен, что тварь хорошо знает, где они. И все свидетельствует о враждебности ее намерений.

Он поднял бластер, нацелил в раскачивающуюся голову, но потом переместил прицел на центральную толстую часть туши. Возможно, выстрел в эту неподвижную часть принесет гораздо больший ущерб.

— Подождите! — Приказ Зимгральда раздался, когда Дискан уже собирался спустить курок, и прозвучал он так властно, что Дискан подчинился.

Мохнатый сделал стремительный бросок — но не вперед, к твари, а в сторону, прямо на Дискана, отбросив его направо. Отверстие на верху раскачивающегося столба выпятилось вперед, и из него вылетела струя темной жидкости — к счастью, не долетевшая на несколько дюймов.

Дискан выстрелил, но неудачно: луч лишь скользнул по заостренной «голове» твари. Тварь завертелась, столб превратился в невероятный свертывающийся и развертывающийся хлыст из кожи и мышц. Иногда он втягивался в туловище: очевидно, скелет, если такой и существует под отвратительными выступами плоти, не жесткий.

— Подождите! — снова прозвучал приказ закатанина.

Но на этот раз Дискан не намерен был подчиняться. Он нацелился и выстрелил в самую середину туши. Движения твари стали лихорадочными, конвульсивными, и при этом полными мощи. Неужели легкий ожог причинил столько вреда?

Послышался звук, словно кто-то разрывает ткань. Посредине лихорадочно извивающегося корпуса в коже и плоти появилась трещина, которая становилась все шире и шире. Движения чудовища словно разрывали его самого надвое. Столб в последний раз мощно выпятился, потом опал и лежал неподвижно во всю длину на камне, и стало отчетливо видно то, что поднимается из туши, освобожденное разрывом: весь слизень был как будто оболочкой, и теперь из этой оболочки высвобождался пленник. Что это такое, трудно было разглядеть даже в ярком свете фонаря, потому что оно двигалось рывками, сжималось, словно стараясь уйти от света. Да, есть ноги — вот одна неожиданно устремилась в сторону. Суставчатая нога, длиной с Дискана, покрытая тонкой красной кожей, скользкой и блестящей. Потом, как и слизень, новое существо конвульсивно содрогнулось и выпрямилось.

Дискан услышал подавленный возглас Джулы, шипение Зимгральда. Теперь тварь была видна отчетливо и полностью: вытянутое тело висело в нескольких футах над поверхностью, опираясь на восемь ног, причем средние суставы ног поднимались выше туловища. Была и голова — круглый шар с глазами или пятнами, похожими на глаза, и длинный хобот, который то вытягивался, то собирался в шар.

Слизень был отвратителен и вызывал в Дискане страх, но глядя на эту тварь, отбрасывающую от себя сморщенную шкуру, он понял, кто его смертельный враг. И выстрелил.

Хобот устремился вперед, из него начала вырваться струя жидкости. И в этот момент испепеляющий луч бластера попал твари в голову. Дискан словно угодил в запас взрывчатки: существо буквально взорвалось. Вспыхнуло яркое пламя, с громким хлопком от вытолкнутого взрывом воздуха.

Дискан пошатнулся, ослепленный этим сверканием. Он не чувствовал, как прижалось к нему мохнатое тело, отталкивая от края жидкости. А отвратительный запах вызывал тошноту.

— Зимгральд! — с трудом произнес Дискан. — Вы это видели?

Оно мертво, должно быть мертво. Но Дискан не мог так легко преодолеть страх перед этой чудовищной насекомоподобной головой, нацеленной на них. Он не мог сказать, почему ощущение опасности так сильно, но был уверен, что они избежали самой страшной на Мимире опасности.

— Ничего… там ничего… — Даже голос закатанина звучал потрясенно.

Дискан потер слезящиеся глаза: он уже снова мог немного видеть. Но поверить в то, что сообщало зрение, — совсем другое дело. На месте, где была тварь, освобождавшаяся от сморщенной кожи, как и сказал Зимгральд, не было ничего. Словно и слизняка и того, что появилось из него, никогда и не существовало. Пустой камень.

— Нам все это… показалось? — Дискан запинался.

Луч фонаря передвинулся. Он осветил стеклянистую скользкую полоску. На месте слизня остался этот след. Нет, это им не приснилось. Но Дискана поразило действие его последнего выстрела.

— Мы не вообразили это… и это тоже!

Вдали на дороге, там, откуда они пришли, послышался крик.

Должно быть, фейерверк вывел джеков на их след. Мимирское животное уже шло дальше, минуя так неожиданно опустевшую сцену. Дискан снова пошел сзади. Зимгральд выключил фонарь и вместе с Джулой пошел за мохнатым.

Дискан надел на плечи свой мешок и поднес к глазам оружие, пытаясь разглядеть, сколько осталось заряда. Ноль! Он в тревоге постучал по указателю, чтобы стрелка индикатора сдвинулась, но та оставалась на месте. Тогда он сунул за пояс бесполезный теперь бластер и достал шокер, хотя можно ли будет его использовать против еще одного слизня-оборотня, он не знал.

Сознание, что их преследуют, заставляло идти по бесконечной дороге. Потом закатанин негромко произнес:

— Мы спускаемся.

Действительно, приходилось снова внимательно смотреть под ноги, потому что опять появилось мною полосок слизи. Но ваг они наконец спустились и оказались перед стеной с растительностью и лужами у основания. Здесь мохнатый снова повернул направо и повел их в, казалось бы, непроходимую преграду. Затем — он исчез! Дискан пошел медленней, видя, что Зимгральд и девушка тоже исчезли. И в свою очередь скользнул в узкую щель, которая вела в проход между внутренней и внешней стеной. Здесь света не было вообще, и он пошел вперед слепо, доверившись проводнику-животному.

Проход оказался очень узким. Дискан задевал стены плечами по обе стороны, а иногда не просто задевал: приходилось поворачиваться боком, чтобы пройти. Тепло болота исчезло; здесь было так же холодно, как на поверхности Мимира.

— Еще один поворот — направо… — предупредил впереди Зимгральд.

Дискан вытянул руку и, едва уперевшись в стену, протиснулся в другой проход. Но здесь впереди показался слабый свет, и на его фоне стали видны очертания идущих впереди.

Они шли, пока серый свет не сменился солнечным, и наконец вышли на открытое пространство, на свежий морозный воздух. Зимгральд прислонился к камню. Обе руки он прижал к перевязанному телу и дышал тяжело, судорожными рывками. Несомненно, его силы были на исходе, идти дальше он не может. Нужно найти укрытие, и найти его можно где-нибудь в городских руинах!

Но в городе ли они? Дискан осмотрелся, пытаясь найти какой-нибудь ориентир. Вот черные руины — но не вокруг них; между ними и городом болото в синих пятнах. А прямо перед ними нечто вроде дороги, проходящей по возвышению, примитивной и разбитой. Она ведет к хребту. К тому самому хребту, который привел их к Кскоталу? Дискан не был в этом уверен. Насколько ему известно, они могли пройти весь город и выйти с его противоположной стороны. Но если они доберутся до хребта, там можно найти убежище. И не стоит задерживаться здесь, у камня, под жгучим холодным ветром.

— Надо идти… — Дискан подошел к Зимгральду.

Джула поддерживала закатанина. Она враждебно посмотрела на Дискана.

— Он не может! — возразила девушка. — Хочешь его убить?

— Нет, — коротко ответил Дискан. — Но этот ветер может… или те, что идут за нами. Надо добраться туда… — он показал на хребет, — и побыстрей.

Закатанин кивнул.

— Он говорит правильно, младшая. И со мной еще не покончено!

Но Дискан видел, что к этому близко, а дорога нелегкая. Он убрал шокер, чтобы освободить обе руки, подошел и положил руку закатанина себе на плечо.

— Сюда! — Он уже почти нес Зимгралвда. — Иди прямо передо мной! — бросил он девушке. И больше ничего не говорил во все время пути, только хмыкал и тяжело дышал. Тело, натренированное годами тяжелого труда, не отказало, несмотря на всю его неловкость. Он шел медленно, но не оступался и вел закатанина, который все больше и больше повисал на нем.

Как очень быстро понял Дискан, нужно сосредоточиться только на следующем шаге, выбросить все остальное из головы, не думать о том, что ждет впереди, или о джеках, которые могут появиться сзади — ты сейчас стал прекрасной целью для шокера, — обездвижить тебя и делать с тобой что угодно. Нет, о джеках нужно совершенно забыть, а весь мир должен сузиться до следующего шага.

Теперь он тяжело дышал: Зимгральд мертвым грузом висел на нем. Ребра Дискана словно опоясала полоса боли; спина и ноги ныли… Забудь и об этом. Вверх по этому камню… сюда… Здесь дорога ровнее. Вверх на следующий… два шага… еще одна ступень вверх… Ступень? Сознание Дискана работало медлительно и вяло. Впервые он позволил себе заглянуть дальше ближайшего шага.

Вокруг камни, а дальше ряды ступеней: две, три — и еще одна ровная площадка. Они добрались до вершины хребта!

Глава 14

— Сюда!

Дискан смутно видел впереди девушку, она энергично махала рукой. Он, шатаясь, направился к ней, боль вгрызалась в ребра, он уже почти не мог выдерживать тяжесть Зимгральда. Он сделал еще одно усилие, и оба они оказались в проходе между двумя высокими камнями, в углублении, куда не достигает ветер и откуда Джула уже убрала снег.

Он попытался усадить закатанина, но споткнулся и упал, увлекая его за собой; инопланетник лег на него. Какое-то время Дискан просто лежал, пока кто-то не стал дергать его за руку и тем вернул к осознанию окружающего. Над ним наклонилась Джула. В глазах ее была ненависть, как при их первой встрече, тупо подумал он.

— Вставай! Ты должен встать и помочь мне! Ему хуже… помоги мне! — Она с такой силой ударила его по лицу, что голова дернулась и болезненно задела о мерзлую землю. Затем девушка пальцами вцепилась в воротник его парки и попыталась его поднять.

Дискан каким-то чудом оперся на руки и привстал, но для этого потребовались такие усилия, что он едва не задохнулся. Снова опустился на холодный камень и тупо смотрел на пришедшую в ярость девушку.

Закатанин лежал теперь на земле, укрытый пластаодеялом из одного мешка. Острый, как клюв, нос торчал над лицом, с которого словно сошла вся плоть, резко выступали кости под кожей. Глаза его были закрыты, и дышал он ртом, часто и мелко.

Рядом с ним стоял портативный нагреватель — его тепло, нацеленное на закатанина, доходило и до Дискана, так что он полусознательно протянул руки к благодатному теплу. Мешки его и девушки открыты, содержимое их частично разбросано по полу, словно она торопливо искала что-то необходимое.

— Говорю тебе… — Она прижала руки ко рту, глаза ее расширились и взгляд неподвижно застыл. — Ему хуже! У меня больше нет подкрепляющего. А ему нужен Глубокий Сон и восстановительные уколы. А у меня их нет!

Дискан продолжал мигать. Тепло и усталость — каждое движение требовало невероятных усилий — словно туманная дымка висели между ним и Джулой. Он слышал ее слова, почти понимал их смысл, но ему было все равно. Хотелось только закрыть свинцовые веки, уйти, погрузиться в сон и просто спать, спать…

Еще один резкий шлепок по лицу немного привел его в себя.

— Не спи! Не смей спать! Говорю тебе: он умрет, если ему не помочь! Мы должны найти помощь!

— Где? — тупо произнес одно слово Дискан.

— В убежище… ты говорил, что есть убежище для выживших. Там должны быть самые разные припасы. Где это убежище? — Она вцепилась в грудь его парки и трясла Дискана.

Убежище? На мгновение туман, затянувший сознание Дискана, разошелся. Он вспомнил убежище. Там было много вещей. Да, там могла быть и аптечка: он ее не искал, когда осматривал палатку. Но убежище… он понятия не имеет, где они сейчас или где были.

Он протянул руку, набрал снега из трещины в камне и потер лицо. Холод привел его в себя.

— Где убежище? — Она нетерпеливо подгоняла его.

— Не знаю. Не знаю даже, на том ли мы хребте или нет.

— На том хребте?

— Мы могли пройти под всем городом и выйти с противоположной стороны. Если это так…

Она откинулась, выражение ее стало мрачным.

— Если это так, у него нет никаких шансов, верно? — Она плотнее укрыла закатанина одеялом. — Но ты в этом не уверен?

— Нет.

— Тогда проверь! Вставай и проверь!

Дискан поморщился.

— У тебя что — есть для нас мешок, полный чудес? Я совсем не знаю местность. Потребуются дни разведки, чтобы понять, где мы. И, откровенно говоря, я не могу встать — сейчас не могу.

— Тогда я пойду! — Она вскочила, но покачнулась и ухватилась за камень. Вцепилась в него, глаза ее заполнились слезами, и ручейки потекли по щекам.

— Чтобы погибнуть, когда он больше всего в тебе нуждается? — Дискан пытался обратиться к ее здравому смыслу, указать ей на то, что ему самому очевидно. — Мы ничего не можем сделать, ни один из нас, пока не поедим и не отдохнем… Тебе это трудно принять, но это правда.

Джула отвернулась и тыльной стороной ладони вытерла слезы со щек.

— Хорошо! — Но ее согласие прозвучало как проклятие. — Хорошо!

Она снова опустилась на колени и рылась в вещах, пока не нашла тюбики с едой. Один бросила в направлении Дискана, и он несколько секунд смотрел на него, прежде чем собрался с силами, чтобы дотянуться до тюбика и взять. Подержал немного и только потом нажал на кнопку, приводящую в действие разогрев. Но как только тюбик раскрылся и запах его содержимого достиг ноздрей, поднести его ко рту оказалось гораздо легче.

Горячо, вкусно и почти сразу начало рассеивать дымку усталости. Проглотив последнюю каплю, Дискан более живо осмотрелся. И только тут кое-что заметил. Один из их группы отсутствовал.

— Животное… где животное? — спросил он.

Джула пыталась заставить Зимгральда проглотить несколько капель еды. Она нетерпеливо пожала плечами.

— Животное? А, его уже давно нет. С тех пор как мы добрались до хребта.

— Куда оно пошло? — Дискан не понимал, почему это так важно для него, но исчезновение мохнатого вызвало у него ощущение пустоты, словно убрали какую-то опору, на которую он привык рассчитывать.

— Не знаю. Не видела его с того момента, как мы стали подниматься. Разве это важно?

— Возможно, очень важно…

— Не понимаю почему.

— Оно привело нас сюда из города. И могло помочь найти убежище…

— Но я его не видела. На хребет оно не поднималось.

Вернулось ли оно под землю, думал Дискан, выполнив свой долг, когда вывело их под открытое небо? И где джеки, которые их преследовали? Джула словно прочла его мысли, потому что спросила:

— Джеки… почему они не пришли сюда? Мы не можем его двигать…

Дискан достал шокер.

— Заряд бластера кончился, и у этого тоже почти кончился. Но это все, что у нас есть. Посмотрим…

Теперь ему удалось встать и неторопливо осмотреть их укрытие. Пришлось признать, что девушка выбирала удачно, когда привела их сюда. Только один вход — узкая щель, которую можно оборонять неопределенно долго, если есть подходящее оружие. И хотя наверху небо, которое постепенно сереет, каменные стены вдвое выше его роста.

Он направился к выходу. Снаружи голые скалы, и это ослабило его опасения: никаких следов они не оставили. Снег, который вымела Джула из углубления, уже унесло ветром. У них есть переносной нагреватель, поэтому костер им не понадобится. Да, очень вероятно, что их след никто из преследователей не нашел.

— Послушай! — Он повернулся назад. — У меня есть прибор, который они могли бы использовать, чтобы выследить тебя. А как Зимгральд? Может быть такой прибор, настроенный на него?

— Нет, если он сам этого не захочет. Я проверяла: у закатан другая система, они могут исказить свою личную передачу, а нашу исказить нельзя. И он изменил свою, как только узнал, что нас преследуют…

Эта информация обрадовала Дискана. Прибора девушки у джеков нет; не существует прибора, настроенного на него и на закатанина; это значит, что им придется выслеживать, как делают это примитивные охотники. Быстро темнеет. И Дискан не верил, что джеки рискнут в темноте пробираться в нагромождении скал. Он так и сказал Джуле.

— Значит, мы в безопасности от них, — возразила она, — но высочайшему нужна помощь!

— Сегодня мы ничего не можем сделать. Падение может означать сломанные кости, а рана любого из нас смертельна. Утром я поднимусь повыше и разведаю местность. И если увижу знакомые ориентиры и пойму, что мы на хребте со стороны убежища, мы сможем составить план.

Она долго смотрела на него, потом взяла шокер.

— Хорошо… или не очень хорошо, но придется. Поспи немного, потом я…

Дискан хотел возразить, но здравый смысл подсказал ему, что она права. В своем нынешнем состоянии он уснет на страже. Поэтому он лег в тепло нагревателя рядом с Зимгральдом и уснул раньше, чем его голова коснулась земли.

Когда он проснулся — его разбудила Джула, — на небе не было лун, все небо затянули тяжелые тучи, из которых снова шел снег. Хлопья снега с шипением таяли на нагретых камнях, и по камням текли ручейки.

— Как он? — Дискан наклонился к закатанину. Тот продолжал дышать мелко и часто. На взгляд Дискана, в состоянии инопланетника никаких перемен не произошло.

— Он жив, — негромко ответила Джула. — И пока он жив, остается надежда. Когда он начнет метаться, положи ему в рот немного снега. Это, похоже, приносит ему облегчение. — Она натянула капюшон своего костюма и легла рядом с закатанином.

Дискан взял шокер, которые она ему отдала, и посмотрел на падающий снег. Если начинается действительно сильная буря, утром они могут оказаться пленниками в ущелье меж скал. И тем не менее Зимгральд долго без помощи не протянет. Эта помощь может найтись в убежище, а может и не найтись.

Очевидно, корабль джеков вернулся. А может, и нет. Группа, охотившаяся на них в Кскотале, могла быть специально оставлена, чтобы отыскать Зимгральда и девушку. Если это так, то убежище приготовлено для них. Но в таком случае Дискан не понимал цели передачи, которая привела его туда. Очевидно, она должна была завлекать чужаков. Кого именно? Членов археологической экспедиции, которые, подобно Зимгральду и Джуле, спаслись от первого нападения? Или корабль джеков и захваченный ими корабль экспедиции улетели так поспешно, что не смогли подобрать всех высадившихся?

В любом случае убежище сейчас может быть приманкой в ловушке. Джеки будут ждать, что выжившие впадут в отчаяние и устремятся к нему. Поэтому у него нет никакого шанса выполнить просьбу Джулы: незаметно пробраться в убежище и взять там медикаменты. В другой стороны, альтернатива тоже казалась ему неприемлемой: они должны сидеть здесь и смотреть, как умирает закатанин, зная, что существует шанс, а они слишком осторожны, чтобы им воспользоваться.

Дискан знал, что с Джулой спорить бессмысленно. Либо попробует он, либо она. Конечно, они могут быть так далеко от нужного хребта, что вообще нет никакой возможности добраться до убежища. Дискан встал, снова подошел к выходу — он время от времени это проделывал — и посмотрел в темноту: не потому, что ожидал что-то увидеть снаружи, просто это действие помогало ему сохранять бодрость.

Когда он вернулся в круг тепла, со стороны закатанина послышался легкий шум, какое-то движение. Дискан подошел к нему. Глаза инопланетника были открыты, губы шевелились. Дискан торопливо набрал снега и положил Зимгральду в рот. Он сделал это трижды, прежде чем закатанин отвернул голову, отказываясь от новой порции.

— Где Джула? — Шепот еле слышался.

— Спит, — прошептал в ответ Дискан.

— Хорошо. Слушай внимательно… — Ему было очень трудно говорить, и Дискан пытался облегчить эту задачу. — Я… собираюсь… намеренно… впасть… в спячку. Я очень слаб… это может стать… самоубийством… но это… единственный… выход.

Спячка? Дискан не понимал, что имеет в виду закатанин, но не решался задавать вопросы.

— У меня в поясе… — Рука Зимгральда шевельнулась под одеялом. — Достань… зеркало…

Стараясь не снимать одеяло, Дискан порылся под ним. Рука с когтистыми пальцами перехватила его руку и передвинула к карману на поясе. Он извлек металлический овал, так тщательно отполированный, что его даже в слабом свете нагревателя можно было использовать как зеркало.

— Джула… скажи ей… спячка… Постарайся…

— Да?

— Животные… у них… есть… тайна… Открой… дверь… к ним… если сможешь. Теперь… держи зеркало…

Дискан решил, что Зимгральд бредит, но послушно поднес зеркало к его глазам. Инопланетник не мигая уставился на поверхность овала. Проходило время, снаружи, падая, шелестел снег, но взгляд по-прежнему был устремлен на зеркало. У Дискана затекли пальцы, потом вся рука. Он должен пошевелиться!

Он попытался очень медленно изменить позу, не опуская руку. И словно это его легкое движение послужило сигналом: глаза Зимгральда закрылись. Прерывистое дыхание прекратилось…

Удивленный и испуганный, Дискан коснулся щеки закатанина. Плоть на ощупь казалась очень холодной. Умер! Неужели Зимгральд умер у него на глазах? Дискан уронил зеркало, и металл со звоном ударился о нагреватель.

— В чем дело? — Джула села. Негромко вскрикнула и склонилась к инопланетнику. — Умер! Ты позволил ему умереть…

— Нет! — Он пытался объяснить, остановить припадок ярости, которая нарастала в ней. — Он велел мне так сделать… — поднял зеркало и протянул ей. — Сказал, что впадет в спячку…

— В спячку! О нет, нет! — Джула быстро отбросила одеяло и потрогала грудь, на три четверти покрытую повязкой из пластакожи. — Да, он это сделал. Сам себя погрузил в сон. И ничего не подготовлено, ничего!

— Но что это? — спросил Дискан.

— Закатане… они могут сами себя гипнотизировать… погружать в транс на неопределенное время. Но это большое напряжение, а у него и так силы на исходе… Почему ты позволил ему это сделать?

Дискан встал.

— Думаешь, мой отказ остановил бы его? Не думаю, что у него воля была слабее, чем у нас. Долго ли он останется в таком состоянии?

— Пока его из него не выведут. Но… — она снова принялась укрывать Зимгральда, — но, вероятно, так и в самом деле лучше. В трансе он не чувствует боли, не страдает от болезни. А когда ты вернешься из убежища с тем, что там найдешь, мы сможем его разбудить. — Дискан чувствовал, что она в этом очень сомневается.

— Да, убежище…

Если они смогут найти убежище, если подберутся к нему незаметно, если там есть то, что им необходимо, если это не ловушка — множество «если», которые он обдумывал во время дежурства, перевешивают не в его пользу. Дискан очень мало надеялся на успех экспедиции и на то, что они сумеют донести закатанина.

Джула тем временем плотнее укрывала тело инопланетника. Она нетерпеливо сказала:

— Помоги мне! В трансе он должен находиться в тепле.

Когда она была удовлетворена и нагреватель передвинули поближе к телу — на взгляд Дискана, это было тело мертвеца, — Джула начала перепаковывать припасы.

Небо посерело, снег пошел не так густо. Дискан знал, что должен показать ей, что готов действовать.

— Поднимусь по склону, — сказал он. — Нужно получше разглядеть местность, прежде чем строить планы…

— Я останусь здесь. Он должен быть все время укрыт, и чтобы нагреватель не отказал. До твоего возвращения я позабочусь о высочайшем. Понимаешь… — Она немного поколебалась, потом продолжила, — Между нами узы родственного долга. Когда я родилась, он дал отцовскую клятву, потому что мой отец был его помощником и погиб в одной из экспедиций. Поэтому Зимгральд пришел к моей матери и предложил защиту своего дома по отцовской клятве. Она приняла это, и я стала его дочерью. Он всегда был мне как отец… хотя считался очень влиятельным и великим ученым. И мне была оказана честь, позволено помогать ему в этой экспедиции… впервые я смогла отплатить ему хоть чем-то за то, что он сделал для меня. Поэтому я не могу оставить его умирать… мы — родственники если не по телу, то по сердцу. — Она говорила так, словно излагала мысли про себя, и Дискан верил в ее искренность.

— Держи это! — Он протянул ей шокер. — Я пошел…

Он протиснулся сквозь щель наружу и поднялся по склону, по возможности избегая участков, куда нанесло снег. Стало светлей, и к тому времени, как он поднялся на вершину, стало так хорошо видно, что можно было сориентироваться. Теперь все зависит от их расположения относительно города.

Подъем был нелегок и занял больше времени, чем он ожидал. Но наконец Дискан лежал на вершине небольшого отрога и разглядывал болото. Перед ним город, его бесконечные кварталы погружены в туманную дымку. Видна дорога, по которой они поднимались. На ней ничего не движется, но над землей кружатся черные и белые птицы.

Медленно, тщательно и внимательно разглядывая каждый участок местности, Дискан поворачивался. Вот оно! Широкая лестница, по которой они после битвы в проходе спустились с хромым мохнатым! Этот тот самый хребет — хоть что-то для них удачно! А справа от него, где-то за этими заснеженными вершинами, убежище. И он, вопреки здравому смыслу, постарается добраться до него. Джула не оставила ему другого выбора.

Глава 15

— Тот самый хребет! — Глаза Джулы блестели; она преобразилась. — Тогда нам это удастся — спасти высочайшего. Но ты должен торопиться…

Дискан знал, что теперь она не примет никаких возражений. Она не признавала никакие опасности. По ее мнению, ему нужно только предпринять небольшой переход, забрать все необходимое и вернуться. Если бы это было так просто! Но Дискан не думал, что сумеет убедить ее, что его может подстерегать серьезная опасность.

Он старался думать о том немногом, что является их преимуществом. Он взял из убежища парку, на нем не защитный костюм, как у археологов. Поэтому, если джеки ничего о нем не знают, на расстоянии он может сойти за одного из них. А убежище не было закрыто. Если за день он преодолеет разделяющее их расстояние и попытается подобраться к убежищу в темноте… Но, составляя эти смутные планы, Дискан не очень рассчитывал на успех.

Прихватив тюбик с едой, он сунул его под парку. Шокер лежал на мешке. Дискан подумал, стоит ли его брать. Потом с сожалением решил, что нужно оставить оружие Джуле: он не может оставить ее и лишившегося сознания закатанина без средств защиты.

— Ну, ты идешь?

В ее голосе звучало нетерпение.

— Да. Если не вернусь через пару дней…

— Дней! — подхватила она.

— Да, дней. Не забудь, я не могу идти прямо через хребет. Если не вернусь — делай, что сможешь, — мрачно закончил он, понимая, что для девушки он всего лишь средство помощи Зимгральду. Было бы… немного теплей, если бы она хоть немного подумала и о нем. Снаружи холодный день, ветер порывами несет тучи снега. Здесь тепло, но, что гораздо важнее, — здесь люди, знание, что есть и другие такие же, как он. Как он? Когда это он был таким же, как другие — люди или чужаки? Джула лишь использовала его, так же, как всегда использовали другие. Он обладает силой — и им можно не задумываясь воспользоваться.

Дискан нахмурился и направился к выходу — и увидел оскаленные зубы, услышал ворчание. Мохнатый вернулся, преграждал выход, но, похоже, только предупреждает. И так как Дискан шел вперед, животное отступало, по-прежнему ворча и угрожая.

Дискан вышел из щели. Мохнатый сидел на земле, хлестал хвостом, шипел и рычал. Но Дискан был уверен, что гнев направлен не против него, а против его действий. Он сделал еще шаг. Животное прыгнуло и с такой силой ударилось о него, что он упал и ударился о скалу. Но клыки не впились в него. Мохнатый снова сел, готовый к новому прыжку.

— Нет!

Мохнатый вздрогнул и упал, только глаза его оставались живыми и смотрели так напряженно, что Дискан не на шутку встревожился. Джула последовала за ним; теперь она опустила шокер, которым воспользовалась.

— Иди! Я стреляла слабым зарядом. Уходи быстрей!

Неужели животное старалось предупредить его об опасности? Дискан поднялся на камень и осмотрелся. Он видел цепочку — темный след; это след мохнатого по пути из болот. Но, кроме птиц, ничего не движется.

— Иди! — резче сказала Джула. Она протянула руку, словно отталкивая его.

Дискан спрыгнул и взял на руки беспомощное животное.

— Что ты делаешь? — сердито спросила девушка.

— Я его не оставлю замерзать, — так же резко ответил он. — Он привел нас сюда…

— Но он только что напал на тебя!

— Он старался помешать мне уйти. И не использовал ни зубы, ни когти. Пусть остается здесь, понятно? — Впервые Дискан отдал прямой приказ. Он положил животное недалеко от закатанина, где оно не замерзнет. Потом, не говоря больше ни слова, вышел и снова начал подниматься.

День был долгим и трудным. В бело-сером мире Дискан не встретил ни одного живого существа, кроме одной или двух стай птиц высоко в небе над болотами. На снегу виднелись следы, но они принадлежали не мохнатым и определенно оставлены не сапогами инопланетников. Однако он держался укрытий, а открытые участки пересекал с осторожностью человека, за которым идут преследователи.

В конце дня он из скрытого наблюдательного пункта разглядывал долину с убежищем. Посреди поля носом в небо стоял корабль. Его очертания не очень отличались от стройных правительственных космических кораблей, которые Дискан видел много раз. Но на борту нет символов какой-либо Службы. Закрыт только внутренний люк, а длинный трап спущен, его нижний конец упирается в почву.

Не очень большой корабль. Дискан пытался определить численность экипажа, но он мало что знает о кораблях, а джеки могли посадить в грузовые трюмы много своих бойцов. Лучше не гадать, а готовиться к худшему.

Еще одно — передача из убежища больше не звучит. Возможно, вернувшись, джеки отключили ее. Он не сможет в этом убедиться, пока не проберется на другую сторону долины. И наступающие сумерки ему в этом помогут.

Невозможность какого-либо успеха мертвым грузом лежала на его плечах, затуманивала сознание. Дискан и раньше никогда не был импровизатором и не умел быстро соображать, у него не было никакой надежды на то, что сейчас такая способность неожиданно возникнет. Единственная возможность — идти вдоль стены долины и смотреть, что покажется возле убежища.

Если он раньше и был осторожен, то теперь изнеможение было таким, что он дважды падал, и оба раза подолгу лежал, опасаясь сам не зная чего. Всякий раз как он решался взглянуть на корабль, там не было никаких перемен, никаких признаков деятельности. Снег намело у основания трапа, снег заполнил углубления, которые могли быть отпечатками сапог; эти отпечатки вели примерно в сторону убежища. Если снег собирается здесь и не тает, значит, корабль приземлился достаточно давно и земля остыла от огня тормозящих ракетных двигателей.

Сумерки сгущались, и Дискан пошел быстрей. В темноте трудно идти по неровной поверхности. Но снова пошел густой снег, и если он сумеет добраться до более ровной части долины, снег скроет его передвижение. Кое-как ему удалось спуститься. Никаких огней. Возможно, джеки в корабле или бродят по Кскоталу. Дискан надеялся на последнее.

Он увидел свечение стен убежища — значит, его не размонтировали. Но теперь нужно раздобыть содержимое, не вызвав подозрений. Но если внутри кто-то есть и он просто войдет… Вся эта затея была совершенно безнадежна. Но сидеть здесь за кустом, когда снег облепляет, а ветер медленно остужает кровь, тоже не выход. Что-то внутри Дискана упрямо не позволяло согласиться с отступлением.

И вот он стал обходить убежище, постепенно приближаясь к нему. Никаких следов — значит, за последнее время никто не приходил. Вероятно, он может просто войти внутрь… Ноги у него застыли, сапоги, которые в начале пути казались такими удобными, оказались непригодными для сугробов. А пальцы рук такие холодные, что приходилось совать их под мышки, чтобы вернуть к жизни.

И вот он против входа. Поднял онемевшую руку, коснулся поверхности полушария, готовый активировать замок.

— Джав тилтмис люр?..

Снег заглушил шаги подошедшего. Дискан вздрогнул: ему на плечо легла рука. Говорящий был с ним примерно одного роста. Шок, замедливший мыслительные процессы Дискана, длился чуть дольше обычного. Он пытался увернуться, но вместо этого его нетерпеливо толкнули вперед, и он через открывшуюся дверь влетел в освещенное помещение.

Слишком поздно — здесь еще двое, и оба лицом к нему. Дискан отскочил назад и наткнулся на того, кто его втолкнул. Он слишком медлителен и неуклюж. Прежде чем его плохо направленный удар смог попасть в цель, он сам получил удар, нанесенный с уверенностью и мастерством. Свет, комната, весь мир — все для Дискана исчезло.

Он плавает в море, легко и приятно. Откуда-то слышатся звуки, вначале успокаивающие, как ропот волн. Но вот тревожная дрожь нарушила удовлетворенность, сотрясла его. Слова… кто-то говорит. И почему-то очень важно, чтобы Дискан понял, что означают эти слова и кто говорит. Он начал сосредоточиваться, с усилиями, которые очень трудно поддерживать, пытался отделить одно слово от другого.

— …приземлился в болото и затонул. Я выбрался на берег… на скалы. Было очень холодно, и была ночь. Там, где упал корабль и скатился в грязь, горел огонь…

Это… так оно и было! Корабль разбился… и он выбрался на берег, к скалам, смотрел на огонь и хотел согреться. Все так и было! Он Дискан Фентресс, который сбежал с Ваанчарда и с помощью украденного диска приземлился на Мимире. Но кто может все это знать? Потому что голос продолжал звучать, подробно описывая происходившее… не только что происходило, но и о чем он тогда думал. И кто все это знает? Дискан Фентресс знает. Тревожная рябь перешла в жестокие уколы страха. Это его голос, это он продолжает быстро говорить, не по своей воле, только память диктует эти слова.

Но как это возможно? Не он направляет этот поток слов. В сущности, его сознание не говорит, а слушает. Он никак не может управлять этим процессом.

Сыворотка правды! Или прибор, заставляющий говорить! Он под действием того или другого. И будет продолжать описывать мельчайшие подробности всякому, кто его слушает, не сможет ничего упустить из происшествий последних нескольких дней. А это значит, что те, кто его слушает, узнают о бегстве из Кскотала и о том месте, где сейчас Джула и Зимгральд, — узнают так же верно, как если бы он взял врагов за руку и привел к нужному месту. Они могут выслушать его рассказ о первых часах пребывания на Мимире, не требуя никаких подробностей. Но Дискан не сомневался, что они шаг за шагом проведут его по развалинам и машина заставит его припомнить такие подробности, которые он сам не сознавал. И он ничего не может с этим сделать — ничего! Он будет беспомощно лежать и слушать, как предает тех, кто в него верит.

Монотонный голос продолжал звучать, этот голос не принадлежит ему, и Дискан попытался думать. Его контролируют так, как контролировал в космическом порту робот-сторож, — пока он не устроил этому сторожу короткое замыкание.

Дискан подумал о своих пальцах. Двигайтесь… двигайтесь, пальцы! Если он сумеет ими пошевелить, у него еще есть надежда… Но тело не повиновалось его приказам. Он даже не мог открыть глаза, чтобы посмотреть, где лежит, кто слушает его болтовню.

Бесполезно — он в их власти! Могут полностью его использовать, а после этого не так уж важно, что они с ним сделают. Отчаяние заставило его снова искать забвения, беспамятства.

Но Дискану не суждено было достичь этого блаженного забвения, к которому он стремился. Напротив, он снова услышал слова, и эти слова вызвали у него настоящий шок.

— …туземцы повели меня на север. Там, за развалинами, у них поселок. Чужаки. Но с ними можно связаться с помощью альфа-волны…

Что за вздор? Какие туземцы? Мохнатые? Он не знает никакого их поселка. И что такое альфа-волна? Это не его память, машина вызвала не его воспоминания. В полном замешательстве Дискан стал внимательно слушать.

— Гостеприимны, готовы к контактам. Руины знают, но считают их табу. Но не возражают против посещения их инопланетниками, поскольку считают, что проклятие падает не на них, а на тех, кто туда вторгнется.

— Сокровища, — это другой голос, слабый, но отчетливый. — Что насчет сокровищ?

— Туземцы знают два места богатых захоронений. Они спросили меня, из тех ли я, кто хочет потревожить покой Старших. Говорили, что такие навлекают на себя гнев теней, но их это не касается. Эти места в городе… под центральной башней. Показали мне снаружи. Пойдете…

Указания, подробные указания, как добраться до центра Кскотала и до определенного помещения в центральной башне. Та часть сознания Дискана, что слушала, не содержала никаких воспоминаний об этом.

— А как же археологи? Ты их видел?

— Туземцы говорили о них, сказали, что их проглотили тени. Они осквернили стражу, оставленную Старшими. То, что там лежит, защищать не нужно, говорят туземцы; город сам о себе позаботится, как — этого туземцы не знают.

— Хорошо. Он дал нам все необходимое. Выведите его из-под контроля, немедленно!

Дискан не знал, что с ним делали, но что-то у него в голове щелкнуло, как будто поставили на место деталь сложного механизма. Он открыл глаза и увидел двух смотрящих на него человек. Ни их расу, ни планету происхождения узнать он не смог. У одного кожа с синеватым оттенком, а грубые пятнистые волосы свисают до бровей. На нем рабочий офицерский космический комбинезон, из-за пояса торчит рукоять бластера.

Второй в очень хорошо пригнанном, хорошо скроенном дорожном костюме: рубашка, брюки и сапоги обитателя внутренних планет. Щеголь, следующий последним капризам моды: кожа совершенно лишена волос, и на ней сложный рисунок татуировки, которую подчеркивает золотая сеточка на голове. Дискан видел таких в космических портах, это Патроны, важные персоны, с декадентских торговых планет, но увидеть такого здесь — настоящий сюрприз. Он так же неуместен на Мимире, как Дискан был на Ваанчарде. Этот человек улыбнулся, хотя улыбка, раздвинувшая тонкие губы, была неприятна и не затрагивала глаза.

— Мы должны поблагодарить вас, Фентресс. И ваш рассказ разъяснил одну небольшую загадку: почему диск, который мы с таким трудом добыли у вашего отца, оказался неверным проводником. К счастью, мы проверили его перед стартом, иначе потратили бы очень много ценного времени. Вы отняли у нас немало ценного времени, молодой человек. Но сегодня вы полностью компенсировали эти затраты. Вы понимаете, что нам рассказали?

Дискан кивнул. Он все еще пытался оценить ситуацию. Присутствовал и третий человек в костюме обитателя внутренних планет. Медицинский символ на рубашке означал скорее всего, что это личный врач Патрона; возможно, именно он делал укол, после которого Дискан начал болтать.

— Хорошо. Мы думали услышать от вас совсем другую историю. Но сейчас это неважно. Эти туземцы… вы говорите, что они не препятствуют приходу в город?

— Да, — импровизировал Дискан.

— Табу примитивных планет часто бывают полезны. Удачная ситуация. Они готовы позволить нам вызвать любое проклятие и не будут препятствовать поискам.

— Может быть ловушка, джентльхомо? Они могли нарочно распространять такой рассказ, — вмешался медик.

— Конечно. Но нам не обязательно самим идти в ловушку, верно? У нас достаточно для этого людей, включая и молодого человека… конечно, если он не предпочтет переделку личности в какой-нибудь коррекционной лаборатории. Не думайте, что я буду колебаться перед тем, как передать вас властям для такой процедуры, Фентресс, если вы поведете себя неразумно. Ваш побег с Ваанчарда поместил вас в группу «ненадежных личностей», и я в любой момент могу передать вас Патрулю, поместив в ваше сознание соответствующую нашим целям историю. Всегда полезно достичь полного понимания с самого начала, согласны?

Дискан плохо представлял себе, что можно сделать с мозгом человека. Но то, чем грозит Патрон, вполне возможно. Они могут поместить ложные воспоминания, как смогли заставить его говорить, вывезти с Мимира и передать Патрулю как сбежавшего преступника. Но они считают, что он говорил правду, что они все знают о том, что с ним произошло, однако на самом деле это не так! Что заставило его передавать эту ложную информацию? Туземцы — мохнатые? Но сейчас он может только пассивно участвовать в действиях и ждать объяснений.

— Хорошо. — Он поколебался, прежде чем дать согласие, но, вероятно, это естественно. Очевидно, пауза не вызвала подозрений у Патрона.

— Да, конечно, вы будете сотрудничать — вы нам нужны. Теперь предлагаю отдохнуть: экспедиция начнется только завтра. Вы, молодой человек, останетесь здесь. Если хотите избежать чрезмерной и ненужной усталости, поверьте мне на слово: вы под действием мышечного стазиса, и поле мы снимем, только когда будем готовы к выступлению. Вам даже пальцем пошевелить не удастся. Скарт нур глоз… — Он перешел с основного на другой язык, взял меховой плащ, набросил его на плечи и натянул на голову капюшон с лицевой маской. Врач сделал то же самое, и они исчезли из поля зрения Дискана.

Синекожий офицер-космонавт подошел и склонился к нему. Носком сапога он потрогал пленника, тело которого вело себя так, словно все его суставы потеряли подвижность.

— Ты много болтал, болотный червь, — задумчиво сказал он. — Такую болтовню невозможно подделать. Но эти туземцы… мы ни одного не видели. Как тебе удалось их найти… словно ты прямо с орбиты попал к ним?

— Они меня нашли… — снова принялся импровизировать Дискан.

— И, возможно, найдут нас. — Рука джека легла на рукоять бластера. — Будем надеяться, что они поведут себя так, как ты говорил. Иначе мне придется пустить в ход бластер, и им это не понравится. И ты случайно можешь оказаться как раз на пути луча…

Он снова пнул Дискана и вышел, оставив пленника со множеством вопросов, на которые не было ответа.

Глава 16

Дискан лежал неподвижно, закрыв глаза, но напряженно размышлял. Они заставили его говорить, и он многое наговорил, но часть информации была ложной. И он по-прежнему не мог понять, как это произошло и откуда взялась информация, по-видимому, убедившая его захватчиков. «Туземцы» — но кто они? Он был уверен, что его используют, чтобы заманить джеков в Кскотал; это очевидно. Но весь этот рассказ о проклятиях и о городе, у которого есть своя защита, — которую джеки, конечно, сочли суеверием.

И этот их босс… что, по его мнению, скрыто на Мимире… что-то настолько богатое, что он сам — а он важная шишка, сразу видно, — прилетел из внутренних планет и лично принял участие в операции? Возможно, считает, что его наемные работники присвоят находку, если он не будет за ними присматривать. То, что говорили Дискану Джула и Зимгральд, имеет смысл: имя закатанина в прошлом связано с двумя выдающимися археологическими открытиями, и само его присутствие на Мимире — достаточный повод для набега джеков… но все же не такой экспедиции под руководством Патрона! Такой человек может организовать налет, но явиться самому — значит, добыча так велика, что оправдывает риск.

Это упоминание диска из собрания его отца. Это тот диск, который у него на глазах взял Друстанс? Но Дискан не мог себе представить, чтобы его отец или вааны были связаны с налетом джеков. Дискан пытался вспомнить, кто еще был тем вечером. Закатанин из посольства, вольный торговец и другие гости-инопланетники. Но он так мало внимания на них обращал, так был погружен в собственные несчастья, что для него они были только промелькнувшими лицами, с которыми не связаны никакие имена. И связь Друстанса с одним из них? Никаких ответов.

Но одно Дискан знал твердо: Патрон говорит так откровенно, потому что жизнь пленника и любого другого свидетеля не стоит ничего, как только он перестанет быть полезен. Бандитский босс может говорить, что будет держать Дискана под стражей за бегство с Ваанчарда и украденный корабль, но мертвеца контролировать легче. Его могут просто оставить на планете; если впоследствии его найдут, решат, что он жертва крушения. И Джула и Зимгральд, если их найдут, не могут ожидать лучшей участи. Возможно, весь остальной персонал археологической экспедиции уже мертв.

Сейчас — пусть очень ненадолго — закатанин и девушка в безопасности. Дискан о них не рассказал — благодаря ложной информации, разумного объяснения которой у него не было. Утром джеки, скорее всего, направятся в город, используя его и других заложников, о которых упоминали, чтобы проверять каждую возможную ловушку в Кскотале. А на открытом месте у него может появиться возможность сбежать — пусть очень слабая.

Туземцы? Его мысли постоянно возвращались к этому. Мохнатые — это могут быть только мохнатые. Существует только один способ… У Дискана это вызывало боязнь, он задрожал бы, если бы не стянутое полем стазиса тело. Это гораздо труднее подъема на крутой утес, похода по подземному болоту, борьбы со слизнем или переноса Зимгральда через хребет. Дискан никогда не боялся рискнуть своим телом, но это означало рисковать чем-то большим, такой его частью, которую он не хотел делать ставкой в игре. Но как он ни прикидывал, всегда приходил к одному и тому же решению.

Наконец Дискан понял это и заставил себя признать, что другого выхода нет. И затем, прежде чем его охватила паника, сделал. Хромой мохнатый… он сосредоточился на нем, создал мысленно самый отчетливый, как мог, образ мохнатого тела, этого красноречивого взгляда, каким видел мимирское животное в последний раз, прежде чем Джула уложила его выстрелом из шокера. Сейчас действие луча должно уже кончиться, и луч низкой мощности не отражается на деятельности мозга.

В мысленном образе глаза мохнатого становились все больше и больше, они превратились в темный бассейн, или в туннель, или в пространство, в которое втянуло Дискана, и он, вращаясь, полетел все быстрее и быстрее.

Теперь он не мог вырваться, потому что не он призывал других, как призывал животных на Найборге или варча на Ваанчарде, а его самого призывали. И чувство полной беспомощности в тисках безжалостной силы было таким ужасным, что ему пришлось отчаянно бороться, чтобы сохранить клочки своей личности, не раствориться в темноте, в которой Дискан Фентресс совершенно перестает существовать.

Он обнаружил, что с ослепляющим вихрем можно бороться. Он все еще остается собой, маленьким ядром человека. Довольный этим, он слегка ослабил сопротивление. То, что он теперь воспринимал, походило на то, как будто он слышал свой собственный голос, но не мог контролировать ни его, ни воспоминания, о которых этот голос рассказывал. А вокруг него идет обсуждение. Он может уловить слово, отдельную мысль, все это мучительно колышется на самом пороге понимания, но он не может понять. Болтовня… может, это и есть то влияние, которое так искусно вложило в его уста ложную информацию?

Чувство растущего нетерпения. Он отшатнулся от него. Прежнее раздражающее ощущение того, что он не попадает в ритм, совершает действия, в которых ум и тело не координируют друг с другом. Но на этот раз привычная утрата уверенности в себе встретила быстрый ответ, такое понимание, которое поразило Дискана. И в сознании возникла такая отчетливая картина, словно он видит ее собственными глазами. Но кто они, эти мохнатые, если обладают такой силой?

На последней широкой ступени лестницы, по которой он спустился к болотным улицам Кскотала, лежит груда хвороста. Нужно разжечь костер из этих веток, среди которых есть и те, с красными замерзшими листьями. Это нужно сделать, прежде чем они войдут в город. Это совершенно необходимо!

Дискан согласился — хотя сам не понимал, как и почему. И вот он снова ошеломленно вертится, он вылетает из темного бассейна глаз мохнатого. Но он принес с собой нечто такое, чего никогда в жизни не испытывал, даже не знал, что на это способен; но это нечто укрепило его дух, ускорило мышление, превратилось в защитную броню против того, что произойдет позже. Впервые в жизни Дискан Фентресс познал родство, основанное на доверии.

Сознание говорило с сознанием, через футы или лиги мозг соединялся с мозгом, вызывая рябь, как на поверхности пруда; но эта рябь имела вполне конкретную цель.


Ответ, братья, наконец! Поиск в ответ на наш поиск. Теперь дайте силу и посмотрим, как он завершит окончательное формирование. Мы испытывали его один раз, испытаем снова. Возможно, мы наконец нашли форму, которая послужит нашим целям. Соединение… да, братья, думайте о соединении после всего этого утомительного времени.

А остальные?

Согласно их духу, пусть приходят, уходят или служат так, как могут. Ящер, женщина — они не подходят для формирования. А среди этих новых — кто знает? — возможно, мы сумеем найти еще одного. Но вот этот, вот этот, мои братья, он готов. Концентрируйтесь на формировании. Пусть будет произнесено слово!


Итак, он должен разжечь костер на этой последней ступени и подбросить в него ветки с красными листьями, размышлял Дискан. Так хочет мохнатый, но откуда у него это?.. И тут он вспомнил последние слова Зимгральда, прежде чем закатанин погрузился в транс:

— У животных есть тайна…

Дискан считал, что эти слова — бред, рожденный высокой температурой, но, может, это не так? Какая тайна? Относительно сокровищ? И какое отношение к этому имеют листья? В ту первую ночь, когда ему приснился город, задолго до того, как он понял, что город существует в реальности, он был в долине деревьев с красными листьями, сжег несколько таких веток в костре и проснулся под ветвями с такими листьями. Листья, полный искрами дым — какой-то наркотик, вызывающий сон о далеком прошлом?

Ему приказывают привести джеков в Кскотал? Да, мохнатый хочет этого. И это может подействовать. Если он сохранит рассудок, а остальные будут под действием наркотика!.. Но как он объяснит, что нужно развести такой костер? Приказ туземцев — сделать перед входом в священный город? Примут ли джеки и их босс такое объяснение? Сейчас бесполезно волноваться: он будет решать такие проблемы, когда они возникнут. С уверенностью, какой не знал раньше, Дискан решил, что завтрашние его действия будут импровизацией и что сегодня он ничего не может сделать. И словно подняв якорь, он погрузился в сон.


Следующий день выдался светлым и чистым, таким непохожим на бури Мимира. Когда отряд вышел из убежища — к нему присоединились ночевавшие в корабле Патрон, врач и человек со значком личного телохранителя, — Дискан думал о том, как выглядит Мимир в более теплое время года. Болота станут вдвое опасней, по рекам передвигаться трудно, но долины на высокогорье могут быть очень приятными — впрочем, он вряд ли увидит хоть что-нибудь из этого!

Три джека, все хорошо вооружены, Патрон и двое его сопровождающих, причем телохранитель вооружен не только обычным оружием, но и владеет разными формами борьбы без оружия, — таков их отряд. Неудивительно, что стазис с Дискана сняли и позволили ему идти несвязанным. Попытаться убежать от такой компании — чистое самоубийство.

Вначале Дискан постоянно ощущал присутствие охранников рядом с собой, но к тому времени как они добрались до остатков древней дороги наверху хребта, его видимая покорность оказала свое действие. Джеки по-прежнему держались поблизости, но больше не следили за каждым его движением и поглядывали по сторонам. И поглядывали настороженно. Должно быть, недоверие офицера к «туземцам» разделяли все члены экипажа.

Возможно, они чувствовали то, что Дискан знал твердо. Хребет совсем не был лишен жизни, как когда он возвращался к убежищу. Он не заметил ни одного следа на снегу, который мог бы выдать присутствие разведчиков, но знал, что за ними постоянно наблюдают, причем наблюдают многие.

— Эти туземцы… — Патрон, в плаще и с маской на лице, подошел к Дискану, — …где их поселок?

Дискан пальцем показал направление, в котором они идут.

— Там…

— И они не помешают нам заходить в руины?

Дискан заставил себя не менять выражение лица. Если он достаточно долго и подробно рассказывал обо всех обстоятельствах, приведших его к появлению на Мимире, Патрон теперь ожидает от него тупой покорности. Раньше он никогда не пытался играть роль, но теперь достаточно только представить себе, что он вернулся в дни Ваанчарда, и остальное будет просто. Однако сейчас возникла возможность немного подготовить будущие действия.

— А зачем им это, джентльхомо? — спросил он. — Они верят, что то, что защищает руины, способно это сделать без их участия. Они сказали только, что нужно развести сторожевой костер, чтобы то, что живет в городе, не рассердилось на них.

— Сторожевой костер?

Дискан знал, что глаза под маской с опасной сосредоточенностью наблюдают за ним. Офицер-джек обладает хитростью и силой, которые подкрепляются его решительностью. У этого Патрона те же способности, но он гораздо опасней. Его нелегко обмануть.

— При входе в город нужно разжечь костер. Для них это очень важно. Они так поступили, когда приняли меня. Думаю, они так отпугивают то, что живет там… но костер действует только на определенном расстоянии.

— И ты во время своего посещения не видел ничего опасного?

— Только следы… — Дискан подумал о следах слизней.

— Следы? Какие следы? Инопланетников?

Дискан покачал головой. Патрон сразу спросил об этом. Но джеки уже исследовали Кскотал… может, не раз. Зачем же тогда делать вид, что они ни разу не бывали в городе? И где другие заложники, о которых Патрон говорил накануне вечером? Дискан едва не споткнулся. А что, если предводитель джеков уже знает о Зимгральде и девушке и намерен сейчас их схватить?

— Необычные полосы на земле, — механически ответил он, пытаясь представить, что может произойти, — вымазанные слизью. Некоторые очень большие…

Патрон кивнул.

— Какие-то местные болотные твари. Этого следовало ожидать. Но люди Имбура о них уже сообщали. Они кажутся естественными, и их нечего опасаться. И это все, что вы видели?

— Да, — с отсутствующим видом ответил Дискан. За последние мгновения ощущение, что он не пленник один среди множества врагов, а разведчик, стало настолько сильным, что он начал опасаться, что выдаст свое нарастающее спокойствие и уверенность.

— И они не боятся, что сокровища будут найдены и унесены из города, эти туземцы?

— Это не их забота. — Слова легко срывались с губ, как тогда, когда он болтал под действием наркотика, и Дискан позволил им вылетать. — Они считают это делом Старших; им должны заняться стражники, поставленные Старшими.

Патрон похлопал в ладоши, словно у него замерзли пальцы.

— Их уверенность в данных обстоятельствах кажется чрезмерной. — Это были скорее его мысли про себя, чем реплика, адресованная Дискану. — Конечно, они могли и раньше сталкиваться с инопланетниками.

Дискану не нужно было поворачивать голову и смотреть: он знал, что глаза под маской стараются проникнуть в его мысли, поймать хоть какое-то указание на то, что Дискан знает об археологах.

— Не знаю… знаю только то, что они мне говорили.

— Говорили? — повторил Патрон. — Они говорят на основном?.. Это значит, что у них были контакты с инопланетниками.

Дискан ждал намека, но не решился молчать слишком долго. Потом ответил:

— Они шлют мысленные сообщения… картины в сознании.

Правильно ли он поступил, открыв в какой-то степени правду? Но скрытые наблюдатели никак не выразили свой протест. Они не возражали.

— Телепаты!

Да, с этим Патрон мог согласиться. Известно несколько рас, обладающих телепатией, и Дискан с холодком припомнил — возможно, он допустил ошибку, — что одна из таких рас закатане. Но он уже сказал, и теперь нужно ждать результатов.

— Телепаты. — Теперь Патрон улыбался, его губы, видные из-под маски, изогнулись. — Что ж, еще одно звено в цепи. Неудивительно, что высочайший решил провести здесь поиски с небольшим отрядом. К тому же это, возможно, причина того, что они не боятся исследователей города. Контроль на расстоянии… Но боюсь, Фентресс, наша изобретательность способна преодолеть даже эту подготовленность чужаков. У нас есть своя защита и свое оружие нападения. К тому же у нас есть вы и другие, чтобы проверять ловушки.

Дискан понимал уверенность своего собеседника. Все члены группы, кроме него самого, обвешаны оружием и многочисленными приборами. Среди них должны быть устройства обнаружения и слежения. И при движении они то и дело на них посматривают. Он не верил, что Патрон или офицер начнут поход, не приняв все предосторожности, какие позволяет делать современная галактическая наука и изобретательность. Но наблюдателей они не обнаружили, и он не верит, что подозревают о его беззвучных контактах с невидимыми. Следовательно, обитатели Мимира владеют чем-то таким, что способно одолеть инопланетные системы защиты.

— Они говорят, что город сам может себя защитить. Не знаю, как. — Дискан старался говорить мрачным и подавленным голосом. И, вероятно, это ему удалось. Потому что Патрон рассмеялся.

— Конечно, не знаете, Фентресс. Ага, свидание точно в назначенное время.

Из тени скалы на солнечный свет вышли три человека. Один джек, вооруженный, как все остальные. И еще двое… Дискану показалось, что они идут как-то неестественно, подергиваясь, словно каждый шаг делают по приказу. Но он едва не закричал от облегчения. Это не Джула и Зимгральд.

Когда группы встретились, он смог получше разглядеть других пленных.

— Друстанс! — невольно вырвалось у него.

Но его сводный брат ваан, он… он исчез. Этот незнакомец, который идет странно напряженным шагом, черты лица его застыли, руки плотно прижаты к бокам, словно их удерживают невидимые путы, он совсем не похож на гибкого, грациозного, абсолютно уверенного в себе человека, при взгляде на которого у Дискана только усиливалось ощущение своей неполноценности и неуклюжести. И второй рядом с Друстан-сом — изыскатель, судя по форме, идет такой же напряженной походкой, с лишенным выражения лицом, с глазами, словно смотрящими внутрь…

— Да, семейная встреча. — В ровном голосе Патрона слышалась усмешка. — К несчастью, Друстанс слишком много знал, и нам пришлось захватить его с собой, когда мы улетали с Ваанчарда. Он сыграл для нас несколько ролей… сначала эксперта-исследователя, потом заложника, теперь он снова исследователь… или лучше сказать разведчик? Превосходно, Фентресс. Мне кажется, вам хотелось стать перворазведчиком, пойти по стопам отца. Что ж, теперь у вас есть возможность осуществить эту мечту — немного поздновато, правда. Советовал бы вам также отметить нынешнее состояние этих джентльхомо. Они причиняли нам затруднения — вначале. Но теперь полностью согласны с нашими планами. Они исполнят любой приказ, включая убийство друг друга… или вас, если возникнет необходимость в таком решительном дисциплинарном воздействии. До сих пор вы сотрудничали с нами, Фентресс. Продолжайте в том же духе, или вам придется перейти к их типу сотрудничества с нами.

Дискан решил, что остальные пленники находятся под воздействием какого-то ментального стазиса. Возможно, их состояние теперь постоянное и помочь им никак нельзя. Он слышал о таком состоянии послушания, свойственного роботам, хотя на всех цивилизованных планетах это считалось более страшным преступлением, чем убийство. И такой угрозы стоило опасаться.

Он пошел дальше, Друстанс шел слева от него, второй пленник справа, и их дергающаяся походка мешала ему идти в ногу.

— С таким авангардом, — услышал он сзади слова Патрона, — нам нечего бояться.

Но чего ждет инопланетник? Что дорога заминирована, что они попадут в засаду? Неужели Патрон знает о наблюдателях и это его ответ на угрозу с их стороны?

Нет!

Заверение ниоткуда, но все равно заверение. Наблюдатели свободны в своих передвижениях: инопланетники их не увидят. Впереди узкий проход, где Дискан и мохнатый плечом к плечу сражались со зверем. Поднялись две красные птицы; сытые, летели они тяжело. Пахнуло смертью и разложением. Один из членов экипажа извлек бластер и прошел мимо Дискана и его спутников, чтобы посмотреть. Потом помахал рукой.

— Какое-то животное, мертвое, — доложил он.

— Об этом не обязательно докладывать! — раздраженно ответил Патрон. — Тьфу!..

Они миновали частично обнажившиеся кости. Начало лестницы не очень далеко, а внизу — Кскотал. По приказу остановились. Патрон поднялся на возвышенность и стал в бинокль рассматривать руины. Сегодня Кскотал такой же, как и в других случаях, заметил Дискан. Ближайшие здания четко видны на фоне замерзшего болота, но чем дальше, тем все больше картину искажает странная дымка. Отсюда можно было бы разглядеть высокие центральные сооружения и башню посредине. Но в том направлении, где они находятся, виден только густой туман. Он наблюдал, как Патрон пытается отрегулировать бинокль, но даже с его помощью невозможно рассмотреть скелет Кскотала.

Дискан посмотрел вниз на лестницу. На последней широкой платформе, точно так, как он видел мысленно, груда хвороста ждет, чтобы ее подожгли. И среди желтых ветвей яркие красные пятна — листья…

Теперь его часть действий. Поднести к костру пламя, и все начнется. Что все? Дискан не знал, но его заполняло ощущение уверенности и истинности, которым невозможно отказать.

Разжечь костер и потом…

Глава 17

Патрон перестал разглядывать город и спустился к ним. Убирая бинокль, он смотрел на лестницу, на платформу с грудой дров. Потом через плечо посмотрел на Дискана.

— Все для нас готово — очень удобно. — Голос его звучал словно ласковое мурлыканье. — Мы сообщили о своем приходе, и они приготовились нас встретить. Неужели они считают нас такими простаками?

— Эти дрова не специально для нас, — ответил Дискан. — Они сами так поступают, когда ходят в руины. Это их обычай.

— И, возможно, оборонительное средство, джентльхомо, — впервые заговорил врач.

— Средство, чтобы мы сами использовали? — Бандитский босс рассмеялся. — Кажется, среди нас действительно есть простаки.

— Может иметь значение дым от костра, джентльхомо, — настаивал медик. — Если туземцы сами разжигают такие костры, разумно последовать их примеру.

— Дым? — Патрон снова рассмеялся. — Даже если ветер дует в нужном направлении, как далеко достанет этот дым? И у нас есть только его слова, что они сделали это для нас…

— Произнесенные под влиянием аппарата, — возразил медик.

Патрон смотрел на ждущие дрова.

— Не вижу никакой причины…

Тут вмешался джек-офицер.

— Туземцы делают много такого, что не кажется нам разумным, джентльхомо. Возможно, это какой-то обряд. Если это так, не будет никакого вреда, если мы ему последуем. Напротив, если не сделаем, они могут на нас напасть.

— Мы благодарны вам за то, что вы пытаетесь применить свои знания для решения возникшей проблемы, Муграх, — резко ответил Патрон, — но, думаю, мы не станем разжигать костры…

Дискан старался не проявить свой ужас. За ним постоянно наблюдают, у него нет никакой возможности разжечь костер. Или есть? Он пытался размышлять, опереться на ту странную поддержку, которую испытывал в предыдущие часы. Связь сохранилась: его призыв был услышан. Но ответа не его бессловесный вопрос не было. Либо мохнатые не могут, либо не должны подсказывать ему следующий ход. Дискан предоставлен самому себе.

— Вперед! — Стражник за Дисканом подтвердил свой приказ толчком в спину. Два его оцепеневших спутника уже начали спуск. Они спустятся по лестнице и углубятся в руины. Он должен разжечь костер… должен!

Есть только один способ. К нему толкает отчаяние. Они втроем: он сам, Друстанс и изыскатель — все еще идут впереди. Между Дисканом и дровами нет никого. Он смотрел на ступени перед ним, считал их, старался определить их высоту и решить, с какой именно предпринять попытку.

Они в пяти ступеньках от платформы. Пора — и все должно выглядеть естественно. Нет смысла кончить, нарвавшись на луч бластера, и при этом не достичь цели. Забавно. Сколько раз в прошлом он падал из-за своей неуклюжести, не желая этого, — теперь должен сделать то же преднамеренно. Пальцы его уже были под паркой. К счастью, он и раньше время от времени так согревал руки. Стражник ничего не заподозрит, заметив знакомый жест. Застежка кармана на поясе — неужели не поддастся? Горячий, обжигающий, огненный камень все еще действует! Он боялся противоположного, и это был одно большое опасение среди множества поменьше.

Голые руки жгло почти так же сильно, как после битвы со сторожевым роботом. Пора!

Дискан споткнулся и упал вперед, подавляя всякую попытку сохранить равновесие. Он тяжело ударился о камень платформы, и сила удара почти лишила его дыхания, он едва не потерял сознание. Но продолжал осуществлять свою цель. Теперь покатиться… все должно выглядеть естественно. Стон… да, теперь он должен застонать и попытаться встать на ноги…

И эта попытка привела его еще ближе к груде дров. Он взмахнул руками, раскрыл измученные, обожженные пальцы, так что камень упал в середину груды. И отшатнулся, закрывая лицо руками, стал, хромая, отходить. Послышался топот сапог по камню, крики сзади.

Но одновременно и потрескивание, волна жара, словно не от естественного пламени. Дискан позволил себе украдкой взглянуть. Вся груда была охвачена пламенем — дрова словно пропитали легковоспламеняющимся горючим. И от костра поднимался столб дыма — не прямо в воздух, а порывами, словно облаками. Первое облако уже достигло его. Дискан вдохнул острый запах, который словно прояснил голову, смягчил боль в руке, боль от ударов при падении. Он видел, как прямо в облако вбежал охранник и…

Цвет, свет, текучая вода, свежая и ароматная, поднимающаяся у ног. Улицы Кскотала в праздничные дни. И рядом идут братья-в-меху, вернее, сплетают вокруг него сложный радостный танец. Тени, с которыми он и раньше ощущал глубокое единство, стали плотней, материальней. Он улавливал очертания форм — красота, грация, сила. Если бы можно было лучше видеть их!

С окон свисают богатые многоцветные ткани, мягкая рябь цвета пробегает вниз по стенам. Ветер нежно ласкает, сладкий, как вода, которая все время плещется у его усталых ног. Дискан понимает, что устал, но это счастливая усталость. Он подошел к концу долгого и трудного пути, здесь путь кончается — это его дом!

Наслаждение, удовлетворенность… Он не может назвать чувство, которое объединяет его с братьями-в-меху. Люди-тени, они становятся все более и более реальными, вот один из них идет слева…

Нет, это не люди-тени! Это такие же люди, как он, хотя ему и не видны их лица. Их окутывает какая-то искристая аура, искорки по спирали движутся вокруг тел, так что он улавливает то свисающую руку, то идущие по воде ноги. Но он знает, что это люди его племени. И они здесь неуместны, в отличие от людей-теней. Они не часть Кскотала, как он его часть. И рядом с ними не пляшут братья-в-меху, не сплетают свои узоры. Это чужаки, захватчики!

Дискан хотел напасть на них, силой заставить покинуть мирный и счастливый Кскотал, но братья сплели танец, заставивший его двигаться определенным узором, и нарушить этот рисунок было бы святотатством.

Все в свое время, брат! — услышал он заверение. — В свое время и на их пути их будут судить и примут решение. Теперь не думай о них.

Но вид этих темных фигур, идущих рядом с его тропой, отравлял ему возвращение домой. Он не мог избавиться от мыслей и принять участие в танце, как следовало, и это было опасно. Пришло предупреждение от братьев:

Танцуй с нами, направо, налево, наружу, вот так, и вот так, и вот так.

Хотя губы его не двигались и он не издавал ни звука, Дискан чувствовал, что поет — не слова, а мелодию, рожденную ритмом этого танца. И когда он запел, то услышал пение остальных — не чужаков, даже не братьев-в-меху, но теней тех, что должны стать реальными. Должны…

Вода вокруг него поднималась; он приближался к сердцу Кскотала. Несомненно, в этом месте тени наденут одежду реальности, и он будет с ними, как и должно быть. Вот и башня, и из нее слышен призыв, и тени собираются здесь, поднимаются по спиральной лестнице в То, Что Было, Есть и Всегда Будет.

Но чужаки продолжают идти, и стоило Дискану взглянуть на них или просто подумать, как тени становились менее материальными, песня слышалась хуже, а рисунок танца расстраивался. Но почему они должны идти?

На своем собственном пути они тоже должны увидеть — то, что хотят увидеть. Нот этого видения зависит суд. Терпение, брат, терпение. У всего бывает конец.

— Но не у Того, Что Есть! — возразил он.

Мы на это надеемся, брат. Докажи, что это так, о докажи!

Дискан поморщился от силы этого призыва, пошатнулся под тяжестью, которую внезапно на него обрушили. Но чего они хотят от него? Что он должен сделать? У него нет ответов.

Делай то, что приходит тебе в голову. Поступай, как должен, брат.

Смотри в лицо тому, чему нужно смотреть в лицо, как подсказывает тебе твоя природа.

Совет, который не даст никакой помощи. Теперь его ноги на ступенях; но он продолжает двигаться в ритме танца. А тени исчезли; теперь с ним движутся только захватчики, все еще закутанные в сверкающие вуали. Они и братья-в-меху — ибо он их ключ! Это он понял вдруг неожиданно. Очень долго они были лишены возможности осуществить их самое горячее желание; от него зависит и их будущее. Однако когда Дискан послал просьбу объяснить, он не получил никакого ответа. И он понял: действовать он должен один. Они помогли ему всем, чем могли; теперь он, как и все остальные, идет навстречу испытанию и суду.

Он в клинообразном зале, но зал совсем не такой, каким он его видел раньше. На серебристых стенах, наступая и отступая, светлея и темнея, рисунки танца. И — некоторые из них он узнает!

Дискан взглядом проследил бегущий извивающийся красно-золотой завиток и улыбнулся. Работаешь мыслью, так и так, и — почти ослепляющая вспышка. Со сверкающей поверхности срываются маленькие блестящие точки и ослепительным водопадом опускаются на пол. Материал, который может быть использован…

Сокровища! Они ведь пришли в поисках сокровищ, так? Блестящих игрушек, не имеющих подлинной ценности. Так пусть же получат свои сокровища…

Снова заработала воля Дискана. Капли — драгоценности? Неважно. Это игрушки… их можно использовать и так…

Капли собирались в рисунки и оставались в таком виде. На полу лежала алая и золотая диадема. Дискан рассмеялся. Игрушки… конечно, красивые… созданные, чтобы радовать глаз. Но это он делает их такими!..

Ты прав, предлагая их этим. Делай их, брат!

Дискан повиновался, хотя его возбуждение постепенно спадало. Сокровища, то, что он создал своей волей из энергии танца, грудой лежали на полу. Но они ничто, как можно ими интересоваться?

Это не так, брат. А теперь испытание — смотри!

Сверкающие облака, которые окутывали вторгшихся, редели и исчезали. Дискан видел в них воспоминания, порожденные чарами Кскотала. Остались только они: Патрон, его личный телохранитель, врач, три джека, пленники в стазисе и их охранник, а цвета и рисунки танца ушли. Стало холодно, этот уход Дискан ощущал как боль. Даже братья-в-меху исчезли.

Только сверкающая груда на полу оставалась прежней — но так ли это? На взгляд Дискана, драгоценности теперь сверкали жестко, отталкивающе. Неужели… неужели он на самом деле создал их из рисунка танца, или они тоже сон? Могут ли они быть реальны?

Джек, охранявший пленников, хрипло крикнул, прыгнул вперед и попытался схватить ожерелье. Но упал, не дотянувшись на несколько дюймов. Телохранитель Патрона держал шокер наготове, а его наниматель откинул капюшон плаща и смотрел на богатства перед собой, как будто не мог поверить в их существование.

Он наклонился, чтобы взять украшенный драгоценными голубыми камнями пояс, но распрямился и подозвал пленного изыскателя.

— Возьми это, — приказал он хриплым шепотом.

Пленник прошел вперед и в свою очередь наклонился.

Пальцы его двигались неловко, но он подобрал сверкающий пояс и держал его, причем во взгляде его не было никакого интереса. После долгого ожидания Патрон медленно протянул руку и взял у него пояс. Перебирал в руках, отбрасывая столбы света.

На лице Патрона появилось новое выражение. Он был явно возбужден, захвачен.

— Они настоящие, настоящие, говорю вам! — Он почти кричал.

Остальные три джека переводили взгляд со сверкающей груды на полу на телохранителя и назад. У Мургаха был голодный взгляд, но он не поддался на приманку. Неподвижное тело перед ним было предупреждением.

Но телохранитель тоже заинтересовался. Сказывались долгие годы тренировки: он контролировал себя и продолжал следить за тремя джеками, но время от времени бросал взгляды на добычу.

— Настоящее! — повторил Патрон, и это слово почти осязаемо повисло в воздухе.

Дискан напрягся, предупрежденный сосредоточением невидимого. Быстро посмотрел налево. Только Друстанс и человек из патрульной службы не были захвачены этим зрелищем. Джеки с трудом сдерживались — опасались телохранителя. Сколько еще будет их удерживать этот страх, Дискан не знал, но был уверен, что они что-нибудь предпримут.

Зачарованность Патрона проходила. Он снова провел руками вдоль пояса, но теперь разглядывал его критически, как будто догадывался, что в нем есть какой-то порок, нужно только его обнаружить. Потом посмотрел на Дискана.

— Откуда все это взялось? Наши разведчики здесь ничего не видели.

— Посмотрите по сторонам, — ответил Дискан. — Это не тот город, в котором они побывали. — Он думал, что Патрон потребует у него объяснений.

Но тот, по-прежнему держа в руках пояс, прошел к выходу из клинообразного зала. Постоял в дверях, глядя наружу. Телохранитель несколько отступил, давая ему место, но продолжал занимать позицию, с которой мог прикрыть подход к сокровищам и к своему нанимателю. Затем Патрон вернулся.

— Вы правы, — согласился он своим обычным контролируемым голосом. — Это больше не руины. Так что же произошло? Временной вихрь? Или наше сознание контролируется?

— Дым! — вмешался врач. — Тот дым!

Патрон нетерпеливо покачал головой:

— У меня прививка от действия наркотиков, у вас тоже, Шерод. Так в чем дело, Фентресс?

— Не знаю. Но это подлинный город… — Он не знал, почему добавил это.

Телохранитель стал отступать, держа шокер по-прежнему наготове и не поворачиваясь лицом к выходу. Добравшись до него, он прижался к стене и быстро выглянул. И когда повернулся назад, на его лице впервые появилось какое-то выражение.

— Что это? — спросил он у Патрона резко, без обычной почтительности.

— Понятия не имею. Это, — он взмахнул поясом, который по-прежнему держал в руках, — на ощупь реально, выглядит настоящим… а у меня блок против любых обычных галлюцинаций. Но насколько можно здесь и сейчас доверять чувствам… Что скажете, Шерод?

Врач покачал головой:

— Не думаю, чтобы это было возможно — создать такую иллюзию. Но это должно быть иллюзией…

Мургах разразился хриплым хохотом. Его голубоватая кожа вокруг рта сморщилась.

— Есть только один способ проверить. Возьмем это с собой и улетим — побыстрей!

— Я склонен согласиться с вами, капитан, — кивнул Патрон. — И в качестве добавочной предосторожности урожай соберут наши друзья. — Он указал на Друстанса, изыскателя и Дискана. — Собирайте!

Изыскатель был ближе всех, он опустился на колено, чтобы поднять красно-золотую диадему. Друстанс подошел справа и тоже наклонился. Дискан ощутил мгновенное нарастание внутреннего напряжения. Он бросился на пол, и в это мгновение над ним с треском пронесся обжигающий луч. Он попал прямо в телохранителя, и у того было лишь одно мгновение для крика.

Дискан, катившийся по полу, ударился о чьи-то ноги, и на него упал Друстанс. Руки ваана неловко взметнулись, и на них упала дополнительная тяжесть. Дискан, лицо которого болезненно прижималось к полу, был бессилен что-то сделать и не мог высвободиться. Он слышал крики боли, ощущал удушающий запах горящей плоти.

Тяжело дыша от напряжения, стараясь выбраться из-под тяжести, Дискан сжал в руке какой-то острый предмет и подтащил к себе. Потом сделал последний сильный толчок, сбросил с себя тяжесть и скользнул к стене.

К тому времени как он смог оглянуться, сражение превратилось в преследование. От двери стреляли из бластера, из помещения отвечали лучами из двух. Люди выбегали наружу. Дискан сел. В руке его был нож, усаженный драгоценностями. Он тупо смотрел на него.

Тот член экипажа, который лежал под действием шокера, теперь был мертв. Во время схватки в него попали из бластера. Недалеко от него лежал изыскатель, тоже обгоревший. У двери корчился телохранитель. А рядом с Дисканом продолжали бороться две фигуры. Они двигались медленно, словно в замедленной съемке, и смотреть на это было даже забавно.

Что касается остальных, то Патрон, капитан Мургах и один из джеков исчезли. Кто за кем охотился, Дискан не знал. Главное то, что он свободен. Он встал.

Боровшиеся откатились. Один из них лежал на полу, его руки и ноги еще двигались, словно он продолжает драться. Дискан склонился к нему. Друстанс! Как ваан мог драться в состоянии стазиса, Дискан не понимал. Дальше лежал Шерод, вокруг его горла было затянуто жемчужное ожерелье.

— Уходим… — В глазах Друстанса, устремленных на Дискана, сознание.

Дискан не ответил, но помог ваану встать, поддерживая его стройное тело.

— Надо уходить… из города! — настаивал тот. Он с трудом подошел к двери и упал бы, если бы Дискан его не подхватил.

Из города — один раз Дискан уже уходил из него. Тогда он тоже помогал раненому — Зимгральду. Зимгральд и Джула! В сознании Дискана из отдаленных воспоминаний они внезапно превратились в срочную необходимость. Зимгральд и Джула в горах, и смерть смыкает вокруг них свою холодную хватку…

— Хорошо. — Он обхватил Друстанса за талию и потащил ваана за собой. Но шел он словно по пояс в мокром песке, не имея устойчивой опоры. Дискану приходилось сдерживать рвавшийся изнутри крик: «Нет! Нет!»

И он боролся, хотя дыхание вырывалось болезненными всхлипами. И при этом он не мог не оглядываться на Кскотал, который был когда-то… и снова стал таким для него.

Глава 18

— Позвольте мне уйти… позвольте уйти! — Дискан не знал, произносит ли это вслух или у него другой способ связи. — Я должен это сделать!

Очевидно, было принято какое-то решение — он не принимал участия в его принятии, — потому что сдерживание неожиданно ослабело. Он на спиральной лестнице центрального здания, рядом шатается Друсканс. И город выглядит необычно, он колеблется, словно одна расплывчатая картина наложена на не вполне соответствующую другую. Иногда они идут меж мрачных руин, иногда у ног их плещет вода, со стен свисают знамена, а люди-тени ходят взад и вперед по своим загадочным делам.

Сумеют ли они выбраться? Дискан пробовал это и раньше, и все улицы приводили его к одному и тому же пруду, но на этот раз он шел в состоянии какой-то внутренней уверенности. Но как же джеки и их Патрон? И те другие, что были здесь раньше, в проходах под башней? Теперь все они могут бродить по темным улицам.

— Куда мы идем? — спросил Друсканс, нарушая сосредоточенность Дискана, который напряженно прислушивался, всматривался — искал то, что может затаиться в темной двери или переулке.

— К хребту — если сможем.

— Думаешь, туземцы смогут помочь?

— Они уже помогли…

— Ты имеешь в виду… иллюзии?

Иллюзии? Нет, Кскотал не иллюзия, но Дискан не собирался сейчас спорить. Его жгла потребность идти быстрей — он должен добраться до беженцев, скрывающихся на высокогорье, а потом… что потом? Дискан не знал, что произойдет после этого, но был уверен в том, что следует абсолютно необходимой цепочке действий.

На этот раз туман не закрывал путь. Даже дымка, которая всегда окутывала руины, исчезла. Больше не было сравнения города с его скелетом. Развалины Кскотала отчетливо виднелись в свете лун; этот свет был таким ярким, что Дискан видел множество следов на белой поверхности снега — следы сапог и лап все вели в город. Мохнатых очень много, и они по-прежнему сопровождают его, хотя он их не видит.

Он уходит от нас!

Это его право. Он должен это совершить — формирование его рода. Эту дорогу он должен пройти сам.

Братья! — Впервые Дискан попытался вмешаться в этот разговор, который не слышен уху, но который тем не менее происходит.

Долго никакого ответа не было. Затем гул, словно одновременно отозвалось множество мыслей.

Брат! — Такая радость в этом ответе, что согрела замерзшее тело и оживила застывшее сердце.

— Сколько их — джеков? — спросил Дискан у Друстанса.

— Не знаю. Они держали нас пленниками в корабле. Мы видели только охранников и тех, кто был с нами здесь. Дискан… — он заговорил медленней… — ты не спрашиваешь, как я здесь оказался?

— Как пленник, конечно. Думаешь, я поверю кому-нибудь из них?

Тень выражения, которое Дискан не смог понять, пробежала по лицу ваана.

— Я был глуп. — Друстанс говорил резко, словно вера в него Дискана вызывала его негодование. — Я поверил их словам, что необходимо убедиться в сведениях на диске. Поэтому я его взял, но он оказался не тот, что был им нужен…

— Конечно. Потому что тот я уже украл, — ответил Дискан. Ему хотелось рассмеяться, закричать, запрыгать от радости. Какое это имеет значение — все то, что происходило на другой планете, в другое время, с другим человеком? В своей прежней тусклой жизни он никогда не испытывал такого возбуждения. Это свобода! И теперь совершенно неважно, что он такой большой, неуклюжий и медлительный, не имеют значения все его недостатки, с которыми он привык жить. Да, он правильно оценивал свои недостатки и использовал их как стену, чтобы отгородиться от мира. Но больше он не завидует Друстансу. Ему абсолютно безразличен и сам ваан, и та жизнь, которую он представляет.

— Тебя обманули, а я сделал это сам, — сказал он. — Украл диск и корабль… он сейчас на дне болота. Вероятно, меня отнесут к неисправимым…

— Но мы можем оспорить такое решение! — прервал его Друстанс. — Будут слушания, будет возможность защищаться. Нынешние обстоятельства расценят в твою пользу…

— Слушания возможны, если мы уберемся с этой планеты, — сухо напомнил Дискан.

— Помощь идет, они это знали. — Теперь Друстанс говорил с прежней уверенностью. — Поэтому Синкред так торопился. Его разыскивает Патруль. Ему нужно было найти сокровища и как можно быстрей убраться с Мимира. Он думает, что в космосе его найти не смогут. А даже если найдут, ничего не смогут доказать. Добычу он намеревался выгрузить поблизости; у него есть такие места. Будет множество подозрений, да, но обвинить его в нарушении законов не смогут.

— Если они возьмут его сейчас — свидетелей достаточно.

— Когда вернемся на корабль, я вызову патрульный крейсер! — Друстанс пошел быстрей.

Все кажется таким простым и легким. Но ведь этот Патрон Синкред не мог оставить корабль без охраны, и Дискан упомянул об этом.

— Верно. Но все равно у нас сейчас лучшие шансы, чем были недавно. И может быть…

— Да, может быть, Патрон и джеки все еще стреляют друг в друга. Но нужно позаботиться и о других…

— О туземцах?

— Нет. Об уцелевших членах археологической экспедиции.

Они стояли внизу лестницы. Дискан подпрыгнул, ухватился за край платформы и поднялся на нее. Друстанс, все еще испытывая последствия стазиса, подтянулся за ним.

Брат, за тобой началась охота.

Дискан вскочил и оглянулся. Ничего не двигалось на улицах города, но он не сомневался в истинности этого предупреждения. Там, хоть они и не видны, скрываются джеки или их Патрон.

— Нас преследуют…

Друстанс повернулся и стал внимательно разглядывать руины.

— Я их не вижу!

Но не успел он это произнести, как они увидели вспышку луча бластера, и на древнем камне стены здания появилась светящаяся черта. Стреляли не в них, но идут в их сторону.

Дискан принял решение. Он схватил ваана за руку.

— Там тяжело раненный закатанин и девушка. Я не умею работать с корабельным коммом, а ты умеешь. Попытаешься добраться до корабля, пока я помогаю остальным? Если там продолжается бой на бластерах, они могут еще долго оттуда выбираться.

— А что, если мы пойдем вместе?

— Нет. Один ты пойдешь быстрей, и ты знаешь корабль. Подожди… у Джулы есть шокер. Конечно, им не защитишься от бластера, но все же это оружие, а тебе нельзя выступать безоружным против тех, кто охраняет корабль.

Дискан уже шел, делая большие шаги, издали определяя место, откуда можно начать поиски расселины. Лунный свет был таким ярким, что он словно идет в полдень. Вот — вот она!

— Джула! — Он решил позвать, опасаясь напороться на луч шокера. Вот он — вход в расселину. Шипение из тени, потом визг — мохнатый! Он узнает его, приветствует…

Дискан и ваан пробрались в убежище, хорошо укрытое каменными стенами. Перед лежащим Зимгральдом стояла Джула. Она посмотрела на Дискана, потом перевела взгляд с него на Друстанса, потом снова на Дискана.

— Ты нашел помощь… — Она покачнулась, но Дискан подхватил ее, поймал выпавшее оружие и протянул его Друстансу.

— Иди! — приказал он ваану. — И…

Вы можете защитить этого, позаботиться, чтобы он благополучно добрался до корабля? — спросил он у других.

Ты просишь о том, что нас не касается, мы не вмешиваемся в дела тех, кто не наши братья. — По сути, протест.

Значит, это невозможно? — Дискан испытал острое разочарование.

Молчание; затем впечатление совещание, в котором он не принимает участия.

Это нужно сделать ради блага тех, кто живет в Кскотале?

Это правильное дело и соответствует узору. Мне поклясться в этом?

Не нужно. Отправь того, у кого нет ушей, чтобы слышать правду, нет глаз, чтобы видеть. Мы примем участие в игре, но ты знаешь цену.

Разве думаешь о цене, когда речь идет о самом горячем желании сердца? — быстро ответил Дискан. Потом произнес вслух:

— У тебя будут спутники, Друстанс. Не знаю, насколько они смогут тебе помочь. Но помогут, насколько способны.

И ваан и Джула странно смотрели на него. Первым заговорил Друстанс:

— Туземцы?

Дискан кивнул и опустил руку на голову у своего бедра.

— Братья-в-меху. Теперь иди!

Джула возражала, но ваан уже уходил, держа шокер в руке. Мохнатый пошел за ним.

— Куда он пошел? И что будешь делать ты? — Она схватила Дискана и попыталась оттащить его от закатанина.

— Очень скоро стрельба в Кскотале прекратится, — ответил он ей. — И мне совсем не хочется попасть под огонь бластера. Мы пойдем к кораблю, а Друстанс уже на пути туда, чтобы позвать помощь…

— Наши люди вернулись? Но они сразу придут за Зим-гральдом! Разве ты не сказал им, что мы здесь? Нет, ты не можешь его двигать!

— Могу и буду. Здесь единственный корабль — корабль джеков. Есть небольшой шанс, что Друстанс сумеет проникнуть на его борт и вызовет патрульный крейсер, который, как он считает, ищет этих джеков. А теперь не задавай больше вопросов — пора двигаться!

Дискан сознательно говорил резко. Пока он поднимал закатанина, она схватила несколько самых нужных вещей из мешков. Дискан с трудом поднял чужака. Девушка пошла впереди, они вышли из расселины и начали подниматься по древней дороге.

По камням плыли тени, но он их не боялся и быстро сказал девушке:

— Не бойся! С нами мохнатые. Они предупредят об опасности. — Вялое тело, которое он нес, оказалось тяжелым, но в эту ночь он чувствовал, что может все, что сейчас в его распоряжении вся сила и энергия планеты!

Они извилистым путем между скалами поднялись на верх хребта.

— Там, в городе! — воскликнула Джула. — Это выстрелы из бластера. С кем они сражаются? С нашими людьми, с Миком?

— Друг с другом, — коротко ответил Дискан.

— Почему?

— Потому что нашли то, что искали…

— Сокровище! О нет! — Она была в отчаянии. — Его должен был найти высочайший…

— Они нашли свое сокровище, — поправился Дискан. — Этого они хотели от Кскотала. Думаю, Зимгральд искал другое. У Кскотала много сокровищ…

Да, это так. Он держался за это знание, которое согревало, подбадривало, давало защиту против всего, что может появиться из ночи и напасть.

Он не сознавал, как проходит время, пока девушка не споткнулась и не упала, а ему сообщили об это мохнатые.

— Не могу идти, — тихим голосом сказала Джула. — Иди, я потом тебя догоню.

— Не нужно. Пока мы в безопасности. Сюда…

Еще одно углубление в скалах, но на этот раз не с выходом к городу и болоту; напротив, оно смотрит на ту долину, в которой стоит корабль. Наблюдатели окружили их защитным барьером. Джула склонилась к закатанину, нежно касаясь руками его лица с клювастым носом.

— Он жив и по-прежнему спит, — сказала она.

— И пока он жив, есть надежда, — повторил Дискан ее слова, сказанные раньше.

— Расскажи, что случилось? Ты нашел убежище? И кто этот человек, что пришел с тобой?

Дискан рассказывал очень сжато, но когда подошел к сцене в клинообразном зале — там он создал сокровища Кскотала и дал их тем, кто к ним стремился, — он заколебался. Кто ему поверит, если не видел этого или не проделал сам? Было ли это все только иллюзией? Он знал, что это не иллюзия! Но эту часть он не может рассказать. Слишком она близка к тайне его собственного сокровища, которое ни с кем нельзя разделить.

— И там они решили, что нашли то, что искали, — сказал он ей.

— Часть иллюзии. — Она кивнула, и поскольку она не спрашивала, а утверждала, Дискану оставалось только промолчать.

— И это натравило их друг на друга, — продолжил он и рассказал обо всем остальном.

— Значит, — она рукой поправляла одеяло закатанина, — они на самом деле ничего не нашли. Сокровище еще ждет высочайшего. Когда все это закончится, он сможет возобновить поиски.

Дискан напрягся. Новые поиски, новые раскопки… попытка разорвать сердце Кскотала?

Нет, брат. Для тех, у кого нет глаз и ушей, нет ни вида, ни звука, ни существа. Возможно, позже придут те, кто обладает зрением и слухом… и для них Кскотал откроет двери, множество дверей. Но эти — ничего. Они устанут от своих бесполезных поисков и уйдут, перестанут искать то, что невозможно найти, — для них невозможно. — Быстрый ответ без слов.

— Может быть, — согласился Дискан, но подумал, что Зимгральд, даже если полностью оправится, никогда не вернется в Кскотал. — А если он это сделает, ты будешь ему помогать? — продолжал он.

Руки ее шевельнулись, словно она отталкивала какую-то тяжесть, которую не могла снова поднять.

— Если он попросит, буду. Но…

— Но ты надеешься, что он не попросит. Правда? Ты так ненавидишь этот город?

— Я… думаю, я его боюсь. Что-то там таится. Если его разбудить…

— Оно изменит весь мир! — негромко сказал Дискан.

— Но я не хочу перемен! — прошептала она.

— Значит, для тебя оно никогда не придет. Не бойся, оно не придет…

Она подняла взгляд.

— Ты… какой-то другой. И ты что-то знаешь, верно?

Дискан кивнул.

— Я кое-что знаю. Я видел изменившийся мир…

— И ты не испугался. — Снова утверждение, а не вопрос.

— Нет, испугался, очень испугался.

— Но теперь не боишься.

— Нет.

Брат… с неба… оно идет!

Дискан тоже видел это — звезду, но не неподвижную, а быстро перемещающуюся по небу. Корабль на орбите, готовится к посадке. Патруль?

— Корабль! — Джула тоже увидела и вскочила. — Помощь для нас?

— Надеюсь… теперь ты можешь идти?

— Да, о да!

Дискан снова поднял закатанина. Теперь, когда все шло к завершению, его снедали последние сомнения. Он собирался крепко закрыть дверь, а если ее закроешь, то снова открыть невозможно. Несмотря на все тяжелое прошлое, так трудно радикально изменить свою жизнь ради будущего.

Джула почти бежала, но Дискан шел гораздо медленней. Возможно, последний раз идет он с такими же, как сам.

Идет один!

— Дискан? — Возглас из ночи.

— Друстанс — сюда! — Зов с некоторого расстояния, и у него есть еще несколько мгновений.

Он опустил Зимгральда. Наверно, из всех только закатанин ближе всех к пониманию тех перемен, которые приносит в его жизнь фактор икс и которые не в состоянии контролировать ни один человек. Но все равно оставались последние сомнения, такое чувство, будто его тянут в противоположных направлениях и он утрачивает четкую уверенность, которую чувствовал почти всю ночь.

— Чего ты ждешь? — Джула бегом вернулась к нему. — Высочайший… ему хуже? — Она опустилась на колени перед Зимгральдом, трогала руками его тело.

— Его состояние не изменилось…

Должно быть, тон его голос привлек ее внимание, заставил повернуться. Дискан снял парку, расстегнул пояс и бросил все это рядом с неподвижным закатанином.

— Что… что ты делаешь?

— Ухожу. Ты в безопасности. Очень скоро появится Друстанс. Садится патрульный корабль…

— Ты хочешь сказать… ты преступник и боишься, что тебя подвергнут переделке? Но это невозможно… мы расскажем им, что ты здесь сделал, и они не будут… Мы поручимся за тебя!

Дискан рассмеялся. Он почти забыл, что его могут судить как преступника — неисправимого, которого его племя… ее племя обязано наказать. Он слишком далеко зашел по незримой дороге.

— Я не боюсь Патруля, — сказал он улыбаясь. — Нет, Джула. Я возвращаюсь в Кскотал, потому что теперь это мой мир…

— Но то, что ты видел, было иллюзией! — воскликнула она. — На самом деле там пустые развалины. Ты умрешь от холода и голода.

— Может быть… — снова на поверхность поднялось сомнение, — может быть, ты и права и я ухожу в галлюцинации или сновидения. Но для меня они реальны — в гораздо большей степени, чем ваш мир, в котором я стою сейчас. Я возвращаюсь, может быть, как ты говоришь, умереть среди развалин и осыпающихся камней. Но для меня Кскотал не мертв — он живет, в нем не заканчивается танец и течет вода. Есть то, что способен создать ум, как вы создаете вещи руками. И там меня ждут, меня приветствуют, мне радуются так, как не радовался никто в вашем мире…

— Ты не можешь! Тебя убьют джеки… — Она продолжала спорить.

Дискан покачал головой. Несмотря на холод, он продолжал раздеваться, снимал рубашку, которая будто бы всегда скрывала его большие руки и широкие плечи.

— Я пойду не в их Кскотал. — Он уронил рубашку. — Доброго пути, Джула. Когда высочайший придет в себя, скажи ему, что он был прав. Мохнатые — это ключ, если умеешь им воспользоваться. И в Кскотале есть сокровище, которое превосходит все богатства мира. Скажи ему, что я смог это узнать!

— Нет! — Он повернулся, и она попыталась схватить его. Но он уже бежал меж камней, не обращая внимания на камни под ногами, не чувствуя холода полуобнаженным телом. И вокруг плясали мохнатые, возбужденно и игриво прыгали друг через друга.

Наконец Дискан оказался на лестнице и большими прыжками принялся спускаться. И вот он стоит на платформе, нетерпеливо срывая остатки одежды — последнего, что соединяет его с прошлым.

Перед ним прямой ручей со сладкой проточной водой — это дорога, по которой движутся тени. Но они больше не тени, наконец он видит, каковы они на самом деле — у них тела, как у него, они не чужаки, хотя даже если бы у них была другая форма, они казались бы ему чужими. В их взглядах узнавание, приветствие тому, кто открыл дверь, соединил братьев-в-меху с братьями-во-плоти, кто поведет их дальше, через другие, еще более неодолимые преграды.

Слыша приветственные крики, Дискан прыгнул вперед, в сладкую воду, в танец и жизнь Кскотала — того Кскотала, каким он был когда-то и каким снова стал!



ОПАСНЫЕ СНЫ[17] (сборник повестей)

Способность творить сны — врожденный талант. Мастер снов может проецировать сновидения, включая других в цепь и берёт высокую цену в соответствии с силой и стабильностью своих творений.

Тамисан, А-мастер, мастер снов действия, неожиданно находит возможность перемещаться в параллельные миры, через ключевые — поворотные точки…

Сыскной агент Итлотис и Ослэн Сб Атто, наследник обширных поместий, во сне сумели изгнать древний ужас из развалин замка Юла…

Полицейский Бар Никлас и мастер снов Юхач расследуют пять случаев убийства во сне…

Игрушки Тамисан

Глава 1

— Лорд Старекс, Фустмэм определила ее как настоящего мастера снов действий десятой мощи!

Джебис был слишком нетерпелив: он проявлял чрезмерную настойчивость. И Тамисан мысленно усмехнулась, но лицо ее было непроницаемо, хотя она бросала быстрые взгляды из-под полуопущенных век. Этот торг имел к ней самое близкое отношение, потому что именно она была предметом спора, но сказать ничего не могла.

Она предполагала, что это была самая типичная небесная башня, которая, казалось, плыла, поскольку ее опоры, тонкие и хорошо скрытые, поднимали башню высоко над Ти-Кри. Однако ни одно из окон не выходило на настоящее небо. Все они показывали разные ландшафты, иллюстрирующие, по мнению Тамисан, сцены с другой планеты; некоторые, возможно, были сновидениями, запомнившимися или внушенными.

На ковре из живой травы располагался шезлонг, где полусидел-полулежал владелец. Но Джебису даже не предложили придвинутой к стене скамейки, и два других человека в присутствии лорда Старекса тоже стояли. Они были настоящими людьми, не андроидами, что относило их владельца к очень богатому классу. Один, подумала Тамисан, был телохранителем, а другой, моложе и худощавый, с капризным ртом, одет почти так же, как и человек на ложе, но некоторые мелочи свидетельствовали о его более низком положении в доме.

Тамисан запоминала все, что видела, и откладывала для будущего. Большинство мастеров снов мало обращало внимания на окружающий мир, они были слишком запутаны в собственных творениях, чтобы думать о реальности. Тамисан нахмурилась. Она была мастером снов. Джебис и Фустмэм могли подтвердить это; лежащий в шезлонге тоже сможет подтвердить это, если заплатит требуемую цену. Но она была еще чем-то, хотя и сама не была уверена, чем именно. В ней было что-то, отличающее ее от других мастеров, и у нее хватало ума скрывать это с тех пор, как она впервые узнала, что остальные в Улье Фустмэм не были полностью самостоятельными, некоторых даже приходилось кормить, одевать и заботиться о них, словно они не знали, что у них есть тело.

— Мастер снов действия… — Лорд Старекс повел плечами, и кресло немедленно приспособилось к его движению, создавая человеку максимум удобств. — А действие во сне — это ребячество.

Тамисан владела собой, но внутри нее вспыхнула искра злобы. Ребячество? О, она показала бы ему ребячество в сновидении, которое сможет сплести для клиента. Но Джебиса не задело унизительное замечание возможного покупателя: в его глазах это было логичным поведением в торговле.

— Если вас устраивает Е-мастер… — Он пожал плечами. — Но вы требовали от Улья именно А…

Он рискнул быть чуточку резким. Неужели он так уверен в этом лорде? — подумала Тамисан. Видимо, у него есть какая-то секретная информация, которая позволяет ему такую самонадеянность, потому что Джебис мог бы съежится от страха и ползти на брюхе, как последний нищий, если бы считал, что этим заработает один-два кредита.

— Кас, это твоя идея. Какова цена мастеру снов? — небрежно спросил Старекс.

Младший из его компаньонов сделал два шага вперед. Это он был причиной ее появления здесь. Лорд Кас, кузен владельца всего этого великолепия, хотя наверняка, по мнению Тамисан, он не имел в доме никакого авторитета. Тот факт, что Старекс лежал в шезлонге, был продиктован не пренебрежением к гостям, а тем, что скрывалось под шелковым халатом, покрывающим до половины тело Старекса. Человек, который лишился возможности ходить, мог заинтересоваться способностями мастера деятельных сновидений.

— У нее десятый класс, — напомнил Кас.

Черные брови Старекса сдвинулись:

— Это верно?

— Верно, лорд Старекс, — быстро вмешался Джебис. — Из роя этого года она лучше всех. Именно поэтому… мы и сделали предложение вашей светлости.

— Я не стану платить только за репутацию, — ответил Старекс.

Джебис не обиделся.

— Десятый класс, милорд, не делает демонстраций. Как вам известно, свидетельство Улья не может быть подделано. У меня важное дело в Броке, и мне очень нужно остаться здесь, только поэтому я и продаю ее. Сама Фустмэм предлагала только сдавать ее в аренду.

Тамисан, не имея ничего, на что держать пари, и никого, с кем его держать, на сей раз поставила бы на своего дядю. Дядя? Тамисан считала, что у нее нет кровной связи с этим подобным человеку насекомым, с его морщинистым лицом, вечно бегающими глазами и худыми руками с полускрюченными пальцами, которые всегда напоминали ей вытянутые клешни краба. Конечно, ее мать нисколько не напоминала дядю Джебиса, поскольку отец ее был не из клана и ценил свою жену лишь в постели, хотя и не одну ночь, а полгода.

Не впервые Тамисан думала о своих родителях. Ее мать не была мастером снов, но у нее была сестра, которая умерла (что весьма прискорбно для семейного благосостояния) в Улье во время юношеской стимуляции как Е-мастера. Ее отец был из другого мира, чужак, но достаточно гуманоидный, чтобы дать потомство. Он снова исчез с планеты, когда желание бороздить звездные просторы стало слишком одолевать его. Если бы Тамисан не проявила так рано свой талант мастера снов, дядя Джебис и остальной выводок клана Ески никогда бы не задумались о ее будущем, когда ее мать умерла от синей чумы.

Тамисан была полукровкой и достаточно умна, чтобы рано понять, какое преимущество дает ей разница между ее силой и силой других в Улье. Способность творить сны — врожденный талант. Для мастеров низкого класса это был уход из мира, и такие мастера широко использовались. Но те, которые могли проецировать сновидения, включая других в цепь, брали высокую цену в зависимости от силы и стабильности своих творений. Е-мастера, творящие эротические и сладострастные сны, ценились выше, чем мастера снов действия. Но в последние годы произошел поворот в обратную сторону, хотя Тамисан не знала, долго ли это продержится. Те, кому повезло иметь для продажи А-мастера, старались сбыть свой товар побыстрее, пока цена не упала.

Скрытый талант Тамисан состоял в том, что она никогда полностью не оставалась в мире сна, как было с теми, кого она отправляла туда — она обнаружила это совсем недавно и держала это открытие при себе. И таким образом она могла в какой-то мере управлять связью, а не быть бессильной пленницей, вынужденной видеть во сне чужие желания.

Она вспоминала то, что знала о лорде Старексе. Что Джебис хотел продать ее владельцу небесной башни, было ясно с самого начала, и естественно, он выбирал лучший момент для наиболее выгодной, по его мнению, сделки. Но хотя по Улью бродили слухи, Тамисан была уверена, что многое из рассказов о других мирах было неточным и искаженным.

Мастера снов были ограждены от любой реальной встречи с повседневной жизнью, их талант безудержно питался и укреплялся продолжительными занятиями с проекторами 3D и информационными лентами.

Старекс, в противовес большинству людей своего класса, был деятельной натурой. Он нарушил обычаи касты, отправившись в длительное путешествие к другим мирам. Только после какого-то таинственного несчастного случая, искалечившего его, он стал затворником, видимо, ввиду изувеченности тела. Он не из тех, кто идет сам в Улей за товаром. Наверняка их вызвал сюда лорд Кас.

О внешности Старекса трудно было судить, когда он вытянулся в шезлонге, и большая часть его тела скрывалась под сказочно красивым шелком. Тамисан оценила, что стоя он будет на голову выше Джебиса, и выглядел он хорошо сложенным и мускулистым, чем больше походил на своего стража, а не на кузена.

Лицо его было необычным: от широкого лба и скул оно сужалось к крепкому подбородку, выглядя почти треугольным. Кожа его была темная, почти такая же, как у космолетчиков. Черные волосы так коротко острижены, что казались плотной бархатной шапкой, особенно по контрасту с длинными прядями его кузена.

Его латрексовая туника модного цвета была из дорогого материала, но менее украшена, чем у молодого человека. Ее широкие и свободные рукава легко соскальзывали, когда он поднимал руки. Единственной драгоценностью на нем был камень корос, вставленный в серьгу, которая качалась на уровне челюсти.

Тамисан не назвала бы его красивым, но чем-то он приковывал внимание. Возможно, своей надменной уверенностью, что никто никогда не пойдет наперекор его желаниям. Но он никогда еще не встречался с Джебисом, и теперь, возможно, даже лорду Старексу придется чему-то научиться.

Изгибаясь и вертясь, негодуя и убеждая и пользуясь всеми хитростями и давней тренировкой в делах, Джебис торговался. Он призывал богов и демонов в свидетели его бескорыстного желания угодить, его отчаяния, что его неправильно понимают. Это было совершенно выдающееся представление, и Тамисан отобрала из него лучшие отрывки в свой мысленный резервуар для применения в сновидениях. Это было гораздо более возбуждающим, чем 3D, и она удивлялась, почему живой драматический материал не ценится в Улье. Возможно, Фустмэм и ее помощницы боялись любого клочка реальности, могущей пробудить мастеров от их тщательно поддерживаемого погружения в собственные творения.

Какое-то время ей казалось, что лорд Старекс тоже развлекается этим. Но затем в его лице появилось нечто вроде усталости, намекающей на скуку, хотя это было ненормально для любого желающего иметь личного мастера снов. Затем внезапно как будто ему все надоело, он перебил самую страстную мольбу Джебиса о небесном понимании его правоты одной простой фразой:

— Я устал, парень. Возьми деньги и уходи…

И лорд закрыл глаза.

Стражник достал из своего пояса кредитную пластинку, вытянул длинную руку через спинку шезлонга, чтобы лорд Старекс приложил большой палец к поверхности пластинки, утверждая платеж, и швырнул ее Джебису. Она упала на пол, и маленький человечек заскреб по ней пальцами. Тамисан увидела выражение его бегающих глаз. Джебису не слишком нравился лорд Старекс, но это не означало, конечно, что он презирает и кредитную пластинку, которую силился схватить.

Он откланялся, стараясь не смотреть на Тамисан. Она осталась стоять, будто была андроидом. Лорд Кас шагнул вперед и легко коснулся ее руки, по-видимому считая, что она нуждается в руководстве.

— Пошли, — сказал он, и его пальцы схватили ее запястье и потянули за собой. Лорд Старекс не обратил никакого внимания на свое новое приобретение.

— Как тебя зовут? — Лорд Кас говорил, медленно, подчеркивая каждое слово, будто старался пробить какую-то преграду между ними. Тамисан догадалась, что он имел контакт с мастерами высшего класса, которые всегда теряются в реальном мире. Осторожность советовала оставить его в уверенности, что она так же ошеломлена. Поэтому она медленно подняла голову и посмотрела на него, делая вид, что ей трудно сфокусировать свой взгляд.

— Тамисан, — ответила она после достаточной паузы. — Я — Тамисан.

— Красивое имя — Тамисан, — сказал он, как если бы обращался к тупоумному ребенку. — Я лорд Кас. Я твой друг.

Но Тамисан, восприимчивая к интонациям голосов, подумала, что правильно сделала, что разыграла растерянность. Кем бы Кас ни был, но не другом ей, разве что когда это отвечало его целям.

— Вот твои комнаты, — он провел ее по холлу к дальней двери, где провел рукой по поверхности, чтобы открыть световой замок. Затем ввел Тамисан в овальную комнату с высоким потолком. Окон в ней не было. Центр комнаты спускался рядом широких ступеней к водоему, где маленький фонтан поднимался душистым туманом и капал обратно в белый как кость бассейн. На ступенях лежало множество подушек и мягких ковриков нежных оттенков голубого и зеленого. Овальные стены были задрапированы тканью эпдекс светло-серого оттенка с лиловым и завитками бледно-зеленого цвета.

В создание и убранство комнаты было вложено много заботы. Возможно, Тамисан была последней в серии мастеров сна, потому что это было замечательным местом отдыха, таким, подобного которому в Улье не было.

Полоса ткани на стене поднялась, и вошла личная телохранительница-андроид. Голова ее представляла собой овал с фасеточными глазами-пластинками и слуховыми сенсорами. Гуманоидное тело было белым, как слоновая кость.

— Это Пурпей, — сказал Кас. — Она будет следить за тобой.

Мой страж, — подумала Тамисан. Забота робота-андроида, возможно, будет ей неприятна, а самое главное — Тамисан в этом не сомневалась — это белое существо будет стоять между ней и надеждой на свободу.

— Если что-нибудь пожелаешь, скажи Пурпей. — Кас выпустил ее руку и повернулся к двери. — Когда лорд Старекс пожелает видеть сны, он пошлет за тобой.

— Я в его распоряжении, — пробормотала в ответ Тамисан; это был необходимый ответ.

Она проводила Каса взглядом и повернулась к Пурпей. Тамисан имела все основания считать, что андроид запрограммирован записывать каждое ее движение. Но неужели же кто-нибудь здесь думает, что мастер снов имеет хоть какое-то желание стать свободным? Мастер сна желает только сна: это ее жизнь, вся жизнь. Оставить место, которое благоприятствовало такой жизни, было бы сродни самоубийству, это нечто такое, о чем дисциплинированный мастер снов и подумать не может.

— Я хочу есть, — сказала она андроиду.

— Пища сейчас будет. — Пурпей подошла к стене, откинула в сторону полоску ткани, за которой была серия кнопок: Андроид нажала на них сложным образом.

Прибыл закрытый поднос с яствами, каждое в своем горячем или холодном отделении. Тамисан поела. Она узнала обычные блюда диеты мастеров, только они были приготовлены гораздо лучше и поданы красивее, чем в Улье.

Она ела, пользовалась ванной за другой стенной обивкой, куда Пурпей привела ее, и хорошо спала на подушках рядом с бассейном, где легкая игра воды убаюкивала ее.

Время почти ничего не значило в овальной комнате. Тамисан ела, спала, мылась и смотрела 3D, который по ее просьбе принесла Пурпей. Будь она такой же, как остальные в Улье, это существование было бы для нее идеальным. Но Тамисан, наоборот, становилась беспокойной, когда ее долго не звали показать свое искусство. Она была наемницей здесь, и никто из обитателей небесной башни, похоже, не знал о ней.

Можно сделать только одно — решила Тамисан после второго пробуждения. Мастеру снов разрешалось, хотя в обязанность и не вменялось, изучать личность хозяина, которому она должна служить, если она личный мастер, а не арендована от Улья. Теперь она имела право просить ленты, касавшиеся Старекса. В сущности, могло бы показаться странным, если бы она этого не сделала, так что она потребовала их. Таким образом она узнала кое-что о Старексе и его домочадцах.

Кас имел когда-то личное состояние, которое улетучилось в результате какого-то происшествия, когда он был еще ребенком. Его в некотором роде усыновил Старекс, Глава клана, и ввиду болезни Старекса он стал действовать в качестве его поверенного. Телохранителем был Улфилес, инопланетный наемник, которого Старекс привез из своих звездных странствий.

Но Старекс, если не считать нескольких голых фактов, оставался загадкой. Он как-то совсем не походил на других. Он искал разнообразия в других местах и мирах, но то, что он мог найти там, не излечило его от вечной усталости жить. Данные о его личной жизни были очень скудны. Теперь Тамисан была уверена, что любой из домочадцев был для него только орудием, которым он мог пользоваться или отбросить. Он не был женат, и связи с женщинами, которых он приближал к дому (больше их стараниями, чем прямыми действиями с его стороны), не длились долго. По существу, он настолько закрылся в раковине безразличия, что Тамисан сомневалась, есть ли в этом укрытии реальный человек.

Она стала размышлять, почему он позволил Касу добавить ее к его собственности. Чтобы как можно лучше использовать мастера снов, хозяин должен быть готовым участвовать, а прочитанные Тамисан ленты ясно давали понять, что безразличие Старекса поставит барьер любому реальному сновидению.

Чем больше Тамисан узнавала о Старексе негативного, тем более это казалось ей вызовом. Она лежала возле бассейна в глубоком раздумье, хотя мысли блуждали даже больше, чем она сама догадывалась, от сложнейших упражнений, полагающихся мастеру десятого класса. Придумать сон, который может пленить Старекса — это действительно вызов.

Он хотел действия, но, как ни сильна была тренировка Тамисан, ее не хватало, чтобы увлечь его. Следовательно, ее действие должно принять новый оборот.

Это был сверхутонченный век, когда звездные путешествия стали обыденным фактом, и, хотя ленты не указывали детально, что именно Старекс делал в других мирах, было ясно, что лорд имел большой опыт в отношении всего, что касалось его времени.

Значит, он будет удовлетворен неизвестным. Она не нашла в лентах намека на садистские или извращенные наклонности и при этом знала, что если бы он имел склонность к такому образу сна, она, Тамисан, не годилась для этого. Да и Кас выставил бы ей в Улье другие требования.

Здесь было много исторических лент, из которых она могла бы кое-что взять, но все они были смотрены много-много раз. Будущее было чересчур затаскано, изношено. Темные брови Тамисан сдвинулись над закрытыми глазами. Банально. Все, о чем она думала, было банальным! И вообще, чего ради она беспокоится? Совершенно непонятно, почему ее так сильно увлекает желание создать сон, который вытряхнет Старекса из его раковины и докажет ему, что Тамисан достойна своего разряда. Может, отчасти потому, что он и не думает посылать за ней, чтобы дать ей возможность доказать свою силу. Судя по его безразличию, он думает, что она ничего не может предложить.

Тамисан имела право затребовать хоть всю библиотеку лент из Улья. Это было самое большое собрание на звездных путях. Ну, еще бы! Корабли посылались только для того, чтобы привозить новые знания, которые будут питать воображение мастеров сна!

История… Ее мысли вернулись к прошлому, хотя оно было слишком изношено для ее целей. История… Что такое история? Это серия событий, действий личностей или наций. Действия имели результаты. Тамисан села на подушках. Результаты действия! Иногда от одного единственного мелкого действия получались далеко идущие результаты: смерть правителя, исход одной битвы, посадка звездного корабля… или его гибель при посадке.

Так…

Мерцающий огонек идеи окреп. История может иметь множество дорог рядом с уже известной. Но могла ли Тамисан воспользоваться этим? А ведь тут имелись бесчисленные возможности. Руки Тамисан вцепились в полы халата. Проблема начала вырисовываться. Но требуется время… Тамисан больше не сетовала на равнодушие лорда. Пусть оно тянется дольше — ей дорога каждая минута.

— Пурпей!

Андроид материализовался из-под сетки.

— Мне нужны некоторые ленты из Улья. — Она заколебалась. Несмотря на нетерпение, она должна действовать гладко и точно. — Послание Фустмэм: прислать Тамисан ленты истории Ти-Кри пятилетней давности.

Это была история независимого города, который основал небесные башни. Тамисан начнет с малого, но попробует свою идею. Сегодня это будет один город, завтра планета, а затем — кто знает, может, и солнечная система… Она обуздала свое возбуждение. Сделать надо многое. Ей нужно время и устройство для чтения. Но, во имя Четырех Грудей Власты, только бы ей удалось это сделать!

Время, похоже, у нее было, хотя в душе все время тлела искорка страха: вызов от лорда может прийти в любое время. Но вот из Улья прибыли ленты и устройство для чтения, так что она металась от одного к другому, делая выписки из того, что узнавала. Когда ленты были прокручены, она стала лихорадочно изучать заметки. Теперь для нее ее идея означала больше, нежели просто инструмент для развлечения требовательного хозяина. Идея поглотила Тамисан целиком, словно она была мастером низшей ступени, попавшим в собственное творение.

Когда Тамисан осознала опасность этого, она бросила изучение и вернулась к лентам того дома, где находилась, чтобы снова узнать, что можно, о Старексе.

Но когда наконец пришел вызов, она снова пробежала свои заметки. Она не знала, сколько времени провела в небесной башне, потому что дни и ночи в овальной комнате одинаковы. Она ела и спала только заботами Пурпей.

За Тамисан пришел лорд Кас. Она едва успела войти в свою роль растерянного мастера, когда он вошел.

— Ты здорова, счастлива? — спросил он, как это было принято.

— Радуюсь хорошей жизни.

— Лорд Старекс желает войти в сон. — Кас потянулся к ее руке, и она не возражала. — Лорд Старекс требует многого. Предложи же ему самое лучшее, мастер снов. — Он как бы предупреждал ее.

— Мастер снов спит, — ответила она неопределенно, — и ее сон можно разделить.

— Правильно, но лорду Старексу трудно угодить. Сделай для него самое лучшее, мастер.

Она не ответила. Он вывел ее из комнаты в серый коридор, а затем вниз, к нижнему уровню. Комната, в которой они в конце концов очутились, имела знакомое ей оснащение: ложе для мастера, второе для разделяющего сон мастера, и между ними связующая машина. Только тут было еще и третье ложе. Тамисан удивленно взглянула на него.

— Спят двое, а не трое.

Кас покачал головой.

— Лорд Старекс хочет, чтобы другой человек тоже разделил сон. Связь новой модели машины очень сильная. Это уже проверено.

Кто же будет третьим? Улфилес? Неужели лорд Старекс хочет тащить телохранителя с собой в сон?

Дверь отворилась, и вошел лорд Старекс. Он вошел с трудом, волоча ногу, словно не мог ни согнуть ее в колене, ни управлять ею мышцами, и тяжело наваливался на андроида. Когда слуга уложил его на кушетку, он даже не взглянул на Тамисан, а только слегка кивнул Касу.

— Займи свое место, — приказал он.

Может быть, Старекс боялся погружаться в сонное состояние и хотел иметь Каса для контроля, поскольку Кас определенно спал и раньше.

Затем Старекс повернулся к Тамисан и, взяв корону для сна, скопировал движения, которыми Тамисан прилаживала такой же обруч на свою голову.

— Покажи нам, что ты можешь предложить.

В его голосе слышалась тень враждебности и вызова, из чего она заключила, что и он не верит в ее возможности.

Глава 2

Она не могла позволить себе сейчас думать о Старексе: она должна думать только о сне. Она должна творить и не сомневаться, что ее творение будет идеальным. Тамисан закрыла глаза, укрепила волю потянула в свое воображение все нити изученных лент и стала ткать сон.

С минуту все было, как и в начале любого сна, а потом…

Она не исследовала, а лишь наблюдала, внимательно и критически за тем, что сама проворно крутила. Но получилось, будто сетка внезапно стала реальной и туго сплела Тамисан, как паутина фис-паука запутывает синекрылого мотылька.

С таким сном Тамисан еще никогда не сталкивалась, и паника так крепко охватила ее, что она не могла крикнуть, да и голоса не осталось. Она падала все ниже и ниже из какой-то точки наверху, задела за кустарник, немного задержавший ее падение, и наконец больно ударилась, почти потеряв сознание. Затем лежала неподвижно, тяжело дыша, с закрытыми глазами и боялась открыть их и увидеть, что она и в самом деле попала в какой-то кошмар, а не в правильное сновидение.

Она медленно оправилась от своей кружащей голову растерянности и попыталась обрести контроль не только над своими страхами, но и над своими силами мастера снов. Затем осторожно открыла глаза.

Над ней было бледно-зеленое небо со следами тонких серых облаков, похожих на длинные слепившиеся пальцы. Небо было таким же реальным, как любое небо, находись она в собственном мире и времени. В собственном времени и мире!

Она подумала об идее, которую создала, чтобы поразить Старекса. Неужели тот факт, что она работала с новой теорией, пытаясь создать поворот сновидениям, могущим пробить безразличие усталого человека, вызвал это?

Тамисан села, вздрагивая от боли ушибов, и огляделась. Она находилась на гребне небольшого бугра. Страна вокруг не была дикой… Местность была ровной, обработанной, там и сям виднелись скалы, аккуратно обтесанные и обвитые цветущими виноградными лозами. А другие скалы были абсолютно голые, мрачные, и все же они спускались к стене. Они имели самую разнообразную форму: от смутно приемлемой гуманоидной до гротескно чудовищной. Тамисан, разглядев их поближе, решила, что их вид ей не нравится. Они были не из ее воображения.

За стеной начиналась группа строений. И поскольку Тамисан привыкла видеть небесные башни и меньшие, но зато более основательные здания, эти показались ей необычно приземистыми и тяжелыми. Насколько она могла видеть, самый высокий дом имел три этажа. Здесь люди не тянулись к звездам, а жались к земле.

Но где это — здесь? Это не ее сон. Тамисан закрыла глаза и сосредоточилась на начале того сна, который планировала. Они должны были попасть в мир, созданный ее воображением, а вовсе не этот. Ее основная идея была довольно проста, но, насколько она знала, ни один мастер ею не пользовался. Идея состояла в том, что прошлая история мира Тамисан могла быть изменена несколько раз за время своего течения. Тамисан взяла три основные точки изменения и изучала, что могло произойти, если бы судьба дала этим точкам противоположное решение.

Зажмурившись, чтобы не видеть этой мнимой реальности, в которую она попала, Тамисан сосредоточилась на выбранных ею точках.

Приветствие Верховной Королевы Ахты — это первая точка.

Что бы случилось, если бы первый звездный корабль при своем приземлении не был бы принят за сверхъестественное явление, и маленькое королевство, в котором он коснулся почвы, не приняло бы его экипаж как богов, а встречало бы его отравленными дротиками?

Аварийная посадка «Странника» — это вторая точка.

Это был корабль колонистов, отклонившийся от предписанного ему курса из-за поломки бортового компьютера. Ему пришлось приземлиться здесь, иначе его пассажиры могли погибнуть.

Что бы произошло, если бы поломки компьютера не было, и «Странник» продолжил бы свой путь?

Смерть Силта Сладкогласного до того, как он добрался до алтаря Иктио — третья точка.

Этот проповедник мог бы не оказаться сосредоточением той жестокой силой, что вела кровопролитное восстание от храма к храму и погрузила во тьму три четверти планеты.

Тамисан выбрала эти точки, но вовсе не была уверена, что одна не может полностью исключить другую. Силт вел восстание против колонистов со «Странника». Если бы приветствие Верховной Королевы Ахты не состоялось… Тамисан не знала, что бы произошло, она лишь пыталась найти рисунок событий, а затем вообразить современный ей мир, исходя из этих перемен.

Она снова открыла глаза. Нет, это не ее воображаемый мир. Во сне никто не ушибает ребра, не сидит на влажной земле, не чувствует ветра и не позволяет дождю мочить волосы и одежду.

Она подняла руки к голове: что с сонной короной?

Ее пальцы коснулись металлического плетения, но шнуров не было. Тут она впервые вспомнила, что была связана со Старексом и Касом, когда это случилось.

Тамисан встала и огляделась вокруг, надеясь увидеть их где-нибудь поблизости… Нет, она была одна, и дождь усиливался. Возле стены был навес, и Тамисан поспешила к нему. Три кривых столба поддерживали маленький купол. Стен у навеса не было, и она встала в самом центре, чтобы избежать приносимой ветром влаги. Ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что это не сон, а самая настоящая реальность.

Тамисан попыталась подавить панику и обдумать свои возможности. Неужели она попала в вероятностный Ти-Кри, который мог бы существовать, если бы выбранные ею три ключевые точки и в самом деле имели бы другое решение? Если так, не может ли она вернуться, пересмотрев эти точки в обратном порядке? Она закрыла глаза и сосредоточилась.

Выворачивающее желудок головокружение… Она покачнулась. Сотрясаемая тошнотой, Тамисан оставила попытку и открыла глаза. Она силилась понять, что же все-таки произошло. Это кружение напоминало ощущение нарушенного сна и означало, что она во сне. Но было совершенно ясно, что она пленница в нем. Но как и почему? Глаза ее сузились, хотя она смотрела внутрь, а не на дождь. Чьим взглядом?

«Допустим… допустим, что один или оба из тех, кто делил мой сон, также появились в этом месте, хотя оно и неправильное. Тогда я должна найти их. Мы должны вернуться вместе, потому что оставшийся станет якорем для остальных. Нужно найти их как можно скорее!»

В первый раз она взглянула на мокрое платье, прилипшее к ее стройному телу. Это не был серый чехол мастера снов, а длинное, хлюпающее по лодыжкам платье темно-фиолетового цвета, почему-то показавшееся ей уместным и приятным.

От колен до конца подола платья была замысловатая вышивка. Узор был настолько сложным, что Тамисан не могла выделить ни одной его детали. Но, как ни странно, чем дольше она рассматривала его, тем более он казался ей не нитями на ткани, а словами на странице рукописи, какие она видела на видеолентах по древней истории. И нити эти были металлически-зеленые и серебряные, и среди них только несколько мелких штрихов фиолетового более светлого оттенка.

На ее талии был пояс из серебряных сегментов, усыпанный пурпурными камнями, с широкой пряжкой из того же металла. К поясу пристегнута сумка. Платье от горловины до пояса зашнуровано серебряными шнурками, продетыми сквозь металлические глазки в ткани. Рукава платья длинные, широкие, разрезанные от локтя вниз на четыре части, отстававшие от рук, когда Тамисан подняла их, чтобы снять корону сна.

Она сняла отнюдь не знакомый ей колпак, плотно прилегающий к ее коротко остриженным волосам, а нечто вроде серебряного обруча; внутренние проволочки или полоски металла поднимались из него вверх по крайней мере на фут и сходились конусом. На его верхушке было прекрасно сделанное летающее существо со слегка опущенными крыльями и крошечными блестящими камешками глаз.

Когда она повернула голову, длинная шея существа изменила положение, и крылья его дрогнули. Тамисан сначала так испугалась, что чуть не выронила корону, подумав, что существо живое.

Но она вспомнила одну из исторических лент. Птица была флэкаром Олавы. Тамисан носила ее, значит, она была Устами Олавы — частично жрица, частично чародейка и, как ни странно, — частично женщиной для развлечений. Но судьба благоприятствовала ей в этом. Уста Олавы могли бродить где угодно и, похоже, запросто заниматься любыми своими делами.

Тамисан провела рукой по голове, прежде чем снова надеть корону. Ее пальцы коснулись не короткого ежика мастера снов, а мягких влажных прядей, завивающихся на лбу и шее.

Конечно, она придумывала себе одежду для сна; но на этот раз она представила себя не такой, и то, что она стала Устами Олавы, тоже было не по ее воле. Но ведь Олава относился ко времени правления Верховной Королевы. Значит, Тамисан каким-то образом пронеслась дальше во времени. Чем раньше она узнает, где она и когда, тем лучше.

Дождь стих, и Тамисан вышла из-под купола. Взбираясь обратно на холм, она приподняла подол платья обеими руками. Поднявшись на вершину, медленно повернулась в попытке обнаружить, что не одна в этом странном мире.

Но здесь не было ничего, кроме каменных фигур и растительности. Внизу виднелись стена и купол. Но позади Тамисан был второй холм, выше этого, и наверху была крыша, видимая только отдельными кусками через экран деревьев. Крыша имела гребень, заканчивавшийся с каждой стороны резким завитком, так что здание как бы имело на каждом конце ухо. Крыша была зеленая, поблескивающая, несмотря на тучи над ней.

Направо и налево Тамисан участками видела изгиб стены, опять каменные фигуры и цветы или кустарники.

Подобрав юбки, Тамисан стала подниматься по крутизне высокого холма в поисках дороги или тропинки, ведущей к зданию. Она обнаружила ее, обойдя густой, плотный куст с громадными красными цветами. Это была широкая дорога, вымощенная мелкими цветными камешками по прочному основанию, и вела она к воротам здания на вершине холма.

Строение по виду казалось чем-то знакомым, но Тамисан не могла точно определить. Может, что-то похожее она видела на 3D. Дверь была такая же блестяще-зеленая, как и крыша, а стены — бледно-желтые, и в них с правильными интервалами были прорезаны узкие окна, высотой от крыши до низа.

Когда она остановилась, недоумевая, где она видела такой дом, из него вышла женщина. На ней было такое же, как и у Тамисан платье, зашнурованное на груди и с разрезными рукавами, но зеленое, как дверь дома, так что, когда она встала в дверях, хорошо выделялись только ее голова и руки. Она сильно жестикулировала, и Тамисан внезапно поняла, что это именно ее зовут и ждут. И снова она почувствовала неловкость.

В снах она широко использовала встречи и прощания, но они всегда были придуманы ею самой, и ничто не происходило помимо ее желания. Люди в ее снах были игрушками, фишками, чтобы двигать их туда или обратно по своему желанию, и она всегда управляла ими.

— Тамисан, тебя ждут, иди скорее! — кричала женщина.

Тамисан на минуту подумала, не убежать ли ей в другую сторону, но необходимость узнать, что же произошло, заставила ее, несмотря на возможную опасность, подойти к женщине.

— Ну, ты вся промокла! Сейчас не время гулять по саду. Первая Стоящая просит что-нибудь из уст. Если ты рассчитываешь на щедрость ее кошелька, поспеши — иначе ей надоест ждать!

Дверь вела в узкий проход, и женщина толкнула Тамисан во вторую дверь, расположенную напротив первой. Они вошли в большую комнату, в центре которой кружком стояли кушетки. Возле каждой стоял маленький столик, заставленный блюдами. Прислуживающие девушки уносили их — видимо, трапеза была закончена. Между кушетками также стояли высокие, в рост Тамисан, подсвечники. В каждом были свечи толщиной в руку, от которых исходил не только яркий свет, но и нежный запах.

В середине круга диванов стояло кресло с высокой спинкой и балдахином. В нем сидела женщина со стаканчиком в руке. На ней был меховой плащ, закрывающий почти все ее платье, только кое-где мерцало золото, выхваченное огнем свечей. Капюшон из той же, похожей на металл, ткани открывал только ее лицо, лицо старой женщины с глубокими морщинами и ввалившимися глазами.

Диваны были заняты мужчинами и женщинами — женщины возле кресла, а мужчины как можно дальше от древней благородной дамы. Прямо напротив нее стояло другое внушительное кресло, только без балдахина, и перед ним стол, на четырех углах которого размещались небольшие чаши: кремовая, бледно-розовая, светло-голубая и зеленая, как морская пена.

Кладовая знаний Тамисан дала ей некоторую подготовку. Это было сиденье для магии уст, и от Тамисан явно требовались ее услуги, как предсказательницы. Что же она сделала, позволив привести себя сюда? Сможет ли она сыграть роль достаточно хорошо, чтобы обмануть эту компанию?

— Я голодна, Уста Олавы. И жажду, но не того, что питает тело, а того, что удовлетворяет разум. — Старая женщина слегка наклонилась вперед. Голос ее был слабым от возраста, но нес в себе силу власти, силу человека, который очень давно не встречал противодействия своему слову или желанию.

Придется импровизировать, — решила Тамисан. Она была мастером снов и разрабатывала в сновидениях многие странные вещи, и теперь нужно было только вспомнить. Ее мокрые юбки липли к ногам и бедрам, когда она вышла вперед, не оглядываясь на женщину позади себя, и села в кресло напротив своей клиентки. Она потянулась к слабым всплескам памяти, которая вроде была и не совсем ее собственная, но Тамисан еще не осознала это полностью.

— Что ты хочешь знать, Первая Стоящая? — она инстинктивным жестом подняла руки и коснулась пальцами висков.

— Что будет со мной… и с моими… — Последние два слова были произнесены почти как вздох.

Руки Тамисан двинулись сами собой, и она чуть не обмерла от изумления. Она словно повторила действие, известное ей так же хорошо, как и техника мастера снов. Левой рукой она зачерпнула песок из кремовой чаши. Он был на два тона темнее, чем сама чаша. Резким движением она бросила песок, и он рассыпался по столу тонким, как пленка гладким слоем.

Это не было ее сознательным действием: будто кто-то другой руководил ею. Женщина в кресле наклонилась вперед, и по ее молчанию было ясно, что все идет правильно.

Опять-таки без приказа разума правая рука Тамисан взяла синего песку из голубой чаши. На сей раз она не бросила песок, а сжав в кулаке его мелкие зерна, медленно провела им над столом, так что песок сыпался тонкой струйкой и оставил рисунок на первом слое.

Это был именно рисунок, а не случайный разброс. Был изображен меч с эфесом чашеобразной формы и чуть изогнутым лезвием, сужающимся до тонкого острия.

Теперь рука Тамисан потянулась к розовой чаше. Песок в ней был темно-красный, он казался пятнышками только что пролитой крови. Тамисан тоже зажала его в кулаке, и высыпавшаяся струйка превратилась в космический корабль. По своим контурам он слегка отличался от тех, что Тамисан видела всю жизнь, но ошибиться было невозможно. Это был корабль, и он парил над столом, как бы угрожая опуститься на остроконечный меч. А может, это меч угрожал ему?

Тамисан услышала вздох изумления, а возможно, и страха. Но этот звук исходил не от женщины, которая ждала предсказаний; он вырвался, видимо, у какого-то другого члена компании, напряженно следившего, как Тамисан рисует цветным песком.

Теперь она потянулась к последней чаше, но взяла оттуда только щепотку. Она высоко подняла руку над рисунком и разжала пальцы. Зеленые пылинки поплыли вниз и собрались в знак в виде круга, в котором не хватало одной части.

Тамисан уставилась на него, и под силой ее взгляда он немного изменился. Он стал символом, который Тамисан хорошо знала. Это была эмблема, правда, упрощенная, но легко читаемая — эмблема дома Старекса, и она легла одновременно на край корабля, и на эфес меча.

— Прочти это! — резко потребовала благородная дама.

К Тамисан откуда-то пришли слова:

— Это меч Ти-Кри, поднятый для защиты.

— Точно, точно! — пробежал шепоток по диванам.

— Корабль идет, как опасность.

— Эта штука? Но это не корабль.

— Это корабль со звезд.

— Вай, вай, вай! — это был уже не шепот, а крик страха. — Во времена наших отцов нам доводилось встречаться с фальшивыми существами. Ахта, пусть твой дух будет нашим щитом, нашим мечом!

Благородная дама жестом призвала всех к молчанию.

— Хватит! Скликая почитаемых духов, можно вызвать субстанцию, но это не значит, что они будут помогать нам, а не сражаться в собственных интересах. Во времена Ахты здесь бывали небесные корабли, и мы имели с ними дело — для наших целей. Если такой корабль придет — мы предупреждены, а значит, и вооружены. Но что заключается в зеленом, о Уста Олавы? Это удивило даже тебя.

Тамисан имела время подумать. Если правда, что она привязана к этому миру теми, кого привела сюда, то она должна их найти, и совершенно ясно, что в этой компании их нет. Следовательно, ей придется поработать на себя.

— Зеленый знак — это герой, способный вступить в бой. Но о нем ничего не известно, кроме того, что знак указывает на него, и, возможно, это увидит только тот, кто имеет дар.

Тамисан взглянула на благородную даму. Встретившись со взглядом старческих глаз, она почувствовала озноб, но он исходил не от ее все еще влажной одежды — он шел от этих темных глаз, которые холодно допрашивали и не принимали ничего без доказательств.

— Итак, должен появиться тот, кто, как ты говоришь, имеет дар, обрыщет весь Ти-Кри — загородную местность, а может, и до границ мира?

— Если понадобится, — твердо ответила Тамисан.

— Долгое будет путешествие и много опасных шагов. А если корабль придет раньше, чем будет найден герой? Я думаю, о Уста, что будущее города, королевства и народа висит на слишком тонкой нитке. Относись как хочешь, но я сказала бы, что у нас есть более проверенные способы борьбы с непрошеными гостями. Но, Уста, поскольку ты сделала предупреждение, оно будет запомнено.

Старуха оперлась на подлокотники кресла и встала. Вся ее свита тоже поднялась, две женщины поспешили к ней, чтобы она положила руки им на плечи для поддержки. Она вышла, не взглянув на Тамисан, и мастер снов не встала, чтобы проводить ее взглядом, потому что внезапно почувствовала себя выдохнувшейся, уставшей, как бывало в прошлом, когда сон ломался и оставлял ее вялой и опустошенной. Но этот ее сон не был нарушен; он удерживал ее перед столом с песчаными рисунками, и она смотрела на зеленый символ, все еще крепко державший ее в паутине другого мира. Женщина в зеленом вернулась, держа обеими руками стаканчик, и предложила его Тамисан.

— Первая Стоящая направилась в Большой Замок к Верховной Королеве. Она повернула в ту сторону. Выпей, Тамисан, и быть может, сама Верховная Королева призовет тебя для ясновидения.

Тамисан? Это было ее настоящее, имя женщина уже два раза назвала ее так. Откуда его знают во сне? Но она остерегалась задавать вопросы. Она выпила горячую пряную жидкость, в момент изгнавшую холод из ее тела.

Здесь было очень много того, чему следовало научиться и следовало узнать, но открывать не сразу, чтобы не выдать себя.

— Я устала.

— Место для отдыха готово, — ответила ей женщина. — Идем.

Тамисан поднялась почти с таким же трудом, с каким вставала благородная дама. У нее закружилась голова, и она схватилась за спинку кресла, а потом пошла за своей провожатой, мучительно надеясь что-либо узнать.

Глава 3

Можно ли спать во сне… накладывается ли, так сказать, сон на сон? — думала Тамисан, вытягиваясь на кушетке, на которую указала ей хозяйка. Но когда она сняла корону и положила голову на валик, служивший подушкой, то еще больше встревожилась, мысли ее путались в диком беспорядке, она чувствовала себя такой же слабой, какой встала с кресла.

В песчаном рисунке символ Старекса перекрывал меч и космический корабль. Означает ли это, что она найдет то, чего желает, только в том случае, если мощь этого мира встретится с мощью звездных людей? Неужели она и вправду попала в прошлое и переживает теперь первое появление в Ти-Кри космических путешественников? Но ведь благородная дама упоминала о прошлых столкновениях с ними, которые закончились в пользу Ти-Кри.

Тамисан попыталась представить современный ей мир, история которого пошла по другому пути. Но здесь было очень много от прошлого. Значит ли это, что без тех ключевых решений ее собственного времени мир Ти-Кри почти не изменялся от столетия к столетию?

Реальное, нереальное, прошлое, настоящее. Она, мастер снов, потеряла все управление действием. Теперь она не играла в игрушки, передвигая их по своей воле, а оказалась захвачена событиями и не смогла ни предвидеть их, ни управлять ими. Однако же, женщина дважды назвала ее настоящим именем. И Тамисан, помимо своей воли, пользовалась навыками Уст Олавы для предсказаний, словно делала это не впервые.

Может ли такое быть? Тамисан прикусила губу и почувствовала боль, как почувствовала ушибы, полученные ею при резком вторжении в этот таинственный мир. Могло ли быть, чтобы сон был так глубок, так хорошо соткан, что стал реальностью для мастера? Не было ли это судьбой тех самых «закрытых» мастеров, которые не имели ценности для улья? Не переживали ли они бесчисленное количество жизней во время своих трансов? Но ведь она не закрытый мастер!

Надо проснуться! Она еще раз применила хорошо отработанную технику для выталкивания себя из сна, но опять оказалась в диком ничто, где крутилась до тошноты, привязанная к якорю, который не отпускал ее в безопасность. Этому было только одно объяснение: где-то в этом странном Ти-Кри находятся те двое, кто делят ее сон, их надо найти, и тогда она сможет вернуться.

Итак, чем раньше, тем лучше! Но где искать? Слабость сковывала ее тело и делала ее движения такими медленными, будто она шла против штормового течения. Но Тамисан встала с кушетки. Повернувшись, чтобы взять свою корону Уста Олавы, она взглянула в овальное зеркало и застыла в испуге. Лицо, увиденное ею в зеркале, было совсем не тем, которое она видела всегда.

Ее изменили не только платье и корона — она сама стала другой. Сколько она себя помнила, у нее была бледная кожа мастера снов, редко бывающего на солнце, коротко остриженные волосы. А лицо в зеркале было смуглым, почти коричневым. Широкие скулы, большие глаза и очень красивые губы. А брови… Она даже наклонилась ближе к зеркалу, чтобы увидеть, почему они так странно скошены вверх, и решила, что они либо выщипаны, либо подбриты. Волосы были значительно длиннее и не прежнего знакомого цвета, а темные и вьющиеся. Она не была той Тамисан, которую знала, но и эта незнакомка не была продуктом ее воли.

Если она не похожа на себя, то можно сделать логический вывод, что и те двое тоже не те, какими она их помнила… Следовательно, ее поиски будут вдвойне трудными. Сможет ли она когда-нибудь узнать их?

Испугавшись, она села на кушетку перед зеркалом. Тамисан старалась не давать воли страху, потому что тот мог сломить ее самоконтроль, и тогда она окончательно пропадет. Логичное рассуждение даже в этом нелогичном мире должно прояснить ее мысли.

Правдиво ли было ее предсказание? Но во всяком случае, оно никак не влияло на падение песка. Возможно, Уста Олавы должны иметь сверхъестественные силы. В прошлом, вышивая сны, она играла с идеей магии, но то было ее собственное творчество. Может ли она пользоваться этими силами по своей воле? Похоже, что эта незнакомая ее половина черпала их из какого-то неизвестного ей источника.

Надо сосредоточить мысли на одном из тех людей и держать его в сознании. Может ли связь сна притянуть ее к Касу или к Старексу? О своем хозяине она знала только то, что было в лентах, но ленты содержали лишь поверхностные сведения. Нельзя хорошо изучить человека лишь по малопонятным сведениям и действиям за вуалью, которая скрывает больше, чем через нее видно. Кас непосредственно говорил с ней, его рука касалась ее. Если выбирать, кто может быстрее притянуть ее, то лучше выбрать Каса.

Тамисан построила в уме его образ, как строила предварительный узор для сна. Внезапно изображение Каса замерцало, изменилось; она увидела совсем другого человека. Он был выше Каса, и носил униформу и космические сапоги; черты его лица было трудно рассмотреть. Это видение оставалось очень недолго.

Корабль! Символ в видении песка касался корабля и меча. Наверное, легче найти человека на корабле, чем бегать по улицам чужого города и искать дубль Старекса.

И с таких мелочей надо начинать поиск! Корабль то ли приближается к Ти-Кри, то ли нет, — и каков будет ему прием? Допустим, Кас или его дубль будет убит. Станет ли это якорем для нее навеки? Тамисан решительно загнала подобные размышления в дальний угол сознания. Самое главное: корабль еще не приземлился. Когда же это случится, она должна быть уверена, что окажется среди тех, кто готовит ему встречу.

Приняв такое решение, она наконец смогла уснуть, потому что ее усталость вернулась стократно усиленной. Она как пьяная упала на кушетку и ничего не помнила до пробуждения. Женщина в зеленом стояла над ней и осторожно трясла ее за плечо.

— Проснись, пришел вызов.

«Вызов для сна?» — с изумлением подумала Тамисан, но вид незнакомой комнаты полностью привел ее в себя.

— Вызывает Первая Стоящая Джесса, — голос женщины звучал возбужденно. — Это сказал ее посланец, он привел колесницу для тебя, и ты поедешь в Большой Замок! Может быть, ты увидишь саму Верховную Королеву! Но я выпросила для тебя немного времени, чтобы ты успела вымыться, поесть и переодеться. Взгляни, я залезла в свой сундук с приданым! — она указала на стул, через спинку которого было перекинуто платье цвета пурпурного вина. — Это единственное подходящего цвета. — Женщина любовно провела рукой по пышным складкам… — Однако поторопись, — добавила она быстро. — Как Уста Олавы, ты имеешь право приготовиться, чтобы появиться перед высоким обществом, но слишком долгое промедление вызовет гнев Первой Стоящей.

В дальней комнате был бассейн, достаточно большой, чтобы пользоваться им в качестве ванны. Женщина принесла свежее белье. Когда Тамисан снова встала перед зеркалом, чтобы застегнуть серебряный пояс и водрузить на место корону Уст, она почувствовала себя свежей, обновленной и полной благодарности.

Но женщина жестом отмела слова признательности.

— Разве мы не одного клана, кузина? Пусть кто-нибудь скажет, что Нейра держится за свои тряпки! Наш клан гордится, что ты Уста Олавы, позволь же нам радоваться через тебя!

Женщина принесла закрытую крышкой чашу и стаканчик. Тамисан съела кушанье из сушеных фруктов и мелко нарезанного мяса. Это было очень вкусно, она съела все до последней крошки и опустошила стакан сладкого напитка.

— Счастливого пути, Тамисан! Это великий день для клана Фримонта, когда ты едешь в Большой Замок и, может быть, предстанешь перед Верховной Королевой. Может быть, то видение было не для плохого, а для хорошего. Ты ведь только уста Олавы, а не Та, что распоряжается судьбой всех нас — кому жить, кому умереть.

— Прими мою благодарность за твою помощь и добрые пожелания, — сказала Тамисан. — Я тоже надеюсь, что в этот день счастье придет раньше несчастья. (И это чистая правда, подумала она). Мне следует ухватить удачу обеими руками и крепко держать ее, а иначе я проиграла.

Посланный Первой Стоящей Джессы был офицером. Волосы его были забраны под шлем, чтобы служить дополнительной защитой для головы в бою; голубая эмалевая нагрудная пластина с двойной короной Верховной Королевы и меч выдавались вперед, как будто он шагал по улицам завоеванного города. В колесницу был впряжен маленький грифон, и два вооруженных человека стояли наготове — один у головы грифона, а другой откинул занавеску, когда офицер подсаживал Тамисан в колесницу. Он быстро опустил занавеску, не спрашивая согласия Тамисан, и она решила, что ее визит в Большой Замок, видимо, был тайным.

В просвет между занавесками Тамисан видела Ти-Кри этого мира. Частично он был ей чужим, но в нем имелось достаточно знакомых черт, чтобы уверить ее в реальности происходящего. Небесных башен и других инопланетных архитектурных форм, привнесенных космическими путешественниками, здесь не было, но сами улицы и множество зеленых лужаек и цветов были такие же, какими она знала их всю жизнь.

Когда они оставили позади город и направились вдоль реки, Тамисан увидела Большой Замок и глубоко вздохнула: он тоже оказался частью ее мира, но при ней был очень древними развалинами. Частично его разрушили во время восстания Силта, во время Тамисан на него смотрели как на несчастливое место и обходили стороной, и эти развалины посещали только инопланетные туристы, искавшие необычное.

Здесь же он стоял во всем своем великолепии и был гораздо шире, чем в Ти-Кри из будущего Тамисан, таким как если бы поколения, разрушившие его в ее мире, здесь дорожили им, расширяли и украшали его. Это было не единое здание, а почти целый город. Но не было ни лавок, ни общественных зданий. Он давал кров благородным особам, которые часть года должны были находиться при дворе, и всем их слугам, а также всем официальным лицам королевства.

В центре стояло здание, давшее имя всему городку: единая группа башен, поднимавшихся значительно выше других зданий у их подножья. Стены башен были серыми у основания и постепенно переходили в глубоко синий у вершины.

Колесница подскакивала на своих двух колесах, грифон шел ровным шагом вровень с человеком, идущим возле его головы. Они прошли через толстую арку во внешней стене и двинулись по улице между домами, которые, хоть и казались карликами в сравнении с башнями, но, в свою очередь, выглядели великанами по сравнению с теми, кто шел или ехал мимо них.

Вторые ворота. Еще больше зданий. Третьи ворота, и наконец открытое пространство вокруг центральных башен. После первых же ворот они проследовали мимо множества людей. Много было солдат стражи, но некоторые из вооруженных людей носили особые отличительные цвета и эмблемы. Они, подумала Тамисан, слуги придворных лордов. Если гордо выходил какой-нибудь лорд, то его слуги проворно выстраивалась за ним по трое в ряд, и это зрелище забавляло Тамисан. Как будто число следующих по пятам особы сопровождающих увеличивает ее важность и значимость, — подумала она.

Ее высадили с несколько меньшими церемониями, чем при отъезде; офицер предложил ей руку, его люди пошли позади, а грум поторопился отвести экипаж, чтобы тоже затем присоединиться к ее почетному эскорту.

Башни Большого Замка были такими высоченными, такими внушающими страх, что Тамисан была рада эскорту. Чем дальше они шли по холмам, тем беспокойнее она становилась. Ей казалось, что она попала в лабиринт, откуда нет выхода, и она потеряется здесь навсегда.

Дважды они поднимались по лестницам, высоким, как горы, так что у Тамисан заныли ноги. Затем их отряд вошел в длинный холл, освещенный не только свечами, но и какими-то странными лучами, пробивающимися через окна. Окна размещались так высоко над головой, что сквозь них нельзя было ничего увидеть. Та часть Тамисан, которая была знакома с этим миром, знала, что это проход Благородных, и общество, сейчас собравшееся здесь, состояло из Третьих Стоящих — ближайших ко входу, затем Вторых, и в дальнем конце голубой ковровой дорожки, по которой вели Тамисан — Первых Стоящих. Первые сидели; там было два полукруга кресел с балдахинами, а в середине трон на возвышении с тремя ступеньками. Верх трона был увенчан двойной короной, сверкающей драгоценными камнями. На ступенях расположились стражи и другие воины в ярких мундирах и с длинными, до плеч, волосами.

Офицер вел Тамисан к трону. Когда они проходили через ряды Третьих Стоящих, послышалось тихое бормотание голосов. Тамисан не глядела ни вправо, ни влево; она ожидала увидеть Верховную Королеву, поскольку было ясно, что она удостоена полной аудиенции. Что-то шевельнулось внутри Тамисан, как булавочный укол. Она не поняла причины — наверное впереди было что-то очень важное для нее.

Вот они поравнялись с креслами Первых, и Тамисан увидела, что большинство сидевших в них были женщинами, в основном средних лет. Тамисан подошла к возвышению. Она не опустилась на одно колено, как это сделал офицер, а лишь прикоснулась кончиками пальцев к своей короне. Еще одна вспышка полузнания сказала ей, что в этом месте она не кланяется, как другие, а лишь подтверждает, что человеческая преданность Верховной Королеве стоит на втором плане после другой, совсем великой преданности, принятой в другом месте.

Верховная Королева смотрела на Тамисан пристально и оценивающе, а Тамисан глядела на нее снизу вверх. Она видела женщину, бывшую как бы вне возраста: может быть молодая, может быть — старая, но годы не оставили на ней следов. На ее полной фигуре было платье мягкого перламутрового цвета без всяких украшений, не считая пояса из сплетенных серебряных цепочек и напоминающего ошейник ожерелья, тоже серебряного, с бахромой из каплевидных, молочного цвета камней. Диадема из таких же камней почти скрывалась в блеске огненно-рыжих волос. Красива ли она? Тамисан не могла бы ответить, но в жизненной силе королевы не было сомнений. Даже когда она сидела спокойно, вокруг нее была аура могущества, которая говорила, что это только пауза между действиями, исполненными величия и непреклонности. Это была самая самоуверенная особа, которую Тамисан когда-либо видела, и внутренняя охранные привычки мастера снов тут же пришли в действие. Служить такой госпоже, — подумала Тамисан, — это значит дать высушить всю свою личность, да так, что станешь только кусочком зеркала.

— Добро пожаловать, Уста Олавы, высказавшая чрезвычайно странные вещи. — Голос Верховной Королевы был насмешливым и вызывающим.

— Уста не говорят ничего, Великая, кроме того, что им дано высказать. — Тамисан нашла в себе готовый ответ, хотя сознательно заранее не готовила его.

— Мы привыкли так говорить, но, возможно, боги состарились и устали. Или это только людская участь? Но теперь мы желаем, чтобы Уста Олавы говорили снова, если час благоприятный. Да будет так?

Как если бы эти слова были приказом, тут же среди стоявших на ступеньках началось движение. Два стража принесли стол, третий — стул, четвертый — поднос с четырьмя чашами с песком. Все это они поставили перед троном.

Тамисан заняла свое место за столом и снова коснулась пальцами висков. Сработает ли это вторично, или ей придется самой изображать рисунки из песка? Она почувствовала легкую дрожь и постаралась овладеть нервами.

— Что желает Великая? — она порадовалась тому, что голос ее ровен и не выдает ее беспокойства.

— Что случится, скажем, за четыре оборота солнца?

Тамисан замерла. Возьмет ли верх та, другая личность или сила, или что там еще могло быть? Ее рука не шевелилась. Зато странный, тревожный укол стал сильнее. Она потянулась, как будто на ее лоб надели петлю и поворачивали голову. Тамисан повернулась, следуя приказу, и посмотрела на то, что хотели видеть ее глаза. Она увидела только ряд офицеров на ступенях трона; они смотрели сквозь нее, и ни один не подавал знака, что узнал ее. Старекс! Она хваталась за эту надежду, но никто из офицеров не походил на человека, которого она искала.

— Олава не спит? Может, ее Уста потерялись в пространстве? — Резкий голос Верховной Королевы отвлек внимание Тамисан, и она вновь взглянула на трон и на женщину на нем.

— Устам не положено говорить, пока Олава не пожелает, — начала Тамисан, чувствуя невероятную тревогу; что-то сжало ее левую руку, и рука как бы не слушалась более ее приказов, а подчинялась чьей-то чужой воле. И эта рука зачерпнула коричневый песок и бросила его на стол.

На этот раз Тамисан взяла не синий песок: ее кулак нырнул в красный и двинулся, рисуя очертания космического корабля и один красный кружок над ним.

После минутного колебания ее пальцы потянулись к золотому, захватили щепотку, и снова появился символ Старекса.

— Одно солнце, — прочитала Верховная Королева. — Один день до появления врага. Но что содержит оставшееся Слово Олавы, Уста?

— Здесь должен быть тот, кто является ключом к победе. Он встанет против врага, и от него придет удача.

— Вот как! Кто же этот герой?

Тамисан снова взглянула на ряд офицеров. Рискнет ли она довериться инстинкту? Что-то в ней требовало этого.

— Позволь каждому из этих защитников Ти-Кри, — она показала на офицеров, — выйти вперед и взять песок видения. А также позволь Устам коснуться каждой руки, и быть может, мы получим ответ. Возможно, Олава пожелает сделать это ясным.

К удивлению Тамисан, Верховная Королева рассмеялась.

— Такой способ выбора героя не хуже любого другого. А вот остаться ли верным выбору Олавы — это другое дело. — Ее улыбка погасла, когда она взглянула на мужчин, словно какие-то мысли встревожили ее.

По ее кивку они стали подходить по одному. Под тенью шлемов их лица были очень похожи, поскольку они были одной расы, и Тамисан, вглядываясь в каждого, не могла сказать, кто из них Старекс.

Каждый брал щепотку зеленого песка, опускал руку и разжимал пальцы, в то время как Тамисан прикасалась кончиком пальца к суставам руки офицера. Песок высыпался, не создавая никакого рисунка.

Но когда подошел последний офицер, песок упал в виде символа, который уже дважды появлялся на столе. Тамисан подняла глаза. Офицер смотрел не на нее, а на песок рот его был напряжен, а лицо было лицом человека, стоящего спиной к стене, в то время как острия мечей окружают его горло.

— Вот ваш человек, — сказала Тамисан. Он — Старекс? Она должна быть уверена. Ах, если бы она могла узнать сейчас правду!

Но это было невозможно.

— Решение Олавы подделано, — крикнул офицер, стоящий позади Тамисан. Тот самый, что привел ее сюда.

— Может быть, не стоит плохо думать о решении Олавы? — Голос Верховной Королевы стал гортанным, мурлычущим. — И возможно, эти Уста не полностью преданы службе, говоря иной раз за других, а не за Олаву? Хаверел, значит, ты будешь нашим героем.

Офицер упал на колено и бессильно вытянул вперед руки, как бы показывая всем, что он не тянется к какому-либо оружию.

— Меня никто не выберет, кроме Великой. — Несмотря на заметную напряженность тела, он говорил ровно и без дрожи в голосе.

— Великая, этот изменник… — два офицера шагнули вперед, как бы для того, чтобы оттащить его.

— Нет. Разве Олава не сказал? — Насмешка в голосе Верховной Королевы была теперь очень отчетливой. — Но для уверенности, что воля Олавы будет выполнена, мы хорошенько позаботимся о нашем будущем бойце. Поскольку Хаверел будет сражаться за нас с проклятым звездным человеком, мы должны сберечь его для этого. И, — она посмотрела на Тамисан, испуганную неожиданно быстрым ходом событий и враждебностью к выбору Олавы, — пусть Уста Олавы разделят с Хаверелом это ожидание. Возможно, она вольет в выбор Олавы ту мощь и силу, какие требуются нашему избранному защитнику для битвы. — Каждый раз слово защитник или герой Верховная Королева произносила с презрением и легкой угрозой. — Аудиенция закончена.

Королева встала и шагнула за трон. Все вокруг Тамисан упали на колени. Затем Верховная Королева исчезла. Офицер, приведший Тамисан, встал рядом с ней. К Хаверелу вплотную подошли два стражника и быстро извлекли меч из его ножен. Затем Хаверела повели, и Тамисан была вынуждена идти за ним, хотя ее никто не коснулся.

В тот момент она была даже рада идти, в надежде, что ей удастся доказать правильность своей догадки — что Хаверел и Старекс одно и то же лицо, и что она нашла первого из последовавших за мастером снов.

Они прошли множество коридоров и наконец подошли к двери. Один из сопровождавших Хаверела открыл ее. Пленник вошел, и эскорт Тамисан слегка подтолкнул ее следом за ним. Дверь за ней с лязгом захлопнулась, и Хаверел повернулся на этот звук.

Под защитным козырьком шлема его глаза горели холодным огнем, и он казался человеком, готовым вцепиться врагу в горло. Его голос был только хриплым шепотом:

— Кто… кто послал тебя желать моей смерти, ведьма?

Глава 4

Его руки тянулись к ее горлу. Тамисан подняла руку в попытке защититься и отступила назад.

— Лорд Старекс!

А что, если это ошибка, если… Хотя его пальцы коснулись ее плеч, он не схватил ее, но отступил на шаг назад, тяжело дыша полуоткрытым ртом.

— Ведьма! Ведьма! — рычал он, и слова его вылетали, как стрелы из древнего арбалета.

— Лорд Старекс! — повторила Тамисан, чувствуя себя несколько в большей безопасности, когда он был сдержан изумлением и не собирался больше нападать. Его реакция на это имя показала ей, что она права, хотя он, похоже, не узнавал ее.

— Я Хаверел из Ваноры, — хрипло сказал он.

Тамисан огляделась вокруг. Комната с голыми стенами без каких-либо тайных мест для подслушивающих устройств. В своем времени и месте она могла бы опасаться таких аппаратов, но в этом Ти-Кри вряд ли они известны. Склонить Хаверела-Старекса к сотрудничеству было просто необходимо.

— Ты лорд Старекс, — смело повторила она в надежде, что тон ее достаточно убедителен. — Также как я — Тамисан, мастер снов. И мы попали в сон, который ты заказал мне.

Он поднес руку ко лбу, ощупал шлем и неторопливо сбросил его, так что тот покатился по полированному полу. Волосы, сплетенные в виде защитной подушки, торчали над его головой, придавая ему странное сходство с Тамисан. Они были такие же черные и густые, а кожа коричневого оттенка, как и у новой Тамисан. Теперь она могла лучше разглядеть его лицо, но не нашла в нем никакого сходства с надменным хозяином небесной башни. Кроме того, Хаверел был более молодым и менее уверенным в себе.

— Я Хаверел, — упрямо повторил он. — Ты пытаешься поймать меня в ловушку, а может быть, ловушка уже захлопнулась, и ты теперь хочешь, чтобы я сам обвинил себя. Говорю тебе — я не изменник. Я — Хаверел, и свято храню клятву крови, принесенную мной Великой.

Тамисан решила быть терпеливой. Она не считала лорда Старекса глупым человеком, но его здешнему аналогу явно недоставало не только внешнего сходства со своим другим «я».

— Ты — Старекс, и это все сон! — Будь это не так, она не рискнула бы так говорить с ним. — Помнишь небесную башню? Ты купил меня у Джебиса для плетения снов. Потом ты вызвал меня и лорда Каса и велел мне доказать, что я стою своей цены.

Сдвинув брови, он уставился на нее.

— Что тебе дали и обещали за то, что ты сделала со мной? Я не враг тебе и твоим.

Тамисан вздохнула:

— Значит, ты отрицаешь, что тебе знакомо имя Старекс?

Он долго молчал, затем отвернулся и сделал несколько шагов. Он запнулся за свой шлем и отшвырнул его ногой подальше. Тамисан ждала. Он снова повернулся к ней.

— Ты Уста Олавы…

Покачав головой, она перебила его:

— У нас мало времени для подобного фехтования, лорд Старекс. Ты знаешь это, и, я надеюсь, вспомнишь также и остальное, хотя бы в какой-то мере. Я же — Тамисан, мастер снов.

Теперь была его очередь вздохнуть.

— Мало ли что ты говоришь.

— Я буду продолжать говорить, и, возможно, услышишь не только ты.

— Так я и думал! — вспыхнул он. — Ты хочешь, чтобы я сам себя предал.

— Если ты подлинный Хаверел, как пытаешься уверить, то что ты можешь выдать?

— Ладно, так и быть. Я… в двух лицах. Я — Хаверел и кто-то еще, у кого странные воспоминания и который, возможно, является ночным демоном, спорящим с Хаверелом за обладание этим телом. Ну, вот, теперь ты это знаешь. Иди и скажи тем, кто тебя послал, и пусть меня поставят перед рядом стрелков для быстрого конца. Наверное, это лучше, чем быть полем битвы двух различных «я».

Может, он и в самом деле не справится, — подумала Тамисан. Возможно, сон захватил его сильнее, чем ее. В конце концов она была тренированным мастером и привыкла к опасностям иллюзий, сотканных воображением.

— Если ты можешь вспомнить хоть что-либо, тогда слушай. — Она придвинулась к нему и стала говорить тихим голосом, и не потому, что боялась быть подслушанной, а для убедительности. Она быстро рассказала обо всей этой путанице и о своем участии в ней.

Закончив, она с удивлением заметила определенную твердость в его лице, теперь он выглядел более решительным и менее похожим на человека, попавшего в лабиринт без проводника.

— И все это правда?

— Какую клятву ты хочешь получить от меня? Какими богами или силами я должна поклясться? — Она была раздражена и расстроена его долгими сомнениями.

— Не нужно. Это объясняет то, что раньше было необъяснимым и делало мою жизнь адом сомнений и что навлекло на меня подозрения. Я был двумя личностями. Но если все это сон, почему же это так?

— Я не знаю. — Тамисан решила говорить откровенно, так, как это наиболее соответствовало обстановке. — Это не похоже ни на один сон, который я творила.

— В чем же проблема?

— Одной из обязанностей мастеров снов является изучение личности хозяина, чтобы следовать его желаниям, даже если они явно не выражены и скрыты. Из того, что я узнала о тебе, лорд Старекс, я подумала, что ты уже слишком много видел, испытал и знал, значит, я должна была найти новый подход, иначе ты сказал бы, что сновидение просто бесполезно.

И вот мне внезапно пришла мысль, что я поведу не в прошлое и не в будущее — это слишком общий подход для мастера снов действия, — но сделаю сюжет более утонченным. В историческом прошлом бывали времена, когда будущее зависело от одного решения. И я решила изменить некоторые из этих решений и представить себе мир, в котором эти решения были совершены в противоположную сторону, и посмотреть, как действия в прошлом скажутся на настоящем.

— Так вот что ты задумала! И какие же решения ты выбрала для того, чтобы переписать историю? — Теперь он был весь внимание.

— Я выбрала три. Первое — приветствие Верховной Королевы Ахты; второе — посадка корабля колонистов «Странник»; третье — восстание Силта. Приветствие королевы должно было стать недружелюбным, корабль колонистов не появился бы здесь, Силт потерпел бы поражение — это создало бы мир, который как я думала, интересно было посмотреть во сне. Я прочла исторические ленты, какие смогла достать. Так что, когда ты вызвал меня творить сон, у меня уже была готова идея. Но все сработало не так, как должно было. Вместо того чтобы раскручивать настоящий сон в должном порядке, я сама крепко завязла в мире, которого не создавала и не знаю.

Говоря это, она следила за переменой в нем. Он потерял весь свой агрессивный пыл первой атаки. Она все больше и больше убеждалась, что общается с личностью лорда Старекса, пробивающуюся сквозь незнакомую оболочку этого человеческого тела.

— Значит, это сработало неправильно?

— Да, как я уже говорила, я сама оказалась во сне, не имея возможности управлять действием и не узнавая своих творений. Я не понимаю.

— Не понимаешь? Возможно, есть объяснение. — Резкая линия вновь появилась между его бровями, но этот сердитый взгляд не относился к Тамисан. Старекс, вроде бы, старался вспомнить что-то важное, ускользавшее от него. — Есть одна очень старая теория — параллельные миры.

При всем обширном знакомстве с лентами, Тамисан ни разу не встречалась с этим понятием и поэтому почти сердито спросила:

— Что это такое?

— Не ты первая обратила внимание, что иногда будущее истории висит на тонком шнурке и может качнуться в ту или иную сторону от малейшей случайности. Однажды была выдвинута теория, что в этом случае создается второй мир: в одном из них решение пошло в одну сторону, а в другом, в том, который мы знаем — в другую.

— Но где и как существуют, в таком случае, альтернативные миры?

— Возможно, на разных уровнях, в слоях. — Он вытянул руки одну выше другой. — Есть даже рассказы, придуманные для развлечения, о людях, которые путешествовали во времени не вперед или назад, а сквозь него, с одного параллельного мира на другой.

— Но мы здесь. Я — Уста Олавы и не похожу на себя, так же как и ты по виду не лорд Старекс.

— Возможно, мы были такими, если бы наш мир дал другое направление твоим трем решениям. Для мастера снов это мудрый способ творить, Тамисан.

— Но я не думаю, что я сотворила этот мир. Я же явно не могу управлять им.

— Ты пыталась разбить этот сон?

— Конечно, но я привязана… скорее всего, тобою или лордом Касом. Пока мы трое не попытаемся сообща разрушить сон, вряд ли кто-нибудь из нас сможет вернуться.

— И тебе нужно найти Каса с помощью этих ваших фокусов со столом и песком?

Она покачала головой.

— Я думаю, что Кас — член экипажа того космического корабля, который вот-вот приземлится. Я уверена, что видела его, хотя лица его не разглядела. — Она слегка улыбнулась. — Похоже, что хотя я, в основном, прежняя Тамисан, но имею также кое-что от сил Уст Олавы, наподобие того, как и ты Хаверел и Старекс.

— Чем больше я слушаю тебя, — сказал он, — тем больше становлюсь Старексом. Значит, мы должны найти Каса на корабле, чтобы выпутаться из этой неразберихи. Это как раз может оказаться серьезной проблемой. Я достаточно Хаверел и знаю, что корабль получит обычный для здешних мест прием: обман и уничтожение. Твои три точки были именно такими, как ты придумала: здесь было не приветствие, а резня; никакой колонистский корабль не появлялся здесь, а Силт был убит копьем вооруженного всадника, как только поднял голос, чтобы собрать толпу. Хаверел знает это как истину, а как Старекс я знаю, что эта истина радикально изменила жизнь на этой планете. Ну а теперь скажи: ты отыскала меня специально, а твоя басня о герое предназначалась для нашего моста к Касу?

— Нет, во всяком случае я ничего не устраивала сознательно. Я же сказала, что у меня есть какие-то способности Уст Олавы — вот они и проявились.

Он издал странный звук, который, собственно, не был смехом, но чем-то сродни ему.

— Клянусь кулаком Джимсэма Тарагона! У нас все осложнено магией! И я полагаю, ты не сможешь точно сказать, много ли тут могут сделать Уста Олавы в смысле предвидения, помощи в бою или освобождения из твоей ловушки?

Тамисан покачала головой:

— Уста упоминались в исторических лентах, когда-то они были чрезвычайно важны. Но после мятежа Силта все они были либо убиты, либо исчезли. За ними охотились обе враждующие стороны, и в основном мы знаем о них только из легенд. И я не могу сказать тебе, что я способна делать. Иногда что-то, может, память этого тела, берет верх, и тогда я делаю странные вещи. Но я никогда не желаю этого сознательно и не понимаю их.

Он взял из дальнего угла комнаты два стула.

— Мы прекрасно можем и сидя выяснить, что у нас есть от памяти этого мира. Это нужно делать сообща, тогда мы узнаем больше, чем поодиночке. Беда в том… — Он протянул руку, и Тамисан машинально коснулась ее странным церемониальным жестом, о котором ничего не знала. Он подвел ее к стульям, и они с удовольствием сели.

— Беда в том, — повторил он, усевшись на другом стуле, вытянул длинные ноги и начал дергать пустые ножны, — что я здорово одурел, когда проснулся, если можно так сказать, в этом теле. Мои первые реакции, видимо произвели на окружающих впечатление умственного расстройства. К счастью, часть Хаверела довольно быстро взяла верх, и это спасло меня. Но в этой личности был еще один недостаток — я и так был под подозрением, так как приехал из местности, охваченной мятежом. А здесь, в Ти-Кри, я, в сущности, не столько член охраны, сколько заложник. Я не имел возможности задавать вопросы и узнавал все урывками и кусочками. Настоящий Хаверел — абсолютно честный и простой солдат, горячо преданный короне и страдающий от подозрений против него. Интересно, как принял свое пробуждение Кас? Если он сохранил остатки своего прежнего «я», то, наверное, теперь хорошо устроился.

Удивленная Тамисан спросила, надеясь на честный и прямой ответ:

— Ты его не любишь… У тебя есть причины бояться Каса?

— Любить? Бояться? — Тонкая оболочка Старекса, покрывавшая Хаверела, стала более заметной. — Это все эмоции. В последнее время я мало имел дел с эмоциями.

— Однако же ты хотел, чтобы он делил твой сон?

— Правильно. Я не эмоционален по отношению к моему уважаемому кузену, но я человек осторожный. Поскольку твое присоединение к моему имуществу произошло по его настоянию и фактически им устроено, я подумал, что будет неплохо, если он разделит задуманное им мое развлечение. И я знаю, что Кас очень внимателен к своему кузену-калеке и всегда готов служить ему, не щадя своего здоровья и энергии.

— Ты подозреваешь его в чем-нибудь? — Ей казалось, что она почувствовала то, что скрывалось за его словами.

— Подозревать? В чем? Он был, как любой подтвердил бы тебе, моим лучшим другом — насколько я позволял это. — Он взглянул на нее, как бы советуя ей не углубляться дальше. — Кузен-калека, — повторил он как бы про себя. — Во всяком случае, в чем-то ты оказала мне услугу. — Он показал на свою правую ногу с несвойственным Старексу удовлетворением. — Ты добыла мне тело в хорошем состоянии, и оно мне понадобится, поскольку в этом мире зло перевесило добро.

— Хаверел, лорд Старекс… — начала она, но он перебил ее:

— Называй меня всегда Хаверелом. Не нужно добавлять что-то к и без того тяжелому грузу подозрений, окружающих меня в этих стенах.

— Хаверел, я не выбирала тебя в герои, это сделала сила, непонятная мне и работавшая через меня. Если они согласятся, у тебя удобный случай найти Каса. Ты даже можешь потребовать, чтобы именно он сражался с тобой.

— А как его найти?

— Могут послать меня, чтобы я выбрала нужного из инопланетников. Наш план избавления держится на тонкой нити, но лучшей я не вижу.

— И ты думаешь, что рисующий песок укажет на него, как ранее указал на меня?

— Но ведь он указал на тебя!

— Не отрицаю.

— В первый раз, когда я предсказывала для одной из Первых Стоящих, это произвело на нее такое впечатление, что она вызвала меня сюда предсказать для Верховной Королевы.

— Магия! — он снова хохотнул.

— В чужих мирах есть многое, что космические путешественники могли бы назвать магией.

— Хорошо сказано. Я видел странные вещи. Да, сам видел, и не во сне. Замечательно, я добровольно вызываюсь встретиться с вражеским бойцом, и тогда твой песок укажет нужного. А если тебе удается обнаружить Каса, что дальше?

— Просто мы проснемся.

— Ты, конечно, возьмешь нас с собой?

— Если мы так связаны, что не можем оставить этот мир поодиночке, то, значит, проснемся все вместе.

— А ты уверена, что нам нужен Кас? В конечном счете, ты задумала этот сон для меня!

— Уйдем и оставим лорда Каса здесь?

— Трусливое отступление, ты думаешь? Я уверяю тебя, мастер снов, это решило бы многие проблемы. А ты не можешь вывести меня и вернуться за Касом? Я хотел бы знать, что происходит теперь со мной в нашем собственном мире. Разве мастер снов не дает клятву, что тот, для кого сработан сон, имеет преимущество перед мастером?

Его втайне тревожила связь с Касом, но по сути дела он был прав. Прежде, чем он понял, что она хочет сделать, она схватила его за руку и произнесла формулу пробуждения. И снова туман небытия окружил ее. Но ничего другого не произошло. Первая ее догадка оказалась правильной: они все еще были связаны. Она открыла глаза в той же комнате. Хаверел обмяк и чуть не упал с табурета, так что Тамисан встала на колени и поддержала плечом его тело. Затем его мускулы окрепли, он рывком выпрямился, открыл глаза и посмотрел на Тамисан с той же холодной злобой, с какой встретил ее у входа в комнату.

— В чем дело?

— Ты же просил…

Он опустил веки, и она не видела больше этой ледяной злобы.

— Да, просил. Но я не думал, что меня обслужат так быстро. И теперь ты доказала верность своей точки зрения: либо трое, либо никто. И так будет до тех пор, пока мы не найдем нашего третьего.

Он больше ни о чем не спрашивал, и она была рада этому, потому что это окружение в «нигде», в бесплотной попытке проснуться, сильно утомило ее. Она отодвинула свою табуретку, чтобы иметь возможность прислониться к стене и быть подальше от Хаверела. Он очень скоро встал и начал расхаживать по комнате, как будто желание действовать горело в нем и не давало ему сидеть спокойно.

Снова открылась дверь, но их не вызвали. Стражник принес им еду и питье, в то время как другой держал наготове арбалет.

— О нас хорошо заботятся. — Хаверел открыл крышки чаш и осмотрел содержимое. — И мы, видимо, важные птицы. Эй, Ругвард, когда мы выйдем из этой комнаты? Мне уже надоело.

— Не беспокойся, на тебя хватит дел, когда пожелает Великая, — ответил офицер с арбалетом. — Корабль со звезд уже виден: маяки на горе вспыхивали уже дважды. Корабль, похоже, нацелен на равнины позади Ти-Кри. Удивительно, до чего все они одинаково мыслят и садятся в один и тот же загон. Наверное, Дельскол правильно сказал, что они вообще не думают сами, а подчиняются приказам инопланетной силы, которая не позволяет им иметь независимое суждение. Время твоей службы приближается. Уста Олавы, — офицер сделал жест и шагнул к Тамисан. — Великая сказала, что в твоих собственных интересах следовало бы лучше читать цветной песок. Фальшивые пророки дают такие предсказания тем, кого хотят принизить, и с ними будут поступать как с людьми, опозорившими доверенное им решение.

— Всем известно, — ответила Тамисан, — что я не имею дела с обманом, и в нужном времени и месте это будет ясно.

Когда стражники ушли, проголодавшиеся Тамисан и Хаверел честно разделили между собой еду и не оставили от нее ни крошки. Затем он сказал:

— Поскольку ты читала историю и знаешь старинные обычаи, ты наверняка помнишь обычай, о котором сейчас неприятно вспоминать: у некоторых рас было принято давать хороший обед пленнику, ожидающему смерти.

— Приятную тему ты выбрал для размышления.

— Это ты выбрала, ведь это твой мир, не забывай этого, мастер снов!

Тамисан закрыла глаза и откинулась, сидя на стуле, к стене.

Раздался внезапный шум, и они очнулись от дремоты. В комнате было темно, но дверь была ярко освещена: в проеме стоял офицер, а позади него копьеносцы.

— Время пришло.

— Мы долго ждали, — сказал Хаверел, встал и раскинул руки, как бы показывая, что он давно готов. Потом он повернулся к Тамисан и предложил ей руку. Она предпочла бы идти без его помощи, но у нее затекли ноги, так что волей-неволей пришлось принять его предложение.

Они шли через коридоры, спускались по лестницам и наконец вышли в ночь. Их ожидала крытая повозка, запряженная двумя грифонами. Повозка была намного шире той колесницы, в которой Тамисан приехала в Большой Замок.

По приказу стражников они сели в повозку. Стражник опустил занавески и укрепил их колышками снаружи, так что сидящие внутри при всем желании не могли ничего увидеть. Когда повозка двинулась, Тамисан старалась по звукам угадать, куда их везут.

Но звуков почти не было, будто они ехали по спящему городу. В темноте повозки она скорее почувствовала, чем увидела движение, потом прикосновение к своему плечу и услышала тихий шепот:

— Выехали из замка.

— Куда?

— Думаю, в запретное место.

Память этого мира дала Тамисан объяснение: место, где приземлялись два других космических корабля, но более не взлетели. Один, приземлившийся пятьдесят лет назад, не был демонтирован; второй же — груда ржавого металла — служил предупреждением: никаких вторжений со звезд, и Ти-Кри всегда настороже.

Тамисан казалось, что эта поездка никогда не кончится. Но вдруг — резкая остановка. Следом за остановкой яркий свет ослепил глаза, когда занавески раздвинулись.

— Выходите, герой и его создатель!

Хаверел повиновался первым и повернулся, чтобы помочь Тамисан, но был оттеснен в сторону, и офицер скорее вытащил, чем вывел ее из повозки. Их окружили копьеносцы с факелами. Позади была пестрая толпа, и двойной ряд стражников барьером отделял ее от темной местности.

— Смотри вверх. — Хаверел снова был рядом с Тамисан.

Она подняла глаза и чуть не ослепла от внезапно вспыхнувшего столба света в ночном небе. Космический корабль опускался с помощью хвостовых ракетных двигателей, чтобы плавно приземлиться.

Глава 5

Эти огни осветили всю равнину. Вдалеке виднелась громада потерпевшего неудачу корабля, оставшегося на планете. Там стояли, вытянувшись в линию, копьеносцы, арбалетчики и офицеры с мечами. Однако это были не войска, а почетная стража Верховной Королевы, восседавшей на очень высокой колеснице.

Люди на корабле, вероятно, смотрели с презрением на архаическое вооружение. Как могли люди Ти-Кри захватить корабль и его экипаж? Обманом и изменой, как сказали бы пострадавшие. Хитроумными трюками, как считала та часть Тамисан, что была Устами Олавы.

Поверхность земли закипела под струями опускавшихся двигателей. Затем огни исчезли, оставив равнину в полутьме, пока глаза людей не привыкли к факельному освещению.

В ожидающей толпе не чувствовалось страха. Хотя по внешним атрибутам — одежде и вооружению — они на столетия отстали от технических знаний вновь прибывших, но держались достойно и знали, что стоят не перед богами неведомых сил, а перед обычными смертными, с которыми они успешно сражались раньше. Что дает им эта поза перед звездными стражниками, — думала Тамисан, — и почему они так противятся любым контактам со звездными цивилизациями? По-видимому, их удовлетворяет тот уровень цивилизации, на котором они застыли, отстав лет на пятьсот от моего мира. Не производят ли они промывку мозгов тем, кто желает жить по-другому?

Корабль сел. Он не подавал признаков жизни, но Тамисан знала, что его сканнеры должны сейчас тщательно собирать информацию и представлять ее на видеоэкраны. Если они заметили покинутый корабль, это будет хорошим предупреждением для прибывших. Тамисан перевела взгляд с молчаливого корабля на Верховную Королеву как раз вовремя, чтобы увидеть, как правительница подняла руку. Четыре человека вышли из рядов стражи и знати. На них не было ни доспехов, ни шлемов, только черные туники. В руках их были луки — не арбалеты, а еще более древние луки мастеров-лучников. У здешней Тамисан захватило дух, потому что эти луки не были похожи ни на какие другие в стране, и люди, державшие их, не походили на других лучников. Ничего удивительного, что обычные мужчины и женщины расступились перед ними: это была чудовищная группа. На голове каждого из них была укреплена искусно сделанная маска, казавшаяся вовсе не маской, а реальным лицом, только черты эти не были человеческими: маски были скопированы с громадных голов, увенчивающих защитные стены Ти-Кри по одной на каждое направление компаса. Не человек и не животное, а нечто среднее между ними.

Из закрытых колчанов каждый из них достал по стреле, и стрелы эти блестели при свете факелов, и казалось, что они сосредотачивали на себе сияние до тех пор, пока сами не стали светом. Положенные на тетивы, они производили гипнотический эффект, притягивая всеобщее внимание. Тамисан внезапно поняла это и постаралась сбить впечатление, но в этот момент стрелы вылетели, и она повернула голову, как и все остальные, чтобы проследить за полетом стрел. Они казались огненными линиями в темном небе, когда поднимались вверх, потом над темным кораблем, затем по кривой и скрылись из виду позади него.

Вызывало сильный страх то, что в полете они оставляли за собой громадные дуги света, которые не гасли сразу, а бросали слабые отблески на оболочку корабля. Здешняя Тамисан знала, что это основано на древней силе и должно повлиять на людей в корабле. Но личность мастера снов в ней не могла поверить в эффективность подобной церемонии.

Стрелы эти летели с таким пронзительным высоким визгом, что люди зажимали уши. И откуда-то поднялся ветер, сопровождаемый громким треском. Тамисан увидела над головой Верховной Королевы громадную птицу, хлопающую синими с золотым крыльями. При более внимательном рассмотрении стало ясно, что это не птица, а знамя, сделанное таким образом, что оно развевалось на ветру, имитируя живое существо.

Лучники в черном стояли строем, чуть выступив из ряда стражи. Хотя Верховная Королева вроде бы не сделала никакого знака, стражники, окружавшие Хаверела и Тамисан, погнали своих пленников вперед, пока они не оказались против черных лучников и колесницы Верховной Королевы.

— Ну, герой, намерен ли ты выполнить дело, которое тебе назначили Уста? — в голосе королевы слышалась язвительная насмешка, как если бы она не верила в пророчество Тамисан, но позволила жертве обмана идти на гибель.

Хаверел встал на одно колено, положил поперек второго пустые ножны, показывая этим отсутствие у него оружия.

— По твоему желанию, Великая, я готов. Не по твоей ли воле битва между мной и врагом должна быть даже без меча?

Тамисан увидела улыбку на губах Верховной Королевы и почувствовала, что правительнице хотелось бы такой судьбы для Хаверела. Но если Верховная Королева и порадовалась такой мысли, она быстро отмела ее и сделала жест:

— Дайте ему меч, и пусть он пользуется им. Уста сказали, что он является главной нашей защитой на этот раз. Не так ли, Уста? — она бросила жестокий взгляд на Тамисан.

— Он был выбран дальновидением, и это было прочитано дважды, — ответила Тамисан громким голосом, словно читала указ.

Верховная Королева засмеялась:

— Будь тверже, Уста, поставь свою волю за этим своим выбором. Ты пойдешь с ним и дашь ему поддержку Олавы!

Хаверел принял меч от офицера, стоявшего рядом, поднялся на ноги и, взмахнув мечом, салютовал с воодушевлением, которое показывало, что если он и знал, что идет на смерть, он намерен идти словно под звуки труб и барабанов.

— Правое дело будет силой твоей руки, защитой твоему телу, — нараспев произнесла Верховная Королева, но в голосе ее не слышалось, что произнесенные ею слова искренни, и чувствовалось, что это только ритуал, не предназначенный даже для ободрения этого воина.

Хаверел повернулся к молчаливому кораблю. От сожженной земли вокруг места посадки поднимались столбы пара и дыма. Светящиеся дуги, оставшиеся после полета стрел черных лучников, теперь исчезли.

Хаверел двинулся вперед. Тамисан шла за ним на шаг позади. Если корабль так и останется закрытым, если не откроется люк и не спустится трап, как они смогут выполнить свой план, она не могла представить.

И думает ли Верховная Королева заставить их ждать часами решения командира корабля — иметь с ними контакт или нет?

К счастью, экипаж корабля оказался более предприимчивым. Возможно, вид старого корпуса на краю поля вынуждал их узнать побольше. Люк открылся, но не большой, входной, а маленькая дверца над стабилизатором. Из нее вылетел луч станнера.

К счастью для Хаверела и Тамисан, этот луч ударил их до того, как они достигли края вспыхнувшего вслед за тем пламени, так что их внезапно ставшие беспомощными тела не упали в огонь. Сознания они не потеряли, но лишились способности управлять ослабевшими мышцами.

Тамисан упала вниз лицом, и только тот факт, что к земле прижалась одна ее щека, дал ей возможность дышать. Взгляд ее уперся в полосу горящей травы, неумолимо ползущую к ней. Увидев это, она забыла обо всем. Это были худшие минуты в ее жизни. В прошлом она придумывала трудные обстоятельства в снах, но всегда знала, что в последний момент возможен выход. А здесь выхода не было, было только ее беспомощное тело и линия надвигающегося огня.

С внезапностью взрыва, потрясшего все ее тело, она была схвачена чем-то вроде гигантских щипцов. Они сомкнулись вокруг ее тела и потащили вверх. Дым и жар от горящей растительности душили ее. Она кашляла, крутясь в жестоком захвате. Ее втащили в корабль.

Она очутилась в слепящем свете. Затем руки схватили ее, потянули вниз, положили на спину. Действие парализующего луча закончилось, видимо, луч был минимальной мощности. Затем возникло колющее ощущение в ногах и отяжелевших руках. Она смогла чуть-чуть приподнять голову, чтобы увидеть стоявших над ней людей в космических униформах. На них были шлемы, как если бы они собирались выйти во враждебный мир, у некоторых визоры были опущены. Двое из них подняли ее и понесли по коридору, а затем небрежно бросили в маленькую каюту, явно напоминавшую клетку.

Тамисан лежала на полу, постепенно обретая власть над собственным телом и пытаясь дышать. Хаверела они тоже взяли? Не было причин думать иначе, но в этой камере его не было. Теперь она уже смогла сесть, прислонилась к стене и неуверенно улыбнулась. Мысль о том, что их предполагаемый «чемпионский» бой так быстро был сведен на нет, вызвала улыбку. Это не совсем то, чего желала Верховная Королева, но Тамисан и Старекс выиграли многое для своего дела — они были в корабле, где, как она была уверена, находился и Кас. Только бы им троим войти в контакт, и они оставят сон. А не разрушит ли наш уход этот мир сна? Насколько он реален? Она ни в чем не была уверена, но и беспокоиться заранее не стоит. Сейчас надо сосредоточиться только на Касе.

Что делать? Стучать в дверь и требовать беседы с командиром корабля? Просить показать ей весь экипаж, чтобы она могла узнать Каса в его здешнем маскараде? И у нее было подозрение, что никто не поверит ее рассказу. Хотя Хаверел-Старекс принял его.

Важно было совершить какое-то действие, которое даст ей свободу и возможность поиска.

Дверь открылась. Тамисан вздрогнула от столь быстрого ответа на свои мысли.

Человек, стоявший в дверях, не носил шлема, но на нем был мундир с эмблемами высшего офицера, слегка отличающийся от того, какой Тамисан знала в своем Ти-Кри. Офицер направил на нее станнер; на его шее висел ящик переводчика.

— Я пришел с миром.

— С оружием в руках? — спросила Тамисан.

Вошедший удивленно взглянул на нее: он предполагал услышать ответ на чужом языке, а она ответила на бейсике, который является вторым языком Конфедерации Планет.

— У нас есть основания полагать, что оружие необходимо при общении с вашим народом. Я — Глендон Торг из Исследовательской службы.

— Я — Тамисан и Уста Олавы. — Она подняла руку к голове и обнаружила, что, несмотря на ее перелет по воздуху, ее корона все еще на месте. Тогда она задала важный вопрос:

— Где герой?

— Твой спутник? — Станнер больше не смотрел на нее, и тон офицера стал менее воинственным. — Он в безопасности. А почему ты называешь его героем?

— Потому что он… пришел вызвать вашего на честный поединок.

— Понятно. И мы должны в свою очередь выбрать бойца, так? И что за честный поединок?

Она ответила сначала на его последний вопрос:

— Если ты заявляешь права на землю, ты встречаешься с представителем от власти этой земли в честном поединке.

— Но мы не требуем земли, — запротестовал он.

— Ты потребовал, когда посадил свой корабль на полях Ти-Кри.

— Значит, ваш народ рассматривает посадку как вторжение? И это можно разрешить одной битвой между двумя бойцами? И мы выбираем своего человека…

Тамисан перебила его:

— Не так. Выбирают Уста Олавы; вернее, выбирает песковидение. Поэтому я и пришла, хотя вы и не встретили меня с честью.

— Как ты выбираешь бойца?

— Как я уже сказала — через видение.

— Не понял, но, без сомнения, все прояснится в свое время. И где должен состояться этот поединок?

Она указала рукой в сторону, где, по ее мнению, были стены корабля.

— Там, на земле, которую требуют.

— Логично, — согласился он и затем заговорил как бы в пространство: — Все записано? — поскольку воздух не ответил, офицер, похоже, удовлетворился молчанием. — Это, значит, ваш обычай, леди Уста Олавы. Но поскольку у нас такого обычая нет, мы должны обсудить его. Мы так и сделаем, а тебя пока оставим.

— Как желаешь.

Ей повезло. Он назвал себя членом Исследовательской службы, а это означало, что его учили необходимости понимать чужие обычаи. Главным принципом такого обучения было насколько возможно следовать обычаям планеты. Если экипаж примет идею «единоборства», то согласится и следовать ее требованиям полностью. Она увидит каждого члена экипажа и таким образом найдет Каса.

Но, — сказала себе Тамисан, — не рассчитывай на слишком легкий конец этого приключения…

В глубине ее сознания таилось маленькое назойливое сомнение, связанное с теми светящимися стрелами и руинами корабля. Народ Ти-Кри, с виду так слабо защищенный, ухитрялся столетиями охранять свой мир от космических пришельцев. Она пыталась рыться в памяти здешней Тамисан, чтобы выяснить, каким образом это достигалось, и в ответе говорилось о магических силах, понятных ей только частично. Она знала лишь, что стрелы были первым шагом в применении этих сил. А дальше она верила только, что силы эти сродни ее власти Уст Олавы, которой Тамисан не понимала, хотя и пользовалась ею.

Тамисан вдруг осознала, что принимает все это так, будто этот мир существует в действительности, что это не сон, вышедший из-под ее контроля. Возможно, что Старекс прав, предположив, что они попали в альтернативный мир.

Терпение ее кончалось, она жаждала действия, и ожидание было ей тяжело. Тамисан была уверена, что на нее направлены разного рода сканнеры, и ей следует играть роль Уст Олавы и не показывать нетерпения, а быть спокойной и уверенной в своей миссии.

Поэтому она держалась, как могла.

Возможно, ожидание только казалось ей долгим. Торк вернулся, вывел ее из камеры и проводил вверх по лестнице с одного уровня на другой. Длинные юбки сильно затрудняли ей подъем.

Она вошла в большую, хорошо обставленную каюту, где сидело несколько человек. Тамисан испытующим взглядом оглядела их. Она ничего не могла сказать определенно. Сейчас она не ощущала беспокойства, охватившего ее в тронном зале, когда там был Хаверел. Наверняка это означало, что в этой группе людей Каса нет, хотя корабль Исследовательской службы, как правило, не имел большого экипажа, на нем обычно были различные специалисты. По всей вероятности, их было еще человек десять — двенадцать, не считая шести, присутствующих здесь.

Торк подвел ее к удобному креслу, и она села.

— Капитан Левольд, врач Тром, психотехник и технолог Эль Хэм ди. — Торк называл имена, и каждый подтверждал полупоклоном. — Я передал им твое предложение, и они обсудили его. Каким образом ты будешь выбирать бойца среди нас?

Песка у Тамисан не было, и она впервые растерялась. Ей придется рассчитывать только на прикосновение; она почему-то была уверена, что оно выдаст ей Каса.

— Пусть ваши люди подходят ко мне и касаются моей руки. — Она положила свою руку на стол ладонью вверх. — Я узнаю, кого выберет Олава, и сожму руку.

— Довольно просто, — сказал капитан. — Ну что ж, давайте сделаем, как советует леди. — Он наклонился и на секунду приложил ладонь к ее ладони. Ответа не последовало, как не было его и с другими. Капитан вызывал по интеркому, и члены экипажа один за другим подходили к Тамисан и касались руками ее ладони. Тамисан забеспокоилась и начала думать, что ошиблась, может быть, только песок мог бы определить Каса. Она смотрела в лицо каждому, когда тот садился напротив нее и касался ее руки, но не видела сходства с кузеном Старекса и не ощущала внутреннего предупреждения, что нужный человек здесь.

— Все, — сказал капитан, когда последний член команды встал. — Так кто же наш представитель?

— Его здесь нет, — выпалила она; ее тревога пробилась сквозь осторожность.

— Но ты коснулась рук всех людей на борту, — ответил капитан. — Значит, это какой-то обман?

Его прервал звук, такой резкий, что мог испугать. Числа, начавшие звучать из интеркома, ничего не значили для Тамисан, но остальных в каюте привели к немедленному действию. Станнер в руках Торка тут же ударил в Тамисан, прежде чем она успела встать, и она снова потеряла способность двигаться, хотя оставалась в сознании. И пока другие офицеры поспешно выскакивали за дверь, Торк протянул руку и удерживал вялое тело Тамисан в кресле, а другой рукой нажал кнопку на столе.

На его вызов быстро явились два члена команды, взяли Тамисан и снова втолкнули ее в маленькую каюту-клетку. Это становится слишком уж регулярной процедурой, — сердито подумала Тамисан, когда ее небрежно бросили на койку, даже не взглянув, а не свалится ли она на пол. Что бы ни означала эта тревога, именно она вновь сделала Тамисан пленницей.

Видимо, уверенные, что луч станнера удержит Тамисан, они оставили дверь приоткрытой, так что ей слышны были топот бегущих ног и резкие звуки, вероятно, повторной тревоги.

Какую атаку могли предпринять силы Верховной Королевы против хорошо вооруженного и уже предупрежденного корабля? Однако было ясно, что эти люди считают себя в опасности и собираются защищаться.

Старекс и Кас. Где же Кас? Капитан ей сказал, что она видела всех. Означает ли это, что ее прежнее видение было фальшивым, что безликий человек в космическом скафандре был просто созданием ее чрезмерно активного воображения?

Я не должна терять уверенности… Кас здесь, он должен быть здесь! — Она пыталась теперь догадаться по звукам, что же происходит. Но за первой волной шума и движения наступила тишина. И где Хаверел?

Действие станнера ослабело. Она с трудом приподнялась, когда в дверях показались Торк и капитан.

— Уста Олавы или кто ты там на самом деле, — начал капитан с холодом в голосе, что напомнило Тамисан прежнюю ярость Хаверела, — я не знаю, твоя ли это выдумка — оттянуть время с помощью вздора о бойцах и честном поединке. Возможно, твои правители обманули и тебя тоже. Но теперь это не имеет значения. Они сделали, что смогли, доставив нам пленников, и теперь не отвечают на наши сигналы к переговорам, так что мы должны использовать тебя как посланника. Скажи своей правительнице, что мы задержали ее героя и готовы использовать его как ключ к воротам, захлопнувшимся перед нашим носом. Наше оружие далеко превосходит мечи и копья. Превосходит даже то, которое не помогло людям на том, другом корабле. Ваша правительница может привязать нас здесь на некоторое время, но мы порвем эти узы. Мы пришли не как захватчики, что бы вы об этом ни думали; и мы не одиноки. Если наш сигнал не дойдет до нашего второго корабля на орбите, с вами будет такой расчет, какого ваша раса никогда не видела и представить себе не может. Сейчас мы выпустим тебя, и ты скажешь все это вашей Королеве. Если она до зари не пришлет людей на переговоры с нами — ей же будет хуже. Поняла?

— А Хаверел? — спросила Тамисан.

— Хаверел?

— Боец. Вы оставляете его здесь?

— Как я уже сказал, у нас есть способы сделать его ключом к дверям вашей крепости. Скажи ей это, Уста. Из того, что мы прочли в мозгу твоего героя, мы поняли, что ты имеешь некоторый авторитет и можешь повлиять на вашу королеву.

Прочли в мозге Старекса? Что они имеют в виду? — Тамисан внезапно испугалась. — Что-то вроде зонда? Но тогда они узнали и остальное. — Она была полностью сбита с толку, и ей трудно было сосредоточиться на том, что она должна передать Верховной Королеве это дерзкое послание. Поскольку она не могла протестовать против этого действия, ей придется его выполнить. — Какой прием ожидает меня в Ти-Кри? — Тамисан вздрогнула, когда Торк сдернул ее с койки и повил по коридору.

Глава 6

Тамисан в третий раз оказалась в тюрьме, но на этот раз не в гладких стенах каюты космического корабля, а в древних каменных стенах Большого Замка. Расчет капитана Левольда на ее влияние на Верховную Королеву быстро провалился, и ее просьба согласиться на переговоры с космонавтами сразу же была отвергнута. Угроза их оружия и таинственного использования Хаверела в качестве ключа вызвала смех. Тот факт, что люди Ти-Кри в прошлом успешно справлялись с такой угрозой, давал им уверенность, что те самые способы послужат им и в этот раз. Каковы были эти способы — Тамисан не имела представления, если не считать того, что с кораблем что-то произошло еще до того, как ее бесцеремонно выкинули оттуда.

Хаверела они оставили на борту, Кас исчез, и пока она не найдет их обоих, она останется пленницей. Кас… ее мысли снова вернулись к тому, что его не было среди членов экипажа. Левольд уверял, что она видела всех.

Постой! Она стала вспоминать каждое его слово: «Ты соприкоснулась со всеми людьми на борту», но он не сказал — всего экипажа. Мог кто-нибудь находиться вне корабля? Все, что она знала о космических путешествиях, она почерпнула из лент, но ленты давали множество деталей, поскольку должны были снабдить мастеров сна фактическим материалом и вдохновением, из которого строились фантастические миры. Этот корабль назвался судном Исследовательской службы и действовал не в одиночку. Итак, у него был компаньон на орбите, и Кас мог быть там. Но если это так, у нее нет никаких шансов добраться до него.

Если это был просто сон… Тамисан вздохнула, откинула голову к стене, но тут же отдернула назад, потому что холод камня пронзил ее плечо.

Сон …

Она выпрямилась, настороженная и чуточку возбужденная.

Что, если я усну во сне и таким образом найду Каса? Возможно ли это? Не попробуешь — не скажешь. У нее не было ни стабилизатора, ни усилителя, которые нужны при разделяемом сне. Она могла надеяться только на себя.

Но если я усну во сне, могу ли я в какой-то степени вести дело правильно? Ах, да зачем спрашивать, если не получишь ответа, пока не попробуешь?

Она вытянулась на каменном полу и решительно заблокировала те участки своего мозга, которые извещали о дискомфорте для тела. Тамисан начала глубокое ровное дыхание мастера, закрепила мысли на рисунке самогипноза, который был дверью в сон. Ее целью был Кас, каким он был в реальности. Жалкий проводник…

Ей повезло, она еще могла спать.

Вокруг нее поднимались стены, но они просвечивали, и сквозь них проплывали мягкие и приятные цвета. Это не космический корабль. Сцена заколыхалась, и Тамисан быстро отогнала сомнения, которые могли проколоть ткань сна. Стены стали отчетливыми и крепкими; это был коридор, и перед Тамисан была дверь. Она захотела увидеть, что за дверью, и сразу, как это бывает во сне, оказалась в комнате. Стены ее были увешаны той же блестящей сетчатой тканью, что была в ее комнате в небесной башне. И разыскивая Каса, она вернулась в свой родной мир. Но она удерживала сон, желая знать, как и почему поставленная перед собой цель привела ее сюда. Неужели она ошиблась, и Кас не пошел с ними? Но тогда почему же она и Старекс застряли в том сне?

В комнате никого не было, но ее тянуло именно сюда. Она искала Каса, и что-то говорило ей, что он здесь. За ней была вторая комната. Войдя, Тамисан вздрогнула: она хорошо знала эту комнату — комнату мастера снов. Кас стоял у пустой кушетки, а вторая была занята.

На мастере была разделяющая сон корона, но на другом ложе не было спящего, а стоял низкий металлический ящик, к которому шли провода для сна, но мастером была не Тамисан. Она предполагала увидеть себя, но в трансе была другая, с заторможенным мозгом, что безошибочно доказывалось полной пустотой ее лица. Силу сна здесь творил, похоже, не мастер, а этот ящик.

Придя к такому заключению, Тамисан стала разглядывать остальное. Это была не та комната, в которой заснула она: та была больше. Кас и не думал спать, он напряженно следил за шкалами на крышке ящика. Мастер и ящик, соединенные вместе, возможно, и удерживали ее и самого Старекса в том мире. Но откуда же то слабое видение Каса в космической униформе? Чтобы сбить меня с толку? Или это обманный сон, продиктованный подозрением Старекса по отношению к своему кузену? Такие подозрения были логически обоснованы, если ее и Старекса послали в мир сна и закрыли там с помощью другого мастера сна и ящика-машины. Что же здесь реальность, а что сон?

Видима ли она для Каса? Если это сон, то должна быть видима. Если она вернулась в реальность… Ее голова кружилась от перечисления того, что могло быть настоящим, ненастоящим, наполовину настоящим; и чтобы показать хоть что-то, она шагнула вперед и положила свою руку на руку Каса как раз тогда, когда он нагнулся к ящику, что-то исправляя.

Он испуганно вскрикнул, отдернул руку и повернулся. Он смотрел прямо на Тамисан, но ничего не видел. Она была бестелесна, как призрак в старых сказках. Однако если он ее не видел, то все-таки почувствовал… что-то.

Кас снова склонился к ящику и внимательно вглядывался в него, возможно, предполагая, что почувствовал удар или излучение из ящика. Мастер на ложе не шевелилась. Она казалась мертвой, но по ее слабому дыханию Тамисан определила, что та крепко спит. Лицо ее было истощенное, бесцветное; Тамисан встревожилась, глядя на него. Это орудие Каса находилось во сне слишком долго. Ее должны были разбудить, если она не разрушила сон сама. Одной из опасностей творения сна являлась потеря возможности нарушить сон. Такое случалось, и страж должен был вмешаться. Как правило, корона мастера снабжалась необходимым для этого стимулятором. Но корона на голове этого мастера имела такие модификации, каких Тамисан никогда не видела, и они, наверное, предупреждали пробуждение.

Что произойдет, если Тамисан удастся разбудить мастера? Освободит ли это ее и Старекса, где бы он ни был, от того сна, вернет ли их в нормальный мир? Она была хорошо тренирована в технике разрушения сна и однажды воспользовалась этими знаниями, когда в реальности стояла возле жертвы, превысившей свое время сна.

Она протянула руку, коснулась пульса на горле спящей и хотела сделать легкий массаж, но ее руки только ей самой казались телесными и крепкими, а для других это было не так. Для проверки Тамисан сильно ткнула пальцем в подушку над головой девушки. Палец не оставил ни малейшего следа, а просто вошел, как будто плоть и кости Тамисан не имели субстанции.

Был и другой метод: он считался грубым и использовался лишь в самых крайних случаях. Но у Тамисан не было выбора. Она приложила свои бесплотные пальцы к вискам спящей, точно под краем короны, и сосредоточилась на одной команде.

Мастер зашевелилась. Лицо ее исказилось, и она слабо застонала. Кас издал восклицание и снова навис над ящиком, нажимая кнопки с осторожностью, свидетельствующей, что это была сложная задача.

«Проснись!» — внушала Тамисан.

Руки спящей медленно поднялись к короне, но глаза ее были закрыты. Лицо ее теперь выражало боль. Кас, хрипло дыша, возился с ящиком.

Так вели они молчаливую борьбу за обладание мастером. Тамисан вынуждена была признать, что сила, заключающаяся в ящике, превосходила всю технику, какую знала она сама. Но чем дольше Кас будет удерживать эту беднягу, тем слабее она будет становиться. И дело может кончиться смертью мастера, что Каса, возможно, вовсе и не беспокоит.

Если Тамисан не удастся разбудить мастера и разбить оковы, привязывающие Старекса и ее к этому миру, тогда ей придется каким-то образом взять в тот мир самого Каса. Он все-таки заметил ее присутствие.

Тамисан отошла от изголовья кушетки и встала позади Каса. Он выпрямился, на его лице слабо проступила уверенность, потому что ящик, видимо, сообщил ему, что никаких помех больше нет.

Тамисан подняла руки к его голове и широко расставила пальцы, так что они прикрыли его голову точно корона мастера, а затем крепко сжала его виски, хотя реального давления выполнить и не могла.

Он приглушенно вскрикнул и затряс головой, как бы освобождаясь от облака. Но Тамисан крепко держала его. Она видела, как это делалось однажды в Улье; тогда это проводилось на послушном объекте, а контролируемый и мастер находились на одном уровне существования. Теперь она надеялась, что сможет нарушить ход мыслей Каса и заставить его самого освободить мастера. И она направила на эту цель всю свою волю. Кас не только тряс головой, но и сам качался и поднимал руки к голове, как бы пытаясь сорвать то, что его держало. Но коснуться Тамисан он тоже не мог.

Весь запас энергии, помогавшей Тамисан творить необычайные миры и держать их для следующего за ней спящего, был теперь послан с заданием повлиять на Каса. Но, к ее разочарованию тот лишь прекратил свои яростные движения. Глаза его закрылись, лицо скривилось в выражении ужаса. К ящику он даже не подходил. Затем он неожиданно покачнулся и упал поперек кушетки. При падении он задел за ящик и смахнул его на пол, а ящик потянул за собой корону мастера.

Девушка несколько раз глубоко вздохнула, и ее измученное лицо слегка порозовело. А Тамисан, испуганная результатом своих действий над Касом, начала думать, не сделала ли она хуже. Она не знала, насколько ящик связан с их транспортацией в альтернативный мир, и смогут ли они вернуться, если этот ящик сломался.

И еще одно дело, — думала Тамисан. — Я же должна вернуться в ту тюремную камеру в Большом Замке, иначе Старекс-Хаверел потеряется навсегда; но тогда Кас здесь останется без контроля и снова задействует свою машину… Нет! Но что же теперь делать?

Тамисан смотрела на шевелящегося мастера снов. Девушка выбиралась в бессознательном состоянии из глубины сна и не понимала, что происходит вокруг нее. В таком состоянии она может быть податливой на внушение. Нужно попытаться.

Оставив Каса, Тамисан вернулась к мастеру. Она снова коснулась висков и лба девушки и старалась повлиять на нее. Мастер села так медленно, словно ее тело было невероятно тяжелым. Медленным, болезненным жестом она поднесла руки к голове, ища корону, которой больше там не было. Глаза ее все еще были закрыты. Тамисан напрягала все свои силы, чтобы вложить в мозг мастера свои приказы.

Не открывая глаз, мастер ощупывала край кушетки, пока ее пальцы не наткнулись на провода, идущие от короны к ящику, слабые пальцы дергали их, пока не отсоединили их от ящика.

Держа корону в одной руке, она соскользнула с кушетки и упала на колени, верхняя часть ее тела легла на вторую кушетку, коснувшись щекой лежавшего без сознания Каса.

Напряжение Тамисан было очень велико. И несколько раз ее контроль над мастером ослабевал, и тогда слабые руки девушки бессильно опускались. Но Тамисан каждый раз находила в себе энергию снова вернуть эти руки к действию, так что наконец корона была на Касе, а провода присоединены к ящику.

Такая большая удача при таких слабых шансах! Тамисан не могла быть уверена, она только надеялась. Она прекратила контроль над девушкой, и та лежала на одном краю кушетки, в то время как Кас лежал на другом конце.

Тамисан собрала всю ту силу, которой втайне обладала всегда — то небольшое отличие от других мастеров, которым она дорожила. Она еще раз коснулась лба спящей девушки и разрушила свой сон во сне.

Это было так, словно она поднималась в гору со страшно тяжелым грузом, будто тащила чье-то тяжелое мертвое тело через болото, тянущее ее вниз. Это было такое невероятно тяжелое усилие, какого она не могла вынести…

Потом тяжесть исчезла, и Тамисан с радостью почувствовала, что ее ничто больше не тянет. Наконец она открыла глаза, и даже такое малое усилие утомило ее.

Она была не в небесной башне. Здесь были каменные стены, тусклый свет пробивался в узкую щель в стене. Она была в Большом Замке, из которого перебралась во сне в свой родной Ти-Кри. Но хорошо ли она поработала там?

Сейчас она слишком устала, чтобы связно думать. Обрывки всего того, что она видела и делала с тех пор, как впервые проснулась в этом Ти-Кри, проплывали в ее мозгу, не складываясь в конкретный узор.

Возник мысленный образ Хаверела, каким она его видела в последний раз, когда они шли к космическому кораблю. Она вспомнила угрозу капитана, от которой Верховная Королева отмахнулась. Если Тамисан и вправду сломала замок Каса, закрепивший их здесь, то этой угрозы можно было бы избежать. Но теперь в Тамисан совсем не оставалось сил. Она пыталась вспомнить формулу пробуждения и почувствовала удар холодного страха, когда память подвела ее. Она не может сделать этого сейчас: нужно время, чтобы отдохнули тело и разум. Теперь она почувствовала мучительные голод и жажду. Неужели они оставят меня здесь без пищи?

Тамисан прислушалась, затем чуть-чуть повернула голову.

Она была не одна.

Кас!

Значит, ей удалось притянуть за собой Каса? Если так, то у него не было аналога в этом мире, и он все еще в собственном обличье?

Однако у нее не было времени изучить эту возможность, так как раздался громкий скрип, и линия света отметила открытую дверь. Там, освещенный факелом, стоял тот же офицер, что привел ее сюда. Опираясь на руки, Тамисан стала подниматься, и в то же время из дальнего угла послышался крик. Кто-то зашевелился там, поднял голову, и показалось лицо, которое она видела в небесной башне. Это был Кас в его истинном теле. Он покачивался, а офицер и стражник смотрели на него, не веря своим глазам.

Губы Каса оттянулись в странном оскале, ничем не напоминая улыбку. В его руке был маленький лазерный пистолет, и Тамисан не двинулась, хотя он собирался сжечь ее. В эту минуту она была так уверена в этом, что даже не испытала страха и только ждала.

Но его оружие было нацелено не на нее, а на дверь. Офицер и стражник упали. Держась одной рукой за стену, Кас брел к Тамисан. Он отошел от стены, переложил лазер в левую руку, а правой вцепился в ее плечо.

— Вставай! — с трудом выговорил он, словно был таким же обессиленным, как и она. — Не знаю, как, почему и что…

Факел, выпавший из обуглившейся руки стражника, давал тусклый свет. Кас повернул Тамисан, чтобы увидеть ее лицо. Он так напряженно смотрел на нее, как будто сила его взгляда могла снять с нее нечто, маскирующее тело, и показать прежнюю Тамисан.

— Ты — Тамисан! Иначе не может быть! Не знаю, как ты это сделала, дьяволица! — Он со злобой затряс ее, так что она больно ударилась о стену. — Где он?

Но из ее пересохшего горла вырвался только хриплый звук.

— Ладно, не важно! — Кас теперь, стоял тверже, голос его стал более сильным. — Где бы он ни был, я его найду. И тебя не отпущу, чертово отродье, потому что ты — мой путь назад. А что касается лорда Старекса, то здесь ему не будет ни стражников, ни щитов. Наверное, это лучшая возможность. Ну, отвечай, что это за место? — И он ударил ее ладонью по лицу. Ее голова опять ударилась о стену, так что край ее короны Уст врезался в кожу. Тамисан вскрикнула от боли.

— Говори! Что это за место?

— Большой Замок Ти-Кри, — прохрипела она.

— Что ты делаешь в этой норе?

— Я пленница Верховной Королевы.

— Пленница? Что ты имеешь в виду? Ты же мастер снов, и это твой сон. Так почему же ты пленница?

Тамисан была так потрясена, что не могла подобрать слова. Она смутно подумала, что Кас ни в коем случае не поверит тому ее объяснению, какое она давала Старексу.

— Не… полностью… сон, — выдавила она.

Он, казалось, не удивился.

— Значит, контроль имеет такое свойство — внушать чувство реальности. — Он впился в нее взглядом. — Ты не можешь управлять этим сном, так? И тут судьба благоприятствует мне. Где Старекс?

Тамисан рада была ответить правду, поскольку ей казалось, что она не сумеет убедительно солгать.

— Не знаю.

— Но он где-нибудь в этом сне?

— Да.

— Тогда ты найдешь его для меня, Тамисан, и быстро. Нам надо обыскать этот Большой Замок?

— В последний раз я видела его не здесь.

Она боялась повернуть глаза к двери, к тому, что лежало там. Но Кас толкнул ее вперед, и ее чуть не вырвало. Она не знала, смогут ли они выйти в городок, окружавший Большой Замок. Те, кто привел ее сюда, не пошли к центру башни, а повернули от первых ворот и спускались по длинным пролетам лестниц. Она сомневалась, что они выйдут отсюда так же легко, как предполагал Кас.

— Пошли. — Он потащил ее вперед, оттолкнув ногой лежащих в дверях. Тамисан зажмурилась, но запах смерти был так силен, что она прижалась к стене, затем зашаталась и устояла только потому, что Кас держал ее.

Дважды она смотрела остекленевшим взглядом, как он сжигал противников. Ему помогала удача и неожиданность. Так они дошли до лестницы и начали подниматься. Тамисан держалась только надеждой. Теперь ее силы в какой-то мере вернулись, и она уже не боялась упасть, если Кас выпустит ее. Когда они наконец вышли на воздух и ветер развеял острый и сырой запах подземелья, Тамисан почувствовала себя чистой и обновленной и смогла думать более ясно.

Кас тащил ее вовсе не из-за ее слабости, которую он считал притворной. Его оружие, чуждое этому миру и, однако, столь эффективное, вполне могло пробить им путь к Старексу. Но это не значило, что, когда они доберутся до него, она станет повиноваться Касу. Она чувствовала, что Кас, очутившись лицом к лицу со своим лордом, потеряет свою уверенность в успехе.

Их остановил не вездесущий стражник, а массивные ворота. Кас, осмотрев засов, засмеялся, поднял лазер и направил тонкий, как игла, луч в нужное место. Откуда-то сверху закричали. Кас спокойно повернул луч к узкой лестнице, ведущей на укрепления, и снова засмеялся, услышав испуганный вопль, затем звук падения тела.

— Пошли. — Кас толкнул плечом ворота, и они открылись неожиданно легко для своего веса. — Так где же Старекс? Если солжешь… — Его улыбка угрожала.

— Там. — Тамисан уверенно показала туда, где факелы ярко освещали корпус приземлившегося космического корабля.

Глава 7

— Космический корабль! — Кас остановился.

— Осажденный здешним народом, — сообщила Тамисан. — Старекс — заложник на борту, если он еще жив. Они грозились использовать его каким-то образом в качестве оружия, но Верховная Королева, насколько я знаю, не обратила внимания на эту угрозу.

Кас повернулся к ней; веселость его исчезла, усмешка стала оскалом, и он затряс головой.

— Это твой сон, контролируй его!

Тамисан заколебалась. Можно ли сказать ему то, что она считала правдой? Кас и его оружие были ее единственной надеждой добраться до Старекса. Пойдет ли он в лобовую атаку, когда узнает, что это их единственный шанс достичь цели. С другой стороны, если она признается, что не сможет разрушить сон, Кас просто сожжет ее.

Она вдруг поняла, что у нее есть решение.

— Твое вмешательство исказило рисунок, лорд Кас. Некоторые элементы я не могу контролировать и не могу разбить сон до тех пор, пока лорд Старекс не будет с нами, потому что мы связаны последовательно в этом рисунке.

Ее спокойный ответ, казалось, произвел на него некоторое впечатление. Правда, он снова пребольно дернул ее и непристойно выругался, но спокойно посмотрел на факелы и слабо видимый корпус корабля.

Они сделали круг, чтобы обойти большую часть факелов, расположенных на открытом пространстве к югу от корабля. Небо посерело, показывая, что близок рассвет. Теперь они видели лучше. Похоже, корабль был наглухо закрыт. Не было ни одного открытого люка, не было трапа; и лазер в руке Каса не мог тут помочь, как это было с воротами Большого Замка.

По-видимому, эти затруднения пришли на ум и Касу, потому что он рывком остановил Тамисан, пока они еще были в тени, далеко от линии факелов, квадратом окружающих корабль. Наблюдая за происходящим, они укрылись в небольшой яме.

Факелы теперь были не в руках людей, а воткнуты в землю с одинаковыми интервалами. Пестрая толпа, окружавшая Верховную Королеву и ее придворных при первом появлении Тамисан на посадочном поле, теперь исчезла; осталась только линия стражников вокруг закрытого корабля.

Почему корабль не улетел? — удивлялась Тамисан. — Может быть, суматоха у него на борту в последнюю минуту ее пребывания там означала, что он не может взлететь? Они говорили тогда о другом корабле на орбите. Похоже, что тот и не подумал помочь им. А впрочем, Тамисан не имела представления, сколько времени прошло с тех пор, как она была здесь в последний раз.

Кас снова повернулся к ней:

— Ты можешь послать сообщение Старексу?

— Могу попробовать. А зачем?

— Проси его, чтобы нас пустили к нему.

«Неужели он так глуп и не соображает, что в любом сообщении, которое мне удастся послать, я дам предупреждение? Или он принял меры предосторожности против этого? Но смогу ли я дотянуться до Старекса?»

Она погружалась во второй сон, чтобы войти в контакт с Касом. Но сейчас у нее и не было столько времени в запасе. Сейчас она может воспользоваться только техникой мысли, чтобы вызвать сон, и посмотреть, а что из этого получится. Она сказала об этом Касу, но успеха не обещала.

— Делай, что сможешь! — резко приказал он.

Тамисан закрыла глаза и представила себе Хаверела, как он стоял рядом с ней на этом поле. Она слышала тяжелое дыхание Каса.

Открыв глаза, она увидела Хаверела, вернее, бледную его копию, качающуюся и расплывающуюся, и быстро проговорила:

— Скажи им, что мы пришли с посланием от королевы и должны видеть капитана.

Очертания Хаверела растаяли в ночи. Кас злобно пробормотал:

— Чего хорошего можно ожидать от этого призрака?

— Не могу сказать. Если он вернется к тому, чьей частью является, то сможет передать сообщение. А дальше… — Тамисан пожала плечами. — Я уже говорила тебе, что не могу управлять этим сном. Иначе, разве мы стояли бы здесь?

Его тонкие губы скривились в безрадостной усмешке.

— Ты-то нет, я знаю, мастер! — Он внимательно оглядел линию факелов и стоявших перед ними стражников. — Если мы подойдем ближе к кораблю, можем мы надеяться, что нам откроют?

— В прошлый раз нас взяли с помощью станнера, — предупредила Тамисан. — Они могут поступить так и сейчас.

— Станнер? — он указал на лазер. Тамисан надеялась, что этот жест не означает опрометчивой атаки на корабль.

Он толкнул ее вперед, к линии факелов.

— Если они откроют, — пояснил он, — то я приму меры.

Тамисан подобрала длинную юбку; она уже изодралась от грубого обращения и могла превратиться в лохмотья, если при ходьбе наступить на подол. Здесь рос жесткий кустарник, так что Тамисан постоянно спотыкалась, когда Кас тащил ее за плечо, и так уже покрытое синяками.

Они дошли до линии факелов. Стражники стояли лицом к кораблю. Все они были вооружены арбалетами, но не костяными, какие носили люди в черном. Стрелы против мощи корабля. Это выглядело смехотворным, жутко наивным. Однако корабль все еще здесь, и Тамисан помнила испуг людей, допрашивающих ее на борту.

В корпусе корабля появилось темное пятно, и люк неожиданно открылся. Она узнала боевой люк, хотя видела его только на лентах.

— Кас, они собираются стрелять!

Лазерным лучом они могли бы сжечь все на этом поле, а то и дальше, до самых стен Большого Замка.

Она пыталась вырваться из рук Каса, бежать назад, хотя знала, что погибнет на первых же шагах. Но Кас крепко держал ее.

— Оружия нет, — сказал он.

Тамисан старалась разглядеть сквозь мерцающий свет. Может, это подсветила молния в небе, и при ее вспышке было видно, что тут нет оружия. Но стойка с оружием на корабле была.

Люк закрылся так же быстро, как и открылся. Корабль был снова плотно запечатан.

— Что это?

— То ли они не могут воспользоваться оружием, — ответил Кас, — то ли им предписано сделать что-то лучшее… В любом случае у нас есть шанс. Не пытайся сбежать, иначе тебе не поздоровится! Не думай, что я не разыщу тебя!

Она осталась. Да и куда ей было идти? Если она попадется на глаза любому стражу, ее отведут обратно в тюрьму, и все кончится смертью. Если она хочет уйти отсюда, то должна добраться до Старекса.

Стражники внимательно следили за кораблем, и Кас воспользовался этим. Он подполз к одному из стражников с ловкостью, удивительной для человека, привыкшего к роскоши небесной башни.

Она не видела, каким оружием он воспользовался, во всяком случае, казалось, что он только коснулся шеи ничего не подозревающего стражника, и тот без звука упал. Кас подхватил его и оттащил назад, к яме, где ждала Тамисан.

— Быстро, — приказал Кас, — сними с него плащ и шлем.

Он содрал с себя мундир с огромными подложенными плечами, пока Тамисан, встав на колени, неумело отстегивала большую брошь, скрепляющую плащ стражника. Кас выхватил край плаща из ее рук, выдернул и остальную его часть из-под вялого тела, надел на себя, приладил шлем и взял в руки арбалет стража.

— Иди передо мной, — сказал он Тамисан. — Если у них есть полевой сканнер, то я хочу показать им пленницу под стражей. Может, они захотят взять ее для переговоров? Это довольно хилый шанс, но лучшего у нас нет.

Он не мог знать, что это, возможно, наилучший шанс, поскольку не знал, что Тамисан была на корабле и что экипаж, вероятно, ждет ее возвращения с посланием от Верховной Королевы. Но открыто идти мимо линии факелов — тут везенье Каса могло не сработать: ведь их увидят другие стражники, едва они пройдут четверть пути к кораблю. Но она ничего не могла предложить вместо этого.

Такого приключения она никогда не переживала во сне и была уверена, что если умрет сейчас, то умрет по-настоящему и не вернется невредимой в свой собственный мир. Ее сердце сжималась от страха, руки дрожали под складками платья. В любую секунду она могла почувствовать удар стрелы, услышать крик обнаружения и…

Но Тамисан все еще шла вперед, настороженно прислушиваясь к слабому скрипу сапог Каса за собой. Ее удивляло его презрение к опасности, которая для нее была более чем реальна, но он, видимо, все еще был уверен, что она способна управлять этим сном, а, значит, следить надо только за ней. Она не могла найти слов, чтобы убедить его в страшной ошибке.

Тамисан так напряженно ждала нападения сзади, что не заметила, как подошла к кораблю. Внезапно она увидела открытый люк и стала ждать из него слепящего разряда станнера.

Атаки, которой она ждала, не произошло. Небо ярко осветилось, хотя солнце еще не показывалось. Посыпались первые капли грозового дождя, затем факелы зашипели, затрещали и наконец погасли.

Они подошли совсем близко к кораблю и остановились. Внутри Тамисан зарождался истерический смех. Что, если корабль откажется принять их? Не могут же они стоять тут вечно, а другого способа пробиться внутрь нет. Не слишком ли был уверен Кас в ее общении с призраком Хаверела?

Пока она думала, что их дело пропащее, над ними раздался легкий звук, и в стене корабля открылся еще один люк и оттуда спустился узкий трап.

— Пошли! — Кас толкнул ее вперед. Она с трудом стала подниматься. Тяжелые, обтрепанные юбки тянули ее назад, но она вцепилась в единственный поручень трапа и взбиралась вверх. Но почему никто из стражников не двинулся? Неужели их обмануло переодевание Каса? И они подумали, что Тамисан действительно послана для переговоров?

Она почти уже добралась до люка и увидела там людей, ожидавших в тени. У них были наготове танглеры, чтобы выпустить кружащуюся паутину и спеленать обоих гостей. Но прежде чем их скользкие нити были выброшены вперед, чтобы закрепиться, два космонавта отлетели в стороны, хватаясь уже безжизненными руками за обугленные на груди мундиры, из которых поднимались маленькие спиральки дыма.

Они считали, что стражник вооружен арбалетом, а встретили лазер Каса. Толчок плечом в спину бросил Тамисан на тела тех, что ждали их. Она услышала шарканье, затем ее пинком отшвырнули в сторону, чтобы она не загромождала вход. Она полетела вперед, поскольку отступления не было, затем наткнулась на стену коридора и обернулась назад.

Два человека лежали мертвыми, а Кас направлял лазер на третьего. Не оглядываясь, он отдал приказ, и она механически повиновалась:

— Возьми танглер!

Тамисан поползла обратно к люку и взяла оружие. Она хотел взять и второй танглер для собственной защиты, но Кас не дал ей времени сделать этого:

— Давай его сюда!

Не отводя лазера от груди третьего члена экипажа, Кас протянул свободную руку назад.

«У меня нет выбора, и я это сделаю! Если Кас думает, что полностью запугал меня…» Не теряя времени на прицеливание, Тамисан вскинула танглер и нажала кнопку.

Толстая плеть взвилась в воздухе, ударилась о стену и задела руку человека, неподвижно стоящего под прицелом Каса, перекинулась с руки на грудь, оттуда по воздуху на руку Каса, державшую оружие, далее на другую руку и тут же приклеилась с обычной эффективностью, связав вместе нападавшего и его жертву.

Кас, отбиваясь, повернул лазер в Тамисан. Хотел ли он сжечь ее в ярости — она не знала, но танглер сделал достаточно, чтобы она успела отойти от линии возможного огня. Теперь, видя их обоих на какое-то время обезвреженными, Тамисан облегченно вздохнула.

Она отпустила кнопку танглера, как только увидела, что Кас не может двигать руками. Затем снова использовала оружие, чтобы спутать Касу ноги. Он остался стоять, но был так же беспомощен, как если бы получил заряд станнера.

Она осторожно подошла к нему. Поняв ее намерение, он бешено забился, чтобы клейкие нити танглера коснулись и ее тела. Но она оторвала ткань от подола своего платья и обмотала руку, чтобы избежать риска быть пойманной.

Несмотря на сопротивление Каса, ей удалось вырвать лазерный пистолет из его руки, и на секунду Тамисан ощутила прилив уверенности.

Кас не издал ни звука, но глаза его выражали дикую злобу; он оскалил зубы, и из уголков его рта стекали струйки слюны. Бесстрастно глядя на него, Тамисан думала, что он близок к помешательству.

Член команды зашевелился. Она повернулась и предупреждающе подняла лазер. Человек двигался вдоль стены; свободные ноги давали ему большую подвижность, хотя нити танглера связывали его с Касом. Тамисан осмотрелась, ища то, к чему он явно стремился. Это был интерком.

— Стой на месте! — приказала она. Он застыл, боясь лазера. Продолжая держать его под прицелом, она быстро взглянула через плечо на люк. Затем, осторожно пробравшись вдоль стены, она захлопнула люк и, засунув танглер за пояс, повернула рукоять запора.

Пользуясь лазером, точно указкой, она предложила члену команды подойти ближе к интеркому, но неподвижный Кас был для него крепким якорем.

— Отодвинься!

Он ничего не сказал за все это время, но повиновался с поспешностью, намекавшей, что вид оружия в ее руках нравится ему еще меньше, чем в руках Каса. Он натянул нити до предела. Кас извергал ругань, которая для Тамисан была всего лишь ничего не значащим шумом. Пока Кас не освободился, он был всего лишь хорошо закрепленным грузом. А член команды был ей нужен. Подтянув к нему интерком, она указала на него жестом. Она старалась сыграть как можно лучше в этой отчаянной игре.

— Где Хаверел, местный житель, которого взяли на борт?

Конечно, он мог солгать, и она не узнает об этом. Но он, похоже, был рад ответить, видимо, считая, что правда заденет ее куда сильнее, чем любая ложь.

— Он в лаборатории, где его доводят до кондиции. — И усмехнулся так же недобро, как Кас.

Она вспомнила угрозу капитана сделать Хаверела орудием против Верховной Королевы и ее армии. Неужели она опоздала? Оставался только один путь, и она уже выбрала его в те несколько секунд, когда овладела танглером и пустила его в ход. Тамисан сказала медленно и отчетливо:

— Ты вызовешь капитана и скажешь, чтобы Хаверела освободили и привели сюда.

— Зачем бы? — с заметной наглостью ответил космонавт. — Что ты можешь сделать? Ну, сожжешь меня? Это не нарушит планов капитана, пусть сгорит хоть половина команды.

— Возможно, — кивнула она. Не зная капитана, она не могла сказать, правда это или блеф. — Но захочет ли он пожертвовать своим кораблем?

— А что ты можешь сделать? — начал было человек, но замолчал. Усмешка его исчезла, он внимательно взглянул на Тамисан. В ее внешности, вероятно, не было ничего такого страшного, чтобы угрожать кораблю, но откуда ему знать? Из опыта своего времени и места она твердо знала: космолетчиков учат прежде всего не доверять ничему на новых планетах. Он вполне мог подумать, что она управляет какими-то неведомыми силами.

— Что я могу сделать? Очень многое, — она быстро воспользовалась его колебанием. — А можете ли вы поднять корабль? — Она отчаянно надеялась, что ее догадка правильна. — Можете вы общаться с вашим кораблем или кораблями на орбите?

Выражение его лица ответило ей, и ее надежда вспыхнула ярким пламенем. Корабль был пригвожден к земле, и они не могли побороть то, что держало его.

— Капитан не будет слушать, — угрюмо выговорил космонавт.

— А я думаю, будет. Скажи ему, чтобы Хаверел был здесь, и чтобы пришел он сам с помощью своих ног, иначе мы всерьез покажем вам, что случилось с тем кораблем, чей остов на краю поля.

Кас молчал. Он смотрел на нее, но не с той осторожностью, как смотрел член команды корабля, а с каким-то непонятным чувством. Удивление? Или оно маскировало какой-то коварный план прекратить ее блеф?

— Говори! — поторопилась Тамисан. Ведь люди в корабле, наверное, удивлялись, почему пленников до сих пор не привели. Да и снаружи люди Верховной Королевы уже доложили, что Тамисан и стражник вошли в корабль.

— Я не могу включить интерком, — ответил пленник.

— Тогда скажи мне, как это сделать.

— Красная кнопка.

Ей показалось, что в глазах его что-то блеснуло. Тамисан протянула руку и нажала зеленую кнопку. Не обвиняя его в обмане, она сказала еще более повелительно:

— Говори!

— Говорит Сеннард. — Он наклонился к ящику. — Меня взяли. Русо и Кэмбр мертвы. Они желают получить местного…

— В хорошем состоянии, — прошипела Тамисан, — и немедленно!

— Они хотят его немедленно и в хорошем состоянии, — послушно повторил Сеннард. — И они угрожают кораблю.

Ответа из интеркома не последовало. Может, она действительно нажала не на ту кнопку из-за своей чрезмерной подозрительности? Но что может случиться? Она не могла ждать.

— Сеннард, — послышался из интеркома металлический голос без человеческих интонаций.

— Да, сэр?

Но Тамисан толкнула его, так что он проехал вдоль стены назад и натолкнулся на Каса; узы обоих мужчин немедленно соединились и сделали из них один брыкающийся сверток. Тамисан заговорила в интерком:

— Капитан, я не шучу. Пришлите сюда вашего пленника или посмотрите на те обломки корабля и скажите себе: «Вот что будет и с моим кораблем». Так и будет, и это так же точно, как то, что я стою здесь и держу в плену вашего человека. Пошлите Хаверела одного и молитесь всем бессмертным богам, чтобы он смог прийти сам! Время не ждет, и вы не обрадуетесь, если не сделаете по-моему.

Член команды пытался оттолкнуться от Каса ногами, но его усилия только опрокинули обоих на пол. Тамисан опустила руки и прислонилась к стене, тяжело дыша. Всей своей волей она хотела управлять действиями, как всегда делала во сне, но теперь все зависело только от судьбы.

Глава 8

Даже опираясь на стену, Тамисан чувствовала себя как в стальном футляре. Время шло ужасно медленно, а скованность тела и духа усиливались. Кас и его противник прекратили борьбу. Лица космонавта она не видела, но у Каса, повернутого к ней лицом, был странный искаженный взгляд, как будто он на ее глазах стал совсем другим человеком.

Со времени ее возвращения в небесную башню во втором сне она знала, что Каса следует опасаться. Хотя его тело было надежно спеленато, она непроизвольно отступила, словно сила этого враждебного взгляда могла стать оружием и убить ее. Но он молчал и лежал так спокойно, как если бы предвидел ее полный провал.

Она знает слишком мало, подумала Тамисан, а ведь она всегда гордилась своим обучением, обилием знаний, получаемых ею для создания снов. Команда корабля могла впустить в этот короткий коридорчик ядовитый газ или воспользоваться лучом тайного станнера и покончить с ними. Тамисан провела руками по стенам, изучая ровную поверхность и ища место, откуда может выйти невидимая смерть.

В конце коридора была другая дверь, а в нескольких шагах от внешнего люка лестница, поднимающаяся к закрытому трапу. Голова Тамисан все время поворачивалась от одного входа к другому, но затем она взяла себя в руки. «Им стоит только подождать, чтобы обнаружить мой блеф… Только подождать…».

Да, они ждут и…

Воздух в помещении изменился: в нем появился запах, но не неприятный, хотя даже самые лучшие духи показались бы вонючими в этих условиях. И свет изменился: он был как дневной, а теперь стал синеватым. Ее коричневая кожа приобрела в нем странный вид. «Я пропаду тут! Не открыть ли снова люк, впустить свежего воздуха?»

Тамисан поплелась до люка, схватила заклинивающее колесо и собрала все силы. Кас снова завертелся, пытаясь освободиться от своего невольного партнера. Странное дело, но космонавт лежал вяло и неподвижно, голова его болталась, когда Кас дергал его тело, хотя глаза его были открыты. В это время Тамисан открыла люк и изумилась: неужели воображение заставило ее поверить, что она в опасности? Она глубоко вздохнула… и чуть не вскрикнула: она не потеряла, а получила новые силы! Она вдыхала полной грудью этот пахнущий воздух, дышала все глубже и медленнее, как будто ее тело желало такого питания. Это восстанавливало силы.

И у Каса тоже? Она обернулась к нему. В то время как она дышала глубоко и без опасений, он задыхался, его лицо казалось прозрачным в изменившемся освещении. Затем он затих, голова откинулась так же бессильно, как у члена команды.

Какова бы ни была перемена здесь, она подействовала на мужчин, но не на нее. Теперь ее тренированное воображение сделало другой прыжок. Возможно, она и не так уж была не права, когда угрожала людям корабля. Правда, она не догадывалась, каким образом это было сделано, но ясно было: применено еще одно странное оружие из арсенала Верховной Королевы.

А Хаверел? Космолетчики наверняка не собирались посылать его. Рискнуть ли самой пойти на его поиски? Тамисан посмотрела на лестницу, на другую дверь. Если все в корабле так реагировали на странный воздух, тогда, возможно, ее никто не остановит. Если она убежит из корабля, то потеряет ключи от своего мира и может попасть в злые руки Верховной Королевы. Ведь она бежала из тюрьмы и оставила после себя двух мертвых. Как Уста Олавы, она содрогалась от приговора, какой ей вынесут за такие неправильные сверхъестественные действия.

Тамисан решительно пошла к двери в конце коридора. По правде говоря, выбора не было вовсе. Она должна найти Старекса и привести его сюда, где они будут все трое вместе. И им нужно некоторое время, чтобы разрушить сон, иначе она пропала окончательно.

Она поддернула платье как можно выше. На поясе был танглер и лазер, бывший ранее у Каса. Вдобавок появилось ощущение подъема сил, прекрасное самочувствие, хотя внутреннее чувство предупреждало Тамисан против излишней самоуверенности.

Дверь открылась от ее толчка. Глазам Тамисан предстала сцена, которая сначала ее испугала, а затем успокоила. В коридоре были члены экипажа, но они лежали плашмя, будто шли в то время, когда внезапно оказались скованы. Лазеры — несколько иного вида, чем был у Каса — выпали из их рук; у троих-четверых были танглеры.

Тамисан осторожно обошла их и собрала все оружие в подол, как девочка в поле собирает весенние цветы. Люди были живы, она это ясно видела — они мирно спали.

Один танглер она взяла вместо своего, поскольку опасалась, что его заряд мог кончиться, а всю остальную коллекцию отнесла в дальний конец прохода и направила на нее луч лазера, так что от оружия осталась лишь груда металла.

Ее представления о географии корабля были крайне скудны. Она решила искать до тех пор, пока не найдет Старекса, начиная с самого верха. Тамисан воспользовалась лестницей с одного уровня на другой и три раза натыкалась на спящих. Каждый раз она обезоруживала их, а потом шла дальше.

Голубой цвет освещения становился глубже и придавал странный вид лицам спящих… Тамисан дошла до третьего уровня, когда услышала звук — первый за все время с тех пор, как она ушла от люка.

Она прислушалась и решила, что звук идет как раз с этого уровня. С лазером наготове она пошла на этот звук, хотя он не давав направления и мог исходить из любой каюты. Поэтому она шла и открывала каждую дверь. Там было много спящих, кто на койках, а кто на полу, кто сидя и положив голову на стол. Теперь она уже не останавливалась, чтобы собрать оружие; необходимость как можно быстрее выполнить свою задачу и уйти с этого корабля подгоняла ее так резко, как плеть по вздрагивающим плечам раба.

Внезапно звук усилился: она дошла до последней двери, толкнула ее и очутилась в каюте, которая предназначалась не для жизни, а скорее, для смерти. Двое мужчин в простых мундирах лежали у порога, словно что-то предупредило их об опасности, и они хотели выбежать, но не успели. За ними был стол, а на столе тело, вполне живое, упорно сражающееся с удерживающими его путами.

Хотя череп его был гладко выбрит, в человеке безошибочно узнавался Хаверел. Он не только пытался освободиться от скоб и ремней, но еще и вертел головой, чтобы сбросить диски, укрепленные у него на висках и подсоединенные к машине, занимавшей четверть маленькой каюты.

Тамисан перешагнула через лежавших, подошла к столу и сбросила диски с головы пленника — видимо, его яростные движения в какой-то мере ослабили крепления. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но либо она не слышала, либо у него не было голоса. Но когда она выключила аппарат, Хаверел издал торжествующий крик.

— Освободи меня! — скомандовал он.

Она уже осматривала нижнюю часть стола, ища механизм, освобождающий ремни и зажимы. Через несколько секунд она смогла выполнить его приказ.

Он сел на столе, голый до пояса. На столе, где до этого лежали его плечи и спина, располагалась серия дисков. Прежде, чем она успела что-либо сказать, он схватил лазер, который она положила на край стола, пока освобождала зажимы. Он сделал жест, показывающий, что им надо побыстрее уходить и что с оружием в руках он считает себя хозяином положения.

— Они все спят, — сказала она. — И Кас. Он пленник.

— Я не думал, что ты найдешь его. Среди членов команды его не было.

— Не было. Но теперь я его держу, и мы сможем вернуться.

— Сколько времени это займет? — он встал на колени, обыскивая людей на полу. — И какая подготовка тебе понадобится?

— Не могу сказать, — искренне ответила она. — Но долго ли продлится их сон? Я думаю, он вызван каким-то фокусом Верховной Королевы.

— Они этого не ожидали, — согласился Хаверел. — И ты, наверное, права: это предварительное действие, чтобы напасть на корабль! Я многое узнал тут: их инструменты и большая часть аппаратуры работали так неправильно, что люди не могли им доверять. Иначе я бы не выжил как личность, — добавил он угрюмо.

— Давай, пошли! — Теперь, когда ей таким образом повезло, она не хотела, чтобы что-то помешало их побегу.

Они вернулись к люку. Весь корабль спал. Старекс наклонился над Касом и с изумлением обернулся к Тамисан:

— Но ведь это настоящий Кас!

— Да, вполне настоящий, — согласилась Тамисан, — и для этого есть причина. Но стоит ли сейчас обсуждать это? Если люди Верховной Королевы придут брать корабль, то, будь уверен, они встретят нас похуже, чем тебя встретили здесь. У меня достаточно воспоминаний здешней Тамисан — Уст Олавы, так что я знаю.

Он кивнул:

— Ты можешь нарушить их сон здесь?

Она несколько нерешительно огляделась.

Нет, почему-то я не могу мыслить ясно, подумала Тамисан. Похоже, что действие этого пахнущего воздуха высушило ее, и ушло то, в чем она больше всего нуждалась…

— Я… Боюсь, что нет, — сказала она вслух.

— Ну что ж, остается одно. — Он снова осмотрел нити танглера. — Мы уйдем туда, где ты сможешь заняться пробуждением.

Он поставил лазер на самую малую мощность и пережег нити, связывающие Каса с другим человеком. Но самого кузена освобождать не стал.

А что, если мы выйдем из люка прямо в руки воинов Верховной Королевы? — подумала Тамисан. На их стороне был лазер, танглер и, может быть, улыбка фортуны. Придется рискнуть.

Тамисан открыла внутреннюю дверь люка. Мертвецы лежали там, где упали. Тамисан посторонилась и пропустила Старекса, который нес на плече Каса и шел медленно. Пленника завернули в плащ, чтобы предохранить тело Старекса от контакта с нитями танглера. Внешний люк был открыт.

Порывистый ветер с ледяным дождем жестоко ударил их. Когда Тамисан входила в корабль, начинался рассвет, а сейчас был день, но ничуть не светлее. Факелы были погашены. Тамисан тщетно пыталась рассмотреть линию стражей. Возможно, суровая погода разогнала их. По крайней мере, у подножья трапа их никто не ждал. Но стражники могли прятаться за опорами корабля, и такую возможность следовало принимать во внимание. Она сказала об этом Старексу, и тот кивнул.

— Куда мы пойдем?

— Куда-нибудь за город. Мне нужно какое-то укрытие и время.

— Рука Вермера над нами, и мы можем это сделать, — сказал он. — Возьми-ка!

Он кивнул на что-то на металлическом полу, и она увидела, что это лазер одного из мертвецов. Она взяла его в свободную руку, Старекс с грузом не мог сам защищаться, и Тамисан должна была играть в реальной жизни такую роль, которую не раз придумывала для сна. Только тут это было уже не развлечение, а стремление убежать в любое сколько-нибудь безопасное место, и так быстро, как позволяют ветер и дождь.

У трапа были наклонные ступени, она боялась поскользнуться, поэтому сунула танглер за пояс, взялась одной рукой за поручень и двигалась медленнее, чем приказывало сильно бьющееся сердце. Она боялась, как бы Старекс не оступился и не упал на нее.

Сила ветра была такова, что приходилось бороться за каждую ступеньку, но все-таки Тамисан благополучно спустилась. Она не была уверена, в каком направлении им следует идти, чтобы обойти замок и город. Ее память как бы отшибло грозой, и оставалось только действовать наугад. И она боялась потерять контакт со Старексом, потому что как ни медленно шла, он все равно тащился значительно позади.

Она наткнулась на какой-то кол и, ощупав его, поняла, что это погашенный дождем факел. Это означало, что они дошли до барьера, и что стражников здесь нет. Как видно, гроза оказалась спасительницей для троих беглецов.

Тамисан остановилась, поджидая Старекса. Он подошел, схватился за факел и оперся на него.

— В этом Хавереле у меня хорошее тело, но я не грузчик-андроид. Нам надо найти укрытие.

Слева что-то темнело, возможно, рощица. Но даже редкие деревья или большие кусты могли в какой-то мере укрыть их.

— Туда, — указала она.

Он слегка выпрямился под своим грузом и пошел дальше, покачиваясь.

Им пришлось пробиваться через поросль. Тамисан, освободив руки, проламывала тропку для Старекса. Можно было бы воспользоваться лазером, но они берегли заряды для дальнейшей защиты. Наконец, ценой исхлестанных ветвями и исколотых шипами тел, они вышли на сравнительно открытое место. Старекс уронил свой груз на землю.

— Теперь ты можешь разрушить сон? — он присел на корточки рядом с Касом, а Тамисан тихонечко опустилась поблизости.

— Могу… — она не договорила. Раздался звук, перекрывавший даже шум грозы, и та часть Тамисан и Старекса, что относилась к этому миру, узнала его. Он означал охоту. Если они были в состоянии услышать его, значит, охота шла на них.

— Айтер-собаки? — сказал Старекс.

— И они бегут за нами! — Уста Олавы знали, что если айтер-собаки бегут по следу, от них нет защиты, потому что они становятся неуправляемыми, как только их спускают охотиться. — Мы можем защищаться…

— Не слишком надейся, — ответил он. — У нас лазеры, оружие не из этого мира. То, что усыпило людей на корабле, не подействовало на нас; очень возможно, что чужое оружие здесь подействует по-другому.

— Но Кас… — ей казалось, что она нашла слабую точку в его рассуждениях.

— Кас в собственном теле: он, возможно, ближе к экипажу корабля, чем мы. Да, кстати, как он очутился здесь?

Она коротко рассказала о своем сне во сне и о том, как она нашла Каса. Старекс засмеялся.

— Так я и знал, что в центре этой паутины сидел мой драгоценный кузен. Но теперь он так же запутался в ней, как и мы. Как вероятная следующая жертва, он, вероятно, будет более склонен к сотрудничеству.

— Целиком и полностью, мой благородный лорд! — раздался голос из темноты.

— Ага, ты проснулся, кузен. Ну, нам пора проснуться окончательно. Здесь воюют две группы врагов — те и другие хотят поскорее разделаться с нами. Нам лучше побыстрее убраться куда-нибудь, если мы дорожим нашими шкурами. Как насчет этого, Тамисан?

— Мне нужно время.

— Я сделаю все, чтобы добыть его тебе. — Это прозвучало как клятва на мече. — Если лазеры действуют вне законов этого мира, то они, возможно, остановят даже айтер-собак. Ну, действуй!

У нее не было настоящего проводника, не было ничего, кроме воли и необходимости. Вытянув руки, она коснулась мокрого плеча Старекса и очень осторожно выбрала место на Касе, чтобы не дотронуться до нитей танглера. Затем напрягла волю и стала смотреть внутрь.

Бесполезно. Ее мастерство пропало. Было минутное ощущение внетелесного состояния между двумя мирами, а затем она вернулась назад, в темные кусты, не задерживающие дождь.

— Я не могу разбить сон. Нет энергетической машины, чтобы восстановить силу. — Но она не добавила, что, возможно, могла бы сделать это для себя одной.

Кас засмеялся:

— Похоже, мое устройство все еще работает, несмотря на твое вмешательство, Тамисан. Боюсь, мой благородный лорд, что тебе придется доказывать эффективность своего оружия. Кстати, ты мог бы освободить меня и дать мне оружие, раз уж мы связаны вместе.

— Тамисан! — голос Старекса вывел ее из тупой боли провала. — Вспомни, этот сон не был обычным. Не может ли открыться дверь другого мира?

— Какого? — в ее памяти закружились видеоленты. Беззвучный клич айтер-собак, на который эта Тамисан была настроена, заставлял ее тело сжиматься и дрожать и гасил ее мышление.

— Какой? Да любой!.. Думай, девушка, думай! Старайся!

— Не могу. Собаки впереди. Они идут! Мы — мясо для клыков тех, кто бежит темными тропами под безлунным небом. — Тамисан растворилась в Устах Олавы, а Уста Олавы исчезли в свою очередь, и теперь она была голым, беззащитным существом, скорчившимся под тенью смерти, против которой у нее не было щита. Она…

Голова ее качнулась, щека вспыхнула от пощечины Старекса.

— Ты — мастер сна! — повелительно сказал он. — Усни теперь, как никогда не спала раньше, так как в тебе есть то, что ты можешь использовать, если захочешь.

Это произвело такое же действие, как и пахнущий воздух в корабле: ее воля возродилась, мозг снова активно заработал. Тамисан-мастер изгнала другую, слабую Тамисан.

Но какой мир? Дайте мне хоть только одну решающую точку истории! — думала она.

— Нааах! — крик, вырвавшийся из горла Старекса, не предназначался для подбадривания Тамисан. Наверное, это был боевой клич Хаверела.

Бледная фосфоресцирующая морда просунулась сквозь кусты. Тамисан скорее почувствовала, чем увидела, как Старекс выстрелил.

Решение: вода хлещет вокруг меня. Ветер поднимается, намереваясь вырвать нас из жалкого убежища и сделать легкой добычей для охотников. Глубокие океаны, море… Морские Короли Кейта!

Она лихорадочно схватилась за это. Она мало знала о Морских Королях, которые когда-то владели островами к востоку от Ти-Кри. Они угрожали самому Ти-Кри так давно, что эта война стала легендой, а не подлинной историей. Они погибли в результате предательства: король и его военачальники были изменнически схвачены.

Чаша Кейта… Тамисан заставила себя вспомнить, задержаться на этом. И теперь, когда выбор был сделан, ее сознание снова стало прежним. Она протянула руки, снова коснулась Старекса и Каса. Она не думала о Касе, но ее руки снова потянулись к нему, как будто он обязательно должен был включен, иначе все пропадет.

Чаша Кейта — на этот раз она не будет выпита!


Тамисан открыла глаза. Нет, не Тамисан — Тэм-син! Она села и огляделась вокруг. Мягкое бледно-зеленое покрывало спало с ее нагого тела. Осматривая это тело, она заметила, что оно больше не светло-коричневое, а жемчужно-белое. Она сидела в кровати, сделанной в виде громадной раковины, часть которой изгибалась над головой, напоминая спинку дивана.

И она была не одна. Она осторожно повернулась, чтобы увидеть спящего. Голова его была повернута чуть в сторону, так что она видела только изгиб плеча, такого же белого, как у нее, и плотно прилегающие к голове кудрявые волосы красно-коричневого оттенка выброшенных штормом морских водорослей.

Очень осторожно, кончиком пальца, прикоснулась она к этому плечу и узнала. Он вздохнул и повернулся к ней. Она улыбнулась и сложила руки под маленькими высокими грудями.

Она была Тэм-син, а он Кильвером, а также Старексом и Хаверелом, а теперь стал лордом Лок-Кера Ближнего Моря. Но ведь был еще третий! Улыбка ее увяла, память обострилась. Кас! Она в тревоге оглядела комнату, ее перламутровые стены и бледно-зеленые драпировки, так знакомые Тэм-син.

Каса здесь не было, но это не означало, что его нет вообще: он мог где-нибудь притаиться — все такой же подлый, если его природа осталась прежней.

Горячая рука обвила ее тело. Вздрогнув, она взглянула в зеленые глаза, которые знали и ее, и другую Тамисан. Губы его улыбались.

Голос его был знаком и, тем не менее, звучал странно.

— Я думаю, что это будет очень интересный сон, моя Тэм-син!

Он притянул ее к себе. Она не возражала. Возможно — нет, даже наверняка — он был прав.

Корабль в тумане

Глава 1

Тэм-син, бывшая Тамисан, мастер снов, стояла в узкой щели скалистой башни. Внизу плескалось море и подкидывало кружево пены так близко к ней, что она могла бы, наклонившись, набрать горсть соленой пряжи. Будет страшная штормовая ночь. Но перед растущей яростью воды Тэм-син не чувствовала никакого страха, а только возбуждение, пьянящее, словно выдержанное вино, и согревающее ее скудно одетое жемчужное тело.

Позади нее была комната, в которой она проснулась, с перламутровыми стенами, постелью-раковиной, драпировками и зеленовато-голубым ковром; она была частью морского мира, как народ Ближнего Моря был в какой-то мере охраной окружающих их островов. Море было их жизнью, а кого пугает дыхание жизни?

— Миледи… — раздался сонный, ленивый голос с постели-раковины, — ты что-то ищешь?

Она медленно повернулась к мужчине, который все еще нежился; шелковое одеяло почти сползло с его тела.

— Милорд, — она повысила голос, чтобы перекрыть непрерывную песню воды, — сейчас я вспомнила Каса.

Его зеленые глаза сузились, улыбка удовлетворения исчезла. В его лице, в этом новом его лице, она видела элементы, какие, возможно, могла видеть только она: стоическую сдержанность Старекса, недоумение Хаверела — тех, кем он был в прошлом и кто теперь еще должен был остаться в его мозгу.

— Да, Кас… — Его голос потерял теплоту, звучал устало, словно человек очнулся от приятного полусна и снова взвалил на себя тяжелый груз.

Полусон? То, что держало их, было больше, чем любой сон. Тэм-син знала сны; она могла вызывать их и отсылать прочь по своей воле, сны и люди в них были всего лишь игрушками, которыми она играла как хотела. Так было до тех пор, пока она не создала сон для лорда Старекса, и они оба нырнули в такие опасные авантюры, которыми она не могла управлять. Убегая от опасностей неконтролируемого сна, она каким-то образом привела их сюда, к новым личностям, новым приключениям и, без сомнения, к новым опасностям. Но где Кас, кузен лорда и его враг, который стремился уничтожить их обоих в двух временах, в двух мирах, и который должен был появиться с ними и здесь?

Мужчина сел в постели. Мягкая ткань покрывала придавала зеленоватый оттенок его белой коже. Такие, как у него, каштановые волосы она видела и у себя, когда смотрелась в зеркало из полированного серебра на стене.

— Я — Кильвер, лорд Лок-Кера, — медленно произнес он, как бы подтверждая истину этого установления личности. — Какой сон ты сработала на этот раз, моя Тэм-син?

— Это мир, в котором Чаша Кейта не коснулась губ этого народа, нашего народа, милорд.

— Чаша Кейта — предательство, погубившее Морских Королей. — Он слегка нахмурился, как бы с трудом вспоминая — памятью не Кильвера, а Старекса. — Значит, это черное дело не поглотило Кейта?

— Так я пожелала, милорд.

Он улыбнулся:

— Тэм-син, если ты можешь изменять историю, то ты и в самом деле великий мастер. Я думаю, что Лок-Кер придется мне куда больше по вкусу, чем мир Хаверела. Но, как ты сказала, тут еще происки Каса. Мы еще хлебнем с ним горя. Ты притащила его с нами?

— Мы же были связаны, лорд. Мы не могли уйти оттуда, не взяв его с собой.

— Ну, что же делать. — Кильвер встал. Его тело не было таким крепким, как у Хаверела, и жаберные складки на горле казались ошейником из отстающей кожи. Однако вокруг его нагого тела была та же аура власти, что и у Старекса. — И, — добавил он, — я не слишком рад тому, что Кас не здесь, где я мог бы не спускать с него глаз. Он может уйти обратно, к самому началу?

— Нет, — уверенно сказала Тэм-син. — Его мастер сна проснулась перед тем, как я увела его! Нет, он слишком тесно связан с нами.

— Миледи властительница! — он быстро шагнул к ней, и их тела слились так радостно, как если бы они намеревались сделать то же с той властью, что дана была им от рожденья.

— Ты очень красива. И ты — Тэм-син, которая выбрала жизнь, соединенную с моей.

Она отдалась его ласкам, зная, что Тамисан, мастер снов, ушла на задний план, и что она действительно Тэм-син, и он желает ее. И она была довольна.

Его губы нежно коснулись ее закрытых глаз. Затем очарование их близости было прервано скорбным гудящим призывом.

— Сигнал раковины… — он выпустил ее из объятий.

Кильвер не был больше любовником: он был лордом, когда потянулся к украшенному раковинами поясу и юбке из чешуйчатой кожи. А Тэм-син держала наготове его меч, сделанный из огромной смертоносной пилы на морде спаллекса; его зубчатые края скрывались в ножнах из прочной кожи спаллекса.

Пока Кильвер опоясывался и прицеплял к поясу меч, Тэм-син надела короткое платье без рукавов и взяла свой кинжал из резного зуба таскана. Они торопились одеться, и за это время горн прозвучал еще два раза, прокатываясь эхом по комнатам, вырубленным в толще морского утеса.

Тэм-син знала, что этот зов был сигналом опасности. И тут же пришла мысль о Касе — не от него ли идет беда? Он так стремился убить своего кузена во время первого сна, что от него можно ожидать всего. Ведь со смертью Старекса богатство и власть переходила к Касу. Но в Ти-Кри Тамисан удалось разрушить замыслы Каса. Не нашел ли он здесь для них какую-то таившуюся угрозу?

Она вышла из комнаты вслед за Кильвером. Стенам коридора не хватало гладкости жилых помещений: это был грубый естественный камень. Между большими комнатами шли узкие извилистые проходы. Тэм-син и Кильвер спускались по истертым за века ступеням, и камень доносил до них вибрацию волн, бьющихся за стеной слева.

Тэм-син знала, что теперь они почти на уровне моря, и шла по пятам Кильвера, когда они вышли через гладко обтесанный портал в обширное пространство с каменным потолком. Здесь плескалось море, образуя длинную ленту между двумя площадями, расположенными на уровне над самой высокой точкой прилива. На якоре стояло маленькое суденышко. Хотя Морской Народ чувствовал себя в воде, как дома, он нуждался в кораблях для перевозки товаров; как раз такой корабль находился здесь. Люди сходили с него, ловко прыгая на естественные доки, между которыми стояло судно.

Другие люди, вооруженные мечами и подводными ружьями, салютовали Кильверу, когда он шел сквозь их ряды навстречу морякам с корабля. Все они были из рода Кейт, потому что хотя здесь и бывали береговые торговцы, они не пользовались внутренними гаванями. Капитан поднял руку, приветствуя Кильвера. Тот ответил благодарностью.


Их было только четверо, а не вся команда: на палубе никого больше не было. И было в них напряжение, которое Тэм-син заметила так же легко, как если бы они кричали о тревоге.

Она знала капитана Пигоуса. Его нелегко было озадачить. Будучи охотником за спаллексами в их собственных водах, он не знал страха. Однако в его тревоге, которую чувствовала Тэм-син, был налет страха.

— Лорд… — Пигоус замялся, как бы не находя слов, чтобы высказать то, что хотел.

— Ты вернулся, — Кильвер, как полагалось главе клана, положил руку на плечо капитана, — с какими-то новостями. Говори же. Может, береговые жители показывают зубы? Но это не может беспокоить того, кто командовал в Битве ущелий.

— Береговая пена? — Пигоус покачал головой. — Не совсем так, лорд. Хотя, возможно, что за этими вещами стоит какое-то их колдовство. Это такое… — Он глубоко вздохнул и начал торопливо объяснять. — Мы обследовали рифы Лочека, поскольку у нас была информация, что спаллексы направились в эти отмели по каким-то причинам. Был туман, какой бывает на рассвете, и в тумане мы обнаружили покинутый корабль. Это было судно береговых торговцев, и его груз был цел и запечатан. Я думаю, судно отнесло течением от восточных земель. Это был чистый трофей, потому что на борту не было ни одного человека. Однако все шлюпки были на месте. Поскольку береговые не могут долго жить в воде, они должны были взять шлюпки.

Там была даже еда, словно люди внезапно покинули трапезу, но не было и признака какого-либо сражения или другой неожиданности, и никаких разрушений от шторма, если бы они попали в него. Мы подумали, что Власта улыбнулась нам, поскольку корабль был хорош во всех отношениях и тяжело нагружен товаром. И вот я оставил на борту четырех человек и взял судно на буксир.

Туман был очень плотным, и, хотя судно-трофей было привязано к корме «Тайкенна» мы не видели его, а видели только канат, удерживающий его. Я приказал Райкеру, которого поставил главным на борту судна, трубить в раковину при каждом обороте песочной склянки. Он трубил три раза, а затем, мой лорд, наступила тишина. Мы окликали их, но не получили ответа. Тогда мы вернулись и поднялись на борт. Лорд, все мои люди исчезли, словно их никогда и не было! Но если их взяло море, то почему бы им было не вернуться на «Тайкенн». Мы нашли только раковину-горн, валявшуюся на палубе.

— А корабль?

— Лорд, я во второй раз сделал злой выбор. Венд, брат Райкера, и Виткор, его соратник, просили, чтобы я позволил им подежурить на судне и узнать, что за странные вещи творятся на борту. И я согласился. И опять мы были окутаны туманом, и снова горн-раковина замолчал. И люди исчезли. — Пигоус развел руками в беспомощном жесте. — И я поклялся, что приведу этот корабль, чтобы люди Лок-Кера могли осмотреть его. Но когда мы снова вернулись на «Тайкенн» и туман сгустился… Лорд, этому трудно поверить, но канат ослаб; мы потянули его, и он оказался обрезанным!

Глава 2

— Корабль береговых, — задумчиво повторил Кильвер. — Я уверен, что вы хорошо обыскивали его каждый раз.

Пигоус кивнул:

— Лорд, там не было ни одного местечка, которое бы мы не осмотрели. А грузовой люк запечатан, и печать цела.

— Однако, капитан, должен же быть ответ на вашу тайну! — голос был высокий и такой неприятный по тону, что Тэм-син оглянулась через плечо на человека, подходившего к доку. Он шел неуклюже, клонясь в сторону, лицо его кривилось от раздражения, но у него было сходство с Кильвером, и здешняя Тэм-син знала его. Райс, брат Кильвера. Два сезона назад он покалечился во время зимней охоты, и это сделало его угрюмым и резким. В ее мозгу шевельнулось и другое воспоминание: в скалистом замке Райс был ее врагом. Не открытым, но с такой злой волей, которую заметил бы любой сенситив (а все мастера снов были сенситивами). Сейчас он даже не взглянул на нее, а проковылял к Кильверу, стоявшему против капитана.

— Лорд Райс, — сказал Пигоус куда более официальным тоном, — я могу сказать только о том, что знаю. Мы обыскали судно от носа до кормы. Шлюпки висели на своих местах, а на борту не было ни одной живой души.

— Ни одной живой души? — повторил Кильвер. — Это звучит так, словно ты, Пигоус, имеешь какое-то объяснение не от живого мира.

Капитан пожал плечами:

— Лорд, все наши поколения жили в море, морем и на море. Но разве не остались еще тайны, которые ни мы, ни старые записи не объясняют? Существуют страшные бездны, куда наша раса не может спуститься. Кто знает, что скрывается там?

— Но здесь, — настаивал Райс, — не мифические бездны, а поверхность моря и судно береговых людей. Они не имеют дела с нашими тайнами; они боятся нас.

Тэм-син подумала, что в этом утверждении слышалась гордость. Возможно, из-за того, что Райс так много потерял в жизни, он хватался за мысль, что другие боятся их расы.

— Говорю только о том, что видел, что слышал и что произошло, — спокойно повторил Пигоус. Он даже не смотрел на Райса, а обращался прямо к Кильверу. Райса недолюбливали в Лок-Кере: его сварливый характер проявлялся слишком часто.

— Хотел бы иметь твою карту, Пигоус, — сказал Кильвер. — Возможно, корабль все еще плавает. Ты говоришь, что канат был обрезан; может, это работа спаллекса?

Пигоус повернулся и сделал знак одному из моряков. Тот спрыгнул на палубу судна и вернулся с тяжелым витком каната на плече. Капитан взял болтавшийся конец и предъявил его для осмотра. Даже Тэм-син, мало знакомая с корабельным оборудованием, видела, что канат обрезан острым ножом или топориком.

Кильвер провел пальцем по жесткому концу.

— Тут нужна сила и острое оружие. Он был обрезан на борту корабля или где-то между ним и вами?

— Возле корабля, лорд, судя по длине, — сразу же ответил Пигоус. — И его не перепиливали, а обрезали одним ударом.

Райс визгливо рассмеялся.

— Его мог обрезать человек, решивший, что ради ценного груза можно погубить товарищей. Если судно береговых не повреждено, как ты сказал, его легко можно продать в Инсигале, где, как всем известно, живут не слишком честные люди.

Пигоус первый раз взглянул прямо в лицо Райсу:

— Лорд, если бы кто спрятался на борту, мы нашли бы его. Мы знаем корабли, а на этом мы обнюхали даже днище. А если это намек на то, что мои люди надумали сыграть такой трюк… — Взгляд, который он бросил на брата Кильвера, был близок к угрожающему.

— Нет, Пигоус, — вмешался Кильвер, — никто не намекает, что ты или твои люди могли бы отдать спасенное имущество Инсигалу, а не в наши руки. — Он нахмурился, но не взглянул на брата.

Тэм-син невольно вздохнула. Иногда Кильверу стоило бы увидеть Райса таким, каким он был: озлобленным смутьяном, вечно раздувающим искры ссоры и рассчитывающим, что Кильвер не даст ему сгореть, когда искры эти превратятся в открытое пламя. Тэм-син не могла ничего требовать от своего лорда, она это знала. Райс мог убедить Кильвера, когда хотел, а ее ненавидел. Она не должна допустить, чтобы вбили клин между нею и Кильвером.

— Дай-ка мне свою карту, — продолжал Кильвер. — Я спрошу у лордов Локрайса и Лочека, не видели ли они чего, или, может быть, у них есть записи; если ты наткнулся на это покинутое судно за Рифами, то эта территория патрулируется их силами.

Карта области Рифов была разложена на столе в зале совета, и Кильвер созвал тех старейшин, чьи знания странных морских легенд превосходили все, что было собрано в архивах. Он заставил Пигоуса повторить рассказ о скрывающемся в тумане корабле, а затем посмотрел на лордов.

— Случалось ли когда-нибудь подобное? — спросил лорд Лок-Кера, когда после детального рапорта Пигоуса воцарилась тишина. Долгое время все молчали. Затем Фоллан, который, как все знали, десятки раз путешествовал на восток, встал, подошел к карте и пальцем начертил линию пути, указанного Пигоусом.

— Лорд, такое случалось, но не в этих водах.

— Где и когда? — коротко спросил Кильвер.

— К востоку от Кинквара есть место, где видели покинутые корабли, даже поднимались на их борт. Но ни одному капитану не удалось вывести эти корабли. Однажды это вызвало такую большую опасность, что люди пожелали больше не плавать в Кинквар, и торговля с этим городом заглохла, его народ бежал на острова или за море, и там остались только руины. Но шли годы, призрачные корабли не появлялись, и Кинквар поднялся снова, но уже так и не стал тем великим городом, каким был когда-то.

— Кинквар, — задумчиво произнес Кильвер. — Это очень далеко, через все море. А на этом берегу видели когда-нибудь такие корабли?

— Вот теперь увидели, — ответил Фоллан. — Лорд, мне это очень не нравится. Точно такие же действия происходили на призрачных кораблях Кинквара. Если их держит какая-то сила и теперь переходит на нас, то быть беде!

— Лорд, птицы-посланники… — человек быстро подошел к столу, держа на каждом запястье по птице. Птицы смотрели на всех яркими свирепыми глазами, недовольно переступали лапами по тяжелым перчаткам мастера птиц. Это были морские орлы, способные без устали летать над волнами, с врожденным интеллектом, тренированные для передачи посланий из одного скалистого замка Морских Королей в другой.

Кильвер взял кусочки вощеной кожи морской змеи и написал на них кодовые слова, а затем вложил послания в трубочки, привязанные к ноге каждой птицы.

— Теперь выпусти их, — приказал он, — и следи, когда они вернутся.

— Будет сделано, лорд.

— А пока, — продолжал Кильвер, — пусть готовят наш боевой корабль. Мы сами поищем это призрачное судно, если оно еще плавает, и найдем людей, которые, как на приманке, лежат в засаде. Пигоус, какого вида печать на грузовом люке? Ты помнишь ее?

— Лорд, она была такого рисунка. — Капитан взял лоскуток змеиной кожи и палочкой для письма начертил несколько линий. — Я такой никогда не видел, — добавил он, кладя палочку и передавая набросок лорду.

Тэм-син шагнула вперед, не обращая внимания на взгляд Райса, и посмотрела через плечо Кильвера. У нее захватило дух. Тэм-син из Лок-Кера не знала такого изображения, но Тамисан из Ти-Кри знала его хорошо… И она увидела, почти ощутила внезапное напряжение тела Кильвера, когда он тоже узнал его.

— Похоже, брат, — сказал Райс, — что хотя храбрый капитан и не знает этого символа, зато его знает та, что разделяет с тобой ложе?

Шестиконечная звезда, прочерченная зубчатой линией молнии — герб Старекса из Ти-Кри, из реального Ти-Кри. Да, конечно, ошибки быть не может!

Глава 3

Тэм-син не ответила на слова Райса, брошенные как обвинение. Она была уверена, что Кильвер тут же узнал знак собственного Дома в другом времени, откуда они были унесены в эти сны происками Каса. Поэтому она оставила за Кильвером право сказать — да или нет. Но первым заговорил Фоллан с той серьезностью, которая казалась неотъемлемой частью его личности:

— Леди Тэм-син, ты и в самом деле знаешь этот знак?

Она внимательно взглянула на старика, но не почувствовала в нем той ненависти, какую ее сила улавливала в Райсе. И здешняя Тэм-син знала, что Фоллан был ее другом с самого ее появления в этом месте: она родилась не в Лок-Кере, а в маленькой, куда менее значительной скалистой башне, находящейся ближе к побережью.

— Мы оба его знаем, — ответил Кильвер до того, как она успела подобрать слова. — Это знак материкового дома, имевшего в свое время немалую власть. Теперь этот знак может быть знаком врага. — Он, конечно, подумал о Касе. Но могло ли случиться, что в этом мире сна существует лорд клан Старекса? — Мне не нравится, — продолжал Кильвер, — что этот знак стал частью этого дела с судном-призраком.

При этом ответе Кильвера все глаза обратились к Тэм-син. Она заметила только злобный и быстрый взгляд Райса и, решительно вздернув подбородок, пристально уставилась на него. Райсу не удалось поссорить с ней Кильвера, но в прошлом он уже не раз вступал в борьбу с той Тэм-син, что дала ей плоть и кровь здесь.

— Материковые! — взорвался капитан. — Разве они когда-нибудь угрожали нам? Да и с какой стати? Мы не хотим их неподвижной территории и не запрещаем им пользоваться морем, когда они набираются храбрости и путешествуют по нему! Так почему же они встали против нас, если всегда остерегались этого?

— У них врожденная жадность, — ответил Фоллан. — Им всегда мало того, что они имеют, они всегда хотят большего. Верховной Королеве не нравится, что наши лорды не кланяются до полу при ее дворе и не посылают ей даров. К тому же, они видят, что мы можем жить там, где не могут они, — он коснулся пальцами своих закрытых теперь жабр, — мы не из их породы. И они боятся того, чего не понимают. Нельзя отрицать, что и мы поступаем так же в подобных случаях. Это корабль материковых, и естественно, что он носит печать Дома.

— Приманка в капкане, — сказал Райс, вставая рядом с Кильвером, по другую сторону которого стояла Тэм-син. — Этот корабль — приманка, брат. Уже шесть человек пропало на нем безвозвратно. Они явно хотят, чтобы мы попытались еще и еще… И каждый раз теряли бы людей. Не лучше ли воспользоваться морским огнем и сжечь это судно полностью?

— И таким образом, — сухо начал Пигоус, — уничтожить возможность узнать, где наши люди, и найти их.

— Не думаешь ли ты, что они еще живы? — бросил Райс. — Вроде бы ты не полный идиот, капитан?

Рука Пигоуса потянулась к рукоятке ножа, а Райс улыбнулся. Он сознательно провоцировал капитана для какой-то своей цели, в этом Тэм-син не сомневалась.

— Успокойся, Райс, — сказал Кильвер спокойно, но таким тоном, что лицо его брата вспыхнуло. — Мы подождем ответа Лок-Райса и Лочека; если у них есть сведения об этом, то нам стоит получить их. А затем, на восходе солнца, мы отплывем на военных кораблях и посмотрим, что сумеем обнаружить. Если вы, старейшие и капитан, можете что-то предложить в качестве совета, то подумайте над этим, и когда соберется следующий совет, мы выслушаем вас.

Те молча вышли. Кильвер проводил их взглядом, все еще держа руку на карте. Только Райс не вышел.

— Я еще раз скажу — это западня.

— Возможно, ты прав, брат. Но мы должны удостовериться, какого сорта эта западня, прежде чем пытаться ее обезвредить. И кто ставил такую ловушку Кинквару в прошлом? Мы не касаемся северо-восточных стран не потому, что они побеждены камоками, которым не нужно море и которые не пускают торговцев в пределы захваченных ими стран… Вполне возможно, что тот, кто задумал сравнять Кинквар с землей, сменяет поле действия из-за этих самых камоков. Однако я не вижу выгоды в этом деле. Корабли не были ограблены, это ясно, разве что взяли груз, а люк снова запечатали, во что я не верю. Пигоус достаточно опытный моряк, чтобы отличить нагруженный корабль от пустого. Но не слишком ли хитра ловушка, чтобы поймать горстку моряков, рискнувших подняться на борт покинутого, как они думали судна?

— Шесть человек из десяти, брат, не так уж мало.

— Это по нашему счету. Но если такая игра идет давно… — Кильвер нахмурился. — Скорее бы пришел ответ от Лочека и Лок-Райса, мы, может быть, узнаем чуть больше… Если посланцы вернутся, я буду у себя.

Он протянул руку, Тэм-син положила пальцы на его запястье, и они оставили Райса одного.

Они не обменялись ни одним словом, пока не очутились в своей комнате. Кильвер подошел к узкому окну.

— Крепкий шторм приближается, — отметил он. — И вполне возможно, что ни один корабль не сможет плыть, как бы не подгоняла его необходимость.

— Кильвер!

Он повернулся. Тэм-син быстро огляделась по сторонам. У нее было странное ощущение, что даже здесь их подслушивают, а может быть, и видят. Однако та часть ее, которая хорошо знала эту башню, понимала, что подобная форма шпионажа невозможна.

— Печать… — продолжала она.

— Да, печать. — Он подошел к ней ближе, как будто тоже чувствовал себя под наблюдением. — Ты говорила, что эти сны сделали нас такими, какими мы могли бы быть, если бы история в прошлом повернулась по-другому.

— Я так считала.

— «Считала?» Значит, теперь ты сомневаешься?

— Не знаю. В числе моих предков нет морских людей. А у тебя, милорд?

— Не знаю. Но, похоже, что мой дом есть и здесь, только я не член его.

— Там Кас.

— Верно. Ты не знаешь, Тэм-син, мог ли он каким-то поворотом судьбы стать лордом клана?

Она покачала головой.

— Лорд, я тебе говорила о нашем первом приключении, что это не обычный сон, на действие которого я могу влиять. Я сама запуталась в этих снах, подобного этому просто не должно быть. Я могу прервать сон — во всяком случае, надеюсь, что могу, — но, как ты знаешь, нас должно быть трое. А Каса у нас нет.

— Если только он не часть того корабля-призрака… Отыскивая секреты этого судна, мы можем наткнуться на него. Тем не менее, хотя я и не беспочвенный фантазер, но чувствую беду, так же, как она ждала нас при дворе Верховной Королевы.

— Следи за Райсом, — предупредила она. И это казалось ей наиболее важным. — Он дурной человек и, как Кас, злится, что ты имеешь то, чего ему не хватает. Кас жаждал управления кланом и твоего богатства. Райс хочет того же и, кроме того, в нем горит злоба, что ты здоров, а он калека и отрезан этим от полноценной жизни.

— Моя здешняя часть, — медленно сказал Кильвер, — возмущается твоими словами. Но ты права. Узы крови сдерживают его — все-таки мы братья. Но братская ненависть может быть хуже всякой другой. А ты ненавидишь его еще больше. Наш брак для него позор, потому что ты — Певица Волны и из низшего Моря. И он будет удерживать меня, если сможет, от появления наследника.

«Певица Волны», — повторила она про себя и стала рыться в памяти ее здешней личности. Да, она в самом деле была Певицей Волны; как только она отставила в сторону память Тэм-син, в ней проснулось знание. Странное знание, чуждое всему, что она знала. Надо хорошенько обыскать память, узнать больше об этой власти, принадлежавшей другой расе и другому времени.

Жестокий порыв ветра коснулся ее сквозь щель окна, и Кильвер быстро натянул на отверстие щит.

— Так и есть, шторм, — заметил он.

Но Тэм-син подумала, что едва ли не столь же могучий шторм набирает силу здесь, в этом замке.

Глава 4

Шторм бушевал и сотрясал массивную скалистую башню всю ночь. Тэм-син то и дело просыпалась и слышала удары ярости снаружи. И когда она лежала, напряженная и дрожащая, руки Кильвера находили ее, и она успокаивалась от его близости и прикосновения.

Она обыскала память Тэм-син, чтобы узнать, какова власть той, чье тело она теперь носила. Когда-то она была мастером снов, затем Устами Олавы, теперь она «Певица Волны», которая песней загоняет рыбу в сети и может видеть на далеком расстоянии любой корабль Морских Королей. В каждой из жизней она имела таланты, которые не были обычными для ее народа.

Певица Волны могла мысленно следовать за кораблем, если была связана с кем-то на его борту. Если таких связей не было, она не могла различить корабль. И Тэм-син стремилась извлечь из второй Тэм-син все, чем могла бы теперь воспользоваться.

— Лорд, — шепнула она, — как ты думаешь, что лежит в сердцевине этого дела?

— Любые догадки одинаково хороши, — ответил он тоже шепотом. — Но мне неприятно, что на грузе известная мне печать.

Он замолчал, и она тоже лежала спокойно, положив голову ему на плечо, зная, что они оба чувствуют надвигающуюся опасность.

Они больше не говорили, и когда первый серый свет появился на краю ставня, Кильвер встал с постели, тут же подняв и Тэм-син.

— Лорд, возьми меня с собой, когда пойдешь охотиться за тем судном.

— Не могу, и ты знаешь это. Закон этого народа запрещает брать женщину, если возможно сражение.

Да, в памяти Тэм-син это было. Но боязнь потерять Кильвера была невыносима… Остаться одной…

Тэм-син видела по его лицу, что он не может или не хочет идти против обычаев Морского Народа.

— Ты знаешь, — сказала она, и губы плохо слушались ее, — если с тобой что-либо случится, а меня не будет поблизости, этот сон никогда не прервется.

Кильвер кивнул:

— Я знаю, но ничего не поделаешь. Как Морской Король, я должен идти этим курсом. Ты Певица, ты можешь связаться со мной.

— Это так, но у меня не будет силы помочь, даже если мои мысли поедут с твоими и я узнаю, что тебя постигла страшная судьба.

Она отвернулась, не желая, чтобы он прочел то, что было написано на ее лице. Кильвер уйдет по волнам, когда шторм стихнет. А она останется здесь… одна.

Но чуть позднее она овладела собой и стояла вполне невозмутимая, когда он поднимался на борт боевого корабля, и люди его лиги в своей чешуйчатой броне салютовали ему подаренным морем оружием.

Тэм-син смотрела, как подняли якорь и человек в шлеме принял управление над кораблем и направил его через проход в открытое море.

Шторм действительно стих. Птицы вернулись через час после рассвета, и каждая принесла послание. Корабли Локрайса видели корабль-призрак и потеряли четырех человек. Лочек ничего не мог сообщить о судне. Тем не менее, оба лорда собирались присоединиться к Кильверу на Рифах.

Тэм-син смотрела, как корабль, уносивший ее лорда, вышел в открытое море. Слабый солнечный свет заиграл на чешуйчатой броне, и знамя Лок-Кера цвета свежей крови полоскалось на ветру.

Она следила, пока корабль не исчез из вида. Только тогда она заметила Райса, который прищуренными глазами смотрел не столько на уходящее судно, сколько на нее. Взгляд его был нагло оценивающим, словно она была колдовской книгой и он хотел узнать для себя ее тайны. Она ответила ему спокойным взглядом.

Губы его дрогнули, и она подумала, что он сейчас что-то скажет. Но он промолчал, только сгорбился, как от сильного ветра и заковылял прочь, нахально повернувшись к ней спиной и невежливо предоставив Тэм-син возвращаться одной.

Она высоко держала голову: ни одна из замешкавшихся здесь женщин, провожавших своих мужей в такое сомнительное плавание, не должна думать, что ее смутило это открытое пренебрежение к ее положению в Лок-Кере.

Вернувшись во внутренние проходы, она поднялась по узкой лестнице через все уровни башни на самый верх утеса. Здесь, стоя на ветру, она искала последний след корабля Кильвера. Но он, видимо, уже ушел слишком далеко, и его скрыл замок Лочека, стоявший между их башнями и северными Рифами.

Морские птицы кричали над ней и кидались вниз, искать в обломках, принесенных штормом, рыбу или другую пищу. Поглядев вниз, Тэм-син увидела множество женщин и детей Лок-Кера, уже работающих там. Они, как и птицы, искали, что принесло щедрое море. Но Тэм-син не намеревалась присоединяться к ним. Она села, прислонившись к каменному выступу, обняла руками колени и смотрела на море. Она снова обыскивала память Тэм-син и приводила в порядок все, что смогла узнать от своей второй половины.

Многое ее изумляло. Как оккультное знание Уст Олавы пришло к ней в предыдущем сне, так теперь просачивались или пробивались в ее сознание таланты Тэм-син. Некоторые из них она тщательно изучала, стараясь найти то, что пригодится ей сейчас. Но в данный момент она не пыталась наладить связь с Кильвером, потому что сначала хотела узнать, с чем она может столкнуться, когда такая связь осуществится.

— Миледи.

Голос раздался так внезапно, что она вздрогнула и повернула голову. Это был старейшина Фоллан. Он смотрел на нее, как перед этим смотрел Райс, но во взгляде Фоллана не было и следа той злобы, какая возникала в Райсе, когда он видел Тэм-син.

— Фоллан, — спросила она, — что ты еще знаешь о кораблях Кинквара?

— Ничего, кроме того, что я сказал нашему лорду, леди. Это загадка, и конца ее я не слышал.

— Но как могут люди исчезнуть с палубы буксируемого корабля?

— Я не знаю. С материковыми жителями — такое возможно: внезапная паника, налетевший шквал, угрожающий кораблю… или безумие, пославшее их в бездну. Такое безумие приходит, когда едят порченое зерно. Подобных объяснений много, но все они не применимы к людям Пигоуса. И капитан — опытный и осторожный хозяин. На борту мог быть тайник, который не был обнаружен и обыскан.

— Но какая угроза могла быть в нем? — спросила Тэм-син, когда Фоллан замялся.

— Леди, в мире и в море есть много такого, о чем нет никаких сведений. Только… — Он снова сделал паузу и добавил грустно: — Леди, ты предана моему лорду во всем, и ты его избранница. И я должен предупредить тебя: будь осторожна.

— Я догадываюсь об этом, старейший. Меня не любят в Лок-Кере.

Казалось, он был рад, что она так быстро приняла его предостережение.

— Здесь всегда болтают, — сказал он, — и для безмозглых слушателей в болтовне есть частичка истины, и они в это верят. Ты не здешняя, и некоторые считают, что наш лорд мог сделать лучший выбор. И что Певица Волны не ровня другим…

— Фоллан, я благодарю тебя за откровенное высказывание. Я уже узнала, что здесь есть такие, кто жаждет прогнать меня с этого места. Но я не думала, что они могут выступить открыто.

Она сжала руки. У Райса есть сторонники, но разве она когда-нибудь думала, что их нет? Какую басню он придумает по поводу ее гибели? А что, если Кильвер не вернется?

— Ты избранница нашего лорда, — повторил Фоллан. — Тебе стоит только приказать, и большинство из нас с готовностью исполнит твои приказы.

Она чуть заметно улыбнулась.

— Старейший, такие слова для меня все равно что щит и меч. Я только надеюсь, что мне не понадобится это оружие.

Но его лицо оставалось встревоженным:

— Леди, веди себя осторожно. По нашим обычаям, во время отсутствия нашего лорда командует лорд Райс. Он калека, и мы не выберем его Морским Королем, но как раз это и усугубляет его желание отдавать приказы, пока есть возможность.

Глава 5

Тэм-син лежала в постели-раковине. Глаза ее были широко открыты, но она не видела замысловатой мозаики из ракушек на потолке. Она пользовалась своим вторым зрением и видела перед собой Кильвера, стоящего на палубе корабля. Вокруг него свивались щупальца тумана, серого, как кости давно умерших людей.

Она видела его так ясно, что, казалось, стоит протянуть руку, положить ее на мускулистое плечо Морского Короля, и он обернется и встретится с ней глазами. Однако же, тела их разделяло пространство.

— Кильвер! — она шевелила губами, но не произносила его имени вслух. И была уверена, что он слышит ее беззвучный зов, потому что он повернул голову и взглянул через плечо. Но как раз в этот момент его тело напряглось, и Тэм-син поняла, что он что-то услышал, чего не слышала она. Дело в том, что эта мысленная связь не могла нести никакого звука и была только зрительной. И было еще нечто вроде бессловесного общения, которым она пока не решалась пользоваться, чтобы не отвлекать Кильвера от его главнейшей задачи.

Из тумана вышел другой человек, и Тэм-син узнала Пигоуса. Хотя его изображение колыхалось и не было таким четким, как изображение самого Кильвера, возможно, из-за того, что с Пигоусом у нее не было настоящей связи.

Капитан показал рукой влево, как бы призывая своего лорда обратить на что-то внимание. А когда Кильвер шагнул к поручням, чтобы взглянуть в густой туман, Тэм-син тоже увидела… узкий нос судна, пробивающий складки тумана, как игла прокалывает ткань.

Однако странное судно не шло по какому-то определенному курсу, а меняло его с каждой волной. И Тэм-син была уверена, что им никто не управляет. Она увидела, что Кильвер снова повернулся, увидела движения его губ. На палубе позади него появились люди, спустили маленькую лодку. Итак, ее лорд действительно собирался на туманный корабль-призрак.

Страх ударил ее так крепко, что она ослабила контроль. Кильвер, проступающие в тумане корабли — все исчезло. Тэм-син лежала с влажными ладонями, с пересохшим ртом. Отчаянный страх… Она собрала всю свою волю. Это не был нормальный страх человека, оказывающегося перед неведомой опасностью; нет. Это была паника, какой Тэм-син никогда не испытывала. Как будто некая энергия со странного судна ударила прямо в основание ее собственного сенситивного таланта.

Нет, она должна вернуться, увидеть Кильвера, хотя ее сердце сжималась и все тело дрожало, как от ледяного зимнего ветра.

Кильвер! Она еще раз приготовилась, чтобы отогнать страх и возобновить связь. А там… смерть? Нет, что-то другое, разрушительное для их рода, оно ждало на слабо различимом в тумане корабле. Тэм-син знала это, как если бы видела своими глазами чудовище, встающее за поручнями и протягивающее когти, чтобы схватить добычу.

Кильвер! Тэм-син собрала свои почти деморализованные силы и построила мысленное изображение. Мир как бы затрясся, и она вернулась, но в другое место: она стояла с Морским Королем на палубе покинутого судна.

Это судно, насколько она могла видеть сквозь туман, было по размерам средним между кораблем Пигоуса и боевым, которым командовал ее лорд. Оно не имело четких прямых линий кораблей Морского Народа, было более округлым, созданным для перевозки больших грузов, какими не обладали Морские Короли. Перед Кильвером был люк; крепящие его веревки были крепко завязаны и запечатаны большой, размером с ладонь, печатью. Когда Кильвер встал на колено, чтобы осмотреть изображение печати, Тэм-син ничуть не удивилась, увидев то, что Пигоус нарисовал им.

Кильвер жестикулировал, отдавал приказы, но Тэм-син не могла их слышать. Люди вылезли из лодки и пошли парами с оружием в руках обыскивать судно. Сам Кильвер отправился в офицерское помещение.

Там стоял стол, привинченный к полу для безопасности во время шторма, стул, скамейка и у дальней стены койка, покрытая малиновой тканью с пятнами от соли. На полу валялся кувшин. Была стойка для мечей — все было на месте; под ней — стенд с двойными абордажными топорами. Но не было и признака кого-либо живого, кроме Кильвера и его людей. Люди приходили попарно с рапортами. Тэм-син по его лицу видела, что он не узнал ничего, кроме того, что уже сообщил Пигоус: корабль пуст.

Однако угроза, которую Тэм-син чувствовала в приступе паники, все еще скрывалась там: Тэм-син из последних сил держала связь. Ей показалось невероятным, что она никого не видит сидящего в засаде, хотя оно было более субстанцией, нежели тенью. При всех ее стараниях она не могла зацепиться ни за что конкретное, только знала, что оно присутствует там.

Отрапортовала последняя пара. Кильвер сидел, поставив локти на стол и подперев кулаками подбородок. Затем он заговорил, но Пигоус, похоже, с ним не соглашался и что-то оживленно доказывал, но Кильвер резко оборвал его. Глядя мимо капитана, он указал на двух ожидавших воинов; Тэм-син знала их как давних соратников лорда. И в ответ они подняли в салюте обнаженные мечи.

Пигоус снова начал было протестовать, но по приказу Кильвера вышел из каюты. С ним вышли и остальные, кроме выбранных лордом воинов. Тэм-син догадывалась, каковы были приказы Кильвера: он решил сам остаться на борту судна, чтобы найти разгадку тайны. Ее снова захлестнула паника, талант ее ослабел и вернул ее в башню, к новому сражению со страхом.

На сей раз борьба была более продолжительной. Возможно, ее воля несколько ослабла в первой встрече со страхом. Но она мужественно боролась, как могла. Когда же она наконец-то дотянулась до Кильвера, в каюте было темновато. Два корабельных фонаря, стоявшие на столе, светили слабо, освещая лишь небольшой участок. Кильвер сидел на стуле. На столе перед ним лежал не только обнаженный меч, но и два двойных топора. Стойка с мечами теперь опустела. Как видно, Кильвер взял оружие, чтобы никто не смог тайно вооружиться.

Он сидел в позе прислушивающегося, но Тэм-син была уверена, что он не слышит ничего подозрительного, а только ждет, что таковое проявится само. Время от времени он открывал рот и, по-видимому, окликал своих людей, стоявших на страже за дверью каюты.

Время тянулось бесконечно. Свет фонарей стал мигать. Иногда Кильвер вставал и прохаживался по каюте. В таких случаях он брал меч, как если бы не хотел быть неожиданно захваченным врасплох неизвестными врагами.

Внезапно он закричал, метнулся к столу и схватил в левую руку топор, а затем прыгнул в тень, куда не доходил свет фонарей. Но выбежал ли он на палубу?

Наверное так, потому что Тэм-син увидела занавес тумана; это был не обычный туман: в нем мелькали мелкие искорки, которые летали взад и вперед, точно насекомые. И сквозь туман просвечивало что-то темное, шатающееся. Темная фигура человека упала как раз, когда Кильвер вломился в толщу тумана. Он сделал второй прыжок, встал одной ногой по другую сторону упавшего тела, его меч был готов разить, а голова слегка наклонена, как будто он пытался что-то разглядеть.

В этот момент ужас, дважды изгнанный Тэм-син, снова ударил ее с полной силой. Она скатилась во мрак абсолютного ужаса, она ничего не смогла видеть и не имела никакой надежды вообразить. Так было до тех пор, пока наконец она не перестала вообще что-либо понимать и осознавать.

Глава 6

— Леди!

Звали откуда-то издалека. Она не хотела слышать. Здесь была безопасность…

— Леди!

Тэм-син постепенно стала осознавать свое тело, но еще не хотела открывать глаз. Ее память поворачивалась к последнему мысленному изображению лорда, окутанного туманом с искрами дьявольского света. Но на ее плече лежала рука, и голос настойчиво окликал ее в третий раз!

— Леди!

Тэм-син нехотя открыла глаза. Алтама, ее горничная, наклонилась над ней, и на лице ее была написана дурную весть. За ее плечом Тэм-син увидела Фоллана. То, что старейшина пришел в ее личные покои, доказывало, что произошло нечто страшное.

Тэм-син села.

— Наш лорд, — резко сказала она, — стоит перед лицом опасности.

— Леди, — сумрачно ответил Фоллан, — птица принесла известие, что когда лорды Локрайса и Лочека прибыли на место встречи, наш лорд исчез с двумя своими людьми, а покинутый корабль дрейфует пустой.

— Он не умер!

— Леди, они обыскали корабль-призрак. И не нашли никого, никаких признаков жизни.

— Он не умер, — резко повторила она. — Я бы узнала об этом, старейший. Когда к одному из мысленно связанных приходит смерть, другой испытывает такой шок потери, что ошибиться нельзя. Я была на связи, когда наш лорд вступил в бой…

— В бой с кем? — быстро спросил Фоллан. — Что ты видела, леди?

— Ничего… ничего, кроме тумана с кружащимися искрами света. Но этой энергии я не знаю. И я оказалась отрезана…

Фоллан покачал головой.

— Леди, известия слишком ясны. Наш лорд ушел от нас, живой или мертвый, но ушел. Теперь настал день Райса, потому что, получив известие, он потребовал регентства. Человек с неполноценным телом не может править, но он может держать власть до тех пор, пока по прошествии времени наши люди наконец не признают, что наш лорд действительно умер.

— Но я скажу, что наш лорд жив.

— Леди, кто из людей, связанных с Райсом, захочет слушать тебя? Они будут уверены, что ты просто хочешь править здесь. Райс много говорил за последние часы. Он говорил, что ты навела чары на нашего лорда при вашей первой встрече, и из-за этого колдовства Кильвер пошел на смерть. И он выдумал такую басню, что те, кто не имеет твоего таланта, могут ей поверить.

Тэм-син провела языком по внезапно пересохшим губам. Да, она видела логику в выдумках Райса, но что она могла противопоставить ей? Она была Певицей Волны, это верно, но те, кто не имел такого дара, из зависти имели сомнения.

— Что он хочет сделать со мной? — прямо спросила она Фоллана.

— Леди, за твоей дверью уже стоят два стража. Не знаю, что у него на уме, но, во всяком случае, ничего хорошего не жди.

— Однако ты пришел предупредить меня.

— Леди, я знал тебя с того дня, когда мой лорд посватался за тебя. Ты его избранница и, по-моему, ты никогда не сделаешь никому зла. Ты сейчас сказала, что мой лорд жив, но где же он?

Он подошел ближе, пристально глядя ей в глаза. В его взгляде было что-то свирепое. Так смотрят на человека морские орлы.

— Я не знаю, но уверена, что он жив. И теперь я должна… идти искать его. Мы были мысленно связаны; на борту этого дьявольского корабля должен остаться какой-то след, и я могу найти его. Но я не могу сделать это отсюда. А ты говоришь, что за дверью стражники… — Она быстро поглядела на служанку. — Алтама, ты хочешь послужить мне?

— Леди, я твоя женщина, — просто ответила горничная. — Твое желание — мое дело.

— Стражники пропустят тебя?

— Думаю, да, леди. Только сначала удостоверятся, что я не несу никакого послания.

— Что ты задумала? — спросил старейшина.

— Это моя единственная надежда. Фоллан, ты всегда был предан моему лорду. Каков же ты по отношению ко мне?

— Ты говоришь, что наш лорд не умер и что твой талант может отыскать жизнь и отделить ее от смерти в таком деле? Леди, я с тобой. Что ты задумала?

— Вот что. — Она снова взглянула на Алтаму. — Я могу силой своего таланта стать похожей на Алтаму. Ненадолго, но надеюсь, что смогу выйти отсюда. А чтобы Райс не обвинил ее в моем побеге, я привяжу ее к этой кровати. Ты согласна, Алтама?

Служанка энергично закивала:

— Леди, если ты можешь сделать такое, то делай поскорее. Женщины здесь о многом шепчутся, и некоторые недомогают от страха… Теперь власть в руках Райса, а он боится и ненавидит тебя. Но куда ты пойдешь? Ни один корабль не выйдет отсюда без ведома тех, кто тут же доложит о тебе лорду Райсу.

— Меня не будет ни на одном корабле. И, Алтама, если я ничего не скажу тебе, они не смогут выдавить из тебя ответ. Говори всем, что ненавидишь меня, что я тронулась умом из-за гибели своего лорда, и ты уверена, что я пошла по темной дороге самоуничтожения из-за любви к нему и в страхе перед Райсом. Мысль, что я настолько боюсь его, будет ему так приятна, что он услышит только это.

Она встала. Фоллан туго связал запястья и лодыжки Алтамы и забил ей в рот тряпку, но так, чтобы она могла ее вытолкнуть и позвать на помощь стражников.

Тэм-син надела юбку служанки, постояла некоторое время с закрытыми глазами, призывая иллюзионный талант, чтобы стать той, кем она не была. Услышав возглас Фоллана, она открыла глаза.

— Леди, если бы не видел сам, я сказал бы, что этого не может быть.

— Я не могу держать иллюзию долго, — заметила она. — Проводи меня в бухту, где роются в штормовых наносах.

— Это я могу обеспечить, — спокойно ответил он.

Итак, в облике Алтамы Тэм-син пошла по коридорам, почтительно держась в двух шагах позади старейшины, который прошел мимо стражи, будто ее не было. Он и Тэм-син спустились по узкой лестнице, потом по более широкой и вышли на открытое место. Теперь она слышала, как перекликались женщины, занятые разборкой даров шторма на берегу. Тэм-син поспешила обогнать старейшину, как будто что-то раньше удерживало ее от этой охоты за сокровищами, и теперь она жаждала добраться до обломков, а поскольку вблизи входа в башню все было расчищено, ей нужно было бежать дальше.

Они поднялись на груду камней, омываемых волной. Фоллан последовал за ней.

— Леди, здесь нет корабля, чтобы уплыть отсюда.

Она кивнула:

— Я знаю, старейший, но у меня есть свои возможности. Они приведут меня туда, где исчез мой лорд. — И она пошла дальше по камням, над которыми летели брызги, омывая их поверхность.

Когда Тэм-син добралась до последнего камня, она посмотрела вниз, а затем назад, на Фоллана.

— Старейший, а что сделает Райс, когда узнает, что ты поддержал меня?

Фоллан криво улыбнулся:

— Ничего. Я был свидетелем, как ты в помрачении ума отдала себя Морю, нашей Матери. Но будь уверена, миледи, Райсу будет нелегко управлять Лок-Кером, законно или нет. Ему я не окажу никакой поддержки.

— Добрый друг, — сказала Тэм-син, неуверенно улыбнувшись. Фоллана нелегко было понять, но то, что он сделал для нее, выглядело почти по-родственному. — Скажи, что захочешь, но, по возможности, не правду.

Она расстегнула юбку, и на ней остался только пояс с длинным ножом, подаренным ей Кильвером при их обручении. Затем она повернулась лицом к морю и, приложив руки трубкой ко рту, послала высокий звенящий зов. Три раза она звала, и на третий увидела вдали что-то, появившееся на секунду над волнами, и отметила, что ее услышали и ответили.

Страшно довольная, Тэм-син скользнула в объятия моря, выбрав момент, чтобы ее не бросило волной о скалы, и поплыла. И очень скоро те, кого она звала, присоединились к ней по обеим сторонам; их округлые голубоватые тела были видны только наполовину. Она положила руки им на спины, а затем ее рука была ласково зажата пастью, вооруженной крупными зубами, но это оружие никогда не будет угрожать той, кто знает тайну вызова. Теперь ее тянули вперед со скоростью, равной которой не было ни у одного из пловцов, даже у Морского Народа. С теми, кто служил ей, она не нуждалась в корабле, чтобы достичь Рифов.

Глава 7

Временами Тэм-син плыла сама, а локсы держались рядом, готовые помочь, когда она устанет. Слабый солнечный свет исчез, и небо, когда бы Тэм-син ни поднималась на поверхность для обозрения, имело глубокий пурпурно-красный цвет заката. Водный мир, по которому она плыла, был знаком ей, как собственная комната в улье мастеров сна, из которого пришла другая ее половина. Иногда мимо проплывали темные фигуры, но ни одна не поворачивала к ней, видя охраняющих ее локсов.

Они были существами высокого интеллекта, но образ их мышления настолько чужд человеческому, что общаться с ними трудно, и общение это поневоле сильно ограничивалось. Они знали, куда она спешит, и поэтому не спрашивали у нее объяснения.

Взошла луна, и подводные спутники снова понесли Тэм-син. Затем появились еще два локса, сменяя прежних, чтобы тоже помогать ей.

Она проголодалась и хотела пить, но о подобных желаниях сейчас следовало забыть. Теперь бы ей добраться до Рифов, там она может ослабить несгибаемую волю, которая управляла локсами и несла ее вдаль.

Тэм-син казалось, что она плывет бесчисленные часы. Затем, поднявшись на поверхность, она увидела темную массу корабля. На секунду ей показалось, что это корабль-призрак, но тут она услышала звук гонга, пронесшийся над водой, и поняла, что это сторожевое судно Морского Народа.

Сейчас Тэм-син не имела желания обнаружить какой-нибудь корабль, кроме того, зловещего и дрейфующего в море тумана. Если она случайно наткнется на корабль Кильвера, то вполне может быть, что среди команды есть люди Райса. Она нисколько не сомневалась, что тот имел на борту своих шпионов. И если она попытается приветствовать боевые корабли Лочека и Локрейса, результат может оказаться таким же. Следовательно, ей нужно идти к Рифам и ждать шанса отыскать ловушку, захватившую отряд Кильвера.

Локсы взяли в сторону, отводя Тэм-син подальше от корабля. Поскольку плыли они под водой, ночью никто не мог их заметить. А затем перед ними выросли скалы, и девушка поняла, что добралась к подножью стены, чей зазубренный верх образовал поверхность Рифов. Отпустив локсов, она медленно поплыла туда. Цепляясь за выступы руками и ногами, Тэм-син вышла из волн в ночной воздух, такой холодный, что у нее захватило дух, пока она добралась до зазубренной вершины. Держась ниже гребня, чтобы движения ее тела не привлекли внимание какого-нибудь остроглазого наблюдателя, она глубоко дышала, снова набрала воздух в легкие и прекратила действие жабр.

С этого места она видела свет трех кораблей. Они, видимо, стояли на якоре. Тумана не было, и Тэм-син подумала, что судно-призрак само производило туман, чтобы скрыть зло, явно обитающее там.

Сейчас глаза не могли ей помочь, и ей следовало искать с помощью своего таланта, искать сквозь покров ночи то сознание, с которым могла связаться. Сначала она обнаружила чью-то слабую внутреннюю и внешнюю структуру, но не стала пытаться прояснить ее: это были мысли локсов, не представлявшие для нее ценности. Все дальше, все шире закидывала она сеть поиска, надеясь найти хоть слабую искру, которая поведет ее к Кильверу, но не находила.

Она дошла почти до границы, какую имеет такой поиск, если он не питается связью. Затем сжала руки в кулаки и повернула голову к северу. Собрав всю свою силу, она повела поиск в том направлении.

Нет, настоящей связи не было. Она нашла только как бы обрывок нити вместо целого куска ткани. Но и этого было достаточно: теперь она знала, что поле ее поиска лежит в том направлении. Ободренная Тэм-син снова скользнула в воду, где ее встретили локсы, не ожидая вызова.

Теперь их было уже шестеро. Локсы вообще очень любопытны, особенно в том, что касается людей. Хорошо известно, что они часто сопровождали Морской Народ на расстоянии и просто наблюдали за действиями людей. С Тэм-син они сблизились только потому, что она пользовалась древним призывом. Теперь они плыли рядом с обеих ее сторон, и ее уши улавливали лишь слабые отзвуки их визгливых криков, которые, как и их мысли, то быстро входили в сферу улавливания ее сознания, то уходили. Гладкие тела локсов, вдвое длиннее тела Тэм-син, составляли устрашающее кольцо защиты, и они будут таким образом охранять ее, пока она не доберется до цели — что, собственно говоря, могло и не произойти.

Поскольку локсы плыли под водой, и тащили Тэм-син со скоростью, которую они без труда достигали, она перестала думать о своей транспортировке и сосредоточила все свои мысли на определении следа, который завлек ее сюда.

Она знала, что это не было настоящей связью. Всего лишь возможность ощущать легкую тень вместо человека. Но Тэм-син знала, что ошибки нет, и что какая-то форма контакта с Кильвером существует.

Однако по мере приближения контакт не становился сильнее, как она надеялась. В конце концов она ослабила связь с локсами и всплыла на поверхность. Над ней…

Сердце ее подпрыгнуло от смеси торжества и страха. Туман лежал тяжелыми складками, скрывая поверхность моря, так что она не могла бы сказать, где восток, юг, запад или север. Локсы высунули морды из воды и смотрели вдаль. Тэм-син еще раз постаралась наладить контакт с ними и получила слабое подтверждение. Туман не был преградой для морских созданий: за ним находилось что-то, сделанное человеком.

И это мог быть только корабль-призрак. Тэм-син напрягла волю и послала желание — подойти к скрытому туманом темному пятну. Но к ее удивлению, локсы в первый раз отказались помогать ей.

Она, чувствовала их протест, хотя и не могла слышать их ультразвуковых голосов или же встретиться с ними мыслью. То, что качалось на волнах в тумане, почему-то их пугало.

Ее это тоже пугало. Но она решительно поплыла вперед, зная, что локсы идут вокруг нее на расстоянии, пытаясь отвести ее обратно от этой, по их понятиям, опасной территории. Только ее сила воли заставила их, хоть и неохотно, не препятствовать ей. Теперь они уже не шли по ее бокам, а тянулись сзади, и расстояние между ней и ими росло. Локсы решительно никого не боялись в море, и Тэм-син это знала. Их теперешнее недовольство служило предупреждением, что она сознательно делает безумный шаг.

Туман был таким плотным, что казался стеной, задерживающей ее. Она нырнула под воду, чтобы не видеть этой стены. Вперед, вперед, к фосфоресцирующей линии, которая могла быть только килем корабля. Это свечение само по себе было предупреждением, потому что исходило от раковин существ, которым лучше жилось на дереве, долгое время омываемом солеными волнами, и такое большое скопление их означало, что судно в море очень давно, и его корпус никогда не очищался.

Тэм-син держала курс прямо на источник тусклого света. Она знала, что локсы остались далеко позади, и все ее мысли направлялись теперь на то, как ей подняться на борт. Ей это может удаться только в том случае, если где-нибудь свешивался с борта канат.

Поднявшись на поверхность, она подняла голову и поплыла стоя, касаясь рукой обшивки судна. Никакой веревки не было; может, якорная цепь?

Она подплыла к корме и увидела цепь, даже услышала, как она трется о дерево и уж отполировала его и очистило от ракушек и водорослей. Якорь исчез, но цепь осталась и висела достаточно близко к воде, чтобы Тэм-син, сделав рывок вверх, схватилась рукой за полуоткрытое звено.

Лезть было очень трудно, но Тэм-син все же добралась до отверстия, откуда выходила цепь. Отверстие было слишком мало даже для ее очень гибкого тела, но она нашла, за что ухватиться над этим отверстием и, едва дыша от усилий, наконец перевалилась через расщепленные поручни на палубу. Туман скрывал все. Она стала прислушиваться — не сознанием, а ушами.

Глава 8

Здесь была жизнь, и Тэм-син чувствовала ее. Но жизнь была чужой, как локсы; и она перекрывала и почти заглаживала следы Кильвера. В одном Тэм-син была уверена: она ничего не найдет ни в общих каютах, ни в коридорах судна. Там поиски были произведены добросовестно, не осталось ничего, что человек мог бы найти.

Но что-то здесь жило…

Босые ноги Тэм-син бесшумно ступали по палубе. Нож был наготове. Она достала его просто инстинктивно, хотя знала, что скрывающееся здесь зло нельзя убить никаким ножом.

Если не на корабле, то где же?

Клубящийся туман окутал почти всю палубу, за исключением того, что было непосредственно перед Тэм-син. И как она ни прислушивалась, но не слышала ничего, кроме плеска волн о борт судна и скрипа качающейся взад и вперед якорной цепи.

Что-то темное виднелось в тумане. Тэм-син медленно подошла. Это был всего лишь край запечатанного люка. Опершись левой рукой о край, она ощупала широкий квадрат, опутанный веревками. Это было единственное место, которое не обыскали те, кто попал в ловушку дьявольского судна.

Поскольку веревки были туго связаны и выглядели неповрежденными, к тому же там стояла печать, никто из поднявшихся на борт не подумал дважды. А ведь это единственное место, где могло скрываться то, что и делало корабль угрозой.

Тэм-син потянулась к печати. Даже при тусклом свете, который был как бы частью тумана, видна была эмблема Дома, которым в реальном мире правил Старекс.

Тэм-син встала на колени на мокрую от сконденсировавшегося тумана палубу. Откуда-то повеяло холодом. Она вздрогнула, взялась за печать, покрывавшую узлы веревки, и дернула.

Ей показалось, что перекрещивающиеся веревки подались. Она дернула сильнее. Печать свободно соскользнула, и концы веревки рассыпались сами собой. Значит, люк не был по-настоящему запечатан — была просто видимость.

Она торопливо работала, открывая задвижки люка. Хватит ли у нее сил поднять крышку — это был другой вопрос. Крышка была двухстворчатой, со щелью в середине. Зажав нож в зубах, Тэм-син запустила пальцы в щель и потянула изо всех сил.

Она чуть не потеряла равновесие, потому что створки поднялись очень быстро, точно были много легче, чем выглядели, или же там была какая-то пружина, помогавшая им открываться.

Снизу вырвался свет, бледный, зеленоватый и удивительно противный. Вместе со светом поднялась вонь, подобной которой Тэм-син в жизни не встречала.

Она отшатнулась в ожидании, какой еще ужас покажется оттуда. Но ничего более не исходило, кроме света и запаха. Зажав нос, Тэм-син снова подошла к отверстию и заглянула внутрь, хотя все ее предостерегающие чувства и даже кожа противились этому.

Она не сразу поняла, что видит, так это было страшно. Но она заставила себя осмотреть все, что там было, и зафиксировать в своем мозгу.

Прямо в центре внизу стоял длинный ящик или сундук. И в нем лежал человек. На его голове покоился сияющий шар, от которого исходило зеленоватое свечение.

С каждой стороны открытого сундука были навалены тела… Тэм-син прижала руки к губам, чтобы удержать вопль. Некоторые из тел лежали там, по-видимому, очень давно, потому что их пергаментная кожа прилипла к костям: оболочка того, что было некогда человеком. У самого сундука, близ его изголовья, лежал Кильвер! И с ним его оруженосцы. Они лежали позади трех других, видимо, людей Пигоуса; по их ввалившимся и широко раскрытым глазам она решила, что они мертвы.

Кильвер! Ее настойчивая мысль пробилась в сознание полуживого тела. Полуживого, но не мертвого.

Но как могла она освободить его из этой ужасной тюрьмы?

Она схватила веревки, свисающие с люка, связала их вместе, чтобы они стали длинными. Она еще не понимала значения увиденного ею, но была уверена, что у Кильвера осталась очень мало времени.

Тэм-син закрепила веревку за поручень палубы и проверила каждый узел, возвращаясь вдоль своей импровизированной лестницы к люку.

Теперь перед ней встала нелегкая задача — спуститься вниз самой и придумать, как вытащить Кильвера и его людей, если они еще живы. Требовалась вся ее решительность, чтобы начать этот спуск по веревке.

Когда она встала над Морским Королем, то осознала, какая страшная сила исходила из этой ужасной ловушки. Она чувствовала, что-то страшно сытое, шевелящееся во сне от пресыщения… Ее тоже могли схватить… и она должна была воспользоваться тем, что в данный момент оно было сыто!

Она наклонилась и взяла меч Кильвера. Он был много тяжелее ее кинжала, и она неумело подняла его, так как никогда не училась пользоваться подобным оружием. Свет стал ярче. Она взглянула на шар: в нем что-то крутилось.

Это было что-то живое!..

Что-то приближалось к ней, обхватывало ее крепко, как бы желая задушить, вытягивало воздух из ее легких, оставляя только тошнотворную вонь. Оно хотело взять ее!

Она схватила Кильвера за плечо и потрясла. Искра жизни еще тлела в нем, она это знала. Он должен проснуться, помочь самому себе. Потому что теперь она встретилась с силой, далеко превосходящей те силы, с которыми она когда-либо сталкивалась во сне или наяву.

— Кильвер, — выкрикнула она, почувствовав, что он слабо шевельнулся. Тэм-син не могла подтащить его к веревке: он был слишком тяжел для нее. Он слегка качнулся к ней и прижал ее к сундуку. Она в первый раз увидела лицо человека, лежавшего в нем, увидела и… узнала.

Кас! Спал ли он или был мертв и вытягивал жизненную силу из других?

Шар пульсировал ярким светом. От лежащего тела исходила надменная самоуверенность. Это существо никогда не знало поражений, оно захватывало свои жертвы, и ни одна из них не могла противостоять ему. Тэм-син призвала все свои силы мастера снов. Существо не было человеком, насколько она понимала, оно намного превосходило ее знания… Но ей надо найти Каса, лежащего здесь… Почему-то это укрепило и усилило ту часть ее мастерства, которая тоже никогда не знала поражений.

Интересно: шар сам питался или кормил охраняемого им человека? На теле Каса не было и следа разложения. Ей показалось даже, что грудь его поднимается и опускается в очень медленном дыхании.

Шар…

То, что жило в нем, стало сильнее, оно было готово победить ее. Тэм-син повернула меч. Остро зазубренные края больно врезались в ее плоть, когда она подняла его и ударила рукояткой по шару.

Шар не разлетелся, как она надеялась, но от удара свет злобно закружился, и она пошатнулась от ответного злобного усилия. Она ударила во второй раз. Лезвие стало липким от крови из порезов на ее руках.

Разбить его не удается. И через секунду его сила возьмет верх над ней. Что же…

Тэм-син снова повернула оружие. У нее оставалась только секунда, и в это время пришла страшная догадка. Держа меч как можно крепче, она нацелила его острие прямо в грудь лежащего в сундуке человека. Другого выбора у нее не было…

Глава 9

Раздался воющий звук, но не из горла Тэм-син — в основном потому, что она в этот момент не могла издать ни звука. Она качнулась и упала на груду тел, отчаянно цепляясь за гаснущую искру своей жизни.

Вой был мукой для ее ушей, а свет слепил глаза. Она слабо застонала. У нее не оставалось сил, она только терпела, сколько могла.

Рядом возникло движение.

Получив ответный удар энергии, она уже не знала, поразила она человека в сундуке или нет.

Каким-то образом Тэм-син собрала в себе последние остатки сил. Она боролась, чувствуя отвращение к тому, что лежало внизу, вокруг нее. Свет больше не терзал ее залитые слезами глаза: он мерцал в шаре, как если бы тот тоже был при последнем дыхании.

И та страшная ненависть, которая ударила ее, исчезла. Тэм-син положила руку на сундук, вцепилась пальцами в его края и только тогда смогла наконец встать.

В шаре металось что-то, как раненая змея. Тэм-син жалела, что у нее нет ни топора, ни сил, чтобы ударить по шару, безжалостно и беспрепятственно.

— Тэм-син!

Хотя вой утих, она едва расслышала свое имя. Затем заглянула в сундук. Меч Кильвера торчал рукояткой вверх, войдя между ребрами спящего. Но это был уже не спящий… Плоть его сморщилась, кожа плотно прилипла к костям.

— Тэм-син!

Пока она боролась с тошнотой, ее плечи обняли сильные руки.

— Кас, — она дрожащей рукой указала на то, что выглядело теперь давным-давно умершим человеком.

Злоба. Невероятная злоба. Бессильная злоба. Хотя Тэм-син чувствовала обнимавшие ее руки, но не могла отвести глаз от шара. Он уже не был безукоризненно правильной сферой света, а выгнулся так, будто нечто, жившее в нем, выбиралось на свободу.

— Уйти, — с трудом выговорила она. — Уйти…

Рука потянула ее от шара, от сундука, ближе к веревке. Зеленоватый свет в шаре все еще корчился, но его попытки бороться стали слабее. Руки повернули Тэм-син к веревке лицом и подняли ее тело над полом. Едва сознавая, что она делает, Тэм-син вцепилась в веревку. Но у нее совсем не осталось сил, и она не могла лезть наверх.

— Лезь, Тэм-син!

Резкий приказ пробился сквозь ее заторможенность и вызвал слабое стремление к неповиновению. Кто-то был рядом с ней и заставлял ее подниматься. Каким-то образом она все-таки поднялась и упала на палубу. Встать у нее уже не было сил.

— Лежи! — снова резкий приказ. — А я пойду за Травендом и Лотаром.

Веки ее опустились. Она никогда не была такой обессиленной. То, что билось в шаре, похоже, вытянуло из нее всю энергию. Но она теперь не беспокоилась об этом, с нее было достаточно и того, что она вышла из этого кошмарного места на морской ветер.

Тэм-син повернулась, чтобы видеть люк. Веревка была туго натянута и слегка подергивалась.

Над краем люка показалась голова, и на палубу выбрался мужчина.

Кильвер. Она даже не поверила, что видит его. Слишком она обессилила…

Он повернулся и стал тянуть веревку, пока не показалась вторая голова, бессильно поникшая. Кильвер вытащил неподвижное тело и положил его рядом с Тэм-син, а сам снова исчез в глубине, чтобы вынести второе тело, такое же беспомощное, как и первое.

Следом за спасенным пришел слепящий глаза свет. Из люка вырвалось пламя, словно желая схватить спасителя, который оттаскивал второго человека в безопасное место.

— Пожар! — закричал Кильвер, схватил Тэм-син, поставил на подгибающиеся ноги и толкнул к поручням. — Уходи отсюда!

Она вцепилась в поручни и смотрела, как Кильвер прыгнул к люку с мечом и начал рубить часть его крышки. Затем он подтащил выдержанное сухое дерево к поручням и перебросил в воду. Увидев его на волнах, он повернулся к Тэм-син:

— Прыгай! Я спущу их к тебе, а ты положи их на плот.

Она прыгнула в воду, не приведшую ее полностью в чувства, но все же омывшую тело, и подплыла к импровизированному плотику. Кильвер спустил тела своих боевых товарищей на эту качающуюся на волнах поверхность, прыгнул сам и лег рядом с Тэм-син, придерживая своих людей за пояса.

Туман позади них пылал, как будто тоже был охвачен огнем. Тэм-син тупо следила, как пламя ползет по поручням судна. И что-то, возможно, жар от горящего судна, победило туман, высушило его, как раз в тот момент, когда люди на плоту оттолкнулись от судна.

Кильвер передвинул неподвижные тела на середину плотика.

— Это, — он указал на горящий корабль, — вызовет интерес, его захотят исследовать. Мы можем продержаться здесь до тех пор.

— Пожар! — Тэм-син следила за разрушением призрачного корабля безо всякого волнения. Испытания этой ночи лишили ее способности вообще что-либо чувствовать.

— Существо, бывшее в шаре, — сказал Кильвер. — Его жилище оказалось разбито — вот и результат.

Что-то она должна была сказать ему, но ее мозг не мог сейчас логически мыслить… Что-то важное — но она не могла сосредоточиться.

— Рррууу!

Позади корабля кто-то гудел в раковину-горн. Кильвер встал на колени, осторожно балансируя на качающемся плоту, и послал зов, такой же звонкий, как звук горна. И через мгновение ему ответили криком.

— Тэм-син, — его теплая рука нежно легла на ее плечо, — это идут за нами.

Она не ответила, даже когда он положил ее голову к себе на колени. Сквозь дымку усталости она увидела, что один из тех, кого спас Кильвер, повернул голову и смотрит на своего лорда.

Туман исчез. Тэм-син видела звезды над головой. Горящий корабль ярко светил над волнами. И этот свет прорезал нос другого корабля, идущего к ним.

Тэм-син едва сознавала, как ее подняли на борт и уложили на койку, а Кильвер укрыл ее теплым одеялом и ушел. Он вернулся раньше, чем она полностью осознала, что его нет, и принес стаканчик. Приподняв ее за плечи, поднес стаканчик к ее губам, и она, хоть и услышала запах крепкого вина, слишком устала, чтобы протестовать, и проглотила огненную жидкость.

— Но… это существо, — прошептала она,

Кошмарная мысль возникла в ее мозгу. А что, если это существо, освободив Каса из своего контейнера, будет преследовать их?

— Оно погибло или во всяком случае исчезло, — быстро успокоил ее Кильвер. — Спи, моя дорогая леди, и знай, что здесь нам ничто не может повредить.

Она позволила уложить себя снова. Когда-нибудь она разберется в том, что произошло, но сейчас она больше не беспокоилась, так как провалилась в сон…

Убирайся из моего сна

У каждого мира свои правила, законы и обычаи. Итлотис Сб Нат полагала себя сыскным агентом, хорошо умеющим справляться с подобными барьерами и препятствиями в проведении встреч. Но внутренне она признавала, что никогда еще не встречалась с такой проблемой.

Хотя она не сидела в шезлонге, который автоматически предоставил бы ее телу максимум удобств, но надеялась, что создала у женщины, сидевшей напротив, впечатление, что она полностью расслабилась и уверена в себе во время их интервью. В том, что эта… эта Фустмэм упряма, не было ничего нового. Итлотис умела управлять как человеческим, так и псевдо-человеческим антагонизмом. Но сама ситуация создавала препятствия и не допускала продолжения.

Она по-прежнему улыбалась, когда медленно и четко излагала свое дело уже, кажется, в двадцатый раз за эти два дня. Терпение было лучшей добродетелью агента, оно служило одновременно щитом и оружием.

— Джентльфем, вы видели полученные мною распоряжения. Вы признали, что они весьма разумны и вызваны необходимостью. Вы сказали, что Ослэн Сб Атто — один из ваших теперешних клиентов. Мои инструкции содержат приказ поговорить с ним. Время не терпит, он должен как можно скорее узнать о положении в своем Доме. Это чрезвычайно важно не только для его будущего, но и для будущего других. Мы не вмешиваемся в дела других планет иначе как с одобрения Верховного Совета.

Выражение лица ее собеседницы не менялось. Двадцать Щетинок Инга! Итлотис могла с тем же успехом обращаться к устройству для чтения лент или даже к изъеденной временем стене позади Фустмэм.

— Тот, кого вы ищете, — голос женщины был безжизненным, словно она была в трансе, но глаза были настороженные, живые, хитрые, — лежит в комнате сна. Я сказала вам правду, джентльфем. Спящего тревожить нельзя. Это опасно как для вашего соотечественника, так и для самого мастера. Он заказал сон на неделю, выдал свои собственные ленты для инструктажа мастера. Сегодня только второй день…

Итлотис подавила желание ударить кулаком по столу и зарычать от злости. Она слышала эти слова, или подобные им, уже в шестой раз. Даже двухдневная отсрочка — и она не отвечает за успех своей миссии. Ослэна Сб Атто необходимо разбудить, сказать ему о ситуации на Бинольде, а затем увезти его на первом же звездном корабле.

— Но он же просыпается поесть? — сказала она.

— Мастера и ее клиента питают в таких случаях внутривенно, — ответила Фустмэм. Итлотис показалось, что она слышит нотку торжества. Она, однако, не была готова так легко принять поражение.

Итлотис наклонилась и коснулась пальцем одного из зеленых дисков, которые разложила на столе. Ее полированный ноготь щелкнул по этому лучшему из удостоверений, на которое мог надеяться агент. Даже если этот диск сделан в другом месте, не местным агентством, уверившим, что никогда не вмешивается в местные дела, все равно вид его открывал все двери в этом городе Ти-Кри.

— Джентльфем, будьте уверены, что я не собираюсь просить вас о каких-либо действиях, способных нанести вред мастеру или ее клиенту. Но я знаю, есть способ прервать такое сновидение… если другой человек войдет в этот сон, чтобы передать важное сообщение клиенту.

В первый раз тень хоть какого-то выражения мелькнула на мрачном с резкими чертами лице женщины, которая могла бы служить воплощением той архаичности, какую Итлотис видела в этой части старого города, где никогда не вздымались небесные башни.

— Кто… — начала Фустмэм и тут же поджала губы.

В Итлотис вспыхнула искра возбуждения — она нашла ключ!

— Кто сказал мне об этом? — докончила она невысказанный вопрос. — Какое это имеет значение? Мне иногда бывает необходимо знать подобные вещи… Но это можно сделать? Да или нет?

Женщина очень неохотно чуть заметно кивнула.

— Конечно, — продолжала Итлотис, — я доложила представителям Совета о том, что собираюсь сделать. Они пришлют врача, чтобы мы могли быть под квалифицированным наблюдением.

Фустмэм снова стала бесстрастной. Если она восприняла этот намек как угрозу или предупреждение, то не подала виду, что предполагаемое недоверие Итлотис ей неприятно.

— Этот метод не всегда дает положительный результат, — сказала Фустмэм. — Аккота — наш лучший А-мастер. Я теперь не могу равняться с ней в мастерстве. Не занята сейчас только… — Она, видимо, включила какой-то сигнал, потому что на стене напротив загорелась панель с символами, непонятными инопланетному агенту. Фустмэм изучала их довольно долго.

— Вы можете использовать Элоуд. Она молода, но многообещающа, и однажды ее использовали как вторгающегося мастера.

— Отлично. — Итлотис встала. — Вызову врача, и мы вторгаемся в тот сон. И ваше сотрудничество будет достойно оценено, Фустмэм. — А про себя подумала: «Но при этом и все твои оттяжки тоже зачтутся».

Она так радовалась своей победе, что только войдя в комнату вместе с прибывшим врачом, осознала, что лезет в жуткую авантюру, с какой не сталкивалась в своих предыдущих назначениях. Одно дело — выслеживать дичь по нескольким планетам необитаемой галактики, что ей приходилось делать уже не раз, и совсем другое — искать ее во сне. Это было нечто новое в ее практике. Она не думала, что эта идея так уж ей нравится, но и отказаться теперь было немыслимо.

Мастера снов в Ти-Кри пользовались всеобщей известностью. Работая в очень древнем улье под руководством Фустмэм, они творили воображаемые миры и приключения и могли разделить их с любым, кто оплачивал их высокий гонорар. Некоторых мастеров на долгий срок арендовали семьи высшего класса, живущие в небесных башнях, где их услугами пользовались для развлечения кого-либо или всего домашнего клана. Другие оставались в улье, и клиенты приходили к ним сами.

Клиент, мысленно сплетенный с мастером, входил в мир, казавшийся ему совершенно реальным. И действия мастера А-класса были теперь модными и дорогостоящими.

Итлотис оглядела комнату, в которой лежала затерянная в своем сне ее добыча.

Здесь было две кушетки. Фустмэм руководила приготовлением еще двух, которые едва могли вместиться в комнате. На одной лежала девушка, худая и бледная, и волосы ее покрывал металлический шлем, соединенный проводами с другим таким же, покрывавшем голову Ослэна, который лежал на другой кушетке. Между ними стоял аппарат с бутылочками питательной жидкости, вводимой в вены рук спящих.

Итлотис видела только часть лица Ослэна, потому что шлем закрывал его до носа, но все же узнала его. Это был тот самый человек, за которым она охотилась. Ей хотелось положить конец своим заботам, сбросить шлем и вернуть Ослэна к действительности. Только представление о высокой опасности подобных действий удерживало ее пальцы.

Помощницы Фустмэм поставили кушетку рядом с мастером и осторожно соединили проводами шлем девушки с другим, свободным. Вторая же кушетка была поставлена за кушеткой Ослэна, и второй ожидающий шлем был подсоединен к шлему Ослэна.

Тревога Итлотис росла и была близка к страху. Ей было до крайности неприятно оказаться под чужой волей. Но, с другой стороны, необходимо было вернуть Ослэна. И у нее был на страже врач.

Хотя Итлотис внешне ничем не проявила неохоты, когда по приказу Фустмэм легла на кушетку и позволила укрепить у себя на голове шлем, у нее все же были несколько секунд смятения, когда хотелось скинуть с себя этот светлый и мягкий внутри головной убор и бежать из этой комнаты.

Никто не мог сказать, в какого рода приключения был введен Ослэн. Никогда не бывало двух одинаковых снов, и даже сам мастер не всегда мог предвидеть, по какому образцу пойдут ее творения, когда она начнет ткать свои фантазии. И Фустмэм из осторожности указала, что Ослэн сам принес ленты, не полагаясь на записи из собрания записей улья. Так что сейчас Итлотис не знала, с каким миром она встретится.

Впоследствии она не могла сказать, каким образом вошла в мир сна. Был момент полной потери памяти и сознания, вроде обычного сна, а потом она открыла один глаз…

Итлотис осознала только, что внезапно оказалась на вершине утеса, где ветер вырезал из камней странные фигуры, и воздух между ними проходил со свистом и унылой жалобой. Был еще и другой звук — ритмичные удары, в которых Итлотис узнала морской прибой.

Но ведь она знала это место! Она оказалась в Юлгриве, на ее собственной планете. Стоит отвернуться от моря, и она увидит древние развалины Юла во всей их давящей на сознание мрачности. Голова у нее пошла кругом. Она готовилась к какому-то необычному, жуткому миру сна, а вдруг вернулась на планету, где родилась! Но зачем… и как?

Итлотис повернулась к Юлу, чтобы удостовериться в своем предположении. Но…

Развалин не было!

Вместо них поднимались тяжелые, массивные башни, словно они выросли из утесов, а не были сложены камень за камнем человеком или созданием, подобным человеку. Древняя крепость во всей своей мощи была куда более впечатляюща, чем руины, которые знала Итлотис… Крепость была шире и более протяженна, чем можно было предположить по остаткам, сохранившимся до тех времен, в которые жила Итлотис.

И, вспомнив, что в ее время было известно о Юле, Итлотис отшатнулась назад, пока плечи ее не уперлись в скалу. Она не хотела видеть Юл целым, но почему-то не могла отвести глаз от темных башен и стен. Юл был в руинах, когда первые люди пришли в мир Бинольда тысячу планетных лет назад. Были и другие разбросанные следы какой-то очень древней цивилизации. Но Юл был разрушен меньше, чем все остальное. Но люди, всегда жаждущие исследовать тайны своих предшественников в колонизованном мире, изучали Юл неохотно. Было что-то неприятное в обрушившихся стенах, оно так давило на душу любого вторгшегося туда, что он в конце концов торопился уйти.

Итак, его рассматривали только на расстоянии, как сейчас видела его Итлотис, и все 3D изображения его тоже были сделаны только снаружи. Зачем Ослэн захотел увидеть Юл таким, каким он был когда-то?

Эта загадка отмела большую часть ее начального отвращения. Похоже, что сей сон имел реальную цель. Не просто форма ухода в приятное.

Девушка отошла от скалы и стала еще раз обдумывать свою миссию.

Ослэн Сб Атто по обычаям Бинольда был наследником обширных поместий Атто. Следовательно, когда Атто Сб Пэтон умер шесть планетных месяцев назад, было необходимо, чтобы его наследник как можно скорее принял на себя обязанности главы клана. Его брат, Ларс Сб Атто, нанял агентство Итлотис, чтобы срочно вернуть наследника, путешествующего по другим мирам. Позднее, когда продолжительное отсутствие наследника Атто стало сказываться на политике, к поискам присоединился Совет.

Но зачем Ослэн явился на планету мастеров снов, разыскал улей и вошел в сон, направленный на далекое прошлое своей родной планеты? Он словно бы искал что-то очень важное. Итлотис решила, что так оно и есть. Но почему здесь? За чем он охотился?

Ну что ж, чем скорее она узнает это, тем скорее они вернутся в настоящий Бинольд, к ожидавшим Ослэна обязанностям. Как ни противно это было Итлотис, но она двинулась к Юлу, словно сам Ослэн сказал ей, что центр этой путаницы именно там.

Формы жизни, знакомые Итлотис по ее времени, не изменились. Над головой пролетали сипары, их мелодичные крики перекрывали грохот прибоя, а блестящее оранжевое, голубое и зеленое оперенье сверкало даже в этот пасмурный день. За скалами росли мелкие растения, в основном серо-коричневые, как и камни рядом с ними, пуская гордые побеги, которые тянулись к расположенной далее трещине в земле между скалами.

Итлотис настороженно следила за Юлом. И хотя стены его были теперь целыми и неповрежденные башни высоко вздымались, она не видела никаких признаков, что там есть обитатели. На башнях не развевались знамена, в окнах никто не показывался, и сами окна были как глаза, уставившиеся одновременно на море и на резкие края холмов на западе.

Юл находился на краю владений Атто. Итлотис видела его, когда ездила договариваться с Ларсом Сб Атто, перед тем как оставить Бинольд. Она летела из Килламарша и миновала руины, чтобы добраться до внутренней долины за холмами.

Вообще-то говоря, Дом Атто мог присоединить к себе этот утес и руины, если бы пожелал. Но скверная репутация Юла сделала его непригодной для людей.

Итлотис решительно шла по каменистой дороге и прислушивалась к крикам сипар, одновременно изучая угрюмую громаду Юла. Она думала, что, войдя в сон Ослэна, тут же встретится с ним, но, по-видимому, это было не так. Ну, ничего, она выследит его, даже если след его ведет к Юлу. В ее сознании росла уверенность, что это правильное решение, несмотря на горячее желание оказаться где-нибудь в другом месте.

Когда она подошла к внешней стене, громадные блоки, из которых состояла стена, усилили ее беспокойство. В стене были ворота, это она знала. Очень странно, что они смотрели не вглубь страны, а в море. И если она желала добраться до них, то должна была идти по опасной дороге вдоль края утеса.

Собственно, это была не дорога, а скорее тропа. Здесь не было ничего привычного, что всегда сбивало с толку экспертов народа Итлотис. Почему в стене только одни ворота, да и те выходят не на какую-нибудь подходящую к стенам дорогу? И внизу не было никаких следов гавани, никаких признаков, что здесь когда-либо был порт.

Итлотис колебалась, с сомнением глядя на путь перед собой; это несколько уменьшило ее самоуверенность. Она начала этот поиск уверенная в том, что ее опыт и тренировка подготовили ее к любым неожиданностям. В конце концов она была первоклассным агентом, со множеством удачно выполненных дел за плечами. Но до сих пор она всегда действовала в нормальном мире… нормальном в смысле реальности. А здесь она чувствовала, что все больше и больше отклоняется в сторону от привычного мастерства и пренебрегает осторожностью.

Реальный мир… Она глубоко вздохнула. Она должна заставить себя признать, что в данный момент это и есть ее реальный мир. Если она вновь не обретет уверенность в себе, то пропадет окончательно. В конце концов многие планеты, где она работала, были жуткими и страшными. Следовательно, нечего думать, что это — фантастический Бинольд: просто один из странных миров. Если она будет в этом уверена, то овладеет ситуацией.

Путь вперед был очень тяжелым, и она не знала, наблюдали ли за ней с Юла… Она бросила взгляд на окна, но ничего в них не увидела. Однако ее не оставляло ощущение, что за ней следят.

Вздернув подбородок, Итлотис поплелась вперед. Пространство между краем утеса и стеной казалось очень узким, прибой — очень громким. Она прижалась спиной к стене и осторожно скользила вдоль нее, боясь оступиться и упасть вниз.

Здесь было множество каменных выступов, и у каждого она останавливалась. Вдруг она скорчилась в укрытии, с бьющимся сердцем затаив дыхание: над волнами парили не только сипары!

Кто бы ни были эти летающие существа, они летали с такой скоростью, что Итлотис только диву давалась. И направлялись они к воротам, куда пробиралась и она. Как стрелы, выпущенные из лука, они влетели в ворота, не снижая скорости.

Машины или какие-то живые существа? Итлотис не могла решить этот вопрос. У нее было смутное впечатление крыльев и тела между ними, сверкающего металлическим блеском. Создания человеческих рук… или живые?

Ее обеспокоило мимолетное движение наверху, и она подняла глаза. Там, прямо над ней, в окне кто-то двигался.

Итлотис прижалась к стене, укрывающей ее. Да, в открытом окне появились голова и плечи. И, если сравнивать размеры, либо незнакомой расы, либо окно было непропорциональным, потому что тело в раме окна казалось карликовым.

И он влез на подоконник!

Итлотис затаила дыхание. Не хочет ли он прыгнуть? Зачем? Нет, он двигался осторожно и потихоньку спускал ноги вниз. Видимо, он нашел для них какую-то опору. О, как он рискует! Он плотно прижался к стене и дюйм за дюймом спускался вниз, ощупывая руками и ногами камни в поисках опоры.

Итлотис в напряжении следила за этим спуском. Ей казалось чудом, что незнакомец отыскивал себе путь. Но он спускался уверенно, хотя медленно находил опору для ног и тела.

Итлотис чуть отошла от своего укрытия, потому что человек опасно висел как раз над ним. Она подняла руки и провела ими по поверхности стены; ее пальцы обнаружили выемку, вырезанную так хитро, что она явно предназначалась для того, чтобы служить невидимой лестницей.

Она отступила на шаг, чтобы видеть, как человек спускается. Было что-то знакомое в форме его головы, в посадке плеч. Ее глаза опознали его.

Ослэн!

Облегченно вздохнув, Итлотис стала ждать. Теперь оставалось лишь завязать контакт, объяснить все и прервать сон. И они вернутся в реальный мир. Ведь Фустмэм признала, что усилия мастера находятся в равновесии с желанием Ослэна, так что он может проснуться как только пожелает.

Возможно, он уже выполнил ту задачу, что привела его в этот древний Юл. Но в любом случае сообщение Итлотис было достаточно важным, чтобы он здесь не задерживался.

Проверяя еще раз себя, Ослэн ли это, она отметила, что одежда на нем совсем не такая, какую она когда-либо видела. Одежда плотно облегала его тело, но была эластична и как бы сделана из мелких чешуек, слегка находящих одна на другую. Голыми были только руки и ноги. Кожа была такая же темная, как и камень, по которому он полз. Волосы были гладкие, темные. Хотя Итлотис еще не видела его лица, она знала, что у него были четко выраженные черты его клана; он, вероятно, мог бы считаться красивым, если бы на изображении в 3D, где она его видела, было бы хоть какое-нибудь выражение, прояснявшее тупой, неподвижный образ.

Он опустил голову и закончил свой спуск прыжком. Приземлившись, глубоко вздохнул. Итлотис догадывалась, чего ему стоил этот спуск по стене.

Некоторое время он оставался на четвереньках, тяжело дыша и свесив голову.

— Глава клана Ослэн! — официально произнесла Итлотис.

Он резко поднял голову, словно его приветствовало какое-то морское чудовище. Его взгляд сосредоточился на Итлотис, он медленно встал на ноги и прислонился к стене. Руки его сжались в кулаки, готовые отразить атаку, блестящие зеленые глаза сузились. Теперь его лицо выражало нарастающую злобу. Затем глаза его полузакрылись, кулаки разжались, как если бы он не увидел в ней той опасности, какую ожидал.

— Кто ты? — его вопрос прозвучал почти так же монотонно, как у Фустмэм; возможно он не хотел показывать никаких эмоций.

— Сыскной агент Итлотис Сб Нат, — ответила она. — Глава клана Ослэн, ты очень нужен…

— Глава клана? — перебил он. — Значит, Нэтон умер?

— Во втором ледяном месяце, Глава клана. Ты очень нужен на Бинольде. — Итлотис вдруг поразила странность их теперешнего положения. Ведь они и так на Бинольде! Но, к сожалению, мир сна не то, что мир реальности. А то можно было бы сэкономить массу времени. — Ты должен уладить не только дела клана, — продолжала она. — Нужен новый договор на продукцию рудников, и Совет очень торопит.

Ослэн покачал головой. Лицо его снова приняло выражение тревоги и злобы.

— Нет, агент, ты не вытащишь меня отсюда. — Он подошел ближе. Итлотис невольно отступила на шаг.

— А теперь, — сказал он, как кнутом щелкнул, — убирайся из моего сна! — Он как бы ударял ее каждым словом.

Но его открытая оппозиция вызвала противоположную реакцию. Итлотис теперь не испытывала колебаний, а твердо решила стоять, ожидая его приближения. Не впервые она попадала в подобную ситуацию. Его угрожающая поза укрепила ее.

— Это дело Совета, — резко сказала она. — Если ты не…

Ослэн засмеялся. Он откинул голову и смеялся, хотя его смех был явно вызван яростью.

— Совет и ты, сыскной агент, что вы предполагаете сделать? Можешь ли ты вызвать сюда вооруженного человека, чтобы увести меня?

В уме Итлотис мелькнуло видение еще одной кушетки, еще одного мастера, если бы они могли уместиться в комнате, и солдата, готового к транспортировке. Это было явно невозможно. Здесь она должна действовать только сама.

— Сама видишь, — он сделал к ней еще один шаг, — имеет ли Совет здесь какой-нибудь авторитет. Ведь сам Совет находится в отдаленном будущем.

— Ты не хочешь понять. — Итлотис оставалась внешне спокойной. — Это же дело величайшей важности и для тебя тоже. Твой брат Ларс и Совет нуждаются в тебе на Бинольде в День Высокого Солнца. У меня есть права отправить тебя на ближайшем гиперкорабле.

— Здесь у тебя никаких прав нет! — снова перебил ее Ослэн. — Это мой сон, и только я могу прервать его. Тебе об этом говорили?

— Да.

— Ну, стало быть, ты знаешь. И ты теперь — моя пленница, со всей своей властью и полномочиями, пока добровольно не согласишься, чтобы я отослал тебя обратно.

— Без тебя не уйду! — Отвечая так, Итлотис думала, что она, возможно, делает роковой выбор. Но она не собиралась так легко сдаваться, как он, по-видимому, предполагал. — Значит, ты хочешь, чтобы тебя считали отказавшимся от управления кланом вообще? — быстро добавила она. — В этом случае у Совета исключительная власть, и…

— Тихо! — он быстро повернул голову к стене Юла. Он настолько явно прислушивался, что она тоже насторожилась.

Откуда это низкое гудение? То ли реальный звук, то ли вибрация через камни, на которых они стояли — трудно было сказать.

— Назад! — Ослэн схватил девушку за руку и потащил за собой, пока они оба не прижались к стене. Он все еще прислушивался, склонив голову набок.

— Что это? — спросила она шепотом.

— Рой. Молчи!

Весьма малоинформативно. Но его напряжение передалось ей и заставило последовать его примеру. Это был сон Ослэна, и Ослэн родом с Юла — значит, он знал.

Взрыв света, вроде сигнального огня, пронесся над морем. Еще и еще вылетали из ворот вспышки и проносились над волнами с такой скоростью, что Итлотис видела только нечто вроде жесткого излучения. Все это быстро исчезло, затерявшись в дали над водой.

Поскольку Ослэн стоял вплотную к Итлотис, она почувствовала, как напряжение ушло из его тела. Он глубоко вздохнул.

— Ушли! Теперь безопасный период.

— От чего безопасный?

Ослэн взглянул ей прямо в глаза. Итлотис не очень понравился этот испытующий взгляд, он как бы хотел прочесть ее мысли, и это ее возмущало. Она не стала ждать ответа на свой вопрос, а повторила свое сообщение, насколько могла, спокойно.

— Если ты теперь же не разобьешь сон, ты потеряешь Атто. Совет назначил главой клана Ларса, не теряй времени зря.

Его улыбка была такой же яростной, как и его недавний смех.

— Ларс — Глава? Возможно… если только в Атто останется что-нибудь, чем ему править.

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты думаешь, зачем я здесь? — спросил он. — Для чего я пересек половину Галактики и нашел мастера снов, который привел меня в прошлое Юла?

Его взгляд все еще держал ее. Его руки опустились на ее плечи и трясли Итлотис, будто бы подчеркивая этим его слова.

— Ты думаешь, Юл в нашем мире — развалины, ничейное место? Люди повторяют это с тех пор, как первые поселения основались на Бинольде. Но Юл — не просто разрушенные стены и ощущение страха; нет, это жилище чего-то очень древнего… и опасного.

Он был уверен в этом, она слышала искренность в его голосе. Но что это? У Итлотис не было возможности задавать вопросы, потому что из Ослэна слова лились потоком.

— Я был в этом Юле. Я видел… — он закрыл глаза, изгоняя какое-то видение. — Наш Юл на поверхности планеты разрушен временем на три четверти. Но то, что находится в сердце Юла, не умерло. Оно спит, но начинает просыпаться. Я не один год размышлял об этом, искал по всем отчетам. В прошлом году я рискнул принести туда сканнер и послал данные в центральный компьютер. Хочешь знать, каково было его заключение? — Он снова встряхнул ее. — Так вот, новые туннели рудников, протянувшиеся на восток, встревожили, разбудили нечто, и оно готовится выйти …

Итлотис понимала: он горячо верит в существование того, что привело его сюда, а у нее нет никаких аргументов, которые он захочет выслушивать — фанатизм полностью овладел им.

— Выйти? — повторила она. — Но что оно такое?

— То, что когда-то наполняло Юл жизнью. Ты сама видела, как летел его рой; так вот, это лишь тысячная часть того, что может произвести Юл. Эти летающие вещи есть энергия, и они питаются энергией. Если бы одно из них приблизилось к нам, наши тела превратились бы в пепел. А здесь есть и другие его части. То, что живет в Юле, может принимать разные формы, и все они полностью чужды нам и весьма опасны.

Люди или существа, похожие на людей, построили Юл и те города, следы которых мы находим на нашем Бинольде. Затем… пришло Оно. Может быть, появилось в результате неудачного эксперимента, может, вылезло из другого измерения, из другого мира… Об этом нет сведений.

Но те, кто обнаружил его, объявили его богом и питали его жизненной энергией, пока оно не выросло до абсолютного властителя всей планеты. И тогда Оно сожгло всех людей планеты, поскольку не нуждалось в них больше, или думало, что не нуждается.

Но когда жизненной энергии не стало, Оно начало слабеть и уже не кружилось по всей планете, а вынуждено было вернуться на свой континент, а потом — только в один Юл. Оно испугалось и приготовило себе гнездо, где и залегло в спячку… на многие годы. Лучи, ищущие руду, разбудили его и наполнили новой энергией. Оно снова стало расти. И теперь Бинольд для него — новая пища. И…

— Ты должен предупредить Совет! Разбуди нас!

Он покачал головой.

— Ты не поняла. Это чудовище не может быть уничтожено в наше время. Оно съест мозг тех, кто окажется перед ним, отнимет жизненную силу их тел. Защиты от него нет. Поразить его можно только в прошлом. Если его запечатать в его гнезде, оно умрет с голоду, и тогда Бинольд будет свободен.

Итлотис вздрогнула. Не иначе, Ослэн сошел сума! Он же знает, что это сон! Что можно сделать во сне? А если она слегка посмеется над ним…

— Я собрал все сведения, — продолжал Ослэн, — и дал их этому мастеру снов. Мастер может использовать их как фон для сна. Клиенты часто хотят побывать в прошлом. И она сосредоточилась на моих записях.

— Но ведь это же сон! — протестовала Итлотис. — Ты не в реальном прошлом Бинольда, и ты не можешь ничего сделать…

На этот раз он встряхнул ее что было силы.

— Не могу? Но смотри и увидишь! Здесь измерение на измерении, мир на мире. И вера дает нам реальность. Я вижу, что этот Бинольд предшествует нашему Бинольду. — Ослэн отвернулся к стене. — Оно послало своих питателей и сосредоточилось только на них. Мое время настало! — И он начал подниматься по стене.

Итлотис не успела остановить его, но и не могла бросить этого сумасшедшего. Если она пойдет за ним, для виду согласившись, что он говорит правду, то, может, ей удастся уговорить его прервать сон? С тех пор, как она вошла в эту фантазию, Итлотис чувствовала, как исчезает ее спокойная уверенность. И ей оставалось только цепляться за надежду, что она сможет в дальнейшем повлиять на Ослэна, если останется с ним.

Она села на камень и разулась. Цепляясь пальцами рук и ног за впадины, полезла по стене древнего Юла.

К счастью, она не боялась высоты, но вниз старалась не смотреть. Ей было страшно, но она все же лезла дальше. Ослэн был уже в окне и протянул ей руку, чтобы помочь. И вот они спустились с широкого подоконника в комнату с темными углами.

— Хорошо, что ты поднялась сюда, — заметил он, — иначе Оно могло почувствовать твое присутствие. Но веди себя тихо, потому что ты и представить себе не можешь, чего может стоить тебе твоя глупость — войти в мой сон.

Итлотис подавила злость. Это сумасшедший. На него нельзя повлиять никакими аргументами. Поэтому она решила не протестовать и кралась за ним вдоль стены, поскольку он явно избегал центральной части комнаты.

Голые каменные стены, пол, потолок. Свет шел из окна. Ослэн не пошел к двери, которую Итлотис видела в противоположной стене. Он остановился на полпути и стал ощупывать стену, вытянув руки вверх, словно бы собираясь лезть на нее.

Однако он не полез вверх, как подумала Итлотис, да это было бы бесцельно, потому что высокий потолок выглядел совершенно целым и крепким. Раздался скрипучий звук, и три массивных блока стены подались назад, открывая темное отверстие.

Откуда Ослэн знал это? Ну, конечно, во сне воображаемый переход сквозь стену вполне возможен. Но чувство реальности этой темной комнаты продолжало воевать с логикой. Как может сон казаться таким реальным?

— Иди, — прошептал он и толкнул ее в проход. Она не сразу двинулась, пыталась протестовать, но блоки снова повернулись и закрыли их в темноте, тем более ужасной, что теперь у Итлотис было неуловимое ощущение опасности того, что жило в Юле.

— Здесь лестница, — он сильно сжал ее запястье, — я пойду первым, держись рукой за стену.

Ослэн выпустил ее руку. Теперь Итлотис слышала только приглушенные звуки его шагов. Пути назад не было, оставалось только следовать приказу. Стиснув зубы, испуганная более, чем когда-либо в жизни, Итлотис осторожно скользила одной ногой вперед, ощупывая каждую ступеньку.

Этот спуск был кошмаром: она измучилась и покрылась потом. Хорошо еще, что тут был не спертый воздух. А лестница продолжалась бесконечно.

С тех пор, как они покинула комнату наверху, Ослэн не произнес ни слова. Итлотис не решалась прервать молчание, потому что у нее было впечатление, что так осторожно они идут из-за великого страха перед опасностью, которую нельзя предупреждать о своем присутствии.

Прикосновение к руке заставило ее слегка вскрикнуть.

— Тихо!

Он притянул ее к себе. Ее голые ноги погрузились во что-то мягкое, как будто пыль столетий осела на этом тайном пути. В абсолютном мраке Итлотис с радостью цеплялась за Ослэна, потому что боялась даже подумать, что будет, если она утратит контакт с ним. Наконец он отпустил ее руку и сказал:

— Дай мне пройти, я открою дверь.

Итлотис, дрожа, посторонилась. Впереди появился сероватый свет. После их путешествия в темноте этот свет показался ей ярким сиянием. Через него прошел темный силуэт Ослэна. Итлотис поспешила за ним. Они оказались в комнате, почти вдвое большей той, чем наверху, но потолок здесь был много ниже, и стены слева не было, так что пространство было еще большее. Но оно не было пустым. Свет шел отсюда, и Итлотис не могла определить его источник. При этом свете был виден огромный парк колесных машин.

Ослэн остановился и чуть повернул голову вправо, как бы прислушиваясь. Затем махнул ей и пошел к машинам.

Там оставалось лишь узкое пространство вдоль стены. Ослэн шел так быстро, насколько позволяла загромождённость места. Время от времени он останавливался и осматривал одну из этих странных машин, но каждый раз, видимо, неудовлетворенный, шел дальше.

Наконец они дошли до другой открытой стены, и он резко остановился. Ноздри его расширились, как будто он услышал предупреждающий запах. Так собаки нюхают след.

Прямо перед ними стоял другой странный экипаж, и Ослэн подошел к его кабине. Когда Итлотис двинулась за ним, он жестом отогнал ее. Возмущенная, она смотрела, как он садится на сиденье водителя и изучает приборную панель.

Наконец он кивнул, как бы в ответ на собственные мысли, и снова махнул Итлотис, и она поспешила сесть рядом с ним. Сиденье оказалось мягким, но очень коротким и узким, так что их тела плотно прижались друг к другу. Ослэн едва дождался, пока она сядет, и тут же положил ладонь на кнопку управления.

Сначала была вибрация, ворчание, машина как бы ожила и двинулась вперед, к открытому проходу напротив. Итлотис не могла больше ждать:

— Что ты хочешь делать?

— Запечатать гнездо.

— А ты можешь?

— Попробую, тогда узнаю. Другого способа нет.

Нечего было и пытаться отыскивать какой-то смысл в его навязчивой идее, пусть идет в своей выдумке до конца. Тогда он, возможно, разрушит сон.

— Это мой второй визит в Юл. Я был тут раньше, в первой части моего сна. Но тогда здесь были люди, обслуживающие Это.

Он был в глубоком сне два дня, когда Итлотис нашла его; видимо, фантазии сна могут прыгать через годы, если понадобится. Это было в какой-то степени логично.

Машина мчалась вперед. Вскоре дорога начала разветвляться, но Ослэн не обращал внимания на боковые ходы и ехал все время по прямой до тех пор, пока путь не преградила скала. Ослэн свернул влево.

Новая дорога была намного уже. Итлотис начала думать, что рано или поздно они и сами не протиснутся между стенами. Время от времени Ослэн останавливался, вставал ногами на сиденье и пытался пальцами коснуться потолка коридора.

В третьей попытке он издал тихое восклицание и сел, но не послал машину вперед, а согнулся над панелью управления, вглядываясь в кнопки.

— Выходи! — приказал он, не глядя на Итлотис. — Беги обратно! Бегом!

В этом приказе была такая сила, что Итлотис повиновалась, не спрашивая. Она только заметила, спрыгнув на пол, как его руки в сложном движении летают над кнопками.

Итлотис бежала по коридору. Она слышала за собой скрежет машины. Обернувшись, она увидела, что Ослэн бежит за ней, а машина удаляется сама по себе. Радуясь, что Ослэн не покинул ее, она продолжала бежать. Он догнал ее, схватил за руку и поволок за собой. Звук движущейся малины стал стихать. Они уже добежали до главного туннеля. Ослэн тащил ее, не сбавляя скорости. Страх, бурливший в нем, передался ей, хотя она не знала его источника, и изо всех сил неслась вперед, словно смерть бежала за ними по пятам.

Они достигли машинного парка, когда пол и стены затряслись. Затем послышался оглушительный грохот. А затем мрак…

Что-то охотилось в темноте. Ярость, которая была как удар. Итлотис пряталась от этой ярости, от бродящей где-то рядом гигантской злобы. Трясясь от страха, она открыла глаза. В дюйме от ее лица было другое лицо, которое она почти не видела. И голос ее прозвучал слабо, как бы издалека:

— Глава клана Ослэн…

Она пришла сюда искать его, а теперь кто-то, какое-то существо ищет ее!

Его глаза открылись. Он смотрел на нее. И на его лице лежала та же тень страха, что и у нее. Губы его шевелились, но звука почти не было.

— Оно знает! Оно ищет!

Его навязчивая идея. Но, может быть, воспользоваться ею, чтобы спасти их обоих? Она схватила руками его голову, заставляя его смотреть на нее. Слава Всем Силам, у него еще есть искра здравого смысла.

Медленно, останавливаясь после каждого слова, собрав всю свою волю, она приказала:

— Немедленно прерви сон!

Что мелькнуло в его глазах? Сознание или тот же иррациональный и дикий страх, который владел теперь и ею, тащил его в глубины его фантазии, куда она не могла за ним последовать. Итлотис снова повторила — твердо и спокойно, как только могла:

— Прерви сон!

Страх мучил ее. То, что искало, подошло ближе. Но впасть самой в безумие, в ужас было хуже всякой боли. Он должен! Он…

А затем…

Итлотис заморгала. Свет, гораздо ярче, чем в подземелье Юла. Она смотрела в серый потолок. Не было запаха пыли, запаха веков.

Она вернулась обратно!

Руки сняли с нее шлем для сна. Она села, все еще не решаясь поверить, что они вернулись. Она быстро повернулась к другому дивану. Помощники сняли с Ослэна шлем, его руки неуверенно поднялись к голове, глаза были открыты. Он с изумлением смотрел на Итлотис:

— Значит, ты была реальной?

— Да.

Неужели он и вправду воображал, что она — часть его сна? Ее почему-то огорчила эта мысль. Она так рисковала, служа ему, а он думал, что она всего лишь плод его фантазии.

Ослэн сел и огляделся вокруг, как бы не вполне веря, что он вернулся. Затем засмеялся — не злобно, как в Юле, а торжествующе.

— Мы сделали это! — он стукнул кулаком о кушетку. — Гнездо было завалено, вот поэтому оно так бесилось. Юл мертв!

Он принес свой бред с собой, навязчивая идея все еще владеет им! Итлотис прямо тошнило от этого. Но Ослэн Сб Атто все еще оставался ее клиентом. Она не может, не имеет права соглашаться с ним. Она удачно провела свою миссию, теперь пусть уж его семья возится с ним. Итлотис повернулась к врачу:

— Глава клана в некотором помрачении.

— Я вовсе не в помрачении! — воскликнул Ослэн. — Подожди — и увидишь! Сама увидишь, джентльфем!

Хотя во время гиперпрыжка на Бинольд она мучилась предчувствиями, Ослэн более не упоминал про свой сон. Он не пытался навязать ей свою компанию и в основном отсиживался в своей каюте. Но когда они приземлились в космопорте своей родной планеты, он стал командовать с таким авторитетом и уверенностью, что подавил инициативу Итлотис.

Прежде, чем она успела что-либо сказать, он быстро отвел ее на борт частного флаера с эмблемой Атто. Его действия не столько злили, сколько смущали ее. Она надеялась, что за это время он избавился от эффекта сна, но теперь видела, что он по-прежнему одержим. Хотя на Бинольде не было мастеров сна.

Ослэн повернул флаер на север и бросил взгляд на Итлотис.

— Ты считаешь, что меня нужно лечить, так, Итлотис?

Она не ответила. Их, наверное, сопровождают. Она ухитрилась послать сигнал, прежде чем они вылетели из порта.

— Хочешь доказательств, что я в здравом уме? Так я дам тебе их!

Он выжимал из флаера предельную скорость. Впереди по курсу лежал Атто, но и Юл тоже. Что хочет сделать Ослэн?

Меньше чем через час Итлотис получила ответ. Маленький флаер полетел над развалинами. Но это был совсем не тот Юл, что она видела при своем первом полете в Атто. Осталась только часть внешней стены, а все внутри стало обширной впадиной, где валялось несколько разбитых блоков.

Ослэн сбросил скорость и посадил машину в самом центре впадины. Он быстро выскочил из кабины и помог выйти Итлотис. Не отпуская ее, он спросил:

— Видишь!

Слово гулко отразилось от остатков внешней стены.

— Это… — Итлотис не могла не согласиться, что это был другой Юл. Но как поверить, что действия, совершенные во сне, да еще на планете за много световых лет отсюда, могли произвести подобные разрушения?

— Заряд добрался до гнезда! — сказал он возбужденно. — Я поставил энергию краулера на предел. Когда она дошла до опасной отметки, краулер взорвался. И тогда у Этого не осталось никакого места, чтобы погрузиться в сон!

Итлотис пришлось поверить своим глазам. Но то, что она видела, противоречило всякому здравому смыслу. Но какой бы взрыв ни произошел здесь, он был не неделю, не месяц назад, а, по всем признакам, в давние времена! Как могли они повернуть время вспять? Итлотис стало казаться, что это сон, какая-то кошмарная галлюцинация.

А Ослэн продолжал:

— Чувствуешь? Это ушло. Теперь здесь уже нет какой-то иной жизни.

Она стояла, он обнимал ее за плечи. Однажды в детстве, когда Итлотис только начали тренировать для службы, ее привезли в Юл. Тогда можно было только пройти за бывшую внешнюю стену, сделать несколько шагов, и то никто не решался оставаться здесь надолго. И она хорошо помнила это. Да, Ослэн прав! Здесь больше нет этой гнездящейся угрозы. Здесь только крики морских птиц и далекий прибой. Юл мертв, в нем давным-давно нет жизни.

— Но ведь это был сон! — растерянно возразила она. — Всего лишь сон!

Ослэн медленно покачал головой.

— Это была реальность. Теперь Юл свободен. Мы здесь, чтобы доказать это. Я сказал тебе как-то: «Убирайся из моего сна!» Я был не прав. Это был и твой сон тоже. А теперь это наша реальность… пустой Юл и свободный мир. А со временем, возможно, кое-что еще…

Его руки сжали ее крепче. Не в злобе, не в страхе. Итлотис, встретив взгляд блестящих зеленых глаз, поняла, что сны… некоторые сны никогда полностью не отпускают тех, кто их видел.

Кошмар

Глава 1

— Но я совсем не знаю этого сектора! — Младший из тех, кто был в комнате слегка завертелся в шезлонге, словно это полунаклонное сиденье, дающее максимум комфорта, вдруг стало для него неудобным.

— Именно поэтому ты и необходим для этой операции, — холодно прозвучал ответ одного из троих, сидевших перед ним — тристианина, чей гребень оперения слегка опустился с возрастом.

— Землянин из богатого клана, путешествующий в этом секторе, — сказал человек на сиденье слева от тристианина, — может посетить Ти-Кри и заказать услуги мастера снов безо всяких вопросов и комментариев; все знают, что наше высшее общество падко на новые эксперименты. Твоя «легенда» будет, разумеется, безупречной.

Бар Никлас пожал плечами. Он никогда не имел случая пожаловаться на работу департамента службы. Любой тыл, каким они обеспечивали, может быть проверен и перепроверен безнаказанно для того, кто пользуется им, ему могут дать биографию, начиная со дня рождения, и в ней не будет ни одного изъяна. Его беспокоило отнюдь не это. И он откровенно высказал свой основной аргумент:

— Я не эспер.

— Поэтому тебя и выбрали, — ответил Рион и пояснил: — Ни один настоящий эспер, даже если на минуту допустить, что они не проверят тебя тут же, не добьется успеха.

— Значит, я — приманка… и, похоже, незаменимая?

Грегор Нун, единственный этнически человек в этом тайном совете, улыбнулся. Бару показалось, что в изгибе его губ таилась насмешка. Про Нуна говорили — и он, кажется, тому радовался, — что он бывал абсолютно бесчеловечным, когда дело касалось выбора людей для задания.

— Очень хорошая приманка, — тихо сказал он. — Судя по сведениям, ты как раз подходящий тип для этой ловушки, где бы и как бы она ни работала.

— Большое спасибо, командир! — огрызнулся Бар. — А если я скажу — нет?

Нун пожал плечами:

— Конечно, такое возможно. И это твое право.

А ты хочешь, чтобы я отказался, — мысленно произнес Бар. — Ты даже ждешь случая схватить меня за шкирку и вышвырнуть как в случае «да», так и в случае «нет». — И у него стало кисло во рту от осознания этого.

— Значит, я иду безо всякой защиты; а что, если я вернусь только трупом? Узнаете ли вы больше, чем знаете теперь? Вы же не можете контролировать эти сны?

Это был полувопрос. Если они не могут контролировать их и вытащить его из сна до роковой минуты, вся операция принимает другой вид.

— Не совсем так, как ты думаешь, — в первый раз заговорил третий, сидящий прямо напротив Бара. Внешне он был настолько гуманоидным, что Бар мог принять его за потомка земных колонистов. Только его странные глаза без зрачков и тонкий пух, покрывающий видимые участки его кожи, выдавали чужака. — Но за тобой будет присмотр. Нам вовсе не нужен еще один убитый.

— Рад это слышать, — иронически ответил Бар, обращаясь к Мастеру спецслужбы Иллану.

Иллан сделал вид, что не слышит. И Гион продолжал:

— Мы обеспечим тебе мастера снов, о которой ты уже знаешь. Полагаю, тебе известно, из полученного тобой инструктажа, что мастера либо сдаются внаем, либо продаются из Улья. В случае смерти покупателя мастер должна вернуться в Улей, половина ее цены выплачивается обратно клану бывшего ее хозяина. А если она снова сдается в аренду, то только на точно согласованное время.

Осдейв, лорд Алэй, купил мастера снов десятого разряда два года назад. У него была последняя стадия кафер-лихорадки. Два дня назад он умер. Его мастер, Юхач, должна теперь вернуться в Улей. По обычаю, такой мастер до конца года не работает, потому что каждый собственник или арендатор настраивает мастера по своему вкусу, и ей просто необходимо отдохнуть, прежде чем настраиваться снова.

Однако Фустмэм не любит праздных мозгов. Она разрешит Улью воспользоваться Юхач при условии, что покупатель времени девушки согласится на любой сон и не будет давать каких-либо определенных инструкций.

Ты будешь туристом, желающим просто попробовать сон, как часть дорожных впечатлений. Таким образом, Юхач отвечает твоим целям так же, как и любая другая. Ты слышал о ней, и у тебя отличная причина просить именно ее…

Гион сделал паузу, и Бар тут же задал вопрос:

— Как же я мог слышать о ней, если никогда не бывал в Ти-Кри?

— Осдейв уезжал с планеты год назад. Он посетил Милитис; там ты с ним и познакомился. Он так много рассказывал о снах, что тебя соблазнили его слова, и ты приехал в Ти-Кри.

Бар слегка нахмурился. Он не сомневался, что эта якобы состоявшаяся встреча на Милитисе будет так документально подтверждена, что он и сам в нее поверит. Но его смущало другое:

— Эта Юхач… можем мы доверять ей?

— Она наш агент… или будет им, когда вернется в Улей, — объяснил Нун. — С помощью некоторой пластической операции она станет Юхач; она эспер, и некоторое время подвергалась обучению снам. Мы занимались ею задолго до того, как компьютер выбрал тебя.

Бар признал, что эта неизвестная рискует куда больше, чем он. Мастера снов были таковыми от природы, хотя и подвергались усиленной тренировке, чтобы добиться статуса А- или Е-мастера, способного вести любого по своим воображаемым мирам.

— Да, она одна из наших, — снова вступил Гион, — и она была свободна, когда мы встретились при весьма загадочных обстоятельствах. Пять смертей, и все необъяснимые! — В первый раз тристианин не сдержал эмоции. — И все известные люди: два дипломата, инженер, недавно сделавший открытие, настолько обогатившее его, что он основал собственную исследовательскую лабораторию, и двое очень богатых людей, чья смерть во сне привела в замешательство чуть ли не всю Галактику. Кто-то мутит воду, чтобы ловить в этой мути рыбу.

— Может, у них было больное сердце… Я слышал, что сны действия переносятся тяжело, — намекнул Бар, хотя и сам не верил в это.

Нун фыркнул:

— Нельзя получить сна в Улье, если не представишь Фустмэм свидетельства о здоровье при первом же визите. Они могут не обращать внимания на то, что вообще случится с владельцем мастера, но даже при однократной экскурсии в сон в Улье предусматривается, чтобы такого рода случаи не происходили. В Улье не хотят, чтобы их обвиняли в убийстве клиентов. Это разорит их бизнес.

— Однако же, такое случалось, — уточнил Бар. — Пять раз.

— Пять раз за один планетный год, — согласился Гион.

— Но раз произошло пять смертей, вряд ли там играли опрометчиво, — пробормотал Бар скорее себе, чем остальным. — Я думаю, они должны были ждать властей для расследования.

— Власти планеты, — ответил Гион, — сделали все, что могли. Но они не могут закрыть Улей, не могут даже проверить мастеров, потому что это будет иметь катастрофические последствия… Ти-Кри живет мастерами сна. Умершие все были инопланетниками, и поэтому местные власти не слишком тревожились. К тому же, Виланд и Бивид путешествовали инкогнито и неофициально. Но, во всяком случае, власти позаботились осведомить нас, и это было с их стороны беспрецедентным шагом, потому что местные жители недовольны высокой степенью мысленных контактов. Нас предупредили, чтобы мы не появлялись там официально и что власти не окажут нам никакой открытой помощи, если мы начнем официальное расследование.

Бар невесело усмехнулся.

— Они знают насчет нашего подсадного мастера?

— Нет! И не узнают. Улей имеет монополию на свой бизнес. Если станет известно, что мастер снов может быть произведен искусственным образом, на всей планете будут возмущения. Существование таких девушек имеет важное значение для их религии, и мы не рискуем вмешиваться.

— Но что делает меня таким значительным, чтобы они пытались сыграть в шестой раз? — поинтересовался Бар.

— Бар Никлас становится собственником астероида, состоящего почти из чистого билотита, — ответил Гион.

Бар недоверчиво поднял брови:

— И такой астероид есть?

— Да, он существует. Он под охраной Патруля. Сейчас все права на него записаны на твое имя. У тебя почти нет родственников… и, — Гион сделал паузу, как бы желая подчеркнуть то, что собирается сказать, — к одному из твоих партнеров по «Предприятиям Никласа» уже подъезжали… очень осторожно, но с достаточной серьезностью, чтобы выяснить, будет ли астероид в случае твоей смерти включен в твое общее состояние. Я не сомневаюсь, что уже написано — возможно, не на Ти-Кри, поскольку это было бы слишком заметно — завещание, готовое перевести это состояние на любого, кто бы этого ни хотел.

— Ловко это вы подставили меня под молот, — нахмурился Бар. — Итак, я — отличная приманка для убийцы. Ладно, когда я должен добровольно лечь под удар на алтарь Улья?

— Тебя проинструктируют еще раз, — сказал Гион. — Потом ты полетишь в Ти-Кри на собственном космическом крейсере. Там ты постараешься быть очень заметным, как человек с громадным состоянием, ищущий необычного. Я думаю, не будет затруднений в том, чтобы тебя хорошо встретили в Улье, и тогда ты попросишь Юхач…

— И вправду в прекрасный мир смерти, — заключил Бар. — Благодарю вас всех за это замечательное назначение. Я помяну вас в своих снах!

Глава 2

Ее фигуру скрывало тускло-серое мешковидное платье, а волосы были острижены очень коротко, менее чем на полпальца — для того, чтобы шлем для сна плотнее прилегал к голове. Легкое тело, соскользнувшее с привезшего ее паланкина, могло быть любого возраста — и от ранне-юношеского до пожилого. Лицо ее ничего не выражало, и двигалась она как во сне. Стражница распахнула дверь, и девушка вошла в тихую, занавешенную сокровенную часть Улья.

Когда она шла по центральному холлу, ее глаза пристально смотрели в одну точку, но внутренне она замечала и узнавала то, чего никогда не видела, но что было внедрено в нее интенсивным мысленным инструктажем. Теперь она была не Ладия Тангул, а Юхач, А-Мастер десятого разряда. Чуть более двух лет назад она оставила Улей и теперь вернулась в него. К счастью, удалось войти в мозг Мастера так глубоко, что дублирующей было знакомо все, что она видела, и она хорошо знала ритуал возвращения.

Юхач повернула к двери направо и бесстрастно остановилась, ожидая, чтобы проверяющий луч доложил о ней. Когда барьер отодвинулся, она вошла.

Комната была маленькая, в ней стояло всего два стула — не шезлонги, а архаические стулья с жесткими сиденьями. Похоже, что Фустмэм не имела намерений создавать удобства для тех, кто хотел ее видеть. Между стульями стоял пульт контроля памяти, легко доступный правительнице Улья. На одной стене был пустой экран. На одном из стульев сидела сама Фустмэм, ожидавшая появление Юхач. Она не поздоровалась с Мастером вслух, а только подняла руку, показывая, что Мастер может сесть на второй стул.

— Ты не торопилась прийти, — заметила Фустмэм. — Твой лорд умер четыре дня назад.

Она говорила монотонно. Если ее слова и означали вопрос, то вопросительной интонации они не имели. Если же они содержали упрек, то и об этом можно было только догадываться.

— Меня не отпускал наследник моего лорда до тех пор, пока я не получила видеопослание. — Голос Юхач тоже был бесстрастным. Руки ее вяло лежали на коленях. Она сидела, как человек, всю жизнь привыкший повиноваться.

— Правильно. Улью пришлось напомнить лорду Улфу, что наш контракт относится только к его предшественнику. Его нежелание отпускать тебя отмечено должным образом в записях. Может быть, он рассчитывал поторговаться… из-за твоего разряда и того удовлетворения, какое получал твой лорд от твоих снов. Но мы не торгуемся. И ты вернулась. Записи твоих снов внесены в архив. В настоящее время ты в бездеятельном состоянии. Лорд Осдейв требовал многого; возможно, тебе даже надо было бы подвергнуться стиранию памяти. — В глазах Фустмэм теперь мелькнула тень каких-то эмоций. — Записи будут полностью изучены, я не хотела бы применять стирание, если оно не необходимо.

Юхач оставалась с виду бесстрастной, но в ней проснулся инстинкт самосохранения… Предвидел ли такое Мастер спецслужбы? Стирание памяти уничтожит все, что в нее вложили. Если это случится, она и в самом деле станет Юхач…

— У нас тут есть… — тонкие губы Фустмэм отчеканивали каждое слово. — Мы получаем все больше и больше клиентов нового типа — инопланетников, которые ищут незнакомых им ощущений. Знания, которые ты получила для лорда Осдейва, были действиями приключений. И ты можешь быть Мастером Улья, временно обслуживающим таких новичков. Они не скажут, что ты предлагаешь им хорошо знакомое.

— И у меня десятый разряд, — сказала Юхач.

— Так что, на службе Улья? — Фустмэм кивнула. — Договорились. Но ты должна пройти новый инструктаж, прежде чем снова пойдешь в аренду вне Улья. Будь уверена, что тебя не понизят в разряде.

— Вы поведете меня в этом, как и во всем остальном, — ответила девушка уставными словами. Значит, Нун был прав — первый ход в ее игре был сделан.

— Истина — в твоих снах, — сказала Фустмэм также уставными словами, позволяющими уйти. — Я назначила тебе комнату Минтли Скос. Ты можешь пользоваться диском, твой кредит не ограничен.

Юхач встала и коснулась рукой лба. Фустмэм ответила тем же жестом. Неограниченный кредит для Юхач означал, что она еще очень «ценный товар» для торговли. Проходя по холлу и поднимаясь на двадцать ступенек к следующей двери, она уже обдумывала, что должна теперь делать. И поскольку Фустмэм намекнула на службу, она имела право изучать все, что хочет.

Библиотека лент, принадлежащих Улью, была самым впечатляющим хранилищем общей информации, собранной со всей галактики, за исключением штаб-квартиры Патруля. Рассказы путешественников с тысяч планет, истории, удивительные повести — все, что могло обогатить миры, создаваемые Мастерами сна для клиентов, было собрано в библиотеке Улья. Но можно ли определить, какие ленты заказывали подозреваемые Мастера? Это было единственное, что не могли разузнать для нее. Она знала имена этих Мастеров: Иза и Динамис. Обе были А-Мастерами, но, предположительно, ни та, ни другая не имели десятого разряда и никогда не отдавались в аренду за пределы Улья. Память Юхач, изученная так тщательно, как только умела наука Патруля, дала смутное изображение Изы, а Динамис была совершенно неизвестна. Она была молода, из поздних Мастеров, чей талант достаточно выявился лишь в юношеском возрасте, а не с раннего детства, как у большинства тех, кого обнаруживали и брали в Улей для тщательного обучения.

У Изы два сна убили ее клиентов. По всем местным законам, она была вынуждена перейти почти на растительное существование. Динамис повезло больше. Хотя для нее требовалось стирание, Фустмэм настояла на длительном перепрограммировании.

Само сновидение не было чрезмерно сложным делом, хотя и было важным в этом мире. Машина связывала Мастера и клиента через шлемы, Мастер входила в состояние галлюцинаций, в которых клиент принимал деятельное участие. Тип действий выбирался им заранее. Он мог вернуться в прошлое, мог исследовать другие миры, путешествовать в воображаемом будущем. Если заказывался длительный сон, например, на неделю, то Мастера и клиента питали внутривенно. Но в любую минуту клиент мог потребовать пробуждения.

Однако пять человек спали до самой смерти и не проснулись. Раз, может, два — такое могло случиться из-за неисправности машины, слабости сердца клиента или еще какой-либо причины, вполне естественной, но пять — это уже слишком.

Юхач хорошо знала, что Фустмэм требовала от властей проверки каждой машины; она требовала, и в этом ее поддерживали те же власти, удостоверения о здоровье от каждого будущего клиента. Результаты освидетельствования не могли быть подделаны. И власти Ти-Кри не хотели продолжения скандала, который зашел слишком далеко. Мастера, долгое время обслуживавшие только местных жителей, лишь недавно стали главным увлечением туристов, и ценность этого правители планеты прекрасно понимали.

Юхач подошла к двери, на которой было нарисовано сказочное существо, упомянутое Фустмэм, и знала, что это одна из желаемых всеми сказочных комнат в этой части дома. Это показывало, что ценность Юхач для Улье не уменьшилась.

Хотя эта комната считалась роскошной для тех Мастеров, кто не жил в Небесных башнях лордов, она была маленькой и мало чем привлекала. Здесь было ложе из подушек тусклого ровно-зеленого и серого цветов — ничто не должно отвлекать внимание Мастера от работы. У одной стены экран для чтения с открывающимся блоком, куда вставлялась лента, на другой стене маленькая полка с рядом кнопок: Юхач могла заказать легкую, почти безвкусную, но высокопротеиновую и питательную еду, обычную для Мастеров.

За занавесом была маленькая личная ванна; занавес, как и ковер на полу, тоже серые. Юхач села на ложе, думая, нет ли у Фустмэм какого-либо тайного способа наблюдать за подопечными. Если да — то этого все равно не узнаешь, так что надо быть в любой момент начеку.

Здесь было очень тихо, ни один звук не проникал извне, хотя Улей был переполнен. Опять-таки для того, чтобы Мастер мог без помех заниматься своими построениями. Видимо, тишина не производила на Мастеров давящего впечатления. Их жизнью был сон, а внешний мир казался им неинтересной тенью.

Она подошла к диску, заказала питье и с чувством благодарности приняла чашечку горячей жидкости. У нее пересохло во рту, и она знала, что это обычная реакция на приближающуюся опасность. Сухость губ и языка, влажность ладоней предупреждали, что следует пустить в ход технику, которой она так долго обучалась.

Ждать всегда трудно. Если человек кидается прямо в действие, он рискует пропасть в нем. Но сидеть и ждать… Скоро ли появится другой игрок Гиона? Она даже не знала, кто он и насколько она может на него рассчитывать. А она не любит работать вслепую. Это совсем не походило на то, в чем она раньше участвовала. И с каждой минутой ей это нравилось все меньше.

Глава 3

— Пожалуй, меня устроила бы эта Юхач.

Руки Фустмэм лежали на краю панели контрольной памяти. Она одарила Бара немигающим взглядом, настолько безличным, что он начал думать, не впала ли сама правительница Улья в какой-нибудь сон. Затем она заговорила без каких-либо модуляций в голосе:

— Вы говорите, что лорд Осдейв рассказывал вам о ней. Да, он нанимал ее. Но вы должны понять, лорд, что она еще не перенастроилась на новые серии, поскольку вернулась в Улей всего два дня назад. Вы не сможете выбрать собственный сюжет…

Бар открыл поясной карман и достал серебряную кредитную пластинку.

— А я вовсе и не требую серий, установленных специально для меня. В сущности… мне просто интересно посмотреть, как работает это… эти сны в Ти-Кри. Любая программа, сделанная ею для лорда Осдейва, и мне вполне подойдет. Вы понимаете, я просто хочу попробовать.

Взгляд Фустмэм на несколько секунд перешел на его кредитную карточку. Бар и сам никогда не держал в руках такие: неограниченный кредит на любой планете, где Совет имеет посольство.

— На единовременный сон, — сказала Фустмэм, — цена выше, поскольку Мастер не имеет обеспечения на будущее.

Бар пожал плечами:

— Цена не имеет значения. Но я хочу, чтобы это была Юхач. Осдейв столько наговорил о ее снах, когда я виделся с ним в последний раз.

Фустмэм снова одарила его тем же невыразительным взглядом. Но ее рука потянулась к одной из кнопок на маленькой панели и дважды нажала ее. На видеоэкране мелькнул узор, не лицо. Она взглянула на него и положила руку на кредитную пластинку.

— Она еще не прошла переподготовку. Ну хорошо, раз вы принимаете серию Осдейва, это можно сделать. У вас есть сертификат здоровья и стабильности?

Он подал ей кусочек перфорированного пластика. Она взяла его и сунула в щель контрольной панели. Серия щелчков — и узор на экране изменился.

— А разве в этом есть опасность? — решился открыто спросить Бар, разыгрывая инопланетянина, незнакомого с процедурой Улья. Он считал такой вопрос вполне законным.

— А-Мастер десятого разряда, — ответила Фустмэм, — может создать настолько живой сон, что тот целиком захватывает клиента. В таких случаях любая нагрузка на сердце или мозг может дать очень серьезные последствия. А мы, естественно, не хотим этого. У нас есть штатный врач. Но окончательное решение прервать сон всегда остается за клиентом. Если сон вам неприятен, вы заканчиваете его. Поскольку вы мысленно связаны с Мастером, вы тут же сообщаете ей, и она отпускает вас.

— Ну, тогда опасность минимальна.

— Так оно и есть. — По-видимому, Фустмэм не собиралась говорить о недавних роковых событиях в Улье. — Когда вы желаете получить услуги Юхач?

— Как насчет того, чтобы прямо сейчас? Остальные пять дней я — гость лорда Эрлина, и я почти не сомневаюсь, что он запланировал какие-то развлечения, от которых я просто не смогу отказаться.

Фустмэм держала двумя пальцами его кредитную карточку и снова смотрела на Бара, но он был убежден, что она не изучает его, а просто глубоко задумалась.

— Юхач свободна, это верно. Но мы должны сделать множество приготовлений. Сейчас у нас все комнаты для сна заняты. Но если вы согласитесь вернуться после полудня, мы все устроим.

— Прекрасно. — Бар наклонился и выдернул кредитную пластинку из ее пальцев. Ей явно не хотелось отдавать ее. Бар мимолетно подумал, много ли таких пластинок она видела. Не так-то много людей, имеющих безлимитный кредит по всей галактике.

Он позавтракал в лучшем ресторане Ти-Кри и ел умеренно, выбирая из списка, предложенного ему, чтобы соответствовать пластинке, вызвавшей интерес у хозяйки Улья. Было сделано все, что можно, для обеспечения его личной безопасности (кроме отмены самой операции), но он должен был встретиться с неизвестным — и с весьма опасным неизвестным.

Когда он вернулся в Улей, его сразу провели в комнату, почти полностью занятую двумя кушетками. Между ними стояла машина связи, и на одной кушетке уже лежала девушка в надвинутом до носа шлеме. Второй такой же ждал Бара. Мастер дышала спокойно, медленно, и Бар подумал, что она, может быть, уже уснула.

Две помощницы, одна из которых носила эмблему врача, приветствовала его и, как только Бар вытянулся на своей кушетке, ему закрыли глаза шлемом. Бар глубоко вздохнул. Все! Пути назад нет!

Он на мгновение потерял сознание в смутном ощущении кружения и переноса через пространство. Затем вспыхнул яркий свет, как будто он лежал без всякого шлема в открытом месте под жарким солнцем.

Бар медленно сел и осмотрелся. Он такого не ожидал… такой свободы тела и полнейшей реальности того, что видел. И для проверки он дернул пучок серо-зеленой травы. Та сопротивлялась, но вылезла, показав корни и красноватую землю. Это… это же было реально!

Вокруг были невысокие холмы или курганы. Они стояли кругом вокруг низины, в которой он лежал. На вершине каждого холма был вделан вертикальный камень, изношенный непогодой, но, конечно, поставленный здесь не природными силами. Местность была совершенно незнакома Бару, ничего похожего он никогда не видел.

Его внимание привлек ближайший холм. С его вершины, конечно, можно увидеть больше, чем из этой впадины. И Бар полез на эту вершину, увенчанную камнем.

Высокий курган был покрыт такой же серо-зеленой травой, какую он только что рвал. И она была мокрой и скользкой, так что он то и дело оступался и хватался за траву, чтобы не скатиться обратно на то место, где он вступил в этот воображаемый мир.

Поднявшись на гребень, он медленно повернулся, пытаясь составить представление о местности. Холмы со столбами продолжались бесконечными рядами к северу, как он предположил. К югу же их было немного, а дальше шло широкое открытое пространство. Там было множество сваленных вместе камней, и это вызывало предположение, что они представляли собой остатки зданий, давно рассыпавшихся то ли от времени, то ли в результате какого-то бедствия.

Над этим каменным пейзажем царила глубокая тишина. Однако откуда-то шла вибрация, не столько слышимая, сколько ощущаемая. Как будто сама местность медленно и тяжело дышала.

Бару захотелось крикнуть, зашуметь, чтобы разорвать это спокойствие. Он не доверял тому, что видел, и что-то в нем предупреждало, что это… опасно, хотя он не мог уловить, что именно.

Его руки потянулись к поясу, вернее, к тому месту, где должен был быть пояс, инстинктивно ища станнер, каковой носит в незнакомой местности любой осторожный человек. Но его пальцы скользнули по голой коже, и он впервые оглядел себя.

На нем больше не было почти фантастического костюма, предназначенного для Бара Пикласа, весьма богатого человека. И кожа его стала гораздо темнее. Штаны из выглядящей как сталь ткани, видимо, эластика, почти так же плотно облегающие тело, как и сама кожа. На ногах было что-то мягкое, как бы сделанное из тряпок, но на толстой тускло красной подошве, а верхняя часть этой обуви была прострочена яркими красными нитками вдоль каждого пальца.

Через плечи шли два узких ремня; они перекрещивались на груди и скреплялись тут серебряной пластинкой с ладонь величиной, в которую были вставлены камни, подобранные по оттенкам от глубокого красного до блестящего оранжевого. На плечах его были широкие полосы, тоже серебряные; на одной были только красные камни всех оттенков, на другой — от желтого до оранжевого цветов. Эта одежда показалась Бару какой-то иноземно-варварской, хотя и выполненной весьма изящно, и он, конечно, никогда не видел такой.

Движение в груде камней в руинах заставило его нырнуть за монолит, стоящий рядом с ним на вершине холма. Он впервые сообразил, какую совершает глупость, так открыто показываясь здесь. Что-то перебегало от укрытия к укрытию среди камней, но так проворно, что Бар не мог ничего разглядеть. Он не был даже уверен, что это гуманоид.

Его одежда явно не предусматривала никакого оружия. Встав на колени позади камня, Бар начал осматриваться, нельзя ли чем-то вооружиться. В конце концов он зажал в руке небольшой камень. Обычный клиент Мастера снов готов к природе сновидения, поскольку сам ее заказывал. Но Бар должен был принять программу, составленную Осдейвом и вложенную в псевдо-Юхач. Поскольку он не знал, чего ожидать, кроме неприятностей, то вполне возможно, что как раз сейчас эти неприятности и двигаются к нему.

Глава 4

Он здесь не один… Бар глубоко вздохнул, так крепко сжав камень, что его грубая поверхность врезалась в кожу пальцев. Один прятался за двумя стоящими друг на друге камнями, а другой передвигался с такой же скоростью вправо, исчезая раньше, чем Бар мог заметить что-либо, кроме пронзительно-синего цвета, быстро мелькнувшего среди камней.

Он почему-то знал, что они охотятся за ним. Видимо, Осдейву нравился такой тип возбуждения, и он из-за болезненности в последнее время выбирал для себя во сне охоту и сражения.

Бар взглянул через плечо на цепочку курганов-холмов, уходящую к далекому горизонту. Может быть, следовало бы отступить к северу, раз он уверен, что эта игра в прятки будет смертельной. Но это только затянет действие, заложенное в сон. Нет, он останется на месте до тех пор, пока опасность не станет слишком сильной, что он не сможет управлять ею.

Возможно, они потеряли его из виду, но были достаточно нетерпеливы, чтобы искать его, и двинулись дальше, к открытому пространству. Там, на некотором расстоянии друг от друга, но на одной линии, встали трое странных, неподвижных, как статуи, существа, словно эта неподвижность могла скрыть их присутствие.

Космический путешественник Бар давно потерял способность удивляться какому-либо отличию от его собственного понимания норм. Но эти создания были достаточно необычны и привлекали его внимание.

Об их размерах трудно было судить на расстоянии, однако он решил, что эти трое выше его ростом. И это были птицы или, по крайней мере, птицеподобные. Их тела на длинных тонких ногах были покрыты ярким синим или зеленым оперением (один зеленый и двое синих) с пучком пышных хвостовых перьев. Головы были необычно крупными, с высоким гребнем из перьев, большими глазами и смертоносными по виду клювами, похожими на короткие мечи. Эти громадные головы сидели на длинных гибких шеях с чешуйчатой кожей вместо оперенья.

В них не было решительно ничего привлекательного. Кроме того, Бар точно знал, что был предметом их охоты, что они смертельные враги всего человеческого рода.

Теперь они уже не были неподвижными. Зеленый чуть опустил голову и вытянул шею, указывая направление, где притаился Бар. Человек начал подозревать, что его задержка здесь была ошибкой. Но скорость, с которой птицеподобные пересекли развалины, внушила ему уверенность, что попытка к бегству окажется для него роковой.

Не так ли умерли те пятеро? Охотились ли за ними — может, не эти оперенные чудовища, а какие-нибудь другие враги? Он вспомнил предупреждение Фустмэм: он в любой момент может проснуться…

Зеленая птица сделала летящий прыжок, который поднял ее над камнями и перенес на вершину ближайшего к ней холма чуть ниже того камня, за которым укрывался Бар. Нечего разыгрывать героя, самое время проснуться.

Но в ответ на его приказ произошло не исчезновение угрожающих ему охотников, а мерцание в воздухе. Рядом с монолитом, укрывшим Бара, в землю глубоко вонзилось копье; его древко дрожало от силы броска.

Рука Бара инстинктивно схватила копье. И в то же время с севера раздался крик. Голова зеленой птицы резко повернулась; она напряженно всматривалась туда, откуда раздался крик.

Бар вытащил копье из земли, но мозг его занимала одна мысль — требование прекращения сна не сработало!

Он взвесил копье в руке. Значит, вот оно как! И вполне может быть, что его, Бара, забыли здесь, а псевдо-Юхач, приведшая его сюда, не смогла его вытащить. Но его упорный отказ быть убитым взял верх. Кто-то бросил ему оружие, пусть даже такое жалкое против размеров врага. И кто-то отвлек внимание птиц…

Бар огляделся вокруг, пытаясь одновременно не выпускать из виду птиц и обнаружить того, кто пришел ему на помощь, хотя бы и ненадолго. В этот момент зеленая птица издала первый звук, который Бар услышал от нее: пронзительный, душераздирающий визг. Затем она взлетела прямо с места в воздух и приземлилась уже на другом холме.

Птица казалась бескрылой и вроде бы не могла лететь, но чудесный прыжок перенес ее на другой холм, ближе к Бару. Птица больше не следила за Баром, а смотрела на север.

Хотя Бар боялся отвести глаза от двух других птиц, оставшихся пока в развалинах, ему хотелось знать, кто или что теперь пошло в атаку.

Тело птицы напряглось и потом чуть согнулось. Бар был уверен, что сейчас последует третий прыжок. Если так, то птица чуточку запоздала со своим решением: что-то закружилось в воздухе. Длинная веревка с грузами на концах щелкнула по ногам птицы как раз под телом и скрутила их. Птица разразилась яростными воплями, голова ее дергалась вверх и вниз и рвала веревку своим страшным клювом. Пока она корчилась на земле, закружилась вторая веревка, обмоталась вокруг шеи птицы, полностью опрокинула ее и прикрутила ее голову к телу.

Бар посмотрел, где остальные птицы: они исчезли, хотя под прикрытием холмов могли бы прийти на помощь своему связанному собрату.

— Иди сюда!

Это был уже не крик птицы, а четко различимые слова на бейсике. Бар снова повернулся. На третьем холме от него стояла и махала ему какая-то фигура. Она была в плаще с низко опущенным капюшоном; можно было различить лишь, что фигура напоминает человека. Делать нечего, Бар повиновался: бросился бегом с холма как мог быстро, в то время как связанная птица продолжала кричать.

Бар тяжело дышал, преодолевая последний подъем. Из-под плаща высунулась рука, поймала его руку и дернула так, что оба они ударились о монолит на этом кургане.

— Этот круговой кнут не удержит квакера надолго.

Бар встретился глазами с девушкой. Она отбросила капюшон, и открылись волосы, туго стянутые на голове высокой, как корона, пряжкой, а сзади свободно падающие на плечи. Волосы были темно-синие. Руки — темно-коричневые, как у Бара. Глаза под гладкими синими бровями горели оранжевым огнем.

Бар задумчиво покачал копьем.

— Не сказал бы, что это уж очень эффективное оружие, — начал он. — Куда теперь мы должны бежать?

Он не имел представления, откуда взялась эта девушка. Вроде бы она спасла ему жизнь — на данный момент, по крайней мере.

Она затрясла головой:

— Именно этого они и хотят. Они бегают быстрее любого человека. Нет, мы сменим…

— Что сменим?

— Сменим участок нашего сна. Дай руку!

Ее пальцы стиснули его руку отнюдь не нежно. Другой рукой она сделала быстрый жест.

Мир закружился, и Бар зажмурился, борясь с тошнотой, потому что эта нестабильность была выше его понимания. Когда он заставил себя снова открыть глаза, он стоял на желтоватом песке, который омывала с методичной медлительностью вода, — возможно, море. Рука Бара была все еще зажата в руке девушки, и он облегченно вздохнул. Она отпустила его руку и отошла.

— Так… — сказала она как бы про себя: — Настолько далеко они не могут изменять.

— Что все это значит? — решился спросить Бар, и его голос неприятно громко пронесся над легким шепотом воды.

— Видишь ли, — она повернулась и взглянула ему прямо в глаза, — нас каким-то образом закрыли. Когда ты потребовал прервать сон, я не смогла этого сделать. Понимаешь? Нас обоих защелкнули в этом сне, и сон этот только частично взят из памяти Юхач. Развалины были… и квакеры тоже. Они и в самом деле существуют, или существовали, на Альтаире-4. Но они не агрессивны. Теперь…

— Память Юхач. — Бар схватился за те ее слова, которые понял сначала. — Значит, ты…

Она рассмеялась:

— Я твой подстраховщик, Мастер снов. Но сейчас я попалась в собственные силки. Ты дал сигнал проснуться, и я должна была повиноваться, но тут оказался барьер. Но они пока еще не могут препятствовать нашему движению в этом сне. Сейчас мы здесь, — она указала на взморье, — вместо того, чтобы прятаться от квакеров на тех холмах.

Я не знаю, контролируют ли нас во сне или просто держат здесь, но мы не можем рассчитывать на безопасность.

Бар крепче сжал копье. Он понял вполне достаточно. Они заперты в этом исключительно реальном сне, и выхода из него нет.

— Мы можем вот так… перемещаться, если нам угрожают?

Она пожала плечами.

— Ограниченно. Я мало чего могу взять из памяти Юхач. Но если меня заставят дойти до конца, тогда… — она покачала головой. — За пределами ее памяти у меня нет образца, чтобы следовать ему. Об этом море я знала. Может быть, найдется еще четыре места, куда мы сможем переключиться.

— А потом, — закончил он за нее, — мы будем пойманы окончательно.

Она медленно кивнула и повторила:

— Пойманы окончательно…

Глава 5

Бар проверил остроту копья, которое все еще держал в руках. Наконечник был трехгранной формы, мрачно-тусклый по цвету. Бар был обучен пользоваться таким варварским оружием, как меч, кинжал и примитивные метательные снаряды, но с копьем встречался впервые.

— Ты знаешь этот сон, — медленно сказал он. — Он по тому образцу, какой Юхач делала для Осдейва? Видишь ли ты в достаточной мере вперед, чтобы знать следующие события?

— В целом сон должен быть тот же, что по плану, даже квакеры. Но есть небольшие изменения. Квакеры были предназначены, чтобы на них охотиться. Осдейв любил охоту. Тут… — она заколебалась, — он собирался встретиться с Морскими Разбойниками и присоединиться к их экспедиции против древних Морских Лордов. Во сне были три основных вариации: охота на птиц, морское путешествие, и наконец, авантюра с захватом башни Килн-нам-у. Каждый эпизод потенциально опасен, если сон пойдет не так, как полагается. А теперь здесь давление, которого я не понимаю… — она говорила медленно, и легкие складки собрались у нее на лбу. — Ты понимаешь, что ты теперь совсем другая личность? Ты Гэррет, Воин Правой Стороны.

Бар нахмурился:

— Как это?

— Мастера снов творят Форму реальности: ты часть этого мира, который является древним временем на Альтаире-4, но не точно таким, потому что каждый Мастер добавляет свое. Я — Кайтили, Женщина-Воин Левой Стороны. Традиционно мы враги. Но Юхач во сне изменила эту точку. По ее плану мы с тобой объединились в поиске, поэтому, как положено в легендах любого мира, мы должны найти некие вещи. С ними мы вернемся в Три Башни и там… — она слегка улыбнулась и закончила, — судя по воспоминаниям Мастера, наша награда должна быть очень эффективной. Хотя в этом сне был сильный элемент риска, Осдейв, конечно, не попадал в большую опасность — ее было ровно столько, чтобы удовлетворить его страсть к действиям. Но теперь, с этими изменениями, я не могу предвидеть, что может быть впереди в общей основе первоначального сна.

— Если мы воины, — заметил Бар, — почему у нас нет настоящего оружия?

— Потому что этот поиск означал испытание. Я несла копья и веревки с грузами, но ничем не пользовалась. А тебе было назначено идти с голыми руками.

— Ты вытащила нас из этой атаки. Не можешь ли ты придумать для сна станнер или что-нибудь получше этого? — Бар показал на копье.

— Я ничего не могу добавить от себя, я пользуюсь только тем материалом, что взят из памяти Юхач. Ты знаешь, что я же нетренированный Мастер снов, и, — она повернула голову и оглядела пустынный пляж, — на меня производят давление. Здесь есть еще кто-то, кто вмешивается и изменяет все так незаметно, что я не могу проследить источник этого вмешательства. Так, например, изменилась на противоположное охота в холмах. Не сомневаюсь, что мы увидим и другие зеркальные отражения событий.

— Ловко! — присвистнул Бар. — Не лучше ли нам сразу же сбежать отсюда, а ты попытаешься разрушить сон.

— Мы не можем остановить волну действия, — ответила Мастер. — Нам придется разыграть узор до конца.

Она была уверена в том, что говорит, Бар знал это. Итак, роли переменились. Сумеют ли они одолеть то, что последует?

— Значит, еще два куска действия?

— Ты должен зажечь маяк. — Кайтили, как она себя называла, показала на ободранное морем бревно, возвышавшееся среди береговых скал. — Это следует сделать в сумерках. Тогда подойдет рейдерское судно под названием «Эрн». Ты, или, вернее, Гэррет, уже встречался с капитаном «Эрна» и обещал богатую добычу в Морской Башне Восточного Вура. Тебе самому нужна только Чаша Кровавой Смерти, хранящаяся там. Это дело может быть очень опасным, но «Эрну» повезет — оно войдет и выйдет без больших бед. А имея Чашу, ты сможешь договориться с тем, кто владеет башней Килн-нам-у…

Бар засмеялся:

— Это же похоже на детскую сказку! Неужели ты хочешь сказать, что Осдейв желал пережить такую дикую бессмыслицу?

— Это не история, а легенда, но в ее основе лежит истинная история, — поправила его девушка. — Было сделано множество исследований, чтобы снабдить древний остов героической сказки подлинным фоном и современными ему деталями. Частично это история. Гэррет действительно существовал, он был первым Верховным Полководцем на половине этой планеты, и он добился этого положения, испытав подобное приключение. Мастера снов — эксперты по возвращению в прошлое не только своего мира, но и в прошлое любой другой планеты, если ее история имеется на лентах.

— Но если это было … если это история, как она может измениться? Проснувшись здесь, я предполагал делать что-нибудь другое, а не бегать от квакеров, как мне пришлось.

— Да, ты взял в плен двух квакеров, которые хотели отогнать тебя от их места гнездования. В развалинах ты нашел старинный металлический цилиндр, в котором была карта Вура…

— Какой вздор! — прервал ее Бар. — Не могу поверить, что взрослый человек всерьез примет такое, даже если предполагает, что это история!

— Уверяю тебя, что Осдейву это нравилось. Как человек, почти утративший возможность пользоваться собственным телом, он жаждал этой отдушины, как наркоман — порошка, дающего ему вход в другой мир. Это был последний сон Осдейва перед смертью, и он был самым хитроумным сном из всех, какие Юхач когда-либо создавала, потому что Осдейв прекрасно знал о своем близком конце.

— Я думал, что никому в тяжелом состоянии здоровья не позволяют идти в сон, — заметил Бар.

— Инопланетнику не позволяют. А жители Ти-Кри такими правилами не связаны. Некоторые предпочитают умирать во сне.

— Вот как… Я думал, это невозможно. Мы здесь именно из-за того, что умерли люди.

— Тут совершенно иная ситуация. Те жертвы были инопланетниками, в добром здравии и не давали никаких подписок. И сны, которые они выбирали, не были опасными.

Бар покачал головой:

— Однако человек может умереть во сне?

— Да, если такое его желание зафиксировано. И не просто записано, но и утверждено лордами Совета и главой его собственного клана. Но ни одному инопланетнику такого разрешения не дадут.

— Возможно. — Бар знал, что она, без сомнения, хорошо осведомлена в этих делах. — Но этот сон уже был изменен. Я не находил никакой карты, или чего там еще Гэррет предполагал иметь. А что, если я не зажгу сигнальный огонь, и рейдер не придет? Это не разрушит сон?

— Не знаю. Возможно, тебя вынудят сделать следующий шаг.

Бар сел на песок и скрестил ноги:

— В это я не верю.

Она тоже села, несколько поодаль. Морской ветер играл ее длинными волосами.

— Отлично. Вот мы и проверим силу того, кто выступает против нас, — спокойно ответила она.

Через некоторое время он нарушил возникшее молчание:

— Ты все еще не можешь проснуться?

— Нет. И кроме того… — она замялась в раздумье, сказать ли ему, а затем добавила: — Я больше не командую.

— Что это значит?

— То, что я сказала. Раньше я знала, что ждет тебя… нас впереди. А теперь я не могу быть уверена в будущем. Все как бы… расплывается. Это самое подходящее слово. Вроде как ты взял картинку и наложил на нее другую, и разные сцены закрывают друг друга.

— Значит, есть другой Мастер?

— Не знаю. Не уверена. Но только на тот сон, который я знала, накладывается другой и…

Она исчезла. Бар уставился на то место на берегу, где она только что сидела. И в песке все еще оставалась вмятина. Но Юхач или Кайтили, или кто она там еще — исчезла у него на глазах.

Он встал и осторожно коснулся концом копья отметки на песке. Никого и ничего.

Он сомневался, что она сделала это по своей воле. Может быть, другой рисунок, наложенный, как она чувствовала, на сон Осдейва, старался стереть ее, убрать из предназначенного для Бара будущего.

Она спасла его от квакеров. Вполне возможно, что он не будет спасен от следующего испытания, имеющегося в древней легенде. Но она сказала, что он должен зажечь сигнальный огонь и привлечь внимание корабля, и от этого он мог воздержаться.

И вообще тут же уйдет отсюда! Хотя он не мог идти за Юхач, но он все равно уйдет от этого внезапно ставшего предательским берега вглубь страны, даст себе время найти какой-то способ обезвредить неизвестного Мастера, поскольку он не имел ни малейшей надежды, что на его сигнал о пробуждении ответят… иначе, как отказом.

Глава 6

Бар пошел прямиком от моря. Перед ним лежала местность, покрытая густыми зарослями не то высокого кустарника, не то низкорослых деревьев. Листья были плотные и темные по цвету, так что каждая группа казалась пятном. В этом ландшафте было что-то зловещее. Местность с курганами казалась странной и чуждой, а эта не производила впечатления активно угрожающей, и потому еще сложнее было определить, в чем именно таилась угроза.

К тому же ему приходилось бороться со вполне определенным и упорно нарастающим требованием не ходить вглубь страны. Видимо, новый рисунок сна хотел заставить его зажечь береговой маяк и последовать, как в первоначальном сне, в рейд на Вур. И теперь две воли сражались в Баре за его путь. Землю покрывала та же жесткая трава, что была на курганах; ее длинные острые концы захлестывались вокруг его ног, едва не лишая равновесия, как бы стараясь насколько возможно затруднить ему продвижение. Но знание того, что продвигается вперед против желания того, что боролось с ним, поддерживало его.

Атмосфера лежащего впереди района была настолько зловеща, что Бар в любую минуту ожидал появления неведомой опасности, жаждущей сражения.


Потрясенная Юхач-Кайтили-Ладия (кто она в действительности?) прислонилась к подпорке, которую она чувствовала, но отчетливо не видела, и попыталась окончательно прийти в себя. Она не была больше на морском берегу, но и не вернулась на свое ложе в Улье. Нет, она снова была на кургане, где оказалась, когда вошла в сон. Вдалеке она увидела мужчину, согнувшегося у монолита, и квакеров, готовых ринуться на него. Ее руки потянулись к поясу, чтобы снять утяжеленную веревку.

Только… это было неправильно!

Ей трудно было привести мысли в ясность. Она должна спасти человека.

Но ей показалось, что вся сцена перед ней заколыхалась: в ней не было глубокой реальности как в первый раз.

Воля ее обострилась, сознание полностью проснулось. Никаких инстинктивных действий… Это не ее сон, а другого мастера. Она была здесь не со своим компаньоном по приключению; это был сон-симуляция.

Квакер прыгнул, целясь в грудь человека клювом, и, легко уклонившись от ответного удара, ударил. Она услышала всхлипывающий крик человека, торжествующий визг квакера, но вела сейчас собственную битву за то, чтобы разорвать на куски фальшивый сон.

Вся сцена покрылась рябью, отчаянно стараясь сохраниться, хотя была разорвана, точно тряпка, сверху донизу. На миг девушка увидела какую-то тень, удалявшуюся от нее, но действующую как бы на другом плане. Юхач увидела врага, но не могла ни определить, кто он, ни установить, каково его положение по отношению к ним.

Умирающий человек и квакер исчезли, курган окутался туманом, который сгустился над девушкой, так что ей стало трудно дышать. Ее словно завернули в мокрое одеяло. Если бы она не боролась, не призвала на помощь свой природный талант эспера и все то, что узнала от Юхач, она нашла бы здесь свою смерть.

Это был сон, иллюзия. И та, что пряла сон, не могла быть захвачена сном другой без своего полного согласия. Поэтому девушка могла быть убита только в том случае, если бы приняла иллюзию. Она заставила себя дышать глубоко и медленно, бороться с тем, что видели ее глаза. Она не впуталась во вражеский сон, она участвовала в том сне, рисунок которого глубоко лежал в ее сознании. Только он был истинным!

Туман откатился. Она познала минуту триумфа, но не поддалась ему. Случившееся было далеко за пределами знаний, полученных ей от Юхач, или любых записей, какие она видела. Ясно было только одно: несмотря на вражеские усилия, галлюцинация не могла удержаться, коль скоро ее распознали. Каким-то образом, девушка была вооружена; но что с Баром?

Их намеренно разлучили, и она была убеждена, что другой Мастер может вполне захватить над ним власть, несмотря на силу его воли. Он не обладал талантом эспера, иначе его не выбрали бы на роль, которую он играл, и ее помощь была его единственным оружием. Для них обоих оставалась лишь одна надежда: только вместе они могут иметь шанс на спасение. Нужно отыскать Бара.

Туман не развеялся полностью, но разошелся достаточно, чтобы она могла оглядеть местность вокруг. Она была уверена, что ее минутная защита, ее отказ от действия при дуэли на кургане разбил рисунок, составленный другим Мастером. Найти Бара можно было только одним способом: сконцентрировать волю. Они были на морском берегу… Она закрыла глаза и сосредоточилась на этом берегу, как и в первый раз, когда их так быстро перекинуло из одной точки измененного сна в следующую. Закрыв мозг для всего внешнего, а также и для внутреннего, она рисовала себе берег, каким видела его в тот раз, и сильно хотела очутиться там снова.

Возникло ощущение невесомости и резкой боли. Она открыла глаза и огляделась. Да, здесь был песок, вода бесприливного моря, скалы… Но любая часть берега похожа на другую. И Бара здесь не было.

Она отчасти надеялась, что увидит его, зажигающего маяк, поскольку была уверена, что другой Мастер следует общей основе первоначального сна; но и здесь не было и признака Бара.

Обернувшись, она посмотрела вглубь местности. В ландшафте не было ничего приятного. Ее охватила ярость при виде деревьев, очертания которых имели какой-то странный вид. Словно бы деревья могли по своей воле изменять свою природу и принимать другие, смертоносные формы.

И там никого…

Однако она почувствовала… Что же именно? Неопределенную тягу, как будто от ее тела шла тончайшая нить, прикрепленная к чему-то невидимому, находящемуся среди тех устрашающих деревьев. Наверное, это Бар; он оставил берег, желая сломить угрозу сна тем, что пойдет наперекор тому будущему, которое она составила для него.

Ее удивило, что он оказался способным на это. Она была уверена, что всякий сон, достаточно сильный, чтобы вернуть ее к началу всех действий, без труда повернет Бара по новому пути. Бар сам сделал себя уязвимым, играя роль клиента, принявшего первоначальное сновидение.

Возможно, борьба, которую она вела, в какой-то мере сослужила ему службу: она оттянула на себя большую часть чужой воли, и поэтому ему удалось сменить курс.

Но в любом случае они должны идти вместе, иначе у них вообще не будет никаких шансов. Поскольку клиент и Мастер неразрывно связаны, они либо входят в сон и выходят из него вместе, либо этого не происходит вообще. Итак, ей оставалось только последовать этому слабому чувству притяжения. И она решительно двинулась в ту сторону.

Небо потемнело. Видимо, наступала ночь. В настоящем сне они должны были провести эту ночь на борту «Эрна». Но сейчас был новый рисунок сна, и кто знает, какие опасности могут грозить путнику в темноте? Поднялся холодный ветер. Юхач плотнее запахнула плащ-халат и продолжала идти, надеясь, что ведущее ее чувство не обманывает.


Стемнело. Бар, избегая разбросанных групп деревьев, старался обходить стороной даже тени, которые они отбрасывали на землю. Он очень устал, но не от самой ходьбы, а от постоянного сопротивления чужой воле, которая понуждала его вернуться и зажечь маяк. Теперь эта воля шла потоками силы, более тревожащей, чем первоначальное ровное давление, потому что между потоками были интервалы, как бы дающие ему надежду на победу, но затем следовал новый удар, более резкий, более настойчивый. И то, что действовало на него, казалось, было неутомимым, так что Бар подумывал, долго ли он еще продержится, прежде чем повернет назад, к прибрежным скалам, зажжет ночной сигнал и примет смерть, которая, как он был уверен, ждет его в измененном сне. После того, как квакеры едва не покончили с ним, он подумал, что вряд ли может рассчитывать на дружелюбие Морских Разбойников; вполне возможно, что они встретят его сталью и с сильным желанием отнять у него жизнь.

Он все еще шел вперед, несмотря на удары. Вдруг он поднял голову и пригляделся к группе деревьев слева. Они изменяли очертания… Тут что-то было не так.

Глава 7

Фигура поднялась из полусогнутого состояния, которое делало ее похожей на другие низкорослые деревья. Фигура была крупнее человека, но очертания ее были настолько неопределенны, что Бар даже не мог сказать, стоит ли он перед большим зверем или разумным существом. В быстро надвигающихся сумерках фигура казалась просто черной массой. И странное дело: пока Бар подходил ближе, масса съеживалась в размерах и в конце концов стала не выше человека.

Бар крепче ухватился за копье. Существо, встав у него на дороге, больше не двигалось, но Бар не сомневался, что это вражеская сила. Это был явно не квакер, но откуда Бару было знать, какие еще опасности могут встретиться ему в этих краях? Хотя в прошлом он повидал немало опасностей, это приключение не походило ни на одну операцию, в которой он принимал участие. То все было в реальном мире, где он мог хоть частично, но оценить опасность. А эта местность — порождение воли и воображения… кого? По собственному признанию Юхач, не только ее.

Он не пытался избежать встречи с ожидавшим его существом. Лучше смотреть страху прямо в лицо, чем позволять своему воображению дополнять его деталями.

Фигура шевельнулась, отбрасывая складки черного плаща. Света было еще достаточно, чтобы увидеть ее голову и лицо.

Она вернулась!

На его губах уже был приветственный возглас, но он не произнес его. Хотя все черты и движения головы были теми же, что он видел раньше, но…

Девушка протянула руку и повелительно махнула. Бар остался на месте. Давление, действовавшее на него с тех пор, как он оставил берег, теперь изменило направление: оно понуждало его идти вперед, к этой Юхач. И это изменение в невидимой воле насторожило Бара.

— Иди сюда! — она сказала те же слова, что и при первой их встрече. Затем еще раз махнула рукой и нахмурилась, возможно, от нетерпения.

Он воткнул конец копья в землю, сжал древко обеими руками, как бы удерживая себя от повиновения приказу.

— Кто ты? — спросил он.

— Я — Кайтили.

Голос имел тот же тембр, ничем не отличался от голоса Юхач. Но настойчивое принуждение настораживало, а в этом месте Бару следовало обращать внимание на любое, даже самое малое предупреждение.

— Нет, ты не она!

— Я Кайтили. Пойдем… — Она как бы не слышала его ответа. — Наступает ночь, и тут бродит то, что может погубить нас. Мы должны найти убежище… Пойдем! — ее приказ был усилен внезапным потоком принуждения, таким сильным, что оно едва не сорвало Бара с его места, заставив его споткнуться.

— Ты — не она, — повторил он. А вдруг… она? Бар не знал, он полагался лишь на внезапное отвращение к ней, шевельнувшееся в нем.

— Я Кайтили! — она подняла руки и откинула капюшон. — Посмотри на меня, дурак, и увидишь!

Теперь Бар был уверен — она сделала ошибку. На секунду она вышла на свет из своей личины. Она не была той девушкой на берегу!

— Ты не Кайтили, — убежденно сказал он. Она уставилась на него. Всякое выражение исчезло с его лица. Теперь она реагировала так быстро, что он почти не имел времени отреагировать. Ее правая рука взметнулась и что-то бросила в него. Он увидел только искру света, но его тренированные рефлексы не пропали даже в мире сна. Он упал на землю, перекатился и снова вскочил легким и быстрым движением опытного невооруженного бойца.

Что-то ударилось позади него, оттуда вырвался огонь. Бар прыгнул, но не к девушке, а в сторону, как только ее рука снова двинулась. На этот раз огненная вспышка слегка коснулась его, и он почувствовал ожог.

Лицо ее стало безобразной маской, она плюнула в его сторону. Плащ ее закрутился вверх, как будто обладал собственной жизнью или подчинялся только ее воле; он обвернулся вокруг девушки, превратив ее в черный столб, снова скрыв ее лицо в своих бесформенных складках.

Эта черная колонна стала погружаться в землю. На тропе со стороны Бара трава обуглилась, и в ней еще горели красные огоньки. Но девушка исчезла.

В ночном воздухе чувствовался едкий запах. Но Бару казалось, что он был один, не считая только теней от деревьев.

— Гэррет?

Он обернулся, взяв копье наизготовку… Еще одна тень шла к нему.

— Гэррет! — с интонацией узнавания сказал голос, но он не обманул Бара. Она что, хочет вторично сыграть в ту же игру? Он приготовился еще раз избежать атаки.

— Не выйдет, — сказал он, — ты не Кайтили.

— Нет, — ответила она, — но я та, которая делала сон.

Бар внимательно оглядел ее. В самом деле, было небольшое различие между этой девушкой (он не хотел назвать ее имя даже мысленно) и той, которая только что исчезла, как будто земля разверзлась под ней.

— Если ты Мастер снов, то дай мне доказательство.

— Какого доказательства ты требуешь?

— Скажи… куда ты уходила и зачем?

Она не пыталась подойти к нему ближе.

— Куда уходила? Назад, к началу сна. А зачем? Не знаю. Знаю только, что та, которая хочет изменить наше путешествие, пыталась уверить меня, что ты умер.

— Почти так оно и было. Если человека можно убить оружием во сне, — она показала концом копья на сожженную траву.

Настороженность, охватившая его, когда он стоял перед той, другой, теперь исчезла.

— Как ты вернулась?

— Своей волей. — Юхач, казалось, была уверена в этом.

Бар покачал головой.

— Тени да сны… Как может человек сражаться с ними? Во всяком случае, у твоего двойника было оружие, которое смогло сделать это. — Он снова указал на обгоревшую землю и испепеленную траву и рассказал ей о той, что приняла ее облик, облик Юхач.

— Другой Мастер? — переспросила она. — Так, значит, ты не пошел по образцу… — Она глубоко вздохнула. — То, что было сломано, другой может обратить в свою пользу.

— Так что мы не знаем, на что рассчитывать? — Он понял значительность ее тревоги.

— Возможно. Осталась только одна вещь, которую мы можем попробовать: подойти ближе к концу сна и попытаться ускорить его завершение. Пока она собирает силы и строит более сильный контроль над рисунком сна, мы сможем вырваться.

— А сумеем?

— Не знаю. Во всяком случае, она не смогла удержать меня своей иллюзией, когда вернула на курганы. Возможно, она не сможет удержать нас обоих, если мы пожелаем конца сна. Нелегкое дело — сохранять рисунок, хотя я не знаю, случалось ли когда-нибудь, чтобы клиент сам желал изменить его. Я твой Мастер, следовательно, связана с тобой; если мы будем работать вместе, мы станем сильнее…

— Ты думаешь, что мы можем… перепрыгнуть? — спросил Бар.

— Попробуем.

Но ему показалось, что в ее ответе есть тень сомнения:

— А что ты выбираешь?

— Башню Килн-нам-у.

Она протянула руку, как это делала другая. И сходство этих жестов было так велико, что Бар секунду-другую не решался подойти, чтобы не оказаться обманутым… Но тут не было давления на него, выбор явно оставался за ним.

Он сделал два шага к ней и почувствовал, как она сжала его пальцы. Прикосновение было чуточку холодным, и он чувствовал через этот контакт напряжение ее тела и сосредоточенность.

— Думай, — резко сказала она, — думай о Башне на море, на том самом море, которое мы видели… Думай о ней!

Он не знал хитростей и уловок мозга эспера, но если это для пользы дела, он, во всяком случае, может думать о Башне. И он, как умел, представил себе Башню, архаичную по стандартам его родного мира, но при этом по разрушенности близкую к кургану. Он закрыл глаза, чтобы лучше построить этот мысленный рисунок, а затем ее прикосновение показалось ему жгущим почти с истребляющей силой, как будто их объединил сильнейший электрической удар.

Глава 8

Итак, это была Башня, усилия Юхач привели их к концу сна. Бар уставился на строение. Некоторое время тот мысленный образ, который он создал в мозгу, накладывался, как туманная мелодия, на реальность. Затем иллюзия исчезла, и он смотрел на строение, родное этому миру сна.

Башня была поставлена так, что пики утеса закрывали две ее стены со стороны моря; стены стояли под прямым углом. Древняя кладка была так тщательно пригнана, что даже само время не смогло нарушить ее. Поэтому строение вызывало такое тяжелое ощущение древности, что это ощущение казалось почти визуальным.

До высоты, как оценил Бар, в два обычных этажа не было никаких отверстий; выше находился треугольник клинообразных окон, оправленных в ромб. Они казались абсолютно черными, поскольку ни один солнечный луч не проникал в эти глубокие норы.

Еще один поразительный фокус: в путешествии, которое создала их объединенная воля, они оставили за собой ночь, а здесь, по мнению Бара, время подходило к середине дня.

Башня была сложена из тускло-красного камня, совсем не похожего на желто-коричневый камень утесов, наполовину укрывавший ее. В грубо сглаженной поверхности блоков искрились вкрапления кристаллов, отражающих солнце, так что здание казалось окруженным ожерельем из драгоценных камней.

— Килн-нам-у. — Юхач выпустила руку Бара. — Нам здорово повезло.

— Что Осдейв собирался здесь делать?

— Он омыл этот блок, — она указала на один из камней на высоте плеча Бара — по-видимому, хорошо пригнанную часть основания Башни, — водой из Чаши Кровавой Смерти. Это должно было дать выход существу, которое всегда жило внутри, и Осдейв торговался с ним за Жезл Ара… чтобы он мог править.

— Поскольку у нас нет этой Чаши, — сказал Бар, — не можем ли мы сразу сломать сон?

Она не ответила. Он перевел взгляд с Башни на девушку.

Ее лицо застыло, глаза не смотрели ни на него, ни на Башню, а куда-то вдаль, сквозь нее, что было перед ними.

— Я… не… могу… — Она с трудом выдыхала каждое слово, как будто перед этим долго-долго бежала.

— Мы же дошли до самого конца сна, почти… И ты не можешь прекратить его?

— Тогда мы сразу же попадем в рисунок, выбранный другим Мастером, — высказала она горькую правду.

Бар принял ее ответ как должное. Ладно, значит, они не могут разбить сон, составленный Осдейвом, но должны следовать другому…

— Ты знаешь все, что знала Юхач. Ты должна знать, раз тебя инструктировали. Такое когда-нибудь случалось?

— Насколько я знаю, Юхач не было известно о таких перемещениях. Она Мастер десятого разряда. Это высший разряд по шкале Улья.

— Однако должны существовать разряды и выше, иначе мы бы не были захвачены. Ты не можешь установить источник?

Слабая тень растерянности в ее глазах пропала. Теперь в них было напряженное выражение.

— Могу попытаться. Она… доберется до нас рано или поздно. Сон должен идти до самого конца, иначе врач Улья узнает, что тут несчастье. Они… Фустмэм, если только сама не участвует в том, что мы ищем, не посмеет помешать врачу вмешаться. Мы наверняка лежим там в настоящем глубоком сне. И поскольку наш сон ограничен во времени, та, что ткала новый рисунок, должна спешить. Мы отрезали среднюю часть приключений Осдейва и приблизили конец. Мне остается только ждать следующего хода, и это будет их ход.

Бару это не нравилось. Терпение было оружием, которое он культивировал в своих собственных операциях. Но то относилось к реальному миру, и тогда он имел некоторый контроль над будущим. Ему приходилось ждать нападений, но противник всегда работал на той основе, которую он, Бар, мог понять. А вот такая призрачная борьба выводила его из себя.

— А есть какой-нибудь способ установить защиту заранее? — спросил он.

Вместо ответа она сделала предупреждающий жест. Через секунду он зашатался под ударом — не физическим, хотя у него было ощущение, что некий гигант двинул его кулаком, направляя к Башне. В то же время Юхач поднесла руки к голове и вскрикнула от боли.

Эта… эта сила хотела толкнуть Бара к Башне, ударить его о каменные блоки. Но он не растерялся и снова воткнул копье в землю, чтобы остаться на месте. Тело его качалось туда и сюда под невидимыми ударами, но он крепко держался, стиснув зубы.

Его спутница упала на колени, ее руки все еще зажимали уши, из глаз текли слезы. Она стонала, и эти стоны отдавались в камнях вокруг. Похоже, что они оба сражались с каким-то насилием, которое почти превышало их сопротивление.

Башня перед глазами Бара затуманилась… Может, тот блок, на который недавно указывала Юхач, двинулся с места? То, что стремилось управлять Баром, хотело швырнуть его туда, в темную щель отверстия. Если это была дверь, то ее очертания были очень неровными, она больше походила на естественный проход между камнями.

Бар стоял крепко. Он не желал повиноваться. Юхач говорила, что они дошли почти до конца первоначального сна; следовательно, Бар может не принимать никакого нового рисунка. Он собрал все свое упрямство и волю и пользовался ими, как броней против ударов.

Девушка медленно встала на ноги. Ее лицо, мокрое от слез, все еще выражало боль, но также и твердую решимость, равную решимости Бара.

Неправильно очерченное отверстие в основании Башни открылось полностью. Юхач говорила, что в подлинном сне существо, — как там она его называла? — должно было выйти и договориться с Осдейвом. Но у Бара не было той таинственной Чаши Крови, которую желало существо. А то, что правило сейчас Баром, хотело, чтобы он вошел туда, а не ждал здесь.

Как и в клинообразном окне, в это отверстие солнце тоже не попадало. И за его порогом — дыхание тьмы.

Выйдет ли существо? И как будет реагировать на то, что у Бара нет того, что обещал существу Осдейв? Бар покачнулся, когда принуждение нанесло еще более жестокий удар.

Оно хочет видеть его внутри, в Башне… Нет уж, он не пойдет!

В первый раз за время этой борьбы Юхач заговорила:

— Этому другому Мастеру не удается контролировать нас обоих. — Она снова обрела самообладание и независимый вид. — Когда я подниму руку, попытайся податься назад. Старайся из всех сил.

Она пристально уставилась на Башню; тело ее напряглось. За тем она подняла руку. Бар дернулся назад, вложив в это действие всю свою упрямую силу.

Тянувший его «шнур» словно бы лопнул. Бар упал, сильно ударившись о землю и, полуоглушенный, покатился. Девушка стояла прямо, как столб, между ним и отверстием, которое наверняка было западней. Но теперь Бар почувствовал освобождение.

Юхач зашаталась и снова упала на колени, как будто ее прижал тяжелый груз. Даже не успев подумать, Бар выпустил копье, вскочил на ноги и одним прыжком преодолел расстояние до Юхач. Он крепко схватил ее за плечи и поддержал ослабевшее тело.

Глава 9

Воздух вокруг них наполнился раздражением и злобой. Бар не мог бы сказать, почему он был так уверен в этих бестелесных эмоциях, он просто знал, что так оно и есть. И от этой угрюмой ярости он приобрел некоторую долю самоуверенности.

Другой Мастер не рассчитывала на столь сильную защиту со стороны их обоих, и ее дело в данный момент не удалось. Но только на данный момент — в этом Бар не сомневался. Неожиданно проявление чужой воли закончилось — даже злоба исчезла.

Юхач глубоко, почти с рыданием вздохнула, прошептав слабым голосом:

— Оно ушло.

— Но она попытается все это повторить снова? — спросил он.

— Кто знает? Во всяком случае, у нее еще хватает сил держать нас здесь.

— Ты уверена?

— Ты думаешь, я не проверила? Да, мы тут прикованы, в сне Осдейва, и я не знаю, каков будет его новый рисунок.

Бар посмотрел на щель в стене Башни. Он надеялся, что она теперь закроется, поскольку давящее на Бара требование войти туда ушло. Но отверстие не только осталось открытым, но и что-то явно угрожающее лежало в его густом мраке. Бару хотелось подойти и ткнуть туда копьем, но другая его часть сжималась при мысли о том, чтобы подойти ближе к этой загадочной крепости.

— Есть ли какой-нибудь способ, — он продолжал изыскивать возможные пути для бегства или хотя бы защиты, — продолжить импровизацию от конца известного сна Осдейва.

Она покачала головой:

— Я не подлинный Мастер. Поскольку я эспер, я могла точно перенять опыт Юхач, возродить его. Но у Мастеров Ти-Кри врожденный талант, и его укрепляют тренировкой с той минуты, как только он обнаружится. Многие из них почти не живут реальной жизнью вне своих снов. Я же знаю только то, что взято из прошлого Юхач и внесено в меня инструктажем.

— Значит, способа нет?

Но Бар отказывался признать поражение. Он не намерен покорно ждать, пока неведомое станет им угрозой.

— Я не знаю…

Сначала ее слова едва проникли ему в сознание. Но когда их значение дошло до Бара, он быстро повернулся к ней; его озлобленность на происходящее вырвалась вопросом:

— Ты можешь не знать, но какие-то догадки ты можешь сделать?

— Возможность есть, но весьма опасная… Она скоро сделает шаг; ты, наверное, чувствовал ее ярость, когда она не смогла нас заставить подчиниться ее желаниям. Если мы позволим какой-либо ее угрозе развиться полностью, то есть шанс, что я смогу связаться с нитью пряжи ее сна. Но тогда сон должен быть ее… не мой и не гибрид этого и другого.

— Но если ты обнаружишь связующую нить, что тогда?

— Если я смогу крепко держаться за нить, мы проложим себе путь отсюда. Мастера полностью запрограммированы насчет одного важного фактора: они обязаны разрушить сон по требованию клиента. Я не могла сделать этого для тебя из-за этой замкнувшей нас ситуации. Сон был дублирован и уже перекрыт силой другого, очень мощного Мастера.

Бар подумал над ее словами. Все это ему совсем не нравилось.

— Как далеко зайдет новый сон, прежде чем ты сделаешь это?

Она отвела глаза:

— Боюсь, достаточно далеко, чтобы сделать последствия очень опасными. Тебе придется встретиться с неожиданной опасностью, какую она произведет, и удерживать ее, пока я не обнаружу нить сна и не прикреплю нас к ней.

В этом была логика отчаяния, и Бар понял, что Юхач предлагает то, что намного превосходит ее опыт. Он ничуть не сомневался в опасности такого действия, но другого выхода не было.

— Значит, будем ждать, пока она снова начнет действовать, — решительно сказал он и неожиданно спросил: — Ты не знаешь, не можешь догадаться, кто она? Фустмэм?

— Нет, Фустмэм обучает Мастеров, но сама Мастером быть не может. Понимаешь, многие Мастера почти полностью отгораживаются от реальности; за ними ухаживают, как за малыми детьми. И те, кто о них заботится, не могут быть Мастерами как раз по этой причине. У Улья есть два Мастера, у которых умерли клиенты. Одна сама покалечилась в мире сна, так что хотя и жива, но… ее спящий мозг то ли мертв, то ли настолько поврежден, что до него нельзя добраться. Другая необычна в том отношении, что ее потенциальные возможности были обнаружены лишь тогда, когда она достигла юношеского возраста. Такое вообще-то случается, но крайне редко. Каждая семья, в которой в прошлом появлялся Мастер, знает признаки и ищет их с раннего детства, потому что найти такую — гордость для клана. И богатство… Такое позднее развитие время от времени случается, но это исключение из правил.

— Ты думаешь, что это она?

Юхач пожала плечами.

— Откуда мне знать? Два человека умерли во сне, который она пряла для них, но она сама не пострадала. Так что я могу дать тебе только факты.

— Ты видела ее? Разговаривала с ней?

— Нет. Улей держит своих Мастеров высокого разряда отдельно друг от друга. Если Мастер не работает, он рассчитывает повысить свои способности к творению сна сбором информации. Она изучает ленты, собирает материал для своих снов. Те, кто бодрствует, ведут очень одинокую жизнь.

— Для каждого из этих умерших имелись основания, чтобы кто-то желал их смерти, — комментировал Бар. — Либо их богатство, либо их положение делало их уязвимыми. Так что, если кто-нибудь сумел договориться с Мастером, может быть, даже дал собственные ленты…

— Да, это может быть, — кивнула девушка. — Все мы прячем в себе какой-то личный страх. Если узнать природу этого страха и материализовать его на самой высокой волне…

— …то человек может умереть или проснуться безумным! — закончил Бар. — Но такую информацию может дать только близкий человек.

— А как насчет твоего страха? — спросила она.

— Меня снабдили крепким фоном для установления личности, — смущенно ответил Бар, — но такое едва ли записано.

Он ходил взад и вперед, размышляя. Может ли сам Мастер извлечь из человеческого мозга его самый большой страх и материализовать его?

Когда он снова повернулся к девушке, то увидел, что она изменила позу и теперь пристально смотрит в черную дыру в Башне, которая так и осталась открытой. Тело ее снова было напряжено. Другого предупреждения ему не понадобилось. Что-то собиралось напасть, их враг двинулся снова. Но сколько Бар ни вглядывался в отверстие, он не видел ничего, кроме мрака. Он встал и подошел, встав плечом к плечу с Юхач. Он хотел спросить, нет ли у нее намека на то, что ожидается, но побоялся нарушить ее сосредоточенность. Она уже дала ему понять, что ему придется смело встретить все, что ждало их, и держаться как можно дольше, чтобы Юхач успела добраться до нити сна.

Что-то ползло к ним в черной тени. Часть его высунулась вперед, как черный ищущий язык, двигаясь в свете и воздухе, как остроконечная лента мрака.

Бар инстинктивно отступил, потянув за собой свою путницу.

В этой видимости жизни было что-то, сжимавшее желудок Бара, покрывавшее его тело пупырышками, словно он стоял под ледяным ветром.

Острый конец поднялся с земли, покачался из стороны в сторону, как змеиная голова. На нем появились выпуклости, они звучно лопались и появлялись красные угольки глаз.

Бар не мог определить, что это за существо. Хотя вид его вызывал в Баре какое-то непонятное болезненное чувство, он старался победить страх. Возможно, не получив никаких сведений насчет его личных страхов, неизвестный Мастер воспроизвела фрагмент собственного больного воображения.

Черная лента медленно поплыла вперед. Голова перестала качаться, угольки глаз сфокусировались на Баре. Если голова была узкой, то пухлое тело, показавшееся в дверном отверстии, было вяло-жирным, большую его часть покрывали дрожащие бугорки.

— Нет!

Девушка рядом с Баром вскрикнула, подняла руки, как бы толкая ползущее чудовище обратно в его убежище. Лицо ее казалось маской отвращения и ужаса, а страх довлел надо всем.

Глава 10

Бар угадал, что случилось. Враг хотел напасть не на него, а на Юхач, поскольку противостоящий им уже знал, что в этой битве девушка была более сильным противником.

От ползущего исходил зловонный запах, настолько густой и отвратительный, что Бар едва не подавился. Он схватил девушку левой рукой за плечо и почувствовал, как дрожь пробегает по ее телу. Это ползущее чудовище было неизвестно только Бару, но не Юхач.

— Держись! — он встряхнул ее. — Это сон… Вспомни… Это сон!

Она не могла унять дрожь, но он видел, что ее голова шевельнулась. Было ясно, что она сейчас не в состоянии делать то, что нужно — выявить нить связи с другим Мастером.

Бар убрал руку с округлости ее плеча к ее горлу и взялся за пряжку ее широкого плаща. Его пальцы отстегнули пряжку, и он быстро собрал в горсти длинную складчатую ткань.

— Встань позади!

Зажав копье в коленях, он обеими руками взял плащ. Ткань была очень плотной и шелковистой на ощупь. Он развернул плащ и, собрав все свое умение, раскрутил его в воздухе и швырнул вперед.

Складки упали на чудовище и скрыли его. Прежде, чем существо освободилось, Бар бросился вперед и стал колоть копьем эту тварь, шевелящуюся под плащом. Не в его ушах, а в голове послышался пронзительный визг, потрясший Бара, но не заставивший отступить. На плаще множились пятна, вонючая жидкость проступала сквозь ткань в дыры, прорезанные копьем.

Однако существо не было убито, поскольку шевеление под разорванным и испачканным плащом не прекращалось. Бар колол, колол, колол. Может, существо вообще нельзя убить?

Бар снова ощутил в воздухе жестокую злобу. Но чудовище наконец перестало шевелиться. Бар осторожно стащил с него вонючий плащ, держа наготове копье для повторной атаки.

Юхач глубоко и прерывисто дышала, но когда Бар встретился с ней взглядом, он увидел в ее глазах понимание.

— Ты смогла сделать что-нибудь? — спросил он без особой надежды. Она была слишком потрясена появлением чудовища.

Но она кивнула:

— Кое-что. Еще недостаточно. Я должна попытаться снова. Я… я не рассчитывала на это, — она все еще вздрагивала, указывая на то, что лежало на земле.

— Это был твой страх?

Она покачала головой:

— Нет, не мой… ее… Юхач! Похоже, в меня вложили не только память Юхач.

Они помолчали. Эта атака была хитро организована… не для того, чтобы просто захватить Бара, а чтобы лишить его поддержки истинного Мастера. Если бы при этом он оказался убит, то одновременно были поражены обе цели второго Мастера. Бар был убежден, что девушка испытала такой же страх, что и он. И когда она заговорила, Бар знал, что она тоже это понимает.

— Если ослабить мою поддержку, — сказала она чуть слышно, — тогда легко будет взять тебя — так она думала!

— Что следующее она пошлет? — спросил он и тут же понял глупость своего вопроса. Пусть его псевдо-Мастер и имеет талант эспера, но предвидеть, что сделает вражеский Мастер, она не могла, на это нельзя надеяться.

Раздался шум, но не из Башни, а откуда-то с утеса. Бар повернулся, и у него остановилось дыхание.

Может быть, враг и не имел представление о личном страхе Бара, но то, что было наколдовано теперь, что ползло по камням, пробудило бы тошнотворный ужас в любом человеке, в чьих жилах есть хотя бы следы крови землян.

На каждой планете есть свои опасности. Но есть наивысшая, которая в прошлом привела к отчаянным мерам, к сознательному выжиганию зараженных миров, пока страшная смерть не успела размножиться и перенестись каким-либо образом на большую часть галактики.

Это существо, ковылявшее к ним… Бар видел такие в предупреждающих 3D; каждый агент обязан был запомнить их в самом начале обучения. Хныкающее создание было когда-то человеком или гуманоидом, скрещенным с человеком-землянином, потому что только земляне были восприимчивы к тому, что носило в себе это создание. Добавочным проклятием отвратительной болезни являлось то, что жертвы, носящие ее в себе, были вынуждены заражать своих товарищей. Прикосновение, дуновение дыхания из их полуразложившейся глотки… Тысячи и тысячи разных недугов мог переносить вирус… вирус, который имел собственную жизнь и питался не только телом жертвы, но и ее мозгом и внушал своему носителю, где и когда удобнее взять следующую свежую жертву.

Создание, уже умершее, как человек, ковыляло к ним, подгоняемое волей того, что убило его так безжалостно. Все инстинкты Бара гнали его бежать, хотя он понимал, что это не приведет ни к чему хорошему — если существо напало на их след, оно без устали будет преследовать их. Поскольку оно уже мертво, никакое оружие, кроме сжигающего луча, не разрушит его. И оно угрожало им обоим. Похоже, что тот Мастер решил убить их одним ударом.

Бар уверял себя, что это сон, что только его согласие принять такие действия за реальность может дать существу власть убить его. Но знание этой болезни так глубоко вошло в него, что логика такого аргумента была явна слаба.

Море… Позади существа море, а утес… высокий. Если найдется способ скинуть существо назад с утеса, он выиграет время, потому что этому переломанному и объеденному телу понадобится немало времени на то, чтобы снова взобраться на такой барьер и пуститься за ними.

Бар, стиснув зубы, сделал несколько шагов вперед и схватился за плащ, не обращая внимания на зловонную массу рядом.

— У тебя есть вторая веревка? — спросил он через плечо.

Девушка не ответила. Обернувшись, он увидел, что его спутница опять находится в состоянии транса. По-видимому, она не была так напугана омерзительным существом, неумолимо ползущим к ним; она старалась направить кошмарное создание обратно к его создательнице.

Волоча рваный и грязный плащ, Бар бросился к девушке. У нее и в самом деле оказалась веревка, прикрепленная к поясу. Бар сорвал ее, едва не свалив девушку с ног, но она не обратила на Бара внимания.

Бар повернулся лицом к волочившему ноги кошмару. Веревка была для него новым оружием, но другого не было. Подпустить существо достаточно близко и ударить копьем — бесполезно, потому что это тело будет продолжать преследовать, пока его ноги не сгниют, да и в этом случае оно поползет на руках.

Бар раскрутил веревку над головой, как это делала на его глазах Юхач. Это был весьма слабый шанс, но единственный. Он пустил петлю. Она пролетела по воздуху и охватила существо чуть пониже боков как раз в тот момент, когда оно качалось на камне, чтобы прыгнуть и приземлиться рядом с ними.

Но оно не прыгнуло, а упало, понуждаемое к этому веревкой.

Бар тут же бросил плащ на барахтающееся существо. Оно отбивалось; рука, представляющая почти голую кость, просунулась сквозь дырку в ткани. Но Бар был наготове. Повернув копье, он жестоко ударил создание древком. Дважды его оружие попадало в цель, откатывая существо обратно к краю утеса. Оно ухитрилось снова встать на колени, но Бар ударил в третий раз, вложив в удар всю свою силу, прямо в середину закутанной фигуры.

На этот раз удар отбросил существо далеко. Сначала ему показалось, что недостаточно далеко. Но существо, силясь встать, откачнулось назад и упало… вниз в море.

Глава 11

— У нас есть передышка, — закричал он с облегчением, но, повернувшись к Юхач, увидел, что она даже не повернула головы. Она не была свидетельницей его маленькой победы. Губы ее шевельнулись:

— Иди сюда.

Она не сказала этого вслух, он прочел это по ее губам. Ее левая рука сделала неопределенное движение в сторону, словно собираясь что-то схватить. Бар бросился вперед и схватил ее за пальцы. Неужели она сделала это… нашла связь с врагом? Мог ли он поверить в это?

Мир Башни закрылся пеленой непроницаемой тьмы. Бар даже не чувствовал, держит ли он еще руку девушки и держится ли за что-либо вообще. Было ощущение подъема сквозь мрак…

Значит, так кончается сон? Его последним ощущением было пробуждение нового страха: что, если они захвачены этим местом небытия и потому останутся здесь навеки? Дважды мелькнули искры света, возникали туманные башни и скалы. У Бара было впечатление, что его тянут в двух направлениях одновременно. Затем пришла боль, но не в тело, а в сами чувства.

Мрак держался стойко. И ощущение прохождения через это пространство было очень сильным. Потом произошел прорыв в черноте. Там, окутанные туманом, лежали не башни и не скалы, а тело, вытянувшееся на какой-то подпорке, которую никак не удавалось разглядеть.

И его тащило к этому телу.

Это был Мастер; ее голову наполовину закрывал шлем.

И тут Бара захлестнули чьи-то сильные эмоции. Не злоба, ударявшая его раньше — нет, это была потребность в действии, повелительная, требующая. И шла она не от Мастера, а откуда-то сверху.

Он следил за рукой, материализовавшейся неизвестно откуда; ее скрюченные как когти пальцы тянулись к шлему Мастера. И тут же беззвучное требование:

— Пора! Отдай мне… Пора!

В нем бессознательно возник ответ на этот крик. Он должен дать форму и субстанцию этой цепляющейся руке той частью энергии, которую мог собрать. Произошел быстрый переброс такой силы, какой он никогда не подозревал у себя, и он почувствовал себя опустошенным.

Рука стала более плотной, более реальной. Бар был совсем обессилен, а рука начала опускаться, бесконечно медленно, легкими толчками, как бы преодолевая некое защитное покрытие, к телу Мастера.

Он уже не мог ничего дать, но должен был. Если эта рука не выполнит свою миссию, они пропадут. Бар не знал, почему уверен в этом, знал только, что это именно так, словно это входило в инструктаж.

Рука двигалась медленно… очень медленно. Бар невероятно устал от своей опустошенности, он чувствовал, что упал бы от дуновения ветерка.

Согнутые пальцы слегка выпрямились и уже не напоминали когти. Палец повернулся и указал на грудь спящей.

Бар старался держаться. Ничто в прошлом не готовило его к такой борьбе. Все зависело от прикосновения пальца… Но оно должно произойти быстро, очень быстро!

Рука продолжала опускаться толчками, как будто энергия вливалась и выливалась из нее. Затем палец коснулся туманной фигуры Мастера, которая так и не приобрела вещественности за все то время, пока Бар был с ней рядом — по крайней мере, так казалось.

Мастер дернулась, как будто палец был хорошо направленным острым стальным острием. Затем из-под шлема показался рот, губы шевелились, как бы произнося проклятия. Но Бар ничего не слышал.

Снова защелкнулась тьма, и он… потерялся.

Что-то больно ударило его. И эта боль была глубоко внутри… нет, он, чувствовал ее в своем теле. Вирус ужаса? Воображение Бара рисовало образ того, что карабкалось на утес, чтобы обладать им, Баром…

Задыхаясь, он открыл глаза. Человек с эмблемой врача склонился над ним, спокойно и оценивающе глядя на него. Бар заморгал. Он был ошеломлен и сначала не мог сообразить, где он.

— С вами все в порядке?

Даже эти слова, сказанные на бейсике, казались странными и шли как бы издалека.

Все его тело напряглось, когда он рывком поднял руку: шлема не было. Бар вернулся! Осознание этого влилось в него теперь теплым потоком. Он лежал на диване.

— А Юхач? — дрожащим голосом спросил он.

— Она в порядке, — успокоил его врач. — Но здесь близко есть что-то…

— Другая! — вспомнил Бар. — Другой Мастер.

Он увидел, как сузились глаза врача. Этот человек был откомандирован Советом, и его хорошо проинструктировали.

— Она… — голос, столь слабый, как и у Бара, заставил последнего повернуть голову.

Шлем Мастера был сброшен. На другом диване сидела худенькая девушка с кудрявыми каштановыми волосами. Черты ее бледного лица обострились, как у голодающей. Тонкие руки были сложены под грудью, и она так отличалась от боевой Кайтили, которую Бар знал в другом месте, что почти невозможно было поверить, что это измученное бесцветное существо его спутница.

— Пойдем. — Юхач сделала попытку встать на ноги, но покачнулась и снова упала. Врач быстро повернулся к ней.

— Лежите спокойно! — приказал он.

— Нет! — прозвучал решительный ответ. — Мы должны… идти к… ней… немедленно!

Бар встал, покачиваясь. Он так ослаб, как будто вышел из кошмарного мира Башни серьезно раненый.

— Она права, — сказал он, обращаясь к врачу. — С этим надо покончить.

Он обрадовался, когда в поле его зрения шагнул вооруженный человек и протянул руку, чтобы поддержать его. В это время врач с недовольным видом помогал встать Юхач.

— Где она? — спросил Бар.

— Потерялась… там… — не очень вразумительно ответила Юхач.

Когда врач выводил ее из комнаты, прямо перед дверью стояла Фустмэм с ничего не выражающим лицом. Она загораживала проход и не сделала ни одного движения, чтобы посторониться.

— По распоряжению ваших собственных лордов, — рявкнул врач, — дайте нам пройти.

— Улей нельзя брать силой! — резко ответила женщина.

— В этом случае можно. — Врач отклонил в сторону голову, и стал виден стражник… — Отойдите, или вас оттолкнут.

Спазм открытой ненависти исказил лицо Фустмэм:

— Вы слишком много себе позволяете, инопланетник. В Улье так не полагается.

— А убийства им совершать полагается? — спросил Бар.

Она повернула к нему снова ставшее бесстрастным лицо:

— Это неправда. Ваши же собственные методы расследования доказали мою безупречность.

— Но вы держите небезупречного Мастера, — возразил врач, — и мы сейчас посмотрим на нее. А позднее будет расследование насчет ее обучения. Возможно, вы назовете тех, кто может создать Улью намного более темную репутацию, чем он имел до сих пор.

— Улей не виноват. Мастера не могут убивать… — Броня ее защиты оставалась несокрушимой.

— Могу засвидетельствовать, — сказал Бар решительно, — что они могут попытаться.

Слабость его прошла, он мог уже стоять без поддержки стража.

Юхач ничего не сказала во время этой перепалки. Лицо ее было пустым, тело еще более напряжено, когда она бросила всю свою энергию на поиск неизвестного им врага. Врач глянул на нее и кивнул:

— Посторонитесь!

На этот раз Фустмэм, пожав плечами, повиновалась. Правительница Улья, как видно, шла за ними, когда они прошли по холлу во второй коридор. Теперь ее голос снова повысился в новом протесте:

— Здесь нет комнат сна… Вы не должны входить в личные комнаты!

Врач даже не ответил. Его рука обнимала Юхач, поддерживая ее. Бар решил, что затраты сил эспера ради их возвращения были куда более серьезными, чем его собственные страдания. Однако она шла вперед, ведомая необходимостью найти источник той энергии, которая пыталась закрыть их в мире сна.

Она остановилась перед дверью в дальнем конце коридора и положила кончики пальцев на нее.

— Внутри… — Ее голосу не хватило силы.

Глава 12

По жесту врача стражник положил ладонь на замок двери. С минуту казалось, что замок противится любому вмешательству извне, но затем дверь начала отходить в сторону, медленно и со скрипом.

Внутри слышался шум, что-то вроде хихиканья больного животного. Врач, глядя поверх плеча Юхач, был так ошеломлен, что Бар встал рядом с ним. Но врач тут же оттащил Юхач назад и загородил рукой проход перед Баром.

— Закройте это, черт побери! — приказал он. И страж, с тем же выражением ошеломленности и ужаса на лице, снова задвинул засов. Но Бар все-таки успел бросить взгляд на то, что полулежало поперек дивана и пыталось встать: слепое, изуродованное лицо вопросительно повернулось к ним, тем, кого хотело заполучить.

Это существо само подверглось действию того ужаса, что охотился за ними на утесе. И здесь были безошибочные признаки той же смертельной болезни. Бар сделал быстрое движение поддержать Юхач, пока медик повернулся к стражу, отдавая ему приказы.

Бар отвел девушку обратно в комнату сна. Когда он устроил ее на диване и сел рядом, обняв ее за плечи, она медленно сказала:

— Это… отдача. То, что она замышляла против нас, стало частью ее самой.

— Как это могло случиться? — спросил Бар. Ему не хотелось вспоминать, что он видел в той комнате, и что должно быть уничтожено без всякой жалости и как можно скорее.

— Не знаю, — ответила Юхач, — но думаю, что она не настоящий Мастер, не такая, какие всегда были в Ти-Кри. И она сознательно пользовалась своей силой, чтобы убивать. Говорили, что она запоздалого развития… Может быть, она была и чем-то еще, мутанткой из рода Мастеров. Но я уверена, что она силилась послать против нас эту ползущую смерть, когда мы пробивались в пробуждение. И тогда эта сила каким-то образом обернулась… против нее самой. Ее звали Динамис. Теперь нам надо узнать, откуда она явилась, и кто стоял за ней.

— Теперь это уже не наша работа, — сказал Бар. — Пусть по этому следу идут умеющие делать это специалисты.

Юхач вздохнула:

— Мы должны составить рапорт…

— С этим я вполне согласен. Но все остальное пусть делает организация. А мы, я уверен, заслужили внеочередной отпуск. Да, кстати, — добавил он, помолчав, — как твое настоящее имя? Я отказываюсь отдыхать с Кайтили, хотя она и прекрасный боец, и с Юхач, Мастером снов…

Она вздрогнула:

— Я не Мастер снов!

И этим утверждением она как бы отмела все, что угрожало им, включая последний взрыв ужаса, обнаруженного в комнате Улья.

Бар улыбнулся:

— Конечно, ты не Мастер! Говорят, Аво-при — отличная планета для проведения отпуска. Но я хотел бы знать твое имя, чтобы вписать его в заявочный талон.

— Я — Ладия Тангели, — ответила она, и ее голос окреп. — Да, я действительно Ладия Тангели! — Она как бы утверждала свою личность и уверяла, что в ней нет ничего от Юхач.

Бар кивнул.

— Прекрасно, Ладия Тангели, теперь ваш долг — отправиться в штаб-квартиру, сдать записи отчета, а затем…

Она выпрямилась в обхватившем ее полукруге его руки, будто в нее влились новые силы.

— А затем… я подумаю о твоем предложении, — сказала она с уверенностью в голосе.



АНДРОИД, К ОРУЖИЮ! (роман)

Он заключенный и у него есть имя — Андас Кастор. Его ли это имя?.. Но это все, что у него есть…

Глава 1

Мрачная пустыня рассечена глубокими ущельями, будто какой-то жестокий бог-садист исхлестал ее молниями. Никакой растительности — ни серой, ни зеленой, ни пурпурной или голубой, ничего, кроме скал, которые иногда отражают яркий блеск солнца, иногда угрюмо вздымаются к густым тучам, как сейчас.

За скалу цепко держится здание; приземистое, оно словно прижалось в ожидании смертельного удара. Оно еще уродливее пустыни, потому что построено сознательно, а не создано безжалостными ветрами и ливнями.

Впрочем, заключенный, стоявший возле узкого оконца, за которым открывался маленький кусочек внешнего мира, не мог видеть самого здания. То, что он узник в стенах тюрьмы, он понимал. Но как он сюда попал?.. И кто он?..

Иногда ему снились сны; казалось, в этих снах он все это знал. Но, как ни старался удержать в памяти хотя бы обрывки сновидений, ему это никогда не удавалось. И, проснувшись, он уносил в следующий бессмысленный день только неудовлетворенность, смутное ощущение, что существует другая жизнь и он когда-то знал ее.

Его кормили, давали одежду, и время от времени неудовлетворенность заставляла работать его вялое сознание — но он все равно не мог воскресить утраченные воспоминания, а становился у окна и смотрел на выжженную, голую землю. Но, сколько ни смотрел, никогда не видел никаких признаков жизни.

Тени облаков перемещались, росли, уменьшались — больше ничего, только иногда начиналась гроза, потоки дождя текли по ущельям, прорытым минувшими грозами, сыпались огромные градины и таяли в лужицах.

Он мог вспомнить одно — почему, непонятно. У него есть имя — Андас Кастор. Его ли это имя? Но это все, что у него есть. Он нахмурился, беззвучно произнося его.

Где-то там должна была существовать другая жизнь, но в чем он провинился, что его изгнали из этой жизни? Давно ли он здесь? Однажды он попытался считать дни, процарапывая метки на стенах, но потом заболел и потерял счет. Тогда и сам счет утратил смысл. Роботы приносили ему еду, ухаживали за ним, когда он болел, — безликие механические создания, которых он ненавидел, вкладывая в эту ненависть остатки душевных сил, но которые не реагировали на его гнев и нападения. Он дважды бросался на них, но всякий раз ему в камеру впускали сонный газ.

Снова собирается гроза. В нем вспыхнула слабая искорка интереса. Это нарушит заведенный порядок, а все, что нарушает его однообразие, — драгоценное сокровище. Сильная гроза была всего два дня назад. Еще не высохли оставленные ею лужи. Вторая гроза за столь короткое время… весьма необычно.

Тучи сгущались так быстро, что вскоре стало темно, как ночью. В углах его камеры вспыхнул свет, хотя обычно во время грозы этого не происходило.

Он оставался возле узкого окна, хотя вид за ним страшно переменился. Почему-то страх обострил его умственные способности. Ведь было столько гроз. Ветер, град, проливные дожди никогда не причиняли вреда зданию. Почему же сейчас его охватили смутные дурные предчувствия?

Ночная тьма и вой ветра — он слышен даже сквозь эти глухие стены. Приложив руки к оконному стеклу, он почувствовал дрожь. Здание прочно и надежно, но буря бьет по нему с необычайной силой.

Засверкали молнии, такие яркие, что ему пришлось закрыть глаза руками. Он добрался до кровати, лег, подтянув колени к голове, заткнув уши. Он испугался так, как никогда еще не пугался. Буря била с невероятной силой, и он мог только ежиться.

Сверкнула молния — и все исчезло.

Наследный принц Андас ошеломленно смотрел перед собой. Голова кружилась. Сильно тошнило. Но он оперся рукой о стену и недоверчиво осмотрелся. И не поверил своим глазам. Ну конечно, сон — это сон!

Где его кровать? Здесь должны быть четыре столба из золотого калдроденского мрамора, на каждом лоскет с распростертыми крыльями, а над головой — имперская корона из драгоценного дармерианского дерева, с пятью драгоценными камнями. Стены… эти серые стены? Где подобающая его положению раскрашенная кожа ламны, бронзово-зеленая, с проблесками красного тут и там? Ни ковров, ни…

Где он?

Андас закрыл глаза, чтобы прогнать кошмар, и попробовал поразмыслить, подавить панику, которая вызывала неприятный кислый привкус во рту и дрожь в теле.

Айнеки! Это дело рук Айнеки! Но как… как этому полубезумному мятежнику, которого никто не принимал всерьез, это удалось сделать?

Андас продолжал сидеть с закрытыми глазами. Как — это он сможет узнать позже. Важнее то, что происходит сейчас. В его сознании возникла череда кровавых исторических событий, монтаж из всех фильмов ужасов, какие только можно вообразить. Дворцовые интриги… он о них слышал, но только о минувших. В наши дни такого просто не бывает — не может быть! Никто в здравом уме не станет прислушиваться к бредням Айнеки. У него вообще нет права на трон, ведь он наследник незаконных и давно исчезнувших линий родства.

Андас снова осторожно открыл глаза и заставил себя осмотреться. Вместо его спальни — серая комната с очень простой мебелью, без цветов и той красоты, которая всегда его окружала. Он посмотрел на себя, провел руками по телу, желая убедиться, что глаза его не обманывают.

Никакой шелковой ночной пижамы — цельный комбинезон, какие носят рабочие, серый, как стены. Руки: их естественная коричневая окраска приобрела зеленоватый оттенок, как будто он давно не бывал на солнце. Нет колец, которые он всегда носит как символ своего положения, исчезли и два браслета — он убедился в этом, поспешно отвернув рукава.

Теперь он начал ощупывать голову. Густые волосы оказались не такими длинными, какими должны быть. Их коротко подстригли.

Андас потрясенно встал. Наружу — надо обязательно выйти, узнать, где он. Но это, должно быть, тюрьма. Однако, поглядев на дальнюю стену, он увидел полуоткрытую дверь, хотя в той части комнаты было темно: единственное освещение обеспечивало узкое окно.

Опасаясь приближаться к двери, Андас подошел к окну и выглянул наружу и испытал новое сильное потрясение. Это не Иньянга. Не Бенин и не Дарфор — он бывал на обеих этих планетах Динганской системы. Он взялся руками за края окна и уставился на бесконечные дикие скалы, заливаемые потоками воды. Ничего подобного он никогда не видел! А значит… это не может быть делом рук Айнеки!

Пошатываясь, Андас двинулся вдоль стены, придерживаясь за нее рукой. Нужно найти кого-нибудь, узнать… Он должен знать!

Но у полуоткрытой двери Андас в нерешительности остановился. За дверью было еще темнее. Что там могло его поджидать? Он потянулся к поясу, но пояса не нашел. У него не было даже длинного церемониального ножа, который так редко извлекают из нарядных ножен. Ничего, кроме голых рук. Но его подгоняла необходимость узнать, и поэтому он проскользнул в дверь и остановился в темном коридоре.

И увидел два слабых светлых пятна. Свет как будто исходил из других комнат. Держась за стену, он направился к ближайшему такому пятну.

Похоже на боевую подготовку в Паве. Он вдруг чрезвычайно обрадовался, что уговорил деда разрешить ему тренировки. Конечно, тогда он был лишь третьим по очереди наследником трона Льва, и никого не интересовало, что ему хочется увидеть жизнь за пределами Тройных Башен.

Он добрался до двери и замер. Изнутри доносились слабые звуки. Комната не была пуста. Андас сжал руки. Он многому научился на боевых тренировках и чувствовал, как верх над недоумением и страхом берет холодный смертоносный гнев, наследие его рода. Кто-то загнал его сюда, и теперь он готов был рассчитаться.

— Пожалуйста… есть здесь кто-нибудь… есть кто-нибудь живой?

Женщина. Но как раз в этом нет ничего странного. В прошлом падение династий не единожды приключалось из-за интриг женщин Цветочного Двора. Хотя он знает, что там никто не покровительствует Айнеки.

— Кто-нибудь… — голос перешел в плач.

Андас услышал в нем страх, и это побудило его действовать. Он прошел в полуоткрытую дверь и увидел обитательницу точно такой же камеры, как его собственная. Она посмотрела на него, ее губы дрожали. Еще мгновение — и она закричит. Он не знал, как догадался об этом, но не сомневался — это правда. И с приобретенной на тренировках быстротой и точностью подхватил ее и зажал ей рот рукой.

Однако это оказалась не придворная, она даже не из Дин-ганской системы, он готов был поклясться в этом на ноже. Кожа гораздо светлее, чем у него, и покрыта крошечными перламутровыми чешуйками (он на ощупь определил их наличие). Волосы зеленые, на стройной шее с боков какие-то странные утолщения.

— Тише! — прошептал он.

После первой инстинктивной попытки вырваться она перестала сопротивляться. Кивнула, и он почему-то сразу ей поверил и убрал руку. Осмотрев помещение, он понял, что она, должно быть, тоже пленница, хотя он не мог бы назвать ее расу или планету, откуда она родом.

— Кто ты? — Теперь ее голос звучал ровнее, чем когда она звала на помощь. Как будто его вид вселил в нее уверенность.

— Андас из Иньянги, наследный принц Динганской империи, — ответил он, сомневаясь, что она поверит. — А ты?

— Элис из Посейдонии, — сказала она так же гордо, как он, называя свой титул. — А что это за место?

Андас покачал головой:

— Знаю не больше тебя. Я проснулся и обнаружил, что я здесь. А должен быть в Тройных Башнях в Иктио.

— А я в Айлвейте. Это… это тюрьма, верно? Но почему?

Он снова кивнул:

— Вокруг нас множество «почему», госпожа. И чем скорее мы получим ответы, тем лучше.

Андас заметил, что она тоже говорит с ним на основном; это означало, что она с планеты, заселенной в прошлом выходцами с Терры или испытавшей терранское влияние. Но сегодня никто не может перечислить такие планеты, так что у нее нет оснований знать его родину, и наоборот.

Он повернул к выходу. Она схватила его за руку:

— Не бросай меня!

— Тогда пойдем, только тихо, — приказал он.

Мгновение спустя они услышали в темном коридоре шаги и застыли. В двери появилась смутная фигура. Андас подобрался, готовясь нанести смертельный удар из тех, каким его научили.

— Мир! — Появившийся поднял руку ладонью вперед — жест такой же древний, как сама Галактика. Он был чуть выше Андаса, и на сей раз принц узнал и расу, и родную планету незнакомца.

Саларикиец! Все в нем, от заостренных ушей до обутых в сандалии ног с выставленными когтями, безошибочно свидетельствовало о происхождении от кошек. Шерсть на голове, руках, на плечах и спине была серо-голубой, кожа — того же цвета или чуть темнее. А раскосые глаза на широком лице — яркие, сине-зеленые. Одет он был не в комбинезон, как они, а в килт из такого же грубого материала. Он стоял подбоченясь и разглядывал их.

— Еще две рыбы в сети, — заметил он на основном с легким свистящим акцентом, характерным для всех его соплеменников.

— Ты тоже? — спросил Андас. Он обнаружил, что взгляд саларикийца его раздражает.

— Я тоже, — с готовностью согласился тот. — Хотя как я сюда попал с Фрэмвара…

— Фрэмвар? — Андасу было откуда-то знакомо это название. Он напряг память. — Фрэмвар, торговая станция в грованианских Шести планетах.

Саларикиец обнажил клыки в улыбке, и Андасу эта улыбка показалась совсем не веселой.

— Совершенно верно. Я глава торговой миссии лорд Йолиос.

Андас тоже представился. Саларикиец провел пальцем по груди, полностью выпустив один длинный, с виду опасный коготь.

— Похоже, — заметил он, — кто-то собирал влиятельных лиц. Ты наследный принц не знаю откуда — несомненно, в нужных месте и времени это очень много значит. А ты, госпожа, — повернулся он к женщине, — тоже правительница или будущая правительница?

— Да, я подлинная Демизонда. — В быстром ответе звучала гордость.

— У нас есть и другие товарищи по несчастью, — продолжал лорд Йолиос. — Один из них, Хайсон Грейсти, заверил нас и продолжает регулярно напоминать, что он — главный советник из какого-то места под названием Триск. Еще Айилас Тсивон, архивождь Наула, и некто по имени Терпин. Этот пока сообщил нам только свое имя. А что ты помнишь? — Вопрос был задан неожиданно и властно, требование, не просьба, и принц обнаружил, что отвечает, не успев вознегодовать на подобную непочтительность.

— Ничего. Помню только, что лег в постель у себя в спальне, а проснулся здесь. А ты?

— То же самое. И никто из нас не может сказать, где именно находится это «здесь». А ты, госпожа?

Девушка покачала головой.

— Я помню не больше. Знакомая комната — потом это!

— Похоже, — продолжал лорд Йолиос, — в этом здании прервалась подача энергии.

— Подача энергии… — повторил Андас. — Ингибитор! К нам применили ингибитор!

— Ингибитор? — Должно быть, Элис не поняла.

— Средство, подавляющее память, создающее преграду в сознании. Если никто из нас ничего не может вспомнить, должно быть, так и есть.

— Возможно, ты прав, — сказал саларикиец. — И еще одно. Судя по всему, мы здесь одни. Тюрьму обслуживают только роботы.

— Но это невозможно! — возразил Андас.

— Я был бы счастлив доказать противное. — Лорд Йолиос поднял руку, выпустив все когти. Андас почтительно посмотрел на это оружие. Несмотря на полученную подготовку, ему не хотелось бы встретиться с саларикийцем в поединке без оружия. А тот продолжал: — Я бы хотел поговорить с правителем этого места. Не думаю, что он отказал бы мне в ответах.

Они тщательно обшарили здание. Но, вновь собравшись вместе в центральном помещении, пленники остановились возле стоящих роботов, уверенные, что под этой крышей никого живого, кроме них самих, нет.

Самым старшим оказался Айилас Тсивон, хотя, учитывая современные методы омоложения и различную продолжительность жизни у разных рас, судить об этом с уверенностью было трудно. Но он же был явно и самым слабым — человек невысокого роста, физически близкий к терранской норме. Волосы у него были редкие и седые, лицо бледное, с глубокими морщинами по обе стороны крючковатого носа. Комбинезон казался слишком большим для его высохшего тела, а руки он прижимал к себе, чтобы сдержать их дрожь.

Хайсон Грейсти возвышался над Тсивоном, из него можно было бы сделать двух архивождей. Но охваченный отвращением Андас решил, что большую часть этой массы составляет жир. Круглое лицо Хайсона казалось вдвойне отвратительным из-за красного пятна вокруг носа и тройного подбородка. С каждым грузным движением полное тело пыталось прорвать швы одежды.

Терпин, который произвел на Андаса большое впечатление своей способностью отыскивать самые укромные уголки здания, был полной противоположностью двум другим. Он по происхождению, вероятно, тоже был терранец, но планетные мутации явно привели к отклонениям от первоначального вида.

Волосы его, коротко подстриженные, казались почти такими же густыми и мягкими, как у саларикийца. Белыми они были не от старости. Вдобавок и подбородок его густо порос волосами. И очень странные были глаза: совершенно без белков, только широкий серебристый диск-зрачок. Терпин говорил редко, односложно и ничего не сообщил о своем прошлом, кроме имени.

Но сейчас он заговорил первым.

— Здесь никого нет — всем управляют роботы.

— Надо уйти, — энергично сказала Элис. — Прежде чем кто-нибудь придет чинить машины.

Терпин посмотрел на нее своими холодными глазами-дисками.

— Как? Мы в пустыне. Здесь нет никакого транспорта. И если мы не активируем здесь кухонный блок, то даже поесть не сможем.

— А что, если попытка добыть пищу приведет в действие все остальное, даже охрану? — спросил Андас.

Терпин пожал плечами:

— Не знаю, сможете ли вы прожить без еды. Я не смогу.

Андас понял, что тоже проголодался. Терпин был прав: им следовало добыть еду.

Заговорил Йолиос.

— А каковы наши шансы добраться до припасов? Признаю, мы редко имеем дело с роботами. Я лично полный невежда в этой области. Есть ли среди нас специалист?

Тсивон помотал головой; мгновение спустя его жест повторил Грейсти. Элис сказала вслух:

— Мы живем в море. И не используем такие инопланетные машины.

Андас был сердит на себя: ему тоже пришлось признаться в отсутствии нужных знаний. Но когда саларикиец посмотрел на Терпина, выражение его лица слегка изменилось.

— Мне кажется, ты в этом разбираешься. Я прав?

Андасу показалось, что, задавая вопрос, саларикиец умышлено выпустил когти. Но, возможно, это была невольная реакция на враждебность Турпана, которую ощущал со стороны и Андас.

— Может быть… немного… — Турпан направился к дальней стене комнаты, остальные последовали за ним. Здесь была панель управления, и Турпан медленно прошелся вдоль нее, время от времени протягивая руку, чтобы нажать ту или иную кнопку, но ни разу не завершив движения.

Наконец он как будто принял решение, пошел обратно, задержался на секунду и повернул какой-то переключатель. Дойдя до конца, он остановился и оглянулся на остальных.

— Это проверка, — сказал он. — Я переключусь на альтернативный источник энергии. Может, получится, а может, и нет. Надеюсь, я не включу охрану, но не ручаюсь. Как на доске, когда передвигаешь звезду, рискуя всеми кометами. — Он свел их шансы к возможности выигрыша в известной всей Галактике игре.

Тсивон вытянул дрожащую руку, словно собирался возразить, но если у него и было что-то на уме, он передумал и промолчал. Грейсти попятился и занял такую позицию, откуда ему видны были и панель управления, и замершие роботы. Саларикиец не шелохнулся. Андас почувствовал легкое прикосновение руки Элис. Девушка словно искала у него поддержки.

Терпин повернул последний переключатель. Загорелся свет. Все заморгали — они отвыкли в полутьме от яркого освещения. Андас подумал: свет — доказательство того, что эти помещения иногда используются и людьми, роботы в нем не нуждаются.

Как и все остальные, он с опаской наблюдал за роботами. Сдвинулся с места только один, и все увидели, что это робот-слуга. Робот не останавливаясь прошел мимо них в глубину комнаты и послал кодовый сигнал. На будто бы сплошной с виду поверхности открылась панель.

— Пока все хорошо. — Терпин явно успокоился. — Но, если мы собираемся поесть, предлагаю разойтись по комнатам. Эта штука запрограммирована для доставки еды туда. — И он направился к пандусу, ведущему в коридор с камерами.

После недолгих колебаний остальные последовали за ним. Первыми шли Тсивон и Грейсти, остальные трое за ними. Когда начали подниматься, Йолиос сделал еле заметный знак, призывающий к осторожности.

— Он знает больше, чем показывает. — Саларикийцу незачем было объяснять, кто этот «он». Неожиданно у Андаса возникла мысль. А что, если тюремщик среди них? Разве можно спрятаться лучше, чем притвориться одним из заключенных?

— Как ты считаешь, он может быть одним из них?

Йолиос снова обнажил клыки.

— Мысль, достойная хитрости самого Яреда! Не стоит о ней забывать. Я бы не сказал, что он наш враг, но и не назвал бы его братом по чаше. Нам следует установить цель нашего пребывания здесь, только так мы сможем вывести врагов на чистую воду. Подумайте об этом за едой…

— Нам обязательно есть порознь? — быстро вмешалась Элис. — Признаюсь, господа, мне не хочется снова входить в эту камеру, тем более сидеть в ней в одиночестве. А нельзя ли взять еду и поесть где-нибудь в другом месте?

— Конечно! — Андас сам не заговорил бы об этом, но его преследовало такое же чувство. Зайти в камеру и ждать, думая, что дверь может закрыться и никогда не откроется снова.

— Твоя комната между моей и принца, — сразу согласился Йолиос. — Будем есть у тебя.

Андас не стал заходить в свою камеру. Он подождал снаружи, пока в коридоре не появился робот. Тот прошел в пустую камеру, поставил на стол два закрытых контейнера и миску с ложкой и вышел. Андас быстро взял еду и отправился в камеру Элис, из двери которой как раз показался робот.

Когда он вошел, Элис отделилась от стены. Андас снял покрывало с ее постели, свернул тугим комком и просунул в дверь, не давая ей автоматически закрыться.

— Разумно. — Это появился со своими блюдами саларикиец.

Но, когда они открыли контейнеры, их ждал новый сюрприз.

— Это не может быть тюремной пищей, — заявил Йолиос. — Ножки смолка, тушенные в соусе, жареный гуан… — Он принюхался к своим блюдам. — Если верить моему обонянию, вормолоко многолетней выдержки.

Поскольку саларикийцы славились своим обонянием, Андас решил, что ему можно доверять. Но и собственная еда его удивила. В Тройных Башнях такая еда могла стоять на главных столах. Только сейчас ее подали без должных церемоний, не на золотых тарелках, и на нем не было подобающих его положению одежд.

— Нас поместили в камеры, одели вот в это… — Элис с отвращением коснулась своего комбинезона, — а потом так роскошно кормят. Почему?

— И еда — с родной планеты каждого. — Андас посмотрел на тарелку девушки. И не узнал блюдо: круглые белые шарики на зелени, напоминающей вареные листья.

— Да. — Саларикиец взял ложку и принялся шумно есть. Принц вспомнил, что у этой расы принято есть громко, чтобы хозяин не сомневался — гости довольны.

Еще один вопрос, на который нужно найти ответ, подумал он. И с аппетитом принялся за еду.

Глава 2

Андас не знал, решили ли остальные узники обедать вместе, да и не интересовался этим. Но, как только голод был утолен, принц понял, что их группа как будто бы разделилась. Он,

Йолиос и Элис — и остальные трое (если, конечно, Терпин не предпочел одиночество). Он сказал об этом.

Саларикиец отставил свою тарелку, с удовольствием доев без остатка.

— Я кое-что знаю о Науле, — сказал он. — Это недалеко от Небьюлы, три системы, десять планет. На трех из них у нас есть торговые базы. Оттуда мы вывозим капли слез Лура…

Должно быть, он заметил удивление Элис, потому что объяснил:

— Благовоние, госпожа, и очень редкое. Его получают из выделений на определенных камнях, которые столбами возвышаются среди местной растительности. Но ведь вам сейчас не нужны торговые сведения. Однако я слышал о Науле, и если Тсивон тот, за кого себя выдает, могуществом он равен вашему императору, принц. Кстати, а где расположена ваша империя?

— Отсюда? Кто знает. Мы, правители Иньянги, владеем пятью планетами системы Дингана. Все заселены потомками терран. Наш Первый Корабль привез переселенцев из Афро, — гордо сказал он, но тотчас понял, что для этих чужаков его история — пустой звук, и торопливо добавил: — Одну из первых групп переселенцев.

Но поскольку и это им как будто ничего не сказало, он не стал распространяться дальше. Напротив, уступил Элис возможность поделиться информацией.

— Я Демизонда Айлвейтская. Мы не расселились по другим планетам, поскольку, хотя в нашей системе их три, две почти безводные. Но я слышала о Триске, где, должно быть, правит этот Грейсти. Они контролируют Картель металлических водорослей.

— Наул, Иньянга, Триск, Посейдония, Саргол… — начал перечислять Андас, но саларикиец его поправил:

— Не Саргол, если ты имеешь в виду место, где меня схватили. Я тогда был на Фрэмваре. И с тех пор все гадаю, заключили ли после моего исчезновения торговый договор. — Он выпустил и втянул когти, рассеянно глядя на них.

— Время! — Андас вскочил, впервые осознав, какие катастрофические последствия могли иметь прошедшие дни, а то и недели. — Какой день, какой сейчас месяц? Давно ли мы здесь?

Элис негромко вскрикнула и поднесла ко рту руки с тонкими перепонками между пальцев.

— Время! — повторила она. — Большой прилив Квингуама! Если он миновал…

— Что ж. — Это слово на основном в устах Йолиоса прозвучало кошачьим шипением. — Верна ли моя догадка, что все вы оказались в положении, когда необычайно важно время?

Андас сразу понял смысл вопроса.

— Думаешь, мы здесь поэтому? — И сразу сам ответил Йолиосу: — Да, время для меня очень важно. Я не прямой наследник трона. У нас не так, как на других планетах: корона не переходит от отца к сыну. У моих предков было много официальных жен — по одной из каждого благородного семейства, — поэтому император выбирает из кланов королевской семьи, назначая наследником человека подходящих лет. И хотя такие полигамные браки уже не практикуются, император по-прежнему выбирает наследника из мужчин королевского рода.

Тройными Башнями правит мой дед, и в моем поколении у него три возможных наследника — четыре, если считать и Айнеки. Но, когда он призвал меня к себе, стало понятно, что он сделал выбор. Однако чтобы этот выбор стал окончательным, он должен в день Чаки собственноручно короновать меня в присутствии всех кланов Ста Имен. Если меня в этот день не будет…

— Ты потеряешь трон? — подсказал Йолиос, потому что Андас замолчал, впервые осознав всю глубину возможной катастрофы.

— Да. — И он сел на край постели Элис.

— Ну а мне предстояло не трон получить, а заключить договор. Но я не на Фрэмваре, не могу довести дело до конца, и поэтому будут опозорены не только мое имя и весь мой клан, но пострадает и Саргол. — Саларикиец снова выпустил когти, и голос его перешел в глухое рычание.

— Я должна петь при большом приливе, должна! — Элис сжала кулаки. — Иначе чары от потомков Эльдена перейдет к роду Эвуана. А это не должно произойти!

— Итак, все мы трое, а возможно, и они. — Андас кивнул в сторону двери, напоминая об остальных. — Но почему? Тех, кто хотел бы, чтобы мы оказались где-нибудь в другом месте, разделяют огромные расстояния, и между собой не имеют ничего общего. Кто собрал нас здесь?

— Хороший вопрос, молодой человек, — Голос звучал старчески, но в нем слышалась сила. В дверях стоял Тсивон. — Я могу увеличить ваш перечень тех, кому важно знать текущую дату. Если я не буду присутствовать и не выступлю против предполагаемого союза с упшарами… — Он покачал головой. — Я боюсь за Наул. Ну-с, — обратился он к Андасу, — какой последний день вы провели в подобающем вам месте?

— Это был пятый день после пира Итуби. Ах, ты о галактическом летосчислении… погодите. — Андас стал подсчитывать в уме — время планеты годилось только для жизни на этой планете, и от планеты к планете продолжительности дня и года менялись. — Могу назвать только год — 2230 ПП.

— Ошибаешься! — Элис энергично покачала головой. Она загибала пальцы, будто считая с их помощью. — Год 2195. Я знаю, что это правильно, — торжествующе сказала она, — потому что у меня были причины справляться как раз накануне… накануне дня…

— Ты говоришь — 2230, а эта молодая дама — 2195, — повторил Тсивон. — Но у меня есть причины, очень основательные причины, знать точную дату — я связывался с представителем Главного Управления и подписал два документа. И на них значился 2246 год.

— Увеличу общее смятение, — прервал это уверенное заявление Йолиос. — Мой последний день пришелся на 2200 год.

Андас переводил взгляд с одного на другого. На морщинистом лице Тсивона и на молодом — Элис — явственно читалось негодование. Только саларикиец хранил спокойствие в ходе этого чрезвычайно неточного подсчета галактического времени.

Принц продолжал складывать и вычитать в уме. Его дату и дату Элис разделяли тридцать пять галактических лет, даты Йолиоса и его — тридцать, а от времени Тсивона его отделяло шестнадцать лет.

— Не взялись ли вы гадать, — нарушил тишину несогласия Йолиос, — как долго нас держали порознь и возможно ли, что мы пришли из разных времен?

Но Андас не хотел даже думать об этом. Если подсчеты Тсивона верны… его шанс стать императором давным-давно ускользнул от него! Кто же теперь правит — Джессар, Йуор, может, даже Айнеки? Сколько времени он здесь провел? Он взглянул на свои коричневые руки и на видимую часть тела. Как будто бы не состарился. Не может быть!

— Прежде всего, как нам убраться отсюда? — спросила Элис. — Что толку говорить о времени, пока мы здесь? Наше мышление было заблокировано, иначе мы вспомнили бы, как оказались в этой дыре! — Она с отвращением огляделась. — Мы даже сейчас не можем ничего вспомнить. Но я должна освободиться!

Андас отошел к окну. Снаружи картина открывалась почти такая же, как из его камеры, только вода, которую он видел раньше, высыхала, оставляя на месте рек и озер лужи и ручейки. Но мрачная картина не обещала никаких возможностей для бегства.

— Думаю, следует спросить Терпина, — сказал Йолиос.

Андас оглянулся.

— Думаешь, он охранник, выдающий себя за одного из нас? — повторил он свою раннюю мысль.

— Изобретательно и возможно. Однако мне кажется, что при нашей первой встрече он так же, как все мы, реагировал на неизвестное. Но он либо знает это место лучше нас, либо догадывается о его назначении и о том, зачем мы здесь, потому что первым его чувством был гнев.

— Как будто он угодил в собственную ловушку? — прервал Тсивон. — Ты прав, лорд Йолиос. У меня при нашей первой встрече сложилось такое же впечатление. Так что давайте зададим Терпину вопросы и на этот раз постараемся получить прямые ответы. — Лицо старика и раньше не казалось доброжелательным, а теперь сжатые губы и выражение глаз заставили Андаса переступить с ноги на ногу.

История Иньянги была достаточно кровавой — мятежи, возникновение и падение династий, сопровождавшиеся кровопролитием. Его народу было чего стыдиться. Но то, что он сегодня стыдился этого, свидетельствовало о переходе на иную ступень цивилизации. А в лице Тсивона Андас увидел возврат к старинным мрачным обычаям.

Но пока не найден нужный человек, говорить и спорить не о чем. Андас вслед за архивождем Наула и саларикийцем вышел из камеры. Элис за ним.

Ни Терпина, ни Грейсти в камере не было, и все снова спустились по пандусу. Стоящие роботы мешали видеть все помещение. Самое подходящее место для засады. Андас знаком велел девушке встать позади него. Он жалел, что при нем нет хотя бы церемониального ножа. Один человек со шокером или бластером мог остановить их всех.

— Сюда… — Принц вздрогнул, услышав слева от себя это шипение. Саларикиец показывал направо, туда, где виднелась полуоткрытая дверь.

Пришлось обходить кружным путем, чтобы не пробираться между стоящими роботами. Эту предосторожность Андас от всей души одобрил. Он с самого начала не доверял Терпину, и его продолжал преследовать вопрос, есть ли здесь другие, кого они не смогли найти. Казалось невозможным, чтобы тюрьмой управляли только роботы.

— …не лучше остального. Так что и не пытайся! Мое предложение единственное, которое стоит принять.

Это был хриплый голос Грейсти. Последовал ответ, но они были слишком далеко, чтобы расслышать. Снова заговорил Грейсти, с досадой и гневом.

— Ты это сделаешь, потому что ты не в лучшем положении, чем мы, Патрон!

Патрон! Почти любая планета галактики имеет основания опасаться человека, носящего это звание. Глава Воровской гильдии! Точно соответствует положению дел! Похитить их всех под силу только Гильдии. В таком случае их держат ради выкупа, и Терпин тот, кто здесь оставлен за главного…

Андас поймал взгляд саларикийца. Инопланетянин сделал быстрый знак: согласен. Тсивон и девушка… Андас знаком велел им оставаться на месте. Плечом к плечу с Йолиосом они направились к двери, и принц пинком распахнул ее. Грейсти стоял над Терпином, сидевшим перед небольшой панелью.

При появлении принца и саларикийца они обернулись. Грейсти отступил на шаг-два и оказался прижатым спиной к шкафу с магнитными лентами. Андас приблизился, готовый нанести удар, который сделает этого тучного человека беспомощным. Саларикиец направился к Терпину, вцепился когтями в воротник его комбинезона и вытащил из кресла.

— Что… — начал Грейсти.

— Закрой рот! — приказал Андас. — Или я сделаю это за тебя. Какой договор ты собрался заключить с Патроном?

— Спросим у источника информации, — сказал Йолиос. Он обманчиво мягко потряс пленника, и бледное лицо Терпина исказилось. Впрочем, Андас не мог сказать отчего: от боли или в предчувствии дальнейшего.

— А теперь, человечек, — продолжал Йолиос, — расскажи обо всем, о чем нам стоит знать. — Он как будто без всяких усилий держал Терпина так, что ноги Патрона больше не касались пола. Тот дергался и сопротивлялся, но высвободиться не мог. Затем лицо его разгладилось, он как будто принял решение и прекратил бесполезное сопротивление.

— Я скажу все, что знаю, — спокойно согласился он. — Это совсем немного, хотя здесь есть то, что может оказаться полезным. — Он подбородком указал на стену перед собой.

Андас увидел, что шкаф, к которому прижался Грейсти, не единственное хранилище записей. Три из четырех стен были заставлены такими же шкафами, а на четвертой стене, перед которой сидел Терпин, помещался экран, сейчас темный.

— Говори. — Йолиос опустил его в кресло, но не отпустил и стоял за Терпином, когтями пронзив его одежду, на которой проступили маленькие красные пятнышки.

— Я многого не знаю. — Лицо Терпина стало спокойным и невыразительным. — Только догадки… на основании того, что я когда-то слышал…

— Не трать зря время, — приказал Йолиос. — Начни с того, что знаешь, и позволь нам судить, много это или мало.

— Не забудьте… у меня только обрывки сведений, — заупрямился Терпин. — Но вот что я слышал — будто бы существует место, где за плату можно поменять человека на двойника-андроида. Этого двойника можно запрограммировать так, что он будет делать все необходимое покупателю. А подлинного человека держат про запас, чтобы от него можно было избавиться, если пожелает покупатель.

— Какая нелепая выдумка! — взорвался Андас.

— Не торопитесь, молодой человек. — В дверях стоял Тсивон. — Никогда не говори «невозможно». И кто же предоставляет эту услугу? — Он подошел к столу и наклонился над ним, чтобы лучше видеть глаза Терпина. — Гильдия?

Терпин покачал головой.

— Не наша. Иначе разве я бы оказался здесь?

Грейсти рассмеялся.

— Мог и оказаться, если шла борьба за власть. Продвижение в Гильдии часто достигается силой.

Терпин поджал губы, но не взглянул на члена совета и не ответил на его насмешку.

— Согласно тому, что я слышал, этим занимаются менгиане.

Андас удивился. Это слово было ему незнакомо. Но он заметил, что остальные изменились в лиде. Грейсти сразу перестал злорадно улыбаться, а Тсивон и Элис казались ошеломленными. И все трое явно испугались.

— Просвети нас, — приказал Йолиос. — Не осложняй положение. Кто такие менгиане?

— Наследники психократов, — раньше Терпина отозвался Тсивон. — Не всем это известно, но при свержении их олигархии психократы были уничтожены не полностью. Всегда ходили слухи о немногих спасшихся. Эти немногие затаились и продолжили свои эксперименты. Кодовое название их штаба было «Менгия». В легендах часто содержится зерно истины.

Андас содрогнулся. Психократы не вмешивались в дела системы Дингана. Но и там слышали рассказы о них. И если психократы действительно существуют, для четверти Галактики может начаться кошмар.

— Должно быть, так и есть. — Грейсти утратил все свое высокомерие. — Именно такой план они составили бы, подменяя правителей своими созданиями. И, судя по всему, их инженерам хватало знаний, чтобы сделать андроидов, неотличимых от людей. Да они могут вернуть себе все потерянное, а люди спохватятся, когда будет поздно! Я должен вернуться на Триск… предупредить…

— Возможно, уже поздно, — медленно проговорил Тсивон. — Мы не знаем, сколько времени провели здесь. Двойники вполне могли передать наши владения в руки менгиан.

Озноб, пронизавший Андаса, не шел ни в какое сравнение с новой ледяной дрожью. Если они пленники потомков психократов, даже странная разница во времени может оказаться истинной! Их могли держать в состоянии, схожем со стаз-заморозкой. А известно, что в ней человек может провести столетия по планетарному времени!

Первым заговорил Йолиос:

— Раньше ты упомянул, Терпин, что это услуга платная. А теперь говоришь о плане менгиан вернуть себе власть. Так с чем мы имеем дело — с договором, заключенном с теми, у кого есть причины желать нашего устранения, или с заговором, составленным против нас только из-за нашего положения?

Терпин покачал головой:

— На этот вопрос я не могу ответить. Уверяю вас, именно не могу, а не не хочу. Я слышал, что это делается исключительно ради денег. Для контроля над крупным капиталом подбирают того, кого нужно сместить, и заменяют его андроидом. Но ходили слухи о том, что и заказчика тоже, возможно, обманывают. Насколько это верно, не знаю.

— Но сделать такого андроида, наделить его подлинными воспоминаниями — как это вообще возможно? — удивилась Элис. — Ведь чтобы обмануть тех, кто хорошо нас знает, андроиды должны вести себя безупречно. Обеспечение этого требует времени. Но, если мы сами не предоставляли им записи своей памяти, как они могли их раздобыть?

— Если менгиане действительно психократы и виновны в нашем похищении, — сказал Андас, хотя в глубине души отшатывался от этой как будто бы правды, — они каким-то образом могут это делать. В свое правление они делали с телами и сознанием людей и более странные вещи.

Вперед выступил Грейсти:

— Тем больше у нас оснований как можно быстрей вернуться, узнать, что произошло, и попробовать устранить ущерб…

Андас решил, что Грейсти забыл о временном промежутке. Но действительно — первой их заботой должно быть как отсюда убраться. Только как? Йолиос думал о том же.

— Ты кое-что знаешь о таких установках, — обратился он к Терпину. — Как сюда доставляли припасы? Едва ли нашу еду выращивали из белков.

— За тобой устройство для вызова корабля, но оно свидетельствует о том, что кораблем тоже управляют роботы, — ответил Патрон. — Если приходит корабль с припасами, он наверняка автоматический и ему задан всего один курс. Чтобы воспользоваться таким кораблем для побега, нужно заменить ленту, а где ее взять? Разве что на корабле несколько лент… но на транспорте с одним маршрутом это не нужно.

— А что в этой комнате? Здесь какие-то записи. — Андас попытался надавить пальцем на защелку ближайшего шкафа, но безрезультатно.

— Закрыто. Какой-то личный замок.

— С каких это пор личный замок может стать преградой для техника Гильдии? — спросил Грейсти. — Ты можешь это открыть?

— Только при наличии времени и инструментов, — возразил Терпин.

— Получишь и то, и другое, — пообещал саларикиец. Давайте поищем инструменты.

Хотя Терпин ворчал, что не сумеет отыскать нужные инструменты, он прошел в соседнее небольшое помещение, где роботы ремонтировали одного из своих собратьев, сняв его внешнюю оболочку. Основные детали его устройства были разложены на рабочем столе.

Патрон подбирал нужное, пока в его руках не оказалось с полдюжины инструментов, назначение которых Андас не мог определить. Все пришли следом и наблюдали за его действиями, словно их объединенная воля могла побудить его к большим стараниям.

С набором «отмычек» Терпин вернулся в помещение с записями и принялся за работу. Сразу стало ясно, что он специалист в своей области. Андаса поразили его ловкость и сноровка. Если Терпин был Патроном, то, конечно, не мог быть рядовым членом Гильдии; разве что существовали такие преступления, которые совершала только верхушка. Во всяком случае, он знал, что делает.

Потребовалось много времени. Тсивон заявил, что устал, и ушел в свою камеру. Чуть позже его примеру последовала Элис; казалось, она утратила свой страх одиночества.

Грейсти уселся перед экраном, с трудом втиснув в кресло свое тучное тело. Андас некоторое время наблюдал, но ему не сиделось на месте, и он принялся расхаживать по большему помещению, теперь уже не так настороженно минуя неподвижных роботов.

Помимо небольшого ремонтного отсека было помещение, куда уходил за едой робот, но его дверь Андас открыть не смог. Но другая дверь подалась.

В лицо ему ударил обжигающий ветер. Сморщившись от яркого сияния, он сделал шаг во внешний мир, придерживая дверь, чтобы иметь возможность вернуться, уйти от жары, резкого освещения и запаха — острого запаха, от которого Андас закашлялся. Он опасался долго оставаться снаружи. Но ему хватило времени, чтобы увидеть обожженные посадочными двигателями участки летного поля. Как давно здесь не садился корабль?

Кашляя, он отступил обратно и отрезал доступ внешней атмосфере. Одно было ясно: без защитного костюма, а также, вероятно, маски для дыхания и темных очков никто из них не продержится долго на поверхности планеты.

Других выходов не было. Он обошел стены и вернулся туда, где все еще работал Терпин. Андас пришел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Патрон встал, отодвинулся и дернул один из инструментов, глубоко вставленный в замок. Послышался резкий звук, и ящик открылся.

Догадка Андаса подтвердилась. Перед ними были ровные ряды лент с записями. Грейсти пытался выбраться из кресла. Йолиос локтем отодвинул Терпина в сторону и схватил одну из ближайших лент.

Вместо названия только код — как и следовало ожидать.

— Считыватель, где считыватель? — Грейсти пухлой рукой колотил по крышке стола, как будто необходимый прибор должен бьш вырасти из ее поверхности.

Но, похоже, Терпин знал об этой комнате больше. Он выхватил ленту у саларикийца, извлек ее из коробки и вставил в узкую щель на малозаметной панели, занимавшей половину поверхности стола.

— С дороги, лохань с помоями! — Он вытащил Грейсти из кресла и оттолкнул от стола.

Больше не обращая на толстяка внимания, Терпин повернул какой-то рычажок. Экран ожил, и на нем стала видна четкая трехмерная картина. Совершенно нагое тело инопланетянина.

— Закатанин. — Андас не знал, произнес ли это вслух или оставил свое открытие при себе. Но тут его слова заглушил механический голос; человеческий по тембру, он произносил бессмысленные сочетания звуков. Картина изменилась: вместо всего тела стали видны отдельные его части, все сильно увеличенные, каждая была снабжена кодовым обозначением.

Они просмотрели ленту до конца, но не получили никакой информации, кроме точных изображений частей тела неизвестного закатанина. Затем и картина, и голос исчезли.

— Думаю, — заметил Йолиос, — это была матрица для изготовления андроида. Двойника еще одного несчастного, который должен был присоединиться к нашему обществу, но не присоединился. Посмотрим другую?

Он уже готов был вставить в прорезь вторую ленту, когда экран внезапно ожил. Но сейчас бегущие по его поверхности кодовые сигналы Терпин понял.

— Садится корабль, — сообщил он.

Одновременно в соседней комнате послышалось звяканье. Андас, который стоял ближе всех к двери, подошел и заглянул в нее.

Три самых больших из стоявших в ряд у дальней стены роботов двигались вперед, словно прибытие корабля активировало их, хотя корабль еще не сел. Это были грузчики, и двигались они к двери, ведущей наружу.

Глава 3

— Таково нынешнее положение дел. — Всеобщее внимание было сосредоточено на Йолиосе. Он стоял, положив руку на широкую спину одного из роботов-грузчиков. — Нам удалось — вернее, Терпину удалось — прервать разгрузку. Пока корабль не разгружен, он не улетит. Это не пассажирский корабль, но в нем есть аварийная секция, предназначенная для людей. Впрочем, если все мы погрузимся и улетим на этом корабле, он покажется нам тесноватым.

Андас обдумывал те многочисленные «если», «и» и «но», с которыми они столкнулись. Достаточно легко было бы разместиться в пассажирской секции и позволить кораблю увезти их. Но это отдаст их в руки врага. Нужно снабдить корабль другой лентой с указанием маршрута. Однако пока во всех шкафах они находили только записи изображений людей и чужаков.

Просматривая ленты одну за другой, Андас гадал, не попадется ли среди них та, что относилась бы к кому-нибудь из их небольшой группы. Пока ничего такого он не нашел. А Терпин тем временем открыл остальные шкафы и отбирал образцы наугад.

Они снова поели и, вдруг ощутив усталость, вздремнули. И по-прежнему держались двумя группами, хотя Тсивон теперь меньше сторонился Андаса и его товарищей. А вот Грейсти и Патрон, хотя и держались вместе, не проявляли никакого дружелюбия.

На второй день Терпин признал свое поражение. Он стоял среди открытых ящиков, а на полу возвышалась груда лент, доходившая ему почти до лодыжек.

— Ничего, — сказал он безжизненно. — Ничего такого, что пригодились бы.

Заговорил Андас:

— Мы еще не осмотрели корабль.

— Попасть в него сложно, — ответил Терпин довольно оживленно. — У меня есть кое-какие технические знания, но я не космонавт. А вы? — Он медленно поворачивал голову, бросая на каждого проницательный взгляд.

У Андаса был опыт, но всего лишь опыт пассажира. Он решил, что у остальных и того нет — если Терпин ничего от них не утаивает. К его удивлению, заговорила Элис:

— Я знаю, что входной люк управляется изнутри. Но ведь такая проблема уже должна была возникнуть — где-нибудь, когда-нибудь. Разве у корабля нет запасных выходов на случай опасности?

Ее слова словно повернули ключ в памяти Андаса. У него возникло мимолетное воспоминание о корабле, стоящем на опорах на посадочном поле, и о фигуре, поднимающейся по одной из них. Что-то такое он когда-то видел. И расспрашивал тогда с ленивым любопытством.

— Служебный люк!

Он не сознавал, что остальные смотрят на него. У всех кораблей должно быть что-то общее в конструкции. Если это верно, такой люк есть и на этом корабле.

— Над опорами. — Он старался объяснять как можно короче. — Люк для доступа техов во время ремонта. Возможно, он открыт.

— Стоит проверить все возможности. — Дрожь Тсивона сменило волнение, голос его окреп.

— В любом случае — ночью или в сумерках, — сказал Йолиос. И когда Андас, которому не терпелось проверить свое предположение, попробовал возразить, саларикиец указал на очевидное:

— У нас нет защитных костюмов. Выходить наружу при солнце и пытаться открыть люк…

Он был прав. Как ни различны были их расы и виды, никто из них не мог жить в мире за этими стенами.

Несмотря на все свое нетерпение, Андас осознавал и другую трудность. Даже если они смогут найти и открыть запасной люк, куда тот ведет — в корабль или только в ограниченный отсек технического обслуживания? Если бы он или кто-нибудь из них знали больше! В обучении наследною принца явно недоставало курса выживания. Конечно, они не умрут здесь, если не сумеют улететь, но, возможно, быстрая смерть предпочтительнее бесконечного прозябания.

В группу, которой предстояло попытаться проникнуть в корабль, входили трое: Андас, Йолиос и Терпин, чьи технические познания невозможно было не оценить. Когда жестокое солнце, выжигавшее неведомую планету, село, они отправились на поле.

Команда, запустившая автоматическую разгрузку, не сработала. Главный люк корабля был прочно задраен, как в космосе. Но они не стали тратить на него время и направились прямо к посадочным опорам, напоминающим плавники. К счастью, мучительно сухой ветер утих, хотя сделать глубокий вдох было по-прежнему трудно, и Андас гадал, к чему приведет длительное пребывание в этой атмосфере.

На опорах были скобы для подъема. Не хотелось, но пришлось позволить Терпину подняться первым: люк следовало открыть, а с этим мог справиться только он. Андас старался не отставать от Терпина. Он совсем не доверял Патрону.

Держась за скобы ниже Терпина, который время от времени чертыхался (не на основном), Андас старался дышать неглубоко и не обращать внимания на жжение в носу, на резь в глазах и на слезы.

Терпин громко хмыкнул и забрался в люк. За ним последовал Андас, потом Йолиос. Попав внутрь корабля, они очутились в узком проходе, через который трудно было протиснуться. Фонарь Терпина осветил впереди второй люк, но Патрон продолжал подниматься по скобам на верхние уровни.

Они миновали узкие проходы, предназначенные для ремонтных работ и технического обслуживания, и оказались в жилой секции. Быстро осмотрев ее, Терпин с облегчением вздохнул.

— Она использовалась, и совсем недавно, быть может, в последнем рейсе. Ее устройства, проделав некоторую работу, можно активировать. Но сначала следовало взглянуть на рубку управления. Иначе все было бы бессмысленно.

Вслед за ним они направились в пилотскую рубку. Здесь бросалось в глаза, что кораблем иногда управляли люди: кресла пилота и штурмана были снабжены защитными сетками.

Терпин миновал кресла и остановился перед панелью управления, разглядывая многочисленные кнопки и переключатели. Потом нажал одну кнопку, и из прорези со щелчком показалась лента.

— Если здесь есть набор таких… — Он держал бесполезную запись в руке. Андас уже начал поиски у кресла штурмана. И не напрасно. Открылась ниша еще с четырьмя лентами. Он схватил первую и посмотрел на символ на ленте, но не узнал его. Ленты могли содержать маршруты по совершенно неизвестной ему части Галактики. Он бросил ленту на сиденье и взял вторую.

Снова разочарование. Он больше не надеялся на удачу, но, может быть, кому-то из их группы повезет больше. Но… третья! Вначале он не поверил собственным глазам и провел пальцем туда-сюда, чтобы почувствовать легкие углубления и выпуклости рисунка, убедиться, что он действительно есть.

— Иньянга… это Иньянга!

Йолиос подобрал две брошенные ленты.

— А четвертая?.. — Он показал на последнюю в нише.

— Неважно! — Принц держал находку обеими руками, словно опасаясь, что кто-нибудь отнимет у него этот ключ к дому. — Разве ты не понял? Мы сможем улететь на Иньянгу… а оттуда все вы легко доберетесь до своих планет.

— Тем не менее мне любопытно. — Йолиос взял последнюю ленту.

— Наул…

Андас ревниво держал свою ленту. Ну ладно, есть и лента с маршрутом на Наул, но сначала они полетят к Иньянге.

— Я думаю… — саларикиец словно прочел его мысли, — что твой план столкнется с некоторым сопротивлением, принц. К тому же мы не знаем, где мы. Может быть, именно Наул — лучший и самый безопасный вариант.

Йолиос положил две неизвестные ленты назад в нишу, а ленту с маршрутом к Наулу оставил у себя. Однако Андас не собирался расставаться со своей, пока ее не вставят в нужное гнездо и он не убедится, что корабль поднимается.

Как ни странно, Терпин слушал их вполуха. Он прохаживался по рубке управления, поворачивая рычажки и нажимая на кнопки, словно проверял, нельзя ли перевести корабль из автоматического режима на ручное управление. Наконец он заговорил:

— Вот что: будет тесно, и мы не знаем, сколько продлится полет. На борту должны быть запасы продовольствия на чрезвычайный случай. Но лучше самим позаботиться о припасах.

Они снова спустились в жилые отсеки. Как заметил Патрон, эта секция предназначалась не больше чем на четверых. Но, чтобы сбежать из тюрьмы, стоило немного потерпеть.

Запасы продуктов нашлись, установка регенерации воздуха работала… а если полет затянется?.. Может, Наул действительно ближе? А может, лучший их шанс — одна из отвергнутых лент? Но если бы Наул и Иньянга не были в пределах досягаемости корабля, здесь не хранились бы ленты с маршрутами к Ним. Только корабли перворазведчиков и патрульные крейсеры располагают лентами для длительных полетов.

Убежденный этими соображениями, Андас готов был бороться за свой выбор. Они вернулись в тюрьму, выбравшись из корабля на этот раз через основной люк, который открыли изнутри. Их ждали с нетерпением.

— Конечно, Наул, — уверенно сказал Тсивон, словно другие решения исключались. — Из наших портов корабли уходят по всем направлениям, и вы без труда сможете добраться до своих планет. К тому же у нас расположен штаб Патруля сектора. Их следует немедленно известить. Нужно тщательное расследование, чтобы установить, как глубоко уходят корни этого заговора.

— Но Иньянга — тоже центр сектора, — упрямо возразил Андас, не намеренный сдаваться. — Не вижу причин выбирать Наул.

— Конечно, вы можете спорить сколько угодно, — устало сказала Элис, — но я не собираюсь тратить время, слушая ваш спор. Если хотите знать мое мнение, Наул ничем не лучше Иньянги. Возможно, так же думают член совета Грейсти, лорд Йолиос и Патрон Терпин. Ведь я у себя на родине не слышала ни о той, ни о другой планете, а значит, мне придется пролететь полгалактики, чтобы попасть домой. Мы не знаем, где мы и далеко ли от ваших планет, так что все — дело случая.

— Наул!

— Иньянга!

В один голос ответили Андас и Тсивон.

Йолиос издал звук, очень похожий на рычание.

— Дама права. Ленты две, а нас шестеро, и, возможно, нам нужно лететь в прямо противоположных направлениях. У нас нет предпочтений по отношению к вашим двум портам. Поэтому доверимся случаю. Вот… — Он взял сосуд с крышкой, в котором им принесли последнюю еду, и, взяв ткань, служившую салфеткой, тщательно вытер его изнутри.

— Клади ее сюда, архивождь, — велел он Тсивону, вцепившемуся в ленту «Наул» так же крепко, как Андас — в свою. Ты тоже, принц. Бросим жребий.

— Кто же будет выбирать? — спросил Тсивон, опередив Андаса. — Дама была с тобой. А ты постоянно оставался с ним. — Он показал пальцем сначала на саларикийца, потом на Андаса.

— Справедливо. — Йолиос накрыл сосуд крышкой. — Терпин, можно ли заставить робота-ремонтника взять одну из лент? Его мы не сможем обвинить в пристрастности.

— Можно, — оживленно, как будто уже отчаялся дождаться решения, ответил Патрон. — Идемте.

Под взглядами остальных Йолиос поставил сосуд, вновь сняв с него крышку, перед роботом. Андас и Тсивон положили в него свои ленты. Терпин проделал необходимые манипуляции, и одно из торчавших неподвижно щупальцев робота выронило небольшой инструмент, опустилось к сосуду и снова поднялось рывками, держа одну из лент. Патрон торопливо отключил энергию, а Йолиос взял ленту.

— Иньянга, — сообщил он.

Теперь Тсивон не мог сказать, что это несправедливо. Но лицо у него было мрачное; он взял отвергнутую ленту с таким видом, словно все-таки надеялся ее использовать.

Багажа у них не было, но они опустошили помещение с припасами, прихватив с собой все, что можно было хранить в контейнерах. На рассвете они наконец поднялись в корабль и с трудом разместились в жилой секции. Когда Терпин, Йолиос и Андас поднялись в рубку управления, стало не так тесно. Хотя он и не был штурманом, высокий саларикиец занял штурманское место, а Андас занял место вахтенного офицера позади него. Терпин разместился в кресле пилота. Принц наблюдал, как Патрон вставляет ленту в гнездо и включает автопилот.

Прозвучал предупреждающий сигнал, и все пристегнулись, готовясь к перегрузкам подъема. Когда подъем начался, перенести его Андасу оказалось гораздо труднее, чем он полагал: в обычных рейсах пассажирам помогают перенести ускорение многочисленные средства.

Наконец Андас смог ошеломленно подняться и тут же обнаружил новое отличие от тех способов передвижения, к которым привык. В корабле-роботе не было искусственного тяготения, и приходилось приноравливаться к невесомости. А это оказалось очередной пыткой.

Йолиос первым приспособился к ситуации, хотя признался, что и ему не приходилось испытывать ничего подобного. Труднее всего пришлось Тсивону, Грейсти и Элис. На корабле не было обычных медикаментов для таких случаев, не было и средств полетного сна — последнего убежища тех, кто не в состоянии терпеть физические неудобства.

Самым тяжелым оказалось однообразие. Элис и Тсивон по большей части оставались в своих койках. Остальные четверо по очереди занимали два оставшихся спальных места, хотя Грейсти при этом непрерывно жаловался, ворчал и всячески демонстрировал неуживчивость. Счет времени утратил смысл — на корабле невозможно отличить день от ночи. Конечно, оставался сон, но нельзя же постоянно спать, и Андас чувствовал, что ему все тяжелее.

Вечные жалобы Грейсти так его раздражали, что принцу приходилось собирать все свое самообладание, чтобы не ударить этого человека по зубам. Терпин после старта почти перестал говорить. Если у него была возможность лечь на койку, он спал, если не было — садился в одно из кресел пилотской рубки и сидел с закрытыми глазами. Андас подозревал, что Патрон просто не желает посвящать разношерстных спутников в свои мысли.

Оставался Йолиос, хотя саларикиец тоже порой погружался в глубокое молчание, и Андас уважал такие периоды. Но когда саларикиец был настроен поговорить, он с ядовитым юмором описывал их новое житье. Андас обнаружил, что чересчур много болтает, и стыдился этой болтливости: наследному принцу не пристало так себя вести. Ему никогда не казалось, что болтливость — его порок, но, кажется, он ошибался.

— А ты не думал о том, что могло произойти за время твоего отсутствия? — задал саларикиец очередной язвительный вопрос. — Конечно, если высчитанная нами разница во времени соответствует действительности.

Андас действительно думал об этом, хотя и без всякой охоты. Предположим, он просто исчез. Тогда наследником будет избран один из оставшихся принцев. Но что, если его заменил андроид? Ему придется доказывать подмену. Способ есть. Он оглянулся: они находились в рубке управления. Терпина и Грейсти не было. А он не мог представить себе, что член совета в состоянии успешно подслушивать. При малейшем движении он сопел так, что сразу выдавал себя. Терпин — другое дело. Андас чуть повернулся в кресле. Теперь он был уверен, что Патрон не сможет незаметно пробраться в рубку.

А вот с Йолиосом Андас нисколько не опасался откровенничать. У саларикийца не было связей с его империей, и чем больше принц узнавал его, тем больше ему нравился этот чужак. К тому же Андас, обсуждая с Йолиосом конкретные планы, снимал внутреннее напряжение.

— В Тройных Башнях есть много такого, о чем не подозревают даже живущие в них. Строения уходят далеко от первоначальных башен — словно бросаешь камень в пруд и смотришь, как расходятся круги. Только этими кругами служат стены, павильоны, сады, залы, приемные — великое множество. Я уверен, никто не знает всего этого. Даже для императора там найдутся сюрпризы. Некоторые части не использовались на протяжении поколений. В прошлом творились злые дела, и часть сооружений оставалась заброшенной, потому что с ними связывали слухи об убийствах и гораздо худшем: ведь королевские кланы десятилетиями воевали друг с другом. Некоторые части нашей истории сознательно замалчивались или искажались, и теперь невозможно установить истину.

Но фрагменты истины восстанавливаются. У нас наследование не передается от отца к сыну, как в некоторых монархиях, что гораздо проще и непосредственней. Первым наследником становится сын сестры императора — конечно, если ее брак был заключен в определенном кругу лиц королевской крови. Но у сестры нынешнего императора сыновей нет, так что выбирать приходится из второй очереди наследников. Обязанность императора — в должное время избрать наследника и в присутствии семейств из числа Ста Имен короновать его в качестве тронного принца. После этого всякие возражения и споры считаются изменой.

Я один из троих — из четверых, если считать и Айнеки, хотя его линия родства — незаконная. Все удивились, когда Акрама, держатель света, вызвал меня. Император долго выжидал, прежде чем объявить имя своего наследника. На него оказывали давление, убеждая сделать выбор, — особенно после того, как Айнеки возглавил силы мятежников. Три года назад под именем Айнеки произошло восстание на Бенине. Потребовалось четыре полка императорской гвардии, чтобы его подавить. Айнеки заявил, что ничего об этом мятеже не слышал, и никто, даже Глаза и Уши, не смог доказать его виновность.

Если я просто исчез, принцем империи теперь, возможно, стал Джессар — или Йоур. Вот что я должен узнать, прежде чем объявить о своем возвращении. А значит, мне придется воспользоваться тайными ходами.

— Тайными ходами? Ты их знаешь?

— Да — по счастливой случайности. Словно судьба готовила меня к тому, что случится. Отец был затворником. Вскоре после моего рождения, через два года после женитьбы на двоюродной сестре, принцессе Аннете, дочери предыдущего императора, его ранило при взрыве его личного флиттера. Он из тех немногих, кто не переносит трансплантацию пластаплоти, а его лицо было сильно изуродовано. Мать, тогда совсем юная, принимала свой брак как безрадостную обязанность. К тому же она не выносила физического уродства окружающих. Понимая это, отец передал ей все свои почетные обязанности, а сам удалился в полузабытую часть дворца, одну из тех, о которых я упоминал.

Единственной радостью в его жизни стала история. Сначала история империи, затем Тройных Башен и интриг и тайн королевских кланов. Положение его, второго сына императора, было прочным, и ему никто не мешал.

В сущности, с годами его почти забыли. У него был свой небольшой двор, не связанный с жизнью Тройных Башен. Я жил в этом одиночестве, окруженный няньками, а потом и учителями, которых подбирал отец, пока не достиг возраста боевых тренировок. И никогда не видел отца без маски, созданной одним из придворных художников. Маска напоминала его прежнее, красивое, лицо. Но я знал отца лучше всех… насколько он позволял мне проникать в его внутренний мир.

Он учил меня многому, в том числе и посвящал во вновь открытые дворцовые тайны. В стенах есть тайные ходы, есть потайные отверстия, через которые можно подглядывать, есть даже тайные двери, ведущие туда, где хранится оружие прошлого или сокровища. Отец заставил меня запомнить каждое его новое открытие. Не знаю, как возникла его страсть к столь необычным исследованиям, но он был уверен, что эти знания могут быть полезны. В конечном счете они и привели его к смерти.

Андас больше не замечал лица саларикийца, не видел его внимательных блестящих глаз. Перед ним была мысленная картина, милосердно затушеванная временем, но он ее никогда не забудет.

— Каким образом? — спросил Йолиос. — Или ты не хочешь говорить об этом?

— Когда-то не мог. Об этом знал только я и еще Хамнаки, личный слуга отца. Мы… я приехал в отпуск с военной подготовки, но отца не было целый день. Наконец мы взяли факелы и пошли отыскивать его в потайных коридорах. И нашли во вновь открытой части. Это крыло дворца строил очень подозрительный человек, и в ней были размещены ловушки. Оставалось только надеяться, что отец умер сразу. Мы вытащили его и сообщили всем, что он умер от лихорадки. Поскольку его уже позабыли и всем было все равно, вопросов не задавали. Отца похоронили с почестями, соответствующими его положению, и вырезали его имя в храме. Знаешь, пока я не увидел эту надпись собственными глазами, я даже не знал, что он имеет право носить два плюмажа. Эту награду он завоевал, отбивая вторжение пиратов с Дарфура, но мне никто об этом не говорил.

Однако он дал мне — и был прав, предполагая, что это мне пригодится, — знание потайных путей. Мне бы только добраться до Иньянги, пусть даже до самой внешней стены Тройных Башен, и я сумею узнать, что случилось.

— А если подозрения Терпина справедливы и твое место занял андроид?

— Тогда я узнаю достаточно, чтобы доказать императору правду.

— Будем надеяться.

Послышался резкий сигнал, который ни с чем невозможно было спутать. Корабль выходил из гипера. Их путь подходил к концу. Руки Андаса слегка дрожали, когда он закреплял защитные ремни. Иньянга. Они дома!

Глава 4

Они приземлились. Придя в себя после жесткой, на три точки, посадки, Андас и посмотрел на экран, чтобы понять, что снаружи корабля.

Но…

Это не Иньянга!

Вначале он не верил собственным глазам. Они не в порту. Изображение на экране постепенно перемещалось, давая возможность кругового обзора, и Андас увидел ожоги, оставленные посадочными двигателями… Да, но старые — никаких следов недавних посещений.

Растительность, сплошной густой стеной окружавшая поле, по цвету отличалась от той, что была ему знакома. Светло-зеленая со светло-желтыми полосками.

Не Иньянга! Значит, лента… но почему ленту неверно надписали? У Андаса возникло то же ощущение неопределенности, какое он испытал, впервые осознав, что он в тюрьме.

— Догадываюсь, что ты ожидал иного, — вторгся в его замешательство голос Йолиоса.

— Да. Я… я никогда раньше такого не видел.

— Весьма поучительно, — ответил саларикиец.

«Что поучительно», — подумал Андас. Он не мог ошибиться — на ленте стоял символ его родной планеты. Возможно, его сознательно нанесли неверно, чтобы предотвратить такие побеги, какой сделала возможным гроза? Может, они приземлились в неведомом порту, где их легко будет схватить.

— Наживка в ловушке… — Либо Йолиос по выражению лица догадался, о чем он думает, либо у него возникли такие же подозрения. — Но в таком случае лента со знаком Наула доставила бы нас сюда же. Однако стоило бы узнать, что такое это «сюда».

Он высвободил руку из защитной сетки кресла и нажал кнопку на панели управления. Мгновение спустя механический голос сообщил, что атмосфера и тяготение — в пределах нормы по меньшей мере для них двоих.

— Можно жить. И мы не улетим, пока не узнаем больше о том, куда нас привел наш выбор.

— Возможно, все эти четыре ленты приводят сюда, — высказал свое подозрение Андас.

— Изобретательно. — Йолиос выбирался из защитной сетки. — Достойно мастера торговли. — В его голосе слышалось искреннее восхищение. — Если это правда, то следует ожидать, что нас схватят… кто-нибудь… когда-нибудь. Предлагаю как можно больше осложнить этот захват. А заметил ты кое-что?..

— Нет свежих следов посадки? Здесь никто не садился… наверное, уже много лет.

— Но когда-то поле посещали часто. Однако… — Вытянутым когтем Йолиос указал на экран. — Если это обычный порт, за растениями должны скрываться здания. Но растительность такая густая, словно никто через нее не проходил.

— Может, быстрорастущая. — Но даже быстрорастущим деревьям нужны годы, чтобы поглотить все портовые сооружения. А главное, даже на небольшой перевалочной базе здания сооружают из материалов, способных противостоять растительности. Такова стандартная предосторожность, если приходится строить на планетах с самыми разными условиями. Либо порт не использовали очень давно и растительность успела занять его, либо здесь никогда не было постоянных сооружений.

— Тайное посадочное поле… такое нужно только одной разновидности космических путешественников. Джекам!

Андас произнес это вслух и услышал утвердительное ворчание Йолиоса.

— Ведь известно, что Гильдия действует заодно с джеками, — добавил последний штрих саларикиец.

Джеки, как правило, низший слой преступников. Они грабили далекие планеты и продавали добычу скупщикам из Гильдии. Время от времени их использовал какой-нибудь из Патронов Гильдии для участия в авантюрах, в которых требовалась помощь тех, кого потом легко заменить.

— Патрон Гильдии! — И снова их мысли совпали.

— Терпин, — прорычал саларикиец.

Вдвоем они с Терпином справятся. Вероятно, Андас справится с ним и в одиночку. Но им нужно вытянуть у него информацию. Андас вскочил, готовый отыскать Патрона и немедленно приняться за работу. Его яростное разочарование сменил холодный гнев, прославивший род Касторов.

— Ленты… — Саларикиец будто случайно оказался между Андасом и лестницей, ведущей к добыче. — Я все думаю об этих лентах, принц. Патрон Гильдии — мастер своего дела. Я знавал людей из Гильдии, которые умели снять кольцо с пальца человека так, что он даже не заметит. Возможно, твоя лента Иньянги оказалась вовсе не в автопилоте. Терпин ее подменил.

— Он не мог! Я все время следил за ним!

— Я тоже, — согласился Йолиос, — но не скажу, что могу превзойти мастера в его деле. А тебе часто доводилось встречаться со специалистами из Гильдии, принц?

— Ни разу. Но если он мог проделать такое;.. — Андас глубоко вдохнул. Неужели Терпин сумел обмануть их у всех на виду?

Все эти басни о легендарных подвигах Гильдии! Говорят, Гильдия покупает (или приобретает иными, более темными способами) новые изобретения, которых нет даже у Патруля. Но Терпин побывал в плену, у него не осталось ничего, кроме одежды. Он не мог пустить в ход галлюцинации… или мог? Андас почувствовал, что его вера в собственное зрение, в способность перехитрить противника глубоко поколеблена.

— Итак, у нас есть два ответа, — продолжал Йолиос. — Либо эти ленты оставлены как приманка и, возможно, все они, несмотря на обозначения, привели бы нас сюда. Либо Терпин по каким-то собственным причинам подменил ленту. Он не участвовал в нашем споре насчет Наула и Иньянги. Возможно, не видел в этом смысла, потому что уже сделал свой выбор.

Послышался резкий сигнал. На экране появилось предупреждение.

— Трап! — Андас бросился к лестнице. Кто-то выходит из корабля, выходит почти сразу после приземления. Нетрудно было догадаться, кто это. Они должны помешать Терпину добраться до того, с кем он хочет встретиться. Нужно перехватить его и узнать, какая здесь таится опасность.

Андас спускался со всей возможной быстротой, а Йолиос следовал за ним, да так близко, что едва не наступал ему на пальцы.

— В чем дело? Где мы? — спросила Элис. За ней виднелся Тсивон.

Андас, не желая терять ни минуты, не отвечая, протиснулся мимо девушки и бросился клюку.

Они успели вовремя. Едва ступив на еще не остывшую от пламени посадочных двигателей землю, они увидели Терпина посреди посадочного поля. Андас ожидал, что Патрон сбежит под защиту растительности. И как только окажется там, опасался принц, найти его будет очень трудно.

Но Патрон замедлил шаг и остановился, оглядываясь в полном недоумении. Если у него и была цель, ради которой он вышел из корабля, он как будто лишился ее. Терпин поворачивался в разные стороны, загораживая глаза от яркого солнечного света и отыскивая прорехи в сплошной стене растительности.

Андас сбежал по трапу, Йолиос за ним. Они полагали, что Терпин услышит их и кинется наутек. Но Патрон продолжал оглядываться, словно значение имело только то, что он видел вокруг.

Даже когда они подбежали к нему, он не обернулся и не взглянул на них. Андас схватил его за плечо и развернул, готовый потребовать ответов на свои вопросы. Но так и не задал их, потому что такого лица у Патрона никогда еще не видел. На нем явственно читалось полное изумление; Терпин словно всю жизнь вырабатывал подвижные черты актера трехмерного кино.

— Все… все исчезло! — Он говорил словно сам с собой, пытаясь усвоить то, чего не хотел признавать рассудок.

— А что ты ожидал увидеть? — Андас не отпускал его и теперь потряс, чтобы вырвать из ошеломления.

— Но оно не может исчезнуть! — Очевидно, Терпин был потрясен. Как будто до этой минуты его защищала некая уверенность, и потому он мог ничего не бояться. А сейчас эту уверенность у него отняли.

— Что исчезло? — Андас начал сомневаться, в уме ли этот человек. Он заговорил медленно, с паузами, пытаясь пробиться к его сознанию.

— Порт. Порт Вендиткавер.

Это название ничего не говорило принцу. Он оглянулся на саларикийца, но тот ответил жестом, выражающим такое же непонимание.

— Что такое Вендиткавер? — снова спросил Андас.

Но тут со стороны корабля послышался крик. По трапу с быстротой, которая могла оказаться для него опасной, если он споткнется, спускался Грейсти.

На бегу голос советника звучал все резче, но Андас не понимал слов. Очевидно, в волнении тот отказался от основного и перешел на язык Триска. Лицо его под грязноватой жирной кожей покраснело, он колотил кулаком о ладонь, выкрикивая то, что могло быть только оскорблениями, — и предназначались они Терпину.

Патрон стоял неподвижно. Изумление исчезло с его лица. Он вновь стал дисциплинированным и загадочным, каким был в тюрьме. Андас готов был проклясть Грейсти. Если бы советник не появился в самый неподходящий момент, они могли бы что-нибудь вытянуть из Терпина. Теперь же он уверился, что недостаточно искусен, чтобы заставить его разговориться.

Грейсти, продолжая кричать, добежал до них. Не обратив никакого внимания на Андаса, он с силой ударил Патрона. Тот легко уклонился. А потом, сам не понимая, что произошло, Андас обнаружил, что, вращаясь, отлетает. Он упал бы, если бы рука Йолиоса, крепкая, как городская стена, не удержала его.

А вот Грейсти грянулся о землю с такой силой, что задохнулся. Терпин стоял над ним, потирая костяшки пальцев одной руки, такой бесстрастный, будто Грейсти упал споткнувшись.

Советник пыхтел, держась обеими руками за массивный живот. Губы его шевелились, но он не произносил ни слова. Как будто в результате короткой стычки лишился не только способности дышать, но и дара речи. Терпин отступил от него. Посмотрел на Андаса, Йолиоса, потом на стену зелени. И повернул к кораблю.

И тут вмешался саларикиец. Хотя Патрон без труда справился и с Андасом (а ведь принц гордился своей боевой подготовкой), и с неуклюжим Грейсти, он понял, что воин с Саргола — нечто совсем иное. Йолиос двигался так стремительно, что его тело словно теряло четкие очертания. Последовала мгновенная схватка, и Терпин вновь застыл, Йолиос возвышался над ним, впившись когтями в плечевые мышцы.

Продолжая так удерживать Терпина, Йолиос мягко потряс его. Вернее, только казалось, что мягко. Рот Патрона дернулся, и от внимания Андаса не ускользнули два красных пятна под когтями.

— Итак, это место называется Вендиткавер. Ты должен простить наше невежество, Терпин. Не обладая твоими преимуществами, мы этого названия не знаем. Думаю, ты должен нам кое-что объяснить. Во-первых, где находится этот Вендиткавер — не по отношению к нам в настоящий момент, конечно, но по отношению к тому, куда мы направлялись, помнишь? Во-вторых, что такое этот Вендиткавер. Признай, в настоящее время он буквально пустое место. В-третьих, что — или кого — ты ожидал здесь встретить? Времени у нас достаточно — бесполезно поднимать корабль, пока мы не узнаем, как оказались здесь.

А тем временем, Терпин, — голос саларикийца звучал мягко и ласково, но Андас обрадовался, что не он находится на месте Патрона, — ты должен понять, что существуют разные способы задавать вопросы. Можно спрашивать вежливо, а можно и не очень. Совершенно очевидно, что ты пытался нас предать. И у нас нет причин обращаться с тобой учтиво.

Андас верил, что Йолиос выполнит свои обещания. В его голосе звучала полная убежденность. И это произвело на Патрона впечатление, потому что он заговорил — короткими невыразительными предложениями. Но от его слов легче их не стало.

— Вендиткавер — порт джеков… вернее, был портом джеков. Не знаю, что случилось. — В его голосе на миг проскользнуло чувство. — Как это все могло исчезнуть? — Он покачал головой. — Полная бессмыслица. Можно подумать, здесь годами никто не высаживался. А ведь это обычная база для разгрузки и ремонта.

— И с обязательной резиденцией скупщика Гильдии? — спросил саларикиец. — Как в Путеводной, крепости джеков?

— Поменьше. Но да, в том же роде. Говорю вам, — продолжал Патрон, — я ничего не понимаю! Здесь должны быть здания, стоять корабли. Все это не могло исчезнуть!

— Предположим, мы пойдем и посмотрим, что там за зарослями. — Йолиос не выпускал Патрона и толкал его перед собой в сторону зеленой стены.

Андас пошел за ними. Грейсти остался на месте. Лежа на земле, он дышал уже ровнее, но смотрел на Патрона убийственным взглядом. Возможно, и на всех остальных. Будь советник вооружен, Андас никогда не повернулся бы к нему спиной. Но сейчас принц не считал этого человека опасным — по крайней мере пока.

И только подойдя к растительности поближе, они поняли, что здания здесь все же есть, — по крайней мере их части. Но они так заросли, что стали почти не видны.

— Возможно, это быстрорастущие породы, — предположил Андас. Но это не изгнало из его сознания мрачную тень. Как бы быстро ни росли деревья, такую крепость они могли скрыть только за годы. А ведь Терпин был уверен, что это хорошо известный порт джеков, обладающий связями с Гильдией.

— Так быстро ничто не может расти, — ответил ему Терпин. — И это вообще не та растительность.

— Ты бывал здесь раньше? — спросил Йолиос.

— Меня отсюда забрали… во всяком случае, это мое последнее воспоминание…

Их словно ударило. Андас спросил только:

— В каком году… галактическом?

Терпин долго не отвечал. Пытается вспомнить или пересчитывает местное время на галактическое? Или его заставил замолчать сам вопрос о времени? Наконец он ответил:

— 2265 год.

Через тридцать пять лет после даты Андаса, через сорок пять после года Йолиоса и далеко от времени Элис и Тсивона! Время. Смутный страх Андаса становился все более осязаемым. Сколько же времени он провел в этой тюрьме?

— Говоришь, 2265, — заметил Йолиос. — А как по-твоему, давно ли заброшен этот твой порт?

— Не могу понять. — Но Андасу показалось, что Патрон скорее не хочет. И он понял, что страх, возникнув в сознании Терпина, теперь, как и у всех остальных, станет его постоянным спутником.

— Поскольку теперь мы знаем, чем был когда-то Вендиткавер и что ты ожидал здесь найти, можем ли мы также предположить, что ты вставил в гнездо автопилота свою ленту? — Если время и тревожило саларикийца, он ничем этого не выдал и вернулся к допросу Терпина.

— Я узнал символ на одной из лент. Подменить было легко, — нетерпеливо ответил он, как будто они должны были догадаться об этом с самого начала.

— Но лента Иньянги все еще у тебя?

— Да.

— И мы можем считать, что Иньянга не исчезла в глубинах времени, как этот порт, — продолжал Йолиос. — Поэтому…

Он отстранился, комбинезон на плечах Терпина зашуршал там, где под одеждой проступили красные пятна, но Патрон сумел вырваться. И бросился в густую растительность, где развалины зданий давали непрочное убежище в джунглях.

Андас побежал было за ним, но его остановил резкий, с оттенком приказа, голос Йолиоса:

— Оставь его. В этих джунглях его не найти. Когда он увидит, что тут нечего делать, вернется сам.

— Лжец, обманщик! — послышался крик у них за спиной. К ним, согнувшись, держась за живот, брел Грейсти с посеревшим лицом и выкрикивал проклятия на основном. Потом снова перешел на свой язык. Но не последовал за Патроном. Возможно, так же быстро, как саларикиец, понял бессмысленность такого поступка.

— Лжец? Обманщик? — повторил Йолиос. — Ты рассердился гораздо сильней принца, а ведь принц имел все основания считать, что летит домой. Или, советник, у тебя тоже были основания считать, что ты летишь в другую сторону? Помнится, ты не раз говорил с нашим проводником с глазу на глаз? Ты заключил с ним отдельный договор? Думал, мы летим на Триск?

— Но ведь ленты с символом Триска не было. — Однако Андасу показалось, что Йолиос действительно на что-то наткнулся. Услышав вопрос саларикийца, Грейсти явственно вздрогнул. Нападение произвело на него не меньшее впечатление, чем первый взгляд на заброшенный порт — на Терпина. И пока он не опомнился, им стоило докопаться до правды.

— Я главный советник Триска. — Грейсти хотел выглядеть достойно, но не мог выпрямиться и не умолкая стонал, держась за живот, отчетливо выпиравший под одеждой. — У меня есть свои источники…

— И ты сделал предложение Терпину, — подсказал Йолиос, когда тот оборвал фразу. — Куда же, по-твоему, мы летели?

— Он сказал — на Куан-Ти. У этой планеты прочные связи с Триском.

— И ты поверил? — Йолиосу стало смешно.

— Он должен был получить миллион кредитов! — Слова словно причиняли Грейсти боль.

Миллион… но каково в таком случае личное состояние Грейсти? Или он собирался воспользоваться средствами Триска? Или вообще не платить, добившись своего? Андас подозревал, что верно последнее. Двое заключили договор, который оба намеревались нарушить. У Грейсти есть причины чертыхаться.

— Похоже, твое доверие не было обоюдным, — заметил Йолиос. — Не думаю, чтобы тебе удалось скоро увидеть Куан-Ти или твой Триск…

— Помогите!

Крик донесся от корабля, а не из леса, куда убежал Терпин. У подножия трапа стоял Тсивон и дико махал руками. У его ног лежала Элис. Андас добежал до них первым и склонился к девушке.

Она лежала с закрытыми глазами, странные наросты на ее шее сморщились, покрылись чешуйками и выглядели нездорово.

— Она сказала, что ей нужна вода, — задыхаясь, объяснял Тсивон пискляво, — она чует запах воды и должна до нее добраться, иначе умрет. Она собралась бежать… вот в ту сторону, — показал он.

— Водная раса. — Йолиос тоже опустился на одно колено. — Удивляюсь, что она выдержала так долго. Но ей надо оказаться в воде, или она умрет. Очевидно, ее способность оставаться без воды небезгранична.

— Но ее камера казалась такой же, как моя…

— Мы не знаем, какой блок был в сознании у каждого из нас. Однако сейчас главное — побыстрее доставить ее к воде. — Саларикиец встал. — Сможешь нести ее? Если да, я буду прокладывать дорогу.

Андас тоже встал, радуясь необычайной хрупкости девушки. На корабле он не замечал ее худобы, но теперь кости выступали под кожей. Может, и это следствие обезвоживания?

Они двинулись в указанном Тсивоном направлении. Йолиос взялся за дело: пригибал и ломал ветки и лианы, расчищал тропу, чтобы мог пройти Андас с девушкой на плече. А она не шевелилась и не издала ни звука с того момента, как он ее поднял.

— Она права… вода… — Йолиос принюхивался, словно у воды был запах. Впрочем, он действительно мог быть — для саларикийца. У этой расы обоняние такое острое, что саларикийцы обычно носят с собой пахучие мешочки. Уловить запах воды для них не самое трудное.

А как Йолиос перенес отсутствие привычных ароматов? Инопланетяне, прилетая на Саргол, обычно сперва окунались в букет ароматов и уж потом встречались с туземцами. А Йолиос был так долго заперт на корабле… Что он перенес? Должно быть, ему пришлось очень нелегко, хотя он ни разу не пожаловался.

Они преодолели последнюю завесу растительности и оказались на берегу пруда.

— Что делать? — растерялся Андас.

— Непонятно, насколько здесь глубоко. Плавать умеешь?

— Да. — Андас опустил девушку на землю и расстегнул комбинезон. Воздух был влажным и достаточно теплым, чтобы он не мерз. Андас осторожно вошел в воду и обнаружил, что она доходит ему только до пояса. Хорошо, он справится.

— Давай ее.

Йолиос передал ему в руки обвисшее тело. Принц опустил девушку в воду, оставив на поверхности только лицо. Комбинезон намок и тянул вниз. Волосы Элис поплыли по воде, цветом почти неотличимые от водорослей. Андас поддерживал девушку, надеясь, что в воде нет обитателей, заинтересованных в мясной пище. Незнакомые планеты всегда преподносят неприятные сюрпризы, и только чрезвычайные обстоятельства могли заставить человека так рискнуть.

Элис вздохнула и открыла глаза. Пятна на ее наростах уже исчезали, кожа приобретала нормальный цвет. Она хотела вырваться от принца.

— Пусти! — В этом приказе была такая сила, что он подчинился. Элис оттолкнулась и исчезла под поверхностью, прежде чем он смог ей помешать. Андас попытался последовать за ней, но она вынырнула поодаль от него.

— Это мой мир! Отвяжись!

Она уже как будто восстановила силы. Если ей так угодно… но девушка уже снова исчезла под водой. Андас выбрался из пруда и увидел, что Йолиос ждет его с охапками сухой травы. Принц, как мог, вытерся травой и снова оделся, жалея, что не может надеть свежее.

Йолиос немного отошел по берегу. Там рос куст, увешанный гроздья желтых цветов, и саларикиец зарылся в них лицом. Глубоко дыша, он вбирал их благоухание.

Глава 5

В ответ на зов Андаса из воды вышла новая Элис. Было заметно, что выходить ей не хочется. Словно у голодающего после нескольких недель усиленного питания, ее истощенное тело вновь приобрело нормальные очертания.

— Я чувствую себя, как жрица Ло-Анга, которая бросила табличку со своим именем в море и так родилась заново! — По-прежнему стоя в воде, она широко раскинула руки.

Андас нетерпеливо расхаживал по берегу. Ему пришло в голову, что Терпин мог вернуться на корабль. Ни Грейсти, ни Тсивон не смогут или не захотят помешать Патропу направиться в какое-нибудь другое логово Гильдии. Задерживаясь здесь, они дают ему эту возможность. А остаться на этой планете…

Он поискал взглядом саларикийца, но тот бродил, словно опившийся формианским вином или накурившийся дыма счастья, срывал какие-то пурпурные цветы, растирал их в пальцах и натирал широкую грудь. Запах был такой сильный, что его чувствовал и Андас.

— Нужно вернуться на корабль! — сказал принц Элис. Если Терпин улетит без нас…

Но та была слишком увлечена возможностью освежиться, наклонялась, набирала воды и плескалась, как ребенок. Принца оба они теперь раздражали.

— Ах… — послышался возглас Йолиоса, который уже исчез из виду. Андас побежал на звук.

Заросли ароматных цветов, высаженные вокруг пруда, оказались невелики. Пробравшись сквозь них, принц увидел саларикийца на небольшой поляне.

На мгновение ему даже показалось, что он столкнулся с хозяевами этого заросшего сада. Но потом он понял, в чем дело. Стволы деревьев были превращены в подобия фигур, собравшихся полукругом вокруг ключа, бьющего из камней. Побелевшие (возможно, под действием какого-то грибка джунглей), эти фигуры казались живыми. Гуманоидные тела, пусть большие и неуклюжие, но лица безжалостные и чуждые. На шарообразных головах выросли лианы — то ли случайно, то ли по замыслу неведомых создателей, — напоминающие пряди волос. На этих лианах росли пурпурные цветы, вокруг которых вились рои насекомых. Но цветы издавали зловоние, заставившее Андаса вскрикнуть и с отвращением отступить на пару шагов.

Возможно, ароматные листья, которыми натерся Йолиос, помешали ему уловить этот тошнотворный запах, потому что саларикиец подошел к одной из фигур и остановился, всматриваясь в ее безглазое лицо. Потом покачал головой и вернулся к Андасу.

— Никогда не видел ничего подобного.

— А с меня довольно! Чем быстрей мы вернемся на корабль, тем лучше. Если Терпин вернется первым, он может улететь.

— Да, это возможно, — согласился Йолиос.

— Тогда пошли! — Андас не трогался с места, пока не убедился, что саларикиец пойдет с ним.

Но на ходу Йолиос постоянно останавливался, срывал листья и цветы, и вскоре у него в руках была целая груда ароматных растений.

Элис все еще стояла на краю пруда. Промокший комбинезон прилип к ее телу. Но ей это как будто даже нравилось.

— Корабль! Если мы хотим убраться отсюда, нельзя потерять корабль! — Андас пытался объяснить, чего опасается.

Его спутники были словно одурманены, каждый наслаждался по-своему. Наконец Андас поставил их перед собой и погнал, как якканская пастушья собака гонит стадо.

Они той же дорогой вернулись на поле. Корабельный трап был по-прежнему спущен. Увидев это, Андас облегченно вздохнул. Корабль не задраен. Ни следа остальных не видно. Тем не менее проход по открытому полю делал их легкой добычей врага, проникшего на корабль или затаившегося в укрытии, и он стал одним из самых трудных и долгих переходов, какие приходилось делать принцу. Его спутники не торопились. Андас не мог все время тянуть их или толкать, поэтому скорость продвижения не увеличивалась. Элис довольным голосом негромко пела, расчесывая влажные волосы перепончатыми пальцами, а Йолиос все время наклонял голову и нюхал цветы. Более неосторожной компании у Андаса никогда еще не было. Он кипел от гнева. Покажи Элис воду, а Йолиосу цветы, и они обречены на поражение.

Вблизи трапа не было видно ни Грейсти, ни Тсивона. Они поднялись по трапу. Андас поднимался спиной вперед, чтобы не выпускать из вида джунгли, откуда мог показаться Терпин. Он не думал, что пПатрон легко сдастся.

Грейсти стоял у койки, на которой с закрытыми глазами лежал архивождь Наула, с осунувшимся, напоминавшим череп лицом. Когда они вошли, советник поднял голову.

— Вовремя, — пропыхтел он, словно еще не пришел в себя от удара Терпина. — У него, — он кивком указал на Тсивона, — что-то вроде удара. Упал, словно подбитый из бластера.

Архивождь казался мертвым, но Андас нащупал слабый пульс. И снова его охватила паника. Врач-профессионал смог бы вернуть старика в сознание, даже сберечь в нем искру жизни. Но у них нет врача. К его удивлению, Элис, все еще мокрая, нетерпеливо оттолкнула его.

Уверенными движениями — явно зная, что делает, — девушка правой рукой коснулась лба Тсивона, а левой — груди в районе сердца. И закрыла глаза, словно сосредоточилась или прислушивалась к тому, чего не слышат остальные.

Ее уверенность произвела на Андаса впечатление, и он решил не мешать ей. После долгого молчания Элис открыла глаза.

— У него слабое сердце. Он должен погрузиться в сэн-сон, пока мы не найдем целителя.

Это «сэн-сон» ничего не говорило Андасу, но он понимал, что человек со слабым сердцем не переживет взлета. И сказал об этом. Элис покачала головой.

— В сэн-сне сможет. А какие шансы у него здесь? Не думаю, чтобы тут, — она куда-то показала кивком, — можно было найти целителя. — И опять она была совершенно права.

— Но как погрузить его в сэн-сон? — спросил Андас.

— Я спою ему, — ответила Элис. Не найдя что возразить, Андас согласился.

Элис пересела к изголовью. Обеими руками она взяла голову Тсивона, как можно шире расставив пальцы. И издала низкий, монотонный, долгий звук. Она трижды повторила этот звук, потом оглянулась.

— Теперь уходите. Вас тоже может захватить… хотя и в меньшей степени.

Вопреки протестам и стонам Грейсти они утащили его в рубку управления, оставив Элис наедине с пациентом. Уходя,

Андас слышал долгий ноющий звук, от которого становилось не по себе.

— Думаете, у нее получится? — спросил он, присоединившись к остальным.

Йолиос ответил:

— Кто знает? Без врача мы больше ничего не можем. Жаль, что нас не учили технике выживания. Вообще сейчас становится очевидно, что большая часть того, чему нас обучают, в таких ситуациях бесполезна.

Он положил свою добычу на кресло, подошел к хранилищу лент и открыл его. Там лежало три ленты, и он когтем вытащил их одну за другой. Андас увидел символы, но знака Иньянги не было.

— Ну что, выберем теперь Наул? — спросил саларикиец.

— Нет! — Грейсти приподнялся и попытался схватить ленту. — Не Наул!

— Интересно, почему. Что ты знаешь о Науле? — Кошачьи глаза Йолиоса угрожающе сузились. — Ты сговорился с Терпином… что такого ты знаешь о Науле, что не хочешь туда лететь?

Грейсти держался за живот. Его красноватая от природы кожа приобрела серый оттенок.

— Наул… Наул захвачен Джауавумской империей.

— Что? — Андас вздрогнул. — Но Тсивон… он не хотел бы отдать свой мир…

— Именно он все это и начал! — ответил Грейсти. И скороговоркой продолжил: — Айилас Тсивон отдал приказ, из-за которого джауавумский флот сумел захватить Наул. Весь Восьмой сектор это знает. Стоит только ему назваться на любой планете, и предателя разорвут на куски!

— Когда он их предал? — спросил Йолиос.

— В 2250 году.

— Но Тсивон сказал, что помнит только 2246 год.

— Он сказал! — Грейсти неприятно рассмеялся. — Человек, которого ненавидит вся Галактика, может сказать что угодно.

— Нет! — вмешался Андас. — Как вы не понимаете! Если Терпин прав и нас всех захватили, чтобы наше место заняли двойники, то именно это и должно было произойти. Предатель — двойник Тсивона, андроид. А если ты помнишь, что было в 2250 году, — обратился он к Грейсти, — то какой ты год запомнил последним?

— 2273 год. Но неужели мы могли столько времени провести в тюрьме? — Голос его звучал все пронзительнее. — И Триск — что с Триском?

— Можешь догадаться из того, что случилось с Наулом после подмены Тсивона, — сухо сказал Йолиос. — Если это действительно случилось. Итак, у нас есть еще и 2273 год.

Андас занялся подсчетами. Сорок три галактических года! Но как может человек… Должно быть, они были в стаз-сне. Когда-то, до открытия гиперпространства, люди спали в стазисе столетиями, пока Первые Корабли совершали вслепую свои галактические перелеты. Сорок три года — и сколько еще? Давно ли Грейсти стал одним из их компании?

— Терпин помнит 2265 год, — продолжал Йолиос. — И ожидал увидеть здесь действующий порт. Однако, судя по всему, порт не используется уже много лет. Согласно твоим подсчетам, сам я провел в тюрьме примерно семьдесят три года, а Элис томилась в ней дольше всех — семьдесят восемь лет. Боюсь, нужно предположить, что то, ради чего нас подменили, давным-давно произошло — как мнимое предательство Тсивона на Науле. Интересно… что сделал мой двойник с торговой миссией? А ты, принц… Возможно, правление твоего двойника — это еще один план. Мы должны узнать больше. Ну, допустим, Грейсти, ты расскажешь все, что знаешь о Сарголе, Иньянге или…

Главный советник покачал головой:

— Ничего никогда не слышал ни о Сарголе, ни об Иньянге. Галактика слишком обширна. Можно всю жизнь провести в пути и посетить лишь ничтожную часть обитаемых планет — сами знаете. Я знаю о Науле, потому что он в Восьмом секторе, а Триск в Девятом. После вторжения джауавумцев к нам приходили корабли с беженцами.

— Что ж, надо думать, что в таких условиях репатриация будет проходить непросто, — заметил Йолиос. — Нам стоит ждать по возвращении какой-нибудь катастрофы. Ты по-прежнему хочешь на Иньянгу, принц?

— Да! — Андас полагал, что его собственные опасения и рассуждения саларикийца справедливы. Однако ему надо было знать точно. Но вдруг, вернувшись, он узнает, что стал предателем, как Тсивон, или сделал еще что-нибудь похуже? Он еще больше укрепился в убеждении, что должен посетить Тройные Башни тайно и не показываться, пока не узнает истину.

— Вначале нужно найти ленту, — сказал Грейсти. — Или выбрать наугад одну из двух.

Йолиос уже раскрыл коробку с одной из них, достал ленту, осмотрел и снова уложил в футляр. Потом то же самое проделал со второй. Протянув ее Андасу, когтем указал на крошечный символ:

— Иньянга?

— Да! Но как ты…

— Как я догадался, что Терпин поменял коробки? В нашей тесноте это самый простой способ спрятать ленту. Не забудь, он считал, что мы сядем там, где у него есть друзья. Остальные ленты ему могли понадобиться после. Если наше похищение связано с Гильдией, он мог бы удерживать нас здесь и попытаться получить выкуп вторично… или продать тем, кто больше заплатит.

— Значит, мы можем лететь на Иньянгу? Но как быть с Терпином?

Они столкнулись с одним из древнейших и самых фундаментальных законов космических перелетов. Нельзя бросать космонавта на чужой планете, даже если он твой злейший враг. Но Терпин не хочет возвращаться, не хочет улетать с ними — как им его найти? Чтобы отыскать его против его воли, потребуются дни, а то и недели и гораздо больший и лучше снаряженный поисковый отряд.

— Да, Терпин…

— Да пусть сгниет здесь! — рявкнул Грейсти.

— Может, он и заслуживает такой участи, — ответил Йолиос. — Но не мы обречем его на это, раз он не хочет. Однако и бесконечно ждать здесь, пока он изменит свои намерения, мы не можем. Искать его вечером тоже нельзя…

Андас взглянул на экран. Саларикиец был прав. От джунглей к кораблю темными пальцами потянулись тени. Глупо углубляться в незнакомую местность в темноте. Они не знают дорог, не знают, какая враждебная жизнь может поджидать их в развалинах.

Появилась Элис с тюбиками продовольствия из неприкосновенного запаса.

— Как Тсивон? — спросил Андас.

— Спит, но искра жизни почти погасла. Не знаю, переживет ли он полет. Должен, если хочет сохранить хоть какую-то надежду на будущее.

Андас смотрел на руку, в которой девушка держала тюбики. Семьдесят восемь лет, согласно их подсчетам! Но Элис казалась его ровесницей, может, даже была моложе, хотя трудно определить возраст представителя другого вида. Продолжительность ее жизни может быть невелика или огромна, как у закатан, которые переживают целые эпохи. Рассказать ли ей об их новых открытиях и о том, что, по словам Грейсти, произошло на Науле, о том, как давно ее оторвали от ее народа? Он решил, что пока не стоит.

Ночь выдалась тяжелая, Андас почти не спал. Они включили носовой прожектор, думая, что, возможно, Терпин заблудился и свет прожектора послужит ему маяком, но трап убрали — логичная предосторожность. Экран оставался включенным, и дважды на нем появлялась светящаяся точка. Андас вздрагивал, думая, что Терпин мог найти какое-нибудь жилище туземцев и возвращается. Но каждый раз приходил к выводу, что это просто какое-то светящееся ночное животное.

К утру он чувствовал еще большую усталость, чем когда вечером садился в кресло штурмана. Но, по-видимому, остальные не разделяли его тревог: Грейсти храпел, а саларикиец дышал ровно, как всегда во сне. Андас некоторое время лежал, наблюдая за переменами на экране.

По полю двигался темный горб. Андас нажал на кнопку увеличения. Ползет человек? Раненый Терпин? Нет, это неторопливо двигалось животное, поедая по пути растения по краям старых подпалин. Из длинной острой морды выстреливал синий язык, обертывался вокруг растения, выдирал его из почвы и отправлял в ждущую пасть с методичностью и размеренностью робота.

Горбатое тело было блестящим и темным, на очень коротких ногах, но хвост не заострялся к концу. Наоборот, вопреки обычному устройству, он соединялся с телом в самом узком месте, а затем расширялся, превращаясь в дубину, поросшую как будто птичьими перьями, которые тварь временами вольно или невольно взъерошивала, так что они начинали зловеще шевелиться.

Но вниманием Андаса завладел какой-то предмет, зацепившийся за эти перья. Что-то развевавшееся, как небольшой флажок, рваный и испачканный. Это как будто раздражало тварь — время от времени она (с большим трудом из-за короткой шеи и широких плеч) пыталась достать его языком и сорвать с перьев.

Порыв ветра позволил ей наконец дотянуться языком до «флажка», животное сорвало его и принялось жевать. Потом с явным отвращением наступило на него и повернуло в сторону, продолжая проедать себе дорогу в зарослях.

Андас уже был на лестнице. Он как мог быстро спустился, выдвинул трап, вышел из корабля и направился к этой тряпке. Тряпка была грязной и мокрой, но при помощи стеблей он расправил ее и убедился, что его подозрения оправдались. Изжеванная, рваная, грязная, она к тому же пропиталась кровью. Это была часть комбинезона Терпина.

След животного был очень хорошо виден. По нему он легко прошел бы туда, откуда оно пришло. Они должны были это сделать. Андас направился к кораблю.

Грейсти отказался идти, а Элис, вызвавшуюся добровольно, они отговорили. По следу со всей возможной осторожностью пошли Йолиос и Андас. След привел их к зданиям, которые поглотили джунгли. В центре оказался двор, и там они нашли то, что искали.

Смотреть на это было неприятно, поэтому они торопливо вырыли могилу, желая побыстрее избавиться от этого зрелища. То, что они увидели, теперь мало напоминало человека. Саларикиец все время принюхивался и, когда они закончили, показал на одну из дверей, окружавших их, точно беззубые рты.

— Здесь логово… запах самый сильный. Должно быть, он его потревожил. И может быть, тут выводок. Нам лучше уйти, пока оно не вернулось. Если бы у меня был бластер…

Он шевельнул руками, словно хотел взять оружие прямо из воздуха. Они обыскали корабль, надеясь найти какое-нибудь тайное хранилище оружия, но безуспешно. В таких обстоятельствах без оружия они чувствовали себя голыми. Андас согласился поскорее вернуться на корабль.

— По-твоему, что он искал? — Может, Терпин что-то нашел в темных помещениях — послание, оружие?

— Какая разница? Смерть нашла его. И неплохо бы постараться, чтобы она не пошла и по нашему следу, — ответил Йолиос.

Они вернулись на корабль, озираясь по сторонам, прислушиваясь к звукам, которые могли бы выдать приближение убийцы Терпина. Сила этой твари в сравнении с ее размерами была очень велика. Они видели страшные подтверждения тому, как хорошо она вооружена.

Однако теперь одна из проблем решилась. Ничто больше не удерживало их на этой забытой планете, они могли лететь на Иньянгу. Несмотря на то, чем им только что пришлось заниматься, несмотря на ужасную находку, Андас поднимался по лестнице с легким сердцем. Он возвращается домой! Хотя что он там застанет… нет смысла тревожиться раньше времени. Нужно найти способ появиться незаметно. Зато, оказавшись на Иньянге, он будет знать, каких опасностей ожидать. Всегда легче справиться с тем, что знаешь. От неизвестного — такого, с чем столкнулся в темноте Терпин, — защиты нет.

— Нашли его? — Элис встретила их на нижнем уровне.

— Он мертв, — ответил Андас, но не стал рассказывать, как умер Терпин.

— Тсивон тоже, — сказала она. — Я заглянула к нему недавно…

Итак, двое из их группы уже умерли, и, возможно, им повезло. Но Андас был слишком молод, чтобы долго думать о таких вещах. Он стал деловито подниматься в рубку управления. Чем скорее они улетят, тем лучше. Саларикиец уже был там, с лентой в руках. Прежде чем вставить ее в автопилот, он вопросительно посмотрел на Андаса.

— Ты уверен, принц? А вдруг ты увидишь планету такой, какой увидел бы свою Тсивон, если бы Первые Предки не смилостивились над ним, или какую Терпин увидел здесь?

— По крайней мере, это будет известная мне планета, — высказал Андас свою мысль вслух. — А в знакомом мне мире я кое-что могу, не сомневайся. Будь уверен, — он пристально посмотрел на саларикийца, — я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе — помочь вам всем — вернуться домой. Как наследный принц империи…

— Если ты все еще наследный принц, — напомнил ему Йо-лиос. — Не считай головы, пока не выставил над своей дверью. Это страшное выражение моего народа связано с кровавым варварским обычаем, которому сегодня следуют только дикари на далеких внешних планетах. Но к нашей нынешней ситуации оно подходит. Головы по-прежнему иногда скатываются: постарайся, чтобы среди них не было твоей.

Андас постарался ответить саларикийцу улыбкой на улыбку, но опасался, что него получилась только холодная гримаса.

— Приму все возможные предосторожности.

Он уже начал составлять план. Лента посадит корабль так, что они не смогут выбрать порт. А общественные порты Иньянги охраняются полицией. Нужно найти, как сделать, чтобы его не обнаружили, пока он не узнает все, что удастся, о происходящем в Тройных Башнях. Если бы он или кто-нибудь из остальных мог посадить корабль вручную, они бы высадились тайно. Но это было невозможно. Единственный человек, который, возможно, обладал такими знаниями (впрочем, даже если и обладал, то скрыл это от них), оставался позади как часть этой планеты.

Вставили ленту. Но прежде, чем включить автопилот, пришлось заняться еще одним делом. Тсивона завернули в покрывало с койки, на которой он лежал, вынесли и похоронили во второй выкопанной могиле. Элис ждала, пока они соорудят небольшую насыпь из камней.

— Не знаю, в каких богов или духов он верил, — негромко сказала девушка. — Но, если эти божества сейчас встречают его, да будет так: ни один человек не должен уходить без веры, которая облегчит ему дорогу. — Она словно цитировала на память какую-то молитву, и они перестали отыскивать камни и остановились с боков от могилы, молча прощаясь с архивождем Наула, о котором мало знали, но которому желали благополучного пути к тайне, не разгаданной еще ни одним живым существом.

Глава 6

Где на Иньянге они сядут? Этот вопрос преследовал его во время бодрствования, а во сне вызывал кошмары. Во сне Андас видел Тройные Башни в руинах, как на Вендиткавере, или его поджидал отряд гвардии, чтобы схватить за преступление, совершенное его двойником. Такие рассуждения вели к бесчисленным вероятным исходам, а он не мог составить разумный план, почти ничего не зная. И напряжение могло бы стать непереносимым, если бы его не отвлек Йолиос.

— Ты готов безоружным пойти навстречу опасности? — спросил саларикиец.

Андасу нужны были физические усилия, чтобы разрядить напряжение. Но в невесомости это невозможно, и он вцепился в штурманское кресло.

— Безоружным? — переспросил он. — А разве у нас есть оружие? — Он неожиданно насторожился. — Или ты все-таки нашел тайник?

— Твое личное оружие, — ответил Йолиос. — Твой мозг, твои руки. Признай, что нельзя предвидеть, что тебя ждет, и не старайся подготовиться к полусотне возможных вариантов, когда понадобится внимание только к одному.

— Не понимаю. — Андасу этот довод показался бессмысленным. Но саларикиец был прав. Нельзя защищаться, не зная противника.

— Подумай сам. Этот корабль использовали в противозаконных целях. Нам очень просто доказать это. Куда привела нас лента Терпина? На тайную базу джеков. Следовательно…

Но Андас уже понял, к чему клонит Йолиос, и удивился, как сам до этого не додумался.

— Ты хочешь сказать, что лента посадит корабль там, где нас не будут ждать представители власти! — Возможно, это многое решало. Но холодная логика тут же устранила первоначальное облегчение.

— Это немногим лучше. Порт Гильдии…

— Конечно, но там не ждут нашего появления. Возможно, такое поле даже не занято постоянно. Где на Иньянге оно может быть расположено? Как по-твоему? Подумай. Это помогло бы.

Андас закрыл глаза, чтобы не видеть пилотскую рубку, и попытался представить материки родной планеты. Для устройства тайного посадочного поля необходимы определенные условия. А на Иньянге осталось мало глухих углов, где можно было бы разместить такое поле. Наконец он остановился на двух таких местах: пустыня Калли и часть гор Умбанги. И сказал об этом.

— Пустыня или горы, — задумчиво произнес Йолиос. — И как тщательно их патрулируют?

— Не слишком тщательно. По Калли проходят две дороги, но обе следуют караванным путям от оазиса к оазису. В сущности, у нас всего несколько карт, составленных на основе аэрофотосъемок, а северную часть пустыни никто никогда не исследовал. Что касается Умбанги, горы расположены на севере. Большая их часть когда-то была королевским охотничьим заповедником. Теперь это экспериментальная территория, где правительство применяет меры по сохранению окружающей среды. Эту местность патрулируют рейнджеры, но не очень часто: они не могут заглянуть в каждый каньон. Слишком много земли и мало людей.

— Но из этих двух возможностей пустыня, вероятно, предпочтительней?

— Думаю, нет. — Если бы они попали в горы, Андас мог бы раздобыть какое-нибудь транспортное средство. А вот если сесть в Калли, в каком-нибудь тайном порту Гильдии, пусть даже там не будет людей, они не смогут добраться до цивилизации. С другой стороны, не хотелось приземляться прямо посреди гарнизона Гильдии.

Он понял, что предположения Йолиоса не помогают снять напряжение. Если возможным противником окажется не власть, им станет Гильдия. Андас вздохнул.

— Видишь? — Саларикиец говорил довольным тоном. Может, его радовало напоминание об ожидающем их мрачном будущем? — В обоих случаях планировать невозможно. И чем больше ты будешь истощать мозг, пытаясь угадать, тем вероятней неудача. Тебе лучше обо всем этом забыть.

— Легко говорить! — вспыхнул Андас. Он мрачно хмурился, пытаясь вспомнить все, что знал о Калли. Наверно, порт все-таки в пустыне.

Опять планетарное время потеряло на корабле смысл, и длительность полета в неизвестное не способствовала улучшению настроения. Элис лежала на койке, не в состоянии привыкнуть к невесомости. На этот раз и Грейсти объявил себя больным; он утверждал, что полученный удар причиняет ему неутихающую боль. Наверное, он говорил правду — во всяком случае, ел он меньше.

Но вот прозвучало предупреждение о выходе из гипера, и корабль перешел на посадочную орбиту. На экране Андас видел неясное пятнистое изображение — лента утверждала, что это Иньянга, — но он ничего не узнавал. И в который раз испытывал внутренний холод при мысли, что их снова могли обмануть.

Предчувствуя новое жестокое разочарование, принц закрыл глаза. Скоро корабль сядет. Где? В Калли, в Умбанги или в порту? Он не может этого изменить, придется принимать игру. Но и не хочет ничего чувствовать, пока они не сядут. Андас заставил себя ни о чем не думать.

И очнулся от вопроса Йолиоса:

— Ты знаешь, где мы?

Саларикиец включил экран; стал виден медленно поворачивающийся пустынный пейзаж. Они приземлились на голом участке между холмами.

Почва там, где не запеклась от старых ожогов ракетными двигателями, была красной с полосками зеленого и винного цвета, выходами различных пород. Утесы слагали красные, белые и желтые слои. Ни следа зданий или других кораблей. Они не в обычном порту.

Новый поворот экрана показал широкий проход в утесах, а в нем…

— Стоп! — приказал Андас, и Йолиос нажал кнопку.

Изображение остановилось, и они смогли рассмотреть его внимательнее. Местность не была заброшенной. В нише под скалами стояли какие-то предметы, укрытые защитными пологами.

— Думаю, дома никого нет, — заметил саларикиец. — Нам пока везет. Но ты узнаешь эти места?

Андас покачал головой.

— Если мы на Иньянге и ленту опять не подменили, это Калли.

Немного позже у него уже не осталось сомнений — они были на Иньянге и в Калли. Укрытыми объектами в пещере оказались скиммеры, предназначенные для воздушных перелетов и хорошо приспособленные к пустыне. Да не обычные скиммеры, а очень хорошие. А за ними — энергетические установки, тоже укрытые.

Ветер нанес вокруг скиммеров груды песка. Андас счел это доказательством того, что машинами давно не пользовались. Любой скиммер с энергетической установкой — подходящее транспортное средство.

— Похоже, удача продолжает улыбаться тебе, принц, — заметил саларикиец. — Ты просто полетишь? Куда?

— Если подождем до ночи, направление покажут звезды, — уверенно ответил Андас. Коль скоро удача, о которой говорит Йолиос, действительно на его стороне, он готов ей довериться. — Отсюда я полечу на север. Когда увижу тропу Манхани, пойму, в какой стороне Тройные Башни. Вот только…

Он положил руку на выбранный скиммер, с которого Йолиос помог снять чехол, и посмотрел на корабль. Теперь, когда они приземлились, Элис больше не мучила невесомость, но ей необходима была вода. На теле девушки опять показались признаки обезвоживания. А где в Капли ей найти воду?

— Что — только? — поторопил его Йолиос.

— Элис и все вы останетесь здесь…

Саларикиец ничего не ответил, только смотрел на Андаса сверкающими зелеными глазами, словно принц должен был принять решение самостоятельно.

Андас знал, что сможет тайно проникнуть в Тройные Башни. Его уверенность основывалась на знании потайных ходов. Но взять с собой Элис, Грейсти… Конечно, относительно Йолиоса он не испытывал таких опасений. Ему с самого начала показалось, что саларикиец в состоянии позаботиться о себе. Андас мог отправиться к Тройным Башням и послать за остальными при первой возможности…

Но что если у него ничего не получится? В эту группу его привел случай. Ни перед кем из них у него нет родственных обязательств. Однако теперь, когда появилась возможность освободиться, он колебался. Элис в безводной пустыне? Он вспомнил, какой она была легкой, когда он нес ее к воде, означающей для нее жизнь. И Грейсти с его жалобами на боль… что вдруг у него внутренние повреждения и его жалобы не просто способ привлечь к себе внимание?

Если полетят все, скиммер будет перегружен, а будущее у них неопределенное — настолько неопределенное, что он не решался думать о нем, чтобы не разбудить собственные страхи.

— Ты скоро отправишься? — Он не сознавал, насколько затянулась пауза, пока саларикиец не задал второй вопрос.

— Решай сам! — огрызнулся Андас. Пусть каждый сделает выбор, чтобы будущее зависело не только от него. — Оставайся на корабле или лети со мной.

— А они?

— Пусть тоже сами решают.

— Хорошо, — согласился саларикиец. — Хотя впоследствии мы можем стать для тебя обузой.

— Вряд ли все, — ответил Андас.

И он обратился к группе. Существует возможность выбраться из пустыни к цивилизации. Но он постарался дать понять, что не уверен, кончились ли их неприятности.

Элис приподнялась на локте. Даже за то короткое время, что они здесь, ее состояние ухудшилось. Кости снова проступили сквозь кожу. Грейсти держался руками за живот.

— Выбор невелик, — простонал он. — Оставаться здесь и умереть от боли в животе или улететь и попасть в еще худшее положение. Но я полечу.

Элис внимательно смотрела на Андаса, словно надеялась найти в его лице больше надежды, чем в словах.

— Это пустыня, тут нет воды. — Голос ее звучал слабо. — Я рискну.

В скиммере будет тесно, тем более что Андас решил прихватить припасы. Но с наступлением ночи зной, весь день плотно накрывавший долину, спал, стали видны звезды.

Взлетели они в темноте. Андас, отвыкший от управления, под стоны Грейсти рывком поднял машину. Затем принц перевел скиммер в горизонтальную плоскость, и они полетели над пустыней к северу.

К рассвету они достигли поросшей кустарником местности, граничившей с пустыней, и полетели над медленной рекой. В это время года река превратилась в цепочку мутных луж. Элис нужна была вода. Андас все больше беспокоился о ней, хотя, в отличие от стонущего и жалующегося Грейсти, девушка не просила о помощи и молчала с тех пор, как ее переместили в машину.

Принц посадил скиммер на песчаную полоску, разделявшую эти «пруды», и с помощью Йолиоса отнес неподвижную девушку к ближайшему. При помощи куска дерева Андас разогнал грязь и пену, и они уложили Элис в мутную воду. Андас встал в зловонное озерцо, поддерживая девушку.

На потрескавшейся глине по краям виднелись следы животных, но ни одного человеческого. Не хотелось держать девушку в грязной воде, но другой не было. А Элис зашевелилась, застонала и открыла глаза.

— Глубже! — Ее голова дернулась у него в руках. — Глубже!

Он не решался. Зловоние, исходящее от грязи, было столь отвратительным, что ему не хотелось выполнять ее просьбу. Но он все-таки опустил ее в воду настолько, что на поверхности оставалось лишь лицо.

И опять восстановление произошло очень быстро. Девушка вырвалась из его рук. Нырнула, но вода была такая мутная, что он не мог видеть Элис, хотя поверхность воды зыбилась от ее движений.

— Оставь ее! — Йолиос взял принца за рукав и оттащил от воды. — Она знает, что для нее лучше.

Андасу пришлось согласиться. Он присел на песок и принялся счищать с себя грязь и слизь. Но продолжал смотреть на воду, думая, не вытащить ли девушку вопреки ее желанию.

Наконец она выбралась самостоятельно. Волосы темными прядями свисали на плечи, но того оживления и энергии, какие дало ей купание в джунглях, не было. Элис сплюнула, пригладила волосы, и на ее лице появилось отвращение.

— Лучшего ты не мог предложить, — сказала она. — Я знаю. Но всегда старайся не навредить, даже с благими намерениями. Где мы и куда отправимся? — Она осмотрелась, будто только сейчас поняла, что корабля поблизости нет. — А где корабль?

— Остался в пустыне, — ответил Андас. Неожиданно его накрыла сильная усталость. Теперь ему хотелось только отдохнуть. — Мы на пути к Тройным Башням.

— Я все думаю… — Йолиос взглянул на быстро высыхающую реку. — Это горы?

Андас посмотрел на запад, куда показал саларикиец.

— Отрог хребта Кангали. — По крайней мере это он знает.

— Там, в горах, должна быть вода. Там лучшее место для лагеря. Или ты намерен передвигаться днем?

Андас покачал головой. Если им повезет — очень повезет, — они смогут добраться туда затемно. Днем скиммер заметит первый же патруль. Но предложение Йолиоса разумно. Элис нужна вода, и не такая, как та, из которой она только что вышла. А ближе к горам можно найти воду.

— Да. — Он не стал обосновывать свое решение. Они опять забрались в скиммер. Элис сидела неподвижно, словно ей ненавистна была жидкость, вернувшая ее к жизни. Машина поднялась и полетела вдоль реки на запад.

К тому времени как солнце спустилось к горизонту, они оказались в зеленой местности, где росли деревья. Здесь река была более многоводной, даже с течением, напоминавшим о том, какой была эта река до наступления жары. В предгорьях они нашли то, что искали: открытый участок, где река поворачивала. Здесь можно было посадить скиммер.

Не успели Андас с Йолиосом пошевелиться, как Элис уже выбралась наружу. Она побежала прямо к воде и с радостным криком, похожим на птичий, бросилась в реку. И исчезла. Они предоставили ее самой себе.

Вернулась она не скоро. Все следы пребывания в грязи были смыты, девушка вновь лучилась жизнью и энергией, схватила тюбик с едой. Но Грейсти лежал в тени скиммера и стонал, когда с ним заговаривали. Он отказался от еды и воды, которую Андас набрал из ручья. Вода с горных высот была холодной и такой чистой, что видны были мелкие существа, плавающие между камнями и в углублениях на дне.

Спали по очереди. Дежурили, сменяя друг друга, Элис, Йолиос и Андас. Они знали, что Грейсти им не поможет. Дождались рассвета и снова полетели.

— Ты держишь в уме какое-то особое место для посадки? — спросил Йолиос. — Мне казалось, ты хочешь подойти как можно незаметней.

— Тройные Башни построены на западном берегу Замбасси. Из Иктио в них можно попасть только через три моста, по одному на каждую башню. Пройти по суше, конечно. С запада — кольцо крепостей и внешняя стена. Над территорией дворца любые полеты запрещены. Однако если подлететь на уровне крыш в определенной точке между крепостями Коли и Кала, можно сесть в том районе, о котором я тебе рассказывал. Там когда-то жил мой отец. Если никаких чрезвычайных перемен во дворце не произошло, это должна быть давно покинутая часть без постоянных обитателей. Нужно только высадиться там…

Он не стал продолжать. С Йолиосом он может поделиться тайнами Тройных Башен. И… говорить о них в присутствии Элис. Но Грейсти он не доверяет.

— Что же нам делать? — спросила Элис.

— Оставаться в укрытии. Эта часть Тройных Башен не заселена — вернее, была не заселена. Там можно годы прожить незамеченным, если захочешь.

— Но ты ведь говорил о дворце? Разве это не дворец? — продолжала она расспросы.

— Его очень давно строят — добавляют пристройки, — ведь он используется уже много поколений. Дворы, обращенные к трем мостам, по традиции отводятся императору, императрице, их свитам и членам королевских фамилий; они постоянно используются с самой постройки — почти тысячу лет. Другие части сооружены для развлечений в определенное время года, а в остальное время пустуют. В прочих дворах живут остальные жены. Это если императору ради примирения враждующих кланов приходится выбирать себе жен из каждого из них. Некоторые возведены по капризу того или иного императора, которого заинтересовали новые формы зданий и он захотел иметь у себя их образец.

Когда Асаф Второй путешествовал по Четвертому сектору, он собирал художников и архитекторов, как собирают ягоды людены на речных берегах. Он поручил им повторить в миниатюре выдающиеся сооружения их планет — те, что ему особенно понравились. И до его убийства десять лет спустя они успели закончить строительство пяти таких сооружений. Прочие остались недостроенными и были заброшены. Сейчас в них стараются не заходить.

Таким образом, Тройные Башни сами по себе — большой город, где примерно три части из пяти обитаемы. Если мы сумеем сесть там, где я рассчитываю, у нас будет большой выбор укрытий.

— Укрытий! — вмешался Грейсти. — А где же твои щедрые обещания, принц? Обещания вернуть нас домой? Что в этом дворце такого, от чего ты должен скрываться сам и держать взаперти нас? Думаю, ты не был откровенен с нами, раз в твоем дворце мы должны прятаться.

— Если мое место занял андроид, — ответил Андас, — какая польза мне — или тебе — от того, что мы неожиданно появимся? Я постараюсь оставить вас в безопасном месте, а сам попробую узнать, что произошло в мое отсутствие. — Он не добавил, что больше всего опасается, не было ли его отсутствие слишком долгим. Если они действительно провели в тюрьме много лет, правительство должно было смениться. Его дед давно умер. И кому теперь принадлежит корона Балкиса-Кэндаса, меховой плащ Уганы и меч без острия — символ императорской справедливости?

Скиммер оставил позади холмы. Теперь внизу показались огни — большие скопления огней, обозначающие города, и отдельные огоньки ферм и вилл. Андас увеличил скорость: надо было добраться к цели до первых лучей рассвета. А в такой близости от дворца не было мест, чтобы безопасно дождаться новой ночи.

Андас заметил несколько знакомых ориентиров и понял, что он на правильном курсе. Он начал снижение. Наступал миг, который он должен был точно определить: нужно будет выключить двигатель, бесшумно продолжить спуск и пролететь над самой стеной. Андас напряженно вглядывался в приборы управления. Впереди свет на небе служил указателем на дворец и Иктио на противоположном берегу реки. Принц считал крепостные башни вдоль стены…

Вниз, вниз… сбросить скорость… медленнее… медленнее…

Он понемногу уменьшал подачу энергии и наконец совсем выключил двигатель. Они пронеслись между двумя фортами и миновали стену, едва не задев ее. Повезло ли им, или часовой их заметил? С этим Андас ничего не мог поделать. Если они сумеют выбраться до появления отряда, отправленного на поиски, у них сохранится превосходная возможность поиграть в прятки. В крайнем случае он сможет увести всех в потайные ходы.

Двигатель не работал, но Андас решился включить тормозящее поле приземления. Без поддержки двигателя оно продержалось бы недолго, но достаточно, чтобы смягчить посадку. Мелькнуло что-то светлое. Андас отключил поле и посадил скиммер.

Хвост машины застрял в трещине. Раздался глухой звук, похожий на барабанную дробь. Легкая машина наклонилась и скользнула носом вперед. Андас успел включить систему безопасности, и их тела, мгновенно густея на воздухе, окутало пенное желе. К тому времени как скиммер остановился, они были полностью облеплены пеной и отделались ушибами.

Андасу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять: получилось. Но тут он вспомнил о грохоте в момент приземления и потянулся к люку. Их наверняка услышали в сторожевой башне. Нужно было уходить в укрытие — и поскорей. Он выбрался наружу и стал помогать выбираться остальным.

Скиммер, похожий на гигантское водяное насекомое, клюнул носом, приподняв разбитый хвост. Выглядел он так, словно насекомое в полете ударили веером. Приземлился Андас точно там, где и собирался: во Дворе Семи Драков, хотя как называется это место по-настоящему, он не знал. Это он сам в детстве прозвал его так, потому что столбы здесь венчали страшные изображения драков. Это было одно из незаконченных зданий, которые начали строить по приказу Асафа. Сейчас от нею остались только камни фундамента, сопротивляющиеся ходу времени.

Андас хорошо знал путь отсюда в лабиринт, где его никто не сможет отыскать. Конечно, он не собирался ломать скиммер. Но среди всех многочисленных неудач, какие могли ожидать их ночью, эта было не самой страшной.

— Пошли! — поторопил он. — Нужно уходить отсюда, да побыстрее.

Глава 7

— Куда ты нас ведешь? Здесь темно и пахнет старым злом! — Элис остановилась у отверстия — узкой щели, которую только что открыл Андас. Он радовался тому, что память не подвела.

— Старое зло! — повторила девушка. — Я туда не пойду!

И прежде чем кто-нибудь успел ей помешать, она отбежала на другую сторону пустого помещения, в которое привел их Андас. Ее фигуру то очерчивал лунный свет, падавший в окна, то проглатывала тень.

— Элис! — Он хотел броситься за ней, но Йолиос схватил его за руку.

— Предоставь это мне. — В голосе саларикийца слышалось рычание охотящейся кошки. — Я о ней позабочусь. Есть и другие укрытия, кроме твоих потайных ходов. И чем быстрее ты узнаешь, какие у тебя права, тем лучше. Я присмотрю за Элис и Грейсти. Возвращайся, когда сможешь.

Андасу очень хотелось послушаться Йолиоса, но он чувствовал ответственность за остальных. Когда он не шелохнулся, саларикиец подтолкнул его.

— Иди! Клянусь черными когтями Красного Горпа из Спала, я присмотрю за ними.

Облегченно вздохнув про себя, Андас уступил. Но перед уходом убедился, что саларикиец понял, как открывать дверь. Если здесь станет опасно, он вместе со своими подопечными сможет скрыться в потайных ходах. Андас прошел в дверь, она закрылась за ним, и он очутился в темноте.

Раньше у него всегда был с собой факел. Но иногда он под руководством отца гасил его и учился ходить в темноте, руководствуясь подсказками других органов чувств. С практикой развивалось ощущение пространства. И он знал, что в этой части руин нет неприятных сюрпризов.

Тем не менее продвигался он очень осторожно, держась рукой за стену. Миновал три боковых прохода, считая их шепотом, в четвертый свернул. Теперь он должен был выйти из заброшенного здания, построенного по приказу Асафа, и подойти к постоянно использовавшейся в его время части дворца.

В его время? Далеко ли оно в прошлом? Но не стоило думать об этом сейчас. Может быть, в тюрьме вмешались в их память, исказили воспоминания, чтобы затруднить побег.

Далеко впереди показалось слабое светлое пятнышко. Андас осторожно приближался к нему, борясь с неразумным желанием броситься скорее к отверстию для подсматривания. Он принюхался. Какой-то запах, достаточно сильный, чтобы заглушить запах ходов, — запах сырости. Цветы?

Он добрался до отверстия и прижался к стене, чтобы расширить поле зрения. И без труда увидел, откуда исходит запах. Перед ним была спальня с полом, усеянным свежими цветами и ароматными травами. По углам кровати стояли курильницы с благовониями.

Прижимаясь к стене и изворачиваясь, Андас сумел частично рассмотреть роскошное убранство комнаты. Потолок — он видел лишь узкую его часть — усеивали золотые звезды на светло-зеленом фоне цвета иньянгского неба в самые хорошие дни; пол под цветами и травами представлял собой яркую мозаику. Нижнюю часть стен тоже украшала яркая драгоценная мозаика, и он сосредоточил внимание на ней. Она изображала ряд фигур в торжественных одеяниях. Ему видны были всего четыре и пустое пространство за последней, как будто фреску еще не закончили.

Но невозможно было ошибиться в фигуре с короной, которую он видел прямо перед собой. Лицо деда с жесткими чертами и бесстрастным взглядом, как всегда во время аудиенций. Рядом с дедом еще одна фигура, даже две.

За императором Акрамой другая фигура в императорской одеянии и с диадемой, очевидно, преемник. Преемник! Значит, Акрама мертв! Андас больно прикусил губу.

Если император новый, то кто он? Лицо на фреске знакомое — он должен знать этого человека, но это не Айнеки, не Джассар и не Йуор. Он не мог назвать имя.

Чуть позади и ниже неизвестного он видел третий портрет — изображение девушки, явно Пурпуроносной, старшей дочери. Но ее лицо было Андасу совершенно незнакомо.

Он видел, что в комнате никого нет; как открыть потайную дверь с этой стороны, он знал и уже собирался сделать это, но услышал голоса. Открылась большая дверь, украшенная императорскими цветами, пятясь вошли две женщины в зеленых и белых одеяниях придворных внутреннего двора. Продолжая пятиться, они склонились перед третьей вошедшей.

Этой третьей оказалась та самая, что на фреске, только не в той напряженной позе, какой требовал строгий имперский этикет. Выглядела она гораздо моложе и человечнее, чем на портрете. Волосы, как и у прислужниц, скрывала высокая, украшенная драгоценными камнями диадема, с которой свисали цепочки, принимавшие на себя часть тяжести массивных серег. Платье из имперского пурпура с драгоценной вышивкой настолько стесняло тело, что женщина под его тяжестью двигалась медленно.

Плечи Андаса невольно дрогнули. Он чересчур хорошо помнил тяжесть такого наряда и как трудно было в нем выдерживать долгие часы сверхскучных придворных церемоний. Она наверняка была рада оказаться в своих личных покоях и избавиться от этих церемониальных одежд.

Она стояла как изваяние, неподвижная, как ее портрет, две женщины сражались с пряжками и узлами, снимая с нее наряд. В мягком нижнем платье девушка выглядела гораздо моложе. Она продолжала терпеливо ждать, пока прислужницы унесли наряд куда-то за пределы поля зрения Андаса и вернулись за короной. Тогда девушка подняла руки и быстрым движением распустила волосы, позволив им падать свободно.

Теперь Андас мог лучше разглядеть ее лицо. Не красавица, но что-то в ней притягивало мужские взгляды.

— Не угодно ли принцессе?.. — Одна из женщин опустилась на колени, держа поднос, на котором стоял хрустальный кубок со светло-розовым напитком.

Девушка покачала головой:

— Я столько съела и выпила, что мне нехорошо. Приходится есть, чтобы не слушать речи тех, кому нечего сказать. Они бесконечно повторяют одно и то же… — Она широко раскинула руки. — Дюз Золотогубая, как меня утомляют эти украшения! Когда-нибудь их снимут, и от меня останутся только кости. Можешь идти, Джакамада. Немного погодя пришли моих ночных прислужниц. Мне нужно отдохнуть…

— Как пожелает принцесса, — ответила женщина.

Андас нетерпеливо шевельнулся. Возвращается удушающая жизнь Тройных Башен! Можно говорить свободно, как сейчас принцесса, но ответ — если ты говоришь не с теми немногими, кто равен тебе по положению, — всегда будет строго формальным, в одних и тех же выражениях, выработанных за многие сотни лет придворного этикета. Вскоре и он сам лишится свободы, у него ее будет даже меньше, чем у той, за кем он наблюдает.

Если это покои одной из наследных принцесс, значит, он на окраине Цветочных Дворов. Но он не может так ошибаться в своих воспоминаниях о потайных ходах. Эти комнаты раньше не использовались. Это были… Он постарался вспомнить. Да, да, — сто лет назад здесь размещался двор императрицы Алахи, первой жены императора Амурака.

Императрица? Нет, прислужницы называли девушку принцессой, а так не титулуют правительниц. Разумнее предположить, что она — старшая дочь. Он пытался догадаться о степени их родства, но вдруг увидел, что она смотрит прямо на панель, за которой он стоит.

— Соглядатай… шпион! — В ее голосе звучал холодный гнев. — Можешь доносить о чем угодно, но помни, что в эту игру могут играть двое. И еще не забудь — у меня есть способ узнавать, когда ты за мной подсматриваешь. Тебе это недоступно, потому что эту способность дает Голос Костлявой Старухи!

На миг изумление Андаса вытеснил страх. Услышав последнее имя, он похолодел, словно ледяная рука коснулась его в тесноте потайного хода.

Костлявая Старуха! Но как старшая дочь в самом сердце охраняемых Тройных Башен получила доступ к Старухе? В памяти всплыли давнишние слухи, а еще рассказы, которые он не раз слышал, когда жил в этих стенах. При Цветочных Дворах плелись свои интриги, и смерть здесь иногда бывала безжалостнее, чем в императорских темницах.

Девушка подняла руку и извлекла из-под складок платья цепочку, на которой висело кольцо. С легкой загадочной улыбкой она собралась надеть его на палец.

— Не думаю, — теперь в ее голосе звучала открытая угроза, — что ты сможешь вернуться к своей хозяйке таким же радостным, каким ушел от нее…

По-видимому, старые истории произвели на Андаса гораздо большее впечатление, чем он думал. Ведь этого никто не проверял. Принц обнаружил, что, вцепившись в панель, наблюдает за тем, как она неторопливо открывается. Он выскочил, готовый схватить врага.

Следовало помешать ей воспользоваться кольцом, если старые истории говорили правду о том, как оно действует. Она уже почти надела его на палец. Теперь стоит ей дохнуть на него, и…

Но она, не завершив движения, уставилась на нею дикими глазами. Это дало ему возможность добраться до нее, схватить за руку и заломить ее за спину, одновременно другой рукой зажимая девушке рот, чтобы она не могла позвать стражу.

Она сопротивлялась, но он сумел подтащить ее к тайному ходу. И отпустил ее руку всего на миг — только чтобы схватить кольцо. Кольцо плотно сидело на ее пальце, и он не мог стащить его, пока она сопротивлялась. Он крепче сжал девушку, так что она с трудом дышала — резкими, всхлипывающими вдохами.

Несколько мгновений он держал ее так; наконец она заговорила:

— Ты обрек себя на неизбежную смерть, прикоснувшись к старшей дочери. — Говорила она спокойно — чересчур спокойно, если вспомнить яростное сопротивление несколько секунд назад.

— Думаю, нет. — Он впервые заговорил. — Думай о собственной безопасности, старшая дочь, потому что сила Костлявой уступает Избранному на Высокий Престол.

Она рассмеялась:

— Ты спятил, подсматривающий из темноты. Избранного принца нет. Я это хорошо знаю. Ведь я старшая дочь, и у меня нет брата, которому мой отец, император, завещал бы трон, чтобы он делил его вместе с избранным для меня супругом.

— А как зовут императора? — спросил Андас.

Она явно удивилась, но сохранила самообладание. А когда заговорила, то не ответила на его вопрос, как будто для нее гораздо важнее было другое.

— Не думаю, что тебя подослала Ангсела. — Она взглянула На кольцо. — Нет, ее кровь и волосы предупреждают меня о ее планах, и она об этом не знает. Не она стоит за тобой. Так кто же ты… и почему тайком подглядываешь за мной?

— Я задал тебе вопрос… — Андас встряхнул девушку, надеясь таким образом показать свою власть и получить прямой ответ. — Кто император?

— Андас, сын Асалина, из Дома Кастора. — Она, нахмурившись, смотрела ему в лицо. Потом сказала: — В молодости мой отец прошел в Паве военную подготовку, но остальную жизнь провел в Тройных Башнях. До моей матери у него не было законной жены, и, насколько известно — а при Цветочных Дворах этого не скроешь, — он не делал и меньшего выбора. Но ты — вылитый мой отец в молодости. Ты его незаконный сын? — В ее глазах сверкнула откровенная ненависть.

— Я и есть Андас, сын Асалина. — Он сомневался в том, что сумеет убедить ее — и всех прочих — в том, что от его имени правит другой. Но она дочь поддельного Андаса! И давно ли… Он снова встряхнул ее.

— Год… в галактическом исчислении… какой сейчас год?

— 2275.

— Сорок пять лет, — произнес он и, не замечая этого, ослабил хватку. Она, готовая к такой возможности, вырвалась от него. Но Андас тут же снова схватил ее.

— Не знаю, о чем ты. Если ты незаконный сын, у тебя нет прав на императорский трон! — выкрикнула она.

— На троне не подлинный император, — ответил он, почти не веря себе, хотя это наверняка было правдой — ведь он здесь, а она, без сомнения, говорит правду. Иными словами, она — дочь андроида, занявшего его место. Но разве у андроидов бывают дети? Он понятия не имел — многое могло быть утаено по воле императора. Девушка могла оказаться подменой, сделанной ради того, чтобы подтвердить его человеческую природу.

— Ты спятил, совершенно спятил! — Она почти утратила уверенность в себе и снова начала сопротивляться.

— Императора Андаса нет, потому что Андас — это я, похищенный и спрятанный.

Она скривила губы.

— Ты смотрелся в зеркало? Ты молод. А мой отец уже сделал одну омолаживающую инъекцию. Думаешь, он сумел бы обмануть врачей? Это ты андроид, да к тому же спятивший! И хотя кольцо не предупредило меня, должно быть, это какая-то хитрость Ангселы. Она жаждет короны так сильно, словно это еда или питье и она без нее умрет! А ты — ее несовершенное орудие.

Андас почти не слушал ее. Дворцовые интриги, о которых она говорила, для него были пустым звуком. Важно было то, что долгие годы здесь, на Иньянге, власть принадлежала Андасу, императору, который был — мог быть — андроидом! А что же он сам? Могло ли стазисное поле в тюрьме сохранить ему молодость? И если император уже получил омолаживающую инъекцию, врачи должны были понять, что имеют дело с андроидом…

— Я не ее орудие, — уныло сказал он.

Он не заметил вспыхнувшую в ее взгляде искру. Теперь девушка смотрела на него с легкой жестокой улыбкой, как когда впервые поняла, что он наблюдает за ней из укрытия.

— Ты все еще сомневаешься? Тогда давай, докажи это! Посмотрись вон в то зеркало и скажи, что ты действительно пожилой человек. Идем!

Она потащила его за собой, и он, едва понимая почему, пошел за ней и остановился перед высоким зеркалом, которое с безжалостной четкостью отражало все.

Он увидел себя не совсем таким же, как в прошлом, ведь грязный драный комбинезон не походил на одежду, в которой он в последний раз видел себя в зеркале. Но сам он остался тем, что и всегда — худое коричневое лицо, крючковатый фамильный нос, волосы темным ореолом окружают голову, глаза темные, зубы сверкают белизной на смуглом лице. На лбу тонко вытатуирован символ императорского дома — Змея Дамбо, корона, которую он никогда не сможет снять.

Девушка стояла рядом с ним (ему хватило ума не выпускать ее) и в зеркале казалась более стройной и хрупкой. Она могла бы быть его сестрой, их сходство было разительным — приходилось это признать. Хотя в прошлом королевские роды очень перемешались, семейное сходство сохранялось. Итак, она дочь императора, нехотя признал он. Дочь императора Андаса. Подменного.

Он видел ее в зеркале так же ясно, как она его. Девушка перестала насмешливо и недобро улыбаться. И вообще как-то изменилась.

— Ты… ты как мой отец на трехмерных съемках во время его коронации. Ты похож — слишком похож! Какое колдовство применила Ангсела?

Она вырвалась и поднесла руку к губам, чтобы дохнуть на зловещее кольцо. Но Андас перехватил ее кисть и смог лучше разглядеть кольцо. От круглого камня в оправе исходило свечение. Вот оно изменилось и превратилось в смутное лицо, которое проступало все отчетливее.

— Айнеки! — выкрикнул он при виде этого крошечного портрета.

Девушка посмотрела на него так, словно впервые испугалась.

— Анейки — предатель! Но откуда он здесь? Я не призывала… а он умер еще до моего рождения.

— Когда умер?

Она по-прежнему молча смотрела на кольцо.

— Я спросил, — резко повторил Андас, — когда он умер?

— Когда… когда мой отец стал Избранным. Анейки пытался его убить. Началась смута, Анейки и нескольких его сторонников казнили. Заговор раскрыл мой отец. А Анейки утверждал, будто мой отец замышлял убить императора. Но ему никто не поверил, потому что отец смог доказать свою верность.

Его заменил андроид, неужели за этим стоял Айнеки? Но если он андроид… Андас покачал головой. Он был словно в тумане.

— Отчего он показался в кольце? — продолжала девушка. — Я его не вызывала! Может, оттого, что ты держал меня за руку и заглянул в кольцо? Но кольцо не настроено на тебя! Я видела, как Риксисса достала его из пламени и настроила только на меня. А еще ты мужчина, поэтому не можешь служить Старухе, ты можешь быть только ее рабом.

— Чем ты бы меня и сделала, если бы я допустил, — мрачно ответил он. — Теперь скажи, как тебя зовут!

— Абена, что ты должен прекрасно знать. Да, я связала бы тебя этим кольцом. Оно предупредило меня, что за мной шпионят. Я могла бы сделать тебя своим орудием против Ангселы.

— Не знаю, кто такая эта Ангсела, и я ей не служу. Я… впрочем, это нужно доказать. И, Абена, мне это сейчас необходимо.

Он поднял свободную руку и нажал на определенную точку у нее на горле. Девушка не успела запротестовать. Он подхватил ее, прежде чем она упала на пол. Отнес на постель, откинул покрывало, убрал ароматизаторы и уложил Абену. И довольно долго пытался снять кольцо с ее пальца. Брать ее с собой в потайные ходы он не мог, но нужно было сделать так, чтобы она не могла использовать против него свое самое мощное оружие.

Есть только один способ доказать — хотя бы самому себе, — что он тот, кем себя считает. Если он не подлинно королевской крови или не прошел на глазах у деда первую из Трех Церемоний, он не сможет дотронуться до того, что сейчас ищет. А вот одно то, что он отыщет это и сможет взять в руки, докажет его правоту.

Теперь нужен свет. Опасаясь с минуты на минуту услышать, что в дверь скребется служанка, по двери он обошел комнату и обнаружил искомое на одном из подоконников.

Широком, со стойкой лент с записями триди. И с переносным фонарем, не очень удобным, но полезным.

Андас спрятал кольцо в карман комбинезона и застегнул молнию. Никто больше не увидит это кольцо. Есть несколько глубоких колодцев — там до него никто не доберется. На мгновение он задержался у постели. Принцесса, лежащая в ней, казалась совсем юной и невинной. Но она знала, как пользоваться этим кольцом, а значит, имела доступ к сокровенным мрачным знаниям, которых сторонилось большинство мужчин. И лишь немногим женщинам хватало храбрости обращаться к ним.

Андас вернулся в тайный ход и закрыл за собой дверь. Возможно, у него совсем мало времени, чтобы добраться до искомого. Чем быстрее он отправится в путь, тем лучше. До сих пор он пользовался кружными путями. Теперь ему предстояло пробраться в самое сердце Башен — к личным покоям императора. И о путях туда он ничего не может сказать. Возможно, императору о них известно.

Он включил фонарь на малую мощность. Если император — андроид, его должны были снабдить памятью Андаса, а значит, тому все известно о его былых путешествиях по тайным ходам. И, услышав рассказ Абены, он не долго думая начнет искать Андаса в тех самых переходах, на которые принц так полагается.

Он может даже устроить засаду!

Единственное, что способно помешать андроиду пустить по тайным ходам стражу, как охотничьих псов, — сознание, что при этом раскроется слишком много секретов. Но то, что будет важно потом, неважно сейчас. Нужно побыстрее отыскать императорские покои, и он надеется только на то, что память его не подведет.

Он стал считать боковые ходы: три, четыре… ему нужен шестой. Да, вот он, почти рядом с пятым. Андас перешел на лестничный пролет. Внизу очень сыро. И пахнет… как Элис назвала этот запах? Пахнет злом! Да, у зла есть свой запах, и это именно он. По этим ходам веками бродила смерть.

Андас насчитал двадцать ступеней, и пол снова стал ровным. Но здесь стены покрывала слизь. Слизистые следы блестели в свете фонаря. Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел тварей, оставивших эти следы. И не хотел их видеть. Однако решился включить фонарь на полную мощность, чтобы видеть, что ждет впереди.

Пол тоже был испещрен слизистыми следами. Сандалии Андаса скользили, приходилось идти медленно. Если он помнил верно, это была худшая часть пути, потому что здесь коридор проходил под рвом, окружавшим павильон императора.

Впереди снова показалась лестница, на этот раз наверх. Принц опять прикрутил свет и начал подниматься. Кажется, он выходил наконец из гнилого болотного воздуха: здесь стены были суше, а через отверстия для подсматривания наплывали ароматы благовоний и трав. Но Андас не стал задерживаться у этих отверстий. Время не ждет, а то, что он искал, ждало его в самом конце пути.

Глава 8

Андасу нужно было попасть в спальню императора, и если в ней кто-то был… В его время (Андас обнаружил, что начинает отделять настоящее от прошлого) в примыкающей к спальне комнате всегда несла караул охрана. Но император обычно оставался один, хотя из его спальни в обе стороны открывался прекрасный вид на сад Анкикаса. Согласно обычаю, в садах к стволам прикрепляли светильники, которые освещали траву и цветы. Вдобавок, если императору было угодно, вместо этих пейзажей он мог увидеть трехмерные сцены из жизни других планет. По дороге Андас вспоминал все больше подробностей. Наконец он оказался перед стеной. Здесь не было окошек для подглядывания, зато должно было быть несколько углублений.

Нажать три раза, еще три, потом четыре. Полоска света обозначила очертания двери. Но дверь открылась только чуть-чуть. Андас вставил в щель пальцы и надавил: очевидно, древний механизм заело.

Раздался громкий скрежет, который заставил его на мгновение замереть. Но этот звук означал, что дверь удалось открыть. Она отворилась, и принц заглянул в комнату, готовый увидеть нацеленный на него бластер или церемониальный кинжал, какие носят знатные придворные. Ловушки очень часто подстерегали императоров даже в их личных покоях. Андаса, если честно, слегка удивило, что дверь открылась. Если к поддельному Андасу перешла его память, он должен знать и об этом проходе.

Удача по-прежнему сопутствовала ему. Комната, освещенная мягким светом ламп, установленных на невысоких, по плечо, пьедесталах, была пуста. Не теряя времени, Андас пересек ее, направляясь к большой маске на стене — маске чрезвычайно выразительной в своей красоте. Предполагалось, что эта маска (втрое больше оригинала) — изображение Акмеду, первого императора из рода Бурдо, которого легенда называла сверхчеловеком. Он обладал огромными знаниями и даже осмелился выступить против Старухи, освободив Иньянгу от ее залитых кровью святилищ.

Андас остановился, глядя в эти широко расставленные глаза, изготовленные таким образом, что они казались живыми и приковывали к зрителю. Словно за этим большим бронзовым лицом по-прежнему жила душа. Полные губы изогнуты в легкой улыбке, во взгляде — легкое любопытство и веселье.

Принц поднял обе руки, приветствуя старшего.

— Летящий на грозовых ветрах, носитель хлыста десяти молний, судья людей. — Он повернул голову справа налево и снова направо. — Ты, кого ищут, но кто приходит только по своей воле, желанный, но не желающий, стоящий высоко в тени и следящий за теми, кто идет по твоим стопам, хотя их следы не заполняют отпечатков, оставленных твоими мощными сапогами.

Ты, кто един с солнцем, с дождем, с холодом, с темнотой, со всем, что происходит на Иньянге, взгляни на меня. В моих жилах течет королевская кровь, и я пришел сюда, чтобы исправить зло, и нуждаюсь в сокровенном…

Андас снова поднял руки, словно закрывая лицо и глаза от нестерпимого сияния. Постоял так, считая до десяти. И придвинулся к стене. За маской был столик из полированного камня «черное сердце» с изображенными на крышке разнообразными символами, инкрустацией из красной кости клыков нурвалла. А в самом центре столика золотая курильница, над которой и сейчас клубится дымок.

С боков от курильницы лежит оружие. Оба предмета древние, это сокровища, к которым не смеет прикоснуться человек; сделать это можно лишь после определенных церемоний и обрядов, которые должны совершаться в строгом соответствии с традициями, созданными самим Ахмеду. С одной стороны — церемониальный кинжал в драгоценных ножнах. С другой, справа от Андаса, бластер такого старинного образца, что другого подобного не найти во всей Галактике.

Но Андас искал не оружие. Ему нужно было то, что символически охраняли это оружие и маска, то, что принесет смерть дотронувшемуся до него человеку, если тот не император и не законный наследник.

Поднеся обе руки к маске, наклонившись над столиком, Андас с силой нажал пальцами на углы улыбающегося рта. И хотя маска казалась сделанной из цельного куска, рот медленно открылся. Между губами торчало то, что нужно было принцу. Но опять, как и с дверями, старинную пружину заело. Пришлось надавить изо всех сил, вытянувшись в неудобной позе.

Рот раскрылся шире. То, что благополучно пролежало в нем много лет, выпало с металлическим звоном, едва не задев крышку курильницы. Андас увидел то, что выплюнула маска, и вздохнул с облегчением.

Это сердце империи. То, что отпирает этот ключ, не здесь, а в большом храме Тени Ахмеду. Только два человека имеют право хранить этот ключ и пользоваться им — император и его наследник.

Теперь ключ лежал перед ним. Андас нервно вытер руки о грязный комбинезон. Он верил, что имеет право, должен иметь! И вот сейчас он все узнает, взяв ключ в руки. Если у него нет на это права, его ждет смерть, страшная и непостижимая, за пределами человеческого правосудия. Так бывало и в историческом прошлом — сохранились даже видеозаписи этой кары.

Но ведь он точно знает! Если дед мертв, на Иньянге может быть всего один подлинный император — Андас Кастор, а он и есть Андас. Он взял в руки ключ. На ощупь тот казался холодным и твердым, ничем не отличаясь от любого другого куска металла. Не сверкнули молнии, маска не закричала, обвиняя его в кощунстве. Итак, он действительно Андас!

Его обуяло торжество — вероятно, он чересчур отвлекся, потому что услышал какой-то звук, когда отступать было уже поздно. Человек, вошедший в комнату, теперь стоял между ним и потайной дверью. Андас снова потянулся к столику. В правой руке у него был ключ, но левой он сжал старинный бластер.

Он как будто увидел в зеркале свое искаженное, смутное отражение. После всего, что он услышал от Абены, ему следовало бы подготовиться к этому. Но мало кому доводится увидеть себя таким, каким станешь через много лет. Стоявший перед ним человек подвергся омоложению и находился в расцвете сил. Но глаза у него были старыми и усталыми, старше лица. Андас увидел, что эти глаза чуть округлились, но в остальном вошедший не выказал ни малейшего удивления.

— Итак, столько лет спустя выясняется, что Айнеки все-таки говорил правду, — промолвил он негромко и почти монотонно. — А мы-то считали, он бредит.

Андас нацелил бластер. В нем давно могло не быть заряда. Принц не знал даже, способно ли это оружие выстрелить, но другого у него все равно не было. Он осторожно продвинулся вдоль столика, не отрывая взгляда от человека у постели, надеясь, что тот пойдет за ним и тем самым откроет дорогу к отступлению. Но лжеимператор не двинулся с места.

— Хитро… — Андас молчал, и император наклонил голову, с интересом разглядывая его. — Очень хитро. Они были искусниками, эти менгианцы. Нам повезло, что Айнеки не выдержал, все о них рассказал и мы смогли их уничтожить. Но всех ли? — Он чуть прищурился. — Ты здесь, и тебя должны были где-то сделать. Но почему такое несоответствие возраста? Я не мальчик. Тебя не смогут короновать, даже если скажут, что это чудо омоложения: мои данные хранятся слишком во многих файлах. Так зачем ты пришел — вернее, зачем тебя сюда послали?

— Чтобы занять свой трон. — Андас отказывался верить услышанному. Конечно, узурпатор будет утверждать, что он и есть истинный Андас Кастор. И у него, естественно, было много лет, чтобы превратить эти свои утверждения почти в реальность. У него есть все, кроме того, что держит в правой руке Андас!

— Твой трон? — Лжеимператор рассмеялся. — Двойники-андроиды не могут сидеть на троне. По сути, они объявлены вне закона с тех пор, как после неудачного восстания Айнеки был раскрыт заговор менгианцев. Тот, кто стоит за этой дикой авантюрой, должно быть, безумен.

— Никто за мной не стоит. — Андас добрался до постели, но теперь требовалось пройти вдоль ее длинной стороны, чтобы добраться до двери. Император продолжал стоять неподвижно. — Я Андас Кастор. И трон по праву принадлежит мне, андроид!

— Андроид? Тебя запрограммировали верить, что ты настоящий человек? Откуда ты явился?

— Откуда? Из тюрьмы, где ты всех нас держал в стазисе.

«Пусть говорит», — думал он. Возможно, ему удастся сохранить интерес противника достаточно долго, чтобы подобраться к нему и попробовать напасть. Он не надеялся, что оружие выстрелит, но у него было в запасе еще кое-что.

— «Всех нас»? Клянусь зубами Тата, неужели ты хочешь сказать, что вас много? Сколько еще Андасов, готовых затопить нашу бедную империю?

— Похитили не меня одного. Были и другие значительные лица — с других планет.

«Пусть говорит!» Не заметно, чтобы противник стал менее бдителен, но всегда есть шанс.

— Мы всегда считали, что это может быть правдой, — кивнул император, — хотя менгианцы, как всегда при угрозе, уничтожили все следы. Но, возможно, до их штаб-квартиры мы все-таки не добрались, им удалось бежать и где-то изготовить тебя и «других». Но не понимаю, зачем они выпустили вас так поздно и бесполезно.

— Нас не освободили — мы бежали. — Неважно, что он рассказывает свою историю: лишь бы лжеимператор не вызвал стражу.

— Возможное объяснение. — Снова кивок. — Что ж, очень жаль…

— Чего жаль? — Андас поднял руку, пальцем прижимая к ладони ключ, так чтобы двойник его увидел. — Жаль, что тебя наконец разоблачат, андроид? Неужели кто-нибудь кроме подлинного принца может взять это — и остаться в живых? Ты ведь знаешь, каковы предосторожности…

Тот стоял как изваяние. Словно окаменел при виде ключа, как утверждали старинные легенды. Потом он не произнес, а скорее прошептал слово, которое Андас прочел по губам.

— Это!

— Да, это! Я имею на него право.

— Ты… но это невозможно! — Он мгновенно растерял все свое спокойствие. — Совершенно невозможно! Я человек, что было неоднократно доказано. Да у меня дети — три дочери. Разве у андроида могут быть дочери?

Андас мрачно улыбнулся.

— Нам говорили, что нет. Но по приказу императора детей могут подменить или придумать что-нибудь другое. Мы все знаем, что в Тройных Башнях есть только один закон — воля человека, имеющего право держать это! — И он снова поднял ключ. — А теперь зови стражу, если хочешь. Пусть стражники увидят меня — с ключом!

— У меня есть стражники, на которых зрелища не действуют. Со времен моей молодости многое изменилось. Если ты был в стазисе, тебя не держали в курсе последних перемен.

Он вскинул руку. Андас даже не целился. Он бросил бластер, как его учил на тренировках в Паве горец с Умбанги. Оружие попало императору между глаз, он пошатнулся и упал. Однако сознания не потерял и попытался подняться. Андас набросился на него. Пришлось надавить на нерв; император обмяк, и принц усадил его в кресло и связал.

— А теперь можешь приказать страже искать меня. — Андас подошел к открытой двери. — Но в моей руке сердце империи, и я унесу его с собой. Если я потерплю поражение, то постараюсь, чтобы ты больше никогда его не увидел. И о своих притязаниях я заявлю там, где все смогут меня увидеть, — в храме Ахмеду. — Тут ему пришла в голову новая мысль. Левой рукой он раскрыл молнию на кармане и достал кольцо, отобранное у Абены.

— Ты хвалишься дочерьми, император, не имеющий права на трон. У тебя есть старшая дочь Абена, верно?

Он не заткнул противнику рот, но тот не ответил, только следил за ним с непонятным выражением. Не с ненавистью, как он вначале подумал, — с неким еще более мрачным чувством.

— Посмотри, чем она угрожала мне, повелитель пяти солнц и десяти лун! — с насмешкой произнес он старинный придворный титул. — Кольцо Старухи. Похоже, грязь снова затопила двор. Подходящая дочь для самозваного правителя!

— Это не так…

— Хочешь посмотреть поближе, чтобы убедиться? Смотри! — Андас был настолько уверен в себе, что сделал три быстрых шага и поднес кольцо к императору, поднес близко, чтобы тот увидел.

— Ни один мужчина не может его надеть, и кольцо было у нее на груди, когда она вздумала использовать его против меня. Как тебе твоя старшая дочь? Я позабочусь о том, чтобы она не могла больше его использовать. Но, когда заключаешь сделку со Старухой, отказаться нельзя до самой смерти — и даже после нее. Так что оставляю тебя наедине с твоими мыслями, андроид; тебе осталось думать совсем недолго…

Он не договорил: широкие двери спальни без предупреждения раскрылись, и Андаса спасли только превосходные рефлексы, поскольку в комнате появился не человек, а робот и сразу направил на принца струю мелких брызг.

Андас отскочил, закашлявшись, глаза начало жечь, едва их коснулся туман. Голова у него закружилась, но он сумел проскочить в потайную дверь. И, хвала пяти силам Акмеду, та сразу закрылась от его лихорадочного толчка. Он кашлял, не ведая, когда сможет вновь уверенно держаться на ногах, но заставил себя идти по проходу. Если у лжеимператора память Андаса, он выследит его. Он может залить этим ядовитым туманом все проходы. Теперь принц ни в чем не был уверен, знал только, что ему удалось вернуться в потайные ходы и что в одной руке он держит ключ, а в другой — кольцо. Кольцо он тотчас снова убрал в карман. Чем меньше он будет иметь с ним дела, тем лучше.

Но как ему удалось спастись от нападения робота? Теперь, когда он задумался об этом, такой исход казался ему совершенно невероятным. Разве что справедлива другая старинная легенда: тот, кто владеет ключом по праву, временно становится обладателем силы самого Акмеду!

Но сейчас не стоило надеяться на неведомые силы, хотя в нужное время и в нужном месте они могли очень пригодиться. По всем рассказам выходило, что эти силы непостоянны и иногда оборачиваются даже против тех, кто в них верит. Поэтому он рассчитывал только на одно: с помощью ключа доказать свое право пользоваться им в храме. Если в несколько следующих часов ему удастся выжить — а он уверен, что лже-император приложит все усилия, чтобы он столько не прожат, — именно так он и поступит.

Фонарь… куда он дел фонарь? Он не мог вспомнить, а времени возвращаться и искать его не было. Но это означало, что ему придется идти медленно, не бросаться очертя голову в ходы под рвом. Но очень трудно идти медленно, когда все инстинкты гонят вперед. Он должен был остаться в живых, враг не должен до него добраться, пока он сам не доберется до храма и не докажет, кто он.

Что будет после, он не думал. Ступени… да, он добрался до подводной части хода. Прикосновение пальцев к стенам вызывало омерзение: они касались слизистых следов, и Андасу пришлось напрячь всю свою волю, чтобы продолжать идти ощупью. Ему хотелось побыстрее миновать эти сырые переходы и понять, где он и куда двигаться дальше. Казалось, зловоние, темнота и слизь никогда не кончатся.

Но вот снова ступени — и душевный подъем. Андас продолжал крепко сжимать ключ. И хотя холодный металл не смягчало прикосновение принца, для его духа этот ключ был так же важен, как фонарь для тела. Последняя ступенька… Он в коридоре, где почти не ощущается зловоние ходов под рвом.

Теперь у него появилось время подумать, если оружие робота не лишило его этой способности. Возвращаться прежним путем глупо. Принцесса уже могла поднять тревогу, и его ищут. Остается долгий обход, а он не вполне уверен во всех разветвлениях и поворотах.

Если бы он не отвечал за остальных, если бы мог думать только о себе, вообще не возвращаться, а свернуть в другие ходы! Но если лжеимператор располагает всеми его воспоминаниями… Как это удалось? Его, должно быть, вначале похитили и поработали над ним, хотя это рискованно. Впрочем, теперь неважно, как они это проделали. Сейчас нельзя рассчитывать на то, что улыбающийся нечеловек не владеет его памятью.

Поэтому единственный выход — идти самым странным маршрутом, какой способен привести ко Двору Семи Драков и к тем, кого он там оставил. Как они там? После крушения скиммера должны были начаться поиски. Но принц почему-то верил, что если кому-то и удастся уйти от стражсников, то именно Йолиосу, даже обремененному Грейсти и девушкой. Что ж, им тоже приходилось рисковать.

Ему поразительно везло. Конечно, нельзя вечно на это рассчитывать. Только дурак верит, что удача всегда будет ему улыбаться. Надо считать…

Он старался теперь идти быстрее, но все равно приходилось считать ответвления. Затем принц свернул в один из боковых ходов — под прямым углом к коридору, ведущему от комнаты принцессы. Андас проклинал потерю фонаря, но потом заметил, что от его комбинезона исходит какой-то слабый свет. Он пошарил в кармане и отыскал кольцо.

Что?.. Андас достал кольцо и увидел свет — очень слабый, не ярче свечения нижнего крыла сонгула в брачный период. Этот свет позволял увидеть немногое, но принц приободрился. Надеть кольцо на палец он не решился — слишком много было с ним связано того, чего Андаса с детства учили опасаться. Но и убирать кольцо он не стал — держал его перед собой в руке, как фонарик, и мог видеть, что впереди.

Там была развилка: два коридора расходились под прямым углом. Андас поколебался и выбрал левый. Трудно было представить себе, что на поверхности над ним, и понять, под какой частью этого огромного скопления разнообразных сооружений он идет. Единственным его проводником стала память. Возможно, он уже вошел в лабиринт Сада ароматических растений. Если все время поворачивать влево, постепенно подойдешь к Двору Семи Драков.

Андас прошел уже за четвертый поворот, когда вдруг остановился, затаил дыхание и прислушался. Нет, он не ошибся: звуки! Андас издавна знал, что в этом подземном лабиринте звуки распространяются необычным образом, иногда кажется, что они дальше, чем на самом деле, иногда наоборот.

Он думал, вернее, надеялся, что по его следу идут не роботы. Их он опасался гораздо больше, чем стражников. Людей, если повезет, можно обмануть, надо только хорошо знать ходы. Но робот, который улавливает самые слабые излучения человеческого тела, — безжалостный преследователь.

Если он точно знал, где находится, — а ему казалось, что знал, — пройдя вперед, он получал возможность из безопасного укрытия разглядеть погоню.

По дороге Андас осторожно ощупывал стену. Но ему гораздо больше помогало слабое свечение кольца, потому что при этом свете он уловил слабый блеск металла и обнаружил первую глубоко врезанную в камень скобу своеобразной лестницы. Он проверил скобу, повиснув на ней всей тяжестью, хотя прочность первой вовсе не означала, что все они такие.

Надежно упрятав ключ и кольцо в комбинезон, Андас начал подъем. Он уже миновал второй этаж дворцового здания по скрытому в нем узкому колодцу, когда решил, что теперь он в безопасности и может подождать. Известные ему роботы не могли подняться по такой узкой шахте. А прежде чем робот сообщит о том, где Андас, он сможет подняться на крышу и, если понадобится, попробовать уйти поверху. В темноте внизу забрезжил слабый свет. Роботу не нужен фонарь, да он и не стал бы преследовать добычу при свете: слишком легко ее насторожить. Значит, стражники. Андас нашарил вверху очередную скобу. Тем не менее он остался на месте. Стражники, увидев лестницу, могут последовать за ним, могут даже выстрелить вверх из шокера, и он, беспомощный, упадет прямо им в руки. Стражники могут…

Свет факела был тусклым, но для того, кто пробирается по темным потайным ходам, этого света довольно. Если человек с факелом один, Андас может спрыгнуть позади него, сбить с ног и отобрать факел и оружие, которое у того наверняка есть. У него в голове постепенно созревал план — так каменщик кирпич за кирпичом складывает стену. Тот, кто планирует, основываясь только на предположениях и намеках, — глупец. Вот если сыграть роль приманки…

Внизу прошла одна еле различимая фигура. И чем больше Андас думал, тем яснее понимал, как нужны ему факел и оружие этого человека. Прижавшись лбом к неровному камню колодца, он пытался отчетливо представить себе, что впереди.

Да, недалеко отсюда два боковых хода. И если этот преследователь слишком оторвался от остальных, Андас может покончить с ним и уйти, а тем, кто пойдет за ним, придется выбирать одну из трех дорог. Он не побывал еще в их руках, и у них нет его личных данных, которые можно было бы передать роботу-следопыту.

Он принял решение и поспешно спустился. Свет все еще

был впереди. Он виден, хотя время от времени его закрывала фигура несшего факел человека. Андас прислушался — и легко побежал вперед.

Он уже занес руку для удара, но вдруг лучше рассмотрел человека, на которого охотится. Этого было достаточно, чтобы сделать удар не смертельным, хотя человек упал на пол и слегка задергался.

— Йолиос! — Андас отскочил. К счастью, светильник — маленький ручной фонарик — не разбился при падении. Андас схватил его и направил свет в лицо лежащему.

— Йолиос! — повторил он, не веря своим глазам.

Глава 9

Андас посветил в лицо саларикийцу. Тот держался за голову и болезненно, хотя и негромко стонал. Над воинственно встопорщенной щеточкой его усов виднелась полоска крови, уши. Йолиос прижал, а глаза сощурил так, что они превратились в щелки.

Но тут Андас заметил еще кое-что. Волосы-шерсть на широком плече саларикийца были сожжены, и под почерневшими остатками волос алело пятно. Йолиос едва увернулся от выстрела из бластера.

— Сссс… — звук походил на шипение. — Ссстало быть, я тебя нашел. А может, ты меня, принц. Судя по твоему приветствию, ты ожидал кого-то другого. — Речь саларикийца, начавшаяся с гневного шипения, постепенно становилась более разборчивой.

— А кто он, этот другой? — Андас внимательно прислушивался, но ничего не слышал.

— Не окажись я проворнее, чем он ожидал, он бы меня поджарил.

— Кто не ожидал? Как ты здесь оказался?

— Долгая история. Но стоит ли сидеть здесь, пока я буду рассказывать? Судя по твоему приветствию, у тебя есть причины кого-то опасаться в этих проходах.

Андас сразу вспомнил об опасности.

— Да!

Он встал, саларикиец тоже. Но Андасу нужно было знать, что случилось. Если неразумно возвращаться туда, где он оставил остальных, нужно пересмотреть план.

— Вас обнаружили? Я должен знать, ведь если нам нельзя возвращаться во Двор Семи Драков…

— Когда я оттуда уходил, я так и думал, что ты вернешься. Но тебя там поджидает встречающая сторона. Нет, я бы посоветовал уйти в противоположном направлении. В любом другом направлении.

— А как же Элис? И Грейсти?

В ответ он услышал рычание.

— Да, наша нежная маленькая Элис! Это она все устроила, намеренно. Думаю, мы совсем неверно ее оценили, как котята, привлеченные первой же парой глаз, посмотревших на них. Элис, которая умрет без воды, которая нуждается в защите, которая…

— Ты расскажешь, что случилось, или мне гадать дальше? — перебил Андас.

— Я сам точно не знаю, в том-то и беда. Я пытался понять, как открывается дверь, через которую ты ушел. Подумал, что неплохо бы знать, как это быстро сделать. А в следующее мгновение кто-то ударил меня по голове, и я упал. И пару секунд видел больше звезд, чем в небе моей планеты. Пока все передо мной двоилось и троилось, Грейсти придавил Меня своим огромным животом и приставил к шее силовой нож…

— Силовой нож? Но откуда?..

— Знаю не больше тебя. Может, Терпин ему дал. Мы не знаем, насколько он связан с нашим похищением. Или, может, эта драконица схватила его из воздуха. Грейсти был только ее подручным. Она совершенно ясно дала это понять.

Что она сделала… А вот что — решила договориться со стражей. Если бы все вышло, как она хотела, она появилась бы перед стражниками — безоружная женщина, — и они не стали бы сначала стрелять, а потом спрашивать. А появись у нее возможность говорить, она рассказала бы им о тебе, подкупила бы их этим. Она была совершенно уверена в том, что ты тут ничего не добьешься, а она попадет в милость к здешним правителям, представившись твоей пленницей, готовой все рассказать о твоих намерениях. Если помнишь, она много времени провела на корабле с Грейсти — достаточно, чтобы разработать план и при первой же возможности привести его в действие. И Грейсти в этом плане играл важную роль.

Они не сомневались, что тот, кто все это придумал и правит здесь, будет им благодарен, если они помогут схватить тебя. Практичная и логичная — такова Элис. Ты бы должен восхититься логикой ее мышления. Ее главная цель — самосохранение и осуществление своих планов, всегда.

— Но ты сбежал…

— Да. Мы услышали, что приближается отряд стражников. Думаю, они были в антигравитационных поясах и прибыли по крышам. Элис выбежала на середину двора, им навстречу. Она жалобно звала на помощь. Я бы ей поверил — и ты тоже, принц.

Грейсти не боец. Происходившее во дворе его отвлекло. Элис прекрасно играла — она бросилась к первому же высадившемуся стражнику. Она сильно рисковала. Он мог бы сжечь ее, но она правильно просчитала его реакцию.

К тому времени я пришел в себя и тоже начал действовать. Уверен, что Грейсти раньше никогда не имел дела с саларикийцами. У нас есть свои маленькие хитрости. В общем, я встал, держа его зубами за запястье так, что он не мог использовать силовой нож. Он закричал, и я попытался его ударить, но тут в нас выстрелили из бластера. Только тогда я начал искренне восхищаться планом Элис. Она хотела избавиться от нас обоих сразу. Тогда было бы только ее слово против твоего — если бы ты прожил достаточно долго, чтобы что-нибудь сказать. И кому бы в таком случае поверили?

Однако Первые Предки были со мной. Выстрел пришелся в Грейсти. Продолжая держать его как щит, я попятился, отшвырнул его и захлопнул дверь, надеясь, что они не знают, как ее открыть. И пошел — не могу сейчас сказать, в какую сторону. Но я наткнулся на ящик с вещами. В нем нашлись большой, но сгоревший факел и несколько контейнеров с припасами. Все пыльное, должно быть, долго лежало.

— Один из тайников отца. Он оставлял их, когда начинал исследовать новую для него секцию, — ответил Андас. Удивление от рассказанного Йолиосом не проходило. Чтобы Элис так выступила против них? Ему с трудом верилось в это. Да, саларикиец указал, в ее действиях была жестокая логика. И, в конце концов, что ему известно об этой девушке с чужой планеты? Нельзя мерить инопланетян своей меркой. То, что принято на одной планете, считается там законным, нравственным и соответствующим обычаям и традициям, на другой планете может быть признано преступлением. Элис, несомненно, поступала согласно своим представлениям об этике. Конечно, это не делало их более приемлемыми… А как же кольцо, которым он теперь владеет?

Кольцо, согласно его верованиям, — зло. Но кольцо носила и использовала женщина его племени. Как же он может судить о действиях Элис? Остается лишь признать, что их группа разделилась. И в глубине души он был рад, что из всех беглецов с ним оказался именно саларикиец.

— А что было с тобой? — спросил Йолиос. — Я бы сказал, что тебе не очень повезло, если ты поджидал охотников, идущих по твоему следу?

Андас замялся. Его преследовали обвинения Абены и лжеимператора (хотя он считал, что имеет право их отвергнуть). Он не может быть подменой! Он жив, он чувствует боль, он должен есть, спать… он настоящий!

— Ты узнал что-то, омрачившее твое сознание.

Эти слова удивили Андаса. Как Йолиос догадался? Он эспер? Но он никогда прежде не проявлял таких способностей. А если он скрыл этот свой дар, можно ли ему доверять? Андас снова остановился и направил фонарь в окровавленное лицо саларикийца.

— Ты… ты эспер! — Он высказал обвинение резко и прямо, надеясь тем самым вырвать правду. Но мгновением позже трезво подумал: разве можно удивить эспера?

— Нет. Мы не умеем читать мысли, — ответил Йолиос. — Мы читаем запахи…

— Запахи? — О чем говорит этот чужак?

— Ты ведь знаешь, что мы всегда носим с собой мешочки с благовониями. Так вот, их носят не только ради удовольствия, но и для защиты. Мы чувствуем запах страха, опасности, гнева, тревоги — разных эмоций. Подумай — постоянно чуять все это. Поэтому мы окружаем себя защитными экранами из запахов.

— Но ты не учуял предательство Элис.

— Нет, ведь она чужая — и в гораздо большей степени, чем об этом говорит ее физический облик. Для меня она всегда была… рыбой! — Последнее слово он произнес так, словно в какой-то степени был виновен в том, что не сумел пробиться сквозь естественную защиту девушки. — А Грейсти так боялся, что этот страх заглушал остальное, поэтому и здесь я не считал предупреждение.

Но тебя я могу понять, твой вид не очень далек от моего. Мы оба млекопитающие, хотя далекие предки у нас разные. На одном из ваших торговых кораблей я видел животное под названием «кошка». Мне сказали, что это примитивный представитель моего вида. А у нас на Сарголе водилось животное — сейчас оно вымерло, — которое могло бы быть вашим предком. Ваши чувства не слишком отличны от наших, только иногда бывают очень сильными. Всякий из нас, кто покидает Саргол, пусть на короткое время, проходит специальную подготовку — так эспер создает защиту от толпы, иначе бремя читаемых одновременно мыслей множества людей сведет его с ума.

Да, я чувствую, что ты серьезно встревожен, — и не только тем, что тебя преследуют те, кто вряд ли желает тебе добра. Но если ты не поделишься своими страхами… — саларикиец сделал жест, соответствующий пожатию плечами у людей, — это только твой выбор.

Что, если они правы? Но это невозможно! Следует ли предупредить Йолиоса? На своей планете саларикиец может столкнуться с таким же обвинением. И, если будет предупрежден, сможет успешнее доказать, что он не андроид. Как Андас, намеренный использовать в качестве доказательства ключ.

Поэтому он рассказал саларикийцу о случившемся, о том, что в этом дворце правит лжеимператор Андас, и в том, что его единственный шанс доказать это — добраться до храма.

— Андроид, — задумчиво повторил Йолиос.

— Он лжет! Я человек. Я ем, чувствую боль, мне нужен сон…

— Что ты знаешь об андроидах? — перебил саларикиец. — Эта наука никогда не развивалась на Сарголе, но у меня такое впечатление, что они не такие, как роботы… которых мы тоже не любим. Разве не правда?

— Да, правда. Именно поэтому на большей части планет они давно запрещены. По нашим законам запрещено даже делать человекоподобных роботов. Толпы уничтожали первых андроидов, когда удавалось их отыскать. Люди боялись, что андроиды их заменят. Они похожи на людей, но не люди… Они бессмертны…

— Бессмертны? Но, кажется, этот император состарился самым обычным образом и ему сделали омолаживающую инъекцию.

— Так он говорит. Тот, кто обладает абсолютной властью, многое может утверждать, и никто не решится доказывать противное.

— Но для такого обмана нужны сообщники, например, врачи… и по меньшей мере одна женщина во внутреннем дворе, а может, и несколько, если считается, что у него есть дети. А тайна остается тайной только тогда, когда ее знает кто-то один. Едва ли ваши человеческие семьи сильно отличаются от наших. В моем клане то, что известно одной женщине, через день становится известно остальным женщинам, а через два дня — и мужчинам. Думаешь, два десятка людей здесь могут хранить такую тайну?

Андас обнаружил, что отрицательно мотает головой. Нет, слухи и сплетни всегда расходятся по Тройным Башням, иногда прокатываются мрачной разрушительной волной. О его отце шепотом передавали дикие слухи (он сам слышал такие рассказы) — только потому, что отец жил обособленно. И если можно так приукрасить и распространить вымысел, то что будет с поистине поразительными фактами?

Конечно, возможен хладнокровный ответ: те, кто знает, могут погибнуть от несчастного случая или внезапной болезни. Но устранить таким образом можно лишь определенное число, иначе пойдут те самые слухи, которых император хочет избежать. Приходилось признать, что этот Андас не сумел бы скрыть отчеты врачей.

А Йолиос безжалостно продолжал:

— Если он не может скрыть такие дела ложью, значит, говорит правду. И опять я спрошу: что ты знаешь об андроидах? Ты говоришь, к ним относились с отвращением, их запретили. Итак, мы имеем запрещенное научное направление. Но когда в прошлом такие запреты возымели действие? Можно ли удержать людей от исследований, направить их мысли в другое русло? Менгиане, о которых говорил Терпин, записи, найденные нами в тюрьме, — разве все это не напоминает тайную базу, где такие исследования были продолжены… и принесли неведомые нам плоды? Предположим, итогом стал андроид, которого невозможно отличить от обычного человека?

Логика, безжалостная логика! Приходилось согласиться с каждым словом. Менгиане были наследниками психократов, а психократы — людьми (или бесстрастными подобиями людей), которые, с чем были согласны абсолютно все, знали о человеческом теле и мозге больше любых ученых. Их деспотические эксперименты охватывали такое множество областей, что и сегодня, через полвека после того, как в Девятом и Десятом секторах люди восстали против их ярма, постоянно обнаруживаются все новые подробности их планов. Да, с ресурсами и знаниями психократов, получив неограниченные возможности исследований, можно было создать андроида, какого не знала человеческая история.

— Если мы такие… — начал Андас.

— …узнаем ли мы когда-нибудь об этом? — продолжил его мысль Йолиос. — Не сомневаюсь, что где-то на Сарголе или в торговой миссии на какой-нибудь планете действует мой двойник — точно как я в то последнее время, какое могу вспомнить. Ты говоришь, у тебя есть то, что может стать доказательством, если ты доберешься в нужное место. Я хотел бы присутствовать, поскольку это может отразиться и на моих планах на будущее. Но ты уверен, что можешь добраться до замка? Представляешь себе, где мы сейчас?

Андаса не удивил этот вопрос. Они между тем шли не останавливаясь; тусклый свет фонарика время от времени выхватывал из тьмы боковые ходы. Принц не мог бы сказать, сколько времени уже провел в лабиринте.

Он проголодался, и, хуже того, его мучила жажда. Сама мысль о воде заставляла проводить сухим языком по пересохшим губам. Необходимо было поскорее отыскать убежище, пищу и воду. А он знал только общее направление, в котором они двигались после того, как он покинул колодец. Конечно, они не шли обратно ко Двору Семи Драков, а шагали окольными путями по ходам, тем, что, если пройти по ним до конца, приводили к единственному месту, которое он мог назвать домом, — к отцовскому павильону.

— Я знаю довольно, чтобы добраться… — начал он и замолчал, вдруг осознав опасность своего плана. Преследователи знали, кто он. Если так — и если лжеимператору достались все его воспоминания, — какое место покажется им самым подходящим для западни? Нет, туда идти нельзя. Но куда?

— Куда добраться? — спросил саларикиец.

Андас вздохнул.

— Боюсь, не туда, куда мы направлялись. Там нас могут ждать. Есть лишь одно место…

Он старался не думать о нем месте, но не мог. Только самый отчаянный и безрассудный человек пошел бы туда. Но он и в самом деле был в отчаянном положении. А когда все дороги, кроме одной, перекрыты, ты будешь драться, как загнанный в угол зверь, или пойдешь этой дорогой. Он знал, что произойдет, если он попробует дать бой. Его изжарят огнем из бластеров, снимут с обожженного тела ключ, и никто не узнает, кем он был на самом деле. Но другая возможность…

— Ты сейчас боишься, очень боишься.

Андас поморщился. Итак, саларикиец почуял запах страха. Что ж, если бы этот мохнатый чужак знал столько же, сколько Андас, он и сам испугался бы. Но это был его единственный шанс, и, если после его исчезновения Иньянга не изменилась самым коренным образом, лжеимператору будет очень трудно послать туда кого-то за ним.

— Есть одно место, куда можно пойти, — медленно проговорил Андас, а потом решил рассказать все, поверит ему собеседник или нет. Тому, кто не знал историю Иньянги, его рассказ мог показаться примитивным суеверием.

— Место, Откуда Нет Возврата.

— Очень ободряющее название.

— Ну, так бывает не всегда. Но с самых первых записей о строительстве Тройных Башен попадаются сообщения об исчезновениях в этом месте. Иногда — в первые годы — таких исчезновений бывало четыре-пять за год, потом долгое время любой мог зайти туда и вернуться без всякого вреда для себя. Эта проблема вызвала большую озабоченность, ведь по соседству располагались казармы, а в них много солдат на дежурстве. Близ этого места находились старые северные ворота.

Не имело значения, кем был исчезнувший. Иногда простой солдат, дважды пропадали офицеры высоких рангов, а потом исчез принц Акос. На глазах у свидетелей! Пять человек, в их числе его телохранитель и два генерала, видели, как он спешился и пошел через внутренний двор. Они его видели — и вдруг он исчез!

— Полагаю, его искали.

Андас снова провел кончиком языка по губам.

— Искали так, что перевернули вверх дном все Тройные Башни. Даже в таких закоулках, куда годами никто не заглядывал. На третью ночь услышали, как он зовет…

— Зовет?

— Да, близ того места, где исчез принц Акос. Призыв был слабый и как будто доносился откуда-то издалека. Привели императора, чтобы он послушал, и принцессу Амику, жену Акоса. Позже, когда делались окончательные записи, оба они у алтаря Акмеду поклялись, что слышали голос принца. Он звал на протяжении двух часов, причем голос его все больше слабел. Принц призывал людей — все это слышали, — тех, кто присутствовал при его исчезновении, а под конец призывал свою жену. Наконец голос принца затих, и больше его никогда не слышали, хотя император еще и Два года спустя держал там постоянный караул.

— Когда это произошло?

— Около двухсот лет назад. Тогда император приказал изучить все древние записи и сосчитать, сколько было таких исчезновений. Оказалось, почти пятьдесят — к общему изумлению, ведь раньше никому не приходило в голову их сосчитать. А когда за два года ничего не услышали и никого не нашли, император запретил посещать эту часть дворца. Северные ворота закрыли и построили новые. В эту часть вообще можно теперь попасть только таким путем. Не думаю, чтобы стража пошла туда за нами.

— А ты там бывал?

— Один раз, с отцом. Есть потайной ход, который заканчивается во внутреннем дворе старых казарм. Он ведет к помещениям командира. Мы стояли там у окна и смотрели на двор, где исчез принц. Должно быть, стена, которой он был обнесен, пострадала от бури, потому что по всему двору валялись камни, почти скрывавшие мостовую.

— Какие объяснения привели те, кто видел, как исчез принц, и слышал его голос?

— Невежи говорили о ночных демонах и колдовстве. Император созвал ученых. По мнению отца, лишь одно объяснение имело смысл. Существует другой мир, в другой плоскости существования, и время от времени между этим миром и тем возникает зазор, через который может пройти человек. С тех пор я постоянно прислушивался к рассказам путешественников с других планет и слышал о подобных случаях. Говорят об альтернативных временных потоках, о слоях параллельных миров, в которых ход истории был иным. Говорят, такие миры могут существовать слоями бок о бок, и человек, знающий способ переходить из одного мира в другой, может перемещаться не вперед и не назад во времени, но поперек.

— Весьма любопытное предположение. И после того, как император закрыл доступ к этому месту, его никто не исследовал?

— Нет. Именно поэтому там мы будем в безопасности. И, если некоторое время не появимся, могут поверить, что мы тоже попали в невидимую ловушку.

— Но могут и предполагать, что не попали! А это опасное место — во внутреннем дворе? И если не подходить к нему, мы в безопасности?

— Да. — Обычный здравый смысл. Настроение Андаса улучшалось. Они могут находиться на краю опасности и избежать ее. Он вспомнил пустые казармы, которые видел в свое первое посещение. За ними есть даже небольшой сад, примыкающий к помещениям командира. А в нем источник и пруд. Вода… у них будет вода… и еще там могут расти дикие плоды…

Он пошел быстрее, но впереди их ждал трудный переход. Прежде всего предстояло преодолеть опасную часть дорог, проходивших в непосредственной близости от старых жилых помещений, потому что только оттуда можно было прийти к Месту, Откуда Нет Возврата. Они шли кружным путем, и время тянулось медленно. А когда добрались до помещения с каменными стенами, в которые углублялись четыре хода, Йолиос вдруг притронулся к плечу принца. Приблизив губы к его уху, саларикиец свистящим шепотом произнес:

— Здесь кто-то есть. Дурной запах… — Его широкая голова повернулась вправо, потом влево. Саларикиец принюхался. Там! — Он показал когтем на левый проход.

— Можешь определить, далеко ли он? — тоже шепотом спросил Андас. Этот проход быстро переходил в лестницу к садовому домику, где его отец часто наслаждался ночным цветением квикситы.

— Запах не очень сильный.

Значит, подумал Андас, можно надеяться, что засада не в самом проходе, а там, где ничего не подозревающая добыча внезапно оказывается в помещениях наверху. Но он туда не пойдет. Ему нужен другой коридор. И он указал на проход прямо перед собой.

Путь оказался нелегким. Ход так круто уходил вниз, что им пришлось цепляться за камни в стенах в поисках опоры. Добравшись до конца этого спуска, они оказались под дном озера, о чем говорили ручейки на стенах. Проход сузился, он шел параллельно туннелю, по которому в дождливые периоды сбрасывали озерную воду. Пол покрывала слизь, в которой ползали и размножались твари, никогда не видевшие дневного света; от слизи исходило зловоние.

Услышав кашель Йолиоса, Андас подумал, насколько труднее переносить этот смрад чужаку с его тонким обонянием. Впрочем, «слизистый» участок быстро остался позади.

Преодолев три ступени вверх, они оказались в другом коридоре, удивительно сухом. Одна его стена представляла собой решетку из металлических прутьев, укрепленных в камне, с узкими щелями между ними.

— Что за решеткой?

— Винный погреб — вернее, был винный погреб, когда Хрустальный павильон давал приют императорским вдовам. Нам повезло — этот район расположен близ старых северных ворот.

— Винный погреб. Жаль, что мы не можем попробовать то, что здесь хранилось. У меня пересохло в горле.

— Возле старых казарм есть сад с источником, — пообещал Андас, вложив в слова больше уверенности, чем чувствовал. За минувшие годы могло произойти много перемен, и его по-прежнему пугала мысль о том, как давно он проходил этим путем, хотя, по его собственному представлению, прошло не больше десяти лет. Но Абена сказала, что сорок пять. Неужели правда?

Они снова начали подниматься. Андас считал ступени.

Опять они оказались в проходе с потайными глазками. Значит, была причина подглядывать за обитателями.

— Куда мы идем? — спросил Йолиос, когда они начали второй подъем.

— На крышу. Теперь нам нужны верхние пути. Подземный туннель закрыт.

Крыша — опасное место, если там расставлены стражники с антигравитационными поясами. Но другого пути у беглецов не было.

Глава 10

Они оказались на узком каменном мостике, испачканном пометом многих поколений птиц; здесь в щелях между камня —,ми росли колючие кустики. Выход был проделан в каменной стене дымовой трубы; им нужно было пройти по этому мостику, спуститься на карнизы и по ним перебраться на соседнюю крышу. Так, по крайней мере, рассчитывал Андас.

В потайных ходах он потерял всякое представление о времени суток. Сейчас вечерело. Позади в небе еще не погасли солнечные лучи, света для трудного перехода было достаточно.

Что-то хрустнуло под ногой; посмотрев вниз, Андас увидел груду расколотых птичьих костей. На мху и среди растений не было никаких следов, кроме птичьих, но принц старался идти как можно быстрее, и саларикиец без труда следовал за ним.

Они спустились на карнизы. Андас ожидал, что в любую минуту их может заметить снизу кто-нибудь из стражников. Казалось невероятным, что их до сих пор не обнаружили, хотя, возможно, самозваный император, зная, что есть у Андаса, разместил свои западни ближе к его цели. Если ключ пропадет, последствия для империи будут ужасны.

Спустившись на карнизы, принц пришел в отчаяние. Когда он проходил тут в прошлый раз, у отца были с собой различные приспособления, обеспечивавшие безопасность его необычных исследований. Они с отцом выпускали короткие магнитные стрелы с привязанными к ним тросами; к этим тросам привязывались они сами, прежде чем начинать переход. Но теперь у него ничего не было, приходилось рассчитывать только на свои мышцы.

— Нам туда? — Йолиос показал на соседнюю крышу, расположенную чуть ниже.

— Если получится. — Андас признался, что боится. — Я проходил здесь всего один раз, и мы пользовались специальным снаряжением.

Саларикиец присел, подобрав под себя ноги. Его поза могла показаться неловкой. Потом с необычайной точностью и проворством прыгнул — и благополучно приземлился на соседнюю крышу. Андас только ахнул.

А Йолиос повернулся, и в меркнувшем свете в его полуоткрытом рту стали видны боковые клыки. В меркнувшем свете… Андас понял, что надо перебираться немедленно, иначе в темноте он не сможет прыгнуть.

— Живей! — В шипящем призыве саларикийца слышалось нетерпение, словно он не видел ничего необычного в таком прыжке и не понимал, отчего его спутник медлит.

Собравшись с духом, Андас отошел назад как можно дальше. И, не давая себе передумать, разбежался и прыгнул, вытянув руки вперед.

В его комбинезон вцепились когти, и принц мгновенно понял, что, если бы не Йолиос, он упал бы. Но саларикиец ухватил его и оттащил от края. Андас так дрожал, что не сразу смог продолжить путь.

Но Йолиос не дал ему отдохнуть.

— Куда теперь?

Позже Андас понял, что и тут Йолиос поступил разумно.

Он оперся рукой о парапет крыши и постарался забыть тошнотворную пустоту в голове, изучая окрестности в поисках знакомых ориентиров. Они стояли на крыше дворца Аликиаса. Здесь нет внутренних потайных ходов. Чтобы снова вернуться в темные переходы и спуститься на землю, придется пользоваться обычными лестницами.

Они отыскали выход с крыши. Несколько тревожных мгновений ушло на то, чтобы открыть дверь. Время укрыло ее пылью, словно одеялом. К тому времени как они оказались на узкой внутренней лестнице, снаружи уже стемнело. Андас перестал дрожать и сосредоточился на том, что ждет впереди, а не на прошлом. Он был уверен, что они — по крайней мере на время — сбили преследователей со следа.

Даже если у них с императором общая память, тот не умеет читать мысли и не знает, в какую сторону двинется Андас. На самом деле они были сейчас так далеко от храма, что никто бы и не подумал искать их тут. Принц надеялся, что мнимый Андас и те, кто выполняет его приказы, решат, что он попытается поскорее добраться до храма. И именно там расставят свои самые надежные ловушки.

Чем дольше они здесь задержатся, тем меньше шансов на успех. Однако усталый мозг Андаса не видел иных возможностей.

Он устал. Усталость тяжелым покровом пригибала его к земле, именно тогда, когда ему особенно нужна была острота мышления и рефлексов. Если они сумеют добраться до запретного двора, он сможет отдохнуть. Он сказал об этом, и Йолиос ответил голосом, напоминавшим мурлыканье в темноте.

— Верно, мы сделаны не из металла, как роботы. И если мы андроиды, то, кажется, унаследовали слабости своих прототипов.

В старом дворце пахло пылью и животными, словно его давно покинутые покои превратились в логова. Но они не стали осматривать эти этажи и использовали свет фонарика, чтобы попасть на первый этаж, где память подсказала Андасу — есть еще один вход в потайные коридоры.

Он прибавил шагу. Необходимо было найти безопасное место, где можно отдохнуть, напиться, а то и найти нечто пригодное для наполнения желудка. Проход шел прямо, без боковых ответвлений, пока не привел их к новой, очень узкой лестнице. Они начали подъем. Лестница оказалась короткой, они миновали примерно два этажа. Затем Андас вставил пальцы в определенные углубления, вначале выдув из них пыль, и нажал. И они с Йолиосом наконец вышли в личные покои Начальника стражи старых северных ворот.

В окнах сохранились стекла, но такие грязные — их не Мыли много лет, — что сквозь них в темноте ничего нельзя было разглядеть. Были и внутренние ставни, и хотя их дорожки проржавели, Андас и Йолиос колотили по створкам, пока не вогнали их на место и не закрыли окна. Только тогда Андас включил фонарик на полную мощность и огляделся.

У стены стояла кровать, вернее, ее рама, такая массивная, что в одиночку не передвинуть. На полу темнели их отпечатки и следы множества мелких тварей, заселивших покинутые казармы. Больше ничего.

— Ты упоминал о воде… — сказал Йолиос.

— Там сад. — Йолиос повернул голову к западной стене, как будто мог посмотреть сквозь нее. — Когда мы приходили сюда в прошлый раз, там бил источник. Возможно, мы даже найдем спелые плоды. Кусты локвата могут много лет расти без ухода.

— Предлагаю проверить, существует ли то и другое — и немедленно.

Но теперь, когда он добрался до комнаты со ставнями, Андасу не хотелось покидать ее. Как будто за этими стенами его подстерегала опасность, от которой он бежал. Только потребности организма заставили подавить это предчувствие надвигающейся опасности.

Под комнатами командира помещались большие залы, где не осталось никаких свидетельств того, что когда-то здесь жили отряды стражи. Миновав эти помещения, они вышли на открытое пространство между казармами и внутренней стеной и из затхлого воздуха брошенного здания попали в умопомрачительное благоухание. Здесь по земле тянулись толстые стебли вьющихся растений, чрезвычайно выносливых и цепких, которые заплели все кусты и деревья, превратив их в скелеты, годные лишь в качестве опоры этой злой роскоши.

На стеблях росли огромные белые цветы; они буквально взрывались, подобные в своем росте огню из бластеров. Вся земля была покрыта толстым слоем гниющих остатков прошлых цветений. Поистине это был локват. Андас вздрогнул. Эти растения впервые предстали перед ним в диком виде.

Под гроздьями цветов виднелись и плоды — мельче тех, какие он знал, словно вся сила растения ушла в цвет. Но плоды были спелые и годились бы в пишу. Поесть они смогут, а вот пробиться сквозь эту густую чащу и найти воду?.. Андас понятия не имел, в какой стороне искать, и сомневался, что удастся обойтись без ножа, которым можно прорубить дорогу.

— Вода? Я ее найду! — Йолиос полной грудью вдыхал аромат, словно тот, слишком сильный для Андаса, на саларикийца действовал так же благотворно, как еда и питье.

— Сюда. — Он сказал это так уверенно, что Андас без вопросов пошел за ним.

Йолиос не стал рвать стебли, как сделал бы Андас. Напротив, он мягко раздвигал их, протискивался и часто оборачивался, придерживая растения, чтобы дать пройти принцу. Ему словно не нравилась сама мысль о жестоком обращении с растительностью.

Живая завеса была такой плотной, что они потеряли из виду казармы, когда наконец отыскали источник. Когда-то вода из ключа текла по трубе в бассейн, но его чашу давно разорвали корни вьюнка, и теперь вода собиралась в нескольких мелких углублениях, перетекала из одного в другое и дальше в ручей.

Вода была хороша — Андас не сознавал, до чего хороша, пока не принялся снова и снова погружать руки в одно из углублений и подносить полные воды пригоршни, с которых капало, ко рту. В старину он пил вина из лучших императорских запасов, но и они не могли сравниться с этой водой.

В саду стоял неумолкающий гул: шуршали растения под ветром, гудели насекомые, журчала вода. Но Андас слышал и восторженное бульканье — это его спутник наравне с ним наслаждался роскошью питья.

Принц проглотил две терпко-сладкие (с диких лоз скорее терпкие, чем сладкие) ягоды локвата и только тогда задумался о серьезной проблеме, которая могла возникнуть у саларикийца. Хотя саларикийцы были всеядны, их вкусы скорее были вкусами хищников. Но не это представляло главную трудность. Мог ли саларикиец благополучно усваивать местную пищу? Все, кто летал с планеты на планету, получали специальные иммуностимулирующие инъекции. Но это не значит, что инопланетяне могли безопасно употреблять чуждую пищу — для них она может оказаться смертельным ядом.

Андас, держа в руках ветку с плодами, посмотрел на Йолиоса: в полутьме тот казался тенью; саларикиец все еще погружал руки в воду.

— Может, тебе это нельзя.

— Есть только один способ проверить. А если перед тобой пища, не стоит умирать с голоду, — спокойно ответил тот. — Я понял тебя, принц.

Послышалось шуршание листвы, и Андас догадался, что саларикиец собирает плоды.

— Довольно вкусно, — немного погодя сказал он, — хотя это, конечно, не гарантирует безопасности. Во многих ловушках мы находим приятную приманку. Я предпочел бы жирную ногу ксара, но нельзя отворачиваться от того, что посылают тебе Первые Предки. Поэтому я поем.

Однако Андас за едой все время прислушивался. Не попал ли саларикиец в ловушку с приятной приманкой, как он выразился?

— Это, конечно, еда, но не слишком сытная, — заметил наконец инопланетник. — Однако нужно быть благодарным и за такую малость. То, что у нас есть еда и питье, — еще одна большая удача, и нужно отблагодарить Первых Предков, чтобы не быть у них в долгу.

Вставая, Андас почувствовал головокружение. Возможно, оно было вызвано недосыпанием и усталостью, но ему казалось, что виноват цветочный запах. Ему внезапно захотелось уйти из сада. И он сказал об этом так резко и неожиданно, что, должно быть, удивил Йолиоса, потому что тот спросил:

— Какую опасность ты здесь чувствуешь, принц?

— Цветы… запах… мне нужен свежий воздух! — Он пошатнулся и упал бы, если бы саларикиец его не поддержал. В конце концов Йолиосу пришлось чуть ли не унести Андаса из роскошной растительности в безжизненную пустоту казарм. Здесь принц вдохнул так же глубоко и радостно, как саларикиец, когда впервые почувствовал цветочный аромат.

— С тобой все в порядке? — Андас слышал Йолиоса, но не видел его. Луны не было, но масса белых цветов в саду словно бы светилась.

Он высвободился от Йолиоса, стыдясь того, что цветы, пусть даже в таком количестве, могли так его ослабить.

— Да. Мы можем отдохнуть наверху — в комнатах командира. — В месте с такой дурной славой ему хотелось быть поближе к знакомому выходу.

— Отдыхай. — Йолиос направился обратно к двери. — Для меня этот запах все равно что мясо и выпивка. Вернусь, когда насыщусь.

Андас чересчур устал, чтобы спорить. В конце концов, он ведь предупредил своего спутника. Если Йолиос, зная об опасности, хочет еще дышать цветочным запахом в разросшемся саду, пусть.

Сам принц поднялся на второй этаж. От кровати сохранилась только пустая рама. Он мог бы принести со двора травы и ветвей, чтобы не так жестко было лежать на полу. Но хватит с него локвата. Со вздохом он вытянулся на твердой поверхности и закрыл глаза.

Тьма — только маленький красный огонек влечет его. Не зная зачем, чувствуя только, что должен, Андас пошел на огонек. Тот мгновенно стал большим, как будто принц в один шаг преодолел значительное расстояние. Это был костер, его пляшущие языки служили единственным источником освещения мрачной картины.

Костер горел не в очаге, а посреди комнаты, комната же представляла собой не обычные четыре стены и нетронутую крышу над головой: вздымающиеся и опадающие языки пламени освещали неровную дыру в стене, больше любого окна. Когда костер разгорался ярче, принц мог видеть, что и крыша сохранилась лишь частично. Очень слабая защита от густого тумана, какой на Иньянге не редкость перед наступлением зимы.

Костром занималась женщина: время от времени она подползала на четвереньках и осторожно бросала в огонь грубо нарубленные поленья, беря их из скромного запаса. На тренировках в Паве Андаса обучили этой технике выживания, хотя, судя по внешности, женщина не тренировалась, а выживала здесь.

О том, что это женщина, можно было судить только по волосам: они были заплетены во множество косичек и плотно охватывали голову; тело скрывала грубая бесформенная одежда, из которой торчали руки и ноги, худые и тонкие, как ветки, которые она подкладывала в костер. Лицо было таким худым, каким только может быть у живого человека. Если бы не глаза, ее вполне можно было бы принять за живого мертвеца из старинных легенд.

Женщина подбросила в костер дров. Огонь разгорелся, и стал виден другой участник этой сцены. Он сидел за костром, опираясь спиной о стену, лицом к Анадасу. Что-то в его позе, в том, как были вытянуты ноги под рваным покрывалом, говорило принцу, что этот человек не может ходить.

На коленях у незнакомца лежала… голосовая арфа? В тусклом свете Андас не мог разглядеть отчетливо, да и женщина то и дело оказывалась между ними. Действительно немного похоже на этот элегантный и дорогой старинный музыкальный инструмент, только с одного конца расходятся веером несколько тонких стержней. Эти стержни переплетены проводами и действительно превращаются в сверкающий на свету веер.

Но человек не играл. В одной руке он крепко сжимал огарок свечи; свеча горела неярко, и ее приходилось очень близко подносить ко второй руке, чтобы видеть, что в ней.

То, во что с таким напряжением вглядывался этот человек, было книгой — не лентой для чтения, какие использовались веками, но древней книгой со страницами, которые требовалось переворачивать вручную, с напечатанными на них словами. Андасу доводилось видеть книги. Антиквариат, на аукционах за него дорого платили. В Тройных Башнях среди сокровищ, собранных в прошлом любителями-императорами, хранились и с полдесятка книг. Но их высоко ценили и держали в закрытых футлярах.

Переплет у тома, который держал в руках человек в развалинах, был как будто бы из тонких деревянных досок, страницы толстые, словно пластиковые, но пожелтевшие и истрепанные по краям. Принц перевел удивленный взгляд с этой древней книги на лицо того, кто ее держал, и…

Он вскрикнул, или этот звук раздался только в его сознании? По крайней мере ни читатель, ни женщина-призрак, поддерживавшая костер, не вздрогнули и не оглянулись, чтобы увидеть его. Но ведь лицо человека, худое, с полузажившим шрамом на виске, — его собственное лицо!

Должно быть, приснилось, но ощущение реальности, какого Андас никогда раньше не испытывал во сне. Может, правда то, чему учили жрецы полузабытого культа Каиссе? Что человек проживает множество жизней? И некоторым позволено увидеть свои другие воплощения? Что поступки человека при жизни, дурные и хорошие, влияют на его следующую жизнь? Если так, то не смотрит ли он на самого себя в далеком прошлом?

Он видел, как шевелятся губы другого Андаса, но не слышал ни звука. Читатель, должно быть, что-то сказал женщине, потому что она отошла от костра, склонилась к раненому, взяла в руку горящий конус и поднесла ближе к странице, а человек положил освободившуюся правую руку на струны арфы.

Пальцы его задвигались, нажали… раз, два, три… Андас по-прежнему не слышал ни звука. Скорее ощутил дрожь воздуха. И закричал, когда эта дрожь сомкнулась вокруг него, точно сеть, и потащила к огню, несмотря на его сопротивление.

Пальцы снова шевельнулись, сеть стянулась плотнее. Теперь Андас услышал и звуки, очень слабые и далекие. Но они отдавались в его голове, и это была мука, от которой не было избавления. Читатель поднял голову от книги и посмотрел прямо на Андаса. Принц увидел, как округлились глаза на этом худом измученном лице. Очевидно, его увидели.

Женщина вздрогнула и выронила свечу. И Андас услышал новый звук — тонкий отчаянный крик.

Но он уже освободился от сети, сплетенной арфой. И яростно отпрянул в поисках темноты за пределами этого освещенного костром пространства, подальше от человека с его лицом.

Он открыл глаза. На мгновение ему стало страшно: вдруг он опять увидит костер и поймет, что он пленник человека с арфой? Но острый запах пыли и тишина подсказали ему, что он в безопасности (если, конечно, его нынешнее положение можно было назвать безопасным) в квартире командира стражи.

Был ли это сон? Андас попытался сравнить его с другими своими снами. Но большинство его сновидений были мимолетны, и, проснувшись, он не мог вспомнить подробностей. Этот сон был совсем другим: вопреки рассудку инстинкт и чувства говорили, что где-то или когда-то картина, которую он видел, была реальна. Возможно, усталость, голод, жажда и цветочный аромат открыли неведомую часть его памяти и он увидел собственное далекое прошлое. Но в таком случае…

Андас сел и глубоко вздохнул — вначале с удивлением, потом с облегчением. Если он действительно видел это, если может, как учили жрецы Каиссе, помнить свою прошлую жизнь, это доказывает, что не андроид!

В ходе какого-то эксперимента его могли наделить памятью человека, которого он должен был напоминать. Но он не видел, как можно при этом передать и скрытое в подсознании знание событий прошлой жизни человека. Если бы он верил в культ Каиссе, то отринул бы сомнения. А так ему оставалось только надеяться.

Присутствие во сне книги — несомненное свидетельство того, что это происходило в глубокой древности. Книги — сокровища. Ими никогда не пользуются так, как тот незнакомец. И арфа — отчасти она похожа на ту, на которой учили играть его самого, это одна из привилегий его статуса, — но сама арфа все же иная. Прошлое… он видел прошлое…

Может, это потому, что у него ключ? Он слышал о нем много легенд, хотя большинство представителей королевского рода не верит в эти старинные легенды. Но этот талисман окружала аура силы, его почитали поколение за поколением, а многолетнее поклонение отпечатывается на таких предметах, они хранят тень сил, которые представляют.

Андас провел рукой по груди в поисках ключа. Но наткнулся на другую вещь — на кольцо. И отдернул пальцы, словно их лизнуло пламя костра, который он видел во сне. Да, это предмет силы — силы, о которой он забыл, иначе не держал бы кольцо у себя так долго. Его нужно уничтожить, хотя сейчас это невозможно. Если спрятать его где-нибудь здесь, в развалинах, оно по-прежнему будет привлекать того, на кого настроено. Люди могут сомневаться в силе ключа, если используют его не по назначению. Но существует чересчур много доказательств силы такого кольца. Его долг — уничтожить кольцо. К счастью, доставив ключ в нужное место, он сможет заняться и этим.

Андас снова лег на камни, но спать ему расхотелось. Он начал одну за другой припоминать подробности сна, и они, вместо того чтобы расплываться, как обычное сновидение, становились все более отчетливыми; он сумел вспомнить то, на что вначале не обратил внимания, например, повязку на груди незнакомца, которая показалась, когда от движения его руки слегка распахнулась одежда. На повязке темнело пятно засохшей крови.

Итак, не только голод и холод вызвали темные круги под глазами незнакомца. Теперь, когда у Андаса появилась возможность сосредоточиться, он понял, что этот человек был серьезно ранен.

Что за развалины так плохо укрывали тех двоих, он не знал.

Определенно не знакомые ему Тройные Башни. Он видел съемки военных сцен, и сон напомнил ему лагерь беженцев. Только война приводит людей к таким бедствиям.

Иньянга знала множество войн, этого он отрицать не мог, хотя чаще всего в них участвовали претенденты на трон и их сторонники; такая война очень редко охватывала всю страну. Один из законов, принятых Акмеду, гласил, что при спорах, которые должны разрешаться кровью, спорщики обязаны удалиться в Красную пустыню. И действовал этот закон отлично. Однако последнюю войну таким образом вели несколько десятилетий назад. Он сам из Пава отправился в Красную пустыню — и там не было ничего похожего на сцену, свидетелем чему он стал.

— Принц!

Оторвавшись от своих размышлений, Андас поднялся. Тело затекло на жестком ложе, и он негромко вскрикнул от боли в мышцах.

— Да? — Ему не нужно было спрашивать, кто идет. Вошедшего сопровождал такой сильный запах цветов локвата, что саларикиец, должно быть, катался на одеяле из лунно-белых лепестков.

Глава 11

— Здесь вершится рок!

Для Андаса эти слова не имели смысла, но он распознал в голосе саларикийца сильное чувство. Йолиос ворчал, как всякий раз, когда испытывал гнев.

Несмотря на то, что они закрыли окна ставнями, Андас различал во мраке темную фигуру. Он включил фонарик и направил луч на саларикийца. Тот смотрел в окно, выходившее на смертельно опасное Место, Откуда Нет Возврата.

При свете фонарика принц увидел, что шерсть на руках и спине Йолиоса стоит дыбом. Волосы не прилегали к голове, как обычно, а торчали, уши были прижаты. Саларикиец повернул голову и через плечо посмотрел на Андаса.

— Тут разит роком! — снова проворчал он.

— Роком?

— Да, роком, тем, что выпадает во время Скрытой луны на долю тех, кто увлекается барабанным разговором и работой клыков. — Его слова по-прежнему казались бессмыслицей. — Можешь называть его как хочешь, но здесь бьет барабан смерти, здесь оружие крадет жизнь людей, здесь невидимые отбирают дыхание. — Он повернулся и посмотрел прямо в лицо Андасу, оскалив клыки; глаза его сверкали так, как не могут блестеть у человека. — Что ты здесь делал, принц?

Вопреки своему желанию, словно подозрения спутника заставляли его говорить, Андас ответил:

— Ничего. Я видел сон.

— Видел сон? Какое же это «ничего»! Сны бывают истинные и ложные. Одни посылаются нам в предупреждение, другие — как заклинание. Ты сказал, что это дурное место и его избегают. Атеперь ты видел сон. И в этих стенах пахнет роком. А ты говоришь — ничего!

Чем больше говорил саларикиец, тем отчетливее Андас видел, что чужак сильно встревожен и что их хорошие отношения под угрозой. Его собственная тревога тоже росла. Он не выбирал Йолиоса своим спутником в этом необыкновенном приключении. Так вышло случайно. Однако теперь он понял, что не хотел бы терять то общее, что связало его с этим воином другой расы, с другой планеты.

— Но я не виноват, — сказал он, надеясь, что говорит достаточно убедительно. — Я лег спать, и мне приснился сон…

— Какой? — Йолиос отчасти расслабился. Очевидно, поверил Андасу.

Принц рассказал, но не мог понять, разобрался ли саларикиец в услышанном. Он долго ждал, пока Йолиос не заговорил.

— У этого человека было твое лицо?

— Но со шрамом, — сознался Андас.

— А то место ты не знаешь?

— Было слишком темно, чтобы все разглядеть, но я уверен, что никогда его не видел.

— А женщину?

— Клянусь, насколько мне известно, и ее я никогда не видел, хотя она моей расы. Может, из кочевников пустыни.

Поведение Йолиоса чуть заметно изменилось, и Андас внутренне успокоился, уверившись, что больше не вызывает подозрений. И решился в свою очередь задать вопрос.

— А что это за рок, о котором ты говорил?

— У каждой расы свои верования в неощутимые силы — в «магию». И есть свои адепты. Я видел барабанщика смерти… — Йолиос замолчал, как будто эти воспоминания ему не хотелось воскрешать. — Как и другие ощущения, это тоже было связано с запахом. У моего племени обоняние может заменить другие чувства. А это был отвратительный запах. Когда я вошел, он был совсем свежий и сильный. Думаю, твой сон не простой, а вещий. Кто-то хочет что-то тебе передать. Еще ты сказал, что сеть тянула тебя к тому, кто ее сплел. То, что коснулось тебя… — Йолиос нахмурился. — Нет, здесь и сейчас я не назову этого имени. Произнося это имя, можно разбудить неведомые силы, когда меньше всего этого ждешь. — Андас видел, как широко раздулись ноздри чужака, словно тот проверял затхлый, пыльный воздух комнаты.

— Теперь он развеялся. Копье, нацеленное в тебя, пролетело мимо. Но я не стал бы надолго задерживаться здесь.

— Единственный выход отсюда — дверь в той стене. Насколько мне известно, других нет. — Слова Йолиоса его почти убедили, однако покидать безопасность, пусть ограниченную, потайных ходов ему не хотелось.

— Тогда позволь мне принять меры предосторожности, известные моему народу. Я установлю защиту! — Это была не просьба, а требование.

И, не успел Андас возразить, как Йолиос повернулся, когтями подцепил закрытые ими с Андасом ставни и распахнул их. Принц хотел остановить его:

— Нет! Нас могут увидеть!

— Кто? Ты сам сказал, что этого места все сторонятся. У нас не горит свет — не будет, если ты выключишь фонарик; пусть даже стражники решат пролететь над нами, они ничего не заметят. Говорю тебе, эту комнату обязательно надо защитить, или мы в ней не останемся!

Он говорил с такой убежденностью, что Андас покорился. Но помогать не стал. Наконец все окна были не только освобождены от ставней, но и открыты в ночь. Тогда при лунном свете саларикиец вернулся к двери, где оставил большую груду веток, цветов и листьев. Он словно оборвал весь сад.

Наклонившись, он выбрал несколько цветов, все еще белых как воск, хотя на нежных лепестках уже появились темные пятна. Эти цветы он принялся в определенном порядке раскладывать на подоконниках. А когда закончил, поднял руки к лунному свету, сгибая и разгибая пальцы, будто собирал лунное сияние.

Потом повернул руки ладонями вниз, растопырил пальцы и заговорил на мурлычущем языке своего племени, словно произнося ритуальную формулу. Это он проделал у каждого окна. Затем отступил, так что лицо его скрылось в тени. А когда заговорил, в голосе не было тревоги.

— Это могущественное заклинание моего народа. Если у тебя есть свое, можешь добавить…

Андас покачал головой, но тут же сообразил, что саларикиец его не видит.

— Мы не верим в заклинания. — Но свой отказ он смягчил умиротворяющим тоном. У каждого вида свои средства. А что говорил Йолиос о талисмане? У него есть ключ — хотя он всего лишь символ.

Мысль о ключе напомнила о кольце. А что, если оно — средоточие зла? Может, попробовать избавиться от него, пусть на время? Но он решил уничтожить кольцо, а если спрячет его сейчас, то не уверен, что сможет снова отыскать.

Йолиос разложил листья на полу. Готовит постель, подумал Андас. Снова сильно запахло цветами, закружилась голова. Его клонило ко сну, снова захотелось спать. Все та же усталость, которая заставила его лечь прямо на пол, навалилась на принца. Нельзя спать! Может вернуться сновидение, притянуть его…

Он словно раздвоился. Один Андас смотрел, как другой готов сдаться, свернуться рядом с Йолиосом на ароматном ложе из цветов и листьев. Он пытался сопротивляться и проиграл.

Лунный свет белыми полосами падал из окон на пол. В этом свете была видна фигура Йолиоса — саларикиец лежал свернувшись, положив голову на руку. Дышит он ровно и спокойно. Луна яркая, словно осколок льда. Очень холодно…

Андас постоял в лунном свете. Подошел к окну и выглянул наружу и вниз. Он больше не боялся, напротив, в нем нарастало возбуждение, напряжение, какое ощущают перед битвой или испытанием.

Подоконник по-прежнему украшал рисунок из цветов, старательно выложенный Йолиосом. Андас беззвучно рассмеялся. Неужели мохнатый варвар верит, что эта глупость отпугнет то, что подстерегает их здесь? Он рукой смахнул цветы. Потом, опираясь обеими руками на подоконник, посмотрел вниз.

Двор был усыпан обломками разрушенной стены. Камни покрывали его не целиком; они даже не касались самой важной его части. Но время еще не пришло, его разбудило лишь предостережение.

Он смотрел и ждал без страха или удивления; только все труднее становилось сдерживать волнение. Трудно было стоять неподвижно, молча, не бежать вниз с криком, очень трудно… но время еще не пришло.

И вот началось (не видимое глазом, но ощутимое глубоко внутри), биение, подобное биению сердца, только оно начиналось медленно и лениво и становилось все более быстрым и сильным. Андас слышал свое дыхание — оно тоже делалось все более тяжелым и частым, как после бега. Но время еще не пришло.

Андас стоял и ждал. И вдруг, в какой-то миг, дух его узнал сигнал, который не видят глаза и не слышат уши. Принц отошел от окна, миновал постель из цветов и листьев и зашагал по коридорам, залам и лестницам так, словно те не тонули во тьме, а были ярко освещены и путь ему хорошо известен.

Так он подошел к двери, которая была не просто заперта, а заварена, срослась со стеной — тут не пройдешь. Но должен же существовать путь! Как запрограммированный робот, он повернул обратно и шел той же дорогой, что сюда, пока вновь не оказался у окна, выходящего во двор, на то место, где он вскоре должен был стоять.

Он быстро развернулся и бросился к растительности, из которой они соорудили себе ложе. Йолиос по-прежнему спал на ней. Андас ухватился за лозу и дернул, не думая о спящем. Важно было одно — спуститься вниз. Но лоза оказалась коротка! Из окна он выберется, но до земли еще далеко…

Он слышал крик саларикийца, которого, должно быть, разбудил, но не обратил на них внимания. Набросив свернутую лозу на шею, он повернулся и уверенно, бесстрашно побежал в темноту, в другую комнату с окном.

Это окно было закрыто, лунный свет, пробивавшийся сквозь него, казался тусклым и пыльным. Андас осмотрелся.

На полу груда мусора, как будто когда-то сюда сволокли всю мебель из казарм и оставили гнить. Он порылся в груде и нашел проржавевший металлический стержень. Но центральная часть стержня была как будто бы прочной, и Андас разбил им стекло.

Металлический прут оказался шире окна. Послужит якорем! Принц привязал к нему лозу, закрепил прут в окне и выбрался, держась за конец стебля. Он услышал из комнаты крик, но не стал ждать.

Спуск был больше похож на падение, но лоза не позволила Андасу удариться о мостовую. Впрочем, ему было все равно. Он должен добраться до нужного места — пора!

Андас побежал. Он смутно услышал позади удар: кто-то еще спрыгнул из окна. Шаг, другой — и чья-то рука ухватила его за плечо, когти больно впились в плоть. Андас не пытался вырваться. На это не было времени. Добраться до места — только это сейчас имело значение!

Но здесь не было ни мостовой, ни яркой луны, ни обрушенных стен. Это время перехода он никогда впоследствии не мог описать — память отшатывалась от этого воспоминания. Потом он ощутил, что падает. С силой ударился о что-то твердое, задохнувшись от удара. А сзади его что-то сильно толкнуло.

Первое время Андас был занят только одним — старался вновь обрести способность дышать. А как только вернул, осмотрелся. Никакой луны. Все окутывал плащом густой туман, оседавший на коже холодными каплями.

— Глупец!

Рядом кто-то пошевелился. Андас ощутил прикосновение мягкого меха, смахнул влагу с кожи. Но в голосе, который он услышал, звучал гнев.

— Йолиос?

— Да, то, что от него осталось. В какой ад барабанщика смерти ты нас утащил?

У Андаса не было времени отвечать. То, что принудило его выбраться во двор, вернулось. Как будто перемещение сюда разорвало какие-то узы, а теперь они снова прочно держат его. Он встал, не глядя на саларикийца. Но, делая первый шаг, сказал:

— Сюда.

Неважно, идет ли за ним Йолиос. Важно одно — он, Андас Кастор, должен добраться туда, куда идет. И нужно спешить. Отчаянно спешить. Путь пролегал между камней, многие из них были выше его головы. Туман не исчезал, он превратился в дождь. Андас не знал, сколько прошел и долго ли идет. Перемещение, которое произошло в том, другом месте, как будто исказило его ощущение времени. Но вот он увидел впереди огонек.

Ожило воспоминание. Когда-то он уже видел этот красно-желтый огонек в темноте. Уже проделывал все это.

Костер — среди развалин. Камни, среди которых он с таким трудом пробирался, — вовсе не камни, а остатки зданий или здания. А вот и люди из его сна: худая женщина, которая поддерживала огонь в костре, и мужчина, игравший на необычной арфе. Он снова попал в этот сон! Но на этот раз — сон еще более реальный.

На сей раз женщина не подбрасывала дрова в костер. Она склонилась к полусидящему-полулежащему мужчине, просунув худую руку ему под плечи, как будто он нуждался в дополнительной поддержке. А мужчина держал не древнюю книгу, а арфу; руки его двигались, хотя Андас не слышал ни звука, только чувствовал дрожь, которая охватила его и не отпускала.

На сей раз он не плыл без всяких усилий к костру — шел своими ногами. А когда остановился по другую сторону костра, на лице арфиста отражались возбуждение и экстаз. Он заговорил, и Андас слышал и понимал его речь.

— Записи были правы. Удачно вышло…

Женщина перебила.

— Вышло — да, но удачно ли? Ах, любезный господин, только время может ответить на это!

— У меня очень мало времени — об этом ты подумала? — нетерпеливо спросил тот, отрывая руки от арфы и прижимая их к окровавленной повязке на груди, как будто держал что-то драгоценное, подвергающееся опасности. — Время придет, Шара. Я не завершил всех своих дел, и у меня нет времени их завершить!

Едва он заговорил, как принуждающая сила, владевшая принцем, исчезла. Андас был свободен. Но когда он повернул голову, чтобы высмотреть путь к отступлению, движения его были по-прежнему медленными.

— Да, ты здесь! И ты Андас — молодой Андас. Шара, по кажи мне его яснее!

Женщина покинула свое место, подошла, взяла ветку и сунула в костер. Когда ветка вспыхнула, она подняла ее и поднесла так близко к Андасу, что тот отдернул голову от жара.

— Сильный, молодой — настоящий Андас, как и предсказывали записи. — Незнакомец с лицом Андаса говорил так, словно пел победную песнь. — Андас за Андаса. Я умираю — ты живешь и выполняешь все обещания…

— Кто ты? И что за место — где это?

— Андас! — Но женщина смотрела не на него, а на человека на земле. Она взмахнула веткой, заставляя ее разгореться еще сильней, и выставила перед собой, как копье или меч.

Послышался стук камня о камень.

— Принц! Крикни, чтобы я мог тебя найти! — послышался из дождя и тьмы голос Йолиоса.

Принц отозвался:

— Я здесь! Иди на огонь костра…

— Этот огонь может убить! — крикнула женщина и угрожающе взмахнула веткой. Андас отскочил. Но арфист явно мучительным усилием схватил край бесформенного платья женщины и вложил все свои убывающие силы в рывок, так что она пошатнулась и едва не упала.

— Он не один! — крикнула она. — Это ловушка!

— Нет, — ответил арфист. Он говорил негромко — так успокаивают ребенка. — Мы привели его сюда. Но в миг, когда открылись врата, кто-то последовал за ним — по своей воле. Он знает его, говорит с ним как с другом. Не суди так поспешно, Шара.

Ветка догорела почти до руки. Женщина бросила ее в костер, но новую не взяла. На лице ее тоже появилось пустое, отсутствующее выражение. Больше не проронив ни слова, она опустилась на прежнее место и положила руки на плечи мужчины, словно ей этот контакт был нужен не меньше, чем ему — поддержка.

Она не смотрела на Андаса, но наклонила голову, не отрывая взгляда от лица мужчины, рядом с которым сидела. И даже не взглянула на появившегося из тени Йолиоса.

Но когда арфист увидел саларикийца, на его лице со шрамом отобразилось удивление. Он испытующе разглядывал чужака, словно пытался прочесть его мысли и понять, друг перед ними или враг.

— Ты не один из нас. — Он говорил не на основном, и Андас был уверен, что Йолиос его не понял.

— Он не говорит на нашем языке, — быстро вмешался принц. — Да, он инопланетник, саларикиец, его зовут лорд Йолиос.

— Саларикиец. — Человек как будто попробовал это слово на вкус и ощутил что-то необычное, выходящее за пределы его опыта. — Инопланетник! — В его взгляде снова сверкнуло торжество. — В твоем мире, брат, люди летают к звездам?

— В моем мире? А это что за мир — если это не сон?

Мужчина вздохнул, руки его соскользнули с повязки на груди: у него словно не осталось сил так их держать.

— Это Иньянга, часть Динганской империи, которая была… была… была… — Он трижды повторил этот глагол, словно прозвонил колокол, возвещающий о смерти близкого человека. — Но это не твой мир, лишь в некоторых своих частях он двойник гораздо более счастливой жизни. Я во всем этом не разбираюсь, брат. Нужен куда более ученый человек, чтобы объяснить. Я знаю только, что наши миры-близнецы лежат рядом и в некоторых местах — или по меньшей мере в одном — соприкасаются. Разве у вас нет преданий о мужчинах… да и о женщинах тоже, — добавил он, видя, что женщина поднесла руку к губам, — которые неожиданно исчезли и больше не вернулись?

— Есть.

— Они приходили сюда — некоторые из них. Так Киога Атаби впервые придумал это. — Он поднял руку, но скорее уронил ее, чем показал на арфу. — Перед самым восстанием я… я недолго учился. Поэтому знал… или считал, что знаю, как намеренно открыть врата и привлечь человека, который нужен мне… нужен моему народу…

— Меня? — Андас быстро терял уверенность в реальности происходящего. Еще один яркий сон? Он не может стоять здесь под дождем, в развалинах, и слушать, как человек с его лицом говорит такие вещи.

— Тебя, потому что ты Андас Кастор. Так же, как в этом мире Андас Кастор — я. Но я умираю, а ты цел и невредим. Тебе продолжать битву, из которой я выхожу… по праву королевской крови ты должен подхватить мой щит, хотя меня теперь никто не отнесет к могилам Тысячи Копий и никто не будет бить в Говорящий Барабан Аттикара, когда я уйду. Но идет жестокая война, и моему народу нужен вождь. Поэтому я вызвал того, кто будет верен без… без… — Он говорил все медленнее, потом умолк, сглотнул раз, другой, закашлялся, и из угла его рта потекла темная струйка.

Женщина вскрикнула и хотела броситься к нему на помощь. Но он знаком велел ей вернуться на место и с трудом продолжал:

— Оставляю тебе плащ из меха Уганы, меч Льва и корону великой королевы Балкис-Кэндас…

Эти слова давным-давно утратили всякий смысл, сохраняясь лишь как обряд, столь древний и священный, что Андас, не задумываясь, откликнулся на них. Неважно, что никто больше не знал, что такое «лев» или кто такая великая королева Балкис-Кэндас. Главное, что этот смертельно раненный человек пробудил нечто столь священное, столь неотъемлемую часть воспитания Андаса, что принц опустился на колени и простер вперед руки. Он знал, что однажды ему придется проделать это, но думал, что преклонит колени пред алтарем Акмеду и говорить ему эти слова будет высокий властный человек в великолепном одеянии — император, старик, признающий его своим законным наследником.

Арфист поднял дрожащие руки. И не положил, а скорее уронил их на ладони Андасу. Попытался сжать его пальцы, но не хватило сил. Только силой воли ему удавалось не прерывать прикосновение.

— По обряду короны, копья, щита, льва…

— Шипа, — подхватил Андас затихающие слова. — По праву воды, освежающей пустыню, облаков, закрывающих горы, по воле Того, кого не смеют назвать меньшие существа, кровью моего сердца, силой моих рук, волей духа, мыслями моими — принимаю эту ношу и распрямляюсь под ней.

Он уверенно говорил, а арфист смотрел на него лихорадочным требовательным взглядом. Губы его шевелились — он повторял слова великой клятвы, и видно было, что он собрал все силы, чтобы дослушать Андаса до конца.

— Распрямляюсь под ней, дабы служить тем, кто ждет от меня хлеба, воды и самой жизни. И пусть эту ношу я буду нести до конца, назначенного мне звездами, когда я пойду по дороге, которую не видел ни один человек. Клянусь в этом ключом, на который возлагаю руку. — Он отпустил бессильные руки арфиста и порылся в нагрудном кармане комбинезона. Вытащил талисман, и костер словно разгорелся ярче, оживил то, что он держал в руке.

Арфист посмотрел на ключ, и лицо его исказила болезненная улыбка.

— О, как славно мы потрудились, Андас Кастор, который был, и Андас Кастор, который будет! Император и повелитель, держи крепко этот ключ… ключ…

Он вновь поискал слова, но сил ему уже не хватило. Глаза его закрылись, и он упал вперед, на арфу. Последним усилием дернул струны, и инструмент издал дикий негармоничный звук.

Глава 12

Шара поднесла кулаки ко рту, словно подавляя крик. Первым заговорил саларикиец:

— Он мертв. Но о чем он просил тебя?

Андас, по-прежнему склоненный, смотрел на неподвижное тело. И рассеянно ответил на основном:

— Он взял с меня императорскую клятву. Передал мне власть и корону. Хотя имел ли он право на это… — Он взглянул на руины. Не место для того, кто вправе принимать такую клятву: это делается только в атмосфере богатства и роскошных церемоний.

Шара повернула тело. Стало видно лицо арфиста. Дух и воля покинули тело, и теперь лицо мертвеца было маской терпения и отчаяния.

— Кем он был? — спросил Андас.

— Императором и повелителем. — Она не смотрела на него, но продолжала укладывать тело ровно.

— Повелителем? Чьим? Судя по его виду…

— Он продолжал сражаться, когда более слабые бросили оружие и ждали смерти. Он верил и трудился во имя этой веры! — Она оживилась, глядя на костер, как будто сама ощутила ту энергию, что заставляла умирающего не бросать свой тяжкий труд. — Он был единственной надеждой империи. И когда понял, что смертельно ранен, сумел отогнать смерть, чтобы успеть призвать того, кто его заменит…

— Заменит? Но как я могу заменить его, женщина, если ничего не знаю?

Шара, хоть и казалась беднейшей кочевницей, говорила на правильном придворном языке. К тому же Андас начинал думать, что она гораздо моложе, чем кажется на первый взгляд. Кем она приходилась мертвецу? Женой, любовницей? По крайней мере, она должна помочь Андасу разобраться в происходящем.

Женщина сняла с плеч кусок грубой ткани, наброшенной, как шаль, и укрыла ею тело, закрыв лицо, — слепок с лица самого Андаса.

— Ты прав. Есть время оплакивать и бить в барабаны и время, когда об этом нужно забыть. Когда мы пришли сюда, он знал, что ему осталось жить несколько часов, и поручил мне остаться в живых и стать проводником для того, кто придет.

Этот мир — двойник твоего. Не знаю, почему это так. Но из твоего мира к нам действительно время от времени приходили люди. Казалось, им это удалось случайно и вернуться они не могут. Маг Атаби пытался раскрыть эту тайну. Он провел множество экспериментов. Последним стало это… — Она показала на арфу с порванными струнами. — Он считал, что определенные звуки могут открывать врата между мирами. Глубоким стариком явился он ко двору и умолял императора позволить испытать это изобретение.

Именно тогда Андас впервые увидел этого человека. Его воспитатель был учеником мага, он взял Андаса с собой на встречу. И старик, опасаясь, что властители не прислушаются к его словам (так и случилось), потратил много времени и сил, объясняя Андасу, что хотел сделать.

Но тень уже протянулась к нам. Его никто не стал слушать… кроме юного принца.

Она замолчала и больше не смотрела на укрытое тело Андаса, а бросила взгляд на развалины, словно что-то увидела в них. Андас мягко заговорил с ней, как с равной по положению.

— Ты говоришь о тени, госпожа?

— Да. И у этой тени есть имя… грязное имя… такое, которое нужно выплевывать! Кидайя… Кидайя Среброязыкая! — Ее худое лицо омрачилось. — Кидайя из рода Нарадов.

Андас вздрогнул, и она, должно быть, заметила это.

— Значит, ты о ней слышал? В твоем мире она тоже проклята?

— О Кидайе я ничего не слышал. Но о роде Нарадов, о безымянном племени Старухи — да. Но как могла представительница этого проклятого рода проникнуть в ваш двор?

— Хороший вопрос. Задай его тем, кто поет песнь Костей. После восстания Ашанти был принят закон, согласно которому ни один представитель рода Безымянных не имеет права приближаться к императору ближе чем на день пути. Но Кидайя легла в его постель, ела с его свадебного блюда, хоть и не носила короны. Даже околдованного можно удержать от преступления! Император ввел ее в Цветочные Дворы, но не посмел оказать ей Первые Почести. Тогда Кидайя заставила его заплатить за это, и вся империя превратилась в то, что ты видишь, — в развалины, где царит запустение.

Своей хитростью и коварством Кидайя настраивала род против рода, и мятежи вспыхивали один за другим. Она наложила заклятие на память императора, и он стал ненавидеть тех, кто служил ему вернее всех. Кланы гибли, их главы и целые семейства были убиты. Даже жизнь Андаса удалось спасти только хитростью… — Она положила руку на укрытое тело.

Когда принц достиг возраста принятия щита, он оказался единственным прямым наследником. Об этом позаботилась Кидайя, сплетая свои паучьи сети. Император был слишком стар, слишком околдован ею, чтобы прислушаться к тем, кто еще мог спасти его и империю. А она — она не старела! Колдовство Старухи поддерживало ее. Шли годы, а Кидайя становилась все прекраснее и злее.

Но у нее не было сына — законного. Рассказывают, будто она тайно родила дочь, посвятив ее Старухе, и решила, что ее дочь будет хранить ключ…

Услышав эти слова, Андас крепче сжал талисман. Нельзя было сказать, что женщина не может властвовать, если имеет на это право. В прошлом императрицы дважды касались того, что он сейчас держит. Но чтобы та, кто владеет запретными знаниями, решилась на такое…

— Когда она сочла, что достаточно сильна, чтобы действовать, она настроила императора так, что он отвернулся от Андаса. Был раскрыт глупый заговор, столь бессмысленный, что все понимали — это фальшивка, но он давал императору предлог объявить Второе Наказание…

Она опять замолчала, а Андас шумно перевел дух. В его мире Второе Наказание существовало лишь в темных анналах далекой истории, хотя по закону ему по-прежнему можно было подвергнуть любого мятежного представителя королевского рода. Но уже сотни лет оно не применялось. В какое варварское состояние погрузился этот мир-двойник, если возродилось такое?

— Но глаза… — возразил он. Лицо мертвеца было закрыто, однако Андас был уверен, что не ошибается. Глаза были как глаза… его не ослепили.

— У Андаса сохранились друзья, готовые рискнуть жизнью ради того, чтобы подлинная линия не пресеклась и чтобы эта ведьма не села на Тройной Трон, — сказала Шара. — Но принцу пришлось вести игру, на которую мало кто способен: он постоянно носил маску Второго Наказания, и никто не знал, что он не потерял зрение. А у слепого принца нет права на трон. И Кидайя презрительно позволила ему заползти в нору, скрыть свой позор и бесчестье. Принц уцелел и одержал небольшую победу, ведь она не наслала на слепца те злые муки, какие известны последователям Старухи, обращающие людей друг против друга. Принц превратился в ничто, в пылинку, которую она смела в сторону и о которой забыла.

— Но он не ослеп, — медленно произнес Андас. Слепой принц, или калека, или слабоумный не может стать императором — в мрачном прошлом это был легкий и распространенный способ избавиться от соперника. Но играть роль слепого и тут спасти свою жизнь — на это требуется такое терпение, что Андас поразился самой мысли об этом.

— Да, он не ослеп. И он был молод, очень молод, но обладал умом и пониманием зрелого человека. Он замечательно сыграл свою роль. Сначала она держала его при дворе как предостережение и угрозу остальным. И, думаю, как символ своего торжества, которым она наслаждалась. Но обнаружив, что жалость к несчастным никогда не умирает, она отправила принца в крепость Кам. И допустила ошибку.

— Горцы никогда не любили последователей Старухи, — заметил Андас. И хотя он не знал, так ли обстояло дело в этом мире, Шара кивнула.

— И у вас так же, как у нас? Да, верно. У них был призывающий духов, наделенный необыкновенной силой, сторонник мира, хорошо разбирающийся в жизни и людях. На его счету несколько чудесных исцелений — публичных. А командиром крепости был человек из рода Ханганг…

— И он выступил против Безымянных… — снова вмешался Андас. Он словно просматривал полузабытую историческую ленту.

— Именно. А вызывающий духов провел еще одно чудесное исцеление — в тот день, когда из Тройных Башен пришла весть о кончине императора.

— И началась гражданская война? А много ли ваших лордов поддержало Кидайю?

— Она хорошо подготовилась. Больше трех четвертей ближнего круга императора были ее людьми. Ей стоило только сжать кулак, и она раздавила бы их, они это знали. Да, у нее была поддержка, и вспыхнула война. Но все решилось бы между нами, если бы она не призвала наемников со звезд. Их оружие прогнало верных лордов в горы, как зверей. И с тех пор дело приняло дурной оборот. — Шара подняла руку и снова уронила ее. — Наемники удерживают среднюю часть государства. Но у них нет поддержки извне — два года назад наши диверсанты уничтожили их центр связи в Трех Портах. А большую часть вооружения им уже пришлось бросить из-за отсутствия боеприпасов и запасных частей.

К тому же пришла удушающая смерть, и они пострадали от нее больше, чем мы. Говорят даже, что удушающая смерть — это их оружие, которое они неверно применили, и после того, как они захватили Зохейр, эпидемия распространилась оттуда. Но Кидайя выпустила и другое зло — ночных бродяг…

Андас содрогнулся.

— Но это легенда. Ею пугают детей. Разумные люди…

— Разумные люди не поверили — и погибли. То, что в дни безопасности мы гордо считаем суеверием, в темные времена, когда человек прячется от смерти, может обернуться правдой. Здесь ночные бродяги вполне реальны. К тому же… произошло предательство и в наших рядах! — Голос ее, ровный и спокойный, внезапно дрогнул. — Так сразили моего любимого повелителя. Он знал, что его рана смертельна, хотя, сколько мог, обеими руками цеплялся за жизнь, чтобы призвать на помощь того, в кого поверят его люди. Месяцами искал он тайник мага Атаби, надеясь найти там оружие, которое можно будет обратить против ослабевших захватчиков. А когда нашел, тайный враг нанес ему удар. Думаю, этот неизвестный хотел использовать то, что нашел мой повелитель, чтобы договориться с Кидайей.

Но повелитель отразил нападение, потеряв при этом все, кроме меня. И позволил мне только перевязать его раны и помочь добраться сюда… с тем, что он нашел в тайнике… ведь маг оставил послание, и мой повелитель считал, что с помощью этой необычной арфы можно призвать из другого мира того, кем в этом мире был он. И ему это удалось! Он передал в твои руки власть и обязанность…

— Но, госпожа, это не… я не могу… — Андас впервые понял, что натворил, когда, зачарованный древним ритуалом, дал клятву умирающему. Это не его война. Он не мог возложить на себя это бремя, ничего не зная и не понимая. Первый же встречный поймет, что он самозванец.

— Ты Андас, император. — Она строго посмотрела на него. — Я была свидетельницей, как и этот чужак… которого ты так неразумно привел с собой… что ты стал императором. И если я в этом поклянусь, кто не поверит мне? У тебя его лицо.

— У него был шрам. Это отличие, — сразу ответил Андас.

— Шрам был получен за несколько дней до гибельного нападения, в котором он был ранен, — сказала Шара. — Из уцелевших только я знаю о нем.

— И кто же ты, если твой голос может создать или уничтожить императора? — спросил Андас.

Он не видел в ней ничего такого, что подкрепило бы ее слова, ее уверенность, будто она обладает той же властью, какой в ее рассказе обладала Кидайя. Худая женщина с заплетенными и собранными в узел, как у кочевницы, волосами, в изорванной одежде.

— Я Шара, избранная императора Андаса. — Она подняла голову и гордо выпрямилась, словно и впрямь стояла перед ним в золотых туфлях и драгоценной короне на пыльной голове. — Я из рода Брава-Балкис. Тебе это что-нибудь говорит, отпрыск рода Касторов?

Да, Касторы — королевский род. Но есть и более древние роды, имеющие право предлагать правителя Трех Башен, и один из них — сказочный, легендарный род Балкис. Последнюю дочь рода Балкис избрали, чтобы объединить его с родом Брава. Но в его мире этот род давно пришел в упадок и исчез. Здесь он сохранился, и Андас узнал речь благородного человека. Никто не станет заявлять о таком своем родстве, если это неправда.

Он поднял руки в церемониальном приветствии — защищая глаза от яркого, как солнце, императора.

— Приветствую тебя, благородная кровь.

— Это было давно и не здесь. — Из ее голоса исчезла высокомерная гордость. — Но я теперь здесь, и я избранная. Думаешь, моему слову о тебе не поверят? Ты Андас, император. А тот, кто лежит здесь, должен покоиться втайне, и почести ему мы можем возносить только в наших сердцах, даже не зная, где он похоронен.

Он не поспевал за ее мыслью. Андас встал и впервые за долгое время вспомнил о саларикийце. Он обернулся в поисках Йолиоса и увидел его едва различимый силуэт на некотором удалении. Саларикиец смотрел в дождь и ночь, он словно стоял на страже. Андас подошел к нему.

— Теперь ты представляешь, что происходит, — приветствовал Йолиос его скорее утверждением, чем вопросом.

Андас повторил рассказ Шары.

— И он передал тебе правление. А она говорит, что теперь ты император и должен скрыть его смерть и выдать себя за него. Ты это сделаешь?

Андас все время пытался оттянуть принятие решения. Может быть, именно поэтому он так терпеливо слушал ее рассказ, старался узнать о прошлом, чтобы не думать о настоящем и будущем.

Но об одном он не мог забыть. Хотя он давал клятву не в храме при блеске всего двора, он дал ее. И все, чему его учили, говорило, что теперь он император и у него свой долг и свои обязанности. Едва он дал клятву, он перестал быть человеком и стал символом. И хотя его окружали сейчас только холод и мрак, именно для этого он родился и был воспитан.

Может ли он объяснить это так, чтобы Йолиос понял? Андас старался подыскать слова, чтобы сказать: теперь избавить его от этой обязанности может только смерть. Он не понимал, почему отозвался на просьбу другого Андаса, почему покорился его воле. Но, сделав это, он связал себя.

— А что, если ты не подлинный Андас, а андроид? — спросил Йолиос, выслушав сбивчивые объяснения Андаса. Тот видел, что его логика непонятна чужаку, не знавшему такого длительного воспитания.

— Теперь я Андас, император! — От другой мысли он отказывался.

— Эта женщина говорит, что назад вернуться невозможно. Ты ей веришь?

— Сама она считает, что говорит правду. А арфа, которая как будто привела нас сюда, теперь сломана.

— Очень удобно для них, — усмехнулся Йолиос.

Андас устыдился своих тревог. Возможно, и должен здесь оставаться, но как же саларикиец? На него эта смерть, этот ритуал не возлагают никаких обязанностей, а ведь он сейчас изгнанник.

— Не исключено, что в тайнике мага, о котором она говорила, найдется и другая информация. Мы можем…

— Сохранить надежду? — закончил за него Йолиос. — Да. И еще одно. Если тебя в твоем времени заменили, то могли давно заменить и меня. Нет смысла считать рога кайи, пока не застрелишь ее, или зубы горпа, который ушел из ловушки. Лучше смотреть вперед, чем назад. Итак, мы спрячем тело императора… и что потом?

— Она нам скажет. — Теперь очень многое зависело от помощи Шары. Он знал, что она готова помогать, и охотно. И что ей нужно тщательно подготовить его, чтобы он мог выдавать себя за истинного Андаса даже перед теми, кто хорошо его знал. Но что он будет делать как Андас — об этом он пока не думал.

Они похоронили императора в развалинах здания, которое тот выбрал для своего последнего лагеря, набросали на его могилу камней из разрушенных стен, а потом объединенными усилиями обрушили еще стоявшую стену и надежно спрятали под ней могилу.

Когда это было сделано, Шара развязала свой узел. Там, завернутое в ткань, лежало сушеное мясо и несколько плодов, твердых, как металлические пули, и таких терпких, что сводило рот.

— Похоже, у тебя плохой поставщик припасов, император, — заметил Йолиос, когда им удалось все это разжевать и проглотить, запив дождевой водой из углублений. Воду пришлось зачерпывать пригоршней.

Шара потянула Андаса за рукав.

— Он говорит на языке наемников. Ему лучше побыстрее выучиться нашему.

Андас вслух перевел. Саларикиец проворчал:

— Ладно, если сможешь меня научить. А наемники — есть ли среди них саларикийцы?

Когда Андас перевел этот вопрос, Шара помотала головой.

— Все они — как мы, только кожа очень светлая, а волосы желтые. И на лицах у них такое… — Она провела пальцем по верхней губе. — Между собой они переговариваются резким щелканьем, словно жуки пэнг, хотя пользуются и тем языком, на котором говоришь с ним ты. А одежда у них, как у тебя, — она коснулась рукава Андаса, — поэтому мы скажем, что ты убил их патрульного и забрал его одежду. У нас очень плохо со снабжением, и такое не редкость. В нынешние времена, когда корабли больше не летают и не привозят то, что им нужно, даже враг ходит в лохмотьях.

— Белокожие, светловолосые, с усами. — Андас пытался представить противника. Он все перевел Йолиосу. У того нашлось предположение.

— В наши дни наемников можно найти только в двух секторах. Я видел среди телохранителей лорда Свастиана людей с Ньорда, подходящих под твое описание. Но как можно по нашему миру судить об этом мире? У нас наемники объявлены вне закона. Может, и здесь корабли перестали приходить по той же причине. Ваша империя может быть в карантине, объявленном Патрулем.

Андас слышал о таких запретах — планеты или даже целые системы, охваченные гражданской войной, объявлялись запретными для космических контактов. Или, возможно, к изоляции этой планеты привела эпидемия, о которой говорила Шара. В Галактике ничего так не страшатся, как эпидемий, и ничто иное не способно ввергнуть планету в карантин, который может длиться десятилетиями. Но если изоляция сокращает приток наемников, ее следует приветствовать, а не оплакивать. Однако сейчас важнее были непосредственные задачи. Андас не знал, долго ли они хоронили его двойника, но дождь прекратился и небо прояснилось. Начинался день. Развалины, где они скрыли могилу, представляли собой лишь часть обширной зоны опустошения, вызванного огнем, взрывами и оружием, способным плавить камни. Андас осматривался, не находя ничего общего с родным миром.

Наконец он спросил:

— Что это за место?

Шара завязывала свой узел, старательно пряча остатки скромного полевого рациона. Она со странной полуулыбкой подняла голову.

— Когда-то это было сердце империи, мой повелитель. Разве тебе не известны Тройные Башни?

— Тройные Башни?

Он схватился за голову, словно оглушенный сильным ударом. Андас не мог поверить, что эти запустение и разруху он видит на месте обширных дворцов, павильонов, залов, дворов и садов, которые он знал всю жизнь.

Андас медленно поворачивался, отыскивая хоть какой-нибудь знакомый ориентир, хотя бы одну из самих башен или очертания храма на фоне неба. Но перемены были слишком велики. Он не мог понять, где они находятся соответственно привычному ему миру.

— Что тут произошло? — спросил он.

— Спроси Кидайю, — ответила Шара. — Мы скрывались далеко, в горах. И видели только гигантскую вспышку. А уцелели не те, кто во дворце, а те, кто были за рекой, в Иктио, да и они сильно пострадали от радиационных ожогов.

— Но если взрыв уничтожил Кидайю…

— Я этого не говорила. Она и те, кто мог ей служить, к тому времени были далеко. Мы не знаем, произошло ли это по ее желанию или случайно… но возможность сохранить сердце Иньянги исчезла. Здесь было много наших, готовых поддержать нас. И если бы Андас смог добраться до храма… — Она пожала плечами. — То, что могло произойти, и то, что произошло, слишком далеки одно от другого.

— А где храм? — Андас снова положил руку на ключ. Если у другого Андаса был такой же ключ и он пытался добраться до храма и если старые записи правдивы…

Шара отвернулась. Как и Андас, она отыскивала знакомые места.

— В той стороне, наверное. Но там высокая радиация, зайти без защитного костюма невозможно. Но такой костюм отыскать не легче, чем смерть Кидайи. А что тебе нужно в храме?

Он потрогал ключ. Что толку сейчас думать о его использовании? Если храм в зоне сильной радиации, попасть в него не легче, чем на третью луну Бенина.

— Ничего, что было бы важно сейчас. Но, думаю, нам лучше держаться подальше от источника радиации. Куда мы пойдем?

— Теперь это пустыня. — Шара взяла узел под мышку. — А единственная знакомая мне дорога — та, по которой мы пришли. Она кружная, но приведет нас к Саду Астарты, вернее, к тому, что от него осталось. Оттуда мы двинемся в горы. Дорога трудная, и по ней нельзя идти открыто. Враг по-прежнему повсюду рассылает разведочные скиммеры. Не знаю, насколько успешно помогают Старухины ясновидящие, но в прошлом Кидайя отлично их использовала. А такое событие, как твое появление через врата магов, они должны почуять, и это насторожит их и разбудит подозрения.

Андас решил, что Шара верит только фактам. Он перевел ее предостережение Йолиосу, и они пошли за женщиной. Дорога все время петляла, часто приходилось делать большие крюки: Шара говорила, что тут местами еще сохранялась высокая радиация. У нее на запястье был небольшой счетчик; Андас не был уверен в том, что его показания точны, но он помогал избегать смертельно опасных участков.

За время всего пути Андас не сумел узнать ни одного знакомого здания или хотя бы части здания. Он сосредоточился на обучении Йолиоса новому языку. К счастью, саларикиец, если не считать свистящего произношения, удивительно быстро овладевал новой речью. Его ответы по необходимости были коротки и очень просты, но он запоминал слова после одного-единственного повтора (гораздо быстрее, подумал Андас, чем он сам мог бы в подобных обстоятельствах).

Наконец они пришли туда, где растительность уцелела, хоть и приобрела необычный цвет и форму. Каменные столбы разбросало во все стороны, они валились друг на друга, как палочки в игре. По этим колоннам Андас узнал Сад Астарты.

Здесь они остановились и заползли в укрытие под тремя упавшими столбами. Шара показала на участок перед ними. Там не было даже достаточного большого куста, который дал бы им укрытие.

— Идти здесь днем значит выдать себя, — заметила она. — Враги рассылают с горы Драк — там их крепость — патрули.

— Далеко нам идти? — спросил Андас.

— День пути и еще ночь, если пешком. Потом доберемся до тайника, где нас ждут ездовые элькланды. Если не разбежались.

— Подожди! — Йолиос положил руку на руку Андаса. — Слушайте!

Теперь и Андас услышал высокое слабое гудение, доносящееся с неба. Вверху летел скиммер.

Глава 13

Разведчик! Андас жадно смотрел на него. Если бы им сейчас раздобыть скиммер… Ему вовсе не хотелось пешком пересекать описанную Шарой местность, — не по такой пустыне.

— Ты думаешь о том же, принц? — Йолиос лежал так близко, что шерсть на его руке задела рукав Андаса. — Думаю, да.

— Как заставить его приземлиться? Просто захотеть? — высмеял Андас собственное желание.

— У них должен быть сканер, — размышлял саларикиец. — Чтобы на их экране видна была местность. Предположим, они что-то увидят… кого-то, кого здесь не должно быть…

— Вроде императора? — подхватил Андас. — Они просто пустят в ход флеймер.

— Не императора, а чужака. — Йолиос выпустил когти. — По словам этой дамы, на планету давно уже не приходили корабли из космоса. Поэтому им захочется узнать, что делает саларикиец на развалинах бывшей столицы. Они должны будут взять его в плен, причем не мертвым и обгоревшим, а живым.

— Будь у нас хотя бы шокер… — выдохнул Андас. Безумный замысел, но порой именно безумные поступки заставляют удачу улыбнуться тебе. Над ними летало не только транспортное средство, но и люди, которые могли ответить на его вопросы.

— Что-то вы задумали с этим мохнатым? — Шара почти шептала; она словно опасалась, что те, кто кружит над головой, их услышат.

— Оружие… вы ведь пришли сюда с оружием? — ответил Андас. Он не видел ни бластера, ни шокера. У покойного императора не было даже меча или кинжала. Но ведь они наверняка сражались на пути к развалинам, вырывались из ловушек, а сделать это с пустыми руками невозможно.

Несколько мгновений Шара медлила. Потом нащупала под воротом платья и достала тонкую трубку, едва ли толще ветки, которую легко переломить руками.

— Вот… но заряд почти кончился; осталось разве только на один выстрел.

Она не отдала оружие Андасу. Когда он протянул к ней руку, ему подумалось, что и не отдаст. Но Шара все-таки отдала его. Личное офицерское оружие — игольник. Действует на очень небольшом расстоянии, да и заряд почти истрачен, не очень велик.

— Они могут направить на нас парализующий луч, — сказал Андас Йолиосу. — Я бы поступил в подобных обстоятельствах именно так — просто из предосторожности. Они могут даже накрыть всю местность.

— Луч? Возможно, — согласился саларикиец. — Но накрыть — нет. На патрульном скиммере должны быть только ручные шокеры. Их ведь посылают не сражаться, а на разведку. Остается лишь проверить, достаточно ли соблазнительна наживка.

И прежде чем Андас смог его остановить, Йолиос выкатился из-под столбов, под которыми они прятались. Но не поднялся. Напротив, он приподнялся на одно колено, волоча другую ногу за собой, словно отказавшую. Одной рукой опирался на землю, чтобы не упасть, а другой махал и громко звал на помощь на основном.

— Он нас предал! — Шара попыталась выхватить у Андаса оружие. Но тот не отдал.

— Тише! — приказал он. — Йолиос — наживка в ловушке. — Однако про себя подумал, что шансы на успех очень малы. Скиммеру достаточно только повиснуть в воздухе и доложить на базу. Все теперь зависит от темперамента тех, кто в машине, от того, насколько они осторожны.

Андас делил свое внимание между саларикийцем, который превосходно изображал зовущего на помощь раненого, и парящим скиммером. Машина быстро пошла вниз и зависла над тем местом, где ковылял Йолиос. Потом из брюха машины выскользнула веревка с сиденьем.

Почему они не предвидели этого? Конечно же, с таким спасательным оборудованием скиммеру совсем не обязательно приземляться.

Движения Йолиоса замедлились. Он вел себя как человек, ослабленный раной; последние усилия его совершенно изнурили. Когда веревка с сиденьем повисла над ним, он сделал очень убедительную попытку схватить ее, но упал и затих. Из скиммера что-то крикнули. Йолиос умоляюще поднял руку, но она снова упала на грудь. В другой руке, скрытой тенью тела, он держал силовой нож, отобранный у Грейсти.

Трос с сиденьем снова подняли, он завис в воздухе. Неужели улетят? Нет, в люке кто-то показался; снабженный антигравитационным поясом солдат спускался медленно, почти лениво. Он четко приземлился рядом с лежащим саларикийцем и наклонился к нему.

Йолиос действовал с проворством опытного воина своей расы — быстрее любого человека. Одной рукой он обхватил солдата, отведя его руки от оружия, а другой держал его перед собой как щит.

Андас выскочил из укрытия, сжимая в зубах игольник и протягивая руки, чтобы схватить свисающий трос. Он ухватился за сиденье, и его тяжесть потянула трос вниз; тогда он начал подниматься. Шара повторила его маневр и повисла ниже. Скиммер перешел от парения к подъему — вернее, попробовал подняться.

Но встроенная в машину система безопасности подвела пилота. Хотя Андас и Шара висели высоко над землей, их двойная тяжесть не давала смотать трос, а скиммер не мог подняться, пока трос не убран: ведь он был спроектирован так, чтобы обезопасить спасаемых.

Но Андас сейчас не мог думать о Шаре. У него оставались считаные секунды, чтобы действовать. Он вскарабкался по тросу и, когда люк оказался прямо над ним, взял игольник в руку, готовясь к схватке. Теперь все зависело от числа членов экипажа. Впрочем, эта машина не была рассчитана на многих.

Он в люке. Позади начал сматываться трос — вес одной Шары не мог его удержать. Но Андас смотрел на человека, который, переведя скиммер на автопилот, только что появился из пилотской кабины. Он держал бластер наготове, но Андас выстрелил на миг раньше.

Луч бластера прошел совсем рядом, и Андас вскрикнул — ему обожгло шею. Но пилот уже упал ничком. Бластер, еще шипящий, пролетел мимо Андаса и вывалился в люк. Сам Андас бросился на упавшего, но тот не шевелился, и принц перебрался через него к приборам управления. Трос с сиденьем продолжал сматываться; пока он не смотается весь, посадить машину невозможно. Поэтому Андас напряженно ждал.

Над краем люка показалась растрепанная голова Шары. Женщина цеплялась за сиденье, глаза ее были закрыты, зубы стиснуты так, словно она едва выдерживала страшное напряжение. Андас отпрянул, ухватил ее за платье и бесцеремонно втащил в люк. Оставив ее, он вернулся к приборам и посадил машину.

Даже посадив скиммер, Андас не мог поверить, что их отчаянная попытка удалась. Но он в скиммере, пилот мертв, и они владеют ситуацией. Похоже, что Йолиос прикончил и второго члена экипажа.

Некоторое время спустя они сидели в тени машины и с жадностью поедали продукты из пайка членов экипажа. Андас всегда считал продукты из неприкосновенного запаса безвкусными — им полагалось быть только питательными и высококалорийными. Но теперь то, что он ел из тюбиков и контейнеров, казалось ему императорским пиром.

Перед ними на земле были разложены боевые трофеи. Один шокер, один бластер (тот, что выпал из скиммера, разбился при ударе о землю и был бесполезен) и еще один иглострел, а также дополнительные ленты игл к тому иглострелу, что принесла Шара. Мертвецов уложили под столбами, так что их нельзя было увидеть с воздуха.

— Говорят, Первые Предки всегда благосклонны к храбрым, — заметил Йолиос, — хотя храбрость и безрассудство не всегда одно и то же. Когда у меня будет время, отдам им пять кувшинов с благовониями. Что теперь? У нас есть корабль и оружие…

Андас повернулся к Шаре.

— Куда? Скиммер может отнести нас далеко и быстро.

Шара почти ничего не говорила с той минуты, как ее бесцеремонно втащили в люк после подъема на тросе. Она словно о чем-то думала, отложив разговоры на потом.

— Мы должны вернуться в Место Красной Воды — там стоят уцелевшие императорские войска. Но лететь прямо туда нельзя. Штаб защищен, и нас сожгут в небе раньше, чем мы успеем подать сигнал. Лучше сесть в горах. Там есть места, где это возможно. У нас давно не было своих летательных аппаратов.

— А это не крейсер, — заметил Андас. — Это разведчик, он способен только на быстрое перемещение.

— Интересно, есть ли на нем следящее устройство. Предположим, есть, и они пошлют кого-то посмотреть, что случилось, — сказал Йолиос. — Лучше поскорей уносить отсюда ноги.

Они надели отобранные ремни для оружия. Йолиос поместил в удобное гнездо своего пояса силовой нож. Шокер Андас отдал Шаре. Ему стало теперь как-то неловко с ней. Он понимал — таких женственных женщин, как Элис или Абена (их он считал женственными), немного. Но эта худая, некрасивая женщина с забранными в тугой пучок волосами, которая не задумываясь рискнула жизнью, чтобы обеспечить их успех, — для него это было нечто совсем новое. Она словно ждала, что с ней будут обращаться как с верным товарищем по оружию. И Андас обнаружил, что так и поступает, говорит с ней прямо, как с мужчиной, вопреки всему своему придворному воспитанию.

Под руководством Шары они полетели на север, чтобы не столкнуться с другими воздушными патрулями. Она рассказала, что север теперь — в основном дикая местность. Там, где когда-то фермы и пастбища обеспечивали материк большей частью продовольствия, сейчас расстилалась пустыня. Некоторые фермеры и скотоводы бежали на юг и основали новые поселки вдоль отрогов Калли. Многие умерли в своих домах или присоединились к силам императора.

На одичавший скот охотились, мясо солили на зиму. Но у каждого костра сидел призрак голода. Неизвестно, чем питались те, кто закрепился на горе Драк, но ходили слухи, что там еще до войны были сделаны запасы.

— Врагов сейчас должно быть меньше, — продолжала Шара (но так ли это на самом деле или она только надеется на это, они не знали). — Они сильно пострадали от эпидемии еще до падения Тройных Башен. А с тех пор прошли годы. Но гора Драк защищена так, что, даже если там все умрут, защита сработает автоматически и нам туда не пробиться.

— Тогда как же Андас — твой Андас — собирался прекратить эту войну? — спросил Андас.

— Мы очистили от врага весь север, — гордо ответила она. — Теперь у них только гора Драк. Не будь у них таких машин, как эта, мы бы их совсем не опасались. Но мы считаем, что у них есть по меньшей мере два летающих крейсера с лучеметами, хотя их давно не видели. Мой господин надеялся найти в тайнике мага помощь. Но нашел только смерть.

— Ты говорила о предательстве…

— И не без причины! — сразу ответила она. — О его планах знали только его личная охрана, трое самых доверенных предводителей и, возможно, еще главный жрец. К тому же тайник так хорошо скрыт, что случайно найти нас там невозможно. Нет, его предал один из тех, кому он верил, — потому что там нас ждала засада. И только благодаря одной из предохранительных систем магов, о которой знал мой господин, мы сумели уйти. Все остальные погибли, потому что, включенная, эта система не различает своих и чужих.

— А ты не подозреваешь никого из оставшихся? — Андас не хотел стать второй целью предателя.

— Нет, — не раздумывая ответила Шара.

Близ горы Драк они вели скиммер на предельной скорости. Андас внимательно вглядывался в землю внизу, какой она отражалась на экране. Женщина была права. Виднелись очертания некогда процветавших ферм и имений, но вся местность сильно пострадала и из богатых сельскохозяйственных угодий превратилась в заросшую кустарником полупустыню. На пустынных дорогах не было движения.

Некоторые из этих дорог вели к порту Гарбука на Восточном море, через который Иктио получал почти все товары с моря. Андас помнил эти дороги в то время, когда их постоянно использовали.

Показались горы — отроги Кумби.

Шара велела:

— Поверни к Звездной Короне.

Андас послушно занялся приборами и повернул скиммер на запад, к указанному ориентиру. Внизу пролегала пересеченная местность. Когда-то здесь сажали и выращивали голубые деревья. Их древесина высоко ценилась в межзвездной торговле благодаря красоте, легкому весу и прочности мебели, которую из нее изготовляли. Андас видел, как внизу проносятся кроны этих деревьев — необычные, с широко расставленными ветвями. Сверху они напоминали большие плоские тарелки, разложенные поверх подлеска.

— К северу от этого утеса есть место для посадки. — Шара ткнула куда-то грязным пальцем с обломанным ногтем. Андас повернул согласно ее указаниям.

Она оказалась права. Они увидели ровную площадку, достаточно обширную, чтобы посадить скиммер. Посадка прошла спокойно, хотя Андаса немного тревожили возможные порывы горного ветра.

— Нам нужен якорь, — сказал он, когда они выбрались из машины.

— Ну, это не трудно: веревки, привязанные к камням, подойдут. — Йолиос показал на сползшие сверху большие камни, которые неровной стеной окружали посадочную площадку.

Они использовали трос с сиденьем и нашли в шкафу в кабине моток прочной веревки. Теперь скиммер даже в бурю останется на месте.

Набежали вечерние облака; Андас с сомнением посматривал на них. Припасы со скиммера уместились в два походных мешка. Мало, но больше ничего не нашлось. Они с Йолиосом легко могли их нести, но место, где они сели, было намного выше уровня леса. И ему совсем не хотелось спускаться в темноте. Он не был уверен, что Шара знает дорогу отсюда.

— А где это Место Красной Воды? — спросил он, когда они шли вдоль края плато, высматривая место для спуска.

— На западе, за перевалом Двух Рогов. — Она говорила уверенно, словно в голове у нее была карта с голосовым навигатором.

Он попытался вспомнить. Горы, да. Он бывал здесь… достаточно, чтобы узнать Звездную Корону. Но перевал Двух Рогов — такого он не помнил. Таким же новым названием для него было «Место Красной Воды».

— Мы не можем идти по ночам, — продолжала Шара. — Но это неважно. Тут поблизости есть сторожевой дом жителей леса. Там мы укроемся, а если на нем есть люди, узнаем новости.

— Сюда! — сделал знак Йолиос, шедший впереди.

Он обнаружил спуск из нескольких неровных карнизов, похожих на ступени неправильной лестницы. По ним можно было спуститься. Чтобы побороть страх высоты, Анд ас глядел на участок прямо перед собой. Но, когда они наконец добрались до кустарников на краю лесистой местности, он вспотел и его слегка мутило. Шара прошла вперед, разглядывая местность. Несколько мгновений спустя она обернулась. Ее уверенность как рукой сняло.

— Не вижу никаких знакомых ориентиров, — откровенно призналась она.

Йолиос поднял голову, раздул ноздри.

— Возможно, ты не видишь, госпожа, — запинаясь, заговорил он на ее языке, — но я чувствую запах. Там люди — в той стороне!

— Как он… — Шара посмотрела на Андаса.

— У его расы обоняние гораздо острее, чем у нас. Если он говорит, что там люди, так оно и есть.

Шара пошла за Андасом, замыкая группу; она как будто сомневалась, туда ли они идут, и хотела иметь возможность побыстрее уйти, если впереди ждет катастрофа.

То, что Йолиос не ошибся — люди здесь действительно недавно были, — выяснилось, когда они через кустарник вышли на тропу. Там Йолиос повернул влево. Но по пути спросил Шару:

— Твои друзья, госпожа, сначала стреляют, а потом окликают незнакомцев? Если так, нужно озаботиться тем, чтобы не стать их целью.

Она не ответила, но чуть подняла голову, проверяя ветер. Поджала губы и издала негромкий дрожащий свист. Трижды подала она этот сигнал, потом знаком велела идти дальше. Но через десять шагов снова свистнула, на этот раз дважды, а потом еще — один раз.

Они остановились у подножия синего дерева, и сверху пришел ответ: из листвы показалась сплетенная из лиан лестница. Шара поднялась первой, Андас и Йолиос за ней.

Они оказались в тщательно скрытом лагере. Такие — исключительно ради курьеза — устраивали и в садах Тройных Башен, но здесь его использовали по прямому назначению. Ветви синего дерева росли под прямым углом к стволу и были относительно ровными. Этой необычной природной особенностью воспользовались, чтобы устроить на трех уровнях площадки, уложив на ветви доски. Получился трехэтажный лесной дом, причем с одного этажа на другой вели плетеные лестницы.

Как только лестницу убирали, тех, кто находился в этом доме, увидеть с земли было невозможно: снизу площадку закрывала листва, а сверху — крыша, тоже из листвы, через которую со скиммера ничего нельзя было разглядеть.

Человек, поджидавший их, был таким же худым, как Шара, и одежда его была такой же грубой, но местами выкрашена зелень™ и коричневым, под стать лесному окружению. Мешковатые брюки были подвязаны веревкой, из плотно облегавшей голову шапки торчали листья и ветки. Андас понял, что в лесу этого человека трудно заметить.

— Просим приюта, хозяин, — сказала Шара.

Он внимательно посмотрел на нее, потом на Андаса. И, когда его взгляд встретился с взглядом принца, лицо его оживилось. Он опустился на одно колено, вытянув вперед обе руки ладонями вверх. Оружие — самострел — лежало на полу рядом.

— Сын Дингейма! Ты здесь!

— И рад этому, — ответил Андас. Он сделал традиционный жест — палец правой руки у ладони левой. — Нам нужно убежище на ночь.

— И охота в этот раз удалась! — На лице человека все еще читалось изумление. — У меня есть мясо, великий повелитель.

По-прежнему коленопреклоненный, он указал на лестницу, ведущую на второй этаж.

— Прошу подняться. Еда скоро поспеет. Здесь вы можете отдохнуть в безопасности. Никто, даже древесный кантор, не осмелится напасть на эту крепость.

— Как тебя зовут?

— Кай-Каус из рода Корб, великий повелитель. Некогда нам принадлежали…

— Земли от Верхнего Лимбо до моря, — кивнул Андас. — И будет принадлежать снова.

— Мы в этом не сомневаемся, великий повелитель, — гордо ответил лесной житель. Андас видел, что он совсем молод, но в нем чувствовалась уверенность человека, хорошо знающего свое дело. И хотя одет он был как лесник, в нем чувствуется благородная кровь.

На следующей платформе, средней из трех, располагались, очевидно, жилые помещения обитателей крепости. Постель на двоих из веток и листьев. В ряд стояли тыквенные бутылки с пробками и ящик с откинутой крышкой. В ящике лежало несколько самострелов. Небольшая обмазанная глиной и обложенная камнями площадка с углями: место для костра.

Хозяин сразу присоединился к ним с вязанкой дров и свертком из окровавленной шкуры. Сверток он развернул, в нем оказались полоски мяса даккера, наколотые на сделанные из веток вертелы вперемежку с кусками древесной дыни. У Андаса потекли слюнки. Это было гораздо лучше припасов из скиммера и сушеных плодов Шары.

Лесной житель уложил дрова и развел огонь. Андас потянулся к ближайшему вертелу.

— Между товарищами по оружию не должно быть церемоний. Сегодня мы едим вместе.

На мгновение могло показаться, что Шара и лесник начнут возражать. Но когда Андас поднес вертел к огню, они последовали его примеру. Йолиос уже держал свой вертел над костром.

Андас видел, как Кай-Каус поглядывает на саларикийца. Но ведь сейчас подозрения вызовет любой чужак. Нужно позаботиться о том, чтобы Йолиос не вызывал никаких подозрений.

— Это наш боевой друг — лорд Йолиос с другой планеты. Он тоже был пленником тех, с кем мы сражаемся, и только с его помощью мы одолели большие опасности. Поэтому его называют Другом Льва и Левым Щитом. — Эти титулы Андас извлек из древней легенды. Смысл их давно позабылся, но верные императору люди почитали их. Он вспомнил, что однажды его дед присвоил эти титулы воину, спасшему в битве его сына. И хотя то был простой солдат, впоследствии весь двор приветствовал его как благородного лорда.

— Приветствую тебя, лорд Йолиос. — Лесник приветственно поднял руку.

Йолиос оторвал взгляд от вертела, за которым внимательно наблюдал.

— И я приветствую тебя, Кай-Каус. Только хороший охотник способен накормить нежданных гостей.

Молодой охотник поерзал.

— День был удачный. Что-то испугало стадо, и оно побежало по тропе. Я сумел подстрелить пятерых, прежде чем они в панике унеслись. Животные так опасаются охотников, что их в последнее время трудно застать врасплох. Наверное, воля Ахмеду, чтобы так случилось и я смог накормить повелителя…

— Или дело в чем-то еще. Ко всему непривычному надо относиться с подозрением, — сказала Шара.

— Верно, госпожа. Именно потому я здесь один. Икиуи, опытный следопыт, отправился посмотреть, что вспугнуло стадо. Охотников, кроме нас, здесь нет, и не думаю, чтобы враг решился углубиться в эту дикую местность.

— Нельзя недооценивать врага. — Йолиос убрал вертел с огня, хотя, на взгляд Андаса, мясо было еще сырым. Саларикиец пальцами снял первый кусок, помахал им немного, чтобы остудить, сунул в рот и принялся громко жевать, как диктовали хорошие манеры его народа.

Глава 14

Древесный дом не освещался лампами, и даже угли костра прикрыли с наступлением темноты глиняной чашей. Лесник спустился на нижнюю платформу и сидел там, прислушиваясь; в темноте его почти не было видно. Йолиос, утолив голод, занял такой же наблюдательный пункт. А теперь и Андас спустился по лестнице.

— К чему ты прислушиваешься? — Он остановился возле Кай-Кауса.

— Жду Икиуи. Он не вернулся. А мы не ходим по лесу ночью.

— Ну и что? — Саларикиец придвинулся ближе. — Почему не ходите?

— По ночам охотятся древесные кошки и большие змеи. А в последнее время и другие… — Он замолчал, и Андас заподозрил, что ему не хочется говорить об этих «других».

Но именно это подозрение заставило его добиваться информации.

— Что за другие?

— Еще никому не удавалось увидеть их и остаться в живых.

— Некоторые видели — и умерли?

— Да. Четверо с южной границы, великий повелитель. Их тела — два тела — были оставлены на тропе… мы считаем, в качестве предупреждения. Они встретились с ночными бродягами…

Андас застыл. Легенды не могут ожить! Страшные рассказы, от которых у детей мурашки бегут по спине, не имеют ничего общего с реальностью.

— У них выпили всю кровь, — продолжал Кай-Каус негромко, как будто самим рассказом мог разбудить упомянутое зло. — Мы находили и лесных зверей, с которыми обошлись так же. Их подвешивали к веткам, чтобы они бросались в глаза, но это раньше. Икиуи… он опасался, что бегство стада вызвано таким нападением.

Лесник был так уверен в своих словах, что подорвал недоверие Андаса. В конце концов, случившееся в последнее время с ним самим доказывало, что возможно все.

— Ночные бродяги служат ей, — прошептал Кай-Каус. — И эта крыса с горы Драк… это ее голос, она сама признавала это открыто. Тот, кто исполнял перед живыми танец костей, будет пищей Старухи.

Танец костей! Неужели кто-то решился провести такой страшный обряд? Поистине, эта Иньянга во власти дьяволов. Рука Андаса невольно устремилась к карману, где лежало кольцо. Понимают ли эти женщины, с чем связываются? Или их жажда власти так велика, что им все равно?

Он перебрал в памяти рассказы, которые считал вымыслом. И, вспоминая, содрогнулся. Кольцо… Если Кай-Каус говорит правду и те, кого не стоит называть, свободно бродят в лесах, нужно как можно скорее избавиться от кольца.

Но как от него избавиться? Его нужно оставить там, где его не сможет учуять ни один последователь Старухи, ведь по всем рассказам выходило, что те, кто ей присягнул, настроены на такие предметы и кольцо будет их притягивать. Может быть, то, что кольцо у него с собой, делает их мишенью…

— Неприятности… — Рычание Йолиоса прозвучало не громче шепота Кай-Кауса. — Я чую их в ветре.

— Какие неприятности? Кто-то приближается?

— Нет. Опять рок. — Он с отвращением сплюнул. — Зло. Зловоние сильней, чем в гниющем логове горпа. — Он немного помолчал и быстро добавил: — К тому же кто-то бежит от него. И страх его так же силен, как зловоние преследователя.

Андас прислушался. Он ничего не слышал. Но из темноты показалась рука Кай-Кауса и сомкнулась на его руке.

— Повелитель, я твой человек и буду защищать тебя ценой своей жизни. Поднимись наверх и убери за собой лестницу. То, что приближается, может быть, ищет только охотников…

— Прежде чем стать императором, верный человек, — ответил Андас, — я был воином и принес клятву крови. А среди слов этой клятвы есть и обещание стоять в битве щит к щиту. Я не позволяю другим сражаться вместо меня.

— У императора нет выбора, великий повелитель. Другие умирают за него, и это правильно, ведь, если гибнет глава государства, вместе с ним гибнет и государство. Став императором, ты отказался от прав и обязанностей воина, чтобы принять на себя более тяжкую ношу.

Андасу пришлось согласиться с правотой этих слов. Он император, а значит, больше не человек— он воплощение империи, и его жизнь, если потребуется, надлежит сохранять ценой жизни других. Но он не хочет, чтобы это началось здесь и сейчас.

— Пока нет, — сказал он. — Йолиос, что еще ты можешь нам сказать?

— Тот, кто убегает, близко. Тот, что преследует, — на удалении. Но силы беглеца на исходе.

И тотчас послышался шорох листвы, но не от ветра. Он доносился снизу — кто-то пытался привлечь их внимание.

— Спусти лестницу! — приказал Андас.

— Ему придется пройти мимо, чтобы не подвергать тебя опасности.

— Император я или нет, но я не правлю в Тройных Башнях! — взорвался Андас. — И, возможно, никогда не буду. Правила, приложимые к Льву Славы, здесь неприменимы. — Он не будет нести ответственность за гибель другого человека. Пошарив в темноте, он нашел лестницу и сбросил вниз, прежде чем Кай-Каус смог его остановить. Лестница натянулась — беглец уже поднимался.

Андас слышал его тяжелое дыхание. Ему не нужны были слова Йолиоса, чтобы понять — этот человек спасался от Смерти.

— Кай-Каус! — Человек перебрался через край. — Ночные бродяги…

— Тише! — послышался из темноты голос лесного жителя.

Андас ухватил человека за плечи, помог ему подняться, оттащил от отверстия и поскорее поднял лестницу. Может быть, преследователя смутит исчезновение добычи где-то наверху и он пойдет дальше. Принц не жалел о своем решении. Император он или нет, но он не может и, наверно, никогда не сможет мириться с такими жертвами. Он должен идти собственным путем. Может, тот, другой Андас сделал неудачный выбор, когда призвал его через врата; может, он и в своем мире стал бы неудачником, даже если бы его короновали. Возможно, он не из того теста, из которого сделаны императоры, непреклонные и непостижимые для окружающих. Что ж, он должен быть самим собой или погибнуть.

— Уже близко… — донеслось еле слышное предупреждение Йолиоса.

Андас лег животом на платформу, свесил голову в отверстие для лестницы и вгляделся в темноту внизу. Он видел там и сям мерцание светящихся насекомых, их почти невидимые прозрачные крылья источали мягкий свет. Странное свечение исходило и от некоторых растений, оно привлекало добычу. Но было и еще что-то…

Йолиос говорил о запахах— о зловонии. Андас поднес руку к носу, стараясь спастись от зловония, которое донеслось до него. Для чувствительного саларикийца это, должно быть, была страшная пытка. Запах разложения, давней смерти. И хотя он чуял такое впервые, Андас подумал и о том, и о другом.

Появилось и слабое свечение, как от призрачных насекомых, но какое-то нечистое. Если зловоние способно светиться, то это был именно такой свет.

Свободной рукой Андас снял с пояса иглострел и нацелил его вниз. Он не знал, что там рыщет, но ему еще не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь уцелел после выпуска полного заряда иглострела. А он, перезаряжая оружие, настроил его на полную мощность.

Тварь внизу стремительно перемещалась по тропе, но как будто не шла и не бежала на обычных ногах. Андас прицелился в жирный силуэт.

Выстрел из иглострела осветил тропу. Принц услышал вой, который становился все пронзительнее, пока человеческое ухо не перестало его воспринимать. Но от звуков, испускаемых тварью, его голову и все тело пронзила дрожь. Андас снова выстрелил, хотя теперь, под действием этой мучительной дрожи, не был уверен, точно ли взял прицел.

Тварь металась, в агонии билась о землю, приминая и вырывая с корнем кусты. Но вот жуткий звук оборвался, тварь затихла, но Андас все не мог поверить, что она мертва.

— У тебя иглострел! — воскликнул Кай-Каус. — Мы такого не видели уже несколько лет.

Если самострелы были самым мощным оружием верных императору войск, Андас не удивился, что тварь внизу внушала такой ужас.

— Я выстрелю еще раз… — Он уже прицелился, но тут заговорил Йолиос:

— Эта тварь мертва. У тебя есть факел? Нам стоит получше разглядеть врага, чтобы узнать при новой встрече, — сказал он Кай-Каусу.

— Вот свет. — Все повернули головы. На лестнице, на полдороге от «спальной» платформы, стояла Шара с тлеющей веткой в руке. Она помахала ею, и огонь разгорелся, рассеивая темноту.

— Благодарю, госпожа! — Кай-Каус взял у нее ветку.

— Там внизу больше никто не ждет? — спросил Андас у Йолиоса.

— Слишком сильная вонь. Но я ничего не чую, кроме безвредных существ. Думаю, эта тварь охотилась одна.

Кай-Каус не стал возражать, когда Андас спустился вслед за ним. Он успокоился, узнав, что у правителя есть мощное оружие, и теперь не так остро чувствовал свою ответственность за него.

На земле смрад был так ужасен, что Йолиос зажал нос; его тошнило. Андас едва не повторил его жест, хотя, конечно, зловоние действовало на него не так сильно. Но он заставил себя всмотреться в тварь, которую судороги заставили свернуться клубком.

Он смотрел, как Кай-Каус подносит горящую ветвь ближе, но потом отступил, не в силах сдержать тошноту. Прислонившись к деревцу у тропы, он расстался со своим ужином.

Йолиос тоже отскочил. Андас увидел, что саларикиец вцепился в лестницу и начал подниматься так быстро, словно тварь гналась за ним. Оба лесных жителя хотели последовать его примеру, но остановились у лестницы и стали просить Андаса подняться перед ними.

Вид этого… этой твари почти парализовал рассудок принца. Он был хорошо знаком с записями, сделанными звездными путешественниками (у его отца была отличная коллекция таких записей, и он смотрел их с детства), и понимал, что в Галактике много необычных и даже ужасных существ. Но он никогда не видел ничего равного тому, что лежало в лесу на его родной планеты.

Нечистое? Больше, чем просто нечистое. Тварь до того пропитана злом и грязью, что казалось невероятным, как она еще способна жить. И все же у принца возникло стойкое ощущение, что он уже видел нечто в этом роде, — не точно такое, но достаточно схожее, чтобы это неуловимое подобие мучило его.

Он понятия не имел, откуда явилась эта тварь. Живет ли она на какой-нибудь из планет империи? Он надеялся, что нет. Под известными ему звездами никогда не рождалось такое исчадье. Но это ощущение знакомого…

— Во имя Первых Предков… — Голос Йолиоса звучал приглушенно— саларикиец все еще закрывал рот руками, как будто мог тем самым убрать зловоние из ночного воздуха, — что это за тварь?

— Не знаю, — начал Андас, и тут в его сознании возникло отчетливое воспоминание: — Элоплан… но этого не может быть!

— Элоплан из сада Старухи! — подхватила Шара. — Элоплан и еще что-то… похуже. Ей служит много садовников. Ей служат маги Несси…

Увидев эту мертвую тварь, Андас был готов поверить чему угодно. Но чтобы маг, как бы далеко он ни отошел от истинного Света, служил Старухе — это противоречие в терминах. Маги — мужчины, и особая подготовка заставляет их всеми силами и умениями поддерживать представителей своего пола. Старухе поклоняются только женщины, женщины такого норова, что они принадлежат Старухе чуть ли не с рождения. Маги и Старуха… нет!

Шара словно прочла его мысли.

— Маги Несси отличаются от всех прочих. Они заключили союз со Старухой сразу после того, как Кидайя начала околдовывать императора. У них как будто изменился весь строй мыслей. Именно один из этих троих принес императору смерть. И дважды они пытались захватить тебя. Разве ты не помнишь, мой повелитель? — Ее слова прозвучали предостережением, и он понял, что это одна из тех вещей, какие он должен знать.

— Знания Несси помогают создавать тварей вроде ночных бродяг. У нас были сведения о том, на что они способны. Именно такие исследования всегда интересовали Несси.

Андас заставил себя обдумать услышанное. Элоплан — подвижный в определенное время года, способный перемещаться и укореняться там, где почва плодороднее, — необычное растение. Он видел небольшой элоплан в саду экзотических растений во дворце.

Но это ведь не растение — у него есть голова. Андас стиснул зубы, всеми силами сдерживая рвоту. Эта тварь отчасти — ужасающе — человекоподобна! И если в этом виноваты маги Несси, их необходимо выкорчевать, уничтожить, и все их нечистые знания вместе с ними.

— Ты говоришь о ночных бродягах, — обратился он к Кай-Каусу. — Есть еще такие?

Ответил ему Икиуи. Он с благоговением посматривал на

Андаса при свете факела и, когда заговорил, знаком поприветствовал его.

— Повелитель, этой ночью в лесу по меньшей мере четыре таких. Все теплокровные животные бегут от них. Они разогнали дичь.

— А ты знаешь, откуда они пришли?

— Только одно — они двигались с востока. И они никогда не сворачивают — только для того, чтобы кормиться. Думаю, ими управляют.

— Как это?

— Они спугнули водяного лоффина, и тот побежал от них на восток. Один из бродяг бросился на них. Я… — Тут Икиуи поднес руки к голове, как при воспоминании о боли. — У меня заболела голова. Бродяга затормозил и закричал, словно бы в гневе, а потом перестал преследовать лоффина и вернулся на прежнюю дорогу.

— Откуда ты видел это?

— Сверху, с ветвей. За мной они не могли бы гнаться, но в одном месте невозможно было перебраться по веткам. И, когда я спустился на землю, они начали на меня охоту.

— Как будто увидели тебя и решили с тобой покончить? Вверху не было скиммера?

— Нет. А даже если бы был, то сквозь листву ничего не видно. Если и был шпион, то не над лесом, а ближе.

— Действительно ближе. — Йолиос все еще зажимал руками рот, и речь его звучала странно. — Принц, на эту тварь неприятно смотреть, но я посоветовал бы осмотреть ее внимательнее. Мне кажется, я что-то заметил… хотя, возможно, был не в состоянии смотреть как следует.

Меньше всего Андасу хотелось снова приближаться к убитой твари, но он понимал разумность предложения Йолиоса. И поэтому неохотно начал спускаться. Кай-Каус нес за ним факел. Саларикиец по приказу Андаса остался наверху: второе такое испытание было ему не под силу.

Жирная туша по-прежнему лежала свернувшись клубком, но теперь не таким тугим. Андас взял у Кай-Кауса факел и заставил себя внимательно рассмотреть животное, хотя ему приходилось бороться с тошнотой.

Факел осветил на круглом теле место за головой. К счастью, голова чуть откинулась и повернулась мордой вниз, так что можно было на нее не смотреть. Принц обратился к Кай-Каусу:

— Держи факел и дай нож!

Потребовалась вся решительность, чтобы ножом вырезать то, что было вживлено в зловонную плоть. Андас не выдержал; он лихорадочно рубил и рвал и наконец вытащил окровавленный грязный прибор, от которого в тело твари уходили провода.

Бросив добычу на землю, принц листьями и травой попытался вытереть ее. Предстояло взять прибор с собой, хотя от мысли о прикосновении к нему все тело охватывала дрожь. Но он не мог просить Кай-Кауса сделать это за него.

Наконец он умудрился обернуть прибор листьями и отнести в древесную крепость. Там его положили на пол. Прибор оказался сложным механизмом, вероятно, электронным. Знаний в этой области Андасу явно не хватало. Он вопросительно взглянул на Йолиоса, но саларикиец сделал отрицательный жест.

— Я не тех, принц. Но я бы сказал, что штука не простая. Несомненно, именно с ее помощью контролировали тварь.

— Может, это наемники? — спросил Андас.

— Скорее Несси, — ответила Шара. — Но едва ли такая технология возможна сейчас, когда империя лежит в руинах. Ведь это продукт высокоспециализированного производства. У нас не осталось ни фабрик, ни лабораторий. И не думаю, что они есть на горе Драк, — там все настроено на войну.

— А в долине Костей? — Андас трогал коробочку острием ножа, стараясь не прикасаться к ней руками.

Он слышал, как у остальных перехватило дыхание. Нельзя было открыто упоминать это название. Он нарушил строжайшее табу, словно выкрикнул непристойность в почетном месте.

— Кидайя — родня Старухе, — медленно заговорил он, и его слова звучали не вопросительно, а утвердительно. В то же время он следил за Шарой, чтобы точно знать — он не допускает ошибки. — Возможно, это она свела Несси и свою хозяйку. А какое место подходит для их проклятых экспериментов лучше, чем долина? Я начинаю думать, что главная угроза исходит не от горы Драк, а с другого направления.

— Повелитель, — заговорил Кай-Каус, — мы не можем выступить против Старухи…

— Так нас всегда учили, — согласился Андас. — И учили не зря. Старуха — женщина, а у женщин есть тайны, недоступные мужчинам. Но если эти тайны бросают тень на нашу землю, надо сделать то, что в свое время сделал Ахмеду, — перенести войну в сердце врага.

Он по-прежнему смотрел на коробочку, которая могла значить так много, но заметил, что все, кроме Йолиоса, отступили от него на шаг или два. Как ни верны они были делу императора, могло оказаться, что в этом они его не поддержат. Однако в глубине души он уже понимал, что прав: войну разожгли в крепости, где закрепились инопланетяне, но дров в этот огонь подбрасывают слабости его народа, то, что его люди слишком привержены обычаям, слишком боятся отойти от того, чему их учили.

У его народа всегда была заметна сильная склонность к мистике. У одних она воплощалась в традиционных верованиях, другие углублялись в философию, в эксперименты со сверхчувственным. А третьи выбирали более темные пути, вроде поклонения Старухе или исследований Несси. И в нем это тоже было — именно поэтому он так реагировал на кольцо, отобранное у Абены.

Но если он намерен дать бой, нужно забыть о своих верованиях и страхах. Люди, доведенные до крайности, изголодавшиеся, как эти лесные жители или Шара, возможно, не найдут в себе достаточно сил, чтобы разорвать эти старые узы. И станут легкой добычей таких дьявольских изобретений, как эти бродяги.

Но он не совсем такой, как они. К тому же с ним Йолиос, совсем не такой, как они, — поэтому у него будет шанс. Однако может получиться и так, что пытаться использовать этот шанс ему придется в одиночестве.

Андас бросил нож. Он порылся в своем комбинезоне и достал ключ. При свете факела ключ казался красным. Принц зажал его в правой руке. А левой нащупал кольцо и вынул его из кармана, сжимая в кулаке и не приближая к ключу, — они все еще находились на противоположных полюсах света и тьмы, добра и зла.

И вскрикнул — холодный металл кольца больше не был холодным. Принц разжал кулак. Кольцо лежало у него на ладони и светилось, но это не был отраженный свет факела. Это был блеск жизни. Одновременно засветился и прибор, который он извлек из бродяги, — засветился и басовито загудел.

Глава 15

— Кольцо ясновидящей! — воскликнула Шара и отпрянула.

— Да, кольцо ясновидящей, — спокойно подтвердил Андас. — Я отобрал его у одной из служанок Старухи, когда та хотела с его помощью предать меня. Но неужели вы думаете, что я мог бы в то же время хранить и это, — он поднял ключ, чтобы все могли его ясно видеть, — если бы поддался злу, заключенному в этом кольце?

Может, лесные люди не знали, что это за ключ, но Шара поняла. Она видела, как реагировали остальные.

— Он прав, — помолчав, сказала она. — Это ключ к сердцу империи. Но носить его вместе с кольцом…

— Кольцо надлежит уничтожить. Но как это сделать, пока я не нашел место, где его можно спрятать навсегда? — возразил Андас. — Закопать в землю? Бросить в озеро? И вы думаете, оно не притянет к себе тех, кто на него настроен? К тому же оно, возможно, пригодится нам…

— Посмотрите на него! — Шара ни на миг не отрывалась от кольца. Андас взглянул.

В молочно-белой оправе сгущался какой-то клубок цвета — что-то происходило! Но он ничего не делал, чтобы вызвать… Андас поместил ключ между собой и кольцом как защиту — единственную, о какой подумал.

— Назад, — приказал он, — подальше от этой линии.

Все охотно повиновались, словно он держал в руке живой огнемет, способный выпустить уничтожающую струю.

— Выбрось его! — крикнула Шара. — Повелитель, не используй вещи дьяволицы!

Все инстинкты Андаса были согласны с нею. Но он взял себя в руки, подавил желание отшвырнуть кольцо и продолжал держать его. В этот миг оно вступило в контакт с сердцем вражеских сил, а все, что он мог бы узнать, дало бы им преимущество. Однако он повернул светящееся кольцо так, чтобы не видеть оправы, и нацелил его на прибор, извлеченный из твари.

Теперь прибор не просто сыпал искрами — ожили его провода, они извивались на полу, будто по-прежнему управляли телом. Кольцо стало желто-зеленым, и в нем появилось изображение — но не то, которого ожидал Андас. Это была серия искр-импульсов, складывавшихся в крошечные картины. Картины возникали и исчезали так стремительно, что невозможно было их разглядеть.

— Вопрос в том, принимает оно сообщение или передает. — Йолиос не последовал примеру других и не отошел, а присел рядом с Андасом на корточки и наблюдал за искрами. — Кольцо включило прибор или наоборот? И можно ли принять эту передачу где-нибудь в другом месте?

Его перебил Икиуи:

— Послушай, повелитель!

Но Андас не нуждался в предупреждениях, он и сам ясно слышал вой, какой можно услышать в ночи, но который отчетливо звучал в голове.

— Ночные бродяги… их несколько! — Кай-Каус на четвереньках подполз к отверстию с лестницей. — Они приближаются…

— Кольцо! Наверно, оно их позвало! — воскликнула Шара.

Андас снова сжал кулак и едва не закричал от боли: кольцо раскалилось. Он убрал его в карман.

— Может, это и к лучшему. — Йолиос достал свой иглострел. — Я предпочел бы встретиться с этими тварями не в лесу, а в месте, которое выбрал сам. Призвать их и покончить со всеми зараз!

— Ты прав! — Для лесных жителей, вооруженных только самострелами, бродяги представляли страшную угрозу. Но Андасу казалось теперь, что их легко уничтожить более мощным оружием. И если собрать их всех в одно место и перебить…

Он положил руку на плечо Кай-Кауса.

— Можно ли устроить засаду над тропой и перестрелять их, когда они появятся?

— Мы могли бы, повелитель. Но ты не подготовлен…

— Ты только покажи подходящее место.

— Если хватит времени. — Лицо Кай-Кауса оживилось. Победа над страшилищем придала ему уверенности.

Шара преградила Андасу путь.

— Мой повелитель, у тебя кольцо, и ты идешь к тварям, которые отвечают на его вызов. Молю тебя, не ходи с тем, что может стать брешью в твоей защите! Ты не знаешь, как оно действует, знаешь только, что его оживил прибор, управляющий бродягами. А что, если это оно заставляет тебя вступить с ними в бой на их территории?

— Оно не сделало этого раньше.

— Но тогда, повелитель, ты не доставал его. Оно не «жило» — пока ты не поднес его к прибору. Когда оно оживает, у него появляется сила.

Говорит ли в ней старинное суеверие, или к ее предупреждению стоит прислушаться? Прежде чем он решил, с другой стороны подошел Йолиос.

— Есть предложение, принц. Если это кольцо — приманка, пусть и послужит приманкой. Надо его подвесить так, чтобы оно притягивало тварей удобно для нас.

Андасу не хотелось выпускать кольцо из рук. С самого начала он опасался его потерять — оно могло больше не найтись. Но предостережение Шары на него подействовало. Ведь сражаться с врагами оружием, которое может предать, глупо. А в предложении Йолиоса была логика.

— Лорд незнакомец прав, мой повелитель, — согласился Икиуи. — Используй кольцо как приманку.

Андас поручил жителям леса выбрать подходящее место для засады, и они быстро исчезли. Вой, вначале слабый и далекий, звучал все громче. Да и лес внизу ожил — его обитатели бежали от общей судьбы, как от огня. Трещали кусты, кричали удирающие животные, слышался топот копыт, и в листве на земле что-то шуршало.

Принц обнаружил, что лесные жители справедливо не доверяли его способности передвигаться поверху. Ему помогли добраться до края платформы и перелезть на соседнюю ветку. Там было не так удобно, вдобавок она раскачивалась под ним. Кай-Каус дал ему сплетенную из лиан веревку, другим концом привязанную к стволу дерева. Теперь у принца в руках появилась опора.

Его слегка раздражало то, что саларикиец легко карабкался по ветвям и без труда перебрался на соседнее дерево. Андас привязал кольцо, проверил прочность узла и только тогда позволил опустить его на веревке вниз. Кольцо раскачивалось, его сияние усилилось. А вой стих.

Андас повернулся к Кай-Каусу, который сидел на том же дереве недалеко от него.

— Они… — начал он, но тот тихим «ш-ш» попросил его молчать.

Принц устроился поудобнее и приготовился ждать. Впрочем, ожидание было недолгим: растительность расступилась, и показалась светлая туша бродяги. Животное неслось быстрее, чем, казалось бы, позволяла его масса, и затормозило под кольцом. Приподнялось и передней частью тела, видной в полумгле, потянулось к кольцу.

Ничего не вышло, но это его не смутило. Оно продолжало попытки, хотя явно не могло дотянуться до сокровища. И еще не успокоилось, когда появилось второе.

Чудовища не обращали друг на друга внимания. Их мир словно бы сузился до этого кольца. Меньшая тварь прислонилась к большей, когда обе старались дотянуться до него, и та покачнулась. Послышалось рычание: большая тварь повернула голову, чтобы отогнать меньшую от приманки.

Меньшая приняла вызов. Они сцепились, и в этот миг появилась третья, самая крупная. Растолкав дерущихся, она нацелилась на кольцо и передними лапами (если их можно было так назвать) едва не дотянулась до цели. Андас, опасаясь, что вторая попытка может оказаться удачной, выстрелил, не предупреждая Йолиоса. Но тот выстрелил одновременно с ним, и туши внизу оказались под перекрестным огнем. Выстрелы были смертельными.

Есть ли другие? И достаточно ли притяжения кольца, чтобы подманить их, даже если они получили какой-нибудь сигнал о гибели своих сородичей? Люди ждали в ветвях так долго, что Андасу показалось, будто прошла половина ночи. Но бродяги больше не появлялись, и воя тоже не было слышно.

Наконец Андас, уставший от непривычного положения и сомневающийся в том, что вторая попытка окажется такой же удачной, выбрал веревку и спрятал кольцо. Может, оно и было символом зла, но сегодня хорошо им послужило. Возможно, и в будущем удастся использовать его призыв в своих целях. Теперь, после этой победы, принц увереннее смотрел в будущее. Вначале им удалось захватить скиммер, сейчас — убить этих чудовищ.

Они вернулись в древесную крепость, и Андас согласился лечь. Тело болело от сидения на ветках, и он не помнил, чтобы спал после недолгого отдыха в комнатах командира в казарме.

Когда он проснулся, сквозь ветви над головой пробивался зеленый дневной свет. Но который час, он не знал. Принц повернулся, чтобы посмотреть, с кем делил постель. И увидел рядом голову Шары. Ее ввалившиеся глаза были закрыты, но ему показалось, что теперь она выглядит не такой изможденной и чуть более молодой…

Сколько же ей лет? Она назвалась избранницей императора. В прошлом бывали случаи, когда по династическим причинам заключались браки с большой разницей в возрасте, но Андас начинал понимать, что Шара — вовсе не измученная и изнуренная женщина, какой вначале казалась. Она устала от бродячей жизни, но это совсем молодая девушка. Он по-прежнему внимательно разглядывал ее лицо, пытаясь определить возраст, и вдруг она открыла глаза.

В ее взгляде читалась мгновенное осознание. Так опытный воин мгновенно просыпается по тревоге. Однако она ничего не сказала, только ответила на его взгляд, в свою очередь внимательно изучая его лицо.

На спальной платформе они были одни. Андас заметил это и смущенно сел. Принц слегка стыдился того, что она заметила, как он разглядывал ее спящую.

— Ты избранница императора, — сказал он, не зная, как выразить свои чувства.

— Но не твоя. — Она говорила еле слышно, так что слышно было только ему. — Такой выбор был государственным делом… или так начиналось…

И тут же воображение подсказало ему, что его догадка верна.

— Но потом стало по-другому? — В глубине души он вдвойне стыдился собственной слепоты. Смерть здешнего Андаса для нее могла означать гибель половины мира, а для него ничего не значила и стала только дополнительным бременем. Он был жесток в своем эгоизме, а должен был быть добрым. Он размышлял только о том, что эти события означали для него, и внутренне старался отстраниться от всего. Он негодовал, что другой человек заставил его вмешаться в эту жизнь, стать ее частью. В том, что другой Андас исполнял свой долг и использовал единственную возможность для воплощения своих планов, принц не сомневался. Но и тот Андас был эгоистичен, иначе не обрек бы незнакомца на такую участь.

— Да, по-другому. — Еле слышный шепот Шары снова оторвал его от мыслей о ней. Но она не стала распространяться и пояснять свое признание.

Избранница императора — его жена, хотя и не императрица, потому что не коронована публично. Он взял в жены представительницу своих сторонников, такую, от которой нельзя отказаться.

Эта мысль тревожила Андаса. Одинокая жизнь отца, которую он разделял, лишила его женского общества. У них не было даже служанок. А когда Андаса призвали ко двору, он вскоре отправился в Пав, учиться воинскому искусству, и это тоже был мир без женщин. Когда он вернулся, при дворе было достаточно женщин, готовых бросить ему свой цветочный венок. Но он был слишком стеснителен, слишком неловко чувствовал себя с ними, чтобы отвечать на их приглашения. Не вступил он и в официальный брак, а потом однажды ночью лег в свою постель — и проснулся в тюрьме на другой планете.

С тех пор была только Элис, которую он жалел, руководствуясь собственными страхами и чувствами, — лишь для того, чтобы узнать: она ему более чужда, чем даже мохнатый саларикиец. Еще он видел принцессу Абену (Андас сухо улыбнулся, вспомнив об этой встрече). Предположительно, Абена — его дочь. И вот теперь эта женщина, хрупкая, но выносливая, в потрепанной одежде, утверждает, будто она избранница другого Андаса. И считает, что он должен поддерживать с ней такие же отношения? Но насколько близкие?

Он не испытывает к ней никаких чувств, только нечто вроде приводящей в смущение жалости, — приводящей в смущение, потому что она часть той новой жизни, которой он для себя не просил. Может быть, недостаток чувств свидетельствует о том, что он андроид? В нем вспыхнул старый страх. Если бы только больше знать об андроидах! Их запретили так давно, что он знает о них только по слухам. Но можно ли создать андроида, настолько похожего на человека, что он мог бы обмануть врачей и даже зачать детей? Если мнимый император на самом деле не мнимый — значит, андроид он, Андас!

— Тебя донимают тревожные мысли. — Он встал на ноги, но Шара лишь села на ложе из листьев. — Я не требую от тебя больше, чем ты можешь дать, но перед другими мы должны играть свою роль, чтобы сохранить тайну. И ради него я пойду на это! — Озабоченность в ее голосе стала предупреждением.

— Перед другими я тоже буду играть свою роль — как сумею. А сумею лучше, если ты расскажешь мне больше.

Шара кивнула.

— Самое подходящее время для такого разговора. Мы здесь одни. Даже мохнатый, которого ты называешь другом, ушел с охотниками. Бродяги мертвы, и есть шанс хорошо поохотиться. А любую возможность добыть еду следует использовать.

Штаб твоих сил расположен в Месте Красной Воды. У тебя сейчас четыре главных военачальника. Первый — Квайн Мейкнаген. Он самый старший и когда-то был губернатором Севера. Он высокий, сутуловатый, и у него привычка вот так тянуть себя за нижнюю губу, — она показала, — когда он глубоко задумается или попадет в затруднительное положение. Он думает не слишком быстро, но, приняв решение, доводит дело до конца.

Второй — Патопир Ишан. Он моложе, воин доблестный, но безрассудный, и его иногда приходится сдерживать. Он прихрамывает из-за старой раны, но умеет красиво говорить и пленяет женщин так, словно у него на шее любовный амулет. Он красив и часто смеется, но весьма проницателен. Только безрассудные порывы мешают ему стать подлинно великим.

Третий военачальник — госпожа Бахия Баноки.

— Женщина!

— Именно! — произнесла Шара укоризненно. — Когда ее супруг пал в битве при Наймарре, она возглавила его войско и прекратила отступление. Она очень умна, проницательна и опытна, средних лет, у нее было на твоей службе четыре сына. Из них только один остался в живых.

А четвертый и последний из твоих военачальников, мой повелитель, — некая Шара. С тех пор как мы вырвались из огненного кольца в Торту, я возглавила свой род, а мой старший брат прикрывал отступление.

С этими четырьмя ты будешь иметь дело чаще всего, но тебе надо знать и о других. — Она продолжала терпеливо рассказывать, а он старался запомнить подробности относительно множества мужчин и нескольких женщин, с которыми ему предстояло встретиться, чтобы приветствовать их как старых товарищей по оружию.

Андас обнаружил, что эта наука дается ему легче, чем он ожидал. Но удивился, когда Шара вдруг замолчала, понурила голову и посмотрела на свои руки.

— Есть еще один. — Ее нежелание говорить было таким явным, словно ее принуждали. — Это верховный жрец Келемейк.

— Келемейк! — Андас удивился, но в следующее мгновение подумал: а чему тут удивляться? Если у него, Андаса, есть здесь двойник, то почему их не может быть у других, кого он знает? То, что в рассказе Шары он не встретил ни одного знакомого имени, ничего не значит. Здесь произошли большие перемены. Люди, которые в обычных условиях никогда не привлекли бы внимания императора, теперь вступают с ним в прямой контакт.

— Ты говоришь так, словно знаешь его…

— В моем мире тоже есть Келемейк, хотя там он не верховный жрец. Он был придворным историком и какое-то время учил меня.

Она сразу поняла то, о чем Андас догадывался.

— Если есть двойник Андаса, то может быть и двойник Келемейка. Каким человеком был тот, кого ты знал? — Сейчас, когда они остались одни, она говорила с Андасом как с равным, без той почтительности, какую демонстрировала в обществе других. И ее прямота смущала его еще сильнее.

— Это был нелегкий человек: очень ученый, он не интересовался ничем, кроме своей работы. Он сторонился двора, пропадал в архивах. В конце концов император, мой дед, назначил его хранителем архивов. Он не был религиозен, но знал о религии больше многих жрецов, и так же очень много знал обо всем остальном. Но несмотря на все это, он не был магом — никогда не обучался этому искусству. Но, думаю, это больше прочего соответствовало его темпераменту.

— Знание форм религии и всего того, что связано более с прошлым, чем с настоящим? Это можно сказать и о нашем Келемейке. Этот человек твердой рукой правит храмовым братством, и у него множество сторонников. Но мне он не по душе. И Андас тоже не хотел вводить его в свой ближний круг. Думаю, это его обижало, хотя Келемейк ничего не говорил. Но его окружение пыталось переубедить Андаса. Мой повелитель отвечал, что чувствует в этом человеке изъян, который не может назвать. Позволь тебе сказать, что есть несколько мужчин — и женщин, — которым при необходимости я могла бы рассказать о нашем обмане. Но Келемейк будет последним из них. Осторожнее с ним — не могу объяснить почему. В такой жизни, как наша, тени хуже реальности, потому что реальности можно противостоять, с ней можно бороться, а тени ускользают, чтобы вернуться, и ждут, когда храбрость покинет нас, а здравый смысл обманет в минуту нужды и отчаяния.

— Я предупрежден. Никогда еще у императора не было больше оснований опираться на свою избранницу, — сказал он намеренно, ибо его вновь тронула внутренняя сила Шары, то, что она смогла готовить другого человека к тому, чтобы он занял место того, кого она любила. В том, что она любила того Андаса, хотя держала эту любовь в себе, не открывая своих чувств, он не сомневался.

— Не только я избранница, но и ты, — негромко сказала он.

Он протянул руку.

— Поэтому давай обручимся заново.

Когда они начали этот разговор, Андас меньше всего думал о том, чтобы предложить ей руку. Однако это произошло легко и естественно, хотя он не сомневался, что между ними только дружеские отношения. Но и такой дружбы в прошлом он никогда не знал.

— Принц! — окликнул его с нижнего уровня Йолиос.

Андас отступил от девушки и посмотрел вниз. Саларикиец улыбнулся ему.

— Охота хороша — настолько, что твоим лесовикам нужна помощь. Они просят нас сходить к перевалу с просьбой выслать транспорт, потому что это мясо должно как можно скорее попасть в коптильни. А ты — в свой штаб.

Они пошли по тропе, ведущей из леса; теперь, когда она хотя бы временно очистилась от жуткого врага, здесь стало очень приятно. Вышли они в полдень, но идти было легко, и к перевалу они подошли еще до заката.

Маленький местный гарнизон встретил их тепло. Шара заранее сообщила Андасу, что здесь нет никого из его близких последователей. С ним держались уважительно, и он отвечал тем же.

Десять человек отправили по их пути в лес за нежданным запасом мяса.

— Повелитель, до нас дошли слухи о том, что на свободе ночные бродяги… — сказал командир гарнизона, когда посыльные ушли.

— Уже нет. — Андас рассказал о своих приключениях и увидел, что командир смотрит на него недоверчиво.

— Четверо… четверо ночных бродяг убито! Повелитель, это почти такая же хорошая новость, как взятие горы Драк. Если лес свободен, можно охотиться и не бояться голодной смерти. Будь у нас прежнее оружие, что мы могли бы сделать!

— У нас есть и скиммер. — Андас коротко рассказал об удачном нападении на машину. — Мы не решились на нем лететь, чтобы нас не сбили свои же…

— Можешь не опасаться, мой повелитель. Пусть у нас нет коммов, как в прошлом, но есть то, что их заменяет, хотя уступает в скорости передачи. Мы можем отправить твое сообщение, и в штаб ты сможешь лететь. Марчер, — обратился он к часовому у двери, — позови Дуллаха с самыми быстрыми летунами.

Потом снова обратился к Андасу:

— Повелитель, напиши, что хочешь сообщить. Еще до восхода луны послание будет в руках твоих военачальников: Дуллах лучше всех умеет выращивать горных соколов, и никому не превзойти его посыльных в скорости и исполнительности.

— Разреши мне, — сказала Шара. — Я отправлю сообщение от твоего имени, а ты пока подробно узнай от командира о делах в горах. — Она быстро взяла все в свои руки, и Андас понял, что может не опасаться ошибок.

Он пришел в восторг, когда принесли соколов; к их лапам уже были прикреплены тонкие трубки — для надежности собирались пустить двух соколов. Они были не такие тяжелые, как птицы в его мире, но с более широкими крыльями. Оперение серое с переходом в черное — это делало соколов невидимыми ночью, а на голове, увенчанной хохолком, — зоркие глаза, привыкшие к темноте. В природном состоянии это были ночные хищники.

На листке прочной тонкой кожи, который ей дал командир, Шара начала писать сообщение. Пока она писала, Андас расспрашивал.

— Расскажи, что происходит в горах. — Он готов был получать новые данные, которые помогут ему играть роль главнокомандующего.

Глава 16

Свет был достаточно ярким, чтобы Андас разглядел лица сидевших за столом. Шара хорошо поработала. По ее описаниям он знал достаточно, чтобы без запинки назвать каждого. Слева от него на месте главного военачальника сидел Квайн Мейкнаген. За ним — Патопир Ишан, лицом к нему — госпожа Бахийя Баноки, а справа от Андаса — Шара.

Незадолго до этого они встретили его с явным облегчением, и в них он не заметил и тени страха или испуга. Но после предостережения Шары оставался начеку. Именно поэтому за столом совета лицом к Андасу сидел и Йолиос. Принц не знал, сможет ли саларикиец при помощи своего особого чутья разоблачить предателя, но это была хоть какая-то мера безопасности.

Первым энергично заговорил Ишан:

— Должно быть, это правда, мой повелитель. Пилот был полумертв, когда мои разведчики нашли его в разбитом скиммере. Они выслушали его рассказ и отправились к горе Драк. Там никаких признаков жизни.

— Это хитрость! — с жаром ответил Мейкнаген, бросив на Ишана сердитый взгляд. — Приманка, чтобы завлечь нас в западню.

— Верховный жрец говорит, что этот пленник сказал правду, — низким спокойным голосом произнесла госпожа Баноки. — Его допросили под гипнозом. Эпидемия широко распространилась по горе Драк. И все последние месяцы с нами сражались роботы в автоматическим режиме. Теперь и они выходят из строя, потому что нет техподдержки.

— Выходят из строя! — фыркнул Мейкнаген. — Они были настолько в рабочем состоянии, что прожгли дыру в нашем последнем краулере. И было это всего десять дней назад, когда мы искали тебя, мой повелитель. — Он обращался непосредственно к Андасу. — Говорю тебе: идти к этой горе смертельно опасно. Нет, это ловушка. Что бы ни говорил верховный жрец, мы знаем — в старину умели манипулировать памятью людей, вводить в нее ложные воспоминания. Так могли обработать и этого несчастного: у них еще остались механизмы и приборы, а мы вынуждены стрелять из самострелов и ездить на элькландах.

Андас склонил голову, признавая горькую логику рассуждений своего военачальника. То, что он здесь увидел, не внушало оптимизма и бодрости. У продержавшихся до сих пор силы духа было гораздо больше, чем способностей вести войну против тех, кто все еще владел оружием так называемой цивилизации. Они словно ждали, что на их стороне выступит какой-нибудь герой из древней легенды и позволит «правым» с помощью его сверхъестественной силы одержать победу. Но рассчитывать на сверхъестественную силу… Неожиданно мысли его вернулись к тому, о чем он не думал с происшествия в лесу.

— Большинство умерли или умирают, сказал пленник? — спросил он у Ишана.

— Да, большинство. Среди них есть и как будто бы иммунные. Но их немного, и они сейчас не в состоянии оборонять гору. Мы можем выступить и…

— А не было ли среди умерших Кидайи? — прервал его Андас.

Ишан оживился:

— Этот человек всего лишь командир взвода и не общался с высшими офицерами. Но он сказал, что с месяц назад или чуть больше — после пережитого он не очень хорошо представлял себе время — лорды-сторонники Кидайи и она сама забрали последний крейсер и улетели.

— Вероятно, он не знает куда?

— Она могла улететь только в одно место, — своим обычным бесстрастным голосом сказала Шара. — В Долину Костей, где обитает сила, способная ей помочь.

Все молчали. Ишан смотрел на девушку, госпожа Баноки — на свои руки, лежащие на столе, пухловатые, в дорогих кольцах — символах власти; эти кольца так впились в ее плоть, словно она носила их очень давно. Мейкнаген потянул себя за нижнюю губу. Йолиос сидел спокойно и расслабленно, но Андасу показалось, что у саларикийца раздулись ноздри: он словно почувствовал какой-то запах.

— Если инопланетники одни, а те, кто их нанял, их, так сказать, бросили, — первым заговорил Андас, — мы, вероятно, сможем убедить их, что их договор разорван. Предложим им сдаться на почетных условиях.

— Это ловушка!

— У нас есть возможность это проверить. Воспользуемся скиммером. Допустим, мы с его помощью вернем пленника на гору и подождем, что будет. Наемники очень не любят, когда их контракт разрывают на чужой планете. Все зависит от того, что им обещали.

Шара кивнула.

— Не сомневайтесь, сулили им многое. Есть основания считать, что они дали клятву сражаться не на жизнь, а на смерть. Сердце мятежа не на горе Драк, оно в Долине Костей.

— Но, чтобы отправиться в эту долину, я должен взять то, что находится на горе.

— У тебя есть план, мой повелитель? — спросил Мейкнаген.

— У меня есть это. — Андас положил руку на стол и разжал кулак. На ладони у него лежал ключ.

— Но ты не можешь… в храме смертоносная радиация! — воскликнул Ишан.

— Нет, если пойти в противорадиационном костюме. Я знаю, что искать. И найду, если будет защита.

— Нет! — Мейкнаген с силой ударил кулаком по столу. — Ты погибнешь. Риск слишком велик, а если с нами не будет тебя, Кидайя победит, нам же останется перерезать себе горло.

— Что же делать? — спросил Андас. — Ждать, пока Кидайя и ее дьявольские помощники придумают и пошлют против нас новое зло? Разве не довольно отступать во мрак варварства? Нам нужно то, что на горе, и нужно сейчас! Вы все знаете, что это значит, какой силой наделено то, что открывает этот ключ. — Он держал ключ в пальцах как указку, направляя вдоль стола.

— Пройти в храм невозможно, — повторил Мейкнаген. Он не отрывал взгляда от ключа, но упрямо качал головой.

Андас хотел бы признать это так же безоговорочно, как его полководец. Единственный план, какой ему удалось составить, ничуть его не привлекал. Он не был героем, готовым умереть, лишь бы выполнить задачу, способную спасти положение… а может, и не способную. Но это было частью возложенной на него ответственности. Только истинный император и его признанный наследник могли воспользоваться этим ключом. Андас даже не знал, что им откроет, если доберется до места, но верил — это даст ему окончательный ответ, жить или погибнуть империи. И, похоже, настал час, когда этот ответ стал необходим.

Если, как утверждают, гора Драк — действительно хорошо укрепленная крепость, там должны быть противорадиационные костюмы. В таком костюме он сможет войти в храм или в его развалины, и тогда… «Не торопись, — остановил себя Андас, — делай шаг за шагом. Ты ступил на очень опасный путь».

— Приведите пленника, — приказал Ишан, зная, что чем дольше они будут совещаться, тем меньше смогут решить, а действовать необходимо.

Внешне пленник походил на тех, кого Андас видел в захваченном скиммере, только этот растерял всю уверенность. Но его подготовка сказывалась, и он вытянулся перед Андасом.

— Ты рассказал нам о ваших бедах, — начал принц. Ему показалось, что дух пленника сломлен. Пожалуй, из него вытянули все, что он знает. Но, возможно, Йолиос способен узнать больше.

— Эпидемия, ваше величество…

— Вот именно. Я слышал также, будто ваш наниматель или наниматели вас обманули… это верно?

Солдат вздрогнул, словно вопрос пробил наросшую вокруг него оболочку невезения.

— Обманули, ваше величество?

— Ведь Кидайя и верные ей лорды бросили вас? Ведь это они пригласили вас сюда, а теперь бросили умирать. На взгляд честного человека, солдат, это нарушение контракта. Ты разве не думал об этом?

— Нам ничего не сказали, ваше величество. Мы продолжали выполнять свой долг.

— И зря. Но теперь, солдат, ты можешь кое-что сделать — и не только для себя, но и для всего вашего отряда, для тех, кто уцелел. Передай наши условия твоим уцелевшим командирам, имеющим полномочия сдаться. Мы выполним все требования кодекса наемников и предложим почетные условия, клянусь. Это уже не ваша битва, вам незачем расплачиваться за тех, кто сбежал и бросил вас.

— Ваше величество, невозможно вернуться к горе пешком. Я прилетел на скиммере, но он отказал. Тяжелое вооружение, согласно приказу госпожи Кидайи, задействуется автоматически, и к нему нет доступа. Я не смогу туда добраться.

— Ты прилетел на скиммере — и вернуться можешь на скиммере. Или ваша противовоздушная оборона тоже действует автоматически?

Под пристальным взглядом Андаса солдат облизнул губы, но глаз не отвел.

— Нет, ваше величество. Считалось… что у вас больше нет воздушных средств. А еще, ваше величество, говорили, что и ты сам мертв или скоро умрешь!

— Как видишь, я не умер, и воздушные средства у нас есть. Тебя отвезут к горе Драк, и там ты спустишься на антигравитационном поясе… — Андас повернулся к Ишану. — У него был такой пояс?

Военачальник утвердительно кивнул, и принц продолжил:

— Ты передашь своему командиру наши условия. Мы дадим ему день на обдумывание. Если он их примет, он сам и по меньшей мере два старших офицера должны подать сигнал с вершины горы. За ними прилетит скиммер и привезет ко мне для мирных переговоров. Ясно?

— Да, ваше величество.

— Приготовьте его, — велел Андас Ишану.

— Они не сдадутся. — Но теперь Мейкнаген был уже не так уверен в этом.

— Думаю, сдадутся. Наемники продают свою верность, но это правило имеет и обратное действие. Если они решат, что контракт нарушен, то сдадутся на условиях кодекса наемников. А мы, поскольку не можем выслать их с планеты, возьмем с них слово.

— Ты поверишь их клятве? — продолжал возражать Мейкнаген.

— Ты ведь знаешь наемников?

— Да. Если они дадут клятву, то, пожалуй, сдержат ее.

— Не все сразу. — Андас перешел на официальную придворную речь. — День на исходе, мои верные военачальники, аудиенция окончена. — Сказав так, он впервые перешел от роли командующего к роли императора. Все вышли, за исключением Йолиоса, которого он знаком попросил остаться, и Шары.

— Что ты узнал? — Андас едва дождался ухода остальных, чтобы задать свой вопрос.

— Во-первых, среди них нет предателя. Во-вторых, ты правильно оценил этого пленного. Думаю, он все сделает, как ты хочешь. Будем надеяться, что так же поступят его командиры. Но что ты собираешься делать, принц… или теперь следует говорить «император»?

— Я верю, что этот ключ, — Андас спрятал ключ в одежде (он наконец расстался со своим грязным рваным комбинезоном, сменив его на куртку, брюки и сапоги) — позволит нам наконец найти унраву на Кидайю. Он — самое могущественное оружие, какое когда-либо знал мой народ. Мы даем клятву не прибегать к нему без крайней необходимости. И я считаю, что мы именно в таком чрезвычайном положении. Если у врага автоматическая защита, можно столетиями ждать падения горы Драк: защита будет действовать, пока не истощатся запасы энергии. Но сейчас важна не эта гора, а Долина Костей. С первых дней существования империи нам всегда угрожала Старуха. Как говорится в предупреждении? — Он взглянул на Шару.

— Тьма порождает тьму, зло дает начало злу.

То, что человек делает, он может уничтожить.

Но так он устроен.

А иное ждет. Наблюдает.

И наконец торжествует над всеми.

Наступит ночь, а новый день не придет.

Будет зима, но не будет весны.

Высохшие кости лягут рядами,

Но некому будет их оплакать,

Ведь не станет глаз, способных проливать слезы.

— Невеселое предсказание, — заметил саларикиец.

У него есть какой-то смысл, помимо мрачных слов?

— Старуха отрицает все, что мы считаем жизнью. У нее много обличий. Иногда она снисходит до того, чтобы явиться страшилищем, которым пугают детей. Бывает, что ее последователи гордо владеют огромной силой. Но пророчество всегда предрекало, что когда-нибудь Старуха и тот, кто владеет ключом, вступят в последний бой. Я думаю, это время пришло.

— И Кидайя прислана в наш мир, чтобы ускорить события? — размышляла Шара. — В таком случае все зло, какое она причинила, складывается в единый рисунок. Если бы она жаждала получить только императорскую корону, то завладела бы ею, не навлекая таких несчастий на друзей и на врагов. У нее было множество возможностей, и она всегда выбирала ту, что сулила наибольший хаос и разрушения. Итак, ты воспользуешься оружием, ключом. И куда ты его отнесешь — в Долину Костей?

Андас неожиданно почувствовал страшную усталость, как человек, истративший все силы и обнаруживший, что должен взвалить на себя дополнительную ношу.

— А куда еще? — просто спросил он. Он никогда не хотел ничего иного, кроме обязанностей, которые сейчас казались легкими и приятными. Но обратной дороги нет. С той минуты, когда он взял в руки ключ, он выбрал свой путь. Тот привел его сюда, и он не мог с него свернуть, даже если бы захотел.

— Но один ты не пойдешь! — возразила она.

Он чересчур устал, чтобы спорить. Иногда, оставаясь в одиночестве (в последнее время это случалось так редко), он закрывал глаза и проводил пальцами по векам, словно пытаясь стереть свет и звуки. Без Шары он и часа не мог бы играть свою роль. Временами ему хотелось, чтобы она позволила ему ошибиться, выдать себя, — тогда он освободился бы.

Он подошел к окну маленькой комнаты, до которой сократилась огромная империя. Некоторое время он не сможет вмешиваться в действия. Теперь все зависит от того, сдастся ли гора Драк.

— Император, — Йолиос выговорил этот титул без почтительности, с какой его произносили другие, — к нам кто-то идет… — Он повернулся, ноздри его раздулись. — И с ним что-то неладно…

Андаса не успел попросить объяснений: часовой откинул одеяло, служившее дверью.

— Повелитель, верховный жрец просит срочно принять его.

— Пусть зайдет.

Вошедший был двойником того Келемейка, которого помнил Андас. Он не следовал распространенному обычаю бриться — его подбородок украшала воинственно заостренная бородка. Просторное одеяние, не столь истрепанное, как у солдат гарнизона, было, как и полагалось храмовому облачению, ржаво-красным. Голову, как предписывал сан, венчала высокая коническая митра, украшенная не драгоценными камнями, а лишь вышитым серебром изображением ключа. Серебряный ключ свисал на длинной цепи и с шеи.

С тех пор как Андас появился в крепости, он дважды видел верховного жреца. Оба раза это были чисто официальные встречи в большом обществе. Сейчас ему показалось, что верховный жрец, вместо того чтобы обрадоваться возвращению императора, старался как можно незаметнее избегать прямого общения с предводителем. Но вот он здесь и как будто очень хочет поговорить.

— Гордость рода Балкис-Кэндаса, — прозвучал голос, которым привыкли пользоваться при больших скоплениях народа, — мне стало известно, что мы выступаем против горы Драк.

— В общем, да… — подтвердил Андас. — Мы предлагаем ее защитникам сдаться.

— Этим инопланетникам, этому воплощению зла — им нет прощения! — Глаза жреца засверкали. Насколько можно судить о двойнике по тому человеку, которого знал Андас? Для прежнего Келемейка такая мина означала, что он собирается разнести в пух и прах какое-нибудь старинное верование.

— Они наемники. Мы предложим им обычные мирные условия, и они дадут клятву.

— Они осквернили нашу планету, превратили империю в пыль! Гордость рода Балкис-Кэндаса, те, что были до нас, не станут приветствовать такое недальновидное милосердие. Молю тебя еще раз подумать, прежде чем предлагать этим кровопийцам какие бы то ни было условия. Пусть остаются в норе, куда сами себя загнали, и перемрут.

— Это гораздо легче. — Андас надеялся, что говорит убедительно. Позиция жреца показалась ему несколько необычной.

Обычно жрецы не призывают к мести. — Но на это уйдут годы. А у нас их нет. И, если мы можем закончить войну сейчас, стоит дать клятву.

— Но никакого мира с Кидайей не будет! — выкрикнул Келемейк. — А она не на горе.

— Да, ее там нет. Но где бы она ни была, мы ее отыщем.

Келемейк оскалил зубы в презрительной улыбке:

— Конечно, с помощью оружия, захваченного на горе. Возможно, это недурной план, да только у тех, с кем сейчас Кидайя, такое оружие, по сравнению с которым оружие горы — ничто.

— Вовсе нет. — Андас протянул руку к груди; там под одеждой покоился ключ. — У меня есть вот что. — Повинуясь порыву, которого сам не понимал, он извлек свое наследие. И снова ему показалось, что весь свет в комнате сосредоточился на ключе.

В Келемейке произошла поразительная перемена. Только что его рука лежала на серебряном ключе, символе его сана. Теперь он сорвал этот ключ с шеи и замахнулся им, как оружием. Но не довершил то, что собирался сделать, — Йолиос прыгнул. Саларикиец напал сбоку, и это внезапное нападение заставило жреца осесть на колени. После второго удара чужака жрец упал. Йолиос перешагнул через него, поднял ключ, осмотрел его и глухо зарычал.

— Неплохая игрушка для жреца, император. Посмотри! — Держа ключ, как Келемейк, он подошел к столу. Послышался легкий щелчок, и в деревянную крышку стола вонзилась маленькая черная игла величиной с одежную застежку: должно быть, она скрывалась в ключе.

— Не дотрагивайся. — Йолиос отвел руку Андаса. — На ней очень подозрительное пятно. И скажу тебе кое-что еще. Это… — Он носком сапога толкнул тело жреца. — Это не человек. Во всяком случае, не такой, каких мы знаем.

— Андроид? — ухватился за предположение Андас.

— Нет, когда-то он был человеком. Но кем он стал, наверное, могут сказать только последователи этой вашей Старухи. Он и есть ваш предатель, или я никогда не чуял большего зловония!

— Келемейк! — выдохнула Шара. — Но ведь жрецы неподвластны Старухе. Иначе они не могут быть жрецами.

— А сколько времени прошло с тех пор, как перестала действовать защита храма? — спросил Андас. — Ты почуял предательство?

— Я уловил зловоние, похожее на то, что издавали лесные твари, и понял — он такой же. И пришел сюда, чтобы убить тебя, а это означает одно: те, кому ты противостоишь, тебя боятся. Возможно, им не понравился именно твой последний план.

— Но как они узнали? Мы ведь обсуждали его только что.

— Разве не ты показывал мне шпионские глазки в вашем дворце? Если их нет в стенах этой крепости, значит, у предателя были свои шпионы. Он так встревожился, что готов был убить тебя при свидетелях и тем самым выдать себя. Он либо замышлял убить и нас, либо служил хозяину… или хозяйке настолько преданно, что готов был погибнуть. Как лучше закончить свою службу, если не со славой, уничтожив главную угрозу?

Андас склонился к жрецу и перевернул его тело. Он не думал, что Келемейк мертв. Йолиос не мог ударить его так сильно. Но тот был мертв, и Андас обыскал его. Он не знал, что ищет, но должна была существовать какая-то связь между предателем и врагом. И наконец нашел ее внутри митры, непосредственно под символическим изображением ключа. Это оказался крошечный приборчик. Принц попытался его вытащить, но оказалось, что провода от него расходятся под тканью митры во все стороны и могут касаться черепа во многих местах.

Череп же, как принято у жрецов, был выбрит. Йолиос присел с другой стороны от трона и стал разглядывать вначале шапку, потом череп. Вдруг он протянул руку, выпустил на полную длину когти двух пальцев и резко провел ими по черепу, разрезав кожу. Но кровь не полилась. Под кожей все увидели блеск металла. Частью черепа жреца была металлическая плата.

— Опять дела ваших Несси, — заметил Йолиос. — Они соединили свою магию с наукой, если это можно так назвать.

Андас встал.

— Чем скорей мы навестим Долину Костей, тем лучше, — процедил он сквозь зубы.

Глава 17

Андас расхаживал из стороны в сторону. Комнаты в небольшой крепости, предназначенной для размещения сторожевого отряда, не годились для таких метаний. Он мог преодолеть расстояние от стены до стены в два шага. Но сидеть спокойно он тоже не мог — после того как саларикиец раскрыл тайну верховного жреца, не было спасения от мыслей. Но сколько еще предателей здесь, на командном пункте? А помочь ему может только способность саларикийца чуять врага.

Непрошеными в голову лезли мрачные старинные сказания. Некогда его народ поклонялся богам, отвернувшимся от света; этих богов можно было умилостивить только кровавыми жертвоприношениями. С той поры уцелела лишь Старуха. Позже короли держали при себе «колдунов», мужчин и женщин, будто бы наделенных даром буквально «вынюхивать» врагов. И очень от этих колдунов зависели. Наряду с виновными часто страдали и невинные. Однако Андасу не верилось, что кто-то из людей мог быть наделен такими же способностями, как Йолиос. И ему следовало благодарить Акмеду за то, что саларикиец последовал за ним в этот оживший кошмар и стал его товарищем по оружию.

Теперь чужак, скрестив ноги, сидел на широком подоконнике и смотрел на Андаса. Он отказался надеть форму императорских войск, взял только брюки, сапоги и шапку. Очевидно, ему не нравилось, если укрыт его поросший шерстью торс. А еще с тех пор, как они оставили лес, он постоянно держал у носа увядший зеленый клубок, хотя травы и листья пахли сейчас не так сильно.

Шара сидела в единственном кресле. Свою изорванную грязную одежду она сменила на мужской наряд, только сложная прическа теперь выдавала ее пол — иначе ее можно было бы принять за юношу. Она сидела неподвижно, не сводя глаз с Андаса, но смотрела как будто куда-то внутрь его.

— Сколько?.. — Андас повернулся к ним. — Сколько еще таких может быть среди нас?

— Ни одного среди тех, кого я видел… кроме этого дьявольского жреца, — спокойно ответил Йолиос. — Но не сомневайся: я узнаю. Он был марионеткой, а за ниточки дергал другой, как в театре теней. Других я не встретил…

— Но этот сумел проникнуть…

— В древние времена и у нашего народа были такие искатели. — Шара говорила о тех же воспоминаниях, что были у Андаса. — Правитель созывал всех своих подданных и отправлял в их ряды своих колдунов. Тех, кого колдуны касались своим жезлом, убивали. Но…

— Это было варварство, — сказал Андас. — Выявление врагов правителя зависело от людей, у которых могли быть свои счеты и желание мстить. Если здесь есть еще предатели, Йолиос их учует. Думаю, пока мы в безопасности. Но надо выступить против Долины Костей раньше, чем они бросят против нас все свои силы!

Снаружи послышалось вежливое царапанье. По слову Андаса вошел Ишан. Он широко улыбался.

— Повелитель, ты мудро оценил тех, кто затаился на горе Драк. Они согласились на встречу. За ними послан скиммер. Он принесет их к утесу Зуба, как ты и приказал.

Андас почувствовал, как оживает надежда. До сих пор он верно оценивал обстановку. Вопреки действиям жреца, чье тело вынесли несколько часов назад, он сделал первый ход в сложной игре, и этот ход оказался успешным.

— Идем. — Он уже направился к двери. Йолиос соскочил с подоконника, девушка шла за ним. Их ждали элькланды горной породы, более мелкие, но более устойчивые на ходу. Шли они неторопливым шагом, то и дело поднимая и опуская рогатые головы. Время от времени один начинал трубить, и это подхватывали остальные.

Отряд состоял из Андаса, Йолиоса, Шары, Ишана и его преданной гвардии. До утеса Зуб было по меньшей мере два часа езды. В этой глуши требовалось постоянно быть настороже. После разоблачения Келемейка Андас никому не доверял.

Лагерь разбили на утесе, Андас и другие предводители устроились чуть в стороне. Внизу под ними тянулась неровная плоская земля — северный рукав той пустыни, куда на другой Иньянге сел корабль-робот. Андас на миг вспомнил Элис: что та рассказала лжеимператору и какой он сделал из этого вывод.

— Они приближаются, — тронула его за рукав Шара.

В небе, похожий на насекомое, показался скиммер. Ишан отдал приказ, и половина его людей исчезла среди камней, окружив намеченное для встречи место. Андаса поразило их умение укрываться. Но ведь эти люди уже много лет вели партизанскую войну. Те, кто не научился этому искусству, давно погибли. Им было велено не показываться, если не будет обнаружено предательство.

Ровного места едва хватило для посадки. Скиммер летел тяжело, он был перегружен. Из него вышли четверо в форме наемников. У них было личное оружие, которое им разрешалось носить согласно обычаю, но ничего более смертоносного. Их головы закрывали шлемы с опущенными забралами. Но, выйдя из машины, все они подняли лицевые пластины, сняли шлемы и стояли с непокрытыми головами.

Двое были молоды — адъютанты или командиры отрядов. Они сопровождали двух офицеров постарше, явно более опытных в военных делах. Тот, что шел впереди, приветственно поднял руку, и Андас ответил на это приветствие.

— Командующий Модан Саллок, — отчеканил наемник. Потом представил остальных: капитаны Маскид, Херихор и Сэмсон.

— Наследник императора из рода Балкис-Кэндаса, — формально представил Ишан, — его избранница Шара, его товарищ по оружию лорд Йолиос.

Саллок мельком взглянул на Андаса и Шару и внимательно — на Йолиоса.

— Саларикиец! — Он не скрывал удивления. Но тут же справился с собой и снова поднял руку, приветствуя Андаса.

В таких обстоятельствах нельзя было тратить время на церемонии. Андас сразу перешел к делу.

— Вы получили наши условия, командующий, и отнеслись к ним серьезно, иначе вас бы здесь не было. Условия простые. Ваш контракт был разорван, когда ваша нанимательница бежала, бросив вас на милость эпидемии. Мы предлагаем вам почетную сдачу. И хотя не в состоянии предоставить вам возможность улететь с планеты, поскольку здесь давно не приземляются корабли, предлагаем вам все лучшее, что у нас есть. Мы с вами никогда не ссорились — вы попросту использовали свое искусство воевать в поддержку узурпаторши. Выбирайте: остаться на горе Драк и позволить эпидемии и времени покончить с вами или на почетных условиях сдать нам крепость. Мы не враждуем с вами, вы лишь орудие в руках той, что несет нам горе.

Саллок долго смотрел на Андаса, прежде чем ответить.

— Поскольку вы так много о нас знаете, то знаете и о том, что полностью сдать гору мы не можем. Многие виды тяжелого оружия действуют автоматически, и настройки таковы, что мы не можем отменить их. По земле добраться до крепости на горе невозможно.

Андас пожал плечами:

— Пусть все так и остается — она будет памятником породившему ее злу. У нас есть скиммер. А у вас?

— Два отозванных из разведочных полетов. Крейсеров нет — ваша госпожа Кидайя забрала последний исправный.

— Скиммеры перевезут ваших людей в отведенное нами место. С собой пусть возьмут продовольствие и личное оружие, которое разрешено по закону. Но перед началом эвакуации вы должны дать мне еще кое-что.

— Что именно?

— Подходящий по размеру противорадиационный костюм. Лучший из тех, что есть у вас на горе. Таковы наши условия. Хотите посоветоваться со своими людьми на Драке, прежде чем дать ответ?

— Вы примете нашу сдачу и дадите слово согласно межпланетным законам?

— Да, — сразу ответил Андас. Он не знал, поверят ли ему после долгих лет жестокой войны. Но сейчас он должен был демонстрировать абсолютную уверенность.

— Обычай позволяет мне принять ваши условия, — сказал Саллок, — и мы их принимаем. Наш контракт разорван. — С этими словами он достал из кармана запечатанную ленту с лентой, бросил ее на землю и наступил, превратив ленту и ленту в месиво, которое прочесть уже невозможно. — Когда начинать эвакуацию?

— Можете начать, как только вернетесь в крепость. Но костюм мне нужен немедленно, поэтому я полечу с вами. Ваши люди могут остаться здесь.

Андас увидел, что Ишан шагнул вперед, собираясь возразить, и знаком велел ему остановиться, не дав возможности заговорить.

— Каждый ваш скиммер, высадив ваших людей, заберет с собой наших, — продолжал он. — Мы перевезем припасы и вооружение…

— Там эпидемия! — предостерегла Шара.

Саллок взглянул на нее.

— Госпожа, эпидемия кончилась сорок дней назад. С тех пор ни одного случая заболевания. Она кончилась, когда улетела та, кому мы служили.

— Но почему? — спросила Шара. — Зачем Кидайе убивать тех, кто служил ей?

— Вы очень понятливы, госпожа, — поморщился Саллок. — Нам потребовалось больше времени, чтобы осознать правду. Вы верно сказали, лорд, — повернулся он к Андасу, — контракт разорван. К той, что нас наняла, как-то явился посыльный. Она пришла в сильнейшее волнение и улетела, прихватив всех своих… Ну и злые же у нее приспешники! Почему она решила от нас избавиться? Оружие действует автоматически, а запасы пищи ограниченны. Мы не могли улететь с планеты и стали для нее помехой, она перешла к другим способам ведения войны. И мы все погибли бы, если бы наш врач не обнаружил в системе водоснабжения ядовитые травы и не убрал их. Внешне она женщина, но по сути даже не человек!

— Значит, это не эпидемия, а яд! — воскликнула Шара. — Но она в силах использовать и болезни, угрозу эпидемии, чтобы изолировать нас, не пускать к звездам. Так кто же она, Андас, что вынашивает такие планы?

— Она? Не повелительница, а служанка. И, кажется, хорошая. Тем больше оснований ударить в самое сердце тьмы, да побыстрей.

И вот, заключив мир с наемниками, они сразу начали перевозить их в просторную долину к северу от Места Красной Воды. Там наемники разбили лагерь, туда перевозили с горы припасы. Андас не чувствовал недоверия к тем, кто сдался. Их способность держать слово знали во всей Галактике.

Поскольку на планету не прилетали корабли, он соображал, нельзя ли применить к этим людям старый метод своего народа — предложить им участки земли для поселения. Они могли бы составить ядро нового войска, ведь солдатский надел наследуется новыми поколениями при условии службы в армии. Но это подождет — решение можно принять потом.

То, что ему предстоит, не в нескольких месяцах, а в часах — или днях — впереди.

Саллок приказал принести со склада противорадиационные костюмы Андас на осмотр. Их не использовали много лет, и принц узнал в них модели, знакомые ему по собственным воспоминаниям. Они были вполне надежны. Среди его подчиненных не было техов, поэтому проверку костюмов пришлось поручить наемникам. Специалист доложил, что четыре костюма в рабочем состоянии.

Андас выбрал самый подходящий по размеру, хотя тот все равно был ему великоват. По совету врача наемников его тело дополнительно защитили пластаповязками, какие используются при лечении радиационных ожогов. Повязки делали его неуклюжим, но давали дополнительную защиту от мучительной смерти.

До последнего мгновения Шара пыталась добиться согласия на участие в этой отчаянной авантюре. Андас неумолимо отказывал. Задуманное мог осуществить только один человек, по жребию судьбы — он сам. Он убеждал Шару: защита храма такова, что она все равно не сможет пройти и станет для него дополнительной обузой.

Он настоял только на одном усовершенствовании: в костюм установили устройство громкой связи. Замок, с которым предстояло иметь дело Андасу, частично управлялся голосом.

Он не знал, уцелел ли храм настолько, чтобы в него войти, — после взрыва никто не решался туда ходить. Андас гадал, не произведено ли разрушение намеренно, не только для того, чтобы уничтожить дворец и его оборону. Если Старуха так могущественна, как говорят, ее приспешники вполне могли знать о существовании того, что он искал.

Потребовалась целая ночь работы, чтобы установить в костюме комм. Андас усилием воли заставил себя выспаться в комнатах командира горы Дарк — ему необходимо было отдохнуть.

— Если я не вернусь, — сказал он наутро Шаре и Йолиосу, — править будешь ты, Шара. Лорд, — обратился он к саларикийцу, — это не твоя планета, хотя ты, возможно, не сможешь ее покинуть, и не твоя война. Но, если ты станешь служить этой госпоже, используя свои способности, как помогал мне, я буду доволен, потому что лучшего товарища по оружию быть не может. Не знаю, как дружат у вас, но у нас я называю тебя братом.

Саларикиец отыскал где-то на горе мешочек с пряностями и теперь то и дело подносил их к носу. Теперь он выпустил его, так что мешочек повис на ремне, и протянул к Анд асу обе руки с втянутыми когтями, чтобы тот мог вложить в них свои.

Когти на всех пальцах саларикийца осторожно высунулись и впились в смуглую плоть Андаса. Выступили капельки крови.

— Госпожа, — обратился саларикиец к Шаре, — природа не подарила моему брату когтей, чтобы он мог оцарапать меня. Сними с пояса нож и сделай с моими руками то, что я сделал с его.

Ни о чем не спрашивая, Шара послушалась и использовала острие своего кинжала так же осторожно, как Йолиос когти.

Когда и на его руках показались капли крови, саларикиец, по-прежнему не отпуская рук Андаса, поднес их к губам и слизнул кровь. Андас последовал его примеру и слизнул кровь Йолиоса.

— Кровь к крови, — сказал чужак. — Отныне мы одного клана. Иди спокойно: я сделаю все, чтобы защитить твою госпожу.

Ощущая во рту соленый вкус крови Йолиоса, Андас надел массивный шлем и позволил теху закрепить его. Потом в тяжелых сапогах поднялся на борт скиммера, которому предстояло доставить его как можно ближе к цели.

Они приблизились к развалинам, и Андас понял, сколь трудная задача ему предстоит: он ничего не узнавал. Все здания и башни, которые могли бы служить ориентирами, сровняли с землей, разрушили, или их поглотили кратеры. Скиммер летел по кругу, пилот ждал, пока Андас выберет место высадки. В своем громоздком костюме он не мог пробираться через развалины. Поэтому его нужно было высадить как можно ближе к цели. Но где же храм?

Тут ему показалось, что он узнает Врата Девяти Побед. Он знаком велел пилоту лететь на восток. Затем увидел обвалившиеся столбы: это могла быть только колоннада террасы у входа в храм. Андас сделал знак и прикрепил трос к поясу, который надел заранее. Люк в днище скиммера открылся, машина зависла в воздухе, и Андас выбрался наружу.

Сматываясь с барабана, трос медленно и ровно удлинялся, и вот уже Андас опустился туда, где когда-то был вход в храм. Снижаясь, он разглядывал землю внизу, пытаясь сориентироваться. Вблизи повреждения становились особенно заметны. Стены рухнули, но между ними как будто сохранился достаточный зазор, чтобы войти.

Сапоги коснулись мостовой, и Андас пальцами в перчатке расстегнул карабин. Трос ушел вверх, потом показался снова; на этот раз на нем висел взятый на горе бластер. С его помощью принц надеялся пробить себе дорогу.

С поверхности развалины храма казались угрожающими. Если развалины спеклись от температуры взрыва, ему не пройти. Но тут он увидел подходящую брешь.

К счастью, ему не требовалось входить в основную часть здания, его целью была северная оконечность террасы. Там когда-то были Императорские Врата, пройти через которые он имел право всего дважды за жизнь: первый раз — направляясь на коронацию, второй — когда урна с его прахом поедет на тележке, уже не по его воле, на погребальную церемонию.

Ему преградил дорогу барьер из острых кусков узорного металла. Осторожно пользуясь бластером, Андас вырезал проход, пока не оказался в том месте, которое искал: там, на каменной глыбе, процессия с прахом императора на мгновение останавливалась. В нагромождении камней невозможно было отыскать пружину, открывавшую доступ к тому, что находилось внизу. Используя бластер в половину мощности, Андас разрезал поверхность вокруг блока. Потом, отложив оружие, с помощью металлического прута отодвинул камень.

Внизу показалось темное отверстие. Он посветил туда фонариком. Стали видны ступени, по-видимому, не пострадавшие, несмотря на разрушения наверху. Но костюм был слишком громоздким, чтобы пройти в отверстие. Пришлось опять воспользоваться бластером, расширить проход. Наконец Андас начал спуск.

Десять ступеней, более крутых, чем у обычной лестницы. Постоянно гудел дозиметр, но принц старался не слушать этот предостерегающий звук. Андас ничего не мог с этим поделать и потому не должен был обращать внимания на показания прибора. Расчистить проход — это только начало.

От подножия лестницы в сердце храма вел коридор. То, что искал Андас, находилось непосредственно под троном, на котором во время государственных церемоний сидел император.

Фонарь освещал только пустые каменные стены — ничто не свидетельствовало о важности этого склепа. Где-то здесь должна была быть дверь. Но в конце коридора принц увидел только стену. Этого он не ожидал. Разве что…

Андас провел языком по губам. Поднял руку в перчатке, но к комму не притронулся. Устройство было установлено так, как сумел тех. Сейчас ничего изменить было нельзя.

Он заговорил. Слова были очень древние, языка он не понимал. Андас сомневался, что кто-нибудь, даже Келемейк, который изучал древние рукописи, мог бы перевести их. Он не понимал их смысла, знал только, что слова эти нужно произносить медленно, с паузами в определенных местах.

Ответа не было. Никакая дверь не открылась, стены не рухнули. Он попробовал еще раз, стараясь делать верные ударения в нужных местах, — и опять безрезультатно.

Наверное, виноват был комм. Вероятно, он искажал интонацию, которая была очень важна. Чтобы произнести слова верно, следовало снять шлем. Но снять шлем здесь, где дозиметр жужжит непрерывно?

Когда есть только один ответ, принимаешь его — или сдаешься. А принц зашел слишком далеко; дело слишком важное, чтобы отступить. Но прожечь стену он не мог: ее снабдили соответствующей защитой. То, что он искал, при первом же сигнале тревоги будет уничтожено.

Андас положил бластер у стены и приподнял лицевую пластину шлема. Воздух был затхлым, нос наполнил едкий запах гари. Но он не мог произносить формулу, сдерживая дыхание. Он в третий раз начал ее читать, зная, что это последняя попытка.

Потом закрыл шлем, кашляя. Стена разделилась посередине, ее половинки ушли в стены коридора. Получилось!

Кашляющий, Андас увидел впереди, в двух шагах от себя, металлическую решетку, блестевшую при свете его фонаря, как только что отодранная. В центре решетки виднелся знакомый рисунок, легендарный «лев» — сказочный зверь, священный символ императора. Раскрытая пасть льва и была замочной скважиной.

Но подойдет ли ключ из другого мира к этому замку? Не время терять уверенность. Ключ вошел в скважину как по маслу.

Поворот влево — и замок открылся. Значит, точно такой же. От толчка решетка открылась, и Андас прошел внутрь. Впереди посреди возвышения стояла шкатулка. В ней тоже темнела замочная скважина, но Андас не воспользовался своим ключом. Напротив, он извлек его из скважины в решетке и прикрепил к поясу. А потом подсунул руки под шкатулку и поднял ее.

Он ожидал, что придется иметь дело с большой тяжестью, но шкатулка оказалась легкой, легче бластера; он сунул ее под мышку и быстро пошел назад той же дорогой.

Хотя Андас больше не кашлял, в горле у него пересохло, а глаза слезились. Он не решался задуматься о том, какую дозу облучения получил и прикончит ли она его. Нужно было отнести находку к тем, кто сможет ее использовать, пусть даже это будет означать его смерть.

Вверх по ступеням, потом через отверстие, прожженное бластером. Хотя в костюме трудно было поворачивать голову, Андас все-таки запрокинул ее, увидел вверху парящий скиммер. И дал сигнал, подняв руку.

Снова спустился трос. Андас бросил бластер — больше тот ему не был нужен — и, крепко держа шкатулку, привязался и знаком велел поднимать его.

Под его тяжестью трос натянулся. Поднимаясь, Андас надеялся, что пилот принял все меры предосторожности, которым его обучили, и установил между собой и пассажиром силовой экран. Никто не приблизится к Андасу, пока не будут испробованы все способы дезактивации. Но он сделал свое дело. Теперь у него в руках мощнейшее оружие!

Глава 18

Подвергнутый самым строгим способам дезактивации, какие только могли придумать врач и техи наемников, Андас сидел в одиночестве перед шкатулкой. Он думал только о том, что должен сделать, а не о результатах взятых у него проб. Он знал, что его поиск может грозить ему смертью, хотя человеку трудно смотреть в лицо гибели, исчезновению всего, что он знает и чувствует… Ему сказали правду: пробы свидетельствовали о такой дозе облучения, с которой его организм не справится.

Итак, он уже заплатил. Его покупка должна быть достойна платы. Андас вставил ключ в скважину и повернул его.

Как ни удивительно — крышку не открывали веками, она легко поднялась. Внутри, завернутые в какой-то губчатый материал, лежали два предмета: свиток словно бы из тонкой кожи и цепочка темного тусклого металла, усаженная небольшими шишками, образующими декоративный орнамент. Андас достал цепочку и во всю длину разложил на столе. Его охватило разочарование.

Он равнодушно взял свиток, снял кольцо, удерживавшее его, и расправил. Знаки и рисунки на внутренней стороне вначале показались ему бессмысленными.

Ценой жизни приобрести такую малость! Значит, легенда лгала. Возможно, ее предназначение — только подбодрить императора, чтобы тот знал: у него есть выход из самого трудного положения. И от императора ждали, что он найдет выход самостоятельно, не рассчитывая на эту ложь.

Но все предосторожности? Неужели их стали бы соблюдать, будь легенда обманом? Да, если обман никогда не должен был раскрыться, поскольку его единственная сила — во внушаемой вере.

Андас смотрел на рукопись, которую не мог прочесть, на диаграммы, которые расплывались у него перед глазами. Но, кажется…

Прошло несколько мгновений, прежде чем Андас, охваченный отчаянием и разочарованный, обнаружил, что способен кое-где прочесть отдельные слова. Оправдались долгие часы, которые он еще мальчиком провел с Келемейком, когда тот, погрузившись в изучение древних рукописей и нуждаясь в слушателе, рассказывал о них принцу. Андас повторял звучание древних знаков и водил по диаграммам пальцем. Многого он не понимал, но было и такое — и предостаточно, — что понял!

Он пододвинул цепь к себе и пропустил сквозь пальцы, словно считая звенья. Но на самом деле Андас искал смысл в шишках этой цепи. Час спустя он откинулся в кресле. Цепь теперь была обернута вокруг пояса. Он сделал что мог, ничего не понимая из своих приготовлений. Но старая легенда не подвела.

У него оставалась только одна причина, чтобы продолжать жить: отнести то, что хранит, — вернее, то, чем стал сам, — в Долину Костей и там принять последний бой, который так или иначе решит судьбу империи.

Андас вышел из комнаты. У стены на стуле сидела Шара. За ней стоял Йолиос, рассматривая один из видов ручного оружия, найденного на горе. Оба повернулись к нему, но он предостерегающе поднял руку. Теперь ему приходилось думать о том, что он смертельно опасен для других. Выражение их лиц согрело его, тепло пробилось даже сквозь ледяную оболочку, в которой он замкнулся, узнав о результатах проб.

— Нет. Теперь у меня есть то, что может спасти империю, — торопливо сказал он. Сколько ему осталось до начала смертельной болезни? — Скиммер готов?

— Андас. — Шара произнесла только имя и протянула к Андасу руки.

— Нет, — повторил он. — Это предначертано мне. Он отдал свою жизнь, начиная дело, и взял с меня клятву, что я закончу его.

Потом он посмотрел на Йолиоса.

— Было хорошо, — просто сказал принц. — У меня никогда не было брата, вообще никого, кроме отца, кому бы я мог верить. Было здорово узнать, что это такое, пусть даже ненадолго.

Йолиос кивнул.

— Да, было здорово, — негромко промурлыкал он. — Иди, брат, и знай, что я сделаю все, что должно.

По его приказу между комнатой и двором, где стоял скиммер, уже зараженный во время полета к храму, расчистили короткий коридор. Собрался весь гарнизон, и Андас впервые в жизни услышал, что все громко приветствуют его как императора.

— Да здравствует Лев, гордость Балкис-Кэндаса, повелитель копий!

Андас не смел взглянуть ни направо, ни налево, не желая видеть тех, кто кричит. Он знал, что только гордость позволит ему с достоинством закончить это шествие. Ему каким-то образом удалось добраться до скиммера и сесть в кресло пилота. Он по-прежнему не решался оглянуться. Нажал кнопку подъема, и от резкого движения у него перехватило дыхание. Потом летательный аппарат лег на курс, направляясь на последнюю битву.

У Андаса был только один проводник в Долину Костей (кроме тех общих сведений, которые он сумел почерпнуть из старинных рукописей) — кольцо: он был уверен, что оно связано с источником своей силы. Он привязал кольцо проволокой к панели управления скиммером и постоянно наблюдал за камнем в оправе.

Перевалив через горы, он летел не прямым курсом, а зигзагом, чтобы заставить кольцо вести его. И перед самым полуднем убедился, что его догадка верна: кольцо тускло засветилось, и свечение разгоралось ярче, когда он летел по указанному кольцом курсу.

Впереди снова возвышались горы — пустынный и засушливый отрог хребта Уаллога. Когда-то он был частью вулканического пояса, идущего вдоль всего материка. Теперь от вулканов остались только зазубренные конусы, в этой безводной местности не было ни людей, ни животных. На его родной Иньянге хребет Уаллога посещался редко, и многие его вершины оставались неисследованными.

Камень кольца засветился ярко, как никогда. Кольцо указывало прямо на эти дикие земли. Сколько у меня еще времени, подумал Андас, прежде чем ко мне придет смерть? Эта мысль заставила его увеличить скорость.

Он перелетел через цель, понял это по поведению кольца и развернул скиммер, внимательно разглядывая на экране местность внизу.

Кольцо привело его не в долину, а в углубление гигантского кратера. Переведя машину в режим парения, Андас заметил еще кое-что. Его пояс тоже начал греться, реагируя на поток какой-то энергии; к тому же он всем телом ощущал вибрацию, почти такую же неприятную, как при встрече с ночными бродягами.

Он повел скиммер вниз. Необходимости скрывать свое появление не было. Андас нисколько не сомневался в том, что укрывшиеся в этой норе знают о его прибытии. Но хотел тщательно все осмотреть.

Он осторожно отвязал кольцо, стараясь не касаться подоски металла. Он не решался на это, пока на нем был пояс: сила цепи и сила кольца настолько противоречили друг другу, что он опасался столкновения, которое могло стать для него смертельным. Кольцо Андас подцепил офицерским жезлом, который Йолиос заострил специально для этого. И, держа его таким образом перед собой, вышел из скиммера.

Ближайшее из убежищ можно было рассмотреть, и Андаса поразил материал. Невозможно было ошибиться в природе напоминавших бревна предметов, из которых были сооружены стены: кости, огромные кости! Он никогда не слышал о таком огромном животном. Но почему бы и нет? Ведь это Долина Костей. Он просто не знал, что это название следует понимать буквально.

Правая рука Андаса повисла над поясом, не касаясь его. В левой он держал жезл, подальше от себя. Теперь кольцо светилось во мгле долины, как факел.

Он снова попробовал отыскать признаки того, что о его появлении знают и готовы его встретить. Вокруг царила неподвижность и тишина. Ни звука. Если в этом полумраке жили птицы или насекомые, они молчали. Создавалось ощущение ожидания, хотелось оставаться у открытого люка скиммера — это было какое-то убежище.

Наверно, всех людей его народа воспитывали так, чтобы они ждали от этого места самого худшего. Слишком много ходило старинных страшных легенд о его повелительнице, о том, что время от времени она выходит отсюда и делает людей своими последователями. Впрочем, он и так знал, что уже ходячий мертвец, и это знание стало его защитой. Ему больше не угрожала опасность подчинения.

Держа кольцо словно факел, Андас зашагал прочь от скиммера, от знакомого ему мира. И поскольку казалось самым разумным начать поиски с домов из костей, он направился к ним.

Прошло немного времени, и он прошел до конца ряд этих необычных жилищ; все они пустовали, хотя нашлось немало свидетельств того, что они обитаемы. Но где же те, кого он искал? Предчувствие того, что ему вот-вот предстоит действовать, не проходило. Но ни звук, ни движение не выдавали того, что он здесь не один.

Поведет ли кольцо его дальше? Он решил поставить опыт.

Взял жезл свободнее, едва удерживая его в руке. И впервые заговорил. Хотя Андас сознательно говорил тихо, собственный голос показался ему очень громким.

— Ступай к хозяйке!

Жезл шевельнулся, начал движение. Андас старался не мешать ему, не держать слишком крепко, но в то же время он нельзя было его уронить. Жезл замер под прямым углом. Андас тоже повернулся в ту сторону и обнаружил, что не может повернуть жезл.

Тот повел его в сторону от домов из костей, в сторону от озера и скиммера. Он был как копье, нацеленное на крутой склон кратера.

Андас обнаружил, что идет по тропе, с обеих сторон огороженной толстыми столбами — вначале высотой по колено, потом по пояс и наконец по подбородок, и все это были кости.

Меж этих стен Андас вышел к отверстию в стене кратера. А когда остановился, внутри что-то сверкнуло, какое-то зеленоватое пламя. Он ощутил зловоние — хуже вони бродяг.

И тут послышался голос:

— Ты искал нас, император. Пришел искать свою корону? Но твой час миновал — и корона перешла к той, кто больше достойна носить ее!

В зеленом свете он увидел собравшихся. У самой стены стояла группа мужчин, все они смотрели покорно, отчаянно, как будто у них отняли все силы. В центре собралось несколько женщин, а за ними еще одна — на троне.

Андас посмотрел ей в лицо. Ее голову венчала императорская корона, священная корона, которую надевают только тогда, когда правитель присягает на верность. Любого другого, кто коснется этой короны, ждет смерть. Увидав ее в таком месте, Андас почувствовал гнев.

Голова в короне была высоко и надменно поднята. Такого высокомерия не проявила бы даже полноправная императрица. Лицо напоминало прекрасную, но бездушную маску, лишь глаза и жестокий изгиб губ свидетельствовали о жизни.

Женщина была раздета донага. Но на коленях она держала огромную маску, которая закрывала ее до горла. Маску дьявольскую, но не уродливую. Напротив, она была прекрасна, но красотой, устремленной к злу, опороченной и оскверненной.

— Андас, — проговорила женщина с жестокой улыбкой. — Желающий стать императором. Перед тобой твоя императрица! Покорись!

Когда она заговорила, маска тоже посмотрела на принца повелительным взглядом. Андас содрогнулся, поняв, что маска тоже живая, — но то была не человеческая жизнь и не просто чуждая. Именно ее следовало бояться.

— Покорись, Андас, покорись… — Она словно напевала. Женщины, собравшиеся у подножия трона, подхватили эту песню. Она гулом отзывалась в голове, но Андас стоял прямо и не отвечал.

Кажется, она не ожидала такой строптивости, потому что провела языком по губам и замолчала. Но через мгновение заговорила снова:

— Ты не можешь больше мне противиться, император разрушенной империи. Если ты пришел сдаться…

— Я не собираюсь сдаваться, ведьма, — впервые заговорил Андас, и его слова столкнулись с ее словами, как сталкиваются мечи в поединке.

— И как знамя несешь нашу эмблему? — Она рассмеялась, подбородком указывая на кольцо.

— Это не флаг перемирия, Кидайя, а факел, указывающий дорогу к тебе.

— И ты пришел — к своей гибели, император пепла и мертвецов!

— Еще нет! — Впоследствии он не мог сказать, почему так поступил. Словно услышал приказ, прозвучавший в голове, — приказ, отданный силой, недоступной пониманию.

Он приготовился к броску, как человек, посылающий в цель копье. И бросил жезл, так что кольцо угодило точно в рот маски.

Андас увидел, как губы маски шевельнулись, сомкнулись на жезле и переломили его. Часть с кольцом исчезла.

— Подобное к подобному! — воскликнул он, и эти слова тоже пришли откуда-то извне, не из его сознания.

По собранию прокатился стон. Но Андас больше никого не замечал — он видел только Кидайю. Ее высокомерное лицо дрогнуло, на нем промелькнула тень чувства — всепоглощающей ненависти, и Андаса поразило сходство этой женщины с Абеной, хоть и не очень сильное. Принцесса стояла в начале дороги зла и теней. Эта женщина прошла по ней до конца.

Она рассмеялась.

— Бедняжка! Выбросил свою единственную защиту! Старуха проглотила твое оружие, а теперь съест тебя. — Кидайя принялась, напевая, гладить маску, и Андас вдруг увидел: она не держит маску на коленях, та стоит сама.

Кидайя продолжала напевать, и маска начала расти. Она заслонила женщину, на виду остались только ноги и руки, продолжавшие гладить края. Если это была иллюзия, то ее создатель был очень силен.

Глаза маски жили, она устремила взгляд на него, чтобы увлечь к смерти. Рот раскрылся, показался большой язык и сделал манящее движение.

Андас чувствовал этот призыв, потребность двинуться к рту. Но цепь его удержала, хотя тяга становилась невыносимой. И все это время маска росла.

Однако Андас продолжал ждать сигнала. Он был уверен, что сигнал придет. Если он чересчур поторопится, существо, которое символизирует маска, не удастся втянуть в план реальности достаточно далеко. Надо ждать! Но потребность сдвинуться с места… Андас покачнулся, разрываемый чарами маски и удерживавшей его силой.

Он больше не выдержит, его разорвет!

Сигнал, которого он ждал, пришел вместе с потоком энергии, наполнившей все тело. Андас вскинул руки и начал чертить в воздухе контуры маски. Из его уст полились древние слова, которые он узнал в крепости. Эти звуки и интонация должны были высвободить энергию, затопившую все его существо, и нацелить ее. Он весь превратился в оружие уничтожения.

Все его тело дрожало, содрогаясь от наполнявшей его силы. Андасу показалось, что у него светятся пальцы. И тогда он подчинился зову маски и рванулся к ней, как будто наконец стал ее пленником.

Последовало…

Но ни один человек не может… не должен помнить того, что последовало. Только пустоту и тьму.

Холодно. Никогда в жизни ему не было так холодно. В жизни? Нет, это смерть, которую он нес в себе и которая наконец им овладела. Но разве мертвый может слышать запахи? Может чувствовать? Если так, все старые суждения о смерти ошибочны. Обоняние, осязание, слух — он услышал негромкий стон.

Зрение? Андас открыл глаза. Он лежал на камне, почерневшем и обожженном, словно по нему стреляли из бластера.

Камень? Память вернулась. Значит, он не погиб. Он приподнялся и медленно посмотрел по сторонам. То, что он увидел, вызвало дурноту. Впрочем, далеко видеть он не мог: холод словно создал ледяную преграду между ним и остальным миром.

Он не смог встать и пополз прочь из углубления. Он полз, пока не оказался на тропе между стенами из костей-столбов. И не успел выбраться на открытое место, как внутри раздался грохот. Вырвалось огромное облако пыли. Андас вскрикнул и закрыл лицо руками. Но это был единственный стон, донесшийся из темноты.

Андас пополз дальше; камни ранили его руки и колени. Он не чувствовал боли — его по-прежнему окутывал холод, и сквозь эту преграду не могли пробиться никакие ощущения. Наконец он добрался до скиммера.

Последние остатки сил ушли на то, чтобы забраться внутрь и упасть в кресло пилота. Окровавленные руки потянулись к приборам. Андас не ощущал, как машина поднялась в воздух и на автопилоте пошла обратно по своему курсу.

Некоторое время он лежал неподвижно, ничего не чувствуя. Он знал, что сделал то, ради чего пришел: уничтожил — хотя бы на время и только в этом мире — маску и тех, кто ей служил. Но никакого торжества он не испытывал. Он словно смотрел видеозапись, в которой сам не принимал участия.

Андас надеялся в этот последний миг, когда превратил себя в смертоносное оружие, умереть быстро и без мучений. Но, кажется, сила, которую он пробудил, уберегла его, и теперь ему предстояла куда более страшная и долгая смерть. Но и об этом он думал отстраненно и только надеялся, что эта отстраненность сохранится. Если энергия выжгла в нем весь страх и все чувства, тем лучше.

Наконец его сковало оцепенение или сон. Скиммер продолжал уносить принца от зловещей горы к земле, ждущей возрождения.

Проснулся Андас не в скиммере, а в постели, в стенах крепости. Итак, он все-таки вернулся — вернее, его вернул запрограммированный на возвращение скиммер. И снова никакого торжества, только огромная усталость. Ему хотелось опять закрыть глаза и уснуть. Возможно, это были первые симптомы того, что ему предстоит испытать перед кончиной.

В поле его зрения что-то появилось. Рядом стояла Шара — но Шара изменившаяся. Узел плотно заплетенных косичек исчез. Теперь ее лицо, по-прежнему худое и истощенное, окружал ореол волос. Она словно сбросила бремя лет. Она была молода, в ней горел свет, который делал ее не похожей на ту женщину, что оплакивала умершего императора. Но хоть сейчас она и не плакала, ей предстояло смотреть, как умирает второй император. Ледяной кокон внезапно лопнул, и Андаса затопили чувства. Никто не будет его оплакивать. Навалилось одиночество, такое сильное, что он не мог этого вынести. Андас сомкнул веки. Но, кажется, она не хотела оставить его в покое.

— Андас! Андас!

Он неохотно вновь открыл глаза. Она стояла на коленях у его постели, ее лицо было совсем близко. А в ее глазах блестели слезы. Одна слеза ясной каплей скатилась по коричневой щеке.

— Андас…

— Дело сделано, — сказал он. — Старуха уничтожена… может быть, навсегда. Правь в безопасности, императрица!

— Только вместе с императором! — ответила она. — Андас, врач… он не нашел никаких следов влияния радиации. Ты не умрешь!

Он уставился на нее. Она говорила правду — он видел это в ее лице. Не умрет? С такой дозой облучения, которую ему назвали? Это невозможно! Человеку такого не выдержать.

Человек! Неужели он наконец получил ответ на свой мучительный вопрос? Неужто он, Андас, — мнимый император, андроид? Вот и доказательство.

— Я не то, что ты думаешь. Я не император, я даже не настоящий Андас. — Надо ей рассказать, прежде чем она продолжит строить воздушные замки. Она добра, но она человек, и то, кто он на самом деле, должно вызывать в ней отвращение.

— Ты Андас! — твердо сказала Шара. Взяла его за руки. У него не было ни сил, ни желания вырваться. Она прижала его руки к своей груди. — Ты император Андас, в этом нет никаких сомнений.

Как заставить ее понять? Остается сказать всю правду.

— Я андроид… я сделан в моем мире так, чтобы походить на настоящего Андаса. Но я считал себя настоящим Андасом.

— Ты и есть настоящий Андас…

— Нет! — Он почувствовал прилив сил — теперь, когда необходимо было дать ей понять, кто он такой на самом деле. — Это и есть доказательство. Я андроид. Человек не может выдержать такое облучение. Понимаешь? Я не человек!

— Брат. — Показалась рука, поросшая мехом с тыльной стороны, и легла ему на плечо. Андас повернул голову и увидел Йолиоса.

— Скажи ей, — попросил он саларикийца. — Расскажи нашу историю целиком. Она не должна верить…

— Он все мне рассказал, Андас. Рассказал, когда ты пошел на верную смерть. Неужели ты думаешь, что врачи не сумели бы установить, что ты андроид? Нет, они считают, что тебя исцелила та сила, с помощью которой ты уничтожил Старуху. Она могла бы убить тебя, если бы ты не был облучен. Одна сила уравновесила другую, и это тебя спасло.

— Нельзя по-человечески относиться к андроиду…

— Невозможно сделать андроида таким человечным. Ты человек. Поверь… прими это, — упрашивала она.

Но он смотрел на Йолиоса. Саларикиец улыбнулся.

— Если ты андроид, то я тоже, но мы все же достаточно человечны, чтобы быть людьми. В таком случае какая разница, брат? Тебя это дважды спасло. Радуйся!

— Радуйся… — Шара придвинулась. У нее были теплые ласковые губы.

И он сдался. Настолько человечен, чтобы быть человеком. Он поверит в это.



ОПАСНЫЙ СПУТНИК (роман)

На старинных географических картах на неисследованных частях света писали: «Здесь водятся чудовища». Но наставал день, когда эти земли посещали путешественники, и оказывалось, что никаких чудовищ там нет и в помине, зато есть много прекрасного и ранее невиданного…

Глава 1

Несколько дней назад (никогда больше не буду доверять отрезкам времени и с уверенностью заявлять: «Прошел день; это длилось неделю; мы прожили год!») мне показали несколько очень старых лент, переписанных, без сомнения, с лент, которые изначально были записаны на легендарной Земле. И кое-что из информации, которая на них хранилась, настолько напоминает события моей собственной жизни, что мне ничего не остается, как поверить, что те, кто впервые записал их, — тому назад много веков, окутанных плотным туманом времени, так много, что не сосчитать и планетных лет — намного больше, чем число звезд на небе — прошли тем же путем, на который направила меня судьба и собственное упрямство.

Не будь у меня неоспоримых доказательств о том, что произошло со мной и еще несколькими людьми, то, возможно, сочли бы, что я плету пеструю ленту выдумки, чтобы изумить легковерных. Но это во многом правда, и ленты тому доказательство. Я родилась на планете Чалокс в 2405 планетарном году После Посадки. Мне было между шестнадцатью и семнадцатью, планетных лет, когда я покинула Чалокс и перелетела на Дилан. И с тех пор я не постарела даже на год — а, тем не менее, сейчас уже 2483 год!

Время! Иногда, когда я хмуро смотрю на эти даты и думаю о том, как мимо меня пролетели эти годы, ко мне возвращаются такие страхи, что я лихорадочно хватаюсь за какое-нибудь дело, вкладывая в него все свои силы и мысли, пока душащая меня волна паники не ослабеет. Если бы не Джорс, к которому я могу потянуться и прикоснуться, который разделяет мое бремя, то… Но об этом вообще не буду думать — ни сейчас, ни потом, никогда!

Как уже говорила, я родилась на Чалоксе. Моим отцом был Рин Халкроу, разведчик-исследователь. Он был из талгринцев, то есть из потомков Второй Волны распространения землян. Моя мать была форсманкой, из семьи торговцев. Форсманцы тоже были людьми, но Первой Волны переселенцев, и мутировали от существ, которых считали настоящими землянами.

Их брак был чисто планетным, что вполне обычно для служащего, и продлился он три чалоксных года. После церемонии разрыва уз мой отец был переведен в новый исследовательский отряд, осваивающий приграничные планеты. Он оставил мою мать с отличной «пенсией» и свободой, которой она могла воспользоваться, чтобы заключить новые узы, если захочет — или если захочет ее отец, ибо форсманцы очень строго придерживаются семейных правил, а самые важные решения принимает старший мужчина клана.

Моя мать нашла нового мужа — это было делом нескольких месяцев — одного из двоюродных братьев, тем самым сохраняя свое приданое от первого брака в рамках клана, что ее соплеменники сочли очень практичным и справедливым соглашением.

Меня же определили в детский дом для детей служащих, в Латтмахе. Расставание было окончательным. Больше я своих родителей никогда не видела. То, что я девочка, представляло некоторую проблему, так как большинство детей от таких браков — это мальчики, и их с детства готовят к государственной службе.

К несчастью, я унаследовала пол матери, но любопытство и дух отца. Я была бы очень счастлива, если стала разведчиком, исследовала отдаленные места и невиданные виды. Из всех лент мне больше всего нравилось читать отчеты об исследованиях, о торговле на примитивных планетах и тому подобное. Может, я хорошо вписалась бы в свободные торговцы. Но среди них женщины настолько редки, так охраняемы и лелеемы, что, наверное, в любом из их космических портов я была бы как в тюрьме, редко видясь со своим супругом, и ограничена законом о праве на повторное замужество только по прошествии установленного срока с того момента, как корабль моего мужа будет признан пропавшим без вести.

Итак, я, по мере возможности, готовилась к вероятному побегу с Чалокса. Я стала хранительницей записей, знатоком в нескольких технологиях, включая технологию наложения воспоминаний. А мое имя — Килда с'Рин — было внесено во все возможные внепланетные списки сразу же, как только власти разрешили мне пройти регистрацию.

Но возможности не предоставлялось, и это начинало меня беспокоить. Мне оставалось меньше года до того времени, когда уже нельзя будет оставаться в детском доме, и меня в обязательном порядке назначат на любую должность, которую выберут ответственные лица. Они могли даже вернуть меня в клан матери, а это меня совершенно не устраивало. Так что, в отчаянии, я в конце концов обратилась к одному из учителей, который казался мне наиболее благожелательным.

Лазк Вольк был мутантом-гибридом. В его случае смешение рас привело к определенным телесным отличиям, которые нельзя было исправить даже с помощью самой продвинутой пластической хирургии. Но он проявил такой потенциал ума для обучения и преподавания, что его все же оставили в детском доме. А благодаря обширной аудиотеке и личным знакомством с разведчиками и другими путешественниками из дальних мест он приобрел знания, значительно превосходящие любой местный банк памяти, ну разве что кроме правительственного.

Из-за того, что в чем-то мы с ним были схожи — ведь оба томились по тому, что оказалось нам недоступно, — мы с Лазком Вольком стали друзьями. К тому времени как я выразила опасение, что останусь без будущего, или разве что с будущим, навязанным мне кем-то другим, я проработала у него архивариусом и библиотекарем четыре года. Я надеялась, что в ответ он предложит постоянную работу. Хотя это не удовлетворило бы мое желание путешествовать, я бы, по крайней мере, была его непосредственным заместителем в этой сокровищнице знаний.

Привычным жестом он вытянул тонкие двойные руки, изгибая бескостные пальцы над клавиатурой, по командам с которой на экране выводилось все, что бы он ни пожелал — от полной истории планеты Огненный Дракон до церемонии званого обеда. Своей неуклюжей фигурой, закутанной в одеяние из богатой ткани бора, переливавшейся всеми цветами радуги при малейшем движении, он напоминал толстый валик, взъерошенный с одного конца, как ворс. Только четыре руки и коническая голова свидетельствовали о том, что он все же живое существо.

Он снова пробежался по клавиатуре гибкими пальцами. Потом приоткрылась щелка рта.

— Нет.

— Нет? Почему? — Я была настолько удивлена, что не сдержала требовательного тона, на который никогда бы не отважилась при обычных обстоятельствах.

— Нет — ты не нужна у меня на службе. Это слишком просто, Килда. А ты не из тех, кто может идти легкой дорогой. — Он нажал одну из многочисленных клавиш и развернул мой стул так, что теперь я смотрела не на него, а на стену, на которой был экран, похожий на огромное зеркало.

— Что ты видишь? — спросил он.

— Себя.

— Опиши! — У него был такой тон, будто мы находились в одной из тренировочных комнат, где он когда-то начал формировать в моем уме способность удерживать и сохранять знания.

— Я — девушка. Мои волосы… — Я колебалась. Мутанты, жившие в детском доме, настолько отличались друг от друга, что у нас не было стандартов красивой внешности или некрасивого уродства. Я знала, что на определенные лица, цвета, формы мне приятно смотреть. Но у меня не было и тени тщеславия и даже ни малейшего представления о том, считалась ли моя внешность хотя бы приемлемой. — Мои волосы, — снова твердо начала я, — цвета темно-коричневого. У меня два глаза — они темно-зеленые; один нос, рот. Моя кожа тоже коричневая, но более светлого оттенка, чем волосы. В остальном — у меня тело гуманоида, и оно здоровое. Что еще, по-вашему, я должна увидеть — кроме этого?

— У тебя есть молодость. И хотя, Килда, ты характеризуешь себя так бедно, выйдя за эти стены, обнаружишь, что на фоне многих будешь выглядеть выше среднего. И, как ты и сама заметила, у тебя нормальное здоровое тело. Следовательно, незачем тебе губить все это, забившись в тень и повернувшись спиной к миру.

— Лучше, — возразила я, — остаться там, где счастлива, чем вернуться в дом форсманского клана или быть служащей в каком-нибудь правительственном муравейнике, пока не стану такой же глупой, как стены вокруг.

— Может, и так. — Он кивнул. Я была удивлена, что так легко доказала свою правоту. Потом он продолжил. — Но ты привела только два варианта из имеющихся у тебя возможностей. Есть и другие.

— Брак с торговцем? — Я осмелилась высказать третье предположение, которое рассматривала.

— Как средство побега? Не думаю. Торговцы слишком осторожно относятся к женщинам — их ведь у них так мало. Возможно, такой брак окажется еще более отупляющим, чем два первых предложения. А вот…

Должно быть, он нажал еще какую-то кнопку, потому что на экране загорелось, сменяя мое собственное отражение, правительственное объявление. Это было одно из тех предложений эмигрантам, чрезмерно заманчивый и наверняка во многом приукрашенный список всех блестящих возможностей, ожидающих специалистов соответствующей квалификации на приграничной планете.

— Вы забываете, — хотя я не понимала, как он мог такое забыть, — что я не многообещающий мастер, не имею медицинского образования, и…

— Ты очень негативно настроена. — Но в его голосе не было нетерпения. — Это правительственный список. Есть и другие способы получить неплохое место, а именно — помощь по дому с детьми школьного возраста. Ты ведь помогала здесь при проведении занятий. И уж конечно, твой уровень подготовки выше, чем требуется такому помощнику. Разумеется, работа будет временной, но она даст тебе шанс эмигрировать. А в новом мире будут новые возможности. А если только группа эмигрантов не является тесной религиозной группой, то в приграничном мире правила не так строги. И возможно, что там ты получишь должность, которая на внутренних планетах недоступна для тебя из-за твоего пола.

То, что он говорил, звучало очень разумно. Было только одно слабое место.

— Могут решить, что я слишком молода.

— У тебя будут наилучшие рекомендации. — Он сказал это с такой уверенностью, что мне подумалось, не иначе как он уже все обдумал, и теперь требовалась только мое согласие.

— Тогда… тогда… я согласна! — Я всегда воображала себе, что если мне выпадет шанс покинуть Чалокс и устремиться к неизвестности далеких звезд, то я ни минуты не буду колебаться. А вот сейчас, сказав, что поеду, я почувствовала, что у меня как-то неприятно засосало под ложечкой. Как будто, стоя на пороге открытой двери, я ощущала безопасность оставляемой комнаты намного сильнее.

— Вот и отлично! — Он снова развернул мой стул так, что я смотрела ему в лицо. — Но помни, Килда, я обеспечу тебе средство только для первого шага, а уж как ты пойдешь дальше, зависит только от тебя. Вот что я могу для тебя сделать. Я назначу тебя одним из моих внепланетных репортеров. Ты будешь поддерживать свои навыки, записывая и отсылая для меня все, что, по твоему мнению, сможет пополнить эту библиотеку.

Я почувствовала, как напряжение внутри меня ослабевает. Теперь во мне зажглась искорка волнения. Наверняка немного я могла добавить к той огромной сокровищнице материалов из тысяч… из сотен тысяч миров, которую хранил Лазк Вольк. Но даже если всего несколько моих сообщений окажутся достойными для включения в библиотеку, это будет для меня большой честью.

— Так что решено, — оживленно сказал он. — Остальное предоставь мне. А сейчас — мне нужен обзорный доклад о Рухкарве в сравнении с 3D записями с Икскотала!

Я занялась изучением двух лент с археологическими тайнами для этого обзора. В различных заботах пролетели три дня, заполненные работой. В сущности, я была так занята, выискивая захороненные временем факты — которыми никто не интересовался многие годы, — что на третью ночь, когда я вернулась к себе в комнату и со вздохом скинула с ног тапочки, у меня появилось подозрение, что Лазк Вольк беспрерывно гонял меня из одного конца архива в другой в каких-то своих собственных целях.

На четвертое утро, придя отчитываться о проделанной работе, я обнаружила, что он не обставлен рядами ящиков с лентами, а попивает чашечку кофе и пристально разглядывает проекционный экран, будто на нем сложные формулы. Когда я вошла, он остро взглянул на меня, потом указал правой нижней рукой на коробку на углу стола.

— Возьми это и надень. В десятом часу у тебя собеседование с джентльфем Гаской Зобак. Она остановилась в «Двойной Звезде».

— Надеть что?

— Одежду, соответствующую одежду, девочка! Если пойдешь в город в этом, — он указал на мое детдомовское платье, наряд из одного предмета, предназначенный для работы, а не для выхода, — то станешь центром внимания, хотя оно, предполагаю, будет тебе безразлично.

Я согласилась с этим и унесла коробку в кладовую неподалеку. Но была несколько удивлена, увидев содержимое. У меня был один наряд, который я иногда одевала, когда выполняла поручения, требовавшие выхода в город. Он был таким же простым, как и униформа, и однозначно свидетельствовал, что я училась в детском доме. Но эти изумительные изделия из шелковой ткани разительно от него отличались. Я видела, что такое носят — но только дочери семей, наделенных землей.

Здесь была пара брюк свободного покроя богатого темно-фиолетового оттенка. Сверху одевался пиджак такого же цвета, но из другой ткани: он была плотный и по фактуре походила на мех, с длинными рукавами, доходившими до пальцев; от пояса до горловины был отделан рядом серебряных пряжек. Пояс из такого же металла плотно облегал талию.

Мои волосы были намного короче, чем у любой женщины за пределами детского дома. Но, чтобы прикрыть голову, в коробке была и вуаль из серебристой ткани; у отверстий для глав были блестящие ободки; она закрывала меня до бедер сзади и до талии спереди. В таком наряде я была хорошо замаскирована, и уж конечно никто из моих детдомовских знакомых не узнал бы меня.

Когда я вернулась к Лазку Вольку и краем глаза заметила свое отражение на экране зеркала, то была так изумлена, что даже слегка вскрикнула. Он кивнул, подтолкнув ко мне транспортировочный диск.

— Очень хорошо. — Он одобрил мой маскарадный наряд — а именно такой мне показалась эта одежда. — Джентльфем Зобак приписана к планете Дилан. У нее двое детей, сын и дочь, оба довольно маленькие. Из-за слабого здоровья она подала заявку на получение помощника по домашним делам. Ее муж находится на Дилане лишь временно — где-то на два года по планетному времени, я думаю. Вряд ли Зобаки останутся дольше. Но у них есть связи, чтобы запросить дополнительную прислугу, так что если ты им понравишься, они, может быть, откроют тебе и другие двери. А теперь, тебе лучше поторопиться. Ни в коем случае не стоит заставлять джентльфем ждать.

Наверное, мне ни в коем случае не стоило заставлять моего будущего работодателя ждать, но, когда я добралась до «Двойной Звезды», выяснилось, что здесь ситуация была прямо противоположной. Меня провели в дальнюю приемную, где я обнаружила и других соискательниц. Там сидели две женщины; вид у них был такой, будто они прождали уже слишком долго. Так как мы все следовали традиции закрывать лицо вуалью в присутствии незнакомых, единственное, что я видела, была их одежда, очень похожая на мою, но другого цвета и качества. Скучая, я стала рассматривать соискательниц-конкуренток.

На одной была одежда рыжего цвета. Я заметила две залатанные щели в ее вуали. А видневшиеся руки (ее рукава были намного короче моих) были красными и огрубелыми, как от тяжелой работы. У меня сложилось впечатление изнуренного среднего возраста. Другая, сидевшая напротив меня, была в голубом, но в чрезмерной вычурности покроя пиджака было что-то дешевое (рукава доходили до кончиков пальцев, как бы надменно выставляя напоказ аристократические замашки владелицы, которой не было нужды беспокоиться о работе руками). А отверстия для глаз не только были отделаны блестящей тканью (в то время как у ее соседки они были из простого материала), эта отделка была такой ширины, что ослепляла смотрящего блеском.

Первой пригласили измотанную работой женщину, и больше она не возвращалась; затем мою слишком блестящую конкурентку, которая тоже не вернулась. Я догадалась, что, наверное, они ушли через другую дверь. Наконец, робот-слуга подал резкий приглашающий знак в мою сторону.

Комната, в которую я вошла, была типичной роскошной комнатой большой гостиницы. Но ее нынешняя обитательница внесла свои изменения. Она полулежала в постели, откинувшись назад, — а поверхность перед ней была усыпана разнообразными предметами, предназначенными или для развлечения, или для ухода за ее персоной.

Я по правилам вежливости откинула вуаль и встретилась с ней взглядом. На вид она была очень маленькой и хрупкой. Волосы выбелены по моде и выкрашены в очень яркий зеленый цвет, контрастировавший с белизной кожи. Она представляла собой вершину моды — такое я видела только в телепередачах.

Хотя для удобства посетителей предназначались два кресла, она жестом указала мне на пуфик без спинки рядом с кроватью, и долго пристально смотрела на меня, не произнося ни слова. У нее был капризный рот, а руки почти все время двигались, перебирая вещи, лежавшие, на кровати перед ней, хотя она при этом не смотрела, что брала, и почти сразу же это бросала.

— Ты Килда с'Рин. — Она не столько спрашивала, сколько утверждала; таким тоном можно было назвать какой-нибудь предмет — как будто, если бы я не была Килдой, мне пришлось бы ей стать. Интересно, было ли это сказано для того, чтобы я начала волноваться? — тоном, каким она всегда говорила с потенциальными претендентами.

— Это так, джентльфем. — Я восприняла ее утверждение как вопрос и ответила на него.

— По крайней мере, ты молода. — Она продолжала пристально меня разглядывать. — По твоим данным, ты хорошо подготовлена в области образования. Ты из детского дома. — Теперь в голосе звучала нотка любопытства, будто мои биографические данные вызывали у нее некоторый интерес. — Ты ведь понимаешь, что это только временная работа? Нам придется поехать в этот ужасный приграничный мир на год, может, на два, потому что мой муж здесь служит. Ты хорошо переносишь полеты?

Как я могла ответить на вопрос, если никогда не была ни на одном корабле? Но не думаю, чтобы она действительно интересовалась ответом, потому что она понеслась дальше.

— А я нет, ну просто ужасно. Я немедленно впадаю в перелетный сон, сразу же, как взлетаем. Но Бартаре и Оомарк не могут спать в течение всего перелета — они еще слишком маленькие. Так что во время бодрствования тебе придется позаботиться о них. Не знаю… ты молода… — То, что сперва ее, по-видимому, порадовало, теперь, казалось, вызывало сомнения. — С Бартаре довольно сложно, даже очень сложно. Ею нужно управлять.

Сейчас у нее восьмилетний уровень обучения, и он еще будет расти, как нам сказали. Ты должна будешь обеспечить мотивацию, которая обеспечит этот интеллектуальный рост. Но, впрочем, ты ведь получала подготовку в детском доме, так что должна все об этом знать. А у меня нет времени и сил, чтобы проводить еще собеседования с неинтересными женщинами — или с неподходящими. Тебе придется заняться этим.

Было ясно: ее выбор окончательно сделан. И хотя по ее словоизлияниям угадывалось, что меня ждет полное требовательности и изводящее будущее, я знала, что Лазк Вольк прав. Это была практически единственная дверь, открытая для меня, и только так у меня могло появиться иное будущее.

Она едва ли выслушала мое согласие. Вместо этого сразу приступила к инструктажу насчет того, где я должна с ними встретиться. И тут выяснилось, что у меня всего два дня до отъезда. Это мне не понравилось, но я не успела издать еще и звука протеста, как она изрекла последний приказ.

— Слуга проводит тебя в детскую. Ты должна познакомиться с ними, а они должны увидеть тебя. Туда… И помни — в 11 часов на седьмой день… вечер.

Мне не удалось завершить церемонию прощания — слуга вывел меня из комнаты в коридор. Там он остановился перед другой дверью и отправил предупредительный звонок, хотя и не стал ждать разрешения войти. Казалось, джентльфем обращалась со своими детьми так же, как и со своими подчиненными, без особых церемоний. Меня прислали сюда, чтобы я рассматривала и чтобы рассматривали меня — вот и все.

Действительно, я учила детей в детском доме. Но там всегда царила атмосфера сдержанности и дисциплины. Детей туда отбирали самым тщательным образом. Те, у кого были проблемы с характером, получали профессиональное образование где-нибудь в другом месте. Дети, которых я учила, были хорошими и прилежными учениками, уже введенными в рамки практического обучения. Я воспитывала детей, которые явно имели желание использовать свои мозги. Так что комментарии моей шефини о том, чтобы подстегивать ее дочь к дальнейшим достижениям, имели смысл и не были мне незнакомы. Но интуиция подсказывала мне, когда я еще только входила в комнату, что это вряд ли будет напоминать обычное преподавание в детском доме.

Комната была такой же роскошной, как и та, которую занимала их мать, но это была только гостиная. Всякая всячина, вроде той, что изобиловала на постели их матери, была беспорядочно рассыпана на столе под лампой. Но один предмет, похоже, оказался столь интересным, что ни один ребенок не поднял глаз.

Бартаре была миниатюрной, худой и изящно выглядящей, как и ее мать. Но без вялости. Напротив, в ее маленьком худеньком теле чувствовалась такая концентрация напряжения, как и та, что временами проявлял и Лазк Вольк. Ее волосы были откинуты назад, открывая лицо, заостренное книзу маленьким подбородком, и схвачены серебряными шнурами, блестевшими тем сильнее, что обрамляли иссиня-черные волосы. У нее были очень четко очерченные брови, смыкающиеся над носом и выглядящие на лице сплошной линией. Ресницы очень густые и почти такие же черные, как и волосы; кожа — контрастно бледная, на щеках нет и тени румянца, а губы едва розоватые.

Платье было темно-зеленого цвета — странный цвет для ребенка, — и именно он потом всегда ассоциировался у меня с Бартаре. Полоской материала такого же цвета она как раз пеленала одну из маленьких резных фигурок, какие сельские жители ставят у себя в кухне как оберег от темных сил; только эта, на первый взгляд такая же простая, была чуть более утонченной. К примеру, вокруг головы обкручен металлический провод — в качестве короны.

Оомарк наблюдал, как его сестра облачает фигурку. Хотя он был младше, но, пожалуй, на палец выше, ширококостный и крепкий на вид. Лицо его было еще по-детски круглым, и сейчас на нем застыло странное выражение, примерно такое, будто он одновременно заворожен и обеспокоен тем, что делает его сестра — необычный взгляд, если учесть, что он смотрел, как пеленали куклу.

Он взглянул на меня. Потом наклонился и взял сестру за руку, почти застенчиво; по жесту видно было, что он благоговел перед ней и все же понимал, что надо как-то привлечь ее внимание.

— Посмотри, Бартаре, — он показал на меня пальцем.

Бартаре подняла голову. Ее взгляд был проницательным, оценивающим и как-то очень меня встревожил. Я была потрясена, как если бы под внешностью маленькой девочки-ребенка я встретилась с чем-то старым, авторитарным и слегка злобным. Но это длилось всего мгновение. Бартаре положила куклу, с такой заботой, с которой откладывают важную ручную работу, отошла от стола и исполнила один из тех реверансов, какие дети ее сословия используют как вежливое приветствие.

— Я Бартаре, а это Оомарк. — У нее был чистый и приятный голос. Только когда она стрельнула в меня взглядом из-под полоски бровей, я немного поостыла.

— Я Килда с'Рин, — ответила я. — Ваша мама попросила меня…

— Посмотреть на нас и дать нам посмотреть на тебя. — Она кивнула. — Это значит, что именно ты собираешься поехать с нами на Дилан. Я думаю… — Она остановилась на секунду, и потом выразилась довольно странно. — Думаю, мы, может, и сойдемся. — Но было ли слово «может» под ударением или безударным, был ли это намек на запасные варианты, служило ли это предупреждением?

Многое из того, о чем мы говорили при первой встрече, я сейчас не могу вспомнить. Оомарк вообще так и не заговорил после того, как заметил, что я в комнате. Однако его сестра продемонстрировала не только безупречные манеры, но и тот факт, что она была ребенком исключительного ума и самообладания. Она… да, ничего плохого я о ней сказать не могу. И, тем не менее, все время, что мы были вместе, меня не покидало какое-то беспокойство, как будто мы обе только играли роли.

Как-то среди файлов Лазка Волька я видела ленту, показывающую театральную постановку из другого мира. Актеры и актрисы носили изысканные обрядовые маски, удерживаемые за палку. У каждого их было несколько, прикрепленных изящными цепочками к поясам. Когда наставало время говорить, они выбирали ту или иную маску и держали ее перед собой, декламируя стихи, но не прямо у лица. Именно это пришло мне в голову: мне показалось, что и Бартаре, и я держали маски, и то, что скрывалось за масками, очень отличалось от нашего напыщенного вежливого разговора.

И все же я обеспокоилась не настолько, чтобы отказаться от работы. По сути дела, как только я подавила первоначальное чувство беспокойства, Бартаре заинтриговала меня, и я решила, что, возможно, предстоящий год окажется интересным для нас обеих. Кроме того, я пришла к выводу, что Оомарк находился в тени сестры и, возможно, только выиграет от особого внимания. В любом случае, я вернулась в детский дом вполне довольная сделкой, которую Лазк Вольк подбросил мне, готовая порвать со своей старой жизнью и подняться навстречу новому — прочь с этой планеты.

Глава 2

Прощания со всеми в детском доме не заняли много времени. Кроме Лазка Волька, тесные узы связывали меня в детском доме лишь с немногими. Под его влиянием я осталась на год дольше, чем другие моей возрастной группы, так что, как я уже говорила, приближалась к той опасной черте, когда мне бы пришлось уйти так или иначе. Мне выплатили выходную плату, наполовину одеждой, пригодной для будущего пребывания на Дилане, остальное небольшим количеством кредитов, которые я старалась сохранить всеми силами, понимая, что они моя ограда от бед.

Последние часы я провела с Лазком Вольком, принимая от него записывающее устройство, которое он уполномочен был передать мне как репортеру. Я не была представителем с идентификационной карточкой. Таких полномочий у него не было. Но какие бы данные я ни передала в хранилище Волька, его письменное подтверждение, что они были полезны, повысило бы мой рейтинг, и, возможно, привело бы дальнейшему трудоустройству.

И все же он предупредил меня, чтобы я тратила выделенные мне ресурсы только на самое важное. И я поняла, что мне придется по возможности экономить. Багаж космического путешественника был ограничен очень строго, и не приходилось ожидать поставки дополнительных лент, если я истрачу те, что взяла с собой — разве только в том случае, если я верну одну из них с достаточно ценным содержанием.

Он спросил, что я думаю о своих обязанностях, и я слегка замялась. Бартаре была многообещающей ученицей — в этом я практически не сомневалась. С Оомарком будет меньше хлопот. А вот к его сестре слово «хлопоты» хорошо подходило. Не сомневаюсь, что Лазк Вольк заметил мою сдержанность, хоть и оставил ее без комментариев.

К семье Зобак я присоединилась, только когда мы встретились у входа на корабль. Джентльфем укуталась в толстые складки накидки для поездок, а Бартаре откинула капюшон верхней одежды и внимательно разглядывала звездолет, будто он ей чем-то мешал. Оомарк взволнованно вертел головой из стороны в сторону, целиком поглощенный появлением и шествием членов экипажа.

Когда я подошла, джентльфем Гаска повернулась ко мне, хотя я и не могла разглядеть ее лица под вуалью. Ее голос был еще раздражительнее, чем прошлым разом.

— Ты опоздала. Мы вот-вот сядем на корабль…

— Извините, — ответила я. Я сдержала себя, приняв к сведению еще во время нашей первой встречи, что не следует извиняться или давать объяснения. Она из тех, решила я, кто принимает только один ответ — свой собственный. И бороться с этим было все равно, что пытаться построить крепкую башню из сухого песка. Лучше вообще этого не пробовать.

— Я ожидаю расторопности, — начала она, когда в нескольких шагах от нас открылась грузовая камера, и стюард с корабля, стоявший внутри, жестом пригласил нас пройти.

— Ненавижу это вращение! — Она сжала мою руку так сильно, что я довела ее до кабины; дети шли впереди. Она не ослабляла жесткую хватку и когда мы поднимались, чтобы проскользнуть в люк. Должна признаться, что и мне поездка враскачку не доставила удовольствия.

Как только мы оказались внутри, наши имена проверили по входным записям, и Гаска ушла, на этот раз, правда, опираясь на стюардессу, чтобы впасть в глубокий сон. Детей и меня проводили в небольшую транспортную кабину временного сна.

Я зарабатывала те средства, которые джентльфем Зобак отправляла на мой счет, и во время этого перелета я честно их отработала, потому что в периоды пробуждения только я несла ответственность за детей. Я старалась завязать с ними хорошие отношения, и думала, что с Оомарком мне это удалось. Он был далеко не таким способным, как его сестра, и намного более податливым. Бартаре не ослушивалась меня. По сути дела, она была настроена на вежливое сотрудничество — все, что можно было спрашивать с ребенка. Только вот теперь у меня точно укрепилось впечатление, что она двигалась за маской и играла роль, так что я беспрестанно ждала, что то, что скрывается за словами и действиями, наконец-то откроется. И это чувство меня беспокоило, так что мне приходилось подавлять внутреннее нетерпение и раздражение.

В последний временный сон перед приближением и посадкой на Дилан я погрузилась с неразрешенной проблемой — Бартаре все еще ставила меня в тупик, так же как и раньше. Но теперь я восприняла это как вызов, хотя и знала, что должна продвигаться очень медленно и не стараться подтолкнуть девочку к разоблачению.

Хотя благодаря библиотеке Лазка Волька мои знания о других мирах были довольно обширными, наверняка более глубокими, чем у большинства путешественников, Дилан был первым новым миром, который я посетила. И когда, после небольшой качки, мы сели на взлетную площадку, я была взволнована.

Хорошо знакомые небеса Чалокса были зеленоватого оттенка, и это казалось мне естественным цветом любого неба. Но здесь свод над нами был голубым, украшенным глыбами белых облаков. Вместе с детьми я сосредоточенно разглядывала информационные ленты, предоставленные библиотекой корабля.

Дилан был обнаружен примерно сто лет назад — довольно странно — по автоматическому сигналу бедствия, хотя корабль, который отправил его, затем так и не нашли. Это была планета типа Арт. А некоторые необъяснимые останки свидетельствовали о том, что, возможно, на этой планете были когда-то коренные жители или же она была колонией одной из предшествующих рас. Фактически, мужа Гаски Зобак отправили сюда именно с целью собрать информацию об одной из рас. Он был не археологом, а правительственным чиновником, уполномоченным объявить, что раскопки находятся под защитой государства, если эксперты сочтут это необходимым.

На Дилане было два города: Тамлин, порт, где мы приземлились, и Товард, расположенный по другую сторону планеты и имеющий альтернативную посадочную площадку. Ни один из них не был большим. Дилан был в основном сельскохозяйственным миром. На западном континенте преобладали открытые равнины. А так как местные животные были очень редки, эти равнины служили пастбищами для завезенных стад. Восточный континент, посреди которого располагался Тамлин, был густо засажен вурским виноградом и хазардийскими фруктами — и те, и другие на иных планетах являлись предметами роскоши.

Но насаждения занимали не все пространство, так как для этих растений требовалась особая почва и специальный полив, потому обработанная земля перемежалась с пустошью. Тем не менее, эти расстояния ничего не значили — ведь все плантации и поселения были связаны воздушным транспортом.

Здания Тамлина не напоминали дома давно населенных хорошо обжитых миров. Все они были очень похожи друг на друга: роботы-рабочие строили их блоками по стандартным планам, применявшимся и в других мирах. Единственное, чем они различались, это растениями у стен. Здесь радовали глаз не только местные плоды, но и экзотические инопланетные, завезенные сюда и сейчас цветущие.

Как только мы сошли с дебаркадера, к нам направилось несколько человек, поприветствовать вновь прибывших. Но мужчина, подошедший к джентльфем Гаска, уж никак не походил на 3D изображения отца ее детей. Он был намного старше и одет в форму портового офицера.

— Где Конрой? — требовательно спросила Гаска. — Неужели служебный долг не позволяет ему быть здесь, чтобы встретить нас?

— Моя дорогая Гаска. — Офицер сжал ее руки. — Ты же знаешь, Конрой был бы здесь, если бы только мог. Просто…

— Он мертв! — Слова Бартаре прозвучали как военная тревога — таким холодом они обдали нас всех на секунду, которая, казалось, тянулась значительно дольше.

Она сделал шаг вперед и посмотрела в лицо офицеру.

— Это правда, — продолжала она. — Почему бы не сказать, что он умер?

Я видела, как на его лице один оттенок изумления сменялся другим, и поняла, что Бартаре говорила правду.

— Но как… — в его голосе слышались протест и смущение.

— Умер! — Гаска пронзительно вскрикнула; за ее криком эхом раздался тихий плач Оомарка. Она рухнула на руки офицера, а я сделала шаг вперед, протянув руку Оомарку, который развернулся и обнял меня, уткнувшись лицом в мой дорожный плащ. Но когда я коснулась плеча Бартаре, она откинула с плеча мою руку и стояла без движения; ее маленькое бледное лицо ничего не выражало.

Вокруг нас царила суета. Гаску, без сознания, офицер отнес на руках в ждущую наземную машину, а нас двое молодых космодромных полицейских проводили к другой. Оомарк продолжал держать меня отчаянной хваткой, но Бартаре была такой равнодушной, будто выступала лишь зрителем, и довольно пренебрежительным. В тот момент я почувствовала к ней отвращение, отчуждение от нее, как если бы встретила неизвестную форму жизни, с которой надо обращаться с чрезмерной осторожностью. Нам выделили жилье в одном из правительственных домов, и мне понадобилось довольно много времени, чтобы убедить Оомарка отпустить меня; я постаралась найти кого-то, кто рассказал бы мне, что случилось. Но когда я вернулась к детям, Оомарк стоял напротив сестры; его заплаканное лицо было перекошено от гнева.

— Ты — ты знала! Тебе все равно! — резко обвинял он ее.

Я замерла за дверью. Может, он получит ответ, который она не даст в моем присутствии.

— Она сказала мне. Его дни были сочтены. И — он нам не нужен. Больше не нужен.

— Она плохая! — Красное лицо Оомарка контрастно отличалось от бледного лица сестры. — А ты слушаешь плохое, которое она тебе говорит! Плохое, плохое!

И тут впервые я увидела, как спокойствие Бартаре прервалось. Она дала брату пощечину; его голову отбросило назад, на щеке остался след ладони.

— Тихо! — Сейчас ее голос не был ровным и контролируемым. — Не знаешь, что говоришь. Ты можешь все еще больше испортить, когда говоришь подобные вещи. Тихо, дурак!

Она отвернулась от него, а он остался стоять там же, где и был, съежившийся и дрожащий; крупные слезы стекали по его лицу, а он даже не двигался, чтобы отереть их. Когда я вошла, он рывком метнулся ко мне, снова уткнувшись в меня лицом, требуя утешения не столько словом, сколько действием. Но Бартаре стояла у окна спиной к нам. И в ее позе было что-то такое, отчего мне подумалось, что она напряженно слушает что-то, чего мне не слышно.

Я решила, что будет лучше на время предоставить ее самой себе. Отрывок разговора, который я подслушала, терзал мне ум. Кто эта загадочная Она, о которой оба они упоминали? Насколько я знала — а я хорошо это знала, — на борту корабля и то недолгое время снаружи, когда мы приземлились и до того, как к нам подошел офицер, дети непрерывно были со мной. Я не передавала таких новостей Бартаре, и уж наверняка ее мама тоже. И потому — как она узнала это и от кого?

И сама формулировка фразы, этот комментарий об ее отце… «Его дни были сочтены. И он нам больше не нужен».

Я испытывала непреодолимую потребность обсудить с кем-нибудь то, что услышала, попросить совета. Я считала себя вполне самостоятельной и хорошо вооруженной после подготовки в детском доме. И все же здесь почувствовала себя беспомощной, как ребенок, поступающий в первый класс. Тем более беспомощной, что у меня не было инструктора, к которому можно было бы обратиться с вопросами.

Нас не оставили одних надолго, ибо тот чиновник, что унес Гаску, вскоре пришел навестить нас. Он пришел с женой, женщиной с приятным лицом, которая первым делом устремилась к детям; он же отвел меня в сторону, чтобы кое-что сообщить.

Я узнала, что Конрой Зобак погиб за день до нашего приезда в аварии, когда его летательный аппарат попал в неожиданный шторм. Его семья не могла немедленно вернуться на Чалокс, хотя именно этого потребовала Гаска, придя в себя, — так как лайнер, привезший их, уже покинул систему, так что они не смогут вернуться в родной мир еще несколько лет. Поэтому мы должны остаться на Дилане, пока не появится возможность организовать другое транспортное средство, а когда это случится, мой осведомитель, комендант Пизков, понятия не имел.

Он предлагал нам жилье в своем собственном доме, но сказал мне, что Гаска настояла на переезде в квартиру, приготовленную ее мужем. Ему не понравилась эта ситуация, но он вынужден был с ней примириться. Он пожелал, чтобы я не терялась, и звонила ему, если мне что понадобится.

Я не понимала, почему Гаска хотела быть одна; мне казалось, она относилась к тому типу людей, которые, случись беда, и физически, и эмоционально тянулись бы к любой поддержке. Но комендант сказал, что он на время послал к ней медсестру. Я испытала облегчение, узнав, что не отвечаю и за нее, как за детей.

Сказав мне это, комендант смерил меня таким взглядом, что я почувствовала себя неловко, хотя знала, что ничем не заслужила такого отношения.

— Это вы сказали девочке о смерти отца? — строго спросил он.

— Да что вы! Я и сама этого не знала. Вы посылали сообщение на корабль до посадки?

Он покачал головой и нахмурился еще сильнее.

— Да, это правда — откуда вам было знать? Мне самому сообщили о случившемся лишь сегодня утром, когда обнаружили летательный аппарат. Очень немногие это знали. Но как она узнала? Она эспер?

Его предположение было логичным, хотя я раньше никогда не слышала, чтобы такой маленький эспер мог скрывать такую силу.

— Мне ничего об этом не говорили, и в ее реестре это не значится.

— Бывают случаи неожиданного пробуждения способностей, — задумчиво сказал он. — Шок может разбудить дремлющий дар. Я поговорю с парапсихологом. Он с вами свяжется.

Я с облегчением кивнула. Кто мог оказать мне лучшую помощь, чем высококвалифицированный парапсихолог? И уж, конечно, комендант попал в точку в том, что касалось причины этого странного знания, даже, наверное, беспокойства, которое Бартаре разбудила во мне. Если она была латентным эспером, то в периоды повышенного напряжения это чувствовалось бы, точно так же как шок мог высвободить ее силы.

Только провожая детей и жену коменданта к наземной машине, я начала ощущать пробелы в этой теории. Во-первых, Бартаре даже не была в этом мире, когда ее отец умер, и не проявляла ни малейшего намека на духовную связь, закончившуюся шоком при его смерти. И что это за она, которую обсуждали дети? Из их беседы я вынесла твердое убеждение, что они говорили о ком-то третьем, кого Бартаре воспринимала как друга, а Оомарк со смешанным чувством страха и благоговения. Кто она была? Я могла поклясться только, что в то утро она не была одним из видимых спутников.

Видимым спутником? Почему мой мозг выбрал именно это самое слово — будто спутник мог быть и невидимым? Я мысленно встряхнулась. Как говаривал Лазк Вольк, я слишком подвержена игре собственного воображения. Надо придерживаться фактов. Только в данном случае факты не поддавались осмыслению.

Дом, который Конрой Зобак приготовил для своей семьи, был расположен на окраине города. Он находился в районе, где жили в основном правительственные офицеры и высокопоставленные временные посетители. И все же дома были построены по одному образцу, один в один, все вокруг открытого внутреннего двора, в который выходили все комнаты.

В центре двора был прудок и, кроме того, ухоженные клумбы цветов или декоративного кустарника; каждая была огорожена низенькой оградкой. Тротуар вымощен цветными камнями и блоками кристаллического материала. Неожиданно, когда мы следовали за слугой, несущем наш багаж, я заметила, что Бартаре двигается по вымощенной дорожке странными прыжками, каждый раз стараясь поставить ногу только на кристаллическую плиту. Узор на дороге поглотил ее до такой степени, что можно было подумать, она была занята действием, от которого зависит очень много.

Потом она вскинула голову и быстро осмотрелась, будто хотела убедиться, что ее не заметили. Наши взгляды встретились и задержались меньше чем на мгновение. Она отвернулась и пошла нормально, не обращая внимания на то, что лежало у нее под ногами. Но я знала: она поняла, что я наблюдала за ней. И снова я почувствовала беспокойство и огромное желание обсудить это с кем-то, кто знает больше, чем я.

Три комнаты, приготовленные для меня и детей, располагались с задней стороны двора. Комнаты для Гаски, которые она займет, когда приедет с медсестрой, находились справа. Четыре комнаты слева от входа включали библиотеку, кабинет Конроя Зобака, столовую с просторной кухней и большую кладовую.

В каждой спальне было маленькое вентиляционное отверстие. Тому, кто привык к планетной роскоши, планировка дома, возможно, показалась бы бедной и довольно безыскусной, но я находила ее приятной. А в открытом внутреннем дворике приятно было посидеть. На мой взгляд, намного лучше, чем переполненные квартиры, к которым я привыкла за свою жизнь.

Вскоре на меня навалилось довольно много дел: я была занята, расселяя детей в новой квартире, а потом помогая медсестре, сопровождавшей Гаску. Ей дали успокоительное, так что она передвигалась как в тумане и вяло выполняла распоряжения медсестры. Та сообщила мне, что когда ей предложили остаться с семьей коменданта, Гаска впала в такую истерику, что доктор решил, будет лучше позволить делать, что ей хочется, и надеяться, что тишина и спокойствие этого дома ей помогут.

Как только мы довели ее до кровати, она сразу же погрузилась в глубокий сон. И поскольку, казалось, ничто ее не тревожило, мы с медсестрой начали распаковывать и раскладывать по местам ее вещи.

Мы позвонили слуге, чтобы он накрывал на стол. Еда нам понравилась. Оомарк налегал изо всех сил, и я заметила, что сегодня и Бартаре, которая обычно ковырялась в тарелке, проявила аппетит почти такой же, как у брата. Мы приземлились в послеобеденное время; сейчас уже темнело, и я предложила детям лечь спать.

И снова я была приятно удивлена, когда ни один из них не стал бунтовать; казалось, они даже хотели этого. И оказалась еще больше изумлена, когда — я как раз подоткнула Оомарку одеяло — он поймал мою руку и крепко сжал ее, глядя мне в лицо, будто искал утешения.

— Ты не уйдешь? Ты будешь здесь?

— В комнате, Оомарк? Ты хочешь, чтобы я осталась в комнате, пока ты не уснешь?

Ни один из детей не проявлял раньше таких чувств. И я с воодушевлением восприняла, что Оомарк так относится ко мне, хотя я и сожалела о причине, вызвавшей это отношение.

На мгновение мне показалось, что он согласится с моим предложением. Но потом он освободил мою руку и покачал головой.

— Просто здесь — в доме. — Он приподнялся на локте. — Бартаре говорит, ты Ей не нравишься.

— Я не нравлюсь Бартаре? — возразила я, хотя у меня было подозрение, что «она» в этой фразе не была его сестрой.

— Ты не понравишься Бартаре, если не понравишься Ей, — сказал он. — Бартаре…

— Ты звал меня, брат?

Бартаре стояла в дверях. Она уже была в ночной рубашке. А ее волосы, освобожденные от дневных шнуров, были распущены и ниспадали на плечи.

— Нет. — Он отвернулся так резко, будто меньше всего на свете хотел сейчас увидеть сестру. — Я хочу спать. Уходи! Я хочу спать.

Я решила, что пытаться сейчас на него надавить — время неподходящее, потому ослабила хватку и пожелала ему спокойной ночи. Когда я подошла к двери, его сестра отступила передо мной. Но оказалось, она ждала меня снаружи.

— Оомарк просто маленький мальчик, знаешь ли, — сказала она так, будто ее от брата отделяла долгая вереница лет. — Испуганный маленький мальчик.

— Ему здесь бояться нечего, — продолжила она после паузы. Простое предложение, но в интонации, с которой она произнесла слово «ему», во взгляде, которым посмотрела на меня из-под полоски бровей, было что-то разоблачающее. Это было предупреждение. И в нем чувствовалось такое безбрежное бесстыдство, что я была просто поражена, потому что на мгновение, может быть, всего на секунду или две, мы, казалось, поменялись ролями. Я была у нее под контролем, а не она на моей ответственности. Думаю, она моментально почувствовала, что допустила ошибку, зашла чуть дальше, чем следовало, ибо то, что обволакивало ее, как покров, исчезло, и она снова оказалась маленькой девочкой.

— Странно… — Бартаре посмотрела в сторону, обвела взглядом двор, будто стараясь навести на мысль, что и она была слезинкой, пролитой об этом чуждом мире. Только смена настроения запоздала и была слишком наигранной — хотя я держала себя в руках и скрыла, что заметила ее ошибку.

— Приятная планета — судя по тому, что мы успели увидеть.

— Она убила моего отца, знаешь ли.

— Авария. — Я не могла понять ее — возможно, просто в ее глазах я была ей не ровня.

— Да, авария, — согласилась она. И снова, хотя, может, я была слишком подозрительна, мне послышалась угроза в ее словах.

— Хочешь пойти спать сейчас? Мне показалось, ты сказала, что устала.

— Да, — согласилась она, и в ее голосе слышалось почти облегчение, как будто она была благодарна за мое предложение.

И когда я укладывала ее спать, как и Оомарка, она снова была маленькой девочкой.

— А ты сейчас тоже ляжешь спать? — спросила она, когда я собиралась уходить.

— Да, скоро…

— Но ведь ты не уйдешь далеко?

— Я буду во дворе. — Но мне как-то не верилось, что ей нужна моя поддержка. Скорее, ей хотелось узнать, где я буду, чтобы достичь какой-то своей цели.

Я села так, чтобы видеть двери обеих детских спален. Прежде чем усесться, включила автоматическую сигнализацию у ворот двора. Ничто не могло войти и выйти, не встревожив робота-охранника и заставив сработать сигнализацию. Не могу на самом деле сказать, почему так поступила, но, когда это было сделано, я почувствовала себя в большей безопасности.

В отсвете очень большой и желтой луны, которая освещала Дилан ночью, кристаллические квадратики в тротуаре флюоресцировали и светились, почти так, как если бы под каждым была лампочка. Мне было видно, что в комнате у Гаски горит ночной свет; я знала, что медсестра собиралась сидеть с ней по крайней мере часть ночи.

Но хотя я пыталась обдумать связно и содержательно все то, что случилось с того момента, как мы приземлились, оказалось, что я все больше и больше засыпаю, пока наконец не поплелась к двери спальни, едва не выпав из стула.

Я вошла в комнату и, слегка повернув голову, краем глаза заметила какое-то мерцающее движение. Но когда, немного приподнявшись, резко повернулась, чтобы взглянуть на это прямо, то не увидела ничего, кроме зеркала. И мне подумалось, что это мое собственное отражение на секунду испугало меня.

Это смятение несколько встряхнуло меня, так что я начала готовиться ко сну проворнее. И только когда я села к зеркалу расчесывать волосы, это произошло.

Моя коричневая кожа, волосы над ней, мои зеленые глаза — в этом зеркале они показались очень большими и более зелеными, чем раньше. Я внимательно изучала то, что видела, вспоминая слова Лазка Волька о своей внешности и размышляя, правду ли он говорил и есть ли у меня действительно надежда, что я привлекательна — мысль, не оставляющая равнодушной ни одну женщину.

Потом мое отражение исчезло, будто резкое движение расчески по густым кудрявым волосам стерло их из существования. И я увидела…

Общие очертания, может, напоминали мои, но то, что злобно и вызывающе выглядывало оттуда, было не мной. От ужаса я онемела и замерла, хотя во мне поднималось желание закричать. Гладкая коричневая кожа, отражавшаяся в зеркале, теперь была увядшей, морщинистой, покрытой темными пятнами. Зубов не было, и мой рот съежился в морщинистую дыру, а нос и подбородок слились вместе. Волосы стали седыми и тонкими и вялыми редкими прядями свисали на изборожденный глубокими морщинами лоб. Вместо глаз были только темные и пустые впадины — и все же я могла видеть!

Я услышала сдавленный крик и увидела, что ужас в зеркале трясется и дрожит, и сама я раскачивалась перед ним вперед-назад. Расческа выпала у меня из рук и со звоном ударилась о туалетный столик. И этот слабый шум разбил иллюзию. Она исчезла, и я дикими глазами уставилась на то, что всегда видела в зеркале; мое сердце от испуга билось быстро и тяжело. Видение, кошмар, что бы это ни было — исчезло. Но, безвольно сидя, дрожа от холода внутри меня, я знала, что это видела. Что я видела? И почему?

Глава 3

Вся дрожа, я доползла до постели и улеглась, стараясь разобраться в этой иллюзии — а я была уверена, что это было не что иное, как иллюзия. Только вот не было такого сочетания света и тени в этой комнате, которым можно было бы объяснить этот кошмар на поверхности зеркала. И уж конечно, я не вдыхала вызывающих наваждения испарений и не принимала никаких галлюциногенных средств. Покрепче укутываясь в одеяло — мне казалось, что никогда снова не согреюсь, — я заглядывала в самые дальние уголки памяти в поисках хоть какого-нибудь ключика к разгадке: что же действительно произошло здесь за эти несколько мгновений.

В библиотеке Волька было множество объяснений всевозможных странных событий из разных миров. Я достаточно начитана, чтобы знать: то, что, возможно, кажется «магическим», совершенно необъяснимым одному виду или расе, может быть само собой разумеющимся для других, живущих от них всего в какой-то там четверти галактики. А эсперы иногда добиваются странных результатов, ставя в тупик даже свою собственную расу.

Эсперы! Прав ли комендант в своих догадках о Бартаре, и было ли произошедшее со мной проекцией ее мыслей обо мне — заставляющих меня увидеть себя такой, какой она хотела бы, чтобы я была?

Мысль об этом была ужасна, но не столь фантастична, как некоторые другие объяснения, которые я уже отбросила. В порыве я снова встала и небрежно накинула халат. Тот обволакивающий полусон, в который я раньше была погружена, теперь рассеялся. Сейчас спать хотелось в той же мере, как утром после пробуждения.

Я засунула ноги в просторные шлепанцы и пошла выглянуть в садик: мне снова показалось, что там кто-то движется. Но в этот раз, когда я столкнусь с этим лицом к лицу, оно не исчезло. Вдоль внутренней стены от тени одного дверного проема до другого скользила фигура — маленькая фигура.

Первое, что мне захотелось сделать, это крикнуть. Но затем я вспомнила о сигнализации, которую установила у входной двери, и мне очень захотелось увидеть как можно больше, прежде чем себя обнаружу. Я двигалась как можно тише тем же путем, стараясь приглушать шуршание шлепанцев по дорожке.

То, за чем я следила, дошло до последней внутренней двери — в библиотеку. И там он или она медлила так долго, что я уж было решила, не это ли цель. Потом, будто убедившись, что за ней не следят, фигура вышла на яркий лунный свет.

Бартаре! Но почему-то я была совсем не удивлена. Она была уже не в ночной рубашке, а в любимом зеленом платье, хотя ее волосы свободно развевались, как в последний раз, когда я ее видела. Она несла что-то, держа обеими руками; казалось, предмет был маленьким и легким, но был так дорог, что обращаться с ним надо очень аккуратно. Держа его перед собой, чуть вытянув вперед руки, она остановилась, внимательно изучая узор на дорожке.

Потом, как будто только что приняла важное решение, поставила то, что несла, на одну их хрустальных плиток; ставила она это очень осторожно, будто была абсолютно уверена в том, что делает.

Пристроив его на свой вкус, она сделала пару шагов назад, и ее ручки задвигались жестами, которые, как мне казалось, выражали некоторое беспокойство. Должно быть, эти жесты что-то значили, но у меня складывалось впечатление, что так ищут важное слово, ускользающее от сознания.

Я слышала неясный шум, слишком далеко и слишком низкий для моего слуха, чтобы различить слова — и все же это была речь. Вот так разговаривая, — может быть, с тем, что она поставила на землю, а может, просто с воздухом, — Бартаре начала танец, который вел ее ногу с одной кристальной плиты на другую; и она очень старалась не наступить ни на что другое.

Узор был большим, а плиты находились довольно далеко друг от друга; ее круг неминуемо вел ее к месту, где в тени двери кабинета ее отца стояла я. Теперь я уже могла различить отдельные слова, все еще бессмысленные. Ясно было, что это песнопение, а слова сплетались вместе в каденции ритуального восхваления или заклинания.

Заклинание! Я ухватилась за это слово. Это многое объясняло, и хотя в этом заключалась опасность для любого ребенка с чрезмерным воображением, все же это не было сверхъестественным. Мне были известны сотни случаев, когда подростки, особенно девочки, вступив в пору юности, создавали себе воображаемые силы и играли с верой в силы, неизвестные другим. А если Бартаре была эспером, сама не зная об этом, то, может быть, именно так ею руководила ее постепенно возрастающая сила.

Она завершила танец недалеко от меня, и, повернувшись, стала прямо напротив того предмета, заливаемого ярким лунным светом. И снова она сделала жест, будто схватив и притянув к себе некое излучение. Собрав таким жестом нечто невидимое, она начала раскатывать его между ладоней, подобно тому, как берут и раскатывают в шарики влажную глину. Потом она бросила то, чего на самом-то деле и не держала, целясь в дверь спальни матери.

И снова она взяла что-то от предмета, скатала и бросила это. В этот раз метание этого ничто было направлено к двери Оомарка. Когда она начала собирать невидимое в третий раз, у меня уже не оставалось сомнений, что это предназначалось для комнаты, в которой меня сейчас не было — так оно и было.

Бросив это в последний раз, она заметно расслабилась. В ее позе читалось ощущение безопасности, такое же, какое было и у меня, когда я закрывала двери во двор, будто теперь она закрыла какие-то двери и получила возможность свободно делать все, что захочет.

Она вернулась к предмету, все еще с осторожностью стараясь наступать только на кристальные плиты, подняла его и плотно прижала к себе. Потом, наступая только на кристалл, пошла к входным воротам дворика.

Но как бы ни велика была ее вера в то, что она сделала, она не одержала победу над автоматическим защитным устройством. С треском и позвякиваниями, защитный экран рассыпался перед ней световыми предупредительными сигналами, и на звуковой сигнал тревоги она ответила тихим криком. Она остановилась, подняв правую руку, и будто бросила что-то в преграду, не позволяющую ей уйти, но на этот раз безрезультатно. Экран сдерживал, сигнализация продолжала издавать звуки, и я решила, что настало самое удобное время показаться.

— Бартаре, — я выступила из тени.

Она резко развернулась; ее нога соскользнула с кристальной плиты, на которой она стояла, глаза блестели, как у загнанного в угол напуганного зверя, а губы прижались к зубам, блеснувшим белизной, готовым укусить. Так, словно она ожидала физического нападения.

Это движение вывело ее от зоны предупреждения. Сигнализация замолчала, и поле защиты погасло. Но не пошла ко мне навстречу, а стояла и ждала, когда я подойду к ней. Ее руки сжимали то, что она держала, будто это следовало защитить превыше всего. И я увидела, что это та самая кукла-идол, которую она одевала в зеленое.

— Бартаре, — я все не могла подобрать слова. И подозревала, что на вопросы, которые я задам, она отвечать не станет. Возможно, я могла бы кое-как наладить с ней отношения, завоевать доверие, если не стану на нее давить. Уж в том, что это и есть ее секрет, я не сомневалась. — Бартаре, пора спать.

Никто лучше меня не знал, насколько неподходящей была эта реплика.

— Вот и спи, — возразила она. — Они ведь спят, — она кивком указала на комнаты матери и брата. — Почему же ты не спишь? — Мне показалось, что уже тот факт, что я тут стою, сбивал ее с толку, означал для нее неудачу.

— Не знаю. Может, потому что это моя первая ночь в чужом мире. Разве кто может сказать, что ничуть не меняется, когда ступает на чужую землю? — я говорила с ней, как говорила бы с Лазком Вольком.

— Все миры чужие — если рассудить.

Думается, она намекала на то, что на этой планете произошло, потому я кивнула.

— Это так, ибо никто не может посмотреть глазами другого и увидеть в точности то, что он видит. То, что я называю цветком — вот этим, — и я нагнулась, чтобы прикоснуться к чашеобразному цветку, росшему на клумбе рядом, — ты, может быть, тоже назовешь цветком, и все же не увидишь его таким, каким вижу я. — Я замерла, ибо растение, до которого я дотронулась, претерпевало странную трансформацию.

Цветок был чуть светлее цвета слоновой кости. Теперь же от того места, где мои пальцы нежно коснулись его, разливалось темное, нездоровое пятно. Цветок увядал, гнил, умирал — и умер, будто мое прикосновение оскверняло и убивало.

Бартаре засмеялась.

— Я вижу мертвый цветок. А что видишь ты, Килда? То же самое? Видишь, как смерть исходит от твоих пальцев?

Может, это была галлюцинация, но как она была вызвана, этого я сказать не могла. Несомненно, это лишало меня силы духа. Теряя последнюю надежду, я, как могла, цеплялась за логику — может, этот цветок действительно был настолько нежным, что любое прикосновение могло повредить его? Бывают же нежные растения, хотя настолько нежного я никогда не видела.

— Ты часто видишь смерть, Килда? Как в зеркалах? — Она приблизилась ко мне, не сводя с меня сверкающих глаз, стараясь заглянуть ко мне в душу, увидеть страх, наполнявший меня, когда я смотрела в зеркало. В тот момент я могла поверить — была просто уверена, — что Бартаре не только знала, что случилось, но и знала, почему и как. И я не могла не спросить.

— Почему, Бартаре, и как?

И снова она засмеялась, пронзительно, немного жестоко, как иногда смеются дети, если бесхитростно добиваются достижения своих собственных целей.

— Почему? Потому что ты смотришь, Килда, и слушаешь, и хочешь знать слишком много. Хочешь, глядя в другие зеркала, Килда, всегда видеть то, чего тебе не хотелось бы? А ведь могут случиться и другие вещи — похуже, чем просто отражение.

Она намеренно немного отвернулась от меня бросить взгляд на залитый лунным светом двор. Потом снова заговорила, но обращалась не ко мне. Она произнесла эти слова пустому воздуху.

— Видишь? — строго спросила она. — Килда не страшнее любого другого. Не нужно думать о ней дважды.

Она замолчала, будто ждала ответа. Потом отступила на шаг или два, и выражение торжества исчезло с ее лица. Мое собственное воображение дорисовало выговор, который я не слышала, но который смирил самолюбие девочки. Если так и было, возможно, именно потому она рискнула сорвать на мне разочарование и гнев, тем более, что я была свидетелем.

Ее замешательство было замешательством ребенка. Она потеряла Силу, потревожив зрелость, маскировавшую ее. Ее черты сморщились в хорошо знакомую маску бессильного гнева, и она пронзительно закричала:

— Ненавижу тебя! Только пошпионь за мной еще раз, и пожалеешь! Пожалеешь! Пожалеешь! Вот увидишь!

Она развернулась и побежала, уже не обращая внимания на плиты, по которым летела, стремясь только добежать до двери комнаты. И через секунду та захлопнулась, плотно закрывшись за девочкой.

Я долго стояла, оглядывая двор, потом наклонилась, чтобы поближе изучить цветок, к которому прикоснулась. Нет сомнений, во дворе никого не было. А цветок был черным, быстро изгнившим клубком. Я почти ожидала, что это окажется иллюзией, но все это было абсолютно реальным — или выглядело реальным. Я сломала стебель цветка и взяла его с собой. Но прежде чем снова вернуться в свою комнату, заглянула к Оомарку.

Он крепко спал. Убедившись в этом, я в каком-то порыве пошла и в комнату Гаски Зобак. В тусклом свете ночи медсестра, свернувшись калачиком, спала в кресле, а Гаска без движения, но дыша, лежала в кровати. Будто они все приняли снотворное.

У меня в руке был мертвый цветок, а в памяти во всех деталях осталось все, что видела во дворе, и, самое главное, сейчас у меня была крайняя необходимость с кем-нибудь все это обсудить. И я решила, что если комендант не пошел дальше слов в своем предложении пригласить парапсихолога, я должна организовать эту встречу сама.

С этой мыслью я легла спать. Мне казалось, что я слишком взвинчена, чтобы уснуть — но ошиблась, ибо последнее, что я помню — я потянулась и подоткнула одеяло.

Даже сейчас я понятия не имею, как объяснить то, что случилось утром. Я проснулась с чувством, что как следует выспалась — и все. Воспоминание о прошедшей ночи и о том, что мне нужна помощь, исчезло. У меня осталось только поддразнивающее смутное воспоминание, беспокоившее меня в течение дня, о том, что мне нужно было что-то сделать, с кем-то встретиться — но что и с кем, вспомнить это я не могла.

Джентльфем Пизков зашла к нам в первой половине дня, и ее присутствие действовало на меня успокаивающе. Видно было, что она любит и понимает детей. И Оомарк и Бартаре, оба вели себя в тот день, как обычные дети. Она взялась показать нам город. Мы прилетели накануне недели национальных торжеств в честь приземления Первого Корабля колонии. И вскоре нас затянуло веселье официальных торжеств.

Я заметила, что Оомарк подружился с двумя мальчиками, почти ровесниками, а вот Бартаре, всегда вежливая и производившая своим воспитанием впечатление если не на сверстников, то на взрослых, такого успеха в обществе не добилась.

Мало-помалу, как, бывает, собирают в единое целое неясные осколки сна, я вспомнила ту сцену во дворе. Но — вот что странно — теперь она уже не смогла встревожить меня, внушить мысль, что это серьезно. Я застала Бартаре за очень образной игрой и позволила ее действиям перейти границы здравого смысла. В дальнейшем я смогла бы лучше контролировать ее, если бы рассматривала такое поведение как детскую игру, и не более.

Вот так можно подпасть под влияние — и не осознать этого.

Стараниями Бартаре, которая не проявляла больше желания гулять при лунном свете или разговаривать с воздухом, это казалось все менее и менее важным. Ее нынешняя некоторая замкнутость в общении с другими детьми меня не особенно тревожила — это очень напоминало меня в ее возрасте. Не думаю, что правильно вынуждать детей вести себя «нормально», так, как это мнится взрослым — это только отдалит и охладит ребенка.

Вместо этого, я все-таки нашла с Бартаре общие интересы. Она видела, как я распаковывала записывающее устройство, которое дал мне Лазк Вольк, и, казалось, ее это заинтересовало. Я рассказала ей о его галактической библиотеке и о том, что я там работала, добавив, что надеюсь добавить к ней что-нибудь — если удастся здесь найти материал настолько необычный, чтобы его сочли ценным. Но я объяснила, что должна очень тщательно отбирать материал, так как могу выслать лишь ограниченное количество записей.

Полагаю, ее интерес, как видимо, она и задумывала, обезоружил меня — уловка, старая как мир — так что когда она внесла свое предложение, я не без удовольствия отметила, что нашла кое-что, чем можно завоевать ее расположение. И действительно, меня заинтересовала ее идея: она предложила посетить руины, которые ее отец осматривал перед роковой аварией.

Но можно ли это делать — вызвало сомнения. Прежде всего, развалины находились в местности без единого поселка, довольно далеко от Тамлина — а это означало ночевку вне дома, — и условия там были очень скудными, лишь для работающего там персонала. Я объяснила это Бартаре, и хотя она, казалось, была разочарована, но вскоре предположила, что, возможно, есть и другие достопримечательности, поближе к городу.

Так хорошо, слишком хорошо для ребенка, скрывала она свои собственные желания: я была абсолютно убеждена, что ей просто хочется посмотреть на меня в качестве записывающего эксперта за работой. И я блуждала в тумане самодовольства.

Гаска Зобак тоже продолжала плыть в тумане. Но этот туман был, или по крайней мере на тот момент казался, намного более серьезным. Она довольствовалась полусном и ложью. Всякая попытка разбудить ее приводила к возобновлению истерики. После двух таких битв медики сообщили, что они в полном замешательстве. Пока ее не выводили из этого полусна (который уже не был вызван лекарствами), она была вменяемой. Попытка «встряхнуть» ее приводила к такому состоянию, что доктора серьезно опасались за ее рассудок.

В конце концов, врач признал, что ее случай выходил за пределы его компетенции, и что ей требуется лечение на другой планете. Предложение, что первый же корабль, который приземлится здесь и сможет взять нас на борт, повезет нас на Чалокс, было безоговорочно одобрено. Беда была в том, что такой корабль в ближайшее время не ожидался, а приземлялись в изобилии грузовые корабли и звездолеты дальнего следования; а дни между тем шли своим чередом.

Оомарк не скучал с друзьями. И еще, теперь он посещал портовую школу, где хорошо освоился. Мне казалось, он стал более беззаботным и радостным, чем когда-либо. Он проводил на улице больше времени, чем в доме, но я считала совершенно естественным, что в компании мальчиков-сверстников он жил более нормальной и безопасной жизнью, чем под подавляющим контролем Бартаре. А кроме того, дом, в котором ради Гаски нужно было поддерживать тишину, мало подходил для маленького активного мальчика.

Бартаре так сильно возражала против портовой школы, что я взяла ее обучение на себя, зная, что Гаска так и планировала. У нее был подвижный и проницательный ум; такой лучше всего развивать не стандартной системой обучения, как требует общеобразовательная школа, а скорее осторожной навигацией и совместными открытиями.

Как человек, она не стала мне нравиться больше. Никогда не исчезало чувство, что она всего лишь сносила — иногда нетерпеливо — людей вокруг. Но я уважала ее способности. А когда она перестала проявлять склонность к играм или действиям, требующим богатого воображения, мне стало с ней намного проще.

Она не оставила желания найти материал для записи в библиотеку Волька и время от времени возвращалась к этой теме, внося разнообразные предложения. Наконец, может, потому что я уже подустала и даже немного стыдилась постоянно отвечать «нет» на ее активно выдвигаемые идеи, я согласилась потратить немного ленты на посещение Луграана.

Странно, но на Дилане практически не было крупных местных животных, а в одном отчете-обозрении было сделано робкое предположение, что в далекие времена планета была намеренно лишена такой формы жизни. Так что осталось немного мест, к которым всегда направлялись гости планеты. И одним из них было излюбленное место детских пикников — Луграанская долина.

Сами луграанцы ставили в тупик изучающих их ученых. Прежде всего, попытка перевезти одного из существ из долины привела к его смерти, причем даже после детальнейшего исследования при вскрытии тела причину смерти так и не установили. Так что теперь приближаться к ним было запрещено, хотя за их жилищами можно было наблюдать с горных выступов.

Конечно, они уже были занесены на ленты, и я не сомневалась, что в коллекции Волька такие ленты есть. Но на этой планете это были единственные коренные жители, представляющие хоть какой-то интерес, и я могла попытать силы на нескольких таких записях, доставив Бартаре удовольствие, и, не скрою, тем самым поддерживая ее интерес.

Казалось, судьба нам улыбнулась, так как школьная группа Оомарка как раз собиралась посетить Луграан. И к этой загородной прогулке могли, по желанию, присоединиться родители и другие члены семьи. Так что у Бартаре была отличная причина настаивать на экспедиции.

Однако для Оомарка это было совсем не так уж приятно. Когда я заговорила об этом, в нем впервые за все эти дни выглянуло его прежнее «я». С его лица мигом исчезло энергичное оживление, он недовольно выпятил нижнюю губу и бросил сердитый взгляд на сестру.

— Это ты хочешь поехать, — он говорил скорее с ней, чем со мной. Его слова звучали как обвинение.

— Конечно, Килда собирается делать записи…

— Это место не для тебя, — он и не скрывал враждебный настрой. — Не дай ей поехать, — повернулся он ко мне. И напряжение, отразившееся на его лице, не соответствовало ситуации, которая его вызвала. Наверное, он с отчаянием наблюдал, как всей дружбе и свободе, которые он завоевал, угрожает сила, на победу над которой он не мог даже надеяться.

Я не могла не уступить этой просьбе. Если для Оомарка это значило так много, я не буду настаивать. Мы и сами могли поехать в Луграанскую долину. Так я и сказала, и на его лице промелькнуло облегчение, которое сразу же исчезло, когда он взглянул на сестру.

Мой взгляд последовал за его. Тень, что я уловила на ее лице, разбудила покалывания давнишней тревоги. Оомарк кое-как взял себя в руки, будто в этот раз с моей помощью собирался одолеть Бартаре.

— Хочешь поехать один, не с нами? — спросила Бартаре. Она произнесла слова раздельно друг от друга, придавая им больше веса, чем требовалось для такого простого вопроса.

Оомарк покраснел, потом побледнел. Но стоял на своем.

— Ддда…

Бартаре улыбнулась.

— Ну, пусть будет по-твоему.

Оомарк открыл рот от удивления, развернулся и выбежал в сад, как если бы он уже опаздывал в школу и должен был быть там — или где-то подальше от нас — как можно скорее. Бартаре посмотрела на меня, все еще улыбаясь.

— Он передумает — вот увидишь. А ты должна сказать джентльхомо Ларгрейсу, что мы поедем.

— Нет, в другой раз. Если Оомарку хочется побыть с другими мальчиками без нас, пусть.

Она покачала головой.

— Мы ему понадобимся — вот увидишь. Только подожди немного.

Было что-то такое в ее уверенности, из-за чего скорлупа уютности, из которой я не выходила последние несколько дней, дала первую трещину. Шевельнулись глубоко запрятанные воспоминания. Зеркало… Что-то я в нем видела…

Бартаре перестала улыбаться; когда ее взгляд встретился с моим, в нем была тревога.

— А впрочем, это неважно, совсем неважно, — поспешно добавила она. — Пожалуйста, мы ведь собирались в Форрайт, посмотреть на ветряные картины.

И она сделала то, что делала нечасто — взяла меня за руку. Бартаре недолюбливала, когда к ней прикасаются; я запомнила это еще в самом начале нашего знакомства и тщательно соблюдала дистанцию. Действительно, она редко когда намеренно стремилась к физическому контакту.

Мы пошли в выставочный зал Форрайт, и, очевидно, Бартаре была поглощена тем, что там видела. Она играла роль маленькой девочки. Но я продолжала пробуждаться и была настороже, как и раньше, той ночью во дворе. Кем бы Бартаре ни была — а я уже начинала сомневаться, смогу ли узнать, кем, — она не была нормальным ребенком. А теперь, вспоминая ее представление во дворе, я испытывала насущную потребность излить все свои сомнения, предположения и подозрения кому-нибудь вроде Лазка Волька, кто много знал о вселенной и был бы непредубежден.

Парапсихолог — как или, скорее, почему я забыла, что хотела его позвать? И почему комендант так и не перешел к делу со своим предложением? Обладала ли Бартаре каким-то новым, доселе неведомым эсперским даром — заглушать мысли у тех, на кого она хотела повлиять?

Для себя я на один вопрос ответила. Но я не знала, как ей это удается. И пока я не смогу это выяснить, будет намного лучше и дальше играть в маскарад, оставаться беззаботным спутником, который ей и нужен был.

И еще, теперь я не сомневалась, что если бы ей позарез хотелось поехать в Луграанскую долину, Оомарк не смог бы ей противостоять. Но я с большим пониманием относилась к его желанию держаться подальше от сестры. Возможно, ранее он никогда не был свободен от ее контроля, пока обстоятельства здесь, на Дилане, не сделали это возможным.

Освободившись от наложенных на меня уз — что бы это ни было, — мое воображение приступило к работе. Мне нужно было научиться управлять им, твердо сказать себе, что нужно оставаться настороже, но не верить, что Бартаре способна на многое — пока не найду конкретные доказательства.

И доказательство появилось, причем так, что пробудило мои самые плохие предчувствия, встревожило все мои предупредительные системы.

Мы вернулись из города, обсуждая увиденное. Но Оомарк оказался дома раньше нас. Его обычно круглое мальчишеское лицо вытянулось, а кожа, слегка загорелая под солнцем Дилана выглядела нездорово бледной.

Я поспешила к нему, стоящему, прислонившись к стене, прижав к животу руки; крупные капли пота стекали со лба к верхней губе. Казалось, он пытается сдержать рвоту.

Не успела я подойти к нему, как он отступил от стены, о которую опирался, и посмотрел прямо в лицо сестре.

— Забери… забери, что Она сделала с Гриффи! — В его пронзительном голосе слышалось приближение истерики — те же дикие нотки, которые я слышала в голосе его матери, дважды, когда врачи пытались привести ее в чувство.

— Я ничего не сделала, — возразила Бартаре.

— А тебе и не надо было — это Она сделала! Останови ее! Гриффи… Гриффи хороший! Он… — глаза Оомарка закрылись, и из них полились слезы. — Ну ладно, ладно! Можешь поехать — можешь ехать — куда хочешь. Я — я заболею!

Он заревел; я подхватила его и, как могла быстро, потащила к окошку. И в тот момент было совершенно не важно, что, возможно, Бартаре скажет или сделает в ответ на этот взрыв.

Глава 4

Я вымыла потное лицо Оомарка. Оба мы были больны — он от потрясения, я — от печали. Теперь он сидел на краю кровати, весь съежившись, и смотрел в пол. Он разрешил мне ухаживать за ним, и всякий раз, как я уходила, чтобы намочить полотенце, хватался за мой верхний пиджак. Я села рядышком, обняла его плечики и прижала его к себе. Он спрятал лицо.

— Расскажешь об этом? — спросила я. Ясно было, что у него шок. И если виновата в этом Бартаре… В тот момент у меня было желание проявить достаточно примитивизма, чтобы наказать ее своими собственными руками.

— Она сказала, я пожалею, — бубнил он. — И правда. Но не Гриффи! Нельзя было делать это с Гриффи! — и снова истеричная нотка.

Я была в замешательстве. Что лучше — подстегнуть его рассказать мне то, что случилось, или постараться, чтобы он забыл это и попросить у медсестры успокоительного?

Он решил за меня, снова показав испещренное слезами лицо.

— Гриффи… он живет с Рандольфом. Он чертенок, настоящий живой чертенок, а не такой… чучело… который… который был у меня, когда я был маленький. Он повсюду ходит с Рандольфом, даже в школу. Только он никогда бы не пришел сюда, потому что он знал — видишь — он знал!

— Знал что? — Чертенок был инородной формой жизни с другой планеты; своим пушистым видом он создавал непреодолимое желание погладить его — идеальный питомец. Но так как они были баснословно дорогими, я была удивлена, что на планете, столь далекой от планеты их происхождения, у ребенка мог быть чертенок.

— Он знал, — не переставал повторять Оомарк. — Он знал о Ней.

— О твоей сестре?

Мальчик покачал головой.

— А, может, он знал и о Бартаре, потому что Она и Бартаре — они всегда вместе. Но Она — плохая! И из-за нее Гриффи было больно! Я знаю, это Она. Ему было очень больно. И может, даже врач ему не поможет. Она хотела, чтобы я пожалел — потому что я не хотел… Не хотел, чтобы Бартаре поехала с нами. Но не нужно было делать больно Гриффи — он никому не сделал ничего плохого, и он самый милый пушистик, которого я знаю! — Он снова затрясся всем своим маленьким тельцем, и меня напугала сила этого срыва. Я освободила одну руку и звонком вызвала слугу. Когда эта машина на колесиках подъехала, я напечатала сообщение для медсестры.

Вместе мы успокоили и уложили его в кровать. Потом я пошла искать Бартаре. Я нашла ее в библиотеке; она слушала читающий аппарат, выказывая должное внимание уроку истории. Но я нажала кнопку стопа и посмотрела ей прямо в лицо.

— Оомарк думает, что ты каким-то образом сделала больно чертенку его друга. — Я пришла с твердым намерением задать резкие вопросы, потребовать разъясняющих ответов.

Она невыразительно посмотрела на меня, будто с искренним удивлением или испугом.

— Как бы я могла, Килда? Я никогда не видела никакого чертенка. И в тот день я была с тобой.

— Оомарк без остановки говорит о некой Ней, действующей через тебя, — настаивала я, решившись на этот раз не отпускать ее просто так.

— Оомарк просто маленький ребенок, — ответила она. — Я, бывало, пугала его, когда он плохо себя вел. Я рассказывала ему, что за ним придет Зеленая Леди и сделает все, что я ей скажу. Теперь он думает, что Зеленая Леди действительно существует…

— И ты все еще играешь на его страхах, чтобы добиться своего?

— Ну, иногда…

Довольно правдоподобные совпадения вполне вероятны. Если б я меньше видела и слышала и была бы не столь подозрительной, то, может быть, и поверила бы ей. Что делать дальше — принять ее объяснения и ждать, пока она не выдаст себя с головой? Или же немедленно вызвать парапсихолога и устроить им встречу?

— Не стоит, знаешь ли. — Говоря это, она смотрела мне прямо в глаза; на губах ее играла тень недовольства.

— Но, видишь ли, Бартаре, я ведь не маленький мальчик, которого тебе удалось запугать своими сказками. Я не верю в Зеленую Леди, и Оомарк тоже не будет верить. Вполне очевидно, что вам обоим нужно больше помощи, чем я могу оказать.

Она улыбнулась шире.

— А ты попробуй! — В ее голосе звучало ликование, далеко не детское. — Только попробуй!

К своему ужасу, я обнаружила, что она права. Попробовать-то я могла, но могла и попасть впросак, это я поняла, когда шла звонить коменданту Пизкову и просить о помощи, которая нам точно была нужна. И, по-настоящему напуганная этой проверкой, я вернулась к Бартаре, которая снова слушала ленту, ни дать, ни взять, школьница, поглощенная домашним заданием.

— Видишь, — взглянула она на меня, когда я вошла, — я же говорила, что Она не позволит тебе это сделать.

Я села на стул напротив этой моей загадочной подопечной.

— А может, ты скажешь, кто такая эта Она? Твоя мать? — Я сделала самое дикое предположение, на какое была способна, надеясь удивлением выдавить ответ. Результаты не оправдали мои ожидания.

Бартаре вылетела из кресла, наклонились надо мной; ее лицо искривила судорога эмоции, которую я не могла разгадать.

— Да как ты… — Потом это чувство прошло. Она слегка отвернулась; было настолько похоже, что она что-то слушает, что я повернулась в том же направлении. Там ничего — никого — не было.

— Кто Она? — снова спросила я.

Бартаре дерзко ответила:

— Это лучше знать мне, а тебе, Килда, лучше не выяснять. Действительно лучше. Ты мне нравишься — немного. Но что посеешь, то пожнешь. Не волнуйся об Оомарке. И можешь сказать ему, что с Гриффи все будет нормально — пока сам он будет делать то, что нужно. К тебе это относится в той же мере. Мы поедем в долину. Это важно.

На этом она оставила меня сидеть в библиотеке.

Моей первой реакцией была вспышка гнева. К счастью, подготовка в детском доме научила меня смотреть фактам в лицо. И моей самоуверенности, и моему самоуважению был нанесен тяжелый удар. Значит, у Бартаре есть силы, безусловно, силы эспера, которые не давали мне обратиться за помощью. Средств для борьбы у меня оставалось немного. И когда я осознала этот факт, то была напугана почти так же, как тем видением в зеркале. Теперь, по крайней мере, у меня не было ни малейших сомнений, что то видение устроила Бартаре — как предупреждение или как угрозу. Знала ли Гаска Зобак о том, что за дочь она произвела на свет?

И не было ли ее затворничество вызвано нежеланием видеться с Бартаре без поддержки мужа? Или и это было спланировано Бартаре? Ведь могла же она мешать мне обращаться за помощью, чтобы с ней справиться.

Мои знания об эсперах и их силах были не глубже, чем у среднего начитанного любителя, и черпались из лент Волька. И тем, у кого нет таких способностей, трудно судить, или даже поверить, насколько безмерны достижения тех, кто этим даром наделен.

Эспер она или нет, а все внутри меня бунтовало против контроля Бартаре, под который я могла попасть, как Оомарк. Возможно, Бартаре в своей детской самоуверенности не верила, что предупрежден — значит вооружен, и что были же меры, которые можно предпринять, чтобы предотвратить захват — я даже испугалась, поняв, как далеко зашла в мыслях. Попасть под контроль к ребенку почти в два раза младше меня! Невозможно! Или возможно? Этот гнетущий вопрос навис у меня над душой грозовой тучей.

У меня не хватало знаний: все, чем я владела — какие-то отрывки и кусочки информации. И из этих кусочков я должна выстроить линию обороны и укреплять ее, пока не смогу сразиться с Бартаре. Как я мечтала о доступе в библиотеку Волька — хотя бы на час.

А пока моим лучшим прикрытием было внешнее спокойствие. Неохотно мне пришлось признать этот горький факт. Были еще упражнения против галлюцинаций, и я приступила и к ним. А между тем — могла ли я предоставить Вольку материал лучше, чем рассказ об этой причудливой паутине, в которую невольно попала? Я прошла долгий путь в поисках чуда, которое можно добавить в его хранилище знаний, и вот нашла, что искала — не на Дилане, но внутри себя.

Я вернулась к себе в комнату и достала записывающее устройство Волька. Да, в нем был маскировщик мыслей. Я когда-то пользовалась им, но недолго, и была не до конца уверена, что моя подготовка позволяет записать такой отчет. Но решила, что сейчас это единственный надежный способ — я ведь понятия не имела, насколько сильны были эсперские способности Бартаре и могла ли она подслушивать слышимые записи.

Закрыв дверь на засов, я легла на кровать и стала в уме составлять самую отчетливую запись, на какую была способна, обо всем, что случилось со мной с тех пор, как я встретила Гаску Зобак и ее детей. Дважды я в уме конспектировала события, редактируя и стараясь, насколько возможно, освободить их от своих эмоций и догадок. Может, добавлю их в конце, но в первую очередь необходимо изложить именно факты, а не мою интерпретацию фактов, хотя, как и в любом отчете, как бы составитель ни старался сделать его беспристрастным, следы автора все равно будут заметны в нем.

Собрав факты в связное и значимое целое как можно лучше, я затянула лобный диск и начала передавать мой дважды отредактированный отчет. Я стала делать это максимально быстро, чтобы на меньшую длину ленты уместилось как можно больше информации. И оказалось, что такой процесс намного утомительнее, чем любые два обычно записанных отчета.

Потом я отмотала ленту назад, чтобы не видно было, что ее использовали. Я понимала, что принимаю меры предосторожности, на случай, если за мной шпионят, но вот недооценить Бартаре — такую ошибку делать не стоит.

Оомарк провел остаток дня в постели. Кроме того, стало ясно, что так же, как он обратился ко мне за помощью раньше, так теперь уклонялся от нее. Насколько я знаю, Бартаре к нему не приходила. Но теперь я ни в чем не могла быть уверена, и ясно было лишь, что он боялся — или меня, или того, что наговорил мне в замешательстве. Он в самом деле получил звонок по визикому от владельца Гриффи; тот заверял, что, похоже, чертенку лечение помогает.

На следующее утро он охотно сел в школьный автобус, хотя — я заметила — несколько раз с опасением посмотрел в сторону двери сестры; она так и не показалась. Через час она все-таки вышла, одетая в плотное прогулочное платье, готовая к экспедиции в долину.

Я переоделась в короткие штаны, походные ботинки и пиджак с подкладкой — этой дальновидности мне еще предстояло обрадоваться. И собрала наплечную сумку с запасами пищи: на тот случай, если мы пойдем в долину с группой, включающей класс Оомарка, то не будем навязываться к ним на обед. Чем дольше я смогу сейчас изолировать Бартаре, тем лучше. К моему облегчению, она, оказалось, приняла мою идею оставаться в сторонке, будто это было самое лучшее, что можно сделать; а может быть, ей просто так же хотелось удержать меня от контактов за пределами нашего частного поля битвы, как мне — обуздать ее.

Мы вовремя добрались до парковки флиттеров, и оказалось, что будем лететь с двумя матерями и одной тетей. Случайные контакты для меня, из-за собственного происхождения, были в лучшем случае трудны. А теперь, при моем внутреннем напряжении, это было еще большим бременем. Но все же, похоже, я достаточно хорошо сохранила внешнюю оболочку, что они приняли мой отчет о Гаске, в ответ на их расспросы и болтовню; наверное, я неплохо справилась со своей ролью.

Бартаре снова правильно играла маленькую девочку, вежливо отвечая на предложение одной из матерей встретиться с ее дочерью. Она несла — настояв на этом — записывающее устройство, старательно не выпуская его из рук.

Путешествие длилась дольше, чем я предполагала: сначала мы пролетали над сельской местностью, разделенной на секции и поля с обильным почти созревшим урожаем, а потом над ненаселенными землями. Именно здесь становилось совершенно очевидно, что Дилан — малозаселенная пограничная планета.

Всю свою жизнь я жила на перенаселенной планете, где единственное, что что-либо росло только в специальных садах, о которых тщательно заботились на протяжении длительного времени. И хотя усердные дизайнеры садов ощутимо преуспели в искусстве визуально увеличивать маленькое до довольно большого, они были просто ничтожными островками растительности по сравнению с тем, что мы сейчас видели.

Здесь была открытая местность, какую я видела ранее только на визио-лентах. И она производила тяжелое впечатление. Было что-то пугающее в этих длинных полосках открытой земли, над которой мы неслись. Земля здесь была не так плодородна, как ближе к Тамлину. Росло мало деревьев, да и те больше напоминали кусты. За равниной начались холмы. Все чаще и чаще скалистые породы вырывались сквозь почву на поверхность. Мы пронеслись над водоемом, из которого поднимался пар от горячих источников, пропитанных минералами. Странное это было место — оно завораживало и приковывало взгляд. Но не думаю, что у меня могло возникнуть желание прогуляться здесь.

Дальше шли зубчатые горные цепи. Солнце ярко освещало кристаллические пласты. Должно быть, когда-то землю перевернуло мощным вулканическим взрывом. И произошло это в самом центре этой очень негостеприимной страны, над которой мы пролетали.

Бартаре смотрела очень внимательно, ее лицо прижималось к пластиковому экрану окна. Складывалось впечатление, что она ищет ориентир, который обязательно должна найти. Но я не доверяла собственным впечатлениям о Бартаре. Но из-за той оборонительной позиции, что я заняла по отношению к ней, мне легко было прочесть в ее действиях больше, чем, возможно, в них действительно было.

Мы приземлились на древнюю посадочную полосу: плато, выровненное как отличный насест. Там смотрители объединяли прибывающих в группы и провожали к верхним выступам, откуда можно было наблюдать за деятельностью луграанцев.

Признаю, там я потеряла бдительность — как потом выяснилось, роковым образом. Бартаре была рядом со мной, а Оомарк маячил вдалеке, стоя между инструктором и своим лучшим другом — хозяином Гриффи. Он явно старался не смотреть в нашу сторону, с того момента, как группы посчитали и направили к этому возвышению. Я очень остро чувствовала, что он нас избегает, хотя, возможно, другие этого и не замечали.

Бартаре и шагу не сделала, чтобы присоединиться к брату. Когда мы подошли к выступу, она протянула мне записывающее устройство. А так как никак нельзя было допустить, чтобы она догадалась, в каких целях я включала его раньше, я начала настраивать визио-линзы прибора на панораму под нами.

Луграанцы не проявляли к нам никакого интереса. Возможно, вообще не видели нас, пока были заняты. Они были негуманоидами, хотя и прямоходящими. На их пухлых тельцах имел место контраст между длинными и тонкими верхними и короткими и толстыми нижними конечностями, и украшал их широкий мясистый хвост, которым они, когда время от времени останавливались друг напротив друга, будто разговаривая, прочно опирались о землю, так что их ноги и хвост образовывали устойчивый треножник.

Они были темно-красного цвета; все тело покрывала поросль жестких, похожих на перья, волос. Голова крепилась на теле шеей, такой гибкой и длинной, что напоминала шею рептилий; на голове красовался ярко-желтый клюв и гребешок более длинных волос на макушке.

Их передние лапы отчасти напоминали человеческие руки, и они ими хорошо пользовались — судя по хижинам, сложенным из камней, настолько хорошо выбранных и подогнанных друг к другу, что стояли очень прочно. Они занимались и сельским хозяйством, представленным выращиванием грибов и разведением каких-то гигантских насекомых, служивших им эквивалентом крупного скота.

Уж конечно, они были достаточно необычны, чтобы приковывать внимание — слишком сильно, как я неожиданно поняла, когда огляделась по сторонам и увидела, что Бартаре исчезла. Среди группы ее тоже нигде не было. И, пытаясь отыскать ее, я выясняла, что и Оомарк тоже пропал.

Я отошла от края выступа; моя первая вялая тревога перерастала в уверенность, что детей надо найти, и быстро. Но когда я захотела поговорить со смотрителем, или с инструктором, или даже с кем-то из других детей, то обнаружила — к растущему страху, — что то сдерживание, мешавшее мне обратиться за помощью и справиться с Бартаре там, в городе, вернулось. Я могла думать о том, что мне надо было сделать; однако сделать это было невозможно. Но, казалось, ничто не мешало мне уйти с выступа. Я вернулась по тропинке. Никто даже не голову не повернул посмотреть мне в след, или что-нибудь спросить, хотя мне очень хотелось, чтобы это случилось.

Должно быть, я обнаружила уход Бартаре и Оомарка несколько раньше, чем этого ожидала девочка, так как я все же заметила их впереди, но не по дороге на парковку флиттеров, а карабкающихся по скалам вверх и вправо. Из-за наложенного на меня сдерживания я не могла привлечь к себе внимание, поэтому все, что мне осталось, это следовать за ними.

Ясно было, что, чтобы взбираться наверх, мне нужны свободными обе руки, так что мне следовало сделать выбор между записывающим устройством и сумкой с провиантом. У последней был крепкий несущий ремень, потому я поставила записывающее устройство на землю у поворота, где собиралась свернуть за детьми. Я надеялась, это будет отметкой пройденного пути.

Еще я боялась, что то, что сдавило мои способности бить тревогу — чтобы это ни было, — не даст мне оставить и этот маленький указатель. Но нет, я смогла оставить его там. Я даже могла без помех идти за детьми.

Они уже исчезли из виду, и если я не хотела потерять их где-то среди этого нагромождения скал, нужно было спешить. Хотя я была в хорошей физической форме — благодаря воспитанию в детском доме, — но, возможно, никогда не взобралась на первый выступ, если б не суровая необходимость, потому что это оказалось намного труднее, чем выглядело снизу. Склон был ненадежным, со скользящими камнями, которые каскадом обваливались, если потерять осторожность. И я полностью сконцентрировалась на том, что было прямо передо мной.

Я добралась до вершины подъема и оглядела путь передо мной, чтобы убедиться, что еще не полностью потеряла детей. Они уже взбирались на следующий уступ. Правда, Оомарк отставал, и время от времени Бартаре останавливалась его подождать. Что она говорила, мне не было слышно, но каждый раз этого хватало, чтобы ненадолго обеспечить ему короткий прилив энергии. Я оставалась на месте, следя, как они добираются до вершины того другого холма, потому что очень сильно подозревала: увидь Бартаре, что я преследую их так близко, она предприняла бы шаги, чтобы остановить меня. Я могла следовать только в некотором отдалении, пока мы не достигли местности, рельеф которой способствовал более легкому путешествию.

Как только они оказались на гребне горы, я продолжила преследование. Затем наконец смогла глянуть вниз на длинную полоску относительно ровной территории. Правда, скалистые породы здесь были так многочисленны, а земля так неровна, — зарубки изборожденных скал, груды обдуваемых ветром обветшалых больших валунов — что ходить здесь нужно было медленно и осторожно, такое это было место.

Оомарк определенно отставал. Даже когда Бартаре разворачивалась и ждала, с похвалой ли или с критикой, он устало тащился медленным шагом. Он опустил голову, и, казалось, больше никогда не оторвет взгляда от земли под ногами. Но он не останавливался, и, наверное, Бартаре приходилось довольствоваться тем, что было.

Они пересекли открытую местность и исчезли. Мне понадобилось больше времени, чтобы повторить их путь. Добравшись до дальней стороны, я обнаружила другой откос, еще длиннее и круче. Почти прямо подо мной стояла Бартаре, опираясь спиной об эту скалистую стену. Ее руки лежали на бедрах, а голова быстро поворачивалась справа — налево, справа — налево.

Оомарк все еще спускался по стене. Потом он судорожно набрал воздуха в грудь и упал. Я обмерла, когда он не поднялся снова, а продолжил лежать у ног Бартаре. Ее нетерпение бросалось в глаза: она резко наклонилась и обеими руками схватилась за ткань его пиджака, там, где та обхватывает плечи, и потащила его, поставив сначала на колени, а потом на ноги. И хотя он снова держался на ногах, она не отпускала его, будто, если бы отпустила, он упал бы.

Обрыв представлял собой стену широкого открытого пространства, которая, может быть, когда-то была рекой, давным-давно высохшей. Хотя то тут то там среди валунов виднелись колючие кустики, здесь не было ни малейших следов лишайника или мха.

Большинство камней — темного серо-коричневого цвета. Но то здесь, то там среди них виднелись камни совершенно другого оттенка, так что они сразу бросались в глаза. Темно-красные шары не совсем правильной формы. Некоторые доходили детям до плеч. Другие можно было поднять и взять в руки. И они были разбросаны повсюду, будто какой-то гигант лениво швырнул вниз пригоршню цветных булыжников, так что они упали и вразброс покатились.

Взглянув на них один раз, начинаешь приглядываться к ним пристальнее. Кое-где они лежали близко друг к другу, а кое-где на расстоянии. Один, среднего размера, где-то не выше пояса Бартаре, располагался недалеко.

Таща за собой Оомарка, девочка подошла к этому камню и подобрала булыжник. Она ударила им по красному шару. В ответ прозвучала музыкальная нота, как звон колокольчика. Бартаре слушала, пока не смолкло и слабое эхо.

Она снова обхватила плечи Оомарка и резко, сильно его встряхнула. Я видела, как ее губы движутся, хотя не могла уловить шепота.

Но что бы она ни говорила, это действовало. Он наклонился взять кусочек камня и облокотился о булыжник, который она уже ударила, в то время как его сестра перешла к большему камню.

Она махнула рукой. Оомарк ударил по своему булыжнику, а она в это же время ударила по тому, который выбрала. Прозвучали две ноты — но они заметно различались.

Бартаре покачала головой и кивнула Оомарку. Они пошли пробовать вторую пару. Но ее не смутило то, что она сочла неудачей. Оказалось, Бартаре готова была проработать всю равнину. Когда они отошли уже довольно далеко, я тоже спустилась с обрыва.

Вся моя надежда была на то, что Бартаре так погружена в это занятие, что не увидит меня, хотя что буду делать, если попадусь — я не имела ни малейшего понятия. Только была уверена, что моей обязанностью было оставаться с детьми.

Я добиралась до дна долины, оглушаемая почти непрерывным звоном музыкальных камней. Иногда они звучали почти в унисон. А как-то раз Бартаре подала Оомарку сигнал, чтобы он попробовал еще раз. Но что бы она ни искала, ей пока не удавалось этого найти.

Они прошли уже половину этой долины, когда я последовала за ними, петляя между камнями. Я поскользнулась и выставила вперед руку, чтобы не упасть. Коснулась ладонью одного из красных шаров — и отдернула руку. Будто моя кожа и плоть на мгновение прикоснулись к горячей печи, может, не настолько горячей, чтобы обжечь, но достаточно теплой, чтобы напугать.

Я осторожно потрогала один из обычных серых булыжников, и выяснила, что он не теплее чем обычный камень, нагретый на солнце, намного меньше чем красные. И я очень старалась к красным больше не прикасаться. Потом взглянула посмотреть, где Бартаре, и увидела, что она пристально смотрит на меня. Она подняла правую руку и сделала жест, будто кидает что-то, и словно бы световая пика ударила мне в лицо и ослепила глаза.

Глава 5

Сколько времени ослеплял меня этот блеск — не могу сказать, ибо воистину это было ослепление. Когда зрение ко мне вернулось, дети были уже далеко, не у противоположной стороны долины, к которой они ранее направлялись, а слева от меня.

Мигая, чтобы избавиться от остатков тумана в глазах, я увидела, что они все еще колотят булыжниками по каменным шарам. Я попыталась идти за ними, но мои ноги словно попали в какую-то предательскую ловушку. Я раскачивалась, но не могла оторвать их от земли.

Я боялась. И все-таки изо всех сил рвалась за теми двумя, уходящими все дальше и дальше. Скалы там были выше и скрывали перемещения детей; вскоре я и вовсе потеряла их из виду.

Как только они исчезли, мои оковы будто сразу спали. Я пошла, пошатываясь, хотя двигалась с таким трудом, что не осмеливалась спешить. Мелкие камешки почти дьявольски скользили и свободно перекатывались у меня под ногами. Мне приходилось ползти там, где хотелось бежать, цепляться за камни, чтобы протащиться вперед.

Кое-как я дотащилась до того места, где скалы были выше, и начала пробираться между ними, пока, наконец, не вовремя покатившийся камень заставил меня потерять равновесие, и я упала, больно подвернув лодыжку. Я осторожно потерла ее, опасаясь, как бы это не оказалось растяжение связок. Но, встав, обнаружила, что еще могу кое-как ковылять.

На этом камешки и гравий словно успокоились и стали попадаться все реже и реже; дорога тоже становилась ровнее. И вот, наконец, я стояла меж двух скал, каждая выше человеческого роста, опираясь рукой на одну из них, и вглядывалась в лежащую передо мной открытую местность, усыпанную красными камнями, намного больше, чем те, что были в первой долине. А вот и дети.

Оомарк тащился, будто бы из последних сил. Я слышала отдаленное бормотание, которое приняла за голос Бартаре, побуждавший или заклинавший его идти дальше. Как-то он отшвырнул камень, который нес, и развернулся, будто собираясь уйти. Но Бартаре метнулась очень быстро — исчезнув с одного места, почти моментально появилась в другом, преградив ему путь. Я видела лицо Оомарка. Щеки его были красными, со следами размазанных слез. Ясно было, что он слушался сестру против воли.

Она указала на другой камень, который он поднял. Его плечи так поникли, что мне захотелось подбежать к нему и стать на его защиту. Он медленно развернулся и побрел к ближайшей из красных сфер так, будто и не видел самого камня, но чувствовал, что он именно там.

Бартаре снова понеслась со скоростью молнии, и мне подумалось: она настолько погружена в то, что делает, что ничего более не замечает.

От камня, который ударила Бартаре, прозвучала низкая нота, и я услышала, что она издала крик торжества. Она не двинулась с места, но махнула Оомарку рукой, чтобы он постучал по другому камню.

Он ударил по нему, а она снова стукнула по своему камню. Ноты были очень близки, но не совпадали. Только когда ее брат подошел к третьему камню, она получила, что хотела. Оба звука слились в одну ноту.

Бартаре слушала, немного склонив голову на бок, не отводя глаз смотря вперед, будто ожидая там что-то увидеть. И когда после долгой паузы ничего не произошло, она сигналом приказала брату ударить еще раз.

И еще раз этот долгий пульсирующий звук сотряс и воздух, и мое тело. Я слышала, что звук может восприниматься вибрацией, но ощущение, что тебя пронизывает певческая нота, устрашало — настолько, что я знала: необходимо остановить то, что делают дети. Осознанно или нет, но Бартаре будила силы, которыми наш мир управлять не способен.

Я сделала шаг вперед; лодыжка болела. Оомарк снова отшвырнул камень, которым стучал, и стоял, подняв правую руку, закрывая ею лицо, словно от удара. И хотя я слышала, как Бартаре ругалась, он больше не шелохнулся, чтобы выполнить ее приказания.

— Стучи! — донеслись до меня крики Бартаре. — Стучи, Оомарк! Хочешь, чтобы я наслала на тебя силы? Стучи же!

На какое-то мгновение мне подумалось, что он настоит на своем. Но то ли ее угрозы, то ли то, что она так долго над ним доминировала, взяли свое. Не глядя, он наклонился за камнем. Изо всех сил зажмурил глаза, будто меньше всего на свете хотел видеть сестру.

— Бей, — пронзительно крикнула она.

И снова вибрацией прозвучала эта двойная нота, что для меня была сродни физическому нападению. И снова ответа — какого бы она ни ожидала — не последовало. Но она так была поглощена всем этим, что я не сомневалась, что смогу подобраться поближе и схватить ее. Нападать нужно было сзади, а то она смогла бы применить тот очень эффективный удар на расстоянии, который уже пробовала.

Но Оомарк выдал меня. Он взглянул в ту сторону, откуда я кралась, и, должно быть, какая-то перемена на его лице насторожила Бартаре. Она слегка развернула голову, так, чтобы видеть меня краем глаза, и снова крикнула.

— Бей!

Этот приказ будто привел в движение и меня: я упала, ударившись об один из красных булыжников. Сумка с припасами, которую я несла, стукнулась об него, и прозвучало три, а не две ноты.

Вибрация, которую я физически ощущала раньше, не шла ни в какое сравнение с силой, поглотившей меня в этот раз. У меня не хватает слов описать, что я чувствовала. Все, что могу сказать, это что я перестала ощущать землю, будто меня на веревке крутили над неизмеримой пропастью, и вот так я висела в пространстве над временем, и все это было окутано кромешной тьмой и небытием.

Но вот я начала приходить в себя, открыла глаза и сразу же закрыла их из-за накатившего ужасного приступа тошноты. То, что я увидела, не походило ни на что известное мне, было настолько чуждо всему, что я знаю, что во мне появились сомнения, в здравом ли я уме.

И хотя я лежала на какой-то гладкой твердой поверхности, но знала и то, что не могу оставаться в этом состоянии навсегда. Необходимо приложить усилие, хотя бы самое слабое. Стараясь не терять контроль и обуздать душивший меня страх, я снова открыла глаза.

Сначала я уставилась прямо перед собой, опасаясь увидеть, что находится справа или слева. Не было солнца, не было луны — только серость, как в ранних летних сумерках. Только она не успокаивала, как успокаивает этот час в нормальном для меня мире.

Медленно, очень медленно я повернула голову вправо. Я не увидела скалы, окружавшие меня раньше. Вокруг были скорее геометрические фигуры, одни неподвижные, другие двигающиеся. Из тех, что двигались, некоторые плавно плыли без видимой цели, другие дергались зигзагами. Их причудливый маршрут и неземные формы привели к возвращению приступа тошноты, так что мне снова пришлось закрыть глаза и изо всех сил попытаться контролировать себя.

Воздух вокруг был серым, но эти формы казались резких цветов, а некоторые и вовсе жгли взгляд, если смотреть на них слишком долго или пытаться рассмотреть их поближе. Потом я повернула голову влево и не открывала глаза, пока не почувствовала, что смогу смотреть на то, что там будет. Только тогда я взглянула.

Много неподвижных треугольников, прямоугольников, немного кругов; плавающих фигур было все одна-две; все они двигались медленно. Я оперлась руками о поверхность, на которой лежала и немного приподнялась.

Хотя от этого перед глазами у меня все закружилось, я упорствовала, пока головокружение не прошло, и рискнула сделать еще одно движение. Казалось, я лежала на поверхности скалы, смягченной, как подушечками, редко разбросанными кучками сияющих пылинок, на ощупь напоминающих очень мелкий песок. Несколько блесток пристало к моей коже, очертив контур ладони и пальцев, когда я подняла руку.

В целом я стала понимать, что вижу. Затем я насторожилась от того, что услышала. Где-то плакал ребенок, не навзрыд, как от гнева или разочарования, а жалостливо хныча, будто потеряв последнюю надежду. И находясь посреди этого странного мира, я не могла определить направление, откуда исходит плач. Но догадывалась, кто из моих подопечных его издавал.

— Оомарк, — позвала я, осознавая, что, возможно, в этом мире и звуки могут таить опасность. Но я должна была ответить на это рыдание.

Когда я произнесла его имя во второй раз, стенания ненадолго прекратились, и он спросил в ответ, будто не мог поверить, что здесь кто-то еще есть:

— Килда? Ведь, правда, ты Килда?

— Да. Где ты? — Мне показалось, он слева. И я надеялась, что мне не придется смотреть на мельтешащие предметы, чтобы найти его.

Кое-как я встала на ноги, и после секунды-другой головокружения обнаружила, что могу волочить ноги, хотя лодыжка болела сильнее, чем раньше.

— Ты где? — повторила я, не получив ответа.

Снова раздался его голос, низкий и напуганный:

— Я… я не знаю.

— А Бартаре с тобой? — В тот момент я надеялась, что нет. Я была не в том состоянии, чтобы мериться с ней силой воли. Мне нужно было время, чтобы взять себя в руки.

— Нет.

— Можешь сказать мне, где ты? Что вокруг тебя? — Я пыталась сориентироваться по фигурам, очевидно, достаточно неподвижным, чтобы служить ориентиром. Один темно-малиновый конус не двигался с того момента, как я впервые посмотрела на него, а немного выше — ярко-зеленый треугольник, а слева от них буро-оранжевый цилиндр. Мне показалось, что голос Оомарка исходит с той стороны, и если он видит те же фигуры, у меня будет ориентир.

— Тут большое дерево… и куст с желтыми ягодами… и какие-то камни… — Он говорил и хныкал в перерыве между словами.

То, о чем он говорил, было невозможно.

— Ты… ты уверен, Оомарк?

— Да! Да! Килда, пожалуйста, забери меня отсюда! Мне тут не нравится! Я хочу домой! Пожалуйста, Килда, ну приди же!

Его голос доносился точно прямо из-за малинового конуса. Но я замерла от страха, когда голубой стержень с двумя шестиугольными ребрами неожиданно пролетел вниз прямо за моей головой и оцарапал поверхность оранжевого цилиндра. Когда он исчез, я упрямо направилась тем же курсом.

— Я тебя вижу, Килда, теперь вижу! — позвал Оомарк. Маленькая фигурка устремилась ко мне. К моему облегчению это был сам Оомарк, в своем собственном человеческом теле, и он схватил и крепко меня обнял. У меня было смутное подозрение, что, наверное, мы оба изменились, как и ландшафт вокруг нас. Но очевидно, и он видел меня в обычном обличье.

Он так прижался ко мне, что я не могла шелохнуться. И должна признаться, что и я вцепилась в него мертвой хваткой. Наконец его рыдания стихли и хватка ослабла. И тогда я осмелилась сказать больше, чем просто слова утешения.

— Оомарк!

Он посмотрел на меня. Его лицо было запачкано грязью и слезами, но он слушал, что я говорила.

— Скажи мне, что это? — я показала на оранжевый цилиндр.

— Куст, с ягодами — их так много, что ветки прогибаются, — сразу ответил он.

— А это? — следующим я выбрала зеленый треугольник.

— Дерево.

— А это? — Теперь настала очередь темно-красного конуса.

— Большая неровная скала. Но, Килда, зачем ты хочешь все это знать? Ты же сама видишь…

Падая на колени, я обняла его и притянула к себе. Следовало осторожно подбирать слова, но придется сказать ему правду.

— Оомарк, послушай внимательно. Я всего этого не вижу…

Я остановилась, не зная, что сказать дальше. Уже одного это признания достаточно, чтобы его страх вырос. Я знала, что он потянулся ко мне как к якорю безопасности, и если окажется, что на меня нельзя опереться, то, возможно, для него все будет потеряно.

— Семена папоротника… — его комментарий меня просто изумил.

Это было так не к месту, что мне подумалось, он не понимает, что говорит. Но он с важным видом кивнул, будто мои слова доказывали что-то.

— Что за семена папоротника? — спросила я с осторожной нежностью.

— Она когда-то дала Бартаре. Если они попадут в глаза или ты их съешь, будешь видеть вещи по-другому. Должно быть, Бартаре дала их мне. А что ты видишь, Килда? — спросил он с искренним интересом.

Семена папоротника… Она… — еще больше частичек загадки. Казалось, я никогда ее не разгадаю.

— Твой куст кажется мне оранжевым цилиндром. Дерево — зеленый треугольник, а скала — темно-красный конус.

Его глаза следовали за указаниями моего пальца.

— Тогда ты не видишь что прямо здесь, да, Килда?

— Не так как ты, Оомарк. А теперь послушай — ты говоришь, что Бартаре ушла, или, по крайней мере, ее здесь нет. Где она? Ты видел, что она уходила?

— Я не видел ее, после того как попал сюда, — сказал он. — Но я чувствую ее — здесь! — Он ослабил объятия и поднял правую руку постучать по центру лба.

— Как ты думаешь, найдешь ее?

Он вздрогнул.

— Не хочу, Килда. Она… она с Ней… с Леди.

— А кто она, эта Леди, Оомарк?

Он отшатнулся от меня, отвернувшись, будто не хотел смотреть мне в глаза.

— Она… Она друг Бартаре. Она мне не нравится.

— А где Бартаре с ней познакомилась?

— Сначала во сне, я думаю. Однажды Бартаре сказала, что мы должны кое-что сделать — спеть странные слова. Она налила лаирового сока на землю, раскрошила сладкое печенье и разорвала красивые мамины перья, и смешала все это вместе. Потом села в траву и велела мне закрыть глаза и считать до девяти, потом открыть их, и я увижу что-то чудесное. Бартаре увидела — а я нет. Леди… она сказала Бартаре, что у меня какие-то неправильные глаза. Но потом Она часто приходила и всему учила Бартаре. После этого я больше не нравился Бартаре, но она заставляла меня помогать ей. Но она не хотела играть с Майрой или Джантой или с кем-то из девочек. Она притворялась, что ходит к ним, а вместо этого пряталась и разговаривала с Леди. И она сказала, что Леди обещала ей, что если она будет делать все правильно, и очень стараться, то сможет когда-нибудь попасть в мир Леди. И… — Он оглянулся, его губы задрожали, а глаза снова начали наполняться слезами. — И я думаю, это и случилось. Только нам тоже пришлось попасть туда. А я не хочу здесь оставаться — Килда, пожалуйста, пойдем домой!

Я и сама ничего другого не хотела, но как этого достичь — не имела ни малейшего представления. Я как раз обдумывала ответ, когда, с искоркой проницательности, Оомарк догадался о том, что я не хотела говорить.

— Думаю, мы не можем вернуться, если только Бартаре и Леди нас не отпустят. Но, Килда, они… они могут оставить нас здесь навсегда?

— Нет. — Может, я была слишком уверена, но, видя, как он трясется, не посмела ответить иначе. — Но если мы сейчас найдем Бартаре и Леди, может быть, попросим их отпустить нас…

— Не хочу — мне не нравится Леди. Мне и Бартаре не нравится, больше не нравится. Но я пойду искать их, если ты думаешь, они отправят нас домой.

Был и еще один вопрос, который следовало задать.

— Оомарк, ты сказал, Бартаре давно знает Леди. Они познакомились на Чалоксе?

— Да.

— Но теперь мы на другой планете, очень далеко от Чалокса. — Был ли этот лабиринт частью Дилана… Я не была в этом уверена. — Леди — она что, прилетела с вами на корабле? И все это время ее дом был здесь? — Я осторожно продвигалась вперед. Конечно же, если только это не была галлюцинация такой силы, какую мог вызвать только очень тренированный специалист, это ни в коем случае не могла быть работа эспера. Но если отбросить это объяснение, то что оставалось, кроме кошмара, не основанного ни на чем, что я знала в своем времени и пространстве?

— Она… — Он нахмурился, будто я указала на проблему, над которой он раньше не задумывался. — Она была там, и была здесь. А это ее мир. Ей наш мир не нравится. Она очень долго убеждала Бартаре прийти к ней, потому что самой так трудно навещать Бартаре. Но я не знаю, где этот мир! — И снова полились слезы.

— Ну ничего. Может, это и неважно, Оомарк, — я быстро обняла его. — Важно найти Бартаре и Леди и сказать им, что мы должны отправиться домой.

— Да, да! — Когда я поднялась на ноги, он схватил меня за руку и потащил.

Для меня в чуждом пейзаже не было дороги. Но казалось, что Оомарк уверен: он знал, куда нам идти. То и дело он указывал на блестящие формы и говорил, что это дерево, куст, или еще какая-то вполне естественная деталь ландшафта. Но для меня в чужой стране ничего не изменилось. Боль в лодыжке все росла, пока, наконец, я могла передвигаться только слегка прихрамывая. Еще я хотела есть и пить, и, в конце концов, уселась под расплывчатым голубым восьмиугольником, который, по словам Оомарка, был кустом; Оомарк сказал, еле сдерживаясь:

— Я страшно хочу есть, Килда. Эти ягоды были вкусными, но я много не съел…

— Ягоды? — я потянула к себе через колено сумку с припасами, чтобы открыть ее. — Какие?

— Те желтые, с большого куста. Я ведь упал в куст, и они размазались у меня по рукам. Я слизал сок, и он оказался вкусным, так что я поел их. Вот, смотри. — Он вскарабкался на ноги, прежде чем я успела сделать предупредительный жест, и устремился к голубому конусу с тремя верхушками неподалеку. Обе его руки до запястья погрузились в него, и он вытащил красный круг, в который впился зубами. Я услышала хрустящий скрип и предостерегла его слишком поздно.

— Нет, Оомарк! Нельзя есть неизвестные фрукты…

Но он проглотил последний кусочек и снова потянулся к конусу, сорвав еще один плод. Этот он предложил мне.

— Ешь, Килда. Вкусно!

— Нет! Оомарк, выброси, пожалуйста. Ты же знаешь космические правила безопасности. То, что растет в других мирах, может быть смертельно опасным. Выброси, пожалуйста! Смотри — у меня есть шоколадные кубики. — Я судорожно копалась в сумке и выбрала то, что, как мне казалось, привлечет его больше всего — сладости.

Он поставил свой круг на землю и направился к кубику, но с видимой неохотой. Оомарк любил сладкое. Не в его духе было так медлить.

Он развернул кубик и поднес его ко рту; при этом его лицо выражало странное отвращение. Он вел себя так, будто сам запах конфеты, которая ему всегда так нравилась, сейчас был отталкивающим. Затем медленно завернул ее и протянул мне.

— Как-то странно пахнет. Может, испортилась или еще что. Я правда не хочу, Килда.

Я взяла, открыла и понюхала ее сама. Никакого запаха, кроме знакомого запаха шоколада, не было, так что я заподозрила, что на него повлияла еда этой планеты. Я решила, что лучше не заставлять его сейчас есть конфету. Когда он действительно проголодается, то захочет съесть припасы, которые у меня с собой. Только вот их было так мало… Я вполне допускала, что мы действительно оказались на другой планете, хотя способ и причины транспортировки объяснить не могла. А первое правило исследователя в такой ситуации — это использовать только нормальные припасы и не жить за счет этой планеты. Однако я не спорила сейчас с Оомарком, утоляя свой голод вафлей-концентратом. И, перед тем как мы собрались в путь, перевязала лодыжку — как могла туго.

Течение времени не замечалось. Сумерки не смеркались в ночь и не рассветали в день. Только моя усталость свидетельствовала, что прошло много минут, а может, и часов, с тех пор как мы с Бартаре приземлились на флиттере там, в Луграанской долине.

— А далеко… далеко до того места, где Бартаре и Леди? — спросила я, когда мы снова остановились отдохнуть, и все вокруг было очень похоже на то место, где мы ели.

— Я не знаю. Это… это забавно, — Оомарк всеми силами старался объяснить. — Вещи иногда словно бы близко. А потом… потом они как бы вытягиваются, и снова далеко. Если… если я думаю о каком-то месте, то, кажется, оно далеко. А если я просто иду и думаю о Бартаре — ну, оно снова ближе. Правда, Килда, — я не знаю, почему это так, — правда не знаю.

Он явно был выбит из равновесия, и я не давила на него, хотя его ответы казались бессмысленными. А все мое тело болело от усилий, которые надо было предпринимать, чтобы двигаться дальше. С другой стороны, то ли из-за нашей остановки, то ли из-за съеденных фруктов — если это были фрукты. — Оомарк был полон сил, будто вышел утром после хорошего ночного отдыха. Когда я остановилась в третий раз, он вернулся ко мне:

— Килда, нога сильно болит?

— Есть немного, — пришлось признать.

— Давай здесь немного побудем. — Он оглянулся вокруг. — Я знаю, ты не можешь видеть, как я, но это милое местечко. Вон там… — Он осторожно повернул меня налево, — там высокая трава, и она выглядит мягкой, на ней хорошо сидеть. Пожалуйста, Килда! Я смогу найти Бартаре в любое время. Она не спрячется от меня. Но если мы доберемся до нее и Леди, когда ты так устала, Килда… Бартаре и Леди вместе — я боюсь их! И тебе тоже следует бояться, правда!

Мое исстрадавшееся тело поддержало этот аргумент. Моя воля изо всех сил боролась с огромным облаком усталости, и она проиграла. Я споткнулась и упала на колени на том самом месте, куда он меня привел. Обнаружив, что подо мной мягкая земля, я уже не могла заставить себя подняться. Вздохнув, я сдалась.

Глава 6

Я заново забинтовала лодыжку. В глазах болело и жгло, будто после взрыва ослепляющего света. Этот мир совершенно не предназначался для нас. И все же Оомарк видел его иначе, нормально. Может, Бартаре его как-то подготовила?

От этого недомогания я зажмурила глаза, но совершенно не спала. Здесь — я чувствовала — бродит опасность.

— Оомарк, Бартаре давно знает Леди?

Когда он не ответил, я открыла глаза шире. Он отвернулся. Все, что я видела — ссутуленные плечи и затылок — излучало желание не отвечать. Потом он сказал хриплым шепотом:

— Я не хочу говорить о ней. Она… Она знает, когда я говорю о ней.

— Бартаре?

— Нет! Леди! Нехорошо говорить о ней — от этого она думает обо мне! — Он был явно встревожен. И как бы ни хотела я узнать больше, и как бы ни было мне это необходимо, я поняла, что не должна слишком сильно давить на него.

— Ты… ты когда-нибудь был здесь раньше, Оомарк? — Был ли и этот вопрос недопустимым, на запретной территории, или он на него ответит?

— Нет. Там дома — на Чалоксе — оттуда нельзя было добраться. Бартаре… Она только недавно выяснила, что сюда можно добраться. Она хотела сбежать — только она и я — но оттуда было слишком далеко. Так что ей пришлось ждать, пока не представился шанс.

— Это поэтому ты не хотел, чтобы она ехала?

Он кивнул.

— Она всегда говорила, что когда-нибудь поедет куда-то. Но… я не хотел ехать, потому что не хочу быть здесь! Не хочу!

— Никто из нас не хочет. — Я пыталась высказать мысль, что вернуться на безопасный Дилан — это лишь вопрос времени.

— Бартаре хочет. Она очень хотела приехать. Она не вернется обратно. Ни за что. Вот увидишь.

Беда была в том, что я, может, и не видела, но чувствовала, что он прав. И понятия не имела, что делать, если вдруг столкнусь с Бартаре. Мне надо было серьезно подумать о нашем противостоянии.

Я потерла глаза — они все еще болели. Это жжение было неисчерпаемым источником боли.

— Оомарк, расскажи мне, как это выглядит. Я хочу сказать, то, что прямо здесь.

— Ну, тут большой куст, большой как дерево, — начал он, и потом замолчал так надолго, что я даже открыла глаза. Мальчик уставился на желто-розовый треугольник справа. Я быстро отвела глаза — так сильно от его мерцающего блеска возросло жжение.

— Что это?

— Мне… мне это не нравится, Килда. Пожалуйста, давай пройдем хоть немножечко. Я не хочу больше здесь оставаться.

— Конечно.

Я встала на ноги, и мы тронулись в путь. На этот раз наше передвижение замедляла не столько моя лодыжка, или общая усталость, сколько мое зрение. Я непрерывно моргала; слезы лились у меня из глаз.

Мы дошли до открытого пространства, где таких неподвижных цветных фигур было немного, а отсутствие сверкающего цвета несколько успокоило глаза.

Оомарк остановился. Перед нами раскинулся широкий зигзаг. На его золотой поверхности заметно было мерцающее движение.

— Река, — Оомарк пристально посмотрел на мерцание. — Кажется, глубокая, Килда. И вода… вода мутная. Дна вообще не видно.

— Нам надо перейти ее?

— Бартаре где-то там. — Он махнул рукой за зигзаг.

— Может, найдем место, где она уже или мельче? — предложила я. — Пойдем вверх или вниз?

— Она скорее там. — Он махнул рукой влево.

— Ну, тогда туда и пойдем.

Однако пока мы тащились вдоль реки, ширина зигзага не менялась. Оомарк время от времени докладывал, что она все такая же неприступная. Вдруг он снова замолчал.

— Теперь мы идем не туда.

Один из поворотов был более крутым, чем обычно. Если бы мы так и шли вдоль реки, то начали бы отдаляться от Бартаре. Но не успела я обдумать эту трудность, Оомарк взглянул мне прямо в лицо:

— Я не хочу идти дальше, не хочу!

Его возбужденность была очевидна. Он мотал головой из стороны в сторону, будто его загнали в угол и он непременно должен найти выход.

— Оомарк, ты что?

— Не хочу! Не пойду! Не заставишь! Не заставишь! — Истерия пронизывала его голос. — Нет — нет!

Мальчик ринулся на меня, и я отступила на шаг или два; он застал меня врасплох, так что я не успела вытянуть руку и схватить его. Он прошмыгнул мимо и исчез, убежав в клубящуюся серость, которая проглотила его, скрыв из поля зрения.

— Оомарк! Оомарк! — Я боялась, что уже потеряла его. Что подтолкнуло его к побегу, я сказать не могла; разве что те, к кому мы шли, были действительно ужасающей целью.

Я слушала. Он не отвечал, и единственное, на что я теперь надеялась — это уловить какие-нибудь звуки в дымке. И я их услышала — и поковыляла туда, откуда они доносились, до боли напрягая лодыжку.

Потом наступила абсолютная тишина, и я позвала:

— Оомарк! Оомарк!

Я услышала хныканье, такое же, как то, что привело меня к нему в первый раз. И попыталась идти на слух. И снова пространство было наполнено ослепляющими фигурами. Вообще-то, их резкий цвет был еще неприятнее — из-за него я все время терла измученные глаза.

Наконец, я натолкнулась на параллелограмм пульсирующего желтого цвета. Но хотя видела я именно его, царапали и рвали меня на части ветки с шипами. Я отшатнулась, вскрикнув; по рукам текли маленькие струйки крови. Упав на колени, я глянула вниз, но увидела только серый бархат. Однако когда я провела рукой по этой поверхности, то почувствовала землю и песок, мягкость мха или очень короткой травы.

То, что осязание и зрение противоречили друг другу, огорчало меня в тот момент не так сильно, как то, что Оомарк исчез — теперь я не слышала даже хныканья. Припав к земле, я звала и слушала.

— Оомарк! Оомарк!

Мой голос разбудил только слабое, несчастное эхо, похожее на стон. Брести ли мне на ощупь и дальше? Но ведь я могла ошибиться в направлении.

— Оомарк?

На этот раз ответ был — приглушенный крик с другой стороны зарослей, в которые я забежала. С другой стороны?.. И далеко ли? Лишь бы только он не замолчал…

— Оомарк!

Ответил — хотя я не могла разобрать слов, только звук. Спотыкаясь, я бросилась вперед, стараясь не столкнуться снова с какой-то фигурой; они сверкали вокруг, пока не слились для меня в прыгающие языки пламени.

— Оомарк!

Я была так уверена, что последний ответ послышался издалека, что даже испугалась, когда он ответил, стоя прямо передо мной.

— Я здесь.

Он сидел на земле, и, казалось, окрасился в какой-то сероватый оттенок, так что я смогла разглядеть его, только когда он шевельнулся. И когда, выбившись из сил, я шлепнулась неподалеку, все моргая и моргая, от боли, от слез, и старалась разглядеть его получше. Потому было в нем что-то такое…

Нет, я не ошиблась — он хорошо сливался с серым. Должно быть, он несколько раз спотыкался и падал, так что весь покрылся землей, потому что он и был серым — с ног до головы. Или это мое зрение? Я в страхе потерла глаза. Нет, я все еще различала оранжевый и желтый, малиновый и ярко-красный. Но Оомарк был серым — и его тусклый цвет бледнел!

— Я не пойду снова! Ты не заставишь меня! Бартаре и Леди — они не хотят, чтобы я приближался! Если я пойду, они что-то сделают, что-то… что-то плохое. Не пойду!

— Хорошо. — Я слишком устала, чтобы как-то убеждать его сейчас. — Тебе и не надо.

— Ты все-таки заставишь меня! Я знаю, заставишь! — Он был агрессивно враждебен, и мне подумалось, что в любой момент он может снова сорваться с места. Случись такое — я сильно подозревала, что больше никогда его не найду.

— Нет. — Я старалась говорить как можно убедительнее. — Не буду. Я слишком устала сейчас, чтобы идти дальше.

— Это все оттого, что ты не хочешь есть фрукты. — В его голосе звучала злобная нотка. — Не хочешь меняться…

— Меняться? — словно по инерции повторила я.

— Да. Знаешь ли, надо измениться. Ты не понравишься этому месту, если не изменишься. А если изменишься, ну, тогда все будет в порядке. Правда, Килда! — Его голос смягчился. Он вытянул серую руку, будто для того, чтобы коснутся моей, но так и не дотронулся до меня кончиками пальцев.

Измениться?.. Может, не в моих глазах было дело, когда я заметила, что Оомарк все больше и больше сливается с цветом земли, на которой сидит…

— А ты изменился, Оомарк?

— Думаю, да. Но, Килда, если ты не изменишься, я не смогу остаться с тобой. А если я не с тобой… Я не хочу быть один! Килда, пожалуйста, не заставляй меня остаться в одиночестве! Пожалуйста! — Он вытянул руки, будто хотел ухватиться за меня. И все же — я заметила — он, казалось, не мог довести движение до конца. Он или не мог, или не хотел прикасаться ко мне.

Когда я вытянула руки в ответ, он отшатнулся. Потом поднялся и медленно попятился, не отрывая от меня глаз, будто подозревал, что я попытаюсь его схватить.

— Ты должна измениться, Килда, должна!

Он развернулся и подбежал к одному из окружающих нас. Я аж вскрикнула, настолько его цвет напоминал горящий факел. Но когда Оомарк отступил от пламенного света, он обеими руками держал какую-то дрожащую лампочку. И протягивал ее мне.

— Съешь это, Килда! Ты должна это съесть!

То, что могло привести к борьбе — а я видела, что он решительно настроен — так и не произошло, потому что из-за двух огненных столбов прозвучал странный звук.

Он был придушенным, хриплым. Может, так бормотали бы слова на незнакомом языке. Оомарк оглянулся через плечо, уронил огненную лампочку и издал дикий крик ужаса.

Потом бросился бежать, и я потеряла его из виду. За ним, касаясь земли то одним, то другим кончиком, гналось нечто темно-фиолетовое, — возможно, это были два треугольника, спаянные посредине. От них исходило кулдыканье, будто они изо всех сил старались выкрикнуть что-то членораздельное.

Как ни неуклюже оно выглядело, но стремительно и целенаправленно следовало за Оомарком. Я не могла угадать, что это, но реакция Оомарка была такой, будто это что-то ужасное.

Оно промчалось мимо меня и исчезло, рванув по следам мальчика. Я попыталась ударить его сумкой с припасами, но то ли попытка моя была слабовата, то ли прикосновения на него не влияли. И никакого интереса ко мне оно не проявляло.

Кое-как я поднялась и направилась по следам охотника и жертвы. Все это случилось так быстро, что поначалу мной двигал, наверное, только инстинкт. Потом меня повлек вперед весь ужас этой погони. Что Оомарк все еще бежал, а фиолетовое нечто гналось за ним, я была уверена по звукам.

Мне не довелось долго быть свидетелем этой погони: неожиданно длинная волнистая малиновая лента вылетела, скрутившись, как раз передо мной. Мне не удалось избежать того, что извивалось у меня в ногах и затем со всей силы швырнуло меня на землю; удар оказался настолько сильным, что я лишилась и чувств и сознания.

Темно… Было очень темно. Зачем-то… по какой-то причине нужно двигаться… Эта потребность беспощадно пронизывала меня с ног до головы. Теперь я ползком волочилась, как черепаха. И все же эта потребность не давала мне передышки.

Вытянутые руки, на которых я подтягивалась вперед, неожиданно провалились во что-то влажное. Жидкость плескалась вокруг ладоней. Вода! Я жаждала этой воды больше, чем чего бы то ни было в жизни. Я волочилась дальше, упала снова, головой в воду. Потом пила и пила, будто никогда не смогу напиться. Она была такой вкусной и сладкой… Должно быть, я все еще пила, когда снова провалилась в темноту.

Я очнулась от сна, столь глубокого, что ни одно воспоминание не шевельнулось во мне, пока я не села и оглянулась вокруг с детским удивлением.

Солнечного света не было. Во мне шевельнулась мысль — а что такое солнце? Над головой должно быть яркое тепло. Я подняла лицо к небу — серебристо-серому небу, сквозь которое кольцами клубилась дымка. Прямого источника света, который я могла бы обнаружить, не было.

От пробуждения памяти я беспокойно заерзала. Мои глаза больше не болели. Да — это был нормальный, естественный мир, в котором не было сверкающих фигур. Я была рядом с прудом, в который впадал миниатюрный водопадик; из него струился маленький ручеек, над которым весели растения с высокими свежими зелеными листьями, по форме напоминающими лезвия древних мечей. В середине каждой грозди этих лезвий — как сокровище, которое они призваны были защищать — стебелек немного темнее, увенчанный большими белыми цветами; каждый лепесток был слегка украшен точкой мерцающего серебра.

Дальше росли кусты, отяжелевшие от цветов, кремово-белых или бледно-серебряных. Нигде — я медленно поворачивала голову, чтобы осмотреть долину, в которой была — нигде не было никакого другого цвета, кроме оттенков белого и кремового — у цветков, серебристо-серого — скал, и зеленого — листвы.

Я зачерпнула воду рукой и снова напилась. И все вспомнила.

— Оомарк?

Но это другой мир — должно быть, я каким-то образом вернулась на Дилан. Тогда — что с детьми? Вернулись ли они тоже? Или же они все еще в ловушке — на ней, в ней — как бы себе это ни представлять. Я должна найти их — или помочь найти.

— Оомарк!

Я встала на ноги; мое тело было на удивление легким, восстановившим силы. Теперь я не чувствовала ни усталости, ни острой боли, ни тупой. И не хотела есть. Я только испытывала нетерпение.

— Оомарк?

Рассматривая потревоженный мох и землю, я видела след, который продавила, когда ползла к бассейну. Может, если пойти назад по следу…

И действительно, я оставила хорошо заметный след, сначала сломав стену цветущих кустов, а потом и между деревьев. От цветов исходил сильный аромат, а среди них нежно порхали существа с прозрачными крылышками, насчет которых я так и не смогла решить — птицы ли это или очень большие насекомые. У деревьев были темно-зеленые листья. Между ними то тут, то там виднелись большие, плоские как тарелки цветы; такие цветы рисуют дети: большая середина, каждый лепесток отдельно от другого. Они тоже были зелеными, но намного светлее и ярче. У некоторых на лепестках была примесь голубого; других расцвечивала светло-серебристая пыль. И все же, и те и другие росли на одном и том же дереве.

Хотя мне нужно было срочно отыскивать детей, я все время оглядывалась по сторонам; казалось, я вижу детали отчетливее, чем когда-либо в жизни.

Следы того, как я ползла, закончились, наконец, в том месте, где начинались следы ног. Когда я их увидела, уверенность, что я освободилась от другого мира, разрушилась: это были следы моих собственных ботинок. Эти следы затем пересекались с маленькими, а также с еще одними большими. И те большие были странно бесформенными, так что нельзя было сказать, что за существо их оставило, кроме того, что, наверное, это были отпечатки преследователя Оомарка.

Итак, я шла по продолжению маленьких следов. Они вели вперед, петляя между стволами деревьев, будто Оомарк летел не разбирая дороги с единственной целью — лишь бы оторваться от преследования, что бы это ни было. Мой страх все возрастал; я побежала что есть духу в ту же сторону.

Деревья стали расти реже. Затем выбежала из рощи на открытую местность, но и здесь поле зрения было ограниченным из-за тумана. Оглянувшись, я увидела, как туман смыкается за моей спиной.

Деревья сменились кустами, многих из них украшали ароматные цветы. Что-то просвистело у меня над головой и скрылось. Должно быть, какая-то птица или другая летающая живность выискивала жертву.

У меня росло подозрение, что за мной наблюдают. Дважды я резко останавливалась и, оборачиваясь, осматривала пройденный путь. И хотя я не видела, что там что-то движется, все же чувство, что что-то только что торопливо спряталось, не ослабевало.

Ведший меня след, который был так отчетливо виден на влажной почве леса, здесь различить было труднее. Я нашла только несколько слабых оттисков, а на пересеченной тропинке остались отпечатки ботинок Оомарка и следы бесформенной ноги охотника. Раз я вообще потеряла их, и мне пришлось кружить вперед-назад, пока не нашла какую-то грязную и примятую траву, которая — подумалось мне на первый взгляд — должно быть, была местом, где Оомарка схватили. И все же, в утешение мне, чуть дальше был след ботинка.

Здесь он резко повернул направо. Интересно, пытался ли он повернуть обратно в лес, уйти с открытого места — ведь здесь не было никакого укрытия, кроме травы, толстой и сочной, хлещущей меня по лодыжкам, когда я пробиралась сквозь нее.

Эта особая туманная атмосфера скрывала деревья, из которых я вышла. Я была окружена маленьким открытым пространством, которое передвигалось вместе со мной, будто я была под каким-то передвижным колпаком, созданным, чтобы навсегда ограничить мне поле зрения. Я с трудом брела сквозь траву и камни, пока не оказалась у каменного возвышения высотой с дерево. Когда я дошла до этого места, то услышала рыдания, самой своей безнадежностью подававшие мне сигнал об опасности.

Настороженная, я стала двигаться бесшумно, как только могла, с осторожностью ставя ногу на гравий и камушки, обильно разбросанные среди камней, пока не добралась до места, откуда можно было взглянуть вниз со склона.

И как раз на границе видимости, у стены тумана, были те, кого я искала. Оомарк был втиснут меж двух камней, будто изо всех сил пытался пролезть в самый узкий кармашек безопасности. Он плакал, но походило это больше на блеяние, звук, исходящий, наверное, от человеческого существа, которого страх довел почти до безумия. И он все еще слабо двигал руками, будто толкал что-то, будто старался так защититься от нападающего.

И все же то нечто, что охотилось на него, было скорее в отдалении, чем вблизи, расхаживая вперед-назад, будто его отгораживала от мальчика какая-то невидимая стена. Он… оно… нечто — у меня перехватило дыхание от изумления, и в то же время я была совершенно уверена, что мои глаза достоверно докладывали о том, что там бродит. Размером с человека, в целом гуманоид; я никогда не видела ни человека, ни инопланетянина, похожего на него. Его плечи были широкими и ссутулившимися, отчего и без того большая голова при движении не держалась прямо, а наклонялась вперед. Руки были длинными. Ноги толстыми, и он был покрыт черными волосами, кучерявыми, как шкура у домашних животных. И все же это не было животным — ибо по всему волосатому телу виднелись остатки одежды, спутанные и связанные вместе, будто оно старалось сохранить их, как, бывает, держатся за амулет, хотя, возможно, существу было бы намного удобнее их отбросить.

Снова и снова оно останавливалось и поворачивалось к Оомарку, и мне было слышно то же нечленораздельное бормотание, которое оно издавало во время погони. Но Оомарк не отвечал и не двигался, если не считать этих толкательных движений.

Интересно, почему существо не подошло и не высвободило мальчика из этого неудачного укрытия? Уж, конечно, его сила была бесконечно больше, чем у маленького ребенка. И все же было очевидно, что по той или иной причине оно не могла достигнуть цели своей охоты, какова бы эта цель ни была.

И эта нерешительность или неспособность давали мне шанс спасти его. Я стряхнула с плеча сумку с припасами. Затем переложила ее содержимое в перед пиджака. Потом начала искать камни подходящего размера и веса.

Глава 7

С потяжелевшей сумкой в руке, я скользила вперед, используя камни как прикрытие. Эта чудовищная фигура снова начала расхаживать. Поступь была столь неуклюжей и неторопливой, что мне подумалось, что, может быть, и реакция у него не слишком быстрая. Но полной уверенности в этом не было. Недооценка противника может привести к катастрофе.

Я следила за этим рысканьем, выбирая удобный момент для нападения. Потом прыгнула, изо всех сил размахнувшись сумкой, метя в голову чудовища. Но мое импровизированное оружие было не слишком удобным, и удар пришелся по касательной ниже, в плечо.

И все же, ударило оно довольно сильно, чтобы зверь закричал. Он пошатнулся и рухнул на колени. Я проскочила мимо и бросилась к камням, где был Оомарк. Уже там я развернулась на случай нападения, которое это нечто могло предпринять.

Оно все еще стояло на коленях, держась лапой за плечо, по которому я ударила, и издавало мяукающий звук, качая головой. Надолго ли оно выедено из строя, я сказать не могла. Я схватила Оомарка, хотя он слабо пытался отбиться от меня, и кое-как выцепила его из расщелины.

Он отбивался; ясно было, что, отстаивая свою свободу, он просто слишком взвинчен, чтобы вникать, кто я такая. Я получала укусы и царапины, но крепко его держала, стараясь между делом утешить его словами ободрения, что он уже не один.

Не знаю, какое из утешений все-таки до него дошло, или он просто устал и не мог сражаться дальше, но, наконец, обмякнув, он просто повис у меня на руках. Одной рукой я потянулась к сумке, а второй старалась опереть его о себя.

Зверь был все еще занят полученной раной. И едва мне поверилось, что мы, может быть, спасемся, эта волосатая голова развернулась и уставилась прямо на нас. Нос был почти незаметен, а глаза оказались парой таких маленьких глубоко сидящих пуговиц, что их вообще не было видно. Рот, как щель, сейчас был открыт, будто существу не хватало воздуха. А видневшиеся клыки выглядели так угрожающе, что моя сумка с камнями воспринималась теперь как соломинка, воюющая с лазером.

— Оомарк! — Я старалась придать голосу приказной тон, пробиться сквозь страх, который сковал его. Несомненно, я не могла одновременно нести его и защищать нас обоих. — Оомарк! Нам надо уходить! Ты понимаешь?

Я чувствовала, как маленькое тело, прижавшись ко мне, болезненно вздрагивает. Он шумно вдохнул, но все-таки ответил: — Килда? — будто вдруг осознал, что между ним и источником его страха теперь стояла я.

— Да, я Килда! — Времени на долгие утешения не было. Надо было убегать, пока это нечто снова не преградило нам путь. Я сдерживала нетерпение, приговаривая: — Я пришла, Оомарк. Но теперь ты должен тоже действовать. Если я возьму тебя за руку, ты пойдешь? Я не смогу тебя нести.

— Килда, оно! — Из-за его хватки я не мог идти. — Оно нас поймает!

— Нет, если уйдем, не поймает. — Я тщательно контролировала голос. — Я ударила его, Оомарк. Оно ранено. Но мы должны уйти, пока оно не остановило нас.

Мальчик повернулся посмотреть на него. Поворачиваясь, он задел макушкой о мою руку. Должно быть, я вскрикнула от удивления, потому что он снова крепко прижался ко мне.

Однако меня напугали не действия зверя. Напугало меня нечто на голове моего подопечного, то, что я увидела, когда взглянула внимательнее. Одинаково расположенные, над каждым виском, маленькие выпуклости. Бугорки были слишком правильной формы, так что это не были шишки, полученные, когда он убегал. Ранками они тоже не казались — он не вздрогнул, когда я слегка их задела.

Я рассмотрела его повнимательнее. И правда, его кожа стала странно серой. И на ногах и руках, там, где пиджак и бриджи были разорваны и сквозь них виднелась кожа, она была покрыта мягким светлым пушком. Он изменился, сильно изменился — стал чем-то совсем иным, а не маленьким человеческим мальчиком.

На секунду я даже забыла о волосатом чудище, нашем общем враге. Но от звука, громче, чем его прежнее мяуканье, я о нем вспомнила. Существо снова стояло на ногах, но шло неровным шагом. И я начала надеяться, что своим ударом что-то ему повредила.

Он проковылял к нам два или три шага. Я туго сжимала в руке ремень сумки — наготове — и замахнулась. Я собиралась нанести удар. Но, должно быть, существо восприняло это как предупреждение. И остановилось.

Я смотрела, как двигаются его губы, а в уголках щелеобразного рта собирается слюна, будто перед участием в какой-либо битве. Затем оно подняло ладонью верх одну лапу, пустую, и протянуло ее, обращаясь ко мне; скорченные губы издали два слова, искаженные, далекие от четкой человеческой речи, но понять их все-таки можно было.

— Нет… друг…

Вытянутая рука вернулась к горлу; она теребила и щипала волосатую кожу, будто существо было так выбито из колеи неспособностью объясниться со мной, что готово было вырвать слова из голосовых связок.

Лишь спустя некоторое время я шевельнулась. Теперь оно давало понять — насколько могло, — что не стоит у нас на пути. Насколько можно было верить этой перемене в отношении, я понятия не имела. Однако правда было и то, что, наверное, оно с легкостью могло бы вытащить Оомарка из камней, а ведь не сделало этого. Возможность нельзя было упускать…

Пока я раздумывала, оно повернулось к нам спиной. Все еще держась рукой за плечо, оно заковыляло прочь. И не повернулось взглянуть еще раз в нашу сторону, а продолжало уходить. Что это — уловка, и оно подкрадется к нам где-нибудь в засаде за камнями?

Но оставаться на месте — тоже не решение. Я подумала, что, несмотря на туман, я, может быть, смогу вернуться обратно в леса, возможно даже к пруду, у которого проснулась. Только вот — что мне это даст? Важно было — я не сомневалась — найти Бартаре и эту таинственную Леди. Дверь должна открываться в обе стороны, и если однажды мы через нее проникли сюда, то должны и выйти обратно. Нужно только найти ее. И самый простой способ это сделать — найти того, у кого ключ.

— Оно ушло. — Я нежно повернула голову Оомарка, чтобы он увидел это сам. — Теперь, когда оно ушло, мы тоже должны идти.

— Теперь… Быстрее, пока оно не вернулось! — Он ухватил меня за ремень и потянул к открытой местности. Но у меня было собственное представление о маршруте. Мы должны иметь какую-то цель, к которой идем.

— Оомарк, ты же хочешь уйти отсюда, с этой планеты, ведь хочешь?

Он не поднял головы посмотреть мне в глаза, а взглянул на меня как-то странно, украдкой. И в то же мгновение меня поразило, что его глаза не были больше теплыми карими глазами, а жесткими, сверкающими золотом — я никогда раньше не видела таких глаз на лице человека.

— Отсюда! — повторил он. — Да, Килда, пожалуйста! Пока оно не вернулось!

— Оомарк, ты еще знаешь, где Бартаре?

И снова взгляд этих золотых глаз.

— Я всегда знаю. Ей все равно — уже все равно.

— Почему?

— Потому… потому… — Его личико искривилось в растерянности. — Думаю, потому что теперь это не имеет значения…

Я хотела знать, почему это не имеет значения. Но как-то не могла заставить себя спросить. Вместо этого спросила:

— Сейчас ты можешь ее найти?

Он глянул прямо на меня долгим, проницательным, не детски пристальным взглядом. И в нем было что-то холодное и чужое, не от того Оомарка, которого я знала.

Потом он кивнул.

— Сейчас могу. Пошли!

Он схватил меня за руку и потянул налево, от скал. По крайней мере, если только существо не вернулось обратно, сделав круг, после того как исчезло из виду, мы направлялись в сторону, противоположную той, где оно пропало в тумане.

— Я хочу есть, — объявил он через секунду или две.

Казалось, уж очень быстро он пришел в себя после полного ужаса и короткого периода безумия. Я немного удивилась этому, раздумывая, естественно ли это или еще одно проявление произошедшей в нем перемены.

— Очень хорошо. У меня есть припасы. — Я пошарила рукой в куче продуктов, которые хранились у меня в передней части пиджака.

Он скорчил рожу.

— Не этот хлам — настоящую еду.

— Ну, она вполне настоящая, — заверила я его, — хотя и немного помятая. Давай найдем место подальше от этих камней и поедим. — Сейчас, когда он упомянул о еде, я поняла, что тоже хочу есть.

Попадающиеся время от времени россыпи камней постепенно перешли в полоски песка и гравия. Но это было самым насыщенным и красочным из всего, что я видела на фоне белого и зеленого — многие камушки были глубоких теплых тонов и напоминали мне сияние, через которое мы прошли раньше.

Оомарк отпустил мою руку и метнулся в сторону, наклонившись, вырыл что-то из земли. Он вернулся с растением, напоминающим по форме веер темно-фиолетового цвета; в его мясистых листьях просвечивали зеленые прожилки.

— Вкусно! — Он размахивал им у меня перед носом; болтавшийся лоскут ткани разорванного рукава открывал его руку, на которой серые волоски стали выглядеть еще длиннее и толще, чем раньше. Он аккуратно разорвал растение пополам и предложил мне одну часть, откусив от другой с нескрываемым удовольствием. Я покачала головой. Я не сомневалась — отобрать у него его часть я не смогу. Но и положить такое себе в рот — тоже.

Он жевал и глотал. — Вкусно! — подстегивал он меня, удивляясь моему отказу.

— Ешь, конечно. Но оставь немного места и для настоящей еды. — И снова моя рука потянулась к пиджаку, чтобы убедиться, что все еще ношу там необходимую еду, хотя сколько времени продержится этот запасик, я не знала. Это ведь только дело времени — а потом и меня обстоятельства вынудят есть то же самое, что Оомарк сейчас поглощает с таким удовольствием.

Мы нашли местечко для отдыха. Оно показалось мне безопасным, потому что место было вполне открытым, и у меня был обзор во всех направлениях. Оомарку здесь тоже понравилось.

Сев на землю, он потянул за подошвы ботинок.

— Ноги болят. Кажется, ботинки жмут. Посмотрю-ка почему…

Его жизнерадостное возвращение к нормальности после такого испуга все еще немного изумляло меня. Не верилось, что его способность приходить в себя после шока так велика, но хоть за это спасибо.

Пока он высвобождал ноги, я вынимала всяческие контейнеры, забивавшие мой пиджак. И хотя я легко могла бы съесть все, что было сейчас передо мной, но открыла только одну упаковку, разломав толстую плитку на две порции. Это был пирог с обогащенными протеином фруктами — высокоэнергетичная пища, и очень вкусно.

И все же, когда я поднесла свой кусок ко рту, мне показалось, что от него пахнет как-то не так. Нужно было заставлять себя жевать и глотать это, и вкус не доставлял мне удовольствия. Я вспомнила, как раньше Оомарку не понравился шоколад. А может, если попробовать еду или воду этого мира, то начинаешь испытывать сильное неприятие к своей естественной еде? Я упрямо ела этот кусок. И чем дольше я старалась, тем менее противным он становился, так что последние кусочка два были вполне нормальными по вкусу.

— Этот твой, — я протянула Оомарку вторую половину.

Он покачал головой.

— Не хочу. Он испорченный, что ли. Я даже отсюда чувствую, что он плохой. Не надо есть такую дрянь, Килда. Еще отравишься.

И он наотрез отказался поесть что-нибудь из моих припасов. Поскольку накормить его силой я не могла, пришлось принять, что он был вполне сыт растениями, которые съел.

Возможно позже, если он больше не найдет таких растений и будет действительно голоден… Я сбросила верхний пиджак и сделала из него поясную сумку. Прежняя сумка должна остаться оружием. Теплый воздух ласкал кожу рук. Хотя на мне была только исподний жакет, короткий, без рукавов и с глубоким вырезом, мне не было холодно.

Казалось, серый свет придавал моей голой коже иной оттенок. Я не стала такой же серой, как Оомарк; скорее моя коричневая от природы кожа стала еще более темной и красновато-коричневой. У нее появился блеск, будто ее намазали жиром. И все же на ощупь она была нормальной. Жаль, не было зеркала; в его отсутствие я провела по голове рукой, стараясь на ощупь определить, как выгляжу.

Результат был не таким мгновенно ужасающим, как когда я взглянула на свое отражение в спальне, но все же сильно напугал меня. Во-первых, мои волосы, всегда такие кучерявые, что с трудом расчесывались, так что мне приходилось стричь их более коротко, чем диктовала мода, ниспадали теперь прямыми прядями. Я вырвала волосок: он не был коричневым, а стал зеленым! Именно зеленым!

На ощупь глаза, нос, рот остались, кажется, такими же, как и всегда. И на том большое спасибо.

— Так-то лучше! — Оомарк стащил с себя ботинки, отбросив их в сторону, будто больше никогда не хотел их видеть, и вытянул вперед ноги.

Его ноги — о нет! Я, наверное, настолько отказывалась верить в то, что видела, что закричала бы, если б не боялась издать хоть звук. Это больше не были человеческие ноги. Пальцы срослись вместе, так что то, на что я смотрела, представляло собой скорее нечто среднее между деформированной ногой и раздвоенным копытом, а шерсть стала намного длиннее и гуще.

— Оомарк. — Я вся съежилась, но заставила себя протянуть руку, коснуться роговой части копыта и провести по шерсти. Я как-то неистово надеялась, что это обман зрения, что я прикоснусь к нормальной ноге.

Но это было не так. Копыта Оомарка, его волосатые ноги — все это можно было пощупать так же, как и увидеть — также как зеленые волосы, которые я выдернула.

— Ну вот, теперь мне намного легче идти, — объявил он. Очевидно, вид копыт его ничуть не смутил. Может, он и ожидал их увидеть, когда снимал ботинки. Затем он размял ноги, как, наверное, делают, освободившись от мучительных уз.

И когда я оглядывала его от копыт до макушки, то увидела кое-что еще. Выпуклости на висках заметно увеличились. Они уже не были круглыми и покрытыми кожей. Наоборот — они были кривыми, заостренными и кремово-белыми — они стали рогами!

Бывает, наступает момент, когда, пережив слишком много потрясений, начинаешь спокойно воспринимать то, чему глаза отказываются верить. И я почти подошла к этой точке. Или же я была настолько потрясена, что уже ничего не могла счесть ненормальным. Да, странно, но это уже нисколько не напугало меня.

Когда мы пошли дальше, у меня снова появилось ощущение, что за нами следят. Но туман опустился такой плотной пеленой, что единственное, в чем я могла убедиться, бросая назад частые взгляды, это что преследователь — кем бы или чем бы он ни был — не подступал близко.

Оомарк не поднял отброшенные ботинки, а оставил их валяться там, где бросил. И еще дважды он по дороге выдергивал из земли и жевал фиолетовые растения, каждый раз предлагая их и мне. Но мне не хотелось. Один раз я взяла кусочек, чтобы рассмотреть его поближе, но его запах был для меня так же неприятен, как, казалось, был для Оомарка запах моих припасов. Даже просто подержав его в руках, я, выбросив его, вытерла их о бриджи.

— Далеко мы от Бартаре? — требовательно спросила я, когда уже казалось, что конца не будет нашему походу. Местность вокруг была сплошными открытыми лугами, с толстой, сочной травой. И ни один кустик не нарушал эту ровную поверхность. Трава росла странными кругами, словно все было аккуратно размечено. По краям эти круги обрамляла более высокая и темная зеленая поросль. Я заметила, что Оомарк старался не наступать на эти более темные ленты, когда переходил через них. И я последовала его примеру, отчасти оттого, что врожденная осмотрительность подсказывала мне, что ни одна предосторожность не повредит.

Мы были в центре одного такого круга, когда я задала этот вопрос. Он шел впереди, и потому оглянулся через плечо; его рога стали еще заметнее. И еще я увидела, что его уши, когда-то такие маленькие, удлинились, и теперь поднимаются выше макушки.

— Не знаю. Она там… — Он уверенно ткнул вперед в туман.

Но где это «там»? Казалось, он понятия не имел, и когда я проявила настойчивость, признался, что не может сказать — что он только ощущал, что она была впереди, и что если мы пройдем достаточно далеко, то найдем ее. Я неуверенно взглянула в туман, и хотя никак не могла измерить, далеко ли он простирался, но была уверена, что в начале этого путешествия поле зрения у меня было намного больше, и что внешняя пелена постепенно сжималась; это было отнюдь не приятно, особенно если учесть, что я была твердо уверена — за нами следят. А что если из-за этого тумана, самого плотного, какой мне когда-либо доводилось видеть, мы уже заблудились? Тогда мы легкая добыча — для кого угодно.

Неплохо было бы найти какое-нибудь убежище или забиться в дыру, пока туман не рассеется полностью или хотя бы не станет таким, каким был, когда я вышла из леса. Но не успела я этого предложить, как Оомарк подошел ближе. Его нос, ставший больше, чем нормальный, с широкими, раздувающимися ноздрями, был повернут влево и, казалось, вынюхивал воздух.

— Давай останемся здесь, в кольце фольков, — сказал он. — Там другие.

Изменилась не только его внешность: его речь стала странной, выбор слов другим. Теперь меня удивляло то, что он делал — опустился на четвереньки и ползал по внутреннему периметру круга, прижавшись головой к земле, просто порывисто впитывая запахи по ходу движения. Завершив этот круг, он снова вскочил на копыта.

— Это хорошее место. — Он похлопал по земле с обеих сторон. — Другие не прорвут круг, знаешь ли. Мы выждем здесь, пока туман снова не рассеется.

Я села, чтобы поближе рассмотреть его изменившееся лицо, надеясь, что, может, выражение лица мне поможет.

— Что там за другие, Оомарк?

— Другие — Темные. Они и фольки никогда не бывают заодно. Но здесь фольк в безопасности, если только не время приносить жертву, и он не печально избранный. — Он вздрогнул, как бывает, когда думаешь о каком-то хорошо знакомом ужасе.

— А кто такие фольки? — осторожно продолжала я. Тот Оомарк, которого я знала, почти исчез, растворился в этом чужом ребенке. Я изо всех сил старалась как-то поймать и удержать тот последний остаточек, но как это сделать, я не знала.

— Фольки? Тебе что, туман в голову ударил, Килда? Это же всем известно, фольки — ты — я…

— Бартаре, и Леди?

— Все, да, все, — кивнул он.

— И все остальные? И тот, кто преследовал тебя?

Мне подумалось, он выглядел несколько удивленным.

— Он… он не из Темных, и не из фольков тоже. Он — Между. — В его фразе слово «между» стало названием вида. — И ты такой станешь, Килда, если не будешь внимательной. — Этой последней фразой он метнул в меня, как угрозой.

Вообще-то, я сразу же глянула на свои собственные руки, чтобы посмотреть, не показалась ли на них грубая серая шерсть и не превращаюсь ли я в монстра, такого же, какого ударила сумкой с камнями. Но моя кожа — правда, темная и блестящая — оставалась гладкой.

— Как я им стану?

— Если ты сама не примешь, то и тебя не примут, — сказал он торжественно. Наверное, провозглашал закон или правило. — Полпути ты прошла. Но еще полпути тебя должно провести путешествие. Сними ботинки, коснись ногами земли, чувствуй!

Я не решалась. Оомарк сбросил свои ступни, как скорлупу, и обнаружил копыта. Если я сброшу мои, увижу ли такую же мутацию? Я попыталась пошевелить пальцами — и была уверена, что чувствовала: они шевелятся. Но все же следует знать! Я стащила ботинки.

Мои ноги! Нет, копыт у меня не было, но они были не такими, как раньше. Пальцы стали длиннее и тоньше. И даже более сложно устроенными — на каждом показался еще один сустав. Я освободила их. Они оказались намного более цепкими, чем положено быть человеческим пальцам. Эти новые, гибкие конечности при прикосновении с землей вцепились в почву.

Все мое тело пронзило потрясение, будто эти пальцы, врывшись в землю, наткнулись там на источник энергии, потоком хлынувший вверх по ногам, ко мне в тело. Я отдернула их и постаралась снова залезть в ботинки.

Но мне это не удавалось. Удлинившиеся пальцы никак там не умещались, или скрючивались так, что я не смогла бы ходить. А когда я старалась собрать их вместе и засунуть как в чехол, они сами по себе извивались в разные стороны, будто жили своей собственной жизнью и решительно пытались вернуться к почве.

Наконец я оторвала у ботинок подкладку и с мстительной тугостью обвязывала ноги этими полосками, будто имела дело не с собственной кровью и плотью, а с восставшими существами, которые боролись против меня.

Как только я закончила такую перевязку, сделав так, что ни один из пальцев не касался земли непосредственно, они затихли. И я почти верила, что под этой обмоткой спрятаны нормальные человеческие ноги. Идти дальше придется без ботинок, но обмотки остались мерой предосторожности, отказаться от которой я не осмеливалась.

— Не очень-то умно, Килда, — прокомментировал Оомарк. — Лучше бы ты шла по тропам фольков, а то затеряешься, ты ведь не из Темных.

— Я — Килда с'Рин, — сказала я вызывающе. — Я не из этого мира. И ты тоже, Оомарк Зобак!

Он засмеялся в ответ, и что-то совсем недетское звучало в его смехе.

— Из этого, Килда, из этого — как и я. И скоро ты не сможешь этого отрицать. Не сможешь.

Глава 8

В тот момент спорить мне не хотелось — в Оомарке сейчас было что-то такое… Хотя он все еще был маленьким мальчиком, он вдруг повзрослел — и стал скрытным. Мне не нравились те взгляды, что он бросал украдкой в мою сторону — злорадствуя ли над моими трудностями или ища во мне перемену?

Я еще раз вынула еду. Но он так и не съел ничего из того, что я предложила. Я ела — намного меньше, чем хотелось. Но надо ограничивать себя. Ведь эти запасы не пополнишь.

Пошел дождь, а может, это туман, становящийся все гуще и гуще, конденсировался на наших телах. Мне было видно не дальше кольца, в котором мы сидели. Довольно странно — но от сырости я не чувствовала себя неуютно.

У меня было какое-то странное ощущение на макушке — подняв руку, я нащупала, что мои волосы не прилипли к голове из-за влаги, а стоят вертикально, и пригнуть их можно только прижав рукой. Из-за влаги на коже и волосах расхотелось пить.

Взглянув на Оомарка, я увидела, что он лижет тыльную сторону ладони (теперь волосы росли и там), и даже руки повыше, прямо как мокрый кот, привередливо выполняющий свой туалет; оказалось, все это его ничуть не смущало.

Потом его голова резко вздернулась, и он уставился куда-то через мое плечо. Я заставила себя посмотреть в ту же сторону. Сначала мне была видна только дымка. Потом я уловила какую-то тень, которая не плыла вместе с туманом, а пробиралась сквозь него. И хотя я ни звука не слышала, она кралась по окружности кольца. Так вот что за нами следило?

Я дотянулась до тяжеловесной сумки. Как я мечтала теперь о станнере, хотя, конечно, бластер был бы еще лучше. Однако это нечто — что бы это ни было — так и осталось темной тенью.

Оомарк поворачивался, не отрывая глаз от движущейся тени. Интересно, видел ли он ее лучше, чем я?

— Что это?

— Это Темный.

Его ноздри раздулись, будто проверяя воздух, и потом он добавил:

— Он не может пройти сквозь кольцо. Так что… — Его голова приподнялась. — Там еще что-то есть.

В тот момент и я унюхала его запах и в отвращении отвернулась — тошнотворный запах. Через наше убежище пронеслось зловоние давнего гниения и грязи. Должно быть, я вскрикнула, потому что Оомарк сказал:

— Темные. Они всегда так пахнут. Но вот другой…

Он встал. Темная тень по кругу проскользнула перед ним. Но Оомарк продолжал вглядываться в туман впереди. Секундой позже он покачал головой.

— Оно там. Думаю, наблюдает, но не знаю, что это может быть — не воняет так, как Темный.

Продолжить ему не дал заглушивший его слова донесшийся издалека высокий звук, от которого у меня мурашки по спине побежали. И на этот трубный зов ответили — и ответ звучал так близко, что мне подумалось, может быть, это та самая тень за стеной кольца. Ответом было низкое сердитое рычание.

И снова зов, точно вызов, требование — так был он похож на приказ. Последовало рычание — протест, мрачная жалоба. Но в ответ на третий рев рычания не последовало, а лишь донеслось глубокое мычание — может, это и был требуемый ответ.

Оомарк снова присел на корточки, — руки рядом с коленями — и свернулся калачиком, будто пытаясь стать как можно меньше, чтобы его не заметили. Я видела, что его плечи подергивались мелкой дрожью. Голова была спрятана на коленях, так что лица мне не было видно.

Хотя я обыскивала взглядом стену тумана, но больше не видела этой темной тени; зловония от нее тоже не осталось. Там, в сером клубении воздуха, снова прозвучал рев. Теперь в нем не было требовательной нотки, скорее злорадство, обещание, что худшее еще впереди. Не успело его эхо замолкнуть, как раздалось тявканье, звук, от которого меня невольно потянуло закрыть руками уши. Мне хотелось увязнуть в земле и покрыться защитным дерном.

— Что это? — полушепотом спросила я Оомарка. Казалось, он столько знает об этом месте, — его страх сейчас стал столь очевиден, — что мне подумалось, он сможет объяснить мне.

— Охота! А-а-а-а! — Его слова перетекали в стон чистого страха. — Он охотится…

— Кто? — я дышала Оомарку в плечо. В ответ он замахнулся на меня, будто в нынешнем состоянии не мог отличить друзей от недругов. — Кто? Скажи мне! — трясла я его.

— Вождь Темных. — Эти странные желтые глаза, которыми Оомарк обозревал теперь чуждый мир, безотрывно смотрели на стену тумана. Язык лизал губы. — Зовет свою стаю на охоту.

Утешительного ничего не было. Все еще не отпуская Оомарка, я с напряжением выслушивала хоть какой-нибудь звук в темной дымке. Но когда рев прогремел снова, звук был уже слабее, дальше, а отвратительное тявканье, отвечающее на него, было едва слышно.

Я почувствовала, что Оомарк немного расслабился. Он снова облизал губы. Нюхал воздух.

— Темная гончая ушла, — сообщил он.

Я знала, что должна вытянуть из Оомарка все, что он знает или подозревает об этом мире. Путешествовать вслепую, не зная, когда и откуда может выпрыгнуть опасность, было слишком большим риском. Знания были моей надеждой.

— Оомарк, ты должен рассказать мне все, что знаешь об этом мире — о таких вещах, как Темные и охотники…

И снова он хитро посмотрел на меня исподлобья.

— Пожалуйста, Оомарк. Если нам надо идти дальше, мне нужно знать, какие здесь таятся опасности.

Он пожал плечами.

— Ты сама выбрала свое непонимание. Ты станешь от того другого места, а не полностью от этого.

Я возмутилась.

— Я вообще не из этого места. Я вернусь в свое собственное место!

— Вот видишь? — Он развел руками. — Ты выбираешь быть Между. И, следовательно, охотник Темных и такие, как он, могут охотиться на тебя. Ты хочешь знать? Вот, средства перед тобой, но ты не хочешь ими пользоваться.

— Оомарк! — Я исчерпывала запас терпения. — Расскажи мне, что можешь.

Мальчик раздумывал. Я подумала: «Если он откажется, то как мне его заставить?»

Потом он медленно сказал:

— Я всего не знаю, разве что когда что-то вроде горна охотника звучит, то здесь, — он коснулся лба, — здесь появляется знание. Я знаю, что можно есть и пить, что мы можем встретить по дороге, и друг это или враг. Но до того как это происходит, я этого не знаю, правда. Только когда вижу или слышу…

Он говорил правду, я не сомневалась. И, не успела я вытянуть из него побольше, как он приподнял голову и указал мне подбородком.

— Тот Между, который был у камней, здесь.

— Чего он хочет? — Казалось, Оомарк был так уверен, будто действительно видит волосатое существо.

— Ищет еду.

У меня в голове мелькнула ужасающая догадка: это мы добыча, которую выслеживает серое чудище? Я покрепче уцепилась за сумку, приготовившись тратить все силы, защищая нас.

Оомарк коснулся моей руки и покачал головой.

— Не мы. Он не то чтобы охотник. Нет, он охотится за тем, что ты носишь — едой из другого места.

— Почему?

— Я не знаю, только она его притягивает. Она ему так нужна, что он просто жить без нее не может. Он ни о чем другом думать не может, только об этом. Потому я могу, в свою очередь, почувствовать его ужасный голод в себе. — Оомарк приложил руки к животу, потирая его.

Но почему? Почему существу из этого мира понадобились мои запасы? Ему не удастся их отобрать, сказала я себе неистово. Этот узел был у меня в руках, да и сумка наготове для любого нападения.

— Да, вот что ему нужно. Он будет идти за нами, пока у него хватит сил. Он ранен, ты же знаешь. Ты ранила его, когда ударила. Сюда. — Оомарк ткнул пальцем в свое плечо, с осторожностью, будто опасаясь надавить на рану.

— И все-таки он очень сильный. — Я слишком хорошо помнила эту огромную тушу, и у меня не было желания иметь дело с его нападением.

— Он устал, и ему больно. Сейчас он нашел другое кольцо и отдыхает в нем. Но когда мы пойдем дальше, он тоже пойдет, — с уверенностью докладывал Оомарк, и я ему верила. Нам нужно избавиться от этого преследователя или обескуражить его.

Странно, хотя я устала, когда мы устраивались в этом кольце, спать не хотелось. Кажется, Оомарку тоже. Хотя потом мы разговаривали немного, проводили время (а сколько времени, я не могла сосчитать), будто ждали какого-то сигнала. И от ожидания мне было как-то не по себе. Это был тихий, медлительный период между двумя вспышками действия.

Больше звуков мы не слышали. Тени в тумане тоже больше не двигались. Наконец я осознала, что занавес поднимается, что я вижу больше. Оомарк поднялся на ноги, вернее, на копыта.

— Время выступать. Пора нам в путь. Я голоден.

Я потянулась открыть сумку. Он покачал головой.

— Я хочу настоящей еды, а не той, которую нюхать противно! Пошли!

С этими словами он пересек границу темно-зеленого ободка кольца; его копытца застучали по полоске скалы за кругом. Я посмотрела на свои ботинки. Ясно было, что надеть их снова не удастся. Защищать ноги придется обмотками. Причины тащить на себе лишний груз не было, потому я оставила их лежать там, а сама пошла за мальчиком.

Туман рассеивался все быстрее. Местность, на которой мы сделали привал, была ровной, ее пересекали множество колец разного размера. Неподалеку одно из таких колец было занято. Сгорбленная фигура, которая как раз неуклюже вставала на ноги, была чудищем, охотившимся за Оомарком. Лохмотья, служившие ему одеждой, развевались по ветру. Оно повернуло голову в нашу сторону. Одна рука висела без движения. Но другая двигалась, и оно вытянуло пустую руку ладонью вверх. Я видела, что его рот шевелится, как и тогда, когда существо старалось заговорить.

И снова это усилие было сильным, судорожным, пока мой страх не смягчился налетом сочувствия. Даже я могла на расстоянии понять, что он не желал нам зла, по крайней мере сейчас, и просил то, что я несла. Почему ему так хочется еды, которую Оомарк отвергал? Щель рта двигалась, в уголках показалась слюна. А рука, дрожа, будто от напряжения, умоляюще протянулась ко мне.

— Пошли! — Оомарк потащился вперед. Он нетерпеливо оглянулся. — Мне нужна еда.

— Едааааааа. — Слово было жалким подражанием слову мальчика, но существо все же произнесло его.

Согнутой рукой я покрепче прижала к себе припасы, а другой рукой замахнулась утяжеленной сумкой. И все же я колебалась. И в тот момент я уже знала, что не смогу сделать все то, что диктовал мне здравый смысл ради нашей же безопасности. Я зажала зубами ремень сумки с камнями, держа ее наготове. Потом просунула руку в припасы, и, не глядя, схватила, что первым попалось под руку. Это был кусок шоколада.

Не глядя — лишь бы не стать более щедрой, чем осмелилась, я бросила это в ту сторону, где было существо, и побежала за Оомарком. Но мальчик остановился, и, когда я нагнала его, сердито посмотрел на меня.

— Зачем ты это сделала?

— Потому что… жалко было…

— Его? — И указав в ту сторону, он засмеялся смехом, который мне не понравился.

Я повернулась посмотреть назад; существо припало к земле, вытянулось, как Оомарк при звуке того ужасного рева. Оно не пыталось идти за нами.

— Что… что случилось?

— Тебе было жалко. — Он усмехнулся надо мной, его губы сложились в неприятную улыбку, напомнившую мне… о Бартаре! — Тебе было жалко. Но сейчас его еще жальче! — Мальчик ткнул пальцем в фигуру.

— Почему?

— Ты дала ему еды — так посмотри же на него! Ему больно, больно, больно. И он заслуживает эту боль! Он ни то, ни се. Может, вскоре он станет вообще ничем.

— Оомарк! — Я старалась схватить его за руку, но он не давался, смеясь с ненавистью. — Эта еда… она отравила его?

— А если нет, он об этом пожалеет. Ты тоже, Килда, ты тоже. Посмотри на себя, только посмотри!

Теперь он схватил меня за руку, и рывком поднес к моим глазам, сжав ее так сильно, что остался синяк.

Коричневый блеск на моей коже стал сильнее. Вокруг моей плоти начинала образовываться какая-то твердая скорлупа. Я отдернула руку, отказываясь смотреть на нее.

— Ты не остановишь это, знаешь ли. — Оомарк стал не таким насмешливым. — Посмотри на меня! — Он танцевал, подпрыгивая то на одном, то на другом копытце, поворачиваясь так, чтобы я могла разглядеть его со всех сторон. Его руки потянули пиджак, расстегивая его. Теперь он сбросил с себя его и исподний китель, так что оказался голым по пояс. Голым? Нет! Его тельце было полностью покрыто мягким серым пушком. На руках и плечах он рос не так плотно — можно было разглядеть кожу — но у пояса длиннее и толще.

— Оденься! — Я попыталась изречь приказ, как могла когда-то раньше.

— Нет! — Он лягнул один из пиджаков. — Нет! — Он широко развел руки и бесился в нелепом танце. — В них жарко. Они царапаются. Они мне больше не нужны — никогда!

Подпрыгивая, он поскакал дальше, будто боялся, что я поймаю и попытаюсь одеть его силой. В отличие от выброшенных ботинок, пиджаки я не оставила, но плотно скрутила их и засунула в сумку с камнями.

— Пошли! — кивал он мне. Но я еще раз оглянулась на волосатое существо.

Был ли Оомарк прав? Оказалась ли еда, о которой так жалостливо молил инопланетянин, ядом? Но если наша еда была для него смертельна, то почему оно — или он — хотел ее так сильно, преследовал нас, умолял? А если наша еда яд для этого существа, то не следует ли из этого, что еда этого мира — яд для нас? Я-то ничего не ела, кроме того, что носила с собой, но Оомарк…

Я выбросила из головы все мысли о раненом существе и побежала за мальчиком, твердо решив, что на этот раз не позволю ему так рисковать.

Но было уже слишком поздно: он стоял у большого куста или маленького дерева, растущего на склоне холмика. Куст прогибался под тяжестью золотистых ягод, и Оомарк был не единственным, кто угощался. С некоторых веток свешивались существа с прозрачными крылышками, каким я уже видела в лесу. А в траве были маленькие животные.

Ни существа с крылышками, ни животные не обращали никакого внимания ни на Оомарка, ни на меня, когда я подошла поближе. Они были слишком заняты едой. Ягоды были большими, наверное, с мой большой палец, и так наполнены соком, что он брызгал во все стороны, когда кожура лопалась. Оомарк запихивал их в рот по три-четыре штуки сразу, так что сок стекал по подбородку, затекая на шерсть на груди.

— Вот. — Он протянул липкую руку, с тремя шариками на ней. Когда я покачала головой (а мне потребовалось много решительности, чтобы не согласиться — при виде их мне еще больше захотелось есть), он усмехнулся. Потом пожал плечами и отправил в рот ягоды, от которых я отказалась.

Я отошла в сторону, понимая, что у меня нет ни единого шанса его остановить, и опасаясь, что сама могу уступить соблазну. Я обратила особое внимание на холм, у которого рос этот куст. Странно было, что аккуратный холм расположен посреди ровного места, и создавалось впечатление, что его сделали здесь специально, непонятно, зачем. И еще, это был лишь один из холмов, расположенных по прямой. Я насчитала девять в границах туманной видимости.

У каждого из этих холмов росли деревья или кусты. Но не все они были одного типа. На трех росли желтые фрукты. Еще с трех свешивались шары побольше — они поместились бы в мою ладонь — и были темно лилово-красные. Пировавших у них не было. Вообще, в них было что-то отпугивающее. Листья деревьев тоже были не одинаковой формы, а неправильной, и такого темного зеленого цвета, что он приближался к черному.

На трех других деревьях листва была намного светлее — лента серебряной кромки окаймляла листья очень бледного зеленого цвета. Их тонкие стволы и ветви были покрыты не грубой, а гладкой корой, тоже серебристого оттенка. Фруктов на них не было, только грозди белых цветов, которые нежно раскачивались, несмотря на то, что, казалось, ветра не было. Время от времени от них доносился такой сладкий аромат, то я еле сдерживалась, чтобы не подбежать к ним и спрятать лицо в одном из таких соцветий. Но, как и лиловые фрукты, они, казалось, запрещали прикасаться к себе, хотя к ним я не испытывала такого отвращения, как к темным фруктам.

Все эти деревья росли как бы по системе: сначала золотистые ягоды, потом лиловые шары, а потом серебряные цветы. Потом все начиналось снова, и повторялось два раза. Так что я была очень даже уверена, что это не случайно. Что представляли из себя эти холмы? Могилы правителей или священников, сейчас давно забытых? Вокруг них царила аура ушедшей эпохи, веяло укоренением в землю, на которое давил вес не лет, а столетий. А может, то были останки зданий, замурованные в землю, может, последние из каких-то древних крепостей?

Похоже, Оомарк насытился: он отошел от куста, стал на колени и начал тереть руки о траву, срывая ее пучками, чтобы отереть сок с лица, хотя его попытки восстановить чистоту не особенно увенчались успехом.

Потом он повернулся взглянуть на холм и поднял обе руки. Держа их ладонями наружу, он заговорил, уж конечно, не со мной, и не с прыгающими и летающими существами, которые все еще ели.

— Моя благодарность, о Повелитель Сна, за изобилие стола и богатство пира.

В словах чувствовался ритуал, пробуждение невидимого. Сказав это, он не медля подошел ко мне, как человек, готовый к активным действиям.

— Кто такой Повелитель Сна?

Оомарк с изумлением посмотрел на меня и оглянулся на холм.

— Не знаю.

— Но ты же сказал…

— Я сказал так, потому что это правильно и уместно. Прекрати все время спрашивать, спрашивать, спрашивать, Килда! Если бы ты ела, ты бы знала — так что не спрашивала бы!

— Я бы знала, если бы ела? Так ты узнаешь, да, Оомарк?

— Думаю, да. В любом случае, я знаю, что надо благодарить Повелителя Сна после того, как поел здесь. Фольки всегда так делают.

Он пошел вдоль холма, пройдя мимо лиловых фруктов и подходя к серебристым цветам.

— А эти? — Я все еще пыталась расширить запас знаний. — Здесь фруктов больше…

— Нет! — Он с отвращением отвел глаза от лиловых шаров. — Съешь их — и умрешь. Не все Повелители Сна хорошо думают о фольках. Не ешь эти, и не трогай те, — он указал на цветы.

— Так они тоже смертельны?

И снова он выглядел изумленным.

— Нет, ну не так. Это… они могли бы сослужить фолькам в случае чего, но такое не в их природе. — Его сердитое изумление возрастало. — Я правда не знаю, Килда. Фрукты плохие, потому что Повелитель Сна там ненавидит нас. Но цветы… они не совсем такие… не такие, чтобы фольки к ним прикасались…

Три типа Повелителей Сна, сделала я вывод — предлагающие фрукты для восстановления сил, опасные и злые, и те, с которыми население, видимо, не контактирует. Или у меня разыгралось воображение и я слишком много извлекаю из того, что видела и что сказал мне Оомарк?

Когда мы проходили мимо холма с серебристым деревом, его соцветия и листья, похожие на знамена, заколыхались, будто их тормошил сильный ветер. А вот деревья у соседних холмов, казалось, ничто не волновало. Наконец, эти порывы оторвали веточку, не выдержавшую под тяжестью соцветия. Она не упала на землю, а все вертелась и вертелась в воздухе, пока ее не бросило, будто кто-то, прицелившись, метнул копье — расщепленным концом вниз — на землю к моим ногам.

Оомарк вскрикнул и попятился. В порыве я нагнулась и схватила веточку ниже раскачивающегося соцветия. Казалось, я схватилась за ледяной жезл, такой холод пробежал вверх по моей руке. И все же я не могла ее отпустить. Вместо этого я отодрала ее от земли.

Сильный ветер, который отломил ее от дерева и принес ко мне, утих, будто его никогда и не было. И — мои пальцы…

Твердая коричневая корка на них исчезала, разлетаясь как пыль. Мое тело, с которого сняли этот панцирь, было по-прежнему коричневым, но кожа была такой, как всегда. И хотя руке все еще было холодно, у меня не возникло желания выбросить веточку. Вместо этого я прикрепила ее к ремню.

Оомарк снова отступил.

— Выброси, туда, откуда она пришла! — Он указал на утихшее дерево. — Она тебе навредит!

Я согнула пальцы и с благоговением и благодарностью посмотрела на нормальное тело.

— На такой вред я пойду с радостью. Видишь, Оомарк, моя рука опять такая же, как и всегда!

Он закричал и убежал от меня, будто от того волосатого существа. Может, я теперь ужас, преследующий его…

Глава 9

Он без труда ускользнул от меня, рванув прочь, не обращая никакого внимания на мои приказы, за которыми последовали просьбы. Скорее даже, он бежал так, будто точно знал, где хочет скрыться. Меня поглотила мысль, что его дезертирство убьет сразу двух зайцев: не только я потеряю ребенка, за которого несу ответственность, но и сама потеряюсь без проводника.

Кое-как мне удалось не терять его из виду — он уже почти миновал последний холм. Дальше тоже попадались холмы, но уже более покатые, менее заметные.

Оомарк не обогнул их, а наоборот, бросился прямо к ним. Поросшие густой растительностью, они возвышались с обеих сторон, скрывая его от моих глаз. На бегу я размышляла — может, я как раз среди руин некогда великого города? Если так, то немного же осталось от его стен и строений.

То тут, то там небольшими рощицами виднелись деревья с фиолетовыми плодами зла — хотя выглядели они как-то сморщенно. Много плодов попадали с веток и гнили в траве, мучая ноздри поднимавшимся зловонием.

Вообще, чем больше виднелось таких деревьев, тем, как выяснилось, все сильнее я задыхалась и кашляла, так что пришлось умерить бег. Теперь я потеряла из виду Оомарка, который исчез за барьером тумана.

Выкрикивая его имя, я снова бросилась бежать со всех ног. Но в ответ доносилось только искаженное эхо моих слов, будто исторгнутое губами, никогда не произносившими человеческой речи. Потом я услышала шлепок, карканье — и посмотрела налево.

Там росло несколько фруктовых деревьев; в них, под ними, расхаживали вразвалочку, сидели на насесте и кормились какие-то пернатые. Вернее, это сначала они показались мне пернатыми, пока я не разглядела их получше. У них были когтистые чешуйчатые лапы, как у домашних птиц. Но на них держались желтые тела, заканчивающиеся длинными мягкими хвостами. Шеи, не столько длинные, сколько гибкие, заканчивались заостренными головами, на которых красовались четыре то ли рога, то ли белый хохолок, отчего у существ был такой вид, будто они носили маленькую корону. Красные глаза, казалось, светились. Резко заостренные крылья были покрыты широкими желтыми крупными перьями. Сами существа явно были раздражительного нрава: хлеща друг друга хвостами, угрожая когтями и клювом, они боролись за гниющие фрукты.

Хотя размера они были небольшого, была в них какая-то враждебность, не обещавшая ничего хорошего тем, кто привлечет к себе их внимание. Я резко замолчала, и поспешно прошла дальше, не сводя с них глаз даже после того, как отошла — меня не оставляло неприятное чувство, что они только притворялись, что так погружены в трапезу, а на самом деле были готовы в любую минуту погнаться за мной.

Должно быть, именно тогда, когда я так сосредоточилась на этих летающих созданиях, я и потеряла последнюю надежду догнать Оомарка. Совсем вскоре я наткнулась на развилку дороги, по которой шла. На этом густом торфе невозможно было найти хоть какие-нибудь следы, подсказывающие, какую из дорожек выбрать.

И туман, и возвышавшиеся курганы и холмы ограничивали мне поле зрения. И, кроме того, две дорожки из трех — та, что шла вперед, и другая ведущая налево, немного изгибались, так что не было видно, куда они ведут. Возможно, именно поэтому я остановила свой выбор на правой тропинке, которая, казалось, шла прямее.

Только вот дальше эти кучи торфяных развалин — или чем бы эти насыпи ни были — становились все выше и выше, пока не стали выше человеческого роста. А дорога все-таки свернула. Я время от времени останавливалась, прислушиваясь, надеясь уловить какой-то звук, подтверждающий, что я сделала правильный выбор. Именно во время одной из таких остановок я заметила оцарапанное местечко, где торф был оторван от камня — свидетельство того, что кто-то — или что-то — этим путем все-таки проходил.

Он попался мне на глаза, потому что камень под ним светился так, что это было заметно даже в полусвете, в сумраке среди холмов. Я подошла поближе, надеясь обнаружить отпечаток ноги, и свечение превратилось в серебристое сияние.

Но это был лишь стертый след, ничего мне не говорящий, разве что недавний; хотелось верить, что оставил его Оомарк.

На первом же повороте я увидела, что мой путь превратился в приводящий в замешательство лабиринт дорожек, петляющих вдоль и поперек возвышающихся холмов, многие из которых покрывала мрачная тень. Я начала опасаться, что найти того, кто захотел здесь затеряться — просто невозможно. Дорога разветвлялась снова, и снова она была корнем, давшим бесчисленные маленькие побеги. Потом и она сузилась и почти исчезла.

Я остановилась. Холмы, стеной окружавшие меня, были почти в два раза выше моего роста, а опускающиеся сумерки были почти такими же мрачными, как и опасный период сгустившегося тумана. Мне не нравилось то, что лежало впереди — уж лучше вернуться назад и пойти какой-нибудь другой дорогой. Возможно, не выйду на след мальчика — на такую удачу я и надеяться не могла, — но, может быть, она выведет меня из этого потустороннего места.

Он действительно было потусторонним — в этом я готова была поклясться. Я была уверена, что что-то порхает сразу же за пределами моего поля зрения или крадучись шпионит за мной. Иногда мне слышался далекий призрачный шорох, как шелест легкого ветерка по сухой листве, отчего казалось, что я слышу шепот инопланетных существ. И еще — хотя нигде больше в этом мире я не чувствовала изменения температуры — здесь было теплее. Только это тепло не приносило уюта. Скорее, от этого казалось, что я иду по тонкому мостику безопасности над всесжигающими кострами.

Я облизала губы и подумала о воде. Ноги шли почти сами по себе, волочась по земле, а длинные тонкие пальцы извивались под повязкой, будто стараясь освободиться и вкопаться в почву, чтобы высасывать энергию, которая так напугала меня, когда я сняла ботинки.

И вот когда я повернулась отыскать путь назад, то в полной мере осознала всю свою недальновидность. Все извивающиеся дорожки были похожи как две капли воды, и я не была точно уверена не только в том, какая именно дорожка привела меня сюда, но даже и в направлении, откуда пришла. Я почувствовала себя в ловушке, а с осознанием этого на меня накатила волна паники, лишив самоконтроля. Я бросилась по ближайшей дорожке, и, когда она раздвоилась, по правой, а когда раздвоилась и она, то по левой; мое сердце бешено стучало, во рту было сухо от страха, голова еле соображала — так что в тот момент я была бы легкой добычей. Что я была в месте, враждебном моей форме жизни, я уже больше не сомневалась, точно так же, как не сомневалась, что за мной наблюдают — с внушающим ужас хихикающим предвкушением, таким, которому я не могла дать имени, для которого не могла вообразить формы.

Не было вещи, которая далась бы мне в жизни тяжелее, чем заставить себя в тот момент остановиться, задыхаясь, и действительно посмотреть вперед, и принудить свой мозг отвергнуть эмоции. И правда, все дороги выглядели одинаково, но я неистово боролась с паникой. И все никак не могла успокоить ноги. Они колотились и копали землю, будто жили своей собственной жизнью, не подчиняясь моим приказам. А желание разорвать повязки, которые я с таким трудом приладила, почувствовать землю, было таким неистово жгучим, что я не знала, выдержу ли.

И тут до меня донесся слабый запах, и я вспомнила о ветке на поясе. Хотя с того момента, как я подняла ее, прошло уже некоторое время, ни цветы, ни листья не увяли, будто ветку только что сорвали с дерева. Я дотронулась до стебля; от этого прикосновения по руке заструилось ощущение чистого холода — по-другому я это чувство описать не могу. Точно как тепло, исходящее из земли подо мной, несло с собой ощущение гниения и давнего увядания, так и этот холод был ножом, прорезающим путь к здравомыслию и логике.

В порыве я взяла с пояса ветку и, наклонившись, провела ею по измученным ногам. Хотя из-за обмотки она не коснулась моего тела непосредственно, пальцы перестали извиваться. Они больше не вкапывались в землю. Так что, идя дальше, я несла ее в руке, а сверток с едой прикрепила к поясу на ее месте. В другой руке я все еще держала, размахивая ею, тяжелую сумку.

То, с чем я столкнулась, когда обогнула следующий холм, было не напугать сумкой с камнями. На какое-то мгновение, очень короткое, мне подумалось, что я нагнала Оомарка. Потом я поняла, что то, что стояло передо мной, не могло быть Оомарком даже после многих трансформаций.

Это было намного больше, немного выше, чем я, и намного массивней. Оно напоминало Оомарка только в общих чертах: таким же образом удерживалось на двух копытах. А поскольку одежды на нем не было, поросль волос свободно свисала по бокам жесткими клочьями, с комками грязи и чего-то липкого. Хоть и с копытами на ногах, оно было двуногим и прямоходящим. Передние конечности несомненно заканчивались руками, которыми оно деловито почесывало волосы по бокам. Голова была длинной и узкой. Возможно, когда-то она было более человекоподобной, но сейчас выглядела как какая-то нелепая маска — слишком широкий нос и почти никакого подбородка под свивающими и непрерывно шевелящимися губами.

Оно немного пускало слюну, так что ниточка жидкости стекла по рту и намочила пучок бороды, торчащий на подбородке. А над большущими глазами вперед и вверх закручивались рога, больше и намного более изогнутые, чем те, что росли у Оомарка. Кожа на лице была желто-коричневой. От тела исходило такое зловоние, что мне стало дурно. Оно смотрело на меня не моргая, и — что гораздо хуже — в его взгляде выражался интеллект и злое намерение.

Я попятилась. А оно продолжало почесываться и пялиться на меня. Потом, ковыляя, пошло на меня, словно ему не было нужды торопиться, будто исход любой схватки был и так уже решен в его пользу. И я знала, что оно наслаждается моим страхом и отвращением.

Я не решалась повернуться к нему спиной и броситься бежать. У меня было такое чувство, что я должна смотреть ему прямо в лицо, и пока меня на это хватит, у меня есть хотя бы маленькое преимущество. Оно намеренно использовало впечатление, которое произвело на меня, чтобы у меня сдали нервы. А я робко пятилась, имея лишь сумку с камнями — жалкое оружие против такого врага.

Оно с презрительным высокомерием смотрело на меня странными глазами. В них не было черного ядра или зрачка — они были полностью красными, как у тех летающих существ, мимо которых я проходила раньше. Пока я отходила назад, а оно, не торопясь, ковыляло вперед, мы зашли под темную тень холма, и эти глаза вдруг сверкнули в темноте огнем, как два факела-близнеца. Своим видом они не производили впечатления слепоты — хотя и выглядели как непроницаемые овалы огня, ясно было, что это тем не менее органы зрения.

Я продолжала пятиться, точно так же как оно непреклонно следовало за мной, хотя и не предпринимало никаких попыток к нападению. И тут я задела плечом за какое-то возвышение и, потеряв равновесие, изо всех сил старалась удержаться на ногах. Уткнувшись одним плечом в холм, я осознала, с крупицей ободрения, что с одного бока защищена.

Существо подняло рогатую кособокую голову и несколько раз зарычало. И к моему содроганию, на его рык ответили справа, будто другие такие же чудища только и ждали, что я окажусь там, чтобы схватить меня. Я остановилась, боясь отвернуться от этих сверкающих глаз и посмотреть в сторону.

И снова мой противник зарычал, но на этот раз ему ответили пронзительным визгом, как кричали те летающие создания, что с жадностью пожирали упавшие на землю фрукты. Оно выбросило вперед руку, и одно из летающих существ уселось на ней как на насесте. Другое парило в воздухе, взлетая и ныряя; его гибкая шея изгибалась, будто в ней не было костей, и оно то вытягивало голову вперед к монстру, то выравнивала ее, выпрямляя шею, будто собираясь броситься на меня.

Но это была еще не вся компания, собиравшаяся загнать меня в ловушку. Глухой звук, тяжелый топот, кто-то бежит — и черная тень присоединилась к рогатой. Она была очень большой, в холке доходила почти до плеча первого, и шла на четырех ногах. Оно помахивало из стороны в сторону хвостом, тонким как кожа, натянутая на кости (очень может быть, что так и было, потому что он был не гладким, а с узелками через равные промежутки), шлепая себя по ляжкам. Его голова была просто черепом, обтянутым кожей, без подкладки из плоти. На месте глаз — большие впадины, и глубоко в них я видела то же мерцание, что и в глазах рогатого. Челюсти, составляющие две трети головы, широко раскрылись, обнажив два ряда фосфоресцирующих клыков. Между ними показался огромный черный язык. На голове были маленькие, очень близко посаженные к черепу уши, а кожа, обтягивающая на некоторых местах, но провисшая отвратительными морщинами на раздутом брюхе, была абсолютно голой.

Ковыляя на четырех ногах, он расположился с боку от рогатого. Я знала, что не могу не то что повернуться спиной к этой компании, даже отвернуться и посмотреть, куда надо отступать дальше, чтобы не упереться спиной в холм. Отступление было невозможно, и у меня не было ни малейшей надежды победить, если они бросятся и собьют меня с ног.

То, что произошло, было полной неожиданностью, так что даже земля снова как бы ушла из-под ног, а я почти потеряла самоконтроль. Я услышала слова, казавшиеся совершенно бессмысленными.

— Шкарк, Шкарк! Шак, Шак!

Четырехлапое существо передо мной подпрыгнуло, закрутилось и поставило передние лапы на холм. Его голова-череп запрокинулась, а открытая пасть испустила такой звук, от которого по коже мурашки побежали.

Рогатое существо тоже повернулось в сторону звука, запрокинув чудовищную голову, чтобы лучше смотреть вверх. Еще оно подбросило летающее существо с руки-насеста, будто подавая ему знак отыскать источник этого крика.

Хриплый голос продолжал:

— Шкарк, Шкарк! Шак, Шак!

Я была так напугана, что мне понадобилось довольно много времени, чтобы понять, что их внимание сейчас направлено на речь, а у меня появился призрачный шанс спастись. Я изменила маршрут и поспешила в направлении, противоположном тому, откуда доносился спасший меня звук. Там открывалась одна дорожка, на которую я и скользнула, а затем понеслась, посматривая назад.

Эти слова не замолкали, они звучали снова и снова; время от времени их заглушали завывания четырехногого врага. Они несколько приободрили меня. Неужели кто-то — что-то — в этом лабиринте ужасов специально вмешался, чтобы спасти меня? Оомарк? Но это был не его голос. Он был более глубоким и хриплым, это был не детский крик.

— Шкарк, Шкарк…

Теперь, будучи уже несколько в отдалении, я не была точно уверена в направлении, разве что это было где-то сзади. Слова эхом разносились над холмами, звуча то так громко, что я боялась, не привел ли меня лабиринт опять к тому же месту, то так слабо, что я едва различала отдельные слова и начинала надеяться, что ушла далеко от опасности, хотя не стала бы на это полагаться.

Если б только я могла уйти от холмов! Я пристально вглядывалась в темноту, очень слабо надеясь, что увижу что-то, что подскажет мне, как выйти на тропинку, которой я пришла. Однако все дороги так походили одна на другую, что выбирать из них было бессмысленно.

Первым моим указателем стало дуновение запаха зла. Я была уверена, что именно так пахло от фруктовых деревьев, и запах доносился от нового ответвления тропы слева. Поскольку другого ориентира у меня не было, я охотно доверилась своему носу.

Зловоние становилось все сильнее, и я вышла, наконец, но не к деревьям, у которых ели крылатые, а, скорее, на открытую местность, где росло намного больше деревьев. Они с двух сторон очерчивали границу коридора или дорожки, ведущей к прудику или озерку треугольной формы, слишком правильной, чтобы быть естественной.

Увидев эту воду, я захотела пить, но здесь это было невозможно. Воду, в которую падали фрукты таких деревьев — а я увидела, что в ней плавают гнилые шары — не стоило пить. Потому я свернула в узкий проход между холмами, окольцовывавшими это место, и рощицей. Вскоре стволы и ветки образовали толстую стену между мной и водой. Слабое эхо слов затихло, побудив меня перейти на усталую трусцу. Если существа избавились от обладателя того голоса — кто бы он ни был — они, возможно, уже вынюхивают мой след.

Именно когда уже тащилась из последних сил, я и вышла на след. Точно, эти щелки от копыт в земле были сделаны ногой, намного меньше, чем у того чудища из кошмара и больше похожи на следы, которые мог бы оставить Оомарк. Воодушевленная верой в это, я пошла по следам. Но я не теряла бдительности, выслушивая охотников. Вдалеке я услышала лай, хотя это был не такой крик, какой издавало четвероногое существо в ответ на зов через холмы. В этом звуке была нотка жуткого торжества, будто это существо уже почти настигло добычу, за которой гналось. Я набрала полные легкие воздуха и попыталась бежать быстрее, стремясь добраться до открытой местности.

Удача — а может, и еще что-нибудь — была на моей стороне: я проковыляла мимо холма и увидела впереди открытую местность, поросшую травой. Но не только это; еще и маленькие следы копыт, отпечатанные на лоскутке голой земли. Я знала, или думала, что знаю, что Оомарк прошел этим путем.

Я бросилась бежать со всех ног, оставив зловещие холмы позади, хотя каждый миг боялась услышать лай слишком близко за спиной. Когда этого не произошло, я задумалась, что же это охотилось там? О причинах же и происхождении столь подходящего вмешательства я могла только гадать.

Что привело там к моему спасению? Неожиданно мне в голову пришла мысль о том косматом создании, преследовавшем нас и молившем о пище. Может, он так неистово хотел наложить лапы на припасы, которые я несла, что мог спасти меня от своих собратьев, чтобы получить весь трофей самому. Этой мысли было достаточно, чтобы я еще ускорила шаг.

Сколько времени заняли блуждания в лабиринте холмов, не могу сказать даже приблизительно. Вообще, насколько я могу судить сейчас, оказалось, время в том чуждом мире не измерялось в том смысле, как мы это понимаем; хотя, может быть, те периоды, когда туман сгущался и рассеивался, аналогичны ночи и дню более нормального существования. Если так, рано или поздно мне пришлось бы иметь дело еще с одним сгущением тумана. А минувший опыт предупреждал меня, что было целесообразно найти одно из колец-убежищ, которые мне показал Оомарк. И хотя на бегу я обыскивала взглядом местность во всех направлениях, характерных кругов более зеленой травы не было.

Меня терзали жажда и голод. Я начала чувствовать такую усталость, какой не знала с тех пор, как мои слишком гибкие пальцы ног впитали энергию из самой земли. Обмотки на ногах изнашивались и ослабевали. Очень скоро мне придется изобретать замену. Я больше не видела следов и понятия не имела, иду ли за Оомарком или уже нет. В целом обстоятельства были вовсе не благоприятные, и идти намного дольше я не смогла бы.

В конце концов, дело разрешила одна из повязок. Она ослабла, запуталась у меня между щиколотками, и из-за этого я шлепнулась. Я лежала, оглушенная падением, потом поднялась посмотреть, нужно ли перевязать ногу, пожертвовав для дела еще частью пиджака.

И еще, оглянувшись вокруг, я поняла, что туман стал гуще, чем когда я оторвалась от холмов. Скоро он сгустится окончательно.

Веточка! Она была у меня в руке, когда я упала. Я быстро ее нашла. Длинный стебелек сломался пополам. Но неувядшие цветы и все еще свежие листья были в порядке. А трава на ощупь была влажной, будто туман был нежным освежающим дождем. Я положила ветку на землю и вынула припасы. Так мало! А ведь только из-за того, что перед отъездом я запаслась излишне щедро, рассчитывая поделиться конфетами с Оомарком и его друзьями, у меня было и то, что есть. Я положила в рот кусочек вафли. Вместо облегчения это доставило страшные мучения: я так захотела съесть все остальное, что пришлось в спешке снова завязать это, только бы соблазн не победил осмотрительность.

Растягивая удовольствие от этого кусочка изо всех сил, я развязала обтрепавшиеся и изношенные обмотки на ногах, стараясь держать ноги на сумке с камнями, так чтобы они не прикасались к земле. Но снова я не могла управлять ими. Не успела я дотянуться до ветки с цветами, они, извиваясь, дотянулись до дерна.

Мне не удавалось их освободить. Пальцы загнулись вниз, врылись в землю, крепко пригвоздив меня к ней. Я неистово сражалась против собственной плоти. Но мое собственное тело преодолело меня, и снова эта энергия растеклась от пальцев вверх. За этим последовало такое ощущение здоровья и благополучия, что я вяло уступила.

Но я прекратила эту битву только на время. Возможно, удастся использовать возродившиеся силы в благих целях. Я подняла ветку, держа ее на уровне груди, склонив к ней голову. Когда я сделала это, мой мозг, казалось, прояснился, и я снова почувствовала решимость не сдаваться. Позволить моему телу командовать собой — подсказывал мне инстинкт — означало бы конец мне, Килды с'Рин — такой, какая я есть на самом деле. А этого я не позволю.

Приободрившись, я смогла прикоснуться цветами к ногам, потом оторвать пальцы от земли и поставить их на сумку с камнями. Но, взглянув на пальцы, я испугалась: отерев их от липкой земли, я увидела, что они потемнели и стали еще длиннее и тоньше, чем были, когда я смотрела на них в прошлый раз. Мне было противно прикоснуться к ним, будто они были не моими, а принадлежали кому-то, подцепившему омерзительную болезнь.

Я разорвала пиджак — сложная задача в отсутствие режущих инструментов. В конце концов, мне удалось получить два сдвоенных кусочка ткани. Между ними я положила гладкие плоские кусочки оберток от продуктов, делая все возможное, чтобы уплотнить импровизированную обувь. Их я завязала с максимальной осторожностью, опасаясь, как бы они не развязались, а я бы не осталась стоять на земле голыми ногами. Завязав последние узелки, я осторожно проверила их, поставив на землю правую ногу. Пальцы остались неподвижными. Похоже, я их успешно изолировала.

Но на все это ушло время, и, хотя я была сильнее, чем когда упала, туман уже практически сгустился. Я как-то не была расположена слепо бродить в этой дымке. Я слушала, но ничего не слышала. Однако тишина не воодушевляла. А мое воображение незамедлительно предоставило тревожные предположения — может, сама я была хорошо видна для нормальных обитателей этой планеты, и, может, как раз в этот момент была конечной точкой преследования.

Я вся съежилась, снова положив ветку на колени, и исходящий от нее аромат успокаивал мне нервы. Сумку с припасами я закрепила на ремне, оружие держала под рукой. Я ждала — хотя чего, кроме катастрофы — не могла сказать.

Глава 10

Я не спала. Вообще-то я понимала, что мне уже довольно долго не хотелось спать — да, усталость тела была, но желания спать — нет. Однако идти дальше, пока не рассеется туман, я не могла, так что единственное, чем я могла заняться, это подумать. Где-то глубоко у меня в душе дремали осколки памяти — может, что-то, что я запомнила в хранилище знаний Лазка Волька.

Лазк Вольк… Сейчас казалось, мое прошлое на Чалоксе осталось так далеко, будто я смотрела на длинный-предлинный коридор, в дальнем конце которого виднелась полуоткрытая дверь. Но кое-как, вспомнив его, я смогла собраться с мыслями. Я старалась вообразить, что сижу перед ним и как раз собираюсь сделать доклад о какой-нибудь учебной ленте, выстраивая слова в порядок, готовясь высказать ценные и весомые соображения.

Какие же факты мне удалось открыть? Отвращение Оомарка к еде, которую я несла, перемены в нем, его страх перед веткой с цветами.

Но — я ведь тоже начала меняться, хотя и не ела того, что он. Как? Почему? Я тщательно перебирала все, что помнила. Я же пила! Проснувшись здесь, я выпила из пруда. Следовательно, я внесла в организм кое-какие природные продукты этого мира. Тогда почему цветущая ветка вернула мою кожу в нормальное состояние? И что с моими волосами? Я выдернула два волоска взглянуть на них.

Они были не такими зелеными, как раньше — это точно. Они снова стали слегка волнистыми. И это сделали цветы. Не поэтому ли Оомарк их боялся? Знал ли он, что они остановят перемены в нем, а может, и сделают его таким, как раньше? Но ведь он должен хотеть этого! Я покачала головой и вспомнила привычное резюме компьютера Волька: «недостаточно данных».

Раздумывать об Оомарке нет смысла. Лучше ограничусь тем, что я думаю, чувствую и знаю о себе самой. Легко можно допустить, что если здесь ешь и пьешь, то в твоем теле происходят изменения. Волосатое создание — если я не ошибалась в своих предположениях, то он — она — оно — может, когда-то было человеком! Этим объяснялось, почему он (почему-то я думала о чужаке как об особи мужского рода) делал неистовые попытки получить еду другого мира, в надежде, что с ее помощью совершит обратную перемену. Но цветы же помогли мне — почему они не помогли ему? Может, перемена в нем достигла такого уровня, что он уже не может ими воспользоваться? Я могла только гадать и гадать, но так и не узнать, додумалась ли до правды.

Я уловила перемену в окружающем и подняла голову, напряжено вслушиваясь. В тумане что-то двигалось. Я следила за этой едва различимой тенью. Уж слишком хорошо я помнила и ту тень, что кружила вокруг кольца, когда мы с Оомарком там укрывались, и тех, кого я встретила среди холмов.

Тень, темная тень, шла прямо на меня! Я приподнялась — с тяжелой сумкой наперевес. Слепо убегать сквозь туман не было смысла. Лучше уж встретиться с опасностью лицом к лицу, хоть и немного было надежды на то, что то, что шло за мной, мне по силам одолеть.

Фигура медленно приближалась, пошатываясь, будто была ранена или искалечена. Потом я смогла разглядеть ее яснее, насколько позволял туман. Волосатое существо! Я замахнулась сумкой, предупреждая, и оно остановилось.

На груди у него была изорванная повязка, которая, возможно, прикрывала рану. Но — он изменился! По крайней мере, мне не запомнилось, чтобы он так напоминал человека. Его голова стала прямее, а плечи не такими сутулыми. И волосяной покров — не таким густым.

— Друг… — Слово прозвучало отчетливо, как если бы его произнесли Оомарк или Бартаре. И снова он показал обе пустые руки, в знак доброжелательности. Доверять ли ему? Если бы я нашла партнера, проводника в этой стране кошмаров, добраться до детей было бы проще, а может, я смогла бы даже вернуться в нормальный мир.

— Кто ты? — строго спросила я.

Он заколебался, не зная, подойти ли поближе, и потом прошаркал еще несколько шагов. Я увидела, что в одном месте на тряпках, которыми он обернул тело, было темное пятно, и почти безотчетно добавила:

— Ты ранен!

Он прикрыл ладонью перевязанную рану.

— У Шарка были клыки, — в его голосе звучала усталость.

— Шак — Шарк, — я эхом повторила крики, которые привлекли внимание чудовищ, позволив мне убежать. — Это ты звал так из-за гребня холма?

— Они должны отзываться на свои настоящие имена. Таков закон, — уклончиво ответил он. — Вот почему они так тщательно таят свои имена, чтобы не повиноваться, когда их называют.

Может, это имело бы смысл, знай я столько же, сколько и он. Но по крайней мере, должно быть, именно это существо спасло меня от тех, кто подкрадывался среди холмов. Так что я не могла поверить, глядя на него, что он желает мне зла.

— Что тебе нужно? — Может, это прозвучало холодно и жестко. Но я все-таки еще не была готова к радушному приему такого странного коллеги-путешественника.

— У тебя есть… еда. — Он облизал губы.

— Теперь уже очень мало, — быстро ответила я. — И зачем она тебе? Здесь ведь ее, кажется, полно.

— Если ты ее ешь, то становишься частью этого мира, — сказал он медленно. — И тогда можешь и не надеяться вернуться назад.

— А дорога назад вообще есть? — я страстно ухватилась за это. — Где?

— Они знают, великие из фольков. И у них можно выпытать. Но я узнал это слишком поздно. Я оказался здесь в ловушке. Но если ешь настоящую еду, появляется шанс разрушить их чары. — Он указал на ветку цветов. — Ты не смогла бы держать это, будь одна из них. Они боятся заметуса, потому что он нейтрализует их заклинания. — Он пошатнулся, будто больше не мог держаться на ногах, и опустился вниз, протянув ко мне руки, в мольбе получить то, что я несла.

Благоразумие подсказывало мне оставить его в одиночестве. Но в тот момент сочувствие побороло благоразумие. Я опустилась рядом с ним на колени, потянув за его тяжелое плечо, пока не перевернула его на спину. Его глаза закрылись, он часто дышал. Пятно на повязке было высохшим, так что я не стала сдвигать ее, чтобы исследовать рану, опасаясь больше навредить, чем помочь.

В этот раз я находилась достаточно близко, чтобы увидеть, что эти лохмотья были остатками обычной ткани, а на одном кусочке была видна эмблема. Я знала этот знак. Это существо, лишь очень отдаленно напоминавшее человека, носило эмблему исследователя!

Исследователь! Прикоснуться к этому символу, дающему связь с прошлым, было стимулом к действию — и усилило мою решимость противостоять опасностям этого мира. И правда, это была связь со здоровой нормальной жизнью, хотя, оказалось, тому, кто носил ее, удача не слишком-то помогла остаться собой.

Он зашевелился, и его глубоко впавшие глаза открылись. Я даже не была уверена, понимает ли он меня, но я должна была знать.

— Ты исследователь — кто? — Думаю, я бы стала вытрясать из него ответ, если б он сам не проговорил медленно:

— Джорс Косгро, исследователь первого разряда, 25-ое подразделение, Сектор Аргол…

Только одна вещь сейчас имела для меня значение — Сектор Аргол. Если он с этого сектора, то, может быть, бывал на Дилане. Но зачем? Дилан есть на звездных картах уже больше ста лет. А исследователи добирались до неизвестного намного дальше. Если только его не послали сюда по какому-то заданию, и он оказался очень далеко от того места, где ему следовало бы быть.

— Я попала сюда с Дилана. Как ты попал сюда?

Если б он на это ответил, то, может быть, у меня появился бы ключ к возвращению. Его разговоры о ком-то из фольков, у кого, может быть, можно было выпытать, как нам вернуться, не много для меня значили. Мне нужны были только факты.

— Джорс Косгро, исследователь первого разряда, 25-ое подразделение, Сектор Аргол… — повторял он механически из последних сил.

Я наклонилась ближе.

— Джорс Косгро!

Он уставился на меня, и у меня сложилось впечатление, что он вообще меня не видит. Обескураженная, я села на корточки. Может, это последствия ранения, а возможно, он изменился так сильно, что память о прошлом помутилась. Жаль, не было воды: может, если б брызнуть ему в лицо… Но что он там говорил? Ему нужна была еда, которую я несла. Я открыла сумку с припасами. У меня осталось три плитки шоколада и остальное — пачки вафель. И еще — тюбик ежевичного джема, который выдавливают на вафли, и еще мясной экстракт — его тоже выдавливают. Я выбрала мясо как самое питательное.

И все же я не сразу решилась открыть колпачок. Ведь припасов было так мало. Надо быть осторожной, а то я не смогу остаться нормальной или помочь детям. Дети — они мой первоочередной долг. С другой стороны, этот чужак знал местные опасности. Он уже однажды спас меня, и, может, поможет нам выбраться отсюда. Такими доводами убеждала я себя, и среди них был еще и тот, что не могла же я просто отвернуться от того, кто пришел ко мне вот так, от того, кто был со мной одной расы.

Я просунула руку род его косматую голову, немного приподняла его так, чтобы он облокотился о мое плечо, и, приложив конец тюбика к его полуоткрытым губам, выдавила в рот мягкую пасту. Я дала ему лишь немного, помня, что припасы нужно беречь.

Я видела, что он проглотил это, хотя, казалось, процесс этот был трудным и болезненным. Потом он шевельнулся, будто стремясь сесть; я помогла ему. Он так наклонился вперед, что мне подумалось — он упадет лицом на землю, но он держался за живот, а его рот дергался от боли.

— Не… важно… — Он извлекал слова из хриплых вдохов, изо всех сил стараясь сдержать проявление мучений. — Скоро… станет лучше…

Но мне те мгновения, которые он сражался в этой битве, показались очень долгими. Наконец он выпрямился. Волосы на его лице блестели от пота; он поднес руку отереть пот с глаз.

Потом он посмотрел на еду, и я быстро прикрыла ее рукой. Он съел, сколько дали, но не больше.

— Ты права. — Его голос звучал тверже. — Надо экономить. — Потом, с трудом повернув голову, указал на ветку. — Дай мне… заметус. — И снова в его голосе чувствовались сомнения; он смотрел на цветы почти с опаской.

Чего он хотел, я сказать не могла, разве что знала, какую перемену они произвели во мне. Может, он надеялся на такой же результат. Протягивая ему цветы, я наклонилась понюхать их.

А вот он резко отвернулся, будто запах, который для меня был таким бодрящим, казался ему омерзительным зловонием едких испарений.

Я видела, с каким напряжением он заставляет себя медленно повернуть голову, наклониться к ветке и глубоко вдохнуть. Он с шумом сделал вдох, закашлялся и почти сразу же отклонился от ветки. Его руки поднимались медленно, словно у человека, протягивающего пальцы к горящим углям, собравшего всю храбрость для испытания, во имя долга или воли.

И он взял ветку и держал ее, хотя его трясло и крутило, как под пыткой.

— Больше… не… могу… — На его губе, там где, должно быть, зубы врезались в плоть, появилась капля темной крови. Он отбросил ветку и сел, ссутулившись, с таким безутешным видом, что я с волнением спросила:

— На что ты надеялся?

— Я зашел слишком далеко… После того как я потерял свои припасы, мне оставалось или есть их еду, или умереть с голоду, хотя я никогда бы не сдался! — Он сидел, уставившись на свое собственное тело, будто одновременно и презирал, и боялся того, что видел. Потом, наверное, ему удалось посмотреть на факты трезво и победить себя — его голова снова поднялась, он взглянул на меня, готовый принять то, что было здесь и сейчас.

— Нельзя идти вперед, глядя назад. — Может, это была цитата. — И для нас сейчас должно быть важно только движение вперед. Ты из старой расы Терры? — Перемена темы удивила меня.

И тут я рассмеялась, потому что вопрос был таким глупым.

— Да кто же из нас с Терры, когда даже ее месторасположение никто не знает? Мой отец был исследователем. На Чалоксе он вступил в планетный брак, в результате чего я и появилась. Откуда мне знать, сколько сотен поколений связывает меня с Террой?

— Терра неизвестна? Но это невозможно! Ведь у меня на корабле ленты с Терры! Я только в четвертом поколении от Первого Корабля на Нордене.

Пришла моя очередь изумиться. Я никогда не встречала, даже среди тех дальних странников, которые время от времени бывали в жилище Лазка Волька, кого-нибудь, кто действительно вступал в контакты с Террой. Уже многие поколения это была легенда. Рассказывали, что ее уничтожили в какой-то галактической войне. Те, кого я знала, были либо межпланетными гибридами, как я, или могли проследить — и прослеживали, с нескрываемой гордостью — свое родословное древо к Первому Кораблю. Но и этот корабль, в свою очередь, был с одной из перенаселенных внутренних планет, а не с Терры.

— Никогда не встречала никого, кто так или иначе контактировал бы с Террой. — Интересно, он говорит правду или почему-то старается произвести на меня впечатление?

— Неважно. Важно то, что на Терре есть очень древние легенды о месте, таком как это. — Его рука указала на то, что нас окружало. — Но тогда это было частью Терры.

Теперь я точно знала: он потерял рассудок — так измучен пребыванием здесь, что несет всякую чушь. — Это же Дилан! — возразила я. Только вот в этом я не была так уж уверена. Это точно был не тот Дилан, который я знала.

Тот, кто называл себя Джорсом Косгро, покачал головой.

— Ты говоришь, ты попала сюда с Дилана. Я знаю, что попал сюда с неизвестной планеты, на которой приземлился. И у Терры есть легенды. Ленты на моем корабле — на них есть обо всем этом… Они рассказывают о людях с холмов, которые живут под землей и стараются заманить к себе смертных. Если отведать их еды или питья, становишься привязан к ним. Шкарк — и о нем тоже есть легенды. На 3D я даже видел похожую на него древнюю статую. А Шак — говорят, он скитался ночами по Терре, принося несчастья или смерть любому, кому попадался на глаза. Такие люди обладали странными силами разума, так что делали вещи, которые человечеству казались невозможными. Даже кольца безопасности — их тоже иногда видели на земле Терры. И считалось, что вступить такой круг — это к несчастью, и к несчастью вдвойне — его так или иначе уничтожить.

Его слова звучали убедительно. По крайней мере, очевидно было, что он верил в то, что говорил. Но не может быть, чтобы это была Терра! Не может быть! Я так и сказала.

— Может, и не Терра, может, что-то другое. Может, это существование в другом пространственно-временном измерении, мир, не подчиняющийся законам природы, которые мы знаем; но время от времени он вступает в контакт с какой-нибудь нашей планетой, так что между ними возникает пространственная связь. Все легенды о Терре очень-очень древние. И — действительно — они из того времени, когда планета была очень малонаселенной и человеческий род был невелик. Такие пересечения миров были в далеком прошлом. Так что, может, случилось так, что связь с этим миром разорвалась и он, или Терра, перешел в новое положение. И тогда, когда врата открылись, они открылись в новый мир.

— Но для чего они заманивают, переносят нас сюда? — Кое-что начало проясняться. — Бартаре… Она хотела приехать сюда — ее кто-то направлял. Но зачем она им понадобилась?

— Бартаре — это кто?

Я вкратце рассказала ему, почему и как здесь очутилась, и что должна найти детей.

— Подменыш, — сказал он. — В одном из сказаний о людях с холмов им по какой-то причине время от времени была нужна новая кровь, и приходилось черпать свежие силы у человечества. Они или переманивали взрослых, или обманным путем зазывали их в свои владения, или обменивались детьми с человечеством, когда те были еще очень маленькими, хотя, может, последнее сказание все-таки о чем-то другом. Ясно, что твоя Бартаре отлично знала, за чем охотится, и нашла это здесь. И — если она их крови, а это вполне возможно… — он покачал головой. — Не думаю, что она вернется добровольно.

— Добровольно или нет, она должна вернуться, — сказала я с решительностью; но в глубине души и сама не понимала, как эта решительность еще не угасла.

— Интересно… — начал он; и когда запнулся, я подсказала ему.

— Ты что-то знаешь… Где я могу ее найти?

— Возможно. Ее призывание — работа одного из Великих. Тебе придется пойти в один из их городов, чтобы выяснить это. А так как у них есть охрана, тех, кого ты ищешь, предупредят о твоем приходе. И не недооценивай их, Килда с'Рин, ибо наш род зависит от работы человеческого ума и машин, которые выполняют наши приказы, а то, чем они обладают, абсолютно чуждо нашему образу мышления и нашим силам, но здесь это могущественнее.

— Но ты можешь показать мне… Отвести меня туда? — Я отмахнулась от предупреждения.

— Если пожелаешь. Кажется, у нас выбора особенно нет.

Что он, возможно, сказал бы дальше, узнать не удалось, потому что вдалеке мы услышали тот рев, который напугал меня и Оомарка. Но в этот раз не было способного спасти нас кольца. Мой спутник двинулся со скоростью, большей, чем, я могла от него ожидать. Он вскочил на ноги, глядя прямо в завесу тумана; его широкие плоские ноздри вбирали воздух, будто он по запаху определял, откуда исходит угроза.

Сначала он повернулся в сторону, откуда доносился звук. И в этот раз я не обманулась — он был ближе. Потом посмотрел направо и снова засопел.

— Там находится бегущая вода, — указал он, будто все это видел. — Если мы до нее доберемся, у нас есть шанс…

Почему вода означала безопасность — я не понимала. Но придется доверять тому, кто больше знал об этом мире. Так что я прикрепила сумку с припасами к поясу, а в руки взяла ветку и сумку с камнями.

Он указал на ветку.

— Это может им помешать. Каждый раз как я скажу «Здесь!», поворачивайся и мети ею по земле, где мы только что прошли. Собаки в замешательстве потеряют след.

И мы отправились в путь, прикрываемые туманной завесой. Каждый раз, когда он говорил «Здесь!», я разворачивалась и подметала за нами землю. Время от времени мы слышали, как зовет горн, и как в ответ звучит тявканье. Иногда он звучал ближе; и тогда сердце мое билось чаще, я чувствовала, как во мне поднимается холод страха. Потом, к счастью, звук снова отдалялся, хотя — не знаю, может, это была какая-то особенность тумана. Что я видела, так это то, что моя ветка, пережившая столь долгое использование, после того как ее оторвали от родного дерева, начинала обтрепываться, а цветы увядать. Так что я боялась, она скоро погибнет. Я поделилась своими опасениями с Косгро, но единственное, чем он меня утешил, это надеждой, что нам удастся найти другое серебристое дерево — редкостью они не были.

— Мы уже ближе — слышишь?

Я слышала журчание воды. У наших ног лежала голая серая земля, на которой тускло мерцали белые камни. Косгро стал на одно колено и обеими ладонями зачерпнул с земли несколько таких камней. К моему удивлению, он стал внимательно изучать их, будто как раз сейчас было самое подходящее время поиграть в детскую игру. Отобрав девять из них, он махнул мне рукой. Мы оказались на берегу потока, не только быстрого, но и с мутной водой. Мне вовсе не улыбалось идти вброд.

— Вот. — Один за одним он брал камни, плевал на каждый и бубнил что-то таким низким голосом, что мне не было слышно. После такой обработки он бросал их в воду, первый рядом с берегом, потом каждый чуть дальше, будто так делал мост. Я вот-вот собиралась потребовать объяснений, как вдруг просто потеряла дар речи.

Разве могла я поверить свидетельству моих изумленных глаз? Из струящейся воды, как раз там, куда хлюпнули эти камешки, выросли белые кирпичики, построившись в выложенную из камней дорожку. Должно быть, это оптический обман.

— Вперед! — Он еще держал в руках три камушка, но другой рукой слегка подтолкнул меня, подчеркивая важность приказа. Ясно было, он собирался довериться кирпичикам. Я, может быть, запротестовала бы — но тут снова зазвучал горн — слишком близко.

Так что я шагнула на ближайший ко мне кирпич в твердой уверенности, что у меня под ногами не окажется устойчивой поверхности и я шлепнусь в воду. Только вот под моими перевязанными ногами была твердая опора. Воодушевленная этим, я пробовала дальше и дальше. Сквозь туман мне не было видно другой берег потока, не знала я и насколько хватало мостика.

Я подошла к шестому камню — а вода все струилась передо мной. Косгро дышал мне в спину; он ненадолго задумался, прежде чем бросить седьмой камень, потом сказал:

— Жди здесь, пока я не смогу выяснить, близко ли нам до того берега.

Он прыгнул на седьмой камень и оттуда бросил восьмой. Теперь его закрывала пелена тумана, и я видела его очень расплывчато. Я ждала, вздрогнув от того, что струйка воды, ударившись о кирпичик, на котором я стояла, намочила мне ступни и ноги.

— Вперед. — Его крик звучал приглушенно, но мне подумалось, он зовет меня. Так что я прыгнула на седьмой, на восьмой, и, наконец, на последний камень. Вода все еще расстилалась передо мной, слишком много воды. Но туман уже не скрывал Косгро: он стоял в воде по пояс, держась одной коренастой рукой за упавшее дерево, которое выглядывало из воды. Он жестом приказал мне прыгать, так, чтобы он смог до меня дотянуться.

Убедившись, что сумка с камнями и запасы еды надежно прикреплены к поясу, я выбросила перед собой то, что оставалось от ветки, освободив обе руки, и — наконец — прыгнула.

Течение было столь сильным, что меня бы сбило с ног, закрутило и затянуло под воду, если бы волосатая рука не схватила и не удержала меня. Кое-как мы оба бултыхались в воде и из последних сил выбрались на берег, после чего, еле дыша, стали приходить в себя.

И снова прозвучал горн, так близко, что, должно быть, он как раз был на другом берегу.

— Кирпичики — а они по ним…

— Смотри, — сказал он; что я и сделала.

Кирпичиков не было — а ведь по меньшей мере два из них я должна была увидеть.

— Это волшебство не длится долго, и если я пожелаю, другие не смогут им воспользоваться. Есть кое-что полезное в том, чтобы шпионить за фольками, знаешь ли. Я таился, скрывался и шпионил за ними, как только мог, выслеживая, как они живут за пределами своей крепости — надеясь вызнать достаточно, чтобы устроить себе возвращение или заключить с кем-нибудь из них сделку. Они не особенно обращают на меня внимание — я ведь один из Между: не из Темных и не из их племени — так как я все-таки не подчинился их образу жизни. Единственное, на что я надеялся — это узнать, что удастся. Но по крайней мере хоть что-то из доставшегося мне с таким трудом сослужило нам в этот час хорошую службу.

Хотя мне до сих пор едва верилось, что он перевел нас через реку таким необычным способом, я не могла отрицать, что мы находились на другом берегу.

Горн снова позвучал — на этот раз дикой угрожающей нотой. Я вскочила на ноги, готовая броситься бежать. Но Косгро, казалось, не торопился.

— Бегущая вода, — он указал на поток. — Она остановит Темных, пока они где-нибудь не найдут мост, по которому перейдут сюда. Так что на время они нам не угроза.

Глава 11

— Но мы же не останемся здесь! — Как бы далеко ни был этот мост, мне хотелось оказаться подальше отсюда, хотя и передвигаться в тумане тоже было не безопасно.

— Нет. — Он отряхнулся, подобно тому, как отряхиваются от воды животные. Моя одежда плотно облепила тело. Впервые я затосковала о жаре, о возможности увидеть солнце и согреться в его лучах.

Я охотно предоставила ему возможность выбирать маршрут, у меня ведь ориентиров не было. В такой слепоте я могла просчитаться настолько, что вернулась бы обратно к реке. Он снова понюхал воздух, будто так мог учуять, куда следует идти. Потом сказал:

— Недалеко отсюда есть безопасное местечко фольков.

И быстро зашагал, словно ясно видел дорогу. Я поспешила догнать его и требовательно спросила:

— Откуда ты знаешь?

— А ты не чуешь?

Все что я могла унюхать — это аромат увядших цветов.

— В своих заклинаниях, чтобы заколдовывать и расколдовывать, фольки используют растения. От того места, где они растут, исходит тяжелый запах.

— Такой как этот? — я дотронулась до запачканной ветки.

— Нет, это кое-что другое. Я не знаю, кто их посадил. Но фольки ими не пользуются. Оно из более ранних времен, может, от другой расы…

— Эти холмы, у которых они растут — это когда-то был город или захоронение?

— Да, могло быть и то, и другое. Если кто и знает историю этого мира, то только Великие из фольков. А они ревностно охраняют свое знание. Между ними и Темными вечное соперничество. И еще соперничество между собой. И есть что-то еще… — Он остановился, будто не хотел продолжать.

Но я настаивала — ведь все, что я узнавала, каждый кусочек, мог оказаться важным для возвращения в тот мир, который я знала.

— Что еще?

— Не думаю, что фольки высшие существа, хотя, правда, пока что им удается держать Темных под контролем. Но я достаточно слышал, чтобы понять, что есть что-то, чего и они боятся, и чему время от времени приносят жертвы, причем живыми существами — и это еще одна из причин, по которой им приходится вербовать существ из других миров.

— Дети! — Неужели Бартаре призвали с этой целью? Если так — то тем более мне нужно найти их — и быстро.

— Не знаю, — казалось, его это не слишком заботило.

Меня накрыла волна гнева, пока ее не иссушил здравый смысл. В конце-то концов, с чего бы ему переживать? Для него дети ничего не значили. И возможно, единственное, что привязывало его ко мне — это еда, которую я несла. Только — если это именно так, почему он просто не стукнет меня и не заберет пищу? Я не сомневалась, что он был сильнее меня и дрался лучше, и мог забрать припасы без особых усилий. И все же с самого начала он действовал просьбами, а не силой. Да, ну и загадкой он был — и эта загадка продолжала меня изводить.

— Туман рассеивается.

Я слишком глубоко погрузилась в свои собственные мысли, чтобы заметить это, пока он не обратил внимание. Но теперь и я заметила: и правда, обзор расширился. Очень скоро мы подошли к дороге. Это была не просто тропинка из дерна, вроде тех, что вели к холмам, а настоящая, выложенная хорошо подогнанными друг к другу блоками. И некоторые из этих блоков светились таким же светлым сиянием, как и камни, из которых мой спутник построил столь странный мост. Другие были красными, или желтыми, или даже черными. И хотя, казалось, они были разбросаны наугад тут и там, не составляя различимого узора, все-таки можно было идти, наступая на кирпичи только одного цвета — если не торопиться и смотреть внимательно.

— Подожди, — рука Косгро поднялась передо мной, как преграда. — Это один из их путей переходов.

— Дорога, как я вижу…

— Не просто дорога. Она ведет не в одно место, а во много. Не могу объяснить, потому что сам не знаю, как она работает. Но видел, как ею пользуются. И работает так — кирпичи разного цвета ведут в разные места. Если идти неосторожно, то она или не сработает, или приведет тебя туда, куда идти не хочешь — ведь Темные тоже ею пользуются. Раз ты ищешь определенных людей, выбирай светящиеся кирпичики. Переступай только с одного такого кирпича на другой, и на каждом шагу держи в уме лицо того, кого хочешь увидеть. Сконцентрируйся на этом изо всех сила — и тогда она приведет тебя к нему.

— Но ведь детей двое — Оомарк и Бартаре.

Он пожал плечами.

— Наверное, тебе придется выбрать.

Выбрать? Бартаре была с загадочной Леди, которая привезла сюда ее — и нас. А раз она приехала по доброй воле, возможно, она была ограждена здесь от многих опасностей, как любой, кто здесь живет. Но Оомарк сбежал в неизвестность. И подумав об охоте, и о тех, кого я видела у холмов, я решила, что в конечном счете выбора-то у меня нет — только Оомарк; я так и сказала.

— Как скажешь. Ступай на светящиеся кирпичи и представляй его себе, каким он был, когда ты видела его в последний раз.

Я была удивлена, потому что говорил он так, словно его не интересовало, куда я пойду. Значит ли это, что здесь мы расстаемся? Я спросила об этом, и он издал звук, который, наверное, был резким смехом.

— Оставить тебя? Нет — пока ты носишь то, что для меня жизнь. Но одно место не хуже другого, если мы будем подальше от Темных. Я все еще лелею смутную надежду, что из нашей встречи может получиться кое-что еще. Однако раз в поисках ты, тебе и вести. Только возьми меня за руку, потому что у меня в воображении нет картинки в помощь, так что мне придется полностью положиться на тебя.

На долю секунды я была склонна отказаться, освободиться от Джорса Косгро. Мои старые подозрения пробудились вновь. Но наконец я протянула руку, и он твердо сжал ее.

Если бы кто-нибудь видел, как мы шли по дороге, странную картину он бы узрел. Чтобы ступать только по светящимся кирпичам, я двигалась странным зигзагом, иногда вперед, иногда — если было нужно — назад. Я старалась изгнать из своего мозга все, кроме Оомарка, каким я видела его в последний раз — убегающим от меня из-за того, что я держала ветку.

Моя возвратно-поступательная тропа увела нас от места, где мы впервые вступили на вымощенную дорогу. Теперь, когда туман рассеялся, я видела, что дорога резко обрывалась всего в нескольких метрах от того места, где я остановилась, чтобы изучить оставшиеся кирпичи. Пока что мы ничего не добились, и я уже собиралась отказаться от этой идеи и потребовать, чтобы Косгро поменял маршрут.

— Думай о мальчике! — Вполне возможно, он читал мои мысли и подстегивал меня снова сконцентрироваться.

И снова я послушно вызвала лицо Оомарка в памяти и прошла три последних шага по вымощенной дорожке, таща за собой Косгро как на буксире. Потом, казалось, я побежала, но и земля подо мной тоже двигалась, так что мне пришлось прибавить скорости, чтобы удержаться на ногах. С обеих сторон что-то жужжало и расплывалось, будто от нашей скорости страна, по которой мы перемещались, затуманивалась.

Потом я упала, или, скорее почувствовала, будто меня отшвырнули с движущейся дороги, так что я довольно сильно ударилась о какую-то твердую поверхность и пару секунд лежала, тяжело дыша, пока не смогла сесть и осмотреться. Я услышала стон и оглянулась.

Косгро лежал чуть поодаль; его руки прижимались к ране на груди, будто его скрутило от боли. Потом, напрягшись изо всех сил, он сел, так что мы сидели бок о бок, стараясь разглядеть, куда забросил нас это странный вид путешествия.

От места нашей посадки простиралась широкая полоса зеленого покатого склона. Луг был богат зеленью, но более темных колец на нем не было заметно. Зато были бледные цветы, белые и кремовые, и кусты, отяжеленные теми золотистыми ягодами, которыми так наслаждался Оомарк. И вокруг каждого куста собрались летающие и прыгающие существа.

Неподалеку передвигались существа побольше; они или угощались фруктовым изобилием, или лежали в траве. Оомарк? Может, это Оомарк? Или это? Или это?

С такого расстояния они для меня были почти одинаковыми. Все они ходили на раздвоенных копытах, были волосатыми и с рогами, как и мальчик. Только когда двое двигались рядом, можно было различить очень маленькую разницу в росте. Я не могла отличить одного от другого. Если позвать — придет ли Оомарк?

Трое из них, похоже, играли, перекидывая друг другу предмет округлой формы. Другой ласкал маленькое животное, теребя и приглаживая его шерсть. Ни на одном не было клочков одежды, которые все еще носил Оомарк, когда покинул меня. Но помня, как легко он отбросил ботинки и верхний пиджак, я не могла рассчитывать, что он не выбросил и остальную свою одежду из другого мира.

— Отличишь его? — допытывался Косгро.

— Нет. Могу позвать.

— Нет! — он не скрывал эмоций. — Мудро будет не привлекать больше внимания, чем нужно.

— Они… они ведь не Темные?

— Нет, они из фольков, но очень молодые. Все они страшные проказники и ничем тебе не помогут. Как раз наоборот. Так что лучше постарайся узнать мальчика потише.

— Но они все одинаковые! Разве что, кажется, некоторые чуть повыше других. Это все равно что ожидать, что я выберу одну песчинку из кучи песка. — Я сосчитала. Их было десять, и я не видела различий.

— Это, конечно, представляет собой проблему, — согласился Косгро. — Было ли что-нибудь, к чему он был очень привязан и о чем ты можешь заговорить сейчас, чтобы привлечь его внимание? Если есть, то мы можем подойти поближе. Тогда ты сможешь обронить нужное словцо и ждать реакции. Остальные постараются его спрятать, но, может, из-за твоей речи он как-то выдаст себя.

— Бартаре? Я могла бы заговорить о ней…

Косгро покачал головой.

— Она связана с событиями этого мира и в том, что касается тебя. И может, они о ней знают. И могут симулировать ответную реакцию, чтобы ввести нас в заблуждение.

— Ты, похоже, много о них знаешь…

— Да. Когда я впервые попал сюда, именно они украли мою еду, когда я застрял в болотной трясине. Они отбежали, так что я не мог их догнать, и, разодрав мою сумку, разбросали все, что в ней было. Когда я все-таки выбрался, то шел за ними по следу, пока не узнал, что гнев привлекает Темных. И я открыл, что должен контролировать свои эмоции, чтобы защищаться. Эти существа меняются каждую минуту, и поступки их тоже не бывают последовательными долго. Думаю, все они — дети, которых набирали из других миров и разных веков…

— Веков? Но ведь они не могли прожить так…

Он развернулся и смотрел мне прямо в лицо.

— Кроме убийств Темных, которые все же происходят время от времени, смерти здесь нет.

В галактике есть расы, продолжительность жизни которых неизмеримо больше, чем моего вида — к примеру, закатане. Но даже они знают смерть. Место, где нет естественной смерти, так никогда и не нашли, хотя оно и существует в легендах и мифах многих народов.

— Ты знаешь что-нибудь, что заинтересует Оомарка — ну, имя или что-то в этом роде? — Он вернул меня к более неотложным делам.

Я думала: имя его матери? Или отца? Не уверена. Может, какого-нибудь друга с Дилана? И тут меня осенило — Гриффи, из-за которого он был так потрясен!

— Могу попробовать…

— Времени у тебя будет немного, — прокомментировал он. — Они такую скорость могут показать, что, если убегут, мы не сможем найти их снова.

Можно было обойтись и без предупреждения, от которого я только еще больше занервничала. Теперь они смотрели на нас, и я боялась, что они развернутся и удерут. Поэтому стала действовать быстро, смотря в траву, будто ища в ней что-то; вытянув руку, я позвала:

— Гриффи, пошли! Гриффи! Гриффи!

Я не решалась поднять глаза и посмотреть, произвела ли я впечатление на группу передо мной. Вместо этого я добавила фразу, которая, я надеялась, станет кульминацией моего представления.

— Гриффи? Он должен быть где-то здесь! Помоги найти его — Гриффи!

— Гриффи! — В этот раз звала не я. Голос был моложе, резче. — Гриффи, сюда! Где… где же он?

Одна из этих копытных фигур отделилась от остальных и бросилась ко мне. Двое других рванули, будто чтобы помешать собрату. Но они сразу же свернули в сторону и бросились в стороны, как только Косгро поймал бежавшего ко мне, который немедленно стал вырываться. Потом остальные сорвались с места и побежали. И неслись они с такой удивительной скоростью, что, конечно же, мне их никогда не догнать.

С некоторым напряжением Косгро справился со своим пленником. Тяжело дыша, он стоял, держа Оомарка, а копыта мальчика лягали и вскапывали землю.

Когда я подошла к ним, Оомарк пронзительно закричал:

— Пусти, пусти! Ты наврала! Гриффи здесь нет! Пусти! Я позову Бартаре! А она возьмет с собой Леди, и ты пожалеешь — так пожалеешь! — Он снова был маленьким мальчиком. В своей ярости он потерял ту необычность речи, которая пришла к нему вместе с переменами во внешности.

— Давай, Оомарк, зови Бартаре. Если ты ее позовешь, я только благодарна буду…

Он перестал бороться так резко, что у меня зародились подозрения. Я надеялась, что и у Косгро тоже, и он не ослабит хватку.

— Ты не хочешь ее видеть. Она заставит тебя страшно пожалеть… Она и Леди… Они знают много вещей, от которых людям плохо. Вот увидишь!

— Я хочу увидеть Бартаре. И думаю, ты знаешь, где она. Ты говорил, что знаешь — ты меня к ней вел.

— Там не мое место. А здесь есть свободные фольки — теперь они мой народ. Пусти меня к ним. — Он стоял спокойно, и теперь был готов скорее выпрашивать свободу, чем драться за нее. Только вот в его взгляде, который он не отводил от меня, мерцала хитрость, обещавшая, что нам же будет хуже, если мы ему поверим. Вся его компания, с которой он был, уже исчезла из виду.

— Оомарк, ты не из этого мира, — начала я, и Косгро покачал головой. Я подумала, он имеет в виду, что этим доводом мальчика не убедить. Конечно нет, но может, сработает гнев…

— Мне не верится, что ты действительно знаешь, где Бартаре. Ты только говорил так. Если б знал, ты б это доказал…

Если он откажется сотрудничать, я не знала, что нам делать. Может, мы и могли держать его пленником, но заставить его вести нас — нет. А если он и согласится вести нас добровольно, то откуда нам знать, ведет ли он нас правильно?

— Пожалеешь, пожалеешь!

— Очень хорошо. Пожалею. Но нам надо увидеться с Бартаре.

— Она с Леди. Мне не нравится Леди. Не хочу туда идти…

Возможно, его неприязнь к спутнице Бартаре из ее мечты была настолько сильной, что его невозможно убедить. Я могла только не оставлять попыток.

— Ты хочешь быть свободным и играть со своими друзьями. Отведи нас к Бартаре. Потом, если все еще захочешь, пойдешь к друзьям. А пока будешь с нами.

Наверное, в этом лохматом мальчике существовало еще достаточно того старого Оомарка, чтобы почувствовать вес авторитета взрослого, и по привычке он отозвался на него.

— Хорошо. В любом случае, мне не придется беспокоиться о тебе — или о тебе — после того, как вас увидит Леди.

— Идем, — сказала я.

Оомарк усмехнулся.

— Мне же лучше. Увижу ваш конец. — И в его тоне было больше, чем просто детская угроза. Как раньше с Бартаре, я уловила, что он погрузился в знание, недоступное ни одному ребенку.

И снова эта чуждая его часть господствовала над человеческой.

Он оглядел Косгро — сверху вниз, справа налево.

— Можешь отпустить меня, Между, — сказал он приказным тоном. — Я не убегу от тебя. Желаешь, чтобы я поклялся Листом и Дерном?

Косгро отступил.

— Я принимаю твое обещание.

— Если вы все-таки идете, так пошли. — Начав путь, Оомарк сгорал от нетерпения, оглядываясь на нас обоих.

Мы последовали за ним. Он шел впереди, и нам пришлось разогнаться до его рыси. Когда мы проходили среди кустов, с которых свисали ягоды, послышался резкий шум. Куски мягкой земли, смешанные с раздавленными ягодами, полетели в нас словно ниоткуда, забрызгивая соком — пока Оомарк не поднял руку и не прикрикнул на них. После этого все прекратилось, а его собратья, которые, наверное, планировали засаду, оставили нас в покое. Когда я разок обернулась, то увидела, что они не бросили Оомарка, а сбились в компактную группу и шли следом за нами.

В том, что мы продвигались к одной из величайших опасностей этого мира, я нисколько не сомневалась. И поведение Косгро ни в малейшей мере не смягчало моих дурных предчувствий. Он все время смотрел по сторонам, словно ожидая нападения. Друзья Оомарка так затаились в тылу, что наполовину растворились в тумане.

— Еще далеко? — спросила я, наконец.

Оомарк одарил меня одним из своих хитрых взглядов.

— Далеко ли? Если вы не нужны Бартаре, это может быть в два раза дальше. — Бессмыслица для меня, казалось, оказалась вполне вразумительной для Косгро, потому что он сразу же резко остановился. Оомарк развернулся.

— Чего вы ждете? Вы хотите увидеться с Бартаре. Если хотите с ней увидеться, пошли!

— Только если поведешь нас не через долину, — возразил Косгро.

И снова я ничего не понимала. Но я не возражала: пусть спорит, раз уж заспорил.

Оомарк переминался с копыта на копыто в танце нетерпения.

— Я времени даром тратить не буду. Пошли — или отпускайте меня!

— Только не долиной.

Оомарк ответил на это вспышкой ярости:

— Да что ты знаешь о дорогах? Туда, обратно, долиной, напрямую? Ты один из Между! Ты ничтожнее, чем то, что здесь закопано! — Его копыто ковырнуло ком земли, который, отлетев, попал Косгро по колену. — Между! — Оомарк загикал, превратив это слово оскорблением.

— Только не долиной, — в третий раз сказал Косгро, тихим и невозмутимым тоном. В нем звучал авторитет того, кто привык, что ему повинуются, и ожидает, что его снова беспрекословно послушаются. Голова Оомарка поникла, будто он не в силах был дольше выдерживать пристальный взгляд другого. Он подбросил еще один комок земли, но, если он и задумывал попасть им в Косгро, то промахнулся.

— Хорошо! — закричал он наконец. — Поведу вас окольным путем!

— Так-то лучше. — И снова спокойный ответ Косгро возымел свое действие. Я видела, что эта его победа вернула Оомарка ближе к его человеческой сущности. А с Оомарком-мальчиком нам было легче справиться.

Он подошел и протянул одну руку Косгро, который взялся за нее, а Косгро взял мою руку. Когда мы были связаны таким образом, Оомарк пошел дальше. Но в этот раз он не шел рысью напрямую как в прошлый раз, а скорее вилял туда — сюда в траве, доходившей до щиколотки. Это напомнило мне, как я шла с кирпича на кирпич по дороге, которая, казалось бы, никуда не вела. Здесь не было узора, по которому можно было бы идти.

Так и мы преодолевали этот изнуряющий путь, который, казалось, не вел нас к цели, а был какой-то бессмысленной игрой. И все-таки, раз Оомарк согласился на это только под давлением Косгро, я знала — это было важно.

Я так была занята, наблюдая за извилистыми перемещениями этих двоих, что обращала мало внимания на что-либо еще. Но через некоторое время увидела, что трава становится не такой густой. Появились длинные полоски серебристого песка, усыпанные крапинками огня, хотя крапинки были зелеными, а не красными. Они становились все гуще и гуще, пока песок не стал пылью драгоценных камней.

Когда травы уже больше не было — только этот драгоценный песок — из тумана стали выступать высокие предметы. Сначала мне подумалось, что это были гигантские деревья, потом я разглядела, что это были колонны из ограненного кристалла, молочно-белые или прохладно зеленые. Это были башни, украшенные резьбой. То есть, такими они казались, когда мы были еще прилично далеко от них. Но чем ближе мы подходили, чем меньше они такими выглядели; вместо них показались просто огромные обветшалые колонны. А все-таки вдалеке неизменно маячил облик башен, башен и башен.

Совсем вблизи иллюзия исчезала, и у подножия этих колонн было множество извивающихся дорожек. И, пытаясь пройти по ним, путник терялся, чувствовал себя ничтожным.

Даже здесь Оомарк не шел прямо, а вилял по одной из этих дорожек из стороны в сторону. Дважды он сделал полный круг, будто начиная заново. И все-таки каким-то образом вел нас глубже в лабиринт. Мне становилось все страшнее — я думала, что мы можем наткнуться на нечто подобное тому, что я встретила в холмах. Наверное, холмы тоже когда-то были такими, только колонны разрушились.

Впечатление, что это был город, продолжало нарастать; правда, это был город без единого жителя на улице, без единой головы, высунутой из окна, без единого намека, что кроме нас здесь двигалось еще что-то живое.

Во мне все возрастало желание крикнуть, узнать, одни ли мы здесь. Но царила наводящая ужас тишина. И единственное, что я слышала, это шепот Оомарка: может, он повторял слова монотонного песнопения. Наверное, так он и делал с того самого момента, как начал этот странный метод продвижения вперед. Я просто не заметила этого раньше.

Он остановился, да так резко, что Косгро налетел на него, а я, в свою очередь, на широкое плечо своего спутника. Перед нами был город, по бокам — колонны, и больше ничего. Оомарк снова усмехался, той неприятной, недетской гримасой, которая родилась не от доброй воли.

— Тут стена, — сообщил он.

Ничего такого я не видела. Косгро отпустил меня, хотя продолжал держать Оомарка, и вытянул вперед руку. Очевидно было, что его пальцы ткнулись в невидимую поверхность. Он провел рукой вверх и вниз, исследуя ее.

Оомарк попытался освободиться.

— Тут стена, — повторил он. — Путь туда, путь обратно не может вас провести. Я сделал все, что мог. Отпустите меня!

— Мы не дошли до Бартаре, — заметила я.

Он бросил в мою сторону сердитый взгляд, не скрывая враждебности.

— Не получится. Я не из Великих. Я не могу пройти через это.

— Да, не можешь, — согласился Косгро. Я была в смятении, не только потому, что он согласился, но и потому, что вдруг осознала, что то, что я должна была делать, стало зависеть от него, может даже слишком сильно — почти угрожающе.

— Мы не можем, но, наверное, может она. — Косгро чуть пододвинулся, так чтобы я стала прямо перед невидимой преградой. — Попробуй заметус.

Глава 12

Я посмотрела на ветку. Теперь она увядала быстро, цветы желтели и засыхали, а аромат был уже не таким сильным. Но когда я сняла ее с пояса, Оомарк весь съежился.

— Нет! — Думаю, он попытался бы убежать, только вот Косгро не отпускал его.

— Прикоснись к стене, — приказал мне он, удерживая мальчика.

Я почувствовала, что мои пальцы коснулись гладкой поверхности. Она была теплой; и когда мои пальцы скользили по ней, их покалывало, будто там струился поток энергии.

Потом я протянула вперед ветку. Взрыв света, треск. Как короткое замыкание энергии.

— Да, — кивнул Косгро. — Я так и думал. Вот почему они боятся заметуса — он уничтожает творения их силы. А поскольку они вырабатывают энергию из самих себя, сейчас это может отрикошетить и по ним. Ну, пошли дальше.

Ни того, ни другого Оомарк не хотел. Он перестал брыкаться и вырываться, но свесил голову и отказался отвечать на вопросы, которые задавал Косгро.

— А мы не можем просто пойти прямо? — нетерпеливо спросила я.

— Думаю, нет. Это одно из тех мест, где перекрещивается слишком много их иллюзий. Если только… — Косгро снова посмотрел на ветку. Она вся ссохлась, и, когда я ею пошевелила, стала рассыпаться серыми хлопьями пепла.

— Цветы остались? — спросил он.

Я внимательно ее рассмотрела. В самом центре было шесть цветов — увядших, но целых.

— Дай мне три. Сама возьми остальные, — сказал он. — Потри ими глаза.

Я испытывала сомнения. Зрение очень ценно. У меня не было ни малейшего желания подвергать свое опасности: я слишком хорошо помнила, как блуждала в стране геометрических фигур.

— Если хочешь найти здесь дорогу, — настал его черед проявить нетерпение, — это твой единственный шанс. Говорю тебе, их форма иллюзии слишком хорошо держится. Мы можем запутаться и остаться в ней пленниками.

Он верил в то, что говорил — это я знала. Медленно подняла сморщенные цветы, закрыла глаза и потерла веки помятыми лепестками. Держа их у самого лица, я еще могла учуять их аромат, который, как обычно, навевал ощущение здоровья.

Я открыла глаза.

Колонн-башен вокруг меня не было. Я судорожно вдохнула: казалось, я вернулась туда, к холмам, где подкрадывались чудовища. Меня окружали груды обвалившихся кирпичей, покрытых порослью дерна и ежевики, а дорога, которая прямо вела нас вперед, была только узенькой тропинкой, извивающейся между этими кирпичами.

— Что ты видишь, — резко спросил Косгро.

Я глянула на него и быстро отвернулась — все поплыло перед глазами, голова закружилась. Знакомая мне волосатая фигура колыхалась, выглядела то так, то эдак, и я уже ни в чем не была уверена. Кого я видела: неясную фигуру человека — в дымке, расплывчатую? Или волосатое существо? Или даже — мгновениями — огромный пурпурный треугольник?

— Нет! — В отчаянии я протянула руку, в неистовой надежде, что, может быть, он снова примет устойчивую твердую форму.

— Что ты видишь? — снова спросил он.

— Тебя… ты… весь двигаешься. Кто… кто ты?

— Да не меня! — Голос исходил от этого сбивающего с толку водоворота форм, которые выплывали одна из-за другой. — Что ты видишь вокруг?

— Холмы… руины… — Я принялась осматривать то, что, казалось, было реальным и не двигалось.

— Дорогу?

— Узенькую тропинку…

— Тогда веди нас по ней — и не оглядывайся!

Я рада была повиноваться. Только когда я смотрела только вперед, мне становилось спокойнее, и паника, наполнившая меня, когда я смотрела, что случилось с Косгро, начала отступать.

— Что ты видишь? — спросила я.

— То же, что и раньше. Я ведь не использовал заметус — пока еще…

Наверное, он был прав. Не будь у нас двойного… тройного зрение — мое, его и Оомарка, вместе взятое — это могло бы привести к беде.

— Мальчик с тобой?

— Да. Что впереди?

Я точно не знала, зачем ему эта информация, но предоставила ее, насколько позволяли мои способности, описывая осыпающиеся холмы. Но один так походил на другой, что почти невозможно было выбрать ориентир. Однако тропинка была утоптана, так что, похоже, ею пользовались часто. На ней были следы как от копыт и другие, вполне походившие на отпечаток ноги в ботинке. Я все время описывала Косгро то, что видела, но он не задавал больше вопросов.

Оказалось, этот лабиринт холмов простирается на большое расстояние. Наконец Косгро нарушил молчание.

— Что впереди?

— Кроме холмов — ничего.

— А вот мы видим, что башни возвышаются ближе. Думаю, мы, наверное, приближаемся к сердцу этого места.

Его слова сработали словно ключ, повернутый в замочной скважине — я уловила перемену: тропинка немного изогнулась, а затем перед нами предстало сооружение, которое менее пострадало от течения времени. Его стены не зеленели от дерна. Кирпичи стен были голыми, а тропинка, которой мы шли, вела через массивные открытые ворота в стене. Если бы за воротами было темно, не думаю, что я бы так охотно вошла. Но за ней струился свет, ярче, чем все, что я видела в этом погруженном в туман мире.

Итак, мы вошли в место, которое, должно быть, было сердцем этой страны. Крыши над нами не было. Над стенами через определенные промежутки были кольца из серебряного металла, а на них держались светящиеся шары. Они были не мощнее, чем свет заурядной луны на какой-либо планете, но все вместе давали ощутимое сияние. Мы стояли на мостовой, сродни той дороге, пользоваться которой научил меня Косгро. Она была сделана из кирпичей разных цветов — серебряных, зеленых, кристальных. Но черных или красных — как и на той дороге — не было.

Мостовая представляла собой квадрат перед платформой, поднимавшейся над ней на две ступеньки. Она вся была из кристалла и излучала свой собственный мягкий свет, а также слабый туман, который — у четырех углов — поднимался вверх прядями дыма, будто там жгли костры.

На платформе, у ее центра, дымка собиралась и развеивалась, потом собиралась снова, образовывая смутно расплывчатые фигуры, которые вновь исчезали, появлялись и меняли форму. Можно было безотрывно смотреть на то угасание и поток, и…

— Килда! — меня дернули за руку и повернули; в голосе Косгро я услышала такую настойчивость, что быстро осознала, что он рядом. Предупреждений тоже больше не надо было. Это было место, в котором ни на миг не следовало терять бдительность.

Но если его окрик и вывел меня шоком из зачарованного полусна, он вызвал еще и перемену в покачивающемся тумане. Тот стал уплотняться и принимать конкретные очертания.

— Бартаре! — Я видела ее впервые с того момента, как мы покинули долину звенящих камней. Она тоже изменилась.

Ее волосы стали намного длиннее; они закрывали ее до талии, как плащ, пока она не откинула их назад. Лицо похудело, и от этого глаза казались больше. Она стояла, прижав руку к подбородку, теребя пальцами нижнюю губу, наблюдая за нами с видом человека, который должен принять важное решение. У нее был устрашающе уверенный вид.

Она улыбнулась, будто читала мысли и знала, что моя неуверенность возрастает, ибо она уже не была ребенком, перед которым я могла отстаивать тусклую тень авторитета, который у меня некогда был.

— Все-таки пришла, Килда с'Рин, несмотря на все предупреждения, — сказала она. Ее голос остался высоким и легким, голосом ребенка, но она не была больше человеческим ребенком. — И зачем? Что собираешься сделать, Килда? Вырвать нас обратно в этот маленький, ничтожный мирок, в котором я была никем, ничем? Думаешь, я пойду — или Оомарк — теперь, когда он познал, что значит быть одним из фольков? Не просил ли он свободы? Мы вырвались из оков, которые ваша раса сделала для нас. Да, это тело было из вашего мира… — Она провела рукой от груди к бедру. — Но дух, обитающий в нем, вернулся домой! И теперь тело становится для него подходящим вместилищем. Мы не можем вернуться — и не хотим!

Она отошла от центра платформы и теперь стояла перед нами, глядя вниз, поигрывая длинными кончиками волос. И все-таки в ней что-то осталось от человека, которым она была, точно так же, как это то тут, то там проглядывало на поверхность в Оомарке, и я видела, что она наслаждается своей убежденностью, что полностью держит все под контролем.

— Мы свободны! — повторила она. — И ты не можешь снова отнять у нас свободу, Килда.

Бартаре была в центре нашего плана. И если нам и суждено было вернуться в наш мир, то через нее.

— Свободна ли ты, Бартаре? — я с осторожностью подбирала слова. — Кто же стоит за тобой — вон там? — я указала на плотную колонну клубящегося тумана, все еще занимающего центральное место на платформе.

Ее полуулыбка увяла, и она подошла ближе.

— Не смей называть меня Бартаре. Я не Бартаре. Я та, кем мне суждено было стать. Ты не можешь управлять мной, называя этим именем.

— А если ты не Бартаре, то кто же ты? — я заметила, что она ускользнула от моего вопроса о том, кто еще присутствует на платформе.

И тут она засмеялась.

— Нет, так не поймаешь меня, Килда. Ты не сможешь называть меня по имени. Я свободна от любых уз. Понимаешь, Килда — я свободна!

— Я в это не верю, — равнодушно и смело возразила я.

Она уставилась на меня, затем впервые оглянулась назад, в туман. Когда она снова обратила на меня внимание, то еще раз засмеялась, хотя и не так уверенно. Наверное, использование заметуса усилило мою интуицию, потому что мне удалось учуять ее беспокойство.

— Спроси у нее, — я указала на туман, — свободна ли ты.

Мне казалось, там должна быть эта Леди. И от моих слов в тумане стало что-то меняться. Он поплотнел и потемнел. Наконец он превратился в фигуру, выше, чем любая человеческая, и все же человекоподобную; в женщину — по моим догадкам — величественную, повергающую в трепет. Ее черные волосы волнами ниспадали до земли и, как у Бартаре, были откинуты назад, а голову обрамляла серебряная лента с белыми камнями. Еще больше белых камней и серебра широким ожерельем обрамляли зеленое платье, ниспадая узкой полоской по груди до пояса. Зеленый цвет ее наряда был тем оттенком зеленого, который так нравился Бартаре и в нашем мире; он реял вокруг нее, будто она была одета не в ткань, а в некую живую субстанцию, ласкающую ее тело. Как и у Бартаре, ее черные брови складывались в полоску над глазами, а черты лица составляли пугающую холодную красоту.

Я видела ее такой всего мгновение — достаточно долго, чтобы навсегда запечатлеть ее в памяти. Потом, как было и с Косгро, она замерцала и стала меняться в одно, а потом в другое, и в третье. И перемены эти происходили так быстро, что на меня накатила тошнота, и все же я не могла отвести взгляд.

И снова Косгро спас меня от ловушки иллюзии — если то была иллюзия. Он резко окликнул меня по имени. Я вздрогнула — и вырвалась из оков, которыми ее глаза сковали меня, и снова перевела взгляд на Бартаре.

— Спроси у нее, — сказала я. — Пусть она скажет, что ты свободна.

— Мне не нужно спрашивать. — Голос Бартаре стал весомее от гордости. — Я ее расы, ее духовная дочь! Я подменыш! Знаешь, что это значит, Килда? Когда-то люди вашего вида хорошо это знали. Я из тех, кого внедряют к людям, чтобы изучить их образ жизни и принести с собой в этот мир кое-что от них. Теперь она дала мне право показать истинную себя, себя как фолька — и тем самым доказать тебе, что я не из тех, с кем можно не считаться. Думаешь, я ребенок, Килда, и буду делать то то, то это, как ты говоришь? Я играла в эту игру, пока была вынуждена, чтобы получить возможность добраться до врат. Но ребенок в этом мире, ребенок из фольков, — не из тех, кому ты можешь отдавать приказания.

Потому что ты… потому что ты… — Она испытывала колебания, повторяясь. И снова оглянулась. Но я решительно отвела глаза и не смотрела в том направлении. Чтобы она ни собиралась сказать — она передумала. Вместо этого она махнула рукой.

— Смотри, вон — фольки и те, кто заодно с ними. Они идут посмотреть, как я докажу свое право стоять здесь — с этим!

Неожиданно у нее в руках появилась шпага с узким клинком — не могу сказать, откуда она ее взяла — шпага не из металла, а вырезанная из дерева, срубленного только что, так что оно было еще чисто белым. Используя ее как указку, она водила ей из стороны в сторону, обращая наше внимание на то, что мы уже были не одни возле платформы. Подошли другие и тихо наблюдали.

И действительно, странное это было сборище. Были такие как Оомарк, может, даже из той самой группы, что следила за нами. Были женщины, стройные, с густыми зелеными волосами, развевающимися вперед-назад на голове; их кожа отливала коричневым, а носили они легкую одежду из листьев. Были мужчины и женщины гуманоидного вида, еще более человекоподобные, и все были с черными волосами и носили зеленое. И были и другие, прекрасные и безобразные; то тут, то там проглядывало лицо или голова, такие абсурдные, что, казалось, они были из ночного кошмара. Они собирались вокруг с трех сторон платформы, но только мы трое стояли лицом к Бартаре.

— Ты осталась Между, Килда, как и это фыркающее чудовище, что пришаркало сюда по твоему приказу. А Оомарк… — Ее глаза обратились на брата, скрючившегося у моих ног. Одной рукой он держался за мои бриджи и опустил голову, не отрывая взгляда от земли.

— Да, Оомарк… Я перед ним в долгу, ибо он помог открыть врата, хотя сделал это, потому что я так велела, а не оттого, что хотел оказать мне помощь. Но сейчас он прилип к тебе, Килда…

Я опустила руку на кудряшки, теперь покрывающие голову мальчика.

У меня выскочили слова, которые я не имела намерения произнести.

— Потому что он еще не полностью утратил то, чем когда-то был.

— Да? Что ж, раз он сделал свой выбор, то и пребывать ему в выбранной судьбе. Отныне троих вас подчиню я нашим целям, и на этот раз вы послужите данью Темным. Вы станете засовом на тех вратах, через которые вынесло слишком много истинной крови. Силами, данными мне…

— Килда, — это был Косгро. — Дай руку! Дай, но не смотри на меня. Лучше смотри — туда!

Его слова — как указательный палец — развернули мой взгляд направо. Там на земле валялись те два или три цветочка заметуса, которые я ему отдала. Они были желтыми и увядшими, но хорошо заметными.

Его рука накрыла мою с такой силой, что можно было закричать от боли, если бы я не осознавала слишком хорошо и кое-что другое: в нем была такая сила, ибо то была сила не только физическая, но и духовная. Что-то во мне отвечало на эту мощь и тянулось к ней. Я уже не смогла, даже если бы захотела, оторвать глаз от двух этих цветов. Оомарк сжался рядом со мной, обхватив мои ноги, пряча лицо.

— Положи руку на то, что осталось от ветки. — И снова приказ Косгро каким-то наитием направил меня к этим обломкам палок, цветов и листьев. Оставшиеся кусочки рассыпались, но мои ладони и пальцы поймали и старательно удержали их.

Я лишь смутно осознавала монотонное песнопение детского голоса Бартаре. Слова были странными. Я попыталась закрыть уши, понимая, что, слушая, только укрепила бы сети иллюзии, которые она плела.

Итак, я смотрела только на помятые цветы. А в стальных тисках руки Косгро прочла усилие, державшее его в напряжении, усилие, в которое он вкладывал всю свою энергию.

Потом — цветы поплыли у меня перед глазами, так же как чуть раньше Косгро и женщина, которая была не женщиной. Здесь больше не было цветов — были лазеры, очень похожие на те, что я много раз видела в своем собственном мире.

Косгро резко отпустил мою руку. Я видела, как он наклонился взять это оружие другого мира. Один лазер он взял в руку, которая уже не приняла бы никакой другой формы. Второй он дал — прикладом вперед — мне. И я схватилась за него, хотя никогда не держала в руках ничего подобного.

— Остановить ее! — Он сделал — или это показалось? — выстрел в Бартаре. Но мне в голову пришла другая мысль, и я стала перед ним у подножия платформы, а затем швырнула пепел мертвых цветов прямо в лицо девочке. И некоторые попали в цель. Остальные рассыпались в облако мелких частиц, и казалось, их было намного больше, чем та маленькая пригоршенка, которую я бросила.

Она страшно закричала. Шпага-указка выпала у нее из рук, ударилась о край платформы и раскололась на части. Бартаре раскачивалась из стороны в сторону; ее пальцы царапали лицо. Шатаясь, она прошла шаг или два прямо на меня, и наклонилась — одна ее рука все еще защищала глаза — будто на ощупь, за сломавшейся шпагой. Но вместо этого она упала прямо ко мне в руки, я и быстро подхватила ее.

Над ней неистово кружилась эта колонна тумана, и я отвела от нее свой пристальный взгляд. Все еще держа девочку, обмякшую у меня в руках — бремя тяжелее, чем то, которое я смогла бы выносить заметное время — я начала пятиться. Она не сопротивлялась. И за это я была благодарна. Начни она бороться, заставить ее я бы не смогла.

— Назад! — Это был Косгро. Он отгородил меня от других. Теперь его фигура вернула свою неизменность — он опять превратился в волосатого гуманоида, каким всегда был. Но держал лазер наготове.

Толпа продолжала глазеть на нас в полной тишине. Никто не сделал и шага в нашу сторону. Я поверить не могла, что удача улыбается нам так долго. Они что, так и отпустят нас с Бартаре?

С того момента, как я отцепила от себя Оомарка, чтобы напасть на Бартаре, он так и сидел, вжавшись в землю. И тут он пополз на четвереньках, будто ему не хватало сил встать на копыта. Я всей душой хотела помочь ему, но двух детей сразу мне было не дотащить.

В воздухе что-то стало двигаться. Вихрь с платформы метнул на нас длинную летящую полосу зеленого. Я видела, как ее насквозь прорезала яркая вспышка лазера. И отрезанная часть упала на вымощенный участок. Но она не замерла — наоборот, как живое зло, извивалась и тянулась к нам.

Косгро снова выстрелил и расщепил ее надвое. Теперь обе части по-змеиному двигались к нам. И тем не менее никто из собравшихся не шелохнулся. Их лица ничего не выражали. Может, наша ссора с существом на платформе — из-за чего бы она ни была — их не касалась. И за их любопытствующий нейтралитет я была им признательна, но твердо полагаться на его постоянство мы не могли.

Теперь мы были в арке прохода в стене. И, казалось, кроме этих ползающих зеленых лент, ничто нам не мешает просто уйти без боя — если только снаружи нас не ждет другая опасность.

Но за стеной были только холмы… Холмы? Нет! Из-за тающих холмов излучали свой свет кристальные шпили. То ясновидение, которое дал мне заметус, проходило. Я громко вскрикнула.

— Что? — быстро переспросил Косгро.

— Я снова вижу башни.

— Да, было время — нам везло, но, наверное, время это закончилось.

Я поняла, что он имел в виду. Если я не вижу все как есть, то не смогу вывести нас обратно. Но если не могла я… а Оомарк? Он снова был возле и вцепился в меня мертвой хваткой затравленного человеческого ребенка, хотя и с внешностью покрытого шерстью существа. Бартаре все еще была без сознания.

— Я не смогу нести ее долго…

— Хорошо, дай я понесу. — Косгро взял ее с моих ноющих рук и перекинул через свое крепкое плечо, левой рукой поправляя ее для равновесия. В правой руке он все еще держал лазер.

Я поставила Оомарка на ноги. Он шел, не сопротивляясь моей хватке. Оставив тыл на усмотрение Косгро, я развернула мальчика лицом к дороге, которая, казалось, шла прямо между стройными линиями башен.

— Оомарк, ты должен провести нас!

Я посмотрела на ладонь, в которой держала пылинки заметуса. Там от нее оставалось еще немного тонкой пелены. Могло помочь — потому я протерла глаза.

И тут я увидела мельтешащий мир — одно видение сменяло другое. Мне понадобилась вся моя сила воли, вся целеустремленность, чтобы все-таки не закрыть глаза от этой тошнотворной суеты сменяющихся видов. Одной рукой я за плечо направляла Оомарка к дороге, которую видела только время от времени. Он пошел, глядя прямо перед собой, будто у него не было своей воли и он шел только под моим руководством.

Я достаточно замечала, чтобы вовремя использовать свой лазер. Зеленое нечто вилось у нас под ногами, пытаясь опутать их, а второе выскочило из-за холма. И оба раза, что я в них стреляла, они распадались на части, но не погибали, а, извиваясь, устремлялись за нами.

— Идут за нами? — спросила я Косгро.

— Нет.

Какая-то часть моего мозга этому удивилась. Но я полностью переключилась на дорогу.

Мы поворачивали, следуя тропе, а вокруг нас холмы превращались в башни, а башни в холмы. Но как-то башни становились все стабильнее и длились дольше, и я догадалась, что действие пыли заканчивается.

Однако Оомарк все шел и шел, даже когда я видела одни миражи, и нам пришлось возложить на него все наши надежды на спасение. С того момента как мы прошли невидимый барьер входа, он не издал ни звука, и мне казалось, что он двигается в состоянии транса.

Шли ли мы той дорогой, которой пришли, я не знала. Стремление освободиться от этого места было столь велико, что я побежала бы, если б могла. Но нельзя было заставить Оомарка ускорить шаг, да и Косгро не смог бы угнаться за ним, неся на себе Бартаре.

Потом, в какой-то момент, у меня из рук исчез лазер. Я услышала, как Косгро вскрикнул, и догадалась, что и его оружие тоже пропало. Как и другие дары заметуса, оружие нам только на время одолжили. Но, по крайней мере, с их помощью мы смогли начать выбираться отсюда. Теперь я с опаской оглядывалась по сторонам, боясь увидеть в засаде одну из этих зеленых лент.

Казалось, этот переход длится вечно. Я холодела от страха. И все-таки именно чувства — как кнут — гнали меня вперед. А Оомарк вышагивал так решительно, что я держалась за надежду, что он приведет нас к свободе. И, в конце концов, так и случилось — он вывел нас на открытую местность.

Я бросилась на колени и притянула его к себе, от благодарности сжимая его в объятьях. Потом посмотрела на Косгро.

— Нам удалось — мы спасены!

Глава 13

Он покачал лохматой головой.

— До этого еще далеко. Вообще-то, мы сейчас еще в большей опасности.

Тон у него был такой, что я вся похолодела, будто ледяной ветер бичом клубился вокруг меня.

— Но мы же вышли из города, — запротестовала я.

Он поправил Бартаре на плече.

— Разве ты не помнишь, что она сказала о принесении нас в жертву Темным?

— И что это значит?

— Если то, что я думаю — то это серьезно. Фольки здесь не главный народ, хоть и хвастаются, что это так. Две стороны ведут вражду в этом мире. И Темные собирают пошлину. Я слышал — ходят слухи, — что даже Величайшие из фольков платят дань, чтобы сохранить то, чем они правят. И думаю, дань — это мы.

— Если… если нам удастся вернуться…

— Да, наша единственная надежда — это возвращение в наш мир. И эти дети однажды уже открыли врата. Надо лелеять, хоть и слабую, но надежду, что у них нам удастся научиться, как вернуться. Но мы не должны задерживаться здесь.

— Тогда где же?

— Там, где нет ни темных, ни светлых, каких знают эти люди — на дикой земле.

— А такая есть? — Мне казалось, что наши шансы стремительно уменьшаются.

— Есть такие места — на них растет заметус. Они неподвластны ни одному из влияний.

— Где нам такое найти?

— Вот в этом-то и дело. Точно не знаю. Но если идти дальше — это хоть небольшая, но защита. Если мы задержимся в любом другом месте, то можем стать добычей темных либо светлых.

Я еле сдерживалась, чтобы не закричать от гнева и ярости. Он разбил все мои надежды — и немного дал взамен. Вслепую брести по этому потустороннему миру, думалось мне, это план безумца.

Наверное, он прочел мои мысли, потому что в тот момент сказал:

— Я говорю тебе правду; ведь скрывать худшее — это, возможно, значит плести другую сеть ловушек для себя самих. За нами будут охотиться так, как, наверное, здесь еще ни за кем не охотились, и, кроме как на самих себя, нам не на кого положиться. Но чем быстрее мы отсюда уйдем, тем лучше.

Он даже не посмотрел, иду ли я за ним. Поправив Бартаре на плече, он направился в туман. Не видя других вариантов, я взяла Оомарка за руку и пошла вслед. К моему облегчению, мальчик не вырывал руку и не отказывался идти за мной, хотя шел все еще словно в остолбенении.

Мы снова пересекли полосу изумрудного песка и добрались до дерна. Но туман не спадал, и я не могла понять, как Косгро может точно знать, что мы не бродим по кругу, который в конечном счете приведет нас назад к тому самому месту, от которого мы бежали. Он не бежал; напротив, шел таким шагом, что Оомарк и я легко за ним поспевали. Теперь, когда мы избавились от невыносимого гнета страха и стресса, я почувствовала, что хочу есть, и поняла, что нам не протянуть долго без пищи и отдыха.

Ровная поросль дерна стала время от времени прорываться кустами. Наконец, Оомарк вырвался от меня и кинулся к одному кусту, сгибавшемуся под тяжестью золотистых ягод. Когда я побежала было за ним, Косгро остановил меня.

— Пусть. Он все равно съест, попытаешься ты удержать его от этой еды или нет. Мы должны экономить еду другого мира для нас самих.

Это прозвучало так бессердечно, что я развернулось к нему в гневе и изумлении. Без сомнения, он прочел это на моем лице.

— Дети все равно не станут сейчас есть твои припасы. Пытаться заставить их — это все равно, что выбросить эту еду, потому что их организмы не примут сейчас этой пищи. А вот нам нужна сила, которую мы от нее получаем. А если мы сдадимся и станем есть местную еду, то убьем в себе тех, кем всегда были. Ты этого хочешь, Килда?

Возможно, логика в том, что он говорил, была. Но я бунтовала против нее, как, наверное, Оомарк бунтовал бы против пищи, которой я хотела его накормить. Косгро положил Бартаре на траву и присел на корточки рядом с ней. Я раздумывала. Мне хотелось пойти к Оомарку, который быстро срывал ягоды с веток, забрызгивался их соком, запихивая плоды в рот.

Только вот, глядя, как он ест, я поняла, что Косгро прав. Мне не удалось бы сдержать мальчика. И Косгро бы мне явно не помог. Так что я села и наклонилась над Бартаре, в первый раз задумавшись об ее состоянии; лежала она очень тихо.

Я положила на нее руку: ее сердце ровно билось, и со стороны могло показаться, что она спокойно спит.

— Бартаре! — я взялась рукой за ее плечо. Пальцы Косгро сжали мое запястье, оттаскивая его.

— Лучше оставь ее так. Если она проснется, то, может быть, не захочет пойти с нами, а мы не сможем с ней бороться.

— Но… что с ней?

— Она в шоке из-за заметуса. Я видел, такое случалось. Это ненадолго. Но в этой стране все люди и другие существа страшатся отсутствия сознания, потому что тогда то, что они ненавидят, может подкрасться к ним и незаметно напасть.

Мне пришлось принять его слова; хотя мысленно я сердилась на себя за то, что так сильно завишу от этого незнакомца. Однако его логика снова оказалась убедительной, потому что если Бартаре настроена враждебно (а у нас были все основания полагать, что так оно и есть), тогда, действительно, она могла замедлить наше продвижение вперед.

— Нам нужна еда. — Косгро бесцеремонно перебил мой ход мысли.

И снова я немного удивилась его сдержанности. Он уже давно мог силой забрать у меня еду, даже бросив меня здесь на волю случая. Но ведь он этого не сделал — он просил, а не отбирал. Только это и давало мне уверенность в том, что на него можно положиться.

Я открыла сумку и обвела взглядом жалкие остатки припасов. Вафлю пополам? Или разломать на две части плитку шоколада?

Но он продолжал:

— Надо поесть больше, чем раньше…

— Нет! — я обеими руками накрыла свой запас. — Осталось так мало — надолго не хватит!

— Это правда. Но и нас тоже надолго не хватит, если мы не получим силу, которую она дает нам. А сейчас нам нужна вся наша сила.

Я все еще колебалась. И с завистью смотрела на Оомарка. Иметь еду под рукой и отказывать в ней умирающему от голода организму было вдвойне мучительно. Сколько же осталось времени, пока и нам придется есть то, что растет здесь?

— Нам нужна сила, чтобы идти дальше, — повторил Косгро.

Когда я вынимала из упаковки две вафли, протягивая одну из них ему, моя рука дрожала мелкой дрожью. Он съел вафлю; я тоже. И каждый кусочек мы смаковали как можно дольше. И, чтобы больше не соблазняться, я снова скатала сумку и прикрепила ее к поясу.

Вернулся Оомарк, вытирая липкие руки о бока, облизывая языком подбородок там, где тек сок. Он взглянул на Бартаре, потом на меня, и встревожился; та самая хитрость снова заблестела у него в глазах.

— Она нужна Леди. Она придет за ней, — заметил он.

Его убежденность произвела на меня такой эффект, что я обернулась вполоборота, ожидая, что беда у меня за спиной.

— Что будет, то будет. — Косгро встал и наклонился, чтобы взять Бартаре. — Лучше пойдем-ка дальше…

— Куда? — спросил Оомарк. — Мы же станем мясом для охотников на следующее же сгущение тумана.

Косгро посмотрел на мальчика так пристально, будто выискивал в нем ответ на незаданный вопрос. И потом спросил, разговаривая с Оомарком как с равным:

— А где бы ты укрылся от охотников?

Я думала, Оомарк удивится. Но теперь в его личике просвечивало больше человеческого.

— Есть только одно место — если сможем его найти.

Косгро кивнул. Они оба знали что-то особенное, не допуская к этому меня. Для меня это было нестерпимо.

— Если вы знаете — оба знаете, — то где?

— Там, где растет заметус, — обронил Оомарк, все еще глядя на Косгро.

— Но я думала… — я вспомнила, как он удирал от меня, когда я подняла ветку, будто то, что у меня в руках, несет смерть.

— Там безопасно — от Темных и от Леди. — Но я видела, что его всего затрясло, будто такая безопасность дорого обойдется.

— Безопасно, — повторил Косгро таким тоном, что я невольно подумала о даваемом обещании. Поскольку они так вот отгораживались от меня, мое раздражение все росло, и теперь я потребовала уже во весь голос, будто стараясь растрясти их спаянность: — Где нам его найти? Это близко?

— Мы будем искать, — ответил Косгро. — И надеемся, что нам улыбнется удача, как бы мало ни осталось ее для нас в этом мире. Мы можем учуять его…

Он развернулся, будто собрался иди куда-то. Я потянулась за рукой Оомарка — может быть, мы пойдем, как и раньше, — но он выскользнул и выбежал чуть вперед Косгро. Раз уж, оказалось, они верили в то, что только запах может привести нас к безопасности, я тоже начала втягивать полные легкие воздуха в поисках этого аромата.

Хотя мы с трудом брели вперед, я не замечала ничего, что было бы нам в помощь. Нетерпение и горечь все росли. Я была уверена, что это дурацкие поиски — уж слишком сильно они зависели от воли случая, — и все же ничего не могла предложить вместо этого.

Теперь дерн попадался клочьями, а над зеленью возвышалась одинокая скала. Она была серой, и на ней из-за тумана образовались следы ручейков стекающей жидкости, о которых я жадно замечталась, проводя языком по сухим губам и все больше и больше вспоминая прекрасный вкус воды.

Затем, как из-под вуали, перед нами начала вырисовываться скала, не такая как предыдущая: в далеком-далеком прошлом ее сделали руками. Природе бы такое не удалось. Она была как пьедестал, квадратная. И внизу у подножья, вырезанные так глубоко, что читались несмотря на впадинки и полоски, оставленные эрозией, — буквы. Язык был мне незнаком; я не видела ничего подобного даже в собрании галактических мертвых языков Лазка Волька. С левой от нас стороны колонны была вырезана фигура. На ее лице нельзя было разобрать черт — если они вообще когда-либо были. Осталась только округлость головы и протяженность гуманоидного тела, хотя и с расправленными крыльями.

Вырезана она была немного наклоненной вперед, взирающей вниз себе под ноги, или на подножие колонны. Там росла высокая темная трава, такая, как и та, что обрамляла кольца безопасности.

Косгро остановился. Одной рукой он указал на траву.

— Путеводитель, если сработает для нас.

— Путеводитель… но как? — я не закончила, потому что он перебил меня.

— Сорви травы, Килда, и побольше.

Хотя и не понимая, зачем, я подошла к подножию колонны, схватила рукой охапку травы и что есть силы потянула, чтобы вырвать ее из земли. Но она не поддавалась. Наоборот — упрямые листики порезали мне руки; я отпустила ее и вскрикнула от удивления.

— Не так! — подбежал Оомарк. — Ты не бери — ты проси. И если воля благоволит к нам, то все получится.

Он оттолкнул меня плечом в сторону и взглянул в размытую голову-шар.

— Дай руку. — Он не стал дожидаться, пока я подниму руку — он схватил ее сам. Я и слова против не успела сказать, как он провел открытой ладонью, где из порезов сочилась кровь, по вырезанной из камня груди.

— Оплачено кровью, — закричал он. — Оплачено кровью. Теперь отплати добротой, по старой сделке — пусть будет так, как мы просим.

Это произвело на меня такое впечатление, что я почти ждала, что голова — шар откроет рот, заговорит, согласится или откажет. Но ничего такого не произошло. А Оомарк, ослабив хватку, выпустил мою руку и дал ей ускользнуть от скалы, на которой остались темные пятна.

— Теперь тяни, — велел он мне.

Я нянчилась со своей рукой:

— У меня порезы — так что давай ты.

— Не могу. Ты заплатила цену, не я. Если сделка и совершена, то только с тобой.

Он не стал объяснять, только отступил на шаг, предоставив действовать мне. И снова я схватила траву, на этот раз другой рукой.

— Нет! — Оомарк снова остановил меня. — Правой рукой, а то сделка недействительна.

Сжав порезанными пальцами траву, я вздрогнула. На этот раз я не стала резко дергать ее, а постаралась вытягивать медленнее. После долгих усилий она уступила. Корни не были прямыми и ветвистыми; скорее, вся охапка, которую я выдернула, росла из одного сучковатого и толстого клубня, который вышел из земли с пронзительным писком протеста. Я села на корточки, ожидая, что скажет Косгро: что он захочет сделать с этим богатством?

— У него есть свое могущество. Если где-нибудь поблизости растет заметус, он укажет дорогу. Держи его не очень крепко, так чтобы только не выронить из рук. По пути он покажет, куда нам.

Так как все это было частью незнакомого мне мира, я не возражала. Я поднялась на ноги, и, пока мы шли, держала охапку травы с одеревенелым сильно изогнутым корнем подальше от себя.

— Скоро сгустится туман. — Оомарк шел между нами, словно у него были все основания искать защиты. И он был прав. Уже начал наступать тот период, когда путь будет слишком скрыт от нас, чтобы идти по нему.

Но в этот самый момент пучок травы и корень в моей руке повернулись направо. И хотя я боролась против этого, он упрямо поворачивался именно в этом направлении. Я обратила на это внимание своих спутников и услышала в ответ вздох облегчения от Косгро.

— Туман сгущается… — Оомарк дергал его за один из клочков униформы, все еще облеплявших тело Косгро. — Нельзя идти дальше.

— Думаю, выбора нет, — ответил второй.

Я видела, что сейчас он еще сильнее горбится под весом Бартаре и прижимает одну руку к болтающейся на груди повязке, будто его беспокоит рана.

— Заметус может быть не так близко, — возразил Оомарк.

— Стой, где стоишь, — сказал мне Косгро. Потом протянул руку к корню, проверяя его на твердость, быстро отдернул пальцы и потер их о бедро.

— Думаю, ждать не имеет смысла. В любом случае, рискнуть придется. Здесь вообще никакого укрытия нет.

Мы как раз пришли к месту со множеством камней, и оно мне ни в малейшей степени не нравилось. Организовать здесь засаду было бы делом нетрудным, и мое воображение расставляло врага за каждым камнем, мимо которого мы проходили. Может, Оомарк и предпочел бы здесь спрятаться, но в моих глазах это место не сулило безопасности.

Когда я обходила эти булыжники, корень травы у меня в руке раскачивался и менял направление. А идти приходилось медленно, потому что земля была очень ненадежной: камушки, перекатывающиеся под ногами, да места, где легко было споткнуться.

Во время таких переходов повязки, которыми я обвязывала ноги, быстро изнашивались, и я знала, что если не обновлю их скоро, идти придется босиком — а я так боялась этого состояния! Так что время от времени я летела вперед с безрассудной скоростью, пока глухое предупреждение Косгро не замедляло меня.

Туман уже почти полностью сгустился, и от этого мы шли еще медленнее. В этот раз мы не слышали никаких предупреждений горна. И первый намек о близкой угрозе донес до нас воздух своим кисло-зловонным дыханием, достаточно сильным, чтобы я заткнула рот.

А Косгро втянул глубокий вдох миазмов. Он остановился, также как и я, и теперь обеими руками поправлял положение своего живого груза. Я видела лицо Бартаре, ее закрытые глаза, ее медленное ровное дыхание.

К сожалению, корень указывал прямо на источник этого зловония. Я оперлась о камень и взглянула на Косгро. Знал ли он, что там впереди? Что это? Осмелимся ли мы встретиться с этим лицом к лицу?

Наверное, он вычислял перевес сил. Дважды он шумно глубоко вдохнул. Оомарк припал к земле между нами, снова ища защиты, которую мы могли дать этому маленькому существу.

Наконец Косгро пожал плечами.

— Выбора у нас нет. Раньше или позже оно нас обнаружит, даже если мы замрем здесь. Но тогда у нас не останется шансов спастись.

— Что это?

— Один из падучих червей, я думаю. Но это не так уж важно — все Темные так или иначе воняют. Это одно из предостережений, которые есть у фольков; кажется, Темные частенько не знают, что так выдают себя тем, на кого охотятся. Идем же…

Я хотела отказаться, остаться на месте: камень у меня под рукой казался мне сейчас якорем безопасности. Но, как обычно, мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться высшему знанию.

Все еще держа указующий корень, я протиснулась между камней и пошла дальше. Отвратительный запах становился сильнее. И хотя я что было сил напрягала слух, но не слышала, чтобы кто-то двигался. Моя рука протянулась к тяжелой сумке с камнями, которую я все еще несла, взяв на ремень. Смогу ли я ее применить, если вдруг передо мной появится какое-нибудь чудовище? Я высвободила ее, чтобы в любой момент замахнуться.

Крайне неприятная вонь гниения мучила мое обоняние. Хотелось кашлять, но я не посмела. Оомарк обеими руками зажал нос и дышал через рот.

В тумане что-то закружило. Теперь стало ясно, что там что-то движется. Пальцы сжали мое плечо. Меня резко бросили к высокому камню. Потом Бартаре втолкнули мне в руки, и Косгро неровным движением разжал мою хватку вокруг сумки с камнями. Он пошел впереди нас, размахивая ею, будто проверяя вес и силу это убогого оружия. Оомарк плелся за мной.

У движения в темноте была какая-то темная сердцевина. Но туман опустился так плотно, что увидеть, что там ползло, можно было только с очень близкого расстояния. Мне не нужны были предупреждения от других, чтобы замереть в неподвижности; как бы я хотела умерить биение своего сердца, звук своего дыхания. Мне казалось, и то, и другое было сигналами, которые влекут на нас это нечто.

Темное сгущение в тумане становилось все более и более определенным. Оно приблизилось к краю завесы. Потом прорвался узкий темный клин, нацеленный в Косгро как острие копья, и на секунду или две мне подумалось: вот оно.

А затем оно стало хорошо видно: кольцеобразной формы, и передвигалось сокращениями и расширениями между гребнями хряща. Глаз, носа, рта я различить не могла — не видела ничего кроме черной плоти.

Оно неподвижно застыло на мгновение или два, потом метнулось к Косгро. Он обрушил сумку сбоку на его конусообразную голову с такой силой, что снес этот конус к камню слева, размазав его между камнями в сумке и неподатливо твердой поверхностью.

Звука не было; была струя вязкого липкого вещества. Потом дикими рывками на нас обрушилась вся масса этого ужасного тела, извиваясь и, похоже, молотя хлыстом. Косгро наносил удар за ударом, хотя не так удачно, как самый первый. Дважды оно с сокрушительной силой обхватывало его своим гибким телом. И все же, в то время как его разбитая голова висела безжизненно, Косгро снова вырывался на свободу.

Я ничем не могла ему помочь, только боялась за него. Это существо было, наверное, в три раза выше его, а в длину еще больше, и, казалось, переносило его удары, нисколько не пострадав.

В основном Косгро бил в его голову. Раз или два, когда он попадал в тиски захвата, я думала, что это конец. И я видела, что он уже изнемогал. Если первым же ударом он нанес чудовищу смертельный удар — то долго же оно умирало!

Дважды, когда его обвивали кольца, он по-прежнему старался бить в голову. Наконец голова упала на землю и лежала без движения, хотя вся остальная часть твари сворачивалась и разворачивалась кольцом. Он повернулся и посмотрел на меня. И в его взгляде было что-то такое, отчего я бросила Бартаре у стены и стала неистово оглядываться в поисках хоть какого-нибудь оружия.

Только камни! Я засунула корень-проводник в перед пиджака и схватила один, такой тяжелый, что поднять его до колен я смогла только обеими руками. Схватив его, я кое-как доплелась и опустила свой груз на извивающееся тело червя. Он неуклюже шлепнулся, поскольку времени целиться у меня не было. Должно быть, по удачному стечению обстоятельств, камень попал на чувствительное место, потому что кольца, все еще державшие Косгро, конвульсивно дернулись и ослабили хватку, так что он успел высвободиться и отпрыгнуть на безопасное расстояние до того, как они снова сжались.

Поспешив ко мне, он кое-как ухватил и оттащил меня назад как раз вовремя, потому что конвульсии стали бешеными. Червь дико колотил землю и камни, будто кнутом, в преддверии бесславного конца своего бренного существования. Сквозь град этих неистовых ударов я слышала, как Косгро тяжело дышал.

— Нам… надо… подняться… — Он подталкивал меня назад к детям. Потом, весь забрызганный кровью существа, излучая его отвратительную вонь, он остановился, чтобы поднять девочку.

— Наверх! — Его глаза блестели, будто самой силой этого слова он мог поднять нас всех.

Я последовала за Оомарком, который уже карабкался вверх по скале, стараясь найти какую-то опору для пальцев… или копыта, чтобы взобраться дальше. В конце я приподняла мальчика, чтобы ему удалось ухватиться за край верхней площадки. Потом — и сама толком не знаю, как это осилила — я оказалась рядом с ним.

Там наверху было несколько выступов, расположенных гигантской лестницей, и Оомарк уже выискивал путь на следующий. Я развернулась и помогла поднять Бартаре, которую Косгро поддерживал снизу.

Остаток этой дикой альпинистской прогулки остался смутным пятном в моей памяти. То, что она нам удалась, было такой же невероятной удачей, как и первый удар Косгро в битве. Но то сражение полностью лишило его сил. Он попытался, даже с моей помощью, поднять Бартаре на плечо — и не смог. Так что мы кое-как тащили ее вдвоем, пока не добрались до местечка намного выше, чем то, где нам встретился червь.

Внизу — теперь уже в дымке тумана — еще слышны были непрекращающиеся усилия этого существа. Казалось, оно было очень даже живым. И Косгро сказал в перерывах между судорожными вдохами, которые, казалось, причиняли ему боль:

— Надо… идти… дальше… Услышат… придут… охотники…

И мы продолжили взбираться, едва держась на ногах, хватаясь друг за друга и неся с собой Бартаре, которая продолжала спать, словно лежала в своей постели, и во мне пробудилось желание шлепками по лицу разбудить ее, но я сдержала этот приступ озлобления.

Наконец Косгро свалился в изнеможении, полусидя, полулежа, на выступе, достаточно широком, чтобы мы все могли на нем расположиться. Ничего не было видно — ни внизу, ни вверху, ни даже вдаль. Казалось, он, тяжело дыша, был доволен передышкой. А я — в ненамного лучшем состоянии — свернулась калачиком рядом с ним. Оомарк сжался рядом, в пределах видимости, поворачивая голову направо и налево, будто напряженно вслушиваясь.

Глава 14

Конвульсии червя были как удаленный барабанный бой. Но теперь стали слышны и другие звуки. Этот мир, который при сгущении тумана всегда был таким тихим, вдруг стал оживленным, хотя, я не сомневалась, все эти звуки исходили снизу, не угрожая нашей безопасности. Я не могла определить, что их издавало, да и не хотела.

Оомарк пересел ближе.

— Пришел первый, маленький, а теперь побольше. Скоро они закончат червя, и потом могут пойти за нами.

— Действительно, — согласился Косгро. — Нам пора двигаться дальше. — Он взглянул на Бартаре и еще раз осторожно прикоснулся к повязке.

— Твоя рана… ей надо заняться.

— Позже. Сейчас у нас нет времени, — сказал он с серьезным видом. — Но я уже не смогу нести ее долго.

— А еще далеко? — резко спросил Оомарк. — Посмотри на корень, Килда. Далеко?

Я забыла о нашем удивительном проводнике. Теперь я его снова достала.

Оказавшись у меня в руке, он указал в том же направлении, куда уходил далее выступ, на котором мы пристроились. Косгро прикоснулся к нему кончиками пальцев.

— Достаточно твердо. Мы не очень далеко. Пока смогу, понесу ее.

Будто ему придало сил то, что он прочел по корню, он поднялся и позволил мне помочь поднять Бартаре и перекинуть ее через плечо, как раньше. И мы снова пошли, вдоль выступа. Мне не надо было напоминать об осторожности. Я слишком хорошо слышала звуки, доносящиеся снизу. Несложно было догадаться, что будет, случись нам привлечь внимание тех, кто там пировал. Нам чрезвычайно повезло при встрече с падучим червем. Второй раз удача так широко нам не улыбнется.

Выступ становился все уже и уже, и я задумалась, как нам взобраться выше на этот крутой склон или спуститься по нему. Учитывая, что Бартаре была безжизненным грузом, вряд ли мы бы это осилили.

Но удача все же улыбнулась еще раз, потому что, когда выступ все-таки закончился, мы оказались перед рядом уступов, похожих на ступеньки очень крупной лестницы, ведущей вверх, по которым мы могли взбираться.

Это была ужасно тяжелая дорога, и на вершине мы снова рухнули на землю, шумно и тяжело дыша. На этой высоте корень у меня в руке повернулся, указав вниз под углом; это говорило о том, что мы были выше убежища, на которое так надеялись. Таким плотным был туман вокруг, что я боялась, не упадет ли кто-нибудь из нас, или все мы, с какого-нибудь невидимого обрыва, продвигаясь в этой непроглядной дымке.

— Вниз, да? — Косгро пристроил поудобнее Бартаре, глядя на корень. — Но если нам по этой дороге, мы по ней идти не можем — пока что.

Он вздохнул, как человек, приложивший столько усилий ради такой незначительной цели.

— Кроме того, — продолжил он через секунду, за которую я успела осознать, насколько велика была опасность, — есть еще и проблема еды…

Еда! Я крепко сжала узел. Но не могла отрицать, что хотела есть. Едва ли мой сильный голод утолило то подобие еды, которую мы разделили около ягодного куста. Если я едва не теряла сознание при одной мысли о пище, то насколько хуже, должно быть, это было для Косгро, который не только нес Бартаре, но и потратил столько сил, сражаясь с падучим червем.

Я неохотно развернула припасы; и снова похолодела, когда увидела, как мало их осталось. Как только они закончатся, у нас пропадет последняя надежда остаться самими собой.

Я намазала вафли протеиновым маслом и взяла себе порцию поменьше. К большей части, для Косгро, я добавила шоколадный кубик. Он не постеснялся принять большую порцию: такого разделения требовал здравый смысл.

Тщательно прожевывая вафлю, я быстро завернула еду обратно, спрятав ее с глаз долой и подальше от искушения. Потом начала перевязывать ноги. На это нужно было пожертвовать еще частью пиджака.

Взглянув на них, я содрогнулась — такими чуждыми они стали. Пальцы стали ненормально большими — как… как корни! Корнеобразные ступни, кожа, затвердевшая как кора, зеленые волосы — я не вскрикнула, но зажала рот рукой и старалась поскорее обмотать ноги, ни о чем не думая.

Допустим, я повиновалась бы импульсу, который подталкивал меня отбросить в сторону обмотки и вкопаться в почву пальцами — корнями? Стала бы я от этого кустом, деревом, чем-то закрепленным в этом мире на все времена? Нужно следить, чтобы этого не произошло, чтобы я не позволила пальцам дотронуться до земли.

Оомарк ходил туда-сюда. Теперь начал притопывать по камню.

— Нам надо идти! Внизу много Темных, идет еще больше!

Косгро снова вздохнул.

— Он прав. При сгущении тумана они охотятся больше всего. Червя им не хватит.

Я подняла корень, надеясь, что он как-нибудь изменил сигнал. Но он все так же указывал вниз.

— Куда нам идти? Если вслед за этим, то надо возвращаться.

— А этого мы не можем! — Косгро скрестил руки на груди. — Будем двигаться на этом уровне как можно дольше — и надеяться на какой-нибудь маленький подарок судьбы.

И он снова понес Бартаре. Но теперь мы еле ползли и часто останавливались передохнуть. Корень в моей руке неожиданно поменял направление. Я остановилась, чтобы показать своим спутникам его перемещение обратно.

— Мы прошли это место.

Косгро положил девочку. Вместе мы стали на колени и очень медленно и осторожно поползли налево, надеясь наткнуться на кромку обрыва и таким образом выяснить, что внизу. И тут, подобно тому как вонь от падучего червя была предупреждением, так сейчас освежающий аромат заметуса стал обещанием надежды. Косгро воскликнул; щель его рта вытянулась в гротескную пародию человеческой улыбки.

— В этот раз мне не становится от него плохо!

— От чего?

— От запаха заметуса! Я уже выношу его. — Он стукнул большим волосатым кулаком по камню. — Неужели не понимаешь? Еда помогла! Я теперь в меньшей степени часть этого мира. Заметус не отпугивает меня!

Мне понятно было его возбуждение: такое же испытала я, когда моя кожа размягчилась после того как я подобрала ту первую ветку. Мы лежали рядом, плечом к плечу, стараясь разглядеть внизу край скалы. Но туман был таким густым, что мы ничего не могли разглядеть. Деревья, которые мы искали, были, может быть, очень далеко, а может быть, очень близко, но, так или иначе, скрыты от нас.

Как мои пальцы-корни черпали из почвы своеобразную энергию, так сейчас этот аромат давал мне другую. Голод, щемящей болью терзавший мне живот, исчез. Я почувствовала умиротворение; почувствовала, будто для меня нет ничего невозможного, что я распоряжаюсь судьбой, а она подчиняется моей воле.

— Кажется, спускаться не так уж и трудно, — сказала я. Та часть скалы, которую мы видели, была изломана и изрыта, предлагая опору для руки и ноги.

— Там где мы видим, да, — согласился Косгро, но добавил: — Бояться-то надо того, что нам не видно. Если бы у нас была веревка, что-то, что помогало бы спускаться, мы бы могли…

Неужели он собирается сдаться? С изумлением я выпрямилась и села.

— Но ведь мы же должны спуститься!

— Согласен. Но как, по-твоему?

Секунда здравого размышления — и я поняла, что он прав. Трое из нас легко могли это сделать. Но с Бартаре у нас не было шанса — не было для всех нас. И вот я стояла перед единственно возможным решением. Только я могла обращаться с заметусом, не испытывая дискомфорта. То, что даже одна ветка была настоящим подспорьем, было уже проверено. И это подспорье нужно нам, чтобы выжить. Значит, я должна спустится, взять свежую ветку и вернуться с ней.

Я так и сказала и приготовилась услышать возражения от Косгро. Он долго молчал, и потом сказал:

— Полагаю, это единственно возможный план.

— Ты как-то не очень уверен.

— Ничего не могу поделать, это так. Мы не знаем, что там внизу, не знаем даже, можно ли карабкаться по скале вниз там, где мы ее не видим. Спускаться в неизвестное опасно, а ты в наименьшей степени подготовлена к встрече с такими опасностями.

— По запаху можно сказать, что там, должно быть, не одно дерево заметуса в цвету. И сколько опасностей этого мира могут к такому приблизиться? Или я ошибаюсь, думая, что это средство от многих местных недугов?

— Нет. И — ты права, ты одна можешь с ним справиться. Я только могу сказать: будь начеку и береги себя, как только можешь.

После того через что мы прошли, такие предостережения были излишни. Я еще раз проверила обмотки на ногах, чтобы убедиться в их надежности. И прежде чем соскользнуть с края вниз, я сделала еще кое-что. Я вручила ему сумку с продуктами, тем самым выказав ему самое большое доверие, на какое была способна. Он не потянулся к ней; скорее, пронизывающе посмотрел на меня и сказал — слова его были ясными и резкими:

— Если ожидаешь неудачи, лучше не ходи. В самом воздухе будет витать что-то, что притягивает и увеличивает неуверенность, накликивая судьбу, которой можно было бы избежать.

Я делано засмеялась, надеясь скрыть, как его слова меня потрясли.

— Так ты что же, думаешь, я предвижу свою гибель? Ошибаешься. Просто не хочу, чтобы сумка мне мешалась. Теперь я делаю тебе исключительно важное ответное предупреждение — может быть, наши жизни зависят от этого узелка.

Он кивнул.

— Думаешь, я этого еще не понял? Уж поверь, он будет хорошо охраняться.

Опускаясь через край, я не оглянулась назад, а направила все свое внимание на каменную стену со множеством полезных для меня трещин. Хоть и туго перевязанные, мои ноги были более гибкими и лучше выискивали впадины и выступы, чем если бы они были в ботинках. Но я пробиралась очень медленно, тщательно проверяя каждый выступ, прежде чем опереться на него.

Весь мой мир сузился до этой полоски стены, влажной из-за густого тумана. Секрет заключался в том — быстро обнаружила я, — чтобы жить только настоящим моментом. Так что я цеплялась и выискивала опору, цеплялась и выискивала, и каждый раз, меняя положение, отыгрывала еще кусочек пути. Запах заметуса становился все сильнее, подбадривая меня, когда я решалась подумать о нем — поверить, что дерево или деревья не могли быть слишком далеко.

Наконец моя нога коснулась поверхности, и замерла; все еще оставаясь лицом к стене, не решаясь развернуться, я соскользнула одной, а потом другой ногой вниз и провела вперед — назад, чтобы окончательно убедиться, что мне есть на чем стоять. Держась одной рукой за стену, я очень медленно развернулась.

У меня под ногами был твердый камень, ровная поверхность, уходящая в туман. И на краю видимого пространства — зеленый обод дерна. Я в нерешительности задержалась на месте, потому что не была уверена, смогу ли вернуться сюда же без ориентиров. Но заметус не мог быть очень далеко, а нерешительность ничего не решала.

Я начала вслух считать шаги, надеясь, что так у меня будет хоть какой-то ключ к дороге обратно. Так я дошла до дерна, мягкого и пружинящего под ногами. Здесь я наклонилась и вырвала охапку упругой травы, несмотря на ее сопротивление, чтобы оставить ориентир. И так я шла вперед, оставлял за собой отметки каждые пять шагов.

Так я дошла до первых деревьев заметуса. Их было больше чем одно — по сути, маленькая рощица. И я стояла, дыша полной грудью, ликуя от пьянящего чувства благополучия и здоровья.

Цветы висели толстыми гроздьями, но были не чисто белыми, как на той моей ветке. Некоторые были с золотистым обрамлением по краям. А другие отрывались и плавно слетали на землю, где на дерне их уже порядком набралось.

Я осторожно подошла к ближайшему дереву и подняла глаза, решив выбрать самую свежую ветку, потому что, казалось, цветы уже миновали пик цветения и приближались к концу своего жизненного пути.

Сделав выбор, я подняла руки отломить ветку с дерева. Но когда мои пальцы дотронулись до нее, она сама отвелась подальше, будто дерево догадалось, что я собираюсь сделать, и оказывало мне сопротивление. От этого я отпрыгнула назад, — мне в голову пришла странная мысль, что оно может хлестнуть меня в отместку.

Был ли это такой же случай, как с пучком травы? Должна ли я внести в ответ какую-нибудь странную плату? Я оглядела порезы на руке. Они все еще болели, но кровь уже не шла. Я глубоко вдохнула и подошла к стволу дерева, приложив порезанную и грязную руку к сияющей серебристой поверхности.

Я не знаю, почему сделала именно это, но почему-то казалось, что так правильно. Я заговорила с заметусом, будто с равным существом, к которому можно было обратиться за помощью, если бы оно могло понять, как нам эта помощь нужна. Я просила у дерева то, что оно само мне даст, сказав, что не предприму попыток взять то, в чем мне откажут; теперь я вспомнила, что первую ветку отнесло ко мне ветром, и что я не срывала ее.

Надо мной шелестели листья-ленточки и кивали охапки цветов. Это движение не было вызвано ветром, оно передавалось следующему дереву, и следующему, становясь все громче и громче.

Надо мной разразился шквал падающих, уже увядающих цветов, которые отрывались от дерева, будто их бросили. Они попадали мне в волосы, в складки пиджака, липли к рукам и плечам, будто у лепестков было клейкое покрытие.

У меня над головой что-то резко раскололось. Когда я отклонилась назад, чтобы посмотреть что случилось, все еще не отрывая рук от ствола, прямо мне в руки с необъяснимой точностью упала ветка. По форме как буква У, с гроздью цветов на каждой палочке. И, к моему восторгу, они еще не были увядающими, как упавшие цветы, так что можно было ожидать, что они продержатся дольше.

Я снова заговорила, выражая благодарность неведомым силам, ниспославшим мне этот дар, испытывая благоговейный трепет, тронутая ответом на мою просьбу, стыдящаяся своего собственного акта жадности при попытке отломать ветку на свой выбор. Казалось, ствол потел под моими ладонями, во всяком случае там конденсировалась жидкость. Больше всего на свете хотелось мне прикоснуться к стволу губами, слизать в сухой рот тяжелые блестящие капли. Моя жажда была столь велика, что соблазнила меня, и, отбросив всякое благоразумие, я обняла ствол и припала к нему губами.

Жидкость не была водой — она была слишком сладкой. Но от нее исходило тепло и чувство добра и надежды. И хотя я не вполне напилась, как привыкла, она очень меня освежила. Уходя от дерева, я снова вознесла благодарность. И мне это не казалось странным, потому что заметус был не просто деревом — хотя чем он был, я не знала.

Надежно закрепив ветку за поясом, я вернулась к обрыву. Взбираться было не так трудно, как спускаться, потому что легче глядеть вверх на выступы, и к тому же жидкость восстановила мои силы, подготовила меня к новому напряжению.

Упавшие на меня цветы так и висели, приклеившись к моей коже. А мне и не хотелось отряхивать их — их аромат и нежное прикосновение к телу были очень приятны.

А раз подъем был не таким тяжелым, как спуск, то и времени он занял меньше, что меня ободрило. Добравшись к краю и перемахнув через него, я с энтузиазмом старалась придумать, как нам всем спуститься к роще. Для меня она была идеальным прибежищем для отдыха и восстановления сил.

Когда я добралась до вершины, туман начинал рассеиваться. Бартаре лежала все там же, очевидно, в таком же глубоком сне, как и раньше. Неподалеку Оомарк сидел на корточках, будто играл в часового. Косгро сидел рядом с девочкой; плечи его ссутулились, руки свисали между колен — весь его вид выражал полное истощение.

Он поднял голову, глядя, как я триумфально размахиваю веткой в воздухе.

— Нужно как-то спуститься, — сказала я ему. — Там целая роща заметуса. И…

Из-за того, что я размахивала веткой, несколько лепестков, приставших к моей коже, наконец оторвались. Они парили в воздухе, пара из них упали на Бартаре — на лицо и грудь.

Впервые она шелохнулась — не просто шелохнулась, а пришла в себя с проворностью спавшего человека, разбуженного опасностью. Ее руки отряхивали лицо. Мы были так напуганы, что застыли как вкопанные. Ведь она так долго была более или менее неодушевленной частью нашей группы, что мы почти уже начали воспринимать ее именно такой.

Косгро бросился к ней, но слишком поздно. Она ускользнула от него с безрассудной скоростью животного, бегущего от погони. Лепесток с ее лица пристал к пальцам. Она закричала, ударила рукой о тело, будто ей нужно было во что бы то ни стало отряхнуть с себя что-то мучительное.

— Бартаре! — Я сделала шаг вперед; подняв вверх руку останавливающим жестом, будто видя во мне ужасное чудовище, она издала крик, от которого я замерла.

Может, Косгро тогда и схватил бы ее, если бы Оомарк не оказался у него на пути. Мужчина столкнулся с мальчиком, споткнулся и какое-то время старался удержаться на ногах. Бартаре, наконец встав на ноги, бросила на нас последний взгляд ужаса и вызова и бросилась бежать — туда, в туман, подальше от края обрыва, в неизвестность.

Не думая ни о чем, я рванула за ней.

И только когда оказалась окружена туманом, поняла все свое безрассудство, ведь теперь все мы, наверное, будем слепо бродить в тщетной надежде встретиться. Мы можем закричать, и, возможно, так установим контакт — но этот шум несомненно привлечет внимание и тех, с кем мы не хотели или не осмелились бы встретиться.

Как только я осознала всю серьезность своей ошибки, то остановилась и начала слушать. Мне был слышен глухой стук ног о камень — Бартаре. Но стоило шелохнуться — и звук исчез. Так что я не решилась принять его за ориентир. Я взглянула на ветку заметуса. К ней меня привел корень. А теперь, не приведет ли меня заметус к Бартаре? Только-только мне в голову пришла эта мысль, как ветка повернулась в моей руке, и двойным грузом цветов ее развилка указала направление. И я не сомневалась — это не я ее повернула. У меня не было иного выхода, как последовать за проводником.

Я поступила, как мне наказывал Косгро, когда мы искали с помощью дороги Оомарка: сосредоточилась на лице девочки и дала заметусу указать мне путь. И он повел меня, уводя от обрыва.

И еще раз я прошла от камня к песчаному почвенному склону; взлохмаченные низкорослые кусты прорывались из тумана, который затем снова их заглатывал. Я часто останавливалась и слушала. Но если Бартаре все еще бежала, то уже намного обогнала меня. Я не могла разобрать этот слабый топот ног. Нет, его я не слышала. Но были другие звуки, явственно убеждавшие, что я не одна в этом лабиринте. Кто-то сновал вперед-назад по своим собственным делам.

Я похолодела при мысли о том, что Бартаре столкнется лицом к лицу с каким-нибудь местным чудовищем. Сможет ли девочка позвать на помощь свою Леди, я точно не знала. И вполне возможно, мне придется столкнуться с ними обеими, когда я ее найду. Но я не позволяла таким мыслям сейчас меня запугивать.

Потом я почувствовала, что кто-то зовет — но не в полный голос; скорее это была вибрация, пронизывающая воздух. А так как ветка указывала в этом направлении, я решила, что Бартаре зовет на помощь. Земля передо мной неожиданно стала сырой и размякла, а трава и мох, которые прикрывали ее, оказались скользкими, так что я поскользнулась и упала.

Я завершила путешествие, уткнувшись в один из покрытых дерном холмов, с силой врезавшись в него, и, услышав напряженный смех, взглянула наверх. Бартаре опустилась на колени у гребня холма и смотрела на меня с удовлетворением человека, который видит врага в затруднении. Потом подняла руку и подала сигнал кому-то, кого мне не было видно; она отчетливо позвала:

— Подойти и насыться, бегущий в темноте!

Это предупреждение было преднамеренно запоздалым: я еще даже не встала на ноги, хотя была уже на коленях, когда эта тень стала ужасающе отчетливой. Шак или другой монстр-близнец. Пуская слюну, он устремился ко мне ужасно мрачно и тихо; между верхней и нижней челюстью показались клыки.

— Ешь! Ешь! — В пронзительном голосе Бартаре не было уже ничего человеческого. Потом она добавила: — Последняя благодарность тебе, Килда. Хоть раз в жизни от тебя будет польза. Поиграй с Шаком, и он забудет обо мне.

Все еще стоя на коленях, я подняла ветку с цветами и ткнула ею в сторону Шака.

— Шак, — я вложила в голос всю силу, на какую была способна.

Чудовище остановилось так резко, что его аж занесло — когти продавили в земле борозды, пока оно старалось затормозить, не наткнувшись на меня. Тогда я воспользовалась веткой как хлыстом, ударив его. Шак попытался уклониться, но цветы попали ему по голове и плечу.

Он отпрыгнул назад, рыча и сильно кашляя. Монстр припал на живот к земле, стараясь подкрасться ко мне под другим углом. Но и к этому я была готова.

— Шак, — я взяла инициативу в свои руки, сделав шаг вперед к распластавшемуся чудовищу, помахивая веткой над его головой. Он задом полз по земле от меня, пока, наконец, запрокинув голову, не издал такой мощный вой, что в ушах зазвенело от диссонанса. Потом в мгновение ока исчез в тумане.

Я что есть духу взбежала на холм. Бартаре перешла на другую его сторону и стояла у подножия. Очевидно, она была в раздумьях, и только потому не убежала в неизвестное. Не успела она и пальцем шевельнуть, как я сбежала вниз и схватила ее запястье мертвой хваткой.

Она вырывалась, не чтобы убежать, но пытаясь освободиться. Было ясно, что она до смерти боится малейшего прикосновения ветки. И хотя она упиралась на каждом шагу, я тащила ее с собой — холм оставался слева от меня — ожидая любого нападения из тумана. Так мы и пробрались в обход к другой стороне холма, с которой я сюда прибежала.

Бартаре была со мной, и мне подумалось, я смогу держать ее пленницей, хотя бы какое-то время. Но сможем ли мы теперь вообще когда-нибудь найти остальных, я не была уверена. А возможность того, что мы действительно потерялись, была еще одним осложнением. Сопротивление Бартаре не прекращалось, и наконец я яростно прикрикнула на нее.

— Будешь шуметь, я вот что использую! — я помахала веткой у нее перед лицом, и она тут же отступила от нее, насколько могла.

Я была в таком состоянии — между страхом, что вернется Шак, и возможно, с подкреплением, и опасением, что я потеряла Косгро и Оомарка — что действительно выполнила бы угрозу. Должно быть, она прочла решительность на моем лице, потому что ее боевой дух сразу же угас.

Глава 15

— Ты не понимаешь, что делаешь! — Она снова говорила недетским голосом. — Этим ты можешь уничтожить меня!

— Но и ты хотела уничтожить нас, — напомнила я ей. — Разве ты не это хотела сделать в том городе?

Она послала мне один из тех хитрых взглядов исподлобья, которые исходили и от Оомарка, когда он сильнее всего отстранялся от своего человеческого «я» — только еще отчужденнее, — который снова охладил меня.

— Но, — она быстро поняла промах, — ты ведь не хочешь убивать меня. Ты хочешь держать меня пленницей. Следовательно, ты этим не воспользуешься…

Я видела и чувствовала, что она напряглась всем телом, снова готовясь возобновить сопротивление; так что поторопилась с ответом, надеясь, что и в моем голосе, и в выражении лица отразится убежденность.

— Нет, убивать я тебя не хочу, Бартаре. Но могу легонько прикоснуться к тебе, и думаю, это сдержит тебя — или от этого ты станешь беспомощной и потеряешь сознание, как в прошлый раз. — Я протянула к ней ветку, и она отшатнулась. Но это еще не обуздало ее.

— Ты не можешь приказывать мне — делай то, делай это. Я от этого мира, а ты нет. И если ты попытаешься затащить меня обратно в тот мир — бойся, потому что я буду сражаться с тобой до конца. С тобой и с этим сопляком, который называет себя моим братом. Брат… Будто я ему родня! И с этим Между, который ползает и умоляет, и пойдет на все, чтобы ему позволили слизывать крошки с твоей сумки с припасами. Вы трое — даже не думайте, что способны сражаться с фольками!

— Как в тот раз, когда забрали тебя? — напомнила я ей. Но на сердце у меня было тяжело. Я не представляла, как дальше тащить ее с собой, если она так и останется такой непокорной. А насчет возвращения назад… если только… Мне в голову пришла мысль — и начала там прочно обосновываться.

— А ведь ты можешь навсегда избавиться от нас…

— Так и будет, — вспыхнула она, — когда Мелуза разберется с вами. — Она рассмеялась. — Даже не надейся сковать ее чарами, громко выкрикивая это имя. Это не настоящее ее имя, не больше чем Бартаре — мое. Ты не можешь управлять нами.

— Ты можешь безболезненно избавиться от нас, — сказала я ей. — Но если нам придется защищаться, мы не отступим — и мы это уже доказали. Покажи нам выход из этого мира, и мы больше не потревожим тебя.

— Ты — может быть, и Между наверное тоже. Но Оомарк — он теперь уже один из нас. К тому же, у меня нет ключа к вратам мира… Не с этой стороны.

Я почувствовала приступ страха. А что если врата открываются только с той стороны?

— Но у твоей Мелузы есть. Иначе как она нашла тебя там?

Бартаре облизала губы. Она уже больше не вырывалась.

— И если Мелуза это сделает, вы правда уедете и не будете нам докучать?

— Определенно. — Меньше всего на свете я снова хотела увидеть эту планету-кошмар. Но не было у меня и намерения оставлять Бартаре. Честно говоря, не верилось, что в ней течет неземная кровь, как и в то, что ее оставили на Чалоксе с какой-то инопланетной целью. Пожалуй, когда придет время, я приложу все силы, чтобы она последовала с нами. Это был старый-престарый космический закон, действовавший с тех пор, как люди впервые покинули родительскую планету — ту легендарную Терру. Даже если твой спутник — злейший враг тебе, нельзя оставлять его на враждебной планете. Надо рисковать собственной жизнью, лишь бы освободить его и улететь с ним.

Я не испытывала к Бартаре привязанности, но и не оставила бы ее здесь, если бы нам обломился огромный кусок удачи — найти врата. Удастся ли мне взять с собой ее и Оомарка в измененном обличии — я не знала. Но пока что достаточно было заключить с ней соглашение, чтобы она не так сильно отягощала нас.

— Я не совсем тебе верю, — сказала она. — Однако… — Она не сказала того, что собиралась добавить. Вместо этого она изменилась в лице — это было единственным предупреждением, из-за которого я повернулась взглянуть, что там подкрадывалось.

Шаку удалось найти компаньона, так что теперь у него было вместе с кем побороться за добычу. Как человек, имевший доступ к библиотеке Лазка Волька, содержащей описания множества странных чудес, я думала, что меня ничем не поразишь, но это невообразимое чудище было худшим из всего, что я могла представить.

У моей расы врожденное отвращение к рептилиям, хотя после выхода в космос удалось несколько ослабить его в общении с такими расами, как закатане и еще несколько других, чьи предки были покрыты чешуей в те времена, когда наши носили мех. Но во мне укоренилось достаточно этого первобытного страха, чтобы на секунду или две удержать меня от того, что могло оказаться фатальным.

Это существо было тошнотворной смесью гуманоида и рептилии. У него было зеленокожее тело, усыпанное бородавками и опухолями. Вытянутые руки были четырехпалыми, с дискообразной присоской на внутренней стороне каждого пальца. Тело было обрюзгшим, живот свисал, ноги — короткими и согнувшимися, будто под весом этого пуза. Голова большая и круглая; очень большие глаза посажены почти на макушку. Ушей не было видно, но рот раззевался огромной пастью, и оттуда изнутри…

Инстинкт, возможно, усиленный всем тем, что произошло раньше, спас меня. В момент нападения я вытянула ветку, и язык, этот длинный скользкий шнур, хлыстнувший вперед, разбрызгивающий отвратительную желтую слизь, коснулся одного из соцветий.

Он мгновенно защелкнулся обратно в пасть, которая с шумом закрылась. Существо необыкновенно человеческим жестом поднесло к пасти обе руки, шатаясь, подалось назад, раздирая руками губы-полоски более темно-зеленого цвета, размахивая из стороны в сторону пузырчатой головой, очевидно, в агонии.

— Пошли! — Бартаре потянула меня. Я пошла, временами оглядываясь на чудовище, продолжая отступление. Оно упало там, у холма, и все еще разрывало пасть; казалось, оно полностью забыло о нашем существовании.

Мы пробирались вдоль земляной стены как можно скорее. А что если там уже ждал Шак? В последний раз бросив настороженный взгляд на зеленое чудище, я устремила взор вперед. Никакой черной фигуры. Но все-таки мы направлялись в туман; за его пеленой могло скрываться все, что угодно.

А, кроме того, как мне найти Косгро и Оомарка без ориентира? Или… я посмотрела на Бартаре.

— Можешь найти брата? — Если он мог отследить ее в этом мире, то уж она конечно сможет сделать то же самое.

Она ответила не сразу, я за это время задумалась, могу ли вообще как-нибудь заставить ее давать мне информацию? Если я и контролировала ее, то очень слабо.

— У тебя то, что отпугивает Темных, — сказала она наконец. — Но не всех из них можно контролировать. Не думаю — зная, что ты собой представляешь, — что ты пойдешь дальше и оставишь меня с ними. Вы так не поступаете. И потом — может, я и вправду немного изменилась, живя с людьми. Да, я могу найти Оомарка, и если он с Между, то и того тоже. Идем!

У меня не было иного выхода, кроме как поверить ей, хотя мучительно было отбросить иллюзию безопасности, которую придавал мне холм за спиной. Но на самом деле ведь не он спасал от Шака или другого бородавчатого существа. Самое лучшее свое оружие я держала наготове в руке, и должна не терять бдительности, не только по отношению к любому враждебному движению Бартаре, но и к тому, что, может быть, движется в тумане.

Мы подошли к скользкому склону, с которого я свалилась; взбираться было трудно. Обе руки у меня были заняты, и я не держала Бартаре. Если она снова сбежит, я пропала.

Но наконец-то мы взобрались наверх — перед нами был песчаный подъем. Потом, помня о трюке, которому научил меня Косгро, я разворачивалась через каждые несколько шагов и прометала заметусом по нашему следу, надеясь таким образом остановить погоню.

— Туман рассеивается, — заметила Бартаре; так и было, но я уже начала уставать, и единственное, о чем могла думать, это что мы должны найти место, где бы укрыться. Самым надежным, безусловно, была рощица заметуса, если только удастся уговорить Оомарка и Бартаре. А там, может быть, Косгро удалось бы сыграть какой-нибудь трюк с иллюзиями, и это на время решило бы нашу проблему.

И вот, мы вернулись на тот самый участок скалы у гребня. И — все оказалось замечательно! Косгро не ушел искать меня, а сидел с Оомарком, который стал уже почти таким же волосатым, и опирался о него, обняв его рукой.

Когда мы подошли, они встали на ноги. Косгро вопрошающе смотрел на меня. Я уже хорошо знала его грубые черты и научилась распознавать малейшие изменения в выражении лица. Но он ничего не спросил, пока я не развернулась и не промела за нами последний раз.

Потом он сказал:

— Компания?

— Да, и такая, что дышит в спину.

— Ну, тогда неплохо бы пойти куда-то.

— Туда, — я указала на обрыв. Я ожидала, что Оомарк станет возражать, но он ничего не сказал. Он так и держался за мужчину, не отпуская его большую руку.

Но когда Бартаре подошла к краю скалы, она заартачилась. Возможно, запах заметуса был для нее предупреждением.

— Нет! Не пойду! — Теперь ее протест выражал голос упрямого ребенка.

Я не знала, угрожать ли ей веткой; но ей возразил Косгро:

— Пойдешь! — сказал он с уверенностью. — Или останешься здесь — одна.

Раз она уже убегала в туман, я не видела в этом какой-то угрозы, способной подействовать на нее. Но снова оказалось, что все эти трое обладали каким-то знанием, которого я была лишена.

Косгро поднял руку:

— Слушайте!

Мы слушали. Шум с той стороны, где был убит падучий червь, раньше приглушаемый туманом, становился громче. Рычание и рев — чего-то очень грозного.

— Они покончили с тем, что послал им случай, — сказал Косгро Бартаре. — Те, кто пришли под конец, лишь раздразнили аппетит и хотят его утолить. Скоро они отыщут дорогу и пойдут по нашему следу.

Она перебила его:

— Темные охотятся только когда туман сгущается. — Она была как загнанный зверек, бросающий быстрые взгляды направо и налево в поисках спасения. Я стояла между ней и дорогой, которой мы только что пришли.

— Когда они голодны, то охотятся в любое время. А ниже есть лишь одно безопасное место. Туда они не пойдут ни под каким давлением.

— Мы не можем! Я не могу! — выкрикнула она свой протест. Она утратила уверенность, которую демонстрировала передо мной. Возможно, потому что Косгро был в большей мере от этого мира, она видела в нем более серьезного противника.

— Мы можем, и ты можешь, — возразил он. — Или так, или столкнуться с тем, что придет. А оно придет голодным и не отвернет в сторону. А ты хорошо знаешь, Бартаре, что спасаться бегством от таких, когда они голодны, это просто раззадоривать их сильнее. Побежишь — если побежишь, — на свою беду. Здесь нет убежища, кроме того, внизу.

— Но заметус тоже смертелен. — Она ломала руки.

— Не совсем так. Ты ведь отведала заметуса, когда Килда разбила твои чары. Разве он убил тебя?

Она ответила не сразу.

— Но я впала в сновидения. Я не хочу таких снов. Я их не потерплю.

— Заметус прикоснулся к тебе. Но ты можешь укрыться в его тени, не касаясь его. И другие тоже не прикоснутся к тебе.

Не верилось, что ее убедили, но кое-как он уговорил ее. Она сломалась. То, что с ней произошло, не опишешь по-другому: она снова превратилась в маленькую девочку, которой и должна была быть.

Когда он кивнул, она подошла к краю, хотя ясно было, что до смерти боится каждого шага вперед. И я испытала неимоверное облегчение, когда она начала спускаться; за ней последовал Оомарк. Косгро подал мне сигнал. Я покачала головой.

— Я последняя, и я замету этим путь. — Я тряхнула веточкой, думая не только о неведомых угрозах с места гибели червя, но и о бородавчатом существе. Если оно пришло в себя от травмы языка, то, может, следует за нами. А в нем было что-то такое, отчего оно казалось мне еще хуже, чем Шак или Шкарк. Ни за что на свете не хотелось снова с ним встретиться.

— Ладно. — Он неуклюже спускался через край, будто ему трудно было двигаться. Я вспомнила о его ране. Открылась ли она из-за недавнего перенапряжения? Он так и не разрешил мне заняться о ней, а навязывать ему такие услуги против воли я не могла.

Следуя своему обещанию, я останавливалась везде, где только можно было, и мела заметусом. Как и на предыдущей ветке, на этой тоже пока не было следов увядания. Я решила про себя, что когда будем уходить из рощицы, попрошу вторую ветку про запас.

Аромат был сильным. Я набрала полные легкие воздуха, расслабляясь. Развернувшись у подножия скалы лицом к рощице, я увидела, как, немного впереди, Косгро, обхватив рукой каждого ребенка, толкает их дальше, хотя ясно было, что идти под ветками было страшным испытанием для всех них.

Мы шли и шли, пока не вышли на участок открытого пространства, где не было деревьев, а только серебристый туман неба над нами. Там Косгро отпустил детей, и они упали на землю, одеревенелые и безмолвные, будто заключенные в камере страшного зла.

Я подошла к дереву, положила руки на ствол и снова почувствовала ту самую благотворную влагу. Провела влажными ладонями по лицу. И это оживило меня, будто я напилась из ручья. Потом взялась за свой жакет и оторвала от него с края лоскуток. Я приложила его к стволу, пока он не вобрал в себя всю влагу с него. С этим хорошо смоченным кусочком ткани я вернулась к остальным.

Эта жидкость так восстанавливала мои силы, что я не могла не поверить, что она не поможет Косгро. Его голова упала на грудь, так что лица мне не было видно, а обе руки были прижаты к повязке. Я опустилась на колени и как можно нежнее положила руку ему на плечо.

— Ты должен позволить мне заняться твоей раной, — сказала я ему. — Если в нее попадет инфекция, то это катастрофа — не только для тебя, для нас всех.

Он тупо посмотрел на меня, будто не слышал, что я сказала, а если и слышал, то не понял. Я положила влажную ткань поперек ветки, чтобы она не касалась земли, и развела его руки, чтобы развязать его запачканную грязную тряпку. Под ней вдоль его большой выпуклой груди была вздувшаяся красная линия. Я немного знала о ранах и о том, как их лечить, но эта показалась мне серьезной.

Его голова снова поникла, и он не подал никакого знака протеста. Я взяла влажную тряпочку и коснулась ею красного вздутия, стараясь, насколько возможно, не нажимать.

Он вздрогнул и сморщился от боли. Потом его тело напряглось, как у человека, обрекающего себя на необходимую боль. Затем я еще дважды подходила к дереву, чтобы намочить импровизированную губку, возвращаясь и обрабатывая рану. В третий раз я присела на корточки — и была поражена тем, что увидела, и не могла поверить, что мои глаза не обманывают меня. Воспаление заметно уменьшилось. Оказалась, у заметуса много плюсов для тех, кто в состоянии его принять.

В третий раз я намочила ткань, и обмотала ее вокруг него, прикрепив так же, как он сам закрепил предыдущую повязку — булавкой значка, выцветшего, но все еще с различимым изображением, — значка Первого Исследователя. Когда я закончила, он с облегчением вздохнул, его тело расслабилось.

— Это серьезно? — спросил он.

— Серьезно — по крайней мере было. Но роса дерева помогла. Теперь рана не такая воспаленная.

Он осторожно пошевелил мускулами.

— Должно быть, ты права. И болит сейчас намного меньше.

Я пожертвовала еще часть жакета. Это был последний кусочек, который я рискнула от него оторвать. Снова намочила ее у дерева, и направилась к Оомарку.

— Дай-ка я тебя умою. — Он дернулся и увернулся бы. Но Косгро его удержал. И снова я дотронулась очень нежно, зная, как ребенок боится заметуса. Хотя я думала, что он закричит, он молча терпел то, что я с ним делала, дрожа всем телом.

И снова я собрала драгоценную жидкость. Когда я вернулась, Бартаре стояла на ногах, ругаясь с Косгро.

— Не делай этого! — завизжала она, когда я направилась к ней. — Только попробуй, и пожалеешь! Я тогда не смогу найти ваши старые врата — я стану… стану Между, Между! — Ее судорожные крики были столь неистовы, что я остановилась.

— Но тебе ведь нужна вода, Бартаре, а я обнаружила, что эта роса — то же самое, что много воды.

— Только заставь меня это сделать, — кричала она на меня, — и увидишь, что будет. От заметуса фольки забывают. Говорю тебе — я все забуду, а я нужна вам именно потому, что я помню.

Очевидно, она верила в то, что говорит, и я не рискнула проверить, так ли это. Если Бартаре нуждается в воде, ей придется подождать, пока мы снова отправимся в путь и найдем ручей или пруд.

Я сложила намоченную ткань, которую не смогла применить, и засунула ее между поясом и кожей под укоротившимся жакетом.

Косгро отвязал узел от своего ремня — нашу еду. Он протянул узел мне, и я открыла его: намного меньше, чем нам необходимо. Я предложила немного детям. Бартаре отказалась с жестом нескрываемого отвращения. А вот Оомарк, к моему удивлению, согласился на вафлю. Он ел ее маленькими кусочками, которые жевал будто что-то горькое, но все же ел.

Наблюдая за ним, я почувствовала, что во мне зарождаются слабые ростки надежды: может, заметус произвел некоторые перемены. В том, что он сделал шаг назад на правильную дорогу, я не сомневалась.

Порция, которую мы с Косгро поделили между собой, была и вправду очень маленькой. Но почему-то мой организм и не требовал больше. Потом я осмотрела обмотки на ногах. Лоскуты материи стирались и изнашивались очень быстро. Нужно как-то получше защитить ноги. Я в унынии рассматривала, что у меня есть из подручных материалов, когда Косгро спросил:

— Может, попробуешь их? — Он указал на кучу листьев-ленточек, образовавшуюся под ближайшим деревом. Листья были желтыми и увядшими, но когда я подобрала несколько и стала проверять их на прочность, обнаружилось, что они невероятно крепкие. Я сразу же набрала целую охапку.

— Давай я. — Косгро взял кучку листьев, и хотя его пальцы дергались и тряслись, будто ему было больно, стал заплетать и связывать их вместе с мастерством, с которым мои неумелые попытки никогда не сравнялись бы. Я стала подражать ему, и наконец вместе мы изготовили две пары подстилок, всего четыре штуки, толщиной с мой большой палец, и сплели грубые шнуры из волокна листьев.

Сандалии, в которые я в конце концов обула несчастные ноги, не были произведением искусства, но уж точно защищали мои ноги, и наверное, лучше, чем все, что у меня было с тех пор, как я сняла ботинки. И когда я крепко затянула последний шнур, то оглядела их с немалым удовольствием.

Как долго они прослужат, я не знала, но в любом случае, нужно быть готовой к тому, что они износятся. Я уселась связывать листья в охапку, уложив их аккуратно друг на друга и связывая вместе, намереваясь унести с собой.

Мне было жалко, что Косгро пришлось бросить сумку с камнями на месте битвы с червем. Мало того, что это было наше единственное оружие, еще я засунула туда одежду Оомарка, которую тот бросил и которая сейчас могла бы пригодиться. Я задумалась об этом.

— Что теперь планируешь?

Я так испугалась того, что казалось чтением моих мыслей, или, скорее очень расплывчатых намерений, что просто уставилась на Косгро. Навряд ли он согласится попытаться вернуть сумку, но мне этого очень хотелось.

— Мы оставили там сумку…

— Предлагаешь вернуться за ней — за сумкой с камнями? — Он хрипло засмеялся. — Думаешь, это сокровище стоит того, чтобы возвращаться за ним?

Я была уязвлена.

— Она хорошо помогла тебе с червем. Если б не она, ты… мы все были бы мертвы!

— Ты понятия не имеешь, что там сейчас творится.

— У меня есть заметус…

— Ну, не слишком его переоценивай. Есть такая вещь как засада. Ты и понятия не имеешь, кто и как следит за тобой сейчас. Органы чувств, которые служат нам, не предупреждают нас вовремя, чтобы мы защитились от таких скитальцев. — Он сделал непонятный жест руками. — Но если с тобой не поспоришь, если тебе нужно взглянуть в лицо судьбе…

Странно, но именно его отказ, какое-то ощущение в его голосе, которое я не могла определить, и решил все дело. Я всегда полагала, что безрассудство — это не героизм, а иногда намного хуже трусости. То небольшое преимущество, что давала нам сумка, не перевесило бы стычку с монстрами. Я еще не успела забыть, что только удивление в глазах Бартаре спасло меня от бородавчатого существа, подкравшегося сзади.

— Ты прав…

Большой разрез его рта улыбнулся.

— Пусть же судьба засвидетельствует этот исторический момент — женщина признает, что неправа.

Теперь настала моя очередь засмеяться.

— Неправда! Я не сказала, что неправа; я сказала, что ты прав.

— Уже увиливаешь, Килда? Ну, мне даже этого достаточно. Не горюй о сумке с камнями. Может, я подыщу оружие получше, и не такое громоздкое.

Он встал, разминая сильные руки. Ясно было, у него стало больше сил, чем было, когда мы пришли в эту рощицу. Увидев это, я почувствовала себя уверенней.

Потом он начал ходить по краю лужайки, наклоняясь и выискивая что-то среди упавших листьев, в некоторых местах покрытых, как снежной порошей, увядшими цветками.

Глава 16

Обойдя по кругу лужайку, он вернулся с собранными палками, упавшими ветками деревьев. Теперь проверял их. Две сломались, когда он их согнул, три выдержали. Две из них были толщиной с два моих пальца; третья еще толще, и с одного ее конца торчали обломки веток поменьше.

Косгро попробовал размахивать каждой из этих трех и фехтовал ими, как шпагами; я видела такое на 3D лентах о примитивных мирах.

— Этому конечно далеко до лазера, — прокомментировал он, — но получше твоей сумкой с камнями. — И он сделал в мою сторону жест, который, будь он сделан не такой звероподобной фигурой, можно было принять за формальный мужской галантный поклон.

Но слабыми и маленькими показались эти палки, когда я подумала о том, как сражаться ими против чудовищ. Но они были из заметуса, а это могло прибавить им ценности по сравнению с обычными деревянными прутами.

— Сейчас ты спокойно с ними обращаешься, — заметила я, — а раньше, когда пытался прикоснуться к ветке…

— Да! И правда, заметус больше меня не беспокоит. Еда… это… — он дотронулся до новой повязки, — все действует!

Я не заметила перемен в его внешности, подобных тем, что произошли со мной, когда я впервые взяла заметус. Но я ведь и не была под влиянием этого мира так глубоко и так долго.

— Эта и эта, я думаю, — он отбросил одну из тонких веток, но оставил две другие. — И можем попробовать еще кое-что.

Он снова пошел к деревьям и собрал пригоршни опавших цветков. И опять, выяснилось, что теперь он справлялся с ними без риска для себя. Он принес их назад ко мне.

— Натрем ими палки, — сказал он, садясь по-турецки и собираясь воспользоваться собранным специально для этого; я последовала его примеру с другой веткой.

При растирании цветки в моей руке превратились в маслянистую мягкую массу. Аромат был очень сильным и слишком сладким. Я с энтузиазмом втирала ее, и, казалось, дерево при такой обработке хорошо впитывало. Кроме того, белая кора стала фосфоресцировать, так что когда мы отряхнули с рук последние прилипшие кусочки, у нас было не только примитивное оружие, но и своего рода факелы.

Косгро направил свой факел в воздух, который тот с шумом разрезал; в ответ послышался крик. Сидевшая в мрачном молчании Бартаре, которую я игнорировала, решив, что ее лучше на время оставить в покое, вся съежилась, хотя удар пришелся на расстоянии от нее. Она не встала на ноги, но начала пятиться, не отрывая взгляд от Косгро, будто не смела отвернуться, отползая от него.

— Доказывает их эффективность, — заметил он. — Может, у нас будет нечто, сопоставимое с лазером.

— Нет! — Когда я подошла к ней, взволнованная ее очевидным раболепным ужасом, она вскинула руки, будто я держала наготове хлыст. А мне стало стыдно за то, что я вызываю такой страх. Я отбросила палку, которую держала, и протянула пустые руки.

— Видишь, у меня ее нет, Бартаре. Не бойся.

Она осторожно выглянула из-под рук, за которыми пряталась, и опустила их. Ее зеленые глаза были такими большими на маленьком личике. И именно в тот момент я осознала, что она почти не изменилась внешне.

Ее пристальный взгляд был очень опасливым, и я сказала:

— Мы не навредим тебе, Бартаре. Почему ты боишься?

— Прокляты, — тихо вскрикнула она с жестом, который включал не только заметус вокруг нас, но также Косгро и меня. — Прокляты для фольков!

— Почему? — выпытывала я.

— Еще до фольков, от тех, кто пришел раньше. Фольки вошли сквозь врата, и их было мало. Другие здесь дали им убежище и приняли их с миром. Но те другие — они не использовали сокровища этого мира. Они не хотели взывать к силам и править ими. А фольки поняли, как это делается. Потом наконец те, другие, сказали, что они не должны делать такие вещи, и что врата откроются, и фольки снова должны покинуть этот мир и отправиться на новую планету. Но фольки этого не хотели, потому что если они отправлялись в дорогу на какое-то время, то старели, их силы убывали и они умирали.

Поэтому они начали войну с другими. И победили, ибо их силы были больше. Но у тех других, у них были свои тайны, — она говорила нараспев, будто то было песнопение, какая-то древняя сага полузабытой истории, — и они своим могуществом установили границы. И хотя большинство их ушли через свои врата, некоторые решились остаться.

Косгро опустился перед ней на одно колено и слушал, будто это было очень важно для нас всех.

— А они все еще здесь, Бартаре? Те «другие», которые воевали с фольками?

Она покачала головой.

— Это неизвестно. В некоторых местах они поставили барьеры, которые фольки не могут преодолеть. Но так как за долгие годы ничего не изменилось, фольки полагают, что они или умерли, или уши. Но заметус они оставили, и фольки не могут извести или убить его. А это плохо! — ее лицо перекосило от отвращения. — Он приносит боль и уничтожает, из-за него теряешь силы и забываешь ритуалы. Он такой же враг, как и Темные. А теперь вы берете его в руки — и воспользуетесь им против фольков!

И она заплакала, так горько, как плачут от опустошения духа и глубокой печали, которые не дано пережить ни одному ребенку. Я подошла к ней, обняла ее, прижав к себе ее юное тело, сотрясаемое рыданиями. И заговорила так успокаивающе, как только могла.

— Бартаре, мы не воспользуемся этим оружием против того, кто на нас не нападает. Ведь и сами фольки сражаются с Темными, правда ведь? Вот и мы тоже. Мы не хотим вредить тем, кто из этого мира. Все, чего мы хотим — и я тебе это уже говорила, — это просто вернутся снова на нашу планету и быть в безопасности.

Я не знала, погружена ли она в глубину своего горя настолько, чтобы не слышать и не понимать меня — но ответа не последовало. А потом меня удивил Оомарк. Он подошел к нам и робко взял руку сестры, безжизненно свисавшую на мое колено, и сжал ее своими ручками.

— Бартаре, — сказал он, — мы ведь не нужны тебе, правда? Ты ведь обрадуешься, если мы уйдем. И Леди мы тоже не нужны, по-настоящему…

Она вздохнула, икнула и повернула голову на моем плече так, чтобы видеть его.

— Они хотят забрать тебя… и меня… обратно с собой.

— Больше всего они хотят вернуться сами, — ответил он ей. — А Леди… Она может не дать им нас, если мы ей действительно нужны.

Что-то в этом смутном сомнении подействовало на Бартаре, как прут. Она оттолкнула меня в сторону.

— Я ей нужна! — Бартаре вспыхнула, хотя я заметила, что она не добавила имя Оомарка. — Она не отпустит меня! Хорошо. — Снова овладев собой — слишком уж быстро, — она заговорила больше с Косгро, чем со мной. — Хорошо. Я отведу вас к вратам — если найду их, — и тогда вы сможете пройти. А мы будем радоваться, радоваться, радоваться! — С каждым словом она ударяла кулаком по земле, будто била врага.

— Далеко отсюда? — допытывался Косгро. Она пожала плечами.

— Как я могу сказать здесь? Заметус закрывает все возможности поиска отсюда. Мне нужно выйти из этого места, чтобы это уловить.

Итак, нам придется еще раз положиться на проводника, которому мы не доверяем, и мне это не нравилось. А Бартаре можно доверять еще меньше, чем Оомарку. Можно ли с его помощью как-то ее проверить?

Туман рассеялся, и мы покинули рощу, хотя у меня сердце разрывалось, когда мы уходили из этого святилища. Мы не повернули назад, туда, где скончался падучий червь, а резко взяли в сторону. Так как невозможно было установить стороны света, я никогда не знала, шли ли мы на север, восток, юг или запад. Вообще, я все время боялась, что мы бродим кругами.

Бартаре повела нас через узкое ущелье или каньон. Сначала она пошла быстро. Наверное, ей очень хотелось поскорее уйти подальше от заметуса. Потом, когда даже намек на аромат исчез, она остановилась.

— Уйдите — отойдите от меня! — Она возбужденно замахала на нас руками и взобралась на верх склона. Там она стояла с закрытыми глазами, потом начала медленно поворачиваться. Так она обернулась три раза. Затем подняла руку и так и держала ее, когда начала поворачиваться в четвертый раз.

Ее рука резко дернулась вверх и застыла, указывая в одну точку. Потом она открыла глаза и подала нам знак другой рукой.

— Туда.

Она была абсолютно уверена. Но направляла ли она нас к вратам — или к цитадели фольков, где нас и схватят, мы как раз уверены не были. Я только надеялась, что рассуждение Оомарка убедило ее.

Через некоторое время мы вышли из скал на простор покрытой дерном местности, на которой имелись травяные кольца. И вскоре дошли до одной из рощиц кустов с желтыми ягодами. Бартаре устремилась вперед, обрывая ягоды и жадно проглатывая их. Оомарк бросился за ней, но потом остановился. А когда все-таки решился и присоединился к ней, я заметила, что он пировал уже не с таким наслаждением, как раньше. Он взял только пригоршню ягод и медленно их ел.

Наконец, Бартаре насытилась, и, когда присоединилась к нам, в ее улыбке снова заиграла та самая хитринка. Она быстро приходила в себя после срыва в рощице.

— Очень жаль, что вы не едите еду фольков, — заметила она. — Почему ты хочешь быть Между, Килда? Боишься?

— Я боюсь перестать быть собой — Килдой с'Рин, — сказала я ей.

— Как будто Килда с'Рин — это такая великая вещь!

— Для меня — да. Я такой родилась — и хочу такой остаться.

— А еще думаешь обо мне как о ребенке. А я намного мудрее, чем ты вообще когда-нибудь будешь. Это как если взять яблоко Солнца, съесть только кожуру и выбросить мякоть.

— Есть такая вещь, как слишком много знаний — плохих знаний, — ответила я. Она почему-то пыталась спровоцировать меня. Если в роще она была податливой, но сейчас снова стала собой — трудной, как всегда. И это меня тревожило, потому что она вполне могла завести нас в ловушку.

— Ты! — Теперь она переметнулась к Косгро. — Что, быть Между — это жить славной жизнью? Ты тоже хочешь стать собой? А что ты такое сейчас?

— Может, ты мне скажешь, — возразил он. — Ты говоришь, что ты из фольков, а я Между. Разве это не делает меня вообще недостойным твоего внимания? — Говоря, он помахивал палками заметуса, и от этого ее самоуверенности немного поубавилось.

Она не столько ответила ему, сколько сказала всем нам:

— Ваши врата далее впереди. Пошли, если хотите найти их.

И снова она пошла впереди, мы за ней. Но с каждым шагом мои предчувствия усиливались.

Зеленый дерн ковром раскинулся у нас под ногами. Сандалии из сухих листьев были удобнее, чем обмотки. Казалось, будто я иду на подушечках.

Наконец, мы пришли к месту, где стоял холм, выше, чем все, что я до сих пор видела, покрытый толстым дерном, кроме одной стороны, смотрящей на нас; там зелень была вырезана, обнажая серую землю в форме символа, выше человеческого роста. На зеленом фоне это был ориентир, пропустить который было просто невозможно.

Бартаре остановилась у подножия холма, пристально разглядывая знак. Потом повернулась к нам с торжествующей улыбкой.

— Я обещала привести вас к вратам. И это я выполнила. Но открыть их — совсем другое дело, мне оно не по силам. И как вы теперь справитесь?

Косгро стоял чуть позади нее, тоже изучая символ. Должно быть, для него он что-то значил. Однако Бартаре пыталась внушить нам, что мы беспомощны. Может, мы уже в пределах досягаемости нашего здравого мира — Дилана, — и все-таки все наши усилия никчемны.

— Что… — начала я, когда Косгро подал мне знак замолчать. Что-то в нем было такое, что говорило о скрытом возбуждении. Может, он видел решение дилеммы?

Он поднял заметус и указал его кончиком на символ. Бартаре закричала и бросилась было на него, пытаясь вытянутой рукой поймать руку, державшую прут. Я подалась вперед, выставив перед ней мою веточку потоньше как преграду. Она упала; лицо ее дергалось, пока она бубнила непонятные мне слова.

Косгро стал двигать рукой. Кончиком заметуса он вырисовывал линии символа, начертывая их в воздухе в буквальном смысле слова. Кончик палки оставлял в воздухе светящийся след, создавая миниатюрную копию большого рисунка с холма. Хотя он опустил прут, это сияние так и осталось висеть в воздухе.

Потом, снова подняв палку, Косгро нацелился ею, как целятся, собираясь бросить копье. Он громко выкрикнул два слова и метнул заметус через центр символа в воздухе. Палка взмыла вперед и вверх, попала в центр рисунка на холме и, подрагивая, замерла там.

Слова, которые он выкрикнул, все повторялись и повторялись таким мощным эхом, какого я никогда раньше не слышала, и через некоторое время отдельные звуки слились в громоподобный гул. Из дрожащего прута взрывом вырвалась ввысь яркая струя белого огня.

Шум утих. Бартаре распласталась на земле, защищая голову руками. Оомарк, свернувшись, лежал рядом с ней. Но Косгро стоял прямо, глядя на огонь, который он так странно разжег, и я стояла плечо к плечу рядом с ним.

Мне ужасно хотелось спросить, что он делает. Обладал ли он «силой» или еще чем-то, что нужно, чтобы открыть врата? Однако увидев, как внимательно он смотрит на огонь, я не посмела заговорить.

Врата не открылись. Но с другим громовым раскатом что-то появилось между нами и сверкающим прутом. Не глядя на меня, Косгро протянул руку и схватил второй прут заметуса, слегка наклонив его кончиком вниз, держа его, как мужчины держат оружие.

Вихрь света стал плотным. Снова перед нами оказалась женщина — если то была женщина, — которая была с Бартаре в городе. Она не двигалась, не сделала ни единого жеста, только смотрела на нас; ее прекрасное лицо ничего не выражало.

Она и вправду была прекрасна. И, думаю, она была из тех, кто с наслаждением пользовался красотой как оружием. Но если она планировала сейчас сделать это с Косгро, то наверняка оказалась разочарована.

— Мелуза. — Он поприветствовал ее деловито, как тот, кто пришел заключить сделку и не хотел терять времени.

— Да, это один из моих титулов, — ответила она; ее слова — хоть и произнесенные тихо — были не ласковее, чем горн темного охотника. И страшили так же, как этот звук. Может, она была из фольков, но перед нами предстала лицом Темного.

— Что ты хочешь? — Она подошла к сути вопроса без обиняков, как и он.

— Чтобы открылись врата.

Теперь эти безупречные губы искривила тень улыбки.

— Ах, человечек, ты не знаешь, о чем просишь. Иначе не требовал бы от меня этого.

— Я прошу о возвращении для себя, для тех, кто не от этого мира. Нам нет здесь места — отпусти нас.

— А то что вы сделаете? — Она была взрослым, который забавляется назойливостью ребенка.

— Воспользуемся этим. — Он поднял прут немного выше. — И этим… — Я догадалась, чего он хотел, и потрясла веткой с цветками, которую несла.

— Ты воспользуешься тем, чего не понимаешь, и возможно получишь то, чего сам не хотел бы. Ты несведущ, ты даже не из фольков. То, на что ты случайно набрел, уничтожит тебя самого тем быстрее.

— Пока что оно принесло нам пользу. Думаю, гораздо больше следует боятся тебе. Мы немного у тебя просим — открыть врата, — ибо мы не твоей породы, не твоего вида.

— Кроме одной. — Ее голос стал немного резче. — Ее воспитывали и формировали для нас. Мы не торгуем своими.

— Своими? И все же она не устояла перед нами, когда ты приказала ей показать силы. Ты придавала ей форму, но она провалила экзамен, который ты ей устроила. Посмотри на нее! Твоя ли она в глубине души?

— Мелуза! — Бартаре вскочила на ноги. Она пронеслась мимо нас и начала взбираться на холм, вытянув руки, будто стремясь обнять женщину, которая ждала там. Но Мелуза не сделала приветственного жеста в ответ.

— Итак, — произнесла она через голову Бартаре, обращаясь к Косгро, — у вас все?

— Все. Ведь ты же не пожелаешь, чтобы все распалось у тебя на глазах.

— Мелуза! — Бартаре кричала с болью в голосе. Она пыталась пробиться к женщине из фольков. Теперь она билась обеими руками о то, что казалось невидимой стеной между ними.

— Будь она твоего рода, неужели не прошла бы эту преграду? — продолжал Косгро. — Ты поставила ее как защиту против опасностей, угрожающих тебе. Почему же тогда она удерживает ту, кого ты назвала «дочерью»?

— Мелуза! — Бартаре выкрикивала это имя. Она упала на колени, но продолжала бить по невидимой для нас поверхности, отгораживающей от нее женщину.

— Ты споришь змеиным языком! — вспыхнула женщина. Впервые ее спокойствие дало трещину.

— Я не спорю, я устанавливаю очевидные факты. Бартаре не предала тебя, но, кажется, ты или твои сторонятся ее. Разве ее не пропустила бы твоя преграда, будь она тебе родня?

— Она была одной из избранных; ее долго обучали и ждали. — Мелуза посмотрела на девочку, которая не могла добраться до нее. — С чего бы преграде отвергать ее? — Она указала одной рукой на Бартаре, которая подняла голову; из глаз ее потоком молчаливой мольбой лились слезы.

Наступила долгая тишина, прерываемая только рыданиями Бартаре. Потом Мелуза снова заговорила.

— Не знаю, почему и как. Но, кажется, она не одна из нас. Ну что ж, тогда мне незачем с тобой разговаривать. — Ее окутывала такая зловещая аура, что я еще крепче вцепилась в заметус.

И снова она указала рукой, в этот раз на Косгро. С кончиков ее длинных пальцев хлынул луч зеленого света. Но как бы быстро она ни выстрелила, так же быстро ответил и ее противник, перерезав луч прутом заметуса; прут разрезал его так легко, будто это нож порезал на мелкие кусочки что-то твердое. Отрезанный кусок под углом упал на землю, где с быстро расширяющейся обугливающейся полоски земли поднялся дымок.

Я почти предугадала ее следующий ход, так что держала ветку наготове, ведь на этот раз она указала на меня. Я почувствовала пыл луча, который она на меня направила, так как, хоть я и вытянула ветку насколько могла, она имела меньше силы, чем палка Косгро. Но он, отступив вполоборота, разрезал луч, которого мой ломкий щит не выдержал бы, — снова отразив удар.

— Вот видишь, — его голос был спокойным и уверенным, — нас так просто не возьмешь. Я знаю, что фольки не из тех, кто бесполезно сражается, зная, что перевес не на их стороне. Отпусти нас, ибо если мы останемся, то все время будем источником раздора. А в вашем мире сейчас таких и без того слишком много… Ведь если мы все еще будем здесь, когда ты откроешь врата, чтобы привести сюда людей, кто знает, что может случиться? Подобное тянется к подобному. Мы можем затянуть в свою компанию тех, кого ты заманиваешь. Тогда что станет с твоими планами и нуждами?

Насколько его угрозы реальны, я не знала. Но, может быть, не знала и Мелуза. Однако она устроила нам еще одну проверку. В этот раз она протянула руки к Бартаре и позвала нежным голосом:

— Бартаре, иди ко мне!

И девочка старалась изо всех сил, бросаясь на невидимый барьер, пока не упала, все еще слабо стуча по нему измученными руками. Но пройти ей не удалось. И наконец руки Мелузы опустились, и она обратилась к Косгро.

— Если преграда ее не пропускает, она нам не нужна. Возможно, вы ее как-то испортили. Следовательно, она ваша. Ты просишь врата — хорошо, ты их получишь…

— Нет! — перебил ее Косгро с авторитарной ноткой в голосе. — Я не просил врат вообще. Я просил о наших вратах — о тех, через которые я прошел, и тех, через которые прошли другие. Нам не нужен раскинувшийся перед нами другой странный мир; нам нужны те миры, которые были нашими перед тем, как нас затащило сюда.

Как он мог быть так уверенно требовать? Нас все равно могли обмануть. Интересно, какие меры предосторожности мы могли предпринять против подобного обмана?

— Именно ваши врата? Очень хорошо. — Эта тень улыбки, которая мне так не нравилась, становилась заметнее; от этого ее красота становилась еще более зловещей. — Ты получишь то, о чем просишь, хотя, возможно, это принесет тебе мало радости, и окажется, что даже быть Между — много лучше.

— Поклянись семью именами — Аркеоном, Балафмаром…

Ее лицо исказилось от ужаса, и она подняла руку, будто собираясь наслать на него проклятие.

— Не оскверняй своим языком эти силы. Ты плесень, грязь, ты меньше чем ничто! Таким, как ты, не позволено взывать к ним! Ты осквернил столь великие вещи, а потому заслуживаешь…

Он молча слушал ее мгновение, не более, и поднял прут.

— Я плесень, грязь, и не смею произносить имена твоих сил? И все же я держу это — еще большую силу, и вот не взорван, и не уничтожен за то, что сделал это. Я научился некоторым вашим секретам, Мелуза. И те, что узнал, я приберег до того часа, когда смогу заставить кого-нибудь из вас послужить мне. И я говорю тебе, поклянись этими именами, когда говоришь, что вернешь нас в миры, из которых мы пришли.

Она снова взяла себя в руки. Но в ее глазах горела красная ненависть.

— Я не могу вернуть вас в эти миры. Я могу только открыть врата. Возвратиться должны вы сами.

— Пусть так. Поклянись в этом.

И она поклялась, и хотя мне имена показались неразборчивыми, они вполне удовлетворили Косгро. Когда она закончила, он кивнул.

— Что ж, хорошо. Теперь врата, Мелуза.

Я подошла к Оомарку и протянула ему руку. Он крепко схватился за нее. Потом подошла к Бартаре. Она пыталась увильнуть от меня, но ее силы были настолько растрачены, что она не смогла отдернуть руку. Я твердо решила, что нам троим нужно быть в такой связке, чтобы быть вместе, когда мы вернемся туда, где нам и следует быть.

Потом я посмотрела на Косгро. Сейчас, когда настало время расстаться, я была смущена и расстроена. Я так много хотела сказать — и для этого совсем не было времени. И вдруг я поняла, что не хочу ехать без него. И все же это то, о чем он просил, и я должна принять его выбор.

Он все еще наблюдал за Мелузой.

— Мы готовы, Леди.

— Идите же, и взыщите мир, который сможете, — закричала она. Затем топнула ногой по дерну. От этого с огромной скоростью разверзлась трещина, будто холм разорвался на части, превращаясь в темный свод.

— Пошли! — Я в последний раз слышу, как Косгро что-то говорит… Он смело вошел в темноту; я неохотно последовала за ним, таща детей за собой.

Глава 17

Нас поглотила темнота, которая одновременно казалась и движением. У меня было ощущение, что нас подхватил и закрутил вихрь, и я больше не чувствовала свое тело; я не знала, держу ли детей, превратилась ли в какой-то обрывок, подхваченный ветром… Потом темнота стала абсолютной, и я впала в состояние безмерного покоя.

Но это состояние длилось недолго. На меня накатило недовольство, побуждавшее к действиям. И отделаться от него было невозможно, так что я открыла глаза.

Темноты уже не было. Было солнце, теплое, обжигающее меня, слепящее глаза — естественное, нормальное солнце, которого мне так долго недоставало в том вечном тумане.

Я села и оглянулась удостовериться, что я вернулась в мир, подобный тому, в котором родилась. Полоска песка, на которой я лежала, а там дальше — красные и серые камни. Когда я увидела их, у меня в памяти что-то шевельнулось, кольнула иголочка страха. Красные камни? У меня были все основания их бояться.

Рядом — можно рукой дотянуться — лежало маленькое тело. На нем были только лохмотья бридж, но это было человеческое тело! На лбу не видно никаких рогов, а босые ноги были человеческими ногами, а не копытами! Я с облегчением вздохнула. Оомарк снова стал мальчиком, а не подменышем, которым сделало его пребывание в другом мире.

Оомарк… А где Бартаре? Она что, сбежала от меня во время перемещения, осталась на той серой планете? Я огляделась по сторонам. Нет — раскинув в стороны тонкие бледные ножки и ручки, лежала какая-то зеленая фигура, будто не мягко упала, а была неаккуратно брошена, как игрушка, к которой ребенок-великан не проявлял больше интереса.

Именно к ней я подползла прежде всего, развернула, подняла ее, испугавшись, что она не спит, что она покинула нас навсегда. Ее глаза под черной полоской бровей были плотно закрыты, а лицо стало бледным, будто она долго и тяжело болела. Но дышала она ровно и легко, будто просто спала.

— Бартаре, — я нежно позвала ее по имени, уложив ее голову себе на плечо. — Бартаре!

Она пошевелилась. Ее губы прошептали что-то, но так тихо, что я не расслышала. Потом она открыла глаза и посмотрела мне в лицо. На долю секунды мне показалось, она не узнает меня, а лишь разглядывает с легким замешательством. Потом, должно быть, память вернулась к ней, потому что на лице ее отразилась такая безутешность, какой ни одному ребенку не почувствовать. Она заплакала, не шумно и протестующе, а тихо, от глубокой печали. Слезы собирались и стекали по щекам. Рот двигался, но не издавал ни звука. Это зрелище пробудило во мне сочувствие. Я прижала ее к себе еще сильнее, укачивая ее, напевая что-то в ее взъерошенные волосы, стараясь утешить ее всеми способами, которые она от меня примет.

— Килда. — Оомарк сел и посмотрел на нас. На его лице была тень страха. Он подполз ко мне по песку и гравию, обнял и меня, и сестру, вцепившись в нас изо всех сил. Возможно, мы были единственным якорем безопасности в целом враждебном мире. Я немного отпустила Бартаре, чтобы одной рукой обнять и Оомарка, держа их обоих.

— Все хорошо, — снова и снова повторяла я монотонным речитативом. — Все хорошо, мы вернулись, вернулись домой.

Это было то самое место, откуда началось наше путешествие — полоса русла высохшей реки с музыкальными камнями, открывшими врата между мирами. Долго ли нас не было? Я не могла понять, сколько времени прошло. Догадывалась лишь, что, должно быть, прошло несколько дней, и нас наверняка уже ищут. Может, поисковая команда где-то рядом, и можно найти их… Все мое тело ломило от усталости, такой сильной, какую мне еще не приходилось испытывать. Я посмотрела на ноги в этих примитивных сандалиях… ветка… Впервые я вспомнила о заметусе и посмотрела на пояс, куда спешно прикрепила ее перед тем, как ухватиться за детей у заколдованного холма. Но ветка исчезла. Но мои ноги — они снова были ногами с человеческими пальцами. Так что, должно быть, я снова вернула себе человеческое обличье, как и Оомарк.

— Я хочу есть, мне холодно. Я хочу домой! — плакал Оомарк.

— Скоро, скоро. Бартаре, дорогая, как ты думаешь, ты сможешь немножко пройти? Если мы доберемся до станции парка, то попадем домой быстро.

— Я была дома, ты меня забрала. — Ее голос был слабым, разбитым, печальным. Теперь она отталкивала меня.

— Я хочу домой, быстрее. Пожалуйста, Килда! Хочу домой! — Оомарк встал и потянул меня за руку.

Я поднялась, обозревая долину в надежде завидеть какого-нибудь спасателя, который избавил бы нас от возвращения на станцию пешком, потому что мое тело ныло от каждого движения, будто меня подвергли чрезмерному напряжению.

Но никого не было видно. Мы же в практически необитаемой области. А Косгро… А на какой планете проснулся он? Вернется на свой корабль и поднимется в новый полет первооткрывателя, сочтя испытание в серой стране лишь очередным эпизодом своей жизни, переполненной приключениями? Попытается ли он найти нас или выяснить нашу судьбу через какие-нибудь официальные каналы — а может, я могла бы отследить его? Но сейчас я не стала над этим задумываться. Важнее всего было скорее вернуться на станцию, а потом в Тамлин.

Бартаре не сопротивлялась. Казалось, она покорно приняла мысль, что не вернется в другой мир. Но продолжала тихо горестно плакать. Время от времени она проводила грязными ладонями по щекам, отирая слезы.

Мы поднялись до верха ущелья речного русла, когда мне стало понятно, что возвращение назад будет еще труднее, чем я думала. Измученное тело сопротивлялось каждому движению, которое я от него требовала, а дети начинали отставать. У меня не было сил помогать им. Я прислонилась к камням, еще раз обыскивая взглядом небо и землю в поисках признаков жизни.

— Килда! Вон — кто-то идет! — Оомарк указал не на небо, а поверх нагромождения камней. Только это не был сотрудник парка, ищущий нас. Вперед шла одинокая фигура, шла медленно, часто останавливаясь и опираясь о булыжники, будто ей страшно нужна была опора.

Я замахала обеими руками и закричала:

— Мы здесь! Мы здесь!

На мой крик ответили жестом, говорящим, что нас заметили, и фигура направила свою медленную поступь в нашу сторону. Должно быть, человек был ранен или болен, раз ему так тяжело давалось продвижения к нам.

Когда он подошел ближе, я разглядела, что это был молодой человек, и на нем не униформа сотрудника парка. Истрепанные остатки бриджей прикрывали часть тела, а на груди была повязка. Кожа на руках и лице была очень темной — космический загар звездного странника, но на частях тела, редко подвергаемых воздействию солнца, она была цвета слоновой кости. У него не было бороды — еще одно доказательство, что он был космическим исследователем, потому что волосы на лице навсегда исчезают у них при первом полете. Темно рыжие волосы были очень короткими — буквально щетина на черепе, хотя брови были такими же черными как у меня. Его лицо было сухопарым и вытянутым, кости отчетливо выступали под темной кожей. Ясно было, что он был не в лучшей форме, чем мы.

Мое внимание сосредоточилось на повязке — я замерла тихо, едва дыша. Неужели?.. Но Мелуза поклялась вернуть нас в наши собственные миры. С чего бы Косгро быть здесь? Он приземлился на необитаемой планете, потом случайно прошел через врата. А это — Дилан, мир, известный и заселенный уже более ста лет.

Я прошла шаг или два навстречу и вопросительно произнесла имя:

— Джорс Косгро?

Он остановился, держась левой рукой за камень, приставив правую к глазам, будто не знал, верить ли тому, что видит.

— Так она все-таки нарушила клятву, — сказал он. — Послала вас вместе со мной.

— Нет! Наоборот! — Хотя Мелуза намеренно или ненамеренно предала его, я была рада, хоть и знала, что это для него значит. — Это же Дилан, она послала тебя с нами!

Он уставился на меня.

— Это… — отвечал он очень медленно, растягивая слова; я бы говорила так же, если бы старалась объяснить что-то ребенку, который меня почти не слушает, — планета, на которой я приземлился. Ее нет ни на одной карте — я ее открыл.

— Это же Дилан! — возразила я. — Вот оттуда мы пришли… — Я указала на скрывавшуюся за камнями станцию. — Вот там, за этими гребнями, станция парка. Там наверняка сейчас ищут нас. И мы в коротком перелете на флиттере от Тамлина, города-порта.

Он крепко сжал руку в кулак и с силой ударил по камню.

— Говорю тебе, я приземлился на неизвестной планете. Я еще не посылал о ней отчета — могу отвести тебя к своему кораблю, доказать это…

Он безусловно бредил; причиной бреда наверное была рана. Я осмотрела повязку, которую сделала. На ней не было свежих пятен. Но даже если рана и не открывалась, он, должно быть, очень перенапрягся. Мы оказались в истощении, потому что у нас было очень мало еды. Как только доберемся до станции, о нем смогут хорошо позаботиться.

— Пошли! — Оомарк подбежал и схватил Косгро за руку. — Пожалуйста, я так хочу есть. Станция недалеко, правда недалеко. Нас там покормят.

Косгро посмотрел на лицо мальчика.

— Где это место? — спросил он, будто его ответ был очень важен.

— Ну, я точно не знаю точно где, — начал Оомарк к моему беспокойству. Его неуверенность только усилит заблуждение Косгро. — Мы недалеко от Луграанской долины и парка с флиттерами. Джентльхомо Ларгрейс привез мой класс из школы. А Килда и Бартаре — приехали с другими семьями на пикник. Нам нужно было понаблюдать за луграанцами и написать доклад. И сотрудники парка сказали нам держаться вместе и не разбредаться кто куда. Они точно будут в ярости, когда найдут нас. Килда, а они так разозлятся, что скажут коменданту, и он нас накажет? — Впервые с момента возвращения он выглядел напугано.

— Думаю, когда комендант Пизков все узнает, он поймет, — поспешила я успокоить его.

Косгро молча переводил взгляд с одного на другого. На его темном лице было выражение изумления. Но когда Оомарк снова потянул его, он пошел.

— Я хочу увидеть эту станцию, этот парк флиттеров. Покажите мне! — сказал он.

Мы с трудом пробирались по каменистой местности. Я, мягко говоря, волновалась. Меня беспокоил тот факт, что мы все еще не увидели спасателей. Сотрудники парка, уж конечно, установили бы наблюдение на одной из самых высоких точек, с окулярами дальнего действия — для слежения. И все же, если бы не наличие нескольких летательных аппаратов, эту планету действительно можно было бы счесть такой же безлюдной, какой она была по мнению Косгро.

Подойдя к вершине холма, мы посмотрели вниз на след, ведущий от платформ долины к парку флиттеров. Наличие протоптанной дороги должно было сразу же убедить Косгро.

Но — там ничего не было. Разве что слабое напоминание, что такой путь когда-то существовал. Я не ошиблась — именно здесь сбежали Бартаре и ее брат, а я последовала за ними. Чуть далее отсюда была скала, где я оставила записывающее устройство Лазка Волька. Но теперь не было не только коробки: сама скала — я огляделась по сторонам — тоже исчезла.

— Килда, где дорога? Что случилось с дорогой? — плакал Оомарк.

— Да, так где же дорога? — торжествующе вопрошал Косгро, будто это доказывало его правоту. И все же я видела слишком много ориентиров, оставшихся неизменными, так что я не ошибалась. А если присмотреться повнимательнее, то можно было разобрать остатки дороги.

— Дорога проходила здесь. И вот ее часть еще можно разглядеть! Там! Там! Там! — я тыкала пальцем. Но то, что она изменилась от хорошо заметного пути до такого состояния — мне было очень тяжело понять.

— Я хочу домой, пожалуйста, Килда! — испуганно говорил Оомарка.

— Мы пойдем вниз, к парку флиттеров. — Я взяла его за руку. — Сюда. — Я решительно двинулась по этому вполне удобному пути, который должен был служить нам связью с цивилизацией. Здесь недалеко… всего два поворота…

Ноги болели. Камни, так не похожие на дерн серого мира, царапали кожу сквозь хлипкие сандалии. Но я ковыляла дальше.

Парк флиттеров — да, остатки от него! Ни один флиттер не стоял на потрескавшейся поверхности, края которой торчали грубыми зубцами в тех местах, где из нее выпали большие куски. Им явно очень давно не пользовались, следов ремонта тоже не было заметно. Как такое могло произойти всего за несколько дней? Все выглядело так, словно прошли годы с того момента, как здесь хоть кто-то был.

От станции сотрудников парка осталась один остов. Крыша провалилась, само строение было заброшено, и, должно быть, уже давно. Наверное, я закричала, не в силах поверить тому, что видела, и все же понимая, что это не сон. Это было так же реально, как и обдувавший меня ветер, как песок, царапающий мне ноги.

Чья-то теплая рука взяла меня под локоть. Я вцепилась в Джорса Косгро, держалась за него, так же как Бартаре и Оомарк вцепились в меня.

— Пожалуйста! — Мой голос тоже был детским и напуганным. — Что, что случилось? Это… это же был парк, это станция… Был, говорю же, был!

— Есть только одно объяснение этому. Я не хотел этому верить. Но ты права. Это когда-то действительно было тем, о чем ты говоришь.

— Тогда что случилось? Отчего все так изменилось? Не может быть, чтобы такое случилось за несколько дней!

Его рука обняла мои плечи, а теплота рядом и его сила успокаивали. Меня всю трясло, и, казалось, я никогда не согреюсь.

— Есть еще и другая часть легенд старой Терры — легенд о подменышах и о мире фольков. Я как-то не задумывался об этом раньше. А теперь, похоже, это действительно так.

— Что… что ты хочешь сказать?

— Что некоторые из тех, кто отправился в серый мир, или кого туда забрали, вернулись обратно через — как им казалось — день, месяц, а, может быть, год. Но когда они снова возвращались в свои родные места, выяснялось, что прошли года или столетия.

— Нет! — Это казалось выше моего понимания. Я закрыла глаза, отказываясь смотреть на опустошение вокруг меня, отказываясь верить, что все это — действительно дело времени, и что нас многие годы считают пропавшими.

Потом он немного отстранился, сильно надавив мне руками на плечи. Он даже немного встряхнул меня, будто стараясь обратить на себя все мое внимание; я через силу открыла глаза и встретила его спокойный проницательный взгляд.

— Килда, когда ты попала в этот серый мир — какая была дата? Не планетного времени, а галактического.

— Это был… 2422 год После Посадки…

— 2422 год, — повторил он. — Но, Килда, когда я здесь приземлился, был 2301 год После Посадки.

— На сто двадцать один год раньше! Не верю! — Мне хотелось отрицать это, я на такое была не согласна! И все же, оглядевшись, увидела, что доказательства очевидны. Я снова со страхом встретила его взгляд. — А… а какой год может быть сейчас? Как долго?..

— Здесь этого уж точно не выяснишь. Надо добраться до какого-нибудь поселения.

— Ближайшее очень далеко отсюда. — Я провела языком по неожиданно высохшим губам. — Без флиттера до Тамлина не доберешься.

— Но не с моим кораблем, — возразил он. — Даже сто двадцать лет не смогут повлиять на судно первооткрывателя. Пошли.

Я охотно приняла его предложение. Чем скорее я покину это место, тем лучше, пока не привыкну к мысли, что время — наш враг. Но я видела, что Косгро был молодым человеком — конечно, усталым и истощенным, но молодым. И дети — они тоже остались такими же, какими были, когда мы прошли сквозь врата. Моя собственная кожа была гладкой — на ней не было следов старения. Я провела кончиками пальцев по лицу. Полной уверенности не было, но на ощупь кожа была такой же гладкой и без глубоких морщин, — как на руках.

— Куда мы идем?

— Обратно… туда…

— Килда, где флиттеры? Почему все разрушено? — вмешался Оомарк. — Я хочу поехать домой.

Бартаре налетела на него:

— Нет никаких флиттеров, а может, и города тоже нет, — пронзительно закричала она. — Все исчезло — все, все! Вы хотели вернуться? Так смотрите, что из этого вышло!

— Прекрати! — В первый раз за долгое время я заговорила с ней резко. — Мы ни в чем не уверены, Бартаре. Оомарк, мы пойдем на корабль Косгро. В нем или в разведческом флиттере он отвезет нас в Тамлин.

И хотя все мы ускорили шаг, ведь всем хотелось побыстрее попасть на корабль, мы его так и не нашли. Вместо этого мы вышли на открытое место, и там Косгро резко остановился, оглядываясь вокруг, очевидно в поисках ориентиров. Когда он повернулся ко мне и заговорил, его голос был мрачным и пустым.

— Исчез.

— Я знаю. Он в парке музея в Тамлине.

Мы оба уставились на Оомарка.

— Что? Откуда ты знаешь? — хором спросили мы.

— Потому что когда джентльхомо Ларгрейс вез нас сюда, он по дороге рассказал о таинственном корабле. Когда поселенцы только прибыли, они нашли здесь брошенное разведывательное судно. Оно тут было уже давно, потому что было такой разновидности, какой они никогда не видели. Но о нем так ничего и не выяснили — оно было заперто. Так что в конце концов его перевезли в город в музей. Он обещал взять нас посмотреть на него во время следующей экскурсии.

— Если это в городе, придется идти туда пешком.

— Как? У нас нет припасов, а это долгий путь по незаселенной местности до ближайшего землевладения — если землевладения еще есть.

— А разве у нас сейчас есть выбор? — спросил он, и я знала, что он прав. Выбора не было — разве что остаться здесь и умереть на месте. А какими бы усталыми мы ни были, конец — это был не наш выбор.

Остаток этого кошмарного путешествия превзошел все, с чем мы сталкивались в сером мире. Не то чтобы нам угрожали чудовища из тумана, но голод не оставлял нас ни на секунду. Косгро применял свою подготовку на выживание, и только благодаря его умениям мы остались живы.

Мы жили мясом животных, которых он ловил в ловушки, убивал метким попаданием камня или ударом палки. Он сражался с животными и птицами за ягоды — почти иссохшие ягоды. Лохмотья нашей прежней одежды превратились в тряпки, которые уже не закрывали наших тел, и мы носили очень непрочные заменители одежды из травы и тростника. Ноги все сильнее и сильнее болели, а потом постепенно становились все более и более огрубелыми; в отношении времени мы только подсчитывали дни с того момента, как нашли развалины станции.

И за все это время мы ни разу не видели флиттеров, вообще никаких свидетельств, что на этой планете все еще обитают люди. Я даже представить не могла, что же произошло. Когда я исчезла с Дилана, на нем был небольшой, но стабильный приток эмигрантов. С каждым годом создавалось все больше и больше плантаций и пастбищ. А сейчас мы несколько раз натыкались на травоядных животных, но быстро научились избегать их. Они совершенно одичали и стали меньше, сильнее и настороженнее, будто научились защищаться, чтобы выжить.

На двадцатый день нашего скитания мы наткнулись на первый признак того, что человек когда-то приручил эту часть земли. Вдоль холма тянулись вьющиеся виноградники, и плоды все еще свешивались с ветвей сухими увядшими гроздьями, опустошенными птицами и насекомыми; очевидно, урожай так и не собрали. Мы срывали и ели сморщенные, морщинистые плоды. Они были горькими и намного меньше, чем те, которые мне помнились, но это была еда, и мы не только наелись досыта, но и сделали сумки из листьев, сколотых шипами, чтобы унести с собой припасы.

Эти виноградники обросли дома и сделали их почти недоступными. Стены их были так оплетены и скрыты, что мы и не пытались проникнуть внутрь. Ясно было, что не осталось ничего, что могло бы нам пригодиться.

Но даже после этого доказательства крушения цивилизации Дилана я не теряла надежды, что город и порт все же сохранились. Если бы мы до него добрались, то нашли бы там людей, если и не тех, кого оставили — давно ли? — то все-таки людей.

Довольно странно, но чем дальше мы продвигались, тем больше Бартаре утрачивала то, что проявлялось в ней от того серого мира, все больше становилась нормальным ребенком. И хотя Оомарк поначалу задавал беспокойные вопросы, он тоже начал принимать эти странные обстоятельства. И я подумала, что и он, и она — еще маленькие, и потому могли лучше адаптироваться, чем я и Косгро. Для меня это был бесконечный кошмар, и я изо всех сил старалась проснуться и сбросить его с себя.

К счастью для моего рассудка, а, возможно, и для душевного равновесия Косгро (хотя он, в силу своей профессии, был лучше подготовлен к встрече с такими странными ударами судьбы) наши дни наполняло само стремление к выживанию, продвижение вперед и присмотр за детьми, их здоровьем и благополучием. Но я почти сломилась, когда мы пробирались через заброшенные и заросшие землевладения и шли к окраинам Тамлина.

Здесь все та же бурная растительность еще не успела посеять столь страшное опустошение. Дома стояли целыми, хотя то здесь, то там недоставало крыши или виднелись другие признаки долгой заброшенности и запущенности. Казалось, Дилан погрузился в пустоту и тишину волей какого-то удара судьбы или катастрофы. Мы подошли к дому, из которого когда-то вышли, чтобы поехать на экскурсию в долину. Я вошла в сад — прямо передо мной были закрытые двери. Я нерешительно позвала. Как и ожидалось, ответа не последовало. И все-таки я подошла и открыла дверь комнаты Гаски. В ней не было даже мебели.

— Килда, все исчезло — моя одежда — моя ракушка — все! Все пропало! — Оомарк выбежал ко мне из комнаты, которая когда-то была его. Бартаре даже не подошла к своей двери — она стояла у высохшего бассейна.

— А ты на что надеялся? — В голосе снова зазвучало ее былое нетерпение. — Все исчезло, давно исчезло! — Может, смысл всего того, что мы видели до сих пор, не так уж поражал Оомарка до этого момента. Он побледнел. Потом подошел к Косгро и спросил дрожащим голосом: — Значит, это правда? Нас не было долго-долго?

Косгро не пытался его утешить. Вместо этого он ответил, как ответил бы мальчику намного старше или мужчине:

— Это правда, Оомарк.

— Жаль… жаль, что моя ракушка не сохранилась, — сказал он. — Папа, она была у него, когда он был маленьким. Он хотел, чтобы я всегда ее хранил. Я хотел бы, чтобы хоть она осталась…

Он медленно пошел к воротам, и, повернувшись, спросил:

— А если здесь никого не осталось, что нам делать?

— Мы еще не были в порту. Если кто-то и остался, то его — или их — следует искать именно там.

Мы не заходили в другие дома. Теперь мы спешили по улицам города. А вокруг нас были только молчаливые руины.

И вот, мы подошли к защитному ограждению посадочной площадки. Кораблей не было. Я и не ожидала, что они будут. Обожженные шрамы, оставленные многими стартами, все еще отмечали поле, но ведь они сохраняются потом многие годы.

— Башня контроля… — Косгро будто разговаривал сам с собой; он заметил башню и направился по полю этой сожженной площадки к зданию, которое было центром жизни порта, где должно было быть полно компьютеров и устройств связи. Может, если нас и бросили здесь — у меня внутри что-то вздрогнуло, — там все еще будет работать какое-нибудь устройство, и мы сможем вызвать помощь со звезд?

Я ускорила шаг, а дети побежали, стараясь угнаться за быстрым шагом Косгро. Мы добежали до центральной двери башни — закрыта. Но управление дверью все еще работало, и она нам открылась.

Косгро позвал — голос его казался раскатом грома:

— Здесь кто-нибудь есть?

Глава 18

В ту же секунду я пожалела о его словах, ибо его голос отдался пустым эхом, вернувшись зловещим стоном. Я не ожидала никакого ответа, и от этого испугалась.

Из пустого воздуха авторитарным требованием прозвучали слова: «Кто там?». На долю секунды мне даже поверилось, что мы вернулись обратно на серую планету, где подобные иллюзии могли быть возможными.

— Космический разведчик Косгро и его спутники, — ответил мой попутчик. Потом он подошел к одному из экранов интеркома и ткнул пальцем в панель управления, чтобы мы появились на каком-нибудь работающем экране в здании.

Я услышала приглушенный возглас, а потом:

— Наблюдательный пункт за полетной палубой. Садитесь на грав и поднимайтесь.

В правой стене плавно отворилась дверь, открыв нам шахту грава. Мы вошли, энергетическое поле охватило нас и понесло наверх. Внутри меня расслабилась лента тугого давления. Что ж, мы все-таки были на Дилане не одни. Что бы ни случилось с того дня, как мы отправились в эту роковую прогулку в долину, это было ужасным, но, по крайней мере, от этого наш вид не прекратил здесь свое существование.

Грав доставил нас на наблюдательный пункт вышки. И как только дверь отворилась, мы увидели ожидающих нас трех человек. Но среди них не было знакомых лиц. И я поняла, что глупой была моя надежда увидеть коменданта Пизкова, который поверил бы нашему рассказу уже просто потому, что мы наконец объявились здесь и сейчас.

Эти трое были немолоды; они были одеты в униформу. Но их пиджаки были залатанными и изношенными. У двоих был знак планетной милиции, третий был смотрителем. У них наготове были лазеры, которые они вложили обратно в кобуры, как только мы сделали шаг вперед.

— Кто вы? — спросил главный.

— Исследователь первого разряда Джорс Косгро, Килда с'Рин, Бартаре и Оомарк Зобак, — ответил Косгро за нас всех.

— Ваш корабль — где разбился? — смотритель проявлял настойчивость. — Вы беженцы?

— Судя по виду, ты попал в точку. — Офицер махнул рукой другому. — Не сомневаюсь, им нужна еда. Садитесь. А ты, Бролстер, принеси припасы.

Вот так неожиданно мы заняли места в креслах тех, кто отслеживал отправляющиеся и прибывающие космические корабли, и ели еду, в существование которой мне уже почти не верилось. Что бы тут не случилось по воле судьбы, у них все еще были саморазогревающиеся контейнеры, содержимое которых следовало смаковать кусочек за кусочком.

Однако когда острый голод был утолен и я оглядела помещение, то увидела, что оно уже не было больше рабочим местом. Многие устройства закрыты тканью и запечатаны защитной пленкой, будто ими долго не пользовались. По сути дела, похоже, в рабочем состоянии была только высокая панель кнопок и рычажков, перед которой сидел человек, представившийся нам как сектор-коммандер Вейджил.

Его товарищами были патрульный Бролстер и смотритель Кьюри; именно Кьюри взирал на нас так, словно затаил какие-то подозрения относительно целей нашего здесь пребывания.

— Вы ведь потерпели крушение, не так ли? — спросил Вейджил, когда мы поели.

Не успел еще Косгро ответить, как Оомарк подошел к нему и положил исцарапанные запачканные ручки на руку сектор-коммандера.

— Пожалуйста, скажите, где все? Они… они все были здесь вчера… — Он обернулся и посмотрел на меня. — Ведь это был вчера, Килда? Долго мы были в этом месте?

— Не знаю. — Довольно долго, чтобы самой испугаться, если начну распространяться об этом.

— Что… — нетерпеливо перебил Кьюри.

И снова Вейджил поднял руку:

— Не сейчас, — приказал он, прежде чем мягко, подбадривающе улыбнуться Оомарку. — Люди умерли, сынок, почти все. А что, у тебя тут был кто-то, кого ты хотел увидеть?

— Маму, она болела. А еще Рандольфа и его чертенка Гриффи, и джентльхомо Ларгрейса, и коменданта Пизкова…

Я видела, как при упоминании последнего имени Вейджил сощурился, и поняла, что это имя ему знакомо.

— И ты думаешь, они все здесь?

— Конечно. Они ведь были здесь — все были здесь, когда мы отправились в долину. А теперь… все по-другому. Все наши вещи исчезли из дома. Даже ракушка, которую мне подарил папа — все!

— Прошло уже сорок лет, как коменданта Пизкова перевели, — тихо сказал патрульный. — Его имя было в записях, которые мы опечатали на прошлой неделе. Сорок лет!

— А какого числа вы пошли в долину? — спросил Вейджил Оомарка.

Оомарк немного нахмурился и взглянул на меня.

— Килда, когда это было?

Мне не хотелось им говорить, но выбора не было.

— Четвертого ади 2422 года После Посадки.

Они изумленно уставились на меня. Я увидела недоверие и подозрительность на двух лицах. Только Вейджил, казалось, остался непоколебимым.

— Сейчас, — сказал он, — двадцать первое нарми 2483 года После Посадки.

— Нет! — Наверное, именно мой крик ужаса убедил их. Рука Кьюри снова потянулась назад к прикладу оружия. Но после моего возгласа его пальцы расслабились. Я подозревала, но не была уверена. Больше шестидесяти лет! А я не чувствовала, что состарилась, и дети выглядели не старше, чем тогда, когда мы попали в серый мир. А потом я вспомнила — ведь для Джорса прошло больше ста восьмидесяти лет!

— Это уловка. — Это был Кьюри. — Они шпионы, их выслали обмануть нас. — Он вытащил лазер и направил его на Косгро, наверное, считая исследователя самым опасным из всех нас.

— Не торопись! — Вейджил пристально разглядывал нас, но говорил с Оомарком: — Ты ходил здесь в школу?

— Конечно! — с нетерпением ответил Оомарк. — Я был в четвертой группе, с Рандольфом и Фюрвеллом и Портусом…

— С кем еще? — подсказал Вейджил, когда тот остановился.

— Ну, с Рандольфом и Фюрвеллом и Портусом — с ними я дружил. Но там еще были девочки — и были Бути Наверс и Клив. А… его звали так же, как вас! Он были Кливом Вейджилом! Он ваш сын? А он никогда не говорил, что у него папа военный…

— А он им и не был, — медленно ответил начальник. — Клив Вейджил был моим старшим братом.

Оомарк покачал головой.

— Не может быть. Он же маленький мальчик, как я, а вы, вы — старый!

— Их внедрили, снабдили этим диким рассказом и внедрили! — снова перебил Кьюри. — Наверное, послали подкинуть какую-нибудь гадость с земли змей. Лучше сжечь их прямо сейчас.

— Тихо! — На этот раз голос Вейджила был резким. — Оомарк Зобак, его сестра Бартаре и Килда с'Рин. — Указательным пальцем он показал на каждого из нас. — Да, я вспомнил! Долгие месяцы искали и так и не нашли никаких ваших следов. Дело оставили только когда началась война. А потом ни у кого уже не было времени…

— Какая война?

И он рассказал нам; его голос звучал так, будто он старел на глазах, излагая факты — как их знали те немногие, что уцелели на Дилане. Произошло неожиданное нападение неприятельских отрядов с целью захватить кольцо внешних миров. Ее разбили в сражении возле Небулы, но это было только начало. Уничтоженная группа была лишь разведывательным отрядом огромной армады. Последовали рейды и снова нападения. Когда враги-инопланетяне были окончательно разбиты, вся эта секция галактики, некогда цивилизованная, оказалась в хаосе, в котором сильные выживали, а слабые быстро уходили из жизни. Между отдельными солнечными системами, даже между мирами, не осталось коммуникации. Неведомые болезни, распространявшиеся сами по себе или по чьей-то злой воле, превратили некоторые миры в склепы.

На третьем году войны весь Дилан, кроме караульной службы, спешно эвакуировали. Какое-то время поле здесь, на Тамлине, служило центром техобслуживания для небольших военных кораблей. А потом корабли перестали прилетать. Пять лет назад маленький гарнизон выслал свой собственный последний исследовательский корабль, чтобы выяснить, что случилось. Он так и не вернулся. К счастью, на складах рядом с портом оставалась огромная масса запасов топливных элементов.

Землевладения и пастбища давно превратились в пустоши. Несколько остававшихся на Дилане семей съехались в один из кварталов порта и были размещены в зданиях, изначально предназначенных для военного командования. Они все еще проводили постоянный мониторинг внепланетных устройств связи, надеясь уловить какие-нибудь новости. Только вот уже долгое время ничего не слышали.

— Итак, — сказал Кюри, когда Вейджил закончил этот безрадостный доклад, — откуда вы прибыли? Вы беженцы? Или шпионы, которых внедрили, чтобы нас захватить?

Бартаре подошла ко мне. Теперь ее рука дотронулась до моей. Чары, которые когда-то управляли ею, отступили. Ей нужна была та слабая поддержка, которую я могла ей оказать.

— Ну же, — настаивал Кьюри. — Откуда вы прибыли? И не рассказывайте мне о шестидесяти годах из прошлого! Если вас послали враги, вам это не поможет. У нас еще работают поля слежения, и мы не дадим вам их испортить!

— Килда? — Косгро обратился ко мне. Наверное, он считал, что мне скорее поверят, хотя чем больше я думала о нашей истории, тем она мне самой казалась невероятней. Однако кроме правды мы ничего не могли им предложить. Ее я и рассказала им, сократив свой рассказ до изложения голых фактов того, что произошло со мной, с Оомарком и с остальными из нашей маленькой компании. И даже в таком виде история, казалось, заняла много времени и звучала очень странно.

Когда я закончила, первым заговорил Вейджил.

— Другой пространственно-временной континуум, время от времени связанный с другими мирами.

— Хочешь сказать, ты им веришь? — резко спросил Кьюри.

— Такая теория известна, — возразил его начальник. — И она подходит к тому, что я знаю об исчезновении этих троих. — Он жестом указал на детей и меня. — А ты? — Он обратился к Косгро. — Когда ты вошел в этот мир и как?

Джорс снова рассказал о приземлении на планету в качестве исследователя — первопроходца, о том, что случайно попал в серый мир, и о годе, в котором это произошло.

— Год 2301! — Кьюри не скрывал, что не верит.

— Да, 2301 год, — повторил Косгро. — Думаю, я смогу предоставить вам доказательства. Оомарк говорит, что здесь был обнаружен и перевезен в музей исследовательский корабль. Вы все знаете особенности этих машин. Они все на персональном коде и открываются только тому, кто его устанавливает. Если корабль все еще здесь — он откроется только для меня, и ни для кого другого.

Я забыла об этой мере предосторожности исследовательских кораблей. Он не только находился на персональном коде после приземления, так что посторонний в него приникнуть не мог, и в случае необходимости корабль мог служить укрытием, но и внутри был разработан так, что его управление реагировало только на одного человека: на того, кто был его пилотом. Для Джорса не было лучшего способа доказать, кто он, чем войти в этот корабль.

— В музее? — переспросил Вейджил, и потом его голос окрасился волнением. — Конечно, он все еще там. Не было оснований его перемещать.

— Тогда отведите нас к нему, скорее, — потребовал Косгро.

— Оставайся у коммуникатора, — приказал Вейджил Бролстеру. Они вели круглосуточное наблюдение, надеясь, что шепот космоса когда-нибудь подскажет им, что о них не забыли.

Мы спустились на граве и вышли на площадку перед терминалом, выжженную ракетным огнем, но не ощущавшую этого горячего дыхания уже долгие годы. Но не отправились пешком в город-призрак. У Вейджила неподалеку была припаркована наземная машина, и хотя она была маленькая, мы все в нее втиснулись. И когда ехали по пустым улицам, гул мотора отдавался слишком уж громким эхом. Мне все меньше и меньше нравился вид этих слепых окон, и пыли, и сухих листьев, и осыпавшихся обломков у некоторых зданий. Так основательно они были построены, что вполне могли бы простоять здесь и не пятьдесят лет, а и сто, и больше: памятник мертвой колонии… Сколько еще таких миров вращалось вокруг других солнц? А ведь на некоторых, возможно, не осталось даже горстки жителей, которые могли бы проехаться по отдающих эхо городам. Наверное, некоторые были полностью сожжены и превратились в мертвые тлеющие угли, на другие нападала чума, оставляя мертвецов непохороненными лежать там, где они падали. Я старалась не думать об этом. Лучше думать о том, что если уж мы и вернулись в опустевший мир, то по крайней мере в тот, который мы знали, а не в тот серый, населенный чудовищами, что держал нас в плену.

Наконец мы притормозили у двухэтажного здания. Из-за него выглядывал, устремившись вверх, нос корабля, готовый обыскивать свою стихию — космос. Он был куда меньше, чем лайнер, доставивший нас на Дилан, даже меньше чем средний свободно-торговый корабль. Но все же это был космический корабль, и его вид вселял надежду, что человечество еще не до конца изгнали со звезд.

Мы прошли через парадный двор музея, и Вейджил прожигал замки лазером, торопясь к тому выходу, за которым находился исследовательский корабль. Когда мы дошли, Косгро быстро вышел вперед и стал у основания одного из стабилизаторов корабля; как бы мал ни был этот межзвездный корабль, на его фоне Косгро выглядел карликом. Он быстро обвел его взглядом. Потом медленно заговорил. Мне этот набор звуков казался бессмысленным, и все же я знала, что это кодовая фраза, какая-то звуковая комбинация, установленная как сигнал.

Сбоку открылся люк, так легко, будто Косгро покинул корабль всего час назад. Из него выдвинулся трап, с глухим звуком бухнувшийся на землю у ног исследователя. Он ухватился за него, готовый взойти на борт, но тут Кьюри кинулся, бросившись под ноги Косгро, отчего тот не свалился на землю, а скорее завалился на трап. Он был так удивлен этим нападением, что не сопротивлялся.

Вейджил выкрикнул:

— Кьюри! Ты что делаешь? Он же доказал, что не соврал. Он именно тот, за кого себя выдает. Иначе бы корабль ему не ответил.

— Не будь идиотом! — закричал Кьюри. — Он же пилот. А может, этот корабль летный? Он может взлететь — и бросить нас! Бросить нас гнить тут! — Его лицо было маской ярости. — Ну нет, он не взлетит и не бросит нас!

Теперь Косгро стал действовать. Что он сделал с человеком, прижавшим его к лестнице, мне не было видно, но тот отлетел назад. Пилот встал лицом к лицу с Кьюри; его руки сложились в формальное приглашение врукопашную. Кьюри бросился к лазеру, но оружие лежало достаточно далеко, и Косгро, подпрыгнув, нанес противнику удар в шею. Смотритель грохнулся к опоре трапа. Косгро, готовый продолжать оборону, резко обернулся к Вейджилу.

— Расслабься. Я не такой, как Кьюри. — Вейджил сохранял спокойствие. — Ты его убил?

Косгро удивился.

— Нет. Зачем?

— А вот он бы тебя убил. — Сектор-коммандер извлек веревку и не без проворства прихватил сдерживающими путами запястья Кьюри.

— Слишком уж сильно Тамлин изменился, — он говорил, не глядя на нас. — Нас мало. Мы слишком долго ждали. Для некоторых из нас убить — это не слишком сложно. Мы давно приспособились. Другие из-за своего характера не могут довольствоваться в жизни тем, что осталось. Кьюри одержим мыслью, что если бы только нам удалось вступить во внепланетный контакт, Дилан бы возродился. Он не может смириться с тем, что ни одна планета не пытается связаться с нами: это означает, что или нам нечего им предложить, или уже не осталось никого, кто бы помнил, что мы здесь.

Вейджил присел на корточки.

— Ну, теперь он безопасен. Отвезу его обратно в наше убежище, дам ему остыть. Кстати — твой корабль в рабочем состоянии?

— Нужно посмотреть. — Косгро взлетел вверх по лестнице и исчез за люком. Нам казалось, прошло очень много времени. Оомарк прижался ко мне с одной стороны, Бартаре с другой.

— Килда, — спросил мальчик, — а где мы теперь будем жить? В нашем доме ведь больше нет мебели. Ничего нет…

Вейджил улыбнулся ему.

— Ну, об этом не волнуйся, сынок. У нас есть дом для всех вас. У меня внук примерно твоего возраста, и в убежище есть еще двое вроде него, и девочки тоже есть, — добавил он для Бартаре. — Наши семьи ведут хозяйство вместе, и не так уж нам плохо. Нас пятьдесят человек, у нас ресурсы целого города, плюс еще около сотни ломящихся от избытка складов с одеждой, едой и всем прочим…

— Бывало, колонии распространялись по всей планете с поселений значительно меньших, — заметила я.

— Именно так. Большинство из нас это понимает. Мы ведем наблюдение в порту. Некоторые из нас, как Кьюри, верят, что это всего лишь временное положение вещей. Остальные… — Он пожал плечами. — Мы не лелеем пустые надежды. У нас много чего есть, намного больше, чем бывало у выживших в космических катастрофах, которые начинали в новом мире. И мы растем: десять из нас — дети, и будет еще больше. Мы выкарабкаемся.

С таким начальником как Вейджил, наверное, выкарабкаются. А как же мы — где осядем мы? Неужели нам так и суждено быть Между, не принадлежа ни одному из миров?

Косгро снова показался на лестнице. Как только он ступил на землю, трап быстро поднялся, и крышка люка захлопнулась.

— Работает, но нужен новый топливный элемент. Этот уже непригоден.

— Что ж, неплохо. А теперь — пойдемте назад в убежище. Бролстер уже связался с остальными, и им не терпится с вами познакомиться.

Кьюри был все еще без сознания, когда его обмякшее тело как багаж загрузили в машину. Снова мы проехали по тихим улицам, направляясь обратно к порту и примыкающим к нему зданиям убежища оставшихся жителей.

Разношерстная группа с нетерпением ждала знакомства с нами. Женщины почти набросились на Оомарка, Бартаре и меня. Я уже и забыла простые радости: вымыться в освежителе, оттереть глубоко въевшуюся за дни скитаний грязь, постоять под струей, излечивающей царапины и синяки. Странно было снова смотреться в зеркало, полностью одеться, пахнуть духами, которые мне предложила дочь Вейджила — все это было прекрасно. Но знать, что меня больше не отягощают гири страха и ответственности, которые висели на мне тяжким грузом — это было лучше всего.

Наш рассказ казался удивительным почти для всех слушателей (ведь сейчас мы рассказывали его в подробностях), как и их история для нас. Под нажимом Вейджила, хотя теперь это уже никогда бы не дошло до библиотеки Лазка Волька (и как там дела на Чалоксе? было ли собрание Волька все еще в целости и сохранности, служа источником знаний для цивилизации — какой бы эта цивилизация ни была?), я начала без сокращений записывать на ленту наш рассказ. Потом свои впечатления добавил Оомарк, но когда я подошла с этим к Бартаре, она поначалу даже не ответила.

Хотя она держалась со своими сверстниками не полностью особняком, как раньше, но и не стала она и полностью родственной Алисе или Вензи из убежища. Когда я спросила ее во второй раз:

— Ты сделаешь это, Бартаре? Ты ведь знаешь о мире фольков намного больше, чем мы…

— С чего бы? — резко спросила она.

— Потому что это знание, а любое знание следует сохранять для будущего. — Я выдала ей кредо Лазка Волька, которое он внушал мне с детства.

— Они думают, это выдумка. — Она жестом обозначила местных жителей. — Многим хочется верить, что этого на самом деле не было. И через некоторое время так и произойдет, это будет всего лишь странная сказка рассказ. Кому вообще нужна твоя запись? Твой Лазк Вольк никогда ее не услышит. Он, наверное, умер уже давно.

— Это не важно. Но я могу тебя только попросить, Бартаре, заставить тебя я не могу.

И тут маска, которую она носила, окончательно раскололась.

— Она больше не придет, — шепотом сказала Бартаре. — Она никогда больше не придет!

— Мелуза? — Но мне и не нужно было подтверждение. Я знала, о ком она говорит.

— Она… Она сказала, что мне не добраться до нее, там, на холме, и я не добралась. Так что я никогда и не была для Нее настоящей дочерью — вообще никогда! — Слова вырывались все быстрее и быстрее. — Раньше у меня всегда была Она — а теперь у меня нет никого!

— У тебя есть я, Бартаре, правда, у тебя есть я. — Я предложила ей все, что могла.

Она покачала головой.

— Ты этого хочешь, Килда, дать мне что-нибудь, потому что тебе меня жалко, потому что ты чувствуешь, что должна обо мне заботиться. Но тебе нечего мне дать. Ты — это ты, а я — это я, и мы слишком разные.

Она выражала в словах то, что я всегда чувствовала.

— Нет. Она не вернется, Килда. Я уже слишком много забыла. Я лежу ночью с открытыми глазами и пытаюсь вспомнить слова заклинания и что я делала, чтобы вызвать то или другое. Но они ускользают от меня. И очень скоро это и для меня станет только выдумкой. Когда это время придет, я надеюсь, мне будет уже все равно. И ведь это самое худшее, Килда, — надеяться, что мне будет все равно.

Она взяла меня за руку.

— Но не проси меня записывать это, Килда, потому что если я это сделаю, то, может быть, потом однажды мне захочется прочитать. И я кое-что вспомню, но никогда не вспомню всего, никогда!

Я понимала ее. Выбор Бартаре сделан, раз уж в сером мире за нее его сделали другие. Если она и отбросит в сторону все, что это для нее значило, то сейчас. Так что я никогда не просила ее сделать запись, хотя, согласись она, архив многим бы обогатился. Я думала о том, какое удовольствие это доставило бы Лазку Вольку… Но, как она правильно заметила, он уже никогда не может это прочитать.

С того дня Бартаре все больше и больше походила на других детей; может, поначалу она намеренно пыталась этого добиться. Но вскоре явное напряжение в этих попытках прошло. Ее былая невидимая спутница давно исчезла.

Нет, не Оомарк и не Бартаре не смогли полностью вписаться в жизнь крошечной колонии Дилана. Не смогла — я. Оказавшись выкинутой из жизни больше чем на пятьдесят лет, я так и не смогла наверстать их, хотя искренне верила, что, как и Бартаре, изо всех сил стараюсь вписаться в общество, членом которого теперь была. Я думала, что когда вернусь из серого мира, все будет в порядке. Но теперь поняла, что ошибалась.

Вейджил привлек меня в качестве специалиста по записям для сохранения в порту официальных данных. Если колония не выживет (а над нами всегда тенью висела угроза, что неожиданная эпидемия, нападение или какое-то стихийное бедствие сметут нас с лица земли), то наши останутся для грядущих поколений. Но эта деятельность не занимала все мое время.

Как за незамужней женщиной, за мной ухаживали и настаивали на браке пятеро холостых мужчин колонии. И я знала, что рано или поздно мне придется повторить судьбу остальных представительниц моего пола на Дилане — муж, дети, узкая тропинка возможного будущего. А с этим я еще не могла смириться. Я всеми силами стремилась оттянуть необходимость принятия окончательного решения.

А Джорс в это время работал на своем корабле. Топливных элементов на складах было хоть отбавляй, но все они предназначались для военных кораблей. Это означало, что понадобится много времени и мастерства, чтобы переделать под них намного меньшее исследовательское судно. Ему предоставляли любую помощь, какой только располагала колония, потому что они видели в нем свой последний шанс установить внепланетный контакт. Как Вейджил и говорил нам, большинство колонии принимало вещи, как они были, оставили надежды на межзвездные контакты и тратили силы, чтобы как можно лучше обустроить то, что их окружает. Но были и другие, не смирившиеся. Кьюри, начавший с попытки подраться с Косгро, стал его самым преданным помощником. Я предполагала, что смотритель рассчитывает оказаться в корабле, когда тот поднимется в воздух.

Теперь я видела своего недавнего спутника очень редко. Он усердно работал и возвращался в убежище только чтобы поесть и поспать. Но кульминации его и мои проблемы достигли в один и тот же день.

Под конец утра Матильда, жена Вейджила, отвела меня в сторонку и заговорила прямо. Я стала яблоком раздора. Между двумя холостыми мужчинами, ни один из которых мне не нравился, случилась драка. Вообще-то, я проявляла максимум осторожности — зная ситуацию — и не выказывала благосклонности ни одному из них, стараясь проводить как можно больше времени среди женщин. Но уже сам тот факт, что я не делала выбора, становился причиной конфликта. На благо всей колонии, такое не должно повториться. Я должна сделать выбор, и немедленно.

То, что она рассуждает здраво, и что это на благо всей группы, я отрицать не могла. Но то, что меня заставляют это сделать… Мое внутреннее возмущение было столь велико, что я бегом покинула убежище и направилась в тихий город. Куда я иду, значения не имело. Я шла сначала под одной улице, потом по другой. Пятеро холостых мужчин, и ни к одному из них меня совершенно не тянуло. Я не чувствовала себя частью колонии. Мне не хотелось связывать с ними свое будущее.

Я остановилась в саду дома, который когда-то был домом коменданта Пизкова. Цветущая растительность давно уже вышла из бортов клумбы, в которую ее посадили. Все слабое изгнано из существования, а плодородное и крепкое процветало. Здесь происходила борьба за жизнь, и у них я получила урок. Здесь было прекрасно и умиротворенно. Жаль, я не могла остаться в этом месте, забыв все, что ждало меня за этими полуоткрытыми воротами.

Меня вернуло к действительности позвякивание металла. Вздрогнув, я подумала, что, может быть, меня выследил один из моих настырных ухажеров. Но здесь стоял Косгро.

На нем была униформа со склада. Позвякивали его космические ботинки с магнитными пластинами. Но костюм не совсем подходил ему по размеру, а руки были красными и с мозолями от того, что он сейчас много работал.

— Я видел, как ты пришла — по визио корабля, — сказал он почти обвинительным тоном. — Корабль готов к полету.

— Они будут в восторге.

— Они об этом не знают. Думают, у меня еще день-два.

— Почему?

Он не ответил. Вместо этого он подошел ко мне. Его натруженные руки легли мне на плечи так крепко, что стало больно, и все же я была этому рада. Он притянул меня к себе, очень близко. Потом посмотрел мне прямо в глаза, и я поняла: нам больше не нужны слова — вот то, чего я так искала, что мне было так нужно.

— Поедешь. — Это не был вопрос, но я все-таки ответила.

— Да! — И потом спросила: — Когда?

— Сейчас. У меня на борту есть припасы. Благодаря Кьюри.

— Он надеется поехать?

Косгро покачал головой.

— Я не давал таких обещаний. Но кое-что я возьму с собой. Я возьму с собой их послание. Это я сделал бы в любом случае. И, Килда, я не знаю, что нас там ждет. Если мы полетим в такой абсолютный хаос, о котором подозревает Вейджил, то это может оказаться намного хуже, чем все, что ты себе способна представить.

— Хуже серого мира ничего быть не может.

— Нельзя забрать с собой детей.

— Да. Но они сами выбрали свой путь. Оомарк здесь счастлив. Думаю, Бартаре тоже будет счастлива. Она освободилась от своей наводящей ужас спутницы, которая толкала ее на другой путь.

— А вот ты нашла спутника — ну может, не совсем ужасного. И я буду принуждать тебя…

Я приложила пальцы к его губам.

— Ты меня ни к чему не принуждаешь. Я тоже сделала свой выбор. Куда пойдешь ты, пойду и я, даже на край звездного неба.

И мы проскользнули через необитаемый город к кораблю. Джорс привел меня в жилище, которое было для него действительно единственным домом, которое вскоре станет домом и для меня тоже. Я с радостью променяла безопасность Дилана на неизвестность, ждущую впереди нас обоих.



УГРЮМЫЙ ДУДОЧНИК (роман)

Первые поселенцы на Бельтане собирались выращивать из своих детей научную касту. Основная цель исследований — мутанты из горных заповедников. Но война помешала этому плану, как и многому другому. Это рассказ об угрюмом дудочнике Гриссе Лугарде, который спас горстку соплеменников, чтобы настоящие люди не исчезли из мира, который он любил…

Глава 1

Мне приходилось слышать, будто ленты Зексро хранятся вечно. Но даже следующее поколение может не найти ничего интересного в нашем рассказе. Из нас самих только Дайнан и, может, Гита, которая сейчас работает в хранилище инопланетных записей, в состоянии продолжить эту историю нашего времени. Мы теперь используем наш ридер только для поисков необходимой технической информации: никто не знает, насколько хватит его энергии. Поэтому моя лента может долго пролежать нетронутой, если только спустя века в иных мирах не вспомнят о нашей колонии и не заинтересуются её судьбой или же здесь вырастут новые поколения, способные восстановить давно заглохшие механизмы. Итак, моя запись может оказаться бесполезной: за три года наше маленькое общество далеко продвинулось от цивилизации к варварству. Тем не менее каждый вечер я час посвящал записям, используя помощь всех остальных: даже дети многое могут добавить. Это рассказ об угрюмом дудочнике Гриссе Лугарде, который спас горстку соплеменников, чтобы настоящие люди не исчезли из мира, который он любил. Но мы, те, которых он спас, в сущности так мало о нём знаем, что в записи речь пойдёт больше о наших делах и поступках, а также о его смерти. Бельтан — единственная планета в секторе Скорпиона, никогда не предназначавшаяся для обычного заселения; она сразу была организована как экспериментальная биологическая станция. Её климат пригоден для людей, но на планете не было разумной жизни, вообще не было высокоорганизованных живых существ. Два покрытых богатой растительностью материка разделяют широкие моря. Восточный материк оставили для туземной жизни. Заповедники, посёлки и фермы разместились на западном континенте вокруг единственного космопорта. Как часть Конфедерации Бельтан просуществовал около ста лет, до начала войны Четырёх Секторов. Эта война длилась десять лет. Лугард считал эту войну началом конца нашей расы и её владычества в космосе. Время от времени возникают звёздные империи, конфедерации, другие объединения. Потом они становятся слишком большими, или старыми, или же разрываются изнутри. И лопаются, как наполненный воздухом шаролист, если его проткнуть шипом; остаётся лишь увядшая оболочка. Впрочем, жители Бельтана приветствовали окончание военных действий с надеждой на новое начало, возврат золотого века «до войны», о котором молодое поколение знало лишь понаслышке. Может, старшие и чувствовали правду, но отворачивались от неё, как человек, прячущийся от холодного зимнего ветра. Иногда лучше не знать, что тебя ждёт за углом. Население Бельтана и раньше было невелико, в основном специалисты и члены их семей, к тому же многие были призваны на военную службу, а из сотен улетевших вернулась горсточка. Моего отца среди вернувшихся не было.

Мы, Коллисы, происходим от первопоселенцев, но, в отличие от других, мой дед был не техником и не биологом — он командовал силами безопасности. Поэтому с самого начала наша семья была обособлена от общества из-за различия интересов. Возможно, моему отцу не хватало честолюбия. Молодым человеком он улетел с Бельтана и прошёл курс подготовки для патрульной службы. Но не старался продвинуться. Наоборот, предпочёл вернуться, надеясь в своё время, как и его отец, получить пост командующего силами безопасности. Только начавшаяся война и призыв всех пригодных к службе оторвали его от родной планеты. Я, несомненно, последовал бы его примеру, но в течение десяти лет мы были изолированы от космоса, это меня и задержало. Моя мама, дочь техника, умерла ещё до того, как отец улетел со своим отрядом; с тех пор я жил в семье Аренсов. Имберт Аренс, глава станции Кинвет, был двоюродным братом моей матери и единственным моим родственником на Бельтане. Серьёзный человек, добивавшийся результатов скорее благодаря терпению и упорству, чем уму. Вообще он подозрительно относился к неортодоксальным решениям и ссылкам на «интуицию» со стороны своих подчинённых, хотя — надо отдать ему должное — ограничивался лёгким неодобрением и никак не препятствовал их поискам. Его жена Ранальда, истинный гений в своей области, терпимостью не отличалась. Мы редко её видели: она занималась какой-то закрытой темой. Очень рано всё домашнее хозяйство легло на Аннет, на год моложе меня. Была ещё младшая сестра Гита; обычно её видели с информационными лентами в руках; она столь же мало интересовалась домом, как и её мать. Должно быть, узкая специализация, становившаяся всё более и более необходимой по мере продвижения человека в космос, привела нас, так сказать, к мутации. Хотя наиболее поражённые ею люди возражали бы особенно яростно. Мне настоятельно советовали выбрать какую-нибудь нужную для станции профессию, но все они мне не нравились. В конце концов я стал готовиться к профессии рейнджера — Аренс считал, что это занятие мне подходит, — но тут война, которая, впрочем, впрямую нас не затрагивала, подошла к мрачному концу. Победы не достигла ни одна из сторон, противники расходились в крайнем изнеможении. Затем начались бесконечные «мирные переговоры». Больше всего нас тревожило, что Бельтан оказался забыт основавшим его союзом. Если бы задолго до этого мы не перешли на самоснабжение и наша планета не смогла бы кормить и одевать нас, положение стало бы отчаянным. Торговля и связь с внешним миром и так сократились до одного корабля в два года в последний период войны, да и то два срока корабль пропустил. А когда он наконец прибыл, мы обнаружили, что это второсортный «грузовик», доставивший горстку участников войны. Ветераны оказались слепыми и хромыми, как говорится, — отбросы военной машины. Среди них был и Грисс Лугард. Первый помощник отца, он играл важную роль в моём детстве, но я не узнал спускающегося по трапу хромого человека с небольшой дорожной сумкой, казавшейся слишком тяжёлой для его худых рук; вес сумки как будто клонил его набок и добавлял неуверенности в походке. Проходя мимо, он взглянул на меня, уронил сумку, поднял руку; рот на частично восстановленном (выдавала слишком гладкая кожа) лице перекосился.

— Сим!..

Он протёр глаза, и я узнал его по браслету на запястье, теперь слишком просторному.

— Я Вир. А вы… — я взглянул на знаки различия на воротнике его грязного выцветшего мундира, — сектор-капитан Лугард!

— Вир, — он повторил моё имя, как будто ища в прошлом что-то знакомое. — Вир… да, ты сын Сима! Но… но… ты очень похож на Сима.

Он постоял, глядя на меня, потом поднял голову, повернулся и задумчиво огляделся. Теперь он как будто видел дальше пыли, поднятой нашими башмаками.

— Да, много времени прошло, — негромким усталым голосом сказал он. — Очень много.

Плечи его сгорбились, он наклонился за упавшей сумкой, но я опередил его.

— Куда, сэр?

В старых казармах никто не жил уже по крайней мере пять лет, они использовались как склады. В семье Лугарда все умерли или улетели с планеты. Я решил, что Лугард может пожить у нас. Аннет может не найти комнату, ну, да это неважно. Лугард глядел мимо меня на юго-западные холмы и на горы за ними.

— Есть ли у тебя флиттер, Сим… Вир?

Я покачал головой.

— Их теперь используют только в крайнем случае. У нас совсем нет для них запасных частей. Лучшее, что я смогу достать, — это хоппер.

Я знал, что, взяв хоппер, уже нарушу правила. Но Грисс Лугард был близким мне человеком, а я давно уже не встречал никого из своего детства.

— Сэр… если хотите погостить… — продолжал я.

Он отрицательно покачал головой.

— Когда часто что-то вспоминаешь, — он говорил как будто сам с собой, убеждал себя, — хочешь проверить, верно ли оно. Если сможешь достать хоппер, полетим на юго-запад, в крепость Батт.

— Но это, должно быть, развалина. С тех пор, как шестой взвод улетел оттуда восемь лет назад, там никто не бывал.

Лугард пожал плечами.

— Я видел немало развалин, и эта мне понравится. — Он порылся в кармане и извлёк металлическую пластинку размером с ладонь; пластинка сверкнула на солнце. — Благодарность от правительства, Вир. Крепость Батт моя, пока я этого хочу.

— Но продовольствие…

— Там его достаточно. Всё моё. Я заплатил за Батт половиной лица, здоровыми ногами и многим другим, мальчик. Теперь хочу… домой.

Он по-прежнему глядел на холмы. Я взял хоппер, указав, что лечу по делу. Этого хотел Грисс Лугард, и я преодолею любое препятствие, если потребуется. Хопперы предназначались для исследования пересечённой местности. Они двигались по поверхности, где это было возможно, и совершали прыжки, если местность становилась непроходимой. В них не предполагался комфорт; их назначение — доставить вас к месту. Мы пристегнулись к передним сидениям, и я ввёл в указатель курса координаты крепости. В наши дни приходится обеими руками держать руль. Постоянно ожидаешь поломок, и автоматике нельзя доверять.

С началом войны население Бельтана сократилось. Людей не хватало, поэтому некому было посещать отдалённые поселения; они пустели одно за другим. Я помнил, какой была крепость Батт до войны, смутно помнил детские впечатления, но много лет уже там не был. Крепость располагалась на границе лавовой местности — опасной территории, которая в далёкие времена, наверно, освещала большую часть материка титаническими извержениями. Даже выветрившаяся поверхность вулканов поражала. Позже эта местность превратилась в дикую мешанину обрывов и потоков, лабиринт острых, как нож, хребтов, скрывавших там и тут островки растительности. Говорили, что, помимо сложности самой территории, здесь есть и другие опасности — звери, сбежавшие из экспериментальных лабораторий и нашедшие идеальное логово в этом забытом углу. Правда, это только слухи. Очевидцев не находилось. Тем не менее возникла традиция, и здесь никогда не выпускали из рук станнера.

Мы свернули с дороги на тропу, такую незаметную, что я не увидел бы её, если бы не показал Лугард. Но он показал уверенно, как будто видел ориентиры в ярком свете солнца. Вскоре мы были уже в незаселённых местах. Я хотел поговорить, но не решался задавать вопросы: Лугард явно был занят своими мыслями.

Он найдёт и другие изменения на Бельтане, менее заметные, чем покинутые поселения, хотя тоже значительные. Исчезли целые группы населения: сначала военные, затем учёные и техники. Оставшиеся неосознанно, а может, кое в чём и сознательно изменили атмосферу. Война шла далеко и особенно большого влияния на нашу планету не оказала. Она сказалась в сводках, в сокращении поставок и специалистов, в растущем раздражении людей, которых отрывали от исследований и заставляли заниматься поиском новых способов убийства. Я слышал, что в секциях военных проблем намеренно затягивались работы. А пять лет назад произошёл гневный взрыв, последний командующий и такие люди, как доктор Корсон, обменялись угрозами. Но затем командующий отбыл по приказу, и Бельтан вернулся к мирному существованию.

Общее настроение у нас теперь пацифистское — настолько, что я сомневался, найдёт ли Лугард место среди людей, не хотевших никаких перемен. Да, конечно, он здесь родился. Но, как и мой отец, рос в военной семье и не смешивался с кланами поселенцев. О крепости Батт он говорит, как о своей. Так ли это? Или его прислали сюда для организации нового гарнизона? Вряд ли это будут приветствовать.

Тропа настолько заросла, что мне пришлось подняться в воздух, держась над вершинами кустов. Если вслед за Лугардом действительно прибудет гарнизон, может, там найдутся механики, способные чинить наши машины? Они уже дошли до такого состояния, что поселенцы поговаривали о возвращении к вьючным животным.

— Поднимись выше! — приказал Лугард.

Я покачал головой.

— Нет. Если хоппер рассыплется здесь, можем ещё приземлиться живыми. Не хочу рисковать.

Он посмотрел сначала на меня, потом на хоппер, как будто увидел его впервые. Глаза его сузились.

— Какая развалина…

— Один из лучших, какой можно найти, — быстро ответил я. — Машины не ремонтируются сами. Технороботы заняты в лабораториях. С тех пор, как командующий Тасмонд улетел с остатками гарнизона, поставок не было. Большинство хопперов пришлось разобрать на запчасти; а недостающее приходится заменять надеждой.

И вновь я встретился с его вопросительным взглядом.

— Так плохо? — негромко спросил он.

— А что такое «плохо»? Комитет решил, что в конечном счёте это хорошо. Его членам нравится, что на планету перестали поступать приказы. Партия Свободной Торговли надеется на независимость и отмену пошлин. А тем временем ремонтные работы ведутся в первую очередь в лабораториях, остальное распадается. Но никто, ни один член Комитета, не хочет возвращения контроля извне.

— Кто руководит?

— Комитет… главы секций… Корсон, Аренс, Элси, Власта…

— Корсон, Аренс, да… А кто такой Элси?

— Он из Итхолма.

— А Ватсилл?

— Призван и улетел. И Праз тоже, и Барнтол. Вся молодёжь. И кое-кто из самых умных.

— Корфу?

— Он… он покончил с собой.

— Что? — Лугард явно удивился. — Я получил письмо… — Потом покачал головой. — Оно долго шло… отсюда. А почему?

— Официальное заключение: нервное истощение.

— А что на самом деле?

— Говорят, он открыл нечто смертоносное. Его заставляли продолжать исследования. Он не хотел. На него надавили, и он побоялся, что не выдержит. Вот и позаботился, чтобы выдержать. Этот слух устраивает Комитет. Один из доводов против инопланетного контроля. Они говорят, что никогда больше не вложат оружия в чужие руки.

— У них и не будет такой возможности — нет подходящих рук, — сухо заметил Лугард. — И мечты о торговле им тоже лучше оставить. Распад уже рядом, парень. Каждая планета старается извлечь максимум из своих ресурсов и радуется, если на них никто другой не претендует…

— Но ведь война кончилась!

Лугард покачал головой.

— Формально да. Но она разорвала Конфедерацию на клочки. Закон и порядок… мы не увидим их в наше время, не оттуда… — он указал худой рукой на небо над нами. — Не в наше время и, наверно, не в следующих поколениях. Удачливые планеты, богатые природными ресурсами, ещё одно-два поколения будут удерживаться в рамках цивилизации. Другие быстро покатятся вниз. К тому же появятся волки…

— Волки?

— Старое название агрессоров. Кажется, так называли хищников, охотившихся стаями. Их свирепые нападения в нашей генетической памяти. Да, будут и волчьи стаи.

— С Четырёх Звёзд?

— Нет. Они пострадали не меньше нас. Но есть остатки разбитых флотов, корабли, чьи родные планеты сожжены, у которых нет домашнего порта. Они легко превращаются в разбойников, продолжают вести жизнь, как в последние годы, только сменив название — не отряды регулярной армии, а пираты. Богатые планеты первыми подвергнутся нападениям… а также места, где они смогут основать базы…

Я подумал, что знаю теперь, зачем он вернулся.

— За вами прибудет гарнизон, чтобы защищать Бельтан…

— Я хотел бы этого, Вир, хотел бы! — искренность его хриплого голоса произвела на меня впечатление. — Нет, я получил государственную собственность в качестве пенсии и к облегчению казначея. У меня права на крепость Батт со всем содержимым, вот и всё. А почему я вернулся… что ж, здесь я родился и хочу, чтобы кости мои покоились в почве Бельтана. Теперь поверни на юг…

Следы старой дороги почти исчезли. Последствия одного-двух размывов почти скрыли быстрорастущие лианы. Мы находились в местности со следами старых лавовых потоков. Местная растительность приспособилась к пустыне. Была середина лета, период цветения почти закончился. Но тут и там всё ещё виднелся поздний цветок, маленький цветной флажок. На лианах повисли зреющие жёлтые плоды. Дважды при приближении хоппера взлетали птицы, оторванные от кормёжки.

Мы покружились над обрывом и увидели перед собою Батт. Нельзя было лучше приспособиться к местности: часть горы удалена, на её месте сторожевой пост. Он был организован сразу же после Первой Посадки, когда оставались сомнения относительно туземной фауны, и должен был служить защитой на пути в дикую лавовую местность. Хотя вскоре стало ясно, что необходимости в такой защите нет, крепость служила штаб-квартирой патруля, пока он располагался на планете.

Я посадил хоппер на площадку у главного входа. Двери оказались засыпанными песком и выглядели так, будто их заварили. Лугард неуклюже выбрался из машины. Он потянулся за сумкой, но я уже протягивал её. Судя по сумке, он путешествовал налегке, и если там нет никаких припасов… что ж, может, он передумает и захочет, пусть даже временно, погостить в нашей секции.

Он не запретил мне следовать за собой, просто пошёл, держа в руках металлическую пластинку, которую я уже видел в порту. Подойдя к засыпанной песком двери, он долго стоял, глядя на крепость, как будто ожидал, что одно из разбитых окон откроется и оттуда его окликнут. Затем чуть нагнулся, всматриваясь в дверь. Протёр рукой её поверхность, вложил пластинку в прорезь замка. За последние годы я потерял веру в надёжность и выносливость механизмов и поэтому ожидал разочарования. Но на этот раз я ошибся. Конечно, последовали мгновения ожидания, но затем казавшаяся цельной поверхность неслышно раздвинулась. Одновременно вспыхнул свет, и мы увидели длинный коридор с закрытыми дверями по обе стороны.

— Проверьте, есть ли продовольствие, — сказал я.

Он повернулся, чтобы взять сумку, которую я всё ещё нёс, и улыбнулся.

— Хорошо. Входи и проверь…

Я принял приглашение, хотя и догадывался, что он предпочёл бы остаться в одиночестве. Но я теперь знал Бельтан лучше его. Я улечу в хоппере, а он… он будет здесь совершенно один. Он прошёл по коридору к двери в дальнем конце, быстро и решительно провёл рукой над пластиной, вделанной в её поверхность. Дверь открылась, мы стояли перед гравилифтом. Тут Лугард проявил осторожность, бросив в лифт свою сумку. Она начала медленно опускаться. Видя это, он спокойно шагнул следом. Мне пришлось заставить себя сделать шаг: доверие к старым механизмам кончилось. Мы опустились на два этажа; я покрылся потом, в любое мгновение ожидая, что механизм откажет и мы ударимся о пол внизу. Но наши башмаки коснулись поверхности с лёгким толчком, и мы оказались в подземном складе крепости. В полутьме я увидел сложные механизмы. Значит, я ошибался, думая, что после моего отъезда у Лугарда не будет транспорта. А он повернул направо, где в нише лежало множество контейнеров и ящиков.

— Видишь… припасов здесь хватит, — и он кивком указал на это внушительное зрелище.

Я огляделся. Слева располагались стойки для оружия, но пустые. Лугард прошёл мимо меня и стянул чехол с одной машины. Пластиковое покрытие соскользнуло с экскаватора, уткнувшего в пол свой заострённый нос. Моя надежда обнаружить флиттер померкла. Вероятно, уходившие захватили с собой не только оружие, но и транспортные средства. Лугард отвернулся от экскаватора, на этот раз движения его были полны энергии.

— Не сомневайся, Вир. Здесь всего хватает.

Намёк в его словах был достаточно ясен, я тут же вернулся к лифту, и мы поднялись во входной коридор. Я уже направлялся к выходу, когда он остановил меня.

— Вир…

— Да?

Я повернулся. Он смотрел на меня, как бы не зная, говорить ли дальше. Мне показалось, что он преодолевает какое-то внутреннее препятствие.

— Если найдёшь ещё раз дорогу сюда, заглядывай.

Возможно, это не слишком тёплое приглашение. Но учитывая, от кого оно исходит, я не сомневался в его искренности.

— Загляну, — пообещал я.

Он стоял на пороге и смотрел мне вслед. Лёгкий вечерний ветерок уже нанёс песок в коридор. Уходя, я обернулся, помахал рукой и увидел, как в ответ он поднял руку. Затем я направился в Кинвет, оставив последнего солдата Бельтана в избранном им убежище. Мне почему-то неприятно было думать об одиночестве Лугарда в крепости. Там его преследуют тени тех, кто когда-то ходил по этим коридорам и никогда не вернётся. Но спорить с выбором Грисса Лугарда никто не решился бы. Опустившись на хоппере в Кинвете, я увидел огни сквозь вечерний сумрак.

— Вир? — окликнула меня из дома Гита. — Аннет велела поторопиться. У нас собрание…

Собрание? Да, вот и ещё один хоппер с кодом Итхолма на хвосте, а за ним флиттер из Хайсекса. Похоже, у нас развлекается полкомитета. Но… почему? Я ускорил шаг и на время забыл о крепости Батт и её новом командире.

Глава 2

Возможно, под крышей Аренсов в этот вечер собрался и не весь Комитет, но люди, разговаривавшие за закрытыми дверьми, возглавили бы любое заседание Комитета. Я-то думал, что придётся отчитываться за взятый хоппер. Да если бы я предпочёл флиттер, это тоже не заметили бы. Аннет, которая накрывала на стол, прежде чем позвать гостей из отцовского кабинета, объяснила причину необычного собрания.

Корабль, который привёз Лугарда и других ветеранов, оказывается, имел ещё одно поручение. Когда капитан вышел из гиперпространства, с ним связался другой корабль, о котором нам не было известно. И Комитет получил прошение. Начали сбываться предсказания Лугарда, хотя его взгляд на происходящее казался чересчур мрачным. Существовали корабли без портов, чьи родные планеты превратились в радиоактивные уголья, на их поверхности жизнь теперь невозможна. Один из таких кораблей сейчас находился на орбите над Бельтаном и просил разрешения на посадку и поселение.

Бельтан, по самой причине своего возникновения, был «закрытой» планетой, с единственным портом, доступным для получивших разрешение кораблей. Но эта закрытость исчезла с концом войны. По правде говоря, населённые районы занимали такую ничтожную часть материка, что нас нельзя было даже назвать осваиваемым миром, несмотря на немалое количество посёлков вокруг порта. Весь восточный материк оставался незаселённым и открытым для любой колонизации. Победят ли старые запреты? А если нет, то не станет ли это сигналом для всех отбросов войны? Я думал о мрачном пророчестве Лугарда, о волчьих стаях, рыщущих среди межзвёздных трасс в поисках беззащитных жертв. Знают ли люди, совещающиеся в кабинете Аренса, о такой возможности? Вряд ли.

Я взял тарелку с обжаренным хлебом и понёс её на стол. Обслуживающие роботы давно исчезли, осталось несколько в лабораториях. Мы возвращались к прошлому и использовали для работы мышечную силу — руки, ноги, спину. Аннет хорошо готовила — я всегда предпочитал её обеды той пище, которую предлагали в порту, — там на кухне ещё действовал робот-повар. Аппетитный запах жареного хлеба заставил вспомнить, что я не ел с полудня, а обед в порту был ещё хуже, чем обычно.

Вернувшись за подносом с чашками, я заметил, что Аннет смотрит в окно.

— Где ты взял хоппер?

— В порту. Нужно было отвезти пассажира в глушь.

Она удивлённо взглянула на меня.

— В глушь? Но кого?..

— Грисса Лугарда. Он хотел добраться до Батта. Прибыл в транспорте.

— Грисс Лугард?.. Кто это?

— Служил с моим отцом. До войны командовал Баттом.

«До войны» для неё было ещё загадочнее, чем для меня. Когда до нас дошли первые сообщения о конфликте, Аннет едва вышла из ясельного возраста. Сомневаюсь, чтобы она помнила предшествующее время.

— Зачем он прилетел? Он ведь солдат?

Солдаты, люди, сделавшие войну своей профессией, теперь на Бельтане легенда, как удивительные существа из детских лент.

— Он родился здесь. Ему отдали крепость…

— Ты хочешь сказать, что там опять будет гарнизон? Но война кончилась. Отец… Комитет… они будут возражать. Ты знаешь Первый закон…

Ещё бы не знать! Мне вдалбливали его в уши и, предположительно, в голову достаточно долго. «Война бесцельна; нет таких противоречий, которые не могли бы преодолеть терпеливые разумные люди, обладающие доброй волей и связанные друг с другом».

— Нет, он один. Больше не служит. Он был тяжело ранен.

— Должно быть, спятил к тому же, — Аннет начала наливать суп в супницу, — если собирается жить в глуши.

— Кто собирается жить в глуши? — это ворвалась Гита со множеством ложек в руках.

— Человек по имени Грисс Лугард.

— Грисс Лугард… а, заместитель командующего Лугард. — Она удивила меня, как часто удивляла всех. Улыбнувшись нашему удивлению, резко тряхнула прядями волос. — А что тут такого? Я умею читать. И читала не только сказки. Я читала исторические записи — историю Бельтана. Это всё есть в старых лентах. И ещё много другого. О том, как заместитель командующего Грисс Лугард отыскал в лавовых пещерах реликты, он нашёл там следы Предтеч. Из центра должны были прислать кого-то для проверки, но началась война. И никто уже не прилетел. Я много читала, чтобы узнать, что же там нашли. Бьюсь об заклад, он явился, чтобы взглянуть на сокровища — сокровища Предтеч! Вир, а нельзя ли нам помочь ему?

Следы Предтеч? Если Гита сказала, что прочла об этом в лентах, так оно и есть. В таких делах она не ошибалась. Но я никогда не слышал о следах Предтеч на Бельтане.

Выйдя за пределы Солнечной системы, вырастившей человека, мы вскоре обнаружили, что не одиноки в своих поисках миров дальнего космоса. На межзвёздных дорогах мы встретили других. И по галактическому счёту они тоже были новичками, хотя опередили наши робкие шаги к звёздам на сотни лет. Были и такие, что вышли в космос до них, и такие, что вышли ещё раньше, и ещё, и ещё… невозможно перечислить поднимавшиеся и распадавшиеся империи или сосчитать, сколько поколений долгожителей сменилось с тех пор, как корабли Предтеч садились на давно забытые планеты.

Когда-то шла оживлённая торговля предметами, оставленными Предтечами, особенно на центральных планетах внутренних систем, где было много богатых людей, желавших потратить свои богатства. Конечно, покупали и музеи, но, говорят, самые крупные сделки заключались с частными коллекционерами. Если лента, которую читала Гита, говорила правду, я мог понять причину возвращения Лугарда в Батт. Получив в своё владение крепость, он получил и права на все последующие находки. Но какая ему теперь польза от этого?.. Нет, если дела действительно так плохи, как он говорит, можно наткнуться на целый склад Предтеч и ничего не получить от этого.

Но мысль о сокровищах всегда притягивает. И реакция моя была такой же, как у Гиты, — отправиться на поиски. От этой мысли кровь бежала быстрее.

Лавовые пещеры не место для благоразумных, разве только знаешь местность и хорошо вооружён против любой неожиданности. Эти пещеры образованы не действием воды, а, скорее, рождены из огня. Языки лавы стекали по склонам, поверхность их застывала, а внутренность оставалась жидкой и продолжала течь, образуя пустоты. Проходили века, крыша пустот могла обрушиться, открывая их внешнему миру. Длинные лавовые коридоры тянулись на мили. Местность вокруг них изрезана трещинами, кое-где потолки пещер совершенно провалились, местами образовались естественные перемычки-мосты. Есть и кратеры, обрушившиеся вулканические конусы — опасности, делающие местность недоступной для обычного путешественника.

— Можно, Вир? А может, и бродяги смогут? — Гита возбуждённо стучала ложкой о ложку.

— Конечно, нет! — Аннет повернулась к ней от плиты, держа в руках половник. — Местность опасна, а бродяги — ещё дети; ты знаешь это, Гита!

— Не одни они пойдут, — возразила Гита, не успокаиваясь. — Вир пойдёт, а может, и ты. Всё по правилам — не заблудимся. И я никогда не была в лавовых пещерах…

— Аннет, — позвал из другой комнаты Аренс. — Мы торопимся, дочь.

— Да, иду… — она вернулась к супнице. — Отнеси ложки, Гита. А ты, Вир, пожалуйста, кувшины.

Мать девочек не пришла. В этом не было ничего необычного: эксперименты в лабораториях идут без перерыва на обед, и Аннет давно перестала посылать туда еду или оставлять матери порцию. И поэтому она чаще всего кормила нас тем, что можно разогреть вторично или даже в третий раз. Гости и хозяин уже сидели за столом, мы сели с краю, понимая, что нельзя мешать. Не будучи членом Комитета, я обычно находил такие встречи скучными. Но сегодня могло быть по-другому. Впрочем, если я и надеялся услышать новости о корабле беженцев, меня ждало разочарование. Корсон ел механически, как человек, занятый какими-то мыслями. Аренс молчал. Только Алек Элси похвалил еду, приготовленную Аннет, потом повернулся ко мне.

— Ты подготовил хороший отчёт, Коллис, о северном склоне.

Если бы это сказал Корсон, я был бы доволен, даже польщён. Но я знал, что мой отчёт мало интересует Элси, он просто поддерживает разговор. Я пробормотал «спасибо», и на этом всё бы кончилось, если бы не Гита. Если Гита чего-то захочет, то — я хорошо помнил это — рано или поздно своего добивается.

— Вир сегодня был в лавовой местности. А вы там бывали, техник первого класса Элси?

— Лавовая местность? — Он помолчал и удивлённо поднял чашку кофе. — Зачем? Там даже не было картографирования… сплошь пустыня. Что ты там делал, Коллис?

— Отвозил одного… сектор-капитана Лугарда. Он сейчас в крепости Батт.

— Лугард? — Аренс оторвался от своих мыслей. — Грисс Лугард? Что он делает на Бельтане?

— Не знаю. Говорит, что ему отдали Батт…

— Новый гарнизон! — Аренс со стуком опустил чашку на стол, расплескав кофе. — Мы не допустим такой глупости снова! Война кончена! Необходимости в службе безопасности больше нет! — В его устах слово «безопасность» звучало как ругательство. — Опасности нет, и мы не потерпим над собой никакого контроля! Чем скорее они поймут это, тем лучше. — Он перевёл взгляд с Элси на Корсона. — Всё дело получает теперь другое освещение.

Но какое дело, он не объяснил. Наоборот, потребовал от меня подробного рассказа обо всём, что я узнал от Лугарда, а когда я закончил, вмешался Элси.

— Похоже, Лугард будет жить в крепости на пенсии.

— Это может быть маскировкой, — Аренс всё ещё был возбуждён. — Его документы в порту… Они могут прояснить нам кое-что. — Он снова обратил внимание на меня. — Присматривай за ним, Вир. Он пригласил тебя и потому не удивится, если ты появишься снова…

Предложение мне не понравилось, но я не мог сразу отказаться, во всяком случае не в присутствии остальных, да ещё за его столом, который он сделал и моим. Возвращение Лугарда задело Аренса за живое, иначе он не стал бы предлагать шпионить за человеком, который был другом моего отца.

— Отец, — снова вмешалась Гита, по-прежнему добиваясь своего, — а можно Виру взять нас с собой? Бродяги никогда не были в лавовых землях.

Я думал, Аренс утихомирит её одним из своих взглядов, которые действовали безотказно. Но он этого не сделал и вообще не ответил, зато заговорил Элси:

— А, бродяги? И каковы же их последние достижения, моя дорогая?

Он из числа тех взрослых, которые не умеют разговаривать с детьми, в голосе его появился сюсюкающий оттенок, который — правда, в меньшей степени — чувствовался и в разговоре со мной. Когда нужно, Гита умеет быть вежливой. Она улыбнулась главе Итхолма, а улыбка у неё обаятельная.

— Мы побывали в инкубаторе для ящериц и записали их писк, — ответила она, — для экспериментов доктора Дрекса в области связи.

Мысленно я одобрительно похлопал. Она напомнила отцу о добровольной помощи в важных делах и тем самым подкрепила свою просьбу.

— Да, — согласился Аренс, — это была хорошая работа, Элси, ребята проявили терпение и настойчивость. Значит, вы хотите побывать на лавовых полях…

Я был удивлён. Неужели он согласится? Аннет напротив меня напряглась, губы её шевельнулись, она готова была возразить. Но Аренс заговорил снова, обращаясь на этот раз ко мне:

— Полезная организация эти бродяги, Коллис. Вы хорошо дополняете учебные ленты. Жаль, что мы не продвинулись в инопланетной науке. Но теперь, с окончанием войны, для этого появляются возможности.

Я думал, верит ли он сам в это. Организация бродяг была скорее идеей Гиты, хотя она вовлекла меня и так крепко привязала, что я теперь не мог бы отказаться, даже если бы захотел.

Первые поселенцы на Бельтане собирались выращивать из своих детей научную касту. Собственно, это было частью плана всей организации станции. Но война помешала этому плану, как и многому другому. Инопланетная наука могла уйти за эти годы далеко вперёд. Мы об этом догадывались. Но наши знания так специализировались и сузились, нам так не хватало свежей информации, что, по нашим подсчётам, мы отстали лет на десять, а может, и на все сто. Одна из задач наших воспитателей — препятствовать этому процессу отставания. Но лучшие из них были призваны на военную службу. Оставались самые пожилые и, следовательно, более консервативные. Затем, на третьем году войны, разразилась эпидемия (по слухам — у нас всегда ходят слухи, — эпидемию вызвали слишком ретивые эксперименты в военных разработках; в результате — ссора между руководителями секторов и закрытие двух проектов). После этого ещё меньше стали заботиться о воспитании подрастающего поколения. Время от времени родители выбирались из лабораторий и ужасались отсутствию систематического образования у детей. Потом внезапное изменение хода собственного эксперимента привлекало их внимание, и они забывали о детях. В Кинвете никогда не было много детей, а сейчас их только восемь, от семилетних близнецов Дагни и Дайнана Норкотов до Теда Мейки, которому исполнилось четырнадцать и который считал себя — и тем раздражал окружающих — вполне взрослым.

Гита с детства была командиршей. У неё живое воображение и абсолютная память. Она читала все ленты, какие могла раздобыть, — лабораторные записи читать запрещалось — и потому обладала самыми разнообразными и удивительными познаниями. Она прекрасно отличала факты от вымысла, с одинаковой лёгкостью сочиняла небылицы и отвечала на серьёзные вопросы. Для младших она стала кладезем премудрости. Они предпочитали обращаться к ней, а не ко взрослым: родители были настолько заняты, что по существу у нас образовались две социальные группы, различающиеся по возрасту.

Организовав своих последователей, Гита принялась за меня. И я обнаружил, что хочу или не хочу, а уже чаще предводительствую экспедициями бродяг, чем занимаюсь собственной подготовкой к рейнджерству. Вначале я отказывался от такой ответственности, но Гита прекрасно поддерживала дисциплину: достаточно было пригрозить бродяге, что его оставят в одиночестве, и он выполнял любой приказ. И вскоре я стал гордиться тем, что учу младших. Аннет, строго говоря, не была одной из нас. Она никогда не доверяла энтузиазму Гиты и считала, что сестра не учитывает опасности. Но когда походы возглавлял я, она не выражала опасений: знала, что я не буду рисковать. Иногда она участвовала в наших экспедициях, выполняя роль снабженца. И — должен с похвалой отметить — никогда не жаловалась в пути. Но отправиться с бродягами в лавовую местность — тут я на стороне Аннет и готов её поддержать.

Между тем Аренс принялся расспрашивать младшую дочь.

— Ты всё продумала? — он по крайней мере знал, как разговаривать с младшими: в голосе его звучал неподдельный интерес, как если бы он расспрашивал коллегу.

— Ещё нет, — честно ответила Гита. Она никогда не пыталась что-то скрыть. — Но мы уже были на болотах и несколько раз в горах, а там ни разу. А для расширения кругозора… — она обычно так объясняла необходимость новых предприятий, — мы бы хотели осмотреть крепость Батт.

Я заметил, что она не упомянула о сокровищах Предтеч.

— Расширение кругозора? Как ты на это смотришь, Вир? Ты сегодня там побывал в хоппере. Как местность?

Уклониться от ответа было нельзя, как ни хотелось. Ему достаточно взглянуть на показания приборов, чтобы узнать правду. Впрочем, не думаю, чтобы Имберт Аренс стал меня проверять. Я достаточно хорошо знал его, чтобы понять: он уже принял решение. Он хочет, чтобы мы отправились на лавовые поля — вернее, к крепости Батт. И легко догадаться о причине — ему нужны сведения о Лугарде. Возможно, он считал, что получит их от Гиты, если не от меня. У детей острый взгляд, они многое замечают.

— Вокруг крепости местность проходимая. Дальше я бы не пошёл без предварительной разведки.

— Гита, — повернулся к ней отец, — достаточно ли поездки к крепости для расширения кругозора?

— Да! А когда — завтра? — выпалила она.

— Завтра? Что ж, можно и завтра. Аннет, — обратился он к старшей дочери, — завтра мы будем в порту. Мама тоже. Думаю, там же будут Норкоты и Ваймарки. У нас общее собрание. Почему бы не устроить тебе выходной? Захватите еды — как это говорится — сухим пайком.

Я был уверен, что Аннет возразит. Но как бы она ни была настроена, возражать она не стала. Гита радостно вскрикнула. Она уже мысленно составляла перечень всего необходимого для поисков сокровищ Предтеч.

— Передай привет сектор-капитану, — обратился ко мне Аренс. — Скажи, что мы будем рады видеть его в порту. Его опыт нам полезен.

В этом я сомневался: Аренс неоднократно и предельно ясно выражал своё мнение о военных; вряд ли он станет слушать Лугарда. Аренс так хотел ускорить наш отъезд, что разрешил взять грузовой хоппер; его недавно отремонтировали, и он мог вместить всю группу. Как только ужин окончился, Гита отправилась предупреждать свою компанию о завтрашнем путешествии. Я помогал Аннет убирать со стола и видел, как она хмурилась, засовывая тарелки в единственный действующий кухонный механизм — инфрамойку.

— Отцу нужны сведения о Гриссе Лугарде, — внезапно сказала она. — Он ему не доверяет.

— Ему стоит встретиться с Лугардом, и он узнает правду.

— Мне не понравилось, как нас хотят использовать.

— Лугард определённо не намерен завладеть Бельтаном. Он, вероятно, хочет, чтобы его оставили в покое… не думаю, чтобы он нам обрадовался.

— Ему есть что скрывать?

— Он хочет мира и спокойствия.

— Солдат?!

— Даже они устают от войны.

Я и раньше сталкивался с её склонностью к предвзятым мнениям. Так её учили всю жизнь. Я же у Аренсов был скорее гостем, чем членом семьи, и потому больше полагался на обстоятельства; в десятилетнем возрасте я кулаками защищал мнение отсутствующего отца; меня тогда строго наказали.

— Может быть. — Я её не убедил. — Ты веришь в эти сокровища Предтеч? Ведь не было никаких следов находок.

— Да мы ведь и не искали, — возразил я не потому, что верил в сокровища, а потому, что это была правда. Конечно, большая часть западного материка охвачена аэрофотосъёмкой, там работало несколько исследовательских отрядов, поэтому почти вся территория обследована, но есть и белые пятна, о которых многое ещё предстоит узнать. Земля наша обширна и пуста. Беженцы с корабля, если им разрешат высадку, смогут найти подходящее место на севере, юге или дальше на западе и нисколько не помешают нам.

Мы решили выступить рано, но те, кто отправлялся в порт, опередили нас. Я понял, что собирается не просто Комитет; будут присутствовать все, кто сможет, чтобы обсудить просьбу корабля. Для детей же этот вопрос не представлял интереса. Гита столько говорила о лавовой местности, что я боялся разочарования.

Я сел в кресло пилота, осмотрелся и дал ясно понять пассажирам, что мы направляемся к крепости Батт, а не за крепость. Далее. Мы не будем приставать к Лугарду, не будем заходить без его приглашения; в глубине души я надеялся, что такое приглашение не последует. Если он умён, то, увидев нас на экране, предоставит бродить снаружи. Отдельно я внушил Гите, что если Лугард проявит гостеприимство, она не станет упоминать Предтеч или нечто подобное. Она ответила презрительным взглядом. Будто она не знает, что делать! Я такой же ограниченный, заметила она, как и Аннет. Если таковы все взрослые, она раздобудет в лаборатории приостанавливающие рост таблетки и как можно дольше постарается оставаться такой, как сейчас. Она себе и такой нравится!

Дорога из Кинвета была короче, чем из порта. В прежние времена Кинвет был первым звеном в цепи, связывавшей Батт с остальными посёлками. Менее чем через час мы приземлились на усыпанной песком посадочной площадке. Я ожидал, что ворота крепости будут закрыты, однако они были открыты навстречу утреннему солнцу; рядом стоял Лугард, как будто пригласил нас и теперь встречал.

Подчиняясь приказу, бродяги держались позади, пока я объяснял наше появление; сзади слышались приглушённые возгласы. Ветеран был не один. На его худом плече восседал хервин, как будто был знаком с ним с того времени, как вылупился из яйца. К ногам Лугарда жался горный хеней. В руках хозяин Батта держал тонкий тёмно-красный стержень. Лугард не окликнул нас, не начал разговор, он поднёс стержень к губам. И начал играть — и, услышав чистые ноты, похожие на капли весеннего дождя, хервин засвистел свою утреннюю песню, а хеней начал покачиваться на когтистых лапах — неуклюже танцевал. Не знаю, сколько мы стояли, слушая эту музыку: раньше я ничего подобного не слышал. Музыка увлекла нас. Наконец Лугард опустил дудочку и улыбнулся.

— Магия, — негромко сказал он, — друфинская магия.

Он издал ещё одну ноту, и тут же хервин взлетел и поднялся прямо в небо, а хеней, казалось, впервые увидел нас, испуганно заворчал и неуклюже заторопился в убежище среди скал.

— Добро пожаловать, — Лугард продолжал улыбаться. — Я Грисс, а вы?..

Дети, будто освободившись от колдовства, подбежали к нему, и каждый назвал своё имя. Лугард приветствовал всех и предложил осмотреть Батт, разрешив заходить в любую комнату, дверь в которую не заперта. Когда дети исчезли в коридоре, Лугард взглянул на меня, на Аннет, снова на меня; на лице его появилось мрачное выражение.

— Корабль беженцев… — это был не вопрос, а скорее приказ отвечать, — что решили относительно корабля?

— Не знаем. Сегодня собрание в порту.

Лугард захромал на освещённое солнцем место.

— Одолжи мне твой хоппер. — Опять это был скорее приказ, чем просьба. — Неужели они настолько глупы, что позволят им приземлиться?..

Я молча отошёл — так велика была его озабоченность. Ясно, что его преследовала одна какая-то мысль. Он уже сидел в кабине, когда Аннет крикнула:

— Вир! Он увозит всю нашу еду… и оставляет нас здесь. Когда он вернётся? Останови его!

Это было уже невозможно. Я схватил Аннет за руку и дёрнул назад, подальше от маленького песчаного водоворота, поднятого взлетающим хоппером. Она потребовала ответить, почему я позволил ему улететь. По правде говоря, у меня не было ответа. Но я убедил её, что мы сможем использовать припасы Лугарда, и вообще неплохо бы посмотреть, что там делают бродяги.

Глава 3

— На самом деле это не волшебство, — услышали мы из какой-то комнаты голос Гиты. — Неужели ты никогда не читала ленты, Прита? Вибрации, звуки, они привлекают зверей и птиц. Не знаю, что такое «друфинский» — вероятно, что-то инопланетное. Но это звук… может, особая дудочка для таких звуков…

Как обычно, она сразу отделила реальное от нереального. Я часто думаю: что есть реальное и что нереальное? Нереальное для одного человека или даже целого народа может быть реальным для других. К сожалению, в библиотеках Бельтана очень мало информации об иных мирах — в основном, научные работы. Но я слышал много рассказов астронавтов, и не все рассказывались только для того, чтобы поразить туземцев. Для меня друфинская магия ничего не значила, но, несомненно, объяснение Гиты было верным. Впрочем, было о чём подумать и кроме этой волшебной музыки.

— С такой дудочкой, — вмешался Тед, — хорошо охотиться: никогда не придёшь с пустыми руками.

— Нет! — Гита возразила так же быстро, как она возражала против сверхъестественного. — Это ловушка и…

Я вошёл в комнату. Гита, с пылающими щеками, смотрела на Теда, каждая её чёрточка выражала возмущение. За нею младшие дети застыли, как оцепеневшие. На стороне Теда был лишь Айфорс Джулиан. Такие стычки происходили и раньше, я их всё время ожидал. Возможно, когда-нибудь разница во мнениях заставит Теда покинуть бродяг. Он хочет действовать, ему нужны более сильные впечатления, чем мы можем предложить.

— Второй Закон, Тед, — сказал я, хотя это отбрасывало меня в мир взрослых. Но этого напоминания было достаточно, чтобы подавить мятеж.

Второй Закон: «Мы ценим жизнь и благополучие, но и наши младшие братья ценят их. Нельзя отбирать жизнь бессмысленно или удовлетворяя древнее проклятие нашего племени — бесцельную жестокость».

На Бельтане не было необходимости в охоте — разве чтобы получить образцы для лабораторных исследований. К тому же нужно было с этими образцами обходиться осторожно, чтобы впоследствии их можно было выпустить в заповедники. Заповедники разбросаны по всей планете, их обитатели изучаются. Основная цель исследований — мутанты из горных заповедников. Их интеллектуальный уровень искусственно повышен, некоторые из этих животных даже участвовали в войне, в «звериных отрядах», под контролем людей. Я надеялся работать с такими мутантами. Поскольку процесс обучения был прерван, я хотел убедить руководителей работ, что практика не менее полезна теперь, чем инопланетная наука, сведения о которой, возможно, никогда больше не будут доступны. Я охотился со станнером и показывал бродягам свои видеозаписи. Возможно, это было ошибкой. Тед… ну, мы жили в мире без насилия; размышления и эксперименты в четырёх стенах — наша главная деятельность. За последние годы было несколько случаев беспричинных убийств и грабежей. Преступников отправили в психиатрическую лабораторию в порту, а истории замяли. Но… возможно, не только машины выходили из строя на Бельтане в последние годы. Я думал о тупике в обучении. Если не идёшь вперёд, то и на месте не остаёшься — отступаешь. Неужели мы отступаем? Нас по-прежнему ограничивает закон, позволяющий жить в мире с окружающей природой и друг с другом. Но…

— Вир… — Тед сменил тему. То ли он хотел уйти от обвинений Гиты, то ли действительно заинтересовался. — Что это?

Он указал на стены. Время почти не коснулось их. Вероятно, Батт был закрыт герметически. Краски оставались яркими, как будто их нанесли только что. Три стены комнаты были сплошными, четвёртая разделялась входной дверью на две высокие панели. Все стены были заняты картами, изображавшими поверхность планеты. Поселения обозначались выключенными лампочками. Были обозначены и давно покинутые пункты безопасности, большей частью просто сторожевые посты. Под каждой стеной — табло с набором кнопок и рычажков, перед каждым табло — рабочее кресло, легко передвигавшееся вдоль стены. В центре комнаты — небольшое возвышение, а на нём — пятое кресло. Дайнан Норкот, сев в него, обнаружил, что оно вращается. Детские воспоминания зашевелились во мне. В возрасте Дайнана я был тут однажды и видел в этом кресле отца — он медленно поворачивался, глядя на мигавшие на табло огоньки. Синие огоньки — секторы, красные — посты безопасности, жёлтые… нет, зелёные — заповедники.

— Это центр связи, — сказал я Теду.

Не просто центр связи, а главный центр, более важный, чем расположенный в порту. Крепость Батт была наиболее надёжным пунктом, поэтому здесь и разместили самые главные механизмы. Работают ли они? Огни не горят, но, может, их просто отключили. Я подошёл к северной стене. Вот порт… Наклонившись над табло, я понял, что так неудобно работать, и поэтому сел в кресло и принялся изучать цифры и надписи на табло. Наконец я нашёл нужную кнопку.

В комнату ворвались голоса; Аннет вскрикнула; мы смотрели на стену, откуда доносились звуки, такие отчётливые, как будто говорящие стояли перед нами. Дагни Норкот подбежала к моему креслу.

— Это мой папа, — заявила она. — Но ведь он в порту…

Голос ослаб, как будто Норкот отошёл от микрофона или иссякала энергия аппаратуры. Рядом со мной теперь стояла Аннет:

— Мы не должны подслушивать, о чём говорят в Комитете.

Правда. Но я хотел знать, насколько эффективна система связи, поэтому отключил порт и нажал кнопку Итхолма. И снова приём. Не так чётко, как голос Норкота, но достаточно, чтобы убедиться, что старая установка действует.

— Понимаешь, — Тед втиснулся между Аннет и моим креслом, — этот Лугард может слышать всё, оставаясь здесь. А нет ли тут видеоэкрана?

Опять я вспомнил. Встав из кресла у северной стены, я направился к центру, куда только что взгромоздился Дайнан. После двух неудачных попыток я то ли припомнил, то ли случайно нашёл нужную комбинацию из двух кнопок в ручке кресла плюс ещё рычажок внизу. Часть стены скользнула в сторону, обнажив экран.

— Ага! — В этом восклицании выразилась крайняя заинтересованность Теда. — А теперь что?

Я быстро взглянул на карту. Не хотелось заглядывать в населённые секторы. Первым бросился в глаза заброшенный пост безопасности на крайнем севере.

— Тед, нажми первую кнопку в первом ряду, — приказал я, в то же время прижимая кнопки у себя.

На экране появились блики, а затем изображение, такое смутное, что я вначале решил, будто не хватает энергии. Но постепенно картина прояснилась: мы увидели другую комнату. В ней тоже контрольное табло и несколько кресел. Но одна стена расколота большой трещиной и…

— Смотрите — рогатый бородавочник!

Мы были поражены. В кресле действительно сидел рогатый бородавочник. Пупырчатая кожа, заострённая морда, голова с двумя выступающими рогами делали его отталкивающим. Он сидел в кресле, положив перепончатые лапы на подлокотники, и смотрел на нас. Возможно, мы случайно включили приёмный экран на северном пункте. Бородавочник выглядел почти разумным, как будто был занят своим тайным делом в чужом доме и очень удивился. Мы видели его раздувающееся горло, слышали приглушённое, но вполне узнаваемое хриплое рычание. Он наклонился к нам, морда его заполнила экран, и я услышал голос Приты:

— Нет! Нет!

Я отпустил кнопку, экран погас и стена скользнула на место.

— Мне это не нравится! Он смотрел на нас! — голос Приты перешёл в плач.

Я повернулся, но Аннет уже обняла Приту.

— Ты знаешь рогатых бородавочников, — успокаивающе сказала она. — Их нечего бояться. И даже если этот видел нас, он испугался, как и ты. — Она повернулась ко мне. — Вир, это ведь был старый сторожевой пост? — После моего кивка она продолжала: — Он пустует много лет. У бородавочника там, наверное, логово.

— Он смотрел на нас, — повторила Прита.

— А мы на него, — ответила Аннет. — Мы квиты. И это место очень далеко от нас.

— Два дня пути в хоппере, Прита, — вмешался я. — Туда больше никто не ездит.

— Вир, — Гита, стоя за Тедом, указывала на табло. — Давай попробуем другую. Может, эту?

— Нет! — выпалила Аннет, прежде чем я смог ответить. — Довольно подслушивать и подглядывать! Сектор-капитан Лугард увёз наши припасы, посмотрим, что есть в его шкафах. Ведь мы можем этим воспользоваться, Вир?

— Конечно, — поддержал я её, но на всякий случай задержался, чтобы убедиться, что покидаю комнату последним.

Передо мной неохотно вышли Гита и Тед, они постоянно оглядывались на заманчивую возможность подсматривать тут и там по всей планете.

— Вир!

Маленькая рука скользнула в мою. Я взглянул в почти треугольное лицо Приты. Семьи, положившие начало заселения Бельтана, происходили с разных планет: их подбирали в соответствии с особыми способностями и талантами. Они представляли множество различных типов. Некоторые испытали значительные физические мутации. Прита Ваймарк, на месяц моложе Гиты, была ростом с Дагни, хотя старше её на пять лет. Но её хрупкие кости и стройное тело были вовсе не детскими. Она обладала живым умом, но и робостью, повышенной чувствительностью к тому, что другие совсем не замечали или чувствовали очень смутно. Её ангельское лицо теперь казалось озабоченным.

— Вир, — повторила она почти шёпотом, — этот бородавочник… он… он смотрел на нас.

— Да? — подбодрил я её.

За этим утверждением скрывалась какая-то тревога. Я тоже смутно чувствовал что-то, беспокоило, как это существо сидело в кресле перед табло: его поза и поведение пародировали дежурного наблюдателя.

— Он… он… не… — она запнулась, как будто не могла облечь тревожившую её мысль в слова.

— Возможно, просто его поза в кресле. Бородавочников никогда не обучали, ты знаешь. Они слишком неразвиты. И мы наткнулись на сторожевой пост далеко в пустыне. Это ведь не заповедник.

— Может быть… — Но я понял, что она не успокоилась.

— Когда вернёмся, Прита, — постарался я её успокоить, — я сообщу об этом. Если с бородавочниками проводились эксперименты и один из них сбежал, об этом есть записи. Но никто не боится даже экспериментальных животных — и ты это знаешь.

— Да, Вир. Просто он так сидел, глядя на нас…

Но она продолжала держать меня за руку, пока мы не дошли до последней открытой двери. Внутри Аннет рассматривала этикетки на консервных банках, доставая их из только что открытого ящика и ставя на стол. За этим столом когда-то размещался за обедом весь гарнизон. Кухня Лугарда оказалась простой: он соединил две портативные плитки. Посуда сложена в ящике, и Тед с грохотом доставал её оттуда. У дальней стены находились громадные установки с дисками для набора заказов, но нам хватало блюд Лугарда. Гита передавала Айфорсу то, что отобрала Аннет, Айфорс вставлял банки в подогреватель. Всё очень чётко и эффективно.

— Похоже, голодными мы не останемся, — заметил я.

Аннет с возбуждённым лицом повернулась ко мне.

— Вир, настоящий кофе! Не суррогат! И множество инопланетных блюд. Даже ломтики дичи с гарниром из листьев фасса — мы такого много лет не видали!

— Лугард, должно быть, пользуется запасами офицерской столовой, — я принялся рассматривать этикетки.

Мы хорошо питались на Бельтане, наш обычный стол мог показаться роскошным на другой планете: биолаборатории снабжали нас большим количеством мясных продуктов. Но уже очень давно не было импорта, а мы слышали, хотя сами не могли попробовать, ностальгические воспоминания взрослых о разных лакомствах. В конце концов благоразумие взяло верх, и Аннет выбрала для еды не экзотические блюда, а те, что не обещали никаких неожиданностей со стороны наших непривычных желудков. Вначале мы ели осторожно, а затем с обычным хорошим аппетитом. Когда мы кончили, Аннет поставила в ряд несколько банок и задумчиво взглянула на меня.

— Как ты думаешь, он согласится продать это? — спросила она. — Мне бы хотелось их иметь для праздника Крещения.

— Почему бы не спросить? Ему должен понравиться свежий хлеб, ягодные варенья или даже глубоко замороженный обед. Консервы надоедают, даже инопланетные. А теперь, — я обратился ко всем, — давайте наведём порядок.

Дисциплина победила, хотя я знал, что им хочется заняться исследованиями. Я заметил, что дверь гравилифта заперта, за что был благодарен Лугарду. Ребята подчинятся правилам, за запертые двери заглядывать не станут.

Я отключал нагреватель, когда что-то заставило меня пересчитать присутствующих. Двоих не было — Теда и Айфорса. Я позвал их по имени. Аннет обернулась, но Дайнан объяснил:

— Они ушли, как только убрали посуду, Вир.

Комната связи? Вполне в духе Теда; впрочем, вряд ли даже Тед сможет включить экраны. Тем не менее я быстро пошёл по коридору: Тед всё чаще нарушает дисциплину, а мне не хочется, чтобы между нами происходили стычки.

— Грисс Лугард!

Слова звучали громко, они разносились по коридору, отражаясь от стен. Я вошёл в тот момент, когда Тед убрал руку с кнопки. По-видимому, он хотел отключить звук, но старую установку заело, и голос продолжал греметь.

— Таково положение, джентльмены, — голос Лугарда, усиленный радиоприёмом, звучал резко. — Их обещаниям нельзя доверять…

— Только с вашей точки зрения, сектор-капитан. — Это Скильд Дрекс. — Ум военного всюду видит опасности…

— Ум военного! — Ясно послышался ответ Лугарда. — Я думал, что объяснил понятно: ситуация так же очевидна, как солнце у вас над головой! Вы хотите мира. Вы считаете, что война окончена. Может, она и кончилась, та война, которую мы вели, но и мира теперь нет — есть вакуум, в котором нет законов. Та защита, на которую мог рассчитывать мир, истощилась. И в этом вакууме, подобно вашим вирусам, распространяется анархия. Планета, не готовая к самозащите, станет мишенью грабителей. Существуют разбитые флоты, уничтоженные миры. Люди, уцелевшие в этих битвах, почти всю жизнь сеяли вокруг себя смерть. Это их привычный образ жизни — убивай или будешь убит, отбирай или погибни. У них нет дома, им некуда возвращаться, их дом теперь — корабль. И нет больше контроля из центра, нет страха за последствия, если они отнимут у слабого, у тех, кто не может или не хочет противостоять им. Вы позволите этому кораблю сесть, только одному кораблю, этим бедным заблудшим людям, как вы говорите. Дадим им землю, ведь у нас её достаточно. Один шанс из ста, что они искренни. Но 99 шансов, что вы сами откроете дверь собственной гибели. Один корабль, два, три, удобная база, откуда можно пиратствовать. И я спрашиваю вас, Корсон, Дрекс, Аренс, все остальные. Это правительственная экспериментальная станция. Что здесь разрабатывалось? Какие ваши тайны люди без совести смогут использовать как оружие?

Наступила тишина. Лугард как будто бросил всем вызов. Потом мы услышали голос Корсона:

— Ничего такого нет — по крайней мере сейчас. Когда нас принуждали к подобным экспериментам, мы отказывались, а когда административного надзора не стало, мы уничтожили все результаты.

— Все? — переспросил Лугард. — Записи, образцы, может быть, — но не вашу память. И пока у человека сохраняется память, всегда есть способ использовать её.

Послышался резкий звук — хлопок ладони о ровную поверхность.

— Опасаться такого насилия нечего, сектор-капитан Лугард. Я… мы считаем, что ваша прежняя служба приучила вас видеть тёмные замыслы за каждым поступком. У нас нет оснований не считать этих людей теми, за кого они себя выдают, — беженцами, ищущими новой жизни. Они приглашают нас к себе на борт убедиться, что они пришли с миром. Мы не прогоним голодающих от своей двери, мы не можем отвергнуть этих людей и по-прежнему считаться обществом, стремящимся к миру. Предлагаю поставить вопрос на голосование. И считаю, что вы, сектор-капитан, не можете в нём участвовать. Вы не настолько наш.

— Да будет так… — на этот раз голос Лугарда звучал устало. — «И когда Ямар возвысил голос, его не слушали. И когда он закричал, со смехом прижали руки к ушам. И когда он показал им облако над горами, ответили, что оно далеко и сюда не придёт. А когда на холмах сверкнули мечи и он указал на это, ему ответили, что это солнце отражается в ручье».

Плач Ямара. Как давно я не слышал, чтобы его цитировали. Да и к чему он на Бельтане? Ямар — легендарный солдатский пророк. Его сагу заучивают все новобранцы, постигая разницу между военным и штатским.

Снова звук — стук по полу подошв. Какое-то бормотание, затем голос Аренса:

— Если больше помех нет, приступим к голосованию.

И тут, хотя Тед перестал бороться с кнопкой, в комнате связи наступило молчание. Тед снова нажал кнопку, рассчитывая на этот раз включить звук. Ответа не было. — Вир… — за мной стояла Гита. — О чём говорил Грисс Лугард? Почему он не хотел, чтобы беженцы высадились?

— Он… боится, что это пираты… что нас ограбят. — Не думая о слушателях, я сказал ей правду.

— Да это просто глупо, — сказала Аннет. — Впрочем, не следует винить сектор-капитана. Он солдат и не понимает нашего образа жизни. Пойдём, Тед, не нужно было подслушивать заседание Комитета…

Он слегка виновато взглянул на нас:

— Я не хотел… мы пытались узнать, сколько станций ещё действует. Я нажал кнопку по ошибке, и она застряла. Правда, так и было.

— А теперь… — Аннет огляделась, окружающее ей явно не нравилось, — теперь нам лучше уйти. У нас не было права входить сюда.

— Он сказал, что мы можем входить в любую комнату с открытой дверью, — быстро ответила Гита. — А в этой дверь открыта. Вир, — обратилась она ко мне, — можно нам подняться на сторожевую башню и поглядеть на лавовые поля, раз уж идти туда мы не можем?

Мне это показалось разумным желанием, а когда мы обнаружили, что дверь, ведущая на верхние этажи Батта, не заперта, мы пошли туда. Мы поднялись по лестнице, в верхней части довольно крутой. Аннет предпочла остаться внизу с близнецами Норкотами и Притой, которая не выносила высоты. Наконец мы вышли на продуваемую ветром площадку, по которой когда-то расхаживали часовые. Я достал бинокль и взглянул на север и на запад. Тут и там виднелись тёмно-зелёные пятна растительности, туземной для Бельтана, в отличие от светло-зелёных инопланетных растений, которые росли вокруг посёлков. Кое-где лежали тёмные, почти чёрные тени. Повсюду тянулись потоки застывшей лавы, собиравшиеся в огромные карманы. Были и другие лавовые образования; никогда я не видел такой заброшенной, проклятой местности. Даже если тут и есть какая-то жизнь, можно искать годами и не напасть на след.

— Да… — Тед отрегулировал свой бинокль. — Будто сунули палку в сургуч, повернули несколько раз и дали застыть. А где пещеры?

— Я знаю не больше тебя. Я бывал раньше в Батте, но совсем маленьким. В пустыню меня не брали. Не помню, чтобы я когда-нибудь видел пещеры. Может, меня туда и не водили.

— Вир, а сколько им лет… этим лавовым потокам? — задумчиво спросила Гита.

— Посмотри в геологических лентах. Я всё равно не знаю. — Я отстегнул бинокль и протянул его Айфорсу, который потом по очереди передаст его Сабиану и Эмрису.

— Они старые, очень старые, — настаивала она.

— Несомненно.

— Тогда пещеры тоже старые, их возраст не меньше, чем возраст… Предтеч.

— Кто знает, когда они жили? Было ведь несколько видов Предтеч, — уклончиво ответил я, стараясь поймать взгляд Гиты и предупредить её, чтобы не распространялась насчёт поисков сокровищ. Но она локтями опиралась на парапет и, держа бинокль Теда обеими руками, рассматривала дикую местность.

— Предтечи? — К несчастью, Тед расслышал. — А при чём тут Предтечи? Ведь здесь нет никаких руин.

Прежде чем я смог остановить её, Гита ответила:

— И это всё, что ты знаешь?! Грисс Лугард отыскал до войны следы Предтеч в лавовых пещерах. Отец говорит, что Лугард готовит Батт для нового гарнизона и Комитет не допустит этого. Комитет включит защитное поле, если попробуют высадить солдат. Лугард появился раньше, чем они узнали о его планах, и больше ничего подобного они не допустят. Но если он вернулся, чтобы искать сокровища Предтеч… Может, он позволит нам помогать ему… или Комитет заставит его…

— Тед! Гита всего лишь наткнулась на слух в старых лентах. Вот и всё. Мы не станем упоминать об этом в разговорах с Гриссом Лугардом или дома… понятно? Это запрет.

Я обратился к их собственному правилу. «Запрет» — это информация, которая держится в тайне от всех, даже от меня. И я всегда уважал их запреты. В данном случае это было особенно важно. Тед обернулся, но в его ответе не было и следа вызова.

— Согласен! — он использовал их обычную формулу.

Тогда я повернулся к Гите:

— Запрет?

Она энергично кивнула:

— Запрет!

Остальные поддержали её.

— Вир. — Эмрис нацелил бинокль на восток. — Что-то приближается… хоппер, я думаю. Идёт на максимальной скорости…

Я взял у него бинокль и посмотрел в том направлении. Наш хоппер — с Лугардом. Наверно, пора убираться отсюда. Я повёл свою команду вниз.

Глава 4

Если бы мы ожидали увидеть какую-нибудь реакцию Лугарда на происшедшее в порту, то были бы разочарованы. Внешне он выглядел обычно. С улыбкой захромал к дверям Батта; впрочем, лицо его было слегка искривлено восстановленной тканью левой щеки и челюсти.

— Прошу прощения, милая леди, — обратился он к Аннет, используя вежливое инопланетное обращение и свободной рукой делая приветственный жест; в другой руке он нёс корзину с едой, которую утром упаковала Аннет. — Похоже, в спешке я прихватил ваш обед. Надеюсь, вы нашли, чем его заменить…

— Да, — коротко ответила она. Но потом тоже улыбнулась и добавила: — Нашли получше, чем в моей корзине, сектор-капитан.

— Не сектор-капитан, — поправил он. — Я в отставке, никем не командую и не буду. Я Грисс Лугард, владелец Батта. Но никакого отношения к силам безопасности не имею. Их больше не будет на Бельтане.

Тон его, вначале лёгкий и приветливый, стал серьёзным: он предупреждал о чём-то, а не просто объяснял своё присутствие. Затем настроение его снова изменилось, вернулась улыбка.

— Как вам моя крепость? — Вопрос был адресован нам всем.

— Боюсь, мы слишком многое себе позволили, хотя вы разрешили входить в открытые комнаты, — заговорил я. Лучше сразу признаться, что мы наткнулись на систему связи — возможно, он хотел сохранить её в тайне. — Мы включили вызов…

Он не перестал улыбаться:

— Да? И он сработал? И хорошо?

Может ли быть, что он сам не испытал систему, что ему не любопытно было проверить сеть, раскинутую по всей планете?

— Связь действует. Мы поймали часть вашего выступления на Комитете. — Пусть сразу узнает об этом. Если нас вышвырнут за то, что подслушивали… что ж, пожалуй, мы заслужили.

— Моё красноречие, не сдвинувшее горы предубеждений.

По-прежнему он был спокоен. Может, знал, что мы подслушаем? Но как это возможно? А может… может, он хотел, чтобы мы это сделали? Но зачем? Я догадывался, что на этот вопрос он не захочет ответить. Прита подошла ближе и взглянула прямо в его восстановленное лицо.

— Мы видели кое-что ещё…

— В зале Комитета? — Всё тот же беспечный тон.

— Нет. Вир говорит, что это один из старых постов безопасности. Там в кресле сидел рогатый бородавочник… он вёл себя как… как человек!

— Что? — Впервые его безмятежность была нарушена. — Что ты хочешь сказать?

— Мы включили видеоэкран, — объяснил я, — и наткнулись на пост Риф Раф. Эта штука сидела в кресле у табло и смотрела прямо на нас. Конечно, случайное совпадение, но впечатляющее.

— Может быть, — согласился он. — Но если экран работал и в том конце, бородавочник испугался не меньше, правда, Прита? — Он запомнил её имя из всех названных утром. — Не думаю, что нам нужно бояться нашествия рогатых бородавочников… Не их.

«Другое дело беженцы на корабле», — подумал я. Несмотря на внешнюю невозмутимость, внутренне Лугард не принял спокойствия бельтанской жизни. Впрочем, трудно было в это поверить в оставшуюся часть дня. Аннет была покорена, как и все бродяги. Я думаю, даже любопытство Гиты относительно Предтеч отошло на второй план перед непрерывным потоком рассказов Лугарда. Он говорил о планах организации новых заповедников, где будут изучать местную жизнь, применяя иноземную технику. Он с ней хорошо знаком. Он не хочет работать с мутантами, только с нормальными животными. Его рассказы и замыслы захватывали, и мы поверили, что именно такую жизнь он и собирается вести. Он снова достал свою дудочку, и её звуки, очаровывавшие зверей и птиц, очаровали и нас. Он играл, мы слушали и не замечали, как идёт время, пока он со смехом не отложил инструмент.

— Вы высоко оценили мою скромную музыку, друзья. Но тени удлиняются, близится ночь, и я думаю, если вы задержитесь здесь, возможны неприятности…

— Вир! — Аннет вскочила на ноги. — Солнце почти село! Мы здесь уже много часов! Простите, Грисс Лугард, — она слегка запнулась, произнося его имя, — мы слишком злоупотребили вашим гостеприимством.

— Но, милая леди, это не злоупотребление. В Батте одиноко. В любое время вас — всех вас — тут ждут с радостью. Эта дверь не будет закрываться.

Он коснулся рукой поверхности двери, как бы подкрепляя своё приглашение.

— Мы можем прийти снова? — спросила Гита. — Когда?

Он рассмеялся.

— Когда хочешь, Гита. Все вместе и любой из вас — когда захотите.

Мы попрощались с благодарностью. Но, направляя хоппер к Кинвету, я гадал, вернёмся ли мы когда-нибудь в Батт. Выступление Лугарда в Комитете вряд ли улучшило мнение о нём, и Аренс и его коллеги, вероятно, сочтут, что контакты с отставным офицером отрицательно повлияют на молодёжь. К моему удивлению, однако, никто из нынешних руководителей Бельтана даже не упомянул о споре с Лугардом. Нас расспросили о событиях дня. Мы не упомянули о нашем невольном подслушивании. Но я не считал это обманом. Бродяги молча согласились со мной: они, по-видимому, решили, что вся эта история — для взрослых запрет. В остальном они были свободны и с подробностями рассказывали о планах Лугарда по изучению дикой жизни. Я инстинктивно сомневался в этих планах, но именно их Лугард назвал причиной своего возвращения на Бельтан.

— Значит, он просил вас вернуться, — заметил Аренс, когда Гита кончила. — Но не злоупотребляй его вежливостью, дочь. Он здесь со специальным заданием.

— Специальное задание?! — я не сдержал восклицания.

— Да. Но мы считаем, что это не всё. К несчастью, он на всё склонен смотреть с военной точки зрения, хоть и порвал с армией. Думаю, из-за ранений. Теперь у него статус поселенца-рейнджера… и в контракте особо отмечено разрешение на археологические раскопки.

— Предтечи! — воскликнула Гита и торжествующе посмотрела на меня. — Я была права…

Но её отец покачал головой.

— Не Предтечи, нет. Здесь никогда не было их следов. Но перед войной Лугард нашёл в лавовой пещере какие-то странные реликты. Тогда не было времени на исследования: уже вспыхнуло пламя всемирного безумия. Реликты так и не были изучены, сам Лугард призван в космос и не успел ничего сделать. Потом крыша пещеры обвалилась и закрыла его находки. Теперь, выйдя на пенсию, он попросил в качестве платы крепость Батт и окружающую местность и получил их. Всё это есть в портовых документах. Вероятно, ему потребуется время, чтобы найти то место. Теперь, Вир, — он обратился непосредственно ко мне, — я не хочу, чтобы дети мешали Лугарду. Бедняга, он и так много пережил. Его взгляды на жизнь не должны нас раздражать. Он так долго жил в мире насилия, что теперь видит его повсюду. Если ему нужно общество, может быть, именно молодёжь… — он задумчиво посмотрел на нас и добавил: — Он что-нибудь говорил вам о заседании Комитета? Как-то комментировал его решение?

— Какое решение, отец? — спросила Аннет, хотя, вероятно, как и я, догадывалась об ответе — впрочем, он соответствовал её взглядам.

— Было решено предложить беженцам дружбу и убежище, — ответил несколько нетерпеливо Аренс и вернулся к интересовавшей его теме: — Лугард ничего не говорил об этом? Никаких замечаний?

Я мог бы солгать, но он спрашивал не меня.

— Я тебе сказала, — Гита проявляла нетерпимость, когда её захватывала какая-то идея. — Он говорил о животных и пригласил нас приходить ещё. И он играл на дудочке…

— Ну, хорошо. Не вижу ничего дурного, если вы снова отправитесь в Батт, но подождите приглашения. А ты, Вир, завтра отвезёшь туда специальное послание Комитета. Мы хотим кое-что уточнить, чтобы потом не было недоразумений.

Он не сказал, что за послание. Но я отчасти догадывался, что было в ленте, которую на следующее утро повёз в Батт. И когда я передал её Лугарду, бровь на здоровой половине его лица дёрнулась. Он криво усмехнулся. Лугард выбрался из-под сложного механизма, который я не знал, хотя он слегка напоминал культиватор. Только на месте рыхлителя была стрела с заострённым концом. А вдоль борта тянулся транспортёр с ковшами. Всё ещё улыбаясь, Лугард переложил ленту из одной руки в другую.

— Официальный призыв к спокойствию и терпимости? — Казалось, он спрашивал себя, а не меня. — Или официальное разрешение поступать по-своему? Пожалуй, лучше прочесть, чтобы я смог ответить. Что ты думаешь об этом моём чудище, Вир?

Он не торопился прочесть послание; продолжая держать ленту в одной руке, другой он провёл по транспортёру с ковшами — одни из них располагались прямо, другие, там, где транспортёр уходил под машину, переворачивались.

— Экскаватор, — ответил он на мой незаданный вопрос. — Предназначен для такой местности — видишь гусеницы? Впрочем, поездка на нём — всё равно не удовольствие, — он кивнул на лавовые поля.

— Значит, вы хотите откопать пещеру?

Не знаю почему, но рассказ Гиты о сокровищах Предтеч и Аренса — об археологических раскопках по-прежнему казались невероятными. Неужели на Бельтане были найдены следы древней расы?

— Раскопать пещеру? Конечно. И, вероятно, не одну. Это всё в моих документах, парень. — Мне показалось, что он окинул меня быстрым оценивающим взглядом, как будто призадумался обо мне, как и я о нём.

— Машина требует основательной проверки — слишком долго пролежала тут. Впрочем, она предназначена для тяжёлой работы в сложных обстоятельствах. Осмотри её, если хочешь, — и он ушёл в крепость, унося ленту.

Раньше я никогда не видел такой машины, но о большей части её функций легко было догадаться. Стрела, сейчас подогнутая под корпус, должно быть, расчищает место раскопок, транспортёр уносит в сторону землю. На машине были ещё бурав и вентилятор, оба густо смазанные. Я решил, что их можно присоединять к концу стрелы. Машина относительно невелика, управляет ею один человек, эластичные гусеницы способны пронести её по лавовой местности. Должно быть, очень эффективный инструмент. Какие ещё механизмы лежат в подвалах Батта? Лугарду полагалась очень большая сумма, раз он сумел получить всё это. Мог быть и другой ответ. Если мир охвачен хаосом, как рассказал Лугард, какой-нибудь чиновник мог посчитать лишним числить в своих документах крепость на Бельтане и охотно передал права на неё — может быть, за взятку.

— Итак, они сделали выбор. Какая слепота и глупость! — Лугард стоял за моей спиной.

— Позволили беженцам приземлиться? Но, может, они и не так опасны?

Лугард пожал плечами:

— Будем надеяться. А я тем временем не стану развращать невинные юные головы своим инопланетным пессимизмом.

— Аренс предупредил вас?

Он невесело улыбнулся:

— Не очень прямо, но это подразумевается. Я должен чувствовать гражданскую ответственность за свои обязанности и права. Говорили что-нибудь детям… что им нельзя сюда приходить?

— Просто Гиту предупредили, чтобы она вам не мешала.

Теперь его улыбка меньше напоминала гримасу:

— Отлично. И я отвечу честной игрой — больше никаких предупреждений. Всё равно их не убедить. Мозги закостенели, как лавовые потоки в горах.

— То же самое они думают о вас.

— Пускай. Но приводи детей, Вир, если они захотят. В Батте временами одиноко. И у них острый разум. Они скорее помощь, а не помеха.

— А что вы ищете? — осмелился я спросить.

— Вероятно, некоторые назвали бы это сокровищами.

— На самом деле Предтечи? — должно быть, я выдал своё недоверие.

Он улыбнулся.

— Нет, не думаю, что это Предтечи. Впрочем, не стоит отбрасывать и эту возможность, пока мы не побываем в ледяной пещере… если я найду её снова. Десять лет — долгий срок, особенно для меня. Да и местность изменилась — прошло несколько оползней, лава обрушилась.

— А что это за пещера?

— Мы пытались найти подходящее место для складов. Время поджимало. Мы знали, что война приближается. Бельтан мог не остаться в стороне от военных линий, а оказаться в самом центре схватки. Нам нужны были тайники. Лавовые пещеры тянутся как туннели. Мы вскрыли несколько и исследовали их. Взвод, которым я командовал, обнаружил лёд, а в нём какие-то предметы: не мы первые догадались устроить тут склад. Разные вмороженные в лёд вещи. Но нам пришлось поскорее запечатать пещеру. Начальство не хотело, чтобы тут рылись в такой критический час.

— Гита обнаружила эту историю в старых лентах.

Лугард кивнул:

— Да, кто-то проболтался. Поползли слухи. И тогда твой отец решил обезвредить болтовню, насколько возможно. Мы признали находку и объявили её закрытой до приезда инопланетных экспертов. На самом деле мы запечатали всю секцию. Вероятно, придётся потрудиться, чтобы откопать её. Может, это вообще неосуществимо.

— Но если обстановка в мире сейчас настолько плоха…

— Зачем мне охотиться за сокровищами? Теперь я свободный человек, Вир. И мне нечем заняться. А здесь подготовлено оборудование, и меня гложет любопытство. А почему бы и нет? Найду я эту пещеру или нет, никто не заинтересуется моими находками — этого мне достаточно. Разве что ты с детьми…

Я не мог сдержать возбуждения. Если бы Лугард сказал об этом бродягам, удержать их было бы невозможно. Помогая или мешая, но они будут осаждать Батт.

— Ну, мне надо закончить с этим старым скалорубом… — он опустился на колени, потом лёг и заполз под экскаватор. — Если дети захотят, приводи их в любое время.


Вернувшись в Кинвет, я рассказал о приглашении Аренсу. К моему удивлению, он благосклонно отнёсся к посещению бродягами Батта и к их участию в раскопках. Поэтому в последующие недели мы побывали там несколько раз. Иногда с нами отправлялась и Аннет, она привозила блюда своего приготовления и меняла их на инопланетные деликатесы Лугарда, к удовольствию обоих.

Все эти недели беженцы, посадившие свой корабль не в порту, а далеко на севере в избранном ими месте, спокойно занимались своими делами. Жители Бельтана давно привыкли интересоваться только своей работой, поэтому мало кто навещал лагерь беженцев. Сами они несколько раз появлялись в порту, прося медицинской помощи и припасов, предлагая взамен инопланетные товары; некоторые их предложения с радостью были встречены. Казалось, Лугард ошибся в своих пророчествах. Я должен был бы догадаться, что Лугард тоже вступит в контакт с пришельцами; зная его отношение к ним, я удивился, обнаружив на посадочной площадке Батта незнакомый флиттер, когда как-то утром привёл туда свой хоппер. Я прилетел один, чему впоследствии радовался: если бы были свидетели происшедшего…

Лугард стоял у входа в Батт, но дудки в его руке не было; стоял он лицом к двум незнакомцам, одна рука в непосредственной близости к оружию, не похожему на привычный мне станнер.

На незнакомцах были потрёпанные форменные кители; глубокий загар свидетельствовал о долгом пребывании в открытом космосе; руки они держали на виду, явно не желая встревожить Лугарда. Я порылся в боковом углублении хоппера и извлёк станнер. Держа его в руке, выбрался из кабины и неслышно двинулся вперёд. Но Лугард увидел меня.

— Желаю хорошо погостить! — приветствовал он меня, как принято на Бельтане.

— Ясного солнца и хорошего дня! — столь же традиционно ответил я.

Незнакомцы разом повернулись. Я ожидал увидеть оружие, но их руки оставались пустыми. Они смотрели на меня ничего не выражающими глазами. Я, однако, был уверен, что теперь они узнают меня повсюду. Сейчас же они пытались решить, какое отношение я имею к Лугарду.

— Нет, господа, — обратился к ним Лугард. — Мне не нужна помощь в работе. И наблюдатели мне тоже не нужны.

Незнакомец повыше пожал плечами.

— Мы только предложили, — сказал он. — Хотели помочь ветерану… надо помогать друг другу…

— К сожалению… нет! — голос Лугарда звучал холодно и категорично.

Незнакомцы повернулись и пошли, не оглядываясь. Я по-прежнему держал станнер наготове. До сих пор мне не приходилось пускать его в ход защищаясь. Но, глядя на садившихся в флиттер, я испытывал неприятный холодок за лопатками. С детства учили меня не прибегать к насилию, но поколения предков, живших в мире насилия, дали о себе знать.

— Что им нужно? — спросил я, когда флиттер взмыл в воздух, подняв тучу песка.

— Говорят, хотели наняться на работу, — пальцы Лугарда обхватили рукоятку оружия. Лицо его было неподвижно. — Конечно, они слышали о сокровищах…

— Они могут вернуться с подкреплением? А вы здесь один…

Лугард рассмеялся:

— Это крепость сил безопасности. Я могу активировать защиту, и ничто не прорвётся. Нет, это была… покупка. И всё же, Вир, когда Комитет пригласил беженцев, он открыл дверь несчастьям, хотя этому и не верит. А теперь… чем могу быть полезен?

Я вспомнил свою новость.

— Мне дают назначение — в заповеднике Анлав.

— Когда?

— В следующем месяце.

Мне показалось, что он вздрогнул, услышав о моей радости. Может, боялся этого? Но почему? Он знал, что это единственное интересовавшее меня занятие на Бельтане. Меня не отфутболивают, не напоминают об отсутствии должной подготовки — всё благодаря моей настойчивости.

— В следующем месяце, — повторил он. — Значит, после Крещения. А если мы отметим Крещение небольшим праздником? Все бродяги и Аннет, если она сможет прийти. Попроси её, Вир. Я близок к открытию. Мы и это отметим.

Меня его слова ошеломили. Он был уверен в успехе, и я почувствовал возбуждение от близости клада. Некоторое время мы вместе занимались новой машиной, предназначенной для перевозки припасов. Лугард считал, что её можно приспособить для уборки обломков из пещеры, которую он начал раскапывать.


Вернувшись в Кинвет, я опять увидел во дворе множество машин. Они разлетались, а Аренс нетерпеливо занял место за рулём моего хоппера, чуть не вытолкнув меня, и тут же взлетел. Я поискал Аннет. Она, как ни странно, не была занята домашним хозяйством, а с озабоченным лицом смотрела в окно на улетающего отца.

— Что случилось?

— На орбите ещё два корабля. Говорят, хотят присоединиться к беженцам… будто бы им обещали тут место.

— Я думал, договор касался только одного корабля.

— Они говорят, что это ошибка, что договор касался их всех. Комитет собирается на переговоры с их представителями. Они прилетают в шлюпке.

Я вспомнил о предостережении Лугарда, которым так пренебрегли, о незнакомцах в Батте, о беззащитном порте. Ощущение опасности, испытанное в Батте, вернулось. Знал ли об этом Лугард? И как защитить людей, которые сами не хотят защищаться?

— Доктор Корсон считает их требования вполне разумными, — продолжала Аннет. — В конце концов они просто хотят быть со своими друзьями. Возможно, это просто недоразумение. Но будет общее голосование. А что об этом думает Грисс?

Я рассказал ей о приглашении, она кивнула:

— Мы можем пойти. Все будут заняты голосованием, им не до нас. Если он что-то найдёт и мы увидим первыми!..

Она больше не вспоминала о беженцах, как будто сознательно избегала неприятного разговора. Но я знал, что мы оба о них помним.

Глава 5

Было решено провести общее голосование. Значит, всё взрослое население Кинвета и остальных посёлков соберётся в порту. Поэтому Аренс и родители остальных бродяг обрадовались нашей поездке в Батт. Я слышал, что мнения по поводу беженцев разделились, предстоял спор. Вероятно, наиболее подозрительные члены Комитета вспомнили предостережение Лугарда. Конечно, порт когда-то имел защитные устройства, но долгие годы на них никто не обращал внимания, и что с ними теперь… И сможет ли оживить их горстка вернувшихся с войны ветеранов?

На третий день Крещения весь отряд бродяг двинулся в путь: Дагни и Дайнан Норкоты, Гита, Сабиан Дрекс, Эмрис Джесом, Айфорс Джулиан, Прита, Тед и, конечно, Аннет. Предстояло путешествие в лавовую страну, поэтому все захватили походные рюкзаки, хоппер был перегружен, и нам пришлось продвигаться осторожно, часто останавливаясь. Поэтому мы добрались до Батта только около девяти.

Лугард ждал нас, сидя за рулём старой боевой машины. Оставив нас разгружать хоппер, он ушёл в крепость. Вернувшись, с громом захлопнул дверь; я успел заметить, как он прячет в карман металлическую пластинку с кодом. Значит, он считает, что во время нашего отсутствия тут могут появиться посетители? Я не удивился этим предосторожностям.

Взрослые вряд ли поместились бы в машине, но дети расселись относительно удобно. Аннет сидела рядом с Лугардом, остальные теснились среди рюкзаков и разных ящиков. Я осмотрелся в поисках оружия. Его не было. Если Лугард и прихватил его, то куда-то запрятал.

Углубляясь в пересечённую местность под палящим солнцем, мы были вынуждены надеть тёмные очки: лавовые склоны вокруг ослепительно сверкали. Тропа, по которой мы двигались, извивалась в поисках прохода. Я подумал, что Лугард неоднократно бывал здесь, хотя нас он взял с собой впервые. Царапины на скалах по бокам свидетельствовали о том, что тут проходили большие машины, гораздо больше, чем наша или экскаватор, который приводил в порядок Лугард. По поведению Лугарда было видно, что он, хоть и высказался неопределённо, был уверен, что отыщет ледяную пещеру.

Мы двигались по неровной дороге с максимальной скоростью, на какую только можно решиться в такой местности. Миновали не одно отверстие в лаве. Дважды пересекали лавовые мосты. Тут и там виднелись пятна лишайников и мхов. Мы сделали так много поворотов, что не будь в машине компаса, я не мог бы сказать, где теперь Батт — позади нас или впереди. Такой обманчивой местности я никогда не встречал на Бельтане — будто нарочно нагромоздили множество потоков, конусов, кратеров, чтобы обмануть глаз и чувство направления. Трудно было судить и о времени. Казалось, мы уже очень давно движемся по этой раскалённой местности под ярким солнцем. Но, взглянув на часы, я обнаружил, что мы в пути менее часа. Никаких животных мы не встретили. Впрочем, скрежет наших гусениц распугает любую живность.

Наконец мы обогнули обрушившийся конус высотой в холм и увидели, что след ведёт прямо к пещере. Над входом виднелся остов крана. Лугард затормозил рядом с входом. Указав на небольшую платформу, он предложил мне и Теду первыми спуститься вниз, пока он будет управлять подъёмником. Я не спелеолог и потому неохотно ступил на шаткую поверхность. Лицом ко мне стал Тед, мы ухватились за петли безопасности, поставив у ног груду рюкзаков и один из ящиков Лугарда. Начался спуск, и я был рад, что продолжался он недолго. Сначала стало полутемно, затем мрак поглотил нас, как огромный зверь.

Внизу было прохладно — приятная перемена после палящего зноя снаружи. Я вспомнил, что воздух внизу перемешивается медленно и поэтому в нескольких шагах от входа температура его уравнивается с температурой стен. Лугард предупредил нас, чтобы мы захватили куртки, и теперь, дрожа, я понял почему. Платформа совершила несколько спусков, каждый раз привозя двоих пассажиров и груду добра. Я удивился, какое количество ящиков и тюков захватил с собой Лугард: он спустил не только то, что мы привезли в машине, но и множество тюков, ожидавших у входа в пещеру. Наконец Лугард спустился сам, но не на платформе, а прямо по верёвке и с такой лёгкостью, как будто проделывал это не раз. Платформа оставалась на дне пещеры. Я решил, что это дополнительная мера предосторожности. Лугард ни разу не упомянул беженцев с корабля, но, вероятно, и не забывал о них. Однако я был убеждён, что если бы существовала опасность, он не привёл бы сюда детей. Но какая опасность? Об этом мы могли узнать без всякого предупреждения. Спустившись, Лугард включил небольшой прожектор, чтобы осветить дорогу. Зимой пещеры действуют как ловушки холода. Холодный воздух опускается вниз, покрывая стены изморозью. Лугард искал ледяную пещеру, поэтому чем дальше мы были от входа, тем холоднее становилось.

Отойдя несколько шагов от входа, Лугард направил луч прожектора вверх. На стенах под потолком виднелась какая-то бесформенная масса. Там что-то непрерывно двигалось.

— Западники! — воскликнула Гита.

Взад и вперёд раскачивались птичьи головы на длинных шеях. Да, это были западники в своих гнёздах из грязи. Ночные животные, они известны тем, что, вспугнутые, всегда летят на запад — отсюда и их название. Их колония располагалась вблизи входа в пещеру, и скоро мы её миновали. Тропа шла вниз, но не круто, а под небольшим углом. Идти было нетрудно. Я искал следы машин. Но на полу не было следов гусениц, а на стенах — царапин. В каменном туннеле мы встретили единственное приспособление, устроенное Лугардом, — небольшую тележку на гусеницах. Мы нагрузили на неё тюки и ящики. Но свои рюкзаки понесли сами. И снова я удивился количеству багажа.

Мы шли уже около часа, когда Лугард остановился и предложил отдохнуть. Он сгрузил тюки с тележки, сложил их у стены и повернулся к выходу, как будто собирался вернуться за оставленным. Стены пещеры и застывшая лава под нами дрогнули, появилось ощущение, что мир вовсе не такой прочный и устойчивый. Я услышал крик и увидел в свете прожектора испуганные глаза и готовые закричать раскрытые рты. Ко мне прижалось маленькое тело, и я инстинктивно обхватил руками Айфорса; он ухватился за меня, будто я его единственная надежда на спасение. Второй удар оказался сильнее первого. Посыпались обломки лавы. Оглушённый, я закрылся руками, задыхаясь в облаках пыли.

— Назад! — Я увидел, как Аннет, спотыкаясь, двинулась в направлении выхода. Одного из детей она толкала перед собой, другого тащила сзади. Лугард попытался остановить её, но она увернулась. — Назад! Сюда, дети! Останови её! — обернулся ко мне Лугард, и в этот момент третий удар отбросил меня к стене.

Айфорс по-прежнему цеплялся за меня. Я увидел, как упал Лугард, а прожектор, который он, должно быть, уронил на пол, пустился в дикий танец. Обломки продолжали падать, некоторые ударились в груду только что сваленных вещей. Одной рукой я нащупал крепления своего рюкзака и отстегнул его. Тед сидел с ошеломлённым лицом.

— За ней! — выдохнул Лугард. — Вход… груда камней… может засыпать…

Он пытался встать, но последний толчок отбросил на него несколько тюков, а он к тому же хромал. Я попытался оторвать от себя Айфорса, комбинезон треснул.

— Тед! Возьми Айфорса!

Разорвав комбинезон, я оторвал наконец испуганного мальчика и подтолкнул к Теду, который ошеломлённо вставал на ноги. Остальные все были здесь; Гита стояла на коленях у прожектора, устанавливая его. Прита свернулась клубком рядом. Эмрис тряс головой и обеими руками протирал глаза. Не было только близнецов и Аннет. Попасть под рухнувшую крышу! Я понимал страх Аннет, но если она идёт навстречу опасности… Лугард лучше знает эти проходы… я не могу бежать по такому неровному полу при свете фонарика. Я двинулся как можно быстрее назад по тропе, громко окликая Аннет.

Она не ушла далеко. Её остановила груда камней, загородивших туннель. Далеко вверху мы видели клочок неба. Когда я догнал её, она прижималась к стене, глядя на свободное небо, достичь которого не могла. Близнецы жались к ней.

— Назад! Лугард говорит, что здесь опасно… может обвалиться потолок.

Я крепко схватил её за руку. Она попыталась вырваться, я оказался сильнее, но оттащить её от стены больше, чем на один-два шага, не смог. Я боялся, что ещё один толчок может раздавить нас раньше, чем мы достигнем безопасного места.

— Наружу! — Она рвалась в противоположном направлении, хотя дорога была закрыта. — Надо увести туда детей!

— Не здесь! — Я прижал её к стене плечом и попытался обратиться к её рассудку. — Лугард говорит, что здесь опасно. Он знает пещеры. Есть другие выходы…

Сам я в этом сомневался. Если крепления подъёмника упали — а таких толчков они могли не выдержать, — как же мы поднимемся, даже если удастся расчистить завал в туннеле? Кто-то должен будет взобраться наверх и укрепить верёвки. И я знал, кто это будет, хотя от одной мысли меня мутило: я не очень хорошо переношу высоту. Лучше вернуться к Лугарду и поискать другой выход.

— Лугард! — Аннет почти выплюнула мне в лицо имя. — Он не имел права приводить нас сюда… подвергать опасности детей!

— Разве он мог предвидеть землетрясение? Но нужно вернуться. Там глубже и поэтому безопаснее.

Но и в этом я не был уверен. Аннет неохотно пошла назад. Я поднял Дагни, её маленькое тело дрожало в конвульсиях. Она не плакала, но дышала тяжело, глаза её были широко раскрыты и полны такого страха, что она вряд ли осознавала окружающее. Аннет, поддерживая, вела брата Дагни. Мы ещё не вернулись к прежнему месту, как пещера опять дрогнула. Прижавшись к стене, мы, как могли, своими телами защищали детей. Падали обломки и катились вниз по уклону туннеля. Каким-то чудом ни один из них не задел нас. Потом затишье, и вновь во мне зашевелился страх. Когда-то это была вулканическая страна. Могут ли такие толчки дойти до подземного огня и разбудить вулканы? Аннет была права в своём инстинктивном стремлении на поверхность, и чем быстрее мы туда выберемся, тем лучше.

— Вир! Аннет! — наши имена отдавались гулом в туннеле.

Я осторожно поднялся, почти опасаясь, что это движение может вызвать повторение толчков, таким неустойчивым казался теперь мир.

— Мы здесь!

В горле у меня пересохло от пыли. Я заставил Аннет встать. По-прежнему я нёс Дагни, а Аннет вела мальчика. Мы осторожно пошли вниз. И наконец дошли до места стоянки. Лугард сидел на тележке, вытянув правую ногу, и растирал её руками. Он поднял голову, и я увидел в его глазах облегчение.

— Медицинскую сумку! — он не остановился, чтобы показать, где в груде тюков лежит сумка, только кивнул в ту сторону. — Каждому дай по большой зелёной таблетке — это противошоковое.

Все остальные, должно быть, уже получили свою долю, потому что Айфорс спокойно сидел спиной к тюку, а Прита пила из фляжки, в то время как Тед разбирал груду припасов, Эмрис помогал ему, а Сабиан стоял рядом. Гита склонилась к Лугарду, держа наготове другую фляжку.

Аннет остановилась перед Лугардом.

— Как мы выберемся отсюда? Дети…

— Вероятно, в большей безопасности, чем на поверхности, — ответил он.

— Здесь? — недоверчиво переспросила она. — Здесь камни падают на головы.

— Дальше будет безопаснее. Мы пойдём туда.

— Это землетрясение, — спросил я шёпотом, наклонившись, — оно не разбудит вулканы?

— Землетрясение? — переспросил Лугард. Рот его исказился, как от сильной боли в ноге, которую он массировал. — Бедные… — Он спохватился и продолжил: — Это не землетрясение.

— Что? — Аннет присела на корточки, так как иначе не могла смотреть Лугарду в глаза: он по-прежнему не вставал. — Тогда что же это?

— Дистрибьюторы.

Сначала я не понял. Думаю, Аннет вообще не поняла. Когда значение этого термина всплыло в памяти, у меня перехватило дыхание. Я мог бы задрожать, как Дагни, всё ещё лежавшая на полу. Дистрибьюторы — удлинённые заряды — невинное название для смерти и таких разрушений, каких никогда не видели на Бельтане. Дистрибьюторы немало мирных планет превратили в пустыню.

— Беженцы? — Я ухватился за единственное возможное объяснение.

— Именно.

Лугард перестал массировать ногу, медленно и осторожно согнул колено, но не смог скрыть, что у него от боли перехватило дыхание.

— Что это значит? — ещё громче спросила Аннет.

Гита придвинулась ближе. Тед прервал своё занятие, все слушали.

— Дистрибьюторы?

— Бомбы, — сказал Тед, прежде чем Лугард смог объяснить.

Вероятно, Лугард не мог простить себе, что открывает нам такую правду. Но мы всё равно должны знать, что нас ожидает.

— Бомбы? — недоверчиво переспросила Аннет. — Бомбы… здесь, на Бельтане? Но почему? И кто?..

— Беженцы, — ответил я. — А какова вероятность?..

Боясь продолжать, я замолчал. Нет, лучше сейчас не думать, что могло произойти наверху. Сейчас нужно сосредоточиться на тех, кто смотрит на меня, на ответственности перед бродягами, которых я так опрометчиво завёл в опасность. Я спросил Лугарда:

— Вы знали… или подозревали?

Он медленно кивнул.

— Подозревал с самого начала. А со вчера был убеждён.

— Коммуникатор?

Он опять кивнул. Я непроизвольно стиснул плечо Дагни, она негромко вскрикнула. Если Лугард предвидел нападение, значит он сознательно привёл нас сюда, потому что… Он как будто читал мои мысли.

— Потому что это самое безопасное место на Бельтане… вернее, в Бельтане — теперь и здесь. Я ведь говорил, что мы обнаружили это убежище ещё до войны. Если бы у меня было больше времени, если бы эти глупцы в Комитете поверили мне… мы все были бы здесь в безопасности.

— Нет! — Аннет зажала рот руками, размазав грязь по щекам и подбородку. — Не верю! Зачем им это? Мы приютили их…

— Им нужна только база, — ответил Лугард.

Голос его звучал устало, как будто он силой тащил себя, а теперь, когда его худшие опасения сбылись, сила оставила его.

— Может быть, проголосовали против посадки двух новых кораблей, а те готовы брать то, что им не принадлежит.

— Куда теперь? — нарушил я наступившее молчание.

— Вниз, — указал Лугард на туннель. — Там есть база.

Я ожидал, что Аннет возразит, но она медленно встала и подошла к медицинской сумке. Лугард протянул руку.

— Помоги мне встать, — приказал он. — Мы сможем использовать тележку. Нужно нагрузить её.

— Это продовольствие?

— Да.

Я помог ему подняться, и он секунду-две опирался на меня, прежде чем перенести свой вес на ногу. Очевидно, это ему удалось, и он сделал, прихрамывая, один-два шага. Но по сжатому рту видно было, чего это ему стоило. Пока Аннет заботилась о близнецах, остальные грузили тележку. Я подумал, что вскоре её придётся разгрузить и посадить туда Лугарда, а может, и близнецов. Тед и я ухватились за верёвку, Гита подставила плечо Лугарду. Аннет понесла Дагни, прижавшуюся к ней с закрытыми глазами под действием успокоительного, а Эмрис и Сабиан вели с собой Дайнана. Айфорс ковылял у тележки, придерживая груз одной рукой. Мы двигались с частыми остановками, и наконец я убедил Аннет положить Дагни на тележку. Но взамен она взяла с тележки узел. Больше Аннет не пыталась спорить. Думаю, она всё ещё не верила Лугарду и в глубине души сердилась, что не может выйти и доказать свою правоту.

Дважды нам попадались боковые туннели, здесь потоки лавы разделялись. Но Лугард всегда указывал на главный туннель. Он тяжело дышал, струйки пота образовали полоски на его покрытом грязью лице. Иногда он начинал дышать ртом. Но остановки объявлял я, а он ни разу ни на что не пожаловался. Мы уже больше двух часов находились под землёй. Сделали более продолжительную остановку и поели. Я видел, как смотрит Аннет на еду, и догадывался, о чём она думает. Она не верила, что это могло произойти, произошло с того самого утра, когда она сама намазывала этот хлеб джемом — и джем она сама варила и хранила в шкафу в своём доме в Кинвете. Существует ли ещё Кинвет?

Лугард лишь делал вид, что ест, но дети были голодны и съели всё, что им дали. Не уменьшить ли порции? Сколько нам ещё предстоит оставаться в пещере? Лугард захватил припасы: еду, воду, но… А что мы увидим, выйдя наружу? Допустим, беженцы покончили — мой разум не мог с этим смириться, и я заставлял себя смотреть в лицо жестокой правде — покончили с жителями Бельтана? Лучше ли нам оттого, что мы избежали общей гибели? Но, очевидно, Лугард считает, что у нас есть шанс выжить, иначе он не затеял бы это. Отодвинув еду почти нетронутой, он рылся в кармане куртки. И извлёк свою дудочку. Аннет рядом со мной шевельнулась, но сдержалась. Может, она собиралась возразить? Но если и так, то передумала.

И вот в глубине пещеры, вдали от внешнего мира, Лугард заиграл. И его волшебная музыка влила в нас уверенность и надежду. Я сам чувствовал, как успокаиваюсь; вихрь мыслей замедлился, я снова поверил. Во что именно, я не мог бы сказать, но я верил в правоту правого, в то, что человек может надеяться и в надежде обрести истину. Я никогда не забуду этот миг, хотя никак не могу вспомнить мелодию. Эти чувства всегда во мне, и я сожалею, что мелодия больше не согреет меня: хоть мы многое испытали в этот день, судьба готовила нам ещё более тяжёлые удары.

Началось, когда Лугард опустил дудочку и мы очнулись от успокаивающего волшебства. Послышался звук, ничего общего не имеющий с музыкой. Голова Лугарда дёрнулась, он закричал:

— К стенам!

Мы бросились туда. Я швырнул Аннет вместе с Дайнаном, затем Гиту и Эмриса; в то же время Тед подтолкнул Айфорса и Приту к противоположной стене.

— Дагни! — закричала Аннет.

Дагни спала на груде одеял у тележки, и теперь нам было до неё не достать. Но Лугард был ближе. Я видел, как он кинулся туда, схватив девочку, и бросил её в сторону от себя. Но тут ноги его подогнулись, и он упал в ярком свете прожектора. С боковой стены пещеры с грохотом соскользнули камни. И прежде чем я смог вытащить Лугарда, каменный поток сомкнулся над ним, как река в пик наводнения.

Глава 6

Та же каменная река завалила прожектор, и мы оказались во тьме, кашляя и задыхаясь в облаках пыли. Какое-то время я мог только прижиматься к стене и пытаться облегчить боль в лёгких. Потом мне удалось включить фонарь на поясе. Вместо яркого луча прожектора появилось слабое пятнышко. И то, что оно осветило, заставило меня снова пожелать тьмы. Наша тележка, оставленная посреди туннеля, должно быть, сыграла роль дамбы, хотя камни протащили её немного. В груде обломков за тележкой Лугард — он должен быть там.

— Гита! Дайнан! Тед! — голос Аннет, но настолько хриплый, что имена можно разобрать с трудом. Аннет делала перекличку.

Я уже был возле тележки, и Тед рядом. Приходилось работать с раздражающей осторожностью: камни шевелились, и мы боялись, что они снова обрушатся. К нам присоединились Гита и Эмрис, включившие свои поясные фонари. Стало лучше видно. Аннет брала у меня камни и относила в сторону. Мы молчали, слышался только резкий кашель; я знал, что все прислушиваются со страхом и надеждой. Работа шла медленно, а нужна была скорость.

Когда мы откопали Лугарда, оказалось, что именно груз на тележке избавил его от мгновенной смерти. Случайно два ящика упали по обе стороны его тела и отчасти защитили его. Он лежал лицом вниз, и я боялся пошевелить его. Он молчал; мне казалось — умер; мы расчистили пространство вокруг, и Аннет быстро расстелила одеяла рядом с его засыпанным пылью телом. Нам кое-как удалось положить его лицом вверх. Глаза его были закрыты, из угла рта стекала тёмная струйка. Я не медик, могу лишь оказать первую помощь при несчастном случае. У Лугарда были переломы и, я уверен, внутренние повреждения. Аннет раскрыла медицинскую сумку. К счастью, сумка лежала у стены, там, где Лугард оказался бы в безопасности, не вернись он за Дагни. Но в сумке почти ничего не было — только болеутоляющее кратковременного действия. Может, мы убьём его, если переложим хотя бы на тележку, но это единственная возможность его спасти.

— Расчисти дорогу, — приказал я Теду, — и разгрузи тележку.

Он кивнул и вместе с остальными мальчиками принялся за работу. Аннет смочила водой из фляги обрывок одежды. Когда она коснулась его лица, Лугард открыл глаза. Я надеялся, что он не придёт в себя. Ему, должно быть, ужасно больно. Губы его шевельнулись, я нагнулся.

— Вам нельзя говорить…

— Нет… — он шептал чуть слышно. — Карта… внутренний закрытый карман… достань её… к базе…

Тут лицо его расслабилось, уголки рта обвисли, изо рта пошла тёмная пена. Аннет обтёрла её. Я нащупал пульс у него на горле. К груди прикоснуться не решился — бьётся ли сердце. Он не умер… ещё нет. Я не верил, что он выдержит перемещение на тележку. А нести в одеялах ещё хуже. Там, впереди, есть припасы, Лугард упоминал об этом. Но есть ли среди них медикаменты? В распоряжении Лугарда была вся крепость Батт. Значит, должны быть. Но в глубине души я понимал, что только немедленная госпитализация в порту может его спасти. Но нельзя же просто сидеть и ждать, пока он умрёт, если есть хоть малейший шанс. Аннет, должно быть, думала о том же. Она взглянула на меня:

— Возьми карту и иди. Там могут быть медикаменты…

Но оставить всех… Она угадала мои сомнения.

— Так будет лучше. Мы не можем сейчас двигать его. А там могут быть носилки… да мало ли что ещё.

— А если снова начнут падать камни?

— Мы расстелем одеяло здесь, — она кивнула в сторону, продолжая стирать с лица Лугарда кровавую пену. — Это мы сможем сделать. Побудем тут. Оставить его нельзя, но и ждать бесконечно мы не можем. Там должно быть что-нибудь — может, более подходящая тележка. Попробуй, Вир.

Мы осторожно передвинули Лугарда к стене. Я как можно осторожнее расстегнул его куртку и достал сложенную пластиковую карту. Линии на карте засветились от наших ламп: они были нанесены специальной краской для использования при ограниченном освещении. На карте было множество туннелей, и потребовалось некоторое время, прежде чем я нашёл тот, в котором мы находились. Проследив наш путь от входа в пещеру, я увидел, что впереди относительно ровная дорога. И база Лугарда, возможно, не так уж далеко.

Тед отыскал прожектор и осмотрел его. Он был предназначен для работы в трудных условиях; после того, как мы починили один из контактов, прожектор заработал. Я взял одну флягу; мне хотелось пить, но благоразумнее было поберечь воду; к тому же мы обнаружили, что бак с водой на тележке дал течь. Аннет заполнила все наши фляги и занялась поиском других ёмкостей.

Перед уходом я постоял рядом с Лугардом. Он дышал, а пока человек жив, остаётся надежда. С этой надеждой я и ушёл. Некоторое время дорогу мне освещал прожектор, но я не оборачивался. Затем подошёл к очередному разветвлению, и на этот раз карта подсказала, что нужно свернуть с главного туннеля. Через мгновение я оказался во тьме и включил свой поясной фонарь.

В пещерах есть своя жизнь; она разная в зависимости от влажности, наличия пищи, количества света и других обстоятельств. Я видел в лабораториях слепые создания, извлечённые из вечной тьмы. Когда-то на Бельтане была небольшая биологическая лаборатория, занимавшаяся пещерными обитателями, но после смерти Йена Такуата её забросили. Но те создания жили в богатых водой пещерах, здесь же совсем другие условия. Я направлял луч фонаря в разные стороны. Хоть бы простого червя увидеть!

Но луч высветил у стены груду костей и обрывки шкуры. Чувство отвращения рассеялось — это не останки человека. Рогатый бородавочник, но очень большой. Я таких не видал. Бородавочники живут в болотах. Что делал здесь этот? Возможно, в лабиринте ходов есть и такие, что ведут к воде. Бородавочник мог заблудиться. Тогда это вселяет надежду на находку воды. Воздух здесь холоднее, причём с каждым поворотом температура падает. На скалах появилась изморозь. Я добрался до конца спуска и огляделся. Вот тропа. По ней перетаскивали тяжести. Я удивлялся энергии Лугарда. А может, это следы тех, кто думал о подземном убежище ещё до эвакуации Батта?

Пещера от узкого входа резко расширялась. Луч фонаря осветил её, и я в удивлении застыл. Показались три постройки, дальняя чуть видна. Между ними груды ящиков и тюков. Лугард не мог один всё это проделать. Остатки незавершённого замысла.

Строения были сложены из блоков. В каждом по одной двери и больше никаких отверстий. Полукруглые крыши из таких же блоков. Если они когда-то и были закрыты, Лугард их открыл. Возможно, код ворот Батта действовал и здесь. Я заглянул в первое строение. Должно быть, оно предназначалось для командного пункта, а может, и для связи. Невысокая перегородка, не доходившая до потолка, делила его на три части. В одной два стола, стеллаж с грудой папок и небольшой компьютер. В другой — табло коммуникатора, почти такого же, как в Батте. Я попытался включить связь. Не знаю, на что я надеялся, — может, получить какой-нибудь ответ с поверхности. Но связь не действовала. В третьей, и последней, «комнате» находились четыре койки и простейшие бытовые приспособления. Похоже, ими никогда не пользовались.

В следующем сооружении — в большом помещении — много коек, а за перегородкой — кухня и баки для воды. Я повернул кран — тонкой струйкой потекла вода.

В третьем — множество контрольных табло. Во всяком случае, это не связь. Может, пункт управления ракетами и защитными устройствами. Вероятно, оружие, которым должны были управлять отсюда, так и не было установлено или его демонтировали, когда силы безопасности отправлялись в космос.

Я вернулся в помещение с койками. Одна из них, самая лёгкая, оказалась единственным, что можно было использовать в качестве носилок. Какое-то время я провозился, снимая койку с креплений. Посмотрел на часы. Должно быть, уже ночь. Впрочем, ночь или день — какое это может иметь значение здесь? Строения защитят от холода; их можно обогреть, если мы разберёмся в оборудовании. У нас есть достаточно надёжное убежище.

Койка оказалась неудобной ношей. К тому же у меня совсем не было верёвок, чтобы привязать Лугарда или спустить койку с уступов. Может, удастся разорвать одеяла на полосы. Добравшись до конца подъёма, я тяжело дышал и готов был устроить продолжительный отдых. Но времени для этого не было.

В конце концов я потащил койку за собой, время от времени меняя руки, когда затекали пальцы. Койка цеплялась, царапала камни и издавала грохочущий шум, от которого болела голова. Мне всё время приходилось останавливаться и давать отдых пальцам, иначе они совсем онемели бы. Койка была слишком тяжела, чтобы её нести, тяжела и неудобна, чтобы тащить за собой. Она застревала в обломках скал, и тогда приходилось высвобождать её. И во всём мире не осталось ничего, кроме этого упрямого каркаса, который я с радостью разбил бы о стену.

Неожиданно боковой туннель кончился, и я увидел свет прожектора. Тёмная фигура бросилась ко мне, мой фонарь осветил Теда. Он мгновение смотрел на меня, потом подхватил койку. Я один за другим расцепил пальцы.

— Что там? — спросил Тед.

— Всё в порядке. Как Лугард?

— Пока жив.

Я и не надеялся на такой ответ. Но если Лугард продержится, пока мы не опустим его в нижнюю пещеру, — я не искал там медикаментов, но они наверняка есть. Тяжело дыша, я опустился на колени у тележки; Тед подтащил койку. Аннет укрыла Лугарда, оставив снаружи только лицо. Кровотечение изо рта прекратилось. Я не знал, хорошо это или плохо.

— Привяжите его к койке. Поднимите на тележку. Но придётся опускать его в другую пещеру. Там база сил безопасности. Даже бараки есть…

— Бараки?

Аннет протянула мне упаковку саморазогревающегося рациона. Пахло восхитительно. Я протянул руку, но пальцы мои онемели. Еда упала бы, если бы Аннет не продолжала её держать. Она поднесла банку к моим губам, и я с благодарностью отпил, чувствуя, как рассеивается туман усталости. Между глотками я продолжал:

— В них оборудование. Но есть и казарма. Мы можем там остановиться.

Аннет взглянула на Лугарда:

— Он без сознания.

— Так лучше.

Это была правда. Придётся для безопасности привязать его к койке. Мне не хотелось думать, что должно вынести его изломанное тело. Однако у меня… у нас не было выхода. Идти значило дать ему хоть небольшой шанс, оставаться на месте — просто ждать неизбежного конца. К тому же опять могут быть обвалы, хотя Аннет заверила меня, что пока я отсутствовал, ничего угрожающего не произошло. Мы как могли осторожнее подняли Лугарда, уложили его на койку и обвязали полосками одеял, приготовленными Гитой и Притой. Таким образом мы неподвижно закрепили раненого. Вещи мы собрали в одном месте, а свои походные рюкзаки взяли с собой. Мы с Тедом взялись за петли из полосок одеяла и подняли Лугарда на тележку.

И вот мы медленно двинулись. Аннет с детьми — по обе стороны тележки, мы с Тедом направляли её по центру туннеля. Гита с прожектором шла впереди, благодаря освещению мы обходили самые крупные препятствия. И всё же мы не могли заставить тележку двигаться ровно. Необходимо было спешить, в то же время нельзя было и торопиться. Койка с Лугардом находилась в неустойчивом равновесии, и любой толчок мог, несмотря на наши усилия, швырнуть её на скалы. Мы свернули в боковой туннель, ведущий к нижней пещере. Аннет взглянула в лицо Лугарда. Он был без сознания. Во всяком случае, я на это надеялся.

— Нужно выйти наружу. Ему нужна помощь… в порту доктор Симонс…

«Если ещё есть в порту доктор Симонс», — подумал я. Но Аннет продолжала упрямо считать, что Лугард ошибся в своей догадке о бомбардировке; а может, она хотела сохранить надежду в детях. Я не собирался выяснять её истинные мысли, слишком пугал меня предстоящий спуск с уступов.

— Смотрите! — Эмрис показал на высохший остов бородавочника. — Что это?

— Рогатый бородавочник, глупышка, — ответила Гита. — Вероятно, забрался сюда и заблудился. Но он должен был идти от воды…

Она пришла к тому же заключению, что и я.

— Внизу есть вода, — ответил я, — в трубах. Ведь в трубы она откуда-то попала. А вода может послужить проводником наружу.

Мы подошли наконец к спуску, и Гита направила вниз луч прожектора, осветив крутизну. Я услышал восклицание Аннет:

— Туда?! Но нам никогда не спустить его…

— Придётся. Мне не удалось найти верёвок.

Я тупо смотрел на гигантскую уступчатую лестницу, на груду щебня у её основания. Спуститься вниз и вернуться… хватит ли у меня сил? Ответ нашёлся у Теда.

— Эмрис, Сабиан, разворачивайте нашу находку.

По его приказу младшие мальчики начали вытаскивать что-то из-под курток. Это оказалась даже не обычная верёвка, которая может порваться или перетереться, а ленты тангфора — сплава, применяемого при изготовлении сопел ракет. Полоски были изготовлены в виде цепи, и на каждом конце цепи — крюки из того же прочнейшего материала.

— Нашли в припасах, которые мы разгружали, — объяснил Тед. — То, что нужно?

Будь у меня возможность выбирать, ничего лучше я бы не нашёл. Я так и сказал, когда мы разложили цепи. Они достанут с одного уступа до другого; впрочем, я не знал, выдержим ли мы вес койки с Лугардом.

— Иди вперёд с детьми, — сказал я Аннет. — Мы с Тедом, Эмрисом и Сабианом попробуем управиться тут. Но вначале вы должны спуститься и отойти в сторону.

Я понимал, что малейшая ошибка — и мы вчетвером полетим вниз. А это опасно не только для нас, но и для тех, кто будет ждать внизу. Аннет, вероятно, хотела возразить, но взглянула на Дагни, которую несла большую часть пути, и передумала.

— А как… — ага, ремни рюкзака! — Она положила девочку на пол и начала снимать рюкзак.

— Мне кажется, ты не…

— Я смогу! — Она повернулась ко мне с той же яростью, с какой рвалась на поверхность после первой бомбардировки.

Я не стал с ней спорить. Силы мне потребуются для спуска.

Мы смотрели, как они спускаются один за другим: вначале Гита, которая установила прожектор на краю спуска, чтобы освещать дорогу; затем Прита, которую Гита уговаривала не смотреть вниз, а только себе под ноги; затем Айфорс; последней, очень медленно, после Дайнана, спускалась Аннет, неся привязанную к ней Дагни. К счастью, уступы не представляли серьёзных препятствий для спуска; гораздо больше беспокоила меня груда щебня у основания. И не только холодный воздух заставлял вздрагивать, когда мы следили за их спуском. И вот Гита внизу, за ней остальные — все, кроме Аннет, двигавшейся всё медленнее и медленнее. По собственному опыту я знал, что утомило её. Мне казалось, она отдыхала очень долго, прежде чем спуститься с последнего уступа. Наконец все они перебрались через осыпь. Эмрис собрался открепить прожектор. Я покачал головой.

— Оставь его. Нам понадобится свет.

— Как мы будем спускаться? — это Тед.

Я видел только одну возможность, может, и не лучшую, но других у нас не было.

— Прикрепим здесь, — я указал на один крюк цепи. — Другой — к койке. Один из нас с нижнего уступа будет регулировать спуск. А мы опускаем, я за один конец, остальные двое — за другой.

Тед кивнул:

— Регулировать будет Сабиан.

Сабиан самый младший. Сила нам понадобится для спуска. Я взглянул на него.

— Справишься?

— Не знаю, — честно ответил он. — Не могу сказать, пока не попробую. — С этими словами он соскользнул на первый уступ и стоял там, глядя вверх; большие тёмные глаза выделялись на слишком бледном в свете прожектора лице.

Мы прикрепили крюки с обеих сторон рамы и испытали их прочность. Другие два крюка закрепили на поверхности скал и тоже испытали. Затем подтащили койку с неподвижным грузом к краю обрыва, и начались худшие часы моей жизни. Нам потребовалось больше двух часов для медленного спуска; на каждом уступе мы останавливались и заново проверяли крюки, немного отдыхали, наклонялись к Лугарду и вслушивались в его неровное дыхание, чтобы убедиться, что он жив. Я утратил всякое представление о времени, каким оно было в нормальном мире. Здесь время превратилось в злобное существо, которое изобрело для нас страшную пытку. Последнюю часть спуска я проделал как в густом тумане и внизу упал, способный только дышать. Остальным было не легче. Эмрис неподвижно лежал рядом с койкой. Тед сгорбился с другой стороны. Я услышал шорох и радостный возглас.

— Аннет!

Мне что-то сунули в руки, я не смог удержать, тогда это что-то оказалось возле моего рта. Я почувствовал вкус укрепляющего напитка. В чрезвычайный рацион всегда добавляют специальные восстанавливающие средства, но поможет ли это мне? Наконец мы, шатаясь, смогли идти, а Аннет, Гита, Прита и Айфорс несли перед нами койку с Лугардом, используя петли из одеял. Я уже настолько пришёл в себя, что мог поддерживать Эмриса и Теда. Плечи и руки онемели. Потом они начали болеть, и боль всё усиливалась. Мы спотыкались и скользили, хотя по-настоящему ни разу не упали; наконец опасная осыпь осталась позади, мы были в более широкой части пещеры. Из дверей бараков струился свет. Я помню только, как перевалился через порог.

Проснувшись, я обнаружил, что лежу на полу, на матраце той самой койки, на которой мы принесли Лугарда. Как всё болело! Руки будто вывихнуты, кости смяты непомерным напряжением. Видимо, я застонал. Даже повернуть голову было невыносимо больно. Надо мной появилось лицо Аннет, с тёмными кругами под глазами, с таким выражением, какого я у неё раньше не видел.

— Ты проснулся…

Голос её звучал резко, и что-то в её тоне немедленно привело меня в себя. Я попытался сесть. Аннет не помогала, она с каким-то нетерпением смотрела на меня, как будто ждала слишком долго. Я руками протёр лицо, ощущая пыль и обломки, и замигал.

— Как Лугард?

— Умер, — ровным голосом ответила она.

Первой моей реакцией был гнев: все наши усилия оказались напрасными; после всего, что мы сделали, Грисс ускользнул от нас. Но тут же появилась другая мысль. Кто будет руководить нами после смерти Лугарда? До сих пор мне некогда было думать о будущем. Когда мы достигли основания, у меня даже появилось ощущение, что самое трудное позади. Неправда. Кое-как я поднялся. Слева на койке лежал Тед; за ним на одной койке остальные двое из спускавших Лугарда. А из глубины помещения, оттуда, где кухня, доносились голоса.

— Вир, ты проснулся!

Я медленно повернул голову — ощущение такое, что от быстрых движений можно распасться на части. Из общего помещения вышла Гита. Она схватила меня за руку.

— Идём, ужин готов. Ты проспал почти весь день.

Пошатнувшись, я встал. Аннет поддержала меня.

— Здесь много еды, — сказала она, как бы уверяя себя, — и кухня работает.

Возможно, на кухне в Кинвете пахло привлекательнее, но в ту минуту я так не думал.

Глава 7

Мне пришлось опереться локтями об узкий стол, чтобы поднести к губам чашку горячего кофе. Поглощая обжигающий напиток, я чувствовал, как уходит усталость. Аннет сидела напротив меня, положив руки на стол. Чувствовалось, что она напряжена; её беспокойство передавалось мне.

— Он сошёл с ума, — ровным голосом сказала она.

— Ты сама чувствовала толчки.

К чему поддерживать напрасную надежду? Я видел беженцев у Батта, верил, что Лугард правильно оценивал опасность. Он не сумасшедший. Напротив, я начинал думать, что он-то и оказался самым здравомыслящим человеком на Бельтане, когда потребовалось заглянуть в будущее. Но теперь…

— Он пришёл в себя перед смертью? — хоть какой-нибудь совет…

Она отрицательно покачала головой.

— Он дышал тяжело. Потом… сразу… дыхание прекратилось. Вир, что нам делать?.. Мы не сможем вернуться тем же путём…

Я отставил чашку и извлёк карту. Расстелил её на столе. В ровном свете помещения её линии по-прежнему заметно светились.

Я провёл пальцем от входа, найденного Лугардом, до нашего нынешнего лагеря — большой нижней пещеры. Из неё выходило несколько туннелей. Два из них, похоже, ведут на поверхность. Но я помнил слова Лугарда о том, что весь этот район был закрыт силами безопасности ещё до того, как они оставили Батт. Он открыл доступ сюда с большими усилиями… мне казалось, что у него не было времени, чтобы распечатать остальные входы, даже если он этого хотел.

— Незачем бояться худшего, пока всё не проверим, — так я сказал Аннет.

Она хотела, чтобы мы как можно скорее ушли отсюда. Но мне хотелось избежать дальнейших разочарований, особенно для младших. В конце концов мы решили, что вначале я исследую оба эти туннеля.

Перед уходом мне предстояло дело, трудное, может, для меня более трудное, чем для других. Осуждать мёртвых не принято, но, думаю, Аннет винила Лугарда в том, что воображаемые им ужасы вовлекли нас в катастрофу. Она не желала ему смерти, но и не жалела его. Однако помогла мне укутать тело пластиковыми листами из запасов базы. При этом что-то выскользнуло из одеяла, державшего тело Лугарда на месте во время путешествия, которое мне не хотелось вспоминать. Это что-то хрустнуло под ногой, и я поднял обломок дудочки, из которой он извлекал свою волшебную музыку. Должно быть, инструмент сломался, когда Лугарда засыпало. Я собрал все обломки и сунул их ему под куртку.

— Дагни — нет, — вдруг сказала Аннет, когда мы закончили. Она рассуждала сама с собой. — Прита? Да. Все остальные тоже.

В конце концов мы с Тедом отнесли тело Лугарда обратно к груде щебня. За нами шли все, кроме Дагни, спавшей под влиянием успокоительного.

Вырубить могилу в скале мы не могли. Пришлось задвинуть койку с телом в расселину, а затем засыпать — вначале гравием, потом обломками скал, пока не получилась заметная насыпь. Мне хотелось лазером отметить это место. Но в оставленном снаряжении мы не нашли оружия. У нас были только три станнера: мой, Аннет и Теда. Гита приволокла последний обломок и с усилием взгромоздила его на верх насыпи. Я видел слёзы на её щеках.

— Я хотела бы… хотела бы, чтобы кто-нибудь сыграл на дудочке. Он был добрый человек, Вир.

Сам я не отнёс бы к Лугарду это определение, но вспомнил, как он вёл себя с детьми, и подумал, что со своей точки зрения Гита права. Хорошо, что можно это вспомнить, и ещё его храбрость и веру в то, что нужно выполнять свой долг. У меня не было ни малейшего сомнения: он верил в то, что спас нас, что бы ни думала Аннет.

Но и она не смогла уйти просто так. Взяв Гиту за руку, она другую руку протянула мне, я взял за руку Теда, он — Эмриса, и мы образовали кольцо вокруг могилы звездолётчика, который больше никогда не увидит звёзд. Аннет запела «Иди с добром», мы подхватили; молитва вызывала странное эхо. Не обращая на это внимания, мы допели её до конца.

Я решил дождаться утра; впрочем, утро, день, вечер, ночь здесь понятия относительные; я о них мог судить только по циферблату часов. Тем временем мы продолжали разбирать припасы, нашли одеяла для замены разрезанных на полосы, еду в наборах концентратов — достаточный запас на долгое время — и оборудование для раскопок. Но оружия не было, а коммуникатор в штабном бараке оставался нем, хотя мы время от времени включали его. Возможно, Лугард активировал лишь часть оборудования. В бараках было тепло, кухонные установки действовали — и это было спасением: холод в пещере становился непереносимым.

Нашлась и одежда — форма сил безопасности. Для всех, кроме нас с Аннет, она оказалась велика. Нашлось несколько прожекторов, все в рабочем состоянии, и ещё много верёвок, какие до того обнаружил Тед.

Дети охотно работали, сортируя находки. Перетаскивая ящик с концентрированной фруктовой пастой, я заметил Теда. Он стоял в дверях помещения, которое я считал пунктом управления ракетами. Я поставил ящик и подошёл к Теду.

— В чём дело?

Он вздрогнул и слегка повернул голову. Но при этом не смотрел мне в глаза.

— Это ведь пункт управления огнём, Вир?

— Кажется, да.

— Значит, его можно использовать, можно ударить по этим… вышвырнуть этих дьяволов с Бельтана…

— По-твоему, Грисс Лугард был прав?

Я так долго видел упрямую уверенность Аннет в том, что мы — жертвы навязчивой идеи, что почти удивился, услышав слова Теда.

— Да. Можно привести это в действие?

— Нет. Снаряды, которыми отсюда управляли, размонтированы. Может, их и не устанавливали. Из этой базы перед закрытием вывезли всё оружие; конечно, самое главное они не могли оставить. Но даже если бы и были ракеты, нельзя их слепо использовать.

— Наверное, ты прав. А вдруг, выйдя, мы обнаружим, что они захватили планету? Что тогда, Вир?

Он задал вопрос, который мучил меня самого. Судя по приготовлениям, Лугард собирался провести здесь много времени. Но я знал, что Аннет с этим не согласится, если, конечно, ей не докажут, что на поверхности опасно. У Аннет хватит воли и решимости уйти одной, если я не попытаюсь найти выход. Значит, нужно выходить. Но я намерен был действовать осторожно, чтобы не нарваться на опасность. Лугард умер, спасая нас от неё.

— Начнём с разведки. Вряд ли кого-нибудь заинтересует дикая местность, — сказал я, но тут же призадумался.

Слух о сокровищах Предтеч привлечёт внимание беженцев, если они захватили планету. Впрочем, пустыня как нарочно создана для укрытия. И если мы выйдем, сохраняя путь отступления на базу…

— Партизанская война?

— Война? С нашими бродягами? Будь разумным, Тед. Если понадобится, мы можем скрываться годами. Просто нужно действовать осторожно, пока мы не узнаем, что случилось.

Я видел, что он не удовлетворён, но пока можно не бояться безрассудных поступков. Вдобавок я обратился к его чувству ответственности, назначив его старшим на время своего отсутствия. Остальную часть «ночи» — по часам — мы проспали. На следующее утро — третье под землёй — около восьми часов я отправился в путь. Мне хотелось бы иметь походный коммуникатор, чтобы поддерживать связь с базой, но все такие устройства отсутствовали, как и оружие. Вообще в припасах были странные пробелы, и я гадал, не Лугард ли ответствен за такой необычный выбор. Может, коммуникаторы отсутствуют, чтобы мы не пытались связаться с поверхностью и не выдали себя? Я скопировал карту на листе пластика, оставив оригинал Аннет. Взял с неё слово не двигаться с места до моего возвращения и отдельно велел Теду проследить за этим. Затем, с лёгким рюкзаком, я решительно пошёл от освещённого лагеря.

Оглянувшись, я увидел тёмные тени. Кто-то — мне показалось, Гита — поднял руку в приветствии. Я махнул в ответ. Выбор мой пал на левый туннель: он был шире, хотя всё-таки оставался лишь туннелем сравнительно с пещерой. Увидев царапины на стенах — туннель расширяли, — я приободрился: по-видимому, мой выбор правильный. Туннель не спускался, как тот, по которому мы пришли, а шёл горизонтально. Однако через час я наткнулся на тщательно сделанную преграду. Кто-то хорошо поработал лазером. Я увидел части машин, вплавленные в скалы. Сюда пригнали строительную технику, забросали её камнями и с помощью высоковольтного лазера превратили в затычку, которую невозможно сдвинуть с места. Вряд ли это сделал Лугард. Операция сил безопасности. Зачем они это сделали? Какие сокровища хотели спрятать? Может, пункт контроля?.. А что, если им пришлось оставить здесь и ракеты?.. Я обдумал это предположение. Возможно, это и так. Может, у нас под рукой средство, способное освободить Бельтан. Но я не знаю, как запустить такую систему, да и нельзя проводить эксперименты, пока нам неизвестно, что происходит на поверхности. Ясно только, что в прошлом кто-то приложил большие усилия, чтобы скрыть базу.

Если Лугард знал об этом, возможно, он собирался использовать оружие для защиты. Ещё одна тайна, которую он не разделил с нами, а теперь уже слишком поздно. Я участок за участком рассматривал сплавленную массу, пытаясь найти проход. Не удастся ли преодолеть преграду под потолком? Нет. Пришлось повернуть назад, чтобы осмотреть второй туннель. Выйдя в пещеру, я взглянул в сторону лагеря. Двери бараков закрыты. И света нет: бараки построены без окон. Сообщить о неудаче? Напрасная трата времени. Лучше сразу заняться вторым выходом. Второй туннель всё время сворачивал из стороны в сторону, на стенах его — никаких царапин, но вскоре мой фонарь осветил опрокинутую тележку, такую же, какой пользовался Лугард.

Гусеница тележки застряла в камнях. Казалось, её оставили в спешке… чтобы выбраться наружу? Может, прямо впереди выход? Я перешёл на рысцу, насколько позволял неровный пол. Туннель ещё более отклонялся вправо и вниз. Я почувствовал разочарование, хотя здравый смысл говорил мне, что в текущей лаве не может образоваться отверстие, ведущее вверх. И тут меня поджидало второе разочарование — стена из сплавленных обломков. Эта была не такой, как первая. Я не вполне уверен, но эта стена показалась мне новой. Её сделали не десять лет назад, а всего несколько дней. Лугард?

Здесь было не так холодно. На стенах нет инея. Я заметил металлический блеск и опустился на колени рядом с оружием — тем самым, что я видел у дверей Батта, когда Лугард стоял перед беженцами, — или его близнецом. Оружие казалось совершенно новым. Не думаю, чтобы оно лежало здесь долго. Я возбуждённо схватил его и направил на каменную перегородку. Может, удастся прожечь отверстие. Но когда я нажал на курок, ничего не произошло. Должно быть, заряд истощился при изготовлении преграды. Теперь я был уверен, что этот проход перекрыл Лугард. Но почему? Зачем ему закрывать нас в нём? Подготовка к долгой осаде, а теперь это… Должно быть, он сильно опасался того, что сейчас на поверхности. Только ли нас хотел он спасти? Или тут есть тайна, которую нужно сохранить?

Я сел на пол, держа лазер, и задумался. Вряд ли есть смысл гадать дальше. Разгадку можно найти в лагере. Для собственной безопасности нам нужно знать правду. Есть ещё третий туннель. Я считал, что его не стоит исследовать. Осмотреть его сейчас или вернуться на базу для более тщательных поисков? В конце концов я решил вернуться и пошёл, прихватив с собой разряженный лазер Лугарда. Может, сумею отыскать заряд для него и прожечь перегородку. Миновал полдень, я проголодался и перед возвращением поел. И вот тут, поглядывая по сторонам, я случайно увидел на гладкой пыли, покрывавшей пол, цепочку следов.

Насколько я знаю обитателей заповедников, это не был один из них. След размером с мою ладонь. Значит, животное довольно большое. Лапа трёхпалая, пальцы такие тонкие, как будто прошёл скелет. Может, ещё какое-то существо заблудилось, как рогатый бородавочник, и плелось здесь, умирая с голоду? Следы появились после того, как Лугард изготовил преграду. Я не заметил их, спускаясь по туннелю, а тут нет места, где могло бы спрятаться большое животное. Я пожалел, что была закрыта спелеологическая лаборатория и у меня нет никакого представления об обитателях подземелий. Конечно, животное, ищущее убежища в лавовых туннелях, не похоже на жителей богатых водой пещер. Наклонившись, я измерил отпечаток. Мелкий песок и щебень — судить о весе животного трудно. Но вид отпечатков мне не понравился. Трёхпалая лапа, по-видимому, принадлежала какой-то рептилии.

Осмотрев след, я решил, что животное спустилось по туннелю, наткнулось на преграду и повернуло назад. Очевидно, оно привыкло двигаться у стен, во всяком случае все следы были там. Убрав упаковку походного рациона, я встал и осветил цепочку следов, ведущих назад, к большой пещере. Они могли быть сделаны и час назад, и день, и неделю. Но мне не понравилось, что около лагеря скрывается какое-то неизвестное существо. Если это умирающий с голоду хищник, он может напасть на любого. Станнер быстро действует на теплокровных, его воздействие на рептилий гораздо слабее, разве что на высоком напряжении, а наши станнеры всегда настроены на низкое. Поэтому я пошёл назад так быстро, как сегодня ещё не ходил. У тележки следы отделились от стены и затерялись в центре туннеля. Осветив тележку, я увидел порванный трак. Ровные края разрыва сделаны не скалой. Похоже, тут работали когти. А когти, способные разорвать гусеницу… Я крепче сжал найденное оружие. Если бы отыскать свежий заряд для него, нам не о чем было бы беспокоиться. Лазер, который плавит скалы, остановит даже медведебизона — самое опасное существо, какое я знал. Ни один рейнджер не приближался к нему, не оглушив предварительно станнером… Наконец я вышел в большую пещеру. Здесь следы резко сворачивали влево, по-прежнему держась у стены. Я был доволен этим: если существо не любит открытых пространств, ему придётся пересечь пещеру, ведущую к лагерю, а бараки способны выдержать нападение. Нужно только соблюдать осторожность за их стенами.

Я продолжал идти вдоль следов, пока они не исчезли в расщелине. Поглядев на карту, я понял, что это вход в третий туннель. В пыли несколько цепочек следов вели в туннель и из него. Похоже, эти существа тут часто ходят. Из расщелины тянуло таким холодом, что я поразился. Если это рептилия, как она выдерживает такую температуру? Рептилии не могут жить в жаре и под прямыми солнечными лучами, а холод делает их вялыми, некоторые даже впадают в спячку. Именно изучение таких животных привело к открытию «холодного сна»! До изобретения гиперпрыжков огромные расстояния между звёздами люди преодолевали в состоянии «холодного сна», лёжа в похожих на гробы ящиках.

Существо, оставившее след, тем не менее выбрало туннель, ещё более холодный, чем пещера. Самые поздние следы, перекрывавшие остальные, вели туда, и я решил не ходить по ним.

Вместо этого я пошёл к лагерю. Дверь, ведущая в пункт управления оружием, была полуоткрыта, внутри темно, темно и в бараке с коммуникатором. Повинуясь какому-то импульсу, я не пошёл к населённой казарме. В конце концов я не говорил, когда вернусь, а мне очень нужен заряд для лазера Лугарда. Его можно отыскать здесь. Если бы он нашёлся среди припасов или в других помещениях, я бы уже знал.

Я вошёл в тёмное штабное помещение. Закрыл за собой дверь, и тут же вспыхнул свет. То же самое происходило и в других бараках. Но не в пункте управления огнём. Значит ли это, что Лугард активировал только часть оборудования? Мы знаем, что коммуникатор не действует, но что ещё здесь есть?

Я подошёл к картотекам. Они открывались прикосновением пальцев к реле. Когда я прикоснулся к первому реле, шкаф открылся и я увидел пустую внутренность. Там были секции для микрофильмов и для лент, но самих лент не было. То же и в других отсеках. Тогда я поискал на стенах другие реле и нашёл их четыре. Но если они и охраняли какие-то тайны, то не раскрыли их. Может быть, они были настроены на отпечатки Лугарда или даже моего отца, если к ним не притрагивались с начала войны.

Я сел к столу, положив на него оружие. В столе три ящика, тоже пустые. Потом я увидел четвёртый, узкий, прямо под столешницей. Я заметил его только потому, что его осветил мой поясной фонарь, который я забыл выключить.

Казалось, открыть этот ящик невозможно: ни защёлки, ни кнопки. Я вытащил охотничий иридиевый нож и его несокрушимым концом прощупал еле заметную щель соединения. Потребовалось немало терпения, но наконец что-то щёлкнуло, и открылся неглубокий ящик.

В нём оказался только один пластилист — тоже карта. Я разложил её на столе и принялся сравнивать с той, что дал мне Лугард. Частично они совпадали. Но моя старая карта покрывала лишь около четверти новой. Опять я увидел сеть туннелей. Во всех случаях за преградами, которые я встретил, были обозначены продолжения туннелей, ведущие к каким-то помещениям или установкам.

Ракетные шахты? Или что-то аналогичное? Рядом цифры, настолько мелкие, что их трудно прочесть. Я решил, что это код. Ну, раз эти помещения для нас закрыты, не так уж важно, что там. Меня больше интересовал третий — холодный — туннель. На карте Лугарда он был лишь слегка обозначен, здесь же имелось много подробностей.

Судя по карте, этот туннель вёл к пещере, не меньшей, чем та, в которой мы находились. А может, просто одна большая пещера с узким переходом. Дальняя сторона этой пещеры не была дорисована, как будто этот конец составитель карты не исследовал и не знал истинных его очертаний. Пещера на карте была слегка заштрихована, что особенно подчёркивало её значение; поверх штриховки — опять код. Я вспомнил рассказ Лугарда о ледяной пещере, в которой он нашёл следы чужаков. Холод, тянувший из пещеры, свидетельствовал о наличии льда. А специальное обозначение на карте — о важности этого места. Но никаких признаков выхода на поверхность. Приходилось признать, что два известных выхода запечатаны и нам придётся возвращаться тем же путём, каким мы сюда попали. А для этого — разобрать завал, остановивший Аннет. И за ним… я вздрогнул, представив себе подъём. А ведь лифт не работает.

Свернув обе карты, я сунул их в карман. Дальнейший осмотр комнаты связи и жилых помещений ничего не дал. Впрочем, я захватил с собой оружие, решив тщательнее поискать заряды для него. Оружие нам необходимо. Выйдя из штабного помещения, я услышал крики.

— Дагни! Дайнан!

На крики стены отзывались эхом.

— Дагни! Дайнан!

Дверь казармы была распахнута, оттуда струился свет. Видна была Аннет — это она кричала. Дальше, в полутьме, ещё одна фигура — это мог быть только Тед — и ещё кто-то, может, Гита, движущаяся в другом направлении — к уступам. И я побежал — вспомнил трёхпалые следы.

— Что случилось? — я поравнялся с Аннет, когда она снова позвала детей.

Она повернулась, схватив меня обеими руками.

— Вир, дети — они ушли!

И, продолжая держаться за меня, закричала:

— Дагни! Дагни! Дайнан!

Кто-то с другой стороны включил прожектор. Его луч дотянулся до стены пещеры и осветил расщелину, вдоль которой тянулись зловещие следы.

— Домой… — я расслышал это слово сквозь крики Аннет и увидел Приту. Встретив мой взгляд, она кивнула, как бы подчёркивая значение своих слов. — Дагни хотела к маме, хотела домой. Она не понимала, что случилось. Когда Аннет пошла, чтобы принести ей поесть, — мы думали, она спит, — Дагни убежала. А Дайнан — он никогда не оставлял сестру.

Это правда. Куда бы ни шёл один из близнецов, туда же — и другой. Впрочем, обычно вёл Дайнан. И он не позволил бы сестре уйти во мрак одной. По-прежнему помня о следах, я схватил Аннет за руку.

— Тихо! — Всю силу вложил я в этот приказ. — Уведи всех — всех!

Она не понимая смотрела на меня, но больше не кричала.

— Мы здесь, кажется, не одни. — Всё, что я мог сказать. — Зайдите внутрь и оставайтесь там. Переключите станнеры на высокое напряжение.

Из тьмы появился Тед.

— Они оставили след, — сообщил он и тут же спросил: — Вир, а выход?..

Я покачал головой.

— Выхода нет. А где след?

Мои страхи оправдывались: Тед махнул в сторону холодной расселины.

— Аннет, Тед, заведите детей внутрь и держите их там! И ещё… — я сунул Теду бесполезный лазер. — Обыщи все запасы и попробуй найти заряд к этому. Стреляй во всё, что не сигналит фонариком.

Он кивнул, не задавая вопросов. Аннет могла бы задать, но я подтолкнул её.

— Уводи их!

— А ты куда?

— За ними. — Я уже сделал два шага к расщелине. И добавил как последнюю предосторожность: — Пусть прожектор будет направлен туда.

Свет может и не помочь, но если мне предстояло иметь дело с созданием, живущим во тьме, тогда другое дело.

Глава 8

Я нашёл следы, которые видел Тед. Не узнать отпечатки маленьких ботинок невозможно. И они лежали поверх моих, там, где я останавливался, осматривая след животного. Я вздрогнул. Если бы я не задержался в штабном помещении, а сразу пошёл к казарме, мог бы помешать им уйти. Но сейчас не время думать о том, что могло бы быть. Несколько мгновений я раздумывал, включать ли поясной фонарь. Свет необходим, но он может привлечь внимание. Впрочем, свет совершенно необходим. А вот окликать детей я не буду. Становилось холоднее. Стены туннеля, покрытые инеем, сверкали на свету. Я не понимал, что привлекло сюда детей. Может, они сознательно избегали встречи со мной — ведь они знали, что я исследую два других туннеля. Не похоже на близнецов. Оставалось предположить, что испытанный шок подействовал на обычно робкую Дагни. Она казалась в полузабытье, когда не спала. Дети не могли уйти далеко. Я вслушивался, надеясь услышать их шаги или — я думал об этом с замирающим сердцем — звуки чуждой жизни.

Я видел, что туннелем пользовались — следы лазера, царапины на стенах, отпечатки гусениц — здесь побывали не только люди, но и тележки. Туннель шёл под уклон, температура падала. Я слышал только звук собственных шагов. И ничего не видел в луче фонаря. Станнер в руке был установлен на высокое напряжение, хотя это быстро истощало заряд. Сколько у меня запасных зарядов? В кармане на поясе два, ещё несколько в рюкзаке, но его я оставил. А сколько у остальных? Надо было проверить это, когда мы осматривали свои запасы. Впрочем, тогда пища и вода казались важнее. Я взглянул на часы. Четыре пополудни — снаружи день, светит солнце. Но здесь эти представления не имели смысла. Дети где-то близко, но я не осмеливался идти слишком быстро. Вывихнутая лодыжка означала бы для всех нас катастрофу. Может, дети, увидев мой фонарь, убегут? Или с них хватит холода и темноты, и они готовы повернуть назад? Мне хотелось крикнуть, но воспоминание о следах заставляло молчать. Туннель круто ушёл вниз — похоже на преодолённый нами спуск, только без уступов. Приходилось держаться за стены.

Я удивился: близнецы спустились здесь? Очевидно, так и есть, иначе я догнал бы их. И тут я услышал — негромкий, но отчётливый плач доносился снизу. И увидел слабый отблеск фонаря. Приободрившись, я двинулся вниз, в такой нестерпимый холод, что пальцы отказывались касаться стен. Как они туда добрались? К счастью, спуск оказался недолгим. На полпути я разжал руки и спрыгнул в груду гравия. Но тут же вскочил, отделавшись несколькими царапинами.

— Дагни? Дайнан? — осмелился я позвать.

Плач не прекратился. Но мне ответили, только голос шёл не со стороны фонаря.

— Вир… Вир, выведи нас… — это Дайнан.

— Где вы?

Я по-прежнему смотрел на фонарь и не мог поверить, что детей там нет.

— Здесь!

Они оказались гораздо дальше налево и выше, если только эхо меня не подводит. Я двинулся туда.

— Вир, — снова голос Дайнана, тонкий и слабый. — Там этот зверь. Он убежал, когда я бросил фонарь. Но он кусал фонарь, топтал его… и, может, он вернётся. Вир, уведи нас отсюда!

Я посветил своим фонарём в направлении голоса. Небольшой уступ, очень узкий. Сзади скорчилась Дагни, Дайнан впереди, защищая её. Девочка плачет без слёз, глядя прямо перед собой, из её рта вырывается стон, из уголка губ тянется струйка слюны. Отсутствие выражения на лице испугало меня: мне показалось, что она потеряла рассудок от всего, что испытала.

На лице Дайнана тоже страх, но выражение сознательное. Дайнан схватил меня за руку своей маленькой холодной рукой и глубоко вздохнул: будто огромная тяжесть свалилась с его плеч, когда он коснулся меня. Уступ, на котором они теснились, был для меня слишком мал. Как же спустить Дагни, если она не придёт в себя?

— Дагни…

Взобравшись на груду щебня, я смог дотянуться до её рук и взять их в свои. Они безвольно лежали в моих руках: она, кажется, не чувствовала моего прикосновения. Продолжая смотреть прямо перед собой, она не переставала стонать. Я знал: при истерии иногда пощёчина может привести в себя. Но это хуже любой истерии.

— Давно она такая? — спросил я Дайнана.

В таком состоянии она не могла идти.

— С тех пор… с тех пор, как этот зверь хотел съесть нас. — Голос его задрожал. — Она… она не слушает меня, Вир. Плачет и плачет. Вир, она тебя послушает?

— Не знаю, Дайнан. Можешь спуститься, чтобы я снял её?

Он послушно спрыгнул, освобождая мне место. Дагни по-прежнему как будто не осознавала моего присутствия. Я боялся, что теперь она вообще недоступна для влияний извне. Ей нужна помощь профессионала, а это возможно лишь в мире, в который у нас нет пути. Я кое-как снял её с уступа, и она висела на моём плече, по-прежнему плача. А мне предстоит поднять её по этому склону.

— Вир! Слушай!

Я слышал только стоны Дагни. Но когда Дайнан потянул меня за руку, я прислушался. И услышал другой звук… как будто скатился камень. Из-за эха трудно было определить направление. Кажется, звук доносится сверху… и издалека.

— Вир… зверь?

— Какой он? — Лучше хоть немного узнать о том, что мне предстоит.

— Большой… с тебя ростом… и ходит на задних лапах. Он хуже бородавочника… весь в чешуйках и противный, противный. — Голос Дайнана всё больше дрожал, он с трудом сдерживал страх.

— Ладно, ладно. Послушай, Дайнан. Ты говоришь, его привлёк ваш фонарь…

— Не знаю, Вир… у него нет глаз… вообще нет! — Снова в его голосе звучал ужас. — Но свет ему не нравится. Я бросил в него фонарь, и он больше не нападал на нас. Прыгнул на фонарь, и кусал его, и бросал… а потом… он ушёл.

Привлекает тепло? Может, этот жилец тьмы и не нуждается в глазах, но тепло он ощущает. Я кое-что вспомнил. Так крошечные создания в подземных водах находят добычу — они улавливают тепло тела. Говорят, некоторые из них ощущают тепло ладони, поднесённой к скале возле их норки. Если этот зверь тоже охотится, ощущая тепло, его прежде всего должен привлечь фонарь… а теперь его привлечёт мой поясной фонарь. Возможно, я смогу использовать фонарь, как это сделал Дайнан, если зверь на нас нападёт. Хотя как поднимать беспомощную девочку без света?

Фонарь Дайнана всё ещё горел, хотя и начал мигать. Эти фонари прочно сделаны, и зверь не смог его сломать. Увы, звуки доносились именно оттуда. Я не смог придумать, как поднимать Дагни и в то же время не оказаться совершенно безоружным. Рисковать я не стал. Есть другая возможность — выманить зверя на открытое место и оглушить станнером. Но и тут я не был уверен, что станнер подействует, даже включённый на максимум. Я осмотрел пояс Дагни. Девочка лежала лицом к стене, глаза её были открыты, но ничего не видели. Фонарь оказался на поясе.

Я отцепил его; Дагни продолжала лежать, пассивная, как игрушка.

— Послушай, Дайнан…

Очень многое зависело от того, что нам предстояло сделать. Если встреча со зверем, то в таком месте, которое я сам выберу, и подальше от детей. Я осветил подъём. Высоко над головой находилось самое близкое место, где я задержался при спуске. Оно было даже удобнее уступа, на котором я нашёл детей.

— Вот что мы сделаем. Я не могу рисковать, взбираясь с Дагни, пока она… больна… а этот зверь может напасть. Поэтому я подниму вас обоих туда. И оставлю вам фонарь. Берегите его. Потом опять спущусь и оставлю свой фонарь как приманку. Когда зверь набросится на него…

— Но у тебя нет ни бластера, ни лазера! — Голос Дайнана дрожал, но мальчик рассуждал логично.

— Нет. Но мой станнер настроен на полную мощность. Если я буду осторожен — а я буду, — может сработать. Просто мы не можем взбираться, пока это существо угрожает нам.

Я видел, как он кивнул, сжав в кулаке поясной фонарь Дагни. Фонарь самого Дайнана мигал всё чаще и чаще. Я прислушался, но звуки прекратились; я мог лишь надеяться, что зверь не подкрадывается бесшумно в темноте к добыче. С огромным трудом поднял я Дагни на уступ. Это хорошо показало, что нельзя подниматься дальше с постоянной угрозой нападения сзади. Надо утихомирить «зверя» Дайнана перед дорогой назад.

Посадив Дагни спиной к стене, а Дайнана перед ней, я немного отдохнул, в то же время давая мальчику последние наставления.

— Я спущусь к твоему фонарю. А свой включу и укреплю на скале. Буду между вами и зверем. Не включай фонарь Дагни. Это очень важно. Если зверь охотится по теплу, его вначале привлечёт мой фонарь, тепло фонаря скроет излучение наших тел.

— Да, Вир.

Я протянул ему свою фляжку и припасы.

— Дай Дагни немного воды, если она сможет проглотить. Вот здесь чрезвычайный рацион. Попробуй её покормить. Вам нужно подкрепиться. Если какое-то время ничего не будешь слышать, не беспокойся. Возможно, придётся подождать.

«Но недолго», — подумал я, спускаясь к фонарю. Здесь так холодно, что дети долго не выдержат. Да и тело моё так онемело, что я сомневался, смогу ли драться.

Всё дольше становились промежутки между вспышками фонаря, брошенного Дайнаном. Да и светил он всё слабее. Я с осторожностью крадущегося охотника подошёл к нему; на поверхности легче скрываться. Продолжающаяся тишина беспокоила меня: воображение рисовало зверя Дайнана, притаившегося где-нибудь в ущелье, следящего за каждым моим движением и готового в любую секунду напасть раньше, чем я смогу использовать своё оружие, может быть, вообще бесполезное.

Я закрепил свой фонарь между камнями и скорчился в ожидании. Холод сковывал, притупляя чувства. А может, мне это казалось со страху. Время от времени приходилось шевелиться, чтобы не затекло тело, ведь тогда бы я совсем не мог двинуться. Циферблат на часах виден не был, и потянулось бесконечное время в мучительном напряжении.

Никакого предупреждающего звука — в одно мгновение зверь оказался здесь! Он стоял, слегка склонив голову набок, повернув рыло к фонарю, опустив плечи; похожие на листья полоски шкуры колебались и застывали в направлении света — или меня, стоявшего рядом.

Существо было мёртвенно-бледного цвета. Дайнан сказал правду: на голове «зверя» два небольших возвышения — вероятно, на месте глаз, от которых эволюция отказалась за ненадобностью тысячелетия назад. Как такое большое животное находит здесь себе пропитание? Я всегда считал, что пещерная жизнь миниатюрна, самые большие живые существа здесь — слепые рыбы. Но это было ростом с меня. К тому же было ясно, что оно всегда передвигается на двух ногах: передние конечности гораздо слабее задних; существо прижимало их к животу.

Жуткое впечатление усиливалось сверхъестественной худобой животного. Все его конечности — угловатые кости, обтянутые чешуйчатой шкурой. Голова — череп, едва прикрытый плотью, а всё тело было таким тощим, будто животное умирало с голоду. Но двигалось оно энергично, без признаков слабости: должно быть, крайняя худоба — его естественное состояние.

Стоя на задних лапах, оно казалось страшнее, чем если бы передвигалось на четырёх. Мы связываем двуногое передвижение с разумом, хотя это далеко не всегда так. Складывалось впечатление, что мне противостоит не безмозглая тварь, а повелитель подземелья, подобно тому как люди — повелители поверхности.

Но для подобных размышлений было мало времени. Слепая голова рывками поворачивалась направо и налево, всегда в направлении фонаря. Голова с длинным узким черепом и маленькой пастью, окружённой единственном на всём теле избытком плоти — своеобразным вытянутым утолщением. Похоже, оно обычно всасывает пищу, а не кусает её зубами. В целом это было кошмарное зрелище. Вдруг, без всякого предупреждения, оно прыгнуло. Мой ответ запоздал на одну-две секунды. Вероятно, меня отвлекла необычная наружность животного. Это мне дорого обошлось. Я прицелился в голову и нажал курок: известно, что голова — наиболее уязвимое место для станнера. Казалось, то, что верно для всех живых существ, здесь неверно. Я даже не видел, как оно изменило направление прыжка.

Но теперь оно устремлялось не к фонарю, а ко мне. А передние лапы, казавшиеся такими слабыми сравнительно с мощными задними, готовы были схватить меня и рвать когтями. Я снова направил луч в голову, но не остановил животное. Оно вскочило на камни, за которыми я прятался, и готово было ударить меня. Слепота, казалось, ничуть не мешала ему знать, где я нахожусь. Мне повезло: когти лишь разорвали комбинезон, оставив кровоточащие царапины. Спасло меня то, что камни под животным шевельнулись, и оно должно было удерживать равновесие. Я бросился направо и покатился за грудой камней. Теперь зверь находился между мной и детьми. Расправившись со мной вторым или третьим ударом, он займётся ими. Надо увести его от выступа. Не хотелось думать, сколько я продержусь в этой отчаянной игре. Похоже, станнер бесполезен. Два полных заряда в голову — это поразило бы любой мозг. Но животное даже не замедлило движения. Теперь я оказался рядом с фонарём и попытался улучить мгновение и вытащить его. Не то, чтобы мне не хватало света, но животное хотело добраться до меня, а прямые световые лучи, по-видимому, всё же беспокоили его. К моему облегчению, оно не повторило нападения, и у меня появилась возможность прийти в себя. Существо оставалось на неустойчивом обломке, поворачивая голову вслед за лучом. Не обладая зрением, оно каким-то образом ощущало свет. Может, это существо привыкло к холоду, и даже ограниченный источник тепла его и привлекает, и отталкивает. Если так… если бы у меня был лазер! Но я с тем же успехом мог мечтать о дистрибьюторе — он действует вернее.

Однако, когда я отполз назад, прочь от уступа и детей, зверь спрыгнул с камней и последовал за мной, как будто я дул в дудку Лугарда. Только двигался он настороженно.

Преследуемый охотником, я оказался в незнакомом месте. Луч фонаря разбудил своим прикосновением ледяные сталагмиты, похожие на зубы гиганта. Пол частично был покрыт прозрачным льдом, состоящим из гексагональных призм, расположенных по вертикали. Их грани отчётливо проступали. А на стене, где был закреплён мой фонарь, я увидел ещё большие кристаллы с чёткими гранями. В другое время эта красота поразила бы меня. Сейчас же я лишь напрягся в страхе, что поскользнусь на этих кристаллах, упаду и стану лёгкой добычей хищника.

Существо не реагировало на холод; по-видимому, это его естественная среда обитания, хотя это противоречит всему, что мы знаем. Плечи и грудь мои кровоточили, холод грыз сквозь прорехи в одежде. Если я позволю ему слишком долго гнать меня, холод даст ему преимущество в нашей последней схватке. Я поднял станнер и выстрелил в третий раз, но не в голову, а в середину туловища — с удивительным результатом!

Вздрогнув в свете фонаря, животное вскинуло голову. Из сморщенной пасти вырвался странный звук, на который послышался ответ — из-за моей спины! Я задрожал от ужаса, прижался к одному из ледяных столбов и упал, поскользнувшись на льду. Станнер отлетел, но я как-то умудрился удержать фонарь. Перевернувшись, я ударился о пол здоровым плечом. И оказался перед странными предметами, которым здесь явно было не место. Когда-то они были глубоко погружены в лёд, но кто-то начал его растапливать и частично высвободил их. Я видел тени, смутные формы, всё покрыто льдом. Прямо передо мной из ящика или контейнера торчала какая-то палка; в ящике их было несколько. Я схватил её в надежде использовать как дубину. Звуки приближались. Я не стал вставать, только поднялся на колени и взмахнул палкой. На её поверхности я нащупал какие-то углубления, кончики пальцев как раз попали в них.

Из конца палки вырвался ослепительный луч света. Он ударил по ледяной колонне. Послышался свист, шипение пара. Меня окатило горячей волной, закипела вода. Я вторично взмахнул палкой, на этот раз намеренно прижав углубления пальцами, и существо, спешившее ко мне по скользкому полу, внезапно оказалось безголовым. Но продолжало держаться на ногах! И неслось ко мне, пока я не ударил его лучом в грудь. Из леса ледяных колонн выскочило ещё одно. Но то ли при виде меня, то ли от света оно держалось осторожно, кружило, передвигаясь с изумившей меня скоростью. Я не мог с ним соперничать в этом: мешали холод и раны. Я не стал целиться, а просто провёл стволом оружия по тому сектору, где находилось животное. Оно упало, но не только оно. Раскалывались ледяные столбы, падали огромные глыбы. Стена за ними как будто начала плавиться. Там открылась чёрная дыра, откуда донёсся громовой шум.

Некоторое время я лежал, не в силах подняться. Наконец, повернув чудесную палку и используя её как опору, умудрился встать. Пошатываясь и останавливаясь, я добрался до чёрной дыры, проделанной оружием, и посветил внутрь фонарём. Свет отразился от водной поверхности: целая река стремилась из тьмы во тьму. Я медленно двинулся назад, к уступу, светя перед собой, чтобы Дайнан знал, что я иду.

— Вир! Вир!

Я услышал его зов и прислонился к стене, обдумывая, что делать дальше. Обрывки одежды я как можно плотнее прижал к телу. Но кровь продолжала сочиться из порезов. И холод мучил по-прежнему. Я не смогу подняться с Дагни, даже если Дайнан попытается мне помочь. Но и оставить детей и идти за помощью я не могу.

— Дайнан…

— Да, Вир? — радостно отозвался он.

— Ты сможешь подняться наверх и добраться до лагеря?

Я многого просил у него. Нет ли других чудовищ? И сможет ли он добраться без помощи?

— Попробую, Вир.

— Постарайся, Дайнан.

Я не смел показывать свою тревогу: моя твёрдость должна поддержать его в пути.

— Слушай. У меня есть оружие. Не знаю, что это такое… я нашёл его здесь. Нацеливаешь, нажимаешь вот эти места на поверхности, и отсюда вылетает очень горячий луч. Я даю его тебе. Если встретишь такого зверя, стреляй в середину тела. Понял?

— Да, Вир.

Голос его звучал увереннее. Из-за оружия, которое я даю ему? Человек всегда чувствует себя увереннее с оружием в руках. Может, поэтому мы держимся за оружие и развиваем скорее тело, а не мозг, как нужно делать, по мнению многих на Бельтане. Но остаться без оружия… Я осмотрелся, держась руками за обломки скал. В этот момент я вовсе не был уверен, что смогу проделать необходимое для безопасности моей и Дайнана путешествие.

— Подожди, Дайнан. Я должен достать другое оружие. Я двинулся вперёд, боясь остановиться, чтобы не упасть и больше не встать. Раны, нанесённые когтями, горели. Я подумал о яде и тут же постарался отогнать эту мысль, сосредоточившись на необходимости добраться до ледяного склада и добыть другой жезл. Я проковылял мимо обгоревших останков чудовища, и мой фонарь осветил полурастаявшую стену и торчащий из неё ящик с откинутой крышкой.

Я достал из ящика второй жезл. В ящике оставались ещё два. Но они были другими. Тот, что я сейчас взял, серо-голубой, как и первый, а остальные два — тускло-серебристые. Я направил тот, что держал в руке, на ледяную колонну и выстрелил. Снова волна жара, лёд растаял. Только этот один ящик и высвободился изо льда. Я смутно видел за ним большие ящики, какие-то тени. Сокровища чужаков, о которых говорил Лугард? Кто оставил их и когда? И кто освободил этот ящик изо льда? Лугард? От головокружения я чуть не упал. Стараясь сохранить равновесие, болезненно оцарапал подбородок о ящик и осветил фонарём крышку. На ней было какое-то изображение, не вырезанное глубоко, но видное в прямом свете. Голова! Чудовище! Нет, у этой головы есть глаза, но форма черепа та же самая. Неужели эти существа были оставлены здесь тысячелетия назад? Человек, не знакомый с космосом, сказал бы, что это невозможно. Но мы видели на множестве миров слишком много необъяснимого. Рисунок имеет отношение к чудовищу — я в этом не сомневался. Но сейчас у меня нет времени для размышлений или исследований. Дайнан должен идти за помощью. Собрав все силы, я двинулся назад, к уступу.

Глава 9

Дайнан полез вверх, а я скорчился на узком уступе, обхватив руками Дагни. Стоны её стали тише. Глаза полузакрыты; из-под опущенных век видны лишь белки глаз. Второй жезл, взятый из ящика, лежал у меня на коленях, свободную руку я прижал к ранам на груди. Холод был ужасен. Нужно двигаться, чтобы оживить кровообращение. Но Дагни висит мёртвым грузом, а я слишком слаб. К тому же, хоть я и убил двух чудовищ, возможно, другие прячутся за ледяными столбами.

Мысли мои замедлялись, путались. Я почувствовал сонливость. Но где-то внутри звучал тревожный звонок. Не спать — это путь к гибели. Я старался прислушиваться. Даже отсюда, мне казалось, я слышу голос подземной реки. Река… вода должна куда-то течь. Можно ли ей довериться как дороге наружу? Я не знал в лавовой местности ни одной большой реки. Но этот район Бельтана никогда тщательно не исследовался. В последнее время, когда людей стало мало и большинство было занято в лабораториях, вообще исчез интерес к тому, что лежало за пределами поселений. В какой-то мере охранялись только заповедники животных. Я думаю, мы первые оказались в этой местности после оставления крепости Батт.

Очевидно, река может вывести нас наружу. И если мы не найдём другого пути, придётся воспользоваться этим. Время шло, Дагни становилась всё тяжелее и тяжелее. Я забыл отметить, когда Дайнан ушёл и крикнул сверху, что благополучно поднялся. Поэтому часы ничего не говорили мне.

Дорога назад была прямой — если только он не встретил ещё одно слепое чудовище! Но ведь он маленький мальчик, замёрзший, измученный. От него нельзя ожидать такой же скорости, как от меня. Одной рукой я неуклюже пошарил в рюкзаке, достал тюбик с укрепляющим. В свете фонаря было видно, что лицо Дагни вымазано той же пищей. Должно быть, Дайнан пытался покормить её. Но когда я попробовал сделать то же, пища вываливалась из её расслабленного рта; я понял, что ничего не выйдет. Я высосал укрепляющее. У него сильный неприятный привкус, но оно должно поддержать силы в чрезвычайных обстоятельствах, и я заставил себя проглотить всё. Дагни по-прежнему стонала. Время как будто остановилось. Бесконечный день-ночь продолжал тянуться.

Меня поддерживала необходимость постоянно быть настороже. В конце концов я сдавил раны, нанесённые когтями зверя. Боль рассеяла туман, охвативший мозг. Время продолжало тянуться, сверху ничего не было слышно; хотя я и говорил себе, что ещё рано, настроение ухудшалось. Скажет ли Дайнан, чтобы захватили необходимое оборудование? Почему я не сказал ему об этом? Надо было дать точные указания, перечислить всё необходимое. Вряд ли Дайнан сумеет… В этом, кстати, я ошибся. Когда они наконец пришли, я увидел, что Дайнан обо всём подумал. Они принесли с собой верёвки, с помощью которых мы спускали Лугарда. Тед спустился и обвязал ими Дагни, а потом поднимался рядом с нею, пока её тащили сверху. Попытавшись двинуться, я понял, что настолько замёрз и устал, что почти ничего не могу; поэтому пришлось, скорчившись, ждать, пока Тед не вернулся и не закрепил на мне ту же самую петлю. Верёвка задела раны, я вскрикнул и стонал до тех пор, пока петлю не переместили ниже. Я, как мог, пытался подниматься сам, но этого было мало, и я двигался очень медленно. Вверху, вероятно, решили, что я так же тяжёл, как Лугард.

Наконец я наверху, лицом вниз, раны страшно болят. Каким-то образом мне удалось перевернуться. Горел, ослепляя, один из прожекторов, который они захватили с собой. Я закрыл глаза, пока осматривали мои раны, снимали с них обрывки, которыми я останавливал кровотечение. Наконец облегчающая прохлада — это к ранам приложили обезболивающее из медицинской сумки. Облегчение было так велико, что я почувствовал сильную слабость, задрожал, но открыл глаза и увидел Аннет и Теда. За ними на полу сидела Гита, держа на руках Дагни; Прита вытирала лицо девочки и пыталась влить воду в её расслабленный рот.

— Идти сможешь? — спросила Аннет, отчётливо выговаривая слова.

Неважно, могу ли я, — должен! Невозможно отягощать их моим весом на ровной поверхности. Время очень существенно для Дагни. Как только мои раны обработали, я почувствовал приток новых сил. Держась за Теда и Аннет, я поднялся, хотя это было нелегко. И обнаружил, что вполне могу идти.

— Несите её, — кивнул я в сторону Дагни. — Ей нужно внимание.

Аннет взяла девочку из объятий сестры. Я сомневался, чтобы можно было что-то сейчас сделать для Дагни, но если что-то возможно, Аннет это сделает. Может, её забота и время залечат раны — если только нам не удастся получить настоящую медицинскую помощь наверху. Будут ли враги воевать с ребёнком, с больным ребёнком? Рядом со мной оказалась Гита. Она поступила так же, как когда-то с Лугардом: положила мою здоровую руку себе на плечо, предлагая опору, в которой я так нуждался. Остальную часть пути я помню смутно. В конце концов я проснулся в казарме.

На этот раз койки вокруг меня были заняты спящими. Одни стонали, другие бормотали во сне. Я осторожно ощупал себя. Куртки нет. Пальцы скользнули по повязкам, защищавшим и залечивавшим раны. Это лёгкое прикосновение вызвало приступ боли. Мы должны благодарить судьбу: в нашем распоряжении есть медикаменты. Я знал, что раны под повязками быстро заживут. Однако я проголодался, и голод заставил меня двигаться. Опустившись на четвереньки, я осторожно встал и побрёл в столовую, оставив одеяла на койке. Здесь был полумрак. Свет на время сна в казарме приглушали, но всё же не было абсолютной мглы пещер. Я видел плиту, тюбики с пищей и другие припасы на полке у стены. Направился к плите. Как открыть тюбик? Хоть я и чувствовал себя лучше, но по-прежнему мог действовать только одной рукой. Поэтому зубами отвернул колпачок и подождал, пока согреется содержимое. Еда пахла восхитительно, рот наполнился слюной, и я не стал ждать, пока всё согреется, а жадно высосал тёплую пищу.

— Это ты…

Я повернулся на это восклицание и увидел Аннет, закутанную в одеяло. Глаза её припухли, а лицо осунулось: это была не девочка, а женщина, знавшая тяжёлые дни и, может быть, ещё более тяжёлые ночи.

— Как Дагни?

Она покачала головой и вошла в комнату, тщательно закрыв за собой дверь. Затем, как будто думая о чём-то другом, нажала пластинку в стене, и свет сразу стал ярче.

— Кофе на плите, — усталым голосом сказала она. — Нажми кнопку.

Я положил пустой тюбик, достал две чашки и поставил их на стол. Аннет не пыталась помочь мне; села, поставив на стол локти и опустив голову на руки.

— Может, в порту… что-нибудь сделают… — но в голосе её звучало сомнение. — А как проходы, Вир?

По-прежнему одной рукой я налил кофе в чашки, критически осмотрел их и добавил в каждую по две полных ложки тростникового сахара. Размешал сначала в её чашке, потом занялся своей.

— Оба прохода закрыты. У нас нет оборудования — по крайней мере я его не видел, — чтобы пробить перемычки.

Она невидящим взглядом смотрела прямо перед собой, не замечая ни кофе, ни меня. Я забеспокоился. Выражение её лица слишком напоминало то, что я видел у Дагни.

— Я ещё кое-что нашёл в ледяной пещере…

— Знаю… жезл. Дайнан показал его нам.

— Он похож по действию на лазер. Может, прожжём преграду. Там есть ещё река…

— Река, — тупо повторила она, а потом с пробудившимся интересом: — Река?

Я сел напротив неё, довольный, что прорвался сквозь отрешённость. Прихлёбывая кофе, рассказал об обвале в пещере и о том, как нашёл реку.

— Но ведь этим оружием можно пробить проход в одном из туннелей, — заметила она, беря в руки чашку. — Это лучше, чем пускаться по реке, неизвестно куда ведущей. Если тебе удалось пробить стену пещеры, то с перегородками должно получиться.

Я должен был признать логичность её рассуждений. Но мысль моя продолжала возвращаться к подземному потоку, хотя я согласился вначале испытать оружие и попробовать прожечь путь наружу.

Я действительно попытался, но безрезультатно: не хватило энергии. Должно быть, я использовал весь заряд, оставшийся в древнем оружии, когда сражался в пещере с чудовищами. Выбрав самую подходящую перемычку, я выстрелил. Луч на мгновение вспыхнул и погас. Как я ни вертел оружие, больше ничего добиться не удалось. Второй жезл, который я принёс с собой, также ответил лишь короткой вспышкой. Я отправился к ледяному складу и принёс оставшиеся два жезла, но ни один из них не действовал. Что бы ни скрывалось подо льдом, оно было для нас недоступно, как за стальной стеной. Мы попытались сколоть лёд. Но было ужасно холодно, а продвигались мы так медленно, что поняли: времени на это у нас нет. Слишком в тяжёлом состоянии Дагни. С невероятными усилиями Аннет умудрилась покормить и напоить девочку, которая лишь поэтому оставалась живой. Но кроме этого она не могла сделать ничего. В конце концов и Аннет согласилась попробовать выход по реке; тот путь, по которому мы пришли, был перегорожен в двух местах. Мы установили, что река за стеной была неглубокой, всего по пояс, но холодная вода и быстрое течение не давали идти вброд. Под лучами наших фонарей вода была такой прозрачной, что можно было вступить в неё по ошибке, думая, что какой-нибудь камень выступает над поверхностью, тогда как он лежал на дне. Отобрав припасы, мы занялись сооружением плота, используя для этого части установок центра управления огнём. Нам нужны были шесты, чтобы тормозить плот при очень быстром течении или направлять его; а подъёмные тросы подойдут в качестве якорей.

Возможно, что туннели впереди заполнены водой доверху. У нас была водонепроницаемая оболочка; впрочем, без проверки невозможно было сказать, выдержит ли она подводное плавание. За работой мы утратили всякое представление о времени. Мы ели, когда были голодны, спали, устав, и работали, отдохнув. Я забыл сверить часы, и теперь можно было лишь догадываться, сколько дней мы уже под землёй. У нас постоянно возникали споры об этом, пока, по предложению Аннет, не была запрещена сама тема. Наконец плот был готов, мы нагрузили его припасами и всем, что необходимо будет для путешествия наверху, если нам суждено вновь достичь поверхности Бельтана.

В последнюю ночь я сосчитал спящих на койках. Одного не хватало. Я ещё раз пересчитал, на этот раз по пальцам. Гита! Но где… Мой спальный мешок у входа, но я навещал Аннет в её отгороженном уголке, чтобы посмотреть, не нужна ли помощь ей и Дагни. Должно быть, тогда Гита и выскользнула. Куда? После приключений близнецов вряд ли она отважится на самостоятельное исследование. Не стоит громко звать её и поднимать лагерь, пока я не поищу сам. Я выскользнул из пещеры и осмотрелся. Через какое-то время зрение адаптировалось к темноте, и я увидел отсвет поясного фонаря откуда-то из камней у основания подъёма. Рассерженный её неосторожностью, (хоть больше следов мы не находили, не было уверенности, что рядом не бродят чудища) я пошёл туда.

Я собирался резко заговорить с ней, но промолчал, увидев, где она стоит. Гита держала в руках один из жезлов, принесённых мной из ледяного склада. Конец жезла был направлен на стену. Из него вырывалась серия вспышек, очень слабых сравнительно с тем огнём, которым было уничтожено чудовище.

— Гита!

Она повернула голову, но не опустила жезл. В её лице была упрямая решимость, в этот момент она была особенно похожа на Аннет.

— Ты сам сказал, что они не годятся для твоих целей, — вызывающе заявила она, готовая оправдать свои действия. — А для этого они годятся.

Она пользовалась двумя жезлами, чтобы высечь в скале буквы. Мы так давно использовали для записи ленты, что письмо вручную оказалось почти забыто. Но на Бельтане недостаток снабжения привёл к оживлению некоторых древних умений, и Гита с энтузиазмом училась писать.

— Грисс Лугард, — она читала уже написанное на скале. — Друг…

Да, правда, он был нашим другом. Он сделал для нас всё, что смог. Я думаю, ему понравилась бы надпись Гиты больше перечисления титулов и званий.

Я взял у неё жезл. До сих пор не могу объяснить, зачем я это сделал, но, экономя каждую искорку энергии, добавил под неровным «друг» ещё восемь букв. Гита читала их одну за другой, по мере того как они появлялись на скале:

— Д-у-д-о-ч-н-и-к. Дудочник. О, это тоже ему понравилось бы. То, что нужно, Вир! Я не могла уйти и оставить его так, без надписи.

Романтика старых лент, скажет кто-нибудь. Но я знал: она права. Это нужно было сделать. И я был рад, что она подумала об этом. Как последний штрих я воткнул оба жезла в груду камней, они стояли прямо, древки без знамён, памятник, который, может быть, не увидит больше ни одно живое существо, но который мы будем помнить долгие годы. Никто не видел нашего ухода, никто не заметил и возвращения. И мы не упоминали об этом, даже в разговоре друг с другом, а прямо отправились спать.

«Утром», если над слоем скал и почвы действительно было утро, мы в последний раз проверили содержимое своих рюкзаков. Запасы, оставленные Лугардом и более ранними исследователями, постепенно истощались. На мне был мундир службы безопасности, с которого я спорол не имевшие теперь значения знаки различия. Мне очень нравился значок с капитанской звездой-метеором, и я часто думал, кто был этот капитан и что происходило с ним на других мирах. Мы спустились в ледовую пещеру очень рано, поступив с Дагни так, как раньше с Лугардом: закутали её в одеяла, а сверху завязали пластилистами, которые предохранят её, когда мы будем на плаву.

Плот мы оставили у пробитой стены, и на нём уже лежали самые тяжёлые вещи. Стоило немалых усилий спустить его на воду и затем удерживать, пока шла погрузка. Поднявшись на борт и отвязывая один из канатов — Тед в это время отвязывал другой, — я вдруг встревожился, почувствовав опасения перед тем, что ждёт нас впереди. Правильное ли решение мы приняли? Но я знал, что если мы хотим спасти Дагни, больше ждать нельзя.

К счастью, течение оказалось не таким быстрым, как я думал, но достаточно сильным, чтобы нести нас. Один из прожекторов мы установили на носу (если можно говорить о носе плота), поэтому опасности впереди увидим. Мы с Тедом расположились по обеим сторонам плота и держали наготове шесты, чтобы отталкиваться от стен. Воздух оставался холодным, но нас уносило от ледовой пещеры, и вскоре температура стала такой же, как в нашем лагере.

Я по часам следил за нашим продвижением. Мы отплыли в двенадцать, но я не знал, полдень это или полночь. К пятнадцати мы всё ещё были в туннеле, один или два раза потолок нависал, так что нам приходилось ложиться, но настоящих трудностей не было.

Мы уже десять часов находились в пути, и я не мог определить, далеко ли нас унесла вода. Неожиданно Эмрис вскрикнул и указал вперёд, рука его ясно была видна в свете прожектора:

— Звезда!

В тот же момент прожектор осветил куст, который никак не мог расти под землёй, хотя мы по-прежнему плыли между скальными стенами. Теперь мы почувствовали, как наши лёгкие наполняются свежим воздухом. До сих пор мы даже не отдавали себе отчёта, что дышим воздухом с сильным запахом подземелья. Итак, мы выбрались из пещер. Стояла ночь, и мы не знали, где находимся. Я прополз вперёд и ослабил крепление прожектора, так что его можно стало немного поворачивать справа налево. Кусты, но маленькие и чахлые. Скалы, и между ними полосы песка. Должно быть, уровень реки временами поднимается.

Затем каньон, по которому мы плыли, расширился, в воду врезалась длинная песчаная отмель. Плот развернулся, поскольку только Тед управлялся с шестом, и причалил к отмели с толчком, от которого все мы покачнулись. Я повернул прожектор и осветил песчаный пляж с кустами жёсткой травы, растущей выше от воды. Достаточно хорошее место, чтобы дождаться дня. Я сказал об этом, и остальные согласились. У всех болело тело от долгой неподвижности. Тед и я чувствовали себя лучше других, потому что работали с шестами. Мы выбрались на песок и начали оттаскивать плот подальше от течения, чтобы его не унесло.

Мы разбили лагерь, и я посмотрел на компас, который находился в наших запасах. На второй карте реки не было. Должно быть, картограф о ней не знал. Но судя по компасу, мы двигались на юго-запад; это означало, что мы находимся за горами, в местах расположения больших заповедников. Если я прав, то это абсолютно дикая местность. Но недалеко находятся посты рейнджеров, и если утром мы увидим какой-нибудь знакомый ориентир, то сможем найти один из таких постов. При виде звёзд я почувствовал такое облегчение, что не сомневался: всё будет хорошо.

Мы поели и расстелили постели. Усталость навалилась, как ещё одно одеяло. Я разместил Теда в одном конце лагеря со станнером под рукой, а сам лёг на другом. Я не думал, что кто-нибудь из нас способен быть часовым, но по крайней мере принять предосторожности нужно.

Меня разбудил какой-то звук. Громкий резкий крик повторился. Я открыл глаза, замигал от солнечного света и увидел птицу, бредущую в реку, пока вода не сомкнулась над её головой. Водяной гусь! Мы, должно быть, встревожили его своим присутствием. То, что мы его увидели, означало, что мы действительно в дикой местности. Я сел и огляделся.

Больше никто не шевелился. Раннее утро, свет ещё сероватый, мы в каньоне. Я посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли, и увидел свой ориентир, и очень заметный. Белый Конус, погасший вулкан, увенчанный вечной снеговой шапкой. Значит, мы прошли под горами.

Если Белый Конус в том направлении, это должна быть Красная река, хотя волна, набегавшая на песок в нескольких метрах, не имела характерного красноватого оттенка, как в заповеднике. Я не знал другой значительной реки в этой местности. А ведь я собирался быть рейнджером и немало времени провёл за изучением аэрофотоснимков. Если это Красная река — а я был уверен в этом, нам нужно лишь продолжить движение, и мы доберёмся до моста на дороге в заповедник. Штаб-квартира Анлав находилась недалеко от моста. Я вздохнул с облегчением. Хорошо! Почти так же хорошо, как если б мы увидели коммуникационную башню Кинвета. Я принялся готовить завтрак на походной плите. Горячая пища ознаменует праздничный выход из пещер. Один за другим поднимались остальные, так же, как и я, готовые тут же продолжить путь. На станции должен быть флиттер. Если все в него не войдут, Аннет возьмёт с собой Дагни и всех, кого ещё сможет, а остальным придётся ждать второго рейса. Я думал о будущем и вдруг вспомнил. Мы вышли из тьмы на свет, но что произошло здесь? Может, мы здесь в большей опасности, чем в пещерах. Я велел всем быть поосторожнее. Не думаю, чтобы все были со мной согласны, и поэтому отдал ясный приказ, хотя не знал, будут ли они повиноваться.

— Мы не знаем, что произошло. Для собственной безопасности мы должны это узнать. Возможно, сюда просто не дошли разрушения. Я надеюсь добраться до штаб-квартиры Анлав. Там есть коммуникатор, и мы узнаем больше. Но идти нужно осторожно.

Кое-кто кивнул. Я ожидал возражений Аннет, но их не было. Она слегка улыбнулась и сказала:

— Хорошо. Я согласна. Но чем скорее мы узнаем, тем лучше.

Я удивился тому, что она изменила позицию. Неужели поверила, что Лугард говорил правду, и мы снаружи найдём опасность, а не помощь и комфорт? Но у меня не было возможности расспросить её. Вновь мы погрузились на плот и поплыли. Течение здесь было медленным, и нам с Тедом всё время приходилось отталкиваться шестами, пока мы не устали. Тогда Аннет передала Дагни Прите, а сама с Гитой заняла моё место, а Эмрис и Сабиан — место Теда. Как мы ни старались, к темноте мы не достигли моста.

Река, которая текла теперь между красноватыми берегами, приобрела знакомый мне оттенок. Снова мы разбили лагерь, встали на рассвете и взялись за шесты. Поздним утром мы увидели мост. Причалив к берегу, мы укрыли большую часть груза, взяв с собой лишь походное снаряжение. Гита, Аннет, Дагни, Айфорс, Дайнан и Прита укрылись в кустах, Сабиан остался часовым, а мы втроём пошли вперёд. На дороге не было свежих следов. Здесь обычно пользовались наземными машинами. Хопперы распугивали животных. Недавняя непогода оставила на дороге полосы красной грязи, подсыхавшей и трескавшейся на полуденном солнце. Никаких следов, кроме нескольких отпечатков лап животных. Эта нетронутая дорога тревожила, и я заметил, что держу в руках станнер — тот, что принадлежал Аннет, — посматривая то вправо, то влево, то оглядываясь, как будто боюсь внезапного нападения из кустов.

Глава 10

— Это ведь самый большой заповедник?

Тед приблизился ко мне, говорил он негромко, как будто разделял мои опасения. Эмрис шёл по середине дороги и немного сзади.

— Да, Анлав.

Я не думал, что нам нужно опасаться животных. Они держатся в самых диких местах заповедников. Впрочем, о мутантах, которые жили здесь, этого я сказать не мог. Анлав некогда был самой главной из горных лабораторий. Но это было несколько лет назад. Сокращение работ заставило на время перевести их центр в заповедник Пилав. Мы миновали поворот и увидели станцию рейнджеров. Подобно всем остальным постам, она сознательно была построена так, чтобы сливаться с местностью. Стены — из грубых необработанных камней. На крыше, как на обычном холме, растут тёрн и виноград, гараж прячется за кустами.

Я приложил ко рту руки и издал опознавательный крик. Мы с растущим нетерпением смотрели на дверь станции. Никакого ответа. Ничего не оставалось, как подойти в открытую. Если силовое поле включено, мы об этом вскоре узнаем. Предупредив мальчиков, я пошёл вперёд, вытянув руки. Животные, натыкающиеся на силовое поле, испытывают, как мне говорили, слабый шок. Я не знал, как оно подействует на человека. Но рука не встретила преграды, и я подошёл к полуоткрытой двери. С каждым шагом росло беспокойство. Анлав настолько важен, что на станции рейнджеров обязательно должны быть люди. Что здесь произошло? От моего прикосновения дверь распахнулась. Я осторожно переступил порог и оказался в главном помещении. Станция обычно состоит из трёх рабочих помещений, самое большое из них идёт во всю длину здания; кроме того, несколько жилых комнат с кухонным оборудованием. В глубине находятся небольшая лаборатория и кладовая. Я чуть не упал: по контрасту после яркого солнца глаза почти не видели. Запнулся обо что-то на полу. Включив фонарь, я увидел обрывки пластилистов, которые обычно используются для упаковки. Проведя фонарём по комнате, я увидел другие следы беспорядка. Стул оттолкнули так торопливо, что он упал на спинку, и теперь ножки его торчали, как стволы станнеров. На столе тарелки с засохшими остатками пищи. Коммуникатор выплёвывал ленту сообщений, пока она не кончилась и машина не остановилась. Стойка, в которой обычно держали станнеры, пуста. Что-то зашелестело, когда я подошёл. Пушистый зверёк выскочил из-под стола и метнулся в кладовку. Пост покинули не только внезапно, но и довольно давно.

Я поискал панель освещения и дважды провёл по ней рукой, чтобы свет был поярче. Тед из двери спросил:

— Никого нет?

Я осмотрел жилые помещения. Одежда висела на крючках, четыре койки аккуратно застелены. Уходившие не упаковали свои вещи. Я убедился в этом, заглянув в стенные шкафы: там висели мундиры, лежало бельё. В кладовой порядок, но на полу следы грабежа: изгрызенные контейнеры, рассыпанные и наполовину съеденные припасы. Из-под перевёрнутого мешка я услышал предупреждающее рычание.

— Ушли, — ответил я на вопрос Теда, пятясь из кладовой и не желая поворачиваться спиной, кто бы там ни прятался.

Есть маленькие зверьки, которые не кажутся несведущему человеку опасными, но их не стоит недооценивать.

— Ответ можно найти лишь в одном месте.

Я подошёл к столу, рядом с которым на полу лежало кольцо ленты. Я не мог судить о мощности коммуникатора Анлава, но мне показалось, что прошло не менее одного-двух дней, прежде чем машина перестала передавать никем не читаемую информацию. Лента покрыта кодом, но он простой, употребляется лишь для краткости. Я прочёл его без труда — обычные сообщения приборов, установленных на пастбищах и звериных тропах, о перемещении животных. Два сигнала тревоги о появлении хищников на пастбищах; обычно в таком случае высылались рейнджеры со станнерами.

— Коммуникатор, — указал Тед на другую установку.

Одним шагом я оказался возле неё. Взяв микрофон, я услышал шум включённой связи, который невозможно ни с чем спутать. Но других звуков не было. Я нажал клавишу экрана — он оставался тёмным. Никакой передачи не было.

— Вызывай! — Тед стоял рядом.

— Пока не надо. — Я опустил микрофон и нажал кнопку, отключающую связь. — Пока мы не узнаем больше…

Казалось, он будет спорить, но Тед кивнул.

— Можем встревожить тех, кому не нужно о нас знать.

— Именно. Давай поищем флиттер.

В гараже мы нашли наземную машину и хоппер. У машины был открыт капот, рядом в беспорядке лежали инструменты, как будто работавшего неожиданно куда-то вызвали. Тед подошёл посмотреть.

— Вставляли новый аккумулятор… он уже вставлен, только закрутить гайки.

Эмрис взобрался в хоппер и, прежде чем я смог остановить его, включил двигатель. Никакого ответа. Должно быть, обе машины оставлены именно потому, что в спешке оказались бесполезны.

— Вылезай! — прикрикнул я на Эмриса. — Помни, о чём мы говорили… не торопись. Если выберем хоппер, нас могут засечь на экране. Нет, передвигаться можно только в наземной машине, у неё есть искривляющее поле. А если тебе так уж хочется действовать, — добавил я, когда Эмрис, недовольный и нераскаивающийся, вылез из хоппера, — отправляйся к мосту и приведи всех. Скоро пойдёт дождь.

Яркое утро сменилось сумраком. По небу двигались тёмные тяжёлые тучи; казалось, концентрирующуюся в воздухе влагу можно пить. Когда Эмрис ушёл, я повернулся к машине. Тед прав: две трети работы уже проделаны. Оставались лишь некоторые соединения. И если больше никакого ремонта не требуется, к нашим услугам средство передвижения, гораздо более подходящее теперь, чем хоппер и флиттер. Хотя машина движется только по земле, она снабжена специальным полем, искажающим зрелище для постороннего наблюдателя. С включённым полем машина невидима. Она не может двигаться быстро, зато остаётся незамеченной; впрочем, на радаре слабый сигнал можно заметить. Машина служит для незаметного приближения к животным на открытой местности. Если беженцы с космических кораблей — наши недруги, такой транспорт им неизвестен.

— Закрой капот, — сказал я Теду. Пока дождь не кончится, мы ничего не сможем сделать. — Поторопим ребят.

Мы попали под дождь и вернулись на станцию насквозь мокрые. Я положил Дагни на одну из коек, и Тед быстро включил обогреватели. Затворив дверь, мы оказались укрытыми от непогоды даже лучше, чем на пещерной базе.

— Что здесь случилось?

Аннет смотрела на тарелки, на стул, который никто из нас не побеспокоился поднять, на связки ленты на полу.

— Персонал покидал станцию в спешке — не знаю, как давно. Давайте убедимся, что у нас нет незваных гостей.

Со станнером наготове я пошёл в кладовую. Предупредив всех, чтобы держались снаружи, я переключил оружие на минимум: зверёк под ящиком небольшой. Проведя парализующим лучом, я начал переворачивать ящики и корзины, пока не обнаружил добычу. Зверёк спал, задрав заострённое рыло. Это был инфлекс, лагерный воришка, не упускающий случая подкормиться возле людей. Впрочем, он не так безвреден, как кажется. Зверь оказался самцом, а у самцов в когтях есть желобки с раздражающим ядом. Я положил зверька на ящик и продолжал поиски. Кажется, он один. Показав ребятам его когти, я вынес зверька за дверь и положил под выступ крыши, который отчасти защитит его от ненастья. Свежий воздух и дождь быстро разбудят его. Аннет нашла коммуникатор и настроила его на волну порта. Я едва успел перехватить у неё микрофон.

— Что ты!.. — начала она яростно.

— Мы ведь договорились — не торопиться, пока не будем знать, — напомнил я.

— У нас нет времени подсматривать и подслушивать! — Она пыталась вырвать микрофон. — Необходимо доставить Дагни к врачу, и побыстрее. Если вызовем, за нами пришлют флиттер.

— Попробуй послушать. — Я подумал, что на неё подействует, если она не поймает ни одной передачи. — Фихолм — единственный посёлок по эту сторону гор. Попробуй его.

Я отдал ей микрофон и настроил шкалу. Если передача идёт, мы её услышим, даже если не располагаем направленным лучом. Слышался шум статического электричества, но никакой передачи. Я переключил на приём, готовый в любой момент прервать связь. Но до нас доносился только треск разрядов. Аннет наклонилась, чтобы прочесть, какую кнопку я нажал.

— Не понимаю. Они должны передавать. В этот час не может не быть связи.

— Может быть, некому передавать…

Она яростно затрясла головой, отвечая не столько на мои слова, сколько на собственные страхи.

— Коммуникатор никогда не оставляют. Попробуй экстренный вызов.

— Нет. Послушай, Аннет. Если Лугард был прав, мы можем оказаться в худшем положении, чем сейчас. Мы ведь договорились не торопиться. Здесь есть наземная машина. Её чинили, когда персонал покинул станцию, но как только погода прояснится, мы закончим ремонт. Наземные машины медлительны, но у них есть защита. Обещаю: как только сможем — двинемся в Фихолм. А оттуда перелететь через горы — пара пустяков. Скажи, разве это означает, что ничего не случилось? — Я указал на комнату. — Уходя, они захватили всё оружие, какое было на станции.

— Хорошо. Но как только сможем…

— Двинемся, — пообещал я.

Она отошла от коммуникатора и наклонилась, чтобы поднять стул. А потом пошла к плите и занялась продуктами. Я начал обыскивать стол в поисках хоть какого-нибудь намёка на происшедшее. Ничего, кроме обычных записей. Лента на полу, которую я ещё раз более тщательно осмотрел, не содержала ничего, кроме сообщений из заповедников. К полудню гроза кончилась. Как только можно стало выходить, мы с Тедом занялись машиной. Тед хорошо разбирался в двигателях и вообще оказался хорошим помощником. Но нас не готовили к технической работе, поэтому дело продвигалось не так быстро, как хотелось бы. Не успели мы закончить и захлопнуть крышку, как налетела вторая гроза. Пришлось вернуться на станцию.

Ночь прошла беспокойно. Может, мы просто привыкли к тишине пещер. Мне пришло в голову вставить свежую ленту в приёмник данных и включить его, обратив внимание на то, что происходит между нами и Фихолмом. Приёмник защёлкал, передавая кодированные данные об упавших деревьях, вышедших из берегов ручьях, животных, убегающих от ветра и дождя. Главнейшие из этих сообщений я отмечал на карте, чтобы мы были готовы к встрече с ними в пути.

Мы двинулись на рассвете. Нас окружал влажный мир, но вчерашняя непогода миновала. Машина предназначалась для перевозки оборудования в заповедники; освободив её от этого оборудования и оставив только сидения, мы получили достаточно места для всех. Поле я не включал: хотел поберечь его для приближения к Фихолму. Дорога покрылась лужами и рытвинами, но гусеницы машины и не к такому были готовы. Мы продвигались равномерно. Дважды приходилось объезжать упавшие деревья, и один раз мы пережили несколько тревожных моментов, перебираясь через ручей; мутная вода поднялась вокруг корпуса машины до уровня сидений, внутрь просочилось несколько ручейков. Но гусеницы вытащили нас на относительно сухое место. Мы видели животных, но всегда в отдалении. К полудню начался подъём, впереди маячила высокая остроконечная скала, на вершине её был установлен наблюдательный пост для изучения жизни заповедника. Никаких признаков присутствия людей, хотя один из тросов подъёмника был порван и свободно болтался на ветру.

Аннет, впрочем, не обращала внимания на окружающее: ей удалось добиться ответной реакции Дагни, которая попросила пить. Она по-прежнему не осознавала окружающего, но когда мы ели, тоже выпила содержимое тюбика: теперь не нужно было вливать его ей в рот и заставлять глотать. Я решил, что к сумеркам мы доберёмся, и начал готовить Аннет к необходимости дальнейших предосторожностей. Когда я сказал, что придётся всем оставаться в машине под защитой поля, пока я отправлюсь на разведку, она согласилась, но, как мне показалось, с насмешкой: по-прежнему не верила в необходимость такой меры. Я только раз был в Фихолме, и то очень недолго. Мы с двумя другими кандидатами в рейнджеры пересели здесь с флиттера в хоппер, отправлявшийся в заповедник. Фихолм больше Кинвета, это единственный посёлок по эту сторону гор. И всё же это всего лишь деревушка, особенно в сравнении с инопланетными городами. Здесь располагалась штаб-квартира рейнджеров. Мы выбрались из машины, и я с беспокойством её осмотрел. Тревога о полуотремонтированном двигателе не покидала меня. Это наше единственное средство передвижения. Если оно откажет, положение станет серьёзным. Но пока никаких признаков этого нет.

Сумерки наступили рано, на небе вновь собирались тучи, и я выжимал из двигателя всё, что мог, надеясь обогнать грозу. Добравшись до начала подъёма, я свернул с дороги и въехал в небольшую рощицу, а через неё в лощину. Выступ скалы образовал здесь стену, я подогнал к ней машину. Оставаясь в машине, ребята будут защищены. Я взял с собой только станнер. Меня не оставляла надежда найти более мощное оружие. Аннет пообещала не включать фары, пока я не вернусь. Тед занял моё место у руля. Он включит поле, как только я окажусь вне его досягаемости. Выйдя из машины, я преодолел подъём. А когда обернулся, машина исчезла. Я испытал некоторое облегчение. Пока они в машине, им ничего не угрожает.

Незачем возвращаться на дорогу. Я пошёл по полю, где было больше укрытий. Внизу виднелось тёмное пятно Фихолма; ни одного огонька, что само по себе служило тревожным признаком.

Местность вокруг посёлка расчищена, большинство кустов и деревьев убрано, осталось лишь немного для тени и украшения. Дома располагались по овалу, в центре которого была посадочная площадка для флиттеров и хопперов. Я не знал, каково население Фихолма, но тёмные здания могли вместить не менее двухсот человек. Помимо штаб-квартиры заповедников, здесь размещался магазин. Раньше он торговал инопланетными товарами, теперь служил пунктом обмена всего, что производилось в лабораториях и посёлках. Впрочем, каждый посёлок практически находился на самообеспечении; интерес к инопланетным редкостям падал; в конце концов, после первых десяти лет освоения планеты, с других миров поступали лишь предметы роскоши и экзотики.

Я подошёл к возделанным полям, немного отступил для разбега, чтобы перепрыгнуть через ограду — она обычно находилась под током, но тут заметил, что над оградой нет слабого голубоватого свечения. Ветка, коснувшаяся ограды, не пострадала. Защита почти созревшего урожая не была включена. Я видел, как этим пользуется стадо варкенов. А по количеству вытоптанных и съеденных растений ясно, что это не первое нападение на поле.

Животные фыркали, принюхивались и отбегали при моём приближении, но недалеко, и поглядывали, не стану ли я их преследовать. Убедившись, что я им не опасен, они возвращались к пиру, какого никогда раньше не знали. Тёмные дома, отключённая защита — всё это мне не нравилось. Тут я наткнулся на хоппер, который налетел на стену. Я посветил в кабину и тут же выключил фонарь, стараясь изгнать из памяти увиденное. После этого я не таился. Если бы хоть кто-то живой оставался в Фихолме, этого бы не было. Я заглянул в первый же дом и опять увидел… Нет, одного взгляда было достаточно, чтобы я выскочил оттуда. Но оставалась штаб-квартира, и, может, там я обнаружу что-нибудь, хоть какой-нибудь намёк. Мёртвые лежали и на открытом воздухе. И стервятники из заповедников, прилетевшие на пир… Я избегал их, как мог. Но, чтобы войти в здание, мне пришлось переступить через скелет. Внутри я увидел людей, умерших на посту у коммуникатора и в других местах, но нигде никаких указаний, что же так внезапно покончило с посёлком, существовавшим больше ста лет. Я заставил себя осмотреть несколько мертвецов. Ни ран, ни ожогов от лазера. Казалось, они просто упали во время работы и умерли, может, в несколько секунд.

Газ? Но ведь умирали и на воздухе. Или это самые сильные, которые перед смертью смогли выбраться наружу? Никакое известное мне оружие не могло вызвать такое опустошение. Подобное оружие могло быть у инопланетян. До нас доходили слухи о новых видах вооружения, созданных для захвата чужих планет. Такое оружие уничтожало всё население, оставляя планету пустой. Может, беженцы применили его здесь? Возможно, они пользовались им до того, как стали пиратами? Ведь Лугард предсказывал, что остатки регулярных флотов займутся пиратством. Но к чему такая бессмысленная бойня? Я находился в центре связи. Приборы включены, как и в тот момент, когда рука умирающего соскользнула с них. Горела лампа прямой связи. Я подошёл ближе и прочёл — Хайсекс — посёлок по ту сторону гор. Но из приёмника доносился только треск, такой же, какой мы слышали на станции рейнджеров.

Итак, этот город нам не поможет. И я не поведу сюда свой отряд. Я занялся поисками оружия. В конце концов мне попалось ещё три станнера и один дальнобойный лазер, предназначенный для расчистки местности. Но он был слишком тяжёл для перевозки, а когда я его включил, свечение было таким слабым, что я понял: он почти разряжен. То, что в этом посёлке, обслуживавшем три заповедника, не оказалось оружия, служило ещё одним тревожным предупреждением. Похоже, тут рылись до нас. Зайдя в склад, я убедился в этом.

Всё в диком беспорядке. Ящики и контейнеры вскрыты, их содержимое рассыпано и растоптано. Но не жители Бельтана рылись тут — я увидел два или три отчётливых отпечатка космических сапог. Грабители были из числа беженцев. Они ли послужили причиной гибели города? Я опустился на четвереньки и пальцем тронул вытекавшую из контейнера жидкость: похоже, грабёж произошёл вчера, а ведь город погиб намного раньше, может быть, в тот же день, когда мы ушли под землю, или вскоре после этого.

Я порылся в оставшемся и нашёл специальный мешок, который сбрасывали в заповедниках там, где не было посадочной площадки. В него я уложил банки и тюбики с продуктами. Из пещер мы принесли с собой немного, и если придётся держаться подальше от поселений, потребуется вся еда, какую мы сможем найти.

Мешок оказался слишком тяжёлым, мне пришлось тащить его за собой, но он был подготовлен к такому обращению, и я не беспокоился. Через другую дверь я вышел на посадочную площадку посёлка. И здесь картина бессмысленных разрушений. Я осмелился на мгновение дважды включить фонарь. Он осветил два сгоревших флиттера. С полдюжины хопперов, исполосованных лазерами и превратившихся в массу полурасплавленного металла. Ни одной неповреждённой машины. Хватит с меня Фихолма — могилы, в которую превратился Фихолм. На этой стороне есть ещё две рейнджерские станции, но вряд ли мы там найдём помощь. У нас только один способ добраться до Кинвета — вначале на машине, потом пешком через горы. Но нужно ли туда добираться?

Таща за собой мешок с припасами, я пошёл обратно полями. Из тени одной из рощиц я вдруг заметил на небе искру. Далеко от Фихолма, но это не звезда — скорее огонь флиттера. Курс его был неровным, он поднимался и опускался, двигался вправо и влево, как будто его вёл неопытный или больной пилот. Я заторопился к машине, надеясь, что оттуда не вздумают сигналить пилоту. Увиденное в Фихолме ещё более укрепило мою решимость держаться настороже. Начался дождь, сильный, холодный; мешок потяжелел, особенно на подъёмах. Огонь флиттера больше не виден. Загремел гром, вспыхнула молния, я вздрогнул и перешёл на бег.

Глава 11

Я лежал на животе под кустом и смотрел в сторону машины. Саму машину я не видел из-за искажающего поля. Струйки дождя бежали по спине, собирались у пояса, а потом, когда я шевелился, ледяные потоки струились по бёдрам и ногам. Стояло лето, дни тёплые, но в этой ночной грозе чувствовалось приближение осени, и больше всего мне хотелось оказаться под крышей. Но огонь флиттера сделал меня вдвое осторожнее. Любой сигнал, поданный мною, может нас выдать.

Прикрыв лампу руками, чтобы огонь сверху не был виден (впрочем, только сумасшедший пилот станет продолжать полёт при таких порывах ветра), я дважды нажал кнопку. В машине должны заметить эти вспышки. Внизу ничего не двигалось, я забеспокоился и готов был бежать туда со станнером. Я боялся, что они вызвали флиттер из машины по коммуникатору, и кто знает теперь, с кем мы можем встретиться.

Внизу что-то мигнуло, появились громоздкие очертания машины. Никакого света — по крайней мере мои предупреждения действуют. Я встал и пошёл вниз, таща свой тяжёлый мешок.

— Вир? — беспокойство звучало в голосе Аннет.

— Да! — я ухватился за дверь. — Впустите меня — быстро!

Я влетел внутрь, как будто атаковал врага. Послышались недовольные возгласы: мокрый, я растолкал всех.

— Флиттер… вы не вызывали его? — Я нажал кнопку поля и только тогда облегчённо перевёл дух.

— Нет, — ответил Тед. — Ты сказал…

— А почему нельзя? — голос Аннет заглушил ответ Теда. — Он держал микрофон так, что я не могла достать его. Иначе я вызвала бы. Но что случилось, Вир?

Я так устал, что больше не мог скрытничать. В конце концов раньше или позже они всё узнают; да и так, наверное, догадываются.

— Город мёртв, — сказал я.

— Все улетели? — недоверчиво переспросила Аннет. — Но куда — в порт, над горами?

— Я сказал мёртв, а не покинут. Город мёртвых…

Я почувствовал, как она напряглась, попыталась отпрянуть на переполненном сидении.

— Но как?.. убиты?..

— Те, кого я видел… нет следов ни лазера, ни бластера. Просто упали во время работы. Но город мёртв. А склады ограблены. Я принёс два станнера, остальное оружие исчезло.

— Значит, Лугард был прав! — вмешался Тед. — Беженцы напали… но зачем они убили всех?

— Нет! — Аннет била дрожь. — Нет! Неправда! Вир, мы должны вернуться в Кинвет. Возьмём флиттер — в Фихолме должны быть флиттеры.

— Были. Кто-то методично уничтожил их. Их резали лазерами. Хопперы тоже. Пригодного транспорта там нет.

— Тогда… что же нам делать? Дагни…

— У нас есть эта машина, и я принёс продукты, лёгкие и питательные. Лучше всего нам вернуться в заповедник, пересечь горы…

— Этот флиттер… — спросил Тед. — Ты думаешь, это были грабители?

— Могли быть наши в поисках выживших, — сказала Аннет. — И мы их не вызвали… — голос её звучал обвиняюще.

— Ты видела, чтобы нормальный флиттер так летел? — вместо меня спросил Тед. — Что-то случилось с машиной или пилотом. Мы вернёмся тем же путём, что пришли, Вир?

Соблазнительная мысль. Вернуться в штаб-квартиру рейнджеров — там мы найдём убежище, может, используем как базу, тем временем разведаем маршрут через горы. Но любое строение, как магнитом, должно притягивать грабителей. Здесь множество карт; в том же Фихолме беженцы могли найти карту, на которой помечены все станции рейнджеров.

— Думаю, нет. Мы двинемся отсюда на юго-восток, в холмистую местность. Там, в Гурьем Роге, есть приёмный пункт мутантов. Направимся туда — может, раздобудем ещё припасов.

Впрочем, в эту ночь никуда двигаться мы не могли: укрывались и отдыхали в машине. Я не собирался включать фары, такие заметные во тьме. Движение по пересечённой местности невозможно, а искать дороги — всё равно что напрашиваться на обнаружение. Я думал, Аннет станет возражать, но ошибся. Наоборот, она принялась устраивать нас поудобнее. Мы немного поели. Уснули мы, я думаю, от сильной усталости. Дважды меня будил плач спящих детей: им что-то снилось. Но я ничего не видел во сне — спасибо и за это. Аннет успокаивала и утешала младших. Когда Прита захныкала, просыпаясь, Аннет протянула мне руку, и я взял её. Прита замолчала, а Аннет придвинулась ко мне и прошептала:

— Вир, а мы сможем перебраться через горы?

— Сможем, если не будем действовать слепо. Сейчас лето, тропы в заповедниках открыты. По ним мы выйдем из гор недалеко от Батта.

Я заколебался, вспомнив посетителей, которых Лугард встречал вооружённым. У нас такого оружия нет. Если слух о сокровищах привлёк их в Батт, сейчас они могут быть там — ищут пресловутую находку Лугарда.

— Вир… — она говорила так тихо, что я с трудом разбирал слова. — Я кое-что вспомнила…

— Что? — подбодрил я, когда она замолчала.

— Ты знаешь, в Итхолме проводили эксперименты по заказу сил безопасности, — она глотнула, как будто слова выходили с трудом.

— Это было давно, с тех пор их закрыли.

— Все так считали… Доктор Корфу… ты знаешь, что он сделал?

— Принял двойную дозу снотворного и не проснулся.

— Он… он не хотел продолжать эксперименты, на него надавили. Я слышала, как мама… она участвовала в первых опытах. Они создавали мутировавший вирус. Вир, он должен был убивать разумные существа… поражал мозг… а планета оставалась нетронутой, потом её должны были занять десантники. На животных вирус не действовал. Вир, что если?..

Опять я вспомнил одно из предостережений Лугарда. У нас могут быть тайны, которые грабители используют в будущих рейдах. Вирус с такими данными, рассеянный над ничего не подозревающим городом, континентом, целой планетой, период ожидания — и лёгкая добыча для сеятелей. Вирус… моя рука потянулась к затвору двери… если в Фихолме был такой вирус, я его носитель. Может, я уже мертвец! Может, для всех нас всё уже кончено. Я провёл с ними ночь, в тесном помещении, дышал тем же воздухом, касался их. Может, они все мертвецы из-за меня! Люди в городе умерли так быстро и неожиданно, что я подозревал отравление каким-то газом, накрывшим посёлок. Может ли так же действовать инфекция?

— Может быть, я…

— Нет. Ты сказал, что они мертвы уже некоторое время, — шёпот её звучал отрывисто.

— Да.

— Вирус из Итхолма рассчитан на сорокавосьмичасовой удар. Затем он погибает. Была разработана и противовирусная вакцина. Если найдём записи, сможем узнать. Но ты не сможешь вести машину вверх по тропе.

— Нет. Но сколько можно, мы её используем. Вначале Гурий Рог. Если не ошибаюсь, там всегда был многочисленный персонал. Это пункт ввода мутантов, и там наблюдали лишь за высшими типами. Может, их отозвали, как всех рейнджеров. Там мы найдём припасы, укрытие. Это самая высокогорная из постоянных баз заповедников.

— А какие мутанты там были?

— Не знаю. Навещая Анлав, мы туда не заходили. Нам просто рассказали об этой базе, когда мы пролетали над ней на флиттере.

— У персонала был транспорт?

— Может быть, хоппер и обязательно — такая же машина. Им приходилось перевозить раненых животных для лечения. Всегда есть опасность, что на мутантов нападут контрольные животные. А чтобы изучить их по-настоящему, мутантов нельзя держать на привязи или в клетке. Да, мы можем найти там хоппер. Это наполовину облегчит путь через горы.

Я почувствовал, что мне не терпится добраться до Гурьего Рога.

Гроза к рассвету выдохлась. Как только рассвело, я тронул машину и повёл её на полной скорости; энергию отнимало и искажающее поле: его никогда не предполагали держать постоянно включённым. Эти машины предназначались для неровной местности, но насколько хватит заряда, я не знал. Возможно, придётся идти пешком до того, как мы достигнем цели. Поэтому я старался двигаться побыстрее. К счастью, дорога на юго-восток шла преимущественно по открытой местности. Постоянные холмы вынуждали подниматься и спускаться. Дважды до полудня приходилось останавливаться: Приту и Айфорса укачивало. Дагни, укутанная в одеяла, лежала неподвижно. Она ела и пила, не открывая глаз, и Аннет не могла сказать, спит ли она. Мы пообедали у маленького ручья. Обед не готовили, обошлись тюбиками чрезвычайного рациона. Было жарко, солнце обжигало кожу. Мы не стали задерживаться. Перед отъездом я наполнил водой все фляги. Кто знает, как обстоят дела с водой в горах?

Холмы вокруг нас становились всё выше; мне приходилось отыскивать извивающуюся тропу, а не двигаться прямо вверх или вниз, как раньше. Казалось, я был прав насчёт воды: местность становилась всё более и более пустынной. Грозовые потоки прорыли овраги, загромоздили проход буреломом, и наше продвижение всё замедлялось. Но затем мы вышли на расчищенную дорогу. Это был путь на Гурий Рог. Я не раздумывая свернул на него, решив увеличить скорость.

Расстояния с воздуха и на земле кажутся различными. Когда мы проделывали этот путь по воздуху с инструктором, казалось, что мутантная станция совсем недалеко от штаб-квартиры рейнджеров, и обе они на небольшом удалении от Фихолма. Теперь я думал, не заблудился ли, миновав Гурий Рог и углубившись в холмы.

Мы спускались по оврагу между рядами высоких кустов спигана. Наступило время плодоношения, и ветви, густо усеянные пурпурными плодами, сгибались до земли, преграждая нам путь. Насекомые, от крошечных до огромных зандских мух, которых я не смог бы накрыть ладонью, расправив яркие крылья, впивались в переспелые плоды на ветвях и на дороге. Множество птиц, стада небольших животных, наевшихся до опьянения; некоторые из них лежали на спинах, устремив к небу когтистые лапы. Хорошо, что мы ехали в закрытой машине: запах перезревших плодов вряд ли захочешь ощутить вторично.

Мы уже проехали это пиршество, когда я остановился: существо, стоявшее посреди дороги мордой к нам, не кормилось здесь. Его появление перед машиной свидетельствовало, что оно не только видит нас (хотя как оно могло видеть сквозь искажающее поле?), но и хочет нас для чего-то остановить.

— Истробен! — Гита наклонилась вперёд, её голова оказалась на уровне моего плеча. — Вир, это истробен!

Если бы я сам этого не видел, не поверил бы: животное приподнялось на задние лапы, немного придвинулось к нам и поманило передней. Ошибиться в этом жесте было невозможно — оно нас манило. Мутант!

— Он хочет, чтобы мы что-то сделали, — повторила Гита, схватив меня за плечо.

— Но поле включено, — рука Аннет коснулась рукояти на табло. — Как он нас может видеть?

— Это мутант, — повторила Гита, — он многое может. Вир, нужно узнать, чего он хочет.

Но я не собирался возиться с животными. К тому же мутантам нельзя доверять. Неизвестно, кто ещё бродит вокруг, свободный от лабораторного контроля. Я включил одно из защитных устройств машины. Мы ничего не почувствовали, но животные, поедавшие плоды, казалось, сошли с ума. Птицы взлетели, некоторые при этом столкнулись. Четвероногие — те, что были в состоянии, — убегали как могли быстро, уносились в разные стороны от машины, как будто она взорвалась. Истробен задрожал, но остался на месте. Видно было, каких усилий это ему стоило. Пасть его раскрылась, должно быть, в крике, но в нашем поле мы его не слышали и не знали, крик ли это боли или гнева. Потом он опустился на четвереньки и, пьяно пошатываясь, двинулся в кусты.

— Что ты сделал? — спросил Тед.

— Включил ультразвук — им отгоняют животных.

Гита, сжав руку в кулак, ударила меня по плечу.

— Ты не должен был! — закричала она. — Он не хотел повредить нам. Он хотел, чтобы мы что-то сделали…

Я, не слушая её, увеличил скорость; мне хотелось побыстрее выбраться из кустов. Мы выехали на ровное место, покрытое свежей растительностью, какой мы не видели уже много часов. Причина этого сразу же стала ясна: фонтан на площадке, из него струится в небольшой бассейн или пруд вода, а оттуда по вымощенному камнями руслу скрывается среди влаголюбивой растительности. За фонтаном находился ещё один искусно сооружённый дом, сливавшийся с местностью. А за ним — необычная скала, давшая имя станции, — она действительно напоминала рог гура, даже спиральные наросты, какие бывают у взрослых самцов, здесь тоже выступали.

Мы так неожиданно оказались в открытом месте, что у меня не было времени прятаться и разведывать, как я хотел. Но никаких признаков жизни не было, а на стоянке транспорта пусто, даже наземных машин нет. Я отключил поле, и мир немедленно наполнился звуками. Смешанный шум — стоны, крики, время от времени рычание — всё это, казалось, шло от дома.

— Что это? — Аннет держала станнер наготове.

Я собирался открыть дверцу, но заколебался. Шум в таких масштабах означал что-то необычное, что-то дурное. Но я не видел никакого движения.

— Вир, истробен… — привлекла моё внимание Гита, потянув за руку.

Я посмотрел, куда она показывала. Животное, пытавшееся противостоять ультразвуку, или его двойник, ковыляло из ягодных кустов. Глаза его были полузакрыты; оно качало головой из стороны в сторону, как будто его оглушили. Но оно упрямо держалось на лапах и миновало нас, направляясь к дому. При этом оно тоже издавало звук, что-то вроде ворчания. Крики в доме стали стихать.

— Вир, посмотри! Он снова нас зовёт.

Зверь добрался до фонтана и стоял там, полуоткрыв пасть: немалых усилий, видно, стоили ему движения. Он поднял переднюю лапу и сделал неуклюжий манящий жест. Больше отказываться было нельзя. Да я и не мог. Но, выходя из машины со станнером наготове, отдал категорический приказ:

— Никто больше не выходит. Закройте дверь за мной и ждите, пока я не дам знак. Если я вскоре не появлюсь, уезжайте…

Я не дал им времени на протесты, просто захлопнул дверь и осторожно двинулся к фонтану. Истробен, увидев, что я иду к нему, казалось, был доволен. Он повернулся и пошёл, но не к дому, как я ожидал, а направо. Я следовал за ним. Тут я увидел, как начиналась трагедия. Должно быть, перед самым ударом, опустошившим наш мир, сюда доставили партию мутантов из какой-то лаборатории. Их разместили в клетках, чтобы постепенно выпустить в заповедники, и потом, очевидно, забыли. Без пищи, без воды. Лежавшие неподвижно туши свидетельствовали, что для многих животных помощь пришла слишком поздно. Истробен согнулся, носом прижавшись к проволочной сетке. В клетке на боку лежал другой истробен. При виде товарища он попытался поднять голову, но не смог. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться, что опасности для нас здесь нет, но сделать нужно много. Я окликнул ребят, и вскоре мы открывали клетки и несли корм из контейнеров, стоявших поблизости. Эти контейнеры были добавочной пыткой для пленников, так же как и вода из фонтана.

Многие из лежащих были ещё живы, и мы занялись ими. Те, что первыми пришли в себя, отправились вниз по склону холма в дикие места заповедника. Остальных мы оставили в клетках с открытыми дверцами, с запасом воды и пищи. Они будут постепенно приходить в себя. Пять животных погибли.

Дом был пуст. В нём те же следы спешки, что и в штаб-квартире рейнджеров. Должно быть, крайняя необходимость позвала людей, иначе они бы не оставили животных без присмотра. Значит, людей специально собрали в Фихолме, и там они погибли.

Единственное объяснение, пришедшее мне в голову. В доме мёртвых не было, поэтому мы с радостью заняли его; но помещение предназначалось для одного-двух человек, и нам было тесно. Меня больше всего обрадовала находка подзаряжающего устройства на стене у посадочной площадки. Мы можем провести здесь день или больше и полностью восстановить энергию машины. Я надеялся, что она ещё послужит нам.

Я рассматривал подзаряжающее устройство, стараясь вспомнить все необходимые действия. Подошла Гита.

— Вир, эти животные — все мутанты?

— Думаю, да.

— А насколько они разумны?

Я пожал плечами. Невозможно оценить без лабораторных записей. Истробен, несомненно, проявил разум, пытаясь привлечь наше внимание к заключённому в клетке. Мы все, конечно, слышали рассказы о звериных отрядах — животных, работавших вместе и под руководством обученных людей. Рассказывали и об использовании их в войне. Животные действовали и на вновь открытых планетах: у них гораздо острее чувства. Но не все мутанты могли пользоваться телепатией, а это было необходимо в работе с ними. В клетках находилось двадцать животных пятнадцати различных пород; некоторые были мне совершенно незнакомы. Пять погибли, среди них два — незнакомых. Оставшиеся в живых разбредутся по заповеднику, но испытания, для которых они предназначались, никогда не будут проведены. Я желал им добра, но решил, что нас они больше не касаются.

— Не знаю, — ответил я на вопрос Гиты. — Может, их сюда и послали, чтобы проверить, на что они способны, — продолжал я, распутывая проводку.

— Они опасны?

— Нет. Это было предусмотрено. О себе могут позаботиться, но они не агрессивны. Нормальные животные — дикие — не привыкли к человеку. Некоторые районы заповедников нельзя посещать без искажающего поля и ультразвука.

— А этот бородавочник?

В первое мгновение я не понял, о чём она говорит: это было далёким прошлым.

— Какой?

— Которого мы видели у коммуникатора. Вир, это был мутант?

— Всё возможно…

Она энергично кивнула.

— Знаешь, когда командующий улетел и все говорили, что покончили с военными проектами, многие лаборатории больше не докладывали в центр.

Верно. Но при чём тут бородавочник? Я спросил её об этом.

— Не знаю. Но Прита продолжает вспоминать о нём. Она говорит, что он следил за нами, что мы ему не понравились…

— Даже если так (я в это не верю), — ответил я, — это животное за горами на севере и далеко от любого посёлка. Оно нам не опасно.

— Но, Вир, если все… — она заколебалась, потом продолжала, — если все, кроме нас, мертвы, мутанты могут стать разумным населением планеты.

Возможно, но пока об это можно не думать.

— Мы не знаем, все ли мертвы, — решительно ответил я. — Завтра отправимся на разведку. Как только найдём подходящую тропу, двинемся в путь. И скоро ты будешь дома.

— Не хочу, Вир. Если Кинвет похож на Фихолм…

— Приближается зима. Мы должны вернуться до того, как закроется проход, — продолжал я, как бы не слыша её.

Я не знал, что ей ответить: я чувствовал то же самое. Лучше перезимовать в Батте или в каком-нибудь пункте рейнджеров, чем возвращаться в мёртвый Кинвет. Нельзя отвести детей в город, полный призраков, и оставить их там. Не все родители были так далеки от детей, как Аренсы. Те, у кого были близкие отношения с родителями, не должны видеть, что с ними случилось, если Кинвет постигла судьба Фихолма.

— Вир, смотри! — она схватила меня за руку и показала на Гурий Рог.

Скала использовалась рейнджерами как наблюдательный пункт: оттуда открывался прекрасный вид на окружающую местность. Незадолго до этого я велел Теду туда подняться, и теперь он яростно размахивал руками, указывая на север. Я знаком велел ему спускаться, а сам побежал к подножию скалы.

— Флиттер… разбился… на холме к северу… — он тяжело дышал. — Горит!

Тот, что пролетал над нами накануне? Разбился и горит — мало надежды спасти экипаж.

— Сабиан, медицинскую сумку! — За нами стояла Аннет. — Тед, сможем добраться на машине?

Тед с сомнением покачал головой.

— Не знаю, там очень круто. Но можно вскарабкаться…

— Куда это вы направляетесь? — спросил я.

— Люди на борту! — Аннет смотрела на меня так, будто у меня выросли рога бородавочника. — Они ранены. Надо торопиться!

Я понял, что никакие возражения не остановят её.

Глава 12

— Тед, ты остаёшься… будешь дежурить. Аннет не остановить, раз она считает это своим долгом, но должен быть какой-то порядок.

Я думал, Тед станет возражать. Ничего подобного. Ни следа упрямства, как бывало до похода в пещеры. Он кивнул, и я протянул ему запасной станнер.

— Оставайся в укрытии. Ты знаешь, что делать.

Я не стал вдаваться в подробности — высокая оценка. Он опять кивнул.

Аннет уже надела на плечо медицинскую сумку и пошла в направлении, которое указал Тед. Пришлось поторопиться, чтобы догнать её. Проводник нам был не нужен. В сумерках невозможно миновать пламя. Аннет торопливо шла по бездорожью, и я не пытался успокоить её. Довольно скоро она сама замедлила шаг и остановилась, тяжело дыша после крутого подъёма. Пришлось переводить дух, прежде чем идти дальше. Я шёл рядом. Ясно была видна сцена катастрофы. Флиттер ударился о скалу. Как будто рука великана смяла его, отбросила в сторону и подожгла.

— Никто не уцелел, — сказал я.

Её тяжёлое дыхание напоминало плач. Я продолжал:

— Возвращайся…

— А ты?

Она не смотрела на меня: глаза её всё ещё были устремлены на сцену крушения, как будто она не могла оторваться.

— Посмотрю…

В глубине души я считал, что путешествие к этой груде лома совершенно бесполезно.

— Ну… хорошо…

Аннет была потрясена. Я не видел её такой с тех пор, как она наткнулась на завал в пещере и поняла, что мы отрезаны от поверхности. В жизни Бельтана так редко встречались насилие и трагедии, что нам не часто приходилось сталкиваться со смертью. Она видела, как умирал Лугард, но не была в Фихолме, а рассказ о мёртвом городе не стал для неё реальностью. А теперь её как будто ударили.

Я смотрел ей вслед. Она ни разу не оглянулась, шла, опустив голову, глядя только себе под ноги. Потом я снова обернулся к обломкам флиттера. Он упал на каменистую площадку. Я был рад этому: по крайней мере не нужно бояться лесного пожара. Конечно, грозы основательно увлажнили растительность, но тлеющие угли всегда могут разгореться, особенно при ветре. А из всех опасностей, подстерегающих в заповеднике, самая большая — огонь. Не стоит подходить ближе. Я не могу приблизиться настолько, чтобы опознать флиттер и тех, кто находился в нём. Но остаётся крошечная возможность узнать, что же произошло на Бельтане. Поэтому я пошёл.

Я был прав. Жар, отражённый от скал, не давал приближаться к пылающей машине. Всматриваясь в очертания флиттера, я вдруг понял, что он не наш. Даже поломанный и обгоревший, он сразу выдавал своё инопланетное происхождение. Затем я обнаружил бластер, далеко отлетевший от кабины с распахнутой дверцей. Регулярное оружие службы безопасности. От удара о скалу бластер разбился, починить его было невозможно. С тех пор, как Бельтан покинули вооружённые силы, я такого бластера ни разу не видел. Я не пытался дотронуться до него. Рассказ Аннет о вирусах не выходил из памяти. Если флиттер… если эту машину пилотировали мёртвые или умирающие люди (я вспомнил неуверенный полёт, виденный накануне), обломки всё ещё могут быть заразными. Итак, я не тронул бластер и осторожно переступил через другие обломки. Их было достаточно, чтобы подтвердить мою догадку: флиттер инопланетный.

Огонь гас; всё, что могло гореть, сгорело. Мне незачем задерживаться. Вернувшись на станцию, я обнаружил, что Тед и Аннет перенесли внутрь наши вещи. Дагни лежала на одной из коек; в этой же комнате были постели девочек, а Эмрис и Сабиан разложили наши в большой комнате.

— Нашёл что-нибудь? — спросил Тед, когда я вошёл.

Я с одобрением заметил, что он находился у окна, из которого видны подходы к дому, в руке держал станнер, второй лежал рядом. Дом задней стенкой упирался в подножие Гурьего Рога, поэтому оборонять нужно было только фасад.

— Нет. Думаю, это был не флиттер. Скорее разведывательная шлюпка с корабля. Мало что от неё осталось. И… нужно держаться от неё подальше.

Аннет поймала мой взгляд.

— Да! — тут же подхватила она. — Да!

Мы поели, и я распределил дежурства. Аннет от этой обязанности освобождалась. На её попечении Дагни. Но Гита, Тед, Эмрис, Сабиан и я будем дежурить по очереди. Не могу сказать, чего мы ожидали, но стоило подготовиться к худшему. Я взял фонарь и обошёл загоны мутантов. Почти все животные разбежались. Истробен, остановивший нас, был в клетке с товарищем. Он подталкивал пищу к морде лежавшего; тот ел понемногу и был, по-видимому, ещё не в состоянии подняться. Видя, что у них нет воды, я принёс её и поставил ведро рядом с лежащим животным; потом набрал воды в ладони и дал полакать. Первый истробен отодвинулся с негромким рычанием. Второй пил и пил, но когда я в четвёртый раз поднёс ладони с водой, он отвернулся и занялся едой с большей энергией, чем раньше. Это была самка и, мне показалось, беременная. А тот, первый, должно быть, самец. Этих животных привозили с других планет, и они весьма редки. Я подумал, что они — часть какого-то проекта, только что завершённого. Об этом говорило их недавнее появление в заповеднике. И если они всю жизнь провели в лаборатории, как же они выживут в заповеднике без присмотра рейнджеров? Конечно, они всеядны. И ни одно животное не отправлялось в заповедники, пока не адаптировалось к имевшейся там пище. Но… Впрочем, я не мог размышлять об этих несчастных переселенцах. Я принёс ещё воды и пищи. Самец сопровождал меня до контейнеров. Он постучал лапой по крышке закрытого контейнера и посмотрел на меня с той же мольбой, с какой смотрел в ягоднике.

Я открыл крышку и отошёл, чтобы посмотреть, что он будет делать. Он принюхался, но ничего не взял. Опустился на четвереньки и отправился к самке, должно быть, довольный, что пища есть. Некоторое время я осматривал оставшихся животных, надеясь, что они вскоре разбредутся: сами мы не могли здесь задерживаться. И опять мне захотелось сделать этот дом нашим постоянным жилищем, хотя он тесен и не так удобен, как штаб-квартира рейнджеров. Сколько времени займёт переход через горы? Не знаю. Иногда в конце лета грозы закрывают проход. Если Батт не занят, это гораздо лучшее место для нас, чем всё по эту сторону гор. Для себя я выбрал последнее дежурство, поэтому, вернувшись в дом, сразу лёг спать. Тед разбудит, когда придёт время.

Спал я неспокойно, впечатления последних дней не оставляли и во сне. Но как только Тед тронул меня за плечо, я проснулся.

— Всё спокойно, — прошептал он. — Мутанты возвращались за пищей, но к двери не подходили.

— Хорошо.

Я заступил на дежурство. Постоять у одного окна, перейти к другому, и так через равные промежутки. Но ничего не видно при свете полной зелёной луны — одного из чудес Бельтана. Машину я оставил на подзарядке; пока батареи не зарядятся, она не нуждается в присмотре. Вопрос в том, долго ли мы сможем на ней двигаться. Хотя Аннет говорила, что состояние Дагни улучшается, выздоровление шло медленно. Девочку придётся нести на руках, когда мы покинем машину. Значит, меньше можно будет взять припасов. Лучше всего чрезвычайный рацион: он даёт максимум калорий при минимуме веса; но нужна ещё вода, одежда для высоты — даже летом проход местами покрывает снег. Многое можно оставить, но есть вещи, которые оставлять нельзя. Мысленно я составлял их перечень. У стены в дальнем конце комнаты находился коммуникатор, который связывал станцию с Фихолмом. Накануне мы включали его со слабой надеждой, быстро развеявшейся. Я решил установить его в машине и включить на самый широкий диапазон, хотя это потребует утром дополнительной работы. Неожиданно мне захотелось услышать голос, любой голос, даже голос возможного врага, лишь бы знать, что мы не одни на Бельтане.

А что если мы одни? Нужно готовиться к худшему. В порту есть установка SOS; её можно включить, и она автоматически будет посылать сигнал в космос. Любой корабль, проходящий в зоне слышимости, обязан ответить, если только это не сигнал, предупреждающий о заражении. В таком случае корабль, поймавший сигнал, обязан сообщить об этом в ближайший патрульный центр.

Патрульный центр? Много столетий патруль охранял межзвёздные линии и восстанавливал порядок на планетах, где возникала угроза жизни. Но если мрачные прогнозы Лугарда верны, существует ли ещё патруль? Или его остатки отошли к более богатым внутренним планетам, где могла сохраниться цивилизация?

Я слышал страшные рассказы о планетах, где закон и порядок исчезали за ночь, иногда в результате природных катастроф, иногда из-за войн и эпидемий. Поселенцы Бельтана использовали их пример как доказательство верности своего пацифистского мировоззрения. Но что, если нас ожидают и война, и эпидемия — вернее, их последствия? И если помощь из космоса не придёт?

Технология уже начала распадаться. Она будет регрессировать и дальше. Мы с Тедом знаем достаточно, чтобы поддерживать в рабочем состоянии хоппер, машину или даже флиттер. Но когда не будет ни запасных частей, ни энергии, ни… В некоторых посёлках есть вьючные животные, их использовали в экспериментах. Есть поля, возделываемые роботами. Но сколько эти роботы будут действовать — сеять, собирать урожай, хранить его? Я вдруг представил себе поле, которое продолжают возделывать роботы, создают запасы пищи для людей, а люди не приходят, и в забытых хранилищах гниёт урожай, а роботы продолжают работать, пока не рассыплются сами. Нас всего десять — и целая планета. Не может быть! Где-нибудь есть — должны быть — люди! Во мне всё громче звучало нетерпение — найти других. Я еле сдерживался, чтобы не разбудить ребят и не отправиться на поиски немедленно.

Подавив нетерпение, я дождался утра. Когда все встали, я подготовился к путешествию со всеми возможными предосторожностями. Мы разобрали припасы: те, что были в машине, те, которые взяли в Фихолме, и найденные здесь, отобрали самую лёгкую и калорийную пищу. Пересмотрели содержимое своих рюкзаков, принесённых ещё из Батта. Выбросили всё, что не было абсолютно необходимо, перепаковали рюкзаки, разместив в них то, что понадобится, когда мы покинем машину.

Мы осмотрели ленты и записи станции и обнаружили карту западной части гор: на ней окрестности прохода. Управившись с рюкзаками, мы занялись багажником машины; туда поместили, сколько вошло, пищи и воды. Затем осмотрели одежду и заменили изношенную и порванную тем, что нашли в шкафах. Аннет, Прита и Гита приладили её на маленьких членов нашей группы. Эти приготовления заняли целый день. После полудня Айфорс заметил, что два истробена наконец покинули клетку и двинулись вниз по ручью. Мы собрались у выхода, чтобы посмотреть на них. Самец шёл впереди, явно настороже, самка двигалась неуверенно, с частыми остановками, низко свесив голову и тяжело дыша.

Гита помахала им рукой, но животные не смотрели на нас. Как будто вся их энергия и решимость сейчас концентрировались на том, чтобы добраться до зарослей.

— Надеюсь, они найдут подходящее логово, — сказала Гита.

— Вир, — Прита смотрела на меня. — Сейчас много мутантов освободилось?

— Наверное. Большинство из них уже в заповедниках. Помнишь, Комитет предложил это несколько месяцев назад? Трудно стало добывать специальный корм, когда не прилетели корабли.

— Но, может, и другие остались в клетках без пищи и воды?

— Не думаю. Осталась только одна большая лаборатория — в Кибтроу. Эти животные оттуда. Посмотри маркировку на контейнерах с кормом. Вероятно, собирались избавиться от всех мутантов.

— Кибтроу, — повторила она. — Это за горами, к северу от порта?

— Да.

— Вир, когда мы переберёмся через горы, может, кто-нибудь пойдёт туда? Просто, чтобы проверить…

— Обещаю тебе: мы это сделаем. — Я сказал это не просто чтобы отделаться. Просьба истробена в ягоднике — одно дело. То, что я обнаружил здесь, заставило меня принять решение: где бы мы ни искали выживших, одновременно нужно убедиться, что ни одно животное не осталось без пищи и воды просто потому, что человек не смог его освободить.

— Утром… — Аннет разгладила последнюю куртку, которую она подгоняла под размер маленького Дайнана Норкота, и застегнула молнию.

— Да, — ответил я на незаданный вопрос.

Утром мы отправимся в путь. Хотя в течение дня ничто не предвещало опасности, мы дежурили и вторую ночь. Небо было безоблачным, ярко светила полная луна. Последние выжившие мутанты покинули загон. Весь оставшийся корм я перетащил к ручью: если они вернутся, они не станут подходить к дому. Впрочем, когда их потребности были удовлетворены, ни один их них не проявил к нам ни малейшего интереса — как будто нас закрыло искажающее поле. Начиная своё дежурство, я обдумывал слова Гиты. Если человеческое население на Бельтане сильно сократится (я отказывался думать, что остались только мы), что станет с мутантами? В некоторых лабораториях заявляли, что вывели существа с высоким уровнем интеллекта. Континент велик, по большей части не населён, и животные могут там скрываться очень долго. Может ли возникнуть новая разумная раса, не знающая о своём происхождении? Но это при условии, что мы исчезнем. Мы поели в последний раз в доме и забрались в машину. Впервые Дагни как будто проснулась, осознала окружающее. Она сидела на коленях у Аннет, тесно прижавшись к ней, глядя вокруг, но говорила очень мало. По словам Аннет, Дагни была уверена, что мы только что вышли из пещеры. На неё благотворно подействовало спокойствие, отсутствие тревог и мирный ландшафт.

Мы предупредили всех, что в присутствии Дагни нельзя говорить ни о прошлом, ни о том, что может ждать нас впереди. Если она считает, что мы в обычном путешествии, какие не раз совершали раньше, тем лучше. Наш путь пролегал мимо утёса, на котором разбился флиттер, но я как можно дальше обошёл это место. Обломки всё ещё дымились, но корпус был так изломан и оплавлен, что теперь я не смог бы опознать его. Мы подошли к старому руслу, ведущему в горы; согласно карте, это наилучший путь, если только не повторится гроза с наводнением. Многочисленные следы предыдущего наводнения, застрявшие в скалах, напоминали о том, что не всегда эта пустыня лишена воды. Мы ползли вверх так медленно, что спешащий пешеход обогнал бы нас. Я выключил поле: мы шли большей частью в тени стен каньона, и здесь мало опасных для нас животных.

Поздним утром мы встретили галофи — столкнулись с ним, выходя из-за поворота. Это был великолепный образец своей породы — одной из немногих местных для Бельтана пород, достигших значительных размеров. Спина его была покрыта грубой чешуёй толщиной с палец; там, где чешуйки прилегали одна к другой, виднелась бахрома, напоминавшая мех; на самом деле это была мясистая плоть. Такие же выросты образовали кольцо на горле и нечто вроде гривы, шедшей от больших фасеточных глаз до спинного хребта и дальше до хвоста. Передние лапы — с острыми когтями, задние — плоские и широкие, приспособленные для быстрого продвижения по песчаной почве. Когда животное встревожено, грива его встаёт дыбом, высовывается раздвоенный язык, и зверь убегает на задних лапах.

Но этот не собирался убегать, и через секунду я понял почему. Я увидел тускло-зелёную самку, только что отложившую яйца. Где-то поблизости в скалах находилось гнездо, и нам противостоял серьёзный противник шести футов ростом, способный, если действительно разозлится, порвать корпус машины.

Я кулаком ударил кнопку ультразвука, галофи отпрянул, но не отступил, а готовился к нападению; я видел, как молнией вылетает язык животного. Этим языком галофи воспринимает звуки, ушей у него нет. Должно быть, зверь сейчас испытывает страшные мучения.

Животное раскачивалось, дёргалось и наконец, потеряв равновесие, упало за скалу, с которой готово было напасть. Я увеличил скорость. Эмрис, сидевший сзади, сообщил:

— Вон его голова. Он всё ещё размахивает языком, но нас не преследует. Теперь он лёг спиной к ущелью.

— Гнездо, — коротко ответил я и выключил ультразвук.

Мы ушли уже далеко, вряд ли галофи будет нас преследовать. Инстинкт удержит его у гнезда, пока не вылупятся малыши. Сейчас его оттуда не оторвать. Но эпизод свидетельствовал о том, что нельзя слишком доверять окружающему спокойствию. Дагни! Как отразился на ней этот эпизод? Не отбросил ли снова в беспамятство? Аннет покачала головой, предупреждая и успокаивая одновременно. Дагни прижималась к ней, глаза её были закрыты.

— Спит.

Прежде чем выйти из машины в полдень и поесть, мы внимательно осмотрели местность. Солнце стояло в зените, но было прохладно. Мы уже были высоко в горах; рассматривая карту, я подумал, что вскоре придётся оставить машину. Поэтому я предложил, достигнув этого пункта, заночевать, даже если ещё останутся светлые часы: так у нас будет убежище на ночь. А пеший переход начнём утром. Наконец мы остановились у выступа скалы. Сюда добирались уже с некоторым риском. Выйдя, я вместе с мальчиками укрепил гусеницы машины камнями для безопасности. Тут было совсем холодно, хотя солнце по-прежнему светило. Я поплотнее запахнул куртку и сказал, что пойду вперёд — разведаю дорогу по крайней мере на час. А заночуем мы здесь.

Идти было трудно, но в дороге попадались указатели, выжженные бластером, и местами тропа была расчищена. Значит, я иду правильно. Если выступим на рассвете, к вечеру перевалим через самое высокое место и начнём спуск на другой стороне. А там должно быть убежище. Найдя подходящую скалу, я взобрался на неё и принялся осматривать в бинокль пройденный нами путь. Никакого движения, если не считать одной-двух птиц. Похоже, погода нам благоприятствует. Аннет расставила меж камней походную плиту, и когда я вернулся, кофе уже дымился. Это маленькое удобство тоже придётся оставить. Я одобрил решение накормить нас горячим. До самого Батта теперь у нас не будет ничего, кроме чрезвычайного рациона. Я надеялся, что мы доберёмся за два дня, хотя меня беспокоила лавовая местность. Ночью снова дежурили по очереди. На этот раз участвовала и Аннет, поэтому дежурства стали короче. Но в машине было так тесно, что, я думаю, только маленькие спали хорошо. Ноги мои затекли, спина болела, когда я на рассвете выполз из машины. Аннет опять подогрела еду и кофе, потом мы убрали плиту и всё лишнее в машину. Затем все, кроме Дагни, надели рюкзаки и взяли по две фляжки. Я обрадовался, увидев, что Дагни идёт самостоятельно. Выглядела она лучше, чем накануне. Она пойдёт рядом с Аннет, а Прита непосредственно за ними, чтобы помочь в случае необходимости. Я пошёл впереди, за мной Гита, Эмрис, Сабиан, Аннет и две девочки, потом Дайнан и Айфорс. Замыкал нашу цепочку Тед. Мы будем меняться местами, но впереди всё время пойду я. Мы с Тедом несли тросы с крюками, которые хорошо послужили нам и могут ещё понадобиться.

С первыми лучами солнца мы двинулись по тропе. Думаю, никто из нас не оглядывался.

Глава 13

Один я поднимался бы быстрее. Но приходилось беречь силы: чем дольше Дагни сможет идти, тем лучше для всех. Было холодно, почти так же, как в ледяной пещере. И ветер пробирал сквозь одежду. Не стало деревьев, только временами полоски травы и гнущиеся от ветра чахлые кустики. На скале сидел пакка; он не встревожился при нашем приближении, смотрел на нас круглыми глазами, ветер шевелил его длинную голубоватую шерсть, хвост он обернул вокруг лап. Щёки его раздулись от утренней добычи; был период, когда пакка запасает еду на зиму. Везде, где мы останавливались, чтобы перевести дыхание, я в бинокль осматривал пройденный путь. Не знаю, что я ожидал увидеть. Несомненно, никто не выжил в разбившемся флиттере. Но, может, кто-то вышел из него раньше.

Время от времени я видел движущиеся точки. Должно быть, крупные животные из заповедника. Но ничто не двигалось на пройденной нами тропе или возле оставленной машины. Дождя не было, но небо затянули тучи. Всё предвещало ухудшение погоды, и мы заторопились. Пока Дагни держалась лучше, чем я мог надеяться. Она шла рядом с Аннет и Притой, не отставая. Даже заметила пакку и сказала об этом. Хороший знак. Мы дошли до высоты, на которой росли только лишайники. В тени скал появились снежные сугробы; в тех местах, куда не заглядывало солнце, они были довольно высокими. Ветер заставил поднять воротники, которые обычно, как флажки, болтались за плечами. Здесь Дагни начала спотыкаться, но мы не замедлили движения: нужно как можно быстрее миновать перевал и начать спуск. Между двух острых скал нашлась расселина; все сгрудились в ней и достали тюбики с рационом. Я посмотрел по карте путь от станции мутантов. Опасности сбиться с тропы не было: слишком ясно видны следы тех, кто проходил здесь раньше. Я старался определить расстояние до убежища по ту сторону перевала.

— Далеко ещё? — спросила Аннет.

Дагни сидела у неё на коленях, прижавшись головой к плечу, закрыв глаза. Мне показалось, что у неё участилось дыхание. Впрочем, в разреженном воздухе высот все мы дышали чаще обычного.

— Через перевал и потом чуть больше, чем расстояние отсюда до машины, — я не стал скрывать правды: не время пробуждать ложные надежды.

— Она не дойдёт, — твёрдо сказала Аннет.

Я знал, что она права. Сняв рюкзак, я выложил его содержимое. Отобрано самое необходимое. Но мы предусмотрели и возможность, что придётся расстаться с этим. Я начал отбирать то, что нельзя оставлять. Запасные заряды для станнера сунул в карман куртки. Тюбики с рационом можно разделить — всё равно большая часть будет вскоре съедена. А вот одеяла… Тед положил на одно одеяло руку.

— Это понесу я. Во второе завернём Дагни. А это, — он выбрал самую тяжёлую из оставшихся вещей — прожектор, — я смогу прицепить к поясу.

Когда мы снова двинулись, я нёс Дагни в гамаке из верёвок на спине. Она не просыпалась, положив голову мне на плечо. Снова в состоянии, похожем на кому. К счастью, горная тропа не требовала крайнего напряжения сил, и я снова и снова благословлял тех представителей службы безопасности, которые её проложили. Конечно, это не гладкий асфальт, но на лучшее нельзя было надеяться. Тропа проходила в ущелье между двумя пиками, почти такими же величественными, как Гурий Рог. В ущелье было сумрачно, дул сильный ветер, мы жались к стенам, согнувшись, делая каждый шаг с осторожностью. Дагни тяжелее рюкзака, поэтому мне приходилось быть вдвойне осторожным, чтобы не потерять равновесие под порывами ветра. В ущелье тропа пошла под уклон. Выйдем мы из него ниже, чем вошли. Я обрадовался этому. Говорить мы уже не могли — приходилось перекрикивать вой ветра — и обменивались жестами, когда возникала необходимость.

Однажды путь нам преградил сугроб, пришлось брести по снегу. А в конце ущелья нас ожидала серьёзная преграда. Идя впереди, я увидел поперечную трещину, которая аккуратно, как гигантским ножом, рассекала тропу. Не знаю, была ли она, когда прокладывалась тропа. Во всяком случае, на карте её не отметили. Но она слишком широка для прыжка, и я не видел способа преодолеть её.

Мы отступили в ближайшее укрытие и прижались друг к другу. У нас есть верёвки с крючьями. С их помощью можно попробовать спуститься в трещину и попытаться выйти на поверхность с другой стороны. Оставив Дагни с Аннет, я велел всем закутаться в одеяла. Тед держал верёвку и следил за моим спуском. На дне было множество осколков камня. Направо идти бесполезно: щель вскоре сузилась, и я упёрся в скалу. Левая сторона выглядела привлекательнее. Я шёл по ущелью, пока не нашёл стену, по которой можно подняться с помощью верёвок. Потребовалось немало усилий, чтобы всех переправить через трещину, и мы выбились из сил. Тед прошёл немного вперёд и вернулся с обнадёживающим известием: ему удалось найти продолжение тропы. К тому же ему показалось, что он видел крышу убежища. Но оно ещё довольно далеко внизу. Приближалась ночь. Мы поели и стали совещаться. Аннет возражала против ночёвки на открытом воздухе. Её беспокоила не только Дагни, но и все остальные. Я склонен был согласиться с нею. У нас есть фонари, но они могут привлечь внимание, без чего нам лучше обойтись.

— Это только вероятная опасность, — заметила Аннет, когда я сказал ей об этом. — А ночь здесь гораздо опаснее. Если мы будем пользоваться фонарём осторожно…

— Заслоним со всех сторон, — размышлял я, — направим только на тропу. Двигаться придётся медленно…

— Лучше, чем оставаться на месте.

— Тед, — сказал я, — пойдёшь впереди. Я понесу Дагни и не смогу быть всё время настороже. Эмрис замкнёт цепочку.


Оно было не таким массивным и хорошо сооружённым, как станция рейнджеров. Дверь висела на одной петле, через порог надуло груду опавшей листвы. Я даже обрадовался этим следам запустения: они означали для нас безопасность.

Спотыкаясь, мы забрались внутрь и почти сразу упали на грязный, усеянный листьями пол. Тед провёл лучом по сторонам, осветив убожество нашего жилья. Вдоль одной стены стояли не койки, а скорее обычные нары. И больше ничего — ни мебели, ни плиты, вообще ничего. Груда высохшей травы и листьев в углу и несколько побелевших обглоданных костей говорили, что после ухода людей здесь было логово какого-то животного. Но кости старые, трава прошлогодняя, а может, позапрошлогодняя, так что даже нового жильца здесь больше нет.

Аннет развязала свой рюкзак, достала одеяла, торопливо расстелила их на койке и, взяв у меня Дагни, положила её отдыхать. Хотелось чего-нибудь горячего, но на это не было никакой надежды. Тот, кто не поместился на нарах, лёг на полу. Я прислонился к двери, расстегнув кобуру станнера. Хоть мы и устали, всё равно нужно дежурить, особенно по эту сторону гор.

Ветер, сопровождавший нас на тропе, теперь стих. Я так устал, что с трудом шевелился, но спать не хотелось. Как будто я миновал пункт, за которым надобность во сне отпадает. Слышалось тяжёлое дыхание спящих. Ни стонов, ни криков кошмаров — только тяжёлое дыхание. Однажды я услышал шорох и ухватился за рукоять станнера. Медлительность собственной реакции меня поразила. Но звук не повторился; тот, от кого он исходил, не пытался приблизиться. Не знаю, далеко ли мы были от Батта. Может, карта подсказала бы, но ночью я не мог в неё заглянуть. И я не представлял, сможем ли мы пешком пересечь дьявольскую лавовую страну. А может, лучше и не возвращаться в Батт, хоть мы и оставили там хоппер и продовольствие в изобилии. Я слишком устал, чтобы думать последовательно, но мысли мои шли одна за другой в уставшем мозгу. Я уже готов был предпринять то, что с самого начала предлагала Аннет, — разведывательную экспедицию в населённую местность. Пешее путешествие будет долгим и трудным, не все из нас его вынесут. Поэтому нужно найти базу, с которой можно действовать. Но кроме Батта, я такой базы не видел.

— Вир…

Я узнал шёпот Теда.

— Я сменю тебя…

Больше всего мне хотелось передать хотя бы эту часть ответственности, но я знал, что не усну.

— Не могу спать, — сказал я, когда Тед подполз ближе, — я подежурю ещё.

— Вир… — он не принял моё невысказанное предложение вернуться к одеялам, — куда мы пойдём дальше?

— В Батт, если сможем.

— Ты думаешь, мы не сможем пройти по лавовым полям?

Видно, он думал о том же.

— Да… и крепость может быть занята.

В нескольких словах я впервые рассказал ему о встрече Лугарда с беженцами.

— По-твоему, они охотятся за сокровищами, за тем, что мы нашли в ледяной пещере?

— Да, это привлекло бы их.

— Что же нам делать?

— Что сможем. Утром посмотрим карту, поищем удобный подход к Батту. Если такой подход есть, а Батт не занят, остановимся там. В нём есть возможности защищаться.

— Лугард знал эти возможности, а мы — нет.

— Придётся учиться; если потребуется, методом проб и ошибок, — возразил я.

Разговор с Тедом, как ни странно, успокоил меня; и тут же навалилась сонливость, глаза буквально слипались.

— Принимай дежурство, Тед, — с трудом сказал я.

Помню, как добрался до груды одеял, оставленных Тедом, и больше ничего. Проснулся я оттого, что солнце светило прямо мне в лицо. Тело нежилось в тепле. Я слышал, как рядом шепчутся, шевелятся.

Сев и протерев глаза, я заметил в убежище что-то похожее на порядок. Листва, высохшая трава старого логова, большая часть грязи и песка выметены. Койки аккуратно застелены одеялами, кроме той, на которой лежал я. На моём месте у двери сидела Аннет. Рядом с ней лежал станнер; она перебирала ягоды, складывая их на широкий лист. Прита была занята тем же. Дагни сидела между ними и время от времени брала ягоду и клала в рот. Остальных не было видно. Прита подняла голову, увидела меня и улыбнулась.

— Аннет, Вир проснулся.

— Пора! Не видела, чтобы так крепко спали!

Если бы не тон, её слова можно было бы принять за осуждение. Но она улыбалась. Встав, она добавила:

— Иди умойся. Снаружи есть ключ. Потом поешь — тебе это нужно не меньше сна.

— После твоих слов — да!

Я вдруг почувствовал страшный голод, но продолжал сидеть, мигая. Как-то изменилась атмосфера. Аннет как будто в одном из наших прошлых походов, уверенная, что мы вернёмся домой, где всё нам знакомо. Может, это потому, что мы на краю знакомой местности? Неужели она думает, что всё будет по-прежнему, когда (и если) мы вернёмся в Кинвет? Во всяком случае, я не собирался нарушать очарование; слишком благодарен был за то, что слегка отпустило напряжение, давившее на всех с того момента, как нас замуровало в пещерах. Маленький ключ выбил в камне бассейн, и я хорошо попользовался им. Возможность умыться ещё улучшила моё настроение. Поляна, на которой располагалось убежище, вся заросла кустами, большей частью ягодными. Вот откуда ягоды у Аннет.

Я всё ещё стоял на коленях у воды, когда появился Тед. Увидев меня, он быстро подошёл и доложил:

— Я посмотрел утром карту. Между нами и Баттом лавовая местность. — Он нахмурился. — Я поднялся на высоту, чтобы осмотреться. Там что-то… Я не говорил никому. Хотел, чтобы сначала ты узнал.

— Хорошо. — Я вытер руки пучком длинной травы. — Где?

— Вир, ты готов? Завтрак! — позвала Аннет.

Тед продолжал хмуриться.

— Лучше не говорить при них? — кивнул я в сторону девочек.

Он подтвердил.

— Гита видела, но она будет молчать. Это… это не уйдёт. Можно поесть сначала, чтобы они не беспокоились.

— Вир, — в свою очередь из кустов вышла Гита, — там…

Тед сделал выразительный знак; на мгновение Гита возмутилась, потом поняла. Итак, я не мог наслаждаться завтраком, просто проглотил рацион и похвалил добавку из ягод. Тед и Гита скрывали своё нетерпение лучше, чем можно было ожидать. Наконец я смог сказать, что должен осмотреться, и ушёл. Аннет впервые не стала спрашивать, куда мы идём; я поторопился уйти, прежде чем она спросит. Тед привёл меня к импровизированной лестнице, ведущей на вершину изогнутого ветром боргарного дерева. Лестница оказалась другим деревом — фенсалом. Буря когда-то вырвала его и наклонила так, что оно переплелось ветвями с боргарным. Красный ствол фенсала, лишившийся почти всей своей ароматной коры, резко выделялся цветом на фоне боргарного дерева, которое уже потеряло листву и взамен произвело множество бледно-голубых цветов. Тед, примостившись на соседней ветке боргарного дерева, поддерживал меня, а я смотрел в бинокль. Настроив оптику, я увидел хоппер. Насколько можно судить, он в порядке. Приземлился на ровной, незаросшей полоске, не пострадав при посадке.

— Доставит нас в Батт без труда, — заметил Тед.

Правда. Но то, что хоппер всего в одном-двух часах ходьбы от нас, вовсе не означает, что он пригоден к работе. Видимо, у Теда тоже были сомнения, потому что он добавил:

— Не знаю, что там внутри. Но мы с Гитой следим за ним по очереди всё утро. Никого не видели. Может, это приманка…

Хорошая догадка, но Тед заходит слишком далеко.

— Если и приманка, то не для нас, — сказал я. Вряд ли нас могли выследить так, чтобы мы не заметили. Мы видели лишь тот флиттер, да и он разбился. С другой стороны…

Гита располагалась ниже нас.

— Ты думаешь, там внутри мертвецы, как в Фихолме…

Я не мог отказать ей в проницательности.

— Весьма вероятно.

— Но если они умерли от вируса, он нам не повредит. А хоппер нам нужен…

— Что ты знаешь о вирусе?

Я мог бы и догадаться. Мы были в тесной машине, когда Аннет рассказала мне о своих страхах.

— Мы слышали. Тед и я знаем, и ещё Эмрис и Сабиан. Прита верит, что мама ждёт её. И Айфорс, он всё время говорит о своём отце. Они не должны знать, пока можно скрывать. Но, Вир, — она вернулась к главному вопросу, — разве мы не можем использовать хоппер, если опасность заражения не грозит?

— Наверное, можем. Но мы ведь не знаем точно, отчего погиб Фихолм. Может, не от вируса.

— Ты не заболел, Вир, а ты был там. Ты принёс пищу. Мы ели её, и никто не заболел… кроме Дагни, но она не от вируса, — Гита логично перечисляла пункт за пунктом.

— Верно. Хорошо. Оставайтесь здесь. Тед, передаю тебе команду. Пойду посмотрю. Если его можно использовать, я на нём прилечу. — Я отстегнул от пояса компас и отметил направление, затем пометил ориентиры. — Если выступлю немедленно, смогу вернуться засветло. Остальным скажите, что я ушёл разведать дорогу вниз.

— Хорошо. — Тед подождал, пока я спущусь, потом спустился сам. Гита уже ждала на земле.

— Я тоже хочу идти, Вир.

— Нет.

— Но, Вир, а вдруг это ловушка? Я хорошо управляюсь со станнером, а к машине не подойду. Прикрою тебя.

— Нет. — И добавил, чтобы подсластить пилюлю: — Именно потому, что ты хорошо управляешься со станнером, я и хочу, Гита, чтоб ты осталась. В одиночку легко проскользнуть и уйти незаметно. Поверь мне, я буду осторожен. Но если это ловушка, если нас каким-то образом выследили, они могут быть тут. Все должны быть в укрытии, с постоянным дежурством — понятно?

Угроза была маловероятной, но она была; я не обманывал Гиту. Она осталась недовольна, но больше не возражала.

— Если я не вернусь до темноты, — сказал я Теду, — скройтесь. Думаю всё же, что лучше идти к Батту — если он пуст. Но…

Я замолчал в нерешительности. Можно ли предвидеть, что случится со мной, со всеми? Зачем обременять их советами, которые могут оказаться бесполезными? Если я не вернусь, ситуация изменится.

— Действуй самостоятельно, — единственное, что я мог сказать.

— Да, Вир…

Я оглянулся, потому что сделал уже два шага.

— Будь осторожен, — почти сердито добавил Тед. — Мы не можем потерять тебя.

Как далеко мы ушли от чувства, которое я испытывал когда-то — неужели это было всего несколько дней назад? — будто Тед бросает вызов моему старшинству. Мне пришло в голову, что Тед сейчас смотрит на меня, как я смотрел на Лугарда в начале нашего рокового путешествия. Мне это не понравилось, потому что ставило в положение, которого я не хотел. Я поднял в ответ руку и нырнул в кусты. До сих пор мы не заглядывали далеко в будущее. Я думал, как и другие члены группы, постарше, что произошло нечто ужасное. Но за завтрашний день мы не заглядывали. А если случилось худшее и мы единственные люди на планете?

Идти в порт, включить тревожный вызов. Но ответа можно ждать годами — если вообще дождёшься. Что тогда? Я отшатнулся от этих мыслей. Лучше для меня и для всех нас, если мы будем заниматься только неотложными делами. А моя задача сейчас — исследовать хоппер. Если он покинут или его экипаж мёртв, это подарок судьбы. Не нужно бояться идти через лавовую страну. Я её видел раньше и поэтому ужасался мысли о пересечении её пешком, с ограниченными припасами, без проводника, без подробной карты. Идя по компасу, я оставил старую тропу и свернул влево. Местность была лесистая, но деревья не такие гиганты, какие можно встретить ниже. Чтобы не заблудиться, я часто смотрел на компас. Приходилось рассчитывать на свою подготовку будущего рейнджера. Деревья становились выше, а внизу — всё темнее. Время от времени я останавливался и прислушивался. Но слышны были только обычные лесные звуки. Наконец я подошёл к кустарнику, за которым — поляна, а на ней — хоппер.

Оставаясь в укрытии, я добрался до места, где кусты выдавались вперёд. Дверца хоппера, которую я раньше не видел, была полуоткрыта. Увидев, что не даёт дверце закрыться, я встал и, несмотря на протесты желудка, пошёл навстречу тому, от чего в обычных условиях отпрянул бы.

Глава 14

В хоппере было четыре пассажира, один из них — пленник. Он находился на сидении пилота и был одет в комбинезон поселенца. За ним сидел человек в мундире беженца с лазером в руке. Нетрудно было догадаться, что он целился в пилота, когда наступил конец. Остальные двое также были в мундирах. Мне не хочется вспоминать следующий час. Копать могилу было нечем. Я мог только прикрыть их землёй. Сделав это, я убедился, что хоппер в порядке. Можно только гадать, куда они направлялись. Может, за горы, а может, в Батт — в этом направлении других населённых пунктов не было. Но уже некоторое время все они мертвы.

Наконец я смог взлететь и направиться к нашему убежищу. Машина была в хорошем состоянии, даже лучше, чем наши в Кинвете. Я убедился в этом, проверив, как она реагирует на команды. Хоппер был на ручном управлении, а не на автопилоте, поэтому я не мог определить, откуда и куда он летел. Уже в сумерках я сел на небольшую поляну. И был доволен, не увидев никого из детей, когда выбрался из кабины.

— Домой! — это Аннет ласково провела рукой по корпусу хоппера. — Мы можем лететь домой!

— Ещё нет.

— Как это нет? — сердито спросила она. — Нам нужно лететь в Кинвет, узнать, что там произошло.

— Я знаю, что произошло, по крайней мере частично, — ответил я ей и всем им: чем скорее они привыкнут к необходимой осторожности, тем лучше. — В хоппере был пленник и охрана. Пленник — наш поселенец, охрана — беженцы.

— Кто он? — спросила Аннет.

Я покачал головой.

— Я его не знаю.

К моему облегчению, она оставила эту тему, спросив:

— Куда же, если не домой?

— В Батт. Помнишь комнату связи?

Это была единственная приманка, с помощью которой я мог получить её согласие. Будет ли она спорить? Скажет, что до сих пор коммуникаторы не дали ничего? И если она будет продолжать настаивать на возвращении в Кинвет, достаточно ли моего авторитета, чтобы отказать ей? Мы никогда с ней не расходились во мнениях окончательно, а сейчас это было бы хуже всего.

— В Батт, — повторила она и замолчала, как бы обдумывая сказанное.

— Это лучшее убежище. Мы ещё не знаем всех его возможностей. Лугард говорил, что его защиту преодолеть невозможно.

— Защиту от кого? — горько спросила она. — Пока нет никакой угрозы для нас… здесь. И мы должны знать…

— Да…

Она, должно быть, поняла мою мысль и значение быстрого взгляда, брошенного на детей. На мгновение она как будто испугалась, потом, очевидно, чувствуя свою вину, сдалась.

— Значит, Батт. Полетим вечером?

— Завтра рано утром.

Я не собирался действовать неосторожно. Если Батт занят искателями сокровищ, он может оказаться змеиным гнездом. И мы провели вторую ночь в голой хижине. Но нам повезло — есть хоппер, не нужно готовиться к опасностям лавовой страны. Я проверил коммуникатор хоппера. Он работал. Но я не пытался вызывать, только слушал. И ничего не услышал.

Утром, на рассвете, мы забрались в кабину. Как и в машине, нам было тесно, но мы всё равно были счастливы. Подбадривала знакомая обстановка. Я наметил курс — прямую линию на Батт. Пролетая над лавой, я мысленно благодарил судьбу за то, что нам не нужно преодолевать эту местность пешком. Когда мы двигались к пещере, то нас вёл Лугард и вёл по уже известному пути. А теперь, глядя на изломанную растрескавшуюся местность, я понимал, что мы могли бы заблудиться и остаться здесь навсегда. Незадолго до полудня мы достигли Батта. Аннет, сидя рядом со мной, наблюдала в приборы. На небе ни одного флиттера, никаких шумов. Взглянув вниз, она сообщила, что посадочная площадка свободна.

Я удивился.

— Хоппер, в котором мы прилетели…

Когда это было? Сколько дней назад? Из-за наших подземных приключений я потерял счёт дням.

— Да! — Это и ей пришло в голову. — Где же он? Захвачен мародёрами, пришедшими после нас?

Лугард закрыл вход в крепость. Если он включил и защиту, мы не сможем попасть внутрь. Значит, у нас не будет безопасной базы. Я подумал: как глупо, что ещё в пещере я не отыскал металлическую пластинку, открывавшую вход в крепость.

Но тут Аннет сообщила, что вход открыт. Одним препятствием меньше! Однако я не посадил хоппер перед входом, а, используя всё своё умение, сел на крышу. Возможно, в двери ловушка. Нужно избежать её. Включив магнитные крепления колёс, я со станнером наготове выскочил из кабины. Слышался лёгкий шум ветра среди странно выточенных скал, солнце обрушило свой жар мне на голову и плечи. Я тут же почувствовал, что одежда, пригодная в горах, не годится в лавовой местности. Я подошёл к входу в сторожевую башню. Аннет заняла моё место у руля, и я взял с неё слово, что при любой неожиданности она взлетит, даже если я не успею вернуться.

Странно было шаг за шагом спускаться в спокойную тишину Батта. Тишина подавляла — каждый неосторожный шаг мог вызвать катастрофу. Я часто останавливался и прислушивался, но ничего не слышал. Внутри даже шум ветра стих. Я спускался всё ниже и ниже, пока не оказался в главном зале, откуда видны были комната связи, гравитационный лифт и столовая, где мы ели так давно. Никого я не встретил. В столовой я впервые нашёл доказательство того, что Батт посещали. Как и на складах Фихолма, тут были следы торопливого обыска, хотя бессмысленных разрушений я не видел. Запас продуктов не уменьшился.

Следующая цель — комната связи. Тут беспорядка не было, и я не мог сказать, включали ли коммуникатор. Сам я не пытался это сделать. Подбежав к главному входу, я понял, что его открывали лазером и поэтому он снова не закрылся. Это нанесло удар по моим надеждам на безопасную базу, но этим мы займёмся позже. В крепости никого не было. По моему сигналу все вышли из хоппера, и мы вступили в Батт. Два дня мы работали, превращая его в крепость, какая была нам нужна. Я думал, Аннет станет возражать против ненужной траты времени. К моему удивлению, этого не произошло, хотя она посидела в комнате связи. Не сомневаюсь, она пыталась поймать какую-нибудь передачу.

Гравитационный лифт работал, хотя я ему не доверял. Мы нашли второй вход в подземный этаж крепости. Я искал его, потому что знал: машины, которыми пользовался Лугард, доставлены не в лифте. Из подземного склада открывался выход в одно из лавовых ущелий. Мы испытывали механизмы, пока не нашли один, который, вероятно, использовался, когда закрывали вход в пещеры. На нём был установлен лазер. С большим трудом его можно было перетащить для защиты входа в Батт. Прожжённую лазером главную дверь мы завалили, чем могли, затем с помощью лазера сплавили в единую пробку — теперь здесь была непроходимая стена. Входа с поверхности больше не было — только через крышу или через лавовое ущелье. Потребовалось бы массированное нападение, чтобы проникнуть внутрь. На складе оказалось множество припасов, в течение долгого времени мы ни в чём не будем нуждаться. На третью ночь я лежал в изнеможении, но с чувством безопасности, какого не испытывал с момента начала всех наших злоключений. Впрочем, долго наслаждаться этим чувством не пришлось. Подошла Аннет.

— Кинвет!

Она произнесла только одно слово, но с решимостью, в которой звучали и обещание, и угроза. И добавила:

— Я ничего не поймала — мы должны знать.

Конечно, она права. Но как мне хотелось теперь, когда мы близки к разгадке, оттянуть её.

Видя мои колебания, Аннет добавила:

— Если ты не пойдёшь, пойду я… даже в одиночку.

И я знал, что она выполнит своё обещание.

— Пойду.

Чувство безопасности исчезло. Как кратковременно оно было! Как будто на меня снова взвалили тяжесть, от которой я освободился.

— Если… если случилось худшее, — она смотрела не на меня, а куда-то вдаль, как будто не хотела, чтобы я заглянул ей в глаза, — есть порт и сигнал.

— Знаешь, Аннет, этот сигнал…

— Да, на него могут ответить через много лет! — В ней проглянула прежняя несговорчивая Аннет. — Но это шанс, которого мы не можем упустить. Кинвет и затем, если необходимо, порт. Но, Вир, не ходи один.

— Ты не пойдёшь, — возразил я.

— Не я, — к моему облегчению, согласилась она. — Но мы должны быть уверены в Кинвете, в портовом сигнале. Двое лучше одного. Тед…

— Но…

— Я знаю. Ты считаешь его старшим после себя, своим наследником, что ли. Конечно, он не Вир Коллис, как ты не Грисс Лугард. Но ты должен взять его именно по той причине, по какой хочешь оставить. Он следующий за тобой, лучший из нас.

Подумав, я решил, что она права, хотя не хотелось этого признавать. У Теда есть качества, которые позволят ему решить необходимую задачу, если со мной что-то случится. И то, что Аннет предвидела такую возможность, значило, что у неё нет прежней надежды, заставлявшей её так упорно стремиться в Кинвет. Но я ни о чём её не спрашивал: об этом лучше не говорить. Я потратил ещё день, чтобы убедиться, что Батт готов к защите. Аннет была этим недовольна. Затем мы ушли пешком — в этом я Аннет не уступил. Хоппер — последнее средство спасения для оставшихся в Батте. К тому же я считал, что лучше двигаться скрытно, хотя это удлинит путь. Лучшая наша защита — не попадаться на глаза.

Тропа, ведущая к Батту, сильно заросла. Ею не пользовались десять лет, всё передвижение осуществлялось во флиттерах и хопперах. Но она достаточно заметна, заблудиться невозможно. С собой мы взяли лёгкие рюкзаки и станнеры с запасными зарядами. Я обыскал всю крепость в надежде найти более мощное оружие. Но, как и на пещерной базе, его не было: должно быть, унесли с собой уходившие войска. Последним моим делом в Батте было снять лазер, которым мы заварили дверь, с большими усилиями перетащить его на крышу и закрепить для обороны. Не думаю, чтобы это понравилось Аннет; вряд ли она станет им пользоваться, даже в чрезвычайных обстоятельствах. Впрочем, кто знает, как поведёт себя человек, глядящий в лицо смерти?

Мы шли по дикой местности, почти такой же запущенной, как в заповеднике, но к полудню встретили одинокую ферму. Здесь ещё одна трагедия. Как и на станции мутантов, в загонах оставался скот. Животные почти все погибли. Мы освободили двух ещё живых тягловых животных — они съели всю траву в своих загонах, — накормили, напоили их и выпустили на волю. Я подумал, что если на обратном пути найдём, хорошо бы прихватить их с собой.

Что же касается мелкого скота и птицы, им уже нельзя было помочь. Дом был пуст, и мы не знали, что случилось с хозяином и его семьёй. Грабители в доме не побывали. Мрачное начало, у которого нет и не может быть светлого конца. Мы поплелись дальше, придерживаясь, насколько можно, дороги. Она нужна была нам, как связь с безопасным прошлым, с цивилизацией Бельтана.

Мы почти не разговаривали, пока Тед не выпалил:

— Ты думаешь, все… все погибли, Вир?

— Возможно.

— Беженцы тоже?

— Те, что в хоппере, были мертвы. Наверно, высвободили нечто, с чем не справились.

Тед остановился и посмотрел мне в глаза.

— Нам лучше… всё узнать?

— Придётся.

Положение Теда в Кинвете было почти таким же, как моё. Его родители погибли в неудачном лабораторном эксперименте, воспитывался он в семье Дрексов, родственников отца. Близких не потерял, но это не значит, что он был так же далёк ото всех, как я. Он ведь не относился к семье работника службы безопасности.

— Ты прав, — неохотно согласился он. — И что же мы будем делать, если это правда? Да, знаю, включим портовой сигнал. Кто знает, когда его услышат?

— Корабельный закон, — коротко ответил я.

— Корабельный закон? — повторил он. Потом понял. — А, ты имеешь в виду правило космических кораблей. Создадим колонию, как если бы высадились на необитаемой планете. Но мы ведь не уцелевшие после кораблекрушения.

— Очень похоже на то. И у нас для начала есть больше, чем у переживших кораблекрушение. Нам принадлежит всё, что здесь осталось. Это наше — без всякого сомнения.

— Машины не будут работать вечно. Большинство из них мы даже не сможем обслуживать. А когда всё остановится…

Да, мы будем предоставлены сами себе. Надо закрепиться до того, как остановятся машины. Это значило заглядывать на годы вперёд, а я всё ещё не хотел — пока не припрёт. Думаю, Теду такие мысли нравились не больше, чем мне. Он замолчал. До конца дня мы говорили немного и только о том, что встречалось по пути. Мы заночевали у ручья в небольшой роще. Костра не разводили. Дежурили по очереди, утром съели чрезвычайный рацион и отправились дальше.

К полудню мы подошли к знакомым полям. Скот бесцельно бродил на свободе. Несколько животных с жалобными криками пошли за ними, но мы прогнали их, так как не хотели привлекать к себе внимания.

И вот мы в Кинвете — в том, что когда-то было Кинветом. На лентах я видел картины военных разрушений на других мирах, но значили они для меня не больше, чем художественные или исторические ленты, — на них события, которые прямо тебя не затрагивают. И то, что я увидел здесь, подействовало, как удар в лицо. Обгорелая изрытая земля, остатки домов и лабораторий, которые мы знали всю жизнь. Ни один ориентир не остался цел, чтобы напомнить о посёлке. Как будто всё, сделанное людьми, раздавили ударом гигантского кулака.

— Нет! — у Теда вырвался стон. Он не побежал туда, в зону разрушений; смотрел на меня с искажённым лицом.

— Что…

— Должно быть, это мы слышали в пещерах.

— Но почему?

— Вероятно, мы никогда не узнаем.

— Я… я… — он размахивал станнером, как будто это был бластер, а перед нами — преступники, совершившие это.

— Побереги заряды… они нам ещё понадобятся.

Обещание возмездия на него подействовало.

— Куда теперь?

— В порт.

Но я не надеялся, что там лучше. Мы собирались остановиться в Кинвете, но теперь даже близко к нему не хотелось подходить. Мы пошли быстрее, чем раньше, стараясь как можно дальше уйти от этого страшного места. Уже давно стемнело, когда мы заночевали в сарае на краю поля — в нём обычно хранили урожай. Между Кинветом и портом почти сплошь возделанные земли. Наступала пора уборки урожая. Жатва уже началась, потому что на некоторых полях мы видели только стерню, хотя нигде не было ни мешков с зерном, ни полевых роботов. Вероятно, нам придётся позаботиться об урожае. Тут слишком много его для нашей маленькой группы, но я не мог допустить, чтобы он погиб. С начала войны нас приучили беречь каждое зёрнышко.

На следующее утро мы подошли к окраинам Итхолма. Возможно, посёлок не пострадал, как Кинвет, но в пещерах мы ощутили не один бомбовый удар. На обратном пути можно заглянуть и в Итхолм, и в Хайсекс, но сейчас важнее порт. Мне показалось, что если кто-то выживет, то он будет в порту.

Мы шли быстрым шагом, которому учат рейнджеров. Переход, отдых, опять переход — рейнджеры переняли эту манеру у службы безопасности. Это самый быстрый способ передвижения пешком, а полями так можно идти долго. Но мы были ещё за пределами порта, когда увидели две металлические колонны, устремлённые в небо.

— Корабли! — воскликнул Тед.

— Тише!

Я схватил его за руку и потянул в кусты, отделявшие одно поле от другого. Теперь нужна вся скрытность и хитрость. Несомненно, не правительственные корабли, но и не корабли вольных торговцев — эти могли приземлиться, только если их заставили.

— Патруль? — не утверждение, а вопрос.

Теперь мы крались, перебегая от одного укрытия к другому. Может, мы ошибаемся: поселенцы подали сигнал, и корабли прилетели на выручку. Если так, мы в безопасности. Но я решил ничего не принимать на веру. У ворот, ведущих в порт, следы беспорядка и борьбы. Следы огня, расплавленные участки — здесь использовали лазер. Мы миновали разбитые хопперы, флиттер, ударившийся о крышу дома. Но ни звука, ни следа живого. Наконец мы добрались до ворот и скорчились за хоппером, искорёженным лазером. Я достал бинокль.

Корабли долго находились в космосе — это было видно по состоянию их бортов. Ближний к нам больше не поднимется. Его дюзы сильно изувечены. Я удивился мастерству пилота, посадившего корабль с такими дюзами. Он, должно быть, сам потерял речь от такой удачи. На обоих кораблях полустёртые надписи. Какие-то вооружённые силы. Корабль беженцев здесь не приземлялся — но, может, это те два, что последовали за ним и требовали тех же условий? Люки открыты, трапы спущены, но ничего не движется. Я бросил взгляд на один трап, долго смотрел на него, потом поднялся.

— Что, Вир?

— На трапе мертвец. Думаю, можно не бояться кораблей. Пошли в здание порта.

Мы не приближались к кораблям, но достаточно приободрились, чтобы в открытую пройти по полю к зданию администрации. Мягкие подошвы наших лесных ботинок не производили никакого шума в залах, где недавно стучали космические сапоги. Здесь были следы запустения ещё до катастрофы — закрытые двери, секции зала, где уже давно никто не ждал разгрузки, не собирались инопланетные пассажиры — так было уже много лет. Терминал напоминал памятник — не мёртвому герою, а мёртвому образу жизни. Я обнаружил, что дрожу, несмотря на удушливую жару. Наша первая цель — центр связи. Здесь царил дикий беспорядок. Всё свидетельствовало о схватке. Приборы изрублены лазерными лучами, на полу засохшая кровь. Видны были и попытки восстановить центр. На одном столе лежали инструменты, проводка обнажена. Думаю, это передатчик сигналов кораблям на орбите.

Но ремонт едва начался, и даже если бы я мог, я не знал, как его продолжить. То, что мы искали, находилось дальше, в небольшой комнате. Перешагивая через обломки, мы пошли туда. Дверь сопротивлялась, пришлось нам обоим нажать изо всех сил. Она заскрипела и открылась. За ней, на помосте, находился космический маяк — когда-то находился! Осталась же от него масса расплавленного металла, вряд ли нужного кому-нибудь на Бельтане.

— Нет маяка, — после долгого молчания сказал Тед. — Здесь тоже сражались.

— Кто-то, наверно, хотел включить его, но был пойман…

Хоть я и не верил в помощь из космоса, но теперь ощутил утрату; всё вокруг будто потемнело; разорвалась последняя нить, связывавшая нас с прошлым миром. Я повернулся и, так как Тед не сразу пошёл за мной, а продолжал смотреть на оплавленную глыбу, положил руку ему на плечо.

— Идём. Сейчас это бесполезно. Есть ещё одно место в здании, куда я должен зайти. Тоже не за помощью, а за ответом на вопрос. Но этот ответ мне нужен.

Здесь должен быть ключ к происшедшему. Сюда отовсюду ежедневно приходили рапорты, и хранились они в памяти компьютера. Если он не уничтожен, можно найти самые последние сообщения и узнать, что произошло. Я сказал об этом Теду, и мы, минуя разрушенный центр связи, побрели в поисках банка данных Бельтана.

Глава 15

Я ожидал увидеть и компьютер разрушенным, но нет: либо схватки здесь не было, либо никого не интересовали записи. Подойдя к контрольному пульту в центре комнаты, я принялся изучать кнопки на панели. Переднюю стену занимал экран, он давал визуальные ответы на вопросы. А в стены встроены реле, содержащие не только полную историю планеты от Первой Посадки, но и доклады всех лабораторий. Большинство из них закрыты, а код доступа к информации мне не известен. Я заколебался. Какая комбинация выдаст нам сведения о происшедшем в последние дни? За неимением лучшего набрал ключевое слово «беженцы»: ведь именно прибытие первого корабля беженцев вызвало все последующие события.

— Четвёртый день, шестой месяц, сто пятый год после Первой Посадки…

Запись неожиданно громко прозвучала в помещении; я уменьшил громкость. Продолжалось перечисление фактов — корабль беженцев запросил разрешение на посадку, она разрешена на севере. Было добавлено несколько данных о новом посёлке. Затем говорилось о появлении новых кораблей, опять просьбы о посадке, встреча между представителями кораблей и Комитетом, решение о всеобщем голосовании. Пока что всё это мы знали. Но дальше начиналось неизвестное. Я наклонился вперёд, слушая, что было дальше.

— Двенадцатый день, седьмой месяц, сто пятый год после Первой Посадки. Всеобщим голосованием решено разрешить посадку ещё двум кораблям, при условии что их больше не будет. Результаты голосования: 1200 на 600.

Голос замолк. Похоже, это всё, что хранится в памяти компьютера о беженцах. Можно поискать в другом месте… Я снова набрал код и ждал.

Ответ был закодирован — серия чисел и упоминаний, понятных только тому, кто составлял код. Так продолжалось некоторое время, затем…

— Сектор четыре — пять. Рано утром прибыл отряд беженцев. Просят медицинскую помощь. Силой захватили доктора Ремерса. Оставили охрану. Убиты Лойенс и Меттокс. Лаборатория Райтокс разграблена. Большая часть персонала под стражей. Предупреждение: они захватили отчёты о старых экспериментах…

Опять последовал код — серия чисел. Я на всякий случай запоминал их, сделав знак Теду. Он кивнул, губы его зашевелились: он тоже старался запомнить. Голос оборвался внезапно, и мы услышали шорох перематывающейся ленты.

— 6-С-Р-Т-ТЕКС-РУ-903, — повторил я.

— Да, — согласился Тед.

Оставалось проверить, имеется ли информация, соответствующая этому коду. Я набрал команду.

— Закрытая информация, — послышался голос, на табло вспыхнул красный сигнал. Я знал, что в помещениях, некогда занятых службой безопасности, звучит сигнал тревоги. Но теперь никто на него не ответит, не прибежит охрана для проверки.

Дав сигнал предупреждения, машина готова была выдавать информацию. Большей частью это были непонятные нам формулы, но потом послышалась обычная речь:

— Высоколетучее. Нестабильно. Не рекомендуется к использованию. Результаты испытаний. Возможности заражения: действует в течение сорока восьми часов. Никаких симптомов, кроме лёгкой головной боли. Вызывает мозговое кровотечение. Передаётся, пока жив заражённый; может передаваться только от живого к живому. Уничтожает только разумную жизнь до уровня… — Ещё серия чисел, затем: — Информация закрыта, пятый уровень, двойной код. Мы уничтожаем всё, кроме основной формулы, которая кодируется…

Конец. Тед придвинулся ближе, глядя на табло.

— Они, должно быть, нашли эту формулу. Но зачем?

— Лугард боялся этого.

Я рассказал Теду, что говорил Лугард о пиратских флотах, использующих биологическое оружие. Похоже, однако, что оружие вышло из-под контроля.

— Они его использовали, и все просто… умерли…

Думаю, что хотя Тед видел Кинвет и порт, в глубине души он не верил в конец Бельтана.

— Наверно, мы никогда не узнаем, что произошло, — сказал я, включая опять запись ежедневных событий.

Было ещё два сообщения: одно из Хайсекса, второе из Кинвета, последнее было прервано на полуслове, хотя в нём не содержалось и намёка на опасность.

Вот и всё. Возможно, когда-нибудь мы вернёмся сюда, попытаемся расшифровать коды или как-нибудь иначе добраться до банков данных. Сейчас на это нет времени. Я медленно встал, переводя взгляд с одной стены на другую. Огромное богатство знаний скрывается за ними, но большей частью это специальные сведения, они нам сейчас не помогут. Но есть ещё кое-что… Я бывал тут несколько раз с поручениями и знал, чего хочу и где это находится. Подойдя к дальней стене, я набрал серию цифр. Послышались щелчки реле, и из углубления выпали две ленты Зексро. Я подобрал их и хотел уже уходить, когда послышался ещё один, более громкий щелчок.

— Пожалуйста, подпишитесь. Все требования на ленты должны быть подписаны.

Тед издал приглушённый звук — полусмех, полуплач. Это говорило о состоянии его ума. Но я повернулся и вставил большой палец в щель для снятия отпечатка, назвал себя, сказал, что я из Кинвета по официальной надобности.

— Прекрати! — я схватил Теда за плечо и сильно потряс его.

— Подпись… — повторял он. — Подпись! Как будто ничего не случилось и ты пришёл за припасами.

— Да!

Меня тоже поразило равнодушие программы. Планета умерла или умирает, а машина требует подпись, чтобы выдать две катушки ленты. Нам это внезапно напомнило весь окружающий ужас. Мы повернулись и побежали — прочь от этой неоконченной, а может, уже кончившейся, истории, побежали по коридорам, по залам, прочь из здания, на поле, где молчаливые мёртвые корабли указывали на звёзды, от которых мы, возможно, навсегда отрезаны. Снаружи чувства, охватившие нас в здании порта, слегка рассеялись. Солнце светило, дул прохладный ветер, мы вновь поверили, что живы. Хотя главная цель, ради которой мы пришли в порт, не выполнена, есть многое другое, что может оказаться полезным. Я решил посмотреть, что можно будет постепенно переместить в Батт. А если удастся найти флиттер в рабочем состоянии, нам вообще повезёт. Легче было бы разойтись, действовать поодиночке и встретиться в условном месте, но мы не хотели этого. Не хватало решимости бродить в одиночку по городу, населённому мертвецами.

То, что нам нужно, может находиться лишь в нескольких местах — в парке для действующего транспорта, в пакгаузе инопланетной техники (впрочем он, вероятно, пуст), в мастерской, где ремонтировали транспорт, и на общем складе. Я перечислил эти места, Тед согласился. Но остатка дня на поиски не хватит, и мы решили переночевать в пакгаузе. Заходить в жилые дома не хотелось.

Машинный парк нас разочаровал. Как и в Фихолме, здесь большинство флиттеров и хопперов было методично уничтожено. Один или два уцелевших нуждались в ремонте. Впрочем, я решил, что со временем мы сможем привести их в рабочее состояние. Больше всего угнетала тишина. Да, шелестел ветер, мы слышали крики птиц (слишком много птиц для населённого места), время от времени — шаги животных. Но нам всё время хотелось оглянуться. Странное чувство, как будто из комнаты, в которую мы вошли, люди только что вышли; кто-то исчез за углом за секунду до нашего появления. Напряжение росло, пока Тед не выразил его в словах:

— Они здесь! — это был не вопрос, а утверждение.

— Нет, мы ведь никого не видели. Но я тоже чувствовал, будто за нами следят. Неужели это потому, что здесь много мертвецов? После парка мы осмотрели пакгаузы, где разгружались корабли. Я смутно помню, как мальчишкой приходил сюда с отцом. Тогда это было шумное место. Одновременно разгружались четыре — пять кораблей, привозили технику, увозили продукты, произведённые в наших лабораториях; всё здание было забито грузами. Теперь оно пустовало. В дальнем конце — несколько тюков. Мы пошли туда. В помещении было темно. И даже шелест наших шагов звучал здесь слишком громко.

— Грабители… — вдруг сказал Тед.

Он был прав. Остатки иноземных грузов разграблены. Мы увидели разбитые ящики, перевёрнутые тюки и опять бессмысленное уничтожение ненужного. Тщательный осмотр помог бы отыскать что-нибудь полезное, но транспорта у нас не было, а в рюкзаки мы намерены были класть только самое необходимое.

— Склад, — я перешёл к следующему пункту своего перечня.

— Там то же самое, — ответил Тед. — Нам нужно продовольствие…

И снова он прав. Я вспомнил, что завтракали мы давно. Зайдя в помещение, где вели переговоры таможенники и суперкарго, мы осмотрелись. В комнате две двери: одна, через которую мы вошли, вела в обширную пустоту пакгауза, другая — на улицу. Я открыл её и выглянул — тишина. Закрывая эту дверь, опустил палец в кодовый замок. Не знаю почему, но после этого стало спокойнее. Мы нашли небольшую плиту. Очевидно, на ней кипятили кофе. А Тед, заглянув в ящик, обнаружил там банку с кофе и множество чашек. Должно быть, держали для официальных посетителей: на чашках были гербы всех посёлков.

Я заметил, что Тед выбрал чашки мало знакомых нам поселений — они находились за горами. Я отмерил порцию кофе и поставил кофеварку на плиту. Хорошо заниматься чем-то привычным. Сидя в ожидании кофе по обе стороны письменного стола, мы старались не смотреть друг на друга.

— Что теперь? — первым нарушил молчание Тед.

— Вернёмся в Батт.

— Ты думаешь, мы… мы здесь одни?

— Может, кто-то остался на севере, но сомневаюсь. Они тоже прибыли бы в порт.

— А беженцы?

— Тоже были бы здесь, у кораблей — если бы выжили.

— Наверное, ты прав. — Он через плечо оглянулся на дверь в пакгауз, которую мы оставили полуоткрытой. — Не могу подавить чувство, что тут кто-то есть. — Он заговорил быстрее. — И не хочу встретиться с этим.

Он отхлебнул кофе, продолжая прислушиваться. Я знал, что он имеет в виду.

Мы разложили одеяла на полу — жёсткая постель, но нам подходит: здесь по крайней мере нет «привидений». Конечно, в порту отыскались бы более удобные постели, но в эту ночь они не для нас.

Хотя ничего не говорило о необходимости дежурства, мы всё же решили спать по очереди. Теду выпало дежурить первым, и я завернулся в одеяла. Мы выключили свет, предпочитая полутьму: из пакгауза пробивалось освещение. Я думал, что не усну, однако уснул сразу же — и проснулся от прикосновения Теда. Рукой он зажимал мне рот, требуя тишины. Проснувшись окончательно, я тоже услышал это. В пакгаузе звучали шаги, и только космические сапоги могли произвести такой стук. Один человек… нет… кажется, я слышу шаги ещё двоих. Тед прошептал мне на ухо:

— Они пришли с поля. Я слышал, как там сел флиттер.

Мы подкрались к двери и заглянули в пакгауз. В дальнем конце, где лежал разграбленный груз, светил фонарь. Мы увидели там две фигуры. Итак, мы не одни… Тед снова прошептал:

— Думаешь, они ищут нас? Знают, что мы здесь?

— Нет… Иначе они напали бы, — ответил я. — У них преимущество в оружии, они без труда захватили бы нас.

Похоже, они что-то искали в разбитых контейнерах. Действовали торопливо, как будто их поджимало время или что-то пугало.

Если они заражены вирусом, то это ходячие мертвецы. Они об этом знают — видели другие жертвы. И они для нас большая угроза, чем если бы охотились за нами с лазерами.

— Собираемся и уходим, — прошептал я. — Не оставляй ничего, что выдало бы наше присутствие.

Мы стали осторожно собираться. Тед поставил чашки в ящик, я закрыл плиту в шкаф. Мы не осмеливались зажигать свет, но мне показалось, что поверхностный взгляд не обнаружит следов нашего присутствия. Я открыл наружную дверь, и мы выскользнули на улицу. Когда мы уже поверили, что благополучно ускользнули, сзади послышался крик. Мы уже на квартал ушли от пакгауза, и теперь нам оставалось обогнуть посадочное поле и выйти за город.

— Лазеры! — предупредил я Теда, и мы укрылись в подъезде дома.

Дверь подалась, и мы чуть не упали в прихожую. Я мгновенно закрыл дверь. Её легко прожечь, но даже для этого нужно время. Тед споткнулся обо что-то в темноте и чуть не упал. Он дико закричал и метнулся мимо меня внутрь. Я на мгновение зажёг фонарь, взглянул — и так же быстро побежал за ним.

Прихожая заканчивалась гравилифтом, но я свернул в дверь налево и потянул за собой Теда. Мой выбор был вознаграждён — большое окно. Оно открыто, и нам потребовались считанные секунды, чтобы вылезть через него в сад, чуть ли не в садовый пруд. Садик окружён виноградником, таким густым, что только лазер мог прорезать эту стену. Но сила страха и отвращения была такова, что мы, не обращая внимания на царапины и уколы, взобрались на ограду и через неё вывалились наружу — снова на улицу. И снова услышали отдалённые крики — скорее не сигналы тревоги, а вопросы. Они считают, что мы из их отряда? Если так, почему мы бежали — или с началом эпидемии люди стали бояться друг друга?

Я на мгновение растерялся. Куда идти? Подальше от порта в открытую местность — в этом наше преимущество. Я сказал об этом Теду.

— И куда потом — назад в Батт?

— Нет. Они могут нас выследить.

Хотя там есть защита, я слишком многое видел в порту, чтобы на неё рассчитывать. Мы побежали по улице, держась в тени. Теда на мгновение осветило прожектором, прежде чем он упал на землю.

— Эй!

Не испепеляющий луч, которого мы ждали, а просто оклик. Значит, нас преследуют не враги, а наши? Но я же слышал стук космических сапог в пакгаузе.

— Подождите! — снова оклик вместо огня.

Но мы не стали ждать. Я рывком поднял Теда, и мы скользнули между двумя зданиями, стараясь, чтобы между нами и преследователями было какое-нибудь строение.

— Флиттер! — выдохнул Тед.

Нельзя ошибиться, услышав звук взлетающего флиттера. Мы инстинктивно пригнулись, стараясь раствориться в тени, чтобы нас не увидел пилот. Флиттер скользнул над ближайшей крышей и полетел вдоль улицы, которую мы только что покинули. Может быть, забрать тех, что искали нас?

— Пошли!

Мы пользовались любой хитростью, чтобы запутать преследователей. Поразительное зрелище увидели мы, когда оглянулись. В порту вспыхнуло освещение. Я с детства не помню такого блеска — здесь всегда экономили энергию. Должно быть, они считают, что мы там где-то прячемся.

— Они не стреляли, — заметил Тед. — Почему?

— Может, с них хватит убийств, — мрачно предположил я. — Или мы оказались слишком далеко, когда они поняли, что мы не из их числа.

— А может, это наши?

— Наши не могут быть в космических сапогах — а я их слышал в пакгаузе.

— Что нам теперь делать?

— Повернём на север. Если они будут преследовать…

— Но как? Они с чужих планет, у них нет опыта.

— Им и не нужно. Нужен инфраскоп. А он у них есть. Поэтому мы будем держаться подальше от Батта, пока они идут за нами… или рыщут вокруг.

Инфраскоп — назначение у прибора доброе, но он поможет нас прикончить, если мы не уберёмся подальше. Этих приборов множество в порту. Рейнджеры использовали их для наблюдения за животными. Их легко настроить на тепло человеческого тела — с их помощью отыскивали заблудившихся в заповедниках. И вот мы двинулись на север, в направлении, противоположном тому, откуда пришли. Я думал, как бы обмануть инфраскопы. Уйти под землю — да. Нужно держаться подальше от лавовой местности, чтобы не привести к Батту. Но в этих холмах тоже есть пещеры. У нас мало продовольствия и нет возможности возобновить запас. К рассвету мы далеко ушли в глушь, но флиттер легко нас догонит. Нужен отдых. Мы выбрали рощу с густым подлеском и сели. Тед спал первым, я караулил.

Под низко нависшими ветвями деревьев было прохладно. Я был уверен, что с флиттера нас не увидят. Но им и не нужно нас видеть. Если инфраскоп покажет, что мы здесь, им стоит только направить сюда лазер, и всё будет кончено. Я услышал с юга звук приближающегося флиттера. Растительность здесь густая, и если мы на время разделимся, они получат две цели. Я разбудил Теда.

— Что?..

— Пошли! — Я подтолкнул его вправо. — Идём на север… но не вместе.

— Хорошо!

Он надел рюкзак, и мы разошлись. Флиттер как будто висел над нами. Я напряжённо ждал огненного луча. Вместо этого послышался громовой голос:

— Выходите! Мы не причиним вам вреда!

Они считают нас глупцами? Зачем им говорить с нами? С поселенцами они не разговаривали. Но они не стреляли, хотя флиттер по-прежнему висел над нами. Я слышал, как движется сквозь кусты Тед, держась на расстоянии от меня. Неужели эта нехитрая уловка сбила со следа наших преследователей? Или они почему-то не хотят больше убивать? Мы видели не только наших мертвецов, но и их. Может, просто их стало слишком мало? Или они ищут тех, кто работал в лабораториях и знает противоядие? Вероятно, истину я никогда не узнаю.

— Мы можем поджарить вас, — продолжал громкоговоритель, — прямо на месте. Вы это знаете. Мы этого не делаем. Выходите! Мы все в одинаковом положении — мы умрём, и вы умрёте. Но вы умрёте быстрее, если не выйдете!

Просьбы, потом угрозы, но явное нежелание их выполнять. Они хотят получить нас живыми, значит мы им очень нужны. Местность спасла нас самым непредвиденным образом. Здесь, должно быть, находился небольшой заповедник для исследований. Кроны деревьев смыкались над узким рвом — скрытым подходом для наблюдений. Я споткнулся и упал в ров, а через секунду услышал звук падения Теда. Ров искусственный, он вымощен. Края его выше головы. Я свистнул, как древесная ящерица, и услышал ответ Теда. Он подошёл ко мне. Мы пробирались в темноте, спотыкаясь о корни, нависшие ветви, опасаясь включать фонарь.

К своему удивлению, я услышал, что флиттер улетает. Он уже не висит над нами. Неужели они отказались от преследования? Если мы им нужны живыми, то пока мы во рву, они в затруднении. Возможно, ищут место для посадки, чтобы поискать пешком. Тогда преимущество на нашей стороне.

— Похоже, садятся, — сказал Тед.

Неудачный выбор — звук далеко от нас. Мы продолжали двигаться по рву. Должен же он где-то кончиться.

Глава 16

Ров становился мельче, но над головой по-прежнему заросли. Дважды мы натыкались на наблюдательные посты, с сидениями, с полками, на которых когда-то стояли приборы. По состоянию рва, по густым зарослям я решил, что это место давно уже не использовалось. Местность к северу от порта мне незнакома. Это наименее населённая часть континента, небольшой участок возделываемых земель, окружённый глушью. Несколько постов безопасности, гарнизоны которых часто менялись. Проекты, первоначально тут осуществлявшиеся, давно оставлены. Где-то впереди начинаются холмы, переходящие в горы, через которые мы прошли. Там у нас было бы укрытие от флиттера: инфраскоп плохо действует на пересечённой местности.

Я больно ударился подбородком о какое-то препятствие, и мы оказались у конца рва. Я нащупал несколько ступенек. Флиттер уже какое-то время не слышен. Если преследователи приземлились, преимущество на нашей стороне: мы подготовлены, а они больше привыкли к космическим просторам.

— А мы сможем вернуться в Батт, если сейчас пойдём на север? — спросил Тед.

— Не сразу. Придётся ещё свернуть на запад.

— Там нет дорог.

— Да. Но дальше есть посты безопасности.

Посты, должно быть, разрушены. Я вспомнил, что мы видели на экране в Батте. Рогатый бородавочник, привычно сидящий в кресле и глядящий на нас. Дрожь пробежала по спине. Мы выбрались на старую дорогу.

— Куда теперь? — Тед придвинулся ближе. — Мы… мы в лесу?

Неуверенность его имела основания. Видимость почти нулевая. Я нащупал упругую стену кустарника. Проведя руками вверх, обнаружил, что кусты смыкаются над головой, образуя крышу. Такие незаметные подходы для наблюдателей устраивались в заповедниках мутантов. Но заповедник мутантов на севере? Ведь они все за горами. Впрочем, мы многого о Бельтане не знаем. В последние годы было столько закрытых проектов… многие из них позже оставлены… сотни заповедников могут скрываться в отдалённых районах континента, а поселенцы о них не подозревали, да это их и не интересовало. Я осмелился включить фонарь, зная по прошлому опыту, как хорошо сооружаются такие тайные подходы. По обе стороны туннель, образованный растительностью. Она держится на сетке из специальной стали, которая способна долгие годы сопротивляться воздействию. Стены не менее прочны, чем у домов в посёлках.

Направо или налево? Компас подсказал — налево. Никакой флиттер не обнаружит нас сверху. Если всё устроено, как в других заповедниках, вверху расположены полосы, искажающие показания инфраскопа. Нам повезло с этим безопасным путём… Меня продолжало удивлять, что такое сложное сооружение находилось рядом с портом и о нём никто не знал. Я не читал информационные ленты, как Гита, но считал, что всё знаю о заповедниках.

— Что… что это?

Тед придвинулся ближе. Он шёл за мной, едва не наступая на пятки.

— Похоже на пункт наблюдения за мутантами. Но вот где… среди заповедников такой не значится. Ага!

Мы зашли в тупик, но я знал, как тут действовать. Передав Теду фонарь, я порылся в ветвях и отыскал дверцу. Открылась она с трудом — ею уже несколько лет не пользовались. Ветви расступились, лианы разорвались, и мы выбрались наружу. Перед нами то, что мне меньше всего хотелось увидеть, — открытая местность, к тому же болотистая. Заросли тростника почти с деревья высотой. На них всё ещё летняя листва, которая подхватывает малейший порыв ветра. Она всегда в движении, шуршит, листья сталкиваются, обнажаются спелые плоды. Вдобавок к тростникам — гротескные груды хортала, гриба, образующего огромные наросты и быстро отмирающего; в оставшихся наростах селятся различные животные и птицы. Здесь опасно просто потому, что никогда не знаешь, когда кусачий или жалящий обитатель придёт в ярость. Каменистая тропа вела прямо в болото, заросшее, обесцвеченное водорослями и мхами. Над лужами с илистыми краями, с грязной водой, как дьявольские зелёные свечи, танцевали болотные огоньки. Так непохоже на Бельтан, который я знал, как будто мы, пройдя через туннель, попали в другой мир.

— Мы пойдём туда? — спросил Тед.

Раньше этой дорогой часто пользовались, но мне этого не хотелось. Конечно, можно вернуться и исследовать другой конец туннеля, хотя он ведёт в противоположном направлении. Тяжёлые испарения болота достигли обоняния; тростники зашумели на ветру. Тут даже днём опасно ходить, решил я. И уже хотел повернуть назад, когда услышал возгласы из туннеля. Должно быть, наши преследователи упали в траншею. Значит, они по-прежнему идут за нами. Повернув назад, мы попадём им в руки.

Я стал внимательно изучать каменистую дорожку. Насколько можно судить, она идёт по какому-то возвышению. Ни разу не исчезает в болоте, ни в одном месте не перекрывается растительностью. И тут, удивлённый, я понял, что, несмотря на сумерки, ясно вижу каждый камень дорожки; они как будто были покрыты фосфоресцирующим материалом. Дорожка сделана так, что видна в темноте. Значит, она предназначалась для наблюдения за ночными животными?

— Придётся идти туда, — решил я. И сделал первый шаг.

Наши преследователи обуты в сапоги с металлическими подошвами, им тут будет нелегко: камни покрыты чем-то скользким. Наши мягкие башмаки несли нас устойчиво, конечно, если мы не слишком торопились. Некоторое время мы двигались прямо в болото, и его гнилые испарения окружили нас. Тростники стали гуще, и, когда дорога свернула влево, совсем заслонили ту её часть, что мы миновали.

Наши глаза привыкли к темноте, и свечения камней вполне хватало. Я не пользовался фонарём. Мы уже далеко углубились в эту печальную местность, когда набрели на остров, высоко поднимавшийся над уровнем болота. Пять камней образовали лестницу, ведущую от дороги на его поверхность. Остров искусственно выровнен, хотя растительность свидетельствовала, что его уже несколько лет не посещали. В центре несколько загонов напоминали знакомую нам станцию мутантов — место, где содержат животных, прежде чем выпустить в естественную для них среду обитания.

Вероятно, это тупик, и я подумал, что сделал неправильный выбор. Тратить время на пересечение острова я не стал. Там опять каменные ступени, ведущие к посадочной площадке. Площадка окружена стеной из светящихся камней, рассчитанных, очевидно, на то, что их видно с воздуха. Почему нужно было сюда груз доставлять по ночам? Никакой другой причины не могло быть.

Мы обошли стену с трёх сторон. Никакого выхода. В конце концов я решился включить фонарь и осветил пространство за стеной, пытаясь найти проход через болото. Фонарь осветил гряду, похожую на ту, по которой шла дорога, но невымощенную. Если это продолжение дороги, она нас выдержит. Хотя, конечно, риск есть. Мы вернулись к загонам. Впервые я заметил небольшое сооружение из проволочной сетки, затянутой растительностью. Дверь его открыта, вход весь перевит лианами, преграждавшими путь. Мы расчистили его. Осторожно осветив внутренность, я решил, что это сооружение должно так же сливаться с местностью, как все наблюдательные пункты рейнджеров. И это всего лишь временное убежище. Как и строение в горах, оно было лишено мебели, если не считать двух коек, встроенных в стены и покрытых неприятной на вид плесенью.

Сильно пахло сыростью. Тед вскрикнул, и я уловил справа вспышку станнера. Фонарь осветил существо, дёргавшееся, пока луч не подействовал полностью; тогда оно затихло, выставив брюхо и обнажив могучие когти. Сам по себе кос-краб очень опасен. А тут за ним виднелась паутина, и в ней что-то двигалось…

— Назад!

Я попятился, Тед за мной. Целое гнездо крабов! Не знаю, кто ещё здесь обитал, но у меня не было никакого желания это узнавать. Придётся повернуть назад — но, выйдя из сооружения, мы услышали звук и увидели вверху свет прожектора. Флиттер выследил нас!

Я отстегнул фонарь и бросил его в хижину. Пусть кажется, что внутри кто-то есть.

— Пошли!

Мы побежали к посадочной площадке, через стену, к гребню, который, возможно, ведёт на ту сторону болота. Если нас ищут не по инфраскопу… но на такую удачу нечего рассчитывать. Может, увидя свет, они задержатся у хижины. Теперь приходилось идти ощупью, а это было опасно. Но спустя короткое время почва под ногами стала совсем твёрдой. Ножом я срезал ветку и стал ощупывать ею дорогу в поисках незаметного поворота. Призрачные болотные огни горели тут и там, давая слабый свет. Сзади донёсся шум садящегося флиттера. Я вздохнул с облегчением. Они увидели посадочную площадку и сели, возможно, привлечённые светом в хижине. Значит, их инфраскоп больше не действует, иначе они поняли бы, что это обман.

Неожиданно мой прут провалился. В панике я стал щупать им направо и налево, надеясь, что это просто поворот, а не конец безопасного пути. Действительно, слева я нащупал продолжение твёрдой поверхности. Теперь всё держалось на нервах. Напряжение становилось всё сильнее, тропа шла не прямо, а сворачивала то направо, то налево, то снова направо. Каждый поворот вызывал страх, что мы подошли к концу. Я подумал, что это возвышение искусственное, сделано для какой-то цели, хотя оно и не было вымощено. Оно слишком извивалось, чтобы быть естественным. Болотные огни остались позади. Мы по-прежнему двигались сквозь болотное зловоние, какие-то существа ускользали из-под ног. Каждое мгновение мы ждали, что они перестанут убегать и загородят нам проход. Наконец гребень привёл нас к маленькому озеру. Я услышал удивлённое восклицание Теда и повторил его.

Мы увидели огни — не болотные огоньки и не фонари или прожекторы, как на флиттере. Это было бледное свечение, похожее на свечение камней на дороге. Камни! Светятся камни! Из них сложены грубые столбы и расставлены там и тут. Между столбами, поднимавшимися над тёмной поверхностью воды, — насыпи, слепленные из грязи и тростника.

— Рогатые бородавочники! — полушёпотом воскликнул Тед.

Да, рогатые бородавочники. Но я никогда не видел такого их поселения. Обычно они живут поодиночке, одно озеро занимает одна семья. А здесь я насчитал не менее двадцати насыпей со столбами между ними. Водная поверхность спокойна. Похоже по виду ближайшей насыпи (в ней чуть выше поверхности виднелось входное отверстие), что они оставлены. Но всё же картина была так далека от нормы для этого вида, что я почувствовал беспокойство. На Бельтане быстро привыкаешь обращать внимание на всё необычное. Узкая тропа проходила рядом с одним из столбов. Действительно, искусственное сооружение, камни скреплены той же смесью грязи и растительности, из которой слеплены жилища животных. Это сделали рогатые бородавочники? Но как? У них не хватило бы интеллекта для сооружения такой системы освещения. Камни одинаковые, точь-в-точь такие, как на дороге, ведущей к острову. Я опустился на колени и пощупал землю. И нащупал углубления, хотя они сгладились за несколько лет. Столбы сооружены из покрытия дороги! Осторожно поглядывая на насыпи-купола, мы продвигались вперёд. Кое-что обнадёживало. Бородавочники любят селиться у воды, но в болотах не живут: они питаются тем, что растёт в сухих местах. Значит, мы на краю болота.

В серых предрассветных сумерках мы вышли на твёрдую землю, оставив позади болото. Флиттера не слышно. Дорога, проведя нас через трясину, неожиданно кончилась ещё одной посадочной площадкой. Я осмотрелся в поисках пещеры или какого-нибудь убежища. Мы падали с ног от усталости и без отдыха далеко не уйдём.

— Вир!

Я повернул голову. Тед указывал на утёс впереди.

— Вир! Иопей!

Я тоже увидел его — голова с широким клювом, ярко-оранжевое и белое оперение. Иопей взлетел, упал вниз и, казалось, исчез в скалах. Мы двинулись туда. Гнёзда иопея, сделанные из смеси перьев, мха и секреции специальной железы, всегда находятся у входа в пещеру. Гнездо внутри, а сама птица охотится за насекомыми снаружи. Нам повезло, что мы её вообще увидели. Если бы не иопей, мы никогда не нашли бы пещеру: вход закрывала нависающая скала. Нужно было протискиваться в узкую щель. Мы оказались в полутёмной пещере с песчаным полом. Это не лавовая местность, поэтому туннелей нет. И я не собирался идти вглубь. Здесь мы в безопасности от инфраскопа. Можно посветить фонарём. Узкий вход напоминал горлышко бутылки. Пещера оказалась очень странным местом. В своих блужданиях по лавовым пещерам мы видели немало необычного, но здесь было кое-что новое.

С пола поднималась густая поросль чисто белой растительности высотой до колена. Она выросла из семян, принесённых иопеями, чьи бормочущие крики у нас над головой напоминали стоны. Некоторые побеги высохли и погибли, другие ещё боролись за свою обречённую жизнь. Тед перевёл фонарь от этой призрачной растительности на птиц, которые беспокойно зашевелились в гнёздах.

С пола послышался другой звук. Тед успел осветить мохнатый зад с пушистым хвостом — ткач-брод. Хвост торчал из громадного гнезда, сплетённого частично из высохших побегов призрачных растений, частично из принесённых снаружи кусочков. Вся масса достигала высоты талии человека, она крепилась к дальней стене и была изготовлена не одним поколением бродов. Характерное травяное плетение кое-где смялось и порвалось, но было ясно, что гнездо по-прежнему обитаемо.

Мы обошли призрачную растительность, гнездо бродов и угол, где гнездились иопеи, — там стены и пол были покрыты неприятно пахнувшими пятнами. Оставалось узкое пространство, на котором можно было прикорнуть. Фонарь продолжал светить, беспокоя птиц, пока мы ели. Затем я достал карты и принялся обдумывать план дальнейших действий.

Дежурили мы по очереди. Ещё дважды ели. Иопеи постепенно привыкли к нашему обществу и, когда мы выключили фонарь, принялись вылетать и влетать. Судя по моим часам, мы провели в укрытии полтора дня. Я надеялся, что преследователи отказались от поисков. Оставаться здесь слишком долго я тоже не хотел: боялся, что они полетят на юг и найдут Батт. Ясна стала глупость наших попыток пользоваться коммуникатором. Если Аннет в наше отсутствие возобновит их, результаты могут быть самые печальные. Последние часы в пещере были трудными: очень хотелось двигаться. Наконец вслед за иопеями мы выбрались из полутьмы. Пока никаких признаков слежки. Теперь приходилось двигаться по компасу на юго-запад. В этой местности нелегко выдерживать направление — повсюду холмы.

Мы обогнули болото в первую ночь. Светила луна, иногда слишком ярко. Не нужно было нащупывать каждый шаг, поэтому мы продвигались быстро. Я продолжал искать следы бородавочников. Поселение было рассчитано на множество этих животных, и они должны были оставить заметный след, ведущий из болота. Когда мы наконец набрели на эту их «дорогу», я был, несмотря на все свои предположения, поражён шириной и глубиной пространства, испещрённого следами их когтей. Тут вполне могла пройти машина; дорога шла в углублении, вытоптанном поколениями этих существ. Я не интересовался, куда она идёт. С меня достаточно и следов, хотелось побыстрее оставить их позади. В одиночку рогатые бородавочники не опасны, но стада (а раньше они никогда не водились стадами) следует избегать.

Мы быстро шли, пока болото не осталось южнее, и тогда повернули на запад. Всё время ожидали услышать звук флиттера, но его всё не было; мы несколько успокоились, но не настолько, чтобы попасть в ловушку. Инфраскопа у меня не было, зато было нечто, развивающееся у каждого рейнджера, иначе ему просто нечего в этой службе делать, — шестое чувство опасности. Дойдя до поворота за выступ скалы, я неожиданно остановился и рукой преградил дорогу Теду. Вместо того, чтобы идти вперёд, я отступил, потянув за собой Теда. Прислушался, стараясь ощутить чужой запах. Ни следа опасности впереди — и всё же я знал, что нас впереди поджидают.

Последним рывком я упал в расщелину, частично подмяв под себя Теда. Мы долго лежали, прислушиваясь. Не знаю, как они поняли, что ловушка не сработала. Возможно, всё же пользовались инфраскопом. Их подгоняла необходимость, такая жестокая, что они решили действовать в открытую.

— Мы знаем, что вы здесь.

Голос гремел в скалах, как ранее в порту.

— Мы не причиним вам вреда. Нам нужна ваша помощь — клятва перемирия.

Клятва перемирия? Да, некогда давались такие клятвы и даже выполнялись. Но после того, что произошло на Бельтане, после того, что мы видели, никакого доверия к их «чести».

— Мы нужны вам, вы нужны нам… — продолжал голос, и в нём звучало отчаяние.

— Послушайте, мы безоружны. Смотрите…

Из-за скалы в лунный свет вылетело оружие. Со стуком ударилось о камень: бластер, два лазера и ещё одно, незнакомое мне, но, несомненно, не менее, а может, и более смертоносное.

— Мы идём — у нас пустые руки — клятва перемирия…

Сначала я увидел их тени. Приготовил станнер и заметил, что Тед сделал то же. Их было трое, лица я не разглядел, они стояли спиной к свету. Двигались медленно, каждый шаг давался им с трудом. Шли, вытянув руки ладонями вверх. Один остановился и коснулся лба правой рукой. Я вспомнил симптомы болезни и застыл в ужасе.

— Давай, — шепнул я Теду, — на полную мощность!

Глава 17

Они рухнули, обрушились на землю, как будто были слеплены из глины, растекающейся под напором воды. Они не умерли, но на время их можно было не опасаться.

— Тед, стой! — резко приказал я, потому что он двинулся к неподвижным телам.

Не знаю, каковы признаки болезни и есть ли видимые признаки, но то, что эти люди так упорно шли за нами, было предупреждением. Я считал, что есть только одна причина этого — они знают, что мы местные, и думают, что можем усмирить демона, которого они выпустили.

— Передаётся от живых, — напомнил я Теду, когда он вопросительно взглянул на меня. — Возьмём их оружие и уйдём, прежде чем они…

Он кивнул и подобрал лазер и бластер, а я остальное. Мы осторожно обошли лежавших.

— Флиттер, — сказал Тед.

— Да.

Если мы найдём их транспорт и заберём его, то не только оставим их пешими, неспособными следить за нами, но и ускорим своё возвращение в Батт. Мы не слышали звуков посадки, но это не значило, что флиттер не стоит где-то поблизости, поэтому мы принялись за поиски. Я не знал, сколько времени будет действовать на них станнер. Люди на него реагируют по-разному. Но, захватив оружие, мы контролируем ситуацию. У них остаётся только один вид вооружения, но очень страшный, если они поймут это. Им достаточно коснуться нас, и мы мертвы, хотя некоторое время будем ещё ходить, говорить, казаться живыми. Мы поднялись на холм, у подножия которого шли. С высоты я тщательно осмотрел окрестности и увидел то, что мы искали, на небольшой лужайке за одним из холмов.

Я принялся разглядывать флиттер в бинокль. Дверь кабины открыта — и в траве лежит человек. Может, выпал из кабины или упал, стоя рядом. Но лежал он неподвижно и не под действием станнера. Я уверился в своём предположении — отряд нёс с собой заразу. Но флиттер — можем ли мы им воспользоваться? Для нас он так много значил. И оставить его к услугам врага… Полёт на юг приведёт их к Батту. Итак, заражена ли машина?

— Он мёртв? — Тед тоже увидел флиттер. — Зараза?

— Да. Если мы решимся взять флиттер…

Мы не знали численности их отряда. Внутри могут быть ещё люди, мёртвые или умирающие. Тед, глядя на флиттер, напрягся так заметно, что я уловил его удивление.

— Что случилось?

— Посмотри на хвост… возле красной травы.

Трава, на которую он указывал, была отчётливо видна на фоне тусклых листьев зика. Секунду или две я ничего не замечал, настолько хорошо прятался хищник. Потом он шевельнулся, и я сразу увидел отвратительную рогатую голову, нацеленную на неподвижное тело.

— Рогатый бородавочник? — удивился я.

Он действовал так, как никогда не действуют бородавочники. Обычно эти животные не опасны, хотя их внешность внушает отвращение. Это амфибии, взрослые особи достигают метра в высоту. Их широкие морды с зияющей щелью пасти и тремя мясистыми наростами — один передний, там, где у человека нос, другие над выпуклыми глазами — крайне отталкивающи по нашим стандартам. Известно также, что бородавочники способны менять цвет кожи, сливаясь с окружением. Это робкие существа, предпочитающие свои болотистые логова, убегающие, когда их потревожат, хотя самцы вооружены когтями, в определённое время года ядовитыми. Они охотятся, выпрыгивая на добычу из укрытия, хватая лапами с присосками и разрывая горло когтями.

Этот бородавочник был огромен. Я о таких даже не слышал. Голова, которая располагалась над согнутыми плечами под прямым углом, была шире и больше обычной. Зверь как будто приглядывался. Характерным прыжком он передвинулся к хвосту флиттера, рядом с телом. Низко наклонился, покачивая головой, осматривая или принюхиваясь. Очевидно, удовлетворённый, он неожиданно вытянул передние лапы, положил их на дверцу и с видимым усилием неуклюже просунул внутрь голову. И оставался так некоторое время, тщательно осматривая внутренность флиттера. В бинокль мне видна была только его спина. Соскочив на землю, он снова обратился к человеку, щупая передними лапами его тело.

— Вир! Смотри, что он делает!

Я тоже видел. Болотное животное держало в лапе длинный нож. Свет отразился в металлическом лезвии. Бородавочник держал находку, изучая её выпуклыми глазами. Всё в его движениях свидетельствовало, что это не животное, а разумное существо, которое нашло нечто, способное в будущем принести пользу.

— Вир, но как?..

— Мутант, — единственное возможное объяснение.

То, что я видел, плюс посёлок в болоте… всё это значит… Итак, были эксперименты с мутациями местных животных, а не только с привозными. Но с какой целью? Снова бородавочник принялся осматривать или обнюхивать мертвеца. Потом повернулся к флиттеру и сделал тщетную попытку залезть в кабину — это было настолько не похоже на его обычное поведение, что я с трудом перевёл дыхание. Но приземистое тело помешало ему, хотя зверь прилагал большие усилия. Наконец он оставил свои попытки и двумя большими прыжками исчез в направлении болота. Нож он унёс в пасти. Для нас он кое-что сделал. Его поведение у флиттера ясно показало, что в кабине никого нет. А машина нам нужна. Надев рюкзаки, мы спустились с холма. Шли не торопясь. И тщательно осмотрели лужайку, прежде чем выйти на неё.

Тело мы обошли так же, как и тех, оглушённых станнером. Проходя, я заметил, что мертвец одет в космический мундир. К какому союзу он относился, мы никогда не узнаем. Пока Тед караулил, я вслед за бородавочником заглянул внутрь. Флиттер был шестиместный, одна из больших машин из порта. За пассажирским салоном валялось множество ящиков, как будто экипаж занимался грабежом. Я протиснулся внутрь и сел в кресло пилота. Как я и думал, машина была на ручном управлении.

— Давай! — позвал я Теда.

Он повиновался без лишних движений, захлопнул за собой дверцу кабины и сел в кресло второго пилота. Я включил двигатель. Указатель энергии приближался к нулю. У меня не было времени на подзарядку в порту. Оставалось надеяться, что до Батта хватит. У меня небольшая практика в обращении с флиттерами. В последнее время на Бельтане больше пользовались хопперами. Тем не менее я поднялся в воздух всего лишь с одним-двумя толчками. И направился на юго-запад с наибольшей скоростью, какой мог достичь. Намного быстрее, чем в хоппере. Курс я проложил в обход порта, чтобы не насторожить врагов, которые, возможно, там оставались.

— Вир, — нарушил молчание Тед, — эти мутировавшие бородавочники…

— Да?

— Ведь о таких экспериментах никогда не сообщалось.

— Нет.

А сколько ещё подобных секретов теперь обнаружится? Возможно, проводились такие эксперименты, о которых вообще нет информации, даже закодированной в памяти компьютера.

— А что если есть и другие?

— Думаю, можно ожидать дальнейших сюрпризов.

— Но ведь мы теперь не можем рассчитывать на помощь извне. И…

— И нам придётся жить на Бельтане вместе с мутантами, — закончил я. — Да, есть над чем задуматься.

— Батт в дикой местности, далеко от заповедников. Вир, как ты думаешь, мы сможем открыть пещеры вновь? База была бы безопасным местом…

— Да, если там нет опасных местных животных. Помнишь ледяную пещеру?

В общем, он был прав. Лугард и его предшественники хорошо обдумали местоположение последнего убежища.

— Вир, посмотри — туда! — Движение заметил Тед, я сосредоточил внимание на приборах.

То, что он увидел, при других обстоятельствах было бы вполне обычным зрелищем в это время года. Внизу на поле роботы убирали урожай; в конце каждых трёх рядов они выплёвывали мешок с зерном. Но кто их запрограммировал? За ними виднелись ещё два поля, уже убранных. Значит, они работают день, может, два. Беженцы? Неужели есть выжившие, которые подумали об уборке? Роботов нужно программировать тщательно: наши поля невелики, а роботы склонны действовать, невзирая на изгороди, забредая даже в густой кустарник, если за ними не присматривать. А здесь поля убраны правильно. Но не видно никого с управляющим устройством. И ферм поблизости нет.

— Клиновидный овёс!

Узнав злак, я невольным движением чуть не остановил флиттер в полёте. Это не человеческая пища. Грубое зерно, которое сейчас убирали роботы, обычно направлялось в заповедники, где зимой служило кормом животным. Зачем убирать клиновидный овёс теперь?

Робот, двигавшийся под нами, подошёл к краю поля. Я ожидал, что он врежется в изгородь. Возможно, какой-нибудь умирающий в бреду активировал робота, сам не понимая, что делает. Но робот на границе поля остановился. Я ещё раз облетел поле, рассматривая подготовленные к отправке мешки с зерном и стоящего робота. Поле убрано совсем недавно, может, только вчера. А мешков с зерном нет. Оставались лишь три у изгороди. Остальные исчезли.

— Кто-то жив! — воскликнул Тед. — Давай поищем. Вир, мы должны!

С поля вела дорога. Мы пролетели вдоль неё, но не увидели ни фермы, ни небольшого посёлка, только амбар для зерна. И никого живого. И хоть нам срочно нужно было возвращаться в Батт, я не мог не учитывать возможности, что кто-то из поселенцев выжил. Поэтому я посадил флиттер на площадке, где останавливались грузовые машины. Двери амбара широко раскрыты. А внутри ничего — ни одного мешка. Мы звали, потом я увидел микрофон коммуникатора на стене и попробовал вызвать по нему. Ответа не было.

Возвращаясь к флиттеру, я увидел следы в пыли. Это не были следы хоппера или машины, лесных ботинок или космических сапог. Отпечатки копыт, и я их узнал. Совсем недавно, уже после того, как тут побывали последние машины и человек, по дороге прошло несколько сирианских кентавров. Клиновидный овёс и кентавры хорошо увязывались друг с другом. Но робот-уборщик — кто руководил им? И вдруг я почувствовал, что не хочу этого знать, хочу вернуться в Батт, к своим, в дикую местность, где нет места невероятному.

— Вир, смотри — тут что-то тащили. — Тед показал полосы в пыли.

Да, тащили что-то тяжёлое. Мешки с зерном или?.. Всё вокруг показалось чужим. Было такое чувство, будто мы слишком мешкаем там, где нас не хотят видеть. Не то чтобы я ощущал слежку, что какие-то наблюдатели-нелюди лежали поблизости, разглядывая нас. Нет. Как будто мы заглянули в покинутый дом, где больше никогда не будут жить люди. Успокаивая разыгравшееся воображение — такие картины увидишь разве в развлекательных лентах, — я направился к флиттеру. Набрав максимальную скорость, решил больше не отвлекаться.

Мы не снижались над полями, ждущими уборки. То, что росло там, предназначалось для людских желудков. Нигде не видно действующих роботов. Ещё месяц, может, всего три недели, и урожай уже не спасти. Во мне росло чувство, что нам в Батте придётся об этом серьёзно подумать. Припасы следует сохранить для непредвиденных обстоятельств, а питаться тем, что дадут поля. Всегда должен быть запас на крайний случай. Необходимо было обогнуть порт, поэтому мы пролетели над двумя небольшими посёлками — Риволмом и Пикчексом. Их не бомбили, но и они превратились в могилы. К сумеркам мы приблизились к дикой местности, в которой находится Батт. На случай, если Аннет продолжает включать коммуникатор, как она это делала раньше время от времени, я настроил инструмент на волну порта — так нельзя установить, куда мы движемся, — и передал в нашем коде:

— Говорит Вир, говорит Вир, отвечай, Грисс…

Считая, что она поймёт меня (впрочем, на самом деле на ответ я не надеялся), я установил коммуникатор на автоматический повтор вызова. Но вдруг щелчки нашего кода были заглушены более громким сигналом. Я громко произнёс, переводя с кода:

— Опасность, опасность!

Я передал:

— Что случилось?

— Отряды мутантов, отряды мутантов. Нас осаждают отряды мутантов — не приближайтесь!

Она, должно быть, считала, что мы идём пешком и не имеем оружия. Но отряды мутантов — что это значит? Бородавочник, обыскивающий мертвеца в поисках ножа, следы кентавров, роботы-уборщики, которые больше не служат человеку, — что происходит на Бельтане? В прошлом я не обращал внимания на разговоры о необычных экспериментах с мутантами. О звериных отрядах, участвовавших в войне, говорилось только в закрытых сообщениях. Но и эти отряды, и группы наблюдателей состояли из высокоразвитых животных, и обязательно под командованием человека. Командир-человек всегда был способен сохранить порядок и дисциплину в своём чешуйчатом, пушистом или крылатом войске. Но что, если среди этих мутантов оказывались мятежники — вернее, те, кого считали мятежниками исследователи: мутанты, не желавшие подчиняться человеку? Благоразумнее всего было бы их уничтожить, проследив, чтобы они не дали потомства. Однако, несмотря на ограничения подобных экспериментов в последнее время, всегда находились учёные, настолько увлечённые своим делом, что продолжали работать, не обращая ни на что внимания, считая, что никакой опасности нет, пока образцы под присмотром.

— Что за мутанты? — передал я.

— Мы не можем определить, их много, они разные. Держитесь подальше… — пришёл ответ.

Отвечала Аннет, я узнал её почерк.

— Мы во флиттере. — Поскольку нам угрожали не беженцы, я решил говорить в открытую. — Можем ли мы сесть на крышу?

— Нет. Среди них унжеры…

Тед свистнул, и я мог бы сделать то же. Гигантские хищные птицы, туземные обитатели равнины. Унжер достаточно велик и безмозгл, чтобы не только напасть на флиттер, но и повредить его. Нападение нескольких унжеров вполне способно отправить нас на землю. Но я не видел смысла в том, чтобы садиться. Как пройти через отряды мутантов? К тому же наземный вход в крепость закрыт. Я взглянул на оружие, захваченное у беженцев. Два лазера…

— Включаю автопилот, — сказал я Теду. — Займи это окно, а я — то. Стреляй из лазера. Будем пробиваться.

Он взял один из лазеров и осмотрел спусковой механизм, я проделал то же с другим. Оружие не сложнее станнеров, к которым мы привыкли. Прицел и спусковая кнопка. Нацелишься и нажимай её.

— У меня есть оружие, — передал я Аннет. — Мы летим.

И мы полетели в сгущающемся сумраке. Я увидел направленный в небо прожектор — маяк. Сквозь эту световую колонну пролетали унжеры, казалось, патрулировавшие в воздухе над Баттом. Наших на крыше не видно, но хоппер, который мы там оставили, теперь стоял в другом месте. Прожектор был сбит со своего основания и помят, но продолжал светить.

— Приближаемся! — предупредил я Теда.

Звук мотора, должно быть, насторожил летающих стражников. Один отвернул и полетел прямо на нас. Я ждал, пока он не окажется в зоне досягаемости, затем выстрелил из лазера. Пламя охватило птицу, и через мгновение обугленное тело тяжело падало. Я видел, как луч лазера срезал другого унжера, и понял, что Тед начеку. Мы сбили ещё шестерых, прежде чем они оставили нас в покое и поднялись в небо, с которого уже ушло солнце, но ещё не исчезли цвета. Теперь оборона целиком на Теде, а мне предстояло посадить флиттер на крышу. Я не был уверен, что мне хватит умения, но другого выхода не было.

Я сделал три круга, не решаясь садиться. Наконец в четвёртый раз, зная, что лучшей возможности у меня не будет, я нажал кнопку посадки.

Лишь просидев несколько мгновений в неподвижном флиттере, я поверил, что мы благополучно сели. Выключил мотор, выскользнул из кабины с лазером наготове, чтобы отразить нападение. Вход в сторожевую башню на крыше закрыт. Я нетерпеливо застучал рукоятью лазера и обернулся, услышав свистящий крик сверху. Тед бежал по крыше, обернулся, опустился на одно колено, выстрелил. Я увидел скользящего вниз унжера и понял, что Тед промахнулся. Выстрелил я — и удачно. Послышался стук, что-то ударилось о крышу, вначале недалеко от флиттера, потом ближе к нам. Тед подбежал ко мне. Тут он включил фонарь, и я увидел, что стучало — стрелы из какого-то серебристого материала с остриями, вымазанными зловещей жидкостью. Они прилетали снизу, из-за стен Батта. Стрелы продолжали падать всё ближе к нам. Мы не могли вернуться к флиттеру под этим дождём, и я подозревал, что стрелы ещё опаснее, чем кажутся.

— Лазером, — сказал я Теду. — Прожигай мне дорогу. Стреляй в воздух, не давай им упасть.

Он так и поступил, оставив мне узкое пространство под лучом. Я чувствовал над собой горячий воздух. Ухватив дымящееся тело унжера, я использовал его как укрытие. Теперь, если успеют открыть дверь, у нас есть шанс. Конечно, если в крепости знают, что мы на крыше, и сейчас разбирают завал. Стрелы продолжали падать. Тед хотел жечь их, но я его остановил. Заряды лазеров нам ещё понадобятся. Оставалось только ждать и надеяться.

— Что за мутанты? — спросил Тед. — Бородавочники? Кентавры?

— Может быть кто угодно. Импортировали множество животных.

Да, подумал я, множество, а среди нас нет никого, кто бы знал, где и как искать о них информацию, чтобы понять природу неожиданного противника.

Мы услышали шум за дверью.

— Вир?

— Да! — закричал я.

Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем нас впустили внутрь. Едва взглянув на нас, Эмрис, Гита, Сабиан и Аннет снова принялись сооружать баррикаду. Аннет глянула на меня через плечо, продолжая работу:

— Они напали три часа назад. Мы собирались навсегда закрыть этот вход.

— Хорошо, что не успели, — я начал ей помогать. — Кто? Или что?

— Не знаем, Вир, не знаем! Они напали внезапно. Некоторых мы узнаем, других — нет. Животные, которые уже не животные. Вир, неужели мир сошёл с ума?

— Его к этому подтолкнул человек, — ответил я. — Мы остались одни.

Она как будто на глазах постарела.

— Все умерли…

— Или умирают, — я подумал о беженцах.

— А как нам… как нам помириться с этими? — Она указала на стену Батта и на то, что за ней.

Действительно, как? У меня не было ответа, да и ни у кого в тот час не было.

Глава 18

Нам рассказали, что мутанты возникли как бы ниоткуда. За время осады мы даже не узнали ни их количества, ни того, какие виды животных к ним относятся. А осада была настоящая, державшая нас за стенами крепости. В конце концов в отчаянии я поднял флиттер и принялся летать низко над землёй, где они укрывались, а Тед и Эмрис поливали местность из окон лучами станнеров. После первой схватки с унжерами мы не использовали лазеры. Весь день после этого мы не видели среди камней и кустов никакого движения. На второй день со сторожевой башни я увидел отступление странного войска — оно ушло к горам. Ещё три дня мы не решались поверить, что мутанты действительно ушли, не оставив засады. Мы не знаем, почему они на нас напали. Быть может, освободившись от власти человека, они не желали снова в ней оказаться. Загадкой оставалось, как они узнали, что мы в Батте.

Гита предположила, что один из освобождённых на станции мутантов следовал за нами. Однако это свидетельствовало бы о давно существовавшей организации. Объединить разные виды в единую армию — сложнейшее действие. Я не мог поверить, что мутанты настолько разумны. Одно время мы думали, что ими командуют люди — какой-нибудь уцелевший патрульный, свихнувшийся от пережитого, послал их против нас, приняв за врагов. Но Аннет сказала, что до появления унжеров все они много раз бывали на крыше, и любой человек распознал бы себе подобных. Во всяком случае и нападение, и его прекращение оставались неразрешимой загадкой. Точно так же мы никогда не узнаем, что вызвало нападение на Кинвет и распространение заразы.

Мы знали, что теперь, после отступления мутантов, у нас самая сильная позиция на Бельтане. Возможно, нас спасло осознание страшной реальности. Нам так много предстояло сделать, что мы работали с утра до вечера и, утомлённые, засыпали мёртвым сном. Нашим спасением был флиттер. Мы не решались выходить в окрестности. Мутантов не видели, нападений больше не было, но не было и уверенности, что они не прячутся где-нибудь поблизости, готовые напасть. Мы с Тедом никогда не вылетали вместе, чтобы не потерять обоих пилотов. Он стал так же хорошо управлять флиттером, как и я, а потом лучше меня. Мы по очереди вылетали на разведку, хотя ни разу не видели ни беженцев, ни выживших поселенцев. Главной целью Теда стала ремонтная мастерская в порту; он брал с собой Эмриса; тот караулил, пока Тед грузил инструменты и запчасти, которые затем перевозил в Батт. Теперь всего достаточно, чтобы флиттер работал многие годы, заверил меня Тед. Если, конечно, не произойдёт крушения. Гита, Сабиан и я дважды посетили фермы и активировали роботов-уборщиков, оставив их работать на ночь — им безразлично, день или ночь; возвратившись на рассвете, мы увозили убранное; работали мы под охраной всякий раз, как оказывались на краю поля.

Мы видели других роботов и знали, что их привели в действие мутанты. Но эти роботы функционировали днём, а ночью урожай убирался. Возможно, среди мутантов были ночные животные. Потом появились признаки, что их организация — если таковая существовала — раскололась и началась кровавая борьба. Однажды, отправившись в сад, мы обнаружили, что не первые здесь. Почва изрыта острыми копытами кентавров, были и отпечатки лап, которых я раньше не видел, только в пыли рядом с Баттом. Виднелись пятна свёртывавшейся крови, но тел не было. После этого мои надежды окрепли. Если наши враги поссорились, нам угрожает меньшая опасность. Теперь их будут больше занимать собственные распри.

Трижды я возвращался в порт и пытался разобраться в записях. Иногда попадались понятные отрывки. У Гиты, которую я брал с собой из-за её привычки работать с записями, получалось лучше. Мы нашли небольшой переносной аппарат для чтения записей и вместе с грудой катушек привезли в Батт и разместили в комнате связи. Позже постараемся установить, какой информацией мы располагаем (впрочем, большей частью она слишком специальная). Именно тогда я начал свой рассказ о последних событиях бельтанской истории. Но боюсь, что он слишком неполон, что мы упускаем информацию, которая в будущем понадобится. Медикаменты и информационные записи из медицинской библиотеки мы смогли переместить в Батт. Но никто из нас не обладает нужной квалификацией для управления сложной диагностической и хирургической техникой, поэтому многие достижения медицины для нас пропали. Нижние помещения Батта загромоздились всевозможными материалами из порта и посёлков; ободрённые отсутствием нападений, мы старались найти что возможно. Но мы не разбирали находки, просто приносили всё, что помещалось во флиттере.

Началась осень, дожди шли даже в лавовой местности, где обычно сухо. Мы закрепили флиттер и хоппер, укрыли их пластилистами. И лишь тогда занялись разборкой найденного. Распаковывали то, что можно использовать сразу, остальное складывали для хранения. Иногда вспыхивали стычки, когда работавшие не соглашались друг с другом. Но так много предстояло разобрать, так это было интересно — самое разнообразное добро было привезено во флиттере, — что мы забывали споры. Наконец, поняв, что плохо организованная работа ведёт к ещё большей сумятице, мы устроили совет и решили составить план и строго его придерживаться. С этих пор мы работали не менее напряжённо, но с большим успехом. Я хотел попытаться вернуться в пещеру Лугарда. Привлекали не только запасы, оставшиеся там, но и возможность получить хорошее убежище. Вдобавок в ледяной пещере имелся клад древних предметов, в котором могли храниться ещё большие чудеса, чем жезл, отогнавший чудовищ. Но работать в пустыне, чтобы раскопать пещеру, пусть даже под охраной, было безумием. Вместе с работой по плану мы подготовили программы обучения — каждый из нас должен был изучать какую-то специальность и общие сведения, необходимые для выживания.

Именно тогда мы осознали (говоря «мы», я имею в виду себя и Аннет), что это дети людей, которые много поколений были узкими специалистами и привыкли работать умственно, а не физически. Первые поселенцы Бельтана были отобраны за знания, и хотя их потомкам не хватало первоклассного обучения, получаемого на других планетах, они унаследовали образ мышления и привычку к поиску информации. Тед избрал технику и упрямо изучал её, ему помогал Эмрис. Они проводили много времени в подземном складе, изучали инструкции к машинам, разбирали моторы, которые мы не могли использовать, и снова собирали их. Думаю, это была очень полезная тренировка. Аннет склонна была к биологии. Она собрала и прочла все ленты, касавшиеся мутантов, каждую свободную минуту она погружалась в них, а Гита, интересовавшаяся общими, а не специальными проблемами, стала нашим библиотекарем и вела информационные записи.

К моему удивлению, Прита выбрала медицину, придя к ней через интерес к лекарственным травам, который у неё всегда был. Сабиана занимали роботы и уборка урожая. Теперь он заинтересовался агротехникой. Айфорс не проявлял каких-то отчётливых склонностей. Он много и разнообразно читал, и я подумал, что он следует примеру Гиты. Дайнан тоже ещё не сделал выбора, но усердно изучал то, что мы ему советовали. Я не упоминаю Дагни — это было наше постоянное горе. В течение осени продолжалось медленное улучшение её состояния. Прита и Аннет проводили с ней многие часы, но регрессии происходили так часто, что и более терпеливые воспитатели пришли бы в отчаяние. Гита снова и снова проигрывала детские записи, и мы радовались, когда Дагни отзывалась на них. Но казалось, какая-то важная часть её мозга функционирует неверно. Мы начинали радоваться улучшениям, а она тут же вновь уходила в беспамятство.

Думаю, она так и не поняла, что случилось и почему она живёт за толстыми стенами Батта, а не дома. Она не проявляла любопытства — это казалось Аннет самым зловещим симптомом. Осенью она стала часто простужаться и проводила большую часть времени в постели, кашляя, ненадолго засыпая. Аппетита у неё не было. Иногда её приходилось кормить с ложечки, она упрямо отворачивала голову от Аннет или Приты, пытавшихся накормить её супом. В каждом помещении Батта были нагреватели, мы с Тедом возились с ними, используя все инструменты, какие могли найти. Но когда дожди сменились снегом, в комнатах стало холодно. Теперь Дагни не вставала, и я заметил, что она всё меньше сидит в постели, облокотившись на подушки. Нас приводило в отчаяние, что не хватает знаний, чтобы помочь ей. Мы могли дать ей лишь заботу и любовь.

Конец наступил в середине зимы. Однажды утром Дагни как будто пришла в себя. Дайнан провёл с ней много времени, но наконец, обеспокоенный, пришёл к Аннет и спросил, что ему сказать сестре: она хочет домой и спрашивает, где её родители. С необычной для его возраста мудростью брат-близнец объяснил ей, что они находятся в другом посёлке по делу, связанному с работой лаборатории. На время Дагни успокоилась. Но сейчас она вновь волнуется и просится к родителям. Дайнан, помнивший, как она в таких же обстоятельствах убежала в ледяную пещеру, встревожился её настойчивостью. Аннет обнаружила, что Дагни сидит на краю кровати, закутавшись в одеяло, и готова бежать. Приход Аннет успокоил девочку, и она согласилась снова лечь; лекарство она принимала только вместе с Дайнаном. Возбуждённое состояние перешло в глубокий сон; больше Дагни не проснулась. Мы похоронили её, как когда-то Лугарда: земля была скована морозом. Лазером я высек имя и даты жизни; впрочем, мы потеряли счёт времени и считали не дни, а сезоны. Мы ведь так и не узнали, сколько дней провели в пещерах.

Так мы потеряли второго — после Лугарда — члена нашей группы. И так мала была эта группа, что хоть Дагни почти не принимала участия в нашей жизни, после её смерти образовалась брешь, которую нечем было заполнить. Аннет, Тед, Гита и я много работали, чтобы и остальные были постоянно заняты. Мы отпраздновали День Середины Зимы, как можно тщательнее вычислив эту дату. Мы надеялись, что дети не станут сравнивать наш праздник с прошлогодним. Аннет приготовила вкусный обед с инопланетными приправами, которые она сейчас расходовала крайне бережно. После обеда Гита подошла ко мне и протянула небольшой свёрток. В нём оказалась дудочка — не такая, как у Лугарда. Ей не хватало волшебства. Но Гита сунула её мне в руки, и я увидел, что все смотрят на меня.

И вот я, игравший когда-то в беззаботные дни детства на тростниковой дудочке, но никогда после того, как услышал Лугарда, поднёс дудочку к губам, вначале неуверенно, потому что давно не играл. Но потом ноту за нотой припомнил одну из походных песен. Вначале получалось с трудом, потом легче. Аннет подхватила мелодию, остальные — за ней, их голоса заглушили звуки моей дудочки — возможно, к лучшему. Когда песня кончилась, Гита сказала:

— Не надо больше слов, Вир… только мелодию.

Это меня подбодрило, и я осмелился на серию журчащих нот, которые исполнял когда-то у костра — тогда мы были всего лишь бродягами, а не последними уцелевшими на планете людьми. Я сыграл мелодию до конца, а они напряжённо слушали, как будто моя музыка открывала дорогу к лучшим дням. После Дня Середины Зимы холода усилились. Мы дрожали и возились с нагревателями, почти не выходя из Батта, хотя иногда случались дни с ярким солнцем на ослепительно белом снегу. В Батте было безопасно, но меня начала тревожить мысль, что придётся отсюда переселяться. Возвращаться в посёлок не хотелось. Там слишком много воспоминаний. Стоило обдумать устройство нового, нашего собственного посёлка у порта. Конечно, я не надеялся восстановить космический маяк. С другой стороны, если хаос, вызванный войной, не продлится так долго, как предсказывал Лугард, и кто-то снова будет устанавливать контакт с Бельтаном, то приземлится корабль в порту. Обнаружив, что порт пуст, осмотрев ближайшие посёлки, экипаж корабля вряд ли двинется дальше в поисках уцелевших жителей планеты.

В конце концов я упомянул об этом на одном из еженедельных советов. Ни одно из зданий порта мы не могли сделать таким же неприступным, как Батт. И потребует это многолетней работы.

Сабиан с энергией, которой я от него не ожидал, напомнил, что нужно заниматься и сельским хозяйством. Хотя мы, даже с помощью роботов, не можем возделывать все ранее окультуренные земли, но основные виды продуктов надо выращивать. Поля располагались ближе к порту, чем к Батту. Запрограммированные роботы основную работу выполняют сами. Мы не забывали и о мутантах. Единственным свидетельством, что они не потеряли к нам интерес, оставались следы на снегу вокруг Батта (мы даже не были уверены, что следы оставлены мутантами, а не обычными животными). Но мы не хотели быть внезапно отрезанными от крепости.

Итак, было решено, что я полечу в порт и осмотрю его в поисках небольшого здания, пригодного для наших целей. Со мной отправится Эмрис, он поднимет флиттер, пока я буду заниматься разведкой. Мы старались обезопасить наше самое ценное имущество.

Мы вылетели ранним утром. День обещал быть ясным. В прошедшие два дня дули тёплые ветры. Снег в сугробах вокруг лавовых гребней подтаял. Я думал о том, когда мы сможем заняться пещерами. Может, только через годы. Кратчайший путь к порту вёл через возделываемые земли, покрытые снегом. Мы свернули в сторону от Кинвета. В порту один из кораблей беженцев всё ещё стоял носом к звёздам, но второй, у которого были повреждены дюзы, упал, пробив носом стену пакгауза. На всём белом поле и на молчаливых улицах не было ни одного следа. Мы сделали круг, и я выбрал небольшой дом в дальнем конце поля, где в добрые старые времена жил комендант порта. Дом построили одновременно с портом, он был сложен из больших камней и почти так же прочен, как Батт. Я выбрался из кабины, и Эмрис немедленно взлетел. Он будет кружить надо мною, пока я осматриваю жилище.

Пожалуй, подойдёт, решил я. К счастью, дом не занимали после отлёта последнего коменданта, поэтому здесь не было и смерти. Мы сможем, как и в Батте, заблокировать входную дверь и окна первого этажа и установить снаружи подъёмную лестницу к верхним помещениям. Трудная работа, займёт целый год. В назначенное время сел Эмрис, он был чрезвычайно возбуждён.

— На севере, Вир, город!

Город! Беженцы? Или поселенцы, бежавшие из своих домов?

— Покажи! — потребовал я.

Он послушно нажал курсоуказатель. Если можно назвать городом разбросанные хижины, то это город. Обитатели его высыпали наружу, заслышав шум снижающегося флиттера.

— Вверх и прочь!

Реакция Эмриса, к счастью, была мгновенной. Я видел достаточно, чтобы понять, что мы чуть не оказались в положении человека, сунувшего палку в осиное гнездо.

— Это… это мутанты! — недоверчиво сказал Эмрис, когда флиттер поднялся и полетел в сторону. — Но у них дома. Что же готовили в лабораториях?

За те немногие мгновения, пока мы парили над беспорядочной мешаниной хижин, я насчитал по крайней мере три вида — все травоядные, но три разных вида, живущих рядом вполне мирно. Может, это справедливо только для травоядных? А хищники или всеядные? Сколько ещё подобных «посёлков» разбросано вокруг? Во всяком случае, хоть я и был уверен, что кентавры запустили роботов-уборщиков прошлым летом, они не могли пользоваться нашим транспортом из-за устройства тел, — и потому не будут нас преследовать.

Но посёлок мутантов в непосредственной близости от порта противоречил нашим планам переселения. Придётся оставлять послание на случай прилёта спасательной экспедиции. И я твёрдо решил это сделать. Не потому, что сохранял хотя бы слабую надежду на такое прибытие. Просто нужно поддерживать веру в жизнь за пределами Бельтана, в жизнь нашего рода.

И теперь мы живём в крепости и, когда выходим, берём оружие. Мы сохраняем жалкие остатки человеческой цивилизации, бережём знания и пытаемся улучшить обучение. Заботимся о машинах, зная слишком хорошо, что их не хватит даже до конца нашей жизни. Мы сознаём, что те в нашей маленькой колонии, что придут за нами, будут спускаться всё ниже и ниже по лестнице цивилизации и, может быть, со временем встретят тех, кто поднимается по этой лестнице.


Прошло уже три года с того дня, как мы вслед за угрюмым дудочником Гриссом Лугардом оказались в безопасности его пещер. Два года назад мы с Аннет стояли перед лицом всего нашего маленького общества, давая клятву совместной жизни. Этой весной — ещё не стаял снег — родился наш сын Грисс, первый из поколения, которое никогда не увидит звёзд. Если, конечно, не случится чудо. Мы больше никого не потеряли, хотя в период уборки урожая Сабиан и Эмрис отбили нападение мутантов — на этот раз хищников, отдалённых потомков собаки. Гита надеется, что когда-нибудь мы сможем установить контакты с некоторыми видами. Она считает освобождение мутантов из клеток началом таких взаимоотношений и хотела бы отправиться за горы для встречи с истробенами. Но на это мы не решаемся: нас слишком мало. Потеря одного члена ставит в опасное положение всю колонию. Посёлок мутантов у порта процветает. Мутанты управляли роботами на полях уже два сезона. Затем роботы вышли из строя. По настоянию Аннет и Гиты, в знак дружбы мы с Тедом ночью слетали туда и починили машины, пустив их утром в работу. И хотя мы оставили в знак мира продовольствие, особенно куски соли, мутанты ничем не ответили. Они по-прежнему шпионят за нами, и мы всегда выходим парами, но не убиваем, пользуемся станнерами. Мы с Тедом проводим долгие дни в порту, восстанавливая маяк и отбирая ленты. Надеемся, что наша установка сработает, если поблизости появятся корабли. Упавший корабль ржавеет, а тот, что стоит, наклонился. Будь мы подготовлены, могли бы взлететь в нём — но куда?

Похоже, пророчество Лугарда о конце межзвёздной цивилизации оправдывается. После кораблей беженцев никто не посещал Бельтан. И вряд ли посетит, разве что в начале новой эры, когда где-то на другой планете человечество выберется из варварства, овладеет древними знаниями и ринется в космос. Если при этом будет вновь открыт Бельтан, мы надеемся, что найдут эту запись и другие, которые мы будем вести, пока у нас есть ленты Зексро. Закончив очередную ленту, мы ставим её на постоянную запись в порту. Так прилетевшие узнают, как для нас кончился один мир и начался другой. Тут кончается моя часть рассказа. Мы решили, что запись продолжит Гита. Завтра я отправляюсь в порт и помещу свой рассказ в память машины.

Опять время жатвы. Мы будем следить за полями мутантов, помогать им, если сможем, надеясь на прорыв и на дружбу наших рас. В ином случае наше будущее темно, как пещеры, через которые мы прошли. Но мы нашли выход к свету. И каждый день молимся, чтобы это случилось вновь.



БУРЯ НАД ПЛАНЕТОЙ КОЛДУН (дилогия)

На планете Колдун человечество сталкивается с цивилизацией, пошедшей по другому пути развития. Найти с туземцами общий язык непросто, но это единственный путь, ведущий к победе над общими врагами…

Книга I. Буря над планетой Колдун

Глава 1

БЕДСТВИЕ
Экспедиционный корпус трогов внезапно напал на лагерь терранских изыскателей за несколько минут до рассвета. Пришельцы-захватчики с методической точностью посылали видимые невооруженным глазом энергетические лучи, испепеляющие все вокруг. И единственный спрятавшийся свидетель происходящего, забравшийся в расщелину скалы немногими метрами выше, понимал, что, как только погаснет последний желто-красный энергетический луч, внизу не останется ни одного живого существа. Он изо всех сил впился зубами в обшлаг рукава, еле сдерживая пронзительный вопль ужаса и ярости, исходящий из глубин его души. Сердце готово было выскочить из груди от страха.

Чтобы нс выдать себя, он вжался в узкую расщелину. Наблюдая за жуткой бойней, происходящей внизу, Шенн Ланти не в силах был пошевелиться. Сокрушительная и бессмысленно-жестокая атака трогов мгновенно лишила его сил. Одно дело — слышать рассказы о нападениях трогов, и совсем другое — быть непосредственным свидетелем их зверств. Тело Ланти содрогалось, несмотря на утепленную форму Корпуса изысканий.

До сих пор он не видел ни одного из пришельцев, а только их летающие аппараты в форме тарелок. Они могли оставаться в воздухе, пока их дальнобойные орудия сметали всех противников. Как же им удалось напрочь уничтожить силы терранцев? Судя по последнему сообщению, ближайшая база трогов находилась по меньшей мере на расстоянии двух планетных систем от Колдуна. И патрули проходили в системе Цирцеи в ту минуту, когда изыскатели отметили ее вторую планету как пригодную к колонизации. Так или иначе, жуки просочились через предполагаемый прочный кордон и теперь смогут закрепиться на захваченной местности с обычной для них скоростью. А они захватят ее без труда, раз сумели покончить с небольшим отрядом терранцев при помощи энергетической атаки.

Месяцем-двумя позднее они, вероятно, не смогли бы этого делать. Сети были бы подняты, и с любым летательным аппаратом трогов, рискнувшим появиться в янтарном небе Колдуна, было бы сразу покончено. В гонке за выживание в качестве галактической силы терранцы имели небольшой перевес над роями врагов. Терранцам было достаточно «застолбить» обнаруженный мир и установить на его поверхности защитные сети. После этого планета становилась неприступной для жуков. Критическим становилось время между открытием планеты, пригодной для колонизации, и моментом, когда в полную силу запускалась сеть. В прошлом планеты бывали утеряны за время этой вынужденной задержки; точно так же, как Колдун был утерян для Терры сейчас.

Троги и терранцы… Больше века по планетарному времени они вели между собой беспощадную войну среди звезд. Терранцы искали планеты, чтобы колонизировать их; древняя страсть обрести собственную землю вела человечество с перенаселенных планет Солнечной системы к далеким звездам. Миров, лишенных собственной разумной жизни, пригодных для жизни колонистов, было мало, слишком мало, и были они разбросаны на огромные расстояния друг от друга. Лишь полдюжины подобных планет были обнаружены за четверть века; и из этой шестерки лишь на одной могли жить люди, не прибегая к длительной и дорогостоящей адаптации. Колдун оказался именно такой счастливой находкой, случавшейся столь редко…

Троги были хищниками-грабителями, существующими благодаря разбою. До сих пор люди никак не могли обнаружить места их постоянного обитания, равно как ни одна живая душа не знала, с какой они планеты. Наверное, они вечно обитали на своих плоских кораблях и, для того чтобы выжить, были вынуждены постоянно скитаться по вселенной, нападая и разрушая планеты, на которых они поначалу жили. Во всяком случае, теперь они стали налетчиками, опустошая беззащитные планеты, забирая себе богатства разрушенных городов, в которых не оставляли никого в живых. Хотя их временные тайные базы были разбросаны по всем уголкам галактики, они не меньше терранцев нуждались в планетах, атмосфера которой была такая же, как на Терре. Несмотря на гротескные насекомоподобные тела и совершенно чуждый разум, троги были теплокровными существами, дышащими кислородом.

После первых столкновений терранские исследователи изо всех сил старались заключить с мирный договор между двумя расами, но обнаружили, что между двумя расами нет никаких общих точек соприкосновения. Абсолютные различия в работе мозга приводили к непреодолимому непониманию сторон. В итоге терранцы терпели одно поражение за другим, до тех пор пока они не довели до ума защитные сети. С этого момента колонии находились в безопасности; по крайней мере, в тех случаях, когда хватало времени.

На Колдуне не хватило.

Последняя ярко-красная вспышка взрыва над горой развалин внизу. Шенн заморгал и чуть не ослеп от резкого света. Он до боли сжал челюсти. Это конец. Прерывисто дыша, он приподнял голову, начиная осознавать, что остался совершенно один в этом чужом негостеприимном мире, теперь находящемся под полным контролем врагов. Да, он один, без убежища, воды и пищи.

Он глубже протолкнулся спиной в узкую расщелину, которая была входом в его укрытие. Как представитель рода человеческого, Шенн вообще не производил ни на кого особого впечатления, а в эти мгновения, когда его тело сотрясала дрожь, он и не пытался с ней справиться; и выглядел сейчас даже меньше и уязвимее. Шенн уткнулся коленями в подбородок. Капюшон его куртки, смахивающей на одежду дровосека, он откинул на спину, несмотря на утренний морозец, после чего начал хлестать себя тыльной стороной ладони по губам и подбородку этаким старинным ребячьим жестом.

Никто из людей внизу, которые еще несколько минут тому назад были живы, не были ему близкими друзьями. Шенн так ни с кем и не познакомился за свою короткую бродячую жизнь. Большинство людей не обращали на него никакого внимания, кроме тех случаев, когда ему отдавались приказы, а к двоим из них Ланти относился с неприязнью — особенно к Гарту Торвальду. Лицо Шенна исказилось в болезненной гримасе, когда он вспомнил недавнее прошлое, а спустя некоторое время гримаса исчезла, сменившись удивлением. Если бы младший Торвальд намеренно не навлек на голову Шенна неприятности, открыв клетку с росомахами, Шенна сейчас не было бы здесь — целым и невредимым, ибо в эти мгновения он находился бы внизу вместе с остальными.

Росомахи! Впервые с тех пор, как Шенн услышал грохот атаки трогов, он вспомнил причину, по которой оказался здесь, на горе. Во всей команде изыскателей Шенн Ланти считался самым незначительным. Его никто и в грош не ставил, поэтому вся грязная, утомительная и рутинная работа, не требующая технической подготовки, но которую обязательно нужно было выполнить для удобной и отлаженной работы лагеря, всегда доставалась ему. И он принимал свой «статус» охотно, просто потому, что ему очень хотелось, войти в штат Службы изысканий. Нс сказать, правда, что Шенн грезил даже слабой надеждой получить в рамках службы статус «И-3-3».

Итак, в его обязанности входила чистка клеток с животными. И тут Шенн Ланти обнаружил для себя нечто новое, что-то настолько захватывающее, что большая часть тупых, утомительных работ, выполняемых им, словно перестала для него существовать. Теперь он старался скорее выполнить все остальные работы, чтобы вновь вернуться к этим очаровательным животным.

Команды изыскателей уже давно обнаружили преимущества использования мутировавших тренированных терранских животных в качестве помощников в исследовании незнакомых планет. Из биологических лабораторий или терранских ферм, где их выращивали, часто присылали таких специализированных «ассистентов». Некоторые из животных были жестокими бойцами, молчаливыми и исполнительными, и более опасными, чем оружие, которое люди носили у себя на поясе. У некоторых были пронзительные, зоркие глаза, носы намного чувствительнее человеческих; они были разведчиками намного опытнее и хитрее, чем мог когда-либо породить человеческий род. Они были созданы для разных целей. Некоторых отбирали по уму, некоторых — по размеру, других — по степени адаптации к чужим условиям, и такие животные-разведчики с Терры очень высоко ценились.

Росомахи, древние «дьяволы» северных областей Терры, впервые были использованы на Колдуне. Их сверхосторожность, обостренное чувство опасности, высочайшее качество породы, делало их лучшими исследователями новых территорий. Способные разорвать на части животное, втрое превосходящее их в размерах, они считались превосходными защитниками для людей, которых сопровождали в дикие, неизведанные места. Их свирепый нрав, умение великолепно лазить по горам и плавать и, кроме того, их необузданное любопытство считались весьма ценными качествами.

Шенн начал знакомство с ними с чистки их клеток; и в конце концов эти миниатюрные медведи с коротенькими пушистыми хвостами очаровали его. И его безграничная любовь и внимание к своим питомцам стало взаимным. В присутствии Тагги и Тоги он был личностью, причем — важной личностью. Эти зубы, способные разодрать чью-либо плоть на мелкие кусочки, нежно щекотали его пальцы. Без всякого принуждения они давались ему в руки, облизывая при этом его нос и подбородок. Поэтому дважды, когда они сбегали, побег не имел успеха; оба раза Шенн находил их по следам и возвращал в лагерь и несколько раз препятствовал им делать набеги на съестные припасы команды.

Но во второй раз его застал за этим Фадакар, шеф службы управления животными, и поймал до того, как Шенн успел запереть нарушителей в клетку. Воспоминания о грязных ругательствах, которыми Фадакар усыпал Ланти, до сих пор заставляли его лицо багроветь от бессильного гнева. Все объяснения Шенна были самым отвратительным образом отвергнуты, и ему поставили ультиматум. Если он еще хотя бы один раз проявит свою нежность к питомцам, то немедленно будет отправлен на Терру на первом же корабле, причем с «волчьим» билетом, запрещающим впредь работать в этой области и выкидывающим его со службы до конца жизни.

А все из-за подлого поступка Гарта Торвальда за ночь до этого. Именно из-за Торвальда Ланти был вынужден искать сбежавших животных в кромешной темноте ночью и в полном одиночестве. Он должен был найти их и вернуть в лагерь до рассвета, прежде чем Фадакар будет проводить утренний осмотр.

Так что глупая попытка Торвальда навлечь на Шенна неприятности спасла ему жизнь.

Шенн набросил на голову капюшон, отчего его тщедушная фигура стала казаться еще меньше. Один из летательных аппаратов трогов бесшумно возник в утреннем небе, словно выплывая из тумана, едва подкрашенного янтарным цветом. Корабль на какое-то время завис над затихшим лагерем. Пришельцы, по-видимому, проверяли место своей блистательной победы над противником. И самым безопасным местом для любого терранца теперь было находиться настолько дальше от ужасных руин, оставшихся от лагеря, насколько близко в данный момент от них укрывался Шенн. Тщедушное тело Шенна стало преимуществом, ибо только благодаря своей худобе он сумел забраться в узкую расщелину на склоне скалы. Он полез туда, потому что знал все тропинки, по которым могли удрать росомахи, потому и последовал за ними по одному из их маршрутов. Несколько минут ходьбы по их хитрым, извилистым дорожкам, и вот он очутился в чашеобразной котловине и ошарашенным взором разглядывал непроходимые кусты Колдуна с пурпурными листьями. С другой стороны Ланти увидел еле заметный проход на отлогой стене горы, ведущий в еще одну котловину, не такую широкую, на которой разбили лагерь, но весьма подходящую для укрытия среди деревьев и буйно разросшихся кустов.

Легкий ветерок гулял среди деревьев, и дважды Шенн слышал шорохи, постукивания, чье-то щелкающее «клак-клак» — очень напоминающее удары теннисного мяча по ракетке. Он понял, что это пролетела какая-то птица с кожаными крыльями, обитающая в горных расщелинах. Его неожиданное появление нарушило постоянную «музыку» этих пустынных мест, где не ступала нога чужака. Ибо это «клак-клак» громко и настойчиво-угрожающе предупреждало его, что он явился охотиться не на свою территорию.

Шенн заколебался. Он понимал, что ему надо убираться из этого проклятого места, и как можно подальше от разгромленного лагеря. Тем более что совсем недалеко приземлился корабль трогов. Однако привлекшее его внимание это назойливое «клак-клак» буквально притягивало его. Наверное, умнее было бы остаться в одиночестве на вершине горы, чем рискнуть спуститься вниз в поисках укрытия, особенно тогда, когда корабль противника патрулирует окрестности.

Небольшая пыльная полянка, укрытая скалой в форме зуба, первой подсказала Ланти, что Тагги и его подруга по клетке недавно прошли перед ним, ибо он увидел отчетливые отпечатки знакомых когтей росомах. Шенн лелеял себя надеждой, что оба зверя нашли себе убежище в диких зарослях.

Он облизал пересохшие губы. Покинув лагерь тайно, Ланти не захватил с собой НЗ, и теперь Шенн сделал мысленную опись своего имущества — полевая сумка, сверхпрочная рубашка, короткая куртка с капюшоном с прилагаемыми к ней рукавицами. На груди Ланти поблескивал значок Корпуса изыскателей. На ремне пристегнута кобура с шокером, поражающим жертву электротоком, и широкий нож для рубки кустарника, а в прошитых толстенным швом карманах покоились три кредитных жетона, моток провода, чтобы запирать клетки, в которой жили росомахи, упаковка энергетических таблеток, две идентификационные и рабочие карточки и длинный кусок веревки. Ни запаса пищи и воды — спасение храбрецов, — ни дополнительных зарядов для шокера. Но все равно его куртка оттягивалась вниз из-за прикрепленного к ней маленького фонаря.

Тропинка, по которой он шел, внезапно оборвалась на самом краю скалы, и лицо Шенна исказилось от запаха, поднимающегося снизу. Несмотря на то, что означала эта вонь, Шенн спустился вниз в лощину, совершенно не боясь привлечь внимание неведомого «клак-клак». Возле скалы поднимались вонючие пары от химических минеральных источников, тем самым защищая любую птицу, гнездившуюся в этом месте.

Шенн вновь поднял капюшон и натянул на лицо прозрачную маску. Он должен уходить отсюда, чтобы найти пищу, воду, убежище. Это было волей к жизни, которая заставляла Шенна Ланти вступать в несчетное количество сражений в прошлом; это было приказом, выполняемым им с тупой решительностью.

Зловонные пары клубились вокруг, поднимаясь ввысь и обволакивая легким туманом его по пояс, но он упрямо шел вперед, двигаясь к открытой местности и чистому воздуху. Запах лавандовых кустов, окаймляющих источник, смешиваясь с ядовитыми испарениями, вызывал тошноту. Ланти видел, что кусты буквально погружены в источник, и щурился от их пурпурно-зеленого цвета. Потом он оказался в какой-то роще, а ветки деревьев, устремленные к небу под абсолютно прямым углом, торчали из их ржаво-красных стволов.

Что-то маленькое внезапно поднялось в воздух с поросшей мхом земли, издавая тревожный пронзительный крик, и исчезло из вида так же внезапно, как и появилось. Шенн сжался между двумя деревьями и остановился. Ствол большего дерева был испещрен глубокими царапинами, кора содрана, и Шенн видел вязкую голую древесину, из которой сочилась живица, пенящийся ярко-алый сок. Это Тагги оставил свою метку, и не так уж давно.

На мягком ковре из мха когти росомах не оставили следов, но Ланти подумал, что догадался о цели животных — озеро внизу долины. Теперь Шенн начал продумывать план дальнейших действий. Троги нс стали разрушать лагерь полностью; сперва они хотели убедиться в гибели всех его обитателей. Это означало, что какие-нибудь сооружения они должны использовать. Поскольку в полевом лагере изыскателей поживиться было сравнительно нечем, да еще тем, кто захватил сокровища целых городов по всей галактике. Тогда зачем им сооружения? Что нужно этим проклятым трогам? И будут ли пришельцы-захватчики находиться в оккупированном лагере еще какое-то время?

Словно воочию Шенн вновь увидел перед собой безжалостную атаку трогов. Однако с самого раннего детства ему приходилось бороться за жизнь, которая почти всегда находилась на границе со смертью — особенно в Трущобах Тира — ему приходилось использовать весь свой жизненный опыт и хитрость, чтобы сохранить свое худое маленькое тело в живых. Тем не менее, с тех пор как он оказался среди изыскателей, он больше не был совсем уж худым.

Его официальное образование было близко к нулю, однако неформальное — весьма необычное и, можно сказать, довольно обширное. А теперь, с годами работы, произошел обычный в подобных случаях процесс: Шенн пообтесался в жизни, сделался более жестким, что помогало ему во многих сложных ситуациях; он научился быстро приспосабливаться к новым жизненным условиям, в основном — опасным. Он остался один в совершенно чужом и, скорее всего, враждебном мире. Вода, пища, безопасное убежище вот что теперь самое важное. И снова, и снова его не оставляла мысль: надо как можно дальше убраться от лагеря, где он руководствовался желаниями и требованиями других. Теперь, в одиночку, он планировал свою жизнь на свободе. Позднее (его рука машинально опустилась к шокеру), возможно позднее, он сумеет найти способ извлечь пользу и от жуков.

Но сейчас он должен держаться подальше от трогов, что означало — подальше от лагеря. Вдруг сквозь аметистовую листву перед ним показалось зеленое пятно — озеро! Шенн с трудом преодолел последнюю преграду из кустарника и остановился, чтобы оглядеться вокруг. Шенн, сложив пальцы, сунул их в рот и свистнул. Глянцевая лоснящаяся коричневая голова тотчас показалась на его поверхности. Голова повернулась, черные глаза-пуговки устремились на него, короткие лапы начали взбалтывать воду. К радости Шенна, пловец подчинился его призыву.

Тагги вышел на берег, остановился на гладком сером песке на краю озера и начал неистово отряхивать с себя воду. Затем росомаха неуклюжим галопом побежала к Шенну. Неизведанное доселе чувство переполняло терранца, когда он опустился на колени и запустил обе руки в жесткую коричневую шерсть. Он ощутил теплоту в сердце, когда Тагги бурно приветствовала его появление.

— А Тоги? — спросил Ланти, словно смог бы услышать ответ. Он вглядывался в поверхность озера, но спутницы Тагги нигде не было видно.

Тупая, почти квадратная голова под его ладонью то и дело поворачивалась, черная кнопка носа указывала на север. Шенн точно не знал, насколько умны росомахи. Он подозревал, что Фадакар и другие специалисты всегда недооценивали их и оба зверя понимали намного больше, чем считалось. Теперь Шенну предстояло убедиться на деле в том, что он уже пробовал сделать несколько раз, но ни разу не доводил до конца. Поглаживая плоскую голову Тагги, Шенн думал о трогах и их нападении, пытаясь вызвать у животного ответную реакцию на собственные страх и ярость.

И Тагги среагировал. Его тихое бормотание превратилось в злобный рык, зубы зловеще лязгнули — эти жестокие зубы плотоядного зверя, его страшное оружие. Опасность… Шенн подумал «опасность». Потом поднял голову, и росомаха резко отстранилась от него и направилась на север. Человек последовал за зверем.

Они обнаружили Тоги в небольшой пещере с неровными краями, где росомаха скрывалась от последнего прилива. Она уже плотно позавтракала, о чем говорили останки водяной крысы, которые животное предусмотрительно закопало на будущее, если снова возникнет необходимость в пище. Увидев Шенна, она посмотрела на него, и в ее глазах он прочел молчаливый вопрос.

Здесь была вода и хорошая охота. Но это место находилось слишком близко от трогов. Если один из их летательных аппаратов-разведчиков засечет их, то маленькой группе наступит конец. Поэтому лучше будет спрятаться, что и должны сделать трое беглецов. Шенн нахмурился, но не на Тоги, а на ландшафт. Он страшно устал и был голоден, но должен продолжать идти.

Из пещеры вытекал небольшой ручеек, ведущий на запад, своего рода указатель. Со своим ограниченным знанием местности, Шенн решил последовать за ручейком.

Солнце над головой образовывало на небе обычный золотой туман. Озерные гуси, собравшиеся на утренний завтрак, оставляли за собой отчетливые зеленые полоски на глянцевой поверхности воды. Озерные гуси были отличной пищей, но у Шенна не было времени на охоту. Тоги шлепала по берегу ручейка, Тагги следовал за ней. Либо они уже мысленно нашли дорогу отсюда, либо брели наугад.

Внимание Шенна привлекла какая-то бесформенная куча сломанных веток. Он свернул к ней и спустя некоторое время уже имел оружие собственного изготовления — увесистую дубину. Низко нагибаясь под ветвями, он шел вслед за росомахами.

Примерно через полчаса он тоже позавтракал. Парочку подбитых дубиной небольших птичек он связал вместе крепкой травой и подвесил кремню. Конечно, это не деликатес, но все-таки какое-никакое мясо.

Все трое, человек и росомахи, продолжали идти по берегу ручейка к низине, пробираясь сквозь горки и холмы, изрезанные глубокими оврагами. Когда добрались до устья ручья, они увидели водопад и наконец разбили свой первый лагерь. Судя по сгущающемуся туману Шенн понял, что можно разложить небольшой костер. Он скорее высушил, чем поджарил подбитых

птичек, после чего содрал с них кожу и отделил мясо от тоненьких косточек и наконец немного поел. Росомахи лежали бок о бок на галечнике, время от времени тревожно поднимая головы и принюхиваясь. Или просто всматривались в даль.

Внезапно из глубины глотки Тагги раздался предупреждающий рык. Шенн быстро забросал огонь костра пригоршнями песка. У него осталось время только на то, чтобы упасть лицом вниз, надеясь, что выцветшая тускло-коричневая форма сольется с цветом земли, на которой он лежал с напряженными до боли мышцами.

Совсем рядом с холмом проплыла тень. Шенн вжал голову в плечи и, казалось, сделался еще меньше. Этот страх был ему знаком еще в расщелине, когда он с ужасом ожидал, как луч, направленный сверху, лизнет по нему, как это случилось прежде с его друзьями. Троги вышли на охоту…

Глава 2

ГИБЕЛЬ КОРАБЛЯ
Вздох потревоженного воздуха не громче бриза, однако он отозвался в ушах Шенна чудовищно громким эхом. Он не мог поверить своему счастью, когда звук постепенно начал затихать над лощиной, а после и вовсе исчез. С бесконечной осторожностью он поднял голову, по-прежнему с трудом осознавая тот факт, что продолжал лежать не дыша, пока троги и их корабль не скрылись из виду.

Но эта черная тарелка кружилась где-то в тумане, едва подсвеченном солнцем. Один из трогов мог заподозрить, что из лагеря терранцев удалось кому-то сбежать, и распорядился выслать дополнительные патрули. В конце концов, откуда пришельцы могли знать наверняка, что перебили всех в лагере, кроме одного? Все летательные аппараты-разведчики, принадлежащие лагерю, находились на земле, а погибшие так и остались на своих спальных местах, атака вполне могла казаться завершенной до конца.

Когда Шенн пошевелился, Тагги и Тоги тоже подали признаки жизни. Они быстро заходили по земле, и человек был уверен, что животные почуяли опасность. И не в первый раз Ланти осознал свое похороненное в глубине души желание иметь формальное образование, которого у него никогда не было. Находясь в лагере, он только выслушивал приказы, исполнял скучную рутинную работу, чтобы «нечаянно» подслушать сообщения и разговоры лучших специалистов в своем деле. Шенну удалось накопить столько информации, что даже его цепкой памяти не удавалось переварить ее всю, равно как понять и разложить по полочкам. Это было сродни тому, когда человек пытается сложить головоломку, имея при себе только четверть ее элементов. К примеру, Шенн не знал, насколько был велик контроль над животными-разведчиками, то есть над его пушистыми или пернатыми помощниками? И была ли часть их мастерства ментальной связи между человеком и животным у них в крови или создана путем долгих тренировок?

Насколько росомахи будут повиноваться ему, особенно когда они уже не вернутся в лагерь в свои клетки, ожидающие их, как символ человеческого превосходства? Не приведет ли их путешествие по дикой природе к бунту ради приобретения свободы? Если Шенн будет зависеть от животных, это станет серьезной проблемой. Не только их более развитые способности к охоте, чтобы добывать пищу для всех троих, но и их обостренные чувства разведчиков, намного превосходящие его, могут создать весьма тонкую стейку между жизнью и смертью.

Исследователями с Терры были обнаружены несколько крупных животных, обитающих на Колдуне. И ни одно из них (а их было пять или шесть) не проявило враждебности, если его не провоцировали к этому. Но это ничего не означало здесь, в самом сердце дикой природы, куда еще глубже забирался Шенн, не имея никаких знаний о планете, как таковой. Вероятно, им могут повстречаться какие-нибудь твари, намного хитрее и кровожаднее росомах, даже приведенных в ярость.

Тогда, раньше, в лагере это были только странные сны-видения, которые положили начало многим дискуссиям и спорам. Шенн высыпал колкий песок из сапог и задумался. Так были они или их вовсе не существовало? Можно было спорить сколько угодно, сделав окончательное заявление о чем-либо или против чего-либо, но именно странные, необъяснимые сны появились вместе с первым разведчиком, приземлившимся на этой планете.

Система Цирцеи, в которой Колдун был второй из трех планет, впервые была исследована четыре года назад одним из тех путешествующих в одиночку кораблей Службы изысканий. Все знали, что «Первые в поиске» — это странные люди, чуть-ли не мутанты терранских кровей. Их сообщения зачастую содержали странные наблюдения

Поэтому тревога относительно Цирцеи, желтой звезды солнечного типа, и ее трех планет не была ни для кого новостью. Ведьма, планета, расположенная на орбите, ближайшей к Цирцее, была слишком раскалена и потому не приспособлена для человеческого обитания без применения специальных мер. А это было очень дорогостоящее мероприятие, и поэтому Ведьму оставили в покое. Чародей, третья планета от Солнца, вся была покрыта голыми скалами и очень ядовитой водой. Но Колдун, вращающийся между своими брошенными на произвол судьбы соседями, казался как раз тем, что надо, поэтому и был отдан приказ об его колонизации.

Неожиданно изыскатель-разведчик, даже находясь в безопасном коконе своего вооруженного до зубов корабля, начал видеть сны. И эти кошмарные сны на пустой планете продолжались до тех пор, пока он не покинул планету, чтобы не сойти с ума. После, для проверки этого, на Колдун прислали второй корабль — планета была настолько идеальной для колонизации, что просто нельзя было от нее отказаться. И при этом не было череды кошмарных неестественных снов или свидетельства о каком-то потустороннем влиянии на высокочувствительное и технически сложное оборудование корабля-носителя. Поэтому вскоре туда была послана команда изыскателей, чтобы подготовить все для приема первых колонистов, и ни один из них больше не видел снов — по крайней мере, необычных. И все же нашлись те, кто отмечали, что между первым и вторым посещением Колдуна произошла смена сезонов. Первый корабль приземлился на планету летом; его преемники прибыли на Колдун осенью и зимой. Они спорили, что попытку освоения планеты нельзя считать удачной, пока Колдун не завершит свой полный годовой цикл.

Но давление со стороны Управления Эмиграции вынудило ускориться изыскателей из-за опасений, сбывшихся теперь, что на планету нападут троги. Так что большое начальство явно поспешило с заявлением о том, что Колдун — открытая планета. Только Рагнар Торвальд яростно протестовал против этого решения и месяц тому назад возвратился в штаб-квартиру, где с пеной у рта еще раз попытался выступить с заявлением насчет очень осторожного исследования Колдуна.

Шенн закончил отряхивать песок с плотных фабричного производства сапог, доходящих ему почти до колен. Рагнар Торвальд… Шенну снова припомнилась бетонированная площадка посадочной полосы космопорта другого мира, и вспоминал он это с чувством глубокой потери, которую никак не мог постичь до конца. Почти заканчивался второй важнейший день в его короткой жизни; первый важнейший день в его жизни был раньше: когда ему разрешили вступить в ряды изыскателей.

Он, спотыкаясь, брел не разбирая дороги, неся свой незамысловатый груз, вещевой мешок — очень тощий мешок, который он перекинул через худое плечо, а в глубине его души разгоралось горячее желание, стремление к какой-то заветной цели, которую он и сам толком еще не знал, и так продолжалось до тех пор, пока Ланти не осознал, что он не сможет придушить в себе это состояние дикого счастья. Его ожидал звездолет. И он — Шенн Ланти — из Трущоб Тира — недалекий человек, не закончивший даже обычной школы, — направлялся к кораблю в коричнево-зеленой форме Службы изысканий!

Потом он заколебался и никак не мог осмелиться пересечь несколько футов бетонного покрытия, отделяющего его от небольшой группы людей, одетых в точно такую же форму — только с небольшой разницей в виде знаков отличия и их рангов. Но он направлялся к ним с бессознательной самоуверенностью человека, который совершал это прежде и не один раз.

Однако пролетело мгновение, и вся группа, к его собственному стыду, стала оценивать только квалификацию одного человека — Рагнара Торвальда. В своем несчастном и вечно ущемленном детстве, а впоследствии и в потерянном юношестве Шенн никогда прежде не знал никого, перед кем стоило бы поклоняться, как перед героем. Поэтому он не смог бы дать название новому ощущению, охватившему его так внезапно; своему горячему желанию доказать на деле, что он все умеет, что он никого не подведет и что он будет занимать не только свою крохотную нишу в команде, в которую попал с таким трудом, но будет стараться подняться еще выше и выше и станет подниматься до тех пор, пока не сможет стоять точно так же, как члены эти группы, и свободно разговаривать с высоким человеком с непокрытой головой, кажущейся золотой в лучах солнца, да, именно с этим человеком, чьи холодные серо-стальные глаза резко выделялись на загорелом лице.

Не то чтобы эти безумные мысли родились у Шенна именно в те минуты; теперь он понимал, что думал об этом и в последующие месяцы. Наверное, эти мечты были настолько же безумны, как и донесения с первого корабля-разведчика с Колдуна. Сейчас Шенн лишь хмуро усмехался своим мальчишеским надеждам и уверенности, что ему удастся совершить великие дела. В лагере один только человек никогда не обращал внимания на Шенна, и это был Гарт, младший брат Рагнара Торвальда. Шенн для него просто не существовал.

Гарт Торвальд — совершенно невыразительная — кто-нибудь сказал бы «расплывчатая» — копия своего брата. Рагнар никогда не расхаживал по лагерю с наглой улыбкой щеголя; Гарт же в своей первой миссии был всего лишь в звании кадета. Он все время пытался унизить Шенна, заставляя его осознать разницу между человеком, занимающимся ручным трудом, и офицером в полном смысле этого слова. При этом он любил размахивать своим с трудом приобретенным дипломом. Казалось, что с их первой встречи он отлично знал, как превратить жизнь Шенна в сплошные мучения.

Теперь, сидя возле погасшего костерка, вдали от разрушенного трогами лагеря, Шенн почувствовал, как пальцы впервые сжались в кулаки. Он заколотил ими по земле, представляя себе, как с ним случалось очень часто, что лупит ими по ухмыляющейся красивой физиономии Гарта, по его прекрасной лепки лицу. Никто не смог бы выжить в Трущобах Тира, не умея вовремя воспользоваться кулаками, башмаками и целой кучей всевозможных трюков, которым не обучают ни в одной академии. Шенн не сомневался, что всегда сумеет победить Гарта, если они схлестнутся. Но если бы он дал волю кулакам, не сумел бы сдержаться и клюнул бы на провокацию, то не видать ему Службы изысканий как своих ушей. Гарт же доказывал себе, что умеет разговаривать с ним, избегая любой ссоры, он мягко, но очень обидно корил его даже за самую незначительную должностную провинность, и, конечно же, рангом он был гораздо выше Шенна. Рабочему с Тира приходилось проглатывать все, за что другой бы на его месте двинул бы по физиономии. Шенн надеялся, что в своем следующем назначении его сделают членом другой команды, только не младшего Торвальда. Хотя из-за Гарта Торвальда «дань» Шенна черному списку росла с угрожающей быстротой, и с каждым днем его шанс попасть в другую команду становился все туманнее.

Шенн рассмеялся. Смех у него был горьким. Это было одной из тех неприятных вещей, о которых ему не придется больше беспокоиться. Больше у него не будет новых назначений. Троги уж как-нибудь позаботятся об этом. А Гарт… что ж, теперь больше между ними не будет ни словесных, ни кулачных стычек. Ланти поднялся. Корабль трогов исчез; они могли продолжать свой поход.

Он нашел трещину в скале, по которой можно было подняться, и поманил за собой росомах. Когда они взобрались на вершину, откуда виднелся водопад, Тагги и Тоги терлись об его бока и тихим рычанием привлекали его внимание. Казалось, они тоже нуждались в утешении, которое хотели получить от него, ибо оба зверя тоже были чужаками на этой враждебной планете, правда, относились к представителям другого вида.

Пока Шенн не имел никакой определенной цели, он продолжал идти по течению ручья по совершенно плоскому плато. Солнце жарило беспощадно, поэтому он снял куртку и перекинул ее через плечо. Тагги и Тоги медленно бежали впереди, дважды по пути поймав небольших птичек, которых с наслаждением съели. По голой стене скалы скользила чья-то тень, и терранец вновь подумал об укрытии, пока не заметил, что ее отбрасывает огромный сокол, выискивающий дичь где-то на вершине скалы. Но чтобы окончательно увериться в безопасности, Шенн снова стал искать укрытие, мысленно ругая себя за беспечность.

Только к вечеру они добрались до самого конца плато, упирающегося в крутой подъем на высокую гору с запорошенной снегом вершиной. В это время солнце светило мягким персиковым цветом. Шенн огляделся в поисках более или менее удобной тропинки, но все равно засомневался, хватит ли ему сил преодолеть ее без соответствующей экипировки. Он должен свернуть либо на север, либо на юг, хотя из-за этого ему придется отойти от ручья с живительной водой. Ночью он разбил бы лагерь прямо на том месте, где находился. Он даже еще не осознавал, насколько устал, пока не нашел некое углубление в скале, смахивающее на небольшую пещеру. И тогда Ланти забрался в нее. Разводить огонь в таком месте было слишком опасно, поэтому ему пришлось довольствоваться теми «удобствами», которые у него имелись.

К счастью, росомахи протиснулись в пещеру вместе с ним и полностью заполнили ее. Их теплые, покрытые шерстью тела окружили его со всех сторон, так что все трое образовали нечто вроде сэндвича, и он начал задремывать. Он широко зевнул и задремал, прислушиваясь к ночным звукам: пронзительным крикам птиц, свисту, рявканью… Дикая природа Колдуна жила своей ночной жизнью. Порой кто-нибудь из росомах поскуливал и беспокойно ерзал во сне.

Солнечные лучи буквально вонзились в Шенна, словно копья, и он тотчас же открыл глаза и быстро зажмурился. Потом пошевелил затекшими членами, несколько раз моргнул, отгоняя сон, неспособный в первые мгновения понять, почему нежно-белая гипсовая стена его естественного ночлега превратилась в неотесанный красный камень. И тут он вспомнил. Он был один и с бешеной скоростью выскочил из пещеры, испугавшись, что росомахи ушли прочь. Но тотчас же успокоился. Оба зверя точили когти о гальку, причем делали это с неистовым упорством, словно за этими усилиями стояла какая-то важная цель.

Острое жало вонзилось ему в тыльную сторону ладони, и Шенн стремительно отдернул руку. Оказывается, росомахи отыскали норку земляной осы и устроили охоту на ее сытных личинок, тем самым подняв всех обитателей норки «на ноги». И, естественно, приведя их в праведное негодование.

Шенн столкнулся с довольно сложной проблемой собственного завтрака. Как и всем членам команды, ему сделали уколы для поддержания иммунитета, и он принял условия игры, заведенной еще первыми исследовательскими партиями. Прививки окрестили «безопасностью». Однако теперь он пребывал в полной растерянности, не зная, сколько может продержаться человек на эрзаце натуральной пищи. Рано или поздно ему придется проводить эксперименты над самим собой. Он уже выпил воды из ручья, предварительно не добавив в нее очистителя, но пока еще не чувствовал никаких признаков недомогания. Ручей предполагает наличие в нем рыбы. Но вместо нее он выбрал другого водного обитателя, который выбрался на берег немного позагорать. Им оказалось медлительное неповоротливое полосатое существо, с плавниками и тонкими слабыми ножками, торчащими из тела, покрытого пластинчатой броней. Очень легкая добыча для его дубины.

Шенн предложил голову и кишки существа Тоги, которая только что отошла от осиного гнезда. Она осторожно принюхалась к пище и только потом проглотила се. Шенн развел небольшой костер и обжарил на огне зеленоватую плоть. Вкус жаркого был пресный, особенно без соли, но еда быстро заполнила пустоту в его желудке. Приободренный, Ланти пристально посмотрел на юг, надеясь обнаружить, нет ли там какой-либо воды.

В полдень его оптимизм оправдался, ибо он обнаружил ручей, а росомахи притащили откуда-то тонконогого зверька, который прятался в тени густого кустарника с пурпурными листьями. Зверек оказался намного меньше терранского оленя, с вытянутой безрогой головой и весь покрытый густой шерстью, достигающей в некоторых местах почти двенадцати дюймов длины. Шенн неумело нарубил из него нечто вроде бифштексов с неровными краями, в то время как росомахи искренне ликовали, аккуратно закапывая голову жертвы в землю.

Когда Шенн встал на колени возле ручья, чтобы умыться, он услышал знакомое «клак-клак». Он не слышал и не видел ни одного летательного аппарата с тех пор, как покинул долину с озером. Но теперь этот шум становился все громче и громче, пока не достиг оглушительной мощности, и Шенн решил, что где-то неподалеку обосновалась огромная колония птиц и ее обитатели кричат, почуяв надвигающуюся опасность.

Он по-пластунски добрался до ближайшего укрытия, направляясь к источнику шума. Если это клацанье издает разведотряд трогов, то он хотел в этом удостовериться.

Распластавшись на земле и прикрывшись ветками, терранец пристально вглядывался в вытянутую полоску песка, которая круто спускалась к югу и могла привести их к той местности, которую они сейчас пересекали, только намного ниже их местоположения.

Клацанье раздавалось тут и там, затем оно превратилось в пронзительное стаккато призыва к войне. Шенн, делая беспорядочные движения, полз в направлении летающей, как он считал, группе, и решил, что из-за того, что они находятся наверху, в этом месте их никто не увидит. Почему бы ему просто не убраться отсюда, пока неприятности не окажутся совсем близко? Это подсказывала ему осторожность; и все-таки он колебался.

Ему не хотелось идти на север или попытаться преодолеть горы. Не-ет, юг — самый лучший путь, к тому же он не сомневался, что эта дорога была самой близкой, прежде чем он отступит назад.

С тех пор как к шуму прибавилось клацанье, а их, возможно, разыскивает враг, терранец пополз в заросли высокой травы, которая сыграла роль своего рода экрана на вершине горы. Там он быстро остановился и замер, а его руки машинально стали рыть землю.

Внизу с земли поднялся огромный клуб пара, и Шенн увидел стоящую на земле ракету, выбросившую из своего сопла ярко-красное пламя, а буйная трава мгновенно превратилась в серую кучку пепла. Внизу готовился подняться в воздух маленький разведывательный корабль. Но когда Ланти поднялся во весь рост, чтобы приветствовать его, крик застрял у него в горле. Один из стабилизаторов ракеты подкосился, и корабль накренился вбок, что не давало ему возможности совершить попытку взлета. И вдруг над низким холмом с запада появилась огромная темная тарелка трогов.

Корабль трогов приближался с невиданной скоростью, и Шенн напряженно ожидал каких-либо ответных действий со стороны корабля-разведчика. Эти крохотные быстроходные терранские корабли были благоразумно снабжены смертельным оружием, совсем не соответствующим их размерам. Шенн не сомневался, что корабль терранцев не сдаст свои позиции трогам; он даже решил, что терранцы уничтожат проклятую тарелку противника. Однако из корабля терранцев не выстрелили. Троги осторожно кружили над ним, очевидно ожидая западни. Ведь никто не стрелял! Дважды аппарат трогов отлетал назад, туда, откуда прилетел. Когда он возвратился из своего второго полета, в янтарном небе Колдуна появилась еще одна черная точка.

Шенн ощутил головокружение, тошноту и жуткую слабость. Теперь корабль терранцев лишился всех своих преимуществ и, возможно, надежды. Троги могли разделаться с ним, разрезать сбитый корабль на мелкие кусочки при помощи своих энергетических лучей. Шенну безумно захотелось уползти куда-нибудь подальше, чтобы не стать свидетелем последней катастрофы людей, к роду которых он относился. Но внезапно его телом овладел непреодолимый ступор.

Троги начали кружить над пропащим кораблем; они издавали громкое «клак-клак», зависали над своей жертвой, пролетали мимо накренившегося носа терранского корабля. Затем применили свои смертоносные лучи, последствия которых Шенну уже довелось видеть после разгрома его лагеря. Мощный энергетический луч полоснул по самому центру корабля. Человек, пилотирующий терранский корабль, если уже нс умер (что могло объяснять отсутствие каких-либо защитных действий), то, должно быть, пал жертвой этого луча. Но троги, как всегда, решили удостовериться в своей окончательной победе. Появился их второй корабль. Он довольно долго балансировал в небе над спаленным терранским кораблем, затем выпустил еще один заряд. Шенн зажмурился от нестерпимо яркого света, а по всему его телу пробежали мурашки, которые постепенно исчезли вместе с последней надеждой на чудо.

Что же все-таки случилось, когда сверхосторожные троги были захвачены врасплох появлением этого корабля? Шенн плакал, выл от бессильной злобы, зарываясь лицом в ладони, когда алая шутиха вернула его зрение в нормальное состояние. Но тотчас же все для Шенна снова погрузилось во тьму. Это был взрыв, оглушительный. Ланти сперва показалось, что он оглох и ослеп. Только спустя некоторое время, когда он пришел в себя, он попытался осознать, что произошло.

Сквозь слезы он видел расплывчатые очертания летательного аппарата трогов, теперь уже не обращающего внимания на довольно серьезную силу тяготения Колдуна, а летающего кругами по небу. Их корабль сейчас напоминал поднятый ветром с земли опавший лист. Обод их тарелки едва не касался ржаво-красной скалы, иногда он налетал на нее и отскакивал рикошетом, издавая при этом скрежещущий звук, режущий слух. Затем троги опустились, отлетев примерно на полмили от дымящегося кратера, в котором покоились искореженные остатки терранского корабля.

Должно быть, смертельно раненный пилот решил сыграть с противником в последнюю отчаянно-смертельную игру, использовав свой корабль как приманку.

И терранцу все же удалось забрать один из кораблей трогов с собой на тот свет. Шенн протер глаза и теперь смог наблюдать, как вторая тарелка быстро скользит по небу на запад. Возможно, из-за дыма, испарений и взрывов зрение Шенна ухудшилось, но ему показалось, что тарелка трогов летит как-то неуверенно, словно ее пилот боится второго выстрела или, вероятно, корабль противника получил какие-то повреждения.

Над лощиной поднимались ядовитые кислотные пары, и Шенн долго кашлял. Глаза его слезились. Из команды терранского корабля-разведчика никого не осталось в живых, и он не мог этому поверить. Равно как и не мог поверить, что трог остался жив в своей искореженной, поврежденной тарелке. Но вскоре здесь окажутся другие жуки! Они не рискнут покинуть Колдун, как следует не изучив планету. Шенн думал о том разведчике. Неужели троги следили за лагерем изыскателей; ведь отсутствие хотя бы одного корабля подняло их по тревоге, и они сделали специальный крюк, чтобы обезвредить его? Или троги попытались напасть на терранский корабль в верхних слоях атмосферы, подбить его там, заставив сделать вынужденную посадку? Но по крайней мере этот бой стоил трогам одного из их кораблей, хотя это и слишком малая цена за уничтоженный лагерь.

Для Шенна время между посадкой терранского корабля и нападением на него трогов пролетело настолько быстро, что он действительно не видел никакой надежды на спасение. Корабль был совершенно разрушен. С другой стороны, видя, какой урон понесли троги, Шенн понимал, что в их сознании подорвано их превосходство. Он не имел никакой возможности обзавестись запасами с подбитого корабля. Но у него были Тагги, Тоги и его разум. С тех пор как волею судьбы он был вынужден стать вечным жителем на Колдуне, они должны найти хоть какой-нибудь способ отомстить жукам за их бесчинства.

Он облизал губы. Эффективная военная акция против пришельцев требовала долгого и отлично проработанного плана. Шенну придется узнать побольше о том, что сделало трогов трогами; во всяком случае, он должен узнать намного больше того, о чем рассказывали бесконечные и неправдоподобные истории, которые он слышал в течение многих лет. Должен же найтись какой-нибудь эффективный способ уничтожить жуков. К тому же у него было много времени, возможно вся оставшаяся жизнь, для того чтобы разрешить все эти вопросы. Та тарелка трогов явно повредилась, ударившись о подножие скалы… вероятно, ему удастся провести небольшое расследование, прежде чем на Колдуне появится спасательный отряд. Шенн подумал, что такое решение — лучшее из всего, что он мог предпринять, и он свистнул своим росомахам.

Глава 3

СОМКНУТЬ РЯДЫ!
Шенн сделал крюк, чтобы обойти огромную дымящуюся воронку, где лежали искореженные обломки терранского корабля. Когда он подошел к летающей тарелке трогов, то не заметил рядом с ней никаких признаков жизни. Примерно четверть ее корпуса в задней части была сжата, поэтому Ланти был уверен, что в такой «давильне» никто из пришельцев не выжил, даже несмотря на свои жесткие ороговевшие панцири.

Он чихнул. Отвратительный, тяжелый запах носился в утреннем воздухе, но такое зловоние не смог бы вынести ни один человеческий нос. Входной люк черного корабля пришельцев остался открытым, вероятно после сокрушительного удара о скалу. Шенн приблизился было к нему, как вдруг в площадку, отделяющую его от тарелки, ударило несколько мощных энергетических зарядов, а край покореженного входного люка тотчас же покраснел.

Шенн рухнул на землю, вытащил шокер, в эти секунды понимая, что подобное оружие против бластера все равно что соломинка против горящего угля. Им овладело холодное оцепенение, когда он ожидал второго залпа, способного превратить его в головешку. Значит, кто-то из трогов все-таки выжил.

Однако шло время, а трог не подавал признаков жизни. Пока противник по какой-то причине не мог легко покончить с Шейном, тот собирался с мыслями. Только один выстрел! Почему? Неужели враг настолько сильно ранен, что он не способен даже удостовериться в том, погибла ли его почти беззащитная жертва или нет? Троги редко захватывали пленников. А когда они это делали…

Шенн крепко сжал губы. Он провел рукой по телу, распростертому на земле, нащупывая рукоятку ножа. С его помощью он смог бы быстро убраться отсюда, чтобы не стать пленником трога, и он сделал бы это с радостью, если бы надеялся сбежать. А вдруг в бластере противника остался еще один заряд? Шенн лихорадочно перебирал в мозгу массу причин, почему трог не подает признаков жизни, и Шенн даже не осмеливался оглянуться, опасаясь получить выстрел в спину. Он также боялся и посмотреть, что сейчас может делать трог.

Разыгралось ли у него воображение или зловоние за несколько последних секунд значительно усилилось? Мог ли трог незаметно подкрасться к нему? Шенн навострил уши, стараясь уловить любой посторонний звук. Рядом с тарелкой раздалось несколько «клак-клак», а это значит, что трог все-таки жив, и тогда Шенн решился на контратаку.

Он свистнул росомахам. Парочка не слишком охотно последовала за ним вниз по лощине. Им пришлось сделать огромный круг, чтобы обойти воронку. Однако, если росомахи слушаются его, значит, у него точно сеть шанс!

Вот! Вот он звук, а вонь стала еще нестерпимее. Наверняка трог незаметно идет за ним. Шенн снова свистнул, мысленно собрав в кулак всю свою ненависть к жуку и думая только об уничтожении пришельца. Если животные понимали мысли и чувства своего компаньона-человека, то для него как раз наступило время отдать им бесшумный приказ.

Шенн сильно хлопнул ладошкой по земле и перекатился на бок, держа взведенный шокер наготове.

И теперь он увидел гротескное существо, бредущее за ними, качаясь из стороны в сторону на своих тонких ножках. В середине уродливого туловища Шенн заметил приподнятый бластер. Вдруг трог остановился; возможно, Тагги он напомнил своим силуэтом какое-то четвероногое, на которое он часто охотился. Ибо росомаха молниеносно прыгнула на его покрытые панцирем плечи.

От такого прямого нападения трог прогнулся и немного продвинулся вперед. Но Тагги, по-видимому неспособный вынести смрада, исходящего от атакуемого им существа, пронзительно закричал и отступил назад. У Шенна появилась прекрасная возможность. Он выстрелил, и мощный луч из его шокера угодил прямо в плоскую тарелкообразную голову пришельца.

От страшной атаки, способной лишить сознания мамонта, трог лишь накренился вбок. Шенн вновь перекатился по земле и нашел себе временное укрытие за подбитым кораблем. Его тело изогнулось от боли, когда раскаленный металл чуть не спалил его куртку. Затем Шенн увидел отблеск второго выстрела бластера, произведенного секундой позднее.

Теперь трог связал Шенна по рукам и ногам. Но чтобы захватить терранца, трогу пришлось бы показаться, и тем самым у Шенна появился один шанс из пятидесяти, что, конечно, делало его положение лучше, нежели еще три минуты назад, когда его шансы соотносились один к ста. Он понимал, что не может рассчитывать на помощь росомах и тем более заставлять их ему помогать. Отвращение Тагги было слишком явным; Шенн даже обрадовался, что животное совершило неудачную атаку.

Вероятно, позорное бегство человека и росомахи сделали трога безрассудно-опрометчивым. Шенн не мог разобраться в мыслительных процессах этого существа, поэтому его вовсе не удивило, что трог начал, пошатываясь, ходить вокруг кромки летающей тарелки; его пальцы, больше напоминающие когти, неловко сжимали оружие. Терранец произвел еще один выстрел из шокера, надеясь хотя бы остановить врага. Но это было всего лишь обманом самого себя. Если бы он повернулся и начал взбираться на скалу, трог очень просто схватил бы его.

Со скалы свалился огромный камень, со страшной силой ударив куполообразную, лысую голову трога. Его покрытое панцирем тело дернулось вперед, ударилось о борт летательного аппарата и отрикошетило на землю. Шенн ринулся вперед за бластером, нещадно стал бить ногами по пальцам-когтям, наконец выронившим его; он схватил оружие и прижался к скале с бластером в руке. Его сердце бешено колотилось в груди.

Камень, свалившийся со скалы, не мог упасть оттуда случайно; Шенн не сомневался, что кто-то тщательно прицелился в свою жертву, перед тем как сбросить этот громадный кусок горной породы. Трог не мог убить одного из своих товарищей. Или мог? Предположим, думал Шенн, что трог получил приказ доставить пленника на корабль и ослушался его. Но тогда почему камень, а не выстрел из бластера?

Шенн медленно обошел летательный аппарат трогов с отбитым краем, который являлся превосходной защитой от любого нападения сверху. Он надеялся отыскать в этом убежище своего неизвестного спасителя.

И снова совсем рядом от земли послышалось «клак-клак». Кто-то смело осветил панцирь неподвижно лежащего трога; луч неуклюже прошелся по гребню поверженного врага. С бластером в руке Шенн продолжал ждать. Его терпение было вознаграждено, когда это изучающее клацанье сменилось несколькими гневными фразами. Шенн услышал на скале звук, похожий на скрип сапог, но это вполне могло оказаться трением роговистого тела о камни.

Потом тот, другой, находившийся наверху, наверное, поскользнулся, причем не очень далеко от Шенна. И тут вниз посыпались мелкие камешки и комья земли, и вместе с ними в нескольких ярдах от Шенна вниз соскользнул человек. Шенн пригнулся и ждал, его бластер был направлен на человека, который только теперь поднялся на ноги. Сердце Шенна екнуло. Он не мог ошибиться ни в знакомой форме, ни в человеке. Шенн не знал, как и для чего Рагнар Торвальд очутился в этом месте на Колдуне. Однако он был здесь, и это не мираж.

Шенн устремился вперед. Как только он увидел Торвальда, то осознал, насколько нестерпимо и горько его одиночество. Теперь на Колдуне находились двое терранцев, и он не хочет ни знать, ни понимать — почему! Главное, их двое! Торвальд пристально смотрел на него и явно не узнавал.

— Кто ты? — осведомился он, и в этом вопросе прозвучало чуть ли не подозрение.

Услышав звук другого голоса и его тон, Шенн внезапно ощутил, как доверие словно водой смыло. Он почувствовал в голосе

Торвальда некую угрозу, которая уже успела зародиться и в нем, пока он блуждал в одиночестве среди дикой природы. Но всего три слова вновь превратили его в Ланти, неквалифицированного рабочего.

— Я — Ланти, — ответил он. — Я из лагеря…

Нс дав ему закончить, Торвальд быстро спросил:

— Скольким удалось уйти? Где остальные? — Теперь он смотрел куда-то мимо Шенна, на отлогую вершину и долину, словно надеясь там увидеть изыскателей из лагеря, копошащихся в траве.

— Только я и росомахи, — ответил Шенн бесцветным голосом. Он опустил бластер к бедру и немного отвернулся от офицера.

— Ты… и росомахи? — Торвальд был явно ошарашен. — Но… где? Как?

— Троги напали на лагерь ранним утром. Они перебили весь лагерь. Росомахи сбежали из своих клеток, а я отправился на их поиски…

Шенн поведал Торвальду свою историю без прикрас. Все как было на самом деле.

— Ты уверен насчет остальных? — В голосе Торвальда Шенн услышал стальные нотки ярости.

«Словно своим гневом ты сможешь что-то изменить, — подумал Шенн. — Ты, наверное, просто не веришь, что единственный выживший — это никчемный Шенн Ланти, в то время, как более важные люди все погибли».

— Я наблюдал за нападением сверху, с горы, — произнес он словно в свою защиту. Ведь он в самом деле жив, разве не так? Или Торвальд думает, что он должен был сломя голову бежать вниз и перебить всех жуков с жалким шокером в руке? — Они использовали энергетические лучи… до тех пор пока все не погибли.

— Я почувствовал, что происходит что-то неладное, когда лагерь не отвечал на наши сигналы при входе в атмосферу, — растерянно проговорил Торвальд. — Затем на орбите появилась одна из их тарелок, и тут моего пилота убили. Когда мы сели при помощи автопилота, у меня было времени только на то, чтобы устроить небольшой сюрприз кое-кому из вражеских разведчиков, прежде чем я добрался до скалы…

— Один из них сбит, — показал Шенн.

— Да, их зацепило ракетой-носителем; впрочем, она не сможет подняться еще раз. Но они вернутся, чтобы забрать остатки корабля.

Шенн взглянул на мертвого трога.

— Спасибо за помощь. — На этот раз его голос был холоден, как у Торвальда. — Я направляюсь на юг… И, — прибавил он тихо, — я намерен продолжить свой путь.

После нападения трогов команды изыскателей больше нет. Он не обязан повиноваться Торвальду, и он не клялся ему на верность. Ему и так хорошо с тех пор, как лагерь разбили враги.

— Юг, — повторил Торвальд задумчиво. — Что ж, неплохое направление, тем более сейчас.

Однако они не стали объединяться. Шенн нашел росомах, поманил их к себе и ласково приказал следовать за ним окольным путем, чтобы держаться подальше от обоих погибших кораблей. Торвальд поднялся на гору, словно собирался двинуться далее вперед размеренным шагом с походной сумкой, перекинутой через плечо. Потом он остановился, наблюдая за Шейном и животными.

Затем рука Торвальда опустилась к дулу бластера. Рука Шенна сжала оружие, напряглась, словно ему частично передалась сила Торвальда.

— Может быть, давайте… — начал тот.

— Зачем? — спросил Шенн, предполагая, что из-за метко брошенного Торвальдом камня, убившего трога, офицер собирается заняться этим постоянно, чтобы добыть побольше военных трофеев, и Ланти испытал чувство глубокого возмущения.

— Мы не будем уносить это отсюда, — сказал Торвальд, ловко поигрывая оружием.

К глубокому изумлению Шенна, Торвальд вернулся и опустился на колени рядом с мертвым трогом. Он приподнял его вялую когтистую лапу и подложил под нее бластер, затем внимательно изучил, что получилось. Шенн громко возразил:

— Нам он понадобится!

— Разумеется, с бластером нам будет очень хорошо там, где… — Торвальд замолчал и потом прибавил хриплым, нетерпеливым голосом, словно ему очень не нравилось вдаваться в объяснения: — Нам нет никакого смысла демонстрировать то, что мы остались в живых. Если троги обнаружат пропажу бластера, они задумаются над этим и начнут рыскать повсюду. А мне бы хотелось сделать передышку перед тем, как начать охоту за этими мерзавцами.

Подобное объяснение, несомненно, имело смысл. Но Шенну было жалко расставаться с таким совершенным оружием. Теперь они вообще не смогут захватить летающую тарелку в качестве трофея. Он молча повернулся и стал смотреть на юг, туда, куда ему предстояло пробираться с огромным трудом. Он не надеялся, что Торвальд возьмет его с собой.

На некотором расстоянии от выжженной площадки росомахи пустились вперед своим неуклюжим галопом, достигая при этом удивительной скорости. Шенн знал, что их чутье намного превосходит человеческое и что люди, последующие за этими животными, будут предупреждены об опасности еще задолго до ее появления. Поэтому, ничего не сказав своему компаньону, он выслал их вперед, к небольшому лесочку, который станет их убежищем на случай прилета еще одного корабля трогов.

Когда настало время, он начал подумывать о подходящем месте для ночной стоянки. Лес был отличным убежищем.

— В этом лесу есть вода, — сказал Торвальд, нарушая тишину в первый раз с тех пор, как они покинули обломки кораблей.

Шенн понимал, что его спутник обладает большим опытом и это заключается не только в знании местности; он разбирается и в технических средствах, в чем Шенн был полный профан. Но то, что Торвальд напомнил ему об этом, привело его в крайнее раздражение, даже большее, чем перестраховка с бластером. Не промолвив ни слова, Шенн принялся искать обещанную воду.

Росомахи первые обнаружили небольшое озерцо и разгуливали по берегу, когда к ним присоединились люди. Торвальд принялся за работу по разбивке лагеря, но, к удивлению Шенна, он не отстегнул со своего ремня боевой топор. Согнув несколько молоденьких деревьев, он обложил их корни камнями, соорудив таким образом нечто вроде шалаша с небольшим отверстием, куда могло протиснуться его стройное, изящное тело. Шенн вытащил нож, чтобы взяться за другое молодое дерево, когда Торвальд остановил его коротким приказом:

— Используй для этого камень, как я.

Шенн не видел никакого смысла в таком трудоемком процессе. Если Торвальд не желает пользоваться топором, то почему Шенн не может применить для работы свой тяжелый нож? Он заколебался, готовый всадить лезвие в тонкий ствол дерева.

— Послушай… — вновь раздался строгий голос офицера; казалось, необходимость объясняться действовала ему на нервы. — Рано или поздно, троги могут выследить нас и обнаружат этот лагерь. Если это случится, они не найдут ни одного следа человеческой деятельности.

— Но кто же еще мог здесь побывать, кроме нас? — протестующим тоном осведомился Шенн. — Насколько мне известно, на Колдуне нет местного населения.

Торвальд перебрасывал с руки на руку свой импровизированный каменный топор.

— А откуда трогам об этом знать?

Еще дома подобная мысль уже приходила в голову Шенна. Теперь он начинал понимать, что, вероятно, намеревается делать Торвальд. Похоже, он раскусил его планы.

— Теперь здесь будет местное население, — произнес Шенн вместо очередного вопроса и заметил, что офицер наблюдает за ним с каким-то новым выражением лица, будто он в признал в нем человека без звания и личного дела и мысленно присвоил ему самый низший ранг Службы изысканий.

— Да, теперь здесь будет местное население, — подтвердил Торвальд.

Шенн вложил нож в ножны и отправился к берегу озера в поисках подходящих камней для обустройства лагеря. И даже теперь он все равно выполнял работу более тяжелую, нежели Торвальд. Он выбирал одно деревце за другим, пока кожа на его ладонях не покрылась волдырями, а дышать стало так трудно, что у него заныли ребра. Торвальд тем временем занимался другим делом: он отрывал концы у длинной неподатливой виноградной лозы, обдирал с нее листья и выкладывал ими землю, причем очень толстым слоем, словно они пролежали здесь долгие годы.

Вдвоем с офицером Шенн связал вместе верхушки столбиков, вбив их расщепленные концы в землю, так, что у них получилось сооружение конической формы. Вход в этот своеобразный шалаш они закрыли ветвями с крупными листьями, так что попасть в шалаш можно было лишь на четвереньках.

Их жилище было обращено выходом к озеру. Их убежище было компактным и довольно уютным, и Шенн ничего подобного прежде не видел, ибо оно весьма отличалось от сооружений уже несуществующего лагеря. И, растирая зудящие от боли руки, он сказал об этом Торвальду.

— Это очень древняя форма строений, которые сооружали примитивные народы на Терре, — пояснил тот. — Безусловно, что жуки пойдут не в самом начале через озеро.

— Неужели мы не останемся здесь? Или мы проделали такой адский труд ради одной ночи?

Торвальд проверил прочность убежища, несколько раз резко его тряхнув. Зашелестели листья, но каркас стоял прочно.

— Это всего лишь маскировка. Как на сцене, — улыбнулся Торвальд. — Нет, мы здесь долго не задержимся. Это — доказательство в поддержку нашей игры. Даже троги не настолько тупы, чтобы поверить, что аборигены проделали путь через всю планету, не оставив никаких следов своего пребывания.

Шенн со вздохом сел. У него уже не было сил ни спорить, ни возражать. Он закрыл глаза и сразу увидел Торвальда, продвигающегося на юг и повсюду методически воздвигающего подобные хижины. И все для того, чтобы сбить с толку проклятых трогов. А офицера уже занимала другая проблема.

— Нам понадобится оружие…

— У нас есть шокеры, боевой топор и ножи, — проговорил Шенн. Он не добавил, как сильно ему хотелось бы, чтобы у них были бластеры.

— Оружие аборигенов, — задумчиво промолвил Торвальд со своей обычной резкостью. Он ушел на пляж и возвратился оттуда с целой грудой камней, выковырянных из гравия.

Шенн вырыл крохотную ямку прямо перед хижиной и разложил небольшой костер. Он был голоден и с тоской поглядывал на походный ранец Торвальда. Осмелится ли он порыться в нем в поисках пищи? Ведь, вне всякого сомнения, у Торвальда есть с собой концентраты.

— Кто же тебя научил так раскладывать костер? — раздался знакомый голос.

Торвальд снова вернулся с озера и теперь начал отбирать круглые камни размером примерно с его кулак.

— А что, есть правила? — с вызовом спросил Шенн.

— Да, есть правила, — согласился Торвальд. Он уложил камни в ряд, а затем бросил ранец Шенну. — Слишком поздно для охоты. Но нам придется довольствоваться этой пищей, пока мы не сумеем раздобыть еще.

— Где?

Неужели Торвальд знал о каком-то запасе провианта, который они смогли бы присвоить?

— У трогов, — ответил Торвальд тоном, не допускающим возражений.

— Но они не едят нашу пищу…

— Для них было бы самым благоразумным оставить в лагере нетронутыми съестные припасы.

— В лагере?

Сначала губы Торвальда изогнулись в некоем подобии улыбки, которую нельзя было назвать ни веселой, ни теплой.

— Налет аборигенов на лагерь захватчиков. Что может быть естественнее? И для нас лучше будет сделать это как можно быстрее.

— Но как? — Подобное предложение казалось Шенну совершенным безумием.

— Когда-то на Терре были инженерные службы, — сказал Торвальд. — И у них был девиз: «Невероятное мы совершаем мгновенно; невозможное — чуть дольше». Что, по-твоему, мы будем делать? Сидеть тут и хандрить в этом чертовом лесу и дать возможность трогам объявить Колдун одной из их баз, не оказав им сопротивления?

С этого мгновения Шенн представлял себе только одно будущее, и он был вполне готов принять суровую правду; только некоторая мрачность в голосе офицера удерживала его от того, чтобы высказать свои мысли вслух.

Глава 4

ВЫЛАЗКА
Наконец, через пять суток они добрались до юга, как раз в то место, откуда Шенну удалось увидеть лагерь терранцев совершенно с иной стороны. С первого взгляда могло показаться, что в нем произошли совсем небольшие перемены. Шенна интересовало, воспользовались ли чужаки лагерными постройками как убежищами для себя. Даже в сумерках несложно было заметить, побывали ли троги на станции связи со шпилем-антенной передатчика, пронзающего ее крышу, и в огромном помещении склада.

— Две их тарелки приземлились на посадочной полосе, — донеслось до Ланти.

Это Торвальд материализовался из тени, его командный голос сейчас превратился в шепот.

Шенн почувствовал, как росомахи беспокойно трутся о его бока. С тех пор как Тагги набросился на трога, больше ни одно животное не осмелилось появиться рядом с тем местом, где ощущался зловонный запах пришельцев. Так что лагерь, куда они добрались, был ближайшей точкой, к которой человек смог бы подманить какое-нибудь животное, кроме росомах, что явилось для Шенна неприятной неожиданностью, поскольку росомахи были бы превосходнейшими партнерами для неожиданной вылазки, планируемой ночью. Они разделили бы с людьми опасность. Но проклятая вонь от трога…

Шенн гладил животных по холке, покрытой жесткой шерстью, стараясь снять с них напряжение и давая тем самым сигнал, что надо немного подождать. Но теперь он сомневался в их послушании. Вообще набег на лагерь, занятый противником, казался ему безумной идеей, и Шенн даже удивлялся, как он мог согласиться на подобное безумие. Однако он по-прежнему шел рядом с Торвальдом, даже позволил тому добавить ему дополнительный груз, такой, например, как жесткий мешок, набитый листьями, зажатый в эти минуты у него между колен.

Торвальд уверенно шагал вперед, всматриваясь на запад, где он надеялся «окопаться». Шенн по-прежнему ожидал еще одного сигнала, как вдруг из лагеря раздался жуткий звук, способный привести в ужас любого. Этот протяжный вой не мог исходить из горла нормального живого существа, человека или зверя. Шенн ощутил боль в барабанных перепонках, а вой постепенно затихал, отдаваясь мощным эхом, чтобы прозвучать опять, на этот раз с еще большей силой.

Росомахи, казалось, обезумели. Шенн видел, как они убивали своих жертв в лесу, однако подобный всплеск злобной ярости он заметил у них впервые. Они словно отвечали страшному призыву из лагеря, опустив головы и издавая протяжные вопли, прикрывая морды лапами. И вот оба животных резко остановились, затем миновали первое строение, а потом исчезли в непроглядной мгле. В нескольких футах справа Шенн увидел какую-то искорку; Торвальд уже был готов идти, так что у Шенна не оставалось времени подозвать к себе животных.

Он то и дело ощупывал шарики из влажного мха в своем травяном мешке. Пропитанные едким химическим веществом, они заглушали затхлую вонь от трогов, разносимую ветром по территории лагеря. Шенн приготовился швырнуть первый катышек мха в ослепляющий их огонь и наконец бросил его четким, отработанным движениями. Мох вспыхнул в огне, потом свернулся и тотчас же потух.

Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что из воздуха появилась ракета; так что эффект оказался куда лучше, нежели ожидал Шенн.

Второй шарик — искры… вспышка… потух. Первая «ракета» упала на землю рядом со станцией связи; мощь от ее воздействия была такова, что легковоспламеняющиеся стены станции вспыхнули с невероятной силой. Шенну почудилось, что вокруг сооружения разлетелись ярко-красные брызги. Еще через секунду он хорошенько прицелился, и всю землю на два фута вокруг объяло пламенем.

Вновь раздался жуткий вой, от которого у Шенна чуть не лопнули барабанные перепонки. Он совершил третий бросок, четвертый. Невероятное чувство духовного подъема овладело им, ибо в эти мгновения ему казалось, что он выступает перед огромной аудиторией. В отблесках огненных луж беспорядочно метались троги, их уродливые тела отбрасывали странные тени на стены здания. Они пытались погасить огонь, но Шенн уже по своему опыту знал, что один зажженный шарик, ударяясь о другой, тотчас воспламеняет его, как и третий, и четвертый, и пятый, поэтому этот костер будет гореть до тех пор, пока не выжжет все, находящееся поблизости.

Тут и Торвальд принялся за дело. Внезапно один из трогов резко остановился, судорожно сжался, словно пружина, и перелетел через пожарище. Его обуглившиеся ножки угодили в своеобразное лассо, изобретенное Торвальдом в первую ночь его знакомства с Шенном. Тогда Торвальд прикрепил к концу виноградной лозы по довольно тяжелому круглому камню. Торвальд продемонстрировал эффективность своего устройства, уложив одним ударом маленького лесного «оленя», животного достаточно быстрого, чтобы чувствовать себя в полной безопасности как от человека, так и зверя. И теперь трог попался в ловушку, как тот олененок.

Швырнув свой последний огненный шар из мха, Шенн стремительно переменил позицию, переместившись к востоку от лагерных строений. Там он вступил в бой с врагом с помощью еще одного примитивною оружия, изобретенного Торвальдом: копий, которые он бросал во врагов изо всех сил. Эти копья были намного опаснее обычных, так как их концы были объяты пламенем. Может быть, эти «ракеты» никого не убили, но могли тяжело ранить. Множество копий угодили в искривленные, покрытые панцирем спины трогов и в их незащищенные брюшки, представляющие собой отличную мишень. Одна из жертв Шенна уже валялась на земле, отчаянно суча ножками, что говорило о том, что этот противник очень серьезно ранен.

Огненные шары, копья… Торвальд продолжал свое убийственное занятие. Теперь он с каким-то неистовством устроил на поле боя целый ураган из тонких, но довольно увесистых стрел с круглым глиняным катышком у каждой на конце. Большинство этих стрел угодили в цель, как и предполагали терранцы. И они уже не обращали внимания на вонь. Ибо зловоние, издаваемое жукообразными, смешивалось с кислотой, саднящими горло ядовитыми парами, исходящими из горячего источника. Оказывали ли эти едкие пары такое же неблагоприятное воздействие на дыхательные пути трогов, как и на людей, нападающие сказать не могли, но они надеялись, что такой сильный обстрел вызовет у врагов серьезное замешательство.

Шенн начал выпускать стрелы более аккуратно, стараясь во что бы то ни стало поразить цель. Он понимал, что рано или поздно их боеприпасы кончатся, хотя они с Торвальдом все свободное от сна время в течение нескольких дней посвятили его изготовлению и испытанию. К счастью, в лагере у трогов не было энерголучевого оружия. Кроме того, они находились слишком далеко от своих тарелок, а подняться к ним за оружием не могли.

Но трогам все же удалось постепенно прийти в себя и сосредоточиться. Огонь из бластеров озарил сумерки. Теперь пришельцы распластались на земле, посылая нескончаемую полосу огня по периметру лагеря. Темный силуэт возник между Шенном и ближайшей к нему поляной горящего мха. Терранец поднял было копье, но тут ощутил едкий запах росомахи, разгоряченной жаркой схваткой. Шенн тихонько свистнул, подманивая к себе зверя. Ведь его животные были в страшной опасности под яростным огнем трогов.

Квадратная голова шевельнулась. Шенн заметил, как сверкают глаза на покрытой шерстью морде; Тагги это или его подруга? В конце концов жуткая смесь зловония трогов и химических веществ, носящихся над лагерем, могла привлечь к себе росомах. Животное закашлялось и побежало на запад мимо Шенна.

Хватит ли Торвальду времени и возможности совершить запланированный им налет на лагерный склад провизии? В такой суматохе время летит незаметно, и Шенн сомневался, что Торвальд сможет выполнить задуманное. И он начал считать, вслух, громко, как они и договаривались. Когда он досчитает до ста, это значит, что он должен начать отступление; когда досчитает до двухсот, то он должен бежать к реке, что протекала в полумиле от лагеря.

Широкий ручей привел бы беглецов к морю, береговая линия которого изрезана неровной бахромой фиордов, весьма богатых великолепными убежищами. Троги редко изучали какую-либо территорию пешком. Для них пуститься в пешее путешествие было равносильно угодить в руки терранцев, на которых они же и охотились. А их летательные аппараты могли прочесывать территорию с воздуха, и видели они из них только скалы, поросшие диким лесом. И больше ничего…

Шенн досчитал до ста. Дважды за это время его заставил зажмуриться заряд, выпущенный из бластера и разорвавшийся совсем близко от него. Однако большинство зарядов пролетали над его головой. У Шенна кончились все его копья, кроме одного, который он сохранил, надеясь поразить свою последнюю мишень. Один из трогов, отделившийся от остальной группы и командующий обстрелом, оказался как раз напротив Шенна. Какая превосходная возможность поразить командира трогов! — подумал Шенн, тотчас избрав его своей жертвой.

Терранец не строил иллюзий насчет меткости своей стрельбы. Самое большее, на что он надеялся, — это то, что его примитивное орудие причинит довольно сильную боль врагу, защищенному крепким панцирем. Возможно, если Шенну повезет, ему удастся сбить противника с его когтистых лап. Однако этот довольно зыбкий шанс, витавший над полем сражения, обратился на пользу Шенна. Как раз в нужный для Шенна момент трог вытянул голову из ее обычного положения, когда ороговевший панцирь служил защитой для всех уязвимых частей тела пришельца, и Шенн увидел совершенно открытый низ его горла. И объятое пламенем острие копья глубоко вонзилось в незащищенное место. Троги всегда молчали, или по крайней мере ни один терранец ни разу не слышал звука их голосов. Этот тоже не закричал. Но он заковылял куда-то вперед с поднятыми передними лапками, когтистые пальцы пытались выдернуть из горла удушающее копье, угодившее точно под верхнюю челюсть, а голова противника была повернута под неестественным углом. Не обращая никакого внимания на своих собратьев по оружию, трог неуклюже побежал прямо на Шенна, словно мог видеть его в темноте и стремился лично отомстить терранцу. В этом странном беге было что-то настолько жуткое, что Шенн решил отступить со своей позиции. Когда его рука выхватила из ножен, прикрепленных к ремню, нож, каблук его сапога зацепился за какой-то корень, скрытый высокой травой, и Шенн потерял равновесие. Раненый трог, по-прежнему пытаясь вытащить из горла копье, возвышающееся над его грудной клеткой, продолжал нестись вперед.

Шенн отполз назад и тотчас же угодил в нежные объятия кустарника, так что он не смог достичь земли. Он схватил в охапку несколько острых веток и, расчистив ими довольно широкий участок земли, лег. Потом он вновь услышал тот пронзительный вой из лагеря, от которого у него в первый раз заледенела душа. Вой подбодрил его; он понял, что победил. Он свободен. Но он не мог обернуться на раненого трога и продолжал отступать в сторону.

В темноте трог уже успел выбраться из лагеря. Он шел напролом через кустарник, сметая все на своем пути. Двое из трогов с линии огня последовали за своим командиром. Шенн снова ощутил их запах, а раненый трог все еще двигался наобум, без всякой цели, как робот.

Самое лучшее — это продвигаться к реке. Высокая трава цеплялась Шенну за ноги, когда он пустился бежать. Несмотря на темноту, он сомневался, что сумеет пересечь совершенно открытое пространство. Ночью флора на Колдуне выглядит особенно таинственной. Трава приобретает десять… двадцать оттенков, а деревья издают бледное фосфоресцирующее свечение, разнообразное по силе, но все же создавая некое подобие света. И дорога перед Шенном теперь переливалась неровными пятнами этого свечения, но не настолько сильного, как пропитанные химическим составом горящие шары из мха, которыми нападающие усеяли лагерь точно свечами. Зато этого тусклого света вполне хватало, чтобы выдать с головой любое неосторожное существо, пересекающее территорию. К тому же у Шенна не было никаких причин считать, что зрение трогов слабее человеческого; возможно, напротив, они видели куда лучше его. Шенн пригнулся и, перепрыгивая через кочки, зигзагами добрался до спасительного берега реки.

Примерно где-то в миле вниз по течению должен находиться плот, сооруженный терранцами, на котором Торвальд надеялся добраться до моря, лежащего в пятидесяти терранских милях к западу. Однако в эти мгновения ему необходимо преодолеть всего одну милю.

Росомахи? Торвальд? Существовал единственный способ, могущий заставить животных встретиться. Тагги завалил «оленя» совсем незадолго до того, как они оставили здесь плот. И тогда вместо того, чтобы разрешить животным устроить себе праздник с сытным обедом, Шенн бросился к хлипкой платформе из связанных лианами ветвей и бревнышек и подтолкнул плот по течению, несмотря на то что он по-прежнему был привязан к берегу.

Росомахи всегда прячут часть добычи, которую они не доели, и, как правило, закапывают останки жертвы в землю. Поэтому Шенн надеялся, что, уйдя из хижины, оба зверя, когда проголодаются, возвратятся туда, где зарыли «оленя». А они голодны, потому что как следует не ели практически целый день.

Торвальд? Что ж, офицер-изыскатель, сумевший претворить в жизнь план, который готовил пять суток, не пропадет. Шенн достаточно хорошо успел узнать его и понял, что его непростой компаньон гораздо сообразительней и способнее его в условиях дикой природы, что он и сумел доказать, в то время когда Шенна обуревали мрачные сомнения насчет правильности направления пути к выживанию.

Он прикинул в уме свой последующий путь отступления, лежащий вдоль берега реки. Когда он бежал, сердце было готово выскочить из груди, но не из-за физической нагрузки, а из-за леденящего душу жуткого воя, вновь донесшегося из лагеря. Более сильный свет обозначил край проема между холмами, куда убегал водный поток, о чем Шенн раньше не знал. Он ринулся вниз и, крепко прижимаясь к земле, стал ползком преодолевать последние несколько футов.

То, что он увидел внизу, можно было легко принять за неясное бледное свечение. Шенн облизнул пересохшие губы и попробовал на вкус вязкий сок, оставшийся на его лице во время его борьбы с почти непроходимым кустарником. Когда наконец перед ним расстелилась полоска луга, поросшая низенькими растениями, проем внизу оказался довольно широкой лощиной, заросшей старыми ивами, склоняющимися над водой. Итак, спускаться вниз было равносильно тому, чтобы обратить на себя внимание любого преследующего его трога. Так что Шенн мог идти только по верхнему оврагу, надеясь добраться до конца светящейся растительности внизу.

Шенн находился всего ярдах в пяти от места, откуда он мог начать спуск к реке, когда внезапный шум за спиной поверг его в ужас и заставил осторожно оглянуться. Лагерь был виден наполовину, а костры уже догорали. Но прямо на него через лужайку катился огромный, спутанный живой клубок.

Торвальд отбивается от врагов? Или росомахи? Шенн приподнялся, чтобы приготовиться наброситься на противника. Он колебался, чем лучше воспользоваться в драке — шокером или ножом? В стычке с раненым трогом шокер не причинит ему сильного вреда. И тогда Шенн решил испробовать на враге нож. Сможет ли он, изготовленный из суперпрочной стали, пробить бронированный панцирь противника?

Он вновь посмотрел надвигающуюся массу. Безусловно, шла борьба не на жизнь, а на смерть. Что-то страшно уродливое наконец рухнуло наземь и покатилось вниз прямо на ярко освещенные деревца. Шенн увидел тускло мерцающий панцирь трога и… ни следа шерсти, плоти или одежды. Неужели это сражались два чужака? Но почему?

Одна из фигур с трудом поднялась и согнулась над безжизненной грудой, лежащей на земле, и что-то тянула к себе. Шенн едва сумел разглядеть древко своего копья. Фигура, лежащая на земле, не шевелилась, когда копье наконец было выдернуто. Неужели командир трогов мертв? Шенн очень надеялся, что это так. Он спрятал нож обратно в ножны, похлопал по его рукоятке, чтобы убедиться, что нож четко покоится на своем месте, и пополз прочь. Река, извиваясь тут и там, впереди впадала в небольшое озеро, окаймленное высокой тенистой травой. Берег, поросший ивами, резко оборвался. Со своего места Шенн посмотрел на место сражения и заметил второго трога, стремительно пересекающего лужок. Шенн проследил, как он подошел к своему товарищу и, взвалив его на спину, понес обратно в лагерь.

Троги могут казаться неуязвимыми, однако Шенн недавно стал свидетелем, как один из них прикончил другого, при помощи удачи и более мощного оружия.

Это укрепило уверенность Шенна в собственной смелости, и он осторожно начал спускаться вниз, преодолевая ступенчатый берег, пока не оказался у кромки воды. Когда его ноги вступили в маслянистую воду, он быстро начал идти по течению вниз, чувствуя, как вода заливается ему в сапоги, сначала по лодыжку, затем по икры. Сезон для сильного разлива реки еще не наступил, поэтому он не боялся наводнения, а впереди поток был широк и глубок, хотя течение было несильным.

Ему несколько раз пришлось огибать небольшие островки со светящимися деревцами, а один раз ему попалось молодое дерево, буквально купающееся в розоватом свечении, хотя остальные светились призрачно-серым сиянием. В туманной дымке, образованной сомкнувшимися над водой ветвями, перелетали с места на место крошечные птички, какие-то насекомые; в воздухе стоял тяжелый аромат наполовину раскрытых бутонов неведомых цветов, но Шенн просто не обращал на него внимания.

Он рискнул свистнуть: издал приглушенный звук, надеясь, что росомахи услышат и ответят на его призыв через проем в высоких берегах. Но хотя он остановился и прислушивался до тех пор, пока каждая клеточка его хилого тела не почувствовала усталости, он не услышал ответа ни от росомах, ни от Торвальда. Никто из троих не удостоил его даже намеком о своем присутствии.

Что же предпринять дальше, если никто из его спутников не присоединится к нему где-нибудь внизу по течению? Торвальд заявил, что не станет задерживаться здесь до наступления сумерек. Еще Шенн понимал, что, если его действительно разыскивает вражеский патруль, он станет ждать только до тех пор, пока не узнает точно, какая судьба постигла остальных. Ведь Тагги и Тоги для него важны не менее, чем офицер-изыскатель. Возможно, росомахи важны для него даже больше, сказал он сам себе. И еще он понимал их лишь до определенного уровня, равно как и то, что их «партнерство» не требовало от него ничего взамен, чего он не мог сказать о человеке.

Почему же тогда Торвальд настаивал на том, чтобы идти к берегу моря? Шенну казалось, что его первоначальный замысел отправиться к восточным горам куда благоразумнее и удобнее.

На этих вершинах столько же убежищ и укрытий, как и в фиордах. Но Торвальд совершенно внезапно начал категорически настаивать на путешествии на запад, и Шенн поддался его уговорам. Хотя Шенн в глубине души боролся с предложением офицера, однако принял его, подчиняясь приказу старшего как по званию, так и по возрасту. Странно, что только когда он остается один, как сейчас, то сразу начинает интересоваться как мотивами, двигающими Торвальдом, так и его авторитетом.

Три тоненькие веточки светящегося куста с полураскрытыми почками образовывали треугольник. Своего рода опознавательный знак. Шенн остановился и выбрался на берег. Он начал вытряхивать воду из сапог, подобно тому как Тагги отряхивал свое косматое тело. Возможно, это было неким знаком, чтобы < отметить место их встречи…

Шенн резко повернулся, выхватил шокер. Он заметил на поверхности воды темное пятно в нескольких футах впереди. И вдруг чуть не свалился. Не из-за того, что случайно снова угодил в воду и провалился в какую-то яму. Или его понесло течением. Он услышал возмущенное рычание и тотчас расслабился. Затем громко рассмеялся. Ему не нужно волноваться за росомах; эта «ловушка» сработала как нельзя лучше. Оба зверя с удовольствием поглощали еду, хотя им пришлось устроить свой праздник на их плоту, а это временное средство передвижения было довольно хлипким.

Когда он медленно приблизился к росомахам, они не обратили на него никакого внимания. Когда он подошел совсем близко, они вытягивали из воды виноградную лозу, служащую швартовым. Должно быть, ветер донес до них знакомый запах. Когда вода дошла до его плеч, Шенн положил руку на крайнее бревно плота. Одна из росомах издала тихий рык, предупреждая, что ей мешают. Неужели это относилось к нему?

Шенн застыл на месте, напряженно прислушиваясь. Да, откуда-то сверху раздался шлепающий звук. Кто бы ни следовал за ним по пятам, он не собирался скрывать это, а шаг новоприбывшего был настолько стремительным, что его появление явно сулило неприятности.

Троги? Терранец напряженно ожидал реакции росомах. Он был уверен, что если чужаки выследили его, то оба зверя предупредили бы его. Ушли же они прочь, когда из лагеря доносился жуткий вой. Тогда они решили избежать встречи с врагами.

Но из всех многочисленных звуков, носящихся над рекой, ни один не заставил росомах оторваться от еды. Выходит, неизвестное существо не было жуком. С другой стороны, почему бы тому же Торвальду так не афишировать свое появление, если по каким-то причинам необходимость идти как можно быстрее сильнее осторожности? Шенн туго натянул швартов, вытащил нож и стал пристально всматриваться сквозь туманную мглу. Фигура миновала опознавательный знак из трех веточек и быстро подошла к плоту.

— Ланти? — донесся до Шенна хриплый, требовательный шепот.

— Я.

— Все, заканчиваем. Надо убираться отсюда!

Торвальд ринулся вперед, и оба мужчины взобрались на плот. Весьма непрочный каркас частично погрузился в воду под их тяжестью. Но прежде чем росомахи смогли улизнуть, самодельный швартов из виноградной лозы лопнул, и их понесло по течению. Чувствуя, что плот носит из стороны в сторону и кружит, как волчок, росомахи заскулили и сжались посередине того, что теперь казалось очень хлипким сооружением.

За ними достаточно далеко, но весьма отчетливо раздавался жуткий вой, приносимый дыханием вечернего ветра.

— Я видел… — начал Торвальд, однако запнулся и замолчал, будто наполнил в легкие воздух настолько, что словам не оставалось места. — У них есть «ищейка»! Вот что ты слышал.

Глава 5

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Когда плот, продолжая медленно вращаться на воде, еле-еле скользил вниз по реке, Шенн заметил, что вскоре он стал двигаться быстрее, ибо течение усилилось, увлекая за собой их утлое средство передвижения. Росомахи крепко прижались к Шепну, и он почувствовал, как его всего обволакивает мускусный запах их косматых тел. Одна из росомах глухо заурчала, вероятно в ответ на страшный вой из лагеря.

— Ищейка? — переспросил Шенн, поворачиваясь к Торвальду.

Тот сидел рядом с ним и управлял, как веслом, одной из толстых ветвей, выправляя ход плота по воде. Судя по сосредоточенно-раздраженному выражению его лица, ему нужен был более длинный шест, чтобы свободно проводить плот между скал и крупными подводными камнями. Тем более течение становилось все быстрее и быстрее.

— Какая еще ищейка? — вновь спросил Шенн, на этот раз резко и требовательно. Он негодовал на своего спутника, не получив незамедлительного ответа.

— Троги пустят по нашим следам ищейку. Но почему они вообще привезли ее с собой? — В голосе Торвальда явно ощущалось недоумение. Спустя несколько секунд он прибавил со своей обычной решительностью: — Теперь мы можем угодить в серьезную передрягу.

— Почему?

— Когда троги используют ищейку, это значит, что они хотят захватить пленников…

Когда Торвальд отвечал, то казалось, что он тщательно раскладывал свои мысли по полочкам.

— Гм, они могли бы выслать ищейку сразу, на тот случай, если пропустили одного из нас во время первоначальной зачистки, — размышлял вслух офицер. — Наверное, если они поверили, что мы аборигены, им захотелось захватить экземпляр для изучения.

— Почему бы им просто не расстреливать из бластера каждого терранца, попавшего в их поле зрения?

Торвальд отрицательно покачал головой.

— Наверное, им нужен живой терранец, причем очень нужен и скоро.

— Зачем?

— Скорее всего, в лагере им нужен радист, который бы вызвал помощь.

Замешательство, обуревавшее Шенна, мгновенно испарилось. Он достаточно хорошо знал Службу изысканий и ее процедуры, чтобы догадаться о причине подобного желания со стороны трогов.

— Им нужно заманить на Колдуна транспорт колонистов?

— Да, им нужен наш корабль. Но он не может сесть на Колдуна без соответствующего сигнала, который трогам неизвестен. Если они не захватят корабль, их время истечет даже прежде, чем они стартуют отсюда.

— Но откуда они знают, что скоро должен прилететь наш корабль? Когда мы перехватываем их сигналы, они для нас — абсолютная тарабарщина. Разве троги способны расшифровать наши радиокоды?

— Предположительно — нет. Но только все, что мы знаем о трогах, — тоже сплошные предположения. Что бы там ни было, им известен весь порядок основания терранской колонии, а мы не можем изменить эту процедуру, кроме каких-либо несущественных тонкостей, — угрюмо произнес Торвальд. — Если наш корабль не получит соответствующего сигнала для посадки по расписанию, его капитан вызовет эскорт Патруля… который выйдет прямо на базу врага. Но если жукам удастся обманом заманить корабль и захватить его, тогда у них будет в запасе пять или шесть месяцев для укрепления здесь своих позиций. Если им удастся, то, чтобы нам очистить от них Колдун потребуется целый флот, а не один патрульный крейсер, как сейчас. Таким образом троги получат еще одну планету, чтобы вести свою грязную игру. Причем очень важную планету, — прибавил он. — Колдун находится на прямой линии между системами Одина и Кулькульки. Такая база трогов, расположенная прямиком на торговом пути, может отрезать нас от этой части галактики.

— Значит, по-вашему, они хотят захватить нас, чтобы заманить сюда наши корабли?

— Твои рассуждения не лишены логики, — заметил Торвальд. — Но только в том случае, если им известно, что мы здесь. Они не будут высылать слишком много ищеек, поскольку они никогда не рискуют ими для выполнения мелких задач. Надеюсь, что нам удастся как следует замести следы. Но нам придется пойти на риск и атаковать лагерь… Мне понадобится планшет с картами! — Казалось, что Торвальд снова заговорил сам с собой. — Время… и правильные карты… — Он опустил сжатый кулак на плот с такой силой, что тот затрясся. — Вот что теперь мне нужно!

Впереди появился еще один островок, поросший крупными ивами, и пока они проплывали по этой призрачно светящейся водной дорожке, то переглянулись. Каждый успел как следует рассмотреть лицо своего спутника. Лицо Торвальда было бледно, напряженно, глаза смотрели на воду, словно он ожидал, что на ее поверхности неожиданно покажется трог.

— Предположим, они выслеживают нас, — сказал Шенн, указывая подбородком вперед. — Как хотя бы выглядит их ищейка? — Слово «ищейка» подразумевало для него терранских собак, но все его воображение было бессильно, чтобы представить что-то общее у трогов с любым млекопитающим.

— Скорее всего, мы увидим весьма впечатляющую помесь жабы с ящерицей с еще какими-нибудь жуткими характерными чертами, примерно что-нибудь в этом роде. Но это так, общее описание, — ухмыльнулся Торвальд. — Во всяком случае, ничего красивого ты не увидишь, поскольку дальние предки трогов наверняка относились к какому-либо виду насекомых. Если эта тварь будет выслеживать нас, в чем я ни на секунду не сомневаюсь, нам надо принимать меры. Пока у нас есть преимущество, их ищейки не способны вести поиски на своих чертовых тарелках, а сами жуки никогда не отличались любовью к ходьбе. Так что нам не придется ожидать быстрой охоты. Если их ищейки забредут в труднопроходимую местность, то мы можем попытаться устроить им засаду. — Шенн заметил, как сдвинулись брови его спутника. — Я уже дважды облетал территорию впереди нас, а там творится черт знает что. Безумный ландшафт. Так что если нам удастся добраться до этой жуткой местности, окаймляющей море, то мы «сделаем» этих ублюдков в первом же раунде. Уверен, что там троги не смогут за нами угнаться. Поэтому им остается только охотиться на нас пешком. Либо они могут использовать свои энерголучи для обстрела любой подозрительной местности, но там сотни похожих тропинок и лощин, так что им понадобится уйма времени. Или они попытаются как следует вытрясти нас оттуда с помощью разрывных снарядов, но я сомневаюсь, что они захватят его сюда.

Шенн поежился. Он уже наслышался страшных историй о разрывных снарядах трогов.

— Потому что они не смогут притащить сюда это оружие, — продолжал Торвальд таким тоном, словно они обсуждали какие-то отвлеченные материи, а не вопрос о собственной жизни и смерти. — Для этого им понадобится лететь на одном из своих основных кораблей. А они не решатся опустить корабль слишком близко к земле. Наш самый опасный участок пути мы должны будем преодолеть завтра сразу после рассвета, если течение нам позволит добраться туда вовремя. Это совершенно ровная пустыня с одной стороны гор. Стоит им послать туда тарелку, и они увидят нас, как на ладошке…

— А что, если нам сейчас спрятаться и продолжать путь только по ночам? — предложил Шенн.

— В обычных условиях я бы согласился. Но сейчас нас поджимает время, поэтому я говорю — «нет». Если мы продолжим путь без остановки, то сможем добраться до подножия гор примерно через сорок часов, возможно, и меньше. И мы должны все время оставаться на реке. Идти такое гигантское расстояние пешком без хороших запасов провианта — просто глупо.

Два дня. Возможно, с целой сворой трогов-ищеек за спиной и их летательными аппаратами в небе. Пустыня… Шенн погладил росомах. Да, безусловно, перспектива не кажется такой уж простой, как в ту ночь, когда Торвальд планировал их побег. Но тогда офицер просто исключил несколько моментов, которые счел нереальными. А мог ли он упустить что-нибудь важное? Шенну захотелось спросить его об этом, но почему-то он промолчал.

Спустя некоторое время его потянуло в сон, голова упала на колени. Вскоре он проснулся; он словно вырвался из сна наяву, сна настолько четкого, что он глубоко запечатлелся в его мозгу. Шенн был настолько ошеломлен, что долго и неподвижно смотрел в линию берега, полуосвещенную ранним рассветом.

Кроме этой полоски земли и буйной растительности, мимо которой проплывал их плот, он увидел в небе огромный совершенно голый череп — череп, странные очертания которого явно не принадлежали человеку. Из пустых глазниц то вылетали, то возвращались обратно какие-то летающие предметы, в то время как резко выступающая вперед нижняя челюсть словно поглощалась водой. Цвет черепа был ярко-красный, даже точнее — пурпурный. Шенн снова прищурился, вглядываясь в линию берега, мысленно восстанавливая в уме этот призрачный череп, глазницы, напоминающие пещеры, носовое отверстие, челюсть с зубами как у ядовитой змеи. Этот череп был горой или гора была черепом — это так важно для него, черт возьми! В конце концов, он должен осознать, что перед ним!

Он медленно пошевелился; его ноги и руки застыли, но не от холода. Росомахи потерлись об его бока. Торвальд безмятежно спал, свернувшись на плоту и по-прежнему сжимая в руке палку-весло. Планшет с картами висел на веревке на его шее; Торвальд прижимал этот тонкий планшет, смахивающий больше на конверт, под мышкой к телу, словно для большей безопасности. Шенн заметил на нем запечатанную пломбу с эмблемой изыскателей, которую для прочности крепко придавили пальцем.

Во сне с Торвальда слетел весь его офицерский лоск, который так поразил Шенна, когда он впервые встретился с ним в космопорту. Его щеки ввалились, отчего очертания его лицевых костей отчетливо виднелись через бледную кожу; а глазницы с закрытыми глазами придавали ему некоторое сходство с тем жутким черепом, пригрезившимся Шенну во сне. Его лицо посуровело, полевая форма местами испачкалась и порвалась. Только великолепные волосы блестели, как всегда.

Шенн машинально провел ладонью по лицу, не сомневаясь, что его вид тоже оставляет желать лучшего. Он осторожно наклонился к воде, но вода была настолько темной, что не могла стать для него зеркалом.

Плот сильно качнуло, когда Шенн поднялся на ноги, чтобы изучить местность вокруг. Он был, наверное, на треть ниже Торвальда и намного меньше его, но стоя он сумел разглядеть нечто, находящееся за возвышающимися берегами, окаймляющими речное русло. Трава на обширном лугу была высокой и густой, такой, что сквозь нее поле казалось разрезанным на несколько частей. Вся местность была бледно-лавандового цвета. Приглядевшись, Шенн заметил чуть поодаль длинные полосы обезвоженной сухой земли. Все вокруг светилось не обычным голубым светом, а мертвенно-бледным, а полосы земли казались в этом свете серыми; кустарник же по краям берега был редким и очень низким. Должно быть, они достигли пустыни, о которой упоминал Торвальд.

Шенн посмотрел на запад, где небо освещалось сильнее, поэтому Шенн увидел на его фоне высокие темные пирамиды. Они наконец достигли самых отдаленных гор, тех, которые с другой стороны омывались морем. Шенн тщательно изучил каждую вершину и понял, что они разные по высоте.

Интересно, находился ли среди них тот страшный череп? Его не покидало убеждение, что местность, которую он видел во сне, существует на Колдуне на самом деле. Ему нужно не только определить очертания ландшафта этого дикого места, но и изучить его как следует. Но зачем? Шенн задумался над этим и вдруг ощутил сильнейший страх, возрастающий в нем с каждой секундой.

Торвальд пошевелился. Плот вновь качнуло, и росомахи грозно зарычали. Шенн сел, предупреждающе положив руку на плечо офицера. От его прикосновения Торвальд немного отодвинулся в сторону и машинально поднял руку для удара, которого Шенну удалось избежать только благодаря тому, что именно в ней офицер сжимал свой планшет.

— Успокойтесь! — резко произнес Шенн.

Торвальд заморгал. Он посмотрел вверх, но так, словно вообще не заметил своего спутника.

— Пещера Вуали… Завесы… — пробормотал он. — Утгард… — Вдруг его взгляд сосредоточился, и он сел, осматриваясь по сторонам, нахмурив брови.

— Мы в пустыне, — пояснил Шенн.

Торвальд встал, его тотчас же качнуло немного в сторону. Он пристально всматривался в выцветшее бесконечно широкое пространство, расстилающееся впереди от реки. Затем посмотрел на горы; присел на корточки и нащупал самодельный замок на планшете с картами.

Росомахи забеспокоились сильнее, хотя по-прежнему смирно сидели на плоту. Они приветствовали Шенна, громко заскулив. Шенн с Торвальдом утолили голод горстями концентратов из походного рациона. Но эти сухие таблетки не годились для животных. Шенн изучил местность более придирчивым взглядом, нежели неделю назад. Там, впереди, не на кого было охотиться, однако оставался берег реки.

— Нам надо накормить Тагги и Тоги, — нарушил он тишину утра. — Если мы это не сделаем, они бросятся в воду и уплывут куда глаза глядят.

Торвальд перевел взгляд с Шенна на животных; затем посмотрел на тонкую кожу планшета с картами, и снова Шенн заметил, что офицер смотрит словно с какого-то расстояния. Его глаза разглядывали теперь ни Шенна, ни животных, а негостеприимный берег.

— Как ты собираешься их накормить? — осведомился он. — У тебя есть какая-нибудь идея?..

— В горной реке водится рыба, — ответил Шенн, вспоминая об инциденте, происшедшем несколькими днями раньше. — В скалах, где есть ручьи, тоже можно обнаружить рыбу. Она часто находит там себе убежище. Заодно мы могли бы и изучить местность.

Он понимал, что Торвальду не хочется сходить с плота на берег и тратить время на такую охоту. Но как можно спорить, когда рядом с тобой сидят две голодные росомахи? К тому же Торвальд прекрасно понимал, что Шенн ни за что не бросит животных из-за его прихоти.

И Торвальд не стал возражать. Они пустили плот по течению, направив его к южному берегу под укрытие из длинного ряда ив. Шенн выбрался на сушу, росомахи тотчас же последовали за ним, принюхиваясь к земле у своих лап, пока он переворачивал довольно крупные камни, выискивая под ними водяные убежища, где могла прятаться рыба. И они ее обнаружили. Плавники не смогли спасти ее от острых когтей голодных животных, которыми они вырывали ямки на мелководье и вытаскивали свою добычу. Еще попалось какое-то странное существо с глянцевитой шерстью, плоской головой и плавниками вместо передних лап, которого Тагги схватил прямо под носом у Шенна. Тот даже не успел изучить несчастную жертву как следует. С огромной скоростью росомахи опустошили территорию в полмили, прежде чем Шенну удалось заманить их обратно на плот.

Когда они охотились, ему в голову пришла неплохая мысль насчет земли рядом с рекой. Земля была сухая, а растительности встречалось все меньше и меньше, если не считать каких-то похожих на кактусы колких растений, торчащих из земли, как пальцы с длинными ногтями, раздувшихся и красных. Они очень контрастировали с растениями Колдуна, обычно — аметистового оттенка. Солнце постепенно вставало над планетой, и в его свете этот участок земли казался совершенно голым, что сперва вызывало у людей отвращение, но уже спустя некоторое время заинтересовало их.

Шенн обнаружил Торвальда стоящим на отвесном берегу и рассматривающим так долго ожидаемые им горы. Торвальд повернулся, когда Шенн загнал росомах на плот, а потом присоединился к ним. Шенн заметил у него в руке свернутую в трубочку карту.

— Положение не такое хорошее, как мы надеялись, — сообщил он Шенну. — Мы должны уйти с реки и перебраться через горы.

— Почему?

— Дальше будут пороги, а потом — водопад, — ответил Торвальд. Он расстелил перед собой карту и начал нервно тыкать в нее пальцем. — Отсюда мы выйдем. Вот это — труднопроходимый участок. Но на юге в горе есть пролом, сквозь который можно пройти. Этот пролом снят при помощи аэрофотосъемки.

Шенн был достаточно сообразительным, чтобы осознать всю несуразность и глупость перехода через совершенно голую местность. Сверху ты будешь виден как на ладони, стоит только двинуться по пустыне. Еще непреодолимые трудности заключались в том, что эта ровная земля сливалась е небом. И все-таки Торвальд планировал это путешествие так, словно он уже изучил путь их отхода, и он отказался таким же простым и легким, как беспечная прогулка по главному транспортному пути Тира. Почему же для них так необходимо добраться до моря? Тем не менее пока Шенн не стал возражать, хотя эти неопределенные сведения ему весьма не понравились. Шенн также не стал спрашивать своего спутника, почему он принял на себя командование походом, а молча повиновался. Пока.

Когда они взошли на плот и снова поплыли по течению, Шенн лишь изучающе разглядывал своего спутника. Торвальд так спокойно перечислил предстоящие им трудности. И еще казалось, что его ничуть не беспокоило, смогут ли они добраться до моря, а если и беспокоило, то он просто-напросто замкнулся в своей непробиваемой скорлупе и не подавал виду, что его тревожит неудача, способная обернуться для обоих гибелью. Поначалу, в первый день их совместного житья, молодой терранец решил, что Торвальд относится к нему как к рабочему инструменту, который офицер использовал для претворения в жизнь какого-то своего проекта, и рассматривал он этот проект как дело первостепенной важности. Негодование Шенна по поводу его оценки Торвальдом ему пока удавалось сдерживать. Шенн высоко ценил осведомленность офицера во многих вопросах, однако его презрительное и надменное отношение к своему младшему товарищу все сильнее отталкивало Шенна от Торвальда, так же как и то, что он отвергал все его советы и желания. Такое поведение уже нельзя было считать даже полу-партнерством в совместной работе.

Во-первых, почему Торвальд возвратился на Колдун? И зачем ему понадобилось рисковать жизнью, если его гипотеза о том, что для трогов главное — это захват в плен терранца, правильна? Когда Торвальд впервые заговорил о вылазке, то имел в виду пополнение их запасов провианта; и тогда он ни разу не упомянул ни о каких картах. Судя по всему, Торвальду была поручена какая-то миссия. И что случится, если он, Шенн, вдруг перестанет быть послушной пешкой и немедленно потребует объяснений?

Шенн достаточно хорошо успел изучить людей, чтобы также понимать, что он не получит от Торвальда никакой информации и что ему не стоит даже надеяться на это. Все его вопросы «на засыпку» и проверки не будут удостоены ответом, а все закончится лишь его полным разгромом и крушением его собственных планов. Теперь на лице Шенна играла насмешливая улыбка, ибо он вспомнил свои возвышенные чувства, когда впервые увидел Рагнара Торвальда несколько месяцев назад. Стать хотя бы похожим на этого офицера было пределом всех его мечтаний! Пределом мечтаний Шенна Ланти. В данный момент Торвальд казался ему пустым местом. Он не мог ему нравиться или не нравиться… он был всего лишь расплывчатым сном. Да, разумеется, ведь реальность и сны редко приближаются друг к другу. Мечты…

— На какой-либо из этих карт береговой линии обозначена гора, формой очень напоминающая череп? — внезапно спросил он.

Торвальд резко отшвырнул палку.

— Череп? — переспросил он немного рассеянно, как делал часто, отвечая на вопросы Шенна, пока разговор не касался чего-то более важного.

— Да, череп. И очень странного вида, я бы сказал, — ответил Шенн. Сейчас он словно наяву представлял себе гору-череп, как тогда, когда он только что проснулся. Он даже видел, как в пустых глазницах появляются и исчезают какие-то летающие предметы. И вот что казалось очень странным: впечатления от сна очень быстро стираются из памяти через несколько часов после пробуждения, а сейчас все происходило наоборот. — Еще у него выступающая вперед челюсть, а волны набегают на… красно-пурпурную скалу…

— Что?

Теперь он полностью завладел вниманием Торвальда.

— Где ты об этом слышал? — быстро последовал резкий вопрос.

— Я об этом не слышал. Ночью я видел его во сне. Я стоял прямо напротив него. Там еще были птицы… или что-то летающее, как птицы; они влетали в его глазницы и вылетали оттуда.

— Что еще ты видел? — Торвальд нагнулся за палкой, его взгляд ожил, стал каким-то алчным и странным, словно если бы он не услышал ответа, то выбил бы его из Шенна силой.

— Это все, что я помню: гора-череп, — промолвил Шенн. Ему не хотелось дальше рассказывать о своих впечатлениях, о том, что ему захотелось найти этот череп; что он должен его найти.

— Значит, больше ничего… — задумчиво начал Торвальд и замолчал. Затем он медленно и с явной неохотой заговорил: — Больше ничего? Ты не видел пещеры с зеленой завесой… с широкой зеленой завесой, заслоняющей ее?

Шенн отрицательно покачал головой:

— Только гора-череп.

Торвальд посмотрел на него так, словно не поверил ни единому его слову, однако выражение лица молодого мужчины было настолько убедительным, что офицер коротко рассмеялся.

— Что ж, насколько я понимаю, это еще одна красивая теория о воздействии тумана на зрение! — проговорил он. — Нет, твой череп нс указан ни на одной из наших карт, равно как и моя пещера тоже никогда не существовала. Это мираж, галлюцинации, вызванные преломлением солнечных лучей через завесу тумана! Это нечто вроде дымящихся экранов…

— Тогда что… — Но Шенн не успел закончить вопроса.

В пустыне поднялся сильный ветер, он пронесся через проход в скалах, достиг реки и взметнул в воздух целую кучу песка, который начал медленно оседать в воду, обволакивая серой туманной дымкой людей, животных и плот. В эти мгновения песок очень походил на падающий снег.

Только он не смог скрыть тонкого пронзительного крика, растворившегося на бескрайних просторах земли, расстилающейся за их спиной; но этот долгий улюлюкающий вой они уже слышали в лагере трогов. Торвальд грустно усмехнулся.

— Ищейка идет по следу.

Он наклонил шест, используя его как весло, и плот быстро помчался по течению. Шенн, похолодевший от ужаса, несмотря на палящее солнце, последовал примеру офицера и тоже взялся за длинную ветку, думая лишь об одном: осталось ли у них время для борьбы?

Глава 6

ИЩЕЙКА
Солнце, неровный и огромный огненный шар, поджаривало землю, после чего, каким-то странным образом, точно откатилось назад и продолжало жечь с той же жестокостью. В прохладной тени восточных гор Шенн ни за что не поверил бы, что на Колдуне может стоять такая неистовая жара. Еще до полудня они с Торвальдом сняли куртки, чтобы было легче управляться с шестами-веслами. Однако они не рискнули снять остальную одежду, боясь обгореть на солнце. И снова сильный порыв ветра вздымал песок на берегу реки, чтобы спустя некоторое время тот медленно опустился на воду.

Шенн протер глаза, на некоторое время прекратил утомительную греблю, чтобы посмотреть на скалы, которые они проплывали в довольно опасной близости. Ибо русло реки, окаймленное редким колючим кустарником, быстро сужалось. На отвесных стенах совершенно голых скал виднелось огромное количество небольших пещер-убежищ, забитых песочной пылью, хотя дно быстрой прозрачной реки все было усеяно галькой и крупными валунами.

Он не ошибся, их плот несло вперед все быстрее и быстрее, даже несмотря на шесты, при помощи которых они помогали плоту продвигаться по воде. По мере сужения русла течение подхватывало плот со свежей силой и стремительно несло его по воде. Шенн отметил это, и Торвальд кивнул в знак согласия.

— Мы подходим к первым порогам, — пояснил он.

— Где мы сойдем на берег и отправимся пешком, — печально промолвил Шенн. Песок и пыль скрипели у него на зубах, раздраженные глаза слезились. — Мы останемся рядом с рекой?

— Насколько долго это нам удастся, — мрачно ответил Торвальд. — У нас нет ничего, в чем можно нести воду.

Да, человек может жить на очень скудной пище, продолжая пробираться вперед по скверной дороге, если у него есть таблетки-концентраты. Но без воды, и тем более в такую жару, им быстро наступит конец. Довольно часто они прислушивались к очередному вою позади, дикому крику, говорящему им о том, насколько близко от них движутся ищейки трогов.

— Пока сюда не долетели их тарелки, — заметил Шенн. Он как следует успел изучить одну из темных тарелок, появившуюся довольно далеко от них, когда ищейка указала точное направление для преследующих их трогов.

— Они не могут летать в такую погоду, — отозвался Торвальд, еще крепче сжимая шест и указывая подбородком на туман, клубящийся в воздухе над рекой и скалами. Тут река стала еще глубже, и Шенн увидел самое начало каньона. Они могли вздохнуть свободнее. Песочная пыль по-прежнему медленно опускалась на них, но песка было значительно меньше, чем какие-то полчаса назад. Небо над их головами напоминало сероватый колпак, с трудом пропускающий солнечные лучи, и тут путешественники ощутили живительную прохладу.

Торвальд осмотрелся по сторонам, внимательно изучая оба берега, словно выискивал там какой-то особый знак или отметину. Наконец, воспользовавшись шестом как указкой, он ткнул им в направлении большой кучи галечника, виднеющейся впереди. В этом месте когда-то случился оползень, который на четверть засыпал реку, но постоянные сезонные разливы со временем превратили бесформенную кучу камней и песка в узкий стреловидный полуостров.

— Туда…

Преодолевая сильнейшее течение, они вытащили плот на берег. Росомахи, ослабевшие от жары и пыли, подскочили к скалам со скоростью пассажиров тонущего корабля, которые увидели спасательное судно. Торвальд, прежде чем соскочить на берег, крепче прижал под мышкой планшет с картами. Когда все очутились на суше, он снова спустил плот на воду и длинным шестом толкал его до тех пор, пока его не подхватило течение.

— Слушай! — внезапно воскликнул он.

Но Шенн уже уловил отдаленный рокочущий звук, громкий, сильный, точно кто-то бил в гигантский барабан. Безусловно, это не был герольд, возвещающий о прилете корабля трогов, тем более что звук исходил откуда-то спереди, а не из-за их спин.

— Пороги… а может быть, даже водопад, — проговорил Торвальд. — Давай-ка поглядим, где мы сможем отыскать здесь дорогу.

Полуостров из валунов и гальки, который за многие годы нанесло течением, своим узким концом, похожим на язык, упирался в скалу, возле которой протекала река. Но затем он поднимался к расщелине, расположенной несколькими футами выше. А на высоте примерно футов в пятьдесят виднелась полоса земли, идущая параллельно реке. За ней вода ударялась о прочную совершенно отвесную стену. Они могли бы взобраться наверх и следовать за потоком вдоль вершины по этой нерукотворной набережной, но это вынудило бы их намного отдалиться от источника воды.

Словно с молчаливого обоюдного согласия мужчины опустились на колени и большими пригоршнями стали черпать воду и жадно пить ее, обливать водой головы и смывать с лица пыль и песок. Затем они начали взбираться на крутой подъем, который уже успели преодолеть росомахи. Наверху было не очень темно, но они снова почувствовали на лицах осыпающийся гравий, застревающий у них в волосах.

Шенн остановился, чтобы соскрести полоску грязи с губ и подбородка. Затем совершил последний рывок, поднимая свое щуплое тело наверх, изо всех сил борясь с жестокими порывами ветра. Но потом ветер подул ему в спину с такой силой, что чуть ли не помогал ему в его сложном восхождении. Шенн старался изо всех сил. Он мысленно отдал себе приказ — подняться во что бы то ни стало! Он понимал, что, как только окажется наверху, он побредет под скалой, аркой нависшей над ним. И Шенн знал, что это нужно сделать как можно быстрее, ибо в любой момент может случиться оползень из песка.

Тут Шенн натолкнулся на огромный камень и, протерев глаза от песка, догадался, что очутился в небольшой нише в скале. Задрав голову, он увидел отблеск янтарного неба, просачивающийся через щель этой крохотной пещеры, но спустя несколько секунд сумерки превратились в кромешную тьму.

Шенн нигде не видел росомах. Он заметил Торвальда, пробирающегося к южной пещере, и последовал за ним. И снова они лицом к лицу столкнулись со смертоносным обрывом. Ибо расщелина с единственным спуском к реке теперь находилась справа; за спиной возвышалась гранитная скала, ведущая к бездонной пропасти, заставившей Шенна упасть на живот, как только он осмелился посмотреть вниз.

Если какой-нибудь боевой корабль межзвездной флотилии прошелся бы энергетическим лучом по горам Колдуна, разрезав то, что покоилось под первым слоем наружной оболочки планеты, то, вероятно, образовавшаяся «рана» очень бы походила на эту жуткую пропасть, на краю которой лежал побледневший от ужаса Шенн. Ему и в голову не приходило, что могло образовать между скалой и торчащим неподалеку горным пиком такую гигантскую трещину? Наверняка некогда здесь произошел невиданной силы катаклизм. Конечно, и речи быть не могло о том, чтобы спуститься вниз и взобраться на гору напротив, стоящую напротив скалы, где лежал Шенн. Беглецам надо было либо возвращаться к реке со всеми ее опасностями и неожиданностями, либо отыскать какой-нибудь иной путь через проем, который теперь являл собой такую мощную преграду на пути на запад.

— Вниз! — резко произнес Торвальд и вытолкнул Шенна из полумрака песочной бури в расщелину с такой силой, что Шенн чуть не упал. И они снова оказались в пещере, в которой уже побывали.

На залитом солнцем небе появилась двигающаяся тень.

— Назад! — Торвальд опять схватил Шенна, и поскольку он был намного сильнее молодого человека, то буквально поволок его во тьму пещеры. Он тащил его без остановки, и Шенн не мог перевести дух, даже когда они очутились снова в укрытии. Наконец они добрались до темной дыры в южной стене, мимо которой уже проходили. И Торвальд снова толкнул Шенна туда.

Внезапно страшной силы взрыв отбросил Шенна к стене. Толчок оказался такой мощный, что молодому человеку показалось, как из его легких вышел воздух. У него перехватило дыхание, и теперь не давала покоя ноющая боль в ребрах. С трудом открыв глаза, он увидел, что расщелина вся охвачена огнем. Из-за яркого пламени Шенн какое-то время ничего не видел. Словно он временно ослеп. Эта вспышка была последним, что он помнил, когда плотная кромешная тьма сомкнулась над ним, погрузив его в бессознательное небытие.

Он медленно пришел в себя и сперва почувствовал нестерпимую боль. Ему было больно дышать; но тут он осознал: раз он дышит, то боль будет продолжаться, потому что он дышит. Потому что он жив. Все его тело представляло собой сплошную тупую боль, а на ногах словно лежало что-то очень тяжелое. Затем он почувствовал на лице прерывистое дыхание какого-то зверя. Шенн, собравшись с силами, поднял руку и коснулся плотной шерсти; потом ощутил влажный шершавый язык, облизывающий ему пальцы.

Он был близок к ужасу, обуявшему его, ибо в течение нескольких секунд он понял, что ничего не видит! Но тут сквозь тьму начали пробиваться кроваво-красные искорки, и он почему-то решил, что они скачут внутри его глаз. Он начал ощупывать темноту перед собой. Со стороны косматого тела животного, прижавшегося к нему, раздался тихий скулеж. Шенн ответил на это легким движением.

— Тагги? — спросил он.

От довольно сильного толчка он снова вжался в стену и ощутил страшную боль в ребрах, когда росомаха отозвалась на свою кличку. Второй толчок с другого бока и намного мягче первого говорил ему о том, что это Тоги тоже требует к себе внимания.

Что же тогда произошло? Торвальд со всех сил толкнул его назад, как только в небе появилась тень, пролетающая над скалой. Эта тень! Мысли Шенна беспорядочно громоздились в голове, когда он пытался осознать смысл того, что ему удалось вспомнить. Тарелка трогов! А потом этот жуткий удар, нацеленный на них; один-единственный залп, точно такой же, при помощи которых был сметен с лица земли целый лагерь! А он по-прежнему жив!..

— Торвальд? — тихо позвал он своего спутника. Не услышав ответа, Шенн окликнул его снова, на этот раз громче. Затем он опустился на четвереньки, мягко отстранил от себя Тагги и начал ползком пробираться по неровной поверхности скалы.

Его пальцы нащупали что-то, что могло быть только одеждой, прежде чем Шенн ощутил теплоту человеческой плоти. И он в ужасе нагнулся над лежащим навзничь офицером и, только когда почувствовал слабое сердцебиение, понял, что Торвальд жив.

— Что?.. — Тот произнес единственное слово, но Шенн издал что-то похожее на всхлип от облегчения, как только услышал это тихое бормотание. Он присел на корточки и кистью руки с силой надавил себе на ноющие от боли глаза, решив, что от этого он снова начнет видеть.

Вероятно, от этого нажатия временная потеря зрения прошла, потому как Шенн неистово заморгал и теперь вместо кромешной тьмы перед ним появились расплывчатые серые очертания стен, и он не сомневался, что откуда-то слева исходит приглушенный свет.

В них стреляли с корабля трогов. Однако чужаки не сумели использовать свое оружие в полную силу, иначе ни один из терранцев не остался бы в живых. Что означало (разрозненные мысли Шенна постепенно стали облекаться определенным смыслом, который в свою очередь принес с собой дурные предчувствия), что троги, вероятно, намереваются не убить их, а только вывести из строя. Им нужны пленники, как и предупреждал Торвальд.

Сколько же врагу понадобится времени, чтобы поймать их? Для корабля, с которого был произведен смертоносный залп, здесь не имелось места для посадки. И поблизости таких мест тоже нет. Жукам придется садиться на краю пустыни и взбираться на гору пешком. А для трогов это очень сложно. Выходит, у беглецов еще есть некоторое время.

Время для чего? Что они могут предпринять? Сама местность небезопасна для беглецов. На юго-западе возвышается преграда. Если возвращаться на восток, то это означает попасть прямо в лапы охотников. Снова спуститься к реке, где остался плот? Но теперь он совершенно бесполезен, если не сказать большего. Остается лишь единственная пещера в скале, в которой они укрывались. А когда прилетели троги, то они выбили терраицев из их убежища, и наверняка использовали энергетические лучи.

— Тагги? Тоги? — крикнул Шенн, внезапно обнаружив, что уже некоторое время не слышит поблизости росомах.

Ответом ему был тяжелый протяжный рык — и раздавался он с юга! Неужели животные отыскали еще один выход? Неужели

эта ниша оказалась не такой уж простой? Неужели это протяженная пещера или даже проход, через который можно выйти обратно к вершинам с внутренней их стороны? Обуреваемый слабой надеждой, Шенн вновь склонился над Торвальдом, не в силах даже сдвинуть с места его неподвижное тело. Тогда он вытащил из внутренней петли своего плаща сигнальный фонарь и надавил на самую нижнюю кнопку.

Глаза Шенна резко защипало от яркого света, и по запыленным щекам потекли слезы. Но он сумел разглядеть все, что находилось перед ним, и увидел отверстие, ведущее к внешней стороне скалы, отверстие, которое может послужить им своеобразной дверью к побегу.

Офицер пошевелился, приподнялся на руках, глаза его были полузакрыты.

— Ланти?

— Да. И прямо за вами туннель. Росомахи отыскали выход…

К его удивлению, на губах Торвальда появилось некое подобие улыбки.

— И нам лучше убраться отсюда до прихода гостей, верно? — бодро спросил он.

Значит, он тоже думал о том, как выбраться отсюда, причем его мысли шли в той же последовательности, как и у Шенна. Он принимал решение в зависимости от того, что смогут предпринять троги.

— Ты что-нибудь видишь, Ланти? — Вопрос был задан до боли небрежно, будто мимоходом, но Шенн все равно ощутил в голосе офицера скрытые нотки тревоги; в нем не звучало ни уверенности, ни одобрения, как тогда в первый раз, когда между ними возникла стена, и это случилось возле поверженного корабля.

— Теперь я вижу лучше, — быстро ответил Шенн. — Я не знаю, смогу ли я так же хорошо видеть, когда пойду первым…

Торвальд открыл глаза, но Шенн догадывался, что офицер временно ослеп, как и он сам, когда только что очнулся. Он взял офицера за ближайшую к себе руку и положил ее на свой ремень.

— Беритесь за него, ну же! — Теперь Шенн отдавал приказы. — Лучше нам попробовать пролезть через во-он то отверстие. У меня есть фонарь.

— Недурно, — произнес Торвальд, и его пальцы обхватили ремень Шенна спереди, затем — со спины. Шенн начал пролезать в отверстие, таща за собой держащегося за его ремень офицера.

К счастью, им не пришлось ползти далеко, поскольку очень скоро они миновали пролом в породе или горной жиле и очутились в некоем подобии коридора, достаточно короткого, что даже Торвальд преодолел его без остановки. Чуть позднее он отпустил ремень Шенна, сообщив, что уже видит достаточно хорошо, чтобы продвигаться самому.

Луч фонаря выхватил стену и исходящее от нее сверкание, от которого становилось больно глазам; это оказалась гигантская друза, состоящая из зеленовато-золотых кристаллов. В нескольких футах сверху они увидели еще одну друзу, вкрапленную в горную породу. Они могли стоить целое богатство, но ни один из терранцев не остановился, чтобы как следует изучить их. Шенн даже не осветил их фонарем. Время от времени он посвистывал. И всякий раз росомахи отзывались на его свист откуда-то спереди. Поэтому люди продолжали ползти, надеясь не попасться вдовушку, расставленную трогами.

— Выруби на секунду свой фонарь! — приказал Торвальд.

Шенн повиновался, и свет погас. И все же какой-то свет был виден — впереди и наверху.

— Впереди проход, — сказал офицер. — Как же нам до него добраться?

Шенн вновь включил фонарь, который высветил им узкую каменную лесенку в том месте, где проход поворачивал налево к югу. Мужчины последовали туда. Впоследствии Шенн вспоминал этот подъем как чудо, совершенное ими. А они действительно совершили его, несмотря на то что оба продвигались очень медленно, то и дело передавая фонарь друг другу, чтобы убедиться, правильно ли каждый из них ставит ногу.

Когда Шенн сделал последний рывок, чтобы подтянуться к проходу, он ощутил себя суперменом. Его руки были оцарапаны, ногти сломаны. Поднявшись, он сел, чтобы отдышаться, и, охваченный слабостью, тупо глядел по сторонам.

Торвальд с нетерпением окликнул его, и Шенн протянул ему фонарь. Торвальд тоже вскарабкался наверх и сел, осматриваясь вокруг с тупым изумлением.

Оба разглядывали высокие горные пики, пронзающие янтарное небо. Они находились в небольшой котловине, напоминающую собой чашу, в которой беглецы нашли себе убежище. Их изумлению не было конца, ибо вся чаша была покрыта буйной растительностью. Их удивленным взорам предстали деревья, кусты и сочная трава, такая же высокая, какую им довелось встретить на лугу. По небольшой аллейке весело носились росомахи, всем своим видом выражая наслаждение от обретенной свободы.

— Превосходное место для лагеря, — заметил Шенн.

Торвальд отрицательно покачал головой и сказал:

— Мы здесь не останемся.

И, словно в доказательство его мрачного пророчества, из пролома, который они только что преодолели, раздался приглушенный, но очень грозный вой ищейки трогов.

Офицер взял фонарь и, встав на колени, осветил внутренности прохода, лучом очертив вокруг отверстия крут. Торвальд вытянул руку и измерил его.

— Когда эти твари чувствуют горячий след, — проговорил он, выключая фонарь, — жуки уже не смогут контролировать их. Поэтому им нет никакого смысла даже пытаться лезть сюда. Ищейки запрограммированы только на два приказа: убить или взять в плен. Полагаю, этот выполняет приказ «захватить». Потому троги и пустили его впереди всего отряда.

— А мы можем вырубить его? — осторожно спросил Шенн, на этот раз полностью полагаясь на опыт своего спутника.

Торвальд встал.

— Чтобы уничтожить ищейку, нам нужен бластер с самым мощным и полным зарядом. Нет, мы не сумеем его убить. Однако мы можем установить у пролома своего рода «привратника». Это поможет нам выиграть время.

Он зашагал по аллейке, Шенн пошел рядом. Он ничего не понимал, но по крайней мере догадывался, что в голове у Торвальда созрел какой-то план. Офицер нагнулся, внимательно исследовал землю и начал вытягивать из расчищенной им от грязи поверхности переплетенные друг с другом виноградные лозы, которые они использовали как прочные веревки. Затем бросил Шенну целую груду этого поспешно снятого «урожая» и коротко приказал:

— Сплети из них такой толстый канат, какой только сможешь.

Шенн выполнил приказ и был приятно удивлен, обнаружив, что от сильного нажатия лозы выделяют липкий пурпурный сок, который не только прилипает к его рукам, но и склеивает одну лозу с другой. К тому же эта задача, сперва показавшаяся ему почти невыполнимой, оказалась довольно несложной. Торвальд размахнулся топором и срубил две низенькие чахлые сосенки, тем же топором очистил их от веток и подвесил стволы рядом со входом в отверстие.

Они работали не покладая рук, стараясь успеть покончить с делом к нужному времени, и, глядя на Торвальда, Шенн восхищался его практическим опытом. Дважды раздавался жуткий вой ищейки, он доносился из глубины пещеры где-то у них за спиной. Когда солнце пошло на закат и теперь уже почти село, едва освещая аллейку, Торвальд наконец соорудил каркас для своей ловушки.

— Мы не сможем поразить ищейку, как не сумеем поразить любого трога. Но удар шокера должен задержать его на некоторое время, если это сработает.

Тагги с какой-то целью рылся в траве, приближаясь к отверстию. Тоги бежала за ним справа. Обе росомахи уставились на дыру; их поза страстного ожидания чего-то, когда они охотились, была уже знакома Шенну. Он вспомнил, как впервые вой ищейки прогнал обоих животных из оккупированного лагеря.

— Они тоже были с нами, — сказал Шенн Торвальду, имея в виду росомах в ночь их вылазки.

— Возможно, ищейки собираются захватить и их, — отозвался офицер. — Но нам ни в коем случае нельзя смешиваться с ними; иначе это приведет к роковому концу.

Вой раздался во внутреннем коридоре. Тагги оскалил зубы, отступил на несколько шагов и только после этого издал свой боевой рык.

— Приготовься! — Торвальд подскочил к подвешенным стволам; Шенн поднял свой шокер.

Тоги вторила кличу своего друга. Она издавала подряд несколько пронзительных угрожающих криков, с каждым разом крича еще громче. Из ее горла исходил странный, плачущий, леденящий душу вопль. Вдруг в отверстии, словно черт из табакерки, появилась чудовищная отвратительная голова, и Шенн выстрелил в нее из шокера. В ту же секунду Торвальд отпустил свою ловушку.

Тварь пронзительно закричала. Толстые веревки, опутавшие ее, натягивались с неимоверной силой. Росомахи отскочили от огромных челюстей, угрожающе щелкающих без всякого результата. К облегчению Шенна, его звери, казалось, радовались ловушке с попавшимся в нее пленником. Его голова оказалась в ней словно в воротнике. Шенн ощущал страх, без которого не бывает ни один ближний бой. Но вскоре он справился с ним. Вероятно, удар шокера замедлил все рефлексы ищейки, поскольку жуткие челюсти лязгнули в последний раз, а морда, смахивающая на маску ящерицы (голова ищейки по виду не гармонировала со всем остальным его телом, насколько это было известно терранцам), бессильно повисла на толстых веревках; остальная часть тела закупоривала отверстие, как пробка. Тагги только этого и ждал. Он прыгнул, выставив вперед смертоносные когти. А Тоги ринулась за своим другом, чтобы принять участие в сражении.

Глава 7

НЕВИДИМЫЙ ПРОВОДНИК
Когда ищейка пришла в себя, вокруг тотчас же полетели камни и комья земли. Она пыталась избавиться от своих мучителей. Всюду стоял жуткий грохот и вопли. Шенн, избегая опасности, все время старался держаться от клацающих челюстей чудовища на расстоянии вытянутой руки. Ведь попади его рука или нога в эту мясорубку, они превратятся в порошок. Тварь отбивалась от росомах изо всех сил. Шенн заметил на земле небольшой кусок выдранной плоти и осколки костей. Шенн попытался оттащить

Тоги, взяв ее за нос. Он запустил обе руки в жесткую шерсть вокруг горла Тагги, стараясь оттащить росомаху-самца от отбивающегося чудовища. Он выкрикнул приказ, к его удивлению, Тоги повиновалась, оставив монстра в покое. Рассвирепевший Тагги никак не унимался. По-видимому, росомаха никак не ожидала такой вспышки ярости у ищейки.

Несмотря на то что Шенн чувствовал боль от раны на тыльной стороне ладони, нанесенной ему чересчур возбудившимся Тагги, в конце концов ему удалось оттащить обоих животных от отверстия, закупоренного плененной и израненной тварью. Торвальд от души хохотал, наблюдая за действиями своего молодого товарища.

— Такое уж точно должно задержать жуков! Пора бы и им пораскинуть мозгами насчет своей участи! Если у них, разумеется, есть мозги! Если они притащат своего песика обратно домой, то он обязательно выместит на них свою ярость. Мне бы так хотелось увидеть, как они будут окапываться вокруг!

Шенн посмотрел на чудовищную голову, зажатую большими камнями, словно воротником. Ищейка мотала ею из стороны в сторону и грозно рычала. Тут Шенн понял, что Торвальд совершенно прав. Он опустился на колени перед росомахами, гладя их ладошкой и что-то тихо приговаривая, стараясь ласково внушить им, что приказы надо выполнять беспрекословно.

— Ха-а! — Торвальд хлопнул испачканными грязью руками, и резкий звук привлек внимание обоих росомах.

Шенн начал карабкаться наверх, помахивая животным исцарапанной рукой в сторону запада; эти незамысловатые движения означали охоту и одновременно сигнал осторожности. Тагги с явной неохотой в последний раз рявкнул на ищейку, отвечая на его режущий слух жуткий вой, и засеменил в указанном Шенном направлении. Тоги побежала за другом.

Торвальд взял кровоточащую руку Шенна, изучая рану. Из специальной аптечки, прикрепленной к ремню, он достал какой-то порошок и ленту лечебного пластыря, чтобы сперва очистить, а после забинтовать руку своего спутника.

— Это обязательно нужно сделать, — пояснил он. — И нам лучше уйти отсюда до наступления полной темноты.

Маленький рай лужайки и аллейки нельзя было назвать безопасным местом для разбивки временного лагеря. Чудовище продолжало реветь и выть вслед уходящим беглецам, и жуткие звуки уносились в потемневшее небо. Двигаясь по следам росомах, люди вскоре нагнали животных, пьющих из небольшого ручейка, и с наслаждением припали к воде. Затем они быстро продолжили свой путь, не забывая, что где-то среди вершин в тумане скрывается готовый к нападению летательный аппарат трогов.

Только темнота заставила людей сбавить шаг. Здесь, на открытом пространстве, они могли воспользоваться фонарем. Пока они находились в пределах лощины, а тропинка, по которой они шли, была отмечена фосфоресцирующими кустами. Однако, оказавшись в кромешной тьме, они снова пришли в то место, где торчала голая скала.

Росомахи поймали нескольких птичек и даже сгрызли их мягкие косточки, ибо так и не смогли утолить голод их крошечной плотью. Однако, к облегчению Шенна, звери не стали уходить слишком далеко. И когда люди наконец остановились на краю скалы, где за огромным камнем обнаружили некое подобие убежища, росомахи свернулись рядом с ними, согревая их своими горячими телами. Шенн с Торвальдом даже ощутили некоторый комфорт в этом временном месте для отдыха.

Время от времени Шенн пробуждался из неспокойного полусна от жуткого воя ищейки. К счастью, звук не стал громче. Если бы троги забрали его, то, безусловно, сделали бы это именно сейчас, ночью; но они либо не пришли за ним, либо не сумели вытащить его из ловушки. Шенн снова задремал, на этот раз без сновидений, а когда проснулся, то услышал пронзительное клацанье. Однако, внимательно изучив небо, он не увидел ни одной птицы, обитающей в горах Колдуна.

— Весьма вероятно, что их внимание привлек наш симпатичный приятель, оставшийся возле аллеи, — угрюмо заметил Торвальд, тоже глядя вверх и словно читая мысли Шенна. — Надо же им чем-то заняться.

Клацанье издавали какие-то плотоядные существа; ибо они осмеливались напасть только на ослабевшую или раненую жертву, с которой им легко справиться. Вероятно, недвижимая ищейка и привлекла их своей беззащитностью. А пронзительные вопли, раздающиеся на несколько миль вокруг, должны были привлечь внимание обитателей скал.

— Вон там! — воскликнул Торвальд, и, подтянувшись на руках, взобрался на огромный камень, пристально вглядываясь на запад. Его исхудалое лицо выражало искренний интерес.

Шенн, ожидая увидеть по меньшей мере корабль трогов, выискивал на камне удобный выступ, чтобы выглянуть, не привлекая внимания. Следовало оставаться спрятанными за грудой камней. Торвальд даже не шевелился. И Шенн посмотрел по направлению его взгляда.

Впереди внизу он увидел извивающийся лабиринт из холмов и лощин, крутых спусков и пилообразных подъемов. Но за самой кромкой этой труднопроходимой местности тускло мерцало зеленое морс Колдуна. Покрытое еле заметной рябью, оно ‘скрывалось за туманным горизонтом. Наконец-то они увидели свою цель собственными глазами.

Имей они хоть один летательный аппарат для изучения местности, которых в разрушенном лагере было немало, то они сумели бы добраться до песчаного пляжа за час. Вместо этого им пришлось пробираться по этому дьявольскому ландшафту целых два дня. Дважды они удирали от тарелки (или тарелок) трогов, продолжающих планировать над изрезанной линией берега, а однажды еле успели нырнуть в укрытие и сидеть там, теряя драгоценное время, как загнанные звери, спасаясь от корабля-разведчика. Но в конце концов убедились, что ищейка не идет по их запутанному следу, и решили, что его вывела из строя ловушка.

На третьи сутки они спустились к одному из фиордов, который клином врубался в сушу, уродуя прямую линию берега. У них не было недостатка в птичках, нанизанных на веревку из лозы, так что и люди и росомахи с аппетитом поели. Хотя после сражения с чудовищем у росомах пострадала шерсть, их «одежда» выглядела куда лучше, нежели чем форма Шенна и Торвальда.

— Куда теперь? — спросил Шенн.

Если бы он знал намерения офицера, ведущие его к этому берегу! Несомненно, такая изрезанная фиордами и покрытая

горами местность могла стать великолепным убежищем, но ничуть не лучшим укрытием, чем в скалах. Офицер медленно развернулся на гальке, изучая вершины за его спиной, и морской залив, покрытый небольшой рябью. Открыв свой драгоценный планшет с картами, он внимательно стал изучать какие-то знаки, отмеченные им кусочками липкой ленты.

— Нам надо спуститься к самому берегу, — произнес он.

Шенн прислонился к стволу дерева конической формы, растущего из горы, машинально сдирая с него кусочки коры цвета красного вина, из-под которых сочился сок, говорящий о смене сезона. Озноб, овладевающий им в лощине, сменился здесь влажным теплом. Весна переходила в лето, примерно такое же, как на северных континентах Терры. Даже свежий ветер, дующий с моря, жестоко не пронизывал их до костей, как это было два дня назад; оба ощущали теперь влажный соленый туман, обволакивающий их с головы до ног.

— Что мы там будем делать? — настойчиво спрашивал Шенн.

Торвальд подвинул к нему карту его ноготь с черной каемкой пополз по ней вниз к фиордам, проведя косую черту, которая указывала на кружево из островков, бисеринками раскинутых на морской глади.

— Мы идем сюда, — пояснил Торвальд.

Его слова не имели для Шенна никакого смысла. Эти острова… почему? Зачем им идти туда? Они могли бы найти куда лучшее убежище для лагеря на этой негостеприимной земле, где находились сейчас. Даже тарелки-разведчики трогов скорее предпочли бы исследовать с воздуха море, чем эту дикую сушу.

— Зачем? — мрачно осведомился Шенн. Пока он повиновался приказам старшего товарища, поскольку в них был смысл. Но он не собирался подчиняться Торвальду во всем только из-за его офицерского ранга.

— Потому что там есть кое-что, что в корне изменит наше положение. Колдун — не пустая планета.

Шенн перекатывал между пальцами кусочек оторванной коры. Может быть, Торвальд слегка повредился в уме? Он понимал, что офицер полностью отвергал полученные изыскателями данные. И, проведя с Торвальдом несколько суток вместе, Шенн догадался, что офицер предпочитает работать в одиночку. И принимать решения сам. Также Шенн знал, что именно Торвальд оказался в меньшинстве, когда отказался подписать рапорт о том, что на Колдуне не существует разумной жизни, и тем самым был готов к тому, что планета подвергнется колонизации, потому что она считалась незаселенной. Однако он продолжал придерживаться своего убеждения, не приводя убедительных доказательств, что многим указывало на его умственное расстройство.

И теперь, словно читая его мысли, Торвальд относился к Шенну с неприязнью и раздражением. «Думаешь, что я ублажаю свои капризы, не так ли? — говорили его глаза. — Или считаешь меня сумасшедшим?» — «А вдруг я поддамся на его дикую идею, которая приведет меня к гибели?» — размышлял в свою очередь Шенн.

Если Торвальду захотелось идти к этим островам в поисках чего-то, никогда не существовавшего, то Шенн не последует за ним. А если офицер попытается применить силу, что ж, у Шенна есть шокер и, теперь он окончательно верил в это, полный контроль над росомахами. Впрочем, можно просто сделать вид, что он согласен участвовать в этом проекте… Только он не верил Торвальду, глядя в самую глубину его серых глаз, пристально смотревших на него; он не верил, что кто-то сумеет отговорить Торвальда от его навязчивой идеи.

— Ты ведь, конечно, не веришь мне? — донесся до Шенна требовательный голос.

— Ну почему же? — Шенн решил потянуть время. — У вас огромный изыскательский опыт; вам известно почти все. А я… я не претендую ни на какие самостоятельные действия.

Торвальд молча сложил карту и сунул ее в планшет. Затем запихнул его в секретный внутренний карман куртки. Потом вытянул руку, разжал пальцы и показал Шенну свое сокровище.

На его ладони лежал медальон, величиной с небольшую монету; он был белый, как кость, но от него исходило странное свечение, которое не может исходить от обычной кости. Медальон был резной. Шенн осторожно протянул к нему палец, хотя почему-то не хотел касаться этого предмета. И тогда он испытал ощущение, очень похожее на несильный удар электрического тока. Но когда он взял медальон, то ему страшно захотелось не отдавать его, а изучить как можно внимательнее.

Медальон был украшен очень сложной резьбой, выполненной с огромным мастерством и тщательностью, хотя Шенн никак не мог понять, что означали эти сложные завитушки, замысловатые выпуклости и лентообразные тонкие полоски. Спустя некоторое время Шенн осознал, что его взгляд, следуя за этими витками и извилинами, внезапно «зафиксировался», что ему потребовалось бы огромное усилие, чтобы отвести глаза от медальона. И тут он почувствовал тревогу, такую же, как от жуткого воя ищейки трогов. И, возвращая медальон Торвальду, он ощущал, что с трудом расстается с ним. Шенн сумел отдать эту странную вещь только благодаря огромному усилию воли.

— Что это?

Торвальд спрятал медальон в потайной карман.

— Это ты мне скажи, — усмехнулся офицер. — Я могу сказать главное: в Архивах нет ни слова ни о чем подобном.

Шенн прищурился. Он с рассеянным видом вытирал пальцы о свою разодранную куртку. Ведь эти пальцы недавно держали эту костяную монетку… если это была монетка. Этот странный оттенок… неужели он по-прежнему чувствует его? Или вновь с ним играет воображение? Если сведений о нем нет даже в самых исчерпывающих обзорах Архивов Изысканий, то не принадлежит ли эта штука к какой-нибудь совершенно новой цивилизации, новой звездной расе?

— Этот предмет определенно ручной работы, — продолжал офицер. — Я нашел его на берегу одного из тех морских островов.

— Троги? — спросил Шенн, уже зная, каков будет ответ.

— Чтобы троги сделали — это? — ответил Торвальд, не скрывая своего презрения. — У трогов даже нет понятия о подобном искусстве. Ты видел их летающие тарелки — вот воплощение красоты для жучар! Неужели у этих жестянок есть хоть отдаленное сходство с медальоном? — И он усмехнулся.

— Тогда кто же его сделал?

— Либо на Колдуне есть… или когда-нибудь существовало… местное население, достигшее высокого уровня цивилизации, чтобы у них смогло развиться такое изысканное искусство, либо до нас и трогов здесь побывали другие гости из космоса. Но в последнее мне не верится…

— Почему?

— Потому что медальон вырезан из кости или из какого-то другого, порожденного живым существом материала. В лаборатории нам не удалось точно определить его состав, но это органика. Он довольно долго находился на открытом воздухе во все времена года и все равно остался в превосходном состоянии, а вырезан он мог быть лет пять тому назад. Это удалось выяснить, но нс очень точно. К тому же у нас есть доказательства, что в этом секторе планеты не побывали ни мы, ни троги и никто из каких-либо межзвездных цивилизаций. И я утверждаю, что его изготовили здесь, на Колдуне, не очень давно и сделало его разумное существо очень высокого уровня цивилизации.

— Но тогда здесь были бы города, — возразил Шенн. — Мы находились здесь несколько месяцев и изучили почти всю планету. Мы обязательно обнаружили бы эти города или хотя бы следы бывших городов.

— Возможно, это древняя раса, — задумчиво произнес Тор-вальд. — Очень древняя раса, которая, вероятно, пала, но кто-то все-таки остался и счел разумным скрыться в каком-нибудь надежном убежище. Нет, мы не обнаружили ни городов, ни доказательств местной культуры прошлого либо настоящего. Но это… — Он дотронулся до своей куртки. — Его я нашел на берегу острова. Наверное, мы искали аборигенов не в том месте.

— А море… — Шенн с интересом взглянул на зеленую поверхность, подернутую мелкой рябью у самого края фиорда.

— Именно так! Море!

— Но ведь год тому назад или чуть раньше здесь побывали наши изыскатели. Они не обнаружили никаких следов чьего-либо пребывания.

— Все наши четыре опорных лагеря располагались внутри континента, а исследования берега проводились главным образом с флиттера, если не считать одной поисковой партии… тогда я и нашел медальон. Естественно, у местного населения имелись веские причины не показываться нам. Потому они и не живут на суше вовсе. Кстати, вполне возможно, что в отличие от нас они способны существовать и в воде при помощи каких-нибудь дополнительных искусственных вспомогательных средств.

— А теперь…

— Теперь мы должны совершить настоящую попытку обнаружить их, если они живут где-то поблизости. Дружественная местная раса может помочь нам изменить жизнь на этой планете. И главное — помочь в борьбе с трогами.

— Значит, когда вы спорили с Феннистоном, вы говорили совсем не о снах и видениях, верно? — вставил Шенн.

Торвальд пристально посмотрел на него:

— Когда ты слышал это, Ланти?

К своему смущению, Шенн почувствовал, что покраснел.

— Я слышал ваш разговор в тот день, когда вы покидали штаб-квартиру, — тихо ответил он и добавил в свою защиту: — Честное слово, вы так громко спорили, что вас могла услышать добрая половина лагеря!

Хмурое выражение исчезло с лица офицера. Он издал короткий смешок и промолвил:

— Да-а, сдается мне, что тем утром мы так орали… Сны! Ха! — Он немного помолчал и вновь вернулся к теме разговора: — Да, сны, вероятно, это были сны… но очень важные. Мы их предупреждали все время, даже на стартовой полосе. Лорри был первым в поиске; именно он составил карту Колдуна, и он — прекрасный парень! Я думаю, что могу нарушить тайну и теперь рассказать тебе, что его корабль был оборудован новейшим экспериментальным оборудованием, которое запечатлевало все происходящее… что ж, можешь назвать это «эманацией», если угодно… но излучение было настолько слабо, что его источник обнаружить так и не смогли. И всякий раз, когда это регистрировалось, считалось, что Лорри видел это во сне. К несчастью, оборудование было совсем новым и только на стадии тестирования, а когда позднее данные попали в лабораторию, то все посчитали настолько странным и непостоянным, что власть предержащие стали задавать вопросы по поводу полученной информации. Ну, им представили с полдюжины ответов касательно записанной пленки, а Лорри получил сигнал только тогда, когда находился в большом заливе на юге. Позже прибыли еще два корабля изыскателей и доставили уже отлаженное и протестированное оборудование. Они не сделали никаких записей, а все записанное во время первого эксперимента стерли, как ошибочные данные. На такой большой планете, как Колдун, очень сложно что-либо обнаружить, когда нет доказательств, что она заселена. И на Колдун наложили лапу ребята-колонизаторы.

Шенн вспомнил свой собственный полусон-полуявь, когда видел скалу-череп, возвышающуюся у самой кромки воды. Интересно, у этого ли моря? Еще одна незначительная, но часть головоломки…

— Когда я спал на плоту, то видел гору, похожую на череп, — медленно проговорил он, думая о том, есть ли вообще какой-либо смысл в его словах.

Внезапно Торвальд вскинул руку и указал на Тагги, застывшем в тревожной стойке. До них донесся сильный настораживающий запах.

— Да, на плоту тебе пригрезилась гора-череп. А мне пещера с зеленой завесой, смахивающей на вуаль. Между прочим, мы оба находились на воде… на воде, которая связана с этим морем. Могла ли вода стать проводником? Интересно… — Его рука снова полезла под куртку и достала медальон. Он нервно заходил по пляжу, усеянному галькой, затем приблизился к воде и окунул в нее пальцы. Затем уронил с нее несколько капель на медальон, который держал в другой руке.

— Что вы делаете? — спросил Шенн, ничего не понимая.

Торвальд не проронил ни слова. Теперь он прижимал влажную руку к сухой, ладонь к ладони, крепко сжимая между ними костяной кругляш. Он немного повернулся к воде, обратив к нему лицо и устремив взгляд далеко в открытое море.

— Сюда, — произнес он бесцветным и совершенно чужим голосом.

Шенн уставился на лицо офицера. В эти мгновения тревога покинула его совершенно. Сейчас Торвальд больше не был человеком, которого он знал; рядом с Шенном стоял кто-то другой. Торвальд словно поменял личность. Молодой терранец сперва испугался, но буквально через секунду он понял, что нужно действовать. Он вспомнил старые деньки, обычно заканчивающиеся кровавыми потасовками в Трущобах Тира.

Ребром ладони он резко ударил по запястью офицера. Костяная монетка упала в песок, а Торвальд пошатнулся. Затем он прошел несколько шагов, чтобы обрести равновесие, и, прежде чем это ему удалось, Шенн наступил на медальон.

Торвальд резко повернулся к нему, с необыкновенной быстротою выхватив шокер. Но Шенн уже приготовился и стоял напротив, сжимая в руке свой шокер. И он заговорил… очень быстро:

— Эта вещь опасна! Что вы сделали… что вы с собой сделали?

Его вопрос, заданный суровым требовательным тоном, будто пронзил офицера, и Торвальд вновь стал самим собой.

— Что я сделал? — переспросил он.

— Вы действовали так, словно кто-то управлял вашим разумом!

Торвальд с удивлением посмотрел на своего спутника, затем Шенн заметил в его взгляде искорку интереса.

— В ту минуту, когда вы капнули водой на медальон, вы изменились, — продолжал Шенн.

Торвальд спрятал шокер в кобуру.

— М-да, — задумчиво произнес он, — почему же мне захотелось капнуть на него водой? Выходит, что-то побудило меня это сделать… — Он провел все еще влажной рукой по щекам, затем по лбу, словно пытаясь избавиться от неведомой боли. — Что еще я сделал?

— Смотрели на море и сказали: «Сюда», — поспешно ответил Шенн.

— Почему ты попытался остановить меня?

Шенн пожал плечами.

— Когда я впервые дотронулся до этой штуки, я испытал шок. К тому же я видел людей, чьими мозгами управляли… — Ему захотелось прикусить язык, словно он кого-то выдал. Мир управляемых людей слишком далек от мира, в котором живет Торвальд и ему подобные.

— Гм, весьма занятно, — заметил офицер. — За год или немногим больше ты слишком много повидал, Ланти… и, по-видимому, ты помнишь большинство из увиденного. Но я должен согласиться, что ты поступил с этой игрушкой правильно, поскольку она несет в себе опасность и далеко не так невинна, как это может показаться. — С этими словами он оторвал несколько лоскутов от своего рукава. — Если ты уберешь ногу, мы все исправим.

Он взял медальон и тщательно завернул его в лоскутья, стараясь при этом не касаться его голыми пальцами. Потом спрятал получившийся сверток в секретный карман.

— Я не знаю, что у нас — ключ к незапертой двери или ловушка для безрассудных. Я понятия не имею, как и почему работает эта штука. Но мы можем быть абсолютно уверены, что это не просто-напросто безобидный девичий фермуар, равно как и не монетка, которую можно просадить в ближайшем баре. Значит, он указывал мне на море, верно? Что ж, это большее, что я готов позволить. Может быть, мы сможем возвратить его владельцу, после того как узнаем, кто он… или что из себя представляет.

Шенн пристально смотрел на зеленую воду, в глубину, непроницаемую для человеческого взгляда. Что-то могло притаиться в ней. Внезапно троги показались ему нормальными существами, уравновешенные этой неведомой жизнью в темных глубинах водного мира. Хорошо бы нанести еще одну атаку на захваченный трогами лагерь, чтобы обзавестись результатами исследований, о которых упоминал Торвальд. Пока Шенн не произнес ни слова протеста, а тем временем офицер снова смотрел в том же самом направлении, куда указывал ему медальон несколько минут тому назад.

Глава 8

УТГАРД
За час до рассвета подул сильный ветер с запада, яростными порывами нападая на окрестности, пока в воздухе не появился соленый туман, который гигантским влажным облаком опустился беглецам на головы. Волосы беглецов слипались, их кожа стала грязной от морских водорослей, принесенных ветром. Пока Торвальд не искал никакого убежища, вопреки своему обещанию на берегу. В их саногах хлюпал мокрый песок; они все время скользили на валунах, по которым идти было намного труднее, чем по гравию; Шенн видел большие наносы из плавника, ила и ракушек. Кроме того, его взгляд часто выхватывал какие-то странные кучи бледно-лавандового, сероватого или белого как кость цвета, которые изумляли Шенна. Но он знал, что все здесь зависит от смены сезонов, от приливов и отливов, яростных штормов и ураганов. Иными словами, природа, как и везде, жила своей жизнью. Этот дикий, Богом забытый берег все больше вызывал у молодого человека недоверие, вероятно усилившееся после знакомства с медальоном-проводником.

Шенн уже успел вкусить одиночества в горах, испытать на себе странный мир реки с ее светящимися деревьями и кустами на берегу: он лицом к лицу столкнулся с неподвижными равнодушными вершинами, пронзающими небесный янтарный купол Колдуна. И все-таки это путешествие мало чем отличалось от его походов на других планетах. Дерево везде было деревом, только где-то оно имело голый ствол, а здесь светилось пурпурным светом или отдавало оттенком красного вина. Скала была скалой, река — рекой. На Колдуне и на Тире он ощущал одинаковую влажность и тяжесть в воздухе.

Но сейчас он не сумел бы даже мысленно описать туман, висящий между ним и песком, по которому он шел; между ним и морем, брызги от которого проникали сквозь его промокшую, насквозь рваную одежду; между ним и этим диким берегом, изуродованным многовековыми штормами.

— …надвигается буря, — донесся до него обрывок фразы.

Торвальд остановился, закрывая лицо от неистового ветра и соленых брызг, и стал наблюдать за гневным морем, кидающимся на берег, точно разъяренное животное. Солнце бледным расплывчатым пятном стояло над горизонтом. Но пока света было достаточно, чтобы видеть замысловатую цепочку островов, постепенно тающих во тьме.

— Утгард…

— Утгард? — повторил Шенн это странное, ничего не означающее для него слово.

— Легенда моего народа, — произнес офицер, ладошкой вытирая соленые брызги с лица. — Утгард — это вон те, самые далекие острова, на которых живут гиганты. Они — смертельные враги древних богов.

Шенн всмотрелся в даль и увидел огромные глыбы; в основном это были голые скалы, только немногие из них покрывала редкая чахлая растительность. «Наверняка это была неплохая гавань для чего-то, — подумал Шенн. — Для чего-то, от гигантов до зловещих духов какой-то неведомой расы. Возможно, даже троги слагали легенды о всяких дьявольских выходках в ночи; о жуках-чудовищах, заселяющих жуткие неизведанные земли». Внезапно Шенну надоело бесцельно брести по берегу, слушая сказки, и он решил рискнуть. Он коснулся руки Торвальда и предложил начать кое-какие конкретные действия.

— Прежде чем грянет буря, нам нужно найти укрытие, — проговорил он решительно.

К его облегчению, Торвальд согласно кивнул.

Они снова двинулись через берег, на этот раз обратно. Теперь море и Утгард находились позади них. Когда Шенн произнес про себя это непривычно звучащее название, то решил, что оно отлично подходит к неровной цепочке островов и островков. Песчаный пляж сужался, а полоска голубоватого песка вперемешку с гравием вела к огромным холмам, нанесенным морскими волнами. Из этой каменной преграды, очень похожей на бруствер и с вкрапленными в нее странными образованиями костяного цвета, возвышались первые горы, которые Шенн осмотрел с чувством возрастающей тревоги. Выбора не было. Либо ветром их смоет прямо в бушующее море, либо им придется взбираться на гору, совершенно не внушающую ему доверия, как и любому человеку, плохо разбирающемуся в том, как выжить в полевых условиях. Им надо найти укрытие в какой-нибудь расщелине, расположенной подальше от фиорда, по которому они шли. И найти это укрытие надо как можно скорее, до наступления темноты и того страшного мига, когда буря разыграется в полную мощь.

Наконец росомахи обнаружили выход, представляющий собой узкий проход между горами. Тагги принюхался к темной полоске земли, бегущей прямо перед его мордой и упирающейся в скалу, и исчез. Тоги тотчас же последовала за ним. Шенн двинулся вслед за животными и вскоре увидел очень узкое отверстие в скале.

Он буквально нырнул во тьму, упершись вытянутыми вперед руками в шероховатую стену, отлого спускающуюся вниз. После того как он уже побывал на самом краю бездонной пропасти, ему не составило труда посмотреть через трещину, выходящую на море. Пещера, в которой он стоял, имела проход, ведущий в узенькую лощину, совершенно не похожую на лощины в фиордах. Грубые стены пещеры были покрыты толстым слоем мха, вокруг зеленела трава и росли деревца и кусты.

На этот раз Торвальд с Шенном трудились, как давно сработавшаяся, умелая команда. Они обложили пещеру ветками и кустарником, которые ветром нанесло внутрь через щель в скале. Теперь, сидя в этом каменном, но довольно уютном мешке, оба знали, что троги ни за что не вышлют поисковую тарелку навстречу надвигающейся буре. Поэтому беглецы разложили небольшой костер. Тепло от костра согревало их утомленные тела, а отблеск огня от горящих ветвей успокаивал нервы. Даже суровые складки на лице Торвальда умиротворенно разгладились. Весело пляшущие красные искры костра словно сжигали дотла мрачное покрывало того чуждого мира, который окутывал неспокойный морской берег, создавали у Шенна иллюзию дома, которого у него никогда не было, а вместе с ним отметались все заботы и треволнения, обуревавшие его во время опасного путешествия.

Однако ветер и погода отнюдь не собирались поддерживать условия «мирного договора». Над вершинами гор ветер устроил кошачий концерт, равный по силе вою по меньшей мере полудюжины ищеек трогов. И терранцы в своем крохотном убежище слышали не только громоподобный рев яростной бури, но ощущали сильную вибрацию, точно вот-вот наступит землетрясение. По-видимому, волны вырвались на берег и достигали их скалы, и только благодаря этой природной преграде беглецы оставались в безопасности. Они прижались друг к другу плечами и даже не разговаривали, что было бы совершенно бесполезно из-за жуткого рева вокруг.

Последняя янтарная вспышка на небе внезапно исчезла с быстротой задернутой шторы. Они знали, что на Колдуне ночь наступает сразу, минуя сумерки, но сейчас им показалось, что тьма буквально обрушилась на них. Росомахи свернулись в своей маленькой спасительной «гавани», время от времени жалобно поскуливая. Шенн гладил их по жесткой шерсти, стараясь успокоить и внушить им уверенность в безопасности, которую не испытывал сам. Никогда еще, пребывая на твердой земле, он не ощущал такого сильного ужаса от разгулявшейся стихии. Природа словно сошла с ума, и силы всего человечества, вместе взятого, в эти мгновения были ничем против нее.

Они с Торвальдом потеряли чувство времени. Вокруг царила кромешная тьма, неистово завывал ветер, а на их головы обрушился холодный соленый дождь. Костер вскоре потух, холод и тьма охватили их скрюченные тела, поэтому им пришлось встать и обнять друг друга, чтобы согреться. Так они и стояли, чувствуя, как горячая кровь стремительно бежит по венам каждого из них.

Чуть позднее ветер постепенно стих, дождь перестал лупить, как пули из автомата, поливая их хлипкое убежище, и только тогда им удалось провалиться в тяжелый сон без сновидений.

Красно-пурпурный череп… а из глазниц вылетают… а потом влетают обратно… Что? Шенн, спотыкаясь, брел по какой-то неустойчивой поверхности, проваливающейся под его весом, как плот во время их речного путешествия. Он подошел ближе к огромной голове и теперь смог разглядеть волны, заливающие нижнюю челюсть чудовищного черепа, попадая внутрь этой жуткой пасти сквозь провалы на месте отсутствующих зубов… которые в действительности были выломанными зубами-скалами… Создавалось впечатление, что череп постоянно пьет морскую воду. Чтобы возвратиться к жизни… Отверстие в том месте, где должен быть глаз, очень походило на сопло; дыра была темной, такой же темной и пустой, как глазницы. И эта непроглядная тьма удерживала Шенна от любого усилия бежать от этого страшного черепа. И вдруг его подхватило волной и понесло вперед прямо к челюсти; он с отчаянием выставил руки вперед, подняв их над головой, стараясь ухватиться за края носа-сопла, чтобы подтянуть свое тщедушное тело к этому жуткому отверстию.

— Ланти! — Чья-то рука хлопнула его по спине, мгновенно выведя его из этого маниакального наваждения… и сна.

Шенн с трудом открыл глаза; ему показалось, что ресницы прилипли к щекам.

Наверное, он все же исследовал тот подводный мир. Тонкие дымки тумана поднимались с земли, словно во время шторма проросли какие-то неведомые семена. С вершин не доносилось ни звука; ветер прекратился. Только под собой Шенн ощущал легкую вибрацию, когда волны ударялись о подножие скалы.

Торвальд склонился над ним и присел рядом на корточки, его рука настойчиво трясла молодого человека за плечо. Лицо офицера выглядело настолько изможденным, что сквозь загорелую тонкую кожу проглядывал его череп.

— Буря кончилась, — сказал Торвальд.

Когда Шенн садился, он весь трясся от озноба. Он ощупывал грудь, свою промокшую до нитки, рваную форму. Он чувствовал себя так, будто никогда не согреется. Когда он, шатаясь, двинулся к ямке, где раньше горел костер, то понял, что росомахи исчезли.

— Тагги?.. — Его собственный голос показался ему грубым и хриплым, будто соленый воздух повредил ему голосовые связки.

— Они охотятся, — проговорил Торвальд. Он собирал в охапку хворост в их импровизированном убежище, поскольку в том месте, где они лежали, их тела закрывали ветки, оставив их сравнительно сухими. Шенн последовал его примеру и, собрав столько веток, сколько сумел удержать, бросил их в ямку.

Когда им удалось разжечь огонь из того, что они собрали, они сняли одежду, как следует выжали ее и начали обсушивать над огнем по частям. Влажный ветер пронизывал их тела, и они двигались очень быстро, стараясь согреться в работе. Оба знали, что, пока над ними клубится туман, ни один солнечный луч сквозь него не пробьется.

— Тебе что-то снилось? — неожиданно спросил Торвальд.

— Да, — ответил Шенн в тон офицеру. Сон настолько встревожил его, что он чувствовал, что теперь никакой приказ не может быть суровее этого сна. Поэтому он решил не делиться своими впечатлениями с Торвальдом, даже если тот будет настаивать.

Однако все вышло по-другому.

— Я тоже видел сон, — равнодушным голосом промолвил офицер. — А тебе приснилась та гора-череп, не так ли?

— Я как раз взбирался на нее, когда вы меня разбудили, — отозвался Шенн, с явной неохотой поворачиваясь к старшему товарищу.

— А я проходил сквозь мою зеленую завесу-вуаль, когда Таг-ги задел меня, и я тут же проснулся. Ты уверен, что этот череп существует на самом деле?

— Да.

— Я тоже думаю, что эта пещера с завесой есть где-то на планете. Но почему, черт возьми? — Торвальд резко поднялся, огонь от костра отбрасывал прямые четкие линии на его загорелые руки, обветренное коричневое лицо и горло, на фоне которых его обнаженный торс казался ослепительно-белым. — Почему нам снятся такие странные сны?

Шенн пощупал рубашку, высохла ли она. Ему страшно не хотелось даже попытаться объяснить, почему им снятся эти сны; он был уверен только в одном: что однажды, где-то он найдет этот череп, и тогда-то он уж точно заберется в его носовое отверстие и доберется до самых его глубин, где наверняка гнездятся эти неведомые летающие создания… и не потому, что ему хотелось убедиться, что все это правда, а потому, что он должен это сделать.

Он провел руками по ребрам и сразу почувствовал зудящую боль: воспоминание об ударе энерголуча проклятых трогов. Тело Шенна нс отличалось силой и красотой, мышцы по-прежнему еле-еле выделялись сквозь кожу, более загорелую и обветренную, чем у Торвальда. Его волосы, за месяц превратившиеся в бесформенный ком, начали завиваться в черные кудряшки. Поскольку Шенн был моложе, слабее и меньше ростом, чем остальные изыскатели, он не отличался большим тщеславием. Он обладал совершенным иным видом гордости, ибо всего, что он добился, ему пришлось добиваться, преодолевая длинную череду препятствий, разочарований и враждебного превосходства остальных.

— Почему нам это снилось? — повторил он вопрос Торвальда. — Не могу ответить, сэр. — На этот раз он ответил, как положено отвечать солдату на вопрос старшего по званию. И к его вящему изумлению, Торвальд от души рассмеялся.

— Откуда ты, Ланти? — спросил он так, точно это и вправду интересовало его.

— С Тира.

— Калдонские рудники, да? — По-видимому, у Торвальда любая планета ассоциировалась только с тем, что на ней производится. — Как же ты попал в Службу?

Шенн натянул на себя рубашку.

— Устроился в качестве временного рабочего, — с некоторым вызовом ответил он. Торвальд попал в Службу разведки еще кадетом, позже вошел в команду изыскателей и наконец получил звание офицера. Он продолжал восхождение по иерархической лестнице, прислушиваясь к каждому «звоночку», чтобы быть готовым подняться еще выше. Откуда же такому человеку, как Торвальд, известно о рабочих трущобах, где жили всякие тупоумные, беглые преступники и прочие подонки общества, и все это тщательно скрывалось самой социальной системой? Чтобы выжить в этих трущобах первые три месяца, Шенну пришлось собрать воедино каждую частичку своей энергии, терпеливости, выносливости… и остаться несломленным. Им руководила единственная страсть: стать изыскателем. В любом качестве. Он по-прежнему удивлялся невероятной возможности, которой он рискнул воспользоваться, когда он случайно узнал, что Тренировочному Центру требуются дополнительные руки, чтобы чистить клетки и кормить экспериментальных животных.

Из Центра его направили в команду, где он быстро осознал, что, когда работаешь в маленькой группе людей, каждое твое действие и отношение к долгу замечается и рано или поздно окупается. На это у Шенна ушло три года, но он все же достиг статуса члена команды. Вряд ли это что-то значило сейчас. Шенн надел сапоги и посмотрел наверх, чтобы увидеть Торвальда, наблюдающего за ним каким-то новым заинтересованным взглядом, которого Шенн совершенно не понимал.

Шенн застегнул молнию на куртке и встал, ощущая небольшой голод, тупой, но настойчивый. В прошлом это чувство преследовало его долгие годы, так что сейчас он едва стал раздумывать о том, что предпринять.

— Как насчет еды? — решительно осведомился он, думая только о настоящем. Какое имеет значение, как и почему Шенн Ланти впервые оказался на Колдуне?

— То, что у нас осталось из концентратов, лучше использовать в самом крайнем случае, — ответил Торвальд, даже не пошевелившись, чтобы открыть походный мешок, взятый с корабля-разведчика.

И он пошел по почти обнаженной горной породе, выдергивая по пути пучки желтоватых растений. Это был ни мох, ни грибы, но странные растения имели признаки и того и другого. Шенн без всякого энтузиазма понял, что именно эти разновидности местных продуктов может без опасения переварить человеческий желудок. Растения оказались почти безвкусными и издавали довольно неприятный запах. Однако они временно утолили голод. Шенн надеялся, что вскоре с помощью росомах они смогут нормально поесть.

Но Торвальд не выказывал желания двигаться в глубь континента, где их могли ожидать какие-либо местные «достопримечательности». Он отверг предложение Шенна следовать за Тагги и Тоги, когда вдруг обе росомахи выскочили из буйных зарослей, явно сытые и довольные своей утренней охотой.

Когда Шенн яростно стал возражать, Торвальд с усмешкой произнес:

— Ты что, никогда не слышал о рыбе, Ланти? После такого зверского шторма мы найдем на берегу столько рыбы, сколько душа пожелает.

Но Шенн не сомневался, что Торвальд стремится на берег не только на поиски пищи.

Они снова проползли через узкое отверстие в скале. Песчаный берег, усеянный галькой и валунами, исчез, если не считать узкой полоски земли у самого подножия скалы, где вода сворачивалась в белые кружева, ударяясь в каменную преграду. Небо казалось безжизненным; солнечные лучи не могли пробиться сквозь толстые облака. Зеленоватое море казалось пепельно-серым и словно сливалось с облаками, и, сколько путники ни напрягали взгляд, пытаясь обнаружить горизонт, им так и не удалось найти линию, отделяющую небо от воды.

Утгард напоминал сломанное ожерелье; самые отдаленные островки-бусинки пропали, а тех, что находились между ними, поглотила вода. Шенн испуганно выдохнул воздух.

Вершина ближайшей к ним скалы отделилась и оказалась спиной какой-то сгорбленной твари с плотными пластинчатыми чешуйками и тяжелой головой с широкой челюстью. Ее огромный раздвоенный хвост бил по воздуху и очень смахивал на гигантские вилы, которые равнялась половине тела чудовища. Эта морская тварь была самым жутким существом, которое Шенн когда-либо видел на Колдуне, и даже отвратительнее ищейки трогов.

С огромной силой вбирая в себя воздух, тварь довольно вяло шлепала хвостом по камням, из чего можно было сделать вывод, что она не желает перенапрягаться, дабы не тратить впустую свои ограниченные силы. Всякий раз, переставляя переднюю лапищу, чудовище вытягивало голову вперед. И тут Шенн заметил жуткую рану у монстра на боку, как раз перед одной из задних лап, которые были значительно длиннее передних. Из рваной дыры на землю выливался пурпурный поток, тотчас же слизываемый волнами.

— Что это? — оцепенев от ужаса, тихо спросил Шенн.

Торвальд отрицательно покачал головой.

— Его нет в наших отчетах, — ответил он рассеянно, изучая умирающее существо с нескрываемым интересом. — Вероятно, его выкинуло из воды во время шторма. Что доказывает, что море изучено нами отнюдь не до конца!

Раздвоенный хвост вновь поднялся и упал; голова тоже поднялась над неуклюжим туловищем, затем чудовище стало то вытягивать, то втягивать шею, и беглецы заметили белесые складки на толстой шее. Потом чудовище подняло голову, и Торвальд с Шенном увидели огромную пасть, обращенную в небо. Челюсти раскрылись, и до людей донесся жалобный свистящий стон, который тотчас же потонул в грохоте волн. Затем, словно из последних сил, перепончатая лапа с огромными когтями ослабила свою хватку на скале, и чешуйчатое тело соскользнуло вбок и спустя несколько секунд исчезло в воде. Мужчины удивленно переглянулись. Чудовища словно не бывало. На воде не осталось никаких следов его падения, даже пены…

Шенн, наблюдающий за морем на тот случай, если рептилия появится снова, вдруг заметил еще один предмет. Круглой формы, он стремительно скользил по волнам, так же легко, как их плот по реке.

— Смотрите! — воскликнул Шенн.

Глаза Торвальда проследили за его указательным пальцем, и, прежде чем Шенн успел возразить, офицер соскочил со скального карниза на широкий камень, лежащий на уровне моря и представляющий превосходное укрытие. Он остановился на камне и стал рассматривать плывущий предмет с пристальнейшим вниманием, когда Шенн, последовав примеру офицера, вывел его из оцепенения. Но спустя несколько мгновений Торвальд вновь уставился на объект своего внимания. Шенн тоже всмотрелся в него.

Плывущий предмет оказался овальным, возможно футов шести в длину и трех — в ширину; когда он свернул от края воды, его средняя часть приподнялась над водой. Пока Шенну удавалось разглядеть, что предмет красно-коричневого цвета и с довольно шершавой поверхностью. И тут он решил, что предмет вполне может оказаться упавшим во время шторма грузом, способным держаться на воде, как поплавок, а двигается он благодаря своей эластичности и упругости. К явному смятению Шенна, его компаньон начал раздеваться.

— Что вы собираетесь делать? — изумился Шенн.

— Плыть к нему.

Шенн внимательно оглядел воду возле скалы. Чудовище с раздвоенным хвостом утонуло именно в этом месте. Неужели Торвальд окончательно спятил, чтобы поплыть без всякой страховки по морю, где водятся такие жуткие существа? Казалось, что да, ибо Торвальд, описав красивую дугу, нырнул в воду. Шенн ожидал на берегу. Он сидел, согнувшись в напряжение, словно готовый атаковать любое существо, которое посмеет напасть на его компаньона.

Наконец загорелая рука офицера показалась на поверхности. Торвальд уверенно плыл в направлении двигающегося по морю предмета. Когда он достиг его, то провел вытянутой рукой по его поверхности. И как только он коснулся его, тот сразу же изменил движение, потому Шенн предположил, что управлять неведомым предметом намного легче и проще, чем это казалось с первого взгляда.

Торвальд плыл назад, толкая объект перед собой. Когда он выбрался на берег и влез на камень, Шенн подтянул поближе его трофей. Они гладили его, постукивали по корпусу, выискивая люк или, на худой конец, какое-нибудь отверстие. В сущности, перед ними находилось готовое изделие, чем-то похожее на каноэ с тупой носовой частью. Но органического происхождения. В этом они не сомневались. Раковина? Шенн задумался, кончиком пальца ощупывая неровную поверхность.

Торвальд оделся.

— Теперь у нас есть лодка, — сказал он. — Теперь до Утгарда…

Использовать такую хрупкую вещь, чтобы рискнуть отправиться в путешествие к островам? Но Шенн снова не протестовал. Если офицер принял решение пуститься в такое плавание, то он пойдет вместе с ним. И еще, молодой человек не сомневался, что он должен сопровождать Торвальда.

Глава 9

В ПОЛНОМ ОДИНОЧЕСТВЕ
Высохнув под лучами горячего солнца, берег снова превратился в широкое пространство из песка, валуна и гальки. Солнце жарило нещадно, и Шенн не смог вспомнить ни одного дня на Колдуне, когда бы стояло такое пекло. Лето явно опередило свой срок. Терранцы работали в сравнительно сносной тени, отбрасываемой нависшей над морем скалой, не только чтобы защититься от палящих лучей, но также чтобы их не увидел воздушный патруль трогов.

Под руководством Торвальда своеобразная раковина была вытащена из воды. Если их плавучее средство было раковиной, поскольку ее структура, как и основная форма очень напоминали раковину. Она была оборудована каркасом, таким, как у шлюпки с выносными уключинами. Поэтому эта штука выглядела очень необычно, однако она послушно и легко неслась по волнам.

Когда солнце встало в зените, то они отчетливо увидели очертания островов: красно-серых скал, возвышающихся над аквамариновым морем. Им больше не попадались морские чудовища, и главным доказательством местной жизни на берегу были еще не виданные им клацающие существа, гнездящиеся в скальных пещерах и питающиеся отбросами, которые они выискивали в песках, а также множество удивительных рыб и небольших созданий, обитающих в ракушках, выброшенных приливом в небольшие озерца. Вся эта живность доставляла огромную радость росомахам, которые до отвала наелись рыбой на берегу, но все равно были готовые исследовать все, что выбросило на сушу яростным штормом.

— Отличная посудина, — заметил Торвальд, делая последнее усилие и заканчивая работу. Затем он выпрямился, прижал кулаки к бедрам и осмотрел их плавучее средство с чувством некоторой гордости.

Шенн не был так доволен, как офицер. Он действовал под стать Торвальду, но старался избегать опрометчивой спешки. Да, судно, если это было судном, готово к плаванию. Теперь они смогут исследовать Утгард, о котором столько говорил Торвальд. Но все равно червь сомнения глодал Шенна, сдерживая его энтузиазм к путешествию. Ему вполне достаточно было увидеть чудовище с раздвоенным хвостом, вылезшее из океана, и Шенну совсем не хотелось встретиться точно с таким же монстром, только на этот раз пребывающим в полном здравии. Если потревожить такого гиганта на его территории…

— К какому острову мы идем? — бодро спросил Шенн, стараясь скрыть свои личные сомнения насчет успеха их предприятия. Наиболее удаленная земля из цепи островов казалась ему еле заметным расплывчатым пятнышком.

— К самому большому… тому, на котором деревья.

Шенн свистнул. С ночи шторма росомахи снова вели себя послушно, и он старался, чтобы они и впредь также легко соблюдали дисциплину. Вероятно, ярость, проявленная стихией, натянула невидимую нить между животными и людьми и сблизила их, ибо и те и другие понимали, что они чужаки в этом загадочном, неизведанном мире. Теперь Тагги с подругой часто терлись о бока людей и вопрошающе смотрели на них. Но смогут ли росомахи довериться их суденышку? Шенн не рискнул отправить их к острову вплавь и ни за что не согласился бы оставить на берегу.

Торвальд уже сложил их скудный провиант на борт суденышка. А теперь Шенн удерживал судно у скалы, служащей им своего рода гаванью. Он поманил к себе Тагги. Хотя Тагги тихо запротестовал, в конце концов он взобрался на борт, затем свернулся на днище раковины, этакое воплощение понимания. Тоги понадобилось больше времени на принятие решения. Тогда Шенн сам, сперва погладив ее и сказав ласковые слова, взял Тоги на руки и отнес к ее товарищу.

Раковина немного осела под их весом, но Торвальд предусмотрительно повернул уключину вправо, чтобы судно стало пригодным к плаванью. Весла погрузились в воду, и они сделали довольно крутой поворот, поначалу держа курс на группу островов, расположенных между ними и открытым морем, служа своего рода волноломом.

Из-за довольно сильного ветра Торвальду то и дело приходилось менять курс, поскольку их мотало взад-вперед между разбросанными островками. Офицер использовал их как защиту для их каноэ от ветра, когда они оказывались с безветренной стороны, где море было спокойно. Шенн заметил, что примерно треть этих островков являют собой голые скалы, на которых гнездились только клацающие птицы и еще какие-то существа, очень похожие на терранских птиц. Они могли похвалиться своими пышными многоцветными перьями, хотя головки этих птичек были совершенно лысые. Еще Шенн отметил, что клацающие и «терранские» птицы не гнездятся на одном и том же острове; у каждых имелось свое собственное жилье, а их соседи никогда не залетали на чужую территорию.

Первый крупный остров, до которого они наконец добрались, был увенчан деревьями, но не имел ни пляжа, ни даже тонюсенькой полоски песка на уровне воды. Вероятно, можно было попасть на него, взобравшись по скалам берега, но Торвальд решил этого не делать и направил суденышко к следующему крупному острову.

Взору Шенна предстало кольцо рифов, напоминающих белые кружева. Они осторожно проплыли вокруг этой окружности, несмотря на свою безобидную красоту, на самом деле представляющую собой весьма опасную преграду. Наконец суденышко достигло входа в атолл. Внутри находились две клинообразные полоски земли, отлого поднимающиеся к самым высоким местам атолла. Шенн почти не заметил там растительности, если не считать нескольких деревьев, с расстояния казавшихся мертвенно-бледными, даже намного бледнее растущих на краю пустыни. Птицы с кожаными крыльями кружились над их каноэ, с вежливым любопытством разглядывая незваных гостей.

Пока они продолжали огибать атолл, за ними следовал целый косяк этих птиц. Торвальд все быстрее опускал свое весло в воду. Исследовав больше половины атолла с внешней стороны, им так и не удалось отыскать прохода внутрь этого затейливого кольца.

— Замкнутая ограда, — заметил Шенн. Ему начинало казаться, что эту преграду намеренно возвели от непрошеных посетителей. Палящие солнечные лучи, отражающиеся от поверхности воды, жарили их лица и запястья, поэтому они не рискнули снять одежду. Росомахи беспокойно поскуливали. Шенн не знал, сколько еще времени животные будут довольствоваться своим положением. Ведь косматые пассажиры вполне могли запротестовать против такой неудобной поездки.

— Когда же мы пойдем к следующему острову? — спросил Шенн, по недовольному выражению лица офицера прекрасно понимая, что Торвальд не в настроении вообще говорить, не то что отвечать на вопросы.

Тот молча орудовал веслом, которое использовал как руль, с тупой настойчивостью продолжая выискивать проход внутрь атолла. Шенн чувствовал, что теперь это стало личным делом между офицером Службы изысканий Рагнаром Торвальдом и стеной из рифов и что воля человека здесь столь же крепка, как и эти омываемые морем камни.

Наконец на самом краю юго-западного рифа они обнаружили возможный проход. Шенн с сомнением разглядывал узкую щель между двумя скалами, похожими на клыки. Ему казалось, что преодолеть эту щель совершенно невозможно и к тому же очень опасно, ибо внезапным ударом волны их просто разобьет об один из этих столбов, и тогда о том, чтобы спастись, не могло быть и речи. Но Торвальд уверенно повел их утлое суденышко прямо к щели, и тут Шенн осознал, что это действительно есть вход в атолл.

Торвальд мог быть упрямцем, но не дураком. И его маневр доказал его умение и опыт в подобных делах, когда каноэ за какие-то секунды очутилось внутри атолла. Шенн вздохнул с облегчением, но не проронил ни слова.

Теперь им пришлось медленно пробираться вдоль внутренней стороны атолла, чтобы достичь более или менее ровного берега, поскольку напротив них с этой стороны остров был отлично защищен грозными скалами, напоминающими те, что заслоняли цепочку островов, к которым они так стремились.

Шенн осмотрелся по сторонам, надеясь отыскать на этом мелководье морское дно или кого-нибудь из обитателей этих вод. Но его взгляд никак не мог проникнуть сквозь зеленоватую тьму воды.

Тут и там на несколько футов из воды торчали вершины крупных валунов или конкреций, которые приходилось огибать. Плечи Шенна горели от палящих лучей солнца, причиняя жгучую боль, поскольку его мышцы не привыкли к столь длительной работе веслами. Местами на его коже вздулись волдыри. Он облизал пересохшие губы и пристально вглядывался вперед в поисках хоть какого-нибудь берега.

Что же такое важное заставило Торвальда причалить к этому острову? Рассказы офицера о местной расе, которую он намеревался обратить против трогов, казались весьма неубедительными. Особенно сейчас, когда ничем не подтвержденная теория офицера тяжестью ложилась на горящие от нестерпимой боли плечи молодого человека, шанс добраться до негостеприимного берега, маячившего впереди, был примерно один к пятидесяти. А вот попасть в беду им ничего не стоило. И червь сомнения по поводу навязчивой идеи Торвальда с еще большей силой стал точить разум Шенна. Как он мог вообще довериться какому-то неведомому медальону и всяким фокусами Торвальда, которые он показывал на берегу? С другой стороны, что побудило офицера на подобные поступки? Не хотел же он произвести впечатление на Шенна?

Наконец-то берег! Когда они направили каноэ к нему, росомахи чуть не устроили кораблекрушение. Увидев и учуяв берег, животные беспокойно задвигались, навострили уши, понимая, что берег совсем близок. Тагги поднялся на задние лапы и прыгнул на самый край судна, и Шенн едва успел перенести свой вес в противоположном направлении, чтобы сбалансировать каноэ, когда Тоги ринулась за своим другом. Потом они прыгнули в воду и стремительно поплыли в сторону берега, в то время как Торвальд вел каноэ плавно и размеренно. Шенн схватил драгоценную сумку с провиантом, чтобы она не утонула. Покрытые песком и гравием росомахи выбрались на берег и весело запрыгали по земле, после чего остановились и стали отряхиваться.

Возле самого берега суденышко плыло медленно и неуклюже, и, хотя оно было легким, обоим мужчинам пришлось изрядно попотеть, чтобы тащить его по земле между камнями и кустарником без помощи весла-руля. Ни на секунду не забывая о трогах, им хотелось поскорее отыскать убежище, чтобы спрятать свое судно.

Тагги выкопал из углубления в земле яйцо и вылизал его зеленоватое содержимое, испачкав им шерсть. Росомахи не тратили зря времени на поиски даров природы и стали быстро разорять многочисленные гнезда. В каждом из углублений они отыскали по три-четыре яйца с довольно плотной скорлупой. Проходя по тропинке, отмеченной следами их когтей, терранцы взобрались на пологий холм из красноватой земли, уходящий в глубь острова.

Они обнаружили воду, но не кристально чистый горный ручей, а застоявшееся озерцо с затхлой водой, образовавшееся между скальными породами из-за частых дождей. Жидкость оказалась теплой, противной и солоноватой на вкус, и они, не обращая на все это внимания, алчно утолили жажду.

Вскоре они дошли до скалы, возвышающейся у края острова, от которой внутрь острова шел пологий спуск, точно такой же высоты, как и спуск к воде. По своей форме скала являла собой почти идеальный треугольник. Земля заросла густой травой пурпурно-зеленого цвета, среди которой виднелись какие-то растения и деревья. Место выглядело вполне приемлемым для жилья, но здесь не было больше ничего, хотя они тщательно изучили это место, стараясь обнаружить в нем вражеский аванпост.

На ночь они разбили лагерь в довольно глубокой впадине, образовавшейся в земле явно с незапамятных времен. Они жарили яйца и ели их содержимое, сильно отдающее запахом рыбы, не потому, что испытывали удовольствие от подобной пищи, а только потому, что это была какая-никая, но еда. Ночью на небе не появилось ни облачка. Поэтому, стоило кому-нибудь из них задрать голову, перед ним открывалось бесконечное небо, усыпанное сверкающими звездами. Вглядываясь в звезды, они обращали внимание на каждый посторонний огонек или искорку вспыхивающую в небе, потому что ими вполне могли оказаться разведывательные корабли трогов.

— Они не оставят нас в покое, — решительно заявил Шенн о том, что было очевидно для них обоих.

— Не забывай о кораблях колонистов, — напомнил ему Торвальд. — Если они не сумеют захватить пленника, чтобы связаться с ними, и ослабят свою бдительность, тогда… — он громко щелкнул пальцами, — то Патруль выйдет на охоту причем очень быстро! И им придется несладко!

Таким образом даже вдали от трогов они, в некотором роде, продолжали борьбу. Шенн откинулся назад и прислонился к дереву, и его тщедушные плечи отдыхали. Он пытался подсчитать, сколько дней и ночей пролетело до того момента, когда проклятые троги уничтожили их лагерь при помощи своего смертоносного оружия. Но один день сливался с другим, поэтому ему удавалось отчетливо вспомнить только ночь разгрома, затем их отчаянную вылазку, страшный шторм на море, бегство от корабля трогов в пещеру и их встречу с ищейкой. Затем он вспомнил их с Торвальдом странные эксперименты с медальоном. И сегодняшний день, когда они целые и невредимые, наконец добрались до острова.

— А почему вы выбрали именно этот остров? — внезапно спросил он офицера.

— Потому что я нашел медальон именно здесь, на краю той лощины, — сухо ответил Торвальд.

— Но сегодня мы совсем ничего здесь не обнаружили…

— Пока этот остров будет для нас точкой отсчета. Можно сказать, началом.

Началом чего? Тщательного исследования всех этих островов, и больших и маленьких, то есть всех островов, составляющих эту бесконечную цепочку? И как они открыто попадут на следующий остров, если в любую секунду в небе может показаться тарелка трогов? Сегодня они и так примерно час были превосходной мишенью, пока их не скрыл атолл. Усталый до изнеможения, Шенн протянул руки к огню слабого костра, ощущая кончиками пальцев его тепло. Еще ни разу прежде он так не выматывался. А что будет завтра? Снова они будут грести до потери памяти? Но это будет только завтра, а сейчас по крайней мере им не надо волноваться о том, что на них нападут троги. Стоит им только потушить костер, и их никто не заметит. Кстати, Торвальд постоянно уменьшал силу огня. Шенн улегся на постели из листьев и свернулся в клубок, как росомаха. Ночь выдалась спокойной и тихой. До него доносилось лишь убаюкивающее бормотание моря, и вскоре он погрузился в глубокий сон.

Неожиданно выкатившееся солнце ослепило Шенна. Он сонно повернул лицо к приятному теплу, затем открыл глаза и потянулся, как кот. Когда он окончательно проснулся, им вновь овладели воспоминания. Снова надо быть начеку. Рядом с собой он увидел примятую траву и сгоревшие угольки ночного костра. Однако нигде не заметил ни Торвальда, ни росомах.

Шенн не только остался один, но внезапно им овладело жуткое чувство, что его покинули все на свете; что Тагги, Тоги и офицер на самом деле взяли да исчезли. Шенн присел, а затем поднялся, порывисто дыша от страха. Тревога пронизывала все его естество, и он машинально дошел до внутреннего склона скалы и поднялся на каменную крестовидную площадку, откуда мог видеть берег, где они спрятали свое каноэ.

Длинные ветки и густая трава, которой они прикрыли суденышко от чужого взора, беспорядочно валялись вокруг, точно кто-то в спешке раскидал их. И не слишком давно…

Он увидел каноэ довольно далеко в зеркально спокойном море в пределах атолла, лопасти весла то вздымались, то опускались от умелых движений того, кто находился в каноэ. Встревоженная вода вокруг суденышка ярко сверкала на солнце. По блестящим валунам внизу бегали росомахи и громко, тревожно кричали.

— Торвальд!..

Шенн набрал полные легкие воздуха и крикнул еще раз, на этот раз во весь голос, так чтобы сидящий за веслами человек смог услышать его даже из-за скалы за его спиной. Но человек в лодке даже не оглянулся.

Шенн побежал вниз по склону к берегу; последние несколько футов он уже не бежал, а скользил вниз и с трудом сумел затормозить пятками, чтобы не свалиться головой вперед в воду. От этих «упражнений» его тело мучительно заныло от боли.

— Торвальд! — снова крикнул он. Но голова с блестящими на солнце волосами не повернулась, не говоря уже о каком-либо ответе. Шенн сорвал с себя одежду и сбросил сапоги.

Когда он прыгал в воду, он уже не думал о морских чудовищах; он плыл и плыл вперед, чтобы догнать каноэ, скользящее вдоль рифов, медленно подплывая к морским воротам, ведущим на юго-запад. Шенн был плохим пловцом. Сперва, возбужденный от неожиданности, он плыл довольно быстро, но потом ему пришлось бороться за каждый преодолеваемый им фут соленой воды. Страх еще сильнее овладел им, когда сидящий в каноэ человек добрался до прохода в атолле. Когда он звал Торвальда, он потратил времени и силы легких не больше, чем в своих тщетных усилиях догнать суденышко.

И он почти догнал его, его рука даже коснулась весла. Когда его пальцы сомкнулись на скользком от воды дереве, он взглянул вверх и тотчас же отдернул руку. Теперь единственной его мыслью было спасать свою жизнь.

Ибо, когда он нырнул с головой в воду, то перед ним до сих пор стояла отчетливая картина того, что он увидел: и картина настолько поразительная, что Шенн был потрясен до глубины души.

Наконец Торвальд перестал грести, поскольку весло понадобилось ему для другой цели. Если бы Шенн вовремя не отпустил его, то эта грубо вытесанная деревяшка проломила бы ему череп. Единственное, что он видел, — это две руки с веслом, поднятым как грозное оружие, и искаженное от гнева лицо Торвальда, от чего оно казалось нечеловеческим, как у трогов.

Наглотавшись воды, потрясенный Шенн выплевывал ее, стараясь вдохнуть как можно больше воздуха. Весло снова было использовано по своему прямому назначению, и каноэ поплыло вперед; гребец же не обращал никакого внимания, на то, что творилось у него за спиной, хотя он только что едва не убил и не утопил человека. Шенн в свою очередь решил не предпринимать еще одну попытку догнать офицера, ибо она могла закончиться для него не так удачно. К тому же он был слишком плохим пловцом, чтобы продолжать догонять каноэ и уворачиваться от ударов веслом, когда Торвальд, напротив, был специалистом в своем деле и мог запросто покончить с назойливым противником.

Шенн медленно доплыл до берега, где его дожидались росомахи, пока еще неспособные осознать произошедшее в атолле. Что случилось с Торвальдом? Что побудило его бросить Шенна и животных на острове, на том самом острове, который он назвал отправной точкой для обнаружения на Колдуне аборигенов? Или все россказни Торвальд сочинил для того, чтобы скрыть свои, безусловно, безумные намерения, о которых знал только он один? Но у Шенна не имелось никаких доказательств того, что Торвальд не в своем уме. Разве что медальон да утверждение самого Торвальда о том, что эту резную штуковину он обнаружил именно здесь.

Шенн выбрался из воды на четвереньках и лег на прогретый песок, чтобы отдышаться. Прохладный ветерок носился над его измученным телом. Над ним склонился Тагги и облизал ему лицо, затем, тихо поскуливая, уютно устроился рядом. Над ними с пронзительными яростными криками носились птицы с кожаными крыльями, недовольные тем, что незваные гости потревожили их гнездовье. Шенна обильно вытошнило водой, затем он долго откашливался, потом сел и осмотрелся вокруг.

Море за атоллом было совершенно пусто. По-видимому, Торвальд обогнул южную точку этой земли и подошел к проходу между рифами; возможно, теперь он уже прошел через него. Даже не одевшись, Шенн взобрался на склон, часть которого он преодолел ползком и на четвереньках.

Он снова достиг крестовидной площадки и поднялся во весь рост. Солнечные лучи отражались в воде, заставляя его зажмуриться, так сильно сверкали волны. Но, подняв ладонь козырьком к глазам, Шенн снова увидел каноэ, уже за пределами рифа; оно двигалось прочь вдоль цепочки островов, а не обратно к берегу, как он ожидал. Торвальд продолжал свои поиски. Но чего? Существующей реальности или мечты, возникшей в его повредившихся мозгах?

Шенн сел. Он страдал от голода, ибо приключение в атолле высосало из него все соки. И теперь он был пленником. И он и росомахи стали пленниками острова размером в пол-длины разведлагеря, разрушенного трогами. Насколько он понимал, из питья у них оставалась затхлая солоноватая вода, скопившаяся после дождя в выбоине в скале, которая может очень скоро испариться от жаркого солнца, светившего теперь ему прямо в макушку. А между ним и берегом раскинулось море, в котором водятся жуткие чудовища с раздвоенными хвостами. Шенн с ужасом вспомнил умирающего монстра и поежился от страха.

Торвальд же сейчас в пути, но не к следующему острову в цепочке других, кажущемуся небольшой забавной шишечкой, торчащей из воды, а к тому, что находится далеко за ней. И он спешит, как спешат на какую-то встречу. Где и с кем?

Шенн поднялся и еще раз посмотрел вниз на берег, чтобы окончательно удостовериться в том, что офицер не намеревается возвращаться. Ясно то, что Торвальд действует по своему усмотрению, а с его опытом и физической силой он выживет. И он оставил Шенна живым и отчасти свободным в этой омываемой со всех сторон водой тюрьме.

Глава 10

ЛОВУШКА ДЛЯ ЛОВЦА
Шенн взял мягкий, похожий на мел камень и провел очередную белую линию на ржаво-красной глыбе, высоко торчащей из воды. Таким образом, на глыбе стало три таких отметки, означающих три дня с тех пор, как Торвальд бросил его одного. И сейчас он находился не ближе к берегу, чем в то, первое утро! Он сидел рядом с глыбой, понимая, что должен встать и попытаться добраться к совершенно недоступным птичьим гнездам, чтобы раздобыть еды. Пленники островка, человек и росомахи, уже разорили дочиста все гнезда, обнаруженные ими на пляже и скалах. Но только от одной мысли снова есть яйца желудок Шенна болезненно сводило, и он чувствовал позывы к рвоте.

Торвальда он не видел с тех пор, как тот скрылся между двумя островами, расположенными на западе. И слабая надежда Шенна, что офицер вернется, умерла вместе с его исчезновением. И вот он сидел внизу, пытаясь разрешить невозможную задачу: как ему самому сбежать с проклятого острова.

Вместе с исчезновением Торвальда пропали и топор, и вся скудная экипировка, поэтому для того, чтобы сделать из кустов и небольших деревцев некое подобие плота, Шенну приходилось пользоваться своим ножом. Однако ему не удалось отыскать виноградных лоз, чтобы как следует скрепить части своего «судна», поэтому, когда он попытался выйти на нем из, атолла, все обернулось жестоким разочарованием. Пока ему не удалось изготовить плот, способный продержаться на воде более пяти минут с одним Шенном на борту; а ведь ему было нужно добраться до ближайшего острова втроем, вместе с животными.

Впав в полную апатию, Шенн совершил последнюю попытку спустить плот на воду, но все оказалось тщетно. Его не покидала мысль о том, что дождевой воды, скопившейся в углублении в скале, осталось немногим более дюйма, да и вряд ли эту грязную затхлую жижу можно было назвать водой. За день до этого он исследовал самую чащу внутренней лощины, где при виде обильной растительности он надеялся найти воду, но не обнаружил ничего, кроме влажной глины и болотца с солоноватой илистой водой. Ею удалось хоть немного утолить жажду и ему и росомахам.

Безусловно, в атолле водилась рыба. Шенн задумался о том, что если где-то на острове скрываются какие-то водяные твари, то они нуждаются в пресной воде. Но у него не было ни сети, ни крючьев, так какая речь могла идти о рыбалке или охоте на водяных животных? Вчера, при помощи шокера, он подбил какую-то птицу, но с таким жестким скелетом и огромным количеством костей, что даже росомахи, способные сожрать любую падаль, отказались грызть ее.

Животные рыскали по обеим клинообразным полоскам земли, и Шенн решил, что они выискивают съедобное содержимое каких-то раковин, поскольку время от времени росомахи с усиленной энергией принимались разрывать землю, разбрасывая во все стороны гравий. Сейчас этим занималась Тоги, песок и галька летели вверх из-под ее коротких лапок; ее когти яростно разрывали землю; Тоги работала, как экскаватор.

И наконец результат ее раскопок принес Шенну первый лучик надежды. Она рыла землю с таким неистовством, что Шенну показалось, что росомаха отыскала нечто ценное. Возбуждение Тоги настолько передалось Шенну, что он быстро подошел к вырытой ею яме. При виде того, как Тоги своими когтистыми лапами превратила коричневую поляну в белое пятно, Шенн громко воскликнул от изумления.

Тагги, переваливаясь, спускался по склону на помощь своей подруге, и в его глазах светилось возбуждение не меньше, чем у нее. Шенн склонился над краем ямы, которую росомахи удлиняли с каждым взмахом лап. Коричневая полянка становилась все больше и больше; рядом с ямой выросла уже довольно высокая горка из гравия, песка и земли. Шенну даже не пришлось касаться руками шероховатой поверхности того, на что наконец наткнулись росомахи. Этим предметом оказалась огромная раковина, очень похожая на их каноэ, выброшенное штормом на берег.

Тем не менее, пока росомахи рыли яму, казалось, что конца этой раковине не видно, как ожидал Шенн. Действительно, сторонний наблюдатель подумал бы, что раковина зарыта в землю настолько глубоко, что выкопать ее просто невозможно. Заинтригованный, Шенн возвратился к кромке воды, срезал длинную палку и стал проверять глубину воды в этом месте. Наконец со своим самодельным лотом он вернулся к росомахам.

На этот раз они копали втроем, и в конце концов перед Шейном образовалась большая яма, куда он с любопытством заглянул. Он ощупывал края раковины, выискивая место, за которое можно взяться, чтобы вытащить ее наружу. К его удивлению, «судно» настолько крепко сидело в земле, что руки постоянно соскальзывали с него. Но Шенн решил справиться с любым препятствием, вставшим ему на пути. Он отполз немного назад и тут увидел очищенный кусок дерева, конец которого был раздроблен и расплющен, словно угодил под механический молот.

Впервые за все время он осознал, что они наткнулись не на пустую раковину, зарытую в землю мощным приливом, а на раковину, в которой обитало какое-то существо с Колдуна, и эта раковина служила ему естественным укрытием. Еще Шенн догадался, что обитатель раковины, похоже, будет бороться за владение этой раковиной. Стоило Шенну еще раз изучить искореженный кусок дерева, он понял, что предыдущий владелец раковины был способен постоять за себя.

Шенн окликнул росомах, но те носились где-то поодаль, по-видимому, выискивая другую добычу. Шенн прекрасно понимал, что если он попытается силой привести их обратно, то они могут обратить свои острые когти и зубы против него.

И он снова принялся отрывать раковину, хотя больше не пытался поднять ее наверх. Но тут к нему подскочил Тагги, и начал когтями очищать поверхность раковины, в то время как Тоги беспокойно топталась рядом с ним. Она то и дело останавливалась, выбрасывая наверх грязь и песок, однако делала это очень осторожно, как существо, в любой момент ожидающее нападения.

Теперь они почти очистили раковину, хотя она по-прежнему крепко сидела в земле и никто — ни Шенн, ни животные — не замечал никакого протеста или движения с ее стороны. Она была меньше примерно на две трети той, что отыскал и впоследствии превратил в средство передвижения по морю Торвальд. Но и эта могла бы доставить их на материк, если бы Шенн сумел превратить ее в каноэ с веслами.

Обе росомахи беспокойно ходили по земле, явно чем-то озадаченные. Время от времени они набрасывались на раковину ударяя ее лапами, словно проверяя на что-то. Когти не оставляли на ней никаких следов, кроме неглубоких царапин. Они бы продолжали заниматься этим вечно, пока Шенн, наконец, не решил справиться с этой проблемой.

Он присел на пятки и тщательно изучил все, что находилось рядом с ним. Яма, вырытая вокруг спрятавшегося в раковине существа, находилась примерно в трех ярдах над уровнем моря и в нескольких футах от песчаной полоски, которую лениво облизывали волны. Шенн с возрастающим интересом внимательно наблюдал, как волны медленно набегают на берег. И тут его осенило, что если их совместные усилия потерпят крах в борьбе с обитателем раковины, то теперь можно будет приспособить для этого море.

И Шенн снова принялся выкапывать желоб, ведущий от линии воды до ямы, занятой упрямой раковиной. Он не сомневался, что существо, живущее в раковине или скрывающееся под ней, хорошо знакомо с соленой водой. Однако оно расположило свою нору или убежище вне досягаемости моря, и поэтому будет весьма недовольно внезапным появлением воды в своем лежбище. Но Шенн понимал, что его план стоит того, чтобы им воспользоваться, поэтому он изо всех сил продолжал работу, в душе очень желая, чтобы росомахи догадались ему помочь.

Но они по-прежнему бродили рядом с добычей, разбрасывая лапами песок возле раковины. Шенн подумал, что в конце концов их действия вынудят обитателя раковины приготовиться к побегу. Шенн отделил от своего плота удобную палку, которой воспользовался как лопатой, отчаянно выбрасывая из ямы песок и гравий. Его рваная рубашка пропиталась потом, а соленый песок прилипал к рукам и лицу.

Он покончил с рытьем своего «окопа» и теперь надеялся, что под таким углом вода быстро наполнит яму, тем самым сломив последнюю преграду от волн. И оказался совершенно прав.

Вода быстрым широким потоком устремилась к раковине; росомахи отскочили назад с недовольным рычанием. Шенн ножом заточил длинную ветку, обзаведясь таким образом неплохим копьем. Он стоял, сжимая его в руке, приготовившись к чему угодно, ибо он не знал, чего ему ожидать. И когда вода хлынула в яму, ее движение было настолько внезапным, что, несмотря на все приготовления, его захватило потоком и бросило, как ему показалось, в пучину.

Ибо мощным потоком грязи, песка и воды раковину со всей силы выбросило из ямы. Спустя некоторое время он увидел перед собой подхваченное водой существо, состоящее из коричневых когтистых членов. Его стремительно носило то взад, то вперед. Под разрушающим воздействием воды, одна из стен ямы обрушилась, а непонятное существо, пытающееся удержаться на ней, неистово махало когтистыми лапами в воздухе.

Шенн метнул свое копье и одновременно выставил вперед руку с ножом, чувствуя, как его острие вонзилось куда-то настолько глубоко, что он не сможет его вытащить оттуда. Буквально в нескольких футах от его ноги взметнулась членистая когтистая лапа, и он едва успел отдернуть ее. Это внезапное нападение на неведомое существо, потерявшее равновесие, сработало, причем неплохо. Края раковины немного сдвинулись; теперь ее округлый бок зажало мокрым песком, а тщетные усилия существа выбраться из ловушки потерпели фиаско. Вышло так, что оно само похоронило себя в яме.

Терранец с интересом разглядывал разделенное на сегменты брюхо существа, на его парные лапы, растущие, как ему показалось, прямо из ребер. Шенн не мог определить, где находится самая удобная мишень — голова существа. Однако он достал шокер и выстрелил в окончание живого овала, затем выстрелил еще раз — в самую его середину, надеясь поразить центральную нервную систему этой твари. Он не знал, который из его выстрелов достиг своей цели, но противник безумно замахал лапами, после чего их взмахи стали замедляться, пока, наконец, нс прекратились. Все выглядело так, словно кончился завод у игрушки. Впрочем, Шенн понимал, что существо могло не умереть, а только лишилось сознания.

Тагги только и ждал подходящей возможности для нападения. Он схватил одну из лап, с силой потряс ее, а затем подскочил к лежащей твари, чтобы разодрать ей брюхо. В отличие от раковины эта часть тела существа не была защищена панцирем, поэтому росомаха бодро приступила к убийству, а его подруга радостно присоединилась к нему.

Началась кровавая бойня, и Шенн с отвращением отошел, пока она не кончилась. Ему надо было заняться раковиной, ибо она могла представить ему единственный шанс для бегства с острова. Росомахи рвали на куски светло-зеленую плоть, но Шенн не мог присоединиться к ним. Он взобрался наверх, чтобы поискать себе яиц, но вместо них обнаружил весьма приятную еду в виде очень вкусных грибов, произрастающих во мхе.

Ближе к вечеру он вернулся к совершенно пустой раковине. Росомахи убежали, чтобы закопать часть добычи, как они всегда делали после нападения на какую-либо жертву. Тем временем птицы с кожаными крыльями выхватывали крошечные кусочки оставшейся плоти и вместе с ней поднимались к своим гнездам, находящимся в самой глубине атолла.

С наступлением темноты Шенн оттащил окровавленную раковину от берега и поднял ее на гору, хорошенько запомнив место, где ее оставил. Меньше всего ему хотелось лишиться такого сокровища. Затем он стряхнул с одежды землю, грязь и песок и вымыл ее, после чего как следует умылся сам, песком отскребая грязь с рук и тела. Он все еще не мог поверить в свою удачу. Он был уверен, что прибой принесет ему материалы для уключины и весел. Еще денек или два, и он сможет уплыть отсюда. Выжимая рубашку, он пристально вглядывался в далекую линию горизонта. Как только новое каноэ будет готово, то ранним утром, когда туман еще будет над морем, он попытается вернуться. К тому же раковина послужит ему прекрасным укрытием от кораблей-разведчиков трогов.

Днем он настолько устал, что ночью спал как убитый. Шенн не видел снов, точнее, то, что он видел, не было сном; это было нечто подсознательное, и ничего подобного он не видел даже после налета трогов на лагерь. Утром он проснулся с непонятным чувством вины. Он сумел немного напиться водой, скопившейся в ямке, вырытой им в лощине. Он почти забыл о вкусе чистой пресной воды. Затем, хлюпая по грязи, устремился к берегу и взбежал на гору, боясь, что раковина пропала. Последняя удача, выпавшая ему на долю…

Однако раковина оставалась на том месте, где он ее спрятал ночью. Шенн даже ощутил внутренний подъем от радости. Какие-то мелкие твари разбежались по своим укрытиям, как только завидели его, а в небо взметнулось несколько птичек, питающихся падалью. Они до конца очистили раковину от останков ее прежнего обитателя. При виде этой чистоты и блеска Шейном во второй раз овладело вдохновенное чувство, что все складывается как нельзя лучше.

Он вновь притащил раковину на берег и утопил ее в воде, набросав в нее камней, чтобы ее не унесло. За какие-то мгновения раковина наполнилась маленькими изящными рыбками с колючими хвостами. Удостоверившись, что раковина плотно утвердилась на дне, Шенн возвратился, чтобы поискать древесины, оставшейся от его неудавшегося плота, чтобы подобрать подходящую доску для весла. Единственной помехой было полное отсутствие виноградных лоз для сооружения «машинного отделения» раковины. И когда Шенн решил пожертвовать тем, что осталось от его одежды, он увидел Тагги, волочащего за собой членистые ножки обитателя раковины, которые росомахи оставили на хранение после расправы над жертвой.

И вновь Тагги положил на гальку свой трофей, держа наготове когтистые лапы, словно опасаясь, что кто-то утащит его законную добычу. Но Шенн догадался, в чем дело. По-видимому, эта часть добычи была неприступна даже для знаменитых зубов Тагги, поэтому спустя некоторое время он с отвращением оставил ее валяться на гальке, а сам повернулся и направился к запасу более приемлемой пищи. Шенн стал изучать членистый орган убитой росомахами твари.

Его оболочка была не такая твердая, как у рога или раковины, определил Шенн после пристального изучения лежащего перед ним предмета; скорее это походило просто на толстую кожу. Он попытался счистить ее ножом и вскоре понял, что ему предстоит утомительная работа, требующая огромного терпения; что даже если трудиться очень быстро, то он не скоро доберется до поврежденной ткани. Однако если работать очень аккуратно, то он сможет нарезать из нее несколько ремней примерно в фут длиной. А связав их вдвое или втрое, их можно использовать для изготовления нужной конструкции, которая прекрасно выдержит как морские волны, так и палящие лучи солнца.

Когда через час он рассматривал свою пробную модель, то увидел, что кожаные ремни отлично ложились каждый на свое, словно предназначенное для него место. С таким же успехом один кусок дерева можно склеить с другим. Шенн вскочил и от радости сплясал победный танец, потом проверил под водой раковину. Птички-чистильщики здорово справились со своей работой. Еще несколько усилий, и его судно будет окончательно готово к путешествию.

Но этой ночью Шенну снились сны. На этот раз он не взбирался на гору-череп. Напротив, он снова видел себя на берегу, до полного изнеможения работая над каким-то чужеродным предметом, назначение которого он совершенно не понимал. Причем трудился он безнадежно, точно раб, зная о том, что плоды его непосильного труда предназначены для кого-то другого. И еще он не мог остановиться, потому что где-то за пределами его разума находилась чья-то господствующая и непреодолимая воля, удерживающая его в этой рабской зависимости.

Он проснулся на берегу очень рано, на самом рассвете, не зная, как он здесь очутился. Горячий пот покрывал его тело, словно он целый день проработал под палящими лучами солнца, а все его мышцы болели от страшной усталости.

Но когда он увидел то, что лежало в его ногах, он съежился от ужаса. Его сооружение из ремней для управления каноэ, которое он почти закончил перед сном, было сперва разобрано, а потом разбито на куски. Все ремни, которые он с такой тщательностью изготовил, были разорваны на крохотные кусочки длиной не больше дюйма и, естественно, уже не могли для чего-либо пригодиться.

Шенн завертелся на месте, затем устремился к раковине, которую ночью вытащил из воды и оставил в безопасном месте. Ее поверхность, похоже, не пострадала. Изнывая от волнения, он ощупал каждый дюйм ее округлости. Потом очень медленно возвратился к бесполезной груде сломанного дерева и обрезков ремней. Он был уверен, даже слишком уверен в одном. В том, что он сам совершил эти разрушения. Во сне его настроили удовлетворить желания врага; в реальности он разрушил все, что сделал. Шенн не сомневался, что это весьма обрадовало его противника.

Сон просто являлся частью этого. Но кто или что может заставить человека сперва погрузиться в сон, затем так воздействовать на его тело, что этот человек предаст самого себя? С другой стороны, что заставило Торвальда бросить его здесь? Теперь в первый раз Шенн нашел новое, совершенно безумное объяснение дезертирства офицера. Видения — и круглый диск, гак странно подействовавший на Торвальда. Предположим, что Торвальд сказал правду. Что медальон действительно был найден на этом острове и именно где-то здесь находится ключ к этой загадке.

Шенн облизал пересохшие губы. Что-то послало Торвальда в далекий путь, и это что-то руководило Шенном ночью. Неужели это так? Почему Шенн оставлен здесь, когда Торвальда отправили прочь, чтобы он сохранил эту тайну? А вдруг Шенн сам захотел остаться, причем это желание настолько сильно овладело им, что он собственноручно уничтожил средство для побега? Что-то могло заставить его совершить такое по двум причинам: чтобы оставить его здесь и чтобы внушить ему, насколько он бессилен перед своим неведомым противником.

Бессилие! В эти мгновения Шенна охватило тупое упрямство. Он принимает этот вызов! Отлично, эти таинственные они сотворили над ним такое. Однако они недооценили одного: что своими тайными действиями они дали ему знать о своем присутствии! А предупрежден, — значит вооружен, как гласит пословица. И Шенн снова приготовился к сражению.

Присев на корточки рядом с обломками, он начал собирать сломанные куски дерева. Шенн прекрасно понимал, что в этот момент он наверняка выглядит жалким и несчастным для любого шпиона. Шпион, вот кто это был! Кто-то или что-то, должно быть, целый день наблюдало и следило за ним и за его действиями, и так будет продолжаться до тех пор, пока он не начнет противостоять этому. А если где-то рядом шпион, значит, где-то недалеко и ответ на загадку. Ловушка на ловца. Впрочем, подобная акция может намного превосходить его силы, но все-таки это будет его собственной контратакой.

Так что с этой минуты ему придется играть роль. Он не только не станет разыскивать по острову шпиона, но будет ходить с таким видом, будто даже и не подозревает о присутствии врага. А росомахи ему в этом помогут. Шенн встал и, опустив плечи, медленно побрел по склону с видом подавленного и побитого человека, тихо посвистывая, призывая к себе Тагги и Тоги.

Он начал свои разведывательные действия с их приходом. Он бродил по берегу, якобы выискивая подходящей длины досочки и палки, которыми бы он смог заменить разломанные детали рулевого механизма своего каноэ. Но при этом Шенн глаз не спускал с росомах, надеясь по их чуткой реакции определить место, где может скрываться невидимый соглядатай.

На большей из двух полосок земли осталась метка, где высадились терранцы и где было уничтожено существо, обитающее в раковине. Меньшая полоска была намного уже второй; она тонким клинообразным языком уходила в глубь атолла. То и дело на ней попадались внушительных размеров преграды. Во время своих первых посещений этих мест Тагги и Тоги обнюхали все впадины, дыры и щели с обычным для них охотничьим любопытством. Но теперь оба зверя старались уйти в сторону, не выказывая никакого желания спускаться к морю.

Шенн покосился на Тагги и заметил, что он чем-то встревожен. Он все время вертелся на месте, поскуливал, но не боролся за свободу действий, как он делал, учуяв запах трогов. Впрочем, Шенн даже не думал, что кто-то из трогов управляет тем, что теперь происходило на острове.

Шенн жестом приказал Тагги спуститься к нему и заметил, что росомахе явно не по себе. А когда человек поманил его ближе к двум скалам, со сходящимися вершинами, образующими некое подобие арки, Тагги оскалил зубы и предупредительно зарычал. Из дыры угрожающе высовывалось толстое бревно, которое давало Шенну некоторый повод на рискованное предприятие приблизиться к отверстию. Не сводя взгляда с росомах, Шенн резко остановился, чтобы определить длину бревна, а заодно и оглядеть пещеру.

Вода плескалась прямо над бревном, образующим как бы дверной проем к атоллу. Здесь была тень, и похоже, что прямой солнечный свет никогда не появляется в этом забытом богом месте. Шенн приблизился к бревну, ощупывая пальцами плоский камень, являющий собой превосходный мостик для чего и кого угодно, решившего воспользоваться этой своеобразной дверью как входом на остров.

Влажный! Камень оказался влажным! Это значило, что гость недавно прибыл или просто не очень давно на камень брызнула вода. Однако мысленно Шенн уже решил для себя, что это место и есть вход, через который неведомый шпион попадает на остров! Можно ли превратить его в ловушку? Он с равнодушным видом поднял с земли еще несколько веточек и возвратился обратно на вершину скалы.

Ловушка… Шенн прокручивал в уме все известные ему ловушки, которые он мог бы использовать в подобной ситуации. Он уже решил соорудить ловушку собственного изготовления. Нели его план удастся, а, как говорится, надежда умирает последней, то на этот раз он не станет тратить время ни на какую лишнюю работу.

Поэтому он приступил к той же самой работе, которой занимался прошлым днем. Он снова изготовлял кожаные ремни, как он сам решил, уступающие по качеству тем, первым. Теперь только ловушка занимала его мысли, и ближе к закату он наконец понял, что будет делать и как.

Несмотря на то что Шенн не знал невидимого противника, он решил, что догадывается о двух слабостях, могущих заманить врага в его руки. Во-первых, противник ни на секунду не сомневался в успехе своего предприятия. А противник, не сумевший полностью проследить за действиями Шенна, существенно потеряет в силе.

Во-вторых, из-за такой своей самоуверенности враг не сможет воздержаться от того, чтобы не наблюдать за манипуляциями пленника острова. Поэтому Шенн был уверен, что противник будет рядом повсюду, куда бы он ни пошел, чтобы, когда Шенн заснет, снова разрушить его работу.

Возможно, Шенн ошибался в обоих своих предположениях, но внутренний голос подсказывал ему, что дело обстоит именно так. Тем не менее ему придется дожидаться темноты, чтобы получить ответ на свой вопрос, настолько простой, что он не сомневался, что враг даже не подозревает об этом.

Глава 11

ВЕДЬМА
Внутри лощины виднелось тусклое свечение от фосфоресцирующих растений. Некоторые из них низко стелились по земле, другие же, напротив, возвышались, как деревья. В любую другую ночь, кроме этой, Шенн только приветствовал бы это бледное свечение, но теперь он затаился насколько это возможно, считая светящиеся растения невольными предателями, готовыми выдать его, притворившегося спящим, и тем самым сорвать все его планы.

Он специально устроился в тени, росомахи свернулись рядом. Шенн подумал, что животные своими телами прикроют его, когда он решит неожиданно выйти из укрытия. Одной рукой, лежащей на животе, он крепко сжимал довольно сложное приспособление, сделанное им из остатков порванных неведомым врагом ремней. Вскоре его ловушка должна сработать!

Теперь, когда он знал, как добраться до критического места, избегая светящихся растений, Шенн был готов к решительным действиям. Он крепко прижал ладонь к голове Тагги, давая ему молчаливую команду оставаться на месте, и росомаха повиновалась ему.

Точно такую же команду он отдал и Тоги. Потом дюйм за дюймом начал выползать из укрытия, двигаясь как червяк к узкой тропинке, бегущей вдоль скалы. Именно по ней кто-то или что-то приходит через морские ворота на берег. И Шенн должен находится там, чтобы наблюдать за линией берега.

В основном план терранца основывался на удаче и предположениях, но этот план полностью принадлежал ему — Шенну. И когда он натягивал ремни своей ловушки, его сердце билось с неистовой силой, готовое вырваться из груди. Он вслушивался в каждый ночной шорох. Он проверил, хорошо ли держится его сеть, подтянул на ней каждый узел и только потом затаился во тьме, слушая ее не только ушами, но и каждой клеточкой своего напряженного тела.

Удары волн о скалу, свист ветра, сонный жалобный вопль какой-то птицы… А постоянные всплески! Может быть, это рыба, а может тот, кого он ожидает? Стараясь не издать ни звука, Шенн отполз обратно к пещере, где находилась его импровизированная постель.

Он добирался туда, не дыша, только сердце стучало в груди; губы пересохли, как будто он только что пробежал марафонскую дистанцию. Тагги вопросительно потерся носом об его руку, и сделал это бесшумно, словно тоже понимал, что за краем лощины притаилась опасность. Неужели враг уже добрался до тропинки, где Шенн установил ловушку? Или Шенн попросту ошибался? Неужели враг уже идет за ним, придя с другого берега? Влажной от напряжения рукой Шенн сжимал шокер. Он ненавидел ожидание.

Каноэ… его работа, которую он оставил без присмотра. Вот до чего доводит беспечность. Что бы ты ни делал, нужно стараться делать это как можно лучше. А он? Каноэ было очищено до блеска и готово к выходу в море, а он так напортачил! Весь его план потерпел фиаско; теперь-то он ясно себе представлял, что ему нужно делать. Программа дальнейших действий была заложена в его мозгу. Целая мысленная картина!

Шенн встал; росомахи беспокойно зашевелились, хотя никто из них не издал ни звука. Картина в его мозгу! Но на этот раз он не спал; он не спал и не видел сна, который мог бы использовать для своего же поражения. Только на этот раз все было иначе, о чем не знал его противник. Чуждое воздействие на его разум, внушающее ему мысли о том, что надо делать, и воспринимаемое какой-то частью его мозга как неоспоримый факт, на этот раз не руководило его действиями. Лишь предполагалось, что он находится под чьим-то контролем; и Шенн не сомневался в этом. Отлично, он продолжит играть свою роль. Он должен сыграть эту роль и сыграть на отлично, чтобы заманить противника в ловушку.

Убрав шокер в кобуру, он медленно продвигался по открытой местности, теперь не обращая никакого внимания на освещенные фосфоресцирующим светом места, попадающиеся на его пути. Он шел по уже протоптанной им же тропинке к берегу, где находилось каноэ. Когда Шенн шел, то изображал походку человека, сосредоточенного на какой-то навязчивой идее.

Теперь он находился у самой кромки воды, обращенной к пологому склону скалы, и изо всех сил боролся с искушением обернуться, чтобы посмотреть, не спускается ли кто-нибудь за ним. На каноэ было больно смотреть; оно олицетворяло собой полную безнадежность, от которой ему необходимо избавиться немедленно, если он хочет утром освободиться из острова-тюрьмы.

Воздействие неведомой воли, исходящей от врага, возрастало с каждой минутой. И теперь, когда Шенн раскусил его характер, он счел подобные выходки с его стороны чрезмерной самоуверенностью. Тот, кто посылал его разрушить собственный труд, не подозревал, что его жертва не полностью подвластна контролю и к тому же готова в любой момент схватиться за нож или за топор. Шенн брел по склону. Он ощущал небольшой страх, ибо осознавал, что в некотором смысле его невидимый противник прав; он чувствовал воздействие на свой разум, хотя на этот раз не спал. Шенн попытался дотянуться до шокера, но вместо этого его пальцы схватились за нож. Он выхватил его, когда паника овладела им; мысли беспорядочно метались в голове, тело охватил озноб. Шенн явно недооценил мощь своего противника…

И эта паника вылилась в открытую борьбу, заставив Шенна забыть о своих предусмотрительных и осторожных планах. Теперь он должен силой вырваться из-под проклятого контроля. Он размахивал ножом во все стороны, но ножом управляла рука, а не воля.

Он ощутил еле слышное дыхание, затем вспышку тревоги; по это были не его тревога и нс его дыхание. Он избавился от чуждого воздействия, он вырвался на свободу! А тот, другой, — нет! С ножом в кулаке Шенн повернулся и побежал по склону, сжимая в другой руке фонарь. Он увидел, как на фоне светящихся зарослей извивается и дергается какой-то силуэт. И, опасаясь, что незнакомец может прийти в себя и исчезнуть, терранец направил на своего пленника фонарь и ярко осветил его, не думая в эти мгновения ни о трогах, ни о вражеском подкреплении.

Чужак сгорбился, явно ошарашенный внезапной вспышкой яркого света. Шенн резко остановился. Он еще не успел мысленно составить образ того, кого обнаружит в своей ловушке, однако уже понимал, что пленник настолько чужд ему, как и трог. Свет фонаря отражался от кожи с переливающейся чешуей; от шеи и груди исходило сверкание бриллиантов и драгоценных камней, которые спиралью обвивали верхние лапки, талию и бедра существа, словно оно носило на себе панцирь из драгоценностей, как живое тело. На существе не было ничего одето, если не считать некоего подобия пояса вокруг изящной тонкой талии, к которому были подвешены два своеобразных мешочка и какие-то странные предметы, держащиеся на петельках; на теле были только эти хитросплетения узоров, петлей, колец и лент из драгоценностей.

При ближайшем рассмотрении фигура существа хотя и с натяжкой, но больше смахивала на человеческую, нежели у трога. Верхние конечности чем-то напоминали руки терранца, хотя на них было всего четыре пальца, и все одинаковой длины. Тем не менее фигурой существо больше смахивало не на человека, а на ящерицу. На фоне ослепительной плоти его огромные желтые глаза с узкими зелеными зрачками напоминали кошачьи. Нос сразу переходил в челюсть, и от этого получалось не лицо, а нечто похожее на рыло, а из высокого куполообразного лба торчали острые V-образные шипы, спускающиеся на спину и плечи, где они расширялись до размера крыльев.

Пленник больше не пытался вырваться из ловушки, а тихо сидел в переплетении ветвей и ремешков, пристально рассматривая терранца. Он не испытывал никаких трудностей смотреть на Шенна сквозь излучаемое им же сверкание, в то время как глаза терранца готовы были ослепнуть от такого яркого света. Но Шенн сейчас думал о другом. Странно, но он не испытывал к чужаку с внешностью рептилии ни отвращения, ни неприязни, хотя, впервые увидев похожего на жука трога, он сразу почувствовал в нем отвратительного и смертельного врага. Шенн машинально положил фонарь на камень и вошел в светлое пятно, излучаемое пришельцем. И он оказался совсем рядом с существом, пришедшим из моря.

По-прежнему разглядывая Шенна, пленник поднял одну из лапок и указал ею на свой пояс. Шенна, заметившего этот жест, охватила странная догадка, побудившая его подойти к пленнику совсем близко. Несмотря на необычное строение его костей и чешуйчатую сверкающую кожу, это существо отличалось грациозностью, изяществом и своего рода красотой, а также хрупкостью членов. Это и рассеяло все подозрения Шенна. Гипнотические чары существа словно растворились, и теперь Шенн двигался по своей собственной воле, полностью владея своим телом и разумом. И, полностью осознавая свои действия, Шенн остановился, чтобы разрезать путы своей ловушки.

Пленник продолжал наблюдать за тем, как Шенн спрятал нож в ножны, а потом вытянул руку вперед, словно протягивая ее для рукопожатия. Желтые глаза, ни разу еще не моргнувшие, смотрели на терранца, и в них Шенн увидел ни страх или тревогу, а молчаливую оценку, смешанную с любопытством, явно основанным на твердой уверенности в своем превосходстве. Сам не зная почему, Шенн не сомневался, что существо из моря по-прежнему не было ему врагом, что ему не придется бороться за свою жизнь, ибо он не ожидал от желтоглазого никакой опасности. И, удивительно, в который раз Шенна не раздражало бессознательное высокомерие чужака; скорее он был заинтригован и озадачен.

— Друзья?

Шенн использовал основной галактический — язык, изобретенный изыскателями и вольными торговцами, смысл которого зависел от соответствующих модуляций голоса и его тона. Так с незапамятных времен общались друг с другом существа, говорящие на незнакомых языках.

Его визави молчал, и Шенн подумал, обладает ли пленник способностью изъясняться при помощи звуков. Он отошел на два шага, а затем потянул на себя ловушку и начал высвобождать от пут изящные лодыжки желтоглазого существа. Покончив с этим, он свернул ремни в моток и швырнул его через плечо. Потом сорвал сеть с плеч чужака.

— Друзья? — снова спросил он, показывая свои пустые руки, стараясь придать своему голосу нужные модуляции в надежде, что желтоглазый поймет его мирные намерения если не в разговоре, то в его действиях.

Летучим, легким движением бывший пленник поднялся. Но, даже выпрямившись в полный рост, обитатель Колдуна казался очень хрупким. Шенн от рождения не отличался высоким ростом. Но абориген все равно был ниже, не более пяти футов высоты, поэтому V-образные шипы на его голове доходили Шенну только до плеча. Любой из странных предметов, прикрепленных к поясу аборигена, мог оказаться оружием, которое терранец не мог идентифицировать. Тем не менее бывший пленник даже не попытался вытащить его.

Вместо этого он поднял одну из четырехпалых рук и протянул ее к Шенну, который ощутил на своей коже прикосновение кончиков пальцев, очень напоминающее легкое касание пером. Затем абориген ощупал его губы, щеки, и наконец, его пальцы крепко прижались ко лбу терранца, прямо между его бровями. Это был своего рода контакт, но не при помощи слов или какого-нибудь неописуемого потока мыслей. В нем не ощущалось враждебности, по крайней мере, в этом прикосновении не было ничего, что хотя бы напоминало неприязнь. Любопытство да, и еще с каждой секундой возрастающее сомнение, но не в Шенне, а в заранее составленном о нем мнении со стороны самого желтоглазого. Шенн оказался не таким, каким посчитал его абориген, и теперь от волнения его самоуверенность несколько поубавилась. Шенн оказался прав в своих предположениях. И он улыбнулся, а вместе с улыбкой его охватило приятное изумление, но не в отношении чужака, а насчет себя самого. Ибо он имел дело с женщиной, с очень молодой особью женского пола, которая в своем роде была намного женственнее, нежели любая девушка с Терры.

— Друзья? — спросил он в третий раз.

Но теперь он ощутил исходящую от нее осторожность, а не только удивление. И этот слабый контакт, состоявшийся между ними, поразил Шенна до глубины души. Он не вышел бы к этому обитателю Колдуна поздней ночью, если бы тот был мужского пола; в эти мгновения Шенн благоговел перед чужаком просто как перед женщиной. Он чувствовал ее робость и застенчивость, но не было ощущения равенства. Сперва его охватил гнев из-за своего нелепого положения; но ею снова овладело любопытство. Впрочем, он по-прежнему так и не услышал ответа на свой вопрос.

Кончики ее пальцев больше не касались его, создавая между ними контакт. Она отступила назад, теперь ее руки потянулись к одному из мешочков, свисающих с пояса. Шенн осторожно наблюдал за каждым ее движением. И поскольку он перестал ей доверять, он свистнул.

Ее голова резко поднялась. Она могла быть немой, но уж точно не глухой. И она уставилась на пещеру, когда росомахи ответили на его призыв угрожающим рычанием. Ее профиль напомнил Шенну что-то очень далекое; но то было золотисто-желтое, а не серебряное, из чего были сделаны два кольца, продетые сквозь рыльце пришедшей. Да, эту маленькую пластинку с похожим изображением он видел в кабине одного из офицеров корабля. Очень древняя терранская легенда: «дракон», так офицер окрестил это создание. Только у того существа было тело змеи, лапы ящерицы и крылья.

Внезапно Шенн вышел из оцепенения, вызванного воспоминаниями. Он подумал, что надо быть осмотрительнее. А что, если она каким-то образом вывела его на уединенную тропинку этих полузабытых воспоминаний, причем с какой-то целью?

Потому что теперь Шенн заметил в ее пальцах какой-то предмет. При этом она пристально смотрела на него немигающими желтыми глазами. Глаза… глаза… Словно сквозь туман Шенн услышал тревожные крики росомах. Он попытался вытащить шокер, но уже было слишком поздно.

Все вокруг него обволокла туманная серая мгла: скалы, остров, лощину со светящимися растениями, ночное небо, мерцающий свет фонаря. Сейчас он продвигался сквозь туман, как кто-то пробирается сквозь ночной кошмар, бредет с неимоверными усилиями, как будто плывет против сильного течения. Звуки, виды, одно за другим — эти чувства покидали его. В полном отчаянии Шенн ухватился за единственное, что у него осталось, за ощущение собственного «я». Он был Шенн Ланти, терранец, родом с Тира, изыскатель. Какая-то часть его повторяла эти неоспоримые факты с неистовым упорством; так он пытался бороться с неведомой силой, постепенно разрушающей его самосознание, делая его не человеком, а инструментом… или оружием… для того чтобы им воспользовался другой.

И терранец беззвучно, но неистово сражался на поле боя, находившемся внутри его самого, каким-то дополнительным чувством ощущая, что его тело повинуется чужим приказам.

— Я — Шенн!.. — про себя закричал он. — Я — это я сам! У меня две руки и две ноги… Я думаю сам! Я — ЧЕЛОВЕК…

И тут ему пришел смутный, еле различимый ответ, небольшой порыв воли, подстегнувший его сопротивление; волевой порыв, который пытался оттянуть его от бездонной пропасти, куда влекла его невидимая сила. Прежде чем его воля ослабела, оставив лишь слабое чувство замешательства, он ощутил исток своей тревоги.

— Я — ЧЕЛОВЕК! — выкрикнул он с такой же силой, с какой метал копья в трогов. Но против того, с чем он столкнулся теперь, его оружие было так же бесполезно, как копья против бластеров. — Я — Шенн Ланти, терранец, человек… — Это были неоспоримые факты, и никакой туман не мог стереть их из его разума.

И снова в нем вспыхнула чужая воля, словно легкая отдача после выстрела; возможно, это была лишь прелюдия к следующему налету на его последнюю цитадель. Он выставил эти три факта, как щит, лихорадочно собирая воедино другие, могущие послужить ему орудием последнего доказательства своего существования. Существования Шенна Ланти.

Сны, видения. Жители Колдуна управляют снами. И против этих снов могут быть только факты! Его имя, место рождения, пол — вот эти факты. И сам Колдун — тоже факт. Земля под его сапогами — факт. Вода, омывающая остров, — факт. Воздух, которым он дышит, — факт. Плоть, кровь, кости — все это факты. Теперь он боролся за свое «я», заключенное в его мятежном теле. Но ведь это тело реально. Он ощупал себя. Сердце качало кровь, легкие то наполнялись воздухом, то выдыхали его. Его борьба заключалась в том, чтобы ощутить все эти жизненные процессы.

И тут он испытал ужасное потрясение. Оболочка, сдерживающая его, исчезла. Потрясенный Шенн боролся с водой. Он размахивал руками, сучил ногами. Рука пребольно ударилась об камень. Едва соображая, что он делает, Шенн боролся за свою жизнь. Он ухватился за скалу и высунул голову из воды. Кашляя и задыхаясь, он почти тонул; огромная слабость навалилась на него вместе с паникой от осознания скорой гибели.

Долго ли он сможет продержаться на воде, цепляясь за спасительную скалу, ослабевший и потрясенный, когда вода билась вокруг его тела, а сильное течение сдавливало его сведенные судорогой ноги? Он видел вокруг неяркие вспышки зеленого света, мерцающие неподалеку и напоминающие такой же приглушенный свет, какой был в кустах того, внешнего мира. Ибо он больше не видел над собой ночного неба. Над его головой нависала скала; должно быть, он очутился в какой-то пещере или туннеле, проходящем под водой. И снова его охватил ужас, когда он понял, что теперь он угодил в ловушку.

Вода продолжала омывать его тело, и в эти мгновения у Шенна возникло искушение отдаться стихии, ибо чем больше он будет бороться, тем скорее его силы иссякнут окончательно. В конце концов он перевернулся на спину, попытавшись поплыть по течению, абсолютно уверенный, что больше не выдержит борьбы.

К счастью, между каменным потолком и водой оставалось несколько дюймов, поэтому Шенн мог дышать. Но страх такого ужасного конца: быть заживо похороненным в подводной пещере, вытягивал у молодого человека все нервы. И охвативший его животный страх постепенно уничтожал его последние силы, пока его не вынесло в какое-то другое место. Куда — он не знал…

Было ли это лишь его разыгравшимся воображением, или течение вдруг стало медленнее и мягче? Шенн пытался определить скорость своего передвижения через какой-то туннель, местами освещаемый зеленым светом. Теперь он повернулся и медленно поплыл, чувствуя себя так, будто к рукам подвешены тяжеленные гири. Ребра напоминали ему клетку, в которой были заперты его легкие, готовые разорваться от боли.

Еще один освещенный участок… еще один, чуть больше… потом еще больше, он растянулся над головой подобно крыше. Вот, наконец-то он вырвался! Он вырвался из туннеля в пещере, просторной настолько, что ее аркообразный потолок напоминал небесный свод над головой. А участки света стали ярче, и теперь они попадались странными группами, что-то напоминая Шенну.

Ничего нет лучше свободы над головой, думал Шенн, и тут заприметил берег, находящийся не очень далеко от него. И он поплыл к этой гавани, собрав остатки своих сил, зная, что если ему не удастся быстро добраться до берега, то ему — конец. Он сам не понимал, как ему удалось доплыть до цели, и теперь его щека ощущала мягкость песка, казавшегося ему нежнее всех вещей на свете; его пальцы впились в песок, когда он пытался вытянуть из воды свое тело. Когда он лишился сознания, его ноги по-прежнему оставались в воде.

Он очнулся от звука. Но это не было звуком шагов по песку. Однако Шенн понимал, что больше он не один. Он обхватил себя за плечи руками и, ощущая нестерпимую боль, приподнялся. Как-то ему удалось встать на колени, но стоять он пока не мог. Его тело наполовину откинулось назад; поэтому он встретил пришельцев в сидячем положении.

Их… их было трое. У них были головы драконов и изящные, усыпанные драгоценными камнями тела, сверкающие даже в полутьме. Их желтые глаза сосредоточенно, но холодно смотрели на него, и в них не отражалось ни одного человеческого чувства, возможно, кроме холодного любопытства. А за ними стоял четвертый, которого Шенн сразу узнал по грациозным очертаниям ее тела.

Шенн сцепил руки на коленях, чтобы удержать тело от дрожи, и вызывающе глядел на них. Он не сомневался, что именно они доставили его сюда, как пленника, равно как знал того, кто был их шпионом или посланником, который так глупо попался в его ловушку.

— Что ж, я у вас, — хрипло произнес он. — Что дальше?

Его слова глухо прозвучали над водой и отозвались эхом по пещере. Ответа он не услышал. Они просто стояли, наблюдая за ним. Шенн напрягся, взял себя в руки, решив не сдаваться, а главное, помнить о своем «я», ибо это было единственным оружием против их мощи.

Та, из-за которой Шенна притащили сюда, наконец зашевелилась, со свойственной ей своеобразной застенчивостью, описала вокруг остальных окружность. Шенн резко отдернул голову, когда ее лапа протянулась к его лицу. Но через некоторое время, предположив, что она искала свой — особый — вид связи, он подставил лицо кончикам ее пальцев, несмотря на то что теперь от этого легкого, но уверенного прикосновения по его коже пробежали мурашки. Ему безумно захотелось избежать любого контакта с ней.

На этот раз не случилось ничего необычного. К его удивлению, в мозгу оформился вполне конкретный вопрос, такой же ясный, словно его задали ему вслух:

— Ты кто?

— Шенн… Шенн Ланти, — отвечал он вслух, после чего превращал слова в мысли. — Шенн Ланти, терранец, человек.

Он старался отвечать им так, чтобы не поддаться их власти окончательно и бесповоротно.

— Имя — Шенн Ланти, человек… да, — принял его ответ чужак. — Терранец?

Это уже было вопросом.

Имеют ли эти существа хоть какое-то представление о космических полетах? Смогут ли они понять концепцию другого мира, населенного другими разумными существами?

— Я прибыл с другой планеты… — Шенн попытался создать в уме четкую картину — шар планеты в космическом пространстве, свободно летящий корабль…

— Смотри!

Ее пальцы все еще покоились между его бровями, но другая лапа обитательницы Колдуна показывала на куполообразный потолок пещеры.

Шенн выполнил ее приказ. Он пристально изучал светлые участки, казавшиеся ему такими знакомыми с первого взгляда; он изучал их как можно внимательнее, чтобы понять, что они обозначали. Карта звезд! Карта звездного неба, какую они видели с внешней оболочки Колдуна.

— Да, я прибыл оттуда, со звезд, — ответил он, и его голос гулким эхом пронесся по пещере.

Пальцы упали с его лба; чешуйчатая голова повернулась к остальным, и они обменялись взглядами. Теперь она бесшумно разговаривала со своими соотечественниками. Затем лапа снова вытянулась вперед.

— Пошли!

Пальцы взяли его за правое запястье, сжимая его с удивительной силой; и вместе с этой силой он почувствовал, как в его изможденное тело влился поток свежей энергии. Когда она дернула его вверх, он мгновенно окреп и прочно встал на ноги.

Глава 12

ЗАВЕСА ИЛЛЮЗИЙ
Вероятно, теперь Шенн стал пленником, но он очень устал, чтобы требовать объяснений от своих сопровождающих. И даже обрадовался, когда его привели в очень необычное круглое помещение без потолка, оставив в полном одиночестве. В одном углу лежал толстый матрас, похожий на коврик, слишком короткий даже для его тела, но оказавшийся мягче любой «постели», на которой он спал после налета трогов на разведлагерь. Над ним тускло мерцали пятна света, символически изображающие некогда угасшие звезды. Он пристально смотрел на них до тех пор, пока они не стали объединяться в созвездия, чем-то напоминая спирали драгоценностей, обвивающие тела аборигенов; потом он уснул и не видел снов.

Терранец проснулся от странной тревоги, овладевшей всем его существом; наверное, это было подсознательное чувство неведомой опасности, витающей где-то рядом с ним. Но оно не исходило не от моделей звезд, мерцающих над его головой, равно, как не от круглой комнаты. Шенн перевернулся на своем ложе и тут осознал, что вся его боль напрочь исчезла. Только мозг его работал неимоверно быстро и четко, так что его тело без всяких усилий отвечало на его потребности. Шенн не испытывал ни голода ни жажды, если учесть то долгое время-, когда он преодолевал таинственный и запутанный путь к выходу на поверхность планеты.

Несмотря на влажность, его одежда высохла прямо на теле. Шенн поднялся, чтобы привести в порядок жалкие остатки его формы. Ему страстно захотелось идти. А вот куда и с какой целью — он не знал.

Он подошел к двери, толкнул ее, но тщетно — она оставалась закрытой. Шенн отступил назад, прикидывая расстояние от пола до верха стены этого помещения, не имеющего потолка. Стены были ровные и глянцевые, как внутренняя поверхность раковины, но с тех пор, как он проснулся, им овладела необузданная уверенность, что преодолеть такое небольшое препятствие не составит никакого труда.

Он сделал два пробных прыжка, и оба раза его пальцы не смогли дотянуться до верха стены. Шенн собрался с силами, сжался, как кошка перед прыжком, и совершил третью попытку, вложив в нее все оставшиеся силы, решительность и волю. И у него получилось; теперь он висел на стене, уцепившись за ее верх. Затем ему удалось перекинуть ногу через ее край, и он уселся на стене. Теперь он мог увидеть остальную часть здания.

По форме оно не напоминало ничего из того, что он когда-либо видел на Терре или на доступных ему трехмерных снимках, сделанных изыскателями. Все помещения были овальными или круглыми, каждое отделялось от соседнего коротким коридорчиком, поэтому создавалось полное впечатление, что здание состоит из десяти ниточек бус, расходящихся лучами от одной очень большой центральной залы. Стены каждой комнаты были перламутровыми и почти лишенными обстановки.

Пока Шенн балансировал на своем узком «насесте», он не замечал никого движения в комнатах-бусинах, расположенных к нему ближе всего. В коридорчиках, соединяющих комнаты, тоже не было ни души. Он встал и, словно по толстому канату, пошел по верхушке стены к внутренней зале, которая была сердцем вивернского… дворца? Города? Здания? Прибежища? Во всяком случае, место, куда он попал, было единственным сооружением на Колдуне, поскольку он уже знал, что все вокруг окружено лишь песками, опоясывающими остров. Сам же остров был до удивления симметричным, совершенным овалом, даже слишком совершенным, чтобы являть собой произведение природы, созданное из песка и камней.

Здесь, в пещере, не было ни дня, ни ночи. Свет, падающий с потолка, светил ровно и постоянно, и этот световой поток мягко отражался от стен по всему зданию. Шенн дошел до первой комнаты в цепочке и, присев на корточки, осмотрелся. Она ничем не отличалась от той, из которой он ушел; те же ровные стены, толстый матрас в дальнем углу, и никаких следов того, что в ней кто-то когда-то находился.

Когда Шенн достиг следующего отрезка коридора, то внезапно ощутил легкое дуновение воздуха, принесшее с собой знакомый ему запах росомах. Шенн двинулся на этот запах, вселивший в него чувство надежды на взаимопонимание с чужаками.

Он обнаружил Тагги и Тоги в следующей комнате. Обе росомахи беспокойно ходили по комнате из одного угла в другой. Единственную обстановку комнаты — матрас — они уже разодрали в клочья. Судя по виду животных, они ощущали неуверенность. Когда Шенн тихонько окликнул их, Тагги отступил к противоположной стене и стал водить когтями по ее ровной, гладкой поверхности. Росомахи чувствовали, что попались окончательно, словно их бросили в гигантский аквариум, что им, разумеется, очень не понравилось.

Как же сюда попали животные? Неужели они тоже внезапно очнулись среди мощного потока воды, а потом, как и он, тем же непонятным способом были доставлены сюда через туннель?

Терранец не сомневался, что дверь их комнаты заперта так же крепко, как и та, из которой он выбрался. И теперь росомахи не представляли опасности ни для кого. А Шенн не мог освободить их. И тут он ощутил все сильнее возрастающую уверенность, что если он хочет обнаружить кого-нибудь из местных «тюремщиков», то искать его он должен в самом центре этого хитроумного колеса из комнат и коридоров.

Шенн больше не стал привлекать к себе внимание животных, а продолжил путь по своей узенькой дорожке. Он миновал еще несколько комнат, оказавшихся пустыми и ничуть не отличающимися от остальных; потом он дошел до центральной залы, которая в четыре раза была больше комнат, и освещалась намного ярче, нежели остальные помещения.

Терранец пригнулся и для равновесия положил одну руку на верх стены-перегородки, а другой рукой сжимал свой шокер. Странно, но по какой-то причине захватившие его существа не обезоружили его. По-видимому, они решили, что им нечего бояться этого инопланетного оружия.

— Неужели у тебя выросли крылья?

Эти слова, внезапно сформировавшиеся у него в мозгу, привели его в молчаливое изумление, одновременно заставив прекратить глупое исследование здания, чем-то напоминающее первые, неуверенные шаги ребенка, только что научившегося ходить. Шенн боролся с охватившей его вспышкой гнева. Он знал, что, потеряв даже частичку контроля над собой, он тем самым окончательно откроет им дверь к себе в душу. Он остался там, где стоял, будто не «слышал» никакого вопроса, с деланым равнодушием изучая помещение внизу.

Стены залы были не ровные, как в комнатках, а состояли из одинаковых ниш, чем очень напоминали пчелиные соты. И в каждой из ниш покоился до блеска отполированный череп, не человеческий череп. Только в его очертаниях было что-то знакомое, ибо Шенн тотчас вспомнил огромную пурпурно-красную скалу и глазницы, откуда вылетали какие-то предметы. Скала имела форму черепа, но что-то сделало ее такой или она имела эту форму от природы?

Внимательно разглядывая черепа, стоящие в нишах, Шенн заметил, что они не одинаковые. От ряда к ряду менялся их цвет, смягчались их очертания, скорее всего они стирались от времени.

Еще Шенн увидел черный матовый стол, на ножках высотой не больше нескольких дюймов, поэтому с того места, откуда он смотрел, он казался частью самого пола. За ним в ряд, как продавцы в ожидании покупателей, сидели трое аборигенов. Они сидели на тюфяках со скрещенными ногами и со сложенными на груди лапами. В сторонке сидела четвертая, та, которая угодила в ловушку на острове.

Ни одна из увенчанных шипами голов не поднялась, чтобы взглянуть на Шенна. Но они знали, где он; вероятно, они очень быстро узнали, что он выбрался из своей комнаты или ячейки, в которой они его заперли. Они выглядели так самоуверенно… И вновь Шенн с трудом подавил в себе гнев. Теперь к нему вновь возвратилось былое спокойствие вместе с упрямой решительностью, которые привели его на Колдун. Терранец спрыгнул вниз, оказавшись лицом к лицу с троицей, сидящей за низким столом. Шенн выпрямился и теперь возвышался над ними, испытывая беспредельное наслаждение от такого простого факта.

— Ты пришел.

Эти слова прозвучали подобно какому-то политическому лозунгу. Поэтому Шенн повторил их вслух, стараясь говорить в тон своему собеседнику:

— Я пришел.

И, не ожидая приглашения, он уселся напротив них точно в такой же позе и со скрещенными ногами. Теперь он оказался более или менее на одном уровне с сидящими за столом аборигенами.

— И почему ты пришел, звездный путешественник?

Эти слова показались Шенну сконцентрированной мыслью всех троих, нежели чем обычный допрос. Точно они думали только об этом.

— И почему вы доставили меня? — Он колебался, стараясь тщательно подобрать слова, чтобы они прозвучали вежливо. Он знал, какими словами на других планетах называют их пол, и эти слова показались ему неприемлемыми по отношению к причудливым фигурам, сидящим напротив него. — Мудрейшие.

В желтых немигающих глазах не отразилось ровным счетом ничего. К тому же Шенн не сумел бы определить перемены выражения на их нечеловеческих лицах.

— Ты — существо мужского пола.

— Да, — подтвердил он, еще не понимая, относится ли эта констатация факта к какой-то скрытой дипломатии или к его недавним впечатлениям на острове.

— Где же твой ведущий но мыслям?

Шенна озадачила эта формулировка, и он задумался, что бы это значило.

— Я сам себе ведущий по мыслям, — решительно ответил он, вложив в свой ответ всю силу своего убеждения, на какую только он был способен.

И снова его взгляд встретился с зеленовато-желтыми глазами, пристально смотрящими на него. И он увидел в них перемену. Самодовольства в них стало меньше; его ответ, подобно камню, брошенному в воду тихого озера, потревожил их и нарушил безмятежное спокойствие.

— Рожденный среди звезд говорит правду!

Это «произнесла» первая начавшая беседу.

— Это может лишь казаться, — сдержанно возразила ей вторая из троицы, и Шенн догадался, что им известно об его «подслушивании».

— Вполне возможно, Читающие-по-ветвям, — проговорила третья, сидящая в середине триумвирата, — что не все живые существа следуют нашему образу жизни. Такое возможно. Особь мужского пола, думающий за себя… без ведущего, который спит и видит сны! Или который сам способен разобраться в своих снах и извлечь из них истину! Да, его народ должен быть весьма необычным. Разделяющие-мое-мнение, давайте спросим совета у Старейших. — Впервые одна из голов шевельнулась, переведя взгляд с Шенна на черепа, спустя несколько секунд остановилась на одном из них.

Шенн, готовый к любым чудесам, не выдал своего изумления, когда костяной обитатель одной из ниш зашевелился, выкатился из своего небольшого отсека и плавно перелетел по воздуху к правому краю стола, где и устроился. Когда он удачно приземлился на стол, глаза аборигена обратились на другую нишу, расположенную в противоположной стороне закругленного помещения. Ниша находилась почти на уровне пола. Из нее поднялся потемневший от времени череп, вскоре занявший левый угол стола.

Наконец из сверхъестественного хранилища прилетел третий, последний череп, который устроился между первыми двумя. И вот самая молодая из присутствующих аборигенов поднялась со своего матраса и принесла чашу из зеленого кристалла. Одна из ее старших соплеменниц взяла чашу обеими лапами, пронесла ее перед всеми тремя черепами, словно предлагая им испить из нее, а затем пристально посмотрела через ее край на терранца.

— Мы бросим ветви, человек-который-думает-без-ведущего. Возможно, тогда мы узнаем, насколько действенны твои сны… Сможешь ли ты использовать их себе во благо или они сломают твою дерзость.

Она раскачивала чашу из стороны в сторону и прислушивалась к шепоту, доносившемуся из ее глубины. Словно из чаши медленно выливалось ее содержимое. Потом одна из присутствующих протянула лапу вперед и резко ударила по дну чаши, и Шенн увидел, как на столешницу высыпался целый дождь из сверкающих разноцветных иголочек длиной примерно в дюйм.

Шенн, ошарашенно взирая на это представление, увидел, как, несмотря на кажущийся беспорядок, груда иголочек, рассыпавшаяся по гладкой поверхности, стала превращаться в упорядоченный разноцветный узор. Он ломал голову, каким образом получился этот искуснейший трюк.

Трое аборигенов склонили голову и начали изучать узор из тоненьких иголок, их юная подчиненная тоже наклонилась вперед, с искренним интересом рассматривая причудливый рисунок и еле сдерживая свое любопытство в присутствии старших. Теперь между Шенном и чужаками возникло нечто вроде занавески. Связь, возникшая между ними вместе с его появлением в зале с черепами, внезапно прервалась.

Взметнулась вверх рука, сверкнув драгоценностями и браслетом, охватывающим ее запястье, затем последовал еще один взмах — и вспыхнул огонь. Пальцы бросали иголки обратно в чашу; четыре пары желтых глаз снова смотрели на Шенна, однако занавесь, разделяющая их, еще не исчезла.

Молодая волшебница взяла чашу у старшей, затем довольно долго стояла неподвижно, сжимая чашу ладонями, сосредоточив на Шенне свой странный взгляд. Потом подошла к нему. Одна из сидящих за столом вытянула свою короткую лапу.

На этот раз Шенну не удалось взять себя в руки, когда он явственно услышал голос. И этот голос не принадлежал ему. Он застыл от неожиданности, увидев, как самый старый, пожелтевший от времени, череп на левом краю стола задвигался. И задвигался, потому что его челюсти то открывались, то закрывались, издав слабое блеяние, состоявшее из двух или трех слов.

Молодая обитательница Колдуна подняла лапу. На этот раз ее пальцы сложились в манящем жесте. Шенн приблизился к столу, но он не смог заставить себя подойти совсем близко к говорящему черепу, даже когда тот перестал вещать.

Шенну предложили взять чашу со сверкающими иголками. Это по-прежнему нс было телепатическим посланием, но он сумел догадаться, что им от него нужно. Коснувшись чаши из кристалла, он не ощутил холода, как ожидал: нет, скорее чаша оказалась теплой, словно он дотронулся до живой плоти. И разноцветные иголки, заполняющие ее на две трети, беспорядочно лежали внутри.

Шенн сосредоточился, чтобы как следует вспомнить церемонию, которую аборигены устроили перед первым разбрасыванием иголок. Самая старшая из них обнесла чашей черепа по очереди. Черепа! Однако Шенн не был специалистом по черепам. Все еще прижимая чашу к груди, он смотрел вверх через стены, на карту звезд на потолке пещеры. Так-так… это созвездие Рамы, а слева от него, чуть-чуть ниже — система Тира, которая изменила его, Шенна. Пустой, бесцветный мир, оставивший очень мало приятных воспоминаний, но все равно Шенн Ланти был его частицей. Терранец поднял чашу к свету, обозначающему бледное солнце Тира.

С кривой ухмылкой он опустил чашу и с презрительным выражением на лице протянул ее говорящему черепу. И тут же он осознал, что этот жест подействовал на чужаков словно удар током. Сперва медленно, а затем все быстрее и быстрее чаша закачалась из стороны в сторону, а иголки стремительно задвигались внутри, смешиваясь друг с другом. И как только Шенн увидел это, он перевернул чашу и высыпал на стол все ее содержимое.

Абориген, передавший ему чашу, оказался тем самым, кто несколько минут тому назад ударял по дну ее, вызвав тогда сверкающий дождь из иголок. К удивлению Шенна, высыпавшиеся иголки снова составили причудливый узор, но вовсе не такой, какой получился у волшебников. Туманная завеса между ними исчезла окончательно; и они опять могли телепатически общаться.

— Быть по сему, — произнес абориген, сидящий в середине и водя четырехпалой лапой поверх иголок. — Что читается, то и читается.

Опять лозунг. Шенн «услышал» ответ, который хором проговорили остальные.

— Что читается, то и читается. Спящему — сон. Пусть этот сон понимается как он есть, а это есть жизнь. Пусть этот сон будет для спящего обманом, а все остальное забыто.

— Кто может узнать мудрость у Старейших? — спросил самый старший. — Мы те, кто читают послания, посылаемые ими, благодаря их милосердию. Они приказывают нам делать странные вещи, человек: открыть тебе дорогу наших посвященных к завесе иллюзий. Она всегда была закрыта для особей мужского пола, которые засыпают без умысла и не способны отличить правды от лжи, которым не хватает смелости направить свои сны к истине. Делай так, если сумеешь! — Тут Шенн почувствовал легкую насмешку вместе с чем-то еще, что казалось сильнее презрения, но слабее ненависти и тем не менее было враждебным.

Ведьма вытянула лапы, и теперь Шенн увидел на медленно сжимаемой ладони диск, точно такой же, какой показывал ему Торвальд. В первые секунды им овладел страх, но это длилось какое-то мгновение; затем наступила тьма, совершенная тьма, чернее любой ночи, которую ему довелось когда-либо увидеть.

И снова свет, странный, мерцающий зеленоватый свет. Стены с выстроенными в ряд черепами исчезли; теперь Шенн больше не видел ни стен, ни здания, окружающего его. Он медленно брел вперед, и его сапоги утопали в песке, таком мягком, атласном песке, окружавшем островок, лежащий в пещере. Но Шенн не сомневался, что он не на этом острове, даже не в этой пещере, хотя высоко-высоко над ним куполом возвышался ее потолок. Он находился совершенно в другом месте.

Источник зеленого мерцания был слева от него. Почему-то ему очень не хотелось поворачивать голову, чтобы посмотреть на то, что источало этот жутковатый свет. Это могло привести его к действиям. Тем не менее Шенн повернулся.

Вуаль, завеса, волнистая зеленая завеса. Ткань? Нет, скорее туман или свет. И все это зависело от какого-то источника света, находящегося высоко над его головой и скрывающегося в тумане; завеса, явившаяся препятствием, которое он должен преодолеть.

Несмотря на нервное напряжение, Шенн двинулся вперед, уже не способный к отступлению. Когда он проходил сквозь эту загадочную дымку, то поднял руку, чтобы защитить лицо. Завеса оказалась теплой, и этот газ (если это был газ), несмотря на то что сплошь состоял из тумана, не оставлял на его коже ни капельки влаги. И это оказалось не вуалью или завесой, потому что, уже углубившись в ее туманную суть, Шенн не видел ее конца. Он пробирался вперед на ощупь, как слепой, не видя перед глазами ничего, кроме вздымающихся зеленых воздушных колонн, то и дело останавливаясь и опускаясь на колени, чтобы ощупать песок под ногами, дабы удостовериться в реальности своего путешествия.

Так и не встретившись по пути с опасностью, Шенн решил отдохнуть и расслабиться. Его сердце почти не работало; он настолько изнемог, что у него не хватило бы сил вытащить нож или шокер. Он понятия не имел, где он и зачем сюда пришел. Однако он не сомневался, что все это было неспроста, ибо вслед за ним шли обитатели Колдуна. «Дорога посвященных», — сказала их главная. Тогда у Шенна и возникло твердое убеждение, что эти слова были некой проверкой, придуманной аборигенами.

Пещера с зеленой завесой — его память пробудилась. Господи, да это же сон Торвальда! Шенн остановился, стараясь вспомнить, как офицер описывал это место. Выходит, он воплотил в жизнь сон Торвальда! Интересно, а вдруг именно сейчас офицер в свою очередь живет сном Шенна и взбирается в одну из ноздрей горы-черепа?

Зеленая туманная бесконечная дымка. И Шенн, заблудившийся в ней. Долго ли еще он будет бродить, как призрак, в этом тумане? Он попытался прикинуть, сколько времени пролетело с тех пор, как он угодил в водный мир усеянной звездами пещеры. Он понимал, что он не ел, не пил и не хотел ни того ни другого… да и сейчас не хочет. И все-таки он совершенно не ослаб; напротив, еще никогда он не испытывал такой неутомимой энергии, которая овладела его тщедушным телом.

Неужели все это было сном? Как он тонул, а потом его несло подводным кошмарным потоком? Нет, все-таки во всем этом была какая-то определенная схема, точно так же, как в том узоре из иголок, рассыпанных по матовой черной столешнице. И одно логически вело к другому; из-за этого специфического узора из иголок он очутился именно здесь.

Он вспомнил предостережение ведьмы: его безопасность в этом месте будет зависеть от его способности отличить истинные сны от ложных. Но как… почему? Пока он ничего не сделал, а только пробирался сквозь зеленый туман, и вполне могло оказаться, что он все это время ходил кругами.

Поскольку ему не оставалось ничего другого, Шенн продолжал идти; его сапоги утопали во влажном песке, издавая при этом тихий хлюпающий звук. Спустя некоторое время он остановился, чтобы отыскать хоть какие-нибудь приметы тропинки или дороги, способной вывести его из тумана. И вдруг до него донеслись еле слышные звуки, похожие на плач младенца. Значит, не только Шенн странствовал по этому жуткому месту!

Глава 13

ТОТ, КТО ВИДИТ СНЫ…
Туман оказался весьма неспокойным; он закручивался вихрями, вздымался, то смыкался, то рассеивался вновь, и так продолжалось до тех пор, пока впереди не появились полускрытые темные тени, напоминающие призраки, один из которых вполне мог оказаться врагом. Шенн продолжал пробираться по песку, все его нервные клетки подсознательно ощущали непонятную тревогу. Поэтому он с каждым шагом внимательнее вглядывался в туманную пелену. По-прежнему он почти не сомневался, что слышал звуки, издаваемые кем-то, идущим неподалеку от него. Кто же это? Кто-то из аборигенов, следующий за ним по пятам? Или еще какой-нибудь пленник тумана, заблудившийся в этой непроглядной мгле? А может быть, это Торвальд?

Наконец звук прекратился. Его не было слышно даже там, откуда он донесся впервые. Вероятно, идущий за Шенном понял, что он услышан и может быть обнаружен. Шенн облизал сухие губы. Внезапно им овладело сильное желание окликнуть незнакомца: попытаться войти с ним в контакт; вдруг им окажется друг? И только осторожность удержала его от крика. Он встал на четвереньки, чтобы проверить, в верном ли направлении идет, ибо его не покидало ощущение, что он сбился с пути.

Шенн решил продвигаться на четвереньках. Он подумал, что некто, ожидающий встретить идущего человека, придет в смятение от вида непонятной фигуры, передвигающейся на четырех конечностях. И снова он остановился, чтобы прислушаться.

Он оказался прав! До него донесся звук приглушенных шагов. Однако он не мог понять, идет ли кто-то один или их несколько. Шенн понимал одно: звук становился громче, а это значит, что незнакомец приближался. Шенн поднялся во весь рост и положил руку на шокер. Его обуревало искушение приглушить свет фонаря, надеясь, что незнакомец пройдет мимо, так и не заметив его.

Тень, точнее, что-то намного быстрее тени и намного быстрее клубящихся зеленоватых завихрений тумана, двигалась прямо к нему явно с каким-то намерением. И вновь только обостренное чувство предосторожности удержало Шенна от призывного крика.

Силуэт стал отчетливее. Терранец! Им мог оказаться Торвальд! Однако, вспомнив, как они расстались, Шенн не очень-то стремился с ним встречаться.

Призрачный силуэт вытянул длинную руку вперед, словно раздвигая в стороны воздушные пары, создающие между ним и Шенном полупрозрачную завесу. Вдруг Шенн ощутил сильный озноб, будто туман внезапно превратился в снежную метель. Ибо туман стал медленно откатываться назад, так что теперь оба стояли в самом центре образовавшегося светлого пятна.

Перед ним оказался не Торвальд.

Ледяные объятья животного страха овладели Шенном, но почему-то его не покидала надежда, что он не видит перед собой ничего невероятного.

Эти руки, всегда готовые ударить, с заведенным за спину хлыстом… этот страшно изуродованный нос, сбитый набок; жуткий шрам от выстрела из бластера, пробившего щеку, и бесформенное ухо… эта злобная, полная ненависти ухмылка. Щелк, щелк… и хлыст заплясал в руке своего хозяина; толстые пальцы крепко сжимали его рукоять. Еще мгновение — и он обовьется вокруг Шенна, а Шенн почувствует на своих незащищенных плечах раскаленную огненную ленту. Потом человек с кличкой Бревно засмеется своим садистическим смехом, а ему будут вторить остальные, играющие роль шакалов при грозном льве.

И тот — другой — взмахнул хлыстом.

Остальные люди… Шенн сильно тряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения. Но ведь он не стоял у стойки грязного бара «Злачный клёв». И он больше не был запуганным юнцом, куском мяса для развлечения Бревна. Только хлыст поднялся снова и обвил Шенна точно так же, как много лет назад, оставив на теле кровоточащую болезненную рану. Но ведь Бревно погиб, пронзительно вопил мозг Шенна. Он неистово боролся с гем, что видели его глаза на самом деле, а также с ноющей болью в груди и на плечах. И его дружок Громила, сосланный на космические шахты, тоже мертв, ведь именно его позывные слышали много лет назад, когда он бежал из системы Аякса.

Бревно снова завел хлыст за спину, готовясь к очередному удару. Шенн оказался лицом к лицу с человеком, умершим пять лет назад, но тем не менее мертвец ходил и дрался. Шенн до боли прикусил нижнюю губу, отчаянно пытаясь избавиться от безумной догадки: действительно ли перед ним стоит Бревно? Бревно — дьявол из его детства, заново оживший благодаря чарам планеты обитателей Колдуна. Или Шенн сам оживил и человека, и все с ним связанное, и теперь, как и раньше, испытывал животный страх, как это бывает, когда создание становится оружием, убивающим своего творца? Видеть сны, правдивые или ложные. Бревно был мертв; значит, этот сон — обман, так оно и есть.

И Шенн двинулся вперед навстречу ухмыляющемуся великану, вышедшему из его старых ночных кошмаров. Его рука больше не лежала на рукоятке шокера, а переместилась на бок. Он видел приближающийся хлыст, злобный взгляд маленьких узких глаз. Да, сейчас перед ним стоял Бревно в расцвете своей мощи, когда Шенн боялся его больше всего на свете, и поэтому он продолжал существовать в закоулках его детских воспоминаний многие-многие годы. Но Бревно не был жив; он существовал только во сне.

Хлыст снова ударил Шенна и обвился вокруг его туловища. И тотчас же растворился, как и исчезла зловещая усмешка с лица Бревна. Его мускулистая рука приготовилась к третьему удару Шенн продолжал наступать, вытянув руку вперед, но не для того, чтобы двинуть по потной небритой физиономии, а чтобы убрать Бревно со своего пути. И при этом думая лишь об одном: это не Бревно, потому что этого не может быть. С их последней встречи прошло десять лет. А пять лет тому назад Бревно погиб. Значит, это действуют чары Колдуна, а все для того, чтобы окончательно сбить Шенна с толку и довести его до безумия.

Шенн остался один. Его вновь обволакивали стены тумана. Яркая отметка на его плече по-прежнему горела. Шенн сдвинул рваную форму и увидел больное место — длинный кровоточащий рубец. И когда увидел это, его неверие пошатнулось.

Когда он верил в Бревно и в его оружие, то бандит обладал реальностью, достаточной для нанесения удара, который и оставил на теле Шенна глубокую рану. Зато когда Шенн как бы «окунул» призрак в реальность, то ни Бревна, ни его хлыста не стало. Их просто не существовало. По телу Шенна пробежали мурашки. Он изо всех сил старался не думать о том, что может ожидать его впереди. Видения из ночных кошмаров, способные материализовываться. Раньше ему часто снился Бревно. Он видел и другие сны, тоже приводящие его в ужас. Неужели он повстречается с большинством из своих кошмаров? А вдруг — со всеми? Но почему? Чтобы просто развлечь обитателей Колдуна или доказать их утверждение, какой же он был дурак, когда бросил вызов их ведьмам — владычицам иллюзий?

Как ему узнать, какое из видений они используют, чтобы сломить его? Либо он сам станет и актером и режиссером жуткого действа, происходящего в тумане, и будет наблюдать за «пьесой», участником которой станет сам? Все будет происходить подобно тому, как трехмерное изображение, запечатленное на пленке, развлекает зрителя?

Увидеть во сне правду — это значит пройти через туман, который тоже был сном? Сны внутри других снов… Шенн положил руку на голову ошарашенный, измученный. Ему казалось, что он сходит с ума. Он прижал к голове ладонь, но упрямая решительность, овладевшая им, никуда не делась. В следующий раз он должен как следует приготовиться к неожиданной встрече, чтобы мгновенно отпугнуть любое давно позабытое воспоминание, воскресшее из мертвых.

Медленно пробираясь сквозь туман, Шенн часто останавливался, чтобы прислушаться к любому шороху, могущему возвестить ему о приближении новой иллюзии. Пока он шел, то старался догадаться о том, с каким из прежних кошмаров ему доведется повстречаться. Но уже прекрасно понимал, что любая встреча не будет просто разновидностью какого-либо сна. Ожесточенный былыми страхами, он достойно встретится с любым кошмаром или новым впечатлением.

В воздухе что-то затрепетало, и вдруг раздался протяжный стонущий крик. Пока еще ничего не соображая, Шенн вытянул вперед руки и просвистел две ноты, которые его губы вспомнили быстрее, нежели его разум. Силуэт, двигающийся ему навстречу из тумана, разрывая стену окружающей его боли, постепенно обретал некогда знакомые любимые черты. Он летел ему навстречу, немного склоняясь в сторону; одно из хрупких, едва окрашенных крыльев было сломано, и никогда оно уже не выпрямится, не излечится от нанесенной раны. Вот серафим устроился у Шенна между ладонями и воззрился на него с былым и искренним доверием.

— Трав! Трав! — вскричал Шенн, бережно баюкая хрупкое создание, радуясь ощущению его крылатого тельца, закругленным перышкам на гордо вскинутой головке, чувствуя ладонями шелковые прикосновения малюсеньких коготков, нежно щекочущих его пальцы.

Едва осмеливаясь вздохнуть, Шенн сел на песок. Трав — опять! Чудо этого волшебного возвращения, на которое он никогда не надеялся, переполняло его волнами счастья, такого огромного и сильного, какой была боль, причиненная ударом хлыста во время встречи с Бревном. Но эта была иная боль, боль любви, а не страха или ненависти.

Хлыст Бревна…

Шенн задрожал. Трав поднес крошечный коготок к лицу Шенна и издал жалобный плач, в котором выражались все его чувства: узнавание, просьба о защите, попытка снова стать частью жизни Шенна Ланти.

Трав! Как мог он вынести эту боль, когда Трав перешел в небытие; как он мог снова вынести тяжкие воспоминания, унесшие Трава навеки? Трав был единственным существом, которого Шенн любил всем сердцем и который отвечал ему неизбывной любовью, вряд ли способной уместиться в столь крохотном тельце.

— Трав! — прошептал Шенн. Затем он сделал над собой величайшее усилие, чтобы справиться с этим вторым ударом, доставившим ему такую же нестерпимую боль, как много лет назад. Шенн решительно боролся с горьким воспоминанием, нежно убаюкивая изуродованное существо, умершее в нестерпимых муках, и в эти мгновения Шенн ощущал эти муки на себе. И что было еще хуже, на этот раз у него возникли сомнения, гложущие его естество. Что, если бы он не вызвал эти горькие воспоминания? Возможно, он смог бы взять Трава с собой, живого и невредимого, по крайней мере на время?

Сейчас Шенн сидел, закрыв лицо пустыми ладонями. Увидеть кошмар, не вызывающий у него ничего, кроме страха, — невелика беда. Но встретиться с видением, являющим собой часть его потерянного рая — это было ужасно! Словно ему нанесли глубокую незаживаемую рану. Терранец с трудом поднялся и, спотыкаясь от изнеможения, поплелся вперед.

Будет ли когда-нибудь конец этому бесцельному кружению по планете из зеленого тумана? Еле волоча ноги, он с трудом пробирался сквозь зеленую дымку. Сколько же времени это продолжалось? Но Шенн не чувствовал времени, он видел только постоянный свет, сопровождающий его повсюду во время блужданий по призрачной планете.

Внезапно он услышал нечто. Но это был не шум шагов по песку, не жалобный плач давно умершего серафима. Он слышал голос. Кто-то или пел, или мелодично что-то декламировал, но Шенн никак не мог разобрать, что это за звуки. Он остановился, выискивая в лабиринтах своей памяти то, что мог бы означать этот звук.

Но, несмотря на различные сцены, чередою проносящиеся перед его мысленным взором, этот голос явно не относился к прошлому. Тогда Шенн двинулся на звук, на ощупь определяя дорогу и стараясь как можно скорее очутиться на месте встречи. Но хотя он упрямо шел вперед без остановки, казалось, что голос не приближается, в то время как странное пение то начиналось, то обрывалось, затем доносилось вновь. Шенну показалось, что в голосе невидимого пленника тумана ощущается невыносимое страдание. Создавалось впечатление, что поиски незнакомца выведут Шенна в никуда.

Когда он повернул за невидимый угол, песня снова разорвала тишину и звучала уже громко и решительно. Теперь Шенну удалось различить знакомые ему слова.

Там, где гуляет ветер меж планет
И мириады звезд во тьме,
А человеку мощь дана Бороться до конца.
И пусть он борется, храбрец,
Когда ж придет ему конец…
Голос был хриплый, надтреснутый, слова разделялись неровными промежутками, когда поющий вбирал в легкие воздух. Песня звучала так, словно человек, исполняющий ее, репетировал несчетное количество раз, стараясь при помощи этой песни избавиться от безумия и использовать ее как якорь, чтобы уцепиться им за зыбкую реальность. Услышав песню, Шенн замедлил шаг. Происходящее не было частицей его воспоминаний; и он был уверен в этом.

Там, где гуляет ветер меж планет
И мириады звезд во тьме…
Хриплая песня внезапно прервалась со странным неприятным звуком. Точно у часов сломалась пружина. Шенн устремился вперед, на призыв, которого вовсе и не слышалось в словах песни.

И опять туман, словно свернулся в трубочку, оставив Шенну совершенно открытое пространство. На песке сидел человек, по самые запястья зарыв руки в гальку, его усталые, воспаленные глаза неподвижно смотрели куда-то вдаль, а тело время от времени раскачивалось то взад, то вперед, будто в такт распеваемой им песни.

…мириады звезд во тьме…
— Торвальд! — Шенн поскользнулся на влажном песке и упал на колени. Как только он увидел, в каком состоянии пребывает офицер, он тотчас же забыл все обстоятельства их временной разлуки.

Торвальд не переставая раскачивался, но все же, услышав Шенна, он слегка повернул голову, а его серые глаза попытались сосредоточиться на Ланти. Вдруг кожа на лице офицера натянулась, отчего его сухопарое лицо показалось еще тоньше, и он тихо рассмеялся.

— Гарт! — вдруг сказал Торвальд.

Шенн напрягся, но не успел он возразить, что офицер ошибся, как тот продолжил:

— Значит, ты поднялся еще на одно звание, сынок! Я всегда говорил, что ты сможешь это сделать, если хорошенько постараешься. Впрочем, в твоем личном деле имеется парочка черных отметок, конечно, конечно… Но ведь ты можешь их стереть, стоит тебе как следует постараться. Торвальды всегда были изыскателями. Наш отец мог бы нами гордиться.

Голос Торвальда стал монотонным, улыбка с лица исчезла, только в серых глазах еще теплились какие-то эмоции. Неожиданно он резко подался вперед, и его пальцы сомкнулись на горле Ланти. Он повалил молодого человека на песок, и Шенн отчаянно отбивался от человека, возможно потерявшего разум.

Тут Шенну удалось нанести обманный удар, которому он научился еще в Трущобах Тира, и, когда его противник согнулся от боли, пытаясь набрать воздуха, Шенн высвободился из-под него. Упершись коленом чуть повыше поясницы Торвальда, он вдавил его в песок, одновременно прижимая его руки книзу, несмотря на его сопротивление. Когда офицер успокоился, Шенн, немного восстановив дыхание, попытался вдолбить Торвальду хоть крупинку разума.

— Торвальд! Это же я, Ланти! Ланти! — Его фамилия отдавалась в туманной мгле каким-то неестественным жутким эхом.

— Ланти? Нет, трог! Ланти… трог… он убил моего брата!

От такого обвинения у Шенна перехватило дыхание, и он ослабил хватку. Но Торвальд больше не вырывался, поэтому Шенн решил, что он потерял сознание.

Немного передохнув, Шенн перевернул офицера лицом к себе. Торвальд послушно двигался, точно резиновая кукла, и теперь спокойно лежал, устремив взор в небо. Песок и гравий застряли в его всклокоченных волосах и хрустели на пересохших губах. Молодой человек аккуратно вытер песок с губ офицера, и гот открыл глаза. Теперь он смотрел на Шенна своим прежним равнодушным взглядом.

— Ты жив, — прошептал он. — Гарта убили. Тебя тоже должны были убить.

Шенн отодвинулся назад, смахнул песок с рук, и его заботу точно смыло водой от этих враждебных слов. Вдруг из серых глаз Торвальда исчезло обвинительное выражение, и черты его лица разгладились, потеплели.

— Ланти! — донеслось до Шенна. — Что ты здесь делаешь?

Шенн подтянул ремень.

— Примерно то же, что и вы, — ответил он отчужденно, теперь снова не признавая никакого различия в рангах. — Хожу кругами в тумане, выискивая дорогу.

Торвальд сел, внимательно разглядывая вздымающиеся воздушные стены, окаймляющие своего рода полянку, на которой они находились. Затем вытянул руку и дотронулся до запястья Шенна.

— Ты настоящий, — просто заметил он, и его голос показался Шенну теплым и добрым.

— Не будьте так уверены в этом, — раздраженно возразил Шенн. — Здесь нереальное может оказаться реальным. И он машинально коснулся ноющей раны на плече.

— Владыки иллюзий, — кивнул Торвальд.

— Владычицы, — поправил его Шенн. — Здесь полно весьма симпатичных ведьм.

— Ведьмы? Ты их видел? Где? А что… кто они? — начал забрасывать его вопросами Торвальд, снова обращаясь к Шенну резким командным тоном.

— Это существа женского… — Шенн замялся и продолжил: — Даже слишком женского пола, способные совершать всякие невероятные штуки. Я бы назвал их ведьмами. Одна из них попыталась удержать меня на острове. Я построил на нее ловушку и поймал; а потом она каким-то образом переместила меня… — И Шенн быстро пересказал все события, от его неожиданного пробуждения в туннеле на какой-то реке до своего нынешнего проникновения в этот туманный мир.

Торвальд внимательно слушал его. Когда Шенн закончил, офицер яростно начал растирать ладонями худощавое лицо, сметая с него песчинки.

— Знаешь, по крайней мере у меня есть кое-какие мысли о том, кто они и как доставили тебя сюда. Я почти ничего не помню, как сам сюда попал. Только то, что я заснул на острове, а проснулся уже здесь.

По выражению лица Торвальда Шенн понял, что тот говорил правду. Он не помнил ничего о своем отплытии, как он бросил Шенна на коралловом рифе, как он дрался с ним. Тогда офицером управляла неведомая сила обитателей Колдуна. Шенн поспешно поведал Торвальду о чужаках и об их действиях, что явно того обескуражило, хотя он и не стал выпытывать у своего молодого товарища подробности и требовать доказательств.

— Тогда они забрали меня! — тревожным шепотом произнес он. — Но зачем? И почему мы здесь? Неужели это тюрьма?

Шенн отрицательно покачал головой.

— Сдается мне, что все вокруг нас, — и он плавно обвел рукой зеленую стену, колышущуюся, словно занавеска на ветру, потом указал куда-то вдаль, за границу туманной дымки, — что все это своего рода тест. Эти дела со снами… Совсем еще недавно я думал, что меня не было здесь никогда, что все это, вероятно, мне просто-напросто снится. Потом я встретил вас.

Торвальд все понял.

— Да, но ведь и наша встреча, возможно, происходит во сне. Как же мы тогда разговариваем? — Он немного помолчал, с взволнованным видом, и несколько неуверенно спросил: — Ты встречал здесь кого-нибудь еще?

— Да, — ответил Шенн, чувствуя, что как ему не хочется вдаваться в подробности.

— С людьми из прошлого, так?

— Да, — неохотно отозвался Шенн, не желая развивать эту тему дальше.

— Со мной произошло то же самое, — проговорил Торвальд. Судя по кислому выражению его лица, те, с кем он повстречался в тумане, оказались нисколько не приятнее призраков, повстречавшихся на пути у Шенна. — Все это говорит о том, что у нас были галлюцинации. Но вполне возможно, что теперь мы сумеем справиться с ними.

— Как?

— Ну, если эти призраки — порождение наших воспоминаний, то вместе мы с тобой видели их двух или трех — трога в ярости, ту ищейку в горах, застрявшего в нашей ловушке. Так что, если мы увидим нечто похожее, мы поймем, что это. С другой стороны, если мы вновь объединимся, но один из нас увидит нечто, чего никогда не сможет увидеть другой… что ж, уже одно это опознает призрака.

В его словах явно имелся смысл. Шенн помог офицеру подняться на ноги.

— Наверное, я лучшая мишень для их экспериментов, нежели ты, — удрученно промолвил Торвальд. — Они завладели моим разумом совершенно и сразу.

— Вы носите с собой медальон, — пояснил Шенн. — Возможно, он действует как фокусирующая линза для какой-то неведомой силы, при помощи которой они превращали нас в ручных животных.

— Вполне возможно! — воскликнул Торвальд, вытаскивая из-под рваной куртки костяной кругляш, завернутый в тряпку. — Да, он все еще у меня. — Но офицер не стал разворачивать тряпку, чтобы удостовериться, что находится внутри. А теперь… — начал он, затем осмотрелся по сторонам и, не увидев ничего кроме зеленой стены тумана, спросил: — А теперь куда?

Шенн пожал плечами. Он уже давно не думал о направлении. С тех пор как он начал вслепую брести сквозь туманную мглу, он мог тысячу раз возвращаться к исходной точке своего путешествия, чтобы пуститься в него снова и снова. Тут он показал на сверток с диском, который Торвальд по-прежнему держал в руке.

— Почему бы нам не подбросить его? — усмехнулся он. — Орел — пойдем вперед. — Он указал вперед. — Решка — назад.

Торвальд усмехнулся ему в ответ.

— Наверняка он нас выведет куда-нибудь, как хороший гид. Что ж, давай подбросим. — Он развернул тряпочку, извлек медальон и резким, коротким движением подбросил диск в воздух. Это напомнило Шенну движение молодой ведьмы, когда она переворачивала чашу с иголками.

Диск взлетел вверх, закрутился, и… они раскрыли рты от изумления… он не упал на песок. Вместо этого он вертелся в воздухе до тех пор, пока не стал похож на маленький шар. А цвет его из мертвенно-белого превратился в ярко-зеленый. Диск засветился. Шенн даже зажмурился. Он словно увидел крошечное солнце, вращающееся перед ним, но не по орбите, а по какой-то странной прямой, указывающей направо от них. Диск полетел.

С приглушенным криком Торвальд устремился за ним. Шенн побежал за офицером. Теперь они снова очутились в туманном туннеле, но не прекращали бежать за кругляшом, указывающим им дорогу. Они бежали что есть мочи, стараясь не отстать и не потерять диск из виду. Они понятия не имели, куда мчались, не разбирая пути, но в каждом теплилась надежда, что в конце концов диск выведет их из этого проклятого тумана, а вместе с ним — и из мира безумия, туда, где больше не будет сомнений, страхов и иллюзий.

Глава 14

ПОБЕГ
— Я вижу что-то впереди! — неожиданно воскликнул Торвальд, но, не замедляя скорости, продолжал бежать за крошечным зеленым солнцем. Больше всего оба терранца боялись отстать и потерять след их загадочного проводника. Отчего-то оба решили, что диск выведет их из тумана и сопутствующих ему иллюзий. И с каждым шагом их вера крепчала.

Теперь они более отчетливо видели темное, неподвижное пятно, часть которого терялась в тумане, а другая часть лежала за его пределами. К этому неясному силуэту, наполовину теряющемуся во мгле, и вел их диковинный кругляш. Наконец туман рассеялся, и их взору предстала какая-то огромная темная масса, в четыре или пять раз выше Торвальда. Оба мужчины резко остановились, поскольку диск перестал показывать им путь. Он по-прежнему вращался в воздухе вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, пока не начал искриться, и вылетающие из него искры медленно таяли, ударяясь об монолитный темный камень, совершенно непохожий на все камни Колдуна, которые им доводилось видеть раньше. Он был ни красным, ни светло-коричневым, а аспидно-черным. Если бы он был обработан, то смог бы послужить огромной каменной плитой для памятника или какого-нибудь указателя, если не принимать во внимание, что для обработки такой громады понадобилась бы вечность, к тому же, как решили Торвальд с Шенном, для подобного тяжкого груда не имелось никакой веской причины.

— Мы пришли, — сказал Торвальд, подойдя к глыбе ближе.

По поведению диска они решили, что тот привел их к этой бесформенной черной глыбе с аккуратностью корабля, ведомого лучом маяка. Тем не менее они по-прежнему не могли постичь цели, преследуемой их проводником. Для чего он привел их именно сюда? Они надеялись найти выход из туманной мглы, а оказались возле огромной черной глыбы, обойдя которую они не нашли ни намека на какой-нибудь вход или выход. Под подошвами их сапог поскрипывал вечный песок, а их окружал туман.

— Ну и что теперь? — спросил Шенн. Они снова обошли глыбу вокруг, потом подошли к тому месту, где с невероятной скоростью крутился диск, извергая дождь изумрудных искр.

Торвальд покачал головой, с угрюмым видом рассматривая глыбу. Выражение надежды на его лице сменилось неимоверной усталостью.

— И все же должна же быть хоть какая причина, по которой мы оказались здесь! — наконец промолвил он, но в голосе его не ощущалось былой уверенности.

— Да, но если мы уберемся отсюда, то все начнется сначала, — сказал Шенн и махнул рукой в сторону тумана. Его рука на какое-то время застыла в воздухе, словно он показывал на кого-то, наблюдающего за ними сверху. — Тогда уж нам ни за что не выбраться оттуда. — Мыском сапога он поддел песок, будто показывая безрассудство их ухода от глыбы. — Ну а если сделать так?

Он поднырнул под вертящийся диск, чтобы положить обе руки на поверхность глыбы. И начал медленно ощупывать глыбу, выискивая то, что, возможно, ускользало от взгляда. Его пальцы ощущали холодную, едва шероховатую поверхность, и вдруг соскользнули в какую-то довольно глубокую щель.

Вне себя от радости и в то же время опасаясь ошибки, Шенн засунул пальцы поглубже в щель и провел ими по всей ее длине. И тут он обнаружил вторую щель. Первая находилась на уровне его груди; вторая — выше дюймов на двадцать. Он подпрыгнул, уцепившись за глыбу и рискуя сломать ногти, но все-таки добился своего. Там находилась третья узкая ниша, достаточно глубокая, чтобы вставить в нее мысок сапога. А над ней располагалась четвертая…

— Здесь что-то похожее на лестницу, — сообщил он Торвальду. И, не дождавшись от него ответа, Шенн начал взбираться на глыбу. «Ступени» настолько соответствовали друг другу по размеру и форме, что он не сомневался в их рукотворности; они были высечены для того, чтобы их использовали, как лестницу, по которой он поднимался на вершину огромного камня. Несмотря на то что он мог оказаться совсем не тем, что лежало за пределами его воображения.

Диск не поднимался, а вращался на одном и том же месте. Шенн миновал этот светящийся шар, поднимаясь все выше и выше во мрак, становящийся еще темнее. Выбоины на поверхности глыбы не обманули его ожиданий и продолжали попадаться; каждая представляла собой прямую линию, как и следующие. Взбираться на глыбу оказалось совсем легко. Наконец Шенн достиг верха, осмотрелся вокруг и быстро ухватился за безопасную опору.

Тем не менее он оказался не на ровной платформе, как ожидал. Поверхность глыбы, на которую он взобрался чуть ли не играючи, представляла собой внешнюю сторону стенки колодца, каминной трубы или кратера. Теперь он вглядывался вниз в бездонную пропасть, начинающуюся примерно в ярде от верха глыбы, но видел лишь пугающую пустоту, ибо туман, обволакивающий все вокруг, не позволял проникнуть взгляду в ее глубину.

Шенн с трудом справился с головокружением. Теперь он прекрасно понимал, как легко потерять равновесие, споткнуться и низвергнуться в эту черную бездну. Для чего же здесь этот колодец? Может быть, это просто-напросто ловушка, заманивающая свою жертву слишком легким подъемом наверх, чтобы потом захватить его силой тяжести и поглотить? Ситуация становилась совершенно бессмысленной. И вполне возможно, что бессмысленна только для него, Шенна Ланти, размышлял он, собравшись с мыслями. Если же это подстроили аборигены, то ситуация могла быть совсем иной. Это глыба имела какой-то смысл, иначе она не возвышалась бы в этом месте.

— Что случилось? — донесся до него полный нетерпения голос Торвальда.

— Эта штука — колодец, — откликнулся Шенн. — Он открыт и, насколько я понимаю, ведет в недра планеты.

— Внутри тоже есть лестница?

Шенн чуть не сгорел от стыда за свою несообразительность. Ну конечно же, там была лестница, это же совершенно очевидно! Крепко держась за край колодца, он свободной рукой провел по шершавой поверхности изнутри. Да, там были ступеньки, точно такие же, как и снаружи. Однако перекинуть ногу через узкий островок безопасности и начать спускаться в черную бездну колодца гораздо опаснее, нежели любое действие, совершенное им с того памятного утра, когда троги разрушили лагерь. Зеленый туман не смог бы вызвать ужаса сильнее, чем эти невообразимые черные глубины, которые вскоре поглотят его. Однако Шенн перебросил ногу и поставил ее на первую ступень… затем на вторую. И начал спускаться.

Наверное, только предыдущее тяжкое испытание кошмарами вселило в Шенна мужество медленно преодолевать ступеньку за ступенькой. Но почему-то теперь он был уверен в себе. Конечно, в нем оставался страх, что, когда он соберется поставить ногу на следующую ступень, ее не окажется на месте и ему придется лезть обратно из последних сил, чтобы выбраться из колодца.

Постепенно исчезали благополучные ощущения надежды и веры, какие Шенн испытывал, шагая сквозь туман; неимоверная усталость сковывала руки, он чувствовал непреодолимую тяжесть в плечах. Он механически переставлял ноги со ступени на ступень, затем на следующую и следующую… Светлый прямоугольник наверху становился все меньше и меньше. Время от времени это светлое пятно наполовину закрывалось телом Торвальда, спускающегося за ним по внутренней стенке колодца.

Сколько же еще осталось до конца их спуска? Шенн даже захихикал, настолько смешным был этот вопрос, или он ему только казался забавным? Он был уверен, что сейчас они находятся ниже уровня моря. А конца этой пропасти так и не видно.

Внизу ни огонька, ни вспышки света. У Шенна создавалось впечатление, что он ослеп. Теперь Шенн спускался на ощупь и, по мере того как он осторожно исследовал невидимые препятствия, встречающиеся ему по пути, все сильнее ощущал изменения в характере окружающего его пространства. Он изо всех сил прижимался ослабевшими руками и ногами к прочной внутренней стенке колодца, и до сих пор его не покидало опасение, что рано или поздно ниши-ступени кончатся, а он останется один на один с бездонной пропастью. И вместе с тем он чувствовал, что труба расширяется книзу. Спустя некоторое время он уже не сомневался в том, что теперь он очутился в широком открытом пространстве, вероятно в еще какой-то пещере, в которой стояла совершеннейшая темнота.

Лишенный зрения, он полагался на свой слух. И вот до него донесся звук, слабый, еле различимый и, по-видимому, искаженный акустическими свойствами пространства. Шенн прислушался к этому тихому шороху. Вода! Но не грозные волны прилива, с грохотом обрушивающиеся на берег, а скорее приглушенный плеск реки или ручья. Наверняка внизу вода! — мелькнуло у него в голове.

И подобно тому, как после выхода из тумана им овладела страшная усталость, теперь его мучили голод и жажда, требуя немедленного их утоления. Терранцу хотелось как можно скорее добраться до воды, и он уже рисовал ее в своем воображении, напрочь отбрасывая мысль о том, что она может оказаться морской, а значит, непригодной для питья.

Верхнее отверстие, ведущее в туманную пещеру, теперь находилось где-то высоко над Шенном, поэтому, чтобы рассмотреть его, следовало очень постараться. Теплота, ласково окутывающая его до сих пор, исчезла. Теперь его до костей пронизывал холод, а ступени стали очень влажные, так что Шенн больше всего боялся поскользнуться и сорваться вниз. Когда журчание воды стало громче, Шенн на расстоянии вытянутой руки услышал звук, напоминающий шлепки. Мысок его сапога выскользнул из ниши. Онемевшими от боли и напряжения пальцами Шенн вцепился в нишу над собой, изо всех сил стараясь не сорваться. Но тут другой сапог выскользнул из ниши. Шенн повис на одних руках, тщетно пытаясь отыскать опору для ног.

Больше руки не смогли его держать, и он с громким криком полетел вниз. Вода сомкнулась над ним, и на мгновение он ощутил ледяной удар, парализующий его тело. Он молотил руками по воде, стараясь высунуть голову на поверхность, чтобы вдохнуть хотя бы немного драгоценного воздуха.

Течение в этом месте было очень быстрое. Шенн вспомнил другой поток, принесший его в пещеру, где находилось загадочное обиталище жителей Колдупа. Хотя в этом туннеле не было светящихся кристальных друз и Шенн ничего не видел, он все-таки лелеял слабую надежду, что угодил в тот же самый поток; что очень скоро появятся и кристаллы и, вполне возможно, он снова окажется в исходной точке своего бессмысленного путешествия.

Поэтому он лишь старался держать голову над водой. Услышав за спиною шумный всплеск, он крикнул во тьму:

— Торвальд?

— Ланти? — тотчас же услышал он ответ; плеск стал громче, и наконец Шенна догнал второй пловец.

От неожиданности Шенн раскрыл рот и чуть не захлебнулся, проглотив очень много воды. Она оказалась затхлой на вкус, но не совсем соленой, и, хотя она неприятно пощипывала губы, он немного утолил жажду.

Светящиеся кристальные друзы не украшали стены этого бесконечного тоннеля, и надежда Шенна, что он снова попадет в пещеру на острове, постепенно угасала. Поток стал быстрее, и ему пришлось собраться с силами, чтобы удерживать голову над водой. Измученное тело едва реагировало на ощущения.

Журчание стремительно бегущего потока еще громче отдавалось в его ушах или звук оставался таким же, как прежде? Чувства его почти атрофировались, и Шенн больше не был уверен в правильности своего предположения. Единственное, что он знал наверняка, — это то, что скоро у него иссякнут силы и он не сможет удержаться на поверхности. А потом он попадет в водоворот, и этот стремящийся поток поглотит его навсегда.

Наконец его выбросило прямо в пылающий свет, и он, точно пуля из древней терранской винтовки, угодил в удушающий дикий поток. Шенн задыхался, отчаянно шлепал руками по воде; он почти тонул. Но стоило ему отдаться на волю стихии, как вода подхватила его тщедушное тело и буквально шарахнула об каменную поверхность, и он едва не лишился сознания от боли. Теперь он лежал, еле-еле шевеля руками и хватая ртом воздух. Он лежал до тех пор, пока не нашел в себе силы подняться. Его мучительно вырвало. Каким-то образом он поднялся еще на несколько футов выше и снова лег. Ослепленный светом, он лежал, то и дело отдергивая руку от раскаленных камней. Ему казалось, что он больше не способен ни на что.

Первой его связной мыслью стало размышление о реальности всех этих впечатлений, которые наконец-то разрешились. Вполне вероятно, что это не было галлюцинациями; во всяком случае, такая последовательная связь событий просто не могла быть галлюцинацией. Он лежал и думал об этом, как внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Шенн почувствовал прикосновение живой плоти.

Он закричал и повернулся. Рядом с ним сидел Торвальд. С его разодранной одежды стекала вода; волосы прилипли к голове.

— Ты в порядке? — спросил офицер.

Шенн тоже сел, вытер воспаленные глаза от песка. Его тело ныло от боли, но серьезных ран не было. Одни ссадины и царапины.

— Думаю, да, — ответил он. — Где мы?

На губах Торвальда появилась скорее кривая ухмылка, а не улыбка.

— Этого места нет ни на одной из моих карт, — ответил он. — Сам посмотри.

Они сидели на узкой полоске берега, больше походящего на коралловый риф, потому что вместо песка он был покрыт крупными неотесанными камнями. Место, где они находились, окружали голые скалы. Скалы ржавого цвета высохшей крови; они торчали из воды, напоминая какие-то фантастические скульптуры, а посередине находилась крошечное пространство, где и расположились Торвальд и Шенн.

Это открытое пространство имело форму вилки, каждый зубец которой был вымыт потоками воды, многие века подмывающими обе стороны скалы. Эти потоки низвергались с отвесного утеса, торчащего напротив скалы неподалеку, и силы этих потоков вполне хватило, чтобы промыть в каменной громаде эту вилку. Шенн, разглядывающий ее и думающий о том, что бы эго значило, глубоко вздыхал. И тут же он услышал сдавленный смех своего спутника.

— Да, ну и попали же мы с тобой, сынок. Как насчет путешествия обратно?

Шенн отрицательно покачал головой и сразу пожалел о столь резком движении, поскольку берег пошел ходуном перед его взором. Все вокруг завертелось, как юла. И тут Шенн словно воочию увидел перед собой их стремительный путь под землей, а затем янтарное небо над головой. Он вышел из оцепенения. Головокружение прекратилось. Шенн почувствовал жгучие лучи солнца, отвесно падающие на Колдуна и на его тело.

Сжав голову обеими руками, Шенн медленно обернулся, чтобы посмотреть, что находится у них за спиной. Потоки воды, журчащие с обеих сторон, говорили о том, что они снова попали на остров. И тут Шенна охватила странная и страшная мысль: Колдун — это непрерывная цепь островов, с которых невозможно убежать.

Нагромождение скал не вдохновляло терранцев на дальнейшие исследования этого места. Один взгляд на них усиливал усталость в их и без того изможденных телах. Скалы торчали из воды одна над другой, подобно ярусам в театре, образуя где-то высоко в небе что-то вроде короны. Шенн сидел, тупо глядя на скалы.

— Чтобы взобраться туда… — начал он неуверенно и затих.

— Взбираешься или плывешь… — донесся до него голос офицера.

Шенн взглянул на Торвальда и по его виду понял, что тот не спешит никуда идти.

И он снова стал разглядывать скалы. Нигде он не заметил даже намека на растительность. В небе не раздавалось ни клацанья, ни щелканья. Ни одной птицы с кожаными крыльями не пролетело над их головами. Шенн частично утолил жажду, но ощущение голода осталось. И это чувство вынуждало его на какие-либо действия. Впрочем, голые вершины не обещали им сытного обеда, однако, вспомнив, как росомахи притащили часть зарытой добычи со стороны скал, идущих вдоль реки, Шенн поднялся и, пошатываясь от слабости, двинулся на поиски какого-нибудь озерца, где могло обнаружиться что-либо съедобное.

Так, увлекшись поисками, Шенн очутился на противоположном конце острова, если место, давшее им убежище, вообще было островом. Вода плескалась рядом на протяжении всего пути, кое-где собираясь в небольшие озерца, подернутые рябью и заросшие желтой сорной травой, которая в струях воды сворачивалась в тонкие светлые ленточки.

Он окликнул Торвальда и жестом поманил его к воде. Затем, рука об руку, мужчины вступили в густые заросли, куда вела узкая тропинка. Дважды они набредали на небольшие озера, где водились какие-то гротескные существа с плавниками или когтями; они убивали их и съедали, даже не съедали, а пожирали, как голодные волки, яростно вгрызаясь в их плоть, очень странную на вкус. Спустя некоторое время в небольшой расщелине, которую едва ли можно было назвать пещерой, Торвальд случайно обнаружил великолепную находку: гнездо с четырьмя зеленоватыми яйцами, величиной с кулак.

Их скорлупа более смахивала на довольно тугую мембрану, нежели чем на настоящую скорлупу, и терранцам пришлось изрядно попотеть, прежде чем они добрались до их содержимого. Шенн закрыл глаза, стараясь не думать о том, что он высасывал из зеленоватой оболочки. Во всяком случае больше половины жидкости оставалось у него в желудке, и он с тревогой ожидал не совсем приятных последствий этой необычной дегустации.

Немного воодушевленные этой искоркой счастья, они с Торвальдом продолжали продвигаться вперед, ибо скальный выступ из довольно ровной поверхности превратился в целую череду неодинаковых ступеней, ведущих куда-то вверх. Они стали медленно подниматься. Подъем оказался очень долгим, но наконец они достигли конца этой «дороги». Шенн прислонился к удобному выступу в скале и застыл, чтобы перевести дыхание. Из оцепенения его вывел голос Торвальда, присоединившегося к нему и теперь стоящего на обнаженной скальной породе, с которой их взору открывалось удивительное зрелище внизу.

— Ты только посмотри! — воскликнул офицер.

Оба пристально разглядывали дно пещеры, представляющее собой мягкий изгиб из песка, по которому стелился туман, серо-голубым ковром медленно поднимаясь от моря. Сейчас Шенн не сомневался, что эта широкая полоса воды, расстилающаяся перед ними, не что иное, как западный океан. Он был окружен со всех сторон каменными колоннами, высоко выступающими из воды. Самые дальние из них терялись в воде, так что видны были только их верхушки. Все они имели одинаковую форму и оканчивались гигантской аспидно-черной глыбой, точно такой же, в которую влезли путешественники. Они даже увидели каменные ступени. Они стояли на одинаковом расстоянии друг от друга, поэтому Шенн ни за что не поверил бы в нерукотворность их создания.

Между колоннами терранцы увидели действующих лиц этого удивительного спектакля. Одна из ведьм со сверкающими драгоценностями по всему телу выходила из моря, сложив ладони в терранском молитвенном жесте и тяжело дыша. Прямо плыл кто-то, явно принадлежащий к ее роду-племени. Но вдруг она тревожно задвигалась, по-видимому, каким-то непонятным для терранцев жестом показывая своим соплеменникам, что в их убежище находятся посторонние. На берегу стояли еще две ее спутницы, наблюдающие за ее действиями с пристальным вниманием. Иногда школьники так наблюдают за действиями преподавателя.

— Виверны! — с трудом выдавил ошарашенный Торвальд.

Шенн вопросительно посмотрел на него. Тот еле слышно прибавил:

— На Терре когда-то существовала легенда… В общем… что у них вместо задних лап змеиные хвосты, а головы… Это — виверны!

Виверны. Почему-то Шенну понравилось, как звучат эти слова. Мысленно они ассоциировались у него с ведьмами, живущими на Колдуне. А сейчас он наблюдал, как одна из них вышла из моря со своей загипнотизированной добычей. В сверкающих солнечных лучах виднелся раздвоенный хвост водяного чудовища, точно такого же, какое терранцы видели после шторма. Тварь медленно ползла по мелководью, сосредоточив свой неподвижный взгляд на сложенных в молитвенном жесте лапках виверны.

Она резко остановилась, довольно высоко приподнялась на песке, в то время как тело ее жертвы или пленника (Шенн не сомневался, что чудовище или то, или другое) полностью вышло из воды. Затем ведьма со скоростью молнии опустила лапки.

Чудовище с раздвоенным хвостом тотчас же ожило. Челюсти с огромными клыками лязгнули. Чудовище поднялось на задние лапы; в его сверкающих глазах чувствовалась беспредельная ярость. Причем ярость целенаправленная, ведущая к смертельному деянию. И прямо напротив разъяренной твари стояли хрупкие, изящные, невооруженные и совершенно беззащитные виверны.

И никто из их маленькой группы даже не попытался убежать. Когда коротколапая тварь с раздвоенным хвостом стремительно двинулась по песку им навстречу, Шенн увидел в их равнодушии нечто самоубийственное.

Но виверны, выманившие тварь на берег, не двигались с места. Спустя несколько секунд одна из колдуний взмахнула изящной лапкой, с самым беспечным видом приказывая чудовищу остановиться. Между ее пальцами Шенн увидел диск. Торвальд схватил Шенна за руку.

— Посмотри! Такой же, как у меня! Во всяком случае, очень похож! — воскликнул офицер.

Они находились слишком далеко от разворачивающейся сцены, чтобы удостовериться в полной идентичности диска, но оба отчетливо видели, что он имел форму костяной монетки. Теперь ведьма размахивала диском взад-вперед, что очень смахивало на движение стрелки метронома. Тварь сперва запнулась, затем остановилась и стала помахивать головой; сперва очень неохотно, а потом с все большей скоростью. Сперва направо, потом — налево, направо-налево, направо-налево… Таким способом ведьма гипнотизировала чудовище, как, по-видимому, и ту тварь, что Шенн видел после шторма.

То, что случилось потом, было произведено чистой случайностью. Ведьма стала медленно отходить назад по пляжу, уводя морскую тварь за собой по пятам. Они совсем близко подошли к выступу, на котором стояли изумленные терранцы, когда песок предательски провалился под ногами ведьмы. Ее лапка соскользнула в какую-то дыру, и она повалилась на спину, выронив из пальцев диск.

Чудовище тотчас же сбросило с себя ее чары и угрожающе вытянуло голову вперед, разинуло огромную клыкастую пасть и мгновенно проглотило упавший диск. Потом оно приняло точно такую позу, какую принимали росомахи, когда готовились к прыжку. Безоружная виверна теперь превратился в жертву, а обе ее подруги находились слишком далеко, чтобы прийти на помощь.

Шенн не смог бы объяснить, почему он решил вмешаться. Ведь у него не было никаких причин помогать обитателям Колдуна, одна из которых совсем недавно управляла им против его воли. Но Шенн спрыгнул с выступа и приземлился на песок на четвереньки.

Морская тварь развернулась кругом, явно сбитая с толку, ибо на этот раз перед ней находились две жертвы. Шенн выхватил нож и быстро вскочил на ноги, пристально глядя чудовищу в глаза, понимая, что он призван стать убийцей чудовищ не от хорошей жизни.

Глава 15

УБИЙЦА ЧУДОВИЩ
— Айэээ! — С губ Шенна сорвался боевой клич, в котором чувствовался неприкрытый вызов не только в отношении чудовища, стоящего напротив, но и вивернов; такой вопль Шенн издавал в Трущобах Тира, когда ему приходилось призывать на помощь своих товарищей, если на него наступали враги. Морская тварь снова пригнулась для убийственного прыжка, но этот хриплый, сдавленный дикий вопль, казалось, напугал ее.

Шенн, с ножом наготове, танцующей походкой наступал на врага справа. Он видел ненавистное чешуйчатое тело, скорее всего защищенное против лобовой атаки толстым панцирем, как существо из раковины, с которым он справился при помощи росомах. Как ему хотелось, чтобы его терранские звери — Тагги и его подруга — оказались сейчас рядом с ним! Своим поддразниванием и обманными движениями они бы отвлекали чудовище, как отвлекали ищейку трогов. Тогда бы у Шенна имелось бы больше шансов на победу. Если бы его росомахи очутились бы здесь!

Эти глаза, напоминающие красные дыры, на морде горгульи внимательно следили за каждым его движением. Эти жуткие глаза — возможно, именно они и окажутся единственными уязвимыми местами у чудовища.

Он заметил, как под чешуей перекатываются огромные мышцы. Терранец приготовился подскочить к монстру сбоку, а его поднятый нож был нацелен в эти жуткие глаза. Шенн заметил, как на спине чудовища поднялось коричневое «V», поросшее тонкой шерстью. И тут он не поверил своим глазам. Неуклюжим галопом к ним приближалось разъяренное, рычащее животное, которое внезапно остановилось рядом с ним. И тотчас же второй зверь очутился возле его ног.

Издав боевой рык, Тагги начал атаку. Голова чудовища то и дело поворачивалась, повторяя движения росомахи, точно так же, как немногим ранее она вторила движениям загадочного диска в лапке виверна. Тоги зашла к чудовищу с другой стороны. Шенн знал, что для росомах охота превращается в некоего рода игру. И еще ни разу они не демонстрировали ему такой слаженности в охоте, являя собой в эти мгновения единую отличную команду, как будто чувствовали каждое желание их хозяина.

Раздвоенный хвост угрожающе поднялся. Это было грозное оружие. Кости, мускулы, чешуйчатая плоть, наполовину зарывшаяся в песок, неистово двигались, рассеивая вокруг себя облака песка и гравия, которые попадали Шенну в лицо, а росомахам — в морды. Шенн отскочил назад, свободной рукой вытирая глаза от песка. Росомахи медленно ходили кругами, выискивая подходящий момент, чтобы броситься на врага в самое излюбленное место — на его холку. Ибо такая атака обычно кончалась поражением противника, потому что росомахи впивались ему в шею. Но голову чудовища защищал толстенный панцирь, он-то и отпугивал животных. И снова гигантский хвост поднялся и ударил оземь, на этот раз немного задев Тагги, который покатился по песку в сторону.

Тоги грозно зарычала и совершила дерзкий прыжок. Ей удалось поднырнуть под огромным хвостом, а затем вцепиться в него, чтобы всем своим весом прижать его к земле, а тем временем морская тварь яростно пыталась сбросить с себя отважную росомаху. Глаза Шенна слезились от попавшего в них песка, но он все видел. Некоторое время он наблюдал за боем, прикидывая, когда чудовище полностью отвлечется на борьбу с росомахой, пытаясь сбросить ее с хвоста. Тоги яростно вцепилась в хвост острыми клыками и прокусила его, пытаясь вывести из строя это оружие, разорвав его на куски.

Чудовище извивалось, пытаясь добраться до своего мучителя зубами и когтистыми лапами. И во время этой борьбы оно вытянуло голову неестественно далеко, тем самым обнажив незащищенный участок тела, расположенный под основанием черепа, откуда начинался спинной хребет, увенчанный «воротником» из острых шипов.

И Шенн устремился в атаку. Одной рукой он схватился за «воротник», острые шипы которого впивались в плоть чудовища из-за его неестественно повернутой головы; другой рукой он глубоко вонзил нож, пробив незащищенные складки кожи и поразив позвоночный столб. Лезвие зацепило кость, и голова твари резко откинулась назад, пытаясь захватить руку Шенна в ловушку. Но терранец стремительно отвел ее в сторону, опередив реакцию чудовища.

Хлынула кровь. И кровь Шенна смешалась с кровью врага. Только Тоги, не отпускающая убийственного хвоста, спасла Шенна от неминуемой гибели. Покрытое панцирем рыло уставилось в небо, когда монстр попытался шипами своего «воротника» впиться в руку терранца. Шенн, одурев от нестерпимой боли, всадил кулак прямо в глаз кошмарной твари.

Чудовище конвульсивно подпрыгнуло, тряхнуло головой; и, пролетев несколько футов по воздуху, Шенн очутился на свободе. И тут же бросился назад, еле держась на ногах. Чудовище извивалось, вздымая вокруг облака песка и камней. Но оно не могло вытащить из себя нож, равно как и собственные шипы, вонзившиеся ему в спину. Оно билось в конвульсиях, а смертельный воротник впивался все глубже и глубже в не защищенное панцирем место.

Сперва чудовище громко завыло, затем пронзительно заверещало. Шенн, прижав кровоточащую руку к груди, покатился по песку, подальше от агонизирующего монстра. Наконец он оказался возле одной из колонн. Обнаружив рядом опору, он поднялся, обнял колонну и долго стоял, качаясь, как пьяный, пытаясь рассмотреть, что творилось за песочной завесой.

Чудовище продолжало агонизировать, взбивая вокруг себя все больше и больше песка. Потом Шенн услышал победоносный крик Тоги. Он прищурился и сквозь тучи песка и камней увидел ее коричневое тело, вцепившееся в хвост чудовищу возле самой «вилки». Тоги буквально разрывала его на куски, используя все свое природное оружие, от острых клыков до длинных когтей. Наконец она добралась до позвоночника морской твари, и тогда хлынул целый фонтан крови. Чудовище еще раз попыталось поднять голову, но силы покинули его. Оно с гулким звуком повалилось на песок, бесполезно клацая зубами. Его гигантская челюсть то и дело открывалась, а длинный язык машинально загребал в разверстую пасть целые горы гальки и песка.

Сколько времени длилось это сражение на залитом кровью берегу? Шенн уже не чувствовал времени. Он крепче прижимал к груди раненую руку, затем прошел мимо издыхающей в конвульсиях морской твари и комков бурой шерсти, оставленной в бою росомахой. Он свистнул пересохшими губами. Тоги все еще добивала морскую тварь, а Тагги лежал на том месте, где его ударил смертоносный хвост чудовища.

Почувствовав головокружение, Шенн опустился на колени и погладил неподвижного Тагги по взъерошенной шерсти.

— Тагги!

Ответом было еле заметное движение. Шенн неуклюже попытался положить голову зверя себе на руку. Внимательно осмотрев Тагги, он не обнаружил на его теле открытых ран; но ведь у его четвероногого друга могли быть сломаны кости или были какие-либо внутренние повреждения. У Шенна не было никакого опыта, чтобы это определить.

— Тагги! — ласково позвал он еще раз, держа тяжелую голову зверя на коленях.

— Тот, что покрыт шерстью, не умер.

Какое-то время Шенн не мог понять, откуда раздались эти слова; сформировались ли они в его мозгу или проникли через его уши. Он посмотрел вверх и увидел виверну, направляющуюся к нему по розовому песку грациозной летящей походкой. И вдруг Шенн ощутил, как все его существо охватила холодная тупая ярость.

— Но не благодаря тебе, — вызывающе громко отозвался Шенн. Если ведьме хотелось понять его, так пусть постарается; сам же он не станет пытаться касаться ее мыслей по поводу случившегося.

Тагги снова пошевелился, и Шенн внимательно посмотрел на него. Росомаха тяжело дышала, открыв глаза и еле-еле покачивая головой, чем-то напоминающей медвежью в миниатюре. Тагги выдыхал большие кровавые комья, и эта темная, чужая кровь попадала Шенну на штаны. Потом Тагги тревожно поднял голову и посмотрел туда, где его подруга все еще занималась уже совсем утихшей тварью.

Шенн помог Тагги подняться, что тот и сделал с явным трудом. Терранец провел ладонью по его ребрам, выискивая сломанные. Один раз Тагги громко взвыл от боли, но Шенн так и не смог отыскать серьезных повреждений. Наверное, подобно коту, росомаха, получив сильнейший удар хвостом, в этот момент расслабилась достаточно, чтобы избежать серьезных ранений. Несмотря на то, что Тагги был отброшен в сторону, теперь он снова смог ориентироваться. Он высвободился из рук Шенна и неуклюжей походкой побежал к своей подруге.

Шенн заметил, как кто-то еще пересекает береговую полосу. Не обращая никакого внимания на вивернов, мимо них шел Торвальд. Он подошел прямо к своему спутнику. Положив раненую руку Шенна на колено, офицер несколько секунд изучал кровоточащую глубокую ссадину.

— Глубокий порез, — заметил он.

Шенн слышал осмысленные слова, но, когда Торвальд, взяв его руку, причинил ему сильнейшую боль, Шенн чуть не потерял сознание. Песок, камни и скалы поплыли перед его глазами. Боль ударила ему в голову, рассыпалась внутри красными искрами, и Шенну показалось, что все вокруг исчезло.

Из красноватого тумана, застилающего большую часть местности, возник один-единственный предмет, и им оказался круглый белый диск. И в затуманенном мозгу Шенна вдруг возникло очень дурное опасение. Он резко отмахнулся. Диск отлетел куда-то и исчез из поля зрения. Теперь Шенн отчетливо видел виверну, забравшуюся на плечи Торвальду. Виверна словно примеривала к нему свое странное оружие. С огромным трудом выговаривая слова, которые сперва сформировал в уме, Шенн крикнул им что есть мочи:

— Вы не бросите меня… снова!

На ее мордочке, украшенной драгоценностями, не отразилось ровным счетом ничего. Неподвижные глаза смотрели в никуда. Тогда Шенн вцепился в Торвальда, решив заставить его выслушать себя.

— Не позволяйте им воздействовать на вас этим диском!

— Я делаю все, что в моих силах, — услышал Шенн в ответ.

Но туман вновь поглотил Торвальда. Неужели одной из колдуний все же удалось сфокусировать на нем диск? Неужели им опять предстоит пройти все, что им довелось испытать? Их снова утянет потоком галлюцинаций, чтобы они очнулись опять, как пленники… например, в пещере с зеленой завесой? Терранец боролся каждой клеточкой своего естества с чужой могучей волей, пытаясь не лишиться сознания, но все его усилия потерпели крах.

На этот раз он очнулся не в подземном бурлящем потоке и не стоял напротив стены зеленоватого тумана. Рука продолжала болеть, и эта настойчивая боль отчасти успокаивала Шенна. Значит, он что-то ощущает, что-то действительно существующее! Прежде чем открыть глаза, он нащупал пальцами мягкую и гладкую поверхность, которая при дальнейшем исследовании оказалась не чем иным, как спальным матрасом, точно таким же, какие находились в сооружении, расположенном в пещере. Неужели он снова вернулся в это хитросплетение комнат и коридоров?

Шенну не хотелось открывать глаза до тех пор, пока он не ощутил некоторого рода стыд. Первое, что он увидел, было овальное отверстие длиной почти с его тело. Он лежал двумя футами ниже подоконника этого овального окна. И сквозь прозрачный овал на него падал золотой солнечный свет, а не зеленый туман или кристаллы, имитирующие звезды.

Небольшое помещение, в котором он лежал, имело гладкие ровные стены и напоминало то, в котором его заключили на острове. Никакой обстановки, кроме матраса, он не заметил. Над ним находилось что-то вроде лампы, покрытой сетчатыми волокнами, очень напоминающими паутину. К ней были прикреплены какие-то перья, покрытые с внешней стороны пухом. Шенн лежал совершенно голый под покрывалом, но под ним было настолько жарко, что он сбросил его с плеч и груди. Затем с трудом поднялся, чтобы рассмотреть, что творится за окном.

Поднимаясь, он полностью увидел свою разодранную руку. От запястья до локтя она была упакована в светонепроницаемую кожаную оболочку, совершенно не похожую на терранские бинты. Во всяком случае, эта штука — явно не из аптечки первой помощи, которую таскал с собой Торвальд. Шенн уставился в окно, но ничего не увидел, кроме бескрайнего неба. Лишь над горизонтом медленно проплывало несколько облаков лимонного цвета. Больше ничего не нарушало ровную янтарную гладь. Наверное, он находился в какой-то башне, намного выше уровня земли. Шенн еще раз осмотрелся и понял, что в этом месте он находится впервые, несмотря на схожесть «обстановки» и помещения.

— Снова с нами? — внезапно донеслось до Шенна.

Он увидел входящего Торвальда, одной рукой поднимающего дверную панель. Его рваная форма куда-то исчезла. На Торвальде были только прежние штаны из зеленой глянцевой ткани и стоптанные донельзя сапоги.

Шенн упал на матрас.

— Где мы?

— Думаю, это место можно назвать столицей, — ответил Торвальд. — Если же определять наше местонахождение относительно материка, то мы находимся на самом дальнем западном острове.

— Как мы сюда попали? — Шенну припомнилось, как они лезли на глыбу, он словно воочию увидел перед собой подземный поток… Неужели они побывали в реке, протекающей под морским дном? Однако Шенн не был готов к иному ответу.

— Посредством желания, — ответил Торвальд.

— Посредством чего!

Офицер кивнул, выражение его лица стало серьезным.

— Им захотелось, чтобы мы оказались здесь. Послушай, Лан-ти, когда ты набросился на того монстра, тебе ведь хотелось, чтобы росомахи оказались рядом с тобой?

Шенн мысленно прокрутил назад пленку воспоминаний, ибо все, что он помнил о сражении, не запечатлелось в его мозгу слишком ясно. Но да! Ему безумно хотелось, чтобы Тагги и

Тоги оказались на поле боя, чтобы отвлечь разъяренную тварь с раздвоенным хвостом!

— Вы хотите сказать, что я желал их увидеть рядом? — Тут он осознал, что все происходящее целиком и полностью связано с вивернами и их разговорами о видении снов. Поэтому он осторожно прибавил: — Или мне все это просто приснилось?

Он опустил глаза и увидел бинт. Под бинтом до сих пор нарывала глубокая рана. Еще болела спина и плечи после хлыста, которым его угостил Бревно. На спине даже осталась отметина… Настоящая боль от настоящего удара.

— Нет, ты не видел это во сне. Так уж случилось, Ланти, что одна из наших юных леди настроила тебя при помощи одного приспособления. Надеюсь, мне нет нужды напоминать тебе — какого. И вот поскольку ты был настроен соответствующим образом, то твое желание увидеть росомах сбылось. И они появились рядом с тобой.

Шенн болезненно поморщился. Это звучало невероятно. И все-таки он же встречался с Бревном и Травом… Может ли кто-нибудь доходчиво объяснить ему их появление? А как он тогда, вначале, спрыгнул с вершины скалы на остров, где угодил в самый центр потока, и совершенно не помнил о своем стремительном путешествии?

— Как это работает? — спокойно осведомился он.

Торвальд рассмеялся:

— Ты меня спрашиваешь? Что ж, попытаюсь объяснить, если сумею. У каждой виверны-ведьмы есть такой диск, и при помощи этих дисков они способны управлять различными силами. Когда мы снова очутились на берегу, то случайно попали в учебный класс, где новичков обучают обращаться с этими дисками. Знаешь, мы столкнулись с чем-то необъяснимым и непостижимым для нашего разума. Говоря их словами, это просто магия.

— А мы их пленники?

— Спроси меня о чем-нибудь, в чем я уверен. Я свободно разгуливаю повсюду, где мне заблагорассудится. Еще ни разу я не наблюдал даже намека на враждебность. Большинство из mix просто не обращают на меня внимания. Мне удалось побеседовать на телепатическом уровне с их руководительницами или старшими… или главными ведьмами… сам не знаю, как их называть, потому что им подходят все три названия. Они задавали вопросы, я как можно подробнее отвечал на них, но порой мне казалось, что полного взаимопонимания никак не получается. Тогда я задал несколько вопросов, они очень ловко и умело ушли от ответа или отвечали совершенно непонятно. Короче, несли какую-то чушь, как это часто делают демагоги. Вот насколько продвинулся вперед наш контакт.

И офицер печально улыбнулся.

— А что с Тагги и Тоги?

— Не знаю, бегают где-то. Сдается мне, что им сейчас куда лучше, чем нам. Но вот что странно, они стали разумнее и быстрее понимать команды. Возможно, тут не обошлось без воздействия диска, рядом с которым они крутились. Думаю, он каким-то образом повлиял на их поведение.

— А что с вивернами? И все ли они особи женского пола?

— Нет, однако система их племени строго матриархальная. Когда-то так было и у нас на Терре. Здесь все точно так же, как когда-то у нас. Плодородная мать-земля и её жрицы, превратившиеся в ведьм, когда боги покорили богинь и стали главенствовать над ними. Здесь очень мало особей мужского пола и недостаток силы, чтобы приводить в действие диски. Действительно, — Торвальд угрюмо усмехнулся, — у их цивилизации собралось столько противоположного нам пола, что особи мужского пола здесь в лучшем случае имеют статус домашних любимцев, а в худшем — необходимых им злых демонов. Что с самого начала выставило нас в самом невыгодном свете. Мы же с тобой, как-никак, мужчины, не так ли, Шенн Ланти?

— Вы считаете, что они не воспринимают нас всерьез, потому что мы — особи мужского пола?

— Вполне вероятно, — ответил офицер. — Я пытался рассказать им об опасности со стороны трогов, я подробно описал им, что может статься с ними, если жуки осядут здесь навсегда. Они полностью отвергли эту мысль. Отмахнулись от нее, если можно так выразиться.

— Разве вы не попытались убедить их, что троги тоже самцы?

Торвальд отрицательно покачал головой.

— Этого бы не сумел сделать ни один человек. Мы сражаемся с трогами с незапамятных времен. У нас есть записи, рапорты и сведения о трогах и их поведенческих образцах, которые в целом содержат приблизительно два абзаца стопроцентно доказанных фактов и многие сотни предположений и догадок, начиная от вероятного и кончая безумными фантазиями. О трогах можно рассказывать все, что угодно, можно даже найти множество разумных существ, готовых в это поверить. Но если высадившиеся на материке троги способны отзываться на «он», «она» или «оно», то у нас с тобой остается одна и та же проблема. Дело в том, что мы всегда считали трогов, с которыми сражались, особями мужского пола, но ведь с таким же успехом они могут оказаться и амазонками. Тогда этим крылатым ведьмам вовсе не о чем волноваться. Собственно говоря, их и сейчас ничего не волнует. По крайней мере, у меня создалось такое впечатление.

— Но в любом случае нельзя подойти к ним и заявить, дескать, мы с вами девушки, — заметил Шенн.

Торвальд громко расхохотался.

— Ну ты и скажешь! Кстати, мы не единственные нежеланные гости на Колдуне.

— Вы имеете в виду трогов? — спросил Шенн, садясь на своем ложе.

— Нет, что-то еще. Не с Колдуна и не виверн. И вероятно, у нас могут быть с ним проблемы.

— А вы его не видели?

Торвальд уселся, скрестив ноги. Янтарный свет, ровной струей льющийся в окно, попадал на его волосы, отчего они стали красно-золотыми, что придавало его худощавому вытянутому лицу некоторую свежесть.

— Нет. Но насколько я понимаю, чужак находится не совсем здесь. Дважды мне удалось поймать случайные телепатические сигналы, а новоприбывшие ведьмы, которые встретили меня, очень удивились. Они явно ожидали встретить нечто, совершенно отличающееся от них физически.

— Может быть, это еще один разведчик с Терры?

— Нет. Мне кажется, что для виверн мы очень похожи. Точно гак же, как мы не сумели бы отличить одну ведьму от ее сестры, если бы не отличались узоры на их телах. Обнаружить одинаковый узор практически невозможно, потому что они невероятно сложны, а все потому, что чем запутаннее у ведьмы узор, тем мощнее ее «сила», точнее, не ее самой, а ее предков. Им разрешается носить узоры, когда они получают право на свой диск, а вручается он после оценки способностей самой великой ведьме по ее семейной линии, как своего рода стимул жить согласно своим деяниям и по возможности улучшать и превосходить их. В общем-то логично. При условии, что дается правильная поведенческая и психологическая установка, подобная система может сослужить и нам неплохую службу.

Эти крупицы информации были почерпнуты Торвальдом из отчетов изыскателей. Но в эти минуты для Шенна намного ценнее оказались бы сведения о еще одном неведомом пленнике. Здоровой рукой он оперся о стену и поднялся. Торвальд наблюдал за ним.

— По-моему, ты неплохо разбираешься в ситуации. Скажи мне, Ланти, зачем ты вмешался в бой с тем чудовищем?

Шенн был бы сам рад ответить, что побудило его на столь импульсивные действия.

— Не знаю… — нерешительно пробормотал он в ответ.

— В тебе взыграл рыцарский дух? Прекрасная виверна в опасности? — настойчиво вопрошал офицер. — Или тебя вынудил совершить это диск?

— Не знаю…

— И почему ты воспользовался ножом, а не шокером?

Шенн был ошарашен. Только сейчас он осознал, что вступил в бой с самым страшным чудовищем на планете, причем используя такое примитивное оружие, как нож. Почему же он не попытался поразить чудовище из шокера? Прежде он не задумывался о том, почему выступил в роли убийцы чудовища.

— Не лучше ли было выпалить в него из шокера, или ты считал, что энергетический луч не подействует на монстра?

— А вы сами пробовали?

— Естественно. Но ведь ты не знал об этом; или все-таки ты где-то раньше выудил эту информацию?

— Нет, — медленно ответил Шенн. — Я не знаю, почему я использовал нож. Конечно, лучше было бы выстрелить из шокера.

Внезапно его затрясло, но когда Шенн повернул к Торвальду лицо, то оно выглядело спокойным и осмысленным.

— Сколько времени они управляют нами? — спросил он полушепотом, словно его слова могли проникнуть сквозь стены и долететь до посторонних ушей. — Чего они добиваются?

— Хороший вопрос, — ответил офицер. Его голос вновь приобрел решительный командный оттенок. — М-да, что они могут выкопать из наших мозгов, не имея наших знаний? Вполне вероятно, что эти диски всего лишь притворство, отвлекающий момент. Наверняка они способны работать и без них. Ведь очень многое зависит от впечатления, которое мы сможем произвести на этих ведьм. — Он снова печально улыбнулся. — М-да, действительно, мы неправильно назвали эту планету. Колдун — мужского рода, а тут сплошные ведьмы.

— Неужели у нас есть возможность самим превратиться в колдунов?

Улыбка исчезла с лицо офицера, и он кивнул Шенну, словно одобряя его мысль.

— Это именно то, чем мы займемся, и немедленно! Надо отнестись к попытке убедить этих упрямых дамочек так же серьезно, как к сражению с трогами… — Он пожал плечами. — Мы займемся правильным делом и не зря потратим время!

Глава 16

ТРЕТИЙ ПЛЕННИК
— Что ж, работает, как новенькая, — произнес Шенн, подставляя руку солнцу. Он только что извлек руку из кожаной оболочки, чтобы посмотреть на полузарубцевавшийся шрам, но когда он напрягал мышцы, сгибая и разгибая пальцы, то все же ощущал очень слабую остаточную боль. — Теперь что? И куда? — обратился он к Торвальду с нетерпением. Несколько дней заключения в этой комнатушке сделали Шенна нетерпеливым, и ему страстно хотелось очутиться на свободе. Как и офицер, он был одет в зеленые штаны фабричного изготовления — единственную ткань, знакомую вивернам, — и в свои растоптанные сапоги. Он удивился, когда обнаружил при себе шокер и нож, но спустя некоторое время осознал, что ведьмы посчитали неопасным для себя такое простенькое на их взгляд оружие.

— А ты что скажешь? Твои соображения не хуже моих, — ответил офицер. — Если бы ведьмы захотели тебя видеть, то настояли бы на этом, и скорее всего — весьма убедительно.

Город виверн состоял из рядов глубоких ниш на внутренней стенке скалы и напоминал пчелиные соты. Снаружи они увидели почти вертикальный откос, на котором не заметили никаких природных изъянов; внутри же стояла мертвая тишина. Обманчивая тишина. Ибо любой терранец прекрасно знал, что в подобной стене может обитать как горсточка, так и десятки тысяч существ, которых они высматривали, пробираясь по длинным коридорам, теперь указывающим им путь.

Шенн ожидал, что снова обнаружит залу со стеной, где рядами стоят черепа, при помощи которых ведьмы предсказывали его будущее. Однако вслед за Торвальдом вошел в овальную комнату, в которой большую часть внешней стены занимало окно. И, вглядевшись в то, что находилось за ним, Шенн резко остановился, снова сомневаясь, существует ли увиденное им в действительности или просто внушено ему его гостеприимными хозяйками.

В эти минуты они находились ниже той комнаты, где он залечивал рану, и не очень далеко от уровня воды. Окно выходило прямо на море. На зеленых волнах мерно покачивался красно-пурпурный череп; вода переливалась через его нижнюю челюсть, яростно вспениваясь от ударов, а потом проникая в проем между скалоподобными зубами. А из глазниц вылетали клацающие существа, они то влетали, то вылетали обратно, словно доставляя какому-то заключенному в черепе гигантскому мозгу информацию из внешнего мира.

— Мой сон… — прошептал изумленный Шенн.

— Твой сон, — услышал он. Но это не Торвальд вторил ему; ответ проник прямо ему в мозг.

Шенн повернул голову и увидел ведьму, ожидающую их. Ее взгляд был сконцентрирован на обоих мужчинах, и в нем ощущалась оскорбительная прямота и целеустремленность; это был открытый, пристальный взгляд, совершенно лишенный теплоты гостеприимства. Скорее он был наполнен враждебностью. По узорам на ее коже Шенн узнал одну из троицы, которая доставила его из тумана в пещеру. Рядом с ней стояла молодая ведьма, попавшаяся в ловушку той ночью, когда начались все эти странные события.

— Мы встретились опять, — медленно промолвил он. — С какой целью?

— Это нужно нам… и вам…

— Не сомневаюсь, что вам это для чего-то нужно. — Теперь мысли терранца текли плавно, создавая чисто формальную беседу, чего бы он ни за что не допустил в общении с человеком. — Но я не ожидаю ничего хорошего для себя…

На ее лице появилась непонятное выражение, которое невозможно выразить никакими словами. Шенн и не надеялся ни на что другое. Тем не менее в его неуравновешенном мозгу возникло легкое ощущение того, что она пребывает в некотором замешательстве, словно его мысленные процессы оказались слишком сложными для ее понимания, как головоломка с несколькими ключами.

— Мы не желаем тебе зла, звездный путешественник. Но ты представляешь собой гораздо большее, нежели мы подумали о тебе сперва, ибо, видя ложные сны, ты осознаешь это. Когда же ты увидел правдивый сон, ты тоже узнал об этом.

— И еще, — с вызовом вставил он, — вы собираетесь поручить мне некую задачу без моего согласия.

— Да, у нас есть для тебя задача, но она уже находилась в модели твоего правдивого сна. А ведь не мы устанавливаем подобные модели, звездный человек; это делается Величайшей Силою из всех. Каждый живет в пределах предписанной ему модели от Первого Пробуждения до Последнего Сна. Поэтому мы не станем требовать от тебя больше, чем ты уже сделал.

Она медленно встала с томным, ленивым изяществом, свойственным их грациозным, увешанным драгоценностями телам, и подошла совсем близко к нему. Ростом она была с ребенка, и поэтому рядом с ней терранец казался неуклюжей глыбой из костей и плоти. Она вытянула четырехпалую лапку, увешанную изумительной красоты браслетами, и, положив ее на руку Шенну, потерла его еще не заживший шрам.

— Мы — разные, звездный человек, и все-таки мы оба видим сны. А в снах заключена огромная сила и власть. Твои сны провели тебя через тьму между этим солнцем и тем, дальним солнцем. Наши сны проводят нас даже по незнакомым дорогам. А вон там… — один ее пальчик вытянулся и указал на череп, — там находится еще один, кто видит сны, ниспосланные ему силой, которая будет всех вас разрушать, непрерывно, если своевременно не сломать модель его сна.

— И я должен пойти на поиски этого сновидца? — Теперь Шенн полностью осознал свой подъем через носовое отверстие черепа.

— Иди.

Торвальд шевельнулся, и ведьма повернулась к нему.

— Один, — прибавила она. — Ибо это только твой сон, как это случилось сначала. Для каждого существует его сон, и другой не сможет пройти через него, чтобы изменить модель его сна, даже ради спасения жизни.

Шенн криво усмехнулся. Ему стало не до смеха.

— Похоже, меня выбрали, — проговорил он, обращаясь скорее к себе, нежели к Торвальду. — Но что мне делать с тем сновидцем?

— То, что подскажет тебе модель твоего сна. Все, что угодно, только не убивай его…

— Трог! — Торвальд решительно шагнул вперед. — Это трог! Ты не можешь отправиться туда без оружия, руководствуясь лишь этими приказами!

Должно быть, ведьма ощутила в словах офицера протест, ибо ее телепатический контакт тотчас же коснулся их обоих.

— Мы еще не имели дела ни с кем, чей разум близок к вашему. Он самый старший в своем роду, а его народ искал его и на суше и на море с тех пор, как его воздушный корабль разбился о скалы, и он нашел там убежище. Если хочешь, найди с ним общий язык, а также приведи его сюда, ибо его сны — это не твои сны, и он приводит в замешательство Достигших, когда они начинают идти Тропой поисков.

— Это может быть какой-нибудь важный трог, — решил Шенн. — Интересно, бывают ли у жуков какие-нибудь особо важные офицеры? Мы могли бы использовать его как заложника, чтобы как следует поторговаться с остальными.

Торвальд продолжал хмуриться.

— В прошлом мы никогда не смогли установить с ними какой-либо контакт, хотя наши лучшие умы после долгих тренировок попытались…

Шенн не воспылал особым интересом к этой довольно деликатной оценке его опыта к ведению дипломатических переговоров с противником. Он знал одно: подобного опыта у него просто не было. Тем не менее он мог испробовать один вариант, если, конечно, это разрешит ведьма.

— Можете ли вы дать диск силы этому звездному человеку? — И он указал на Торвальда. — Поскольку он мой Старший и к тому же Достигший Знаний. С такой сильной фокусировкой его сны будут со мной, когда я отправлюсь к трогу, и возможно, он сумеет мне помочь в моей миссии, которую в одиночестве я выполнить не смогу. Ибо это тайна моего народа, Старший. Мы объединим наши силы, чтобы сделать заслон против врагов, своего рода совместный инструмент для работы, которую мы обязаны выполнить!

— И такое случается, звездный путешественник, — снисходительным тоном проговорила ведьма. — Учти, мы не настолько глупы, как это может показаться с первого взгляда. Мы очень много узнали о вас, пока вы блуждали по Дворцу Ложных Снов. Тем не менее наши диски силы принадлежат только нам, и их нельзя отдавать незнакомцу, пока еще живы их владельцы. Однако… — Она снова повернулась, на этот раз очень резко, к старшему терранцу.

Наверное, офицер повиновался неслышному приказу, потому что он сложил ладоши и опустил их в сложенные ладоши ведьмы, затем наклонил голову так, что его серые глаза встретились с ее золотыми. И вдруг словно паутина связи опутала их. Торвальд с ведьмой были связаны тугим кольцом, не допускающим к ним Шенна.

Тогда Шенн явственно ощутил рядом какое-то движение. Самая молодая ведьма присоединилась к нему, чтобы наблюдать за клацающими летающими существами, кружащими возле голого купола острова-черепа.

— Почему они так летают? — спросил ее Шенн.

— Там их гнезда. Они кормят своих птенцов. Еще они охотятся за существами, живущими в скале в самой черной тьме.

— Существа, живущие в скале? — переспросил Шенн.

Если внутренности черепа кишат какой-то местной фауной, то ему хотелось узнать о ней побольше.

Каким-то своим методом молодая ведьма передала Шенну сильное ощущение отвращения, вызванное ее же собственными «словами» о существах, живущих в скалах.

— И все-таки вы там заключили в тюрьму трога, — заметил он.

— Вовсе нет! — тотчас же возразила она горячо. — Несмотря на наши предупреждения, существо с другой планеты прилетело на это место. И стало там скрываться. Однажды нам удалось выманить его в море, но он оборвал контроль и улетел обратно.

— Он освободился… — неуверенно проговорил Шенн. — Он освободился от контроля диска?

— Ну конечно! — воскликнула она немного удивленно. — Почему ты спрашиваешь, звездный путешественник? Разве ты сам также не освободился от силы диска, когда я вела тебя подземным путем. Помнишь, как ты проснулся на реке? Неужели ты считаешь другого настолько слабее тебя, что думаешь, будто он не способен на такие же действия?

— Я знаю о трогах не больше вот этого. — Сложив большой и указательный пальцы в крошечный кружок, он показал его ведьме.

— И все же ты знал о них, прежде чем прилетел на эту планету.

— Мой народ давно знает о трогах. Много-много раз среди звезд мы встречались с ними и вступали в бой.

— И вы ни разу не поговорили с ними телепатически?

— Никогда. Мы пытались найти способ контакта, но он так и не состоялся, ни при помощи мозга, а тем более — голоса.

— Тот, кого ты называешь трогом, совершенно не такой, как ты, — передала она. — И мы тоже не такие, как вы, мы чужие, и к тому же — женского пола. И все-таки, звездный человек, мы с тобой разделили сон.

Шенн изумленно уставился на нее, но его поразили не ее «слова», а их человеческий смысл. Или это тоже было всего лишь иллюзией?

— Там, за завесой… то существо, прилетевшее на крыльях, когда ты вспоминал его. Это хороший сон, хотя он и пришел из прошлого, и поэтому теперь — в настоящем — он оказался ложным. Но я отложила его в свое хранилище снов, ибо такой прекрасный сон надо хранить. Очень бережно хранить.

— Я очень бережно хранил память о Траве, — печально произнес Шенн. — Я случайно нашел ее в сломанной клетке в одном космопорте, когда был еще совсем ребенком. Мы оба промерзли до костей и страшно проголодались, и оба мы были одиноки и избиты. Поэтому я украл Трава из клетки, и я рад, что сделал это. И некоторое время мы оба были так счастливы! Правда, продолжалось это очень недолго… — Он с трудом прекратил свой рассказ.

— Итак, хотя мы совершенно непохожи друг на друга и телом и разумом, но все же мы оба чувствуем красоту, пусть даже во сне. Следовательно, между нашими народами может быть взаимопонимание. И, чтобы порадовать тебя, я могу показать тебе мое хранилище снов, звездный путешественник.

Перед глазами Шенна поплыли мерцающие картины, некоторые — жутковато-сверхъестественные, некоторые — изумительно красивые, и все — чуть-чуть искаженные, но не только из-за спешки, а из-за тумана в мыслях ведьмы, ибо это было частью модели ее памяти.

— Ты устроила мне праздник, поделившись со мной снами, — поблагодарил ее Шенн. — Все в порядке! — вдруг сорвались с его языка слова, мгновенно перенесшие его от окна к Торвальду. Офицер больше не держал сомкнутые ладони в ладонях ведьмы, но его лицо горело нетерпением и страстным желанием действовать.

— Мы обязательно испытаем твою идею, Ланти! Они дадут мне совершенно новый, чистый диск и покажут, как им пользоваться. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы при помощи его возвратить тебя. Но они настаивают, чтобы ты отправлялся туда сегодня же.

— Что же им нужно от меня на самом деле? Чтобы я просто вытащил оттуда этого трога? Или попытался бы переговорить с ним в качестве посредника колдуний? И все это придется делать под покровом сна!

— Им нужно, чтобы ты выманил его оттуда и он вернулся к своим, если, конечно, это возможно, — сказал офицер. — По-видимому, он оказывает на колдуний разрушительное влияние; когда он решительно вторгается в их «силу», то создает своего рода ментальную дыру. Им так и не удалось войти с ним в контакт. Их Старшая уверена, что ты предопределен для этой работы, равно как и то, что тебе известно, что делать, когда ты туда попадешь.

— Наверное, мне снова придется метать копья, — усмехнулся Шенн.

— Тем не менее они считают, что ты способен выкурить оттуда трога, и не собираются менять свое решение.

— Я бы его выкурил, будь у меня бластер, — заметил Шенн.

— Они говорят, чтобы ты отправлялся туда без оружия.

— Да что им известно о нашем оружии или об оружии трогов? — возмущенно воскликнул Ланти.

— Он не вооружен, — снова до мозга Шенна долетели слова виверна. — И поэтому он страшно боится. И этот страх разрушает его. С тех пор как у него нет оружия, он замкнут в тюрьму своих собственных страхов.

Шенн подумал, что взрослый трог, даже невооруженный, не такая уж легкая добыча. Его тело покрыто роговистым панцирем, лапы вооружены острыми когтями, а если вспомнить о всесокрушающих жучиных жвалах… К тому же он одного роста Шенном. Нет, даже невооруженный, трог смертельно опасен.

Пока Шенн размышлял о троге, вдруг его подхватило волной, которая принесла его к нижней челюсти острова-черепа. Вместе с Шенном она поднялась выше зубообразной скалы и бросила его к носовому отверстию черепа, то есть прямо к входу во вражеское убежище.

Вокруг Шенна то и дело раздавалось клацанье, а мимо его проносились встревоженные птицы, явно возмущенные его вторжением на их территорию. И когда они налетели на него и стали больно избивать крыльями и яростно впиваться клювами в его тело, Шенн обрадовался, что наконец добрался до этой необычной «двери» и поспешно нырнул туда. Шенн оглянулся. Он не увидел дыры в скале, возле которой остался Торвальд, и не чувствовал никакой ментальной связи с офицером. Он не на шутку испугался. Выходит, их надежда на связь потерпела крах.

Он медленно и неохотно двинулся вперед. Вскоре его глаза привыкли к полутьме, и теперь терранец получил первую помощь от виверн: зеленый кристалл, точно такой же, как те, что изображали звезды на потолке пещеры. Соорудив незамысловатую петлю, он подвесил кристалл к ремню, чтобы ничем не занимать руки. Затем в последний раз вдохнул полные легкие свежего морского воздуха и стал углубляться в недра черепа.

Стоило ему отойти на несколько футов от внешнего мира, как в нос ударило страшное зловоние. Это был запах встревоженных и поднятых со своих гнезд клацающих птиц. Несмотря на издаваемую ими вонь, Шенн почувствовал еще какой-то запах, сильный и очень устойчивый, словно ветер с моря никак не мог выветрить его, а если и выветривал, то он постоянно возвращался на свое место, создавая эту невыносимую атмосферу. Под подошвами сапог хрустели мелкие косточки, и, не обращая на них внимания, Шенн двинулся дальше. Зеленоватый свет, излучаемый кристаллом, освещал ему дорогу. И этот свет был совершенно непохожим на свет фосфоресцирующих кустов, поэтому Шенна и не поглотила целиком кромешная тьма.

По мере его продвижения пещера быстро сужалось, пока не превратилась в щель, точнее, в узкую трещину. Словно кто-то размозжил этот гигантский череп, оставив на нем трещину. Шенн осторожно шел вперед, останавливаясь через каждые несколько шагов. Теперь до него снова донеслось клацанье и пронзительные крики. Он решил, что наскальный «оркестр» снова чем-то встревожен. Волны ударяли о череп с такой силой, что он вибрировал изнутри. Шенн прислушался, нет ли кого-нибудь рядом, одновременно проверяя, насколько силен зловонный запах, выдающий присутствие затаившегося трога.

Когда Шенн наконец повернул в узкий коридор и увидел огромную трещину, сквозь которую пробивался дневной свет, он выхватил шокер. Даже самый сильный залп из шокера не сможет полностью парализовать трога, но он сможет несколько замедлить его нападение.

Внезапно Шенн увидел красные огоньки. Они то и дело вспыхивали. Глаза? А вдруг эти глаза принадлежат обитателям скал, которых так ненавидели ведьмы? Впереди Шенн заметил множество таких огоньков. Шенн снова обратился в слух, надеясь услышать какой-нибудь знакомый ему звук.

Но прежде чем он услышал звук, до него донесся отвратительный запах. Теперь его проводником стало жуткое зловоние, от которого Шенна чуть не вырвало. Расщелина завершилась небольшим замкнутым пространством. Из-за ограниченного света, испускаемого кристаллом, Шенн не смог рассмотреть противоположную стену помещения. И тут в слабом свете он увидел свою добычу.

Трог не встал, готовый к опасности, а только еще крепче прижался к стене. Он даже не пошевелился, когда Шенн стал к нему приближаться. Шенн задумался о том, заметил ли его жук? Он шел очень осторожно. И вдруг круглая голова с выпученными глазами едва повернулась, жвалы отвратительного разверстого рта задрожали. Да, безусловно, трог увидел его.

Но по-прежнему трог не шевелился и даже не попытался подняться, чтобы броситься на терранца. И тут Шенн увидел упавшую глыбу, придавившую членистую лапу трога к каменному полу. Вокруг пленника валялись останки его жертв, маленьких изуродованных существ, которые решили поживиться беспомощной жертвой и сами оказались убитыми трогом, который метал в них камни, единственное его оружие…

Шенн спрятал шокер в кобуру. Ему стало ясно, что трог беспомощен и не сможет дотянуться до него. Он попытался мысленно сконцентрироваться, чтобы обрисовать сцену, явленную его взору и каким-то образом передать ее Торвальду или ведьмам. Ответа не было. Ему оставался один-единственный выбор действий.

Терранец сделал известный во все времена дружеский жест, показав трогу безоружные руки, обратив к нему пустые ладони. Трог даже не пошевелился в ответ. Ни одна из его верхних лап не сдвинулась с места; его когти по-прежнему лежали на мелких камнях. В любой момент трог был готов швырнуть камень в Шенна. Все знания Шенна из истории встреч с чужаками не включали в себя такого непонимания — или нежелания понимать — этого приветственного жеста, означающего, что ты не вооружен, а значит, не желаешь нанести вред собеседнику. Похоже, трогу было совершенно все равно. Шенн еще раз оглядел множество трупов, валяющихся вокруг, и еще раз убедился в правильности рассказов о необычайной меткости трогов. И он представил себе, что один из камней запросто может угодить ему в голову и удар окажется для него роковым. И все же он послан сюда, чтобы освободить трога и изгнать его с территории вивернов.

От трога исходило такое зловоние, что Шенн закашлялся. Как ему не хватало сейчас росомах, которые сумели бы отвлечь врага на себя! Но на этот раз их появлению явно мешало присутствие диска. А Шенн не мог стоять здесь вечно и пялиться на трога. Оставался шокер. Жизнь в Трущобах научила любого человека, побывавшего там, быстро принимать решения, ибо каждый думал только об одном — о выживании. А это значило, что ты должен быть более быстрым и метким стрелком. И сейчас рука Шенна отработанным много лет назад движением метнулась к шокеру.

Сильный парализующий луч устремился прямо в голову трога, прежде чем тот сумел угодить камнем Шенну в плечо. Онемевшая рука терранца тут же выронила оружие. А второй камень выпал из разжавшихся когтей трога. Он попытался дотянуться до него, но его движения уже стали замедляться.

Шенн, с повисшей от удара рукой, быстро двинулся вперед и уперся плечами в каменную глыбу, удерживавшую трога. Трог снова прицелился Шенну в голову, но его движения были настолько медленными, что Шенн легко уклонился от летящего в него камня. Глыба сдвинулась и перекатилась по полу. Шенн тут же поспешил оказаться вне досягаемости броска со стороны противника, возвратился ко входу в пещеру, по пути остановившись, чтобы поднять свой шокер.

Трог очень долго не подавал признаков жизни. Он полулежал без движения; его затуманенные мозги работали еле-еле. Спустя некоторое время трог немного приподнял туловище и попытался встать, не используя поврежденную камнем лапу. Шенн напрягся в ожидании нападения. Что же теперь будет? Откажется ли трог идти? Если так, что ему с ним делать дальше?

Внезапно он ощутил послание, дошедшее до самых глубин его мозга. Но первоначальная радость Шенна, вызванная первым контактом, тотчас же исчезла.

— Корабль трогов… наверху.

Трог отделился от стены и, сильно хромая, направился к Шенну или, вероятно, только к выходу. Сжимая в левой, здоровой руке шокер, терранец начал отступать. По пути он вновь старался войти в телепатический контакт с Торвальдом. Ответа не было. Тогда он начал пятиться задом, стараясь как можно глубже уползти в расщелину. Он пятился, не желая оказаться к трогу спиной. Враг наступал столь решительно, насколько ему позволяла изуродованная лапа. Шенн понял, что трог стремится вырваться во внешний мир.

Корабль трогов наверху… Могли пленник пещеры каким-то способом призвать своих соплеменников на помощь? И что, если его, Шенна Ланти, захватят в плен? Это может сделать либо пленный трог, либо те, кто прилетел на корабле. Он уже не ожидал никакой помощи от колдуний, а что мог сделать Тор-вальд? Практически ничего… Сзади, у входа в носовую полость черепа, он услышал звук… И этот звук никогда не издавали ни клацающие птицы, ни вечно бушующее море.

Глава 17

ПРАВОСУДИЕ ТРОГОВ
Кислый, омерзительный смрад был настолько сильным, что желудок Шенна опять не выдержал. Он повернулся на бок, и его долго, натужно рвало, пока кислый запах его рвоты не перебил встречное зловоние, исходившее от летального аппарата противника. Шенн почти не помнил, как оказался в этом месте; его тело представляло собой сплошной комок нестерпимой боли, словно его обожгло. Обожгло! Неужели троги вырубили его своими энергетическими лучами? Последнее, что он помнил, — это свой поспешный спуск из расщелины скалы-черепа. Трог тогда находился совсем близко. И еще… и еще звук, донесшийся от входа в расщелину!

Он — пленник трогов! Шенном овладел ужас, вдвое сильнее боли и тошноты. Он знал, что троги никогда не оставляли терранцев в живых, когда те попадали в их лапы, и старались покончить с их существованием как можно быстрее. Обычно троги уничтожали терранцев прямо на месте. Но Шенн чувствовал, что его руки были стянуты за спиной и замкнуты каким-то сложным замком и это приспособление совсем не походило на специальные пластины-наручники, используемые для укрощения преступников.

Шенн лежал в крошечном помещении, напоминающем кукольный домик. Вокруг стояла кромешная тьма. Но легкая вибрация пола и перегородок возле него говорили о том, что корабль находится в полете. Шенн решил, что корабль врага может лететь только в двух направлениях: или к разрушенному лагерю, или к своему кораблю-носителю. Если гипотеза Торвальда верна и троги захватили терранца, чтобы выманить к себе корабль, то они направляются к лагерю.

И как любой человек, оставшийся в живых, Шенн не потерял надежду и думал теперь о лагере. Ведь для него попадание в лагерь означало пусть слабую, но возможность побега. Если он окажется на поверхности Колдуна, то он может попытаться сбежать; если же троги отправят его на корабль-носитель, то шансы побега равняются нулю.

Торвальд… и ведьмы! Может ли он ожидать от них хоть какой-нибудь помощи? Шенн смежил веки в полной темноте и попытался наугад послать телепатический сигнал на диск офицера или той ведьмы, с которой он разговаривал о Траве и делился снами. Шенн изо всех сил сконцентрировал свои мысли на юной ведьме, вызывая из памяти каждую деталь ее внешности, замысловатых узоров, драгоценностей, на ее изящных хрупких руках, но что-то иное закрывало ее прекрасные черты. Мысленно он видел ее, но она являлась ему в виде безжизненной куклы и, конечно же, полностью лишенной своей волшебной силы.

Торвальд… На этот раз Шенн старался выстроить в уме изображение офицера, стоящего у того окна, сжимающего в руке диск и прищуривающегося от ярких лучей солнца, падающих на его рыжеватые волосы и бронзовую от загара кожу. Эти серые глаза, порой холодные как лед, эти крепко стиснутые зубы, когда Торвальд ставил ловушку…

И вдруг Шенн ощутил контакт! До него дошло нечто, напоминающее очень скверно настроенное трехмерное изображение. Во всяком случае, то, что он мысленно увидел, было намного расплывчатее и неяснее изображений, показанных ему юной ведьмой. Но контакт все-таки был! И Торвальду тоже известно об этом.

И снова Шенн попытался полностью восстановить тонкую нить своего сознания. Теперь, уже спокойно, он еще раз создал изображение Торвальда, постепенно добавляя к нему различные упущенные до этого подробности, извлекаемые им из памяти; совсем крохотные, ибо до сих пор, ему казалось, он их не замечал. К примеру, тонкий стрелообразный шрам возле основания шеи офицера, кончики его волос, чуть вьющиеся у своих концов, совершенно прямую глубокую морщинку-упрямца, появляющуюся между бровями Торвальда, когда тот в чем-то сомневался. Шенну удалось воссоздать его облик настолько отчетливо, что теперь Торвальд словно воочию предстал перед ним, как Бревно или Трав в туманной иллюзорной мгле.

— …где?

К этому времени Шенн уже был готов к приему любых сообщений от друзей. Он не позволял мысленному образу Торвальда разлететься вдребезги из-за волнения, вызванного неожиданной удачей выхода на связь.

— Корабль трогов, — вслух отвечал он снова и снова, стараясь не упустить из мыслей образ офицера.

— …будет…

Лишь одно слово! Нить между ними снова оборвалась. Только теперь Шенн стал ощущать перемену в вибрации летального аппарата. Они садятся? Но где? Пусть же это будет лагерь! Это должен быть лагерь!

Посадка проходила очень мягко, и Шенн не чувствовал никакой вибрации. Единственное, что он понимал, — это то, что корабль приземляется именно на поверхность планеты, но пока еще находится в воздухе. И лишь спустя несколько секунд он приземлился. Шенн, напрягшись всем своим избитым телом, ожидал следующего шага со стороны захватчиков.

Он продолжал лежать в кромешной темноте, еле сдерживая тошноту от жуткого зловония, распространяющегося по всей его каютке. Сейчас он был слишком взволнован, чтобы пытаться связаться с Торвальдом. Когда его глаза наконец привыкли к темноте, он увидел над головой наглухо запечатанный люк и с нетерпением взирал на него… как вдруг чуть не ослеп от яркого света. Чьи-то когти больно подхватили его под мышки и начали вытаскивать наверх, отчего его обессилевшее тело моталось из стороны в сторону. Его проволокли через короткий коридор и вытащили из корабля, потом грубо швырнули на твердую землю и потащили куда-то. У Шенна создалось впечатление, что с него сдирают кожу, и он чуть не заорал от боли.

Теперь терранец лежал на спине, и, пока его глаза привыкали к яркому свету, он увидел над собою врагов. Троги встали в круг и внимательно рассматривали его, заслоняя своими жукообразными головами небо. Чудовищные жвала одного из них зашевелились, и он издал странный щелкающий звук. И снова когти подхватили Шенна под мышки, и его рывком подняли на ноги.

Теперь трог, отдавший приказ, подошел к Шенну поближе. Его лапы с грозными когтями сжимали небольшой металлический обод, обмотанный тонкой проволокой, от которого паутиной исходили ярко сверкающие на солнце нити. Трог поднял обод ко рту Шенна и несколько раз щелкнул своими жвалами, и тут до Шенна дошли едва различимые, сказанные на основном галактическом слова:

— Ты — мясо для трогов!

Сперва Шенн задумался о том, понимать ли слова жука буквально. Или у трогов это считалось традиционным обращением к пленникам.

— Делай, что сказано!

Это уже было достаточно понятно, тем более что терранец не видел иного выхода из создавшейся ситуации. Но Шенн сделал вид, что не понял ни одной из этих двух коротких фраз. Вероятно, противники и не ожидали от него ничего другого. Трог, который поднял его на ноги, продолжал удерживать его подмышками, но все его внимание сосредоточилось на радиопередатчике.

Из корабля трогов вышла вторая группа. В ее середине шел трог, хромой и невооруженный. И хотя он смотрел не на Шенна, а на другого трога, Шенн догадался, что это — пленник пещеры. И к удивлению Шенна, все указывало на то, что хромой трог угодил из одного плена в другой и вызывал у своих собратьев явную неприязнь. Почему?

Трог, хромая, подошел к их лидеру, стоящему возле передатчика, и троги, охраняющие его, отошли назад. И снова защелкали жвала, потом другие — в ответ; и хотя Шенн ничего не понимал, он ощутил перемену в тоне «разговора». В одном месте рапорта (если подобное щелканье жвалами можно назвать рапортом) Шенн уловил, что «разговор» коснулся его, поскольку раненый трог указал когтистой лапой на Шенна. Но эта своеобразная конференция закончилась довольно быстро, причем таким образом, что Шенн долго не мог прийти в себя от потрясения.

Двое охранников выступили вперед, схватили раненого трога за лапу и потащили его на площадку за приземлившимся кораблем. Оставив его там, они быстро возвратились к лидеру. Офицер отдал команду. Мгновенно троги выхватили бластеры, и чем-то не угодивший трог в муках и корчах отправился на тот свет от мощных ударов энергетических лучей. Шенн затаил дыхание. Нельзя сказать, что ему нравились троги, но подобная казнь превзошла своей жестокой несправедливостью все хладнокровные убийства, которые довелось ему повидать на своем веку. Такой тупой жестокости он не встречал даже в Трущобах Тира.

Превозмогая боль и тошноту, он смотрел на уходящего офицера трогов. А спустя несколько минут он шел за другими трогами к зданиям лагеря, некогда принадлежащего терранцам. Еще через минуту он осознал, что его ведут именно к зданию радиорубки, где от него потребуют связаться с кораблями, проходящими через солнечную систему, а также с патрулем. Да, Торвальд оказался прав; человек им понадобился для радиосвязи. Чтобы таким образом замаскировать следы своего пребывания на Колдуне, а потом заманивать корабли в расставленную ими ловушку.

Шенн понятия не имел, сколько времени он провел у виверн. Корабль-носитель с ничего не подозревающими пассажирами мог уже находиться в системе Цирцеи и маневрировал для выхода на орбиту Колдуна, получив опознавательный сигнал и запросив радиосигнал для подтверждения посадки. Во всяком случае, именно этого и добивались троги. Только вот на этот раз им крупно не повезло. Ибо они захватили в плен человека, который даже при всем желании не смог бы им помочь. Множество сложнейших приборов, датчиков и панелей с мерцающими лампочками были для Шенна совершеннейшей загадкой. У него не было ни малейшего представления о том, как включить эти механизмы, и, даже если бы ему это удалось, он не знал правильного кода, чтобы выйти в эфир.

Он чувствовал, как страх овладевает всем его естеством, пронизывая с головы до пят его избитое и измученное тело. Он не сомневался, что троги ни за что не поверят ему. Они сочтут его незнание упорным отказом сотрудничать с ними. И то, что с ним произойдет, будет вне пределов человеческой стойкости. Сможет ли он блефовать… хотя бы некоторое время? Допустим, он выиграет какое-то время, но разве это поможет ему избежать неизбежного. И все-таки лучик надежды не угасал. И эта надежда основывалась на внезапном контакте с Торвальдом. Что и заставило его попытаться сблефовать.

С тех пор как троги захватили лагерь, в радиорубке произошли некоторые перемены. На полу стоял продолговатый ящик, а из его крышки торчали во все стороны какие-то странные трубки. По-видимому, этот ящик, принадлежащий трогам, был эквивалентом снаряжения терранцев, которое лежало на широком столе напротив двери.

Начальник трогов указал на передатчик.

— Ты вызовешь корабль! — приказал он.

Шенна грубо швырнули в кресло радиста и заломили его забинтованную руку за спину так, что ему пришлось наклониться вперед, чтобы вообще удержаться на сиденье. Затем притащивший его трог грубо надел ему на голову шлемофон с наушниками и микрофоном.

— Вызывай корабль! — проскрипел вражеский офицер.

Итак, время пошло. Теперь настал момент блефовать. Шенн покачал головой, надеясь, что этот отрицательный жест понятен всем существам в космосе, включая трогов.

Выпуклые глаза трога пристально всматривались в движение его губ. Затем передатчик поднесли Шенну прямо ко рту. Шенн повторил свои слова, услышав серию щелчков, издаваемых трогами, и стал ждать. Теперь очень многое зависело от реакции трога-офицера. Станет ли он без долгих рассуждений настаивать на своем приказе или все-таки поймет, что не всем терранцам известен этот код, и потому он не сумеет вбить в голову пленника сведения, которые тот никогда не знал? Причем будет ли он применять при этом физическую силу или наоборот?

По-видимому, в мыслях офицера верх взяла логика. Своими огромными жвалами он поставил передатчик на место.

— Когда корабль вызовет — ты ответишь — готовь губы говорить! Скажешь здесь беда — нужна помощь! Человек кода мертв — ты вместо него. Я слышу. Скажешь не то — ты умираешь, ты очень долго умираешь. Все это время будет боль.

Все предельно ясно. Только бы выиграть хоть немного времени! Но сколько? Ведь он не знает, когда их вызовет прибывающий корабль. Похоже, троги надеются именно на это. Шенн облизнул пересохшие губы. Он не сомневался, что старший трог выполнит свою угрозу. Только долго ли проживет после Шенна тот же трог, если Шенн передаст сигнал бедствия? В дальних перелетах корабль-носитель всегда сопровождает патрульный корабль, особенно теперь, когда в этом секторе космического пространства часто разбойничают троги. Стоит Шенну поднять тревогу, о ней тотчас же узнают на патрульном корабле. И тогда на Колдун немедленно высадится карательный отряд. Троги заставят своего пленника пожалеть о своем опрометчивом поступке. А потом, когда прибудет патрульный корабль, то каратели уничтожат на Колдуне всех до одного — и пленников, и их захватчиков.

Что ж, если его последний шанс таков, он сыграет свою роль. Троги все равно его прикончат, в этом Шенн не сомневался ни на йоту. Они никогда не держали терранцев в плену слишком долго. Они просто убивали их. Да, он погибнет, но по крайней мере заберет с собой на тот свет это дьявольское жучиное гнездо! Не то чтобы эта мысль приглушила страх, делающий его слабым и бестолковым. Шенн Ланти был достаточно крут, чтобы постоять за себя в Трущобах Тира, но выступить с открытым вызовом против трогов, как герой, — это гораздо серьезнее! Он понимал, что у него не получится устроить яркое, незабываемое представление; он был бы рад, если удастся умереть без мучений.

В радиорубке появились еще двое трогов. Они направились к противоположному концу стола с оборудованием, часто останавливаясь по пути, чтобы свериться с пленками, на которых были записаны переговоры терранцев. При этом они пытались приспособить их к своему оборудованию. Они работали медленно, но со знанием дела, проверяя каждую пленку. Они явно готовились заманить в ловушку большой корабль-носитель и, когда он приземлится, удерживать его до тех пор, пока он не станет совершенно беспомощным здесь, на Колдуне. Шенн думал о том, как они намереваются захватить корабль, когда тот приземлится.

Корабли-носители вооружены для сражений на земле, а не в космосе. И хотя они пойдут на радиолуч, выпущенный из лагеря, они готовы к любым неприятным «сюрпризам», ожидающим их на поверхности планеты. Подобное уже случалось в истории Службы изысканий. Троги же считают свое оружие самым мощным, то-то их распирает от самоуверенности! Но способны ли они справиться с патрульным кораблем, всегда готовым к бою?

Троги-техники проверили последние записи и приборы и что-то проскрипели офицеру. Прежде чем те ушли, тот отдал приказ охраннику Шенна. На голову терранца накинули проволочную петлю, затем вторая петля крепко захватила его грудь, и Шенна буквально вырвало из кресла. Он закричал от боли. Затем на него набросили еще две петли, и после он остался в радиорубке один в весьма неудобной позе.

Все попытки высвободиться из металлических пут оказались тщетны. Каждое его движение сопровождалось жуткой болью, ибо стоило ему пошевелиться, как проволока еще сильнее впивалась в тело. Шенн закрыл глаза и попытался сконцентрироваться так же, как он делал это для того, чтобы обнаружить корабль трогов. Если бы ему удалось снова связаться с ведьмой! И немедленно! Тем более что пока у него было на это время.

Он опять выстроил ментальный образ Торвальда, не забыв ни одной подробности, как это делал, будучи на корабле трогов. И теперь, с этой единственной мыслью в голове, он попытался ухватиться за их невидимую связующую нить. Неужели расстояние между лагерем и городом, опоясанным морем, слишком велико для связи? А вдруг троги бессознательно стирали все мысленные указания колдуний, когда те послали его освободить пленника со скалы-черепа?

На его всклокоченные волосы падали капли воды, и каждая капля словно жалила его воспаленную кожу. Собрав все свои силы воедино, он стоял под этим душем, чувствуя себя так, словно долго и упорно работал на солнцепеке, причем со скоростью, недоступной человеческому телу.

Торвальд…

Торвальд! Но офицер не стоял возле окна, опираясь о подоконник в комнате вивернов. Торвальд стоял за его спиной на фоне буйной аметистовой растительности Колдуна. Этот новый образ показался Шенну настолько отчетливым, будто сам он находился всего в нескольких футах от него. Вот и Торвальд, а рядом с ним и росомахи, с одной стороны — Тагги, с другой — Тоги. За спиною Торвальда, сверкая на солнце драгоценными узорами, выстроились ведьмы.

— Где?

Это спросил офицер, отрывисто, ясно, по-военному четко — настолько отчетливо пронеслось это слово по всей радиорубке.

— В лагере! — заорал Шенн в ответ, отчаянно опасаясь, что связь снова оборвется.

— Они хотят, чтобы я вызвал корабль-носитель, — прибавил он, на этот раз тише.

— Когда?

— Не знаю. У них есть специальное оборудование для контакта. Я им сказал, что здесь повреждения, и им известно, что я не знаю кода.

Единственное, что он видел теперь, — это лицо Торвальда: напряженное, строгое, задумчивое. Глаза офицера сверкали холодными, стальными искрами, отчего выражение его лица стало такое же безжалостное, как у главного трога. Шенн решил сообщить, что он собирается предпринять.

— Я предупрежу корабль, чтобы он уходил; пусть они пришлют патруль.

На лице Торвальда не отразилось ровным счетом ничего.

— Держись, сколько сможешь! — произнес он.

Он сказал это довольно холодно, и в его тоне не ощущалось обещание прийти на помощь. Ничего, на что так надеялся Шенн. И все-таки сам факт, что Торвальд вышел из города колдуний, уже о чем-то говорил. К тому же Шенн вспомнил про буйную растительность за его спиной. Такое разнотравье можно встретить только на материке. И еще Шенн понял, что на берегу не только Торвальд, но и виверны. Неужели офицер сумел убедить ведьм Колдуна пренебречь их политикой невмешательства в чужие дела и присоединиться к нему для нападения на лагерь трогов? Однако Шенн не заметил в голосе офицера обещания помощи, он даже не понял, к нему ли движется спасательный отряд. И все же он не сомневался, что они идут к нему на помощь.

В дверях послышался шум. Шенн открыл глаза. Вошли троги. Один направился к передатчику, двое других — к Шенну. Он снова закрыл глаза, чтобы в последний раз попытаться связаться с терранцами. В эту попытку он вложил всю свою оставшуюся энергию и волю.

— Кораблю на орбите. Здесь троги.

Лицо Торвальда исчезло в туманной дымке, когда сокрушительный удар в челюсть отдался в голове Шенна с такой силой, что он оглох, а из глаз заструились слезы. В эти страшные минуты он видел перед собой трогов — одних только трогов. И один из них держал передатчик.

— Говори!

Поросшая жесткими волосками лапа, состоящая из трех членов, протянулась через его плечо, опустила рычаг, надавила на кнопку. В голове Шенна, превратившейся в одно огромное ухо, прогремел протяжный воющий звук — передатчик заработал. Когтистая лапа сунула микрофон прямо ему в губы, одновременно с этим паутинчатая антенна передатчика повернулась в нужном направлении.

Шенн затряс головой, морщась от боли. Треск от входящего кодового сигнала, казалось, разбивал его голову на части. Трог с передатчиком держал второй наушник возле своего уха. Когти охранника пребольно впивались Шенну в плечо, словно напоминая, что его ждет в случае неповиновения.

Треск кодового сигнала продолжался, когда Шенн лихорадочно думал: «Вот оно что! Он должен послать сигнал о бедствии, а потом троги претворят в жизнь угрозу своего офицера…» Шенну казалось, что он уже не способен ничего понять как следует. Словно неимоверные усилия связаться с Торвальдом уничтожили часть его мозга, поэтому теперь он почти что ничего не соображает. И это как раз в тот момент, когда он должен мобилизовать весь свой разум!

Происходящее в радиорубке выглядело неестественна и жутко. Шенн видел нечто подобное тысячи раз в фантастических фильмах… герой-терранец, которому угрожают пришельцы, пытается спасти… спасти…

А вдруг из какого-нибудь фантастического фильма, которые он жадно пожирал глазами в далеком детстве, он сумеет выудить частичку забытой информации?

И Шенн начал говорить в микрофон, поскольку кодовый сигнал перестал трещать в его голове. Он медленно формировал слова, причем использовал терранские слова, а не основной космический язык.

— Вызывает Колдун… опасность… связист мертв.

Его прервал другой код, прорвавшийся сквозь беспредельный космос. Когти охранника впились в его обнаженное плечо в угрожающем предупреждении.

— Вызывает Колдун… — повторил Шенн. — Нужна помощь…

— Кто вы?

Вопрос пришел на основном галактическом. На борту корабля-носителя всегда имелся список всех изыскателей из планетарной команды.

— Ланти, — выдохнул Шенн. Когти настолько глубоко впились ему в плечо, что он уже наверняка знал, что последует дальше.

— Майский день! — отчетливо проговорил он, отчаянно надеясь, что некто в рубке управления корабля на орбите, все же поймет истинное значение этих древних позывных, означающих полную катастрофу. — Майский День… жуки… здесь и вокруг!

Глава 18

КОНЕЦ БУРИ
Шенн не получил ответа с корабля-носителя; он слышал лишь монотонное гудение радиосвязи, по-прежнему открытой между его радиорубкой и контрольной каютой, находящейся в сотнях тысячах миль над планетой Колдун. Терранец дышал медленно, глубоко, чувствуя, как когти трога начинают разрывать его плоть. Но Шенн продолжал дышать полной грудью. Вдруг, словно перерезанное ударом ножа, гудение прекратилось. Контакт исчез. У Шенна еще оставалось время испытать чувство пусть небольшой, но победы! У него получилось. Он сделал это. Он вызвал подозрение у команды корабля-носителя.

Когда же офицер трогов проскрипел приказ о том, чтобы техники заняли места у луча-маяка, Шенн испытал еще большую радость. Должно быть, жук принял обрыв связи за обычное в космосе происшествие; он по-прежнему надеялся, что корабль терранцев угодит в его когти.

Однако передышка Шенна оказалась очень короткой. Ему ее хватило на несколько полных вдохов. Трог, следящий за лучом-маяком, наблюдал за своими контрольными приборами. И вот он что-то доложил своему начальнику, который резко повернулся к пленнику и пристально вгляделся в его лицо. Хотя Шенн не разбирался в выражениях «лиц» у жуков, ему не понадобилось ломать голову над тем, какие чувства испытывает его враг. Узнав, что пленник каким-то образом обманул его, главный трог теперь обдумывал, как более безжалостно воплотить в жизнь свою угрозу.

Когда же прибудет патруль? Его команду всегда использовали в экстренных ситуациях, и скорость патрульных в три или четыре раза превышала скорость неуклюжих кораблей-носителей. Если трогов не уничтожить сейчас, не застать их врасплох…

Проволочная веревка, удерживающая Шенна в кресле, ослабилась, и, стиснув зубы от боли, он дожидался, пока восстановится кровообращение в его онемевших членах. Троги рывком поставили его на ноги, лицом к двери, и толкнули его вперед с такой силой и злобой, что Шенн понял: скоро ему конец.

Наступали сумерки, и Шенн с тоской вглядывался в каждую тень, проскользнувшую во мраке, хотя теперь он потерял всякую надежду о спасении. Если бы он смог вырваться из лап охранников, то по крайней мере заставил бы жуков хорошенько побегать.

Он видел, что лагерь опустел. Вокруг не было ни души, даже троги не мелькали среди заброшенных строений. В самом деле, Шенн не заметил ни одного трога, кроме его конвоиров, вытолкнувших его из радиорубки. Ну конечно! Наверняка остальные враги сидели в засаде, ожидая корабль-носитель. А где же корабль трогов? Или корабли? Должно быть, они тоже в укромном месте. А единственное укрытие для их кораблей — наверху, в воздухе. Значит, несмотря на возможность быстро ретироваться, троги все-таки не воспользовались ею.

Да, враги могли уйти на противоположную сторону планеты и таким образом избежать первого обстрела с патрульного корабля. Однако они могли просто находится где-то поблизости, чтобы неожиданно наброситься на патруль во время его высадки. Таким образом жуки могли бы продлить себе жизнь на несколько часов, возможно — на несколько дней, но в действительности с ними было покончено уже с того момента, когда прервалась связь с кораблем-носителем. Шенн не сомневался, что тот офицер-терранец все-таки понял его.

Его грубо волокли к реке, по которой они с Торвальдом когда-то бежали от лагеря. Двигаясь сквозь туман, Шенн выхватил взглядом еще один хорошо вооруженный отряд трогов. Он промаршировал мимо, отчего Шенн предположил, что трогам еще не известно о поднятой им тревоге. Но насчет их кораблей он оказался прав, поскольку не заметил ни одного летательного аппарата на импровизированной взлетной полосе. Шенн чувствовал себя так, словно взвалил на себя тяжеленный груз. В лучшем случае он сможет немного задержать тех трогов, которым доверили его охрану; в худшем мог заработать энергетический луч из бластера, что было бы намного лучше долгой мучительной смерти, обещанной ему их командиром. Он с трудом передвигал ноги, хромал, то и дело падал на выжженную траву. И тотчас же раздавалось недовольное щелканье, и Шенна поднимали с земли грубым ударом когтистой лапы, от которого он даже не пытался увернуться. Когда он в очередной раз повалился ничком, то уже не поднялся, несмотря на неистовые тычки и удары.

Притворившись, что потерял сознание, Шенн прислушивался к недоступным для его разума щелчкам, которыми обменивались стоящие над ним конвоиры. Теперь его будущее зависело только от силы ярости офицера. Если жуку очень хочется исполнить свою угрозу, то он отдаст приказ доставить Шенна на корабль. Но с таким же успехом с ним могли покончить прямо сейчас.

Снова Шенн ощутил боль от вонзившихся в него когтей. Его положили на роговистый панцирь одного из охранников, узы на его запястьях расстегнули, затем его онемевшие руки вытянули вперед, чтобы он мог обхватить своего конвоира. Так он и лежал, совершенно беспомощный, закрывая своим телом выгнутую спину охранника.

В сгустившихся сумерках тускло мерцали кусты и деревья, едва освещая им дорогу своим призрачным светом. Шенн не мог определить количество врагов, встречающихся ему по пути. Но он не сомневался, что все вражеские корабли наверняка пусты, если не считать пилотов; тогда как другие троги переправились из своей базы-укрытия на какую-нибудь из планет ситсемы Цирцеи.

Единственное, что он мог рассмотреть из своего неудобного положения, — это спину несущего его трога. Но до него доносился шорох жукообразных тел, переправляющихся через берег реки. Противники направлялись в укрытие, и их крапчатые панцири полностью сливались с берегом. Во всех действиях трогов чувствовался длительный опыт в подобных маневрах. Неужели они все-таки намереваются отбить нападение карательного отряда с патрульного корабля? Это было бы чистейшим безумием. Или, решил Шенн, они хотят заставить терранцев выйти на один из их главных кораблей, зависший где-нибудь высоко над планетой Колдун?

Охранник, несущий Шенна, неожиданно свернул от русла реки и понес Шенна на поле, служившее терранцам посадочной полосой, которое впоследствии превратилось в посадочную полосу для трогов. Они проходили мимо многочисленных отрядов жуков, шагающих в неизвестном Шенну направлении. Шенн заметил, что троги несут с собой какие-то громоздкие предметы, назначение которых не смог определить. Затем его без всяких церемоний сбросили на твердую землю, где он провалялся всего несколько секунд, прежде чем его швырнули на какую-то странную конструкцию. Шенн взвыл от боли, когда его обнаженные израненные плечи ударились об этот каркас, к которому его привязали в позе орла с распростертыми крыльями. После короткого скрипа-приказа конструкцию подняли и резким стремительным движением поставили вертикально. Теперь Шенн оказался в вертикальном положении, и снова прямо перед его лицом оказался трог с передатчиком. Так вот оно что! Шенн уже сожалел об упущенном крохотном шансе умереть как можно скорее. Если бы он по пути попытался бы напасть на конвоира, то возможно вынудил бы трога открыть по нему огонь из бластера. А теперь…

Страх, подобно непроглядному туману, обволакивал его, и этот туман был намного толще той зеленой иллюзорной дымки. Воспаленными глазами Шенн пристально посмотрел на командира трогов, понимая, что тот не поверит ни единому его слову, и чувствуя, что теперь, стоит ему солгать, главный трог выместит на нем всю свою злобу. Иными словами, последней надежды, за которую цеплялся Шенн, больше уже не существовало.

— Ланти!

Этот оклик взорвался у него в мозгу, словно бомба, причинив жуткую боль. Сквозь полупрозрачную пелену Шенн смотрел куда-то в сторону, мимо трога с передатчиком, прислушиваясь к своему разуму, только что получившему телепатическое послание. И от этого Шенн ощутил сильнейший шок.

— Я здесь! Торвальд! Вы где?

И тут второй, более настойчивый оклик раздался в мозгу несчастного пленника.

— Веди нас к месту назначения, и старайся держать нас подальше от поля. Но не очень далеко. Быстрее!

Место назначения… что подразумевал под ним Торвальд? Место назначения… Почему-то Шенн подумал о выступе, на котором он лежал, наблюдая за первой атакой трогов на лагерь.

И этот выступ, отчетливо врезавшийся в его память, теперь сформировался в его помутненном мозгу. Он напрягал все силы, чтобы не потерять это драгоценное изображение.

— Торвальд… — Снова его голос и его разум вторили друг другу. Однако на этот раз ответа не последовало. Неужели те слова означали то, что Торвальд и ведьмы двигаются вперед, посредством ослабевающей на расстоянии силы ведьм с планеты Колдун, которую можно использовать по желанию? Но почему они не движутся быстрее? И каким образом они надеются справиться пусть с убегающими, но целыми и невредимыми силами противника? Виверны даже не сумели обернуть свою силу против раненого трога, так как же они намереваются справиться с хорошо вооруженными трогами в поле? Если к тому же учесть, что все эти троги подняты по тревоге и готовы к бою?

— Ты умрешь — медленно, — проскрипел офицер трогов, и этот бесцветный, бесчувственный и лишенный всяких эмоций «голос» проник в самые дальние закоулки разума терранца. — Твои придут — увидят.

Так вот почему они притащили его на посадочную полосу! Распятый на каркасе Шенн служил страшным предупреждением для команды патрульного корабля. Тем не менее троги глубоко заблуждались, если думали, что, убив таким оригинальным способом одного человека, они отпугнут профессиональных карателей, приземлившихся на Колдуне для их уничтожения.

— Я умру, ты — следующий, — произнес Шенн, стараясь придать своему голосу вызывающие нотки.

Интересно, что ожидал от Шенна главный трог: что тот будет молить о пощаде или о скорой смерти? И трог снова произнес свою угрозу — прямо в паутину антенны. И его скрип преобразовался для Шенна в слова.

— Возможно, — сказал трог. — Но ты умрешь первым.

— Ну и пусть! — громко отозвался Шенн. Он пребывал на пороге неизбывной ярости, и последней каплей его терпения стали не слова главного трога, а послание от Торвальда. Если гот сможет поторопиться в этом крапчатом тумане, то он будет здесь очень скоро.

Крапчатый туман… Троги проходили совсем неподалеку от пего. Шенн сумел разглядеть, что за ними расстилается светлый прямоугольник посадочной полосы. Шенн смотрел туда вовсе не за тем, чтобы увидеть кого-нибудь из спасателей, прорвавшихся туда. И когда он все же увидел свой шанс, то не поверил своим глазам.

Пятна мертвенно-бледного, воскового свечения, исходящего от отдельных деревьев, кустов и стелющихся по земле растений, внезапно становились все больше и больше, распространяясь повсюду и собираясь в одно большое озеро из света. Из центра этого сконцентрированного света медленно появились закручивающиеся штопором туманные столбы, напоминающие усики. Словно из моря вылезло какое-то многорукое существо, опираясь своими придатками о водную гладь. Затем поток этого сверхъестественного света с яростью хлынул на посадочную полосу. Коснувшись ее, он не стал отступать, как вода во время отлива, а начал плескаться на поверхности. Неужели он и в самом деле видел это? Шенн никак не мог поверить, что это так.

Свет продолжал прибывать вес быстрее и быстрее, и его скорость увеличивалась с каждой секундой. Почему-то Шенн связал это явление с завесой иллюзий. Если это случилось на самом деле, рассуждал он, то не без причины.

Он услышал, как троги тревожно заклацали челюстями. Кто-то из них наугад выпалил из бластера в ближайшую к нему серую массу, напоминающую язык. Ярко-желтый заряд лишь скользнул по ней; светящаяся дымка поглотила заряд, но не рассеяла его на части. Шенн с трудом повернул голову, изнывая от боли, ибо ему мешал каркас. Тем временем туман пронесся по посадочной полосе со стороны лагерных строений, поглощая все на своем пути.

Примерно с полдюжины трогов бежали неуклюжими прыжками от реки, всем своим видом демонстрируя, что они в панике. Когда один из них внезапно налетел на невидимое препятствие и рухнул чуть ниже языка фосфоресцирующего света, то издал пронзительный вопль, тонкий и жалобный, и по-прежнему полный бессознательного животного ужаса.

Троги, окружающие конструкцию с привязанным Шенном, палили в туман из бластеров, сначала прицельно, затем наугад. Их переполняла ярость, когда они видели, что их заряды не причиняют никакого вреда этой темной матовой завесе, постепенно обволакивающей их. Из глубины тумана раздавались и другие звуки: шорохи, крики и пронзительные вопли. Среди воздушных завихрений возникали странные силуэты; возможно, некоторые троги взлетали в воздух. Но Шенну стало очевидно, что в этой непроницаемой завесе блуждают не только троги. Спустя несколько минут он уже не сомневался, что по меньшей мере три расплывчатых силуэта (причем все разные) преследуют пытающегося взлететь трога. Шенн заметил, что эти силуэты отгоняют трога от небольшой открытой площадки, на которой по-прежнему торчал каркас с совершенно беспомощным Шенном.

Троги окружали Шенна со всех сторон: небольшая группа, пришедшая от реки, и остальные, те, которые притащили его на поле. Постоянно сгущающийся туман заставил их собраться в небольшую, но очень плотную толпу. Случайно ли они столпились около него, дабы убедиться, что их пленник никуда не делся, или заняли последнюю линию обороны против тех, кто крался в непроницаемой мгле? К небывалому облегчению Шенна, ему показалось, что враги забыли о нем. Даже когда один из трогов прижался спиной к каркасу, к которому был привязан пленник, жук даже мельком не взглянул на беспомощную жертву.

Они продолжали отчаянно палить из бластеров во тьму. Затем один из трогов бросил оружие на землю, поднял лапы над головой и жалобно завыл, точно так же, как совсем недавно выл его товарищ. Потом он неуклюже побежал через туман, где внезапно, совсем рядом с ним материализовался чей-то силуэт, навсегда отрезав бежавшего трога от его собратьев.

Такая внезапная перемена ситуации деморализовала остальных. Командир трогов выстрелил в своих же подчиненных из бластера и мгновенно поджарил их энергетическим лучом. Однако трое уцелевших успели броситься в туман, прежде чем их настигла смерть от руки своего же офицера. Один из них резко повернулся и выстрелил в офицера, угодив ему в панцирь, отчего тот повалился на колени. Воспользовавшись этим, стрелявший тотчас же скрылся в тумане. Еще один упал на землю и с отчаянием замолотил по ней когтистыми лапами. Тем временем верные своему начальнику троги продолжали стрелять по блуждающим в тумане расплывчатым силуэтам, но ни во что не попадали. Третий трог помогал офицеру подняться.

Командир трогов, пошатываясь и спотыкаясь, вернулся к каркасу с подвешенным пленником; зловоние, исходящее от него, со всей силы ударило Шенну в ноздри. Но трог тоже не обращал никакого внимания на Шенна, хотя его мощные лапы, покрытые плотной роговицей, больно оцарапали пленника. Обхватив лапами голову, главный трог побрел прочь и вскоре исчез в темной дымке.

Когда туман поглотил офицера, Шенн точно почувствовал прилив свежих сил, а бледный полупрозрачный свет мощной волной расчистил участок, на котором возвышался каркас. Шенна тут же охватил пронизывающий до костей холод. Это было убийственное дыхание потусторонней жизни. Или смерти…

Шенн ослаб, силы покидали его, поэтому его тело повисло на веревках, голова упала на грудь. Внезапно он почувствовал влажное тепло, коснувшееся его холодной кожи, а в мозгу возникло ощущение чего-то знакомого и очень дружественного. Шенн глубоко вздохнул, но тотчас же его пронзила страшная боль, ибо он не мог до конца наполнить измученные легкие этим морозным воздухом тумана. Он открыл глаза и попытался поднять голову. Серый свет отступил, и, хотя бластер трога лежал у его ног, а второй — примерно в ярде от каркаса, Шенн не увидел поблизости ни одного жукообразного.

Вместо них он увидел стоящих на задних лапах росомах, которые радостно прижимались к его груди, как обычно требуя к себе внимания. И увидев Тагги и Тоги, Шенн осмелился поверить, что все это невероятное зрелище — истинная правда. Да, похоже, он был спасен.

Он заговорил. Тагги и Тоги тотчас же радостно заскулили в ответ. Туман медленно отступал. Повсюду на земле валялись троги и брошенное ими оружие.

— Ланти!

На этот раз голос раздался не в его мозгу, а донесся к нему из воздуха. Шенн попытался ответить, но в горле застрял комок, и ему удалось издать нечленораздельный квохчущий звук.

— Я здесь… — прохрипел он.

Из тумана к нему приближался еще один силуэт. Наконец Шенн узнал Торвальда, который, увидев пленника, устремился к нему как мог быстрее.

— Что они с тобой?..

Шенну хотелось смеяться, но из пересохшего горла снова раздался хрип. Он беспомощно пожимал плечами до тех пор, пока не смог выговорить несколько слов.

— …все-таки не сумели справиться со мной. Вы прибыли как раз вовремя.

Торвальд развязал проволоку, стягивающую руки пленника, и немного чуть отодвинулся, чтобы поймать Шенна, когда его тело подалось вперед. Шенн увидел распростертые руки офицера, готовые принять его в свои объятия. Наконец, очутившись на земле, Шенн почувствовал, что не способен удержаться на ногах. Хотя его мозг был чист и свеж, как никогда.

— Что случилось? — требовательно осведомился он.

— Сила, — ответил Торвальд, внимательно осматривая каждую его царапину, многочисленные порезы и ссадины. — Жукам так и не удалось заставить тебя работать на них.

— Расскажите, откуда взялся этот туман, что разогнал трогов? — с нетерпением в голосе спросил Шенн.

Офицер мрачно усмехнулся. Призрачный свет продолжал таять по мере того, как рассеивался туман, но Шенн уже достаточно хорошо видел, чтобы заметить на шее у Торвальда один из костяных дисков, принадлежащих крылатым ведьмам.

— То, что ты видел, — один из вариантов действия завесы иллюзий. Под ее влиянием ты встречался со своими старыми воспоминаниями. Как и я. Может показаться, что ни один из нас не сумеет вести себя хуже трогов. Ты не сумел сыграть роль галактического разбойника и не хранил в своем подсознании определенное количество личных страхов и не помнил всех врагов, встречающихся в твоей жизни. Мы же нашли способы высвободить их, и они просто-напросто призвали своих собственных демонов к порядку. Все равно в самом ближайшем времени справедливость восторжествовала бы. Это и произошло. Иначе говоря, у «силы» мощные кулаки, когда терранец начинает ей управлять.

— И вы научились?

— О, всего лишь чуть-чуть. К тому же со мной была могучая поддержка Старейших, и еще меня прикрывали самые опытные из колдуний. В некоторой степени я помогал создавать своего рода канал для концентрации их сил. В одиночку они умеют творить «чудеса»; с нами же их умение распространилось и на совершенно новые области деятельности. Сегодня ночью мы охотились на трогов, как одна дружная команда, и, — он улыбнулся, — охота прошла весьма удачно.

— Однако они никак не могли справиться с одним трогом, засевшим в черепе.

— Да. Непосредственный контакт с разумом трогов вызывает у них нечто вроде короткого замыкания. Я вышел с ними на связь; а они обеспечили меня тем, в чем я нуждался. Теперь у нас был один ответ трогам — только один. — Торвальд оглядел поле, заваленное трупами противников. — Мы можем убивать трогов. Возможно, когда-нибудь мы сумеем научиться и другой хитрости: как жить с ними. — Тут он резко вернулся в настоящее. — Ты связался с кораблем-носителем?

Шенн рассказал, что произошло в радиорубке.

— Я решил, когда оборвалась связь, что меня поняли.

— Что ж, пусть будет так, — кивнул офицер. — А теперь пойдем. — Он помог Шенну подняться. — Если патрульный корабль скоро прибудет сюда, мне бы не хотелось попасть под пламя из их сопел, когда они будут садиться.

Патрульный корабль прибыл. Бригада «чистильщиков» появилась со стороны уже восстановленного лагеря, ведя с собой двух уцелевших трогов. Оба машинально брели за своими конвоирами. Только об этом Шенн узнал позднее. Он заснул, заснул так глубоко, что не видел снов, а когда проснулся, то сперва озадаченно оглядывался по сторонам. Словно не понимал, где он и что с ним произошло.

Форма Службы изысканий с кадетскими лычками висела на стене, напротив его койки в казарме, которую он покинул… сколько же дней или недель прошло с тех пор? Форма сидела на нем как влитая. Но он снял знак различия звания, которое ему не было присвоено. Когда он осторожно вышел из казармы, то увидел нескольких патрульных. Рядом с ними стоял Торвальд, наблюдая за патрульным кораблем, вновь поднимающимся в утреннее небо.

Тагги и Тоги, волоча за собой цепочки, внезапно выскочили невесть откуда и буквально набросились на Шенна, выражая бурную радость по поводу его появления. Торвальд, должно быть, услышал их веселое урчание и, проводив взглядом точку, в которую превратился патрульный корабль, приветственно помахал Шенну рукой, приглашая подойти.

— Куда отправился крейсер?

— Уничтожить базу трогов и выбить их всех из этой системы, — ответил офицер. — Они их засекли — на Ведьме.

— А мы остаемся здесь?

Торвальд удивленно посмотрел на него. И четко, по-военному ответил:

— В настоящее время здесь нет ни одного поселения. Наша задача — образовать на Колдуне пока еще условную посольскую миссию. Патруль специально оставил здесь охрану.

Посольская миссия. Шенн переварил это сообщение. Да, разумеется, Торвальд, из-за своих налаженных связей с вивернами, останется здесь на этот раз в качестве дежурного офицера связи с местным населением.

И Торвальд продолжал:

— Мы не имеем права допустить ошибку во время контакта с любой разумной инопланетной расой, которую мы обнаружим и с которой сможем установить долговременное сотрудничество для обоюдной выгоды. И мы не позволим здесь разбоя и прочих безобразий!

Шенн кивнул. Конечно, это имело смысл. Как только на Колдун прибудет какая-нибудь чужеземная команда, то на этот раз Торвальд станет налаживать с ними дружественный союз, что предпочтительнее, чем подготавливать планету для принятия колонистов с Терры. Останется ли он с ними? Шенн решил, что нет; похоже, что и росомахи больше здесь не понадобятся.

— Разве вы не знаете устав? — резко спросил Торвальд, пристально глядя на Шенна. В его голосе вновь ощущались командные нотки. Он критически разглядывал Шенна с ног до головы. — Вы явились одетым не по форме.

— Так точно, сэр, — произнес Шенн. — Я не сумел найти собственный вещевой мешок.

— А где ваши знаки различия?

Шенн снял фуражку и посмотрел на отметины, оставленные после того, как он осторожно открепил знаки различия.

— Мои знаки различия? У меня же нет звания, — ответил он, полностью сбитый с толку.

— В составе каждой команды должен быть по меньшей мере один кадет, — заметил офицер.

Шенн покраснел. Поскольку их всего двое, он стал кадетом; зачем же Торвальду понадобилось напоминать ему об этом?

— И еще. — Теперь голос офицера звучал где-то очень далеко. — Возможны самые всякие служебные поручения. По мере потребности. Назначения на эти работы остаются в ведении старшего офицера, и они обсуждению не подлежат. Повторяю, вы одеты не по форме, Ланти. Итак, вы произведете необходимые изменения в вашем облике, о чем доложите мне в помещении главного штаба. Как единственные терранские представители на Колдуне, мы будем вести специальный протокол, чтобы обсуждать его с нашими ведьмами, а они в свою очередь имеют полное право ожидать пунктуальности от парочки колдунов, поэтому ступайте!

Шенн все еще стоял, ошарашенный, недоверчиво уставившись на офицера. Затем Торвальд сменил официальный тон на теплую и дружелюбную улыбку.

— Идите же, — приказал он снова, — пока мне не пришлось особо отметить в журнале ваше невнимательное отношение к приказам.

Шенн повернулся и пошел, чуть не споткнувшись об лежащего Тагги, а потом побежал обратно в казарму, чтобы найти очень важные для него лычки, которые надеялся отыскать как можно скорее.

Книга II. Испытания в Другом-Где

Глава 1

Чарис скорчилась за пнем, прижав худые руки к больному боку. Дышала она тяжело, рывками, от которых содрогалось все тело, а слух ей заглушал шум крови в ушах. Еще слишком рано, и можно только отличить свет от темноты, открытое пространство от тени. Даже кроваво-красный пень спарго в предрассветных сумерках кажется серо-черным. Но она даже в такой тьме хорошо различает горную тропу.

Хотя вся ее воля и ум уже нацелены на предстоящий тяжелый подъем, слабое тело еще остается здесь, на краю расчищенной поляны. И здесь до нее легко добраться. Чарис подавила панику. Она еще сохранила достаточно рассудка, чтобы понять, что паника — ее враг. Девушка заставляла свое дрожащее тело оставаться за пнем, подчиняться разуму, а не страху, который, как огонь, пожирал ее. Она теперь даже не помнит, как родился этот страх. Он с ней уже много дней, но особенно усилился вчера.

Вчера! Чарис пыталась забыть об этом вчера, но теперь заставила себя взглянуть в лицо воспоминаниям. Слепая паника и бегство: если она им поддастся, она погибла. Она знает, кто ее враг, и должна сражаться, но так как физические силы несопоставимы, это должно быть испытание ума.

Сидя за пнем, отдыхая, девушка теперь пыталась извлечь из прошлого обрывки знаний, которые могут послужить оружием. Беда началась давно. Чарис испытала тупое удивление: прочему она раньше не сознавала, как давно это началось? Конечно, она понимала, что отца и ее могут встретить подозрительно — ну, по крайней мере осторожно, когда они присоединились к колонистам, собиравшимся улетать с Варна.

Андер Нордхолм был правительственным чиновником и учителем. Колонисты считали его и его дочь чужаками, как и всех прочих представителей закона с других планет: рейнджера Франклина, почтового служащего Кауса и его двух охранников, врача и его жену. Но в каждой колонии должен быть представитель управления по образованию. В прошлом слишком много колониальных планет откололись от Конфедерации, пошли по опасным и странным путям развития, там захватывали власть фанатики и первым делом отменяли образование и обрывали связи с другими планетами.

Да, Нордхолмы понимали, что их ждет период приспособления или даже полуотвержения, так как это колония верующих. Но отец проходил через такое в прошлом — и побеждал! Чарис себя в этом не обманывала. Да и тут ее уже начали приглашать на женские «штопальные посиделки». Неужели она была так слепа?

Но этого — этого никогда бы не случилось, если бы не белая смерть! Теперь дыхание вырывалось у Чарис с всхлипываниями. На вновь открытой планете всегда так много теней страха. Никакие предосторожности не могут помешать им обрушиться на хрупкую жизнь новой колонии. А здесь ждала смерть, которую никто не видел, не мог встретить бластером или охотничьим ножом или даже медицинскими познаниями, которые ее народ сумел собрать во время космических путешествий по всей галактике.

И смерть эта благосклонно отнеслась к фанатичным предрассудкам колонистов. Потому что вначале обрушилась на правительственных людей. Рейнджер, капитан космопорта и его люди, ее отец — Чарис зажала кулаком рот и прикусила костяшки пальцев. Потом пришла очередь врача. И всегда только мужчины. Позже колонисты — странно, но именно те, кто наиболее дружественно был настроен по отношению к людям правительства, и тоже только мужчины и мальчики в этих семьях.

Выжившие говорили ужасные вещи: будто чуму организовало правительство. Так они кричали, когда жгли маленькую больницу. Чарис прижалась лбом к грубой коре пня и старалась не вспоминать этого. Она была с Олдит Лассер, вдвоем они пытались отыскать смысл в мире, который за две недели отнял у них отца и мужа и превратил их племя в безумцев. Она сейчас не будет думать об Олдит, не будет! И о Висме Анскар не будет, той самой, которая выкрикивала ужасные вещи, когда Олдит спасла ее ребенка…

Тело Чарис тряслось от спазм, которые она уже не могла сдерживать. Деметра казалась такой прекрасной планетой. В первые месяцы после приземления Чарис участвовала в двух экспедициях с рейнджером, делала собственные записи для отчета. Именно в этом обвинили ее в колонии — она образованная, такая же, как правительственные чиновники. И вот — Чарис ухватилась за пень и встала — и вот ей остается сделать выбор всего из трех возможностей.

Она может вернуться; может остаться здесь и ждать, пока охотники найдут ее — чтобы увести в рабство, в то отвратительное логово, в которое быстро превращается первое человеческое поселение на Деметре; или каким-то образом достичь гор и скрываться там, как дикий зверь, пока рано или поздно какая-нибудь местная опасность не прикончит ее. Казалось, это самый спокойный конец. По-прежнему держась одной рукой за пень, Чарис наклонилась и подобрала узелок с жалкими остатками того, что успела прихватить из правительственных куполов.

Охотничий нож, почерневший от огня, был ее единственным оружием. А в горах живут страшные звери. Девушка облизала языком пересохшие губы, в животе чувствовалась тупая боль. Когда она ела в последний раз? Прошлым вечером? Кусок хлеба, черствого и со вкусом плесени, есть еще в сумке. В горах можно будет набрать ягод. Чарис мысленно видит их, желтые, распираемые сочностью, их так много, что они своей тяжестью пригибают ветки к почве. Чарис снова глотнула, оттолкнулась от пня и пошла.

Ее безопасность зависит от решения поселенцев. Она не может скрыть свой след. Утром его отыщут. Но Чарис не могла решить, будут ли они ее преследовать или предоставят диким зверям покончить с ней. Она единственный оставшийся символ всего, против чего проповедует Толскегг: инопланетный либеральный разум, «неженщина», как он называет ее. Дикая глушь, страшные звери, которых заносил в каталог рейнджер Франклин, — все это гораздо лучше, чем снова оказаться в поселке, где Толскегг распространяет свой яд, порождение ограниченного ума, которого отец учил ее бояться больше всего на свете. А Висма и подобные ей жадно поглощают этот яд, наполняются им. Чарис с трудом шла по извилистой тропе.

Немного погодя она поняла, что нет признаков восхода. Напротив, тучи над головой еще сгустились. Чарис в тупом отчаянии смотрела на них: предстоит дождливый холодный день. Заросли выше по склону могут немного защитить от дождя, но от холода они не спасут. Какая-нибудь пещера или расселина, куда она могла бы заползти, прежде чем ослабеет окончательно…

Она пыталась вспомнить окрестности тропы. Чарис проходила по ней дважды: впервые, когда они ее прокладывали, вторично, когда она повела малышей показывать ковер удивительных красных цветов и маленьких летающих ящериц, которые живут между цветущими растениями.

Малыши… Потрескавшиеся губы Чарис скривились. Йонан бросил камень, от которого у нее теперь на руке синяк. Но в тот день Йонан упивался красотой цветов.

Малыши и не совсем малыши. Чарис попыталась вспомнить, сколько мальчиков уцелело после белой смерти. И с некоторым удивлением поняла, что все малыши живы — все моложе двенадцати лет. Из подростков выжило пятеро, все из семейств, которые меньше всего контактировали с правительственной группой, были наиболее фанатичны в своем отделении. А из взрослых… Чарис заставила себя вспомнить каждое искаженное лицо, каждую группу, которую увидела, когда пряталась.

Двадцать мужчин на сто женщин! Женщинам придется выйти в поля, но трудную работу по расчистке они вести не смогут. Скоро ли Толскегг поймет, что, сознательно натравив толпу на уничтожение инопланетного оборудования, он обрек оставшихся колонистов на медленную смерть?

Конечно, рано или поздно Центральное правительство проведет расследование. Но еще много месяцев ни один правительственный корабль по расписанию не должен прилетать на Деметру. А к тому времени, как он прилетит, с колонией будет покончено. Уцелевшие припишут все эпидемии. Толскегг, если он еще будет жив, сочинит очень правдоподобный рассказ. Теперь предводитель колонии считает, что он и его люди свободны от правительства, что этого они добились силой своей веры.

Чарис протискивалась между ветвями. Начался дождь, волосы ее прилипли к голове, промочили на плечах порванную куртку. Она согнулась под дождем, продолжая дрожать. Если бы добраться до источника. Над ним в скалах можно найти убежище.

Но подъем давался ей все труднее и труднее. Несколько раз она становилась на четвереньки и ползла, пока не находила камень или куст, чтобы подняться, держась за него. Весь мир стал серым и влажным, превратился в море, готовое поглотить ее. Чарис рывком подняла голову. Так легко погрузиться в глубины этого моря, сдаться.

Вокруг реальность — здесь и теперь. Она может ухватиться за кусты, подтянуться. Вверху безопасность; там по крайней мере свобода, не оскверненная поселенцами. А вот и источник. Цветочный ковер исчез, на месте цветов коробочки с семенами. Ящериц нет, но кто-то приземистый и темный пьет из ручья, существо с длинным рылом, оно поглядело на Чарис двумя парами глаз, поглядело холодно, без страха. Чарис остановилась и смотрела на него.

Из пасти показался пурпурный язык, последний раз коснулся воды. Существо встало на короткие и толстые задние лапы; ростом оно фута в три; Чарис узнала его в обычной для него позе — один из древесных едоков плодов, при обычном перемещении опирается главным образом на сверхразвитые передние конечности и плечи. Она раньше никогда не видела эти существа на поверхности, но решила, что они не опасны.

Животное повернулось и быстро, несмотря на свою неуклюжую внешность, взлетело по веткам, как по лестнице, и скрылось из виду. Послышался резкий крик и треск, словно пробиралось несколько таких существ.

Чарис присела и напилась из пригоршни. От холодной воды онемели ладони, и, напившись, она принялась растирать их о куртку — не для того чтобы высушить, а чтобы восстановить кровообращение. Потом двинулась налево, туда, где растительность сменилась голыми скалами.

Чарис не могла бы сказать, сколько она добиралась до этой каменистой местности. Путь отнял у нее последние остатки сил, и только упрямая воля заставляла ее карабкаться по камням. Наконец она добралась до места, где два соединившихся больших выступа давали некое подобие убежища. Она втащила в это убежище ноющее тело и съежилась, всхлипывая от усталости.

Боль, которая родилась под ребрами, теперь охватила все тело. Чарис подняла колени к подбородку, обхватила их руками, опустила подбородок на колени. Долго сидела она неподвижно, насколько позволяло дрожащее тело. Только много времени спустя она поняла, что случай предоставил ей гораздо более хорошее убежище, чем то, что она искала.

Из своего убежища, защищенная от дождя, Чарис хорошо видела склон вплоть до поля, на котором совершил первую посадку корабль, доставивший колонистов. Даже после стольких месяцев видны шрамы, оставленные тормозными ракетами. За полем, справа от него, лабиринт хижин колонистов. Буря ухудшила видимость, но Чарис показалось, что она заметила один-два столба дыма.

Если Толскегг придерживается обычного распорядка, большинство взрослых уже на полях. С уничтоженным оборудованием нелегко будет засадить поля мутированными семенами. Чарис не шевелилась. С этого места поля заслонены склоном; она не может видеть тяжелейший труд поселенцев. Но если новый руководитель колонии придерживается обычного распорядка, ей пока нечего опасаться преследователей — если они вообще будут.

Голова ее тяжело опиралась на колени; потребность во сне почти так же сильна, как ноющий голод. Чарис заставила себя разогнуться, открыть сумку и достать черствый хлеб. Она едва не подавилась первым же кусочком. Если бы она догадалась раньше, то могла бы спрятать полевой рацион исследователей. Но к тому времени как умер ее отец, склады были разграблены или уничтожены из-за того, что пополнялись из «злых» источников.

Жуя сухой хлеб, Чарис продолжала наблюдать за склоном. В той части поселка, которая ей видна, ничего не движется. Хочет она того или нет, безопасно это или небезопасно, она должна отдохнуть. А это лучшее убежище, какое она смогла найти. Может быть, дождь смоет оставленный ею след. Небольшая надежда, но она уцепилась за нее.

Остаток хлеба Чарис спрятала в сумку. Потом постаралась поглубже заползти в убежище. Несмотря на все усилия, брызги дождя доставали до нее. Но наконец она застыла, снова опустив голову на колени. Единственным оставшимся движением было дрожь, которую она не могла подавить.

Сон или обморок охватил ее? И сколько он продолжался? Чарис с криком очнулась от кошмара, но этот крик был заглушен ревом снаружи.

Она слепо мигнула: казалось, огненный столб устремился от земли в серое плачущее небо. Длилось это всего мгновение, огонь опустился, закипела поверхность. Чарис на четвереньках выбралась, она кричала, но крик ее не был слышен в громе.

Космический корабль, стройный, устремленный носом к небу. Пар от тормозных ракет окутал его покровом. Но это не призрак, это реальный корабль! Рядом с поселком садится космический корабль!

Чарис побежала. Слезы на щеках смешивались с дождем. Там, внизу, корабль, помощь! И он появился слишком быстро, чтобы Толскегг успел скрыть свидетельства происшедшего. Сгоревшие купола, все остальное — все это увидят. Зададут вопросы. И она сможет ответить на них!

Чарис поскользнулась на глине и, прежде чем смогла восстановить равновесие, поехала вниз, не в состоянии остановиться. На секунду-две ее охватил ужас. Но вот она резко остановилась, удар вызвал боль и тьму.

Ее привел в себя дождь на лице. Она лежала с ногами выше головы, в груде обломков. Ее охватила паника, страх того, что она сломала кости и не сможет двигаться, не сможет добраться до корабля и безопасности. Она должна идти туда, немедленно!

Несмотря на боль, она выбралась из груды обвала, отползла от нее. Каким-то образом встала. Невозможно сказать, сколько она пролежала. Мысль о том, что корабль ждет, заставил ее предпринять усилия, на которые она, казалось, не способна.

Некогда возвращаться на тропу у источника, даже если возможно добраться до него. Лучше двигаться прямо вниз, спуск все равно ведет в нужном направлении. В своем убежище она находилась непосредственно над местом посадки корабля. Нужно просто скользить в нужном направлении.

Начиная движение, Чарис подумала: может, это корабль Патруля. Она попыталась вспомнить его очертания. Несомненно, не транспортник: недостаточно круглый. И не флиттер на регулярном маршруте. Либо патрульный, либо правительственный корабль вне расписания. И его экипаж сумеет справиться с ситуацией на планете. Толскегг, наверно, уже арестован.

Чарис решила идти напрямик. Она понимала, что не должна рисковать еще одним падением. Очень вероятно, что тогда она совсем не доберется до помощи. Нет, она хочет прийти на своих двоих, прийти и рассказать все четко и ясно. Спокойней: корабль так быстро не улетит.

Она ощущала теперь запах гари от тормозных ракет, видела пар сквозь кусты и деревья. Лучше свернуть туда: неважно, что теперь ее может увидеть Толскегг и его приспешники. Они побоятся что-то сделать с ней.

Чарис вышла из зарослей и без всякого страха направилась к поселку. Ее видно на экранах корабля, и никто из поселенцев в таких обстоятельствах не рискнет на враждебный поступок.

Итак, она останется здесь. Навстречу из поселка никто не вышел. Конечно, нет! Там отчаянно пытаются придумать какое-то правдоподобное объяснение, выручить Толскегга. Чарис повернулась лицом к кораблю и замахала руками. Она искала символ Патруля.

Его не было! Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять все значение этого. Чарис была так уверена, что изображение окажется на месте, что почти видела его. Но на корабле вообще не было различительных знаков. Она резко опустила руки. Теперь она знает, что это за корабль.

Не космический корабль, с четкими линиями, в хорошем состоянии, как полагается на правительственной службе. Борта покрыты шрамами, общие пропорции — нечто среднее между разведчиком и флиттером, и состояние явно хуже удовлетворительного. Должно быть, вольный торговец второго класса. Может, даже бродяга, судно дикого плавания, одно из тех, что занимается самыми разными делами, и не всегда законными, на пограничных планетах. И почти нет шансов на то, что командир и экипаж захотят вмешиваться или что их вообще заинтересует происшедшее с правительственными чиновниками, с которыми они прежде слишком часто сталкивались. На помощь с их стороны Чарис нечего рассчитывать.

Открылся люк, вниз скользнул трап. Чарис пришла в себя и повернулась, собираясь бежать. Но в воздухе мелькнул аркан, охватил ее грудь и руки, потащил назад. Она упала и беспомощно покатилась. И услышала высокий резкий смех сына Толскегга, одного из пяти подростков, переживших эпидемию.

Глава 2

Она должна сохранить хладнокровие и рассудок, должна! Чарис сидела на скамье без спинки, прижимаясь спиной к бревенчатой стене, и напряженно думала. Тут же находились Толскегг, Барруф, Сиддерс и Мазз. Она видела перед собой, должно быть, правление поселка. И еще торговец. Чарис все время посматривала на этого человека, сидевшего в конце стола с кружкой кваффы. Из-под густых ресниц он с интересом разглядывал собравшихся своими умными и подозрительными глазами.

Чарис знала нескольких вольных торговцев. Больше того, в этом сообществе исследователей-авантюристов-торговцев у ее отца были добрые друзья, люди со стремлением к знаниям, которые необыкновенно расширили познания человечества о неведомых мирах. Но это были аристократы своего дела. Большинство же остальных — просто стервятники, при возможности пираты, разбойники, которые, бывало, не торговали с аборигенами, а грабили их, если чужаки оказывались слабы и не могли противостоять инопланетному оружию.

— Все очень просто, мой друг. — Дерзкий тон торговца, должно быть, оскорблял Толскегга, но колонист терпел: другого выхода у него не было. — Вам нужны рабочие. Поля кто-то должен вспахивать, засевать, убирать урожай. У меня в холодильных камерах лежат рабочие, и все отличные. У меня отборный товар, ручаюсь вам. Звезда Конвалла вспыхнула, пришлось все население эвакуировать на Саллам, но Саллам не смог вместить всех. И нам позволили набирать добровольцев в лагере беженцев. Мой груз — одни мужчины, крепкие, молодые, и у всех неограниченный контракт. Единственная проблема, мой друг, в том, что вы можете предложить. — Он поднял руки, останавливая громыхание Толскегга. — Прошу тебя, не будем больше говорить о мехах. Да, я их видел. Их достаточно, может быть, чтобы заплатить за троих из моего груза. Ваша древесина меня не интересует. Мне нужны небольшие вещи, малого объема. Груз, который легко увезти и продать в другом месте. Ваши меха за трех рабочих — конечно, если не предложите ничего другого.

Так вот оно что! Чарис перевела дыхание. Она понимала, что нет смысла умолять капитана. Если он везет отчаявшихся людей с неограниченными рабочими контрактами, значит он не лучше рабовладельца, хотя дело его и находится на грани пределов законного. А его предложение — настоящая пытка для Толскегга.

— Никаких туземных сокровищ, камней, чего-нибудь в этом роде? — продолжал капитан. — Итак, ваша новая планета немногими ресурсами способна вам помочь.

Мазз потянул за грязный рукав предводителя, что-то прошептал на ухо Толскеггу. Хмурое лицо того слегка прояснилось.

— Дай нам немного посовещаться, капитан. У нас есть кое-что еще. — Торговец кивнул.

— Сколько угодно, друг. Я так и думал, что ваша память станет получше.

Чарис старалась сообразить, что придумал Мазз. Она уверена, что ничего ценного в поселке нет, если не считать связки шкур, собранных рейнджером в качестве образцов. Они должны были быть отправлены как научный материал.

Колонисты кончили шептаться, и Толскегг снова повернулся к торговцу.

— Ты торгуешь рабочей силой. А что если мы в обмен тоже предложим рабочую силу?

Впервые капитан проявил легкие признаки удивления — сознательно, как решила Чарис. Он слишком опытен в торговле, чтобы проявлять эмоции без определенной цели.

— Рабочую силу? Но у вас у самих ее не хватает. Вы хотите лишиться того немного, чем располагаете?

— Ты торгуешь рабочей силой, — сердито сказал Толскегг. — Но рабочая сила бывает разная. Верно? Нам нужны сильные спины — мужчины для наших полей. А на других планетах нуждаются в женщинах.

Чарис напряглась. Впервые она поняла, зачем ее могли привести сюда. Она-то считала, что это просто стремление показать ей тщетность надежд на помощь. Но это…

— Женщины? — Удивление капитана стало явным. — Вы хотите торговать своими женщинами?

Мазз улыбался, с кривой злой улыбкой он смотрел на Чарис. Он все еще злится из-за вмешательства Андера Нордхолма, который помешал ему избить жену и дочь на поле.

— Некоторыми женщинами, — сказал Мазз. — Вот ею…

Чарис заметила, что торговец с того момента, как она вошла в хижину, сознательно игнорирует ее. Вмешательство во внутренние дела колонии не соответствует торговой политике. Для капитана девушка со связанными руками и ногами — дело колонистов, к которому он не имеет отношения. Но теперь он принял слова Мазза как предлог пристально посмотреть на нее. И рассмеялся.

— А какова ее стоимость? Ребенок, тростинка, которая сломается от работы.

— Она старше, чем выглядит, и у нее есть знание книг, — возразил Толскегг. — Она учила бесполезным знаниям и разговаривает на нескольких языках. На некоторых планетах такие полезны. Вернее, так считают живущие там глупцы.

— Кто же ты тогда? — Капитан обратился непосредственно к ней.

Это долгожданная возможность? Может, удастся уговорить его взять ее. Тогда она сможет связаться с властями и обрести свободу.

— Чарис Нордхолм. Мой отец был руководителем программы образования здесь.

— Вот как? Дочь ученого, а что здесь произошло? — Он перешел с бейсика на свистящий язык закатан. Она ответила на том же языке.

— Вначале, крылатый, болезнь, а затем чума невежества.

Большой кулак Толскегга глухо ударил по столу.

— Говорите так, чтобы мы могли понять!

Капитан улыбнулся.

— Вы утверждаете, что девочка обладает знаниями. Я имею право проверить, стоят ли эти знания того, чтобы ее купить. В водах севера всегда встречается лед. — На этот раз он заговорил на другом из пяти языков — на дантере.

— Но ветры юга быстро растопляют лед. — Чарис почти механически дала требуемый ответ.

— Повторяю: говорите так, чтобы человек мог понять. У этой есть знания. Для нас здесь она бесполезна. Но для вас она стоит еще одного рабочего.

— Что скажешь, джентльфем? — Торговец обратился к Чарис. — Считаешь ли ты себя достойной обмена на мужчину?

Впервые девушка позволила себе ответить смело:

— Я стою нескольких!

Капитан рассмеялся.

— Хорошо сказано. А если я тебя возьму, подпишешь неограниченный контракт?

Чарис долго смотрела на него. Слабая надежда рушилась, не успев окрепнуть. Их взгляды встретились, и она поняла, что на самом деле это не спасение. Этот человек не отвезет ее с Деметры к представителям властей. Договор будет заключен на его условиях, и эти условия привяжут ее к планете, на которую он ее отвезет. С грузом рабочих он будет приземляться только на тех планетах, где такой груз законен и необходим. Связанная неограниченным контрактом, она не сможет даже обратиться за помощью.

— Это рабство, — сказала она.

— Вовсе нет. — Но улыбка у него стала почти такой же злой, как у Мазза. — Любой контракт со временем кончается. Конечно, можешь не подписывать, джентльфем. Можешь остаться здесь, если таково твое желание.

— Мы продаем ее! — Толскегг с растущим раздражением слушал этот разговор. — Она не наша, не нашего племени. Мы продаем ее!

Улыбка капитана стала шире.

— Похоже, джентльфем, у тебя нет выбора. Не думаю, что к тебе здесь отнесутся хорошо при нынешних обстоятельствах, если ты останешься.

Чарис понимала, что он прав. Если она останется с Толскеггом и остальными, те еще больше разозлятся из-за того, что потеряли. И тогда она погибла. Она перевела дыхание: выбор уже сделан за нее.

— Подпишу, — тупо сказала она.

Капитан кивнул.

— Я так и думал. Ты полностью распоряжаешься своими чувствами и разумом. Ты, — он кивнул в сторону Мазза, — развяжи джентльфем!

— Она однажды уже убежала в леса, — возразил Толскегг. — Пусть остается связанной, если хочешь получить ее. Она дочь демона и полна грехов.

— Не думаю, чтобы она убежала. И так как она становится торговой ценностью, у меня есть голос в этом деле. Развяжите ее немедленно!

После того как разрезали веревки, Чарис принялась растирать запястья. Капитан прав: сила и энергия покинули ее. Сейчас она не может бороться за свободу. Капитан в некоторой степени проверил ее образование; может, она действительно представляет торговую ценность, и он рассчитывает получить выгоду. А улететь с Деметры, оказаться на другой планете — это уже какая-то свобода.

— Ты представляешь проблему, — снова обратился к ней капитан. — Тут нет станции обработки, и мы не можем увезти тебя замороженной…

Чарис вздрогнула. Рабочих обычно перевозят в замороженном состоянии, в анабиозе, сберегая место, припасы и вообще все то, что необходимо обычным пассажирам. Место на борту космического корабля строго ограничено.

— Так как груза у нас немного, — продолжал он, — ты будешь размещаться в грузовом трюме. В чем дело? Ты больна?

Она попыталась встать, но комната покачнулась, пол и потолок наклонились.

— Я голодна. — Чарис попыталась за что-то ухватиться. Капитан поддержал ее.

— Ну, это мы легко излечим.

Чарис почти не помнила, как поднялась на борт корабля. Больше запомнилась ей чашка, которую ей сунули в руки, теплая, с приятным запахом пищи. Густой суп, сытный, хотя из чего он сварен, она не смогла определить. Поев, она села на койку и огляделась.

У каждого вольного торговца есть отдельная маленькая каюта с обязательным сейфом, куда можно поместить ценности небольшого объема. А шкафы и ящики вокруг нее запечатаны специальными замками, которые открываются прикосновением пальца хозяина. Открыть их могут только капитан и офицеры корабля. Койка, на которой она сидит, используется охранником, когда такой бывает нужен.

Итак, она, Чарис Нордхолм, больше не личность, а ценный груз. Но она устала, слишком устала, чтобы беспокоиться, даже чтобы думать о будущем. Так устала…

Задрожали стены, койка под ней, задрожало ее тело. Она попыталась пошевельнуться и не смогла. Паника охватила ее, но тут она увидела закрепленные на койке ремни безопасности. Чарис, успокоившись, прикоснулась к замку, расстегивающему их, и села. Они в космосе, летят к новому месту посадки. К какому? Она не хотела этого знать.

Так как часов у нее не было, Чарис могла определить, как проходит время, только по тому, сколько раз в люке показывается поднос с пищей. Происходило это с длительными интервалами, а пища — в основном калорийный малообъемный чрезвычайный рацион. Она никого не видела, и дверь трюма не открывалась. Чарис словно была заключена в пустом корабле.

Вначале Чарис радовалась одиночеству, наслаждалась ощущением безопасности. Она много спала, медленно восстанавливая силы после тяжелых недель на Деметре. Потом ей стало скучно, и она начала беспокоиться. Ее привлекали шкафы и ящики, но те, что она могла открыть, оказались пустыми. Когда ей в пятый раз передали поднос с едой, на нем лежал и небольшой пакет. Чарис открыла его и увидела прибор для чтения с вставленной лентой.

Как ни удивительно, но на ленте оказалась длинная эпическая поэма с морской планеты Кракен. Чарис так часто читала ее, что многие отрывки запомнила наизусть. Поэма разбудила ее воображение, оживила фантазию, и это нарушило тупую апатию, с которой она воспринимала окружающее. Она смогла думать о будущем, о том, на что она может рассчитывать.

Капитан — странно, но она ни разу не слышала его имени, — теперь располагает ее контрактом, подписанным и скрепленным отпечатками пальцев. Ее будущее определит кто-то другой. Но она всегда может надеяться, что попадет в такое место, где сможет обратиться за помощью и обрести свободу. И Чарис была совершенно уверена, что на любой планете ей будет лучше, чем на Деметре.

Она читала наизусть любимые отрывки из поэмы, когда послышался гулкий звонок, отразившийся от стен. Чарис бросилась на койку и застегнула ремни. Корабль садится. Станет ли это концом ее путешествия или только остановкой в пути? Она выдержала перегрузки приземления и лежала в ожидании ответа.

Хотя корабль, должно быть, уже в порту, никто к ней не приходил. Время шло, и она все больше теряла терпение, расхаживала взад и вперед по каюте, прислушивалась. Но, если не считать прекратившейся дрожи стен, они словно продолжали лететь в космосе.

Чарис хотела заколотить в двери, закричать, попроситься наружу. Каюта из безопасного убежища превратилась в клетку. Но усилием воли она сдержала этот порыв. Где они? Что происходит? Сколько это будет продолжаться — ее заключение? Плотно сплетя пальцы, она вернулась к койке, заставила себя сидеть внешне спокойно и терпеливо. Если это будет продолжаться, она может связаться через люк, в который доставляют еду.

Она сидела, когда открылась дверь. На пороге стоял капитан со связкой одежды в руке. Он бросил одежду на койку.

— Одевайся. — Он кивком указал на связку. — И пойдем!

Чарис развязала шнур и увидела форменный комбинезон, такой носят дежурные космонавты. Комбинезон чистый и достаточно подходящий по размеру. Ей пришлось только подвернуть рукава и штанины. С помощью крохотного освежителя, находившегося в каюте, она быстро умылась и переоделась, радуясь, что можно сбросить грязную и порванную одежду с Деметры. Но изношенные потертые ботинки пришлось оставить. Волосы у нее отросли и падали на плечи, на концах они завивались, ложась на загорелую кожу. Чарис перевязала их обрывком шнурка и убрала в конский хвост за голову. Нет необходимости смотреть в зеркало: она не красавица по стандартам своего народа и никогда не была красавицей. Рот у нее слишком широк, скулы слишком отчетливо выступают, а глаза — светло-серые — слишком бесцветны. Она происходит непосредственно от земной линии и ростом выше большинства мутировавших мужчин, но в остальном ничем не выделяется.

Но она в достаточной мере женщина, чтобы потратить несколько секунд на разглаживание комбинезона. Ей хотелось выглядеть получше, насколько это возможно в данных обстоятельствах. Потом чуть настороженно она попробовала открыть дверь. Дверь открылась, и Чарис вышла на площадку у люка.

Капитан уже стоял на лестнице, видны были только его голова и плечи. Он нетерпеливо поманил ее. Она последовала за ним по трем пролетам, пока они не оказались у выхода из корабля, за которым виднелась посадочная рампа.

Снаружи ярко светило солнце. Чарис закрыла глаза руками. Капитан подхватил ее за локоть и повел наружу, в обжигающую жару, похожую на пекло пустыни. Когда зрение ее адаптировалось, Чарис увидела, что они действительно сели в пустыне.

Песок, равномерно красный за пределами спекшейся стеклообразной поверхности — результата корабельных выхлопов, лежит у подножия низких холмов, их очертания дрожат в порывах теплого воздуха. Ни следа зданий, вообще не похоже на порт. Только обширное спекшееся пространство свидетельствует о множество посадок и стартов.

Стоят корабли — два, три, четвертый на удалении. Все они, как заметила Чарис, того же типа, как и тот, в котором она прилетела, — вольные торговцы второго и третьего классов. Очевидно, здесь место свидания торговцев, работающих на границе цивилизации.

Капитан не дал Чарис возможности внимательней изучить окружение; он скорее потащил ее, чем повел, к другому кораблю, двойнику собственного. У подножия рампы их ждал человек в фуражке со знаками различия офицера, но не в мундире, а в обычном комбинезоне.

Он внимательно поглядел на Чарис, когда они с капитаном подошли. Но взгляд был равнодушным и безличным, словно она не женщина и вообще не человек, а новое орудие, в надежности которого этот незнакомец не очень уверен.

— Вот она. — Капитан подвел Чарис к незнакомому офицеру.

Тот еще раз взглянул на нее, потом кивнул и повернулся, чтобы подняться по рампе. Капитан и Чарис последовали за ним. Внутри корабля Чарис, зажатая между двумя мужчинами, поднялась по центральной лестнице к капитанской каюте. Офицер знаком велел ей сесть на выдвижной стул и пододвинул к ней прибор для чтения.

Как обнаружила Чарис, ей предстоял экзамен на способность вести отчетность, умение устанавливать контакт с неземными существами, заметно отличающимися от людей, и тому подобное. В некоторых областях она проявила полное невежество, но в целом как будто удовлетворила экзаменатора.

— Подойдет. — Незнакомец зря не тратил слов.

Для чего подойдет? Чарис уже готова была задать этот вопрос, когда незнакомец сам решил просветить ее.

— Я Джаган, вольный торговец, и у меня есть временная лицензия на планету, которая называется Колдун. Слышала о ней?

Чарис покачала головой. Планет так много, что никто не может все их запомнить.

— Наверно, нет, — сам сказал Джаган. — У аборигенов странная система. Правят у них женщины, только они контактируют с инопланетянами. И не любят иметь дело с мужчинами, такими, как мы. Так что нам нужна женщина, чтобы заговаривать им зубы. Ты кое-что знаешь об инопланетянах, и у тебя хватит образования, чтобы вести книги. Мы доставим тебя на пост, и они будут торговать с нами. Я выкупаю твой контракт. Понятно, девушка?

Он не стал ждать ответа и взмахом руки велел ей уходить. Она попятилась вдоль стены, глядя, как он прикладывает к ее контракту палец, тем самым беря на себя ее будущее.

Колдун… другая планета… На которой нет людей, только торговые посты. Чарис обдумала ситуацию. Такие торговые посты время от времени посещаются официальными лицами. Возможно, у нее будет шанс обратиться к такому инспектору.

Колдун… Она начала думать об этой планете и о том, что может ждать ее там.

Глава 3

— Очень просто. Узнаешь, что им нужно, и отдаешь им, стараясь при этом взять как можно больше. — Джаган сидел у стены, Чарис на другом выдвижном стуле. Но капитан не смотрел на нее; смотрел он на стену, словно на ней мог увидеть ответ на какую-то дилемму, вырезанную лучом бластера. — У них есть нужное нам. Посмотри… — Он достал полоску материи длиной в руку и шириной в ладонь Чарис.

Это какая-то ткань, приятного зеленого цвета, со странным блеском поверхности. Полоска с ласкающей мягкостью скользнула по пальцам девушки. Чарис обнаружила, что как ее ни мять и ни складывать в удивительно маленький комок, на ткани не остается ни следа складок.

— Она водонепроницаемая, — сказал Джаган. — Они ее делают. Из чего, мы не знаем.

— Для одежды? — Чарис была очарована. Красиво, как сказочно дорогой шелк узакианских пауков.

— Нет, эта ткань обычно используется для сумок и тому подобного. Жители Колдуна не носят одежду. Насколько мы знаем, они живут в море. И это единственный предмет, которым до сих пор удалось с ними обмениваться. Мы не можем добраться до них… — Он нахмурился, перебирая ленты с записями на столе. — Это наш единственный шанс, хороший шанс. Каждому торговцу снится, что он получает лицензию на вновь открытую планету. Используешь такой шанс правильно, и… — Он замолчал, но Чарис поняла его.

Торговые империи, огромные состояния создавались на основе таких шансов. Первым начать торговлю с новой планетой — мечта всякого торговца, он видит ее во сне. Но Чарис гадала, как Джагану удалось получить лицензию на эту планету. Одна из больших компаний обязательно должна была затребовать право на создание там первого торгового поста. Но в данных обстоятельствах вряд ли тактично расспрашивать Джагана, как он добился почти невозможного.

Теперь она каждый день часть времени проводила с Джаганом, просматривала ленты, с которыми, как он считал, ей необходимо ознакомиться. И после первых же часов инструктирования Чарис поняла, что для Джагана она совсем не личность, но ключ, с помощью которого он надеется раскрыть загадочные двери торговли с Колдуном. Странно, но капитан, который давал ей богатейшую информацию о товарах, о ценах и прибылях, о механике торговли с чужаками, в то же время почти ничего не говорил о туземцах; сообщил только, что у них матриархат и что с мужчинами там обращаются презрительно. И что после первого любопытства они относятся к торговому посту очень настороженно.

Джаган уклонился от ответа на вопрос, почему потерпел неудачу первый торговый контакт. А Чарис, действовавшая осторожно, не решилась переспрашивать. Она как будто сошла с торной дороги и оказалась в бездорожье. У нее слишком мало знаний, чтобы находить путь, и ей придется опираться на интуицию.

— У них есть кое-что еще. — Джаган очнулся от задумчивого молчания, в которое погрузился. — Это орудие, сила. Они передвигаются с ее помощью. — Он потер рукой квадратный подбородок и странно взглянул на Чарис, как будто проверял, как она отнесется к его словам. — Они могут исчезать!

— Исчезать? — Она старалась не проявлять недоверия. Любой обрывок сведений теперь ей полезен.

— Я это видел. — Он понизил голос. — Она была прямо передо мной… — Джаган указал пальцем в угол каюты, — а потом… — Он покачал головой. — Просто… просто исчезла. Как-то они это делают. Добудь нам тайну их перемещения, и нам больше ничего не нужно.

Чарис видела, что Джаган верит в свои слова. И у чужаков действительно бывают тайны. Она начинала с нетерпением ожидать встречи с Колдуном, не просто ради возможности уйти с корабля.

Но когда они сели на планету, она уже не была так уверена в своих ощущениях. Полуденное небо на Колдуне янтарного цвета, красные и черные утесы неожиданно обрываются, и за ними виднеется зеленое море. Если не считать яркого неба и моря, Колдун казался мрачной планетой, с темной почвой, и Чарис чувствовала, что он скорее отталкивает, а не приглашает людей.

На Деметре листва легкая, светло-зеленая, по краям листья чуть тронуты желтизной. Здесь у листвы пурпурный оттенок, как будто вечная ночь падает на нее даже при полном свете дня.

Чарис очень хотелось на свежий воздух, она не привыкла к тесноте космических кораблей. Но после первой минуты радости она почувствовала внезапный озноб, какое-то отвращение. Но ветерок с моря всего лишь свежий; он приносит с собой запахи, возможно, чуждые, но не отталкивающие.

Не было поселка, вообще никаких признаков людей, кроме отчетливых отметок предыдущих посадок кораблей. Вслед за Джаганом она спустилась по рампе, подальше от ракетного пара, к краю утеса, потому что они приземлились на плато, высоко над уровнем моря. Внизу виднелся залив, вонзающийся, как морской кинжал, глубоко в сушу. Острием кинжала залив упирался в купол торгового поста, серый купол быстро затвердевающего пластапокрытия — обычное временное сооружение на пограничной планете.

— Вот она, — кивнул Джаган. Но, похоже, не торопился к своей удаче. Чарис стояла, вздрагивая на ветру, который забирался под комбинезон. Деметра тоже пограничная планета, но до появления белой смерти она казалась открытой, доброжелательно принимающей людей. Может, это потому, что на ней не было разумного местного населения? Или просто сама комбинация естественных особенностей, видов, звуков, запахов казалась более привычной терранам? Чарис только начинала разбираться в том, чем вызывается эта разница, пыталась понять, какие эмоции расшевелила в ней встреча с Колдуном, а Джаган уже пошел.

Он поднял руку, подзывая ее, и двинулся по напоминающему американские горки пути, вырубленному в скале бластером. За собой она слышала голоса членов экипажа, вытянувшихся цепочкой.

Растительность возле поста была расчищена, вокруг него обширное пустое пространство, синяя почва и серый песок окружают купол — обычная защитная предосторожность. Чарис уловила ароматный запах и увидела куст, на котором на ветру раскачивались розовые шарики. Это первое светлое и изящное растение, которое она увидела в этом негостеприимном ландшафте.

Оказавшись на одном уровне с постом, она заметила, что купол гораздо больше, чем кажется сверху. Его поверхность не разрывается окнами; внутри на стенах экраны, в которых видна вся окружающая местность. Но в стороне, обращенной к морю, видны очертания двери. Джаган встал перед ней, и Чарис, внимательно за ним наблюдавшая, поняла, что торговец чем-то удивлен. Но остановился он только на мгновение. Прошел вперед и раздраженно прижал ладонь к двери.

Она раскрылась, и они оказались в просторном помещении. Чарис осмотрелась. Длинный стол, просто гладкая поверхность на легко отвинчивающихся ножках. Множество полок, тоже собранных таким образом и занятых теперь товарами. Полки, изгибаясь, следуют за стеной купола, отходя от двери. Они занимают и перегородку, отделяющую это помещение от остальных.

Посредине этой перегородки вторая дверь. Возле нее стоит, должно быть, Джеллир, суперкарго Джагана и теперь хранитель поста. У него глубокий загар космонавта, а на узком лице с резко выдающимися подбородком и носом следы усталости. У углов рта морщины, под глазами темные круги. Этот человек испытал большое напряжение, подумала Чарис. В руках он держал станнер — не в кобуре, как у всех остальных членов экипажа, а именно в руках, словно встречает не капитана, а какую-то опасность, и при этом не уверен, что справится с нею.

— Вы это сделали. — Его приветствие прозвучало простым утверждением. Но тут он заметил Чарис, и выражение его лица изменилось. Чарис показалось, что на нем отразилась смесь страха с отвращением. — Почему… — Он замолчал, возможно, по какому-то знаку Джагана, который Чарис не заметила. — Сюда, — быстро сказал ей капитан. Ее почти протолкнули мимо Джеллира в проход, такой узкий, что плечами ее сопровождающий задевал за пластастены. Он провел ее до конца прохода, где виднелась изогнутая стена купола, и потом раскрыл еще одну дверь. — Сюда, — коротко приказал он.

Чарис вошла, но когда повернулась, дверь была уже закрыта. И почему-то она знала, что если попытается открыть ее нажатием ладони, дверь не откроется.

С усиливающимся дурным предчувствием Чарис огляделась. У изогнутой стены складная койка, обычная для подобных баз, убирающаяся в стену. Там, где крыша повыше, значительное пространство занимает освежитель. Кроме него, складной столик и выдвижное сиденье, а в ногах кровати ящик — вероятно, для личных вещей.

По устройству и площади больше похоже на камеру, чем на жилую квартиру. Но, наверно, подумала она, остальные квартиры на посту не лучше. Интересно, какой величины штат держит здесь Джаган. Джеллир здесь старший, пока нет капитана; возможно, он вообще один, и в такой ситуации это сделало его нервным. Обычно на корабле класса вольных торговцев должны быть — Чарис вспоминала все, что знала о таких кораблях, — капитан, суперкарго, пилот, навигатор, инженер со своим помощником, специалист по двигателям, врач, кок — возможно, еще помощник суперкарго. Но это корабль с полным штатом, а не пограничный бродяга. Ей показалось, что на борту, кроме Джагана, еще четыре человека.

Продумай все, собери всю известную информацию, прежде чем начать действовать. Андер Нордхолм приучал ее мыслить систематически, и его уроки она хорошо помнит, несмотря на все происшедшие в жизни неожиданности. Чарис вытащила сиденье и, сложив руки на поверхности стола, села, чтобы, как учил отец, обдумать проблему.

Если бы только она больше знала о Джагане! Она понимала, что он очень заинтересован в собственном проекте. Успех очень многое значит в пограничной торговле. Основание поста на вновь открытой планете — это большой шаг вперед. Но прежде всего, как ему удалось получить разрешение на открытие поста? Или — Чарис обдумала новую мысль — или он устроил здесь пост без лицензии? Допустим, только допустим, что он увидел возможность высадиться подальше от правительственной базы и начать торговлю. Тогда, если его обнаружат представители Патруля, он поставит их перед совершившимся фактом. Если торговля пойдет хорошо, он может заплатить штраф, и его оставят в покое, потому что ситуация на таких планетах очень деликатная, и представители власти обычно не хотят, чтобы туземцы догадывались о существовании вражды между терранами.

В таком случае Джагану нужно действовать быстро. Он использует любую возможность, предпримет любые шаги, какие сможет придумать, чтобы начать торговлю. Итак, она нужна ему…

Но встреча на пустынной планете, где ее с корабля, торгующего рабочей силы, продали Джагану… Что это за место и почему Джаган оказался там? Чтобы просто взять ее — или любую другую женщину? Место незаконных встреч, где торговцы обмениваются грузом — теперь она в этом уверена. По всему космосу оперируют контрабандисты. Обычная стоянка кораблей с рабочей силой, и Джаган ждал там, ждал возможности купить женщину.

Это означает, что она попала в руки незаконного торговца. Чарис медленно улыбнулась: возможно, ей все-таки повезло. Где-то на Колдуне должна быть правительственная база, где наблюдают за контактами между инопланетянами и туземцами. Если она сможет добраться до этой базы и заявить о незаконном контракте, она может быть свободна, даже несмотря на контракт и подпись и отпечатки пальцев на нем.

А пока она будет выполнять торговые замыслы Джагана. Только… если капитан очень торопится… Неожиданно Чарис ощутила холод, как в горах Деметры. Она для Джагана только инструмент: если только потерпит неудачу…

Она взяла себя в руки, подавила порыв броситься к двери, колотить в нее. Прижала ладони к столу, кожа ее покрылась потом. Чарис пыталась подавить страх, пустоту внутри и тут услышала шум. Не в камере, нет, за стеной.

Стук… иногда тяжелый, иногда легкий… через разные интервалы. Она напрягала слух, но тут раздался стук металлических подошв. Идут сюда?

Она повернулась на сиденье, чтобы быть лицом к двери. Но дверь не открылась. Напротив, из-за стены послышался новый звук — тонкий, похожий на крик животного, но более пугающий, чем звериный рев. Человеческий голос — еле слышный. Чарис не могла разобрать ни слова, только мужской голос, близкий к шепоту.

Теперь шаги сразу за ее дверью. Чарис сидела неподвижно, заставляя себя внешне выглядеть спокойно. Дверь открылась, но вошел не Джаган, а другой член экипажа, которого она не узнала. В руке у него сумка — такую на корабле используют для личных вещей. Он бросил сумку в направлении ее койки. В другой руке у него поднос с горячей едой. Его человек поставил на стол. Комната такая маленькая, что ему, для того чтобы избавиться от ноши, не потребовалось даже зайти.

Чарис готова была заговорить, но на лице у вошедшего замкнутое выражение, а двигался он торопливо, как будто очень спешил. И прежде чем она смогла задать вопрос, он исчез, и дверь закрылась.

Нажатием пальца сняв крышку с подноса, Чарис почувствовала запах супа и горячей кваффы. Она быстро поела, и тарелка ее опустела, прежде чем она услышала новый звук. На этот раз не удары, а негромкий крик, похожий на стон.

Неожиданно, как и начался, звук прекратился, наступила тишина. Пленник? Больной член экипажа? Воображение Чарис подсказывало несколько ответов, но на воображение нельзя рассчитывать.

Молчание продолжалось, и Чарис решила исследовать содержимое сумки. Джаган или кто-то другой подобрал образцы товаров для торговли; предметы, которые она выложила на койку, должны привлечь внимание чужака или примитивного существа. Чарис обнаружила гребень с рукоятью из кусочков кристаллов; зеркало, украшенное таким же образом; ящичек с ароматным мыльным порошком, слишком сильный запах этого порошка заставил ее фыркнуть в отвращении. Несколько кусков ткани ярких расцветок; прибор для вышивания; три пары разукрашенных сандалий разного размера; платье, слишком короткое и в то же время широкое, ярко-синее, с изображениями птиц.

Очевидно, капитан хочет, чтобы она выглядела женственно, не так, как сейчас, в комбинезоне. Это логично, имея в виду ее обязанности здесь — она должна как женщина установить контакт с туземцами.

Неожиданно Чарис испытала сильное желание — снова быть только женщиной. Колонисты на Деметре были пуританской сектой, которая не одобряла яркие женские наряды. Стараясь приспособиться к людям, с которыми они живут, члены правительственной группы, если не надевали мундиры, ходили в той же неуклюжей тусклой одежде, что и колонисты. Почти два года Чарис не могла надевать такие цвета, какие сейчас лежали на ее койке. Конечно, сама бы она выбрала другое, тем не менее, повеселев, она погладила цветастые ткани.

У нее не было образцов для кройки, но она решила, что сумеет превратить все это в платье и юбку в очень модифицированной версии одежды колонистки. Желтое подходит к зеленому, получается не очень кричащее сочетание. И одежде соответствует вот эта пара сандалий.

Чарис разложила предметы туалета на столе, повесила платье на стул. Конечно, ей прислали самые дешевые и наименее привлекательные вещи из запасов корабля. И все же… Она вспомнила полоску туземной ткани, которую показал ей Джаган. У нее цвет гораздо лучше, чем у этих кричащих материй. Того, кто постоянно пользуется туземными тканями, эти не привлекут. Может, в этом одна из причин неудач Джагана: его товары не соответствуют вкусам покупателей. Но ведь капитан не может сам оценить правильно, что хорошо и что плохо, и похоже, что он сам понимает это.

Нет, все-таки она не будет соединять желтое с зеленым. Только один цвет, и если материала не хватит, Джагану придется разрешить ей порыться на полках. Если она должна представлять свою расу перед чужаками, то надо выглядеть как можно лучше.

Чарис приложила зеленую ткань к телу. Небольшой разрез вот здесь.

— Красиво… красиво…

Чарис развернулась. Свистящий шепот прозвучал так неожиданно, что девушка была потрясена. Женщина, которая стояла в открытой двери и говорила шепотом, вошла, закрыла за собой дверь и смотрела на Чарис, растянув губы в пугающей карикатуре улыбки.

Глава 4

Вошедшая была одного роста с Чарис, так что их глаза оказались на одном уровне. Чарис продолжала сжимать в руках ткань, другая женщина смеялась, причем смех ее действовал хуже крика. Должно быть, когда-то она была полной, потому что ее кожа обвисла, и на лице видны были морщины. Волосы свободно свисали на спину, прикрывая морщинистую шею.

— Красиво. — Она протянула скрюченные пальцы, и Чарис инстинктивно отпрянула, но все же пальцы ухватили ткань и сильно дернули.

Одежда самой незнакомки представляла собой кусок ткани — яркое платье, похожее на то, что дали Чарис, поверх другого платья; цвета обоих никак не соответствовали друг другу. А на ногах у нее были тяжелые, с металлическими пластинами сапоги космонавтов.

— Кто ты? — спросила Чарис. Странно, но что-то в ее тоне показало недолгое возвращение разума.

— Шиха, — ответила женщина просто, как ребенок. — Красиво. — Ее внимание вернулось к тканям. — Хочу… — Она вырвала ткань из руки Чарис. — Не змеям… не отдавать змеям! — Она оскалила зубы и начала отступать, пока не прижалась к двери плечами. Ткань она по-прежнему сжимала в руках.

— Змеи не получать красивое? — спросила она. — Даже если будут спать? Да, даже если будут спать…

Чарис боялась пошевелиться. Шиха явно пересекла границу страны, у которой нет карт здравого смысла.

— Они спали, — голос Шихи звучал хрипло, — много раз спали… и звали Шиху. Но она не пошла, не пошла к змеям, нет! — Она яростно покачала головой, при этом закачались, подпрыгивая, ее локоны. — Она никогда не ходила к ним. И ты не ходи… никогда… к змеям.

Она принялась скатывать материю в комок и укладывать в сумку. Потом посмотрела мимо Чарис на синее платье на койке и протянула к нему руку.

— Красиво… не для змеи… нет!

Чарис выхватила у нее платье и отодвинула подальше.

— Для Шихи… не для змей, — согласилась она, пытаясь не показывать свой страх.

Снова женщина кивнула. Но на этот раз она схватила Чарис за руку, крепко обвила пальцами запястье девушки. Чарис боялась сопротивляться. Но прикосновение сухой горячей кожи женщины заставило ее отшатнуться, по всему ее телу пробежала дрожь.

— Пошли! — приказала Шиха. — Змеи ничего не получат. Нужно постараться.

Повернувшись, она потащила за собой Чарис. Дверь открылась, и Шиха вытащила несопротивлявшуюся девушку в коридор. Решится ли она позвать на помощь? Но сила, с которой Шиха держала ее за руку, предупреждала: не нужно привлекать внимание женщины, сопротивляться ей.

Насколько могла судить Чарис, за исключением их двоих, в торговом посту никого нет. Двери вдоль коридора закрыты, но дверь в кладовую открыта, и свет оттуда привлекает к себе. Должно быть, сейчас начало вечера. Собирается ли Шиха выходить наружу? Чарис, вспоминая неровную местность вокруг поста, надеялась сбежать, если сможет высвободить руку.

Но Шиха как будто не хотела идти дальше того помещения, где на полках лежат товары. Глядя на разнообразные вещи на полках, она выпустила руку Чарис.

— Не для змей!

По коридору она шла, волоча ноги, как будто ей мешал вес космических сапог. Но теперь буквально прыгнула к ближайшей полке, на которой стояло множество маленьких стеклянных бутылочек, и взмахом руки смела их на пол. Запахло сильными и разнообразными ароматами. Не удовлетворившись этим, Шиха принялась топтать осколки, и ее крик «Не для змей!» превратился в какой-то гимн.

— Шиха!

Она покончила с бутылочками и теперь хватала ткани и разрывала их когтями. Но шум, по-видимому, привлек внимание хозяина поста. Чарис оттолкнули с силой, и она отлетела к длинному столу. Из коридора выбежал Джаган и бросился к безумной женщине. Она билась в его руках, пыталась повернуть голову и укусить его. И кричала — кричала высоким, хриплым и совершенно лишенным разума голосом.

Прибежали еще двое мужчин, один снаружи, другой — в нем Чарис узнала того, кто приносил ей пищу, — из коридора. Но потребовались усилия всех троих, чтобы справиться с Шихой.

Они связали ей руки, замотали в ткань, превратив в беспомощную куклу. Шиха плакала.

— Сны… не сны… не змеям! — прерывистые слова звучали, как мольба.

Чарис удивилась, заметив выражение лица Джагана. Он положил руки на плечи Шихи и повернул, но не к внутреннему коридору, а к выходу из поста.

— Она вернется на корабль, — сказал он. — Может быть, там… — Не закончив фразу, он вышел в ночь, ведя с собой женщину.

Густой запах благовоний заставил Чарис чихнуть. С полки свисали обрывки тканей. Чарис механически принялась поднимать с пола материю, обходя осколки стекла, которые не превратились в порошок под металлическими подошвами Шихи.

— Ты… — Она подняла голову, услышав слова мужчины у стола. — Тебе лучше вернуться.

Чарис послушалась, она была рада возможности уйти от этой картины разрушения. Снова садясь на койку, она дрожала, пытаясь понять, что же произошло. Джаган сказал, что для контактов с туземцами ему нужна женщина. Но до появления Чарис здесь уже была женщина — Шиха. И Чарис была уверена, что Шиха для капитана не просто орудие. Она видела, как он обращался с ней во время припадка.

Змеи… сны? Что заставило Шиху действовать и говорить так безумно? Первое впечатление Чарис о Колдуне — что он недружелюбно настроен к людям, — справедливо ли оно или это просто подсознательная реакция на расцветку ландшафта? Что здесь происходит?

Она должна выйти и потребовать объяснения. Но Чарис обнаружила, что не может заставить себя снова пересечь порог. А когда попыталась открыть дверь и обнаружила, что та не поддается, облегченно вздохнула. В маленькой каюте она чувствует себя в безопасности: видит каждый дюйм и знает, что она одна.

Свет, исходящий от линии по краям потолка, становился тусклее. Чарис решила, что на ночь сокращают подачу энергии. Она свернулась на койке. Странно. Почему вдруг так невыносимо захотелось спать? Поняв, что это необычно, она испытала тревогу… Но потом…

Снова свет, все вокруг освещено. Чарис знает это, хотя глаза ее закрыты. Свет и тепло. Она чувствует желание узнать, откуда они исходят. Открыв глаза, Чарис увидела безмятежное золотое небо. Золотое небо? Она уже видела золотое небо — где? когда? Но вспоминать не хотелось. Так приятно лежать под золотым небом. Так спокойно она не лежала уже очень, очень давно.

Что-то коснулось пальцев ног, лодыжек, икр. Чарис шевельнулась, приподнялась на локтях. Она лежит на теплом сером песке, в котором блестят крошечные красные, желтые, синие, зеленые точки. Тело ее обнажено, но никакой потребности в одежде она не испытывает. Тепло словно окутывает ее покрывалом. Лежит она на самом краю зеленого моря, и легкие волны касаются ее ног. Зеленое море… Как и золотое небо, оно расшевелило память. Просыпались воспоминания, которых она боится, с которыми борется.

Она расслаблена, довольна, счастлива… Если эту свободу можно назвать счастьем. Правильно. Правильная жизнь возможна только под золотым небом, на берегу зеленого моря, на теплом сверкающем песке, и никаких воспоминаний — только сейчас и здесь!

Помимо ласкающего прикосновения волн, никакого движения. Но вот Чарис захотелось чего-то иного, помимо апатичного лежания, и она села. Повернув голову, обнаружила, что лежит в углублении скал; за ней и вокруг нее крутой красный утес, и, по-видимому, никакого подхода сюда нет. Но это ни в малейшей степени не встревожило ее. Она лениво перебирала пальцами песок, мигала при ярких вспышках цвета. Вода поднялась выше, теперь она достигает колен, но Чарис не хочется уходить от ее теплых ласк.

И вдруг — вся апатия, вся удовлетворенность исчезла. Чарис не боится, но ощущает нечто. Что именно? Вопрос задает проснувшаяся часть сознания. Что сознает? Присутствие разума, другого сознания. Чарис встала с песка, в котором тело ее образовало удобное углубление, и принялась внимательно разглядывать окружающие скалы. Но, кроме нее, здесь никого нет. Она одна в этом углублении в скалах, одна с морем и песком.

Чарис посмотрела на море. Да, что-то в воде. Что-то поднимается, движется к ней. И она…

Чарис ахнула, пыталась поймать воздух, который словно избегал ее легких. Она на спине, и над ней не золотое небо дня, а тусклый ночной свет. Справа изгибается стена купола. Чарис едва может разглядеть ее, но ощупью убеждается, что стена на месте. Но… но песок тоже был реален, когда она пересыпала его между пальцев. Мягкое прикосновение морской волны, тепло солнца, ветерок на коже? Все это тоже было реально.

Сон… более яркий и чувственный, чем все, что она видела до того? Но сны обычно бывают рваные, как осколки, которые Шиха оставила на полу торгового помещения. А этот сон не обрывочный, каждая подробность его соответствует остальным. А это ощущение в конце, вера в то, что что-то поднимается к ней из моря?

Может, именно это привело ее в себя, разрушило сон, уничтожило пугающую сцену, когда ей в последнее мгновение показалось, что она тонет? Но тонет не в море, которое приветствовало и ласкало ее, а в чем-то таком, что находится между морем и этим помещением?

Чарис выбралась из койки и подошла к сиденью за столом. Она была возбуждена, испытывала ощущение, какое бывает, когда ждешь чего-то приятного. Может быть, попытаться уснуть, и тогда она снова вернется к морю, на песок, в то место в пространстве и времени, где кто-то… или что-то ждет ее?

Но ощущение спокойствия и уверенности, которое пришло к ней во сне — если это был сон, — это ощущение уходило. Его место заняло смутное беспокойство и отвращение — те чувства, которые она испытала, впервые покинув космический корабль. Чарис обнаружила, что прислушивается, и не только слухом, но всем телом.

Ни звука. Не зная почему, она направилась к двери. С потолка по-прежнему идет свет, тусклый, но его достаточно, чтобы видеть все вокруг. Чарис приложила ладони к двери и надавила. И дверь открылась, позволив ей выглянуть в коридор.

На этот раз она увидела не ряд закрытых дверей: все они были распахнуты. Снова она прислушалась, стараясь приглушить собственное дыхание. Что она ожидает услышать? Гул голосов, звуки тяжелого дыхания спящих? Но не было ничего.

Раньше собственная каюта казалась ей безопасным убежищем, единственным безопасным местом, которое она может найти. Но теперь она в этом не уверена. Но не может и определить, что за напряжение усиливается в атмосфере, что вызывает ее тревогу, побуждает к действиям.

Чарис пошла по коридору. Босые ноги ступали по холодному полу бесшумно. Она остановилась у первой двери. Дверь приоткрыта достаточно широко, чтобы она увидела другую койку — пустую. И вообще комната пуста. Вторая комната — опять помещение для сна без спящего. Третья — все такая же пустая, покинутая. Но четвертая оказалась другой. Даже в тусклом свете видна была многообещающая особенность — экран связи у дальней стены. Стол, два стула, груда лент. Все ленты спутаны, изорваны…

Чарис застыла. Она как будто смотрит на эту комнату и ее обстановку чужими глазами. Эти глаза отвергают все, что здесь есть. Но эта утрата ориентировки длилась мгновение. Девушку привлек к себе экран.

Несомненно, он настроен на связь между кораблем и постом. Но он же может дать ей ключ к свободе. Где-то на Колдуне есть правительственная база. И устройство связи может поймать станцию базы, если у Чарис хватит времени и терпения для широкого поиска. Терпения у нее хватит. Время — другое дело. Где торговцы? По какой-то причине все ушли на корабль? Но почему?

Если раньше Чарис ползла, то теперь летела. Она обежала весь пост. Жилые помещения — все пусты; кухня с запахами недавно разогретых рационов и кваффы; кухня плотно закрыта. Большое внешнее помещение, осколки стекла сметены в груду и так и оставлены; с торопливо скатанного тюка свисает обрывок ткани. Назад в помещение связи. Она одна на посту. Почему и насколько, она не может сказать, но в данный момент она одна.

Теперь все зависит от времени, удачи и расстояния. Она может обыскать значительную часть поверхности планеты. Но на Колдуне ночь, и, возможно, на дежурстве у связи правительственной базы никого нет. Тем не менее она может отправить сообщение, оно будет записано, привлечет сюда власти, и тогда она сможет рассказать свою историю в подробностях.

Жаль, что нельзя усилить освещение, но она не нашла переключатель. Поэтому Чарис пришлось близко наклоняться к шкале, чтобы набрать нужную комбинацию.

В первые несколько мгновений незнакомый и необычный набор кнопок поставил ее в тупик. Потом она поняла. Как корабль Джагана явно был не новым и первоклассным, так и это устройство связи старое, она таких никогда не видела. И первоначальное возбуждение сменилось легким беспокойством. Какова может быть дальность действия такой несовершенной установки? Если правительственная база далеко, у нее нет надежды на устойчивую связь.

Чарис медленно набрала нужную комбинацию, пытаясь не допустить ошибки. Но в ответ услышала только треск атмосферного электричества, какой бывает на любой незаселенной планете. На Деметре, работая с коммуникатором, Чарис слышала такой же треск.

Только светящаяся точка, перемещающаяся по экрану, говорила, что поиск продолжается. Теперь ничего не остается, только ждать: либо установления связи, либо возращения торговцев.

Запустив программу поиска, Чарис вернулась к другим своим проблемам. Почему ее оставили одну на станции ночью? Из глубокой долины, в которой стоит пост, ей не видны плато и посадочная площадка с космическим кораблем. Джаган увел Шиху на корабль, но здесь оставалось по меньшей мере двое. Может, решили, что она надежно заперта в своей каюте, и занялись какими-то другими делами? Все, что она знает о деятельности поста, ей рассказал капитан; а рассказывал он мало и только то, что касалось ее обязанностей.

Негромкий писк коммуникатора действовал успокаивающе, пожалуй даже слишком. Чарис вздрогнула, отгоняя сон. Поисковый луч прошел уже треть окружности, но ничего не обнаружил. Но ведь не менее четверти окружности занимает море, а откуда можно ждать ответа, Чарис не знает.

Ответ пришел, когда Чарис почти поверила, что надежды нет. Ответ слабый, он идет с далекого расстояния. Она нацелила прямой луч и увеличила мощность. Где-то на северо-востоке работает другой межпланетный коммуникатор.

Пальцы Чарис замелькали, точнее нацеливая луч, увеличивая его мощность. Экран перед ней затуманился, снова начал проясняться. Она поймала отзыв! Чарис действовала быстро, она сама не поверила бы, что возможна такая быстрота. Какой-то инстинкт заставил ее отклониться от экрана, так чтобы ее не было видно тому, кто ей ответил.

Фигура, появившаяся на экране, явно не принадлежала человеку на правительственной службе, хотя это человек, у фигуры гуманоидные очертания. На человеке такой же тусклый комбинезон, как на торговцах; на поясе у него не разрешаемый законом станнер, а незаконный мощный бластер. Чарис разорвала связь в тот момент, как на лице этого человека появилось выражение откровенного изумления.

Тяжело дыша, девушка вернулась на свое место перед экраном. Другой пост — где-то к северу. Но бластер? Такое оружие строго запрещено для всех, кроме Патруля и Сил Обороны. Она колебалась. Может, снова включить связь? Попытаться поискать на юге? Она не узнала в фигуре на экране члена команды корабля, но все же он может быть человеком Джагана. В таком случае действия капитана на планете гораздо менее законны, чем она предполагала.

Став в стороне от экрана, Чарис снова включила поиск. Чуть погодя она поймала ответ с юга. Однако на экране на этот раз показался не вооруженный космонавт, но очень знакомый рисунок — знак разведчика с посольской печатью. Следовательно, на планете есть небольшая разведочная станция, осуществляющая контакт с чужаками. На дежурстве не было никакого оператора; об этом свидетельствует характер сигнала. Но ее передача будет записана. Она может послать сообщение и надеяться, что через несколько часов оно будет прочитано. Чарис начала набирать кодированные символы слов.

Глава 5

Еле слышный звук, легкое прикосновение к телу.

Чарис оглянулась со спокойствием, которое само по себе свидетельствует о необычности ситуации. Она сидела перед коммуникатором, набирала свой призыв о помощи. А потом — сразу оказалась во сне.

Но после одного-двух мгновений поняла, что это не прежний сон. На ней комбинезон, тот, что она надела, прежде чем начала блуждания по опустевшему посту. Босые ноги болят. Чарис взглянула на них. Они избиты и исцарапаны, из царапин идет кровь. И теперь она испытывает не спокойствие и удовлетворенность, как в предыдущем сне. Сейчас она устала и смущена.

Как и раньше, в утреннем свете волнуется море. Вокруг нее утесы, а сама она на мягком мелком песке. Она на берегу — в этом нет сомнений. Но это не может быть сном.

Чарис повернулась. Она ожидала увидеть пост на краю узкой полоски воды, но сзади оказались только утесы. Девушка видела цепочку углублений в песке, ведущую к тому месту, где она стоит. Это ее след. Он теряется вдали. Но она не знает, где находится и как попала сюда.

Она испытала страх, сердце забилось сильнее, дыхание стало быстрым и поверхностным. Она не может вспомнить. Никакие усилия не пробуждают память.

Но, возможно, она сумеет вернуться по своему следу? Однако, повернувшись, чтобы попытаться, Чарис поняла, что не может это сделать. Какой-то барьер, ощущение такое же острое, как физическая боль, мешает ей уйти. Она буквально не может сделать ни шагу назад. Дрожа, Чарис осмотрелась и снова попыталась двинуться. И усталость от усилий, которые пришлось при этом приложить, чуть не заставила ее упасть лицом вниз. Однако если вернуться она не может, идти вперед ей ничего не мешает.

Она попыталась оценить направление своего движения. Находится ли она к северу или к югу от поста? Ей кажется, что к югу. Правительственная база тоже к югу от поста. Если продолжать идти, может, она доберется до нее?

Чарис не задумывалась о том, насколько мала такая возможность. Без припасов, даже без обуви, долго ли она продержится? Ее тревожили какие-то странные мысли. Может быть, она навлекла это на себя, потому что пыталась связаться с базой при помощи коммуникатора? Она закрыла глаза руками и стояла, пытаясь понять, проследить причины, которые привели ее сюда. Может, сознание отказало ей? И взяла верх потребность освободиться, добраться до правительственной базы? В каком-то смысле это объяснение, но оно ведет к новым неприятностям.

Чарис, хромая, направилась к морю и села на скалу, чтобы осмотреть ноги. Они были в ссадинах и царапинах. Она опустила их в воду и прикусила губу от резкой жгучей боли: соленая вода коснулась ран.

Вполне возможно, эта планета лишена жизни, подумала Чарис. Янтарно-золотое небо покрыто легкими облаками, но в нем не видно птиц или других летающих существ. На песке и скалах ни клочка растительности, и, кроме отпечатков ее ног, на песке никаких других следов.

Чарис расстегнула комбинезон и сняла рубашку. Разорвать ее было нелегко, но наконец удалось, и она обмотала ноги полосками ткани. Послужат хоть какой-то защитой: ведь она не может навсегда остаться здесь.

К югу примерно в ста футах утес выступал в море, и не видно было никакого пути обхода. Придется подниматься. Но Чарис еще какое-то время оставалась на месте, пытаясь разглядеть опоры для рук и ног. Все равно нужно будет карабкаться.

Она голодна, как в горах Деметры, а сейчас у нее нет даже черствого хлеба. Хочется есть и пить — и вода издевательски плещется у ног. Идти в пустыню — безумие, но назад ее не пускает невидимая преграда. Даже простой поворот головы, чтобы взглянуть на углубления в песке, требует больших усилий.

Она решительно поднялась на перевязанные ноги и направилась к утесу. Оставаться здесь и постепенно слабеть бессмысленно. Может, есть за утесом какая-то надежда, а не только голый песок и камни.

Подъем потребовал огромных усилий, ладони она исцарапала почти так же, как ноги, обломала ногти. Подтянулась на неровную поверхность и легла, прижав руки к груди, слегка всхлипывая. Потом подняла голову и огляделась.

Она находилась на краю еще одной узкой долины, такой же, как та, в которой расположен торговый пост. Но здесь нет никаких зданий, ничего, кроме деревьев и кустарников. Недалеко от нее в море впадает небольшая река. Чарис облизала пересохшие губы и направилась туда. Через короткое время она сидела на голубой почве, руки ломило от холодной воды. Она пила из пригоршней, не думая о том, будет ли здесь, на Колдуне, действовать иммунизационная сыворотка, инъекцию которой она получила на Деметре.

Если морской берег был лишен жизни, то о долине этого не скажешь. Утолив жажду, Чарис села и увидела существо с прозрачными крыльями, летящее наискосок над водой. Коснувшись воды, оно поднялось, унося в когтях бьющуюся добычу. И исчезло в кустах у стены утеса вместе со своей жертвой.

И тут сверху послышался звук, как будто кто-то ударил костью о кость. Другое летающее существо, гораздо крупнее и материальнее, вылетело из углубления в скале и заметалось над девушкой. У существа были голые кожистые крылья, тело лишено перьев или шерсти, кожа сморщенная, в складках. Голова непропорционально велика и разделена пополам; огромная пасть издает щелкающие звуки.

К первому летающему существу присоединилось второе, их крики оглушали. Щелкуны опускались все ниже и ниже, и любопытство сменилось у Чарис тревогой. Один такой летун не страшен, но стая существ, явно нацелившихся на нее, представляет серьезную угрозу. Девушка огляделась в поисках убежища и устремилась под защиту ветвей ближайшей рощи.

Очевидно, этот ее маневр не укрылся от щелкающих летунов, потому что, хоть она больше их не видела, их крики продолжали ее преследовать. Что-то проскочило мимо нее и с писком скрылось в тени.

Чарис остановилась в нерешительности. Что еще может таиться в этом лесу? Сильно пахло растительностью. Иногда запах приятный, иногда непривычный для ее обоняния. Она наступила на какой-то мягкий предмет, и он лопнул, прежде чем Чарис успела убрать ногу. Нагнувшись, она увидела какой-то раздавленный фрукт. Много таких висело на ветвях дерева, под которым она стояла, и лежало на земле. Очевидно, ими питался сбежавший пискун.

Чарис подобрала плод и поднесла к носу, вдохнула незнакомый запах, не в силах решить, приятный он или отталкивающий. Это пища, но можно ли ее есть, другой вопрос. Держа в руках фрукт, Чарис двинулась в сторону моря.

Щелканье над головой не стихало, оно перемещалось вместе с ней, но море влекло к себе девушку, словно обещая безопасность. Наконец она миновала последний ряд кустов, которые цеплялись за серый песок.

На горизонте появилась темная полоска. Чарис решила, что это не просто облако. Остров. Она так внимательно его разглядывала, что вначале не обратила внимания на летающие существа.

Они больше не вились над ней, но изменили курс, улетели в море и там вились над водой, плетя сложные рисунки. А в волнах что-то шевелилось, что-то двигалось под поверхностью. Приближалось к берегу, направляясь прямо к ней.

Чарис бессознательно сжала плод, так что он раздавился меж пальцами. Судя по волнению воды, пловец — кто бы это ни был — крупный.

Но она не ожидала того кошмара, что поднялся из воды и повернулся к узкой полосе песчаного берега. Бронированное тело, на котором висят зеленые водоросли, уцепившиеся за острые выступы пластин-чешуек; голова с рогами над каждым глазом; пасть, полная острых зубов…

Существо выбиралось из воды. Лапы его были вооружены когтями, соединенными перепонкой. Оно взмахнуло хвостом, раздвоенным и кончающимся двумя остриями; хвост буравил воду. Щелкуны подняли громкий шум, поднялись выше, но не оставили поля боя морскому чудовищу. Однако это существо не обратило на них внимания.

Вначале Чарис испугалась, что оно увидит ее; однако существо не приближалось, и девушка отчасти успокоилась. Еще несколько шагов, и чудовище выбралось из воды и с отчетливым звуком, похожим на хрюканье, легло на песок.

Голова его поворачивалась вправо и влево, потом застыла, легла на вытянутые передние лапы. Полное впечатление, будто существо решило подремать на солнышке. Чарис колебалась. Щелкуны перестали обращать на нее внимание, сосредоточившись на чудовище. Ей пора незаметно уходить.

Девушке хотелось убежать, скрыться в кустах, уйти из долины, которая так похожа на западню. Но разум подсказывал, что нужно действовать не торопясь. По-прежнему не отрывая взгляда от существа на берегу, Чарис начала отступать. В течение нескольких секунд она надеялась, что это ей удалось. Потом…

Крик над головой прозвучал оглушительно. Ее заметил щелкун. И остальные с криками устремились к нему. И тут Чарис услышала другой звук, свист, такой высокий, что от него заболели уши. Ей не нужно было слышать топота и треска раздавленных ветвей, чтобы понять, что существо с раздвоенным хвостом преследует ее.

Единственная надежда — добраться до узкого конца долины. Может, там удастся подняться на утес. Ветки кустов цеплялись за одежду и рвали ее, царапали кожу. Она пробежала мимо ручья и оказалась на поляне, покрытой густой голубой травой. Трава путалась в ногах, острые края листьев разрезали кожу.

Над головой продолжали кричать щелкуны, они носились вверху, ныряли, ни разу не коснувшись ее, но пролетали так близко, что она приседала. Она поняла, что они пытаются помешать ей скрыться. И углубилась в кусты, закрывая лицо руками от ветвей, тяжестью тела прокладывая дорогу.

И вот она у цели — у скальной стены, ограничивающей долину. Но позволят ли ей щелкуны подняться? Чарис прижалась к камню и из-под руки посмотрела вверх, на стаю кожистых существ. Потом посмотрела туда, где качающиеся ветви обозначают движения морского чудовища.

Все они нацелены на нее! Чарис закричала и принялась отбиваться руками.

Крики…

Она, защищаясь, дико замолотила руками, прежде чем поняла, что происходит. Щелкуны в своем полете пересекли линию движения чудовища. И столкнулись с неприятностями. Как молния, ударил раздвоенный хвост, тела щелкунов разлетелись по сторонам, ударялись о каменную стену.

Дважды еще ударял хвост, разбив первую волну нападающих, потом вторую. Щелкуны слишком увлеклись целью, чтобы вовремя свернуть. Всего пять из них успели подняться с криками вверх и больше не возвращались.

Чарис повернулась и, нащупывая опоры для рук и ног, начала подниматься. Раздвоенный хвост теперь отделял ее от щелкунов. Пока она поднимается, нападения с их стороны может не опасаться. Она сосредоточила все внимание на подъеме, пытаясь добраться до карниза, откуда можно дотянуться до ветвей, свисающих сверху.

Она поднялась в гущу ветвей, перевалила через край карниза, легла и быстро оглянулась. Над головой продолжали виться щелкуны, они яростно метались, а внизу… Чарис заглянула вниз.

Чудовище у подножия стены, своими перепончатыми лапами оно цепляется за скалу. Дважды оно умудрялось повиснуть и немного подтянуться, но оба раза падало назад. Либо опора оказалась ненадежной и не выдерживала веса чудовища, либо оно слишком неуклюже, чтобы подняться. Двигалось оно действительно неуклюже, большой вес мешает подъему.

Но оно настойчиво продолжало отыскивать опору в камне. Ясна его целеустремленность. Чарис осторожно стала продвигаться в зарослях, опасаясь, что запутается в ветвях, споткнется и упадет. Наклонившись, сорвала ветку, чтобы отогнать щелкуна. Тот набрался решимости и нырнул к самой ее голове. Ветка не коснулась его, но он торопливо отлетел.

Пока она передвигается по карнизу, то может пользоваться этой защитой. Но когда девушка повернулась, чтобы подниматься дальше, руки оказались заняты. И она приближалась к узкому месту, где с трудом можно поставить ногу.

Чудовище упорно продолжало свои попытки подняться. Если она поскользнется, то окажется в пределах его досягаемости. А подниматься тяжело: щелкуны вьются над головой, едва не касаются плеч. Она отгоняла их веткой, но они становились все смелее, подлетали все ближе, и рука девушки устала от взмахов импровизированного хлыста.

Чарис прислонилась к стене утеса. Похоже, рептилия снизу до нее не дотянется. Но щелкуны продолжали действовать без помех, а она устала, так устала, что опасалась: даже если они отстанут, у нее не хватит сил, чтобы завершить подъем.

Она потерла руками глаза и попыталась подумать, хотя тупела от продолжающихся криков щелкунов, как будто этот шум одурманил ее мозг, завернул его в какой-то кокон. И только прекращение шума вернуло ее к действительности.

Отвратительные существа перестали виться над головой. Как одно, они развернулись и устремились к отверстиям в скалах, из которых вылетели. Удивленная, девушка смотрела им вслед. Но звук шел снизу. Опираясь на руку, Чарис заглянула вниз.

Чудовище с раздвоенным хвостом повернуло и громоздко двигалось назад по раздавленной растительности. Не оборачиваясь на карниз, на котором стояла девушка, оно уходило к морю. Как будто кто-то приказал щелкунам и чудовищу отвязаться от нее.

Но почему она так интерпретирует их действия? Чарис с отсутствующим видом пыталась стереть с пальцев липкую мякоть плода. Тишина, все неподвижно. Вся долина, кроме волнения листвы, обозначающего проход чудовища, словно лишена жизни. Как будто кто-то произнес заклинание.

Чарис упрямо продолжила подъем, каждое мгновение ожидая возвращения щелкунов. Но тишина не прерывалась. И наконец девушка оказалась на вершине и огляделась в поисках укрытия.

Плато, очень похожее на то, которое использовал для посадки Джаган. Но на этом нет следов ракет. Оно тянется к югу, открытое солнцу и взгляду, без всяких надежд на убежище. Чарис сомневалась, чтобы могла снова спуститься к морю. Поэтому она повернула на юг, хромая и все время прислушиваясь, не раздастся ли щелканье над головой.

Яркое пятно на фоне тускло-красных скал. Странно. Она не видела его раньше, когда осматривала плато. Оно такое яркое и обещает пищу…

Пища… Девушка прикрыла рукой глаза и снова опустила руку. Словно пыталась убедить себя, что это не галлюцинация, существует независимо от гложущего ее голода.

Но если бы пища была галлюцинацией, разве она не должна быть знакомой? Еда с Деметры или с других планет, где она жила? Но это не чрезвычайный рацион и не выставка знакомых ей хлеба, мяса, фруктов. На зеленой полоске ткани несколько темно-зеленых шаров, блестящий белый сосуд, полный густой желтой жидкостью, груда плоских, слегка голубоватых лепешек. Скатерть с накрытым обедом! Это должна быть галлюцинация! Всего этого здесь раньше не было, иначе она увидела бы.

Чарис подошла и посмотрела на предметы на скатерти. Протянула грязную исцарапанную руку и коснулась края чашки. Жидкость в ней теплая. Запах незнакомый, не приятный и не неприятный. Странный. Села, борясь с голодом, со стремлением наброситься на пищу, и задумалась об ее странном появлении ниоткуда. Сон? Но она может коснуться этой пищи.

Она взяла голубую лепешку, обнаружив, что по консистенции она напоминает оладью. Сложив ее в виде ложки, Чарис набрала густой желтой жидкости и поднесла ко рту. Это суп? Сон это или нет, но можно прожевать и проглотить. После первого пробного глотка она стала с жадностью есть, больше не думая о том, сон это или реальность.

Глава 6

Чарис обнаружила, что вкус пищи определить так же трудно, как и запах. Сладкий, кислый, горький. Но в целом еда приятная. И только опустошив чашку с помощью импровизированной ложки из лепешки, она снова задумалась о происхождении пищи.

Галлюцинация? Конечно, нет! Чашка вполне реальна на ощупь, как реальна пища, она теплая и приятно заполнила желудок. Чарис принялась поворачивать в руках чашку, разглядывая ее. Цвет чистый, почти прозрачный — белый; форма удобная, но никаких украшений нет. Чашка радует взгляд и предполагает наличие высокоразвитой цивилизации, решила Чарис.

Ей не нужно было даже притрагиваться к ткани, чтобы понять, что она такая же, как та, что показывал ей Джаган. Итак, все это связано с туземцами Колдуна. Но зачем оставлено здесь, на голой скале, в ожидании ее появления?

Стоя на коленях, по-прежнему держа чашку в руках, Чарис осмотрела плато. Судя по положению солнца, полдень давно миновал, но здесь нет ни тени, ни укрытия. Она совершенно одна в пустоте и понятия не имеет, как мог появиться этот щедрый дар. И главное — почему?

Почему? Это удивляет ее даже больше, чем как. Можно считать, что это оставлено для нее. Но это означает, что «они» знали о ее появлении и так рассчитали, что желтый суп даже не остыл, когда она впервые его попробовала. Однако никаких следов пребывания «их» не видно.

Чарис облизала губы.

— Пожалуйста… — голос ее прозвучал тонко и хрипло. Прислушавшись к нему, она вынуждена была признать, что и испуганно. — Пожалуйста, где вы? — Она говорила просительно, призывно. Ответа не было.

— Где вы? — Она заставила себя произнести это громче, умоляюще.

Тишина вынудила ее поморщиться. Как будто кто-то незримый разглядывает ее. Она ощутила себя экземпляром для изучения. И захотела уйти отсюда — немедленно.

Она осторожно поставила пустую чашку на камень. Осталось несколько плодов и две лепешки. Чарис завернула их в ткань. Встала и по причине, которую сама не могла бы объяснить, повернулась в сторону моря.

— Спасибо. — Снова решилась она повысить голос. — Спасибо. — Может, еда и не предназначалась для нее, но она в это не верила.

Держа в руке сверток с едой, Чарис пошла по плато. В южном конце она оглянулась назад. Ей была хорошо видна белая чашка. Она оставалась на месте, там, где она ее положила, на голом камне. Однако девушка почти была уверена, что она исчезнет, и именно поэтому смотрела только вперед и больше не оглядывалась.

К югу местность напоминала огромную лестницу, созданную гигантами. Этот пролет опускался широкими уступами. Некоторые уступы покрывали пурпурные и зеленые растения, хилые кусты и жесткая трава с острыми краями. Чарис осторожно передвигалась с одного уступа на другой, ожидая появления щелкунов или других враждебных форм жизни.

Она старалась щадить ноги, и путь занял много времени, хотя другого способа измерить время, кроме движения солнца, у нее не было. Надо найти убежище на ночь. Ощущение благополучия, пришедшее с сытостью, постепенно рассеивалось: Чарис думала о том, что принесет ей ночь Колдуна, если она не успеет найти надежное укрытие.

Наконец она решила остаться на выступе, которого достигла. Низкорослая растительность не скроет крупных животных, и неожиданного нападения она может не опасаться. Хотя Чарис не знала, сумеет ли защититься без оружия. Она осторожно развернула остатки пищи и разложила на листьях, сорванных с растения. Потом начинала скручивать ткань чужаков в веревку.

При помощи ветки она выкопала камень размером с кулак и торопливо привязала его к концу импровизированной веревки. Конечно, против настоящего оружия это смехотворная защита, но против местных животных может пригодиться. С веревкой под рукой Чарис почувствовала себя уверенней.

Солнечный свет уже уходил с низменных мест, таких, как то, в котором она находилась. С наступлением темноты некоторые кусты начали неярко светиться. По мере того как углублялись сумерки, усиливалось и их свечение; дневная жара спадала, и ветерок нес с моря приятные запахи.

Чарис сидела спиной к скале и смотрела на открытую местность, откуда пришла. Оружие лежало у нее под правой рукой, но она понимала, что рано или поздно должна будет уснуть, что не сможет вечно бороться с усталостью, которая навалилась не только на веки, но и на все тело. А когда она уснет… Когда спишь на Колдуне, происходит самое неожиданное! Может, проснувшись, окажется в новом, еще более диком месте? Чтобы обезопасить себя дополнительно, она сложила еду за пазуху комбинезона, а веревку обвязала вокруг руки. Уходя в следующий раз, она прихватит с собой свои скромные запасы.

Хоть она и устала, Чарис пыталась бороться со сном. Нет смысла гадать, какая сила переместила ее сюда. Нужно сосредоточиться на простейших жизненных делах. Что-то помешало щелкунам и морскому чудовищу нападать на нее. Можно ли это приписать некоему присутствию, которое также снабдило ее едой? Если так, то чего «они» добиваются?

Изучают поведение чужака в различных условиях? Может, ее используют как подопытное животное? Это единственный логичный ответ на то, что с нею происходило. Но по крайней мере «они» не допустили, чтобы ей был причинен реальный вред. Она прижала рукой остатки пищи в комбинезоне. Всякие активные действия с «их» стороны были ей на пользу.

Ей так хочется спать… К чему бороться со свинцовыми веками? Но… где она проснется на этот раз?

Проснулась она на выступе, замерзшая и онемевшая, в темноте, которая не была полной из-за светящейся растительности. Чарис мигнула. Может, ей снова это снится? Есть какая-то причина, почему она должна находиться здесь. Надо уходить с этого выступа.

Она неловко встала, обмотала ткань вокруг пояса. Сейчас еще ночь или уже раннее утро? Время не важно, важна необходимость двигаться. Вниз, туда. Девушка не пыталась бороться с этим принуждением, она пошла.

Светящиеся растения служили ей ориентирами. Она видела, что их свет или запах привлекает множество мелких летающих существ, которые, как искры, мелькали в этом причудливом сиянии. Мрачный Колдун по ночам приобретал некую призрачность и нереальность.

Тьма, в которой нет свечения, вот ее цель. Как и на берегу, когда она не могла и шагу сделать на север, так и теперь не смогла она бороться с силой, которая тянула ее к темному пятну. Настойчивое постоянное ощущение необходимости двигаться, которое она почувствовала проснувшись, все усиливалось.

Повинуясь чужой воле, она миновала светлую полосу растительности и углубилась во тьму — пещеру или расселину в скале. Под ногами груды листвы, вокруг ощущение сомкнувшихся стен. Вытянутыми руками Чарис с обеих сторон задевала за камень. Но над собой она по-прежнему видела на бархатном небе мерцающие звезды. Это не настоящая пещера, а узкий проход в скалах. Но опять — почему? Почему?

По небу двигался огонек, двигался целеустремленно, в определенном направлении. Огонь какого-то летательного аппарата? Ее ищут торговцы? Или тот, кого она видела на экране коммуникатора? Но ей кажется, что огонь приближается с юга. Правительственный служащий, которого привлекло ее сообщение? Увидеть ее в темноте в этой расселине невозможно. Она переместилась сюда, чтобы скрыться — от опасности или от помощи?

И ее удерживают здесь. Никакие усилия не помогли ей ни сделать шаг вперед, ни отступить. Она словно застряла в каком-то липком веществе, ноги ее вместо средств передвижения превратились в корни. Днем раньше она впала бы в панику, но теперь она изменилась. Усилившееся любопытство заставляло ее временно мириться с таким положением. Она всегда была любопытна. В самых ранних путешествиях, которые совершал с ней Андер Нордхолм, как часть программы ее образования, самым частым ее словом было «почему». «Почему эти цветы здесь, а не там?» «Почему одни животные устраивают себе дома под землей, а другие на деревьях?» Почему? Почему? Почему?

Он был очень мудр, ее отец. Он всегда использовал ее любопытство, чтобы подтолкнуть дочь к собственным открытиям, к новому торжеству и удивлению. В сущности, он сделал мир учения таким совершенным и поглощающим, что она не любила общаться с людьми, которые не считали главной целью свой жизни такой поиск знаний. На Деметре она чувствовала себя как в ловушке, ее вечные «почему» наталкивались на невидимую стену предрассудков. Так было всегда и так будет. Когда она пыталась подвести детей, которых учила, к чему-то новому, разбудить в них жажду к новым знаниям, она всегда наталкивалась на стену нежелания и страха. Вначале она не верила тому, что видела, потом сердилась и наконец упорно решала продолжить битву.

Пока отец был жив, он успокаивал ее, направлял ее энергию на другие цели, где она была свободна действовать и изучать. Он подталкивал ее к исследованиям вместе с рейнджером, она записывала результаты открытий, сделанных правительственной группой, и считалась среди ученых равной. А с поселенцами было заключено неспокойное перемирие, которое после смерти ее отца перешло в открытую войну. Когда Толскегг взял верх и передвинул часы познания назад на тысячу лет, ее отвращение к ограниченности умов поселенцев переросло в открытую ненависть.

А сейчас Чарис, освободившись от Деметры, увидела перед собой множество новых «почему»; она многого не понимает, но может сосредоточить свой ум, может думать, использовать эти вопросы как завесу между собой и прошлым.

— Я узнаю! — Чарис не сознавала, что произнесла это вслух. Поняла это, только услышав гулкое эхо своих слов. И все же это не хвастовство, скорее обещание. Такие обещания она давала себе и раньше и всегда выполняла.

Над головой мерцала единственная звезда. Чарис прислушалась, и ей показалось, что она услышала гул двигателя вертолета, очень слабый и далекий.

— Вот как. — Снова она заговорила вслух, как будто тот, к кому она обращается, стоит рядом, на расстоянии вытянутой руки. — Вы не хотите, чтобы меня увидели. Почему? Для меня это опасность или возможность спастись? Что вам от меня нужно? — У нее не было причины ожидать ответа.

Неожиданно принуждение исчезло. Чарис снова могла свободно двигаться. Она попятилась и села у выхода из расселины, глядя на долину с ее причудливым освещением. В листве шумел ветерок, растения на нем словно приплясывали. Слышался стрекот, голоса ночных животных, успокаивающие в своей монотонности. Если в растительности двигались и более крупные животные, они делали это бесшумно. Как только принуждение покинуло ее, Чарис опять ощутила сонливость, она больше не могла бороться со сном, который наползал на нее, как волны на берегу моря.

Когда девушка снова открыла глаза, поверхность, на которой лежали ее руки, была освещена солнцем. Чарис встала с груды сухих листьев, послуживших ей постелью. Ее привлекло журчание воды. Еще один горный ручей помог ей совершить туалет и напиться. Она попыталась изготовить из листьев сосуд, чтобы прихватить с собой воду, но потерпела неудачу и отказалась от этой надежды.

Благоразумие требовало экономии припасов. Она позволила себе съесть только одну лепешку, теперь растрескавшуюся и зачерствевшую, и два плода — остаток пира на плато. Такое изобилие появилось только раз, и нет причины ожидать, что оно появится вторично.

Путь по-прежнему лежит на юг, но ноющие мышцы Чарис протестовали против карабканья вверх. Она пойдет на это, только если не будет иного выхода. Она вернулась к расселине и обнаружила, что это действительно проход, ведущий на более ровную местность. На западе виднелись высоты, они образовали стену между морем и плодородной равниной. К востоку лес. В нем самые высокие деревья, какие до сих пор видела Чарис на Колдуне. Их темная листва кажется угрожающей. На краю леса кустарники и поросль, которая, постепенно редея, превращается в траву — не жесткую, с острыми краями листьев, от чего она так страдала в приморской долине двухвостого чудовища, а похожую на мох; ковер этого мха местами прерывается цветущими растениями; цветы, удивительно бледные по контрасту с темными стволами и листвой. Как будто призраки других, более ярких цветов, которые девушка видела на иных планетах.

Моховой газон искушает, но ступить на него означает выйти на открытое место, где девушку могут увидеть охотники. С другой стороны, она сама сможет далеко видеть. А в лесу или в кустах ее поле зрения будет ограничено. Помахивая своим оружием из веревки и камня, Чарис вышла на открытое место. Если будет придерживаться утеса, он послужит проводником на юг.

Здесь теплее, чем у моря. И мох оказался мягким, как она и надеялась. Чарис шла по бархатистой поверхности, расстилавшейся под ее избитыми ногами, обмотанными все еще не изорвавшейся тканью. Вдали от леса этот участок поверхности Колдуна оказался самым приветливым.

Всплеск крыльев над головой заставил ее вздрогнуть, но потом она увидела, что это не щелкуны, а настоящая птица, с оперением, с плюмажем, бледным, как цветы, и с ярко-красной, как из коралла, головой. Птица ее не заметила, но пролетела и исчезла за холмами в сторону моря.

Чарис не торопилась. Время от времени она останавливалась и осматривала насекомое или цветок. Она словно приближалась к концу пути раньше назначенного времени и могла позволить себе уделить внимание окружающему. Во время одной из таких остановок она с интересом следила за чешуйчатым существом размером с ее средний палец, которое перемещалось на крепких задних ногах, а передними когтистыми «руками» сосредоточенно и привычно раскапывало землю. Существо откопало два круглых серых шара, приплюснуло оба и нетерпеливо отбросило в сторону. Между этими шарами лежало свернутое многоногое туловище, как решила Чарис, крупного насекомого. Похожее на ящера существо расправило свою находку и внимательно осмотрело ее. Очевидно, решив, что она пригодна к употреблению, существо неторопливо приступило к еде, потом удалилось, время от времени останавливаясь и присматриваясь к поверхности, очевидно, в поисках другой добычи.

Миновала середина дня, а Чарис по-прежнему оставалась на открытой местности. Она гадала, появится ли на ее пути снова лес, и все время ожидала увидеть новую белую чашку и фрукты на зеленой ткани. Но ничего подобного не видела. Однако увидела дерево с такими же синими плодами, какие были ей оставлены, и с удовольствием их поела.

Она едва сделала первый шаг, как какой-то звук нарушил ее сонное успокоение. Крик — лихорадочный, задыхающийся, несущий в себе такую мольбу о помощи, что она отбросила страх. Чарис выронила груз плодов и побежала в сторону звука, размахивая своим каменным оружием. Этот ли крик разбудил ее или какая-то эмоция, передавшаяся неведомым путем? Она только знала, что там опасность и она должна помочь.

Что-то маленькое, черное, передвигающееся большими прыжками выскочило из леса. Оно не побежало к Чарис, а устремилось к утесу. Когда оно мелькнуло мимо, на девушку обрушилась волна страха. И тут Чарис снова испытала принуждение, такое же, какое помешало ей повернуть на север и прошлой ночью удержало в расселине. Но на этот раз принуждение заставляло ее бежать, бежать изо всех сил, уходить от неведомой опасности. Чарис повернулась и последовала за маленьким черным существом. Подобно ему, она направилась к приморскому утесу.

Черное существо бежало теперь молча. Чарис решила, что первые крики вызвало появление неожиданной опасности. Ей казалось, что она что-то слышит сзади. Рычание или сдавленный рев.

Беглец перед ней достиг утеса и отчаянно прыгал, не в состоянии уцепиться за его гладкую поверхность. Он скулил, продолжая свои попытки и все время падал назад. Когда появилась Чарис, он оглянулся и посмотрел на нее.

Она увидела большие глаза, в них мягкость, страх и мольба о помощи. Едва сознавая, что делает, она подхватила теплое пушистое тело, которое прыгнуло ей навстречу и прижалось к ней, вцепилось всеми четырьмя лапами в комбинезон. Зверек дрожал всем телом.

Есть подъем сбоку. Она, с ее более крупным телом, сможет подняться. Девушка начала подниматься, стараясь не прижимать к скале маленькое тело зверька. И оказалась в расщелине, задыхаясь от усилий. Ее горла коснулся теплый мягкий влажный язык. Чарис поглубже заползла в убежище, держа спасенное животное в руках. Из леса по-прежнему ничего не показывалось.

Но вот на фоне лавандовой растительности мелькнула какая-то тень. К этой тени внимание Чарис привлекло негромкое мяуканье ее спутника. Но она не смогла рассмотреть ее ясно, и тень скрылась в кустах. Пока к ним оно не приближается.

Но это животное не одно. Чарис ахнула. За животным между деревьями показалась фигура — не только гуманоидная, но и одетая в зелено-коричневый мундир разведчика. Чарис хотела крикнуть, позвать, но застыла. Опять, как и в расщелине, она потеряла способность действовать, застыла неподвижно, будто застряла в густой клейкой жидкости. Беспомощно смотрела она, как человек ходит взад и вперед, словно отыскивает какой-то след. Наконец он исчез в лесу вместе со своим четвероногим спутником.

Они так и не приблизились к утесу, но Чарис еще долго после их ухода была не в состоянии пошевелиться.

Глава 7

— Миирии? — Мягкий звук с явно вопросительной интонацией. Впервые Чарис внимательно взглянула на пушистого беглеца и встретила такой же внимательный взгляд, устремленный на нее.

Шерсть, покрывающая все тело зверька, в коротких завитках, лоснящаяся и мягкая на ощупь. Все четыре лапы кончаются когтями, но когти втянуты, они больше не цепляются за одежду. Короткий хвост аккуратно сложен и прижат к задним лапам. Голова круглая, кончается тупой мордочкой. Только уши кажутся не соответствующими телу по размерам. Они большие и широкие и смотрят в стороны, а не нацелены вперед; на их заостренных кончиках мягкие кисточки серой шерсти того же оттенка, как та, что окружает большие удивительно синие глаза и узкими полосками тянется по внутренней части лап и по животу.

Эти глаза… Зачарованная, Чарис обнаружила, что с трудом может отвести от них взгляд. Она не обучена эмпатии — проникновению в мысли животных, но не может не видеть, что в этом маленьком привлекательном зверьке есть ореол разума и с ним хочется дружить. Но, несмотря на его очарование, зверька нельзя только прижимать и ласкать. Чарис была в этом так уверена, словно он обратился к ней на бейсике. Это больше чем животное, хотя насколько больше, она не знает.

— Миирии! — Теперь это не вопрос. В звуках нетерпение. Зверек поерзал у нее на руках. Снова светло-желтый язык мелькнул и коснулся ее кожи. Чарис разжала руки, испугавшись на мгновение, что зверек покинет ее. Но он только спрыгнул с ее рук на неровный пол расселины и стоял, глядя на лес, в котором скрылся враг.

Враг? Разведчик! Чарис о нем почти забыла. Что удержало ее от того, чтобы окликнуть? Может, он оказался здесь как раз в ответ на ее призыв о помощи. Но почему ей не позволили встретиться с ним? Потому что «позволили» — именно подходящее слово. Необъяснимый запрет был наложен на нее. И Чарис знала, даже не пытаясь проверить, что если она попробует пойти к лесу, ей не пройти через невидимую стену, которой кто-то или что-то окружил ее.

— Миирии? — Снова вопрос мохнатого. Зверек стоял, слегка приподняв одну лапу, и смотрел на нее от входа в расселину.

Неожиданно Чарис захотелось уйти с этой заросшей мхом поверхности. Ее раздражало бегство от помощи, которая ей так необходима. Вверх по утесу и назад к морю… Словно боль, ощутила она желание оказаться рядом с волнами.

— Назад к морю. — Она сказала это вслух, словно пушистый зверек может ее понять. Вышла из расселины и посмотрела вверх в поисках пути подъема.

— Миирии…

Чарис ожидала, что зверек исчезнет во мху. Но тот, наоборот, по-своему привлек ее внимание, прежде чем уверенно двинуться наискось вверх по стене утеса. Чарис последовала за ним, радуясь тому, что зверек, пусть на время, стал ее союзником. Может быть, он так испугался врага в лесу, что и сейчас не хочет отказываться от ее общества.

Она не так проворна, но не очень отстала от зверька, когда он достиг вершины утеса. Отсюда видно было море и линия серебристого пляжа. При этом виде охватывало ощущение мира. Мир? На мгновение к Чарис вернулось ощущение первого сна — удовлетворенность и мир. Животное шло впереди, на юг, вдоль по вершине утеса. Отсюда спуск на песок слишком крутой, поэтому Чарис снова последовала за мохнатым проводником.

Они спустились на серебряный песок по тропе, найденной ее спутником. Но когда Чарис собралась идти дальше на юг, существо с Колдуна начало тереться о ее ноги, испуская повелительные крики, явно требуя, чтобы она осталась. Наконец она села лицом к морю и, оглянувшись, вздрогнула. Она была в пещере из своего первого сна.

— Миирии? — Ее коснулся кончик языка, придавая уверенность, мягкое теплое тело прижалось к ней, ощущение удовлетворенности… все хорошо… исходит ли оно от спутника или из глубины ее самой? Чарис не знала.

Они вышли из моря, хотя девушка не видела, как они подплыли. Но это не угроза, как то чудовище, с раздвоенным хвостом. Чарис удивленно передохнула: в нее продолжало вливаться ощущение удовлетворенности. Они вышли из воды и остановились, глядя на нее.

Их две, они блестят на солнце, сверкают яркими блестками. Ниже ее ростом, они двигаются так грациозно, что Чарис сразу поняла: в этом ей с ними никогда не сравниться. Сознательно или бессознательно, но их движения — часть древнего прекрасного танца. У каждой на шее нитки драгоценного жемчуга, они же и на воротниках, причудливыми спиралями извиваются по груди, по талии, бедрам, обнимают браслетами стройные руки и ноги. На нее устремлены большие глаза с зелеными вертикальными зрачками. У Чарис ни на мгновение не вызвала отвращение форма головы, напоминающая голову ящерицы. Да, они другие, но не уродливые, а по-своему прекрасные. Над выпуклыми, украшенными драгоценными камнями лбами полоска жестких волос в форме V, нежно-зеленого цвета, чуть светлее, чем море, из которого вышли эти существа. Расширяясь, эти полоски спускаются на плечи, образуя нечто подобное крыльям.

На них нет одежды, не считая поясов, на которых висят самые разнообразные орудия и пара сумок. Но раскрашенная кожа в чешуйках создает впечатление роскошного наряда.

— Мииириии! — Пушистое тельце рядом с ней ожило. Чарис не сомневалась, что это возглас радости. Но ей не нужно было это подбадривание со стороны животного. Она не боится этих морских существ — это виверны, хозяева, вернее, хозяйки Колдуна — крылатые драконы.

Они подошли, и Чарис встала, подняла пушистого зверька, ждала.

— Вы… — начала она на бейсике, но поднялась четырехпалая рука, коснулась ее лба меж глазами. Прикосновение не холодной кожи рептилии, а мягкой, как у нее самой, плоти.

Никаких слов. Скорее поток мысли и чувства, который мозг Чарис перевел в речь:

— Добро пожаловать, сестра…

Это признание родства не встревожило Чарис. У них разные тела, да, но эта передача мысли от мозга к мозгу — это хорошо. Она хочет, чтобы так было всегда.

— Добро пожаловать. — Трудно думать и не говорить при этом. — Я пришла…

В поле зрения Чарис появилась другая рука виверна. В чешуйчатой ладони зажат белый диск. И, увидев его, девушка поняла, что не может отвести взгляд. Мгновенная вспышка беспокойства при этом неожиданном принуждении, потом…

Нет ни берега, ни шепчущего моря. Она в комнате с гладкими стенами, которые слабо светятся, словно морские раковины. В одной из стен окно, в него видно открытое море и небо. Под ним толстый матрац с покрывалом из легких перьев.

— Для уставшей — отдых.

Чарис одна, если не считать пушистого зверька, который по-прежнему с ней. Но предложение или приказ она уловила так отчетливо, словно они были высказаны вслух. Она подошла к матрацу и легла, укрыла мягким покрывалом измученное тело и погрузилась в другое время… мир… существование…

Там, куда она попала, невозможно измерить прохождение времени, да и воспоминания ее не были достаточно четкими, только обрывки испытанного и увиденного в том месте. То, что она узнала, погрузилось в подсознание, но возникало в нужный момент, так что обычно она и не подозревала о том, что владеет подобными тайнами. Обучение, тренировка, испытание — все вместе.

Проснувшись в комнате с окном, она по-прежнему была Чарис Нордхолм, но и кто-то иной, отчасти постигнувший знания, к которым у ее племени никогда не было доступа. Она коснулась края силы, слегка ухватила эту силу; но полное обладание силой не давалось, знание проскальзывало меж пальцев, как будто она пытается удержать воды моря.

Иногда она чувствовала разочарование своих учителей, что-то вроде раздражения, как будто они считали ее исключительно тупой, остановившейся как раз на краю самого главного откровения, и тогда она испытывала гнев и стыд. У нее есть ограничения. Но она работала и сражалась с ними.

Что было сном — ее существование в другом мире или это пробуждение? Она знала, что комната ее находится в Крепости островного королевства вивернов; бывала в других помещениях, не в Крепости. Познала глубины моря. Была она там наяву, физически или только во сне? Она танцевала и бегала по песчаным пляжам с друзьями, которые играли и соревновались вместе с ней, и испытывала ощущение счастья. Она считала, что это происходило в реальности.

Она научилась общаться с пушистым зверьком, хотя и в определенных пределах. Зверька звали Тссту, это была самка очень редкой лесной породы — не животное, но и не разумное существо в подлинном смысле, но звено связи с тем, кого род Чарис ищет многие годы.

Ее поглотило это существование в полусне, с ней были Тссту и виверны, и воспоминания о нем сливались одно с другим, сменялись иными, гораздо менее реальными снами. Но всегда наступало пробуждение, такое внезапное и ошеломляющее, какое бывает у воина, заснувшего перед самым нападением врага.

Пробуждение наступило в один из тех периодов, которые Чарис считала реальными, когда она находилась в Крепости на острове, далеко от материка, где расположен торговый пост. Ее спутница Гита подразнивала ее, приглашала поделиться снами — этот процесс причудливого общения всегда повергал Чарис в изумление. Но молодая виверн казалась задумчивой, и Чарис предположила, что часть ее внимания устремлена куда-то, что она в контакте с другими из своего племени, с которыми Чарис могла связаться, только если те захотят.

— Какие-то неприятности? — Она задала этот мысленный вопрос, и рука ее автоматически легла на сумку на поясе. Здесь ее проводник — резной диск, который ей дали. Она может использовать его, хоть и неуверенно, может контролировать опасные формы жизни, как чудовище с раздвоенным хвостом, или перемещаться. Конечно, полностью Силой она не овладела. Может, никогда не овладеет. Даже Мудрая, Гисмей, Читательница Стержней, не может сказать этого. Хотя виверны — Чарис не знает, каким образом, — умеют отчасти проникать в будущее.

— Нет, участница моих снов. — Но в то же мгновение Гита исчезла. И осталось слабое впечатление тревоги — тревоги, связанной с ней самой.

Чарис достала свой проводник, он удобно лег на руку. Важно побольше практиковаться с ним. Каждый раз, обращаясь к Силе, она делала это все более умело. День прекрасный; ей приятно освободиться. Какая беда, если она с помощью диска перенесется на берег? И Тссту в последнее время ведет себя беспокойно. Для них обеих возвращение на заросший мхом луг может оказаться полезным и приятным. Возникло воспоминание — человек-разведчик. Почему-то она забыла о нем, как забыла о посте и торговцах. Все они ушли в прошлое, стали менее реальными, чем разделенный сон.

Сжимая диск, Чарис подумала о Тссту и тут же услышала из коридора ответное «Миирии». Девушка представила себе мшистый луг, задала вопрос и получила утвердительный ответ. Она подхватила пушистое тело — зверек прыгнул к ней — и прижала к себе. Подышала на диск и нарисовала новую мысленную картину — луг возле фруктового дерева, каким она его помнила.

Тссту высвободилась, встала на задние лапы и радостно замахала передними. Девушка рассмеялась. Она чувствовала себя молодой и свободной. Давно ей не было так хорошо. Некогда все ее внимание и интерес поглощала помощь Андеру Нордхолму, а потом не осталось ничего, кроме темных теней, пока к ней из-за моря не пришли виверны. Но теперь вивернов нет, есть только она, Чарис, и Тссту. Они свободны, вокруг широкая приветливая местность.

Чарис развела руки, подняла голову, так что лучи солнца упали на лицо. Волосы, которые всегда так интересовали вивернов, она забрала сзади лентой из того же зеленого материала, что и облегающее платье, которое сейчас на ней.

На этот раз ноги ее защищены сандалиями из раковин. Их, кажется, невозможно износить, но они так легки, словно она ходит босиком. Чарис захотелось посоревноваться с Тссту в танце на мху. Она сделала несколько пробных движений и в этот момент уловила звук, который заставил ее попятиться под укрытие дерева, — гул мотора воздушной машины.

С юго-востока к ней приближался вертолет. По общим очертаниям он походил на воздушные машины, которые привозили с других планет. Но на этом вертолете есть символ принадлежности — крылатая планета Разведки, увенчанная золотым ключом. Вертолет снижался, двигаясь к морю, в общем направлении Крепости.

За все время, что она провела с туземцами, у них не было никаких контактов с инопланетянами, кроме нее самой. И виверны никогда не упоминали о таких контактах. Впервые Чарис задумалась об этом. Почему она сама не задавала вопросов о правительственной базе, не делала попыток уговорить вивернов отослать ее туда? Общаясь с жительницами Колдуна, она словно забыла о собственном племени. И это было так неестественно, что сейчас Чарис испытала тревогу.

— Миирии? — Лапа коснулась ее лодыжки. Тссту отчасти уловила тревогу Чарис. Но забота животного успокаивала лишь отчасти.

Виверны не хотели, чтобы Чарис возвращалась к своим. Именно их вмешательство после первого пробуждения не дало ей вернуться на пост, заставило укрыться от вертолета ночью, избежать встречи с человеком из Разведки. Со стороны вивернов она испытывала только доброту — да — и эмоции, которые ее род мог бы назвать любовью и заботой. Она у них училась. Но почему они привели ее к себе, старались отрезать от ее собственного племени? Как они собираются ее использовать?

Использовать — холодное слово, но ее сознание с готовностью ухватилось за него. Джаган привез ее сюда как средство контакта с этими самыми вивернами, обладающими странными силами. А потом ее искусно извлекли с поста, привели к встрече на берегу моря. И, поняв это, Чарис ощутила, как освобождается от очарования, которое привязывало ее к этому Другому-Где вивернов.

Вертолет исчез из виду. Он был вызван к ней? Чарис не была в этом уверена. Но она должна быть в Крепости, когда он прилетит. Девушка подозвала Тссту, подхватила ее и сконцентрировалась на диске для возвращения.

Ничего не произошло. Она не вернулась в Крепость, но оставалась на лугу под деревом. Снова Чарис стала представлять себе место, где она хочет оказаться, и оно стало яркой картиной в ее сознании — но только в сознании.

Тссту заскулила, прижалась головой к подбородку Чарис. Страх девушки передался ее спутнице. В третий раз Чарис попыталась воспользоваться диском. Но впечатление такое, будто сила, связанная с этим диском, отключена, вернулась к своему источнику. Отключена вивернами. Чарис так уверена в этом, словно ей сказали, но есть только один способ проверить истинность догадки.

Она в четвертый раз подняла диск, на этот раз представив себе плато, где ей был предложен загадочный пир. Ветер, развевающий волосы, скалы вокруг… И оказалась там, куда и собиралась перенестись. Итак, диском она может пользоваться. Не может только вернуться в Крепость туземцев.

Они, должно быть, знают, что она покинула Крепость. И не хотят, чтобы она возвращалась, пока там посетители. Или она никогда не вернется?

Но вот сообщение Тссту. Одно из сообщений, которые приходят не в словах и даже не в образах, а как-то косвенно. Поблизости что-то нехорошее…

Чарис посмотрела на долину, в которой видела чудовище с раздвоенным хвостом. Она уверена, что ни морской обитатель, ни щелкуны не нападут на обладательницу диска. Она ничего странного внизу не заметила. Два щелкуна с криками устремились к ней, затем резко свернули и полетели к своим норам. С помощью диска Чарис оказалась на пляже внизу. Она забыла прихватить Тссту, но видела черное пятнышко на красной скале: маленькое животное быстро спускалось.

Тссту добралась до основания утеса и исчезла в густой растительности. Чарис пошла в сторону суши; мысленный призыв привел ее к ручью.

Смятый куст, вывороченная почва. А на камне яркая красная полоска. Над ней вьются, отталкивая друг друга, летающие существа. На краю лужи что-то блестит на солнце.

Чарис подобрала станнер — не просто оружие инопланетян. Она хорошо помнит именно этот станнер. Когда Джаган в своей каюте на космическом корабле объяснял ей ее обязанности, она много раз его видела. В рукояти мелкими камнями был выложен узор — крест в круге, знак личной принадлежности. Вряд ли два одинаковых станнера с таким знаком могут оказаться на Колдуне.

Чарис попыталась выстрелить, но курок щелкнул вхолостую: оружие разряжено. Примятый куст, перевернутая почва, это пятно… Чарис заставила себя провести пальцем по застывшей массе. Кровь! Она уверена, что это кровь. Тут была схватка, и, судя по потерянному станнеру, закончилась она не в пользу хозяина оружия. Иначе оно не было бы так брошено. Может, на него напал двухвостый? Но не видно следа, который оставил зверь, преследуя его. Этот след обязательно был бы виден. Тем не менее схватка тут происходила. Тссту заворчала. Низкий звук — рррурргх. Сигнал гнева или предупреждения. Чарис схватила зверька и воспользовалась диском.

Глава 8

Запах забил Чарис горло, заставил закашляться, прежде чем она поняла, каков его источник. Поляна, на которой расположен пост. Именно сюда она и нацеливалась. С голой земли поднимается купол здания. Вернее, то, что от него осталось: пластапокрытие почернело, порвано и свисает клочьями. Тссту плюнула, зашипела, зарычала. Она сообщала Чарис, что необходимо немедленно уходить.

Но у рваного отверстия там, где когда-то был дверь, распростерта фигура. Чарис направилась к ней…

— Ээээиий!

Она повернулась, держа диск наготове. Кто-то движется по тропе, ведущей вниз по склону утеса. Движется быстро и машет ей. Она может в любой момент исчезнуть, и сознание этого заставило ее остаться. Тссту снова плюнула и ухватилась когтем за одежду Чарис.

Из кустов на поляну выскочило коричневое животное и целеустремленно направилось к куполу. Спина у него была слегка изогнута, вдоль боков клочья шерсти светлее, сама шерсть длинная и густая. Уши маленькие, морда широкая, хвост пушистый.

Животное остановилось и принялось спокойно разглядывать Чарис. Тссту больше не протестовала вслух, но дрожала всем телом, и Чарис воспринимала ее страх. Девушка снова подняла диск.

Человек, который махал ей, исчез в кустах; должно быть, спрыгнул с последних нескольких футов. В зарослях прозвучал свист. Коричневое животное село. Чарис настороженно смотрела, как незнакомец выходит на поляну.

На нем зелено-коричневая форма Разведки, вдобавок высокие сапоги цвета тусклой меди из какого-то тонкого материала. На воротнике рубашки блеск металла — значок его службы, — как на вертолете. Он молод, хотя точный возраст определить трудно: в эти дни смешения рас и появления многочисленных мутантов не так-то легко определить число прожитых планетарных лет. Он не так высок, как обычные потомки землян, и строен. Кожа светло-коричневая. Либо природный цвет, либо результат обветривания и загара. Волосы, коротко остриженные, прилегающие к круглому черепу, почти так же вьются и такие же черные, как шерсть Тссту.

Быстро выйдя из кустов, он остановился и стоял, недоверчиво глядя на Чарис. Коричневое животное встало и подошло к нему, начало тереться о ноги.

— Кто ты? — спросил он на бейсике.

— Чарис Нордхолм, — механически ответила она. Потом добавила: — Этот твой зверь — Тссту его боится…

— Тагги? Его не нужно бояться. — Он погладил зверя по голове, почесал за ухом, и тот прижался к ноге человека. — Но… кудрявая кошка! — Он смотрел на Тссту почти с таким же удивлением, что и на Чарис. — Где ты ее взяла? И как сумела с ней подружиться?

— Миииррриии. — Страх Тссту рассеивался. Она высвободилась из рук Чарис и села удобнее, наблюдая с осторожным интересом за человеком и его животным.

— Она пришла ко мне, — Чарис решила смешать прошлое и настоящее, — потому что ты и это твое животное преследовали ее!

— Но я никогда… — начал он и остановился. — А, тогда в лесу, когда Тагги увлеклась новым запахом! Но почему… кто ты? — Голос его прозвучал теперь резко, официально. — И что ты здесь делаешь? Почему спряталась, когда я осматривал это место раньше?

— А ты кто? — в свою очередь спросила она.

— Кадет Шенн Ланти, корпус Разведки, связник посольства, — ответил он на одном дыхании. — Это ты послала сообщение, записанное на нашей ленте? Ты была здесь с торговцами, хотя это было не сейчас, а раньше…

— Меня здесь не было. Я только что появилась.

Он направился к ней, а животное — Тагги — осталось на месте. Он разглядывал ее внимательно, с каким-то новым интересом.

— Ты была с ними!

Чарис не сомневалась, кого он имеет в виду.

— Да. — Она ничего не добавила, но он, казалось, и не ждет разъяснений.

— А теперь ты пришла только что. Зачем?

— А что здесь произошло? Этот человек… — Она снова повернулась к телу, но офицер разведки сделал быстрый широкий шаг и преградил ей путь.

— Не смотри! Что случилось?.. Я бы сам хотел знать. Было нападение. Но кто и почему… Мы с Тагги как раз пытались установить, что тут происходило. Долго ли ты была с ними?

Чарис покачала головой.

— Не знаю. — Это правда, но поверит ли ей этот Ланти?

Он кивнул.

— Вот как? Что-то из их снов…

Настала ее очередь удивляться. Что знает этот офицер о вайвернах и их Другом-Где? Он медленно улыбнулся, и выражение его лица изменилось, лицо стало совсем молодым.

— Я тоже видел сны, — негромко сказал он.

— Но я думала… — Она испытала легкое чувство — не удивления, но, как ни странно, негодования.

Он продолжал улыбаться — тепло и непринужденно.

— Что они не допускают мужчин в свои сны? Да, именно так они нам когда-то говорили.

— Нам?

— Рагнару Торвальду и мне. Мы уснули по их приказу — и по своей воле вышли из сна, поэтому им пришлось дать нам равный статус. С тобой они проделали то же самое? Заставили посетить Пещеры Завес?

Чарис покачала головой.

— Я видела сны, да, но об этих пещерах ничего не знаю. Они научили меня пользоваться этим. — Она показала диск.

Улыбка Ланти исчезла.

— Проводник! Тебе дали проводник. Вот как ты оказалась здесь!

— А у тебя его нет?

— Нам не дали. А ты не просила…

Чарис кивнула. Она поняла, что он имеет в виду. С вивернами нужно ждать, пока они сами предложат. Просить у них ничего нельзя. Но, очевидно, у Ланти и этого Торвальда установились лучшие контакты с туземцами, чем у торговцев.

Торговцы… нападение на пост. Не сознавая, что произносит мысли вслух, Чарис сказала:

— Человек с бластером!

— Какой человек? — Снова в голосе Ланти официальные нотки.

Чарис рассказала ему о той необычной ночи, когда, проснувшись, обнаружила опустевший пост, о том, как использовала поиск и что с его помощью обнаружила на севере. Ланти задал несколько вопросов, но она мало что смогла добавить к тому, что незнакомец на экране имел незаконное оружие.

— У Джагана была ограниченная лицензия, — сказал Ланти, когда она закончила. — Он был здесь с нашего молчаливого согласия, но вопреки нашим рекомендациям, и у него было лишь ограниченное время, чтобы доказать свое право на торговлю. Мы слышали, что он привез с собой женщину для контактов с туземцами, но это было, когда он только еще возвел пост…

— Шиха! — прервала его Чарис. Она быстро добавила эту часть своей истории.

— Очевидно, она не могла воспринимать сны, — заметил Ланти. — Они поступили с ней так же, как с тебой. Но она не ответила нужным образом, и потому сон подействовал на нее по-другому, сломал. Тогда Джаган сделал еще одну попытку и привез тебя. Но вот эти другие… те, кого ты уловила по связи на севере… от них жди неприятностей. Похоже, именно они нанесли здесь удар…

Чарис оглянулась на тело.

— Это Джаган? Или один из его людей?

— Да, член его экипажа. Зачем ты пришла сюда? В ту ночь ты послала призыв о помощи, хотела отсюда уйти.

Она показала ему станнер и рассказала, при каких обстоятельствах нашла его. Ланти перестал улыбаться.

— Коммуникатор внутри разбит, все остальное тоже — то, что не сожжено бластерами. Но… было там кое-что еще. Ты когда-нибудь такое видела? Было такое у Джагана? Может, часть его товара? Или подарок?

Ланти прошел к телу, на которое не позволял взглянуть Чарис, и поднял с земли около него какой-то предмет. Вернувшись, он показал девушке необычное оружие, треть которого была в крови. Внешне похоже на копье или дротик, но пилообразное острие занимает большую часть длины; оно гораздо длиннее, чем у обычного копья.

Ланти поднес оружие поближе, и Чарис инстинктивно сжала в руке диск. Поверхность острия очень похожа на ту кость, из которой сделан ее проводник.

— Никогда такого не видела. — Она сказала правду, но страх ее усиливался.

— Но у тебя есть какая-то мысль. — Он слишком проницателен!

— Предположение, всего лишь предположение, — продолжал Ланти, больше не глядя ей в глаза, словно требуя, чтобы она поведала ему свои мысли. Напротив, он со странным задумчивым выражением смотрел на необычное копье. — Оно туземного происхождения.

— Им не нужно такое оружие! — вспыхнула Чарис. — С помощью этого они могут контролировать любое живое существо. — И она протянула зажатый в кулаке диск.

— Да, потому что они видят сны, — согласился Ланти. — Но как же те из них, кто не может этого?

— Самцы? — Чарис впервые задумалась над этим. Теперь она вспомнила, что за все время, проведенное с вивернами, ни разу не видела их самцов. Она знала, что они существуют, но их словно окружала стена молчания. О них ни разу даже не упоминали.

— Но… — Она не могла сразу согласиться с предположением Ланти. — Но там следы бластеров. — Девушка кивнула в сторону поста.

— Да. Огонь бластеров, систематическое уничтожение всех установок… и это… использованное для убийства инопланетянина. Довольно сложный сон, не правда ли? Но он реален, слишком реален! — Ланти уронил окровавленное копье. — Нам нужно получить ответы, и сделать это быстро. — Он посмотрел на нее. — Можешь связаться с ними? Торвальд отправился на совещание в Крепость, не зная об этом.

— Я пыталась… Они отгородились от меня.

— Мы должны узнать, что здесь произошло. Тело с этим копьем. Там… — Ланти махнул в сторону плато… — там пустой корабль. А здесь, насколько может установить Тагги, ни одного следа. Либо они улетели на вертолете, либо…

— Море! — закончила за него Чарис.

— А море — их территория; здесь ничего не может случиться такого, о чем они не знали бы.

— Ты хочешь сказать — это спланировали они? — холодно спросила Чарис. Она не могла себе представить, чтобы виверны могли применить такое насилие. У туземцев есть собственная сила, но в нее не входит ни бластер, ни зазубренное копье.

— Нет, — сразу ответил Ланти. — Похоже на работу бандитов. Конечно, кроме этого. — Он носком сапога коснулся копья. — А если на планету высадился экипаж бандитов, чем скорее мы объединимся против них, тем лучше!

С этим Чарис согласна. Предприятие Джагана — всего лишь пограничная торговля, она все еще в рамках закона. А экипаж бандитов — это настоящие преступники, пираты, грабящие торговые посты, отбирающие все, убивающие и исчезающие раньше, чем подойдет вызванная помощь. А на недавно открытой планете, такой, как Колдун, они вполне могут задержаться.

— На планете есть подразделение Патруля? — спросила Чарис.

— Нет. Здесь вообще странная ситуация. Виверны не разрешают основание крупного поселка. Они разрешили остаться нам с Торвальдом, потому что мы случайно выдержали их испытание сном вслед за тем, как выжили после нападения трогов. Но ни на какую станцию Патруля они не давали согласия. Время от времени разрешалось посещение разведчиков, и это все.

— Пост Джагана был экспериментом. Его открыли под давлением некоторых шишек в правительстве. Предлог — проверка, как туземцы отнесутся к неправительственному посту. А большие компании не захотели участвовать в игре. Слишком рискованно. Так лицензия досталась вольным торговцам. На планете только Торвальд, Тагги, его подруга Тоги, их детеныши и я. Плюс техник-связист, который постоянно находится на станции.

Услышав свое имя, коричневое животное подошло. Принюхалось к копью и зарычало. Тссту плюнула и впилась когтями в кожу Чарис.

— А кто он? — спросила девушка.

— Это росомаха, мутировавшее и прирученное животное земного происхождения, — ответил Ланти с отсутствующим видом, словно про себя думал о другом. — Можешь попытаться снова вызвать их? У меня предчувствие, что у нас нет времени.

Гита… Среди вивернов эта молодая колдунья, с которой Чарис вместе училась, была к ней ближе всех. Может, она сумеет связаться не вообще с Крепостью, а с Гитой. Девушка не ответила словами на вопрос Ланти, но подышала на диск и закрыла глаза, пытаясь представить себе Гиту.

Во время ее первой встречи с вивернами все они внешне показались ей одинаковыми, и инопланетянину трудно различить среди них отдельных индивидуумов. Но Чарис узнала, что украшения на их чешуйчатой коже различаются и имеют определенное значение. Младшие члены племени, становясь взрослыми и получая возможность пользоваться Силой, одновременно наследуют от старших и рисунок на коже, но вместе с тем видоизменяют его; вначале он упрощен, но со временем к нему добавляются новые знаки, символизирующие собственные достижения их носителей. Смысл их Чарис не могла расшифровать, но зато могла по ним отличать одного виверна от другого.

Ей было нетрудно представить себе Гиту и направить мысль непосредственно подруге. Она ожидала мысленного контакта, но, услышав восклицание Ланти, открыла глаза и увидела саму Гиту; блестели на солнце золотые и алые круги на ее лице, вырост на спине вдоль позвоночника слегка шевелился, словно Гита на самом деле прилетела по воздуху.

— Тот-Кто-Видит-Правильные-Сны. — Мысленное приветствие достигло Ланти.

— Та-Кто-Делит-Сны. — Чарис поразилась, уловив мысленный ответ Ланти. Итак, несмотря на то, что у него нет диска, он может общаться с вивернами.

— Ты звала! — Эта мысль нацелена на Чарис, она звучит резко, словно девушка допустила ошибку.

— Тут беда…

Гита повернула голову, осмотрела развалины поста, тело.

— Нас это не касается.

— Это тоже? — Ланти не стал поднимать копье, носком сапога он подтолкнул его к Гите.

Она взглянула на него, и ее отгородил от Чарис барьер, словно захлопнулась невидимая дверь. Но Чарис достаточно долго прожила с вивернами, чтобы понять, как взволнована Гита: у нее дрожал гребень на голове. Недавнее равнодушие совершенно исчезло.

— Гита! — Чарис пыталась прорваться сквозь барьер. Но впечатление было такое, словно Гита не просто оглохла: Чарис и Ланти перестали существовать. Реальностью, полной смысла, оставалось только окровавленное копье.

Виверны появились внезапно. Теперь их стало три. И у одной — Чарис быстро отступила на шаг — у одной гребень на голове почти черный; кожа вся покрыта бесчисленными узорами. Гисмей — одна из Читательниц Стержней!

Вначале впечатление раздражения; затем, когда виверны взглянули на Ланти, — холодного гнева, ударившего, как оружие.

Офицер Разведки пошатнулся, лицо его позеленело, но он выдержал. И Чарис уловила удивление вивернов.

Другая обитательница Колдуна, прибывшая вместе с Гисмей по призыву Гиты, не шевелилась. Но от нее тоже исходили эмоции — если их можно так назвать — ощущение предостережения, сдержанности. Гребень на ее голове тоже черный, но на коже нет ярких, сверкающих на солнце узоров. При первом взгляде Чарис показалось, что у нее вообще нет узоров, даже унаследованных от предков в молодости. Но потом она увидела ряды знаков, обманчиво простых, таких сходных с естественным цветом кожи, что они становились заметны только при внимательном разглядывании.

На Ланти и Чарис вновь прибывшая не обратила никакого внимания; она неотрывно, не мигая смотрела только на копье. Копье поднялось с того места, где его оставил Ланти, оказалось на уровне глаз вивернов, подлетело к ним. Остановилось и повисло в воздухе.

Потом завертелось и упало на землю. С резким треском оно разломилось на части. Осколки в свою очередь завертелись и поднялись в воздух. Чарис, не веря своим глазам, смотрела на эти вертящиеся в воздухе обломки. Но вот они упали, затихли и образовали какой-то рисунок.

Девушка покачнулась. Тссту у нее на руках закричала. Росомаха взвыла. На глазах Чарис Ланти упал под ударом гневной мысли, такой острой и горячей. Словно в мозг вонзили раскаленное лезвие. Девушку окружил красный туман, но более всего она сознавала острую боль в голове.

Боль уводила ее во тьму, подтачивала волю, ослабляла решимость вырваться, сопротивляться. Боль или что-то другое принуждает ее, делает не Чарис Нордхолм, а орудием, которое можно использовать, ключом к другой, более сильной личности.

Боль подталкивает ее. Она поползла сквозь красный туман — дальше и дальше. Куда? Для чего? Только хлыст боли и необходимость подчиниться чужой воле, бьющей, как бичом. Все вокруг красное, красное. Но оно постепенно тускнеет, как огонь, превращающийся в пепел. От красного к серому, но серое остается вокруг, его можно увидеть…

Чарис лежала на спине. Справа от нее изгибающаяся стена. Над головой тоже изгиб стены. Эту стену она видела раньше. Сумеречно, но видно… голые стены… откидной стол… сиденье возле него. Торговый пост… Она вернулась на торговый пост!

Глава 9

Странно тихо. Чарис села на койке, поправила комбинезон. Комбинезон? Что-то погруженное в глубинах сознания шевельнулось, породило семена сомнения. Да, в помещении поста очень тихо. Девушка подошла к двери, приложила ладони по обе стороны дверной щели. Она закрыта? Но когда она надавила, дверь открылась, и она смогла выглянуть в коридор.

Двери вдоль всего коридора распахнуты, как и тогда, когда она выбралась на свободу. Чарис прислушалась, но не услышала ни звука: ни голосов, ни тяжелого дыхания спящих. Она прошла по коридору, босые ноги мерзли на голом полу.

Но ведь это, настойчиво говорил внутренний голос, она уже один раз проделала. Однако внешне она здесь и сейчас. Комнаты пусты; она заглядывала в каждую, чтобы убедиться. Вот и четвертая комната, экран связи на стене, стулья, груды лент с записями. Коммуникатор, она может включить его, поискать правительственную базу. Но вначале нужно убедиться, что она одна и в безопасности.

Торопливый осмотра поста — комната за комнатой. Время — все дело во времени. И вот она снова в помещении связи, наклонилась над приборной доской, набирает нужную комбинацию, чтобы включить поисковый луч.

Ожидание и затем сигнал с северо-востока. Экран затуманился и прояснился. Из тумана показался человек в поношенной форме торговца. Чарис разглядывала его, но он ей незнаком. Только незаконный бластер на поясе отличает его от любого другого члена экипажа пограничных торговых кораблей. Чарис разорвала контакт.

Она снова запустила поиск, поискала на юге и поймала сигнал — символ Разведки с печатью посольства. И начала медленно набирать сообщение.

Она на склоне холма. Холодно, темно, и она бежит, бежит до тех пор, пока не начинает задыхаться от боли под ребрами. Скоро начнется охота. Или Толскегг разрешит ей уйти, умереть в одиночестве от истощения, голода или в когтях какого-нибудь зверя? Теперь в его власти поселок и вся Деметра.

Деметра! Та часть ее, которая отрицала окружающее, снова ожила. Чарис дрожала не только от холода. Она взобралась на высоту над поселком, но в ней все сильнее становилось убеждение, что все это фальшь.

Сон. А есть такие, кто использует сны, как гончар — глину на своем круге. Если она застряла во сне, нужно проснуться — и проснуться поскорее. Не сон. Да, сон. Она чувствовала усталость, позывы голода, переходящие в боль, грубую поверхность, на которой спотыкается, цепляется за кусты, чтобы удержаться.

Это не реальность — сон! Кусты тают на глазах, превращаются в призраки. И сквозь их колышущиеся очертания она видит стену. Да, стену, прочную стену. Она не на Деметре, она…

Колдун! Как будто это название послужило ключом, исчезли превратившиеся в тени склоны гор на Деметре, улетели, как дым на ветру. Она лежит на груде матрацев. Справа от нее окно, в нем видна звездная ночь. Это Колдун и Крепость вивернов.

Она не шевелится, лежит неподвижно, стараясь отделить сны от реальности. Пост… на него нападали. Этот офицер Разведки — Шенн Ланти… Она видит его так ясно, словно он стоит перед ней, держа перед собой окровавленное копье чужаков.

Копье. Оно раскололось под ударом вивернов. Осколки двигались в причудливом танце, пока не легли, образовав рисунок. И этот рисунок вызвал такой гнев у жительниц Колдуна. Такой гнев…

Чарис села прямо. Ланти, упавший под ударом Силы вивернов, она сама, вернувшаяся в прошлое — с какой целью, она не может догадаться. Но почему их гнев обратился против Ланти? Ведь это ее вина. Она вызвала Гиту. Она действовала слишком поспешно, необдуманно.

Руки ее устремились к сумке на поясе. Диска в сумке нет. Диск был у нее в руке, когда Сила обрушилась на нее. Может, она его выронила? Или его у нее отобрали?

Это может означать, что виверны больше не считают ее другом или союзником. Что для них означает это сломанное копье? Без диска Чарис оказалась пленницей в собственной комнате. Но у нее нет причин не пытаться определить, насколько ограничена ее свобода. Обнаружит ли она, что не способна двигаться, как в том бегстве вдоль берега, когда виверны захватили контроль за ней?

— Тссту? — Этот призыв Чарис произнесла едва ли не шепотом. Она не знала, может ли помочь кудрявая кошка, станет ли ее союзником против вивернов, но оказалось, что она больше, чем предполагала, надеется на дружбу зверька.

От окна, рядом с которым лежит ее голова, послышался негромкий сонный звук. Там лежала Тссту, свернувшись клубком, закрыв глаза, плотно прижав уши к голове. Чарис наклонилась и легко провела пальцами по голове зверька.

— Тссту, — прошептала она умоляюще. Спит ли кудрявая кошка — она приняла это название породы, оно так подходит к Тссту. Можно ли ее разбудить?

Уши дернулись, глаза открылись, показались узкие зрачки. Тссту широко зевнула, показав длинный желтый язык. Она подняла голову и посмотрела на Чарис.

Сможет ли она общаться без диска, передавать не одни только смутные впечатления? Чарис наклонилась и подобрала кошку, подняла ее, так что узкие кошачьи глаза оказались на одном уровне с ее глазами. Может быть, Тссту так тесно связана с вивернами, что будет служить им, а не Чарис?

Прочь отсюда, напряженно думала девушка.

— Ррррууу, — согласилась Тссту.

Тссту начала вырываться из рук, она хотела освободиться. Чарис подчинилась ее желанию. Кудрявая кошка осторожно на мягких подушечках лап приблизилась к двери, вытянув тело, застыла, как охотник, подкрадывающийся к добыче. Потом вышла в коридор, чуть приподняв голову и широко расставив уши. Чарис предположила, что она при помощи всех своих чувств анализирует обстановку. Тссту оглянулась на девушку, позвала…

Они шли мимо комнат, используемых как жилые помещения, спальни. Чарис не знала, выведет ли коридор их наружу. Она могла только надеяться на чутье Тссту.

Даже без диска она пыталась уловить мысли зверька, узнать, есть ли здесь виверны. Дважды Чарис была уверена, что прикоснулась к мысли — недостаточно, чтобы прочесть ее, только знала, что мысль была. Если бы не это прикосновение, она словно шла по пустыне.

Тссту, казалось, знала дорогу, она бесшумно шла вперед, без колебаний поворачивала, как будто этот лабиринт коридоров ей хорошо знаком. Чарис заметила, что кудрявая кошка ведет ее в ту часть сооружения, где стены светятся тусклее, а сами стены ниже и грубее. Создавалось впечатление глубокой древности. Потом стены совсем потемнели, лишь в отдельных местах оставались пятна света. Девушка внимательно присмотрелась, чтобы понять, в чем смысл этих оставленных светлыми пятен. Оказывается, они образуют рисунок, похожий на тот, что Чарис видела на дисках. Здесь, на стенах, те же символы силы, которые помогают вайвернам призывать ее к себе на помощь.

Но эти рисунки не завершены, они не такие четкие и ясные, как на дисках. Она больше, грубее. Но, может быть, с их помощью посвященные открывают двери?

Тссту уверенно двигалась дальше. Постепенно температура в коридорах менялась. Чарис приложила пальцы к ближайшей спирали и отдернула их. Горячо! Она закашлялась, горло пересохло. Где она? Что это за место?

Несмотря на внутреннее предупреждение, она не могла не смотреть на узоры, заглядывать вперед, оглядываться на них, пока они не скрываются из виду. Они настолько закрыли ей поле зрения, что постепенно она видела только эти рисунки и остановилась с испуганным криком.

— Тссту!

Мягкая шерсть у ее ног, уверенное спокойствие в сознании. Иллюзии, пленившие девушку, на кудрявую кошку не действуют. Но идти в темноте, где существуют только завитки, круги, спирали, линии — это больше, чем может заставить себя сделать Чарис. Страх, подавляющий, вызывающий панику страх…

— Мииирриии!

Чарис чувствует Тссту, слышит ее, но не видит кудрявую кошку. Ничего не видит, кроме узоров.

— Назад! — слово прозвучало хриплым шепотом. Но теперь Чарис и сама уже не знает, куда это — назад. Сделать шаг — возможно, это значит свалиться в бездонную пропасть.

В этой массе узоров есть один рисунок… каким-то образом она сумела сосредоточиться на нем. Большой. Гораздо больше, чем она привыкла видеть, но на стене ясно очерченный круг — такой же узор, как на ее диске. Она в этом уверена.

— Тссту! — Она ощупью нашла кудрявую кошку. Только тусклые серебристые линии различает она в темноте. Сосредоточиться на этом рисунке, как на диске. Тогда она убежит?

Чарис колебалась. Куда убежит? Вернется на разрушенный пост? На мшистый луг? Нужно ясно представить себе цель, иначе перемещения не произойдет. Пост? Луг? Она не хочет возвращаться ни на пост, ни на луг. Она хочет не просто убежать, но понять, что происходит и почему. Но так этого не узнаешь…

И вдруг — она оказалась в другом месте. Ряды вивернов, все они сидят, скрестив ноги на матрацах, все напряженно смотрят на двоих в центре. Ряды вивернов, круги, потому что комната круглая, как чаша, со множеством карнизов-ступеней, на которых расположились виверны.

В центре отдельно от всех Гисмей и ее спутница в еле заметных узорах. Они стоят лицом друг к другу, и между ними на темном полу обломки, похожие на иглы кусочки всех цветов радуги. Виверны, как и все остальные в помещении, напряженно смотрят на эти осколки.

Волосы Чарис зашевелились от электричества, кожу закололо. Здесь сила, свободная, плывущая, она реагирует на ее присутствие физически. Никто из собравшихся не заметил ее появления. Сосредоточив все внимание, виверны смотрели на осколки.

Осколки встали на концы, повернулись, заплясали, взлетели в воздух, образовали облачко, которое вначале окружило Гисмей. Трижды обернулись они вокруг ее тела, начиная с уровня талии, потом у горла и наконец над головой. Потом отлетели в пространство между двумя вивернами, звенящим дождем обрушились на пол, образовав рисунок. От наблюдателей до Чарис донесся всплеск эмоций. Было достигнуто какое-то соглашение, установлено требование, обусловлено согласие на что-то. Что именно, Чарис не знала.

Снова осколки начали свой танец на остриях, подпрыгнули в воздух, образовали облако, которое окружило невзрачную виверн. И Чарис показалось, что на этот раз они вращаются медленнее и облако блестит не ярко, а приглушенно. Оно разбилось, со звоном упало на пол — ответ, возражения, несогласие — все вместе.

Снова волна эмоций со стороны зрителей, но на этот раз слабее. Идет какой-то спор, и собравшиеся разделились во мнении. Теперь, по-видимому, Гисмей предстоит принять решение, потому что осколки снова устремились к ней.

На этот раз танец осколков был непродолжительным, и облако не качалось ни к Гисмей, ни к другой. Осколки словно вышли из-под контроля. Облако раскачивалось взад и вперед, как будто висело на невидимом маятнике. И каждое колебание все приближало его к тому месту, где стояла Чарис.

И в то же время она двинулась — не по своей воле, а по воле окружающих, спустилась по рядам ярусов и встала на открытом месте, на равном расстоянии от двух колдуний.

— Прочитанное прочитано. Для каждого спящего сон — воля Тех-Кто-Видел-Сны-Раньше. Кажется, видящая сны из другого мира, у тебя есть что сказать по этому поводу…

— По какому поводу? — вслух спросила Чарис.

— По поводу жизни и смерти, твоей крови и нашей, прошлого и будущего, — послышался неясный ответ.

Чарис не знала, где нашла силы для ответа, но ответила спокойным ровным голосом:

— Если вы ждете моего ответа, — она кивнула в сторону игл, — то прочтите мне, что они говорят, о премудрые.

Ответила ей тусклая виверн:

— Мы не можем прочесть, хотя здесь явно есть смысл. Об этом говорит рисунок Силы. Мы можем только верить, что еще не пришло время ответа. Но в этом деле само время — наш враг. Когда ткешь сон, нить не должна прерываться. В наших снах ты и твое племя враждебны нам…

— Люди моей крови умерли на берегу, — возразила Чарис. — Но не могу поверить, что это дело ваших рук и воли…

— Нет, не наших. Их собственных. Потому что они начали злой сон и исказили рисунок. Они совершили дело, которое исправить невозможно. — Гисмей излучала гнев, хотя эмоции держала под контролем. Именно поэтому они казались еще смертоносней. — Они дали тем, кто не может видеть сны, другую силу, чтобы те сломали давно сложившийся рисунок. За это их следует наказать! Они нарушают все обычаи и порядки, они уже убивают — и это только начало. Мы больше не хотим иметь с вами ничего общего. Да будет так. — Она хлопнула в ладоши, и иглы собрались, сложились в две груды.

— Может быть… — начала вторая, тусклая виверн.

— Может быть? — повторила Чарис. — Говори со мной ясно, о Владеющая древней мудростью. Я видела человека своего племени, мертвого у развалин дома, и с ним было не принадлежавшее ему оружие. Но у вас я не видела никакого оружия, кроме дисков Силы. Какое зло высвободилось в этом мире? Оно не мое и не человека по имени Ланти. — Она не знала, почему упомянула Ланти. Может, потому, что у него был налажен дружеский контакт с колдуньями.

— Ты одной крови с теми, кто принес сюда беды! — Ответная мысль Гисмей прозвучала резким свистом.

— Копье ваше, не мое! — настаивала Чарис. — И человек умер от него.

— Те, кто не видит сны, они охотятся, убивают такими копьями. А теперь они нарушили древний закон и ушли к злым чужакам. Чужаки дали им защиту от Силы, так что их невозможно призвать к порядку. Возможно, это не твоих рук дело, потому что с нами ты видела истинные сны и знаешь, как правильно использовать Силу. И человек Ланти вместе с другим, который раньше был с нами, он тоже видел сны, хотя это вопреки всем обычаям. Но сейчас появились такие, которые снов не видят, но поддерживают зло невидящих. И теперь наш мир разрушится, если мы не исправим это зло.

— И все же, — послышалась более спокойная мысль тусклой виверн, — здесь есть и рисунок, который мы не можем прочесть. Но не можем и пройти мимо него, потому что в нем ответ на наш вопрос. Поэтому мы должны использовать тебя, хотя ни ты, ни мы не знаем, каким образом. Ты должна это узнать сама и призвать на помощь больший рисунок…

Чарис явно расслышала в этой мысли предупреждение. Но могла лишь догадываться об истинном значении этой многословной речи. Группа инопланетян — вероятно, бандиты, разграбившие торговый пост, — освободила самцов из-под контроля матриархов-вивернов. И теперь самцы сражаются на стороне чужаков. В ответ виверны как будто собираются нанести контрудар по всем инопланетянам.

— Больший рисунок — он направлен против людей моей крови? — спросила Чарис.

— Его нужно сплетать осторожно, потом хорошо нацелить и увидеть сон, — последовал полуответ. — Но он разрушит твой рисунок, как разрушил наш.

— И я часть этого рисунка?

— Ты получила ответ, который не могли получить мы. Раскрой полностью его значение. Может, это будет и ответ для всех нас.

— Она нарушила здесь наш рисунок, — прервала Гисмей. — Ее нужно отправить в Место-Без-Снов, чтобы она не могла продолжать разрушать то, что мы здесь делаем!

— Нет! Она получила ответ; она имеет право узнать смысл этого ответа. Отправить ее из этого места — да, это мы сделаем. Но во Тьму-Которая-Ничто? Нет, это нарушение ее прав. Время торопит, видящая сны. Ты должна увидеть истинный сон, если не хочешь нарушить наш рисунок. А теперь — прочь отсюда!

Многоярусная комната, наблюдающие виверны — все исчезло. Вокруг Чарис темная ночь, но она слышит вблизи рокот морских волн. Вдыхает свежий воздух и видит над собой звезды. Она снова на берегу?

Нет. Глаза ее приспособились к слабому свету, и она увидела, что стоит на остроконечной скале. Вокруг во все стороны волны. Она одна на островке, возможно, посреди океана.

Опасаясь сделать шаг в любом направлении, Чарис опустилась на колени, не веря, что это правда. Тссту зашевелилась, испустила негромкий вопросительный звук, и Чарис подавила полувсхлип-полупротестующий возглас.

Глава 10

— Тебе видеть сон. Ты должна видеть истинный сон.

Скала, голый скалистый островок. Вершина высоко над морем, волны бьются внизу о крутые стены. Над головой кричат птицы, которых ее появление встревожило и согнало с гнезд. В полусвете раннего утра Чарис разглядывала свой насест. Первое изумление прошло, но беспокойство постепенно переходило в страх.

От того места, где она стоит, вниз ведет ряд широких уступов. Снизу широкое открытое пространство, с одной стороны огражденное стеной утеса. Бледная и чахлая растительность цепляется за почву. Чарис посмотрела на море; она понятия не имеет, в каком направлении Крепость, где главный континент.

На некотором удалении в море видна точка. Возможно, еще один скалистый остров, но он слишком далеко, чтобы его можно было ясно разглядеть. Девушку поразила решительность и внезапность, с какой виверны отправили ее со своего собрания. Они отослали ее сюда, и она считает, что они ничего не сделают, чтобы вернуть ее назад. Спасение должно быть делом ее разума.

— Мииирриии? — Тссту сидит среди скал, всей внешностью выражая неприятие окружающего.

— Куда мы отсюда пойдем? — переспросила Чарис. — Я знаю не больше тебя.

Кудрявая кошка взглянула на нее полуприкрытыми от ветра глазами. Чарис вздрогнула. Ветер несет в себе обещание дождя, подумала она. Оказаться застигнутой бурей на этой голой скале…

Единственное убежище возможно только на той площадке внизу. Лучше побыстрее добраться до нее. Тссту благоразумно уже пустилась в путь, она осторожно двигалась по уступу.

Действительно дождь, первые крупные капли. Но дождь означает питьевую воду. Чарис приветствовала ручейки, появившиеся среди скал. Буря, которая принесла воду для питья, может оказаться благословением для них обеих.

Птицы, кричавшие над головой, исчезли. Тссту, исследовавшая площадку, принялась работать над спутанным клубком у стены. Она подняла голову, подбородок ее был покрыт какими-то белыми нитями, и она слизнула их языком.

— …ррии… — Она снова погрузила голову в клубок, попятилась и что-то понесла в зубах Чарис. Девушка протянула ладонь, и Тссту опустила на нее предмет, который может быть только яйцом.

Голод боролся с отвращением и победил. Чарис сломала скорлупу на верхушке и высосала содержимое, стараясь не замечать вкуса. Яйца и дождевая вода… Надолго ли их хватит? Долго ли они вдвоем будут оставаться здесь? А если ветер усилится и сбросит их в море?

— Тебе видеть сон. Ты должна видеть истинный сон. — Может, и это один из тех очень реальных снов, которые способны вызывать виверны? Чарис не помнила, чтобы в других снах испытывала потребность есть и пить. Сон или реальность? Установить невозможно.

Но должен существовать какой-то выход!

Стена утеса немного спасала от дождя, но вода сверху стекала вниз, собиралась в лужи, заливала корни растений. Почва стала скользкой.

Если бы у нее был диск! Но в проходе, где на стенах горели рисунки, она не получила диск назад. Тем не менее сосредоточенность на этих рисунках привела ее на собрание вивернов.

Предположим, у нее здесь было бы такое же средство перемещаться — куда бы она отправилась? Не назад в Крепость: теперь это враждебная территория. На разграбленный пост? Нет, если только она не ищет убежища. Но сейчас ей не это нужно.

Колдуньи виверны против инопланетян. Если бы туземные ведьмы выступили только против бандитов и собственных неверных самцов, это было бы их дело. Но теперь они считают врагами всех инопланетян. И если изгнание на эту скалу — всего лишь средство, чтобы удержать ее от вмешательства в битву, оно хорошо придумано. Но они одной породы; виверны, сколько бы у них ни было общего, — чужаки. И когда придет время вставать в строй, она окажется по другую сторону, хотя первоначально ее симпатии совсем не там.

Нет, Чарис совсем не тревожит, что произойдет со сбродом, с этими бандитами: чем быстрее с ними справятся, тем лучше. Но наказать их должны люди. Решать должны Ланти и этот Рагнар Торвальд, они представляют здесь инопланетный закон, хотя виверны всех людей смешали в одну кучу. Если бы удалось их предупредить, была бы еще возможность вызвать Патруль. Он бы справился с бандитами и доказал вайвернам, что не все инопланетяне одинаковы.

Предупредить. Но даже с диском Чарис не добралась бы до правительственной базы. Она не была там раньше, не смогла бы представить ее себе мысленно, чтобы перенестись туда с помощью Силы. А Ланти — что произошло с ним на посту? Жив ли он после этого удара мысли вивернов?

Возможно ли — только предположительно — возможно ли использовать личность как указатель цели? Не призывать к себе, как она с такими катастрофическими последствиями сделала на посту с Гитой, а наоборот, отправиться к этой личности? Она никогда не пробовала. Но это мысль.

Но сначала — средства. Имея диск, нужно сосредоточенно смотреть на его рисунок, и когда сосредоточенность достигнет нужной степени, использовать волю как трамплин в Другое-Где или вообще в другое место.

В коридоре она несознательно использовала сверкающий рисунок на стене, чтобы перенестись на совет вивернов, и тогда не контролировала место своего прибытия.

Важен не сам по себе диск, а рисунок на нем. Допустим, она сможет воспроизвести здесь этот рисунок и сосредоточиться на нем. Спасение? Возможно, это ее единственный шанс. У нее нет средств покинуть это место. Почему бы не попробовать нелогичный путь?

Далее. Куда уйти? На пост? На мшистый луг? Любой пункт, который она может себе представить, не приблизит ее к базе разведчиков. Но если бы она смогла присоединиться к Ланти… Его она может представить себе отчетливо. Единственная другая возможность — Джаган, но на помощь торговца рассчитывать нечего, даже если он еще жив.

Ланти, по его собственным словам, имеет опыт в снах вивернов и в использовании Силы. Может, поэтому он более восприимчив, как указатель цели? Слишком много предположительного, о чем можно только догадываться, но лучшей возможности она не видит. Конечно, если вообще возможно воспроизвести освобождающий рисунок.

Что у нее для этого есть? Камень — слишком твердая поверхность, чтобы чертить на ней. Внимание Чарис привлекла скользкая глина на краю увеличивающейся лужи. Поверхность относительно ровная, и на ней можно чертить камнем или веткой с куста. Но нужно сделать это правильно.

Чарис закрыла глаза и постаралась вспомнить. Вдоль всей длины рисунка извилистая линия — вот так. Потом, после разрыва, вот это. Что-то еще… чего-то не хватает. Возбуждение девушки росло. Она пыталась представить себе недостающее. Может, если расширить рисунок…

Но поверхность глины почти вся теперь покрыта водой. И ветер усиливается. Прижав к себе Тссту, Чарис скорчилась под защитой скалы. Ничего нельзя сделать, пока не стихнет буря.

Очень скоро Чарис начала опасаться, что не переживет ярости ветра, удушающего потока дождя. Опору давала только каменная стена. Поток продолжал поднимать уровень воды в луже, пока она не коснулась ног Чарис, но потом вода нашла выход и стала уходить в море.

Тссту была источником тепла в руках девушки, неясные мысли кудрявой кошки успокаивали ее. От животного к девушке переходила уверенность — не постоянно, а тогда, когда Чарис в ней больше всего нуждалась. Девушка подумала, многое ли из происшедшего Тссту понимает. Полоса связи такая узкая, что Чарис не знает, с чем сравнить уровень разумности животных Колдуна. Тссту может оказаться гораздо разумнее, чем кажется, или наоборот — не способной к подлинному общению.

Но вот ветер начал стихать, он больше не пытался вытащить девушку из убежища. Небо посветлело, и сплошной поток ливня превратился в мелкий дождик. Но Чарис по-прежнему не была уверена в правильности рисунка. Однако она с нетерпением ждала у лужи, думая, нельзя ли вычерпать ее руками.

На небе появились золотые полоски, когда она продвинулась вперед, держа в руке мокрую ветку с куста. Теперь нетрудно смахнуть листья и создать себе площадку для рисунка. Девушку охватило нетерпение — она должна проверить эту слабую надежду.

Она набрала в горсть воды, очистила полоску гладкой голубоватой глины. Пора! Чарис обнаружила, что ее пальцы слегка дрожат; она напрягала волю и мышцы, чтобы подавить эту дрожь, и поднесла конец ветки к липкой поверхности.

Вот так — извилистая линия в основании рисунка. Да! Теперь рассечь ее под правильным углом. Так, правильно… Но недостающая часть…

Чарис плотно закрыла глаза. Извилины, линия… А что еще? Бесполезно. Она не может вспомнить. Она мрачно смотрела на почти законченный рисунок. Но «почти» не поможет: он должен быть полным. Тссту сидела рядом, с кошачьей внимательностью глядя на линии в глине. Неожиданно, прежде чем Чарис смогла вмешаться, она протянула лапу и прижала к поверхности глины. Девушка вскрикнула, но кудрявая кошка прижала уши и негромко зарычала. Она убрала лапу, оставив три отпечатка на глине.

Три отпечатка? Нет, два! Чарис рассмеялась. Память Тссту лучше, чем у нее. Девушка стерла рисунок, разгладила поверхность и начала снова, на этот раз быстрее и увереннее. Извилистая линия, пересечение, два овала — не совсем там, где их поместила Тссту, но здесь и здесь.

— Мииирриии!

— Да! — Чарис повторила триумфальный возглас. — Подействует, маленькая? Подействует? И куда мы отправимся?

Но она знала, что уже приняла решение. Не место, а человек — ее цель. Во всяком случае в первой попытке. Если не удастся попасть к Ланти, она попробует мшистый луг и попытается оттуда пройти на юг, к базе. Но это будет означать потерю времени, а она не может позволить себе это. Нет, ради безопасности своего племени на этой планете ее первой целью будет Ланти.

Вначале она мысленно постаралась представить себе офицера разведки, вспомнила все мельчайшие подробности, какими могла снабдить память, и оказалось, что она помнит их очень много. Его волосы, черные, курчавые, как у Тссту; его коричневое лицо, серьезное и сдержанное, пока он не улыбнется и рот и глаза не смягчатся; его худое жилистое тело в зелено-коричневом мундире его корпуса; высокие сапоги цвета меди; и трущийся об эти сапоги спутник разведчика Тагги. Стереть росомаху; второе живое существо может спутать Силу.

Но Чарис обнаружила, что не может в сознании отделить этих двоих друг от друга. Человек и животное, они цеплялись друг за друга, несмотря на ее попытки забыть Тагги и видеть только Ланти. Снова создала она мысленно образ Шенна Ланти, каким видела его на посту, прежде чем призвала Гиту. Вот так он стоял, так выглядел. Действуем!

Тссту прыгнула ей на руки, вцепилась когтями в порванную одежду. Девушка с улыбкой взглянула на кудрявую кошку.

— Пора покончить с этим, прежде чем ты изорвешь в клочья мою одежду. Попробуем?

— …рриии… — Согласие, переданное прикосновением мысли. Казалось, Тссту не сомневается, что они куда-то отправляются.

Чарис взглянула на рисунок.

Холод — полное отсутствие света — ужасающая пустота. Жизни нет. Она хотела закричать от этой пытки — не физической, а муки ума. Ланти… Где Ланти? Мертв? Неужели она следует за ним в смерть?

Снова холод — но другой. Свет… Свет несет в себе обещание знакомого и понятного. Чарис пыталась подавить тошнотворное ощущение, которое испытала, когда была там, где не существует жизнь.

Острый звериный запах. Рычание в ответ на предупреждающее «рррууугрр» Тссту. Чарис увидела вокруг каменистую пустыню — и коричневого Тагги. Росомаха расхаживала взад и вперед, время от времени останавливалась и рычала. Чарис уловила исходящее от зверя ощущение страха и недоумения. Расхаживала росомаха вокруг расселины, в которой скорчилась фигура, сжалась, лицом наружу.

— Ланти! — Крик Чарис прозвучал почти как благодарственная молитва. Она выиграла: они достигли разведчика.

Но если он и слышал, и видел ее, то никак не ответил. Только Тагги повернулся и подбежал к ней, высоко подняв голову. Его громкий крик — не угроза и предупреждение, а призыв на помощь. Должно быть, Ланти ранен. Чарис побежала.

— Ланти? — снова позвала она, опускаясь на колени перед расселиной, в которую он заполз. И тут она отчетливо увидела его лицо.

При первой встрече у него было настороженное отчужденное выражение, но живое. Этот человек дышал: она видела, как поднимается и опускается его грудь. Его кожа — она протянула руку, коснулась пальцами запястья, потом поднесла их к своей щеке — его кожа не горит от лихорадки, но она и не холодная. Но то, что делало его человеком, а не ходячей пустой оболочкой, исчезло. Высосано или изгнано из него. Ударом Силы вивернов?

Чарис откинулась, сидя на корточках, и оглянулась. Это не расчищенная поляна перед постом, так что он не остался на том месте, где упал. Она слышит море. Они где-то в пустыне на берегу. Неважно, как и почему он оказался здесь.

— Ланти… Шенн… — Она произносила его имя, упрашивая, словно привлекала внимание ребенка. В мертвых глазах нет ответной искры, пустое лицо не меняется.

Росомаха протиснулась мимо нее. От зверя исходит острый запах. Тагги повернул голову, сомкнул челюсти на ее руке. Это не гнев, а просьба о внимании. Видя, что девушка смотрит на него, Тагги разжал пасть, повернулся в сторону суши и зарычал, предупреждая. Там опасность.

Уши Тссту, прижавшиеся при виде зверя с Земли, теперь снова были разведены. Кошка вцепилась когтями в Чарис. Что-то приближается. Девушка и сама остро ощущает предупреждение об опасности. Им нужно уходить.

Она снова взяла запястье Ланти, сжала его, потянула. Она не знает, сможет ли заставить его двигаться.

— Идем. Идем. Мы должны идти. — Может, ее слова для него лишены смысла, но на рывок он ответил, выполз из расщелины, встал. Девушка поддерживала его. Чарис обнаружила, что он слушается, пока она держит его за руку, идет, но как только она отнимает руку, он останавливается.

И вот, ведя Ланти, Чарис повернула на юг. Тссту бежала впереди, Тагги — сзади. Кто или что преследует их, девушка не знала. Больше всего она опасалась бандитов. У Ланти нет никакого оружия, даже станнера. Брошенный камень не защита от бластера. Если их преследуют, возможно, единственная надежда — найти убежище и спрятаться.

К счастью, местность не очень пересеченная. Вверх или вниз Чарис не смогла бы вести Ланти, даже такого покорного. Впереди видны признаки разлома, острые выступы скал на фоне неба. Возможно, среди них удастся найти временное убежище. Тагги исчез. Дважды Чарис оборачивалась в поисках росомахи, звать она не решалась. Она вспомнила свист, который слышала на мшистом лугу, когда впервые увидела офицера Разведки и его четвероногого спутника. Но повторить этот призыв она не может.

Она пошла быстрее. Под ее руководством Ланти ускорил шаги, но не было признаков, что он реагирует на что-то, кроме ее руки. Он был словно робот. В нынешнем его состоянии она ничего не может ему сказать. И не знает, временное это состояние и вызвано соприкосновением с Силой вивернов или более постоянное.

Чарис знала, что скоро солнце зайдет. Ее цель — достичь скал до наступления темноты. И она их достигла. Тссту обнаружила то, что им необходимо, — нависающий камень, под которым почти пещера. Чарис протолкнула Ланти вперед в тень и потянула вниз. Он сел, глядя невидящими глазами в сумерки.

Чрезвычайный рацион? На поясе разведчика множество карманов, и Чарис принялась обыскивать их. В первом лента с сообщением или записью, потом несколько небольших инструментов; она не знает, для чего они используются; должно быть, для ремонта какой-то установки; три кредитных жетона, идентификационная карточка; четыре других карточки доступа, которые она не стала разглядывать; еще один пакет с материалами первой помощи. Вероятно, теперь они полезнее всего остального. Она передвигалась справа налево, опустошала последовательно карманы, потом возвращала в них содержимое, а Ланти не обращал никакого внимания на этот обыск. Но вот то, на что она надеялась. Она видела такое у рейнджера на Деметре. Питательные таблетки. Они не только утолят голод, но и подстегнут и восстановят нервную энергию.

Их четыре. Две Чарис вернула в тюбик, который положила к себе в карман. Одну разжевала. Таблетка безвкусная, но Чарис проглотила ее. Вторую неуверенно держала в руке. Как заставить Ланти съесть ее? Она сомневалась, чтобы в своем теперешнем состоянии он был способен есть. Похоже, остается только один способ. Она взяла с земли два камня, потерла о свою рваную рубашку, чтобы очистить от пыли. Потом взяла идентификационную карточку и тоже протерла. Растерла таблетку камнями, превратив ее в порошок на гладкой поверхности карточки.

Затем, заставив его открыть рот, девушка смогла высыпать порошок. Больше она ничего не может сделать. Возможно, концентрат подкрепит силы Ланти и устранит последствия шока.

Глава 11

Пока было еще светло, Чарис попыталась превратить полупещеру в крепость; она подносила камни и строила из них стену. Если они будут держаться за этой стеной, ее зеленое платье и зелено-коричневая форма разведчика останутся незамеченными. Прикусив обломанный ноготь, девушка заползла в укрытие.

Тени сгустились, и Чарис пощупала вокруг рукой. Она коснулась плеча Ланти и передвинулась ближе к нему. Тссту один раз «миирриикнула» и ушла на охоту. Тагги не показывался с того момента, как они оказались в скалах. Вероятно, росомаха тоже занята поиском пищи.

Чарис опустила голову на колени. В тесном пространстве нужно было свернуться клубком. Она не устала: действовали питательные таблетки. Но ей нужно подумать. Виверны предупредили, что время против нее. Она сумела уйти с морской скалы, куда они ее изгнали, но, может, во время бегства сделала неправильный выбор. В нынешнем состоянии Ланти ей не союзник, а обуза. Утром она сможет восстановить рисунок и добраться до мшистого луга. Он южнее. Но она не знает, далеко ли от него до правительственной базы. Однако если будет двигаться вдоль берега, рано или поздно доберется до нее.

Но Ланти? С собой она не может его взять, в этом она уверена. А оставить его здесь в нынешнем состоянии… Каждый раз как необходимо принять жестокое решение, Чарис отшатывается от него. Он ей не друг; они в прошлом встретились только раз — на посту. Она не обязана помогать ему, а действовать ей необходимо.

Бывают времена, когда нужно пожертвовать одной человеческой жизнью ради многих. Но сколько ни уговаривала себя Чарис, она наталкивалась на преграду, такую же непреодолимую, как та, которой ее удержали виверны. Ну, что ж, в темноте она все равно ничего не может сделать. Может, до утра Ланти придет в себя, выйдет из этого растительного состояния. Цепляться за такую надежду несерьезно, но Чарис надеялась. И попыталась уснуть — уснуть и не видеть никаких снов.

— …ах… аххххх…

Жалобный стон. Чарис постаралась не слышать его.

— …ах… ахххххх!

Девушка подняла голову. Рядом с ней кто-то шевелится. Ланти в темноте она не видит, но рука ее ощутила его конвульсивную дрожь. И негромкий стон. Ему, должно быть, очень больно.

— Ланти! — Она потянула его за руку, и он склонился к ней, положил голову ей на колени, и его дрожь передалась ей. Стоны прекратились, но дышал он прерывисто, как будто дрожащему телу не хватало кислорода.

— Шенн, что с тобой? — Чарис хотелось увидеть его лицо. Когда она ухаживала за больными белой чумой на Деметре, то испытывала тот же страх и подтачивающее решимость раздражение. Что она может сделать? Что вообще можно сделать? Она привлекала к себе Ланти, обняла его покрепче. Но если раньше он был апатичен и похож на робота, то сейчас стал беспокоен. Поворачивал голову, удушливо закашлялся.

— Рррууууу. — Ниоткуда возникла Тссту — тень. Кудрявая кошка прыгнула Ланти на грудь, присела, вцепилась когтями, когда Чарис попыталась ее снять. Послышалось рычание, и меж камней показался Тагги. Он ткнулся носом в дрожащее тело Ланти, словно они вместе с Тссту пытались заставить страдальца лежать неподвижно. Четверых в пещере словно окутало облако: призыв о помощи, который Ланти не нужно излагать в словах, чтобы Чарис его поняла; тревога животных; ее собственная беспомощность. Девушка поняла, что наступил критический момент. Разведчик сражается, и если он потерпит поражение…

— Что мне делать? — громко воскликнула она. Это не борьба тела — она достаточно глубоко погрузилась в Силу вивернов, чтобы понять это, — борьба разума, всей личности…

Воля — вот трамплин для использования Силы вивернов. Желая, они напрягают волю, и их желание осуществляется. И вот она тоже напрягла волю… она хочет помочь Ланти…

Темнота, холод, пустота — ничто. Это место, куда завело ее желание помочь, пространство, совершенно чуждое ее племени. Темнота, холод. Но теперь… Два маленьких огонька, мерцающие; постепенно они становятся ярче, хотя темнота и холод пытаются уничтожить их; два огонька приближаются и становятся все больше, больше. Она не протягивает к ним руки, они сами приближаются к ней, словно она их позвала. И тут Чарис осознает, что есть и третий огонек, и энергию для него поставляет именно она.

Огоньки объединились и понеслись в темноте. Они ищут. Между ними нет ни мысли, ни речи, только стремление ответить на призыв о помощи. Темнота и холод всепоглощающие, это черное море без берега, без островов.

Остров? Слабое, очень слабое мерцание показывается в море. Три огонька вращаются, сливаются и устремляются к этой слабой искре во мраке. И вот четвертый огонек, похожий на затухающий уголь в почти погасшем костре. Три огонька раздувают этот уголь, не притрагиваясь к нему. У них нет такой силы, а огонь почти угас.

И вот огонек, который держится волей Чарис, раздувается, стремится поглотить огоньки животных. Она тянется вперед — не физически, не рукой, а внутренней силой — и касается огонька-спутника.

Тот устремляется к ней. Ее рвут на части, она корчится от боли: ее поглощают совершенно чуждые эмоции, дикие, несдержанные эмоции, они кипят в ней, пенятся, швыряют из стороны в сторону. Но она сопротивляется, стремится подчинить их и завоевать непрочное равновесие. Потом снова устремляется вперед, к второму огоньку.

И снова ее охватывает смятение, и снова начинается борьба за господство. Необходимость, которая свела их вместе, стремление помочь умирающему огоньку заставляют их действовать заодно. И когда Чарис призывает себе на помощь, они ей подчиняются.

Вниз, к этому почти погасшему огню, устремляется столб пламени, поток силы величайшего напряжения. И он прорывается, пронзает самое сердце гаснущего огня.

Смятение в пространстве. И вот Чарис словно бежит по коридору, в который выходят двери множества комнат. Из дверей выходят люди и совершенно не знакомые ей существа, они смотрят на нее, кричат ей что-то, пытаются дать понять о том, какие они значительные; Чарис почти оглохла, она на краю потери рассудка. А коридору не видно конца.

Голоса кричат, но сквозь них пробивается другой звук — рычание, рев, этот звук тоже требует ее внимания. Чарис не может бежать дальше…

Тишина, неожиданная, полная — и по-своему тоже приводящая в ужас. Потом — свет. И она снова обладает телом. Вначале сознавая только это, Чарис в благодарности и удивлении провела рукой по своему телу. Потом осмотрелась. У нее под ногами песок, серебристый песок. Но это не морской берег. В сущности ни в одном направлении она не может ясно видеть, потому что везде клубами и спиралями движется туман, зеленый туман, того же зеленого цвета, что и ее платье.

Туман движется, завивается, в нем видна более темная сердцевина. В этой сердцевине заметно движение, как будто рука отводит занавес.

— Ланти!

Он стоит здесь, глядя на нее. Но это больше не пустая оболочка человека, которого она знала. В его теле и уме жизнь, сознание. Он протягивает к ней руку.

— Сон?..

Это сон? Раньше во снах у нее никогда не было таких отчетливых видений Другого-Где вивернов.

— Не знаю, — отвечает она на его полувопрос.

— Ты пришла, ты… — В этом утверждении слышится удивление. Они были в пространстве, не предназначенном для их племени. Четыре огонька, соединившись, разорвали путы, которые удерживали его в месте, которого не должны знать люди.

— Да. — Ланти кивнул, как будто Чарис выразила эту мысль в словах. — Ты, и Тагги, и Тссту. Вы пришли вместе, и вместе мы вырвались.

— А это? — Чарис оглянулась на зеленый туман. — Где это?

— Пещера Завес — иллюзии. Но я считаю это сном. Они по-прежнему пытаются удержать нас.

— На сны есть ответы. — Чарис опустилась на колени и разгладила песок. Кончиком пальца начала выводить свой рисунок. Не очень отчетливо в рассыпающемся песке, но достаточно, она надеется, чтобы послужить ее цели. Она посмотрела на Ланти.

— Идем. — Чарис протянула руку. — Думай о полупещере… — Она быстро описала место, где они провели ночь… — и не выпускай мою руку. Мы должны попробовать вернуться.

Она почувствовала, как сжимается его рука, сильные пальцы впились в ее тело. И сосредоточила сознание на рисунке и на представлении уступа, на котором расположена пещера…

Чарис замерзла, все тело у нее затекло, рука болит, ладонь онемела. За ней скала, над головой нависающий камень, а из-за него светит солнце. Послышался вздох. Девушка оглянулась.

Ланти лежит, неловко свернувшись; его голова у нее на коленях, пальцами он сжимает ее руку. Лицо у него осунулось и посерело, он словно постарел на несколько лет. Но расслабленность и отсутствие сознания исчезли. Он пошевелился и открыл глаза, вначале недоуменно, потом узнавая.

Поднял голову.

— Сон!

— Может быть. Но мы вернулись — сюда. — Чарис высвободила руку и расправила затекшие пальцы. Другой рукой потрогала камни импровизированной стены, чтобы убедиться в их реальности.

Ланти сел и потер рукой глаза. Но тут Чарис вспомнила.

— Тссту! Тагги!

Животных не видно. В сознании девушки зашевелился страх. Они… они были этими двумя огоньками. И она их потеряла: в том месте с зеленым туманом их не было. Навсегда ли они потеряны?

Ланти зашевелился.

— Они были с тобой… там? — Скорее не вопрос, а утверждение. Он выполз из-под навеса и свистнул. Потом наклонился и протянул руку, привлекая ее к себе.

— Тссту! — громко позвала она кудрявую кошку.

Слабый — очень слабый — ответ! Тссту не осталась в том месте. Но где она?

— Тагги жив! — Ланти улыбался. — Он мне ответил. Ответил не так, как раньше. Он как будто заговорил.

— Они побывали там. Разве это могло их не изменить?

Мгновение он молчал, потом кивнул.

— Ты хочешь сказать, что там мы слились? Да, возможно, теперь мы уже никогда не сможем разъединиться.

Она вспомнила свой бег по бесконечному коридору с открытыми дверьми и кричащими фигурами в них. Может, это воспоминания Ланти? Его мысли? Не хотела бы она еще раз их увидеть!

— Нет, — сказал он, словно услышал ее мысли, — больше этого не будет. Но тогда это было необходимо…

— Более чем необходимо. — Чарис не хотелось вспоминать об этом объединении. — Беда больше, чем считают виверны. — Она рассказала ему о том, что узнала.

Рот Ланти превратился в прямую линию, он слегка выпятил подбородок.

— Когда мы нашли копье, Торвальд был с ними, в Крепости. Они могли убрать его, как поступили со мной. И теперь могут без помех выступить против всех инопланетян. У нас на базе связист, а с тех пор как я ушел, мог высадиться и Патруль. Как раз по расписанию он должен прилететь. Если бы корабль не пришел, Торвальд перед уходом связался бы со мной. Там теперь два-три человека, и они не подозревают о силе вивернов. Мы очень осторожно расширяли базу, потому что не хотели рисковать отношениями с туземцами. Эти бандиты уничтожили весь наш план! Ты говоришь, что воины вивернов помогают им? Интересно, как они этого достигли. Насколько нам известно — а известно немного, — колдуньи полностью контролируют своих самцов. Поэтому те не могли вступить с нами в сотрудничество.

— У бандитов должно быть средство, нейтрализующее Силу, — заметила Чарис.

— Только этого нам не хватало, — горько ответил он. — Но если бандиты могут нейтрализовать их Силу, как колдуньи выступят против них?

— Виверны кажутся очень уверенными в себе. — Чарис впервые испытала сомнения. На собрании в Крепости она приняла их предупреждение; уважение к Силе до сих пор не подвергалось испытаниям. Но Ланти прав. Если разбойники могут нейтрализовать Силу и освобождать самцов от влияния вивернов, как те могут надеяться победить?

— Они уверены в себе, — продолжал Ланти, — потому что никогда раньше не встречались с тем, что угрожает их власти и образу жизни. Возможно, они даже представить себе не могут, что их Силе что-то способно противостоять. Мы надеялись постепенно дать им понять, что располагаем другим типом силы, но на это у нас не оказалось времени. Для них это угроза, но не очень страшная. Не такая, какой кажется мне.

— Их Сила сломана, — негромко сказала Чарис.

— Да, нейтрализована. Как ты думаешь, скоро ли они это поймут?

— Но нам ведь не понадобилась машина или прибор бандитов. Мы прорвались — вчетвером.

Ланти смотрел на нее. Потом откинул голову и рассмеялся, негромко, но искренне.

— Ты права. Интересно, что скажут на это наши колдуньи? Знают ли они об этом? Да, ты освободила меня из их тюрьмы. Это была тюрьма! — Улыбка его исчезла, лицо заострилось. — Итак, их Силу можно сломать или обойти, причем не одним способом. Но не думаю, чтобы даже это помешало бы им сделать первый шаг. А их нужно остановить. — Он поколебался, потом торопливо продолжал: — Я не говорю, что они должны смириться с вмешательством бандитов и не сопротивляться. Они считают, что угроза нависла над всем их образом жизни. Но если колдуньи начнут действовать, как собирались, если попытаются изгнать нас всех с Колдуна, то даже если они смогут противостоять оружию бандитов, они сами покончат с собой, со своей историей.

— Потому что если явилась одна банда разбойников со средством, нейтрализующим Силу, явятся и другие. Теперь просто вопрос времени, когда виверны окажутся под контролем инопланетян. А этого не должно случиться!

— Ты говоришь это? — с любопытством спросила Чарис. — Ты?

— Тебя это удивляет? Да, они воздействовали на меня, и не в первый раз. Но я ведь разделял с ними их сны. И так как мы с Торвальдом сумели это сделать, пропасть между нами уменьшилась. Должно быть, и мы изменились после соприкосновения с Силой. Им тоже придется изменяться, хотя для них это нелегко, но нельзя допускать, чтобы их жизнь была разрушена. А теперь, — он осмотрелся, как будто мог призвать вертолет из воздуха, — теперь нам пора двигаться.

— Не думаю, чтобы они позволили нам вернуться в Крепость, — сказала Чарис.

— Да, если они выполняют свой план, направленный против инопланетян, их главная база окружена защитными экранами. Единственное место — наш штаб. Оттуда мы сможем вызвать помощь. И если успеем вовремя, справимся и с бандитами. Но где мы сейчас и как далеко база… — Ланти покачал головой.

— У тебя есть твой диск? — спросил он немного погодя.

— Нет. Он мне не нужен. — Чарис не уверена, насколько это правда. Впрочем, со скалы в море и из места зеленого тумана она смогла уйти. — Но я никогда не видела твою базу.

— Я опишу ее, как ты описала мне убежище в скалах. Поможет это?

— Не знаю. Я думаю, то место было сном.

— А тела наши оставались здесь, как якорь, и притянули нас назад? Возможно. Но в попытке вреда не будет.

Должно быть, время близко к полудню. Солнце нагрело камни. И, как заметил Ланти, они не знают, где находятся. Знакомых ориентиров не видно. Его предложение не хуже любого другого. Чарис огляделась в поисках полоски земли и камня или ветки, которыми можно было бы рисовать. Но ничего не нашла.

— Мне нужно что-то такое, чтобы чертить.

— Чертить? — повторил Ланти, оглядываясь. Потом издал восклицание, расстегнул карман пояса и извлек сумку первой помощи. Выбрал из ее содержимого тонкий карандаш. Чарис узнала стерильную краску, которой обрабатывают легкие раны. Краска по консистенции похожа на мазь. Девушка испробовала ее на поверхности камня. Следы плохо видны, но все же она их видит.

— Мы нацелимся на место, которое я хорошо знаю, — сказал Ланти, опускаясь рядом с ней на корточки. — Оно в полумиле от базы.

— А почему не на саму базу?

— Потому что там нас может ждать нежеланная встреча. Прежде чем пойти туда, я хочу немного разведать. Рискуем нарваться на серьезные неприятности.

Конечно, он прав. Виверны могли уже сделать первый шаг; Чарис ведь не знает, сколько времени прошло с тех пор, как ее изгнали из собрания на остров. А также бандиты, стремясь избавиться от правительственных чиновников, могли захватить базу.

— Там озеро такой формы. — Ланти взял у нее карандаш и начал рисовать сам. — Потом деревья, ряд их идет в этом направлении. Остальное — луг. Мы будем на этом конце озера.

Трудно перевести эти знаки в живую картину, и Чарис уже начала отрицательно качать головой. Неожиданно спутник наклонился к ней и положил ладонь на лоб, сразу над глазами.

Глава 12

Чарис увидела неясную размытую картину, не такую четкую, как в собственных воспоминаниях, но, вероятно, вполне пригодную для того, чтобы сосредоточиться. Но наряду с этой туманной картиной показалось и другое: за озером и лесом начал образовываться коридор со множеством дверей и выходящих из них фигур. Чарис отбросила руку Ланти и, тяжело дыша, смотрела на него, пытаясь прочесть ответное опасение в его глазах.

— Да, это опасно, — первым заговорил Ланти.

— Нет. Больше никогда! — Чарис услышала собственный пронзительный голос.

Но он и так согласно кивал.

— Да, больше никогда. Но ты увидела достаточно?

— Надеюсь. — Она взяла у него карандаш и выбрала поверхность скалы, чтобы чертить знак Силы. И, только начертив овалы, вспомнила о Тссту. Чарис остановилась.

— Тссту! Я не могу оставить ее. И Тагги…

Она закрыла глаза и послала свой молчаливый призыв.

— Тссту, иди сюда! Немедленно!

Прикосновение! Соприкосновение мыслей, туманных, как картина, которую послал ей Ланти. И — отказ! Решительный отказ — и неожиданный разрыв связи. Почему?

— Бесполезно, — услышала она голос Ланти, открывая глаза.

— Ты связался с Тагги. — Это не вопрос.

— Связался, но не так, как раньше. Он не слушает. Он занят…

— Занят? — Чарис удивился выбору слова. — Охотится?

— Не думаю. Его что-то заинтересовало — настолько, что он не хочет возвращаться ко мне.

— Но ведь они здесь, они вернулись с нами, не остались в Другом-Где? — Облегчение смешивалось с вернувшимся страхом.

— Не знаю, где они. Но Тагги не боится, он только заинтересован, очень заинтересован. А Тссту?

— Она разорвала контакт. Но… да, я думаю, она тоже не боится.

— Придется пока оставить их, — продолжал Ланти.

Если удастся, про себя добавила Чарис. Она снова взяла Ланти за руку.

— Думай о своем озере, — приказала она и сконцентрировала все внимание на еле заметном рисунке на скале.

Холодный ветер, он шелестит листвой. Прямые лучи солнца исчезли за путаницей ветвей, прямо перед ней мерцает поверхность озера.

— Получилось! — Она разжала руку. Ланти осторожно оглядывался, ноздри его слегка раздувались; он, как Тагги, ловил и классифицировал чуждые запахи.

Вдоль берега озера тропа, хорошо видная. В остальном место пустынное, словно ни один инопланетянин здесь раньше не бывал.

— Сюда! — Ланти указал на юг, в сторону от тропы. Говорил он почти шепотом, как будто подозревал, что они на вражеской территории.

— В том направлении холм, с него хорошо видно базу.

— Но почему?.. — начала Чарис. Спутник нетерпеливо нахмурился.

— Если первый ход сделан, вивернами или бандитами, он нацелен на базу. Нас с Торвальдом нет, а одного Хантина колдуньи легко могут взять под контроль. И бандиты могли захватить это место, напасть неожиданно и уничтожить базу, как торговый пост.

Она пошла за ним, не задавая больше вопросов. На Деметре Чарис немало бродила с рейнджером; ей казалось, она умеет ходить по лесу. Но Ланти был в нем как дома, как Тагги. Он беззвучно переходил от одного укрытия к другому. Девушка с удивлением заметила, что внешне он никак не проявляет нетерпения, когда ее неловкость задерживала их. Она даже негодовала на эту его терпимость.

Чарис было жарко и очень хотелось пить. Она наконец поднялась на холм, куда ее привел Ланти. Законный обитатель норы в земле, на которую она наступила, наградил ее укусом, горло у нее пересохло, как в пустыне, когда они наконец легли рядом под укрытием кустов на вершине холма.

Под ними четыре купола базы, а чуть подальше — посадочное поле. С краю поля легкий вертолет, на середине выжженного ракетами пространства — небольшой корабль. Разведчик Патруля, решила Чарис.

Внизу все очень мирно. Никто не двигался у зданий, а на открытом пространстве росли бледные туземные цветы Колдуна. И среди них несколько более ярких пятен говорят о том, что в качестве эксперимента высажены и инопланетные растения.

— Все выглядит нормально… — начала она.

— Все выглядит неправильно! — Его шепот звучал, как гневный свист вивернов.

Но на поверхности куполов нет следов бластера, как в торговом посту, вообще никаких признаков насилия. Однако Ланти явно встревожен, и Чарис принялась внимательнее разглядывать сцену внизу.

Сейчас середина дня, и все внизу выглядит сонным. Наверно, обитатели отдыхают. Чарис решила больше не спрашивать, а подождать, пока ее спутник не разъяснит своих подозрений.

Он заговорил негромко; возможно, скорее прислушивался к собственным мыслям, чем сообщал что-то Чарис.

— Антенна связи не поднята. Хантина не видно: обычно он в это время работает над своими скрещенными образцами. И Тоги… Тоги и детеныши…

— Тоги? — решилась спросить Чарис.

— Подруга Тагги. У нее двое детенышей, и они целые дни проводили на солнце на тех камнях. Им очень нравятся земляные личинки, а там их много. Тоги учила детенышей выкапывать их.

Но как он может так думать: если росомахи с детенышами нет на месте, значит были неприятности? Потом Чарис вспомнила о двух других его наблюдениях: нет антенны связи и не видно никого из персонала. Но ведь это такая мелочь…

— Если все это сопоставить… — Ланти либо прочел ее мысли, либо с удивительной точностью думал в том же направлении… — и получишь ответ. На базе складываются привычки. Днем антенна у нас всегда поднята. Таков приказ, и нарушить его можно только в чрезвычайных обстоятельствах. Хантин экспериментировал, скрещивая туземные растения с инопланетными. Его очень интересуют гибриды, и все свободное время он проводит в саду. А Тоги предпочитает земляных червей: только клетка удержит ее от тех камней. А найти клетку, из которой она не смогла бы выбраться… — Он покачал головой.

— Так что же нам делать?

— Подождем сумерек. Если база пуста и коммуникатор исправен — и на то и на другое очень мала надежда, — мы сможем призвать помощь из космоса. А сейчас спускаться нет смысла. Ведь все подходы к базе открытые.

И в этом он прав. На пограничных планетах обычай требует расчищать пространство вокруг зданий, и здесь купола так же открыты, как и торговый пост. На большом расстоянии от четырех куполов и посадочного поля нет никаких кустов, вообще заметной растительности. Подойти можно только в открытую.

Ланти повернулся на спину и принялся смотреть на куст, под которым они лежали. Смотрел он так пристально, словно наделся прочесть в путанице ветвей ответ на их проблемы.

— Тоги… — нарушила молчание Чарис. — Она похожа на Тагги? Ты можешь позвать ее? — Чарис не знала, чем поможет им росомаха, но попытаться связаться с ней — хоть какое-то действие, а теперь для нее бездействие непереносимо.

Ланти раздраженно ответил:

— А как по-твоему, что я стараюсь сделать? Но после рождения детенышей она стала не так восприимчива. Пока они маленькие, мы ее оставляли в покое. Не знаю, будет ли она теперь подчиняться командам.

Он закрыл глаза, свел брови. Чарис оперлась подбородком о руку. Насколько она может судить, база продолжает дремать на солнце. Покинута ли она на самом деле? Отправили ли ее обитателей в ту странную темноту виверны своей Силой? Или она разграблена бандитами?

В отличие от пересеченной местности, избранной для поста Джаганом, здесь поверхность ровная, она не внушает опасений, кажется не представляющей угрозу. Или просто она вообще привыкла к пейзажам Колдуна, и они больше не кажутся ей такими чужими, как впервые, когда Джаган вывел ее из корабля? Давно ли это было? Недели назад? Месяцы? Чарис не могла определить, сколько времени провела с вивернами.

Но здесь Колдун прекрасен под янтарным небом и золотым солнцем. Аметистовые оттенки листвы великолепны. Пурпур и золото — королевские краски тех дней, когда Земля приветствовала царей и цариц, императоров и императриц. А сейчас бывшие земляне расселились меж звезд, мутировали, приспособились, даже союзы планет образуются и изменяются, по мере того как поколения миграции все дальше и дальше уходят в пространство. Андер Нордхолм родился на Скандии, но она сама никогда не видела эту планету. Ее мать родом с Брана, а сама Чарис может считать свой родиной Минос. Три очень далеких друг от друга и очень разных планеты. Но она совсем не помнит Минос. Ланти… Интересно, откуда родом Ланти.

Чарис повернула голову, разглядывая его, пытаясь определить расу и планету, которые соответствовали бы его имени и внешности. Но недостаточно особенностей для определения. Разведка пополняется уроженцами всех планет Конфедерации. Он может даже быть землянином. То, что он разведчик, означает, что у него определенный тип характера и он обладает рядом полезных навыков. А то, что у него еще ключ — знак посольства, свидетельствует, что у него есть и дополнительные способности.

— Бесполезно. — Он поднял руку, защищая глаза. — Если она там внизу, я не могу с ней связаться.

— А чем, по-твоему, она могла бы нам сейчас помочь? — с любопытством спросила Чарис.

— Может, ничем. — Но ответ показался девушке уклончивым.

— Ты командуешь животными? — спросила она.

— Нет, Разведка так животных не использует — как бойцов или диверсантов. Когда нужно, и Тагги и Тоги хорошие бойцы, но они скорее действуют как разведчики. Во многих отношениях их чувства острее наших; они за короткое время способны узнать больше в новой местности, чем любой человек. Но Тагги и Тоги прислали сюда в порядке эксперимента. После нападения трогов мы знаем, как они могут быть полезны…

— Слушай! — Чарис схватила его за плечо. Она распрямилась, прижалась к земле, склонила голову набок. Нет, она не ошиблась. Звук становится громче.

— Атмосферный флаер! — подтвердил ее догадку Ланти. — Назад! — Он глубже заполз под нависающие ветви и потащил за собой Чарис.

Флаер приближался с севера, он не пролетал над ними. Когда он опустился на посадочную полосу, Чарис увидела, что он больше вертолета — вероятно, шестиместный самолет трансконтинентального типа. Рассчитан на гораздо более дальние перелеты, чем вертолет.

— Не наш! — прошептал Ланти.

Летательный аппарат остановился, и из него вышли два человека и целеустремленно направились к базе. Шли они так уверенно, что наблюдатели поняли: никакой неожиданности они не предполагают. Они слишком далеко, чтобы различить черты лица, но хоть форма их похожа на форму торговцев, Чарис такую все же никогда не видела. Черно-серебряные цвета Патруля, коричнево-зеленые оттенки Разведки, серый и красный цвета медицинской службы, синий — администрации, зеленый — рейнджеров, красновато-рыжий — службы образования — все это она опознает с первого взгляда. Но эта форма светло-желтая.

— Кто это? — удивилась она. Услышав легкий возглас Ланти, добавила: — А ты знаешь?

— Кто-то… откуда-то… — Он покачал головой. — Что-то похожее видел, но не могу сейчас вспомнить.

— Разве у бандитов бывает форма? Тот, которого я видела с бластером, был одет как вольный торговец…

— Нет. — Ланти хмурился все сильней. — Это что-то должно означать… Если бы я только мог вспомнить!

— Это не правительственная служба? — спросила Чарис. — Может, какая-нибудь планетарная организация, действующая в космосе?

— Не знаю, что это может быть. Смотри!

Из купола вышел третий. Подобно тем двоим из флаера, на нем тоже был желтый мундир, а на воротнике и на поясе блестели знаки различия. Вторжение людей в форме на правительственную базу… Неожиданно Чарис пришла в голову дикая мысль.

— Шенн… может, началась война?

Некоторое время он не отвечал, а когда ответил, казалось, разговаривает сам с собой.

— Единственная война за последние столетия — война с трогами, а там внизу не троги! Я был здесь пять дней назад, и мы получали только самые обычные сообщения. Никакого предупреждения.

— Пять дней назад? — недоверчиво переспросила она. — Да ведь с того времени как нас захватили виверны, прошло гораздо больше. Ты здесь не был недели.

— Знаю, знаю. Все равно, не думаю, что причина в войне. Просто не верю в это. А вот действия крупной компании… Если там решили, что есть чем поживиться… Если добыча достаточно велика…

Чарис обдумала его слова. Да, компании. Их постоянно проверяют, их действия расследуются, они подчинены правилам — насколько может все это поддерживать Конфедерация и Патруль. Но у них есть собственная полиция и выходящие за пределы закона методы, когда есть возможность уйти из-под контроля. Но что могло заставить одну из компаний прислать свою частную армию на Колдун? Какое сокровище тут можно добыть, прежде чем Патруль обнаружит незаконную деятельность?

— Но что здесь есть такого, что оправдывает их усилия? — спросила она. — Редкие металлы? Что?

— Только одно… — Ланти продолжал наблюдать за людьми внизу. Двое из флаера что-то обсуждали с тем, что пришел от куполов. Один из них пошел назад к самолету. — Только одно может показаться им достаточно ценным.

— Что? — Чарис приходили в голову самые нелепые предположения. Джаган должен был знать о любом достойном внимания туземном продукте и упомянуть о нем.

— Сама Сила! Подумай, что значила бы такая тайна и как ее можно использовать на других планетах!

Он прав. Сила — достаточно серьезная цель, чтобы привлечь даже большие компании. И в таком случае они способны бросить вызов даже Патрулю. Догадка Ланти очень точно объясняет все увиденное, особенно когда она вспомнила, что и Джаган об этом упоминал.

— Нейтрализатор. — Она рассуждала вслух. — Это ответ на использование Силы против них. Но как они могли создать его, не зная ничего о Силе? Может, считают, что смогут с его помощью контролировать вивернов и заставить выдать их тайны?

— Нейтрализатор может быть видоизменением чего-то хорошо известного. А что касается остального… Да, они могут считать, что с колдуньями покончено.

— А при чем тут бандиты?

Ланти нахмурился.

— Не впервые компании используют крутых ребят в штатском и пытаются замаскировать свои действия, свалить вину на бандитов и скрыться с добычей. Если их поймают, они бандиты и больше никто. Если добьются успеха, компания выходит из-за укрытия, а они исчезают так же незаметно, как появились. Они, по-видимому, считают, что подавили всякое сопротивление, что ситуация у них под контролем. Теперь вызовут дополнительные силы для защиты ученых и техников, которые непосредственно и начнут изучать Силу. Все совпадает. Понимаешь?

— Но… если это действует компания… — Чарис замолчала. Впервые вполне поняла, что это для них означает.

— Начинаешь понимать? Бандиты сами по себе — одно дело. Компания, охотящаяся за сокровищем, — совсем другое. — Голос Ланти звучал мрачно. — У них совсем другие возможности. Сейчас я не поставил бы звезду против кометы, что у них здесь нет полного контроля.

— Может, они и считают, что все кометы у них на доске под контролем, — Чарис тоже использовала символы игры, — но остается еще несколько блуждающих звезд.

На его губах появилась легкая улыбка.

— Может, две такие звезды?

— Четыре. Не надо недооценивать Тссту и Тагги. — И она говорила серьезно, как ни странно это звучит.

— Четыре: ты, я, росомаха и кудрявая кошка — против мощи большой компании. Неплохие шансы, а, джентльфем?

— Пока игра не закончилась, шансы есть. Фигуры еще не сняты с доски.

— Да, игра не закончена. И мы еще можем выровнять положение. Не думаю, чтобы наши друзья внизу уже встречались с колдуньями Колдуна. Даже мы не знаем всех их возможностей.

— Надеюсь, у них осталось их немало, — ответила Чарис.

Только недавно виверны казались ей врагами. Теперь она от всей души желает им успеха. В войне — если их с Ланти догадка верна — в войне они будут на стороне колдуний.

— Что мы можем сделать? — Она снова стремилась к действиям.

— Подождем. Когда стемнеет, я хочу немного посмотреть, что происходит внизу. Точнее установить, кто против нас.

Он абсолютно прав, но как трудно ждать!

Глава 13

Они снова лежали рядом, наблюдая за базой. Флаер улетел, оставив одного из пассажиров; тот вместе с офицером вернулся в купол. И снова база казалась пустынной.

— Это патрульный разведочный корабль, — сказал Чарис. — Неужели компания решится открыто выступить против Патруля?

— С хорошим прикрытием может рискнуть, — ответил Ланти. — Разведочный корабль докладывает нерегулярно. Если понадобятся объяснения, компания заявит, что обнаружила базу покинутой, и всю вину свалит на вивернов. Что я хотел бы знать — если это действует компания, — откуда она узнала о Силе? Джаган о ней что-нибудь говорил?

— Да, упоминал однажды. Но в основном говорил о таких вещах, как ткани. — Чарис потрогала ткань своего платья, которое выносит трудный путь гораздо лучше формы Ланти. — Он надеялся на хорошую прибыль, но мне казалось, что его больше всего интересуют материалы.

— Он появился здесь, вопреки протестам Торвальда, — заметил Ланти. — Мы не могли понять, как он вообще получил лицензию так близко к границе.

— Может, и его компания использовала как прикрытие? Он сам мог об этом и не знать.

Ланти кивнул.

— Вполне возможно. Послать его сюда в качестве консервного ножа. Использовать его отчеты, так как наши недоступны. Впрочем, найдутся ли закрытые материалы, если ставка достаточно высока? — цинично закончил он. — Большие суммы кредитов поменяли владельцев в этом деле. Готов дать в этом клятву на крови.

— Но что ты сможешь сделать там, внизу? — спросила Чарис.

— Если коммуникатор не отключен и я смогу до него добраться, достаточно одного сигнала, чтобы пришла помощь. И эти торговцы с бластерами предпочтут, чтобы им под одежду забрались земные осы!

— Ну, тут немало «если».

Ланти невесело улыбнулся.

— Жизнь полна «если», джентльфем. Много лет я ношу их пачками.

— Откуда ты, Шенн?

— С Тира. — Ответ короткий и окончательный.

— Тир, — повторила Чарис. Название ничего ей не говорит, но кто может запомнить тысячи планет, на которых поселились терране, укоренились, расцвели, принесли плоды и снова освободились, чтобы блуждать дальше?

— Планета шахт. Прямо — прямо вон там! — Он поднял голову и указал на север, где на небе появились яркие краски заката.

— А я родилась на Миносе. Но это мало что значит, потому что мой отец был учителем. Я жила на пяти… нет, на шести планетах. Деметра была седьмой.

— Учитель? — повторил Ланти. — Как ты тогда оказалась у Джагана? Ты просила о помощи. От чего?

Она коротко рассказала о Деметре и о своем вынужденном контракте.

— Не знаю, мог бы контракт удержать тебя у Джагана здесь, на Колдуне. На некоторых планетах он законный, но с помощью Торвальда ты бы его отменила, — заметил Ланти, когда она замолчала.

— Сейчас уже неважно. Знаешь, вначале Колдун мне совсем не понравился. Он меня испугал. Но теперь, даже после всего этого, я бы хотела на нем остаться. — Чарис удивили собственные слова. Она произнесла их импульсивно, но тут же поняла, что сказала правду.

— В соответствии с правилами, здесь никогда не будет поселения.

— Я знаю… Туземная разумная жизнь пятой степени. Мы от таких держимся в стороне. А вообще сколько их, вивернов?

Он пожал плечами.

— Кто знает? На островах у них может быть несколько поселков, но мы бывали только на их главной базе, и то только с их разрешения. Возможно, ты знаешь о них больше нас.

— Эти сны, — задумчиво заговорила Чарис. — В чем тут можно быть уверенным? Могут ли самцы использовать Силу? Виверны уверены, что не могут. Но если они в этом правы, что может сделать компания?

— Последовать примеру Джагана и использовать женщин, — ответил он. — Но мы не знаем, правы ли виверны. Может, их самцы не могут «видеть верные сны» как они выражаются, но я-то видел, и Торвальд видел, когда при первом контакте они подвергли нас испытанию. Не знаю, смог ли бы я использовать диск или рисунок, как ты. Их контакты с другой жизнью всегда односторонние. Если бы они согласились попробовать по-другому…

— Слушай! — Девушка схватила его за руку. Рассуждения о будущем интересны, но сейчас нужны действия. — Что если ты используешь рисунок? Ты знаешь всю базу; ты сможешь незаметно оказаться везде, где захочешь. Лучший способ для разведчика!

Ланти смотрел на нее.

— Если бы получилось… — Она видела, что он загорелся. — Если бы только получилось!

Он разглядывал базу. Теперь купола отбрасывали длинные тени, хотя небо над головами оставалось ярким.

— Попробую свою каюту. Но как мне потом выбраться? Диска нет…

— Мы изготовим собственный или его эквивалент. Посмотрим. — Чарис выползла из-под ветвей. Начальный рисунок — его она может начертить на земле. Но вот вторая задача — извлечь Ланти оттуда… ему придется нести рисунок с собой. Как?

— Это можешь использовать? — Разведчик сорвал с дерева широкий темный лист. Его пурпурная поверхность была гладкая, только в центре возвышение, и размером он с две ладони.

— Попробуй этим. — Он снова порылся в кармане пояса и достал небольшой заостренный стержень.

Чарис осторожно нарисовала узор, который открыл для нее много своих неожиданных особенностей с тех пор, как она впервые им воспользовалась. К счастью, линии на листе хорошо видны. Закончив, она протянула лист Ланти.

— Нужно действовать так. Вначале как можно отчетливей представь себе место, куда хочешь перенестись. Потом сосредоточься на этих линиях, проводи по ним взглядом, справа налево…

Он перевел взгляд с листа на базу.

— Они могут быть повсюду, — заметил он.

Чарис промолчала. Ланти знает местность лучше нее. Возможно, и ему не нравится бездеятельность. А если рисунок на листе сработает, он может побывать на базе и вернуться, и никто ничего не заподозрит. Да и вообще, если его увидят, зрелище человека, материализовавшегося ниоткуда, хоть кого приведет в замешательство, и Ланти успеет снова исчезнуть.

Выражение лица Ланти изменилось. Он принял решение.

— Пора!

Чарис в последнее мгновение заколебалась. Как уже было сказано, слишком много «если». Но у нее нет права разубеждать его и отговаривать.

Он скользнул по противоположному склону холма, так что холм отгородил разведчика от базы, потом встал, держа лист в руке. Стиснул зубы, лицо его сосредоточенно застыло. Ничего не произошло. Ланти посмотрел на нее, лицо его стало мрачно.

— Колдуньи правы. У меня не действует!

— Может быть… — У Чарис появилась новая мысль.

— Они должны быть правы! Не работает!

— Может быть, причина в другом. Это мой рисунок, тот самый, что они дали мне вначале.

— Ты хочешь сказать, что рисунки индивидуальны… это различные коды?

— Разумно так считать. Ты знаешь их разукрашенную шкуру. На ней узоры, унаследованные от предков, но есть и индивидуальные, собственные. Они должны облегчить им использование Силы. И на дисках каждой из них свой рисунок. Наверно, поэтому они и работают.

— Тогда придется действовать более трудным способом, — ответил он. — Пойду в темноте.

— Могу отправиться я, если ты дашь мне точку опоры, как тогда, когда мы явились сюда.

— Нет! — Отказ прозвучал категорично; во всей позе разведчика она читала упрямое несогласие.

— Тогда вместе, как пришли сюда?

Он взвесил лист в руке. Чарис понимала, что и на это он хочет ответить решительным «нет», но в ее втором предложении есть преимущества, которые он не может не увидеть. Она воспользовалась его нерешительностью. Конечно, ей совсем не хотелось отправляться в лагерь врага, но еще больше не хотелось оставаться одной и, возможно, стать свидетельницей пленения Ланти. По ее мнению, вдвоем, с использованием Силы, у них больше шансов, чем у Ланти одного.

— Мы можем попасть туда — и уйти — быстро. Ты ведь согласен, что это правда.

— Мне это не нравится.

Она рассмеялась.

— А что тут может нравиться? Но мы оба согласны, что это нужно сделать. Или просто будем сидеть здесь и ждать, что они сделают? — Конечно, так подталкивать его нечестно, но нетерпение ее так усилилось, что она боялась потерять над собой контроль.

— Ну, хорошо! — Он рассердился. — Комната выглядит так. — Он опустился на колено и начертил план, коротко объясняя его. И потом, прежде чем она смогла пошевелиться, те же коричневые пальцы прижались к ее лбу, снова дали ей возможность увидеть туманную картину. Чарис вырвалась, разорвав контакт.

— Я тебе говорила — не это! Больше никогда! — Девушке совсем не хотелось вспоминать то страшное время, когда их сознания соединились, когда чуждые мысли ворвались в ее собственные мысленные ходы.

Ланти вспыхнул и отдернул руку. Тревога девушки и легкое отвращение были побеждены чувством вины. Ведь в конце концов он старается облегчить ее задачу.

— Я теперь представляю себе комнату так же ясно, как представляла это место, а сюда мы попали благополучно, — торопливо сказала она. — Пошли! — Она схватила его руку, и он сжал пальцы.

Вначале комната, потом рисунок. Это уже знакомый опыт, и она совершенно в себе уверена. Но теперь — ничего не произошло!

Она словно наткнулась на невидимую непроницаемую стену. Барьер, которым преградили ей раньше путь виверны? Нет. Она узнала бы тот барьер. Это что-то другое, другое ощущение.

Она открыла глаза.

— Ты почувствовал? — Возможно, Ланти сам не в состоянии осуществить перемещение; но они связаны, и, может быть, он тоже ощутил причину неудачи.

— Да. Ты знаешь, что это значит? У них есть нейтрализатор, он их защищает!

— И действует! — Чарис вздрогнула, смяла лист.

— Мы и так знали об этом, — напомнил он. — Ну что ж, пойду один.

Она не хотела признавать, что он прав, но пришлось. Ланти знает каждый дюйм базы, а она в ней чужая. У захватчиков могут быть другие средства безопасности, кроме нейтрализатора.

— У тебя даже нет станнера…

— Если попаду туда, это небольшое затруднение можно будет легко исправить. Нам нужно что-то большее, чем станнер. Это можешь сделать ты. Проберись на посадочную полосу. Если я смогу вернуться, мы используем вертолет. Управлять умеешь?

— Конечно! Но куда мы полетим?

— К вайвернам. Им нужно дать понять, кто против них. Мне надо найти доказательства, что это действия компании. Я согласен, что колдуньи могут не дать тебе перемещаться их способом, но ручаюсь, помешать вертолету прилететь на их главную базу они не могут. Нужно только добраться до них, и они узнают правду из нашего сознания, даже если не захотят.

Звучит просто. И Чарис приходится согласиться, что может получиться. Но все равно остается высокая преграда из многочисленных «если».

— Хорошо. Когда начнем?

Ланти пополз на их прежний наблюдательный пункт, она за ним. Осмотрев местность, он заговорил, но не ответил на ее вопрос.

— Ты обойдешь в том направлении, досчитаешь до ста после моего ухода. На полосе мы не видели охрану, но это не значит, что они не включили сигнализацию. Возможно, даже заминировали подходы.

Неужели он сознательно старается припугнуть ее?

— Сейчас нам пригодились бы росомахи. Их никакая сигнализация не обманет.

— Взвод Патруля тоже помог бы, — ядовито ответила Чарис.

Ланти не среагировал на ее насмешку.

— Я подойду с того направления. — Он указал на юг. — Будем надеяться на свои звезды. Удачи!

И исчез, прежде чем она успела мигнуть, растворился в кустах, как будто диск перенес его в Другое-Где. Чарис пыталась подавить растущее возбуждение. Она начала медленно считать. Несколько секунд ей еще слышалось негромкое шуршание, обозначавшее передвижение Ланти, потом — ничего!

У куполов никаких движений. Ланти прав: росомахи и Тссту сейчас пригодились бы. Чувства животных гораздо острее человеческих. Девушка подумала о бомбе, соединенной с детектором сигнализации, и собственное участие в операции начало казаться ей все менее и менее привлекательным. Вертолет — слишком соблазнительная наживка: те, что внизу, должны его охранять! Может, считают, что подавили всякое сопротивление?

— …девяносто пять, девяносто шесть… — считала Чарис, надеясь, что делает это медленно. Всегда легче действовать, чем лежать и ждать.

— …девяносто девять, сто! — Она поползла по склону, начиная собственный маршрут. Достаточно светло, поэтому она придерживалась укрытий, замирала в каждой тени, изучая следующие несколько футов или ярдов пути. И, чтобы не выходить из укрытий, пришлось двигаться не по кругу, а по сегментам овала. Во рту у Чарис пересохло, в отличие от влажных рук; сердце тяжело колотилось.

Она нашла ветку, старую и хрупкую, но для ее целей подойдет. Детекторы обычно настраивают так, что они должны обнаружить подходящего вот на такой высоте — на уровне колена идущего человека или чуть ниже. Подумали ли они, что можно подползти? Ну, хорошо, для страховки — Чарис нарвала листьев. И с помощью прочных вьюнков привязала их к своей ветке.

Довольно грубое приспособление для обнаружения детекторов, но все равно хоть как-то увеличивает ее шансы. Теперь она продвигалась вперед еще медленнее, проверяя каждый фут пути.

Ветку трудно удержать в потных руках, плечи болят от необходимости удерживать ее на нужной высоте. Несмотря на все усилия, она почти не приближается к цели. Между нею и вертолетом как будто полконтинента.

Пока никаких детекторов. И когда-то этому должен наступить конец. Чарис замерла, чтобы передохнуть. Ни звука не доносилось со стороны куполов, никаких признаков охраны, живой или механической. Неужели захватчики считают, что им нечего опасаться, и не выставили часовых?

Растущая уверенность не должна приводить к беззаботности, говорила себе Чарис. У нее рука еще не лежит на дверце вертолета. Да, может быть и так! Сама машина может быть превращена в ловушку! Но если так, сможет ли она обнаружить эту ловушку и обезвредить ее?

Все в свое время, все в свое время…

Она снова подняла ветку, когда легкий ветерок донес слабый запах. Росомаха! Чарис знала, что эти животные в возбуждении — страхе или гневе, это ей неизвестно, — испускают острый запах. Может, тут проходила Тоги с детенышами?

Может ли Чарис установить контакт с самкой росомахой? Ведь та ее не знает. Ланти сегодня сказал, что после рождения детенышей Тоги стала менее восприимчива к общению с людьми и к контролю. Росомахи — хорошие охотники, они знакомы с местностью. Может, Тоги охотится?

Чарис принюхалась, надеясь определить направление. Но запах очень слабый. Вероятно, на траве или листьях задержался след давнего прохода рассерженной росомахи. Недалеко, слева, патрульный разведочный корабль. Девушка на краю посадочной полосы. Чарис пошевелила перед собой собственным детектором и поползла дальше.

Крик, рычание, что-то забилось слева в кустах. Второй крик, сменившийся ужасным бульканьем.

Чарис прикусила язык, сдерживая собственный крик. Широко раскрытыми глазами смотрела она на качающийся куст. Еще один крик. На этот раз не тонкий, полный страха. И неожиданно несколько фигур появились на открытом месте, побежали к кусту. Когда они приблизились, Чарис смогла лучше разглядеть их.

Не инопланетяне, которых они с Ланти наблюдали с холма. Виверны? Нет.

Вторично Чарис подавила крик. Потому что у бегущих фигур копья, такие же, как найденное ими с Ланти на посту. Они выше вивернов, знакомых Чарис, гребень на голове и жесткая поросль на плечах ниже, напоминая не крылья, а щетину. Самцы вивернов, которых Чарис ни разу не видела, находясь среди колдуний!

Их крик резал Чарис нервы, причинял боль ушам. Двое погрузили копья в затихший куст.

Крик сзади, со стороны куполов. Несомненно, человеческий. Слов Чарис не разобрала, но среди вивернов началось смятение. Двое в тылу остановились, оглянулись. Услышав второй крик, они повернули и быстро побежали в том направлении. Передние достигли куста, вытянули вперед копья. Один из них крикнул. Снова слова непонятны, но судя по тону, разочарование и гнев.

Они скрылись из виду, потом показались снова. Двое несли между собой обвисшее тело. Кто-то из них убит неизвестным противником. Тоги?

Но у Чарис не было времени думать об этом. Со стороны куполов послышался новый крик, и все, кроме вивернов, несущих тело, побежали туда.

Ланти. Неужели они обнаружили Ланти?

Глава 14

Самцы вивернов ушли с посадочной полосы. Чарис могла продолжить путь к ждущему вертолету. Ланти придумал практичный план: на вертолете добраться до колдуний. Ланти?

Чарис потерла руки и постаралась спокойно подумать. Что-то случилось у куполов: логично связать этот шум с попыткой Ланти проникнуть к врагам. Возможно, сейчас он в плену. Или еще хуже.

Но если она захватит вертолет сейчас, когда внимание часовых отвлечено, возможно, это ее лучший шанс на спасение, хотя она и покинет человека, который, может быть, встревожил захватчиков, но в руки к ним не попал.

Выбора нет. В глубине души Чарис понимала, что его и не было. И теперь, во время последнего испытания, она чувствовала себя такой измученной, словно носители копий захватили ее в неравной схватке. Но она встала и побежала к вертолету.

Раскрыв дверцу кабины, Чарис остановилась. Она ожидала взрыва. Ничего не произошло. Она забралась внутрь и села за приборы управления. Пока все в порядке. Теперь — куда?

Крепость на западе — это все, что ей известно. Но море широкое, а она никогда не летала туда по воздуху, как Ланти. Может, воспользоваться в качестве указателя барьером, который мешает ей применять Силу? Слабый шанс, но все же шанс.

Чарис настроила приборы, приготовилась к крутому подъему и нажала нужную кнопку. Ее отбросило назад в кресле пилота. Вертолеты не предназначены для таких резких маневров. Но крутой подъем сразу уведет ее с посадочной полосы, и, может быть, ее не заметят.

Она глотнула и попыталась справиться с головокружением. Купола превратились в небольшие серебристые круги, едва видные в сгущающихся сумерках. Чарис установила курс на север и поставила вертолет на автопилот, пытаясь обдумать, как точнее использовать барьер.

Как проследить ничто? Пытаться проникнуть, пока не обнаружишь стену между собой и целью? Она знает, что остров вивернов расположен к северу от правительственной базы, к югу от поста Джагана, и у нее нет даже луча коммуникатора, чтобы точнее определить положение.

Внизу, едва видимый, показался берег, неровная линия между сушей и морем. Рисунок. У нее должен быть рисунок! Чарис осмотрелась. Здесь нет листьев, нет ни земли, ни камня. Крышка коробки с припасами слева от нее? Чарис запустила туда руки и высыпала содержимое.

Пакет питательных таблеток. Она быстро переложила его в карман пояса. Сумка первой помощи, больше и с лучшим набором содержимого, чем у Ланти. Чарис радостно принялась рыться в ней в поисках стерильного карандаша. Его не было, зато нашелся большой тюбик с той же краской. И наконец большой лист пластопокрытия. На таких чертят карты. Поверхность его шероховатая: его много раз использовали, а потом стирали рисунок.

Подойдет, если она найдет, чем писать. Снова Чарис порылась в пакете и на самом дне нащупала тонкий цилиндр. И достала огненную трубку. Она бесполезна. А может, и нет?

Она лихорадочно настроила шкалу на самый слабый луч, прижала конец трубки к листу пластапокрытия. Весь лист может вспыхнуть. Но карты должны не поддаваться не только влаге, но и жаре. Однако эта использовалась в прошлом, может быть, слишком часто. Чарис быстро чертила, опасаясь допустить ошибку. Коричневые полоски глубоко врезались в поверхность, они слегка расплывались, но их хорошо видно.

Чарис выключила трубку и принялась разглядывать, что у нее в руках. Да, расплывчато, но различимо. У нее неплохая замена диска.

Теперь попробовать. Она закрыла глаза. Комната в Крепости — сосредоточься! Барьер! Но в каком направлении? Она знает только, что этот барьер по-прежнему существует. Ее идея о поиске направления с его помощью как будто провалилась. Но нельзя сдаваться после первой попытки.

Комната — рисунок — барьер. Чарис открыла глаза. Голова ее слегка повернута влево. Это ключ? Она может испытать его? Она отключила автопилот и изменила курс, направив машину от берега в глубь суши. Море не видно, внизу только темная суша. Чарис снова развернула вертолет и направилась назад.

Комната — рисунок… Голова ее снова повернута налево, но не намного. Хоть и не очень надежный указатель, придется им воспользоваться. Снова изменив курс машины, нацелив ее на воображаемую точку, Чарис повела вертолет в море.

Рисунок… попытаться. Она смотрела прямо вперед, когда встретила непроницаемую преграду. О, только бы она оказалась права!

Чарис понятия не имела, далеко ли она от острова вивернов. Вертолет способен летать далеко, но острова могут находиться во многих часах полета. Она увеличила скорость и приготовилась терпеливо ждать.

Низко над горизонтом звезды. Нет, это не звезды! Слишком низко. Огни! Огни на уровне моря. Крепость! Чарис испытала Силу и словно на полной скорости налетела на стальную стену. И ахнула от физической боли столкновения.

Но вертолет никакой преграды не встретил. Он продолжал приближаться к огням.

Чарис не знала, что сделает, добравшись до Крепости. Но она должна предупредить, а Сила поможет вайвернам понять, что она говорит правду. Но, даже предупрежденные, что смогут сделать колдуньи? Они только замедлят свою гибель, если откажутся от нападения, которое уже подготовили.

Огни оказались окнами массивной Крепости. Верхние окна находились почти на уровне вертолета. Чарис взяла на себя управление и обогнула здание в поисках ровной площадки для посадки. И увидела такую площадку, словно специально для нее подготовленную.

Когда вертолет коснулся поверхности, Чарис увидела второй такой же вертолет. Итак, второй разведчик, Торвальд, еще здесь. Он станет ее союзником? Или он теперь пленник, спрятан в таком несуществовании, в каком был Ланти? Ланти… Чарис попыталась подавить мысли о Ланти.

Она держала при себе пласталист. Вокруг стены без дверей, без перерывов, а окна высоко, по крайней мере на этаж выше нее. Огни, которые привлекли ее к этой площадке, горят на столбах. Итак, виверны ожидали ее. Но здесь никто не ждет. Она может оказаться в ловушке.

Чарис кивнула. Это часть того, что обещала ей бледная виверн. Она должна все делать сама, своими усилиями. Ответ надлежит добыть ей.

Так сказала бледная виверн, поэтому ей и следует доставить ответ. Чарис держала пласталист обеими руками, чтобы видеть рисунок в мерцающем свете ламп. Острый гребень, бледная кожа с едва заметным рисунком — Чарис извлекала из памяти внешность виверн, создавала изображение, чтобы сосредоточиться на нем, пока не были восстановлены все подробности. А потом…

— Итак, ты все-таки можешь видеть сны целенаправленно. — Не удивление, а констатация факта в виде приветствия.

В комнате темно. По обе стороны стола горят две лампы, но дают мало света, и Чарис чувствует, что за тем местом, где она стоит, большое пустое пространство. Виверн сидит в кресле с высокой спинкой, по креслу пробегают разноцветные полоски, оно само словно живет своей особой жизнью.

Колдунья удобно откинулась, положила руки на ручки кресла, оценивающе разглядывая Чарис. Девушка нашла слова ответа.

— Да, я видела сон, мудрая, и потому стою здесь.

— Верно. И зачем ты стоишь здесь, видящая сны?

— Чтобы предупредить.

Вертикальные зрачки больших желтых глаз сузились, голова чуть поднялась, Чарис ясно ощутила отказ.

— У тебя есть оружие против нас, видящая сны? Ты многого добилась с тех пор, как стояла перед нами. Какой силой обладаешь ты, чтобы говорить нам: «Я вас предупреждаю»?

— Ты неверно поняла мои слова, мудрая. Я предупреждаю вас не о себе, а о других.

— И в этом ты взяла на себя больше, чем имеешь права, видящая сны. Ты прочла свой ответ у Тех-Кто-Ушел-Раньше-Нас?

Чарис покачала головой.

— Нет. Ты все еще неверно понимаешь меня, читающая рисунки. В том, что приближается, мы видим один сон, а не противоположные.

Глаза внимательно разглядывали ее, казалось, проникали в сознание.

— Правда, что ты сделала больше, чем мы считали возможным, видящая сны. Но ты не едина с нами в Силе, только в том, что мы дали тебе. Почему ты утверждаешь, что мы должны увидеть один и тот же сон?

— Потому что иначе снов вообще не будет.

— Ты действительно в это веришь. — Не вопрос, а утверждение. Однако Чарис быстро ответила:

— Да, верю.

— Значит, с нашей последней встречи ты научилась не только преодолевать нашу преграду. Что еще ты узнала?

— Что инопланетяне сильнее, чем мы считали, что у них есть средство уничтожать сны и защищать их самих, что они стремятся захватить Силу, чтобы использовать ее в своих целях в других местах.

Снова слабое покалывание, проникновение в сознание. Проверка, насколько правдивы ее слова. Потом:

— Однако ты не вполне в этом уверена.

— Не вполне, — согласилась Чарис. — Каждый рисунок состоит из линий. Поэтому, если давно знаком с рисунком и видишь только его часть, можешь представить себе все остальное.

— И ты раньше знала этот рисунок?

— Я слышала о нем, и слышал некто Ланти.

Допустила ли она ошибку, упомянув о разведчике? Судя по холоду, охватившему сознание, так и есть.

— Какое отношение к этому имеет мужское существо? — Свистящий гневный вопрос.

Чарис тоже рассердилась.

— Очень большое, мудрая. Возможно, он погиб в войне с врагом — вашим врагом!

— Как это возможно, если он… — Мысленная цепочка, соединявшая их, прервалась на половине фразы. Желтые глаза закрылись. Ощущение ухода было таким сильным, что Чарис ожидала: виверн вот-вот исчезнет из кресла. Однако она продолжала сидеть в нем, хотя сознание ее явно находилось в другом месте.

Минуты тянулись бесконечно, потом Чарис увидела, что виверн возвращается. Пальцы сжали ручки кресла. Желтые глаза открылись, их взгляд устремился к девушке, хотя в нем все еще не было сознания.

Чарис решила попробовать.

— Ты не нашла его, мудрая, там, куда вы его отправили?

Ответа нет, но Чарис уверена, что виверн поняла ее.

— Его там нет, — продолжала девушка, — и нет уже какое-то время. Я сказала правду, он был занят вашими делами в другом месте. И, возможно, пострадал.

— Он не мог освободиться сам. — Руки виверн разжались. Чарис показалось, что колдунья раздражена тем, что выдала свое возбуждение. — Не мог. Он всего лишь мужское существо…

— Но он также по-своему видящий сны, — прервала Чарис. — И хотя вы стремились изолировать его, устранить от борьбы, он вернулся — но не для войны с вами, а для борьбы с теми, кто вам угрожает.

— Какие сны у тебя были, что ты смогла это сделать?

— Не только мои сны, — возразила Чарис. — Его сны тоже, и сны других все вместе как ключом открыли его тюрьму.

— Приходится поверить в это. Но не понимаю причины такого поступка.

— Причина известна тебе и тем, кто делит с тобой сны. Послушай. — Чарис передвинулась к столу, протянула руку. — Похожа ли я на тебя? Есть ли у меня на коже рисунки снов? Но я вижу сны. Разве не могут мои сны отличаться от твоих, как отличается тело? Может быть, даже Сила, которую я использую, не та же самая.

— Слова…

— Слова, за которыми действия. Вы отослали меня и сказали, чтобы я освободилась с помощью снов, если смогу. Я смогла. Потом вместе с Шенном Ланти увидела во сне выход из более прочной тюрьмы. Ты веришь, что я все это сделала?

— Верю? Нет, — ответила виверн. — Но Сила всегда различается, колеблется. И у Говорящих Стержней был ответ для тебя, когда мы вызвали Тех-Кто-Был-Некогда. Хорошо, я признаю, что ты говоришь правду. Теперь расскажи, что ты считаешь правдой, но для чего у тебя нет исчерпывающих доказательств.

Чарис рассказала об открытиях на базе и о предположениях Ланти.

— Машина, которая нейтрализует Силу, — вернула ее к прежней теме Виверн. — Ты веришь, что она существует?

— Да. Что если ее используют против вас, прямо в этой Крепости? Ваши сны не будут действовать. Как сможете вы бороться против смертоносного оружия пришельцев?

— Мы знали, что наши сны не могут тревожить этих незнакомцев, — задумчиво говорила виверн. — Не могут вернуть в нужное место нарушителей закона. — Теперь в ее голосе звучал гнев. — Но что они могут отобрать у нас Силу… нет, об этом мы не думали.

Чарис испытала облегчение. Последнее признание изменяет ее статус. Ее словно снова допускают в ряды вивернов.

— Но они не понимают, что мужские существа не могут использовать Силу.

— Ланти может, — напомнила Чарис. — А как же его друг, которого ты знаешь? Торвальд?

Колебание, затем вынужденный ответ:

— Он тоже — немного. Ты считаешь, что и у других, не нашей крови и кости, может быть такая способность?

— Неужели так трудно это понять?

— И что ты предлагаешь, видящая сны? Ты говоришь о войне и битвах. Нашим единственным оружием всегда были сны, а теперь ты говоришь, что они нам ничего не дадут. Так каков твой ответ? — Снова враждебность.

А у Чарис нет ответа.

— То, что делают эти пришельцы, противоречит нашему закону и направлено против твоего народа. Есть такие, кто может прийти нам на помощь.

— Откуда? Со звезд? И как их позвать? Сколько им потребуется времени, чтобы прибыть?

— Не знаю. Но у вас есть этот человек, Торвальд, а он знает все ответы.

— Кажется, ты, видящая сны, считаешь, что я, Гидайя, могу отдавать здесь любые приказы, делать, что хочу. Но это не так. У нас совет. И есть среди нас такие, кто не станет слушать твою правду. Мы с самого начала разделились в этом деле, а чтобы отговорить от нападения, теперь потребуются длительные убеждения. Встанешь ли ты открыто рядом со мной, если убедить не удастся?

— Понимаю. Но ты сама сказала, мудрая, что времени мало. Позволь мне поговорить с Торвальдом, если он здесь, и узнать у него, как призвать на помощь из пространства. — Не зашла ли она слишком далеко в своей просьбе?

Гидайя ответила не сразу.

— Торвальд заперт прочно… — она помолчала и добавила: — Но теперь я сомневаюсь в прочности любых дверей и запоров. Хорошо, можешь пойти к нему. Я могу сказать тем, кто против этого, что ты присоединилась к нему в заключении.

— Как хочешь. — Чарис заподозрила, что Гидайя выдаст это за уступку партии, настроенной против инопланетян. Но она очень сомневалась в том, что виверн считает, будто ее можно удержать Силой.

— Иди!

По крайней мере Торвальда не отправили в пустоту, которая служила тюрьмой Ланти. Чарис стояла на пороге обычной спальни Крепости. Единственное отличие от ее прежней комнаты — отсутствие окна. На груде матрацев лежал человек. Он тяжело дышал. Повернув голову, он что-то произнес, но девушка не разобрала слова.

— Торвальд! Рагнар Торвальд!

Бронзово-желтая голова не поднялась с матрацев, но глаза раскрылись. Чарис опустилась на колени рядом с мужчиной.

— Торвальд!

Он опять что-то произнес. Сжал руку в кулак и ударил ее по руке. Сон? Естественный? Или фантазия, внушенная вивернами? Но она должна его разбудить.

— Торвальд! — Чарис позвала громче, взяла его за плечи и потрясла.

Он снова ударил ее, отбросил к стене, потом сел, открыл наконец глаза, дико осмотрелся. Увидев ее, напрягся.

— Ты реальная — мне кажется! — Вначале уверенное утверждение, потом сомнение.

— Меня зовут Чарис Нордхолм. — Они присела у стены, потирая руку. — И я реальна. Это не сон.

Да, не сон, но худшая из неприятностей. И есть ли у Торвальда ответы на самом деле? Она надеялась на это.

Глава 15

Он очень высок, этот офицер-разведчик, возвышается над ней. Чарис сидела на матраце, скрестив ноги, а он расхаживал взад и вперед по комнате, задавая очередной вопрос или заставляя повторить часть ее рассказа.

— Очень похоже на действия компании, — наконец высказал он свое суждение. — А это значит, что они очень уверены в себе. Считают, что у них все схвачено. — Он говорил не с ней, а словно про себя. — Сделка… должно быть, заключили сделку!

Чарис догадалась, что он имеет в виду.

— Думаешь, они убедили кое-кого закрыть глаза?

Торвальд пристально, почти неприязненно взглянул на нее. Коротко кивнул.

— Не с нашей службой! — рявкнул он.

— Но ведь Патрулю они не смогут сопротивляться. Если ты сумеешь послать сообщение.

Он мрачно улыбнулся.

— Вряд ли. Единственный аппарат связи с космосом на базе, а судя по твоему рассказу, база принадлежит им.

— На поле стоит корабль Патруля. На нем должна быть своя связь, — указала девушка.

Торвальд потер рукой подбородок, его невидящие глаза были устремлены на голую стену комнаты.

— Да, этот патрульный корабль…

— Они даже не охраняли вертолет.

— Значит, не ожидали неприятностей. Вероятно, решили, что весь штат базы у них в руках. Теперь будет по-другому.

Она понимала, что он прав. Захватив Ланти — она уверена, что именно это произошло, — и видя, как она улетает на вертолете, они насторожатся. Если раньше корабль Патруля не охранялся, то теперь, Чарис не сомневалась, он под постоянной охраной.

— Что же нам делать?

— Зависит от того, что они сделали с Ланти.

Или от того, молча добавила Чарис к словам Торвальда, жив ли он.

— Они знают, что у него остался по меньшей мере один сторонник. Ведь кто-то улетел в вертолете. Они могут просканировать Ланти, а у него нет защиты мозга.

Чарис обнаружила, что у нее дрожат руки. Внутри похолодело и засосало, холод разлился по всему телу. Торвальд всего лишь объективен, но она поняла, что сама не может быть такой, когда человек, о котором они говорят, нечто большее, чем просто имя, — живая личность, которая почему-то стала ей ближе всех. Она не замечала, что офицер Разведки молчит, пока он не опустился рядом с ней, положил свои руки ей на руки.

— Мы должны смотреть в лицо правде, — негромко сказал он.

Чарис кивнула, выпрямилась и подняла голову.

— Я знаю. Но я ушла, а он…

— Ты поступила единственным разумным образом. Он это знает. И еще кое-что. Этот самец виверн. И животное, на которое напали в кустах… Ты считаешь, это была Тоги?

— Я перед этим уловила ее запах. И один из вивернов был убит или серьезно ранен.

— Поэтому они могут считать, что мы не одни. И станут вдвойне осторожнее. Животные действуют вместе со своими хозяевами, это все знают. И всем известно, что они фанатично верны хозяевам. Ланти два года заботился об этих росомахах. На базе его могут держать ради контроля над животными.

Верит ли он сам в это? Или просто старается утешить ее, сделать так, чтобы она не испытывала чувства вины?

— Теперь этот нейтрализатор. — Торвальд снова встал и принялся беспокойно расхаживать. — Пока он у них есть, они словно в крепости. И сколько еще они будут ждать? Если проследили полет вертолета, то знают…

— Куда нацелить нападение? — закончила за него Чарис, впервые поняв всю возможную опрометчивость своего поступка.

— У тебя не было выбора, — сразу понял ее чувства Торвальд. — Важно было предупредить. А так как виверны установили барьер, другим путем ты не могла до них добраться.

— Да, но есть способ вернуться на базу. — Чарис напряженно думала. Сумасшедший, дикий план, но может сработать. Торвальд слушал ее внимательно.

Шиха! Чарис мысленно вернулась в свою первую ночь на Колдуне, увидела женщину, которую контакт с вивернами привел к безумию.

— Захватчики знают, что Джаган привез меня сюда, — начала Чарис. — И что я ушла с торгового поста под контролем вивернов. Это они могут проверить. Возможно, у них даже есть запись моей просьбы о помощи. Но, наверно, они не подозревают, что это именно я увела вертолет. Или если знают — что они знают о Силе? Знают, что с ее помощью виверны контролируют своих самцов. И решат, что я была под контролем вивернов, когда захватила вертолет.

— Предположим, я дам им понять, что сбежала и направилась назад, на базу, потому что решила, что там буду в безопасности. Я буду действовать, как Шиха.

— А если они поместят тебя под сканнер? — хрипло спросил Торвальд. — Или уже узнали от Ланти, что ты можешь сделать с помощью Силы?

— Если они знают об этом, то не захотят применять сканнер. Не сразу. Им потребуются демонстрации моих способностей, — возразила Чарис. — Знать слишком много они не могут. Что ты сообщил? Твои сообщения, должно быть, и привели их сюда.

— Сообщения? Что мы в них говорим, кроме самых общих мест? У нас приказ не торопиться в делах с колдуньями. Они помогли нам уничтожить здесь базу трогов — собственно, сами сделали это. Вначале они не торопились дружить с нами. Согласие на переговоры исходило с их стороны, но контакт был установлен на очень непрочном основании. Не понимаю, откуда этот нейтрализатор. Из наших отчетов невозможно извлечь сведения, чтобы построить его. Мы сами знаем недостаточно. Может, эта машина — модификация чего-то известного, и они привезли ее с собой в качестве эксперимента. Тогда их эксперимент удался, даже слишком!

— Но, в таком случае, они не очень хорошо знакомы с Силой и с тем, как она действует, — вернула его Чарис к своему предложению.

— Согласен. Они подчинили себе каким-то образом самцов. Но те никогда не могли видеть сны и использовать Силу. Разведчики компании должны лишь смутно представлять себе, как действует Сила.

— Значит, я могу что-нибудь рассказать им о Силе, а проверить они не смогут?

— Если не используют сканнер, — напомнил он.

— Но если имеешь дело с проблемами сознания, нельзя уничтожать мозг, — возразила Чарис. — Говорю тебе: если к ним придет беженка от вивернов и согласится им помогать, они не станут подвергать ее опасности. Захотят, чтобы я рассказала добровольно.

Торвальд смотрел на нее.

— Существует не один вид силы, — медленно сказал он. — И если они заподозрят, что ты ведешь двойную игру, не колеблясь, используют любые средства, чтобы тебя сломать и узнать, что им нужно. Компания в таком случае торопится, и ее агенты действуют безжалостно.

— Ну, хорошо. А каков твой ответ? Кажется, у меня лучшие шансы попасть на базу на моих условиях. Есть ли у тебя или у колдуний выбор? Если попытаешься проникнуть на базу, как Шенн, тебя ждет та же участь.

— Да.

— А я представляю нечто им нужное — инопланетянка с опытом использования Силы. В этих обстоятельствах у меня неплохие возможности подобраться к нейтрализатору. И если я смогу вывести его из строя, колдуньи сделают все остальное. А так виверны подозревают и нас, просто потому что мы с другой планеты.

— А как ты убедишь вивернов, что будешь действовать против собственного рода?

— Они читают мои мысли с помощью Силы. Правду от них не скрыть. Без поддержки целой армии — а ее у нас нет, — назад базу не отберешь. А кто-то должен сделать шаг, опередить захватчиков.

— Ты не знаешь, на что они способны… — начал Торвальд.

Чарис встала.

— За мной люди уже охотились. Можешь не рассказывать мне о жестокости. Но пока я представляю хоть некоторую ценность для них, меня будут сохранять. И я считаю, что сейчас я твой единственный ключ.

Девушка на секунду закрыла глаза. Это страх, внутренний озноб. Да, она знает, каково столкнуться с враждебностью; она убегала от нее. А теперь должна беззащитной идти туда, где ее могут ждать самые страшные пытки, какие только может подсказать воображение. Но это шанс. Она знает это со времени разговора с Гидайей. Возможно, постоянное использование Силы вырабатывает уверенность. Но ведь на базе она не сможет пользоваться Силой: помешает нейтрализатор. Придется рассчитывать только на свой ум и удачу. Или будет еще что-то? У базы бродят росомахи: Тоги и ее детеныши, — они свободны и охотятся на стражников чужаков. У Чарис не было контакта с Тоги, но с Тагги она была едина в том странном поиске Ланти. И с Тссту тоже. Где сейчас животные?

— У тебя еще что-то есть на уме? — Вопрос, должно быть, вызван ее изменившимся лицом.

— Тссту и Тагги… — начала она и объяснила подробнее.

— Не понимаю. Ты говорила, что их с тобой не было в Пещере Завес и позже.

— Да, но они ответили на мой призыв. Не думаю, что они заключены в каком-то месте сна. Может быть, какое-то время бродили сами по себе после того, что произошло. Это было пугающее испытание. — Чарис вспомнила коридор, открытые двери, через которые на нее обрушились мысли Ланти, и снова вздрогнула. — Может, они бежали от того, что помнили.

— Значит, они могут вернуться?

— Думаю, да, — просто ответила Чарис. — Между нами прочная связь. Возможно, она никогда не ослабнет. И если я их найду, у меня появятся союзники, о которых на базе и не подозревают.

— А если нейтрализатор прервет ваш контакт? — настаивал Торвальд.

— Если я встречусь с ними до появления на базе, они будут знать, где я и что нужно делать.

— У тебя на все есть ответы! — Собственное признание ему не нравилось. — Ты собираешься одна идти в логово врага. Пружина захлопнется, и все?

— Может, я не смогу это сделать. Но мне кажется, другого решения нет.

— Снова ты верно прочла рисунок, видящая сны!

Они удивленно оглянулись. В комнате стояла Гидайя и с ней Гисмей.

Торвальд раскрыл рот, потом снова закрыл. Поджатые губы говорили, что он понимает необходимость сохранять молчание, но негодует.

— Вы убедились, что так нужно действовать? — спросила Чарис у виверн?

Движение плеч Гисмей соответствовало человеческому пожатию.

— Я, держательница Верхнего Диска, согласна с теми, кто делит со мной сны. Ты, которая не вполне нам чужая, веришь, что так нужно сделать. И согласна взять дело в свои руки. Да будет так. Но мы ничем не можем тебе помочь, потому что зло, принесенное в наш мир, окружило нас стеной. Мы не можем ее пробить.

— Да, когда я окажусь там, вы не сможете мне помогать. Но кое-что можете сделать раньше.

— Что именно? — спросила Гисмей.

— Найти Тссту и Тагги и вызвать их ко мне.

— Тссту обладает некоей силой, но можно ли ее вызвать… — Старшая виверн колебалась. — Но когда кто-то идет в логово двоехвоста без диска в руках, нельзя отказывать ни в какой просьбе. Да, мы поищем маленького зверька и второго, который служит человеку. Возможно, мы сможем сделать и больше, используя их как орудие…

Гисмей энергично кивнула.

— Хорошая мысль, Читательница Стержней! Ее стоит использовать. Мы можем начать действия, чтобы чужаки были заняты, не думали бы только о тебе и о том, что ты среди них делаешь. Ходить по их комнатам мы не можем, но можем видеть. — Она не стала объяснять.

Повернувшись к Чарис, Торвальд вмешался:

— Я пойду с тобой — в вертолете!

— Нельзя! — возразила Чарис. — Я не полечу в вертолете. Я должна прийти так, словно заблудилась…

— Я ведь не сказал, что мы высадимся на базе. Но я буду возле базы, достаточно близко, чтобы вмешаться, когда потребуется. — Он сказал это вызывающе, сердито глядя на вивернов, словно сопротивлялся их воле.

Когда потребуется, подумала Чарис. Скорее — если потребуется.

— Хорошо, — ответила Гидайя, хотя Гисмей слегка шевельнулась, словно собралась возразить. — Возьми свою машину и лети — в то место…

В сознании Чарис мгновенно возникла картина плоской скалы, природной посадочной площадки.

— Примерно в миле от базы! — воскликнул Торвальд. Он, должно быть, тоже уловил эту картину и узнал место. — Мы подлетим с юга, ночью, без посадочных огней. Я посажу вертолет без труда.

— А Тссту и Тагги? — спросила Чарис у виверн.

— Они присоединятся к вам. Теперь идите.

Чарис снова оказалась на площадке, где ждали два вертолета, но этот раз с ней был Торвальд. Девушка направилась к машине, в которой прилетела, но офицер разведчик схватил ее за руку.

— В моем, не в этом. — И повел ее к другому вертолету. — Если заметят его посадку, решат, что я вернулся и прячусь. Не свяжут с тобой.

Чарис согласилась, что это разумно. Торвальд сел за управление, а она сзади. Они поднялись прыжком, который лучше слов говорил о нетерпении Торвальда. И полетели под ночным небом над океаном.

— У них может быть поисковый луч, — сказал Торвальд, не отрывая рук от приборов. — Попробуем укрыться. Но придется лететь кружным путем. На север, потом на запад, потом с юга…

Путь действительно оказался долгим. Глаза Чарис сами собой смыкались. Несмотря на скорость машины, внизу продолжало расстилаться блестящее ночное море. Трудно было смириться, что приходится лететь от цели, а не прямо к ней.

— Откинься, — голос Торвальда звучал негромко и ровно. Он полностью овладел собой. — Поспи, если сможешь.

Спать? Как можно спать, когда впереди такая задача?

Спать… да это… невозможно…

Тьма, густая, непроницаемая тьма. Непроницаемая? Что это значит? Тьма, а потом в самом ее сердце — маленький огонек, пытающийся разогнать эту тьму. Огонь в опасности. Она должна добраться до него и подкормить. Чтобы он снова ярко засверкал! Но когда Чарис попыталась двигаться быстрее, ничего не получилось. Она приближалась медленно, словно под большой тяжестью. Огонь загорелся ярче, потом снова стал мерцать. Чарис знает, что если он погаснет, снова его не зажечь. Но одна она не может оживить этот огонь и шлет лихорадочный призыв о помощи. Ответа нет.

— Проснись!

Кто-то дергает Чарис, голова ее болтается. Она подняла голову, помигала, глядя на огонь. Как он похож на тот, в темноте.

— Ты видела сон! — В голосе звучит осуждение. — Они тебя захватили. Но они не должны были…

— Нет! — Она пришла в себя настолько, чтобы высвободиться из рук Торвальда. — Это был не их сон.

— Но ты видела сон!

— Да. — Она съежилась на сиденье вертолета, который летел на автопилоте. — Шенн…

— Что с ним? — быстро спросил Торвальд.

— Он еще жив. — Из тьмы Чарис принесла это небольшое утешение. — Но…

— Но что?

— Он едва держится. — Это тоже из тьмы, хотя и не так утешающе. Что подвергло Ланти такому напряжению? Физическая боль? Действие сканнера? Он жив и продолжает сопротивляться. Это она знает точно. И так и сказала.

— Настоящего контакта не было? Он ничего тебе не сказал?

— Ничего. Но я почти добралась до него. Если попытаюсь снова…

— Нет! — закричал на нее Торвальд. — Если он под сканнером, ты не знаешь, что еще могут у него узнать после вашего контакта. Ты… тебе придется выкинуть его из головы.

Чарис только посмотрела на него.

— Придется, — упрямо повторил он. — Если они узнают о тебе, ты не сможешь появиться там, как собралась. Разве не понимаешь? Ты единственный шанс, который остался у Ланти. Но чтобы помочь, тебе придется добраться до него лично, физически, а не так!

Торвальд прав. У Чарис хватило здравого смысла, чтобы согласиться с ним. Но ей не стало легче. Она вспоминала о слабом огне, который вот-вот погаснет во тьме.

— Быстрей! — Она облизнула пересохшие губы.

Он устанавливал новый курс.

— Да.

Вертолет повернул направо, направляясь к берегу, который по-прежнему не виден, и к задаче, поставленной ею перед собой.

Глава 16

Когда вертолет садился, управляемый уверенной рукой Торвальда, звезды больше не казались огненными точками. Скоро рассвет… Рассвет какого дня? Время то тянется, то летит, с тех пор как Чарис ступила на почву Колдуна. Она больше не уверена в последовательности минут и часов. Девушка стояла на скале, дрожа на холодном ветру.

— Миииирррииии! — Приветственный крик. Чарис опустилась на колени, протянула руки навстречу устремившейся к ней тени. К ней прижалось теплое тело, язычок ласково коснулся горла, подбородка, вызывая ощущение уверенности. Тссту снова с Чарис, она готова к контакту, она рада встрече.

Прикосновение к ноге более жесткой шерсти возвестило о появлении Тагги. Он издал легкий хриплый звук, когда она положила руку на его поднятую голову, почесала за маленькими ушами.

— Тагги? — Торвальд подошел от вертолета.

Росомаха выскользнула из-под руки Чарис, подошла к офицеру разведчику. Тагги принюхался к его полевым сапогам, встал на задние лапы, передними опираясь на тело Торвальда, и зарычал. Невозможно было ошибиться в вопросительном тоне его рычания, в требовании ответа, которое ощутила в своем сознании Чарис. Тагги хочет того, кого знает лучше Торвальда.

Чарис присела, прижимая к себе Тссту, но мысленно устремившись к Тагги, пытаясь уловить поток его мысли, черпать из этого такого чуждого для нее источника мыслительной энергии. Она заставляла себя не отшатываться от этого незнакомого, свирепого мышления. Тагги опустился на все четыре лапы. Переступая с ноги на ногу, он смотрел на нее.

Мысли — впечатления, подобные маленьким искрам, — закружились, словно над расшевеленным костром. Чарис представила себе Шенна Ланти, Шенна, каким видела его в последний раз на склоне холма у базы.

Тагги подошел к ней. Она протянула приветственно руку, и он сжал ее зубами, но не настолько сильно, чтобы прокусить кожу. Она видела, как он так же ласково покусывал Шенна. И все сильнее и требовательнее слышался его вопрос.

Чарис подумала о базе, какой видела ее с холма, и поняла, что Тагги уловил этот образ. Он выпустил ее руку, повернулся в новом направлении и начал принюхиваться.

Чарис с некоторыми опасениями решила послать росомахе нужное мысленное сообщение. Тссту гораздо сильнее настроена на нее. Как дать хищнику ощутить опасность, как дать ему понять, откуда она исходит? Представить себе Шенна пленником?

Вначале она представила себе, как Ланти свободный стоит у воды. Потом добавила путы на руках и ногах, ограничивающие эту свободу. Тагги гневно зарычал. Значит ей удалось! Но осторожно! Росомаха не должна безрассудно броситься навстречу опасности.

— …риииуууу… — крикнула Тссту. Чарис знала, что это предупреждение. Росомаха оглянулась на них.

Вопрос, устремленный не к ней, а к кудрявой кошке. Животные общаются на своей волне. Может, это и есть лучший выход.

Чарис сменила направление предупреждения, она больше не пыталась смешаться с диким потоком мыслей Тагги, а нацелилась на Тссту. Ударить по врагу — да. Освободить Шенна — да. Но пока нужна осторожность.

Рычание Тагги стало спокойнее. Он по-прежнему нетерпеливо переступал с ноги на ногу, ясно было, что он хочет уйти, но Тссту сумела внушить ему необходимость осторожности и хитрости, какими владеет ее порода. Росомахи очень любопытны, но они же обладают сильным инстинктом самосохранения; они не пойдут в ловушку, какой бы соблазнительной ни была приманка. А Тагги теперь знает, что перед ним ловушка.

Снова Чарис сосредоточилась на Тссту. Просто, как могла, мысленно рассказала о своем плане проникновения на базу. Неожиданно она посмотрела на Торвальда.

— Может ли нейтрализатор помешать связи сознания с сознанием?

Тот ответил правду:

— Вполне вероятно.

Животные должны оставаться снаружи. Тссту, она маленькая, она сможет служить связником между росомахой и базой.

— Миииррриии! — Согласие и новое быстрое прикосновение языка к щеке Чарис.

Девушка встала.

— Больше нет смысла откладывать. Пора идти. — Опустив кудрявую кошку, она развязала волосы, встряхнула их. Они свободно легли на плечи и шею. К тому времени как доберется до базы, они спутаются, в них застрянут листья и веточки. Материал своего вивернского платья она разорвать не может, но от ползания по земле на нем немало грязных пятен. На руках и ногах у нее свежие и полузажившие царапины. Она вполне выглядит так, словно несколько дней блуждала в глуши. Больше того, в последнее время она питалась в основном таблетками, похудела, и теперь ей не нужно изображать голод и жажду. Она чувствует и то и другое.

— Осторожней… — Торвальд протянул руку, как будто хотел удержать ее.

Контраст между этим простым предупреждением и тем, что может ждать ее впереди, показался Чарис таким забавным, что ей пришлось подавить смех. Она сказала:

— Сам помни об этом. Если тебя заметят с воздуха…

— Вертолет они могут заметить, меня нет. Я присоединюсь к тебе, как только смогу.

Это «как только смогу» продолжало звучать в ушах Чарис, когда она пошла прочь. Ему лучше было бы сказать «если смогу». Теперь, когда она начала действовать, всевозможные страхи, продукт живого воображения, ожили в ней. Чтобы не думать о них, она стала представлять себе Шиху. Для захватчиков на базе она должна быть Шихой, женщиной, привезенной торговцами для контактов с вивернами, той самой, которую сломила чужая Сила. Она должна стать Шихой.

Тагги исполнял роль разведчика и проводника, он вел ее с высоты, на которой приземлился вертолет. Здесь, в низинах, перед рассветом было еще темно, и Чарис трудно было идти. Волосы ее цеплялись за ветви; она высвобождалась, добавляя новые царапины к старым. Но все это только к лучшему.

Некоторое время она несла Тссту, но когда они приблизились к базе, животные укрылись, и Чарис их не видела и не слышала, но поддерживала мысленный контакт.

Солнце серебряными каплями заблестело на поверхности куполов, когда Чарис вышла на открытое место перед базой. Нет необходимости изображать усталость, потому что теперь она двигалась в дымке истощения, рот пересох, ребра болезненно поднимались при каждом вздохе. Она должна выглядеть как беженка, полубезумная, вышедшая из враждебной чужой глуши к своим — в поисках безопасности и убежища.

Во втором куполе видна дверь. Чарис направилась к ней. Движение. Показался человек в желтом и уставился на нее. Чарис крикнула — крик похож на карканье — и упала.

Оклики, голоса. Она не пыталась разобрать их, но продолжала лежать там, где упала. Ничего не говорила, когда ее перевернули, подняли и унесли в купол.

— Что делает здесь женщина? — Это один голос.

— Она блуждала в кустах. Смотрите, какая исцарапанная и грязная. И это не форма службы. Она не отсюда. Скажите капитану, что произошло.

— Она умерла? — Третий голос.

— Нет, просто потеряла сознание. Но, во имя Диса, откуда она взялась? На этой планете нет поселений…

— Сюда, капитан. Она просто выбежала из кустов. Потом увидела Ворга, что-то крикнула и упала лицом вниз!

Щелканье магнитных подошв космической обуви. В помещение, где она лежит, вошел четвертый.

— С другой планеты, верно… — новый голос. — Что это за тряпка на ней? Не форма, она не отсюда.

— Может быть, с поста, капитан?

— С поста? Минутку. Верно. Они привезли женщину для контактов с этими каргами-змеями. Но когда мы захватили их корабль, этой там не было.

— У них было две женщины, капитан. Первая спятила, совсем сошла с орбиты. Поэтому они привезли вторую. Ее не было, когда мы захватили корабль. Мы нашли здесь ленту, в которой просьба о помощи. Только она могла послать это сообщение. Потом ушла с поста и продолжала бежать…

Кто-то дернул ее за платье. Должно быть, трогали материал.

— Эту ткань делают змеи-карги. Она была у них.

— Пленницей, капитан?

— Может быть. А может, и нет. Ноннан, пришли сюда врача. Он приведет ее в себя, и тогда мы получим некоторые ответы. Остальные — прочь отсюда. Она скорее начнет говорить, если вы все не будете так на нее пялиться.

Чарис пошевелилась. Ей не нравилась мысль о враче из персонала компании. Такой специалист может использовать средства, развязывающие язык, а у нее против них нет защиты. Лучше сделать вид, что она приходит в себя до его появления. Она открыла глаза.

Ей не потребовалось симулировать крик. Он вырвался естественно. Она увидела не офицера компании, как ожидала, а существо, пришедшее словно из кошмара. К ней склонился один из самцов вивернов; пасть его была слегка раскрыта, обнажая набор клыков, которыми он так щедро вооружен. Узкие зрачки глаз разглядывают ее не с дружеским вниманием.

Чарис крикнула вторично, подобрала под себя ноги и села, стараясь как можно дальше отодвинуться от виверна на койке, на которую ее уложили. Лапа с когтями уцепилась за матрац всего в нескольких дюймах от ее тела.

Весьма человеческий кулак соприкоснулся с головой виверна, сбив его с ног и отбросив к стене, и место чудовища занял человек в форме. Чарис снова закричала, укрываясь от виверна, который выпрямился и проявлял все признаки гнева.

— Уберите ее! Змея! — кричала она, вспомнив, как Шиха называла вивернов. — Не отдавайте меня ей!

Офицер ухватил туземца за чешуйчатые плечи и грубо толкнул в сторону двери. Чарис обнаружила, что плачет. Она не пыталась сдержать рыдания, прижалась к стене, стараясь стать совсем незаметной.

— Не пускайте ее ко мне! — умоляла она человека, который теперь стоял лицом к ней.

Типичный наемник на службе компании. Чарис видела таких в космопортах и понимала, что его нельзя считать глупее офицера-космонавта. То, что он участвует в незаконной акции, делает его вдвойне подозрительным. Но он молод, а его обращение с туземцем, возможно, говорит, что он расположен к ней.

— Кто ты? — Вопрос задан тоном, который требует быстрого и правдивого ответа. И она может пока отвечать правдиво.

— Чарис… Чарис Нордхолм. Ты… ты из миссии? — Он поверит, что она не разбирается в формах, сочтет его правительственным чиновником.

— Можно сказать и так. Я командир этой базы. Итак, тебя зовут Чарис Нордхолм. А как ты оказалась на Колдуне, Чарис Нордхолм?

Не надо очень стараться, чтобы ответ звучал связно, решила Чарис. Она попыталась вспомнить поведение Шихи.

— Они у вас здесь. — Она посмотрела на него, как надеялась, с подозрением и страхом.

— Говорю тебе: туземцы не причинят тебе вреда. Если ты говоришь правду, — со значением добавил он.

— Говорю правду… — ответила она. — Говорю правду… Я Чарис Нордхолм. — И заговорила бесцветным голосом, словно повторяла затверженный наизусть урок: — Они… они меня привезли сюда… встретиться со змеями! Я не хотела… меня заставили! — Голос ее перешел в вопль.

— Кто тебя привез?

— Капитан Джаган, торговец. Я была на торговом посту…

— Вот как… Значит, ты была на торговом посту. А что произошло потом?

Снова она частично может говорить правду. Чарис покачала головой.

— Не знаю! Змеи… они отдали меня змеям… вокруг змеи… они забрались ко мне в голову… — Они зажала руками уши, принялась раскачиваться. — В голове… меня заставили разговаривать с ними…

Капитан сразу клюнул на это.

— Где это было? — Он спросил резко, чтобы проникнуть в туман, который, как он считал, окутывает ее сознание.

— В их… в их доме… в море… в их доме…

— Если ты была у них, как смогла уйти? — В комнату вошел еще один человек и направился к ней. Капитан знаком остановил его и нетерпеливо ждал ответа. — Как ты ушла от них? — повторил он снова подчеркнуто, чтобы привлечь ее внимание.

— Не знаю… я была там… потом оказалась одна… одна в лесу. Побежала… было темно… очень темно…

Капитан обратился к вошедшему:

— Можете вернуть ей рассудок?

— Откуда мне знать? — ответил тот. — Ее нужно накормить, напоить.

Врач протянул ей чашку. Чарис обеими трясущимися руками поднесла ее ко рту. Ощутила языком прохладу. Потом заметила слабый привкус. Какой-то наркотик? Может быть, она уже проиграла: ведь у нее нет защиты от наркотиков. Она допила. И как можно дольше держала чашку у рта.

— Еще… — Она вернула чашку врачу.

— Не сейчас, потом.

— Ты оказалась в лесу. — Капитан поторопился вернуть ее к рассказу. — А что потом? Как ты попала сюда?

— Я пошла, — просто ответила Чарис, не отрывая взгляда от чашки, как будто она гораздо важнее вопросов капитана. Раньше она никогда не играла такой роли и надеялась, что делает это достаточно убедительно. — Пожалуйста, еще… — попросила она врача.

Тот наполнил чашку на треть и дал ей. Она проглотила жидкость. Даже если там наркотик, так правильно. Теперь подумаем о голоде.

— Я хочу есть, — сказала она. — Пожалуйста, дайте мне поесть…

— Я принесу, — сказал врач и вышел.

— Ты пошла, — настаивал капитан. — Откуда ты знала, куда идти? Как пришла сюда?

— Откуда знала? — снова повторила Чарис. — Я не знала… но это просто. В одну сторону меньше кустов… я пошла туда. Потом увидела здание и побежала…

Врач вернулся и сунул ей в руку мягкий тюбик. Чарис пососала его, попробовала вкусную сытную пасту. Она узнала восстановительный рацион хорошо оснащенной базы.

— Как вы считаете? — спросил капитан врача. — Может она просто так пойти в правильном направлении? Мне это кажется странным.

Врач задумался.

— Мы ведь не знаем, как действует эта Сила. Они могли направить ее, и она об этом даже не подозревает.

— Это значит, что она — их способ проникнуть сюда! — Капитан враждебно взглянул на Чарис.

— Нет, как только она попадает под действие альфа-поля, всякое принуждение заканчивается. Вы видели, как освобождаются от контроля их воины. Если карги с какой-то целью ее направили сюда, сейчас действие их приказа кончилось.

— Вы в этом уверены?

— Вы видели, что происходит с самцами. Контроль внутри поля не действует.

— Что же нам с ней делать?

— Может, мы сумеем что-нибудь узнать от нее. Она была с ними, это очевидно.

— Это больше ваша область, чем моя, — заметил капитан. — Поместите ее с тем. Он по-прежнему без сознания?

— Я вам говорил, Лазга, это не обычная потеря сознания. — Врач был явно раздражен. — Какой-то уход. Я не понимаю. Знаю только, что он жив. До сих пор не подействовало никакое укрепляющее. Никогда ничего подобного не видел…

— Ну, по крайней мере она не в таком состоянии. Может, вы сумеете что-нибудь узнать от нее. Попытайтесь, и чем быстрее, тем лучше.

— Идем. — Врач говорил мягко. Он протянул руку к Чарис.

Она оторвалась от тюбика, из которого высасывала последние капли.

— Куда?

— В хорошее место. Ты сможешь там отдохнуть. Там есть еще пища… вода…

— Туда? — Она указала на дверь.

— Да.

— Нет. Там змеи.

— Один из воинов был здесь, когда она пришла в себя, — объяснил капитан. — Он еще больше испугал ее.

— Никто тебя не обидит, — успокаивал ее врач. — Я не позволю.

Чарис позволила уговорить себя. Этот разговор о «нем», которого лечит врач… Это Ланти!

Глава 17

В четырех комнатках помещался маленький, но хорошо оборудованный госпиталь базы. Самая плохая его особенность, с точки зрения Чарис, — единственный выход наружу, у которого уже сидел вооруженный бластером охранник. Чтобы освободиться, нужно миновать его.

Врач ввел ее внутрь, поддерживая под руку, и она осмотрелась внешне бессмысленным взглядом. Они прошли в третью комнату, и он прикосновением к руке остановил девушку. Она покачнулась, притронулась рукой к стене, чтобы удержаться, надеясь, что эту реакцию припишут ее состоянию.

На узкой койке на спине лежал Ланти. Глаза его были широко раскрыты, но лицо было такое же пустое, лишенное выражения, как тогда, когда она нашла его меж скал. Он снова стал пустой оболочкой живого существа, личность исчезла.

— Ты знаешь этого человека?

— Знаю этого человека? — повторила Чарис. — Кто он? Знаю его… откуда мне… — Она легко разыграла смятение. Чарис видела, что врач внимательно наблюдает за ней.

— Пошли. — Он снова взял ее за руку, провел в следующее помещение. Еще две койки. Он посадил ее на ближайшую.

— Оставайся здесь.

И вышел, закрыв за собой дверь. Чарис провела руками по спутанным волосам. Даже сейчас за ней могут наблюдать через какую-нибудь видеосистему, так что не стоит рисковать. Она на базе, а подозрительность их только естественна. Но на всякий случай она легла на койку и закрыла глаза.

Внешне могло показаться, что она спит. Но она напряженно думала. Ланти… что с Шенном? В первый раз она видела его в таком состоянии после удара Силы вивернов. Но сейчас дело в другом, и по немногим словам, которыми обменялись капитан и врач, девушка решила, что это состояние не результат их действий. Они сами в замешательстве.

«Уход» — так это назвал врач. Чарис едва не села. Ей показалось, что она нашла ответ. Ланти избрал этот путь бегства! Он сознательно ушел, прежде чем его смогли подвергнуть действию сканнера или наркотика правды, вернулся в ту тьму, туда, где его может ждать смерть. И у него для этого должен быть очень сильный мотив.

Сила не действует внутри этого их альфа-поля. Чарис коснулась рукой платья, нащупала пласталист — свой ключ в то место, куда ушел Ланти. Она не может его использовать. Она нашла Ланти, вернее, его пустую оболочку. Но нужно найти еще нейтрализатор или как-то остановить его действие. Она быстро теряла уверенность.

Вот что самое трудное: изображать спокойствие, когда каждый нерв требует действий. Чарис вначале должна убедить всех в том, что она только испуганная беглянка. И она заставила себя лежать неподвижно, хотя ей хотелось вырваться из этой маленькой комнаты, проверить, закрыта ли дверь на замок.

Она пришла на базу ранним утром; теперь все захватчики: люди и самцы-виверны — встали. Не самое подходящее время для исследований. Исследования! Чарис сосредоточилась, послала мысль — не подкрепленную силой, но свою собственную, — попыталась связаться с Тссту. Если и этот контакт прерван альфа-полем…

Мысленное прикосновение, такое же мягкое и деликатное, словно кудрявая кошка коснулась ее языком. Чарис почувствовала прилив возбуждения. Путь не закрыт! Она установила контакт, пусть слабый и неуверенный, с животными за пределами базы.

Теперь не просто прикосновение, а прочное единство. А вот и свирепое побуждение, которое связывается с Тагги. И еще одно! Ланти? Нет. Это не его коридор. Подкрепление потока Тагги — его подруга, самка росомаха! Удача, на которую Чарис не рассчитывала.

Тссту пытается послать ей сообщение, она привлекает мысленную энергию росомах, чтобы усилить импульс. Предупреждение? Не совсем; скорее предложение временно воздержаться от действий. Чарис очень смутно уловила намек на связь с колдуньей виверн. Должно быть, колдуньи, как и обещали, принимают участие. Но когда Чарис попыталась узнать больше, кудрявая кошка оборвала контакт.

Девушка начала думать о Ланти. Раньше потребовалась помощь Силы, чтобы достичь его — Сила плюс ее воля и плюс помощь двух животных. Но в вертолете она нашла его одна и сознательно к помощи Силы не обращалась. Если он слишком долго пробудет в мире тьмы, сможет ли вернуться? Маленький огонек может превратиться в пепел и не загореться снова.

Чарис заставила себя подумать о черноте, о полном отсутствии света, и всепоглощающей тьме, от которой ее род бежит с тех пор, как научился пользоваться огнем, чтобы отгонять тех, кто бродит в сумерках. Холод охватил ее тело, тьма сгущалась… Искра далеко, в сердце этой тьмы…

Кто-то дергал ее, тащил назад. Чарис застонала от боли. Открыв глаза, она увидела узкие зрачки на морде рептилии. И в этих зрачках — свирепое удовлетворение.

— Змея! — закричала она.

Самец виверн улыбнулся; очевидно, ее ужас его забавляет. Он схватил ее за платье, вцепился когтями в ткань, потащил с койки. Но когда попытался притронуться второй лапой, тут же отдернул ее, словно задел за огонь. Тонко крикнул и отскочил.

— Что здесь происходит? — послышался человеческий голос. За туземцем показался человек, схватил самца за плечи и оттащил.

Чарис смотрела, как врач выпроваживает виверна из комнаты. Потом подошла к двери: охранник вошел в комнату Ланти и помог врачу вывести туземца, который продолжал испускать высокие тонкие крики. Они исчезли, и девушка подошла к койке Ланти.

Шенн! Она не крикнула вслух, но, обращаясь к нему мысленно, знала, что ответа не будет. И все же хотела получить хоть какую-нибудь поддержку.

Глаза его широко открыты, но в них пустота. Ей не нужно касаться его расслабленной руки, чтобы понять, что он ей не ответит.

Крики виверна не стихали. Напротив, снаружи их подхватил все усиливающийся хор. Должно быть, там собралось много туземцев. Может, среди них замаскированные люди компании?

Чарис колебалась. Ей хотелось выглянуть и узнать, что происходит, но такой поступок не соответствует ее нынешней роли. Она должна прятаться, испуганная до полусмерти, в каком-нибудь коридоре. Она прислушалась… Шум стихает… Лучше вернуться в свою комнату. И Чарис заторопилась назад.

— Ты… — В дверях стоял капитан Лазга, за ним врач. В голосе капитана звучала враждебность.

Чарис села на койке, поднесла руки к волосам.

— Змея… — она быстро перехватила инициативу. — Змея старалась забрать меня!

— И не зря! — Лазга быстрыми шагами подошел к койке. Схватил девушку за руку стальными пальцами и повернул к себе лицом. — Ты использовала трюки колдуний. Змея — ты сама змея! Эти быки снаружи, у них есть основание ненавидеть такие трюки. Они хотят добраться до тебя когтями. Гатгар говорит, что ты действуешь вместе с Силой.

— Это невозможно! — вмешался врач. — С самого начала, как она появилась тут, мы за ней следим. Ничего не зарегистрировано. Гатгар знает, что она была с самками, и только поэтому так действует.

— Что мы вообще знаем о Силе? — спросил Лазга. — Конечно, с тех пор как она здесь, показания только отрицательные. Но, возможно, у нее есть способ скрыть свою связь. Правду нам даст сканнер.

— Посадите ее под сканнер, и у вас ничего не останется, кроме сожженного мозга. Она будет такой же, как этот парень. И что нам это даст?

— Спустим на нее самцов — и тогда что-нибудь узнаем.

— Что можно узнать у мертвой? Они довели себя до убийственного гнева. Не торопитесь, и может быть…

— Не торопитесь! — Звук, который произвел капитан, очень похож на рычание Тагги. — У нас не осталось времени. Она знает, где база колдуний. Я говорю: нужно допросить ее и узнать. Тогда мы сможем действовать и действовать быстро. У нас приказ скрыть все следы дела.

— Но что хорошего, если мы уничтожим то, что добудем? Конечно, вы можете прорваться туда и подавить всякое сопротивление. Но вы ведь знаете, что до сих пор мы ничего не узнали. Сила не действует без подготовки и обучения. Может быть, у мужчин она вообще не действует. У вас есть женщина, чувствительная к Силе. Почему бы не использовать ее, как собирался Джаган, добыть необходимую информацию? Насильно этого не получишь.

Лазга выпустил Чарис. Но по-прежнему стоял над девушкой, глядя на нее так, словно хотел проникнуть в ее череп и подчинить себе.

— Мне это не нравится, — заявил он, но больше не возражал. — Хорошо, но не спускайте с нее глаз.

Капитан вышел. Но врач не последовал за ним. В свою очередь, он пристально посмотрел на Чарис.

— Хотел бы я знать, какую игру ты ведешь, — сказал он, поразив Чарис своей откровенностью. — Эти карги не могут контролировать тебя в пределах поля. Но… — Он покачал головой, скорее в ответ на собственные мысли, и не закончил фразу. Неожиданно вышел и закрыл за собой дверь.

Чарис продолжала сидеть на койке. Самец виверн, по имени Гатгар, обвинил ее в том, что она действует с помощью Силы, но это не так. Во всяком случае не с использованием рисунка, как делают виверны. Может быть, — рука Чарис легла на пласталист под платьем, — может быть, ей больше не нужна помощь рисунка? Может быть, то, что она здесь делала: установила контакт с Тссту, попыталась добраться до Ланти, — это другой метод использования той же силы?

Но если это так, значит можно пользоваться Силой, несмотря на нейтрализатор. Чарис мигнула. Это предположение открывает поле для самых широких размышлений. Она может связаться с Тссту, а Тссту, в свою очередь, свяжется с росомахами. А что если Тссту, росомахи, Чарис и Ланти объединятся и разорвут альфа-поле врага?

Ланти… Мысли ее всегда возвращаются к Ланти, как будто в рисунке, который совсем не рисунок, он необходимый элемент. Как в тот раз, когда она не могла вспомнить правильный рисунок, и ей помогла Тссту. Чарис не могла бы объяснить, почему она в этом уверена, но это так.

Она снова легла на койку и закрыла глаза. Нужно вырвать Ланти из тьмы, снова объединиться с ним. Чарис выпустила мысль-вопрос, развернула ее, как рыбак размахивает леской или как поворачивается поисковый луч коммуникатора. Виверн, работающая с силой, могла бы осуществить этот поиск точнее и надежнее. Она сама, без помощи Силы, может только сосредоточиться на Тссту и быть относительно уверенной в установлении контакта. Но этот слепой поиск — гораздо более трудное дело.

Прикосновение! Чарис застыла. Тссту! Нужно удержать этот контакт, ей нужна поддержка, нужна дополнительная нервная энергия для выполнения задачи. Но Тссту не хочет. Она словно вырывается из рук Чарис. Однако Чарис держит линию контакта туго натянутой, шлет по ней свое настойчивое требование. И тут включается Тагги. Девушка напряглась, ощутив удар гораздо более свирепой мысли росомахи. Через Тссту обратилась она к Тагги с просьбой о помощи, об объединении воли. Ланти… Чарис заставила свой призыв принять форму имени… Ланти. Теперь присоединилась еще одна воля — Тоги, самка росомаха связана с самцом. Их объединившаяся энергия обрушилась на Чарис, как удар.

Чарис долго держала эту связь, как альпинист осматривает веревку с узлами, прежде чем подняться на опасный горный склон. Пора! Объединившиеся воли превратились в копье; Чарис не только нацелила его, но и сопровождала в полете.

Во тьму этого места пустоты, в самое необычное Другое-Где, куда может привести сила виверн, полетела стрела в поисках слабого огонька. И Чарис — острие этой стрелы. И вот он перед ней, очень слабый, уголек, близкий к затуханию. И стрела, которая была Чарис, и Тссту, и Тагги, и Тоги, ударила в самое сердце угля.

Завертелись в диком танце фигуры. Из всех дверей коридора повалили толпы и окружили ее. Она не может убежать от них, иначе линия жизни порвется. Это гораздо хуже, чем в первый раз, когда она прошла этим запретным путем, потому что мысли и воспоминания Ланти стали гораздо реальнее. Чарис испытала такой ужас, что оказалась на самом пороге безумия.

Но цепь выдержала и оттянула ее назад. Она лежит на койке, ощущая под собой твердую поверхность. Контакт прервался, росомахи исчезли, Тссту исчезла.

— Я здесь.

Чарис открыла глаза, но не увидела человека в коричнево-зеленой форме. Она повернула голову к стене, которая по-прежнему разделяет их.

— Я… вернулся.

Снова уверенность, не выраженная в словах, но не менее отчетливая и приходящая с легкостью, с какой посылают мысли виверны.

— Почему… — Губы беззвучно повторили мысленный вопрос.

— Либо это, либо сканнер, — ответил он сразу же.

— А теперь?

— Кто знает? Они и тебя взяли?

— Нет. — Чарис быстро рассказала, что произошло.

— Торвальд здесь? — Мысль Ланти ускользнула, и Чарис не пыталась последовать за ней. Потом он вернулся на уровень коммуникации. — Установка, которая нам нужна, в главном куполе. Ее охраняют самцы виверны, чувствительные к телепатическим волнам. И они будут сражаться насмерть, чтобы установка действовала и они оставались свободны.

— Мы можем добраться до нее? — спросила Чарис.

— Мало надежды. Я пока такой возможности не вижу, — последовал его разочаровывающий ответ.

— Ты хочешь сказать, что мы ничего не можем сделать? — возразила Чарис.

— Нет, но нам нужно больше знать. Они больше не пытаются разбудить меня. Возможно, это дает мне шанс действовать.

— Самец виверн сказал им, что я использую Силу. Но я не использовала рисунок, и их машина ничего не зарегистрировала, поэтому они не поверили самцу.

— Ты это сделала? Без рисунка?

— Да, с помощью Тссту и росомах. Значит ли это, что нам рисунок вообще не нужен? Что и виверны в нем не нуждаются? Но почему машина ничего не заметила?

— Может, действовала на другой волне, — ответил Ланти. — Но самец уловил. Возможно, на других волнах они чувствительней своих хозяек. Может быть, они и сами могут пользоваться Силой, просто не знают об этом. Если они слышали тебя и раньше…

— То могли услышать и мой последний призыв к тебе?

— И насторожиться? Да. Значит, нужно действовать. Я даже не знаю, сколько их на базе.

— Колдуньи обещали помочь.

— Как они могут? Любое их послание заглушит поле.

— Шенн, виверны контролируют своих самцов с помощью Силы. А самец, которого я видела, считает, что я могу использовать ее здесь. А что если мы соединимся снова? Не сможем ли контролировать их внутри поля?

В потоке мысли наступил перерыв, затем Ланти ответил:

— Откуда нам знать, что подействует, а что нет, пока не испытаем? Но я хочу быть готовым уйти отсюда на ногах. А мне виден у выхода охранник с бластером. Возможно, объединившись, мы подчиним себе самцов, но уж инопланетян, не чувствительных к контролю за мыслями, не сможем подчинить.

— Что же нам делать?

— Объединиться. Попробуй связаться с Торвальдом… — приказал он.

На этот раз первое звено цепи образовала не Чарис, а Ланти, он поддержал ее поиск кудрявой кошки. Тссту ответила раздраженно, но присоединила росомах.

Линия продлевалась, поворачивалась… и вот ответ.

— Ждите. — По цепи, звено за звеном, пришло это предупреждение. — Колдуньи начинают действовать. Ждите их сигнала. — Животные разорвали контакт.

— Что они могут сделать? — спросила Чарис у Ланти.

— Я знаю столько же, сколько ты. — Он насторожился. — Идет врач.

Тишина. Чарис со страхом думала, насколько хорошо справится Ланти со своей ролью. Но если врач не надеется привести в себя разведчика, может, не станет его внимательно осматривать. Она лежала, прислушиваясь к звукам, которые могут донестись из-за стены.

Дверь ее комнаты открылась, вошел врач с подносом, и на нем еда, настоящая еда, а не рацион. Он поставил поднос на откидной столик, повернулся и посмотрел на нее. Чарис попыталась выглядеть так, словно только что проснулась. У врача напряженное лицо. На еду он указал резким жестом.

— Ешь! Тебе нужно подкрепиться!

Чарис села, откинула волосы, попыталась разыграть замешательство.

— Если ты умна, — продолжал врач, — то все расскажешь капитану. Он специалист в таких набегах. И если не знаешь, что это такое, то скоро узнаешь на собственном опыте.

Чарис побоялась спросить, что означает это предупреждение. Единственная ее защита — продолжать делать вид, что она испуганная беглянка.

— Больше ты не сможешь отказываться. У нас дважды сгорели все чувствительные предохранители.

Чарис застыла. Связь, дважды она устанавливала связь. Она отразилась на предохранительных устройствах захватчиков.

— Я вижу, ты меня поняла. — Врач кивнул. — Я так и думал. Тебе лучше заговорить, и побыстрее! Капитан может спустить на тебя этих быков.

— Змеи! — Чарис обрела дар речи. — Он отдаст меня змеям? — Ей не нужно было изображать отвращение.

— Дошло? Должно было дойти: они ненавидят Силу. И охотно уничтожат всякого, кто ее использует. Так что договаривайся с капитаном. Он сделает тебе неплохое предложение.

— Симкин!

В крике слышалась тревога, и врач повернулся. Послышались звуки, какой-то резкий треск, крики. Врач выбежал, оставив дверь открытой. Чарис тут же оказалась в комнате Ланти.

Теперь слышалось шипение бластера в действии. А такое щелканье Чарис слышала, когда за ней охотились птицы в утесах Колдуна.

И тут, словно собственный ускорившийся пульс, что-то пробежало по всему телу:

— Пора!

Этот сигнал не прозвучал вслух, но Чарис ответила немедленно. Она увидела, как Ланти одним гибким движением соскользнул с койки. Он тоже готов.

Глава 18

Ланти знаком велел Чарис держаться за ним, сам пошел впереди, направляясь к выходу из госпиталя. Здесь по-прежнему, спиной к ним, стоял охранник, преграждая им дорогу. Он следил за происходящим снаружи. Бластер он держал в руке и двигал им, как будто следил за перемещениями цели.

Разведчик с осторожностью охотящейся кошки пересек приемную, шум снаружи заглушал звуки его движений. Но стражника, должно быть, предупредил какой-то инстинкт. Он повернул голову, увидел Ланти и, крикнув, попытался повернуться и направить на разведчика бластер.

Слишком поздно! Что именно сделал Ланти, Чарис не знала. Но удар он нанес явно не обычный. Охранник упал, бластер выпал из его руки и заскользил по полу. Чарис прыгнула, и пальцы ее сомкнулись на рукояти этого отвратительного оружия. Выпрямившись, она бросила его Ланти, и тот легко поймал.

Они увидели сцену дикого смятения, хотя их взору открылась только небольшая часть базы. Люди в желтой форме укрывались, полосуя воздух лучами бластеров. Очевидно, они пытались отразить какое-то нападение сверху. Справа от входа в купол лежали, мертвые или без сознания, два самца виверна. Во всех направлениях валялись обожженные щелкуны.

— Сюда… — Ланти указал на купол, около которого лежали виверны.

Но если попытаться добраться туда, они станут целью тех, кто бластерами отгоняет щелкунов. Шум нападения стихал; меньше тел падало на землю. Чарис видела, как Ланти сжал губы, лицо его стало мрачно. Она поняла, что он готовится к действиям.

— Беги! Я тебя прикрою.

Она на глаз измерила расстояние. Недалеко, но ей показалось, что открытое пространство тянется бесконечно. А что самцы виверны? Те, которых она видит, неподвижны, но могут быть и другие.

Чарис прыгнула, выскочив на открытое место. Услышала крик и шипение бластера. Ей чуть обожгло руку. Она закричала, но удержалась на ногах и пробежала в дверь, споткнувшись о тело виверна. Упала внутрь и тем самым спасла себе жизнь: над ней пролетело копье. Она перекатилась и остановилась у стены. Оттолкнулась от нее, чтобы посмотреть на нападающих.

Самцы виверны, их трое, двое с копьями, один с садистской медлительностью поднимает оружие. Виверн наслаждается ее страхом и тем, что сейчас он распоряжается ситуацией.

— Ррррррууггггх!

Виверн, уже готовый к броску, повернулся к двери. На туземцев накинулся рычащий пушистый шар. Они завопили, отталкивая росомаху. Но животное, воспользовавшись внезапностью нападения, пронеслось мимо них и исчезло в соседнем помещении.

— Чарис! Как ты?

К ней подскочил Шенн. На уровне ребер его мундир дымился, и он бил по нему левой рукой.

— Поразительно плохой выстрел для человека компании, — заметил он.

— Может, им приказали не убивать. — Чарис пыталась вернуть самообладание. Но хоть она и встала спиной к стене, продолжала смотреть на самцов, пораженная, что они еще не пустили в ход копья. Должно быть, их потрясло появление росомахи.

Шенн пригрозил бластером троим самцам.

— Двигайтесь! — коротко приказал он. Выражение глаз туземцев показало, что они хорошо представляют себе, на что способно это оружие.

Они отступили из небольшой прихожей в главное помещение купола. Тут стоял большой коммуникатор, но один взгляд сказал Чарис, что они не смогут им воспользоваться: установка сожжена бластером, она почти расплавилась.

Но она не единственная в помещении. На импровизированном основании из упаковочных ящиков стоит сложная машина, на которой мигают огоньки. Рядом с ней шесть самцов вивернов. Они словно греются от холода у костра. Они подняли копья, но увидели бластер в руке Шенна.

— Убьем! — Это слово, полное ненависти, проникло в сознание Чарис.

— И умрете сами! — ответила Чарис той же мысленной речью.

Головы, с заостренными мордами, увенчанные гребнями, качнулись. Удивление, тревога, страх — все это окружило самцов и мерцало, как огоньки на машине, которую они охраняли.

Ланти может сделать только одно: уничтожить машину вместе с самцами. Они защищают ее своими телами. По мнению Чарис, туземцы готовы умереть таким образом. Но единственная ли это возможность?

— Должна быть лучшая, — ответил на ее мысль Шенн.

— Убейте! — Это не самцы. Требование свирепое и четкое. Из-под обломков коммуникатора показался Тагги.

— Сюда! — Маленький черный клубок устремился к Чарис. Девушка наклонилась и подняла Тссту. Сидя у нее на руках, кудрявая кошка немигающим взглядом осмотрела самцов вивернов.

— Мы умрем — вы умрете!

Четкое предупреждение. Но виверн, который послал его, не поднял копье. Напротив, положил четырехпалую руку на установку.

— Это серьезно. — На этот раз Ланти воспользовался звуковой речью. — Там должна быть кнопка, которая все взрывает. Отойдите! — Он отдал мысленный приказ и взмахнул бластером.

Туземцы не пошевелились, их упрямая решимость ответила на приказ Ланти. Сколько будет длиться такая ничья? Рано или поздно появятся люди компании.

Чарис опустила Тссту и вернулась в прихожую. Однако хоть она смогла прикрыть наружную дверь, никакого замка у нее не оказалось. То место, куда прижимают ладонь, теперь превратилось в почерневшую дыру.

— Убей колдунью! С тобой мы договоримся.

Она отчетливо услышала эту мысль, возвращаясь в помещение связи.

— Ты как мы. Убей колдунью и будь свободен! — обратился самец к Ланти.

Тссту зашипела, прижав уши к круглой голове; попятившись, она прижалась к Чарис. Тагги зарычал со своего места рядом с Ланти, в его маленьких глазах горел боевой огонь.

Туземец взглянул на животных. Чарис уловила его нерешительность. Шенна виверн мог понять; Чарис он ненавидит, потому что в его представлении она едина с колдуньями, всегда обладавшими Силой. Но связь с животными для него неожиданна, и он боится.

— Убей ведьму и тех, кто с ней. — Он принял решение, объединив незнакомое с Чарис. — Будь свободен, как мы.

— Вы свободны? — Откуда-то Чарис черпала слова. — За пределами этой комнаты, там, куда не достигает эта машина инопланетян, разве вы свободны?

В желтых глазах горячая ненависть, рычание отвело чешуйчатые губы от клыков.

— Свободны ли вы? — подхватил Шенн, и Чарис с готовностью уступила ему руководство. Для самцов вивернов она символ того, что они ненавидят. Но Ланти мужчина, и для них он не враг.

— Еще нет. — Трудно признавать правду. — Но когда умрет колдунья, мы будем свободны.

— Но, может быть, не нужно убивать и умирать.

— О чем ты думаешь? — вслух спросила Чарис.

Ланти не взглянул на нее. Он напряженно смотрел на предводителя вивернов, как будто удерживал туземца на месте одной силой воли.

— Мысль, — сказал он, — всего лишь мысль, которая может решить проблему. Иначе все кончится настоящей кровавой бойней. Ты думаешь, теперь, когда они узнали, что может сделать для них машина, эти самцы когда-нибудь перестанут быть потенциальными убийцами своего же рода? Мы можем уничтожить машину — и их, но это было бы поражением.

— Не убивать? — вмешалась мысль виверна. — Но если мы не убьем их, пока их сны бессильны, они снова поработят нас и используют свою Силу.

— На мне они использовали Силу, и я был во тьме, где только пустота.

Виверны были изумлены.

— И как ты ушел из этого места? — Было ясно, что виверн понял, о каком месте говорит Ланти.

— Она искала меня, и они искали меня, и вместе все вытащили оттуда.

— Почему?

— Потому что они мои друзья. Они желают мне добра.

— Между колдуньей и самцом не может быть дружбы! Она хозяйка, он повинуется ее приказам во всем. Или становится ничем!

— Я был ничем, и однако я здесь. — Шенн мысленно устремился к Чарис. — Связь. Докажи им. Связь!

Она перебросила мысленную нить к Тссту, оттуда к Тагги, потом снова к Ланти. Они снова слились, и Шенн мысленно обратился к вайвернам. Чарис видела, как предводитель туземцев покачнулся, словно под ударом сильного ветра. Потом инопланетяне отступили и разъединились.

— Так это было, — сказал Шенн.

— Но вы не такие, как мы. У вас самцы и самки могут быть другими. Верно?

— Верно. Но знай вот что: вчетвером, действуя как один, мы победили Силу. Разве сможете вы всегда жить с машиной и с теми, кто ее привез? Можно ли им доверять? Заглядывали ли вы в их сознание?

— Они используют нас для своих целей. Но мы согласились на это ради свободы.

— Отключи машину, — неожиданно сказал Шенн.

— Если мы это сделаем, придут колдуньи.

— Нет, если мы не захотим.

Чарис была изумлена. Не много ли обещает Ланти? Но она начинала понимать, за что он борется. Пока на Колдуне существует пропасть между самками и самцами вивернов, всегда будет возможность для компаний вмешаться и причинить неприятности. Шенн пытается уничтожить эту пропасть. Столетия традиции, поколения различного воспитания — все против него. Против него врожденные предрассудки и страхи, но он хочет попытаться.

Он даже не спросил ее согласия и поддержки, и она обнаружила, что не возражает против этого. Как будто связь устранила сопротивление решению, которое она считает правильным.

— Связь!

Взрыв, запах горящего пластапокрытия. Солдаты компании обратили бластеры против купола! Что собирается делать с этим Ланти? У Чарис было только мгновение для этой мысли, потом ее сознание объединилось с остальными.

Снова Ланти нацеливал и направлял острие мысли, послал его мимо растекающейся стены купола, прямо в сознание врагов, не подготовленное к такому нападению. Люди падали на месте. Бластер, изрыгающий огонь, завертелся на земле, посылая волнистую смертоносную струю.

У Шенна хватило храбрости начать игру, и он выиграл. Сможет ли выиграть и в большей игре?

Предводитель вивернов слегка шевельнул рукой. Те, что своими телами ограждали машину, отошли.

— Это не Сила, какую мы знаем.

— Но она рождена Силой, — ответил Шенн. — И другая жизнь может быть порождена той, какую вы знаете.

— Но ты не уверен.

— Я не уверен. Но знаю, что убийство оставляет только мертвых, и никакая Сила, известная живым, не вернет мертвых. Вы умрете, и другие умрут вслед за вами, если вы начнете мстить. И кому будет польза от вашей смерти? Только инопланетянам, которым вы не сможете ответить.

— Но ты на нашей стороне?

— Разве можно скрыть правду, когда соприкасаются сознания?

Своеобразный занавес молчания отгородил туземцев, они совещались. Наконец предводитель возобновил контакт.

— Мы знаем, ты говоришь правду, как понимаешь ее. Никто раньше не мог разорвать путы Силы. То, что ты это сделал, возможно, означает, что ты сумеешь защитить нас. Мы принесли свои копья для убийства. Но ты прав: мертвые остаются мертвыми, и если мы осуществим свое желание убийства, умрут все. Поэтому мы попробуем твой путь.

— Связь! — Снова приказ Ланти. Он сделал жест рукой, и виверн нажал кнопку на установке.

На этот раз не копье, устремленное вперед, а защитная стена мысли. И они едва успели соорудить эту стену. Началось наступление. Чарис покачнулась под ударом, ощутила твердую руку Шенна. Он стоял, чуть расставив ноги, задрав подбородок, словно противостоял физическому нападению, отвечал ударом на удар кулака.

Трижды обрушивался удар, пытаясь пробить стену, добраться до самцов вивернов. И каждый раз стена выдерживала. И тут они явились физически: Гисмей, яркие узоры на ее теле горели, словно огнем; Гидайя — и еще две колдуньи, которых Чарис не знает.

— Что ты делаешь? — Обжигающий вопрос.

— То, что должен. — Ответ Шенна Ланти.

— Отдай нам то, что принадлежит нам! — потребовала Гисмей.

— Они принадлежат не вам, а себе!

— Они ничто! Они не видят сны, у них нет Силы. Они ничто, только мы придаем смысл их существованию.

— Они часть всего. Без них вы умрете; без вас они умрут. Разве можно это считать ничем?

— А ты что скажешь? — Вопрос Гисмей задан не Ланти, а Чарис.

— Он говорит правду.

— По обычаям вашего народа, не нашего!

— Разве я не получила ответ Тех-Кто-Ушел-Раньше? Ответ, который ты, мудрая, не смогла прочесть? Возможно, и это — такой же ответ. Четверо добровольно стали одним, и каждый раз как мы делаем это, мы становимся сильнее. Разве смогли вы пробить стену, созданную нами? А ведь вы обрушили на нее все Силу. Вы древний народ, мудрая, и много знаете. Но, может, когда-то давно вы свернули с дороги истины и тем ослабили свою Силу? Люди сильны, когда ищут новые дороги. А когда говорят: «Не существует других дорог, мы должны идти только по той, которую знаем», — они слабы, и будущее их туманно.

— Четверо стали одним, однако каждый из этих четырех разный. Вы все одинаковы в своей Силе. Разве вы никогда не думали, что полезно вплетать другие нити в узор, использовать новые формы, чтобы достичь Силы?

— Это глупо! Отдай нам наше, или мы уничтожим тебя! — Гребень Гисмей дрожал, все ее тело словно загорелось от гнева.

— Подожди! — прервала ее Гидайя. — Правда, что эта видящая сны получила ответ от Стержней, доставленный волей Тех-Кто-Видел-Сны-Раньше. Мы не смогли прочесть этот ответ, но он был послан ей и оказался истинным. Разве ты можешь отрицать это?

Ответа не было.

— Тут были сказаны слова, за которыми добрая мысль.

Гисмей шевельнулась, гнев ее не уменьшился. Но она не стала возражать открыто.

— Почему ты выступила против нас, видящая сны? — продолжала Гидайя. — Ты, перед которой мы открыли столько дверей, кому мы позволили воспользоваться Силой, почему ты обернула против нас наш дар? Ведь мы никогда не хотели тебе зла?

— Потому что здесь я поняла правду: есть слабость в вашей Силе, вы слепы и не видите зла, которое вам угрожает. Пока ваше племя разделено, пока вас разделяет стена презрения и ненависти, вы сами готовите свою гибель. Именно потому, что вы открыли передо мной двери и показали прямую дорогу, я то же самое сделаю для вас. Зло исходит от моего народа. Но мы не одинаковы. У нас тоже есть свои разделения и преграды, свои преступники и разбойники.

— Но молю тебя, мудрая, — торопливо продолжала Чарис, — не настаивай на сохранении этой пропасти, через которую проникает зло извне. Ты сама видела, что существует два ответа на Силу. Один исходит от машины, которую можно включать и отключать по воле инопланетян. Другой вырастает из семян, которые посеяли вы сами, и возможно, вы станете им пользоваться.

— Без этого мужчины у меня только Сила, которую вы мне дали. С ним и с этими животными я гораздо сильнее. Настолько сильнее, что это мне больше не нужно. — Она достала лист с рисунком, показала его колдуньям. Потом смяла лист и бросила на пол.

— Мы должны посовещаться. — Гисмей сузившимися глазами смотрела на смятый рисунок.

— Да будет так, — ответила Чарис, и колдуньи исчезли.

— Сработает ли? — Чарис сидела в помещении командира базы. На экране на стене видны ряды воинов вивернов, сидящих на корточках. Они охраняют все еще не пришедших в себя людей компании в ожидании прибытия Патруля.

Ланти лежал в кресле, а у него на ногах посапывали во сне два детеныша росомахи.

— Разговариваете! — Торвальд говорил раздраженно, глядя на переносное связное устройство. — Когда вы проделали это, я уловил только гудение, и от него у меня до сих пор болит голова.

Шенн улыбнулся.

— Стоит это запомнить, сэр. Думаю ли я, что наши доводы их убедят? Не стану высказывать предположений. Но колдуньи не глупы. А мы доказали им, что они способны терпеть неудачи. Мне кажется, это их потрясло. Они всегда владели Колдуном. Со своей Силой и снами считали себя неуязвимыми. Теперь они знают, что это не так. И перед ними две возможности: ничего не делать и погибнуть или пойти по новой дороге, о которой мы говорили. Готов поручиться, что вначале последует перемирие, потом начнутся вопросы.

— У них своя гордость, — негромко сказала Чарис. — Не слишком нажимай на них.

— Зачем это нам? — ответил Торвальд. — Не забывай, мы тоже видели сны. Но переговоры будешь вести ты.

Тон его голоса ее удивил, а он продолжал:

— Джаган предположил верно: женщина может послужить посредником. Колдуньи вынуждены согласиться, что Ланти и в меньшей степени я завоевали их уважение. Но все равно лучше будут разговаривать с тобой.

— Но я не…

— Не уполномочена действовать на дипломатическом уровне? Уже уполномочена. Наша миссия обладает широкими полномочиями, а ты теперь представляешь нас. Ты включена в штат. Вы все, в том числе Тссту и Тагги, входите в состав делегации для переговоров с колдуньями.

— И на этот раз твой договор будет добровольным.

Чарис не понимала, почему Шенн так в этом уверен, но приняла его уверенность.

— Связь!

Она автоматически подчинилась невысказанному приказу. Это новый рисунок, он складывается на глазах, изменяется, и она позволяет ему увлечь себя, чувствует, что он открывает ей новые дороги. Ей помогают аккуратные мысли Тссту, контролируемая свирепость и любопытство Тагги и иногда Тоги.

Это нечто иное, в чем-то ближе, в чем-то отличней, другая сила, которая становится неотъемлемой ее частью. Это дружба. Рука сжимает руку, она всегда рядом, до нее можно дотронуться в случае нужды. Эту дружбу она принесла из Другого-Где вивернов и всегда будет в ней нуждаться.



КОШАЧЬИМ ВЗГЛЯДОМ (роман)

Всадник с Вордена, работающий в магазине животных на планете, предназначенной для комфортной жизни богатейших и влиятельнейших людей Империи, обнаружил, что он может мысленно общаться с несколькими редчайшими животными. Трой Хоран, две кошки, две лисицы и кинкажу составили команду, которая помогла предотвратить заговор…

Глава 1

Тикил, в сущности, представлял собой три города: два из них отмечены на карте северного континента Корвара, a третий — рана, рубец, нанесенный войной и все еще не залеченный. Северная и Западная части Тикила были экзотическим цветком планеты, которая вбирала в себя богатство с первого поселения. В Восточной части Тикила, примыкающего к космопорту, находились скалы, мастерские и магазины — тысячи различных заведений, необходимых для безмятежного течения жизни в этом экзотическом цветке, где три четверти элиты галактического сектора наслаждались жизнью, осуществляя свои капризы.

В Южной части находился Диппл — собрание мрачных, непривлекательных построек. Жить здесь — значило принадлежать к низшему классу. У человека из Диппла было три возможных пути в будущее. Он мог попытаться прожить без гражданства и разрешения на работу, соперничая со множеством таких же, как он, в Центральном Распределительном Пункте, надеясь на предоставление работы. Он мог каким-нибудь образом собрать сумму, необходимую для уплаты большого вступительного взноса, и попытать счастья в незаконной, но процветающей и опасной Воровской Гильдии; наконец, он мог подписать контракт на работу вне планеты и улететь в замороженном состоянии, не имея представления, что его ожидает.

Война двух секторов зашла в тупик пять лет назад. Две главные соперничающие силы разделили добычу — «сферу влияния». Несколько больших и некогда богатых планет были списаны со счетов, потому что ни один человек не осмеливался высадиться на мирах, превращенных в шлак. Но окраинные миры перешли во владения той или иной из главных держав: Конфедерации и Союза. В результате представители нескольких маленьких наций оказались бездомными.

В начале войны проводилась насильственная эвакуация с таких окраинных миров: пионеров сгоняли с их земель, чтобы разместить на них военные базы и замаскировать солнечные батареи. Так появился Диппл на Корваре, далеко от линии фронта. В начале на волне митингового патриотизма жители Диппла встретили хороший прием. Но позже, когда их родные планеты были уничтожены или проданы за столом переговоров, последовали вспышки возмущения, и на нескольких планетах прошли демонстрации с призывом избавиться от докучливых поселенцев.

И вот теперь, перед рассветом, в Тикиле люди из Диппла сидели с поникшими плечами у внешней стены Центрального Распределительного Пункта или слонялись у двери, где проходила граница между имущими и неимущими.

Трой Хоран следил, как все ярче становится бледное золото неба. Было слишком поздно, чтобы наблюдать звезды. Он попытался вспомнить небо на Вордене, и в его сознании снова вспыхнула одна из ярких картин-воспоминаний.

Серебряная чаша опрокинулась над волнистой травяной равниной: трава меняла окраску от бледно-зеленого, розовато-лилового и серебряного цвета сразу, цвет ее менялся, когда она волновалась под ударами ветра. Он знал тепло солнца, постоянно полуприкрытого радужной туманной вуалью, чувствовал игру мускулов животного, на котором сидел. Они широкой дугой огибали стадо пасущихся тупанов, следя, чтобы животные не ушли к сыпучим пескам у реки.

Именно в это утро с неба спустились корабли Совета, выжигая большие круги на равнине своими выхлопами. Через три дня Трой вместе со своим народом покинул Ворден, направляясь на Корвар. Их было трое Хоранов — маленькая семья. Но они недолго оставались втроем: отец — большое тело, смеющийся голос, спокойные серьезные руки, которые умели все, человек, способный установить взаимоотношения с любым животным, — надел мундир и исчез в пасти транспортника. Ланг Хоран не вернулся.

После этого Диппл поразил Большой Кашель, оставив только Троя Хорана, долговязого юношу с унаследованными умениями и желаниями, для которых не было места на Корваре. Он обладал также упрямой яростной независимостью, которая пока удерживала его от искушения подписать контракт или вступить в Гильдию. Трой Хоран был индивидуалистом, он не воспринимал приказы. После смерти матери у него не осталось в Диппле близких знакомых. Их вообще оставалось мало. Мужчины вступили в армию, а их семьи по какой-то причине оказались восприимчивы к Кашлю.

Дверь, которая вела их в будущее, отворилась. Мужчины, сидевшие у двери, встали. Механически Трой провел руками вдоль своего длинного торса, хотя ему нечего было приводить в порядок.

Поношенные форменные брюки, заношенные так, что их некогда синий цвет сменился серым; башмаки были немного великоватыми для его узких ступней, их магнитные включения звякали при ходьбе; верхнее платье, напоминавшее камзол, — без рукавов. Все это находилось в резком контрасте с единственной яркой деталью костюма, которая напоминала о прежней жизни.

Этой деталью служил пояс Ворденского всадника, хорошо смазанный, каждое его серебряное звено отполировано до зеркального блеска. Звенья пояса образовывали рисунок, который был единственным наследием Троя. Если бы он сейчас ехал верхом по волнистым травяным равнинам, а впереди галопировали тупаны — на их кремово-белых шкурах было бы клеймо такой же формы.

Ланг Хоран был Хозяином Пастбища и Владельцем Стада.

Молодой, сильный и упрямый, Трой находился поблизости от механического приемщика. Он с напряженной ревностью следил, как три человека перед ним побежали к штамповщику, чтобы получить рабочий знак, этот знак на запястье давал им свободу передвижения в городе, правда, лишь на один день. И вот он сам стоит перед бездушным микрофоном.

— Хоран, класс два, Ворден, законная работа… — Эту старую формулу он произносил день за днем. Он стоял, слегка расставив ноги, напрягшись, как будто перед ним находилась не машина, а готовый к схватке противник. Про себя он считал до пяти, и в нем росла надежда, что, поскольку он не был отвергнут немедленно, у приемщика есть предложения, и он получит работу.

Ему пришлось считать до десяти, прежде чем приемщик задал вопрос:

— Знание животных?

— Как у каждого ворденского всадника.

Это было не совсем верно, но надежда Хорана быстро росла.

Приемщик задумался. Трой, несмотря на возбуждение, чувствовал напряжение стоявших за ним людей. Но размышления машины были обнадеживающими…

— Нанят. — Трой вздохнул с облегчением. — Срок найма — неопределенный. Наниматель — Косси Кайгер, первый уровень, шестой квадрат. Немедленно явитесь туда.

Подошвы башмаков Хорана стучали, когда он направился к штамповщику. Он засунул в щель руку, почувствовал мгновенный жар: на его загорелое запястье нанесли рабочий знак.

— Первый уровень, шестой квадрат, — снова вслух повторил он, не для того, чтобы запомнить, а из чистого удовольствия: он может назвать адрес своей работы.

Шестой квадрат находился на окраине делового района. Это означало, что Кайгер занимается торговлей предметами роскоши высшего класса. Удивительно, что такой торговец нуждается в работнике, лишенном гражданства. Все служащие и высококвалифицированные продавцы таких магазинов обычно были полноправными гражданами. И при чем здесь животные?

Хоран свернул на одну из быстродвижущихся дорог, выставляя напоказ временно татуированную руку, чтобы избежать вопросов патрульных.

Было еще рано, и поэтому на дороге встречалось мало пассажиров. Над головой по воздушным линиям двигалось лишь несколько частных флиттеров. Большинство витрин магазинов было закрыто ставнями. Ближе к середине дня туристы и покупатели из вилл двинутся в город. На Корваре посещение магазинов служило одной из форм развлечения, и сокровища половины Галактики текли в Тикил — результат увеличения производства после войны.

Трой перешел на другую движущуюся дорогу. Чем дальше на запад он продвигался, тем больше подозрения вызывал. Не то, чтобы тут была стандартная одежда, но материал ее всегда был исключительно дорог, независимо от фасона одежды. А сложные прически мужчин, находившихся на этой дороге, их браслеты с драгоценностями, шейные цепи, поясные ножи граждан составляли фон, на котором коротко остриженные светлые волосы Троя, его лишенный ножа пояс, его слишком худое лицо становилось очень заметным. Дважды патрульные на контрольном пункте настораживались, но тут же теряли к нему интерес, заметив рабочий знак.

Шестой квадрат был районом с богатой растительностью, которой его планировщики сознательно укутали внутреннюю структуру. Трой спрыгнул с дороги и подошел к указателю на столбе.

— Кайгер, — произнес он в микрофон.

— Кайгер, — отозвался указатель. — Джентльхомо, джентльфем, посетите Кайгера, где перед вами парадом пройдут живые сокровища тысячи миров! Смотрите и слушайте лимианских говорящих рыб, дофулда, бесценный факсианский меняющийся наряд, единственный экземпляр, пойманный живьем. Следуйте за огоньком, Джентльхомо, джентльфем, к Кайгеру — торговцу экзотическими животными!

Маленькая искорка вспыхнула на стене под указателем, отделилась от стены и теперь дрожала в воздухе впереди. Магазин животных! Вопрос о знании животных теперь был понятен. Но энергии у Троя поубавилось. И его ответ распределителю казался теперь более неточным. Он уже десять лет как с Вордена, десять лет вне контакта с животными. И все же у Троя осталась надежда. Считалось, что машина никогда не ошибается.

Он осмотрелся. Его окружала роскошная растительность: растения и кустарники с полдюжины миров. Их листва составляла сложный рисунок красно-зеленого, желто-зеленого, сине-зеленого, серебряного цветов… И каждая клетка тела Хорана вдруг страстно захотела, чтобы Кайгер оставил его у себя, пусть даже на один день.

Искорка-проводник танцевала, привлекая его внимание к двери. Он остановился, искорка погасла. Трой, глядя на витрину Кайгера, удивленно выдохнул, он смотрел на четыре разных ландшафта, каждый из которых занимал четвертую часть витрины. Каждый ландшафт представлял из себя перенесенную сюда миниатюрную часть какой-то планеты. В каждом суетились маленькие существа, занятые жизнью и смертью. Конечно, все это было трехмерным изображением, но съемка была превосходная, она совершенно очаровывала.

Трой неохотно приблизился к самой двери, в нее было вделано множество странных насекомых из плексигласа, ни одно из них он не знал. Никаких признаков, что магазин открыт, и как пройти к служебному входу, он не увидел. Трой колебался, стоя у запертой двери, но тут среди изображений насекомых появилось явно человеческое лицо. Круглые темные глаза на смуглом желтом лице смотрели на него без всякого выражения или интереса.

Трой поднял руку, чтобы ясно был виден рабочий знак на запястье. Глаза, не мигая, уставились на этот знак. Потом лицо исчезло. Когда дверь поднималась, казалось, что насекомые взлетают. Поток теплого воздуха, насыщенного разнообразными запахами, охватил Троя. Как будто притянутый невидимой веревкой, он вошел в магазин Кайгера.

У него не было времени внимательно осмотреть приемное помещение с его стенными шкафами и множеством миниатюрных сцен чужих миров: владелец глаз нетерпеливо ждал его. Привыкший к странностям людей, гуманоидов и негуманоидов, Трой все же нашел маленького человека необычным. Он мог пройти под вытянутой рукой Хорана, но его маленькое жилистое тело было очень пропорционально и совсем не походило на тело гнома. Черные волосы росли пучками на круглом черепе. Вдобавок, пучки таких же черных волос росли на верхней губе и на подбородке.

Одет он был в обычный гражданский костюм с добавлением кожаных перчаток. На животе у него был кожаный пояс, с которого свисал нож не только более длинный, но и более широкий, чем обычно носили в Тикиле.

— Пошли… — У него был гортанный голос. Согнутый палец указывал направление, и Трой через две комнаты, следом за маленьким человеком вышел в коридор, из которого вели закрытые двери. Только миазмы животных, большого количества животных, стали очень сильны, а звуки из-за запертых дверей свидетельствовали о том, что у Кайгера множество животных. Проводник Троя дошел до конца коридора, вложил руку в выемку замка и посторонился, пропуская Хорана.

Если желтокожий был необычным, то человек, которого увидел Трой, тоже оказался сюрпризом. Хоран видел в Тикиле немало торговцев. Все они сверкали и блестели. Их драгоценности, их роскошные наряды необычных фасонов, их замысловатые прически — все должно было привлекать всеобщее внимание.

Но Кайгер, если это был он, вовсе не сверкал звездным блеском. Его мускулистое тело было затянуто в костюм из дорогой ткани, но цвет ткани был темный, а драгоценностей на нем и вовсе не было. На правом запястье у него был широкий браслет ветерана-космонавта, а на нем не менее двух созвездий; его череп был гладко выбрит, как будто для шлема космического разведчика. Голая, сильно загорелая кожа черепа делала еще заметнее шрам за правым ухом. Трой мимоходом удивился, почему же Кайгер носит этот уродливый шрам; пластическая операция легко бы его уничтожила.

Сидящий долго разглядывал Троя, пристально и как бы со стороны.

— Распорядитель сообщил, что вы с Вордена, — заметил он с легким акцентом, не знакомым Трою. — Я бы скорее подумал о Мидгарде…

Трой встретил его взгляд. Этот человек обладал знаниями космонавта о расовых типах других миров.

— Я родился на Вордене…

Тот, казалось, не слышал.

— Мидгард или Земля…

Трой вспыхнул.

— Ворден, — упрямо повторил он. Отец Лонга Хорана был родом с Мидгарда. А раньше, что ж, кто мог проследить родословную пионеров космоса до самого истока?

— Ворден. И вы считаете, что кое-что знаете о животных? — Серые глаза, холодные, как космическое пространство между пылающими звездами, перешли с лица Троя на его пояс с любовно отполированными серебряными звеньями. — Хозяин Пастбища?

Трой не ответил. Он пожал плечами, не зная, почему собеседник старается поймать его. Всем известно, что теперь Ворден принадлежит Конфедерации, и ни один из ее прежних обитателей не может вернуться на родину.

— Ладно. Если распределитель прислал вас, значит, ничего лучше не сумел найти. — Кайгер встал из охватывающего его кресла. Желтый человек скользнул к нему. — Зул отдаст вам нужные распоряжения. Мы ждем груз с Шасгара. Вы отправитесь в порт вместе с Зулом и будете делать то, что он велит. Не меньше, разумеется, но и не больше. Ясно? — в его голосе послышалась резкая нотка, похожая на лезвие бритвы. Трой кивнул.

Зул оказался неразговорчивым спутником. Он поманил за собой Троя, и через другую дверь они вышли во двор. Он тоже был занят загонами и клетками, но у Троя не было времени рассматривать его обитателей. Зул провел его в ожидающий флиттер. Как только Трой занял место, маленький человек взялся за руль, и они взлетели. Зул сделал круг и направился на запад, к космопорту.

Движение в воздухе оживилось. Летело множество частных флиттеров — тяжелых фургонов и маленьких пассажирских, таких же, как и у них. Зул вел флиттер с максимальной скоростью. Легко и точно приземлился вблизи посадочных полос.

Снова указание пальцем, и Трой вслед за Зулом через один из множества входов оказался в помещении таможни. Его маленького спутника здесь хорошо знали, потому что он прошел два поста без объяснений: стражники пропускали их.

У третьей решетки Зул сказал: — Кайгер, — и положил перед стражником опознавательный знак-диск. — Правая секция, третий блок…

Теперь они находились в коридоре, с одной стороны которого шла стена, а с другой — ряд бункеров, заполненных упаковочными корзинами, тюками и контейнерами. Тут и там виднелись грузчики. Это значило, что содержимое багажа было слишком ценным, чтобы доверить его роботам.

Зул нашел нужный бункер и опустил диск в замочную щель. Защитная решетка отодвинулась, вспыхнул свет. В бункере находились две корзины и большая тщательно упакованная клетка. Все три места были громоздкими, и Зул, внимательно осмотрев их, бросил через плечо:

— Привези тележку.

Трой вышел в коридор за моторной тележкой. Когда он выводил ее со стоянки, то увидел полузнакомое лицо. Нажав на пусковую кнопку и направляя тележку по коридору, он подумал, что будет, если он крикнет, что вновь принятый член Воровской Гильдии работает здесь, в самом центре святая святых перевозки сокровищ на Корваре. Каждый входящий сюда подвергался многократной проверке, в том числе и психопроверке. Всякий человек с незаконными намерениями будет немедленно обнаружен. Однако Трой был уверен, что в рабочем, поднимавшем корзину, он узнал Джулнака Вармса, который недавно вступил в Гильдию.

Платформа остановилась перед Зулом, и они вдвоем стали переносить на нее груз. Он оказался тяжелым, и когда была установлена вторая корзина, Трой вытер пот с лица. Он внимательно смотрел на клетку, стараясь отгадать, какие испуганные существа сидят там.

Испуганные? Неподходящее слово. Обитатели клетки заинтересованы, оживлены, но не испуганы. Обитатели? Да, он уверен, их там двое…

Трой стоял неподвижно, глядя на тщательно укутанную клетку. Откуда он это узнал?

Интерес все усиливался… Что-то тронуло его, но не физически, как будто что-то мягкое коснулось его руки, проверяя гладкость кожи, силу мышц, их крепость. Трой помог Зулу поднять клетку на платформу. И теперь он не чувствовал внутри никакого движения, вообще ничего. Что же это было?

Глава 2

Клетка с большой осторожностью была установлена на сидение позади водителя флиттера, а за все это время пути изнутри не доносилось ни звука. Но Трой еще два раза ощущал мягкое прикосновение, немедленно исчезающее, как только он напрягался. Возвращая тележку на место, Трой напряженно размышлял. Никто не проявлял удивления или интереса к содержимому клетки. Считал ли Зул эти мягкие прикосновения чем-то обычным? А может, он вообще не замечал их? И что же за существа находятся там внутри?

Теперь космонавтам, исследователям, пионерам известно о туземной жизни тысяч миров. И Трой слышал в Диппле рассказы людей, живших на самых разных планетах, в обширном секторе Галактики. Но никто даже предположения не высказывал, что возможно существование жизни, которая устанавливает контакт с разумом человека. С разумом!

Трой остановился. С разумом? Вот оно что. Он нашел название для этого прикосновения. Но…

Он не ощущал, что его глаза сузились, а пальцы выбивают легкую дробь на поясе. Прошлое предупреждало его: смотри, слушай и храни свои мысли при себе.

Трой повернулся так резко, что уловил легкое движение. Недалеко стоял Вармс, локтем упираясь в груду ящиков и явно ожидая очередных приказаний, однако он только что смотрел на Троя, хотя сейчас делал вид, что не замечает его. Неужели Вармс думает, что Хоран вызовет патрульного? Он хорошо знает законы Диппла. Пока Вармс ничего не предпринимает против Кайгера, которому временно принадлежит верность Троя, Хоран никому не сообщит о нем.

Он прошел мимо Вармса, ничем не показав, что узнал его, и направился к флиттеру. Он чисто случайно заметил следующее предупреждение. Носильщик поспорил с одним из служащих таможни, и они явились к руководителю таможенного сектора. При этом они громко спорили, неся предмет своего спора. В огромном зеркале с позолоченной рамой виднелась большая трещина.

Трещина искажала изображение, но что-то рассмотреть было можно. Трой увидел в зеркале преследователя. Вармс! Чем занимается новичок Гильдии в таможне, до сих пор не интересовало Троя. Но вдруг он неуклюже и неуверенно, по-своему настойчиво интересуется содержимым их груза?

Трой вышел наружу, на стоянку флиттеров. Здесь было много фургонов и совсем немного пассажирских флайеров. Все поле контролировал ряд двухэтажных патрульных вышек. Каждый сантиметр пространства, должно быть, просвечивался специальными лучами. До сих пор здесь никто не мог заняться грабежами. А когда они с Зулом будут в воздухе, их уже никому не достать.

Но тут он обнаружил, что Зул так и собирается двигаться по поверхности. Из корпуса выдвинулись колеса, маленький человек готовил машину к наземному путешествию.

— В чем дело? — Трой умещал свои длинные ноги рядом с ногами Зула. — Разве назад мы не полетим?

Впервые широкие губы его спутника изогнулись в чем-то похожем на улыбку.

— Нет, назад мы не полетим, — Зул передразнил его. — Мы везем груз, с которым нужно обращаться осторожно.

«Не очень ясное объяснение, — подумал при этом Трой. — Если обитатели клетки вынесли перелет в космическом корабле, то уж небольшой перелет до шестого квадрата они бы выдержали. И Вармс. Его появление вместе с действиями Зула приобретало смысл. Неужели маленький человек и гильдийский новичок сговорились, а потом обвинят его?»

Трой отбросил эту мысль. Слишком многое не вяжется. Правит не он, а Зул. Сам же он до сегодняшнего дня не имел никаких связей с Кайгером и ничего не знал о грузе для магазина. К тому же что-то убеждало Троя, что Зул ничего не замышляет против хозяина. Но ведь должна же быть какая-то причина для наземного путешествия!

Тут он заметил, что движутся они не совсем прямым путем. Бросив взгляд на лицо водителя, он понял, что на его второй вопрос Зул не ответит.

Трой уселся поудобнее и стал ждать. Еще раз он ощутил и исходящую из клетки умственную активность. На этот раз она была обращена не к нему, а на окружающее. У Троя захватило дыхание: он понял, что обитатели клетки с интересом знакомятся с новым для них окружением. Но как они могли это делать сквозь толстую оболочку, что окутывала клетку?

Он много отдал бы, чтобы заглянуть в клетку. Многое, но не работу. Трой хорошо понимал, что стоит ему попытаться заглянуть в клетку, как Зул вызовет ближайшего патрульного, и это будет означать немедленное и постыдное возвращение в Диппл. Он не собирался рисковать из-за любопытства.

Они сделали еще два ненужных поворота. Вокруг виднелись другие флиттеры на колесах, доставляющие пассажиров к зданиям — способ передвижения, избранный Зулом, не был чем-то необычным. Но теперь Трой внимательно смотрел на экран обзора. Он хотел выяснить: продолжает ли Вармс следовать за ними.

Ни один флиттер не казался подозрительным. Но Трой понимал, что не может сравниться с любым членом Гильдии. Он понимал, что любой из этих флиттеров может участвовать в их ограблении. Следует ли предупредить Зула?

Тот продолжал невозмутимо править на большой скорости. Кожа на спине Троя начала зудеть от напряженного ожидания. И его растущая тревога разделялась обитателями клетки. Их интерес сменился желанием предупредить, насторожить…

Трой открыл рот и собрался заговорить. Из клетки донесся крик, такой громкий, что заглушил все слова. Голова Троя дернулась. Крик замер, но Трой понял: опасность приближается, и быстро. Руки Троя ухватились за крышку ящика, где лежало оружие. Но крышка не поддалась.

Зул рывком бросил флиттер вперед, и они вылетели с авеню в пространство, за которым находился первый круг магазинов. И маленький человек виртуозно скользил между другими флиттерами. Трой сидел напряженно, внимание его раздвоилось. Он смотрел вперед и назад. Из клетки больше не доносились крики. Но Трою они больше были не нужны. Он ощущал волну ожидания и понимал, что неприятности еще впереди.

Они могли бы выбраться на свободу, если бы Зул не ошибся на несколько дюймов. Трой поднял руки, защищая голову. Их флиттер ударился о другой.

Толчок, видимо, отбросил крышку оружейного ящика. Трой увидел рукоять станнера. Рука, принявшая на себя удар, бессильно свисала, но вторая рука была в порядке, и ее пальцы жадно сомкнулись на рукояти оружия.

Дверь слева от Зула распахнулась, и маленький человечек вылетел от удара. Он сумел подняться. Из раны на его плече текла кровь. Самостоятельно стоять не мог, пошатнувшись, он оперся на флиттер.

Трой плечом распахнул дверцу со своей стороны и выскочил со станнером наготове. Он был уверен, что столкнется с противником более опасным, чем этот владелец флиттера, с которым они столкнулись. Трой увидел, как Зул вытащил нож. Но к нему направился владелец другого флиттера.

Вокруг столпились зеваки. Но никто не вызвал патрульного. Схватившись за нож, а не за станнер, Зул показал, что это вопрос чести, хотя такие поединки и были запрещены законом. И если бы Трой не получил предупреждения, он сомневался бы, помогать ли Зулу.

Онемевшая рука беспокоила его, он пристроил станнер на колено, лезвия ножей сверкнули на солнце. Зул, прислонившись спиной к флиттеру, защищался.

Трой нажал курок, помня наставления отца: «Тщательно прицеливайся, парень. Это важнее, чем быстрота».

Послышался слабый свист. Человек, стоявший перед Зулом, зашатался, повернулся и оперся на свою машину, онемело тряся головой. Но Зул не последовал за ним. Трой дослал второй заряд в станнер.

Он вовремя сделал это: послышался пронзительный предупреждающий крик из клетки. Трой инстинктивно отступил вправо. О столб, где он только что стоял, со звоном ударился нож и отлетел в сторону.

Человек, бросивший нож, отступил, но на его место встал другой. Он сузил глаза, рассчитывая дистанцию. Трой прицелился ему в голову, надеясь, что у того нет защитного экрана. Весь ход нападения, время и место, свидетельствовали, что люди Гильдии охотились за очень ценным грузом или получили очень высокую плату. А это, в свою очередь, означало, что у них самое совершенное оборудование.

Но Трой так и не получил возможности проверить, правильны ли его предположения. В воздухе над головой человека с ножом материализовалась белая проволока. Она свернулась в круг и с поразительной скоростью опустилась на нападающего, охватив его плечи, руки, тело и, наконец, ноги. Человек яростно сопротивлялся. Но через несколько секунд он был опутан как добыча паука. А вторая такая же паутина охватила его товарища.

Трой выпрямился и бросил станнер на землю, не желая, чтобы патрульные занялись им. Оставив оружие, он подошел к Зулу.

Кровь образовала дьявольскую маску на лице Зула, он держался рукой за свисающую дверцу флиттера. Было видно, что стоять без поддержки он не может. Подходя к нему, Трой внезапно осознал, что обитатели клетки больше ничем не дают о себе знать, никакого контакта с ними не было.

Появились патрульные. Трой правдиво ответил на вопросы о том, что видел, но не упомянул о неслышном предупреждении… К удивлению Троя, из второго патрульного флиттера вышел Кайгер. Зула отправили под присмотром врача, затем Кайгер осмотрел клетку — Трой помог ему перенести клетку на тротуар.

— Вся поклажа цела, офицер, — сообщил Кайгер патрульному. — Очевидно, простая попытка грабежа. Но воры бы не получили от него выгоду!

— Почему? — патрульный был со Шварцеркана, и на смугло-зеленой коже его рук, державших звукозаписывающий аппарат, виднелись следы чешуек.

— Потому что эти животные не могут жить без специально импортируемой пищи и особого присмотра, офицер. Это особый заказ для джентльфем Сан дук Бар…

Шварцерканин не моргнул, но в его голосе послышалось почтение, когда он ответил Кайгеру:

— Вам повезло, торговец, что этот груз не попал в руки бандитов. — Взгляд его мгновенно коснулся связанных пленников. — Вам нужно побыстрее доставить этих драгоценных животных в магазин. Но боюсь, что ваш флиттер починить не удастся.

— Мне нужен запасной флиттер.

— Ага, Мула, запасной флиттер для торговца!

Один из патрульных склонился к переговорному устройству патрульного флиттера. И тут впервые Кайгер показал, что заметил Троя.

— Это использовали вы? — он кивнул на лежавший на земле станнер.

— Да.

— Хорошо. — Кайгер поднял оружие и протянул его шварцерканину. — Присягаю, что мой человек использовал оружие для защиты моего имущества, — сказал он, используя требуемую законом формулу.

— Записано, торговец.

Трой посмотрел на Кайгера. Такую присягу дают только по отношению к постоянному работнику, гражданину. Неужели Кайгер хочет…

Но сейчас не было времени задавать вопросы. Приземлился запасной флиттер, и Трой помог Кайгеру перенести в него корзины и клетку. Из клетки по-прежнему ничего не доносилось. Можно было подумать, что все это приснилось Трою. Но Трой знал, что это не так. Его распирало любопытство.

Животные, заказанные женой сук Сарфа, действительно должны быть экзотическими и очень дорогими. Сук Сарфа был представителем Пятидесяти Благородный Семей на планете Вульф-3. Но джентльфем Сан дук Бар не жила там. Слухи говорили правду: она с мужем жила на Корваре. И никакие богатства не представляли возможности проникнуть в круг Пятидесяти.

Трой удивился, как сук Сарфа умудрялся править своей планетой на таком расстоянии. Физически, в его власти находилась группа из шести планетных систем, которые никогда не вмешивались в конфликтные ситуации истинных хозяев космоса. Но даже такой сознательный инстинкт может нарушить непрочное равновесие сил. Сук Сарфа был не единственным представителем, избравшим своей неофициальной резиденцией Корвар.

— У вас в Диппле есть семья? — вопрос Кайгера прервал мысли Троя.

— Нет, торговец.

— Вы хотите заключить контракт на полный срок?

— С вами, торговец?

— Со мной. От Зула мало толку в ближайшем будущем. Мне нужна замена для него. Кто знает? — Кайгер взглянул на него и отвел глаза. — Может, вас ожидает что-то лучшее, дипплмен?

Глава 3

Трой изучал животных, а их голубые глаза пристально рассматривали его, других контактов не было. Однако он был уверен, что предыдущий контакт не был плодом его воображения.

Кайгер открыл клетку. Черная кошка встала, изогнула гладкую спину, вытянула передние лапы и затем осторожно вышла во двор. Ее голубоватый товарищ держался позади, а черный исследовал окружающее при помощи глаз и носа.

— Ссс… — властный голос Кайгера перешел в бормотание. Он вытянул руку, чтобы черная кошка обнюхала ее.

Кошки были частью экипажа любого космического корабля. Трой видел их в доках. Но столетия путешествий между звезд привели к радикальным изменениям в породе. Никто из тех кошек не обладал такими длинными и гибкими лапами, такой заостренной мордочкой, большими ушами, шерстью такого цвета и такой красоты.

Черная без всяких усилий прыгнула на крышу клетки, оттуда вышла меньшая. Из ее пасти, обрамленной серым, послышался крик, похожий на тот, который предшествовал столкновению. Кайгер рассмеялся.

— Голодны? — обратился он к одному из служащих. — Принесите пакет с пищей.

Трой смотрел, как торговец извлек из пакета содержимое и положил его в чашку, которая была прикреплена к задней стенке клетки. Содержимое пакета, сухое и твердое, в чашке стало влажным. Кошки принюхались и стали есть.

За ними ухаживал сам Кайгер. Трой обнаружил, что в магазине несколько служащих: часть заняты клетками во дворе, а остальные работают в магазине. Странно, но Трой должен был работать внутри, возможно, исполняя часть обязанностей Зула.

Его плечо все еще болело, но он старался выполнить все, что велел ему Кайгер.

В коридоре, который вел его от торгового помещения к кабинету, было четыре двери. Две вели в комнаты птиц или летающих существ, которых можно было квалифицировать как птиц. Трой урывками наблюдал за ними, наливая воду и расставляя кормушки с семенами, экзотическими фруктами и даже кусочками рыбы и мяса. Следующие два помещения по оборудованию сильно отличались. Одно было заполнено баками и аквариумами с жителями моря, и Трой лишь взглянул туда: там уже работал хорошо обученный человек. Последняя комната предназначалась для маленьких животных.

Кошки исчезли из кабинета Кайгера, и Трой больше их не видел. Не испытывал он и странного чувства контакта, работая меж клеток в комнате животных. Все эти создания были достаточно дружелюбны, многие из них добивались его внимания, вытягивая лапы и издавая разнообразные звуки.

Он ел во дворе, отдельно от остальных служителей Кайгера. Жители Диппла и граждане никогда не дружили. А после полудня он видел, как отправляли земных кошек.

Служебный робот нес путевую клетку и корзину с пищей во главе небольшой процессии. Затем шла, сверкая драгоценностями, высокооплачиваемая компаньонка. Дальше, в почтительном сопровождении Кайгера, шла вторая женщина, черты которой трудно было рассмотреть под модной окраской: на ее щеки и лоб были нанесены сверкающие звезды. Ультрамодная вуаль скромности укутывала ее рот, подбородок и почти всю голову. Ее одежда была великолепно сшита и лишена украшений в отличие от одежды компаньонки.

В ее речи слышался неискорененный лимианский акцент. Было ясно, что она восхищена своим приобретением. Трой нырнул в комнату с рыбами, когда процессия проходила мимо него.

Он не понимал, почему чувствует раздражение. Джентльфем Сан дук Бар была одной из богатейших женщин Корвара, и кошки были заказаны именно для удовлетворения ее каприза. Почему он возмущается из-за того, что их унесли? У него теперь свой кусочек удачи, может, Кайгер оставит его у себя, по крайней мере до возвращения Зула.

Кайгер, проводив покупательницу, позвал Троя в свой кабинет. Коммуникационная панель на стене была активирована, и на ней виднелась белая полоса длиной в ладонь, которую Трой и не надеялся увидеть.

— Контракт на семидневный срок. — Кайгер явно торопился закончить дело. — Не предусматривает вылет за пределы планеты. Вы согласны, Хоран?

Трой кивнул. Даже семидневный контракт был счастьем.

— Продление возможно?

— Возможно, — без колебаний ответил торговец, и настроение Троя улучшилось… Он пересек помещение, приложил к белой полосе правую ладонь.

— Трой Хоран. Ворден, класс два, принимает семидневный контракт, без вылета за пределы планеты, у Кайгера, — произнес он необходимую фразу.

Кайгер в свою очередь приложил ладонь.

— Косси Кайгер, зарегистрированный торговец, принимает семидневный контракт у Троя Хорана. Зарегистрируйте.

Послышался голос:

— Записано и зарегистрировано.

Кайгер вернулся в свое кресло.

— Наденьте форму магазина. Вам нужно вечером вернуться в Диппл?

Трой покачал головой. Немногие вещи, принадлежавшие ему, он утром закрыл в сейф. Замок откроется только от его прикосновения в течение десяти дней. Он сможет в любое время забрать содержимое сейфа. Показалось ли ему, или Кайгер был действительно доволен.

— Зул дежурил по ночам. Один человек внутри, один во дворе. У нас есть дорогие животные. Будете делать два обхода…

Его прервал горн. Кайгер встал.

— Переоденьтесь и принимайтесь за работу, Хоран, — приказал ему Кайгер и вышел из кабинета.

Трой надел форму магазина, а поверх нее свой пояс всадника, форма была того же темно-синего цвета, который предпочитал Трой в своем костюме. Ножа на его поясе не было. Трой сделал лишь очень небольшой шаг из Диппла.

Торговля продолжалась допоздна. Трой дважды приносил по вызову клетки с животными. Он только успел вернуть визжавшего детеныша, записанного как животное, но с перьями вместо шерсти, с шестью лапами, болтавшимися в воздухе, большеухой головой, которая с интересом смотрела на мир, в клетку, где немедленно началась смешная возня с тремя такими же детенышами, когда в дверях показался Кайгер.

— Вот это закрывает вас на ночь. Помещение охраны рядом со складом. А это вот здесь. — Он ткнул пальцем в заднюю стену двора, где на втором этаже виднелся ряд окон. — Вот… — его рука сомкнулась над красной кнопкой в двери. — Если нужна помощь — нажмите. Такие есть в каждой комнате. Сделайте обход в три часа, потом в шесть. Тем временем, — под кнопкой была ручка, которую он повернул, — вы сможете слышать животных. Клетки во дворе вас не касаются.

— Да, торговец, — согласился Трой.

Кайгер вышел в коридор, закрыл дверь в свой кабинет, приложив палец к замку. Делал он это подчеркнуто, как будто хотел, чтобы новый работник был свидетелем его действий.

Затем, не сказав ни слова, ушел. Трой почувствовал груз ответственности. Он вошел в комнату для птиц. Свет был притушен, и большинство обитателей спало. В каждой из комнат был включен коммуникатор, кнопка вызова действовала. После осмотра Трой отправился в уголок склада, где находилась койка, все еще слишком возбужденный, чтобы уснуть.

За три дня он вполне освоился с порядками в магазине Кайгера. Ему удалось справиться с редким раздражительным ястребом, с которым не мог совладать сам Кайгер. Трой начал надеяться, что его семидневный контракт действительно будет продлен. Он также обнаружил, что Кайгер не только продавал, но и покупал.

Во дворе имелся второй вход в магазин, и в него тайком приходили люди, большей частью в мундирах космических служб; они несли клетки с различными дикими обитателями. Трой получил приказ: всех таких посетителей сразу направлять в кабинет Кайгера. А если торговец был занят покупателями, его следовало вызвать определенным сигналом.

В заключении таких визитов Трою или одному из служителей приходилось уносить результаты сделки. Однако, все эти клетки оставались во дворе, а не в магазине, где содержались самые ценные и редкие животные. К тому же Трою казалось, что число таких продавцов не соответствует числу посетителей-покупателей, как будто некоторые из этих людей посещали торговца по другим причинам. Но и на это легко было найти объяснения: вполне могли зайти товарищи по полетам, если они останавливались в порту. Но могла быть и третья причина — с ней было связано нападение на Зула и интерес, проявленный Вармсом.

Тикил — порт роскоши. А эта роскошь не всегда доставлялась законными путями. Трой мог назвать запрещенные наркотики, напитки и другие предметы, которые давали огромные прибыли тем, кто сумеет пронести их через таможню. И если Кайгер занимался такими делами, то Троя это совершенно не касалось.

На четвертый день после заключения контракта Троя вызвали в торговое помещение. Здесь было два покупателя. Кайгер был занят с женщиной. Он указал Трою на ожидающего мужчину.

— Покажите джентльхомо трехмерные изображения с Харона. Да, джентльфем, — и Кайгер вернулся к сверкающей драгоценностями посетительнице, — есть много других земных животных, которые по уму и красоте могут сравниться с кошками. Позвольте мне показать вам…

Трой хотел пройти за изображениями, но человек, которого он хотел обслужить, остановил его кивком головы. По-видимому, он хотел посмотреть, что показывает посетительнице Кайгер.

Торговец нажал кнопку. Из стены выдвинулся небольшой экран и закрепился на такой высоте, чтобы посетительнице было удобно смотреть. Она была старше жены Бара и гораздо роскошнее одета: на ней была полупрозрачная одежда с Цинуса, совершенно не соответствующая ее тощей фигуре. Ее голос звучал резко. Трой узнал в ней Великого Первого Лидера с Сидона. Сидон — группа из трех планет вокруг умирающего Солнца. Там господствует матриархат. Три планеты занимали важный стратегический пункт Звездной Линии, и поэтому Великий Первый Лидер обладал значительным влиянием.

— Это, джентльфем, — Кайгер щелкнул пальцами, и на экране немедленно появилось трехмерное изображение, — это лиса, у меня как раз есть пара лис, и я могу предложить их вам.

— Да? — Великий Лидер нахмурилась. Углы ее накрашенного рта дрогнули. — И сколько кредитов мне это будет стоить, торговец?

Кайгер назвал сумму, которая пять дней назад показалась бы Трою невероятной. Теперь же он лишь решил для себя, что торг будет продолжаться долго.

— Лиса, — сказал стоящий рядом с ним человек, сказал почти шепотом, как бы думая вслух.

Животное на трехмерном изображении было совсем как живое. У него был густой желто-оранжево-красный мех, черные лапы и белый кончик хвоста. Голова почти треугольная с заостренными ушами и мордой, зеленоватые глаза придавали морде настороженное и озорное выражение. Животное было больше кошки, с хорошо замаскированным выражением разума.

Что-то в голосе покупателя, сказавшего «лиса», говорило Трою, что он не совсем знаком с земной экзотикой, однако, он отступил в другую нишу, и Хоран последовал за ним.

— Я понял, что у вас есть ястреб?

— Да, джентльхомо.

— Вы испытывали его в полете?

— Нет, джентльхомо. Перелет в корабле испугал его, и мы решили дать ему отдохнуть.

Странные золотистые глаза осматривали пояс Троя.

— Вы с Вордена?

— Я там родился, — коротко ответил Трой.

— Значит, вам приходилось охотиться с ястребами?

Губы Троя дрогнули.

— Я видел такую охоту. Но это было давно, джентльхомо. До войны. — Он старался говорить спокойно, но был слегка удивлен. Незнакомец был не похож на бывшего космонавта. Но вряд ли хоть один из десяти тысяч населения Корвара смог бы узнать пояс Троя или знал, что всадники на Вордене охотились с ястребами. Готовя экран, он изучал своего собеседника.

Они были одного роста, но корварианин был лет на десять старше. Он не походил на аристократического обитателя виллы и даже на того, который дорого платит. Поскольку он не в мундире, он не принадлежит ни к одной из официальных служб. Но ясно, что это человек действия. Его кожа загорела не меньше, чем у Троя. В соответствии с модой у него на макушке была длинная прядь волос, перетянутая двумя золотыми кольцами, сами волосы были тускло-золотого цвета, почти не отличаясь от металла. Свободная светло-коричневая одежда была сшита из металлопласта, в котором сверкали маленькие золотые искорки, когда он двигался. На ножнах его поясного ножа и на браслетах блестели жемчужины, но все же, несмотря на весь этот блеск, он не производил впечатления щеголя их вилл.

— Я раньше не встречал вас здесь. Где Зул? — В этом вопросе не было высокомерия. Незнакомец говорил так, будто интересовался на самом деле, и эти сведения были ему важны.

— Он ранен… при аварии флиттера, — уклончиво ответил Трой, потом добавил: — А у меня временный контракт.

— Из Диппла? — незнакомец произнес это название без акцента, который делал его бранным словом на Тикиле. — Так что у Кайгера с Хатора?

Он, наконец, сел, отмахнувшись от предложения Троя выпить. Хоран нажал кнопку, и на экране появилась первая картина. Это было начало серии, которая предназначалась для показа покупателям, интересующимся хищными птицами, которых можно было выдрессировать для охоты. Но, когда Трой показал всю коллекцию с Хатора, покупатель покачал головой.

— Когда знаешь, что можешь получить первосортное оружие, не станешь брать второсортное. Если у Кайгера есть подходящий ястреб, я больше ничего не возьму.

Он взял курительную палочку, щелкнул ее о ноготь; палочка задымилась, испуская травяной запах.

— А, Кайгер! — он посмотрел на подошедшего торговца. — Вы кончили? Долго ли матери трех миров придется ждать новой игрушки?

Что-то возникло в нише, невидимое, как прикосновение из кошачьей клетки. Какое-то напряжение, какой-то невидимый намек на натянутость. Но внешне оба держались легко. Кайгер сел в другое кресло, как будто между ними не было ранговых барьеров.

— Ничуть не долго. У меня прибывает пара из Шаммора.

— Да? Играете на земном импорте, Кайгер?

Экс-космонавт пожал плечами.

— Сейчас большой спрос на земных животных. Мои друзья с кораблей передали мне, что будет разрешен их свободный вывоз.

Покупатель кивнул.

— Да. Что ж, торговля лучше, чем война. Если вам удастся привязать Землю, Совет будет благосклонен к вам.

Снова ощущение напряжения. Золотой человек погасил курительную палочку.

— У вас есть ястреб…

Кайгер взял пластиковый шар с освежающим напитком и выдавил его содержимое в рот.

— Да, но прежде, чем его продавать, я должен испытать его в полете.

— Конечно. Я собираюсь в инспекционную поездку по Диким Землям. Доверьте мне испытание, пошлите со мной вашего человека.

Кайгер взглянул на Хорана.

— Ладно, он знает, как обращаться с ястребом. Хорошо, охотник. Когда вы уезжаете и надолго ли?

— На три дня. Хочу добраться до самых болот. А что касается времени вылета — то, скажем, через два дня. Это даст возможность птице отдохнуть.

— Договорились. Вы должны быть готовы к выполнению приказов охотника Рерна, — сказал он Трою.

Золотой человек вышел неслышной походкой, и Трою теперь не казалось это необычным. Кайгер некоторое время продолжал сидеть, глядя на дверь.

— Рерн, — повторил он негромко. Если в его тоне и было какое-то выражение, то Трой не сумел его распознать.

Охотники, рейнджеры Диких Земель, были легендой Тикила. Они охраняли обширные пространства тщательно оберегаемых лесов и населенных пунктов, где обитатели вилл Корвара, не покидая своих флайеров, могли наслаждаться видом примитивной жизни. Занятие охотников за два столетия стало наследственным и включало членов 10–12 семей. Все они восходили к первым поселенцам Корвара.

Клан Рерна жил на севере. А этот человек, должно быть, один из братьев, чье открытие злополучной экспедиции Фуклова превратилось в нечто вроде саги. Трой ощупал пояс, с которого не свисал нож. Даже полноправный гражданин очень редко может надеяться на возможность проникнуть в Дикие Земли. Следопыты, люди леса, строго соблюдали свои привилегии. И все же через два дня он отправился туда с Рерном!

Глава 4

Все события пришлись на период затишья в магазине. Дневные покупатели уже ушли, а вечерние еще не появились. Кайгер ушел в свой кабинет, его служащие собрались на ужин. Трой пристроил тарелку на коленях во дворе. Через раскрытое окно над головой он слышал механическое повторение событий дня в коммуникаторе Кайгера.

— …Необъяснимая и внезапная смерть саттор-командующего Варена Ди.

Трой перестал жевать. В двух шагах от него стоял флиттер, а в нем ящик с едой, которую надо было доставить на виллу саттор-командующего Варена Ди для его животного.

— …вышел в отставку из руководства Советом в прошлом году, — продолжал механический голос. — Но многолетний опыт давал ему возможность оставаться консультантом по специальным проблемам. Утверждают, что он выступал советником при заключении договора с Панарком-5. Представители правительства не подтвердили, но и не отрицали эти слухи. Передаем сообщение Совета: «С глубочайшим сожалением…»

Монотонный голос замолк, тишина стала еще заметнее из-за внезапности перерыва. Трой продолжал есть. Смерть, «необъяснимая и внезапная», как сказал комментатор, недавно военного руководителя и главы Совета не касалась Троя. Десять лет назад — рука Троя остановилась на полпути ко рту — все могло быть по-другому. Именно Варен Ди неожиданно решил превратить Ворден в военную базу кораблей класса саттор. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

— Хоран! — у входа во двор появился Кайгер. Трой оставил тарелку, заметив раздражение своего нанимателя. — Немедленно доставьте груз на виллу Ди.

Что ж, подумал Трой, животному нужна еда даже после смерти хозяина. Но почему так срочно и почему именно он? Обычно с такими поручениями отправляли служащих со двора. Но не время было задавать вопросы. Он занял место водителя и взлетел.

Лента с программой полета была уже установлена. Трою ничего не оставалось делать, кроме как смотреть вниз и быть готовым, в случае необходимости, взять управление на себя. Он наслаждался одиночеством и отдыхом.

Золотая дымка, затягивающая небо Корвара в хорошую погоду, чем-то напоминала ему Рерна и путешествие в Дикие Земли. Он дважды после ухода охотника навещал ястреба. При втором посещении большая птица зашевелилась на насесте и расправила крылья, что было очень хорошим знаком. Птица была самцом примерно двухлетнего возраста, то есть самого лучшего для обучения. Хотя он был совершенно диким, когда его извлекали из путевой клетки, он не ударил Троя, как пытался ударить Кайгера и помогавшего ему работника. Может, птица спокойно поедет с Хораном?

— Посадочное предупреждение! — Эти слова вылетели из динамика на приборном щите, вдобавок загорелась лампочка.

Трой посмотрел вверх. Над ним, как ястреб, висел патрульный флиттер, готовый обрушиться на добычу.

— Назовите себя! — послышался приказ.

Трой нажал кнопку, посылая сообщение о цели и маршруте своего полета. Если патрульные расследуют обстоятельства загадочной смерти, ему не разрешат посадку на вилле Ди.

Но, к его удивлению, ему разрешили продолжать полет. И не остановили, когда он приблизился к вилле командующего.

Подобно всем корварским аристократам, Варен Ди соорудил себе жилище по моде другой планеты, избрав моделью Кван. Даже розово-серые кусты не могли закрыть искусно полуразрушенные стены, закрытые специальными щитами. Трой старался представить себе, сколько кредитов стоила доставка всего этого с Квана. Вряд ли даже саттор-командующий и Глава Совета мог получить это законным путем.

Он взвалил на плечи ящик с провизией и пошел к входу в виллу. В саду было полно людей в патрульной форме. Их внимание сосредоточилось на небольшом сооружении, скрытом зарослями и очень отличающимся от виллы. Если вилла была полупрозрачна, то это сооружение представляло из себя сплошной каменный блок и вызывало воспоминание о примитивной цивилизации на много тысячелетий моложе виллы.

Оттуда вышел человек, и Трой замер. Как в таможне невидимое прикосновение встревожило его, так и здесь он услышал беззвучный крик о помощи. Чувство ужаса и еще большая необходимость передать кому-то очень важную информацию ударило его по мозгу, как физический удар. И, не размышляя, он ответил на эту мольбу бессловесным вопросом: «Что… где… как?»

Человек, вышедший из каменного сооружения, повернулся и сделал хватательное движение, пытаясь поймать что-то вырвавшееся и скрывшееся в ветвях деревьев. Только качающаяся листва показывала движение к вилле… или Трою? Нагнулась ветка, и с нее спрыгнуло маленькое тельце.

Трой успел поставить ящик прежде, чем это опустилось ему на плечо. Хватательный змеиный хвост обвился вокруг его шеи, маленькие лапки яростно вцепились в одежду, он поднял руку, нащупывая маленькое дрожащее пушистое животное. Круглая широкая голова прижалась к нему: животное как бы хотело свернуться в шар. Трой успокаивающе погладил его по шерсти.

Убить… Никто не произносил этого слова, оно вспыхнуло в его мозгу, а вместе с ним нечеткая дрожащая картина: человек, обвисший в кресле. Трой покачал головой, картина исчезла. Но остался страх, излучаемый животным.

Опасность… Да, опасность не только для животного, которого он держит, но и для людей.

Человек, несший животное, устремился вперед, еще двое патрульных направились к Трою. В тот же момент он понял, что должен защитить существо даже вопреки законам Корвара.

— Ссс… — он успокаивал животное, поглаживая его. Трой старался установить с ним контакт, обещая защиту и помощь.

— Кто вы?

Трой поудобнее устроил животное на плече и ответил:

— Хоран.

Он подбородком указал на флиттер, на корпусе которого явно виднелась надпись: от Кайгера.

Один из патрульных откашлялся и заговорил с ноткой уважения:

— Это поставщик животных и птиц, джентльхомо. Наверное, саттор-командующий заказывал это животное…

У человека, к которому обращался патрульный, было жесткое лицо и суровые глаза. Он смотрел на Троя так, как будто тот представлял проблему, которую все же необходимо решить.

— Что вы здесь делаете?

Трой носком ноги коснулся ящика.

— Доставка, джентльхомо. Особая пища для животных и птиц командующего.

Жестколицый взглянул на второго патрульного, тот кивнул.

— Заказано на сегодня, джентльхомо. Это особая импортная пища для… — он споткнулся на незнакомом названии, — …для кинкажу.

— Для чего? Что это за существо?

— Оно земное, — ответил подчиненный. — И очень редкое. Саттор-командующий чрезвычайно гордился им.

— Кинкажу… с Земли… — офицер сделал шаг вперед, как бы стараясь рассмотреть животное, прижавшееся к Трою. — Но если это животное, зачем оно рылось в столе саттор-командующего? У вас и на это ответ есть?

Опасность! Трой не нуждался в этой вспышке предупреждения. Он ясно читал выражение лица офицера.

— Многие животные очень любопытны, джентльхомо. — Трой старался отвлечь внимание офицера. — Разве корвианские ктаны не разворачивают любой сверток, попадающий им в лапы?

Патрульный кивнул в знак согласия. Трой продолжал.

— Животное также подражает действиям людей, с которыми они связаны, джентльхомо. Кинкажу, возможно повторял жесты саттор-командующего. Что же еще? Ведь, конечно же, тут не может быть цели…

И тут Трой подумал, что, возможно, именно это и делало животное. Неужели у офицера есть какие-нибудь сведения?

— Возможно, — согласился тот. — Чтобы больше таких недоразумений не было, возьмите кинкажу и возвращайтесь с ним к Кайгеру. Он отвечает за него, пока не будет завершено расследование обстоятельств смерти саттор-командующего. Скажите ему, что это приказ коменданта западного сектора.

— Будет сделано, джентльхомо.

Трой попытался сначала посадить кинкажу во флиттер, а потом поставить ящик. Но животное не отцеплялось от него. В добавок к страху оно теперь излучало чувство тревоги, связанное с каменным сооружением. Кинкажу хотел вернуться в это здание, чтобы закончить выполнение какого-то задания. Но Трой не мог оставаться. И животное впервые начало кричать, издавая резкие трубные звуки, как бы усиливая безмолвную беседу.

— Убирайтесь!

Комендант вернулся в сооружение в саду, а патрульные двинулись на Троя. Он не собирался спорить с ними. Ему удалось кое-как втащить ящик во флиттер. Кинкажу продолжал громко протестовать, хотя Трой и заметил, что животное не делает попыток отцепиться от него.

Как только они поднялись, животное успокоилось. Очевидно, признав поражение, сидя на руке Троя и цепляясь за него хвостом, оно рассматривало окружающее с чем-то напоминающим безумный интерес. Но попыток общения больше не было.

Когда флиттер опустился во дворе магазина Кайгера, кинкажу передвинулся к дверце кабины, похлопал по ней передними лапками и вопросительно взглянул на Троя. Каждая линия его закругленного тела говорила о желании освободиться. Трой ухватил его за хвост, не желая быть свидетелем того, как животное убегает своими великолепными прыжками. Выйдя из флиттера и крепко держа кинкажу, Трой отправился в кабинет Кайгера.

В коридоре показался Кайгер. Увидев в руках Троя кричащее животное, он остановился. Снова Трой уловил напряженное беспокойство, такое же, как и то, которое возникло при встрече экс-космонавта и Рерна.

— Что случилось? — у Кайгера был обычный тон. Он прошел в свой кабинет, и Трой последовал его молчаливому приглашению. А кинкажу оставил попытки убежать. Животное снова прижалось к груди Хорана, как бы прося о защите. Но умственный контакт полностью прервался.

Трой сжато передал, что произошло на вилле Ди. Но он не упомянул о контакте с кинкажу. В суровой школе Диппла он рано узнал, что знание может послужить оружием и защитой, и что-то заставило его хранить в тайне умственный контакт с двумя видами земных животных по крайней мере до тех пор, пока он не узнает Кайгера получше.

Кайгер не пытался оторвать животное от Хорана, но сел в свое кресло. Пальцами он растирал шрам на лице.

— Это очень ценный образец, — спокойно сказал он, когда Трой закончил. — Вы правильно поступили, привезя его сюда. Любопытен, как песчаный фолс. Представителям закона не нужно было доводить его до истерии. Поместите его в пустую клетку, дайте ему воды и орехов и оставьте одного.

Трой исполнил приказ, но в клетке ему было трудно отцепить кинкажу. По-видимому, животное считало Хорана наиболее надежным убежищем в этом непрочном мире. Когда же Трой закрыл клетку, пленник свернулся в шар в дальнем углу и подставил миру лишь пушистую спинку.

За несколько дней, проведенных у Кайгера, Трой привык ожидать ночных часов, когда он оставался один внутри главного здания. В соответствии с приказом он делал два основных обхода. Но каждую ночь перед сном он совершал собственные визиты. Он навещал ястреба, щенков с голубыми перьями, которые встречали его, вытягивая к нему лапы и испуская ревнивые крики, и несколько других питомцев-любимцев. Сегодня он подошел к клетке с кинкажу. Пушистый шар по-прежнему находился в дальнем углу клетки.

Трой сознательно попытался вступить в умственный контакт, предлагая дружбу и лучшее понимание. Но если кинкажу и понял его, то никак не проявил этого. Разочарованный Трой покинул комнату, предварительно включив коммуникатор.

Вытянувшись на койке, он попытался сопоставить события дня. Но, вспомнив о Рерне и его предложении испытать ястреба в Диких Землях, он размечтался, и скоро его мечты постепенно перешли в крепкий сон.

Трой вскочил, ударившись плечом о стену и бешено крутя головой. Перед глазами стоял туман, но боли не было. Он открыл глаза. Уже далеко за полночь, но еще рано для обычного обхода. Впрочем, раз уж проснулся, можно совершить обход.

Он сел, надел башмаки. Придавил пальцы к вискам. Какое-то тупое давление оставалось, а это ненормально.

Трой протянул руку и достал из ниши над койкой оружие.

Хотя эту форму нападения он никогда не испытывал раньше, он все же понял, с чем он столкнулся. Держа станнер наготове, он бесшумно подошел к двери и выглянул в коридор.

Справа находился кабинет Кайгера, как обычно закрытый. Из коммутатора не доносилось никаких звуков. Но отсутствие звука тоже страшно. Трой привык к сопению, вздохам, щелканьям — множеству звуков, доносящихся из клеток.

Тупое давление в голове вместе с отсутствием звуков животных могло означать только одно. Где-то в помещении действовал слиппер — незаконное устройство, которое приводило в беспамятство живые существа. Слиппер не может быть законным оружием. Но уровень поражения его низок — он действует на животных, но не на Троя. Почему?

Держа наготове станнер, Трой толкнул дверь кабинета Кайгера. Она не поддалась, замок не нарушен. Трой скользил вдоль стены, задержавшись у комнаты с аквариумами. Бульканье воды, слабые всплески, по-видимому, подводные жители не подвержены действию слиппера.

Хоран приблизился к помещению животных. Снова ни звука, вдвойне подозрительно. За дверью находился сигнал тревоги, который разбудит охрану во дворе и прозвенит в квартире Кайгера. Трой приблизился к решетчатой двери, прижимаясь к стене, и протянул руку к кнопке.

— Опасность!

Снова в мозгу вспыхнуло это слово. Трой полуобернулся, луч падал так близко от него, что он невольно вскрикнул. Полуослепленный Трой выстрелил из станнера и бросился на пол.

Казалось, парализующий луч не оказал никакого воздействия на темную фигуру, возникшую в коридоре. Прежде, чем Трой снова выстрелил, фигура исчезла, и Трой услышал щелчок двери. Хоран с трудом добрался до стены, нажал сигнал тревоги и услышал, как ненормальная тишина помещения разрывается на части. Может быть, охрана во дворе сумеет задержать беглеца?

Глава 5

В ответ на сигнал тревоги из клеток не донеслось ни звука. Это укрепило уверенность Троя в том, что где-то в помещении установлен слиппер. Он полностью включил свет и начал поиски.

Обитатели клеток были погружены в глубокий искусственный сон. Все, за исключением кинкажу. Яркие бусинки глаз смотрели на Троя, маленькие лапки цеплялись за сетку. Трой уловил скорее оживление, чем стах. Сигнал об опасности означал сигнал ему, а не просьбу о помощи, как это было в саду виллы Ди.

Трой провел пальцем по сетке, глядя в эти круглые глаза.

— Если бы ты сказал мне, что за этим скрывается, — прошептал он. — Кто-то идет…

Кинкажу отпрянул. Он мгновенно свернулся в шар и занял прежнюю позицию в углу клетки. Трой споткнулся о какой-то предмет на полу. Он нагнулся и подобрал тускло-серую трубку — слиппер.

Он снова посмотрел на кинкажу. Внешне животное, как и все остальные обитатели клеток, находилось во власти глубокого гипнотического сна.

Но если животные поддались действию слиппера, то люди — нет. По коридору бежали два стражника, за ними — Кайгер с гораздо более смертоносным оружием в руке — бластером, вероятно, наследием его прежней космической службы.

— Должна быть личная защита, — нетерпеливо выпалил Кайгер. — Что похищено?

Он прошел вдоль линии клеток, дойдя до конца, остановился и внимательно посмотрел на кинкажу. Трой не сказал о том, что животное смогло противостоять действию слиппера и спасло ему жизнь своими предупреждениями. Что-то удерживало его от откровенности с Кайгером. Он не знал, что скрывается за вторжением в магазин, но хотел узнать.

— Я не заметил никакого ущерба, — доложил он.

Кайгер провел рукой по сетке клетки кинкажу. Пушистый шар не шелохнулся. Подойдя к Трою, Кайгер взял его за подбородок и повернул лицо Троя к свету.

— У вас есть ожог, — его тон был почти обвиняющим.

— Что тут происходит?

Стражника, стоявшего в дверях, отодвинули локтем, и с бластером наготове появился патрульный. Кайгер ответил:

— У нас был посетитель. Он принес вот это…

Он кивнул на трубку слиппера, лежащую на клетке. Патрульный склонился над ней.

— Ущерб?

Кайгер взял Троя за плечо, выталкивая молодого человека перед собой в коридор.

— Пока никакого, если не считать этого ожога. Мангин! Тансвелл! — Стражники вытянулись. — Проверьте остальные помещения и доложите мне. Этот офицер, — Кайгер кивнул на патрульного, — поможет вам.

Трой спокойно стоял, пока Кайгер накладывал ему на ожог защитное покрытие.

— Вам повезло. Чуть задело.

— Было темно, и он торопился.

Кайгер продолжал внимательно смотреть на него, как бы стараясь проникнуть в самую глубину его мозга.

— Должно быть, он действительно торопился, — заметил Кайгер. — Но все равно я удивлен. Слиппер свидетельствует, что это работа Гильдии… У меня там есть один-два недруга, они могли бы организовать это. — Он слегка нахмурился. — Но люди Гильдии так не суетятся…

— Может быть, новичок?

Кайгер положил руки на стол.

— Новичок? Что вы об этом знаете?

— Я заметил нового члена Гильдии в таможне.

Вокруг Кайгера что-то творилось. Прирожденному торговцу он не стал бы ничего объяснять, разве что дело оказалось гораздо серьезнее. Но космонавту, который жил по другому этическому кодексу, можно было сказать многое.

— Испытание для новичка, — Кайгер подумал. — Возможно. Он вас знает?

— Видел меня в таможне, как и я его.

— Какие счеты между вами?

— Личные? Нет. Он жил в Диппле, и я его знаю по имени, но мы никогда не общались.

— Глупая попытка. Разве что он только хотел чему-то помешать. Здесь он ничем не сумел бы отличиться.

Трой и сам удивлялся этому. В Тикиле, где воровство превратилось одновременно в бизнес и разновидность искусства, охота шла только за легко перемещаемыми ценностями. Зачем пытаться похитить животных, большинство из которых требует специальной пищи и обращения. Тут была лишь одна версия.

— Наняты каким-нибудь любителем? — предположил он. — Уникальное животное, единственное в своем роде на Корваре, могло послужить приманкой.

— Невыгодно. Его пришлось бы скрывать. — Кайгер нашел самое слабое место. Да, ценность такого животного в возможности демонстрировать его ревнивым соперникам.

— Помешать кому-то получить его?

Снова Кайгер взглянул на него. Трой решил, что назвал подходящее объяснение. И оно попадало если не в самую цель, то весьма близко от нее.

— Может быть. В этом больше смысла. Можете ложиться. Я сам все проверю.

Это было прямое разрешение. Трой направился прямо к себе и на этот раз разделся. Спать ему не хотелось. Он закрыл глаза, пытаясь расслабиться.

Но тут как будто круг мыслей возник в воздухе так же, как нависал над бегущими животными аркан Ланга Хорана много лет назад. Мозг Троя уловил обмен мыслями нескольких существ.

— Он умер быстро. Не было времени найти доклад…

— Нужно вернуться! — это был приказ, резкий и грубый.

— Не должно быть никаких подозрений.

Протеста, выраженного в словах, не было, скорее — поток сильного страха. Трой открыл глаза, сел, дрожа, как будто сам испытывал этот страх.

Но, помимо страха, он ощущал и решимость бороться.

— Если возникнут подозрения, будут и вопросы.

Грубый молчал. Значило ли это, что он размышлял? Руки Троя сжались в кулаки. А правильны ли его подозрения? Кинкажу и Кайгер? Способные к телепатии животные используются для Кайгера. Кайгер не землянин. А может, землянин? Трой слишком плохо знал миры, чтобы быть уверенным. Он вспомнил, что Кайгер расспрашивал его о прошлом в день найма.

Земля была центром Конфедерации, во всяком случае, до войны. Но из войны она вышла ослабленной: слишком много ее союзников потерпело поражение. Из господствующей она превратилась во второсортную и даже третьесортную планету. Конфедерация рассыпалась на три маленькие группировки.

Мысли Троя снова прервались. Он снова услышал голос хозяина:

— Кто приходил ночью?

— Тот, кто ничего не знает. Он за пределами схемы. Соприкосновения не было.

— Но его кто-то нанял. Для ловушки нужна приманка.

Трой понял. Если он прав, и обмениваются мыслями Кайгер и кинкажу, то такое животное может быть украдено, чтобы послужить приманкой для хозяина.

Но почему кинкажу не ответил на мысленное обращение Троя? Или кинкажу, боясь хозяина, берег Троя, как возможное средство спасения, как на вилле Ди?

— Враг за пределами схемы? Против меня?

— Против вас, — согласился кинкажу. — Ему было приказано вызвать тревогу, а когда придете — убить.

Убить! Слово билось в голове Троя. Он пытался уловить ответ. Но ответа не было. Наконец, Трой уснул, часто просыпаясь и прислушиваясь. Но кроме звуков животных и птиц, находившихся под влиянием гипнотического сна, он ничего не слышал.

Утром после того, как были очищены клетки и накормлены их обитатели, Кайгер позвал Троя к клетке ястреба. Большая птица, очевидно, выходила из оцепенения. Высоко держа увенчанную гребешком голову, она осторожно поворачивала ее из стороны в сторону. Хотя птица была еще слишком молода, чтобы отрастить хвостовой плюмаж, все же это была прекрасная особь с ее радужно черным гребешком на голове. Золотой блеск груди и алый цвет спины бледнели на крыльях, переходя в оранжевый, а темный хвост и черные лапы контрастировали с остальным оперением.

Глава 6

Они не пролетали прямо над этими остатками чужой цивилизации более древней, чем первая высадка людей на Корваре, а направились на север. Трой знал, что то, что они видели, было лишь частью руин. На мили под поверхностью тянулись коридоры и залы; Рукав никогда не был исследован до конца.

— Сокровище… — пробормотал он.

Рядом с ним Рерн невесело засмеялся.

— Если оно и не плод воображения, то никогда не было найдено. Даже после окончания экспедиции Фуклова.

Они миновали голую поверхность с руинами, и теперь под ними снова тянулась богатая растительность, окружавшая пустыню Рукава. Трой был поражен страшным видом поверхности.

— Почему вокруг руин пустыня? — спросил он, слишком заинтересованный, чтобы помнить о разделяющем их положении.

— Имеется с полдюжины объяснений, — отозвался Рерн, — только одно из них логично и, вероятно, ложно. Рукав таков же, каким он был двести лет назад, во времена первой исследовательской высадки. Почему это так, видимо, обнаружил Фуклов и его люди — прежде, чем сошли с ума и перебили друг друга.

— Их вызыватель работает до сих пор?

Рерн ответил уклончиво:

— Приборы спасательного отряда зарегистрировали импульс откуда-то из глубины. Но едва увидели, что произошло с Фукловым и остальными, изучение немедленно заглушили. Рукав теперь находится под постоянным заглушающим действием и окружен барьером. Ни один флиттер не может приблизиться ближе двух миль к известным входам в глубину. Время от времени мы задерживаем пустоголовых искателей сокровищ, которые пытаются проникнуть за барьер. Обычно поездка в нашу штаб-квартиру и просмотр трехмерных изображений того, что случилось во время экспедиции Фуклова, полностью излечивает их от желания исследовать Рукав.

Если вызыватель действует… Трой размышлял над тем, что могло произойти в подземных переходах. Фуклов был известным археологом, он добился выдающихся успехов в восстановлении дочеловеческих цивилизаций благодаря использованию вызывателя — прибора, все еще находящегося в стадии экспериментальной разработки. Помещенный в сооружение, некогда населенное живыми существами, этот прибор воспроизводил картины того, что здесь происходило давным-давно. До сих пор продолжались споры о датировке и значении уловленных прибором Фуклова сцен, но все соглашались, что археологу удалось увидеть прошлое. И часто эти призрачные видения становились начальным пунктом новых многообещающих исследований.

Загадка Рукава привлекала его три года назад. Исследуя верхние уровни подземной крепости, люди не нашли ничего, кроме голых помещений и коридоров. Совет дал Фуклову разрешение использовать вызыватель с благоразумными оговорками, оставляющими за Корваром право на все, найденное с помощью прибора. Но результатом было кровопролитное убийство, подробности которого никогда не публиковались. Люди, работавшие в течение нескольких лет, очевидно, сошли с ума от перенесенного ужаса и породили ужас.

— Если вызыватель работает, — ответил ему Рерн, — то слишком хорошо. Спасательный отряд не нашел его: очевидно, он расположен слишком глубоко. Его заглушили, как только поняли, что происходит. А вот и маяк.

В сумерках ясно виден был мигающий на земле фонарь. Рерн сделал круг и аккуратно посадил флиттер на посадочное поле на краю леса. Ястреб на руке Троя расправил крылья и издал крик.

Рерн рассмеялся.

— Хочется поработать, крылатый брат? Но подожди до рассвета.

Из-за древесной стены показались два человека. Как и Рерн, они были одеты в кожаную одежду. У одного из-за плеча торчал охотничий лук. Бегло взглянув на Рерна и Троя, они принялись внимательно разглядывать ястреба.

— От Кайгера, — без всяких предисловий Рерн указал на птицу. — Это Трой Хоран, приручающий птицу.

Снова беглый взгляд, как будто Троя оценивали.

— Добро пожаловать к очагу. — Это произнес старший. Трой понял, что в этом мире он чужак, присутствие которого лишь терпят.

Он уже давно принял оценку жителей Диппла, но тут почувствовал себя уязвленным, может быть потому, что Рерн держал себя с ним по-другому. И снова тот же Рерн пришел ему на помощь.

— Всадник с Вордена, — спокойно сказал он без следа насмешки в голосе, — всегда встретит радушный прием у очага Доупрабона.

Но Трой не успокоился.

— На равнинах Вордена больше нет всадников. Я житель Диппла, джентльхомо.

— Равнины остаются в памяти, — ответил Рерн. — Если ястреб поедет с нами, не сажай его в клетку. Сегодня мы ночуем на пятом посту Лиги.


Меж деревьев вилась тропа, достаточно различимая в полутьме. Но Трой был уверен в том, что трое рейнджеров Диких Земель нашли бы путь и в темноте. Тропа вела вверх. Вот среди деревьев показались уступы скал. Вскоре, на обрыве у озера, тропа оборвалась.

Пятый пост находился в стене утеса. Почему-то люди, охранявшие эту дикую местность, хотели скрыть свое жилище, как будто они находились вблизи вражеских линий. Пройдя замаскированную дверь, Трой оказался в большом помещении. В его глубине виднелись ниши, служившие спальнями. В голове Троя зашевелились воспоминания: фермы Вордена тоже были сооружены из дерева и камня людьми, которые больше полагались на свои силы и умение, чем на машины.

Ястреб крикнул. В ответ послышался похожий крик в одной из ниш. Трой успел перехватить лапы ястреба прежде, чем тот взлетел. Ястреб вытянул шею, поднял гребень, распустил хвост и испустил вопрошающий возглас. Рерн, пройдя вперед, отбросил занавес. В нише было три насеста. На одном из них сидела птица, совершенно не похожая на ястреба.

Если ястреб был огнем, то эта птица — дымная тень. Ее круглая голова без хохолка, уши с кисточками торчали прямо, необычно возвышаясь на пушистом сером оперении.

Глаза были необычно большие и в свете костра темные, как будто целиком состояли из зрачков. Размером птица не уступала ястребу, а мощные когти и изогнутый клюв выдавали в ней хищника.

Она смотрела на ястреба, но проявляла к нему лишь интерес, а не вражду. Один из лесных жителей протянул ей руку в перчатке, и она перепрыгнула на этот новый насест.

— Овхи, — сказал Рерн. — Они хорошо уживаются с ястребами.

Трой слышал о несравненных ночных охотниках, но до этого никогда не видел их. Он смотрел, как рейнджер вынес птицу из пещеры и подбросил ее. Мгновение спустя они услышали охотничий клич:

— Ооооовхини!..

Рерн кивком указал на насесты, и Трой поднес к ним руку с ястребом. После минутного осмотра ястреб выбрал насест и перескочил ни него, ожидая, пока Трой предложит ему ужин.

Рейнджеры не задержались после того, как Рерн, Трой и их багаж оказались в пещере. У каждого жителя леса была большая территория, которую нужно было обходить днем и ночью. Они мало разговаривали, и Трой решил, что их сдерживает его присутствие. Он ухаживал за ястребом и старался быть незаметным.

После ухода рейнджеров Рерн распаковал ранец с едой, и они сели у огня. Стульев не было, только широкие кожаные подушки, издававшие приятный аромат травы.

Пока они ели, охотник говорил, а Трой слушал. Это был рассказ о жизни рейнджера, об изучении Диких Земель, об охране природы, о невмешательстве, о стремлении не нарушать тонкое экологическое равновесие.

Здесь была прекрасная древесина, которую можно было использовать, но только под надзором охотничьих кланов. Были травы, используемые как лекарства на других планетах, были ценные животные. Дикие Земли — это природная кладовая, ключи от которой держали кланы. И в случае необходимости удерживали бы их силой.

В лесистых долинах и на обширных равнинах дальше к востоку происходили сражения между браконьерами и охранниками. И только потому, что Корвар был объявлен планетой удовольствий, кланам пока удавалось справляться с грабителями. В общих чертах о положении дел Трой знал, но Рерн говорил о временах и местах, называл имена.

Рассказ был захватывающим, но Трой не был ребенком, которого можно было отвлечь сказкой. Он начал удивляться разговорчивости Рерна.

— На Корваре не металлических руд, — продолжал Рерн. — Но если бы здесь нашли их местонахождение… и запрет на разработку был бы снят…

— А разве это возможно? — спросил Трой, неожиданно осознав, что сам готов защищать Дикие Земли от уничтожения, что-то в нем медленно шевельнулось, вспомнилось что-то забытое из чувства самосохранения. Подобно ястребу, он хотел испытать крылья на свободе в открытом небе.

Губы Рерна изогнулись.

— Мы мало чему научились. Я могу назвать вам сотню планет, погубленных из-за жадности. Нет, не только сгоревших во время войны, но убитых за многие годы. Пока мы охраняем Корвар в качестве планеты удовольствий для владык других миров, многие из которых невероятно жадны, мы можем сохранять его неприкосновенным. Никто не хочет жить на опустошенной планете. Пока обитатели вилл сохраняют власть и богатство, они заинтересованы в заповедности Корвара. Но долго ли это будет продолжаться? Могут быть иные сокровища, помимо сказочных сокровищ Рукава, и гораздо более доступные!

— У вас было двести лет, — с горечью сказал Трой. — У Вордена — меньше ста, благодаря саттор-командующему Ди!

— Годы не утешат человека, когда он видит, что приходит конец образу жизни, который он любит. Что значит прошлое, когда будущее готово к убийству? Саттор-командующий Ди — он умер от яда в собственном саду, и убийца еще не найден — отвечает за Ворден.

Откуда Рерн знает это все о Ди? Сообщение о яде не оглашалось. Трой почувствовал себя как крыса софару, на которую падала тень ястреба. Неужели Рерн готовит его к расспросам о кинкажу? Или чувство собственной вины заставляет его подозревать всех?

Но охотник не задержался на разговоре о командующем Ди. Он принялся расспрашивать Троя о его детстве. Любой другой корварианин показался бы Трою нахальным, но в вопросах Рерна звучала искренность, поэтому молодой человек отвечал правдиво и не уклонялся, как привык это делать. Он даже не скрыл, что воспоминания о Вордене подернуты в его памяти легкой дымкой.

— Здесь тоже есть равнины. Подумайте об этом, — загадочно сказал Рерн, вставая. — Если дать достаточно времени, сильный человек сумеет многому научиться. Крайняя койка ваша, Хоран. Пусть ночью не навестят вас злые сны, — сказал он.

Трой проверил, как чувствует себя ястреб. Птица уснула, подобрав лапу, как это делают птицы этого вида. После этого Трой лег на указанную ему койку.

Прямоугольная койка не была покрыта пластиком. Свежее сено подалось под ним и охватило его тело; слабый аромат наполнил легкие, и он уснул. Ему ничего не снилось.

Когда он проснулся, дверь пещеры была распахнута и снаружи доносились голоса птиц. Протирая глаза, Трой скатился с койки. Огонь в очаге погас, в помещении никого не было. Зарождение нового дня в Диких Землях выманило его наружу и заставило посмотреть вниз, на долину и озеро.

Недалеко от берега что-то качалось на воде. Присмотревшись, он понял, что это пловец. Высеченные в скале ступеньки вели вниз. Трой пошел по ним. Увидев сброшенную спальную пижаму, сбросил свою, пальцами ног проверил температуру воды и нырнул.

Трой барахтался у берега. Он не был искусным пловцом, как тот, которого он не видел. Его движения раскачивали плавучие цветы, падавшие с деревьев, что окружали ручей, питавший озеро. Лепестки прилипли к его коже, он почувствовал под ногами песчаное дно и встал, дрожа.

— Ужасно холодная вода, джентльхомо, — сказал он шедшему к нему вброд Рерну.

Тот остановился и рассмеялся.

— Новое развлечение — цветочная ванна?

Трой вторил ему, снимая с себя лепестки.

— Не я его выбрал, джентльхомо.

— Меня зовут Рерн. Мы здесь не ходим тропами Тикила, Хоран. — Рерн вытерся пижамой и сунул ноги в сандалии. Обернув вокруг себя пижаму, он постоял немного, глядя в озеро. Лицо его странно расслабилось. — Прекрасный день. Мы отправимся на плато под Стансилом и проверим, на что способен наш крылатый друг.

Флиттер снова понес их на северо-восток. И снова растительность под ними оскудела, но превратилась не в голый ожог, а перешла в равнину с высокой травой и с редкими низкими кустами. Флиттер дважды пролетел над стадами жвачных, и рогатые головы гневно тряслись, когда тяжелые, с мощными плечами животные убегали, высоко задрав хвосты.

— Дикий скот, — сказал Рерн.

— Но у них чешуйки… или что-то похожее.

Трой вспомнил о своих утраченных на Вордене тупанах, которые паслись, как и эти, и так же могли убегать от летящего флиттера.

— Не чешуйчатые, как рыбы или рептилии, — поправил Рерн. — Эти пластинки — затвердевшие мышцы, что-то вроде защитного кокона насекомых. Стада с каждым днем уменьшаются, рождается меньше телят, и мы не знаем почему. У нас есть основания считать, что когда-то они были одомашнены.

— Теми, из Рукава?

— Может быть. Хотя, кто знает… — Рерн пожал плечами.

— Они оставили после себя только развалины? Я слышал лишь о Рукаве.

— Это еще одна загадка. Почему у цивилизации единственный город? Может, это лишь передовой пост межзвездной цивилизации, исчезнувшей задолго до того, как человек вышел в космос? Эту теорию хотел подтвердить или опровергнуть Фуклов. На Корваре есть еще один их след — к северу за равнинами. Но это не все, и этот второй след очень мал. Не думаю, чтобы они были аборигенами. Да и панста — дикий скот — настолько чужд остальных животных Диких Земель, что тоже не кажется туземным. Эти одичавшие стада давно исчезнувших рас, пережившие своих неизвестных хозяев.

Равнины оборвались, и под ними снова были хребты и холмы. И вот флиттер приземлился на ровной площадке, казавшейся оторванной от всего мира. Под золотистым светом прекрасного утра тянулось ровное цветущее поле с разбросанными по нему деревьями. Здесь совершенно не чувствовалось присутствия человека. И Трой мог бы подумать, что он первым ступил на эту землю, если бы его сюда не привез Рерн.

Рерн посадил флиттер на полоску гравия у воды. Зеркало воды было меньше, чем у озера, но больше, чем у пруда. Они вышли, ощутив свежий ветерок. Ястреб расправил крылья и закричал.

— Пусть охотится! Олллахуууу!..

Рерн подбросил ястреба. Птица поднялась по большой дуге и исчезла в небе.

Глава 7

Солнце грело. От травы, на которой лежал Трой, поднимался приятный аромат, давно забытый им в Диппле. Он чувствовал сонливость, но не спал.

Они восхищались удивительным утром на поднятом к небу участке Корвара. Даже ястреб насладился свободой и ветром в облаках и теперь спокойно сидел на насесте. Этот насест Трой соорудил из вырезанной им ветки дерева.

Насекомых было мало. Не слышалось гудения, не ощущалось укусов.

Трой встал. Обходя стороной насест и лежавшего Рерна, он отошел от флиттера. И ветер развевал его коротко стриженные волосы бился о тело. Неожиданно Трой увидел картину прошлого: множество клеток и шар в комнате — свернувшееся в поисках спасения животное.

Эти кошки, кинкажу… ястреб, легко поддающийся приручению. Но земные животные, тут была большая разница, как будто они сделали большой шаг навстречу человеку. Трой ощутил, как его охватывает возбуждение… Неужели это правда? Перед ним открывался новый мир.

Он оглянулся на Рерна, испытывая сильное искушение рассказать охотнику о своих догадках. Ему казалось, что Рерн поверит. Никто на Корваре не общался с ним, как просто с Троем Хораном, свободным и равным человеком, а не обычным жителем Диппла. С того момента, как они вступили в Дикие Земли, в нем росло ощущение жизни, полноты существования. Трой, все еще сомневаясь в мудрости своего решения, повернулся к Рерну, но было слишком поздно, потому что небо уже не было большой пустой золотой аркой. Второй флиттер опускался на скорости, словно боясь опоздать.

Рерн сел в траве, готовый к действиям. Флиттер коснулся земли неподалеку от их флиттера. Из кабины выскочил человек в поношенной кожаной одежде рейнджера, поверх которой была одета куртка городского жителя. Он торопливо заговорил с охотником. Рерн поманил Троя.

— Харс отвезет вас в Тикил, — сказал он резко, не объясняя, почему изменились их планы, — скажете Кайгеру, что мне нужен ястреб. Заплачу позже. — Он замолчал, его взгляд на одну-две секунды задержался на Трое, как будто он хотел что-то добавить к этому короткому прощанию. Но потом отвернулся и, ни слова не говоря, сел в свой флиттер.

Трой, слегка сердясь на себя за свои недавние мысли, посадил ястреба на руку и присоединился к Харсу во втором флиттере. Флиттер Рерна круто взлетел и направился на север к штабу Кланов.

Харс выбрал кратчайший путь в Тикил. После полудня Трой снова оказался в магазине Кайгера. Торговец встретил его в коридоре.

— Охотник Рерн? — экс-космонавт заглядывал за спину Троя, ища Рерна.

Трой все объяснил. Кайгер слушал его, поглаживая шрам на лице. Трою показалось, что торговец ждет более важной информации, чем сообщение о продаже ястреба.

— Посадите его в клетку, — приказал Кайгер. — Вы как раз вовремя, поможете кормить животных.

Один из служащих наполнял ванночки, он даже не поднял голову, когда Трой подошел к клетке с кинкажу. Только на этот раз в углу не оказалось мехового шара. На него смотрело совсем другое существо, остроносое, остроглазое.

— Вернулись? — служащий прислонился к стене. — Вовремя. Нам пришлось делать вашу работу. Как дела?

— Продал ястреба…

Троя больше интересовало, что происходило здесь. Из клетки за время его отсутствия исчезло одно земное животное, но на его месте оказалось другое, Трой был уверен, что новичок — то самое животное, которое Кайгер показывал Великому Первому Лидеру, — лиса.

Одно земное животное? Нет, два! Он увидел второе, забившееся в угол, как кинкажу, повернувшись к миру спиной. И он заметил, что глаза первого животного внимательно изучают его, как это делали глаза кошек. «Один стоит на страже…» — почему он так подумал?

— Один сторожит, другой спит.

Ответ пришел ниоткуда. Лиса села, как это делали кошки, она больше не казалась встревоженной…

— Кто эти новые? — спросил Трой у служащего, пытаясь скрыть свой интерес к обитателям клетки.

— Вы не должны заботиться о них, дипплмен. Босс сам решил ухаживать за ними.

— Хоран!

Почему-то чувствуя себя виноватым, Трой оглянулся и увидел Кайгера.

— Уходите отсюда и помогите Джингу. — Он сам провел Троя в помещение морских свинок.

На столе, в конце помещения, стоял переносной аквариум, в который Джинг, обычно обслуживающий этих животных, наливал маслянистую жидкость из другого аквариума. К стене этого аквариума прилипло существо. Трой взглянул на него, не веря, что такие существа могут существовать в действительности, а не в безумном воображении.

Он видел много странных животных и воплоти, и в трехмерных изображениях. Но это существо не было странным. Оно было невозможным, его вид вызывал ужас. Трой хотел отвести от него взгляд и не смог. Он почувствовал тошноту.

У края стола, внимательно следя за действиями Джинга, стоял человек маленького роста в одежде чиновника из административного бюро. Это был бесцветный и незапоминающийся человек: обе руки он положил на стол, в его глазах сверкала жадность, бледный язык, как у ящерицы, двигался взад и вперед по бледным губам.

— Прекрасно, торговец Кайгер, прекрасно.

Кайгер быстро взглянул на обитателя аквариума.

— Это хур-хуры. — Он покачал головой, как бы не найдя подходящего слова, потом закончил: — Их трудно назвать прекрасными, гражданин Драгур.

Маленький человек стал похожим на ястреба, поднявшего крылья и готового ударить.

— Они очаровательны, торговец Кайгер. Великолепное пополнение моей коллекции. — Он перевел взгляд с Кайгера на Троя. — Этот человек поможет при перевозке? Надеюсь, он знает, как обращаться с такой ценностью? Вы отвечаете за него, пока этот великолепный образец не будет благополучно водружен в бассейн с водой у меня.

Трой открыл рот, чтобы сказать, что он не желает иметь ничего общего с хур-хуром, но, поймав взгляд Кайгера, он вовремя вспомнил о семидневном контракте, который скоро нужно будет возобновлять. В конце концов аквариум, который он понесет, прочен, и можно будет не смотреть на содержимое.

Джинг взял стержень и начал осторожно вводить его в аквариум. Потом тихонько ткнул хур-хура. Трой с отвращением смотрел, как чудовище ощупало стержень своими щупальцами и прижалось к нему своими присосками. Джинг перенес стержень вместе с хур-хуром в переносной контейнер, захлопнул крышку и начал прилаживать ремень для переноски.

Трой неохотно поднял цилиндр, чувствуя, как он дрожит: очевидно, хур-хур исследовал свою новую тюрьму. Пальцы его чуть не разжались.

— Осторожней! — Драгур приплясывал вокруг Троя, пока тот надевал ремень на плечо. Кайгер пришел на помощь своему служащему.

— Они вовсе не такие хрупкие, гражданин. А вот и еда для него.

Он почти насильно всунул в руки покупателю небольшой ящик. В нем суетилось маленькое животное, визжа, как будто оно предвидело свое ужасное будущее. Трой знал, каким оно будет. Он взглянул на емкость с хур-хуром и подавил приступ тошноты.

Трой обнаружил, что должен не только донести контейнер до ожидающего флиттера гражданина, но и сопровождать его до дома, обеспечивая безопасность хур-хура. Драгур вел флиттер со скоростью, ненамного превышающей скорость пешехода. Драгур, в отличие от Рерна, казалось, и минуты не мог просидеть молча. В разговоре он не обращался к Хорану, он мыслил вслух, и мысли его касались соперничества с неким Мазели, который мог превзойти Драгура в иерархии их учреждения, но в коллекции которого не было хур-хура.

— Прекрасно! — Драгур свернул на дорогу, ведущую к окраинам Тикила. — Он никогда не поверит в это. На следующую вечеринку я приглашу его и, скажем, еще Вилвинса и Соркера. Я проведу его по комнате, покажу лупанских улитов, бросающихся червей, дам ему возможность похвастаться тем, что есть у него, а потом… — Драгур снял одну руку с руля и похлопал ею по крышке контейнера. — Потом хур-хур!.. Он никогда не сравнится со мной! Никогда!

Тут маленький человек впервые, по-видимому, вспомнил, что у него есть спутник.

— Верно, не так ли, молодой человек? А торговец Кайгер даст сертификат, что это единственный экземпляр: он ведь при жизни животного не привозит другой экземпляр? Правильно?

Трой не знал этого, но дал утвердительный ответ:

— Да, гражданин.

— Значит, у Мазели никогда не будет в коллекции хур-хура, никогда! Продолжительность их жизни составляет двести лет, может быть, триста. А Кайгер поклялся, что это молодая особь. У Мазели никогда не будет такого маленького красавца! — И Драгур снова похлопал по крышке цилиндра. И, возможно, что его возбуждение передалось животному, которое начало так метаться, что Трой вынужден был держать цилиндр обеими руками.

— Осторожно! Молодой человек, что вы делаете? — Драгур остановил флиттер и возмущенно уставился на Троя.

— Я думаю, оно сильно возбуждено, гражданин. — Трой обеими руками держал трясущийся цилиндр. — Вероятно, хочет назад, в аквариум.

— Да, конечно, — Драгур рывком тронул флиттер и поехал на гораздо большей скорости. — Скоро будем на месте, очень скоро…

Драгуру принадлежал один из небольших домиков на границе с торговой зоной. Одной рукой Драгур прикоснулся к замку, а другой поманил Хорана. Атмосфера, встретившая Троя, была какой угодно, но только не соблазнительной.

В магазине Кайгера стоял устойчивый запах животных, но сложная система вентиляции и дезодорации делала атмосферу вполне пригодной для дыхания. Здесь же запахи морских животных были сильнее в тысячу раз.

Комната представляла морское дно в миниатюре. Свет был приглушен и слегка зеленоват. Вдоль стен на скамьях стояли аквариумы, а в центре находился бассейн.

— Стойте на месте, молодой человек! — Драгур обошел бассейн и направился к столу в темном углу комнаты. Он вытащил пустой аквариум и поставил его в ряд с остальными. Потом с усилием начал переливать жидкость из нескольких стеклянных контейнеров, все время принюхиваясь к полученной смеси.

Трой переминался с ноги на ногу. Контейнер был нелегок и продолжал дергаться, ремень врезался в плечо. Хоран был бы рад поскорее убраться из этой конуры с дурным запахом и страшилищами, многие из которых казались не менее отвратительными, чем хур-хур.

Наконец, варево, по-видимому, удовлетворило Драгура. С видом художника, делающего последний мазок на полотне, он добавил полоску чего-то похожего на гнилой корень и поманил Троя.

Неужели Драгур думает, что Трой должен пересадить хур-хура по методу Джинга? Коли так, то покупатель на сей раз не будет доволен: Трой не собирался делать этого.

Но, очевидно, Драгур и не собирался предоставлять такую ответственную работу новичку. Как только Трой снял контейнер, Драгур велел ему отойти. Он ловко извлек хур-хура и поместил его в новый дом.

— Вот! — Драгур вернул магазинный контейнер Трою. — Теперь нужно оставить его одного на два, может, на три дня и навещать только для кормления.

Трой подумал, что ему не хочется и минуту оставаться в этой вонючей комнате.

— Это все, гражданин? — коротко спросил он.

Драгур, казалось, снова заметил его.

— Что? А, да, это все, молодой человек. Мы с вами раньше не виделись? Вы не доставляли мне продукты?

— Нет. Я недавно у Кайгера.

— Да, в последний раз приходил Зул, это я помню. Вы кто, молодой человек?

— Трой Хоран.

— Хоран? Это иноземное имя.

— Я с Вордена. — Трой подошел к двери.

— Ворден? — Драгур шагнул, как бы представляя звездную карту, на которой можно было бы поместить Ворден. — Значит, вы бывший космонавт, как и торговец Кайгер?

— Я из Диппла.

— Ага. — Драгур проявил обычную для гражданина смесь замешательства с раздражением. — Заверьте Кайгера, что я доволен, очень доволен. Я сам сообщу ему. И пожалуйста, напомните, что единственный экземпляр — это должно быть совершенно ясно.

— Я уверен, что торговец помнит об этом.

Драгур проводил его до двери и указал на ближайший движущийся тротуар. Он не входил в дом, пока Трой не удалился на достаточное расстояние. Вероятно, чтобы убедиться, что выходец из Диппла убрался.

На этом не кончился день раздражений и разочарований. Утро начиналось так хорошо, когда он проснулся в Диких Землях. А кончил он вечером у клеток, где расхаживал Зул. Маленький человек хромал, но ходил он быстро и совсем не обрадовался возвращению Троя.

Конец семидневного контракта — Трой все время помнил об этом. Кайгер не обязан возобновлять его. А теперь, когда вернулся Зул, он и не сделает этого. Когда Трой принес воду к клетке лис, Зул отослал его прочь. В сущности, Зул отобрал у него всю работу, и Трой ничем не был занят. Всякий раз, когда Трой видел Кайгера, он ожидал услышать слова о том, что действие контракта кончилось.

Но торговец молчал до самых последних минут, пока не закрыли магазин. Тут Троя вызвали в комнату животных, где он нашел Кайгера и Зула. Зул был явно недоволен.

— Будете совершать ночные обходы, как обычно, — приказал Кайгер. Его широкая рука легла на плечо Зула, и он повернул маленького человека с такой силой и легкостью, как будто тот ничего не весил. Желтолицый наградил Троя взглядом, от которого Хоран не в первый раз пожалел, что не имеет право на поясной нож.

Когда магазин закрыли и животные успокоились, Трой совершил первый обход, осмотрев каждое помещение. Что он искал и почему чувствовал растущее беспокойство, он не мог объяснить.

Торговое помещение в комнате птиц было в порядке. Трой прошел мимо ястреба. Птица позволила провести пальцем по ее гребню, слегка притронувшись к его ладони мощным клювом, который мог ударить и даже убить.

И вот он в помещении животных. Тут он понял, что вызвало его беспокойство. Что случилось к кинкажу? Никто не упоминал о нем после его возвращения. На его месте находились лисы. Может, животное передали наследникам саттор-командующего Ди как ценную часть наследства?

Вдруг Трой понял, что обязательно должен найти животное, которое просит его о помощи.

Он вышел из комнаты, направился к своей койке и лег. Хотя он не нашел кинкажу сейчас, вскоре встреча вполне возможна.

Глава 8

Глаза Троя были закрыты. Он расслабил и нервы, и мышцы, стараясь впасть в то же состояние, в котором слышал бессловесный разговор. Коммуникатор доносил обычные звуки животных и птиц. Трой старался не слушать.

— …Здесь… вне…

Не слово, а скорее впечатление, сигнал, мольба. Трой открыл глаза. Он сел… шепот прекратился. Сердясь на отсутствие у себя самоконтроля, он снова лег, стараясь уловить нить разговора.

— …Вне… вне… опасность…

Он лежал, затаив дыхание, напряженно вслушиваясь.

— …Из…

Да, мольба, он был уверен в этом. Но откуда и от кого? Он наткнулся на обрывок веревки посреди большой комнаты и теперь должен найти ее всю.

— Где? — Он старался как можно отчетливее выразить мысленный вопрос неизвестно кому.

Тут он воспринял удивление, такое сильное, что чуть не зажал уши.

— Кто? Кто? — вопрос был ясный и настойчивый.

— Трой… — он послал свое имя, но в ответ получил замешательство и разочарование. Может, имена ничего не значат в этой призрачной беседе. Трой постарался создать картину своей внешности, каким он видел себя в зеркале. Он напряженно думал о своем лице, о каждой его детали.

Чувство замешательства ослабело, хотя он был уверен, что контакт не разорван.

— Кто? — молча спросил он в ответ, уверенный, что обращается к кинкажу.

Он получил искаженное изображение треугольной морды, острого носа, блестящих глаз и торчащих ушей — лиса!

Трой соскользнул с койки. Он не ожидал никаких неприятностей. Если Кайгер или Зул вернутся, он всегда может сказать, что проверял источник неизвестного звука. Но, выходя из маленькой комнаты, он взял из стенной ниши станнер и бесшумно двинулся по коридору в помещение животных.

Клетка лис была накрыта покрывалом. Трой поднял его. Оба животных сидели, глядя на него. Он осмотрелся. В тусклом освещении не видно было ничего необычного. Никакого вторжения, как прошлый раз, когда кинкажу спас ему жизнь своим предупреждением.

— Что случилось? — В этот момент ему не казалось странным, что он стоит перед клеткой и мысленно задает вопросы двум земным лисам.

— Большой… он опасен.

Как будто кто-то, обладающий ограниченным запасом слов, пытался выразить сложную мысль.

— Большой — Кайгер?

— Да! — Ответ последовал быстро и энергично.

— А что такое?

— Он боится, думает, лучше смерть…

— Для кого лучше смерть? — Трой крепче сжал станнер.

— Для тех, кто знает… для всех знающих…

— Я? — быстро спросил Трой. Хотя почему Кайгер мог заподозрить его?

Ответа не последовало. Либо поставил перед ними новую загадку, либо, неспособные дать точный ответ, они решили не отвечать вовсе.

— Вы?

— Да… — Но в этом «да» был элемент сомнения.

Он думал о кинкажу. Одна из лис отступила к задней стенке.

— Он был здесь. Теперь его нет.

— Где? — Трой пытался понять.

Он мысленно увидел клетку, закутанную, но не в помещении магазина.

— Во дворе? — спросил он

Ответа не было, потом уклончиво:

— Холодный воздух, много запахов, может быть, снаружи…

Неужели лиса получает сведения от кинкажу? Что ж, возможно, это и правда.

— Клетка укутана, не видно…

Подходит. Животное, должно быть, во дворе, в одной из транспортных клеток. Но найти его ночью трудно, да и что дальше?

— Спрятаться!

Они уловили его мысль и ответили на нее. Стоящая лиса тяжело дышала.

Трой обдумывал проблему. По каким причинам Кайгер спрятал кинкажу, собираясь избавиться от него? Вмешиваться в это — значит напрашиваться на неприятности. Торговец не только разорвет контракт, но и внесет имя Троя в черный список, и ему уже никогда не получить работы на Корваре. В прошлом такое случалось с жителями Диппла и из-за гораздо меньшего… Нужно закрыть лисью клетку, выйти из помещения и забыть обо всем, и он будет в безопасности.

В безопасности? Он посмотрел на лису. Кинкажу, лисы, кошки знали, что он может общаться с ними. Допустим, что они передадут информацию Кайгеру. Этот прервавшийся разговор прошлой ночью… Если бы только Кайгер знал, что он «слышал» его… Да, отказ от помощи может быть опасен.

Он задернул клетку, не делая больше попыток разговаривать с лисами. Зато он сунул станнер за пояс и прокрался к задней двери, осторожно выбравшись во тьму.

Точно так же, как он охранял магазин изнутри, старший служащий совершал обходы двора. А присутствие Троя возле клеток крупных животных может разбудить их и вызвать шумные протесты, сразу выдав его. У Хорана не было ни малейшего представления, где находится клетка с кинкажу, если она вообще здесь.

Он скользнул вдоль стены, прижимаясь к ней левым плечом, перебегая через открытые пространства от одного укрытия к другому и направляясь к двери склада. Оттуда доносился запах сена, семян, сухих растений. Эти смешанные ароматы напомнили ему проведенные в Диких Землях двадцать четыре часа. Может быть, именно в эти мгновения у него впервые родилась идея, не настолько конкретная, чтобы назвать ее планом, всего лишь туманная мечта, возможность спастись, если Кайгер отправит его назад в Диппл.

Трой почувствовал, как дверь поддалась под его легким нажимом. Он вошел. Дверь снова закрылась, но сквозь щель видна большая часть двора. Где же здесь спрятана клетка? И делал это Кайгер или кто-нибудь из служащих? Зул?

Кайгер или Зул, наиболее вероятно. Зул не хотел, чтобы Трой оставался на ночь в магазине. Трой был уверен в этом.

У двери, ведущей в личные помещения Кайгера, что-то шевельнулось. Какая-то фигура двинулась на открытое место. Трой узнал Зула. Зул не хотел, чтобы его обнаружили. Он укрывался в тени, двигаясь вдоль ряда загонов.

Возможно, животные, находившиеся в загонах, привыкли к его запаху, потому что ни одно не встревожилось. Потом Зул исчез, как будто прошел сквозь стену. Но если он шел беззвучно, то теперь с противоположной стороны двора послышались чьи-то шаги. Трой затаил дыхание, когда они приблизились к складу. Он осторожно прикрыл дверь полностью и напряженно ожидал: будет ли ее открывать проходящий стражник.

Когда шаги миновали дверь без остановки, Хоран чуть приоткрыл ее вновь. Ему не было видно уходящего охранника, но он слышал, как закрылась дверь на противоположной стороне двора. Потом он увидел, как Зул отделился от стены и двинулся дальше. Зул прятался от охранника. Это было очень интересно.

Зул миновал еще несколько загонов и остановился перед последним в ряду, где содержались два небольших траси с Лонгуса… Это были почти ручные создания, походившие на оленей.

Дверь загона открылась, и Зул исчез в ней, скрывшись в темноте.

— Повинуйся!

Трой обхватил голову руками: мысль, угроза были, как удар. Но ответа не было: ни согласия, ни возражения. Трой представил себе Зула, стоящего перед завешенной клеткой и пытающегося подчинить себе пушистый шар.

— Слушай! — снова резкий приказ. — Ты будешь повиноваться!

Снова полная тишина. Воля против воли, животное против человека? Трой прижался к холодной поверхности двери лбом, напряженно прислушиваясь.

Проходили минуты. Зул выскользнул из загона, прокрался к стене и исчез в том же проходе, который использовали космонавты, приходя в магазин. Трой беззвучно считал. Досчитав до пятидесяти, он вышел из склада и пошел к загону траси.

Животные зашевелились, когда он поднял щеколду и вошел. Сюда доходило лишь немного света со двора, и вначале Трой подумал, что ошибся: никакой клетки не было видно. Он начал рыться в груде сена у задней стенки загона и больно ушиб палец о какую-то твердую поверхность. Сидя на корточках, он развязал покрытие клетки.

Хотя кинкажу должен был знать о его усилиях, он не двигался и не пытался мысленно обращаться. Покров снят. Но Трой все равно ничего не мог разглядеть в клетке. Он начал открывать дверцу.

Трой опрокинулся, когда маленькое существо вылетело из клетки, взметнув водоворот сена, протиснулось в щель под изгородью загона и исчезло прежде, чем человек сообразил, что оно подготовилось к бегству. Бесполезно было пытаться найти его во дворе: быстро передвигающееся древесное животное может укрыться в сотне мест.

Трой захлопнул клетку и закрепил покрывало. Потом тщательно очистил сено со своего комбинезона, снял контрольное устройство с пояса. Зачем напрашиваться на неприятности? Кинкажу исчез и оставалось лишь надеяться, что теперь животное в большей безопасности, чем было в клетке. И пусть его пустая тюрьма составит утреннюю загадку для Кайгера и Зула.

Трой вернулся на койку. Теперь он был убежден, что его хозяин участвует в гораздо более важной игре, чем контрабанда, и что каким-то образом в эту игру вовлечены животные. Засыпая, он думал, сколько четвероногих землян с необычными способностями находятся на Корваре и зачем?

Если кинкажу и потеряли, то никакой тревоги на следующее утро не было. Все шло как обычно, только Зул взял на себя большую часть работы в помещении, а Троя отправили чистить клетки и мыть помещения. Но в полдень его вызвали в комнату птиц, потому что Зул не мог справиться с ястребом.

Трой, будучи еще в коридоре, услышал гневные крики птицы. Кайгер, хмурый, велел ему поторопиться. Зул, приговаривая что-то на особом языке, на гал-безик, яростно приплясывал и время от времени подносил ко рту окровавленную руку.

Трой сказал торговцу:

— Надо успокоиться.

Тот кивнул и вытащил из помещения Зула. Ястреб бил крыльями, широко разевая клюв.

Трой медленно приблизился к птице, издавая монотонные звуки, которые, как он установил раньше, действовали успокаивающе на всех обитателей клеток. Торопиться было нельзя, рассердить ястреба до такой степени, чтобы он начал бросаться на стены клетки, означало причинить птице непоправимый вред, если не физический, то эмоциональный. Трой сосредоточился, неосознанно стараясь установить с ястребом умственный контакт, как с земными животными. Ответа он не получил, но ястреб успокоился. Трой смог взять его на руку. Он хотел вынести его на открытый воздух, где птица окончательно пришла бы в себя.

Кайгер встал поблизости.

— Во двор, — предложил он.

Час спустя хорошее настроение птицы восстановилось, и Трой вернул ее в клетку. Он снимал перчатку, когда к нему подошел Кайгер.

— Хорошо проделано. Мы сможем вас использовать. Согласны на полный контракт?

Это было то, на что он не смел и надеяться — контракт, который даст ему права гражданина! Он навсегда освободится от Диппла, потому что полный контракт не может быть отменен, разве что в случае серьезного преступления. Отныне все законы Корвара будут за него, а не против. Но однако… оставалось сомнение в деле кинкажу. Где-то в глубине души Трой уже понял, что не хочет быть верным работником Кайгера, привязанным обычаями и этикой к магазину… Он лишь смутно ощутил, чего он хочет, в то утро в Диких Землях… Он хочет свободы, которую невозможно найти в Тикиле. Глупо. Трой подавил свои желания и посмотрел на хозяина со всей благодарностью, какую только в состоянии был выразить.

— Да, торговец, согласен.

— Еще один день старого контракта — и заключим новый. Тем временем, — Кайгер снова посмотрел на ястреба, — нам не нужно неприятностей с ним. Я свяжусь со штаб-квартирой охотников в городе, и, если все будет в порядке, вечером сможете отвезти птицу.

Но через час Зул вызвал Троя к Кайгеру. Торговец ходил взад и вперед по кабинету, гладя шрам. Он не производил впечатления человека, легко поддающегося тревоге, но теперь это был не спокойный поставщик роскоши в Тикиле.

— Мы сейчас закрываемся, — сказал он Трою. — Не отвечайте ни на какие вопросы по дверному коммуникатору. Совершайте обходы, как обычно. Меня не будет, но если возникнут какие-нибудь неприятности, немедля включайте тревогу. Не пытайтесь справиться сами. Патрульные предупреждены.

Чего ожидал Кайгер? Вооруженного нападения? Трой знал, что сейчас не время задавать вопросы. Торговец надевал темный плащ с капюшоном — обычная одежда для посещения менее респектабельных районов Тикила. На его поясе Трой заметил бластер. Мрачное выражение глаз не позволяло задавать вопросы.

К удовлетворению Троя, Зул сопровождал хозяина. Теперь, когда магазин закрыт, а час ранний, есть возможность понаблюдать за двором. Трой не думал, что кинкажу остается здесь, разве что ему нужна импортная пища, и он привязан к ее источнику. Но, может быть, сегодня вечером он подтвердит или опровергнет эту теорию.

Существовало только два места, не открытых постоянно в течении дня: склад, в котором он прятался ночью, и личные помещения Кайгера. Их осмотреть нет надежды. Они будут закрыты и откроются только от прикосновения рук торговца… или луча бластера.

Но на складе, среди множества ящиков, тюков, контейнеров, есть десяток укромных местечек, где может спрятаться испуганное животное. Лисы в помещении для животных, а кинкажу на свободе. Трой не мог избавиться от мысли, что эти трое находятся в контакте. Нельзя ли связаться с беглецом через двоих, оставшихся в клетке? И почему они еще в магазине? Насколько знал Трой, Великому Лидеру не сообщили, что ее животные уже прибыли.

Вооружившись ящиком с пищей, он направился в помещение для животных. Клетка с лисами снова была завешена. Трой развязал завязки. Одно животное спало или делало вид, что спит. Другое тоже лежало, но с открытыми глазами. Глядя на них, Трой не мог поверить в их возможности.

— Где другой? — подумал он, стараясь заложить в свою мысль ту требовательность, которая была у Зула.

Лежащая лиса зевнула и с клацаньем захлопнула челюсти, больше не интересуясь Троем. Он попытался снова, подавляя нетерпение, но безрезультатно. Если между лисами и беглецом существовал контакт, они не собирались о нем сообщать Трою. Придется действовать самому.

Он возвращался со двора, когда услышал гудение коммуникатора. Кинулся к ближайшему видеоэкрану. На экране появилось лицо Кайгера.

— Хоран?

— Да, торговец.

— Передайте свои обязанности по охране Джингу и доставьте ястреба в штаб-квартиру охотников в районе Терренг. Ясно?

— Ясно, — ответил Трой. Надежды на исследование склада рухнули. Он привел в порядок одежду и выбрал клетку для перевозки птицы. Вернулся ли Рерн из своей загадочной поездки?

Он надеялся узнать это.

Глава 9

Тикил ночью, вернее, поздно вечером, гораздо менее заполнен людьми, чем днем. Хоран вызвал флиттер для полета через весь город к штаб-квартире охотников, но для возвращения решил использовать движущиеся дороги. Он шел к такой дороге, когда перед самым зданием его остановил его Харс.

— Вы видели Рерна?

— По приказу торговца Кайгера я принес ястреба. — Трой был настроен воинственно. За короткое время их знакомства Рерн никогда не давал ему почувствовать, что он из Диппла. А во взаимоотношениях с другими рейнджерами Трой постоянно помнил о своем поясе без ножа и о том, что у него нет родной планеты.

— Рерн хочет вас видеть.

— Но мне сказали, что его здесь нет.

— Он в другом месте. Идемте!

Трой испытывал искушение ответить «нет» на этот приказ. В конце концов, он не заключал контракта с Рерном. Но его очень интересовало, почему Харс был отправлен на его поиски.

Харс проходил через толпу, как через лес. И он привел Троя не к конторе, а к маленькому ресторану, одному из тех заведений, которые возникали повсюду для развлечения публики и исчезали, как только внимание корпораций к публике привлекало какое-то другое развлечение.

— Четвертый кабинет, — сказал ему Харс и отошел.

Трой обнаружил, что его костюм не вызывает здесь подозрений. Ресторан обслуживал служащих различных магазинов. В двух кабинетах занавесы были задернуты, значит, там происходил частный прием. В четвертом кабинете сидело двое мужчин.

Рерн в ливрее магазинного служащего сидел, прислонившись спиной к стене. С ним сидел пожилой человек в темном костюме без каких-либо знаков отличия. От него исходило ощущение властности, как от человека, с ранних лет привыкшего брать на себя ответственность.

— Хоран. — Рерн произнес его имя как приветствие, но скорее всего представляя его незнакомцу.

— Рогаркил. — Незнакомец кивнул Трою.

— Вы заключили постоянный контракт с Кайгером? — пригласив молодого человека присесть, спросил Рерн.

— Заключу… завтра… — Он почувствовал легкое беспокойство, хотя не мог сказать, почему.

— А теперь у вас кратковременный контракт?

— Да.

— А если вам предложат другую работу?

— Я дал слово Кайгеру. Поэтому он должен разрешить мне переход.

Рогаркил сухо улыбнулся.

— Когда имеешь дело с благородным человеком, всегда возникают определенные неудобства. А связаться с бесчестным — значит заблудиться, еще не сделав первого шага по тропе. Так, сейчас вы человек Кайгера?

— Да.

Чего они хотят от него? Этот разговор о чести и бесчестии еще больше встревожил Троя. Но Рерн не дал ему времени поразмыслить, что же скрывается за этими словами.

— На некоторые вопросы вы можете ответить, не нарушая условий контракта? Например, правда ли, что торговец Кайгер приготовил земное животное лису для Великого Лидера?

— Вы слышали этот заказ, джентльхомо.

— И что он ввозит других земных животных.

— Да, джентльхомо. Но это общеизвестно.

— Пара кошек для джентльфем Сан дук Бара, кинкажу — для саттор-командующего Ди…

— Я чищу клетки и кормлю животных, — сдержанно ответил Трой. — Я не заключаю сделок и не вижу богатых покупателей.

— Но среди клеток, которые вы чистите, — прервал его Рерн, — есть и клетки этих экзотических животных. Вы видели их своими глазами, молодой человек?

— Я был с гражданином Зулом, когда он получал в порту кошек…

— И попали в неприятность тем утром?

Трой перевел взгляд с одного на другого.

— Джентльхомо, — негромко сказал он, — если я разговариваю с патрульным не в форме, то я имею право знать это. Закон защищает человека на Тикиле, даже если этот человек из Диппла.

Рогаркил улыбнулся:

— Вы вправе не доверять нам, молодой человек. Нет, я не патрульный, я не представляю закон на Тикиле. Это дело касается кланов. Вы понимаете, что это значит?

— Даже в Диппле, джентльхомо, у людей есть рты и уши. Да, я знаю, что кланы гораздо старше законов города. Говорят, что власть кланов превосходит власть генерал-губернатора Совета. Но это законы кланов и для кланов. Я из Диппла, и, если хочу выбраться оттуда, я должен руководствоваться законами города. Я не знаю, почему вы задаете такие вопросы, но придерживаюсь условий контракта. То, что я говорю вам, вы можете узнать из записей патрульных. Да, я видел кошек. И привез кинкажу с виллы саттор-командующего Ди. Это животное сильно испугали. Я видел лис, которые сейчас в магазине. Но кому нужны подобные сведения?

— Это мы и стараемся узнать, — загадочно ответил Рогаркил. — Вы правы, Хоран. Законы кланов не правят Тикилом. Но помните, что они действуют везде, кроме города…

— Угроза или предупреждение, джентльхомо?

— Предупреждение. У нас есть причины считать, что вы ходите по краю пропасти, молодой человек. Смотрите, как бы вам не упасть.

— Это все, что вы хотели у меня спросить?

Рогаркил взмахом руки отпустил Троя. Но Рерн встал следом за Троем.

— Я хочу увидеться с торговцем Кайгером.

— Не сегодня. Магазин закрыт.

Они смотрели на него так, как будто он сказал что-то необычное.

— Почему?

— Кайгер ушел по какому-то делу.

Обернувшись к своему спутнику, Рерн произнес фразу на незнакомом Трою языке, Рогаркил спросил:

— Это ведь необычно для вашего распорядка?

— Да.

— Так… что, должно быть, у торговца Кайгера есть личные дела… Нельзя вмешиваться в две драки, уделяя обеим одинаковое внимание. Лисы еще у вас? — Он повернулся с вопросом к Трою. — И где кинкажу, которого вы принесли с виллы Ди? Тоже в магазине?

Трой пожал плечами.

— Когда я вернулся из Диких Земель, его в клетке не было. Возможно, его вернули наследникам саттор-командующего. Это весьма ценное животное.

— Кайгер не возвращал его, — коротко заметил Рерн. Он холодно смотрел на Троя.

— Он исчез из клетки, — упрямо повторил полуправду Трой. Он не собирался ничего добавлять к этому, не зная, что они имели в виду.

— Парень прав, конечно, — сказал Рогаркил. — Обычный работник, он не может знать больше. И он связан условиями контракта… Очень жаль, Хоран. В других обстоятельствах мы могли бы оказаться полезными друг другу. Всадник из Вордена по своим стремлениям и желаниям похож на охотника Корвара.

— Сегодня на Вордене нет всадников, — сказал Трой. Он посмотрел на Рерна. Тот кивнул, разрешая уйти. Подняв руку в знак приветствия, он вышел из кабинета. Почему его мучает предчувствие, что он только что безвозвратно захлопнул дверь, которая могла привести его в новый мир? Он чувствовал разочарование.

Трой пробивался сквозь толпу, почти не замечая окружающего. Подойдя к входу во двор магазина, он нажал сигнальную пластину и стал ждать, когда ночной сторож откроет. Но от его прикосновения дверь открылась, и он увидел тускло освещенный проход.

Станнер Троя остался в его комнате. Он был безоружен и не собирался проникать во двор без средств обороны. Дверь не должна быть открыта: тусклый, необычно тусклый свет внутри — тоже предупреждение. Его может поджидать ловушка.

Он снял украшенный серебряными пряжками пояс. Полоска обшитой металлом кожи была единственным его оружием. Крепко зажав конец пояса, он двинулся вдоль стены по проходу, прислушиваясь к тишине во дворе.

Тихое бормотание животных во дворе скрывало нападение. Но откуда и с какой целью? Трой достиг конца прохода, прижался к стене и осмотрел дверь. Что-то не так с южной стороны…

Тут он заметил разницу. Дверь в частное помещение Кайгера, которую он никогда не видел раскрытой, теперь была еще и распахнута. В центре двора стоял флиттер. Был ли он флиттером, принадлежащим магазину, Трой не мог определить.

Открытая дверь и ожидающий флиттер — это еще не все. Все было пропитано атмосферой ожидания. Может быть, животные тоже ощутили это, потому что из загонов доносились лишь приглушенные звуки. Снова Трой ощутил ловушку. Но он знал, что ловушка предназначена не для него.

Значит, для Кайгера? Пожалуй, Трой заметил намеки на личные затруднения торговца, может, даже на кровную вражду. И клан тоже интересовался экс-космонавтом. Трой Хоран — в сущности, ничтожная добыча. Эта операция проводится ради гораздо более крупной дичи.

Благоразумие советовало убраться со двора, пойти спать без дальнейших расследований — если ему удастся убраться незамеченным. А как насчет Зула? Маленький человек ушел с Кайгером, но что если он вернется отдельно? Со своего места он не видел ни одного человека.

Какое-то движение, не во дворе, а наверху одного из загонов, привлекло внимание Троя. Движение повторилось. Что-то маленькое, темное, быстрое пересекло полосу света, за ним другое такое же. Слишком мало для Зула… Животные, бежавшие из клетки? Но почему они устремились во двор, а не из него? Собираются?

Трой наметил расстояние между собой и ближайшим укрытием. Потом, как можно быстрее, прыгнул, и замер, прислушиваясь, затаив дыхание.

Еще одна тень мелькнула к полуоткрытой двери помещения Кайгера. Это было не прежнее скользящее движение, а торопливый бег, слишком быстрый, чтобы Трой мог что-то рассмотреть. Но он был уверен, что это что-то проникло в квартиру торговца.

Трой двинулся вперед. И тут увидел круглые зеленые огоньки у двери — глаза одичавшего животного. Он был слишком удивлен и взмахнул поясом. Еще одна тень исчезла в двери.

Теперь тревога смешивалась в нем с любопытством. Он тоже двинулся к двери… Пересек последние метры и вошел, ожидая нападения.

Здесь не слышались звуки со двора, но Трой ощутил биение крови в ушах. Это был не звук, а какое-то давление, вызывающее страх.

Он ощупью двинулся вперед: ночное освещение было выключено. Вот его нога коснулась ступеньки лестницы. Он поднимался шаг за шагом. Биение крови в ушах все усиливалось.

Лестница кончилась. Трой стоял прислушиваясь и зная, что он больше не один, хотя не слышал ни звука.

Трой не имел представления об очертаниях места, где находился: темнота была полная. Он усилил свое воображение, которое населило комнату людьми. Эти люди стремились к одной цели — к нему. Он присел и начал размахивать поясом над полом.

Вдруг справа от него мелькнул свет. Когда глаза привыкли к темноте, Трой увидел, что свет пробивается из-за прикрытой двери.

Он находился в прихожей, в которую выходило три двери, расположенные справа от него. Из последней пробивался этот свет. Ни звука, — но теперь он уже не мог отступить. Он знал, кто-то или что-то уже здесь, ждет. И ему придется посмотреть ему в лицо.

Трой быстро и легко двинулся к двери. Рукой коснулся ее поверхности. Теперь он мог заглянуть в нее, хотя не был уверен, что находившиеся внутри не увидят его.

Там сидел Кайгер, но не в удобном кресле, а на табурете без спинки и ручек, плечами прижавшись к стене. В руках у него находился цилиндр длиной примерно в фут, один конец которого стоял на полу у его ног. Человек, находящийся в сознании, не может сидеть так неподвижно. Но глаза Кайгера были открыты и он неподвижно смотрел на Троя, но так, как будто тот не существовал. И этот неподвижный взгляд заставил Троя распахнуть дверь и шагнуть вперед.

Кайгер не шевелился. Трой увидел, что Кайгер сидел, сжимая цилиндр. В комнате был лишь набор нескольких полированных шкафчиков у стены, больше ничего.

Трой заговорил и тут же пожалел об этом — слова гулко отдавались в пустоте.

— Торговец Кайгер, что-нибудь случилось?

Кайгер продолжал сидеть, и Трой, наконец, понял, что он мертв. Он быстро повернулся, чтобы увидеть человека, приоткрывшего дверь, но увидел лишь полосы на стене. Красные, черные и белые линии складывались в карту. Карта Тикила — и в ней щель — открытая дверь.

Трой остановился справа от сидящего человека. Он не видел ни раны, ни других признаков насилия, но Кайгер не умер естественной смертью. Об этом говорила его поза и вся комната. Да и существа, которых он увидел во дворе…

Оставив дверь открытой, чтобы был доступ свету в коридор, Трой вернулся в прихожую и толкнул две другие двери. Одна вела в спальню, другая — в небольшую столовую. Обе комнаты оказались пустыми.

Трой вернулся в комнату Кайгера. И тут перед ним из ниоткуда возникли тени: черная кошка, ее голубая напарница, кинкажу и две лисы, а ведь он мог поклясться, что они благополучно сидят в своей клетке. Похоже, что весь земной импорт Кайгера теперь перед ним. Сверкали зубы, шерсть стояла дыбом, смертельная опасность была рядом.

— Нет, — ответил он на этот гнев и страх словом и жестом, отбросил пояс и протянул руки вперед ладонями вверх. Черная кошка успокоилась первой, протянув вперед лапы, и Трой опустился на колени.

— Нет, — проговорил он спокойнее.

Фырканье, потом острые зубы сомкнулись на его запястье, но не больно, а как бы в знак согласия. Тут снизу послышался звук. Шел кто-то, не хотевший скрывать своего приближения.

Трой бросился к двери и тут же понял, что его силуэт будет хорошо виден снизу. Он прижался к стене. Все это продолжалось несколько секунд, но когда он оглянулся, он не мог догадаться, куда подевались кошки, но по их исчезновению понял, что они опасаются вновь прибывшего.

Он уже не мог так исчезнуть. Трой немного отступил, подобрал свой пояс и стал ждать встречи.

В полоске света появился Зул. Он широко раскрытыми глазами посмотрел на Троя, потом на неподвижного Кайгера. Губы его дернулись, обнажая зубы, как у рычащего зверя, и он с ножом в руке бросился на Троя.

Глава 10

Трой уклонился и взмахнул поясом. Его конец с металлическими украшениями попал в цель: маленький человек закричал и отдернул руку так, что ударился о цилиндр, который держали мертвые пальцы Кайгера. Цилиндр упал, и тело торговца последовало за ним, опустившись на пол так мягко, как будто было без костей. Зул испустил такой нечеловеческий крик, который не смогло бы издать никакое животное, никакая птица.

В тот же момент Трой ощутил как биение крови в его голове прекратилось. Труба покатилась к нему, и Зул, как будто забыв о своем гневе, попытался схватить ее.

Трой пнул ее ногой так, что труба, вертясь, полетела по комнате.

Потом он ребром ладони ударил Зула по шее, и маленький человек упал, хватая воздух открытым ртом. Трой успел подобрать ножи и цилиндр прежде, чем Зул сел, тяжело дыша.

Положив нож и трубу на шкаф, Трой приблизился к Зулу. Это было похоже на насильственное усмирение разъяренного животного. Несмотря на отвращение, Трой был вынужден оглушить маленького человека, а затем связать ему руки его же собственным поясом.

Трой снова застегивал свой пояс, когда увидел, что глаза Зула открыты и устремлены на тело Кайгера. Лицо маленького человека исказила гримаса, которую Трой не смог разгадать. Потом Зул с усилием приподнял голову и осмотрелся, как будто искал что-то более важное, чем Трой. Его внимание сосредоточилось на трубе, конец которой выступал над шкафом, и Зул пополз по полу к шкафу.

Трой преградил ему путь. Гримаса Зула стала злобной. Он плюнул, пытаясь оторваться от пола.

Трой взял трубу и вместе с ней направился к красной кнопке тревоги на стене. Чем быстрее он вызовет представителей власти, тем легче ему будет объяснить происшедшее.

— Нет! — Зул впервые заговорил. — Только не патрульные!

— Почему? Мне нечего скрывать. А тебе?

Яростное движение Зула приблизило его к ряду шкафов. Теперь он не лежал, а сидел, прижимаясь спиной к стене.

— Только не патрульные! — повторил он, и в его словах слышался скорее приказ, чем просьба. — Пока нет…

— Почему?

Темные глаза Зула были устремлены на трубу, которую держал Трой. Он явно разрывался между необходимостью сохранить тайну и попросить о помощи.

Трой настаивал.

— Из-за земных животных?

Зул застыл, его лицо выражало крайнее удивление, а может, и другие чувства, которые Трой не сумел прочесть.

— Что ты знаешь? — его слова звучали хрипло, как будто ему не хватало дыхания.

— Достаточно. — Трой надеялся неопределенным ответом вызвать у пленника откровение.

Зул облизал губы.

— Их нужно убить быстро, до того как появятся патрульные.

Трой был изумлен. Этого он не ожидал и не собирался выполнять.

— Почему?

Взгляд Зула был уклончивым и подозрительным.

— Если ты не знаешь этого, ты не знаешь ничего. Они опасны для всех нас после смерти хозяина. Убей их, или пожалеешь, что сам не умер.

Трой одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние. Он наклонился и схватил Зула за воротник, поставил его на ноги и прижал к шкафу.

— Ты скажешь, почему эти животные опасны, — негромко сказал он, стараясь вложить в свои слова как можно больше силы и угрозы.

— Потому что… — Зул отвел взгляд, — …они больше не животные. Они думают, понимают приказы, докладывают…

— Какие приказы и, кому докладывают?

Зул глотнул, на его лбу выступил пот. Но Трой чувствовал, что он боится не его, а чего-то другого.

— Они получают приказы от того, кто их вызывает. И ему же они докладывают…

— Что? Информацию?

Разрозненные обрывки сложились в единую фигуру. Домашние животные… со способностью понимать своих хозяев, собирать информацию… помещены в доме, где есть доступ к высокоценной информации!

— И это делал Кайгер? — Это было скорее утверждение, а не вопрос.

— Да, теперь животных надо вызвать и убить до прихода патрульных. Дай мне вызывальщик.

— Нет.

Итак, Зул не знал, что животные уже пришли по зову мертвого или умирающего. И тут, приняв решение, Трой ощутил волну эмоций, заполнивших комнату: страх, решимость бороться, смутная мольба. И он знал, что вновь настроился на спрятавшуюся пятерку. Если животные и использовались Кайгером, то были лишь орудием.

— Если их захватят патрульные, то сначала потребуют выяснить, что им известно, а потом все равно уничтожат их, — продолжал Зул. — Так не лучше ли убить их сразу?

Трой чувствовал, как его собственная решимость крепнет, объединенная с решимостью остальных.

Бежать? Но куда? В памяти возникла картина плато высоко на свежем ветру. Может, и не туда, но Дикие Земли занимают полконтинента. Найти там одного человека и пять маленьких животных — трудная и долгая задача, а к тому времени ему, возможно, и удастся найти другое решение.

— Я должен вызвать и убить их. Быстро! — Зул терял спокойствие, голос его звучал громче, он смотрел на Троя сузившимися глазами.

— Спокойно! — Трой подкрепил свои слова, зажав ладонью рот Зула. Не обращая внимания на яростные рывки пленника, Трой установил контакт с животными.

— Уходите вместе — прочь отсюда! — Он вложил в эту мысль всю силу. Он не знал, почему должен спасти пятерку, но чувствовал, что это очень важно не только для них, но и для него.

Если Зул и понял, что он делает, то никак не проявил этого.

Мгновенное движение, которое Трой уловил краем глаза. Ниоткуда материализовалась черная кошка, прижимаясь к ковру, обогнула вытянутую руку Кайгера. Зул замер. Кошка, подойдя к Зулу, угрожающе фыркнула, каждая линия ее тела выражала ненависть.

— Их не нужно созывать, Зул, — негромко сказал Трой. — Они уже здесь… И уйдут отсюда свободные.

И вот они появились: вторая кошка, лисы бок о бок и самым последним кинкажу, быстро взобравшийся на Троя, как на дерево.

— Нам придется немного пройти вместе, — сказал Трой, держа одной рукой кинкажу, другой же спрятал себе за пояс нож. Он бросил трубу на пол, и черная кошка лапами немедленно закатила ее под шкаф. И все животные, за исключением кинкажу, который сидел на плече Троя, выскользнули за дверь.

Зул, должно быть, был ошеломлен беззвучным появлением животных и их совместными действиями с Троем. Он подчинился толчку, как управляемый робот, и пошел по лестнице во двор.

Трой думал о запасах и флиттере. Теперь очень многое зависело от случая и удачи.

Все еще держа Зула, он остановился у входа и выглянул во двор. Флиттер стоял на том же месте. И не было охранника, который должен находиться на дежурстве.

Уловив движение у флиттера, Трой понял, что животные уже там. В этот час воздушные дороги полны обитателями вилл, которые возвращаются с ночных развлечений из Тикила. Это интенсивное движение скроет его от патрульных.

Приняв решение, Трой почувствовал, как его возбуждение улеглось. Впервые за долгие годы он решил испытать свободу. Он ее почувствовал в поездке с Рерном, но этого оказалось недостаточно.

Внутри склада Трой толкнул пленника в угол и начал быстро действовать. Он знал, что Кайгер кормил земных животных специально импортируемой пищей: сунул в мешок контейнеры с ней. Нож Зула был у него за поясом, вдобавок в оружейном отсеке флиттера должен был находиться станнер. Трой натянул рюкзак. Наконец Зул заговорил.

— Мы тебя будем искать и убьем. Патрульные тоже будут искать. Ты не сможешь скрыться. Тебя ждет смерть…

— Потому что я слишком много знаю? — поинтересовался Трой.

— И из-за этого. Мы не можем позволить, чтобы это стало известно.

— И вы пошлете за мной патрульных?

Зул улыбнулся.

— Нет необходимости рассказывать им о животных. Они придут, увидят мертвеца, и, узнав, что один из служащих сбежал, поймут.

— Предположим, что они обнаружат, что бежали двое? — спросил Трой. Он совсем не хотел брать с собой Зула — все равно, что положить во флиттер бомбу со взведенным механизмом. Но исчезновение двух служащих Кайгера, причем один из них старый помощник экс-космонавта, может быть, собьет Закон со следа.

Взвалив на плечо рюкзак, он снова повел Зула к флиттеру. Но его план не удался… Послышался неожиданный крик из коридора, ведущего к квартире Кайгера. Зул повис на Трое мертвой тяжестью, и Трой не смог дотащить его до флиттера. Он бросил Зула и забрался во флиттер, надеясь, что животные уже там.

— Здесь! — Эта уверенность появилась как бы ниоткуда, и Трой поднял машину со двора. В комнате Кайгера вспыхнул свет. Должно быть, охранники обнаружили тело. Теперь нужно как можно лучше воспользоваться запасом времени.

Главное движение устремлялось на север, а не на восток, но ему пришлось влиться в него и не сворачивать, пока он не миновал район вилл. К тому же приходилось придерживаться скорости, допустимой на пассажирских линиях.

Трой включил коммуникатор на приборном щите и внимательно слушал, стараясь уловить малейшие признаки тревоги. Слова Зула были не просто угрозой. Однако, оказавшись в Диких Землях, он может не опасаться патрульных.

Его гораздо больше беспокоили рейнджеры Клана, организованные так, чтобы надежно противостоять любому вторжению в их земли. Они хорошо знают Дикие Земли. Будущее казалось Трою мрачным. Но он сделал выбор и не собирался поворачивать назад.

Рерн! Загнанный в угол, сумеет ли он обратиться к охотнику? Еще раз испытал он раздвоенность, которую впервые ощутил в то утро на плато. Одна часть его сознания оставалась настороженной и лишенной иллюзий, другая стремилась к откровенности с охотником, желая свободы, которую знал рейнджер и его товарищи.

Патрульный корабль пролетел над флиттером. Трой замер. Но государственный флиттер улетел, и Трой облегченно вздохнул. Скоро он сможет свернуть с обычных линии. Трой видел мерцающие огоньки вилл. Выключив огни, он повернул направо и быстро полетел на восток.

Лишь спустя какое-то время он понял, что его не заметили. Никакого предупреждения. Несомненно, если люди в магазине известили патрульных, теперь всюду разыскивали бы похищенный флиттер. Да, Зул… Неужели Зул все еще предпочитает держаться в стороне от закона?

В своем последнем предупреждении маленький человек сказал «мы», а не «я». Кто это «мы»? Если Кайгер не был хозяином животных — Зул, несомненно, занимал подчиненное положение — то кто хозяин? Кто-то в Тикиле настолько влиятельный, чтобы помешать официальному расследованию? Зул предупредил Троя, за ним будут вести две охоты. А в Диких Землях добавятся еще люди Клана.

На губах Троя появилась безрадостная улыбка. Слишком много охотников могут помешать друг другу. Впрочем, он не станет размышлять над несуществующими шансами.

Флиттер летел на северо-восток. К рассвету, когда придется сесть, он должен забраться далеко в Дикие Земли. И, вспомнив горную цепь, которую они пролетали с Рерном, он поднял флиттер, хотя автоматическая предупреждающая система была включена, и автомат все равно не допустил бы столкновения.

Он ощутил тепло сбоку от ноги. Кинкажу прижимался к нему, а остальная часть его странного экипажа вскарабкалась на второе сидение. Трой начал говорить, не думая о том, поймут ли они его или не поймут.

— Впереди Дикие Земли… там есть только одни рейнджеры и туземные животные. В таком месте есть много убежищ, очень много…

— И хорошая охота. — Это быстро ответил кто-то из них.

Трой ощутил растущее возбуждение, рожденное не страхом или необходимостью защищаться, а ожиданием — эти чувства разделяли все пятеро.

— Хорошая охота, — подтвердил он, — деревья, равнины, холмы, горы, реки, скалы…

— Хорошо быть свободным! — прозвучали слова в общем для них чувстве удовлетворения.

— Хорошо быть свободным! — подхватил и Трой. — Свободным от Диппла, от Тикила, вообще от людей.

Над головами посветлели звезды. При свете зеленоватой луны были видны снежные вершины. Беглецы пролетели над первым хребтом Ларша, уже в Диких Землях, и все еще не было ни следа тревоги или преследования. У Троя не было карты, но он знал, что, направляясь на северо-восток, он доберется до равнины.

Он полностью переключил управление на автопилот и расслабился, широко вытянув ноги. Плечи его болели от того напряжения, в котором он находился с самого рассвета. Не мешало отдохнуть.

— К рассвету, — сказал он своим товарищам, — мы сядем на какой-нибудь равнине, где никто не сумеет найти нашего следа и все будет хорошо.

Кинкажу свернулся у него на коленях. Справа от него сидела черная кошка, глядя в небо.

Должно быть, он слегка задремал, потому что красный огонь, вспыхнувший на приборном щите, захватил его врасплох, неожиданно вернув к страшной действительности.

— Предупреждение! Предупреждение! Предупреждение!

Трой уже когда-то слышал этот металлический голос.

Его руки устремились к приборам. Он хотел выключить автопилот, но не смог. И тут, стуча кулаком по переключателю автопилота, он, наконец, вспомнил про Рукав!

— Предупреждение!

Трой потянулся за микрофоном, чтобы произнести слова, которые положат конец их попытке к бегству. Но было слишком поздно. В ночи уже сверкнул белый луч и протянулся к ним. Флиттер попал в этот луч, нырнул, теряя скорость, и полетел вниз.

Глава 11

Впоследствии Трой мало что мог вспомнить об этом спуске-падении. Его бросало из стороны в сторону. Они не были совсем беспомощны. Трою удалось сбить замок автопилота, и на некоторое время флиттер стал послушен снова. Трой поднял нос машины, и она сделала гигантский прыжок.

Хотя это действие не вернуло свободы, флиттер, прорвавшись сквозь какую-то тугую преграду, оказался за пределами действия луча, перехватившего их в воздухе… Колеса флиттера коснулись земли. Удар… Луна и звезды исчезли.

Голова и грудь болели, во рту незабываемый солоноватый привкус крови. Перед ним была тьма, но сзади пробивался свет, который он видел, поворачивая голову.

— Наружу… — уловил он.

Мимо него, задевая его болевшее тело, скользнули животные.

Каким-то образом ему удалось справиться с дверцей, нажав на нее плечом. Он упал, и легкие лапки пробежали по нему: их владельцы вырывались на свободу. Трой выполз сам и попытался осмотреться. Поверхность под ним казалась необычайно ровной, его руки, ощупывая окружающее, наткнулись на песок, покрывавший очень ровные камни. Он повернулся и смог кое-что увидеть. Флиттер умудрился невероятным образом застрять под какой-то аркой.

Трой обошел машину. Но, лишь пройдя эти несколько футов, он понял что произошло: защитные установки Клана и его последняя попытка привели их в необычное убежище. А круглые купола и разрушенные стены, лишенные окон и дверей, глубоко сидели в песке. Он оказался в самом центре Рукава.

— Где? — Он попытался вызвать животных и, поскольку не знал их имен, стал изображать их мысленно. Кошки: черная и серо-голубая, лисы, кинкажу. Где они? Ранены? Убежали?

— Вернитесь! — громко позвал он.

На одной из разрушенных арок появилась тень и устремилась к нему. Кинкажу ответил на его призыв. Он взобрался на плечо Троя, обхватив его своим цепким хвостом. Трой погладил круглую голову, прижав ее к щеке.

Быстрыми прыжками приблизились лисы и остановились перед ним, принюхиваясь к ветру. Глаза их блестели.

— Идите! — Трой уговаривал кошек. Не получив ответа, он отпустил кинкажу и вернулся к месту крушения. Разыскал атомный фонарик и включил его. В конусе света показался нос машины, застрявшей под аркой, как застревает толстая нитка в глазке иголки.

Трой осветил машину и застыл, увидев распростертое маленькое тельце. На него были устремлены голубые глаза с выражением боли. Серо-голубая кошка тяжело дышала, раскрыв рот. Время от времени она облизывала переднюю лапу, зажатую между двух обломков металла. Над ней сидела черная кошка. Увидев Троя, она испустила несколько требовательных резких криков.

К рассвету все необходимое было сделано. Лапа перевязана и прибинтована к дощечке. Трой вынес из флиттера мешок с продовольствием, станнер и несколько инструментов… По мере того, как шло время и никто не появлялся в запретной зоне, Трой начал верить, что их остановило какое-то автоматическое устройство и что у них есть еще возможность спастись. Но есть ли вокруг Рукава охрана, этого он не знал.

Лисы и черная кошка растаяли в темноте, предоставив Трою собирать оборудование, и только кинкажу оставался на страже, время от времени вынося из флиттера мелкие предметы. Трой присел на корточки. Только сейчас он мог подумать о дальнейших поступках.

— Стена… невидимая стена… — Из-за соседнего купола вышла черная кошка.

— Вокруг этого? — Трой указал на руины.

— Да. Мы пытались преодолеть ее во многих местах.

Оправдывались опасения Троя. Кланы установили вокруг Рукава барьер. И даже предназначенный для защиты от вторжения, он не выпустит пленников. Как же ему удалось прорваться на флиттере?

— Много нор… может быть, в них можно охотиться… — На открытом пространстве появилась лиса. Кошка отошла к раненой и стала вылизывать ее.

— Тут под землей опасность. — Трой уловил это по состоянию своих остроухих товарищей.

— Еще нет. — Ответ загадочный. До того, как экспедиция Фуклова превратила название Рукава в синоним ночного кошмара, верхние галереи незнакомого города исследовались многими любопытными безо всякого вреда для себя. Неужели вызыватель сделал это место проклятым? По словам Рерна, рейнджеры положили конец действию прибора, и подземные коридоры, возможно, на время дадут беглецам убежище. Трой знал, что он должен отдохнуть. И, возможно, именно тут, в центре запретной территории, они будут в безопасности.

— Мы идем в нору…

С рюкзаком за плечами, осторожно прижимая раненую кошку к груди и держа станнер наготове, Трой двинулся. Кинкажу ехал у него на плече, время от времени дотрагиваясь до своего двуногого коня передними лапами, как бы не давая ему забыть о своем присутствии. Лисы и черная кошка повели его к другому куполу, у которого был вырублен большой участок стены либо одним из искателей сокровищ, либо людьми экспедиции Фуклова.

Все слышанные Троем фантастические сказки населяли окружающую тьму кошмарами, но спокойствие животных внушало ему уверенность. Трой знал, что их чувства намного острее, чем у него, и что в случае опасности они предупредят. Он включил фонарик, свисавший с пояса, и конус света заплясал по стенам и земле в такт ходьбе.

Ничего не было видно, кроме стен и мостовой, каменных плит, уложенных с большой точностью и искусством. В дальнем углу купола оказался темный спуск, ведущий в настоящий Рукав. Трой увидел, что мрак тут похож на туман. И даже свет фонаря погашался и ослаблялся мраком. Однако лис, шедший впереди, уже начал спуск в глубины, его товарищ и черная кошка с нетерпением ждали Троя.

— В этом месте была большая опасность, — предупредил Трой, подкрепляя мысль словами.

— Ничего нет… — Он был уверен, что это черная кошка.

— Ничего нет, — повторил Трой, когда его башмаки застучали о камень спуска, — а что дальше?

— Здесь вода.

Трой был изумлен этим внезапным препятствием. Если в этом лабиринте животные учуяли воду, значит, они более чувствительны к опасности.

— Где?

— Мы идем…

Лестница спустилась на три этажа. И на каждом этаже в сторону отходили коридоры, абсолютно пустые и такие одинаковые при свете фонарика, что Трой подумал, что в этом лабиринте без проводника легко заблудиться. И он старался запомнить путь.

Где-то должна находиться невидимая вентиляция: воздух был сухим, но вполне пригодным для дыхания. Трой несколько раз ощутил дуновение свежего воздуха с поверхности.

На четвертом уровне Трой обнаружил, что животные ждут его, хотя лестница продолжала вести вглубь Корвара. Они пошли прямо на восток, если только его чувство направления не было окончательно сбито с толку. На мгновение Трой почувствовал надежду, что подземный коридор выведет их за пределы невидимой стены, и они смогут свободно уйти в Дикие Земли.

Стены из красно-серого камня, мощеный пол — больше ничего, если не считать столетнего слоя пыли, в которую ноги погружались почти по щиколотку и которая заглушала звук шагов. Дважды эти стены прерывались круглыми отверстиями, но когда Трой направлял в них свет, то видел лишь пустые круглые углубления, вряд ли способные вместить человека. Их назначение было еще одной загадкой Рукава.

Коридор, ведущий на восток, закончился большим колодцем, в него вела очень узкая и крутая винтовая лестница. Разведчики снова двинулись вперед, и Трою оставалось лишь последовать за ними.

По мере спуска атмосфера менялась, становилась более влажной. Стены становились холодными и влажными на ощупь. Трой понял, что лис был прав. Где-то внизу находился источник воды. Большой источник.

Влажность росла. Трой уловил неприятный запах нечищенного пруда и какое-то зловоние. На стенах появились потеки воды.

Вокруг и вокруг… бесконечные круги лестницы вызывали головокружение. Боковых коридоров здесь не было. Трой потерял даже представление о времени, его ноги болели. Он был уверен, что если бы он решил вернуться назад и подняться на поверхность, даже в тот коридор, с которого начал спуск — он не нашел бы в себе сил для этого. Он хотел лишь добраться до конца лестницы, чтобы можно было упасть и отдохнуть.

И вот свет фонарика упал на мостовую. Трой спрыгнул на нее и осветил дно колодца. Вода… но хотя рот у него пересох, а все тело вопило о жажде, он не смог заставить себя приблизиться к угрюмо текущему ручейку.

Вода была маслянисто-черной лентой, она казалась разбухшей, толстой, как будто состояла из слизи, легкая рябь пробегала по ней от одного берега к другому…

Входом и выходом этого потока шириной в ярд служили большие круглые отверстия, они находились под лестницей. Других выходов не было, кроме лестницы, по которой они спустились. Но черная кошка и лисы ждали у выхода ручья. Трой подошел к ним. Он увидел, что туннель шире ручья и рядом с водой идет узкая тропа.

— Туда? — спросил он, и это слово гулко отдалось в воздухе. Кинкажу гневно забормотал, а раненая кошка нажала здоровой лапой на грудь Трою и добавила к этому протестующий крик. А тройка впереди оглянулась и углубилась в туннель, ясно показывая, что есть настоящий вход.

Рябь на воде приобрела зловещее значение: вглядевшись в нее, Трой заметил, что она идет против течения, и подумал, насколько же глубок на самом деле этот ручей — что-то двигалось под его поверхностью. И это что-то сопровождало Троя, когда он шел вдоль ручья. Время от времени он направлял туда свет фонарика, но видел лишь чернильную жидкость.

Зловоние становилось сильнее, но тут Трой снова ощутил поток свежего воздуха. В ответ на свет фонарика на стенах начали вспыхивать маленькие искорки. Их становилось все больше, они собирались группами. Еще раз повернув голову, чтобы посмотреть на рябь, Трой заметил, что эти искорки не гаснут за ним, а продолжают голубовато светиться. Он на мгновение включил фонарик и оглянулся. Там, где свет коснулся стен, свечение сохранилось. Но впереди было темно. Чем бы ни были эти искорки, им нужен был свет, чтобы они могли вспыхнуть.

Полосы этого свечения становились шире, и Трою показалось, что он различает рисунок — что-то вроде острого зигзага. Пожалуй, эти искорки не природное явление, а созданы неизвестными строителями.

Его фонарик осветил впереди отверстие. Здесь его ждала кошка. Лис не было видно. Трой пошел быстрее, радуясь возможности уйти от ручья.

Выйдя, он оказался не в коридоре, а в обширной подземной пещере, когда-то приспособленной неизвестными строителями Рукава для своих целей. Луч фонарика был поглощен окружающим пространством, и Трой остановился, слегка обескураженный тем, что окружало его. Он увидел город в миниатюре, дороги, бегущие между стенами отдельных сооружений без крыш. Но эти стены! Именно от них исходило зловоние. Трой бессознательно отшатнулся от этих стен. Присмотревшись, он заметил, что это как будто пластины гигантских грибов.

Между выходом из туннеля и началом этих гигантских структур находилось открытое пространство, покрытое чем-то вроде песка или гравия, и Трой поторопился пересечь его.

— Дорога вокруг…

Кто-то из его проводников уловил его пожелание, и Трой понял, что животные разделяют его эмоции.

— Идем! — Это было требование, и Трой перешел на быстрый шаг, не зная, долго ли сможет выдерживать его. Он обошел выступ города грибов и увидел еще что-то: яркую полоску, так похожую на его родной мир, что он устремился к ней и с шага перешел на бег.

В середине чуждого, нечеловеческого мира находился остров безопасности. Откуда-то сверху через искусственную щель или искусственное устройство, этого он так никогда и не узнает, пробивался солнечный свет. И здесь была вода, небольшой пруд, питаемый ручейком, просачивающимся из песка. Чистая вода, никакой ряби. Трой опустил раненую кошку и прикоснулся губами к воде.

Два-три небольших растения, тонких, как шнурок, росли на берегу пруда. Напившись, Трой открыл мешок с продуктами, разделив его содержимое среди своего отряда.

Есть ли другой выход из этого мертвого грибного мира? В этот момент он слишком устал, чтобы заботиться об этом. Положив голову на мешок, Трой свернулся, смутно ощущая, как вокруг него собрались животные, как будто они тоже не доверяли тому, что лежало за кругом солнечного света.

Живет ли здесь кто-нибудь? Рябь на ручье как будто подтвердила это. И могут быть и другие существа, для которых улица меж грибами, стенками из грибов служат домом. Но у Троя не оставалось сил. Он чувствовал тепло пушистых тел, прижатых к нему, и это было последнее, что он запомнил.

Глава 12

Проснувшись, Трой подумал, что спал лишь мгновение. Солнечный свет по-прежнему падал на бассейн. Окружающее не изменилось, только животные, кроме раненой кошки, исчезли. Когда Трой поднял голову, кошка, облизывая раненую лапу, замурлыкала. Трой покачал головой, еще не проснувшись окончательно.

Тут из сумрака показалась черная кошка, держа во рту тело какого-то животного. Не обращая внимания на Троя, она положила мертвого подземного жителя перед своим товарищем.

Мертвое существо было не менее кошмарно, чем хур-хур (комбинация множества лап, глаза на стебельках, многочисленных сегментов покрытого пластинами тела), но, очевидно, для кошек оно было вполне съедобно, и они дружно пообедали.

Если земные кошки могли найти себе пищу даже в этом подземелье, то у Троя появилось еще одно доказательство о сути деятельности Кайгера. Животные не нуждались в особой пище, которая так торжественно доставлялась владельцам в Тикиле.

— Хорошая охота? — спросил он у черной кошки.

— Хорошая, — согласилась она.

— Остальные тоже хорошо поохотились? — спросил Трой. — Где в этих грибах охотятся животные, и кого они преследуют?

— Они едят, — кратко ответила кошка.

Трой встал, стряхивая крошки с одежды. Он не собирался дальше оставаться в этом подземелье.

— Есть ли выход? — спросил он у кошки и получил мысленный ответ.

Трой сел, разглядывая кошек. Раненая продолжала есть жадно, но аккуратно. И Трой был уверен, что она знает об обмене мыслями между ними.

Хоран не имел власти над пятью земными животными и знал это. По какой-то случайности он мог общаться с ними. Но в то же время он был уверен, что их общение с Кайгером было яснее и полнее, возможно, благодаря использованию вызывающего устройства, которое сжимали руки трупа.

Они сопровождали его в бегстве из Тикила, потому что это соответствовало их планам, поэтому же они привели его сюда. Но он знал, что они могут легко покинуть его, если только он не установит с ними более тесную связь. Положение изменилось: в Тикиле он командовал, потому что это был город людей, а здесь животные в нем больше не нуждались.

Неприятно было думать, что его смутные мечты о союзе человека с животными могут так и остаться мечтами. Он мог выпустить ястреба, тот испытает радость свободной охоты и все же вернется назад по его приказу. Но у этих охотников есть собственная воля и разум, и если они вступят с ним в союз, то только по доброй воле. Древние отношения человека с животными нарушены.

Эти мысли помогли Трою лучше понять требование Зула об убийстве животных. Мало кто из людей может согласиться на сотрудничество с существами, которые всегда считались собственностью. Человек верит в свое превосходство.

Но Трой знал, что он не оставил бы животных в Тикиле и не уступил бы требованиям Зула. Почему? Сейчас ему придется отказаться от мысли, что он имеет дело с домашними животными, с игрушкой человека, который может владеть и приказывать. Но они не были людьми, чьи мысли и желания он мог себе представить.

Черная кошка кончила туалет и посмотрела на Хорана. Человек беспокойно заерзал под этим немигающим взглядом.

— Ты хочешь выйти?

— Да, — просто ответил Трой. С новой скромностью он готов был принять то, что дают животные.

— То место… не человеческое… не наше…

Трой кивнул.

— Да, людей… чего-то похожего на людей, но другое… еще до людей.

— Здесь опасность — старая опасность. — Эта мысль была похожа на новый голос. Серо-голубая кошка кончила есть и смотрела на Троя, подняв здоровую лапу.

— Несколько лет назад тут случилось несчастье с людьми.

Обе кошки, казалось, обдумывали это. Они обменивались мыслями, которые были недоступны Трою.

— Ты не такой, как другие. — Это черная кошка. Трой обнаружил, что может отличать мысли одной кошки от другой. Животные все более становились для него личностями.

— Нет.

— Мало людей знают нашу речь… да и те используют прибор. Но ты с самого начала разговаривал с нами без него. Ты особый тип человека. — Это серо-голубая.

— Не знаю. Вы не можете говорить со всеми?

— Да. Мы говорили с большим человеком, потому что у него был прибор. С тобой мы не собирались говорить, но ты услышал. И тебе мы не должны подчиняться.

«Должны подчиняться». Неужели они должны подчиняться каким-то людям и «разговаривать» с ними?

— Да, — согласился Трой. — Я не знаю, почему слышу ваш разговор, но я его слышу.

— Теперь, когда большой человек умер, за нами охотятся.

— Да.

— Так нам было сказано. За нами будут охотиться, если мы попытаемся освободиться.

— Мы свободны, — прервала черная. — И мы можем оставить тебя, человек, и ты нас не найдешь, если только мы не захотим.

— Верно.

Снова пауза, немигающие взгляды. Черная кошка подошла к нему, задрав хвост. Села на задние лапы. Хоран протянул руку и почувствовал быстрое прикосновение язычка.

— Выход есть.

Кошка повернула голову к грибному городу. Она смотрела туда, как только что на Троя. И человек не удивился, когда из лабиринта появилась лисья голова, и пара лис в сопровождении кинкажу проследовали к нему. Они остановились возле Троя, и человек уловил обрывки бессловесного разговора.

— Не тот, кому нужно повиноваться… с нами охотится на тропе… даст нам ходить на свободе…

Черная кошка говорила от имени всех:

— Мы будем охотиться вместе с тобой, человек. Но мы свободны.

— Вы свободны. Я иду по своей тропе и не заставляю вас идти со мной…

Он стал выражаться как можно яснее, сказав, что он принимает их союз и их условия.

— Выход… — Кошка повернулась к остальным. Лисы напились воды и убежали. А кинкажу болтал передними лапами в воде… Трой дал ему сухой бисквит, и тот шумно стал его есть. Потом направился вдоль стены пещеры.

— Мы пойдем туда. — Кошка повернулась от бассейна вправо, туда, где лежала полоска чистой земли между грибным городом и стеной пещеры.

Трой вымыл два контейнера из-под пищи и наполнил их водой. Обе кошки медленно пили. Потом Трой подобрал раненую, которая устроилась у него на согнутой руке. Черная пошла вперед.

Хоран шел, изучая путь. Ни грибные стены, ни своды пещеры не менялись. Отойдя дальше от солнечного пятна, Трой зажег фонарь.

Кошка шевельнулась у него на руке, повернув морду к грибам.

— Там что-то… живое? — Трой потянулся к станнеру, висевшему у него на поясе.

— Старое… неживое… — быстро донеслась ответная мысль.

— Саргон нашел…

— Саргон?

Возникла мысленно морда самца-лисы.

— У вас есть имена? — спросил Трой.

Почему-то имена сделали их менее загадочными.

— Человеческие имена! — В ответе звучало презрение и намек на то, что существуют и другие имена, недоступные разуму человека. Трой, прочитав это в кошачьем ответе, улыбнулся.

— Но я человек. Можно мне использовать эти имена?

Его логика убедила кошку, которую он нес.

— Саргон и Шеба — лисы. Шенг — кинкажу. Симба, Сахиба — ее товарищ и она сама.

— Трой Хоран, — серьезно ответил он, завершая представление. потом вернулся к ее ответу. — Это старое… оно сделано или жило когда-то?

— Когда-то жило, — быстро передала Сахиба ответ лиса. — Не человек… не мы… а другое…

Любопытство Троя было возбуждено, впрочем, недостаточно, чтобы увлечь его в грибной город. Но он подумал, не лежат ли там останки одного из первоначальных обитателей Рукава.

— Отверстие, — передала Сахиба новое сообщение. — Шенг обнаружил отверстие… это наверху… — Она указала здоровой лапой на стену пещеры.

Трой заметил направление, поднявшись по небольшому склону, и обнаружил возбужденно болтавшегося кинкажу, который сидел у куста, закрывавшего расщелину в стене. Вспыхнул фонарик и осветил узкий проход. Он не был похож на искусственный и вряд ли вел далеко.

С разных направлений появились лисы и Симба. Они остановились, принюхиваясь. Трой ощутил дуновение воздуха, которое уносило зловоние грибов и намекало на другое, более чистое место. Возможно, это выход.

Но животные, казалось, не торопились ступить туда.

— Опасность? — спросил Трой, воспринимая их колебания, как предупреждение.

Симба приблизился к отверстию, высоко подняв голову, его усы слегка шевелились.

— Что-то ждет… ждет давно…

— Человек? Животное?

Симба казался сбитым с толку.

— Давно ждет, — повторил он. — Может, уже не живет… Но все еще ждет.

Трой попытался понять, что это значит. Кинкажу заставил его вздрогнуть, прыгнув на плечо.

— Спокойно, — это Шенг. — Мы идем сюда. Здесь выход…

Но Трой ждал окончательного решения Симбы.

— Идем?

Кот взглянул на него, какое-то мгновение мягкое выражение держалось в его взгляде, как будто Трой, проявив уважение к его мнению, сделал еще один шаг на пути взаимопонимания между ними.

— Мы идем… осторожно. Я не понимаю этого…

Лисы, очевидно, были согласны следовать за Симбой. Втроем они исчезли в расщелине. Трой шел позади, освещая дорогу фонариком. Ясно было, что это действительно расщелина, а не искусственный проход.

Хотя щель была выше его головы на несколько футов, она была очень узкая, и Трой надеялся, что дальше она не сузится еще больше. Теперь, когда он углубился в расщелину, дуновение свежего воздуха стало заметнее. Он был уверен, что ощущает запах естественной растительности.

Они прошли немного, и щель начала подниматься, подкрепляя уверенность Троя, что она ведет к поверхности. Вначале подъем был легок, затем стал круче, пока Трой не был вынужден пересадить Сахибу на мешок с едой и использовать при подъеме обе руки. Теперь он ощутил и другие запахи. Какой-то необычный аромат, неуместный среди скал и более подходящий для залитого солнцем сада. Но за этим насыщенным запахом — менее приятный, должно быть, цветы начали разлагаться.

Фонарик показал новый подъем. К счастью, его поверхность была неровной и давала возможность цепляться. Шенг и Симба поднимались легко, лисы — с большим трудом… Трой добрался до верха подъема и был встречен дивным светом. Он выключил фонарик и быстро пошел вперед.

— Нет! — Загадочное предупреждение пришло сразу от нескольких животных. Трой застыл на месте, глядя вперед, и увидел между собой и выходом какую-то сеть.

Он стоял неподвижно. Кот и лисы были ясно видны на фоне сети.

— Ушло.

Мгновенная мысль. Позволение подойти. Действительно, путь преграждает сеть. И сквозь нее видны растения, яркий дневной свет. Сеть болезненно-бледного цвета шла концентрическими кругами, в ее центре находилась какая-то шишка.

Трой неохотно приблизился к ней, заметив, что кот и лисы тоже держатся на некотором расстоянии. Теперь он заметил кое-что еще: бесчисленные остатки насекомых вдоль кругов сети, пустые каркасы, прикрепленные к нитям сети. Трой взмахнул ножом, сеть поддалась, но тут же спружинила, как очень прочная, эластичная материя.

Нож прилип к сети, которая потащила его за собой, и Трой вынужден был сильно рвануть, чтобы освободить свое оружие. Вторая попытка чуть не вырвала нож из его рук. Нити были не только необыкновенно прочными, но и покрытыми чем-то похожим на клей.

Прохода не было. Но у Троя есть другое оружие. Он опустил мешок, на котором сидела Сахиба, и принялся рыться в имуществе, взятом с разбитого флиттера. Вот — небольшая трубка, сигнальная вспышка. Но ведь ее можно использовать и по-другому.

Трой, не дотрагиваясь до паутины, внимательно осмотрел ее: нити были покрыты толстым слоем пыли, сеть находилась здесь очень давно. Сняв крышку, он направил трубку на центр паутины.

Яркое оранжевое пламя ударило в цель, как копье, языки пламени мгновенно пробежали по нитям от середины к краям. И вот перед ним свободный путь, лишь несколько струек дыма отделилось от стен.

Они подождали, пока дым рассеется, а потом Симба прыжком пересек выжженное место, лисы последовали за ним. Трой же снова, неся Сахибу и Шенга, шел сзади.

Он уже довольно далеко отошел от утеса, когда понял, что они вышли из пещеры с грибным городом, но вовсе не оказались на поверхности Корвара. Тут была растительность и слабый солнечный свет, пробивавшийся через большое отверстие в крыше. Отверстие было забрано какими-то светлыми полосами, между которыми виднелась матово-белая поверхность, непонятно на чем державшаяся.

Глядя вверх, Трой заметил облако золотистого тумана, отделившееся от пересечения полос. Облако медленно опустилось, на полпути к поверхности оно превратилось в небольшой ливень, обрызгавший каплями жидкости листья растений.

Только теперь Трой заметил разницу между этой растительностью и обычными растениями на поверхности. Вблизи виднелся огромный цветок с четырьмя лепестками ярко-оранжевого цвета. Цветок без всякой поддержки свисал с куста.

От растения доносился тяжелый, угнетающий аромат. Симба, принюхиваясь, подошел к цветку, потом фыркнул, изогнул спину и прижал уши. Трой, уловив волну отвращения и предупреждения, обнаружил, что идет по высохшим останкам множества мелких животных. Чувствуя тошноту, он взмахнул ножом и увидел, что это вовсе не цветок, а сплетенная из множества нитей сеть. Когда лезвие ножа коснулось нитей, ожило кроваво-красное сердце цветка и устремилось вперед.

На Троя кинулось кошмарное существо со множеством лап, распахнутой пастью и роговым хвостом, оканчивающимся жалом. Но Симба ударил лапой с выпущенными когтями, подбросив зверя в воздух, Саргон растоптал его.

Симба, гневно размахивая хвостом из стороны в сторону, сел, ожидая нового нападения.

— Плохое место, — спокойно констатировала Сахиба. И Трой был готов согласиться с ней.

Странно, что теперь предводителем выступил Шенг, кинкажу. Он перепрыгнул с плеча Троя на вершину ближайшего куста, и через мгновение только раскачивающиеся ветви указывали его путь. Трой уклонился от нового искусственного дождя и сел, чтобы разделить со своими загадочными товарищами еду.

Прежде чем действовать дальше, им нужно будет позаботиться о запасах пищи и воде.

Глава 13

То же раскачивание ветвей предупредило о возвращении Шенга. Кинкажу спрыгнул с куста на землю и устремился к Трою.

— Человеческое! — В сообщении было столько возбуждения, что Трой отставил контейнер с водой, не понимая, говорит ли Шенг о предмете или о человеке.

— Где? — спросил Трой и быстро добавил: — Что?

Шенг поднял переднюю лапу и указал на заросли. Казалось, он вообще не был способен определить «что». Трой посмотрел на кошек: он привык признавать их превосходство в таких делах.

Симба посмотрел на стену растительности, и Хоран, подмечавший теперь малейшие изменения, на которые не обратил бы внимания раньше, увидел, как дергается его усатая морда. Сахиба неуклюже присоединилась к своему товарищу и села в такой же позе.

— Зовущая вещь… — это сообщил Симба.

Трой испытал приступ беспокойства. Существовала «зовущая вещь», связанная с Рукавом, и он не хотел иметь с ней ничего общего, особенно вспоминая легенды и слухи.

— Старая? — он не знал, как Симба получает ответ.

— Нет.

— Человек с нею?

Синие глаза Симбы поднялись от листвы к Трою. Он уловил изумление кота, как будто Симба получил смущающую информацию по каналам, закрытым для человека, но важные звенья в этой информации отсутствовали.

— Человеческая вещь… — Шенг дрожал от возбуждения, делал несколько шагов к растительности, возвращался, очевидно, считая, что эта вещь должна быть исследована Хораном. Но человек ждал решения кошек.

— Опасная?

Снова ни Сахиба, ни Симба не дали прямого ответа. Но призыв к осторожности был усилен. Затем Саргон и Шеба целеустремленно углубились в кусты, как бы повинуясь полученному приказу. Трой упаковал продукты, подобрал Сахибу. Он внимательно осматривал местность в поисках тропы или хотя бы менее густых зарослей, где он мог бы пройти.

Свет от странной крыши над головой тускнел, и Трою не очень хотелось углубляться в заросли. Но, увидев просвет между двумя кустами, он решительно направился туда.

Через несколько секунд он абсолютно заблудился. Было невозможно придерживаться одного направления. Ему приходилось при помощи ножа освобождаться от лиан и цепких ветвей. Должно быть, растительность была специально посажена, как барьер или огромная ловушка. Сахиба передавала Трою сообщения разведчиков, а Шенг прыгал от одного куста к другому, показывая путь.

Трой чуть не упал, прорвавшись через густую преграду, и снова оказался на открытом месте — перед ним была кошмарная сцена: прямо перед ним находилось отверстие в стене пещеры с мощеной площадкой. В центре площадки, нацелившись на отверстие, стояла небольшая машина, явно принадлежавшая его времени и культуре. Металлопластиковый конус своим широким концом был обращен к отверстию в стене. Трой, ступив на площадку, сразу почувствовал исходящую от машины вибрацию. Она не только находилась в рабочем состоянии, она работала!

Кот, лисы, кинкажу сидели слева от машины, глядя на отверстие в стене, ожидая.

Взглянув на машину, Трой вскрикнул. Должно быть, это когда-то было человеком… то, что слегка дрожало, распростертое на такой же паутине, которая преграждала им путь из грибной пещеры. Но «это» совершенно высохло, ушла не только жизнь, но и большая часть тела. Голова, на которой были видны остатки пыльных волос, свисала на кости груди, и Трой был рад, что не видит лица.

Осматривая паутину, Трой заметил, что она не только покрывает отверстие, но и расстилается по стенам нитями разной толщины. А сплело эту паутину, должно быть, существо: кроваво-красное сердце цветка. Но очень большое.

Где же хозяин паутины? Жертва мертва, и Трой прикинул, сколько времени она висит здесь. Он понял, что машина стоит перед ним, милосердно заглушенная, но все еще способная к действию. Тут был установлен вызывальщик, в точке, выбранной Фукловым, который определил, что здесь можно получить ответ на свои вопросы. И ответ был получен — слишком конкретный ответ.

В других местах вызывальщик давал только бледные, призрачные картины. Здесь же, благодаря какому-то капризу времени-пространства, призрак получил тело и способность использовать его! Из далекого страшного прошлого, из лабиринтов Рукава, появилось существо, разумное или нет, владелец этих коридоров или их тайный житель, возможно, такой же враг строителей, как и людей Фуклова, и это существо напало на тех, кто его оживил.

И, возможно, хозяин паутины был лишь одним из многих чудовищ, что выползли из пещер Рукава. Большинство тел исследователей было найдено на поверхности с признаками отчаянной борьбы друг с другом. Ужас свел их с ума и заставил бежать на поверхность.

На поверхность! Трой ухватился за эту мысль, отчаянно стараясь поставить свое воображение под контроль. Люди Фуклова установили вызывальщик и бежали отсюда. Значит, отсюда есть путь на поверхность. И, может быть, через это отверстие?

Вряд ли. Нет смысла нацеливать вызывальщик на туннель, который привел сюда исследователей. Нет, отверстие имело какое-то значение для мертвого археолога, но не было выходом. Старые рассказы о сокровищах Рукава. Неужели Фуклов нашел ключ к ним и думал, что сумеет отыскать в прошлом указание на место, где они скрыты?

Трой знал только то, что ничто не заставит его исследовать туннель за телом человека, который тоже когда-то пытался это сделать. Он посмотрел на животных: они были внимательны, но не встревожены.

— Только мертвый? — спросил он.

Сахиба подошла к нему, готовая устроится на руке.

— Мертвый здесь… — в ответе звучала нотка удивления.

— Здесь? — повторил он.

— Здесь и не здесь, — она покачала головой.

Трой не мог понять, что она хочет сказать.

— Да.

— А то, что сплело сеть?

— Оно… — серо-голубая голова потерлась о его плечо, — оно мертво здесь… но ждет.

— Вызывальщик! — Трой понял. Заглушенная излучением установки рейнджеров, машина больше не могла материализовать существа из прошлого. Но вызывальщик действует. И как только прекратится действие заглушающего излучения, владелец паутины вернется!

Трой посмотрел на множество шкал и кнопок, расположенных на контрольном щите машины. Откуда ему знать, как ее выключить? А экспериментировать он не собирался.

Симба медленно пополз к паутине и ее пленнику. Он был похож на охранника, выслеживающего добычу. Передние лапы осторожно щупали пыль у основания сети. Из пыли выкатилось что-то яркое и Симба подкатил это к ногам Троя.

Трой нагнулся. В руке оказалось ало-красное металлическое кольцо. Когда его пальцы сомкнулись на нем, кольцо изменило цвет. В нем вспыхнули одиночные искры, потом появились группы искр точно такие же, как и на стенах туннеля. И Трой понял, что у него в руке вещь не мертвеца, но что-то принадлежащее этим подземельям, возможно, единственное сокровище Рукава, найденное людьми. Неужели оно тоже вызвано из прошлого, материализовалось благодаря работе вызывальщика? Или было найдено в туннеле жертвой паутины, который бежал, держа кольцо, и наткнулся на паутину, когда уже видел перед собой свободу?

Искры на кольце засверкали ярче. Когда он поднял кольцо, оно было велико для его пальцев. Это скорее был браслет. Трой повернул его на ладони, сжал пальцы, браслет скользнул по руке и сжал запястье.

Удивленный Трой потянул его и обнаружил, что браслет неподвижен, он не причинял неудобств, но плотно обхватывал руку. Как он мог изменять свой размер?

Сахиба, привлеченная мельканием искорок, трогала браслет. Было ли это только украшением — или это оружие, наступательное или оборонительное?

— Хорошее или плохое? — спросил он, надеясь, что обостренные чувства животных дадут ответ.

— Старое. — Сахиба зевнула.

— Выход? — Трой вернулся к главной проблеме. Возможно, где-то здесь есть дорога. Он подошел к краю мощеной площадки, где стоял вызывальщик, ища какие-либо следы тех, кто принес и установил машину и бежал отсюда на поверхность.

Симба и лисы сопровождали его, потом ушли вперед, а Шенг снова исчез в кустах. У края площадки Трой заметил сломанные ветви, теперь вновь затянувшиеся свежими ростками. Он вынул нож и принялся пробивать себе путь, руководствуясь этими указаниями.

Уже совсем стемнело, когда он оказался у подножия лестницы, такой же, как и та, что привела их на эту территорию несколько дней назад. Дней или часов? Трой утратил представление о времени.

Здесь они устроили лагерь. Трой недоверчиво осматривал темные джунгли. До сих пор им встречались только животные-цветы. Но это не означало, что они были застрахованы от появления других. Теперь больше, чем когда-либо он зависел от чувств своих товарищей.

Трой разделил продукты, заметив, что животные не собираются охотиться.

— Плохая охота?

Симба посмотрел на темную растительность.

— Охота… для других…

— Другие… — Трой запомнил это. Он старался не думать о человеке в паутине. Да, здесь есть охота для других.

— То, что поймало человека? — Трой задал этот вопрос против своей воли. Неужели тьма оживляет тех, кого вызыватель призвал из прошлого? Трой положил руку на мешок. Хотя он и устал, у него есть фонарь, и он скорее согласен подниматься по лестнице, чем оказаться в паутине. Ужас охватил его.

— Нет, — Симба был уверен в этом. — Другое существо… Это их место…

И как бы в ответ на это из джунглей донесся крик: долгий, дрожащий вопль, полный боли, ужаса и ощущения приближающейся смерти. Но это не был крик животного. А животные собрались вокруг него, настороженные, ощетинившиеся.

— Прочь отсюда! — Трой включил фонарь. — Вверх!

Ему не надо было уговаривать их. Лисы прыгнули от лагеря к лестнице, кинкажу был готов следовать за ними. Трой, неся Сахибу и мешок, начал подъем, а сзади шел Симба, все время оглядываясь и угрожающе рыча.

Они поднимались. Фонарик освещал лишь очередной виток. Вскоре они оказались в наклонном скальном туннеле. На этом уровне в разных направлениях отходило пять коридоров. Фонарь осветил пыль, потревоженную ногами убегавших людей. Новый подъем, и снова коридоры, на этот раз четыре.

Ребра Троя болели, дыхание затруднилось. Все чаще он останавливался передохнуть. Но его гнала необходимость вырваться на свежий воздух, в мир, который он знал. Он не мог сказать, долго ли продолжался подъем, потому что под конец двигался в тумане усталости, шатаясь от стены к стене, не способный больше к разговору с животными, даже не сознавая, находятся ли они по-прежнему с ним. Казалось, ужас, изгнавший его из пещеры, становился не слабее, а сильнее, пока не затуманил его обычную реакцию…

Вот, наконец, серый свет, холодный, свежий воздух с запахом дождя. Этот воздух очистил его мозг, прогнал из него тени и страх. Трой ухватился за камень, смутно сознавая, что он вышел на поверхность. Скользя по стене, он упал, и мягкий теплый дождь лил на его лицо, на его тело, пропитывая одежду.

— Опасность! — Это слово прозвучало в голове Троя, как крик, способный порвать барабанные перепонки. Трой поднял голову. Дождь уже кончился. Перед ним на земле лежала полоска солнечного света. Он потряс головой, стараясь проснуться.

И тут он услышал звук современного флиттера. Скорее инстинктивно, чем сознательно, Трой спрятался за стену, которая скрыла его из виду, стараясь в то же время определить, где находится машина. Где-то близко. Вокруг него поднимались купола и наружные стены Рукава. Появиться на запретной территории патрульные могли только выслеживая его. Так кто? Патрульные, Зул или рейнджеры?

Впервые за долгое время он вспомнил о животных и оглянулся в их поисках. Их не было видно. Исчезла даже раненая Сахиба. Но ведь они предупредили его. Они ли? Возможно, он до сих пор настроен на общение с ними.

Звук флиттера становился все громче, и Трой постарался спрятаться в тени скалы, сжаться, становясь незаметным. Он увидел флиттер, который пролетал между двумя куполами. Он узнал его. Это был флиттер рейнджеров.

Трой пополз назад, направляясь к спуску. Он обнаружил, что перед опасностью с воздуха исчезла большая часть его ночных страхов. Потом, к его изумлению, — ведь он был совершенно открыт для наблюдения с воздуха — он увидел, как флиттер повернул и исчез за ближайшим куполом. Звук его постепенно замер в отдалении. Со вздохом облегчения Хоран сел.

— Симба, Сахиба… — он мысленно представил себе кошек, позвал их, и услышал ответ.

— Один идет.

Трой не был уверен, откуда донесся этот ответ.

— Флиттер улетел, — всеми силами он старался успокоить животных, созвать их к себе.

— Один идет, — они повторили предупреждение. — Один идет, от большого человека.

— От большого человека Кайгера — Зул? Где? — Трой боялся, что животные ему не ответят. Потом из-за куполов, за которыми исчез флиттер, появился Шенг, показался на мгновение Трою и снова исчез.

Человек последовал за ним, осторожно пересекая пространство между стеной и куполом. Затем, держась одной рукой за купол и сжимая в другой станнер, он начал медленно и, как он надеялся — бесшумно, двигаться. Слышалось жужжание насекомых. Птиц не было, вообще никакой жизни в пустыне Рукава. И не следа животных, если не считать мгновенное появление кинкажу Шенга.

Глава 14

Возможно, именно потому, что его тело было плотно прижато к стене купола, Трой уловил первую вибрацию, слабый звон в крови и костях, знакомое биение, вызывающее воспоминание о тьме и сомнениях.

Биение становилось все сильнее и притягивало к себе, вопреки осторожности, вызывая у Троя желание бежать к его источнику.

Он подавил этот импульс, держась в укрытии, но продолжал двигаться. Отчаяние — безнадежный страх и беспомощность.

Ощутив этот страх, Трой догадался о его причине. И животные, не способные сопротивляться, шли навстречу своему концу. Их тянуло как на веревке то, что помогало общаться…

Но он-то может сопротивляться! А Зул ведет его именно туда, куда нужно.

Уверившись в цели, Трой свернул направо, выходя из зоны действия трубы и обходя с тыла ничего не подозревающую засаду. Одинок ли Зул? Очень многое зависело от этого.

Трой добрался до первого скального выступа и, полупригнувшись, начал обходить его. Труба продолжала действовать, что означало, что Зул еще не выманил животных из укрытия. Но когда Трой подошел к самой высокой скале, звук неожиданно оборвался, и Трой понял, что теперь осторожности следует предпочесть скорость.

Держа наготове станнер, он обогнул скалу и увидел то, что ожидал. Тут был Зул, и у него на коленях лежала труба. Одной рукой он придерживал ее, а другой держал бластер. А перед ним, прижимаясь к земле, ощетинившись и рыча, выдавая своими напряженными телами ненависть и страх, стояли животные.

Трой нажал на спуск станнера, целясь в руку. Конечно, лучше было целить в голову, но тогда Зул, даже оцепенев, смог бы воспользоваться бластером. Вызывающий оцепенение луч ударил по пальцам с успехом, на который Трой и не надеялся. Зул закричал от шока и удивления, и его крику ответило эхо скал. Бластер выпал из его омертвевших пальцев. Потянувшись за ним другой рукой, Зул выпустил трубу.

Трой снова нажал курок, но выстрела не последовало. Заряды кончились! Он выпрыгнул на открытое место и бросился к бластеру. Зул опустился на колени, прижимая онемевшую руку к груди. Другая его рука была протянута к бластеру. Трой выбросил вперед ногу, носком выбив бластер подальше от Зула, но и от себя тоже.

Зул дрался очень хорошо. Рука, протянутая было к бластеру, ухватила лодыжку Троя повыше башмака. Трой потерял равновесие и, пролетев два-три шага, ударился о стену с такой силой, что сразу заболели все старые синяки и ушибы.

Нож сверкнул на солнце. Зул приближался. Трой знал, что нападение кончится для него ужасным ударом ножа снизу вверх, который сразу закончит схватку. Зул был опытным бойцом.

Но его правая рука онемела, а левой, вероятно, он владел хуже. Оставался крошечный шанс. Трой увернулся и ударил Зула по голове рукояткой станнера. Но и сам получил удар по ребрам, такой резкий и болезненный, что не удержался от крика.

Зул пошатнулся и упал на скалы. Трой зажал руками раненый бок и прислонился к скале. Он посмотрел вниз, ожидая увидеть нож, торчащий у него в боку. Но нож лежал у его ног, расколотый на две части, а выше и ниже странного браслета, который он нашел в Рукаве, виднелась красная полоса. Стальное лезвие сломалось, как сухая палка. Благодаря браслету, он жив.

Прижимая руку, чтобы уменьшить кровотечение, Трой склонился над Зулом. Тот неподвижно лежал на земле, но дышал.

— Сзади…

Трой хотел повернуться, запнулся за руку Зула и опустился на колени. Это спасло ему жизнь: над его головой сверкнул луч бластера. Он закашлялся от озонного запаха разряда. Потом, повинуясь инстинкту самосохранения, быстро повернулся, укрываясь за скалу и испытывая мучительную боль в боку и руке. Итак, Зул был не один. На Троя, безоружного и раненого, идет охота, и все преимущества на стороне охотника.

Трой знал лишь одно место, где можно скрыться — глубины Рукава. Их зловещая репутация, возможно, задержит преследователей, даст ему выигрыш во времени. Если бы только он достал бластер, выбитый из рук Зула! Но сейчас это было совершенно невозможно.

— Вглубь! — подумал он, стараясь установить контакт с животными, уверенный, что они разбежались в поисках убежища, когда он выбил трубку из рук Зула.

Труба! Пока она в руках Зула, у беглецов вообще нет шансов. Трой осмотрелся. А, вон она лежит, один конец выступает из-за камня. Но покинуть убежище — значит пойти на смерть. Хоран отчаянно искал хоть какое-нибудь оружие.

Он выбрал каменный прямоугольник, отпавший от ближайшего купола, и бросил. От удара труба треснула, конец ее разбился. Трой привстал и убедился, что починить ее невозможно. Пока им везет.

Затем, прижимая раненую руку к груди, пополз, каждую секунду ожидая выстрела из бластера.

Каким-то чудом ему удалось скорее упасть, чем вползти в отверстие купола, откуда они несколько часов назад поднялись с такой надеждой. И луч, который он ожидал, ударил, когда Трой покатился по склону. Он увидел яркую вспышку и услышал треск расколовшегося камня. И вот он уже вне пределов его досягаемости, почти не веря, что все еще жив.

Войдет ли преследователь за ним?

Трой прислушался. Видел он плохо: глаза его все еще были ослеплены последней вспышкой бластера. Послышался звук флиттера. Возвращается первый или это другой? Этот звук послужи сигналом: темные фигуры появились наверху на одно-два мгновения. Животные присоединились к нему.

Вместе они отступили на первый уровень коридоров и здесь остановились. Сверху не доносилось ни звука. Может, разведчики рейнджеров заметили оживление в руинах и решили проверить, что там происходит? Но Трой знал, что Зул лишь частично парализован и вполне способен присоединиться к преследователям. Если бы у него был бластер…

— Здесь…

Сахиба! Трой осмелился на мгновение включить фонарик. Серо-голубая кошка, неловко подвернув пораненную лапу, полусидела рядом с ним, около нее — кот. А перед Симбой лежало оружие, о котором мечтал Трой. Он схватил его и ощутил влажность ствола, оставшуюся от пасти кота. Проверил заряды. Истрачено меньше трети. Теперь он может защищаться.

— Они идут.

— Сколько? — спросил Трой.

— Один… есть и другие… еще наверху…

Один. Зул или неизвестный с бластером? Трой смотрел в коридор. Там можно окончательно заблудиться. Лучше известная опасность, чем новые враги. Трой был уверен, что Зул не отвяжется. Может быть, в джунглях, внизу, он найдет средство переиграть противника.

Оставалась проблема пищи и воды. Мешок с запасами остался наверху. Но вода внизу есть, а может, и пища, если не быть слишком разборчивым. Он знал, что животные найдут съестное в пещере.

— Вниз! — Он подобрал Сахибу, подвязал полу куртки и усадил в нее кошку, оставив свободной свою здоровую руку. Рана на левой руке перестала кровоточить, но, как только он начинал ею двигать, снова показывалась кровь.

Хотя не было слышно ничего, кроме звуков его дыхания, легких шагов животных и стука его башмаков, разведчики Троя заверили его, когда они опустились еще на один уровень, что преследование продолжается. Трой шел, не включая фонарика, ощупью, и только бледный свет впереди указывал им цель.

Спрыгнув с лестницы, Трой обнаружил, что здесь снова причудливый день. Возможно, настоящие солнечные лучи пробивались сюда благодаря какой-то хитрости строителей Рукава. Тонкие облака проливались дождем, и Трой нырнул на сухое место. Он снова оказался на месте, где со стены свисали остатки паутины. Задев нить, он был вынужден освободиться резким рывком.

Это была одна из тех паутин, которая и послужила смертельной ловушкой для человека из экспедиции Фуклова.

У Троя мелькнула идея. Он внимательно присмотрелся к нитям. Они цеплялись за поверхность скалы не по всей длине, как он первоначально боялся, а лишь на отдельных участках. Сунув бластер за пояс, он ухватился за свисающую нить, и, то ли она была старой, то ли была прикреплена в определенных точках, ему удалось вытянуть ее.

Трой работал быстро. Нитей было множество: одни тонкие, другие толще, и он осторожно отделял их от стены. Внешняя сторона нитей была очень клейкая. И ему не всегда удавалось предотвращать их склеивание.

Даже работая одной рукой, он соорудил сеть, как те паутины, что он видел у входа в пещеру. С крайней тщательностью он разместил свою ловушку у основания лестницы перед входом на тропу, прорубленную им в джунглях. Он не знал, почему ему предоставили время, чтобы окончить работу. Но животные, находившиеся на лестнице, не поднимали тревогу. По знаку Троя они перепрыгнули через сеть. Для взгляда человека сеть была спрятана хорошо, и Трой надеялся, что преследователи ее не заметят. Затем они укрылись: животные, за исключением Сахибы, под покровом растительности, а Трой с Сахибой между стеной и лестницей.

Они поставили ловушку. Но сработает ли ловушка без наживки? Больше часа не было звуков. Неужели преследователь или преследователи не решились спуститься за ними?

Трой обнаружил, что человек намного уступает животным в терпеливости. Его кожа зудела, бок и рука болели. Его мучили голод и жажда. Сотни маленьких раздражителей, о которых он обычно и не подозревал, теперь превратили ожидание в пытку. Зловещая растительность, которая раньше отталкивала, манила обещанием пищи и воды…

Но под всеми этими физическими неудобствами лежало зловещее воспоминание о ночных ужасах, о том, что здесь есть нечто, что хуже самой большой опасности.

Трой отгонял усталость, смутные страхи, стараясь держать себя в руках. Но долго ли он выдержит, он не знал. Ловушка, но для ловушки нужна приманка.

Дрогнул куст. Шенг спрыгнул с него к лестнице. Он постоял, согнув цепкий хвост вопросительным знаком, потом начал подниматься.

— Нет, — возразил Трой. Конечно, кинкажу может двигаться быстро, но все же недостаточно быстро, чтобы избежать луча бластера.

Но зверек не послушался его. Наживка была готова.

Сахиба шевельнулась у него под рукой, и он поморщился от боли.

— Идет один? — спросил Трой с надеждой.

Его менее острая способность к контакту уловила обмен мыслями с кинкажу. Трой, нетерпеливый, все же понял, что сейчас не время докучать вопросами.

Время ползло. Снова сумерки сгущались в джунглях, пятна теней соединялись друг с другом.

— Идет один! — Когти Сахибы впились в руку Троя, он вздрогнул. Достал бластер и посадил кошку перед собой.

Топот по лестнице. Шенг пролетел к кустам. И вот все громче топот человеческих ног.

Вспышка наверху — она исчезла тут же, едва Трой успел заметить ее. Атомный фонарик? Он был уверен, что идущий заметил серый цвет пещеры и теперь идет на него.

— Зул? — этот вопрос он адресовал Шенгу.

— Нет.

Если не Зул, значит, тот неизвестный, что стрелял в него из бластера. Трой приготовил оружие. Он не был уверен, сможет ли сжечь другого человека, даже защищая свою жизнь. Драки в Диппле всегда велись кулаками и ногами. Нож был общепринят не только на Корваре, но и почти на всех звездных линиях. Но эта штука в руке… Впрочем, остановят ли противника сомнения?

Топот затих. Остановился на лестнице? Или повернул назад?

— Нет!

Значит, крадется. Трой пригнулся, удобнее устроив бластер. Но его долгое ожидание не подготовило его к неожиданному прыжку с лестницы.

Должно быть, его собственное движение и вызвало это нападение. Но Трой хорошо разместил сеть. Человек, опустившись на четвереньки, запутался в клейких нитях, он катался и бился, запутываясь все сильнее.

Трой встал у стены. В конце концов ему не пришлось стрелять.

— Еще один…

Симба, обходя место, где бился пленник, вышел на открытое место и взглянул вверх.

Мелькнул луч бластера, но нацелен он был не на Троя, а в извивающуюся фигуру на земле. Выстрел ударил так близко, что одежда человека и нити паутины задымились. Связанный мгновенно откатился — и вовремя: через секунду второй выстрел ударил в то место, где он только что лежал.

При свете выстрела Трой увидел маскировочную одежду человека. Это был не человек Зула, а один из рейнджеров. Хоран послал ответный луч вверх по лестнице. Послышался крик. С лестницы скользнул другой человек и упал на пол пещеры. Когда он перестал двигаться, Трой подошел к рейнджеру.

— Я так и думал, что найду вас здесь, Хоран.

Трой узнал Рерна. И желание освободить рейнджера исчезло. Однажды он чуть не обратился к нему за помощью. Теперь инстинкт преследуемого оживил в нем подозрительность. У него было не меньше причин подозревать и бояться Рерна, чем Зула. Трой, не убирая бластера, смотрел на Рерна.

— Не будьте глупцом. — Рерн перестал извиваться, но попытался поднять голову от земли. — За вами охотятся.

— Знаю, — прервал его Трой. — Вы здесь…

Рерн нахмурился.

— За вами идет нечто большее, чем рейнджеры Клана, парень. И они хотят видеть вас мертвым, а не живым…

Тут его взгляд изумленно устремился на Троя. Трой тоже взглянул туда. Шенг, Симба, Саргон и Шеба материализовались в своей обычной беззвучной манере и сидели, глядя на Рерна неподвижным взглядом, взглядом, который все еще смущал Троя. Прихрамывая, вышла из укрытия Сахиба.

— Вот оно что… — Рерн продолжал разглядывать животных. — Так вот они, самые опасные преступники Корвара.

Глава 15

— Вряд ли, Рерн, — голос Троя был холоден, а таким тоном он никогда не говорил с людьми из Диппла. — Они не преступники. — Это не Тикил, а место, куда люди из Тикила боятся ходить, а он больше не безоружный, а один из группы, готовый сражаться за свою свободу.

— Вы знаете, как они служили Кайгеру?

— Знаю.

— Но вы не могли участвовать в этом — или могли? — Рерн возмущенно задавал вопрос самому себе. Он изучал Троя взглядом таким же немигающим, как взгляд Симбы.

— Нет, я не участвовал в делах Кайгера, какими бы они ни были. И не я убил его… если у вас есть сомнения насчет этого. Мы не преступники.

— Мы?

Трой сделал шаг вперед и присоединился к полукругу животных. Теперь они стояли единой линией против рейнджера. Рерн кивнул.

— Понимаю. Действительно «мы».

— И что вы предлагаете сделать? — Трой сменил тему.

— Мы все умрем, если не найдем отсюда безопасного выхода. — Он говорил спокойно. — За вами охотятся не только рейнджеры Клана, их то вам нужно опасаться меньше всего. И боюсь, что есть приказ: стрелять, не задавая вопросов.

— Ваш приказ? — Трой достал свое оружие.

— Нет. И, узнав об этом, Клан предпримет шаги. Это я вам обещаю. — В его словах был лед. И Трой, заметив сузившиеся глаза, легкое подергивание губ, оценил то, каким гневом был охвачен охотник и как хорошо он держал себя в руках. — Легко убить беглеца и потом покаяться, что его смерть — просто несчастный случай. Именно в такую игру собираются играть ваши друзья наверху. — Он кивком головы указал на тело у подножья лестницы. — У вас один шанс из тысячи избежать этой банды…

Он замолчал.

— Идет один. — Симба снова подошел к лестнице.

Трой колебался. Он мог оставить связанного Рерна и скрыться в зарослях, чтобы отыскать выход на нижний уровень, в грибную пещеру. Или мог остаться здесь и сражаться. Рерн перевел взгляд с Троя на кота.

— У нас посетитель.

— У нас? — на этот раз Трой подчеркнул местоимение.

— Это не может быть мой человек.

И Трой поверил ему. Значит, идет враг.

— У нас есть прибор, — заметил Рерн. — Вы можете спрятаться в кустах, и им придется долго искать вас…

— А вы?

— Раз вы считаете меня одним из своих преследователей, имеет ли это значение? — В его ответе была угрюмая легкость.

— Этот пытался сжечь вас.

— Я вам сказал, они действуют по принципу: человек, убитый по ошибке, лучше живого свидетеля.

Трой сделал выбор. Ухватившись за нить, он перетащил Рерна под лестницу. Освобождать Рерна не было времени, даже если бы он и захотел этого. Но он знал, что не может оставить беззащитного человека под огнем бластера Зула или кого-нибудь из его банды.

— Зул? — спросил он у Симбы.

— Зул, — ответил кот.

Не было времени для подготовки новой ловушки, и Трой был уверен, что приближается вооруженный враг. Он не мог надеяться на еще один удачный выстрел. Он сел возле Рерна на корточки, надеясь на удачную засаду.

— Освободите меня! — сказал Рерн.

— Их можно пережечь только огнем, — пояснил ему Трой, продолжая смотреть вверх по лестнице.

— Что это за веревка? — резким шепотом спросил Рерн.

— Часть паутины… со стены. — Трой кивнул на свисающие со скал нити, и Рерн замолчал.

Свет заметно тускнел. Трой вспомнил первую стоянку на этом месте, свою уверенность в том, что в зарослях скрывается своя опасная жизнь. Лишь одно место было свободно от растительности: мощеная площадка, на которой стоит вызыватель. И пока машина действует… Если Зул появится не скоро, может, им стоит попытаться добраться до нее. Трой разрывался между двумя планами. Ждать Зула здесь и попытаться подстрелить его в этом неверном сером свете? Или развязать Рерна и отойти к вызывателю?

— Зул? — повторил он вопрос.

Снова ответил Симба, но на этот раз в мысленном ответе звучало удивление.

— Зул начинает бояться.

— Нас? — Трой не поверил в это. Он хорошо знал, что Зул не боялся, когда они сражались наверху, что он смотрел на животных, как на беспомощных существ, которыми можно управлять. Чего же он боится? Или его сдерживает присутствие Рерна? Может, использовать охотника для переговоров?

— Зул боится того, что не может видеть, — ответил Симба, и ответ его по-прежнему был странно окрашен изумлением.

Ответ Симбы на мгновение пробудил собственную тревогу Троя. Чем больше сгущались сумерки, тем чаще он вспоминал высохшего пленника паутины. Но Зул не был здесь, он не может знать о паутине, о вызывателе. Чего же он боится?

— Он не видит глазами, — вмешался Симба, — но мысленно ощущает то, что его ждет.

— Значит, он может говорить с вами?

— Нет. — Это Саргон. — Не может без вещи, которая зовет. Но Зул видит множество теней, и в каждой скрывается враг. — Лис вышел из укрытия, обошел мертвеца, поднялся на одну ступеньку и посмотрел вверх. — Он хочет идти, но страх не пускает его.

Основательны ли страхи Зула? Трой взглянул на ночные заросли и понял, что второй план — пробраться через них к вызывателю — больше не осуществим. Как будто существо, скрывавшееся в зарослях — неживое и в то же время не мертвое — набиралось из темноты жизненных сил. Та же способность общаться с животными помогла ему уловить присутствие этого существа.

— Что это? — Рерн, прижавшись к стене, тоже смотрел на растительность. — Что там происходит?

— Ничего живого, я надеюсь. — Трой опустился на колено, коснулся бластера, уменьшив силу разряда, и слегка провел стволом вдоль нитей, связывавших тело охотника. Нити дрогнули и исчезли.

— Ничего живого? — вопросительно повторил Рерн.

— Его вызвал прибор Фуклова. Ваша машина заглушила аппарат, но он продолжает действовать. Животные сообщили мне, что вызываемое существо частично еще находится в нашем измерении.

— Что? Значит, наш друг наверху не может спуститься в логово дракона?

Трой снова сел на корточки. Может, Рерн способен настроиться на разговор между ним и животными? Но он был уверен, что животные знали бы об этом и предупредили бы его.

— Вы каким-то образом общаетесь с животными, — продолжал Рерн, — и подозреваете, что я тоже могу.

Трой кивнул.

— Умственный контакт. — Это было утверждение. — До сих пор я только догадывался. А теперь знаю. Зул — необычный человек. Большинство из нас — результат смешения рас, результат столетней звездной колонизации. Зул — представитель примитивного земного племени — бушмен. Это раса охотников и жителей пустыни с врожденным инстинктом Диких Земель, каким мало кто обладает сейчас. А у таких примитивных людей сохраняются утраченные нами чувства. Если он учуял вашего демона, значит, даже долг не погонит его вниз. Скорее он решит, что демон будет охотиться на нас, а он будет сидеть наверху и закроет выход. И я вполне согласен с разумностью такого решения.

Рерн шевельнул плечами, освобождаясь от нитей.

— Я бы не стал проводить ночь в таком месте, — признался он. В его словах звучало беспокойство.

— Вы были здесь, когда нашли Фуклова?

— Не здесь. Мы даже не знали о существовании этого места. После того, что увидели наверху, никто не предполагал исследовать нижние уровни. Но мы думали, что вызыватель теперь безвреден. Это не так. И если я выберусь отсюда, то меры будут приняты.

— Зул может долго ожидать нас. И легко подстрелить, если мы попытаемся выйти. — Трой размышлял, можно ли сообщить о существовании другого выхода на поверхность. Без пищи и воды вряд ли они смогут проделать тот, другой путь.

— Да, он может устроить засаду в любом из коридоров. Но если мы не можем подняться, то можем вызвать помощь, которая зайдет к ним с тыла. — Рерн снова попытался освободить руки. — Если вы освободите меня окончательно, Хоран, я вызову подкрепление.

— Нет. — Ответ Хорана был быстрым и ровным.

— Почему? — вопрос звучал не гневно, а заинтересованно.

— Мы преступники — помните?

— Если есть общий враг, можно заключить перемирие. В Диких Землях у меня есть кое-какая власть.

Трой обдумывал его слова. Доверие — это редкий дар в Диппле. Если он доверится этому человеку, а он испытывал сильное искушение сделать это, то даст в руки Рерна оружие так же верно, как если бы отдал ему свой бластер. И снова подозрительность боролась в нем с желанием довериться.

— Перемирие, пока мы не выберемся отсюда, — предложил Рерн. — Я дам клятву на ноже, если хотите.

Трой покачал головой.

— Достаточно слова, если я соглашусь. Перемирие — фора во времени для меня.

— Охота будет продолжаться, — предупредил Рерн. — у вас нет шансов. Лучше сдаться — пусть решает закон.

— Закон? — Трой хрипло засмеялся. — Чей закон, охотник? Права клана, кодекс патрульных или закон уничтожения Зула? Я знаю: мы легкая добыча. Нет, дайте слово, что у нас в запасе будет хотя бы полдня.

— У вас будет столько времени, сколько вы сможете выиграть. Но боюсь, что это будет совсем не много.

Трой принялся пережигать нити.

— Мы попытаемся.

— Всегда «мы». Почему, Хоран? — Рерн растирал запястье.

— Человек использовал животных как орудия, — медленно ответил Трой, стараясь выразить в словах то, что сам еще не вполне понимал. — Теперь где-то какие-то люди сделали из них орудие, способное обратиться против хозяина. Но это не вина орудия — они больше не орудия, а…

— Может быть, товарищи? — закончил за него Рерн.

— Откуда вы знаете?

— Скажем, я тоже работник, который способен восхищаться прекрасным инструментом, особенно, когда он перестает быть только инструментом.

Трой с оттенком симпатии взглянул на него.

— Вы поняли…

— Лишь немногое. Большинство из нас хочет иметь инструменты, а не товарищей. А старый страх человека, боязнь утратить превосходство пошлет по вашему следу охотников Галактики, Хоран. Не ждите помощи от собственной расы, когда ей угрожает то, чего она не понимает. Но вы получите время, а уж от вас зависит, как вы им воспользуетесь. А теперь давайте посмотрим, нельзя ли выбраться отсюда прежде, чем нами заинтересуются, — он указал на джунгли.

Рерн достал из кармашка на поясе маленький предмет. Тщательно набрал номер на маленьком циферблате, светя фонариком, а потом улыбнулся Трою.

— Передатчик, настроен на вызов помощи, я добавил еще предупреждение, чтобы наши слепо не наткнулись на компаньонов Зула. Его могут ждать наверху один-два человека. Мы знаем, что прежде, чем явиться сюда, он связался с Гильдией в Тикиле. Думаю, что он нанял людей с бластерами.

— Значит, он ограбил Кайгера. У него же нет денег, чтобы уплатить Гильдии.

— А не думаете ли вы, что, возможно, не Кайгер главный в их организации на Корваре? Кто-то другой возглавляет ее, и этот другой способен воздействовать на власти и предотвращать разглашение информации. Вы объявлены в Тикиле убийцей, похитителем ценных животных.

— Я думал, что так и произойдет. — Трой не скрывал свое отчаяния. Объявлен убийцей! Значит, даже городские патрульные будут стрелять в него, а уж потом задавать вопросы. Но здесь, в Диких Землях, у него все же есть некоторые преимущества.

— Вы говорите, что не убивали его?

— Я нашел его мертвым. — Трой быстро пересказал события ночи своего бегства из Тикила.

— Охотно верю. У Кайгера были опасные знакомства. А вы не подумали, что я могу снабдить вас алиби? Во время смерти Кайгера вы были с Рогаркилом и со мной.

— Вы сказали это патрульным? — в горле у Троя пересохло. Если это правда, то почему раньше Рерн не говорил об этом?

— Пока нет…

— Хотите что-то получить от меня?

— Возможно.

— Не интересуюсь. Обойдусь без вас. — Трой был уверен, что Рерн сдержит свое слово. Но почему он не оправдал Троя перед патрульными? Похоже, что он хочет подтолкнуть Троя туда, куда это нужно Клану. Трой вспомнил встречу в кафе. Но, испытав свободу, он не собирался возвращаться к прежней жизни.

— Как хотите. — Рерн поднес миниатюрный прибор к уху, прислушался и кивнул. — Они идут. Скоро доберутся до Зула. Впереди себя они пустили газ.

Значит они используют оружие, против которого у Зула нет защиты.

— Они арестуют Зула?

Рерн взглянул на него.

— Вы хотите этого?

— Почему бы и нет?

— Нет причин считать Зула главным. Он полностью находился в подчинении у Кайгера. Зул, оставленный на свободе, может привести к хозяину Кайгера.

— Если у преследователей будет время и желание! — ответил Трой. — Сейчас же у меня более важные задачи. — Он замолчал. Рерн прав. Проследить связи Зула до конца. Если бы не животные, он согласился бы.

— Ваш ход, — предложил он.

Рерн снова поднес прибор к уху.

— Зул?

— Ни следа. Но на втором уровне спит человек Гильдии. Его прибрали для патрульных. Пусть Зул считает, что ему удалось скрыться. Он выскользнул из зоны газа, но за ним можно следить.

Значит, Рерн собирается выслеживать Зула. Вероятно, собирается использовать полученные сведения в споре клана с властями Тикила. Трой поднял Сахибу и жестом предложил Рерну идти вперед.

— У меня есть бластер. Вы заключили со мной перемирие. Может быть, ваши товарищи наверху не будут так великодушны, как вы.

Рерн улыбнулся.

— Осторожность полезна, но думаю, что вы будете лучшего мнения о рейнджерах.

Трою подъем показался таким же длинным, как и спуск в колодец. На первом уровне никакого следа людей не оказалось. Вверх и вверх. Немного впереди шли Симба и Саргон — пара разведчиков, которым не было равных среди людей. Трой был уверен в этом. Шенг сидел у него на плече. Шеба шла рядом. Животные не обращали внимания на Рерна, но Трой знал, что они следят за ним.

Они миновали второй уровень. Впереди уже виднелся выход. Трой заставил себя думать о будущем. Он не надеялся на механический транспорт, так далеко перемирие не простиралось. Но барьер вокруг Рукава должен быть снят, чтобы впустить преследователей. Значит, они могут уйти пешком. Усталый, без пищи, он сомневался, чтобы они смогли преодолеть большое расстояние. Но если им только удастся добраться до края леса, то животные будут спасены. Тогда он сможет подумать и о себе.

— Ждут люди, — предупредил Симба.

Что ж, это люди Рерна.

— Не враги, — ответил Трой.

— Вы обнаружены! Бросьте бластер!

Трой уловил впереди движение: плечо в мундире, рука, держащая бластер. Он схватил Рерна, держа его перед собой, как щит. Он услышал гневное восклицание рейнджера.

— Так вот чего стоит слово Клана! — Трой плюнул. — Много ли лучше ваша клятва на ноже? — Потом крикнул: — Мы выходим, и этот вождь охотников с нами. Попытайтесь выстрелить, и он поджарится первым!

Рерн не сопротивлялся, когда Трой подтолкнул его к выходу. Послышалось какое-то бормотание, но выстрелов не последовало.

Глава 16

Рерн был странно молчалив, он никак не отреагировал на обвинение Троя. Это беспокоило молодого человека. Он ждал объяснений, хотел увериться, что Рерн не ведет его в ловушку. Теперь, когда у него появилась возможность подумать, он понял, что виденный им мундир не принадлежал рейнджерам.

— Люди. — Снова предупреждение.

Трой, держа несопротивляющегося рейнджера и прижимаясь спиной к куполу, осматривал арену действий. Он видел ожидавших, несомненно, рейнджеров, их охотничьи одежды сливались с развалинами. Немного позади — он уже не надеялся на это — стоял флиттер.

— Скажите своим людям, — хрипло проговорил он, — чтобы отошли от флиттера.

— Отойдите от флиттера, — послушно проговорил Рерн, голосом бесцветным, как у робота. Черты его лица были неподвижны, но Трой чувствовал его гнев.

Рейнджеры зашевелились. Когда они отошли на достаточное расстояние от флиттера, Трой начал подбираться к нему, все время держа Рерна между собой и людьми Клана, зная, что животные опередили его. И вот он у цели.

Дав волю гневу, Трой размахнулся и ударил рукоятью бластера по голове Рерна. Колени охотника подогнулись, и он упал на землю. Трой забрался во флиттер и повернул рукоять взлета. Они поднялись прыжком. Этот резкий подъем вывел их из зоны досягаемости бластера. Они были в безопасности.

Трой повернул на восток, зная, что флиттер сам теперь доставит их в самое сердце Диких Земель. Их, конечно, будут преследовать. Но если у них нет в Рукаве другого флиттера, он выиграл драгоценное время.

Глаза Троя смотрели в ночное пространство. Пища, вода, убежище… Он чувствовал сильную усталость и не мог размышлять. Только в одном он был уверен, в упрямой решимости посадить флиттер где-нибудь в Диких Землях и попытаться укрыться вместе с животными.

— Хорошо. — Это Симба. — Здесь хорошая охота. Люди не выгонят нас из этих мест.

— Остается Зул.

— Остается Зул, — проговорил Симба, — но для него мы сделаем ловушку.

Трой, должно быть, уснул. Проснулся он от света в глазах, сонно сел, неспособный вспомнить, где находится. Флиттер продолжал лететь на восток.

Трой посмотрел вниз и увидел волнистую равнину, только впереди, в дымке, виднелась темная полоска растительности. За ночь, должно быть, они преодолели большую часть открытой местности и находились теперь там, куда не заходили охотничьи отряды из Тикила. Трой протер глаза и снова начал думать.

Теперь их можно выследить только по флиттеру. Предположим, они сядут у края этого отдаленного леса, а он пошлет флиттер с автопилотом назад. Это собьет с толку преследователей.

Но, когда он потянулся к приборам, время кончилось. Флиттер нырнул, пойманный тормозящим лучом. Трой удивленно оглянулся и увидел идущий за ним другой аппарат.

Возможно, искусный пилот вышел бы из затруднения. Но Трой лишь увеличил скорость в попытке добраться до леса.

Наконец Трой сел, почувствовав, как колеса флиттера прорываются сквозь длинную траву. Трава поможет скрыть бегство его пассажиров. Он направил флиттер к выступающему участку леса. Открыв дверь кабины, прежде чем машина остановилась, отдал последний приказ животным.

— Наружу и затаиться!

Сахибу он сам высадил в густую траву, где ее ожидал самец. Лисы и кинкажу исчезли. Трой снова тронул флиттер, уводя его как можно дальше от того места, где он оставил живой груз. Флиттер взревел, задрав нос. Трой был прижат к сидению. Теперь ему оставалось только ждать.

Неспособный даже повернуть голову из-за действия луча, Трой сидел мокрый от пота. Проходили минуты. По крайней мере ясно, что его хотят взять живым. Они вполне могли бы подстрелить его в воздухе. Плохо это или хорошо, ему еще предстоит узнать.

Дверь кабины распахнулась. Он не мог повернуть головы и, попытавшись скосить глаза направо, увидел человека, засунувшего в кабину голову и плечи. На нем не было ни лесной одежды рейнджера, ни мундира патрульного. Отряд Зула?

Не обращая внимания на беспомощного пленника, человек внимательно осмотрел кабину, заглянув под кресло и в багажные отделения. Несомненно, он искал животных. Настроение Троя слегка поднялось. Либо они не заметили его крохотной остановки у края леса, либо не догадались о ее значении. Они ожидали найти во флиттере шестерых беспомощных пленников.

Человек попятился назад.

— Здесь нет, — услышал Трой его голос.

Трой знал, что нельзя бороться с парализующим лучом. Рукоять бластера, прижатая поясом, врезалась ему в грудь. Если бы он только мог дотянуться до него. Кровь в висках стучала от напряжения, он не мог сделать ни одного движения.

Но ждать ему пришлось недолго. Зул, с лицом, искаженным злобой, занял место своего наемника. Как и тот, он осмотрел пол машины, очевидно, не веря в доклад первого. А потом взглянул прямо на Троя.

— Они ушли, — сказал Трой.

И, помолчав, добавил:

— Ты не сможешь их найти.

Зул не ответил. Выйдя из кабины, он отдал какой-то приказ. Через мгновение дверца рядом с Троем открылась, и его послушное тело выпало из кабины. Трой упал лицом в траву. Но падение вывело его из прямого действия луча, позволив свободно двигаться. Он попытался встать, но не успел. Резкий удар по шее — и он снова лежит.

Когда Трой очнулся и попытался поднять руку, он обнаружил, что связан на этот раз не парализующим лучом, а самой обыкновенной веревкой. Через несколько секунд он понял, что освободиться от веревки не легче, чем от парализующего луча. К тому же он обнаружил, что глаза у него завязаны.

Каковы бы ни были их намерения, похитители сохранили ему жизнь.

Убедившись в том, что он связан, как обычный багаж, Трой попытался догадаться, где он. Вибрация и толчки передавались его телу через поверхность, на которой он лежал. Трой предположил, что он лежит в багажнике флиттера: либо того, в котором он улетел из Рукава, либо того, на котором Зул его выследил. А поскольку отрядом командовал Зул, то Трой решил, что они направляются в Тикил, возможно, к тому человеку, который отдавал приказы после смерти Кайгера. Животные… Они ожидали, что найдут их во флиттере. После того, как они его оглушили, нашли ли они животных? Вряд ли.

Трой попытался вступить в контакт с животными. Ответа не было: очевидно, их не захватили. Он не слышал ничего, кроме звуков, обычных во флиттере.

Он не мог определить, долго ли находился без сознания. Но его мучил голод, а жажда еще больше. Трудно было вспомнить последний глоток воды. И эта пытка добавлялась к неудобствам его положения, мешала ему ясно мыслить, обдумывать, что его ждет в конце пути. Трой повернулся, стараясь выпрямить ноги, потом понял, что темп полета изменился. Пилот рывками сбрасывал скорость. Они готовились опуститься на более низкую линию. И, может быть, они приближаются к Тикилу.

Трой попытался разобраться в доносившихся до него звуках. Да, они, несомненно, опускаются. Потом он услышал свисток патрульного флиттера.

Трой застыл.

Но если пирата и расспрашивали, то он сумел дать правильный ответ, так как мотор флиттера продолжал работать без изменений: им не приказали спуститься. Теперь они летели на скорости, допущенной на городских линиях, когда готовишься к посадке. К посадке где? Тело Троя болело от напряжения. Он пытался оценить все, что слышал и чувствовал. Потом он ощутил легкий толчок от прикосновения колес к почве, мотор смолк.

«Притвориться мертвым,» — подумал Трой. Пусть считают, что он все еще без сознания.

Порывы свежего ветра. Он услышал шаги. Потом рядом с его головой открыли одну панель. Его грубо выдернули, так что он ногами ударился о мостовую. Человек, сделавший это, продолжал тащить его.

Но воздух, окружавший пленника в повязке, дал ему ключ к разгадке местонахождения: он находился в магазине Кайгера. Он оказался там же, откуда бежал несколько дней назад.

Трой упал на землю, брошенный стражниками, и услышал легкий скрип открываемой двери. Снова его нос ощутил перемену. Он находился на складе. Троя бесцеремонно бросили на мешок с зерном, так что он оказался в полусидячем положении. Он свесил голову, изображая свою бессознательность. Но, если это и убедило его похитителей, они не хотели оставлять его в покое. Удар по щеке отбросил голову к мешку. Потом второй удар…

— Что?

— Проснись, дипплмен! — это Зул. Но Трой был уверен, что у маленького человека не хватило бы сил втащить его сюда. Здесь есть кто-то еще.

— Что? — снова спросил Трой.

— Используй рот для этого.

К его рту приставили жесткий металлический край с такой силой, что он почувствовал боль. В рот хлынуло что-то, какой-то густой суп. Рот его наполнился. Густая масса потекла по подбородку. Вкус был отвратительным, но сопротивляться было невозможно, и Трой сделал большой глоток обжигающего месива.

— Поможет? — Кажется, это Зул.

— Никогда не подводило, — ответил другой. — Будет резвый, как камень. Ведь вам это надо? Мы знаем свое дело.

Голову Троя выпустили, и она снова упала вперед. Тепло поднялось из желудка, омывая его мышцы и нервы; он совершенно потерял способность двигаться. Один из известных наркотиков, используемых Гильдией. Это означало, смутно подумал Трой, высокооплачиваемую работу с использованием специалистов. А где Зул взял деньги и нужные связи?

Оцепенение, охватившее тело, теперь добралось и до мозга. Троя охватила усталость и равнодушие. Он тихо плыл на мягком облаке, которое постепенно поднялось выше любого флиттера.

Холодно… очень холодно… Холод проник внутрь.

— Вы говорили, что он будет готов… — Слова лишь слегка ударялись о его мозг.

— Работа обычная… да и желудок у него, должно быть, пуст. — Это снова слова, от которых болит голова.

Холод тек по плечам, по рукам, опускался ниже… Холод грыз, а он не способен даже дрожать.

— Приведите его в порядок! — Это был резкий приказ.

Новая порция жидкости хлынула ему в рот и заполнила его, и он глотнул. На этот раз вкус был сладковатый, клейкий. Жидкость прогнала холод, вернула жизнь в тело…

Рука, прижатая к его губам, скользнула на горло, проверяя пульс.

— Он приходит в себя. Скоро будет готов.

Усталость, голод, жажда исчезли, Трой был в полном сознании и чувствовал себя прекрасно, хотя и не вполне доверял своему чувству: оно вполне могло быть результатом применения наркотиков. Троя оставили в покое. Но сообщили ему, что он все еще находился на складе магазина. Мешок зерна подпирал его плечо. Время давно потеряло для него значение: мог пройти день или несколько дней после того, как он выпустил животных в Диких Землях.

Животные! Он снова попытался установить с ними контакт. Никакого ответа.

Топот! Топот громче. Запах человеческого тела. Трой нашел время удивиться обострившемуся у него обонянию.

Веревка на ногах снята:

— Вставай и иди, дипплмен! На этот раз пойдешь сам.

Он сделал один-два шага и больно ударился об угол ящика. Последовал толчок, от которого он зашатался. Подталкиваемый, он вышел во двор, услышал гудение готового к полету флиттера.

Его подвели к флиттеру и снова затолкали в багажник, в котором он прибыл в Тикил. Трой был уверен в двух обстоятельствах: что Зул распоряжался перевозкой — он слышал голос маленького человека с сидения пилота — и что его перевозкой занималась воровская Гильдия. Ее секция людей с бластерами самая высокооплачиваемая и опытная. Значит, всякую надежду на побег или сопротивление можно оставить.

Глава 17

Полет был очень недолог, должно быть, они просто перелетели с улицы на улицу. Колеса мягко коснулись мостовой. Это означало, что их цель находится где-то в деловом районе, а не на одиноких виллах. Мастерская… контора? Где-нибудь, где появление человека с повязкой на глазах в сопровождении стражников не привлечет внимания. Если сейчас ночь, то встреча в районе мастерских и контор пройдет незаметно.

Трой пытался припомнить географию Тикила, но понял, что это безнадежный вариант. Если бы у него не были завязаны глаза… Они повернули один раз, другой. Их скорость оставалась в пределах разрешенной. Несомненно, принимались все предосторожности, чтобы не вызвать подозрений у патрульных. У Гильдии были отличные специалисты, а этим делом занималась Гильдия, и это означало, что Трой находился на пути в штаб-квартиру Гильдии. Видимо, ему предстояло встретиться с хозяином Зула.

Еще поворот. Никто во флиттере не говорил. По уличному шуму Трой заключил, что сейчас начало вечера. Они влились в движение возвращающихся домой, а это означало, что они направляются не к мастерским.

Флиттер остановился. Трой, с его обострившимися чувствами обоняния и слуха знал, что один человек наклонился над перегородкой и свесил голову и плечи над ним.

— Слушай, ты. — Слова были сухими, и Трой знал, что говоривший не обманывает его. — Ты пойдешь сам, дипплмен. И пойдешь спокойно, без шума. Одно лишнее движение — и ты уже не сможешь ходить. Понял?

Трой кивнул, надеясь, что его жест увидят. Он не имел ни малейшего желания сопротивляться.

Ему помогли выбраться из флиттера. Они спокойно пошли по тротуару.

Трой ощутил запах растительности. Должно быть, жилой район. Небольшая пауза… Потом снова пошли, причем звуки шагов звучали глухо.

Голова Троя дернулась. Он понял, где они. Второе такое ощущение не может встретиться на Тикиле!

Что общего имеет чиновник Драгур с его коллекцией морских животных с тайным хозяином Кайгера?

С другой стороны — мысли Троя неслись стремительно — хобби этого человека служило отличным прикрытием его связей с магазином, и тем более отличным, что его увлечение было искренним. Трой был готов поклясться в этом. Единственным возражением мог служить сам характер этого человека. Трой просто не мог представить себе Драгура таинственным и могущественным главой заговора.

Уши Троя уловили слабый всплеск от движения какого-то подводного обитателя, и он постарался припомнить расположение комнат.

— Ваш человек, горожанин, в целости и сохранности, — доложил стражник.

— Прекрасно! — ответил Драгур. — Но мне кажется, что договор выполнен не полностью. Я должен получить всех, гильдиец, всех!

— Можете спросить у этого, что он сделал с остальными, горожанин. Договаривайтесь с Большим Человеком, а меня отпустите…

— Вашему Большому Человеку придется пересмотреть договор о плате, — выпалил Драгур. — Я договаривался о полной доставке. Договор не выполнен.

— Большому Человеку это не понравится.

— Неужели? Что ж, я с ним согласен! — Драгур фыркнул. — Можете сообщить ему это.

— Нет платы, нет и пленника, — рука, что сжимала плечо Троя, сжалась крепче.

— Вы хотите забрать его с собой?

Наступила долгая тишина. Трой старался представить себе, что происходит.

— Где вы взяли это? — медленно спросил стражник.

— Я не спрашиваю вас об источниках вашего снабжения оборудованием. — возразил Драгур. — Сейчас же уберите руки от моего пленника и идите к своему флиттеру. И можете сообщить вашему Большому Человеку, можете сказать ему, что взаимовыгодные отношения между нами не окончены. Разумеется, если мы придем к разумному соглашению. Напоминаю, что я также заключил с вашей организацией договор об охране, и срок еще не истек. Я не намерен порвать контракт.

Рука отпустила Троя. С возгласом разочарования стражник отошел от него. Спустя мгновение хлопнула дверь. Драгур рассмеялся.

— Он немедленно свяжется с Большим Человеком. Лучше получить нагоняй немедленно, чем позже сгореть за то, что не доложил.

— Гильдийцы любят деньги, — впервые заговорил Зул.

— А вы разве нет? Но они должны держать свои обещания. Они обещали доставить всех, а доставили только одного, значит, они нарушили контракт и должны нести ответственность. Зул, устройте нашего гостя поудобнее.

Веревку развязали. Трой растирал руки. Рывок и повязка упала ему на шею. Он замигал, ослепленный светом.

— Весьма энергичный молодой человек.

Трой сосредоточил внимание на говорившем. Драгур сидел на необычном кресле: высокая стеклянная плита образовывала спинку и в ней с маслянистой легкостью плавало одно из кошмарных чудовищ, заглядывая через плечо хозяина. Ручками кресла тоже служили аквариумы: в одном находились хищные крабы дорч, в другом — трамджайская рифовая змея. Крышка аквариума с крабами была снята, и время от времени Драгур бросал туда визжащих зверьков, чтобы удовлетворить голод своих любимцев. Это кресло было явно предназначено для того, чтобы вызывать в собеседнике тошноту и отбить у него желание спорить.

На коленях Драгура лежало игольное ружье, поражающее нервную систему. Увидев его, Трой сразу понял, почему гильдиец так охотно и испуганно удалился.

— Вы, должно быть, устали, — продолжал Драгур. — Путешествие длительное и не в очень комфортабельных условиях. Зул, дайте Хорану стул. Вам должно быть в нем удобно. Я верю в комфорт. Ага, вот мои хорошие! Прыг! — Он бросил что-то в аквариум с крабами. — Заметили, какая энергия! Какое мужество! Никто не поверит, что крабы способны на такие прыжки. Но я много раз наблюдал, как нужными средствами вынуждали животных или человека намного превышать свои способности…

— Например, с таким ружьем?

Зул принес стул. Трой с удовольствием заметил, что стул не был снабжен аквариумами.

— Очень грубый стимулятор, его следует применять лишь в исключительных случаях. Нет, действие под угрозой наказания и смерти не может продолжаться долго. Человек согласится на все, что угодно, чтобы спастись от боли, когда пройдена критическая точка его сопротивления. У игольных ружей свое место. Я предпочел бы более привлекательные средства…

— Какие же? — Трой старался не смотреть на прыгающих крабов.

— Например… — Но тут Драгура прервало низкое гудение. Зул с бластером в руках исчез. Драгур направил ствол игольного ружья на Троя.

— Возможно, я ошибался, — сказал он, — и этот случай требует более грубых средств. Сидите спокойно, Хоран. Малейшее движение, и я нажму курок. Вы знаете, какие результаты это вызовет. То же самое я сделаю, если вы закричите. Если у нас не дружественный посетитель, его ждет сюрприз.

Послышались звуки драки, наконец, глухой удар. Трой заметил, что Драгур даже не повернул головы в том направлении: все его внимание по-прежнему сосредоточено на пленнике.

— Действительно, гость, — голос его звучал шепотом. — И, вероятно, попал в одну из наших маленьких ловушек. Скоро узнаем.

Они узнали. Во главе процессии появился Зул. За ним на подгибающихся ногах шел человек, неожиданно получивший заряд станнера. Его поддерживал тот самый гильдиец, который осматривал флиттер Троя в Диких Землях. Но личность пленника поразила Троя.

Рерн!

Точно так же, как они не ожидали увидеть рейнджера в ловушке в пещере Рукава, так же не предвидел и Трой его появления в Тикиле, именно в этом доме.

Драгур осматривал пленника.

— Приветствую благородного охотника! — Он произнес эту фразу с саркастическим выражением. — Я не совсем понимаю, почему представитель Клана желает проникнуть в скромный дом через задний ход и без моего приглашения. Зул, стул для моего гостя. Здесь становится многолюдно. — Он взглянул на гильдийца, который усаживал Рерна. — Вы можете быть свободны. Я сообщу вашему Большому Человеку, что вы прекрасно проявили себя. Я полагаю, охотник Рерн, что ваша голова достаточно ясна. Вы заметили и должным образом оценили это маленькое приспособление. — Игольное ружье слегка переместилось и теперь держало под прицелом сразу двух пленников. — Вы нам помешали. — Драгур покачал головой. — У нас тут очень серьезный разговор, охотник.

— Прошу прощения за вмешательство. — Это формальная фраза со стороны Рерна. Похоже на то, что, если не считать оцепенения мышц, Рерн не утратил самоконтроля.

Драгур задумчиво перевел взгляд с Троя на Рерна и обратно.

Рерн ответил:

— Ваши люди оставили след, по которому легко было идти, горожанин. А мы интересуемся любым следом, ведущим из Диких Земель в Тикил.

— Интересуетесь! — Драгур повторил это слово так, как будто вдумывался в него. Его внимание вернулось к Трою, у которого уже был готов ответ. Он не знал, почему Рерн оказался здесь, но не желал иметь ничего общего с Кланом.

— У меня нет связей с Дикими Землями.

— Разделяю вашу уверенность, Хоран. Мне легко проверить, что у вас нет никаких симпатий к властителям Корвара.

— И я не гильдиец.

— Разве я это предполагал? Это просто комментарии фактов. И у вас не может быть никакой привязанности к Дипплу или законам, которые держат вас там. С другой стороны, — он достал из кармана белую карточку, — вот ваше разрешение покинуть этот мир.

— И куда же отправиться?

— На Ворден.

Ответ был неожиданным. Трой почувствовал шок. Потом осторожность, которой он научился за все эти годы, взяла верх над возбуждением. Он надеялся ничем не выдать своего возбуждения и волнения. Он понял, что Драгур, вероятно, самый опасный человек, с которым ему приходилось встречаться: не из-за оружия, что лежало у него на коленях, а из-за того, что это оружие ему не нужно было применять. Агент был прав: существуют другие способы сломать человека, и он эффективно продемонстрировал это на Трое.

— Как? — Трой умудрился произнести это спокойно.

— Допустим, у меня есть…

— Лакомый кусочек для краба? — продолжал Трой. Он боялся гораздо сильнее, чем тогда, когда глядел на ствол игольного ружья.

— Лакомый кусочек, совершенно верно. Ворден находится под юрисдикцией Конфедерации. Хоранам там принадлежит Долина Морозных Пастбищ — прекрасные пастбища, очень плодородная земля. Дом с постройками, сад, превосходные леса на предгорьях. Прекрасное маленькое королевство для вас, Хозяин Пастбищ. Всадники вашей семьи будут довольны… Какая жалость, столетие роста, и все сметено по приказу человека, даже не принадлежавшего этой планете. Командующий Ди слишком верил своим приказам. Боюсь, вам многое придется начать сначала: тупаны одичали, но их легко вновь взять под контроль. И вам будет позволено выбрать себе Всадников.

— Много обещаний, горожанин? — Трой владел своими чувствами. Каждое слово Драгура действовало на него, как удар хлыста. Он не осмеливался поверить в то, что это правда.

— Я не обещаю тебе того, что не могу выполнить, Хоран.

И Трой поверил ему.

— Корвар — планета Союза. — напомнил ему Трой, испытывая уверенность Драгура с другой стороны.

— Для меня это ничего не значит. — И снова в его голосе звучала убежденность.

— И что вы просите взамен?

— Успешное выполнение одного задания вами, Хозяин Пастбищ. Похоже, что по какому-то капризу судьбы только вы способны общаться с моими бежавшими слугами. Я хочу вернуть их. Вы можете помочь мне в этом.

Вот оно что: выдать животных и получить Ворден. Очень просто.

— У вас особые слуги, — вмешался Рерн.

— Несомненно, благородный охотник. Они — результат многолетних экспериментов. И единственные представители своих видов…

— На Корваре, — в словах Рерна звучал не вопрос, а утверждение.

— Да, пятеро, оставшиеся в Диких Землях, были единственными представителями своих видов на Корваре. Но в других местах, на других планетах, аналогичные орудия использовались агентами Конфедерации.

Драгур слегка шевельнулся.

— Происходящее на других планетах, благородный охотник, не касается Клана. Могу вас заверить, что, как только мои слуги вернутся ко мне, на Корваре подобной деятельности больше не будет. Эксперимент потерпел неудачу, мы вынуждены признать свое поражение и сейчас же отступить.

Трой поверил и в это.

— А животные?

— Они теперь бесполезны. Не думаю, чтобы вы стали колебаться, пожертвовать их жизнью и вернуться на Ворден, а, Хозяин Пастбища?

Трой облизал губы, пересохшие от волнения. Ему пришлось напрячь всю силу воли, чтобы подавить дрожь в руках и ногах.

— Вы не можете быть уверены в том, что я приведу их.

— Нет, но вы — единственный контакт с ними. И я считаю, что мой краб прыгнет за этим кусочком со всей энергией, на какую только способен. Вы не согласны?

— Да! — хрипло ответил Трой. — Да, я согласен! — Он увидел, как Рерн повернул голову в его направлении. На его лице появилась гримаса отвращения. Но мнение Рерна сейчас не имело значения. Он должен думать о будущем.

— Видите, как просто можно решать дела? — сказал Драгур, обращаясь к Рерну. — Клану незачем вмешиваться, я полагаю, Хозяин Пастбища, животные все еще в Диких Землях?

— Они покинули флиттер перед тем, как ваши люди поразили меня лучом.

— Как легко понять все, если знаешь факты. Хорошо, теперь не о чем беспокоиться. Вы, благородный охотник, по-прежнему будете нашим пропуском для прохода в Дикие Земли. Счастливый случай привел вас сюда вовремя. Поневоле начинаешь думать и верить в древние суеверия, в судьбу. Мы составим охотничий отряд — только Зул, я, вы, благородный охотник, Хозяин Пастбища Хоран и мой гильдиец. Коли все пойдет хорошо, до завтрашней полуночи дело может закончиться. Я уверен, что все мы разумные люди, и никаких препятствий и неприятностей не будет. — Он слегка приподнял ствол игольного ружья.

Трой не был уверен, что Рерн заметил этот предупредительный жест. Когда рейнджер ответил, его голос звучал спокойно.

— Спорить не о чем, горожанин. Я к вашим услугам.

— Я и не ожидал другого ответа, благородный охотник. Мы можем отправляться.

Глава 18

Трой не имел представления, как далеко в Дикие Земли они проникли. Как и предвидел Драгур, Рерн легко провел их через патрули Клана. Рассвет превратился в день, а они продолжали двигаться на восток. Трой прислонил голову к стене кабины, закрыл глаза, но не спал.

Правой рукой он снова и снова гладил браслет на левом запястье, прикасаясь к гладкой поверхности плоскости, которую он невольно надел в Рукаве, пока это движение не совпало с ритмом его мыслей.

Флиттер шел на предельной скорости, но, разумеется, мысль летела дальше и быстрее любой машины. Он старался представить себе тот лесной выступ, куда бежали животные — это было несколько часов или дней назад.

Симба… Если бы только он мог связаться с Симбой. Если он только сможет убедить кота, а через него всех остальных прийти на место встречи и там подождать.

Он должен сосредоточиться на предстоящем.

Драгур утверждает, что кроме него никто не способен общаться с животными. Если это так, почему они хотят, чтобы он помог им?

Тело Троя было напряжено. Он не знал, что лицо его угрюмо, а под глазами появились глубокие морщины. Он не знал, что Рерн внимательно и с интересом следит за ним.

Поворот направо, налево, его пальцы скользили по браслету, безмолвный приказ летел вперед. Трой жевал протянутый ему жесткий кусок чего-то съестного, почти не чувствуя остальных в кабине. Он так устал, что лишь силой воли заставлял себя продолжать безответный поиск.

Отчаяние его росло. Должно быть, животные, будучи свидетелями его пленения, не рассчитывают больше на связь с ним.

Ночь застала флиттер далеко над равниной. Драгур не обратил внимания на протесты гильдийца, который вел машину и хотел остановиться на ночь. Но вскоре пришлось сесть.

— Перед нами возникает проблема, — с вежливостью, похожей на насмешку, заявил агент. — Вы на своей территории должны быть связаны. Надеюсь, вы простите нам эту необходимость. Наш юный друг не нуждается в таких ограничениях.

Рерн, связанный по рукам и ногам, не возражал, когда его уложили между Зулом и гильдийцем. Трой, не обращая внимания на окружающее, уснул почти немедленно. Он ворочался, вздыхал, стараясь и во сне выполнить свою задачу.

Звезды над головой бледнели, наступал рассвет того дня, когда они придут в лес. На мгновение Трой вновь ощутил то чувство свободы и вольной жизни, потом это чувство исчезло. Трой не шевелился, лишь рука его бессознательно сжимала браслет, и прикосновение к этому странному металлу подействовало успокаивающе. Он смутно увидел молодые деревца. Под ними — Симба… ждет…

— Жди!

Трой поднял руку и прижал металл Рукава ко лбу. Мысленная картина приобрела резкость.

— Ты идешь?

— Иду, — кратко подтвердил Трой. — Будьте готовы, когда я приду. — Он старался найти нужные доводы, чтобы убедить их придти туда, где приземлится Драгур.

— Итак, вы, наконец, вступили в контакт, Хозяин Пастбищ?

Рука Троя упала со лба. Он хмуро взглянул на агента Конфедерации. Но не было причин отрицать правду. Он сделал, что смог.

— Да. Они будут ждать.

— Прекрасно. Примите мои поздравления, Хоран, вы отлично справляетесь со своей частью договора. Мы отправляемся устраивать ловушку.

Трой ел медленно. Теперь все зависело от ответа Симбы, от его влияния на остальных. Если связь между человеком и животными недостаточно сильна, ему просто не поверят, и он полностью потерпит поражение.

Во флиттере он не делал больше попыток связаться с беглецами. Все, что было нужно, он сделал во время утреннего контакта. Либо они ждут, либо нет. То или другое определяет будущее, что именно — он узнает лишь после приземления.

В середине утра, яркого и спокойного, флиттер с безукоризненной точностью коснулся земли на краю леса. Драгур приказал им выйти: ствол игольного ружья был направлен на Троя и Рерна.

— Где же они? — агент смотрел на лес.

— Там, — Трой кивнул.

Да, они все ждали там, в укрытии. Покажутся ли они, это другое дело.

Гильдиец извлек бластер, настроил его на широкий диапазон поражения. Трой сжался, чтобы прыгнуть, если тот коснется курка. Но агент заговорил первым.

— Никакой стрельбы! — выпалил он. — Вначале мы должны убедиться, что они здесь. Выманите их.

— У меня нет прибора, а меня они не послушаются. Я не могу привести их против воли. Могу лишь удержать их на месте.

Секунду или две он боялся, что Драгур откажется вступить в тень деревьев. Но агент, очевидно, понял разумность слов Троя.

— Марш! — Вся прежняя вежливость Драгура исчезла. Трой повиновался. Агент с ружьем наготове шел сразу за ним. Хоран обогнул куст и склонился под нависшей ветвью.

— Здесь…

Симба, Саргон, Шеба…

Трой бросился лицом вниз на землю, перевернулся. Драгур закричал. Трой вскочил на ноги и увидел Драгура, размахивающего пустыми руками.

Симба вцепился тремя лапами в плечо агента, а четвертой безжалостно рвал его лицо. Обе лисы острыми клыками хватали агента за ноги.

Трой подхватил ружье, которое выронил Драгур, когда Симба прыгнул на него. Теперь у него было оружие, чтобы встретить прорвавшегося через заросли Зула.

— Стой! Брось оружие!

Глаза Зула расширились. Он неохотно выпустил бластер.

— Ты тоже!

Гильдиец, который подталкивал Рерна, повиновался. Пушистая тень с длинным хвостом выскользнула из укрытия, взяла в пасть бластер Зула, принесла его Трою и вернулась за оружием гильдийца. Драгур руками зажимал кровоточащие порезы на голове и лице. Симба больше не сидел у него на плече, а присоединился к лисам, которые гнали агента.

Ослепленный, кричащий от боли, полностью деморализованный неожиданным и невероятным нападением, агент упал у ног Рерна. Симба фыркнул и в последний раз рванул когтями лицо агента. Рейнджер очнулся от изумления и перевел взгляд от животных к Трою.

— Вы спланировали это? — спросил он голосом, достаточно громким, чтобы перекрыть стоны Драгура.

— Мы спланировали это! — поправил Трой.

Он сунул бластер за пояс, но держал остальных под прицелом ружья.

— Подберите Драгура! — приказал он гильдийцу. — Мы возвращаемся к флиттеру.

Против игольного ружья никто не спорил. Все направились к флиттеру, позади шел Трой. Он знал, что животные рассыпались по флангам.

— Вы, — Трой кивнул Рерну, — разгрузите запасы воды и продовольствия.

— Вы останетесь здесь? — Рерн не удивился.

— Мы останемся здесь, — вновь поправил Трой, наблюдая, как охотник выносит из флиттера вещи, необходимые, чтобы выжить в Диких Землях. Затем гильдиец, по приказу Троя, оказал первую помощь Драгуру, связал его и усадил в машину. Затем проделал то же самое с Зулом, а затем и сам был связан. Его связал Рерн.

— А как вы полагаете поступить со мной? — спросил Рерн, когда последний житель Тикила оказался в машине.

— Можете забрать их. — Трой поколебался, потом неловко добавил: — Прошу прощения за тот удар по голове в Рукаве.

Рерн спокойно посмотрел на него. Его лицо ничего не выражало, но в глазах сверкала искорка какого-то чувства.

— Вы были правы: нарушитель клятвы не заслуживает уважения.

В этих словах был и какой-то скрытый смысл.

— Ожидавшие были не вашими людьми, а патрульными? — Трой требовал подтверждения возникшего у него подозрения.

— Значит, вы это заметили? — огонек в глазах Рерна разгорелся ярче.

— Видел. У меня было время подумать. — Это было извинение, и Трой хотел, чтобы собеседник это понял, хотя вряд ли существовал путь к настоящему примирению.

— Я вернусь, понимаете?

Трой улыбнулся. Победа опьянила его. Свобода от напряжения последних часов, последних дней действовала ошеломляюще: с этим чувством трудно бороться.

— Как хотите, Рерн. Вряд ли я сравнюсь с вами в знании Диких Земель, но все вместе мы можем поспорить…

— Мы? — Рерн оглянулся, но не увидел животных. Однако, они все были здесь, даже Сахиба.

— Да, мы!

— А как же Ворден?

Улыбка Троя померкла. Такого удара в спину он от Рерна не ожидал. Рука с бластером потянулась к поясу.

— Краб не прыгнул, — ровно сказал он.

— Возможно, была предложена не та наживка. — Рерн покачал головой. — Тут Дикие Земли, а вы не тренированный рейнджер. По нашим законам я не могу помочь вам, если вы только сами не попросите об этом, а это будет означать вашу сдачу. — Он ждал, и как будто на самом деле надеялся получить подтверждение от Троя.

Трой кивнул.

— Я знаю. Отныне вы и все ваши против нас. Только не будьте слишком уверены в успехе, Рерн.

Он следил, как вертикально взлетел флиттер. Затем, перебросив через плечо ремень ружья, увязал припасы.

Заход солнца, восход, ночь, утро — в лесных глубинах солнце приобретало зеленоватый оттенок. Трой знал лишь то, что они по-прежнему направляются на восток. По крайней мере, в лесу их не возможно выследить с воздуха. Преследователи должны будут идти пешком, и их легко обнаружат острые чувства животных. Шенг двигался по вершинам деревьев, Симба и лисы широко рассыпались по земле, а Трой нес Сахибу.

Однажды на Сахибу напало какое-то животное, и Трой влет подстрелил его из бластера. Больше им никто не встречался. Трою Дикие Земли не казались угрожающими. Леса вокруг него смыкались, как обширный занавес. И воспоминания о Вордене уносились, как туман над головой. Вместе с животными он жил в новом мире, а Тикил все более становился забытым сном, кошмаром. Единственное, что смущало его, это стремление к другому существу такого же вида, что и он сам.

На пятый день местность стала подниматься. Один или два раза через разрывы деревьев Трой заметил впереди на фоне неба горные вершины. Возможно, что он найдет пещеру. Им понадобится убежище: собирающиеся тучи грозили бурей.

— Люди!

Трой застыл. От неожиданности ему пришлось ухватиться за дерево. Он совсем забыл о возможности преследования. Он услышал крик боли и гнева, крик Симбы, и ощутил страх, пронзивший его мозг, как копье. Парализующий луч! Та же сила, что пригвоздила его во флиттере. Но сейчас никакого флиттера не было видно, ни следа преследователей.

— Далеко? — спросил он у разведчиков.

— Выше по склону: они идут нам навстречу. — Теперь Трой уловил отдаленные звуки.

Трой попытался подавить начинающуюся панику у животных. Да, ловушка. Но откуда они знают, что Трой и его товарищи выйдут из леса в этом пункте? Или они на всякий случай установили повсюду барьер из парализующих лучей?

У него не было возможности использовать игольное ружье, он даже не мог поднять руку, чтобы снять с пояса бластер. Они будут ждать приближения врага. Он ощутил горечь во рту.

Сахиба закричала у него на руках. Он знал, что каждый маленький мозг занят решением одной проблемы, которую они не могут решить. И заняты не в одиночку, а совместно.

Трой быстро коснулся мозга всех по очереди. Выбор пал на Симбу. Черный кот, боевая техника которого основана на подкрадывании и мгновенном ударе. Если бы только они могли освободить Симбу! Это была фантастическая возможность. Трой сосредоточил всю силу своего мозга на картине освободившегося Симбы, украдкой убегающего по склону из сферы действия луча. Остальные восприняли эту картину, напрягая всю силу разума.

Струйка пота потекла по щеке Троя. Безумием было надеяться, что мозг может разорвать путы тела. Только из-за того, что они ощутили свободу в прошедшие несколько дней, они могли питать такую безумную надежду. Трой почувствовал себя слабым, истощенным и понял, что они смогут освободить Симбу.

Трой не видел, как черная тень метнулась по склону холма. Не видел этого и человек, управляющий парализующей установкой.

Послышался крик боли, и Трой был освобожден. Он упал на колено и приготовился стрелять.

Выше по склону, из-за скалы, с поднятыми руками появился Рерн. Из травы выскочили Саргон, Шеба, Шенг. Серией прыжков спустился Симба. Снова Трой оказался в их оборонительном кругу.

— Вы сумели освободиться от парализатора! — Рерн спускался ровной походкой, не отводя взгляда от Троя.

— А вы нашли нас. — Несмотря на временную победу Трой сознавал, что они потерпели последнее поражение. Дикие Земли для них больше не укрытие.

— Мы нашли вас. — Рерн поднял руку. Еще двое людей начали спускаться по склону, подняв руки. Один был Рогаркил, другой — человек в форме атташе Совета.

Рерн бросил через плечо:

— Вы видели сами.

— Вы недооцениваете опасность! — Голос атташе Совета звучал резко и грубо, он тяжело дышал. Было ясно, что он недоволен.

— Опасность относительна, — возразил ему Рерн. — Нож можно переложить из одного пояса в другой, от этого он не утратит остроты.

Охотник говорил с представителем Совета как равный, и, хотя атташе это и не нравилось, здесь, в Диких Землях, он вынужден был мириться с этим. Его рот сжался в неодобрении.

— Я не согласен с вами, охотник!

Рогаркил спокойно возразил:

— Это ваше право, джентльхомо. Рерн не спрашивает вашего согласия, он просит вас сообщить об этом, и чтобы дело внимательно изучили. Я хочу сказать также, что не следует отбрасывать новую вещь только потому, что она незнакома. Нужно проверить, насколько она полезна. Это Дикие Земли.

— И вы здесь правите? Совет это запомнит!

Рогаркил пожал плечами.

— Это тоже ваше право.

Бросив последний взгляд на Троя и животных, чиновник повернулся и зашагал вверх по холму. На вершине к нему присоединилась группа вышедших из-за скалы патрульных. Потом он исчез.

— Мир? — спросил Рерн, улыбаясь.

Трой колебался лишь мгновение, потом убрал ружье. Он побежал к указанному рейнджером убежищу — пространству между двумя наклонными скалами. Убежище было очень мало, а они по-прежнему представляли две группы: с одной стороны Трой и животные, с другой — люди Клана.

— Ему придется кое о чем подумать по пути в Тикил, — заметил Рерн.

Рогаркил кивнул:

— Нам тоже. Когда они примут решение, мы должны быть готовы.

— Почему вы это сделали? — спросил Трой, догадавшись по услышанному, что Клан принял его сторону.

— Потому что мы верны в том, что я только что сказал Хаволу: нож, сменивший ножны, остается ножом, — ответил Рерн. — И может нанести удар своему прежнему владельцу. Кайгер умер из-за личной вражды. И если бы не это, нападение на Совет и Корвар увенчалось бы успехом. Поскольку, его шпионаж был направлен против Корвара, это касается и нас. Наши гости, правители Галактики, должны быть защищены. Как мы говорили вам тем вечером в Тикиле, сохранение нашего образа жизни зависит от комфорта и безопасности гостей. Все, что угрожает им — угрожает Клану.

Если Конфедерация испытает это оружие на другой планете, что ж, это забота Совета. Но здесь этому положен конец. И не думаю, что Кайгер, Драгур или те, что стоят за ними, знали, какие возможности скрываются в изготовленном ими оружии. Что произойдет, когда две или три расы, издавна разделенные, станут работать вместе, как равные, а не как слуги и хозяева.

— И кто лучше сможет изучить эти возможности, чем Кланы? — спросил Рогаркил.

Трой напрягся. Слишком многое уже решено. Ему и животным тоже следует предоставить право голоса.

— Прыгнет ли краб на эту наживку, Трой Хоран? — Рерн слегка наклонился вперед, заглушая своим голосом шум бури. — Права рейнджера для вас и для всей вашей компании в обмен на право узнать вас получше. Возможно, это хуже, чем звание Хозяина Пастбищ на Вордене…

Он замолчал. Трой невольно поморщился. Мысли Троя коснулись пятерых. Он не старался убедить их. Решение принадлежало им. А если они не согласятся, то у него оставалось игольное ружье. Ответ пришел. Трой поднял подбородок и посмотрел на рейнджеров с холодным спокойствием, которое за последние дни стало частью его самого.

— Если вы дадите письменную гарантию…

Рерн улыбнулся.

— Осторожность — хорошее качество для человека и его друзей. Что ж, договор имеет силу, пока вы согласны с ним. Готов признаться, что и я хотел бы взглянуть на жизнь кошачьим взглядом, если вы мне позволите присоединиться к вашей компании.

Глаза Троя и Рерна встретились. И Трой вспомнил пещеру, и утес над озером, и голос Рерна, говорящий об этом мире и его очаровании.

— Почему? — Он не подумал, что его вопрос, казавшийся ему таким ясным, может оказаться непонятным для остальных. Но его мысль коснулась мысли Рерна, как это было с животными. Тот ответил:

— Мы — люди одного типа, Всадник с равнин.

Рерн посмотрел на животных и добавил:

— В конце концов, мы все будем едины.

— Да будет так! — согласился Трой, зная, что теперь он говорит правду.



ЯНУС (дилогия)

Нейл Ренфо некогда был инопланетным рабочим-рабом. Он нашёл в лесу то, что поселенцы называли «сокровищем» и, выкопав его, был поражён «Зелёной болезнью». Перенеся эту тяжёлую хворь, он стал ифтом — зеленокожим безволосым существом, живущим в гармонии с Лесом, сохранившим обрывки памяти Айяра, Капитана Первого Круга последних дней Ифткана. Две личности, два прошлых борются в нём друг с другом…

Книга I. Суд на Янусе

Глава 1

СНАДОБЬЕ ДЛЯ СНОВИДЕНИЙ
Даже солнце здесь не грело, а только слепило глаза, освещая унылые квадраты домов Диппла. Нейл Ренфо прижался лбом к холодному стеклу окна, пытаясь не думать, не вспоминать, отогнать жгучие волны гнева и ярости, которые в последние несколько дней сжимали ему горло, камнем наваливались на грудь.

Диппл на планете Корвар — последнее убежище, скорее даже тюрьма для беспланетных обломков космической войны. Много лет назад военные действия, принимать участие в которых они не имели ни малейшего желания, выгнали их из родных миров и пригнали сюда. Когда война кончилась, оказалось, что вернуться домой они не могут. Их дома были либо уничтожены, превращены в пепел в результате военных действий, либо по соглашениям, подписанным на конференциях, там теперь имели «исключительные права» другие поселенцы. А те, кто не по своей воле оказался в стенах Диппла, могут гнить здесь до конца своих дней. Выросло целое поколение детей трущоб, знающих только Диппл. Но те, кто помнил…

Нейл закрыл глаза. Тесные кабины, округлые стены, постоянная дрожь от вибрации машин, несущих Свободного Торговца по неотмеченным на картах дорогам космоса, яркое возбуждающее зрелище странных миров, причудливых созданий, новых людей, то чуждых душой и телом, то похожих на мальчиков, застенчиво держащихся в тени, жадное впитывание всех чудес торговых встреч… Это он помнил. Затем суматоха, страх, сжимающий желудок, кислый привкус во рту, когда он лежал в тесной койке спасательной лодки, и держащие его теплые руки, испуг, когда их выбросило с корабля, который был его домом, период дрейфа, во время которого радио передавало сигналы бедствия, приход крейсера, подобравшего их, единственных выживших… А потом Диппл — на много лет, навсегда.

Тогда была надежда, что война скоро кончится, и он, когда вырастет и окрепнет, запишется в Свободные Торговцы, или они получат как-нибудь деньги, оставшиеся в банке на счету Дона Ренфо, и оплатят проезд до родной планеты. Но эти надежды оказались лишь бесплодными мечтами. Долгие унылые годы показали им призрачную несостоятельность их грез. Оставался только Диппл, оставался навечно. Уйти из него нельзя. Так было для него… но не для нее — теперь.

Нейлу хотелось заткнуть уши, как он закрыл глаза. Он мог закрыться от серости Диппла, но не от тяжкой жалобы, полупения-полустона, монотонно исходящего от постели у дальней стены. Нейл отошел от окна и остановился рядом с кроватью, заставил себя посмотреть на лежавшую на ней женщину.

Теперь это был призрак, кожа да кости, то, что осталось от Милани.

Нейл был готов бить кулаками в серые стены и кричать от боли и от злобы. Если бы только он мог взять ее на руки и убежать отсюда, от слишком резкого света, от холодной сырости, которые убивали ее, как убили Дона Ренфо. Ее иссушили уныние и безнадежность Диппла.

Но вместо того, чтобы дать выход бушующей в нем буре, Нейл опустился на колени перед кроватью, взял беспокойные, все время двигающиеся руки в свои и прижал к своим щекам.

— Милани, — тихо окликнул он, надеясь вопреки всему, что она на этот раз ответит, узнает его. Или милосерднее не вытягивать ее из бреда? Из бреда… Нейл задохнулся — это возможность побега для Милани! Если бы он был уверен, совсем уверен, что другого пути нет…

Он бережно опустил ее руки, натянул покрывало на ее плечи. Был уверен… Он резко кивнул, хотя Милани не могла видеть этого жеста внезапного решения, и быстро пошел к двери. Три шага по коридору, и он постучался в другую дверь.

— А, это ты, сынок! — хмурое широкое лицо женщины смягчилось. — Ей хуже?

— Не знаю. Она ничего не ест, и доктор…

Губы женщины изобразили слово, которое она не произнесла вслух.

— Он сказал, что у нее нет шансов?

— Да.

— В данном случае он прав. Она не хочет никакого шанса, ты сам видишь, мальчик.

Он видел это еще на прошлой неделе!

Нейл прижал руки к бокам, словно приглушая резкий ответ на эту жестокую правду.

— Да, — ответил он ровным голосом. — Я хотел бы знать… как долго…

Женщина откинула упавшие на лицо волосы. Глаза ее вдруг прояснились, взгляд стал суровым. Она медленно облизнула губы.

— Ладно, — она плотно закрыла за собой дверь своей комнаты. — Ладно, — повторила она, словно удерживая себя в чем-то. Но, остановившись у постели Милани, она выглядела озабоченной, руки ее стали осторожными, даже напряженными. Она подняла покрывало и обернулась к Нейлу.

— Два дня, может, чуть больше. Если ты хочешь сделать это, откуда возьмешь деньги?

— Достану!

— Она… она не хотела бы этого таким путем, сынок.

— У нее будет это! — Он схватил свою верхнюю тунику. — Ты побудешь здесь, пока я вернусь?

Женщина кивнула.

— Самый лучший — Стовар. Он торгует честно, никогда не обсчитывает.

— Я знаю! — нетерпеливо ответил Нейл, выскочил за дверь и через коридор на улицу.

Время близилось к полудню. Людей на улице было мало. Те, кому повезло найти случайную работу на день, уже давно ушли. Другие были в общественной столовой за полуденной едой. Сейчас на улицах были в основном лишь те, кто имел работу в определенных местах, темную работу.

Корвар, если не считать Диппл, был планетой увеселений. Местное население жило обеспечением роскоши и всевозможных развлечений для знати и богачей с полусотни планетных систем. И вдобавок к этой роскоши и удовольствиям, здесь были модные пороки, запрещенные радости, доставляемые контрабандой и незаконной торговлей. Человек, обладающий достаточным количеством кредитов, мог вступить в Воровскую гильдию и принять участие в подобном обеспечении. Но существовали также группы дельцов, хватающих те крохи, которых Капитаны гильдий не удостаивали внимания. Жизнь этих дельцов была ненадежна, опасна, и набирались они из безнадежно отчаявшихся — из отбросов Диппла.

Некоторые радости можно было купить у таких, как Стовар. Радости — или, для измученной беспомощной женщины, возможность легко умереть.

Нейл остановился перед бледным мальчиком, прислонившимся к непримечательной двери, внимательно поглядел в узкие глаза на крысиной мордочке и сказал только одно слово:

— Стовар.

— Дело, новичок?

— Дело.

Мальчик ткнул пальцем через плечо, указывая, и дважды стукнул в дверь.

Нейл открыл дверь и чуть не закашлялся, попав в плотное облако дыма. Вокруг стола на подушках сидели четыре человека и играли в «Звезды и кометы». Щелканье их счетчиков время от времени прерывалось недовольным ворчанием, когда кто-нибудь из играющих терял комплект своих звезд.

— Какого дьявола? — голова Стовара приподнялась на два дюйма, и он взглянул на Нейла. — Давай, выкладывай, здесь все свои.

Один из игроков хмыкнул. Двое других, видимо, не слышали, их внимание было поглощено столом.

— У тебя есть галюс? Сколько стоит? — сразу перешел к делу Нейл.

— Сколько тебе надо?

Нейл сделал расчет еще по дороге. Если Мара Диза сказала верно — один пакет. Но лучше два, на всякий случай.

— Два пакета.

— Два пакета — двести кредитов, — ответил Стовар. — Товар нерезанный. Я даю полную меру.

Нейл кивнул. Стовар был честен на свой манер, и за эту честность нужно было платить. Двести кредитов. Нейл надеялся, что купит дешевле. Товар, конечно, контрабандный, привезенный из другого мира каким-нибудь членом корабельного экипажа, желавшего иметь лишние деньги, несмотря на риск портовой проверки.

— У меня будут деньги… через час.

Стовар кивнул.

— Приноси, и товар твой… Моя сдача, Грем.

Нейл вышел на улицу и глубоко вздохнул, выгоняя дым из легких. Домой возвращаться не было смысла: за все их нищенские вещи не выручить не то, что двухсот, а и двадцати кредитов. Он давно уже продал все ценное, когда приглашал специалиста — врача из верхнего города. Да, была только одна вещь, за которую можно было получить двести кредитов — он сам. Он пустился бегом, словно должен был сделать это быстро, пока его не оставило мужество. Он добежал до здания, стоявшего так удобно и угрожающе близко к главным воротам Диппла — месту набора рабочей силы для других планет.

Все еще оставались миры, и немало, где дешевле было использовать человеческую силу, куда не ввозились машины с опытным обслуживающим персоналом, и частично они удерживались в этом состоянии разорительными торговыми налогами. Такие места, как Диппл, давали рабочую силу. Мужчина или женщина подписывали контракт, получали «колониальные», их отвозили в «замороженном» состоянии, и затем они работали за свою плату — пять, десять, двадцать лет. По идее это было избавлением от гниения заживо в Диппле. Но… замораживание было делом удачи. Случалось, что некоторые так и не просыпались. Тем же, кому повезло, доставались арктические миры, либо где люди трудились под ударами диких штормов. Контракт был азартной игрой, в которой не выигрывал никто, кроме агентства.

Нейл вошел в селектор, на некоторое время закрыл глаза, а затем снова открыл. Когда он положил руку на рычаг и опустил его, он сделал тем самым бесповоротный шаг. Возврата не будет никогда.

Через час он снова пришел к Стовару. Игра в звезды-кометы кончилась, контрабандист был один, и Нейл был рад этому, когда выкладывал пачку кредитов.

— Двести пятьдесят, — сосчитал Стовар и достал из-под стола маленький сверток. — Вот два и пятьдесят кредитов сдачи. Записался на другой мир?

— Да, — Нейл взял сверток и кредиты.

— Ты мог бы заработать деньги иначе, — заметил Стовар.

Нейл покачал головой.

— Нет? Ну, твое дело. Все одинаково. Ты получил, что хотел, а это — самое главное.

Нейл почти бегом вернулся в свой барак. Мара Диза ждала его.

— Снова приходил врач. Присылал директор.

— Что он сказал?

— То же самое. Два дня, может быть, три.

Нейл упал на стул у стола. Он доверял Маре и раньше, и это сообщение ничего не изменило в его планах. Он развернул сверток, полученный от Стовара: две металлические трубочки. Они имели цену… цену его рабства в неизвестном мире, цену всего, что могло случиться с ним в будущем. Они помогут спокойно принять смерть женщине, которая была его матерью.

Галюс — порошок, содержащийся в трубочке — надо было высыпать в чашку с горячей водой. Тогда Милани Ренфо не будет лежать здесь, в Диппле: она, может быть, снова переживет счастливейшие дни в своей жизни. И если тонкая нить, привязывающая ее к этому миру, не оборвется к тому времени, когда она проснется, наготове будет вторая трубочка. Милани жила в страхе, отчаянии и боли, а умрет счастливой.

Он оглянулся и встретил взгляд Мары.

— Я дам ей это, — он коснулся трубочки, — а если… понадобится, ты дашь вторую?

— Разве тебя не будет здесь?

— Я… я улетаю ночью… Мне дали два часа… Ты поклянешься, что останешься с ней? — он развернул сверток из пятидесяти кредитов. — Возьми это и поклянись!

— Нейл! — в ее глазах вспыхнули яркие искры. — Ладно, сынок, я поклянусь. Хотя нам здесь не очень-то нужны были старые боги и духи, не так ли? Я даю клятву, хотя ты мог бы и не просить об этом. А это я возьму… только из-за Вейса. Вейс должен уйти отсюда… не твоим путем — другим, — ее руки конвульсивно сжали пачку кредитов. Нейл почти ощутил горькую решимость, исходящую от нее. Вейс Диза имел шанс освободиться от Диппла, если его мать будет сражаться за него.

— Куда ты записался? — спросила она, ставя греть воду.

— В какой-то мир, называемый Янусом, — ответил он. — Неважно, пусть это окажется грубая пограничная планета, лишь бы подальше от Диппла и Корвара. — Он не хотел думать о будущем.

— Янус, — повторила Мара. — Никогда не слышала о такой. Послушай, сынок, ты сегодня ничего не ел. У меня есть немного лепешек для Вейса, но он, наверное, нашел на сегодня работу и не придет. Я…

— Нет. Я улетаю сегодня, помнишь? — он слабо улыбнулся. — Послушай, Мара, ты посмотри вещи… потом, ладно? — он осмотрел комнату. Он ничего не возьмет с собой: в морозильную камеру багаж не берут. — Если тебе что пригодится — возьми. Тут мало, что осталось. Только… — он подошел к ящику, где хранил свои бумаги и немногие драгоценности. Браслеты матери и пояс Дона давно проданы. Нейл быстро просмотрел бумаги. Торговые контракты, которыми они никогда не могут воспользоваться — их можно уничтожить. Опознавательные диски…

— Это вот все Директору… потом. А вот это… — Нейл покачал на ладони кольцо Мастера, принадлежавшее Дону Ренфо. — Продай его и купи цветов… Она любила цветы, деревья… все, что растет.

— Я сделаю это, мальчик.

И Нейл в этом не сомневался. От воды уже шел пар. Нейл наполнил чашку и высыпал порошок из трубочки в воду. Они подняли голову Милани и уговорили женщину проглотить снадобье.

Нейл снова прижал к щеке ее исхудалую руку и вгляделся в слабую улыбку на синеватых губах, легкую краску счастья, как паутинкой покрывшую скулы и подбородок. Она больше не стонала, а шептала что-то — не то слово, не то имя. Некоторые имена были ему знакомы, другие — нет, они исходили из прошлого, в котором он не участвовал. Милани снова была девушкой, жила на своей родной планете с мелководными морями, усеянными кольцами островов, где высокие деревья шелестели поздней ночью под легким ветерком. Все это она добровольно обменяла на жизнь в корабле, когда вышла замуж за человека, называвшего своим домом не планету, а корабль, и ушла за Доном Ренфо в космические просторы.

— Будь счастлива. — Нейл отпустил ее руку. Он отдал ей все, что мог — последнее возвращение от забот, печали, безжалостного настоящего в дорогое ей прошлое.

— Ты еще здесь? Ты Нейл Ренфо?

В дверях стоял человек в форме Агентства. На его поясе покачивался станнер. Это был типичный надсмотрщик, загоняющий добычу на борт поджидающего транспорта.

— Иду.

Нейл осторожно поправил одеяло и встал. Он вышел твердым шагом, не оглядываясь, но у двери Мары остановился и постучал.

— Я пошел, — сказал он. — Ты присмотришь?

— Присмотрю. Я останусь с ней до конца и сделаю все, как ты хотел. Удачи тебе, сынок.

Но было ясно, что это пожелание неисполнимо.

Нейл в последний раз спустился по лестнице, стараясь ни о чем не думать или, по крайней мере, думать о том, что Милани ушла из Диппла другим путем, неизмеримо более приятным. Страж подобрал еще двух завербованных и отвел всех в секцию обработки порта.

Нейл покорно подчинился процедуре, которая должна была сделать из живого человека беспомощную часть груза, достаточно ценную, чтобы привести его неповрежденным и оживить. Он взял с собой в морозный сон только память о слабой улыбке, которую увидел на губах матери.

Долго ли длилось путешествие, в каком направлении и с какой целью, кроме доставки груза, Нейл так и не узнал, да, в сущности, и не интересовался. Этот самый Янус, конечно, был пограничным миром, иначе там не требовалась бы человеческая рабочая сила — вот и все, что он знал об этой планете. При посадке он не видел громадный темно-зеленый шар на экране пилота, с обширными континентами и узкими морями, землю, задавленную густой зеленью лесов, таких лесов, о каких более цивилизованные планеты давно забыли.

Космопорт, на котором приземлился грузовоз, был расположен в голой каменистой местности, в рубцах и ожогах пламени, хлещущего из садящихся и взлетающих кораблей. Из этого центра неправильными линиями шли расчистки, сделанные поселенцами.

В лесу были вырублены участки — голые пятна в темной зелени, зелени с сероватым оттенком, словно на широких листьях этих гигантских деревьев, буйной молодой поросли и кустарников осела серебристая пленка. Люди обрабатывали поля, сажали ровные ряды растений, на перекрестьях этих рядов были бревенчатые, выдолбленные, прорубленные или еще как-нибудь приспособленные жилища для людей, рубивших лес.

Это была война между человеком и деревом; тут выдергивали вьющееся растение, там атаковали куст или молодое деревце, стремящееся занять расчищенное с таким трудом пространство. Лес был упорным. И упорными были люди в этом лесу…

Люди, занятые этой борьбой, были угрюмы, молчаливы, тверды, как здешние деревья, несломимы, как закаленный космосом металл. Эта война началась сто лет назад, когда первые разведчики отметили Янус как пригодный для заселения человеком. Первая попытка завоевать планету для человека провалилась. Потом пришли все-таки заселившие ее инопланетники и остались. Но лес был все еще мало вырублен, очень мало.

Разрозненные участки поселенцев вытягивались в сторону порта и образовали город. Они ненавидели его, но терпели, потому что он был связующим звеном между ними и другими мирами. Это были суровые люди, объединенные строгой безрадостной верой, самоуверенностью и решимостью, люди, работающие от зари до зари, считавшие красоту и радость смертным грехом, принуждавшие себя, своих детей и рабов-рабочих к нудной работе, которой они поклонялись. Все так же оставалось и теперь, когда можно было покупать свежую рабочую силу для борьбы с лесом.

Глава 2

ОПУШКА ЛЕСА
— Все они перед вами, мастер участка. Мне что, везти свой товар обратно?

Суперкарго покачивался, положив руки на бедра, и в глазах его светилось презрение. По сравнению с покупателем он был тонок, как проволока, и выглядел мальчишкой.

— И вы привезли такое барахло, чтобы они жгли лес и работали на полях? — сказал покупатель. Он тоже был полон презрения — как к космонавту, так и к его товару.

— Люди, которым есть за что платить, не вербуются в рабочие, как вам известно, мастер участка. Удивительно, что мы вообще кого-то привезли.

Поселенец резко отличался от жалкой компании, которая стояла перед ним. Большинство мужчин земного происхождения, как бы они ни были далеки от родной планеты и даже от своего племени, бреют волосы на лице, этот же неуклюжий гигант возвращался в первобытное состояние. Густая борода веером расстилалась по его бочкообразной груди и скрывала лицо, полностью пряча скулы. Густые волосы покрывали тыльную сторону широких рук. Все остальное на нем было серым: грубая одежда, сапоги из шкур, шапка, нахлобученная на копну волос. Он говорил на бейсике гортанно, с незнакомыми интонациями, ходил тяжело, будто давил невидимые помехи. Высокий, массивный, он и сам напоминал дерево, на которое он и весь его род обрушивали угрюмую ненависть. И люди, находившиеся перед ним, казались хилыми пигмеями.

Их было десять. Они все еще дрожали от холода после оживления, и никто из них физически не мог быть парой мастеру участка. Завербованные были, как указывал суперкарго, людьми без надежды, людьми почти конченными как морально, так и физически.

Поселенец сердито осмотрел каждого. Его глаза словно снимали с несчастных то, что на них еще оставалось, отмечая недостатки тощих тел.

— Я — Калло Козберг с Опушки. Мне нужно расчистить сорок просек до первого снега. А кого вы мне предлагаете? Если они поработают как следует час — и то слава богу! И просить за таких груз коры — просто жульничество!

Выражение лица суперкарго стало сердитым.

— Жульничество, говорите? Не хотите ли вы обвинить меня в этом перед Спикером? Если так, то я приведу доказательства: сколько кредитов заплачено завербованным, что стоило замораживание и перевозка. И, думаю, смогу доказать, что цена вполне в дозволенных пределах. Вы все еще говорите «жульничество», мистер Козберг?

Тот пожал плечами.

— Это просто форма речи. Нет, я не собираюсь обвинять вас. Не сомневаюсь, что вы можете привести доказательства в этом случае. Но человеку нужны помощники для расчистки, даже если они еле двигаются. Я возьму этого… этого… и этого… — его палец указал на троих рабочих. — И тебя тоже. — Он в первый раз взглянул рабочему в лицо. — Да, ты — третий с конца. Сколько тебе лет?

Нейл Ренфо понял, что вопрос относится к нему. Голова у него еще кружилась, желудок сжимался от варева, которое в него влили, и он с трудом ответил:

— Не знаю…

— Как не знаешь? Ну и пустая же башка у парня, коли он не знает даже, сколько ему лет! Много глупостей я слышал от инопланетников, но такого не приходилось!

— Он сказал правду, мастер. По имеющимся сведениям, он родился в космосе. Планетные годы на таких не распространяются.

Борода Козберга задвигалась, словно он прожевал слова, прежде чем их выплюнуть.

— Рожденный в космосе… так… ладно, он выглядит достаточно молодым, чтобы научиться работать руками. Его я тоже возьму. Они все на полный срок?

Суперкарго ухмыльнулся.

— Для такого дальнего рейса — на Янус — разве мы можем тратиться на меньшее? У вас есть готовая кора для груза, мастер?

— Кора есть. Мы сложим ее на погрузочную площадку, чтобы скорее отправиться в путь — мы ведь едем к Опушке! Надо скорее разгрузиться, хотя, если посмотреть на вас, вы много не наработаете.

Космопорт был скопищем разномастных домов вокруг выжженного бетона посадочного поля, имевших странный вид времянок без фундамента, безобразных, напоминающих унылую серость Диппла. Непрерывно понукаемые потоком приказов, рабочие торопились к линии повозок. Их груз — громоздкие связки серебристой коры — складывались вручную в большую кипу под внимательным надзором корабельного приемщика.

— Эй, идите сюда. — Козберг махнул рукой, указывая на повозку и связки коры. Нейл посмотрел на человека, стоящего в ближайшей повозке. В его опущенной руке качалась связка коры.

Это была уменьшенная версия Козберга. Можно было безошибочно определить, что они отец и сын. Борода на его выдающемся вперед квадратном подбородке была еще шелковистой, и губы заметно выступали над ней. Как и отец, он был одет в тяжелую серую, скверного пошива одежду. Люди, работавшие вдоль этой линии и быстро разгружавшие повозки, представляли собой серо-коричневое однообразие в не то армейском, не то служебном одеянии.

Но Нейлу не пришлось их долго разглядывать, потому что перед ним оказалась связка коры, и нужно было скорее хватать ее. Она оказалась легче, чем можно было ожидать, хотя объем связки очень затруднял переноску. Нейл осторожно положил ее в большую кучу. Ноги еще плохо слушались его.

В три захода повозка была опустошена, и Нейл стоял, оглядываясь.

В каждую повозку было запряжено два тяжеловесных фыркающих животных. Массивные задние ноги и задняя часть не соответствовали слабым передним ногам, совершенно не похожим на задние. Животные сидели на задах и старательно чесали задними ногами густой мех на брюхе. Шкура их была сланцево-голубой, гривы — пыльно-серые, начинающиеся от круглой, как у грызунов, головы и спускающиеся до окончания хребта. Хвоста не было и следа. Широкие ошейники на их плечах крепились к передку повозки паутиной сбруи, но поводьев Нейл не видел.

— Сюда! — волосатая рука Козберга махнула перед его носом.

И Нейл взобрался в опустевшую повозку и сел на кучу грубых мешков, от которых шел сильный, но не противный запах коры. Двое его товарищей-иммигрантов последовали за ним. В задней части повозки было отгорожено место для мастера.

Сын, не произнесший во время выгрузки ни слова, занял единственное сиденье впереди, поднял шест и резко стукнул по обоим запряженным чешущимся животным. Те глухо зафыркали, но сошли с линии разгрузки порта и двинулись то шагом, а то прыжками, отчего повозка дергалась, доставляя неудобства пассажирам. Одного из людей затошнило, и он едва успел перегнуться через борт.

Нейл спокойно изучал своих спутников. Один был очень крупным человеком с зеленовато-коричневой кожей, явно бывший член экипажа космического корабля, с пустыми глазами совершенно спившегося человека. Он сидел, прислонившись к стенке повозки и опустив руки между коленями — лишь тело человека, сознание которого давно помутилось.

Тот, кого тошнило, все еще висел над бортом, вцепившись пальцами в край. Редкие черные волосы на круглом черепе, кожа белая, как тесто. Нейл видел таких и раньше. Какой-нибудь портовый лодырь, завербовавшийся из страха перед законом, а может быть, и действительно всерьез надувший начальство.

— Эй, парень! — человек, за которым наблюдал Нейл, повернул голову. — Ты что-нибудь знаешь об этой планете?

Нейл покачал головой.

— Вербовщик сказал: Янус, сельское хозяйство.

Несмотря на тряску, ему удалось встать, чтобы по возможности осмотреть окрестности. Они ехали по неровной голой земле между изгородями полей. Первым впечатлением Нейла была мрачность. Ландшафт был лишен красок и жизни, как кварталы Диппла.

На полях росли низкие кусты, посаженные перекрестными рядами. Изгороди, защищавшие их, состояли из ободранных кольев, переплетенных лианами. Такие поля тянулись миля за милей, но вдалеке темнело что-то, что, вероятно, холмы или лес.

— Что там? — мужчина отошел от заднего борта и по краю добрался до Нейла.

— Не знаю, — пожал плечами Нейл. Они были товарищами по ссылке, но этот человек ему не нравился. Маленькие блестящие и умные глаза пристально смотрели на Нейла.

— Ты из Диппла, друг? Меня зовут Сэм Тэйлос.

— Нейл Ренфо. Да, я из Диппла.

Тейлос заржал.

— И ты решил сбежать оттуда и начать новую жизнь в другом мире, пацан? Напрасно. Ты просто сел в другую такую же дыру.

— Может быть, — ответил Нейл. Он смотрел на темное пятно в этом скучном однообразии несчастной страны с зеленоватым небом, и ему вдруг захотелось оказаться ближе к темной линии, узнать о ней побольше.

Животные, то прыгая, то раскачиваясь, быстро тащили повозку, и пять повозок держались все время на одинаковом расстоянии друг от друга. Сэм Тейлор указал пальцем на кучера их повозки:

— Может, он чуток расскажет?

— Спроси.

Нейл пропустил Тейлоса мимо себя, но не пошел за ним. Тейлос остановился за сиденьем кучера и заговорил заискивающе-плаксиво:

— Джентльхомо, не будете ли вы…

— Чего тебе?

Бейсик Козберга-младшего был еще более гортанным, чем у отца.

— Просто немного информации, джентльхомо… — начал Тейлос.

— Вроде того, куда ты едешь и что ты будешь делать, работяга? — прервал его Козберг-младший. — Ты едешь прямиком к концу полей на Опушку, где, наверное, увидишь всяких чудовищ. А делать будешь тяжелую работу, если не хочешь, чтобы Спикер заставил тебя отвечать за твои тяжкие грехи. Понятно? — он показал концом своего поощряющего шеста на кусты на полях. — Это наш главный товар — латтамус. Сажать его надо на поле, очищенное от всяких корней и побегов — голое поле. А получить на Опушке голое поле непросто — надо рубить, и выкорчевывать, и резать. Мы собираемся получить несколько хороших латтамусовых полей, прежде чем вы рассчитаетесь за свои грехи. — Козберг-младший наклонился и взглянул прямо в глаза Тейлосу. — Бывают такие грешники, что не хотят помогать в работе Чистого Неба, да, не хотят. Так их обучают — хорошо обучают. Мой отец — хороший учитель. Спикер благословил его на то, чтобы он сводил счеты с настоящими грешниками. Мы, Небесный Народ, не убиваем инопланетных грешников, но некоторые уроки очень тяжелы для закоренелого грешника.

Слова его были темными, но смысл их был вполне ясен. Козберг произнес эту речь с удовольствием. Тейлос попятился и бочком отодвинулся от сиденья кучера. Козберг засмеялся и повернулся к рабочему спиной. Тот стоял, насколько это позволяла тряска повозки, и смотрел на окружающую местность, а затем почти шепотом обратился к Нейлу:

— Дрянная нам досталась планетка — на авось не проедешь. Работать тут, похоже, надо без дураков, до смерти. Это пограничная планета, тут, похоже, всего один космопорт.

Нейл решил, что маленький человек скорее думает вслух, чем разговаривает с ним.

— Когда играют, не ставят звезду, если нет уверенности, что она будет на одной линии с хвостом кометы. Никакой поспешности! А тут — с ходу разговор о выучке. Они что же, так сразу и зажмут нас? Подумать только!

У Нейла болела голова, и подскакивание повозки начало вызывать тошноту. Он сел напротив все еще застывшего экс-космонавта и попытался думать. Договор, который он подписывал в вербовочной конторе, был очень подробным. Большой аванс — память Нейла испуганно отринула воспоминания, как этот аванс истрачен — и большие издержки по переезду в этот мир. Нейл не имел представления о стоимости коры, которой Козберг расплатился за него, Нейла, но это можно узнать. По договору он имел право возместить эту сумму и снова стать свободным человеком. Но когда это может случиться? Самое лучшее — это сидеть здесь и узнавать, что можно, держа глаза и уши открытыми. Диппл был статичным видом смерти, здесь же был какой-то шанс… У Нейла снова появилась надежда, неизвестно, правда, на что.

Дон Ренфо был Свободным Торговцем, его предки также были исследователями и неугомонными космическими скитальцами. Хотя Нейл едва помнил отца, интуиция и способности этого неустроенного и беспечного человека были наследственными качествами. Милани Ренфо была из пограничного мира, хотя и отличающегося от Януса, как осень от весны. Она была из третьего поколения первого корабля, и ее народ все еще был скорее исследователями, чем поселенцами. Наблюдать, учиться, экспериментировать — вот желания и потребности, которые скрывались в Нейле, зажатом в тисках Диппла. Теперь эти потребности проснулись и зашевелились.

Когда повозки остановились и люди поели грубого хлеба и сушеных ягод, Нейл присмотрелся к животным, жующим корм. Кучер второй повозки, маленький и тощий, со шрамом от старого ожога бластером на голове, явно был инопланетным рабочим.

— Как вы их называете? — спросил его Нейл.

— Фэзы, — односложно ответил тот.

— Здешнего происхождения? — продолжал спрашивать Нейл.

— Нет. Их привезли с Первым Кораблем, — он указал подбородком на Козбергов.

Первый Корабль. Нейл был поражен. Он пытался вспомнить скудную информацию о Янусе. Конечно, поселенцы обосновались здесь более одного поколения назад.

— Они прилетели двадцать лет назад. Эти «любимцы небес» получили поселение прямо от Угольного Синдиката и двинули сюда. Чтобы основать здесь свободную страну.

— Свободная страна?

— Свободная не для иноземцев. Все здесь — владения «любимцев небес» — семейные участки, понемногу расширяющиеся с каждым годом, — он снова указал подбородком, на этот раз на темную линию на горизонте. — Следи за этими фэзами: выглядят они мирно, но не всегда любезны с чужаками. Их зубы при желании могут грызть не только орехи.

Зубы были длинные, белые и устрашающе выделялись на покрытой темным мехом морде животного. Но сами фэзы оказались совершенно поглощенными едой и не обращали внимания на людей.

— Хулла! — заорал Козберг-старший, злясь даже на фэзов. — Готовьте животных в путь! Эй, ты! — он указал Нейлу на задок своей повозки. — Полезай!

После обеденной остановки латтамус на придорожных полях стал попадаться реже. Там и тут виднелись полосы зерновых и овощей. Изгороди вокруг них были попроще, будто поставленные на короткое время. А впереди по-прежнему ползла темная тень… а, может, Нейлу просто казалось, что тень ползет к людям и повозкам, а не наоборот. Теперь уже стало ясно, что это темный лес, стена деревьев, и так же ясно, что отодвинуть ее будет нелегко. На полях местами остались огромные пни, некоторые были обуглены, словно обглоданы огнем. Нейл представил себе, какую работу нужно провести, чтобы вырвать из девственного леса такое поле, и глубоко вздохнул.

Он попытался объединить то, о чем догадывался и что знал, насчет участков и людей, которые на них работали. Одежда, повозки, намеки обоих Козбергов и слова рабочего-кучера показали Нейлу, что это поселение сектантов. Таких появилось немало за столетия, прошедшие после путешествия первых землян в глубокий космос и колонизации других миров. Группы, объединенные религией, находили необитаемые миры и, не тревожимые «мирскими» оккупантами, претворяли в жизнь свои утопии. Некоторые становились столь эксцентричными, что их жизнь обращалась в цивилизацию, полностью чуждую прошлому первопоселенцев. Другие же освободились от иллюзий или утратили, забыли прежние мечты, и только развалины и могилы указывали на прошлое.

Нейл встревожился. Фермерская работа могла оказаться непосильно тяжелой — похоже на то. И религиозный фанатизм был опасностью, казавшейся ему хуже, чем любая естественная опасность на любой планете. У Свободных Торговцев и верования были свободными. Их космополитическое происхождение и работа привели к большой терпимости к людям и идеям. «Ведущий Дух» на родной планете Милани, уничтоженной огнем во время войны, признавался его поклонниками в качестве доброй и снисходительной силы. Узкие жесткие рамки, в которые некоторые люди заключали свою религию, делали ее Силой, стоящей далеко от человеческой борьбы, и это было так же опасно для чужаков, попавших в их среду, как бластер в руках врагов. И это зловещее напоминание Козберга-младшего об «обучении» больно поразило Нейла.

Он страстно хотел получить возможность спрашивать. Но вопросы могли привлечь к нему внимание, а этого он не хотел. Вопросы относительно религии и целей внутри фанатичной общины чаще всего были запретными даже для своих. Нет, лучше смотреть, слушать и пытаться соединять обрывки сведений.

Повозка свернула с дороги в ворота в стене из кольев, бывшей значительно выше полевых изгородей — по всей вероятности, воздвигнутой для защиты, а не просто для отделения одного участка от другого. Их появление было встречено лаем.

Собаки, достаточно похожие на земных, чтобы их можно было так назвать, в количестве пяти или шести бегали и прыгали за более низким забором и изо всех сил старались привлечь внимание прибывших. Нейл смотрел на это зрелище и думал, какая угроза заставила жителей участков, находящихся в тени видимого теперь леса, держать такую свору. Может быть — по спине Нейла пробежал холодок — они караулили рабочих?

Повозка въехала на пустую площадь, окруженную домами, и Нейл мигом забыл о собаках, с удивлением уставившись на главный дом участка. Этот… эта штука была такой вышины, как двухэтажные дома в Диппле, но это был просто ствол дерева, положенный набок, с прорубленными в нем двумя рядами окон и широкой дверью, сохранившей еще остатки коры. Ну и ну! Его удивили пни на полях, но то были остатки молодых деревьев по сравнению с этим чудовищем! Вот, значит, из каких деревьев состоит лес Януса!

Глава 3

СОКРОВИЩЕ
Нейл стоял, опираясь руками на длинную рукоять большого обдирочного топора. По его обнаженному до пояса телу, покрытому серебристой пылью, струйками сбегал пот. Солнце, показавшееся ему в первый день таким бледным, выказывало свою силу волнами жара. Он повернул голову, как часто делал за последние недели, к холодной зелени леса, который они атаковали. Неясная протяженность темной зелени была как обещание водоема, куда человек мог бы окунуть вспотевшее, опаленное жаром тело, расслабиться, уснуть.

В первую очередь Козберг, прибыв на эту часть Опушки, указал своим новым рабочим на ужасные опасности этой лесистой местности, манящей своими соблазнами. И самая большая опасность таилась в одинокой полуразрушенной хижине, на которую он указал им — она стояла как раз посередине полоски леса, выдававшегося языком в очищенные с великим трудом акры будущего поля. Теперь это было проклятое место, которое человек не смеет тревожить. Эта хижина — они смотрели на нее с безопасного расстояния — была и будет могилой грешного человека, который так страшно оскорбил Небо, что был поражен «зеленой лихорадкой».

Религиозные фанатики не убивали, нет, они просто бросали в холодное одиночества леса тех, кто подхватывал эту неизлечимую болезнь, посланную в наказание за грехи. И может ли выжить человек, оставшись в дикой местности без ухода, с высокой температурой и бредом, характерными для первой стадии болезни? И кто знает, какие еще опасности подстерегают людей в тени гигантских деревьев? Время от времени люди там видели чудовищ, и всегда это было ранним утром до восхода солнца или в сумерках.

Нейл задумался насчет этих «чудовищ». Рассказы домочадцев Козберга всегда имели дикий достаточно странный привкус, но описание существ явно было рождено живым воображением. Все рассказы сходились только в одном — что неизвестное существо было такого же цвета, что и окружающая его растительность, и что у него четыре конечности. Как оно ходило, на двух ногах или на четырех, свидетельства, похоже, расходились. Собаки на участках ненавидели это существо.

Любопытно, что характерной чертой поселенцев было отсутствие добра и сочувствия. Первые опасения Нейла относительно особенностей общества на Янусе полностью подтвердились. Вера любимцев небес была узкой и жестоко реакционной. Жители участков явно шагнули назад на тысячу лет, в прошлое своего рода. У них не было желания узнать что-нибудь о природе Януса, они лишь упорно, день за днем дрессировали страну, приспосабливая ее к образу жизни их родной планеты. Там, где другой тип поселенца пошел бы в глубину лесной страны для изучения, любимцы небес боялись подойти к дереву иначе, как с топором, ножом или лопатой, и жаждали только рубить, обдирать, выкапывать.

— Эй, Ренфо, наклоняй его! — крикнул Ласья, который тащился по полуразрытому участку, держа топор на плече.

Это был давний работник Козберга. Он взял на себя обязанность подгонять новичков. Следом за ним шел Тейлос с ведром грязной воды. Его лицо сморщилось от усилия, которого ему это стоило. Бывший воришка из Корвара старался использовать все хитрости и плутни, каким он научился в своем темном прошлом, чтобы облегчить себе жизнь. В первый день расчистки его вернули обратно в усадьбу с распухшей лодыжкой, и Нейлу показалось, что это было преднамеренно неудачное обращение с корчевальным крюком. Демонстративно прихрамывая при ходьбе, Тейлос добивался расположения на кухне и в ткацкой. Его лукавый язык был столь же быстр, сколь медлительны в работе руки. В конце концов, женское население дома Козберга приняло его в помощники. Таким образом он избавился от полевых работ. Правда, Нейл, слыша резкий голос хозяйки, сомневался, что Тейлос выбрал благую участь.

Сейчас Тейлос наклонился над стволом поваленного дерева и глупо ухмылялся за широкой спиной Ласьи, подмигивая Нейлу, в то время как тот начал обрабатывать один из стволов.

— Ну, видел каких-нибудь чудовищ? — спросил Тейлос, когда Нейл сделал паузу, чтобы подойти напиться. — Полагаю, что за их шкуру можно получить хорошую цену в порту, но никто не был достаточно умен, чтобы взять с собой пару собак и немножко поохотится.

Его полунамек указывал на мысль, которая бродила в сознании всех новичков — каким-нибудь образом организовать самостоятельную торговлю, открыть кредит в порту и в один прекрасный день, пусть не скоро, получить свободу.

Ласья нахмурился.

— И не мечтай! Никакой торговли у тебя не будет, ты это знаешь, трусливый жук. Все, что ты добудешь или найдешь, принадлежит мастеру участка, не забывай этого! Не хочешь ли ты, чтобы тебя осудили, как грешника первой степени, и Спикер наложил на тебя кару?

Нейл бросил взгляд через край деревянного ковша.

— Что здесь можно добыть или найти такого, что неугодно Спикеру?

Ласья нахмурился еще больше.

— Греховные вещи, — пробормотал он.

Нейл опустил ковш в бадью. Он заметил, что Сэм Тейлос внезапно вздрогнул и застыл в ожидании. Так как Ласья не продолжил, Тейлос задал вопрос, интересовавший как Нейла, так и его:

— Греховные вещи, вот как? И какие они, Ласья? Мы не хотим иметь дело со Спикером, так что лучше скажи нам, чего не поднимать, если мы найдем. А то мы еще влезем в неприятности и уж тогда заявим, что нам не говорили. Козберг — двуногий ужас, это уж точно, но он может выслушать нас, если мы так скажем.

Тейлос был прав. Как бы ни был мастер участка суров, чувство справедливости у него оставалось. Справедливости, но не милосердия, конечно. Ласья замер с поднятым топором. Его нижняя губа подобралась, так что в профиль он стал похож на какую-то хищную птицу.

— Ладно, ладно! — он резко опустил топор. — Иной раз люди, работающие на расчистке, находят вещи…

— Какие вещи? — перебил его Нейл.

Замешательство Ласьи возрастало.

— Вещи… ну, можно сказать, вроде сокровищ…

— Сокровища? — воскликнул Тейлос, и его бледные губы сжались, в сузившихся глазах блеснул жадный интерес.

— Какого рода сокровища? — спросил Нейл.

— Не знаю… ну, предметы… по виду как драгоценные…

— И что делают с этими вещами? — Тейлос облизал губы.

— Во имя Спикера их разбивают на куски и сжигают.

— Зачем? — спросил Нейл.

— Потому что они прокляты — вот почему! И всякий, кто их коснется, проклят тоже!

Тейлос усмехнулся.

— Драгоценности, значит. Пусть себе будут прокляты, лишь бы мы их нашли. Их можно отнести в порт и свободно обменять или продать. Зачем же их ломать? Может, они и здесь окажутся полезными — может, это машины, каких у нас нет, а мы надрываемся, валя деревья и выкорчевывая пни.

Ласья поднял на него тяжелый взгляд.

— Ну, ты-то не надрываешься, Тейлос. А любимцы небес не пользуются машинами. Во всяком случае, если кто-нибудь попытается сцапать сокровища и об этом узнают, его выгонят туда, — он ткнул большим пальцем в сторону леса, — одного, без еды, без инструментов, без всего, с голыми руками. И ты ничего не продашь в порту. Тебе не позволят идти в порт, пока не убедятся, что на тебе нет ничего, кроме штанов на голой заднице. Нет, они правы — эти сокровища не для того, чтобы их брать. Так что, если найдете, кричите, и достаточно громко.

— Откуда они появились? Я думал, в этом мире нет местной расы, — сказал Нейл.

— Конечно, нет. Здесь никогда не встречали людей. Я как-то слышал, что эта планета известна уже более ста лет по планетному времени. Угольный Синдикат купил ее на первом аукционе Инспекции — для перепродажи. Это было задолго до войны. Но Синдикат только и сделал, что занес эту планету в свои списки и послал две экспедиции, которые ничего здесь не нашли. Тут пара маленьких морей, а все остальное — лес. Полезных ископаемых не обнаружено, по крайней мере, в таком количестве, чтобы имело смысл их добывать, вообще нет ничего, кроме деревьев. Когда это выяснилось, Синдикат решил избавиться от невыгодной планеты и продать ее поселенцам. Эти любимцы небес раньше жили на каком-то клочке неплодородной земли на сверхсухой планете и лезли из кожи, чтобы как-нибудь выжить. Каким-то образом они сумели собрать нужную сумму для уплаты аванса Синдикату, и ринулись сюда. Как раз в это время началась война. Акции Синдиката оказались у врага и обесценились, так что никто больше не являлся сюда требовать свою собственность. Насколько я знаю, любимцы небес таким образом получили весь Янус. У них есть для продажи латтамус и кора — достаточно для того, чтобы держать открытым космопорт и быть занесенными в торговые карты. Вот и вся история. И здесь не было и признаков аборигенов, просто эти сокровища появляются через время от времени. Никаких остатков, никаких развалин — ничто не указывает, чтобы тут когда-нибудь что-то было, кроме деревьев. А эти деревья росли — некоторые, конечно — почти две тысячи планетных лет. Как раз такие мощные, чтобы быть убежищем для рейдеров или им подобных. Но никогда не находили и следов посадки кораблей. Любимцы небес решили, что сокровища насаждает Темная Сила, желающая ввести людей в грех, и пока невозможно доказать, что это утверждение неверно.

Тейлос презрительно фыркнул.

— Ну и глупо же рассуждают!

— Может быть, но они здесь хозяева, — предупредил Ласья.

— А ты сам когда-нибудь видел эти сокровища? — спросил Нейл, возвращаясь к своей обычной работе.

— Один раз, на участке Моргейма — он следующий к югу. В том году там был лесоповал как раз в подходящее время для выжигания. И нашел его хозяйский сын. Они сразу позвали Спикера и окружили нас, чтобы молиться и уничтожить находку. Однако им это не очень помогло, только подтвердило их точку зрения насчет греховности.

— Как?

— Ровно через неделю этот самый сын заболел зеленой лихорадкой. Они вывезли его в лес. Я был одним из его сторожей.

— А зачем его было сторожить?

— Больной зеленой лихорадкой полностью теряет соображение, и иногда бежит, куда попало. Его нельзя подпускать к людям, потому что тот, кого он коснется, заболеет тоже. Так что, если он пытается сбежать, на него накидывают веревку и привязывают к дереву.

— И оставляют больного умирать! — Нейл уставился на Ласью.

— А больше ничего и не сделаешь, болезнь неизлечимая. Врач из порта сказал, что мы все можем ею заразиться. Иногда родня дает больному сонное питье, чтобы он умер во сне, но Спикеры говорят, что это неправильно: человек должен сознавать, какой он грешник. И знаешь, парень, больной ни в чем не нуждается, ни на что не смотрит. Он уже не человек, — Ласья ударил по дереву. — Говорят, что болезнь эта нападает на тех, кто нарушил какие-нибудь правила или был с чем-то не согласен. А этого Моргейма отец два раза учил в поле за то, что тот неправильно работал. Так что, когда он заболел, это было вроде наказания.

— Ты веришь этому? — спросил Нейл.

Ласья пожал плечами.

— Бывает, видишь, как это происходит, или слышишь о таких случаях. Все те, кого поразила зеленая лихорадка, имели неприятности с правилами поведения. Была одна девушка, вроде слегка свихнутая — все ходила в лес, говорила, что очень любит деревья. Ее крепко проучили за бродяжничество. Она была еще не вполне взрослая. Однажды ночью ее нашли в постели всю в жару и увезли прямо в лес. Неприятно было, она так кричала! А ее мать — вторая жена Козберга — впала в ужасное состояние. Старик запер ее на две недели, пока не удостоверился, что все благополучно прошло.

Нейл яростно спросил:

— Почему же ее просто не убили? Это было бы милосерднее!

Ласья хрюкнул.

— Они так не думают. Быть добрыми к ее телу — значит, губить душу. Она умерла в муках, в соответствии с ее грехом. Они думают, что если человек умрет не в Очищении, как они это называют, он вечно будет во тьме. Если на нем большой грех, он должен за него платить: либо принять нелегкую смерть, либо еще что-нибудь. Их образ мышления не изменишь, лучше не ввязываться. Они дают выучку всякому, не только своим верующим. Ну, хватит болтовни! Ты, Тейлос, давай, проваливай с ведрами! Скажи мастеру участка, что груз у нас почти готов. И не мешкай по дороге.

Тейлос, вылив воду, заторопился, пока был в поле зрения Ласьи. По всей вероятности, эта быстрая походка превратилась в еле ползущую, когда он скрылся за кустарником. Поскольку обычно молчаливый Ласья сегодня был вроде бы разговорчив, Нейл решил воспользоваться этим и узнать, что можно.

— Ласья, здесь кто-нибудь покупал себе свободу?

— Свободу? — дровосек, видимо, был оторван от каких-то своих мыслей. Он усмехнулся. — Не мучай себя, парень, не думай об этом. Если бы ты мог взять на плечи фэза и обежать с ним дважды вокруг участка, тогда ты мог бы думать о покупке свободы. Это гнусно-нищенский мир, и внешняя Опушка — владения Козберга. И он не отпустит ту пару рук, которую он добыл. Пока они еще могут работать, разумеется. Ты не очень силен, но ты не лодырь, как Тейлос. Ты выполняешь дневную норму. Я был военнопленным в Авалоне. По лагерю ходили и предлагали работу. И я согласился — это лучше, чем оставаться там взаперти и сойти с ума. Когда я сюда приехал, у меня тоже были идеи насчет того, чтобы выкупить себя. Но только здесь вся земля, каждый кусочек вонючего гнилого дерева принадлежит Небу, по их понятиям. И только истинно Верующий может получить право на участок. Это хитрый трюк в их игре. Истинно Верующий должен быть таковым от рождения. Они составили договор, когда покидали тот неудачный мир, где жили раньше, чтобы их не беспокоили посторонние с другими идеями. А раз уж ты не прирожденный Верующий, ты не можешь сказать им, как ты был бы счастлив принять их веру. Ты здесь, и они зажмут тебя в кулак, если ты возмутишься, тебя проучат, а то и выгонят в лес, причем там, где захотят. А теперь давай-ка зачищай здесь. Нам лучше сделать красивый груз для старика, когда он придет нюхать вокруг.

Далеко ли они от порта? Добрый день путешествия в повозке, запряженной фэзами. Пешком, наверное, куда больше. Да и можно ли удрать с работы, даже если и добраться до этой единственной связи с космосом? Плата за проезд на космическом корабле будет баснословно высокой, а проситься в члены команды бесполезно. Симпатии офицеров всегда будут на стороне мастера участка, а не рабочего, пытающегося удрать. И если здесь нет законной системы выкупа за свободу… Нейл яростно воткнул топор в твердое дерево. Не хотелось думать, что мрачная информация Ласьи правильная, но, похоже, что так оно и есть.

Ласья оторвал его от тяжелых раздумий.

— Возьми-ка веревку и вытащи одно из тех бревен. Подтяни его сюда.

Нейл бросил топор и пошел к тому месту, где лежали сваленные за последние два дня деревья. Он все еще был вне зоны основного леса, но масса начавшей вянуть зелени действовала освежающе. Здесь природа ощущалась по-другому: здесь были ароматы, свободные от человеческой грязи. Он импульсивно сорвал горсть шелковистых листьев и прикоснулся к ним лицом, вдыхая их пряный аромат.

Внезапно ему захотелось уйти дальше, к деревьям. Что, если какой-то человек полюбит лес? Это будет означать изгнание в неизвестную местность. Но будет ли это хуже, чем жизнь на участке? Он думал об этом, обвязывая ствол веревкой. При первом рывке веревка больно врезалась ему в плечо. Слишком велико сопротивление. Нейл встал на колени и увидел, что ветка воткнулась в мягкую землю и крепко заякорила дерево. Он стал обрезать ее обдирочным ножом. Солнечный свет пробивался сквозь листву, и в том месте, где Нейл возился, что-то блеснуло. Нейл зацепил ладонью влажную глину и открыл то, что лежало под ней.

Он заморгал. Рассказ Ласьи не подготовил его к такому зрелищу. И в самом деле, что это? По виду вроде бы из дерева — на серой земле лежали шар, коробочка, стержень длиной в ладонь и толщиной дюйма в два, свернутое кольцом ожерелье из сверкающих зеленых капелек.

Рука Нейла протянулась к прутику и подняла его на свет. Он глубоко вздохнул в полном изумлении. Сколько лет уныния, однообразия, и вот он не мог дать названия тому, что держал в руке. Пруток приятно холодил руку, как весенняя вода, зачерпнутая из ручья, освежает рот. Он весь светился зеленым, золотым, опаловым цветами драгоценного камня. Его форма, очертания приводили в восторг, очаровывали глаза. Это было сказочное чудо. И оно принадлежало ему. Ему!

Движимый инстинктивным страхом, Нейл огляделся вокруг. Разбивают, сжигают — вот что, по словам Ласьи, делают с такими вещами! Да, конечно, таковы их ограниченные воззрения. Сломать красоту, разрушить ее, как они ломают и разрушают красоту леса. У Нейла не было ни малейшей надежды сохранить сокровище целиком, он не хотел и пытаться сделать это, но этот стержень, эту трубку с ее пленяющей магической красотой он не мог отдать разрушению!

В любую минуту мог подойти Ласья, но можно ли где-то спрятать его?

Нейл крепко сжал свое сокровище в кулаке. Не найдется ли подходящего места в деревьях? Нейл встал, шагнул в тень деревьев и увидел в одном стволе темное дупло. Он сунул в него пруток как раз вовремя: Ласья замахал ему рукой.

Нейл метнулся обратно, закидал разрытую землю и стал тянуть за веревку. Ласья подошел к нему. Нейл не посмел оглянуться, посмотреть, закрылась ли вновь землей его находка.

— Пустоголовый дурень! — накинулся на него Ласья. — Чего ты надрываешь брюхо? Подложи под него ветку!

Ласья опустился на одно колено, чтобы копнуть ножом, как только что сделал Нейл, но вдруг отпрыгнул назад, словно наткнулся рукой на притаившегося ядовитого червя. Он вскочил и вцепился в Нейла, оттаскивая его от дерева и громко при этом призывая Козберга. Ласья повиновался закону.

Глава 4

ГРЕШНИК
Тейлос стоял у изголовья койки, сводя и разводя руки, словно хотел схватить что-то несуществующее. Он наклонился к Нейлу, то и дело облизывая губы бледным языком.

— Ты видел что-то, ты видел! Сокровище? Какое сокровище, парень?

Все двенадцать инопланетных рабочих спали в одном специально отведенном для этого помещении. Все они, кроме Ласьи, который остался снаружи, как надзиратель, окружили Нейла. Одиннадцать пар глаз уставились на него.

— Ласья его выкопал, потому что дерево зацепилось ветвями. Я тянул веревку, а он копал. Вдруг он оттолкнул меня и позвал Козберга. Я увидел в земле что-то блестящее — вот и все.

— Зачем, зачем было звать Козберга? — спросил Тейлос, обращаясь ко всей компании. — Отнести клад в порт, и любой торговец выхватит его из рук и даст цену, достаточную, чтобы можно было уехать отсюда.

— Нет, — сказал, покачав головой, Ханноза, неразговорчивый человек, один из тех рабочих, что были здесь уже долго, — ты не в курсе, Тейлос. Ни один из торговцев, прибывших на Янус, не будет иметь дела с нами, потому что в противном случае потеряет портовую лицензию.

— Капитан — может быть, — согласился Тейлос. — Но не говори мне, что вся команда так уж и отвернется от выгодного дельца на стороне. Послушай, ты, грязный корчевщик, я с Корвара, и знаю, как можно пристроить сокровища. За диковинные вещи дают большую цену, достаточно большую, чтобы неплохо заплатить всей цепочке — от члена команды до финального продавца в каком-нибудь богатом месте.

Ханноза по-прежнему качал головой.

— Тут дело в доверии. Ты знаешь, или должен знать — в любом порту это означает наказание по полной строгости. За последние три года только в этом районе было найдено пять кладов, как говорят. И со всеми поступили одинаково: уничтожили под внимательным наблюдением.

— Зачем? — спросил Нейл. — Разве они не понимают, что это важные находки?

— Для кого важные? — возразил Ханноза. — Для любимцев небес важнее всего их вера и их образ жизни. Если известия о таких находках дойдут до археологов, придется открыть двери всем этим людям, которые бросятся на Янус. Это означает контакт с другими обычаями и верованиями. Любимцы небес считают, что этого не должно быть. С их точки зрения в этих предметах заложено зло, вот они и уничтожают его.

— Это же глупо! — Тейлос ударил маленьким кулачком по койке. — Абсолютно глупо ломать такие вещи!

— Подойди, скажи об этом Козбергу, — посоветовал один из рабочих. — Мы же, поскольку во время Церемонии продолжали работать на полях, должны немного отдохнуть, — и он вытянулся на своей койке, подавая пример другим.

Тейлос подошел к окну, хотя что он мог отсюда увидеть, Нейл не знал. Сам Нейл лег и закрыл глаза. Все его тело дрожало от сильного возбуждения, и он опасался, как бы остальные в комнате не почувствовали этого. Значит, он сделал невозможное, утаив для себя часть находки? Видно, удача благоволила ему.

Закрыв глаза, он снова увидел эту трубочку, ее цвет, ее узор и ощутил в ладони ее гладкость. Что это такое? Для чего она была сделана? Кто оставил ее там и зачем? Спрятано про запас, или поспешно укрытая добыча? Хотелось бы порасспросить окружающих насчет других находок, но можно ли это сделать, не выдавая никому, что он знает об этой находке больше, чем говорит?

Если ему удастся сохранить свою находку, то прав ли Тейлос? Можно ли будет договориться с каким-нибудь членом экипажа? И каким образом он сможет впоследствии объяснить наличие у него денег? Впрочем, потом будет время, полно времени, чтобы об этом подумать. Все зависит от того, хорошо ли он спрятал трубку.

Зеленый, золотой, красный, синий и другие цвета, названий которых Нейл не знал, смешивались, кружились, составляя то один, то другой узор. Как хотелось бы Нейлу снова взять эту вещь в руки и посмотреть на нее подольше. Это была красота сама по себе, даже больше, чем красота: сердечность. Взять бы ее в руки и принести Милани… Нейл вертелся на жесткой узкой койке возле стены из ободранных бревен.

— Выходи! — приказал Козберг, распахнув дверь. Рабочие немедленно подчинились его реву.

Нейл вышел вслед за Ханнозой и увидел во дворе все население участка. Младенцы протестующе кричали на руках у матерей. Ребятишки стояли нахмуренные, удивленные. Сам Козберг, держа шапку в руках, стоял во главе всего семейства истинно верующих, лицом к человеку в длинном сером плаще поверх обычной тусклой одежды поселенца.

Незнакомец был с непокрытой головой, и его всклокоченные волосы были такими же серыми, как и плащ, так что трудно было разобрать, где кончаются волосы и начинается ткань. На лице с густой бородой выделяется острый, как клюв, нос и удивительно бледные, с красным ободком, глаза. Один глаз все время слезился, слезы капали на широкую бороду и блестели на ней.

— Грешники! — словно кнут, хлестнул голос, такой же повелительный, как и у Козберга. Заметный трепет пробежал по семейству верующих при этом обвинении. — Темная Сила пробралась на ваш участок, чтобы поставить свою ловушку. Тьма тянется только ко тьме. Ваше Небо закрыто облаками.

Одна из женщин застонала. Два ребенка захныкали. Человек в плаще обратил взор к небу, которое действительно было облачным, более темным, чем обычно бывало по утрам, и запел, вернее, захрипел, как ржавая пила. Слова песни Нейл не понимал.

Все еще глядя в небо, незнакомец повернулся к лесу и, не глядя себе под ноги, тяжело пошел в том направлении. Верующие потянулись за ним, мужчины впереди, а Нейл присоединился к рабочим, которые держались в тылу.

Конечно, это было просто совпадение, но облака сгущались, жара спала и откуда-то поднялся холодный ветер. Он подгонял их, пока они шли на поляну, где лежал клад.

Спикер трижды обошел блестящую кучу, лежащую на земле, взял топор, которым раньше работал Ласья, и протянул его Козбергу. Мастер участка перевернул инструмент лезвием вверх и стал бить его тяжелой частью по драгоценным предметам, превращая их в неразличимую массу мелких обломков и пыли, в то время как Спикер продолжал пение. Когда Козберг отошел, старик вытащил из-под плаща бластер старого образца и прицелился в груду осколков. Ослепительный луч ударил по этой мишени, и зрители попятились от жара вспышки. Затем все, что осталось от клада после такой жестокой расправы, было закопано в землю. Спикер обернулся к Козбергу.

— Вы будете очищаться, будете искупать грех, будете ждать!

Мастер участка кивнул косматой головой.

— Мы будем очищаться, будем искупать, будем ждать.

Они снова образовали процессию и пошли обратно через поля.

Тейлос первый спросил у одного из старожилов:

— Что будет дальше?

— Только одно, — ответил ему ветеран Бринхольд. — Ляжем спать на пустое брюхо. Ласья, почему ты не помешал этой вонючей мессе? Зачем ты навел старика на эту очистительную работу?

— Да уж, — хором поддержали его товарищи. — Теперь нам придется поститься, пока они умиротворяют Небо!

Ласья пожал плечами.

— Вы же знаете закон. Лучше пару деньков поголодать, чем получить полную выучку.

— Знаете, он прав, — поддержал Ханноза. — Просто нам не повезло, что мы это здесь нашли. Около двух лет назад сам Козберг наткнулся на такой клад.

Нейл повернулся к нему.

— Здесь же?

— Да. Козберг искал свою дочь. Она была странной девочкой и вечно убегала в лес, когда ей удавалось вырваться из дома. Говорили, что у нее голова не в порядке, — спокойное лицо Ханнозы приняло выражение неприязни. — Я бы сказал, что у нее был атавизм — возвращение к тому состоянию, в котором этот народ был раньше, до того, как стал Верующими. И в моем мире ходили сказки о том, что раньше существовала другая раса; когда захватчики взяли их землю, эта раса спряталась. Время от времени люди этой старой расы заходят в дом, где есть новорожденный, и крадут ребенка, оставляя на его месте своего.

— Зачем? — спросил Нейл.

На него накатила волна странного возбуждения, как и тогда, когда он думал о спрятанном прутке.

— Кто знает? Может, для обновления крови в их умирающей расе. Во всяком случае, подменыш, как называли оставленного ребенка, был чуждым и странным и обычно рано умирал. Эйли была вроде этого, она вовсе не походила на остальных Козбергов, так что вполне могла быть из другой расы.

— Да, она и в самом деле была совсем другая, — согласился Ласья. — Не повезло ей.

— Что с ней случилось? — поинтересовался Нейл.

— Я же тебе рассказывал — она заболела зеленой лихорадкой, и ее выгнали в лес, как это всегда делается. Только ни к чему было поднимать такой шум насчет того, что она была грешницей. Она никому не делала вреда, просто хотела жить по-своему.

— А это здесь — грех. В других местах — тоже. Никто не должен отделяться от стада. Быть другом — настоящий непростительный грех, — сказал Ханноза, ложась на свою койку и закрывая глаза. — Ложись и отдыхай, парень. Мы не будем ни работать, ни есть, пока не кончится период очищения.

— Это долго?

Ханноза улыбнулся.

— Это зависит от даяния, которым Козберг отблагодарит Спикера. Старый Хайзендер весьма сообразителен в смысле выгоды и знает, что наш уважаемый мастер хочет до зимы очистить западные поля, так что они поторгуются.

Они не нашли трубочку, думал Нейл, лежа на койке ранним утром. Он не видел ее в той куче уничтожаемых предметов. Когда он рискнет вернуться к своему тайнику и взять ее? Здравый смысл говорил, что надо ждать долго, но у него чесались руки: он жаждал этой трубки, как его тело жаждало пищи. Где-то в глубине сознания было удивление: почему его так занимает этот чуждый артефакт, почему эта вещь так притягивает его? Может, потому, что она дает шанс на освобождение в том случае, если ему удастся отнести ее в порт и продать? Или он просто хочет иметь ее? И это удивление было окрашено страхом.

Нейл, как мог, боролся с этим сильным притяжением. Он устал физически, но его мозг не успокаивался даже во сне. Он старался думать о всяких мелочах: о листьях деревьев, о глубинах леса за вырубкой, об ароматах цветов, о ветре, качающем ветви и кусты.

Видимо, он спал, потому что, когда открыл глаза, было темно. Он лежал на своей койке, слышал скрип дерева, вздохи, бормотание кого-то из соседей. Он был здесь, на участке Козберга, во владении, вырванном у леса Януса людской волей, упрямством и руками. Но где же еще он мог быть? Где-то в другом, правильном месте. Испуганный, Нейл обдумывал это впечатление, пытаясь понять смысл эмоционального впечатления. Он был где-то, и то место было правильным. Теперь он здесь — это неправильно, как поставленная не на свое место деталь машины.

Жарко. Он заперт в ящике, в западне. Он осторожно двинулся, прислушиваясь, как животное, проникшее на территорию своего врага. Ему хотелось выскочить наружу, в холодную темноту, а затем, через поля, поспешить к своему дереву, где лежало спрятанное. У него так тряслись руки, что он прижал их к груди, где дико колотилось сердце. Выйти отсюда — в ночь, на свободу!

Осторожность сдерживала его — но только до тех пор, пока он не перешагнул порог дома, где спали рабочие, а затем его захлестнуло бурное ликование, и он побежал, как бы заскользил по грубой поверхности полей, словно его вела связь с тем, что ждало его в дупле дерева. Темно, конечно, но это не та тьма, что скрывается в их бараке. И опять та часть сознания, которая еще могла удивляться и пока не была еще охвачена желанием, сжигающим Нейла, отметила, что он видел в этой темноте, что от него скрывалось только то, что в самой глубокой тени.

Когда он добежал до грубо расчищенного места, где они работали, ветер закрутился вокруг него, ласково приветствуя. Листья не шелестели теперь под ветром — они пели! И Нейлу тоже захотелось петь. Лишь последняя гаснущая искра сознания задушила звуки в его горле.

Воняет горелым… Нейл миновал то место, где Спикер орудовал бластером, не сознавая, что его губы приподнялись как бы в рычании, что глаза его горят, что в нем поднимается ярость от осознания того, что случилось здесь несколько часов назад. Нейл прошел сквозь завесу кустов к дереву. Его пальцы прикоснулись к коре, гладкой, приветствующей…

«Почему приветствующей?» — спросил почти неслышный голос в Нейле. Но этот голос исчез, когда пальцы перешли от коры к трубке. Нейл достал ее и вскрикнул от восторга. Цвет — переливчатый, сочетающий оттенки, играющий, цвет откуда-то из того места, где Нейл хотел бы быть. Это ключ от его собственной калитки, которую он должен найти!

— Ну, так и есть, парень. Ты, значит, это сделал. Я так и думал.

Нейл повернулся, пригнувшись и прижав трубку к себе. Тейлос! Тейлос стоял там и ухмылялся.

— Урвал от них, Ренфо? Неплохой фокус. Хватит, чтобы покрыть долг, хватит для нас обоих!

— Нет! — Нейл лишь частично вышел из чар, которые держали его с тех пор, как он проснулся в спальном бараке. Единственное, в чем он был уверен — что Тейлос не имеет и никогда не будет иметь той вещи, которую он, Нейл, держит в руках.

— Ну нет, ты не скинешь меня с хвоста, Ренфо. Стоит мне только заорать, как у тебя не останется никакого сокровища. Или ты не помнишь, что они сделали сегодня с остальными?

— У меня не будет, но и у тебя тоже, — сказал Нейл. Разум постепенно возвращался к нему.

— Верно. Но я не позволю тебе уйти с ним. Парни там говорили, что такие штуки находят здесь второй раз. А может, у тебя и еще? И от такого дела Сэма Тейлоса не отгонишь, никакому заморышу из Диппла этого не удастся! Вот увидишь!

Нейл плотно прижался спиной к дереву с дуплом.

— Нет!

— Нет? — голос Тейлоса все еще держался на тоне обычного разговора, но рука его двинулась. При свете голубовато-зеленой луны Януса блеснуло лезвие ножа, направленное вперед и вверх. — Здешний народ не приемлет кровопускания, так, по крайней мере, говорили парни, но я-то ведь не Верующий, и ты тоже. И ты отдашь эту вещь!

Нож резанул воздух. Тейлос, вооруженный обнаженным лезвием, жаждущий того, что держал Нейл, уже не был тем попрошайкой и лодырем, каким казался раньше.

— Так, — из темноты выступили тени Козберга, его сына и двух рабочих. — Так, Зло все еще здесь, и грешники тоже! Хорошо, что мы следили в эту ночь. Эндон, возьми коротышку!

Веревочная петля прижала руки Тейлоса к бокам, сделав его сопротивление невозможным.

Козберг посмотрел на Тейлоса.

— Он не коснулся этого. Намерение — еще не полный грех. Возьми его под стражу. Его поучат, хорошо поучат!

Второй жестокий рывок сбил Тейлоса с ног и вызвал у него несвязные вопли о пощаде и попытки оправдания. Но пинок Эндона объяснил ему мудрость молчания.

— А ты, — Козберг повернулся к Нейлу, — ты полный грешник, язычник! Ты нашел и скрыл! Ты навлек на нас гнев Неба!

Его рука двинулась с такой скоростью, какой Нейл не ожидал, и дубина обрушилась на предплечье юноши. Он невольно вскрикнул и упал на колени, но, несмотря на боль, не сводил глаз с выпавшей из рук трубки. Она выкатилась на открытое место и лежала, теплая, прекрасная, сияющая в лунном свете. Но так было лишь одно мгновение. Козберг наступил на нее тяжелым сапогом и раздавил в порошок все это тепло и жизнь.

Нейл закричал, бросился на тушу мастера участка, словно бы в пляске яростно разбрасывающего ногами опавшие листья и землю, но на него тут же обрушился удар, сделавший его слабым и беспомощным.

Мрак. Головная боль и вонючий мрак, вызывающий тошноту. Мрак… Как же огонь может сочетаться с мраком. Он лежал в пламени и не мог убежать. Огонь был и внутри, и снаружи — кругом. Весь мир пылал.

Много времени прошло с тех пор, как он пришел в себя в огне и мраке, просил воды, катался по земляному полу, разрывая и так уже рваную одежду. Еще больше времени он пробыл в другом месте, о котором ничего не помнил, но оно было куда более важно, чем тьма и огонь.

Ударил свет. Нейл зажмурился и закрыл лицо руками. Он отшатнулся от света, который смешался с болью в голове и пожиравшим его огнем. Но свет заполнил весь мир, и не было места, где можно было укрыться от него.

— Взгляните на него!

Отвращение, страх — эти эмоции дошли до него даже там, где он скорчился и дрожал.

— Зеленая лихорадка! Уведите его отсюда, у него зеленая лихорадка!

Другой голос хрипло каркнул:

— Небо покарало грешника. Поступите с ним по обычаю, мастер участка!

На Нейла накинули веревки, выволокли на свет, причинявший страшную боль глазам. Его подгоняли, толкали, тащили куда-то на подгибающихся ногах и волоком по земле. Это был кошмар. Он не понимал его, все это должно скоро кончиться, и он снова вернется во тьму.

Глава 5

ИЗМЕНИВШИЙСЯ
Вода… вода, бегущая по камням, поток под открытым небом… пить эту воду, лить на горящее тело. Лечь в текущую воду…

Нейл полз на коленях, щурясь от до боли яркого света. Но здесь были места прохладных теней, где свет приглушался, экранировался, и эти места становились все шире.

Ифткан… Силы Ларша напали на восходе луны, и кто-то слабый дал им возможность просочиться через Первый Круг. Так пал Ифткан, и ларши теперь охотятся за беглецами из Башни.

Нейл скорчился в зеленоватой тени и закрыл лицо руками. Ифткан… Ларши… Сны? Реальность? Вода… Ах, как нужна вода! Вздрагивая, он тащился между деревьями, находя путь на ощупь. Ноги тонули в опавших листьях, в мягкой земле. Над ним шептались ветви, и он, в конце концов, начал понимать их неясную чуждую речь.

Теперь он слышал журчание воды. Этот звук рос, уже ревел в его ушах. Нейл наполовину сполз, наполовину скатился по склону к водоему, куда вода поступала из маленького водопада, который можно было охватить двумя руками. Нейл погрузился в воду, омыл руки и голову, всю верхнюю часть своего горящего тела. Он жадно пил из сложенных ладоней и чувствовал, как жидкость бежит по его воспаленному горлу. Наконец, он вылез и лег, глядя на кружево листьев и ветвей над головой, а высоко наверху был кружок чистого неба.

Нейл провел руками по лицу, по голове. Что-то запуталось в его пальцах, и он поднес их к глазам. Волосы, длинные мокрые волосы!

Он долго смотрел на них, затем снова поднял руку к голове и ощупал ее. Купание частично освежило его мозг. Он — Нейл Ренфо, инопланетный рабочий на Янусе. Он был болен… болен.

Он резко вскочил, холодная дрожь сотрясала его. Его пальцы ощупали голый череп; прядка волос, что выпала при его первом прикосновении к голове, была последней.

Что с ним? Что с ним случилось? Его руки еще раз прошлись по голове, по ушам, и застыли. Он сел, прижав колени к груди и тяжело дыша. Затем его глаза, все еще болящие от слишком яркого света, увидели второй водоем, поменьше, в котором отражалась нависшая листва. Он пополз к воде и наклонился над ней.

— Не может быть! — вырвалось у него со стоном, и он ударил кулаком по поверхности воды, чтобы разбить это лживое зеркало, стереть то, что оно показывало. Но рябь на воде успокоилась, и он снова увидел, не очень отчетливо, но достаточно…

Он опять потрогал голову — проверить правдивость отражения. Безволосая голова, уши шире человеческих, с заостренными концами, выступающими выше макушки. И… — он вытянул перед собой дрожащие руки, заставляя свои глаза смотреть: его смуглая кожа стала зеленой. И это не отражение зелени деревьев, не шутки солнечного света Януса — он вправду стал зеленым!

Лохмотья его рубашки давно исчезли, и он увидел свою голую грудь, плечи, ребра. Все было зеленым. Не имело смысла снимать еще остававшиеся на нем брюки и разбитые сапоги — он знал, что цвет везде один. Юноша снова посмотрел на свое отражение в воде. Он больше не человек. Он был Нейлом Ренфо…

И был Айяром…

Он сжимал и выкручивал руки, не сознавая этих отчаянных жестов. Айяр из Ифткана, лорд Ки-Кик. Ларши сломали Первый Круг, они были во Внешних Посадках. Был сезон Серого Листа, и другого посева быть не могло.

Нейл раскачивался взад и вперед. Он не издавал ни звука, опасаясь, что лишился и голоса. Конец… Конец… Настали предсказанные времена — конец. Потому что варварство ларшей не было секретом. Они разрушали, и не сажали вновь. Когда Ифткан пал, Старая Раса умерла, и свет жизни и знания ушел с планеты.

Но он же был Нейлом Ренфо! Ифткан, Айяр, Ки-Кик, Ларш… Он отодвинулся от водяного зеркала и затряс головой, пытаясь забыть то, что увидел. У него жар, он просто бредит, вот и все. Его глаза болят от света, так? Вот они и сыграли с ним злую шутку. Ну, конечно! Иначе и быть не может! Однако он больше не чувствовал сжигающего его жара. И он был голоден, очень голоден. Нейл медленно поднялся, обнаружил, что способен держаться прямо, и пошел. Спотыкаясь, он то поднимался, то опускался по небольшим плотинам, под которыми плескались маленькие водопады. По пути ему попались кусты со стручками величиной с мизинец. Он механически сорвал их, вылущил семена и положил их в рот. Сделав это несколько раз, он вдруг удивился: откуда ему известно, что они съедобны? Почему, когда он срывал их, ему казалось, что он ел их и раньше?

Ну, конечно, ел. Это же фисан, друг охотника, на него всегда можно было рассчитывать в это время года, и он издавна угощался ими. Нейл остановился и отбросил последнюю горсть, будто обжегшись. Он не знал о таких вещах, не мог знать! Он снова сел на землю, обхватил руками колени и опустил на них голову. Его тело свернулось в клубок, словно хотело опять вернуться в небытие, в забвение. Может быть, если он заснет, то проснется — нормальным, в своем обычном виде? Но когда он снова поднял голову, то почувствовал себя бодрым и готовым к действиям, его ноздри раздувались, ощущая знакомые запахи, уши насторожились и указывали на источники звуков.

Приносящий боль солнечный свет ушел, сумерки были бальзамом для глаз, мягкие тени не мешали видеть. Нейл видел каждую жилку на листьях — такого зрения у него никогда не было! Он легко пошел, ступая мягко и уверенно.

Ниже по ручью кормился берфонд с детенышем. Нейлу не потребовалось смотреть из-за кустов: нос сказал ему, а уши уловили звук жадно жующих зубастых челюстей. А поодаль, на ветке дерева, распластался кикфин, с любопытством поглядывая на Нейла. «Берфонд», «кикфин». Нейл с удивлением повторял эти слова тихим шепотом. А в сознании рисовались образы живых существ, которых Нейл никогда, конечно, не видел.

Его охватила паника, убийственная, как луч бластера. Бластер? — спросила другая часть Нейла. — Что такое бластер? Его руки скользнули по голове, прижали чудовищные уши. Берфонд — бластер… Воспоминания, чужие для разных половин его сознания, боролись между собой.

Он был Нейлом Ренфо, сыном Свободного Торговца, рожденным в космосе. Милани… Диппл… Янус… продажа Козбергу… участок… все правильно. Он должен уйти отсюда, уйти к людям.

Нейл отвернулся от ручья и побежал, петляя между деревьями, но деревья росли гуще и гуще, и он повернул обратно к открытому пространству ручья. У него не было ведущей тропы, но была цель. Должны же деревья где-то кончиться. Есть же где-то открытое место, и там люди, люди его собственной породы. Это просто горячечный сон, бред, и Нейл должен доказать себе это!

Но пока он шел, уши и глаза сообщали сведения его мозгу, мозг давал ответы на то, что они обоняли, слышали и видели, а Нейл Ренфо совершенно в этом не участвовал. Его паническое бегство замедлилось, когда он больно ударился о дерево. Прерывистое дыхание стало успокаиваться, он снова поднял голову и отогнал дрожь и страх. Легкий шепот ветерка в листве, тепло… Тот же ветерок гладил его ласково по голой груди и плечам, и к нему пришло ощущение, что все хорошо, все правильно, так и следует жить. Будто он тоже пустил корни в землю под ногами, поднял качающиеся ветви-руки к небу в знак родства с миром леса.

Он пошел медленным шагом. Еще раз остановился, сорвал длинные узкие листья с низко наклонившейся ветки, растер их в руках и глубоко вдохнул их запах. В голове прояснилось, усталость ушла, появилось легкость и нетерпение.

Однако это нетерпение сменилось другим чувством, когда он вышел на прорубленную полосу, где поселенцы вели войну с диким лесом. Обломанные ветви, увядшие листья… Ноздри Нейла зашевелились в спазме отвращения, он зажмурился, не замечая этого. Запах смерти, разложения там, где этого не должно быть. И еще один неприятный запах — запах чужой жизни.

Он вышел по этому запаху в вырубки, хотя разреженные кусты царапали и рвали его ноги, когда он продирался. И вот он очутился на краю поля, где пни еще стояли, как безобразные монументы смерти, постигшей деревья несколько дней назад. Нейл зарычал, глядя на это разорение, в нем поднялось нежелание идти дальше по открытому месту.

Вдали показались светящиеся точки. Его прищуренный взгляд остановился на них. Вероятно, это участок Козберга. Можно ли рискнуть подойти ближе? Это необходимо сделать. Он человек, а там были люди. Если он увидит их, поговорит с ними, он будет знать, что глаза его обманули там, в водном зеркале, что он вовсе не такой, каким себя увидел.

Хотя это желание узнать гнало Нейла вперед, он не пошел открыто — не столько потому, что понимал, к чему может это привести, а скорее инстинктивно, и этот инстинкт был совершенно чужд Нейлу Ренфо. Он шел бесшумно, ставя ноги с бесконечной осторожностью, и перебегал, согнувшись, от одного укрытия к другому — разведка глубоко во владениях врага.

Зловоние по-прежнему было тяжело для его носа, оно вызывало тошноту и усиливалось по мере приближения к усадьбе. Он был еще в поле, когда тишину прорезал лай — собаки! Это был их военный клич. Каким-то образом Нейл знал — будто не собаки лаяли, а люди стреляли и кричали — что он, Нейл, являлся дичью. Значит, он в свое время правильно догадался — на участках держали именно четвероногих охотников на сбежавших рабочих.

Но Нейл вспомнил также обычай Козберга: ночью собаки в поле не выпускались, поскольку они могли увлечься охотой, убежать в лес и не вернуться. По ночам собаки охраняли усадьбу внутри ограждающей ее стены.

Да, это были владения Козберга. Нейл узнал очертания главного дома, вырисовывающегося в ночном небе. Там было одно место, где ловкий человек мог влезть на внешнюю стенку и заглянуть в окно верхнего этажа, не спускаясь во двор. Нейл должен был это сделать. Зачем? Этого он не мог себе объяснить.

Вздрагивая от собачьего лая, он бежал зигзагами от тени к тени, пока его рука не уперлась в стену дома. Он прыгнул вверх, не сознавая, что это движение куда более эффективно, чем когда-либо удавалось Нейлу Ренфо.

Убежища делались из убитых деревьев. Неужели эти люди не понимали, что деревья могли бы жить и радоваться жильцам? Нет, эта порода обязательно должна убивать, пользоваться мертвыми, наваливать их вокруг себя до тех пор, пока от их берлоги не понесет вонью разложения, как из норы хищного келрока!

Вонь была такая сильная, что он едва мог ее переносить — его желудок протестовал. Нейл скорчился перед открытым окном и заглянул в освещенную комнату. Он дернулся и едва не потерял равновесие. Там… там существа, даже два! Они были чудовищами, такими же ужасными, как запах их мертвых логовищ!

Люди — долбила малая часть его сознания. Козберг-младший и женщина.

Чудовища! Отвратительно волосатые, как животные, чуждые не только разумом, но и телом. Разглядывая их, Нейл мог теперь, сам не понимая как, видеть их грубые помыслы, их ограниченность, и обе части его собственного разума безжалостно отталкивали это.

Женщина повернула голову и случайно бросила взгляд в окно. Рот ее исказился в истошном крике, пронзительном, бессмысленном.

Нейл соскочил со стены и легко приземлился на ноги. Женщина увидела его как раз тогда, когда он проникся возмущением и отказался от родства с этими представителями чуждой расы. Он бежал от вони мертвых деревьев и от тех созданий, что делали в них свои логовища. Он держал путь к лесу с его чистыми убежищами.

Но его отречение от поселенцев на этом не кончилось. Час спустя он лежал усталый, задыхающийся, все еще слыша остервенелый лай собак. Жители усадьбы пустили собак по его следу. Его спасло только то, что они держали собак на поводках. Однако, судя по звукам, они не пошли дальше расчищенного места. Может, они решили дождаться утра? А что, если они преодолеют свою ненависть к лесу и либо пойдут по его следу, либо спустят собак с поводков? Не лучше ли уйти в лесные глубины? Уйти дальше и оставить свое племя… Его племя?

О, Дух Космоса, кто же теперь был его племенем? Нейл вздрогнул. Отвращение к поселенцам было столь же реально, как горячечный жар, как головная боль. Он не может идти к этим людям и заявить о родстве с ними, и никогда не пойдет.

Этот факт нельзя было не признать. Что-то странное случилось с Нейлом — и снаружи, и внутри. Он больше не был Нейлом Ренфо. Хотя он сейчас и не видел собственного отражения в воде, но заглянул внутрь себя и понял, что его сознание изменилось, как и тело.

Айяр… Кто этот Айяр? Если он не Нейл Ренфо, то он Айяр. И он знал, кто или каков был Айяр: его настоящим домом был лес, его странные воспоминания приходили к Нейлу отрывочно, кусками. Он должен найти племя Айяра.

Да… но где искать следы этого странного племени? Физически, на лесных тропах, или мысленно? Этого Нейл не знал. Он отправился к единственному ориентиру, о котором знал — назад к тому озерцу, где он впервые увидел отражение чужого лица.

И чем более он соглашался, что он уже не Нейл Ренфо, тем сильнее эта новая личность захватывала его, брала верх над сознанием Нейла. Он остановился и подергал шнурки тяжелых ботинок, висевших грузом на его ногах. Обувь должна быть совершенно другой — из кожи берфонда, хорошо прилегающей, высотой до колен, охотничьи сапоги, в которых чувствуешь каждую неровность почвы, а не эти неуклюжие покрышки, что заключают ноги в тюрьму. Он с раздражением потер брюки. Это тоже неправильное — бесформенное, грубое. Зеленовато-серый шелковистый материал, ласкающий тело — скрученная паутина кладется на ростки стесса, и все вместе прессуется, чтобы высохло и выдержалось — вот настоящая одежда для леса. Ифткан… Но ведь здесь были ларши. Нейл наткнулся на дерево, остановился и потер голову. Нет ясной памяти, одни обрывки, отдельные странные сцены. Горсточка людей, похожих на него, в отчаянии защищается среди деревьев, тех деревьев, в которых живет, и умирают один за другим перед ордой дикарей… Орда рассыпается, крушит все… Каким-то образом он знал, что это был конец его племени.

А каково его племя? Кто такой Айяр? Нейл шел вслепую, хотя и знал, куда идет. Он должен придти к озерцу.

И он пришел, упал в этом спокойном месте, снова напился, омыл вспотевшее тело. Узкий ручеек из озерца побежит к реке… и за реку. Нейл глубоко вздохнул. За рекой Ифткан, высокий, прекрасный, с серебряными поющими листьями, деревья-башни Ифткана!

Но он устал, так устал! Он расслабился здесь, у воды, и усталость охватила его. Ноги болели — наверное, не надо было сбрасывать с них те сковывающие покрышки, но он просто не мог больше выносить их прикосновения. Он опустил ступни в воду, и вода пошла вокруг них рябью, успокаивая боль. Он вытер ноги пучком травы и свернулся подремать.

Звук пробудил Нейла от глубокого сна. Он не сразу пришел в себя, и каждая часть его сознания допрашивала чувства, куда более обостренные, чем у любого инопланетника. Он откатился под куст и посмотрел в небо.

Солнце еще не встало, но небо просветлело, и на этом фоне — инородное пятно. Флиттер из порта, маленький, двухместный. Летел он низко. Память Ренфо узнала его. Но зачем он здесь?

Может, Козберг вызвал его на помощь, чтобы охотится за ним, Нейлом? А зачем? Скоро наступит день, Нейл уйдет в чащу леса и не покажется открыто при дневном свете. Лучше уйти сейчас же: на берег и через реку в Ифткан. Есть ли еще там дикари? Нет, это было в Ифткане очень-очень давно. Ифткан тянул Айяра, и Нейл Ренфо одобрил этот выбор.

Он пошел вниз по ручью, укрываясь под деревьями. Над его головой то усиливалось, то затихало мурлыканье мотора флиттера. Пилот явно искал что-то. Он вел машину кругами над лесом. Но что он мог увидеть внизу, кроме сплошного ковра крон деревьев, недоумевал Нейл. Однако круги были такими правильными, что не было никаких сомнений: пилот преследовал определенную цель.

Ручей, который вел Нейла, слился с другим, расширился, заметно ускорил течение. Там плавали водяные существа — а может, прыгали в воду из кустов, когда Нейл проходил мимо. Он обнаружил еще один куст фисана, нарвал стручков и стал жевать зерна на ходу.

Затем нос предупредил его об опасности. Не человеческий запах, но в некотором смысле значительно хуже. В сознании вспыхнула яркая картина: опасность многоногая, она прячется в засаде и кидается на любого, проходящего по ее охотничьей территории. Нейл вздрогнул и ухватился за низко висящую ветку. Он взобрался на дерево и прошел над тропой со злым запахом, перебираясь по ветвям с одного дерева на другое, пока, наконец, запах совсем не ослаб.

Наступил день, но яркие лучи солнца не добрались сюда. Затем Нейл увидел впереди ослепительный свет, отражающийся в быстро бегущей воде. Он прикрыл рукой глаза и попытался разобраться, что находится на другом берегу. Неужели это и есть Ифткан?

Глава 6

МЕРТВЫЙ ИФТКАН
Темная зелень, но только местами. Есть и белые пятна — абсолютно белые стволы мертвых деревьев, вокруг которых растет лишь мелкий кустарник и несколько задержавшихся в росте чахлых молодых деревьев. В сознании Нейла ожили серебряно-зеленые высокие и прекрасные деревья-башни Ифткана. Ах, если бы он мог вспомнить яснее! И больше!

Нейл смотрел сквозь щелочки между пальцами. Река была широкой, но в ней были камни, выступавшие над обмелевшим за лето потоком. По ним можно перебраться, но… под открытым небом, где слышался гул флиттера.

Можно, конечно, скользнуть в воду чуть восточнее и плыть по течению к тому месту, где из воды торчат камни. Там прибились сломанные грозой ветви и листья, они могут служить укрытием.

Нейл прислушался к угрожающим звукам над головой, пытаясь определить, как далеко находится флиттер и какую часть берега может сейчас видеть пилот. Он не рискнул глядеть на небо; его глаза протестовали даже против незначительного количества света, и он боялся ослепнуть. Он снял брюки — зеленое тело менее заметно. Пора! Насколько Нейл мог судить, флиттер был в дальнем конце описываемого им круга. Нейл пополз к воде, стараясь все время быть под прикрытием. Флиттер развернулся. Нейл замер, распластавшись по земле, как насекомое под гигантским сапогом, который вот-вот его раздавит, отчаянно желая слепоты пилоту и невидимости себе.

Мотор громко гудел в его ушах. Может, машина зависла и уже направляет сжигающий луч прямо на него? Страшным усилием воли он заставил себя лежать неподвижно, слушать и ждать.

Нет, не зависла. Прошла с юга. Когда она станет поворачивать, нужно бросаться в воду. Он прислушался, а затем двинулся.

Вода холодила его голое тело, когда он вошел в нее без предательского всплеска и отдался на волю течения. Флиттер возвращался.

Ногти Нейла царапали скалу, когда он вцепился в ее теневую сторону, стараясь быть как можно более незаметным. Ему повезло — машина прошла мимо. Нейл отпустил камень и опять поплыл по течению. Ухватившись за следующий камень, он уже не смог сдержать себя, выскочил из воды, пробежал по камням и нырнул под прикрытие куста на другом берегу, в футе от белеющих костей мертвого дерева-башни Ифткана.

Некоторое время он просто лежал, прислушиваясь, боясь, что выдал себя этим приступом паники. Но жужжание снова ослабло — флиттер ушел к северу. Значит, он не заметил Нейла. Теперь надо найти укрытие и ждать вечера, благоприятного для его болевших глаз. Нейл протянул руку к высохшей коре мертвого дерева. Он был огромен, этот ствол. Ведь это Ифткан, где некоторые деревья росли уже тысячу планетарных лет. Он отдернул руку, как от мертвеца, и почувствовал такое же отвращение, что и на участке. Живые не должны укрываться среди мертвых.

Нейл пошел прочь от берега, стараясь скрываться. Вокруг были деревья, лишенные листвы, давным-давно погибшие, но все еще стоявшие, как памятники своей смерти. Тут была тишина, на этих окраинах Ифткана. Шаги Нейла не встревожили ни птиц, ни мелких насекомых. Жизни здесь не было. И не было здесь песни ветра, той песни, слова которой Нейл почти понимал. И флиттер не последовал за ним, а по-прежнему кружил над рекой.

Нейл прошел Первый Круг. Здесь был пояс густой зелени, и в нем возвышались кроны двух молодых деревьев, бесформенные, неухоженные, просто живые растения, и только. Нейл подошел к одному из них и погладил ствол. Кора, казалось, пульсировала под его рукой, как если бы он гладил любимое животное, которое в ответ выгибало спину, плотнее прижимаясь к его ладони.

Он монотонно, почти шепотом, запел:

Расти, расти, сначала семя,
Затем младой росток
От корня в рост пойдет.
Пусть дышит тело дерева,
Его листва шуршит.
И ифт — по сути, дерево,
А дерево — как ифт!
— Что значат эти слова? — спросил Нейл Ренфо. Рост слов, власть слов, слова узнавания, — ответил Айяр. Мертвое не окончательно умерло! Торжество ларшей неполное. И эти молодые деревья посажены правильно — хоть одна-две из Великих Крон еще живы!

Идя петляющей тропой между мертвыми стволами, Нейл углублялся в неизвестное. Вот еще одно живое дерево. А там…

Он остановился в изумлении. Старое. Очень старое. Огромное. Это… Его расплывчатая память выделила, нашла — это была Ифтсайга, древняя цитадель Юга. И она была жива!

Лестница не свисала с громадных веток, распростертых высоко над головой Нейла. Не было никакой возможности добраться до дупла, которое он видел среди мощных ветвей. И у Нейла не было крыльев. Он медленно повернул голову, потому что в ветерке, шевелящем листья, он уловил слабый намек на какой-то другой запах.

Идя по этому запаху, он обнаружил то, что в другом случае обязательно пропустил бы — лежащую на земле и заботливо прикрытую лестницу из молодого деревца. Иноземец или колонист принял бы ее просто за мертвое дерево с обрубками веток, все еще выступающими из ствола. Айяр из Ифткана тотчас узнал ее, приставил к стволу Ифтсайги и проворно взобрался по ней на ветку такой толщины, что по ней могли идти рядом четыре человека. Он пошел по ней и только на секунду задержался у входа в дупло, прежде чем шагнуть в прошлое — далекое, далекое прошлое.

Стены этой круглой комнаты были очень толстыми, как были и в те времена, когда жизнь и сила Ифтсайги еще обитала здесь — живая оболочка, скрытая в выдолбленном стволе. Запах, приведший Нейла к лестнице, здесь был сильнее. Но верхняя комната была пуста. На потолке над головой Нейла пульсировал свет — ларгасы, личинки, гроздьями сидящие в сердцевине дерева, привлекали своими фосфоресцирующими телами крошечных насекомых и пожирали их. Они расположились кольцом вокруг отверстия, через которое вверх и вниз по середине ствола проходил столб. Нейлу захотелось спуститься вниз. Держась руками и ногами за старые пазы в стволе, он быстро спустился. Этот запах все еще держался здесь, но было ясно, что те, кто были здесь, ушли дня четыре назад.

Еще одна комната, на этот раз не пустая. Нейл огляделся. Мягкий свет, исходящий от такой же группы личинок, был вполне достаточным. В комнате несколько резных табуретов, сложенные кучей циновки. А у дальней стены…

Он бросился туда, нетерпеливо протягивая руки, чтобы откинуть узорчатую крышку с сундучка, мастерски сработанного из разных пород дерева в сложном их сочетании. Опустившись перед сундучком на колено, он отвернул защитную покрышку из коры и свистнул от восторга, достав из промасленного гнезда оружие.

Оно сияло мягким зеленовато-серебряным блеском, это оружие — меч с листовидным лезвием, отлично сбалансированный. Этот меч, наверное, был выкован специально для Нейла, так как его украшенная драгоценными камнями рукоятка удобно лежала в руке, когда Нейл взмахнул мечом для проверки. Для Нейла Ренфо этот меч был необычным, хотя и прекрасным оружием. Для Айяра он был самым подходящим ответом на его желание иметь хоть что-то для защиты.

Меч, дополненный ножнами и плечевым ремнем, которые Нейл нашел при дальнейшем осмотре сундучка, был не единственным, в чем Нейл нуждался. Он начал осматривать мебель в древесной комнате.

В длинной плетеной корзине — аккуратно сложенная одежда. Когда он встряхнул ее, чтобы посмотреть и примерить на свое тощее тело, из складок посыпались ароматические листья. Нейл оделся. Мягкий зеленовато-серебряно-коричневый материал растягивался и сам прилаживался к каждому движению тела: узкие штаны, туника, с вышивкой на груди серебряным шнуром, мягкие сапоги, о которых он мечтал, плащ с капюшоном и драгоценной пряжкой у шеи — все было странным и, в то же время, очень знакомым. Нейл разглядывал материал на бедрах. Он удивлялся, почему и как он знает все мелочи этой другой жизни. Он охотно принял Айяра с его отрывочными воспоминаниями, его чуждым знанием, а не отталкивал, как чужака, вторгшегося в его сознание. Это был мир Айяра, а не его. Мудрость говорила, что нужно принять этот факт и, насколько возможно, строить будущее исходя из этого.

Он сел на груду матов, жуя хрустящее печенье из чего-то, и пытался привести свои мысли в порядок, вернуться к началу всего этого. Нейл Ренфо нашел спрятанное таинственное сокровище, которое неизвестно почему не раз уже находили во владениях Верующих. Отсюда все и началось. Он смутно помнил о зеленой лихорадке. Его вытащили из комнаты-тюрьмы на участке Козберга и решили его судьбу: ссылка и смерть в лесу. Но Нейл Ренфо не умер. Точнее, умер не полностью, а стал Айяром из Ифткана, у которого тоже были свои воспоминания — о сражении в городе громадных деревьев, о горечи окончательного и полного поражения.

Он и физически не был теперь Нейлом Ренфо; он был зеленокожим большеухим жителем леса, и его появление вызвало панику среди жителей участка. Он был чудовищем.

Зеленая лихорадка — изменение — чудовище… Последовательность событий заставляла думать, что они взаимосвязаны. Но ведь заболевали и другие — и тоже изменялись. Руки его, поднесшие ко рту подобие хлеба, замерли. Если так, то они тоже, может быть, были здесь! Может быть, это они оставили свой запах, след своего пребывания, и, значит, он не одинок в своем изгнании!

Они были здесь и оставили свои вещи аккуратно сложенным до их будущего возвращения. Наверное, лучше всего ждать их здесь. Ему все равно нужен отдых, и он не хотел делать что-нибудь такое, что может вызвать любопытство со стороны людей из флиттера. Он подождет до ночи, потому что ночь принадлежит ему.

Нейл покончил с хлебом и улегся на циновках, накрывшись плащом. Обнаженный меч лежал рядом, чтобы в любой момент он мог схватить его рукоятку. Он сонно щурился на кольца личинок. Некоторые выпускали нить с липкими точками, чтобы лучше захватить свою законную добычу, лениво парившую в воздухе. Спокойствие сошло на Нейла. Казалось, живое дерево окутало это комнату успокаивающими чарами, и Нейл уснул.

Он не знал, долго ли спал, но проснулся моментально, с настороженными чувствами. В комнате ничего не изменилось, никаких звуков он не слышал. Он встал, подошел к столбу, и, повинуясь инстинкту, спустился на другой уровень Ифтсайги. Там была третья круглая комната, чуть шире предыдущей. Вдоль стен стояли сундучки, один был выдвинут. Нейл поднял крышку, сдвинул кожаную упаковку и не смог удержаться от изумленного восклицания.

Зеленые камни ожерелья, ящичек, трубка, сверкающая разными цветами, еще что-то — все эти вещи были точной копией сокровища, найденного им на вырубке! Нейл вытащил цветную трубку. Она была такой же, какую Козберг растоптал в порошок: та же игра красок, меняющийся узор на поверхности. Как это могло быть? Он осторожно брал каждую вещь, разглядывал ее и осторожно откладывал в сторону. Сундучок еще далеко не опустел; там лежал еще второй слой кожаного материала, а под ним еще сокровища. Нейл осторожно развернул предметы, сел на пол, все еще придерживая рукой крышку сундука, и задумался. Два ряда сокровищ, и оба — точно такие же, как те, что уничтожил Козберг. А все другие клады, найденные на участках и сожженные, были такими же? И если да, то почему?

Что это? Ритуальные предметы, принесенные в жертву, или важные отметки? Нейл поискал ответ в памяти Айяра, но не нашел. То ли Айяр об этом не знал, то ли между памятью его и Нейла Ренфо был поставлен барьер. Но все же была какая-то причина прятать эти вещи здесь, в лесу, в хранилище. Этот сундук был отодвинут от других — зачем? Чтобы легче было извлечь из него часть содержимого? А зачем? Нейл готов был громко выкрикнуть этот вопрос.

Может быть, где-нибудь еще в Ифтсайге он найдет ответ. Но когда он прошел еще ниже по шесту-лестнице, то увидел, что вход в нижние комнаты запечатан. И как он в раздражении не колотил по закрытым отверстиям, закругленное дерево не поддавалось. Расстроенный, он вернулся в ту комнату, где спал, и решил подняться выше.

Тусклый предвечерний свет проникал через отверстие у ветви, когда он достиг выхода. Снаружи не доносилось ни звука, кроме шелеста листьев. Через две-три секунды он поднялся на следующий уровень. Здесь не было личинок-ларгасов на потолке, лишь серый свет проникал сквозь дупло-окно. В комнате не было ничего, кроме пыли и нескольких как-то попавших сюда опавших листьев. Возможно, и на более высоких уровнях было то же самое, но Нейл решил все-таки пройти еще одну-две комнаты.

Он был еще на столбе-лестнице, когда услышал яростное щелканье, закончившееся свистящим призывом низкого тона, в котором явно слышалась настойчивость. И Айяр ответил на это рывком вверх на максимальной скорости. Нейл увидел хлопающие крылья, лицо в перьях и громадные глаза, окруженные темным кольцом, отчего они казались еще больше. И когда глаза Нейла встретились с этим неподвижным взглядом, он оторопел.

Речь? Нет, свист и щелканье большого изогнутого клюва не укладывалось в человеческую речь. Однако это крылатое существо узнало его, просило о помощи, напоминая о союзе между ними!

Союз… Не тот, что существует между человеком и животными, а союз между равными формами жизни, с равными, хотя различными разумами. В первый момент понимания Нейл был так поражен, как если бы дерево, укрывшее их обоих, заговорило по-человечески.

Птица была ранена. В нее стреляли из бластера. У Нейла возник странно искаженный мысленный образ охотника, похоже, переданный ему другим разумом. Кто-то из порта от скуки решил поохотиться. Нейл смотрел на волочащееся крыло: опаленные перья, ссадину от луча бластера. Эта птица с Януса была не маленькой — размах крыльев почти в пять футов. Ее тело, одетое в пушистые бело-серые перья, стоящее на мощных когтистых лапах, было создано для охоты. Теперь просьба о помощи и внимании резко проявилась в голове Нейла.

Птица позволила ему осмотреть ожог. Рана была не столь значительна, чтобы покалечить птицу, лишить ее возможности летать. Нейл принял еще одно расплывчатое мысленное впечатление жертвы, перелетавшей с дерева на дерево, чтобы уйти в лес подальше от инопланетников, но не имел ни малейшего представления, что делать с такой раной.

Птица присела перед Нейлом, сложив здоровое крыло и распустив больное. Нейл вздрогнул, когда чужое сознание насильно вторглось в его собственное. Казалось, будто сознание имело две версии, в основном похожие, но различающиеся в мелких деталях. И эти записи должны были быть подогнаны друг к другу для создания образа. Они совпадали, но не полностью, а лишь в главных точках, но и этого было достаточно.

— Да! — сказал Нейл вслух, словно птица могла его понять. — Да! — и он быстро спустился в свою бывшую спальню. В той плетеной корзине, где он взял одежду, он видел мешочек. Повесив его за шнурок на руку, он снова поднялся туда, где ждала его птица.

Осторожно смешав измельченные в порошок листья из одной коробочки с пастой из другой, он бережно обмазал обожженное место на крыле. Птица снова засвистела и пошла по кругу, словно пробуя свои возможности, но взлететь не пыталась.

— Кто ты или что? — неожиданно спросил Нейл. Но ответ пришел не от птицы, а от Айяра.

Кваррины, древесные жители, в далеком прошлом заключили пакт о дружбе и союзе с ифтами, которые тоже были древесными жителями и любили лесной мир. Охотник на двух ногах и крылатый охотник; воин с мечом и воин с когтями при необходимости охотились и сражались бок о бок, потому что по какому-то капризу природы они были способны в какой-то мере общаться друг с другом. Это не был союз между мыслящим человеком и управляемым инстинктом животным или птицей, это было партнерство равных, хотя и различных разумов. Раненый кваррин отправился туда, где надеялся найти помощь, и требовал ее от Нейла по праву.

Движимый каким-то непонятным чувством, Нейл протянул правую руку. Круглая голова с ушами в пучках перьев, напоминающими остроконечные уши Нейла, чуть наклонилась вперед. Большие глаза с оранжевыми огоньками в глубине изучали протянутую руку со странной настойчивостью. Затем голова наклонилась ниже, страшный крючковатый клюв раскрылся и сомкнулся на человеческой плоти, но не щипал и рвал, а лишь крепко сжал, как человек пожимает товарищу руку в знак благодарности и дружбы — быстро сжал и почти сразу же отпустил. Нейл довольно улыбнулся. Нейл-Айяр больше не одинок в мертвом Ифткане.

Глава 7

СДВОЕННЫЙ СЛЕД
— Хурурр, — Нейл назвал птицу по имени. — Я думаю, они не скоро вернутся.

Он сидел в верхней комнате Ифтсайги и ждал возвращения незнакомцев.

Три дня, вернее, три ночи, потому что теперь активным временем для него стала ночь — и нет никаких признаков, что какой-нибудь ифт взбирается по лестнице или устраивает себе лагерь в дупле дерева. Теперь нос Нейла подсказывал, что, похоже, он прибыл сюда всего лишь несколько часов спустя после их ухода.

Несмотря на терпеливые попытки мысленного общения с кваррином, он не мог понять, то ли птица отстала от какого-то ифта, то ли связь между крылатыми и двуногими была большей, нежели случайное знакомство. Без понятной им обоим речи мысленный контакт мог передать только самые необходимые мысли и нужды.

Но Хурурр составлял компанию Нейлу, и тот привык разговаривать с птицей. Не было причин оставаться в Ифтсайге, если она сейчас пуста. Но кто были временно жившие здесь? Другие измененные, такие же, как и он, или остатки племени настоящих ифтов, кто выжил и является теперь лишь тенью того, чем они были раньше?

Тревожило, что знания Айяра все еще доходили до Нейла только отрывками, кусками, в них были провалы, и они не соединялись в единое целое. То, что имело отношение к повседневному кругу поддержания жизни, легко пришло к Нейлу. Он точно знал, куда идти внутри дерева за водой и пищей. Но насчет всего остального эти чужие воспоминания были смутными и разрозненными.

Когда-то на Янусе было две расы: ифты, жители деревьев, обладатели знания, позволявшего им формировать растения и заботиться о них, так что у них было родство, если не телом, то чувством с лесом; и ларши, более примитивные, не похожие ни умственно, ни физически на лесных людей. Ларши боялись «магии» древесного народа, этот страх привел их к желанию убивать, уничтожить ифтов полностью, как сейчас поселенцы старались уничтожить лес. Однако ларши не были инопланетными колонистами, и война между ифтами и ларшами велась столетиями. Ифты вымерли давно, очень давно. Но почему же Айяр помнил? И каким образом Айяр стал частью Нейла Ренфо; или Нейл Ренфо стал частью Айяра?

Как только мысли Нейла попадали в такое русло, он всегда чувствовал тревогу и начинал ходить по древесной комнате, в то время как Хурурр нетерпеливо щелкал клювом.

— Нет, — повторял Нейл, — они не вернутся. Все здесь подготовлено к долгому периоду ожидания. Мечи были смазаны маслом, все остальное убрано. Они ушли… Я опоздал!

Если бы он мог учуять следы тех, кто был здесь, найти их, он узнал бы правду. И не было признаков, чтобы поселенцы или портовые флиттеры появлялись на этом берегу реки. Он никогда не слышал об Ифткане, а ведь такой участок леса с почти мертвыми деревьями вполне мог быть захвачен поселенцами, если бы они знали о его существовании. Не слишком ли поздно пытаться выследить неизвестных?

— Хурурр, — Нейл пристально посмотрел в большие глаза птицы. — Я должен пойти за ними.

Как словами, так и мыслью Нейл старался объяснить свое желание, пользуясь этой удивительной смесью.

Птица распахнула крылья, проверяя поврежденное крыло, и издала охотничий клич. Хурурр был в порядке, но Нейл должен был идти один. Кваррин не хотел оставлять Ифткан и свои охотничьи угодья.

Одно дело принять решение, а другое — его выполнять. Нейл выбрался из Ифтсайги и убрал лестницу туда, где нашел ее. Он не думал, что те, кого он ищет, еще находящегося в районе Ифткана, даже если остались другие деревья-башни.

Но куда идти? На север, на юг, на запад? На юге участки поселенцев. Нейл подумал, что может спокойно исключить это направление. Он почему-то был уверен, что не найдет тех, кого ищет, вблизи мест обитания инопланетников. На запад, где, как говорят карты, неподалеку один из узких, словно палец, морских заливов? В конце концов, он решил, что направление ему выберет случай и… ветер. Потому что ветер, вздыхающий среди листвы, странным образом сопутствовал судьбе, он был успокаивающим голосом над головой. И ветер гнал Нейла на запад. Он сделал ошибку, что задержался слишком долго в Ифтсайге, запах, который мог бы вести его, теперь пропал. Однако он все же надеялся на помощь своего носа, который уловит признаки жизни в мертвом лесу.

Жизнь там была, память Айяра подсказывала о ней — животные, летающие существа на клочках растительности, кое-где имеющейся возле голых стволов мертвых деревьев-башен, особенно в Первом Круге. Там деревья были опалены мертвящим огнем и сгнили, потому что лежали на земле. И расстилавшаяся на многие мили вокруг местность выглядела уныло, но уже наполовину закрылась буйно растущими рядами тех растений, которые ифты в старые времена никогда не приняли бы и не позволили бы им расти возле своего города. Полузнание Нейла советовало ему держаться подальше от некоторых растений с отвратительным запахом, щиплющим ноздри. И попадались усыпанные колючками лианы, стелющиеся по земле и готовые схватить неосторожного.

В этой нездоровой массе пряталась другая жизнь, враждебная человеку. Разрушение, произведенное ларшами, дало дорогу Осквернению и Злу, которые всегда ждут случая разбить защитную стену, и теперь вошли и жадно захватили когда-то чистый город. Внутренняя часть Ифткана стала дурным местом, мерзким склепом, и Нейл заколебался, идти ли в этом направлении. Пока он размышлял, память Айяра зашевелилась и выдала странные эмоции. Нейл почувствовал не только отвращение, но и опасность, явное предупреждение, что там находится нечто чужое и опасное.

Оставалась река. Если идти по берегу, можно дойти до моря. Но зачем ему море? Страной ифтов был лес, а не беспокойная вода на западе. Однако ветер гнал его в сторону моря.

Нейл отошел от края пустоши к бегущей воде и пошел по берегу в надежде найти место, где можно будет безопасно углубиться в лес. Луна превратилась на воде в серебряную ленту, сминаемую и прерываемую течением, и показывала ему дорогу.

На заре он устроил себе гнездо в густой чаще, укрывшей его от солнца, и лежал там, слушая убаюкивающее бормотание воды. В этом полусонном состоянии он увидел еще одну отрывочную картину из памяти Айяра — лодку с гребцами, одетыми в одежду ифтов, смотрящими глазами ифтов, с мечами ифтов. Они направляли лодку между опасными скалами, где кипела вода. Это были морские воины ифта, они шли по древнему пути — по воде.

Поздним вечером Нейл вновь пошел вдоль берега и вскоре обнаружил во впадине скалы стоянку. Он остановился, пытаясь уловить желанный след запаха, который еще не успел унести ветер. Затем осмотрел пол впадины, пытаясь найти какой-нибудь след, доказывающий правильность его догадок. Эту каменную чашу заполнял речной песок. Просеивая его между пальцами, Нейл нашел расплющенный стручок фисана. Поблизости не было ни одного куста фисана, так что стручок не мог попасть сюда естественным путем. Значит, Нейл был прав. Здесь недавно проходили, кого он искал. Как и люди в лодке, в его видении, они шли к морю!

Он ушел со стоянки, и его шаг сменился рысью — его подгоняло усиливающееся чувство, что ему совершенно необходимо догнать незнакомцев, и как можно скорее, иначе будет поздно. Почему поздно? Это опять-таки одна из тайн, которые были его уделом на Янусе. Нейл не мог отогнать это ощущение, оно все усиливалось, так что он даже не остановился с восходом солнца и шел дальше, стараясь передвигаться под покровом леса. Но к середине утра ему стало ясно, что дальше идти нельзя, потому что лес начал редеть, стало меньше больших деревьев, и они стояли далеко друг от друга. В основном, была мелкая поросль и кустарник, разделенные обширными травянистыми полянами.

Нейл нашел себе убежище в тени, но она была непостоянной и недостаточно густой, чтобы ему было действительно удобно. Все его тело болело от усталости, ему нужен был отдых, но его грызла необходимость торопиться, так что этот отдых был всего лишь нетерпеливым ожиданием вечера.

В сумерках он вышел на открытое место, на вершину холма. Прямо перед ним была низина, где река впадала в море. С каждой стороны стеной стояли утесы. Нейл спустился с холма и пошел к северной точке утеса. Может, расстояние оказалось обманчивым, может, ноги вязли в песочных дюнах, только шел он медленно. Он не мог измерить время, но ему казалось, что прошло не меньше часа, пока он дошел до подножия утеса. Он чувствовал запах моря и ветра, слышал, как волны бьются о берег.

Он взобрался на утес и перегнулся через край северного склона. Он увидел внизу море. Утес, на который он взобрался, имел двойника в полумиле отсюда, и между ними волны омывали берег, создавая естественную гавань. И в этой гавани укрывался теперь…

Корабль?

Нет, этот предмет не походил ни на какой корабль, который когда-либо видел Нейл. Он скорее напоминал гигантское бревно, обтесанное волнами сверху и снизу. Не было ни весел, ни парусов, ни отверстий в закругленной части поверхности, лежащей над ватерлинией. И на этот раз память Айяра не давала никаких объяснений. Однако Нейл знал, что огромные бревна просто так не плавают по морям. Есть ли в нем люди? И если есть, то куда оно несет их теперь?

Бревно медленно покачивалось на волнах. Нейл рассматривал спуск, ища тропу. Он отступил на некоторое расстояние, двинулся вдоль утеса и вскоре увидел тропу, спускающуюся к морю.

Когда он спустился, бревно, которое, казалось, плавало само по себе, вдруг повернулось носом к морю и поплыло, рассекая волны.

Нейл закричал и, спотыкаясь, бросился к воде. Волна захлестнула его ноги. Он не видел ничего, кроме бревна. Оно было управляемо и плыло к какой-то цели — это было ясно. Теперь оно быстро уходило в открытое море. Нейл опоздал!

Он медленно отступил от пены прибоя, и только тогда увидел множество отпечатков на песке. Место посадки?

Нейл осмотрел следы. Они, как ему показалось, отмечали конец вполне определенного пути, идущего изнутри континента. Единственный источник ответов на все его вопросы — бревно, которое, конечно, было не просто бревном. Оно теперь недосягаемо. Но откуда идет этот след? Из Ифткана? Или из какого-нибудь другого места? След был совсем свежим.

Когда бревно стало черной точкой, Нейл отвернулся от моря и пошел по следу тех, кто вел это странное судно.

Много позже он лежал на ковре из листьев и смотрел сквозь завесу кустов. Он никак не ожидал, что через две ночи след приведет его снова через реку и на юг, к Опушке поселенцев. Последний час он шел вдоль границы участка — не Козберга, много западнее. Этот участок был меньше, более новый, менее благоустроенный.

Незнакомцы обследовали его, придя сюда с северо-востока, возможно, прямо из Ифткана. И они потратили некоторое время, чтобы исходить вдоль и поперек две другие вырубки к югу и к западу, словно искали кого-то или чего-то. Нейл нашел место, где двое отдыхали некоторое время — может, день, а то и больше. Не следили ли они за деятельностью на участке? Может, планировали набег? Конечно, они приняли меры, чтобы их не заметили. Они следили, выслеживали… что? Из этого места их след вел к морю. Значит, миссия здесь была либо выполнена, либо отменена.

Было раннее утро. У Нейла оставалось очень мало времени на расследование: пора было прятаться в дупло, в котором те прятались раньше от дневного света. Он слышал звуки пробуждающейся на участке жизни — лай собак, пофыркивания фэзов у стены. Если мастер участка достаточно напорист, его рабочие могут начать свой рабочий день еще до восхода солнца.

У Нейла вдруг забрезжила мысль: может быть, здесь спрятано сокровище. Тайник мог быть устроен так хитро, чтобы кто-нибудь с участка мог его найти, и сокровище это вовсе не осталось от старых времен, а положено недавно. И если его отгадка правильна, то он знает, где увидеть подтверждение. Юноша пополз вокруг бревен, осторожно осматривая землю.

Но то, что он искал, было помещено не вблизи поваленных деревьев, а среди диких ягодных кустов. Усыпанные ягодами ветки были заботливо поправлены, чтобы скрыть разрытую землю, но блеск металла привлекал взгляд. И ягоды тоже. Нейл знал это. Они были сладкие и радовали всех, кого мучила жажда. Приманка была отлично задумана. Любой работающий здесь захочет полакомиться ягодами и, конечно, увидит металлические предметы…

Голоса на участке заставили Нейла поспешить к убежищу. Он был прав: рабочие спозаранок шли на работу. А что, если они возьмут с собой несколько собак?

Он шмыгнул в кусты и побежал. Через несколько минут он был в потайном месте и внимательно прислушивался к усиливающемуся шуму повозок, едущих по полям к вырубке, где был ягодный куст.

Незнакомцы, теперь он был в этом уверен, ставили ловушки с приманкой! И сам он попал в такой капкан. В разрозненной картине появился еще один кусочек. Трубка, которую он спрятал, желая сохранить, и зеленая лихорадка — были ли они связаны друг с другом? Вполне возможно. Те, кто грешил, пряча или просто беря в руки сокровище, бывали быстро наказаны — причина и следствие, которые были даже ближе к истине, чем думали поселенцы. Но цель этой хитро продуманной схемы все еще ускользала от Нейла. Он уверился теперь, что его болезнь была не случайной, естественной, а вызванной и контролируемой чьей-то волей. И он стал другим человеком, чужим самому себе, не только физически, но и умственно.

Ловушки — охотники — бревно — судно — Ифткан — Айяр… Голова Нейла тупо ныла, будто в его черепе что-то билось в наглухо закрытую дверь… Какая-то тайная часть его самого сражалась за свою свободу.

Нейл почувствовал неприятный запах людей и животных, но собачьего лая не было слышно. Он решил, что будет оставаться поблизости до тех пор, пока не увидит, как ловушка захлопнется, пока не узнает, что последует за этим.

Глава 8

ПОИМКА
Нейл быстро обнаружил, что убежище, где он скрывался, было не зря выбрано теми, кто был здесь раньше, как наблюдательный пункт — из него хорошо просматривалась вырубка.

Отряд рабочих здесь был меньше, чем у Козберга — всего два раба и трое бородатых Верующих, один из которых был совсем молодым. Они начали работать далеко от ягодного куста. Мастер участка работал энергично и сосредоточенно и, как видно, управлял участком железной рукой. Работа была точно такой же, на какой раньше надрывался и Нейл. Но теперь в нем поднялась злоба — они разрушали хорошее, правильное, отвратительно уродовали место. Когда он смотрел на лидера этой банды, его пальцы бессознательно сжимали эфес меча. Ужасно было оставаться здесь, но Нейла удерживала необходимость узнать, что произойдет, если кто-нибудь найдет клад. Скроет ли нашедший его от хозяина, постарается ли завладеть частью сокровища?

Нейл внимательно следил за рабочими и не сразу заметил, как в конце вырубки появилась еще одна маленькая группа. Он вздрогнул, увидев юбку.

По первому впечатлению, женская часть Верующих так же усиленно старалась казаться некрасивой, как женщины других миров стараются поддерживать красоту. Мешкообразное коричневое одеяние, заношенное до серого цвета, волосы зачесаны назад в тугой узел. Выходя из дому, женщины следовали диктатам Правил и закрывали лицо тряпичной маской с прорезями, что делало их всех одинаковыми и отвратительными. Они не отходили далеко от домов и участков. За все время, что Нейл пробыл у Козберга, он ни разу не видел, чтобы какая-нибудь женщина ходила дальше поля или конюшни, исключая те случаи, когда их вели в дурацкой маске и плаще с капюшоном на еженедельный Небесный Съезд.

Но здесь женщину сопровождали две фигуры поменьше. Все замаскированные, они шли собирать ягоды.

— Хо! — мастер взмахнул топором и опустил его, не сделав полного удара. Женщина остановилась и повернулась к нему. Ее маленькие спутницы чуть отступили за ее спину. Так они и стояли, пока мастер перелезал через ствол срубленного дерева и шел к ним.

— Что тебе, девушка, здесь надо? — спросил он.

Красная, натруженная рука показала на обильный урожай ягод.

— Кусты должны быть скоро выкорчеваны, — сказала она тихим невыразительным голосом, — зачем же пропадать урожаю?

Мастер обдумал эту точку зрения, подошел ближе к кустам, как бы прикидывая ценность ягодного изобилия, и, наконец, кивнул.

— Делай свою работу, девушка, — приказал он, — и поторапливайся, мы хотим до ночи тут все расчистить.

Как только он отошел, дети бросились собирать ягоды. Женщина некоторое время стояла, повернув голову к лесу, и Нейлу показалось, что ее глаза смотрят не на ягоды, а на лесную страну. Затем она сделала необычную вещь: потянула пальцами стебель с гроздью белых мелких цветочков, быстро оглянулась по сторонам, понюхала цветущую ветку, а затем стала собирать ягоды в корзинку быстрыми уверенными движениями.

Случайно или намеренно, она шла, срывая на ходу ягоды, так, что очень скоро кусты заслонили ее от рабочих. Добавив последнюю горсть ягод в корзинку, она поставила ее на землю и выпрямилась, вглядываясь в глубину леса. Ее руки отбросили капюшон, нетерпеливым жестом она скинула маску, и подбородок ее вздернулся, как показалось Нейлу, с вызовом.

У нее была бледная кожа, как у всех женщин участка, черты ее лица не имели ни намека на красоту, но она была молода, почти девочка. Нос с высокой переносицей, маленький рот с бледными губами, глаза хорошего разреза, но кустистые брови над ними казались грубым и отталкивающим обрамлением. Нет, она даже отдаленно не была миловидной по иноземным стандартам, а тот чужак, что был в Нейле, нашел ее бледную кожу отталкивающе безобразной.

Она прижала ладони к щекам — Нейл не понял этого жеста — а затем быстро пошла вперед. Ее убогая юбка цеплялась за кусты. Скрывшись за нависающими деревьями, она опять остановилась и стояла неподвижно, подняв голову, будто чего-то ждала. Ее рука опять нерешительно потянулась к цветущей ветке. Она взяла цветы в ладони, как в чашу, и поднесла к лицу, а затем, быстро и воровато оглянувшись через плечо, сунула цветы за ворот платья. Голова ее снова поднялась, глаза искали что-то в зеленовато-серебристой завесе деревьев.

— Эшла!

Девушка вздрогнула. Рука ее нервно вытащила из-за ворота цветы и отбросила их жестом отречения, а затем стала быстро прилаживать маску. Откликнувшись девочке и подождав ее, она взглянула в ее корзинку.

— Ты хорошо поработала, Самира, — сказала она одобрительно и с теплотой в голосе, чего не было, когда она разговаривала с мастером участка. — Скажи Эльзе и Арме, что вы теперь можете съесть горсточку и сами.

Замаскированный ребенок поднял голову и с сомнением спросил:

— Это разрешено?

— Разрешено, Самира. Я отвечаю за это.

Когда девочка убежала, Эшла вернулась к своему сбору, продвигаясь к ветке, склоненной над ловушкой. Глаза Нейла болели; солнце пробивалось отовсюду и слепило его. Но ему нужно было быть свидетелем того, что сейчас произойдет. Найдет ли она? Или спрятанное останется ждать кого-нибудь из рабочих, который придет корчевать куст?

Девушка потянула ветку к себе и стала обеими руками срывать ягоды. Потом отвела ветку как можно дальше и застыла, наклонив замаскированное лицо. Она повернула голову к детям, но те уже почти скрылись из виду, лишь их темная одежда пятнами виднелась меж кустов. Девушка схватила сухую ветку и быстрым ударом воткнула ее в землю.

Зеленый огонь сверкнул так ярко, что Нейл прикрыл глаза рукой. Когда он снова открыл их, девушка уже держала перед собой ожерелье. Выражения ее лица нельзя было видеть под маской, но она не издала ни звука, не звала людей, а растянула ожерелье, так что кружево из камней мягко свисало ровными рядами. Нейл, уделивший не слишком много внимания этой части клада, не мог сейчас не оценить всей его красоты. Если камни были настоящими, девушка с участка держала теперь в руках стоимость целого королевства. Такое ожерелье могла бы надеть на свою коронацию императрица. И у Нейла не было причин думать, что это не драгоценные камни.

Как бы не в силах совладать со своим желанием, Эшла приложила прекрасную вещь к себе, и грубая ткань платья по контрасту показалась еще безобразнее. Может быть, девушка тоже подумала об этом, потому что быстро отвела от себя камни. Затем, к удивлению Нейла, она сложила ожерелье, завернула его в большой лист, сорванный с ближайшего дерева, и обвязала травяным жгутом. Быстрый взгляд показал ей, что дети не обращают на нее внимания. Она быстро пошла в лес. Обутые в грубые сандалии ноги показывались из-под ее широкого платья, когда она разгребала влажные листья, потом положила туда свою находку и быстро завалила камнем. Это было сделано так ловко, словно такие действия она производила и раньше.

Эшла в последний раз осмотрелась и заторопилась обратно к кусту. Здесь она воткнутой в землю веткой она прикрыла оставшиеся сокровища.

— Эшла! — раздался голос мастера, и одна из девочек схватила девушку за юбку. Та быстро кивнула ребенку, и все трое пошли к открытому месту.

Итак, даже Верующие не застрахованы от искушения! Нейл вспомнил историю дочери Козберга. Наверное, она тоже спрятала часть сокровища, как пытался сделать и он сам, и как только что сделала Эшла.

Звон топоров и громкие голоса рабочих отметили перемену места их работы. Скоро они дойдут до ягодной тропинки и будут слишком близко от его наблюдательного пункта. Придется отползти дальше.

Нейл нашел убежище, куда звуки топоров едва доносились, и проспал остаток дня. В сумерках он проснулся. У него еще оставался хлеб, взятый из запасов Ифтсайги, и он, не торопясь, поел. В эту ночь не было луны, ветер был мягкий, насыщенный влагой. Скоро будет дождь.

Он мог бы остаться в дупле и переждать грозу, но он хотел знать, нашли ли тайник те, кто работал на расчистке. Есть ли у них здесь сторож? Или страх перед ночным лесом удержит их?

Нейл перебрался к вырубке с большой осторожностью, нюхая воздух, прислушиваясь к каждому шороху, смотря во все глаза. Камень, оставленный Эшлой для отметки, оставался нетронутым. Но дальше кусты были выкорчеваны, и… Нейл почувствовал запах врага. К счастью, ветер дул в направлении Нейла, а не наоборот. Готовый к неприятностям, он быстро отступил в лес, и тут же услышал кашляющий лай собаки, сопровождаемый возбужденными криками по меньшей мере двоих людей.

Сторожа правильно сделали, взяв с собой сторожевую собаку. Но Нейл не думал, что они рискнут преследовать его; суеверный страх перед лесной страной ночью наверняка удваивался. Кроме того, он был уверен, что они его не видели. Поселенцы, по крайней мере Козберг, были убеждены, что лес населен невидимыми врагами. Шум, поднятый собакой, могли объяснить появлением какого-нибудь животного. Но охотиться на него не будут.

Присутствие сторожей на вырубке означало, что тайник открыт, что завтра или послезавтра, как только Мастер Участка сумеет вызвать Спикера, греховные предметы будут торжественно уничтожены, и «грех» всей маленькой общины будет очищаться постом и ритуалами. Самое лучшее — лежать тихо, пока все не кончится.

Зато он узнал, что его догадки относительно ловушек правильны. Теперь он должен узнать, последует ли Эшла тем же путем — заболеет ли зеленой лихорадкой, будет ли изгнана, как заразная и, в конце концов, станет ли такой же, как он.

Кому и зачем это надо? Эти вопросы все еще стояли перед ним, но важнее было другое: что ему теперь делать? Вернуться в Ифткан и ждать? Или?..

В этот момент до Нейла дошло, что лес населен не только друзьями, и забывать об этом нельзя.

Он упал ничком, когда в нос ему ударила ошеломляющая вонь, но был уже не в силах освободить правую ногу из клейкой петли. И вот он повис головой вниз над ямой, откуда доносился тошнотворный запах.

Келрок! Так память Нейла определила врага и метод его нападения. Нейл извивался, пытаясь поднять голову и плечи. Меч болтался в его руке. Ему удалось упереться локтями в стенку ямы и частично повернуть плечи. Он выставил острие меча лишь за секунду до того, как фосфоресцирующая масса на другой стороне прыгнула.

Келрок сделал летящий прыжок, чтобы пришпилить своим весом качающееся тело жертвы к земляной стене, но со всей силы наткнулся брюхом на меч, выставленный Нейлом.

Нейл вскрикнул, когда когти полоснули по его ногам, когда отвратительная тяжелая смердящая масса ударилась о него. Затем раздался тонкий визг. Он был так высок, что вызвал резкую боль в голове. Келрок упал вниз, кувыркаясь и визжа, в глубину своей ловушки, унося с собой глубоко вонзившийся ему в брюхо меч.

Нейл, близкий к беспамятству, опять опустил голову вниз. Но память Айяра подстрекала его к действиям. Висеть так — смерть, даже если келрок тоже получил смертельный удар. Надо пытаться выбраться.

На одной руке была кровоточащая ссадина, ноги изодраны, но Нейл должен освободиться — должен! Он крутился и извивался, обдирая тело о стенку.

Возможно, сила прыжка келрока уже ослабила толстую, как шнурок, паутину, что держала Нейла, а, может, и его собственные усилия перетерли ее о грубый край ямы — только она подалась, и Нейл упал вниз, на дно ямы.

Светящаяся глыба, бывшая хозяином этой западни, лежала на спине. Ее когтистые лапы еще шевелились, рукоятка меча торчала из брюха. Нейл кое-как поднялся на ноги и нагнулся, чтобы вытащить свое запачканное оружие. Затем воткнул меч в земляную стенку, чтобы очистить его, и ошеломленно огляделся.

Взобраться по этим стенам было явно невозможно. Они были сделаны специально так, чтобы не допускать побега жертвы из ловушки. Но келроки обязательно имеют внизу выход. Они не могли зависеть в своем пропитании только от ловушки.

Но… такой выход возможен только через гнездо келрока, и там могли быть еще обитатели. Память Айяра была достаточно отчетлива, чтобы заставить Нейла вздрогнуть. Двинуться нужно сейчас же, до того, как там кто-нибудь зашевелится! Нейл обошел вокруг мертвого келрока, придерживаясь рукой за стену. Боль в израненных ногах усилилась. Надо идти, пока он вообще не лишился способности двигать ногами.

Так и есть: отверстие в темноту, из которого исходит зловоние. Поборов страх и отвращение, Нейл просунулся туда с мечом впереди и пополз по проходу.

Стенки были гладкими, отполированными телом келрока. Это было давнее, хорошо устроенное логово — тем больше оснований опасаться выводка! И здесь было так темно, что даже ночное зрение Нейла, при всем его высоком качестве не могло помочь. Нос? Но можно ли выделить один злой запах из общего зловония в этом дьявольском месте? Уши? Теперь судьба Нейла целиком зависела только от них, поэтому продвигался он медленно.

Так он полз, раскачивая перед собой меч, чтобы проверить, нет ли других отверстий с боков или сверху, часто останавливаясь и прислушиваясь. Если в гнезде есть обитатели, предупредят ли они его шорохом ног по земле, движением тела?

Острие меча встретило слева пустоту. Нейл застыл, прислушиваясь. Ничего. Может, дети чудовища затаились для прыжка? И есть ли они тут вообще? Задерживаться Нейл боялся. Это было труднейшее испытание для его мужества и воли, когда он медленно пополз вперед, в невидимое отверстие, с единственной защитой — мечом — впереди, а позади лежала смерть, не внезапная, но очень страшная.

Кончик меча уперся в стену. Тупик. Теперь придется пятиться назад, не зная, откуда произойдет нападение. Это был такой же бесконечный кошмар, от какого он, бывало, просыпался в поту, дрожа.

Тишина. Никаких звуков позади. Но Нейл все еще не был уверен, что гнездо пусто. На такую удачу не стоило рассчитывать. Одно неосторожное движение может все изменить. Быть начеку, прислушиваться, ползти… Правда, Нейл не представлял себе, как он сможет повернуться в этом узком проходе, если придется сражаться.

Наконец поверхность под ним стала круто подниматься. Он глубоко вздохнул. Выход! Он воткнул меч в землю, чтобы упереться в него и выползти. И попал под холодный дождь, хлестнувший по его телу. Неподалеку слышался шум реки. Река… А за ней — Ифткан!

Впоследствии Нейл считал, что в эту минуту Айяр полностью овладел им, как в то время, когда болезнь держала его, и обрывки сна окутывали его сознание. Реальны ли были те минуты, когда он лез по мокрым камням, и бурный поток перекатывался над ним, когда он шатался под ударами ливня, и стрелы молний показали ему мертвую башню города из деревьев?

Раздался оглушительный удар грома, молния сверкнула так ослепительно, что почернел весь мир. И о дальнейшем Нейл уже ничего не помнил.

Деревья. Ифтсайга! Нейл лежал и смотрел вверх, на мощную древнюю цитадель, на ее серебристо-зеленую крону, поднимающуюся так высоко, что листья казались цветным туманом в небе, почти так же высоко, как и звезды.

Ларши! Нейл сел и схватился за меч, оглядываясь в поисках врага. Все тело у него болело от ран, полученных в сражении. Он выжил, проскочив во Второй Круг.

— Джагна! Майдар! — позвал он слабым шепотом. Над его головой пронесся свист. Нейл держал меч наготове. Захлопали широкие белые крылья, и ноги птицы коснулись земли. Кваррин подошел к Нейлу, в его клюве болтался мешочек.

— Хурурр! — Нейл выпустил рукоять меча и заморгал, снова ощутив то, что знал Айяр. — Хурурр!

Птица уронила мешочек в руку Нейла, треща и щелкая в ответ. Затем кваррин медленно обошел вокруг Нейла, как бы осматривая его раны. Нейл вернулся под защиту Ифткана, хотя решительно ничего не помнил с того момента, как выполз из норы келрока.

Глава 9

ЧУДОВИЩЕ
Когда Нейл вышел победителем из западни келрока, в лесу бушевала буря, и с тех пор гроза так и не прекратилась. Нейл лечил свои раны тем же лекарством, которое употребил для обожженного крыла Хурурра. Он лежал в Ифтсайге на матах, а живое дерево стен комнаты трепетало и пело под яростным ветром.

Однажды раздался грохот более сильный, чем громовой раскат, и вся Ифтсайга вздрогнула от сотрясения, а Нейл испугался, не угрожает ли землетрясение корням цитадели, но потом понял, что это одно из деревьев-башен разрушено молнией и сбито ветром — потому и грохот.

Невозможно было определить течение времени, не было периодов дневной жары и благословенной прохлады ночи. Хурурр сновал из комнаты в комнату, складывая крылья, чтобы подняться или спуститься по лестнице, навестить Нейла и снова уйти. Кваррин был недоволен, что гроза держала его здесь в плену.

Однажды Нейл проснувшись в тишине, попробовал вытянуть ноги и почувствовал, что они болят значительно меньше. Значит, он уже может кое-как двигаться. И ветер стих, дерево молчало, его не трясло и не било грозой.

Нейл сменил свою рваную и грязную одежду на чистую из здешних запасов, поднялся к выходу и посмотрел на лес при бледном свете закрытого облаками солнца. Гроза и вправду наделала бед. Деревья, что стояли белыми скелетами в зелени молодой поросли, были разбиты, расщеплены. От обугленных стволов поднимался дымок. На западе, где простиралась опустошенная Злом земля, медленно перемещался мрак, будто где-то вблизи все еще горел огонь.

С высокой ветви Нейл видел сквозь обтрепанную бурей листву другой берег реки. В воздухе было по-прежнему холодно. Сколько же времени прошло с тех пор, как он попал на Янус? Нейл попытался подсчитать число прожитых планетных дней, сначала в уме, а потом, по-детски, на пальцах, и обнаружил слишком много противоречий. Козберг взял его в середине лета. В конце сезона дни стали холоднее. И на участке он слышал, что зима в этих краях бывает сухой и жестокой.

Однако — опять подсказывала память Айяра — в давние времена были другие зимы, когда люди не прятались в убежища от ударов шторма, и листья на деревьях оставались, только становились более серебряными, пока открывшиеся новые почки не скидывали их весной. Но это было до смерти Ифткана.

Теперь поселенцы готовятся к холодному сезону. И этот недавний ураган был первым предвестником конца осени. Нейл радовался, что на нем плащ, когда ветер пронизывающе обдувал ветку, на которой он сидел. Зима — это опавшие листья, голый лес, и если случится облава, у беглеца будет куда меньше шансов. Как знать, может, именно приближение зимы и погнало незнакомцев из Ифткана в море? Он, сидя в Ифтсайге, прокручивал эту мысль, соображая. Участки выжигают именно зимой. За огнем никто не следит, как бы далеко в лес он не распространился. Чем дальше вгрызется пламя в лесную страну, тем лучше для поселенцев. А здесь мертвые деревья могли бы превратить умерший город в один гигантский факел.

Уйти куда-нибудь на запад, поближе к морю… В таком походе на запад он может пройти мимо пограничного участка и посмотреть, что случилось с Эшлой. Сегодня… Нет, надо, пожалуй, отдохнуть еще денек. Раны затянутся, и он пойдет легче и быстрее.

В эту ночь он охотился с Хурурром. Птица бесшумно нападала на берфонда, била его крыльями и лапами, а меч Нейла обрывал жизнь животного. Он развел на камнях небольшой костер, поджарил на заостренных прутьях ароматное мясо и нашел его очень вкусным, особенно после долгого пребывания на хлебе из запасов незнакомцев, ягодах и стручках. Память Айяра говорила, что так делалось часто в старой свободной жизни ифтов.

На четвертую ночь после окончания бури Нейл нашел среди запасов дорожный мешок на тот случай, если он не сможет быстро вернуться и путешествие затянется. В него он положил смену одежды, включая сапоги из шкур, хлеб, мешочек с целебной мазью, нож. Нейл осмотрел во время сборов все ящики и сундуки, но ничего из сокровищ нижней комнаты не тронул. Почему-то теперь ему не хотелось иметь дело с этими предметами. Он готов был согласиться с поселенцами, что над тайниками висит проклятие, а проверять эту теорию у него не было желания.

Когда он остановился у подножия Ифтсайги, собираясь уйти, его охватило внезапное ощущение опасности, такое сильное, что лишь усилием воли он заставил себя двинуться.

Откуда-то появился Хурурр и пролетел над Нейлом с беспокойными криками. Кваррин передавал человеку искаженное сообщение: опасность! Встревоженный Нейл остановился и посмотрел на птицу, усевшуюся теперь прямо над его головой.

— Где? — мысленно и вслух спросил он. Но сообщения, полученные в ответ, были настолько отрывочными, настолько чуждыми, что не давали настоящего ответа. Ясно было только, что опасность не новая, что она древняя, древнее, может быть, самого Ифткана.

— Огонь? Поселенцы? — спрашивал Нейл. Нет, это было что-то другое. И затем пришел ответ, более четкий, более ясный. С запада шла угроза — с пустынного пятна. Берегись, держись подальше от него. Там живет древнее зло, оно может снова развиться, если его разбудить.

Каким образом разбудить? Разбудить что? Но Хурурр не дал вразумительного ответа.

— Ладно, — согласился Нейл, — я пойду той дорогой, — он мысленно изобразил юго-западную дорогу вниз к реке, к участку, где жила Эшла.

Круглые глаза Хурурра глядели на него оценивающе. Теперь от птицы не исходило смутной мысли. Может быть, он рассматривал ответ Нейла, поворачивая его в мозгу и сравнивая с собственным мнением?

— Ты тоже пойдешь? — спросил Нейл.

Иметь спутником остроглазого крылатого охотника означало бы для Нейла двойную безопасность. Он не сомневался, что у кваррина чувства куда острее, чем у человека.

Хохлатая голова Хурурра повернулась. Кваррин посмотрел на запад, против которого он только что предупреждал Нейла, расправил крылья, как бы собираясь напасть на добычу или на врага, и негромко зашипел. В этом шипении слышались ярость и холодная змеиная злоба. Он олицетворял собой вызов.

Да, это был вызов! Хурурр выступал против чего-то страшного. Нейл отчаянно пытался добраться до сознания кваррина, получить информацию, скрывавшуюся в этой хохлатой голове. Снова прижав крылья к телу, скребя когтями по ветке, кваррин боком подошел к месту точно над головой Нейла и еще раз подал голос, но уже не шипел, а щелкал клювом. Нейл понял, что это знак согласия.

Вода в реке поднялась, скалы покрылись ожерельем пены. Обломки ветвей, обломанных бурей, во множестве плыли по течению. Переправиться через реку для Хурурра не составляло проблемы: несколько взмахов крыльями — и он сел на дереве на том берегу. Нейл же прошел вдоль берега, изучая положение скал и прикидывая возможность воспользоваться ими, как ступеньками.

Когда-то здесь был мост. Его высокие арки давно уже обрушились и были разломаны многочисленными наводнениями. Наверное, только помять Айяра помогла глазам Нейла найти эти точки, выстроить их мысленно в линию и увидеть, как надо идти. Рискованный путь по мокрым камням, скрытыми под бурлящей водой.

На той стороне реки буря явно поработала в полную силу. Не будь тут Хурурра, Нейл дал бы большой круг, чтобы не запутаться: деревья, такие же высокие, как в Ифткане, и такие же широкие, повергающие инопланетников в изумление, были повалены, как и их меньшие братья. Кратчайшая дорога к участку была так завалена обломками, что прошел добрый час, пока Нейл пробрался через все это, днем послужившее бы ему убежищем.

Когда он услышал этот тонкий жалобный плач? Солнце уже не было бледным: его лучи били в бреши в листве, оставленные яростными порывами бури, и держали Нейла пленником в яме под вывернутыми корнями. Его окружали звуки, издаваемые дневными обитателями леса. Но этот звук…

Нейл лежал, положив голову на мешок, и прислушивался. Нет, это не крик животного, не зов птицы! Низкий, продолжительный, вызывающий жалость звук шел издалека.

Сколько времени прошло, прежде чем этот звук связался в его сознании с болью? Какое-то существо попало в ловушку, томится между поваленными стволами и землей, может быть, покалеченное и страдающее? Нейл сел и повернул голову на юг, прослеживая звук. Иногда он пропадал, а потом снова становился отчетливым, поднимаясь до плача. Наконец Нейл расслышал почти различимые слова. Заблудившийся поселенец?

Нейл пополз к противоположному краю своего убежища, щурясь и пытаясь разглядеть что-нибудь в рассеянном солнечном свете. Ему пришлось раскидать завал из веток.

Близко или далеко? Если он выйдет, то будет, в сущности, слепым. Если он не дойдет до следующего укрытия в лесу, то, вероятно, будет ни на что не способен. Но зов — если это был зов — подгонял его, не позволял ему сидеть спокойно.

Нейл вытянул губы и издал звук, имитирующий крик Хурурра — он научился призывать так птицу. Ответный щелчок клюва пришел сверху — кваррин устроился на вывернутых корнях дерева над головой Нейла.

— Посмотри… кто… зовет… — послал он птице мысль-приказ.

Хурурр протестующе защелкал, но перескочил на другой ствол и пошел вдоль него. Его серо-белое оперение ослепительно горело на солнце, когда он поднялся, взмахнув крыльями. Кваррин предпочитал ночь, но и днем он видел много лучше Нейла.

Нейл попытался отметить кратчайшее расстояние через открытое пространство к деревьям впереди. Плач доносился оттуда.

Он надел заплечный мешок и пошел, щурясь. Споткнувшись о корень, он подвернул лодыжку и ободрал полузажившую рану, так что дальше шел, хромая.

В этом плаче были слова, слившиеся вместе, неразличимые, но все-таки, слова. И шел этот звук откуда-то неподалеку от полей поселенцев. Что случилось? Может, опустошающий ветер снес все постройки, и люди загнаны в лес, которого смертельно боятся?

— Существо… одинокое… неправильно… — пришло сообщение Хурурра.

Существо одно. Но что значит «неправильно»? Вред, ловушка? Нейл заторопился, дошел до края прогалины, и понял.

Козберг показывал своим новым рабочим, как предупреждение, ветхую заброшенную хижину. Эту развалюху все на участке избегали. Здесь была другая такая же, готовая упасть от любого толчка. Хурурр сидел на самой высокой точке ее кровли.

Нейл сделал второй рывок через открытое пространство и остановился у входа в хижину. Голос упал до бормотания. Нога Нейла запнулась за глиняный кувшин для воды. Кувшин был пуст.

На девушке не было ни маски, ни капюшона, платье было разорвано, так что видны голые, непрерывно шевелящиеся руки. Бледная кожа была испещрена зелеными пятнами. Густые спутанные волосы спадали с запрокинутой головы. Глаза были открыты, но ничего не видели.

Нейл приподнял ее качающуюся голову, прислонил к своему плечу и стал смачивать потрескавшиеся губы водой из фляги. Она облизала губы, и он смог напоить ее. Кожа ее была горяча, как огонь, она явно была в жару от зеленой лихорадки. Нейл снова уложил ее и огляделся. Девушка лежала на куче старых, грязных мешков, в которых, вероятно, раньше хранилось зерно. У двери стояло блюдо с какими-то корками и массой подгнивших и совсем испорченных фруктов, по которым уже ползали насекомые. Нейл выбросил блюдо за дверь с сердитым восклицанием. Ничего себе! Пища, вода и постель для больной! Но на что больше могла надеяться грешница? А Эшла — он узнал ее, несмотря на болезненную перемену — конечно, была признана грешницей по законам своего народа. Нейл, злобно оскалившись, взглянул в направлении участка, откуда ее выгнали, как только поняли, что она больна. Но сам-то он выжил и предполагал, что не он один, так что не было причин считать, что с Эшлой будет иначе.

— Воды…

Нейл помог ей напиться еще раз, а затем обтер ей лицо и руки влажной тряпкой. Девушка вздохнула.

— Зеленый… зеленый огонь…

Сначала он подумал, что она говорит о своей болезни, потому что помнил свой собственный бред, но она развела руки, и он вспомнил, как она стояла в тот день, держа прекрасное ожерелье.

— Холодная зелень Ифткана…

Он жадно схватил эти слова. Ифткан! Значит, у Эшлы в ее болезненном жару тоже измененная память и знание того, что никогда не было частью ее поселенческой истории.

Нейл импульсивно взял ее руки в свои и крепко сжал, несмотря на слабые попытки освободиться.

— Ифткан, — тихонько повторил он. — В лесу… в прохладном лесу.

— Ифткан стоит… в лесу.

Голова Эшлы замедлила свое беспрерывное движение, из ее закрытых глаз вдруг покатились слезы, побежали по впалым щекам.

— Ифткан умер, — твердо сказала она, и авторитетность ее тона поразила его.

— Нет, не весь, — тихо уверял он. — Ифтсайга стоит, она еще жива. Прохлада, зелень, живой лес. Думай о лесе, Эшла!

Над ее закрытыми глазами собрались морщинки. Кустистые брови, придававшие грубость ее лицу, исчезли, как и большая часть волос. Нейл удивлялся, как быстро она прошла полное изменение. И глаза… Да, они стали шире обычных человеческих.

Руки ее больше не пытались вырваться, а плотнее прижались к его рукам.

— Лес… Но я не Эшла, — снова твердые решительные нотки. — Я — Иллиль!

— Иллиль, — повторил Нейл. — А я — Айяр.

Если она и слышала его голос, то его слова ничего для нее не значили. Слезы все еще катились по ее лицу. Губы издавали слабый стон, а уже не тот крик, что привел сюда Нейла.

Нужно больше воды. Но идти к реке слишком далеко при свете солнца. Нейл послал мысль Хурурру в надежде, что птица сможет привести его к какому-нибудь лесному ручью.

— Сверху — на листьях, — пришел ответ.

Нейл понял его только тогда, когда вышел на прогалину перед хижиной. Кваррин слетел с крыши на высокую ветку дерева и пошел по ней к грозди различной формы листьев, на которые человек сначала не обратил внимания — какая-то паразитирующая лиана. В центральной части ствола-ветви был большой круглый нарост, вроде чаши. Нейл залез туда и действительно нашел там источник воды — в этом плотном волокнистом резервуаре было по меньшей мере две полных чашки воды. Нейл перелил ее в свою флягу, вернулся в хижину и стал умывать ею лицо Эшлы, когда приглушенный вздох заставил его обернуться. В дверях стояла фигура в маске и в плаще, но маленькая — та же девочка, что сопровождала ее при сборе ягод несколько дней назад. Фигура держала перед собой корзинку. Теперь она отвела ее назад и подняла, как бы собираясь защищаться от неожиданного нападения.

— Ой, не надо! — раздался громкий плач, быстро поднявшийся до визга. — Уходи! Убирайся!

Девочка замахнулась на Нейла корзиной. Из корзины вылетела фляжка и стукнула Нейла по руке.

— Оставь Эшлу, оставь! — снова завизжала девочка.

За его спиной зашевелилась сама Эшла, ухватила его за плечо, встала.

— Самира…

Голос ее был хриплым карканьем, но в нем чувствовалось пробуждение сознания.

Ребенок застыл. Испуг светился в глазах в прорезях маски. Девочка снова завопила, на этот раз без слов — слишком велик был ее ужас. Она упала, перевернулась и поползла, продолжая визжать, и в ее визге было столько ужаса, что Нейл боялся сделать лишнее движение.

— Самира! Самира! — Эшла качнулась вперед, желая подойти к ребенку. Нейл взял ее за плечи и прижал к себе, преодолевая слабое сопротивление. Теперь он в какой-то степени понял ужас Самиры: перемена в Эшле завершилась полностью, он держал женщину, такую же измененную, как и он сам. Эшла действительно стала Иллиль, чудовищем в глазах ее родичей.

Глава 10

ИЛЛИЛЬ
Глаза Эшлы закрылись, голова свесилась на грудь, и Нейл снова уложил ее в постель. Крики Самиры еще были слышны, но уже слабее — видимо, она отбежала достаточно далеко. Не привлек бы этот шум людей с участка! Нейл присел на пятки. Девушка изменилась достаточно для того, чтобы вызвать страх и отвращение, это было видно по поведению Самиры. Верующие не убивают — это их кредо. Но на участке Козберга его гнали с собаками, а собаки Закону не подчиняются. И теперь Самира могла вызвать такую охоту.

Сам он легко оставит свору позади, но Эшла… Нейл ничего не должен поселенцам, но ведь теперь Эшла — уже не женщина с участка, она из его рода. Сможет ли он поднять ее и унести?

— Иллиль! — Нейл опять взял ее за руки, движимый надеждой, что ему удастся вызвать ифтийку, часть Эшлы. — Иллиль! Ларши идут! Нам пора домой, в Ифткан.

Он медленно и настойчиво повторял эти слова ей на ухо. Она приоткрыла глаза, взглянула на него из-под полуопущенных век и, кажется, узнала. В ее лице не было ни страха, ни отвращения, а что-то вроде узнавания, словно она и надеялась увидеть его таким.

— В Ифткан? — почти беззвучно прошептали ее губы.

— В Ифткан! — подтвердил Нейл. — Пошли!

Когда он стал поднимать ее, она, к его удивлению, оказалась вполне способной встать на ноги. Хотя у Иллиль было получужое тело Эшлы, зато у нее была нужная энергия. Нейл на всякий случай обнял ее за плечи и вывел из хижины, подобрав по дороге свой заплечный мешок.

Когда они вышли, она вскрикнула и закрыла лицо руками.

— Ай, как больно! — в ее голосе появились совсем другие интонации.

— Не смотри, — посоветовал он, — но иди.

Он полуповел-полупонес ее через прогалину в лес, посылая в то же время мысли Хурурру:

— Последи, не пойдут ли те за нами.

Он услышал шелест крыльев: кваррин улетел. Дух или решимость поддерживали Эшлу, позволяли ей достаточно твердо держаться на ногах. Шаги ее стали тверже. Далеко ли они ушли? Не привлекли ли охотников вопли Самиры? Нейл помнил рассказы людей Козберга о «чудовищах», но никто не говорил об их пленении. Люди никогда не заходили в глубину леса, так как считали, что там «нечисто».

Если он переведет Эшлу через реку, то, конечно, никто не пойдет за ними в Ифткан. Они быстро прошли лесом и опять оказались на открытом месте, где свистел ветер. Вести полубессознательную девушку под ярким солнцем… Нейл сомневался, возможно ли это. Он прислушался, но все еще не слышал собачьего лая. И крики Самиры давно затихли. Наверное, девочка пошла в хижину тайно, вопреки приказу мастера участка. Если это так, то она не выдала своего ужаса другим, чтобы не подвергнуться наказанию.

— Закрой глаза, Иллиль, — сказал Нейл. — Здесь яркий свет.

Он повесил свой мешок на левое плечо, а правой рукой поддерживал горевшее в лихорадке тело девушки. Он сощурил глаза в щелочки и попытался держать курс через завалы поваленной бурей растительности. Несколько раз навесы из сломанных веток давали им временное укрытие, где можно было отдохнуть и попить и протереть закрытые глаза мокрой тряпкой. Нейл боялся останавливаться надолго, чтобы его спутница могла хоть немного полежать, но и подгонять ее тоже не мог. Она шла как в трансе, погруженная в другой мир. По ее бормотанию он понял, что у нее были те же сны, какие посещали и его — бой за Ифткан.

Широкое платье, висевшее на девушке лохмотьями, цеплялось за сломанные ветки. Наконец, Иллиль отстранилась от Нейла, расстегнула пояс и воротник и скинула платье на землю.

— Плохо! — она оттолкнула одежду ногой. На ней осталась только короткая тонкая сорочка.

Когда они продирались через густой кустарник, она потеряла последние оставшиеся волосы, и зеленая пигментация кожи теперь была по всему телу. Раньше она была некрасива, в ней не было ничего привлекательного, кроме юности. Теперь же, если принять такой цвет кожи, лысый череп и длинные остроконечные уши — ну да, она была красива!

Как глубоко проникла Иллиль в Эшлу? Испугается ли она, когда узнает, что с ней произошло, как испугался он?

Подала голос собака, и ей ответила свора позади. Нейл схватил девушку за руку.

— Пошли!

Ее глаза бессмысленно скользнули по нему. Она покачала головой и попыталась вырвать руку.

— Ларши! — воспользовался Нейл древней памятью, и это сработало: Эшла бросилась к ближайшей тропинке, а он, прихрамывая, поспешил сзади. От солнца их скрывала прохлада леса.

Вероятно, память Айяра усилилась в Нейле, потому что он вдруг почувствовал, как сзади бегут и принюхиваются… не собаки с участка, а те, кто еще не были людьми, но ходили прямой походкой, как люди. Нейл чувствовал, что должен добраться до Ифткана, пока ларши не собрались вместе на последнее испытание силы против силы, жизни против жизни…

Над головой зашелестели крылья. Прилетел Хурурр и послал человеку мысленное изображение веревки. Из очередной прогалины Нейл заковылял в заросли зелени, будто ныряя из палящей пустыни в море.

— Трубин! Трубин!

Нейл повернулся. Крик подействовал на него, как удар по лицу. Эшла прижалась спиной к стволу, ноздри ее раздувались, глаза горели, но по щекам текли слезы.

— Иллиль! — Нейл шагнул к ней.

— Ты не Трубин! — резко бросила она и исчезла между деревьями.

Колодцы келроков, обрывы, ее собственная ослабленность — куча опасностей, с которыми она могла встретиться. Нейл захромал следом. Может, та же память, которая вела его в Ифткан, ведет ее теперь? Но неужели она рискнет перебираться через реку одна?

— Хурурр! — позвал он кваррина и увидел только отблеск белых крыльев, машущих вслед за исчезнувшей девушкой.

— Здесь, — пришел с запада ответ Хурурра. Продолжая беспокоиться, Нейл кое-как перепрыгнул через упавшее дерево и бросился налево. Где здесь была ловушка келрока? Даже если ее ужасного хозяина нет в живых, сам колодец по-прежнему опасен для неосторожного.

Нейл нашел Эшлу в лесистой ложбинке у ручья. Она скорчилась, прижав голову к коленям. Все ее тело тряслось.

— Иллиль! — тихо окрикнул ее Нейл, боясь подойти ближе, чтобы опять не спугнуть.

При звуке его голоса Эшла застыла, но не подняла головы.

— Иллиль! — он сделал шаг, второй. Она медленно подняла голову с плотно зажмуренными глазами.

Теперь Нейл понял, что повергло ее в состояние дикого страха. Как он сам увидел в озерце Айяра, так и она увидела Иллиль вместо собственного отражения.

Опустившись на колени, Нейл плеснул воды на свое разгоряченное тело, а затем и на искаженное лицо Иллиль.

Она открыла глаза. Ужасно было видеть, как в ней увеличивается страх. Она отползла от Нейла, рот ее был искажен в беззвучном крике. Видимо, в эту минуту она ничего не соображала. Сознание ее было отгорожено потрясением, и здравый смысл не мог в него проникнуть.

Нейл подался вперед и схватил ее за руки. Она вырывалась. Самым лучшим и быстрейшим способом избавления от паники было бы оглушить ее, но Нейл сомневался, сможет ли он потом донести ее до реки. Он попытался представить себе ориентиры, и снова уловил собачий лай, слабый, но с заметной ликующей ноткой. Собаки обнаружили след беглецов, и шли по этому свежему следу. Нейл надеялся, что их еще не спустили с поводков.

Он сомневался, сумеют ли они перебраться через реку, даже если Эшла очнется от шока и пойдет с ним, но отдать ее в руки людей с участка — гораздо хуже, чем неудавшаяся попытка.

Эшла сжалась в комок и дикими глазами следила за каждым движением Нейла. Если бы ему удалось вызвать память Иллиль на поверхность ее сознания…

— Ты Иллиль из Ифткана, — медленно говорил он. — Ты Иллиль, а я — Айяр. За нами охотятся, мы должны бежать в Ифткан.

Она издала слабый приглушенный звук и наклонилась над водой, притянув к ее поверхности и Нейла. Как видно, сходство Нейла с его отражением успокоило ее.

— Я… не… — она снова задохнулась.

— Ты Иллиль, — ответил он. — Ты была больна, у тебя был дурной сон.

— Значит, это сон? — она коснулась его. Нейл покачал головой.

— Это реальность. Там, — он указал на юг, — сон. А теперь — слушай!

До них снова донесся лай.

— Собаки! — она узнала их, непроизвольно оглянувшись через плечо. — Зачем?

— Потому что мы из леса! Бежим!

Нейл повесил мешок на плечо и взял конец лианы, связывавшей руки Эшлы. Он еще не слишком хорошо понимал, почему так важно взять девушку с собой, увести ее от родственников. Но ведь теперь они не были ее родственниками, это был отряд охотников, преследующих с собаками «чудовищ». Он и она, одинаково измененные, равно одинокие. Он испытывал одиночество в Диппле, когда Милани заболела и часто блуждала в грезах, убегая от действительности. Но то одиночество, которое он познал, став Айяром, было куда хуже.

— Пошли! — приказал он и помог ей встать.

Она завертелась в его руках, отворачивая лицо, будто боялась взглянуть на него. Неужели она так и не примет изменения? Нейл дернул за лиану и пошел. Эшла шагнула за ним, полузакрыв глаза, сжав губы. Она шла твердо, не отставая.

— Ты ранен… Кровь…

Нейла изумили ее первые слова. На его больной ноге оставались еще пятна крови, но уже высохшие.

— Я попал в колодец келрока, — ответил он и подумал, нельзя ли словами поддержать память Иллиль. — Это злое создание, живущее частично под землей, — добавил он. — Рана зажила, но я упал и снова разбередил ее.

— Ты убил этого келрока? — как-то по-детски спросила она. — Большим ножом? — она указала связанными руками на меч в ножнах, висевший на его поясе.

— Мечом, — рассеянно поправил Нейл. — Да, я убил его, мне повезло.

— Ты всегда жил здесь, в лесу?

— Нет, — Нейл ухватился за шанс направить ее мысли на их общую судьбу. — Я был рабочим на участке и нашел клад.

— Клад, — подхватила она тем же детским голосом. — Зеленый, красивый, ах, какой красивый! У меня тоже было… зеленое, как листья.

— Да, — согласился он, — такой же клад, как нашла ты. Потом я заболел зеленой лихорадкой и стал Айяром, хотя раньше был Нейлом Ренфо.

— Я Эшла Хаймер. Но ты называл меня по-другому.

— Ты — Иллиль, или Иллиль часть тебя.

— Иллиль, — тихо повторила она. — Красивое имя. Но я согрешила! Я грешница, иначе я не стала бы чудовищем.

Нейл остановился и повернулся к ней.

— Посмотри на меня, Иллиль, хорошенько посмотри на меня и подумай. Разве ты видишь чудовище? Ты вправду видишь чудовище?

Сначала она, казалось, готова была ответить утвердительно. Но его пристальный взгляд остановил ее, в этом взгляде была мольба, и девушка заколебалась. Она внимательно оглядела его.

— Нет, — медленно сказала она, — ты другой. Ты не чудовище, ты просто другой.

— И ты другая, Иллиль, и ты не чудовище. Ты не урод, ты просто другая, и как ифтийка, ты красивая.

— Не чудовище… не урод… как ифтийка красивая… — задумчиво повторила она. — Пожалуйста. — Она протянула к нему связанные руки, — развяжи. Я не убегу. Ты Айяр, а также и грешник Нейл Ренфо.

Он снял лиану. Она приняла изменение быстрее и полнее, чем он мог надеяться.

— Скажи мне, мы идем в город, в город деревьев? Мне кажется, я помню деревья-башни. Но как я могу помнить? — рассеянно спросила она.

— Да, есть такой город, Ифткан, но большая часть его умерла. Память о нем у тебя от давних времен.

— Но как? И почему? — она задавала те же вопросы, что он задавал себе сам.

— Как — я частично догадываюсь. Почему, — Нейл пожал плечами, — не знаю. Но вот что я узнал.

Они шли, и Нейл рассказывал о том, что нашел в Ифтсайге, о зарытом на участке Эшлы сокровище, обо всем, что узнал и о чем догадывался.

— Значит, те, кто совершил грех, взяв запретные вещи, — подытожила Эшла, — были наказаны и стали такими, как мы. И, значит, нас искушал Лесной Дьявол, именно как и говорит Спикер.

— Но разве это так? — возразил Нейл. — Разве это и в самом деле наказание, Иллиль? Разве ты ненавидишь лес и ты несчастлива здесь, как это должно быть при наказании?

Может, Нейл и не очень умело аргументировал, но он был уверен, что должен изменить в ней убеждение Верующих и их отношение к проблемам. Если она верит, что лес — наказание за грехи, тогда для нее это так и есть.

— Спикер говорил… — начала она, но замолчала, обдумывая какую-то мысль, возможно, не новую для нее, но к которой она относилась осторожно. Она резко остановилась у дерева и коснулась его нежным жестом — будто ее теплая плоть прикоснулась к чему-то своему, любимому и прекрасному. — Это… это не зло! — громко крикнула она. — И город деревьев, который я видела во сне, тоже не зло! Это доброе, очень доброе! Для Эшлы это зло, а для Иллиль — добро. Для Иллиль не существует Спикера, никто не скажет ей, что плохо то, что хорошо! — она посмотрела на Нейла с улыбкой, глаза ее сияли, все лицо сияло открытием радости свободы. — Теперь я Иллиль, мир для меня хорош, а не полон греха — вечно все грех, их так много, этих грехов, в списке Правил!

Нейл невольно улыбнулся, и она тут же ответила ему улыбкой. Между ними как бы пронеслось ощущение радости, и Нейл на мгновение забыл усталость и боль. Но позади лаяли собаки, и в его сознание глубоко вошло предупреждение Хурурра:

— Они идут быстрее. Уходи, лесной брат!

Нейл схватил Иллиль за руку и пошел быстро, насколько мог.

Глава 11

К ЗЕРКАЛУ
Густые облака скрыли досаждавшее им солнце. Иллиль смотрела на открывшуюся перед ними речную долину. За рекой на высоком камне примостился Хурурр, медленно поворачивая голову от Нейла к северу и обратно и издавая недовольное пощелкивание.

По ту сторону воды лежал каменистый берег, по нему вялыми шлейфами тянулся туман или дым от погасшего костра.

— Что там? — спросила Иллиль.

— Не знаю. Но…

— Там зло! — уверенно сказала Иллиль, подняла руку к голове, чуть наклонилась вперед и прищурилась. Нейл положил руку ей на плечо.

— Тебе плохо?

Она покачала головой. Кваррин зашевелился, посмотрел на девушку с таким явным удивлением, какое могло появиться лишь на человеческом лице. Из горла Хурурра вырвалась серия мурлычущих звуков, каких Нейл еще ни разу от него не слышал. Кваррин приподнял правую ногу, затем левую, словно собираясь начать церемониальный танец.

Нейл увидел, что голова Иллиль тоже стала поворачиваться в том же ритме, в такт танцу Хурурра и его негромким крикам. А, может, кваррин подражал ей? Нейл не понимал, что это, но в нем росло убеждение, что лидерство в их маленьком отряде перешло от него к Иллиль. Он попытался еще раз взять ее за плечо, но она легко уклонилась, метнулась вперед, в мелкую воду, и пошла вброд, но не поперек, а почти по течению. Хурурр громко закричал и полетел кругами над девушкой. Нейлу ничего не оставалось, как тоже идти за ними.

Иллиль без колебаний шла вперед, словно точно знала, куда идет, и зачем. Она отклонилась от своего направления, обходя нанесенные бурей обломки деревьев, но тут же вернулась на свой курс, который, по-видимому, вел к выступу скалы на другом берегу. Один из шлейфов тумана протянулся над рекой, и Нейл уловил запах дыма.

Девушка вскарабкалась на выступ, прошла по нему на четвереньках до вершины скалы. Хурурр кружил над ней, но больше не кричал. На плоской вершине скалы Иллиль остановилась и неподвижно стояла. Мокрая одежда прилипла к ее телу, к исцарапанным и исколотым ногам. Руки ее были опущены, глаза широко раскрыты, но, как показалось Нейлу, не смотрели ни в какое определенное место. То ли она видела дальше, чем он, то ли она смотрела на что-то внутри своего сознания.


Собирайтесь тайно, собирайтесь скрытно,

Все возьмите факелы и мечи,

Собирайте всю силу страны для сраженья.


Голос ее был очень тихим, близким к шепоту, и она странно выговаривала слова нараспев.

— Хуууруррр! — громко отвечал ей кваррин. Когда Нейл добрался до нее, она повернула голову, и он опять увидел сияющие искры в ее глазах.

— Силы малы. Видимо, больше нельзя собрать.

Что означали эти слова? Видимо, она настолько глубоко проникла в память Иллиль, что Нейл не мог понять ее.

— Пошли, — сказал он, глядя на восток, в сторону Ифткана.

— Этот путь закрыт, — теперь уже ее рука удерживала его. — Барьер уплотнился. — На ее губах появилась улыбка. — Ни один воин не может прорубить тропу через Белый Лес.

— Что? — Нейл растерялся, но понял, что ее загадочное предупреждение имело действительно серьезное значение, тем более, что память Айяра всколыхнулась при упоминании о Белом Лесе. — Как же мы тогда пройдем?

Иллиль подняла голову. Ноздри ее зашевелились. Темную массу туч прорезала стрела молнии, над рекой запел ветер, и ему вторил громкий голос:

— Они собираются, о, они собираются! Но сила их так слаба!

Нейл терял терпение. Быть застигнутым такой же грозой, как предыдущая, на открытом месте — безумие, близкое к самоубийству. Он повысил голос, чтобы перекричать ветер:

— Мы должны укрыться от грозы!

Она взяла его за руку и побежала к западу, по каменистому уступу вдоль реки. Нейл чувствовал, что замедляет бег девушки: его больная нога не гнулась. Иллиль посмотрела на него и пришла к какому-то решению.

— …не… бежать… — ее слова уносил ветер. Она круто повернулась от реки в мрачную глубину пустоши. Нейл упирался и протестовал.

Какая-то великая цель, видимо, переборола ее прежнее отвращение к этой местности.

— Зеркало! Зеркало Танта! — Память Айяра… На мгновение в сознании Нейла появилось изображение чего-то серебряного в раме из остроконечных камней. Место Силы — не Силы Леса, но все равно Силы.

Изображение исчезло, и множество его значений пропало для Нейла, когда ветер разогнал мрачный туман на их пути и расчистил им тропу в унылой растительности пустоши.

Нейл не сразу заметил, что у него под ногами не изрытая земля с ловушками из спутанных лиан, а мостовая из серого камня, очень древняя, с пыльными выбоинами и трещинами, как бы истертая ногами, ходившими здесь много столетий. Древняя… и чуждая даже для ифтов… но не запретная.

Иллиль бежала чуть впереди. Она выпустила его руку, когда он перестал спотыкаться и пошел следом. В ней чувствовалась радость и нетерпение, не только в глазах и в изгибе губ, но и в каждой линии ее сухощавого тела. Она словно спешила на долгожданное свидание… или домой.

Мостовая была неширокой, местами песок и земля осели на ней, так что камень был едва различим. Однако девушка не смотрела под ноги, она глядела вперед, ища какого-то другого гида, а может быть, этот гид уже вел ее.

Стемнело. И вместе с этой темнотой… Нейл огляделся по сторонам. Но его ночного зрения не хватало, чтобы видеть, когда луна закрыта грозовыми тучами. Там двигались тени — то ли кусты, качаемые ветром, то ли еще что-то. Но все эти обманчивые кусты были далеко от дороги. По обе ее стороны были камни и голая земля И камни сначала были круглыми валунами и выглядели обычными, но затем образовали у краев дороги валы, сплотились в грубые стенки — сначала высотой по пояс бегущим, затем до плеч и, наконец, вознеслись башнями над головами людей, и гигантские плиты с каждой стороны оставляли только полосу угрюмого серого неба над ними. Нейл подумал, что стены были построены не зря — они защищали дорогу и укрывали тех, кто шел по ней.

В проходе между этими каменными стенами ветра не было, но время от времени были отблески отдаленной игры молний. Начался дождь, и вода стекала на дорогу, как в воронку, и бежала потоками, собираясь в ручьи и по щиколотку захлестывая ноги бегущих.

— Иллиль, если вода поднимется… — начал Нейл.

— Этого не будет. Мы скоро выйдем на Сторожевой Путь.

— Куда мы идем? — осведомился он.

— Наверх, к Зеркалу. К Центру Земли.

Она не ошиблась: дорога пошла на подъем. И шла она на север, значит они зашли далеко в пустошь. Но на этом пути не было такого глубокого мрака, не было мерзкого запаха, приносимого дрейфующим туманом. Здесь был только камень, омытый дождем.

Иллиль замедлила шаги.

— Сторожевой Путь? Ты знаешь слово?

— Нет.

Нейл жадно смотрел вперед. Камни в стене разошлись, но впереди виднелось темное пятно — вероятно туннель. Это была защита от грозы, но тут могло быть и кое-что другое, о чем следовало подумать. Потому что по неизвестной причине рука Нейла легла на рукоятку меча и вытащила его из ножен.

Серебро в темноте. Зеленые пятна светятся и горят на острых гранях обрамляющих арку камней. Затем Нейл увидел на камнях арки другие зеленые пятна, вспыхивающие, но не угасающие. На замковом камне арки пылал символ входящего в жизнь.

Иллиль засмеялась.

— Не смерть, не смерть, только переход к пробуждению, — ее голос перешел в торжествующий крик:

Звездный свет, меча ифта блеск —
Приветствуйте вернувшихся странников.
Долгий путь, долгий сон,
Но Сила вернулась…
Она стояла под крутыми изгибами арки и раскачивалась, протягивая Нейлу руки широким жестом гостеприимства.

— Носитель меча, назови свое имя!

Нейл Ренфо — с отчаянием упрямства твердила часть Нейла, но вслух он сказал:

— Я — Айяр, из рода Ки-Кик — Капитан Первого Круга Ифткана.

— Носитель меча, входи и будь свободен на Сторожевом Пути.

Там оказалась лестница, а не туннель, ступени шли вверх под каменный свод. Но куда — Нейл не мог догадаться. И память Айяра не дала ответа.

Нейл поднимался с трудом, Иллиль помогала ему, и они плечом к плечу осиливали подъем. От ее поддерживающей руки в его усталое тело входило чувство безмятежности и комфорта.

Скоро ли эта лестница кончится? Сколько времени они уже поднимаются по ней? На этом странном пути они были уже вне обычного времени. Нейл Ренфо не мог бы подобрать слов для объяснения, но Айяр находил все правильным и естественным.

Вокруг было прошлое, и некий барьер вот-вот рухнет, и прошлое вольется в них обоих. И тогда они будут знать ответы на все вопросы, и вопросов больше не будет.

Однако этого не случилось: лестница кончилась раньше, чем упал этот неосязаемый барьер. Они прошли через арку и оказались на гладком прямом выступе чаши, которая, по-видимому, была конусообразным кратером небольшого вулкана. Крепкие стены поднимались от спокойной воды; это серебряное зеркало не отражало света, потому что света над ним не было, даже света звезд, оно содержало в себе мрак, словно это была не вода, а расплавленный металл.

— Зеркало, — сказала Иллиль очень тихо, потому что они вторглись сюда и потревожили что-то огромное — выше человеческого понимания — что-то такое древнее, полное силы и власти, что Нейл поднял руку с мечом и заслонил лицо. Горячие пальцы Иллиль потянули его руку вниз.

— Смотри! — скомандовала она столь повелительным тоном, что он невольно повиновался.

Спокойное блестящее зеркало, обширное, как океан, и достаточно мелкое, чтобы его можно было вычерпать пригоршнями, растягивалось и сжималось, притягивало и отталкивало. И над всеми эмоциональными переживаниями Нейла — страхом и благоговением — рос болезненный голод. То, чего он желал больше всего, не приходило. Здесь был барьер между ними и тем, что ожидало вдали, чем-то таким удивительным, таким изменяющим разум, что Нейлу захотелось громко закричать о разрушении своих надежд, разбить этот барьер мечом. Здесь было все знание, а он не мог до него дотянуться!

Из глубин своих желаний и печали Нейл услышал крик Эшлы. Этот звук вернул Нейла к реальности, он увидел и понял не то, что могло быть, а то, что было. Девушка перегнулась через край над Зеркалом и смотрела в него, как недавно в ручей, когда к ней впервые пришло осознание ее изменения. Но теперь в ней не было ни страха, ни отвращения. Нет, она, как Нейл, оплакивала потерю того, чего не имела, не могла достичь.

Нейл опустился на колени рядом с ней и обнял ее. Им было хорошо вместе, потому что оба ощущали свое полное поражение.

— Мы обмануты? — прошептала она наконец.

— Так и должно быть, — ответил он, зная, что говорит правду. — Мы — только часть тех, кто должен стоять здесь. Мы — Иллиль и Айяр. Но мы также Нейл и Эшла. Если бы мы были только теми или другими, мы были бы либо беспредельно напуганы, либо… получили бы все.

— Я не могу… — она закрыла руками мокрое от слез лицо. — Как может человек идти к знанию, которое здесь есть, и не получить его? Это наказание свыше.

— Ты уверена, что так будет всегда — наказание в конце пути? — твердо начал Нейл и сам себе удивился. — Допустим… — он путался в словах, а слова были, как вода для иссушенного зноем путника, — что Иллиль и Айяр станут сильнее, а Нейл и Эшла ослабеют. Прошло слишком мало времени с тех пор, как мы изменились.

— Ты действительно так думаешь, или просто говоришь в утешение?

— Мне казалось, что эти слова — утешение, но теперь… теперь я так не считаю.

— Это Зеркало Танта. В нем Сила и Видение. Когда-нибудь, возможно, Видение будет нашим… И богатство Видения!

— А теперь, — Нейл встал и потянул ее за собой, — нам лучше уйти.

Эшла кивнула.

— Если бы я могла вспомнить побольше — Путь Просящего и Дающего…

— Я помню меньше тебя, — быстро сказал Нейл.

— Но ты воин, носитель меча, для тебя путь Дающего, а не Просящего, — нетерпеливо воскликнула она и остановилась, прижав руку к губам, словно испугавшись своих слов. — Я вспоминаю только обрывки… Но когда-нибудь я узнаю все! Иллиль придет полностью, тогда я и узнаю. Но ты прав: сейчас это место для меня запретно. Мы избежали Гнева только потому, что пришли с чистым сердцем и в неведении.

Они спустились по лестнице. Но возле ворот Сторожевого Пути Нейл поскользнулся и тяжело упал на каменную мостовую под аркой.

— Не думаю, что смогу идти дальше, независимо от того, вызову я Гнев, или нет, — просто сказал он.

— А я не верю, что этот кров откажет нам, — ответила она. — Дай мне свой меч, потому что я что-то вспомнила.

Она взяла его оружие за лезвие в форме листа и положила его на мостовую прямо перед аркой.

— Ключ сохранит путь открытым.

Затем Эшла открыла мешок Нейла и ахнула, увидев его содержимое. Они поели хлеба, выпили воды из фляги. Последнее, что Нейл видел перед тем, как заснуть — как Эшла вытряхивает из мешка его запасную одежду и прикладывает ее к себе. Затем он уснул, положив голову на плащ. Его убаюкивало бормотание воды, бегущей по древней дороге.

Сияющий меч перед ним — предупреждение… Нейл пошевелился, больно оцарапал плечо о каменную стену и сел. Да, меч лежал на полу и сиял, но не зеленым светом, как это было ниже ворот, а холодным светом серебра. Нейл засмеялся: это было отражение дневного света — бледного, но достаточного, чтобы его отразила отличная полировка лезвия.

Шорох в противоположном конце их убежища — Эшла тоже села, сонно щурясь. Теперь она была одета в костюм охотника, взятый из мешка Нейла, а на ее поясе был длинный нож, который Нейл, ложась спать, положил рядом с собой.

— Как спала? — спросил он вместо приветствия.

— Видела много снов, — уклончиво ответила Эшла. — У меня такое ощущение, что нам надо уходить отсюда.

Она выразила ту же мысль, что была у Нейла. Здесь было холодно, и казалось, что они пришли незваными, им тут не рады. Им давно пора уходить. Нейл прошелся, проверяя ногу. Трудновато, но идти можно — прихрамывая. Он разломил пополам кусок хлеба и протянул половину Эшле.

— Теперь назад, к реке, — сказал он.

Да, конечно, к реке, и на запад, к морю. Они должны найти тех, кто ставил ловушки с сокровищами, и узнать, что скрывается за всем этим.

— Назад, к участку Хаймера.

Нейл был так погружен в планирование их путешествия на запад, что слова Эшлы не сразу проникли в его сознание. Но когда он понял сказанное ею, то в изумлении уставился на нее.

— Зачем?

— Там Самира, — ответила Эшла, как будто это имя все разъясняло.

— Самира? Маленькая девочка? — Нейл все еще не понимал, в чем дело.

— Самира — моя сестра. Когда меня бросили умирать в лесу, как, по их мнению, следует поступать с осужденными грешниками, она пришла с водой и пищей. Если бы это стало известно, ее побили бы. Теперь она, может быть, тоже больна. Я должна узнать, неужели ты не понимаешь? Я не могу оставить Самиру! Новая жена отца, Хранительница Правил Дома, — она ненавидела меня и всегда была недоброй к Самире, потому что мы от первой жены. Пока я была там, я заступалась за Самиру, а теперь она совсем одна и еще слишком мала для одиночества.

— Для Самиры ты теперь чудовище. Это ведь она навела охотников на наш след, — сказал Нейл. Это была правда, хотя и жестокая.

— Может, и так, но все-таки я не могу оставить Самиру. Тебе совершенно не нужно идти со мной. Я спрячусь в лесу, а ночью постараюсь добраться до сестры.

— Она не пойдет с тобой. Испугается.

— Она узнает меня и тогда не будет бояться.

— А как ты войдешь ночью во двор? Как найдешь запертого ребенка? Собаки и сторожа услышат, что кто-то пришел из леса.

— Я знаю только одно: я не могу оставить Самиру, она пропадет без меня.

— Послушай, Иллиль, я скажу тебе правду. Мы больше не одной породы с твоей сестрой. Ты не узнаешь ее, и она тебя не узнает.

И Нейл рассказал о своем возвращении на участок Козберга. Эшла почувствует такое же изменение.

— В этом деле я все еще Эшла, а не Иллиль. И я пойду к Самире!

Нейл стиснул зубы и поднял на плечо уменьшившийся мешок.

— Ну, тогда пошли!

— Но тебе это вовсе не нужно.

— Нужно. Либо мы идем вместе, либо не идем совсем.

Глава 12

ОГНЕННАЯ ОХОТА
— Скажи, зачем ты пошел со мной?

В лесной одежде Эшла выглядела почти тенью, когда они остановились между двумя деревьями с поникшими ветвями. По ее настоянию они пошли к западу, в обход, а не прямо на юг, чтобы подойти к участку Хаймера с другой стороны и избежать часовых на Опушке.

— Зачем тебе искать Самиру? — ответил Нейл вопросом на вопрос.

— Она моя сестра. Я за нее в ответе.

— Ты ифтийка, я ифт, так что мы теперь родственники.

— Но не кровная родня, — возразила она. — Ты можешь идти к морю и найти тех, о ком ты говоришь. А Самира — не твоя забота.

— Могу? — неторопливо спросил Нейл. — Могу ли я быть уверен, что они тоже из Ифткана? Какое у меня доказательство? Кое-какие следы, и то довольно слабые. Ясно только, что кто-то двуногий шел по земле и по песку. И еще видение бревна, уплывающего в море… Нет, я не видел ифтов, я только угадывал, складывая кусочки, но я мог и ошибиться в своих догадках.

— Но ведь и другие болели зеленой лихорадкой, и они стали такими, как мы.

— Много ли их было?

— Не знаю, — покачала головой Эшла. — Лихорадка — это наказание грешникам. Ни один участок не сообщает о происшествиях со своими людьми. Иногда доходят слухи. Я, например, знала пять таких случаев.

— Пять — с одного округа?

— С линии южной Опушки. И это за пять лет.

— Устойчивая утечка. Но зачем? — повторил он свой старый вопрос. — Интересно было бы знать, сколько их было за все эти годы, с тех пор, как инопланетники поселились здесь. И все ли они теперь… ифты?

— Ты свободен. Поищи — найдешь, — сказала Эшла,

— Я не свободен. Я останусь с ифтийкой, которую нашел. Но взамен прошу обещания.

Эшла вздернула подбородок.

— Если насчет Самиры — ничего не обещаю.

— Выслушай. Если ты увидишь, что желала невозможного — либо ты не сможешь до нее добраться, либо она не захочет идти с тобой — пойдешь ли ты тогда без промедления?

— Почему ты так уверен, что она не пойдет со мной?

— Я не смогу объяснить тебе это словами. Сама увидишь.

— Она пойдет, лишь бы мне найти ее, — с непоколебимой уверенностью ответила Эшла. — Уже совсем стемнело. Может, пойдем?

Хурурр исчез два дня назад, когда они шли к Зеркалу, и Нейл очень жалел об этом. С птицей-разведчиком вторжение на участок казалось менее рискованным. Без Хурурра они могли надеяться лишь на свои органы чувств.

Он вынудил Эшлу сделать ему одну уступку: подчиняться его указаниям в лесу, пока они не дойдут до полей. Девушка держала свое обещание, слушалась Нейла и, как могла, усваивала его знание леса. В эту ночь не было луны, и в воздухе снова чувствовалось приближение дождя.

— В этом году зима, наверное, наступит рано, — заметила Эшла. — Так всегда бывает, если много грозовых дождей.

— Когда она может наступить?

— Дней через двадцать может быть снег с дождем, потом снегопады, один хуже другого…

Нейл отложил эту печаль на будущее, потому что сейчас были другие дела.

— Тихо. — Его рука легла ей на плечо, как сигнал. Лай. Они отчетливо слышали его.

— На участке, — шепнула Эшла.

Напряжение Нейла не ослабевало. Одна собака могла быть во дворе, но это не значит, что другие не патрулируют со стражниками поля. Он сказал об этом.

— Нет. Лес ночью — страшное место, а Хаймер — человек осторожный: он всех будет держать на участке, за закрытыми воротами.

— Однако ты собираешься войти туда, — уколол ее Нейл.

Впервые в решении Эшлы появилась трещина.

— Но ведь… я должна…

Твердость обета победила появившуюся нерешительность.

— В какой части дома может быть Самира? — спросил Нейл, вспоминая собственную экспедицию на участок Козберга, когда увидел там существа, с которыми не имел более ничего общего.

— Все девочки спят вместе в верхнем этаже. Там два окна… — Эшла старалась представить себе то, что описывала. — Да, сначала крытый навес, где находятся два детеныша фэзов. А с крыши навеса легко дотянуться до окна. Оттуда я позову Самиру.

— А когда она увидит тебя?

Помолчав, Эшла резко ответила:

— Ты думаешь, что она испугается меня и закричит, как тогда, в хижине? Возможно, тогда она испугалась тебя. А ведь я Эшла, я люблю ее, она не может меня бояться! К тому же на верхнем этаже нет света, так что она только услышит мой голос, а он ее не испугает.

В этом аргументе была своя логика. Да и не мог Нейл оттаскивать Эшлу силой, значит, оставалось только уступить ее желанию и помочь ей, насколько это возможно.

Они обошли участок с юга, чтобы подходить к нему против ветра. Единственным освещением на участке был ночной фонарь на дворе. Похоже, обитатели дома мирно спали.

Они быстро пересекли поле и очутились у забора, окружающего строения.

Нейл поморщился от запаха участка и его населения. Так же сильно пахло и на участке Козберга. Но сейчас удар по обонянию Нейла оказался даже сильнее. Он услышал, как у его спутницы сбилось дыхание, и увидел ее руку, поднявшуюся к носу.

— Это, — уточнил Нейл, — запах инопланетников.

— Но ведь мы… — она была смущена и потрясена.

— Мы — ифты, мы не убиваем деревьев, не живем, закрывшись в мертвых вещах. Теперь ты понимаешь, что мы — это мы, а они — это они?

— Самира тоже может стать такой же, как мы! — упрямо сказала Эшла.

Но Нейл подумал, что она рассматривает строения перед ней новыми глазами, и уж, конечно, не предполагает вернуться в семью.

Прыжком с разбега Нейл преодолел расстояние до крыши и спустил вниз свой пояс, чтобы помочь Эшле взобраться. Они слышали, как внизу ворочаются и принюхиваются животные. Эшла легла на крышу и тихо монотонно запела. Животные утихли.

— Они будут молчать, — прошептала она. — Я их кормила, и они знают мой голос. А вот окно!

Она поползла по крыше и скорчилась над окном, затем медленно поднялась и заглянула внутрь. Она долго смотрела, и Нейл подумал, что там слишком темно даже для ночного зрения ифта. Затем она подала сигнал чуть свистящим шепотом — какие-то слова, которые Нейл со своего места не расслышал. Она произнесла их трижды. Нейл уловил движение внутри. Рама открылась, в окне появился ребенок, протягивающий руки к Эшле. Но когда руки Эшлы протянулись в ответ, ребенок отшатнулся, и Нейл услышал испуганный крик.

— Нет, это не Эшла, это демон! Здесь демон!

Она вопила так же дико, как тогда, на вырубке. Нейл бросился к Эшле, схватил ее и потащил с собой вниз. На участке послышались другие звуки. Вопли Самиры потонули в яростном лае собак.

— Бежим! — Нейл схватил Эшлу за руку.

Они уже промчались через первое поле, когда Нейл осознал, что он уже не тащит Эшлу, что она бежит так же уверенно и быстро, как и он. Только она рыдала на бегу.

— Не… не… — она старалась выговорить то, что Нейл и так знал. — Не Эшла, — всхлипывала она. — Эшлы больше никогда не будет!

У самого Нейла отвращение к роду поселенцев было окончательно сформировано, но он ни с кем не был связан у Козберга ближе, чем пассивными товарищескими отношениями. Насколько же тяжелее это дается тому, кто был связан с поселенцами кровными узами. Не будет ли это таким же шоком для Эшлы, как в тот раз, когда она увидела отражение Иллиль вместо своего?

Самое главное — уйти отсюда под покров леса. Люди с участка могут выпустить собак на поля и караулить до утра на открытом месте, но заходить далеко в лес не рискнут. И Нейл хотел уйти до зари как можно дальше на запад.

— Ты был прав, — сказала Эшла, когда он повернул ее к оврагу. — Это была Самира, но мы… мы больше не сестры. Она испугалась меня, а я, поглядев на нее, увидела незнакомое лицо, лицо кого-то, кого я больше не держу в сердце. Почему так?

— Спроси тех, кто ставил ловушки с кладом, — ответил Нейл. — Я не знаю, зачем им подменыши. Нас больше ничто не связывает с инопланетниками.

— С тобой тоже так?

— Да. Как только я увидел тех людей, я понял, что возврата нет.

— Возврата нет, — безнадежно повторила она. — Куда мы пойдем?

— На запад, к морю.

— Ну что ж, это место не хуже всякого другого, — согласилась она.

И они углубились в лес. Они шли и утром, потому что день был пасмурным. Дождя не было, но поднялся туман и принес холод, так что они были рады плащам с капюшонами. В этих плащах они настолько сливались с общими тонами леса, что Нейл подумал: ни один следопыт без собак не заметит их, даже пройдя рядом.

Река загибалась к северу. Они еще не дошли до берега, когда Нейл понял, что недооценил врага, и это может принести им смерть: послышалось жужжание флиттера и щелканье энергетических разрядов. Гарь и дым отмечали каждое место удара огненного хлыста, посланного с высоты.

Пилот вел флиттер кругами на уровне вершин деревьев и обстреливал из переносного флаймера более низкую лесную поросль у реки.

Несмотря на сырой туман и недавний дождь, растительность не могла противиться огню, который начал распространяться с такой силой, что погасить его мог бы только ураган. Не надеясь на собственные методы охоты, поселенцы, похоже, обратились за помощью к администрации порта. Таким образом, будь Нейл и Эшла на открытом берегу, они стали бы легкой добычей.

Безжалостности этих огненных хлыстов было достаточно, чтобы вызвать у беглецов панику. Нейл силой воли обуздал свой страх.

— Что это? — спросила Эшла, увидев дым и услышав треск деревьев, по которым луч бил наугад.

— Флиттер, а в нем флаймер, огнемет, — ответил Нейл.

— Флиттер, флаймер… — Эшла растерялась. — Но ведь это внешнее оружие, поселенцы им не пользуются.

— Значит, они обратились к администрации порта.

— Как они могли? Верующим не разрешается объединяться ни с какой частью Внешних миров.

— Значит, по какой-то причине портовая полиция сама обратилась к ним.

Когда Нейл шел в Ифткан, над рекой тоже кружил охотящийся флиттер. Но это было давно! Или они все еще патрулируют дикую местность? Такой охотничий отряд в лесу прострелил крыло Хурурра. Может, этот отряд все еще здесь?

Но дело сейчас не в том, как и зачем они тут появились; главное, что они методически обстреливали лес своими смертоносными лучами. И вместе с беглецами-ифтами бежали и другие существа. Небольшая группа берфондов продралась сквозь кусты и бежала в нескольких шагах позади Нейла и Эшлы, а потом снова нырнула в кусты. Птицы перелетали с дерева на дерево, другие существа слетали или сползали с веток и двигались к северу, спасаясь от огня.

Эшла остановилась, сдернула с себя плащ, свернула и бросила через плечо, чтобы он не мешал ей бежать.

— Мы пойдем к реке?

Нейл готов был признать, что это было бы наилучшим выходом, но не решился. Флиттер… Странно, но Нейл ни разу не подумал о попытке общения с пилотом этой машины. Взаимное отвращение между измененными и поселенцами было так велико, что он не надеялся ни на какое понимание со стороны официальных лиц порта. Но все равно — к реке.

Они изнемогали от усталости. К счастью, пилот флиттера был поглощен тем, что исчерчивал местность огненными лучами. Эшла спотыкалась, почти падала, ей не хватало дыхания.

— Не могу!.. — задохнулась она.

— Можешь! — закричал Нейл с уверенностью, которой не чувствовал.

Его лодыжка опять разболелась. Но река была уже близко. Косматое животное размером несколько меньше фэза проковыляло мимо них, задев тяжелым плечом Нейла. Нейл снова побежал, таща за собой девушку, вслед за животным, которое бросилось на открытую тропу прямо через кусты.

Наконец, они оказались на берегу и пробежали шагов десять над линией воды. Косматое животное было уже в воде и то шло вброд, то плыло в глубоких участках потока, где уже плескалась другая живность. Вниз по реке шла толкающаяся и кричащая толпа самых разнообразных животных, и Нейл подумал, что много миль леса осталось без обитателей, которые теперь находились в сомнительной безопасности на этом небольшом отрезке реки.

— Как мы попадем туда? — Эшла вцепилась в Нейла, следя за борьбой широко раскрытыми от ужаса глазами.

Нейл бросил взгляд через реку. Мрак над пустошью сгустился, в нем виднелись красные искры. Нейл был уверен, что там бушует пламя. Даже если им и удастся проплыть среди пихающихся животных, они не смогут выйти на берег. Но все-таки в воде был шанс на спасение, а здесь — нет.

— Пошли! — крикнул он и повернул Эшлу к краю берега. — Вот! — он указал на плывущую между камнями ветку дерева, — схватишься за нее, и она поможет тебе держать голову над водой.

Но у них не оказалось времени осторожно спуститься с кручи: сзади повеяло очень знакомым запахом. Нейл резко обернулся, подтолкнул Эшлу к самому краю обрыва и загородил ее собой.

В темном колодце Нейл видел келрока, когда тот полагал его своей жертвой. Сейчас Нейл оказался перед взрослым образцом той же ужасной породы на открытом месте. Шелковистые волосы на его броне были опалены — видимо, он отсиживался в логове до последней минуты и потом прорвался через огонь. Боль от ожогов превратила его естественную злобу в безумную ярость.

Свернутым плащом Нейл, как цепом, ударил животное по голове. Плащ был вырван из его рук, и Нейл отступил назад, но тут же почувствовал, что падает.

Он упал в песчаную яму, неловко подвернув под себя левую руку, и лежал, задыхаясь. Сверху над ним раздалось рычание, перешедшее в вой. На него сыпались песок и земля, но келрок не прыгнул.

Потрясенный и ослабевший, Нейл приподнялся на колено. Где Эшла? Барьер из скал возвышался между ним и маленькой бухтой, где плавал тот кусок дерева.

Рука, похоже, была сломана, но Нейл пополз вдоль камней, высматривая девушку. Обломок все еще бился об скалы, но Эшлы не было и в помине. Может, она ушла под воду, и теперь ее несет поток?

Нейл пополз к воде, но, к счастью, вовремя увидел массу рыжего меха, катящуюся сверху. Из многочисленных ран животного сочилась светло-красная жидкость. Зубастая пасть еще издавала рычащий вой, когда животное упало в воду, забарахталось и затем тихо поплыло к тому самому куску дерева, который должен был поддерживать Эшлу. У Нейла как раз хватило сил, чтобы отползти от бухточки. В нем пробудилась слабая надежда, что девушка не в воде, а где-нибудь ждет его. А затем послышалось жужжание флиттера. Инстинкт самосохранения бросил Нейла ничком на землю. Он лежал, слегка постанывая, потому что рука нестерпимо болела, и боль отдавалась во всем теле, и каждую минуту ждал, что его прошьет луч флаймера. В нем вспыхнула угрюмая ненависть к этому иноземному пилоту, ко всем, кто убивал деревья, выжигал страну. Это было новое племя ларшей! Если он, Нейл, чудом выживет, уйдет от этой огненной охоты, он станет преследовать этих новых ларшей, и устроит такой праздник меча, какого древние и не видывали! Он — Айяр, это страна ифтов, и, пока он жив, она останется страной ифтов!

Боль… Луч флаймера? Нет, луч прикончил бы его. И флиттер улетел. На короткий, очень короткий промежуток времени победил ифт — если считать победой сохранение жизни.

Глава 13

ТО, ЧТО ЖДЕТ
— Ааааайааар!

Нейл повернулся и оцарапал щеку о гравий. Почему такой пустяк вывел его из тумана боли? Он сражался с келроком и вышел победителем из его колодца… Нет, не то; он встретил другого келрока на берегу реки и упал.

— Ааааайааар!

Его глаза невольно открылись. Над ним клубился дым, от которого он закашлялся. Кашель разбередил боль. С дымом пришел жар, его обжигающие пальцы тянулись к Нейлу. Вода… здесь была вода.

Нейл полз, пока его здоровая рука не коснулась воды. Затем он скатился в реку, сам не зная, как, окунулся с головой и снова потерял сознание.

— Айяр!

Что-то тащило его. Он пытался отбиваться, потому что это причиняло ему мучительную боль.

— Не надо! — закричал он или хотел закричать.

Вода… Нейл был в воде, но голова его была на поверхности, на чем-то, что двигалось, вертелось, тянуло его в одну, затем в другую сторону. Затем в голове прояснилось, и Нейл огляделся, уже кое-что соображая. Его поврежденная рука лежала на мокром бревне, а здоровая болталась в воде по другую сторону бревна, так что его голова и плечи были под водой. Когда он с бесконечным трудом сумел поднять голову и повернуть ее, то увидел, что он не один. Зеленое лицо, очень большие глаза, остроконечные уши на безволосой голове… Значит, он все-таки нашел Эшлу, и они были в реке, — понял Нейл. Все остальное несущественно.

Дым или сумерки? Река затуманилась. Перед ним маячила узкая полоса земли между скалами и густой кустарник. Там выбирались из реки другие беглецы. Дно под Нейлом резко поднялось, колени заскребли по песку, а руку так дернуло, что он вскрикнул.

Они выползли на берег вместе с другими, бежавшими от огня. Тут было много скал, сходящихся вершинами, и под такую арку они протиснулись. Нейл был почти без сознания, только валун за его плечами поддерживал его в сидячем положении.

Эшла склонилась над ним.

— Покажи-ка мне руку.

Красный жар боли копьем ударил в плечо, спустился на грудь. Нейл старался избежать этой пытки, но Эшла навалилась на него, обеими руками держа за подбородок, чтобы он держал голову прямо, и говорила медленно, чтобы дошло до его сознания:

— Кость сломана. Я постараюсь укрепить ее неподвижно. Держись сам вот так… и так.

Ее руки чуть заметно двигали его. Он смутно понимал, чего хочет Эшла, и старался делать это. Затем… такая боль, какой он еще никогда не испытывал. Он завертелся, не чувствуя ни камней, ни твердой земли под собой, ничего, кроме окутавшей его боли.

На его теле лежал груз, рука пульсировала. Нейл поднял голову. Свет… Он зажмурился, но заставил себя снова открыть глаза. Груз на его груди оказался его левой рукой в лубке и на перевязи. А свет — это был день.

Иллиль! Она была с ним в реке, она вывела его из тумана и боли и сейчас шла к нему, неся воду в сложенной чашей листе.

— Ты можешь идти? — требовательно спросила она и подсунула руки под его плечи, помогая встать.

— Это необходимо?

— Необходимо.

Он встал с легким головокружением, но уже готовый идти. В сущности, он шел не сам, Эшла вела его, обняв за плечи и проводя между скалами. По-видимому, они шли берегом в голой пустыне. Ни единой травинки, только скалы блестят в утреннем свете. Найдется ли убежище от солнца, или они так и будут слепнуть до вечера?

— Куда мы идем? — спросил Нейл, надеясь на конкретный ответ.

— Вверх.

Они действительно поднимались вверх. Земля была грубой, растрескавшейся и создавала как бы естественные ступени.

Наконец, они осилили подъем и с высоты оглядели землю в трещинах и рытвинах, откуда поднимались языки зеленого дыма. Покачивались верхушки растений, скорее серых, чем зеленых. И там не было гостеприимного леса.

— Это пустошь, — сказал Нейл. Ощущение этого места ошеломило его, как захватывает дух от запаха разложения в колодце келрока. Нейл видел только скалы и овраги, где задыхалась больная растительность, но чувствовал — как раньше, по дороге к Зеркалу — засаду, слежку, наблюдение. Не за ним, не за Эшлой, но что-то… откуда-то…

— Пустошь, — подтвердила она почти бесстрастно. — Но солнце поднимается, мы не сможем вернуться к реке. И флиттер из порта дважды пролетал над нами.

Нейл смотрел на голую местность и вспоминал предостережение Хурурра. Они прошли незаметно, без вреда для себя, к Зеркалу, и вернулись, но на пути назад Нейл почему-то был уверен, что безопасность лежит только на древней дороге между теми двумя стенами, и что стены эти как раз и воздвигнуты для защиты… от чего? Эта дорога была очень древней. Неужели угроза, от которой отгородились стенами, еще существует?

— У нас нет выбора, — продолжала Эшла, и ее рука, обнимавшая Нейла за плечи, дрогнула. — Далеко мы не пойдем, и у тебя есть меч.

Нейл увидел теперь, что его меч свисает с его плеча. Каким образом она нашла его и сохранила в путешествии через реку? Он почему-то был уверен, что в это время и в этом месте оружие, выкованное ифтами — слабая защита. Но выбора у них действительно не было. Найти тень в расщелине, лечь под этой растительностью и ждать вечера — больше ничего нельзя было придумать.

— Оставь меня там, — он указал на ближайшую яму, — а сама иди, держась ближе к воде, и иди на запад, пока солнце не поднимется высоко. Я не знаю, далеко ли это простирается, и сможешь ли ты выйти за час.

Она ничего не сказала и повела его вперед. То, что он предлагал, сулило очень мало шансов на успех, но для нее это было все-таки лучше, чем оставаться здесь.

Эшла заговорила только для того, чтобы указать кратчайший путь к небольшому оврагу и предупредить о возможном спуске. Кусты, через которые они продирались, были ломкие, удивительно сухие, словно, несмотря на их живой вид, были давно мертвыми и только сохраняли сходство с настоящими кустами. Он сломанных веток и раздавленных листьев шел резкий запах, ничуть не напоминавший здоровый аромат лесной страны. Когда они спустились на дно оврага, Нейл увидел бледные растения, стелющиеся у самой земли, и кустики с мясистыми, туго скрученными листьями.

— Сюда, — Эшла направила его прямо и остановила. Часть древесного ствола, еще казавшаяся настоящим деревом, торчала из стенки оврага. Его сердцевина давно сгнила, но оболочка представляла собой нечто вроде древесной пещеры, что для Нейла было более естественным кровом, нежели псевдо-живая растительность вокруг. Но когда он протянул руку к старой коре, то коснулся не давно умершего дерева, а чего-то твердого, как скала. Дерево окаменело.

— Это мне подходит, — быстро сказал он, — а ты иди, пока есть время.

Эшла помогла ему забраться под каменную кору и спокойно устроилась рядом с ним.

— Мы дойдем вместе или вовсе не дойдем.

Нейла встревожил этот намек на предчувствие.

— Вовсе не дойдем?

Эшла наклонила голову и закрыла лицо руками. Нейл был уверен, что она не плачет, но во всей ее фигуре чувствовалось отчаяние, даже страх. Однако уже через минуту она снова подняла голову и положила руки на колени. Только глаза ее оставались закрытыми.

— Только бы вспомнить… знать! — воскликнула она, но не Нейлу, а обстоятельствам их бытия. — Иллиль знала, многое знала, а Эшла — нет. И иногда я не могу добраться через Эшлу к Иллиль. Нейл, что ты знаешь об Айяре, действительно знаешь?

Она открыла глаза и смотрела на Нейла так напряженно, словно его ответ был самым важным на свете и мог привести к спасению их обоих. И это зажгло в нем необходимость искать в своем сознании Айяра и то, что Айяр знал.

— Я думаю, — неторопливо заговорил Нейл, проверяя наличие полной уверенности в каждом отдельном факте, — он был воином и Лордом Ки-Кик, но что это значит, я не помню. Он был Капитаном Первого Круга Ифткана и сражался там, когда ларши напали на Башни. Он был охотником, и большую часть времени скитался в лесу. Вот и все, в чем я уверен. Иногда я срываю плод, замечаю след, вижу или слышу животное или птицу — и знаю о них то, что знал Айяр. Но о самом Айяре я знаю очень мало.

— Достаточно знаний, чтобы жить в лесу, — резюмировала Эшла.

Нейл выпрямился. Это дало ощущение нового пути!

— Может, Айяр больше ничего не предполагал дать мне! — выпалил он. — Достаточно знаний, чтобы выжить в лесу, а все остальное, насчет падения Ифткана, предполагалось забытым, но почему-то не забылось!

— Если у человека есть записывающий аппарат и нужно срочно передать сообщение, которое находится на одной из кассет, можно просто передать всю кассету, но часть сообщений окажется лишней.

— Записывающий аппарат! — удивился Нейл. — Разве Верующие пользуются ими?

— Нет. Но когда у моей матери было кровотечение, а молитвы Спикера не помогли, пришел ее отец и отвез ее в порт, к инопланетному врачу. Я поехала с ней, потому что меня не с кем было оставить. Но было уже поздно. Если бы мы привезли ее раньше, ее можно было бы спасти. — Эшла помолчала, затем продолжила: — Там я видела записывающие аппараты и много других вещей, тех, что заставляют думать и удивляться. Я часто вспоминала и думала о том, что видела там. Ну, допустим, эти лесные знания важны для того, чтобы выжить, вот ты и получил память Айяра. Но другие части память тоже остались с тобой.

— А как начет Иллиль? Она тоже снабдила тебя такой помощью?

— Да. Знание животных, страх перед врагами, несколько съедобных растений, умение лечить, — Эшла нахмурилась, — которое может служить и оружием. Только… Иллиль была когда-то знатной персоной. Она знала Зеркало и имела право стоять перед ним и вызывать то, что находится в глубине воды. Я думаю, что она была кем-то вроде Спикера у своего народа, Спикера с невидимым оружием и невидимыми инструментами. И в том месте я это особенно почувствовала, и поэтому хочу иметь это оружие.

— Против кого?

Она помрачнела.

— Не знаю! — Она снова поднесла руки к голове. — Это закрыто, но я знаю, что Оно здесь! И вспомнить то, что знала Иллиль, очень важно. Здесь опасность гораздо хуже, чем флаймер, собаки или охотники с участков. Она осталась с древних времен — не то спит, не то терпеливо ждет… а теперь… — опустив руки, девушка посмотрела на Нейла с ужасом, поднимавшимся из глубины ее глаз, а голос упал до шепота, когда она закончила: — Оно проголодалось и начало охоту.

Нейл почувствовал, что слушает не только ушами, но и всем существом, как охотник, который слушает фыркающую и принюхивающуюся собаку. И он знал, что им угрожает не животное, не человек. Это много старше, много сильнее и сложнее, чем любая форма жизни, известная Нейлу. Может, оно уже здесь? Или еще не проснулось, но уже начинает понимать, что длительный голод будет теперь утолен?

— Белый Лес! — вдруг сказала Иллиль, и страх Нейла вспыхнул от этих слов. — Это Опушка Белого Леса.


Рука ифта — меч,

Его сердце — во мраке

Холодного света луны.

Рожденный быть воином, встань —

Если Круг разорвется

Дерево-башня падет.


Песня тянулась в тишине. В этой песне слышался мерный шаг воинов, звон мечей, рокот деревянных барабанов.

— «Рука ифта — меч!» — повторила она и быстрым движением подняла меч, который Нейл нашел в Ифтсайге. — «Во мраке холодного света луны»!

— Это было частью памяти Айяра, — сказал Нейл. — Ты понимаешь, что это означает?

— Мало. Чуть-чуть. Это пророчество, обещание, сделанное ифтом-героем в день Голубого Листа. И оно было выполнено. Но тогда был Голубой Лист, а наш лист — серый и увядший. — Она поворачивала в руках меч, разглядывая его. — Он был ключом к Сторожевому Пути, мы с тобой видели это. Но, может быть, это не только ключ. Возможно, это меч Кимона или подобный ему. Если так, то в нем сила и власть, в самой его субстанции. Иллиль, Иллиль, дай мне больше знания! — последние слова она выкрикнула почти с рыданием.

Нейл взял у нее меч. Действительно, он видел зеленые искры, горевшие на кончике лезвия, и символ на замковом камне пылал в ответ. Но в руке Нейла этот меч был просто хорошо сработанным оружием.

— А что сделал Кимон? Он был героем пророчества?

— Да… Это было очень давно — в памяти туман. Кимон не побоялся опасностей Белого Леса и завоевал для Ифткана мир, так что люди его крови могли жить в Великих Деревьях. А то, что питало Белый Лес, было связано Клятвой Забвения и Отстранения. Затем Голубой Лист стал Зеленым, но Клятва все еще держалась между ифтами и Тем, Что Ждет. Но когда Зеленый Лист опал, ифтов стало меньше, и То, Что Ждет, зашевелилось. Клятва была громко произнесена перед Ифтканом, так что Пустошь не смела наступать. Но ларши, не дававшие Клятвы потому, что в день ее произнесения еще не умели говорить, ответили на приглашение Того, Что Ждет, и пошли под его начало. Таким образом они создали нацию и выросли количественно, в то время как ифты уменьшались в числе.

Когда Серый Лист дал почки, То, Что Ждет, опять зашевелилось, и Башни Ифткана задрожали. Клятва была заслоном для Горящего Света, но ларши, не дававшие Клятвы, стали руками Того, Что Ждет, его оружием. Ларшей было много, а ифтов — горсточка… — Эшла сложила руки чашей и развела пальцы. Айяр в Нейле отвечал волной ярости и отчаяния. — Так пришел конец Ифткану и ифтам. Связующей Клятвы больше не было, и То, Что Ждет, вольно было делать что угодно со своими слугами ларшами.

— И это есть в памяти Иллиль? — тихо спросил Нейл.

— Это передано Иллиль, но приходит ко мне расплывчато… Значит, теперь День Ларша, а Ночь Ифта прошла?

— Я думаю, что День Ларша тоже прошел. О них ни разу не слышали с тех пор, как первый инопланетный корабль приземлился на Янусе сто планетарных лет назад.

— Ларши, может, и исчезли, но то, что послало их, не исчезло! В этой стране дремлют древние силы! — голос ее окреп. — Может, это и не тот меч, что выковал Кимон и принес на Великий Праздник Меч в Белый Лес, но я знаю, что у этого меча есть своя сила и… — она сделала паузу, затем кивнула, словно ее мысль подтвердил неслышимый для Нейла голос, — что ты должен принять участие в происходящем, помочь в достижении цели. Скоро наступит день, а день — это время Того, Что Ждет. Нам надо отдохнуть. Дай мне меч, Айяр-Нейл, и поспи, а во мне что-то пробуждается, может, я вспомню побольше. Если же я усну, я смогу пропустить…

Она говорила так уверенно, что Нейл не стал спорить, а лег на землю, и в его сознании закружились обрывки рассказанного Иллиль — Кимон, герой, заставивший произнести такую клятву, что деревья Ифткана могли служить его народу надежным убежищем, и прошли века, а Клятва удерживала в отдалении безжалостный Белый Лес, до тех пор, пока ифтов не осталось совсем немного… Слишком слаба линия крови, слишком тяжел груз древней памяти, чтобы поддерживать свои крепости и свою жизнь против накатывающихся волн ларшей, только что вышедших из животного состояния и отважных в своем юношеском невежестве, против их растущей ненависти, любви к разрушению того, что они не строили и никогда не смогут построить, к уничтожению того, чего не понимали. Да, память Айяра говорила Нейлу, что Эшла права… Иллиль-Эшла была Хранительницей Зеркала.

Глава 14

ПЛЕННИКИ
Обнаженный меч лежал на коленях Нейла, здоровая рука была наготове на рукояти меча. По другую сторону поросшего кустарником оврага иссушенная зноем земля была залита слепящим светом солнца, но здесь, в стволе окаменевшего дерева, можно было смотреть и прислушиваться — чтобы уловить предупреждение. Эшла, свернувшись, спала. Капли пота блестели на ее лбу. Хотя слепящий глаза свет сюда не проникал, жар проходил свободно.

Нейл сидел и, не отрываясь, смотрел вдоль оврага. Когда солнце добралось до пятен толстой мясистой растительности, ее листья раскрылись, стали плоскими и начали питаться. Нейл видел, как на эти листья садились мелкие насекомые, крепко приклеивались, а затем медленно втягивались в поверхность листа. Это место по своей природе было чуждым человеку.

Лесная страна была окружена поселенцами, которые боялись и ненавидели ее, но она была домом ифтов и поэтому близка всякой жизни, кроме той, что была соблазнена или подчинена себе врагом. В глазах Нейла все здесь было мертвым или умирающим. Он не ошибался: жизнь пустоши просто была совершенно иной и устрашающей.

Айяр дал Нейлу уши охотника и шестое чувство лесного жителя. И Нейл ощутил движение и осознал его. Затем отметил регулярное пощелкивание, вначале очень слабое, затем более громкое и опять слабое. Словно кто-то шел по краю оврага, не имея причины подкрадываться — сторожевой патруль.

Может, это воображение? Однако ощущения говорили обратное, и так определенно, как если бы он своими глазами видел того, кто там идет. До каких пор беглецы будут сидеть в этой яме? Это «до каких пор» могло иметь много значений: до вынужденного боя, до гибели, до прихода значительно превосходящей их силы.

Память Айяра не снабдила Нейла изображением того, с кем связан этот щелкающий шаг. Теперь щелканье стало громче и шло уже с другой стороны оврага. Либо часовой обходил весь овраг, либо их было двое. Разумнее было бы выскочить из укрытия, пока здесь только один часовой или хотя бы двое, но беглецы не решались на такой шаг: их ослепит солнце, и они не смогут ни бежать, ни сражаться. Какое-то летающее создание спланировало вниз и пронеслось прямо над растительностью в овраге.

Хурурр? Нейл на секунду поддался невероятной надежде, но эта надежда обманула его и даже предала: он попытался послать мысль-контакт летящему и получил ответ настолько вне его понимания, что тот показался ему чудовищным ударом, швырнувшим его к противоположной стенке ствола. Это не летающее существо отвечало, слабо подумал Нейл, а разум, интеллект, пославший меньшее и слабейшее создание искать его, Нейла.

Кажется, Нейл закричал, но он не был в этом уверен, возможно, он только противился этому вторжению чужого сознания. Он был уже не в стволе дерева, а в каком-то месте, которое не мог описать словами, и противостоял существу или разуму, не имеющему формы, а только силу и чуждые цели, существу, для которого Нейл и его род были ненужной загадкой, так как не подходили под шаблоны, созданные этим существом. И именно этот факт непохожести показался Нейлу щитом. Нейл чувствовал, что у него есть какая-то защита от врага, бьющая прямо в сердце этой поглощающей уверенности.

— Ка-Как! — вырвался у Нейла древний боевой клич.

— Нейл!

Его голова была прижата к окаменевшему дереву. Руки Эшлы лежали на его плечах, ее глаза смотрели на него так пристально, будто силы этого взгляда было достаточно, чтобы вернуть Нейла назад оттуда, где он стоял перед Врагом.

— Оно движется! Оно знает! — лицо ее было застывшим, суровым, ее глаза все еще держали его, как бы обыскивая его сознание в поисках какой-то мысли, какого-то ощущения, которых в нем не могло быть. Затем чуть заметно кивнула. — Подтверждается древняя истина! Это может убить нас, но не сломить, даже если здесь Нейл-Айяр, а не настоящий Айяр!

Мысль Нейла была смутной, он сам не вполне осознал ее:

— Возможно, именно из-за Нейла, а не несмотря на Нейла.

Она подхватила его смутную мысль:

— Если так, то все в порядке. Проиграв в древнем знании, мы что-то выигрываем взамен. Но… Оно знает о нас!

Нейл осторожно пробрался вдоль внутренней части ствола. Он не знал, сможет ли увидеть часовых, тех, что щелкали, или летающих. Эшла предупреждающе подняла руку и показала вверх.

Крылатый разведчик все еще был наверху и подал голос. Не зовущий посвист или щелканье клюва кваррина, а долгий дрожащий плач, более подходящий для грозового неба и сильного ветра, чем для залитого солнцем дня. И Нейл увидел, как пролетело это создание. Увидел ли? Он испытывал сомнения: свет был слишком ярок для его глаз. Может, это проплыло облако. Нейл заметил только, что оно было блестяще-белым и неопределенной формы.

— Вряд ли это птица, — высказал он свою первую догадку.

— Это Следящий и Ищущий… — Эшла вытерла лоб тыльной стороной руки. — Каждый раз узнаешь только кусочек чего-то. Сам по себе он нестрашен, он только добавление к чему-то другому…

— Тихо! — сказал Нейл беззвучно, одними губами, так как боялся, что часовой сможет расслышать даже шепот. Щелканье раздавалось с противоположной стороны оврага. Нейл посмотрел в дырку в стволе, прикинул расстояние и высоту растительности, а затем подергал повязку, на которой висела его поврежденная рука.

Эшла хотела протестовать, но Нейл показал знаками, что он хочет сделать, и она ослабила тугую травяную перевязь, чтобы освободить его руку. Нейл начал медленно и осторожно выползать на открытое место.

Щелканье смолкло — часовой перешел на дальней склон оврага. Нейл нашел удобный для наблюдения пост — пологий бугор, с которого можно было видеть небольшую часть края оврага. Но вот щелканье возобновилось. Нейл медленно сполз в кустарник, который стал щитом между ним и патрульным. Нейл рассчитывал на то, что он, со своей зеленой кожей и созданной для маскировки в лесу одеждой, не будет обнаружен, если, конечно, не станет шевелиться.

Часовой появился в поле зрения, и Нейл, не веря своим глазам, уставился на него: это было не чудовище из прошлого Януса, не чужеземный кошмар, а то, что Нейл уже видел, и не один раз. И теперь, когда его растерянность прошла, он осознал, что эта штука неправильна в одной детали.

Инопланетник в космическом костюме шел прыгающей походкой человека, одетого в неудобную одежду. Щелкающий звук происходил от магнитных пластинок на подошвах — обычное снаряжение инопланетника с какого-нибудь космического корабля. Весь костюм был тяжелым, объемным, шлем типа «форс-дженал» был украшен на затылке что-то вроде петушиного гребня. Эти гребни перестали делать много лет назад. Нейл вспомнил дни, когда он свободно расхаживал по отцовскому кораблю. На всех костюмах были шлемы «халмейкер». Ну, конечно, «форс-дженал» можно увидеть только в музеях устаревшего оборудования. Этот костюм был по меньшей мере столетней давности!

Нейл хотел удостовериться, что это не какая-то галлюцинация, вызванная его слабым дневным зрением, и с нетерпением прислушивался, когда вернется щелканье сапог по камню. Зачем патрульный носит скафандр на планете, условия которой для человека благоприятны — ведь, судя по всему, он землянин, или потомок землян.

Щелк… щелк… Нейл поднял голову как можно выше, но не высовывался из-за маскирующего куста. Да, точно, «форс-дженал»! Когда он установил этот анахронизм, он обратил внимание на другое: костюм был древним. Ни один современный космолетчик, каковы бы ни были его средства, не доверит свою жизнь скафандру из далекого прошлого. И, конечно, современный космолетчик не мог пользоваться им, возможно, даже не знал, как приводятся в действие некоторые детали этого архаичного сооружения.

С дрожью внутри, несмотря на жару, Нейл подождал, пока щелканье затихнет, и быстро вернулся в ствол дерева.

— Что там? — спросила Эшла.

Нейл замялся. Странное дело: он частично смог принять то летающее существо за инструмент чужого разума. Он принял собственное физическое изменение, память Айяра, как часть его, Нейла, сознания — все это было легче принять, чем костюм столетней давности, методично шагающий по краю оврага в этой пустыне. Может, из-за того, что силы ифтов были чужды ему, он принимал их на веру, как ребенок верит старой сказке, в то время как ходячий костюм — вещь конкретная, не связанная ни с памятью, ни с эмоциями, являющаяся просто фактом — и вдруг этот факт оказывается невозможным.

Скафандр шел, но кто был внутри? Со своего наблюдательного пункта Нейл не мог разглядеть черт лица за лицевой пластиной шлема. Было только странное, совершенно непонятное и тревожное ощущение пустого костюма, одушевленного кем-то, кого Нейл не ощущал, и костюм повиновался, как повиновалось летающее создание.

— Что там? — Эшла села рядом и положила руку на его здоровое плечо. — Что ты видел?

— Идущий скафандр, — ответил Нейл.

— Скафандр… Кто?

— Что, — поправил Нейл. — Это очень древний костюм.

— Старый? Однажды говорили, что охотничий отряд из порта потерял…

— Древний. Ни один охотник не наденет здесь космического костюма. На Янусе никто их не стал бы носить. Эта планета по условиям подходит выходцам с Земли.

— Я не понимаю.

— Я понимаю только отчасти, — сказал Нейл. — То, что здесь… имеет другого слугу, бывшего инопланетника, но теперь он… или оно…

— Через два часа солнце зайдет. Сумерки более благоприятны для нас. Этот костюм делает его обладателя неуклюжим. Тот, кто носит его, не может быстро передвигаться по изрытой земле.

— Ты права, — Нейл уже вывел такое же заключение. Но он знал еще кое-что: на этой фигуре был пояс для оружия. Если не было бластера, то были инструменты, которыми можно пользоваться, как оружием. Нейл сказал об этом Эшле.

— Все очень старое, — сказала она. — За долгое время вряд ли сохранился заряд в кэлкоте или в симмере.

Нейл опять удивился ее знакомству с инопланетными машинами и инструментами.

— После смерти матери я несколько дней пробыла в порту. Там было на что посмотреть и над чем поразмыслить, — сказала она в ответ на его невысказанный вопрос, — и там не было тех, кто сказал бы, что такое знание — зло.

— У тебя всегда было стремление к иноземным знаниям?

— После порта — да. А еще я хотела побольше узнать о лесе — не об уничтожении его, как делали на участке, а знать, какой он — свободный, высокий, прекрасный. Такие желания у меня были еще до того, как я стала Иллиль. Но все это не относится к скафандру и к тому, что он может сделать. Я не думаю, что мы сможем переждать его здесь.

— Нет, — Нейл уже решил. — Вода у нас на исходе, пища тоже. Как стемнеет, мы пойдем. Овраг длинный и узкий, идет с северо-востока на юго-запад, насколько я помню, хотя, когда мы шли сюда, в моей голове не было ясности.

Эшла закрыла глаза, представляя себе местность.

— Ты прав. Другой конец очень узкий, почти как лезвие меча, направленного вот так, — она изобразила пальцами.

— Если мы сумеем пролезть через этот узкий конец, это для нас лучший путь. Костюм идет ровным шагом. Как только будет достаточно темно, мы укроемся на дне оврага и станем ждать, пока костюм пройдет в этот конец, а затем пробираться на запад, пользуясь тенью, как укрытием.

— Тут слишком много случайностей.

— Рискнем или будем сидеть здесь, пока не сдохнем или пока нас не выкурят отсюда, как крыс! — разозлился Нейл.

К его удивлению, Эшла мягко улыбнулась.

— Нет, воин, я не ставлю под сомнение твой план, потому что у меня в мыслях тоже только это. Но есть ли у нас скорость в ногах, хватит ли у нас ловкости, чтобы найти способ выйти отсюда?

— Мы это узнаем.

Это утверждение прозвучало не так оптимистично, как ему хотелось. И за то медленно ползущее время, пока они ждали темноты, Нейл познал нетерпение, а затем растущее ощущение полнейшего безумия того, что они собираются сделать. По биению пульса он мог точно измерить шаг часового и прикинуть, сколько времени тому потребуется, чтобы обойти весь овраг.

Эшла снова легла и положила голову на руки. Нейл удивлялся, как она может сейчас спать.

Солнце заходило. Тени росли. И все время регулярно звучал клик-клак часового. Наконец Нейл слегка толкнул девушку.

— Пошли. Держись низко, под кустами, но по возможности не касайся растений.

— Ты имеешь в виду плотоядных? Да, я видела их работу. Не подвязать ли тебе руку снова?

— Нет. Пусть уж будет сбоку, если придется ползти. А теперь — держись позади и старайся не колыхать кусты.

Они шли, и минута быстрого движения сменялась часом прислушивания и минимального движения. Нейлу хотелось вскочить и бежать по долине с обнаженным мечом, а приходилось ползти.

Так они добрались до узкой щели. Теперь им предстояло подняться на десять футов — на открытый камень равнины. Идти назад, к реке, означало пройти в открытую мимо патрульного, а на это Нейл пока не решался — разве что если не будет другого выхода.

Он начал подниматься, молясь, чтобы пальцы не соскользнули, и упираясь носками сапог. Снизу его подталкивала Эшла. Наконец он лег на край расселины и опустил вниз здоровую руку, чтобы помочь девушке подняться. Часовой шел по другой стороне оврага.

— Левее! — Нейл с благодарностью взглянул на черное пятно тени от обломка скалы.

Их выдал меч. Нейл вложил его в ножны перед тем, как лезть, и теперь оружие в ножнах с шумом зацепилось за камень.

— Быстро! — Эшла ухватилась за Нейла и потащила его вперед. — Ох, пожалуйста, быстрее!

Они проползли в это темное пятно, но регулярное щелканье космических сапог сменилось громким стуком. А затем тишина. Может быть, патрульный достал оружие из-за пояса? Взметнется ли полоса огня, предназначенная для сварки треснувшей обшивки корабля, вокруг их скалы, словно кнут пастуха, загоняющего отставшее животное обратно в стадо?

— Айяр! Сзади!

Нейл круто обернулся. С той стороны к ним шел не космический костюм, а скачками бежали бледные существа, похожие и непохожие на собак с участков. Но собаки были животными, их род с давних пор знал и подчинялся человеческому роду, а эти же создания были совершенно другого племени, вне всякой связи с природой, насколько мог понять Нейл.

— Вайты ларшей!

Теперь Айяр вспомнил такие стаи, охотящиеся меж деревьев Ифткана. Это охотилось само зло, но одного такого зверя он встретил с мечом в руке, как и сейчас. Узкая голова с горящими желтыми глазами оскалилась на Нейла. Он размахнулся, разрубил череп вожака и отшвырнул назад, к стае. Выбирать следующего не было времени, потому что зубы уже подбирались к горлу Нейла. Он ударил мечом снизу вверх, и второй вайт упал.

— Держись позади меня, — приказал Нейл Эшле.

— Нет, в эту ночь я тоже охочусь на вайтов! — услышал он ее ответ и увидел, как она отражает их атаки своим длинным охотничьим ножом.

Нападение дорого обошлось своре, и она немного отступила. Один вайт поднял голову и издал долгий вой. Ему ответили — с темного неба. Кричало летающее создание, парившее над оврагом. А затем, пока вайты держали людей в кольце, появилась фигура в скафандре.

Странное партнерство — вайты и закованный в металл незнакомец. Однако вайты приняли фигуру в космическом костюме как своего вожака и расступились, дав ему проход. Он шагнул в круг и остановился прямо перед беглецами. Нейл пытался рассмотреть лицо за пластиной шлема. Одноцветная поверхность была затуманена, покрыта паутиной тонких линий и трещин и полностью скрывала носителя шлема.

— Берегись! Эй, берегись!

Нейл так увлекся попыткой распознать врага, что не заметил движения рук в перчатках, пока Эшла не закричала. Однако предупреждение не могло спасти их. Старинный костюм был, может, и неуклюжим по современным стандартам, но зато надежно сделан, прекрасно экипирован для опасной работы, и ничто, кроме бластера, не могло удержать его от выполнения задания.

Они были уже способны бороться за существование. Они стали беспомощными пленниками того, кто был в этом костюме, прятался за растрескавшейся пластиной… или его хозяина.

Он что-то накинул на них и повел.

Глава 15

БЕЛЫЙ ЛЕС
Темная чаша долины раскинулась ниже того места, где они остановились. Появление луны превратило неопределенное мерцание в яркое свечение. Нейл прикрыл глаза рукой. Пальцы Эшлы сомкнулись на его локте.

— Белый Лес, — сказала она, и голос ее звучал сухо и невыразительно, но, подумал Нейл, вряд ли это от усталости, вызванной их путешествием по изрытой равнине пустоши.

С тех пор, как кольцо света, созданное костюмом, окружило их и повернуло обратно к краю этой запретной территории, они шли вслед за захватчиком в скафандре прямиком на север, в неизвестность. Свора вайтов трусила на расстоянии, прикрывая тыл.

Окружавшее ифтов кольцо света сделало их достаточно послушными и заставило двигаться по команде, исходящей откуда-то из костюма. На все их попытки общения ответа не было. Куда они шли? В этот лес?

Это был лес, если можно так назвать поросль, вертикально поднимающуюся от земли и протягивающую густые ветви, но лес этот был из ветвящихся сверкающих кристаллов. Здесь не шелестели листья, не было цвета, кроме радужного мерцания в лунном свете. Деревья были как бы сделаны изо льда.

Контролирующее кольцо тянуло их вниз по склону в это место холода и смертоносной красоты. И оно действительно было смертоносным. Память Айяра несла Нейлу страх, ужас, когда человек стоит перед каким-то неизмеримо большим, чем он сам, врагом, и врагом не лично его, а всего его рода. Как раньше земные племена боялись тьмы и того, что невидимо ходит во тьме, так ифты издавна чувствовали отвращение к яркому свету и к тому, что может жить в этом сиянии. Но у Нейла и Эшлы не было выбора — их вели на поводке, как упирающихся собак.

Когда они спустились в этот белый свет, вайты уже не провожали их. Возможно, они тоже считали это место страшным и не собирались подвергать себя этому страху.

Поверхность под ногами Нейла захрустела. Он поглядел вниз и увидел следы разбитых кристаллов, превратившихся в искрящуюся пыль. Тяжелые отпечатки ног стража в костюме были отчетливо видны, и они накладывались на другие следы, неизвестно кого.

От дерева шел звон. Подойдя ближе, Нейл увидел, что горизонтально вытянутые ветви находятся очень высоко — не выше макушек обычных деревьев, как на деревьях-башнях Ифткана, но все-таки очень высоко.

— Белый Лес, — сказала Эшла, — растет высоко и прямо, — в ее голосе слышались странные нотки, и Нейлу показалось, что это говорит Иллиль. — Но он не настоящий, он не живой… Значит, его нет!

Он не понял, что она хотела этим сказать, но ему показалось странным такое отрицание того, что они оба видели.

— Создано, выращено волей, — продолжала она, — оно живет по воле и умрет по воле. Но воля эта не может сделать второй Ифткан, как ни пытается.

Они прошли под большими твердыми ветками первого «дерева». Звон колокольчиков стал громче, но в нем появилось злобное шипение. Эшла засмеялась и показала на другое дерево.


Листья растить — не можешь!

Живое питать — не можешь!

Путнику тень дать — не можешь!

Накормить его плодами своими — не можешь!

Лес поддельный боится жизни,

Боится дождя и всего, что для дерева — благо…


Ее голос снова стал напевным, она опять схватила Нейла за руку.

— Почему я это сказала? Если бы я могла держать в голове древнее знание так же крепко, как ты держишь меч в руке, мы с тобой, возможно, пошли бы тропой Кимона и… и… — она покачала головой. — Но даже способ победы Кимона для меня сейчас потерян. Будь у нас древнее знание, мы могли бы бороться. В пробелах моей памяти есть какая-то тайна; когда я хочу узнать дальше — именно это всегда уходит от меня. Здесь место Власти, но не Власти Ифткана, и, значит, одну власть можно противопоставить другой, если иметь надлежащий ключ.

Шипящее позвякивание леса звучало все громче. Их окружил какой-то странный шорох. Но шаг костюма не изменился, державшее пленников кольцо тащило их следом.

Чуть заметная тропинка, змеившаяся под уклон, повела их теперь между стволами кристаллических деревьев, а лунный свет переливался на сверкающих поверхностях и гранях, сбивая с толку людей и вызывая их смятение. Если слабый свет луны создавал такой потрясающий эффект, то что же делает солнце с этим лесом, с его сверкающими стволами?

Никакой жизни тут не было. Это было место смерти.

— Иллиль помнит это? — спросил Нейл.

— Слабо. Очень слабо.

— Ты представляешь, куда мы идем?

— Нет. Знаю только, что это будет опасное место, потому что оно противоположно тому, что живет в Зеркале. Они в равновесии.

Земля все еще шла под уклон. За время их короткой остановки на краю долины Нейл не мог оценить, какова протяженность кристаллического леса. Возможно, тот, кто контролирует часового в скафандре, вайтов и летающих существ, находится в самом центре этой местности.

У Нейла пересохло во рту, нога тупо болела, рука тоже. Он знал, что Эшла тоже голодна, устала и хочет пить. Пища, вода, отдых — они страшно нуждаются в этом и будут нуждаться все сильнее, пока их путешествие не закончится.

Кристаллические ветви над их головами сплели густую сеть, закрывшую ночное небо. Люди шли, как под ледяным пологом. Могли ли они отметить свой след для возможного возвращения?

Нейла вывели из этих соображений пальцы Эшлы, впившиеся в его руку. Он удивленно оглянулся, но она словно бы не видела его, а пристально смотрела на дерево впереди. В стволе отражался…

Сначала Нейл подумал, что эта зеленоватая фигура — он сам или Эшла, но потом сообразил, что под таким углом они не могли отразиться. Это был ифт, но другой. Кто он? И где?

Они сделали еще два шага, и изображение исчезло, будто его и не было совсем. Но они чувствовали и знали, что они не одни в этой сверкающей тюрьме.

Если скафандр и видел отражение, он ничем не показал этого, не остановился, не замедлил шаг. Нейл почти убедил себя, что и он сам ничего не видел, но Эшла была уверена в реальности виденного.

— Ифт, такой же, как и мы, — сказала она. — Тоже пленник.

— Почему ты так думаешь?

— В Белом Лесу может быть только ифт-пленник. Это место — смерть для нас.

Теперь земля стала ровной. Видимо, они приблизились к центру долины и к тайне, содержащейся в ней. Кристаллические деревья были здесь очень высокими, лишь немного ниже деревьев-башен Ифткана, и почти не имели веток, только на самом верху находилась крона, словно шляпка гриба.

Пленники вдруг оказались у лестницы, похожей на ту, что вела к Зеркалу, только теперь они спускались вниз, в другую долину или расселину, как бы прорезанную в земле мечом гиганта — но здесь была не земля, а стеклянная глазурь, мучительно бьющая в глаза нестерпимыми бликами.

Нейл с сомнением оглядел лестницу. Спуск под таким острым углом представлял собой испытание даже для сильного мужчины.

Их страж поднял закованные в металл руки и лениво подбросил маленький диск. Эшла завизжала, Нейл тоже вскрикнул, потому что их потащило за этим крутящимся диском. Ноги их скользили по гладкой поверхности стеклянного края, затем их подняло в воздух над расщелиной, и удержаться не было никакой возможности.

Однако быстрого падения, как боялся Нейл, не последовало. Они полетели в пропасть, но не настолько быстро, чтобы внизу разбиться. Вокруг них поднимались молочно-белые стены, идеально гладкие, без единого ориентира, если не считать ленты лестницы. Нейл вертелся вокруг своей оси и вспоминал, что такое с ним было однажды на корабле. Но если он пытался приблизиться к Эшле или к лестнице, то оказывалось, что он все время находился под невидимым контролем.

После первой вспышки ужаса Эшла успокоилась, хотя Нейл слышал ее тяжелое дыхание, видел откровенный ужас в широко раскрытых глазах. У нее не было объяснения странности этого полета, потому что она никогда не испытывала невесомость.

— Это… свободное падение… как на корабле… — выкрикнул Нейл. Ему удалось схватить ее рукой за запястье, так что они чуть-чуть приблизились друг к другу. — Это управляется, видимо, лучом диска.

Но сейчас важно было, куда они летели, а не как. Под ними были какие-то мрачные волны, не то пар, не то дым, однако жара в воздухе не ощущалась. Когда первые волны этого мрака окутали их, Нейл не заметил изменения температуры. Их несет не в пламя, и это уже хорошо.

Темнота сгущалась. Долго ли им еще падать? Полет вниз продолжался. Пробившись сквозь тьму, они вновь оказались среди кристаллов. Здесь кристаллы не походили на деревья наверху, а напоминали гроздья грубых геометрических форм. Может, это были башни, укрепления, чуждые здания, и все они пульсировали линиями света, узора которых Нейл не мог понять.

Они еще не долетели до поверхности, когда на их ногах вспыхнули искры. То, что держало людей в воздухе, исчезло, и они упали между двумя высокими хрустальными стенами.

Нейл встал и помог подняться Эшле. Звон колокольчиков, бывший составной частью этого мира с тех пор, как они вошли в Белый Лес, теперь смолк, и полная тишина испугала их.

— Что это за место? — спросила Эшла, крепко ухватившись за Нейла.

— Иллиль не знает?

Эшла покачала головой.

— Иллиль спит… или ушла, — в ее ответе слышалась печаль одиночества.

Нейл попытался обрести контакт с Айяром, но ничего не получил из его памяти. Они были полностью предоставлены самим себе, чужие, пленники в чужом месте. Но это не означало, что они должны сидеть и ждать беды! Можно пытаться действовать самим на поле битвы! И Нейл подумал, что когда контролирующий луч коснулся земли, он перестал действовать, так что они теперь свободны от его уз.

— Пошли! — он поднял Эшлу. Его рука была все еще в лубке, хотя и не привязана к боку. Можно ее так и оставить, он не может пользоваться правой рукой, а меч у него не отобрали. Но может ли меч послужить защитой от разума, обрушившего на них теперешние несчастья?

— Куда мы пойдем? — спросила Эшла. Вопрос был резонным. Над стенами клубился туман. Видимости хватало лишь на несколько ярдов в любом направлении. Инстинкт предупреждал Нейла оставаться там, где их высадил диск. Туман был помехой, но мог также оказаться и укрытием. Об этом Нейл и сказал ей.

— Тогда в какую сторону? — Эшла повернулась, изучая невидимую местность.

— Когда мы падали, там была лестница, — сказал Нейл. — Может, дойти до ее подножия?

— Есть ли у нас надежда найти пищу и воду? — она облизала сухие растрескавшиеся губы. — Наверное, должны быть, потому что нас доставили сюда бережно. Если бы собирались убить, зачем было заботиться о нашем спуске? — Эшла говорила медленно, как бы рассуждала сама с собой. — Так ведь?

— Так… Значит, где-то здесь есть пища и вода? Наверное, ты права, но сколько времени мы потратим на поиск вслепую?

— Пока человек жив, у него есть и надежда. Если мы взберемся по лестнице, мы опять попадем в Белый Лес, и там нас будет ждать эта штука в скафандре, а то и солнце в зените. А оно там здорово сияет!

Пути наверх не было. Подняться в солнечный свет, сияющий ослепительным блеском в этих кристаллических деревьях, означало верную смерть.

— Тогда куда же? — теперь уже спросил Нейл.

— Видимо, нам придется надеяться на удачу. — Эшла остановилась, подняла что-то и стала перекатывать в руке. — Это то, что принесло нас сюда. Посмотрим, может, нам повезет, и он доставит нас и дальше?

Она закрыла глаза и, быстро повернувшись, отбросила от себя диск.

Раздался слабый звон. Диск отскочил от стены и лег на землю у большого отверстия в стене. И они решили испытать этот путь.

Здесь было что-то вроде уходящего вдаль прямого коридора. Хрустальные стены, полузатянутые туманом, поднимались выше головы.

— Слышишь? — Эшла заспешила вперед, безошибочно узнав шум воды.

Они шли, торопясь, оступаясь, а шум воды становился все сильнее. Коридор похоже закончился, и они вышли на открытое пространство, хотя ничего и не было видно.

Это не было настоящей рекой, как они сначала подумали. Вода текла, как ей положено, но ее русло было хрустальным желобом.

Упав на колени, Эшла погрузила обе руки в воду, как бы проверяя реальность того, что видели ее глаза, а затем напилась. Возможно, верить в безвредность того, что они найдут в этом месте, было величайшей глупостью, но сопротивление Нейла тут же исчезло, и он последовал примеру Эшлы. Вода ничем не отличалась от той, что он пил в лесном ручье — чистая, холодная, она как бы вливала в тело новую жизнь.

— Как видишь, — улыбнулась Эшла, — Фортуна к нам благосклонна. Воду мы нашли.

Утолив жажду, Нейл присел на корточки. Разум его снова заработал.

— Мы нашли не только воду, — сказал он. — Вода ведет…

— Ты хочешь сказать — следовать этому потоку до его начала или до конца? Да, это хорошо.

— Вода — хороший гид. К тому же, у нас нет возможности взять с собой запас воды.

Мешок с флягой и остатками пищи пришлось оставить в том окаменевшем дереве, где они прятались.

— Но какой путь мы выбираем: вверх по течению или вниз?

Нейл не успел ничего сказать, как Эшла вдруг вскрикнула, бросилась к воде и выловила стручок, полный зерен и совсем свежий.

— Он приплыл сверху! Где один, там могут быть и другие!

У Нейла появилась та же надежда. Он поднялся.

— Раз он плывет сверху — пойдем вверх!

Глава 16

ТЮРЬМА ИФТОВ
— Я думала, — Эшла облизала губы, — что мечтаю только о воде, но теперь чувствую голод и усталость. Дойдем ли мы когда-нибудь до начала этого потока?

— Похоже, что мы к чему-то приближаемся.

Нейл вглядывался в туман. Смутно проступающий контур, который он видел впереди, сохранялся неизменным, несмотря на наплывы и колыхания этой разряженной массы.

Наконец перед ними оказалась хрустальная стена, тянущаяся, насколько можно судить, через всю долину. Водный поток, что вел их, стремительно выливался из прохода в стене, но проход был слишком узок, чтобы через него можно было пройти. Эшла обессиленно села.

— Обратно я не пойду. Мне очень жаль, но я не могу, — просто сказала она, и ее спокойный тон подчеркнул капитуляцию перед этим последним ударом.

— Не обратно! — Нейл подошел к стене. Она была гладкой, но там и сям встречались впадины. Через нее можно перебраться — ну, может быть, не он с одной рукой, но хотя бы Эшла. — Не обратно, — повторил он, — а через стену. Она дырявая, ее можно использовать как лестницу.

Эшла подошла к стене, осмотрела ее и бросила взгляд на Нейла.

— А ты? Распустишь крылья и перелетишь?

— Нет, но есть вот что, — он снял перевязь для меча. — Поднявшись наверх, ты зацепишь ее за что-нибудь и спустишь мне конец.

Эшла с сомнением поглядела на стену и на Нейла. Он старался победить ее апатию.

— Мы должны сделать это немедленно, пока у нас еще есть силы. Или ты предпочитаешь оставаться здесь и оплакивать нашу судьбу, пока нас не прикончит голод?

Эшла улыбнулась, но на ее исхудавшем лице была не радость, а скорее намек на грусть.

— Ты прав, воин. Сражаться лучше, чем сдаваться. Я поднимусь.

Нейл вовсе не был уверен, что даже с помощью ремня сумеет одолеть стену. Но это был их единственный шанс. Судя по собственному головокружению и слабости, он думал, что назад они все равно не смогут вернуться.

Эшла медленно и осторожно карабкалась, ощупывая каждую впадину, прежде чем зацепится за нее. Нейлу казалось, что она взбирается уже целые часы. Но вот, наконец, ее голова и плечи оказались за краем, и она заглянула на ту сторону. Когда она обернулась к Нейлу, ее лицо сияло радостью.

— Там настоящий лес! Мы поступили правильно!

Ее сообщение помогло ему напрячь последние силы и энергию, чтобы подняться с помощью ремня и Эшлы. Теперь они смотрели на приветливый серо-зеленый лес. Это был не Ифткан и даже не тот лес, в котором бесчинствовали поселенцы, но все-таки лес.

Нейл не видел ничего, кроме этой зелени. Его вывело из оцепенения то, что Эшла внезапно напряглась. Голова девушки повернулась, остроконечные уши отогнулись от головы, глаза пристально смотрели в лес.

— Что там? — Нейл подавил всплеск тревоги. Он ничего не слышал и не видел в ожидающей их лесной стране. — В чем дело?

Но Эшла уже перекинула ноги через край и быстро спускалась. Затем, даже не оглянувшись, будто Нейл для нее больше не существовал, побежала по мелкому кристаллическому песку к деревьям и исчезла.

— Эшла! Иллиль! — глухо прозвучал голос Нейла, и этот единственный звук умер в слабом эхе.

Нейл медленно и неуклюже спустился на землю. Здесь тоже тянулся туман, то скрывая местность, то позволяя ее видеть. Это тоже, подумал Нейл, настоящий лес. И Эшла исчезла в нем. Он пошел по слабому следу, оставленному ею на песке.

Внешне это был лес как лес, но уши Нейла напрасно прислушивались в поисках хоть каких-нибудь звуков, производимых насекомыми или лесными обитателями; тут стояла тишина. Этот лес был как бы уменьшенной копией других лесов.

Его взгляд — взгляд охотника — находил следы поспешного бега Эшлы: сломанные веточки, сорванные листья, отпечатки ног на земле. Похоже, что она бежала к какой-то цели, не обращая внимания на препятствия. Куда и зачем?

Наконец, Нейл очутился на поляне.

Два… три… четыре, считая с тем, который стоял напротив Эшлы. Четыре зеленокожих, большеухих — измененных? Или настоящих ифтов? Все они были мужчинами в разорванной лесной одежде, такой же, как у Нейла. У двоих были такие же мечи, как у Нейла, у одного — деревянное копье с хрустальным наконечником. Нейл быстро оглядел группу и все внимание перенес на человека, стоявшего перед Эшлой.

Незнакомец был примерно на дюйм выше остальных, но в остальном ничем не отличался. Нейл пытался понять, в чем дело. Когда он смотрел на этого оборванного спокойного человека, то чувствовал к нему уважение, готовность поступиться своей независимостью и свободой. Такое чувство появилось у него лишь на мгновение, и Нейл поборол его.

— Кто ты? — спросил человек. Нейл готов был ответить, но сообразил, что вопрос относится к Эшле.

— Иллиль. А ты — Джервис, — ответила она уверенно, почти нетерпеливо, как бы считая такой вопрос ненужным.

Рука человека поднялась в предупреждающем жесте.

— Я Пит Сейшенс.

— Ты Джервис, Мастер Зеркала!

Человек проворно шагнул вперед. Его ладонь закрыла ей рот, другой рукой он крепко схватил девушку. Нейл прыгнул к ним с обнаженным мечом.

Эшла отчаянно, но тщетно пыталась вырваться из рук человека. Нейл замешкался, боясь задеть девушку, и это колебание оказалось для него роковым. Инстинкт предупредил его, но на долю секунды позже, чем следовало. Тупой конец копья ударил его по голове, и Нейл упал.

Холод… зелень… он лежал на траве в Ифткане, и ветви над ним пели в осеннем ветре. Ночью будет праздник Прощания с Листьями, и он пойдет во Двор Девушек для выбора.

Девушки… Одна… С худым бледным лицом, немного усталым и печальным, Эшла… нет, Иллиль. Иллиль-Эшла, одно имя уравновешивает другое…

— Вот таким образом, сестренка. Мы как были здесь, так и останемся, пока не победим.

Слова из воздуха. Нейл не понял их, но услышал ответ:

— Ну, тогда я Эшла с участка.

— Здесь ты всегда Эшла, не забывай этого. А я — Пит, а это — Монро, Дерек и Торри. А твой порывистый друг — Нейл. Мы инопланетники, поселенцы, только и всего, и ничего более.

— Но ведь это не так. Достаточно поглядеть на нас.

— Мы абсолютно чужды этой Силе. Дело не в физическом облике, а в сознании, в памяти, содержащейся в нем. Сейчас Оно в сомнении, в неуверенности насчет нашей идентичности. Но в один прекрасный день Оно узнает правду…

— Понимаю.

Нейл ничего не понял, но заставил себя открыть глаза и повернуть голову. Он лежал на груде листьев под грубым навесом. Неподалеку был небольшой костер, вокруг которого сидели четверо мужчин и Эшла. Человек, сидевший рядом с ней, повернул голову, встретился глазами с Нейлом, быстро поднялся и присел рядом с ним на корточки.

— Как ты себя чувствуешь?

— Кто ты? — вопросом ответил Нейл.

— Я Пит Сейшенс, передовой разведчик Инспекции. А это, — он махнул рукой в сторону человека у костра, — Хэф Монро, астропилот с «Торстоуна».

В Нейле шевельнулось далекое воспоминание: «Торстоун» — давно пропавший крейсер… Неужели это правда?

— Дерек Верстер с участка Верстеров, и Ледим Торри, врач Синдиката.

Синдикат? Но люди Синдиката покинули Янус тридцать лет назад! Однако зеленокожий ифт, которого Сейшенс представил как врача, казался совсем юным. Перворазведчик, астропилот, мастер участка, врач Синдиката — широкий спектр должностей на Янусе, охватывающий, возможно, все то время, с какого планета стала известна Инспекции.

— Вы все… — Нейл споткнулся на слове, впервые услышанном им на участке Козберга, — подменыши!

Большеухая голова Сейшенса медленно качнулась в знак отрицания, тем более выразительного, что этот жест был медленным.

— Мы — инопланетники из разных времен и миров, попавшие на Янус по разным причинам. Вот кто мы сейчас, и кто мы будем здесь. А кто ты?

— Нейл Ренфо, купленный рабочий.

— Хорошо. Не забывай этого, Нейл Ренфо, и мы легко договоримся. Прости, что нам пришлось тебя ударить, но на уговоры не было времени.

— Что это за место? Как вы сюда попали? — Нейл приподнялся на локте. В голове билась тупая боль, но он уже достаточно пришел в себя, чтобы понять речь Сейшенса — тот предупреждал о какой-то вполне реальной опасности.

— Это… в некотором роде тюрьма. Мы сами не слишком много знаем о причинах нашего ареста, разве что ощущаем беспокойство. Как мы сюда попали? Ну, мы пришли разными путями и в разное время. Монро и я искали друга, который пошел в этом направлении и исчез. Нас захватил…

— Скафандр? — перебил Нейл.

— Ходячий скафандр, — согласился Сейшенс. — Торри мы нашли уже здесь — он был первым в резиденции. Его схватили возле реки, когда он пытался сократить путь на запад. А Дерек пришел позже с товарищем, который предпочел уйти.

— Значит, вы можете уйти? — удивленно спросил Нейл.

— Ты можешь уйти, если хочешь совершить самоубийство. Крепкий человек с большим запасом решимости и без соображения может перебраться через стену к Белому Лесу.

— Значит, вы просто сидите кружком и ждете, не произойдет ли чего-нибудь? — ошеломленно спросил Нейл. Насколько он понимал Сейшенса, подобное поведение было явно чуждо его природе, и Нейл не мог поверить, что Сейшенс говорит серьезно.

— Именно так, ждем, — уверил его Сейшенс. — Мы ждем и помним, кто мы и где мы.

Опять подчеркнутое предупреждение. Нейл сел. Они смотрели на него как-то особенно, словно ждали движения, которое важно повлияет на их суждение или оценку.

— Долго ли будем ждать? — спокойно спросил он.

— Не знаем. Возможно, до тех пор, пока то, что нас здесь держит, не проявит себя, и мы узнаем, кто или что Оно. Или до тех пор, пока не найдем решения. Теперь же… — Сейшенс взял миску и подал ее Нейлу. В ней было что-то горячее. Нейл попробовал, а затем жадно съел тушеное мясо.

— Становится светло, — Торри встал, держа в руке копье с хрустальным наконечником. — Давайте-ка обратно в нору. — Он подошел к Нейлу и помог ему встать.

— Куда мы идем?

— От солнца, — коротко ответил бывший врач. — Днем мы здесь, как слепые. Плохо оказаться на открытом месте.

— А попасть в Белый Лес при солнце — это конец, — добавил Сейшенс. — И мы никак не можем придумать способ прохода через него ночью. Это и есть засов нашей тюрьмы, Ренфо.

Нейл согласился с правотой этого рассуждения. Смотреть на кристаллический лес было тяжело даже при лунном свете.

— Там был кто-то из нашей породы; когда мы шли сюда, то видели его отражение в кристаллическом дереве, — сказал он.

— Холсвид! — подскочил Дерек. — Где он был, у края леса? Пит, может быть, и мы сможем?

— Мы не можем сказать точно, — ответил Нейл. — Отражение могло быть обманчивым.

Сейшенс согласился.

— Оно могло прийти с любого направления. Но даже если он достиг края леса до восхода солнца — так что из этого?

И в самом деле, что? Много миль голой и пустой каменистой местности без всякого укрытия, подумал Нейл. Да, это настоящая тюрьма. И упрямое безнадежное бегство — не ответ. Теперь Нейл лучше понимал Сейшенса.

— Дом, — сказал Монро, останавливаясь у темного отверстия, закрытого занавесью из зеленых листьев. За Монро туда влезла Эшла, а за ней — все остальные.

Это было дерево с высоко выдававшимися корнями, которые тянулись из ствола над их головами, как мощные ветви, но не горизонтально, а наклонно, так что ствол в центре как бы стоял на подпорках. Внутри и снаружи корни были оплетены скрученными листьями, сухими лианами и полосками коры, так что образовывалось помещение с живым деревом в центре. Эшла подошла прямо к дереву и приложила ладонь к его коре.


Путь ифтов, кров ифтов,

Живое, живое дерево…


Так же, как на поляне, рука Сейшенса зажала ей рот. Она отняла руки от дерева и оторвала его пальцы от своих губ.

— Ты слишком много забыл! — это уже говорила Иллиль со всей своей силой, какую проявляла тогда, когда брала верх над землянкой в Эшле. — Это Ифткар из древесного семени. Он не выдаст нас. Хотя зачем ему расти в Белой Стране?.. А! — она кивнула какой-то своей мысли или воспоминанию. — Когда Кимон пошел дальше, у него был мешочек, освященный Счетчиками Семян, которые дали Кимону свою власть. И здесь упал орех Ифткара, и за долгое время Истинных Листьев он вырос. Загляни в свою память, Джервис, Мастер Зеркала, ты слишком робок!

Она закрыла лицо руками. Сейшенс двинулся к ней, как бы собираясь оттолкнуть ее, но вдруг выпрямился и медленно, очень медленно приложил ладони к стволу, как это только что делала Эшла. Она отодвинулась в сторону и вскинула руки в жесте приветствия.

— Ифткар! Мы укрываемся здесь. Именем Серого Листа, мы требуем то, что ты можешь дать нам.

— Пит! Пит! — Монро положил руку на плечо Сейшенса, но девушка оттащила его.

— Оставь его! Он получает силу, которую должен был получить еще много лет назад. Он забыл, хотя должен был вспомнить! Оставь его! У тебя нет Видения!

Руки Сейшенса упали. Он повернулся, широко раскрыв глаза, а затем замигал, вернувшись из необозримой дали, и обратился к Эшле:

— Я и впрямь дурак. Здесь может быть ключ, а мы не старались получить его, иначе он уже был бы в наших руках.

— Если у тебя нет правильного воспоминания, разумнее не охотиться за потерянными ключами. У вас всех, как и у нас с Нейлом, только часть памяти, а не полные знания ваших ифтов?

— Да.

— И ты боишься, и правильно, действовать без контроля и знания. Я уверена, Мастер Зеркала, что такая осторожность — не глупость, а мудрость.

— Может, две памяти, объединенные вместе, дадут нам ключ от этой тюрьмы! — Сейшенс протянул руки к Эшле, и она положила на них свои.

Нейл смотрел на них со странным ощущением собственного ничтожества. Кто, в сущности, был Айяр? Воин, потерпевший поражение в последнем сражении. Простой солдат, который не посмел использовать Зеркало Танта, удрал от него. А Нейл Ренфо — раб-рабочий из Диппла. Ни одна его часть не имела ни силы, ни власти, а целое, возможно, было еще менее значительным…

— У нас много воспоминаний, — сказала Эшла. Ее глаза переходили с одного человека на другого. — Но они могут быть очень различны. Чтобы собрать власть, нужно единство. Мы можем сделать попытку с тобой, поскольку ты был Джервисом.

— Что вы делаете? — резко спросил Монро.

— Мы, видимо, были чересчур осторожны, — сказал Сейшенс в своей обычной для инопланетника манере. — Этот дом-дерево даст нам здесь иммунитет против неких сил. Теперь же… — он оглядел их требовательно, настойчиво, — мы попытаемся объединить наши ифтийские воспоминания, и, возможно, соберем то, что нам нужно — чаша весов фортуны качнулась в нашу сторону.

— Но ведь ты говорил, — Дерек хмуро взглянул на Эшлу, — что это способно полностью изменить наш мозг.

— Мы так и не смогли разобраться, заложена ли в нас эта память ифтов по плану или случайно. Возможно, мы так и не узнаем правды. Но сегодня впервые встретились двое, имевшие некогда власть в наших ифтийских аналогах, и мы хотим объединить эту власть, эту силу и добыть другое знание от вас, — Сейшенс высоко поднял голову, торжественность в его голосе отражалась на лице, — и это приведет нас к свободе. Мы попытаемся… Вы присоединяетесь к нам?

Они поколебались, но один за другим дали согласие.

Глава 17

ПОТЕРЯННЫЙ КОРАБЛЬ
Нейл прислонился к корню дерева, осторожно примостил руку в лубке на колене и задумался.

Они откликнулись на призыв Эшлы, объединили свои ифтийские воспоминания, но выяснили, что воспоминания эти настолько различны, что почти не имеют общей почвы. Их ифтийские личности пришли не только из разных мест, но и из разных эпох, далеко отстоящих друг от друга. И ключа от их тюрьмы они так и не нашли.

Чтобы пройти через Белый Лес и окружающую его пустыню, нужны, как минимум, космические костюмы, потому что нечего было и думать преодолеть этот путь за одну ночь.

Космический костюм… Нейл отбросил все ифтийские воспоминания и вызвал в памяти то, что знал Нейл Ренфо, совсем юный Нейл Ренфо. Сколько ему было тогда? Шесть? Семь? Восемь? Родившийся и выросший в космосе, он уже в детстве знал, что для него планетное время неприменимо. Тогда у Нейла был костюм, сделанный по его росту. И он помнил, что инструкции по его использованию получил в гипносне. Он два раза надевал его: когда выходил с отцом на жаркую пустынную планету и когда выходил в открытый космос возле корабля, что составляло часть его обучения и тренировки. Да, он отлично помнил этот костюм, как он работал, как управлялся и как был экипирован.

Здесь есть костюм, в рабочем состоянии, но пользовалось им что-то неземное. Пусть нельзя захватить этот костюм и существо, что пользовалось им — все равно костюм означал, что здесь был какой-то корабль. И Нейл был уверен, что ни один инопланетник не стал бы разгуливать далеко от корабля в этом громоздком снаряжении, да еще в стороне от космопорта. Это было ясно.

Кроме того, в порту не знали о существовании этой пустыни и о том, кто управляет ею. От поселенцев Нейл ничего на этот счет не слышал. И пленники были захвачены лишь тогда, когда попали в пустыню. Кто бы или что бы ни хозяйничало тут, оно не старалось искать добычу, а ждало, когда жертва сама подойдет поближе.

Следовательно, наличие космического костюма означает, что корабль где-то поблизости. А для Нейла корабль означал также и возможность иметь оружие, надежду на защиту. Пусть Эшла и Сейшенс пользуются ифтийскими методами против этого так и не определенного врага, — однако можно использовать и другие средства.

Однако здешние люди наверняка уже все обыскали. Сейшенс утверждал, что он перворазведчик. Эти исследователи Инспекции славились гибкостью ума, способностью к импровизации и экспериментам. А Монро был астропилотом, и уж на корабль он должен был обратить внимание. Эти люди не могли не заметить связи между космическим костюмом и кораблем.

Мысль об этих двух вещах — костюме и корабле — продолжала занимать его сознание. Нейл нашел и противоположные аргументы — что такой корабль, если он существует поблизости, давным-давно разграблен. Костюм был старой модели, очень старой.

— Как твоя рука? — вывел Нейла из задумчивости Торри, присев рядом. — Болит?

— Время от времени побаливает, — Нейл вдруг осознал, что за последнее время не чувствовал боли, а ведь рука в лубке, туго завязанная — серьезное неудобство.

— Дай-ка я посмотрю. Ты знаешь, с тех пор, как мы сменили кожу, на нас все заживает намного быстрее. Мы стали крепче во многих отношениях. Хотел бы я знать побольше о том, что с нами случилось…

— Ты ведь из порта? — спросил Нейл. — Как ты подхватил зеленую лихорадку?

— Тем же путем, что и все мы. Я был слишком любопытен. Пошел на прогулку, хотел сорвать одно местное растение для изучения, а нашел спрятанное сокровище и заболел, не успев дойти до своих. Я решил, что у меня что-то исключительно заразное, и решил сначала поправиться. А потом было уже поздно — я изменился и не захотел возвращаться обратно.

— Какова же цель этих тайников и перемен? — спросил Нейл, глядя, как врач разбинтовывает его руку и снимает лубок.

— Больно? — пальцы быстро, но с нажимом пробежали по руке.

— Нет.

— Я бы сказал, что кость срослась. Будь с рукой осторожней, а все остальное можно выбросить. А насчет цели тайников — ты и сам видишь. Вербовка рекрутов.

— Для кого и зачем?

— Этого мы не знаем, у нас только общие представления. Сейшенс попался первым и с тех пор помогал с вербовкой. В определенное время года мы чувствовали необходимость ставить ловушки, и ничего не могли с этим поделать. Насколько мы можем судить, на Янусе с давних времен была своя цивилизация. Они работали с природой, не стараясь подавлять или управлять ею. Машин у них не было. Но затем эта раса стала клониться к упадку и в конце концов была разорена и уничтожена.

— Ларшами! — перебил Нейл. — Я помню!

— Помнишь? Дерек тоже помнит, а Пит, я и Монро — нет. Мы из более раннего периода. Во всяком случае, после падения Ифткана выжило очень мало. Однако в этой горсточке оставшихся в живых, по-видимому, были ученые. Они сконструировали сундучки с сокровищами, закопали некоторые из них и оставили ждать. Они наверняка надеялись или предполагали, что либо возникнет здесь, либо прибудет из космоса другая раса и эти устройства сработают. Тот, кто возьмет в руки особо приглянувшийся ему предмет, принимает изменение личности и тела в соответствии с особенностями тайника. Мы не знаем, каким образом это срабатывает, но есть какая-то связь между нашедшим и одним из предметов этой коллекции.

— Но если Пит Сейшенс был перворазведчиком Инспекции, то он должен был высадиться здесь… — Нейл уставился на Тори.

— Примерно сто двадцать лет назад? — Тори кивнул. — Да.

— Но он же… он же молодой! — возразил Нейл.

— Мы не имеем понятия о продолжительности жизни ифтов и не знаем, что случилось с нашими телами от зеленой лихорадки. Можно только сказать, что после изменения мы почти не стареем. Я нахожусь здесь почти семьдесят пять планетарных лет. Но число измененных растет очень медленно, потому что не все спрятанное находится, и не всегда найденное берет кто-то из людей.

Нейл пытался осознать, что такое нестареющий организм. Он знал, что некоторые чуждые расы стареют неизмеримо медленнее, чем земное племя. Но каким образом такому изменению смог подвергнуться земной организм?

— Тайники притягивают только определенный тип людей, — продолжал Тори. — Но методы отбора таких привлеченных и способ привлечения — опять-таки неразгаданная тайна. Нас всего чуть больше сотни, из них тридцать — женщины. Родилось пятеро детей, они — изначальные ифты, и воспоминаний у них поэтому нет. Мы все еще обязаны ставить ловушки. Сейшенс и я как раз этим занимались, когда нас взяли в плен.

— Вы жили в Ифткане?

— У нас там база. Именно там Пит нашел первый клад, с которого начался наш путь. Но наш новый дом на западе, за морем. Пока не узнаем побольше, мы должны терпеливо ждать и делать все, что можем, для восстановления нашего рода.

— До каких пор?

— До тех пор, пока снова не станем нацией. Ты знаешь Первый Закон: мир, населенный разумными аборигенами и имеющий цивилизацию, имеет право выбора — присоединиться к Федерации или отказаться от всяких контактов. Со временем Янус будет нашим, и инопланетники не смогут удерживать эту планету против нашей воли.

— Но поселенцы…

— Они не аборигены. И они хотят изменить Янус по образцу своей родины, образцу узкому, бесплодному, смешному. Они мало увеличиваются в численности, потому что все больше и больше их уходит к нам. Этот мир для них неприветлив, и они радуются, когда находят тайник и оказываются в наших рядах, как это было с тобой и Эшлой. Какая часть клада привлекла тебя настолько, что ты взял ее в руки и оставил себе?

— Трубка, — тут же ответил Нейл. — Ее цвет… ее узоры. Что-то тянуло меня, что именно — не могу объяснить.

— А меня — статуэтка, — улыбнулся Торри. — Когда я ее нашел, я держал ее в руках чуть ли не всю ночь. Те, кто не может устоять перед этими вещами, становятся одним из нас. И каждый получает тело и умения древнего ифта. Я — Торри, но также и Килмарк из Ифтленсера. Я ухаживал за молодыми деревцами и изучал травы и другие растения.

— Никто из вас не пытался вернуться в порт, в поселок?

— А ты пытался?

— Да, но это был участок, у них суеверный страх перед лесом и всем, что приходит из него. А зеленая лихорадка, по их понятиям, наказание за грехи. Естественно, они стали охотиться на меня.

— А ты сам, когда туда пришел, хотел остаться? Эти люди были твоим народом?

— Нет.

— Мы думаем, что это тоже было спланировано: став ифтами, мы впитали в себя отвращение к своему бывшему племени. Итак, если планирующие имели целью восстановить их расу независимых, настоящих ифтов, то они считали, что мы должны быть в стороне от племени, к которому принадлежали раньше. И чем дольше мы живем в лесу, тем сильнее наше отвращение к иноземцам. Мы делаем набор среди них, но не смешиваемся с ними.

— А это? — Нейл указал на окружение. — Какую роль это играет?

— Мы знаем только то, что удалось собрать по крохам из воспоминаний. Твоя Эшла, похоже, знает больше, чем мы. Ее ифтийская часть была в древние времена не то жрицей, не то пророчицей. Здесь есть силы, издавна враждебные ифтам. Они снова зашевелились, потому что ифты возродились через нас. Но что это и почему держит нас здесь — мы абсолютно не знаем.

— А скафандр?

Торри помолчал.

— Я много думал об этом. Не думаю, чтобы нормальный человек ходил здесь в этой штуке, хотя она из другого мира и такого типа, как я сам носил.

— Каковы границы этого места?

— У нас здесь узкая полоса леса, идущая на большое расстояние на север и юг. Кругом стена, через которую ты перелез, а за ней кристаллический лес. Мы делали разведки ночью, но не нашли ничего, кроме лестницы и стен с коридорами, и так и не поняли, куда они ведут и зачем они.

— И только? А где же то, что всем этим управляет?

— Мы не смогли установить место, где находится Оно. Мы обнаружили, что лес из кристаллических деревьев простирается на большое расстояние, но мы не могли далеко заходить из опасения, что там нас застанет день.

— Значит, вы смирились с тем, чтобы оставаться в плену? — Нейл все больше и больше удивлялся недостатку предприимчивости у этих пленников.

Торри криво улыбнулся.

— Ты думаешь, Ренфо, что мы полностью бездеятельны? Нет, не совсем. Выход не всегда бывает открытым настежь. Со временем увидишь сам.

— Айяр! — вошла Эшла, держа в руках свернутый лист. — Смотри, ягоды сансан. Спелые! — она показала три грозди темно — красных плодов. Ее глаза затуманились. — Ах, как сладко пахнут их цветы в сезон Нового Листа!

— Иллиль, — спросил Торри, — ты вспомнила о Великой Цели?

— Многое, но еще недостаточно, — глаза ее вновь прояснились, но выглядела она несколько печально. — Я была уверена, что все вместе мы пробьемся, найдем потерянное. Тем более, что здесь Джервис, который был Мастером Зеркала. Но он оказался не столько Джервисом, сколько Питом, и мы ничего не смогли сделать. А остальные все из разного времени, разного могущества. Может быть, в этом виновато Превращение Листьев?

— Превращение Листьев, Иллиль? — Сейшенс вошел следом и взял Эшлу за руку. — Что это такое?

Эшла нетерпеливо поморщилась.

— Когда мир был юн, и ифты сильны и мощны, в нашем мире был Голубой Лист. Но затем сюда пришел Кимон, сразился с Тем, Что Ждет, и две Силы дали друг другу Клятву. Никто из нас не жил в то время, те могучие люди давно исчезли, так давно, что и не вспомнить. Потом пришел Зеленый Лист, и в это время жил ты, Джервис, хотя, похоже, ты не помнишь об этом. И настало Испытание Клятвы. Слово еще держали. Со временем оно ослабело, но все-таки еще связывало обе Силы. Третьим был Серый Лист. Это было время конца, и в то время жила Иллиль, и тот, кто сейчас Дерек — тогда он был Локатат, Повелитель Моря, и Айяр, Капитан Первого Круга в Ифткане. Это было мрачное время, потому что людей осталось мало, дети рожались все реже. И тогда выступили ларши. Настал конец, и Листья опали. И вот мы пришли из разного времени, из разной жизни и не смогли объединить силу и власть, как я надеялась.

Все эти люди древнее меня, размышлял Нейл, и, судя по воспоминаниям Иллиль, все они были когда-то важными лицами в Ифткане. А он, Нейл Ренфо, бездомный скиталец, позднее — купленный рабочий. Однако что-то поднялось в нем, и он сказал:

— У нас не одна наследственная сила, — он сделал паузу и был слегка озадачен, что все уставились на него. — У нас есть еще одно наследство. Здесь есть скафандр, сделанный нашим собственным народом. Скафандр мог появиться только с корабля. Пусть этот корабль и попорчен теперь, но он тоже наш!

Пит Сейшенс улыбнулся.

— Все правильно. Торри, как у него с рукой? Может он путешествовать?

— С разумной осторожностью. Вообще-то зажило быстро, как обычно.

— Тогда я думаю, нам пора идти, — Он взглянул на ствол дерева, под которым была их хижина. — Ифткар, видимо, является для нас естественной защитой от этого проснувшегося Оно, — он указал на полосу леса. — Но сегодня там движение, я чувствую его. Оно мало знает о нас, но что-то ощущает. Оно встревожено и просыпается.

— Да! — вмешалась Иллиль. — Это правда! Оно готовиться действовать. Оно знает свою силу и умеет пользоваться ею.

Она и Пит как-то умели улавливать в воздухе то, чего другие не замечали, но никто не сомневался в их словах.

— В последний раз мы были очень близки к тому, чтобы пробиться, — заметил Монро. — А сейчас вечер только начинается, так что у нас в запасе вся ночь.

Они собрали имевшуюся утварь, наполнили водой кожаные фляги, упаковали сушеные ягоды и орехи. Видимо, они не собирались возвращаться сюда. Нейл взял одну из сумок и повесил на плечо, не задавая вопросов. Он решил, что у них какой-то давно разработанный план. Судя по запасам воды и пищи, путешествие должно быть достаточно длительным.

Сейшенс шел впереди. Эшла за ним. Она редко отходила от человека, которого называла Джервисом и Мастером Зеркала. За ней шел Дерек, Торри и Нейл, а Монро замыкал их процессию. Вооружение отряда состояло из трех мечей и двух копий. Нейл был несколько удивлен уверенностью, с которой Сейшенс шел впереди.

Когда тропа вышла на открытое место, тень деревьев по-прежнему закрывала ее. С этой стороны стена была не из прозрачного стекла, а поднималась белой скалой с проломом, в который лился поток воды. Сейшенс зашел по колено в воду и пролез в пролом. За ним последовали остальные.

Русло было гладким. Сильное течение толкало их назад, так что им пришлось идти по его краю. Стало так темно, что даже их ночное зрение не помогало, и Нейл удивился, как они еще находят свою тропу. Затем они вышли на широкое пространство, освещенное тусклым серым светом. С двух сторон тянулись гладкие хрустальные стены. Впереди ограда была из грубого и попорченного то ли взрывом, то ли землетрясением камня.

Через узкую щель в хрустальной стене пробивался свет. Щель эта была затянута каким-то прозрачным веществом. По выступу на каменной стене можно было добраться до этой трещины, но между ней и выступом оставалось пространство.

Сейшенс забрался на выступ с легкостью, свидетельствовавшей о том, что делал он это не впервые. Добравшись до самой высокой точки выступа, он обвязал вокруг талии фибровую ленту, закинул петлю на острия каменного рифа и откинулся назад на этой хрупкой опоре. Наклонившись наружу и влево под устрашающим углом, он принялся за работу. Инструментом ему служил меч. Взмахивая, он нацеливал острие меча на нижний конец трещины и бил по заклеенному месту. Четыре взмаха… пять… После десятого он сделал передышку.

— Поддается? — окликнул его Монро. — Может, сменить тебя?

— Вроде поддалась при последнем ударе. Попробую еще раз.

Видно было, как ходили мышцы под лохмотьями лесной куртки. Острие меча глухо ударяло по стене и, наконец, прошло насквозь.

Раздался громкий треск. По поверхности стены пошли трещины. Кто-то в восторге закричал. Сейшенс ударил еще раз и уже не встретил сопротивления. Вниз полетел дождь осколков, и в пробитое отверстие ворвался свежий ветер.

— Веревку! — коротко приказал Сейшенс.

Дерек уже был готов карабкаться наверх с тяжелым мотком свитой из лозы веревки. Долгое время они проверяли ее на прочность, и, наконец, Сейшенс отцепил поддерживающую его лямку и обвязал себя веревкой. Затем он прыгнул и ухватился за нижний край щели. В следующий момент он подтянулся, сел на край и выглянул наружу.

— Ну, как там? — спросил Монро.

— Насколько я могу судить, чисто, — он повернулся и взглянул на Нейла. — Твой корабль ждет нас, Ренфо.

Он спустился на ту сторону, а Дерек и Монро вытравили веревку. Следом пошел бывший пилот, затем по очереди Торри, Эшла, Нейл, а Дерек держал веревку и смотрел на них сквозь щель.

За стеной была другая долина, но там не росли кристаллические деревья, а был только песок и камень. И на песке стоял корабль, прямой, высокий, с виду не поврежденный. Люк открыт, и трап спущен. Подножие трапа заметено песком, и опоры тоже не видны.

Группа осторожно подошла к старому кораблю. «Странник-5». Это значило, что ему по меньшей мере сто лет. Видимо, он переходил из рук в руки и когда его сочли устаревшим для внутренних линий, для границы он еще представлял некоторую ценность. Может, это был Свободный Торговец. На его корпусе не было опознавательных знаков. И он был слишком мал для транспортного или рейсового грузового судна.

— Корабль мертв, — сказал Монро, остановившись у трапа.

— Возможно, — согласился Сейшенс. — Но ограблен ли? Если нет…

Если нет, то есть и еще скафандры, в которых можно будет пересечь пустошь, есть оружие, лучшее, чем мечи и копья. Монро уже поднимался по трапу, остальные выстроились в очередь.

Поразило ли это всех сразу, или кто-то был более стоек, чем другие? Эшла вскрикнула, остановилась, вцепившись в перила, покачнулась и чуть не упала. Знакомое Нейлу по посещению участка отвращение, но стократно усиленное, ударило по всем. Двигаться вперед означало бороться за каждый дюйм с внутренним протестом. Это было не просто отвращение, но отвращение, дошедшее до предела, до ужаса!

Они качались, держась за перила. Эшла на коленях сползла обратно. Монро тоже повернул назад. Сейшенс пятился, спотыкаясь. Теперь Нейл был первым в линии и крепко держался за перила, глядя в открытое отверстие люка. Его воля боролась с телом, он заставлял себя двигаться — не вниз, а вверх!

Глава 18

ПРИГОВОР
Он — Нейл Ренфо. В нем нет ни Айяра, ни ифта. Он Нейл Ренфо, и это всего лишь космический корабль, похожий на тот, что принадлежал его отцу.

Вешалка для скафандров пуста. Под ногами — мягкая пыль. Запах древнего, столетнего запустения… Он, Нейл Ренфо, осматривает старый корабль. Итак, космических скафандров нет. Но, может быть, осталось еще что-то, что может им пригодиться? Нейл пошел дальше, твердо держа в мыслях свое человеческое инопланетное прошлое и перечень тех вещей, которые ему необходимы.

Оружейная комната тоже пуста. Второе разочарование. Похоже, из этого отсека было вытащено все, что могло помочь экипажу выжить. Возможно, это была вынужденная посадка, команда вышла со снаряжением и не вернулась.

Ни оружия, ни скафандров. Нейл прислонился к стене и попытался вспомнить склады на отцовском корабле, их местоположение. Это было трудно, поскольку приходилось бороться с ужасом, разрывающим сознание, выворачивающим желудок.

Не там ли? Нейл с трудом потащился. Надо проверить еще одно место. Нейл был уверен, что у него не хватит сил идти по другим отсекам, подняться на другой уровень. Здесь! Он вздохнул и нажал панель. Здесь должны быть инструменты и материалы для наружного ремонта. Внутреннее расположение важных отсеков на корабле не слишком изменялось, даже если сами корабли делались по разным образцам.

Нейл открыл панель. По коридорам разнесся его торжествующий крик. Он взял в руки защитные очки, которые надевают при сварке. Вот их ключ к свободе! Нейл крепко прижал их к груди, шатаясь, прошел по коридору в открытый люк и спустился по трапу.

— Ну, что? — встретил его Сейшенс.

— Вот… — у Нейла было только начало плана, и он показал очки бывшему работнику Инспекции. — С ними солнце нам не помеха.

— Всего одни, а нас шестеро, — возразил подошедший Торри.

— Их оденет ведущий, — объяснил Нейл. — А остальные завяжут глаза и обвяжутся одной веревкой. Очки можно надевать по очереди.

Сейшенс примерил очки.

— Сработает! Как, по-твоему, Торри?

Бывший врач в свою очередь надел очки и посмотрел на Сейшенса.

— С уверенностью сказать не могу, надо попробовать. Пользоваться не подолгу, меняться, как советует Ренфо… Знаете, лучшей возможности не будет. Хотя, кто знает, сколько нам придется идти на запад, пока мы не найдем приличное укрытие.

— Не на запад! — сказала Эшла так выразительно, что все повернулись к ней. — В западном направлении нас будет ждать Оно… будет ждать, как только узнает, что мы убежали.

— Значит, на юг, к реке? — с сомнением в голосе спросил Дерек. Девушка, казалось, так была уверена в своих словах, что эта уверенность подействовала на всех.

— Нет! — столь же твердо сказала она. — На восток!

— Обратно в Ифткан? — спросил Монро. Нейл внимательно смотрел на Эшлу. Она была в том странном состоянии, в каком он не раз видел ее в течение их совместного бегства. Как он опирался на свое человеческое инопланетное прошлое и его наследство, корабль, так она теперь тянулась в свою ифтийскую личность.

— Не в Ифткан. — Она покачала головой. — Дни Ифткана сочтены. Лес высох, листьев больше не будет. Мы должны идти к Зеркалу. Это наш долг! — с силой выкрикнула она, обращаясь к Сейшенсу. — Мы обязаны идти к Танту.

— А я считаю, что нам надо идти на запад, — протестовал Дерек.

— Она права в одном, — перебил его Торри. — Кто бы ни управлял этим местом, они будут думать, что мы пойдем именно на запад, чтобы не делать большой круг. Если же мы пойдем на восток, а затем на юг, к реке, это будет, пожалуй, как раз ближе.

— Мы пойдем к Танту! — повторила Иллиль, и теперь Сейшенс согласился с ней, хотя и не совсем.

— На восток… сначала.

И они пошли от заброшенного корабля на восток, стараясь пройти как можно большее расстояние за оставшиеся ночные часы.

Долина, в которой приземлился старый корабль, замыкалась утесом. Перебравшись через него, они оказались в пустыне с кристаллическим песком, а в нескольких ярдах начинался Белый Лес, где отражался и горел лунный свет.

— Здесь нет никакой тропы, — сказал Монро, указывая на лес. — Как мы узнаем, что действительно идем на восток?

— Посмотрите на ветки. — Сейшенс указал на ближайшее «дерево». — Все строго под прямым углом и растут по определенному образцу. Мы будем ориентироваться на третью ветку каждого второго дерева и постараемся пройти до восхода солнца.

Странный способ прокладывать тропу в прозрачной дикой местности, но Разведчик Инспекции, тренированный, замечающий всякие такие странности, был совершенно прав. Третья ветка каждого второго дерева указывала то же самое направление — длинный сверкающий палец был обращен на восток. И они поочередно смотрели сквозь очки на этот палец, а остальные прикрывали глаза от яркого блеска.

Была очередь Нейла вести группу, когда он заметил на стволе ближайшего дерева отражение темного пятна и резко остановился. Несмотря на искажение, можно было безошибочно узнать космический костюм.

Беглецы собрались кучкой и уставились на ломаное отражение. Они не знали, где находится оригинал отражения.

— Он не движется, — нарушила молчание Иллиль.

— Это верно. Может, он ждет, когда мы подойдем, и снова схватит нас, — прокомментировал Монро.

— Не думаю, — покачал головой Сейшенс и перевел взгляд с отражения на другие деревья. — Он позади нас и, возможно, правее. И он совершенно неподвижен.

— Скоро рассвет, — сказал Торри. — Может, эта штука считает, что ей незачем торопиться, поскольку нас можно поймать и утром. Мне кажется, нам надо поторапливаться.

Все ускорили шаги. Время от времени они оборачивались к отражению, но оно по-прежнему не шевелилось. Может быть, предположение врача не было лишено справедливости — страж Белого Леса не имел оснований торопиться.

Беглецы снова остановились, чтобы подготовится к восходу солнца. Торри объявил, что он пойдет первым, чтобы проверить очки как следует. Остальные завязали глаза лоскутками одежды, а затем обвязались одной веревкой.

Они шли медленно, чуть ли не ползли, а Торри снабжал их описанием дороги, предупреждая обо всем, что их ожидает. Но, конечно, и падали, и ушибались, и натыкались на кристаллические деревья. Вообще, это была отчаянная попытка, и только ободряющая уверенность Торри помогала им продвигаться вперед.

Солнечные лучи уже жгли кожу, и свет в какой-то мере проникал через повязки на глазах.

— Как очки? — хрипло спросил Сейшенс.

— В них идти не хуже, чем в лунном свете, — ответил Торри.

Значит, они могли идти. Но что, если их ждет впереди стая вайтов? Сражаться вслепую нельзя. Да еще скафандр — может, он лениво тащится за ними, готовый схватить их с такой же легкостью, с какой взял Нейла и Эшлу на границе пустоши?

— Лес кончился, — сказал Торри. — Впереди открытое пространство. Я буду говорить какой рельеф.

Но наступила очередь Нейла. Он протянул руки за очками. Через несколько минут он уже смотрел в утренний свет; очки превратили его в нечто вполне терпимое. Нейл поспешил помочь Торри завязать глаза и повернулся лицом к открытой местности. Там были только скалы и песок. Песок непрерывно тек потоками, как вода. Один из этих песчаных потоков шел на восток. Нейл погрузил в него ноги и пошел, ведя за собой цепочку товарищей. Время от времени он оглядывался, каждый раз ожидая увидеть часового в скафандре, появившегося на фоне слепящего сияния Белого Леса, и заодно прислушиваясь, не раздастся ли рычащий вопль вайтов.

Песчаная река, которая могла оказаться неплохой дорогой от леса, не могла долго служить им проводником, поскольку повернула на север, и Нейл оказался перед фактом, что им придется идти, перебираясь через холмы. Они отдохнули, поели орехов и сушеных ягод, выпили немного воды.

— Сейчас моя очередь, — сказал Монро, но Эшла резко перебила его:

— Подождите! — она стояла лицом к Белому Лесу, который теперь был просто блестящим пятном. — Оно шевелится! Оно знает! Размышляет! Скоро двинется!

Ее руки сжались в кулаки. Нейл видел только ее губы, не скрытые повязкой.

— Иллиль права, — сказал Сейшенс. — Начинается погоня.

— Мы не можем бежать или лететь. Похоже, что нам конец, — сказал Монро.

— Нет! — протестующе вскричала девушка и повернулась к Нейлу, словно видела его через повязку. — Сейчас поведу я!

— Но твоя очередь…

— Дело не в очереди, а в знании. А у меня есть подходящее знание. Именно то, которое нужно сейчас!

— Дай ей очки, — сказал Сейшенс, и его решительный тон победил протест Нейла.

Его повязка была уже на месте, когда Эшла сказала:

— Я готова. Теперь мы возьмемся за руки, веревка уже не нужна.

Ее пальцы крепко сжали руку Нейла. Он осторожно вложил другую руку в ладонь Монро. А затем…

У Нейла не было слов, чтобы описать дальнейшее, а Айяр неопределенно назвал это потоком Силы. Нейл как бы видел — не физически, а мысленно, — что их окружает, но шло это не от его собственных ощущений, а от девушки, и проходило по всей цепочке людей, держащих друг друга за руки.

Связанные таким образом, они вышли из песчаной реки и перешли через гребень. Нейл почувствовал такое воодушевление и подъем, идущий от Эшлы, что, как и другие, пошел гораздо быстрее, чем раньше.

— Оно узнало! — сказала Эшла. — Теперь Оно двинется по-настоящему. Оно собирает своих слуг.

И Нейл услышал далекий бездушный плач вайтов.

— Соединяйтесь с моей волей! — взмолилась Эшла. — Воины ифта, Мастер Зеркала, Повелитель Моря, все вы однажды подняли меч и силу против Того, Что Ждет. Объедините свою волю с моей, боритесь с чужой волей, как сражались мечами в давно прошедшие времена.

Нейл не знал, что ответили ей остальные, но в нем поднялась волна ярости и жестокой решимости встать против Врага. Он издал давно забытый боевой клич, даже не сознавая этого, потому что он был теперь не с группой беглецов, а выступил во главе своих воинов из Первого Круга Ифткана. И его боевой восторг и вера были теперь светлыми и чистыми, как зеленая вспышка, что сверкала на кончике его меча на Сторожевом Пути Зеркала. Ифткан и зрелище пустоши наложились для него одно на другое, так что голые скалы как бы покрыла растительность, на песок легла плодородная лесная почва. И он, Нейл, был Айяром, таким, каким тот был в самые великие дни своей жизни.

— Круг Зеркала… О, мои братья, это Круг Зеркала! — голос Иллиль вторгся в мысли Нейла, и то, что она теперь видела, накрыло видение деревьев-башен Ифткана — серая гора с облаками над ней, прорезаемыми солнечными светом. И люди побежали, хотя не видели своими глазами землю под ногами.

И Враг ударил. Жар, свет или что-то похожее плеснуло в лицо. Тот страх, что ожидал за стенами Дороги, теперь навалился на Нейла.

Плач вайтов слышался уже рядом, и прежнее поле битвы Нейла-Айяра уже было здесь.

Сам не зная, зачем, он откинул голову, поднял лицо к небу и закричал — не только голосом, но и вкладывая в это эмоции, идущие от обоих его сознаний.

— Хуууруурр! — и эхо многократно повторило его призыв.

— Вперед, вперед! — требовала Иллиль. Она вела их, проецируя им дорогу, собирала их волю и силы.

С неба доносились бормочущие раскаты. Порыв ветра ударил им в лицо, закрутил песок, только это был не раскаленный зной пустыни, а прохладный ветер, пахнущий лесом. И с ветром появились пернатые — свистящие, возмущенные, закружились над головами бегущих. На зов Нейла откликнулся не один Хурурр, а весь его род, который жил в тенях и на прогалинах Ифткана. Беглецы не могли видеть птиц, но ощущали их мысли, слышали сквозь ветер свист их крыльев. Птицы сделали три круга над бегущими людьми и спикировали на вайтов, воющих над свежим следом.

Жар вокруг бегущих тел был жаром ярости. Слишком много времени прошло с тех пор, как То, Что Ждет, принимало участие в каком-либо сражении, и теперь оно опоздало, не сумело поспешно собрать древнюю силу и власть. Это спасло людей.

Ударь Оно раньше теми силами, какими располагало — и люди уже превратились бы в пыль.

— Вперед — вверх! — голос Иллиль прозвучал, как рыдание. Она спотыкалась и едва держалась на ногах. Но перед ними была стена Дороги к Зеркалу, то место, где скалы были выше человеческого роста.

Иллиль вырвала свою руку из руки Нейла и исчезла из его сознания. Между ними как бы упал занавес.

— Сюда! — позвал он остальных и нарисовал в своем сознании изображение барьера, каким его помнил. Он помог товарищам перебраться через стену.

Вайты кричали совсем близко. Их охотничий вой перемежался рычанием и щелканьем челюстей — они сражались. Нейл догадывался, что кваррины сильно мешали этой части вражеских сил.

С невидимой силой обстояло хуже. Нейла толкало назад, оттягивало от дороги, означавшей для них спасение. Еще шаг назад, и он потеряется, будучи слепым в этой местности. Жар ударил в мозг, нервы и мышцы оцепенели.

Неизвестно откуда появилась веревка — петля упала на плечи Нейла, больно стянула руки и потащила — но не в пустыню, а к стене. Нейл не мог дышать и почти потерял сознание.

Темное семя, зеленый лист —
Сила ифта, вера ифта…
Сказал он это или подумал? Откуда это вообще взялось? И в тот момент давление, ставшее нестерпимым, ослабело, и его тело больно ударилось о каменную стену Дороги. Он взобрался на стену и упал в быстрый поток прохладного воздуха и в ожидающие руки товарищей.

Загремел гром. Нейл снял с глаз повязку и пошел по дороге вместе с друзьями. Над ними тянулась серая лента облаков, край мощной завесы, надвигающейся с востока, будто рождающейся над умершим Ифтканом.

Ворота Сторожевого Пути. Символ на Ключевом Камне горел сейчас зеленым светом. Они стали терпеливо подниматься по лестнице и остановились только на выступе перед Зеркалом.

Началась гроза, такая же, как была, когда Нейл искал убежища в Ифтсайге. Ветер не достигал бассейна Зеркала, но вода в нем заволновалась. Рябь на ней пошла кругами, и с каждым кругом вода поднималась все выше.

Здесь собралась сила, которую Нейл не понимал, которая вызывала у Айяра страх.

Иллиль выступила вперед. Очки она сняла и теперь следила за движениями воды.

— Здесь был посев. Теперь будет рост, и скоро придет пора Листа. Но без семян не будет Листа! Если Лист нужен — защити семена и ростки. Дай нам теперь твой приговор. Выдержат ли ростки до появления листьев?

Было ли это совершенно противоположным тому, от чего они бежали, чем-то, что можно счесть настоящей жизнью Януса? Нейл подумал, что это так и есть. И они стали свидетелями ответа, который просила Иллиль.

Вода поднималась все выше и выше, дошла до краев обрамления Зеркала, лизала край выступа, где они стояли, но никто из них не отошел.

Нейл не чувствовал страха. Ему казалось, что он на пороге великого события. Может быть, время еще не настало, но скоро оно придет, и он, Нейл, станет частью этого!

Первая волна коснулась козырьков, прикрывающих Зеркало, лизнула их и перелилась через верх. Она кружилась все быстрее и быстрее. На ней появилась зеленая пена. Затем она потоками полилась по десяткам каналов и залила пустошь далеко за пределами Круга Зеркала. Завыл ветер, из туч полился второй поток. В этом буйстве стихии беглецы задыхались и шатались, но не искали убежища. Это был хороший дождь для подрастания семян — новой жизни.

На западе молнии хлестали по земле. А здесь была ответная вспышка: белый свет пронесся по небу и будто тут же высушил тучи. Страшная ярость била в людей даже с такого большого расстояния, как и волны разлившейся энергии. Затем дождь прекратился, но Зеркало продолжало изливать свою субстанцию.

Долго ли это продолжалось — разлив Зеркала; тучи, яростно изливающие дождь?

Несколько часов? День? Нейл не мог бы ответить. Он знал только, что ярости пришел конец. Тучи ушли. В ясном небе показались звезды. Люди все еще стояли на выступе над спокойным теперь Зеркалом, испытывая некоторую робость перед силой, величия которой они не могли себе даже представить.

— Нам надо многому учиться, — сказал Джервис, бывший Пит Сейшенс.

— И много надо сделать, — сказал Торри, теперь Килмарк.

— На этот раз Оно проиграло. — Нейл-Айяр держал руку на мече, глядя на запад.

Тот, кто был раньше Монро, а теперь окончательно стал Райзеком, улыбнулся, а Иллиль тихо запела.

Нейл-Айяр знал эту песню. Слова падали в его сознание одно за другим. Песня была очень старая — старше Ифткана, потому что под это пение росли из молодых саженцев деревья-башни Ифткана. Это была Песня Первой Посадки.

— Снова будет город. — Иллиль оборвала пение пророчеством, пришедшим из прошлого, и они все его знали. — Он возвысится там, где было запустение. И Клятва снова будет произнесена, потому что ифты посажены снова, и вырастет Племя, хотя ростки его не из этого мира. Был произведен суд и вынесено решение. Мы увидим Четвертый Лист в полную величину. Но рост всегда нетороплив, и садовнику приходится бороться с разрушением извне. — И она снова запела — песню, которую поет только Хозяйка Посадок. Остальные жадно слушали.

Иллиль стала спускаться по лестнице на равнину, в ночь. Все, радостные, шли следом.

Книга II. Победа на Янусе

Глава 1

ПРОБУЖДЕНИЕ
Багровое зимнее солнце пылало над Янусом. Его холодные лучи косо падали на гибнущий Лес. Огонь уничтожал деревья, лопаты убивали корни, спрятанные в земле. Голые ветви трепетали, словно предупреждая о беде, постигшей Ифткан, древний древесный город.

В сердцевине Ифтсайги, могучего дерева, последнего из рода деревьев-башен, таивших в себе всесильный сок жизни, проснулись от глубокого зимнего сна его жители.

…Ларши! Это слово пришло из памяти почти столь же древней, как и сама Ифтсайга: смерть от людей-дикарей. Братья, выходите на защиту Ифткана, встаньте против ларшей с мечом в руке и отвагой в сердце!..

Айяр открыл тяжелые веки, откинул покрывало. В сердцевине гигантского ствола было темно: под потолком не висели гирлянды ларгасов — летних светящихся личинок. Похоже, они еще спали в трещинах коры. Тишина, окружавшая его раньше, бесследно исчезла, все вокруг трепетало и пульсировало. И хотя он не мог помнить этих сигналов, Айяр мгновенно узнал тревогу Лесной Цитадели.

«Просыпайтесь! Опасность!» Каждый удар подстегивал его, но двигаться было так трудно! Зимний сон, сковавший Айяра и его род, не хотел сразу выпускать их из своих объятий. Еще не готовый к новой, весенней жизни, ифт с трудом выбрался из гнезда.

— Джервис? Райзек? — хриплым голосом окликнул Айяр сородичей, с которыми делил комнату. Тревожные сигналы усилились, понуждая его — спасаться…, бежать! Бежать, не оказывая сопротивления, из Ифтсайги — твердыни, которую не смог разрушить древний враг? Ифтсайга, Вечная, была посажена в легендарные времена, чтобы укрывать расу ифтов при последнем бедствии в дни Зеленого и Серого Листа. Она пережила нападения ларшей, помогла пробуждению нового племени ифтов… Однако предупреждение повторялось: «Бегите! Бегите!»

Айяр, опираясь на слабые, дрожащие руки, подполз к живой стене дерева. Под холодными ладонями древесная плоть казалась теплой, пульсирующей, будто жизнь текла в ней нескончаемыми толчками и волнами. Но сейчас этот поток нес с собой болезненность, угрозу, смерть.

— Джервис! — ифт пошевелился и стал подниматься. Проснулись еще двое.

— Ларши? — спросили справа.

Откуда? Ведь дни ларшей давно миновали?

И вновь его память обрела цельность, хотя в ней сосуществовали воспоминания двух разных рас. Таков удел всех нынешних жителей Ифтсайги. Некогда Айяр был инопланетным рабочим-рабом Нейлом Ренфо При этом воспоминании лицо ифта исказилось.

Нейл Ренфо нашел в лесу то, что поселенцы называли «сокровищем» и, выкопав его, подхватил зеленую лихорадку. Перенеся эту тяжелую болезнь, он стал ифтом — зеленокожим безволосым существом, живущим в гармонии с Лесом, имеющем обрывки памяти Айяра, Капитана Первого Круга последних дней Ифткана. Затем Айяр-Нейл нашел других себе подобных: Эшлу с участка поселенца Хаммера, которая переродилась в Иллиль, Хранительницу Зеркала; Джервиса-Пита, Локатата-Дерека, Райзека-Монро, Килмарка-Торри. По ту сторону Южного моря жили и другие ифты, также прошедшие перерождение, но их было мало: не все инопланетники попадали в сеть ловушек с «сокровищами», созданными последними из настоящих ифтов перед гибелью их рода. Перерождение случалось лишь с теми, кто имел соответствующий характер. И никто из переродившихся не был цельным существом, в них всегда сохранялся шаткий баланс — два прошлых боролись друг с другом. Иногда он становился Айяром, иногда — Нейлом. Правда, теперь Нейл спал все дольше, и он мог пользоваться знаниями Айяра.

— Смерть вокруг нас, — сказал Айяр. — Это предупреждение…

— Но ведь время сна еще не закончилось, — отозвался Джервис. — Есть ли у нас средство, ускоряющее пробуждение. — он пополз на четвереньках к противоположной стене и ощупал живую ткань дерева. — Неужели Ифтсайга откажет нам! — в его голосе звучала надежда и мольба.

Айяр поспешил через комнату к Джервису, который уже жадно пил из ладоней сладкий сок, сочащийся из трубки в стене. Айяр припал рядом и последовал примеру друга. Холод внутри рассасывался, тепло бежало по жилам, наполняя все тело. Вскоре они уже могли свободно двигаться, в голове прояснилось.

— Что случилось? — Райзек тоже подполз напиться сока жизни, даруемого Великой Ифтсайгой.

— Смерть! Пришла смерть Ифтсайги! — Джервис поднялся. — Слушайте!

И они услышали легкий шелест ветвей, бормотание — так древнее дерево пыталось общаться со своими обитателями.

— Это идет с востока! — сказал Джервис, повернувшись. К востоку лежали участки поселенцев — пятна черной смерти на теле Леса. Еще там находились здания космопорта, куда садились инопланетные корабли.

— Но почему? — Райзек недоуменно огляделся. — Они же не расчищают землю зимой, а весна еще не наступила — Ифтсайга не разбудила бы нас без крайней нужды. Это серьезная опасность… — ответил Джервис.

— Нас зовут, — Айяр направился к лестнице-столбу, связывающему уровни дерева-башни.

— Джервис, Айяр, — тихонько окликнули снизу, едва он поставил ногу на ступеньку. — Быстрее! — голос стал громче, и показалось встревоженное лицо Иллиль. — Нам надо торопиться.

Они спустились на нижний уровень, где у стен стояло множество сундучков. Там уже суетились Килмарк и Локатат, с лихорадочной поспешностью перетаскивая сундучки вниз, к корневым покоям Ифтсайги.

— Мы должны спасти семена! — сказала Иллиль и подняла один из сундучков.

В них хранились семена, необходимые для возобновления рода ифтов. Это были те самые сокровища-ловушки, несущие перерождение. Если сундучки будут уничтожены, мечты ифтов о новой расе погибнут. Ночное зрение Айяра почти восстановилось. Он уже видел встревоженное лицо Иллиль.

— Куда? — спросил он, подхватывая два сундучка.

— К корневым комнатам.

Если Ифтсайга позволила войти в нижние ярусы — значит, опасность была действительно смертельной, и Великая Цитадель Ифткана не надеялась выжить. Ифты направились к самым дальним корням, самим своим приходом обрекая на смерть неприступную твердыню, служившую им веками, и пряча там единственную надежду на возрождение рода ифтов. Пока они лихорадочно работали, сигнал тревоги не умолкал. Когда верхние уровни опустели, Джервис и Иллиль запечатали узкие проходы землей, смешанной с древесным соком, и наложили на печать заклятие древними словами власти. Затем Джервис сказал:

— Пока Ифтсайга не умерла, мы должны узнать, кто вызвал ее гибель. Враги ифтов спали — но теперь нам придется сразиться за дерево-башню с проснувшимися.

Он и Иллиль встали у противоположных стен, положив руки на дрожащее тело древесного гиганта. Ифтсайга закачалась, ее пульсирующее тело издавало уже не стон, а вой и рычание просыпающегося гигантского зверя. Джервис произнес:

— Мы должны знать, кто наш враг, откуда он пришел и что намерен здесь делать. Разведчики пойдут на восток и на север, а ты, Сеятельница Семян, — назвал он Иллиль ее древним титулом, — иди за помощью к Зеркалу, оно не оставит нас.

Иллиль печально покачала головой.

— Однажды я уже сделала это. Боюсь, что воззвать к Силе Танта во второй раз мне не удастся. Ведь я не полностью Иллиль, во мне живет человеческая память, чуждая ифту.

Потом она повернулась к остальным и добавила более решительно:

— Братья, что бы ни случилось — не выбирайте смерть! Звезды могут нас покинуть, но мы не можем оставить без опеки семена, нашу единственную надежду!

Была уже ночь, время ифтов. Они шли по Лесу, в котором ощущалась тревога мечущихся, пробужденных от спячки жителей леса. Пикфриды скользили по ветвям, и их мех серебрился в лунном свете над головами ифтов; берфонды ворчали и скалились на невидимого еще врага; в воздухе носились крылатые тени.

— Хурурр?

В приветствии кваррина, давнего охотничьего товарища ифтов, слышалась ворчливая жалоба. Айяр открыл свое сознание, чтобы услышать мысли птицы.

— Рвут…, убивают…, ломают!

— Кто?

— Ползающие вещи! Не правильная охота! Убивают! Убивают!

— Зачем?

Кваррин зашипел, взмахнул огромными крыльями и взмыл в темноту.

— Ползающие вещи… — повторил Райзек. — Тракторы? — он робко пытался воспользоваться информацией из своего инопланетного прошлого.

Машины могут изменить облик любой планеты — было бы только время и человеческая воля. Но машин на Янусе почти не было. Этот мир деревьев принадлежал «любимцам небес» — суровой религиозной секте, которая использовала только силу собственных рук и домашних животных. Единственное место на Янусе, где Верующие позволяли держать машины, — это порт. Тракторов на планете никогда не было: лес вырубался вручную.

— Порт находится на северо-востоке, — сказал Килмарк. — Но они не стали бы выводить машины со своей территории. И охоты сейчас быть не может — поселенцы не занимаются этим зимой.

В самом деле, поселенцы вряд ли стали бы сейчас охотиться на тех, кого они называли «чудовищами».

— Люди с участков никогда не используют машины, — уверенно сказал Локатат. До зеленой лихорадки он сам был поселенцем.

— Догадки — это не то же, что правда! — воскликнул Айяр-Нейл. В нем жил ифт-воин, действием отвечающий на вызов судьбы.

— Нам нельзя напрасно рисковать нашими жизнями, — снова напомнила Иллиль. Айяр улыбнулся:

— Все дни на этой планете моя жизнь идет рядом со смертью, и я привык защищать ее мечом.

— Разделимся, — сказал Джервис, когда они отошли от Ифтсайги, — и встретимся у Сторожевого Пути. Зеркало Танта — наша последняя защита.

Они растворились в Лесу, став его частью. Каждый шел сам по себе, стараясь не терять общего для всех направления. Животных теперь почти не было. Те, что попадались, двигались вяло, только что очнувшись от спячки, но им негде было выпить живительного древесного сока.

Ноздри Айяра настороженно зашевелились, ловя лесные запахи. Следовало опасаться не только вони келрока, но и следа человека, ибо вместе с человеком шел запах смерти, наступающей на Лес. Сейчас же, судя по всему, нужно искать прежде всего запах неведомых машин. Келрока рядом не было, а вот человек… Айяр миновал два дерева-башни, погибшие много веков назад, возможно, еще во времена войны ларшей и ифтов. Айяр был одним из главных защитников Ифткана, но в его теперешней памяти не осталось никаких воспоминаний об этих схватках. Впрочем, он мог погибнуть в одной из них… Никто из переродившихся инопланетников не знал, каким образом зеленая лихорадка перенесла в них личности и память давно погибших ифтов и как эти личности оказались спрятаны в таинственных ловушках-сокровищах. Айяр знал одно: в прежние времена он охранял Ифткан. Похоже, его роль не изменилась.

Когда налетели порывы предутреннего ветра, запах людей смешался с ужасным запахом гари, который, бывало, налетал на Лес, когда поселенцы расширяли свои участки.

Заря была уже не за горами. Айяр сунул руку в карман своей зелено-коричневой охотничьей куртки. Килмарк, бывший когда-то врачом, научился делать защитные очки из нескольких слоев сухих листьев. В них ифты могли свободно передвигаться в любое время суток, за исключением разве что знойных полуденных часов.

За вонью горелого леса запах человека не чувствовался, и теперь приходилось полагаться только на зрение. На молодых деревцах и кустарнике еще не распустились листья, в тени лежали голубоватые сугробы. Дымные полосы сплелись с туманом, воздух потеплел, и Айяр смотрел сквозь это дрожащее марево на царящее вокруг опустошение. Рот его скривился.

Когда он уходил, чтобы залечь в спячку, Ифткан был отделен от участков поселенцев речным потоком. Сейчас выжженные тропы лучами расходились от единого центра по всему Лесу. Это работали машины, а не топоры. Но как случилось, что портовикам разрешили расчищать Лес — им это всегда запрещалось?! Да и что могло им понадобиться в Лесу?

Айяр бежал вдоль полосы пепла, закрывая рукой нос, когда приходилось преодолевать особенно зловонные участки гари. Огненная атака на Лес явно проводилась не как попало, а систематически. Расположение выжженных просек свидетельствовало, что ведется планомерный и тотальный штурм Леса.

Он выбежал на обгорелую поляну, посреди которой стояла машина — черный квадратный ящик на гусеницах, тяжело бороздящих почву. У нее сзади был культиватор — сейчас его рыло мирно приподнято, но позади гусениц почва выворочена.

Взошедшее солнце резало глаза даже сквозь защитные очки, и Айяр щурился, вглядываясь в пространство за машинами. Там высились несколько мерцающих полусфер, будто истерзанная земля исторгла из себя тусклые воздушные пузыри. Это был лагерь. И такие передвижные лагеря были только у портовиков.

Айяр призвал память Нейла, пытаясь вспомнить какой-нибудь официальный знак или символ, чтобы определить принадлежность лагеря.

После открытия Януса лет сто назад планету отдали Угольному Синдикату. Правда, его дельцы мало в чем преуспели — вскоре началась галактическая война. Опустошив миры, она разорвала старые связи между ними. Она же сделала Нейла Ренфо беспланетным сиротой. И она же дала любимцам небес возможность выкупить Янус у обанкротившегося Синдиката. Освоение человеком космоса прекратилось, остановилась его неудержимая экспансия. Янус с его обширными густыми лесами и малым количеством полезных ископаемых никого теперь не интересовал, и его легко уступили Верующим.

Айяр прикинул на глаз расстояние до машин и лагеря. Поляна была слишком хорошо расчищена, чтобы ифт мог рискнуть подобраться поближе. Кроме того, перерождение, коснувшееся и тела, и души, превратившее его из Нейла в Айяра, вызвало в нем отвращение к бывшим сородичам. Ему была тошнотворна сама мысль о возможности близкого контакта с ними.

С другой стороны, узнать правду о происходящем можно было лишь подобравшись на такое расстояние к лагерю, с которого все разговоры людей станут ему слышны. При этом надо не забывать про опасность попасть под лучевой удар — раз здесь есть машины, этого нельзя сбрасывать со счетов.

Из спальных палаток начали появляться люди — двое в мундирах портовой стражи, остальные в униформе работников космопорта. Айяр отметил, что все они вооружены не обычным для Януса оружием — станнерами, а бластерами, предназначенными для использования только на необитаемых планетах и только в экстремальных ситуациях. Это уже было серьезной причиной держаться по возможности подальше: мечи ифтов никак нельзя сравнить с бластерами.

Люди ушли в другую полусферу — видимо, столовую, потом до Айяра донеслось характерное жужжание флиттера, и он замер под своим маскировочным плащом. Флиттер летел со стороны порта и опустился на землю неподалеку от наблюдательного пункта Айяра. Двое выскочили из кабины и направились не к лагерю, а в сторону лучемета. Один из них взглянул на выжженные пятна вокруг поляны.

— На эту работу уйдет уйма времени, пока не очистим весь континент! — сказал он.

Второй взглянул через плечо.

— Но не дожидаться же нам инопланетной помощи! Ты еще не видел участок Шмидта. И это уже третий случай. Пока они прячутся в лесах, нам с ними не справиться.

— А кто они?

Второй пожал плечами:

— Вот поймаем хоть одного, тогда и увидишь. Поселенцы — ну, ты знаешь, эти Верующие — называют их зелеными дьяволами. Я… — он сделал короткую паузу, едва ли не нежно поглаживая раструб лучемета. — Я был на Темрисе и Лантуре во время войны и знаю, о чем говорю. Участок Шмидта хуже, чем все, что я там видел. Здесь сложные условия — у врага все преимущества. Единственный шанс вытянуть зеленую нечисть из укрытий — спалить весь этот чертов лес.

— Тогда нечего тянуть. Чем скорее мы этим займемся… Они повернули к лагерю и остановились в нескольких шагах от полусфер. В воздухе вокруг них возникло слабое мерцание, а когда они шагнули вперед, мерцание осталось позади людей. Айяр понял, что лагерь окружен силовым полем. Это означало, что портовики готовы к отражению самой серьезной опасности.

Зеленые лесные дьяволы? Айяр посмотрел на свои тонкие руки с зеленоватым отливом кожи. Неужели они говорили об ифтах? Но ведь те укрывались на зиму в Ифтсайге. Зеленые дьяволы не могут быть ифтами. Но кто же они?

Глава 2

НОВЫЕ ЛАРШИ
У рода ифтов был заклятый враг. То, Что Ждет, было много древнее и опаснее людей. Его воинство — ларши — появлялось с просторов губительной Пустоши. Однако там же, посреди пустыни, находилась и защита ифтов — священное Зеркало Танта. Под солнцем — оружием Того. Что Ждет, — Айяр по изъеденной временем дороге направлялся к кратеру — вместилищу вод Зеркала.

Удастся ли им вновь воспользоваться Силой Танта? Несколько месяцев назад Иллиль и Джервис призвали ее, чтобы сразиться с помощью грозы и воды со слугами Того, Что Ждет, и остановить их. Бурный поток выплеснулся за каменную кромку Зеркала и омыл часть Пустоши, очищая ее от Зла.

В этом было их спасение — и спасение даровало им Зеркало! Но никто не знал, насколько велика его Сила. Сможет ли она противостоять инопланетникам и их машинам, не подчиняющимся законам природы Януса? У каждой планеты есть свои потаенные силы, которые могут служить оружием для ее обитателей, но ничего не значить для пришельцев со звезд. Для ифтов Зеркало и то, что скрывалось в его глубинах, было священной Силой, — другие же могли видеть в нем просто озеро в каменном бассейне.

— Айяр!

Он поднял голову, не отрывая взгляда от источенных веками камней.

— Да, Килмарк, — отозвался он. Значит, он добрался не первым.

На Килмарке, как и на Айяре, был плащ, у обоих — мечи и заплечные мешки. Но, помимо этого, через руку Килмарка был перекинут кусок рваной, покрытой пятнами ткани. Запах, исходившей от нее, заставил нос Айяра непроизвольно сморщиться. Этот запах не соответствовал ни человеку, ни машине. Это был запах неизвестного и коварного. Он въедался в ноздри и надолго отравлял легкие. Но во всем остальном ткань лоскута не отличалась от одежды ифта, на нем переливались, переходя друг в друга, зеленый, коричневый и серебряный цвета.

— Что это? — спросил Айяр.

— Я нашел его в колючем кустарнике, — Килмарк протянул руку вперед, и лоскут внезапно затрепетал, как живой. Килмарк испуганно вскрикнул и сбросил его на землю. Запах усилился, и оба ифта попятились, инстинктивно принимая оборонительную позу.

Айяр бессознательно выхватил меч. Он держал его за лезвие ниже перекрестья рукоятки, направив острие не к невидимому врагу, а к небу.

Рука ифта — меч,
Его сердце — во мраке
Холодного света луны.
Эти слова возникли из его двойной памяти, когда он совершал мечом ритуальные движения. Он не был ни Мастером Зеркала, ни Сеятелем, ни Хранителем, ни Стражем. — он был просто воином. Но существовали древние приемы защиты от Врага, известные всем.

Меч в руках Айяра окружило сияние, и с него начали скатываться капли зеленого огня. Падая на землю, они образовывали вокруг лоскута огненное кольцо. Но огонь не уничтожил ткань, а лишь окружил ее. В этот момент со стороны лестницы, ведущей к Зеркалу, послышался крик и топот бегущих ифтов. Подбежавшие Иллиль и Джервис остановились, увидев окруженный огнем лоскут.

— Кто и где нашел эту пещь? — спросил Джервис.

— Она висела на колючих кустах недалеко от выжженного места, — ответил Килмарк. — Я думал… Я боялся, что там кто-то из нас… Только подняв его, я понял, что он оставлен не ифтами, но все равно в нем что-то очень важное…

Опустившись на колени, Иллиль внимательно рассматривала лоскут. Затем достала из-за пояса тонкую белую лучинку длиной с палец. Хотя дорогу часто заливало водой, кое-где вдоль нее сохранились островки сухого песка. Один как раз находился поблизости. Иллиль направила конец лучины на ткань, а затем коснулась им песка. Она придерживала лучину в вертикальном положении, но та сама по себе двигалась и рисовала. Возникшие на песке линии изображали дерево с тремя большими листьями — символ ифта. Но рисунок еще не был завершен — дергаясь в пальцах Иллиль, лучина превращала листья в угловатые голые ветви. Айяр смотрел на песок. Кажется, он уже видел эти изломанные ветви.

— Ифт… Нет, это не ифт… Неужели Враг? — прошептал Джервис. — Но что это значит? — он перевел взгляд на Иллиль, которая внимательно рассматривала рисунок.

Она отрицательно покачала головой.

— Я не понимаю. Это, — она указала на лоскут, — имеет облик ифта, но оно пришло из Белого Леса. — Уронив лучинку, она сжала голову руками. — Я помню слишком мало! Если бы мы были цельными, если бы память ифтов не заглушали инопланетные обрывки воспоминаний, нам все было бы ясно. Но сейчас я уверена только в одном — то, что лежит здесь, нечто насквозь злое и лживое.

Джервис обернулся к мужчинам.

— Что вам удалось узнать?

— Они на той стороне реки, — ответил Килмарк. — Выжигают, а потом корчуют. Они хотят уничтожить весь Лес и тех, кто живет в нем.

— Это лагерь портовиков. — добавил Айяр и пересказал подслушанный им разговор.

— Значит, некие зеленые дьяволы нападают на участки. прервал его рассказ Джервис. — Из-за своего неведения люди боятся нас и считают чудовищами. Но по эту сторону Южного моря сейчас находимся только мы — единственные из ифтов, зимовавшие в Ифтсайге.

— Лишь одним способом мы можем узнать больше, — поднялась с колен Иллиль. — Я спрошу у вод Зеркала. Но ты, — она взглянула на Килмарка, — должен остаться здесь. Тебе нельзя приближаться к Танту, если твоя ифтийская память еще не прояснилась.

Айяру она ничего не сказала, и он последовал за ней и Джервисом вверх по лестнице к выступу над молчаливым озером, хранящим неизвестную Силу. На краю уступа Иллиль встала на колени, протянув руки над водой.

— Да будет благословенна вода, дающая жизнь, — произнесла она и, смочив кончик пальца, поднесла его к губам, чтобы ее уста могли дать нужный ответ. Теперь ее сознание было открыто Зеркалу.

Когда она вновь заговорила, ее взгляд устремился не на спутников, а вдаль, за озеро, и над ней витала аура того, что было местом Власти:

— Ифт — не ифт. Под маской жизни — Зло. Поражение — это еще не конец войны. Семя беззащитно, пока не брошено в землю…

Айяр не уловил смысла в этих словах. Однако он видел, что Джервис все понял, и лицо его помрачнело. Джервис простер руку и возложил ее на голову Иллиль, и она заморгала, придя в себя от его прикосновения.

— Пойдемте, — Джервис двинулся обратно под стены Пути, где уже ждали Локатат и Райзек.

— Там ифты, Джервис… — начал Локатат.

— Нет, это не настоящие ифты, — перебив его, крикнула Иллиль, — у них облик ифтов, но они подчиняются воле Белого, а не Зеленого Леса.

Джервис кивнул.

— Да, То, Что Ждет, пробудилось. С помощью поддельных ифтов Оно настроило инопланетников против нас.

— Лжеифты опустошили несколько участков, — продолжил Локатат, — я прятался в скалах у реки и слышал, как об этом говорили люди из лагеря. Поддельные ифты убивали и разрушали, чтобы восстановить против нас поселенцев и портовиков. Теперь те забыли старые правила и объединились, чтобы уничтожить Лес и всех ифтов.

— Но Лес огромен, — произнесла Иллиль и взглянула на Джервиса. — Смогут ли они это сделать?

— Сейчас людей здесь мало, но они, несомненно, уже вызвали помощь с других планет, — печально сказал Джервис, — и если помощь придет, то смогут.

Рука Айяра стиснула рукоять меча.

— То, Что Ждет, просто пользуется ими — так же, как прежде использовало ларшей…

— Похоже, — согласился Джервис. — В мое время ларши еще не были орудием Того, Что Ждет. У меня память Зеленого Листа, а не Серого. Сейчас, наверное. Враг использует инопланетников, как раньше — ларшей, и, возможно, добьется успеха.

— Интересно, всегда ли То, Что Ждет, использовало людей как оружие? — сказал Айяр. — Мы так и не узнали, кем был тот в скафандре, что взял в плен нас с Иллиль. Также непонятно, что происходило, когда Оно захватило вас в плен. Вайты, псы Того. Что Ждет, преследовали нас, и мы чувствовали его присутствие, когда бежали к Зеркалу. Во времена Айяра уничтожение Ифткана было поручено ларшам. А теперь То, Что Ждет, с помощью провокации заставило служить своим целям инопланетников. Вот только почему То, Что Ждет, никогда не действовало без помощников? Вы не забыли о Клятве Кимона?

— Может быть, дело в его сущности? — спросил Килмарк. — Действительно, Джервис, если То, Что Ждет, обладает такой силой, почему…

— Кимон пришел в Белый Лес, чтобы сразиться с Тем. Что Ждет, и заставил его дать Клятву, которая соблюдалась во времена Голубого и Зеленого Листа, но при Сером была нарушена, — повторила Иллиль известную всем историю.

— А что известно о природе встреченного Кимоном в Белом Лесу? — допытывался Айяр. Она покачала головой.

— Джервис, может, ты знаешь?

— Нет. Пока нам известно одно: То, Что Ждет, действует с помощью контроля сознания, а помимо этого… — он огорченно пожал плечами. — Видимо, теперь оно завладело ифтами, или существами, похожими на ифтов, и заставляет их выполнять свою волю. Нам нужно найти их.

— Нам помогут наши носы. — Райзек кивком указал на дурно пахнущий лоскут.

— А Лес тем временем погибнет, — с горечью сказала Иллиль. — У нас была надежда — восстановить наш народ, чтобы потом законно освободиться от колонизации нашей земли инопланетниками. Но если Лес будет уничтожен, о чем мы станем договариваться с людьми?

— Это верно, — согласился Райзек. — Мы должны дать им понять, что происходит, прежде чем возрождение нашей расы окажется невозможным.

— И как ты собираешься это сделать? — осведомился Локатат.

— Захватим одного из этих фальшивых ифтов и покажем, чем они отличаются от нас, — ответил Айяр.

Все посмотрели на него. После небольшой паузы Джервис сказал:

— Самое простое и, пожалуй, наилучшее решение. Начнем охоту на Врага. Наверное, пробираться к участкам лучше вдоль реки.

— Ты можешь проследить за их движением? — спросил Килмарк у Иллиль.

— Нет. Когда они передвигаются, их защищает хозяин, и я не могу разрушить эту защиту. Нам придется полагаться на наши глаза, нос и уши.

Они решили идти вдоль реки, на юг от Зеркала. День клонился к вечеру, но до ночи, больше подходящей для такого путешествия, еще оставалось время, и они, завернувшись в плащи, уснули прямо на дороге.

С наступлением сумерек они начали путь. Высушенный холодом тростник возвышался над их головами, словно был уменьшенной версией Леса. Они обошли его стороной. Ночью еще больше похолодало, и смена температуры изменила запахи Леса, усилив одни и ослабив другие. Из темноты доносились звуки лесной жизни — перекликались крылатые и четвероногие охотники, ящерица тащила по гравию водяного червя. Раз им пришлось затаиться в тишине, когда большая кошка, разинув пасть, сунула морду в воду, прополаскивая рот после еды. Они почувствовали, что пахнет свежей кровью.

Ифты миновали местность, очищенную водами Зеркала Справа от них темнела грозная Пустошь. Небо на севере было светлым.

— Они продолжают жечь лес и ночью, — заметил Локатат.

— Они очень торопятся, потому что боятся, — добавил Килмарк.

Может быть, огонь добрался уже до Ифтсайги, с грустью подумал Айяр. Уцелеют ли семена в сундучках? Достаточно ли глубоко расположен тайник в корнях Цитадели? Не доберется ли до него рыло культиватора? Внезапно ветер принес тот запах, что они искали. Локатат сплюнул, Айяр тоже почувствовал горечь во рту. Эта вонь была гораздо хуже мерзкого запаха лоскута. Казалось, что, проникая в ноздри, она заполняет легкие тяжелым тошнотворным воздухом.

— Свежий? — спросил Райзек.

— Да. След ведет к участкам за рекой.

Обледеневшие бревна и камни, выступавшие из студеной воды, послужили мостом, по которому они перебрались на противоположный берег.

— Ax! — еле слышно выдохнула Иллиль. Наморщив лоб, она оглядывала окружающее, словно вспоминая полузабытые места.

— Что случилось?

— Не к участку ли Хаммера ведет эта тропа?

Юго- запад… Где-то здесь он, ставший недавно ифтом, наблюдал перерождение Эшлы Хаммер в Иллиль и помог ей принять нелегкую мысль, что она стала чуждой своему роду. Сначала она не могла поверить в это и стремилась вернуться на свой участок за любимой сестренкой Лишь взаимная неприязнь доказала ей, что родня Эшлы не является родней Иллиль. Сейчас, наверное, в ней зашевелились воспоминания, пробудив остатки былой привязанности.

За рекой след петлял, словно те, кого они выслеживали, тоже искали добычу. Вдалеке послышался лай собак поселенцев. Айяр не знал, чей это участок, но надеялся, что Хаммер живет западнее.

Следы уже шли ровно, и ифты перешли на привычный для них полубег. Лес принял их в себя, и, несмотря на то, что это был не их Лес, находиться среди деревьев, даже лишенных листьев, было так же приятно, как пить холодную воду в знойный летний день.

Из- за того, что участки поселенцев постоянно вгрызались в Лес с севера и с востока, большинство обитателей уже покинуло его. Некоторые животные, впрочем, еще оставались здесь. В это время года они пребывали в спячке в своих норах или дуплах деревьев.

Запах усилился, собачий лай стал громче. Поднятая собаками тревога уже давно должна была вытащить из постелей их хозяев, которые, помня о судьбе, постигшей других поселенцев, не могли не быть настороже, ожидая нападения с оружием в руках. Не хватало только ненароком налететь на них и быть принятыми за Врага. Айяр увидел, как Джервис резким жестом разделил отряд на две группы. Айяр и Иллиль повернули направо, за ними последовал Райзек. Они обогнули опасные заросли цепкого колючего дерева и почувствовали, что вонь стала немного слабее. Айяр принюхался к другому запаху — запаху смерти, витавшему вокруг каждого участка, потому что прекрасная лесная жизнь Януса гибла в результате безжалостного истребления деревьев и кустов. Он вновь

почувствовал, как ненавидит тех, кто повинен в уничтожении этой красоты. И спросил у Иллиль, не узнает ли она участок Хаммера. Та покачала головой:

— Нет, это дальше к востоку. Возможно, здесь живет Тольферг.

Айяру показалось, что лай затихает. Собаки совсем перестали подавать голос. Впереди, за деревьями, появились отблески горящих факелов.

Ифты замедлили шаг и, затаившись, наблюдали через переплетения кустарника за раскорчеванным участком, на котором кое-где громоздились обугленные пни.

Свет шел от горящих на заборе факелов. За забором в глубине участка виднелся дом. Несколько пылающих факелов были спущены вниз, чтобы в случае необходимости поджечь сваленный в кучу на открытом месте сухой валежник и осветить местность. Четыре собаки, скалясь в темноту, прижимались задами к запертым воротам. Было видно, что им едва хватает сил оставаться на ногах — на боках и плечах у них кровоточили многочисленные раны. Еще одна собака лежала, конвульсивно дергаясь и пытаясь встать.

На расчищенном пространстве между краем леса и ворогами лежало не менее шести четвероногих стражей. Видимо, хозяева спустили собак, надеясь выиграть время.

— Справа, у раздвоенного пня… — шепнула Иллиль. Обугленный пень выглядел необычно: его середина выгорела, а края остались целыми, так что пень напоминал голову поднявшего уши животного, настороженно прислушивающегося к малейшему шороху. Между его торчащими ушами было заметно какое-то движение. На мгновение мелькнула округлая тень существа, похожего на ифта. Голова повернулась, и стало ясно, что это действительно ифт. Пальцы Иллиль сжали руку Айяра. Сидевшие в засаде не могли понять, кем же был злоумышленник. Райзек прошептал:

— Может быть, То, Что Ждет, захватило несколько настоящих ифтов и заставило их служить себе?

— Кто знает? Ясно одно — это враги. — уверенно ответил Айяр. — Сколько их?

Он осмотрелся и его обоняние обнаружило впереди еще пятерых. Наверняка это были не все лжеифты и неподалеку их могло быть в несколько раз больше.

— Почему они медлят? — резко выдохнула Иллиль. Словно в ответ на ее вопрос раздался жуткий вопль, который может вырваться из человеческого горла только от неимоверного страха или боли. От кустов отделилась человеческая фигура и, шатаясь, вышла на расчищенную площадку. Лохмотья, бывшие когда-то ее одеждой, говорили о том, что это женщина. Она прошла мимо затаившихся лжеифтов и, издав еще один вопль, неверными шагами побрела к воротам. Один из нападавших крался вслед за ней, не пытаясь, однако, оттащить ее обратно.

— Они используют ее, как ключ к воротам. — возмутился Райзек!

Эта уловка могла увенчаться успехом, если бы не собаки. Почти одновременно две из них набросились на женщину и повалили ее наземь. Когда их клыки вошли в ее горло, крик оборвался. Из-за забора по собакам ударил луч бластера, они взвыли и забились в агонии. Хозяева, видимо, решили, что собаки взбесились. Фальшивый ифт, на которого собаки не обратили внимания, выскочил из тени, схватил труп женщины за руку и оттащил его назад к пню. Подоспевшие к нему на помощь товарищи поволокли тело дальше.

— Посмотрите наверх! — Райзек вскинул голову. В ночном небе кружил портовый флиттер, поливая землю огненными лучами.

— Быстрее назад! — Айяр схватил Иллиль за руку, и они побежали, спасаясь от беспощадного прожорливого пламени.

— Уходим вниз по реке… На юг. — тяжело дыша, проговорил через несколько минут Райзек.

Он был прав: если они доберутся до реки, опередив пожар, то смогут укрыться от огня в прибрежных камнях или на песке. Пока лучи поджигали лес только вблизи участка, но площадь пожара могла и расшириться.

Ифтов спасало то, что деревья загораются медленно. Опасность была бы гораздо большей, если бы огненные лучи хлестали понизу, воспламеняя подлесок. Вокруг них слышались звуки, издаваемые бегущими животными, спасавшимися от огня. Потом они увидели слева от себя дух бегущих лжеифтов. Одежда одного из них пылала, но он словно не чувствовал жжения и боли. Ложные ифты тоже направлялись к реке.

Только ли эти двое уцелели после нападения или спасся кто-то из них еще? Наверное, большинство лжеифтов погибло после первого же обстрела из лучемета.

— Не успеваем… — Райзек закашлялся от дыма.

— Направо! — быстро осмотревшись, решил Айяр. Столетия назад на этом месте рухнуло гигантское дерево, размерами почти не уступавшее деревьям-башням Ифткана. Его сухие спутанные корни торчали из образовавшейся при падении ямы, от которой исходил хорошо известный Айяру запах келрока. Запах был старый — похоже, хозяин давно покинул свое жилище. Из-за близости участка дичь в округе разбежалась — и нора оказалась заброшенной.

— Вниз. — скомандовал Айяр, и, потянув за собой Иллиль, спрыгнул на остатки подстилки. За ними последовали остальные.

Проход в нору, который искал Айяр, оказался прямо перед ним. Опасной паутины на стенах почти не было. Затаиться в этой норе — их шанс на спасение, и Айяр пополз вперед, в логово келрока.

Глава 3

СОЛЕНАЯ КОРА
Они двигались глубоко под землей по узкой норе. Где-то впереди находилось бывшее жилище келрока, которое могло спасти их от яростного пламени. Сердце Айяра все еще гулко колотилось в груди, когда они наконец разместились в этом скверно пахнущем закутке.

— Джервис, Килмарк, Локатат… — послышался голос Иллиль.

Действительно, что случилось с ними? Удалось ли им спастись? Но Райзек уже думал о том, что их ожидает в ближайшем будущем.

— Вокруг все выгорит, и люди без труда смогут обнаружить нас. Им достаточно спустить собак…

— У этих нор несколько выходов, — сказал Айяр, вспоминая свой страшный опыт. — Обычно они расположены по прямой линии. Другой лаз должен вести прямо к реке.

— Когда наши собратья вернутся из-за Южного моря. Райзек? — спросила Иллиль.

— Мы проснулись раньше обычного. Они вернутся, когда наступит настоящая весна.

— И обнаружат, что люди настроены против них.

— Они ведь придут скрытно. — Райзек явно надеялся на осторожность переродившихся сородичей, которых их новые инстинкты тянут в Лес, чтобы там ставить ловушки-сокровища, которые помогут новым людям превратиться после зеленой лихорадки в их родственников.

— Но они еще никогда не встречались с подобной опасностью, — заметил Айяр. — Они придут и увидят, что Лес уничтожен, а все инопланетники будут охотиться за ними. То, Что Ждет, хорошо продумало удар, нанося его зимой, когда ифты спят.

— Не могу поверить, — прошептала Иллиль, — что Зеркало Танта подвело нас. Ведь мы все видели, какой удар нанесли гроза и наводнение по Пустоши. Как же То, Что Ждет, могло выжить?

— Нам ничего не известно о природе Того, Что Ждет, — перебил ее Айяр. — Возможно, что опасность лишь увеличила его упорство и вынудила набрать еще больше слуг и воинов. По его воле ларши погубили Ифткан, а теперь инопланетники превратят остатки города в черный пепел. У нас есть только один выход — встретиться с Тем, Что Ждет, лицом к лицу.

— Да, и надо как-то поговорить с портовиками: они должны узнать, что происходит на самом деле!

Айяр ощутил, как вздрогнула Иллиль. Сам он чувствовал то же, что и она. Даже мысль о том, что надо идти к людям, разговаривать с ними, быть с ними рядом, была мучительной. Если бы нашелся другой способ поговорить с ними — не встречаясь! Райзек, наверное, думал о том же, потому что обратился к Иллиль:

— А нет ли на участках коммуникаторов для связи с портом?

— Нет, — ответила бывшая поселенка. — Коммуникатор — это техника. Такие вещи могут быть только в порту.

— Да еще в том лагере у реки, — добавил Айяр. Райзек подхватил его мысль.

— Лагерь должен хорошо охраняться. Они наверняка ожидают нападения в отместку за уничтожение Леса.

Айяр почти ничего не помнил о порте. Во время высадки он еще не вполне пришел в себя после замораживания, которому подвергались рабочие при перевозке. Он как бы снова увидел, как стоит в шеренге таких же рабочих. Бородатый Козберг придирчиво рассматривает их и отбирает понравившихся. Потом Айяр таскал тюки коры на погрузочную площадку. После этого он в порту Януса не был ни разу.

— Ты знаком с космопортом? — спросил он Райзека.

— С портом? Нет, я вообще не с этой планеты. Я приземлился в Лесу на спасательной шлюпке с корабля «Торстоун». На борту свирепствовала болезнь, но мы держались и надеялись на помощь. Когда корабль проходил через эту планетную систему, я был болен, но еще жив. Меня вместе с другими такими же доходягами запихали в спасательную шлюпку, чтобы избавиться от заразы. Когда шлюпка приземлилась, я был единственным живым на борту. Потом в Лесу нашел сокровище и превратился в ифта. Так что я совсем не знаю порта Януса. Даже ни разу в нем не был.

— Локатат был поселенцем, — сказал Айяр. — Зато Килмарк — врачом.

— Да, но со времени Угольного Синдиката прошло больше пятидесяти лет, — напомнил Райзек. — За это время все могло не один раз измениться. Джервис был одним из перворазведчиков — тогда еще и порта не существовало.

— Я знаю порт, — неожиданно сказала Иллиль — Я провела в нем двадцать дней. И это было недавно — всего несколько сезонов назад. Ты предлагаешь идти туда, Айяр?

— Нам нужен только коммуникатор. Да что там, если бы нам удалось достать хотя бы переносную рацию!

— Значит, порт… — задумчиво проговорил Райзек. — Не знаю. Мысль о том, чтобы поговорить с помощью кома, неплоха. Но для начала давайте подумаем о том, как будем выбираться из этой дыры.

Он был прав. Айяр уже начинал опасаться, что, убегая от огня, они попали в могилу. Воздуха в норе становилось все меньше, и дышать было все труднее. Они начали задыхаться, а затем впали в состояние, похожее на спячку. Очнувшись, ифты почувствовали, что хотя воздуха в норе стало больше, вместе с ним внутрь проникли и струйки дыма. Иллиль беспрерывно кашляла, Айяра мучила резь в носу и горле. Если бы снаружи не ждал огонь, ничто не заставило бы их сидеть здесь.

— Вы слышите?

Снаружи шел дождь. Они не могли и надеяться на такой ливень. По-видимому, сезон молодых листьев был ближе, чем они думали. Пол в норе стал мокрым — вода просачивалась из ямы, в которой, наверное, уже образовались лужи.

Айяр выполз из норы. За ним — все остальные.

Хотя снаружи был день, плотные тучи сильно ослабляли солнечный свет. Выбравшись из убежища, ифты оказались под ледяным дождем. Огненные лучи с флиттера уничтожили подлесок и верхушки деревьев, но громадные обугленные стволы уцелели. По выгоревшему Лесу ифты направились к реке.

Между двумя выступавшими из воды камнями лежал труп. Айяр заметил его первым и резко обернулся. Он хотел скрыть это зрелище от Иллиль, но та уже увидела тело и бросилась к реке, чтобы лучше рассмотреть его. Их волнение улеглось, когда они обступили мертвого. У него было человеческое, но странно пустое лицо. Сначала Айяр подумал, что перед смертью тот обрел смиренный покой, но ни о каком покое не могло быть и речи, потому что горло и верхняя часть груди были разорваны собачьими клыками. Раны обнажили проволоку, металл и покореженные сочленения.

— Это робот! — память Нейла нашла нужное слово. Райзек наклонился ниже и провел пальцами по руке робота:

— Потрогай его!

Айяр с отвращением сделал это. Рука была холодной, мокрой, но неожиданно мягкой и упругой, как настоящее человеческое тело — разве только раны на нем не кровоточили.

— Искусственная женщина, — сказала Иллиль. — Но если не знать этого…

— Да, это было их ключом, — кивнул Райзек. — Это она вопила перед воротами, чтобы разжалобить поселенцев и вынудить их открыть засовы. Только на этот раз хитрость не удалась. Бедные собаки поняли, что это такое, и поплатились жизнью. Лжеифты тащили ее за собой — видимо, она им была зачем-то нужна, — но после бросили. Похоже, это их первая крупная ошибка.

— Почему? — спросила Иллиль.

— Нам нужны доказательства. У нас пока нет фальшивого ифта, но уже есть эта кукла, которая заставит инопланетников задуматься. Она не похожа на тех роботов, которых я видел, но тем не менее это робот. Допустим, что мы вытащим его на открытое место. Через какое-то время порт пришлет сюда разведчика — и, скорее всего, не одного. Пусть они найдут его. Это заставит их поразмыслить!

«Действительно, — решил Айяр, — если подкинуть администрации порта такую находку, у них будут основания поверить, что между фальшивыми ифтами и настоящими существует некоторая разница».

— Интересно, а фальшивые ифты тоже роботы? — спросила Иллиль.

— Не исключено. Вот только кто их сделал? И где? Иллиль глубоко вздохнула, глядя на искалеченное тело робота:

— Об этом можно и не спрашивать. Дождь не смыл запаха Зла. Это создание тоже пришло из Белого Леса.

— Не понимаю, что все это значит, — выразил свои чувства Айяр. Он очень немного знал о Том, Что Ждет. Однажды его и Иллиль пленил ходячий скафандр древнего образца, который гнал их через Белый Лес, чтобы заточить в бездонной пропасти. Но такой робот, как этот, мог быть сотворен только высочайшей технологической цивилизацией, до которой Янусу было далеко.

— Ты не можешь понять, — сказала Иллиль, — потому что мы почти ничего не знаем о Том, Что Ждет. Возможно, в Пустоши не раз садились звездолеты, и То, Что Ждет, смогло воспользоваться взятыми с них вещами.

Не исключено, что все это было именно так, но тратить время на бесполезные разговоры не стоило. Айяр помог Райзеку вытащить робота из воды и уложить лицом вверх на открытом месте. Если предположения Райзека насчет разведчиков справедливы, то робот вскоре должен оказаться в руках портовиков. Ифтам же нужно переправиться через реку и идти на поиски своих товарищей.

— Будем надеяться, что им удалось перебраться на тот берег. — Райзек поглядел в том направлении, откуда они пришли накануне. — В такую погоду этот мостик долго не продержится. Где мы встретимся? На Сторожевом Пути?

— Нет, — твердо ответил Айяр. Это было лишь предчувствие, но он был уверен, что оно оправдается. — На юге.

Иллиль и Райзек не стали спорить. На юге лежало море, и на его песчаных берегах ифты могли чувствовать себя в относительной безопасности. Разведчики из порта, наверное, до сих пор прочесывают Лес в поисках зеленых дьяволов. В этих местах не было ни деревьев, ни кустов, ни каменных осыпей, которые могли бы их надежно укрыть, поэтому приходилось передвигаться почти на виду. Постоянно прислушиваясь, чтобы флиттер не смог застать их врасплох, они перешли реку и направились вниз по течению. Внезапно они услышали жужжание и легли, спрятавшись среди прибрежных камней.

— Зависли, — прошептал Райзек. — Наверное, обнаружили нашу леди.

Вспышка почти ослепила их. Прежде чем посадить флиттер, люди на нем обработали местность огненным лучом, чтобы удостовериться, что лежащее тело — не приманка в ловушке, и разогнать предполагаемые засады.

— Бежим!

Пока люди из флиттера занимаются роботом, нужно уйти от них как можно дальше. Обежав скалу, Айяр выглянул и осмотрелся. На гравии не было следов, но обоняние подсказало ему, что совсем недавно здесь прошли ифты, причем не фальшивые, а те, в чьих жилах текла истинная кровь. По крайней мере один ифт из их отряда сумел перейти на этот берег и сейчас направлялся к морю. Когда они отошли достаточно далеко от флиттера, Айяр свистнул. Уши, не привыкшие к голосам ифтов, приняли бы этот свист за пение речной птицы. Айяр продолжал свистеть с разными интервалами, пока не услышал ответную трель. Идя на звук, они забрались в заросли прореженного зимними холодами, но все же густого кустарника. И в глубине их, в гнезде из жесткой травы и срезанного тростника, они нашли Джервиса и Кил-марка.

— Здесь…

Третья фигура в одежде ифта неподвижно лежала в стороне. Айяр направился к ней. Это мог быть только Локатат, но… Почему он лежит не со всеми? Да и само тело какое-то странное. Это было настолько противоестественное зрелище, что Айяр не сразу понял: странность заключалась в том, что у лежащего ифта отсутствовала половина черепа!

Райзек остановился рядом с Айяром и тоже поглядел вниз.

— Итак, перед нами еще одна машина! — губы его брезгливо искривились, словно он собирался плюнуть на робота.

— Еще одна?! Значит, вы тоже нашли такого же? — удивился Джервис.

— Да, женщину, подделку под поселенку. Она должна была заставить хозяев участка открыть ворота, но ее прикончили собаки. Впрочем, вы же все это видели.

— Видели. Что вы с ней сделали? Райзек улыбнулся:

— Мы оставили ее там же, где нашли, чтобы дать инопланетникам пищу для размышлений. — Он опустился на колени, чтобы рассмотреть робота поближе. — Да, встретив такого, будешь абсолютно уверен, что перед тобой ифт. Пока не увидишь вот это, — он указал на проломленный череп и массу перепутанных проволочек внутри.

— Он пахнет Злом, — добавила Иллиль. — Твой нюх тут же предупредит тебя об этом.

— Но у инопланетников не такое тонкое обоняние, — напомнил ей Джервис, — и любой из них примет фальшивого ифта за настоящего. Это действительно умно, чертовски умно. Таким вот образом То, Что Ждет, воздвигло стену между нами и инопланетниками.

Райзек кивнул.

— Айяр советует нам войти с ними в контакт через коммуникатор.

— Через ком? — Килмарк резко повернулся и уставился в глаза младшему из ифтов. — А где же мы его найдем?

— В порту, — ответил Айяр. — Нам достаточно переносной рации, — и он повернулся к Джервису. — Ты же был перворазведчиком, знаешь все официальные коды. Допустим, передачу будешь вести ты. Они услышат тебя?

— Должны. Эх, если бы у нас был ком! Но как взять его в порту… — Джервис замолчал, лицо его стало задумчивым.

— А где Локатат, с ним ничего не случилось? — спросила Иллиль.

— Нет, — Килмарк покачал головой. — Он пошел к скалам на берегу моря. Там необходимо поставить маяк, чтобы предупредить собратьев.

— Возможно, они появятся не скоро, — добавил Джервис, — но ведь мы так и не знаем, насколько рано нас разбудили, а терять этот шанс не стоит.

Джервис расчистил небольшой участок земли и разложил на нем несколько камешков.

— Это порт. Все верно, Килмарк?

Бывший врач космопорта взглянул через плечо:

— Я видел его так давно…

— Но Иллиль была там всего лишь несколько сезонов назад, — вмешался Айяр. — Она обращалась туда за медицинской помощью, когда умирала ее мать. Так ведь, Иллиль?

— Да. — Она опустилась на землю напротив Джервиса. — Вот здесь, — сказала она, указывая на разложенные камешки, — садятся корабли, но их никогда не бывает много. Раз в десять лет приходит правительственный крейсер. В сезон сбора урожая прилетают корабли торговцев.

— Имейте в виду, — предупредил Райзек, — что они могут запросить помощь у Галактических властей.

— Не стоит паниковать — будем надеяться на удачу, — ответил Джервис. — Итак, все корабли планеты находятся в западной части порта. Что еще?

— Здесь, — Иллиль положила камень побольше, — дома для торговцев и правительственных чиновников. Дальше госпиталь, за ним казарма полиции, еще дальше — квартиры рабочих. Здесь вот — склады для хранения латтамусовой коры. Вот и все. Ах да! Здесь здание для рабочих машин.

— Это значительно дальше к северу. К тому же оно теперь должно быть пустым, — заметил Айяр.

— Север, — Джервис внимательно изучал план. — Они обстреливали Ифткан отсюда, — он указал рукой на восток. — А их патруль идет вдоль реки. На северо-западе находится Пустошь и силы Того, Что Ждет. Да, похоже, мы появились как раз вовремя.

— Жителей всех участков, вероятно, уже предупредили об опасности, — сказала Иллиль. — Возможно, порт даже предложил убежище тем поселенцам, которые рискнут туда прийти.

— В чем здесь риск? — спросил Айяр, — Их вера запрещает подобное. Но если дойдет до крайностей… — Она помедлила. — Участок Хаммера находится вот здесь. — Девушка указала на северо-восток от их укрытия.

Все ждали, что она скажет дальше.

— Участок Хаммера мне знаком. И я знаю животных оттуда. У Хаммера есть два фэза, их в свое время выдрессировали для верховой езды. Они придут на мой зов, и верхом мы быстро…

— Слишком маленький шанс, — отверг предложение Джервис. — По тревоге поднимутся все участки. А у них собаки.

— Да, но каким образом участок, подвергшийся нападению, смог вызвать флиттер? — внезапно спросил Айяр.

— Может, в связи с опасностью на участках уже есть комы? — подхватил Райзек.

— Но тогда… — начал было Айяр.

— Нет, — оборвал его Килмарк. — Пытаться захватить участок, не зная наверняка, есть ли там ком, — все равно, что без оружия лезть в паутину келрока, надеясь на его хорошее расположение духа.

— Флиттер-разведчик… А что если выставить этого, — Райзек кивнул на робота, — на открытое место. Пускай его найдут.

— Нет уж! Они сначала выжгут все вокруг и только потом сядут, и у каждого в руках будет по бластеру, — возразил Килмарк.

— Но ведь можно захватить их без нападения, — вмешалась Иллиль.

— Каким же образом… — начал Айяр, но Иллиль перебила его:

— Соленая кора!

И она открыла им древнее лесное знание. Кору снимают с маленького красно-коричневого деревца, которое даже летом из-за своих крошечных листьев казалось по-осеннему голым. Толченую кору сыплют в огонь и получают дым, который усыпляет тело и разум. С его помощью удавалось покончить с келроком, когда это чудище забивалось в свою нору. Айяр понял ее мысль:

— Найдем открытое место, поросшее кустарником. Перед тем как сесть, они подожгут кусты лучеметом. В кустарнике мы заранее рассыплем порошок соленой коры. Если повезет, то в наших руках окажется коммуникатор флиттера или ручная рация кого-нибудь из команды.

— А как мы сами сможем подобраться к ним сквозь дым соленой коры? — сухо спросил Райзек.

— Нужно выбрать место поближе к воде, — сказал Килмарк. — Тогда дым не будет держаться долго. Да и вряд ли мы добудем много соленой коры.

Джервис рассмеялся:

— План, конечно, выстроен на славу, но…

— Вы забыли кое-что важное. Или вы теперь больше люди, чем ифты?! — Иллиль нахмурилась. — Люди слишком зависят от того, что видят их глаза и слышат их уши. Они забывают, что есть и другие силы. У меня нет многих моих прежних знаний, но когда я была Сеятельницей Семян, я знала, что из сил, которые коренятся в чувствах и перерастают видимое и осязаемое, может вырасти необычная поросль. Этим даром ифты пользовались в те времена, и им мы должны воспользоваться теперь, когда нам грозит опасность!

Благоговейный страх, охвативший душу Айяра над поверхностью Зеркала Танта в тот момент, когда эта слабая девушка вызвала таинственные силы, превосходящие все, что можно увидеть и понять смертным, — этот страх снова проник в него. Уверенность Иллиль постепенно передалась всем.

Поиски соленой коры увели их далеко от скал. Однако ифты старались не приближаться к окраинам Пустоши. Они знали: в этом саду зла подобные деревья расти не могут.

Килмарк был прав: сбор оказался более чем скудным. Айяр вернулся с двумя горстями. Иллиль оказалась находчивее Она подвязала полу своего плаща так, что получилось что-то вроде мешка. Девушка сумела наполнить его на четверть.

Джервис направился вверх по реке выискивать подходящее для засады место. Остальные складывали собранную по крохам кору в общую кучу, сразу же укрывая ее плащами от моросящего дождя. Потом Иллиль провела руками над кучей, тихо напевая.

Айяр даже не пытался разобрать слова. Он понял, что это священная песнь прорастания, и петь ее может не каждый.

Райзек разделил между ними припасы, взятые еще из кладовых Ифтсайги — в основном лепешки из орехов и мяса Сок жизни, пробудивший ифтов ото сна, долго поддерживал в них силы, но настало время вернуться к обычной пище.

— С наступлением ночи наши шансы на успех уменьшатся, — сказал Килмарк.

— Вечер будет долгий, — отозвалась Иллиль, стряхивая с пальцев крошки соленой коры.

Да, подумал Айяр, вечер будет долгим. Но время тянется не ко благу человека, ифта или даже Того, Что Ждет. Оно затаилось в Пустоши — и ифты отравились в спячку, поверив в его поражение. Но было ли это поражением? Похоже, когда Зеркало вышло из своих берегов, то была лишь небольшая стычка в грандиозном поединке сил. А силы Того, Что Ждет, явно превосходят все, что ифты могут себе представить. Так что главное сражение еще впереди.

Знание, потребовавшееся для создания фальшивых ифтов, не могло происходить с Януса. Оно скорее напоминало инопланетные технологии. Если в Пустоши садились звездолеты, их грузы давно перешли во владение Того, Что Ждет. С такого корабля могла прийти и женщина-робот — но не фальшивые ифты. Они-то здешние, с Януса. Значит, эти роботы созданы здесь, для определенной цели: поставить всех ифтов вне закона, подвергнуть их род преследованиям и уничтожению. Может ли быть, что это — следствие влияния инопланетников, а вовсе не цель Того, Что Ждет? Но нет, они давно были знакомы со зловонием, висевшим сейчас над мнимыми ифтами.

В отрывочной памяти перерожденных ифтов не было знаний о природе Того, Что Ждет. Если его сила не сродни поднявшейся из вод Зеркала, значит — она совершенно другого рода.

Айяр внимательно посмотрел на Пустошь. Там не чувствовалось никаких признаков жизни, если не считать начинавшейся атаки сил Того, Что Ждет.

Ифты шли вдоль реки по живой, не принадлежащей Врагу земле. Его слуг не было видно, но Белый Лес и бездонная стеклянная пропасть находились неподалеку, и где-то дальше таилось истинное логово Того. Что Ждет. Раздался свист. Этим знаком Джервис предупреждал о своем появлении.

— Есть подходящее место недалеко отсюда, но нам надо подождать до утра. Флиттер все еще продолжает патрулирование.

— Что ж, — хмыкнул Райзек, — подождем.

Странно было перевернуть природный порядок вещей: проспать холодное раннее утро и с нетерпением ждать палящего солнца. Пришлось снова переходить к человеческому времени, раз уж они твердо решили достичь своей цели.

Айяр дежурил в эту ночь последним. Он следил за западом, но там царило безмолвие. В Лесу, среди существ, которых Айяр понимал, с которыми он чувствовал родство, было бы легче. А тут — ничего, кроме явственного ощущения собирающейся грозы, но грозы совершенно другого рода, без порывов ветра и рваных туч. Ифты должны быть готовы к моменту, когда она разразится, и настанет время выполнить все, что им предназначено. От этой грозы нельзя было ни укрыться, ни спрятаться.

Глава 4

ПЕРВАЯ УДАЧА
Айяр с неприязнью поглядывал на воду, в которой плавал лед. Дождь кончился, небо становилось все яснее, и пока свет зари еще не слепил глаз, они начали готовить ловушку.

Робота распластали на камне, стянув с него защитный плащ, чтобы приманку было отчетливей видно. Затем наложили рядом кустарника, добавив соленой коры — побольше с северной, подветренной стороны. Джервис поправил голову робота, слегка передвинул левую руку и отошел. Ловушка была готова. Конечно, она вышла так себе, но ничего лучшего они придумать не смогли.

Бросили жребий, и Айяр, в одежде и при мече, лег у самого края воды, ожидая появления флиттера. Он сунул руку в воду, ощутив неприятный холод, зачерпнул ее ладонью и, разбрызгивая капли, поднял руку вверх. Древние заклинания помнила не только Иллиль. Айяр тоже когда-то лил наземь жидкость из замысловато расписанной чаши и говорил те заклинания, что сейчас тихо бормотал Нейл-Айяр.

Тому Айяру заклинания не помогли, вряд ли и теперь они подействует на инопланетников, поселенцев или То, Что Ждет. Но ифту, как и человеку, в такую минуту захотелось уцепиться за веру в нечто его превосходящее.

Удар дождя словно распахнул дверцу другому времени года. День ожидался ясный, В воздухе веяло весной. Что-то зашевелилось в отрывках переданной ифту памяти, и кровь — как сок, весело бегущий по стволам деревьев-башен, по всем лесным растениям, — забилась в жилах, едва он вспомнил весну в Ифткане. Время сажать, а не умирать. Впрочем, некогда смерть поразила Айяра и ныне снова маячила перед ним. Но у него в руках меч! Только так ифт встречает врага! Он услышал жужжание. Давиз? Рановато для насекомых, хотя… Айяр замер: кровосос не трогает неподвижных. И вдруг он уловил звук иной, более настойчивый. Флиттер! Джервис мог и не свистеть, Айяр уже укрылся в воде между скалами и поверженным грозой деревом. Звук приближался. Лишь бы они увидели робота… Пора!

Айяр нырнул, пламя луча с шипением хлестнуло из флиттера. Только бы ветер не отнес соленый дым в сторону! Флиттер приземлился. Айяр обогнул скалу, присел в тени. Боль пронизала плечо, он чуть не вскрикнул — было досадно: совсем забыл о давизе. И тут же устыдился, что ему не хватило выдержки: с флиттера могли заметить его возню.

— Эй… Прикрой меня!

Как странно звучали слова на бейсике — словно иностранный язык. Айяр втиснулся между скалами. Вверху вился дым. Пилотов было двое: один оставался в кабине, другой со странным простодушием шагнул к роботу, тронул его сгорбленное плечо. Вдруг закашлялся, замотал головой, отгоняя дым. С сердитым бормотанием потянул мнимого ифта, сунул бластер в кобуру, обеими руками рванул, пытаясь высвободить ноги приманки, которые Джервис с Килмарком старательно заклинили между камней.

— Еще один робот, — выкрикнул он. — Крепко, черт, застрял…

Пилот повернулся к флиттеру, но, сделав несколько шагов, грузно сел на землю.

— Рейшен! — окликнули его из флиттера. Он пополз было на зов, но упал, уткнувшись лицом в землю, и затих.

— Рейшен!

Айяр увидел, как высунулась рука с бластером. Хватит ли дыма на второго, в кабине? Скорчившись, инопланетник вылез из флиттера, огляделся и с подозрением посмотрел на кустарник, окутанный дымом. Схватив приятеля за куртку, он попробовал втащить его внутрь машины, но Рейшен был тяжел, к тому же второй не хотел выпускать из руки бластер. Он с отчаяньем тянул на себя обессилевшего товарища. Ветер переменился, и дым пошел на него. Человек закашлялся, бросился к двери и свалился у входа.

Айяр тоненько свистнул. Как долго будет действовать их средство, можно было только гадать. Закрыв нос и рот мокрым рукавом, он побежал к флиттеру. Чувствовался лишь запах тлеющего кустарника — похоже, кора уже прогорела. Преодолевая омерзение к механизмам, Айяр принудил себя забраться внутрь. Ком он обнаружил быстро, тот был встроен в панель управления. Если бы Джервис мог превозмочь отвращение к флиттеру, стоило бы воспользоваться передатчиком хотя бы для одного сообщения. Впрочем, у людей могли быть и переносные рации.

Тело дрожало, как в лихорадке, и оттого он ощущал себя куда хуже, нежели от укуса

давиза. Айяр взял себя в руки. Дрожащими пальцами он нащупал на запястье пилота, лежавшего около входа, передатчик. Застежка не хотела поддаваться, но все-таки он ее расстегнул и взял диск вызова. Айяр едва мог вытерпеть прикосновение к ладони этого крошечного металлического кружка и еще теплого от человеческой руки браслета. Казалось, он держит невообразимую мерзость.

Ифт бросился к берегу, огибая еще окутанные редеющим дымом кусты. Рацию он уронил на камень и, почуяв рвотные спазмы, отскочил в сторону. В дрожи, в холодном поту он вернулся, увидев лишь Джервиса и Иллиль Джервис, с выступившей на голове испариной, изучал передатчик.

— А где же?.. — прохрипел Айяр.

Иллиль мотнула головой:

— Отправляют этих обратно, в порт. Райзек включит на панели программу возврата. Пусть летят и прихватят с собой ложного ифта.

— Зачем?..

— Джервис говорит, пусть они вернутся невредимыми, это докажет, что мы не строим козней. Тогда в космопорте скорее поверят и нашему сообщению, если, разумеется, получат его.

Флиттер взмыл вверх, направляясь к порту, а Райзек и Килмарк, пошатываясь, подошли к ним. Райзек рухнул наземь, закрыв глаза. Он хрипло дышал. Влезть в кабину и разобраться, как включить возврат — это требовало непомерной силы воли, которой от него трудно было и ожидать. И почему перерождение затронуло их чувства, принесло столь непереносимое отвращение к тем, кто некогда был с ними одной плоти, одной крови? Джервис полагал, что это мера безопасности, которую предусмотрели мастера-биологи, создатели перерожденных ифтов. Новую расу надо было держать в изоляции от прочих существ, пока она не разрастется в достаточной степени. Но мастера-биологи не могли предвидеть нынешних трудностей. Как ифтам входить в контакт с теми, кто одним лишь своим видом вызывает чисто физическую гадливость? Вероятно, общаться придется только через передатчик.

— Ты думаешь, это удастся? — спросила Иллиль.

— Не знаю… Мы можем хотя бы попытаться. — Джервис выглядел усталым, совершенно измотанным. Возле добычи Айяра он оставался ценой невероятного усилия. Крышка прибора была снята, но Джервис, вместо того чтобы сказать самое необходимое в крошечный микрофон, выстукивал двумя палочками над самой рацией какой-то диковинный ритмический рисунок. Иногда он прерывался, что-то мучительно вспоминал, глядя вверх, затем снова стучал, то неуверенно, то весьма настойчиво. В одну из пауз его прервал тонкий, но требовательный, с металлическими нотками голос из кома:

— Уокерс! Что ты там вытворяешь?

Джервис повторил сообщение, чуть помедленней.

— Да в чем же дело, Уокерс!

Наступило глухое молчание, лишь Джервис выстукивал код, который некогда знал лучше собственного имени. Пит Сейшенс… И как давно это было! Перворазведчик Пит Сейшенс тогда еще не был ифтом Джервисом.

— Они должны все это записать, — предположил Килмарк, — и расшифровать…

— Если сумеют, — добавил, едва шевеля губами, Райзек. Ритм стал медленнее. Казалось, чем больше Джервис напрягает память, тем труднее ему вспоминать. Наконец он повернулся, усталый и угрюмый.

— Я сделал что мог. Попытаюсь еще разок. Пожалуй, вышло не так уж скверно.

Он опять взялся за палочки, но из кома вылетел все тот же металлический голос:

— Эй, кем бы вы ни были — мы засекли вас! Райзек глянул вверх, словно флиттер-разведчик уже спускался к ним.

— Зачем они предупреждают? — не понял Айяр.

— Быть может, потому, что Джервис не совсем плохо сделал свое дело? — ответила Иллиль. — Быть может, они поняли код. Ну что, будем ждать встречи?

Джервис помотал головой.

— Нет…, не стоит. Пока не разузнаем побольше. Но… — намочив палочку и окунув ее в пепел уже совсем зачахшего костра, он начал писать на камне около рации какие-то знаки, в которых был скрытый смысл. Джервис предполагал, что их расшифровка потребует от людей немало труда и времени.

Они направились к югу. У Айяра уже не осталось той силы, что была дарована соком Ифтсайги. Иногда кружилась голова, и ему казалось, что долго держать темп, который задал Килмарк, он не сможет. Впереди должно быть море, хотя Пустоши справа все еще не было видно конца. Неужели там что-то шевелилось, уж не мерещилось ли это им? В маленькой рощице ифты решили передохнуть. Айяр лег на прошлогодние сухие листья и вдыхал лесную свежесть, не решаясь закрыть глаза. Сон был так близок, веки наливались тяжестью, тело обмякло…

— Они придут проверить? — спросила Иллиль.

— Не знаю, — мрачно проговорил Джервис. — Нет никаких сомнений, что нас заметили. Быть может, они поверили коду, ведь иначе напали бы без предупреждения. Скоро вернется флиттер с невредимым экипажем и роботом. Они должны воспринять это, как доказательство нашей благожелательности. И потом они прочтут мои письмена около кома. Символы, известные разведчикам, и за столетия не могут сильно перемениться. К тому же они могут сделать запрос на другую планету о некоем Пите Сейшенсе.

— Но это же займет уйму времени! — возразила Иллиль.

— Да. И этого времени у нас может и не быть. Но какой выход ты предлагаешь?

Иллиль молчала. Айяр заметил, что иногда она косится в сторону Пустоши. Неужели и у нее было ощущение, что за ними кто-то следит? Когда они достигли края песчаной дюны, их догнал Локатат. Щека его кровоточила, словно расцарапанная сильным ударом ветки. Он тяжело дышал.

— Они собираются!

— Кто? Инопланетянки?

— Нет. Те, оттуда… — Локатат махнул рукой в сторону Пустоши. — Вайты идут, с ложным ифтом, который ведет их к реке!

— И много их?

— Не знаю. Мечутся туда-сюда… Кажется, сама земля шевелится.

— Такое вполне возможно, — согласилась Иллиль. — У Того, Что Ждет, много сил, и порой самых странных. Вот только почему они идут днем?..

— Да потому, что время — это наш враг, — перебил Райзек. — Ты можешь предложить более вероятную причину? То, Что Ждет, знает: мы где-то здесь, раз мы не отправились через море, вслед за сородичами, — и теперь идет в наступление. Вернутся другие ифты — и попадут в самую кашу событий. Не успеют они узнать, откуда на Лес свалилось столько недругов, как их сожгут.

— А что, если люди из порта наткнутся на фальшивого ифта, который будет поджидать их у рации, и попадут в западню? — по старой привычке Айяр рассуждал вслух.

— Да, — Джервис признал его правоту. — Нам необходимо разузнать, зачем движется эта орда и намерена ли она оставить Пустошь. Если бы наша память была отчетливей! Мне казалось, что слуги Того, Что Ждет, не могут пересечь границу Пустоши… А фальшивые ифты перебрались через реку.

— Ты забыл о ларшах. По воле Того, Что Ждет, они нарушили Клятву, — заметила Иллиль. — А хозяин редко напоминает слуге свой приказ.

— Я довольно отчетливо помню, как Айяр убил вайта у подножия дерева-башни, — сообщил Айяр. — Но в те древние времена ничего подобного не могло случиться и на подступах к Ифткану. Если люди придут к рации, и окажется, что мы поставили им ловушку… Вот вам и доказательство!

Джервис встал:

— Это не должно оказаться ловушкой! Если мы упустим шанс сказать правду, нас развеет, как ветер разносит сухие листья. Нужно разделиться! Иллиль, тебе более всего следует опасаться внимания Того, Что Ждет. Если Оно захватит тебя, мы лишимся даже частичной памяти Сеятельницы. Иди назад, к берегу моря.

— Но и ты, Джервис, — она тоже поднялась, — должен быть осторожным по той же самой причине. Раньше ты знал все о Словах и Даре, а теперь помнишь об этом меньше меня. А если То, Что Ждет, способно пробудить в тебе память больше, чем ты желаешь? Так что не лезь в сети.

Он усмехнулся.

— Чтобы убедить людей порта, нужна моя память, те сведения, которые сидят у меня в голове. У меня нет выбора. Я должен идти им навстречу и сделать все, что в моих силах. Жак. — он повернулся к остальным. — Райзек со мной, Килмарк с Иллиль к морю… — он посмотрел на Айяра и Локагата. — Вы — на разведку, один на север, другой вдоль реки. Сами решайте, кто куда.

— А запад? — спросил Локатат.

— Пока оставим. Выслеживать врага на его же территории… На такой риск сейчас идти нельзя. Важней узнать о силах порта и поселенцев.

Они распаковали заплечные мешки, оставили себе плащи, а припасами нагрузили Иллиль и Килмарка, отправив их на юг. Остальные подались в противоположную сторону. Локатат поднял голову и принюхался.

— Чувствуешь?

— Да, попахивает фальшивым ифтом…, и этими, — заметил Айяр.

— Если ты не против, я пойду через реку, — сказал Локатат. — Я знаю эту местность.

Снова путь Айяра лежал на север. Сначала — с Джервисом и Райзеком, затем идти придется одному — возможно, до самых руин Ифткана. Солнце поднялось уже высоко, глаз не спасали даже очки из листьев. Но кроме птиц, животных и обитателей водоемов, ничего движущегося он не видел. По реке плыли обгоревшие стволы, распространяя в воздухе запах смерти: губители Леса продолжали свое дело. И как можно было переубедить людей из порта, сломить эту ненависть, заставить их изменить свое решение уничтожить Лес?

— Флиттер! Северо-восток… — крикнул Райзек. Они бросились на землю.

Послышалось знакомое жужжание. В ярком небе появилась машина.

— Опоздали! — застонал Джервис. — Мы не успеем туда добраться, как они прибудут!

— Опоздали, — согласился Айяр, — и не только здесь. Из Пустоши донесся жуткий лай, от которого кровь стыла в жилах. Рука сама потянулась за мечом.

— Вайты охотятся!

И он вспомнил, как однажды уже встречался с ними, когда его с Иллиль загнали на мертвую территорию Врага. Вайты, собаки Того, Что Ждет, не имели, как собаки поселенцев, собственной плоти. Их не трудно убить, но они нападают стаей. Он закричал:

— Приближаются!

— Ищут…, смотрите! — заорал рядом Райзек. Летящая машина была больше обычного разведывательного флиттера и двигалась быстрее. И вдруг из глубины Пустоши ударил луч и словно раскалил флиттер докрасна. Ифты рухнули на камни, закрыв глаза руками. Едкие слезы брызнули из-под судорожно сжатых век. Мир стал кровавым.

— По…, погиб? — слабый голос Райзека просочился сквозь красный мир и достиг ушей Айяра. Тот поневоле открыл глаза. Перед ним все плыло: камни, кусты…

Флиттера слышно не было. Айяр подался в сторону, и его плечо стиснула крепкая рука.

— Еще летит…, садится…

Айяр заморгал и снова посмотрел. Джервис оказался прав. Флиттер спускался как обычно, но без привычного жужжания. Визг вайтов уже резал уши. Айяр вскочил и побежал к флиттеру. За ним бросились остальные. Зачем он понесся туда, он и сам не знал. Он лишь чувствовал, что должен это сделать. Айяр выскочил на поляну в ту самую секунду, когда флиттер уже коснулся земли, и даже не подумал, что может наскочить на огненный удар бластера. Он остановился, лишь когда к нему вернулся разум. Дверь машины все не открывалась.

— Погибли! — вскричал Райзек.

— Все может быть, — ответил Джервис. Он двинулся к флиттеру тяжелым, скованным шагом: тело едва подчинялось рассудку. И когда ифт оказался у самого носа машины, дверца отворилась. Из нее вывалился человек в мундире офицера службы безопасности порта со звездой на плече. С высоты в несколько футов он рухнул на землю, снова подполз к флиттеру и замер, глядя перед собой, как слепой.

Второй человек, много старше и в гражданской одежде, появился следом за ним. Он был такой же беспомощный и полз лицом вниз, поэтому третий — пилот — споткнулся об него.

— Все в шоке, — определил Райзек. Лай вайтов, отчетливый, громкий, был совсем недалеко. Охотники с флиттера могли стать добычей охотников Пустоши.

— Хватайте! Их надо унести! — Джервис уцепился за пилота. Коснуться людей! Нести их! Каждая клеточка тела Айяра вопила: невозможно! невыносимо! Но он понимал: это необходимо. Нельзя оставить их на растерзание. Задыхаясь, он взял старшего за руку и потянул. Инопланетник, к общему изумлению, встал, будто давно нуждался в поводыре. Он позволил ифту повести себя к скалам, где был хоть маленький, почти ничтожный шанс спастись. И так же легко пошли за ифтами остальные. Они смотрели перед собой пустым взглядом, словно превратились в роботов. Спрятав инопланетников в укрытие, ифты стали впереди, обнажив мечи.

Глава 5

СНОВА В ПЛЕНУ
Временная позиция для обороны казалась удачной: сзади защищали скалы, а с любой другой стороны подобраться, миновав вооруженных ифтов, было невозможно. Проход был узок, одновременно напасть могли только два вайта. Но если за ними следуют иные слуги Того, Что Ждет… Вдруг настоящим ифтам придется встретиться с фальшивыми?

Айяр чутко вслушивался, в каждый малейший звук, словно превратился в огромное ухо. Как долго молчат вайты! Почему Враг наступает молча? Вдруг он увидел как нечто белое и тонкое, на худых костлявых ногах, с узкой головой вертится у флиттера. Вайт обошел вокруг машины, обнюхал дверь, сунул морду внутрь, понюхал землю, где недавно ползали инопланетники, повернул голову и увидел ифтов. Он открыл пасть, высунув бледный глистообразный язык, откинул голову. Визг его пронзил уши, терзая сознание… Когда Айяр открыл глаза, бледный костлявый пес уже несся в их сторону.

Райзек, превозмогая отвращение, шарил рукой по поясу инопланетника. Он судорожно сжал рукоять бластера, вытянул его из кобуры. С неимоверным усилием, будто легкое оружие вдруг стало невыносимо тяжелым, он прицелился и выстрелил.

Вайт не издал ни звука. Да его уже и не существовало, разглядеть можно было лишь странное подобие узловатых корней уже сгнившего дерева. Райзек убил разведчика стаи, и Айяр напряженно ждал, что будет дальше.

— Бежим по берегу, к югу… — вдруг приказал Джервис. Покинуть убежище, пусть и не слишком надежное, и выйти на открытую местность? Айяр чувствовал досаду Но сидеть и ждать неведомо чего тоже не слишком умное занятие.

— Пойдем! — сказал Джервис на бейсике и положил податливую ладонь инспектора на свое плечо. Глаза инопланетника повернулись к Джервису. Они стали оживать, в них пробуждалось сознание.

Ифты повели людей по обледеневшим камням вниз, к воде.

— Осторожно! — Айяр увернулся, и потому не удержал на ногах своего подопечного. Райзек выстрелил, и вайты — их было трое — скорчились в огне.

— Что…, кто это…, кто вы? — заговорил гражданский на бейсике, напугав тем самым Айяра. Тому уже казалось, что эти трое — нечто полуодушевленное. Но взор инопланетника был ясный и осмысленный. Его рука потянулась к оружию.

— Вставай, если можешь, — сказал Джервис. — Они сейчас появятся снова.

Райзек вскрикнул: в его предплечье сидела стрела. Он выронил оружие, и Айяр, подхватив бластер, пальнул в зеленую фигуру, видневшуюся среди скал. Луч сжег одежду, но фальшивый ифт стоял, словно и не заметив этого. Вторая стрела ударила в камень рядом с Айяром.

— Бей в голову! — крикнул Джервис. Превозмогая неприязнь к технике, Айяр упер оружие в предплечье, вздрогнув от прикосновения, и ударил в голову лучника. Мнимый ифт забегал нелепыми, хаотическими шажками, он метался до тех пор, пока не очутился на вершине одного из утесов, откуда рухнул вниз и пропал из виду.

— Назад, через поток. Дорога на юг отрезана. Гражданский подчинился приказу Джервиса, словно и он превратился в ифта. Он достал бластер и, когда вайты в зловещем молчании хлынули на отряд, выстрелил сам. У Айяра дрожали руки, и он, не успевая целиться, лишь разбрасывал лучи по скалам. Атака оборвалась столь же внезапно, как и началась. В скалах стало тихо, даже душевная тревога схлынула. Похоже, враг отступал.

— Кто вы? — инопланетник направил бластер на ифтов.

— Мы из Леса… Ифты, — ответил Джервис.

— Тоже роботы… — пилот выхватил бластер из рук Айяра.

— Нет, роботы с запада, — Джервис махнул рукой. — Вы только что видели их и собак. Мы оставили вам одного робота, чтобы вы поняли правду…

— Так мы и поверили…

— Хэнфорс! — оборвал его инспектор. — Кто давал сигнал… — он повторил ритмический рисунок.

— Два, семь, девять, — добавил Джервис. — Пит Сейшенс, перворазведчик.

— Где он?

— Он с нами, он посылал этот код, — ответил Джервис. — Мы не роботы, мы никак не связаны с Тем, Что Ждет, которое управляет ими. Роботов напустили, чтобы поссорить вас с нами.

Инспектор опустил оружие и взглянул на старшего. Гражданский усмехнулся:

— И вы сбили нас, чтобы все это сообщить?

— Вас сбило То, Что Ждет, чтобы слуги его могли напасть на вас.

— Что это за странное существо: То, Что Ждет?

— Не так просто ответить… Сила, которая существовала века и всегда была врагом моего народа. Теперь она опять напала на нас — с помощью вас.

— Как это?

— Вы уничтожаете Лес, корчуете пни… Хэнфорс брезгливо фыркнул:

— Еще бы! Как иначе найти норы хищников, которые нападают на поселенцев. Ваши норы!

— Ифты никогда не нападали на людей…

— Что ж… — Хэнфорс обернулся к своим. — Возьмем этих дружков с собой и узнаем правду Я проверю флиттер, а вы смотрите за этими…, ифтами.

Он сунул оружие в кобуру и направился вверх, к машине.

— Давайте-ка, разоружайтесь, — произнес старший. Джервис отстегнул плечевой пояс и бросил меч с ножнами на землю.

— Вы дадите мне осмотреть его рану?

— Разумеется. Только для начала разоружите и вашего приятеля.

Райзек держал поврежденную руку другой рукой. Вокруг стрелы уже было красное пятно. Джервис снял с друга меч, бросил его рядом со своим и принялся за рану.

— Эй, приятель! — инопланетник смотрел на Айяра. — Давай-ка и ты свой меч.

Айяр неохотно поднял руки, чтобы снять свое оружие, но со стороны флиттера донесся крик. Хэнфорс, оставив кабину, бежал по склону, задыхаясь:

— Управление сдохло!.. Нам не подняться!

— Пошли вызов. Хэнфорс замотал головой.

— И мотор сдох, и ком…

— Черт… Чини.

— Я посмотрел — никаких повреждений.

— Повреждений нет, а не работает, — мрачно сострил третий. — Значит, мы находимся вне портового луча, и за нами должны прилететь.

— Когда, Стеф? — он хмуро глянул на Джервиса, который обрабатывал рану Райзека. — Тем более, что это место не курорт, чтобы долго здесь засиживаться. Двинемся на север. На этой стороне реки расчищают лес, бригада, наверное, уже включила поисковый ком, когда мы шли над ними. К тому же мы при бластерах. Похоже, что оружие противника… — он покосился на мечи, на стрелу, вынутую Джервисом, — не столь эффективно. Да и три заложника — это кое-что значит.

— Эй ты, — Стеф выругался, — брось меч! Пойдем по берегу, здесь не так уж далеко.

Старший посмотрел вверх по течению, потом на останки вайтов. Айяр бросил меч. Ему казалось, он чувствовал все, о чем думал гражданский. Когда они неслись над Лесом, где его соплеменники выполняли свое задание. Пустошь не привлекала его внимание. Им нечего было опасаться. А теперь приходится идти пешком после нападения столь странных врагов, и все не так легко и просто. Пустошь велика, и Лес уже не просто досадная помеха. Человек словно уменьшился ростом, потерял свою силу. Идти по диким местам, охраняя при этом трех диковинных пленников, да плюс к этому постоянная тревога и опасения, что вот-вот попадешь в засаду…

— Здесь не пустая земля, — сказал Джервис, словно тоже уловил мысли старшего. — То, Что Ждет, и все, кто ему служат, всегда в готовности.

— А вы на что? — усмехнулся Хэнфорс. — Разве они станут атаковать, когда вы в наших руках?

— Думаешь, не станут? А откуда прилетела стрела? — Нейл в Айяре пытался найти убедительные аргументы. — Они что, стреляли по своим?

Старший улыбнулся лишь уголками губ.

— Этому есть объяснение. Почему бы вас не забросить к нам, чтобы разыграть спасение и завоевать наше доверие?

— Есть объяснение, — прервал Стеф. — Если этот парень стрелял в робота, то чего ему печалиться? Роботом легко можно пожертвовать для того, чтобы мы поверили этой истории. А то, что клюнули в руку — эка беда! Вы правы, инспектор Бэрш!

Джервис пожал плечами.

— Убежденных не переубедишь, у них сознание на замке. Только знайте, ни для кого мы не заложники. Для тех — враги. Вам не удастся прикрыться нами.

— Может, и так. Но мы найдем, куда вас употребить, — сказал Стеф. — Так что — марш!

Хэнфорс собрал мечи и навесил их на себя. Под прицелом бластера Стефа ифты двинулись на север вдоль реки. Иногда ветер приносил запах мертвых сгоревших деревьев. Айяр чуял, что внимание Того, Что Ждет, опять направлено на них, хотя не было слышно ни лая, ни какого-нибудь другого звука, никакого заметного движения. Инопланетники двигались настороженно, осматривая все по сторонам и прислушиваясь.

Джервис шел у самой реки, рядом — Райзек. Айяр — около стражей. Может, стоило попробовать скрыться? Он споткнется, толкнет Стефа… Успеет Джервис нырнуть? И спасет ли вода от огня бластера? Вряд ли, Хэнфорс всего на шаг отстает от ифтов. Райзек, похоже, серьезно ранен. Он шатался, натыкался на Джервиса, хотя и не жаловался. Если бы у них был хоть один шанс… Далеко ли они от погибшей части Леса? Вероятно, день хода. Ночью у ифтов преимущество зрения, но даст ли им путешествовать То, Что Ждет? Оно следит, а недалеко отсюда лежит дорога к Зеркалу…

— Нет! — как резкий приказ прошло сквозь сознание Айяра. Нельзя тянуть врага в собственную крепость. Зеркало помогло им против Того, Что Ждет, но вряд ли защитит, если они появятся с инопланетниками. Отвращение к бывшим сородичам словно тысячекратно умножилось.

Близился закат. Джервис, который поддерживал раненого, пошел еще медленней, не обращая внимания на понукания инопланетников. Вдруг Бэрш остановился.

— Слышите?

Звук? Нечто неуловимое? Айяр понял, что это, потому что уже встречался с подобным. Посланец Того, Что Ждет. Крылатая тень в воздухе. Она пошла ниже, Бэрш замотал головой, зажав руками уши. Хэнфорс вскрикнул. Айяр подался назад, налетел на пилота, и они упали. Айяр вцепился в него, вопреки обычному отвращению ифтов к людям, но то ли ударился головой о камень, то ли его стукнул пилот… Мрак, непроницаемый даже для глаз ифта, навалился на него.

Его куда-то тащили. Ему было нехорошо. Тяжело, невыносимо. Он крикнул. Или лишь подумал, что кричит? Его продолжали тащить. Он хотел понять, что случилось. Наконец с усилием открыл глаза. Перед ним была спина Бэрша. Сам он находился между пилотом и инспектором. Вокруг плясали безумные тени и отблески света. Он не мог понять, что это. Но от этой пляски кружилась голова. А где Джервис. Райзек? Неужели и впрямь скрылись в воде? Или напоролись на луч бластера? Он вроде еще шагал вдоль берега, но инопланетники словно переменились. Они шли легко и странно. Бэрш уже не осторожничал, шел глядя только вперед, словно видел только ему одному понятную цель.

И тут Айяр вспомнил, как появилась тень, глаз Того, Что Ждет. Он узнал то, с чем когда-то встретился вместе с Иллиль. Это был удар, ментальный удар по ифтам и людям. Но ифт не поддался господству Того, Что Ждет, а инопланетники? Оно управляло ими! Они шли без раздумий, четкими, размеренными шагами, как роботы.

Айяр не вырывался, он пытался лишь добиться ясности мысли. Визга вайтов не было слышно. Зато громыхало другое, и тоже — чуждое. Этот лязг грузных машин для шагавших людей имел особый смысл. Они остановились, повернулись лицом к северу, в сторону звука. С берега реки выше по течению доносились слабые крики людей. Послышался треск кустов, деревьев, и появилась машина. Что это было? Не трактор, не огнемет, уже знакомые Айяру. Казалось, космический корабль рухнул с посадочных стабилизаторов и гигантским червем пополз по земле.

Большегруз, мощная машина, способная тащить самые тяжелые стволы. Стрела крана, почти вырванная из гнезда, торчала криво, вокруг нее дрожала увядающая зелень. Обрывки растений цеплялись за каждую щель и каждый выступ на машине и посыпались вниз, когда она стала двигаться через реку, разламывая кромку льда. Грохот усилился, когда большегруз вступил в схватку с рекой. Казалось, мощь течения, сотрясавшая машину, мало что значила по сравнению с ее упорным желанием перебраться на противоположный берег. Преодолевая толчки воды, металлический гигант шел с редким упрямством, двигаясь под углом. Маленькая кабина вверху пустовала, она была сплющена упавшим деревом, и казалось, машина жила своей странной безмозглой жизнью. Показался огнемет. Его нос был обвит такими же обрывками лианы и будто бы указывал согнутым пальцем в сторону Пустоши.

Большегруз наконец выполз на берег. Инопланетники все еще стояли, уставившись прямо перед собой, и не выказывали ни удивления, ни тревоги, глядя на появившиеся механизмы. Огнемет выбрался на открытую местность, повернулся к Пустоши и неспешно пополз на запад. Следом появилась еще одна машина — трактор с поднятым культиватором — и повернула туда же. Крики с противоположной стороны, в кильватере колонны машин, зазвучали громче. Айяр увидел покачивающиеся факелы. Инопланетники с Айяром потянулись вслед за машинами. Они не обернулись, даже когда факелы достигли края воды. Айяр не думал, что поселенцы с их ущербным ночным зрением заметили с такого расстояния четыре фигуры. Они толпами шли вдоль берега.

Айяр увидел отблески металла. Косы, топоры, длинные ножи — орудия, используемые для расчистки, в руках отчаянных людей могли превратиться в оружие. Быть может, их заметили, когда инопланетники по колее от грузовика заставили его подняться на высокий берег? Во всяком случае, крики усилились. Но вырваться было невозможно. По тропе шли уже и другие, люди с такими же неподвижными взглядами. Все они были одеты в форму работников порта. Айяр напрягся, стараясь вырваться, цепляясь ногами за малейшие неровности в колее. Но это было столь же бесполезно, как противоборствовать большегрузу.

То, Что Ждет, собирает еще одну послушную армию? Но ведь с реки кричали. Он не знал, были ли это окрики на вышедшую из подчинения технику или они тоже подчинились воле Того, Что Ждет?

Когда с ними поравнялись двое полицейских с бластерами, никто даже не обратил внимания на новых спутников. Оружие их покоилось в кобуре, а походка была так легка, что могло показаться, будто Айяр оказался в компании бессмертных и непобедимых. Они добрались до оврага, откуда, рыча и отчаянно фыркая, пыталась выбраться застрявшая машина. Хэнфорс и Стеф свернули влево и поволокли Айяра за собой. Другие направились к машине, присоединяясь к тем, кто хотел вытолкнуть ее из ямы. Мокрые поселенцы — видимо, только что переплывшие реку — молча стали помогать им. Машина стонала, хрипела, плевалась, наконец дернулась, выкарабкиваясь из ловушки, оставив за собой упавших, измученных людей. Те молча поднялись и тупо пошли следом.

Глава 6

К ТАНТУ ЗА ПОМОЩЬЮ
Стражники вели Айяра все тем же размеренным механическим шагом. Теперь они оказались в хвосте большой пестрой толпы, направлявшейся в глубину Пустоши. На севере возвышалась горная гряда, обрамляющая Зеркало. Но теперь оно ничем уже не могло помочь Айяру…

Дорога была тяжелой. Машины медленно ползли по мягкой почве, увязая и оставляя за собой глубокие борозды. Это место, очищенное и освобожденное от Зла наводнением, водой, излившейся из Зеркала, все же оставалось пустыней.

Они шли и шли. Летающее нечто парило над людьми и машинами, то исчезая, то возвращаясь снова. Возможно, мнимые ифты и вайты до сих пор бродили по этой гнилой земле, но сейчас их не было видно. Айяр перестал сопротивляться. Он решил беречь силы. Может быть, позже представится удачный случай… Сознание его было ясно и настороженно, оно тщательно фиксировало окружающее.

Время близилось к полуночи. Для инопланетников, пожалуй, эта тьма была вовсе непроницаемой, но, видимо, то, что их объединяло, делало их равнодушными к смене дня и ночи. Порой то один, то другой человек соскальзывал в колею, но тут же вставал и продолжал свой путь. Айяр размышлял. Если один или, еще лучше, оба его стража потеряют равновесие, быть может, удастся затянуть их в какую-нибудь заполненную грязью канаву. Он напряженно вглядывался в местность, по которой они шли. Опыт научил его: бесполезно пытаться изменить направление движения стражников. Но не сможет ли он сбить их с толку, отклонившись в сторону хотя бы на шаг?

А вот и вторая остановка. Стражники, будто по сигналу, обошли застывшие машины. Теперь в грязи застрял трактор. Молчаливая толпа окружила машину и пыталась на руках вытащить ее из грязи. Айяра ошеломило то, что один из толкавших упал под гусеницы, но стоящие рядом словно не заметили его падения и продолжали свое дело. Машина медленно тронулась с места и раздавила упавшего. Тогда люди отошли в сторону, вяло опустив руки. Их лица были застывшими, а глаза словно устремлены в какую-то далекую точку. Трактор набрал ход и пошел дальше. Люди тоже пустились в путь.

Человек, попавший под трактор, не издал ни звука. Если фальшивые ифты — роботы, то в кого превратились те, кто прежде были людьми? Отвращение Айяра к инопланетникам усилилось десятикратно. Стало таким же, как раньше — к ларшам.

Память ифта почти не отзывалась на его усилия, но Айяр снова и снова пытался пробудить ее. Похоже. Нейл был сейчас сильнее и разумнее Айяра, и пленник смотрел на этих людей и на эти машины глазами Нейла. «Психическая заторможенность!..» — всплыло в памяти. Но что это, по сути, означает? Говорят, есть наркотики, делающие живого человека безмозглым роботом. Но они так ослабляют волю, рефлексы, что безвольное существо приходится насильно заставлять есть, спать и выполнять другие присущие живому организму действия. Кроме того, эти люди не принимали наркотиков. Во всяком случае те, что вели его.

Левой, правой… Левой, правой… Неожиданно Айяр осознал, что движется в ногу с остальными. Как по команде… Но ведь это значит, что он становится похожим на них, сливается со слугами Того, Что Ждет!» С ларшами, — настаивала другая половина его сознания. — Нет-нет, только не ифты! Их мозг устроен иначе, чем мозгларшей!..»

Нейл… Айяр… Он разрывался между этими двумя, живущими в нем. Нейл готов был влиться в размеренно шагающую толпу пленников. Айяр же чувствовал к ним только отвращение и страх. Стать Нейлом сейчас — это гибель! Надо держаться за сознание Айяра! Да, он — Айяр! Айяр из рода Ки-Кик, бывший Капитан Первого Круга Ифткана! Ифткан… Ифтсайга… Она лечила его, давала свою кровь, питала своим соком всего несколько дней назад. Он был един с деревьями-башнями, с Лесом, но не с теми, кто методично уничтожал жизнь и красоту!

Словно пробившись сквозь дымную пелену к чистому воздуху, Айяр усилием воли освободился от сознания Нейла, готового отдать его во власть Того, Что Ждет. Дальше медлить было нельзя: каждая минута этого безнадежного пути приближала его к капкану, из которого не выбраться. Он намеренно сбил шаг и все внимание сосредоточил на изучении дороги перед собой. За неимением лучшего, он решил воспользоваться для своей цели кустом, что был почти выдран из земли колесами прошедших машин. Слева от колеи торчал обломок ветви; он мог бы зацепить человека где-то на уровне колена.

Постепенно уклоняясь в эту сторону, Айяр стал подталкивать своих стражей. Еще немного — и Хэнфорс «случайно» споткнется о торчащую ветку. Какие пустяки питают надежду! Левее. Еще левее. Похоже, все складывалось удачнее, чем он ожидал. Хэнфорс брел по глубокой колее, оставшейся от тяжелых машин. Стеф — по такой же колее справа. Теперь только Айяр шел по ровному грунту, немного возвышаясь между своими конвоирами. Это давало ему преимущество. Он боялся, что они заподозрят неладное и исправят положение, но, к счастью, этого не произошло. Только бы Хэнфорс не заметил опасности и зацепился за куст. Шаг. Еще один. Пора!

Сломанная ветка поддела Хэнфорса ниже колена. Удача улыбнулась пленнику: куст прочно сидел в земле. Хэнфорс пошатнулся и упал ничком, выпустив руку пленника. Айяр что было силы рванулся назад, выдирая свою руку из захвата Стефа, но молодой пилот держал крепко. Развернувшись, Айяр резко ударил его в лицо. Тот упал. Освободившийся пленник, отскочив на два шага, бросился бежать, каждую секунду ожидая, что его схватят…

Видимо, удар и падение замедлили их реакцию, так как спустя минуту он понял: за ним не гонятся.

Куда же теперь? К реке, на другом берегу которой обосновались поселенцы? На север, к Зеркалу? Или на юг, к морю? На юге, по крайней мере, были его товарищи по несчастью, и, возможно, Джервису и Райзеку тоже удалось бежать. Повернув к югу, Айяр преодолел уже около трети обратного пути, когда какое-то движение неподалеку заставило его спрятаться в укрытие. Он пытался увидеть или понять по запаху, что ждет его впереди. Быть может, фальшивые ифты н вайты патрулируют берег? Однако лая не слышно.

— Не может быть, — с ужасом прошептал он.

Навстречу шел еще один отряд новой армии Пустоши: поселенцы с топорами и прочими инструментами, которые можно было использовать как оружие. Они брели той же размеренной тупой походкой, что и предыдущая партия пленников. И среди них были ифты! Фальшивые ифты гонят пленников?

Колонна приблизилась. Айяр узнал лицо ближайшего стражника: Джервис! Значит, и он поддался страшному влиянию Того, Что Ждет! Быть может, в нем победило сознание Пита Сейшенса, и он не смог не подчиниться воле, покорявшей всех остальных с такой неизбежностью? С другой стороны колонну охранял Локатат. А ведь он сейчас должен быть в разведке на противоположном берегу реки!

Прячась за высохшим кустарником, Айяр подобрался поближе к марширующим. Прыжок! Его руки схватили за шею ближайшего к нему ифта, и тот упал. Если Джервис находился под влиянием Того, Что Ждет, то теперь он пришел в себя. Резко освободившись от захвата Айяра приемом, известным Питу Сейшенсу, но незнакомым Джервису, он свалил Айяра, полностью лишив его возможности двигаться. Лица противников сблизились… В глазах Джервиса вспыхнуло изумление.

Он отпустил своего пленника и сел на землю рядом с ним. Быстрым шагом приблизился Локатат. Значит, это были настоящие ифты, не подвластные воле Того, Что Ждет. Айяр вопросительно взглянул на Джервиса, и тот успокаивающе кивнул.

— Оно не действует на нас, — проговорил Локатат, и тут же добавил. — Если только не позволять себе помнить о том, что когда-то мы были не ифтами.

Но что все-таки случилось? Почему эти люди внезапно превратились в такие покорные чужой воле полуавтоматы? Идут, словно по приказу; реку переплыли, как будто с единственной целью достичь этого берега. Чего же хочет То, Что Ждет?..

— Стать во главе армии, как мне кажется. — И Айяр вкратце рассказал о том, что видел.

— Машины? Люди? — удивился Локатат.

— Видимо, тактика ведения войны при помощи лжеифтов оказалась для Того, Что Ждет, слишком осторожной. Похоже, Оно решило отказаться от нее и теперь идет в открытую атаку. — Джервис встал и окинул взглядом мерно шагающих поселенцев. — То, Что Ждет, собирает воедино всех своих слуг, все механизмы и орудия, которые могут пригодиться…

— Зачем? Чтобы выкорчевать весь лес, дерево за деревом? — с недоумением спросил Айяр. — Сражаться с нами? На этом берегу моря нас только шестеро. Стоит ли ковать топор, чтобы срезать пучок травы?

— Как зачем? — Джервис посмотрел на север, в сторону Зеркала. — Есть еще одна Сила, еще один противник, куда более серьезный для Того, Что Ждет, чем мы. Не так давно эта Сила нанесла удар, чем и вызвала нынешнюю отчаянную жажду мщения. Нет, эти люди идут не против нас, и даже не против Леса. Некогда То, Что Ждет, послало ларшей уничтожить Ифткан. А теперь собирает силы для того, чтобы расправиться с главным, что ему противостоит — Зеркалом Танта!

Айяр содрогнулся при мысли о подобном кощунстве. В Зеркале жила Сила — или, быть может, фокусировалась им. Но благодаря ей, под ее защитой, прорастало семя, существовали ифты, Ифткан простирал свои несущие прохладу ветви под ветром зеленых сезонов. Целые столетия Сила хранила жизнь на Янусе. И веками по воле Того, Что Ждет, жизни угрожали смерть и гниение, наползала Пустошь, неся страх и безнадежность. Теперь, когда ифтов осталось так немного, а То, Что Ждет, стало так могущественно, недалека последняя схватка. И уже одна мысль об этом приводила в отчаяние. Из груди Айяра вырвались слова, пришедшие из глубокой древности. У него не было больше меча, но рука гордо поднялась, словно вознося оружие острием к небу:

Почка набухла, лист распустился,
Ифт пробудился, готовый к сраженьям!
Но чем робко прятаться, крова лишившись,
Уж лучше опавший лист пораженья!
Локатат громко рассмеялся:

— Хорошо сказано, Айяр! Ты прав, лучше умереть в бою, чем подчиниться власти Того, Что Ждет.

— Но еще лучше, — вмешался Джервис, — жить. И знать, что наши мечи еще могут стать на защиту Танта. Сейчас мы идем в бой, словно калеки, лишенные силы и знания наших предшественников, всех тех, кого мы волей судеб заменили в борьбе. Тогда как То, Что Ждет, может использовать всю свою память, всю свою власть. Разумеется, надо постараться сделать все возможное. Отныне нам нельзя разделяться. Райзек ждет на берегу в укрытии. Рана не помешает ему присоединиться к нам. И обязательно нужно взять с собой Иллиль!

— Я беру на себя найти их, — сказал Локатат. — Но… Уже светает. Скоро день — время Того, Что Ждет. Мы не сможем быстро идти.

— Не стоит рисковать, — кивнул Джервис. — По дорогам рыщут лжеифты и вайты. И не исключено, что То, Что Ждет, поручит наблюдение еще и поселенцам. Вряд ли Оно потеряет бдительность, несмотря даже на свой перевес в силах. Так что бежать сломя голову опасно.

— А если пробираться по двое? — спросил Айяр.

— Нет. Ни в коем случае нельзя распылять силы. Ты, я и Райзек двинемся к Зеркалу и будем ждать там столько, сколько потребуется.

Не тратя время на поиски дороги к Зеркалу, они оставили берег реки и прямо через Пустошь направились к зеленеющему пространству, где уже начала укореняться очнувшаяся от зимнего оцепенения растительность, хотя корни ее еще были по-зимнему сухими.

Вот и стена, охраняющая Сторожевой Путь. Здесь она была примерно по плечо. В прежние времена эта стена надежно сохраняла неприкосновенность дороги от притязаний Пустоши. Они быстро перебрались через преграду и с грустью обнаружили, что ее защита ослабела: на узком Пути больше не чувствовалось мира, не было ощущения безопасности, появилось желание как можно скорее спрятаться, будто некий охотник притаился в засаде и лишь выжидает удобного момента для нападения.

* * *
Джервис остановился, не приближаясь к ступеням, ведущим к Зеркалу. Спутники не торопили его. Их было теперь трое: по пути к ним присоединился раненый Райзек. Перед ними встала арка со светящимся символом. Айяр помнил его другим. Еще несколько месяцев назад он сиял изнутри ровным зеленым светом. А сейчас знак потемнел и пульсировал. В прошлый раз искра, вспыхнувшая на мече Айяра, стала ключом, который позволил им войти в святилище. Теперь они молча стояли, глядя на арку.

«Мы все гадали, что такое То, Что Ждет, — подумал Айяр, — а ведь не меньшая загадка, в чем тайна Зеркала. Что управляет им и с его помощью общается с ифтами?» Айяру были понятны неуверенность и осторожность Джервиса, медлящего у ступеней. Как безмерно малы их собственные силы! Какими песчинками казались себе ифты, находясь в центре столкновения двух гигантских противоборствующих сил!

Джервис сел, скрестив ноги, прямо на дорогу. Лицо его было сосредоточенным, словно он пристально вглядывался в себя. Айяр знал, что сейчас его друг тщится восстановить память, чтобы, отрешившись от сознания Пита Сейшенса, стать всецело Джервисом, бывшим Мастером Зеркала. Конечно, не самим тем мастером, но его преемником.

Райзек закрыл глаза и отдыхал, прислонившись к каменной стене. Его раненая рука безвольно повисла на перевязи. А Айяр не находил себе места. Он в нетерпении ходил вдоль стены и все смотрел и смотрел на Пустошь, пытаясь угадать, какую опасность таит в себе серое предрассветное небо…

Что это в небе? Крылатый ли вестник Того, Что Ждет, или флиттер из порта? Неужели Оно способно подчинять себе все машины? Или какой-то легкомысленный инопланетник решил разведать обстановку? Не меняя курса, флиттер пронесся прямо над Зеркалом. Рука Айяра приподнялась в предупреждающем жесте, но летательный аппарат вдруг резко свернул, будто потеряв управление, и сменил курс, огибая гору и кратер.

Миновав Зеркало, флиттер исчез в том же направлении, куда двигалась ночная колонна пленников Того, Что Ждет. Других признаков жизни по ту сторону стены как будто не было. Но восходящее солнце выявляло на западе то тут, то там какие-то блестящие пятна. Из-за дальности расстояния Айяр не мог угадать их природу, но блеск был настолько ярок, что слепил глаза. Айяр снова перевел взгляд на стену.

Наконец Джервис пришел в себя и посмотрел на своих спутников. Солнце поднималось все выше, их начинал мучить голод, но все припасы пропали вместе с оружием. Айяр как раз размышлял об этом, когда Джервис спросил:

— Ну как, есть там что-нибудь?

— Нет.

— То, Что Ждет, копит силы, — мрачно произнес Райзек, не открывая глаз. — Что будем делать? Пойдем навстречу судьбе?

— Иного выхода нет, — устало ответил Джервис. Ему никто не возразил: пути назад действительно не было. С тех пор как они приняли в свои руки сокровище, так изменившее их жизнь, они действовали только по необходимости. Теперь они были ифтами и продолжали древнюю борьбу ифтов за существование.

— Надо отдохнуть. Попытайтесь уснуть. Я постою на страже, — сказал Джервис.

Солнце светило ярко, но часть дороги затеняла стена, и Айяр с наслаждением растянулся в тени, закрыл глаза и задремал. Во сне ему казалось, что это было нечто, способное подсказать ответ на все мучившие их вопросы, но неожиданный толчок разбудил его, разрушив сновидение, и огрет исчез. Это Райзек будил его, тряся за плечо. Айяр открыл глаза и вдохнул прохладный воздух сумерек. Затем посмотрел на арку: символ горел ровным, теплым светом, словно вобрав в себя всю необходимую ему энергию. Вокруг чувствовался такой покой, такая уверенность, что Айяру показалось, будто кто-то еще, спокойный и сильный, присоединился к их компании, пока он спал. Он оглянулся. Джервиса не было. Райзек, отвечая на молчаливый вопрос Айяра, показал головой:

— Он ушел наверх.

Айяр поднялся, намереваясь идти следом.

— Наше время еще не пришло, — остановил его Райзек. Взглянув на символ, Айяр согласился.

На ветвях, что корень питает.
Голубая листва шелестит.
Никогда враг не будет корни сечь.
Их всегда защитит ифта меч.
Песня ошибалась: однажды мечи не защитили, и не исключено, что сделают это еще не раз. Мысли Нейла вторглись в сознание Айяра и смутили его. Но тут за его спиной прозвучало:

Лист, распускайся, расти
В серебристом свете луны.
Прорастают в ночи семена,
Корешки чуть заметно белеют.
Райзек умолк.

— Не удается, — сказал он после паузы. — Сила песни в ее совокупной мудрости. Нельзя разделять ее на слова. Ах, если бы мы все вместе могли спеть легенду о Мече Кимона! Быть может, тогда нам стала бы ясна природа Того, Что Ждет, и то, каким образом Кимону удалось заставить его дать Клятву. Увы! Пока нам это не под силу.

Айяру казалось странным то, что они задумались над словами песни. Была ли сокрыта в древней легенде тайная мудрость? Весьма вероятно, что Кимон шел когда-то именно этой дорогой — Сторожевым Путем Танта. А может быть, его никогда не существовало. Видимо, старые песни не помогут им теперь. Тем более не помогут их разрозненные отрывки. Но в голове его все еще звучали ясные слова, так много значащие для всех ифтов:

Распускается Лист Голубой,
Ветер ласково треплет его…
Тогда, во времена Голубого Листа, в золотой век их рода, город Ифткан и сами ифты были хозяевами Януса…

Ночь казалась бесконечной. Они сидели и ждали знака, страдая от голода и жажды, но пытаясь забыть об этих настойчивых требованиях тела. Пустошь молчала. Но они заставляли себя вновь и вновь вглядываться и вслушиваться.

Джервис не появился даже на рассвете.

Мучительно хотелось пить. Айяр нашел немного воды в углублении скалы, и они вылизали ее до капли. Все чаще вспоминался животворный сок Ифтсайги. Все чаще приходила мысль о том, надолго ли хватит у них сил и терпения. День тянулся в пустом ожидании.

На следующую ночь они услышали шаги. Кто-то приближался с востока. Айяр на всякий случай вооружился камнем — единственным оружием, предоставленным судьбой, но отбросил его, услышав знакомый свист. Из-за поворота дороги показались трое: Локатат, Иллиль, Килмарк. Каждый нес за плечами небольшой мешок. Они приблизились, и на их лицах замерцал теплый отблеск сияющего символа…

Глава 7

ИЗБРАННЫЙ СИЛОЙ
Третий раз в жизни Айяр, возродившийся ифт, стоял на уступе, нависающем над Зеркалом Танта. И каждый раз оно было для него иным. Когда он и Иллиль впервые прошли Сторожевым Путем, Зеркало вызвало у него благоговейный трепет, желание отползти назад и не смущать себя созерцанием того, что не поддавалось воображению человека или ифта. Во второй раз, когда все они искали у Танта прибежища от враждебного мира, зеркало было чашей накопляющейся силы, ярость которой и пугала, и поддерживала.

Сейчас он видел внизу клубящийся, кипящий туман, некую субстанцию, не существующую ни на Янусе, ни в каком-либо другом мире. В ней не было ни радушия, ни спокойствия, говорящего о безопасности, а лишь непрерывные метания и…, нет, не страх, но смятение, напряжение — как перед битвой. Даже Иллиль, без малейших колебаний поднявшаяся сюда, чтобы вступить в общение с Зеркалом, стояла, забыв обо всем.

Джервис не оглянулся, когда они вышли на уступ. Он был неподвижен, как статуя. Опущенные руки, вся его поза выражали ожидание. Наконец Иллиль подошла к нему и встала рядом. Может быть, она вспомнила, а может, интуиция подсказывала ей, что надо делать, думал Айяр, когда она вытянула руки ладонями вверх.

И вот Иллиль запела. Некоторые слова Айяр понимал, остальные были на Тайной Речи, на которой обращались к Высшим Силам. Туман, поднявшись до краев котловины, превратился в студенистый язык, готовый слизать смельчаков, которые решились обратиться с требованиями к Зеркалу Танта. Ни разу за две свои жизни Айяр не испытывал такого страха. Не смерть страшна воину — страшно, когда могучая и последняя защита обращается против тебя самого.

Однако никто из них не отступил и не пал духом. Теперь пел и Джервис, будто голос Иллиль пробудил в нем былого Мастера Зеркала. И страшный язык тумана не слизнул их с камня. Руки Иллиль пришли в движение — она как будто сеяла невидимые семена, и язык тумана качался в том же ритме. Страх Айяра исчез, пришло благоговейное осознание того, что их приняли. Великий и нестихающий гнев, неизмеримая сила, средоточием которой было Зеркало, приняла и признала их. Туман опустился, оставив холод. Иллиль вздрогнула и, по-прежнему глядя вниз, проговорила:

— Я сказала Зеркалу, что мы готовы. Теперь нужно ждать, какую миссию на нас возложат.

В человеческой жизни время меряется числом восходов и закатов солнца — днями, и числом сезонов роста и созревания — годами. Жизнь требует от человека все более точного счета времени, он делит секунды на доли и доли долей. Нейл Ренфо родился в космосе, время для него было более абстрактным, чем для земных людей. Когда он стал Айяром, время стало отмеряться по сезонам — росту и зимнему сну. Теперь же он оказался во времени ожидания, в котором его тело ничего не значило. Как долго длилось оно, это время, он не знал, а потом, когда пытался оценить его — не смог.

Но пришел момент, когда туман внизу смешался с водой. Теперь на самом Зеркале появилась рябь голубых и зеленых полос, потом цвета побледнели, и полосы превратились в серебряные линии, сложились в рисунок. Если Зеркало Танта и было в каком-то отношении просто водой, теперь оно совсем не походило на озеро.

Иллиль и Джервис запели новую песню, смысл которой был не в словах, а в звуках, слагающих мелодию. Серебряные нити вычерчивали фантастические узоры, в них мерцало сокровенное знание, но сознание не успевало понять его. Вода поднялась над стенами кратера, как в день, когда гроза и ливень бросили вызов Тому, Что Ждет.

Из воды поднялся второй язык тумана, более плотный, чем первый. Поднимаясь все выше, он вытягивался и оплетал стену, словно лиана. В эту лиану вплелись серебряные нити, она заблестела, но этот яркий блеск не ослеплял глаза ифтов. Вот она приблизилась к выступу. Яркая звезда на ее верхушке кружилась над головами. Потом она закачалась, задерживаясь над каждым ифтом. Над одними — на мгновение, над другими — чуть дольше. Она искала. Вот Иллиль окуталась серебряной пеленой; вот лиана нагнулась над Айяром, коснулась его. Это было не прикосновение воды — он почувствовал легкое покалывание в костях и в крови, как будто серебряный поток прошел сквозь его тело.

И вдруг все исчезло. Язык вернулся в Зеркало. Волнение внизу улеглось. Они снова видели гладкую поверхность. Айяр понял, что дверь закрылась. Его руки и плечи, по которым пробежала серебряная река, ощущали тепло, голод и жажда отступили, он был полон энергии и желания действовать. Но как? Что он должен делать? Он знал, что ответ теперь в нем самом — и в самом Зеркале.

Подошла Иллиль.

— Мы избраны. Прежде был Кимон, теперь — мы. Мы пойдем туда, где скрывается То, Что Ждет, и, быть может, станем сосудами, из которых гнев Зеркала Танта выплеснется на Врага.

«Но ведь я пришел сюда совсем за другим, — подумал было Нейл, но тут же понял. — Нет, за этим. Я пришел сюда и, значит, предложил себя для битвы. Предложение принято, и уже нельзя отказаться. Но почему я? Я же не Мастер Зеркала. Я всего лишь воин, который однажды уже сражался с Врагом. Хотя… Кимон тоже был воином. Если он вообще существовал. Если это не легенда. И он не возражал, когда был выбран». Айяр повернулся к Иллиль:

— Мы идем сейчас?

— Да.

— Возьми, — Килмарк снял перевязь с мечом и протянул Айяру.

Джервис запахнул плащ.

— Все, что следовало сделать здесь, — сделано. Значит, пора уходить.

— Но куда? — спросила Иллиль.

— К бухте, если вам суждено добраться туда. Если придут братья из-за моря, их надо встретить. — Джервис помолчал. — Мы были бы рады идти с вами, но поможет ли это вам, защитит ли? — он пожал плечами. — Я знаю, что вы столкнетесь со многими опасностями, но никому из нас не дано взять на себя хоть часть из них. Раз ты выбран для этого дела, значит, никто не сделает его лучше.

Айяр и Иллиль направились в сторону Пустоши и остановились там, где стены Пути доходили им до пояса. Затянутое облаками небо не слепило глаза, идти было легко, но куда идти? Наугад в цитадель Того, Что Ждет?

— Куда — я догадываюсь. Но что мы будем делать, когда дойдем?

— Узнаем, когда настанет время. Уверенность Иллиль не рассеяла его сомнений.

— Слепо идти против Того, Что Ждет, не скрываясь? Но ведь это значит отказаться даже от той защиты, которая у нас есть.

— Защита? Разве была она у вечного воина. Капитана Первого Круга Ифткана? Бороться можно не только мечом…

— Да, — ответил он, — бластером и лучеметом! Ты же видела армию, которую То, Что Ждет, собрало здесь. Я знаю, что в нас вложена сила, которая проявится при встрече с Врагом, но для этого надо встретиться с ним. Нужно встать лицом к лицу с Тем, Что Ждет, как в песне о Кимоне. А для этого нужно пройти через Защиту. Помнишь, как легко захватил нас ходячий скафандр, а ведь, возможно, наименьшая из опасностей.

— У нас нет времени ползти и выискивать хорошую тропу.

— А я думаю, что именно это нам и следует сделать. Мы не в Лесу, а в стране Врага. — Он задумался, и мысль его была ясна, как никогда прежде. — У Врага есть фальшивые ифты, верно? На вид они не отличаются от нас.

— И что же?

— Их посылают в рейды… Значит, мы можем выследить такой отряд на обратном пути и присоединиться к нему…

— Но ведь они неживые. Разве То, Что Ждет, не заметит разницы?

— Надо попробовать. Во всяком случае, это не более опасно, чем идти вслепую.

— А где их искать?

— Они переходят через реку. Локатат был с теми, кто преследовал их, пока его самого не затянуло То, Что Ждет… След надо искать на юго-западе.

Она нахмурилась.

— Стоит ли тратить время на такой неопределенный план?

— Все наше будущее неопределенно. Сеятельница Семян, а здесь должна решать мудрость воина. Никто не бросается, очертя голову, в нору келрока, только потому, что нет времени искать другое убежище. Я думаю, что лучше прийти к Тому. Что Ждет, по нашей воле, а не по его. Если удастся.

Иллиль, хотя и с явной неохотой, но согласилась. Погода была пасмурной. Айяр не забывал о блестящих пятнах, которые увидел с дороги, но пока их не было видно. Вот появились первые глубокие колеи, оставленные пленниками Того, Что Ждет. Айяр поглядывал на небо, боясь найти там летающего слугу Того, Что Ждет, но небо пока было их союзником.

— Ты хоть знаешь, что мы должны будем делать, когда…, если дойдем до Того, Что Ждет?

— Я знаю только то, что тогда Сила направит нас по нужному пути.

Если верить легенде, Кимон перед своим сражением знал больше. Но не исключено, что и он был только орудием одной Силы против другой. Ведь легенда — это тень, а не зеркало истины. Возможно, герой Белого Леса шел так же, как они — неуверенный и непосвященный. Айяр почувствовал новый запах. Так и есть: здесь прошли фальшивые ифты. С вайтами или одни? От этого зависит, как вести себя.

— Они… — шепнула Иллиль. Айяр кивнул, знаком приказав ей молчать.

Чуть западнее…, да, запах стал сильнее. Но куда они идут? Если на восток, то преследовать их нет смысла. Айяр неслышно обогнул скалу и нашел на грунте отпечатки узких ступней. На запад! Он снова сделал знак Иллиль и всмотрелся в даль зоркими глазами разведчика.

Пустыня была изрезана оврагами, обнажавшими камни такой причудливой формы, что казалось, будто не эрозия, а чья-то рука придала им черты звериных морд и демонических чудовищ. Эта местность так отличалась от Леса, что походила скорее на инопланетный ландшафт. На голом песке лишь изредка встречались кусты с длинными мертвыми корнями, тянувшимися по сторонам, как щупальца. Местами ветер оголил темные пятна настолько твердого грунта, что брошенный камень производил металлический звон. Айяру вспомнились рубцы от ракетного огня на поле космопорта. Но эти пятна слишком малы и довольно далеки друг от друга.

Красное чешуйчатое существо блеснуло выпуклым глазом и скрылось между камнями. Айяр подозрительно проследил за ним. Все здесь могло шпионить для Того, Что Ждет.

— Это просто дикое животное, — сказала Иллиль, угадав мысли Айяра.

— Почему ты в этом уверена?

— Все, кто служат Тому, Что Ждет, отбрасывают тень своего хозяина. Хотя в этой земле все кажется подозрительным. Ты лучше скажи, что мы станем делать, когда найдем отряд? Фальшивые ифты наверняка не примут нас…

Айяр рванул ее назад, к краю оврага, и загородил собой. Воздух наполнился запахом фальшивых ифтов. Стена оврага выворачивалась здесь резким выступом. За ним было отличное место для засады. Айяр осмотрел склон. Успеют ли они взобраться незамеченными? Не хотелось и думать о том, какой мишенью будут распластанные по склону тела. Иллиль достала меч. По лезвию побежали искрящиеся серебряные полосы. Девушка покачала мечом, направляя его то вверх, то вниз и шепнула:

— Иди!

Айяр подпрыгнул и ухватился за корни. Впиваясь пальцами в землю, вскарабкался наверх, пополз по гребню. Иллиль подалась вперед. Сверкающее острие меча периодически опускалось, и Айяру казалось, что она с трудом удерживает его в руках, заставляя снова указывать вверх. Айяр не понимал, что она делает, но, во всяком случае, его не заметили и не атаковали. Выглянув наружу, Айяр увидел зеленую безволосую голову, высокие острые уши и плащ ифта, только в руках был не меч, а нечто напоминающее бластер. Голова фальшивого ифта была поднята и покачивалась в такт движениям меча Иллиль. Глаза тупо смотрели в стену.

Айяр потянулся к своему мечу, не вполне понимая, что он сможет сделать с металлическим корпусом робота. Но едва он коснулся рукояти, серебряная рябь, такая же, как на мече Иллиль, брызнула из его пальцев. Некая сила, вложенная в Айяра, требовала действий. Он поднял меч и направил его на голову противника. Рябь потекла с меча вниз и достигла зеленого черепа робота. Айяр ощущал, что какая-то его новая внутренняя сила выходит из меча вместе с рябью.

Фальшивый ифт дернулся и упал навзничь. Некоторое время он еще бился в конвульсиях, но даже не пытался встать. Айяр вложил меч в ножны, сам несколько испуганный случившимся. Робот чуть приподнялся в последнем усилии и упал. Айяр сполз со склона неподалеку от него. Когда он нагнулся, чтобы поднять выпавшее оружие, Иллиль резко выкрикнула:

— Нет! — Она медленно приблизилась, держась за стену оврага, и объяснила. — Ты несешь в себе Силу. Чужое оружие брать нельзя.

Айяр поднял камень и бросил в бластер. Оружие, оказавшись неожиданно хрупким, разлетелось вдребезги. Тогда он взял камень побольше и обрушил на череп фальшивого ифта. Внутри был покрытый окалиной металл и оплавленные провода. Айяр присел на корточки, чтобы рассмотреть получше. Увиденное вселило в воина некоторую уверенность. Энергия, направленная мечем, способна производить страшные разрушения.

— Ты все еще не понимаешь? — спросила Иллиль. — Ты сосуд Силы. Но ее нельзя тратить понапрасну… Куда мы теперь идем?

— В прежнем направлении. И осторожно.

Облака, закрывавшие солнце, стали еще темнее. Было это действие Зеркала или нет, но для них такой защитный фон был очень нужным подспорьем. Овраги вились, будто специально давая кому-то возможность рассматривать силуэты идущих вдоль края. До сих пор ни фальшивые ифты, ни их хозяин ничем не обнаружили, что знают о гибели робота, но Айяр предпочитал полагать, что они все-таки знают.

Над третьим оврагом стояла первая ловушка. Когда их вели через Белый Лес, деревья из сверкающих кристаллов слепили ифтам глаза, лишая их зрения. Здесь был установлен высокий столб из такого же кристалла, который днем должен был ослепить их.

Холодный грозовой воздух ослабил все запахи. На пустыню с яростью обрушилась гроза, заставив ифтов искать убежище, которое, к счастью, быстро нашлось. Темнота — друг ифтов, но не сбивающий с ног ветер, яростный град и леденящий кровь дождь со снегом.

Они втиснулись в расщелину и завернулись с головой в плащи, чтобы спрятать глаза от вспышек молний. Какая бы сила ни вызвала эту грозу, ее безмерная ярость казалась Айяру осмысленной.

— Она смоет все следы… — чуть слышно прошептала ему на ухо Иллиль.

Сеятельница права. Когда это кончится, и они смогут выйти, придется снова держать путь на запад, пока…

Иллиль ткнула его в бок, но он и сам увидел это, выхваченное вспышкой молнии. Когда они прятались, этого не было, а сейчас оно стояло чуть западнее, неподвижно, как кристаллический столб.

Это не человек. И не ифт. Хотя у него четыре конечности, и стоит оно на двух. Айяр смутно ощущал, что когда-то он знал или хотя бы видел нечто подобное, но где и когда?..

Глава 8

В ПУТИ
Оно продолжало стоять неподвижно, обращенное лицом к востоку. Если, конечно, у него было лицо. Айяр знал, как опасно будить память Нейла, но знал также, что это необходимо, чтобы понять природу опасности. Он сказал Иллиль о своем плане и о его возможных последствиях.

— Но ведь… У меня есть память Эшлы, и я не нахожу там ничего подобного.

— Поселенцы мало знают об инопланетном. А я много лет жил в Диппле на Корваре. Это была резервация, но мы там общались с половиной Галактики. Корвар — планета развлечений — конечно, не для беспланетных узников Диппла. Время от времени мне давали однодневную работу в порту, и там бывало множество странных вещей. Эта штука…, я чувствую, что она есть где-то в глубине моей памяти. Если мы хоть что-то узнаем о ней, это может пойти на пользу. Но если проснувшегося Нейла затянет в ловушку для инопланетников… Ты должна быть готова.

Она улыбнулась.

— Не думаю, что омытый в субстанции Танта может быть пойман так легко. Я буду готова, Айяр… Но готова к чему? Проткнуть тебя мечом?

Он серьезно взглянул на нее.

— Лучше смерть от руки друга, чем стать таким, как те, что прошли здесь. Если я зашагаю на запад, останови меня любой ценой.

Айяр отвернулся и стал рассматривать непонятное существо. Если у этого ящика были голова и туловище, то границы между ними не существовало. Он стоял на двух тонких ногах, и еще две конечности свисали по бокам. В том месте, которое условно можно было назвать грудью, ряд загорающихся и гаснущих огоньков. Штуковина, конечно, металлическая. И он уже видел такую. Когда? Где? Нейл Ренфо… Он звал в себе Нейла Ренфо. Что в ранней памяти Нейла могло помочь сейчас? Что-то там было, но так далеко, что извлекать приходилось с трудом, по крупицам.

Корабль отца… Он заставил себя мысленно пройти по узкому коридору в свою собственную каморку — единственный дом, который он когда-либо имел. Свободный Торговец капитан Дон Ренфо и его жена Милани, вывезенная с теплой веселой планеты, покрытой мелкими морями с множеством островов, с бесконечным ласковым лесом. Миры, куда они летали… Потом их корабль захватили в битве на чужой войне… Милани и Нейл на спасательной шлюпке… Их нашли и отвезли на Корвар… Бесконечное полусуществование в Диппле — резервации для отбросов, для тех, кого война лишила родного мира, кому некуда возвращаться.

Корабль… Нейл-Айяр настойчиво возвращал память к кораблю. Нет, ничего похожего на эту вещь на его корабле не было. Значит, в каком-то из миров, где они торговали… Нет, там он ничего не помнит. Значит, только Диппл. Не в бараках, конечно… Город или порт. Скорее всего, космопорт. Там садились самые разные корабли — торговцы роскошью с тысяч планет, пассажирские лайнеры, частные яхты. Что же?.. Вот! Он ухватился за мелькнувшую картинку.

Длинный ряд компьютеров… Лайнер был помещен в карантин — на его борту обнаружили какой-то новый вирус. Но оборванцы из Диппла хватались за любую работу, и их послали через разблокированный проход, чтобы вынести какой-то сверхважный груз. По пути он заглянул в компьютерный зал… Там стоял точно такой же робот! Робот служебного типа, что-то связанное с ремонтом компьютеров. Вот все, что знал о нем Нейл Ренфо. Но что серворобот делает здесь? Неважно. Если пойти за ним, то можно попасть туда, где он нужен. А он, конечно, скоро туда пойдет: что может делать здесь, под дождем и молниями, такая полезная машина? Конечно, нужно идти за ним…

— Айяр!

Надо идти, а ему мешают. Он сердито отмахнулся. Нейл Ренфо знает, что он должен делать… Так и есть: робот повернулся…, уходит… Если он уйдет, Нейл не найдет своих, не сможет соединиться с ними, как положено человеку!

— Айяр!

Он отчаянно рванулся, и что-то вспыхнуло перед его глазами, ослепив и превратив в пустую высохшую оболочку. Теперь он был в темноте, и он не был Нейл. Он был никто…

— Айяр! — слабый и далекий зов. К чему отвечать? Это так тяжело и ненужно.

— Айяр!

Зов преследовал его, вытаскивая из темноты снова в мир. Он неохотно приоткрыл глаза и увидел зеленоватое лицо. Косо поставленные глаза выражали тревогу. Милани? Нет… Иллиль! Медленно и болезненно мозг начинал работать. Это — Иллиль, а он — Айяр. Айяр — ифт. Они в Пустоши в убежище среди скал. Вокруг свирепствует гроза, а над ними… Он пытался встать, но руки девушки давили на его еще слабые плечи.

— Все в порядке. Я — Айяр…

Она увидела в его глазах подтверждение этим словам и отпустила его. Робота на прежнем месте не было, но Айяр не удивился. Шпион? У Врага эта штука работает шпионом? В том, что робот принадлежал Тому. Что Ждет, Айяр не сомневался.

— Оно ушло туда. — Иллиль показала на запад. — Теперь ты знаешь что это?

— Знаю, но этого недостаточно. Однажды я видел такого — давно и на другой планете, в компьютерном зале лайнера. Это робот-ремонтник. Больше я ничего не знаю.

— Зачем же он здесь?

— Во всяком случае, не для нашей пользы.

Нейл хотел использовать робота как проводника. Айяр должен был сделать то же самое, только Айяра такое путешествие не радовало.

— Идем.

Гроза утихает, думал Айяр, и они не имеют права терять этот шанс.

Они выбрались из расщелины, встряхнули и накинули на головы плащи. В оврагах бежали потоки воды, но робот уверенно шел по высоким местам. Похоже, он действовал автономно.

Кто знает, сколько космических кораблей приземлилось в Пустоши и было захвачено Тем, Что Ждет. Один они обнаружили при своем первом бегстве — торговый корабль такой старой конструкции, каких Нейлу не приходилось встречать. Но ведь могли быть и более совершенные космолеты, могли быть даже лайнеры.

Сильный треск, ослепительная вспышка. Иллиль вскрикнула. Айяр тер глаза — идти в залитом чернотой мире он не мог. По телу пробежала жаркая пульсация, как от прикосновения языка Зеркала. Полуослепший Айяр поддерживал девушку и оглядывался по сторонам. Но не назад — там продолжалось свечение. Инстинкт подсказал ему скалу, где можно спрятаться, и он заковылял туда, таща Иллиль.

— Что это было? Я ничего не вижу! Я ослепла! Ее обычная уверенность исчезла, она цеплялась за воина обеими руками и прижималась к нему всем телом.

— Это пройдет. Закрой глаза и подожди. Я не знаю, что это, но позади нас — яркий свет. Нужно идти вперед, там укрытие.

— Но я ослепла. Если ты видишь, оставь меня и иди один.

— Я тоже не очень-то вижу, — сказал Айяр, и это было правдой. Как правдой было и то, что потеря зрения могла погубить их. — Подождем, может быть, пройдет.

Они сели. Иллиль до боли сжимала руку Айяра, но молчала, а он не решался спросить, проходит ли ее слепота. Его зрение прояснялось, хотя и очень медленно. Гроза закончилась. Солнца не было, и Айяр не мог сказать, кончилась ли уже ночь. Свет с востока уже лился широким веером, но от него их укрывала скала. Айяр понял, что видит это. Значит, зрение вернулось. Он тихо спросил Иллиль:

— Теперь ты видишь?

Она открыла глаза, поморгала.

— Немного… Вижу, но все расплывается. Айяр, что, если…

— Если хоть немного видишь, значит, зрение восстанавливается, — успокоил ее Айяр, надеясь, что говорит правду. — Ты можешь идти?

Если ее слепота не пройдет, придется искать другое убежище, и немедленно. Кто знает, что еще здесь бродит? Найти бы пещеру. Пещеру с узким входом, где мог бы защищаться один воин с мечом. Но как найти ее, если Иллиль не может идти?

— Веди меня, — решительно сказала девушка. — Идем! Так началось ужасное путешествие. От одной тени до другой, с остановками, когда Айяр тщательно выбирал самую безопасную дорогу. Он давно отказался от мысли выследить робота. Оставалось идти на запад, и они шли туда бесчисленными зигзагами.

— Тебе лучше? — спросил он во время одной из остановок.

— Чуточку. Совсем немного.

Он надеялся, что сказано это не для того, чтобы ободрить его. За очередным поворотом впереди показался какой-то блеск Не такой яркий, как сзади, но настораживающий.

— Что там? — спросила Иллиль.

— Там может быть только одно — Белый Лес Кристаллические деревья, отражающий свет, уже льющийся с востока, могли давать именно такие блики. А Белый Лес либо охраняет самое сердце Того. Что Ждет, либо находится очень близко к нему. Смогут ли они пройти через Белый Лес без проводника? Однажды они вышли оттуда, ориентируясь по ветвям, направленным на призматических стволах строго по определенной системе. Но тогда они были пленниками и пришли в сопровождении ходячего скафандра.

— Лес Ифткара! — радостно вспомнила Иллиль. Да, лес Ифткара, пятнышко зеленой жизни на земле Врага, спас тогда пленных ифтов. Но он растет на дне котловины, а им сейчас не спуститься с обрыва. Айяр шел впереди. Блеск стал сильнее, но в нем было что-то странное. Деревья Белого Леса стояли высоко и прямо, а эти, похоже, почти лежали. Подойдя ближе, он увидел непроходимый барьер. Кристаллические деревья лежали грудой острых осколков, готовых впиться в тело смельчака, который рискнул бы пойти через них. Возможно, здесь прошла ярость Зеркала Танта, а То, Что Ждет, либо не смогло или не пожелало восстановить разрушенное.

— Здесь нельзя пройти, — сказала Иллиль.

Если бы они не упустили робота! Теперь оставалось только идти вдоль барьера в надежде на убежище. А когда солнце взойдет и ударит в осколки… Этот свет ослепит их навсегда… Но они должны идти. На север или на юг? На севере — Зеркало, однажды они уже прошли этим путем и наверняка То, Что Ждет, не забыло этого. Айяр повернул на юг. Нужно найти хоть какое-нибудь убежище. Вряд ли стоит рассчитывать на тучи.

— Айяр! — девушка подняла голову и принюхалась. В воздухе не пахло ни фальшивыми ифтами, ни каким-либо другим созданием Того, Что Ждет: здесь был холодный и чистый запах зеленой жизни. В этом месте?..

— Туда! — она мотнула головой влево. — Скорее, пожалуйста, скорее!

Перед ними лежали смертоносные осколки кристаллов, и Айяр удержал девушку.

— Этот путь опасен…

— Этот — нет! — она резко повернулась. — Мы должны найти…

Дорога потребовала от Айяра предельной сосредоточенности. Иллиль шагала за ним, напряженно слушая указания, куда ставить ногу. Время от времени он осторожно, стараясь не порезаться, отодвигал в сторону крупные обломки, которые нельзя было обойти. А в воздухе все усиливался запах свежей земли и живых растений.

Но ведь сейчас зима, каким-то краем сознания думал Айяр, нигде не может быть никакой зелени. А что если это приманка, перед которой не устоит ни один ифт? Нет, То, Что Ждет, не в силах так подделать жизнь, чтобы обмануть обитателей Леса.

Свет… Шел ли он с неба или усиливалось излучение с востока, но кристаллы вокруг вспыхнули, и Иллиль снова уцепилась за Айяра. Он понимал, что глаза ее нестерпимо страдают от блеска. Далеко ли еще?..

Осколки двумя широкими колеями были размолоты в пыль. Айяру очень хотелось повернуть, но запах вел дальше. Воин осмотрел дорогу: по ней ничего не двигалось, но здесь скорее всего будут…

— Вперед! — толкнула его Иллиль.

Они пересекли открытое пространство, и Айяр при этом заметал их следы на кристаллической пыли. Байтов это не собьет со следа, но другие патрули пользуются только глазами. К счастью, по ту сторону проложенной машинами дороги Лес был не так изломан. Овраг, а в нем — зелень. Иллиль выпустила Айяра и протянула руки.

— Деревья? — прошептала она.

Это были не лесные гиганты Ифткана, но все же деревья, и на них даже были листья, хотя Айяр вообще не мог понять, как они выросли на территории Того, Что Ждет. Иллиль повернула голову. Очки скрывали большую часть лица, но губы улыбались, впервые за все эти дни.

— Не понимаешь? То, Что Ждет, не могло бы вырастить их само, без силы истинного роста. Для этого необходимо семя. Белый Лес создавался и питался, пока рос, энергией Того, Что Ждет, поэтому он умер от прикосновения Гнева Танта. Но истинное семя не погибло, и То, Что Ждет, не смогло уничтожить его.

Айяр не знал, насколько верно то, что говорит Сеятельница Семян, но видел, что она уверена в своих словах. В любом случае они не могли отказаться от этого зеленого убежища в пустыне смерти — оно им было просто необходимо. Они спускались, соблюдая лишь самую минимальную осторожность, и как только на них упала тень листьев и веток, Иллиль приникла к земле, раскинув руки и вонзив пальцы в плодородную землю, будто по ним, как по корням, могут потечь соки силы и здоровья. Айяр прислонился к стволу. После избрания Зеркалом он не нуждался ни в питье, ни в пище, но запахи и звуки Леса, прикосновение к дереву восстанавливали в нем силу и уверенность.

— По дороге, — размышлял он вслух, — шли инопланетники и машины. А если ифт…, не фальшивый…

— Подожди, — прошептала Иллиль. — Здесь трудно думать. Здесь надо отдаться ощущению и просто существовать…

Айяр согласился бы с радостью, но теперь его сознанием овладели воспоминания Капитана Первого Круга, воина, испытавшего поражение в отчаянной битве. Поверить в благодать этого островка Леса, отдаться его целительной тишине значило забыть о своем предназначении. Нет, дорога… Мысли Айяра, путаясь, сменяли одна другую. Здесь можно оставить Иллиль и не беспокоиться за нее. Он не знал, насколько восстановилось ее зрение, но чувствовал, что необходимо действовать одному, рисковать только собой. А для этого нужно быть уверенным, что Иллиль в безопасности. Но как сказать ей?

— Как твои глаза?

Она села, неуверенно сняла очки и повертела головой.

— Все еще как в тумане…

— Тогда сегодня ты останешься здесь.

— Но избраны мы оба…

— Туда мы пойдем вместе. А пока я осмотрю дорогу.

— Днем? Это, — она указала на солнце, — вижу даже я. А в разрушенном Лесу блеск будет в сто раз страшнее.

— Не волнуйся, я буду осторожен. Посмотрю, не идет ли кто по дороге, и если свет окажется слишком ярким — сразу вернусь обратно.

Он вернулся из чистой зелени в жестокий свет Пустоши. Солнце стояло низко над горизонтом, и Айяру приходилось беречь от сияния осколков скорее не глаза, а кожу.

Он услышал хруст и втиснулся между двумя кучами камней. По дороге кто-то шел. Когда он приблизился, Айяр узнал космический скафандр с затемненной, чтобы нельзя было заглянуть снаружи, лицевой пластиной. Тот грузно шагал на восток.

Айяр лежал совершенно неподвижно. Когда-то эта штука или ее двойник захватила их в плен с помощью какого-то непонятного ему оружия. Вот оно, висит на поясе скафандра. Не пришел ли он и сейчас с той же целью? Айяр был готов увидеть, как скафандр свернет к их убежищу. Он был так уверен в этом, что заморгал от растерянности, когда тот прошел мимо. За ним появился второй. Тоже скафандр? Да, но только не гуманоидный: низкий и необычно широкий. Он передвигался на четырех конечностях, а рук не было вовсе. Сферический шлем был затемнен так же, как лицевая пластина первого. Он тоже шел на восток, таким же широким, размеренным шагом.

Осколки кристаллов сверкали все сильнее, но Айяр не уходил, ожидая появления людей или фальшивых ифтов. Их не было, зато прошли еще четыре скафандра. Два — людские, устаревшего типа, еще один с четырьмя ходовыми конечностями, а последний совсем отличался от других. Тело у него было яйцевидное, и двигался он на двух небольших гусеницах. По экватору «яйца» шел ряд небольших иллюминаторов, сейчас закрытых, а сверху болтались две антенны. Вероятно, они были сконструированы упругими и подвижными, но теперь просто висели, ударяясь об оболочку.

Вся эта жуткая компания двумя колоннами маршировала на восток, выдерживая интервалы между парами. По-видимому, это был патруль. С такой информацией Айяр вернулся в зеленое убежище.

— А раньше ты видел такие странные костюмы? Айяр рассмеялся.

— Даже когда я был Нейлом Ренфо, я не мог знать все, что встречается в космических закоулках. Скафандры земного типа — старинные, таких давно уже не выпускают; негуманоидные, вероятно, тоже устаревшие.

— А кто в них?

— Мне почему-то кажется, что ничего живого внутри нет.

— Я тоже так думаю. Послушай, — она положила ладонь на его руку. — Пока я ждала тебя, пришло сообщение — не словесное и даже не мысленное. Я не знаю, как это объяснить, но здесь место Силы, и мы несем часть ее в себе. Я уверена, что если открыть сознание, мы узнаем больше из того, что пыталось достичь меня…

— То, Что Ждет! — Айяр сразу вспомнил о том, что случилось, когда он вызвал память Нейла. Она резко помотала головой.

— Это не Оно! Мы посланы как орудия, и то, что вошло в нас, теперь будет действовать, если открыть, когда это необходимо, память Иллиль и Айяра.

Он не вполне избавился от настороженности, но уверенность Иллиль действовала убеждающе, и он решился попробовать.

Глава 9

ОДИНОЧКА
Они вновь припали к земле — не к мертвым камням Пустоши, а к темной плодородной почве — и глубоко погрузили в нее пальцы, будто стремясь пустить корни, стать частью Леса, который дал им приют. Айяру все еще было страшно открыть сознание, сделать его беззащитным перед вторжением Того. Что Ждет. Но все-таки они находились в Лесу, а Лес — сам по себе защита.

В этом крохотном лесочке не росло ни одного ростка дерева-башен. Их и не могло быть. Если, как думает Иллиль, это зародыш, из которого То, Что Ждет, взяло жизненную силу для выращивания Белого Леса, то ни одно из благородных семян не проросло бы здесь. И тем не менее это были живые деревья. В чужом лесу, глубоко во владениях Того, Что Ждет, ифты нашли зелень, которая всегда означала Ифткан, родной Лес…

Память Айяра вернулась к той зелени. Весна, ток возродившегося сока… Пробуждение ифтов. Лето, короткие ночи охоты. Осень, приход потребности во сне. Зима, когда тело покоится в безопасной колыбели Великой Цитадели и только мысль живет и странствует через сон.

Каковы были эти сны? Слабые воспоминания от прикосновения мысли рассыпались. Зима… Зимний сон… Время учебы… Учеба… Одно воспоминание не только не исчезло, но начало проясняться. Айяр внимательно просматривал его, как видеозапись. Да, так можно. Вот так… Да… Но смогут ли они проделать это? Ведь он не Мастер Зеркала. Какую силу он должен вызвать?

Тело, сквозь туман сонной памяти, ответило на сомнение теплым потоком жизни, что-то внутри него оживало и требовало высвобождения. Айяр открыл глаза и увидел зеленую крышу ветвей над головой. Потребность действия осталась в нем. Взгляд встретился со взглядом Иллиль.

— Теперь мы знаем, — тихо сказала Сеятельница. — Теперь мы знаем…

— Скафандр… — сознание Айяра уже пыталось облечь знание в практические планы. Она нахмурилась.

— Они — чужие. Разве можно вложить в них нашу силу?

— Но другого пути нет. Надо попробовать.

— Тогда иди.

Он с готовностью принял выбор. Идет Айяр-воин, а не Иллиль-жрица. Его жизненная сила может приспособиться к энергии, которая сожгла бы Иллиль. Но с ним, через него пойдет та часть Иллиль, которую даровала ей волна Танта, так что в бой с Тем, Что Ждет, вступит двойной заряд Силы. Правда, Айяр еще не вполне понимал, как это сделать. Его собственная часть сознания была уже очищена от таинственного общения в снах с далеким прошлым. Но он был готов идти.

Как скоро скафандры-пустышки вернутся из своего патрулирования? И как захватить один из них? Фальшивый ифт был бы уничтожен энергией, идущей через меч, но подействует ли она на пустышку?

— Если воспользоваться Силой, чтобы захватить скафандр, я не ослабею?

— На какое-то время — да. Так было с нами обоими, когда мы уничтожили лжеифта. Но сила возобновляется, иначе нас не послали бы в этот путь.

— А ты?

— Когда придется отдать тебе все, что я получила от Танта, я засну. Нужно найти место, где я смогу отдохнуть, пока ты не вернешься и не разбудишь меня.

Она говорила со спокойствием и уверенностью, удивившими Айяра. Он-то вовсе не был уверен, что, победив, останется в живых и сможет вернуться. Но промолчал.

— У нас мало времени, — продолжала Иллиль. — Если скафандры не вернутся, придется искать что-то другое…

Дорога означала солнце и сверкание кристаллов, но выбора не было. Айяр надеялся только на очки.

Как захватить скафандр? Прыгнуть на него с кучи кристаллов и повалить? Нет, в солнечном свете он может промахнуться. А что, если в скафандре кто-то есть? И кто?

Буду действовать по обстоятельствам, решил Айяр. Иллиль молча смотрела вслед. Он добрался до своей прежней засады и закрыл глаза. Пока не придет время действовать, можно полагаться на уши — пустышки производят много шума.

Солнечный свет ощущался словно тяжелый груз. Он давил к земле. Временами Айяру казалось, что больше терпеть невозможно, что он умрет, если не уйдет отсюда сейчас же. Но он оставался на месте и отгонял мысли о неудаче.

Слух не подвел. Когда однообразный хруст стал ближе, Айяр приоткрыл глаза и посмотрел на восток. Гусеничное «яйцо» возвращалось, а за ним, на дистанции в несколько шагов, шел скафандр гуманоидного типа. Если все они возвращаются в прежнем порядке, то нужно подождать последнего, чтобы не иметь дело со всем отрядом. Прошло три скафандра. Четвероногий, гуманоидный и опять четвероногий. Айяр ждал, обнажив меч. Пора. Если он все правильно рассчитал, то сейчас пойдет последний. Айяр приготовился к действиям. Скафандр поравнялся с ним. Еще два шага. Пора!

Одним прыжком воин оказался на дороге. Светлое лезвие меча скользнуло вверх и прикоснулось острием к шлему. Бесшумно сверкнули искры, и скафандр остановился. Остальные продолжали двигаться по дороге.

Айяр был готов к тому, что патруль обнаружит потерю замыкающего. Кроме того, он допускал, что остановленный скафандр еще может оказывать сопротивление. Но пока все шло хорошо: передние удалялись, а его пустышка стояла неподвижно. Айяр вложил меч в ножны и схватил скафандр за плечо. Тот упал так неожиданно, что Айяр отскочил, снова схватившись за меч. Скафандр лежал без движения. Айяр осторожно приблизился к нему, подхватил и поволок к лесу. Ифта тошнило от прикосновения к металлу. Но нужно было терпеть, пока хватает сил. Бесчувственная оболочка выпала из рук на край откоса и покатилась вниз, ломая ветви. Несмотря на немалый вес скафандра, Айяр был почти уверен, что внутри его никого нет. Спустившись, он перевернул скафандр на спину. Конструкция была старая — гораздо старее той, с которой имел дело юный Ренфо, но все же отличалась не настолько, чтобы Айяр не сумел найти и открыть архаичную застежку.

Он осторожно потянул шлем. Тот подался легко — скафандр действительно был пуст, — но из-под шлема вырвался клуб пара, и Айяр, отпрянув, тяжело закашлялся, выхаркивая из легких кислый запах металла и раздирающий горло озон. Преодолевая отвращение, Айяр раскрыл металлическую оболочку. В той части, которая когда-то закрывала грудь владельца скафандра, была закреплена проволокой небольшая коробочка. Айяр, с ужасом подумал, что, вероятно, это сердце конструкции. Коробка деформировалась, почернела и все еще дымилась. Не в силах заставить себя прикоснуться к ней рукой или мечом, Айяр подобрал две сломанные ветки, оборвал проволоку, потом зажал ими коробочку и отшвырнул как можно дальше. Иллиль принесла пригоршню листьев и подала Айяру:

— Протри. Листья очистят его, и тебе будет легче. Свежие ароматные листья оставили на внутренней поверхности скафандра зеленые пятна и удалили чужой запах. Прежний хозяин скафандра был крупнее Айяра, но это не страшно — хуже было то, что сам по себе космический костюм оказался тяжеловат. Айяр будет в нем медлительным и неуклюжим. С другой стороны, этим он будет походить на пустышки, которые служат Тому, Что Ждет.

Айяр поднял шлем. Затемненная лицевая пластина совершенно не пропускает свет. Без особой надежды он попробовал протереть ее, и это неожиданно дало результат: образовалось небольшое окошко — обзор будет ограниченным, однако немногим хуже, чем в очках в середине дня. Как воину, ему все это не слишком нравилось, но выбирать не приходилось, а медлить нельзя. Он повернулся к Иллиль.

— Все.

— Пока ты не надел его, иди сюда.

Она подвела его к противоположной стене оврага и показала на небольшое углубление. Рядом лежала груда недавно принесенных камней.

— Перед тем как идти, замуруй меня здесь. Я буду спать, пока ты не вернешься и не разбудишь меня.

— А если я… — Пора было сказать это.

— Мы ведь и не рассчитывали, что будет просто. Наша задача — не выжить самим, а спасти от уничтожения Семя. То, что подняло нас из пыли столетий, должно быть сохранено.

— Да.

— Тогда дай мне руки.

Иллиль встала спиной к стене и негромко запела. Слова Тайной Речи активировали скрытую в нем силу и соединяли ее с силой, которую несла Иллиль. Из тела жрицы струился серебряный поток, данный ей Тантом, — теперь он переливался в Айяра. Из ее рук шло и распространялось по телу воина уже знакомое покалывание. Потом глаза Иллиль закрылись, лицо побледнело и застыло, она покачнулась и упала на Айяра. Он поднял легкое тело, завернул в оба плаща и бережно положил в нишу. Оставалось замуровать и по возможности замаскировать отверстие. Покончив с этим, Айяр влез в скафандр. Запах листьев напоминал об Иллиль, и все же Айяру потребовалось все его мужество, чтобы, надев шлем, полностью заключить себя в оболочку Врага. Телу, привыкшему к свободной и легкой одежде лесного охотника, было крайне неудобно двигаться в тяжелой упаковке. Айяр поднял и повесил на пояс меч:

— Будем надеяться, что его сочтут трофеем. Не идти же без оружия.

Затем он выбрался из оврага и неуклюже заспешил по дороге. Патруль ушел далеко вперед, а каждый шаг в скафандре давался с трудом. Хорошо хоть видимость была достаточная, чтобы обходить рытвины.

Дорога шла уступами, как гигантская лестница, и по краям были груды обломков. Айяр ждал, когда же будет пропасть, у которой закончилось их прошлое путешествие по Белому Лесу. Вот и она. Колея повернула на юг и пошла вдоль края обрыва. Внизу клубился густой туман.

Вскоре Айяр дошел до места, где колея спускалась вниз. Он нырнул в туман и пошел между кристаллическими деревьями Белого Леса. Здесь они почти все были целы, хотя по краям дороги хватало обломков. Среди этих обломков он заметил что-то темное. Это оказалось человеком. Судя по бороде и превратившейся в лохмотья одежде, поселенец с участка. Он лежал, неловко подвернув голову и, скорее всего, был мертв. Впереди сквозь туман проступала долина и несколько черных холмов на ней — судя по резкому отличию от красновато-желтой песчаной почвы долины и строгим геометрическим очертаниям, искусственного происхождения. Для их сооружения, должно быть, потребовалась циклопическая работа.

Подойдя ближе, Айяр увидел, что вокруг холмов происходит постоянное движение. Трудно было сказать, люди ли там или скафандры, оживленные волей Того, Что Ждет, но движения их казались странно бесцельными. Точно так же бесцельно перемещались машины. Айяр видел явно без определенной цели крутившийся у подножия холма трактор. Рядом с черной громадой механизм казался крошечным. Вероятно, это просто стоянка для слуг Того, Что Ждет, если, конечно, можно назвать стоянием эту тупую суету. Здесь его вряд ли заметят, но как он найдет путь отсюда к сердцу Врага? Впрочем, он не сомневался в том, что найдет. Если для этого придется обойти всю Пустошь — значит, он обойдет ее всю.

Почему никто из исследователей Януса не упоминал об этих холмах? Они должны быть хорошо видны сверху, а при таких свидетельствах местного разума планету нельзя было выставить на аукцион, где Угольный Синдикат почти сто лет назад приобрел право на нее. Можно понять, почему исследователи не заметили скрытый деревьями Ифткан, но как они пропустили эти холмы?

Чем ближе становился к ним Айяр, тем больший интерес они вызывали. На здания это не было похоже — скорее, просто кучи земли. Могильники исчезнувшей расы? Но память ифтов не знала других обитателей Януса, кроме них самих. Того, Что Ждет, и ларшей. Ларши в последние дни Ифткана только-только перестали быть животными. Правда, потом у них могло быть еще десять веков развития цивилизации под управлением Того, Что Ждет. Может, они и сложили эти пирамиды в честь своих предков или в честь Силы, которая вела их против Леса?

На дне долины ноги Айяра увязли в рыхлом песке, и он почувствовал себя в скафандре еще более неуклюжим, чем при первых шагах. Навстречу шел человек, и ифт остановился. На приближающемся был мундир портовой полиции; глаза на загорелом лице тупо смотрели только вперед, и шел он так, будто был механической игрушкой, которую завели и пустили шагать, пока не сотрутся детали. Все остальные вокруг двигались так же: шли, поворачивали и снова шли до следующего непредсказуемого поворота. Айяр искал глазами патрульные пустышки, но здесь скафандров вообще не было. И колеи не было. Может, обойти долину по краю? По крайней мере, не придется лавировать среди этих сомнамбул. Из отвесных стен местами торчали кристаллы; на песке он дважды встречал людей, неподвижно лежавших с раскинутыми руками. Оба раза это были не портовые служащие, а поселенцы. Ходьба по песку в костюме так измучила ифта, что пришлось сделать то, что могло оказаться очень опасным: он прислонился к стене. Давая отдых мышцам, Айяр осматривал долину.

Солнце уже клонилось к западу, и мысль о том, что ночи осталось ждать недолго, обнадеживала и придавала силы. Ни ифтов, ни скафандров в толпе не попадалось, очевидно, у них была другая стоянка-бродилка. Айяр оттолкнулся от стены, покачнувшись, восстановил равновесие и двинулся дальше. Что-то заставило его взглянуть на вершину ближайшего холма: там виднелся флиттер. Но он явно отдыхал — не было слышно характерного жужжания. Вдруг что-то вокруг изменилось. Если бы Айяр не рискнул отдохнуть, прислонившись к стене, он мог бы и не заметить этого.

Шедший неподалеку поселенец неожиданно остановился с занесенной ногой, мгновение постоял так и упал навзничь. Айяр осмотрелся. Оказывается, теперь во всей долине стоял он один. Он почувствовал, будто что-то коснулось его сознания. Поисковая мысль? Не его ли ищут? Нужно не только наглухо запереть сознание, но не думать вообще, стереть Айяра В нормальном состоянии он бы с этой задачей не справился, но сейчас помогала Сила Зеркала. Мыслей не стало, и даже чувства притупились. Ощущался только прощупывающий долину скрытый поиск, как будто над ней повисла огромная рука с хищными пальцами, готовыми вцепиться в жертву. Проходили минуты, тени холмов наползали на лежащие на песке фигуры, а поиск продолжался…

И вдруг поисковой мысли не стало. Ничего не изменилось, никто из пленников не поднялся на ноги и даже не пошевелился, в долине стоила мертвая тишина, но Айяр знал, что охота кончилась, и если дичью был он, то кончилась ничем. Идти дальше? Но движение может выдать его. Сколько же ему изображать статую? До ночи? Темнота укроет его, как ифтийский плащ, и можно будет снова самому стать охотником.

Но ждать до ночи не пришлось. Из-за холмов вышли два скафандра-пустышки, гуманоидный и четвероногий. Они остановились рядом с одним из лежащих на песке, гуманоидная пустышка подняла обмякшее человеческое тело, а четвероногая зачем-то выпрямила его. Затем они двинулись, волоча свой груз, к дальнему концу долины. Айяр, забыв о страхе, потащился за ними. Человек, которого они волокли, был в мундире с офицерскими нашивками на воротнике. Похоже, То, Что Ждет, заманило сюда весь персонал порта.

Пустышки свернули налево и скрылись за холмом. Айяр, проклиная свою неуклюжесть, черепашьим шагом заспешил вдоль стены, чтобы встретиться со скафандрами, когда холм кончится, но, добравшись до предполагаемого места встречи, не нашел там ни носильщиков, ни ноши. Он подождал. Без толку. Потом рискнул отойти от стены и поплелся вдоль холма, чтобы, как только появятся пустышки, пойти за ними. Но он обошел весь холм, а скафандры так и не появились. Айяр обошел его в другом направлении — никого. Вообще никого. Как будто вся троица растворилась в воздухе или просто привиделась ему. Ифт двинулся в ту сторону, откуда появились скафандры. Попадались только лежащие без движения люди. Айяр пытался найти хотя бы следы, оставленные башмаками носильщиков или волочащейся за ними ношей.

Следы нашлись, привели к стене холма и там оборвались. Здесь они действительно исчезли. Айяр с усилием поднял руку и ткнул перчаткой скафандра в стену холма. На песок упал темный ком. Ифт осмотрелся и увидел такие же комья у конца следа. Влезли наверх? Он пошел вдоль стены, тщательно осматривая ее через мутное окошко лицевой пластины. Почти прижавшись шлемом к стене, он обнаружил в ней отверстие, которое, вероятно, осталось бы незамеченным, не окажись оно почти на уровне глаз. Он сунул руку в дыру.

Песок под ногами зашевелился. Айяр медленно увязал в нем и, скованный предательской скорлупой, не мог ничего предпринять. Вот он увяз уже по колено, потом по пояс; руке было не за что уцепиться и она выскочила из отверстия. Песок перестал сыпаться. Похоже, Айяр стоит на чем-то твердом, на какой-то платформе, которая уходит вниз, туда, куда утащили человека и куда теперь спускается он, такой же беспомощный, как и тот.

Глава 10

В ЛОГОВЕ
Стен не было видно, и Айяр инстинктивно передвинулся к центру платформы. Было слишком темно даже для ифта, ничего разглядеть не удавалось, к тому же посмотреть на здешний мир мешал шлем.

Платформа коснулась пола. Айяр подождал, слабо надеясь, что она станет подниматься. Но не дождался и осторожно сошел с нее. Чтобы осмотреться, пришлось снять шлем, точнее, откинуть его на плечи. С непокрытой головой остро ощущалась беззащитность, но зато можно было оглядеться, что Айяр проделал, радуясь обретенной вновь способностью видеть. Входное отверстие находилось слишком высоко, чтобы попытаться лезть к нему в скафандре или даже без него.

Платформа, по-видимому, среагировав на исчезновение груза, стряхнула песок и двинулась обратно. Айяр, забыв о своей неуклюжести, попытался прыгнуть на нее. Прыжка, разумеется, не получилось, платформа уходила, а он едва не упал на пол. Ему удалось сохранить равновесие, но это было слабым утешением — ловушка захлопнулась. Как теперь двигаться дальше в полном мраке? Едва люк наверху закрылся, обретенное было зрение оказалось бесполезным. Айяр стоял перед стеной — но он знал, — но что находится справа и слева? Сзади? Куда идти?

Обострившийся с потерей зрения слух уловил жужжание за стеной. Там была жизнь, но не жизнь людей или ифтов. Потом он заметил вдоль стены… Пульсацию мрака? Да, если можно такое представить, то по абсолютной тьме проходила тень, еще более темная. Энергия? Можно ли увидеть энергию? Запахи! Это напомнило о себе обоняние. Его поведет запах человека. Принюхиваясь, Айяр пошел влево. Несколько шагов по песку, а затем — твердая и чистая поверхность. Идти было гораздо легче, чем по вязкой долине, но время от времени башмаки скафандра, несмотря на все старания, звякали об пол. Характер пульсации на стене не менялся. Если от него и сработала какая-то сигнализация, то никаких результатов этого пока не было заметно.

Ни проходов в стене, ни каких-либо ориентиров. Будучи воином и охотником, он даже во тьме помнил бы пройденный путь, если бы проклятый скафандр не изменил мышечные усилия. Если это действительно ловушка, то он теперь даже не знает. где вход в нее. И все же Айяр знал, что какое-то новое и пока непонятное, пока ничем не проявляющееся чувство живет в нем и готово повести, когда…

Дальше! Судя по запаху, он идет правильно. Он спешил, насколько позволяли осторожность и тяжесть скафандра. Пожалуй, даже сильнее, чем требовала осторожность.

Свет показался тогда, когда он уже был готов поверить в бесконечность этого прохода. Но вот и дверь. Круглая, как воздушный люк на космическом корабле. Она приоткрыта, а за ней свет. Айяр осторожно потянул ручку на себя и прижался к стене. Стало чуть светлее. Однако он не спешил радоваться — скорее всего, там засада, и его нос подскажет о ней. Кислый дым, вроде того, что едва не отравил его, вырвавшись из скафандра, но слабее; запах человека; еще какие-то запахи, но все — слабые. Нет, его там не ждут.

Айяр взялся за меч и перешагнул высокий порог. Он стоял в совершенно круглом помещении, размером в обхват Ифтсайги. Три двери. Он почему-то сразу решил, что за каждой из них такой же коридор. Вокруг толстой центральной колонны вьется узкая лестница. Все это похоже на космолет. Айяр подошел к лестнице и обнюхал ступени.

Запах был, но лезть очень не хотелось. Освободившись от скафандра, он взлетел бы быстро и бесшумно, но снимать мерзкий металл нельзя. Даже откинутый шлем был непозволительным риском, но в шлеме он был бы слеп. С грохотом ползти по ступеням в тяжелом и сковывающем движения железном футляре — риск еще

больший… Но выбора нет. Единственный способ избавиться от риска — это сейчас же перерезать себе горло.

Он ухватился за ребристые перила и поставил ногу на первую ступеньку. Для таких случаев на подошвах скафандров предусматриваются магнитные присоски, но они, конечно, не действовали, так что приходилось подтягиваться на руках, медленно переставляя скользящие ноги, но почти не опираясь на них.

Как ни странно, лестница была преодолена, и ничего не случилось. Теперь он стоял в начале нового, плавно идущего вверх коридора. У него тоже не было ответвлений. Айяр шел, останавливаясь через каждую дюжину шагов, чтобы слушать, принюхиваться, а главное, чтобы проверить, не будет ли какого внутреннего предупреждения. Чем дальше он шел, тем светлее становилось, и вскоре Айяр смог рассмотреть стены. Если это коридор космического корабля, то почему нет швов? Как будто весь туннель прорублен в огромном монолите. Нейл Ренфо не знал таких технологий. И такого холода, какой царил здесь, он тоже не знал, хотя хорошо помнил, что такое стылый металл.

В конце концов подъем закончился, коридор привел в новое круглое помещение с несколькими выходами без дверей. Здесь в нос ифту ударила мерзкая мешанина чужих запахов. Айяр был в замешательстве, но не из-за отвращения, а потому, что стало невозможно ориентироваться с помощью обоняния. В какой же из коридоров идти?

— Попробуй…

Айяр, скованный скафандром, не успел выхватить меч. Он только пригнулся и дотянулся до рукояти, когда осознал, что не услышал — слово возникло у него в сознании. То, Что Ждет?

— Попробуй…, мечом…

Опять же не глазами он увидел слабые очертания знакомого лица. Глаза закрыты, щеки впали. Иллиль! Не совсем такая, какой он оставил ее, но все-таки:

— Иллиль!

Он не произнес, а, ощущая соединившую их тонкую ниточку мысли, передал по ней это имя.

И внутренним зрением увидел, как шевельнулись ее губы.

— Попробуй мечом…

Айяр достал меч и направил его к ближайшему коридору. Он не знал, что должно произойти, но в этот раз ничего и не произошло. Он попробовал другой коридор, третий… Есть! Не свечение, а только одна зеленая искра отделилась от острия и тут же исчезла. Предостережение? Скорее, наоборот. Он пошел в указанный коридор. Потолок здесь был выше, чем в той трубе, по которой он поднимался. Кое-где на стенах видны были царапины, знакомые грузчику Нейлу Ренфо, перетаскавшему немало громоздких вещей по узким проходам. Какого же рода грузы носили здесь?

Иллиль! — мысленно позвал он.

— Следи…, меч…

Лица не было. Только слова, и с ними чувство опасности, словно сам контакт грозил ему чем-то. И все же Айяр почувствовал себя увереннее, зная, что идет не один.

Жужжание в стенах здесь было сильнее, чем внизу, и даже в воздухе чувствовалась пульсация. Все запахи заглушала сильная, застоявшаяся вонь машин. Айяр поравнялся с неплотно прикрытой дверью в стене и осторожно заглянул внутрь.

Огромные пыльные и воняющие предметы, приглушенный рев. Машины. Зачем они Тому, Что Ждет? Ифты знали о машинах только то, что те принадлежат людям и не идут ни в какое сравнение с силой Того, Что Ждет, или Зеркала Танта. Зачем же они здесь? Может, ими пользуются слуги Врага? Во всяком случае, Айяру здесь делать нечего. Больше дверей в стенах не было, но через два десятка шагов Айяр оказался между двумя параллельными кристаллическими пластинами, и меч заискрился.

Опасность? Он шагнул вперед, повернулся и прикоснулся мечом к блестящей поверхности. Не ударил, а только прикоснулся, но кристалл мгновенно покрылся паутиной трещин и потускнел. Айяр так же обработал вторую пластину. Если это был датчик, то больше он не работает. А если сигнал уже дан? Значит, вызов брошен. Теперь он ждал на пути новых пластин.

Их оказалось еще две пары. Очевидно, легкие победы над кристаллами сделали его излишне самоуверенным, и то, что случилось с ним потом, едва не повергло его в панику. Когда он остановился отдохнуть, испортив последнюю пару, оказалось, что скафандр шагает дальше помимо его воли. Несмотря на все сопротивление, Айяр не мог ни остановить его, ни хотя бы заставить сбиться с шага. Единственное, что удалось сделать ценой невероятных усилий, это вложить в ножны меч, чтобы вышедшая из повиновения, а вернее, вернувшаяся под власть прежнего хозяина оболочка не выронила по дороге единственное оружие ифта. Он-то думал, что, выбросив «сердце», обезопасил скафандр. Выходит, осталось что-то еще, что может принимать команды извне.

Скафандр целенаправленно двигался вперед. Мелькали двери, и Айяр, мельком успевая заглядывать в них, видел незнакомые машины. Снова винтовая лестница. Скафандр взобрался по ней гораздо увереннее, чем когда им двигал ифт.

Айяру очень хотелось связаться с Иллиль. Он не надеялся получить помощь, но просто хотел почувствовать прикосновение живой мысли среди этой веками враждебной его роду антижизни. Однако он помнил предостережение, полученное при последнем контакте, и не позволил себе искать эту поддержку.

Едва скафандр поднялся по лестнице, как рядом заскрежетало гусеницами «яйцо». Айяр решил было, что яйцеобразный послан за ним, но ошибся — «яйцо» покатило дальше. А может быть, и не ошибся, потому что «его» скафандр зашагал в том же направлении.

Ифт беспомощно повторял движения металлической оболочки, и тем не менее Айяр, понимая, что близок к цели своей миссии, ощущал себя не жертвой, а воином, готовым к последней битве. Впереди из двери показался еще один скафандр. Айяр рванулся, мгновенно забыв о бесполезности усилий: через плечо пустышки безжизненно болтались руки и голова ифта.

— Как они смогли!..

И снова его попытка оказалась тщетной. Скафандры двигались каждый к своей цели. Однако, минуя дверь, куда внесли ифта, Айяр, выворачивая шею, сумел рассмотреть в комнате зеленое тело, лежащее лицом вверх на столе-манипуляторе. Нет! Он увидел щель на уровне горла. Металлические руки стола поднялись для работы… Фальшивый ифт!

Айяр заглядывал после этого еще во многие комнаты, но не понимал того, что там происходит. Наконец скафандр вошел в очередную дверь, и ифту пришлось зажмурить глаза от нестерпимого света. Скафандр прошел вперед, повернул, сделал два шага и остановился.

Айяр чуть приоткрыл глаза и попытался осмотреться. Свет лился из нескольких плоских источников, но, к счастью, не бил прямо в лицо. Рядом стояло гусеничное «яйцо», потом — робот-ремонтник, четыре человеческих скафандра разного типа и дальше еще какие-то не то пустышки, не то роботы, но их уже нельзя было рассмотреть. Светильники или зеркала были расположены несколько правее на противоположной стене, а впереди, перед серединой строя, стоял стол с вертикально поднятой крышкой. К ней был привязан инопланетник из долины. Открытые глаза смотрели в зеркало, отражение в котором показалось Айяру каким-то не правильным, хотя, несомненно, воспроизводило неподвижного человека. Или труп. Только переведя взгляд на второе зеркало, перед которым ничего не было, Айяр понял, в чем дело. С того места, где он стоял, не должно было видно отражения инопланетника. Во втором зеркале отражался другой поселенец. Густая борода, спутанные волосы, серо-коричневый комбинезон. Но человека перед зеркалом не было!

Скафандр Айяра понес его к столу. Вместе с ним последовал еще один человеческий скафандр. Под зеркало?! Он закрыл глаза.

Рукава поднялись, перчатки согнули пальцы Айяра. Начали манипулировать. Он снова приоткрыл глаза. Скафандры освобождали из креплений на стене зеркало с изображением поселенца. Панель была высокая — задача для скафандров непростая, но они действовали без спешки и вполне уверенно. Когда зеркало отделилось от стены, изображение поселенца на нем не исчезло. Конечно, оно не было отражением, а панель — зеркалом. Скафандры понесли зеркало из комнаты. Инопланетник остался лежать на столе.

Они двигались в направлении, обратном тому, с которого пришел сюда Айяр. Скоро они вошли в помещение с длинным рядом столов. На одном лежало незаконченное тело фальшивого ифта. Вместо рук — пузыри желеобразной массы, на лице еще не проявились черты, остроконечные уши висели. Его тело отражалось в зеркальной поверхности. Но отражение, в отличие от тела, было полным. Очевидно, на самом деле оно было образцом.

На другом столе дрожащей неопределенной массой лежало желе. Над ним плясали вспышки света, поочередно касаясь отдельных участков. Все, что было в Айяре от ифта, восставало против увиденного. Рассудок его готов был помутиться. Однако то ли сработала какая-то защита в нем, то ли просто от физически невыносимой вони — он потерял сознание, а когда пришел в себя, скафандры уже выходили из комнаты, выполнив, очевидно, свою задачу.

На обратном пути Айяр задумался о том, как освободиться от своей оболочки. Ясно, думал он, что мной здесь никто не интересуется. Значит, можно попробовать. Конечно, выбраться из этих нор не удастся, а избавившись от скафандра, он лишится всякой маскировки, но зато сможет легко двигаться и управлять своим телом. Вот только как это сделать?

Энергия, вложенная в него Тантом, действует через меч. Значит, нужно вытащить его. Айяр попробовал поднять руку. Не получилось. Повернуть ладонь в перчатке? Приложив всю силу к запястью, он сделал это. Перчатка подалась, шевельнулась. Айяр чувствовал, что вздувшиеся мышцы готовы лопнуть от напряжения, Но рука дюйм за дюймом двигалась к мечу, пока пальцы не ткнулись в рукоятку. Очень хорошо. Что теперь? Чтобы энергия вошла в меч, он должен коснуться голой плоти. Айяр попытался передать ее через перчатку, но безуспешно.

Скафандр снова вышел из ряда — теперь в паре с четвероногим — и прошагал к столу, где лежал инопланетник. Айяр вынужден был закрыть глаза, уберегая их от яркого света, но теперь он не просто позволял вести себя, а повторял движения оболочки, готовясь к решительному рывку.

Скафандры сняли скобы, фиксировавшие тело. Айяр сильным движением, точно соотнесенным с движением скафандра, развернул его так, что рукоятка меча зацепилась за скобу. Когда скафандр отступил, меч вышел из ножен и со звоном упал на пол. Ифт получил шанс на спасение. Если он успеет добраться до меча, пока скафандр не отошел от стола — свобода; если нет — оружие утрачено безвозвратно.

Скафандр наклонился, чтобы снять зажим с лодыжки инопланетника. Айяр помог ему, усилил его движение и свалил свою оболочку на пол. Меч лежал перед самым лицом. Вытянув шею так, что, казалось, сейчас потеряет сознание, Айяр дотянулся зубами до рукоятки. Скафандр вставал. Айяр попытался направить энергию в меч через конвульсивно сжатые челюсти. Лезвие, оторванное от пола движением скафандра, качнулось, коснулось металла, хлынула серебряная рябь… Скафандр замер.

Айяр, не встречая сопротивления, взялся за меч рукой. Не выпуская оружия, левой рукой он начал расстегивать замки. Айяр не был уверен, что скафандр окончательно выведен из строя, а не парализован, и потому спешил. Наконец пустая оболочка упала на пол.

За это время четвероногая пустышка успела снять тело со стола и понесла его к двери. Айяр надел перевязь с мечом и вышел вслед за четвероногим. Остановить этот скафандр? Но инопланетник не шевелился; широко раскрытые глаза не мигали. Его уже не спасти.

Скафандр вошел в комнату с двумя рядами высоких прозрачных цилиндров. В левых, накрытых тяжелыми куполами из красноватого металла, была темно-розовая жидкость, в которой смутно проступали плотные образования. Четвероногий подошел к пустому цилиндру и нажал кнопку у основания. Контейнер опустился. Скафандр сбросил в него свой груз, после чего цилиндр вернулся в прежнее положение, сверху опустился купол, и из подведенной к нему трубки полилась жидкость. Айяр вжался в дверной косяк, так что сам едва заметил, как четвероногий носильщик прошел мимо него и скрылся из виду.

Глава 11

ЛУННЫЙ ЛЕС
Заметил ли четвероногий Айяра? Если оболочка скафандра пуста, энергия меча могла легко обезвредит его, однако, если внутри скрывается живое существо, схватка может быть опасной. Поэтому Айяр затаился, уступая дорогу: осторожность не помешает. Не проявив к Айяру ни малейшего интереса, скафандр неторопливо зашагал к выходу.

Оставшись в одиночестве, ифт осмотрелся. Он был потрясен количеством цилиндров, находившихся в громадном помещении. Вокруг словно бы стоял лес из мертвых, злых деревьев. Заполненных цилиндрических контейнеров было, без сомнения, значительно больше, чем поддельных ифтов, что он видел на дорогах. Похоже, здесь формировалась настоящая армия. Но в кого же они превратятся потом, эти спящие матрицы существ, только внешне напоминавших ифтов. Кто они? Ифты, изменившиеся под злобным влиянием Того, Что Ждет? Или… — у Айяра перехватило дыхание. — или это те самые ифты из древних времен, попавшие в плен к ларшам?.. Сможет ли кто-нибудь снова вернуть их к подлинной жизни?

Айяр заглянул в контейнер: человек-инопланетник внутри не подавал никаких признаков жизни.

Где же Оно, это проклятое То, Что Ждет, которое здесь всем правит? Где искать его — вверху или внизу? И куда ведут эти норы — под холмы или, может, под каменные стены долины? Главное сейчас — вовремя заметить пластины, чтобы не попасть впросак… Да вот и они, и совсем рядом! На этот раз Айяр не стал разрушать их, а осторожно, почти вжимаясь в пол, прополз точно посередине узкого пространства, разделяющего пластины…

Почудился запах, напомнивший тут же о чистом и остром лезвии ножа, легко рассекающего вонючую паутину келрока. Айяр остановился. От ифта не укроется запах растений. Это самый важный для него запах, он необходим, как чувство пути… Как нужен был Айяру запах долины, где он покинул уснувшую Иллиль…

Внезапно ощутив прилив бодрости, Айяр двинулся на запах. Его движения были быстры, но не беспечны: забывать об опасностях нельзя. Иначе он рисковал свернуть себе шею, свалившись в какую-нибудь предательскую шахту.

Вместо лестницы был пологий спуск. С каждым шагом вокруг Айяра усиливался знакомый запах — запах настоящей жизни. Только… — первоначальное радостное возбуждение Айяра угасло, заглушенное природной осторожностью, вдруг пришло сознание того, что сейчас должна стоять зима, а пахло — пахло весной! Проверяя себя; он глубоко вдохнул. Так и есть: ноздри затрепетали от манящего аромата молодых листьев. «Похоже, — подумал Айяр, — на своей территории То, Что Ждет, управляет даже сменами времен года…» Чтобы выйти на открытое пространство, ему пришлось еще дважды пробираться ползком между кристаллическими пластинами. Зато теперь снизу поднимался упоительный аромат, сравнимый только с запахом самого Ифткана. И свет — серебряный, лунный, ласковый… Этот свет благодарно воспринимали усталые глаза Айяра, а к телу, словно омываемому целительными волнами, снова возвращались силы. Айяр постепенно расслаблялся: он все-таки дошел…

Но чувство опасности, глубоко укоренившееся в сознании, вернуло его к действительности… Тревога: это не Ифткан, он не имеет права забывать, что находится в самом сердце владений Того, Что Ждет! Нельзя позволять себе обманываться внешней видимостью! Он уже сталкивался с ложными ифтами и знает, как обманчиво подобие… Но как манил пейзаж, открывшийся внизу, как сладко усыплял, как звал! Все было так знакомо, так похоже на Дом… Да это и был его Дом!

Айяр быстро спускался по узкой крутой тропе, такой узкой и такой крутой, что приходилось соблюдать крайнюю осторожность. А внизу росли деревья, целая густая роща. Их зеленые спокойные кроны радовали глаз, а ноздри ифта не чуяли запаха зла… Сойдя с тропы, он двинулся но мягкому глубокому мху. В траве то здесь, то там встречались закрывшиеся на ночь головки колокольчиков, а ближе к подножию стены росли высокие лилии-бергеры. Странно: у них, похоже, совсем не было запаха, а ведь расцветающие лишь ночью бергеры Ифткана распространяли далеко вокруг удивительный аромат… Может быть, он ошибся — это другие цветы? Айяр наклонился, потрогал нежный бархатистый лепесток: бергер. Цветок стоял живой, реальный… Но где же запах, куда он подевался?

Айяр насторожился: эта мелочь разрушила начавшееся было слияние ифта с буйной растительностью вокруг. Он стал внимательно приглядываться к другим цветам и травам… Вот — мох… Да, мох настоящий. Вот соленое деревце с капельками ночной росы на крошечных серых листьях… Айяр осматривал одно за другим деревья, кустарники, травы, припоминая их особенности. Пожалуй, все правильно. Вот только лилии… Что это?

В воздухе неожиданно разлился резкий аромат бергеров, до пресыщения сладкий и терпкий, словно кто-то окатил цветы свежей струей воды. Воды?.. Айяр облизнул сухие губы. Стоило ему подумать об отсутствии запаха, стоило усомниться в подлинности лилий, остановиться и оглядеться вокруг и запах возник Но слишком поздно, чтобы развеять подозрения.

Сорвав лист, Айяр размял его в руке: лис г. издавал сильный, характерный для бергеров запах, совершенно натуральный. Но Айяр больше не верил ни листу, ни всей уютной зеленой рощице это была западня. Он поспешил к тропе, с которой так необдуманно сошел…

Тропа исчезла. На ее месте возвышалась голая каменная стена. Что ж… То, Что Ждет, знает о его присутствии. По крайней мере, он предупрежден.

Айяр снова осмотрелся. Деревья были низкорослыми. Для того, кто помнил, эта роща смотрелась миниатюрной копией деревьев-башен Ифткана. Обойти рощу было нельзя. Спускающейся тропы нет — значит, путь назад теперь тоже отрезан. Остается идти прямо вперед. Попытаться преодолеть хитроумную ловушку, положившись лишь на обычный разум ифта и меч Айяр решительно шагнул под ближайшее дерево.

Даже при внимательном рассмотрении роща, казалось, ничем не отличалась от привычной маленькой рощицы Януса Айяр уже было подумал, не померещились ли ему странные лилии. И тут он вышел на поляну. Деревья расступились, и глазам открылось крошечное озерцо, серебрящееся в лунном свете. Айяру захотелось подбежать и вволю напиться холодной, чистой лунной воды. Он сделал шаг — и замер. Что-то, что со времени прикосновения Танта поддерживало и предостерегало его, остановило и на этот раз. Что было не так? Луна как луна. Обычное озеро, трава, камни…

У края озера, возле прибрежных камней, высунулась суставчатая лапа с крючковатыми когтями. Быстро погрузившись в воду, она вновь появилась над поверхностью, сжимая трепещущую крупную рыбу, и, неуловимо изогнувшись, исчезла Но и по нормально. Обыкновенный фишер. Самое естественное явление и этом месте и в это время. Слух ифта различал множество звуков, издаваемых ночными охотниками леса — летающими и ползающими, большими и маленькими. Не было лишь одного печального призывного крика кваррина Кваррины и ифты издавна жившие бок о бок и Великом Лесу, были скорее партнерами и друзьями, чем хозяевами и слугами. Две разновидности разумных существ мирно соседствовали в дебрях Великого Леса, всегда ощущая присутствие другого. И сейчас Айяр остро ощутил, что в лесу нет кварринов. «Если То, Что Ждет, следит за мной, ему ничего не стоит воспроизвести зов кваррина, как Оно добавило недостающий запах лилии». — подумал Айяр, не двигаясь с места и прислушиваясь. Но знакомое «ху-урурр» так и не прозвучало. Обогнув озеро. Айяр снова углубился в лес. Он шел и напряженно размышлял над тем, что такое этот лес и зачем он стоит на его пути.

Все машины здесь действовали по приказу Того, Что Ждет, по его воле выросло и миниатюрное подобие Великого Леса Айяр ни секунды не сомневался, что это творение Того, Что Ждет. Видимо, Иллиль ошибалась, предполагая, что этот лес настоящий. Поддельный запах лилий был сроднен фальшивому ифту. Был ли весь этот лес такой иллюзорной подделкой?

Ни шорохов, ни звука шагов не было слышно, но запах усилился. Айяр почувствовал, что кто-то приближается. Куст вздрогнул, тонкая рука отвела ветку, и на открытое пространство шагнула женщина. Да, он помнил ее, хотя это была не Иллиль, которую он недавно видел в охотничьей куртке с капюшоном. Эшла-Иллиль была верным товарищем в любой опасности, а эта — была совсем иная. Прекрасная девушка-ифтийка в прозрачном платье из живых цветов. Такие источающие аромат платья девушки носили во время Выбора на весенних играх… Вся красота древней расы, казалось, воплотилась в ней. Девушка смотрела на Айяра, улыбалась и — манила, манила его к себе ритуальным чарующим жестом Выбора…

Включилась древняя реакция, лихорадочное возбуждение, ни разу не посещавшее Айяра после перерождения, вдруг нахлынуло на него, и он послушно пошел на призыв, протягивая руку к стройной ифтийке…

— Фальш, — слабо шевельнулось в сознании, и смутно привиделось другое, знакомое лицо. — Фальш, подделка…

Предупреждение было таким робким, а нежная девушка покачивалась перед Айяром все ближе в первых движениях танца Выбора, и ее руки томно тянулись к нему…

— Я — Валлиль, твоя Валлиль, могучий воин… Платье из цветов дурманило, травы мягко обвивали ноги, но улыбка девушки стала неуверенной, почти злой. О Валлиль, задумчивая Валлиль, когда-то Айяр страстно искал тебя ни Выборе, когда-то это было правдой…

Ложь! — отчаянно настаивал шепот глубоко в сердце.

— Иди ко мне! — повелительно произнесла девушка. — Валлиль не ждет воина — многие ждут ее!

Память подтвердила: многие бы отдали полжизни за то, чтобы танцевать танец Выбора с Валлиль. И колебаться теперь, когда счастье так близко… Она снова поманила его. Бессознательно улыбаясь, Айяр двинулся навстречу Валлиль…

— Фальшивка!..

Рука его дрогнула. Так уже бывало в те моменты, когда скафандр управлял им, а не он — скафандром. Стоп, скафандр… Лабиринт темных нор…, комната зеркал… Подобия людей!.. Айяр очнулся — запах мнимого ифта окружал его удушающим смрадом… Рука рефлекторно потянула меч из ножен. Девушка перестала улыбаться, страх исказил ее лицо и превратил его в безобразную маску. Красота и очарование исчезли. Лже-Валлиль съежилась, воздела руки в мольбе и ужасе… Если она была создана волей Того, Что Ждет, то создание это было почти совершенно и превосходно играло свою роль. Айяр заколебался. Да, запах не оставлял сомнений, но убить девушку… Противника для него выбрали удачно.

— Сумасшедший!.. Безумец! — закричала она дрожащим голосом.

Айяр наконец заставил себя заговорить:

— Я не безумец. Ты создана Тем, Что Ждет…

Он по-прежнему сжимал в руке меч, а осторожность требовала: «убей!». Но, словно околдованный, не мог, да и не хотел взмахнуть клинком… Она тихо повернулась и скрылась за деревьями, а Айяр все стоял и смотрел ей вслед, смутно сознавая, что, возможно, только что обрек себя на провал и смерть…

Было тихо, но эта тишина содержала обычные ночные шумы: шуршание ящериц в траве, взлет сонной птицы, треск ветки, сломленной зверем… Опять ошибка. Совсем маленькая, почти незаметная для неискушенного слуха ошибка, вроде лилий без запаха… Но для Айяра не было приметы ясней, знака, верней разоблачающего подделку: в настоящем лесу их ссора и паническое бегство Валлиль вызвали бы на некоторое время полное безмолвие, мертвую тишину. Айяра так и подмывало испытать энергию меча на первом попавшемся дереве, хотя бы на том, к которому он только что прислонялся. Хотелось как-то разрядиться, сбросить накопившееся напряжение. Но глупо понапрасну тратить Силу.

Преодолев минутный настрой, Айяр двинулся дальше с осторожностью истинного охотника, внимательно следя за тем, куда ступает, прислушиваясь к окружающим звукам. Но если в этом лесу и были еще обитатели, то пока Айяр не обнаружил их. Не появлялась больше и Валлиль, но впечатление, что он дичь, за которой следит зоркое око преследователя, постоянно усиливалось. Айяр неожиданно поворачивался, резко останавливался, прислушиваясь и оглядываясь, но никого не мог обнаружить. В конце концов, измученный ощущением подступающей со всех сторон опасности, он остановился и, тяжело дыша, привалился к дереву.

Машинально ведя взглядом, Айяр обратил внимание на лиану, вьющуюся по ветке прямо у него над головой. Зеленое змеистое растение обвивало также и ствол, цепляясь усиками за соседние ветви… Такие лианы встречались кое-где и в Великом Лесу. Они росли быстро, давали множество побегов и если бы так же быстро не отмирали, то могли бы повалить дерево своим весом. И это растение было не из самых больших.

На листьях и вдоль стебля собрались капли влаги — то ли роса, то ли сок, подобный тому, что выделяет по ночам солевое деревце. Айяр поднял голову и принюхался к слабому и странному запаху. Ему показалось или действительно капли стали крупнее, замерцали призрачным фосфорическим светом? Нет, они действительно росли и светились даже там, где их не достигало спокойное лунное сияние. Несколько капелек помельче слились воедино и скользнули с листа на землю. В месте падения с почвы поднялся крошечный завиток пара и раздалось легкое шипение, такое тихое, что, будь Айяр менее внимательным, он ничего бы и не заметил. Капли падали все чаще. Звук их падения напомнил шелест моросящего дождя…

Боль! Айяр едва сдержал крик: левую кисть лизнул язычок огня. На коже осталась маслянистая капля. Он резко махнул рукой, пытаясь стряхнуть ее, но капля даже не сместилась. Болезненный жар впился в плоть. Он потянулся было вытереть руку об одежду, но вовремя сообразил, что жгучая гадость может впитаться в ткань. Встав на колено, Айяр поспешно вытер кисть о землю, но тут же другая капля упала на плечо, и он, застонав от боли, выпрямился. Дождь! Огненный дождь! К тому же лиана оказалась не одна: вот еще…, и еще, и еще! Они пышными гирляндами висели над Айяром, беспрерывно осыпая его ядовитой изморосью… Айяр бросился бежать, но проклятым лианам, казалось, не было конца. Едва не задохнувшись, он выскочил на поляну и остановился под открытым небом, еще не веря, что избавился от огненного ужаса.

Схватив горсть листьев вместе с землей, Айяр тщательно вытер все пораженные жидким огнем места. Стертые капли оставляли после себя красные сочащиеся ранки…

— Вот второй ход Того, Что Ждет, — мрачно констатировал он. — Сколько их будет еще?

Айяр не понимал причин, вызывающих очередной ход противника, и потому не мог их предсказать. Он точно знал одно: эта игра — его смертельное единоборство с Тем, Что Ждет. Человечество сыграло уже немало партий на дорогах космоса, используя опыт и навыки, держа в памяти знание выигрышных ходов. Оно даже нередко выходило победителем… Сейчас ставкой в предложенной Айяру игре была его и, скорее всего, не только его жизнь. Но ни суть игры, ни ее правила, если, конечно, они существовали, не были ему известны. Возможно, Айяр и имел в своем распоряжении какие-то фигуры, возможно, у него были даже преимущества, но он не знал, как и когда ими пользоваться. Каким должен быть следующий ход?

Айяр присел на корточки, одной рукой коснувшись земли, а другую держа на рукояти меча. Он знал, что охота продолжается, но вокруг был только вполне обычный шум ночного леса, и ничего, что могло бы…

Его спасло только то, что, резко повернувшись, он потерял равновесие и упал лицом вниз. Клейкая нить копьем пролетела сквозь то место, где только что была его голова, и, противно свистнув, упала на землю. Келрок! Послышалось раздраженное фырканье и бормотание голодного келрока, и поперек меча ударила еще одна клейкая нить. Лезвие вспыхнуло, отражая нападение…

Айяр, обманутый отсутствием неприятного запаха, всегда предшествовавшего удару келрока, едва избежал новой атаки — он забыл о силе, которую мог высвобождать меч в критические минуты. На этот раз меч сам рассек паутину. Однако ифт знал, что келрок не откажется от добычи и надо ждать нового нападений — откуда? Ни запах, ни движение не указывали на противника. Руководствоваться памятью о настоящем Лесе было бессмысленно…

Попытаться укрыться за деревьями? Но любое из них могло оказаться тем самым местом, откуда чудовище выбрасывает свою паутину. Мгновенно взвесив уже известные опасности и предчувствуя скорое появление новой, Айяр зажал в зубах меч и скачками бросился к ближайшему дереву, на котором вроде бы не было ядовитой лианы, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку и проворно поднял послушное тело вверх.

Им руководило не сознание, а инстинкт охотника и воина. Определить дерево без лиан. Найти на нем подходящую ветку. Точно прыгнуть и снова искать безопасное дерево. Один прыжок, второй, третий, четвертый. Он потерял направление, весь поглощенный слежкой за подстерегающими опасностями. Странно, что его перемещение не распугало ни птиц, ни других мелких обитателей крон — Айяр слышал звуки, но не видел никого из тех, кто мог их производить. Сколько еще иллюзорного, поддельного в этом кошмарном лесу?

Ожоги болели — особенно тот, что на плече. — затрудняя прыжки. Айяр по-прежнему не чувствовал ни голода, ни жажды, ни усталости, но надолго ли хватит дарованной ему силы? Местность пошла под уклон, перебираться с дерева на дерево становилось все труднее. Может, спуститься на землю? Сидя на ветке, Айяр прислушался и принюхался. Внизу отдельными островками рос высокий кустарник, по виду напоминающий папоротник. Он был слишком новый и свежий — как лиана, — и наводил на сходные подозрения. Пышные листья, шарообразные темно-зеленые с черными прожилками соцветия… Отломив длинную ветку, Айяр лег на прочный сук и дотянулся до самого высокого шара. Тихий хлопок — и кудрявая головка цветка исчезла в облачке черной пыли…

«Нет уж, — решил Айяр, — лучше держаться деревьев, пока это возможно. Или пока внизу не появится что-нибудь более знакомое. Если взобраться повыше, можно, пожалуй, разглядеть, что лежит впереди, тем более, что местность понижается…»

Поискав взглядом, он выбрал подходящее дерево: на него нетрудно взобраться, а наверху торчали обломанные сучья без мелких веточек — значит, видно будет хорошо.

Склон становился все круче, но деревья росли по-прежнему густо. Вид залитых лунным светом древесных крон вызвал в памяти схожую картину — ту, что он наблюдал еще с тропы, до того, как спустился в этот негостеприимный лес. Лунный свет на листве… Сколько же он будет блуждать здесь, потеряв всякое представление о времени? Сутки? Двое? Трое? Луна — или то, что было луной в этом странном и опасном месте — висела над головой измученного Айяра все в том же положении. Как будто в этом мире нет ни дня, сменяющего ночь, ни солнечного восхода.

Что- то разрушало однообразие контуров округлых крон в лунном свете, сковывало и притягивало взгляд, пока, сосредоточившись, он не узнал Ифтсайгу.

Ифтсайга! Нет, конечно же, это не она возвышалась над лесным массивом… Но не было сомнений в том, что одно из деревьев-башен каким-то чудесным образом оказалось в самом центре угрюмых владений Того, Что Ждет. Башня Ифткана! То единственное, чего искал бы любой ифт, надеясь на спасение и жизнь…

Айяр снова двинулся вперед, подыскивая ветки покрепче, чтобы смогли выдержать его вес. Постепенно лес редел, сменяясь высоким кустарником, и Айяр снова оказался на земле.

Это были настоящие дебри: густые заросли кустарника с колючими цепкими ветками казались непроходимыми. Что делать? Использовать без крайней нужды силу меча не хотелось: кто знает, что ждет его впереди? Приходилось надеяться только на себя и на удачу. Собравшись с духом, Айяр начал продираться сквозь колючки. Растительность была слишком высокой, и он почти не видел заветной цели. Призрачный лунный свет скрадывал знакомые очертания величественного прямого ствола, но Айяр чувствовал: это не фантом, не иллюзия, — и упрямо стремился к цели. Его внутренний голос, прежде предостерегавший об опасности, теперь молчал.

С приближением к дереву склон становился все круче. Теперь Айяр видел его полностью — высокое, серебристое, живое, как Ифтсайга, как все деревья в Ифткане в пору его расцвета… Великое Дерево наполнило душу Айяра обещанием и надеждой, и весь мир казался ему растворившимся в этом чувстве… Колкие ветки резко хлестали по его лицу, но стремление вперед было сильнее боли. Почти не замечая ударов, ссадин и глубоких царапин, он с ожесточением рванулся к дереву-башне. Встреться ему на пути келрок, прегради проход ядовитая лиана — он едва удостоил бы их вниманием и поспешил бы дальше…

Айяр смотрел только на дерево и, не заметив бездонного провала, внезапно оказавшегося на его пути, рухнул во тьму.

Глава 12

СЕРДЦЕ ТОГО, ЧТО ЖДЕТ
Он находился неизвестно где, в месте, лишенном каких-либо примет. Перед ним стояла небольшая доска, кое-где отмеченная кружками. На некоторых кружках располагались миниатюрные фигурки наподобие шахматных. В фигурках было что-то знакомое. Айяр вгляделся. Так и есть! Вот крошечный ларш с чуть приподнятым волосатым лицом. Его маленькие живые глазки, казалось, пристально следили за Айяром… Вот поселенец… Инопланетник в униформе космопорта… Игрушечного размера машина, похожая на настоящую. Целая армия смотрела на него с противоположной стороны доски, выстроившись в полной боеготовности: вот-вот начнется атака… На стороне Айяра фигур было немного: горсточка ифтов, совсем небольшой отряд, и деревья, подобие деревьев-башен, только в тысячу раз меньше.

Почему-то Айяр знал, что от этой игры ему не уйти. И надо было во что бы то ни стало выйти из нее победителем, несмотря на то, что правил этой игры он не знает. Единственный шанс на успех — это попытаться понять тайное значение происходящего на доске до того момента, когда провал станет неизбежным…

Крошечная фигурка ларша выступила вперед. Освободившуюся позицию тут же занял яйцеобразный скафандр. Брешь в рядах наступающих закрылась мгновенно, и Айяр почувствовал, что его противник доволен своим ходом. Это вызвало у него желание действовать.

Айяр выставил против ларша маленького зеленого воина. В отличие от самостоятельно и слаженно маневрирующей армии неприятеля, воинство Айяра представляло собой лишь набор маленьких неподвижных кукол, вроде игрушечных солдатиков, и каждый ход приходилось продумывать и делать самому. Айяр почти физически ощущал огромный груз ответственности.

Когда зеленый воин стал на кружок, по игральной доске проскочила искра, и между стоящими лицом к лицу ларшем и ифтом возник слабо мерцающий зеркальный барьер. В зеркале появилось отражение мини-ифта и на мгновение задержалось там, слегка меняя свои очертания. Потом зеленая фигурка просто исчезла с доски, словно скользнула вниз, перед этим на мгновение став странно плоской. В тот же миг в рядах армии противника появился плоский зеленый ифт…

И снова Айяр почувствовал: противник удовлетворен исходом поединка. Хотя он по-прежнему не знал, чья злая воля противостоит ему. Что ж, попробуем разобраться. Очевидно, ифт был побежден ларшем. Но каким образом? Использование зеркала, изменение отражения, превращение зеленого воина в плоскую фишку врага… Что все это значило? Было ли то эхо давно минувших дней? Заключало ли в себе тайный прием борьбы? Могло ли напомнить о чем-то? Память всколыхнулась.

Зеркала… Гигантские норы… Лунный лес. Как он попал сюда? И где находится?.. Он бежал по роще, залитой луной и увитой ядовитыми лианами; он спасался от смертоносные нитей келрока; он отчаянно продирался сквозь густой и колючий кустарник к дереву-башне — увенчанному листвой прекрасному маяку… Мысль остановилась. Провал в памяти… Провал…

Он смотрел на доску и фигуры на ней, но мысли бродили далеко, стараясь найти объяснение случившемуся. Движение на доске! Нужно быть внимательным и осторожным, — отложить поиски ответов и следить за доской. Снова шевельнулось сомнение: кто ты такой, чтобы играть в смертоносную игру, не зная правил? Он был всего лишь Айяром, одним из многих, поднявшихся на защиту Ифткана. Не мудрым прорицателем, не Мастером Зеркала. Кто дал ему право осуществлять волю…

«Тант», шепнул голос внутри. «Сила Танта, переданная в твое тело и в мое…»

«Иллиив», мысленно позвал он. «Что мне делить!»

«Сам поймешь… Но будь начеку, Айяр. Надо видеть и тайное, и явное…, не позволяй себя обманывать…».

Голос затих.

Явное действие: доска, фигуры на ней. Тайное: не дать себя обмануть… Он растерялся, и это на руку Врагу. Доска? Ее нет, как нет и жалкого строя зеленых фишек, противостоящих превосходящей армии противника. Занеся руку над игральной доской, Айяр сконцентрировал волю и желание… Зеленая искра пробежала по рядам фишек — и доска вместе со всеми фигурами исчезла.

Туман рассеивался. Он обнаружил, что лежит на боку лицом к стене, усеянной кристаллами, сияющими болезненно-искрящим светом. Поспешно прикрыв рукой глаза, Айяр вскрикнул: все тело ныло, как больной зуб, и малейшее движение пронзало его резкой болью. Но он заставил себя сесть и оглядеться.

Внизу, под ним, был мелкий красноватый гравий. Рука нащупала сбоку металлический предмет — Айяр облегченно вздохнул, обнаружив, что меч с ним, и сжал рукоять. Рядом отвесно поднималась стена огромного оврага, в который он, очевидно, свалился, когда спешил к дереву.

Эта мысль полностью вернула Айяра к действительности. Только бы скорее добраться до дерева, и силы вернутся к нему. Тогда будут не страшны любые посланцы Того, Что Ждет!..

Но для чего Оно явило Айяру эту доску с символическими фигурками, чего добивалось этим? Надменное пророчество, что все, выступившее против его воли, будет поглощено силами Того, Что Ждет, так же легко, как зеркальный барьер поглотил в своей плоской глубине беспомощную фигурку ифта? Зеркало! В зеркале — суть тайной силы!.. Но именно эту тайну Айяр не мог разгадать.

Пора!

Добравшись до стены, Айяр осмотрел ее. Нет, наверх не взобраться. Часть пути еще можно преодолеть, цепляясь за выступы стены и торчащие из нее кристаллы, но последние несколько футов у самого края обрыва абсолютно гладкие. Выход один — искать другое место для подъема. Он захромал по дну оврага, с трудом сдерживая стоны.

Стена не только не понижалась, но становилась еще выше. Обернувшись назад, он увидел, что края постепенно сближались, и вдали расселина замыкалась неглубокой темной пещерой. Оставалось только идти по дну в тайной надежде на везение. Вскоре дно пошло под уклон, забирая при этом вправо. Впрочем, это, пожалуй, к лучшему — так он становился ближе к дереву. Подняв глаза, Айяр увидел высоко над головой могучие ветки, накрывающие его тенью. Чем более дорога забирала вправо, тем плотнее становился узор ветвей, тем гуще была тень.

Айяр время от времени останавливался и глядел наверх, чтобы полнее ощутить себя под защитной сенью Великой Цитадели… Но постепенно пришло сознание того, что дерево было не тем, к чему стремилось его сердце: в нем не было жизни. Это не Башня Ифткана! С его приближением не шевельнулся ни один лист, а он так жаждал неповторимого ощущения жизни, силы и радости, которое испытывает всякий ифт, подходя к зеленеющему Великому Дереву и видя, как шелестящие листья приветствуют его!..

Небытие. Деревья-башни тоже знали смерть, но в тишине, опустившейся на Айяра сейчас, в тишине застывшего мертвого гиганта не было смерти — смерти того, что прежде было живым. Лишь холодное небытие неживого.

В тот момент, когда Айяру открылась его ошибка, он обнаружил, что стены вокруг — это вовсе не стены, а гигантские опорные корни дерева. И он идет, следуя их изгибам. На первый взгляд, они ничем не отличались от корней Великих Деревьев в Ифткане. В каком-то смысле он сейчас действительно шел к Ифтсайге, только не к живой, а поддельной, как Валлиль, что явилась ему в лунном лесу. Та, фальшивая, Валлиль была просто зеркальным отражением настоящей… Зеркальное отражение, безжизненное, как поверхность зеркала… Приманка для любого ифта, встречающего ее.

Рукоять меча в руке Айяра нагрелась, вспыхнула зеленая искра. Да, ему надо пройти по своему пути до конца.

Когда Айяр приблизился к стволу дерева-гиганта, стены корней закрывали большую часть неба. Это ли — его цель? Нахлынуло чувство одиночества, оторванности от дома, от своего рода.

Входя под темные своды, он мысленно воззвал к Иллиль, к ее помощи. На ответ он не надеялся, но молчание верной спутницы показалось дурным знаком. Он похолодел, как человек, входящий во тьму и знающий, что никогда не вернется на свет… Да сейчас он и не мог вернуться: его вело нечто могучее, иная воля, как тогда, когда скафандр тащил его в норы… Но тогда принуждение исходило от Того, Что Ждет. Сейчас же Айяра вела живущая в нем Сила Танта.

Перебравшись через невысокую стену, Айяр обнаружил, что попал в замкнутое пространство, освещаемое снизу слабыми красноватыми бликами; он словно шел по углям гаснущего костра. И, сделав несколько шагов, столкнулся с ифтом — воином с усталым лицом, покрытым плохо залеченными рубцами… Судя по горьким складкам у рта, он сражался долго и безуспешно, и древко знамени в его руках — повисшего, рваного, покрытого пятнами и потеками, — было сломано. — Хафсор, — слабо прошептал Айяр. Воин не ответил. Было время, когда они плечом к плечу шли в битву и доблестно сражались с врагом. Теперь же Хафсор молчал и стоял неподвижный, как статуя, а за его плечами выстроились немые ряды воинов, когда-то ведших ифтов за собою и к славе и к поражению… Некоторые лица были знакомы Айяру — это были его давние соратники. В те дни с его меча не раз стекала кровь убитого ларша. Но большинство из стоящих здесь воинов он знал только по рассказам, они были намного старше его, жили значительно раньше, и имена их уже стали историей…

Тут стояли и Нанок, и Силмак, и другие воины Последних дней… Но немало и из времени Зеленого Листа, когда То, Что Ждет, связывала ограничительная Клятва, — они знали славу и расцвет, а не упадок своей расы…

В сердце Айяра зародилось сомнение. Если зрелище, представшее сейчас его глазам, означало неизбежный и вечный триумф Того, Что Ждет, значит, полной правды не говорил никто или она никому не известна… И это маленькое открытие было важным для Айяра, хотя он пока и не мог понять, почему.

Трудно было сказать, стоит ли перед ним просто длинный ряд статуй или оставшиеся в живых, но побежденные ифты построены траурной шеренгой во славу победителя. Айяр не решался исследовать более тщательно. Он медленно шел вдоль строя и вдруг увидел позади стоящих стеной воинов-ифтов еще один ряд фигур. Эти воины были вооружены не только мечами и копьями, но и каким-то другим оружием. Но ближе, всех к Айяру, вне всякого сомнения, стояли…, ларши! Изумленно разглядывая их, Айяр брел, на мгновение останавливаясь у каждой следующей фигуры, и машинально отмечал про себя все изменения в строении тела, одежде, деталях экипировки. Да, они несомненно менялись. Люди-звери становились иными: прямее, стройнее, выше; шерсть на теле редела и наконец исчезла совсем…

Айяр стоял между двумя фигурами, замыкающими идущие параллельно ряды. На ифте была одежда, какой Айяр никогда прежде не видел, но тем не менее это был ифт от головы до пят, тогда как другого, из правого ряда, ларшем уже совсем нельзя было назвать — это был высокий, со светлым лицом…, космолетчик. Рука его сжимала оружие, напомнившее Айяру инопланетный бластер.

И тот странный порядок, в котором располагались фигуры, был, конечно, не случаен. Строй ифтов, возглавляемый Хафсором, как бы отражал прямое течение времени из глубины веков к современности. У ларшей же последовательность была обратной, она демонстрировала медленную, но поразительную по результату эволюцию от явного примитива к высокой цивилизации; настолько высокой, что она могла осваивать космическое пространство!

Пораженный открытием, Айяр замер, подобно этим статуям. Сколько же времени прошло с тех пор, как ифты исчезли с Януса? Сколько столетий или тысячелетий должно было пройти в истории ларшей, чтобы их народ успел возвыситься, а затем, в свою очередь, тоже исчезнуть из этого мира?..

Мысль о необозримо широком витке времени испугала Айяра, потому что в своем перерождении, ставшем последним ответом ифтов на уничтожение их рода, он нес частицу памяти человека, чья собственная раса превзошла ифтов, ларшей и неведомых космолетчиков из этой шеренги.

Думать над этим было невыносимо, и мысли Айяра потекли по иному руслу. Он сосредоточился на конкретном образе ларша-космолетчика. Итак, под властью Того, Что Ждет, их цивилизация в конце концов устремилась к звездам… Но что же случилось потом? Что могло бесследно стереть все следы долгих веков их существования на Янусе? Стереть все, до мелочей. Катастрофа?.. И при этом все же деревья Ифткана продолжали жить, сохраняя в себе залог будущего возрождения — семена ифтов…

Значит, могущество Того, Что Ждет, огромно, но все же преодолимо. Айяр вспомнил слова из старой боевой песни: «Между деревьями бродят ларши. Но Лес — это ифтов Дом…» Лес — это Дом, но сейчас в него пришли другие хозяева. Переродившихся так мало. Не нация, не великий род — крохотная горсточка ифтов будет призвана на Первый Круг… А То, Что Ждет, неутомимо и неизменно готово вести смертельную игру… И несмотря на всю ловкость, знания и волю к жизни, шансы ифтов невелики.

Желания изучить еще раз двойной строй ифтов и ларшей не было, этот строй подтверждал лишь очевидное: ларши исчезли, и это обнаруживало промах Того, Что Ждет. Главное, чтобы Оно не смогло возродить к жизни эту шеренгу вражеских фигур…

Вот и выход, в конце строя немых стражей…

Через узкий коридор Айяр попал в закрытое помещение: здесь, тускло поблескивая под слоем пыли, в красноватом свете громоздились ряды машин и непонятных конструкций. Созданные некогда разумом, они были мертвы, как и их творцы.

Внезапно меч в руке Айяра резко повернулся, потяжелел и коснулся острием пола. Раздался треск, яркая вспышка на секунду ослепила Айяра, и пол ушел из-под ног.

Вопреки ожиданиям, равновесие удалось восстановить довольно быстро, и Айяр понял, что произошло. Он стоял на платформе, похожей на ту, в долине холмов. Медленно, со скрипом, она двигалась вниз, и Айяр балансировал на шаткой плите. Откуда-то сбоку сочился мутный багровый свет, но различить что-либо вокруг было невозможно.

Толчок. Сверху посыпалась тонкой струйкой земля — платформа остановилась. Айяр шагнул на гладкий пол подземелья. Видимо, он вернулся в норы. Платформа не поднялась закрыть брешь в потолке — значит, путь к отступлению пока открыт…

Куда двинуться? Направо? Налево?.. Меч в руке засверкал, и от рукояти по телу волной пошло тепло. Искры, обильно сыпавшиеся с лезвия, были не зеленоватые и серебряные, как прежде, а теплые, желтые. Айяр почувствовал прилив мужества и сил: энергия меча поддерживала его.

Он шел по извилистому проходу, ведомый, без сомнений, той волей, которая послала его во владения Того, Что Ждет, и которая хранила во всех опасностях… Он почти успокоился и приобрел некоторую уверенность. В стенах коридора не было дверей, только боковые ответвления. Он двигался вперед, а сила продолжала прибывать, входить в его тело откуда-то извне. Айяр чувствовал, что эта энергия — не только Сила Танта, но и какая-то здешняя, подземная, поддерживающая и заряжающая новой решимостью.

Вот наконец и дверь. Она оказалась наглухо запертой и не поддавалась усилиям Айяра, пока он не коснулся ее мечом. Последовала ослепительная вспышка, от которой Айяр едва успел прикрыть глаза, и клуб едкого, удушливого дыма ударил в лицо. Когда он осторожно открыл глаза, дверь оказалась окружена тонкой сверкающей полосой оплавленного металла и упала от первого же толчка.

Меч горел ярко и ровно, как факел, но обширное помещение поглощало свет. Айяр увидел тонкие металлические стержни, поддерживающие большие зеркала… Их было множество, покрытых густым слоем пыли и отделенных друг от друга более низкими стержнями. Наклонившись, Айяр стер ладонью пыль с ближайшего зеркала. Под ней оказалась хрупкая непрозрачная пленка, высохшая от времени и облетевшая большими кусками. Айяр поднес меч ближе — и вздрогнул.

Зеркало лежало на боку и изображение искажалось, но ошибиться было невозможно: на него широко раскрытыми глазами смотрела женщина, белокожая и желтоволосая. Короткая пышная прядь спадала на лоб…

Не ифт, но и не ларш, — подумал Айяр. Скорее, эволюционировавший ларш…

Айяр потянулся к памяти Нейла. В порту Корвара можно было встретить представителей тысячи рас и миров, не только людей. Однако такое лицо он видел впервые. Женщина пристально смотрела на Айяра, и казалось, что она вот-вот заговорит.

Зеленая лихорадка, изменившая Нейла, породила в нем отвращение ко всему человеческому. Но сейчас, глядя в эти немигающие глаза, Айяр чувствовал не просто отвращение — его охватила жгучая ненависть! Что случилось? Почему? Какой вред могло принести ему или его роду это недвижное зеркальное отражение? Разве что — мурашки побежали по спине Айяра — разве что зеркальное существо может ожить и покинуть свою тюрьму… Не так ли случилось с ларшами, которых заточили в зеркала и хранили потом на складе?

Но если предположение верно, непонятно, зачем То, Что Ждет, ищет новые и новые зеркала для изготовления все новых слуг, рабов и воинов? Ведь здесь, в этом кошмарном хранилище, уже складированы в бессчетных рядах зеркал целые армии, целые расы!

Айяр побрел вдоль рядов, время от времени склоняясь и очищая зеркала. Один раз на его взгляд ответил взгляд пожилого мужчины неизвестной расы; в другой Айяр отпрянул, встретившись с бурой мохнатой мордой зверя. Этот ряд зеркал оканчивался красной трубкой; были ряды с трубками почти бесцветными, был ряд, помеченный голубым.

Нагнувшись, Айяр очистил поверхность еще одного зеркала. Оно было вдвое меньше тех, где хранились отражения людей, и отраженное в нем создание было знакомо Айяру. Белое безволосое существо с острой мордой и маленькими круглыми ушами, с острыми клыками в полуоткрытой пасти — это был вайт! Нет, не точная копия собак, известных Нейлу, но все-таки произошедший от общего с ними предка. Возможно, вайты тоже изменились за многие столетия, и этот, спящий, — более поздней эпохи… То, Что Ждет, все еще пользовалось услугами вайтов в Пустоши, но они выглядели так же, как во времена Ифткана, память Айяра не давала повода для сомнений. Что же значит это странное изменение?

Или этот вайт — еще не вайт?

Наверное, Айяр мог бы долго бродить по пыльным унылым рядам этого места смерти. Но было здесь нечто такое, что обдавало зловонием его сознание, подобно тому, как запах фальшивого ифта оскорблял обоняние. Айяр ускорил шаг, минуя ряд за рядом, но казалось, что страшному складу не будет конца. Энергия меча все еще наполняла Айяра, и ему казалось, что стоит пошевелить рукой — и с кончиков пальцев посыплются искры… Впервые с тех пор, как он покинул Зеркало Танта, так не похожее на эти мертвые зеркала, родилось ощущение, что ответ на все вопросы лежит перед ним, и надо только суметь прочитать его.

И вот склад зеркал закончился. Меч-факел указал стену и дверь, которую Айяр прожег без колебаний. Коридор за дверью оказался несколько шире тех, что встречались до сих пор, пол был покрыт вековой пылью. Меч по-прежнему указывал вперед, и, следуя его воле, Айяр приблизился к новой двери, за которой оказалось круглое помещение с трапом, ведущим наверх. Но меч потянул вниз и заставил Айяра опуститься на колени — так же, как тогда, под деревом, но с еще большей силой.

Люк, скрывавший продолжение трапа, оказался запечатанным темной массой металла. Присмотревшись, Айяр понял, что крышка оплавлена намеренно, чтобы закрыть путь вниз Он попробовал снова воспользоваться мечом, но на этот раз не смог снять даже верхний слой. Меч, как будто отказываясь от дальнейшего руководства, предоставил Айяру возможность свободно управлять собой и самому принимать решения. Однако Айяру теперь казалось, что именно внизу лежит то, что он так долго искал — мозг и сердце этого проклятого места. У него даже здесь не хватало сил проникнуть и выяснить суть Того, Что Ждет, тогда как сила самого Того, Что Ждет, легко могла достать противника и вдали от своего источника.

Неужели, проникнув так глубоко, в самый центр территории Врага, он потерпит поражение, как потерпели его Хафсор и множество других воинов Последних Дней? Айяр опустился на корточки, положил меч на колени и внимательно исследовал оплавленное отверстие. Он чувствовал, что Сила, сообщенная Зеркалом Танта и приведшая его сюда, тоже изучает преграду и оценивает ситуацию…

Никто из ифтов не смог бы в одиночку одолеть эту преграду, но здесь, в царстве Того, Что Ждет, существовали орудия, которые могли бы помочь, и инопланетники знали, как пользоваться ими. Но удастся ли освоить их ифтам? Условия, так резко отделившие ифтов от тех, кем они сами были когда-то, казались непреодолимым препятствием; добраться до космопорта через хаос опасностей, исходящих от Того, Что Ждет, тоже невообразимо трудно. Но другого пути к победе, кроме как проникнуть вниз и разрушить сердце Зла на Янусе, не было… Механизмы и люди находились в долине холмов, но они были под неусыпным контролем Того, Что Ждет… Что же предпринять?

Времени у него не слишком много. Айяр поднялся. Главное теперь ясно: где угодно, любым способом ифты должны найти средство, союзников и уничтожить преграду, иначе ничто живое — ни ифты, ни поселенцы, ни инопланетники из порта — ничто и никто не имеет здесь иного будущего, кроме как быть слугами Того, Что Ждет… А встретить смерть в попытке одолеть небытие лучше, чем без борьбы принять свое поражение.

Айяр вложил меч в ножны и направился к трапу. Надо было выбираться наверх, чтобы вернуться в Пустошь, к Иллиль и другим ифтам. Решать придется сообща. Все ифты, прошедшие перерождение, были из разных районов Януса, и, возможно, их разрозненные воспоминания, собранные воедино, помогут составить верный план…

Сила, еще несколько мгновений назад жившая в нем и смотревшая его глазами, действовавшая вместе с ним, теперь ушла. Айяр не ощутил момента ее ухода, просто вдруг почувствовал себя пустым. Он полез по трапу, прошел еще два подземных уровня и продолжал подниматься до тех пор, пока солнце наконец не ослепило его, а в лицо пахнула свежесть открытого воздуха…

Айяр попробовал осмотреться, чтобы понять, куда он попал. Он оказался на гребне какого-то высокого холма. Распластавшись на ближайшем уступе, чтобы от непривычной высоты не закружилась голова, он осторожно заглянул вниз. Долгие блуждания в подземельях сбили его природное чувство направления, но тем не менее ему показалась — нет, он был почти уверен в том, что лежит на склоне одного из холмов, что видел тогда в долине!..

Айяр принялся искать ориентир, который мог бы подтвердить догадку. Да, вот — трактор из порта!.. Итак, он снова в красной долине. Остается только пересечь ее и выйти на дорогу. Только на этот раз его не защищает скафандр.

Глава 13

ОТСТУПЛЕНИЕ
Раньше здесь были люди: ходили, лежали на песке, обслуживали механизмы… Где же они теперь?.. Никого. Быть может, все это по другую сторону холмов?

Айяр достал сделанные из листьев очки и надел их: яркий свет солнца стал окончательно нестерпим. С теневой стороны холма спуск был достаточно крут, зато на нем не росло ни травинки. Легче и быстрее всего — просто съехать вниз, а в случае необходимости можно притормозить мечом в ножнах. Трактор далеко и ползет в другом направлении…

Он оттолкнулся и понесся вниз. Земля, веером разлетавшаяся в стороны, пахла застарелой гнилью, и Айяр с трудом подавлял тошноту. Он конвульсивно сглатывал и, выбирая траекторию поудобнее, пытался отвлечься от омерзительного ощущения грязи, облепившей тело. Уже дважды пришлось корректировать направление спуска мечом, чуть не по самую рукоять вонзая его в эту зловонную рыхлую гадость, покрывавшую склон, — ифт не мог называть ее землей… Наконец, наглотавшись пыли и мусора, он затормозил возле кучи песка и, пригнувшись, осторожно и внимательно принялся изучать окрестности — прислушиваться, принюхиваться, осматривать каждую выемку, каждый бугорок вокруг своего ненадежного укрытия: следовало опасаться стражи…

Прежде чем двинуться дальше, Айяр еще раз оглянулся на холм: надо было хорошо запомнить его, чтобы потом, если удастся сюда вернуться, быстро найти среди других. Там была дверь к Врагу. Вот только ключа от нее у ифта пока не было…

Два холма Айяр миновал, не встретив ни людей, ни машин, но на подходе к третьему вдруг получил резкий удар в левое бедро, потерял равновесие и едва не упал. С трудом удержавшись на ногах, он взглянул на ногу — чуть выше колена торчала оперенная стрела…

Ифт? Откуда?.. Айяр постарался идти с прежней скоростью: лучника он не видел, и тот в любом случае без труда мог пронзить его второй стрелой… Если бы подул хоть самый слабый ветерок, резкий запах фальшивого ифта выдал бы местонахождение противника, и Айяр смог бы сразиться с ним. Но ветра не было, а из раны текла кровь… Долго ли он продержится? Рука инстинктивно сжала рукоять меча… Меч! В сознании всплыла картина: он, рядом Иллиль, фальшивый ифт ждет их в засаде… Меч в руке медленно развернулся, почувствовав волю Айяра. Второго выстрела не было. Похоже, враг уверен, что легко возьмет его, раненого, живьем…

— Выходи!.. Именем Того, кто вложил в меня Силу Танта — выходи!

Айяр далеко не был уверен в том, что сможет подчинить нападающего своей воле, но слова возымели действие: по песку протянулась тень лука, за ней последовала тень воина. Голова тени качалась, подчиняясь ритму покачивающегося меча Айяра: вперед — назад — вперед…

— Ближе!.. Сюда! Ко мне! — Айяр старался, чтобы слова звучали властно, чтобы мысль стала шнуром, который притянет противника… — Выходи!!!

Он появился из-за холма — ифт по обличью, но только по обличью, как подсказывали интуиция и память Айяра. Дергающейся походкой, необычно высоко поднимая ноги, словно шагая по воде, он сомнамбулически приближался к Айяру. Зеленая голова механически повторяла движения меча, который сиял серебристым светом… И Айяр почувствовал, что могучая Сила вливается в него — Сила, рожденная Древней Властью…

— Иди сюда, — тихо повторил он, — иди!

Ифт безвольно повиновался. Пустые глаза, бессмысленное лицо… Из какого пьяного зеркала он появился? Шаг… Еще… Внезапно ифт остановился. Зашатался, словно находясь под влиянием двух противоположных сил… Медленно, с трудом, руки его стали поднимать лук… Выжидать исхода борьбы Айяр не решился. Он применил боевой прием древних воинов: глубоко погрузив пальцы левой руки в гнилую землю холма и на мгновение перенеся вес тела на раненую ногу, он резко рванулся к фальшивому ифту, метнув вперед горсть черной пыли, чтобы ослепить врага. И хотя прыжок получился короче, чем рассчитывал Айяр, лезвие меча достало врага и рассекло зеленое тело наискосок от плеча к ноге. Падая, Айяр надеялся, что нанесенная им рана достаточно глубока.

Ифт зашатался, выронил лук и закружился в жутком танце. Губы его кривились, издавая хрип, и наконец, нырнув вперед, он упал ничком на холм, судорожно цепляясь руками, сполз по склону и застыл на песке. Сверху на него сыпались комья грязи. Послышался режущий уши визг, но Айяр знал, что убил не живого ифта.

Теперь можно было заняться собой. При падении стрела сломалась, и острие еще глубже засело в ране. Морщась от боли, он встал. Выдернуть обломок стрелы из собственного тела не так просто, но он все-таки справился с этим и перевязал рану лоскутом, оторванным от своего плаща. Надо было продолжать путь. Айяр поднял лук фальшивого ифта, чтобы пользоваться им как костылем. Сколько еще неожиданностей таит долина?

Айяр с тревогой вглядывался в тени. Вдруг сзади раздался металлический лязг и шум мотора. Из-за холма прямо на Айяра ехал грузовик… Припадая на левую ногу, воин неуклюже заковылял за насыпь. Грузовик поравнялся с местом, где лежал фальшивый ифт. Айяр был уверен, что машина свернет, объезжая тело. Не хотелось верить, что она никем не управляется. Но грузовик, не замедляя хода, вдавил лежащего в песок и прогромыхал дальше. Айяр инстинктивно поднял меч… Хотя что может сделать меч против тонны безмозгло движущегося металла?! Если машина, не доезжая до холма, свернет налево, спастись не удастся.

К счастью, грузовик проследовал прямо, и ифт облегченно перевел дыхание. Шум мотора стих, и Айяр, опираясь на лук, побрел дальше. Он шел теперь пригибаясь к земле, боясь преследования или стрелы нового лучника. Боль от раны отходила на второй план, заслоняемая этой тревогой. Некоторое время ему не встречались ни механизмы, ни безвольные слуги врага.

Вот и дорога вдоль стены. Патрулируют ли ее скафандры? Нужно бы укрыться, но между последним холмом и дорогой лежит только голый песок. Айяр дохромал до стены и скорчился около нее, сознавая, что выбор места плох, но лучшего он не видел.

По тропе спускалась на дорогу группа: не патрульные скафандры, которых он ждал и боялся увидеть, а…, колонна женщин! Айяр не поверил своим глазам. Некоторые женщины были еще в обязательных для поселенок масках. Узкие прорези для глаз, узкая щель для рта — маски делали женщин похожими на бездушных роботов. Несколько женщин потеряли или сбросили маски, но отсутствующее выражение на их лицах производило еще более жуткое впечатление… Женщины-поселенки прежде никогда не выходили за пределы участка с детьми. «Похоже, То, Что Ждет, решило очистить от поселенцев всю территорию Януса», — подумал Айяр.

Они двигались ровным, мертвым шагом, бесстрастно глядя перед собой. Детей вели за руки, совсем маленьких несли. И все молчали. Даже дети. Все были под властью злых чар. Это зрелище было куда страшнее, чем недавние сомнамбулические передвижения мужчин. Айяр едва удерживался от желания броситься к колонне и попытаться спасти хоть кого-нибудь.

Женщин было около двадцати. Они спустились в долину и так же размеренно зашагали по песку между холмами… Память Нейла требовала сделать что-нибудь, чтобы спасти их от страшной судьбы. Но Айяр обязан был найти путь к Тому, что управляло этим злом. Для этого он должен уйти отсюда и вернуться с помощью.

Айяр, не оглядываясь на удалявшихся женщин, поднялся во весь рост и решительно двинулся по дороге в противоположную сторону. Спускаться сюда было несложно, но, начав подъем, Айяр почувствовал, как мешает ему рана в ноге. Он не знал, сколько силы ушло на борьбу с фальшивым ифтом, но понимал, что с каждой минутой становится слабее.

Выше, выше… Он не удержался от вскрика, когда блеск осколков Белого Леса резанул глаза. Даже надев очки, он еще некоторое время боялся поднять взгляд. Солнце обжигало тело, но Айяр заставлял себя тащиться по дороге, волоча больную ногу и опасаясь слишком сильно опираться на лук, чтобы не сломать этот ненадежный костыль.

Дорога была усыпана осколками кристаллов, и идти было трудно…

Он замер, услышав хруст. Кто? Скафандр или машина? Оглядевшись, Айяр увидел поблизости глыбы белых кристаллов, достаточно большие, чтобы укрыться за ними. Он протянул руку — и тут же отдернул ее: поверхность кристалла была раскалена жарким солнцем. Но больше прятаться негде, и Айяр заставил себя вжался всем телом в горячие камни. Хруст приближался.

Черный раструб, появившийся в поле зрения, казался смутно знакомым. Айяр затаил дыхание: машина на гусеничном ходу предназначалась не для покорения земли и Леса, а для уничтожения живых существ! Это был виброшокер, входивший когда-то в состав защитных средств космопорта. С его помощью на людей или гуманоидов оказывалось воздействие, нарушавшее нормальный контроль над мышцами, после чего жертва на целые часы, а то и дни превращалась в аморфное желе. Айяр не знал, что на Янусе есть такие машины, — про них знал только Нейл… И вот виброшокер полным ходом шел вперед, ведомый неслышной командой из долины, которая делала его еще более подвижным и опасным, чем предполагали конструкторы-люди.

Методичный сбор машин и людей продолжался, и это могло означать лишь одно: создавалась гигантская армия. Ясно, что ифтам, даже объединившись с братьями из-за моря, не устоять и против сотой ее части. Но Враг покушался явно не только на ифтов.

Айяр подождал, пока виброшокер минует его укрытие, и, обожженный, полуослепший, снова выбрался на дорогу. Он шел и раздумывал о причинах тотальной мобилизации. Когда она началась? Быть может, это он, Айяр, попав в норы, включил сигнал тревоги? Нет, сбор сил начался раньше. Похоже, То, Что Ждет, чувствует себя в опасности… С каких же пор?

Айяр нахмурился, пытаясь вспомнить точнее. Их разбудило предупреждение Ифтсайги. Люди из космопорта уже атаковали Лес, но тогда они еще не находились под полным контролем Того, Что Ждет. Во всяком случае те, кого видел Айяр в лагере, были вполне нормальны. И рейд мнимых ифтов не имел целью захватить поселенцев и превратить их в рабов. Нет, эта беспредельная власть над людьми не проявлялась до тех самых пор, пока ифты не вызвали флиттер из порта, попытавшись наладить контакт с поселенцами и инопланетниками.

Скорее всего, именно так, — решил Айяр. То, Что Ждет, узнало о нашей попытке и вмешалось. Значит, Оно опасается такой связи.

Ища спасение, ифты устремились к Танту, взывая к издревле оберегавшей их Силе. В ответ То, Что Ждет, взяло под контроль всех инопланетников, с которыми могли бы контактировать ифты.

Чем же обладают ифты, что так опасно для Того, Что Ждет?

В давние времена легендарный герой ифтов, Кимон, отправился в его цитадель и добился того, что Оно дало Клятву, вынуждавшую эту злую силу оставаться в установленных ей пределах. Впоследствии То, Что Ждет, преступило Клятву, и ифты не смогли устоять перед его разрушительной мощью. Так пал Ифткан. С тех пор Оно уже не страшится Клятвы и собирает армию новых ларшей, чтобы положить конец всякому сопротивлению.

Клятва… Если когда-то действительно существовал Кимон и он наложил Клятву на Врага, то впоследствии эта история так обросла легендами, что ифты более поздних времен могли не знать, как это было на самом деле… Он, Айяр, спускался в норы и нашел закрытый ход вниз. Он подозревает, что именно под этой печатью находится твердыня Того, Что Ждет. Вот и все, что он нес тем, кого сейчас искал.

Но в первую очередь надо найти Иллиль. Вместе они пересекут Пустошь и доберутся до моря, до остальных ифтов. Наверное, результат этого его похода можно определить так «провал» Но честный рассказ обо всем, что он видел и пережил, необходимо донести до своих. Может быть, собравшись вместе, они объединят свои ифтийские знания с обрывками памяти о человеческом прошлом каждого из них, и это сможет помочь.

Айяр смертельно устал. Каждый новый шаг давался все с большим и большим трудом.

Скорее всего, думал он. Сила была дана мне лишь для одной цели… А я ее не достиг. И раз я не выполнил задачи. Сила уходит… Капает из меня, как кровь из-под повязки…

Ему казалось, что он идет уже целую вечность — во всяком случае, день уже должен был клониться к вечеру, но обжигающе-яркий свет все еще лился с неба, и глаза слезились и болели все сильнее, не смотря на то, что Айяр старательно прикрывал их. Поэтому надеяться приходилось только на слух и обоняние.

Как он жаждал ночи, ее прохлады и целительного полумрака!.. Но время словно остановилось. По-прежнему нужно быть внимательным: нельзя пропустить поворот в долину, туда, где растут настоящие деревья.

Голод и жажда становились невыносимыми. Губы высохли и потрескались. Он мысленно окликнул Иллиль, но ответа не было. Вот наконец место, где он оставил отметку — раздвоенный обломок кристалла. Здесь надо сворачивать. Запах рощи тянул его, обещая укрытие и покой. На склоне Айяр, оступившись, упал и покатился вниз. Боль от растревоженной раны была так сильна, что потемнело в глазах… Он пришел в себя, радуясь тени, упавшей на лицо. Пролежать бы здесь до утра, под зеленым тентом, защищающим от жесткого света! Но надо вставать. Вставать, чтобы искать Иллиль и идти к морю.

Айяр со стоном приподнялся. Поврежденная нога одеревенела, распухла и совсем перестала слушаться, так что опереться было на нее невозможно. Вцепившись в дерево, он попытался подтянуться и встать.

Будь мне в жизни опорой, дерево,

Дай мне силу, спаси меня!

Руки Айяра судорожно сжимали гладкий ствол обыкновенного молоденького деревца, но он обращался к нему со словами мольбы и надежды, как если бы стоял перед жизнедающей Ифтсайгой и его ладони касались грубой, шершавой коры дерева-башни Ифткана.

Наверное, его воля и сознание железной необходимости собрали воедино остатки таинственной энергии, вложенной в него Тантом. Медленно, с частыми остановками, он от дерева к дереву двигался к той части стены, где в глубоком и странном сне ждала его Иллиль.

Айяр опустился на здоровое колено и стал вынимать камни, за которыми была укрыта спящая Иллиль. Его руки тряслись от слабости, он напрягал свою волю ради каждого движения. Хорошо, что вокруг был полумрак, создаваемый тенью от растительности, и легкие ифта, истосковавшиеся по живому воздуху Леса, благодарно вбирали его освежающие ароматы. Иллиль лежала в той самой позе, в какой он ее оставил. На исхудавшем лице, черты которого заострились, светилась необычная печаль.

— Иллиль!.. — тихо позвал он.

Но тяжелые веки не поднялись. Айяр даже не видел, дышит ли она…

— Иллиль! — он настойчиво потряс ее за плечи, потом осторожно привлек к себе.

Тело девушки было мягким, безвольным и тяжелым. Ноги волочились по земле. Айяр сжал ее руки, отчаянно надеясь, что Сила, которую она передала ему, вновь вольется в нее и пробудит к жизни. Но ничего не произошло. Неужели он настолько пуст, неужели запас Силы в нем так иссяк, что поднять Иллиль на ноги не удастся?..

Ему стало страшно. Это был не тот страх, что постоянно сопровождал его в пути от Зеркала к Тому, Что Ждет, — страх воина, вызываемый ощущением опасности вокруг и необходимостью самозащиты. Сейчас он боялся за Иллиль так сильно, что все остальное меркло перед этим страхом.

Ее могли бы привести в себя Джервис или Зеркало Танта, будь они неподалеку. А после ранения Айяр не сможет нести Иллиль через Пустошь. Значит, как это ни ужасно, придется опять оставить ее здесь,

самому же идти далее к Джервису, уже не только ради известия о Том, Что Ждет, но и ради спасения Иллиль.

Не торопясь, с мукой в сердце, со всей возможной заботливостью, Айяр уложил ее тело снова в ту же расщелину и прикрыл отверстие камнями. Потом постарался уничтожить все следы своего пребывания здесь. Завершив этот печальный труд, он долго сидел, отдыхая и размышляя над тем, где раздобыть пищу и воду, без которых пускаться в дальний путь к морю было бессмысленно. Наконец он заставил себя встать и почти наугад искать их под деревьями.

Споткнувшись, он покачнулся и, пытаясь сохранить равновесие, схватился за какой-то куст. И заметил на его ветках созревающие стручки. Фисан! Там, в Лесу, еще была зима, а здесь стоял более мягкий сезон… Айяр нарвал горсть стручков, раскрыл их, съел семена. Они были еще терпкие, не сладкие, но все-таки поддержали его. Поев, он собрал остальные стручки и завязал их в уголок плаща, взятого из склепа Иллиль. Теперь вода…

Он прислушался и уловил чуть заметный запах: неподалеку протекал узкий ручеек. Преодолевая слабость, Айяр добрался до него, напился всласть и смыл с себя грязь холмов и долины Взять с собой воды было не во что. Того, что он выпил, должно хватить на весь путь через Пустошь.

Айяр побрел к краю долины. Дальше — на юго-запад! Его будут вести звезды Проходя мимо места, где лежала Иллиль, Айяр не остановился: побоялся, что не хватит мужества уйти. Надежды на то. что удастся дойти до своих и прийти сюда с помощью, почти не было. Но Айяр заставил себя не думать об этом. Необходимо было хоть ползком пересечь Кристаллический Лес. Ночь была надежным покровом. И это придавало ему сил. Боль в ноге терзала Айяра. Время от времени он останавливался и жевал семена фисана.

Прошло несколько часов. Кристаллический лес был давно позади, и Айяр уже почти пересек Пустошь, когда в небе вдруг возник луч света, откуда-то с запада, похожий на сигнал маяка.

Глава 14

НОВЫЕ ТАЙНЫ
Прижавшись к скале, Айяр следил за лучом. Луч брал начало где-то в узкой полосе между Пустошью и очищенными Зеркалом землями. Сейчас он, как палец, указывал в небо и иногда по нему, словно по поверхности воды, пробегала рябь. И в эти мгновения Айяр чувствовал в груди нечто вроде ответной дрожи, и в сознании возникало побуждение идти к лучу. Впрочем, двойное сознание Нейла-Айяра успешно сопротивлялось опасному зову.

Луч неожиданно качнулся вниз, теперь он был направлен не в небо, а на участки поселенцев за рекой. Сначала он, как бы уточняя направление, перемещался туда-сюда в малом диапазоне, но затем, очевидно, найдя цель, замер, и световая рябь по нему побежала все быстрее и быстрее. Яркость все увеличивалась и в конце концов стала невыносимой для глаз. Айяр опустил веки. Он понял, что неведомый луч, освещая какие-то определенные участки земли, очевидно, призывает их обитателей под власть Того, Что Ждет.

Однако ифтами Враг управлять таким способом не мог, и в этом заключалось их небольшое преимущество. Хотя — кто знает, что еще в этой опустошенной местности служит Тому, Что Ждет, и может нести опасность жизни и свободе ифтов?

Один раз ему послышался далекий вопль вайта, и он остановился, со страхом ожидая ответа откуда-нибудь поблизости. Но то был единственный звук, не считая редких порывов ветра. По небу потянулись облака; стало холодно. Айяр споткнулся о камень и так сильно навалился на лук, что сломал его. Близился рассвет. Пора было отдохнуть: казалось невозможным заставлять себя тащить свое измученное тело дальше. Наконец ему попался участок безлиственного кустарника, и Айяр, со свойственным ифтам инстинктом доверять растениям, забился в самую середину кустов, устроил гнездо и расправил ветви так, чтобы скрыть лаз. Страшно хотелось спать. Он съел немного семян фисана, устроился поудобнее и уснул.

… Он снова находился в месте без примет, и снова перед ним стояла игральная доска. Ему казалось, что на его стороне доски ифты и фигурки деревьев как бы сплотились в единое целое, словно готовясь к последнему бою, тогда как на стороне невидимого противника перестраивала ряды целая армия марионеток — инопланетники, ларши, лжеифты, поселенцы… Некоторые его фигуры внезапно выдвигались вперед, словно совершали ложный выпад, пытаясь спровоцировать Айяра на опрометчивый шаг. Но он не двигался, изучая пестрый состав вражеских соединений, фиксируя в памяти каждую фигуру.

Дольше всех его внимание задержалось на двоих: мнимый ифт и ларш. На ум пришло воспоминание об огромном зале зеркал, об ифтах, заточенных в стеклянные изображения… Кто создал эти зеркала-тюрьмы? Были ли их пленники отражениями настоящих ифтов, попавших в неволю в незапамятные времена? Или это просто роботы? Как много таких узников томится в норах и можно ли их освободить? А ларш?.. Чья сила превратила в статуи его, неуклюжего прежде человека-зверя, и человека в скафандре, стоявшего в строю рядом с Хафсором в подземелье мертвого стеклянного Дерева? Теперь Айяру казалось, что пока он смотрел на фигурку ларша, контуры ее изменились, и мгновениями образ человека просвечивал сквозь обличье зверя…

Это смущало и раздражало Айяра, нарушая естественную логику размышления. Какая-то неясная мысль мелькала и ускользала снова. Он знал, что сейчас лишь на толщину высохшего листа от постижения истины, но преодолеть эту малость ему пока что не дано. Он ждал от невидимого игрока первого решительного хода, который проявил бы угрозу его маленькой армии защитников. И вдруг понял: армия марионеток готова к бою, но ее глава — второй игрок у доски — отсутствует. Но это обстоятельство вызывало у Айяра скорее тревогу, чем облегчение или радость: хотелось видеть противника сидящим у доски и готовым к большой и смелой игре — к такой схватке, которую сам Айяр начать не решался.

Порыв ветра принес мерзкий запах лжеифтов. Айяр мгновенно очнулся. Сна как не бывало. Не делая ни одного движения, чтоб не обнаружить себя, он напряг зрение и слух. Кругозор, правда, был ограничен плотной завесой растительности, но слышно было хорошо. Враг не пытался скрыть свое появление: подошвы громко стучали по камню, одежда цеплялась за кусты…

Стараясь не шуметь, Айяр осторожно вытащил меч: даже погрузившись в сон он продолжал сжимать его рукоять. Тревожила мысль: не покинула ли меч энергия Танта? Разве сможет он одолеть роботов без этой надежной поддержки? В неверном свете зари показалась фигура… Айяр вгляделся и едва не окликнул:

— Эмбер!

Время повернуло вспять, поток воспоминаний захватил Айяра. Когда-то Эмбер был едва ли не самым близким его другом, братом по крови. Плечом к плечу стояли они в последней битве за Ифткан! Ax, Эмбер… Сначала Валлиль, потом Хафсор, теперь Эмбер!.. У Айяра болезненно сжалось сердце. Мнимый Эмбер стоял всего в нескольких шагах от укрытия Айяра, но не повернулся лицом к кустам. И это спасло Айяра, дало ему время опомниться, понять, что перед ним всего лишь телесная оболочка, подобие друга. Фальшивый ифт слегка наклонил голову и, видимо, прислушался.

Айяр замер, закусив губу. Если робот повернется еще немного в сторону кустарника и если зрение у него такое же острое, как было у воина, тело которого он теперь носит, то Айяру не скрыться за стеной сухих веток, и враг без колебаний убьет свою добычу.

Вдалеке раздался свист — тонкий, пронзительный. Он был похож на сигнальный свист настоящего ифта-разведчика, но чем-то неуловимо отличался от него. Лже-Эмбер поднял голову и повторил условный знак — так, чтобы его услышали дальше в Пустоши.

Интересно, подумал Айяр, это облава на меня или просто патруль, хватающий любого, кого луч привел на службу Тому, Что Ждет?

Айяр, затаив дыхание, следил за роботом. Ему казалось, что даже если Эмбер существует в этом мире только как фиктивная сущность, он не может не чувствовать, что его бывший друг, Айяр, лежит сейчас рядом, едва прикрытый ветками кустарника. И, оттягивая время, лже-Эмбер ждет, когда нервы у Айяра сдадут и он выдаст свое присутствие. Однако робот не повернул головы. Запахнув плащ, он быстро пошел дальше. Айяр все еще не верил в свое спасение, ждал и прислушивался. Он заставлял себя сохранять неподвижность еще какое-то время, хотя все существо его требовало: бежать! Скорее оставить это тоскливое место — место нелепой встречи живого и мертвого!

Так открылся Айяру еще один момент в замысле Того. Что Ждет: лжеифты — это зеркальные отражения, копии тех, кто некогда жил в Ифткане. Пустые бездушные оболочки, тени на службе зла, заменили собой живых, подлинных и населили Янус.

Теперь на планете было два типа ифтов — одни, прошедшие через перерождение, взяли на себя миссию добра и жизни; другие, телесно воссозданные Тем, Что Ждет, не имели души и служили злу и смерти. Айяр выполз из кустов, сломал крепкую ветку и, опираясь на нее, пошел вперед. Наступал день, но дожидаться ночи было неразумно: мнимым ифтам и другим обитателям Пустоши темнота не мешала, и не было смысла понапрасну терять время.

Вдоль дороги было много укрытий: расщелины в земле, большие камни, густой кустарник, хотя последний иногда казался таким странным и злым, что Айяр старался обходить его стороной. В полдень путник вжался в тень скалы и доел последние стручки. Хотелось пить, но воды поблизости не было. Его начали мучить воспоминания о холодных озерах Леса, язык словно ощущал вкус свежей речной воды… Усилившийся ветер принес запах морской соли. Значит, цель близка. Хотя где и как он отыщет своих на бескрайнем берегу, пока было неясно.

Солнце жгло нестерпимо. Пришлось укрываться в тени. Но покоя не было: тяжелые мысли преследовали Айяра. «Эмбер… — думал он. — Сколько же тех, кого я прежде знал и любил, служат теперь Тому, Что Ждет? Тот зал был весь уставлен зеркалами, и в них отражались чужаки, каких я на Янусе не видел. Быть может, здесь в древности жили другие расы? Существовала иная цивилизация? И это мы, ифты — пришельцы, инопланетники? Когда же возникло Оно? Каков его возраст? И что Оно такое, чтобы держать в рабстве все живое на планете в течение необозримых веков?» Так вопрошал себя Айяр, а вокруг него кружил ветер, несущий дыхание древнего моря, суля ему скорый отдых, вселял надежду…

Это не был сладкий воздух Леса, но ифты бывали у моря и считали его добрым. Что же ждало Айяра на берегу океанской лагуны, к которой он так стремился?

Каждый холодный сезон переродившиеся ифты уходили за море. С приходом весны горстка их снова приплывала к этому берегу, чтобы прятать в соответствующих местах тайники-сокровища, чтобы те увеличивали количество прошедших перерождение. Конечно, это был очень медленный путь воссоздания лесной расы, но другого они не знали. Удастся ли повторять это снова и снова на опустошенных теперь территориях поселенцев и в районах, где бывали люди из порта, ныне целиком находящиеся во власти Того, Что Ждет? Если бы можно было вернуть к жизни пленников зеркал и подвергнуть их перерождению — как сильно вырос бы тогда народ ифтов! Но кому под силу отнять добычу у Того, Что Ждет?

Айяр с нетерпением дожидался, когда солнце начнет клониться. Наконец тени стали длиннее и гуще, и он двинулся дальше, навстречу ветру. Местность менялась, стали попадаться песчаные участки. Потом начались дюны. Айяр помнил бухту, из которой несколько месяцев назад отплывали ифты. Сам он в тот раз добрался туда слишком поздно и не смог присоединиться к собратьям. Но где он сейчас и в какую сторону следовало двигаться, чтобы найти заветное место? Восточнее? Или западнее? Этого Айяр не знал.

Чем ближе к морю, тем холоднее становился ветер. Плотнее запахнув плащ, Айяр шел между дюнами и плоским берегом, стараясь не быть на виду, избегая открытых мест. Солнце все еще было очень ярким, но небо приобрело какой-то странный, угрюмо-фиолетовый оттенок, и Айяру стало не по себе. Впервые после перерождения он предпочел бы сейчас солнечный свет мраку.

В блеклом небе и в тусклом свинцовом море словно бы сгустилось чувство одиночества и тяжесть дурных предзнаменований… Здесь память Айяра не была ему помощницей: он был воин и охотник, но не моряк.

Он не рискнул выйти на самый берег — там было слишком пусто и открыто, он почувствовал бы себя совсем одиноким и беззащитным, не знал бы, куда спрятаться в случае опасности. Лучше уж держаться поближе к дюнам и издали высматривать знакомые утесы, обрамляющие бухту ифтов. Наконец рельеф слева показался похожим на тот, что он искал. За неимением лучшего знака, Айяр повернул на восток и медленно двинулся к береговой линии. Впереди поднимались утесы. Из-за одного донесся условный свист — и словно бы лишил идущего остатка сил. Достигнув наконец места встречи с товарищами, Айяр утратил остатки воли и решимости, которые так долго заставляли его идти вперед. Теперь он не мог сделать ни шагу. Голова закружилась, Айяр покачнулся, тяжело навалился на трость. Палка под его весом глубоко ушла в песок, и ифт упал.

Свист повторился. Теперь он прозвучал слева. Айяр лежал и бессильно ждал прихода друзей. Первым рядом с ним оказался Локатат, за ним Джервис и еще кто-то, кого он не знал. «Наверное, — подумал Айяр, — те, что уходили за море, вернулись раньше срока. И в самый опасный момент». Айяр спешил сюда поделиться всем, что он узнал и понял. Но теперь, когда настало время говорить, пересохшее горло и потрескавшиеся губы не слушались его. Айяра отнесли за утес. Там, в бухте, на воде покачивалось огромное дерево — корабль ифтов. На маленькой лодке его перевезли к отверстию в стволе. Влезть сам он не мог, его втащили на ремнях и понесли по длинному коридору вниз, в каюту, которая напомнила ему дорогие сердцу комнаты Ифтсайги. Ее стены окружили Айяра уютом, подобно тому, как теплый плащ спасает замерзшего путника от укусов холодного ветра. Последнее, что помнил Айяр, — это мягкая постель, куда его уложили, и склонившееся над ним озабоченное лицо Кил-марка.

Иллиль… Это имя разбудило его. Он пошевелился, с усилием освобождаясь от сна. По телу разливалось приятное тепло, энергия наполняла его, словно он пил сок Ифтсайги…

— Что с Иллиль?

Вопрос повторился, и Айяр открыл глаза. Рядом стоял Джервис, испытующе глядя на него, и ждал ответа.

— Я оставил ее в укромном месте. Мне не удалось ее разбудить, — сказал Айяр. — Она… — и он чуть снова не потерял сознание.

Он сосредоточился и смог связно рассказать обо всех подробностях путешествия от Зеркала через Пустошь, в самый центр владений Того, Что Ждет, а затем к морю. Столпившись позади Джервиса, его жадно слушали все бывшие на корабле ифты. Но Айяр рассказывал словно бы только для Мастера Зеркала.

Когда он поведал о хранилище зеркал, о лесе-оборотне, о мертвом дереве-башне и о рядах фигур под корнями этого дерева, среди его слушателей возникло замешательство, и Айяра впервые прервали. Кто-то, невидимый за Джервисом, попросил:

— Расскажи еще раз об этой компании ларшей! Айяр устал и разволновался, вновь переживая прошлое. Ему хотелось скорее закончить рассказ, но он подробно еще раз описал шеренгу безмолвных слуг Того, Что Ждет, — ларши, эволюционирующие от зверей до космолетчиков.

— Ты уверен, что они стояли именно так? Ифт последних дней в паре с ларшем, а ифт ранних времен — рядом с человеком?

Айяр молча кивнул. Джервис, в свою очередь, обернувшись, спросил:

— Ты полагаешь, Омирон, это имеет особое значение?

— Вполне возможно. Продолжай, Айяр. И Айяр снова заговорил. Когда он дошел до описания оплавленного люка, Омирон снова вмешался:

— Ты уверен, что То, Что Ждет, находится именно там, внизу? Айяр не сомневался, как не сомневался он в том, что ему в одиночку просто не достало сил и средств, чтобы убрать металлическую преграду. Он закончил повествование тем, как в Пустоши увидел Эмбера… Слабость опять навалилась на него. Килмарк, кажется, понял это и предложил Айяру деревянную чашу с живительным соком Ифтсайги, по-весеннему сладким, освежающим сознание и смывающим усталость. Большинство слушателей вышли из каюты, но Джервис, Килмарк и Омирон остались. Последний, вздохнув, произнес:

— Итак, к сожалению, дело еще не завершено. Слова прозвучали отчужденно, и Айяру показалось, что Омирон считает выбор Зеркалом для миссии его, Айяра, неудачным и осуждает его. Айяр ожесточился и холодно взглянул на Омирона. Но Джервис ободряюще улыбнулся, и на Айяра словно повеяло теплом.

— Все не впустую, — сказал Джервис. — Теперь нам ясно, что эту войну не выиграть с налета. Скажи, Омирон, есть ли среди вас кто-нибудь, кто помнит, как управляться с машинами, которые смогли бы открыть люк?

Айяр приподнялся в постели и осторожно передвинул раненую ногу: она все еще болела, хотя и не так мучительно, как прежде.

— Мне кажется, что пользоваться памятью инопланетников там, во владениях Того, Что Ждет, опасно. Можно мгновенно попасть под его власть.

— Тогда, быть может, создадим цепочку памяти, — предложил Джервис. — Пусть каждый ифт вспомнит свои человеческие знания, но сам ими не будет пользоваться, а расскажет другому ифту. Инопланетная информация, полученная из вторых рук, будет безопасна, и тот, кто ею воспользуется, останется неуязвим, как ифт. Так, Омирон? Тот согласно кивнул:

— Видимо, да. В этой истории настолько много новой информации, что трудно выделить главное. Я чувствую, что для нас очень важно понять смысл строя ларшей. Но мне это никак не удается… Да еще все эти зеркала, отражающие людей и производящие из их отражений послушных роботов… Что-то тут есть… Скажем, те ифты, что попали в зеркала, — они только там и остались или существуют еще и в реальном мире? Нас ведет Сила, исходящая от Зеркала Танта. Эта сила — живая сила воды. Само Зеркало Танта — бесконечная водная гладь, и отражающийся в ее поверхности не умирает. А какова судьба отражений, собранных в хранилище зеркал? Плен? Или — смерть?

Джервис посмотрел куда-то сквозь стену и произнес:

Место зловещее кровью пропитано
Узников чар злых в Тулроне.
Жизни здесь нету, и время застыло…
Айяр видел, что Килмарк и Омирон поняли из слов Джервиса не больше, чем он сам. Джервис усмехнулся:

— Воспоминание. Это древняя легенда о злом и искусном мастере, который построил темницу, где держал пленников. Они не могли освободиться, потому что пол этой тюрьмы был смешан с кровью и костями тех, над кем злодей имел почти полную власть. Пленники могли стать свободными лишь в том случае, если кто-то, кто сможет преодолеть злые чары, добровольно придет в темницу и принесет себя в жертву, смешав свою кровь и кости с кровью и костями тайного заклятия… Сам не знаю, почему мне это сейчас пришло в голову. — Джервис вздохнул.

— Нет ли здесь связи? Между Тулроном и Тем, Что Ждет? — спросил Килмарк.

— Я не помню. Не знаю.

— Во многих легендах скрыта истина, — задумчиво произнес Омирон. — Быть может, эта легенда не случайно вспомнилась тебе именно сейчас. Если бы нам было больше известно о Клятве Кимона!.. — Он помолчал немного и добавил:

— Но твоя идея с цепочкой памяти неплоха. Ты уверен, что найдешь тот холм, через который выбрался на поверхность? — обратился он к Айяру.

— Думаю, да. Постараюсь. Но что же будет с Иллиль? — Айяр повернулся к Джервису.

— Перенесем ее сюда и, надеюсь, разбудим. Разделимся на две группы: одна пойдет за Иллиль, другая — к холму.

— А стоит ли разделяться? — с сомнением спросил Омирон. — Унести тело Иллиль можно на обратном пути.

— Одна группа может не вернуться. Нужен запасной вариант. — Айяр спустил ноги с кровати. Омирон направился к двери.

— Я опрошу команду и выясню, чье прошлое может нам помочь.

— Возможно, сможем обойтись без помощи инопланетников, — выразил надежду Джервис.

— А все нужные инструменты есть в порту, — добавил Килмарк.

— Они не будут лишними, — согласился Джервис. — Но как мы сможем ими воспользоваться? Как справимся с отвращением ко всему человеческому?

— Иллиль подсказала натереть скафандр изнутри листьями, и я смог его носить, — сказал Айяр.

— Хороший способ. Надо запомнить, — одобрил Килмарк. — У нас тоже есть кое-что. Стоит попробовать эти штуки в действии. Пойду-ка я посмотрю.

И он вышел. Мысли Джервиса опять были где-то далеко. Он смотрел мимо Айяра и мучительно пытался соединить разрозненные обрывки воспоминаний.

— Что же за проклятье над нами! Почему мы так зависим от того, чего не знаем! — Джервис в отчаянии обхватил голову. — Я уверен, что ты видел там ответ на все наши вопросы, но не могу раскрыть его!

Глава 15

ВОЕННЫЙ СОВЕТ
Собравшиеся на корабле пытались соединять свои воспоминания — человеческие и ифтийские. Пока ифты один за другим покидали Совет, Омирон сказал оставшимся:

— Не кажется ли вам странным, что наши воспоминания распределяются более или менее равномерно между Зеленым Листом и Серым, но ни у кого нет воспоминаний поры Голубого Листа — золотого века нашего рода? И Клятву, данную Кимону Тем, Что Ждет, все знают только как легенду? Если те, кто вызвал наше перерождение, могли выбирать в двух веках — мощном Зеленом и увядающем Сером, — почему никого не взяли из самого лучшего — Голубого? Может, он был так давно, что они не могли вызвать из прошлого живших в нем, чтобы поместить их ловушки-сокровища? Или было еще что-то, из-за чего это век оказался закрыт для них?

— Важное до сих пор? — спросил один из братьев.

— Не знаю. Знаю только, что воспоминания о времени Кимона могли бы служить нам руководством. Идти на эту борьбу вслепую — значит быть обреченным на поражение.

— Хотя нам не хватает знаний Кимона. — напомнил Джервис, — зато мы обладаем знаниями Джетто Нкойо. — Он кивнул на одного из ифтов.

Из всех опрошенных ифтов Джейкин, бывший ранее механиком по обслуживанию роботов и носивший имя Джетго Нкойо, обладал самыми ценными человеческими воспоминаниями. Но их необходимо было использовать через вторые руки, чтобы То, Что Ждет, не смогло захватить Джейкина, обратившегося к памяти Нкойо.

— Не слишком рассчитывайте на то, что могу дать я, — сказал Джейкин. — На самом деле нам нужен техник-механик и инструменты.

— Поскольку мы не можем сотворить его из воздуха, — сухо сказал Омирон, — мы возьмем все, что можно, у тебя. Пусть Джинджир старательно запомнит твои прежние знания, а заодно и наблюдения Айяра, которые тоже могут нам пригодиться.

— Я подумал о столбе в Пустоши и его луче, — вмешался Джервис. — А вдруг он может подзывать космические корабли? Ведь ожившие скафандры взяты с кораблей. Осенью мы нашли один космолет в Пустоши. Очень древний. Но ведь там могут быть и другие.

— Значит, ты предлагаешь взять штурмом маяк? А если штурм повредит нам самим?

— Айяр полагает, что с помощью маяка слуги Того, Что Ждет, могут загонять других поселенцев в Пустошь. Тогда это действительно опасная угроза, — ответил Джервис. — Мне кажется, мы должны послать туда третью группу.

Омирон скептически посмотрел в его сторону, словно удивляясь, как он собирается выполнить этот план, не имея ни машин, ни инструментов. Внутренне Айяр был с ним согласен. Если даже Джетто Нкойо и был мастером-роботехником, неизвестно, обладал ли он достаточными инженерными знаниями, чтобы пробить ход на лестницу. Однако он еще раз подробно рассказал обо всем, что успел тогда рассмотреть и запомнить. Наконец бывший роботехник посмотрел на ифта, от которого зависела техническая сторона дела.

— Пожалуй, это все-таки нереально. Если бы у нас был высокочастотный резак, им бы можно было разрезать преграду. Или, если нижний коридор параллелен верхнему, прорезать перекрытие и спуститься вниз. Но без разреза… — он с сомнением покачал головой. — Ты говорил, что на скафандрах все еще нацеплены пояса с инструментами?

Айяр кивнул.

— И все-таки, само препятствие должно быть очень прочным. Вряд ли его удастся пробить ручным инструментом… Энергия меча действовала на пластины… Пластины… — повторил он задумчиво.

— Что за «пластины»?! — спросил Джервис, едва Джейкин замолчал.

— То, что ты называешь норами, надо полагать, сделано космонавтами. У тебя не было ощущения, будто они тебе знакомы?

— Было!

— На сколько уровней ты поднялся по лестнице?

— На два.

— И каждый раз коридоры расходились совершенно одинаково?

Айяр закрыл глаза и представил лестницу. Действительно ли коридоры были одинаковыми?

— Мне кажется, на втором и первом уровнях одинаковое количество коридоров, и идут они в таких же направлениях. Но про другие не помню. И число ступенек назвать не могу.

— В таком случае… Я бы предложил пробиваться из коридора.

— Сквозь металл и камень? Чем, голыми руками? — усмехнулся Джервис. — Когда-то я перекопал немало земли, но у меня была лопата, да и земля вроде бы помягче этой…

Джейкин не ответил. Он развернул на столе неумело нарисованные чертежи, на которых Айяр изобразил коридоры и закупоренную лестницу.

— Вот здесь можно попробовать, — бывший механик указал на дверь коридора. — Если это действительно сделано космонавтами, то двери на всех уровнях должны выходить в вертикальную шахту и располагаться друг над другом. Кроме того, в стене должно быть отверстие для ремонта. На корабле этим занимается серворобот, крепкая броня позволяет ему работать как внутри корабля, так и в открытом космосе. Таким образом, в пространство в ремонтной нише должен вмещаться один человек. Если выжечь замок, как Айяр прожег дверь, можно получить доступ к центральному кабелю. Он проходит через колодец, по которому, вероятно, можно спуститься на запечатанный уровень.

— Много «если», — сказал Джервис. — Все зависит от того, действительно ли норы созданы космонавтами.

— В общем, нам нужен резак, — сказал Джейкин. — Другого выхода я не вижу.

— Но мой меч утратил силу, — сказал Айяр.

— Значит, надо взять в плен скафандр и снять с него бластер, — ответил Джейкин. — Его энергии хватит, чтобы врезаться внутрь. А ты, Джинджир, обрати внимание вот на что… — он пустился в объяснения принципа действия служебных дверей и расположенных за ними механизмов.

Айяр сел на койку. Он не рассчитывал на особый успех планов, основанных на счастливом стечении обстоятельств, как не доверял сделанному наугад. Лучше признать поражение, спасти Иллиль, отступить за море и оставить уничтоженный Лес и всех инопланетников Тому, Что Ждет…

— Но мы не можем… — Айяр встретился взглядом с Джервисом и замолчал.

— Не можем или не хотим? Неужели ты способен смириться с мыслью о том, что посадка семян провалится, что наш род никогда не достигнет расцвета?

В душе Айяра что-то дрогнуло. Сок дерева укрепил его тело, но не ослабевший мозг. Теперь он понял, что Джервис прав, что в самом их перерождении заложена необходимость сохранить род, создавая ловушки-сокровища, которые и произведут новых ифтов. Они так же не способны уйти от этой изначальной заданности, как инопланетники не могли избежать зова Того, Что Ждет. Не исключено, что борьба положит конец посадкам, но зато этот конец наступит в битве с Тем, Что Ждет, а не в медленном, бесплодном угасании. Айяр встал. Он нашел достойную цель, и это вернуло ему ту уверенность в себе, с которой он уходил от Зеркала. Оживший в нем воин решил пройти свой путь до конца.

— Но что будет с Иллиль?

— Когда найдем ее, Килмарк и Локатат принесут ее сюда. Они дождались ночи. Едва стемнело, две группы покинули бухту. Корабль, спеша вернуться за море, высадил третью, маленькую группу, и та укрылась на берегу. Один отряд должен был подняться по течению реки и попытаться захватить маяк. Интересно, хоть кто-нибудь из них верит, что это удастся? — думал Айяр, провожая их взглядом. Самая большая группа во главе с Айяром направились прямо в ту западню, из которой он недавно вырвался.

Боль в ноге, доставлявшая Айяру столько мучений, стихла, хотя рана еще стесняла движения. Каждый нес с собой фляжку с густой пряной смесью, которая, по мнению Килмарка, должна была побороть их отвращение к инопланетным инструментам. Они шли немного быстрее, чем прежде Айяр, все время прислушиваясь и принюхиваясь. Похоже, что так далеко на юг слуги Того, Что Ждет, не забирались — во всяком случае, следов их не попадалось.

— То, Что Ждет, кажется, пока не беспокоится, — заметил Айяр, когда они остановились на отдых.

— Похоже, — согласился Джервис. — А может быть. Оно занято другими делами и к тому же уверено, что мы слабые противники и нас легко будет раздавить, когда будут решены более важные задачи.

— Но ведь То, Что Ждет, начало с того, что атаковало Лес. Может быть, как намекнул Джервис, цель действительно изменилась, и Оно отказалось от уничтожения оставшихся ифтов ради более важных дел?

— Возможно, борьба с умирающим Лесом сейчас не представляет для него интереса, — продолжал Джервис. — Предположим, То, Что Ждет, решило, что инопланетники и поселенцы являются лучшими слугами и исполнителями и, используя их, можно забыть о взятых в плен ифтах. Оно спало несколько столетий, ожидая появления более сильных…

— Но То, Что Ждет, — древний враг Ифткана и ифтов, — возразил Джинджир, словно обиженный предположением, что их, как песчинки, сдувают с того места, на котором возводится нечто новое.

— Да, для ифтов То, Что Ждет, — большой враг. Мы знаем, что Оно было вынуждено пребывать в бессилии много лет, пока не победило нас с помощью ларшей. Но может быть, у Того, Что Ждет, есть иная цель, и наша долгая борьба просто отсрочила ее достижение. А теперь Оно нашло материал для осуществления своих планов.

— Но ведь поселенцы и портовики живут здесь уже давно. Почему же Оно ждало до сих пор? Джервис пожал плечами.

— Возможно, То, Что Ждет, просто не знало о них до тех пор, пока ифты снова не нарушили его покой. Вспомнив древнюю распрю, Оно двинулось на нас. То, Что Ждет, могло и не знать, что нас так мало. Нуждаясь в слугах. Оно нашло поселенцев. Я уверен, что фальшивые ифты — эксперимент; может, не совсем удачный. Помнишь женщину-робота, которую использовали как приманку при нападении на участок? Тому, Что Ждет, нужны были новые данные и сырье для дальнейших экспериментов…

— И увлеченное своими попытками. Оно забыло о нас? — спросил Килмарк. — Приятная мысль. Но можно ли на нее слишком полагаться?

— Смотрите! — Райзек указал на северо-восток. Там был виден свет луча, но теперь он был направлен не на участки, а в сторону порта.

— Все еще собирают, — тихо сказал Джервис. — Сначала с участков, теперь из порта, а может, и с корабля.

Следя за лучом, Айяр удивлялся собственной уверенности в том, что они смогут захватить этот луч и тем самым хоть немного разрушить планы Врага. Они двинулись дальше, время от времени поглядывая на застывший в небе луч. Других признаков бодрствования Того, Что Ждет, не было. Пустошь казалась безжизненной. В полдень перед ними блеснули руины Белого Леса. Айяр указал на них:

— Я думаю, что То, Что Ждет, увидев вблизи себя настоящего ифта, должно использовать долину как западню.

— Вполне возможно. Гляди в оба, Айяр, — сказал Джервис. — Я зайду с севера. Будьте осторожны.

Они остались впятером: Килмарк с узелком лекарств под плащом, Локатат, Райзек, а из заморской группы Джинджир и Мирик. Темнота скрывала их передвижение. Айяр решил войти в долину не с дороги, а с юга. Он шел осторожно, но при желании его можно было заметить. Он полагался на свой нюх, но пока запах слуг Того, Что Ждет, не чувствовался.

На этой стороне зеленой долины был почти полный мрак из-за густой листвы на ветвях. Ничто не свидетельствовало об опасности. Он нашел место, где можно было спуститься, и устремился вниз. И сразу же оказался почти по колено в зеленой поросли. Впереди рос кустарник, и он решил, что источник с озерцом неподалеку. Поглядев в ту сторону, с которой должен был зайти Джервис, он увидел поднятую руку и ответил на сигнал.

Айяр осторожно пробирался под куполом крон. Обогнув одно из деревьев, он резко остановился, увидев раздавленные и переломанные растения. Кто-то прошел здесь, круша все на своем пути. Айяру не понадобилось долго вглядываться в глубокие следы, чтобы понять, кто здесь побывал.

Скафандр — судя по отпечаткам, гуманоидного типа — спустился здесь в долину, а затем вернулся обратно. След привел Айяра к сужающемуся краю долины. Еще не дойдя, он знал, что увидит. Камни, которые он так старательно укладывал, были разбросаны; впадина, в которой оставалась Иллиль, пуста. Айяр остановился, не веря собственным глазам. Какой кошмар! Ему следовало придумать, как унести ее, а не бросать обессиленную спутницу. Теперь ее отыскал слуга Того, Что Ждет, унес в плен и рабство. Если, конечно, она еще жива…

— Ты укрыл ее здесь? — спросил подошедший Джервис. Айяр тупо кивнул. Сколько времени прошло с того момента, как ее забрали? Если бы ифты — и он вместе с ними — не задержались в бухте до ночи, они успели бы…

Джервис крепко взял Айяра за локоть.

— Успокойся! — резко приказал он, и это вывело Айяра из оцепенения. — Что случилось, того уже не изменить. Пойдем отсюда…

— К зеркалам в норы? — Айяр дернулся, стараясь освободиться, как только вспомнил, что он там видел.

— Возможно. Но что хорошего для нас и для нее, если мы бездумно бросимся сломя голову? Я уверен, они ничего не могут с ней сделать, пока она в глубоком сне…

— Да что ты-то знаешь об этом! — огрызнулся Айяр.

— Она впала в сон, когда отдала тебе Силу Зеркала, — спокойно ответил Джервис. — Конечно, я не помню всего, что знал Мастер Зеркала, но твердо знаю: тот, кто был Сосудом Силы и опустошил себя для другого, находится под защитой Танта. Однажды ты был свидетелем мощи Танта. И теперь вокруг нас, над этой долиной, вновь чувствуются ее признаки. Природа Того, Что Ждет, — тайна, природа Танта — тоже, но мы, ифты, знаем, что если в момент опасности воззвать к Танту от всего сердца, он придет на помощь…

— Я не Мастер Зеркала, — отмахнулся Айяр, — но в воспоминаниях, которые я вызвал из тумана древности, есть смерть и есть поражение. Где же был тогда Тант?

— Кто знает? Но ты стоял перед Зеркалом, когда оно пришло к нам на помощь по нашему зову. И не будешь же ты говорить, что его Сила не бросила вызов Тому, Что Ждет? К тому же ты сам несешь эту Силу в своем теле. Ведь не станешь ты отрицать этого? Я знаю одно: наши дороги предопределены, но их цель — за пределами нашего понимания и наших знаний. И еще я могу поклясться: мы сделаем все возможное, чтобы вернуть Иллиль.

— По крайней мере, след хорошо заметен и еще свеж.

— Но сейчас мы не можем пойти по нему. До Айяра не сразу дошел смысл сказанного. Осознав его, он вырвал свою руку.

— Это ты не можешь, а я пойду!

— Нет!

Это прозвучало столь весомо, что Айяр осекся.

— Сначала дверь, а потом…

— Нет! — закричал Айяр.

— Да! — что-то в тоне Джервиса удержало Айяра на месте, хотя он уже рванулся, чтоб идти. — Сперва покажи Джинджиру дверь, а уж потом мы отправимся спасать Иллиль. Или ты сомневаешься в моем слове? — в его голосе чувствовалась уверенность, и это удержало Айяра.

В конце концов Джервис одержал верх. В лучах солнца свет маяка перестал быть виден, и теперь ифты не знали, сумел ли второй отряд побороть зловещий источник излучения. Айяр всей душой стремился в путь, но идти средь бела дня было невозможно, так как очки имелись только у четверых. Он пытался отвлечься, пристально вглядываясь в усыпанную обломками дорогу к разоренной роще. Но ничто не шевелилось на земле или в воздухе; лишь чувствовалось напряжение — как это бывает, когда враг собирает силу перед решающей схваткой.

— Айяр, — спросил Локатат, — ты говорил о женщинах и детях, уведенных с участка…

Айяр рассеянно кивнул. Все это осталось в далеком прошлом; теперь перед его глазами были только ниша и след в долине…

— А ты не знаешь, с какого участка?

Айяр нетерпеливо пожал плечами. Какая разница? Поселенцы были ему совершенно безразличны. Прежде он был рабом, потом превратился в ифта, — но никогда жители участка с их грубой и жестокой религией и мрачными обрядами не были ему симпатичны.

— Вот уж не знаю…

— Я так и думал. Прошло так много лет, я даже перестал их считать. Но иногда я вспоминаю, что был когда-то Дереком Вистерсом, вижу хорошо знакомые лица, слышу голоса. Жизнь была такой однообразной и невыносимо тяжелой, такой серой, словно ни солнце, ни лунный свет никогда не достигали ее дна. И никто не пел, как поем мы, ифты, познавшие радости Леса. И все-таки вспоминаешь…, и задумываешься, как сейчас живут те, кого знал когда-то…

— У тебя остались близкие? — какая-то нотка в голосе друга тронула Айяра. У него ведь тоже остались воспоминания о прежней жизни.

— Отец, который отправил меня в Лес, когда меня поразила зеленая лихорадка, и плачущая мать. Я помню их слезы. Скорее всего, их обоих уже нет в живых; работа на участке не способствует долгой жизни. Наверное, я не узнал бы их, если бы встретил. По их понятиям я не был хорошим сыном. Это и привело меня к сокровищу, а потом превратило в ифта — те, кто имеет к этому склонность, непременно находят приманку и перерождаются.

— Послушай! — Айяр повернулся к подъему, за которым сверкали обломки кристаллических Деревьев. Что-то двигалось по дороге.

Айяр взобрался наверх и осторожно пополз к развалинам, зная, что Локатат следует за ним. Они укрылись среди призм кристаллов, разбитых стволов и ветвей. Люди, настоящие люди, шли ровным тяжелым шагом из долины вверх. Их было десять, все в униформе портовых рабочих, и шагали они бесстрашно, словно неведомая цель поглотила все их внимание.

— Опять роботы? — прошептал Локатат.

Айяр не мог определить, но это было вполне вероятно. Они были вооружены станнерами и бластерами, но оружие лежало в кобурах — значит, эти слуги Того, Что Ждет, имеют другую миссию.

Глава 16

ВО ВЛАДЕНИЯХ ВРАГА
— Возможно, То, Что Ждет, отправило своих слуг в порт для встречи и захвата корабля, — размышлял Джервис, глядя на марширующих.

— Тебе не приходило в голову, — спросил Райзек, — что Враг по происхождению может быть вовсе не с Януса? То, Что Ждет, могло прийти из космоса и теперь пытается вернуться туда. Что, если Оно и раньше пробовало проникнуть на корабли, но ни разу не удавалось, и вот теперь делается новая попытка?

— Зачем же тогда поселенцы? — спросил Локатат.

— Они — слуги, предназначенные только для этой планеты. Или То, Что Ждет, просто подстраховалось на случай, если кто-то вздумает ему помешать. Я не могу забыть те зеркала с изображениями. Может, они прибыли сюда вместе с Тем, Что Ждет…

— Но, — прервал Джинджир. — его слугами были ларши. Почему бы не пользоваться слугами из зеркал, если они для этого предназначены?

— У Того, Что Ждет, могло быть несколько видов слуг, — сказал Джервис, — но твоя мысль не лишена оснований, Райзек. Ифты помнят только Янус. О природе Того, Что Ждет, не имели представления ни мы, ни те, чьими индивидуальностями мы теперь обладаем. Если Оно пришло из космоса много веков назад, то объяснимы и норы, похожие на коридоры космического корабля, и все прочее. То, Что Ждет, с самого начала было совершенно чуждо ифтам, не встречалось с ними, не чувствовало их мыслей именно потому, что ифты всегда были привязаны к этой планете, глубоко укоренились в ее земле, как их деревья-башни, и никогда не желали ей ничего другого. А мы можем подчиняться воздействию Того, Что Ждет, именно потому, что сами были когда-то людьми и знали другую жизнь.

— Стало быть, мы больше подходим для того, чтобы иметь дело с Тем, Что Ждет, и разгадать его загадку? — спросил Мирик, ифт с того берега моря.

— По крайней мере, это предположение объясняет многое. То, Что Ждет, всегда было чуждо ифтам. Раса, прикованная к планете, может оказаться пораженной ксенофобией. Возможно, наше нынешнее отвращение к инопланетникам и всему, что с ними связано, — не просто обретенное с зеленой лихорадкой, призванное держать нас подальше от нашего бывшего рода. Скорее, это отзвук того чувства, которое ифты всегда испытывали к чужакам. Для них, как и для нас теперь. То, Что Ждет, — воплощение зла, но ведь для других все может быть иначе.

— Но То, Что Ждет, было всегда. Кимон жил в пору Голубого Листа, и он уже знал То, Что Ждет. А с тех пор ведь прошли века…

— Давно ли ты стал ифтом? — спросил Джервис.

Мирик прикусил губу. Айяр подумал, что тот считает годы.

— Я был Раулем Орсвайном, служащим Угольного Синдиката. Сюда я прибыл в 4570 году. В следующем сезоне подхватил зеленую лихорадку во время охоты на южных островах.

— А ты? — обратился Джервис к Айяру. — Ты пришел к ифтам последним. В каком году ты высадился на Янусе?

— В 4635-м.

— А я в 4450, — продолжал Джервис. — Но кто из нас выглядит старше. Мирик? Итак, мы можем утверждать, что ифты живут больше двухсот лет. А закатане доживают почти до тысячи лет — это самая долгоживущая раса из всех, известных в Галактике. Но много ли мы вообще знаем о Галактике, несмотря на все наши исследования? Что мы вообще знаем о том, как измеряют время на звездах? Может, есть такие расы, для которых жизнь закатанина — один день?

— А если То, Что Ждет, вообще не человеческого происхождения? И не имеет ничего общего с другими расами? — предположил Райзек. — И для него что ифты, что инопланетники — не более, чем животные?

— Вполне возможно. Мы не узнаем правды, пока не встретимся с Тем, Что Ждет. Наша двойная индивидуальность может дать нам силу против того, что находится за запечатанной дверью, ведь наши воспоминания уходят в глубины прошлого — и здешнего, и находящегося за Пределами Януса. И если То, Что Ждет, чуждо Янусу, возможно, нам поможет наше прежнее «я».

«Все это, может быть, и правда, но она не приближает нас к Иллиль», — думал Айяр. Он следил за отрядом инопланетников, пока тот не скрылся из виду. Но что стоит Тому, Что Ждет, послать и других? А что могли ифты противопоставить инопланетному оружию? Айяр высказал свои опасения вслух. Райзек кивнул.

— Я думаю, до заката солнца еще часа четыре. Если мы пойдем сейчас, нам придется туго. Надо ждать…

Айяр едва сдерживал себя. Ждать и ждать! А у Иллиль, может быть, нет времени ждать. Он не слишком доверял предположениям Джервиса, будто она находится в полной безопасности, пока не очнется от транса. Что они знают об этом? Может, Иллиль просто поскорее превратят в зеркальное отражение. Ифты ненавидят и боятся То, Что Ждет, которое всеми силами преследует ифтов. К тому же, ифтами владеют страхи их прежней жизни. В науке ведь есть свои демоны и темные силы. Проще воспринимать То, Что Ждет, так, как воспринимает его ифт — громадной и жуткой бесформенной силой зла, — чем приуменьшить его в своем сознании, придав ему форму. Рука Джервиса оттащила Айяра в зеленую тень, Райзек встал на стражу.

— Расскажи нам еще раз о коридорах.

Айяр рассказывал об этом уже не один раз. Зачем повторять снова? Но раз надо… Он вяло, шаг за шагом, мысленно повторил свой путь по норам, подробно описывая все, что мог вспомнить. Джервис дважды прерывал его: один раз при описании комнаты, где Айяр видел, как тело портового офицера помещали в контейнер, а второй — когда речь шла о помещении, где стояли рядами ифты и ларши.

— Похоже, что тела отраженных в зеркалах сохранились, — прокомментировал Мирик. — Значит ли это, что процесс обратим? Если так, что сталось с теми, кто служил образцом для создания мнимых ифтов? Ведь Айяр узнал в одном из роботов своего бывшего товарища и вспомнил имя девушки в искусственном лесу.

— Шеренга ларшей… — размышлял Джервис. — Мне кажется, именно в ней кроется разгадка или одна из разгадок.

Солнце все еще было высоко. Как медленно тянется время!.. Когда наконец завечерело и Джервис дал сигнал к походу, Айяр почти бегом пустился по разбитой дороге. Райзек обогнал его и преградил путь.

— Ты хочешь раньше времени сломать себе шею, брат? Не лучше ли поберечь силы на будущее?

Это было разумно, и Айяр согласился с ним. Вот они уже в долине холмов. Айяр высматривал женщин и детей, но тех словно и не бывало. Не было и ездящих сами по себе машин, хотя ифты прошли по оставленным ими бороздам; Килмарк поднял щепотку черной земли, понюхал и вытер пальцы.

— Эта земля не с Януса, — сказал он, — или что-то ее преобразило.

Он знал, про что говорил. Бывший портовый врач попал в лес, собирая травы для изучения. Хотя его ифтийские воспоминания были другими — воспоминания лорда из процветающей страны, — но во всем, что касалось лечения, он соответствовал своей нынешней природе. Джинджир с дрожью огляделся. Стоило Тому, Что Ждет, проснуться, и вся Пустошь изменилась. Не осталось ничего чистого!

Айяр решительно прошел мимо холма, через который впервые проник в норы. На песке была мешанина множества нечетких следов. Видимо, недавно здесь все бурлило и двигалось.

Они подошли к другому холму, поднялись на гребень. Айяр разбросал землю, которой засыпал вход, и они спустились по лестнице на верхний уровень. Мирик пошел обследовать коридоры, но через минуту вернулся. Все двери оказались крепко заварены.

Коридоры второго уровня шли чуть дальше, но так же резко заканчивались перегородкой. Затем ифты спустились к тому месту, где было заварено продолжение лестницы. Мирик провел руками по спекшейся массе.

— Та же работа, что и наверху. И я уверен, что сделано это совсем недавно. Интересно знать, почему не закрыт и самый верх лестницы?

— Кто может понять мотивы поступков Того, Что Ждет? — сказал Джинджир. Он тоже обследовал пробку. — Это не сдвинешь, тут нужен такой взрыв, который мог бы опрокинуть дерево-башню.

— Или лучевой резак. А как насчет люка для ремонта, о котором говорил Джейкин? — напомнил Райзек.

Айяр привел их в коридор, ведущий в хранилище запасных зеркал. Джинджир, Мирик и Райзек стали искать предполагаемый люк, а Айяр тем временем переминался с ноги на ногу, горя желанием поскорее направиться на поиски Иллиль.

— Похоже, вот здесь! — Джинджир очертил рукой неопределенный овал на стене. — Айяр, к твоему мечу вернулась Сила?

Тот вытащил меч, но искр с острия не посыпалось, да и в себе он не чувствовал ответной волны.

— Нет.

— Тогда попробуем вот этим. Но работа займет много времени, если нам вообще удастся это сделать.

Джинджир достал из-за пояса сумку из коры, открыл ее и показал миниатюрные инструменты, предназначенные для работы по дереву. Они были сделаны из того же материала, что и мечи ифтов, но разве ими можно резать металл?

— Что ж, попробуй, — и Джервис повернулся к Килмарку и Локатату. — Пошли на стражу?

Под предводительством Айяра все четверо снова поднялись по лестнице на вершину холма, уже окутанного ночной мглой. Локатат поднял голову и принюхался:

— Пахнет! Там!

От одного холма к другому мелькнула одинокая тень. Но запах был сильным: врагов должно быть намного больше. Айяр внимательно осмотрел холм со всех сторон. Локатат пополз в противоположном направлении, а остальные в тревоге ждали. Айяр разглядел фигуру, распластавшуюся на склоне холма. Она была вооружена не луком, а мечом — оружием ифтов. Тогда как робот, которого Айяр и Иллиль убили в пустыне, имел оружие совершенно другого типа. Паучья фигурка замерла на склоне, словно знала, что о ее присутствии там, наверху, уже известно. Айяр внимательно оглядел весь склон: он был уверен, что там есть и другие.

— Окружают, — тихо прошептал Локатат. — Поднимаются сюда…

— Назад, — обратился Джервис к оставшимся в норе. Айяру пришлось подчиниться.

— Сколько их?

— По меньшей мере шестеро, — ответил Локатат. — Но, возможно, и больше. Что будем делать?

— Можно попробовать другой путь, — мысли Айяра вертелись вокруг Иллиль. — Через холм зеркал и ненастоящий лес… Он уже поставил ногу на лестницу, но Килмарк сдержал его.

— Ребятам нужно время для работы, — Снимайте плащи! — приказал Джервис. Айяр расстегнул и сбросил одежду с плеч.

— Клади. Вот так, — Джервис бросил свой плащ возле лестницы, рядом с плащом Айяра. Теперь весь пол вокруг лестницы был покрыт тканью.

— А сейчас — в проход!

План Джервиса оставался для них тайной, но они подчинились приказу. Коридор был коротким, а расплавленный металл оказался прямо за спиной Айяра, когда он повернулся, чтобы взглянуть на лестницу. Он успел увидеть, как Джервис бросил на плащи что-то похожее на обыкновенные камешки. И тогда понял, что их преследователей встретит непреодолимое препятствие.

Лес был не просто домом для ифтов. Он заботился о них, рожденных и воспитанных в его тени, питал их своими соками. Среди растений Януса встречались странные разновидности, столь же опасные, как дикие животные, бродившие по полянам и чащам лесной страны. То, что бросил Джервис, выглядело, как обыкновенные серые камешки, на самом деле это были семена, которые ифты использовали как оружие. Вот только подействует ли оно на фальшивых ифтов?

Джервис не торопился воспользоваться ими. Айяр смотрел сквозь, пролет лестницы, как тот встал на одно колено, держа в руке фляжку сока, нацеженного из дерева-башни, и поднял голову, словно прислушиваясь.

Ждать всегда тяжело, и сейчас от ожидания пересыхало во рту, хотелось хоть как-то действовать. Айяр стоял с мечом наготове в своем укрытии, прислушивался к звуку шагов на лестнице и время от времени поглядывал на лжекамешки, невинно лежавшие на плащах и едва видимые в темноте.

Наконец Айяр услышал впереди шум. Джервис вынул пробку из фляжки. Свет, не очень яркий, но смертоносный, опалил брошенные плащи, затем показался завиток дыма. Джервис метнул фляжку. Сок брызнул на камешки-семена. Секунда тревожного ожидания, затем тихий всплеск, хорошо слышный в тишине, и там, где сок попал на обгоревшую ткань, поднялся пар. Из семян вырвались шевелящиеся ростки, по-змеиному изогнулись вокруг лестницы, вцепились в нее. Простая вода, вероятно, тоже вызвала бы жизнь в этих семенах, но сок вдвое ускорил их рост. Стебли тянулись в никуда, переплетались в пустоте и создавали из нее нечто чудовищное. Сначала ростки были не толще пальца, но быстро росли, выбрасывая все больше стеблей. Они поднимались по лестнице, как по шпалере, оплетая ступени со страшной скоростью, и наконец заполнили ее всю, закрыв отверстие.

От стеблей исходило слабое оранжевое свечение. Оно поднималось вверх, напоминая на облако танцующих в луче света пылинок. Спрятавшиеся в коридоре ифты подхватили полы двух оставшихся у них плащей и укрылись ими от облака. Но пылинки, как и должно было быть, не разлетались в стороны, а поднимались вертикально в отверстие входа.

Ифты, закрывшись плащами, не видели и не знали, вцепились ли пылинки в роботов, как они сделали бы с живой плотью. Во всяком случае, отверстие было надежно закупорено. Джервис подал знак, Килмарк подполз к трапу и спустился вниз, а остальные стояли наготове. Айяр пошел следующим, не спеша, стараясь не привлекать внимания удушающих стеблей. Он задерживал дыхание, чтобы не вдохнуть пылинки: иначе они пустят корни и будут расти в теле. Пройдя через отверстие в полу, Айяр стал ждать Локатата и Джервиса.

— Наверху ни звука, — сообщил Джервис.

Ткань, лежавшая на полу, отяжелела от того, что росло на ней. Ифты ушли вовремя Локатат удовлетворенно посмотрел вверх.

— Они поедают что-то, иначе перестали бы расти, — пробормотал он.

— Ну, — сказал Джервис, — уходить нам теперь придется другой дорогой.

Наверху творилось нечто невообразимое: белый стебель свободно качался, изгибаясь, затем закрутился вверх, проталкиваясь в отверстие; он явно рвался наружу, не желая оставаться в норах. Айяр с облегчением вздохнул. Он знал природу этих растений, и все-таки опасался, что они потянутся за ним. Но, как сказал Локатат, им, похоже, хватило пищи, чтобы стремительно распространиться дальше; лжеифты хотя и были роботами, но не могли защититься от этих сорняков. Ифты вернулись к тем, кто работал внизу. В стене уже зияли дыры, но, глядя на обилие проводов, Джинджир скептически покачал головой.

— Как дела? — спросил Джервис, коротко рассказав о том, что случилось наверху.

— Вот, — Джинджир показал четыре сломанных инструмента. — У нас нет самого необходимого.

— Инструментов должно быть полно на складе под фальшивым деревом! — вмешался Райзек. — Среди них наверняка найдутся подходящие.

— Тогда пойдемте, — сказал Джинджир. Они поспешили по коридору на склад зеркал.

— Сколько же их? — Килмарк посмотрел вокруг. — Многие сотни!

— Целый род, — грустно ответил Райзек. Он остановился у одного виденного раньше зеркала и вгляделся в негуманоидное мохнатое создание с удивительной мордой — Что это? Разумное существо или животное?

— Пошли дальше, — оборвал его Айяр, и все быстро зашагали за ним.

Отверстие в потолке вело в комнату с машинами. Один встал на плечи другому, третий взобрался по ним, как по лестнице. Затем поднялся Айяр, связав перевязи мечей так, чтобы по ним могли бы подняться и спуститься остальные.

Ифты нетерпеливо смахивали пыль с машин, рассматривали их, открывали дверцы, за которыми были места для грузов или пассажиров. Конструкции были непонятны даже для их двойных воспоминаний, но ифты, преодолевая отвращение, продолжали поиски. В конце концов Джинджир выбрал инструменты странной формы. Они как будто не предназначались для тонкой работы, но были гораздо лучше тех, что ифты принесли с собой.

— Возьмем эти, — он поглядел на Джервиса. — Хотя лучше бы бластер со скафандра.

— Да, но где его найдешь? Попробуем этими. «Но скафандры и Иллиль должны быть где-то рядом» — подумал Айяр. Неужели ему опять помешают?

Их было пятеро против неведомой силы, таящейся в норах. Айяр, не оглядываясь, шел впереди. Вот он выбрался на площадку, где рядами стояли ифты и ларши. Он не задерживался, несмотря на то, что его товарищи хотели рассмотреть эти фигуры, и вскоре достиг узкого прохода, в который провалился в прошлый раз, торопясь к фальшивой Башне Ифткана.

— Куда теперь? — спросил Локатат.

— Наверх. Только я не помню точного направления. Локатат оглянулся на подъем к дереву.

— Это…, одно из Башен… — в голосе его звучали странные ноты.

Айяр взглянул на своего спутника. Локатат уставился на дерево и хотел было идти к нему, но Айяр схватил его за руку и держал, пока не подошли остальные.

— Не смотри туда, — приказал он. — Это ловушка, в которую тебя хотят заманить.

Остальные невольно подняли глаза, но Джервис тут же отвернулся и, по примеру Айяра, схватил Килмарка и Райзека.

— Он прав. Это страшная вещь для нас! Отвернитесь! — он отталкивал их в сторону. — Не смотрите! Нельзя!

Но искушение нелегко было побороть. Айяр стал торопливо искать, как бы побыстрее выбраться из оврага. Они опять встали друг к другу на плечи и, забравшись наверх, вошли в рощу, держась за руки. Здесь могли быть и другие ловушки, кроме тех, с которыми встречался Айяр. Они шли цепочкой в кущах зелени и, с деланным равнодушием, оглядывались вокруг. Дойдя до настоящих деревьев, они поднялись и пошли далее по веткам, стараясь держаться в тени, и наконец добрались до дальней стены, где был вход в норы.

Глава 17

ПОСЛЕДНИЙ ХОД
В роще все изменилось. Звуки, вызвавшие у Айяра только подозрения, стихли. Ифты шли в полной тишине Казалось, исчезла душа этой местности. Айяр поделился своим наблюдением с товарищами.

— Исчезла? — повторил задумчиво Джервис. — Может быть, она просто переместилась? Но куда?

— К двери, которую хочет взломать Джинджир, — предположил Локатат.

— Может быть, но я не уверен. Похоже, То, Что Ждет, собирает теперь всю силу и созывает всех своих слуг.

— Тогда нам тем более стоит поторопиться. — С этими словами Айяр стал подниматься по склону. К его удивлению, они добрались до стены, не увидев ни одного из слуг Того, Что Ждет.

Спуск со скалы исчез, но они без колебаний срубили деревья и наскоро сделали лестницу.

Войдя в норы, они остановились, тревожно оглядываясь и принюхиваясь. Из коридора шел отвратительный запах, но определить его источник было трудно.

— Машины, — сказал Джервис.

— А я думаю, это фальшивые ифты, — начал Локатат.

— Похоже на химические реактивы, — Килмарк сосредоточенно принюхивался.

Райзек приложил ладонь к стене.

— Отсюда есть потоки энергии.

— Впереди — кристаллические пластины, — предупредил Айяр. — Они, наверное, снова включены, так что будьте осторожны.

Он пошел далее и вскоре прополз под первой парой кристаллических пластин.

— Вот комната, где они складывают тела, — сказал он, остановившись у двери. Килмарк осторожно рассматривал ряды контейнеров.

— В прошлый раз. — прошептал Айяр. — заняты были только четыре ряда, а теперь — все.

— А где делают отражения? — спросил Джервис.

— Иллиль! — вспомнил Айяр и почти побежал по коридору. Он должен освободить ее, если еще не поздно.

Прежде чем войти в дверь, Айяр принюхался, но везде было пусто — и ни одного скафандра. Только в стенах чувствовалась жизнь. Они вошли в комнату, в которой он видел, как делают отражения. Стол был пуст, и на стене — ни одного зеркала. Зато здесь стояли два скафандра. Гуманоидные, но незнакомого Айяру типа. У одного была вывернута рука и разворочено плечо. У другого не хватало шлема.

Поскольку оба металлические калеки не двигались, Айяр решил, что они безвредны. Райзек осторожно осмотрел их. Как бывший астропилот, он хорошо знал устройство скафандров. Но сейчас он качал головой.

— Никогда не видел ничего подобного.

Айяр подошел к столу и обнюхал его. Явно пахло поселенцами и портовиками. Но не ифтом. Однако Иллиль не могли не привести сюда. Из пустой зеркальной комнаты Айяр поспешил в лабораторию, в которой делались искусственные тела. Столы были также пусты, и на зеркальном ложе не булькало желе. Килмарк с силой втянул в себя воздух:

— Я чувствую запах искусственной плоти… Что-то вроде протоосновы…

Была еще третья комната, где, как помнил Айяр, формировали тело фальшивого ифта, но она тоже оказалась пустой.

— Где же… — голова Айяра резко повернулась. Раз мозг бессилен, не поможет ли ему нос?

Вдоль коридора шли другие двери, из одной шел запах, очень слабый, но различимый даже среди множества, навязчивых запахов. Конечно, это Иллиль!

Его руки потянулись к двери, толкнули ее, потом дернули, но она не открылась.

— Заперто, — решил Джервис.

— Подождите! — Райзек бросился назад, в комнату с зеркалами.

Айяр продолжал толкать упрямую дверь, но тщетно. Похоже, Сила, заложенная в него Зеркалом Танта, совершенно иссякла! Он обернулся к Джервису.

— Мастер Зеркала, можно ли призвать Силу Танта к нам на помощь?

Джервис строго взглянул на него, потом — снова на дверь.

— Если полученная тобой энергия истрачена, Тант больше ничем не поможет.

Значит, энергии нет? Но ведь именно Зеркало Танта послало его сюда, наполнив своей Силой. Потом это же сделала Иллиль. Да, на перекрытом продолжении лестницы он потерпел неудачу, и Сила с каждым шагом отступления убывала Но теперь он пришел освободить Янус от нечисти, гнетущей его землю. Он не отказался от поисков, не бежал в сражении. Он вернулся, полный решимости.

Айяр закрыл глаза, пытаясь вспомнить выступ над Зеркалом, увидеть искрящийся язык тумана, касающийся его и Иллиль и источающий в них Силу. Ифт даже не заметил, что вытащил меч и, сжав обеими руками рукоять, направил лезвие в пол. Тогда, над Зеркалом, он познал благоговение и веру в таинственную власть. Было ли то пробуждение прежнего Айяра или эта вера была вложена именно тогда, и сколь сильной оставалась она теперь, когда он далеко от Танта?..

Зеркало, язык из искрящихся капель… Айяр попытался вновь вызвать в себе ту вошедшую в него рябь. Он словно отделился от собственного тела и погрузился в пространство, лишенное каких-либо примет; в этом пространстве он словно бы сидел за игральной доской напротив кого-то невидимого. Все это уже происходило однажды, но теперь и пространство было иным, и присутствие невидимого игрока он ощущал как-то по-другому.

Он во имя семян и листвы на ветвях
Через пустошь враждебную шел.
Дождь его жестко сек, ветер холодом бил,
Но не про это мы песню поем.
Растения обвивали его ноги, но он не видел и не ощущал их, они стали частью его, а его плоть и кровь стали частью их. Ласковый летний ветерок овевал тело Айяра, щеки и губы освежались каплями дождя, и это утоляло жажду и голод.

Нет в тумане луны отраженья,
Меч холодным огнем засветился,
И прозрачный туманный язык
Как серебряный месяц искрился.
Ифт поднялся, исчез его страх…
Глазам ифта не дано видеть Танта, но луна высвечивала что-то темное и глубокое. Ее отражение дрожало и дробилось на тысячи серебряных точек, свободно перетекающих друг в друга. Они поднимались, соединяясь с ветром, как легкая морось. И вот они окружили тело Айяра, вошли в него…

Рука ифта — меч,
Его сердце — во мраке
Холодного света луны.
Род его вечен, как яркий на небе
Месяц в ночной темноте.
Да ведь эта баллада Кимона. Айяр не пел ее, она звучала в нем, приходя откуда-то извне. Из каких же глубин она пришла к нему?

Рожденный быть воином, встань.
Пусть дерево выше растет,
И корни, что Башню питают
Пускай вражий меч не сечет!
Тант снова окружил Айяра своими серебряными искрами. И опять пришло ощущение, что странное видение как-то связано с происходящим. Он открыл глаза и увидел перед собой Джервиса Ифт, бывший когда-то Мастером Зеркала и способный, как Айяр, призывать Силу, тоже вернулся из каких-то видений, в которых обрел волю.

— Сила вернулась к тебе, брат — Да, она вернулась. — Айяр поднял меч и уверенно очертил контуры двери. Бьющий из острия луч проникал в поверхность, оставляя за собой яркую линию расплавленного металла. Айяр толкнул дверь, и она упала внутрь как раз в тот момент, когда появился Райзек с бластером.

В комнате на полу лежали женщины и дети — наверное, те, кого видел Айяр у входа в долину Все они были из поселенцев, но нюх подсказал Айяру, что где-то среди них — ифт Они нашли Иллиль в дальнем углу; она была небрежно брошена туда, словно сломанная машина, в которой То, Что Ждет, больше не нуждалось.

Джервис поднял девушку, вынес в коридор, и там Айяр взял ее руки в свои. Когда-то он получил от Иллиль Силу и теперь возвращал ее. Килмарк держал у губ Иллиль фляжку, из которой капал сок жизни. Наконец она открыла глаза и посмотрела на них невидящим взглядом, будто перед ней были не друзья, а незнакомые люди и неведомые ей просторы, в которых она затерялась.

— Иллиль! — тихо окликнул Айяр.

Теперь она узнала его. В глазах ее мелькнула тревога.

— Разве вы не чувствуете? — хрипло спросила она. — То, Что Ждет, знает!

Все огляделись, словно оказавшись неожиданно в окружении врагов. Иллиль была права: спокойствие, через которое они до того шли, исчезло. Их обнаружили.

— Идем. — Джервис, поддерживая Иллиль, провел ее мимо остальных комнат. Райзек и Локатат отстали, но вскоре догнали отряд — теперь, кроме бластера Райзека, у них было еще два непонятных орудия.

Ифты были настороже. Они дошли уже до искусственного леса, а То, Что Ждет, до сих пор ничем не проявило себя, не показало, что знает об их присутствии. Айяр удивлялся, почему обитатели нор не нападают, почему То, Что Ждет, не раздавило их — ведь даже обладая могуществом Зеркала, они не выстояли бы против инопланетного оружия.

В роще что-то изменилось. Луна исчезла, стало темно, как во время грозы. Но обнаженный меч Айяра горел в темноте ровным светом, и растения уклонялись от меча, чего не было раньше. Иллиль положила левую руку на плечо Айяра.

— Пойдем, держась друг за друга, братья. Я чувствую, что Силы Зеркала хватит на всех нас. Объединимся, чтобы она проходила через всех.

Ее прикосновение не отняло у Айяра энергию, как ему сначала показалось. Наоборот, в него еще что-то добавилось, придав уверенности. Не оглядываясь по сторонам, они шли напрямик к тому дереву, что было злобной пародией на Башню Ифткана. Все разбегались с их пути. Лишь однажды они услышали в тишине неразборчивый зов ифта. Иллиль повернула голову на этот звук и запела что-то в ответ — не то песню-заклинание, не то предупреждение. Слова ее были необычны, и Айяр подумал, что они пришли к Иллиль из далекого прошлого, в котором она была Сеятельницей Семян и прикасалась к истокам жизни, а не к ее завершению.

Вскоре они оказались в месте, которое словно бы отрицало жизнь: там, где рядами стояли навеки застывшие ифты и ларши. Иллиль и Джервис, словно по наитию, которого не испытал Айяр, стали окликать некоторых ифтов — словно эти статуи могли сойти со своих мест и присоединиться к ним. Затем они миновали комнату с машинами, прошли через коридор и оказались в зале зеркал. Иллиль неожиданно пошатнулась, выпустила руки Айяра и Джервиса, разомкнув цепь, и, закрыв лицо руками, словно не смея смотреть на зеркала, закричала:

— В них — дети Того, Что Ждет! Их нужно разбить — и все прекратится.

Потом она снова протянула дрожащие руки к Айяру и Джервису и зажмурилась. Дрожь в них утихла только когда они вышли из зала. Вдруг они услышали крики и бросились туда, где оставили Джинджира и Мирика. Айяр был уверен, что слышит звуки схватки. Его меч ослепительно вспыхнул, но этот свет не вредил глазам воина.

У распахнутого ремонтного люка в коридоре громоздилась куча изогнутых и разорванных проводов. Поверх нее лежал мертвый Джинджир. Мирик тоже распростерся на полу, и над ним метались лучи. Пришедшие спрятались за груду, которая, впрочем, не была достаточной защитой. Райзек и Джервис, забравшие у скафандров бластеры, начали отстреливаться. Мирик поднял голову.

— Нужно попытаться уйти через дверь.

Взятыми из запасника инструментами они перерезали оставшиеся кабели и решили спускаться. Неизвестно, что ждало их внизу, но здесь их ждала только смерть под лучами.

— Я пойду первым! — Локатат подполз к отверстию и начал спускаться, но продвигался так медленно, будто ему что-то мешало.

— Теперь ты! — бросил Айяру Джервис Сам он и Райзек прикрывали отход Когда в этой стенной перестрелке наступило затишье, Айяр, вложив меч в ножны, протиснулся в отверстие и, хватаясь за обрывки проводов, спустился по трубе. Внизу был такой же коридор, как тот, что располагался наверху, но энергия, пульсировавшая в стенах, была здесь намного сильнее. Когда Айяр рискнул коснуться стены, заряд, пробежавший по руке, причинил такую боль, что он вскрикнул. Другая рука инстинктивно схватилась за меч и выдернула клинок из дымящихся ножен. Лезвие засветилось голубовато-зеленым, потом замерцало, с него сыпались искры. Питался ли меч Силой Танта, извлекая ее из Айяра, или сам питал своего хозяина? Скорее, хозяином был меч, а Айяр — лишь орудием. Повинуясь мечу, он покинул спутников и побежал по коридору.

Он знал, что там подстерегает опасность, и не удивился, что хотя раньше все здесь разбегались от него, сейчас ему преградили путь. С ним явно хотели сразиться. Меч сам собою поднялся; энергия его так возросла, что он дрожал в руке, и Айяр с трудом удерживал рукоять, едва успевая поворачивать кисть.

Он увидел, что к нему с грохотом катятся боевые машины. Их лучи, задевая стены, оставляли на них рубцы, но невидимый барьер, воздвигнутый мечом, они преодолеть не смогли. Меч был словно живой, и его энергия входила в Айяра. Когда-то Айяр был человеком, потом ифтом — теперь он стал потоком энергии Она была чужда этому месту, но обладала способностью напитывать собственную силу силой Врага. Машины продолжали атаку, пока свет меча не коснулся их. Ифт увидел яркие вспышки и почувствовал острый запах гари. Затем торопливо переступил через дымящиеся обломки.

Сколько еще таких машин встретилось ему далее в том коридоре? Он не считал. Он шел вперед, движимый волей найти центр, управлявший машинами, распространявший чуму, которая поражала Янус.

Коридор кончился. Айяр оказался на возвышении, почти возле потолка огромной комнаты. Повинуясь мечу, он пошел вниз по винтовой лестнице. Все здесь было пропитано такой силой, что Айяр подумал, не испепелит ли его самого оружие, которое, как он чувствовал, еще не вступило в дело по-настоящему. Он спускался все ниже и ниже. Перед ним оказалось странное сооружение. Оно щелкало, вспыхивало огнями и наполняло помещение стоном и гулом. Некоторые его части были темны и мертвы — быть может, давно мертвы, — но другие казались живыми, состоящими из плоти и крови. Айяр никогда не видел машин, которые люди создают для того, чтобы те заменяли мозг; но память Нейла подсказала нужное слово.

Айяр оказался в самом сердце гигантского компьютера.

Глава 18

НОВОЕ НАЧАЛО
— Компьютер! — восклицание Мирика перекрыло гудение, которым была наполнена комната, словно Лес — шепотом листьев.

Айяр оглядел длинные ряды мигающих огоньков. Сюда его привела энергия меча. Но чем может быть полезен меч, если не видно ни одного существа, которое можно атаковать и обратить в бегство?

Хотя… Кто-то должен был создать этот гигантский мозг. Наверное, это и есть — Враг. Айяр пошел вдоль высоких стен этого зала и вскоре вновь вернулся к площадке возле лестницы, где его ждали спутники.

Другого выхода в комнате не было; и здесь была только эта машина — полумертвая-полуживая. Айяр был обескуражен отсутствием Врага.

— Это компьютер, — сказал Джервис, изучив мигание огней машины. — Ив нем работает какая-то программа.

Мирик прошел по комнате, внимательно вглядываясь в панели машины.

— Да, это компьютер. Но я никогда не видел таких. Работает только часть его. Как будто запустили программу, а потом почему-то остановили. Идите-ка сюда.

Они робко прошли за ним к одному из потемневших блоков, из которого висели сгоревшие провода. Видно было, что его пытались ремонтировать, но явно безуспешно.

— Те машины, которые набросились на Айяра в коридоре, — пояснил Мирик, — предназначались для ремонта компьютера. Похоже, они работали здесь дольше, чем мы можем представить…

— Кимон! — закричала Иллиль. — Кимон был здесь! Но машина… Зачем?

— Она предназначалась для чего-то очень важного, — сказал Джервис. — И создана не ифтами. Когда-то она была частично разрушена, а теперь часть ее снова работает. И мы видели результаты этой работы.

— Но кто поставил перед ней эту задачу? — спросила Иллиль. — Кто или что? Или это и есть То, Что Ждет?

Райзек отошел к стене, следя за мигающими огоньками.

— Я думаю, — медленно произнес он, — мы нашли то, что искали.

— К этому я и стремился! — воскликнул Айяр.

— Вряд ли эта машина создана на Янусе, — добавил Джервис. — Здесь нет ни одной детали, сделанной ифтами. А мы уверены, что именно ифты — исконные жители планеты, иначе они не могли бы так слиться с ее природой. Следовательно, эта машина…

Райзек вдруг засмеялся.

— Скажите, никому из вас не приходило в голову, что перед нами какая-то часть космического корабля?

— Корабля? — переспросил Килмарк. — Вот это все вокруг — часть? Разве корабль может быть таким огромным? Локатат как бывший поселенец предположил:

— Корабль колонизаторов!

Джервис резко обернулся, но Райзек подхватил эту мысль.

— Вполне возможно. Корабль с компьютером, запрограммированным на колонизацию. Может быть, он и не имел своей целью Янус, а просто потерпел здесь аварию. И тогда компьютер начал выполнять свою задачу в новых обстоятельствах.

Джервис развил мысль дальше — говоря уже как Пит Сейшенс, перворазведчик, знаток подобных полетов:

— Компьютер попытался изменить местность, приспособить ее для чужеземных колонизаторов. И был готов уничтожить все, что могло бы им повредить…

— Например, ифтов! — добавил Локатат.

— И тогда Кимон, — подхватила Иллиль, — пришел сюда, вооруженный Силой Танта, и разрушил часть машины. Однако со временем она восстановилась. Но почему компьютер снова ожил именно теперь?

— Вероятно, он действовал все это время, — предположил Айяр, — но из-за полученных увечий очень долго не замечал врагов, пока на Янусе не появились первые перерожденные ифты. Но почему он не разбудил колонизаторов? Или все они погибли при аварии?

— Зеркала! — Иллиль широко раскрыла глаза. — Колонизаторы — в зеркалах.

— Разумное предположение, — согласился Килмарк. — Теперь моя очередь строить догадки. Ты был прав, Джервис, когда уверял, что многое объясняют ряды ифтов и ларшей, что стояли у подножия ложного дерева. Я не знаю, на какой ступени находились ифты, но ларши были не началом процесса, а его завершением!

Джервис, кажется, понял.

— Не эволюция, а регресс. Компьютер оживил нескольких пассажиров, решив, что на Янусе можно ничего не менять и не переделывать. Но, вероятно, все ресурсы, оставшиеся у компьютера, были брошены на выполнение этой задачи, когда…

— Что ты имеешь в виду? — спросил Локатат.

— Те, кого он разбудил, не избежали перерождения, — объяснил Джервис. — Они регрессировали от поколения к поколению, и наконец из людей превратились в ларшей, человеко-зверей. Потом ларши были брошены против нас, чтобы очистить Янус, пока машина проектировала и пыталась воплотить новый мир, приспособленный для колонизаторов. Потом компьютер оказался почти разрушен — возможно, легендарным Кимоном, но наверняка этого сказать нельзя. Во всяком случае, разрушение было явно сознательным, и потребовалось много времени даже на частичный ремонт.

— Разрушение не удалось… — задумчиво протянул Мирик.

— Потому что его производил ифт, не знавший истинного назначения компьютера. Он наносил беспорядочные энергетические удары, уничтожил кое-что, но сердце машины сохранилось.

— А Клятва? В чем же тогда заключалась Клятва? Джервис пожал плечами.

— История рано или поздно становится легендой. Разве мог Кимон, ифт, объяснить даже самому себе, что он здесь увидел? Он просто сразился с Тем, Что Ждет, и всей его мощью. Но что нам делать теперь? Мирик? Как вы думаете?

— Можно, конечно, повредить компьютер, как это уже было сделано однажды. Но это опять лишь на время; хотя это «время» — века. Ведь компьютер имел неизвестную программу, охрану, ремонтников. Мало ли что еще находится в этих норах! Мы должны найти центр управления и уничтожить его навсегда.

— Джервис! — Иллиль встревоженно заглянула ему в лицо. — А что же будет с теми, кого сначала спрятали в зеркала, а потом превратили в роботов? Их можно спасти?

— Не знаю, — ответил Джервис. — Чтобы разобраться в этом, нужны время и знания. Но пока эта машина распоряжается в Пустоши, пока она способна выставить целую армию — времени у нас нет.

С ним согласились все. Айяр поднял меч, собираясь сжечь управляющие блоки, но Райзек преградил его дорогу.

— Не здесь! — он смотрел на светящиеся и пощелкивающие панели.

— А где?

— Мы не знаем, — ответил Мирик. — То, Что Ждет, контролирует здесь все, в том числе и вентиляцию. Если ты разобьешь блок, компьютер может закрыть двери, отключить доступ воздуха и заживо похоронить нас здесь. А сам при этом так и не будет уничтожен. Ничего нельзя предпринимать, пока мы не изучим все досконально.

— Смотрите! — воскликнула Иллиль.

По блоку, который они считали мертвым, пробежала вспышка. За ней — другая. Искорки вспыхивали и гасли, но никто не знал, таилась ли в этом угроза.

— Назад! — шепотом приказал Джервис, словно боялся, что машина услышит его и перекроет выход.

Айяр тоже испугался. Видимого, открыто наступающего врага, будь то келрок, лжеифт или ходячий скафандр, можно встретить лицом к лицу, но огоньки на панели компьютера, таящие в себе угрозу, — совсем другое дело. Искры трижды пробежали по панели: сначала они были голубыми, потом синими и, наконец, пурпурными. Айяр знал, что товарищи тоже напряглись и пытаются определить, откуда грозит опасность.

— Мирик, как по-твоему, где находится центр управления? — спросил Джервис.

— Где угодно. Я не специалист по древним компьютерам.

— Айяр, что говорит твой меч? — спросил Мастер Зеркала.

Айяр поднял меч и направил его на панель, в которой только что забрезжила жизнь. Он сразу почувствовал, как Сила Танта рванулась из его тела, словно ей стало тесно в оковах плоти, и она должна наконец сразиться с другой, чуждой ей и всему Янусу силой. Закрыв глаза, Айяр стал медленно поворачиваться, чтобы по этим приливам и отливам энергии определить, где находится сердце Того, Что Ждет. Наконец он почувствовал легкий толчок справа. Он еще чуть повернулся, и его охватила настоящая буря. За приливом следовал отлив, а затем — полное спокойствие. Айяр открыл глаза.

Перед ним были мертвые блоки без всяких следов ремонта, перекрещенные старыми рубцами. Глаза закрылись снова — так, с закрытыми глазами, Айяр инстинктивно воспринимал эту силу. Поворот — волна, поворот — отлив — волна, резкая и сильная — ослабление — смерть. Но не он один почувствовал жизнь в блоках.

— Попробуй под ногами, — предложила Иллиль. Айяр отступил на шаг. Меч в его руке наклонился, указав блоки по полу. Айяр снова начал медленно поворачиваться. Вдруг его дернуло вниз. Увлекаемый мечом, Айяр упал на колени, а меч погрузился в пол.

Он находился в футе от лестницы, по которой спустились сюда. Искры от меча взлетали все выше, пол, там, где в него погрузился меч, раскалился докрасна, так что было больно глазам. Меч входил в пол все глубже и тянул за собой руку Айяра.

— Режь! — Джервис встал на колени и попытался помочь ему, но, коснувшись рукояти меча, тотчас отдернул руку.

Не вполне понимая, что он делает, Айяр стал резать пол. Отверстие расширилось, но он старался сделать его еще больше. Он чувствовал, как из него энергия входит в меч. В отверстии уже мог поместиться человек; оттуда пахнуло раскаленным металлом…

— Все на лестницу! Осторожно! — крикнул кто-то.

Снизу вырвался луч, слился с искрами от меча и полыхнул ослепительным светом. Ничего не видя, Айяр закричал. Меч тянул его за собой, тело пронизывали жар и невыносимая боль.

Айяр упал; он не мог ни действовать мечом, ни выпустить его. Меч стал тяжелым и неповоротливым. Айяр не мог даже пошевелить рукой. Но затем из него снова полилась энергия, сокрушающая Сила Танта, источая почему-то отвратительный запах горелого…

Он снова сидел за игральной доской. На ее поверхности ярко выделялись странные линии, квадраты, точки, назначения которых он не понимал. Его противником было То, Что Ждет — он не видел его, но ощущал. Оно же не обращало на Айяра внимания. Нет, То, Что Ждет, не отступило, а просто окружило себя неодолимой защитой.

Вдруг Айяр заметил, что все фигуры на доске — скафандры, ларши и прочие — упали. Правда, некоторые из них пытались подняться, но тут же валились снова. Тогда как редкий строй ифтов на его стороне дрожал и качался, но все-таки не сдавался. А уверенное в себе То, Что Ждет, собираясь начать неизвестную Айяру игру, защищало себя все надежнее. Оно боялось, потому что было теперь безумным…, безумным… Вероятно, Айяр выкрикнул это вслух. Чьи-то руки вцепились в него, и доска исчезла.

— То, Что Ждет — безумно…

Чьи- то руки дергали его тело. Он ничего не видел.

— Оставьте меня…

Но крик его остался без ответа. Он чувствовал, что его словно выпотрошили, лишили энергии, и не отбиться было от этих терзающих рук…

— На воздух! Скорее отнести его! И осторожнее! Быстрее! Высокие голоса выкрикивали бессмысленные фразы, но уже ничто не имело значения… Он чувствовал только боль, то резкую, то тупую, не стихавшую ни на минуту. Потом он закашлялся, и боль стала еще сильнее. Он жаждал темноты — казалось, она спасет от боли.

— Осторожно… Оно совсем спятило… — пронзительный голос сверлил мрак. — Райзек, берегись деревьев!

Вдруг Айяру стало легче дышать. Руки все еще держали его, в рот тонкой струйкой лилась какая-то холодная жидкость. Что-то прохладное, смягчающее ожоги, освежило глаза. Он вздохнул. Земля под ним дрожала. Издалека доносился душераздирающий визг.

Айяр не мог пошевелиться, хотя ему хотелось бежать из этого безумного места. Руки прижали его еще крепче, снова причиняя боль. Он хотел закричать, но любой звук все равно не был бы слышен в окружившем его грохоте. Снова закачалась земля, что-то затрещало…

Он заморгал, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в тумане. Метались тени, мимо пролетело что-то большое. Он снова услышал треск.

— Надо бежать! Это ловушка. Все скорее отсюда! — раздалось над самым его ухом.

Кто- то поднял и понес его. Ноги волочились по земле, цепляясь за что-то.

Но вот земля перестала качаться. Кто-то ощупал его тело и туго перевязал под мышками. Повязка причинила такую боль, что он, избавляясь от мук, снова погрузился в черноту небытия.

— Айяр! Айяр!

Он лежал в трюме космического корабля, холодный, мертвый. Он был Нейлом Ренфо и только что продал себя в рабство вербовщикам с далекой планеты. Но его почему-то разбудили раньше времени, и теперь он умирал в герметичной капсуле для перевозки эмигрантов, его легким не хватало воздуха, тело стыло в космическом холоде. Он пытался взмахнуть руками, надеясь разбить этот гроб. Хотя бы еще несколько мгновений жизни!..

Снова темно, но холода больше нет. Мягкая влага на губах, на глазах, на лице.

Неужели его услышали и решили спасти? Нет смерти меж звезд — только жизнь! Когда с его глаз убрали холод, он разлепил веки. Он видел! Как в тумане, но видел! Над ним склонились…, нет, не офицер и не корабельный врач. Овальное лицо, зеленая кожа, большие, косо поставленные глаза. Приятное лицо, пожалуй, даже красивое. Правда, нет ни бровей, ни ресниц, ни волос над широким лбом…

— Айяр! — произнесли губы.

Что такое «айяр»? Приветствие? Или, может, вопрос? Он хотел бы знать, но не было сил спросить.

Рядом появилось другое лицо — похожее на первое, но чем-то от него отличающееся.

— Айяр! — зеленая рука второго мелькнула перед глазами Айяра.

— Как он?

— Похоже, проснулся… — с сомнением ответило первое.

— Наконец-то он начал видеть!

Так что же это — «айяр»? «Айяр из Ифткана!» — торжествующе подсказала память. Айяр — это он сам. Открытие обрадовало его.

— Память возвращается к нему… Теперь он снова Айяр! — сказал первый.

Ифты! Да, это правильное название.

— Айяр, нам надо идти дальше.

Одна из зеленокожих фигур — повыше ростом — подняла Айяра, положила его на плечо.

Айяр смотрел вниз. Земля закружилась у него перед глазами, но вскоре успокоилась. Красная земля была перемешана с черной, словно какой-то гигант поработал здесь лопатой или мечем. Меч? Рука потянулась к поясу. Видимо, Айяр произнес это слово, потому что фигура поменьше быстро ответила:

— Меч погиб в битве с Тем, Что Ждет. Наверное, меч Кимона когда-то постигла та же судьба, что и меч Айяра…

— Легенды будут сочинены потом, — сказал тот, что нес Айяра. — А сейчас пойдем, пока есть силы.

Подошли еще двое. Айяр всмотрелся в лица. Память подсказала имена:

— Джервис… Килмарк… Оба радостно улыбнулись.

Они шли медленно: приходилось продираться сквозь колючий кустарник. Мир вокруг начал зеленеть — стали попадаться слабые стебельки с мелкими листочками.

Айяр вдохнул полной грудью и окончательно пришел в себя. Голова его была ясной, но тело бессильным.

Он осмотрелся: они стояли на опушке леса, была весна. Не сон ли это?

— Где мы? — спросил он; ему важно было знать, что они все-таки выбрались из нор. Иллиль улыбнулась.

— В дикой местности на севере.

— В Ифткане?

— Нет. Ифткана нет и больше не будет. — По ее лицу пробежала тень. — Он никогда не возродится, потому что для этого нужны новые корни, а не прививки к старым…

Айяр не пытался понять ее ответ. Он был рад, что они наконец в лесу, хотя и не ифтийском. Но вскоре подошли другие ифты, и он попытался узнать подробности.

— Мы победили То, Что. Ждет, — сказал Джервис. — Вернее, победила Сила Танта, потому что именно она, войдя в твой меч, выжгла управляющий блок компьютера. Но Оно сошло с ума, когда мозг был разрушен. Фальшивые ифты и машины тоже сошли с ума и уничтожили сами себя. Что случилось с пленниками, пока не известно. Сейчас мы идем в порт. Если там тоже есть роботы-инопланетники, да еще и потерявшие управление, мы постараемся одолеть их. Вот как далеко зашло проклятье, наложенное на Янус. — он покачал головой. — Но главное: мы покончили с Тем, Что Ждет, навсегда, потому что со сгоревшим мозгом Оно никогда не возродится. Безумие Того, Что Ждет, оставило много жертв Если мы не сможем освободить его бывших пленников, то хотя бы оставим в порту ленту с описанием всего, что с нами произошло, и межпланетный сигнал бедствия. Секрет нашего перерождения мы пока оставим при себе. Это мы будем объяснять только тем, кто захочет поселиться на Янусе. Но пока нам придется отступить за море…, если не удастся помочь пленникам.

Тут он задумался и посмотрел на Айяра.

— Ифткан исчез и больше не возродится. Мы не знаем, много ли ифтов из прошлого лежит среди руин владений Того, Что Ждет, в Пустоши Может быть, инопланетники помогут нам в этом. Мы создадим новый род, и он будет свободен от Того, Что Ждет. Но каждому дню — своя задача. Посев и рост нельзя торопить.

Он замолчал, и Айяр, забыв, что был когда-то Нейлом, подставил лицо ночному ветру. Ветер был сладок и холоден, он обещал весну. Уставшие ифты отдыхали среди обломков прежнего мира, а вокруг поднималась новая жизнь, к возрождению которой они были причастны. Ифткан умер, но деревья-башни вырастут снова, и потомки ифтов будут петь об этих временах. И, скорее всего, легенда окажется совсем не похожей на действительность.

Рука ифта — меч,
Его сердце — во мраке
Холодного света луны.
Род его вечен, как яркий на небе
Месяц в ночной темноте.
Рожденный быть воином, встань,
Свой род от врага защити!
Это пела Иллиль. Айяр покачал головой.

— Я не Кимон. Тот был герой-одиночка. А какой из меня герой песни?

Джервис рассмеялся:

— Оставим судить об этом потомкам. А сегодня мы поем для себя!

Он протянул руки Айяру и Иллиль, и они пошли дальше, с песнью о Кимоне — лучшей песнью для такого счастливого дня.



БРАТ ТЕНЕЙ (роман)

Жофре — Брат Теней, член тайной организации телохранителей и наемных убийц в феодальном мире. Здесь почти нет технологий и им приходится полагаться только на собственные физические и психические данные, выдержку и холодное оружие. Ложа, к которой принадлежал Жофре, умирает, ибо угасает магический камень, который ее питает, а парня выгоняет в снежную бурю старший священник, который его издавна ненавидел…

А далее героя ждут приключения в космосе: инопланетянин-ученый, создавший машину, способную показывать прошлое, Гильдия воров, Космический Патруль, свободные торговцы, планета с диктатором и революционерами, планета с артефактами Предтеч…

Глава 1

Утренний ветер был леденящим. Небо над головами собравшихся отливало холодной сверкающей сталью. В Ложе Хо-Ле-Фар не было никакого признака течения времени.

Братья стояли во дворе с самого рассвета в позе «Лицом-к-большой-буре» с решимостью, которая была выше какой-то там боли в суставах, или судорог, или других проявлений бренного тела. Только их глаза светились пониманием, и устремлены они были на овал, венчавший арку над дверью в большой зал Магистра. То, чему надлежало излучать сияние, было безжизненно и так же тускло, как и камень, в котором оно находилось.

Наконец через проем двери, зиявший, как лишенные губ челюсти черепа, на верхней площадке лестницы появилась долгожданная фигура в одеждах цвета высохшей крови — священник Шагга.

Он заговорил низким тоном, но его голос звучал весьма внушительно.

Магистр исполнил клятву исша.

В рядах, расположенных ниже, никто не шелохнулся, хотя эта новость означала конец привычному существованию.

Два колейтенанта Ложи, стоявшие впереди собравшейся группы, воздели руки жестом «Небо-спустись». Затем они, ступая в ногу, вышли навстречу спускавшемуся к ним священнику. Тот остановился, продолжая возвышаться над собравшимися. Они подняли головы, чтобы встретиться с ним взглядом. В нарастающем свете их одеяния Теней отливали сталью, гармонируя с цветом неба.

Таррхос, правая рука Магистра, скрестил руки на груди, вытащив неуловимо быстрым движением тонкие кинжалы.

— Это разрешается? — спросил он у священника голосом таким же твердым, как оружие, которое он показывал.

— Это разрешено исша нашего Братства, да будет так! — Священник кивнул бритой головой, и его руки простерлись вперед, словно продолжение теней его широких рукавов, описывая некие древние жесты.

Таррхос опустился на колени. Он трижды поклонился, но не священнику, а безжизненному камню над его головой. Теперь это был ослепший глаз; сила, которая в нем содержалась, иссякла, причину чего не знал ни священник и никто из Братьев. Она была, а теперь ее не стало, и с ней ушла жизнь этой Ложи.

Кинжалы Таррхоса метнулись в привычном ритуальном жесте. Упав вперед, он не издал ни звука, послышался лишь стон ветра. Красная струя брызнула вверх, едва не попав на ступени и одежду священника.

Лас Стир, левая рука Магистра, сделал шаг вперед. Он был бледнее своего мертвого товарища.

— Это разрешается? — его голос, хрипевший от старой раны в глотке, перекричал ветер.

— Исша говорит, что это разрешено.

Не менее искусно управившись с оружием, Лас Стир последовал за своим мертвым товарищем.

Шагга спустился на последние две ступени, не потрудившись приподнять подол одеяния, чтобы он не окрасился кровью из двух луж, образовавших единое озерцо.

Еще десять человек присоединилось к группе людей, толпившихся внизу. Это были более молодые мужчины, некоторые из них — почти мальчики. На них были короткие плащи черного цвета, отличительный признак тех, кто еще не совершил десяти рейдов, отстаивая честь Ложи. Один из них решился заговорить с Шаггой.

— Это разрешается? — Его голос был немножко высоковат, резковат.

— Это не разрешено, — оборвал его священник. — Ложа умирает, когда ее сердце больше не питает воля Магистра. Необагренные кровью и полуприсягнувшие не принимают исша. Вам следует послужить в других Ложах, как это от вас требуется. Хо-Ле-Фар прекратила свое существование.

Он сделал левой рукой взмах, означающий «Наступление-самой-темной-ночи», положив таким образом конец тому, что здесь происходило много десятилетий, стирая длинную и славную историю. Здесь больше нет Поста Теней.

Впервые среди собравшихся послышалось легкое движение. Случилась катастрофа, нечто почти ужасное, и тех, Кого она коснулась, постигла злая участь.

Шагга медленно прошел вдоль линии, останавливаясь, чтобы рассмотреть каждого и обратиться ко всем по отдельности.

— Хасган и Карфур, — выбрал он первых двух слева, — заберите оружием припасы и отправляйтесь в Ложу Тиг-Нор-Ту. Диенов и Йасвар, вы должны поступить также, только вам идти через гору к О-Квар-Нин.

Итак, эта процедура продолжалась, пока священник не достиг последнего в ряду. Ему пришлось посмотреть вверх, чтобы встретиться взглядом с застывшим в ожидании послушником. Теперь, когда полностью рассвело, в его глубоко запавших глазах читалась злоба, губы отвратительно искривились, выдавливая слова, которые он, смакуя, готовил в ожидании такого момента.

— Чужестранец-ошибочно-рожденный-необагренный-кровью, убирайся прочь, куда хочешь, ты не принадлежишь к ордену и по воле Трансгара никогда не будешь принадлежать. Ты — гадость, пятно. Неудивительно, что смерть силы Магистра пришла через тебя. Ты не возьмешь оружия, так как оно принадлежит к Братству, и с этих пор пойдешь своим путем.

Человек в капюшоне, слушавший Шагга, отказал ему в удовольствии видеть, сколь глубоко пришелся удар. Он давно знал, что священник ненавидит его и усматривает в нем пятно на чести Ложи. С тех пор как камень силы стал меркнуть, он предвидел такой поворот судьбы и пытался строить планы на будущее. Но его жизнь была настолько тесно связана с этим местом, что ему недоставало сил разорвать путы дисциплины, представить, как он будет путешествовать, освободившись от обета, по пути, лишенному подлинной цели.

В этой Ложе только Магистр проявлял некоторую заботу о нем. Причины были ему объяснены всего три фазы луны назад. Братья Теней, натренированные наемные убийцы, шпионы, телохранители служили на Асбаргане веками. Правители пользовались их услугами, отлично зная, что, раз присягнув, Тени будут сохранять абсолютную верность своему нанимателю все время, пока будет действовать их присяга. Однако в последнее время разошелся слух, что на их специфические таланты имеется спрос и в офф-велде, то есть на других планетах, что обещало Ложам новый источник дохода. Найм одного асбарганского Брата на службу в офф-велде позволял Ложе выдвинуться на передовые рубежи осуществления новой идеи. Магистр был дальновиден, что представляло скрытый пункт разногласия между ним и связанным традициями Шагга.

Жофре был найденышем самого Магистра. Он действительно был подобран, когда Магистр во время одной из своих тренировочных вылазок наткнулся на разбившийся спасательный корабль. Жофре был единственным живым существом на этом маленьком суденышке. Тогда он был ребенком еще столь юным, что мог вспомнить лишь обрывки из своей жизни, предшествовавшей тому, когда Ложа взяла его на жесткое воспитание, которое проходили все Братья.

Ростом он был больше остальных послушников и быстро впитал все, чему его учили, обнаруживая большее мастерство в некоторых из преподанных ему наук по сравнению с прочими Братьями. В то же время Магистр следил за тем, чтобы ему давались уроки всеобщего языка, принятого в офф-велде, передавал ему информацию, которая просачивалась в Ложу из космического порта, попадая туда с торговцами и путешественниками. При этом и Магистр и ученик сознавали, что существуют огромные провалы в тех сведениях, которые один передавал, а другой охотно поглощал. Превосходство Жофре в знаниях и силе вызвало зависть его товарищей, когда все они повзрослели. Свое положение он давно сознавал, как и то, что Шагга это провоцировал. Однако Жофре был уверен, что вполне подходит для любой миссии и что Магистр имеет на него собственные планы.

Магистр и камень силы… Такой камень имелся в каждой Ложе, и никто не знал, откуда он появился и для чего служил. Известно было лишь то, что через длительный срок камни умирали. Это воспринималось как прямой знак того, что сила Магистра также иссякла и он должен заплатить за ту тайну, которая подвела его, положив конец власти. Вместе с камнем умирала и Ложа, как это случилось сейчас, и это было печальным событием, которое привносило оттенок страха в существование всех Лож.

Жофре продолжал смотреть священнику в глаза. Этот человек с радостью увидел бы его мертвым, если б смог. Но это было недостижимо, так как четыре фазы луны назад Жофре принял первый обет, а Брат не мог пролить кровь Брата. Однако Шагга решил его судьбу иначе. Стояла пора горного холода. Оказаться безоружным и лишенным приюта было равнозначно отсроченному смертному приговору. Так во всяком случае думал священник.

— Я — Брат, хотя и не исша, — Жофре сказал медленно, словно готовил ножи для последнего броска. — Ты можешь забрать у меня оружие, потому что оно принадлежит Ложе. Поэтому я требую предоставления мне законных прав путешественника.

На этой стадии, согласно обычаю, его надлежало проводить с припасами.

Священник осклабился и отправился к другим, которые уже паковали вещи, готовясь к путешествию на место нового назначения.

Жофре снова обернулся к камню силы. Он медленно подался вперед. Свет, живший в глубине камня, явно ушел, и теперь он был таким же безжизненным, как истертый за многие века известняк, в который он был вставлен. По меньшей мере десяток Магистров рождалось и умирало под сенью его света, а одиннадцатый имел несчастье стать свидетелем его кончины.

Молодой человек миновал тела колейтенантов и стал взбираться по ступеням. Он ожидал, что Шагга что-нибудь возразит, хотя то, что он делал, не было нарушением порядка. Однако ничего подобного не случилось, и он ушел во тьму верхнего зала, где единственный слабый свет исходил от двух ламп, расположенных в дальнем конце.

Между ними лежало еще одно тело — Магистра. По какой-то причине Жофре должен был это сделать, но он и сам не мог объяснить почему. Он пришел постоять возле тела человека, спасшего ему жизнь, хотя бы лишь потому, что он, Магистр, видел в Жофре того, кто сможет сыграть важную роль в будущем.

Руки Жофре образовали знаки «Утренняя-звезда-путешествие-в-свет». Пальцы передали это известие в воздух. «Дальнее-прощальное-путешествие-торжество-война». Выполняя эти жесты, он ощутил прилив сил, словно волей и решимостью Магистра ему было передано наследство.

Всего десять ночей назад он стоял на коленях как раз в этом месте, разложив перед собой некие карты и планы, испытывая скрытое волнение человека, приготовившегося к выполнению миссии.

— Дело обстоит так, — сказал Магистр, как человек, который делится самыми сокровенными мыслями: — Эти офф-велдеры изменяют всякий мир, в который приходят. Они не могут не сделать этого и с нами. Уже десять веков мы следуем в жизни определенной модели. Равнинные лорды имеют своих вассалов, которые запрограммированы как танцы роботов. Они нанимают нас телохранителями, скользящими тенями, чтобы мы избавляли их от тех, чья сила начинает им угрожать, или от тех, кого они хотят убрать со своего пути. Это стало своего рода игрой, кровавой игрой. Но наступает время разрушить любую модель, так как ее ткань становится тоньше год от года. То же происходит и с нами, хотя многие Магистры станут возражать. Но нам придется либо измениться, либо погибнуть.

В этих словах звучала особая сила, словно Магистр давал клятву.

— Магистр Рос-хинг-куа показал нам путь, Сестра-Тень отправилась к людям, которые стремятся облегчить беды своего мира Пришла весть, что они соблюдают свои традиции исша. Теперь настал наш черед придумать что-либо подобное. В порту говорят, что с отдаленных звезд летят другие, чтобы воспользоваться искусством, которым мы обладаем. По рождению ты, Жофре, не принадлежишь к нашей крови. Но мы объявили тебя своим, и ты ел наш хлеб, пил вино, поддерживая тосты Братьев, постигал наши науки. В офф-велде ты можешь использовать все, что знаешь, и при этом не выдать себя, так как ты не рожден среди нас. Поэтому, когда придет время, эта миссия будет твоей, тебя пошлют либо для того, чтобы ты стал щитом плеча, личным оруженосцем какого-нибудь лорда с дальних земель, либо охотником, вооруженным сталью.

Тогда Жофре решился нарушить последовавшую за этим тишину:

— Магистр, вы оказываете мне большое доверие, но в этих стенах найдутся люди, которые не согласятся с вашим замыслом.

— Шагга, да. Большинство священников склонны неукоснительно придерживаться традиции, служить ревностными защитниками обычая. Он не будет рад отступлению от того, что было заведено с давних пор. Но Магистр здесь я…

Да, он был Магистром, пока исша и кристалл над Дверью его не подвели. Губы Жофре сжались под шарфом, полумаской скрывающим его лицо. Мог ли Шагга каким-либо образом напустить это несчастье? Существовала масса преданий о том, какими странными силами они обладали но он никогда не видел, чтобы такие силы проявлялись. Все Магистры Лож восстали бы, и даже сам Шагга встретился бы со смертью.

Жофре преклонил колени и прикоснулся своей увенчанной тюрбаном головой к полу, это был достойный ответ того, кому доверялась миссия.

— Магистр, я слушаю и подчиняюсь.

Официально его не отослали, нет. Ни одна Ложа не предоставила бы ему приют, если Шагга был против него. Да он и не хотел оставаться там, где его не считали настоящим Братом. Они называли его офф-велдером, чужаком из иного мира. Но как считал Магистр, он обладал определенными навыками, которые могли оказаться очень полезными на любой планете, где одни люди завидовали другим, или боялись за свои жизни, или стремились к власти. Его целью станет космический порт, где он будет ожидать судьбу как исша.

Теперь он оставил зал и лежавшее в нем тело и направился прямо на склад, где царила суматоха. Вьючные животные уже стояли с подставками для груза на спинах. Туда и сюда сновали Братья, уже облаченные в толстую одежду для путешествий. Они грузили на этих животных с мерзким характером все, что было необходимо перевезти в их будущие дома.

Священник Шагга стоял у дверей. Когда Жофре подошел, он повернулся к нему лицом так, что его одежды зашуршали.

— Прочь, но сначала… Туда… — он указал на пол, который уже успели осквернить животные, — твое оружие, безымянный.

Жофре зарычал, его рот скрывала полумаска. Да, это также было частью традиции. Поскольку они объявили его не принадлежащим ни к одной из Лож, он не мог носить оружие Ложи.

Его длинный нож, два ножа для метания, которые прятались в рукаве, тяжелый шар на цепи, пустая взрывательная трубка… Он бросал эти предметы один за другим к ногам священника. Наконец у него остался всего один нож.

— А это, — хладнокровно сказал он, — я оставлю при себе по праву путешественника.

Священник искривил рот так, словно хотел одновременно плюнуть и выругаться, но ничего не возразил. Жофре не отступил ни на шаг, хотя Братья, казалось, специально встали так, чтобы преградить ему путь.

— Я требую запасов, причитающихся мне по праву путешественника, — твердо объявил юноша.

— Ты их получишь! — Священник остановил одного из юношей, возвращавшихся с очередным набором снаряжения. — Принеси сюда то, что приготовлено для этого. А потом убирайся, проклятый.

Брат нырнул в глубину склада и спустя мгновение возвратился с очень маленьким мешком, который можно было унести на плече. В этом мешке, как подумалось Жофре, многого недоставало из того, что ему причиталось на самом деле. Однако Шагга подчинился букве закона, и если бы Жофре начал протестовать, он бы ничего не добился и лишь унизил бы себя в глазах тех, которые недавно клялись быть ему Братьями.

Он взял мешок, презрительно ему брошенный, и ни говоря ни слова, повернулся и пошел в широко открытые ворота. В ту свою последнюю встречу с Магистром он хорошо запомнил карту и маршрут, которым ему предстояло следовать. Он знал о пункте своего назначения только то, что почерпнул из уроков да разговоров торговцев, время от времени посещавших Ложу.

Можно было идти по дороге, но она была извилиста, и он потерял бы время. Судя по весу мешка, у него было очень мало припасов. Хотя Братьев и учили жить на подножном корму, сейчас было начало холодной поры, и многое из того, что можно было использовать в качестве еды, было трудно найти. Травы были опалены морозом и умерли; мелкие животные забились в норы. Ему предстояло по меньшей мере десятидневное путешествие, после чего он мог оказаться на обрабатываемых землях, а к тому времени он будет изнурен поисками пропитания. Братья действовали на мирян устрашающе. В одиночку же Брат мог стать для них легкой добычей. Нет, лучше двинуться напрямик по перевалу Кимера, если он не завален снегом, принесенным ранней пургой. В каком-то смысле он при этом как бы искал собственные корни, ведь именно на одном из склонов Та-Кимера был обнаружен маленький спасательный космический корабль, в котором он оказался после аварий, ной посадки.

* * *
Священник Шагга стоял посередине узкой комнаты служившей ему личной канцелярией в Ложе. На обивке стен оставались светлые полосы, в тех местах, где прежде висели свитки со СЛОВАМИ СКАЗА, которые он только что снял. Все его вещи были тщательно упакованы в непромокаемые шкуры и сложены перед дверью.

Он прикусил нижнюю губу, что по привычке делал всегда, когда размышлял, хотя кожа на лице была так туго натянута, что ему это давалось с трудом.

За узкой щелью окна бледное солнце куталось в облака. Буря, слишком ранняя для этой поры, могла бы облегчить его проблему. Но ни один человек не был вправе рассчитывать на капризы природы. Лучше всего самому обеспечить все пункты планируемого нападения.

В этой комнате был еще один предмет. Клетка, в которой виднелось черное пятно. Священник подошел к ней и открыв дверцу, взял в руки нечто, ни животное, ни птицу, а сочетание того и другого, слегка пакостное. Эта тварь расправила кожистые крылья, испуская отвратительный затхлый запах.

Ее голова закачалась, шея изогнулась, словно голова хотела убежать не от цепких рук священника, крепко державших ее за туловище, а от сверкания его взгляда. Когда наконец воля человека возобладала над волей кэга, повернувшаяся голова застыла неподвижно, смотря Шагга в глаза, как загипнотизированная, что в каком-то смысле так и было.

Последовала длительная пауза, а потом священник быстро подошел к окну, кэг встряхнулся и быстро улетел, взвившись спиралью над землей, но по-прежнему отчасти оставаясь во власти священника, словно был к нему привязан. Он будет следить, будет шпионить. Когда наступит смерть, его хозяин быстро об этом узнает.

Глава 2

Жофре заметил признаки приближающейся бури, но не прибавил шагу. Вначале он шел по местности, по которой было относительно нетрудно идти, так как он мог следовать дорогой путешественников. Он ступал размеренной походкой человека, приготовившегося к длительному походу, а мысли его были раздвоены, что являлось результатом особой подготовки.

Часть его внимания была обращена к окрестностям и дороге, другая рассматривала то, что его ожидало в будущем. Он ощущал странное одиночество, хотя Братья главным образом действовали в одиночку и всегда выполняли поставленную перед ними задачу, а ведь он был предоставлен самому себе. Он постарался полностью овладеть своим положением, вначале представив себе карту местности, по которой ему предстояло пройти, а потом последовательно рассмотрев всевозможные навыки и знания, которые могли ему помочь в будущем.

В истории Братьев тесно переплетались интриги и заговоры множества мелких дворов и королевств. Все, что они знали об ином мире, доходило к ним в основном понаслышке. Многие, и среди них Шагга, хотели сохранить это положение. Только благодаря дальновидности и честолюбию Магистра, Жофре обладал горсткой знаний, которые могли ему теперь пригодиться.

Когда первый исследовательский космический корабль совершил посадку на Асбаргане, там уже существовал город. Теперь здесь было два города, старый и новый, выросший ближе к космическому порту, его странные дома населяли существа всех рас офф-велда, даже принадлежавшие к разным биологическим видам.

На другом конце этого нового города вдоль порта тянулось третье скопление зданий. Это были обшарпанные гостиницы, рынки, где почти не задавали вопросов относительно источника товаров, предлагаемых на продажу. Здесь собирались отбросы обоих асбарганских поселений, а также прочее отребье, которое всегда тащится за космическими переселенцами, образуя собственное болото.

Жофре приходилось слышать о Гильдии Воров, распустившей свои щупальца широко во Вселенной. Говорили, что в этом третьем поселении размещалось ее отделение, вобравшее в свое разношерстное общество и местные таланты. Кроме того, там были и люди, у которых так сложилась судьба, что не было обратного пути. Жофре рассказывали о наркотиках, сводивших людей с ума, придававших им на короткое время огромную силу, но обрекавших на жалкую смерть. Все пороки, которые мог вообразить себе цивилизованный ум, были собраны в этой клоаке.

Тем не менее, она должна была стать его первой целью. Как Брат, он не мог останавливаться в старом городе, потому что у него не было нагрудного знака принадлежности к какому-нибудь лорду. Кроме того, ему потребовались бы монеты для оплаты прохода. Большая часть населения города стала бы смотреть на него с подозрением. Нет, он должен нырнуть в этот темный квартал и затаиться на дне, пока не решит, как оттуда выбраться.

Принимая такое решение, Жофре не испытывал страха ни перед законом, ни перед беззаконием. Невозможно было вообразить, чтобы Брата заставили действовать вопреки его воле или воле Магистра. Он обладал знаниями, навыками, присутствием духа, служившими ему неплохой защитой. Но начав раздумывать о том, кому предложить свои услуги, он почувствовал растерянность.

В конце концов решив, что в некоторых случаях предусмотрительность бесполезна, он закрыл этот раздел своего сознания и сосредоточился на самом путешествии.

Когда он дошел до места, с которого собирался отправиться напрямик к перевалу, спустились сумерки. Хорошо обученный мастерству следопыта, он без труда проскальзывал между голыми колючими ветвями деревьев и взбирался вверх. В ту ночь он устроил себе привал в неглубокой пещерке, образовавшейся под сводами двух наклонившихся друг к другу валунов.

Разведя костер, едва ли шире двух ладоней, и подкрепившись жесткой смесью из мяса с сухими фруктами, он постарался настроиться на испытания, которые ему предстояло выдержать на следующий день.

Вначале он выбрал Центр Всего Сущего, сосредоточившись на ментальных символах, обозначавших существование такового. Затем он представил себе внутреннюю работу собственного тела, мышц, нервов, крови и костей, пульсирование плоти. Начиная с пальцев ног, он стал применять Поток Внутренней Жизни, пропуская его через свое тело вверх, в его центр, потом в плечи и руки, в кисти рук, которые, лежа на коленях, — он сидел скрестив ноги, — постепенно нагрелись так, что он ощутил покалывание во всех пальцах.

Поток продолжал вливаться в его горло, голову. Он ощутил подъем, который вскоре угас. Он не собирал силу для битвы, используя лишь силу, потребную для путешествия.

Он сделал три глубоких вздоха, чтобы запереть это тепло в себе. Потом он расслабился, чувствуя, что приготовился как нельзя лучше. Теперь он выставил свои камни-часовые на случай тревоги и мог уснуть. По крайней мере, случайности доступны каждому путешественнику, да и Шагга не мог ему в них отказать.

Жофре вытащил из своего мешка три больших камня и, осмотрев их взглядом знатока, в чем ему не помешал наступивший мрак, разместил их в ложбинке на верху скалы. Эти камни подавали сигнал при приближении теплокровного существа, с которым они не были связаны, сам он привязал их к себе капелькой своей крови и теплом обнаженной руки.

Приняв эти меры предосторожности, Жофре свернулся, укутавшись в двойное одеяло, и погрузился в сон, наступивший скоро благодаря его выучке.

Этой ночью луна не показывалась, небо заволакивали густые, тяжелые облака. Сквозь их толщу шпионил кэг. Эта тварь спустилась на край скалы и свернулась темной кляксой только для того, чтобы вновь взлететь со схваченным филином. Притащив птицу на выбранное место, он разорвал ее тело и жадно сожрал его, а потом погрузился в сон, как и его цель внизу.

Жофре проснулся на заре. Он пожевал еще кусочек своего дорожного пайка, добавив к нему только немного желтой пасты из небольшой шкатулочки. Братья не часто прибегали к стимуляторам, но у них были свои составы из трав, прибавляющие сил. Он собрал своих часовых и свернул мешок. Однако он насторожился, когда всего в нескольких футах от места своего ночного привала он обнаружил нечто, выступавшее наклонно из камня, который, должно быть, спустился с небольшим оползнем с вершин, на которые ему теперь предстояло подняться.

Это явно не была какая-то засохшая ветка. Нет, ему приходилось видеть и самому использовать нечто подобное. Это было оружие, которое при правильном обращении могло конкурировать со стальным. И, узнав его, он с радостью за него схватился.

Камень крепко удерживал прут, и Жофре пришлось потрудиться, чтобы его высвободить. Жофре заметил, что крючок на конце разогнулся, но все же это было оружие, которое он мог отлично использовать. Его исша был сильным…

Но откуда оно взялось? Он сделал несколько шагов назад, чтобы разглядеть склон более отчетливо, и увидел острый угол, который не могла сделать природа. Там некогда была и продолжала стоять… стена!

Жофре на миг закрыл глаза, и вновь вызвал в своем сознании карту. Нет, он был уверен, что там не было и намека на такой длинный путь, который он прошел. Как он мог так сильно сбиться с пути? Он переключил внимание на предмет, который сжимал в руке. Он был старым, но очень тщательно вырезанным из оружейного дерева, этого ценнейшего нароста, обработка которого стоила огромного труда, но зато созданное изделие могло надолго пережить своего создателя.

Жофре стащил толстую перчатку и взял оружие голой рукой, давая ему скользнуть между пальцами, поднес поближе к глазам, сжал его сильнее, затаил дыхание, чуть присвистнув.

— Куа-эн-иттер!

Мертвая Ложа, давно мертвая Ложа! Согласно древнему учению исша, место, которого надо было избегать, чтобы не навлечь на себя несчастье, все еще витающее над ним, хотя его собственную Ложу постигла та же участь. Однако Жофре продолжал перебирать прут пальцами, стараясь отделить логику от суеверия.

Магистр, которому он служил, сделал многое, чтобы разрушить разные толки и разговоры. Выискивая новые возможности приложения сил Братьев, он анализировал массу противоречивой информации, а в последние полгода Жофре часто был его слушателем, так как Шагга и правая и левая руки Магистра были настроены очень консервативно. Шагга, несомненно, верил, как он и заявлял при каждом случае, что утрата исша ныне покойным Магистром случилась из-за того, что он отошел от обычаев. Но душа Жофре радостно отзывалась на размышления Магистра.

Теперь он припомнил маленькие предупредительные знаки на карте. Однако подход к перевалу был куда удобнее, если следовать старинным маршрутом через Куа-эн-иттер. Таким образом он сэкономит целый день пути, а то и больше. Поглядев на мрачные тучи, он подумал, что ему стоит попробовать.

Он засунул оружие в перевязь своего багажа, на что у него ушло некоторое время. Он теперь решительно карабкался наверх, высматривая, куда удобнее поставить ногу, подстегиваемый угрозой приближающейся бури.

За долгие годы здесь произошло несколько оползней. Он наткнулся на каменную кладку, которая, возможно, была частью стены, и ему пришлось обойти ее. Вдруг он подошел к террасе, поднимавшейся вверх с заметными очень древними следами обработки. Несомненно, это был путь в древнюю Ложу.

Он не этого искал. Он должен обойти то, что оставалось от этого укрепления, чтобы найти дорогу на другой стороне. А терраса вскоре скрылась в зарослях. Это был опасный путь, и Жофре ступал с большой осторожностью.

Справа от него выросла полуразрушенная стена. Там была разбитая арка малого прохода, но то, что он искал, должно было лежать выше, и он перебрался левее, следуя параллельно торчавшей из земли стене. Нечто спустилось с неба, коснувшись его рукава, затем он заметил несколько снежинок. Начинался снегопад, и если он не хочет, чтобы от перевала его отделяла стена, ему надо поторопиться.

Он пришел к заключению, что Куа-эн-иттер имела очень умеренные размеры. Правда, строения были настолько разрушены, что он не мог точно определить их изначальной территории. Он попытался задуматься об истории этого Братства, что-то мелькнуло искрой в его памяти, какой-то обрывок впечатления появился и тут же Исчез.

Магистерский кристалл здесь, конечно, умер, иначе Ложа оставалась бы обитаемой. Но было что-то еще, что касалось ее последнего Магистра, припоминал Жофре. Несмотря на все свое тщательное обучение, он не мог заставить разгореться в себе огонек именно того, что слышал.

Падавший хлопьями снег стал гуще, но снегопад был еще не так силен, чтобы преградить ему путь. Он имел обзор, хоть и ограниченный, благодаря чему мог идти по правильной дороге. Однако достигнув той точки, к которой он стремился, с которой продолжался тот древний путь наверх, Жофре заколебался. Здесь можно было найти какой-то приют. Если ветер поднимется сильнее и, превратившись из дразнящего в опасный, застигнет его на открытом месте в верхней части склонов, он окажется в рискованном положении.

Это была первая буря. Членов Ложи приучили понимать погоду, им было не обойтись без этого. Часть его сознания подталкивала его вперед, другая благоразумно рекомендовала переждать. Он не мог рассчитывать, что пройдет сквозь бурю, если снегопад образует прочную завесу.

Быстро приняв решение, он повернулся к краю стены, туда, где руины обещали ему приют. Обогнув груду камней, он вошел в то, что некогда было главным двором Ложи. Это место поросло высохшим кустарником. Как бы оно ни было запущено, он не мог найти себе лучшего пристанища выше в горах.

Жофре почти что занес ногу на первую ступеньку лестницы, которая вела в Магистерский зал. Он колебался. Войдя в эту темную полость, которая открывалась беззубым ртом, он обрел бы укрытие от бури. Но в нем еще прочно сидели верования Братьев, подсказывавшие ему воздержаться от этого.

Он предпочел небольшую нишу, где, должно быть, раньше размещался склад. Едва ли в другом месте он чувствовал бы себя удобнее. Там он и устроил себе привал.

Он надергал кустиков, вырвав их с жидкими корешками, что позволило развести ему костерок. Пока он собирал хворост, снег пошел чаще, образуя все более густую завесу, и он знал, что его решение заночевать здесь оказалось правильным.

В конце концов он устроился в небольшом пространстве, которое достаточно было закрыто от бури, но ему не хотелось спать. Вместо этого он сидел настороже, как следопыт в ожидании затаившегося врага. Его слух, зрение, даже осязание были напряжены, чтобы обнаружить малейший намек на что-либо, что не было ветром, или снегом, или другим природным явлением в этом древнем месте.

Это напряжение в нем все росло, становясь ощутимее, словно зуд, который невозможно утолить, почесавшись.

Он выставил своих часовых при входе в нору. Он позволил себе съесть порцию припаса, урезанную наполовину, и тщательно разжевывал пищу, прежде чем ее проглотить, словно, растянув трапезу, мог лучше утолить голод.

Что здесь сохранялось? Или старые суеверия действительно имели под собой основание, и в покинутой Ложе до сих пор обитали духи последнего Магистра и его колейтенантов? Жофре, сидевший скрестив ноги, положил на колени оружие, которое нашел. Он ощупывал пальцем зазубрины, являвшиеся знаком оружейной мастерской, где оно было изготовлено. Внезапно он почувствовал в своем углу тепло, но оно исходило не от его руки, а наоборот шло к ней извне. Потом его оружие неожиданно подвинулось, явно не по воле Жофре и не от его движения.

— Саахх, — Жофре был так поражен, что нарушил свое хорошо тренированное спокойствие этим возгласом.

Он испытывал именно то, о чем ему приходилось слышать, то, что однажды было ему показано Магистром в их кратком путешествии.

Полуобломанное оружие, которое он обнаружил внизу среди камней, оказалось знаком исша! Исша? Но тот факт, что эта Ложа была покинута, означал, что здесь не было исша. Кроме того, он не являлся Магистром, а следовательно, не мог служить каналом, проводящим энергию. И тем не менее, это происходило!

Оружие, которое он теперь сжимал не так крепко, явственно развернулось, указывая на снег. Давно расставленная западня? По слухам, некоторые Магистры обладали силами, далеко превосходившими обычные человеческие возможности. Он посмел вступить на проклятую территорию. Может быть, теперь его ожидало возмездие за излишнюю дерзость?

Дело в том, что он не мог сопротивляться. Он должен был выполнить любое действие, на которое его подталкивало оружие. Переложив нож в другую руку, он выполз наружу; помедлив пару секунд, полуприсел в позу «Берегись — ночного — нападения».

Падал снег. Ничто не шевелилось в сугробах, которые насыпала буря. Но стержень с силой раскачивался, дергаясь у него в руке, словно с другого конца его сжимала неведомая сила. Теперь он оказался лицом ко входной двери.

Клятвою крови, Братья, солью и хлебом, вином и водой,

Веревкой и сталью, рукой и ногой — клянусь

Исполнять все повеления Магистра и старших.

Он повторил клятву исша, как сделал бы это, если бы его отослали в другую Ложу, как других.

И он пошел так, как будто на оббитых ступенях перед ним стоял давно ушедший из жизни Магистр Куа-эн-иттер.

Но оружие увлекало его не в темноту. Когда он добрался до верхней ступени, стержень в его руке повернулся и выскользнул из руки, ударившись об истершийся каменный пол. Плита, на которую упал взгляд Жофре, была почти на границе с темнотой, это была темная заплатка, в которой, казалось… Жофре опустился на одно колено и вытянул руку, его пальцы сомкнулись над этим пятном. Сверкнула искра, словно он ударил стальным стержнем по камню, чтобы добыть огонь. Почти против своей воли он сжал кулак.

Тепло! Жофре почувствовал его, как тогда, сжимая стержень, и это он заставил его совершать подобные действия.

Он поднял руку, поднося то, что подобрал, к глазам. Это был предмет овальной формы размером приблизительно с его ладонь, гладкий, словно самоцвет, подготовленный в оправу. Но когда он сжал камень в руке, он стал излучать… Сияние исша! Но нет, этого не может быть! Неужели, умирая, камень Магистра оставляет свое провидение? Об этом не говорилось ни в одной легенде, которую ему приходилось слышать. Хотя разве кому-нибудь приходило в голову забраться в проклятое место, чтобы в этом убедиться? Он хотел отбросить от себя камень, но лишь крепче сжал его. Он знал, что то, что он нашел, придавало силу. Но он был не тот, кто мог ее использовать.

— Нет! — прорезал тишину снежной ночи его голос. — Нет!

Но вот она, связь. Он чувствовал ее, она становилась частью его самого. Он собрал все свои внутренние силы, чтобы отбросить находку. Но это было бесполезно, он не мог ее отшвырнуть. Вместо этого его рука, словно по велению Магистра, распахнула поясной мешок, и пальцы стали просовывать находку в самое безопасное место.

Жофре стоял, покачиваясь. Он не мог найти никакого разумного объяснения случившемуся, но, по-видимому, оказался теперь наделен какой-то особой силой.

Он повернулся, чтобы пойти к месту привала. Сверху вместе со снегом спустилась какая-то тварь. Она обдала его затхлой вонью и ринулась вниз, словно собираясь клюнуть его в голову. Поистине дурное предзнаменование!

Жофре ударил это существо. И оно с шумом улетело в ночь. Больше оно не появлялось. Он снова устроился в своем укрытии. Дважды он пытался вытащить камень, чтобы получше рассмотреть его, но рука отказывалась выполнять его желание. Однако он чувствовал камень своим телом через складки толстой одежды.

Он стал целенаправленно делать движения — «Слиться-воедино», «Сознание-ищущего» — и таким образом собрал в себе мысли, присущие тому, кто охотится на чужой, запретной территории. Но хоть он изо всех сил старался напасть на какой-нибудь след и вышел из этого странного транса, закоченев от холода, давление от находки оставалось в нем, правда, он знал, что сделал все возможное, чтобы обезопасить себя. Теперь ему оставалось лишь ждать.

* * *
Кэг похлопал крыльями, на которые налип снег, и снова полетел вперед. Он дважды пролетел над развалинами, но больше уже не пытался спуститься. Потом он описал еще один круг и полетел восвояси на север, прочь от Куа-эн-иттер. Утро застало его все еще в полете. Снова посыпался снег, когда он облетел уже следующий привал, на этот раз гораздо больший, и устроился на верху пустой клетки.

К нему протянулась морщинистая рука и корявое запястье, и тварь запрыгнула на него, чтобы встретиться с неподвижным гипнотизирующим взглядом Шагга.

— Ну, — наконец сказал священник. — Он еще решает вмешиваться!

Рассмотрев ситуацию, он взвесил разные варианты. Традиция была сильна, несмотря на его ненависть, она его в некоторой степени связывала. Никто из Братьев не сделал бы шага в нарушение обучения исша, если только он не был открыто объявлен посторонним на общем собрании Магистров Лож и обвиняемому не предоставлялось бы слово в свою защиту. Не было веревки или кинжала, которые можно было бы открыто применить против этого проклятого офф-велдера, время для этого еще не пришло. Но за ним нужно следить, определенно нужно следить.

Размышляя над этим, он кормил кэга с ладони пропитанной в вине травой, а потом пересадил теперь уже сонную тварь в клетку. Среди багажа священника была и другая клетка. Приближаясь к ней, он взглянул на небо. Горы не были преградой для его быстрого вестового, и тот доберется до портового города задолго до прихода путешественника, которому Магистр переломал бы хребет собственными голыми руками.

Он открыл клетку, и далеколет, клюнув его в палец, подчиняясь приказу, вылетел. И это крылатое существо поняло молчаливое приказание священника, подбросившего его ловким движением руки, посылая выполнять поручение.

Глава 3

Человек странной походкой без каких-либо усилий легко пересек комнату. Наблюдателю, наделенному воображением, такая походка напомнила бы о рыбе, преодолевающей толщи воды. Его гимнастерка и бриджи были скромного коричневого цвета, без всякого блеска, хотя некрупные застежки отливали червонным золотом, а пряжка кошелька была унизана мелкими драгоценными камнями, совершенство которых мог бы оценить только опытный глаз.

И в старом городе, и в новом, стремительно росшем поселении вблизи космического порта, он был известен как Рас Зарн, купец средней руки с дальнего Севера, хороший партнер, всегда готовый быстро и честно выполнить все договорные обязательства. В двух других местах он имел совершенно иной имидж.

В одном из таких мест он жил в тесной, похожей на чулан комнатушке, освещаемой скромными лампами, укрепленными на кронштейнах по боковым стенам.

Мебель была жалкая: табуретка да столик высотой по колено, голый, покрытый царапинами и уколами от ножа.

Он шел с вытянутой вперед рукой, поддерживая далеколета, слегка помятого и имевшего такой вид, словно сила в его крыльях была на исходе. Когда Зарн уселся на табуретку, это существо соскочило на столик, оставляя на нем новые следы когтей, которыми он и без того был испещрен.

Казалось, существо не было настроено совершать дополнительные движения, пока человек не схватил его за густооперенное тело, поворачивая мордой к себе. Потом он поднял и развернул его голову так, чтобы оно уставило в него, человека, немигающие глаза.

Дважды Зарн кивнул, словно соглашаясь с какой-то речью, совершенно неслышной в этой убогой комнатушке. Потом он чуть расслабился и достал из кошелька, лежавшего в сумке, тускло-зеленый шарик. Сплющив его резким нажатием большого и указательного пальцев, он положил лакомство перед своим вестовым, чья освобожденная из его цепкого захвата голова быстро атаковала деликатес.

Когда известие было получено, а награда за него выдана, Зарн неподвижно застыл, разглядывая противоположную стену, словно мог найти на ней какую-нибудь важную надпись или географическую карту. Помедлив, он кивнул в третий раз, его губы слегка шелохнулись. Это движение было таким мимолетным, что его почти невозможно было заметить. Он снова протянул руку, и птица вскочила на запястье, как на насест. Потом Зарн отошел к дальней стене, нажал на нее, странно сложенными пальцами левой руки, и дверь отодвинулась в сторону, выпуская его в совершенно обычный кассовый зал, который он здесь арендовал.

Предупреждение было сделано, через час он приведет в движение то, что надо, и у него не будет оснований сомневаться в своем плане. Оружие он уже выбрал, и оно могло выполнить его волю, как если бы было его собственной рукой, направляющей стальное острие или закидывающей удавку.

* * *
Пурга, продержавшая Жофре среди развалин двое суток, на вторую ночь наконец закончилась, и впервые завесу из облаков прорезали лучи солнца. Он тут же двинулся в путь. В это время года такой передышкой необходимо воспользоваться как можно скорее. Ветер помог ему, проложив коридоры, достаточные, чтобы пробиться к перевалу.

Он медленно карабкался вверх. Такая дорога не подошла бы каравану торговцев или равниннику, но для того, кто прошел подготовку в Ложе, она была просторной, как хорошее шоссе. К счастью для него, здесь не было оползней и путь был открыт, хотя он использовал свой вновь обретенный стержень для прокладывания тропы там, где наталкивался на снежные завалы.

Когда Жофре оказался на перевале, ветер задул с новой силой, и он пошел, прижимаясь к стене утеса, чтобы уберечься от возможного обвала.

Его внутренняя сила была напряжена почти до предела, но сознание, что, протиснувшись через эту щель, он будет спускаться, подбадривало его.

Жофре сделал первый привал, достаточно долгий, чтобы перекусить, но только после того, как прошел немалое расстояние и достиг кромки зарослей вечнозеленых растений, покрывавших южный склон горы. Судя по положению солнца, скоро должна была спуститься ночь, и ему придется сделать привал в первом же укромном месте, которое он найдет. Кроме того, он вышел на вражескую территорию, и ему придется приложить все усилия, чтобы оставаться незамеченным. В горах попадались грабители-изгои, хотя в большинстве они собирались в более доступной местности, но здесь, в чаще, можно было встретить и лесника, и зверолова.

Хотя теперь на нем не было полной формы его ордена, любой бдительный взгляд мог его узнать. Мало кто облачился бы в костюм путешественника, который он себе соорудил из того, что смог найти в Ложе. У него был потайной нож на груди, обломок старинного оружия, и он был силен навыками самообороны и нападения без оружия, усвоенными в долгих тренировках с самого детства, но все это не спасло бы от бластера, ставшего достоянием равнинных жителей, после того как прибыли офф-велдеры.

Магистр проводил исследования такого оружия, сведения о котором поступали из отчетов Братьев, служивших в равнинах и вернувшихся по истечении срока службы. Но достать это оружие и научиться с ним обращаться они не успели. Офф-велдерам запрещалось применять его там, где еще не было соответствующего ремесла. Поэтому стремительно развивалась контрабанда. Но равнинные лорды не менее яро, чем офф-велдеры, старались не допустить Братьев до такого оружия. Благодаря своему долгому опыту тайных бойцов и секретных убийц, Братья в совершенстве овладевали любым оружием, появлявшимся на Асбаргане. Казалось, никто, кроме них самих, не желал, чтобы их арсенал пополнило какое-нибудь новое средство, расширявшее и без того огромные возможности убийства. Поэтому, хотя несколько Магистров и предлагало огромные награды за образец любого нового оружия, они не могли заполучить ничего, за исключением слухов о его смертоносной силе.

Ему было необходимо не только остерегаться встречи со скрывавшимися в лесах грабителями, следовало также следить, чтобы не напороться на равнинника. Слишком часто Братья, служившие лордам, подавляли восстания или пресекали любую угрозу со стороны простолюдинов. Нет, безопасность была только в сокрытости от любого глаза.

В эту ночь Жофре нашел приют в чащобе из кустарников, высоких, как деревья, у кромки ручья, подернувшегося льдом. На этой стороне гор он уже не решался развести костер и позволил себе подкрепиться лишь крохотной порцией припаса. Поскольку у него не было монет для путешествия, запасы продовольствия и приют ему могло обеспечить только удачное применение воровских навыков. Однако судя по тому, что ему приходилось слышать, в портовом городе, если ему только удастся до него добраться, найдутся люди, которые примут его в свои шайки с большим удовольствием. Братьям не было нужды прославлять себя; это сделала за них история Асбаргана.

У него не было монет, но он имел нечто другое. Не в первый раз за этот день его рука прикасалась к поясу и предмету, который на нем висел. Он не знал, что несет, но не сомневался, что это — ценность. И он слышал, как купец Дис, посетивший их Ложу как раз накануне ее краха, рассказывал, что офф-велдеры дают хорошие деньги за любые странные старинные предметы. Жофре не решился бы предложить то, что нес какому-нибудь лорду, вещь слишком была связана с Братьями, но офф-велдер не будет столь щепетильным. Да, он найдет покупателя, уж он постарается! Выставив караул из камней, Жофре настроил свой мозг на пробуждение при любых изменениях обстановки и наконец заснул. Это была всего лишь неглубокая дрема, но ее было достаточно, чтобы восстановить большую часть энергии, израсходованной за минувший день.

Жофре понадобилось десять дней для достижения цели. Чтобы прокормиться, ему пришлось использовать все уловки разведчика, заброшенного на вражескую территорию. Он переменил одежду, забравшись на ферму, на день покинутую хозяевами, которые, должно быть, отправились в соседнюю деревню, так что ему удалось выбрать то, что больше всего подходило для его нужд. Поверх полевого костюма он надел тунику и плащ, свернув прежний костюм в узел, который мог нести любой прохожий. Ему было трудно отказаться от тюрбана и полумаски, принятых в его ордене. Без них, с полностью открытым лицом, он казался себе незащищенным. А бросив взгляд на свое отражение в придорожной луже, он увидел совершенно чужое лицо.

У него был рост, обычный для офф-велдерской расы, хотя он и не знал своего точного происхождения, поэтому он всегда выделялся среди местных жителей. Но волосы у него были такие же темные, как у них. Только глаза цвета хорошо отполированного лезвия ножа опять — таки отличались от неизменно карих глаз асбарганцев. В этой грубой одежде он вполне мог сойти за офф-велдера, хотя его знание звезд было исключительно поверхностным и он мог выдать себя всякий раз, когда открыл бы рот. К сожалению, в последний день путешествия, прежде чем войти в порт, он разбил вдребезги остатки прута. Принадлежность этого предмета Братьям была слишком очевидна, ни один равнинник никогда такого не использовал. Теперь ему придется выйти на дорогу, но прежде, чем это сделать, он забрался в заросли, чтобы подготовиться. Он вновь призвал Внутреннюю Жизнь, чтобы напитаться ею. Его руки складывались в жесты: «зарождающая-мысль», «острый-глаз», «чуткое-ухо», «готовая-рука», «быстрая-нога». Он делал все более глубокие вдохи, словно наполняя легкие видимой силой, исходящей от этого прохладного воздуха.

Его глаза больше не видели окружающего мира, им предстали символы, словно вытравленные в воздухе, каждый из которых имел свои значение и ценность. То, что растет, имеет корни, и сила должна в нем укорениться. Поглотив порывы ветра, она должна была напитать его дух, поселиться в нем…

Теперь Жофре обнажил свой кинжал. Это не будет церемонией принесения присяги, потому что присяги стали ему недоступны, оставалось присягнуть только себе, своим внутренним потребностям. Он сбросил перчатку и по очереди коснулся острием кинжала кончика каждого пальца, нажимая настолько, чтобы везде показалась бусинка крови.

Резко тряхнув запястьем, он сбросил их в воздух. Потом поднес руку ко рту, облизал все крошечные ранки, чтобы они затянулись. Он пролил ритуальную кровь и приготовился к движению вперед, хотя его единственная миссия состояла в том, чтобы таковую найти.

* * *
Рас Зарн с рафинированной вежливостью извинившись перед офф-велдером, сообщил, что должен ненадолго его оставить. Он точно знал, кто этот незнакомец, что он связан со своей родиной и всеми полетами. Хотя он был уверен, что этот Робер Гренджер не имеет понятия, что это ему известно.

— Прошу прощения, джентльомо, — еще раз склонился в поклоне Зарн. — В этот час у меня встреча, которую я не могу отложить, как бы мне этого ни хотелось, ведь то, что вы рассказываете, представляет огромный интерес. Однако то, что меня отрывает, не продлится долго, и я просил бы, чтобы вы, джентльомо, любезно согласились подождать меня, если найдете это возможным. Я искренне верю, джентльомо, что нам удастся заключить сделку.

Он почувствовал, что эта задержка вызвала у его контрагента раздражение. Однако он прекрасно понимал, насколько тому хочется заполучить то, что ему, Зарну, принадлежит, и ничуть не сомневался, что, вернувшись, найдет этого человека на том же месте.

Дом, в котором проходила их встреча, был некогда клубом мелкой знати. Теперь он был разделен на несколько маленьких комнат и тесных проходов, которые запутали бы любого посетителя, лишенного плана или гида. Зарн повернул направо, затем налево и очутился в комнате, где имелась вторая дверь наружу. Когда он вошел, его уже ждали.

— Добро пожаловать, леди. — Купец изобразил поклон завернутой в плащ фигуре.

Дама могла принадлежать к любому сословию, поскольку этот плащ, хоть и из хорошей шерсти, был унылого цвета и не имел никаких украшений.

В ответ на это приветствие она склонила голову, но не произнесла ни слова.

— Вы получили известие и знаете, что необходимо сделать, — продолжал он. — Помните, что это чрезвычайно важно. Магистр-ренегат воспитал его настоящей Тенью. Его необходимо взять, чтобы то, что находится сейчас у него, попало к нам.

Она кивнула во второй раз. А потом заговорила:

— Высокочтимый, на мне уже лежит миссия.

— Да, но с ней можно покончить до того, как вы приметесь за другую. Таков приказ присягнувшему.

— Да будет так. — Ее голос был тихим, но твердым. Не попрощавшись, она вышла через другую дверь на улицу. Зарн потер ладони, словно перетирая нечто в порошок. Ей, конечно, это удастся, разве она не лучшая, кого ему приходилось видеть за работой? Еще одна миссия, и, возможно, у них будут на нее другие виды, воплощение планов ради всеобщего блага.

Он вернулся к своему негодующему посетителю с совершенно легким сердцем. С таким оружием можно считать себя победителем в любой игре. А теперь — за дело с этим офф-велдером и теми, кто за ним стоит! Зарн минуту раздумывал, прикидывая, насколько далеко тянутся его связи.

* * *
На границе нового города у порта не было ни стены, ни ворот. Хотя купцы и администраторы, туристы (некоторые из них теперь приезжали главным образом поохотиться на западе на лароксов) и прочие законопослушные жители обитали в пяти-, шестиэтажных домах, повсюду имелись заставы, охраняемые частной стражей, которая торчала у всех на виду. Здесь не было место человеку без пенни в кармане, это Жофре прекрасно понимал; и он пошел ровной походкой человека, отлично сознающего свою цель — городские окраины, где громоздились наскоро построенные дома, которые стали появляться со времени Первого Контакта, состоявшегося около столетия назад. На языке бедноты их называли «быстряками», это были дешевые бараки, содержавшие только то, в чем была прямая необходимость, ограничивавшаяся крышей над головой и не особенно большим количеством дырок в дверях.

Во многих из них также жили торговцы, те, которые делали состояние на продаже наркотиков с обоих континентов Асбаргана, а также вредоносных, почти ядовитых жидкостей, завезенных из офф-велда. Наряду с торговцами всяким зельем здесь селились дельцы, промышляющие живым товаром, который в рабочие ночные часы выставлялся напоказ в полузанавешенных окнах, а также бесчисленным количеством запрещенных лекарств. Полиция старого Асбаргана давно умыла руки, отказываясь нести какую-либо ответственность за происходящее. Те, кто здесь обитал постоянно, могли и сами о себе позаботиться, что они и делали всякими противозаконными способами, либо пропадать ко всем чертям. Офф-велдеры более высокого сорта избегали попадать в Вонючую дыру и держали личную охрану. Время от времени сюда забредали спейсеры, космонавты, но они появлялись парами или тройками со станнерами, выставленными на всеобщее обозрение. А местные жители с равнин, приехавшие в город, редко оказывались настолько глупы, чтобы даже помыслить о приходе в город, они автоматически предпочитали поиски приюта и развлечений в привычном им старом городе.

Руки Жофре дважды совершили движения. Он установил в своем сознании модель «стать-невидимкой», прежде чем двинулся по улице, которая вела в Вонючую дыру. Хотя он был хорошо обучен этому приему, у него не было случая применить его в деле. Но судя по тому, что он слышал, он надеялся на то, что у него получится. Дело не в том, чтобы вступающий на чужую территорию стал действительно невидимым, скорее, он распространял определенного типа мысль, которая отгораживала его от взглядов тех, кто шел мимо.

Зловоние схватило его за глотку. Человека из Ложи, привыкшего к чистому высокогорному воздуху, окутывало отвратительным туманом. Испарения от падали и экскрементов, поднимавшиеся над мостовой, были почти видимыми. Рассвело час назад, и квартал просыпался.

В нескольких шагах перед собой Жофре увидел первых спейсеров. Они были одеты в тесные комбинезоны серовато-коричневого цвета, почти такого же, как выцветшие стены окружавших их домов. Но их воротнички были разных цветов и форм, как предположил Жофре, они служили знаками отличия их звания или обязанностей. Эти трое были молоды и шли с осторожностью, непрестанно оглядываясь по сторонам. Он не понял долетевших до него слов, но догадался, что они считали свою прогулку чуть ли не подвигом.

Поскольку у Жофре не было другого дела, он пошел, не упуская их из виду. Когда они остановились перед широко открытой дверью, занавешенной промасленной тряпкой изначально солнечно-оранжевого цвета, он также остановился, в одном шаге от входа в переулок.

Из комнаты доносился барабанный бой, силы которого с лихвой хватало, чтобы заглушить слова спейсеров, начавших, должно быть, какой-то спор. Вообще-то в этих звуках тонула и большая часть городского шума этой местности.

Можно было заглушить звук, но не инстинкт. Голова Жофре дернулась влево. Там, в темной глубине переулка, чувствовалась беда. Было не слышно криков о помощи, но ощущалась борьба. И несмотря на особый характер обстановки в Вонючей дыре, таившей опасности, которыми было непозволительно пренебрегать, Жофре устремился в глубину переулка.

Глава 4

Лишь зайдя в этот грязный переулок, Жофре увидел дерущихся. Под ногами хлюпала грязь, и ему пришлось учесть и эту опасность. Спиной к запачканным стенам стояла высокая фигура. Нападающие — их трое — были ростом поменьше. Передвинув свою кладь поудобнее, Жофре принялся действовать.

У него промелькнула мысль: «Никакой стали, драться без оружия». Слишком велика была для жертвы опасность попасть между дерущимися и пострадать от обеих сторон.

Ребром ладони он ударил ближайшего из крысиной стаи в ключицу, и даже барабанный бой не помешал ему услышать вопль, изданный этим парнем, который тут же откатился назад. Из его руки выпал какой-то металлический предмет, лязгнувший по грязной мостовой, когда он схватился за другую руку, повисшую и уже бесполезную.

— Яаааах саннг… — раздался крик Жофре, развернувшегося, чтобы нанести следующий удар, на этот раз коленом, заставивший отступить и другого противника.

Но теперь за дело взялась их жертва. Мрак был прорезан узким лучом света, показавшимся Жофре не толще его большого пальца. Он уколол одного из нападавших, а затем метнулся влево, на мгновение высветил лицо с почти беззубым ртом, делавшим его похожим на гротесковую маску.

Оба молодца, к которым прикоснулся луч, споткнулись. Человек, которого Жофре ударил первым, уже несся прочь, по пути он дважды поскальзывался и чуть не падал.

— Прими мою благодарность, Ночной скиталец, — эти слова были произнесены со странным акцентом, и Жофре напрягся.

При всей осторожности он выдал себя своим боевым криком. Этот человек обращался к нему по имени, которым равнинники и называли Братьев.

Незнакомец, немного отойдя от стены, оступился и упал бы, если бы Жофре, не раздумывая, не поддержал его, ухватив за плечо.

— Вы ранены? — спросил он.

— Я… поцарапан, но это касается и моей уверенности в себе, и моего тела, Ночной скиталец. То, что наступил день, когда это отребье нападает на одного из рода Зоксанов, увы, это действительно постыдно.

— Если вам нужно прикрытие… — начал Жофре. Он не присягал этому незнакомцу, но и не мог попросту уйти, предоставив его на растерзание следующей крысиной стае.

— Ночной скиталец, если у тебя нет своей миссии, я был бы рад компании, по крайней мере, чтобы добраться до края этой гнусной ямы, — искренне ответил незнакомец.

Двинувшись вперед, он снова поскользнулся, но Жофре успел его поддержать. Рука, поднятая незнакомцем, имела необычный вид, она была короткой, слишком короткой, Должно быть, незнакомец был калека.

Но у него не только была недоразвитая рука, оказалось что он еще и хромает. Спейсеры ушли, и мгновение казалось, что кругом никого нет.

Жофре повернул голову, чтобы рассмотреть незнакомца, которому он помогал. Только длительная тренировка позволила ему не выдать изумления. Ему приходилось слышать, что спейсеры, то есть звездные путешественники принадлежат к другим видам. Однако это существо было совершенно непохоже на всех, кого он знал или о ком он слышал, разве что оно слегка напоминало «демонов» из старых сказок. Жофре был потрясен.

Спутник Жофре был такого же роста, как и он, может быть, на ладонь повыше. Его непокрытая голова была куполообразной и совершенно безволосой, но вокруг шеи лежала оборка из складки кожи, словно воротник, мутно-алого цвета, но, когда Жофре посмотрел на нее, она побледнела. Кожа на лице и голове была перепончатой, собиралась мелкими бугорками, как на ящерице. На лице, по форме напоминавшем четырехугольник, лишенном подбородка, была сильно развитая зубастая нижняя челюсть, глаза были очень крупные и, казалось, горели крошечными точками пламени.

Незнакомец был одет в костюм спейсера, однотонный, без знаков различия. Теперь он был занят своим легендарным офф-велдерским оружием, которое прятал в кобуру, прикрепленную к поясу. Его левая рука, за которую его продолжал поддерживать Жофре, была вдвое меньше правой и полностью скрывалась под подвернутым рукавом униформы.

Убрав оружие, незнакомец обратил все внимание на Жофре.

— Отличная работа, Ночной скиталец, не правда ли?

Его большие глаза, казалось, чуть прищурились. К голосу примешивались свист и пришепетывание, которые слегка искажали слова.

— Кто ты? — тупо, испуганно спросил Жофре.

Оборка побледнела и легла на плечи незнакомца круглым отложным воротничком.

— Ты хочешь спросить, чем я занимаюсь? На этой планете сейчас нет моих сородичей, или во всяком случае я о них не слышал. Мы тоже в некотором роде скитальцы, но из-за некоторых обстоятельств мне пришлось на время выйти из пределов досягаемости своих соплеменников. Я закатан, меня зовут Цуржал.

Закатаны! Как-то Магистр говорил об этой расе. Она была очень старой, гораздо старше той, к которой принадлежал Жофре, ее история уходила корнями в далекие времена, скрытые густыми сумерками веков, через которые никто не мог бы проникнуть. Эта раса не славилась воинами, наоборот, она давала миру хороших студентов и ученых, хранителей архивов не только у себя, но и в чужих мирах, с которыми ей случалось вступать в контакт, когда закатаны занимались изысканиями, касавшимися их прошлого. Закатанов можно было встретить среди первопроходцев, потому что присущие им необыкновенные чуткость и высокий интеллект делали их отличными исследователями и наблюдателями. Существовали огромные знания, накопление которых являлось их заслугой, а долгожительство в сравнении с другими расами делало их прекрасными летописцами.

Закатаны занимали в галактическом мире странную нишу, иногда они выступали в роли дипломатов, миротворцев. Их нейтралитет являлся общепризнанным, и им разрешалось посещать все миры по своему выбору.

Но встретить такого в Вонючей дыре! То, что Цуржал имел при себе станнер, посещая эти места, было вполне разумной мерой, но зачем ему вообще было сюда забираться?

— Я ищу человека…

Жофре напрягся. Было ли чтение мыслей одним из умений этого человека — ящерицы? Если так, то Жофре вовсе не хотелось, чтобы это умение практиковалось на нем. Он отпустил плечо Цуржала.

— Нет, я не читал твоих мыслей, Ночной скиталец, я лишь рассуждал логически. Тебя, конечно, интересует, почему я здесь. — Он издал короткий звук, который мог сойти за смех. — Я согласен, что здесь не место мирному человеку, но иногда, чтобы обеспечить себе успех, приходится преодолевать множество препятствий.

Между ними повисла тишина. Если закатан рассчитывал на ответ Жофре, то тот не знал, что ему сказать. Намекал ли он на то, что ему нужен помощник в этих поисках? Если так, то он обратился не по адресу.

— Магистр наук, — начал Жофре, назвав его так, как он назвал бы одного из тех немногих, кто ревностно собирал историю Теней. — Я здесь новичок и никого здесь не знаю. Ты должен поискать другого гида.

— Ты присягнувший? — быстро спросил закатан, и его вопрос выражал такую власть и силу, что Жофре обнаружил, что отвечает сразу же и правду.

— Я не присягал, я больше не принадлежу к Братству.

Он заметил, каким острым был обращенный на него взгляд, словно закатан открыл его череп и вытаскивает ответ прямо оттуда.

— В письменных источниках не говорится о случаях изгнания из Братства, — сказал закатан. — И никто не отрекался от присяги. Но… ты не асбарганец, а мне не приходилось слышать, что Братья принимали в свою среду человека иной расы.

— Я не знаю своей расы, Магистр наук, меня нашли на разбившемся космическом корабле, когда я был так мал, что не помнил, что происходило перед тем, как Магистр Ложи принес меня и сделал одним из своих последователей. Его асша пришел конец, и священник Шагга, который давно хотел избавиться от меня, тут же отказал мне в принадлежности к Братству. Но при этом я обучен исша. — Этим он кончил свою речь. Уверенное заявление было не похвальбой, а лишь признанием фактов.

— Ты хочешь связать себя присягой?

Разве не это привело его сюда? Но по правде говоря, он не смел надеяться, что какой-нибудь лорд привяжет его к своему Дому.

— Разве кто-нибудь в моем положении не хотел бы этого? Но теперь за мной не стоит никакой Ложи, и Братья не гарантируют моей службы.

Закатан кивнул.

— Однако в этом может быть ответ на две проблемы. Ты согласен пойти со мной и послушать?

Это был странный шаг судьбы, то, что он так быстро получил предложение, могло бы показаться почти подозрительным, но хотя бы выслушать офф-велдера он мог; может быть, после недавнего происшествия, Цуржал ощутил потребность в телохранителе. Что ж, Жофре натренирован и в этом применении Теней, как и во всех других.

— Я пойду.

Он пошел в ногу с закатаном со стороны, где его рука была искалечена. Он уже принял на себя обязанности телохранителя, оценивая каждую точку, из которой могло последовать нападение. Но хотя кто-то и попадался на их пути, их не трогали. Жофре со своим спутником достигли границ Вонючей дыры и оказались в том районе портового поселения, где путешественники находили приют в отелях.

Они приблизились к самому большому из зданий, стоявшему особняком и предназначенному для посетителей из офф-велда, высившемуся башней этажей в десять, отчего соседние постройки казались похожими на карликов. Над широкой дверью лился яркий свет, в котором можно было разглядеть немало охранников, в большинстве офф-велдеров, обученных у себя на родине. Увидев закатана, один из них отсалютовал ему поднятой рукой. Неизвестно, был ли у Цуржала при себе какой-нибудь механизм, но дверь, к которой он даже не прикоснулся, отъехала перед ними в сторону, пропуская их в помещение, где, несмотря на всю усвоенную при тренировках готовность к неожиданностям, Жофре едва не остолбенел.

Перед ними была большая комната, в которой поместилось бы половина Братьев из Ложи. Она была разделена множеством высоких стен на круги, квадраты, ниши под прозрачными крышами. Некоторые из них оставались пустыми, в других сидели компании посетителей.

На полу не было покрытия, но в некоторых местах лежали пушистые ковры, в других отсеках — материал, напоминавший сверкающий песок, еще в одном помещении пол был выстлан чем-то по виду похожим на густую грязь, а несколько комнат устилало нечто похожее на травку, среди которой распускались яркие бутоны. Однако большая часть комнаток имела более традиционный вид, и пол в них покрывали ковры, в которых утопали ноги. Здесь не было пуфиков или столов. Вместо сидений там были какие-то невысокие, похожие на рамы конструкции. В двух из комнаток сидели компании спейсеров, должно быть, офицерских чинов, судя по ярким значкам на их костюмах.

Цуржал шел по дорожке, огибавшей отсеки со стенами из стекла, а Жофре следовал за ним. Несмотря на все усилия, он не мог отвести взгляда от спейсеров, занимавших другие комнаты.

В одной из комнаток, полом которой служила трава (если это и правда была трава) примостилось два растения напоминавших неуклюжие деревья с горизонтальными стволами. На них, как на насестах, сидели два существа, явно очень далекие от асбарганского населения. Одно, с хилым телом, гордо поднимало голову, поросшую чем-то вроде серебристо-белых кудрявых перьев. Глаза на его овальном лице были очень большими и располагались слегка сбоку, а нос и рот срослись так, что походили, скорее, на клюв. Из белого, расшитого драгоценными камнями воротника под тройной шеей расплывалось несколько газовых оборок различных оттенков, от жемчужно — белого до пунцового, которые постоянно переливались при каждом движении изящного тела, по-видимому, они предназначались как украшение, а не для тепла. Жофре подумал, что это, должно быть, женщина, так как ее спутник, который принадлежал к тому же виду, имел голову с торчащим хохолком и перьями, тянувшимися поперек плеч и вдоль рук, имел одеяние или то немногое, что на нем было надето, более практичное — состоявшее из бриджей из блестящего материала и сапог, какие носят все спейсеры.

С птицеподобной парой соседствовала полоска песка, в котором торчало несколько больших камней. На них сидели твари. Жофре никак не мог согласиться, что это одушевленные существа, разве что умом, — уж слишком они походили на резные фигурки, используемые священниками Шагга как олицетворение зла. Тем не менее, их тельца, закрытые панцирями, имели совершенно непринужденные позы, и двое из них держали что-то вроде больших чашек, в которые время от времени макали длинные трубчатые языки, приоткрыв рты с торчащими клыками. Их позы настолько походили на собрание старших функционеров, обсуждавших какое-то дело, что Жофре был потрясен.

Он оценил значительность этого холла: его строители позаботились о том, чтобы гостиница подошла не только гуманоидам, но и представителям других культур. И Жофре впервые поразила мысль о разнообразии форм жизни на других звездах. Какие совершенно разные, некоторые даже отвратительные на его взгляд существа населяли некоторые миры, и какой ограниченной была его собственная жизнь!

Цуржал дошел до конца коридора, который проходил между «местными» разделами фойе. Вверху это пространство доходило до вершины башни, покрытой желтым, местами прозрачным овалом, выполненным так, что любой падавший через него свет напоминал солнечные лучи. Пригласив Жофре, Цуржал встал на платформу, которая, когда они разместились на ней, поднялась, миновав два уровня балконов и остановилась, пришвартовавшись к краю третьего, загородка которого отодвинулась назад.

Перед ними оказалась дверь, и Цуржал вышел первым, чтобы приложить к ней руку. Панель сдвинулась с места и скользнула вбок, закатан вновь жестом пригласил своего спутника пройти в помещение, которое, несомненно, являлось его личной территорией.

* * *
Лампа светила очень приглушенно, но темнота полумрака не смогла скрыть выражение злобы на лице человека, который стоял, обратившись к посетителю. То, что он не рассчитывал на приход других, было ясно, так как он был одет в свободный домашний халат, небрежно повязанный поясом. За ним была груда подушек, с которых его подняла личная сигнализация, а в воздухе витал аромат отвара из трав, предназначенного для успокоения нервов и отдохновения от дневных забот — в этой степени этот человек по имени Рас Зарн привык к обычаям равнинников.

Занавес был отодвинут в сторону, и непрошеный посетитель без труда вошел.

— Нет нужды, — почти выплюнул слова Рас Зарн, его руки сжались в кулаки, словно больше всего на свете ему хотелось бы выразить свою неприязнь физическим ударом.

— Наоборот, это совершенно необходимо, — тихо возразил посетитель, оказавшийся женщиной. Ее плащ скрывал все тело, но при каждом движении чувствовался нежнейший запах. — Я передала Магистрессе ваши наставления; она передает следующее: «Никакой присягнувший не принимает другого поручения, пока первая присяга не смыта кровью». Она рассержена тем, что вы подвергли это сомнению и попытались возложить на меня другое поручение. Впрочем, это не имеет особого значения, так как мой теперешний путь направлен в офф-велд, и меня не будет здесь, так что я не смогу служить вам цепным псом. На рассвете я полечу к звездам. Женщина говорила без эмоций, хотя гнев ее слушателя стал почти ощутимым на ощупь.

— Клянусь смертью Шагга…

Она собиралась повернуться, чтобы уйти.

— Присяга Магистрессе, а не Шагга, вот мой долг, и так будет всегда. Чтобы получить оружие, которого ты добиваешься, обратись к Магистрессе, священник.

И она ушла. Он сжал руки, словно боясь, что задушит самого себя. Дураки, хуже, чем дураки! Предатели того, что он и другие считали истиной! Теперь он уже ничего не мог сделать этой ночью, только думать. И ему следовало подумать.

Глава 5

Жофре ощущал крайнюю неловкость, но при этом очень удобно сидел на одном из двух высоких, поднятых на платформах стульчиках с подушками. Он расположился лицом к наружной стене комнаты, выпуклой и такой же прозрачной, как перегородки, установленные внизу, в фойе. Из города доходило слабое мерцание сторожевых огней, отражение более блестящей иллюминации поблизости. Рядом с ним на столе высотой ему до пояса стоял сосуд для питья такой хрупкий на вид, что, казалось, его можно было, взяв покрепче, раздавить, через стенки которого просвечивал зеленый сок.

Цуржал и себе приготовил напиток, который появился в стене так же таинственно, как и сок Жофре, для чего нажал несколько кнопок, а потом сел напротив своего гостя.

— Ты сказал, что ты неприсягнувший.

— Я не могу присягать, нет Магистра, который давал бы клятву вместе со мной.

Жофре бросил свой сверток у двери. Когда он будет уходить, вещи будут под рукой.

— Ты исша, есть ли какой-нибудь способ избавиться от этого статуса?

Жофре напрягся. В какие игры хочет играть этот пришелец? Конечно, фортуна не очень ему улыбалась и найти работу будет не так уж просто даже на короткий срок.

— Я кое-что знаю о Братьях Теней, — продолжал закатан. — В нашей расе принято изучать все, что возможно об обычаях и традициях других народов. Ты прав, контракт на ваши услуги всегда скрепляется Магистром Ложи. Сколько власти над тобой у священника Шагга?

Жофре задумался.

В присягах мы подчиняемся только Магистру. Шагга иногда служат особыми глазами и ушами, они советники Магистров…

— А Магистры могут их смещать?

— Это случалось в нашей истории дважды. Но тех, кто спорил с Шагга, позднее посещало несчастье, они теряли исша.

— Как и твой Магистр, — заметил Цуржал. — Возможно ли, что он стал объектом злой воли Шагга?

Жофре сделал глоток.

Магистр отвергал советы, которые казались ему слишком консервативными, в которых отсутствовало желание постигать новое.

— И поэтому он стал одним из Старых Теней.

— Откуда тебе знать, что… — вспыхнул Жофре.

— Я же говорил тебе, что всегда изучаю все, что могу. В старом городе Братьев говорят, возможно, это лишь слухи, но даже эти слухи имеют в своей основе истину. Подумай, Ночной скиталец, твой Магистр не отдал второго голоса в пользу Шагга — и его не стало. Тебя тоже изгнали из Братства. Ты освобожден именно тем, кто с радостью бы тебя проклял, Шагга. У тебя больше нет Магистра, кроме самого себя. Поэтому ты можешь присягнуть как сам-себе-Магистр.

Жофре снова сделал глоток. Пожалуй, он кое о чем смутно догадывался, но какая-то часть его сознания, связанная с прошлым, мешала ему признаться себе в этом так откровенно.

— Тебе нужен присягнувший исша? — спросил он, пытаясь прочесть, что написано на лице пришельца, лишенном тех черт, по которым можно было понять его состояние.

Цуржал сделал большой глоток из своего бокала.

— Посмотрев, что случилось сегодня вечером, разве ты сам сомневаешься в том, что мне нужен телохранитель? Некоторое время я даже не буду полностью человеком.

Он поставил бокал и потянулся рукой к застежке костюма. Рывком он расстегнул костюм до талии и распахнул его до руки, или того места где она начиналась. Это была маленькая изуродованная ручка, как у ребенка.

— Это одна из особенностей моего народа, — пояснил он. — Мы можем снова вырастить утраченную кость, но этот процесс требует времени, а именно его — то у меня и нет. Поэтому мне нужна помощь.

— Несомненно, есть телохранители — офф-велдеры, вроде тех, что стоят внизу…

— Они не присягали. Видишь ли, я знаю ваши обычаи, человек, обученный исша. Если со мной будет присягнувший из Теней, мне не надо бояться предательства или небрежности. Я потерял ее, — он указал на свою маленькую руку, — потому что не мог постоянно быть настороже. Ты нужен мне, Ночной скиталец. Я предлагаю тебе статус присягнувшего.

Последовала пауза, после которой закатан продолжал:

— То, что я хочу совершить здесь, на Асбаргане, — только начало. Присягни мне, и тебе откроются звезды, и это означает присягу звездам. Ты или кто-либо другой на твоем месте должен получить такое предупреждение.

Звезды! Значит, то, что думал Магистр, было правдой. В иных мирах также, несомненно, существовали распри: те же интриги, те же тайные войны за власть, которые вели и местные лорды. А этот закатан уже искалечен, что значит…

— У тебя кровная вражда? — спросил Жофре, это он понимал и мог в этом участвовать.

— Это не так, как здесь, на Асбаргане. Но от этого опасность, подстерегающая меня, не меньше. Тебя изгнали из круга твоих Братьев, в некотором роде меня тоже. Но это мы обсудим, если ты дашь присягу. Так что ты ответишь…

Жофре сжал правой рукой кинжал и вытащил это единственное оставленное ему оружие. Держа его между ладонями, он преклонил колено перед закатаном.

Перепончатые пальцы немедленно взяли его за руку и нож был вытянут из державших его ладоней.

— Да будет это Великой Присягой, — значит, офф-велдер ДЕЙСТВИТЕЛЬНО знал достаточно, чтобы соблюдать формальную процедуру. — «Я вызываю тебя из Теней и беру к себе на службу, пока не будет достигнута моя цель или не закончится жизнь».

Цуржал неловко одной рукой перевернул кинжал и изловчился прижать к его кончику указательный палец. Темная кровь собралась в крупную бусинку, он растер ее по кинжалу и протянул его Жофре, чтобы тот снова взял его двумя руками, и растекшаяся по нему кровь вошла в него.

— Я связан, — кратко сказал он, не делая движения, чтобы стереть кровь со своих рук, возвращая кинжал в ножны.

— Дело сделано. Время позднее. Ты ел, присягнувший человек? Допивай, потому что мне надо о многом с тобой поговорить, и само время наступает мне на пятки.

— Я не ел, — рука Жофре оставила на стакане слабый след крови. — Но если времени мало, это не имеет значения.

Длинные челюсти закатана раскрылись, выражая, по-видимому, улыбку.

— Уверяю тебя, я не настолько слеп к нуждам любого из тех, кто мне служит. Кстати, я сам не ел. — Он снова подошел к проему в стене, откуда доставал напитки. Когда он нажал на кнопку, там засветился квадрат, который, как заметил Жофре, пересекло несколько значков.

Потом закатан занялся нижним рядом кнопок, а поток свет погас.

— Они здесь хорошо делают веспар.

Здесь это, разумеется, считается новинкой. И есть другие блюда, которые, как мне кажется, должны прийтись тебе по вкусу. Наши два народа сходятся в кулинарных пристрастиях.

Он быстро подошел к другой стене и поставил пальцы так, чтобы открыть другую дверь.

— Здесь можно освежиться, — пояснил он, — а здесь спальня, — помещение при этом осветилось. — Располагайся, пока мы ждем, чтобы нас обслужили.

Жофре осмотрел спальню. Там были два места, выполнявшие назначение кроватей, казавшиеся роскошно мягкими, такими остался бы доволен и крупный лорд. Но больше его занимала ванная. Ложа, которая была абсолютно изолирована от города, всегда содержалась в идеальной чистоте, и чистоплотность составляла часть обучения исша. Эта выложенная плиткой комната ничем не напоминала обычную ванну, но она обещала облегчение.

Закатан открыл другую дверь в этой комнате, за которой находилась туалетная кабина, и рассказал о назначении различных рычагов, торчавших из внутренней стенки.

— Это горячий пар и вода, холодная вода, мыльный душ, шланг с сухим воздухом, не стесняйся…

Потом он ушел. Жофре порылся в своем узле и достал оттуда очень мятое, но чистое нижнее белье. Но прежде чем приступить к использованию благ, сосредоточенных в этой странной комнате, он тщательно осмотрел ее. В ней не было выхода, за исключением двери, через которую он вошел, и безусловно, не было места, где можно было бы спрятаться. Не то, что он боялся оказаться в западне, он присягнул, и поэтому был связан с Цуржалом так, словно был одним из закатанов с их кожей рептилий.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы освоиться с тем, что имелось в ванной, и он в душе восхищался. Ни один Магистр Ложи не мог мечтать о такой роскоши, а потом он наслаждался ощущением чистоты; ему было очень жаль снова надевать свой дорожный костюм в грязных пятнах. Он тщательно спрятал камень, найденный в Куа-эн-иттер в свою поясную сумку.

Цуржал ждал в соседней комнате у стола, к которому было придвинуто два высоких стула, не таких мягких, как первые. На столе помещались покрытые миски и подносы, а также две тарелки. Рядом с каждой лежал набор ножей и ложек и еще каких-то очень странных приборов, о назначении которых Жофре не мог догадаться.

— Было хорошо, лорд, — сказал он, взглянув через плечо на закрывшуюся дверь ванной. — Я благодарен за предложение… — Цуржал уже уселся и снял крышку с самой большой миски, так что пар и аромат, наполнившие комнату, напомнили Жофре, что он не ел очень долго.

— Я не господин, — Цуржал занялся накладыванием блюда из миски в тарелку Жофре, и юноша довольно неуклюже опустился на высокий стул. — Правда, у меня есть титул, но он ничего не значит почти во всех мирах за исключением нашего. Меня называют «гистехнир», что означает лишь то, что я завершил серию исследований к удовлетворению моих родных и близких. А тебя как зовут?

— Магистр назвал меня Жофре.

— Жофре, — повторил закатан, — это означает «данный небесами». Наверное, ты назван так потому, что тебя нашли на корабле.

Жофре был снова удивлен, что Цуржал моментально понял значение имени, так как это было слово горной страны, а не равнин, где пришелец мог попутешествовать достаточно, чтобы усвоить кое-что из местных языков.

— Да, — он посмотрел в свою тарелку, взял нож, чтобы разрезать щедрую порцию дымящегося веспара, который был ему подан.

— Твой Магистр не пытался сообщить начальству порта о том, что нашел тебя?

Жофре покачал головой.

— У Лож свои порядки. Он мог отправить меня к одному из равнинных лордов, но не сделал этого. Это был человек, который любил держать мысли при себе.

— Я понял, что у Братьев действительно принято многое держать в тайне; это часть их имиджа в глазах остального мира. Во всяком случае, этот твой Магистр дал тебе профессию.

— Он считал меня исша, — сказал Жофре, вспоминая то чувство гордости, которое тщательно скрывал, когда ему дали Три Орудия убийства и Плащ. Правда, ни один из этих предметов ему не удалось взять в изгнание.

Теперь ему было трудно подавлять голод и заставлять себя есть медленно, хорошо пережевывая пишу. Еда была разнообразная. Цуржал положил горой на тарелку, стоявшую перед Жофре, большие порции, по крайней мере, пяти видов.

— Тебе нужна моя служба? — пожалуй, Жофре пережил слишком быстрый переход из прошлого в настоящее, но у него не было желания задумываться о том, что он оставил позади.

— Да.

— Какой лорд объявил тебе вражду?

— Как я уже сказал, это не вражда в понимании вашей знати. Некоторые оказывают мне открытое сопротивление, но недавно я узнал, что еще большую проблему представляют те, кто хочет заполучить то, над чем я работаю, для своих целей. Те, у кого ты меня отбил сегодня вечером, может, и не хотели отобрать мою жизнь, скорее, им были нужны моя особа и то, что я знаю.

Хотя раньше Цуржал признался, что голоден, теперь, казалось, что его куда больше интересовал разговор. Он прихлебывал из своего сосуда, но, хотя и наколол кусок веспара одним из заостренных на конце приборов, он еще не подносил этот кусок ко рту.

— Ты должен понять моих соплеменников, — продолжал он. — Для нас знание — это все. И один из источников знаний, который мы надеемся найти, это — летописи, хроники форраннеров.

— Форраннеров? — переспросил Жофре, который никогда не слышал этого слова.

— Мы не первыми вышли в космос. Существует великое множество миров, некоторые из них — очень древние. Есть определенная модель развития, которую проходят все разумные расы: цивилизация развивается до определенной точки, после чего какое-то отсутствие внутреннего движения отнимает у них энергию, заставлявшую расу подниматься, и тогда наступает упадок, который иногда доходит до того, что раса вообще исчезает и о ней забывают.

Итак, мы не первые, кто стал бороздить межзвездные пространства, у нас были предшественники, и следы их существования иногда попадаются. У нас предлагается огромная награда тому, кто найдет существенные памятники этих народов, потому что это была не одна нация, и форраннеры существовали в разные времена. Их цивилизации вполне могли быть не менее разнообразными, чем наши сегодня. В нижнем вестибюле ты видел формы жизни, не имеющие общего прошлого с вашей нацией. Тем не менее, все они теперь граждане и равны перед галактическими законами.

Итак мы имеем следы существования этого мира и других народов, некоторые из которых, как мы уверены, оставлены ими не на родных планетах, следовательно, они были спейсерами, как и мы. Одному из моих коллег посчастливилось найти целый планетарный город, который расположился вокруг мира, поддерживавшего его, и это был город высокоразвитой технической цивилизации. Теперь там под надзором работают эксперты.

Столько находок делается по воле одного лишь случая, но если бы был способ обнаружить какие-то следы…

Казалось, глаза закатана загорелись отблесками пламени, его кожная складка стала вставать нимбом вокруг головы, приобретая лазурный оттенок.

— И за такие открытия существует награда? — Жофре показалось, что он понял.

— Да, но выше любой награды само знание! — Теперь кожная оборка закатана колебалась, как веер.

— И ты охотишься за ними? Но я никогда не слышал о каких — нибудь древностях на Асбаргане, а у священников Шагга очень древние хроники. Если бы существовали какие-то сведения, они бы их отыскали.

— Нет, я охочусь здесь не за форраннерами, а за одним человеком. Сегодня вечером я напал на его след. Он сам может служить ключом к этому открытию… Я сделал открытие, которое должен испытать. Сейчас мой народ плохо ко мне относится; у нас считают, что мои исследования последних лет имели детские, неразумные цели. По нашему счету возраста я молод, и часто от молодежи отмахиваются, потому что она думает иначе.

В мире, называемом Корвар, было сделано открытие, которое использовалось неправильно. Его результаты были столь ужасны, что человек, финансировавший экспедицию, проследил затем, чтобы использованный инструмент был уничтожен, и ему показалось, что он уничтожен, было приказано изъять все чертежи, по которым его создавали.

Но нельзя было отвергнуть идею, лежавшую в основе этого исследования, и слухи о том, что случилось, стали распространяться. Теперь приходится признать, что можно сделать прибор, который позволит воссоздать точную картину прошлого. Но машину разрушили, и о ней запретили даже упоминать.

Однако все это не заставило забыть ее. Два планетарных года назад эти чертежи были открыты вновь в груде материалов, которые Патруль доставил в мой домашний архив. Там было множество отчетов, несколько судовых журналов древних кораблей и требовалось отобрать то, что представляло ценность. Сортировать материалы поручили мне, в основном потому, что я младший член нашей группы и меня считали наименее загруженным обязанностями.

Но то, что я нашел, было подробными чертежами зонда, такого зонда, за который любой гистехнир с радостью отдал бы все свои клыки. Я отнес материалы своему начальнику. Они его не заинтересовали, он указал, что однажды такие исследования уже проводились, результаты оказались плохими, и мой народ никогда не будет заниматься чем-либо подобным. Он отобрал то, что я нашел, и приказал мне держать язык за зубами.

Я так и делал. Но все материалы были у меня здесь, — отложив в сторону столовый прибор, Цуржал похлопал себя по лбу. — И не раскрывая секрета, я занимался работой до тех пор, пока сканер не был готов. Я провел исследование в одном месте, которое приметил заранее, и результат был удивительным, но он появился и пропал в мгновение ока, а остальное, с чем я мог работать, было так хорошо известно, что если бы я обнародовал результаты, меня попросту бы обвинили в фальсифицировании данных, что у моего народа считается не меньшим грехом, чем нарушение присяги у вас, если ты можешь это вообразить, Жофре. Поэтому я должен найти какое-нибудь неизвестное место, где бы мне удалось заглянуть в историю. Я постоянно работал над созданием настоящего сканера, надеясь, что мне удастся сделать прибор, который будет вести постоянные записи того, что он вызовет из прошлого.

Было совершенно очевидно, что закатан глубоко убежден в том, что рассказывает. То, что это можно сделать, Жофре надо самому во всем разобраться. А пока ему важнее узнать, кто враги лорда.

— И за тобой охотится твой лидер? — спросил он.

Цуржал пожал плечами.

— Если бы он знал, он боролся бы против меня по закону, тогда меня преследовал бы Патруль. Нет, мне кажется, что они и не подозревают, чем я занимаюсь. Но информация поступила ко мне из собрания Жака, что значит, возможно, ее держали для продажи Гильдии, ты, конечно, понимаешь, какие надежды на него могли возлагаться.

— Охота за сокровищами, — понял Жофре. Однако, если его потенциальные враги принадлежали к Гильдии воров, присяга сулила ему немало испытаний.

— Охота за сокровищами, — согласился Цуржал, но, казалось, закатан не расстраивался, что его интересы пересеклись с одной из самых опасных вселенских организаций — после Патруля.

Глава 6

— Однако, — Цуржал довольно долго справлялся с большой порцией, словно это было ему нужно, чтобы привести в порядок мысли, — меня интересуют не такие сокровища, которые привлекают Гильдию. Нет, я хочу знаний, мне надо найти место, где был склад летописей…

— А оно существует? — Жофре опорожнил свою тарелку и теперь наблюдал за оборкой на шее закатана, которая слегка опала. Она продолжала переливаться разными яркими цветами.

— Я говорил о мире, найденном одним из моих коллег там, где огромный город охватывал основные континенты. Там были архивы, карты… — Цуржал проглотил еще кусок, — звездные карты. Хотя язык архивов еще предстоит расшифровать переводчикам, некоторые символы были разгаданы. Это был действительно мир форраннеров, планета, на которой техническая цивилизация достигла своего пика, но и они поздно пришли на звезды, потому что и у них были музеи и летописи, где собирались памятники предшествовавших цивилизаций. Там содержались намеки на места, где можно что-нибудь обнаружить, которые по каким-то причинам не были ими исследованы. Мой народ конфисковал все эти летописи с благословения Центрального контроля. И мне очень повезло, что я получил к ним доступ.

Нет, я охочусь не за тем, что могло бы быть полезно Гильдии, единственный рынок для находок, на которые я рассчитываю, существует в нашей цивилизации, то есть его, можно считать, нет. Я разыскиваю архивы, и, вероятно, до них можно добраться, только пустив в ход сканер, чтобы он действовал достаточно долго, чтобы обнаружить то, что мне нужно. Если я сделаю подобную находку, я восстановлю свою репутацию в глазах коллег, и кроме того, увеличу наши знания. Никто из нашей расы не желал бы большего.

— Здесь, на Асбаргане?

Цуржал нетерпеливо покачал головой.

— Нет, как я уже сказал, здесь я ищу человека, если он все еще жив. Он был жив две луны назад, но он употребляет граз и находится на последней стадии наркомании и мне остается только надеяться, что он еще держится. Он был членом первой внутренней экспедиции в мир, который в картотеке Патруля значится под именем Лочан в честь человека, который впервые там приземлился. Как называют его обитатели, — они характеризуются как исключительно примитивный контингент, по меньшей мере, на девять баллов ниже людей, — нам до сих пор не известно.

Как примитивный мир D-класса, он доступен только свободным торговцам, рыщущим по звездам, подбирая крошки, которые им разрешает брать Патруль. Однако торговля существует. Глина, которая добывается там, очень ценится у керамистов на Ризе, кроме того, оттуда вывозят необычные меха и другие диковинки.

Но еще там есть и развалины, обнаруженные Первой внутренней экспедицией и частично разведанные. Находки описаны, и одна из записей гласит… — Цуржал встал и пошел к стеллажу у противоположной стены. Он вернулся со шкатулкой, чуть больше его ладони, которую он поставил на стол перед Жофре и предложил: — Смотри!

На одной из ее граней был диск из стекловидного вещества, напоминавший зеркало, и Жофре послушно уставился на него. Поверхность диска постоянно меняла цвет, и он увидел то, что могло быть изображением необычного ландшафта. Почва была тусклого серого цвета, подернутого черными пятнами, и казалась голой землей без всякой растительности. Из этого моря грубого безжизненного песка торчала груда камней, настолько изъеденных Бременем, что трудно было сказать, что это: явление природы или плоды человеческого труда.

Картинка двигалась, изображение становилось крупнее, словно руина приближалась. Здесь было расчищенное место, песок был раскопан или его разгребли по сторонам, а потом Жофре даже показалось, что он сам стоит на краю ямы и смотрит вниз. Обнаженное основание скалы уходило в глубину, где соприкасалось с другой такой же скалой под прямым углом. И в этот момент что-то замигало.

— Это луч F, — пояснил закатан, сидевший рядом. — Должно быть, его выключали с большой осторожностью, раз он продержался так долго.

— Что это? — спросил Жофре, совершенно заинтригованный.

— Это символ, который уже дважды обнаруживали раньше, и оба раза он указывал на хранилище, — сообщил Цуржал. — Правда, дальше исследования не проводились, так как на экспедицию напали аборигены. Два члена бежали, один из них умер, не достигнув порта приземления, другой был тяжело ранен. Он сумел лишь передать эту запись, но потом потерял сознание и не мог охарактеризовать ценность находки и даже объяснить, где сделана запись. Столкновение с аборигенами, по-видимому, нанесло ему большую душевную травму, год или больше его преследовали кошмары и его приходилось держать на снотворном. Он ушел со своей работы, пропал из поля зрения и пристрастился к гразу. Похоже, что он столкнулся с чем-то таким ужасным, что вовсе не решился жить с памятью о прошлом…

— Аборигены? — Жофре оторвал взгляд от маленькой, отраженной в зеркале картинки. — Может быть, очень немногие из них приходят в порт, и те, кто занимается какой-либо торговлей с офф-велдерами, держатся замкнуто. Кажется, что они сами пребывают в постоянном страхе. По-видимому, есть какое-то зло, которое они предпочитают не обсуждать с посторонними.

— Однако это, — Цуржал кивнул на шкатулку, — и воспоминания того человека могут привести к величайшему открытию нашего поколения. Тот же символ, найденный в другом месте, привел Заммерли к собранию звездных карт на Хоумварде, и тот же знак привел Заге к потерянной библиотеке королей священников Воланда. Итак, Лочан — цель, а место, где все это находится, — он постучал пальцем по шкатулке, — зависит от памяти некоего Гарстеона Воле, который теперь прожигает остатки своей жизни в Вонючей дыре.

— Говорят, от граза ум загнивает. Возможно, он уже лишился памяти, — заметил Жофре. Дело, как казалось ему, имело слишком много прорех, через которые могла пробраться неудача. Но он присягнул и теперь это было его дело, и он должен стараться как можно лучше его выполнить.

— Это можно определить, только встретив этого человека. Что, возможно, мы сможем сделать завтра.

Жофре был готов с этим согласиться.

Он отказался от удобств второй кровати в той комнате, где спал сам закатан, и занял место, как и подобает телохранителю, у порога. Ковры в этой комнате были куда теплее спальных мест, к которым он привык, и так он мог быть уверен, что никто не войдет в помещение без его ведома.

То, что сканер, которым гордился Цуржал, должен заинтересовать Гильдию, казалось Жофре вполне вероятным. Даже в своих затерянных в горах Ложах они слышали рассказы о том, что обширная преступная сеть протягивает свои щупальца к изобретениям и открытиям. Жофре понимал, что если то, что Цуржал рассказывал о своем открытии, правда, его можно применить не только в археологических целях. Что касается его самого, то он верил, что можно заглянуть в прошлое, так как только что видел его своими глазами.

* * *
В тот же час, а именно в полночь, на Севере, в башне Ложи, священник Шагга склонил свою бритую голову над жаровней, жадно втягивая поднимавшиеся над ней струйки красноватого дыма. Он сидел с закрытыми глазами, раскачиваясь вперед-назад в такт словам, которые произносил свистящим шепотом. Возможно, он углублялся сверх пределов разумного. Вначале на этот путь его толкнула ненависть; теперь к ней примешивался страх. Презрение, которое он испытывал раньше, уменьшилось, этот противник оказался сильнее, чем он вначале предполагал.

В конце концов он весь сжался, словно хотел спрятаться от того, что его окружало. Искусства священства были очень старыми; то, что передавалось исша и асша, лежало лишь на поверхности сил, которые могли возбудить в себе священники. Он был учителем всю жизнь, с тех пор как принял обет, и иногда заходил в такие области, которые хоть и не были полностью запрещены, но во всяком случае, от проникновения в которые их предостерегали.

* * *
Жофре проснулся и сразу же насторожился, как был обучен. Несколько мгновений он не двигался; он смотрел из-под век, почти не открывая глаз, чтобы обмануть наблюдателя. Он был настолько уверен, что в комнате кто-то есть, что его рука под одеялом тихо, как змея, проползла до того места, где лежал кинжал, и схватилась за рукоятку.

Но он не торопился. С верхней части стен, где они смыкались с потолком, струился слабый свет, которого хватало, чтобы хорошо рассмотреть, что делается в комнате. Но он ничего не слышал, ничего не видел.

Потом его словно ударило жаром так, что он вскочил на ноги, схватившись за сумку, укрепленную на поясе справа. Там был камень, тот, который он подобрал в Куа-эн-иттер! И сквозь ткань, в которую он был завернут, Жофре ощутил тепло, так как худшее из этого прикосновения к пламени ослабло.

В то же время ушло ощущение чужого присутствия в комнате, словно он потушил лампу Ложи. И тепло пропало. Шагга… Шагга, это его штучки! Он был так в этом уверен, словно тот все еще стоял здесь, глядя на него с издевательской ухмылкой.

Священник, изгнавший его из Ложи, явно не питал к нему добрых чувств, но зачем ему продолжать вражду теперь, когда Жофре перестал осквернять Братство своим присутствием? Эта боль… Он достал камень из сумки. Теперь свечение, таившееся в глубине, прекратилось. Он помертвел и слабо переливался опаловым блеском. Но он по-прежнему излучал тепло, которое Жофре ощущал, поворачивая камень перед глазами. Что бы это ни было, оно служило противовесом силе Шагга. Возможно, было бы гораздо лучше, если бы Жофре от него сейчас избавился. Но он не мог. Было похоже, что это изделие обладает собственной силой и присягнуло Жофре.

Юноша снова спрятал таинственное сокровище. Он занял положение вглядывания в даль — это было необходимо в целях безопасности. Прислонившись спиной к входу, который должен был охранять достаточно неотступно, чтобы быть уверенным, что сможет уловить любое движение, Жофре приступил к выполнению упражнения «Опустить сердце», заставляя себя замедлить дыхание, это было обычной практикой применения воли, призванной избавиться от всяких мыслей.

Он всегда отлично справлялся с этим, с тех пор как был произведен в исша, на самом деле в такой степени, что Магистр, не афишируя этого, несколько раз использовал его в своих целях. Может быть, какой-нибудь специальный участок его иноплеменного офф-велдерского мозга легко осваивался в этом искусстве.

Теперь он достиг Центра, так где же тропа? Предположим, он стоял в круге света, откуда дороги расходились лучами. Он послал наружу мысль и превратился в живую память, вот он в Куа-эн-иттер протягивает руку к мерцающему яйцевидному предмету, который остается у него. Когда он прикоснулся к нему, замигал свет, вспыхнула искра. Да, этот предмет несет в себе силу, древнюю силу. А Шагга? Жофре постарался отыскать тропу, которая поведет его назад, к тому, кто за ним шпионил, но не осталось ничего, на чем он мог бы сосредоточиться, за что зацепиться.

Воля опять привела его к Центру. Руки стали совершать ритуальные движения, которые накапливали силу, перетекавшую и в душу, и в тело. Жофре почувствовал, как она поднимается, наполняя его. Он не мог продолжать остальные приемы исша. У него был лишь кинжал. Ему пришлось оставить маленькие ножички, шпагу, фляжку ослепляющего порошка, проволочную цепь с крюком на конце, которая могла служить либо лестницей, либо оружием. Теперь он ощутил потерю; его беспокоило то, что он не мог приготовиться полностью. Если закатан действительно желал сделать его своим телохранителем, то с наступлением дня Жофре придется позаботиться о приобретении знакомого оружия, которого он лишился, только тогда он почувствует себя совершенно уверенно, станет устрашающим, обученным исша.

Однако, когда наступило утро, у него не было времени переговорить с Цуржалом о своих потребностях. Тот его уже опередил.

— Тебе нужно снаряжение, — коротко сказал закатан, заказав и получив очередную порцию очень хорошей еды, доставленной через стену. — Я наслышан, что вы, Братья, можете очень многое совершить и голыми руками, но нет причин это доказывать. Мы найдем более традиционные средства обороны.

* * *
Чтобы их найти, они оказались в магазине, где Жофре, проследовав за Цуржалом в комнату поменьше, только что не раскрыл рот, как какой-нибудь деревенский простофиля при виде стоек, на которых было разложено оружие, составлявшее целый арсенал, настолько превосходивший все, что имелось в Ложе, что последнюю можно было считать детским садом. Однако, осмотрев товары во второй раз, более пристрастно, он отметил, что здесь было немногое из того, что традиционно находилось на вооружении исша. Он, например, не мог найти таких маленьких ножичков для метания, которые легко спрятать, там было в основном несколько ножей таких длинных, что их вполне можно было считать короткими шпагами. Не было ни цепей, которые раскручивались, ни веревок с крюками.

— Вот там, — поманил его Цуржал.

Продавец этих товаров был из равнинников, хотя на нем была униформа спейсера. Жофре понял, что он таркен, представитель клана стражников-торговцев. Он открыл ящик и достал оттуда легендарное оружие офф-велдеров, какое было и у самого Цуржала, пистолет, который мог либо оглушить противника, которого необходимо захватить в плен, либо сжечь его живьем.

— Выбирай, — предложил Цуржал своему телохранителю, когда тот подошел к ящику.

Жофре нерешительно взглянул на продавца. У него были свои потребности, но прямо сказать о них сейчас означало бы выдать себя перед равнинником. В противном случае ему пришлось бы экипироваться непривычным для него оружием, и тогда первое же нападение могло окончиться для него поражением.

Он посмотрел на станнеры. Потом в нерешительности протянул руку и взял тот, который лежал ближе всех. Он не ложился с привычным равновесием кинжала или шпаги, обращаться с ним было непросто и для обученной руки. Правда, при ближайшем рассмотрении оказалось, что механизм станнера весьма прост, надо сначала сжать кулак, тогда под указательным пальцем окажутся две кнопки… Жофре поднял его и нацелил короткий ствол на стену. Да, им, наверное, надо целиться именно так. Положив станнер в ящик, он взял следующий. Человеку необходимо освоиться с оружием, а не хватать первое попавшееся, так он перебрал все станнеры, пока не сделал выбор.

— Этот… — Он указал на тот, что лежал третьим, который пришелся ему по руке. Однако должны быть и другие вещи… Он снова взглянул на продавца через плечо Цуржала. В какой степени он решится открыться, выбирая оружие?

Закатан словно прочитал его мысли и повернулся к таркену, одновременно положив руку на плечо Жофре.

— Рас Куан, этот исша присягнул мне кровью, — медленно произнес он. — Как его новый — первый — господин я должен экипировать его надлежащим образом. Так что позволь ему выбрать то, что покажется ему наиболее подходящим.

Жофре напряженно ожидал, как среагирует таркен. Но тот и глазом не моргнул в знак необычности подобной просьбы.

— Ищи, Ночной скиталец. — По крайней мере, он назвал Жофре именем, которое принято у равнинников для обозначения ему подобных. — У нас здесь очень маленький спрос на оружие Теней, может случиться, что многого тебе не хватит.

Жофре вежливо кивнул и повернулся на каблуках: возвращаясь к витрине с ножами и шпагами, разглядывая по пути различные виды оружия, развешанные на стенах, он нашел два ножичка, которые можно было держать в рукаве, но он не был уверен, что их удастся скрыть в какой-нибудь одежде за исключением платья со свободными рукавами, излюбленного у Братьев. Однако они выглядели достаточно привычно, очень напоминая те предметы, с которыми Жофре упражнялся много часов, так что он указал на них. Шпага, она пригодится против лазеров в офф-велде, куда они, по-видимому, направятся с господином.

Веревку, по которой можно будет лезть, он сделает и сам, но с радостным волнением он обнаружил большой, похожий на лук контейнер, полный полированных крюков, хорошо заостренных, и отобрал из них дюжину, проводя пальцем по металлическим зазубринам, чтобы обнаружить какие-либо изъяны. Такие он сможет при необходимости спрятать в складках своего тюрбана.

Он был уверен, что здесь нет смысла искать шкатулку с ядовитым порошком, который прячут в рукаве, и другие мелкие приспособления, принятые в Ложах. Остается довольствоваться тем, что он выбрал, крюки он поместил к себе в рукава, ножи и станнер легли в поясную сумку, к кинжалу, который уже там находился.

Но, казалось, они еще не покончили с покупками, потому что таркен провел их в другую комнату, и через несколько минут Жофре получил совершенно новый гардероб, костюм спейсера, плащ, который, по словам закатана, мог уберечь от воды, нижнее белье, новые башмаки, казавшиеся странно тяжелыми, так как на их подошвах были особые подковки, удобные в дальних полетах. Кроме того, он получил спальный мешок и некоторые мелочи, облегчавшие походную жизнь. Правда. Жофре не видел особого смысла в таких расходах на человека, оставившего Ложу с ее суровым бытом.

Его интересовало, как Цуржал будет расплачиваться. Жофре, как вступившему в его штат, полагались на самом деле оружие, ливрея со знаками отличия его господина, а также оплата переездов на время службы, еда и жилье. Естественно, что заработанные суммы поступали в сундуки Ложи, из которой происходил посягнувший, но в их случае этот пункт отпадал. Но закатан не передавал таркену монет, а лишь показал ленточку на своем запястье, на которой засветились цифры. Потом закатан прижал ленту с цифрами к блокноту, подставленному продавцом.

Когда они вышли из магазина, Цуржал показал Жофре запястье.

— В каждом мире есть своя форма оплаты товаров и услуг. Но можно перечислять деньги и не привозя их физически на другую планету. Вот… — Он согнул руку, и браслет засветился в слабом солнечном свете. — У меня есть счета в нескольких мирах, с которых торговцы на других планетах могут запрашивать деньги. Это простая система…

Жофре показалось, что он заметил изъян в такой системе.

— А если ленту украдут и будут использовать?

Цуржал покачал головой…

— Она приспособлена только к моей крови, на другом она не будет действовать. А теперь пойдем на охоту за спейсером.

Он быстро свернул в переулок, который судя по его уверенной походке, хорошо знал, и они направились к Вонючей дыре. Жофре сунул руку в сумку, чтобы потрогать только что приобретенные ножи. Прошлой ночью подверглись испытанию его навыки боя без оружия; он спрашивал себя, придется ли ему сегодня показать, как он справляется со сталью.

Глава 7

На этот раз ни из одной открытой двери не лился свет, нигде не слышался барабанный бой. Сегодня царство нищеты, по которому они шли, казалось давно заброшенным. Одна-две сутулые фигуры брели куда-то, придерживаясь края тротуара, поскольку его середина утопала в потоках нечистот. Не изменился только отвратительный запах, которым обдавало путешественников из всех подворотен, словно Вонючая дыра имела собственное тошнотворное дыхание.

Цуржал, казалось, знал, куда идет. Жофре, напрягая все свои инстинкты исша, следовал на шаг сзади. Ему не нравилось то, что, скрываясь от его глаз, несомненно, пряталось за грязными стенами этих домов, таилось во всех аллеях; ему не нравилось то, что он слышал, а именно, совершенное отсутствие звуков. Должен был присутствовать хоть какой-нибудь шум!

Когда Цуржал резко повернул вправо, Жофре моментально узнал это место. Именно здесь он пришел на помощь закатану накануне ночью. Соваться в такую западню было верхом глупости.

Наступление дня принесло с собой чуть-чуть света. Жофре разглядел впереди тропу, заваленную всяким мусором. В конце аллеи был тупик, ее преграждала часть дома, выходившая на нее острым углом справа от них. На уровне пола там была дверь, а над ее узкой щелью шли ряды окон, полностью заколоченных досками.

Они миновали место вчерашнего столкновения. Грязь размешали, и на ней отпечатался след от какого-то тяжелого предмета, который по ней проволокли, несомненно, таковым был один из противников. Звук заставил Жофре действовать. Он в мгновение ока оказался перед патроном, которого отодвинул назад, к стене, а сам слегка согнул колени, готовый к бою. Из растревоженной грязи показалась омерзительная белая туша кеу-крысы, самой крупной из тех, которых Жофре доводилось видеть.

Рука Жофре скользнула, миновав рукоятку кинжала, и остановилась на ручке станнера, который был ему куда менее привычен. Выхватив оружие, он выстрелил. Послышался визг, потом, извиваясь, белое тело поднялось из грязи, которая служила животному приютом, и рухнуло неподвижным комком. Жофре рассматривал тварь. Выстрел оказался, несомненно, удачным, у него было очень мало времени, чтобы как следует попрактиковаться до экспедиции и он мог приписать свой успех исключительно случайности.

— Если мы встретим кого-нибудь, кроме крыс, лучше применять силу первой степени, — сказал закатан, все еще скрывавшийся за спиной Жофре. — Мне кажется, если кого-нибудь сжечь даже в этих окрестностях, можно навлечь на себя возмездие.

Жофре перенастроил станнер, прежде чем убрать его в кобуру, висевшую на непривычном для него наружном поясе. Перед выходом он переоделся в новую одежду и горько пожалел об утрате блузы с широкими рукавами, но оставил пояс, на котором всегда висело оружие. Оставшись вооруженным лишь кинжалом да этим станнером, он должен был проявлять удвоенную осторожность.

Еще через два шага закатан подошел к двери в стене, преграждавшей путь. Она казалась такой же непроницаемой, как и заколоченные окна над ней, словно ее намертво запечатали.

Но офф-велдера это, как будто, ничуть не смутило. Выпустив когти своей почти невидимой левой руки, он поскреб дерево, поверхность которого от грязи стала похожей на губку.

На уровне пояса его рука остановилась, он провел пальцами по какому-то нащупанному им кругу, который нельзя было рассмотреть. Затем Цуржал достал оружие, тщательно проверил его настройку и приложил ствол к двери. Раздалась вспышка, из места прикосновения с треском посыпались искры. Спустя несколько мгновений закатан убрал оружие, приложил ладонь к двери и нажал. Та неохотно поддалась, пропуская их в густую тьму помещения.

— Это черный ход, — пояснил Цуржал свистящим шепотом. — То, что нам нужно, находится здесь. — Он резко кивнул головой, указывая на стену дома.

Жофре быстро схватил его за искалеченную руку.

— Я первый, куда идти?

— Направо. Здесь поблизости должна быть лестница. Тот, кого мы ищем, имеет комнату, или то, что ей здесь называют, на самом верху. Мне кажется, он очень близок к концу. Мне пришло сообщение, что его не видели уже три дня.

В доме стоял устойчивый запах застарелой грязи, результат стесненного сосуществования особей разных видов в давно не мытом помещении. Визитеры без труда нашли лестницу, так как почти неразличимый свет электрической лампочки, висевшей над ступенями, все же чуть-чуть их освещал.

Послышались звуки, какая-то возня, обрывки речи однажды — удар барабана, звон разбитого стекла, похоже стакана, вопль гнева и боли. Цуржал продолжал подниматься по лестнице. Жофре, непрестанно переводя взгляд с одной стены к другой, навострив уши и нос, пробирался за ним. Они дошли до третьего этажа, и Цуржал остановился перед какой-то дверью.

На этот раз в двери имелась ручка, он потянул ее, и дверь открылась. Комната, в которую они вошли, была некогда просторной, но позднее ее разгородили перегородкой, не доходившей до потолка, и она превратилась в пару ниш. Теперь вонь дошла до предела. В ближней нише на полу лежал матрас, а на нем — тело, укутанное в выцветшее одеяло.

Порывшись в сумке, закрепленной на ремне, Цуржал достал мешочек и, не открывая, сжал его одной рукой. Теперь к зловониям этой комнаты добавился еще один одуряющий запах, такой густой, что его, казалось, можно было потрогать.

Фигура на матрасе зашевелилась, подвинулась и села. Голова с опухшим лицом, колебавшаяся на шее, которая, казалось, была слишком тонка для нее, показалась из одеяла. Потом оттуда же появилась костлявая рука, описавшая круг в воздухе. Взгляд мутных глаз на этом отечном лице, вначале казавшийся несфокусированным, теперь сосредоточился на закатане. Между опухших губ показался одеревеневший язык, который с трудом, едва понятно сказал одно слово:

— Дай!

Цуржал разорвал один конец мешочка с наркотиком, и эта дрожащая рука постаралась выпрямить ладонь и не дрожать, пока на нее сыпались семена и листики. В спешке рассыпав часть добычи, человек, сидевший на тюфяке, запихнул наркотик себе в рот и начал яростно перетирать его зубами.

Перемены наступили через несколько секунд. Обвисшее тело на тюфяке уселось попрямее. Глаза озарил осмысленный блеск, вполне заметный, хотя комнату скупо освещал свет, доходивший через грязное стекло, наполовину закрытое досками.

— Ты, — он пробормотал это слово, все еще пережевывая наркотик, принесенный спейсером.

— Как и обещал, — спокойно ответил Цуржал. — Я принес столько, что тебе хватит до конца. — Он слегка тряхнул мешок, и по комнате разошлась новая волна одуряющего запаха.

Круглая голова кивнула.

— Справедливая, справедливая сделка. — Губы этого человека дрогнули, он выплюнул остатки жвачки на грязный пол. — Вот оно…

Теперь из-под одеяла показались обе руки и потянули его прочь от тела. Несмотря на то, что лицо было пухлым, тело оказалось грудой костей, покрытых бугристой сероватой кожей. Но вокруг шеи у него была цепь, ярко блеснувшая на свету — иридий! Откуда она у такого пропащего? На этой цепочке висел круглый медальон из того же драгоценного металла. Длинные поломанные ногти поскребли его, пока он не открылся, и достали оттуда маленький шарик. Экс-спейсер взвесил его на одной руке, и на момент, несмотря на то, что недуг исковеркал это лицо, Жофре показалось, что он заглянул в глаза другого человека, того, кем он некогда был.

— Справедливая, справедливая сделка, — снова пробормотал спейсер. — Но она может показаться вам не очень счастливой. Не очень счастливой. — Он покачал головой из стороны в сторону. — Дай! — потребовал он.

Цуржал уронил мешок граза ему на колени и, взяв шарик, сунул его себе в карман.

Космонавт запустил руку в открытый мешок, словно боялся, что его у него отберут. Но пальцами другой руки он сжал медальон, из которого достал шарик, и стал раскачивать его.

— Выше — призвание… долг… — Взглянув на закатана, он ужасно расхохотался, и его лицо превратилось в маску, похожую на те, которые, в представлениях Шагга, надевали демоны. — Вон! Ты получил, что хотел, человек-ящерица! — Чем больше он говорил, тем тверже, увереннее становился его голос. — У тебя есть все, кроме удачи, не забывай об этом. — Он жадно схватил мешок, достал оттуда очередную горстку наркотика и, взяв его в рот, снова уронил голову на матрас. Было очевидно, что больше он ничего не мог сказать.

— Что ты получил? — спросил Жофре, когда они выбрались из отвратительной норы.

— Координаты места на Лочане, которые я должен посетить. Он когда-то был героем, ты видел медальон? Он не расстался с ним, несмотря на все свои невзгоды. — Цуржал, спускаясь по лестнице, выглядел печальным. — Он очень близок к концу, — продолжал он. — Запаса, который я принес, хватит ему на остаток жизни, и он умрет, получив единственное утешение, которое ему осталось. Он когда-то был героем… — повторил Цуржал, и эта фраза засев в голову Жофре, звенела в его мыслях всю обратную дорогу по грязным закоулкам, по которым они шли к более чистой и светлой жизни.

* * *
Рас Зарн снова стоял в своей маленькой комнатке и снова держал далеколета. В эти дни в его глазах поселилась усталость. Иногда фортуна поворачивается к человеку спиной, тогда преодолевать препятствие приходится с удвоенной энергией. Он уже не так молод, как представлялся равнинникам, неправильно судившим о его внешности. И он уже давно не был на севере, находясь вдали от силы, требовавшей от него врожденной верности. Точно так же, как и те, кто давал ему тайные приказы, были далеки от его проблем и едва ли беспокоились о них. Они засели в старых обычаях так же прочно, как улитки в своих раковинах, и вытащить их из тенет прошлого можно было только тем способом, каким достают улитку, разбив панцирь.

Зарн вздрогнул, быстро переведя взгляд от одной стены к другой. Птица у него в руках подняла голову, и он, сложив ладонь ковшиком, быстро накрыл ей глаза, чтобы она ничего не видела. Никто не знает и никогда не узнает, насколько дальновидными были старшие, какие неведомые силы они могли призвать себе на помощь. Достаточно чуть оступиться, лишь заронив зерно подозрения, и он сам превратится в мишень, как бы хорошо он ни служил в прошлом.

Вздохнув, он сел у стола и поставил далеколета на исцарапанную поверхность. Отодвинув руку, заглянул в глаза этой выращенной на севере птице.

Безмолвное общение не принесло ему облегчения. Его губы сложились в горькую гримасу. У них были свои законы, несмотря на то, что это был космический порт, этот участок не подчинялся планетарным законам, а находился в ведении других миров, у которых была своя полиция, следившая за порядком среди путешественников, пока они оставались в границах территории, отведенной для их безопасности.

Можно было послать гонца, но он был бы заметен, несмотря на все предосторожности старшин, как если бы он шел с барабанным боем. Однако теперь боец присягнул — офф-велдеру. И только сегодня утром пришла весть, что этот офф-велдер собрался покинуть планету вместе со своим телохранителем. Неужели они хотят, чтобы за ним продолжали следить и в офф-велде? Но почему? Зарну никогда не приходилось расходовать столько средств.

Если устроить покушение, то это означало бы не только провал миссии, но, возможно, и разоблачение по меньшей мере части сети, которую он тщательно создавал долгие годы. Он мог сообщить только факты, а от него ожидали чудес.

Зарн уставился в стену. Пернатый вестовой издал просительный звук, и Зарн поспешно открыл сумку, достал оттуда очередной шарик, который тварь подхватила в воздухе и тут же закрыла свои большие глаза.

Купец неуверенно встал. Ему почти не оставляли выбора, и больше всего его тяготило то, что он не знал, из-за чего все это затевается. Что мог сделать этот Брат-расстрига, чтобы вызвать такое движение. Что он имеет при себе? В Зарне зажглась искра той жадности, благодаря которой он стал отличным купцом. Если бы он мог это узнать и обратить себе на пользу! Но как… как?

* * *
Цуржал снова проверил багаж. К чемоданам были прочно прикреплены наклейки.

— У нас пересадка в Вейрайте! — сказал он. — К счастью, это перевалочная планета и рано или поздно туда прибудет какой-нибудь торговый корабль, следующий на Лочан. Тогда остаток путешествия мы проведем в тесноте. — Он посмотрел на Жофре. — Ты не знаком с космосом, некоторые не могут привыкнуть к таким маленьким замкнутым пространствам корабля. Пассажирский транспорт — другое дело. Но торговое судно предназначено прежде всего для груза, а пассажиров берет неохотно, лишь при необходимости.

Жофре пожал плечами.

— Будь что будет, — заметил он, однако про себя задумался.

До этих дней ему никогда не приходилось даже видеть хоть одного путешественника по звездным путям. Вчера они были на портовой станции, и он посмотрел на ожидавшие отправки корабли, задравшие нос в небо. Они были такие разнообразные — от юркого патрульного транспорта до широкобрюхого фрахтового судна. Пассажирские корабли представляли собой нечто среднее между ними. Глядя на них, Жофре ощутил странный озноб от мысли, что на одном из них ему придется полететь, впрочем, люди делали это уже не одну сотню лет. Случались, конечно, исчезновения и аварии. Рассказывали леденящие душу истории про корабли, экипажи которых вымерли от каких-то загадочных инфекций, продолжавшие летать, пока их не уничтожал Патруль или не притягивало к себе солнце. Космос не был ни добрым, ни жестоким; он проявлял одно из этих свойств в зависимости от удачливости астронавтов.

Что касается Жофре, то у него не было выбора. Он присягнул, и если присяга требовала, чтобы он летел в космос, так тому и быть. Он отправится в новый для себя мир, обострив все органы чувств, несмотря на то, что поджидавшая их опасность могла не поддаваться ни одному из известных ему видов вооружения.

Он снова изумился финансовым возможностям Цуржала, которые казались ему неистощимыми. Полет Жофре был быстро оплачен. На самом деле Цуржал открыл для него межпланетарный счет и показал, как с него можно снимать деньги. На этот счет каждый квартал будет переводиться его жалованье. Сам Жофре с недоверием относился к такому методу. И несомненно, закатан богаче любого лорда равнинника, судя по тому, как легко он устраивал все дела.

Он купил билеты на корабль, отправляющийся на следующий вечер, и теперь они ехали к своему транспорту. Отель имел собственные скутеры, в которые помещались и пассажиры, и их багаж. Жофре, наслышанный о сканере Цуржала, был удивлен, не увидев в багаже закатана какого-нибудь подходящего ящика для такого инструмента. Но ему не полагалось задавать вопросы.

Однако, когда они приближались к посадочной площадке, его охватило чувство какой-то неловкости, усилившееся на площадке, где пассажиры ожидали лифта, который доставлял их на корабль. Что это было: опасение планетарного жителя, никогда не покидавшего свою планету, или нечто другое, подсознательно вызвавшее его тревогу?

Что бы это ни было, Жофре был настороже. Вокруг было много пассажиров, но ни один из них не был похож на уроженца Асбаргана. Это были, главным образом, офф-велдеры, и некоторые из них были совершенно непохожи на людей. Однако Жофре все же увидел одного планетарного жителя и сосредоточил на нем свое внимание. В этой пестрой группе он мог и затеряться, так как на нем была ливрея одного из знатнейших домов Асбаргана и он сопровождал молодого представителя знатного рода.

По его ливрее было невозможно определить, какие на нем лежат обязанности, но Жофре сразу же понял, что он из Теней, хотя и не видел этого человека прежде.

То положение, которое он занял, — в двух шагах позади своего господина — было позицией телохранителя, хотя с виду он был вооружен лишь парадной шпагой. Итак, еще один из Братьев отправлялся в офф-велд со своей миссией. Жофре мог бы показать глазами, что узнал своего, но его собственный статус был слишком двусмысленным. Возможно, в дальнейшем они все равно не встретятся.

Эта пара оказалась далеко впереди, казалось, что юному лорду просто не терпится забраться на корабль. И когда Цуржал с Жофре подошли к лифту, асбарганец с телохранителем неслись вверх.

Теперь они вошли в лифт и поехали на корабль, а их багаж был передан ассистентам. Жофре старался побороть свою внезапную и унизительную для него реакцию на подъем. Действуя наперекор своим чувствам, он заставлял себя смотреть вниз, на порт, за которым простирался старый город, а за ним — тот единственный мир, который он помнил.

Глава 8

Вейрайт был перекрестком звездных маршрутов. Здесь были представлены всевозможные расы и виды разумных существ, с которыми Жофре уже пришлось столкнуться в отеле спейсеров на Асбаргане. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы не оборачиваться и не рассматривать, разинув рот, когда мимо на антигравитационной тарелке проплывало существо, похожее на кусок теста, время от времени выпускавшее стебельчатые, как у краба, глаза, когда ему попадалось что-то интересное. Даже своим тренированным воображением исша Жофре не мог нарисовать себе мир, откуда ЭТО могло явиться.

Хотя гуманоиды преобладали, встречались и инсектоиды, некоторые из них перебирались на шести ногах, другие, ростом выше даже закатана, ходили на одних задних ногах, используя передние и средние конечности для жестов, разнообразивших их скрипучий разговор. Он мельком взглянул на мужские особи птичьих людей, оказавшиеся поблизости. Это были широкобрюхие существа с бородавчатой кожей, напоминавшие одну из амфибий, обитавшую в прудах на Асбаргане. То, что происходило здесь, напоминало кошмар, в котором глаза отказываются воспринимать то, что могут увидеть. Жофре настроил себя не поддаваться на трюки даже собственных глаз.

Улица была разделена посередине рельсом из материала, напоминавшего металл. По ней скользили платформы с сиденьями, подбиравшие и высаживавшие по пути пассажиров. Но Цуржал предпочел идти пешком. Закатан был явно поглощен своими мыслями. С тех пор как они покинули отель, он не проронил ни слова.

По обеим сторонам от магистрали тянулись ряды многоэтажных домов, архитектура которых показалась Жофре непривычной. Первый этаж, как и последний, был квадратным. Однако каждый верхний этаж становился меньше предыдущего, а за счет разницы в их площади образовывались балконы, на которых помещалась самая разнообразная растительность, среди которой стояли столы и стулья различных форм и размеров, приспособленные для непохожих друг на друга тел.

Это была придорожная планета, место, где сходилось несколько основных межзвездных путей. Главное занятие ее жителей был сервис — обслуживание путешественников, следующих сотнями разных маршрутов. Внутренний город был окружен парками, тщательно спланированными, чтобы удовлетворять вкусы посетителей, со множеством аттракционов, позволявших скрасить долгие часы ожидания.

Здание, к которому направлялся Цуржал, было одним из самых массивных. Над входной дверью красовалась вывеска, выполненная выпуклыми буквами, а когда они подошли и закатан достал свой личный диск, им открылся проход, отступив в сторону, автомат, который, как подумал Жофре, наверняка был вооружен.

Дверь открылась автоматически, и они оказались в широком коридоре со множеством дверей по обеим стенам. Цуржал ступал уверенно, не останавливаясь, пока они не подошли к третьей двери слева. При их приближении дверь снова отъехала в сторону, и они вошли в комнату, застеленную толстым ковром, с несколькими удобными креслами, в одном из которых наполовину сидел, наполовину опирался брюхом на высокий пуфик какой-то инсектоид.

Когда Цуржал приблизился, странное существо толкнуло ему навстречу квадратный сундучок, из крышки которого торчало нечто похожее на вентилятор. Когда инсектоид нажал своим когтистым пальцем на какую-то клавишу этого прибора, раздалась его малопонятная речь, произносимая скрипучим голосом.

— Добро пожаловать, гистехнир Цуржал. Наши ресурсы в твоем распоряжении. — Слова доносились из того вентилятора, и Жофре понял, что это был электронный переводчик. — Располагайтесь и отдыхайте, дальние путешественники, — продолжал инсектоид.

Однако Жофре не стал следовать примеру Цуржала, который опустился в одно из кресел, а занял надлежащее телохранителю положение у входной двери, откуда ему была видна вся комната.

— Приветствую тебя Рожденный-пятым, — сказал Цуржал прямо в вентилятор, и тот издал частое попискивание. — Как поживают улей и личинки?

— Отлично! А как ты, Ученый?

Цуржал выражался так же кратко, как его собеседник:

— Я теперь заберу свое.

Инсектоид нажал когтями средней лапы на одну из клавиш в ряду, расположенном у него на столе.

— Здесь имел место вопрос, — проскрипел пропеллер…

Цуржал сделал резкое движение, и кресло немедленно изменило форму, приспосабливаясь к его новой позе.

— И чт-о-о-о? — спросил он с пришепетыванием, обозначившимся сильнее, чем всегда. — Что за вопрос, Рожденный пятым?

— От одного из сильных, Ученый. Он также имеет дело с ульями и получает некоторый доход. Он из тех, к кому прислушиваются.

— Ш-ш-ш, — снова со свистом. — А как зовут этого сильного, Рожденный-пятым?

— Это, — казалось, инсектоид колеблется, — хорошо известный Властитель Цсека.

Эта фраза, произнесенная металлическим голосом, была встречена молчанием. Своим чутьем исша Жофре заметил напряжение, сковавшее тело Цуржала. Закатан был явно недоволен ответом, точнее, он был раздражен.

— Властитель Цсека, — повторил он медленно, с расстановкой, словно желая спрятать все эмоции, лежавшие за этими словами, — известен. А я нет. Что ему надо от того, кто лишился доверия даже у пэров в своем офф-велде? С какой стати он мог мной интересоваться?

— Улей повторяет только те сообщения, которые были оставлены, Ученый. Есть некий Сопт Эску, высокопоставленный последователь Властителя. Он сейчас находится в отеле «Три фонтана» и желает поговорить с тобой. Он оставил сообщение суток пять назад. Было лишь одно сообщение, что он хочет встретиться с тобой как можно скорее.

— Что ж, хорошо, — Цуржал чуть расслабился, но Жофре видел, что он по-прежнему обеспокоен. — Моя благодарность улью за любезную передачу сообщения.

Инсектоид знаком показал, что оценил эти слова, и нажал еще несколько клавишей.

— То, что ты оставил на хранение улья, будет возвращено, тебе, гистехнир Цуржал. — Эта фраза была произнесена официально, по-видимому, соблюдался какой-то ритуал.

— Я утратил связь с космосом, — сказал Цуржал. — Произошло ли что-нибудь, что следовало бы знать благоразумному существу?

Инсектоид уперся острыми локтями в предплечья верхней пары рук и сцепил все когти вместе. Оперенная антенна, венчавшая его голову, склонилась в сторону закатана.

— Ты спрашиваешь об изменениях? Не так много и только незначительные, такие, что происходят с течением времени, и против которых нельзя уберечься, и нельзя их предусмотреть. Ходят слухи, что ворье теперь орудует в Адабанской системе, а на Форсе, как всегда, неспокойно, но они никогда не бывают счастливы, если нет несчастья, что в высшей степени странно. Да, и на Цсеке, конечно, празднуют пятидесятилетие правления Властителя.

— Примечательное событие. — Эти слова прозвучали сухо, словно он сам не соглашался со сказанным.

Инсектоид не успел ответить, если и хотел это сделать, так как часть стены отодвинулась. Жофре тут же пригнул колени, изготовившись обороняться, поднес руку к поясу, а потом выпрямился, но оружие из рук не выпустил, когда к столу подлетела и опустилась на его поверхность крошечная антигравитационная тарелка. Инсектоид снял ее груз, черный футляр с ручкой посередине крышки и без всяких намеков на замки или застежки на гладких боках.

— То, что ты хранил в улье, гистехнир.

Цуржал поднялся и подошел к столу, чтобы взять груз.

— Я принимаю. Прими благодарность, Рожденный-пятым, за любезность и помощь со стороны улья.

— Пусть тебе сопутствует преуспевание в твоих делах, гистехнир Цуржал.

— Пусть процветает улей со множеством личинок, Рожденный-пятым, — ответил Цуржал. Он сделал полупоклон, который был неуклюже повторен инсектоидом, чье тело было не приспособлено к подобным движениям.

Когда они вышли из здания, Жофре протянул руку, чтобы взять чемодан у своего господина, но тот сделал протестующий жест.

— Это понесу я. Если что-либо случится с содержимым, виноват буду я один. Но мне не понравилось то, что я услышал.

— О Властителе Цсека? — догадался Жофре.

— Именно так, — прошептал Цуржал. — Весть о Властителе всегда плохая. Я не имею ни малейшего понятия, почему он может интересоваться мной, но с этого момента мне придется все время оглядываться.

Жофре покачал головой.

— Оглядываться — мое дело, я твой присягнувший. Но необходимо знать о врагах как можно больше, кто такой этот Властитель и почему его считают сильным?

— Это долгая история, — ответил Цуржал. — Подожди пока мы доставим нашу ношу в гостиницу, в надежное место. Тогда я расскажу тебе все, что знаю. А это то, что известно всем в этой области звездного пространства. Мой народ не имел никаких дел с Цсеком. — Теперь казалось, что он думал вслух. — То, что известно, почерпнуто из архивов. Это старый мир, который в основном смотрит только внутрь себя и поглощен множеством кровавых событий в своем прошлом.

Когда они возвращались в свои покои, Жофре был настороже, однако он не заметил в толпе разнообразных существ, сновавших по улицам, чтобы кто-нибудь проявлял к ним малейший интерес. Сдав свой груз капитану охраны, закатан направился к одной из террас, опоясывавших здание, и занял место за столом, отгороженным с трех сторон цветами в горшках и расположенным вдали от соседних столиков.

Набрав коды напитков на кнопочном меню, лежавшем на столе, он откинулся в своем кресле и задумчиво поглядел на Жофре.

— Те, кто служит в улье, не склонны упоминать маловажные события. Поэтому эпизод с Властителем достаточно значимый, иначе они бы о нем не рассказывали. Они сохраняют и передают кредиты, их средства находятся в полной безопасности, на них никогда не нападали, и они хранители многих секретов. Несомненно, среди прочих, и секретов Властителя.

Теперь то, что касается Цсека. Много веков с тех пор, как произошел первый контакт, этот мир был не слишком здоровым местом, не только для офф-велдеров, но и для местного населения. У тех, кто обитает на этом небесном теле, есть какой-то сдвиг в характере, нечто, побуждающее их на постоянные интриги и войны. Долгое время там не было стабильного правительства, вместо него действовала вереница главарей мелких враждующих между собой народов.

Немного более ста лет назад там родился один из тех, кто время от времени появляется в истории, харизматическая личность с врожденными качествами лидера, обеспечивающими превосходство над остальными. На Цсеке таким был Фер Эзранг. Он с жаром принялся за дело и за двадцать лет объединил один континент под властью, которая впервые в истории оказалась стабильной и способной продержаться долгое время. Оттуда он двинулся на другой, восточный континент, чтобы распространить свое правление и на него.

Он был не только прирожденным лидером, но и у него был дар выбирать из своих последователей, подходящих для каждой должности. И на Цсеке воцарился мир, которого не знала его цивилизация. Это продолжалось очень долго. После того как Фер Эзранга провозгласили Властителем, он открыл космические порты для торговли, развил промышленность и поднял уровень жизни, вообще проявлял себя в редкой роли — диктатора, который творил подлинное добро, и Цсек стал процветать.

Разумеется, было и недовольство: учитывая прошлое это было неизбежным. Но его становилось все меньше. Потом произошла Великая встреча.

Все кланы, которые ранее враждовали, были приглашены. Война уже принадлежала прошлому, и предполагалось мирное празднество. В середине веселья Фер Эзранг умер. Это была мирная смерть, которой ожидали, так как он некоторое время болел, кроме того, говорили, что на его здоровье сказалось напряжение последних недель. Он упал замертво, принимая поздравления последнего из семейств, причинявших ему много беспокойства.

Правителя тут же сменил его главный заместитель, и некоторое время космическим жителям казалось, что то, что было начато Фер Эзрангом, будет продолжено. Однако правительство стало постепенно закручивать гайки, забирая в свое руки все больше власти. Теперь на Цсеке царит жестокая диктатура, и, судя по слухам, это место стало снова очень несчастливым.

Теперешний диктатор, как я слышал, воздерживается от каких-либо контактов в офф-велде. И как ты знаешь, Великий совет может рассматривать проблемы какой-либо цивилизации, только если она является его членом. Цсек не подавал заявки на вступление. По слухам, Фер Эзранг как раз собирался это сделать, но ему помешала смерть.

С Цсеком много торгуют. Жители этой планеты продают несколько очень нужных минералов, а также некоторые промышленные товары. Но офф-велдеры допускаются только в торговый порт, как и в других мирах, не присоединившихся к Совету, как это до недавнего времени было и на Асбаргане. Есть все основания думать, что Властитель не пользуется любовью у своих подданных. Однако офф-велдерам не полагается в это вмешиваться.

— Но Властитель желает встретиться с тобой, — медленно произнес Жофре.

— Именно, но почему? Как мне кажется, не в связи с одной из проблем, интересующих меня, — заметил Цуржал.

Жофре сделал такое стремительное движение, словно хотел обмануть чей-то глаз. Дуло его оружия оказалось нацелено на одно из заграждений, образованных растениями в горшках, которые были достаточно густыми и пышными, чтобы служить очень удобным прикрытием. Брат Теней в мгновение ока оказался на ногах. Цуржал не сдвинулся с места, хотя и видел, как сверкают глаза его присягнувшего. Вместо этого он слегка возвысил голос.

— Тот, кто ожидает, что ему обрадуются, подходит открыто, — сказал он, обернувшись, хотя оружия у него не было.

Ответ пришел из другого места: из укрытия небрежной походкой вышел какой-то мужчина. Это был абсолютный гуманоид, может быть, даже землянин, но очень маленького роста. И его коже недоставало коричневого загара, характерного для всех спейсеров. Над высоким стоячим воротником его рубашки торчал острый подбородок, глаза были маленькие, прятавшиеся в складках нездоровой серой кожи. Рубаха была черная, сапоги и бриджи того же цвета. На поясе, под рукой висела кобура бластера.

Жофре занял новую позицию, позволявшую ему защищать закатана с двух сторон — от приближавшегося незнакомца и от того, минимум одного субъекта, скрывавшегося за растениями.

Человек в мундире медленно улыбнулся.

— Ученый, готовность твоего телохранителя достойна похвалы, — цветочный горшок едва качнулся, — эй, Харсе, выходи, — приказал незнакомец. — У нас нет ссоры с Ученым. Напротив, мы пришли с пустыми руками. — И он протянул обе руки ладонями вверх, демонстрируя, что в них действительно ничего нет.

из-за занавески показался второй человек: значительно выше, чем появившийся первым. Он так же был одет в черный мундир, но попроще, его украшал один погон с нашивкой, изображавшей молнию. Он шел слегка напряженно, держа руки подальше от своего пояса со множеством отверстий, заполненных стержнями различной остроты и длины.

Старший щелкнул пальцами, и Харсе, если это было имя подчиненного, развернулся так, чтобы его спина образовала загородку с четвертой стороны, отгораживая тройку собравшихся за столом от внешнего мира.

Жители Цсека могли изображать безобидных существ со всей прямотой, на которое была способна их раса, однако Жофре не расслаблялся. Его тренированное чутье не могло уловить каких-либо признаков того, что в укрытии оставался кто-то еще. Однако он слабо представлял, какую угрозу таит это поясное оружие, и предпочитал, чтобы его не застали врасплох. Он не сошел со своего обычного места телохранителя, защищающего хозяина, и когда офицер с Цсека приблизился к столу.

— Я обращаюсь к Сопт Эску? — спросил Цуржал, откидываясь на своем кресле с совершенно непринужденным видом. Однако Жофре уловил, что по-своему закатан встревожен не менее, чем он.

— Новости разносятся быстро. Да, я командующий армии Сопт Эску, к вашим услугам, Ученый. — Небрежность, с которой он отдал честь, граничила с намеренным оскорблением. — Несомненно, ты из тех, кто предпочитает не тратить время на формальности, поэтому я скажу напрямик, что хочу обсудить одно дело, которое полезно нам обоим.

Цуржал жестом своей здоровой руки указал на стул, с которого поднялся Жофре. Его присягнувший отступил на два шага назад, по-прежнему выбирая место с таким расчетом, чтобы не выпускать из вида ни офицера, ни его подчиненного, твердо стоявшего, загораживая собравшихся.

Сопт Эску по-прежнему тонко улыбался, хотя был явно недоволен приветствием Цуржала.

Несомненно, он привык к тому, чтобы его сообщения принимались более благодарно. Тем не менее, он присел, отчего стал выглядеть не слишком представительно рядом с закатаном, далеко превосходившим его размерами.

— Поскольку мы пренебрегли формальностями, — продолжал он, — я сразу же перейду к делу. Мой великий Вождь, — его рука взметнулась вверх, словно он отдавал честь, — получил сообщение, что тебя можно найти здесь. Ему также известно, что ваши пэры отказались верить в открытое тобой перемещение в прошлое. И теперь ты ищешь случая и место, чтобы продемонстрировать достоинства своего открытия. Тебе предлагается такое место, а кроме того, все, что может тебе понадобиться…

— Весьма интересно, — ответил Цуржал с заметным пришепетыванием. — А что подвигло Великого на столь великодушное предложение?

— Вера в тебя, Ученый, — последовал поспешный ответ, — в тебя и в твое открытие. Ты желаешь доказать, что можешь заглянуть в прошлое, в этом году исполняется пятьдесят лет правления Великого, которое началось печальным событием, смертью Фер Эзранга. Мы можем предоставить тебе возможность, которая принесет тебе славу не только на планете, она достигнет звезд, убедит сомневающихся, что ты в состоянии сделать то, о чем говоришь. Властитель приглашает тебя на Цсек, чтобы ты установил какой-нибудь сканер на Марлике и воспроизвел смерть Фер Эзранга. К моменту твоего возвращения в прошлое будут подготовлены все передатчики, и эту сцену увидят миллионы людей. Можешь ли ты ожидать большего для популярности своего открытия?

— Ваш Могущественный Властитель, несомненно, слышал, что мое открытие далеко от совершенства. Предыдущие сеансы имели лишь частичный успех. Я не могу гарантировать лучших результатов и поэтому, разумеется, не могу принять предложение. Если бы Властитель организовал такую огромную аудиторию, а опыт бы не получился, это было бы более, чем разочарованием…

— Ты слишком скромен, учитель. Наш Вождь тщательно изучил твои прошлые достижения. Он уверен, что ты стоишь к успеху ближе, чем говоришь. И он проследит за тем, чтобы ты получил хорошую награду…

— Нет, — Цуржал оборвал его крайне грубо. — Я не могу обещать то, что не в силах осуществить. Передайте Могущественному Властителю мою благодарность, но пока я не удостоверюсь в ценности того, что я могу предложить, я не возьму на себя риска разочаровать тех, кто желает провести эксперимент с моим открытием. Он, безусловно, поймет логику этого ответа.

Лицо Сопт Эску искривилось гримасой.

— Мой Великий Вождь не из тех, кого легко разочаровать.

Цуржал встал.

— Никто не любит разочаровываться. Но ничто не течет совершенно гладко. Извините, господин командующий, мой ответ останется отрицательным, я закатан, и мы поклялись накапливать и приумножать знания. Я поэтому и хочу применять свое изобретение. Но пока я не добьюсь успеха, мои действия останутся сугубо приватными. Если мне удастся экспериментально подобрать подходящий ритм для моего сканера, тогда я с большим удовольствием предоставлю его любому миру для воспроизведения сцен планетарной истории. Это будет славный день, но до него все еще очень далеко. Благодарю вас, командующий армией, и пожалуйста, объясните вашему Властителю мотивы моего отказа: я не предлагаю того, что не совершенно.

Цсекиец также встал.

— Мне жаль, Ученый. Ты только что отверг то, что принесло бы тебе великую славу.

— Если так, то потеря — моя.

Но в голосе закатана не было и тени огорчения. Он слегка кивнул головой, когда цсекийцы оставили их, не сказав ни слова. Телохранитель присоединился к своему командиру, когда тот проходил мимо него.

— А теперь, — медленно сказал закатан, — хорошо бы понять, что за всем этим скрывается. Мне кажется, надо сказать пару слов кое-кому. Возможно, к Цсеку сейчас проявляется какой-то интерес, о чем мне не приходилось слышать. Но ясно одно, мы не поедем к этому Властителю.

Но, разумеется, это было не так.

Глава 9

Удар был нанесен, когда стала заниматься заря. После встречи с цсекийцами Жофре чувствовал себя напряженно, так как был уверен, что Сопт Эску не считал разговор законченным. Вначале он предполагал, что у хозяина могут похитить сканер, но на его вопрос Цуржал объяснил, что никому, кроме него, с прибором не разобраться. Различные модификации, которые он добавлял к оригинальному изначальному образцу, находились только в его перепончатой голове.

Хотя закатан рано лег, Жофре продолжал прочесывать их номер, от стены к двери и обратно к стене, словно ожидая, что в одной из комнат затаился враг. Он расспросил закатана о различных видах оружия, которое заметил у Харсе (а если такое было у него снаружи, то ЧТО скрывалось от глаз?), и Цуржал согласился, что очень воинственная нация Цсека вполне могла усовершенствовать нечто новое, необычное или заново открыть что-нибудь старое и забытое, неизвестное представителям других планет.

Наружная дверь была заперта на замок, отпиравшийся при приближении ладони с определенными линиями. Живя в этом номере, они, желая, чтобы им не мешали, могли поднести руку к личине, и дверь было невозможно открыть, если не использовать инструментов, шум которых поднял бы на ноги всю гостиницу. Окна, выходившие на наружную террасу, также были заперты и запечатаны. Жофре сам убрал пышные цветы, загораживавшие обзор, чтобы можно было наблюдать за перилами, ограждавшими балкон. Кроме того, он положил на важные места террасы две своих предупредительных пуговки.

Но и приняв все предосторожности, он не мог расслабиться. Чутье исша подсказывало Жофре, что скоро придется применить то, чему он так долго учился. Вполне резонно было ожидать, что цсекийцы попытаются похитить Цуржала. Если бы закатан вместе со своим прибором оказался у них в руках, они могли рассчитывать, что заставят его поставить эксперимент. Но почему это им так нужно? Цуржал сам задавал себе этот вопрос несколько раз за прошедший вечер. Неудача эксперимента, показанного по всем каналам, навлекла бы позор не только на закатана, но и на самого Властителя.

— Они ведут какую-то игру, — наконец сказал Цуржал. — Но эта игра не для нас. Жаль, что нам так не повезло с поездкой! Лочан — это мир четвертого разряда. Его посещают только свободные торговцы. У меня нет неограниченных финансовых возможностей, так как я не могу снимать деньги со счетов своего дома, поскольку меня лишили средств. Поэтому нам придется ждать торговца, который сам следует на Лочан и захватит нас по пути. Я не могу нанять чартерный корабль только для себя. Но в этот порт такие торговцы заглядывают, так что рано или поздно мы улетим.

Для Жофре, который напряг все свое чутье, такое ожидание было равносильно безмолвной войне. Этот город представлял собой скопление странных строений, о которых он очень мало знал, несмотря на все попытки изучения окрестностей по картам и планам, на которых были отмечены основные пункты. Толпы путешественников, многих из которых он едва ли мог назвать «людьми», лишь усиливали его недовольство этим космическим портом.

Чем скорее они покинут это место, тем лучше, оно настолько далеко от всего, чему его учили, что он вообще стал сомневаться, сработают ли его хваленые навыки в этих условиях.

Он совершал обход всех комнат в третий раз, ступая бесшумно, его ночного зрения хватало, чтобы разглядеть все, что было нужно. Через каждые несколько шагов он останавливался, вслушиваясь в темноту, принюхивался, заставлял свое шестое чувство улавливать все непривычное. Он проводил таким образом уже вторую ночь, но бодрствовать постоянно было невозможно.

Едва различимый звук сигнального камушка заставил его прижаться к стене, почти вдавиться в нее, вглядываясь в темноту, царившую на террасе. В одной руке у него был станнер, а другой он сжимал ножички для метанья, которым доверял в первую очередь, так как это было старое привычное оружие, в обращении с которым он был чрезвычайно искусен.

К краю террасы кто-то медленно, осторожно приближался. Это был гравитационный плот, которые, как он знал, использовались в качестве городского транспорта. Жофре приподнял станнер…

Он выпал из пальцев, которые вдруг онемели так, что перестали ему повиноваться также, как и колени, отказавшиеся держать тело. Он упал лицом вниз и обнаружил, что едва может дышать, словно ему отказали мышцы грудной клетки, словно легкие лишились воздуха.

Если нападающий рассчитывал на его смерть, он недооценил силу своей жертвы. Жофре тут же мобилизовал свои внутренние защитные силы. Он замер, это была его реакция на неведомое — надо было выждать, пока не станет ясно, какое оружие применит враг.

Хотя зрение, слух и другие ощущения Жофре притупились, а сам он был почти в обмороке, ему хватало сознания чтобы знать, что в комнате теперь происходит какое-то движение, вполне уверенное, словно вторгшиеся враги совершенно не боялись. Предпримут ли они действие которое подсказывает здравый смысл, то есть убьют ли его пока он лежит? Пока что они обходили его, направляясь в комнату, где спал Цуржал.

Давление, заставлявшее его пребывать в неподвижности, сохранялось. Только техника исша помогала ему неглубоко дышать! Потом он стал вызывать Внутреннее Сердце, источник сил, который питал его. Последовала внезапная вспышка, он ощутил шок, словно сунул руку в костер. Теперь он ощутил свою руку. Она была неловко подвернута под спину, пальцы были все еще согнуты, словно вокруг рукоятки оружия, которого на самом деле не было. Но он мог ими пошевелить, совсем чуть-чуть. А сила для этого исходила от… находки, сделанной им в горах, вынесенной из Куа-эн-иттер, от камня!

Казалось, что его мысли то погружаются в обволакивающую темноту, то выныривают на свет, словно их макали в болото. Он силился не отпускать их. Потом он в боку остро ощутил боль, как будто от сильного удара. А потом очень тихо взорвался звук, прорезавшийся чуть сильнее шепота, которым велся, должно быть, какой-то спор. Ответ пришел, когда Жофре грубо выволокли из комнаты и, протащив по террасе, бросили на вибрирующую поверхность — платформу лифта.

Спустя мгновение на него навалилась какая-то масса, — по мускусному запаху он узнал закатана, — должно быть, такого же беспомощного в руках, захвативших их в плен.

Платформа рывком двинулась вверх. Жофре даже показалось, что она раскручивается. Его слабая связь с собственным сознанием стала еще более призрачной, хотя ему и удалось кое-как передвинуть руку, так, чтобы накрыть ладонью полученный в горах талисман.

Было очевидно, что теперь ему ничего не предпринять, оставалось ждать, когда ему удастся вернуть силы, сбросив с себя то, что лишило его движения. Но он продолжал держаться за внутренний источник, таким образом сохраняя себе жизнь. А пока человек жив, у него остается шанс, который благоприятствует тем, кто готов за него ухватиться.

Жофре не мог бы сказать, сколько их несли по воздуху. Стало гораздо светлее, и хотя он не мог повернуть голову и не решался поднять веки шире, чем на щелочку, ему удавалось разглядеть то, что их окружало. Транспорт, на котором он против своей воли стал грузом, именно и был грузовым. Помимо Жофре и безмолвного и неподвижного закатана на корабле находилось минимум три пассажира. Двое из них попадали в его ограниченное поле зрения. Один из них был Харсе, а другой вполне мог быть его близнецом. Третий оставался за пределами обзора, и Жофре не знал, кто это мог быть. Но присутствия Харсе хватало, чтобы отнести это происшествие на счет цсекийцев.

Лифт вдруг резко упал, заставив Харсе издать гортанный звук и схватиться за перила, находившиеся на уровне пояса за его спиной. Еще одно движение вниз, и они совершили посадку на какую-то поверхность, и этой силы оказалось достаточно, чтобы Жофре чуть подкинуло с платформы лифта.

Этого незначительного изменения угла зрения хватило, чтобы он разглядел высившуюся рядом громаду из блестящего полированного металла. Они приземлились поблизости от корабля. Теперь они торопились переместить свой необычный груз на борт. Харсе и его двойник, пригнувшись, пролезли под перилами и, вскоре вернувшись, бросили на платформу пару ящиков. Тот, который оказался сверху, покачнувшись, упал, задев ногу Жофре и вызвав острую боль. Лифт снова стал подниматься, а потом — приближаться к повернутому носом вверх кораблю. В грузовой отсек корабля запихнули их с закатаном, правда, его тут же оттащили так, что он скрылся из поля зрения своего телохранителя.

Снова появился Харсе, пинком ноги он перевернул тело Жофре и стал обыскивать его. У него вытащили поясной нож и ножики, спрятанные в рукаве, забрали бластер, но казалось цсекийцы тут же пришли к выводу, что их добыча осталась совершенно безоружной, что было слишком поспешным выводом.

Хотя Жофре и утратил многое из того, на что мог рассчитывать на случай обороны или нападения, исша не был безоружен, если сохранял контроль над собственным телом. Следовательно, главное сейчас — восстановить его Жофре не решался сделать даже самое незначительное движение, пока оставался на глазах у врагов. Но его слух обретал прежнюю остроту, и до него донесся звук отдалявшихся шагов тяжелых сапог. Должно быть, стражи к ним не приставили.

Ему удалось выпрямить пальцы руки, сжимавшей спрятанный талисман. От него не ускользнула важность этого события. Мысленно Жофре нарисовал этот камень овальной формы, который так долго рассматривал. Его мертвая непроницаемая мрачность не отталкивала, а, скорее, притягивала внимание, словно внутри него…

Камень… Можно ли ему отвлечься от всего окружающего, чтобы сосредоточиться на созерцании талисмана? Жофре понял, что этот отчаянный шаг, в сущности, его единственная возможность.

Итак, он отсек свое внутреннее зрение от окружающего мира, мысленно сосредоточиваясь на образе камня, к которому он устремился всеми силами своей души исша.

Его рука чуть приподнялась. Пальцы сложились в один из Шести знаков, тот, который вел к Великому Призыву. Он все еще удерживал камень, сжимая его в своих мыслях, вот как он выглядел, вот какой он…

Другая рука дрогнула, словно к ней вернулась жизнь. Он смутно осознал это и приподнял ее, чтобы пальцы обеих рук сплелись в знак «Ищу-силы-горных-ветров».

Он делал каждый вдох глубже, чем предыдущий, поднимая ребра, болевшие от пинка. Медленно, крайне осторожно он подвинул одну ногу, а затем другую. Отсек был слабо освещен, света было достаточно, чтобы разглядеть несколько ящиков и контейнеров, в которых мог находиться груз. Воздуха хватало для дыхания, и…

Тело Жофре напряглось, чтобы через полминуты вновь расслабиться. Этот звук, доносившийся через стену… Корабль взлетал, и, не имея кресла с подушками, какие бывают в пассажирском отсеке, он должен был принять на себя огромные перегрузки взлета.

Они свалились на него подобно удару, нанесенному могучим кулаком, спустились абсолютным мраком. Все, что он с таким усилием достиг, в миг сошло на нет.

* * *
В одном из верхних отсеков лежала женщина с болезненной гримасой на лице. Потом, когда они оторвались от планеты, она не сразу освободилась от ремней, которые обеспечивали ей безопасность. Гримаса боли сменилась недовольным выражением лица с нахмуренными бровями, казалось, она к чему-то прислушивается.

Наконец она покачала головой, словно отгоняя какую-то беспокоившую ее мысль, и не встала со своего места. Ее движения были такими заученными, что напоминали какой-то ритуальный танец. Ее лицо побледнело, разгладилось и стало напоминать маску из слоновой кости, глаза с черными ресницами закрылись. Сверкающе алые губы двигались, беззвучно произнося какие-то слова. Она стала раскачиваться взад и вперед все быстрее. Затем поднялись руки, она вытянула их вперед, однако глаза так и не открылись, чтобы посмотреть на причудливые движения, совершаемые пальцами в воздухе.

Как хорошо… хорошо! Она чувствовала, как ее наполняет сила, вооружая ее так, как эти офф-велдские мерзавцы и представить себе не могли…

Вдруг она испытала резкий, внезапный удар. Она широко открыла глаза, а губы издали крик… оставшийся безмолвным. НЕТ! Это было невозможно… немыслимо… такого не может быть… здесь!

Зарн. Почти так же быстро, как были прерваны ее мысли и поколебалась сила, ее память оживилась. Не на это ли намекал Зарн, пытаясь соблазнить ее отказаться от своей миссии, чтобы направить ее с заданием, о котором он не хотел распространяться?

Она опять нахмурилась, стараясь восстановить все клочки этих воспоминаний. Зарн действительно горел волнением, какого ей не доводилось у него видеть. И священники Шагга, а они так гордились своей невозмутимостью! Но здесь, на этом корабле? Последний раз ей пришлось прикоснуться к такой силе на Рама-ди-фронг, когда она столкнулась лицом к лицу с Магистром Ложи, давшим ей задание, которым она так гордилась, став первопроходце, договоров с офф-велдом. Это было так невероятно, что не могло пройти незамеченным, какой бы ни была ее непосредственная миссия.

Потянувшись к шкатулке из полированного металла прикрепленной для безопасности к полке у нее за спиной, она открыла замок и достала оттуда круглое зеркальце, подняла его к лицу и критическим взглядом осмотрела своё изображение. Она была лишена тщеславия, оно не входило в набор качеств, культивируемых среди исша, и от него легко избавлялись при первом проявлении. Сейчас она просто тщательно рассматривала один из видов оружия. Оно имело ценность, и она могла его применить: с детства ее тренировали использовать это особое оружие.

А теперь она уронила зеркальце на колени и, затаив дыхание, стала всматриваться в ближайшую стену отсека. Эта новая тайна, интриговавшая ее и требовавшая разрешения, мешавшая ей полностью сосредоточиться на своей задаче, ничто не должно ей препятствовать. Правда, эти цсекийцы не такие уж умные. Им нельзя отказать в хитрости и лукавстве, но ум — не их достоинство. Бывает, что люди выдают свои тайны, не произнося их вслух и не доверяя бумаге. Допустим, только допустим, что этот Сопт Эску выучил кое-что из языка исша, и смог раздобыть для своего хозяина то, что, как она чувствовала, находится сейчас на корабле. Это означало бы опасность. В хороших руках это обеспечивало бы полный контроль… над ней. Ее рука сжалась в кулак.

Они снялись очень внезапно. Она не выходила из кабины, как требовала от нее роль, которую она играла. Но эти другие разрабатывали какой-то план, она была лишь второстепенным звеном, в этом она была уверена, она позаботится, чтобы ее ценность возросла, как только она доберется до Властителя. Тогда, может быть, это предназначается не для того, чтобы управлять ею, правда, она должна проверить все свои подозрения, но, пожалуй, целью являются какие-то другие люди.

Теперь она должна полностью убедиться в надежности ее территории: не поработал ли шпион, покушающийся на то, что по праву принадлежит гордым лордам? Поднявшись, она стала выполнять определенные приготовления, проверила, есть ли доступ к нескольким предметам багажа, содержимое которого отбиралось чрезвычайно тщательно.

* * *
Он ощутил вкус крови, бежавшей из ссадины в уголке рта. Должно быть, тренировка сегодня была тяжелой. Жофре открыл глаза, но не увидел неба, венчавшего горы. Над ним где-то очень высоко был потолок. Тело его все острее чувствовало боль, и ему было очень трудно дышать.

Он был явно не во дворе своей Ложи. Его окружали гладкие стены, а не грубые камни зала Ложи (чтобы это разглядеть, он обернулся, вызвав новую волну боли). Так где же, где же он?

Он позволил своей наполненной болью голове опуститься на те несколько дюймов, на которые ему удалось ее приподнять. Теперь он смотрел на потолок, пытаясь припомнить, что с ним произошло. Потом он ощутил вибрацию, сотрясавшую его тело, исходившую от пола, на котором он лежал. Корабль… Эта мысль пришла медленно. От усилий, с которыми давались ему воспоминания, боль стала еще острее.

Глава 10

У Жофре не было времени предаваться воспоминаниям. Место его заточения прорезал яркий поток света, и он изобразил обморок. Вначале лучше узнать, кто твои враги и сколько их, а уж потом пробовать свои истощенные силы. Веки, снова почти полностью прикрывавшие глаза, очень ограничивали его поле зрения, но он понял, что пришло по меньшей мере два человека, которые остановились по бокам от него, обмениваясь над ним гортанными репликами.

Его подхватили под мышки и за ноги, и эти двое потащили его из отсека через какой-то коридор, который был лучше освещен. Ему удалось смутно разглядеть ноги одного из людей, он был почти такой же массивный, как Харсе и на нем был такой же мундир. Подойдя к подножию лестницы, они бесцеремонно уронили его на пол. На его голову упала веревка, ему петлей обвязали руки и затянули ее. Он услышал лязг металлических набоек сапог по полу и заметил, что один из мужчин поднимается по лестнице, а другой тащит его к нижней ступеньке.

Его предполагалось поднять как какой-нибудь неодушевленный предмет, лучше пусть они думают, что он по-прежнему без сознания. Он был почти уверен, что находится на борту корабля, в этом случае у него не было шансов сразу же совершить побег.

Резкое подергивание веревки, поднимавшей его тело, усилило боли в разных местах, которые ему было теперь даже трудно сосчитать. Один мужчина подошел сзади, чтобы не давать его телу слишком раскачиваться, явно не для удобства Жофре, а для облегчения задачи того, кто тащил ее вверх.

Они миновали два пролета и приближались к третьей площадке. Его снова уронили на плоскую поверхность и на этот раз с него сняли веревку. Потом его опять куда-то понесли по короткому коридору, а потом притащили в какую-то кабину. Жофре оказался на полу, но на этот раз под ним было покрытие вроде ковра, а воздух в помещении был не такой затхлый, а скорее даже свежий.

— Как видишь, Ученый, твои страхи необоснованны, мы не убили твоего телохранителя. — Голос был знакомым, и Жофре старался соотнести его с каким-то известным ему лицом.

— Это едва ли пошло бы вам на пользу, — пришепетывание в голосе, который он узнал сразу, усилилось. — Немедленно освободите его.

— Ученый, нам приказано оказывать тебе всяческую помощь, взамен на твое согласие считать себя нашим гостем… Как гость ты безусловно не будешь нуждаться в телохранителе… рука Властителя покарает любого, кто посмеет причинить тебе вред.

— Освободите его, — повторил закатан, — вы не дали мне доказательств того, что ваш Властитель имеет по отношению ко мне миролюбивые намерения. Вы лишили моего присягнувшего оружия, он безобиден. Посмотрите на своих горилл, каждый из них на голову выше его, из любого получится два таких, как он. Или вы боитесь человека, который пролежал в коме, пока не лишился всех своих сил?

— Ты миролюбивый человек, Ученый. Хорошо известно, что представители вашей расы не представляют опасности для разумных существ. Какое тебе дело, что случится с этим? — Жофре увидел, как на него указали носком сапога.

— Он сама противоположность всего того, во что ты веришь, он живет, чтобы убивать, разве это не так?

Последовало мгновение молчания. Потом Цуржал ответил:

— Этот человек присягнул мне как полагается у людей его занятий, и он доверяет мне, а я ему. Вы от меня чего-то хотите. Очень хорошо, давайте торговаться, Командующий армией, или вам не известно это понятие?

— Хммм, — это было не слово, а лишь легкий отголосок звука. Потом раздался резкий хохот, в котором не было ни капли веселья. — Итак, мы наконец задели тебя за живое, Ученый. Хорошо. Можешь это забрать, если только будешь себя вести, как наш… гость.

Тело Жофре резко дернулось. К нему никто не прикасался, но этот вес, который почти раздавил его грудную клетку, которому он сопротивлялся все эти часы, пока чуть ли не сжился с ним, вдруг свалился с него.

— Значит, мы оставляем вас одних, Ученый… — Раздалось топанье сапог, потом хлопнула металлическая дверь.

Жофре перевернулся на бок и глубоко задышал. Уперевшись одной рукой, он сумел подняться до полусидячего положения. Цуржал стоял в проеме двери. Судя по его позе, он усиленно прислушивался. Жофре перевернулся и встал на колени, стукнувшись плечом о мягкое сиденье стула, надежно прикрепленного к полу. Скрежеща зубами и призывая на помощь все свои запасы сил, он поднялся на ноги и встал, опираясь на этот стул.

Теперь, когда его личная борьба более ли менее благополучно завершилась, до него полностью дошло, что с ним произошло, и шок от этого сознания был таким сильным, что он чуть снова не свалился на пол. Ему не удалось предотвратить то, что с ними случилось, и таким образом он предал исша. На это был лишь один ответ, но он не мог совершить то, что ему надлежало, так как закатан был жив, а он ему присягнул.

Цуржал повернулся спиной к двери. У него вздыбилась оборка вокруг шеи, и он поднял руку, чтобы ее поправить. В два шага он приблизился к Жофре, повернул его и толкнул на стул, на который тот опирался.

— Если воин поддастся действию неизвестного ему оружия, в этом нет для него позора, — закатан коснулся самого больного места телохранителя. — Они использовали стаз, парализующий луч; на тебя, должно быть, пришелся особенно сильный удар. Ничто, кроме титанового панциря, неспособно защитить от него, а таких доспехов у нас не было.

— Я твой присягнувший, — пробормотал Жофре, не в силах принять такое объяснение. — Мне надо было быть более бдительным…

— Ты мой присягнувший, — резко возразил Цуржал, — и будучи таковым находишься на посту. И так должно быть, пока я не освобожу тебя. Просто удивительно, что ты остался жив. — Он обвел Жофре взглядом, словно ожидая увидеть что-либо необыкновенное. — Они не могли оставить твой труп и взяли тебя с собой, чтобы не было следов. Но по моему требованию им пришлось предъявить твое тело.

Закатан встал напротив Жофре, и длинные когтистые пальцы человека-ящерицы слегка пошевелились. Жофре напрягся, а потом, приложив всю свою волю, расслабился. Он не знал, где Цуржал научился языку пальцев, которым пользовались Братья, и на самом деле его сообщение было сформулировано несколько неуклюже, но достаточно понятно. Они оба находятся под наблюдением, вероятно, подумал Жофре, их не только подслушивают, но и подглядывают.

— Перед нами — путешествие, — продолжал Цуржал, правда, его пальцы складывались не совсем правильно. — Они везут нас прямо на Цсек. Властитель желает, чтобы мы использовали сканер на праздновании пятидесятилетия события, в результате которого власть, долго удерживаемая Фер Эзрангом, перешла к нему. Свое время путешествия я должен использовать, чтобы удостовериться, что результаты сеанса будут отвечать его желанию.

— Наблюдай, жди, слушай, смотри, — говорили эти пальцы, отдавая приказ ему, как любому шпиону, которому предстоит оказаться на вражеской территории.

— Я весь в твоем распоряжении, Ученый, — сказал Жофре голосом, который показался ему самому резким и хриплым. — Требуй от меня любой помощи, какая в моих силах.

— Очень хорошо. А теперь, — Цуржал подошел к стене и нажал несколько кнопок. — Надо, чтобы тебя покормили. От стаза человек слабеет. Потом мне надо будет просмотреть кое-какие записи и, возможно, поставить несколько экспериментов. Некоторые из них не требуют специального обучения, и ты мне пригодишься.

В ответ на приказание закатана появился поднос с запечатанными емкостями, который тот подхватил и поставил на колени своего присягнувшего.

— Ешь, это, конечно, корабельный паек, но он съедобный и питательный.

* * *
В кабине женщины на спинке кресла лежал наряд из ткани, тонкой как дымка. Взяв двумя пальцами, женщина стала его придирчиво рассматривать. Это был шелк двойного паутинного плетения, баснословно дорогой, на такой не хватило бы денег даже у Магистра Ложи. Цвет был странный, или точнее, неопределенный, так как если фон и можно было назвать темно-зеленым, то складки, колеблясь от воздуха, переливались всеми цветами радуги, при каждом движении появлялись все новые блики.

Она больше любила сочные, глубокие цвета, но обучение, жесткое и беспощадное, научило ее приспосабливать одежду к целям своей миссии. Такая ткань была достойным подарком от планетарного Властителя, и когда наступит время, она должна ее продемонстрировать так, чтобы извлечь максимальную пользу, показать и сам подарок, и себя в нем.

Никаких драгоценностей, за исключением пояса из самоцветов, называемых здесь огненными камнями, предназначенного подчеркивать линии тела, браслетов из тех же камней, чтобы привлечь глаза к нежности ее запястий и красоте рук. Она не будет румяниться, а лучше наденет на волосы тонкую цепочку, с которой будет спускаться на лоб, туда, где почти сходятся брови, один камушек, — так она решила, просчитав все возможности. Она решительно сложила платье, которое, казалось, льнуло к ее ладоням, словно не желая, чтобы его отложили в сторону, и уселась, подняв глаза к проему стены.

Металлический корпус кабины корабля не был однотонным, в одном месте его украшал рисунок, отливавший изумрудным блеском. Она слегка скривила губы. Как бы она ни любила яркие краски, этот узор был слишком пестрым, ему не хватало вкуса. Но ее интересовал не рисунок, она искала тот участок, где несколько дней назад обнаружила кварц, который мог концентрировать ее мысли, становясь проводником, ведущим их…

Здесь не было места настоящему чтению мыслей. Насколько ей было известно, до сих пор не удавалось разрушить все барьеры до такой степени. Она была хорошо обучена языку жестов и могла читать эмоции, особенно когда они достигали определенной интенсивности. Эта способность хорошо служила ей, и она пользовалась ею, когда была уверена, что остается одна.

Они были очень довольны собой, эти цсекийцы. У них так много власти, что они слегка забыли о полезности сомнений. Разумеется, они очень склонны недооценивать то, что недоступно их пониманию, это было их слабым местом, которое можно было при необходимости использовать. Тот, который называл себя командующим армией, — она разговаривала с ним, и видела его насквозь, словно воду, зачерпнутую в водопадах Ниизердена и налитую в чашку.

Мысль о Сопт Эску вызвала улыбку у нее на губах; она уловила его огромное самомнение, поднимавшееся от него, как струйка дыма. Да, он очень доволен собой, весь переполнен успехом, слишком переполнен. Она обдумала этот пункт. Он рад чему-то помимо ее присутствия, сознавая, что в ее лице приобрел новую игрушку для своего хозяина, у него есть еще какое-то достижение.

Ее пальцы зашевелились. Что еще у него на борту, или что он знает, или что добудет в ближайшем будущем, чтобы это заставляло его преисполниться такой уверенностью в своем грядущем возвышении в этом мире?

Она не могла выйти из своей кабины. Ей ясно дали понять, что о ее присутствии на этом корабле никто не должен знать. И она с этим согласилась, сознавая, что уединение даст ей время собрать внутренние силы для того, что ей предстоит. Но теперь ей не хватало какого-нибудь контакта с миром этого корабля, чтобы знать, что происходит за стенами ее роскошно обставленной кабины. Чтобы действовать, любой исша нуждается в информации.

Единственным звеном для контакта мог быть сам Сопт Эску. Так тому и быть. Она сконцентрировала свой взгляд на этом пятне изумрудной зелени на стене и освободила свою волю, чтобы заглянуть к Командующему армией.

Вскоре в ее кабине послышался слабый звон колокольчика. Она произнесла лишь одно слово, чтобы снять запоры.

— Входи.

Командующий армией вошел и оглядел ее с головы до ног. Она грациозно поклонилась, смиренно опустив глаза, и давая всем видом понять, что покорна его воле.

— Все ли есть, чего ты желаешь, джентльфам? Он говорил немного неуверенно, словно чувствовал, что не знает, зачем пришел.

— Ты дал мне все лучшее, Командующий армией. — Она жестом указала на то, что было у нее в кабине. — Я особенно благодарна тебе за записи. — Тонким пальцем она ткнула в небольшую стопку дисков. — Было очень любезно обеспечить меня такой подробной информацией о вашем мире… и вашем Могущественном Вожде.

— Что же ты теперь думаешь о Цсеке, джентльфам?

— Что он может предложить очень многое, во всех отношениях. Мне кажется, в тот день, когда я повстречала тебя, мне улыбнулась удача. Ты открыл передо мной очень яркое будущее.

Он уселся в кресло, хотя это ему не предлагалось, поближе к той части стены, где находился камень, на котором она концентрировала свой взгляд. Женщина почувствовала укол гнева. Он слишком ясно дает ей понять, какого он о ней мнения. И она должна действовать так, чтобы не дать этой мерзкой жабе по-иному оценить ее характер.

— Итак, тебе нравится то, что ты здесь увидела, — он махнул рукой в сторону дисков. — Ах, джентльфам, насколько их превзойдет реальность! И Властитель предоставит тебе свободу в этом очень приятном мире. Он может проявлять чудеса щедрости, когда он доволен.

Она позволила себе слегка приподнять брови.

— А по-твоему, он будет доволен?

— Тобою? Тот, кто не восхитится тобой, должен быть лишен тела мужчины, джентльфам. Кроме того, мы принесем ему не только твою очаровательную особу, а и надежное средство для его будущего.

— Ты говоришь загадками. — Она должна быть очень осторожна, однако ей необходимо узнать как можно больше.

— Это загадки времени, джентльфам. У нас на борту тот, кто победил время, в некотором роде. И он победит его ради Властителя. Ты, несомненно, слышала про расу закатанов?

Она напрягла свою память. На Асбаргане ее не слишком хорошо информировали, ей не хватило для этого времени.

— Я имею в виду прошлые контакты с форраннерами и многими мирами, — пояснил Командующий. — Время от времени они, копаясь в своих науках, делают большое открытие, благодаря тому, что умеют обращаться с ключами, которые открывают древние тайны. У нас на борту один из обученных гистехниров, который как раз это и сделает для нашего Властителя.

Сопт Эску выглядел очень довольным собой. Он подарит Вождю то, что неспособны дать ему его верноподданные, возможность проникнуть в заветные тайны времени. Это будет открытие, которое прославит Цсек.

А как этот закатан овладел временем? Она была по-настоящему заинтересована. Всем путешествующим в космосе было известно про форраннеров. Время от времени слухи об их древностях возникали на звездных путях.

Командующий армией улыбнулся, хотя его губам, казалось, это движение далось не без труда.

— Он утверждает, что знает способ. Наш Вождь склонен ему верить и дает ему возможность поставить эксперимент у нас на Цсеке. Приближается день пятидесятилетия правления нашего Властителя. Он желает показать всей планете событие, в результате которого власть Фер Эзранга перешла к нему.

Она позволила своим глазам округлиться, чтобы изобразить надлежащую степень изумления.

— Какое событие! Как, должно быть, рад этот закатан принять участие в подобной акции.

Улыбка сразу сошла с губ Сопт Эску.

— Он очень скромен, этот Ученый. Он возражает, считая, что еще не все готово. Но разумеется, те, кто обладает знаниями, обещающими им власть, не желают делиться тайнами. Как только он поговорит с Властителем и поймет преимущества, которые получит от этого предложения, он будет вполне готов сделать это.

Но она уловила другую мысль: очевидно, что закатан не желает участвовать в этом эксперименте, каким бы он ни был. Она так мало знала этих людей! Насколько эффективно могло быть его сопротивление, и как оно могло отразиться на ее собственной миссии? Как жаль, что в ее распоряжении нет учебных дисков, не тех, которыми засыпал ее Командующий армией, показывающих все хорошее, что имеется на Цсеке, а тех, из которых можно было бы понять, откуда ждать трудностей.

Итак, здесь есть другой, к которому она успела прикоснуться. Несомненно, где-то на борту есть ум, обученный исша. А поскольку только ей была доверена миссия, она боялась, что этот другой может ей помешать. Кто служит этому незнакомцу? Кто и зачем послал другого Брата Теней? Она не решается спросить; глядя на Сопт Эску, она испытывала большое желание проникнуть в его круглый череп и прорыть в нем туннель, чтобы отыскать сведения, которые так много для нее значили. Как жаль, что это невозможно!

Закатан был игроком, к встрече с которым она была не готова. Был ли исша, чье присутствие она почувствовала, связан с ним или его послали шпионить за этим Ученым, читающим время? А может быть, кого-то наняли из другой Ложи, чтобы исполнять миссию, подобную ее собственной? Она вновь ощутила гнев. Она была исша, и могла обеспечить полную победу в одиночку.

Но кто этот другой и где он находится?

Глава 11

До последней крошки съев еду из емкостей, распечатанных Цуржалом, Жофре продолжал молчать. Закатан достал маленькую черную шкатулочку, постучал по одной из ее стенок пальцем и стал наблюдать какие-то разноцветные кривые, которые колебались, менялись местами и совершали волнообразные движения на гладкой поверхности прибора.

Несмотря на то, что сказал Цуржал, Жофре тяжело переживал свое поражение. Было очевидно, что многое из того, чему его учили в Ложе, будет неприменимо против разрушительного оружия, которым можно действовать на расстоянии. Поэтому он должен оценить свои навыки и понять, что из них ему пригодится. Можно ли, например, применять против цсекийцев навыки практической невидимости? Можно ли их заставить, как и равнинников, смотреть на него, не видя, в том смысле, что его зрительный образ не заставит их насторожиться? Есть ли у них понятный язык жестов? Он ни в чем не мог быть уверен, пока не убедится сам. В то же время любые эксперименты должны быть обставлены с величайшей осторожностью.

Цуржал выключил свой экранчик, и Жофре, движимый отчаянным желанием узнать самое худшее, нарушил тишину.

— Ученый, ты ведь пробирался по звездным путям очень далеко?

— Не так далеко, как многие из моей расы. По нашим стандартам, я еще совсем новичок, новичок с одним лезвием, как сказал бы твой наставник по пользованию оружием.

— Я знаю порядки только в одном мире, — по-настоящему. Если мне предстоит тебе служить, хорошо бы мне узнать больше, Ученый.

Цуржал, кивнув, разгладил оборку на шее, которая торчала из-за края воротника, выдавая внутреннее напряжение, которое он испытывал, несмотря на его внешне непринужденную позу.

— Тебя интересует оружие, — внезапно сказал закатан. — Хорошо, мы начнем с него. — Он стал говорить ровным голосом наставника, который рассчитывает на полное внимание своей аудитории. Когда он заговорил, Жофре чуть не начал возражать, что то, о чем он рассказывает, невозможно.

Потому что Цуржал перешел от рукопашного боя к разрушению целых миров, а потом опять вернулся к описанию самых немыслимых способов уничтожения, принятых на звездах.

Стыд Жофре сменила тягостная боль, которая грызла его изнутри. Он был так убежден, что в распоряжении исша имеется все, чтобы уберечь их от поражения, но теперь он услышал о таком фантастическом оружии, которому было место в преданиях священников Шагта. Большая часть этого оружия убивала с расстояния, убивала или, подобно лучу, который свалил его, делала жертву совершенно бессильной. Станнер, который вызывал у него и опасения и одновременно гордость, по масштабам этих поражавших жестокостью рассказов, — а закатан прямо рассказывал о разных смертях, которые могли встретиться на их пути, — превращался в такое же бесполезное орудие, как камень, подобранный с земли крестьянином, тщетно пытающимся защититься от нападения вражеской дружины.

Ему хватало проницательности, воспитанной исша и того из навыков, что успел ему преподать Магистр, чтобы поверить в правдивость этого рассказа. Итак, хоть он и присягал Цуржалу, в его офф-велде от Жофре не было никакой пользы. Зачем же тогда закатан взял его с собой?

— На звездных путях есть кто-то, подобный Братьям, не правда ли? — Жофре попытался сформулировать вопрос таким образом, чтобы не выдать ничего особенного, если их подслушивают.

— Ты видел стражей Цсека, ощутил их силу. В каждом мире есть свои элитные стражи и воины.

— Ученый, какой толк от такого, как я, в этих мирах, о которых ты рассказывал? — продолжал Жофре. Он должен был это выяснить.

Цуржал не ответил словами. Указательный палец его невидимой руки изогнулся, указывая вниз… Поиск-копьев-могильная-земля, а потом внезапно сделал движение вбок, это движение символизировало закрытие отверстия.

Жофре закусил нижнюю губу. Где же закатан научился этому? Это был приказ смерти, который давался у Братьев наемным убийцам. Оторвав взгляд от пальцев Цуржала, которые перестали двигаться, он посмотрел ему в глаза.

По всем правилам, принятым у исша, его полномочия не только подтверждались, ему сообщалось, что он сохранит доверие, даже под угрозой смерти. И Цуржал ответил ему спокойным взглядом, давая понять, что действительно имеет в виду то, что только что передал знаками.

— Человек, который обучен обращаться с оружием, — продолжал он, вернувшись к менторскому тону, — может постичь секреты обращения с новыми для него видами, если он не боится учиться и не остановится на том, что уже знает, не видя ценности перемен, когда к ним располагают условия. Есть и нечто другое, большинство этих прекрасно вооруженных и обученных людей не обладают исша. У них нет и какого-либо эквивалента, поэтому они в определенной степени неполноценны, встречаясь с теми, кто имеет исша. Хорошо обдумай это, моя Тень.

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно и правда закончил свою лекцию, предоставив Жофре собрать отрывочные сведения воедино и обдумать каждое слово, как было ему сказано.

Есть различные виды оружия, весьма разнообразные и многочисленные. Они, так сказать, внешние. Но существует и внутренняя сила, исша и асша. Жофре пустился в свое внутреннее путешествие, чтобы оценить, чем он располагал и действовать, пользуясь тем, что у него имелось, не тратя времени на сожаления о том, чем он не владел. Спокойствие Центра, это то, что защищало его, и он полностью поддался ему. Он «увидел» мускулы, которые располагались под кожей, он знал, что должен делать каждый из них, увидел ровное биение сердца, распространявшего кровь по его венам и знал, что надо делать в случае ранения, чтобы обезопасить жизненно важные органы. Его тело было оружием, и это убеждение впечаталось в него с грубой силой с самого начала обучения, начавшегося с тренировки тела, а потом — рук.

Его память обратилась к плацу у них в Ложе, он заново пережил жестокие бои, где сломанные кости, а иногда и сама жизнь служили платой за миг рассеянности или неудачи. Эти офф-велдеры ценили оружие, действующее издали, что означало, что нужно добиться сближения с ними, встречи врукопашную, поскольку у него не было ножей для метания, топоров и шпаг.

В его распоряжении был он сам, и ему предстояло как можно лучше использовать свои кости, тело, кровь. Если ему подвернется какое-нибудь оружие этого мира и он его освоит, тем лучше, но желание было далеко от исполнения, а ему приходится держаться фактов.

Передвигаясь от Центра шаг за шагом, дыхание за дыханием и снова обращаясь к внешнему миру, он подумал, что ему едва ли придется завязать бой здесь, на корабле. Если боги асша улыбнутся ему и он сумеет захватить этот корабль, внутри металлического панциря он останется беспомощным, в окружении врагов и не сможет противостоять силам, которые влекут его на чужую планету.

Поэтому надо ждать — терпение исша было хорошо известно, оно являлось их дополнительным невидимым оружием. Ждать и учиться! Он должен как можно больше узнать про этот Цсек, про то, что может их ждать после посадки.

Он сделал легкое движение, и Цуржал посмотрел на него.

— А какая природа на Цсеке, Ученый?

Закатан кивнул, словно получил ответ на вопрос, который он не задавал.

— Это то, что называется миром тяжелого металла. Там много больших городов, где работают заводы, выпускающие геологическое оборудование не только для разработок в северных горах, которые содержат запасы руд, кажущиеся неистощимыми, но и для продажи в офф-велд. Машины работают, а на них работают люди, это все очень непохоже на Асбарган.

Да, как он и подозревал, здесь ему также не будет удачи. Жофре кивнул. Его забрасывают в совершенно иную жизнь. Но ему остается одно — обучение исша. Оно касается не машин, а людей. Если люди стали так сильно зависеть от машин, удается ли им поддерживать равновесие со Спокойствием Центра?

— Это богатый мир. Во всяком случае, когда-то он был именно таким. Земли богаты полезными ископаемыми, почвы плодородны и способны давать обильные урожаи различных злаков. Люди склонны или, лучше сказать, были склонны к проявлению жадности. Несколько поколений назад многие нации вели войны, каждая из них старалась завладеть всем лучшим, что, по ее мнению, имелись на соседней планете, будь то хороший порт, плодородные земли, новые месторождения, близкие к поверхности.

Именно в то время они занялись производством оружия. По слухам, некоторые недовольные вступили в контакты с Гильдией, стали покупать офф-велдерское оружие, которое можно было скопировать на свой лад. Возможно, это не слишком далеко от действительности, потому что Гильдия, как известно, любит ловить рыбку в мутной воде.

Затем, как это много раз бывало в истории различных миров, к власти пришел гениальный вождь. Как я уже говорил, Фер Эзрангу удалось в течение одного поколения объединить разные племена и создать единый мир. Он действовал необычно, так как, объявив себя Властителем, действительно обеспечил сплоченность этого мира. Мирное развитие способствовало процветанию торговли, и фабрики стали выпускать продукцию, которую можно было сбывать в других мирах. Люди стали процветать и радоваться, за исключением горстки представителей старой знати, которая была недовольна утратой былого могущества и старалась вредить властям.

Пятьдесят лет назад — эти цсекийцы живут долго, а их медицинская наука сильно развилась за время войн — состоялось заключительное собрание, на которое явились Фер Эзранг и два его наиболее опасных противника. Фер Эзранг умер…

— Был убит? — этот аспект политики Жофре очень хорошо понимал.

Но Цуржал покачал головой.

— Нет, судя по всему, он умер совершенно естественной смертью, хотя, по стандартам Цсека, был человеком средних лет. — Считается, что у него была какая-то неизлечимая болезнь. Перед смертью он сообщил, что желал бы видеть своим преемником того, кто сейчас является властителем Цсека, а тогда был его доверенным заместителем. Именно эту церемонию Властитель желает воспроизвести при помощи сканера времени и передать на весь Цсек.

Жофре прибег к языку пальцев. Тогда есть что-то, в чем он желает убедить. Было нетрудно проследить ход его мысли.

— Он хочет, — к удивлению Жофре, закатан ответил ему вслух (разве он забыл, что сам предупреждал его о возможном подслушивании?) — оживить былую славу Цсека в назидание тем, кто родился после этого исторического момента.

Эти слова имели очень ясное значение. По каким-то причинам Властитель желал, чтобы все видели, что власть была передана ему мирно и по воле его господина. Следовательно, есть такие, кто в этом сомневается, должно быть, задавались какие-то вопросы, и достаточно настойчиво, раз Властитель хочет дать очень отчетливый ответ. Хотя Цуржал предупредил его эмиссаров, что сканер может подвести, он никогда не утверждал, что так и будет, а лишь замечал, что это не исключено. Что значило — губы Жофре скривились в тончайшей улыбке — у Властителя есть какой-то план, защищавший эксперимент от провала. Об этом стоит задуматься. Братья не раз принимали участие в разных интригах, во многих им принадлежала главная роль.

— Ученый, — сказал он спокойным тоном человека, констатирующего факт, — если кто-либо может показать Властителю то, что он желает видеть в прошлом, то таким человеком можешь быть только ты.

Командующий армией больше их не навещал. Дважды приходил Харсе, передававший распоряжения своего начальника, спрашивал, все ли устраивает закатана и не желает ли он чего-либо еще. Теперь игра в почетного гостя шла вовсю.

При появлении цсекийского стражника, Жофре старался сделаться как можно менее заметным, изучая все особенности его тела. Вначале Харсе стоял спиной к двери, из-за которой до Жофре доносилось какое-то движение, что указывало на то, что Харсе приходил не один. Но во второй визит ему пришлось пройти через комнату, чтобы дать Цуржалу ящик с записями, представлявшими имитацию будущей церемонии, в которой ему, закатану, предстояло сыграть важную роль.

Жофре был уверен, что мог бы захватить цсекийца во второе посещение, но это ничего бы ему не дало. Во всяком случае, на борту корабля. Тем временем он изображал, что дремлет, однако на самом деле активно тренировал свои навыки исша.

Когда Цуржал стал изучать записи и пригласил Жофре посмотреть их, на экране появилось величественное здание с просторным залом собраний. В центре зала был высокий подиум с несколькими стульями, стоящими в ряд. Хотя запись — цветная, помещение было с голыми серо-белыми стенами, не обнаруживавшими никаких признаков украшений. Там не на что было смотреть, кроме подиума и стульев.

Затем показалась вторая сцена в ярком цвете, но такая статичная, словно все на ней было в параличе, испытанным Жофре, пока его держали в заключении. Люди были одеты в яркие костюмы, напоминавшие униформу, и повсюду виднелись знаки различия и награды из драгоценных камней. Голос диктора пояснил: историческая встреча Властителя Фер Эзранга с лордами Нином и Вартом, как она изображена на картине Ре Эсдиона.

На стульях на подиуме сидело пятеро мужчин, шестой стоял среди них, вытянув руку, словно хотел особенно подчеркнуть какой-то пункт своего выступления. Двое слушателей наклонились вперед, видимо, захваченные его речью. Остальные трое, должно быть, были не так взволнованы. Теперь Жофре разглядел седьмого мужчину на нижней ступени подиума, сзади, в тени, которая почти скрывала его, это был теперешний Властитель.

Жофре не мог его как следует рассмотреть, голова была повернута так, что были видны только затылок и часть щеки. Но было что-то… Жофре жалел, что невозможно сделать изображение контрастнее и крупнее, чтобы он мог получше присмотреться к этому почти спрятанному человеку. Он мог только догадываться, но ему показалось, что положение одной руки — очень странное. Она, казалось, была поднята на уровень груди и вытянута в горизонтальном направлении, словно удерживая нечто тяжелое, и тем не менее на ней явно ничего не было.

С тех пор, как закатан рассказал ему об истории этой сцены, Жофре сосредоточился на отношениях между Фер Эзрангом и его преемником. Если эта фигура действительно будущий Властитель, почему он не занимает на встрече более почетное место? Было бы естественно видеть второе лицо в государстве на подиуме.

— Ученый, — спросил Жофре, — были ли после смерти Фер Эрзанга какие-либо беспорядки? Говорил ли кто-нибудь, что он стал жертвой нападения?

— Вовсе нет. Его личный врач сообщил, что Фер Эзранг страдал неизлечимым заболеванием и сделал поистине титаническое усилие, чтобы явиться на встречу и закрепить установившееся согласие. Оно и было закреплено над умершим, так как стороны были чрезвычайно потрясены происшествием.

— И все же…

Жофре был слишком хорошо осведомлен о различных хитростях, на которые шли равнинные лорды, чтобы принять эту историю на веру. Это слишком удобно теперешнему Властителю: заключение союза сразу после смерти его предшественника, на которое пошли люди, потрясенные этой смертью, что-то уж слишком поразительный каприз судьбы. Ему приходилось слышать истории о других смертях, тщательно разыгранные обученными исша, которые блестяще исполняли то, что завершало цепь интриг, сплетавшихся долгие месяцы, что-то не то, чтобы события пятидесятилетней давности имели сейчас большое значение, если только сканер Цуржала мог воспроизвести ту картину, которую они рассматривали сейчас.

— А можно снова вызвать эти события? — он указал в сторону экрана.

— Вероятно, ты можешь ответить на этот вопрос не хуже меня. — Цуржал здоровой рукой потер искалеченную, по-видимому, восстанавливающиеся ткани чесались так же, как заживающая рана. — Я добился некоторых успехов, это правда.

Он не продолжал, но Жофре показалось, что он понял то, что осталось недосказанным, что его господин не надеется на успех операции. Это означало, что они имеют для своих тюремщиков сугубо преходящую ценность.

Жофре тяготило чувство безысходности, но он действительно ничего не мог сделать, ему оставалось лишь готовиться к использованию первой же возможности, обещающей хотя бы малейшие надежды на побег.

* * *
В последующие дни ему пришлось постоянно подавлять в себе потребность сделать что-либо немедленно. Он отказывал себе в желании пройтись по полу, хотя этого просило его тело, желавшее свободы. Единственное, что он мог, — сосредоточиться на Центре…

Была одна мелочь, к которой он постоянно мысленно возвращался, — то, что, когда он был очень близок к смерти от стаза (а в этом он не сомневался), силу выстоять давал ему контакт с камнем, найденным в Куа-эн-иттер. Он принялся изучать камень и сделал маленькие открытия, хотя действовал очень осторожно, так как талисман происходил из проклятого места и часть мрака, нависшего над этим местом, могла к нему пристать.

Жофре обнаружил, что, если держать камень между ладонями, занимаясь концентрацией на Центре, ощущение собственного тела приходит к нему гораздо скорее. Однажды, выполняя упражнение на развитие памяти, он прижал камень ко лбу и тут же чуть не уронил его, так как в голове появилось такое множество образов, что несколько мгновений он оставался частично ослепленным.

что-то мешало ему показать свою находку Цуржалу. Жофре доставал ее, только когда его господин спал или был поглощен занятиями, связанными со сканером. Теперь Жофре был убежден, что то, что он нашел, было некогда частью камня Ложи, смерть которого заставила Братьев уйти из Куа-эн-иттер. Никто, за исключением Магистров и высших священников Лож, не знал, какие отношения связывают людей и камни Лож. Это относилось к сфере асша, сердцевины Теней. Жофре никогда не приходилось слышать, чтобы кто-либо владел таким сокровищем, которое он нашел.

Возможно, благоразумный человек оставил бы камень там, где он его обнаружил, так поступил бы любой Брат, но по крови он оставался чуждым Братьям, он был офф-велдером. И думая об этом, он ощущал внутри холодок. Из какого мира он вышел? Каково было влияние его происхождения на навыки исша, воспитанные в нем?

Впереди его ожидало не одно испытание, в которых выяснится, каковы его возможности и слабости, и вообще, чего он стоит. Сейчас же от него требуется одно: осторожность.

Глава 12

Совершив посадку, они не ступили на землю Цсека. Вместо этого Жофре оказался в кресле флиттера, который точно соединил корабль и платформу посадки. Жофре оказался зажат между Харсе и его двойником. А Цуржал сидел на переднем кресле между пилотом и Командующим армией. Первый же взгляд на архитектуру Цсека, показавшуюся на смотровом экране, дал понять, что она имела исключительно утилитарный характер и творцы этих зданий нисколько не позаботились о смягчении ее резких линий. В результате здания, над которыми они пролетали, таили в себе неясную угрозу, словно были часовыми на посту, а все население — их заключенными.

Они не задержались среди нагромождений городских мрачных строений, а выехали за пределы города. Жофре не мог подвинуться на своем кресле так, чтобы разглядеть ландшафт.

Но стен было не видно, и если не считать пары вертикальных уродливых строений, вокруг было пустынно.

Их транспорт, вероятно, достиг максимальной скорости и удерживал ее. Однако они были в небе не одни. Во время полета над городом они миновали несколько похожих флиттеров, а когда полетели над открытой местностью, им в хвост пристроился другой флиттер, по-видимому, летевший в том же направлении.

Жофре не оказывал сопротивления грубому обращению, в результате которого оказался на своем теперешнем месте. Ни один из стражей не нарушил молчания. Их осунувшиеся лица имели непроницаемое, если не сказать глупое выражение. Однако Жофре сознавал, что ему ни в коем случае нельзя недооценивать подданных Властителя. Счастье, что его не связали и не оглушили и он мог кое-что замечать по дороге. Оба его стражника были обучены, хотя, как ему казалось, их подготовка уступала навыкам исша. С оружием или без него он при малейшем шансе захватил бы их обоих. Но с этим придется подождать до тех пор, когда подобный шаг окажется выгодным. По крайней мере, его снова не изолировали, и он мог пользоваться определенной свободой.

Флиттер стал кружить в воздухе, снижаясь вблизи здания высотой этажа в четыре. Оно было непохожим на грубые строения, из которых состоял город, а имело совершенно иные очертания. Стены украшал орнамент, а окна, судя по свету, исходившему от них, были занавешены. Вскоре транспорт совершил посадку на выступе здания, расположенном на уровне верхнего этажа, у двери стоял в ожидании человек в ярко-желтой тунике.

При виде закатана он поклонился, должно быть, игра в почетного гостя продолжалась. Жофре получил резкий пинок под ребра в знак того, что должен следовать за своим нанимателем, а флиттер тем временем взмыл в воздух, очень кстати, так как тут же совершил посадку другой транспорт, следовавший за ними от самого города.

Человек в желтой тунике знаком пригласил Цуржала следовать за ним, и мясистая рука, опустившаяся на плечо Жофре, толкнула его в том же направлении. По напряженному поведению своих стражников и их поспешности Жофре заключил, что они не желали, чтобы закатан и его телохранитель видели пассажиров, прилетевших на втором флиттере.

Им и не требовалось видеть. Строгая подготовка, полученная Жофре, приучила его двигаться ровным шагом, не останавливаясь. Он не обернулся, хотя этого желала каждая частица его тела. Здесь! Кто она? Ее профессия стала ясна Жофре, как только он уловил слабый аромат духов, исходивший от нее. Такие тонкие духи существовали в Ложах, где они служили одним из вспомогательных видов оружия у Других Сестер, которых Жофре пришлось за всю жизнь видеть дважды, оба раза издали. В Ложах было мало Дочерей, и ими становились только те, кто там и рождался, их не набирали в детском возрасте на стороне, как это обычно бывало с Братьями. Их происхождение служило благодатной почвой для множества слухов и преданий.

Одна из исша — женщина! Он позволил своей руке небрежно опуститься и задеть пару раз бедро стражника, который конвоировал его к двери. Его указательный и большой пальцы задвигались. Вполне возможно, что она не увидит этот сигнал или, увидев, не пожелает выдать себя. Безусловно, она была здесь с какой-то миссией, и Жофре не сомневался, что эта миссия была никак не связана с Цуржалом или с ним. Но то, что она будет с ними под одной крышей, так во всяком случае казалось, составляло дополнительный фактор, который надо было учесть.

Определенно, она не шла за ними. Он не улавливал никаких звуков, и, когда они вошли в дверь, аромат духов пропал. Они нигде не задерживались. Человек, сопровождавший закатана, уже приблизился к порталу на противоположной стене маленькой комнаты и поклоном приглашал Цуржала войти. Харсе и его двойник, не связанные необходимостью соблюдения этикета, просто пихнули Жофре в том же направлении.

Поворот, коридор, еще коридор, и они вошли в комнату, стены которой резали глаз буйством красок, нанесенных крупными мазками, расположение которых не следовало никакому плану. На полу лежал толстый ковер из материала, напоминающего своей фактурой какой-то мех. Мебель была резная, позолоченная, своей бессмысленной претенциозностью конкурировавшая с раскраской стен. В этой комнате лучше всего было находиться с закрытыми глазами.

— Проси, чего пожелаешь, Могущественный Ученый! — человек в желтой тунике говорил слащавым голоском, вполне соответствовавшим его лунообразному лицу с толстыми губами. — Все в твоем распоряжении.

Стражи Жофре не переступали порога: рука, лежавшая на его плече, подтолкнула его внутрь. Он встал так, что Желтой Тунике пришлось сделать шаг в сторону, чтобы обойти его, направляясь к двери. Как только дверь закрылась, Жофре начал действовать. Он сделал всего один шаг, прижал ухо к стене, а потом кивнул. Их заперли.

Кривая усмешка на лице Цуржала ясно передавала его настроение. Он поставил ящик, который запретил кому-либо трогать, на стол, стоявший посередине комнаты.

— Мы подлинно почетные гости, — это наблюдение было высказано с его обычным пришепетыванием.

Жофре заставлял себя всматриваться в крикливо раскрашенные стены. На борту корабля закатан был уверен, что они находятся под наблюдением, что было тем более вероятно здесь, когда они оказались на вражеской территории. Жофре часто моргал, столь яркие краски были неприятны его глазам.

Возможно, на это они и были рассчитаны, чтобы те, кто находился в комнате, не слишком разглядывали стены.

— На какой срок? — решился он спросить закатана вслух.

— На тот срок, который необходим, чтобы удовлетворить потребность Властителя в нашей помощи.

Этот ответ можно было понять двояко, причем от одной из интерпретаций веяло смертью.

Жофре принялся обследовать помещение. Им был предоставлен целый номер, роскошно обставленный, включающий даже комнату с бассейном, вода в котором слегка пузырилась с одной стороны, откуда поднимался опьяняющий аромат. Цуржал остановился и сунул в воду палец.

— З-з-з-начит, мы правда почетные гости, к встрече которых здесь хорошо приготовились. Это очень похоже на мои апартаменты на родине, даже с бассейном для отдыха.

Жофре сделал еще одно открытие: хотя в этом здании имелись окна, свет которых он заметил еще когда летел на флиттере, их помещение не имело окон, которые выходили бы во внешний мир. Не было и дверей, за исключением той двери, через которую они вошли в этот номер. Они оказались здесь замурованы не хуже, чем если бы их столкнули в самый глубокий подвал во владениях равнинного лорда.

Послышался пронзительный звук. Жофре резко повернул голову к стене, откуда он доносился. Это был какой-то визг на высоких тонах, от которого хотелось заткнуть уши. Широкие модуляции были противнее любого другого звука, который ему приходилось слышать.

— Да, все домашние удобства, — продолжал Цуржал. — Теперь еще включили вторую часть «Симфонии Бури» Замкала. К сожалению, я не являюсь поклонником творчества этого композитора, мне бы пришлось по вкусу что-нибудь попроще.

Взвизгивание прекратилось так же внезапно, как и началось. Жофре искоса взглянул на хозяина и заметил, как тот пошевелил когтистым пальцем в знак согласия. Они находятся под наблюдением. Но он сделал и комментарий вслух.

— Ученый, кажется, одного твоего голоса достаточно, чтобы что-то началось или закончилось.

— Да, как предусмотрительно со стороны тех, кто строил эти апартаменты! Мы, несомненно, найдем здесь много полезного для себя. Я вижу, наш багаж обогнал нас. Может быть, мы займемся им?

К своему удивлению, Жофре заметил, что его сверток, который он носил на плече, лежит рядом с личным багажом закатана. Его безжалостно переворошили, и все, в чем обыскивающие усмотрели родство оружию, было изъято. Однако, присев на корточки, Жофре провел рукой по краю клапана мешка и обнаружил, что он по-прежнему упругий, значит, спрятанная проволока осталась на месте. Может быть, она и не пригодится против стаза, но эта находка принесла ему некоторое удовлетворение.

Каждый дюйм этой спрятанной цепи-проволоки был знаком ему по весу, на ощупь, и он хорошо знал, что с ее помощью можно сделать в тесном помещении.

Цуржал же попросту перекладывал свою одежду в комод, но Жофре лишь чуть подвинул свои вещи, ссутулив плечи, чтобы тот, кто за ним наблюдает, понял, как он удручен исчезновением всего своего оружия.

Когда они приземлились на Цсеке, было уже за полдень, сейчас, должно быть, приближался вечер. Где была та, другая, которая, как он был убежден, находилась с ними под одной крышей, что она готовила и для кого?

* * *
Она давала знать о своем присутствии. Одного взгляда на стены, почти столь же безобразные, как и в комнатах закатана, хватило, чтобы вызвать в ней немедленный и яростный протест. Она поспешно нашла заграждения, которые поставила в разных местах, и даже развесила материю, чтобы закрыть эти мучительные для глаза линии. У нее был весьма объемный багаж, и она запретила горничной, которую к ней приставили, дотрагиваться до большей части его содержимого, с презрением осмотрев руки девицы и заявив, что они слишком грубы для обращения с ее вещами.

Все это время, пока она заставляла цсекийцев подчиняться своим желаниям, часть ее мыслей была сосредоточена на одном. Она думала об этих двух пленниках, которые пришли сюда раньше ее. Один из них был закатан, несомненно, это тот, о котором проговорился Сопт Эску. А другой? Она, не задумываясь, сомкнула большой и указательный пальцы правой руки. Исша! Она была права. И несомненно, было бы слишком редким совпадением, если бы этот исша оказался не тем изгоем, которого так хотел уничтожить Зарн. Он был определенно выше всех Братьев, которых она когда-либо видела, но ей надо было быть настороже. Чтобы сделать шаг, не зная пути, надо быть совершенным дураком.

Кроме того, необходимо вначале выполнить собственную миссию, и она ее выполнит. Уже сегодня ночью она предпримет первый шаг.

* * *
Наконец прибыл долгожданный вестовой. Как и человек, который провожал их в эти помещения, он был одет в желтую тунику, украшенную золотыми кружевами, словно он хотел хоть частично затмить блеском и яркостью стены.

— Могущественные Ученые. Я — Дат Эльтерн, — представился он, — к вашим услугам. Все ли вам здесь по вкусу?

Он обращался только к закатану, но на секунду его взгляд остановился на Жофре, который сидел, закинув ногу на ногу, около стены, слегка ссутулившись, в позе, выказывающей беспомощность и связанное с ней уныние.

— Ваше гостеприимство, Дат Эльтерн, таково, что мы больше ничего не можем пожелать, — сказал Цуржал, — за исключением такой мелочи, как наша свобода.

— Свобода, но, Ученый, она, безусловно, у вас есть.

— В обмен на что? — Цуржал сидел, откинувшись в кресле, не обнаруживая никаких ответных знаков вежливости.

— В обмен на ваше слово Ученый — обещание мирно ожидать встречи с нашим Вождем. Это его загородная резиденция для отдыха; в ней много различных удобств, пожалуйста, пользуйтесь всем, что вам нравится. Что касается вашего телохранителя… — Взгляд Дат Эльтерна снова обратился к Жофре.

— Да? — Цуржал резко спросил: — Так что с моим телохранителем? Вы оставили его с пустыми руками, безоружным. Разве доблестные цсекийские воины боятся нападения безоружного?

— Ученый, то, что его оставили в твоих апартаментах, уже — привилегия. Согласно нашим правилам, держать телохранителей можно только с личного разрешения Властителя, а он нечасто дает такие разрешения. Возможно, поскольку твои услуги столь ценны для него, он сделает для тебя исключение. Однако, даже если твой телохранитель покинет эти покои, он останется разоруженным, носить оружие у нас запрещено. А теперь, Ученый, я должен пригласить тебя на встречу с Властителем, — он отступил назад. — Он чрезвычайно любезно пригласил тебя разделить с ним вечернюю трапезу. Властитель живет здесь очень просто, он не устраивает ужинов с протоколом, он попросту разговаривает с теми, кого желает видеть.

Цуржал поднялся.

— Поскольку я также испытываю желание увидеть его, это очень кстати. Веди, комендант!

Когда закатан проходил мимо Жофре, его пальцы сложились в приказ: «Будь бдителен»!

Жофре не без горечи подумал, что он, кажется, не нуждается в подобных распоряжениях, правда отсутствие бдительности, проявленное им, как раз и привело их в этот номер. За закатаном и его сопровождающим закрылась дверь, и исша остался в одиночестве, предоставленный угрызениям совести.

Правда, от таких угрызений пользы было мало. Либо его глаза немного привыкли к этим ярким стенам, либо их цвет чуть потускнел. Возможно, их эффект был рассчитан на отвлечение тех, кто попадал в комнаты впервые, чтобы они растерялись. Теперь он не пошевелился, чтобы привстать с пола, где сидел, и стал пристально рассматривать изогнутые линии, расположенные к нему ближе всего.

Вскоре он убедился, что обнаружил на этом участке по меньшей мере два отверстия для подглядывания. Жофре дал глазам отдохнуть, сосредоточив наружное зрение на своих неподвижных ладонях и концентрируя внутреннюю силу. Он был настороже и его не застало врасплох то, что дверь отворилась.

Вошел Харсе, бесцеремонно швырнул поднос на стол. Он встал, уперев руки в бока, и, проходя мимо, многозначительно прикоснулся пальцами к поясному оружию, презрительно фыркнув толстыми губами. Потом он что-то пробормотал на гортанном местном языке и вышел.

Обученному исша не надо прикладывать ухо к двери, чтобы знать, что его заперли, а может быть, и поставили снаружи часового. Но он провел языком по губам, словно почувствовав столь милый ему вкус горного меда, в этот момент он мог захватить Харсе. Он был в этом так убежден, словно это было сделано.

Необходимо изучать каждое малейшее движение врага, каждый взгляд, только тогда можно переходить к действиям. Эти цсекийцы так открыто выказывали презрение к своим противникам, они были настолько уверены в своих способностях, что их поведение было неуклюжим и предсказуемым, как у новичков, только что пришедших во двор Ложи. Да, он мог захватить Харсе, и сделает это, когда придет время. Но ему надо больше узнать о том, что находится за этой дверью.

Ровной походкой Жофре подошел к столу и раскрыл тарелки. Наркотики? Яд? Он не думал о последнем, но наркотики вполне подходили для программы Властителя как надежное средство удержать нежелательных гостей под контролем.

От большей тарелки исходил густой аромат, от которого текли слюнки, Жофре макнул палец в соус, покрывавший куски неизвестного мяса, и попробовал его на вкус. Хотя в каждом мире могут быть свои наркотики, все, что имелось на Асбаргане, были ему известны — он не обнаруживал здесь ничего похожего. Но…

Жофре сунул пальцы в сумку и сжал талисман Куа-эн-иттер. Это был его единственный пробный камень, а материалы асша быстро предупреждают об опасности. Он так сложил руку, чтобы те, кто за ним подглядывал, не разобрали, что он делает. Зажав камень в ладони, он поднес его к тарелке, подержал над кушаньем, а потом погладил его поверхность. Яйцеобразный талисман не делал никаких намеков на таившуюся в нем жизнь, хотя был по-прежнему теплым на ощупь. Что ж, надо положиться на случай. Жофре давно стал недоступным для действия всех ядов на Асбаргане, придется надеяться, что это свойство не подведет его и здесь. Они не положили ему столового ножа, а его собственный забрали. Ему пришлось есть руками, как какому-нибудь крестьянину, хлебавшему из миски. Но он принялся есть, медленно пережевывая каждый кусок с большой тщательностью, готовый к тому, что какой-нибудь кусок окажется другого вкуса, хотя этого не произошло.

Они дали ему клочок ткани, чтобы вытирать жирные пальцы, и, перебирая ее в руках, Жофре снова занялся изучением стен, смежив веки, словно в летаргии, которая наступает на сытый желудок.

Глава 13

Сиятельная леди! Горничная заикалась, да к тому же говорила хриплым голосом. Если ее, называющую теперь себя Драгоценная Тайнад, должны хорошо обслуживать, надо кое-что сказать про выбор слуг. Эти офф-велдерские жучки должны рано или поздно заползти в расставленные ею ловушки.

Однако Тайнад, хоть и не показывала этого, была удивлена, что этот напыщенный дурак — хозяин дома — созывает собрание. Она ожидала, что первая встреча пройдет наедине, что ей не предложат появиться за столом, усаженным дураками, и есть на людях. Даже равнинные лорды имели лучшие манеры, которые не позволили бы им отнестись так к Драгоценности высшего ранга! Но чего приходилось ожидать от тех, кто не получил воспитания исша?

Надо надеть то платье, которое она предназначала для этого первого случая, хотя оно может оказаться слегка неуместным. Правда, Властитель наверняка не имеет понятия о подборе нарядов, принятом в Доме Драгоценных.

Она стояла, предоставив неуклюжей горничной расправлять туалет у себя на плечах, но после этого отправила девчонку и сама застегнула пояс, придала воротнику нужный наклон, а потом подошла к широкому зеркалу, чтобы надеть диадему на лоб. Отступив назад, она окинула критическим взглядом свое изображение.

Ее специально набеленная кожа слегка розовела под пудрой цвета слоновой кости. Волосы, которые отращивались много лет, чтобы достичь длины, приличествующей красавице Драгоценностей, были очень темными, составляя контраст с ее почти прозрачным платьем, постоянно переливающимся, но не до черного тона, а при ходьбе отдававшим кроваво-красным. У нее были хорошие черты лица, на котором застыло натренированное выражение неподвижной маски, предназначающееся для использования на людях.

Она прекрасно приготовила свое оружие, оставалось увидеть, как ей удастся им распорядиться. В зеркале она заметила лицо своей горничной. Глупая девчонка не ушла, а лишь передвинулась к двери, пребывая в подобающей степени страха, смешанного с восторгом; можно было надеяться, что то же впечатление удастся произвести и на собравшуюся к ужину компанию.

Горничная поспешила распахнуть перед ней дверь, и Тайнад пошла, шелестя шелком, сверкая непрестанным переливанием цветов. По крайней мере, у драгоценности хорошая оправа. По обеим сторонам двери стояли четыре стражника по стойке «смирно», не смея посмотреть ей в след, после того как оправились от первого потрясения. А комендант, шедший впереди, спешил, как пес, возвращающийся к своему хозяину.

Они пересекли холл, прошли мимо нескольких открытых или приоткрытых дверей. Тайнад прекрасно сознавала, что на нее смотрят. Она черпала энергию в эмоциях, вызываемых у людей ее видом. Простые, очень простые эти цсекийцы, они определенно не знакомы с Драгоценными. Интересно, все ли их женщины такие коренастые и неуклюжие, как эта ее горничная? Вероятно, у нее не найдется соперницы, но нельзя быть слишком самоуверенной. Иногда вкусы офф-велдеров оказываются такими странными.

Комендант ввел ее в зал с высоким потолком и пронзительно-яркими стенами, при виде которых она подавила дрожь отвращения. Точно в центре этого чересчур длинного зала располагался подиум, на котором стояли стол и несколько стульев, каждый из которых был покрыт чехлом, цвет которого вызывающе резко не соответствовал соседним. Один из мужчин, занимавших эти стулья, поднялся и стал спускаться, прижимая руки к груди своего расшитого камзола, что явно означало приветствие. Командующий армией…

Тайнад грациозно наклонила голову на нужный угол, показывая, что признает за ним право приветствовать ее первым. Однако важным здесь был не тот, кто встал, а тот, кто продолжал сидеть, слегка развалившись на своем стуле, находившемся в центре стола. Она приложила два пальца к тыльной стороне протянутой Сопт Эску ладони и пошла в ногу с ним. Подойдя к нижней ступени, она убрала свою руку и сделала изящный поклон, как полагается при первом приветствии: сложив вместе обе руки, подняла большие пальцы, прикоснулась ими к подбородку и наклонилась, но не слишком низко, так что вполне могла разглядеть двух мужчин, сидевших за столом.

Один из них встал и поклонился, как того требовала вежливость, и она сразу же признала в нем закатана. Другой продолжал сидеть, уставившись на нее округлившимися глазами, что не ускользнуло от ее внимания. Он мог напускать на себя скучающий вид, требуя, чтобы его развлекали и ублажали способами, принятыми у этих цсекийцев, но ясно было одно: он никогда не встречал подобных Ей раньше.

— Драгоценность, — представилась она на всеобщем языке, хотя и умела говорить на его гортанном наречии.

Лучше, чтобы они считали ее не знакомой с их языком, по крайней мере, пока «не прибудет Всемогущий лорд многих земель и высоких башен».

Он оставался неподвижным, пошевелив только правой рукой, и то для того, чтобы щелкнуть пальцами. Откуда-то из-за складок золотой скатерти поднялось мохнатое существо.

Оно было ростом с двухлетнего ребенка, достаточно гуманоидного вида, во всяком случае складывало лапы так, как люди держат руки и ноги. Его тело было покрыто тусклым голубовато-серым мехом. Голова была круглой, нос словно отодвинут назад, к черепу, отчего кожа в этом месте морщилась. В глазах, казалось, не было зрачков, они были мутными, как медные диски, слишком большими, теперь они странно разглядывали Тайнад. Она мельком взглянула на существо, не поняв, кто бы это мог быть.

Уши у него были длинные, формы листьев дерева, также покрытые шерстью, они висели по обеим сторонам черепа, ближе к затылку. Опушенные мехом кончики ушей повернулись в ее сторону.

Навыки исша позволяли им устанавливать контакт с многими живыми существами. В Ложах часто прибегали к услугам летающих, ползающих, бегающих тварей, встречающихся на горных высотах, но Тайнад показалось, что это существо не совсем зверь. Таило ли оно в себе потенциальную опасность? Как она знала, священники Шагга имели такую власть над некоторыми существами, что даже использовали их в качестве оружия. Может быть эта тварь так же защищает местного Властителя?

Она не могла сохранять позу приветствия, не рискуя потерять лицо, то владение ситуацией, которое ей необходимо сохранить любой ценой. Или этот треклятый Властитель никогда не поднимется навстречу ей?

Он снова чуть наклонился, и на этот раз она почувствовала себя немного непринужденнее, несомненно, ей удалось пробудить в нем интерес. Отодвинув в сторону существо, которое он позвал минуту назад, он наконец встал.

Он был низеньким, как Сопт Эску, словно он и его стражники — представители разных рас, что на самом деле могло быть правдой. Кожа у него была очень светлая и не имела никаких признаков бороды, на лице не было также признаков возраста, продолжительность жизни на Цсеке, вероятно, была очень велика. Волосы высоко поднимались над бровями, которые были чуть приподнятыми и почти такими же темными, как у нее. На одной щеке отпечаталось несколько красных линий, образующих узор, нечто вроде татуировки.

— Нашему дому оказана честь. — У него был странно густой голос, таким голосом говорил бы сказитель в доме лорда, специально обученный выговаривать окончания с особой четкостью. В голосе звучало тепло, которого был совершенно лишен говорящий. — Можно ли просить высокочтимую Драгоценную гостью присутствовать среди нас?

Немного отодвинув свой стул назад, он обошел стол и спустился на две ступени с подиума. Тайнад почувствовала, как стоявший подле нее Командующий армией затаил дыхание, должно быть, ей действительно оказывался необыкновенный почет.

Затем Властитель протянул руку, как это сделал перед ним его подданный. С уверенностью и сознанием своего права на то, что ей предлагалось, Тайнад ступила вперед и прикоснулась к ней пальцами. Но это было не то вежливое и официальное прикосновение пальцами, которым ее приветствовали ранее, на самом деле он схватил ее за руку, и она поняла, что он берет то, что считает принадлежащим ему. Первая встреча… Должно быть, он думает, что она полностью пройдет по его желанию. Тайнад смиренно предоставила Властителю проводить ее наверх и усадить на соседний стул.

Мохнатое существо, не издавая ни звука, продолжало разглядывать ее, и Тайнад ощутила легкое беспокойство.

— Это наш хороший друг, — Властитель сделал жест в сторону закатана, который склонился в поклоне. — Гистехнир Цуржал, который вложит в наш проект плоды своего великого труда. А это, — он провел пальцами по затылку и спине мохнатой твари — Ян.

Он не объяснил, каково было назначение этого существа. Вместо этого он протянул руку и, выбрав круглый голубой фрукт с блюда, стоявшего перед ним, положил его в лапы, с готовностью протянутые Яном.

Появились слуги, которые несли угощенье, и можно было подумать, что Властитель не одобрял разговоров во время еды, так как его глаза были обращены главным образом в тарелку, несколько раз он приказывал поднести то или иное кушанье Тайнад или закатану, для чего хватало одного движения пальцем.

Она ела очень непринужденно и элегантно, осторожно прихлебывая кроваво-красный напиток из большого хрустального бокала, поставленного у ее правой руки. Это был поистине эпикурейский пир, и она с большим трудом могла бы назвать содержимое этих блюд.

Закатан привлекал ее интерес не меньше, чем сам цсекийский диктатор. Теперь можно было принять его за почетного гостя. Означало ли это, что он согласился участвовать в проекте, который навязывал ему Властитель? Слушать не только слова, подсказывала она сама себе, но и интонации голосов, когда они заговорят. Из этого можно будет узнать очень многое.

* * *
С течением времени дикий узор на стене поблек. Жофре переходил из комнаты в комнату, каждый раз притворяясь, что ему надо сделать какую-то мелочь, но при этом старательно высматривал новые отверстия для подглядывания, и в результате убедился, что они определенно находятся под наблюдением, потому что этими отверстиями были снабжены все комнаты.

В последние дни пребывания на корабле он ясно дал понять Цуржалу, что желает немного освоить цсекийский язык. Закатан обладал присущей его расе способностью быстро учиться чужим языкам, но Жофре не надеялся обнаружить в себе тот же талант. Он знал много языков и диалектов Асбаргана, включая и язык знаков. А всеобщий язык несколько лет обязательно изучался в Ложе. Что касается языков других миров, то они казались трудными.

Он хорошо знал, что путешественникам часто приходится сталкиваться с существами, которые не могут говорить на их языке потому, что их органы речи имеют совершенно другое строение. В таких случаях прибегали к помощи прибора, который ему уже пришлось видеть в улье. Но на Цсеке ему надо кое-что выучить, чтобы действовать.

Жофре верил, что рано или поздно ему удастся нанести удар, чтобы обрести свободу.

Теперь он стал целенаправленно использовать одно из приспособлений, на которые ему указал Цуржал. На ребре коробки, вмонтированной в стену, имелся ряд кнопок. Нажимая их, он вызвал на экране, расположенном выше, изображения людей, обрывки разговоров, даже звуки музыки, иногда грубой, а иногда — трогательной. Усевшись напротив, Жофре включил экран. Он сосредоточил взгляд и слух исша на этих разговорах. Он наблюдал за движениями губ, произносивших слова, за очень незначительной артикуляцией, изучая все, что можно было изучить. Цуржал прочитал ему краткую лекцию о местных диалектах, сказав, между прочим, что всеобщий язык, известный каждому, не может передать подлинных нюансов местных языков.

Жофре начал схватывать слова, значения которых он не понимал, и повторять их себе под нос. Показывали, по-видимому, новости. Потом стали передавать, очевидно, какой-то спектакль, так как одежды на людях не походили на то, что пришлось видеть Жофре, и они двигались очень неестественно, словно разыгрывая какую-то ритуальную церемонию.

Трудно было понять смысл происходящего, но Жофре не сдавался. Это было упражнение, как и все, из чего состояли тренировки, а пользу приносит только постоянная практика. Он морщил лоб, наблюдая, как связанного цсекийца только что лишили головы, должно быть, к огорчению нескольких женщин, которых насильно согнали смотреть казнь, потом экран на секунду почернел, а когда вновь включился, то на нем показалось лицо, увеличенное так, что оно занимало почти весь экран.

— …враги… умирают… в честь… объединиться против… Великий разрушитель…

Щелк — и лицо пропало, но сцены, которые прервались, больше не показывали, и хотя Жофре крутил ручки настройки на все лады, экран оставался безжизненным. Но он был абсолютно уверен, что лицо не имело отношения к программе, которую он смотрел, а несколько слов, которые он понял, предназначались, чтобы всколыхнуть возмущение тех, кто их слышал.

В этом голосе можно было прочесть гнев и страх, и гнев на мгновение пересилил страх, это он прекрасно уловил своим инстинктом исша.

Жофре все еще пытался оживить экран, когда щелчок отпираемого замка заставил его вскочить на ноги. Может быть, то, что он смотрел телевизор, как-то обеспокоило стражу? Его рука метнулась к сумке, где он перед тем нащупал проволоку.

Однако вошедшим оказался Цуржал, правда, судя по тому, как быстро захлопнулась за ним дверь, стража была рада, что благополучно доставила его до места и водворила снова под замок.

— У тебя был удачный вечер, Ученый? — спросил Жофре.

По желтому цвету оборки вокруг шеи закатана было ясно, что тот не совсем в своей тарелке. Какое счастье, что у исша нет такой предательской детали тела! Научиться контролировать нечто подобное было бы тяжело даже Магистру Ложи!

— В некотором роде. Мы не единственные гости, которых счел уместным пригласить Всемогущий Властитель. Другая гостья, должно быть, прилетела на одном корабле с нами, хотя нам было об этом неизвестно. Очевидно, Сопт Эску очень старался порадовать своего Властителя; он привез сюда Драгоценность!

Итак… Жофре получил ответ. Не все Драгоценности были… исша, Сестрами Теней, но это было очень удобным наименованием для женщин исша.

— Драгоценность? — эхом отозвался Жофре, держа правую руку так, чтобы ее видел только закатан, приложил большой палец к указательному, что служило сигналом признания своих.

Глаза его хозяина сощурились почти незаметно, но Жофре был уверен, что Цуржал его понял, и теперь им вдвоем предстояло обдумать, что будет делать это новое действующее лицо, роль которого им была неизвестна.

— Нанять Драгоценность на личную службу стоит целое состояние, — сказал он, как бы удивляясь. — Должно быть, этот Командующий армии хотел оказать подлинную услугу…

— Медвежью услугу. Сопт Эску приобретал оружие, которое, как он был уверен, не распознает на Цсеке никто?

Глава 14

Жофре опустился на колени на кафельные плитки, обрамлявшие небольшой бассейн в их апартаментах. Цуржал растянулся в бассейне в позе, казавшейся на первый взгляд непринужденной, его тело было в основном скрыто пенистой зеленой жидкостью. Но одно его плечо поднималось над краем этого миниатюрного бассейна, то, которое заканчивалось очень медленно отраставшей рукой, и маленькие пальцы этой руки двигались по плиткам, оставляя следы на мыльной поверхности.

Хотя наблюдателю могло показаться, что присягнувший телохранитель попросту ждет со сложенным полотенцем в руках, когда вылезет его хозяин, на самом деле он не пропускал ни одного движения этих пальчиков. Цуржал рисовал ему план помещений за дверями их апартаментов, во всяком случае, тех, по которым ему довелось пройти.

Но говорил он при этом совсем о другом.

— Всемогущий Властитель, — рассказывал он, — имеет хорошую прислугу. Еще у него есть жат.

— Ученый, а жат — это…

— Трудно было ожидать увидеть его здесь, так далеко от Варингхольма. Существует запрет на экспорт жатов с этой планеты.

— А жат — это… — настаивал Жофре

То, что у Властителя имеется что-то, не уступающее по редкости Драгоценности Асбаргана, говорило о его средствах или власти.

— На самом деле это никто не знает, — продолжал Цуржал. Он положил ладонь своей детской ручки на мыльный узор, уничтожая все следы. — Это не животные, хотя они явно не способны к общению за исключением передачи неясных ментальных образов, они не живут в сообществах и не объединяются со своими сородичами. По большинству показателей их также нельзя причислить к разумным существам. Несколько лет назад существовала отвратительная торговля этими существами, на их планету совершались налеты работорговцев из Гильдии. А потом те, кого удавалось найти и освободить, были возвращены на их родную планету.

— А за что их ценят, за их шкуры? — расспрашивал Жофре.

— Клянусь зубами Намана, это не так, — казалось Цуржал был потрясен таким предположением, так как он тут же выбрался из бассейна и потянулся к полотенцу, поданному ему Жофре. — Даже работорговца разорвали бы в клочья его коллеги, если бы он предложил что-либо подобное. Они… это трудно выразить словами, они… даже лучшие умы Центрального Контроля не могут определить, как именно они делают то, что они делают — жаты обладают странной способностью передавать тем, с кем они живут, успокаивающие мысли, и каким-то неуловимым способом им удается на самом деле повысить умственные способности своих владельцев, а также предупреждать их об опасности.

— Как же удалось превратить их в рабов при таких способностях?

— Весьма легко — с помощью стаза. Их тщательно держали в этом состоянии, пока их не покупал какой-либо хозяин, и только после этого отпускали. Они сразу же устанавливают неразрывную связь с человеком, обеспечивающим их едой и водой, когда приходят в сознание. Они очень ценны, так как подают сигнал опасности, если кто-нибудь или что-нибудь угрожает их хозяину, и они никогда не оставляют хозяина по своей воле.

Значит, этот жат еще один щит, защищающий Властителя. Но сейчас им надо направить свои действия не против Властителя. А свой первый ход Жофре собирался сделать в эту же ночь. Исша называют Братьями Теней, очень хорошо, именно тень послужит ему прикрытием.

Он знаками объяснил закатану, что собирался предпринять, и хотя тот, судя по выражению его лица, не совсем одобрял его план, он и не запрещал ему действовать.

Жофре выбрал свой первый щит с большой осторожностью — для этой цели он взял большой матрас. Он был такой большой, что мог подарить покой всему телу, а не только голове. Цуржал отправлялся спать. Жофре проводил его до порога комнаты, а потом пошел к своей постели на полу, как сделал бы любой телохранитель на его месте, как вооруженный, так и невооруженный. Он суетился, устраиваясь поудобнее, казалось, ему было трудно расположиться по своему вкусу. Укладываясь на ночь, он вытащил проволоку из сумки. Потом он опустился рядом с краем матраса, левым плечом прижимаясь к двери. Окраска и освещение стен потускнели, может быть, старание цсекийцев предоставить гостю удобства пойдут ему на пользу.

Медленно Жофре откатил матрас в сторону. Он долго пристраивал свой мешок под голову. Затем по дюйму в каждый прием он стал передвигаться вдоль стены. Все зависело от угла по отношению к отверстиям для подглядывания. Как он и предполагал, они были расположены так, чтобы тот, кто через них смотрел, видел большую часть комнаты. Но это означало, что они были нацелены на тех, кто ходит или сидит. Он перевернулся на живот и погрузил пальцы в ковер, лежавший на полу, продолжая постепенно переползать по комнате, как червяк.

Он не думал о времени, а весь сконцентрировался на этом трюке, выполняемом под прикрытием тени. Бесконечно медленно он повернулся и пополз вдоль другой стены, расположенной под прямым углом. Миновав еще один угол, он оказался у стены, в которой была дверь. Очень долго он пролежал лицом вниз, посылая все свои чувства на разведку. Вполне возможно, что соглядатаи заметили его маневры и уже ждут, когда он сделает решающий рывок, чтобы нанести ему удар. Но он отбросил эту мысль. Понаблюдав за Харсе и другими часовыми, он сделал вывод, что все они не склонны к тонкостям мышления, возможно, они также не имеют навыков особых форм боя, полагаясь лишь на свое обычное оружие и грубую силу.

Подобравшись к двери, он должен был действовать в условиях большей опасности, так как ему надо было встать на колени, чтобы заняться замком. Они не применяли сложных замков, реагирующих на температуру тела, какие он видел на Вейрайте, где постоянно ему приходилось слышать тихие щелчки.

Теперь его пальцы поползли вверх по поверхности двери, сжимая между ладонями проволоку. Указательным пальцем он нащупал небольшое отверстие, что вызвало у него чувство удовлетворения, которое он немедленно подавил. Самым осторожным прикосновением он повернул тонкий конец проволоки, чтобы просунуть его в отверстие, и стал двигать им туда-сюда. Наконец он за что-то зацепился!

Жофре, используя проволоку как самый тонкий инструмент, нажал. К его удовольствию, она немного углубилась, а потом наткнулась на преграду. Теперь проволока толщиной с волос была изогнута так, как он того хотел. Послышался щелчок, проволока скользнула внутрь, а потом он потянул ее на себя и засунул ее конец в более толстую часть катушки.

Одним движением, таким быстрым, что оно было почти неуловимо на глаз, он вскочил на ноги, прижимая ладонь к двери, в то время как в другой его руке была изогнутая проволока.

Под его толчком дверь не скрипнула. Он ощутил запах, который, как он заметил, исходил от мундиров некоторых стражников, куривших свернутые листки какого-то местного растения.

Сам этот запах служил поводырем. Холл за дверью был освещен лучше, чем внутреннее помещение, благодаря чему Жофре мог хорошо разглядеть мужчину, прислонившегося к стене, плечо которого находилось всего в нескольких дюймах от щели, образовавшейся когда он открыл дверь. Вдруг цсекиец широко зевнул и немножко выпрямился. Жофре застыл, но стражник не повернулся к двери, которую охранял. Нет, он не повернулся, но подвинулся так, что угодил прямо в руки Жофре. Исша распахнул дверь и опустил свою правую руку на шею цсекийца. Ошеломленный стражник, даже не поняв, что с ним произошло, согнулся пополам. Этого нажатия на нерв было недостаточно, чтобы убить, Жофре и не хотел оставлять за собой мертвые тела, которые могли его выдать, но парень из-за него некоторое время пробудет без сознания, возможно, позднее он даже не сможет рассказать, что случилось.

Жофре выбрался наружу, в холл, придал здоровяку стражнику сидячую позу спиной к двери, которую закрыл. Он остановился, оценивая ситуацию. Никакого сигнала тревоги не последовало. Однако он не был убежден, что это было именно так.

Но он обрел свободу, по крайней мере ненадолго, и теперь должен использовать ее с наибольшей выгодой. Кроме того, он убеждался в том, что обученные исша могут кое-что противопоставить даже офф-веддерским технологиям, что в какой-то степени укрепляло его самооценку.

Он не распрямлялся во весь рост, а пробирался, согнувшись, почти гусиным шагом, но перемещался он очень стремительно и в несколько секунд очутился в конце коридора. Перед ним был путь в столовую, который Цуржал ему рисовал мыльными разводами.

Место было пустынное, никаких признаков стражи не было, и все двери были закрыты. За одной из них кто-то мог стоять, но Жофре решил испытать судьбу.

Это был не побег, а скорее разведка, следовательно надо было рисковать. Он проскользнул в банкетный зал! Освещение здесь было очень слабое, и только его ночное зрение убедило в том, что здесь нет соглядатаев. В зале было еще две двери, настолько широкие, что, открыв их, можно было моментально пропустить в него массу народа. Он их открыл по очереди с большой осторожностью. За одной находился холл с рядами дверей, совершенно пустой и скудно освещенный. Но света в нем хватало, чтобы был заметен еще один стражник. Жофре отпрянул назад и застыл в ожидании с проволокой наготове. Он едва ли мог надеяться, что его не видели.

Однако никакой тревоги не последовало, и он проскользнул вдоль стены к следующей двери. Она неожиданно вывела его на террасу, прямо в ночь. Он почувствовал запах растений и услышал журчание воды, видимо, внизу был фонтан. У подножия лесенки из нескольких ступеней, ведущей на террасу, раскинулся сад, куда Жофре с облегчением вышел как человек, оказавшийся в своей стихии.

Многие запахи казались ему чужими и странными, так как такие садовые растения росли только на Цсеке. Он перебирался из одного тенистого места в другое, осматривая окрестности как можно лучше. Этот сад не имел выхода на открытую местность, а был окружен четырьмя стенами здания. В стенах через определенные промежутки располагались двери, но Жофре пока не хотел их пробовать.

Он сразу же приметил светящиеся окна этажом выше террасы. Свет был приглушенным, так как окна закрывали толстые шторы, а освещены были три окна подряд. Кто-то там не спал, в этом он был уверен.

Остановившись прямо под теми окнами, он рассматривал стену. При подходящем снаряжении, которого теперь у него не было, он без труда бы забрался на нее. Но при этом он стал бы очень заметен на светлой стене любому, кто оказался бы в саду. К сожалению, от такого шага придется отказаться.

Он все еще стоял, ощупывая шершавую поверхность стены, — ему было жалко лишиться возможности что-либо еще разведать, — когда его размышления прервал негромкий звук. Жофре немедленно спрятался, и из кустов, где он нашел убежище, увидел, как из двери в стене под этими загадочными окнами выскользнула какая-то фигура.

Появившийся человек шел не уверенно, а скорее с той же осторожностью, что и Жофре. Это сразу же возбудило его любопытство: почему кто-либо из обитателей этого здания стал бы вести себя как вор, крадущийся по крыше? Жофре подошел поближе, сделал осторожный шаг по тропе, по которой шел тот, другой. Незнакомец показался из самой гущи кустарника вблизи от каменной кладки, окружавшей фонтан.

Женщина! Плащ, даже капюшон и вуаль, закрывавшие лицо, не могли скрыть очертания тела и движения, выдающие ее пол, от глаз исша. Он сразу же подумал о Драгоценной, если это была действительно она, у него появлялся шанс что-нибудь узнать об этой Сестре.

Но слабый ветерок, колышущий листья деревьев и кустов, не донес знакомого нежного аромата. Потом та, за которой он следил, на мгновение сдвинула свой капюшон назад, и он разглядел черты, которые никак не вязались с безупречной красотой.

Женщина присела на корточки рядом с одной из двух скамеек, стоявших у фонтана, и, хотя длинный плащ утаивал ее движения, Жофре показалось, что она прятала или наоборот доставала какой-то предмет.

Сквозь журчание фонтана он расслышал тихий скребущий звук, а потом и легкое бренчанье. Вскоре женщина поднялась и стала поспешно возвращаться, как и пришла. Он смотрел, как она исчезает, а потом, подойдя к тому месту, где она только что копалась, стал обнюхивать его, как гончий пес.

Он нащупал пальцами комки влажной земли. Она не стала тратить время, чтобы полностью замаскировать следы своей деятельности. Он вонзил пальцы в землю у ребра камня, такого же, как те, которыми была вымощена площадка между скамейкой и фонтаном, и тот легко сдвинулся с места. Жофре осторожно продвигал кончики пальцев, так как в этом углу было очень темно и разглядеть что-либо было невозможно. Ему удалось нащупать ролик, обернутый скользкой материей, размером приблизительно с ладонь. Жофре испытывал большой соблазн взять его с собой. Он сжал его покрепче, но не ощутил чего-либо внутри твердого. И сколько он ни мял мешочек, там, казалось, не было никакого твердого предмета. Там не могло быть какого-нибудь оружия или воровского трофея, разве только какие-либо записи.

В конце концов он решил оставить свою находку на месте. Если бы у него было время последить за этим местом, он вполне мог бы открыть, что сюда прячут записи для передачи кому-то, а не на постоянное хранение, но времени у него не было.

Он и так уже отсутствовал слишком долго. Не хватало еще, чтобы его увидел пришедший в сознание стражник! С сожалением он положил камень на место и проверил, чтобы вокруг не рассыпались комочки земли, по которым можно было бы догадаться, что его сдвигали.

И он отправился обратно через банкетный зал, потом по коридору. Жофре с облегчением увидел, что стражник находится в том же положении, опирается спиной на дверь и по-прежнему без чувств, и ему удалось пролезть в слегка приоткрытую дверь, откуда он совершил путешествие на животе к своему матрасу.

Вытянувшись, он позволил себе расслабиться, сбросить напряжение, в котором находились все органы чувств во время вылазки. Это расслабленное состояние позволило ему погрузиться в дремоту, которую он так беспощадно отверг в начале ночи. Он не хотел заново переживать свое путешествие, на это у него еще будет время.

Хотя поутру в окно не пробивались солнечные лучи, он проснулся сам, дневное свечение ярких стен разбудило его не хуже солнца. Потянувшись, он заметил, что рядом с ним стоит закатан, внимательно рассматривавший его.

— Только со спокойной душой можно так хорошо спать, — заметил Цуржал. — Тебя не преследуют никакие сны, Тень? Это хорошо. Нам нужны ясность мысли и бодрость духа.

Жофре сел.

— Такие мысли и дух нам сегодня нужны больше, чем всегда, Ученый? Я ожидаю приказаний.

— Всемогущий Властитель пожелал увидеть демонстрацию моего устройства.

— Я думал… — взволнованно начал Жофре, но Цуржал перебил его.

— Должно быть, есть люди, которым Властитель хотел бы показать, что от нас ожидается. Это команда, которой предстоит организовать показ. Эти люди думают, что им будет легче работать, если они увидят, чего можно ждать от этой демонстрации в пятидесятую годовщину.

— Сканер времени в зале собраний…

— Нет. Властителю требуется нечто менее впечатляющее. Здесь недалеко есть развалины, оставшиеся с давних пор. Для нас организовано посещение этого места со сканером и небольшим числом избранных гостей сегодня утром.

Жофре хотелось спросить, что будет, если устройство не сработает, но он передумал. Он полагал, что у Цуржала не было выбора, что закатана поймали в сети лжи раньше, чем он, Жофре, предполагал. Как ни странно, Жофре не заметил какого-либо волнения в голосе или действиях Цуржала, у которого оборка вокруг шеи не поднялась и на полдюйма.

Позднее, утром, Харсе и его обычный отряд стражников вывели их из апартаментов. Жофре, по приказу закатана, нес мешок, в котором, как заявил изобретатель, находилось дополнительное оборудование. Они снова сели на флиттер, ожидавший их на террасе, который полетел к гряде холмов, казалось, поднимавшейся, словно гигантская лестница, уходящая в небеса, где облака скрывали вершины гор.

Жофре заметил, что, когда они снижались, на месте посадки уже был другой флиттер, около которого стояли Властитель и… Эта женщина была также завернута в плащ, как та, за которой он следил накануне ночью, но он был уверен, что знает, кто она. Драгоценную тоже привезли посмотреть эксперимент.

Он разглядел развалины, являвшиеся целью их путешествия. Они были настолько изъедены ветрами и временем, что незначительно выдавались над землей. Это была страна скал, скудно поросшая мелкими кустиками, торчащими из расщелин.

Жофре бросил на Драгоценную один-единственный взгляд. Хотя почти ничего нельзя было разглядеть из-за ее наряда, состоявшего из плаща с капюшоном, накинутого на лицо и скрывавшего даже руки. Возможно, она таким образом защищалась от пыли и мелких камушков, которые беспрестанно приносил горный ветер.

Сопт Эску стоял в первых рядах, но вид у него был несчастный, он обнаруживал все признаки нервозности. Он боялся провала больше, чем сам Цуржал. Но когда Цуржал и его телохранитель присоединились к собравшейся на развалинах группе, он заговорил:

— Мы находимся в таком месте, упоминание о котором не найдешь даже в архивах. Властитель желает посмотреть, что здесь может сделать сканер времени. Вероятно, существует мало надежд на то, что он сможет заглянуть в столь отдаленное прошлое…

Старался ли Командующий армией обеспечить им прощение на случай неудачи? В таком случае, Цуржал не схватился за протянутую ему соломинку. На самом деле казалось, что закатан держится очень уверенно, он был целиком сосредоточен на своем деле. Жестом он приказал Жофре приблизиться, и тот, опустившись на одно колено, стал разматывать сверток, который он нес, и расставлять стержни, образующие подставку для сканера, как его научили ранее. Чтобы прибор твердо стоял на этой неровной почве, Жофре приходилось держать все сооружение, когда Цуржал приступил к своей работе.

В конце концов Цуржал обернулся.

— Я настроил его на максимально отдаленное прошлое, Всемогущий Властитель, поскольку сказано, что это очень древнее место. Остается лишь надеяться, что диапазон его действия окажется достаточным. Сейчас!

Жофре чуть не подпрыгнул, так как уловил в этом слове силу приказа, когда Цуржал здоровой рукой нажал на рычаг.

Глава 15

Внезапно задувший ветер принес массу мелких камушков. Или что это было? Жофре часто заморгал. В некоторых местах стала сгущаться мгла, между туманными участками попадались вполне светлые места. Цвет — и тепло. Казалось, что они пытаются разглядеть что-то сквозь туман, поднимающийся над болотом, который свивается столбами, а потом рассеивается.

Фигуры — да! По крайней мере, неясные мерцающие тени, плавающие то взад, то вперед. Он неожиданно четко увидел одно лицо, которое продержалось не дольше, чем он успел вздохнуть, но он присягнул бы, что видел его.

Это колебание теней продержалось недолго. Когда оно пропало, Цуржал ударил по рычагу ребром ладони.

— Нет! — Это запротестовал Властитель: только он во всей компании нашел слова.

— Да, — прошипел в ответ Цуржал. — Или вы хотите нагрузить прибор так, чтобы его нельзя было использовать без дополнительной подзарядки? Необходимо задать период времени, который интересует вас больше всего.

— Да, — кивнул диктатор, — понятно. — Но почему, Ученый, ты говоришь, что сканер не будет работать? Разве мы только что не видели его в действии?

— А вам удалось разглядеть что-либо за исключением неопределенных теней? — возразил закатан. — Я ищу полную, отчетливую картину. Теперь я должен перенастроить прибор, чтобы быть уверенным, что он будет работать, когда потребуется, в следующий раз.

Что заставило Жофре бросить взгляд на вершины, расположенные за этими безымянными развалинами, он и сам не знал. Но одного взгляда на произошедшую там вспышку было достаточно, чтобы он, сбив с ног закатана, отпрыгнул в сторону, опасно задев прибор.

Никакого звука не было слышно, можно было лишь уловить запах гари. Прижимая Цуржала к скале, он почувствовал, как что-то обожгло ему плечо, но продолжал заслонять хозяина своим телом.

Остальные подняли крик. Он услышал какой-то треск, и даже не глядя на них, понимал, что луч бластера мечется над головами, возможно, на них пришелся как раз первый луч.

Цуржал барахтался в его объятиях, и некоторое время Жофре оказывал сопротивление закатану, который пытался высвободиться. Потом он понял, что хозяин хочет укрыться от взрыва за одной из скал. Жофре подтолкнул его туда и спрятался вместе с ним. Теперь они сидели на корточках, тесно прижавшись друг к другу, в этом очень ненадежном укрытии.

Флиттер Властителя снялся с места, казалось, он взлетел вертикально вверх, потом завертелся и повернул к равнинам. Их транспорт также быстро поднялся, но он полетел не за первым кораблем, а вдоль горной гряды, время от времени направляя бластер на скалы, которые разбивались в мелкие куски или разрезались на пластины. Не было никаких признаков ответного огня.

Однако нельзя было сказать, что для них опасность миновала. Жофре, который изо всех сил вглядывался в скалы, насколько это было возможно, не становясь хорошей мишенью, приготовился к атаке сверху. И он был не единственным, кто ожидал беды. Хотя флиттер, на котором они летели, наносил удары с воздуха, стражники, которым полагалось сторожить их, все еще были на земле. Их черная форма была хорошо видна на фоне серых скал, хотя они и спрятались так же поспешно, как и Цуржал со своим телохранителем.

Он видел, как Харсе скрючился, забившись в расселину между двумя грудами камней, оставшихся от старинной кладки, и вытащил трубку из набора оружия, висевшего на поясе. Немного подавшись назад, чтобы максимально использовать укрытие, цсекиец вставил стержень в оружие, которое уже открыто держал в руках, отчего ствол сделался почти в два раза длиннее. Он опять прибег к помощи своего поясного арсенала, достав оттуда какой-то мелкий предмет, сжимаемый в ладони, пока не пристроил в отверстие ствола.

Изготовившись, Харсе продвинулся вперед, почти к самому краю своего укрытия, и его оружие повернулось дулом вверх, к вершинам. Наконец он, должно быть, нацелился так, что остался доволен собой. Послышался щелчок, который был настолько громким, что его удалось различить даже сквозь треск бластеров, из которых палили напропалую сверху.

То, что вылетело из ствола, поднялось как бы лениво, под углом к внутренней грани утеса. Последовал взрыв, и Жофре опоздал заслонить глаза: в них хлынул мучительно яркий поток белого света. Секунду спустя он почувствовал давление на уши. Когда он смог взглянуть слезящимися глазами на скалу, та оказалась обезображена почти до неузнаваемости. Большая часть скалы попросту пропала. Харсе сел, скользнув рукой по стволу оружия, словно погладил его в благодарность за хорошую службу.

Перестав стрелять, флиттер подлетел очень близко к разрушенной скале, как будто те, кто находился на борту, изучали результаты ответного удара. Потом флиттер стал снижаться по спирали, целясь на место, откуда недавно взлетел.

Жофре спрашивал себя, можно ли рассчитывать на то, что инцидент завершился Он рассеянно провел рукой по своему боку и резко отдернул пальцы. Луч подошел очень близко! Ткань его туники была повреждена, он оторвал кусочек, чтобы рассмотреть повреждения у себя на теле. Но оказалось, что за исключением небольшого ожога все было в порядке.

Потом к нему наклонился Цуржал, отведя его руку, раздирая хрупкую ткань.

— Ерунда, — быстро сказал Жофре. — Такой ожог можно получить, если небрежно обращаешься с костром на привале.

— Да, — прошипел закатан с громким пришепетыванием, при этом его оборка распустилась необычайно широко и встала дыбом, наливаясь красным. — Ты сослужил хорошую службу, присягнувший.

В этих словах слышалась некоторая официальность, и Жофре постарался подавить в себе сразу же возникшее самодовольство. Он сделал лишь то, в чем давал обет. Жофре стянул с себя разодранную тунику.

— Кто-то хочет твоей смерти, — медленно сказал он. — Первый огонь был направлен прямо на Цуржала.

— Моей смерти… или?..

Закатану хватило здравого смысла не делать из себя мишени для тех, кто мог оставаться поблизости, однако он, согнувшись, полез к сканеру.

Прибор покосился, но оставался на треноге; возможно, его толкнул сам Жофре, когда прыгнул, чтобы прикрыть Цуржала. На земле виднелась черная полоса в нескольких дюймах от прибора. Нет, Жофре был уверен, что целились не в прибор, а в закатана.

Харсе и другие стражники во весь рост спокойно шли к ним от флиттера. Командующего армией было не видно, вполне возможно, что он присоединился к группе Властителя, улетев с первым флиттером.

— Собирайте его, — Харсе приблизился к Жофре и Цуржалу, — мы сейчас же улетаем!

Он ткнул пальцем в сканер, а потом — в Цуржала и Жофре. Жофре посмотрел вверх. На утесе виднелся свежий рубец, но эти двое, очевидно, думали, что битва закончена.

Напарник Харсе подошел к сканеру, но Цуржал, вытянув здоровую руку, преградил ему дорогу.

— Не дотрагиваться до прибора! — оборка, налитая кровью, стояла дыбом. — Мы все сделаем сами.

Он жестом подозвал Жофре.

Они вместе разобрали сканер, при этом закатан не обращал никакого внимания на попытки поторопить его, спокойно наблюдая, как его телохранитель бережно разбирает прибор. Только после того, как сканер был благополучно упакован, он взял ящик с прибором и направился к флиттеру, где его ждали, по-видимому, с нетерпением.

Жофре погрузился в раздумья. Нападение, как он был уверен, направлено против Цуржала, возможно, хотели повредить и прибор, но главной целью несомненно был Цуржал. По его убеждению, цсекийцы едва ли считали, что прибором может управлять только закатан, или он ошибался? Может быть, они решили, что после пробной демонстрации один из них справится со сканером не хуже его изобретателя? Однако он был совершенно уверен, что нападение с горных вершин не являлось частью какого-либо плана, составленного Властителем. Вожди народов не подставляют себя в качестве наживки.

«Так кто же?»

Он разжевывал эту мысль, пока они грузились во флиттер. Но на этот раз он рванулся, минуя Харсе, и устроился рядом с закатаном. Когда цсекиец попытался оттеснить его плечом, закатан обернулся.

— Это мой телохранитель. Я сейчас жив только благодаря ему. В этом нет никакой вашей заслуги или заслуги кого-нибудь из ваших людей. Он будет ездить вместе со мной, жить со мной, в противном случае я не оставлю свой номер. И я очень буду настаивать на этих требованиях перед самим Властителем!

Харсе оскалился, но у него не хватило уверенности в себе, которая позволила бы ему запротествовать; итак, Жофре оказался на переднем сиденье флиттера рядом с Цуржалом, когда они полетели назад над равниной.

С этого места обзор был лучше, и он мог рассмотреть местность. До подножия холмов тянулась долина, должно быть, поросшая густой растительностью, которую на Асбаргане использовали бы под пастбище. Но он не заметил никаких пасущихся животных, и ему стало интересно, есть ли в этом мире какой-нибудь домашний скот. Они пролетели половину пути, когда им навстречу попалась эскадрилья из шести флиттеров, летевшая в направлении развалин. Если цсекийцы пришли к выводу, что судьба тех, кто организовал нападение, остается неясной, они, должно быть, решили выяснить это наверняка.

Когда спускались на посадочную террасу резиденции Властителя, Жофре составил некоторое впечатление о размерах этого здания. Оно было явно больше любого строения на Асбаргане или гостиницы на Вейрайте. Наружную стену окружали небольшие арки с отверстиями сверху.

Было ясно, что эти отверстия не что иное, как дула орудия, которым человек не мог бы управлять вручную из-за его размеров. Очевидно, там размещался военный лагерь, что подразумевало наличие противника, — но где этот противник, насколько он многочислен и кто это?

Жофре обратился к своей памяти, впитавшей наставление Магистров асша. Они учили, что врага надо ослабить изнутри, заставить его поверить, что те, кому он доверяет, предадут его, в таком случае в любой крепости начнется внутреннее разложение. Но ему надо было знать больше, гораздо больше.

Был ли это отголосок борьбы за власть между лидерами, Властителем и каким-нибудь будущим правителем, например, Сопт Эску? А Драгоценная, привезенная Командующим армии! Насколько Властитель отдавал себе отчет, что такое эта женщина? Она была обученной исша и при желании могла сделать оружием собственные волосы. Сестры славились своим легендарным искусством. Где бы они ни появлялись, перед ними была одна цель — тайная война, если бы перед ней не было такой задачи, она не стала бы присягать и не оказалась бы здесь, какие бы сокровища ни предлагали ей офф-велдеры.

Может быть, закатан, не ведая того, является орудием в какой-то скрытой борьбе? Пожалуй, его боятся, иначе кто-то не был бы заинтересован в его смерти. Но из всего этого происшествия можно было извлечь и пользу — теперь у Цуржала появились основания требовать постоянного присутствия Жофре при себе, что он сразу же и сделал. Он даже мог потребовать, чтобы его телохранителю вернули оружие, отобранное у него при пленении.

Их поспешно ввели в комнаты, служившие им тюрьмой. Цуржал заговорил только один раз — когда перед ними открыли дверь, препровождая их внутрь:

— Моя жизнь оказалась под угрозой. Если я явлюсь гостем, как заявляет Властитель, мне должны сказать, кто и почему стрелял в меня из бластера?

Сказав это, он повернулся спиной к страже и пошел внутрь, осторожно неся в руках ящик со сканером, словно был готов пойти на все, чтобы защитить свое изобретение.

Как только дверь захлопнулась, Жофре приложил к ней ухо. Да, они поставили стражника снаружи. Значит, тот, кто дежурил вчера, не сообщил о происшествии. Наверное, очнувшись, цсекиец испугался за собственную шкуру, или он мог подумать, что сам задремал на посту.

Цуржал осторожно поставил сканер на стол, а Жофре опустил связку с принадлежностями к нему на пол. Кожная оборка закатана немного побледнела, и теперь он поднял руку нетерпеливым жестом, чтобы примять ее к плечам.

— Сканер… — начал Жофре. — Он работал. Я видел лицо…

— Все дело в определении периода… Оно было очень неточным, — покачал головой Цуржал. — Как можно было настроить прибор, не зная, на какой период надо ориентироваться? Да, он сработал. Но раньше он работал лучше, когда ему была задана определенная дата. Теперь важно знать, кто заинтересован в том, чтобы вывести его из строя.

— А могли они подумать, что, если ты умрешь, справятся с ним сами? — Жофре высказал аргумент, казавшийся ему вполне логичным.

— В этом мире, как и в каждом другом, всегда присутствует значительная доза глупости, — просвистел закатан. — Однако они не оказывали на меня нажима, чтобы обсудить такую возможность, — он положил руку на сканер, — не знакомили меня с кем-нибудь из своих ученых, которые могли бы разобраться в принципах управления прибором. Нет, мне кажется, дело не в этом. Властителю нужен я, он хочет, чтобы я применил прибор, ему не нужны покойник и никчемная машина, которые бы спутали ему все планы.

Он отвернулся и взглянул Жофре в глаза.

— Давай-ка лучше займемся тобой, присягнувший. Снимай свою тунику!

Жофре протестовал, но слова были обращены к ушам, не желавшим ничего слушать. Он обнаружил, что мигом лишился туники и нижней рубашки, после чего его посадили на край дивана, а закатан стал выдавливать какое-то желе из тюбика, который достал из багажа.

— Тебе очень повезло, присягнувший, — рука Цуржала легкими прикосновениями стала намазывать лекарство на покрасневшую кожу Жофре. — Тебя задело мельком и не в полную силу, иначе ты не отделался бы таким легким ожогом. По-моему, даже рубца не останется, и нет оснований опасаться, что ожог не пройдет. Однако мы не дадим им забыть, что ты, очевидно, единственный пострадавший в столкновении, и это потому, что был вынужден выполнять присягу, не имея оружия. Будь мы на Асбаргане, я бы, наверное, смог бы потребовать с них компенсацию за рану.

Жофре вспыхнул.

— Это не настоящая рана, — пробормотал он. — Я однажды подвел тебя, когда они нас захватили. Как ты можешь допускать, что это случится еще раз?

— Я не вижу никакой твоей вины. Ты столкнулся с оружием, о котором ничего не знал, оказался под действием того, что вполне могло вызвать твою смерть. Ты очень крепкий орешек, присягнувший, раз тебе удалось выжить, когда на тебя воздействовали стазом. Разумеется, у исша прекрасное здоровье, я это знаю, но я не подозревал что у них такие крепкие ребра, с которыми можно дышать при такой нагрузке…

Жофре натянул рубашку и тунику и осторожно застегивал поясную сумку, в которой лежали и проволока, и талисман. Но все-таки недостаточно осторожно, так как камень выскользнул и со стуком упал прямо под ноги закатану.

Глава 16

Жофре кинулся вперед, но немного опоздал: Цуржал уже наполовину наклонился, чтобы рассмотреть талисман поближе. На фоне светлого ковра камень казался гигантской застывшей каплей какой-то неведомой жидкости.

Закатан протянул руку к камню. Взяв его, он резко отвел назад руку, как раз когда Жофре наклонился, чтобы выхватить свой талисман. Не распрямляясь, закатан пристально вглядывался в своего телохранителя.

Он словно сомневался, что такой молодой человек может владеть подобным предметом, и Жофре ответил на этот безмолвный вызов.

— Мое! — Он сомкнул пальцы на камне и почувствовал знакомый прилив тепла в ладони.

Цуржал выпрямился.

— Твое!

Этим словом было выражено согласие. Слишком поспешное согласие! Может быть, закатан пытался попросту успокоить его?

Жофре медленно раскрыл руку; он никак не мог объяснить, откуда у него этот предмет. Но если присягнувший не может доверять своему лорду, у него поистине нет никаких надежд в жизни.

— Я не знаю, что это, — медленно сказал он.

— Этот предмет дает власть. — В немедленном ответе закатана не было и тени сомнения. — И он, безусловно, очень древний. — Он покачал головой, словно оспаривая какие-то свои мысли. — Но не осталось никаких записей о пребывании форраннеров на Асбаргане. Памятники форраннеров на Асбаргане? Возможно, они были занесены из офф-велда…

Теперь настала очередь Жофре запротестовать. Это предмет асша. В тот момент он был уверен, что все его догадки относительно его находки — правильны.

— Я нашел его в Куа-эн-иттер, Ложе, умершей несколько поколений назад. — Я… я убежден, что это была часть великого камня, асша — сердца Магистра, хотя я никогда прежде не слышал, что такие камни возвращались к жизни после угасания асша…

— Он сохраняет жизнь? — Цуржал задал этот вопрос очень тихо, почти пробормотав его.

В это мгновение Жофре вспомнил, где они находятся, подумал о том, что глаза за стеной вполне могут быть обращены на них. Вместо того чтобы ответить в открытую, он слегка ссутулился, встав так, чтобы камень оказался между их телами, и ослабил пальцы, которыми крепко его сжимал. И он увидел в глубине камня светящуюся точку. Видел ли ее закатан? Или это было какое-то волшебство Шагга?

— Интересно, — прокомментировал закатан. — Он у вас служит талисманом, приносящим счастье.

Жофре сжал губы. Пусть этот офф-велдер утратит интерес к камню, полагая что эта вещь, наряду с прочими, почитается равнинниками, приносит удачу, что она из тех предметов, которые принято носить на цепочке на шее. Очень хорошо, пусть лорд считает, что это талисман, суеверие. Он не поднимал глаз, но почувствовал, что закатану нужно именно это, чтобы этот предмет обесценился в глазах шпионов. Он решился подбросить камень на ладони.

— И знаешь, Ученый, с тех пор, как я его нашел, мне несколько раз выпадала удача. Я его нашел и не хочу от него отказываться.

Он засунул свою находку в складки сумки.

— Человеку моей профессии следует пользоваться любым везением, которое посылает ему судьба.

— Нам посчастливилось, что эта штука не пострадала в недавней переделке. — Закатан повернулся к столу, на котором стоял сканер.

Достав машину из ящика, он поставил ее на стол, а потом слегка присел, чтобы она оказалась у него на уровне глаз, и стал рассматривать ее в разных ракурсах.

Жофре наблюдал за ним с интересом, правда он не понимал, в чем дело, когда Цуржал притрагивался рукой к разным точкам прибора, при этом сверля глазами его поверхность, словно нацеливая на какую-то мишень, подобно дулам торчавших за стенами орудий цсекийцев.

— Насколько можно сказать, не проведя испытаний, прибор, кажется, не пострадал. Что касается испытаний…

Теперь он встал и положил руку на сканер, а потом дернул когтистыми пальцами за тарелочку, располагавшуюся у него на краю. Там была полость с двумя катушками тонкой зеленой проволоки с каким-то особо ярким голубоватым оттенком, намотанных на стержень из другого вещества — тусклого серо-черного цвета.

— З-з-з-значит… — пришепетывание, сопровождавшееся поднятием и покраснением оборки, указывало на то, что закатан взволнован. — Питание… Вероятно, еще один сеанс — и нам понадобится подзарядка. У нас нет возможности экспериментировать.

— А когда состоится просмотр, который хотят устроить цсекийцы? Они могут предоставить энергию, которая тебе нужна? — поинтересовался Жофре.

— Просмотр состоится в ближайшие два дня. Что касается энергии, то надо выяснить. — Цуржал закрыл клапан на сканере. — Это была ошибка, досадная ошибка, что мы потратили сегодня утром столько энергии.

— Мне кажется, ты не мог ответить «нет», — заметил Жофре. — Этот Властитель не их тех, кто мирится с отказом. И прибор ведь работал! Ты же это доказал, не правда ли?

— Работал? Он оживил несколько теней, а мы из-за него чуть не поджарились. Я бы вполне обошелся без таких примеров его пригодности, — выпалил закатан… — Что сделано, то сделано, важно, что ждет нас впереди. По крайней мере, на этот раз они смогут четко обозначить дату, при этом не надо будет забираться в слишком отдаленное прошлое.

Жофре обратил внимание на ту легкость, с которой закатан произносил «мы», «нас». Словно с положения присягнувшего он повысился до ступени кровно поклявшегося. От этой мысли он ощутил такое же тепло, как от камня исша.

* * *
Тайнад перебирала пальцами тонкую, как нить, ножку своего бокала. Ее губы сложились в ехидную улыбку, а мысли неслись вскачь. Как Властитель себя вел этим утром: он боится за свою драгоценную шкуру! И с этим червем ей приходится кокетничать, применяя все свое искусство, его надо успокаивать, убеждать, что все вокруг — в полном порядке и бояться ему нечего. Она с удовольствием выплюнула бы ему в лицо вино, которое только что отхлебнула! Нет, надо сдерживать изо всех сил презрение, сдержанность — ее оружие.

— По крайней мере, в минувшие часы ей удалось многое узнать. Как только она сможет заставить этого индюка переключить свое внимание на обследование различных функций своего организма, чтобы убедиться в своей сохранности, она постарается сложить отрывочные факты, которые стали ей известны, в единую картину.

Первое, безусловно, то, что Властитель Цсека ни в коем случае не уверен в неуязвимости своего положения. С тех пор, как они вернулись из старой крепости, она слышала, как отдавались различные приказы, планировались рейды, назывались имена людей, подлежащих казни, заключению или допросу.

Кроме того, поступали доклады. В них говорилось о гнездах заговорщиков, которые оказались опустевшими, когда туда добрались каратели, об исчезновении нескольких лиц, занесенных в списки подозреваемых. Казалось, что неудачное нападение на закатана и его прибор послужило сигналом спрятаться, который распространился быстрее, чем при помощи какой-нибудь системы зеркал или радиопередатчиков.

И с каждым сообщением об очередной неудаче этот человек за столом становился все напряженнее, все немногословнее, все опаснее! Да, возможно, что она действительно неправильно оценила его, даже норка, попавшая в западню, может откусить руку охотника, если тот вовремя ее не отдернет. Смертные приговоры! И теперь в каждый такой приговор включалось несколько имен.

Означает ли это конец хитроумной игры, которую Властитель затеял с закатаном и его прибором? Она в это не верила. Он уже дважды говорил о церемонии и о тех, кого надо было так или иначе заставить присутствовать на ней.

Закатан действительно имел нечто, что можно было лишь увидеть, но не понять — прибор, воссоздающий будущее. Отправляясь на демонстрацию прибора, она была настроена очень скептически, будучи убеждена, что Цуржал не сможет сделать то, что, по его словам, умеет. Однако, если этот его сканер способен лишь на то, чтобы вызвать на мгновение к жизни неясные тени, она не понимает, почему Властитель с таким дьявольским упорством требует, чтобы церемония встречи демонстрировалась на публике.

Она внезапно заметила, что приток офицеров, являющихся с донесениями и отправляемых назад, временно прекратился, а диктатор идет к ней. Он встал со своего места и приближается. Тайнад поставила бокал и немедленно обратила к нему взгляд, полный смиренной радости.

— Прошу прощения, Драгоценная, — протянув руку, он сжал ее пальцы, и таким образом поставил ее на ноги. — Столько неотложных дел, мне жаль, что тебе пришлось стать свидетельницей такой сцены. Но теперь все устроено, так что у нас появилось время на более приятные вещи. Я еще не показал тебе внутренний сад. Там цветут лангии, и тебе как знатоку всяких ароматов они придутся по вкусу.

Говоря это, он увлекал ее за собой. Жат, который не присутствовал на утреннем неудавшемся сеансе, теперь шел рядом с хозяином. Если все, что говорят об этих тварях, — правда (а она многого о них наслушалась накануне вечером от своей горничной), Властитель хорошо вооружен на случай покушения. Она спросила себя, можно ли заставить это существо разорвать союз с его хозяином, но пока что не собиралась предпринимать каких-либо попыток в этом направлении. Вместо этого она прибегла к речам Дома Драгоценностей, имевшим целью умиротворение: осыпание комплиментами, возвышение патрона не посредством открытой лести, а с помощью более нежных приемов.

* * *
Оказалось, что сад находился в сердце этой крепости, между четырьмя стенами, поднимавшимися над ним очень высоко. До нее донеслось журчание фонтана и даже стрекотанье насекомых. Перед глазами мелькнуло какое-то летучее существо, тельце которого было не больше мизинца. Она бездумно протянула руку, и оно село на ее указательный палец, так легко, что Тайнад едва почувствовала прикосновение. А это существо, не то птица, не то насекомое, замахало легкими крылышками, отливавшими сверкающей зеленью, словно инкрустированными сапфирами и золотом. Его красоты оказалось достаточно, чтобы на миг прервать ее мысли.

— Лашлу, — заметил Властитель голосом, выражавшим нечто близкое к благодушию. — В вашем мире есть такие?

— Нет, таких нет. — Она очень неподвижно держала палец, едва смея дышать.

Эти несколько секунд, когда существо снизошло к ней, она, казалось, выпала из времени, ушла от своей профессии, от того, что привело ее в этот сад, забыла то, что нельзя было забывать.

Из этого состояния ее вырвал жат.

Впервые с тех пор, как она увидела эту тварь, та издала вопль, зашаркала вперед по вымощенной плоскими камнями дорожке, опоясывавшей фонтан. Существо двигалось на всех четырех лапах, прижимаясь наморщенным носом к камням, явно шло по следу.

Властитель остановился и удержал Тайнад. Он следил за действиями твари из другого мира, которая сосредоточила свое внимание на одном из серых квадратов кладки. На передних лапах, которые были очень похожи на руки, выпустились когти, как будто при необходимости она могла удлинять их, насколько хотела. Жат обхватил когтями края камня и сдвинул его, камень поддался легко, словно ничто его не удерживало на месте.

Тварь быстро погрузила лапу в ямку, образовавшуюся под камнем, и достала оттуда маленький серо-коричневый комок, который мог быть мешочком. Самыми кончиками когтей Жат подтолкнул находку на край дорожки, подальше от тех, кто застыл, наблюдая за его действиями.

— Так.

Властитель выпустил руку Тайнад, чтобы подойти поближе и рассмотреть ямку, которая могла быть тайником. С его и без того не слишком выразительного лица исчезла последняя гримаса. Он потянулся к своему поясу с оружием, которого было не так много, но на нем виднелась отделанная изумрудом кнопка, явно от бластера.

Быстрым движением он выхватил это оружие.

— Прочь, — наполовину сказал, наполовину просвистел он, и жат сразу же подчинился, прыжком вернувшись к хозяину.

Вспышка огня полностью уничтожила находку, после выстрела остался только дымок да странный запах. Тайнад закашлялась, тряся головой, словно таким образом она могла избавиться от этого удушливого запаха.

Огонь погас, дым рассеялся, не осталось ничего, кроме черного следа на камне, выкопанном жатом. Властитель все еще с бластером в руке стоял над ним, разглядывая след.

— Так, — повторил он. — Здесь?

Последнее слово прозвучало как вопрос, но Тайнад чувствовала, что спрашивали не ее. Потом Властитель опять обратился к ней.

— Прекрасная, мне кажется, что мой слуга, — он щелкнул пальцами, и жат подошел, чтобы хозяин его погладил по круглой голове, потрепал между двумя торчащими ушами, — унюхал какой-то тайник, устроенный злоумышленниками. Это место, — он поднял голову и устремил взгляд поверх ее головы на богатую растительность, издававшую ароматы цветов, — было задумано как убежище, но даже здесь нет безопасности. Я должен просить твоего прощения, потому что в этом надо тщательно разобраться, и мне придется оставить тебя.

Он церемонно проводил ее назад, в здание, а потом оставил со стражей и той горничной, от которой ей все еще не удалось избавиться, все это вызвало у Драгоценной раздражение. Властитель не объяснил ей, какой источник опасности, лежавший на тропе, уничтожил своим бластером, в его поведении слишком проявилось отношение к ней как к существу, о котором вспоминают только от нечего делать, не составляющем подлинной части его жизни. С этим отсутствием настоящего интереса к ней надо что-то делать, и она знала, что предпринять. Она должна стать более важной в глазах Властителя, чем его жат… или его бластер.

Хотя закатан с телохранителем не покидали своих апартаментов (Жофре не думал, что это им разрешили бы сделать), оба узника догадывались, что во дворце должна кипеть какая-то деятельность. Жофре старался высвободить чувства и послать их вперед на разведку, на эту меру обычно нельзя полагаться, но сейчас она казалась очень необходимой. Ему было нужно оценить происходящее, хотя бы то, до чего удастся добраться. Прикосновение исша, нечто вроде тумана, не видимого неискушенным глазом, но очень отчетливого для внутреннего сознания, проникло сквозь стены. Оно уловило и принесло назад чувство, подобное тому, которое он испытал в Вонючей дыре, — всепоглощающей опасности. Только там он мог защищаться, а здесь даже не мог предположить, каким оружием воспользуется враг, а также не знал, придется ли ему драться против одного главного противника или их наберется больше.

Он твердо отверг все догадки и предположения и сосредоточился на внутренних упражнениях. Проволока неизменно лежала в его сумке, и он мог нащупать ее своими чуткими пальцами, которые и сами могли служить оружием.

Закатан впервые стал обнаруживать признаки беспокойства, он мерял комнату шагами, то и дело подходя к сканеру, чтобы проверить его дюйм за дюймом, словно ожидая, что прибор может стать объектом какого-нибудь нападения, если его выпустить из поля зрения.

Они получали еду на подносах, их приносили стражники, правда, Харсе не показывался. За тем, как приносят еду и уносят посуду, наблюдал офицер, который к ним не обращался, и закатан не делал попыток заговорить с ним. Еда была хорошая, и Жофре был почти уверен, что в нее ничего не подмешано. До тех пор, пока цсекийцам потребуется искусство закатана, оставалось так мало времени, что они никак не могли подсунуть им наркотики.

Цуржал трижды требовал картину сцены Великой Встречи, которую им представил Сопт Эску, и подолгу просиживал перед ней, изучая ее, словно одного его желания было бы достаточно, чтобы перенести эту самую картину на сканер и получить желаемое изображение. Но картина оставалась прежней, и он всякий раз выключал ее с раздражением.

Его оборка вокруг шеи теперь постоянно дыбилась и переливалась всевозможными цветами, становясь если не яркой, то пестрой. Цуржал больше не воспринимал ожидание с тем философским спокойствием, с которым подошел к нему вначале. Жофре прикидывал, не стоит ли ему совершить вторую ночную вылазку, но, поразмыслив, отказался от этой затеи. Закатан явно не собирался ложиться, а он не хотел оставлять его бодрствующим в одиночестве.

Хотя Жофре и старался выбросить из головы Драгоценную, загадка ее присутствия бередила его мысли. В том, что она была исша, он ни капли не сомневался, тем не менее, она не откликнулась на его сигнал «скользящей-тени», если, конечно, видела его, а он был уверен, что это так. Несомненно, она здесь выполняла какую-то миссию по присяге, иначе ее бы не было на Цсеке: ни один исша не оставит Асбарган по своей прихоти. Нет, ее несомненно внедрили в дом Властителя с определенной целью, подобно ее Сестрам, которые время от времени оказывались при дворе каких-нибудь лордов и присягали либо защищать, либо уничтожить их. И Жофре как-то не верилось, что этого она будет защищать…

Ему было несколько досадно, что он не может поделиться своими догадками и сомнениями. Во-первых, они по-прежнему оставались под постоянным наблюдением через отверстия в этих кричаще размалеванных стенах, во-вторых, он не имел права вмешиваться в чужую миссию и раскрывать Сестру.

Они провели ночь без сна, а наутро Цуржал попытался взглянуть на мир с помощью телевизора, который раньше смотрел Жофре.

— Это их памятник старины, — закатан узнал строение, изображение которого замигало на экране в сопровождении голоса, обрушившего поток слов, из них Жофре уловил не больше десяти.

Сооружение было показано чуть сверху, как будто они сидели во флиттере, идущем на посадку. Жофре заметил то, что показалось справа:

— Космический порт! — Он был уверен, что видел именно этот лес и эти мрачные здания.

— Да, — тихо согласился закатан. — Мне кажется, он на юге.

Жофре был уверен, что их снова повезут на флиттере. Можно ли надеяться, что, оказавшись на борту, они смогут вырваться в космический порт? Но какой от этого толк… Цуржал будто прочитал вопрос, пронзивший мозг его телохранителя.

— Там должна быть база первичного управления, иначе корабли из офф-велда не могли бы приземляться. Достигнув ее…

— А Патруль будет нас защищать? — Жофре выразил сомнение, которое отчетливо окрасило его тон. — Порт в Вейрайте тоже должен был охраняться, но мы оказались здесь.

Цуржал кивнул.

— Да, это так, но тогда мы были всего-навсего беспомощным багажом, и к нам отнеслись как к таковому. А если мы явимся туда с бластерами наперевес и потребуем помощи…

Жофре не верил, что патрон может оказаться настолько наивным, чтобы надеяться на подобный поворот событий.

— Я — закатан, — сказал Цуржал. — Моя раса пользуется иммунитетом в большинстве миров. Кроме того, когда мы заявим о себе вслух, планетарные лорды прислушаются к нам. Я думаю, у нас был бы очень хороший шанс просить убежища.

— Но вначале нам надо вырваться отсюда, — Жофре указал большим пальцем на экран.

Изображение переменилось. Теперь они смотрели на громаду того же строения с уровня земли, перед ними был впечатляющий своими размерами лестничный пролет. Вся лестница была заполнена неподвижными, как статуи, вооруженными до зубов стражниками, за которыми двигалась толпа, то приближавшаяся, то отдалявшаяся, подобно волне, бьющейся о мол.

— Да… — протянул закатан, который глядел теперь не на экран, а на Жофре.

Его оборка поднялась до самого высокого положения. Закатан сознавал, что ему предложено совершить нечто сложное и опасное, и почувствовал в глубине души немой призыв.

Глава 17

Как видно, цсекийцы тоже считали, что доставить Цуржала, Жофре и сканер в нужное место будет не просто. Они организовали их конвоирование так, что каждый из офф-велдеров постоянно находился между двумя цсекийцами, идущими в ногу с узником.

Жофре пришлось примириться с мыслью, что такая бдительная и деятельная компания не оставляла им шансов хоть на шаг приблизиться к свободе. Когда их высадили из флиттера на открытое место перед высоким зданием, кишевшее стражниками, Жофре, посмотрев на собравшуюся массу зрителей, понял, что одна эта толпа окажется надежной преградой, не дающей им возможности побега. Гул голосов заглушал даже окрики стражников, которые подталкивали пленников вверх по лестнице.

Итак, они пришли в длинный зал, который уже видели на телеэкране. Там стоял подиум, на нем располагались стулья, составлявшие центр известной им картины, но сейчас на этом возвышенном месте никого не было. Внизу, по одну сторону от подиума, собралась группа мужчин в ярких мундирах, среди них блистали роскошными нарядами и дорогими украшениями немногочисленные дамы. Впереди этого небольшого собрания находились Властитель, а шага на два позади него — Драгоценная, за край туники Властителя одной лапой цеплялся жат.

Вновь прибывших отделяла от его кресла паутина проводов, связывавшая несколько установок, поставленных на разной высоте и под различным наклоном. Они находились в ведении мужчин в униформе, очень нетерпимо относившихся к страже, время от времени операторы давали ей резкие команды.

— Они готовятся к передаче, — сказал Цуржал, которому как-то удалось пробиться к Жофре.

Брат Теней подумал, что цсекийцы явно очень уверены в получении желаемых результатов эксперимента. Но откуда такая уверенность? В этом был какой-то фокус, должен был быть!

Но ему никак не удавалось вычислить, какой и как он сработает.

Стражники подталкивали их (Цуржал, как всегда, настаивал, что они понесут сканер сами). Им пришлось идти очень осторожно, чтобы не зацепиться за какой-нибудь провод. Цуржал открыл футляр, Жофре, как и прежде, стал устанавливать опору. Цуржал старательно настраивал сканер, желая выставить его на необходимый градус наклона. За их спиной раздавались распоряжения одного из телевизионщиков.

Жофре взглянул влево. Властитель выглядел совершенно непринужденно, от него веяло такой уверенностью, что внутри Жофре струной натянулось напряжение. Он продолжал удерживать сканер правой рукой, положив левую на колено, поближе к проволоке, спрятанной в поясной сумке.

Сделав последние приготовления, закатан, повернувшись к Властителю, кивнул.

Жофре сосредоточил внимание в другом направлении и успел увидеть, как один из операторов торопливо надел на объектив своего прибора какой-то конус. Случилась ли какая-то поломка, требовавшая немедленного исправления? Офф-велдер не имел представления о принципе действия этих аппаратов, но в поспешном движении было что-то, что показалось его наметанному глазу признаком беды.

Те, кто управлял другими аппаратами, нетерпеливо отогнали стражников прочь, хотя те и протестовали.

Спор разрешил высший офицерский чин, отделившийся от группы собравшихся и приказавший им удалиться. Впервые после того как Цуржал и Жофре покинули свои апартаменты, они остались вдвоем на расстоянии вытянутой руки от ближайшего к ним цсекийца.

Властитель взмахнул рукой как раз в тот момент, когда пальцы Жофре сомкнулись на проволоке. Исша осторожно высвободил ее из тайника и, вытащив на три четверти, положил на пол среди проводов. Теперь его возможности удвоились. И он был уверен, что, учитывая упражнения, проделанные им в последние несколько дней, его запястье было вполне способно на эффективные действия.

Цуржал, наклонившись, включил сканер. Не успели собравшиеся вздохнуть три раза, как в центре зала показался мерцающий силуэт подиума, который был куда отчетливее, чем призрачные тени, возникшие в руинах.

В группе высокопоставленных гостей раздались возгласы изумления; Жофре сразу понял, что такого действия сканера никто не ожидал. Так на что же они рассчитывали? Может быть, предполагалось, что им покажут что-то эти неведомые машины?

Мерцание прекратилось, они как будто смотрели на увеличенную картину, которую Цуржал с Жофре изучали по записи. Но это было не застывшее изображение. Воспроизведенная фигура Фер Эзранга двигалась, поднимала руки, говорила, слова были слышны и даже разносились эхом, отражаясь от потолка.

И эта картина держалась, даже становилась отчетливее!

Жофре перенес центр тяжести на другую ногу. Те, кто был вокруг них, казалось, заворожены происходящим. Его оружие как змея, готовая к укусу.

* * *
Тайнад, неотрывно смотревшая на подиум, бросила быстрый взгляд на Властителя. Он сделал полшага назад, словно в совершенном удивлении, столкнувшись с тем, чего никак не ожидал. Рядом с ним подпрыгивал, размахивая передними лапами, жат, очевидно поддавшись волнению, исходившему от хозяина.

Драгоценная бросила быстрый взгляд и на другого человека: Командующего армией. Отвратительная ухмылка на его лице сменилась выражением страха. Она сжала пальцы. Эмоции в зале сгустились так, что зрители, казалось, погружались в туман, и это был туман подлинного ужаса!

Однако глаза всех были прикованы к подиуму, к отставшим от жизни актерам, выступавшим на нем. Теперь Жофре смотрел на ту фигуру, которая озадачила его, когда они разглядывали картину, на человека, топтавшегося на, нижней ступеньке. Его руки…

Импульсивно Жофре слегка подтолкнул сканер, и как бы в ответ на этот толчок фигура стала не только ярче, но заняла на сцене доминирующее положение. Ее руки сделали какое-то движение, когда воспроизведенный образ Фер Эзранга повернулся лицом к одному из сидящих лордов.

Великий Вождь внезапно пошатнулся, подняв руку к своему горлу. Он сделал шаг вперед, хватаясь другой рукой за воздух, и повалился на пол. В это время человек, стоявший на ступенях, уже бросился к упавшему Фер Эзрангу, чтобы его поднять, прижимая при этом руку к его горлу.

В это время послышался нараставший гул, и Жофре увидел, как люди, приставленные к аппаратам, активно занялись делом. И он пустил в ход свое оружие. Оно, извиваясь, поползло по полу между проводами. Он сделал рывок, чувствуя, что ему помогает чешуйчатая рука Цуржала.

Ближайший аппарат упал. Послышались крики, и изображение подиума внезапно пропало. Цуржал вернулся к сканеру. Кто-то из офицеров пальнул из бластера. Раздались звуки борьбы и женский визг. Вбежали стражники, двое из них приблизились к Жофре и закатану. Но Жофре был наготове. Он прыгнул не в сторону, а на стражников, и проволока, изогнувшись, сдавила запястье офицера, сжимавшего бластер. Брат Теней подтолкнул попавшегося в западню офицера вперед, под огонь его же товарища. Жофре ударил еще раз, и второй стражник уронил пистолет, поднес руки к глазам и громко вскрикнул.

Лучи бластера замелькали во всех направлениях. Жофре подхватил оружие, оброненное одной из своих жертв, и сунул его в руку Цуржала. Хоть закатаны и были пацифистами, они были готовы защищать собственную жизнь, и Цуржал дважды выстрелил. Жофре дергал за провода на полу, пока, запутавшись в них, не упали еще два стражника.

Тогда он отнял у них оружие, нанеся им такие точные удары, что оба вояки моментально утратили боеспособность.

Обернувшись через плечо к закатану, он махнул ему рукой (в каждой руке он сжимал оружие), ожидая, что в любую минуту его могут сжечь бластером.

Заложники? Жофре взглянул на бурлящую массу зрителей. Туда спешили несколько стражников, так как в толпе гостей, по-видимому, вспыхивали мелкие стычки. Он увидел и тела в ярких мундирах, лежавшие под ногами. А некоторые стражники, судя по всему, направили удар на своих же офицеров.

Властитель? Этот куда-то исчез. Жофре напрягся, услышав голос, кричавший ему в ухо: кто-то рядом с ним вопил от ужаса. Но это был не просто голос, а рев!

Жофре бросился на этот вопль. Он достиг края подиума, где был оравший человек, чей страх выражался так безудержно. Стараясь ускорить бегство, его тащил за рукав жат, а в двух шагах за спинами этой парочки стояла Драгоценная.

Жофре одним прыжком перемахнул через провода и оказался около Властителя. В мгновение ока он сдавил плечо диктатора и, навалившись на него, сжал ему горло.

— Не кричи и пошевеливайся, иначе умрешь!

Жат принялся лягать Жофре, но у него не хватало сил, чтобы освободить своего хозяина. Теперь рядом с ним оказалась еще одна фигура.

— Эти безмозглые уроды ополчились друг на друга. Словно Предки наслали на них безумие.

Он узнал ее по аромату. По крайней мере, она не была присягнувшей телохранительницей, иначе он уже был бы мертв.

— Двигайся!

Он пинком подогнал Властителя к краю подиума, за которым находился закатан, с бластером в руке застывший около своего сканера. Теперь Жофре оглядел сцену через плечо пленника. Публика в зале билась с таким остервенением, что Драгоценная могла быть права. Возможно, что всех цсекийцев поразил приступ сумасшествия, так как они дрались друг с другом. Теперь сверху на веревках спустились другие бойцы, как мужчины, так и женщины, в штатском, но в зеленых нарукавных повязках.

Чтобы выйти наружу, им было необходимо пробраться через кучу людей, повалившихся на пол, в возможности чего Жофре был не уверен. Он пытался оценить различные варианты, если таковые имелись, потому что как раз в этот момент на их компанию, состоявшую из Жофре, заложника с жатом и Драгоценной, стали надвигаться полукругом эти спустившиеся сверху стражи порядка.

— Пропустите нас, или он умрет! — крикнул Жофре на всеобщем языке, надеясь быть понятым.

Командир тех, кто преграждал им путь, такой же высокий и широкоплечий, как Харсе, и такой же мрачный, как все стражники, не опустил своего оружия. Жофре споткнулся, внезапная и более яростная атака жата чуть не сбила его с ног. Но спустя мгновение в дело вмешалась Драгоценная, которой удалось сильным рывком оттащить эту тварь назад.

Цуржал взвалил на плечо сканер вместе с треногой, поддерживать который ему помогала повязка для его искалеченной руки. В два прыжка он оказался рядом со своими союзниками.

— Пропустите, или этот умрет!

Жофре крепче сдавил глотку Властителя. Тот уже хватал ртом воздух, как утопающий, беспомощно шаря руками по поясу, на котором более не было оружия, и тщетно пытаясь дотянуться до Жофре, стоявшего сзади.

— Нет проблем. — Командир отряда сделал шаг вперед, его голос перекрыл многоголосый шум.

Он не опускал оружия, но Жофре, заметив легкую перемену в глазах своего противника, решил, что тот вряд ли сразу же уложит его из бластера. По крайней мере, этот парень говорил на всеобщем языке.

— Ты захватил то, до чего мы очень хотим добраться, отдай своего пленника!

Властитель отчаянно забился в руках Жофре. Исша понял, что имеет дело не с той партией, которая желала бы освободить Вождя.

— Почему? — Этот вопрос задал не он, а Цуржал. Драгоценная, не проронив ни слова, встала рядом с

Жофре, обеими руками держа за лапы жата, который силился высвободиться. Было очевидно, что силы у нее — исша.

— Он скорее наше мясо, чем ваше, Ученый, — ответил мужчина с зеленой повязкой. — Мы имеем на него определенные виды.

Эта фраза была произнесена одним из бойцов отряда, подошедшим поближе. Сумятица в зале вроде бы начинала стихать. В некоторых местах продолжались стычки людей в мундирах, но было очевидно, что те, кто спустился сверху, быстро брали ситуацию под контроль.

— У вас виды и на нас? — осведомился Жофре. — И какие же?

— Вам нечего опасаться, — заверил командир. — Ученый, — теперь он обращался прямо к Цуржалу. — Ты невольно послужил на благо нашему делу. — Свободной рукой он указал на сканер, который теперь свешивался у Цуржала за спиной. — Мы даже немного у тебя в долгу. Мы будем еще более вашими должниками, если вы отдадите нам этого. Мы будем вам очень благодарны.

От отряда отделились двое, мужчина и женщина, они подошли к Жофре, удерживавшему пленника, с двух сторон.

— Это бунтовщики, — Драгоценная впервые сказала что-то определенное.

— Борцы за свободу, леди.

Теперь командир улыбался почти галантно, но от этого настороженная враждебность тех, кто подошел к Жофре, не уменьшилась.

— А наш приход сюда составлял часть вашего плана? — спросил Цуржал. — Что ж, — он не ждал ответа, — может быть, в конце концов, нам удастся договориться. Хотя, по-моему, ваша партия два дня назад предусматривала для меня другой исход.

Командир пожал плечами.

— У нас есть горячие головы, как и в любой другой партии, Ученый. Те, кто принял такое решение, понесли наказание. А теперь отдайте нам этого человека.

Жофре перебил его.

— Кто же бросает оружие, даже не испытав его? Командир, — он назвал его этим словом наугад. — Ты признаешь, что твои люди пытались нас сжечь в развалинах крепости. Почему мы должны об этом забыть сейчас? Не вы захватили этих пленников. Они наши.

— Чтобы вы решали, что с ним делать? — вмешался один из повстанцев. — Сколько это можно терпеть? Тебе приходится держать его двумя руками, у тебя что, найдутся еще руки, чтобы драться с нами?

— Он убьет… — Теперь заговорила женщина, подошедшая слева. — Этот нам нужен…

Женщина вдруг замолчала, остановившись почти на полуслове, словно поняв, что может выдать нечто важное, и командир, окинув ее суровым взглядом, опять обратился к Жофре.

— Что вам нужно? — резко спросил он, очевидно, ему не терпелось уладить дело по возможности быстрее.

— То, о чем ты говорил раньше, командир, — Цуржал стал использовать тот же титул. — Нам нужна свобода. Мы здесь против своей воли, нас похитили. Мы хотим, только чтобы нас отправили с Цсека, куда нам надо.

Командир испытующе поглядел на закатана, потом на Жофре и наконец на Драгоценную.

— Эта женщина из офф-велда была доставлена сюда не силой, она вела здесь собственную игру. Она не может это опровергнуть.

— Какую бы игру она ни собиралась вести, сейчас она закончена. Она из офф-велда и не желает вмешиваться в местные дела, что вы можете сказать против нее?

— Она такая, какая есть, — презрение в голосе женщины обжигало почти как бластер. — Нам от нее ничего не нужно, пусть возвращается к таким же, как она, и дальше купается в своих помоях.

— Давайте поедем в порт, — быстро предложил Цуржал. — Я не знаю, какой там может быть корабль, готовый к полету. Если там таких нет, давайте обратимся к портовому Патрулю, это гарантирует вам безопасность и невмешательство в дела, или вы не согласны?

— Мы вам ничего не обязаны давать, — сказал один из повстанцев, перед этим поговорив с командиром по-цсекийски, — парализующие лучи…

Жофре напрягся. Конечно, их можно поразить так же просто, как это уже сделали с ними на Вейрайте. Пока ему приходится держать пленника, он никак не может помешать нападению.

— Ты забываешь, Ат Сан, что нам есть за что их благодарить. Разве они не показали, как на самом деле умер Фер Эзранг, хотя эта услуга и была оказана нам нечаянно. — Командир хитро усмехнулся. — Нет, мы дадим им то, чего они просят, и отпустим женщину, потому что такие, как она, здесь не нужны, и даже эту визгливую тварь, — он указал на жата, который жалобно скулил. — Они не подходят для нашего мира, пусть отправляются, куда хотят. Проводите их в порт и передайте офф-велдерам, которые поддерживают порядок среди прилетевших из других миров. Но сначала отдайте нам… его.

Будут ли выполнены эти приказы? Можно ли доверять командиру повстанцев? Но Цуржал согласно кивал, и Жофре пришлось согласиться со сделкой, потому что он присягнул.

Жофре ослабил захват, выпустил Властителя и пинком подтолкнул его вперед. Те, что стояли с двух сторон от него, тут же схватили Властителя, и один из них направил какой-то стержень прямо ему в голову. Властитель дернулся так, что чуть не потерял равновесие, а потом все-таки упал вперед, пораженный стазом и совершенно беспомощный.

Трое повстанцев отволокли его прочь, а шестеро обступили офф-велдеров, оставив им пространство посередине, и пошли вперед шагом, к которому пленникам пришлось приноровиться.

Драгоценная одной рукой чуть приподняла свой праздничный наряд. Потом она вытащила из гривы волос спрятанную там веревку такого же цвета, как и ее блестящие пряди, среди которых она скрывалась, и набросила петлю на шею жата, словно тот был охотничьим псом.

Драки не прекращались, и им дважды пришлось с боем прокладывать себе дорогу, подминая сопротивлявшихся стражников. Флиттер их не ждал, их погрузили в наземный транспорт, эскорт разместился вокруг с оружием наготове.

Они резко свернули с главной улицы на более узкие, очень напоминавшие аллеи. Тут и там валялись мертвые тела. Однажды по их транспорту вскользь мазнул луч бластера в нескольких дюймах от того места, где на корточках сидела Драгоценная. Она отпрянула, но не сказала ни слова, а Жофре был так плотно прижат к ее другому боку, что ему даже не удалось рассмотреть, есть ли на ней ожог.

Транспорт завернул за угол, и теперь они могли ясно видеть порт. Широкие ворота были наглухо закрыты, их охраняли стражники в черно-серебристых мундирах Патруля, а также в серой униформе, в которую одевались те, кто обслуживал космические корабли. Кроме того, перед воротами было выставлено орудие.

Когда они приблизились, от них потребовали останов виться. Но никто и не пошевелился, чтобы открыть им двери. Нос транспорта почти коснулся ворот, когда наконец остановился.

Цсекийские стражники отошли в сторону и предоставили троим офф-велдерам с жатом упереться в барьер. Человек в мундире Патруля и другой в серой форме сделали шаг вперед.

Цуржал переместил сканер повыше, на плечо, и поднял здоровую руку в мирном приветствии.

— Мы требуем убежища на основании Кодекса Харкотафа. — Его оборка поднялась высоко и окрасилась в алый цвет, а шипенье достигло почти змеиной силы.

Патрульный офицер сделал шаг, приблизившись к той секции ворот, которую можно было открыть независимо от всей конструкции.

— А кто эти охотники? — спросил офицер. Оборка закатана потемнела и заколыхалась.

— На нас не охотятся, Первый офицер. Эти доставили нас сюда, как им поручено. Мы из офф-велда, а война, которая идет на Цсеке, нас не касается.

— Вы должны оставить все оружие и зайти сюда по одному. Вы должны следовать кодексу и выполнить то, что привело вас сюда.

Цуржал кивнул.

— Решено, Первый офицер.

Он бросил бластер, прикрепленный на поясе в знак мирных намерений. Жофре свернул проволоку, которой была обмотана его рука, и бросил ее на землю. Драгоценная молниеносным движением достала из наряда, окутывавшего ее стройное тело, тонкий нож и присовокупила его к тому, что уже бросили на землю другие (как было известно Жофре, который не успел заметить, где она прятала это оружие, оно было смертельным).

Один за другим — сначала Цуржал, потом Драгоценная с жатом на поводке и, наконец, Жофре — они прошли в ворота, дверь которых была открыла лишь настолько, чтобы они смогли пролезть. Руки Жофре сложились в знак, почти без его ведома: «Прочь из тьмы — на свет».

Глава 18

Было далеко за полночь, но в комнате на верхнем этаже одного из домов старого города горел свет. Рас Зарн взад и вперед ходил по комнате, и за окном равномерно мелькала его тень. В эту ночь он испытывал острую потребность в физическом усилии, которое могло дать выход нервному напряжению, сковывавшему его весь минувший день, отчего быстро принимать верные решения становилось все труднее.

Пусть его старшие спят спокойно! Он боролся за то, чтобы сохранить контроль над собой, не завыть от отчаяния, закинув голову и чуть не задыхаясь от безысходности. Мог ли кто-нибудь действовать успешнее, окажись он на его месте? Хорошо им отдавать приказания, но они не могут заставить кого-либо их исполнять, разве что не решат сделать его примером и поставить вместо него какого-нибудь другого дурака, у которого лучше не получится.

ОНИ могут охотиться на холмах, как это делали раньше, чтобы получить добычу. Но никто не может охотиться в межзвездных просторах. Чтобы пробраться в самые незначительные звездные порты, потребуются века. Даже думать об этом — безумие.

Он предложил им одно решение, но они его не приняли. Все эти тайны! Они не готовы поделиться с кем-либо своими тайнами. Но другого выхода нет. Если бы Гильдия приняла объяснение, что они разыскивают человека исключительно ради мести, это был бы шанс. Хотя большинство членов гильдии не бралось за такие мелкие дела, при определенных обстоятельствах какого-нибудь лидера можно было бы склонить дать приказания.

Однако существовала проблема добычи, узнал ли он уже ценность того, что было им похищено из проклятой Ложи? А вдруг в процессе охоты члены гильдии узнают, что находится в руках у человека, которого они преследуют?

Прижав кулак ко рту, Зарн принялся грызть костяшки пальцев. В эту ночь он послал самое страстное донесение. Он призывал начальство к немедленным действиям, так как связной Гильдии не собирался долго ждать или делать им поблажки из уважения к их священству, которое Гильдия не признавала и не считала важным.

Время быстро истекало. Им придется положиться на этих других, имеющих разветвленную сеть, позволяющую разыскать человека в офф-велде или признать свое поражение. А это могло бы привести в будущем к…

Зарн потряс головой. Он вернулся к низкому столику и опустился на циновку перед ним и стал водить пальцем по кучкам рассыпанных на нем тонких палочек. Каждая была зазубрена по-своему, и этот узор можно было прочитать на ощупь, даже в темноте. Но ему не требовалось еще раз разбираться в этих приказаниях, требованиях, угрозах.

Послышался приглушенный звук, едва ли громче его стесненного дыхания. Зарн поднял голову, мгновенно вскочил и через потайную дверь прошел в узкую комнату, в одной из стен которой имелось отверстие наружу, в ночное небо. Через него появился долгожданный вестовой и тут же уселся на стол. Птица дважды просительно курлыкнула, когда купец к ней подошел.

Он протянул руку, чтобы приласкать своего гостя. Потом его глаза встретились с глазами птицы. Эта птица была из самых хорошо обученных. По крайней мере, было принято считать, что ее следует использовать на самые трудные задания.

Когда сообщение было передано из мозга в мозг, Зарн провел языком по пересохшим губам. Его жизнь, он так и знал, что этим кончится, — его жизнь оказалась на одних весах с победой. Но они сдавались, хоть и неохотно, соглашаясь, что предложенный им вариант может привести к победе.

В надежде как раз на это он предпринял определенные шаги, теперь пришло время развивать начатое. Он выдал птице награду и оставил ее на столе перед открытым люком в стене. Теперь у него нет никаких донесений, которые он хотел бы передать. То, что он собирался сделать, не допускало вмешательства тех, кто руководил им на расстоянии, никогда не встречаясь с игроками, ведущими партию.

Когда он начал претворять в жизнь заранее разработанный план, в небе поднялась бледная туманная заря. Он послал другого вестового, на двух ногах и без крыльев, из своего хозяйства, с очень неопределенным рапортом, в котором говорилось, что он в последнее время приобрел некоторые товары на Севере, которые могли бы заинтересовать некоего продавца.

Внизу, в более просторной комнате, где Зарн занимался коммерцией, он присматривал за тем, как распаковывали два чемодана. Это был набор из его приманки, звездные камни, обработанные самим Хемкрефтом. Высокий Шагга расстался с ними так легко, словно они были вставлены вместо зубов у него в челюсть, но камни были достаточно уникальны для того, чтобы задержать этого отступника.

У него хватило времени, чтобы полностью собраться с духом, выполнив Шесть Упражнений Спокойствия и Подготовки. Так что он встретил женщину, пришедшую на его зов, в полной готовности.

Было ясно, что она из офф-велда, у нее была тонкая фигурка с удлиненными руками и слишком крупными кистями. Ее темная кожа отливала металлом, она казалась необыкновенно гладкой, словно на нее было действительно нанесено какое-нибудь металлическое покрытие. Большей частью кожа была открыта, так как наряд дамы был очень скудным и состоял главным образом из полосок ворсистой материи, которая могла бы быть мехом какого-нибудь странного зверя, и поражал огненной яркостью оттенка, усиливая контраст с серо-черной кожей женщины. На ее голове был большой тюрбан, сверкавший рядом бриллиантов, при виде которых Зарн про себя удовлетворенно улыбнулся. Было очевидно, что эта посланница Гильдии — любительница драгоценностей, так что то, что он собирался ей предложить, и правда могло показаться соблазнительным.

— Джентльфам, вы делаете честь нашему торговому дому, — поклонился он и проводил ее к стопке подушек для сиденья, довольно высокой, что было удобно для ее удлиненных конечностей.

Она приподняла наружную пару век, оставив внутренние полуприкрытыми. Ее широкий рот, почти пасть, был совершенно неприспособлен для человеческой улыбки, но как-то скривился, что могло восприниматься как ее подобие.

— Известно, что в мастерских Зарна изготавливают подлинные сокровища. Мне говорили об особой партии… — ее скрежещущий голос (а говорила она на всеобщем языке) очень прозрачно указывал на то, что ее тело действительно из металла.

Она ни разу не взглянула на образцы, выложенные на стол. Однако Зарн был уверен, что она не только их видела, но и успела оценить.

— Как видишь, джентльфам. — Он сделал жест рукой в сторону камней, искусно уложенных на темной полоске кожи, оттенявшей сверкающие серебром и золотом драгоценности.

Теперь она немного повернулась на своих подушках, вытянула шею, казавшуюся слишком тонкой для головы, массивность которой увеличивал тюрбан. И наружные, и внутренние веки полностью распахнулись. Она не наклонилась вперед, чтобы потрогать камни, а попросту их рассматривала. Зарн ничуть не сомневался, что она в точности определит их цену.

— Впечатляющее зрелище, купец Зарн.

— А приобретение? — спокойно спросил он. — Да, когда их мне принесли, я прежде всего подумал о вас, джентльфам, зная, как велика ваша способность отбирать самые ценные камни, и применять их с наибольшей пользой. Но если они вам не по вкусу, я очень сожалею о причиненных вам напрасных хлопотах.

У нее опять искривился рот, и эти вторые, внутренние веки наполовину закрылись — она разглядывала теперь купца, а не товар.

— Мы оба покупаем и продаем, купец. Если я куплю, какова будет цена?

Зарн внутренне чуть расслабился. Она желала… хотя бы обсудить условия. Но любая сделка с Гильдией чревата коварством, большим коварством…

— Есть история, которую можно рассказать, джентльфам.

Она издала вздох, может быть, скуки, а может быть, нетерпения.

— Она есть всегда… когда один из вас хочет иметь дело с нами.

Во всяком случае, она была достаточно откровенна.

— Мы ищем человека, предателя, того, кто предал наши кровные узы.

Женщина подняла руку, словно для того, чтобы поправить складку тюрбана.

— Ваш мир разветвлен, и я не сомневаюсь, что у вас есть средства достать его, Шагга! — Это последнее слово было произнесено почти как обвинение, но не застало Зарна врасплох. Никто не мог отрицать, что в Гильдии трудятся свои пытливые умы, добывающие знания, что она собирает все сведения о тех, с кем, возможно, будет иметь дело.

— К сожалению, он в офф-велде. Мы не успели его задержать, а он святотатственно использовал закон, который отверг его, и присягнул офф-велдеру — закатану.

— Ах да. — Теперь эта женщина протянула руку, и одним из шести пальцев одинаковой длины постучала по столу около первого камня в ряду. — Это тот офф-велдер с кожей, как у ящерицы, которым, как я слышала, интересуются ваши люди.

Зарн решился придать разговору более конкретный тон. Он должен перехватить инициативу, иначе потерпит поражение.

— Да, мы питаем интерес — небольшой. Но не он заставляет нас сейчас действовать. Мы готовы вознаградить интерес оплатой, — очень легким движением он указал на ряд камней.

— Это можно было бы обдумать. — Она поднялась с подушек. — Известие будет направлено до наступления ночи.

Зарну пришлось довольствоваться этим ответом, но он был полон надежд. От одного надежного шпиона он узнал, что Гильдия очень интересуется этим закатаном. Возможно, они уже плетут вокруг него свою паутину. Однако любая их попытка обречена на неудачу, если только соображения выгоды не подскажут им верного решения.

Если бы он имел возможность дать полную волю собственным глазам и ушам, он бы испытал большое облегчение. Женщина отправилась прямо в космический порт. Там был зал, где отбывающие ожидают свои корабли. Она расположилась в этом зале и сидела с таким видом, словно от нечего делать рассматривает, что творится вокруг нее. Вскоре к ней подошел мужчина в космическом костюме, явно принадлежащий к тому же виду. Она поприветствовала его самым легким кивком, и он сел лицом к ней на соседний стул.

— Эта грязнобрюхая жаба предлагает неплохой куш — должно быть, Шагга пришлось поскрести по своим сундукам, — она говорила не на всеобщем языке, а на местном, звучавшем так, словно все слова слились в одно.

— За что?

— Закатану присягнул расстрига из их ордена натасканных убийц. Они хотят его вернуть, у них очень примитивные мыслительные процессы. А этот их предатель смотался вместе с закатаном в офф-велд.

— Они хотят, чтобы его убили?

— Нет, мне кажется, что расправа входит в их собственные планы, он им нужен живой.

— Как присягнувший телохранитель он будет защищать закатана.

— Да. Однако бывают разные средства… Главное, чтобы закатану предоставили возможность поступать так, как он хочет, — пока не настанет срок. Я понимаю, что с этим и так возникли сложности…

— Мы тогда не представляли, что цсекийцы тоже входят в игру. Нам надо с этим разобраться.

Ее рот скривился в подобие улыбки.

— Несомненно, план уже запущен в исполнение. Но, принимаем ли мы это новое предложение, станем ли мы захватывать закатана и возвращать его сюда? Они предлагают очень соблазнительную цену.

— А можно рассчитывать, что этот Шагга сдержит свое слово, когда дело будет сделано?

— Он не дурак. Сделки с Гильдией принято соблюдать, как известно и ему, и всем в звездном мире. Это можно сделать, я уверена, а дополнительная подмазка, которую он предлагает, порадует наш совет. Они только должны быть уверены, что наше основное предприятие от этого не пострадает.

— Хорошо, прими меры, которые могут потребоваться. — Он встал. — Мы поднимаемся на корабль в четвертый час луны. Тебя проводить?

— О да, конечно, у меня интересный багаж. Эти звездные камни, Тейлор, — выкуп за организатора четвертой ступени, если таковой когда-нибудь запросят.

* * *
Сделав первый ход, Зарн незамедлительно принялся за планирование второго. Он снова перебрал палочки с зазубринами, выложив из них вначале один узор, а потом другой, словно старался найти тот, который подойдет ему лучше всего. Другой возможности не было. Да, один из Теней отправился как телохранитель того юного лорда. Он не был Братом высшего класса, не имел опыта, сведения о расстриге говорили многое.

Хоть он и был парией, ему было нельзя отказать в блестящей подготовке, правда, он никогда не выполнял никаких миссий. Но этот его тронутый Магистр давал ему особые наставления, некоторые из которых были неизвестны самому Шагга его Ложи, — он мог о них только предполагать. Этот Шагга, конечно, тоже дурак — расстригу надо было попросту послать в другую Ложу и тихо избавиться от него. Но вместо этого его отпустили на волю…

К счастью, этот безмозглый священник установил за ним слежку, когда он пересекал горы, иначе они никогда бы не узнали, что произошло в мертвой Ложе. Но этот Шагга сейчас горько раскаивается в содеянной глупости и будет еще долго каяться впредь, так что о НЕМ беспокоиться не стоит.

Однако следует признать, что предмет их охоты имеет первоклассную подготовку и превосходит уровень послушников, он, хоть и молод, возможно, приближается к уровню Руки. Ас тем, что он имеет при себе… Нет, они не могут, хотя закон и позволяет отозвать телохранителя юного лорда.

Они не могут и полностью положиться на Гильдию, даже если та пожелает заключить сделку. Гильдии нужен закатан, или, скорее, то, что они рассчитывают из него вытянуть. А расстрига — присягнул и будет защищать своего патрона до смерти. Даже Шагга, который вызывает омерзение, не может отрицать, что он по-настоящему обучен исша и твердо придерживается принятых правил.

Кроме того… Зарн постучал пальцем по столешнице в нескольких дюймах от разложенных палочек. Что, если расстрига начал понимать, что он нашел в Куа-эн-иттер? Что, если он станет Магистром? Сила асша способна разрушить даже ловушки Гильдии.

Кто? Это нельзя оставлять Гильдии. Что если они (а он питал глубочайшее уважение к их старшинам и экспертам) проведут небольшое расследование и дознаются, что было отнято у мертвых. Они даже могут пойти на сделку с расстригой — оставят ему жизнь, отобрав находку, и оправдаются перед своими контрагентами, сославшись на то, что не сообщили им подлинной причины облавы на расстригу.

Зарн содрогнулся. Если такое случится… Все оставшиеся дни в его жизни ему придется завидовать тому Шагга, который первым выпустил отступника. Может быть, отправить другого исша, хорошо натренированного и опытного, в офф-велд? У него не было времени на споры с Высшими Головами. Чем дольше расстрига остается в офф-велде, — а кто знает, что еще он там делает за спиной этого закатана, — тем больше его шансы обрести величие, с которым им не справиться. Может быть, он и Гильдии преподнесет пару сюрпризов.

Это оставляло единственный шанс, в котором ему уже было отказано. Однако при теперешних условиях ей придется согласиться. Ее присяга может быть отменена с помощью Сестры Внутреннего Молчания. В прошлом такие случаи несколько раз имели место. Когда есть необходимость, она ставится выше обычаев.

Но как ему добраться до нее в офф-велде? В этом может помочь только одна организация, за исключением вездесущего Патруля, организация, которая простирает свое влияние на звездные пути. Опять Гильдия…

Зарн вздохнул. Он посмотрел на кожаный сверток. Сбор такого сокровища превышал возможности одной Ложи — чтобы его набрать пришлось отобрать средства по меньшей мере у четырех самых богатых Лож. А члены гильдии не бывают бескорыстными благодетелями, за выполнение задачи они могут потребовать и больше. Но в глубине души он был уверен лишь в одном — он не мог доверить Гильдии выполнение кровавой клятвы — дело доведет до конца Сестра, которая уже находится в межзвездных пространствах.

Ее надо освободить от ее теперешних обязанностей — и сделать это поскорее. Собрав все палочки вместе, он завернул их в мешочек, который сунул в тайник под столешницей. Это он должен сделать сам.

Со свертком, в котором были драгоценности, он подошел к стене, туда, где лежала груда подушек. Рас Зарн нажал на стену в нескольких местах — и в стене открылась небольшая полость. Но прежде чем положить туда пакет, он осмотрел тайник. Со вздохом рядом с пакетом он положил другую шкатулку.

Посещение им в дневное время у всех на виду Дома Драгоценных вызвало бы разговоры, неблагоприятные для его положения в старом городе. Но он ничего не мог поделать. Оставалось полагаться лишь на защиту плаща с капюшоном, какие носят горные священники, и изменения внешности — очень условного.

Магистресса Драгоценных приняла его в своей келье и выслушала сообщение о том, что и почему надлежит сделать. Она нахмурилась.

— То, что ты просишь, бросает тень на честь. Мы тоже исша и живем по закону Пяти Присяг. Когда миссия с честью принята и Тень принесла присягу, только успешное завершение или смерть освобождают Сестру. Ты просишь многого, слишком многого.

— Но над всеми нами нависла угроза. — Зарн не решился сказать ей правду, известную только горстке Братьев, и если бы он раскрыл тайну, он стал бы клятвопреступником — навлек бы на себя позор, который не смог бы смыть, даже лишив себя жизни.

— В чем она заключается, Шагга? — Она не собиралась легко сдаваться. Он чувствовал, как у него на лбу собираются бусинки пота, несмотря на то, что он изо всех сил старался сохранять невозмутимость.

— Я не могу нарушить слово, — он решил, что может быть с ней откровенным, — но над нами нависла опасность, которой мы не знали со времени Отказа Гортора.

Упоминание этого достопамятного случая, чуть не стершего с лица Асбаргана все Братство, никого не оставляло равнодушным. Оно должно на нее подействовать.

Глаза магистрессы слегка округлились, а пальцы сложились в знак «защита-от-опасностей-далекой-ночи».

— Ты можешь поклясться в этом?

Нож Зарна находился на виду. Он медленно вытянул средний палец и нажал на него кончиком острейшего лезвия, на пальце показалась бусинка крови. Убрав нож, он вытянул руку, капля крови на которой увеличилась. Женщина посмотрела прямо ему в глаза, а потом перевела взгляд на палец. Она прижала к нему свой средний палец, и Зарн испытал в душе огромное облегчение. Она согласилась, она это сделает!

— Присягнувшая отбыла в офф-велд, нет средства передать ей сообщение Теней.

Зарн покачал головой.

— Такое средство есть, в этом я тоже готов присягнуть.

Мгновение лицо женщины выражало сомнение. Но обещанию, которое он только что дал, было невозможно не поверить.

— Очень хорошо. Передай ей «Снежное облако».

Это было слово, которым освобождают от присяги. Зарн даже содрогнулся. Это было нечто священное, по обычаю используемое только Магистром Ложи, когда миссия завершена. Передать его другому — опасно, но у него не было выбора.

Оказавшись в своей комнате, вынув и поставив пакет и шкатулку перед собой на стол, он занялся еще одной тоненькой палочкой, на этот раз тускло-черного цвета и не длиннее мизинца. Очень маленьким инструментом из тех, какими пользуются ювелиры, он сделал на ней зазубрины. Первая обозначала слово освобождения от присяги, а вторая — новую присягу, ту, которая свяжет Сестру с ее второй и более важной миссией. Ему едва хватило времени, так как один из его служащих пришел с сообщением о возвращении женщины. Если бы она только согласилась! Но она должна согласиться. Он обратился к тому внутреннему пути, который, как говорили, в трудных ситуациях мог вызвать у людей нужные мысли, он держал палочку как кинжал, и как раз в это время вошла женщина из офф-велда.

Глава 19

— Вы понимаете, что согласно закону 1732Х Кодекса, вы должны быть задержаны. — Капитан патруля Илан Шандор холодно взирал на слушателей. — Если цсекийское правительство потребует, чтобы вы предстали перед судом за организацию беспорядков и заговор, вы не можете претендовать здесь на убежище.

— Мы бежавшие пленные, — спокойно ответил Цуржал. — Нас привезли на Цсек против нашей воли и в нарушение межзвездного законодательства. Я еще не слышал, что похищение является законной формой приобретения иммигрантов.

— У вас одна версия…

— Она подтверждается читающим правду, — перебил Цуржал. Оборка на его шее колыхалась. — Никто не спрашивал нас, хотим ли мы сюда приехать. Правительство, до недавнего времени находившееся у власти, держало нас под стражей, и нам пришлось согласиться на некоторые предъявленные нам требования.

— И вы ускорили революцию, — резко вставил капитан. Впервые заговорил командир порта.

— Как вы видели, капитан, — он указал пальцем на несколько дискет читающего правду, лежавших между спорящими, — подготовка к этому выступлению велась уже давно, она началась еще до прибытия Ученого.

— С этой его внутренней машиной, — не сдавался капитан. — Хотя бы о ней мы можем позаботиться…

Оборка Цуржала стала переливаться желтым и красным цветами.

— На машине печать исследовательской службы закатана. Не думаю, что даже такая сверхмощная организация, как ваша, будет спорить о ее принадлежности.

Капитан возразил:

— Ты, Ученый, уже не являешься полноправным членом своей службы — и именно потому, что стал возиться с этим своим сканером! Любой протест может подаваться только старшим в твоем клане, а поскольку ты находишься в полугалактике от своего дома, на выяснение этого вопроса потребуется немало времени.

— Я выполняю самостоятельное задание, капитан. Если хотите, спросите у своего начальства. Вы обнаружите, что мои документы и полномочия в порядке. Мое исследование… До того как мое путешествие было преступно прервано, я направлялся на Лочан. Я уже показывал разрешение на проведение этих исследований. Я настаиваю, что произошедшее на Цсеке не имеет ко мне отношения.

— Тем не менее, факт остается фактом, за этой оградой идет гражданская война, — капитан махнул рукой в сторону ближайшего окна, выходящего на космический порт. — И вы приложили руку к тому, чтобы ее разжечь, желали вы того или нет. Вы преступили полномочия, данные вам вашим народом, и нарушили главный закон невмешательства.

— Капитан, — опять заговорил портовый офицер, — разве не лучше подождать и посмотреть? Существуют многочисленные доказательства, которые вы и сами видели, — он кивнул на дискеты, — что мощное подпольное движение существовало здесь еще до приезда Ученого и его телохранителя. То, что нападение началось именно в этот момент, — вполне естественно. Повстанцы знали — в достоверности сведений моих разведчиков сомневаться не приходится, — что Властитель планирует передать по телевидению свою тщательно отредактированную версию Великой Встречи. Его план сорвался потому, что два оператора, которые должны были транслировать эту программу, принадлежали к подпольщикам. Они были готовы саботировать эту передачу. Когда появился закатан, это добавило новый фактор, не входивший в их планы. На самом деле, Ученый, — он теперь обращался к Цуржалу, — ты показал то, что могло быть правдой пятьдесят лет назад. На эту поддержку они не рассчитывали, но быстро обратили ее себе на пользу. То, что показал твой сканер, было передано подпольными установками и ретранслировано по всей стране. Передача являлась сигналом к восстанию — и оно началось.

— Они еще не взяли под контроль всю территорию, — заметил капитан. — Трудно поверить, что им удастся занять такие крепости, как Смаган и Вер.

— Благодаря нашим друзьям, собравшимся здесь, — портовый офицер кивнул на противоположный конец стола, — Властитель в руках повстанцев. Как все, кто приходит к власти, он долгие годы методично уничтожал всех подчиненных, которые могли бы поставить под сомнение его власть, опираясь на тех, кто был связан с ним так тесно, что его падение стало бы крахом и для них. Они могут держаться в укрытиях, спасая свои жизни, — даже крысы начнут бороться, если задеты их интересы, но у них больше нет диктатора, чтобы их науськивать, и их давно поразили ревность и междоусобица.

— Давно ли вы наблюдаете развитие этой ситуации, командир? — Оборка у Цуржала начала светлеть.

— Как лицо, ответственное за порт, я должен делать наблюдения, — подтвердил его собеседник. — Каждое правительство рано или поздно достигает плато, с которого больше невозможно подниматься вверх. Поскольку жизнь разумных существ не статична, происходят изменения. Это хорошо известно твоему народу, Ученый. Это произошло и здесь. Но когда повстанцы победят, им будет за что поблагодарить твоего телохранителя — диктатор в их руках.

— Как я и говорил! — воскликнул капитан, — вмешательство в судьбу местного правительства!

— Вам, капитан, будет приятнее видеть нас мертвыми?

Поражен был не только патрульный офицер, все присутствующие в комнате повернулись к пятому члену компании. Драгоценная избавилась от своих соблазнительных струящихся нарядов. Тайнад попросила старый костюм спейсера и быстро переоделась в него. Длинные волнистые волосы были заплетены в аккуратные косы и завернуты вокруг головы, но из-за обилия волос прическа напоминала тюрбан.

— Да, — капитан почти мгновенно приспособился к ее присутствию и скрытому сарказму ее вопроса. — Вы тоже здесь, джентльфам. Я полагаю, что вы прибыли сюда по приглашению Властителя, так ли это?

— Поскольку это так, мне нет смысла оставаться здесь, если он больше не может меня принимать. Само мое присутствие в числе его приближенных приговорило бы меня в глазах повстанцев. Я обязана тем, что осталась жива, Ученому и его телохранителю. И я им глубоко благодарна. Мне не хочется думать, капитан, что вы передадите меня цсекийцам…

Жофре почувствовал, что она использует свою тренированную силу воли. Хотя она и не оборачивалась к нему, он ощутил, как эта воля концентрируется. Как бы ни был дисциплинирован патрульный офицер, ему не устоять перед убеждением исша, к которому прибегла Драгоценная.

— Почему вы приехали? — Этот вопрос задал не офицер, а командир, и она исчерпывающе ответила на него.

— У Властителя был командующий армией с большими амбициями (я видела как его зарезали в зале, и поэтому он больше не является моим нанимателем). Он отправился в офф-велд на охоту за Ученым, которого хотел преподнести своему хозяину в подарок, а на Асбаргане ему представился шанс познакомиться с Драгоценными. Согласно обычаю, он договорился о том, чтобы взять меня на службу. У него были планы… — Она пожала плечами. — Я была оружием, но у него не было времени, чтобы меня использовать.

— Теперь, когда мы выслушали ряд объяснений и отрывочные новости, не могли бы мы вернуться к основному пункту нашего собрания? — спросил Цуржал. — Планы, которые я вынашивал много лет, оказались грубо и бесцеремонно нарушены. Я намерен воплотить их, и мне кажется, что никто, в том числе и капитан, не сможет назвать разумные причины, которые помешали бы мне в этом.

— Вы подождете, пока не будет улажен вопрос, — равнодушно сказал капитан.

Цуржал теперь обратился не к нему, а к командиру порта.

— Командир, вы показали, что у вас есть веские основания для того, чтобы верить, что мой приезд сюда не имеет отношения к теперешнему конфликту. Вы также знаете, что я прибыл сюда вопреки моей воле. Допускает ли Межзвездное законодательство, чтобы нас таким образом здесь удерживали?

Командир не смотрел ни на патрульного офицера, ни на закатана, вместо этого он внимательно изучал ногти на своей правой руке.

— Вы знаете, он прав, — заметил он. — У нас есть доказательства того, что он был похищен и работал против своей воли. Он попросил убежища согласно соответствующему Кодексу, который соблюдается с тех пор, как первые спейсеры встретились с представителями его цивилизации. Мы не ссоримся с закатанами, а используем их знания, они пользуются дипломатической неприкосновенностью…

— Этот слишком много на себя берет, — перебил его капитан Патруля.

— По вашему мнению…

Эти три слова капитан встретил кислым молчанием. Он вцепился в край стола, словно желал схватить вполне невинный предмет мебели и швырнуть в назойливую тройку.

— Итак, Ученый, — командир, по-видимому, рассчитывал, что капитан больше его не прервет, — каковы твои пожелания?

— Я хотел бы вернуться на Вейрайт и осуществить там свои планы, — ответил закатан. — Мой телохранитель отправится со мной и эта джентльфам — тоже, если таково ее желание.

— Я согласна, — сказала Тайнад. Она ничего не прибавила к этому, и Жофре было интересно, какие мысли роятся в ее голове

Поскольку ее наниматель погиб, в понимании исша, она теперь была свободна от своей присяги. Интересно, будет ли она искать способ вернуться на Асбарган, когда окажется на Вейрайте?

— Кроме того, мы должны решить, что делать с жатом, — сказала Драгоценная.

— С ним справиться нетрудно, — снова вмешался капитан. Должно быть, он был рад, что ему достался такой простой вопрос. — Он будет возвращен на свою родную планету.

— В том состоянии, в котором он сейчас находится? — спросила она.

Офицер бросил вопросительный взгляд на командира порта.

— К сожалению, это существо впало в кататоническое состояние, которое не удается прервать, — сообщил он. — Его связь с Властителем так резко прервалась, что это вызвало у него кому. Медики сообщают, что они не в силах чем-нибудь помочь.

— Было бы неплохо, если бы они дали попробовать мне. — К удивлению Жофре, это сказала Драгоценная. — Разрушенная связь может действительно вызвать удар, но перенесение связи на другое лицо…

— А это возможно? — спросил командир. Она поколебалась лишь мгновение.

— У таких, как я, есть свои методы, джентльомо. Я привязалась к этому существу и много общалась с ним, когда он был при хозяине. Позвольте мне переориентировать его привязанность.

— Но его все равно необходимо возвратить…

— Мы решим это после того, как посмотрим, что удастся сделать, — решил командир. — Хорошо, джентльфам, я распоряжусь, чтобы вам дали возможность попробовать, возможно, вы достигнете успеха.

К изумлению Жофре, Драгоценная обернулась и посмотрела на него.

— Этот человек из моего мира, — сказала она, указывая на него. — Обучение, которое он прошел, обеспечивает ему налаживание контактов с другими видами. Мне потребуется его помощь.

У Жофре не было возможности поговорить с ней наедине. Она косвенно дала понять, что ей известно, кто он. Но это едва ли давало шанс на установление какого-либо контакта между ними. Командир проводил их в медицинское отделение, и там они увидели тщедушное тельце, свернувшееся почти в комочек на одной из коек.

— Он все еще жив, — сообщил медик, — но он не ест и не пьет, и сердцебиение у него очень медленное. Он близок к смерти.

— Ян ищет того, кого лишился, кто составляет его половину. — Тайнад села на край кровати, наклонилась, чтобы взять жата на руки, как больного ребенка. — Медик, в нашем мире существуют приемы, которые позволяют нам достичь единства с другими существами, не принадлежащими к нашему виду. Может быть, нам удастся проникнуть в душу Яна и вернуть его к жизни. Мы можем хотя бы попробовать.

Медик покачал головой.

— Джентльфам, боюсь, что это безнадежно, но если ты можешь что-нибудь сделать…

Он пошел в другой конец комнаты и сел там на стул, внимательно глядя на них.

Тайнад осторожно пересела на другой край кровати так, чтобы Жофре оказался у нее за спиной.

Потом он сел за спиной Тайнад и положил руки ей на плечи. Он знал внутренние команды и давал их по очереди, каждая из них приближала его к Центру. Пока что он не чувствовал ничего, кроме своего внутреннего стремления к полному контролю.

Тайнад гладила рукой маленькое тельце, раскачивая жата как младенца. Она стала тихо что-то напевать — слова песни нельзя было различить, она вся состояла из тихих умиротворяющих звуков.

Жофре нашел в себе ту силу, к которой стремился, и соединился с ней. И теперь он запустил, как стрелку дартс, то, что он собрал. Он чувствовал, как это отдает его тело, его центр, его руки. И тогда…

Прикосновение, непосредственная связь, которая родилась по воле другого. Стена, о которую ударилась эта воля, начавшая ритмично пульсировать, нащупывая слабое место, через которое можно просочиться…

Удары становились чаще, внутренняя сила Жофре продолжала уходить. Он вызывал в себе все больше того, что могло питать, могло укреплять…

Сопротивление неохотно отступало, словно слегка сморщивалось — по частям. Перед ними клубился хаос ужаса, чуждого и потому угрожающего. Они сформировали не мощный молот, способный разбивать стены, а, скорее, нить, которая могла соединиться с тем, что населяло этот хаос, билось и извивалось в нем. И они были довольны достигнутым, хотя им приходилось платить за это дорогой ценой, и ужас пролился на них отрицательной силой. Они должны были не только удерживать этот слабый контакт, но и защищать себя.

Наконец! Она не произнесла ни слова, но Жофре почувствовал команду, словно услышав воинственный клич. Он послал вперед сгусток силы, и нить натянулась. Теперь она прочно удерживалась, зацепившись за этот хаос. И она проложила им тропу. Мрачная холодная пустота выплеснулась на тех, кто решился к ней прикоснуться.

Комната ушла, Жофре ощущал лишь кипение невидимой битвы. Вот… вот… Он отчаянно искал щит, оружие, что-нибудь, что могло бы противостоять этому темному противотоку.

И он знал, что ему теперь нужно, словно этот предмет давил своим весом на его ладонь. Камень Куа-эн-иттер! Сила асша, если это была она, только асша могла дать ему эту силу. И хотя он продолжал держать эту нить, свитую Драгоценной, он рылся в своей душе, пока не прикоснулся к нему. Но это был уже не хаос, а упорядоченная энергия. Его внутренняя сила забурлила, когда он попытался накинуть на нее упряжку. Этого было слишком много, он почувствовал, что его наполнил огонь, снедавший его в стремлении вырваться наружу, пока он не поглотил все его тело.

Жофре беспощадно сражался, стараясь накинуть узел из свитой нити на этот огонь.

И ему это удалось, может быть, благодаря его усилиям, а может быть, потому, что он нашел источник силы асша.

Нить вилась, становилась толще, опутывая темноту, словно та была материальна. А тьма затягивала ее все глубже в себя, пока не нанизала на нее всю боль и весь ужас. Нить оплела их и потянула к собственному источнику.

Теперь Жофре снова заметил женщину, сидящую рядом с ним, тело которой дрожало, и сильнее сжал ее плечи, чтобы унять эту дрожь. Потом в него посыпались последние обломки сломанной связи, и он чуть не упал сам, но удержался благодаря силе исша, которую она направила на него.

Он принял сломанную связь и был готов испить любой терпкий эликсир, если бы это было необходимо. Потом он сделал еще один призыв и не знал, кто откликнулся на него, исша, асша, но словно включилась какая-то лампа или ударил бластер — темень прошла.

На ее место потекло нечто иное — тепло, принадлежащее не ему самому, и вовсе не исша, оно было чужим, но не враждебным, оно несло легкость духа, душевный покой. Жофре понял, что их связь держалась, но совершенное Драгоценной превзошло их ожидания — жат освободился от отчаяния, которое могло бы его убить, он оказался привязанным… к ним!

Через плечо Тайнад он увидел, что это существо больше не лежало комком в ее руках. Одна его передняя лапка была поднята и водила толстым пальчиком по щеке Тайнад. Оно вопросительно хрюкнуло, и Тайнад слегка вскрикнула, крепче обняла его и стала потихоньку раскачиваться взад и вперед, как сделал бы тот, кто боялся за ребенка, а потом увидел, что страх прошел.

— Друг, — Жофре дернул головой.

Жат повернулся в объятиях Тайнад и теперь смотрел на него. Он снова вытянул переднюю лапу, чтобы погладить руку, все еще лежавшую на плече Тайнад. От этого прикосновения на Жофре снизошли мир и покой, которые он почувствовал раньше, но это ощущение усилилось, словно его подзарядили энергией, как ракетный двигатель.

— Вы это сделали. — Медик стоял рядом с ними, глядя на жата, который, оставаясь на руках Тайнад, уцепился за Жофре.

Жофре впервые услышал звенящий смех Драгоценной.

— Может быть, не так, как этого хотел бы капитан Патруля, — ответила она. — Боюсь, что даже теперь он не сможет выполнять команды. Ян установил новую связь с… — Она посмотрела на Жофре. Ее черты чуть смягчились, придав большую нежность красивому лицу. — Ян установил связь с нами!

— И мне кажется, — поспешно вмешался Жофре, — вам не стоит предпринимать вторую попытку. — Он был удивлен теплом собственных чувств. Исша не поддавались установлению связей, за исключением случаев, когда давали присягу, а здесь, разумеется, о присяге и речи быть не могло. А может быть, какая-то присяга все-таки была дана, только она оказалась выше и глубже всего того, чему учили в Ложах.

Жофре был уверен, что женщина испытала то же, что и он. Это было нехорошо, по правде сказать, они поступили необдуманно, так как между ними как будто тоже установилась некая связь, неизвестная ранее их племени, и это сделало одно мелкое миролюбивое и дружелюбное существо. Жофре спросил себя, какие осложнения они навлекли на себя, совершив воскрешение жата.

Он снял руки с плеч Тайнад, почувствовав легкую неловкость, и потянулся вперед, чтобы погладить по голове жата, задержав руку между его торчащими ушками.

— Вы уверены? — спросил медик. — Это вызовет проблему…

— Мы уверены, — хладнокровно ответила Драгоценная. — Больше мы ничего не могли сделать, чтобы спасти жизнь малыша. Разрушение связей — смертельно, — ее рука на мохнатой шкурке чуть вздрогнула.

Медик посмотрел на них нерешительно.

— Мне придется занести в отчет… — И с этими словами он вышел.

Тайнад подождала, пока за медиком закроется дверь. Потом она уселась так, чтобы быть лицом к Жофре.

— Брат. — Она высвободила одну руку и сомкнула с ним пальцы в приветствии.

Но смеет ли он отвечать ей как Тень Тени? В таком ответе была бы ложь, а это нарушало правило исша.

— Я больше не принадлежу к Братьям, — ответил он, внимательно глядя на нее в ожидании, что мягкость ее лица вот-вот пропадет. — У меня длинная история, Драгоценная. Но ее итог таков… — И он кратко рассказал ей обо всем, что произошло после того утра, когда Магистр заплатил Цену-Мертвого-камня, а он был изгнан. Но он не упомянул про ночь, проведенную в Куа-эн-иттер, и про свою находку, так как чувствовал, что этим нельзя делиться ни с кем. Находка была окутана слишком великой тайной, которую он вначале должен разгадать сам.

— Ты исша, несмотря на измышления Шагга, — неожиданно ответила она. — Разве ты не присягнул, следуя правилам, к тому же этот лорд вполне достоин службы. Неужели ты думаешь, что мы могли бы соединиться, чтобы спасти это существо, — она кивнула на жата и снова обратилась к Жофре, — если бы ты не был Тенью? Иногда Шагга слишком много себе позволяют.

Он был поражен тем, что она поставила под сомнение авторитет старших. Может быть, у нее тоже были основания для обиды на священников? Но она приняла его! Он сделал приветственный жест, а сердце в его груди радостно забилось, и он поприветствовал ее не как исша, встреченного мимолетно, а как соплеменника, с которым связывает общая цель.

Глава 20

Они вновь собрались в кабинете капитана Патруля, но на этот раз к их компании прибавились двое. Это были цсекийцы, но не в униформе, которая повсюду попадалась на глаза путешественникам по городу и по логову Властителя. Как показалось Жофре, они предпринимали особые усилия, чтобы разорвать путы предписанной им одежды. Один из них облачился в ярко-зеленый комбинезон, перехваченный пронзительно-алым поясом, а другой — в свободную малиновую рубашку и пурпурные бриджи. Но оба были вооружены, при них был полный набор разного рода оружия, которое было прикреплено к поясу и повешено на плечо. Из них двоих заговорила женщина.

— Мы не желаем ссориться с Ученым, — сказала она на всеобщем языке с акцентом, судя по которому она не привыкла его использовать. — Они с телохранителем были привезены сюда против их воли, и то, что Ученый изобрел для расширения наших познаний, было использовано во благо. — Мы все узнали о первом предательстве этого… — ее губы сложились так, словно для плевка, но она не плюнула. — Мы принесли то, что принадлежит этому человеку.

Цуржал склонил голову в небольшом официальном поклоне.

— Благодарю вас за любезность. Я не держу зла на тех, кто здесь правит.

— А эта, — женщина небрежно кивнула закатану, словно уже выбросила все мысли о нем из головы. — Эта была привезена сюда с определенной целью, с иной, чем ты, Ученый, поэтому о ней нельзя судить, как о тебе.

Жофре напрягся. Ему хватило времени лишь сообщить Цуржалу, что девушка тоже исша и ее миссия кончилась с падением диктатора. Он заметил, как Драгоценная вздернула голову и посмотрела в глаза цсекийской женщине, почти с вызовом.

— Зачем ты явилась сюда, игрушка? — Для последнего слова женщина собрала все свое презрение. Но Тайнад и виду не подала, что это как-то задело ее.

— Вероятно, Командующий армией Сопт Эску рассчитывал порадовать своего лорда, — невозмутимо ответила она. — Таким образом, я была включена в его план.

Цсекийка осклабилась.

— Сопт Эску умер, — заявила она. — На того, кому ты служила, прольется народный гнев. А с тобой что делать?

Жофре попытался вступить в разговор, но Тайнад опередила его, он не успел запротестовать.

— Человек, с которым я заключала договор, мертв; человек, ради которого заключался этот договор, будет занят другим. Основания моего пребывания на Цсеке исчерпаны.

Цсекийка продолжала мерять Драгоценную взглядом, абсолютно лишенным сочувствия.

— Такие, как ты, совсем никчемные, — она почти плюнула. — Мы не хотим, чтобы ты оставляла пятно на нашей жизни. Поскольку у тебя не было времени серьезно навредить здесь, мы отправим тебя в офф-велд с этими другими.

— Это ваше право, — ответила Тайнад. — Да у меня нет никакого желания оставаться здесь.

— Ты привезла с собой всякие ценности.

— Они теперь ваши, — перебила ее Тайнад, — так как это подарки Сопт Эску, которые теперь принадлежат Цсеку. Я не спрашиваю, что с ними сделали.

— На твое счастье, — женщина была полна решимости не сдаваться в этой маленькой битве. — Итак, офф-велдер, — она теперь обращалась к капитану Патруля, — оставляем их всех под вашу ответственность. Пусть возвращаются к себе, нам они здесь не нужны. Совет встречается завтра, и мы снова обсудим с вами правила пребывания офф-велдеров, некоторые из них будут изменены.

Она встала, слегка поправила оружие, висевшее у нее на плече, и направилась к двери, не удостоив собравшихся словом или взглядом.

— Теперь, пожалуй, все решено, — заключил командир порта, когда за цсекийцами закрылась дверь. — Капитан, теперь нет никаких оснований допрашивать этих людей. Согласно их желанию, чем скорее они уедут, тем лучше. В портовой службе имеется курьерский корабль, который как раз направляется на Вейрайт. В нем может быть немного тесно, — он повернулся к Цуржалу, — но курьерская служба — быстрая, а других кораблей в этом направлении пока не ожидается. По правде говоря, из-за местных беспорядков прилет грузовых кораблей в ближайшее время едва ли вероятен. Коммерсантам потребуется убедиться в стабильности нового режима, прежде чем они снова вернутся к своей торговле.

Капитан Патруля хмурился.

— Ученый, я намерен послать полный отчет об этом деле. То, что ты делал, очень близко к вмешательству во внутрипланетарные дела, и если твоя вина будет доказана, тебе больше не дадут летать. А вы, джентльфам, — он заговорил медленнее, — явно предназначались для вмешательства в ход событий. То, что вам не удалось ничего сделать, исключительно результат стечения обстоятельств. Я буду рекомендовать, чтобы вас вернули на Асбарган и больше не разрешали покидать этот мир.

Она не отвечала, за нее это сделал закатан:

— Посылайте свой отчет, капитан. Вы же должны соблюдать процедуру. Но имейте в виду, что я тоже сообщу, что было предпринято в нарушение моей воли, кроме того, я выступлю в защиту этой джентльфам, которая была нанята в соответствии с законом своего мира, привезена на Цсек и затем лишилась не только работы, но и причитающегося за нее вознаграждения. Она действовала из чистых побуждений и поэтому не может нести ответственности за то, что, по мнению третьей стороны, она лишь могла сделать, это очень зыбкое предположение. В настоящее же время я считаю ее участницей моей экспедиции и прошу, чтобы она отправилась с нами на Вейрайт. Вы не можете обвинять кого-либо в преступлении, которое не было совершено, а возможно, и не было запланировано — вопреки вашим домыслам.

Командир порта кивал в такт последним словам этой речи.

— Он имеет на это право, капитан. Посылайте свой отчет, а я подам свой. Цсекийцы не усматривают вины этих людей; напротив, они охотно признают, что Ученый стал жертвой похищения. Его машина оказала им некоторую помощь, показав, что Властитель предал прежнего правителя Цсека. Я могу поверить, что подобные экскурсы в прошлое у всех нас могут породить некоторые опасные и нежелательные последствия. Однако Ученый намерен использовать свое изобретение исключительно в сфере археологии, вызывая такое отдаленное прошлое, что его воспроизведение не может иметь губительных результатов в настоящее время.

— Это неправильно! — взорвался капитан.

— С вашей точки зрения. Но давайте предоставим судить высшим инстанциям. На Цсеке было по принуждению использовано то, что может оказаться очень полезным. А теперь, — он вновь обратился к закатану, — вы отправитесь с курьерским кораблем, и я обещаю, что ваше путешествие будет по возможности быстрым. Я не могу гарантировать, что вам не будут задавать вопросы по возвращении на Вейрайт, но это уже станет вашей проблемой.

— Мы будем в высшей степени рады… — сказал Цуржал. — Оборка вокруг его шеи, которая до этого проявляла склонность к покраснению и постоянно вздымалась, теперь мирно улеглась.

Когда разговор кончился, закатан обратился к Тайнад.

— Поскольку у вас отняли ваш гардероб и все необходимое для путешествия, позвольте мне восполнить эти потери хотя бы частично.

— Вы очень щедры, Ученый. Я не могу дать ответ, пока не буду знать, что ждет меня на Асбаргане. Возможно, я буду связана волей другого человека. Но пока пусть будет так, как вы хотите.

— Справедливо, — заметил закатан. — Возможно, в вейрайтском порту нам придется подождать, так как на Лочан бывает немного кораблей.

Тайнад продолжала баловать жата. И хорошо, значит, у нее будет время не только для того, чтобы устроить собственное будущее, но и узнать о судьбе этого отверженного Брата. Она бросила на него взгляд — Жофре проверял список, переданный ему закатаном, — и вновь, как всегда, ощутила скрытую в нем силу.

То, что в его жилах текла кровь офф-велдера, выдавал его высокий рост, хотя по сравнению с Цуржалом он казался худеньким, стройным, как мальчишка. Кроме того, у него были ледяные серые глаза, а не карие, которые она привыкла видеть, способные загораться пламенем, когда исша показывали успехи на плацу. И тем не менее, он двигался с безукоризненной грацией, по которой узнавались исша.

Что там говорил о нем Зарн, когда этот законспирированный Шагга хотел, чтобы она отступилась от своей миссии и отправилась за ним? Что он — отступник, впервые за много поколений нарушивший Кодекс Варта, что он украл нечто связанное с властью… Однако эта часть объяснений звучала так туманно, что ей было непонятно, зачем надо преследовать этого Брата.

Она хорошо знала, что рассказанное Жофре о его изгнании из Хо-Ле-Фар — правда. Глубоко — обученный не может обмануть другого глубоко — обученного. Она была убеждена, что он был изгнан только из-за ненависти и интриг Шагга.

Они образовали связь, освобождая жата, и эта связь открыла бы ей любое темное пятно в его душе. Но в нем было что-то… эта сила, которую она ощущала. Как ни странно, она была уверена, что он не сознает своих возможностей, словно этот человек носил при себе камень, например, талисман, не подозревая, что владеет бесценным сокровищем.

Что превращало человека в асши? О конечно, существовали обряды и ритуалы, разного рода процедуры. Она никогда их не видела сама, но была о них наслышана. Возможно ли, что этот офф-велдер, в котором текла чужая кровь, имел необходимую асши дополнительную сердцевину силы? Тогда конечно, это объясняло ненависть Шагга и остальных. Они никогда не допустят, чтобы Магистром стал человек не из их племени.

Она логически развивала эту мысль: допустят ли Шагга, чтобы человек, обладающий навыками исша и подобной силой, ускользнул от них. Вероятно, горные Шагга планировали, что он умрет в горах. И большинство Братьев и Сестер, наверное, бы с этим согласились. Асша очень ревниво относились к своему положению, гордясь своей неоспоримой внутренней властью.

Теперь Тайнад попыталась определить свое впечатление от этого изгоя. В ней не было ненависти, откуда ей взяться? Ненависть надо заронить, прорастить, заставить служить себе на пользу при необходимости, но человек не лелеет ее в себе без причины. Он был готов заступиться за нее перед портовым начальством; она почувствовала это так, как если бы он сказал ей об этом словами.

Они образовали связь с ним. И он оказался связан с жатом, а может быть, — ее сердце затрепетало, — при этом между ними также образовалась особая связь? Но это невозможно! Ведь они не присягали! Этого не предлагал ей и Цуржал, говоря о путешествии на Лочан. Он брал ее свободной от каких-либо обязательств верности, и этот Брат также принимал ее, она была в этом уверена.

Жат уснул, и она положила его маленькое тельце на подушки. Встряхнув головой, она дала волосам рассыпаться, как это надо делать, отправляясь на поиск Внутреннего Центра. Закатан с Жофре очень сосредоточенно занимались записями, которые закатан одолжил у капитана корабля, содержавшими данные о дальних мирах. Если они ее заметят, Жофре поймет, чем она занята, и не станет беспокоить.

Глубокие, медленные вздохи, контроль над разумом, отсекание всего, что находится вокруг. Внутрь, внутрь — в Центр. Ее руки стали совершать знакомые кругообразные движения, хотя она их не замечала. Внутрь, и внутрь, и внутрь. Ей был знаком этот покой, эта ожидающая ее сила, и она погрузилась в нее, как в мягкую подушку. И так она поступила бы, испытывая любую силу. Тайнад совместила себя с этими доспехами, с этим оружием, которое не видело ни одно живое существо.

Это напоминало свободу, которую испытывает человек, плавающий в бассейне с чистой и благоухающей водой, лениво переворачивающийся и нарезающий круги, ощущающий соединение с силой воды. Но теперь ее словно уколол сигнал предупреждения. Не слишком долго. Здесь нельзя оставаться слишком долго. Она неохотно призвала свою волю и устремилась наружу, прочь, возвращаясь в реальный мир. И она вновь стала Тайнад, правда, некоторое время она будет больше ей, чем обычно. Ни Шагга, ни Магистр, ни Матушка-сестра не научились удерживать эту силу долго, как же может рассчитывать на это младший исша?

Ей оставалось ждать, что те, кому она подчиняется, свяжутся с ней. Когда она заключала договор, продолжительность ее пребывания в офф-велде не была оговорена. Ее отправляли не для того, чтобы она несла смерть, ей предстояло лишь согнуть объект так, как этого желал ее патрон, и она, и тот, кто ее нанимал, были уверены в том, что она способна это сделать. Но никто не рассчитывал на то, что это будет короткая миссия, или на то, что после ее окончания, она не станет возвращаться в Ложу.

* * *
Они сели на Вейрайте перед наступлением вечера, в той части гигантского порта, которая была отведена под корабли Патруля. В отличие от пассажирского порта, расположенного поодаль, там не было бурного движения. Жофре ожидал, что их встретит стража и им придется давать новые объяснения Патрулю. Он подозревал, что упрямый цсекийский офицер так просто не забудет их и опасности, которую, как ему казалось, они несли. Однако их подобрал обычный антигравитационный транспорт и их вместе со скудным багажом перенесли в город, назад в гостиницу-пирамиду, откуда они были вырваны несколько недель… или месяцев? назад. Время в космосе отличалось от времени на планете удивительным для Жофре образом.

Когда за ними захлопнулась наружная дверь, их встретили с той же трепетной почтительностью, что и прежде, быстро проводили в апартаменты на втором уровне здания. Жофре тут же подошел к окнам проверить запоры, хотя едва ли допускал, что тот же фокус повторится снова. Несомненно, не найдется второго диктатора, желающего, чтобы они просканировали его прошлое.

Глава 21

— Добро пожаловать, уважаемая Тетемпра, добро пожаловать!

Она отметила про себя глубину его поклона, а также тщательно изображенную радость, которую он поспешил выказать при ее появлении в комнате переговоров, где он временно распоряжался. Этот Салантен имел какие-то соображения, о которых, как он считал, никто не догадывается. Рано или поздно ей придется принять меры. А пока ей предстояло принять более важные решения.

— В добрый час и тебе, Салантен. Значит, во время моего отсутствия не было никаких затруднений?

Она легко поместила свое тонкое, как тростинка, тело, согнув длинные худые конечности в пододвинутое ей кресло во главе стола переговоров. В ее тюрбане сверкало два новых бриллианта, которые она лично выбрала из сокровищ, без желания отданных Шагга.

— Ничего важного. Обычная рутина.

Он происходил из старых землян, а их гордыня иногда развивалась сверх всякой меры. Он поднялся на несколько уровней в их иерархии и прекрасно знал свое место, понимая, насколько оно стабильно в настоящее время. Теперь он стал быстро излагать свой отчет, а Тетемпра слушала, дважды снизойдя до занесения записей в собственный магнитофон.

В Северо-западном секторе открылся новый рынок. И нелегальная торговля мехами с Варга приносила хорошую прибыль. Дела шли настолько хорошо, что, возможно, следовало заменить арендованный транспорт, используемый функционерами до настоящего времени, собственным флотом Гильдии. Пусть Фенгал рассмотрит это предложение и оценит его. А все остальное — обычная планетарная ерунда. Он намеренно засыпал ее такими деталями, надеясь ей наскучить, чтобы она не вздумала проверять ту деятельность, которой он занимался. А втайне от других было достаточно — да, этот сотрудник должен подчиняться приказаниям тех, кто стоит выше него, а не заводить собственные делишки.

Но она позволила ему пересказать отчет до конца и не перебивала его. Правда, дважды она сделала для себя заметки о делах, которые надо проконтролировать самой.

— А какое у тебя к нам дело, уважаемая?

Она сощурила внутренние веки в узенькую щелочку. За ним непременно надо следить. Именно «нам», как же! Или он считает, что в любое время может говорить от имени всей Гильдии?

— Во второй час после восхода луны будет конференция, — она прямо ответила на неуместный вопрос, и ее еще больше возмутило то, что он, казалось, и не заметил данного ему щелчка. — Собери всех глав отделов…

— Лан Те находится на восточном континенте.

— Пошлите ему вызов. — Она больше ничего не сказала, а вытянула свою длинную руку и сделала жест, который было невозможно истолковать иначе, как приказ выйти.

Несколько минут она прослушивала свой личный магнитофон, потом перебирала его в руках в раздумье, пытаясь сложить воедино отрывочные данные, чтобы сформировать основу для принятия решения.

Потом она сказала в микрофон, стоявший около ее правой руки:

— Пригласите ту, что ожидает.

На женщине, которая вошла в комнату, был надет потертый костюм спейсера с вылинявшими нашивками эксперта по связи. В целом она производила впечатление человека, поднятого с кровати и не способного сориентироваться в происходящем.

У нее было усталое лицо, запавшие щеки, по телу то и дело пробегал озноб.

— Хорошо, очень хорошо, Хо-Синг. Отличная маскировка. Что у тебя есть для меня?

— Закатана с телохранителем похитили цсекийцы. Они покинули планету на своем боевом корабле. По-видимому, один из Командующих армией, Сопт Эску, захватил их в апартаментах гостиницы Ауроа. За ними прилетели на флиттере и сразу же перенесли их на корабль: они были под воздействием стаза. Телохранитель чуть не умер. Корабль снялся очень поспешно.

Когда женщина кончила доклад, Тетемпра щелкнула по краю стола своими длинными ногтями.

— Мы знали, что цсекийцы могут попытаться это сделать. Но они действовали очень быстро.

— У них был еще один пассажир.

Теперь ногти остановились.

— Кто?

— Женщина с Асбаргана, одна из этих, которые натренированы доставлять удовольствие, — из самого высокого класса, кого называют Драгоценными.

— А… — Сведения, с которыми расстался Зарн, дополнили картину. Это была та, о которой он говорил в их вторую встречу, та, которой Гильдия, так сказать, была обязана увеличением своего гонорара.

— А что они говорят о цели визита Драгоценной на Цсек?

Женщина пожала плечами.

— Какая у нее может быть цель? Она была подарком Властителю. Несомненно, она должна была нашептывать ему на ухо в подходящие моменты то, что подсказывал ей ее спонсор.

Цсек… Тетемпра снова принялась постукивать кончиками пальцев. Туда направилось четыре корабля с оружием, и ни в одном документе не был правильно назван пункт назначения. Повстанцы, должно быть, близки к цели, они поработали на славу. Закатану и его телохранителю может прийтись туго, если, конечно, они выжили в этом перелете, если Арнз Дунн выиграет в этом конфликте. А каковы последние новости?

— Пока никаких. Мы смотрим во все глаза и держим наши уши наготове. На Вейрайте ведется наблюдение.

— Как только придут новости, оповести меня немедленно!

Не отдав прощального салюта, женщина повернулась и вышла. Тетемпра с удовлетворением подумала, что на нее можно положиться. Она сама ее выбрала, и этой функционерке была обещана очень щедрая награда. И нельзя сказать, что деньги тратятся понапрасну, женщина работала очень хорошо.

Теперь оставалось только ждать. Но у нее было много других дел. Во-первых, понадобится корабль, если им удастся вывезти закатана с Цсека и вновь поставить на тропу, которую они для него выберут, хотя этот дурень всегда думал, что выбирал свой путь сам. Это показывало, что даже такими, как закатан, можно осторожно манипулировать в своих интересах. Все шло так хорошо, пока не вмешались эти поганые цсекийцы. Поскольку расчеты Гильдии относительно Арнз Дунна оправдались, Всемогущий Диктатор и его прихвостни очень скоро лишатся власти.

На конференции она расскажет о своей сделке с Зарном, от которой она ожидает только успеха.

Десять дней спустя Тетемпра проснулась от звонка, раздавшегося в ее комнате.

Гостиница Фаркар принадлежала Гильдии, разумеется, через подставных лиц, и в ней предусматривались различные дополнительные удобства для клиентов. Тетемпра нажала на кнопку в спинке кровати, натянула на себя зеленое покрывало и передвинулась к стене, удаленной от окна.

От ее прикосновения открылась потайная дверь, и в приглушенно освещенную комнату вошла женщина, с которой раньше она имела беседу.

— Что случилось?

— Опфер передал рапорт, из порта. Там сел курьерский корабль, на борту которого были те, о ком ты хочешь знать: закатан, его телохранитель и женщина-игрушка…

— Курьерский корабль?

— На нем не было никаких опознавательных знаков. Они вызвали антиграв и отправились в ту же гостиницу, где закатан останавливался перед тем, как цсекийцы его похитили. Опфер передает, что с ним — жат.

— Сигсман подарил его Властителю четыре сезона назад, когда ему были нужны некоторые привилегии. Но жат не покидает хозяина, с которым образовал связь. Об этом тоже надо подумать.

— В Цсеке, очевидно, начался переворот. Но почему с ними эта женщина? Она представляет новое затруднение.

— Мы должны узнать все, что можно. Ты по-прежнему очень хорошо работаешь, Хо-Синг. Я очень довольна тобой.

— Мне больше ничего не надо. Я уже приказала, чтобы за ними велось пристальное наблюдение.

* * *
На третий день после возвращения на Вейрайт Цуржала дважды вызывали в штаб. Дважды он возвращался с пылающей оборкой и отказывался говорить, мечась по комнате из угла в угол, как зверь в клетке. Сканер со всеми предосторожностями был возвращен под охрану улья. Закатан опасался, что прибор исчезнет, если его не держать там.

Жофре испытал нечто вроде нетерпения, ему было нужно оружие. Теперь он лишился даже своей проволоки и чувствовал себя так, будто у него отняли всю одежду. На третье утро он решился нарушить мысли закатана, чтобы указать ему на это обстоятельство.

— Конечно! — закатан немедленно встрепенулся. — Человек всегда должен иметь орудия своего труда, если ему поручается работа. Но в этом месте у меня нет нужных связей…

— Здесь есть некий Истарн с Беги. — Холодный голос Тайнад застал врасплох их обоих. — Говорят, он продает коллекционерам оружие пятидесяти миров.

Хотя закатан настаивал, чтобы женщина приобрела себе новый гардероб, она ничего не предпринимала для этого, не покупала роскошных нарядов, необходимых ее ремеслу. Она выбрала второй спейсерский костюм без знаков отличия, и, казалось, его убожество ее не угнетало. Жофре понимал, что она прибегает к собственной форме невидимости Теней.

Только волосы отличали ее от женщины-спейсерки в отпуске, потому что, хотя она и носила туго заплетенную косу, волосы венчали ее голову пышной короной. Жофре знал, что с ними она не расстанется, так как это оружие, к которому Тайнад прибегнет в случае надобности.

— Истарн, — повторил Цуржал задумчиво, словно раньше не слышал этого имени, а потом повторил с новой силой. — А, Истарн, ну конечно, именно от него Занквар получил зеркальный отражатель с Балакана для своей коллекции. Я никогда не видел этого человека и думал, что он занимается в основном антиквариатом, а не современным оружием.

— Ученый, мы обучены обращаться с оружием, которое в чужих мирах считается примитивным, годным только для варваров, — заметил Жофре. — Однако этот Истарн может назначить коллекционную цену за свои экземпляры, и они окажутся слишком дороги.

— Сам Истарн не торгует на Вейрайте, — снова вступила в разговор Тайнад, так что двое мужчин удивились, откуда она берет эту информацию. — Его корабль стоит на запасном пути, у него проводят время те, кому наскучило ожидание своих кораблей, кто готов тратить деньги на приобретение новых для них вещей, не имеющих особой ценности. Мы можем отобрать из груды хлама то, что нам потребуется.

Цуржал со свистом рассмеялся.

— Не представляю, откуда вы черпаете эти сведения!

Жофре в первый раз увидел, что губы Тайнад сложились в искреннюю улыбку.

— Ученый, я просто слушаю, после того, как задам пару вопросов. Ян, — она погладила по голове жата, как всегда державшегося за край ее туники, — очень интересует горничных. Они приходят и просят, чтобы им дали на него посмотреть. А когда они смотрят, они очень свободно говорят. Я узнала от них о лучших магазинах, где продают высококлассные товары и не набавляют цены, когда видят спейсера, о ресторанах и их фирменных блюдах, о том, где можно рассчитывать на самое лучшее обслуживание. Таким образом я в конце концов узнала и об Истарне.

— Что пойдет нам на пользу, — заключил Цуржал. — Хорошо, давайте направимся в его заведение, и я помогу вам приобрести снаряжение, которое вы сочтете наиболее полезным.

На плацах и в арсеналах Лож об оружии судили по его эффективности. Надежность клинка оценивалась по качеству ковки и заточки, всем другим свойствам, позволявшим рассчитывать на его добрую службу в бою. Равнинные лорды Асбаргана любили сверкать драгоценными оправами оружия. А исша довольствовались простыми кинжалами, обернутыми старым кружевом, чтобы оно не скользило в руке; что касается ножей, проволок, крючков — в Ложах ценили их боевые качества, а не украшения.

В этом так называемом оружейном магазине Жофре увидел не настоящее оружие, а безделушки, выдаваемые за предметы соответствующего названия. Он стоял перед витриной с тем, что продавец называл «набором шпаг с Беги», и про себя думал, что от одного хорошего удара такой шпагой у нее отломится эфес, а может быть, расколется и сам клинок. Такие шпаги, конечно, привлекали взгляды коллекционеров, но не взгляд воина. Какое ему дело до того, что эфес сделан из трехцветного золота или имеет форму головы ястреба с изумрудными глазами или еще какое-нибудь дурацкое украшение, если он видел, что лезвие не было перековано девять раз и закалено хотя бы шесть!

— Это игрушки, — сказал он Тайнад на языке Лож. — Что с ними делать, разве что отломать украшение, а лезвием наносить зазубрины на палочки с донесением?

— Эти офф-велдеры, которые их покупают, не собираются их ИСПОЛЬЗОВАТЬ! Они предназначены только напоказ, — мягко ответила она. — Но там есть вторая витрина…

Он нетерпеливо отошел от витрины и не расслышал того, что она сказала потом.

Да, была вторая витрина, скорее витриной это было назвать нельзя, в темном углу находилась груда изделий из темного металла, которые не привлекали неискушенные взгляды покупателей. Только остановившись перед этой грудой и посмотрев на нее, он почувствовал, что появилась возможность выбрать что-нибудь стоящее. Это могли быть изделия, которые недовольные мастера откидывали в сторону — для переплавки и переработки, по крайней мере, таковыми они казались на первый взгляд.

Однако ни один оружейник не избавился бы так поспешно от своего изделия! Его внимание привлекли кожаные ножны-близнецы и лезвия, которые под ними скрывались. Он вытянул один клинок. Тусклый и нуждается в полировке. Но сталь! Он мог оценить ее качество. Приободрившись, Жофре вынул другой клинок и увидел, что он не уступает первому.

Тайнад копалась в груде заржавленного оружия, выбирая предметы по своему вкусу. К счастью, продавец отвлекся на других покупателей — в магазинчик как раз вошла компания офф-велдеров, и их богатые наряды обещали ему большие поступления, так что он выложил перед ними всю свою украшенную драгоценностями дребедень.

Жофре долго присматривался, сгибал клинки, пробуя их эластичность. Он выбрал для себя шпаги-близнецы, короткий нож-шпагу и коллекцию зловещего вида крюков, которые он нанизал на ржавую цепь, извлеченную из-под груды оружия, из нее он надеялся сделать боевую проволоку даже лучше той, которая послужила ему на Цсеке. К сожалению, других предметов, нужных телохранителю, здесь не нашлось. Вероятно, ему и так повезло, что он раскопал хоть несколько достойных изделий.

Тайнад купила клинок длиной почти со шпагу, в ножнах, некогда покрытых позолотой, которая теперь слезала чешуей. Кроме того, она остановила свой выбор на двух маленьких ножиках, один из которых достала из сломанного футляра (нож был не начищен), и еще на каком-то оружие толщиной чуть больше иглы, такие предметы, как известно, сестры прятали у себя в рукавах, и Жофре не сомневался, что она найдет ему наилучшее применение. Она также купила цепь для боевой проволоки, которую теперь сгибала дюйм за дюймом, проверяя надежность, в некоторых местах потирая пальцами пятна ржавчины. Оказалось, однако, что под этим слоем скрывался вполне прочный материал.

— Джентльомо и джентльфам, — судя по взгляду продавца, женщины нечасто заходили в его магазин, а может быть, его удивило то знание дела, с которым она копалась в куче железа. — Вы сделали какое-нибудь открытие? Но это же, это — второсортный товар. Может быть, вас заинтересуют шпаги с Ланкара или кинжалы с Грата, их эфесы инкрустированы рубинами. О, это отличное оружие!

— Это так, но не для наших целей, — ответил Жофре.

— Да, — подтвердила Тайнад, нам не нужно оружие напоказ, мы интересуемся тем, с чем сможем лучше всего показать наши навыки боя. Мы хотим выступить с показательным боем.

— Ах вот как, вы, наверное, из Оружейного двора Ассербаля? Он известен большим правдоподобием показательных боев. Очень похожи на настоящие, даже кровь иногда проливается!

— Мы тоже хотим устроить нечто вроде этого, — Жофре моментально подхватил ее намек. — Итак, джентльомо, сколько все это стоит? — Он указал на выбранные ими предметы.

Продавец бросил на товар взгляд, полный презрения, которое он не нашел нужным скрывать. Ее поведение стало грубоватым — так он обходился с людьми, имевшими более низкий социальный статус, чем его обычные посетители.

Он назвал цену, которая легко укладывалась в кредиты, отпущенные Цуржалом, и Жофре впервые воспользовался непривычным для него методом снятия денег со счетов.

Их покупки были торопливо упакованы в сверток, словно продавец не хотел, чтобы люди видели, как такие паршивые товары выносятся из его магазина, и они вышли на улицу.

Они проходили мимо магазинчика, перед которым было выставлено на тротуар несколько стульев и столиков, и запах еды перебил доносившиеся парфюмерные ароматы из лавки напротив.

Жофре кивнул на один из столиков.

— Хорошо пахнет, — просто сказал он. И это было действительно так, такая еда была приятнее экзотических блюд, которыми их непрестанно пичкали в гостинице. Тайнад принюхалась и одарила его своей мимолетной улыбкой.

— Действительно, хоть это и не пища Теней. Давай-ка посмотрим, так ли она хороша и на вкус.

Они присели за столик. Жофре опустил сверток с оружием себе под ноги и обратился к меню, напечатанному на всеобщем языке, которое лежало перед ними.

* * *
Невдалеке от них к столику присела женщина в спейсерском комбинезоне. Посетитель, уже сидевший за этим столиком, поприветствовал ее кивком. Это был гуманоид приблизительно пятой степени, но густая шерсть у него на теле, стоящие торчком уши и широкая зубастая пасть выдавали, что он не принадлежит к племени землян, в отличие от своей знакомой.

— Вот эти? — Он не взглянул в сторону Жофре и Тайнад и сказал это очень тихо, почти шепотом.

— Эти. Хорошо, я передаю их тебе, Леноил. Она хочет, чтобы за ними хорошо присматривали. И к ним нельзя относиться легкомысленно, они из племени, обученного воевать, и их боятся как огня.

— Этот мир лишь один из многих. У всех есть свои бойцы. Некоторые из них не выживают…

— Нет! Никаких мер против них, только наблюдение, — быстро перебила женщина. — Наблюдать и посылать донесения: ты живешь в Ауроа, где и они, поэтому у тебя лучшая возможность не спускать с них глаз. Только уж постарайся не потерять их.

Глава 22

Придя в номер, закатан застал всю свою компанию за усердной работой. Все три члена его экипажа сидели на полу и каждый занимался своим делом. Жат водил туда-сюда промасленную тряпку сквозь кольца цепи. Рядом с ним Тайнад точила узкое лезвие очень маленького ножика, а Жофре, сидевший напротив них, приспосабливал к цепи устрашающие крюки, время от времени останавливаясь, чтобы проверить свою работу, для чего он забрасывал крюк на цепи.

— Удача, Ученый? — Все трое повернули к закатану головы, но вопрос задал Жофре.

— Пока нет. Я уже склонен думать, что здесь дело нечисто. — Он замолчал, словно не знал, как выразить свои мысли подходящими словами.

— Может быть, предупреждение Патруля?

— Едва ли. Нам нужен торговый корабль, а на таких кораблях не любят прислушиваться к мнению Патруля, если оно не навязывается силой. В последние десять дней здесь совершили посадку два таких корабля. Но один уже зафрахтован партией инженеров-технологов, которых он должен доставить на Хольгу вместе с их оборудованием. А другой не берет пассажиров, так как это в основном лаборатория по переработке астероидов.

— Дело может затянуться, Ученый. — Тайнад слушала, не прекращая своего занятия. — Пожалуй, здесь сказываются капризы судьбы, так что возможности трудно рассчитать.

— Как бы там ни было, для ожидания нет лучшего места, чем эта планета, — ответил Цуржал. — Я везде сказал, что мне нужно. И Вейрайт — промежуточный пункт при полетах на Лочан, поэтому я сразу и выбрал эту планету в качестве базы. Вы ознакомились с записями? — Он указал на три ленты, лежащие на столе, рядом с прибором для чтения.

— Очевидно, об этом месте очень мало известно, — заметила Тайнад, — если это все, что мы могли прочитать.

— Это место, к которому трудно добраться, — вступил в разговор Жофре, правда, с его точки зрения, это не являлось препятствием. Северные земли Асбаргана были труднодоступны и совершенно безлюдны. — Здесь в основном пустыня.

— Да, насколько нам известно. Это, правда, вся информация, — согласился Цуржал. — Планета не пользуется особо заманчивой репутацией, там нет крупной торговли, так, всякие мелочи, диковинные меха, какие-то минералы…

Тайнад вставила заточенный нож в новые ножны, которые сама сплела из собственных волос.

— Тогда почему туда вообще кто-нибудь летает, или Лочан, может быть, полезен аут-велдерам, может быть, там находится какая-нибудь тайная база?

— Дела Гильдии? — Цуржал покачал головой. — После провала экспедиции Десмода всю планету прочесали на предмет какой-нибудь аут-велдерской деятельности и ничего не нашли. От сенсоров Патруля не спрячешься, если только это не крупное дорогостоящее сооружение, а Лочан не мог бы такое содержать.

— Сокровища? — высказала предположение Тайнад.

— Не из тех, что привлекут обычного торговца. Правда, в багаже первых посетителей Лочана находили какие-то безделушки. То, что мы ищем, — сокровища особого рода, это знания, они едва ли вызовут интерес у Гильдии. Есть все основания предполагать, что на Лочане можно найти остатки культуры форраннеров.

— Гильдия тоже собирает знания, — возразила Тайнад. — По слухам, они стараются разведать как можно больше того, что смогут использовать для своей наживы.

— Сканер! — воскликнул Жофре, прикрепляя последний крюк к цепи и свертывая ее в катушку.

— Он не будет им служить, — ответил закатан. — Мы давно научились защищать наши инструменты от неправомерного использования. Если кто-то сделает попытку использовать сканер, он разрушится. Такое устройство вмонтировано во все приборы, которые мы вывозим в иные миры.

— Сколько же нам ждать, Ученый, пока появится корабль, с которым мы сможем отправиться туда?

— Не слишком долго. Есть один, который отправился на Лочан пять планетарных месяцев назад. Он трижды перелетал, каждый раз на ближайшую планету. Корабль старый, и, как мне говорили, капитан не из тех, кто легко отклоняется от маршрута. Если все пойдет, как у него намечено, «Харен Хаунд» скоро прилетит сюда.

Жофре подошел к широкому проему окна, выходящего на балкон, примыкавший к этой части комнаты.

— За нами наблюдают, — сказал он без интонаций. — Пожалуй, Патруль так просто не хочет нас спускать со своего крючка.

— А кто следит? — спросил Цуржал.

— Разные. При желании мы могли бы от них ускользнуть. Но нам бы лучше узнать, кто они и зачем наставили на нас свои глаза и уши. Чтобы это узнать, нам, возможно, стоит дать им продолжить свои занятия.

* * *
Тетемпра уже сидела во главе стола в просторной комнате, войти в которую можно было только через ее кабинет. По бокам от нее разместились шестеро ее подчиненных, а у края стола ожидала новых распоряжений Хо-Синг.

— Они снова вооружились, этот телохранитель и женщина, купили себе варварское оружие, то, которое можно использовать только для рукопашного боя. Они, несомненно, готовятся отправиться на лочанские развалины. Наши люди не могут проникнуть в номер из-за жата — он очень быстро распознает тех, кто недружелюбно настроен к его хозяину.

— Его можно устранить, — предложил полный, покрытый бородавками член совета, сидящий справа от Тетемпры.

— И спугнуть их, Нуса, у тебя мозги уже начали линять? Я думала до твоего сезона перемены шкур еще далеко. Нет, мы не должны предпринимать никаких шагов против них. Но есть еще одно дело — послание, приказ, который необходимо передать асбарганской женщине. Пока что нам не удавалось разлучить ее с остальной компанией. Но договор есть договор, и наш договор надо выполнять. Хо-Синг, у тебя появились какие-то новые предложения, как добраться до этой женщины, чтобы передать ей весть втайне от ее спутников?

— Сегодня утром с ней разговаривала горничная, предлагала ей сходить в ароматические бани. Драгоценная вроде заинтересовалась. Горничная получает процент от того, что тратят посетители ее отеля в эти банях, и она постарается заманить туда эту женщину. Горничная в долгу перед Дабблу; поэтому до нее можно добраться, хотя гостиничный штат, как предполагается, должен быть неподкупным.

— Отлично, развивай действия в этом направлении, Хо-Синг. Когда Драгоценная отправится в бани «Три лилии», ее там надо встретить как бы случайно, так во всяком случае должны подумать те, кому случится это увидеть, но исполнить нашу задачу. Надо это организовать.

— А корабль, уважаемая Тетемпра? — Салантен опять нарушил субординацию.

Глаза Тетемпры превратилисть в щелочки, но и их она не обратила к наглецу, а будто бы рассматривала лежавшую перед ней ручку.

— Ученый ожидает «Харен Хаунд». Это направление разработано у нас отлично. Гозал очень скоро прибудет — он восхищен новым драйвом, который мы поставили на его ржавое ведро, и рад нам послужить. Что кстати, так как доставкой груза, произведенной им в прошлом, он не заработал бы и на ветряное колесо.

— А Патруль за ними следит? — задал вопрос один из собравшихся. — Ситуация на Цсеке не могла порадовать начальство.

— Хо-Синг? — Тетемпра посмотрела на представительницу своей службы Теней.

— Мы не обнаружили слежки, а Иврад смотрел очень внимательно. Правда…

— Что «правда»? — переспросила Тетемпра, видя колебания подчиненной.

— Мне кажется, они или, по крайней мере, телохранитель и женщина догадались, что находятся под наблюдением. Мы проявляли осторожность. Но они не предприняли ничего, чтобы избавиться от слежки.

— Но вы это сами заметили, да, Хо-Синг? — закончила за нее Тетемпра. — Хорошо, пусть один из тех, кто ведет слежку, допустит ошибку, тогда они подумают, что им на хвост сел Патруль или какая-то планетарная сила. Они могут это ожидать и будут спокойно заниматься своими делами. Я могу в этом положиться на тебя.

— А зачем священникам с Асбаргана понадобился этот телохранитель, что они готовы так щедро за него заплатить? — Это снова высказался выскочка Салантен.

— Они изгнали его. Все эти священники и религиозные лорды жутко злятся, если кто-то из их последователей много на себя берет. Мне кажется, они хотят наказать его в назидание другим. Думаю, что сейчас у него сносные отношения с женщиной, но когда мы передадим ей известие, отношения в компании могут осложниться.

* * *
— Это нравится путешественникам, — сказала Тайнад за обедом на террасе. — Я считаю, — продолжала она, — что горничной платят небольшое вознаграждение за привлечение гостей, которые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО посещают заведение.

— Мы не путешественники, — резко возразил Жофре. Все их вылазки в город имели практические цели: приобретение оружия, одежды, добыча информации о возможностях полета и о планете, которую Цуржал хотел исследовать.

— Это, может быть, шанс кое-что узнать о наших преследователях, которые, как вам кажется, не оставляют нас, — сказал Цуржал. — Да, я знаю, что Тайнад придется остаться одной, но, как мне кажется, подготовка исша обеспечивает личное превосходство даже над двумя противниками. Драгоценная, обязательно испытай это ощущение, которое ты унесешь с собой на Асбарган.

Жофре это не понравилось. Он был против того, чтобы женщина отправлялась в одиночку даже среди дня и в центре города, который так хорошо охранялся полицией, что в нем уже много лет не случалось преступлений. Ничто не должно было нарушать покоя путешественников, на которых работало все население планеты. Почему же у него возникла эта внутренняя тревога? Вероятно, он боялся, что на Тайнад будет совершено нападение? Разумеется, вся его прошлая подготовка противоречила подобной мысли — исша не должен сомневаться в способностях и мастерстве другого исша, она вполне может позаботиться о себе сама.

Тогда что же это было? Его уже много дней терзала мысль, что эта женщина приняла работу, предложенную закатаном, не раздумывая о возможных поручениях своей Ложи. Она в отличие от него не присягала Цуржалу, а без присяги… Она обладала свободой, которая по приказу Магистра Ложи могла превратиться во враждебность. То, что она не могла вернуться на Асбарган без посторонней помощи, было правдой. Но до тех пор, пока весть о происшествии на Цсеке дойдет до Асбаргана, требовалось время, а пока ей надо было на что-то жить. Существовали жат и их связь. Жофре постоянно возвращался к этому обстоятельству. Несомненно, существо, столь привязанное к ним обоим, обнаружит беспокойство, а может быть, и нечто большее, если у Тайнад на уме будет не совсем то, что она говорит Цуржалу. Однако…

Не было смысла в том, чтобы идти за ней до «Трех лилий», потому что это роскошное заведение предназначалось исключительно для женщин. Кроме того, он почему-то был уверен, что она узнает, если он попытается за ней следить, хотя бы проводив до двери. Пока что Жофре ничего не мог предпринять, и это очень раздражало его.

Чтобы избавиться от собственных мыслей, он занялся упражнениями, стараясь понять, как можно применять вновь приобретенное оружие, а жат сидел на подушках, наблюдая за ним округленными глазами.

* * *
Заведение «Три лилии» было роскошным и одновременно очень благопристойным, и Драгоценная очутилась в смешанной компании, которая благожелательно реагировала на ее появление. Ей кивнул охранник, стоявший в дверях, живой, а не робот, а оказавшись в холле, Тайнад почувствовала необыкновенное спокойствие, окутавшее ее. Она понятия не имела, чем достигается такой эффект, и, по правде говоря, ее чувства исша обострились. Она не собиралась отказываться от своего внутреннего контроля, как бы ни выказывала внешние признаки благодушной расслабленности, требуемые обстоятельствами.

— Великолепная и Благородная, — с этими словами к ней обратилась стройная женщина, вышедшая из-за лазурных гардин, закрывавших часть стены.

Тайнад профессиональным взглядом осмотрела помещение. Приветствие, адресованное ей, подобало представительнице знати, но было произнесено с подлинной искренностью. Драгоценная мысленно накинула за это несколько баллов здешнему менеджеру, такой прием мог бы удовлетворить и Магистрессу Ложи.

— Прекрасный день, — мило заметила она, позволяя отразиться в своем голосе легкой нервозности, словно она была смущена такой церемонностью. — Я слышала о вашем заведении от горничной из Ауроа, она очень хорошо отзывалась о вашем обслуживании. Я никогда не была в подобном заведении, но…

— Но вы достаточно им заинтересовались, Высокородная, чтобы прийти сюда и посмотреть, что мы вам предложим? У нас много услуг, но, поскольку вы у нас раньше не бывали, вам, наверное, лучше начать с выбора времени года…

— Выбора времени года?

— Да, известно, что люди очень по-разному воспринимают изменения в окружающей среде. Может быть, в вашем мире самым важным сезоном для вас является весна, когда вы лучше всего себя чувствуете. Или, может быть, вы стремитесь к летней зрелости, к умиротворяющему теплу, безоблачным небесам, под которыми все живые существа достигают своего плодородия. Есть и такие, кто находит особую прелесть в осени, радуются первой прохладе ветров, запаху земли, подернутой первым инеем. Есть люди, их меньше всего, кто любит завывание бури, морозное утро, когда льдинки повисают как драгоценные украшения на ветвях деревьев. Мы имеем все это к вашим услугам.

Тайнад была заинтригована. В мгновение к ней пришли воспоминания детства, как она бегает по горным лугам и нюхает первые цветы.

— Пожалуй, я выберу весну, — неожиданно для себя сказала она.

— Пожалуйста, сюда, Великолепная, здесь вы встретитесь с весной…

Одна из занавешенных панелей откинулась, пропустив их внутрь, в узкий коридорчик длиной всего в три шага, из которого они попали в другую комнату. Можно ли было назвать это комнатой? Она не видела никаких стен, за исключением маленького участка, в котором располагалась дверка. По краям комнаты буйствовала зелень, а в центре располагался бассейн, в который текла жидкость. Она словно вышла на одну из равнин среди гор, которые она так хорошо знала, правда, ее кожу не пронизывал свирепый ветер, воздух был нежный, свежий, он ласкал кожу. Она ощутила нежнейшие ароматы весеннего ветерка, чистые запахи просыпающейся зелени, тянущейся к новой жизни.

Ассистентка пригласила ее подойти к краю бассейна. Там было место, где можно было посидеть, хитро имитирующее камень.

Некоторые камушки располагались так, что по ним было удобно спуститься в бассейн. Ассистентка указала на камень побольше.

— Великолепная, здесь вы найдете халат, различные бальзамы и эссенции. Когда вам понадобится, вы можете вызвать весеннюю горничную, для этого достаточно дотронуться здесь, — она показала на пятно на том же камне, — и она сразу же появится. Что вы предпочитаете из напитков, Великолепная? Мы можем предложить весенние напитки почти ста миров…

Только, конечно, не те, что пили в Ложах, подумала Тайнад, вспомнив горьковатую жидкость, которую пили, чтобы сохранить силы.

— Что-нибудь легкое, успокаивающее, — попросила Тайнад, она была уверена, что сможет почувствовать опасность, если понюхает напиток, принятый у других видов.

— Тогда — росу лилий. Ее собирают на заре с лепестков этих цветов, Великолепная. Она возвышает дух, успокаивает и согревает… — Ассистентка достала фляжку, укрытую в зеленом камне, и налила порцию напитка в хрустальный бокал, имеющий форму цветка, который, наполнив до половины, передала Тайнад.

Та взяла ножку этого изящного бокала двумя руками и поднесла его к лицу, глубоко вдохнув аромат содержимого. Она не смогла обнаружить ничего, кроме сладости благоухающего бутона лилии.

— Благодарю, — Тайнад подняла бокал, посылая приветствие женщине, и пригубила его. Напиток был хорош, в нем ощущалась горная прохлада, слегка окрашенная вкусом меда.

— Пусть весна доставит вам радость, Великолепная. Горничная придет по вашему вызову. — Кивнув головой, ассистентка скрылась в зелени кустов у задней стены.

Тайнад с бокалом в руке пошла посмотреть, что стоит в полости камня, и обнаружила там несколько флаконов и шкатулочек. Рядом стоял кофр, в котором она нашла зеленый халат.

Решив, что ей, наверное, нужно следовать обычаю, она, хоть и неохотно, рассталась со своей одеждой и набросила халат. Он был из легкой прозрачной ткани, к какой привыкли Драгоценные. Она не стала распускать волосы, в намерении сохранить при себе то, что там прятала.

Сложив одежду и убрав ее в кофр, она не спешила вызвать горничную. Вместо этого Тайнад пробовала свой напиток, присев на камень так, чтобы ноги доставали до воды. Вода была теплой, как тело.

Драгоценные привычны к высочайшим формам роскоши, известным на Асбаргане, многие из них имели в своем распоряжении такую службу и удобства, о которых не могла бы и мечтать жена лорда. Но в этом месте роскоши было как-то слишком много, это была высочайшая степень комфорта, предназначенного для Драгоценной, и ей не было смысла отвергать его, раз она не на службе.

Тайнад все еще не позвала обещанную ей горничную, желая привыкнуть к новой обстановке, как вдруг у нее за спиной послышалось движение, и она быстро обернулась. С того места, где сидела Тайнад, нельзя было увидеть даже дверь, через которую женщина вошла в эту комнату. Теперь из этой скрытой от глаз двери отделилась высокая, очень худая фигура, судя по странному наряду, не принадлежащая к штату «Трех лилий», по крайней мере, к такому заключению пришла Тайнад. Одежда на этой женщине состояла из полос ярко-алого меха, от цвета которого резало глаза. Длинная шея женщины была слишком тонкой, и было странно, как на ней удерживается голова в тяжелом тюрбане, складки которого были украшены драгоценными камнями. Тайнад быстро заметила, что среди них два айзема с Асбаргана чистейшей воды, — такие очень ценят Шагга, которые ревниво хранят их в своих сокровищницах.

Женщина шла напряженно, словно ей была чужда легкость, с которой передвигаются гуманоиды, она встала прямо перед Тайнад, поднявшейся ей навстречу.

Женщина воздела руку и нарисовала пальцами в воздухе тайный знак. Тайнад застыла в ожидании, призывая все свое самообладание, чтобы не обнаружить удивления. Она никак не рассчитывала увидеть этот сигнал в чужом мире. Но это был опознавательный знак, который она не могла отвергнуть.

Глава 23

Эти странные глаза с двойными веками вызывали у Тайнад неясное чувство беспокойства, словно незнакомка обладала какой-то силой, способной просочиться в ее мысли. Правда, других признаков проникновения она не ощущала. Тайнад никогда не приходилось встречать никого, за исключением жата да наиболее искушенных Магистров асша, способных понять эмоции, которые люди хотели скрыть. Дальше этого ни у кого дело не шло. Может быть, чтение мыслей и принято где-то на дальних звездных путях, но она никогда о нем не слышала, что не значило, что оно невозможно. Тайнад быстро подавила в себе эту мысль, загородив путь к Внутреннему Центру.

— Джентльфам, — Тайнад решила первой нарушить тишину, хотя это и могло дать незнакомке преимущества. — Ты пришла ко мне? Для чего?

— Ты говоришь напрямик, я это люблю, — заметила пришедшая. — Я пришла по делу, твоему делу, Драгоценная. Насколько я понимаю, твоя работа на Цсеке оказалась неожиданно прерванной, разумеется, не по твоей вине. Сопт Эску никогда не отличался приверженностью сложной мыслительной деятельности, и он даже перекрывал свои способности в этой сфере. Поскольку ты теперь свободная, я принесла тебе известие. — И длинной рукой она, порывшись в ярко-зеленом шарфе, накинутом на плечи, достала две маленькие палочки, короче чем пальцы, которыми их держала.

Тайнад приняла их с неохотой, которую постаралась скрыть. Она потрогала одну, а затем вторую указательным и большим пальцами, зазубрины на палочках оставили на коже вмятины, которые можно было прочитать.

Снова Зарн! Но на этот раз он призвал себе на помощь Магистрессу ее Ложи. Значит, это официальное известие. Они выбрали ее для новой миссии.

— Ты должна меня проинформировать, — медленно сказала Тайнад.

— Судя по тому, что говорил Зарн, ты знаешь, о чем идет речь. Этот телохранитель, который приставлен к закатану, очевидно, его поймали на предательстве ваших людей, или во всяком случае Зарн так говорит. Они хотят, чтобы его вернули.

Тайнад перебирала пальцами палочки.

— А как вернуть его из офф-велда?

Незнакомка сощурила внутренние веки.

— Об этом позаботятся. Желания Зарна будут исполнены, но время выбираем МЫ. И оно еще не пришло. Я слышала об этих присягах, принятых в вашем племени, что вы не можете нарушить обязательств, когда их приняли. Ты присягнула закатану, или это сделал только отступник?

— Нет, я лишь обещала помочь в другом деле…

— Это подходит. Окажи ему помощь, какую нужно: он должен быть тебе благодарен. Может быть, тогда он будет не так сожалеть о потере своего телохранителя. Но ты знаешь свое дело лучше меня, Сестра Теней.

— А твое участие в этом деле? — Тайнад отказывалась потворствовать незнакомке, желавшей взять ситуацию под свой контроль.

— Оно никак не помешает твоей задаче, Тень. Мы имеем отчасти общую цель, и твои люди сочли уместным организовать это предприятие. Хорошая будет охота, когда придет время!

Незнакомка повернулась и исчезла в зеленых зарослях. Тайнад осталась с чувством, что с ней разговаривала носительница власти, сродни Магистрессе Ложи. И кто, наделенный властью, будет ими интересоваться? Ответ напрашивался один — Гильдия. Итак, они участвуют в какой-то игре, неясной игрокам!

Однако имела ли право эта только что ушедшая незнакомка передавать приказания Теней? У нее в руке были палочки-известия, которые Зарн и те, кто стоял за ним, никогда бы не доверили постороннему лицу, если бы не считали, что присяга состоялась, хотя и не непосредственно между Тайнад и нанимателем. А такая ситуация казалась ей сомнительной.

Надо будет это обдумать со всей тщательностью! Засунув две палочки в тайники, которыми служили ей пряди кос, Тайнад очень долго сидела, глядя в бассейн у себя под ногами. Потом, повернувшись, она нажала кнопку, вызывая горничную, которая, как она была уверена, ожидала ее. Раз уж она пришла сюда, ей следует полностью использовать блага, предложенные ей, прежде, чем принимать трудные решения.

* * *
Жофре сидел у небольшого стола в кафе под открытым небом, рядом с ним на стуле примостился жат. Прохожие шли по своим делам вереницей, сменяя друг друга, и их пестрое разнообразие могло приковать к себе интерес любого досужего наблюдателя. Но его интересовало одно, где в этой разнообразной толпе затаился тот, кто интересовался только ИМ, в этом он был уверен.

— Берегись!

Ниточка мысли, но Жофре в последние несколько дней приучил себя воспринимать ее, не обнаруживая удивления. Тайнад удавалось лучше общаться с жатом, чем ему, но иногда это существо добиралось и до него. Он, помешивая в стакане, наколол на специальную вилочку в виде копья одну сладкую ягоду синего цвета и, вытащив, протянул жату, с благодарностью схватившему лакомство лапкой.

— Где? — Жофре изо всех сил напряг мысль.

— Красное. — От этого не было почти никакой пользы. Очевидно, жат пытался передать ему нечто большее, но ему удалось понять только это слово.

Красное, что могло быть красным? Вполне возможно, что жат указал признак чего-то, что находилось поблизости от них.

Красный цвет весьма обычен, он заметил по меньшей мере два красных женских платья, короткий жакет, даже платок — и все это за несколько минут. Но это было на тех, кто шел мимо. А поскольку они остановились здесь, преследователь, несомненно, бросил якорь где-нибудь поблизости.

Красное… Но он не может разыскивать его в открытую. Жат поскреб лапкой его руку. Может быть, он хочет получить еще одну ягоду? Возможно, но все чувства Жофре были напряжены, возможно, существо хотело сказать ему что-то еще. Он чуть повернул голову, чтобы лучше разглядеть своего маленького спутника, и заметил, как он поводит одним ушком, словно отгоняя насекомое. Красное…

За тем дальним столом. Действительно красное, такого необычного оттенка, что он привлекал внимание. Но он не может повернуться, чтобы не выдать себя.

Вместо этого он поднял стакан с кусочками разных фруктов и принялся вылавливать оттуда другой гостинец. Стакан был сделан из блестящего материала, в его стенку можно было смотреть, как в зеркало, в которое он мог наблюдать совершенно свободно.

Мужчина за соседним столиком имел размер и пропорции гуманоида, насколько Жофре мог судить. Но в целом у него была необычная для человека внешность. Вместо обыкновенного костюма, который на этой планете напоминал спейсерский костюм, этот посетитель был одет в короткую тунику до колен и сапоги, так плотно прилегавшие к ногам, что через них можно было заметить, как двигаются его мускулы. Кожа на промежутке между туникой и сапогами была черная, а голова, плечи и хохол, спускавшийся на спину на манер гривы, были покрыты пронзительно красно-рыжими густыми клоками растительности.

Жофре удивился, что для слежки выбрали такое заметное существо. У него были явно человеческие черты лица, и над каждым глазом также виднелись клоки меха. Насколько Жофре мог судить, незнакомец не обращал внимания на них с жатом. Он был совершенно поглощен поеданием мелких отчаянно извивающихся существ, которых загребал с подноса, стоявшего перед ним. Но Жофре верил Яну, полагавшему, что этого незнакомца надо опасаться.

Если бы с ним была Тайнад, он бы сейчас поднялся и Ушел с видом человека, спешащего по какому-то делу, чтобы проследить, бросит ли гривастый свой обед, чтобы последовать за ним. Но Тайнад еще не пришла, и Жофре не знал, как скоро она вернется. Ароматическое заведение отделяли от этого места шесть магазинов, и Жофре начинало казаться, что Тайнад отсутствует уже целую вечность.

Гривастый закончил свою трапезу, похлопал себя по животу и икнул. К какому бы миру он ни принадлежал, его манеры явно оставляли желать лучшего.

Жофре выловил последний фрукт из стакана и угостил им Яна, оставив стакан в таком положении, чтобы можно было еще понаблюдать за незнакомцем. Но Ян вдруг издал радостный крик, оба его ушка наклонились вперед, и он сорвался с места навстречу Тайнад.

Действительно аромат! Жофре ощутил смешение запахов, когда она подходила к их столику, ее походку отличала спокойная грация, которой он не замечал с тех пор, как увидел ее в огромном зале на Цсеке.

— Было приятно? — спросил он, поднимаясь, чтобы поприветствовать ее, когда она подошла, держа жата за руку.

— Там была весна… — сказала она со вздохом. — Действительно, в путешествии можно многое узнать. Так ты скучал по мне, малыш? — Она улыбнулась Яну. — Разве этот высокий воин плохо к тебе относился?

— Нам пора возвращаться, — Жофре приблизился к ней на два шага, повернувшись спиной к гривастому, и сделав знак, призывающий ее насторожиться.

— Когда хорошо, время летит быстро, — ответила она. — Да, пожалуй, нам действительно пора вернуться. Может быть, у Цуржала наконец есть для нас новости.

Она не сделала никакого знака в подтверждение того, что заметила сигнал, но Жофре был уверен, что она его не пропустила. Теперь, чтобы быстрее идти через толпу, сгущавшуюся по мере приближения вечера, он посадил жата к себе на плечо и почувствовал, как его почти человеческие ручки крепко вцепились в тюрбан. Он не стал носить полный головной убор Ложи, но ограничился тем> в чем чувствовал себя удобно.

Тайнад пропустила его на пару шагов вперед и остановилась, словно хотела застегнуть туфлю, а потом легкой походкой догнала их.

Она пошевелила указательным пальцем. Гривастый шел следом. Но пока у них не было оснований стараться от него избавиться, поскольку они возвращались всего-навсего в свой отель.

— В этом городе так душно! — вдруг сказала она. — Я с тоской думаю о склонах Трех Когтей или даже о Серых скалах, как они могут жить в такой суете?

Жофре удивился. Ему самому казалось, что его посадили в загон для скота у какого-нибудь лорда, да еще загнали туда стадо. Все время приходилось видеть что-то новое, с этим он мог согласиться, но от постоянных перемен и разнообразия человек устает. Но дисциплина исша учила терпению, а он хорошо выучил все уроки. И еще это вынужденное безделье! Но может быть, то, что она сказала, могло дать ответ на пару вопросов, преследовавших его.

— А если придет весть с Асбаргана, ты не присягнула?

— Нет, — ее ответ был очень резким и отрывистым. — Но моя миссия была рассчитана на долгий срок, когда я покидала Су-вен-юген. Они не подумают, что я уже освободилась, а известие, которое обещал передать Патруль, не сразу дойдет до Первой Сестры. Может быть, поскольку у меня нет денег, а эти цсекийцы конфисковали все, что у меня было, я окажусь в долгу перед Ученым, и тогда в Ложе решат, что я должна буду ему отслужить задолженность. Как бы там ни было, с присягой или без нее, я обещала закатану услугу за услугу и буду помогать, пока он во мне нуждается.

— Это будет не такая служба, для которой тебя готовили. — Жофре был отчасти убежден, что она думала именно то, что говорила.

— Полезно иметь разнообразный опыт, — ответила она. — Как, по-твоему, Ученый добьется успеха, на который рассчитывает? Я знаю, что его сканер показал прошлое на Цсеке, но получится ли это на Лочане? Мне кажется, что это такая же игра, как бросание камушков для жребия.

Когда они вернулись, закатана в номере не было, и Жофре тщательно обыскал помещение, осмотрев все комнаты, их сектор балкона, как он это делал всегда. За ним ходил жат, который как будто мог унюхать скрытую опасность. Интересно, торчит ли этот гривастый в нижнем вестибюле? И что нужно тем, кто навел его на след? Это какие-нибудь замыслы Гильдии? Эта мысль требовала внимательного анализа. Основываясь на том, что приходилось слышать, Жофре считал Гильдию очень мощным противником.

Когда закатан вернулся, его оборка стояла дыбом, но была окрашена не в алый цвет, как это бывало, когда он зол или огорчен, а в ярко-лазурный, это у него был цвет удовлетворения миром.

— Наконец-то нам улыбнулось счастье, — объявил он, не успев закрыть за собой дверь. — Приземлился торговый корабль, который уже дважды побывал на Лочане. Он не только приземлился, капитан готов отправляться на Лочан. По-видимому, он заключил сделку с какими-то свободными торговцами и установил контакт с племенем, живущим в пустыне. Он добыл там новый драгоценный камень, хорошего качества, и даже выставил его на аукцион в приличном торговом доме.

— Такую находку нельзя держать в секрете, он хорошо знает, что теперь туда устремятся другие, поскольку права для торговых сделок на Лочане никогда не выставлялись на аукцион. Может приложить руку и Патруль, но по закону он не имеет права запретить капитану вернуться на место, где он совершил открытие. И он хочет собрать весь возможный урожай, пока не начнется лихорадка. Это значит, что он уже закупает припасы…

— Но возьмет ли он с собой пассажиров? — хотел знать Жофре. — Если Свободный торговец собирается разрабатывать сделанное им открытие, его команда, вполне возможно, не захочет вести с собой конкурентов.

— Я уже разговаривал с ним перед его последним путешествием. Он хорошо знает, что мои планы никак не связаны с его бизнесом. Я послал ему записку и ожидаю ответа. Если он собирается скоро отчаливать, его транспорт должен быть в порядке. Пожалуй, нам пора начинать собираться.

Цуржал так горел энтузиазмом, что заразил им своих спутников. Жофре взял тайм-аут, чтобы очень внимательно осмотреть купленное им оружие, а также станнер, который Цуржалу удалось для него сохранить, с большим трудом выпросив у Патруля разрешение. Такие же станнеры он захватил и для себя и для Тайнад.

Жат уселся на широкую подушку, наблюдая, как девушка укладывает вещи в своей комнате. Быстрое движение, ее рука поднялась к косе и прикоснулась к спрятанным там палочкам. Может быть, так будет лучше всего, хорошо бы ей только передохнуть перед тем, как отправиться в путь. Она покачала головой, отгоняя собственные мысли. Почему ей так не хотелось исполнять приказание, которое было ей передано?

Потому что она не приносила присягу, как их учили? Потому что поручение доставила ей женщина, которая, как ей было известно, работала на Гильдию? То, что Шагга могли обратиться за помощью к Гильдии, приводило ее в полное недоумение. Она была подготовлена убивать и имела оружие, которым поклялась действовать. Но Гильдия была далека от Лож, с их традиционными представлениями о чести. И еще: Зарн сказал, что Жофре отступник, предатель, но история, которую он ей рассказал, вызвала у нее полное доверие, так как она имела возможность наблюдать его действия день за днем.

В нем не было ничего такого, что наводило бы на мысль о его враждебности по отношению к Ложе. Скорее, это был оговор какого-то священника. Но почему они его сразу же не убили? Тайнад стояла очень неподвижно, держа в руках сложенную рубашку. Главная присяга всем им, Братьям, Сестрам — не предполагает кровопролития своих. Может быть, тот священник не решился на открытое убийство, потому что боялся, что с него за это спросят. Может быть, он надеялся, что за него с юношей расправятся горные снега? Что касается причин такой необузданной ненависти, они явно скрывались в том, что она ощутила — что в этом исша таятся семена асша. Да, Шагга никогда не допустят, чтобы среди них появился вождь, в жилах которого течет кровь офф-велдера, они слишком соблюдают древние традиции. Поэтому они хотят его вернуть, чтобы теперь он умер от их рук, только это даст им чувство безопасности.

Теперь она понимала этих других. Она уронила рубашку и достала палочки из тайника, сжала их еще раз, чтобы прочитать известие. Выдай его Гильдии, проследи за тем, чтобы его схватили.

Приказ, но не присяга! Она вздернула голову, словно стоя перед Первой Сестрой в своей Ложе. Она не могла считаться присягнувшей только оттого, что Зарн прислал ей это известие. Необходим ритуал и должна пролиться кровь, иначе предательницей станет она сама.

Они скажут, что она не присягала закатану, но она ведь перед ним в долгу. А Тени платят свои долги, неважно, подписан ли вексель кровью. Нет, она вовсе не собирается вступать в контакт с этой женщиной из Гильдии, может быть, время будет им благоприятствовать и они окажутся на борту торгового корабля до того, как им придется встретиться вновь.

Тайнад еще подержала палочки между пальцами. Она чуть не сломала их. Но она этого не сделала, это было не принято. Она снова засунула их в тайник и решила положиться в будущем на волю случая.

Глава 24

— Билет? Вы можете его купить. Добравшись до планеты, вы будете предоставлены сами себе, а обстановка на Лочане — недоброжелательная. — Этот голос, больше похожий на низкое, грудное рычанье, звучал странно, вырываясь из груди столь тщедушного мужчины, глядевшего на них снизу вверх из-под густых кустистых бровей, как будто он был настроен подозрительно. По контрасту с густыми бровями его череп был полностью лишен волос, не было даже венчика вокруг лысины. На его блестящей, обветренной, как у всех спейсеров, коже в некоторых местах были разбросаны пятна с более темной пигментацией. Капитан Гозал едва ли превосходил привлекательностью свой обшарпанный, побитый в полетах корабль.

Жофре, который сидел в кабине, прислонившись спиной к стенке, не испытывал никакого восторга, напротив, он был раздражен, и будь на то его воля, немедленно покинул бы «Харен Хаунд» и предпочел бы находиться от него как можно дальше. Но, по-видимому, Цуржал пришел к выводу, что у них нет выбора. У них был шанс либо лететь на этом корабле, либо не лететь вообще, а со времени своего прерванного эксперимента на Цсеке он был одержим желанием как можно скорее испытать сканер.

— У вас есть флиттер, — оборка Цуржала колыхалась.

Жофре видел, как его патрон изо всех сил старается не обнаруживать своих эмоций.

— Он мне самому понадобится. Вы слышали мои условия. — Этот капитан не старался оказывать закатану знаки уважения, как того требовала элементарная вежливость. Жофре был уверен, что вместо этого негодяй намеренно делал контракт с ним как можно неприятнее для пассажиров.

— Нам надо будет добраться к Вздыбленной земле, — Цуржал по-прежнему делал все возможное, чтобы не замечать явной враждебности капитана.

— Когда мы сядем, можете отправляться, куда хотите. Я не бюро путешествий и не устраиваю туры. Здесь много таких заведений, можете обратиться туда.

— Они работают только с планетами, занесенными в утвержденный перечень. — Цуржал по-прежнему сдерживался, но его оборка стала наливаться багрянцем. — Мы не путешествуем. Нас интересуют исследования, испытание изобретения. Как я слышал, вы тоже сделали недавно на Лочане открытие. Видите ли, то, что исследуете вы, меня не интересует. Мне нужны древности — стоянки форраннеров.

— Вы пользуетесь поддержкой Конфедерации. Так зачем же обращаться ко мне? Где там ваши научные корабли? Я торговец, а не исследователь.

— Скорее, вы тоже исследователь, но ищете другое, — возразил Цуржал. — Однако я согласовал с начальством вопрос путешествия на «Харен Хаунд».

Капитан резко вскинул голову, в его глазах зажегся злобный огонек.

— Вы не можете заставить свободного торговца подчиняться какому-то там начальству, что бы вы там с ним ни согласовывали. Если нет контракта, с меня и спроса нет!

— Вы должны торопиться, — заметил Цуржал. — Когда будет аукцион? Сегодня вечером. Если вы срочно не покинете планету, за вами устремятся десятки добытчиков, чтобы посмотреть, что им удастся урвать для себя.

Капитан ответил не сразу. Его рот с толстыми губами был закрыт, напоминая капкан, пружина которого могла с секунды на секунду поразить жертву, а шея начала багроветь, и этот цвет в конце концов окрасил весь его голый череп.

— Значит, вы навязываетесь мне на основании этих треклятых правил, чтобы я еще и отвечал за вашу доставку на Лочан? Ну хорошо, значит, вы расставили в этой игре звезды, как бы только кометы не оказались в других руках! Вы заплатите…

— Я намерен заплатить сполна… — перебил закатан. — Я полностью оплачу перелет четырех лиц.

— Четырех? Капитан переводил взгляд с Цуржала на Жофре и обратно, словно хотел, чтобы они скрылись с его глаз немедленно.

— В нашей разведывательной партии четыре члена. Вы найдете список у портового начальства. Список составлен на десять дней.

— Какой ты самоуверенный, человек-ящерица!

— У меня был список ваших полетов за два минувших планетарных года, капитан Гозал. Я долго стремился на Лочан, кажется, вас он тоже давно интересует.

Капитан положил руки ладонями вниз на стол, на котором уже в беспорядке валялись записи и микрофон.

— Хорошо. Но вам придется довольствоваться тем, что вам дадут. Мы вам не пассажирский лайнер. Места вам будет мало, а за питание вы отдадите нашему стюарду свои ваучеры. И еще — лицензия действительна, только пока вы на борту. На Лочане устраивайтесь как хотите, там местный закон — в мою пользу. Я не собираюсь сгружать с корабля персонал или оборудование, которые понадобятся мне. А нам нужно все, что у нас есть. Так что подумай об этом, ящерица прежде, чем залезать на мой корабль!

— А что если все будет так, как он говорит? — спросил Жофре, когда они сели на флиттер, который должен был доставить их из порта во внутренний город. — Он, что, может выбросить нас в какой-нибудь дикой пустыне, и никто с него за это не спросит? Так бывает?

— Это вполне возможно. Однако, — закатан, казалось, нисколько не расстраивался из-за столь неопределенных перспектив, — существуют другие факторы. Я, насколько мог, изучил Лочан. К сожалению, как тебе известно, данные, полученные экспедицией, разделили судьбу ее членов. Однако в нашем архиве есть первый отчет разведывательной партии, а также сообщения свободных торговцев вроде Гозала, которым, правда, меньше повезло, чем ему.

— Он может отказываться обеспечить нам транспорт для передвижения по планете, но зато мне известно, где сядет его корабль. Там есть порт. Офф-велдеры там не работают, но поблизости от него, очевидно, вырос торговый поселок. А там, где есть торговцы, бывают и поставщики, привозящие товары. У нас есть жат…

— Ян? Но какое он имеет ко всему этому отношение?

— Связь, Жофре. Все, что мы делаем, должно начаться с общения. А есть туманные данные о том, что те, кто водят свои вездеходы в этих краях, интересуются контактами с офф-велдом. О, я всеми силами… я хотел сделать это и добьюсь своего, — закатан повернулся лицом к Жофре, его оборка окрасилась лазурью. Вокруг него разлилась аура, которую узнал Жофре. Такое состояние испытывали и исша, присягнувшие выполнять свою миссию. Ему оставалось лишь надеяться, что закатан знает, что делает, и справится со своими планами. Что касается Жофре, то у него не было выбора — он присягнул.

* * *
Как ни странно, вернувшись на корабль с Тайнад, Яном и багажом, они встретили там совершенно иной прием. Гозал, который, очевидно, очень торопился, на секунду остановился их приветствовать и оказал им некоторые знаки вежливости. Их проводили в две тесные кабины в дальнем конце корабля. В одной разместились Тайнад с Яном, другую заняли закатан с Жофре. На раскладывание их багажа потребовалось немало времени, часть вещей пришлось запихнуть в грузовой отсек. Жофре ожидал, что это доставит им неприятности, но член экипажа, помогавший ему, оказался предупредительным, хоть и неразговорчимым.

К их удивлению, капитан разрешил пользоваться еще одной кабиной, служившей для отдыха членов экипажа. Жофре сопровождал патрона в эту кают-компанию, но, к его удовлетворению, помещение оказалось таким же маленьким и не оставляющим недоброжелателям возможности спрятаться.

Казалось, что выйдя в космос и оказавшись в положении хозяина, Гозал изменил свое мнение о закатане и его экспедиции.

Он не только охотно и исчерпывающе отвечал на все вопросы Цуржала относительно условий на Лочане, но даже дважды вызывал членов своей команды, чтобы те показали образцы предметов, купленных ими у местных ремесленников, и рассказали о своем опыте общения с местным населением.

Оторвавшись от Вейрайта, капитан пришел в хорошее настроение и даже охотно рассказывал о собственном открытии, надеясь, что найденные им драгоценные камни обеспечат безбедное существование ему и хорошие перспективы «Харен Хаунд».

Он оставил два камня себе, не передав их на аукцион, и с гордостью продемонстрировал их пассажирам. Жофре, который совершенно не был привычен к таким предметам, смог оценить их достоинства: хотя камни были совершенно не обработаны и не огранены, они излучали странный внутренний свет.

Показывая камни, Гозал рассказывал:

— Теперь камни корис в цене. Конечно, в основном благодаря запаху, который они издают при ношении. «Солар Квин» так о них раструбил, что за ним по следу отправилась одна компания. Сколько было шума! Нам пока что везет. Мы зарегистрировались, и средства, полученные от аукциона, пойдут в основном на оплату участка месторождения. Мы работали два планетарных года и сделали немало.

— А где вы их нашли? — спросил закатан.

Капитан расхохотался.

— Вот уж был бы ответ, так ответ! Не то чтобы я думал, что такие, как ты, лорд-ящерица, будете мне угрозой. Но торговец хранит свои секреты, они такой же капитал, как его другие богатства.

И он, и его стюард рассказывали всевозможные истории о торговцах, прилетавших в порт. Но они оба признавали, что с местным населением контакты устанавливать трудно: у них строгие обычаи и при общении надо соблюдать много правил.

Пока Цуржал с Жофре слушали рассказы капитана в кают-компании, Тайнад не выходила из своей кабины, она страдала клаустрофобией, которая, по правде говоря, донимала и Жофре. Те, кто родился в горах, не слишком хорошо чувствовали себя в ситуациях, напоминавших о тюрьмах или западнях.

Она была уверена, что перед отлетом ее посетит еще один эмиссар Гильдии, действующий от имени Зарна. Но этого не произошло. Означало ли это небрежение, уверенность, что она приняла миссию? Но если они собирались заманить Жофре в ловушку, почему не сделали это на Вейрайте, где было много кораблей, так что доставить его на Асбарган можно было без хлопот?

Гозал ясно дал понять, что вернуться с Лочана они могут только на том же корабле, на котором летят сейчас. Это была загадка, а загадок она никогда не любила.

Она проводила много времени с жатом, стараясь укрепить с ним интеллектуальную связь. Пару раз существо действительно спроецировало в ее мозг ментальный образ, хотя и туманный, и этот образ продержался в ее сознании несколько секунд. Тайнад работала серьезно и целенаправленно, она была полна решимости усовершенствовать отношения с Яном.

Когда закатан принимался за расчеты, касавшиеся работы его сканера, а он брался за дело урывками, их навещал Жофре, и хотя Тайнад сомневалась в разумности привлечения его к экспериментам, жат включал его в контакты. Таким образом, они старались усовершенствовать то, что должно было стать их оружием.

Члены экипажа, проводившие большую часть своей жизни в железном чреве корабля, вызывали недоумение Жофре. Ему казалось, что человек, день за днем видевший лишь искусственный свет да металлические стены, должен был неизбежно сойти с ума. Ему приходилось выполнять интеллектуальные упражнения, работать с Тайнад и жатом и делать мысленные заметки обо всем, что касалось Лочана и могло пригодиться в будущем. Кроме того, его в этом полете согревало сознание, что рано или поздно он должен подойти к концу.

Что однажды и произошло: им дали команду пристегнуть ремни для посадки. Посадка корабля произошла так гладко, словно они прибыли в благоустроенный порт.

Жофре ужасно хотелось посмотреть, что лежит за железной скорлупой, в которой они так долго просидели, набрать в легкие свежего воздуха, освободившись от затхлой атмосферы корабля, всегда вызывавшей у него тупую головную боль. Он совершил обычную процедуру проверки оружия совершенно автоматически, привыкнув к ней настолько, что его сознание не должно было участвовать в процессе.

Им надо было выгрузить багаж, и Жофре надеялся, что они не задержатся на борту корабля сверх требующегося для этого времени, хотя он совершенно не представлял, где они остановятся на Лочане.

Сойдя по трапу на землю, пышущую жаром от пламени, вырывавшегося из хвоста корабля, Жофре изумился увиденному. Асбарганский порт насчитывал два планетарных поколения: там было несколько офф-велдерских зданий, построенных в недавнее время для удобства путешественников.

Вейрайт был портовой планетой и жил только путешественниками-спейсерами, используя все свои ресурсы на их обслуживание и обеспечение перелетов по звездным путям.

Взглянув поверх плеча закатана, Жофре увидел каменную пустыню, в некоторых местах камни были обожжены следами других посадок кораблей. Дальше, вплоть до горизонта, тянулась голая равнина, на которой в большом отдалении находились какие-то крайне грубые и неуклюжие, возможно, жилые строения. Солнце палило, хотя до полудня было еще далеко. И жар от почвы, больший, чем был вызван прогревом от посадки корабля, дышал на них. Растительности, во всяком случае, такой, которую он мог распознать, не было заметно, если только видневшиеся вдали желтые пятна не были низкой травой. Небо бледно-голубое, с зеленоватым оттенком. Место было зловещее, особенно для того, кто вырос в горах.

— Вот ты и прибыл, ящерица, — сказал капитан, указывая толстым пальцем на отдаленные строения. — Это единственный город на Лочане, о других я, во всяком случае, не слышал. Не думаю, что там много мест, в которых можно было бы остановиться. А вот и идут нас приветствовать.

И действительно, вдали, где на земле были желтые пятна, стало заметно какое-то движение в их сторону. Жофре полагал, что капитан тут же выкатит флиттер, чтобы отчалить на нем к поселку, но тот, казалось, с некоторым удовлетворением ожидал приближения представителей местного населения. Правда, он достал переговорное устройство и держал палец на кнопке включения.

То, что он протрещал в микрофон, было либо зашифровано, либо сказано на местном языке, совершенно непонятном для остальных слушателей. Жофре его действия не понравились. Он не знал, чего бояться, но насторожился, чувствуя, что никому вокруг нельзя доверять.

На Вейрайте они изучили все записи, касавшиеся Лочана, но в тех материалах, которые были у закатана, ничего не говорилось об этом городе, там описывалась планета в целом. Жофре знал, что большую часть континента занимала равнина, такая, на которой они сейчас находились, и большую часть года она оставалась сухой и пустынной. По этим прериям кочевали местные племена в поисках корма для скота, мясо и молоко которого составляло их основную пищу.

Цуржала интересовало то, что лежало на севере. Там, за пределами видимости находились остатки очень древнего вулканического выброса, следы разлившейся лавы, образовавшиеся горы, стоявшие теперь обветренными и полуразрушенными временем. Земля там была еще более безжизненной, чем участок, на котором они теперь находились. Жофре это знал и от этого чувствовал себя еще более неспокойно. Может быть, из-за одержимости закатана они оказались в такой дикой местности, выжить на которой офф-велдеры не могли? Если бы в их распоряжении был флиттер, они имели бы большие шансы, но Жофре не замечал никаких попыток экипажа продолжать полет на другом виде транспорта.

Время от времени Гозал возобновлял таинственные контакты со своим неизвестным собеседником. Цуржал перебрался через гряду камней, лежавшую вблизи места посадки, телохранитель последовал за ним. Жофре убедился, что был прав: почва впереди была покрыта слоем растительности, больше походившей на мох или лишайник. В этих зарослях кипела жизнь: всякие мошки взмывали в воздух, кружили и снова скрывались в траве.

Жофре вздрогнул, когда одно из насекомых, сев на его руку, укусило его, может быть выпустив под кожу какую-то жидкость. Он надеялся, что прививки, которые были им сделаны на Вейрайте, уберегут его от заразы и единственным последствием укуса окажется боль.

Наконец караван из «порта» добрался до них. Они отошли в тень от корабля, так как солнце безжалостно палило. На Вейрайте Жофре повидал всяких особей из разных миров, но пестрая компания, вышедшая к ним навстречу, казалось, соединяла все капризы природы, существовавшие во Вселенной, которые могли ей привидеться в каком-нибудь фантастическом сне.

Они прибыли не на антигравитационных тарелках, их транспорт отличался от того, что доводилось видеть Жофре, это был странный скот. Во-первых, в отличие от всех своих ездовых сородичей, эти животные двигались не на четырех ногах, а на двух, тело их располагалось вертикально, а ноги были толщиной со ствол деревьев! Их кожа, насколько мог судить Жофре, была полностью лишена щетины или меха, ее покрывали лишь наросты и бородавки, а цвет кожи был очень темный, темнее даже, чем скалы, среди которых они оказались. Головы у них были относительно тела непропорционально малы и омерзительно похожи на человеческие, хотя их маленькие глаза не отражали никакого присутствия разума. На шее у этих существ было надето ярмо, на котором прикреплено седло, больше напоминавшее сиденье качелей, которое они постоянно поправляли при ходьбе, а на них сидели остальные члены прибывшей компании. На первом животном расположился явный гуманоид, возможно, даже потомок землян, в костюме, словно нарочно пародировавшем форму командира порта. На втором сиденье на том же животном находился инопланетянин, поразивший Жофре. Эта тусклая темная кожа, эта огненно-рыжая грива! Он мог бы быть близнецом того, кто следил за Жофре на Вейрайте, а то и тем же самым гривастым, если не считать, что он никак не мог бы оказаться на Лочане до них, а на корабле было так тесно, что он физически не мог там спрятаться.

Гуманоид посмотрел на Цуржала.

— Я Вок Би, командир Лочанского порта, — объявил он металлическим голосом. — Это закрытый порт, куда не допускаются посетители.

— У меня есть это, — закатан протянул ему узкую ленту сообщения, уже заправленную в прибор для считывания размером с кольцо.

Вок Би взял ленту с осторожностью, словно боялся, что в ней могло быть заложено взрывное устройство. Цуржал, должно быть, не сомневался в эффекте документа, который был им представлен.

Глава 25

Самозваный начальник порта включил считывающее устройство, правда, казалось, ему не хотелось надолго выпускать закатана и его телохранителя из виду, судя по тому, что он несколько раз, прерывая чтение, искоса поглядывал на них, ничуть не умеряя вначале выказанного недружелюбия. Тем временем Жофре изучал его лицо.

На их встречу прибыло четыре вьючных животных, и у каждого на спине помещалось по два седока. Помимо гривастого, было еще трое, по-видимому принадлежавших к тому же виду, правда, их гривы были окрашены не огненно-рыжим, а соответствовали цветам растительности, по которой они ходили. Жофре подумалось, что они даже сделались бы незаметными, если бы залегли на мох лицом вниз. Еще один гуманоид в этой компании выглядел более привычно в своем сером плаще, такого же цвета, как некоторые из скал, окружавших их, покрытом бессмысленными линиями. Его круглый череп был так же гол, как у капитана Гозала, а кожа была желтой, как асбарганский мед, и лоснилась, словно ее специально натерли жиром. Черты его лица были крупнее, чем у гривастых, а губы — так узки, словно в его одутловатом лице была попросту прорезана щель.

Глаза были такими выпуклыми, что Жофре сомневался, могут ли их закрыть его красноватые веки. Эти глаза навыкате походили на зеркала, в которых ничего не отражалось, и, встретившись с ним взглядом, Жофре совершенно не мог понять… что у него на уме. Он явно принадлежал к другому виду, нежели его спутники, при этом, должно быть, занимал какой-то начальственный пост, судя по тому, что они помогли ему слезть с седла и пошли на шаг сзади за ним, когда он отправился навстречу прилетевшим офф-велдерам.

Еще двое прибывших соскользнули с седел, но остановились рядом с животными. Как и лоснящийся, они были одеты в серое, но на их одежде не было рисунка. Один из них отбросил плащ в сторону нетерпеливым движением, словно наряд был ему непривычен, и Жофре успел заметить не только его мускулистую руку с желтой кожей, но и пояс, на котором висел нож, сверкавший сталью, точно так же, как его оружие. Хотя эти двое были одеты, подобно остальным, они держались в стороне от тех, кто, по-видимому, был старше их по чину. Однако их лица имели общие с ними черты: узкогубые широкие рты, глаза навыкате. Только у этих двоих головы имели некое украшение — хохол, начинавшийся на лбу, между глаз, и тянувшийся к затылку и основанию шеи. Жофре не понимал, было ли это нечто искусственное или у них на голове имелись кожные складки, подобные оборке вокруг шеи закатана.

— Вы много на себя берете, — голос командира заставил Жофре вновь переключить внимание на патрона и его собеседника.

— Я ничего на себя не беру, командир. Я желаю получить лишь то, что Контрольный Совет всегда гарантировал представителям моего мира. Мы являемся хранителями…

Было очевидно, что командир против своей воли проникся уважением то ли к невозмутимому поведению закатана, то ли к бумагам, которые тот ему показал.

— Это закрытая планета, Ученый. У нас нет оборудования для экспедиций, а если бы мы им и располагали, то нам запрещалось его предоставить. Там живут те, кто сочтет вас хорошей добычей, — он указал на горизонт. С вашей стороны глупо надеяться, что вы доберетесь до Вздыбленной земли.

Впервые в разговор включился лоснящийся. Он издал поток взвизгов и присвистов на очень высоких тонах, что странно не соответствовало его могучему телосложению. Цуржал быстро оглядел набор инструментов, которые он прикрепил к своему поясу перед посадкой. Когтистыми пальцами он достал оттуда диск и выставил его перед говорящим. Тот взвизгнув, отступил, а двое сопровождавших его зарычали и оскалились, показывая белые клыки, не менее острые, чем ножи, откуда ни возьмись появившиеся у них в руках.

— Это переводчик — моей речи на твою, и твоей на мою, — хладнокровно пояснил Цуржал, при этом Жофре изготовился к прыжку на случай, если желтогривые дикари решатся напасть на его патрона.

Из диска вырвались свист и визг, и лоснящийся отпрянул, словно прямо у него под ногами показалась и стала раскачивать головой с вытянутым жалом большая кобра. Потом его вытаращенные глаза заморгали. Рукой он нарисовал в воздухе какой-то знак. Жофре все понял без переводчика — лоснящийся абориген Лочана отгонял от себя порчу.

— Офф-велдерская порча! — взвизгнул переводчик. Кто ты такой, змеиная кожа, чтобы ходить по нашей земле? Что ты ищешь? Здесь тебя не ждет ничего хорошее.

— Я ищу знание, а это лучше, чем невежество, Боготворящий. То, что мне удастся найти будет бесплатно передано местным ученым. Ты разве сам не из них?

И снова огромные глаза заморгали. Дрожащая рука опять попыталась нарисовать в воздухе знак, но не закончила его. Между тонких губ показался кончик зеленого языка, облизавший их, словно готовясь сделать некое важное сообщение.

— Передать знания? Это всегда приветствуется. Но что ты можешь нам дать полезного? Законы вашего мира запрещают привозить сюда то, что открывает большие знания, это нам постоянно говорят.

Теперь в этом священнике, если это был священник, произошла перемена, и Жофре показалось, что он знает такой тип. Жофре без переводчика понял, что, отогнав то, что этот священник считал колдовством, скорее всего уступавшим по силе местному, пытается вычислить, какую выгоду он сможет извлечь из демонстрации если не доброжелательности, то, по крайней мере, нейтралитета.

— Знания бывают разные, Боготворящий! Некоторые из них закон разрешает передавать, и я буду рад разделить их с вами.

— У сделки бывают две стороны — просвистел переводчик. В этом голосе звучало нетерпение, словно священника раздражало, что Цуржал никак не перейдет к делу. — Что ты желаешь получить?

— Это мы можем обсудить в более удобном месте в другое время, — твердо сказал закатан, поворачиваясь к командиру. — Командир, мы готовы выполнять правила наравне с вами Вы видели наши документы, удостоверяющие полномочия. У вас есть сомнения?

Человек, назвавшийся Вок Би, переводил взгляд с закатана на священника. На соплеменника он смотрел с некоторым удивлением, как истолковал его Жофре. Командир, должно быть, не ожидал подобного ответа от местного жителя.

— Никаких сомнений, — ответил командир. — У нас плохо с жильем, но мы можем предоставить вам часть пустующего склада, в котором вы сможете разбить лагерь. Следуйте за девзами, они проводят вас в порт.

Отвернувшись от них, он обратился к Гозалу.

Тот, кого называли девзом, повернул на своем животном к порту. Компания также повернула назад. Жофре забросил на плечо свой скарб и помог закатану взвалить на плечи сканер. Тайнад пошла за ними за руку с Яном, в другой руке она несла свои вещи. В отношении доставки остального багажа им приходилось положиться на Гозала.

Их тяжелые спейсерские сапоги утопали во мху, откуда поднимались стайки насекомых. Жат свистел, хлопая себя по телу, и Жофре усадил его на плечо поверх своей ноши, расправил плечи, чтобы приноровиться к увеличившейся тяжести, и пошел дальше, стараясь не замечать укусов.

Всадникам приходилось легче, чем тем, кто тащился за ними пешком, но зная теперь свою цель, офф-велдеры нисколько не старались пойти побыстрее. Насекомые очень им докучали, правда, кожа закатана, должно быть, неплохо защищала его от наиболее сильных укусов. Только Жофре и Тайнад пришлось призвать на помощь весь свой стоицизм, чтобы выдержать их натиск. Жат, должно быть, оказался для насекомых в недосягаемости, так как те, беспокоясь о сохранности своей территории, не поднимались выше пары футов.

Вблизи порт не производил более выгодного впечатления, чем издали, от корабля. Строения были низкими, не выше одного этажа, и, должно быть, были сложены из переработанного торфа, по которому они пришли в город, судя по заметным остаткам мха, отливавшим теперь коричневым и темно-красным.

Город не обнаруживал никаких признаков на упорядоченность, улиц в нем не было. Должно быть, дома возводились там, где в них возникала нужда, и их местоположение диктовалось исключительно желанием строителя. Им стало попадаться больше вьючных животных, но без седоков и упряжи. Одни жевали мох, другие, очевидно стоя дремали. Ветерок, доносившийся из мест скопления этих существ, принес неприятный запах, наводивший на мысль, что эти граждане, если они были гражданами, а не скотом, — не являются приверженцами чистоты.

Проводник довел их до строения побольше и, не спешиваясь, указал знаком, что они могут войти в темный открытый дверной проем.

— Вот и наше пристанище, — сказал закатан, заходя внутрь.

Длинное помещение было разделено перегородками, которые не доходили до крыши и разбивали его на отдельные кубические пространства.

Большая часть этих закутков была заполнена всякими ящиками, кувшинами, корзинками с какими-то сушеными растениями, издававшими самые разнообразные запахи. Жат громко вскрикнул и, вцепившись в руку Жофре, потянул его наружу, предлагая, по-видимому, покинуть помещение.

К счастью, рядом с дверью оказался свободный отсек, и Цуржал указал на него.

— Разумеется, апартаменты не назовешь особо роскошными, но это лучшее, на что мы могли бы здесь рассчитывать!

Жофре отцепил жата и передал щуплое барахтающееся тельце Тайнад, а сам занялся подробным осмотром этой дремучей дыры. Свет в нем горел, но он уступал яркостью не только сверкающим помещениям Вейрайта, но даже мрачноватым залам Ложи. Его лучам приходилось пробиваться через пучки сушеной травы, подвешенные к потолку над перегородками.

Пол оказался каменистым, неровным, должно быть, в этом месте мох был расчищен. Он был достаточно твердым, чтобы его шаги гулко разносились по помещению, и должно быть, не таил неприятных сюрпризов. Поскольку стены были очень тонкими, в случае нападения на них нельзя было положиться, но с этим приходилось мириться.

Тайнад успокоила лихорадочно возбужденного жата.

— Этот священник, нам надо его остерегаться! — Она сознавала, что говорит нечто очевидное, что знает и сам закатан.

— Этот священник может привести нас к тому, что нам нужно, — возразил закатан. Он стоял, уперев одну руку в бок, сняв с плеча свою ношу, уложив сканер недалеко от своих ног. — Этот стремится к власти, а власть дают знания — все очень просто!

— Это просто звучит, но осуществляется гораздо труднее, — заметил Жофре.

В конце концов Гозал доставил им остальной багаж, который привезли к ним на гравитационной тарелке, не предложенной для доставки самих пассажиров. Посмотрев на свои искусанные ноги, Жофре добавил еще один пункт в счет, который с удовольствием бы выставил этому свободному торговцу.

Они видели местных жителей лишь мельком. Никто не подходил к складу, куда их так поспешно препроводили, не показывались и командир или священник. Казалось, их пребывание здесь никому не интересно. Правда, Жофре заметил одного из вооруженных горилл, приходивших на встречу с ними, который прогуливался мимо склада, соблюдая постоянные интервалы, словно находился на карауле.

Цуржал, должно быть, не возражал против ожидания. Терпение, по-видимому, было врожденной чертой у представителей его древней расы, тогда как Тайнад с Жофре оно давалось с трудом. Поскольку нигде поблизости не было ресторана или кафе, под вечер они неохотно открыли свои припасы и съели по очень экономной порции.

Все больше гигантов, использовавшихся для перевозки пассажиров, собиралось на отдых в то место, где офф-велдеры раньше их приметили. На некоторых был навьючен груз, у других на спине были прикреплены седла.

С наступлением вечера и заходом солнца температура изменилась. Жара, ставшая почти удушающей, рассеялась, и с севера задул холодный ветер. Жофре встал на пост у двери склада. За день никто не приходил за товаром, и создавалось впечатление, что они были там предоставлены сами себе.

— Один… идет. — На самом деле предупреждение жата оказалось излишним. Жофре хватило его собственного отточенного тревогой чутья, чтобы заметить приближение постороннего. Разумеется, «улицы» в вечернее время не освещались, но он уловил тусклое свечение, перемещавшееся в направлении склада со скоростью человеческих шагов.

Жофре не вышел на свет, а почувствовал, что сзади к нему подошла Тайнад, которая встала в двух шагах за его спиной, немного сбоку, как это сделал бы любой из Братьев. Его рука схватилась за рукоятку ножика. С Вейрайта они захватили с собой станнеры, но капитан конфисковал их и спрятал под замок, так как этот вид оружия был запрещен на Лочане. Только Цуржал из-за своей искалеченной руки не был лишен этого оружия. Здесь они вернулись к холодному оружию, привычному для Жофре.

Вспышка света высветила круглое лицо. Если это не священник, встречавший их, то его соплеменник. До них донесся не только запах, свидетельствовавший о том, что посетитель давно не мылся, но и слабый присвист.

— Пусть он войдет, — Цуржал вышел навстречу, готовый поприветствовать гостя.

Жофре подчинился, но встал прямо позади лочанина. Он без слов знал, что на его пост теперь заступила Тайнад с жатом, а его место — при патроне.

В их отсеке было достаточно света, и Жофре узнал священника, с которым ранее беседовал закатан. В пухлой руке этот тип держал какой-то предмет, из которого струился слабый свет. В этом неясном мерцании его круглые глаза сверкали.

Цуржал приготовил переводчик.

— Приветствую, Боготворящий, тебя ожидали, час поздний. — В голосе закатана слышалось неудовольствие; Жофре не знал передаст ли этот нюанс диск. Но он был уверен, что Цуржал займет по отношению к попу твердую позицию.

Из широкого рта их визитера вырвалось скверное дыхание. Он проскрипел в ответ:

— Акс, принадлежащий Роу, приходит и уходит не по желанию офф-велдеров. Я наблюдаю малое терпение, что вы здесь делаете, пришельцы?

— Я ищу, как уже было сказано, ищу знание. Ваш мир — стар, он видел много перемен, не правда ли?

— Роу работает так, как того желает. Земля, и все что на ней, для НЕГО не более, чем глина под ногами горшечника или железо для того, кто кует клинки. Но что ты знаешь о переменах, о которых говоришь? Ты не соединился с Роу.

— Роу существует во многих формах, — возразил закатан. — Разве не может быть, что мы прилетели сюда по его воле? Акс, принадлежащий Роу, разве не тебе, стоящему к Роу так близко, он ниспосылает свои откровения? Или Акс только говорит от имени другого, который стоит к Роу ближе, чем он?

— Это мне в ухо шепчет Роу! — провизжал священник. — Скажи, что ты думаешь, путешественник, и я рассужу, является ли твое дело угодным Роу.

— Очень хорошо, — закатан чуть наклонился, положив руку на ящик со сканером. — Акс, принадлежащий Роу, я принес то, что порождено долгими занятиями и исследованиями старых записей. Этот предмет может выносить на свет древние события, которые не может удержать память мужчин и женщин, так как для этого она слишком коротка. На Вздыбленной земле есть место, которое несет на себе некий знак. Он был обнаружен моими предшественниками, прибывшими сюда в поисках знания. Но у них не было этого прибора, и они были изгнаны оттуда, не успев открыть то, что несомненно там скрывалось. Поэтому я пришел, чтобы продолжить их труд и раскрыть то, что прячется в тени веков.

— Только Роу может заглядывать назад дальше, чем на жизнь одного поколения!

— Я и не мог бы этого сделать без такого прибора. Но Роу позволяет людям развивать ученость, и благодаря ей я сделал этот прибор, а когда великое открытие будет сделано, весь почет будет принадлежать ЕМУ!

Священник отер рукой, свободной от фонаря свой тройной подбородок. Жофре был убежден, что он подобен своей братии и первым долгом станет раздумывать, что сможет на этом деле выгадать.

— А что тебе нужно, чтобы исполнить волю Роу в этом деле? — Их потребности также являлись предметом сделки.

Цуржал смог быстро изложить свои нужды.

— Нам нужен проводник, который поможет нам добраться до Вздыбленной земли, и транспорт для нас и нашей поклажи.

— Вздыбленная земля — это место Давно Умерших, проклятых, которые поклонялись Вунту. Ни один истинный последователь Роу не пойдет туда. Но… — Его визгливое тарахтение на мгновение прервалось.

Жофре напрягся, сознавая, что то, что теперь скажет священник, имеет для него важное значение.

— Там было одно место, принадлежавшее Роу. И действительно, ходят многочисленные предания о скрытых великих знаниях, погребенных там, когда Роу обрушил на эту землю огонь и землетрясение. Но почему мы должны допустить, чтобы такое знание оказалось в руках офф-велдеров? По какому праву ты претендуешь на знание, некогда принадлежавшее чадам Роу?

— Ни по какому, — парировал Цуржал. — Я сразу же отказываюсь от всяких притязаний на то, что будет найдено, если того желают чада Роу.

— Тогда что же ты получишь, офф-велдер, если ты отказываешься от того, что найдешь? Почему ты и твои спутники отправляетесь в землю Давно Умерших, если вам от этого не будет никакой пользы?

— С помощью этого прибора, — закатан показал на сканер, — я сделаю запись, которую дам вам посмотреть. Я желаю доказать, что с помощью изобретения можно раздвинуть мглу столетий. Для моего народа, Акс — это является главным делом жизни. Мы видим ценность в открытиях, независимо от того, остается ли от них то, что можно увидеть и пощупать, или их плоды могут отложиться лишь в умах.

— Это надо обдумать, — сказал Акс. — Тебе передадут ответ, — он резко повернулся и удалился не попрощавшись.

— У него есть основания, — решился заметить Жофре. Исша не умели читать мысли, но чувствовали чужие эмоции. Он был уверен, что Акс на самом деле взял тайм-аут, чтобы обдумать ситуацию, а если он согласится, то за его согласием будет скрываться какой-нибудь тайный замысел.

— Там стоит часовой, — прошептала Тайнад от двери, к которой они подошли, чтобы проводить своего позднего посетителя.

— Мы и не могли ожидать ничего другого, — заметил Цуржал. — Но мне кажется, нам нечего опасаться, пока наш друг не придет к какому-нибудь решению.

Глава 26

Жофре страдал не только от нетерпения. По его мнению, Цуржал превосходил ученостью даже священников Шагга и находил своим знаниям лучшее применение. Но он сознавал, что в своей одержимости закатан, желая испытать свойства сканера, мог упустить из виду сопряженную с этим опасность. Эксперимент, поставленный на Цсеке, доказал его способность проникнуть в глубь времен, но, только доставив результаты на свою планету, он мог реабилитировать себя в глазах пэров. И Жофре понимал эту ситуацию очень хорошо, хотя не мог рассчитывать когда-либо вернуться на Асбарган с триумфом и получить от Шагга подтверждение своего статуса исша.

Сама механика перехода через огромный участок тундры никогда не выходила у него из головы. О пешем путешествии со всем снаряжением не могло быть и речи. Судя по скудной информации, содержащейся в записях, они знали, что сама Вздыбленная земля представляла большую преграду, нежели тундра, кишевшая насекомыми.

— А с Гозалом мы не можем договориться? — спросил Жофре, хотя и был уверен в ответе. — Даже если он даст нам антиграв…

— Интересно, а эти носильщики… — вступила в разговор Тайнад, следуя каким-то своим мыслям, — кто они: аборигены, звери, слуги, рабы? Жат пытался прикоснуться к ним мыслями — безуспешно.

— Они служат как гривастым, так и тем, кого называют девзами, — заметил Жофре. — Но даже с их помощью можно ли достичь цели, пока у нас есть припасы?

Зубастый рот Цуржала расплылся в широкой улыбке.

— У нас будет еще один посетитель, — объявил закатан. — Тот, который придет в темноте.

Жофре, поспешно занявший свой пост у двери, удивился, так как это предупреждение донеслось от дальней стены, единственной, которая могла выдержать нападение извне. Он заметил движение и понял, что Тайнад проскользнула вместе с жатом поближе к двери и была также настороже.

— Все в порядке, — заверил Цуржал, сильно пришепетывая. — Добрый вечер, командир!

Портовый командир, столь активно чинивший им препятствия после посадки, подошел к одному из тусклых фонарей, помедлил в его свете пару секунд, которых по его подсчетам было достаточно, чтобы путешественники узнали его, а потом перебрался в их отсек и уселся напротив закатана.

— Ты дурак, Ученый, — заявил он. — Под небом Лочана не найдется способа успешно претворить твой план.

— Людям удавалось добиться успехов и при более зыбких шансах, нежели те, которые предоставлены мне, Вок Би. А ты получил приказ.

— Приказ? — Вскинул руки командир, всем видом давая понять, что стал жертвой явной глупости. — Ты по своему желанию забираешься в страну, где одна экспедиция уже нашла свой кровавый конец. Вас всего четверо, среди вас одна женщина и один жат. Да вам потребуется целый взвод Патруля лишь для того, чтобы пересечь границу! Это чистое сумасшествие, а вы хотите, чтобы я в нем участвовал!

— У тебя четкий приказ, — невозмутимо возражал Цуржал. — Да, экспедиция у нас малочисленная, но это означает, что у нас мало снаряжения. Сейчас нам надо решить вопрос с транспортом.

— Ни один хозяин пунгала не заключит с вами договора, а я не могу их заставить, — заметил командир с явным удовлетворением. — А пешком вы не доберетесь до места до смены времени года.

— Есть еще гары, — напомнил Цуржал.

— Гары? — переспросил Вок Би с таким присвистом, словно это говорил закатан.

Гары, Жофре помнил о них. В одной из записей мельком упоминалось о них. Это были кочевники, населявшие внутренние земли, которые предстояло пересечь экспедиции.

— Да. Капитан Гозал привез смешанный груз. Его должны были встретить торговцы. Их караван направляется во внутренние земли. Некоторые из них пойдут туда с новыми товарами.

— Священники этого не допустят! — выдвинул второе возражение Вок Би.

— Мне кажется, что они передумают. Мне кажется, у гаров есть другой транспорт помимо этих пунга…

Вок Би покачал головой.

— Нет, не по эту сторону Вара, но у них есть транспорт, который неплохо ездит. Говорят, что иногда они находятся в пути день и ночь подряд, так как водители научились спать в седле. По другую сторону Вара вам придется иметь дело с дикарями, у которых есть вьючные животные. Я их видел пару раз — они бегают на четырех ногах, на голове у них рога, и, говорят, у них плохой характер. Кроме того, очень проблематично, что по ту сторону Вара вам удастся договориться о проводнике или вьючных животных.

— Командир, ты исполнил свой долг, честно предупредив нас об опасностях, которые встретятся на нашем пути. Я, разумеется, выдам тебе запись, освобождающую тебя от ответственности, на случай, если с нами случится катастрофа. Но мы все равно пойдем вперед!

И снова командир вскинул руки вверх.

— Пусть это будет твоя забота! Есть еще одно обстоятельство. На Вздыбленной земле не работает ни одно из наших переговорных устройств. Если вы пошлете сигнал о помощи, он до нас не дойдет, правда, мы и не собираемся вам ее посылать.

— Это тоже понятно, — кивнул закатан.

— Тогда пусть у вас об этом болит голова! — Командир встал. — Я не рассчитываю увидеться с вами снова. Если есть какая-то надежда на удачу, пусть она осуществится. Но я сомневаюсь, что она вообще существует!..

Вскоре они устроились на ночлег. Жофре вновь все осмотрел, хорошо сознавая, что за их дверью стоит часовой. Он думал об упрямстве Цуржала. Желания патрона были для присягнувшего законом. При случае телохранитель мог высказать свои пожелания или дать совет, но операцию разрабатывал патрон, а присягнувшему оставалось выполнять его распоряжения. В конце концов, людям из Лож и раньше приходилось выполнять очень рискованные задания, когда обстоятельства складывались не в их пользу, а достигнутые успехи становились благодатной почвой для легенд и песен сказителей. Никому не дано заглянуть в будущее, и лучше жить одним днем, одной ночью. Жофре, покопавшись в поясной сумке, извлек из специально пришитого им кармашка свой камень. Он не излучал внутреннего света, но был теплым на ощупь, и это тепло согрело Жофре, оно проникло глубоко и отогнало прочь призраки, рвущиеся в будущее. Он держал камень, пока не услышал тихие шаги приближавшейся Тайнад, готовой сменить его на посту. Это была только его тайна, и он не собирался ею делиться.

Однако Тайнад занимали собственные мысли. Она оценила этого закатана, и была уверена, что если кому-то было суждено преуспеть в деле, разумность которого наводила на мысль о плане, родившемся в жаре лихорадки, то этим человеком будет Цуржал. Но было что-то еще. Она отыскала палочки, спрятанные у себя в волосах, и еще раз прочитала послание, отпечатавшееся на пальцах. «Если не захватишь — убей!» — гласило оно. Но, отобрав жизнь Брата, она нарушила бы свою присягу. А не выполнив приказа, она становилась еще большей клятвопреступницей. Шагга был нужен Жофре, и они могли связаться с ней даже здесь, раз вступили в сговор с Гильдией. Эта организация была не хуже исша известна способностью достигать целей, поставленных перед ее членами.

Зачем он им понадобился? И почему, если он не будет им доставлен, должна пролиться его кровь? По его словам, в правдивости которых Тайнад инстинктивно не сомневалась, он не сделал ничего в нарушение традиции или законов чести. Ей надо смотреть, выжидать, и время само даст ответ. «Убей!» Ее ноготь зацепился за последнюю смертоносную зазубрину. Хотя, возможно, если Шагга направили на него свой гнев, ему, вероятно, будет лучше умереть, чем попасть в руки священников.

Священники! Повсюду эти священники. Она презрительно скривила губы, припомнив Акса, принадлежащего Роу. Но он, как ей показалось, был весьма простым человеком, возможно, ему и была присуща некоторая хитрость, но он не ровня даже закатану. Он вполне мог в какой-то степени их поддержать, а поддержка была им необходима.

Она потянулась. Драгоценная была готова поклясться всеми цветами Подлунной долины, что больше всего ей сейчас хотелось бы погрузиться поочередно в три бассейна, а потом умастить тело благовониями. К тому времени, когда их путешествие подойдет к концу, она вполне может превратиться из Драгоценной в Увядшую, на которой больше не остановится взгляд ни одного мужчины.

Акс, принадлежащий Роу, вернулся, лишь только начала заниматься заря, что удивило Жофре и Тайнад, в то время, как закатан, должно быть, был готов к этой встрече.

— Ты посоветовался? — спросил Цуржал вместо приветствия.

— Что ты предлагаешь? — парировал священник.

— Пусть один из вас, кому ты доверяешь, отправится с нами. Если хочешь, он может захватить с собой охрану. Все, что мы найдем, — материальное, будет вашим, а мы оставим себе только запись, касающуюся находки.

— Сегодня отправляется торговец Ю-Ку, — объявил священник. — Это правда, я буду с ним, так как мне надо возвращаться в Стены. Мне составят компанию мои девзы. Пусть будет по-вашему, если вам удастся договориться с Ю-Ку о транспорте.

Казалось, Цуржал без труда договорился с рыжим гривастым торговцем, за которым Жофре продолжал неотступно наблюдать. Этот парень был двойником того, кто следил за ним на Вейрайте, хотя у того не было никакой возможности прибыть сюда без их ведома. Должно быть, представители их расы так походили друг на друга, что постороннему было трудно их различить. В уплату за услуги Цуржал вручил ему слитки серебра — с разрешения Вок Би, присутствовавшего при заключении сделки. Оказалось, что серебро на Лочане — редкость.

В результате сделки в их распоряжении оказалась четверка вьючных чудовищ. Цуржал со сканером на коленях занял левое сиденье первого носильщика, Жофре — правое. На другом также расположились Тайнад и уравновешивавший ее жат. Еще два чудовища были нагружены их оборудованием.

Когда они отправлялись в путь, стояла сильная жара, но теперь, по крайней мере, до них не долетали насекомые. Правда, езда на этих существах вызывала у всех четверых головокружение — их не только укачивало, они страдали от необходимости постоянно приспосабливаться к поступи носильщиков, чтобы поддерживать равновесие.

Караван Ю-Ку выглядел впечатляюще, а сам торговец его возглавлял. На одном носильщике тушу Акса уравновешивала большая связка грузов. За священником шли девзы, одетые в плащи. Караван замыкала группа гривастых, немногие из которых имели рыжие гривы, а остальные — желтые, как тундра.

Скорость их движения не превышала обычный человеческий шаг, должно быть, гигантские носильщики выдерживали свою обычную поступь, которую никогда не ускоряли и не замедляли. Заходящее солнце грело все жарче, добавляя неудобства путешественникам, и Жофре едва хватало терпения.

Желтая тундра, казалось, должна была тянуться целую вечность. Несмотря на уверенное движение каравана не было никаких признаков приближения к ее краю, как не было и дорог и каких либо примет, по которым мог бы сориентироваться человек, не знающий местности. По-видимому, аборигены обладали инстинктом животных или птиц, позволявшим им безошибочно находить дорогу, который, как было известно Жофре, был свойствен и некоторым представителям других миров.

Они не делали остановки на обед, но, когда солнце стало садиться, вдали, на западе, показалась линия, отмечавшая соединение неба и земли. Они направлялись туда, и их поход не прервался даже после того, как спустились сумерки, перешедшие во внезапную лочанскую ночь.

Однако караван, по-видимому, и не думал делать привал, и офф-велдеры почувствовали явное неудобство и усталость. Вдруг тьму с северного направления пронзил луч, который стал мигать, как показалось Жофре, соблюдая определенный ритм. Жофре заметил, что наездник, занимавший правое сиденье на чудовище, шедшем перед ним, зашевелился, этот желтогривый поднял толстую палку. На ее конце загорелся ответный огонь.

Обозначив таким образом свой приход, они вступили в палаточный лагерь, где число палаток, пожалуй, было не меньше числа караванщиков. Здесь не было ни одного крепкого строения, палатки были построены из крепких плетеных матов, прислоненных друг к другу. Прибывших ожидали не только завернутые в плащи девзы и гривастые, а и представители другого вида лочанских аборигенов. Они были низенькие — не больше жата, их тело покрывали панцири, откуда торчали маленькие сплюснутые головы и узловатые тонкие конечности. Они не смешивались с толпой, приветствовавшей караван, а держались своей, обособленной группой.

Присмотревшись к одному из лочан, стоявшему прямо под фонарем, Жофре решил, что перед ним как раз те, о которых мельком упоминалось в записях. Это были скремы, племя, которое кочевало, достигая рубежей Вздыбленной земли.

Офф-велдеры с радостью слезли со своих шатких седел и немедленно отправились к краю лагеря по личным надобностям. Даже Жофре, при всей его тренированности, такое путешествие далось с трудом. Застегивая ремень своего комбинезона, он глубоко вздохнул: еще секунда промедления — и он бы не выдержал.

Маленькая группа офф-велдеров осталась одна. Небрежно сбросив их поклажу, носильщики отправились к своим. Им не предлагали занять какую-нибудь палатку, и они сложили из багажа импровизированный шалаш, не пытаясь приближаться к кострам, разложенным возле убогих палаток. У них были походные пайки, и они взяли оттуда совсем немного еды, прекрасно сознавая необходимость экономить продовольствие, так как питание дарами природы было в этой местности, скорее всего, невозможно.

У караванщиков припасы, должно быть, были пообильнее. На кострах пекли куски какого-то неизвестного мяса, от которых едоки отрезали поясными ножами куски соответственно своему аппетиту. Появились также бурдюки, которые передавались по кругу. Жофре заметил, что лочане имели навыки, позволявшие им не проливать напиток, для чего они рывком запрокидывали голову, проливая его из ближайшего конца бурдюка себе в рот.

Пиршество продолжалось, когда к лагерю офф-велде — ров приблизились трое. Даже в темноте они узнали по необъятной туше Акса, принадлежащего Роу, которого сопровождали девз и скрем.

Офф-велдеры встали (жат спрятался за спину Тайнад и выглядывал оттуда с робким любопытством).

Цуржал сказал в переводчик:

— Хорошо попутешествовали! Что хочет Акс, принадлежащий Роу, от нашей компании?

Некоторое время священник стоял перед ними без слов, продолжая отдуваться, словно совершил длинное путешествие с большой ношей.

— Чужеземцы, ваше путешествие заставляет Роу хмуриться!

— Почему?

— Приближается смена времен года, мы идем медленно, у вас нет шансов достичь Вздыбленной земли до начала Диких ветров!

— Скорость путешествия задается тобой и твоими людьми, Акс, принадлежащий Роу. Может быть, Роу требует, чтобы мы нашли более быстрое средство передвижения, чтобы он смог покровительствовать нашему предприятию?

— Возможно. — Священник замолчал, выражая своим видом нерешительность, словно он был вынужден предложить какое-то действие, в успехе которого сомневался. — Скремы знают другой путь. Это Ион. — Он указал на аборигена. Черты его лица были плохо различимы. Шлем (или нарост на черепе) скрывал всю верхнюю часть лица, загораживая глаза, как щиток. Из-под шлема виднелся острый подбородок, переходящий в нос, наподобие клюва.

Скрем ни звуком, ни жестом не откликнулся на то, что его представили офф-велдерам. Вместо этого он вышел вперед и встал прямо напротив Цуржала, кивая головой вверх-вниз, как будто меряя взглядом с головы до ног закатана, который был гораздо выше его ростом.

Закатан не мог произнести никакого приветствия, так как ни одного слова скрема не попало в переводчик и в нем не создался соответствующий алгоритм.

Скрем перевел взгляд с закатана на Жофре, которого удостоил не менее скрупулезного изучения, потом перешел к Тайнад и в конце вытянул голову вперед, как будто хотел получше разглядеть жата, но тот, взвизгнув, поспешно скрылся за спину Тайнад.

Составив о них какое-то собственное представление, скрем обернулся к закатану.

Звуки, вырвавшиеся из его груди, напомнили Жофре речь человека из улья, встреченного ими на Вейрайте.

— Зачем охотишься на призраков? — спросил переводчик.

— Чтобы знать, — кратко ответил Цуржал.

— Знать что?

— Пути прошлого.

— Призраки тишины — людоеды. Ты радостью наполнишь их горшки?

— Я о них узнаю.

— В мире всегда есть дураки. — Презрение, с которым была произнесена эта фраза, отразил даже переводчик. — Так что же ты, дурак, предлагаешь за то, чтобы тебя довезли до места, где ты получишь результаты своей глупости?

— Что ты просишь, Ион?

Скрем ответил не сразу. Вначале он повел головой, как если бы хотел осмотреть все их имущество. Потом так внезапно, что Жофре, изготовившись, присел, он обратил взгляд на телохранителя.

— Этот тоже идет?

— Он идет, — кивнул Цуржал.

— Он будет должен оказать услугу, — когда настанет время, пусть он будет готов.

— Какую услугу?

— Это откроется само. Вздыбленная земля откроет перед вами свои ворота, дураки, мы объявим свою цену, когда подойдет время. Будьте готовы сняться с места на заре.

Он повернулся и удалился, задев плечом девза, а священник провожал его взглядом, слегка сощурив свои выпуклые глаза, но перед этим не упустил случая посмотреть на Жофре испытующе и неприятно.

Жофре задал этот вопрос, когда они снова остались одни.

Он услышал, как рассмеялась Тайнад.

— Разве он не говорил о призраках, которым на еду нужна человечина? Может быть, он хочет порадовать их особенно заманчивым блюдом. Но мне кажется, Ученый, что этот скрем что-то разнюхивал. Мы ничего не заметили, но малыш, — она взяла на руки дрожащего жата, — что-то понял и испугался. По-моему, нам надо быть еще более настороже.

— Что нам еще остается, — заметил Цуржал. — Возможно, что это действительно глупость, но я не могу, не могу отказаться от того, для чего мы сюда прилетели.

Глава 27

На следующее утро путешественники узнали, что предлагал им Ион. Караван пошел своей дорогой, а офф-велдеры остались со скремами. Два девза снова уселись на походные седла, хотя Акс уехал с караваном. Было очевидно, что священник намеревался сохранять собственные источники информации или контроля, сопровождающие партию закатана. Караван уже удалился от места привала на значительное расстояние, и только тогда скремы принялись за дело. Порывшись во мху на некотором отдалении от лагеря, Ион вернулся с тремя стержнями, образующими треногу, вроде той, на которую монтировался сканер. Но к треноге крепился диск из материала вроде хрусталя в оправе из материала, из которого были сделаны стержни.

Пока офф-велдеры сидели у своей клади, скрем двигал эту пластину на треноге, отгибая ее то назад, то вперед. Жофре узнал предмет, знакомый ему со времени пребывания в Ложе — при помощи таких зеркал их часовые передавали сообщения на дальние расстояния. Должно быть, это было такое же средство связи.

Скрем быстро наклонял сигнальное зеркало в разных направлениях. Потом с севера донеслось ответное мигание света. Скрем методично принялся разбирать прибор, который снова спрятал в гуще мха.

Сколько им ждать? Тайнад откинулась назад, опершись спиной о ящик с припасами. Теперь ей казалось, что у нее определенно не работали мозги, когда они присоединились к компании этого полоумного закатана. Жофре присягал ему, а она нет, только дала обещание на словах. Миссия на Цсеке была ее первым крупным заданием, и оно провалилось не по ее вине. Ей были переданы приказания, почему же она продолжала в них сомневаться? Она лишь могла мысленно вернуться к тем мгновениям, когда они с Яном и Жофре составляли одно целое, как будто в их усилиях родилось нечто вроде кровной клятвы. Ей казалось, что ее воля ослабла. Тайнад слышала, что так бывает с теми, кто попадает во власть дурных видений, когда борется против невидимой злой силы.

Власть — сильная, непоколебимая… Она представила себе огонь, рвущийся в небеса, жар, как от солнца, но имеющий иной источник. Напротив нее присел Ян. Он положил переднюю лапку на ее руку и уставился ей прямо в глаза своими круглыми глазками. Власть… Да! Это понятие исходило от Яна, а не из ее мозга. Она бросила взгляд на Жофре.

Он был полностью поглощен наблюдением за скремом, словно ожидал, что тот сделает зло каким-нибудь простым движением. Нет, эта неоформленная власть, видимо, не достигла Жофре.

Тайнад нежно сомкнула руку на лапе жата.

— Власть? — Она изо всех сил постаралась превратить это слово в вопрос.

То, что пришло к ней в ответ, ее почти не удивило: в ее мыслях возникло колеблющееся, странно освещенное лицо Жофре, каким видел его Ян.

— Власть? — снова задумчиво спросила она.

Пламя, потоки пламени выплеснулись наружу, словно по одной цели пальнули из дюжины лазеров. Она инстинктивно отпрянула. Ян был очень уверен.

Она была убеждена, что пламя олицетворяло наказание, происходящее от этого лица. Жофре не мог бы протащить сюда никакое оружие, которое так бы себя обнаружило. На самом деле Тайнад была убеждена, что ей точно известны число и вид оружия, которое он прятал на себе.

Рассказывали, что Шагга могут вызывать странные эффекты — подавлять зрение, заставлять людей видеть то, чего нет, хотя исша способны от этого уберечься. Но Жофре не был Шагга, наоборот, священники считали его врагом и хотели стереть с лица земли любой ценой.

Не ясно, почему они хотели, чтобы он был доставлен на Асбарган, им было бы выгоднее, чтобы отступник погиб в офф-велде. А может быть, — ее мысль сделала скачок в ином направлении, — эти палочки и содержавшееся на них повеление — подделка? Считалось, что Гильдия обладает бесконечными знаниями. Ей было известно, что Зарн вел с Гильдией какие-то переговоры деликатного свойства. А что если Жофре нужен Гильдии — мертвым или живым, но пленником?

Она перевела взгляд на руку, которой гладила жата. Тень не убивает Тень. У нее должны быть более веские основания… Что возвращает ее к…

Жат подобрался к ней поближе… Другая ментальная картина — неясная, настолько неясная, что она ничего не может в ней понять. Она лишь была уверена, что на картине какой-то предмет, что-то принадлежащее Жофре, или находящееся под его контролем, или…

— Они идут! — Цуржал вскочил на ноги, вглядываясь в тундру в том направлении, откуда доходили вспышки. Там действительно было движение, скорость которого явно превосходила поступь носильщиков. Приближающаяся группа, пересекавшая тундру, имела такой же гротесковый, чуждый офф-велдерам вид, как у Ю-Ку и его каравана.

Там было четверо верховых, за каждым из них следовала вереница четвероногих животных, но веревок не было видно, животные просто шли по шестеро за каждым из всадников.

Они были такого же желтого цвета, как тундра, имели безволосые очень худые тела и тонкие длинные ноги. Животные держали головы прямо, по одной линии с прямым телом, а их морды имели острые клювы. Эти головы были непропорционально малы по сравнению с венчавшими их плоскими рогами, направленными назад. На них ехали скремы, держась за рога.

Ростом животные были с маленьких лошадок, которых Жофре видел на Вейрайте, где на них катались для удовольствия; на спине тех, у кого не было всадника, были странного вида сбруи. Но седел не было, очевидно, предполагалось, что всадник должен взгромоздиться на их спину как скрем, уцепиться за рога и полагаться на везение.

Скремы не помогали офф-велдерам грузить багаж или садиться. Они столпились вокруг Иона и громко трещали. К счастью, животные не выразили протеста, когда трое офф-велдеров стали распределять груз по мешкам для клади. Жофре сомневался, выдержат ли эти существа их тяжелый груз, но, если не считать пары криков, они не жаловались.

В конце концов настало время им самим забраться на спины животных, оказалось, что сидеть на них неудобно, но как и в случае с двойными сиденьями, на которых они добрались сюда, им оставалось смириться. Всадники заняли свои места. Ион также оседлал одну из «Лошадок». По какому-то сигналу, который офф-велдеры не уловили, отряд снялся с места, отправляясь в северо-восточном направлении в таком же строгом порядке, в котором пришел.

Всадников трясло, и то, что они держались за рога животных, мало им помогало. Но по крайней мере, они двигались в хорошем темпе, и животные, которые везли груз или людей, должно быть, намеревались выдерживать эту скорость. Вскоре у них на пути оказалась преграда, вроде стены. Ее серые камни прорезали мох. Девзы, которые не помогали устраивать багаж и оба взгромоздились на одно животное, издали крик, в котором слились их голоса. Это был Вар, естественная, как считали лочане, преграда, отделявшая равнины от горной области. Там был также овраг, через который был перекинут чрезвычайно хрупкий на вид мостик, вокруг которого толпились и девзы, и гривастые. Однако завидев скремов, они расступились, и первые всадники отряда вступили на мост.

По крайней мере, здесь «лошадки» замедлили шаг и ступали на мостик, соблюдая определенный интервал, а перейдя преграду, останавливались, чтобы подождать остальных. Их путь продолжался между оврагов и холмов. Сильно изменилась растительность. Желтого мха тундры больше не было видно. Поросль состояла из тощих, как скелеты, кустов, торчавших из травы, окрашенной ярко-голубыми, пронзительно зелеными и кроваво-красными пятнами. Трава была усажена колючками, скорее, даже шипами и привлекала во множестве летучих насекомых.

Они петляли между этими оврагами и холмами, иногда чуть ли не обходили их кругом. Впереди виднелись более высокие вершины — горы. Здесь, как и в тундре, Жофре не удавалось различить ни тропинок, ни даже каких-нибудь знаков, тем не менее, их вожак шествовал уверенно, а те, кто следовал за ним, не сомневались в правильности пути.

Жофре спрашивал себя, как можно выбраться отсюда. А по тому немногому, что им удалось узнать, Вздыбленная земля выглядела еще более хаотично.

Они наконец сделали привал — очень кстати, потому что у офф-велдеров, казалось, от тряски перемешались все кости. Цуржалу, который был выше ростом, этот переход, вероятно, показался еще более мучительным, но он не жаловался. Здесь из расщелины в скале вырывался родник, питавший своими водами маленькое озерцо, из которого, в свою очередь, вытекал ручеек. Над водой носились насекомые с прозрачными крыльями, сквозь которые преломлялся свет, отражавшийся в озерке тонким кружевом, усеянным драгоценностями.

Вожак, с которым Ион сидел на одном животном, не слез со своей «лошадки», когда остальные спешились. Он верхом отправился медленным шагом к ручью, оставив свой отряд. Остальные скремы, не обращая внимания на офф-велдеров, скучились вокруг Иона, доставая мешки, в которых было что-то вроде пригоршней сена. Двое из группы поползли на четвереньках к берегу ручья, где стали ползать с камня на камень, временами наклоняясь и вытягивая из воды извивающихся огромных бледных пиявок, которых они закидывали на плечо под радостные возгласы своих соплеменников. Очевидно, настало время перекусить.

Жофре имел достаточный опыт выживания на асбарганском подножном корме и пробовал, хоть и без удовольствия, но со стоицизмом жесткую траву и горных насекомых, однако теперь он порадовался, что у них еще есть дорожный паек.

Скот поплелся вниз по течению ручья, заглатывая жесткую траву, которую потом долго пережевывал, брызгая красноватой слюной. Держа в здоровой руке сушеную мясную галету, Цуржал достал отрастающей ручкой почти прозрачный материал, сложенный в очень плотную пачку, с шелестом развернул его и стал рассматривать образовавшийся большой лист, — как понял Жофре, это была карта, привезенная с Лочана спейсером из трагической экспедиции и приобретенная закатаном у его умирающего товарища. То, что Цуржал мог в ней что-то понять, изумляло его телохранителя. Эта холмистая местность, разумеется, имела тысячи приметных мест, по которым мог сориентироваться искушенный глаз местного жителя, но спейсер, пробывший на планете краткое время, не мог бы к ней привыкнуть.

Закатан всматривался в даль, туда, где на севере гряды гор вгрызались в небо, как обломанные зубы. Они скорее шли параллельно этой гряде. Но там ли находится граница Вздыбленной земли? Жофре был уверен, что даже Цуржал не мог этого сказать.

Жофре поднялся на ноги и стал расхаживать взад и вперед, стараясь размять мышцы, задеревеневшие от езды верхом.

Внутреннюю часть бедер у него сводило судорогой. Но если он так страдал, каково же было Тайнад!

Девушка сидела, прислонившись спиной к камню, обросшему лишайником. У нее были закрыты глаза, а на лице застыла неподвижная маска спокойствия, такое выражение было хорошо понятно Жофре. В одной руке она держала квадратик сушеного мяса, который даже не надкусила, а второй гладила по голове жата.

— Ешь! — сказал Жофре, встав напротив Тайнад так, что отгородил ее собой от остальной компании, а тень от его тела падала на девушку. — Без еды уходят силы.

Собственный голос резал ему ухо, а он должен говорить так, чтобы Тайнад обратилась к своим внутренним силам, без этого ей не выдержать. Он ни в коем случае не верил, что скремы будут приспосабливаться к удобствам их компании. Хотя любая Сестра, прошедшая обучение на исша, должна была обладать стойкостью, Жофре не имел понятия, каковы ее пределы, подготовка Сестер отличалась от подготовки Братьев, но он не знал, в какой степени. Зачем она приняла предложение Цуржала? Пока что ее навыки общения не пригодились. Ему хотелось поделиться с ней силой, как он это сделал, когда они вместе выводили из комы жата, но он не знал, как это сделать. Он очень мало знал о женщинах, это был предмет, о котором не говорил ни один Магистр, а к тому времени, как мальчики достигали зрелости, они выучивалась контролировать свои телесные желания.

Исша, которые хорошо выполняли свою миссию, делом доказывали, что их род заслуживает продолжения, разрешалось заводить детей, женщин им подбирали в Ложах. После этого они переходили в другую категорию воинов, становясь преподавателями или тренерами. В остальном же женщины не играли никакой роли в их жизни.

В нем росло убеждение, что они действительно разные, хотя оба — обученные исша. Она могла бы стать его боевым товарищем, если бы они дали двойную присягу. Но, как Драгоценная, она исполняла миссии совершенно иного рода. Он ощутил собственную неуклюжесть, как мальчик, впервые оказавшийся на плацу.

Однако он теперь присел рядом с девушкой. Жат, поглядев на него, зашевелился. Он протянул лапу Жофре над коленями девушки, руку которой не отпускал.

Жар дохнул на его тело вначале теплом, а затем — пламенем. Камень из Куа-эн-иттер! Теперь он не сомневался, что могло таким образом дать о себе знать.

Власть — сила… его мысли сосредоточились на них. Поток силы — он старался вытянуть его наружу, как это делал, спасая жата. И он пришел, поднялся по его руке, вверх по всему телу, в другую руку, в лапку, которая в него вцепилась. Хотя Жофре не мог проследить его движения дальше жата, он был уверен, что через Яна оно перетекает к Тайнад.

Ее глаза открылись и сфокусировались на нем. Прекрасное лицо девушки едва исказили нахмуренные брови.

— Насыщайся! — это единственное слово прозвучало как приказ.

Поток продолжал течь, он был не таким могучим, как вначале, но стал ровным и достаточно обильным. Потом рука девушки оторвалась от жата, разомкнув цепь.

— Кто ты? — Резко спросила она, расправляя плечи и отодвигаясь от камня, на который опиралась.

— При необходимости исша подкармливает исша, — заметил он, вынимая руку из поясной сумки.

Почему бы ему не рассказать ей о своей находке? Он не мог это объяснить, но на этой истории как будто висел замок, и когда он думал о камне, его мысли отгораживались от всего мира.

— Это хорошо, — она снова надела маску спокойствия. — Мне кажется, я слишком далека от Ложи, слишком давно ее оставила.

Ему показалось, что в эти слова закралась неприязнь. Тайнад говорила на языке Лож, а он был очень богат окончаниями слов и различными оттенками. Разумеется, неприязнь могла происходить от сознания, что она показала другим свою усталость.

— Отдавать всегда хорошо. — Он повторил формулу, которую говорил им наставник. — Разве это не записано в законе Квэка?

Возможно, она собиралась ему ответить, но Жофре так и не услышал ее слов, так как Цуржал поднялся, убирая свою таинственную карту, а по гравию зашуршали копыта животных, возвращавшихся с водопоя.

Они снова сели верхом, вначале вожак вел их вдоль ручья, потом они взбирались на холм, и наконец показалась настоящая тропка, которая петляла, поднимаясь в горы. Этот перегон был гораздо сложнее петляния по оврагам. Оттого, что надо было крепко держаться за рога скота, пальцы офф-велдеров стала сводить судорога. Смотреть прямо перед собой, вверх или вниз было одинаково тревожно.

Теперь они подошли к тому, что могло быть перевалом, по обе стороны от которого поднималась каменная стена. Дул холодный пробирающий до костей ветер, столь же неприятный, каким был бы жаркий ветер в тундре. Однако в этих местах была жизнь: Жофре, позволив себе на минуту поднять глаза, увидел, что стена оплетена паутиной и паутинки колеблются, оттого что по одной из них спускается существо с шарообразным телом, почти не отличавшимся по цвету от скалы, с тонкими ножками, которые были, должно быть, такими же гибкими, как и сама паутина, выделяемая его брюхом.

Жофре заметил, что их вожак и сидевший позади него Ион одновременно сделали резкие движения, что-то бросая. Живой шарик конвульсивно дернулся и повис на паутине, цепляясь за нее всего парой ножек, лихорадочно дрыгая другими в воздухе. Жофре разглядел, что у него из спины торчат два стержня. Потом шарик оторвался и полетел вниз, стукаясь о каменные выступы, упал прямо под ноги «лошадки» Жофре и полетел дальше от ее пинка, такого яростного, что седок чуть не свалился.

Очевидно, опасность миновала, так как они двинулись по перевалу к северу. Пройдя через перевал, «лошадки», тащившие кладь, остановились, а те, на которых сидели люди, пройдя несколько шагов, стали, сгрудившись в кучу, словно желая дать седокам посмотреть на открывшийся перед ними пейзаж.

То, что они увидели, представляло собой гримасу природы. Жофре, внимательно изучавший записи и считавший, что он готов ко всему, при виде этого ландшафта не поверил своим глазам, он просто не допускал мысли, что такое может существовать.

Эту местность называли Вздыбленной землей, и это было очень точное название. Она вся состояла из обломков утесов, выставивших вверх свои острые, как лезвие ножа, ребра, между которыми застыли темные капли. Словно один из древних богов ветра, схватив шпагу размером с полнеба, резал и снова перерезал землю, выворачивая почву там, где его клинок застревал в вулканической лаве.

Как вообще кто-нибудь мог пробраться через эту местность? Экспедиция, закончившаяся столь неудачно, прилетела сюда на флиттере, но Жофре спрашивал себя, как их транспорт мог сесть, учитывая изменяющееся направление воздушных течений вблизи почвы. Но пешком? Это было одно из тех неисполнимых заданий, которые давались героям древности для достижения бессмертия. Жофре подумал, что в каком-то другом смысле его можно было обрести, попросту погибнув в каменной пустыне.

«Лошадка», на которой ехал Ион, подошла к закатану и остановилась.

— Вот страна, которую ты ищешь, чужеземец. И что же тебе здесь нужно?

Цуржал достал из своего пояса овальную оправу, в которую осторожно вставил какой-то шарик. Держа его, он вытянул руку в направлении Вздыбленной земли.

Через мгновение этот предмет, по-видимому, это был какой-то прибор, издал пронзительный звук, который был слышен даже сквозь громкое завывание ветра.

Цуржал медленно, бесконечно осторожно отвел руку на несколько дюймов в сторону, и звук усилился.

— То, что нам нужно, находится там! — он указал на север.

Хотя глаза скремов не были видны, Жофре подумал, что их спутники смотрят на прибор с изумлением. Скремы взволнованно застрекотали между собой. Потом Ион повернулся к Цуржалу и задал ему новый вопрос.

— А как далеко?

— Это мы должны узнать сами, — ответил закатан, — но сигнал — сильный. Это не может быть слишком далеко.

Один из девзов, спешившись, присоединился к ним. Ветер поддувал в его плащ, делая его похожим на парус.

— Сюда никто не заходит, — сказал он на всеобщем языке, но с таким сильным акцентом, что его было трудно понять.

Скрем повернулся в седле. Очевидно, тяжелый шлем не давал ему двигать головой.

Он что-то заговорил, и переводчик Цуржала уловил его речь, хотя она была обращена не к офф-велдерам.

— Скремы едут, куда они хотят. Мы можем посмотреть, что они ищут. Если находка имеет ценность, она будет оценена.

Не сказав ни слова, вожак, сидевший перед Ионом, вцепился в рога своей «лошадки», и та ступила на первый каменный обломок, ведущий во Вздыбленную землю.

Глава 28

Жофре не понимал, на чем основывается действие прибора, указывавшего закатану путь, было ясно одно: его патрон абсолютно доверяет своему «проводнику». Телохранитель мысленно вернулся к их встрече с умирающим спейсером на Асбаргане. Может быть, то, что он тогда передал Цуржалу, и ведет их сейчас?

Однако в такую местность не заходят ночью. Обломки застывшей лавы, острые, как ножи, представляли постоянную угрозу. Насколько понял Жофре, в далеком прошлом пузырьки расплавленного камня, взрываясь, и образовывали эти зубья, угрожавшие каждому их неверному шагу.

Скремы, очевидно, прекрасно сознавали опасность. Достигнув подножия холма, они столпились у начала Вздыбленной земли, не двигаясь, чтобы не ступить на острые камни, несмотря на сигналы прибора, указывавшие, что то, что они ищут, находится впереди.

Они сделали привал в неуютном, страшноватом месте. Гряда застывшей лавы образовывала небольшой навес, и группа офф-велдеров естественно отделилась от остального отряда. По мере того как офф-велдеры снимали снаряжение, освобожденные от ноши животные покидали их, присоединяясь к своим сородичам. Скремы спешивались, не обращая внимания на своих животных и подходили к костерку, который Жофре мог бы накрыть двумя ладонями.

Между скремами и офф-велдерами расположилась пара девзов. Они не предпринимали попыток развести огонь, а лишь поплотнее укутались в плащи и натянули на головы капюшоны. Жофре заметил, что девзы сели спиной к спине с таким расчетом, чтобы одному из них были видны скремы, а другому — офф-велдеры: судя по всему, они приготовились держать под надзором всех участников экспедиции.

Цуржал все время ходил туда-сюда, прислушиваясь к сигналам инструмента, который стал светиться, причем по мере сгущения темноты это свечение становилось ярче. В конце концов, он опустился на землю между Тайнад и Жофре.

— Должно быть, мы находимся ближе, чем я предполагал. — Он пришепетывал, как это всегда случалось с ним, когда он волновался, а оборка на шее ходила ходуном, как будто от дуновения ветра.

— Это плохая земля. — Жофре самостоятельно обследовал край территории, на которую их направлял «проводник». Чтобы идти по этим остекленевшим тропам, надо было постоянно смотреть под ноги и рассчитывать каждый шаг.

— Но там же… цветы! — показала Тайнад.

И действительно, там была жизнь. Хрупкая растительность, покрывавшая тропу, уступала место другому виду зелени, немного напоминавшей поросль, которую они видели в тундре. Эти тощие кустики, из которых торчали корявые ветки, были украшены белыми звездочками цветов, не меркнувшими, а наоборот, кажется, разгоравшимися в сгущавшейся темноте.

Кроме того, камни обволакивали плети стелющейся травы красноватого оттенка. Между белыми звездочками летали, время от времени присаживаясь, мотыльки, призрачные и загадочные, как духи ночи.

Ян снова впал в транс, оторвавшись от Тайнад. Он присел на корточки, то и дело протягивая лапку к кустикам с цветами, но ни разу не прикоснувшись к ним. Жофре передалось изумление Яна. Потом, к удивлению Жофре, жат ухватил его за руку, увлекая к одной из ближайших скал, повыше других, а когда они оба туда забрались, остановился и указал на что-то лапкой.

То, что привлекло его внимание, находилось вверху. Жофре придвинулся к стене, готовый к любому неприятному сюрпризу, вроде паутины, служащей дорожкой существам с шарообразным телом. Но ничего такого не было видно.

Освободившись от жата, он полез на вершину скалы и оказался в небольшом кратере, окруженном огромным множеством звездчатых цветов, от которых исходил приятный аромат. В кратере находился бассейн размером с блюдо, заполненный тем, что напоминало воду, хотя никакого ключа или источника там не было, да и не могло быть, как решил Жофре.

Они наполнили свои контейнеры для воды из источника около горы, и Жофре не хотел тревожить эту чашу, к тому же вода в ней могла содержать соли какого-нибудь минерала. Но, когда Жофре смотрел в источник, ему казалось, что он находится в миниатюрном волшебном саду, напоминавшем тот, что располагался во внутреннем дворике у Властителя.

— Иди сюда! — позвал Жофре, но этот призыв оказался излишним, так как зов жата уже достиг Тайнад, и она пробиралась к ним.

Через мгновение Жофре ощутил прикосновение ее плеча.

— Это… это… как лунный сад! — воскликнула она. — Совершенство, какое может создать только истинный дух! Такое навсегда остается в памяти!

Жофре посадил к себе на колени Яна, почувствовав мягкое щекотание его мехового тельца. Жат заворковал и замурлыкал. В их мир пришла совершенная гармония…

— Эй, исследователи, идите есть! — позвал Цуржал снизу, и этот возглас вернул их в другое, сиюминутное измерение, они вернулись в свой неуютный лагерь.

Они очень экономно относились к припасам, особенно же берегли воду, уменьшив ее потребление вдвое. Скремы не отходили далеко от выбранного ими места, а девзы сидели в той же позе. Если они ели, то делали это под прикрытием своих плащей.

Офф-велдеры разбили ночь на три части, чтобы каждый из них вел наблюдение на протяжении одного из отрезков времени. Цуржал вызвался дежурить первым, пояснив, что хочет, во-первых, проверить сканер, что можно было сделать только на ощупь, так как света не было, а во-вторых — последить за сигналами «проводника».

Жофре ворочался в спальном мешке, наблюдая движения силуэта закатана, пока сон не сморил его и он не погрузился во мрак горной ночи.

Однако в эту ночь он не обрел полного покоя: вначале его тревожило роившиеся клубком воспоминания, которые превратились в обрывки снов, сложившихся потом в стройную картину. Он снова лежал на горных камнях, и к нему подбирался невидимый враг. Он старался изобразить, что крепко спит, пока враг не приблизился. Кто-то копался в его поясной сумке… нож…

Жофре проснулся со скоростью исша, находившегося в опасности на вражеской территории. Он протянул руку, схватив ночного вора с такой силой, что мог бы того раздавить, раздался вопль боли, проникший не только в уши, но и в голову.

В тело Жофре вонзились острые зубы. Ему едва хватило времени, чтобы отвести в сторону собственный нож, который он чуть не всадил в маленькое мохнатое, извивающееся тельце, которое барахталось около его живота. Ян? Но почему?

— Ты что делаешь?

Теперь на него набросилась Тайнад, которая впилась в его щеку своим длинным ногтем. Жофре встал на колени и отразил вторую атаку Тайнад таким резким ударом, что она упала на удивленного закатана.

Жофре молниеносно отпустил Яна только для того, чтобы перехватить его поудобнее, и держал его теперь за шею, подальше от себя. Но Жофре поразила лапа зверя, которая светилась так, что сквозь мех, кожу и мышцы на ней можно было разглядеть все косточки. И эта лапа крепко держала…

Камень! Жат почему-то пытался украсть его секрет! Почему? Ответ мог быть только один — Жофре мельком поглядел на Тайнад. Теперь было светло: Жофре проспал восход луны, свет которой даже отражался в зеркальной поверхности застывшей лавы.

Жофре стиснул зубы. Значит, жат действовал по наущению этой женщины, обученной исша: ей удалось настроить существо против него!

— Отдай, — его рука сжала лапку Яна.

Жат начал повизгивать, дергаться и извиваться, но все-таки разомкнул пальцы, и камень снова оказался у Жофре. Свечение, излучавшееся талисманом, немного потухло, но его оставалось достаточно для того, чтобы был виден необычный предмет в руках Жофре.

— Значит, ты здесь воспитывала воришку? — сказал Жофре медленно, пронизывая каждое свое слово презрением. — Что еще приказали тебе Шагга. Я теперь желанная добыча для любого из них?

Она провела рукой по своим губам. Ее глаза ничего не выражали, словно она подняла непроницаемый барьер. Он прекрасно сознавал, что не добьется от нее правды, если признание не предусматривалось игрой, которую она вела. Он сразу же заподозрил, что его находка, сделанная в заброшенной Ложе, означала власть, но не думал, что она стоила того, чтобы охотиться за ним в офф-велде.

— Что это? — в голосе закатана ясно слышалось пришепетывание. Закатан вытянул руку и прижал девушку к себе. — Здесь есть и другие глаза и уши!

Жофре сглотнул, собрав свою волю, подавляя душащий его гнев и боль предательства. Да, предательства! За всю свою жизнь он доверял очень немногим, и последним, кто пользовался его полным доверием, был покойный Магистр. Ян снова захныкал. Жофре отпустил его, но камень все еще не убрал. Зачем? Его все видели. Тайнад должно быть, прекрасно знала, что он носит при себе, и получила на этот счет подробные инструкции. Но почему она так долго медлила? На Вейрайте у нее была тысяча возможностей подослать к камню жата, она также могла украсть камень, передать кому-нибудь свою добычу и остаться вне подозрений.

«Власть… тепло…» — эта мысль возникла в голове Жофре и, по-видимому, была передана и Тайнад. Но он послал ответ жату.

«Почему… брал?» — ему хотелось прокричать этот вопрос, но пришлось оформить его в мысль и умерить свой гнев, чтобы установить контакт с Яном. Он явно не хотел вернуть малыша к состоянию, в которое тот пришел после катастрофы на Цсеке.

«Власть и сила», — казалось, существо не могло выйти за пределы этой мысли.

Цуржал взял Жофре за руку.

— Что это такое?

Жофре напрягся, но его патрон имел право на этот вопрос. Поскольку их связывала присяга исша, он не должен был что-либо скрывать. Но, действительно, что это? Он не мог ответить на этот вопрос. Теперь Жофре попытался как-то упорядочить свои мысли. Вполне возможно, что Тайнад знает о камне больше, чем он, что бы произошло, если бы она завладела талисманом, не зная, как им пользоваться? Камень увеличивал силы исша, он помог Жофре сохранить жизнь на цсекийском корабле. Ему было тепло, приятно с этим камнем, он чувствовал себя увереннее, но что такое его находка?

— Я не знаю, — ответил он совершенно искренне. — Как я уже однажды тебе говорил, он попал в мои руки случайно, я его просто нашел. Я знаю лишь, что он укрепляет силы исша и, возможно, как-то защищает.

— Откуда он взялся?

— Из Куа-эн-иттер, мертвой Ложи, как я и говорил. — И Жофре вновь сказал правду. — Я там ночевал в бурю и нашел его.

Он услышал, как Тайнад громко набрала в легкие воздух. Названия мертвых Лож были известны всем, и он навлек на себя второе проклятье, признав, что ночевал в таком ужасном месте.

Теперь закатан перевел взгляд на девушку.

— Что это?

Жофре с нетерпением ожидал ее ответа. Он полагал, что сможет отличить правду от лжи, если она попытается солгать.

— Это… это, наверное, камень Ложи, или его часть, — ответила она странным голосом, словно сама сомневалась в том, что говорила. — Это… Асша…

Рука Жофре так дрогнула, что чуть не выпустила камень. Если девушка говорила правду, а так наверняка и было, то кто же он? Все знали, что сила Асша — дар судьбы, который обретают в результате длительных поисков. Если Магистр Ложи умирал, а камень оставался жив, то сам камень выбирал хозяина — тот, кто вызывал в камне тепло, становился новым Магистром. Но, становясь Магистром, исша проходил испытания, его жег огонь, пронизывал жар.

Должно быть, у него был только обломок камня Ложи. Может быть, его сила уменьшилась от недостатка размера, поэтому он и лежал не на месте. Однако Жофре теперь признался сам себе, что от камня исходило доброжелательство, когда он его держал, камень не сопротивлялся, не обрушивал на него гнев за то, что он захватил его в порыве непомерного честолюбия.

— А можно? — закатан протянул руку.

Жофре мгновение колебался. Эта вещь, как будто бы льнула к нему. Но он все-таки разомкнул пальцы, передавая ее Цуржалу. Свечение прекратилось, как у огня, засыпанного землей.

Цуржал поднес камень к глазам и даже высунул язык, словно желая попробовать камень на вкус.

— Ну конечно, радиация. Но какая, кто скажет? Часть камня Ложи…

— Часть камня Ложи, — повторил Жофре и снова перевел взгляд на Тайнад. — Они что, взяли с тебя присягу, что ты отберешь его у меня и вернешь им? Шагга ревниво относятся к камням… они не могут их использовать… это доступно только Магистрам… а ни один Шагга не может стать асша. У них другой путь. Я не хочу быть Магистром или асша. Но смотри! — Жофре взял камень у Цуржала, и он снова засветился. — Ты видишь? Попробуй.

Он медленно протянул камень Тайнад. Она покачала головой.

— Эта вещь приносит несчастье, так как она происходит из проклятого места. Я не знаю, почему она отзывается, оказавшись в руках настоящего исша.

— Если ты слышала мою историю, Сестра, и слушала, что говорят Шагга, ты должна знать, что я не считаюсь настоящим исша, у меня отобрали все мои права.

Он разжал пальцы, камень лежал у него на ладони. Казалось, в сердце камня теплился неугасимый огонь, он не разгорался с таким жаром, как тогда, когда оказался у жата, но и не потух, как в руке Цуржала.

— Какое задание они тебе дали? — Жофре вернулся к своему вопросу. — Какова цель: моя смерть или это? А этот малыш — твой инструмент?

— Нет! — она потрясла головой, отчего ее туго уложенные волосы несколько распустились. — Я не направляла Яна против тебя сегодня вечером. Он пытался убедить меня, что ты обладаешь какой-то силой и, наверное, решил достать камень в подтверждение своих слов. Да, Шагга пытаются поймать тебя, они расставили свои сети. — Тайнад распустила волосы, доставая из них палочки-письма. — Они дали приказ!

Жофре отступил на шаг назад. Он подозвал жата, и тот подчинился его команде: протянул переднюю лапку и перехватил камень.

— Мне не нужны преимущества. А тебе? Что ты выбираешь? Ножи?

Все это произошло так неожиданно. Он никак не ожидал, что между ними дело дойдет до схватки на ножах. Теперь силы их, наверное, были равны, поскольку они договорились пользоваться только одним оружием, при этом нож был излюбленным оружием Сестер, как шпага или копье у Братьев.

— Прекратить! — между ними встал Цуржал. — Ты же присягал мне, — резко упрекнул он Жофре. — А пока присяга остается в силе, ты не вправе искать частных ссор. Разве это условие не является элементом присяги?

— Для исша — да. Но оказывается, что я не исша, раз эта Сестра действует против меня.

— Я отказываюсь принимать эти дурацкие возражения, — просвистел Цуржал. Его потемневшая оборка обмахивала голову, как веер. — Ты — мой присягнувший. А ты, — он повернулся к Тайнад, — не присягала мне, но у нас с тобой договор, ты уже вела другую игру, когда мы его заключали?

Девушка медленно покачала головой.

— Когда я сказала, что поеду с тобой, мне еще не передавали никакого сообщения. Это произошло потом.

— Мне приходилось много слышать о чести исша на Асбаргане, — продолжал закатан. — Да, я не получил от тебя формальной присяги, Тайнад! Но ты приняла мое предложение по своей воле. Разве для того, чтобы соблюдать верность, необходим ритуал?

Жофре заметил, что кончик языка Тайнад показался между ее губ. Она почти прикрыла глаза, и некоторое время молчала, как человек, который взвешивает противоречивые соображения.

— Ученый, я буду выполнять то, что обещала, до окончания твоего предприятия.

Жофре отпустил ручку своего ножа. Значит, еще некоторое время проблема будет висеть в воздухе. Он знал, что слово исша — непоколебимо. Она будет придерживаться своего слова до окончания их экспедиции.

— Давайте-ка лучше сядем и успокоимся, — предложил закатан, — пока наши спутники не заинтересовались ссорой и не разобрались в том, что мы делаем. Мне кажется, никому из нас не нужно, чтобы они о нем знали. — Он указал на предмет, сверкавший в лапе жата.

Жофре быстро отобрал свое сокровище и засунул его подальше в потайное место.

— Я постою на часах, — сказал он, зная, что все равно не уснет, если не обдумает и не взвесит то, что ждет его впереди.

Глава 29

Однако наступило утро, а он так и не принял решения. То, что он мог предвидеть, касалось лишь его собственных действий, но он не знал, что Тайнад подумает или сделает. Сознавая это, Жофре отодвинул размышления в отдаленные уголки своего мозга. Перед ними теперь были вопросы иного рода. Он с самого начала проникся недоверием к этой изрезанной местности, пересечь которую едва ли могло хоть одно живое существо — если у него, конечно, не было крыльев.

Скремы разбили собственный лагерь и отправили часть животных к офф-велдерам, чтобы те сняли с них свою поклажу. Девзы по-прежнему держались в стороне, не спуская глаз, как заметил Жофре, и с тех, и с других своих спутников. Судя по их поведению, они не собирались становиться товарищами ни тем, ни другим.

Хотя «проводник» Цуржала указывал в направлении острых обломков, закатан не торопился идти согласно его указаниям — он двигался в южном направлении, время от времени останавливаясь, чтобы снова свериться с прибором. Возможно, он знал что-то еще, чем не собирался делиться со своими спутниками, и надеялся найти более приемлемый путь. Правда, Жофре помнил, что экспедиция, по чьим следам они собирались пройти, прилетела на флиттере, а следовательно, ей не пришлось пробираться пешком по этой непроходимой местности.

Нагромождения лавы вокруг них с восходом солнца окрашивались все более ярко. Пятна растительности, местами покрывавшие ее, составляли разительный контраст с основным фоном, но цветы, заинтересовавшие путешественников накануне ночью, плотно сомкнули свои лепестки. Это действительно была зловещая местность, очертания камней складывались в гротескные ухмылки, гримасы и злобные, не предвещавшие добра физиономии с разверстыми пастями.

Непонятно, почему жат теперь почувствовал себя наиболее непринужденно во всей компании. Он ехал верхом впереди Тайнад, издавая воркующие звуки, размахивал лапками и иногда вскрикивал. Жофре подумал, что ничего не знает о мире, откуда было похищено это существо, возможно, на его планете был похожий пейзаж, и оно вдруг ощутило себя как дома.

— Здесь мы будем переходить эту местность. Начиная отсюда!

Закатан предложил это таким тоном, словно собирался пересечь шоссе на Вейрайте. Но перед ними не было никакой тропы, наоборот, путь им преграждала стена выше их голов. Цуржал подогнал свою «лошадку», которая недовольно зафыркала, словно яростно протестуя против предложенного ей маршрута.

— Переход — здесь? Нам придется идти пешком! Зверей сюда не загонишь! — Жофре подъехал к закатану.

— Другой возможности нет. Давай посмотрим.

Спешившись и держа прибор над головой, закатан стал карабкаться на стену. Жофре поспешно последовал за ним. Тайнад стала подниматься сзади, и на тот раз Жофре был уверен, что девушка прикроет их, если аборигены вздумают им помешать.

Пористая порода, по которой они поднимались, имела достаточно полостей, куда можно было поставить ноги и за которые можно было ухватиться руками. Однако требовалась особая осторожность, так как местами из нее торчали острые обломки скал. К счастью, это испытание оказалось недолгим, и когда Жофре поднялся на стену, где уже стоял закатан, его взгляду открылась неожиданная картина.

Внизу тянулось, по-видимому, русло древней реки, впоследствии заполненное лавой, довольно гладкое. А на другом берегу снова нагромождение более темных камней, но они уже не были такими же острыми. Расстояние, отделявшее их от островка с более благоприятными условиями, было вполне преодолимым, хотя путь и требовал повышенной осторожности: возможно, им придется обмотать руки тряпками или кто-то из них должен будет местами обрубать опасные выступы на хрупкой породе. Это было вполне осуществимо, и Жофре впервые подумал, что замыслы закатана не такие уж безумные, как казалось ему раньше.

Возвратившись на место привала, они объявили скремам и девзам о своем открытии.

— То, что вы ищете, лежит там? — спросил Ион.

Вместо ответа закатан протянул ему «проводник», который теперь издавал незамолкающий ни на секунду треск.

— Охсы с этим не справятся, — скрем показал на «лошадок».

— Правильно. Нам придется идти пешком и нести самое необходимое. Но то, что мы должны найти, лежит не среди скальных обломков, а на твердой и более древней почве.

Закатан говорил так уверенно, будто видел то, что описывает.

— Мы — думать! — заявил Ион, отходя в сторону, где его тут же окружили другие соплеменники.

Они присели на корточки на некотором расстоянии от офф-велдеров, и Жофре не слышал не единого доносившегося от них звука. Однако он не сомневался, что они каким-то образом обсуждают предложение закатана продолжать путь пешком.

К закатану подошел один из девзов.

— Только сумасшедшие идут на Вздыбленную землю, — заявил он пронзительным голосом, — его слова повторил переводчик. — Зачем ты призываешь на нас и на себя неминуемую смерть?

Цуржал махнул рукой в сторону стены и русла древней речки.

— Заберитесь туда и посмотрите. Там есть острова и почва совсем не такая, как здесь.

Мгновение казалось, что девз так и сделает, заберется, чтобы посмотреть на все своими глазами. Но он вдруг быстро отшатнулся и, стремительно вскочив на свое животное, поскакал к соплеменнику.

Не говоря больше ни слова, оба отправились прочь. Группа скремов распалась, и эти аборигены также стали седлать животных, словно опасаясь, что те побегут за девзами, не подождав своих седоков. Их мерный говор перешел на крик, когда они устремились за первыми беглецами.

— Это, должно быть, — окончательное решение, — прокомментировал Цуржал. — По крайней мере, с нами остались наши запасы.

Жофре спрашивал себя, какой им толк от небольшого количества припасов, если они остались без транспортных средств. С другой стороны, вполне возможно, что скремы собирались всего лишь поймать девзов и вернуться. Пока что тройка офф-велдеров никак не могла остановить их бегство. И им оставалось лишь заняться проверкой оставленного им оборудования.

Им удалось сложить все самое необходимое в три сетчатых мешка. Цуржал, достав нож, обрезал излишек рукава, покрывавший его отрастающую левую руку. Теперь левая рука была длиной ниже локтя правой, а пальцы на ней, если надо, сгибались не хуже, чей на здоровой, так что она была вполне пригодна к работе. Именно этой миниатюрной рукой он поддерживал сканер в мешке, чтобы его не растрясло.

Жофре уложил в свой заплечный мешок столько съестных припасов и концентратов, сколько туда поместилось. Тайнад тоже работала, готовя собственную ношу. Последним добавлением Жофре к его багажу оказалась связка спальных мешков, которые он скатал и прикрепил веревками с одного конца к мешку, с другого — к поясу.

Жат подобрался поближе к закатану, когда они отправились в путь, — от их спутников не было ни слуха, ни духа. Ян тоже пригодился, так как он поддерживал сканер и ношу закатана, когда тот карабкался на стену.

Добравшись до вершины, путешественники принялись рвать на тряпки все, что можно, и обматывать кусками материи не только свои ноги, но и лапы Яна — в таких условиях тащить его на плечах не удалось бы, и надо было обезопасить себя от столкновения с обломками, готовыми искалечить любое прикоснувшееся к ним живое тело.

Дело продвигалось медленно, солнце уже клонилось к закату, а Жофре уж очень хотелось добраться до места, сулившего им большие удобства, до наступления темноты. Лунного света — а на небе было две луны, которые вращались относительно друг друга, — не хватило бы, чтобы уберечь их от падения в естественные западни.

Они выбрали самое узкое место древней реки, заполненное лавой, и стали прокладывать по ней извилистую тропу, так как идти напрямик было невозможно. Тряпки, которыми они обмотали ноги, частично порвались, частично сползли, и им приходилось двигаться с удвоенной осторожностью.

Но, как подумал Жофре, всякому испытанию приходит конец — в итоге они ступили но более ровную и доброжелательную к путешественникам почву. И снова им предстояло карабкаться вверх, но вначале они присели, чтобы освободить ноги от остатков тряпок и хорошенько закрепить поклажу на веревках, рассчитывая поднять ее, достигнув вершины горы.

Жат возглавил их небольшой отряд, он поводил ушами и издавал такие радостные крики, что они даже вселяли бодрость в спутников. Они благополучно взошли, и перед ними открылась земля, применительно к которой название «Вздыбленная» не было обоснованным.

Забравшись в гору, они оказались на обширном плато, где отсутствовали следы гнева гор, избороздившие окружавшую их более низкую местность безобразными шрамами. Впереди показался островок как бы небольшого кратера, там и сям виднелись заплатки тундровой растительности, а за ними — холм со срезанной верхушкой, почти плоской, если не считать нескольких высоких кочек. Он отличался от окружающей местности, словно своим образованием был обязан не капризам и возрасту природы, а какой-то иной силе.

«Проводник» закатана подавал сплошной сигнал, и закатан пошел по направлению к холму уверенной походкой человека, точно знающего свой маршрут. И он не сбивался с пути, так как подойдя к этому усеченному конусу, они обнаружили тропинки, места, где растительность была расчищена, чтобы можно было копать, и почву копали, оставляя овраги и ямы. Все это было видно не слишком ясно, так как подвергалось воздействию природных условий довольно длительное время, но Жофре был уверен, что видел именно это место в старой экспедиционной записи.

Всего несколькими секундами позднее им открылось, что там произошло. Они увидели ряд камней, стоявших полукругом по краям этих искусственных оврагов, и на каждом их них было водружено по черепу. Эти черепа, казалось, одаривали офф-велдеров зловещими многообещающими улыбками.

Никаких других следов пребывания экспедиции не было видно. Жофре, обошедший полукруг с двух сторон, не нашел других костей. Но недалеко от траншей и стороживших их призраков земля резко обрывалась вниз, и внизу пейзаж был таким, словно там начиналась другая планета.

Там были густые заросли пышной растительности с мясистыми листьями и толстыми стволами. Растения образовывали розетки, в центре которых располагался красноватый стебель, а листья были окрашены в сочный желто-зеленый цвет. Стебель венчался зеленовато коричневым выростом, по форме напоминавшим барабан, возможно, это был цветок, но он не радовал глаз.

Важнее было то, что вблизи этих зарослей тянулся поток, на вид вода, которая, правда, текла как-то чересчур медленно. Жофре решил, что они как можно дольше воздержатся пробовать ее на вкус. В этом оазисе было нечто отталкивающее.

Вскоре должны были спуститься сумерки, и им было необходимо позаботиться о каком-нибудь ночлеге. Черепа не предвещали ничего доброго, и путешественники решили, что должны расположиться в каком-нибудь месте, позволявшем им защитить себя, правда, было неясно, от кого или от чего.

Лучшим местом для привала они посчитали тот холм в виде усеченного конуса — на плато виднелось три довольно высоких кочки, — если между ними сложить оградой вещи и подтащить камни, можно было соорудить импровизированную треугольную крепость, хотя и низковатую.

Даже Ян нес туда камни и драл мох, чтобы заткнуть им пространства между камнями. Они старались работать как можно скорее, при этом по возможности не оставляя в кладке ненадежных мест. Крошечный костер, который они развели, нельзя было разглядеть с равнины, правда, он был различим с холма, но уж с этим они ничего не могли поделать.

Ночь была прохладная, так что им требовалось согреться. Тому, кто заступал на дежурство, вменялось в обязанность поддерживать этот небольшой источник тепла. К одному из камней, служивших вершиной треугольника, они натаскали высохшие плети стелющихся растений, покрывавших тундровый мох, достаточно толстых, что, наломав их, можно было получить вполне приличный хворост.

Они снова медленно съели свой скудный паек. Цуржал сидел, вытянув ноги и прислонив к себе сканер, осмотр которого занимал его больше, чем еда. Жофре расположился чуть в стороне и жевал сухие галеты, не сводя глаз с ряда камней и их зловещих украшений.

Он раздумывал, что лучшим средством, к которому могли прибегнуть скремы и девзы, чтобы избавиться от них, было бросить их здесь на произвол судьбы. Он не видел никакого способа выбраться из этого гиблого места по окончании их исследований. Дважды он хотел высказать эти соображения вслух, но воздержался, сознавая, что его спутники, включая даже жата, как разумные существа не могут не представлять подстерегающей их опасности.

Но жат по-прежнему вел себя так, словно эти обстоятельства были для него вполне привычны. Несколько раньше Жофре заметил выражение отвращения, застывшее в круглых глазах существа, когда оно разглядывало черепа. Но страха в его глазах не было.

— Завтра! — Цуржал погладил сканер, словно это было домашнее животное, готовое сослужить им хорошую службу. — Завтра! Ждать нам больше нечего! — В его голосе звучала крайняя экзальтация, а оборка колыхалась, переливаясь всеми цветами радуги.

Ни Жофре, ни Тайнад не сказали ни слова в ответ. Их беспокоил не только завтрашний день, они заглядывали в более далекое будущее. Цуржал а могло вполне удовлетворить его открытие, подтверждение работоспособности его прибора, с помощью которого он мог проникнуть в тайны далекого прошлого, но Жофре и Тайнад не желали этим довольствоваться, их стремления были обращены к продолжению жизни.

Жофре встал на дежурство первым. Казалось, закатан был не в состоянии ни лечь спать, ни заняться обычными лагерными делами. Цуржал отправился в темноту, а Жофре смотрел ему вслед, стараясь не только следить за движениями патрона, но и распознать опасность, которая, возможно, скрывалась во мраке ночи. Цуржал ходил вдоль траншей взад и вперед с «проводником» в руке, пока, наконец, не обнаружил некую интересовавшую его точку, перед которой он застыл.

Жофре волновало то, что могло скрываться на холме, избранном ими местом ночлега. Телохранитель потратил достаточно времени на усвоение наставлений и рассказов своего господина, начиная с их пребывания на Вейрайте, а также на протяжении всего путешествия на Лочан. В результате у него сложилось впечатление, что в месте, куда они стремились, должны быть какие-то руины, развалины, остатки древнего города или одинокой крепости. Однако их предшественники почему-то раскапывали траншеи.

Место их привала было хорошо защищено от любых нападений, за исключением атаки с воздуха. Жофре теперь размышлял, как им лучше отражать нападение, если те, кто водрузил черепа на камни, надумают посетить это место, чтобы посмотреть, что это там зашевелилось на этот раз.

Цуржал вернулся, когда Жофре как раз прикоснулся к плечу Тайнад, в знак того, что ей пришла очередь заступать на пост. Двойная луна проливала очень странный, совершенно чужой и от этого зловещий свет.

— За нами следят, Ян знает, смотри!

Ее тонкие пальцы прикоснулись к тыльной стороне ладони, которой Жофре притронулся к девушке. Жофре все понял, слова были очень неопределенными, но он сразу же посмотрел в нужном направлении. Они действительно находились под наблюдением.

Вначале в сознание Жофре закралось подозрение, но он сразу же отмел его. Тайнад обещала служить Жофре до окончания их экспедиции и должна была сдержать слово. Она не станет навлекать на них врагов, пока ее служба закатану не кончится. Он мог положиться на девушку и жата, они будут стоять на посту так же, как и он, и сторожить.

Таким образом они дожили до следующего дня. Тайнад сообщила, что наблюдатель удалился, когда стала заниматься заря, а жат не проявлял ни беспокойства, ни страха по этому поводу.

Им пришлось силой заставлять закатана есть: он вел себя, как ребенок, ожидающий праздника, ничего иного для него не существовало. С помощью Жофре закатан смонтировал прибор, затем последовало томительное время ожидания — пока Цуржал делал какие-то измерения и тестировал свой сканер. Ученый постарался направить прибор прямо вниз, а не стенки какой-нибудь из траншей.

Глава 30

Предупреждением к началу игры оказалась горная буря. Мятущийся воздух прорезал нарастающий рокот, казавшийся совершенно чуждым этим забытым временем местам.

Над скоплением плато мелькнула тень — словно гигантский каг спускался за добычей, правда, эта влекомая воздухом махина не подлетела к ним так быстро, как это подсказывал звук.

Жофре упал навзничь, увлекая за собой закатана, которого наполовину укрыл собственным телом. Он мгновенно приготовился к тому, что на них будет направлен луч лазера, который прорежет их обоих.

Но пассажиры флиттера не воспользовались преимуществом и проследовали дальше, на север. Члены экспедиции представляли столь легкую добычу, что несколько секунд Жофре не мог поверить, что ими пренебрегли.

Вопль жата заставил его подняться на колени и поспешно оглядеться. Жат силился поднять Тайнад и, вытащив ее из укрытия, подтолкнул к остальным членам экспедиции. Почему он это делал, стало ясно почти мгновенно.

На краю плато вдруг выросло несколько кочек, которые оказались подвижными и стали приближаться, словно их увлекал некий невидимый поток, которому вздумалось освободиться.

Жофре с длинным, как шпага, ножом в одной руке и цепью с крюками в другой слегка присел, изготовившись к отражению нападения. Закатан схватил свой станнер, но тот едва ли мог сослужить ему хорошую службу против подобного потока, Тайнад подбежала к ним, сопровождаемая жатом, суетившимся и кричавшим сбоку от нее. Ян то и дело наклонялся, собирая камни, которые, видимо, пытался пустить в ход.

Эти существа из потока напоминали скремов, но это были не те, кто сопровождал их сюда. Эти были значительно крупнее, они не ехали верхом, а неслись на своих ногах со скоростью, казавшейся офф-велдерам нереальной.

Закатан выстрелил, и первый ряд нападавших повалился, подкошенный стазом. Но это была лишь малая часть ополчившихся на них аборигенов.

Жофре прищурился, измеряя расстояние, оглядывая почву перед собой, после чего с разрывающим барабанные перепонки, останавливающим в ужасе сердца противников воинственным кличем исша перешел в наступление, растоптав первую тройку нападавших, которых свалил на землю взмахами своей устрашающей цепи. Крюком он поддел шлем, закрывший глаза еще одного аборигена, которого поднял цепью на воздух и швырнул на его товарища.

Теперь Жофре присел. Острием ножа он проткнул еще одного противника и бросил его под ноги столь же стремительно, как и других своих противников.

Мимо головы Жофре пронести камень, поразивший череп очередного скрема, который раскололся с неприятным треском. Затем последовало еще несколько не менее искусных и результативный бросков. Камни метал не только Ян. К нему присоединилась Тайнад, которая показала редкое умение в обращении даже с таким примитивным оружием. Но враг продолжал наступать.

Цуржал успел еще раз зарядить свое смертельное оружие и поразил лучом еще несколько аборигенов.

Скремы наступили молча, слышны были лишь боевые возгласы Жофре. Теперь они вновь услышали рокот двигателя флиттера. Жофре напрягся. Им оставалось полагаться лишь на милость экипажа флиттера. Жофре надеялся только на то, что их не обстреляют. О том, что им будет оказана помощь, и мечтать не приходилось.

Однако он, казалось, ошибался. Скремы толпились, образуя следующую линию наступления. Ян подпрыгивал, что-то кричал, дергал закатана за нездоровую руку, стараясь привлечь к чему-то его внимание. Цуржал силился отодвинуть жата, чтобы получше прицелиться.

Совершив еще один круг, флиттер снова повернул к холму, а скремы сгрудились в кучу. Сколько им удастся отразить атак, Жофре не знал. Он понятия не имел, что было на уме у экипажа флиттера — возможно, они там выжидают, когда офф-велдеров уничтожат, а флиттер сможет спуститься и забрать то, что ему понадобится. Но несомненно, у тех, кто был на борту, имелось более совершенное оружие, зачем же им было играть в кошки-мышки с ними и со скремами? Разве только они были заинтересованы в том, чтобы закатан привел в действие свой сканер, и предпочитали отгонять нападавших, чтобы прибор не был разрушен.

Жат бросился на сканер, а Цуржал с ярко-алой развевающейся оборкой схватил жата. Но маневр жата способствовал тому, что рука закатана соскользнула, — и раздался выстрел.

Флиттер словно споткнулся. Жофре заметил, как машина стала крениться набок, содрогаясь всем корпусом, словно ее равновесие оказалось безнадежно нарушенным. Сзади послышался взрыв. Жофре был отброшен взрывной волной на скалу, составлявшую часть их ночного пристанища. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы начать различать какие-то образы, которые слились в неясную картину. Перед ним возникли какие-то всадники. Некто, одетый как Акс, обращался с речью к беспорядочно сбившейся толпе, в которую врезались верховые, смешивавшиеся с пешими. Потом картина стала неясной…

Жофре был чуть не сбит с ног ударом маленького тела. Он вытянул руку, чтобы защититься от Яна, все еще находясь под впечатлением роившихся перед его глазами картин, но не смог остановить его.

Ян исчез, поглощенный этими туманными видами, отдалявшимися от центра холма, который был уже и не холм, а огромная вершина — больше какой-либо из тех, что ему приходилось видеть в Ложах.

— Но камень! Камень пропал!

Жофре, спотыкаясь, отошел от скалы, о которую он опирался. Его камень забрал Ян. Значит…

Больше не было перемен. Туманные образы, осененная призрачными изображениями мгла, странное мерцание рассеялись. Он оказался в другом мире. Всадники отбивались от окружавшей их толпы. Люди, напоминавшие современных гривастых жителей этой планеты, доставали из-под плащей оружие, кололи им животных, стаскивая с их спин всадников, похожих на скремов.

Это было так реально! Жофре подвинулся к стене и ощутил прикосновение тела. Он почувствовал у себя на щеке дыхание Тайнад. Нападение тварей из потока оказалось забытым. В этом городе, столь далеком во времени, что о нем не оставалось никаких воспоминаний, бушевал бой, и никакого флиттера не было и в помине.

Через башни крепости выходили новые войска, на этот раз пешие. Они были реальными, трехмерными. Жофре видел их так отчетливо, словно сам перенесся в те времена, когда это происходило.

Пешие сражались с пешими, при этом сторонники священника проявляли такую жестокость, что оставалось лишь верить в то, что у них были особые причины для глубочайшей ненависти к стражникам крепости. Среди них выделялись вожди. Священника столкнули с занятой им позиции, это сделал гривастый воин… женщина! Жофре не различал воинственных криков — им приходилось так долго пробираться через коридоры времени, что они превращались в слабый шепот!

Битва продолжалась. Потом их как будто отделило от этой дикой сцены занавесом. Во мгле еще двигались какие-то фигуры, но ясность и ярость ослабли. Жофре казалось, что они больше не воюют: либо битва кончилась, либо они совершили скачок во времени, и она еще не началась.

Время от времени картина прояснялась на несколько мгновений, которых хватало лишь для того, чтобы разглядеть город, пораженный упадком и запустением. Позднее по развалинам стали бродить пришельцы, которых Жофре не приходилось встречать на Лочане. Потом еще раз блеснула вспышка, и они оказались на равнине в свете яркого солнца.

Цуржал опустился перед сканером на колени, протянув руку к машине, но не прикасаясь к ней. Его оборка словно излучала сияние, что, по-видимому, являлось следствием причудливого смешения цветов. Он не спускал глаз с простиравшейся перед ним местности, словно заново переживал развернувшиеся перед ним события.

— Ссс… шшш… — утратив слова, он целиком перешел на свист и пришепетывание.

Однако Жофре потянул за руку Тайнад, чтобы они смотрели не просто в пространство, а именно туда, откуда на них нападали. Скремы, которых скосило либо оружием Цуржала, либо средствами исша, по-прежнему лежали на земле. Двое, не совсем обездвиженные стазом, ползли к ручью. Что касается остальных, то они пропали, как будто их сдуло ветром прошлого.

— Это… это был камень Ложи, — голос Тайнад звучал неровно, она говорила так, словно после долгого бега. — Ты разве не видел, что Ян… жат взял камень Ложи и положил его в сканер — чтобы дать ему силу. Откуда он знал, что надо делать? И почему именно камень Ложи?

Она посмотрела на Жофре, как ребенок, ищущий ответа на свой вопрос.

Ян все еще сидел на корточках возле сканера. Как и закатан, он переживал сцены прошлого. У Жофре не было ответа. Ян был заворожен этим камнем, он почуял его силу еще до того, как попытался похитить его ночью у Жофре. Но откуда это существо узнало, что камень надо вставить в сканер? Что оно вообще понимало о цели их путешествия?

— Ян знает больше, чем мы предполагаем. Должно быть, у него есть причины, возможно, когда-нибудь он поделится с нами своими соображениями.

На этом месте речь Тайнад была прервана гулом приближавшегося с севера флиттера. Для чего он летит: чтобы снова поднять против них орду скремов?

Те, кто сидел во флиттере, определенно ничего не сделали, чтобы им помочь. На их поддержку нельзя было рассчитывать и сейчас.

— Вниз! Прячься!

Не успел Жофре произнести этот приказ, как жат подбежал к нему с ранее не виданной у него скоростью. Он сделал прыжок, метясь в голову и плечи Жофре. Тот никоим образом не был готов к подобному нападению. Он мгновенно отступил назад, стараясь отцепить мохнатое тело, отвести от себя когтистую лапу и отразить его следующий удар.

Жофре извивался, стараясь удержаться на ногах, но его кости словно мигом размякли. Он упал, ударившись о скалу. Силясь вздохнуть, Жофре понял, что во второй раз стал жертвой стаза, в результате чего нападение на него было уже делом несложным.

Он не потерял сознания, все это время он пытался оторвать от себя Яна, в надежде, что, освободившись от него, обретет большую легкость дыхания. То, что он слегка мог шевелить шеей, вселяло в него надежду: ему удастся достичь желаемого результата. Может быть, жат принял часть удара на себя, давая Жофре шанс легче перенести то, чему он подвергся? Но опять же, как он мог знать?

«Лежи спокойно! Не двигайся!» — эта мысль проникла в его мозг без посредства слов. Голова Яна была чуть наклонена, чтобы его лоб прикасался ко лбу Жофре. Физический контакт! Возможно ли, чтобы именно благодаря ему передавались мысли?

Ему удалось слегка подвинуть голову, что было бы невозможно, если бы на него пришлась вся сила удара! Теперь он мог дышать… и слышать!

Но он ничего не видел, поле его зрения сузилось до щели. В этих пределах находились только башмаки закатана — и ничего более. Теперь он должен бороться по-своему, так, как делал это на борту цсекийского корабля, — призвав внутреннюю силу! Но на этот раз у него не было камня Ложи, который усиливал то, к чему тянулся Жофре.

Рокот флиттера раздавался очень громко, должно быть транспорт совершил посадку поблизости. Почему-то они не воздействовали стазом на Цуржала. А Тайнад? Жат, судя по всему, оставался в сознании. Вполне возможно, что он лишился способности двигаться, но его мысли были в полном порядке. Удастся ли ему, Жофре, как-нибудь дотянуться мыслями до Тайнад с помощью этого мохнатого существа?

Он услышал голос, говоривший на всеобщем языке:

— Ученый, тебе удалось наилучшим образом продемонстрировать силу своего изобретения или открытия, с этим тебя можно поздравить! Мы смутно сознавали, насколько полезным может оказаться подобное открытие, разумеется, для наших целей!

В узкой щели, составлявшей поле зрения Жофре, не отразилось ни малейшего движения башмаков закатана.

— Один успешный опыт не гарантирует такого же повторения эксперимента! — ответ человека-ящерицы был окрашен нотками гнева. — Зачем играть в игры? Давайте сразу перейдем к делу! Я полагаю, вы из Гильдии!

— Ну конечно, — не смутившись, продолжал невидимый собеседник закатана. — Мы и прежде пытались с тобой договориться, но ты оказался таким упрямцем, ученая ящерица! Тогда мы решили подождать, чтобы увидеть, насколько работоспособно твое открытие. Мы даже помогали тебе: корабль Гозала оказался готов к отправлению как раз в тот момент, когда тебе понадобился транспорт, а если бы вы не выбрались с Цсека своими силами, мы бы тебя оттуда вызволили. Да, мы затратили на тебя, Ученый, немало труда. А теперь настало время получить с тебя плату!

— Если хотите, берите сканер.

Жофре заметил, что закатан переступил с ноги на ногу, словно перемещая центр тяжести.

— Но от этого вы ничего не выиграете, из-за этого экскурса в прошлое он совершенно разрядился.

— Но это, несомненно, можно легко исправить. Ты сам, Ученый, с радостью нам поможешь!

— Не думаю, — возразил закатан.

— Ты овладел всеми науками. Во всяком случае, вы, закатаны, постоянно этим хвастаетесь. Но не надо недооценивать других. У нас есть свои средства. Я думаю, ты со всей готовностью будешь оказывать нам помощь. Опгор, давай покажем ему наши аргументы!

Жофре безошибочно узнал треск бластера. Он заметил, как задрожали ноги, на которые он продолжал смотреть, и Почуял запах печеного мяса.

Шипение, подобное шипению змеи, приготовившейся укусить.

— Отличное управление лучом, опгор. А теперь, Ученый, тебе едва ли поможет твоя правая рука, а левая у тебя и так не работает. Но ты можешь руководить другими, имеющими более подвижные пальцы. Кроме того, имей в виду, мы знаем, что, если ты не получишь своевременного регенерирующего лечения, эта твоя рука не отрастет. Так что тебе придется с нами сотрудничать. На самом деле ситуация очень простая, не правда ли? Мы проследим, чтобы ты жил в хороших условиях и получал необходимое лечение, а от тебя требуется, чтобы ты нам помог. И эта помощь не ограничится твоим умением обращаться со сканером. О нет! Такая удача выпадает раз за долгие годы. Тебе придется поделиться с нашими экспертами информацией о местах, где следует обратиться к прошлому. Как видишь, в конечном итоге в этой игре выиграли мы!

— Правда?

Тайнад! Что она делает, обращаясь к эмиссару Гильдии, словно перед ней самый ничтожный слуга?!

— На самом деле, мы не забыли и о тебе, дорогая. Уговор с Гильдией сохраняется. Тебя послали похитить одного из ваших, правда, предателя. Он по праву принадлежит тебе и находится в том состоянии, когда ему не потребуется охрана. Ты будешь доставлена в порт вместе со своей добычей. Гозал опять выполнит приказания и доставит тебя с этим куском мяса на Вейрайт. Что случится дальше, — решать вашему начальству. Мы сделали то, за что нам заплачено.

— Мне кажется, — отвечала Тайнад, которую Жофре не видел, — что вы учли все обстоятельства, за исключением одного. — Вы можете обладать очень глубокими знаниями, но они не простираются до глубин присяг исша. Я обещала этому Ученому, что буду служить ему до окончания экспедиции.

— Она закончилась! — В этой реплике послышалось нетерпение. — Ящерица сделал то, чего добивался: показал работоспособность своего сканера. Поэтому ты теперь свободна. А мы будем выполнять наш план…

— Ящерица… лорд Ранг… он умирает!

Эти слова послужили толчком, в остроте и силе которого с ними не сравнился бы ни один камень асша. Жофре потянулся за силой к центру — и центр откликнулся. Он почувствовал, что обрел способность двигаться, но насколько стаз будет затруднять движение? Он мог это проверить, лишь совершив самое стремительное действие, на которое был способен.

Его рука метнулась под телом жата.

«Наблюдения нет…» Эти слова сообщили Жофре новый, не такой сильной толчок. Прилетевшие члены Гильдии совершенно не принимали во внимание его существование. Что ж, они узнают, на что способен исша, который мстит за того, кому он присягнул!

Он слышал голоса, но постарался полностью отгородиться от них. Утес, к подножию которого он упал, служил ему теперь хорошей опорой. И он был прав! Группа столпилась теперь в стороне, окружив лежавшее на земле тело, один из членов Гильдии опустился на колени с какими-то медицинскими приборами.

Тайнад? Она была среди них, держа у себя на коленях голову Цуржала с безжизненно повисшей оборкой.

Но ее глаза были устремлены вдаль — она увидела Жофре!

Он напрягся… сейчас она закричит!

Он уже выбрал себе жертву. Судя по осанке и уверенным командам, которые отдавал этот человек, он был здесь главным. Он стоял спиной к Жофре, которого они совершенно выбросили из головы.

Телохранитель чуть продвинулся вперед. Он почувствовал, что ему удалось сбросить с себя все последствия стаза, и был полностью готов к действиям. Однако его руки и ноги отказывались исполнять приказания, которые давал его взбудораженный мозг. Гнев, ярость — это было то топливо, которое сжигало все сомнения, увеличивая энергию. И Жофре разрешил своему гневу разгореться в полную силу.

Со своей оскалившейся крюками проволокой он в один момент достиг главного противника, накинул цепь ему на шею, в которую незамедлительно вгрызлись безжалостные крюки.

— А теперь, — воскликнул Жофре, — будет новая оплата: жизнь за жизнь! И ты умрешь, брат всего зла!

Глава 31

— Цена крови… — Они все застыли, словно пораженные стазом, хотя никто не упал. Жофре левой рукой сжал цепь, но был не готов к тому, чтобы сделать ею последний виток. Правой рукой он вынул бластер из кобуры своего пленника.

Одна из четырех фигур, сгрудившихся вокруг распластавшегося на земле закатана, рванулась в направлении флиттера. Жофре выстрелил. Ему ответил вопль, разорвавший воздух. Попытка побега окончилась всхлипами и конвульсивными движениями полуживого тела, цеплявшегося за свою расползающуюся на глазах одежду.

Человек, которого держал Жофре, дергался, а потом тоже закричал, когда один из крюков вонзился в его тело. Тот, кто пытался достичь флиттера, стих.

Тайнад сделала движение, нежно отодвинув голову закатана. Поднявшись на ноги, она протянула неуловимым движением руку к стоявшему подле нее мужчине и аккуратно разоружила его. Жофре ждал. Он мог прикончить своего пленника одним мановением руки и разделаться с другими огнем широкого охвата, но в поле его действия попала бы Тайнад.

Она держала оружие твердой рукой, но не пыталась целиться в Жофре. Может быть, она просто не решалась, так как, убив его, задела бы и начальника партии, на шее которого сжималась цепь.

— Бросайте свое оружие, — воскликнула Тайнад, обращаясь к троим врагам, наставив на них свой бластер.

Может быть, только из-за того, что их командир попал в столь неприятное положение, нападавшие и не стали бы подчиняться, но теперь, когда на них в упор смотрело дуло бластера, им пришлось проявить сговорчивость и немедленно бросить оружие под ноги.

— Распинай их ногами. — Жофре быстро включился в игру, хотя и не был уверен, по каким правилам ведет ее Тайнад.

Человек, продолжавший сидеть около закатана с набором медицинских инструментов, схватил свой бластер и попытался нацелить его на Жофре. Тайнад, выполняя рекомендацию Жофре, вышибла у него из рук оружие, полетевшее на землю, где уже лежали бластеры его коллег.

Тайнад снова повернулась к тому, кого только что обезоружила. Одной рукой держа бластер наготове, второй она схватила его за рукав, вытащила оттуда нож и метнула к бластерам.

— Цены крови пока нет, — она впервые обратилась напрямик к Жофре. — Ученый все еще жив, если только это, — она кивнула на набор медицинских принадлежностей, — сможет сохранить ему жизнь.

— Попробуй, — ответил Жофре.

В то же время он наставил свой бластер в ухо командиру, которого держал за шею, тот свалился так внезапно, что Жофре едва сам удержался на ногах, не успев выпустить из рук свою жертву.

Несколько мгновений он стоял над своей жертвой, пребывавшей в глубоком обмороке, разглядывая Тайнад. Но она больше не смотрела на него, переключив все внимание на двух членов Гильдии, которых держала под прицелом своего бластера.

Жофре решился поверить, что, по крайней мере, пока они воюют на одной стороне. Теперь он применил свою цепь по другому назначению, невзирая на жестокость ее крюков, он перетянул ею запястья главного, а затем набросил петлю и на его сапоги, в результате его пленник согнулся, как лук для стрельбы.

Расправившись с командиром так, что он стал представлять минимальную опасность, Жофре теперь обратился к тому, у которого Тайнад вынула из рукава нож. Нанеся ему удар по шее ребром ладони, он связал врага его собственным ремнем.

Теперь настала очередь медика, но Тайнад стояла над ним, а тот занимался закатаном. Увидев обрубок сожженной руки патрона, Жофре зашипел, словно сам был человеком-ящерицей.

— Я посторожу, — сказал он девушке. — Там лежит Ян…

— Да, — кивнула она, но не убрала бластер. Держа оружие наготове, она поспешила к темной фигурке, свернувшейся возле скалы.

— Эй, ты, — обратился Жофре к медику, расторопно и, как показалось, сноровисто занимавшемуся сожженной рукой закатана. Должно быть, принадлежа к такой компании, медик имел много практики в подобных делах. — Скажи, что ты можешь сделать, чтобы вывести жата из-под действия стаза?

— Для гуманоидов существуют инъекции, — ответил медик, не поднимая глаз, — но помогут ли они жату, никто не знает. — Он пожал плечами.

— Тебе будет выгоднее его оживить, — сказал Жофре. — Проследив, как на руку закатана накладывается последняя эластичная шина, он указал жестом на жата. — Теперь займись им!

Цуржал открыл свои большие глаза. Они не были сфокусированы на Жофре, а, казалось, были обращены просто в небо над его головой.

— Шли легионы… — пробормотал он, и его оборка заколыхалась, за исключением той ее части, на которой покоилась голова. — Шли легионы прошлого, и мы их видели…

Жофре опустился на одно колено.

— Мы видели, Ученый. Никто теперь не посмеет назвать тебя глупцом, потому что, благодаря тебе, мы видели прошлую жизнь. — Он не знал, почему выбрал именно эти слова, они пришли ему на ум без размышлений, он просто почувствовал, что должен их произнести.

— А что со мной? — Его правая рука задрожала, и он в ужасе посмотрел на то, что от нее осталось.

— Ты жив, Ученый. А они у нас в плену.

— Но ты ведь был под стазом.

— Жат… Он принял удар на себя. — Он перевел взгляд на Тайнад, державшую жата на руках, пока медик готовился сделать ему укол в безжизненно свисавшую переднюю правую мохнатую лапу. — Теперь их медик пытается его оживить.

Жофре подошел к девушке. У него больше не было камня асша, значило ли это, что он не сможет помочь? Но он попытается. Положив бластер так, чтобы при случае до него было легко дотянуться, он положил руки на плечи Тайнад, державшей жата.

«Малыш! — она мысленно послала Яну зов, который Жофре поддержал как только мог. Он почувствовал, что от него к девушке перетекает сила. — Малыш, вернись к нам!»

Губы Жофре сложились, повторяя те слова, которые вспышкой загорались в его мозгу. Его внутренний огонь был израсходован во время нападения, и у него мало чего осталось. Но помимо гнева, зажегшего этот огонь, существуют и другие эмоции. Ян заслонил Жофре, став щитом, спасшим его жизнь, на такое действие неспособно ни одно животное, его может совершить лишь человек. Поэтому все эмоции, которые связывают боевых товарищей, могли, нет, ДОЛЖНЫ БЫЛИ между ними возникнуть.

«Ян… темно… Ян… пропал», — полилась ему навстречу мысль такой тоненькой струйкой, что Жофре не был уверен, что это не плод его воображения. Но Тайнад ухватила ее и потянула, как если бы это была веревка, за которую можно было вытащить срывающегося с горы альпиниста.

«Ян! Приходи, приходи!»

Вначале ответа не последовало, но вот… Ниточка держалась! Жофре перелил всю свою энергию в эту зыбкую связь, а Тайнад, Тайнад служила якорем, удерживая эту силу.

С тихим стоном Ян повернул головку и примостил ее поудобнее на плече Тайнад.

Жофре осторожно отодвинулся. У него было такое ощущение, словно он несколько часов до полного изнеможения занимался на плацу, и ему стало дурно, когда он обернулся, чтобы осмотреть картину состоявшегося недавно боя. Однако… предстояло еще много дел.

Он нашел в себе силы встать и подойти к закатану, который, используя свою отрастающую левую руку, сумел сесть и теперь тянул свои неразвитые пальчики к сканеру.

Жофре огляделся. Член Гильдии, которого он сжег, растянулся на островке тундровой растительности. Рядом с ним стоял флиттер. У них на руках было трое пленных, возможно, медика тоже стоило связать, — и в их распоряжении был флиттер.

Но если им придется грузить туда своих узников и самим садиться во флиттер? Жофре не был пилотом, он сомневался, что соответствующие навыки есть у Тайнад, а закатан, возможно умевший управлять этим транспортом, безусловно, не смог бы его вести сейчас. Кроме того, даже если удача им улыбнется и удастся добраться до порта, вполне возможно, что они лишь окажутся в новой ловушке. Он был в полной уверенности, что на Лочане у них не было друзей.

Вероятно, можно было предпринять какой-нибудь рискованный шаг, используя главного из нападавших в качестве предмета сделки, но пока что у Жофре не было никаких планов. Ему требовалось знать, насколько ценен его пленник и с кем о нем можно вести переговоры. Разумеется, ни один из узников не предоставит ему по своей воле подобную информацию.

Теперь ему надо разобраться с тем, какие ресурсы имеются в их распоряжении. Он посмотрел на Тайнад, которая укачивала жата, держа бластер под рукой и одним глазом приглядывая за медиком, который, казалось, был целиком поглощен укладыванием каких-то инструментов и препаратов в свой чемодан.

Обозревая окрестности, Жофре заметил и фигуры скремов, по-прежнему лежавшие вблизи ручья. Почему на них так подействовал стаз, Жофре не знал. Возможно, принадлежа к иному виду, они сразу же умерли от выстрела закатана.

Еще он увидел четверых членов Гильдии. Никто больше не вылезал из флиттера, чтобы поддержать нападавших, не целился через иллюминатор, чтобы поразить противника. Однако это не означало, что там не был заготовлен для них какой-нибудь мерзкий сюрприз.

Жофре обратился к девушке:

— Эти скремы… если они снова поднимутся…

Она кивнула головой.

— Я прослежу, Тень. Есть еще флиттер…

— Я туда как раз собираюсь. — Жофре взглянул на закатана, который теперь сидел, прислонившись спиной к камню. Было очевидно, что эта поза далась Цуржалу с большим трудом, ему пришлось напрягать искалеченную левую руку, но он был жив и сохранял сознание.

Двое связанных лежали не шевелясь. Жофре подошел к медику. Лучше принять предосторожности.

— Руки назад, — приказал он.

— У вас нет никаких шансов! — воскликнул тот. — Скоро прилетят нас искать. Праспар, — он кивнул на главаря, связанного цепью, — должен был послать сообщение в определенный срок. Если его не услышат… — он пожал плечами.

Жофре ничего не ответил. Он использовал почти весь свой пояс и запасы бинтов, чтобы связать пленников. От него никто не ускользнет.

Вначале надо осмотреть флиттер. Тайнад могла наблюдать за ручьем и неподвижными телами возле него. Заметив какое-нибудь шевеление, она поднимет тревогу.

Он приблизился к флиттеру со всеми предосторожностями следопыта, исследующего незнакомую территорию, полностью готовый в любой момент наткнуться на какую-нибудь неожиданность. Когда прилетевшие высаживались, они оставили дверь флиттера открытой. Изнутри не доносилось ни звука. Направив вперед свои чувства, Жофре не ощутил там скрытого присутствия кого-либо.

С бластером в руке он совершил прорыв, стараясь не сходить с того места, которое лучше всего укрывало его тело, и теперь, оказавшись спиной к стенке кабины, он быстро осмотрел салон.

Помещение было просторнее, чем можно было предположить, глядя снаружи. Там было шесть сидений, а за ними — свободное пространство, может быть, для багажа, хотя такового не было.

В первый иллюминатор около переднего сиденья было нацелено дуло какого-то орудия, которое могло быть либо крупным бластером, либо станнером. Жофре предположил второе, и, наверное, из него уложили его, когда флиттер подлетал на посадку. Он достаточно насмотрелся на более миниатюрные образцы подобного оружия и без труда мог разрядить этот крупный экземпляр, что и сделал двумя ловкими движениями, вытащив цилиндр, составлявший его боевой элемент.

Послышался шум, заставивший Жофре принять боевую стойку на полусогнутых ногах с бластером наготове. Шум доносился из коробки, помещавшейся перед тем местом, которое, очевидно, занимал стрелок. Передатчик! Если бы он мог передать ответ! Но он был не в силах это сделать, а на медика положиться было нельзя. Все было как на Цсеке, как на Вейрайте, машины такие сложные и совершенные. Этот передатчик, наверное, и сам мог сообщить, что у экипажа флиттера неприятности. Жофре не хотел ни малейшего риска.

Он выпустил в коробку разряд бластера, отчего она в последний раз жалобно пискнула, словно в ней действительно теплилась жизнь, а потом полыхнула удушающим дымом, отбросившим Жофре к дверям флиттера.

Его проблема ни на йоту не приблизилась к своему разрешению. Теперь он стоял в транспортном средстве, которое могло бы спасти им всем жизнь, но не знал, как им пользоваться. А возвращаться пешком с раненым Цуржалом, тремя пленниками, жатом…

Исша были приучены к индивидуальным действиям, в которых они могли полагаться только на себя, и с трудом расставались со своей независимостью. Он потряс головой, словно отгоняя беспорядочные мысли, не складывавшиеся в стройную картину.

По крайней мере, он заметил одно: стойку, на которой находились фляжки с водой. От их вида в Жофре проснулась жажда. Он взял ближайшую из них и заставил себя ограничиться всего тремя глотками, которых не хватило даже для того, чтобы сполоснуть пересохшие язык и полость рта. Но с тремя фляжками, свисавшими на лямках у него с плеча, он вернулся к своим спутникам, собравшимся возле скал.

— Скремы мертвы, — сообщила Тайнад. — Так говорит Ян. — Жат по-прежнему сидел у нее на плечах, но чирикал уже со значительной силой.

— Хоть это хорошо. — Правда, в этот момент данное обстоятельство беспокоило Жофре меньше всего. Протянув одну фляжку девушке, он пошел с другой к закатану, который полусидел-полулежал.

Закатану удалось каким-то образом добраться до своего сканера, который он держал искалеченной рукой. Закатан копался в механизме, пытаясь вытянуть из него блок питания, и, когда Жофре подошел, эта деталь как раз поддалась. Жофре почувствовал запах дыма.

— Сгорел! — пробормотал Цуржал.

Жофре подумал, что речь идет о камне асша. Сила, он отдал силу, чтобы вернуть их к жизни. Закатан потрогал внутренности блока питания.

— Энергия, не хватало только энергии. Теперь мы знаем. Остались только жара и пыль…

— Но, Ученый, какой нам теперь от этого толк? — Жофре не пытался скрыть мрачность своих мыслей об их будущем. — Я не пилот, ты не можешь вести флиттер. — Если мы лишимся одного из этих, — он указал на связанных пленников, — нам не удастся добраться никуда, за исключением места, которое они выберут сами. А там, — он указал в ту сторону, где находилась тундра, — у нас нет никаких шансов.

— У тебя вообще нет никаких шансов, Тень, — хрипло сказал главарь. — Если мы не пошлем сообщения, за нами прилетят. Если ты захочешь договориться со мной или с ними, — он указал на своих спутников, — забудь об этом. Гильдия не заключает компромиссов, они попросту прилетят и поразят стазом всех нас, а потом заберут то, что им надо, и оставят это место.

— Жофре, — воскликнула Тайнад, указывая на небо. — Они летят!

Жофре также услышал шум другого флиттера. Он может попробовать, шансы, конечно, очень малы, но их надо использовать! Жофре кинулся к холму. Его силы питались гневом и страхом. Он перебирался с кочки на кочку. Каким-то образом он добрался до расщелины и засел в ней. Но он был слишком изнурен для того, чтобы ровно установить дуло своего бластера на опоре из кочки и пальнуть во флиттер бластером до того, как на них прольется стаз, как это предсказал командир нападавших. Он даже не был уверен, что выстрела из бластера хватит, чтобы сбить флиттер. Ему оставалось лишь надеяться на это.

Но флиттер не стал снижаться, а совершил круг высоко над тем местом, где Жофре застыл в ожидании. Пальцы Жофре так сжимали оружие, что он, казалось, не смог бы их самостоятельно разжать. Он в последний момент заметил сверкающий опознавательный знак на борту флиттера и отвел свое оружие, опалив выстрелом близлежащую траву, но не задев транспорт.

Флиттер не нанес удара ни из станнера, ни из бластера. Он стал снижаться недалеко от собравшейся группы людей и сел около другого флиттера. Жофре, затаив дыхание, следил за тем, как из флиттера стали выходить люди в мундирах.

Первый из прилетевших, на котором был серебряный шлем, подошел к флиттеру Гильдии. Потом вышли другие, равнодушно миновав транспорт. Один на короткое время задержался возле мертвого тела, но поспешил дальше. Жофре стал спускаться с холма, все еще содрогаясь от испытанного стресса. Оказалось, что спускаться было гораздо труднее. Жофре никто не заметил, пока он не подошел к офицерам Патруля, окружившим связанных, в то время как патрульный командир разговаривал с Цуржалом.

— Хорошая добыча, — говорил командир.

Оборка на шее закатана потемнела, глаза были холодными, как у рептилии.

— Так мы, капитан, все это время служили наживкой? Что ж, это объясняет некоторые обстоятельства, которые меня удивляли.

— Вы говорите о наживке? — холодно спросил офицер. — Вы же сами очень желали устроить эту экспедицию, кажется, хотели что-то доказать, не так ли? Мы просто позволили вам совершить то, что вам хотелось. Вы же получили результаты, к которым стремились? У нас есть видеозаписи, поистине удивительные. И мне кажется, что вам больше не следует опасаться интереса со стороны Гильдии. Гильдия многого лишилась, включая секретный внутренний порт, которым так дорожила. В целом операция прошла очень успешно, вы согласны?

Цуржал указал на свою сожженную руку.

— За все заплачено дорогой ценой.

Патрульный офицер утратил часть своей самоуверенности.

— У нас есть регенерирующие приспособления, Ученый. Сюда направляется медицинский корабль со специалистами на борту. Вам будет оказано необходимое внимание. Мы вам в высшей степени признательны.

Жофре ощутил крайнюю усталость. В присягнувшем теперь отпала всякая необходимость. Он завершил свою миссию. Теперь он чувствовал, что несколько раз был недостоин звания исша.

Исша — Тайнад. В тот же момент он вспомнил, что сказал командир противника. Тайнад была послана, чтобы взять его в плен и доставить Шагга. Что ж, в нем осталось достаточно сил исша, чтобы не дать так просто с собой расправиться.

«Друг… друг…»

— что-то потянуло его за рукав, и, нагнувшись, Жофре увидел, что за манжет цепляется жат. Но жат находился в руках Тайнад, которая подошла к Жофре так близко.

«Друг!» — Это слово прозвучало в его мыслях точно приказ, требуя понимания. Жофре обернулся к девушке.

— Но ты же присягала!

Тайнад выпустила Яна. Достав из волос палочки, она протянула их Жофре.

— Они прислали мне их на Вейрайте. Я получила приказ, но не давала присяги перед Высоким алтарем.

— Они будут тебя преследовать. Я знаю Шагга.

Она гордо посмотрела на Жофре.

— Шагга могут посылать приказы, но им не присягают.

— Тогда кто-нибудь присягнет против тебя, Сестра, если… — Он посмотрел на скалу, к которой прислонялся, и в нем стала собираться новая энергия. — Твой нож из рукава, Сестра, дай его! — Он протянул руку.

Она глядела на него, не понимая. Ян ухватился за ее другую руку, умоляюще мяукая.

Тайнад медленно достала свое самое ценное, самое почитаемое оружие и отвела его чуть в сторону. Жофре, протянув руку, сомкнул пальцы на обнаженном лезвии.

— Тяни, — приказал он, и Тайнад исполнила повеление почти инстинктивно. Он почувствовал, как нож надрезал его кожу. Тайнад с удивлением переводила взгляд с Жофре на свой нож, а Жофре поднес ко рту ладонь, окрасившуюся кровью.

— Ты сделала так, как тебе приказано, — пояснил он. — Моя кровь окропила твой нож. Ты можешь в этом поклясться хоть перед Магистром Ложи, хоть перед Шагга и будешь говорить чистую правду.

Впервые маска, постоянно присутствовавшая на ее лице, исчезла, и перед Жофре предстала настоящая Тайнад.

— Да будет так, Брат Теней, — сказала она полушепотом.

— Да будет так, — твердо повторил он. — Сестра Теней!

— Жофре, Тайнад!

Они вернулись к действительности, отзываясь на восклицание Цуржала.

— Это мои сотрудники, капитан, — пояснил Жофре. — Именно благодаря им Гильдии не удалось положить конец вашим играм, пока вы ни прибыли с некоторым опозданием. А теперь, пожалуй, мы воспользуемся благодарностью, которая, как вы только что сказали, нам причитается!

* * *
Они снялись с Лочана на патрульном крейсере, где Цуржала уложили на больничную койку, а его искалеченную руку поместили под капсулу, обдувавшую ее каким-то жизнетворным газом.

— Ты присягал мне, а мое дело завершилось, — обратился Цуржал к Жофре. — Я заявляю, что ты исполнил свою миссию. Разве только…

— Что? — перебил Жофре.

— Разве только ты захочешь принять на себя это бремя на всю жизнь?

— Какое же это бремя! — с жаром воскликнул Жофре, вспомнив, что испытывал подобную радость, лишь когда с ним был Магистр его Ложи. Того, что предложил ему закатан, он не смел даже желать.

— Тайнад, Драгоценная! — закатан обратился к девушке, не ожидая более от Жофре подобного ответа.

— Я больше не Драгоценная. Мне кажется, есть другие пути.

— Есть путь, по которому мы можем идти вместе, — сказал Цуржал. — То, что мы сделали на Лочане, — лишь начало. Во Вселенной столько древностей, которые мы сможем открыть!

Перебинтованная рука Жофре, поднявшись, сделала знак «Привет-товарищу-Теней», который редко делали исша.

Рука Тайнад ответила ему знаком «Да-будет-так!»

— Теперь мы не будем иметь дела с тенями других, только со своими собственными, — сказал Жофре вслух.

В его раненую ладонь легла маленькая лапка, в то время как другая такая же оказалась в руке Тайнад. Так крепко замкнулась последняя связь.



НОЧЬ МАСОК (роман)

Урод Ник, найденный во время войны в разрушенном корабле, и не подозревал, как изменится его судьба этой ночью. Незнакомец уведет его прочь, и Ник найдет свое настоящее лицо и свое настоящее имя…

Глава 1

День выдался на редкость унылый. Земля, небо, здания — все было окрашено в одни и те же серые безрадостные тона. Ник Колгерн стоял, притулившись под нависающей аркой, спасаясь от дождя. Холодный, мелкий, наполняющий воздух хлюпаньем и шуршанием, он был под стать гнетущим мыслям, никак не покидающим его головы. Глаза Ника глядели в пустоту, тонкие пальцы машинально теребили и поглаживали перед выцветшей, свисающей с худых плеч куртки. Он дрожал от сырости и холода, но по-прежнему не делал ни единого шага к близкой двери. Слишком хорошо знал он, что ожидает его за этой дверью. Тот же серый цвет, только еще более тусклый, прогнившие нары и множественное дыхание людей.

Большие бараки Диппла… Особая зона для бродяг и отребья. Все, чем мог бы похвастаться обитатель здешних мест, — это право на угол, угол, который нужно было постоянно отбивать и отстаивать. На большее здесь не рассчитывали.

Правая ладонь Ника прикрывала нижнюю часть лица — привычка, которую он давно уже не замечал. Зыбкая защита от чужих взглядов, чужих кулаков.

Он прятал то, что располагалось ниже его больших голубовато-зеленых глаз.

Заметив людей, входивших во двор, он теснее прижался к стене. Они прошли, хлопнув дверью, не обратив на него никакого внимания.

Моук Варн и Брин Ник. В мире Диппла их по праву считали важными персонами. По праву… Ник поискал более подходящее слово, но не нашел.

Само собой, все его определения там, за воротами Диппла, не стоили и ломаного гроша. Важными персонами Моук и Брин были только здесь, внутри этих почерневших от сырости стен. Но это были границы его мира, и Ник безропотно принимал Диппл со всеми его законами и оценками в отношении других и в отношении самого себя. И если уж он слыл в этом мире неудачником, то, видимо, так оно и было, а не то, чтобы Моуку или кому-то другому взбрело в голову называть его так.

Впрочем, когда-то не существовало Диппла, не ведали ужасов космической войны. Когда-то, когда-то… Это было то далекое время, когда маленький мальчик был кем-то другим, совсем другим… Глаза Ника потемнели. Он неотрывно смотрел на косую сетку дождя и продолжал вспоминать. Все началось с войной. Да, именно тогда разразившиеся беды обдирающей в кровь метлой взмутили и подняли на поверхность все самое грязное и никчемное, небрежно и грубовато смели в смердящую кучу. Это и стало Дипплом — своим на каждой планете, месте, где было позволено догнивать в забытьи и нищете, где речь даже не заходила о людях. Они являли собой мертвое статистическое число, сноску в малочитаемой литературе, факт, о котором в свободном мире старались всячески забыть.

Война практически завершилась, но равнодушные с ненавистью, порожденные ею, продолжали жить. Они укрылись под глянцевые красочные слои, научились улыбаться, но при всем том не забывали напоминать о себе. Напоминать ежедневно…

Пальцы Ника плотно прижались к лицу. Загрубевшие шрамы, морщины…

Давным-давно лицо его покрывала маска, что была страшнее всяких кошмаров, и которую никогда уже ему не придется снять. Десять лет прошло с тех пор, как грузовой корабль попытался спасти маленькую колонию, волею судьбы оказавшуюся в пограничной зоне, контролируемой врагом. Неудачливого спасателя зацепили слепым залпом, заставив рухнуть на бесплодную планету.

Ник до сих пор недоумевал, что же позволило ему выжить, уцелеть в той беде. Как ребенок с разодранным обожженным лицом продолжал жить рядом с умирающим? Он продержался до того самого момента, когда, казалось бы ниоткуда, пришло спасение: люди в космической броне, нечаянно заглянувшие в отсек изувеченного корабля, где съежившимся комком Ник продолжал свою маленькую борьбу между жизнью и смертью. Он помнил тот их приход, окутанный хаосом впечатлений, затуманенный бредом и болью. И еще был страх. Страх перед неизвестностью, не отпускавший его ни на минуту. Именно тогда в его жизнь и вошел Диппл. Здесь же, на Корваре. Сначала больница, а позднее бараки. Тот самый Диппл, в котором ни на мгновение он не расставался с тоской, с отчаянным чувством одиночества.

Впрочем, иногда он мечтал — да! Он грезил о стране под другим небом и другим солнцем, более теплом и иного цвета. Но было ли это воспоминанием или только сном? Память хранила лишь разрозненные обрывки блеклой, потянувшейся с момента аварии череды дней. С тем лучезарным миром его связывал разве что именной диск, что нашли на его теле явившиеся на корабль люди. Ник Колгерн, имя, состоящее из стандартных символов, ровным счетом ничего не говорившее властям. На первых порах ему пытались задавать вопросы о его прошлом, но очень скоро прекратили, убедившись в полной его беспомощности. Кроме того, людей отталкивала его внешность. Обезображенное лицо не располагало к дружеским беседам, и, в конце концов, случилось то, что и должно было случиться: Ник превратился в отшельника, единственным развлечением которого стало чтение. Для книг и летописей не имел никакого значения тот факт, что Ник походил на человека лишь от уровня глаз до макушки головы, скрытой под копной жестких, как проволока, волос, цветом напоминающих черный янтарь. Он научился уходить в мир фантазий, заставляя трудиться собственное воображение. Он погружался в сладостные галлюцинации столь глубоко, что временами ему начинало казаться, что это и есть его настоящая жизнь. Диппл с его переполненными людьми бараками черным пугающим силуэтом уплывал в далекую мглу. На робкие уколы разума, пытавшегося вернуть его на землю, Ник не обращал внимания. Маленький мир грез был единственным из всего его небогатого имущества, что он по-настоящему ценил. Именно этот мир выгнал его под дождь. Он желал поскорее окунуться в грезы, хоть на короткое время забыть о бараках и сером унынии. Оттолкнувшись от стены, Ник побежал к темнеющей громаде склада. Скучающая в дверях охрана не заметила его. За все эти долгие годы Ник успел превратиться в первоклассного специалиста по части конспирации.

Пригибаясь и стараясь ступать бесшумно, в несколько секунд он достиг обычного своего укрытия. Крохотное отверстие между ящиками и полусгнившими досками, в которое едва мог протиснуться взрослый человек. Вытянувшись на расстеленном куске материи, Ник замер. Барабанная дробь дождя доносилась теперь приглушенно и действовала успокаивающе. Забыв о неудобстве, готовый вот-вот погрузиться в сон, Ник покорно закрыл глаза.

— …должно быть, ты прав. Я поторопился…

Слова эти совершенно не вписывались в ту фантазию, что начинала уже обволакивать Ника. Они вызвали у него легкое раздражение. Их можно было бы пропустить мимо ушей, но что-то в голосе говорившего заставило Ника открыть глаза и прислушаться.

— Нельзя действовать, пока мы не будем абсолютно уверены.

— Да, но пока мы здесь рассиживаем и дожидаемся взлета, дело может принять действительно неважный оборот.

Ник перевернулся со спины на живот и начал как червь продвигаться по своему затемненному тоннелю к крайним ящикам. Он хотел рассмотреть беседующих. Добравшись наконец до ящиков, он приподнял голову. Глаза его уперлись во мрак. Разговор, который он услышал, наверняка носил конфиденциальный характер. Диппл был переполнен тайнами, и далеко не в первый раз Ник получал возможность прикоснуться к одной из них. И он прекрасно сознавал, что подобная осведомленность может оказаться чреватой для него.

— Повторяю, мы можем упустить свой шанс! Время идет, и слишком большая роскошь распыляться в этом деле. Это, надеюсь, вы понимаете?

Стовар! Ник видел внизу две фигуры, немногим отличающиеся от теней, но этот голос он знал. Здесь, на Диппле, Стовар был одним из тех, кого называли крупным хищником. По крайней мере, ни Моук, ни Брин не шли ни в какое сравнение с ним. Стовар ворочал делами, о которых они и не подозревали. До Ника доходили слухи, что он принадлежал к Воровской Гильдии, а для того, чтобы попасть в Гильдию, нужны были огромные средства. Обладая связями, как поговаривали, охватывающими половину Корвара, он не гнушался и торговлей краденым, всегда мог снабдить партией наркотиков.

Ника трясло. Подслушать даже самую малость из сказанного Стоваром могло означать верную смерть. Вцепившись в ящик, возле которого он лежал, стараясь унять взволнованное дыхание, Ник не осмеливался пошевелиться. Ему страшно было подумать о том, что будет с ним, если Стовар и его приятели поймут, что они не одни.

— Ладно, выбора нет, — человек, стоявший возле Стовара, говорил неторопливо и спокойно. — Но меня смущает то, что мы принимались за это дело уже дважды, и дважды оно обходилось нам в кругленькую сумму. И если мы снова направимся к Маргану, он обязательно поднимет цену. Не такой уж он осел, чтобы не понимать своей выгоды.

— Мы можем прижать Маргана.

— Хотел бы я знать, кому от этого не поздоровится. Стоит его припугнуть, и можете смело попрощаться с Бретреном. Готовы ли вы к этому?

Марган наш человек и он необходим нам. Кроме того, в своем деле он незаменим. Так что не стоит хитрить, Бретрен вступится за него, какой бы фокус мы не выкинули.

Бретрен! Только сейчас мозг Ника окончательно очистился от полусонных фантазий. Стовар, вероятно, пытался связаться с Бретреном — космической секцией Воровской Гильдии, что занималась сбором добычи в далеких пограничных мирах. О чем это ему говорило? Только об одном: сделка, на которую намекали говорящие, должна была быть очень крупной. Стовар возглавлял уголовный мир Диппла, но среди членов Гильдии он был наверняка лишь невзрачной пешкой, которой действительные властелины бросали лишь малые крохи со своего стола.

— Похвально! Но кое в чем наш друг безусловно прав. У нас совершенно нет времени.

Там внизу находился третий! Ник попытался уловить его тень, но не смог. Незнакомец стоял вне поля его зрения. Узнать Стовара Нику было несложно. С кажущимся безразличием к уродству Ника тот время от времени снабжал его мелкими поручениями, что было для Ника, пожалуй, единственным способом заработать на покупку книг…

— Согласен. Но третья попытка Маргана будет действительно выглядеть подозрительно. У нас могут быть неприятности.

— Серьезное предостережение, — отозвался невидимый третий. — Кажется, вы упоминали о том, что мы располагаем пятью днями? Это, в самом деле, так?

— Пять дней. А затем придется выжидать три планетных месяца, прежде чем совершить новую попытку.

— Пусть так. Мы подождем.

— Но… — Стовар попробовал возразить, но его перебили.

— Подумай! Разработать весь план, найти нужного человека — и все это за пять дней? Это невозможно! Когда-то я пытался выполнить нечто подобное, но вовремя сообразил, что забрать все с Корвара и добраться до звезд — это еще не все. Нужна длительная подготовка, и мы должны выждать эти три месяца.

— Но не забывайте, — подал голос Стовар, — мы ведь уже убедились, что Инэд успел предпринять кое-какие шаги против нас. Поэтому я считаю, что надежнее выполнить прямой бросок.

— Что совершенно невозможно, — холодно возразил его приятель. Уровень безопасности не слишком-то высок. Я имею в виду установку, разработанную Геригарцем. Никакой иной техникой мы попросту не располагаем. И разве не вы сами настаивали еще совсем недавно на необходимости соблюдать осторожность?

— Разумеется, осторожность прежде всего. Но каждая новая отсрочка это еще один шанс Инэду, чтобы вычислить нас.

Из темноты донесся тихий смех.

— Похоже, забрели в тупик, а, Стовар?.. А я, признаться, все-таки верю в свою звезду. Мы либо осуществим задуманное, либо…

— Поставим на всем крест! Некоторые детали операции до сих пор неосуществимы. Это самая дрянная ракета, которую я когда-нибудь видел!

— Похоже, ваш командир не совсем согласен со вами, Боувэй? Если желаете, вы всегда можете выйти из игры.

В ответ послышалось ворчание. Ник с напряжением прислушался. Что-то настораживало его в голосе третьего. Произношение было правильным, тон властным, но отчего-то Ник все больше склонялся к тому, что человек этот не принадлежал Дипплу. Обитатели бараков догадывались, что Гильдия имеет своего человека в Планетной Службе среди руководства порта. Могло оказаться и так, что человек этот был одним из этих троих.

— М-да… Три месяца, — пробормотал Стовар. На этот раз в его голосе слышалась нотка покорности. — А что будет, если по истечении трех месяцев мы так и не найдем нужного человека?

— Мы постараемся его найти. Во всяком случае, если верить прогнозу ФС, мы отыщем его.

Кто— то из собеседников скептически хмыкнул.

— Тогда почему бы вашей ФС не подсказать, где его искать? Может быть, этот человек даже не на Корваре. Вы думали об этом?

— Скорее всего, он все-таки здесь. Оглянитесь вокруг! Диппл превосходное сборище кандидатов!

— Не вижу ничего, кроме нагромождения грязи и своры оборванцев, презрительно высказался Боувэй.

— Это лишь на первый взгляд. Вглядитесь повнимательнее, и вы увидите иное. Здесь самый полный набор галактических рас, представителей более чем сорока миров. Осколки войны и кораблекрушений, согнанные в одно место без всякого разбора. Такой пестроты вы больше не увидите нигде.

— Ну, разве что в другом Диппле, — вставил Стовар.

— Согласен. Только где это? Ближайший от нас Диппл находится на Кали, шесть месяцев беспрерывного полета. Мы не можем себе позволить длительные поиски. Если ФС предполагает, что он здесь, то и нечего ломать голову, надо искать. Лучшего варианта вы все равно не предложите.

— Вероятно, вы правы. Придется искать его здесь… Надо сказать, здесь намешано всякого добра. Единственное, что объединяет этот сброд это внешнее сходство с людьми.

— А большего нам и не понадобится, — сказал невидимый Нику человек. Лишь бы он сумел пройти контрольные фильтры. Так что терпение, и мы…

Ник вздрогнул. То же сделал, наверное, и говоривший, оборвав фразу на середине. Резкий свист оглушил их. Тени Стовара и Боувэя застыли. Глядя на них ощутил, что во рту у него пересохло, часто и сильно забилось сердце. А в следующий миг каким-то шестым чувством он понял, что его заметили. Но каким образом?

Закричав, он рванулся, силясь высвободить ноги, но тот, кто ухватил его за лодыжки, был намного сильнее Ника. Он барахтался, цепляясь за пустоту, словно зверек, попавший в капкан, но не мог сдвинуть свое тело ни на сантиметр. Хватка незнакомца на мгновение ослабла, но только лишь для того, чтобы освободившейся мощью подхватить обессилевшего Ника и швырнуть его с высоких штабелей вниз, под ноги заговорщикам. Беспомощный, жалкий, он рухнул на землю не в силах ни говорить, ни сопротивляться.

— Крысенок, заглянувший не в свою нору, — процедил кто-то.

Нику не следовало подниматься. Едва он сделал это, вылетевший из темноты кулак обрушился на его челюсть. Съежившись, он ждал второго удара, но его не последовало. Вместо этого яркий луч резанул ему по глазам, и он невольно поднял руки, защищаясь от выжимающего слезы света.

— Только поглядите на него!

Кто— то ухватил Ника за волосы и грубо подтолкнул поближе к фонарю.

Ник зажмурился.

— Ты знаешь его, Стовар?

— Кажется, Боувэй уже сказал: крысенок, сунувшийся не в свою нору.

— Черт побери! Личико-то — что надо! Вполне достаточно, чтобы вывернуться наизнанку от ужаса. Стовар, а, может быть, нам использовать его? Или дать ему бластер, и пусть покончит с собой. Не думаю, что жить с такой рожей — большая радость.

— Какая у него рожа, это не так уж и важно, — голос человека, держащего фонарь, звучал вдумчиво и неторопливо. — Пожалуй, по росту и возрасту он подошел бы нам. Кто знает, возможно, это именно то, что нам нужно. Во всяком случае, одной проблемой было бы меньше.

— Вы действительно собираетесь использовать этого оборванца? удивился Боувэй. — Сказать по правде, не очень мне нравится эта затея.

— Твое дело. А я вот, напротив, начинаю верить, что госпожа Удача наконец-то улыбнулась нам. Если показать его Джине, она сделает из него все, что мы пожелаем.

— Как бы то ни было, с ним надо что-то делать. Он слышал нас, — это говорил Стовар. — Пожалуй, мы упрячем его в один из этих ящиков, и парочка ребят поможет перетащить его ко мне.

Последнее, что расслышал Ник, было недовольное ворчание Боувэя. А в следующее мгновение он стремительно погрузился в непроглядную тошнотворную тьму…

Он лежал на твердой неудобной поверхности. Кусок полотна, который обычно расстилался на полу убежища, куда-то пропал. И страшно болела голова, чего никогда не было прежде. Он выходил из своих снов наоборот поздоровевшим, с окрепшим желанием жить и терпеть свое горестное существование. Но сейчас все было иначе. Да и было ли это пробуждением?

Ник все больше начинал сомневаться в этом. Мысли его прыгали, и чувство тошноты странным образом концентрировалось в больной голове, а не в желудке, как обычно. Постепенно обрывочные воспоминания складывались в цельную картину. Продолжая оставаться в неподвижности, не открывая глаз, Ник лежал, последовательно кусок за куском выстраивая цепочку печальный событий, приведших его сюда. Склад, трое заговорщиков и внезапное нападение сзади. Да, все так и было. Они сумели заметить его и не позволили убежать. От напряжения мускулы Ника заныли. Сейчас он из всех сил вслушивался в окружающее, ловя малейшие шорохи, пытаясь выжать из них хоть малейшую информацию о сложившемся положении. Он лежал на чем-то твердом — это он уже определил, но прежде чем открыть глаза и выдать тем самым свое пробуждение, Ник хотел узнать все, что только представлялось возможным.

Издали донеслись приглушенные голоса, и вместе с ними долетел слабый неуловимо знакомый запах. Что-то сладковатое, со специфическим ароматом.

Ник догадался. Это был запах Канбианского вина, и единственный обитатель Диппла, кто мог позволить себе подобную роскошь, был, безусловно, Стовар.

Стало быть, Ник по-прежнему находился у него в руках.

Ник наконец-то осмелился открыть глаза, но взгляд его тотчас увяз в темноте.

Он попробовал пошевелить руками, но обнаружил, что справа и слева тело его стиснуто дощатыми стенками. Должно быть, глаза начинали привыкать к мраку, потому что он разглядел над собой тонкие щели в перекрытии ящика.

Открытие было не из приятных. В панике Ник попытался было сесть, но быстро понял, что не в состоянии сделать это. Ему приходилось мириться с обстоятельствами.

Итак, он в ящике, и ящик этот во владениях Стовара. Но, если он до сих пор жив, это говорило уже о многом. Они могли бы расправиться с ним еще там, на складе, и раз уж этого не произошло, стало быть, Стовар не собирался приканчивать его.

Бездействие вынуждало его к анализу ситуации, и Ник продолжал ворошить свою память. Он помнил, как что-то или кто-то ухватило его за ноги, помнил свой странный паралич после приземления. Только сейчас он сообразил, что забраться следом за ним в тесную нору никто из этих троих не мог. Значит, сила, швырнувшая его вниз, не принадлежала человеку. Но тогда что же?.. Впрочем, сейчас его интересовало не это, он размышлял о причине своего пребывания у Стовара. Кто-то из тех троих сказал, что Ник подходил им по росту и возрасту, и что его уродство не имело для них никакого значения. Но зачем он мог им понадобиться?..

Звук приближающихся шагов заставил его замереть. Шаги остановились совсем рядом, и крышка ящика отлетела в сторону. На Ника пристально смотрел загорелый до черноты незнакомец. Такой загар мог быть только у настоящего астронавта. Черты лица его были правильными, но глаза сидели столь глубоко, что невозможно было определить, какого они цвета. Гладко выбритую голову незнакомца украшал хохолок, казавшийся на расстоянии белым пером птицы. Губы незнакомца тронула легкая улыбка, и Ник почувствовал, что сковывающий его страх начал рассасываться.

Бронзового цвета рука протянулась к нему и, ухватив за ворот, поставила на ноги. Проделал все это незнакомец с удивительной легкостью так, словно Ник совершенно ничего не весил.

— Не волнуйся. Через минуту ты будешь в полном порядке.

Затекшие члены действительно вновь обретали чувствительность. С помощью того же незнакомца Ник перешагнул через стенку ящика и неуверенно присел на предложенный стул. Незнакомец устроился напротив него. Только сейчас Ник получил возможность разглядеть его целиком. Человек, вызволивший его из ящика, носил одежду астронавта, грудь его украшала тройная звезда капитана. Сложив свои огромные ладони на коленях, незнакомец чуть подался к Нику, и впервые за многие годы Ник не попытался прикрыть свое изуродованное лицо. С упрямым вызовом он ответно взглянул в глаза незнакомца, выставляя напоказ свои шрамы.

— Я был прав! — белый хохолок на голове незнакомца забавно дрогнул. Похоже, ты наш шанс.

Глава 2

Незнакомец продолжал с улыбкой глядеть на Ника. Казалось, сложившаяся ситуация забавляла его. Помедлив, Ник проговорил:

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

— В этом пока необходимости нет. Давно у тебя такое лицо?

— Около десяти лет. Меня вытащили из обломков полуразрушенного корабля. Еще во время войны.

— М-да… И ты не пытался лечь на операцию?

Ник с трудом справился с нахлынувшим на него волнением. Но в словах спрашивающего не было ни отвращения, ни брезгливости, и Ник заставил себя ответить правдиво.

— Они пытались что-то делать с моим лицом, но ничего не вышло. Что-то там из-за кожи. Она отслоилась через несколько месяцев, а на повторную операцию они не раскошелились. Кому это нужно — тратить деньги на какого-то бродяжку из Диппла.

Незнакомец, сам того не подозревая, коснулся самой больной его темы.

Ник прекрасно знал, что здесь, на Корваре, существовал целый штат прекрасных хирургов и косметологов, которым было бы нетрудно вернуть ему человеческий облик. Но между ними и Ником стояла пропасть, широкая и непреодолимая. Он прекрасно представлял себе, сколько нужно было заплатить медикам за возню с пациентом, у которого столь плохо приживается искусственная плоть.

— Дело не поздно исправить сейчас.

Ник подавил вспышку ярости.

— К сожалению, я — не один из них, из семей элиты, — с трудом проговорил он. — Кроме того, при такой восстанавливаемости, как у меня, даже их кошельков может оказаться недостаточно.

— Не говори столь уверенно о том, чего не знаешь, — незнакомец поднялся на ноги. — Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и элементарное везение.

— Везение? — эхом отозвался Ник.

— Да, везение, черт подери! Слушай меня внимательно, малыш. Сейчас я скажу тебе нечто важное. Так уж вышло, что ты оказался кандидатом номер один. Мне понадобится твоя помощь, а взамен я мог бы тебе кое-что предложить. Что, к примеру, ты сделал бы ради своего нового лица?

Взгляд Ника застыл. Незнакомец говорил вполне серьезно. Что бы он отдал за свое новое — настоящее — лицо? Спросить такое у него?.. Он был поражен. Неужели незнакомцу еще нужно было отвечать?..

— Все, что угодно! — выпалил он.

— Отлично. Тогда с тобой стоит поработать… Стовар!

В дверях появилась знакомая Нику фигура.

— Я забираю у тебя Колгерна, — объявил ему незнакомец.

Мутные глаза Стовара равнодушно скользнули по лицу Ника. Он слегка нахмурился.

— Тебе виднее. Когда ты хочешь забрать его?

— Прямо сейчас.

Стовар пожал плечами.

— Как хочешь, Лидс. Если ты выбрал, то теперь это уже твоя забота.

Незнакомец, которого звали Лидсом обернулся к Нику.

— Ну, а ты запомни. Если ты хочешь получить смазливенькое личико, тебе придется сперва заработать его. Это понятно?

Ник кивнул. Конечно же, он понял. Все, чего жаждет душа, надо или зарабатывать или завоевывать. Он уже понял, что Лидс был одним из парней Гильдии или Бретрена, и нетрудно было догадаться о том, какого рода работу хотят ему предложить. Но это ничуть не смущало его. Это чепуха в сравнении с тем, что ему обещали взамен. Кроме того, любой бродяжка Диппла знал, что для него и ему подобных существует лишь один закон — закон тьмы. Закон света существовал для имущих, и только для них.

— Значит, поступим так, — незнакомец продолжал внимательно смотреть на него. — Слушай и запоминай. Ты — сын астронавта, моего бывшего командира. Я нашел тебя здесь и, поручившись перед властями, вызволил из Диппла. Думаю, охрана не будет возражать. Они только рады, когда вас становится меньше. Тем более, все будет исполнено вполне законно. Ты возьмешь что-нибудь из своих вещей?

Ник недоуменно дрогнул бровями. Что Лидс имел в виду? Устройство для чтения летописей, книги?.. Это было единственное имущество Ника, но и от него он мог сейчас с легкостью отказаться ради того, чтобы вырваться отсюда, стать новым Колгерном, свободным, и, может быть, счастливым.

Никогда ранее не испытываемое им чувство клокотало в груди. Чувство, связанное с замаячившими на горизонте надеждами.

— Нет, — Ник не в состоянии был управлять голосом, и его хватило только на это единственное слово.

— Хорошо! — та же бронзовая рука, что вытащила его из ящика, помогла Нику подняться на ноги. Запинаясь, он прошел через комнату и, минуя деловые апартаменты Стовара, равнодушно отметил про себя, что в одном из кресел сидит Моук Варн. Моук был тенью из прошлого и теперь не значил для него ровным счетом ничего. Это было одним из снов Ника, кошмарным, уходящим навсегда сном. Прошлые же его грезы, воплощенные в реальность, в эту мускулистую, поддерживающую его руку, властно вводили его в жизнь. Он был настолько опьянен, что даже не порадовался тому недоумению, что явственно проступило на лице привставшего Моука.

Они вышли во дворик, окутанный туманом, и голос Лидса стал более резким.

— А теперь слушай внимательно. Меня зовут Строуд Лидс. Я свободный торговец. Твой отец был моим командиром на Дневной Звезде, когда разразилась война. В одном из сражений на Иджоку он был убит, и в течение последних трех лет я искал тебя в Дипплах на разных планетах. Искал и нашел, понял, мой мальчик?.. Удача, конечно же, госпожа Удача! Я знал, что она сопутствует мне. Я бы не понял этого лучше, если бы не почувствовал тогда на складе, что кто-то подслушивает наш разговор. Держись за меня малыш, и частица Удачи сама собой перепадет и тебе!

Лидс подмигнул ему. На губах его играла улыбка игрока, собирающегося снять с зеленого бархата крупный куш. На вялых ногах Ник тщетно пытался приноровиться к широкому шагу капитана, перебирая в голове сказанное Лидсом. Он с трудом заставлял себя поверить, что происходящее с ним — не сон. Туман окутывал дворик, туман стоял перед глазами. Он почти не слышал бойких объяснений Лидса в регистратуре и машинально кивнул, когда тучный надсмотрщик поздравил его с нежданно привалившим счастьем. Все это и в самом деле походило на счастье. И он, который давно уже не помнил, как выглядит прекрасное лицо фортуны, начинал верить в нее с той же заразительной страстью, что и Лидс.

Вскоре они были уже за пределами Диппла. Немного отставая от своего властного спутника, Ник наслаждался новыми нахлынувшими на него ощущениями. Он мог бы пересчитать по пальцам те редкостные случаи, когда он оказывался за воротами Диппла. Больница и связанная с нею боль безнадежного приговора, магазин, в котором через третьи руки ему удавалось покупать дешевенькие книжки. О, когда-то в них заключалась вся его жизнь!

Как тщательно он сберегал ее от посторонних!.. И вот он уходил из Диппла насовсем, действительно уходил!

У ближайшего коммутатора Лидс торопливо набрал незнакомый Нику код.

Начинался дождь, второй за этот промозглый день, и капитан накинул на голову капюшон. Нику было нечем прикрыться и он стоял, слизывая с жесткой, покрытой рубцами кожи губ прохладную влагу. Его это ничуть не трогало.

Даже дождь здесь, вне бараков Диппла, казался совсем иным, чуть сладковатым на вкус и чистым.

Долго ждать не пришлось. Вызванный капитаном флиттер, взметнув брызги, приземлился в десятке шагов. Когда они уже садились на обитые бугорчатой кожей места, Лидс молча поглядел на парня. Он больше не улыбался. В лице его проглядывала какая-то пугающая жесткость.

— Я принял решение, но это еще не все. Многое зависит от того, что решат Джина и Искхаг.

Ник съежился. В его огромном, разросшемся до небывалых размеров счастье, появилась трещинка. И ядовитой струйкой через эту трещину начал просачиваться страх.

— Но, — продолжил Лидс, — поскольку многое в этом деле зависит от меня, думаю, они согласятся с моим выбором.

Бурлящее опьянение проходило. К Нику вновь возвращалась способность спокойно оценивать события. Он был счастлив, что Лидс вытащил его из Диппла, но он понимал также, что если дело, ради которого его взяли с собой, провалится, он вновь вернется в бараки. Иного места для его изуродованного лица не существовало. Корвар слыл планетой удовольствия.

Вся экономика планеты работала на обеспечение сытой роскоши для богатейших людей галактики. В этом мире Нику Колгерну отводилось лишь одно-единственное место — Диппл.

Флиттер отклонился от транспортный линий города и летел сейчас над внешним кольцом загородных вилл и особняков. Ник, обмирая, смотрел вниз на чудесные дома, пышную растительность, завезенную может быть из полусотни разных миров. Кто знал, доведется ли ему еще когда-нибудь видеть все это?..

Флиттер подпрыгнул в воздухе, одолевая живую изгородь кустарника, усыпанного великолепным сиянием похожих на капли воды цветов, и совершил посадку на крыше широкого, примостившегося на склоне горы здания. Выйдя из летательного аппарата, они стали спускаться в сад. Дождь продолжал лить, собираясь в шумные ручьи и устремляясь в водостоки, расположенные вокруг дома. Ник, подняв голову, увидел, как освободившийся от пассажиров флиттер резко взмыл в воздух, возвращаясь на городской таксодром.

— Давай, давай! — Лидс подтолкнул его вперед, поясняя тем самым, что времени у них не так уж и много. Внезапно дождь прекратился. Нику показалось, что их окутало мерцающее серебряное сияние, воздух пронзило низкое гудение. На мгновение сияние стало материальной поверхностью, но вновь затуманилось, растворяясь в воздухе, наподобие сахара, брошенного в воду. Они находились уже не под открытым небом, а в затемненной нише, из которой можно было видеть длинный коридор.

— Сюда!

Лидс шагал быстро, и Ник едва поспевал за ним. Стены, вдоль которых они двигались, были блестящие и гладкие, такого же серо-зеленого цвета, как и вся наружная часть здания. Постепенно у Ника сложилась убежденность, что они спустились не во внутренние этажи здания, а значительно глубже.

Возможно, это было подвальное помещение. Ник изумленно расширил глаза.

Стена, до которой дошел Лидс, отъехала в сторону, открыв вход в ярко освещенную комнату. Они вступили на красный, пружинящий под ногами ковер, и Ник бегло окинул взглядом находившихся в комнате людей. В креслах новейшей конструкции, какие Ник видел только на рекламных плакатах, сидели мужчина и женщина. Судорожным движением Ник попытался прикрыть лицо, но остановил руку на полпути. Что-то особенное во взгляде женщины остановило его. Может быть, отчасти это было то самое, что привлекло его в Лидсе. На лице женщины не отразилось ни брезгливости, ни отвращения. Она смотрела на него так, словно он был обычным парнем, ничем не отличающимся от сотен других людей. Присмотревшись к ней, он решил, что она значительно старше, чем показалось ему вначале. Светловолосая, с огромными голубовато-зелеными глазами, одета она была удивительно просто. Тонкими пальцами она держала молочного цвета пластину, время от времени поднося ее ко рту и слизывая с нее розовую пасту.

Делала она это довольно непринужденно и ни на миг не сводила с него своих завораживающих глаз.

В соседнем кресле расположился мужчина, чье одеяние представляло полный контраст с бесцветной туникой женщины. Его распахнутая на груди рубаха была расшита драгоценными камнями. Голубоватого оттенка кожа, чересчур крупные нос и подбородок выдавали в нем чуждое Земле существо.

Небольшой, тщательно подогнанный по размеру черепа шлем покрывал его голову, и там, где у обычного человека располагались уши, Ник разглядел два медленно вращающихся полукруга. Из глубины полуоткрытого рта, меж синих полосок губ, двумя светящимися камешками выглядывали зубы.

Галактика была достаточно богата цивилизациями самых различных видов.

Корвар привлекал не только людей в привычном смысле слова. Ник слышал, что на планету прилетают и представители иных космических рас, но воочию убедиться в этом ему пришлось только сейчас.

Ни женщина, ни мужчина ни единым жестом не прореагировали на их вторжение. Молчание было тягостным. Наконец, отложив пластинку, женщина плавным шагом пересекла комнату и остановилась напротив Ника. Его рука снова потянулась к лицу. Женщина была одного роста с ним, но он никогда бы не подумал, что она обладает такой силой. Взяв его за запястье, несмотря на все его сопротивление, женщина заставила Ника опустить руку. С пугающим вниманием она продолжала рассматривать Ника и особенно его лицо, так, словно решала при этом увлекательнейшую задачу. Лидс слегка шевельнулся.

— Подойдет?

— Возможно, — тихо произнесла женщина.

— Какова вероятность того, что все пройдет благополучно? — скрипучим, лишенным интонации голосом спросил сидящий в кресле мужчина.

— Процентов семьдесят. Может быть, и больше. Сейчас посмотрим, женщина вернулась к своему креслу. Черный, незнакомый Нику аппарат, повинуясь ее команде, развернулся на своем столике, обратившись широким стеклянным раструбом к стене. Незнакомец в кресле надавил кнопку на подлокотнике и вместе с сидением тоже развернулся к стене. Женщина что-то сделала с аппаратом. Раздался щелчок и гладкая поверхность стены замерцала. Ник ахнул. Стена показывала в полный рост изображение молодого человека. Чем-то неуловимым он походил на него самого, но его лицо… Ник не сводил с него глаз. Правильные черты лица, нежная, загоревшая на солнце кожа. Парень, глядевший на них со стены, был симпатичным, хотя что-то в выражении его глаз выдавало затаенную грусть. Женщина шагнула назад и перевела взгляд на Ника, будто что-то про себя сравнивала.

— Он рассказывал, что первая операция по трансплантации плоти закончилась неудачей, — предупредил Лидс. Видимо, он хотел быть честным со своими компаньонами.

— Да?.. — она отсутствующим взглядом воззрилась на Лидса, снова посмотрела на изображение. — Искхаг! Ты видишь, какие у него волосы?

Кажется, я начинаю верить нашему Строуду. Все, что он твердит без конца о своей удаче, может действительно стать правдой. Эти волосы!..

Ник недоумевающе смотрел на светящуюся стену. Черные витые кольца, обрамляющие голову изображенного юноши, напоминали его собственную шевелюру. Странно, что они находили в ней что-то особенное.

— Похоже, что мы не зря доверились прогнозу ФС, — пронзительно проскрипел Искхаг. — Вероятность успеха в этой точке космоса превысила вероятность неудачи. И если только ты считаешь, что сумеешь преобразить его…

Женщина, которую по-видимому звали Джиной, небрежно пожала плечами.

— Думаю, я сумею это сделать, хотя гарантировать удачный исход пока не берусь. Если прошлая операция действительно прошла безрезультатно, то это вполне может повториться и сейчас.

— С того времени многое изменилось, Джина, — возразил Лидс. — Должны были появиться новые эффективные методы, ведь так?

Он вопросительно посмотрел на Искхага, и тот кивнул.

— Вероятно. Наша Джина попросту желает подстраховаться. Кстати, этот паренек понимает нас?

Прежде чем ответить, Лидс раздумчиво достал из кармана маленькую коробочку и, выщелкнув из нее таблетку, положил на язык.

— Понимает. И прежде всего он понимает, что свое новое лицо он должен заработать.

Женщина снова приблизилась к Нику. Ее длинная туника прошелестела по ковру.

— Так ты согласен ради этого поработать? Верно, мой мальчик?

До того, как он успел увернуться ее рука сделала неуловимое движение, и мягкие нежные пальцы легли на его несчастный подбородок.

— Ты правильно решил, — продолжала она. — Все в этом мире нужно заслужить. Даже те, кому от рождения отмерено богатство, время от времени должны делиться им… Я займусь тобой. О цене можешь не беспокоиться.

Впервые за все время своего пребывания в удивительном доме Ник набрался смелости, чтобы задать вопрос.

— Я что-то должен для вас сделать?

— Кое-что, — женщина отпустила его и обернулась к Строулу. — Расскажи ему, Лидс.

Прозвучало это почти, как приказ.

— Только не здесь, — Искхаг откатил свое кресло на прежнее место. Забери его к себе и посвяти в детали. У нас с Джиной есть еще о чем поговорить. Неплохо бы поберечь время.

Лидс улыбнулся.

— Но такие дела, как наше, нельзя решать в спешке. Можно ошибиться.

Не так ли, милейший?

— Я хочу лишь быстроты и четкости, капитан.

Женщина вновь взяла в руки пластинку с розовой пастой. Ее аккуратненький язычок лизнул неизвестное Нику лакомство. Взяв юношу за плечи, Лидс дружески подтолкнул его к выходу.

Миновав коридор и еще одну раздвигающуюся стену, они оказались в комнате, по роскоши обстановки ничуть не уступающей той, первой. Лидс кивнул Нику на диван.

— Ты голоден?

Не дожидаясь ответа, он приблизился к кнопочному пульту, расположенному в стене на уровне груди и набрал комбинацию цифр. Из той же стены бесшумно выехал столик с шестью или семью блюдами. У Ника, который не ел уже почти сутки, обморочно закружилась голова. Лидс снял крышечку с одной из тарелок и осторожно попробовал.

— Неплохо, попробуй.

Ник робко приступил к еде. Пища настолько отличалась от всего того, что он видел в Диппле, что с трудом верилось в реальность происходящего.

Это не могло называться пищей! Он даже не знал, из каких чудесных продуктов она приготовлена.

Когда непривычное ощущение сытости положило конец его трапезе, Ник откинулся на мягкую спинку дивана, подумав про себя, что этим великолепным ужином началась его новая жизнь, ведущая, может быть, в незнакомые земли и миры, с их неизвестностью и опасностью.

— А теперь поговорим, — Лидс нажал на кнопку, и столик послушно покатился обратно в раздвигающуюся стену.

Глава 3

Но капитан начал не сразу. Он долго и пытливо рассматривал Ника, словно что-то окончательно прикидывал про себя. Невольно съежившись, Ник вынужден был мобилизовать все свое мужество, чтобы скрыть смущение. Руку он так и не поднес к лицу.

— Поразительно! — пробормотал Лидс. — Хорошо… Надеюсь, ты понял, что тебе придется работать под руководством Гильдии?

— Да, — кротко ответил Ник.

— И ты не боишься этого?

— Не забывайте, что я житель Диппла, — Ник неожиданно подумал, что в действительности еще никогда не пытался по-настоящему определить свое отношение к существующим порядкам. Все обитатели Диппла ненавидели власть, ненавидели просто потому, что им не за что было любить ее. Они ненавидели свое положение, и в этой ненависти заключалась своеобразная форма протеста против тех, кто жил лучше, жил вне Диппла. Ник никогда бы не сумел наняться на работу, как не сумел бы и предложить себя ни одной фирме, замораживающей наемную силу для последующей продажи в другие миры. Ник был самым обреченным существом Диппла и потому не видел сейчас причины, чтобы гнушаться возможными связями с Воровской Гильдией.

— Разумно, — Лидс кивнул. — Джина собирается вернуть тебе человеческое лицо и, уверен, она справится с этим. Она хирург-косметолог первой категории.

Ник осмелел.

— То изображение на стене… Я буду выглядеть точно так же?

Сейчас ему хотелось верить, чтобы все, что он слышал о чудесах косметической хирургии, оказалось правдой. Джина принадлежала Гильдии, а могущество клана было широко известно. И Ник поспешил со вторым вопросом, опередив Лидса, который собирался ответить на первый.

— Это было изображение или живое существо?

Лидс хмыкнул:

— В определенном смысле это было живое существо. Некий дух, лишенный тела, — Лидс говорил загадочно. — Дух, которому ты в скором времени поможешь.

Возбужденный мозг Ника высказал страшное предположение. Как не мечтал он о лице, он мог бы с ходу назвать вещи, которые были для него дороже посулов Джины и Лидса. Очевидно, испуг в достаточной степени отразился на его лице, потому что капитан громко рассмеялся.

— Признайся-ка, что ты там навоображал себе? Думаешь, хотим отнять у тебя тело? Все не так, Ник. Ты должен стать героем из прекрасной, пока еще неосуществимой мечты.

Окончательно сбитый с толку, Ник молчал. Он решил слушать.

— Не знаю, увлекаешься ли ты политикой, скорее всего, нет, но наша операция связана с ней, — поудобнее расположившись на диване, Лидс снова достал свою коробочку с таблетками. — Не ошибусь, если скажу, что последнюю космическую войну нельзя считать законченной. То есть, все эти перестрелки эскадрилий и тому подобная чушь безусловно подошла к концу, но по-моему именно сейчас начинается главное — экономическая фаза все той же войны. Никто не получил то, чего хотел. Сражения принесли не только болячки, они разожгли аппетит. Можешь мне поверить, за кулисами идет крупная игра, и, само собой, Гильдия не может остаться в стороне.

Ник внимательно слушал. Он начинал понимать.

— Отчего-то мне думается, что сегодня у нас появился козырь, который мы можем ввести в игру.

— И этот козырь…

— Ты, — заключил Лидс. — Вернее, ты можешь им стать, если постараешься. А постараться тебе придется, потому что обратного пути уже не будет.

Ник Колгерн кивнул.

— Я готов к этому.

— А раз готов, слушай, — Лидс все еще улыбался, но глаза его смотрели напряженно. — Год назад лорд войск одного из миров под названием Небула послал своего единственного сына сюда, на Корвар. Он стремился запрятать его подальше. Видимо, кто-то пытался там его шантажировать. Словом, он укрыл мальчугана здесь на одной из охраняемых вилл, полной копии той, в которой мы сейчас находимся. Это особое здание, выстроенное по секретному проекту. Ни один посторонний не способен проникнуть в эти стены.

Ник с готовностью поверил сказанному. Все, что он успел повидать в доме, подтверждало слова Строуда.

— Два месяца назад, — продолжил Лидс, — военный лорд перестал беспокоить своих многочисленных шантажистов.

— Умер? — Ник не очень удивился кивку Лидса.

— И теперь его сын не представляет никакой важности в качестве заложника, но он владеет необходимой нам информацией. Он осведомлен о секретах, которые знал его отец, и которыми очень интересуются по крайней мере две партии. Одна из них — та, что сейчас у власти — считает, что юношу надо держать под замком. Другая мечтает о том, чтобы…

— Его убрали, — закончил Ник.

— Точно. Но они не могут добраться до него, кроме как через нас.

— А Гильдия в состоянии разрушить эту полукрепость?

— Мы можем это сделать, но, согласись, интереснее покопаться у этого паренька в мозгах. К сожалению, лорд тщательно поработал над ним. Его мозг накрепко заблокирован. Попытка напугать его приведет только к тому, что информация попросту сотрется.

— Но как же тогда к нему подступиться? — Ник был заинтригован.

С загадочной улыбкой Лидс включил стоящий на столе аппарат. Перед ними высветилась необычайная картина. Ландшафт, какого Ник не видел никогда в жизни, возвышенности абсолютно черного цвета, упирающиеся в желтые небеса. Извиваясь меж песчаных берегов, вдаль к горизонту текла мутная, напоминающая по цвету кофе, река. На берегу реки стоял темноволосый юноша, тот самый которого Ник видел на стене. Не сразу он понял, чем занят юноша, и, только приглядевшись, сообразил, что тот сдирает шкуру с огромного пресмыкающегося. Желтоватый свет играл бликами на покрытых металлом частях униформы мальчугана, но непокрытая голова его четко прорисовывалась на фоне светлого неба. Рядом со сраженным чудовищем стоял еще один мальчуган, выглядевший значительно моложе первого. Одет он был точно так же, и те же черные кудри покрывали его голову. В руках он держал оружие — некое подобие бластера. Он напоминал часового, охраняющего своего хозяина.

Лидс вновь нажал на клавишу и картина погасла. Глядя на него Ник ждал объяснений, и они тотчас последовали.

— Дети, лишенные сверстников, одиноки, — произнес капитан. — И именно одиночество толкает их на выдумки и фантазии. Они выдумывают себе друзей, которых не существуют в действительности. Наш Вэнди Наудин Аркама — тоже не исключение.

— Воображаемый друг, — тихо сказал Ник. — Но аппарат показал двоих.

— Эта одна из его фантазий. Запись мысленного воображения, так сказать. Ты убедился, что картинка, которую мы видели, отнюдь не напоминает сад, расположенный перед виллой. Это планета иллюзий, в которых находит утешение наш заключенный. Кажется, он даже назвал ее как-то по-особенному. Вивера… Слышал что-нибудь подобное?

— Но как? Каким образом вы смогли узнать, о чем он думает?

— Каким образом? — Лидс вздохнул. — Не жди от меня толковых объяснений. Не очень-то я разбираюсь в подобной механике. Знаю лишь, что Гильдия располагает самой дорогой аппаратурой. Есть и детекторы лжи, есть и кое-что посложнее. Такая техника, сам понимаешь, особо не рекламируется, но диапазон возможностей ее практически безграничен. Если бы не специальные усилия лорда, мы бы давно расшифровали все тайны Вэнди. Но, увы, юноша заблокирован, и любой контакт с кем-либо помимо пятерых доверенных ему людей исключен… — Лидс выжидательно посмотрел на Ника. Но давай предположим следующее. В один прекрасный день Вэнди выходит прогуляться в сад и встречает там Хакона.

— Хакона? Кто это?

— Ты только что видел его на картинке. Он сдирал шкуру с убитого животного. Вэнди воспринимает этих чудовищ, как вечных своих врагов и постоянно охотится на них со своим другом. Впрочем, я надеюсь, ты будешь видеться с Хаконом часто, — Лидс усмехнулся. — Стоит тебе только взглянуть в зеркало.

— Я должен встретиться с Вэнди в качестве Хакона, и он расскажет мне… — начал было Ник, но Лидс замотал головой.

— Все будет несколько иначе. Ты действительно встретишься с ним, но никаких вопросов! Ты предложишь ему отправиться с тобой в маленькое путешествие.

— В путешествие?

Лидс поморщился.

— На твои вопросы ответы сложнее, чем ты думаешь. Ты ведь не астронавигатор, и все сказанное мной прозвучит для тебя полнейшей бессмыслицей. Единственное, что тебе важно знать, это то, что у тебя будет персональная ракета, которой мы зададим нужный курс.

— Но зачем нам покидать пределы планеты?

— Нам нужно безопасное место, как ты не понимаешь! Только в таком месте у вас будет вдоволь времени, чтобы не спеша поговорить о самых различных вещах, в том числе и об интересующей нас информации.

— А что будет потом?

— Самый простой вопрос из всех, что ты задал, — Лидс бросил в рот одну из своих таблеток. — Вэнди будет переправлен обратно сюда. А ты на почетных правах войдешь в Гильдию с новым лицом и с новым будущим. А кое-кто из противников вскоре поперхнется информацией, что мы выудим с твоей помощью. Думаю, в конечном счете и сам Вэнди не против того, чтобы расквитаться за своего отца. Не очень-то я уверен, что лорд умер своей смертью.

— Но, может быть, имеет смысл разыграть все прямо здесь?

— Увы, — Лидс покачал головой. — Мы не можем охранять эту виллу до бесконечности. Если кто-то всерьез вознамерится уничтожить это местечко, мы вряд ли сумеем предотвратить подобные действия. В данном случае преимущество на стороне нападающего. Поэтому для вашей же безопасности мы придумали эту экспедицию. По нашим сведениям, за домом постоянно наблюдают оставленные покойным лордом агенты. Необходимо оторваться от них. Там в пути ты и разговоришь нашего дружка Вэнди. Ну как, ты еще не передумал?

Передумал ли он!.. Ник задохнулся. Цену, которую ему предлагали выплатить за его мечту, можно было даже не принимать в расчет. То, что он покупал, стоило много большего!

— Когда мы начинаем? — спросил он.

Лидс сунул коробочку с таблетками в карман и, потянувшись, ответил:

— Скорее, чем ты думаешь, Ник. Прямо сейчас.

Он оказался прав. События понеслись со стремительностью, поразившей Ника. Чем-то это напоминало некоторые из его фантазий. Бесконечные коридоры таинственной виллы, участливое лицо Джины и сверкающее металлом медицинское оборудование. Все это пестрым сумбуром отложилось в его памяти. Сознание Ника было не готово к такому внезапному повороту в жизни.

Ярким солнечным островком среди бесконечного тумана отпечатался лишь тот первый миг, когда Лидс поднес ему небольшое зеркало. Ник смотрел на себя и тихо смеялся. Он стал Хаконом! Огромная радость переполняла его, и он не отдавал себе отчета, что смех, рвущийся из его груди, больше похож на рыдания. Лидс стоял возле него и тоже невольно посмеивался. Он с удовольствием наблюдал реакцию потрясенного Ника.

— Отлично сделано, Джина! Ты настоящая кудесница! — похвалил он.

Ник заметил в зеркале приближавшуюся к ним Джину. Если Лидс с легкостью мог высказать похвалу, то у Ника просто не находилось слов. Он обернулся к ней, готовый броситься на колени, но замер, потрясенный выражением ее лица. Она смотрела на него холодно, с какой-то странной отчужденностью. Внезапно повернувшись, она вышла из комнаты. Какое-то время Ник глядел ей вслед, затем, рванувшись к зеркалу осторожно провел пальцами по щеке. Да, это был он, и на него смотрело его новое встревоженное лицо.

— Лидс! Что-то не так? — он ждал объяснений от капитана, боясь услышать что-нибудь касающееся его внешности. Больше всего сейчас он опасался вновь лишиться лица.

Улыбка на губах Лидса медленно потускнела.

— Видишь ли, Ник, — начал он медленно. — Такие вещи не делаются быстро. У нас было лишь три месяца без малого, чтобы превратить тебя в человека. В действительности же Джина убеждена, что процесс заживления кожи нужно было растянуть на год или даже полтора. Она не уверена, что все пройдет гладко. Ты должен вернуться на операционный стол в течение ближайших двух месяцев.

— Значит… — Ник больше не осмеливался взглянуть на зеркало. Значит, повторяется старая история. Плоть не желает прирастать к моим костям.

Та первая неудача произошла слишком давно. Он был почти ребенком, чтобы по-настоящему осознавать весь ужас случившегося, но сейчас он понимал, что возврат в прежнее состояние будет для него во сто крат мучительнее.

— Только не надо паниковать раньше времени, — сказал Лидс. — Тот метод, что применила Джина, достаточно эффективен, но, чтобы результат оказался стойким, полезно было бы подождать и полечиться еще с годик. Но, увы, у нас нет времени. Ты знаешь о нашем плане. Остается одно: ты выполнишь задание и вернешься назад в руки нашей Прелестной Дамы.

— Ты обещаешь это? — с дрожью спросил Ник.

Сильные руки Лидса легли на его плечи.

— Могу поклясться тебе в этом чем угодно. Единственное условие информация, которую необходимо раздобыть. Если ты сделаешь это, Гильдия позаботится о тебе самым лучшим образом.

Ник не знал, радоваться ему или впадать в отчаянье. Он верил, что Гильдия вознаградит его за информацию, но информацию еще нужно было добыть…

— Хорошо, через два месяца…

— У тебя достаточно времени, чтобы справиться с заданием. Все, что тебе будет нужно в общении с Вэнди, мы заложим прямо в твой мозг.

Он говорил правду. Ник уже испытал на себе пару сеансов. Огромные аппараты посредством гипноиндукции постепенно вводили его в образ Хакона.

Ник должен был знать все, что знает о нем Вэнди. Он обязан был найти подход к сыну именитого лорда.

— А теперь — пошли, — Лидс ласково похлопал его по плечу.

Впервые за эти долгие недели Ник самостоятельно ступил за пределы знакомых ему комнат. По нетерпеливому шагу Лидса он догадывался, что время торопит их. Поспевая за ним, он ломал голову над тем, долго ли ему удастся играть роль Хакона, сможет ли он уговорить Вэнди. Он знал о мальчике уже достаточно много, и все же всего этого было наверняка мало для того, чтобы войти к Вэнди в доверие.

Тяжелое, опутанное проводами кольцо опустилось ему на голову, и словно из тумана долетел слабеющий голос капитана.

— Это последний сеанс, малыш. Ты будешь знать теперь о Вэнди все или почти все. Информация настолько глубоко войдет в твой мозг, что сможет опекать тебя от неверных действий. Главная твоя задача заслужить его доверие и пригласить на корабль…

Нику показалось, что никакого гипнотического сна и не было. Он снова уже стоял возле Лидса, который приглашающе кивал ему на дверь. Вот и все.

Они приступали к операции.

— Что произойдет на планете, на которую мы прилетим?

— Об этом не волнуйся. Тебе предоставят там всю необходимую помощь.

Они вышли не на крышу здания, как ожидал того Ник, а в густо заросшую часть парка. На небольшой полянке, открывшейся перед ними, стоял флиттер странного серебристого цвета. Еще один трюк для Вэнди. Они приблизились к летательному аппарату и забрались в кабину. Здесь Ник обнаружил, что они не одни. Незнакомый человек разместился на крайнем сидении. Лидс спокойно взялся за штурвал, что подсказало Нику, что курс не имеет определенного кода и должен оставаться тайной для окружающих. Человек позади Лидса что-то шепнул. Флиттер вздрогнул и единым рывком взмыл в воздух.

— Держись курса «два-четыре», — загадочно произнес третий пассажир.

Флиттер слегка наклонился, корректируя курс. Они как раз одолевали гряду гор.

— Вот то самое место, где ты увидишь его.

Ник понял, кого Лидс имеет в виду. С волнением он посмотрел вниз.

Флиттер снижался широкими кругами. Огромное здание, проблескнувшее из-за густой поросли, осталось чуть в стороне.

— Командуй, Джэй, — напряженно произнес Лидс.

Человек сосредоточенно смотрел на проносящийся внизу ландшафт.

— Сейчас!

Флиттер, как перепуганное существо, сделал стремительный бросок вперед, проскочил между высокими кронами деревьев и резко снизил скорость, почти зависнув над поросшим травой взгорком.

— Давай, Ник! Удачи тебе!

Ник прыгнул через распахнутый люк. Дерн, на который он упал, был мягким, и Ник совсем не ушибся. Поднявшись на ноги, он тотчас огляделся.

Флиттера уже не было видно. Очевидно он снова был за пределами опасной зоны. Ник хорошо помнил рассказ Лидса о том, как тщательно охраняется секретная вилла. Они тщательно просчитали вариант проникновения на территорию виллы. Флиттер мог миновать зону контроля лишь в одной-единственной точке, открытой на считанные мгновения аппаратами Снуппера. Впрочем, ничего удивительного. Комитет прогнозов Гильдии — тот самый таинственный ФС — с самого начала выдавал семьдесят три процента вероятности успеха проникновения. Первый шаг они совершили. Теперь основная работа была за Ником. Отряхнув свою покрытую металлическими застежками униформу астронавта, Ник спокойно двинулся вперед. Он был теперь Хаконом, и никем другим. На время он должен был забыть о Нике Колгерне. Шагнув за большой развесистый куст, он остановился.

На краю упрятанной среди деревьев поляны стоял на коленях черноволосый мальчуган. Все его внимание было приковано к прыгающей по траве твари, и он не заметил появления Ника.

Выйдя на открытое место, Ник тихо позвал:

— Вэнди!..

Глава 4

Тяжело, задыхаясь, Ник пробирался по темному тоннелю на далекий, едва проблескивающий свет. Ему казалось, что он лежал и шел одновременно.

Тоннель, и голубоватый металлический блеск, окруживший его ложе, странным образом соединились в его дремлющем сознании. Прикрыв глаза, Ник постарался сосредоточиться. Звон. Медленно нарастающий, давящий на уши…

Он порывисто приподнялся на локте. Они были в ракете! Кажется, Лидс говорил что-то о стартовом анабиозе, и если он очнулся, значит… Ник повернул голову и увидел Вэнди. Опутанный ремнями безопасности, юноша все еще спал. Ник неожиданно обратил внимание на тень, отбрасываемую длинными ресницами Вэнди на щеки, перевел взгляд вправо и заметил моргающий огонек на пульте. Они садились. Но куда? Лидс так и не объяснил этого. Ник знал лишь, что Корвар в своей планетной системе был единственным обитаемым местом. Значит, они были достаточно далеко, может быть, даже на той самой планете, что виделась Вэнди в его грезах.

Вэнди, Хакон и загадочная Вивера… Продолжая оставаться в лежачем положении, Ник ждал, когда закончится приземление, думая о том, насколько точно капитан предугадал все то, что произойдет с ним и Вэнди. Гильдия знала, на что шла. Увидев возникшего перед ним «Хакона», Вэнди не задал ни единого вопроса. Он воспринял его появление как должное. Операция началась без сучка без задоринки, и на взгляд Ника даже чересчур успешно. Он опасливо прикоснулся ко лбу и щекам. Сколько у него еще времени? Лидс говорил о двух месяцах, но сколько прошло с того самого момента, когда аппаратура корабля погрузила их в анабиоз? Корабли подобного класса, как рассказывал капитан, в состоянии были совершать скачки через гиперпространство. Но значит ли это, что у него еще достаточно времени?..

Из уст Ника вырвался стон. Как ему сейчас хотелось верить словам Лидса!

Если бы тот только смог сдержать свое обещание! Задача, которая еще совсем недавно представлялась ему простой и разрешимой, теперь все больше начинала пугать его. Успеет ли он выведать у Вэнди все то, что упрятал в него покойный лорд? Одно дело — доверие в игре, и совсем другое — если Ник начнет расспрашивать его о главных секретах отца…

Взвизгнув последней неприятной нотой, звон стих, и тотчас Ник ощутил нарастание тяжести. Вероятно, корабль садился как надо, но Ник давно уже не испытывал подобных перегрузок, и тело его невольно напряглось.

— Хакон! Что это?

Ник обернулся, увидев совсем рядом расширившиеся от страха глаза.

— Все в порядке, — Ник пытался подобрать верный тон. — Корабль садится.

Едва он договорил, как с ревом заработали тормозные двигатели.

Перегрузки возросли, вогнав их обоих в полубессознательное состояние.

Ракета вздрогнула и застыла. С трудом приподняв одну руку, Ник расстегнул держащие его ремни. Присев, поглядел в иллюминатор. Тьма окружала корабль, черная, как самая черная ночь на Корваре.

— Где мы, Хакон? — тонким, дрожащим голосом спросил Вэнди.

— На Дисе, — ответил Ник. Это название он узнал от капитана.

— Дис? — удивленно повторил Вэнди. Тем не менее, он немного успокоился. — А что мы здесь будем делать?

Освободившись окончательно от ремней, Ник подвинулся к юноше и проделал ту же операцию.

— Мы должны исследовать эту планету, — авторитетно сообщил он.

— И здесь тоже есть Микксы?

Под Микксами Вэнди подразумевал тех самых мифических врагов, которых Ник наблюдал в его заснятых видениях. Если сказать, что они водятся здесь, Вэнди тотчас заговорит об охоте на них. Но не объяснять же ему, что никаких Микксов в природе не существует.

— Я не знаю точно, водятся они здесь или нет, — осторожно сказал он.

— Для начала мы организуем небольшую вылазку.

— Хакон, взгляни-ка туда!

Ник быстро обернулся к иллюминатору. Во тьме неизвестной планеты смутно угадывалось какое-то движение. Часто вспыхивающие и погасающие огоньки приближались к кораблю. Это походило на свет покачивающегося в руке фонаря. Ник помог Вэнди подняться, и они вместе прошли в шлюзовой отсек. Прежде чем открыть выходной люк, Ник дождался легкого постукивания снаружи. Лязгнул замок, и влажный горячий воздух пахнул им в лица гнилым запахом. Вэнди тотчас закашлялся. — Отвратительный запах, — пожаловался он.

— Все в порядке, ребята?

Ник вытянул шею и разглядел внизу, у подножия корабля человека в защитных очках и с фонарем. Он приветливо взмахнул рукой и протянул Нику какой-то предмет.

— Привяжитесь и покрепче, ребятки. Здесь не то место, где можно теряться.

Ник понял, что ему протягивают ременные концы. Послушно обвязав себя и Вэнди, выбрался из люка. Вэнди вышел следом за ним, и через секунду они были возле незнакомца. Оба не прошли по планете и двух шагов, но уже ощутили, как тяжело здесь дышится. Лицо Ника покрыла испарина.

— Идите за мной, — их гид шагнул в темноту и почти сразу растворился в густом, столь похожем на дым воздухе. К счастью, он двигался не спеша, и ровная поверхность под ногами позволяла не спотыкаться. Чувствую, что необходимо поддержать своего спутника, Ник обнял Вэнди за худенькие плечи.

По мере удаления от огней корабля, глаза их все более адаптировались, выхватывая ранее не замеченные детали. Только сейчас Ник обратил внимание на то, что вся расстилающаяся вокруг них местность светится мутным переливающимся блеском. В небе не было ни единой звездочки, и прилипчивая маслянистая влага оседала на их костюмах крупными каплями.

— Хакон, — Вэнди поднял свою голову, и Ник встретился с его непонимающими глазами. — Почему этот человек не пользуется фонарем?

Выглядело это действительно странно. Через иллюминатор они видели колеблющийся свет фонаря, но сейчас их странный гид предпочитал не включать его. Тем не менее двигался он уверенно, так, словно видел все без фонаря. Может быть, дело заключалось в его необычного вида очках? Но разве не проще воспользоваться помощью электричества? Ник ощутил беспокойство.

Невольно он встал, загородив Вэнди от ведущего их человека.

— Эй, приятель! — окликнул он. — Почему бы не воспользоваться фонарем? Ночка выдалась темная.

— Ночь, — человек хрипло рассмеялся. — Сейчас середина дня!

Если он ставил своей целью смутить Ника, то цель была достигнута.

— Что это за день, когда кругом сплошная темень! — возразил он сердито.

— Увы, здесь несколько иное солнце, нежели то, к которому вы, вероятно, привыкли. Инфракрасное излучение.

Ник был озадачен. Он не мог похвастаться исключительным образованием и потому не понял объяснений гида. Зато Вэнди неожиданно для него кивнул со знанием дела.

— Поэтому-то вы и надели эти очки? — он не спрашивал, он утверждал.

— Все верно, — человек неожиданно остановился. Голос его взвился до крика. — Вниз! Немедленно вниз!

Ник бросился куда-то вбок, увлекая за собой Вэнди. Ноги его сорвались, и они покатились по крутому, покрытому слизью склону. Ник успел заметить, что их проводник, включив фонарь, высветил очертания чего-то огромного, движущегося прямо на них. Вспышка бластера пронзила тьму, и в десятке шагов от них неизвестное существо яростно зарычало. Ник едва успел отпрянуть в сторону. Черное и скрюченное, судорожно изгибаясь, скатилось по склону. Сверху донесся смех проводника. Ник ощутил, что ремень, привязанный к его поясу нетерпеливо дернулся.

— Следует поторопиться, иначе нам не избежать повторного нападения.

Местные хищники не упустят шанса полакомиться двумя подростками.

Они двинулись в путь и очень скоро Ник сообразил, что движутся они по каменистому, поднимающемуся вверх склону. Это походило на выложенную булыжником улицу, но Ник не был уверен в этом. Оборачиваясь, он увидел, что они оставляют за собой цепочку фосфоресцирующих следов. Вероятно, объяснение крылось в той слизи, которой здесь было покрыто абсолютно все.

Он подумал о том, что в случае чего найти дорогу до корабля будет несложно. Правда, что из того? Взлететь они все равно не могли. Программа полета была заложена еще там, на Корваре. И куда бы они полетели? Ник впервые задумался над тем, а есть ли у него дом? Диппл, его темные сырые бараки — было ли это его домом? Рука Ника машинально дернулась к лицу.

Нет. Он не хотел бы туда возвращаться ни за что на свете. Да и чего он собственно боится? До сих пор он находил с Вэнди общий язык, и можно было надеяться, что операция завершится успешно. Хотя он не ожидал, что им подсунут такую негостеприимную планету. Ник чувствовал некоторую растерянность. Он даже не понял слов незнакомца об инфракрасном светиле.

Как же он дальше будет играть роль Хакона? Ник окончательно запутался. Они попали на планету, на которой людской род не мог чувствовать себя в безопасности, на которой они были не в лучшем положении, чем всякий лишенный зрения.

Человек впереди замедлил шаг, и Ник с Вэнди заметили впереди полоску света.

Полоса становилась все шире и шире, пока не превратилась в дверной проем. Они вошли в помещение, и дверь позади них с металлическим прищелкиванием закрылась. Воздух здесь был более свежим, и Ник понял, что невидимые фильтры очищают его от запаха гнили. Мужчина обернулся к ним и неловким движением снял свои огромные очки. Загаром он напоминал астронавта и обладал коренастой приземистой фигурой. С невозмутимостью он шагнул в углубление в стене, и из невидимых отверстий на него брызнули струйки серого тумана. Выбравшись наружу, он жестом показал, чтобы они заняли его место.

— Зачем? — Вэнди недоумевающе изогнул брови.

— Вы не должны заносить это с собой, — согнутым пальцем мужчина показал вниз, на покрывшие пол желтоватые, масляно поблескивающие капли.

Ник опустил глаза и содрогнулся. В маленьких, стекающих с ног лужицах барахтались и тянулись щупальцами маленькие существа. Они росли прямо на глазах, ветвясь по пластиковому покрытию темными нитями. Это было страшнее, чем та напавшая на них тварь. Крепко взяв Вэнди за плечи, Ник решительно вошел с ним в нишу, подставив лицо пряному аромату струящегося газа. Когда с дезинфекцией было покончено, человек провел их во внутренний коридор. Вся система переходов была вырублена в мощном скалистом массиве, и большая часть помещений встречала их гулкой пустотой. Лишь однажды мимо них прошагали двое одетых в униформу людей. Оба они даже не взглянули в сторону юношей и их немногословного спутника. Ник ощутил растущее раздражение. Это было совсем не то, что он ожидал. Он готов был поклясться, что и Вэнди в своих мечтах и сновидениях отводил Хакону куда более активную роль. Ник обещал мальчугану приключение, но до сих пор приключением здесь и не пахло.

— А теперь сюда, ребятки! — мужчина кивнул в сторону прохода.

Машинально они подчинились его команде и, только убедившись, что перед ними всего-навсего комната, обернулись к проводнику. Но прохода уже не было. Массивная дверь загородила от них коридор. Не нужно было обладать особенной интуицией, чтобы понять, что их заперли. Еще не веря в то, что они пленники, Ник судорожно надавил на клавишу слева от двери. Но преграда и не думала исчезать.

— Хакон!

Ник медленно обернулся. Вэнди стоял между кроватью и столом с судорожно сжатыми кулаками. Брови его были насуплены. — Это… Это не сон, это реальность!

— Ты прав, — Ник отлично понимал замешательство юноши. В чем-то Вэнди напоминал ему его самого. Он тоже увлекался фантазиями и хорошо помнил свое изумление, когда Лидс впервые вывел его пределы Диппла. Но, черт подери, куда же подевался Лидс?! Ник предполагал, что капитан каким-нибудь образом встретит их здесь, но это не случилось. И он злился сейчас, что ему так мало рассказали о том, что ожидает их на этом загадочном Дисе.

— Хакон! Я хочу домой!

Это походило уже не на просьбу, а на приказ.

— Если ты не возьмешь меня домой, я…

— Что ты? — Ник хмуро присел на скамейку.

— Я позову Умара, — пригрозил Вэнди. Рука его потянулась к серебристой застежке кармана. Вытащив блестящий, оснащенный кнопками аппаратик, он взволнованно взглянул на безжизненное табло. — Он не работает, Хакон!.. Но… Но отец все равно найдет меня! Он пришлет сюда армию, лучших космодесантников!

Ник все так же хмуро смотрел на него. Стало быть, они даже не уведомили Вэнди о смерти отца… Он вспомнил, что и у него на поясе согласно мечтам Вэнди было изобилие всевозможного инвентаря. Во всяком случае с оружием они почувствуют себя увереннее. Он перебирал одну за другой металлические стержни и рукоятки и ощущал, как растет в нем сомнение. Слишком уж всемогущим должен был представлять его себе этот мальчуган. А что он мог? Он даже не знал камуфляж или нет все эти компактно уложенные по его карманам побрякушки. Он ничего не знал ни о Дисе, ни о том, что их здесь ожидает. Ему необходимо было поддержать веру Вэнди в себя, но каким образом он мог это сделать?

— Как бы то ни было, — он старался говорить убедительно. — Это приключение мы переживем вместе.

В ладони его оказался толстый стержень со сверкающим диском на одном из концов. По версии Вэнди такая штуковина должна была резать металл и камень мощным тепловым лучом. Но сейчас Ник использовал его в качестве зеркальца, в которое он с внутренним удовлетворением рассмотрел собственное лицо. Неужели ему предстоит лишиться этого изящного подбородка, этих румяных щек?.. Он должен был что-то немедленно предпринять. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Вэнди заподозрил неладное.

— Почему мы здесь, Хакон?

В голосе мальчугана прозвучала истерическая нотка. Нику не оставалось ничего другого, кроме как попытаться импровизировать.

— Вероятно, намечается масштабная операция против Микксов. Этим людям нужна наша помощь, но они боятся, что мы передумаем и покинем их. Когда же охота завершится, твой отец свяжется с ними, и мы вернемся домой.

— Нет, — Вэнди решительно замотал головой. — Это не так, Хакон! Здесь наверняка замешан Лик Искхаг! О какой помощи ты говоришь, если они заперли нас! Они пытаются заманить на эту планету отца, устроив ему ловушку. Мы стали вроде приманки, как ты не понимаешь! Мы должны выбраться отсюда, Хакон!

Ник торопливо засунул свой «тепловой луч» обратно в кармашек. Ему не понравился тот яростный блеск, который появился в глазах этого юного существа. Если так пойдет и дальше, Нику не видать секретов лорда, как своих ушей. И откуда Вэнди знает об Искхаге? Ник почувствовал, что медленно впадает в панику. Он не готов был к решительным действиям, которых ждал от него Вэнди.

— Послушай, — он лихорадочно соображал. — Я ведь не могу действовать с завязанными глазами. Помнишь ту охоту за драгоценностями Караски? Нам помогли тогда зашифрованные записи на покинутом корабле. Без них бы ничего не вышло. Семь слов Сарда, ты помнишь их? Теперь мы должны располагать другой информацией…

— О какой информации ты говоришь? — глаза Вэнди враждебно заблестели.

Он был не простачком этот Вэнди!..

— Ты ведь помогал своему отцу, не так ли? Я знаю, что ты хранишь некоторые из его шифров. Это правда?

Вэнди упрямо затряс головой. Ник и не ожидал, что он выложит свои секреты по первому требованию.

— Подумай сам, Вэнди. Зачем-то ведь мы понадобились Искхагу.

— Он хочет добраться до моего отца! — незамедлительно выпалил Вэнди.

— Но для чего ему это нужно?

— Потому что отец не собирается сдавать свои полномочия. Он будет держать галактику под контролем, но Искхаг зарится на его земли.

Ник снова подосадовал на то обстоятельство, что мальчугану ничего не сообщили об отце. Интересно, из каких соображений? Из жалости или в угоду политике, черт бы ее побрал?

— Если Искхаг доберется до отца, он убьет его! — горячо продолжал Вэнди. — Гланогог падет, и вся гвардия будет перебита. Мы не должны допустить этого. Нам надо успеть выбраться отсюда!

Оттолкнув Ника, Вэнди метнулся к металлической двери и навалился на нее всем телом. Его худенькие плечи напряглись.

— Мы должны, Хакон! — он тяжело и часто дышал, силясь открыть запертую дверь.

Глава 5

— Вэнди! — сказал Ник резко. — Дубасить в дверь — не самый лучший способ выбраться отсюда. Ты не прошибешь ее своими кулачонками.

Смутно он подумал, что, зная чуть ли не все о фантазиях мальчика, самого Вэнди с его реальным миропониманием он не знает. Взывать лишь к одним романтическим порывам — занятие рискованное. В сущности Ник даже не мог сказать, сколько этому мальчугану лет. Различные ветви людского рода видоизменялись и адаптировались в столь отличных условиях, что длительность жизни варьировалась от семидесяти до трехсот лет.

Соответственно и молодые годы могли быть растянуты втрое, а то и вчетверо.

Вэнди мог быть мальчиком десяти-двенадцати лет, но он мог быть и в два раза старше.

Тем временем, отойдя от двери, Вэнди встал лицом к Нику. Челюсти его были сжаты, глаза выдавали недетскую решительность.

— Мы обязаны выбраться отсюда, Хакон!

— Согласен. Но это не так-то просто и нужно хорошенько обмозговать ситуацию.

Ник мечтал получить некоторую передышку, и к его великому облегчению мальчик, кивнув, опустился на скамью.

— Во-первых, даже если мы выберемся отсюда, нам понадобятся очки, произнес Ник.

— Очки и бластеры, — добавил Вэнди. — Если на нас нападут те твари, мы должны будем защищаться.

— К сожалению, этого недостаточно, — Ник начал перечислять трудности.

— Мы может и не найти наш корабль, а даже если найдем, то вернуться на Корвар невозможно. Звездолет с самого начала был настроен на строго определенный курс…

Почувствовав, что в поведении Вэнди что-то изменилось, Ник быстро взглянул на него. Вэнди сидел все так же неподвижно, но в глубине его золотистых глаз зажегся зловещий огонь.

— Ты… Ты не… — он не договорил. Ник сделал ему предупреждающий жест. Дверь позади мальчугана с лязгом распахнулась. Тот же астронавт, что привел их сюда небрежно выставил на столик пищевые контейнеры.

— Я хочу видеть капитана Лидса! — требовательно произнес Ник.

— Его здесь нет.

— Когда же он будет?

— Ему предстоит выполнить кое-какие дела, прежде чем прибыть сюда.

— Но кто-то ведь должен быть за него! — настаивал Ник.

— Само собой. И этот кто-то желает тебя видеть. Его зовут Оркхаг.

Ник с беспокойством посмотрел на Вэнди, но мужчина истолковал его взгляд по-своему.

— Мальчуган останется здесь!

— Я вернусь, — пообещал Ник. Лицо Вэнди осталось безучастным. Ник колебался до тех пор, пока широкая ладонь не легла ему на плечо.

— Оркхаг не любит ждать.

Ник подчинился. На сопровождающего мужчину он почти не смотрел. Он гадал, что может означать для него и для Вэнди внезапное отсутствие Лидса.

Оглядывая каменную поверхность стен, он пытался определить, как давно построили эти помещения. Комнаты походили одна на другую, темные влажноватые пятна украшали пол и потолок. Они миновали длинные стойки с бластерами и штабеля каких-то пронумерованных грузов. Анфилада комнаток закончилась, и Ник ступил на широкий карниз, вправо от которого уходило затемненное пространство, в котором, словно лучи одной огромной звезды, сходились каменные коридоры. Нику подумалось, что это не что иное, как главный пост управления всей здешней системы жизнеобеспечения. Он удивился, что в полумраке огромного зала не было видно ни одного человека.

Карниз привел их к другому коридору, и, едва ступив в него, Ник ощутил слабое дуновение чего-то знакомого. Знакомого еще по Корвару. Нечто, напоминающее смесь табака и слабого наркотика. По мере их продвижения вперед запах усиливался, и с каждым вдохом этого тошнотворного запаха беспокойство Ника росло. Если его ведут на беседу с наркоманом, то трудно ожидать чего-либо хорошего.

Комната, в которую они вошли, представляла разительный контраст с тем, что видели они по пути сюда. По крайней мере обставить ее попытались с некоторой долей комфорта. Каменный пол укрывала разукрашенная циновка, на широкой койке лежало богато исполненное покрывало из птичьих перьев. На стене висел крупный кристалл, в прозрачной глубине которого в неподвижности замерли какие-то твари. В комнате было накурено. Ник разглядел лежащую на круглом столике трубку. В кресле возле столика сидел человек с кожей голубоватого оттенка и внимательно разглядывал искусной резьбы чашу. Он принадлежал явно к той же расе, что и Искхаг, хотя отличался от последнего менее щегольским одеянием. Красного цвета накидка и пояс, разукрашенный драгоценными камнями. Ноги же хозяина комнаты были облачены в обычные астронавтские сапоги. Он был без всякого оружия, хотя Ник разглядел на его поясе металлические петли, предназначенные для ношения бластера.

Сопровождающий Ника мужчина приветливо взмахнул рукой и, отойдя к стене, занял одно из свободных кресел. Неземлянин поднял голову и пристальным взглядом уставился на приведенного к нему юношу. Он не нарушал тишины, и Нику не оставалось ничего другого, как тоже молчать. Оркхаг опустил чашку на стол.

— Зачем ты прибыл сюда?

Тонкий голосок его прозвучал раздраженно. Для Ника вопрос не имел ровным счетом никакого смысла. Он должен был доставить Вэнди сюда и он доставил его. Лидс достаточно ясно определил его задачу.

— Заманив мальчишку на корабль, ты выполнил все, что от тебя требовалось. Ты не нужен здесь! На Дисе и без того мало пищи.

— Но капитан Лидс говорил совсем другое. Я еще не сумел разговорить Вэнди…

Оркхаг посмотрел на него так свирепо, что Ник примолк.

— Лидс… — он повторил это имя, словно ругательство. — Наш бравый капитан Лидс… Так что же он тебе говорил насчет Вэнди?

Ник насупился. Оркхаг явно играл против правил капитана.

— Я буду отчитываться только перед Лидсом.

— Каким образом? — Ник уловил в мертвенном голосе Оркхага насмешку. Сожалею, но, вероятнее всего, Лидс не появится здесь. По крайней мере в ближайшее время. Это не Корвар, и приказы здесь отдаю я. Ты подарил нам сына армейского лорда, и это замечательно. Мы сумеем воспользоваться этим подарком. Но это не твой мир и не твое солнце. Ты даже не способен увидеть его лучей. Эта планета не любит живых людей.

— Но вы живете здесь и даже построили такую огромную станцию, угрюмо возразил Ник.

— Мы ничего здесь не строили, — голова Оркхага качнулась. — Когда-то здесь действительно обитали аборигены, но беда этой планеты в том, что она слишком близко расположена к своему карликовому черному солнцу. Одна единственная вспышка сумела превратить землю, горы и леса в опаленный мир.

Все моря обратились в пар. Они и сейчас над нами — в виде грязной пелены туч. Ливни, что выпадают на наши равнины, не сравнятся с самыми жуткими дождями на Корваре. Если разумная жизнь и существовала здесь, то теперь от нее остались лишь эти безликие катакомбы. Ночные очки и бластер — это то, без чего жизнь среди этого пепла протянется не долее десятка минут. Ты веришь моим словам?

Ник ошарашенно кивнул.

— Стало быть, кое в чем мы понимаем друг друга. Эта база означает для нас и для тебя жизнь. За пределами ее начинается темная и необозримая смерть… И на этом маленьком клочке жизни я единственный царь и Бог.

Поэтому, забудь о Лидсе и о надежде удрать отсюда. Поскольку сын лорда знает тебя, мы оставим пока на базе вас обоих. Нам не нужны лишние хлопоты с этим щенком, поэтому ты будешь удерживать его от истерик. Это и будет твоей основной задачей… А теперь, Фабик, уведи его обратно!

Осмысливая все, что услышал от Оркхага, Ник поплелся знакомой дорогой. На балконе следующий за ним астронавт неожиданно заговорил.

— Я никогда не видел тебя в компании капитана.

— Я был одним из членов его экипажа, — пробормотал Ник.

Фабик ухмыльнулся:

— Не надо считать меня дураком. Чтобы быть членом экипажа Лидса, тебе следовало бы быть лет на пятнадцать постарше. Но, как бы то ни было, теперь ты его человек, а потому сразу хочу предостеречь тебя. Оркхаг был прав, когда говорил, что он здесь царь и Бог. Не зли его, иначе с тобой разделаются в мгновение ока.

— Но у меня есть распоряжение капитана насчет мальчика!

Фабик пожал плечами.

— Я пытался предупредить тебя. Лидса здесь нет, стоит совершить один небольшой шажок — и ты обожжешься.

— На кого ты работаешь? — тихо спросил Ник. — На капитана?

— Пока я сам по себе, — Фабик неуверенно улыбнулся. — Это не то место, где можно дружить с оппозицией и испытывать судьбу. Я вовсе не желаю оказаться вне базы без очков и без бластера, — голос его снизился до шепота. — Такое здесь уже бывало. А тебе скажу так: если Лидс прибудет сюда, я рад буду поработать на него, но пока, увы, здесь правит Оркхаг. И я искренне советую тебе: придержи свой язык до прибытия капитана.

— Но я даже не знаю, как скоро это произойдет.

— Видимо, когда он сочтет это необходимым, — Фабик показал на отъезжающую в сторону дверь. — А сейчас залазь в свою нору и не пытайся протестовать.

Все еще озадаченный словами Фабика, Ник шагнул в комнату. Вэнди все еще сидел на том самом месте, где он оставил его. Остановившимся взором он глядел на тускло поблескивающую жестянку из-под концентратов. Вероятно, он был голоден, и Ник даже обрадовался этому. Он страшился затруднительных объяснений.

— Ты не против того, чтобы малость перекусить? А? — покрутив одну из жестянок в руках, Ник включил автоматический перегрев и, откупорив крышку, протянул баночку Вэнди. Его контейнер разогрелся так же быстро. Густой ароматный пар защекотал ноздри. Вэнди тускло глядел на пищу секунду-две, но на большее его не хватило. Он действительно был голоден. Они ели в молчании, и Ник мимоходом быстро подсчитал количество принесенных консервов. Дня на три или четыре хватит. Он нахмурился. Означает ли это, что все три дня они будут оставаться здесь взаперти? Это ему совсем не нравилось. Кроме того, теперь он знал, какое отношение испытывают здесь к капитану. Они были врагами Лидса, а, значит, и его врагами. Мысли его сделали вираж и перенеслись к виденному им посту управления. По размерам зала можно было прикидывать масштаб базы. Впрочем, если все эти комнаты и тоннели были выстроены аборигенами, информация о зале ему ничего не давала. Кто знает, что здесь было раньше? Может быть, целый город, упрятанный в массиве скал… Если бы знать побольше об устройстве этого лабиринта, о количестве сил, которыми располагал Оркхаг. В любом случае, пока Лидса здесь нет, вся их безопасность зависела от прихоти гуманоида с голубой кожей, любителя одурманивающих наркотиков.

С жестяным звуком Вэнди поставил опустевший контейнер на стол.

— Я хочу вернуться домой, — произнес он тихо, но решительно.

— Это невозможно, — так же тихо сказал Ник.

— Тогда я отправлюсь один!

До того как Ник успел вскочить на ноги, Вэнди подбежал к двери и ладонью надавил на чуть выступающую из стены панель. К удивлению Ника дверь медленно отползла в сторону. Бросившись к мальчику, Ник обхватил его поперек туловища и потащил к койке. Вэнди сопротивлялся, как дикая кошка.

Опустив его на койку, Ник попытался прижать его снова своим телом.

— Ну чего ты? Зачем? — он хотел успокоить разбушевавшегося мальчугана. — Пойми ты! Мы не может сейчас выйти отсюда.

Но почему дверь открылась? Фабик не запер ее — это очевидно, но почему, по какой причине? Намеренно или по оплошности? Может быть, подобным образом астронавт выразил свою привязанность к капитану? Или, напротив, сам Оркхаг хотел позволить им выскользнуть наружу и там погибнуть в когтях нападающих из темноты тварей?

Вэнди утихомирился, но глаза его по-прежнему сверкали. Ник прекрасно понимал, что он должен был что-то предпринять. Забрать с собой пищу, взять пару бластеров, очки и спрятаться в туннелях до прихода Лидса… Мысль показалась ему дикой, но он не отбросил ее. Он уже понял, что план, разработанный капитаном, не сработал. Все шло вкривь и вкось.

— Послушай, Вэнди! — Ник заговорил сбивчиво и торопливо. — Мы не сумеем уйти на своем корабле. Для этого нужно было бы полностью менять программу курса. Но у них здесь могут быть и другие корабли. Скоро должен прибыть капитан Лидс. Он сообразит, что что-то неладно, и обязательно прилетит на Дис. Если мы сумеем спрятаться в системе тоннелей, все будет в порядке… — он рассказал Вэнди обо всем, что он видел и слышал. По мере того, как он излагал все это, глаза Вэнди менялись. Он уже не смотрел на Ника рассерженным волчонком.

— Нам обязательно понадобятся очки, — подал голос сын лорда.

— Нет, нам нельзя выбираться наружу, — возразил Ник. — Мы там попросту погибнем.

— В любом случае, это лучше чем фонарь. И мы ведь не знаем, что нас ожидает. А если их корабль тоже за пределами базы? Тогда все равно понадобится выбираться отсюда.

Слушая его, Ник мельком подумал о своих давних фантазиях на Корваре.

Он воображал себе самое разное, порой связанное с героическим риском, но сейчас перед ним была живая, реальная опасность, и она разительно отличалась от тех невинных грез. Кроме того, он всерьез подозревал, что Вэнди все еще считает все происходящее неким подобием сна. Может, оттого он и проявлял столь безрассудную храбрость. Само собой, что придуманный им Хакон должен был поддерживать его, но беда заключалась в том, что Ник не был Хаконом, а происходящее не было сном.

— Хорошо! — он решился. Сорвав с кровати одеяло, он завернул в него банки с концентратами и затянул в неуклюжий узел. С трудом подавил возникшее желание сбросить с себя пояс с никелированной бутафорией. Кто знает, может быть, им пригодится и это? А бластеры они возьмут из тех стоек…

Осторожно, дюйм за дюймом Ник заставил отъехать дверь до конца.

Коридор встретил их все тем же размытым желтоватым светом. Прислушавшись, он сделал знак Вэнди следовать за собой. Дверь они тихо задвинули обратно.

Продвигаясь почти на цыпочках, они добрались до первой полуприкрытой комнатки. Ник заглянул в полумрак комнаты, и сердце его взволнованно застучало. Вэнди нетерпеливо дернул его за ткань куртки. Он тоже разглядел лежавшую на столе связку громоздких очков. Можно было войти и взять эту пару, но Ник не был уверен, что комната пуста. С того места, где они стояли, они могли видеть лишь половину помещения. А достать очки означало сделать три, четыре шага к столу…

Прежде чем Ник успел решить что-либо, Вэнди уже двинулся вперед.

Внутри у Ника похолодело. Он услышал отчетливое сопение. Кто-то находился слева от двери. Вэнди был уже у самого стола. У Ника не было возможности вернуть его и он только следил напряженными глазами, как, опустившись на четвереньки, Вэнди бесшумно приближался к столу. Кусая губы, он увидел, как правая рука мальчугана протянулась к небрежно брошенной связке. Ник услышал скрип койки. Хозяин комнаты ворочался, сонно причмокивая губами.

Тонкая рука сделала еще одно движение, и пальцы ее сомкнулись на очках.

Глава 6

Секунды показались Нику минутами. Он успел вспотеть от волнения.

Прижав очки к груди, Вэнди все так же бесшумно выбрался в коридор. На губах его играла довольная улыбка. Ник схватил его за плечи и оттащил подальше от дверей.

— Никогда больше не рискуй подобным образом! — шепнул он.

Вэнди не обратил на его тон ни малейшего внимания. Покачав в руке добычей, он ухмыльнулся.

— Я достал их!

— А если бы тебя увидели и схватили? Что тогда? Мы потеряли бы последующий шанс скрыться от них.

Теперь-то Ник прекрасно понял, каково приходилось мифическому Хакону.

Судя по тому, что знал он о сновидениях Вэнди, космические герои работали и путешествовали на равных. И, чувствуя себя более опытным и старшим, Ник, увы, не мог позволить себе поучать Вэнди. Мальчишка только разозлился бы на него. Он лихорадочно вспоминал излюбленные словечки Хакона, которыми можно было бы повлиять на благоразумие Вэнди.

— Мы должны трижды взвесить все, прежде чем что-либо предпринять, горячо заговорил он. — Твой промах мог бы означать для нас полный крах.

— Да ладно тебе! Главное, я достал их! Все уже позади. Вот если бы раздобыть еще одну пару…

Ник подумал, что это было бы чересчур большой удачей. Лучше бы им не рисковать снова. Он вспомнил заражающую веру Лидса в собственное везение.

Вот если бы и ему так!..

Они тронулись дальше. Единственным звуком, нарушавшим повисшее в коридорах безмолвие, было легкое дуновение очищенных струек воздуха, проникающего через множество зияющих в потолке отверстий. Ник сосредоточенно отсчитывал про себя двери. Стараясь припомнить за какими из них он заметил стойки с оружием. Один раз обоих напугало донесшееся из-за тонкой перегородки бормотание. Видимо, обитатель апартаментов бодрствовал или только что проснулся…

У входа в арсенал их постигло первое разочарование. Бронированные двери оказались запертыми. Они встревоженно переглянулись. Оба отлично понимали, что без бластеров им придется туго. Зубастые твари или посланники Оркхага, — в любом случае им не хотелось превращаться в легкую добычу. Ник яростными усилиями пытался сдвинуть с места упрямую защелку.

Она не поддавалась. А у него не было той силы, которой наделил его в своих мечтах Вэнди. В отчаянии он покосился на свой пояс. Может быть, что-то из этих игрушек поможет ему?

Он покрепче сжал цилиндрик «теплового луча» и заостренным краем упер в округлую ложбинку механизма защелки. Работая, словно рычагом, он начал медленно перемещать металлический стерженек замка. Теперь он мог приложить большее усилие. К его великой радости раздался щелчок, и дверь медленно отошла от косяка. Если помещение запирали, стало быть, никого внутри не было. Ник покосился на темноту комнаты и решительно взялся за очки.

Следовало проверить их в действии.

Нечто подобное он и ожидал и все же не смог удержаться от трепетного вздоха. Очки прекрасно исполняли свою функцию. Ник увидел полки с оружием, коробки и ящики. В комнате не было ни единой живой души. Он кивнул Вэнди, и они вошли внутрь.

Четыре бластера аккуратной шеренгой стояли в прорезях стойки. Взяв ближайший, Ник с облегчением убедился, что цифровой индикатор свидетельствует о полном заряде. Расправив ремень, он надел бластер на грудь. Вэнди то же самое делал со вторым бластером. Ник в нерешительности поглядел на него, но возражать не стал. Два ствола все же лучше, чем один.

Поглядев на остающиеся бластеры, он взял их в руки, внимательно осмотрел.

Все было достаточно просто. Он повернул их регуляторы на разряд и сунул под стоящий у стены шкафчик. К тому времени, когда Оркхаг хватится беглецов, оружие будет уже разряжено. Для того, чтобы снова зарядить их понадобится, вероятно, не так уж мало времени.

Он еще раз оглядел комнату. Они добыли очки, справились с бронированной дверью и обзавелись космобластерами. Может быть, действительно частица везения Лидса досталась и ему? Он тут же оборвал себя от радужных мыслей. Впереди предстояло самое трудное — выбраться из владений Оркхага или по крайней мере надежно затаиться. Вэнди коснулся его локтем и указал на дымящуюся от температуры стену. Ник и сам почувствовал, что становится жарко. Он уложил остающиеся бластеры стволами к стене, совершенно не зная, чем завершится разряд. Во всяком случае он надеялся, что стены выдержат. Выбравшись из помещения арсенала, они снова закрыли за собой дверь. Уперев конец своего нового оружия в механизм защелки, Ник дважды надавил на спуск. Теперь он находился в уверенности, что с этим «замком» людям Оркхага придется основательно повозиться.

Они добрались до того самого карниза, с которого открывался вид на пост управления. А что если им не обнаружить спуска? Ник завертел головой.

Пространство, лишенное света, теперь не пугало его. На нем были волшебные очки! Внимательно осмотрев выстроенный в форме гигантской звезды вал, он понял, что ни Оркхаг, ни его люди никогда не спускались вниз. Зал выстроили для себя аборигены. Здесь не было ни лифта, ни лестницы. Ник решительно расстегнул на себе пояс. Часть узла тоже пошла на создание веревки.

— Мы спустимся вниз? — шепотом спросил Вэнди.

— Нет. Им нельзя оставлять следы. Я спущу тебя, а сам прыгну.

Рывками проверив надежность узлов, Ник прислушался. Подумав об Оркхаге, он пожелал ему мысленно вернуться к своей трубке и накуриться до глубокого сна.

Первым, как он и сказал, спустился Вэнди. Коснувшись ногами каменного пола, мальчик обвязал импровизированную веревку и махнул рукой. Вниз пошла связка с пищевыми концентратами. Теперь дело было за ним. Жестами он показал Вэнди, что надо делать, и мальчик понял. Развязав узлы, он быстро соорудил тряпичную кучу, этакую «подушку», на которую собирался прыгнуть Ник. Свист воздуха мимо лица, толчок в пятки, и целый, невредимый Ник поднимался на ноги рядом с Вэнди.

— И куда же теперь?

Вопрос Вэнди был к месту. Разницы между всеми этими разбегающимися в различные стороны тоннелями не было ровно никакой. На первый взгляд. Но от этого зависела их судьба, зависело то, как скоро найдут их, пустившись в погоню, и найдут ли вообще. Возможно, что одна из этих прорубленных в камне нор могла привести их прямиком к оставленному кораблю. Добравшись до него, они могли быть уверены, что рано или поздно туда же придет Лидс. Не подумает ли таким же образом Оркхаг? Стоит ему набрести на такую мысль — и найти беглецов для него не составит труда. Так куда же идти? Ник стоял в растерянности — налево, прямо, направо? Как бы то ни было, инопланетнику придется организовать несколько отрядов. И то, что он раздробит свои силы, отчасти внушало надежду. Ник наконец решился, выбрав проход, располагающийся справа.

— Сюда!

С бластерами наперевес они углубились в тоннель. Ник сразу же заметил укрепленные на стенах фосфоресцирующие пластины. Они словно указывали им путь. Кто знает, может быть, для аборигенов, несомненно обладавших совершенно иным типом зрения, эти пластины заменяли яркие факелы.

— Нам необходимо найти место, где можно было бы прятаться, — пояснил он спутнику. -

Прятаться до тех пор, пока на Дис не прилетит Лидс.

— Но кто он такой, Хакон? Один из патрульных отца?

Ник криво улыбнулся. Строуд Лидс был, вероятно, кем угодно, но только не патрульным. К счастью, Вэнди не заметил его усмешки.

— Нет, он не патрульный. Но он тот человек, который может освободить нас из лап Оркхага.

Ник хотел верить собственным словам.

— Когда же он прилетит?

Прекрасный вопрос! Если бы только Ник Колгерн знал на него ответ!

Время! Вот что беспокоило его. Два месяца — не очень большой срок, и он не знал точно, когда же они истекут. Левая его рука невольно поднялась к лицу. Неужели снова придется припоминать старые привычки? На Ника нахлынули горестные воспоминания: Диппл, его черные мрачные обитатели, зуд, разлагающий кожу… Как же он не хотел возврата всего этого! Он тряхнул головой и взглянул на идущего рядом мальчугана. В этом отпрыске благородных кровей крылась тайна. Важная или неважная, но от нее зависела его судьба, и уже поэтому он должен был приложить все усилия, чтобы узнать ее и преподнести Лидсу.

— Честно говоря, не имею ни малейшего понятия, — признался он.

Вэнди удивленно взглянул на него.

— Но если мы будем постоянно прятаться, как мы узнаем о его прибытии?

Ник только прикрякнул. Разговаривать с этим парнишкой было не так-то просто. Вэнди смотрел на вещи достаточно трезво.

— Видимо, придется притаиться неподалеку от местной посадочной площадки.

— Значит, нам понадобится регулярно выбираться наружу?

Ник понимал, о чем спрашивает Вэнди. Единственная пара очков против беспросветной мглы, за которой прятались зубастые твари. Они балансировали между жизнью и смертью, прекрасно сознавая это. Но у них не было иного выхода. Они должны были вырваться из заточения и точно так же он должны сейчас пойти на новый риск, чтобы не прозевать появления капитана. Лидс означал для них спасение.

Взглянув в глаза Вэнди, он кивнул. Сейчас его более всего заботила мысль о том, куда ведет выбранный им тоннель. Выведет ли на поверхность Диса или напротив заставит спуститься на немыслимую глубину?

— Хакон, смотри! — Вэнди вытянул руку. То, на что показывал, располагалось чуть ли не у самого потолка и светилось зеленоватым мерцающим светом. Вытащив очки, Ник торопливо напялил их на глаза, маленьким рычажком подрегулировал резкость.

Без сомнения это было растение, странное и необычное, как, впрочем, и многое другое на этой недружелюбной планете. Мясистые наросты, облепившие влажную поверхность тоннеля. Вместо листьев Ник разглядел тянущиеся во все стороны тонкие змеистые ветви. Они скручивались в кольца, сплетались клубками и свешивались темной неряшливой бахромой. Приглядевшись, Ник увидел разлом в стене. И только тогда он сообразил, откуда взялось здесь это странное растение. Оно росло снаружи, на поверхности планеты и лишь какой-то своей частью проникло в образовавшийся пролом. Ник протянул было руку к переплетенным ветвям, но тут же отдернул. Нездоровый цвет растения внушал более, чем обычное беспокойство. На ум невольно приходило все слышанное ранее о силе растительных ядов. Но если они действительно наткнулись на пролом, ведущий наружу, они не должны было проходить мимо.

— Что это? — требовательно спросил Вэнди. Ник с опозданием подумал о том, что без очков мальчуган не мог видеть ни пролома, ни растения. Он продолжал, вероятно, лицезреть все то же расплывчатое туманное сияние.

— Возможно, выход наружу, — сказал он. — Если, конечно, мы сможем приоткрыть его.

Он повернул регулятор мощности на бластере на минимум и навел на спутанную массу. Вспышка полоснула по глазам, в одно мгновение превратив растение в обугленный комок. Запах горелого оказался таким неприятным, что им пришлось немного отойти. Ник повторно нажал на спуск. Вырвавшийся огонь поглотил остатки ветвей и наростов. Теперь они могли видеть очистившийся пролом, края которого тихо потрескивали от перегрева. Свет, недостаточно сильный, но тем не менее отчетливо различимый через оптику очков, проникал в тоннель. Оценив размеры дыры, Ник подошел поближе и, подпрыгнув, уцепился за зубчатый край. Пальцы обожгло. Но камень остывал быстро, и, терпеливо подтянувшись, Ник выглянул из пролома.

Тяжелый запах ударил в нос, заставив его закашляться. Клубы густого черного дыма медленно скользили по поверхности планеты. Казалось, огонь, уничтоживший растение, опалил всю планету. Жадными, приплясывающими язычками он разбегался от трещины, охватывая приземистый кустарник, заставляя скручиваться потрескивающие ветви. Ник стоял на дне неглубокой расщелины. Осмотрев пологие склоны, он решил, что они вполне преодолимы.

Вернувшись обратно в тоннель, он достал из узла один из пищевых концентратов. Им следовало подкрепиться. К тому времени, когда они насытятся, огонь сделает свое дело, очистит расщелину от ядовитых растений. Ник отчего-то не сомневался, что они ядовиты.

Покончив с едой, они выбрались наружу. Все произошло в точности, как и предполагал Ник. Помогая своему юному спутнику, он полез вверх по откосам. Вэнди оказался не очень-то проворным скалолазом, и для безопасности Ник обвязал его ремнем, прикрученным к поясу. Когда они достигли наконец верха, Вэнди обессиленно рухнул на землю. Голова его опустилась на согнутые колени.

— Все, Хакон. Я больше не могу. У меня дрожат ноги.

Ник видел это и без слов. Он и сам чувствовал себя уставшим. И все же заставил себя подняться на ноги и внимательно обозреть открывшиеся перед ним равнины.

Ландшафт был не слишком-то изысканным. Все видимое пространство было усыпано обломками скал. Все те же нездорового вида растения росли там и тут. Некоторые из них достигали в высоту нескольких дюймов, а иные размерами превосходили все известные Нику деревья. Сырой прогорклый воздух не насыщал легких, заставляя дышать широко раскрытым ртом. Совсем недалеко от них скалы громоздились друг на друга столь тесно, что выстроили некое подобие пирамиды. Так или иначе, они не могли двигаться дальше. Во-первых, они не знали, куда им идти, во-вторых, оба они нуждались в отдыхе. Нику подумалось, что где-нибудь среди скал они наверняка найдут более или менее приемлемое пристанище. Он помог Вэнди подняться и, придерживая за локоть, тронулся в направлении скал. Оба задыхались. Запахи, приносимые ветром, вызывали спазмы.

Они уже поднимались, карабкаясь по шершавым валунам вверх, когда прямо у них на глазах из-за камней выскочила тварь, увенчанная безобразным горбом. Двигаясь прыжками, она вспорхнула на вершину одного из скальных блоков и склонилась над грибковым наростом. Из широкой пасти высунулся длинный язык и, хлестнув по наросту, тварь переправила его в глубину своего безгубого бородавчатого рта.

Настороженно приподняв бластер, Ник двинулся дальше. А через пару шагов он разглядел чернеющий вход пещеры. Вернее, так ему показалось поначалу. Приблизившись ближе, он подумал, что это больше напоминает те самые тоннели, из которых они недавно выбрались. На всякий случай он дважды надавил на спуск. Он вовсе не хотел, чтобы в глубине этого подземелья им встретился какой-нибудь неприятный сюрприз. Чуть помешкав, он вошел под своды пещеры. Вэнди последовал за ним.

Ник не ошибся. Гладкая поверхность стен подтверждала предположение о том, что это искусственное сооружение. Серый вытянутый предмет попался ему на глаза. Ник машинально шевельнул его ногой, увидев, как с костяным перестуком предмет раскатился на отдельные кругляши. Его пробрал озноб.

Что это? Кости? Может быть, когда-то не очень давно в этом подобии пещеры жили аборигены? Продолжая сжимать рукоять бластера, он пристально вгляделся в темноту. Ему показалось, что далеко впереди виден едва различимый свет. Если это действительно было светом, то это служило еще одним доказательством того, что пещера являлась искусственным проходом.

Тоннель, пронизывающий гору насквозь… Они дошагали до источника света быстрее, чем он предполагал. Остановившись возле широкого пролома, со смешанным чувством они уставились на открывшуюся перед ними картину. Куда ни обращались их глаза, везде они видели гигантские руины. Массивные блоки, стены бывших зданий. Слева располагался обрыв, а чуть ниже еще один. Нику подумалось, что они стоят на самом краю лестницы, предназначенной для великанов. Впрочем, он не собирался спускаться к руинам. Во всяком случае сейчас. Они основательно подустали. Вэнди буквально валился с ног. Кроме того, место казалось достаточно безопасным.

Здесь их не так-то просто найти. Они могут укрыться в руинах, а если опасность покажется из-за этих обломков, напротив, выберутся из пещеры на поверхность. Кое-как Ник расстелил на мощеном полу одеяло и аккуратно уложил на него засыпающего мальчика. Сам сел поблизости, привалившись спиной к бугорчатому краю стены, устроив бластер на коленях. Погружаясь в сон, он на мгновение удивился тому, как долго он боролся с усталостью. Все тело до последней косточки требовало и просило сна.

Глава 7

Проснулся он от страшного громыхающего раската. Полный мрак окружал его со всех сторон. Схватившись за лицо, он с ужасом обнаружил, что очки пропали. Каменные стены продолжали дрожать и гудеть от непрекращающихся раскатов. Задыхаясь, он вскочил на ноги, ощупью приблизился к одеялу, на котором лежал Вэнди. Мальчика не было.

— Хакон!

Пронзительный крик донесся, как показалось ему, со стороны пролома.

Не отправился ли Вэнди к руинам?! Нашарив руками пролом, возле которого завершился их недавний маршрут, он выглянул наружу. Лишенные оптики глаза были совершенно беспомощны. Он почти ничего не видел. И неожиданно в паузах между сотрясением воздуха он отчетливо расслышал рычание. Ник тщательно напрягал зрение.

— Вэнди! — прокричал он. — Где ты!

Если мальчик и ответил ему, то из-за страшного грохота он все равно ничего не способен был услышать. Где-то на горизонте коротко высверкнула молния, и густой черный ветер с силой налетел на развалины, вздымая пепел и пыль. Ник постарался вспомнить, как выглядела эта местность вчера.

Здесь, перед самым проломом было открытое пространство, это он помнил совершенно отчетливо.

— Вэнди! — еще раз громко прокричал он.

Совсем рядом ослепительным огнем выстрелила вспышка. Трескуче занялось одно из гигантских растений, в несколько секунд превратившись в столб пламени. Бластер! Ник не сомневался в этом. Вэнди воспользовался оружием, может быть, желая подать ему знак. Выбравшись из пролома, Ник побежал навстречу огню. Ветер теребил пламя, перебрасывал его на соседние кусты, и снова Ник слышал угрожающее рычание. Где-то поблизости находился хищник. Перебравшись через одну из стен, Ник оказался на широкой, покрытой ровными плитами площадке. Тут он и увидел Вэнди.

Прислонившись спиной к каменной кладке и выставив перед собой бластер, мальчик стоял вблизи обрывистого котлована, с ужасом глядя на то грузное и большое, поднимающееся к нему наверх. Ник шагнул вперед и тоже увидел ИХ.

Каждая планета и каждый живой мир насыщен своими особенностями, своими красками и неповторимыми формами жизни. В своем роде то, что сейчас наблюдал Ник, было наделено мифической красотой. Удлиненные, покрытые густым мехом тела двигались грациозно, свиваясь и развиваясь, словно исполняли некий ритуальный танец. Головы их с необычными двойными ушами, сверкающими выпуклыми глазами поднимались и опускались в каком-то сложном непонятном ритме. Вэнди смотрел на них и не стрелял, и в следующее мгновение Ника озарило страшной догадкой.

— Вэнди! — выкрикнул он. — Отвернись от них! На них нельзя смотреть!

Мальчик, казалось, не слышал его. Замысловатые узоры, сплетаемые гибкими телами, горящие глаза зверей околдовали его. Ник настроил свой бластер на узкий пучок и вскинул оружие к плечу. Чтобы не попасть нечаянно в сына лорда, он прицелился несколько выше. Вспышка огненной дугой пронеслась над мохнатыми тварями и искристо ударила в каменные нагромождения. Он не задел хищников, но добился того, что глаза их погасли и, прекратив свой завораживающий танец, они обернулись в его сторону.

Огонь управлялся с остатками растительности, и с каждой новой секундой Ник видел все хуже и хуже. Это были совсем небольшие животные. Каждое из них не превышало в длину и трех футов, но действовали они слитно, как одно целое, и Ник отнюдь не заблуждался в искренности их намерений.

Торопясь, пока огонь окончательно не погас, Ник начал обходить руины, стремясь оказаться со скопищем хищных тварей на одной линии. Он по-прежнему боялся задеть мальчика. Словно чувствуя надвигающуюся опасность, животные следили за ним множеством глаз. Громовые разряды совершенно не пугали их. Еще несколько спотыкающихся шагов, и Ник оказался возле каменной кладки. Пространство вокруг него тускнело с катастрофической быстротой.

— Вэнди! — позвал он и протянул в сторону мальчика руку. — Очки!

Он продолжал смотреть только на этих притаившихся животных. Странно, но при звуках его голоса они проявили признаки беспокойства. Головы их приподнялись и закачались совсем как у змей. В ладонь Ника опустился ремешок с выпуклыми стеклами. А затем он услышал дрожащий голосок.

— Я прикрою тебя.

Ник одел очки и облегченно вздохнул. Он снова стал зрячим! В нем тут же окрепла уверенность.

— Вэнди! — он снова взялся за бластер. — Держись за мою куртку, будем медленно отходить.

Теперь он ясно видел, что произносимое им оказывает поразительное действие на шевелящуюся свору хищников. Они спешно перестраивались в некий полукруг, но границы, видимо, определенной ими же самими, по-прежнему не переступали. Каким-то неизвестным образом они чувствовали, что стоящий перед ними человек далеко не беззащитен. Ник пятился и недоумевал, отчего эти твари не пытаются атаковать. Они достигли уже края площадки, и палец его в готовности лежал на спуске. Снова налетел душный порыв ветра, и неожиданно хлынул дождь. Среди скопища хищников началось бегство. Одно мгновение, и Ник потерял их из виду. Первую беду выместила вторая. Из-за сплошной стены дождя было совершенно невозможно угадать дорогу назад. Ник слепо шарил по сторонам рукой, отыскивая опору или что-нибудь, что могло бы подсказать им, где лучше спрятаться от дождя. Вэнди дернул его, заставляя идти куда-то вправо. Оглянувшись, Ник убедился, что мальчик прав. Они находились возле ниши, образованной между двумя перекосившимися плитами. Ник с сомнением поглядел вглубь неожиданного укрытия. Они не могли знать наверняка, пустует ли оно. Но и здесь, на открытой площадке они не могли больше оставаться. Сила ветра была такова, что по воздуху летели уже небольшие обломки и растерзанная растительность. И все-таки осторожность была не лишней. Подняв бластер, Ник ударил в темноту ниши.

…Буря завывала за стенами. Они были недосягаемы для нее, но Ника беспокоила окружающая их мгла. На этот раз бессильны были даже очки. Кроме того, Ник тревожился, что в нишу рано или поздно начнет набираться вода.

Дождь, что хлестал снаружи, вполне способен был устроить вселенский потоп.

Обшарив стены вокруг себя, Ник обнаружил каменный выступ. Пожалуй, здесь они могли переждать дождь в относительной сухости. Он усадил Вэнди на каменный балкончик и вскарабкался за ним следом. Касаясь плечами и телом вибрирующего камня, они чувствовали нарастающую мощь непогоды. Дрожа, они прижались друг к другу.

— Это всего лишь ураган, Вэнди. Он быстро пройдет, — шепнул он. В замешательстве Ник ощутил, что не верит собственным словам. Он ничего не знал о Дисе и о его ураганах. Оркхаг утверждал, что жизнь Диса зиждется лишь в стенах базы. Все, что начиналось за пределами скальных стен, означало для простого человека верную смерть.

Неожиданно он вспомнил, с чего все началось. Вэнди взял очки и самостоятельно отправился исследовать развалины. Еще одна такая шутка, и все кончится для них самым печальным образом. Он поглядел на дрожащего мальчугана.

— Вэнди, зачем ты ушел? — Нику пришлось почти кричать. Грохот заглушал его слова.

Мальчуган ответил не сразу, а когда ответил, Ник расслышал в его голосе недобрый оттенок.

— Я хотел отыскать наш корабль.

— Но, Вэнди! Я говорил тебе правду. Даже, если мы найдем ракету, мы не сумеем взлететь на ней. Это автомат, настроенный на маршрут Диса, и я не в состоянии заложить новую программу.

Вэнди ничего не сказал на это. Лицо его было возле самого уха Ника, и временами он чувствовал его теплое дыхание. Что он там думал про себя оставалось для Ника полнейшей загадкой.

— Хакон! Здесь… Что-то над моей ногой! Ты видишь?

Ник недоверчиво повернул голову. Как мог Вэнди разглядеть что-то в подобной мгле? Или, может быть, это уловка?.. Он шевельнул регулировку резкости. Вэнди не обманывал его. С пугающей ясностью Ник увидел, что рядом с ними и в самом деле возникло что-то постороннее, чего раньше не было. Откуда оно взялось? Из глубины затапливаемого подземелья?.. Ник подался вперед.

Действительно, над правой ногой Вэнди на стене громоздилось некое фосфоресцирующее существо. Бесформенный зеленоватый нарост, напоминающий виденные ими растения. Но что-то тут же насторожило Ника. Чем-то это существо отличалось от растений. Всмотревшись, он заметил тлеющую искорку.

Она свисала с выступа на тонкой, величиной с волос нити, извиваясь, загадочно трепетала. Медленно, почти незаметно для глаза нить эта втягивалась в неподвижное тело, и прошло немало времени, прежде чем Ник понял, в чем заключается смысл происходящего.

Чуть ниже выступа, на котором они укрылись от воды, показалось еще одно существо. Четырехлапое, с густым мехом и странными ушами, оно напоминало тех тварей, что еще совсем недавно пытались атаковать Вэнди.

Неотрывно глядя на трепещущие в темноте искорки, животное робкими и неестественными шажками приближалось к наросту. Эти огоньки, словно подманивали жертву ближе и ближе. Затаив дыхание, Ник продолжал наблюдать.

— Что там происходит? — шепнул Вэнди. Тело его сотрясала крупная дрожь.

Ник сообразил, что мальчик без очков не видит того, что видит сейчас он. Прижавшись к лицу Вэнди таким же шепотом он коротко описал все, что сумел разглядеть.

— Это похоже на охоту. Они увлеклись настолько, что не замечают ни нас, ни бури.

Драма закончилась самым стремительным образом. По мере того, как длинные, оснащенные огоньками антенны укорачивались, приближающаяся жертва начинала проявлять легкое беспокойство. Может быть, она уже чувствовала близость врага?.. Хищник не дал ему времени на раздумья. В парящем прыжке он накрыл мохнатое животное, и темноту пронзили душераздирающие крики.

Забившись в его руках, Вэнди испуганно вскрикнул.

Тем временем схватка завершилась в пользу хищника. Жертва его больше не сопротивлялась.

— Хакон! Ей нужны мы! Слышишь?!

Ник не понял причины, что так напугала Вэнди. Ведь они были вооружены, и что им мог сделать этот мелкорослый хищник? В следующую секунду он почувствовал, что кровь отхлынула от его лица. Причины для беспокойства безусловно были. Странный нарост, придавивший безжизненное животное, изогнулся. Было такое ощущение, словно, приподняв голову, он смотрит на них невидимыми глазами. И снова появился мерцающий подманивающий огонек. Эта трепещущая искорка теперь явно предназначалась им. Ник поднял бластер и выстрелил.

Огненный пучок вонзился в тела обитателей Диса, и на мгновение у Ника сперло дыхание. Нет, он ничего не услышал, но он успел ощутить смерть зеленоватого хищника. Это походило на некий болезненный толчок в голову. С плеском обугленные тела упали вниз и тут же закружились в засасывающем водовороте, уносясь в бездонные глубины подземелья.

— Я уничтожил их, — шепнул он Вэнди. Всхлипывая, мальчик продолжал дрожать. — Не бойся, их больше нет рядом.

Он продолжал успокаивать Вэнди, смутно понимая, что мальчик напуган темнотой. Оказаться в состоянии слепца вблизи неизвестных хищников — такое способно было напугать любого взрослого, а уж тем более мальчугана, которому до совершеннолетия было так же далеко, как до родной планеты.

Если бы у них было две пары очков! Это станет началом катастрофы, превратив их в легкую добычу любого обитающего на Дисе хищника. Сейчас Ник склонялся к тому, что уход с базы был ошибкой. Уж лучше иметь дело с Оркхагом, чем оставаться в пустыне ночных ужасов. Ник покосился на окружающую мглу. Как только шторм утихнет, они постараются вернуться к тоннелю. Там они затаятся и, делая время от времени вылазки в жилые отсеки, будут узнавать новости о возможных изменениях на базе. Так или иначе Ник продолжал надеяться на скорое прибытие Лидса. А сейчас… Сейчас ему следовало успокоить своего спутника.

— Вэнди! — Ник попытался подобрать верные интонации. — Теперь мы в достаточной степени сознаем, что собой представляет Дис. Как только буря утихнет, мы вернемся на базу. Там мы по крайней мере будем в безопасности, ограничивающей общение с местными тварями. А сейчас нам ни в коем случае не следует бояться. У нас мощнейшие космобластеры. Вспомни, ты ведь не растерялся, когда эти твари окружили тебя. Если бы ты не поджег растительность, я никогда бы не добрался до тебя. Пока мы здесь и пока в руках у нас оружие, ничто не может угрожать нам!

— Но я ничего не вижу! — всхлипнул Вэнди.

— Ты… Ты уверен в этом? — Ник пристально поглядел в лицо мальчика.

— Ты сказал мне, что тварь находится поблизости еще до того, как я обнаружил ее. А ведь у меня были очки. Как же ты узнал о ней?

Он чувствовал, что, слушая его, мальчик постепенно перестает дрожать.

Голос Ника несомненно действовал на него успокаивающе.

— Я не увидел, а скорее догадался, что рядом что-то шевелится. А потом, приглядевшись, действительно заметил слабое свечение.

Ник размышлял. Сейчас он верил Вэнди, а, значит, из сказанного можно было делать определенные выводы.

— Вероятно, некоторые из здешних растений и животных имеют врожденную способность к свечению. Я даже думаю, что, возможно, располагая двумя типами зрения, мы вооружены в большей степени. Ты увидел то, чего не увидел я. Значит, нам обоим необходимо глядеть в оба, и мы не подпустим к себе ни одно живое существо.

Верна или нет догадка, Ник не знал. Но слова его возымели действие.

Вэнди заметно приободрился. Худенькие руки сына лорда сжали рукоять бластера.

— Наверное, ты прав, Хакон.

— И еще одно, — Ник кивнул на оружие. — Старайся не использовать его без особой надобности. Я не знаю, на какой срок хватит одного заряда.

Вэнди не собирался с ним спорить.

— Да, мы должны экономить энергию бластера… Хакон! Все эти развалины — что это? Неужели это все, что осталось от чужого города? Ведь это жутко! Совсем, как Хапердианская бездна.

Ник недоуменно приподнял брови, но тут же спохватился. Так называлось одно из мрачноватых мест в фантазиях мальчика. Это было не так уж плохо.

Коль скоро Вэнди возвратился к своим грезам, можно было смело судить, что страхи его прошли.

— Да, я думаю, что когда-то эти руины были городом. Они действительно напоминают Хапердианскую бездну, хотя память не подсказывает мне, что мы встречали там каких-либо хищников с огоньками на хвосте.

Ник был рад, что Вэнди вновь обрел решимость, и лишь отчасти беспокоился о том, чтобы фантазии мальчика не выходили за грани разумного.

Тот Хакон, которого знал Вэнди, был из рода непобедимых, выходя живым и невредимым из самых кошмарных сражений, но Ник Колгерн был кем угодно, но только не Хаконом. Он прекрасно знал о своей уязвимости и мечтал выжить во что бы то ни стало.

Теперь, когда они приняли решение о возвращении в тоннель, им пришлось бороться с возрастающим нетерпением. Хуже нет, чем оставаться в неподвижности и ждать, но выбора у них не было. Вода все еще бурлила под выступом, через неравномерные интервалы доносились рокочущие раскаты грома. Ника ужасала одна мысль, что ураган может затянуться более суток.

Они просто не высидят в этой норе так долго. Они способны были отразить нападение хищников, но голод и дождь могли оказаться более сильными врагами. Ник уже и сейчас чувствовал подкрадывающийся голод, но все концентраты, включая и одеяло, остались в проходе под горой.

Время тянулось мучительно медленно. Вэнди задремал, прикорнув щекой к коленям Ника. Изредка сквозь сон он что-то бормотал на незнакомом языке. У Ника было вдоволь времени, чтобы обдумать случившееся и разработать план на будущее. Он не жалел ни о чем. Повторись тот решающий разговор с капитаном снова, он вновь подтвердил бы свою готовность лететь с мальчиком на Дис. Он делал это ради своего нового лица, ради своего будущего. И он не отказывался от надежды разузнать все секреты умершего лорда. Вэнди безусловно знал о многом, и нужно было лишь подобрать к нему нужный ключик.

Пальцы Ника машинально скользили по гладкой щеке, по подбородку правильной округлой формы. Ник был сейчас таким, каким хотел быть всю свою несчастную жизнь. Но сколько еще времени отпущено ему судьбой? Сколько пройдет дней, недель до того первого страшного момента, когда кончики пальцев вновь ощутят еще памятную шероховатость обезображенной кожи?

Отвлекаясь от мрачных мыслей, он обратил внимание на затихающий шум дождя. Вдоволь набушевавшись, ураган уходил. Даже если это всего-навсего временное затишье, им стоит воспользоваться им. Пролом, ведущий в тоннель, где они оставили одеяло и нишу, был где-то поблизости. Ник осторожно тряхнул Вэнди за плечо.

— Нам пора идти.

Глава 8

Придерживаясь руками за каменный выступ, Ник осторожно спустился в бурлящий поток воды. Он хотел убедиться в том, что течение позволит им передвигаться, сопротивляясь напору воды. Страхи оказались напрасными.

Уровень воды заметно спал, и ноги скрылись под водой не выше лодыжки.

Поверхность ее искристо поблескивала, рябила там и тут. Иногда целые островки ряби странным образом совершали самостоятельные передвижения.

Можно было подумать, что какие-то живые существа пытаются так же как они найти выход из западни, в которую увлекла их дождевая вода. Как бы то ни было, они вполне могли передвигаться пешком.

Ник вытянул руки и помог Вэнди спрыгнуть вниз. Держась друг за друга, вздымая брызги, они тронулись к выходу.

Дождь все еще стегал по земле косыми струями, но дикая необузданная сила ветра уменьшилась. Широкими потоками вода текла к краю обрыва и там низвергалась вниз пенным водопадом. Нику впервые пришла мысль о том, что когда-то в незапамятные времена город, возможно, был морским портом. Очень уж напоминали массивные срезы обрыва виденные им на рисунках летописей причалы. Однако, тайна развалин сейчас его не интересовала. Им необходимо было найти пролом, через который они выбирались.

— Держись крепче, — велел он мальчику. Ноги проваливались в невидимые под водой омутки, дождь по-прежнему сыпал чересчур густо, и им следовало принимать все разумные меры, чтобы не потерять друг друга.

Не веря глазам, Ник взглянул вправо от себя и радостно вскрикнул. Это было то самое «окно», через которое они несколько часов назад пытались рассматривать развалины города. Он живо подсадил Вэнди и, уцепившись за его руку, в свою очередь забрался под спасительные своды тоннеля. Вода сюда не дошла. Здесь по-прежнему было сухо, и, оглядевшись, Ник тут же нашел сложенные горкой жестяные банки из-под концентратов. Взяв в руки один из контейнеров, он раздавил капсулу подогрева и, сорвав крышку, протянул Вэнди. Пар, потянувшийся вверх, заставил его судорожно сглотнуть.

— Не спеши, Вэнди, — сказал он. — Ешь медленно.

Второй контейнер с готовностью распахнулся перед ним. Ник ел и не различал вкуса, настолько он был голоден. Он уже думал о том, как придется решать им проблему питания потом, когда они снова вернутся на базу. Если бы знать точно расположение всех комнат и переходов!.. Он с удивлением взглянул на банку в руках. Он опустошил ее и даже не заметил этого. Вэнди успешно заканчивал со своей порцией.

Сырость, казавшаяся удушающей до урагана, сейчас пропитала все и вся.

Густой отяжелевший воздух то и дело заставлял их прокашливаться. Оба дышали тяжело и шумно, как старые, больные люди. Малейшее усилие вызывало одышку и липкую испарину, выступающую на лице и на всем теле. На свою одежду Ник решил не обращать внимания, но Вэнди он велел раздеться и насухо вытереться одеялом. Снова облачившись в свой помятый костюм, Вэнди удивленно посмотрел вниз.

— Хакон, мои ботинки! Они светятся!

Ник недоверчиво покосился на ноги мальчика. Их в самом деле окутывало неясное сияние. То же самое было и с его обувью. Опустившись на корточки, Ник кончиком одеяла прикоснулся к ботинку Вэнди. Ощущение было такое, словно он стирал с кожи нечто студенистое. Теперь фосфоресцировало и одеяло. Ник более внимательно оглядел себя и мальчика. Кроме обуви светились ноги, и его пестро разукрашенный пояс тоже давал слабое свечение. Ник понятия не имел, опасно это или нет. Но даже если бы это чем-нибудь им угрожало, не уходить же им отсюда босиком!.. Он решил надеяться на лучшее.

Свернув одеяло в прежний узел и упаковав в него жестяные контейнеры, они зашагали знакомой дорогой. Теперь Ник более внимательно глядел по сторонам, сразу заметив, что растительности в тоннеле почти нет. Должно быть, прогуливающийся между стен ветер создавал для них не слишком-то благоприятные условия. Возможно, были и другие причины.

Вэнди шел впереди и нес узел. Держа бластер наизготовку, беспрестанно оборачиваясь по сторонам, Ник двигался следом. Пища вернула утраченные силы, а с силами возвратилась и бодрость духа. Окружающая темнота больше не страшила Ника. И у него и у Вэнди уже появился кое-какой опыт от общения с обитателями Диса. Необходимо было внимательно следить за окружающим и ни на миг не выпускать из рук оружие. Путь был знаком, и они шли уверенным шагом.

Они были уже возле выхода из тоннеля, когда Вэнди вскрикнул. Но Ник и без него поспешил вперед. Рука мальчика указывала на серую неровную поверхность планеты, на которую светящимся факелом садился огромный корабль. Сердце подскочило в груди Ника. Как здорово было бы, если б садящийся корабль принадлежал Лидсу! Это разом разрешило бы все их проблемы…

— Еще один! — громко произнес Вэнди.

Два корабля, третий! Радость Ника померкла. С небес спускалась целая флотилия. Это не походило на ту секретную миссию, которую собирался выполнять капитан. Может быть, в таком случае прав Вэнди, и перед ними были корабли его отца? Может быть, лорд вовсе и не умер и, разъяренный похищением сына, он выслал в погоню звездолеты с десантниками? И где, интересно, сейчас Оркхаг?

Дождь потерял свою непроницаемую силу, но, как видно, не собирался так скоро сдаваться. Нику подумалось, что вода наверняка стекает и в ту расщелину, через которую они выбрались на поверхность планеты. В таком случае путь их назад лишен был смысла. Они могли угодить в непроходимую топь. Здесь же, по крайней мере, было относительно сухо. Но самым важным ему казалось сейчас понять цель и происхождение прибывших на Дис кораблей.

Они продолжали пристально наблюдать за севшими кораблями, когда прямо над головами у них раздался адский грохот. Ник сразу сообразил, что никакими молниями тут не пахло. Это был залп с кораблей, расколовший скалистую почву, взрезавший ее дымящимися бороздами. С криком Вэнди соскользнул в распахнувшуюся перед ногами пропасть. Ник ухватил его за одежду, но сдержать падения не сумел. Вдвоем они покатились по горячему, потрескивающему грунту. Каким-то чудом Ник сумел уцепиться за какой-то выступ. Падение прекратилось. И тут же последовал новый взрыв. Откуда-то со стороны тоннелей, ведущих на базу. Град осколков сыпался вокруг вместе с каплями дождя. Может быть, это Оркхаг, накурившись наркотика, отдал приказ взорвать базу со всеми находящимися на ней людьми? Ник, сощурив глаза, попытался осмотреться. Все-таки это больше напоминало нападение.

Чужие корабли вступили в бой, противопоставив свои пушки огневой мощи космической базы. Как бы то ни было, спускаться сейчас вниз, к обнаженным стволам тоннелей, означало для них еще более худшую беду, нежели оставаться здесь. Нет ничего глупее, чем попасть под случайный огонь двух воюющих группировок.

— Надо уходить отсюда, — прохрипел Ник.

Вэнди лежал на земле, придавив его руку, и Ник постарался освободиться. Ему не понравилось, как выглядел мальчик. Лицо его было неподвижно, глаза закрыты.

— Вэнди! — Ник прикоснулся к нему и осторожно повернул к себе безвольно падающую голову. Струйка крови змеилась по лбу мальчика. Ник топливо прижался ухом к его груди. Взволнованный слух не сразу уловил учащенное сердцебиение. Вэнди был без сознания. Возможно, при падении он ударился головой о камни. Ник с беспокойством пошевелился. Они лежали на крутом склоне, и ему показалось, что грунт под ними медленно соскальзывает вниз, к недалекому обрыву. Вспышки непрекращающейся канонады багровыми всполохами освещали пространство. Царапая землю ногтями, Ник соорудил некое подобие окопа. Теперь, по крайней мере, они могли лежать, не опасаясь сорваться вниз. Шевельнувшись, Вэнди застонал. Ник рукой не дал ему перевернуться на бок. Скользкая и ненадежная почва могла выпустить их из своих обманчивых пут и препроводить на дно распахнувшегося от первого огненного удара ущелья. Вжавшись лицом во влажный рукав, Ник лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию.

Тело Вэнди было, конечно, легче легкого, но трудность заключалась в том, что Ник не рисковал шевелиться. Взрывы расшатали почву, сделали неустойчивым все вокруг. Положение усугублял дождь. Стекая вниз, он собрался в небольшие ручейки и потоки и струился сейчас мимо их рук и ног, превращая одежду в мокрую, липнущую к телу материю. Он мог бы, пожалуй, вскарабкаться по склону один и там наверху соорудить что-нибудь, что помогло бы ему вытащить мальчика. Но мог ли он оставить его здесь? Вэнди находился в полубессознательном состоянии, и Ник был далеко не уверен, что при очередном взрыве мальчик сможет удержаться на склоне. Необходимо было выбираться с мальчиком. С величайшей осторожностью он вглядывался в путь, который предстояло им одолеть. И, только рассчитав все до малейших движений, трогался вперед. Вэнди он для удобства перевернул на спину.

Упираясь ногами, мальчик немного помогал ему. Уложив Вэнди на одеяло, Ник за один конец подтаскивал его к себе и снова полз. Лишь взобравшись чуть выше и имея возможность проследить колею, оставленную их телами, он поблагодарил судьбу за нечаянный подарок. Двумя мощными потоками вода хлестала справа и слева, огибая то место, где первоначально они закрепились. Не будь этого, они давно бы уже захлебывались в темноте одного из тоннелей. Забыв об усталости и сцепив зубы, он тянул сверток с мальчиком до тех пор, пока они не оказались на относительно ровном месте.

Передохнув, он заставил себя спуститься вниз за пищевыми контейнерами. На боль в разбитых ладонях он старался не обращать внимания. Все это было чепухой по сравнению с тем, что могло с ними случиться.

Он был уже недалеко от места, где оставил Вэнди, когда в третий раз содрогнулась земля. Яркое зарево на миг ослепило его. Прижавшись к грунту, он чувствовал его зыбкую дрожь. Мысль о том, что мальчик снова может соскользнуть вниз, рванула его наверх. Отчаяние сменилось радостью. Вэнди лежал там же, раскинутыми руками уцепившись за мокрые камни. Решив не рисковать, Ник, не дав себе передышки, ухватился за одеяло. Он двигался наобум, желая выбраться подальше от сбегающей воды, от грохочущих взрывов.

Они снова выходили к развалинам древнего города.

Ноги Ника почти не держали, спина и руки ныли от усилий, и все-таки заторможенно, как некий автомат, он заставлял себя делать шаг за шагом, возвращаться и подбирать контейнеры с пищей. Близкие вспышки уже не бросали его ничком на землю. Усталость заменяет порой храбрость, наполняя мозг и натруженное тело безразличием. Лишь иногда он садился на камни, пытаясь успокоить дыхание. Спертый воздух застревал где-то в горле, проходя в легкие тугими тяжелыми комками.

Оглядевшись, Ник скорее угадал, чем увидел, чернеющую сквозь завесу дождя нишу. То самое укрытие среди развалин, из которого они вышли всего час назад. Ему было и горько и смешно. Он потянулся руками к одеялу, но неожиданный звук сверху заставил его выпрямиться. Где-то над посадочным полем промелькнула черная тень. Она выныривала из облаков, временами приближаясь к развалинам, и возвращалась обратно. Ник не сразу узнал летательный аппарат. Это не было прогулочным флиттером. В воздухе с ревом проносился самый настоящий десантный крафт. Трассирующие нити тянулись к нему со всех сторон. Мастерски уклоняясь из стороны в сторону, пилот огрызался короткими вспышками огня. Ник отчего-то сразу подумал, что пилот, управляющий крафтом, наверняка состоял членом Гильдии. Это была неосознанная, подсказанная интуицией мысль, хотя в голове его по-прежнему царила путаница. Чужие корабли приземлились на Дис, буквально обрушившись на базу. Кто вел их? Лидс, пытавшийся устрашить Оркхага, силы правопорядка? Войска, посланные отцом Вэнди?..

Корабли сосредоточили весь свой огонь на крафте. Он все еще кружил над ними, небрежно увиливая от шквальных светящихся трасс. Ник с опаской смотрел, как тень машины вновь приближается к руинам, намереваясь очевидно зайти на очередной круг. И тут одна из вспышек полоснула по хвосту крафта.

Взвившись, аппарат раненной птицей запорхал в воздухе, пытаясь удержать равновесие. Ник невольно напряг мышцы, представив себе бешеные усилия пилота, мечущегося в тесноте кабинки. Болезненными рывками аппарат заваливался на бок. Его неодолимо тянуло к земле. Скользнув к мрачноватым колоннам, он скорее упал, чем приземлился. И все-таки перед самой каменной равниной пилоту удалось выровнять машину. Взрыва не последовало, и Ник подумал, что, очевидно, человеку за штурвалом удалось уцелеть. Аппарат лежал где-нибудь в пропасти под обрывом, чуть ниже разрушенного города.

Ник с тревогой посмотрел на далекие конические корпуса кораблей. Если решат взглянуть на обломки крафта, чего доброго они могут наткнуться и на них. Это никак не входило в планы Ника. Он не желал бы попасться в лапы ни одной из группировок.

Вэнди, открыв глаза, сидел на земле. Это отчасти утешило Ника.

Серьезное ранение поставило бы их в тяжелейшие условия. Но мальчик был цел и, возможно, даже мог передвигаться на своих двоих. Ника заботила сейчас возможная экспедиция по следам упавшего крафта. Если на Дис опустились люди лорда, наверняка они были снабжены всеми современными средствами поиска. Ник слышал множество страшных историй о том, как в погоню за провинившимися людьми пускали механических охотников. Эскадра, столь дерзко спустившаяся прямо на базу, вполне могла иметь на борту подобных роботов. Единственное, в чем Ник не сомневался, это в том, что им следовало понадежнее укрыться.

— Хакон, — Вэнди посмотрел на него тусклым взором. — Что там произошло?

— Многое, — Ник невесело улыбнулся. — Слишком многое, чтобы составить об этом ясное мнение. Но что бы там не происходило, нам опять нужно идти.

Вэнди стоически кивнул. На лице его заиграли слабые блики. Ник обернулся.

Сражение не прошло для планеты бесследно. Языки огня все выше вздымались над изувеченной землей. С шипучим треском растения перебрасывали пламя, подобно эстафетной палочке, дальше и дальше. Порыв ветра донес до них запах горячей копоти. Они закашлялись. Ник в замешательстве присел. Они могли бы укрыться в развалинах, но туда же ветер гнал дымные черные тучи. Кроме того, в развалинах им пришлось бы терпеть соседство тварей с густым мехом и хищников с искристыми огоньками.

Если же они начнут спуск в нижнюю часть города, миновав причалы, они рискуют оказаться поблизости от сбитого аппарата, куда вскорости могли нагрянуть наблюдатели со звездолетов. И все-таки, поразмышляв, Ник склонился в пользу последнего варианта. Нагнувшись над Вэнди, он заглянул раненому в лицо.

— Ты сможешь идти?

Вэнди не колебался. Он знал, как много зависит от его ответа.

— Думаю, что да.

С помощью Ника он медленно поднялся на ноги. Увязав пожитки, Ник закинул их узлом на плечо. Поддерживая Вэнди за локоть, он двинулся вдоль развалины, отыскивая какой-либо спуск вниз. Теперь, когда Вэнди передвигался с трудом, Ник мог полагаться только на свое зрение и на свою реакцию. И потому бластер был постоянно у него под рукой. Не жалея шеи, он осматривал горизонт и близкие камни.

Первый проблеск старой, уже, казалось, забывшей о юношах удачи мелькнул в их душах, когда, иссякнув, небо сменило гнев на милость. Ливень превратился в легкую морось. Воздух заметно просветлел, и Ник уже не щурился, пытаясь разглядеть очертания какой-либо приближающейся к ним скалы. В очках это походило на пасмурный день Корвара. И тут же вслед за первым судьба преподнесла им второй подарок в виде строений, обрушившихся вниз, на дно бывшей реки или бывшего моря. Теперь Ник почти не сомневался, что когда-то здесь существовала пристань для кораблей. Блоки, нагроможденные на «прибрежное» дно, образовали некое подобие лестницы, по которой можно было спускаться без риска свернуть себе шею.

Ступив с камней на «дно», они тотчас разглядели поблескивающую поверхность воды. Нет, это не было морем. Всего-навсего останки недавнего дождя, лужа, внушающая уныние. Она на глазах мелела, видимо, сливаясь через невидимый подземный канал. Помешкав Ник опустился на колени и погрузил в воду пригоршни.

До сих пор они держались на припасах, выданных им Фабиком. Но жаркая беготня вынудила прикладываться к воде достаточно часто. Они успели все выпить. Ник поднес наполненные пригоршни воды к лицу. Так или иначе, им все равно придется рискнуть. Да и почему нет? Все, что они совершали здесь, сопровождалось неизменным риском. Они ничего не теряли.

Присмотревшись к воде, Ник с удовлетворением отметил, что она не светится.

Потом уже на ум ему взбрела мысль о том, что и Вэнди и он успели вольно или невольно наглотаться воды. Они слизывали ее с губ, вдыхали с жарким воздухом. Будь в ней какой-нибудь яд, они давно бы ощутили его действие.

Он глотнул воды Диса. Рубикон был перейден.

— Вода, Вэнди! — Ник снова погрузил ладони в мелеющую лужу. Мальчик жадно выпил у него из рук. Они пили долго, пока на лицах у обоих не выступили крупные капли пота. Им следовало напиться впрок. Ник вовсе не был уверен, что подобная возможность будет предоставляться им всякий раз, когда они захотят пить. До того самого часа, пока они не разберутся, какие силы действуют на Дисе, им следовало полагаться только на свои запасы.

Впрочем, Ник только размышлял так. Он понятия не имел, каким образом они раздобудут необходимые им сведения. Они собирались укрыться в надежном месте, но тем самым они сознательно лишали себя любого доступа информации.

Увы, они не способны были управлять событиями. Обстоятельства повелевали их поступками и решениями. Они вынуждены были бежать, чтоб спасти свою жизнь. Именно так обстояло реальное положение дел.

Ник направил ковыляющего мальчика чуть в сторону. Он старался обходить нечастые островки растительности. Из-за своего нездорового цвета она по-прежнему не внушала ему никакого доверия. Дождь окончательно прекратился. Небо и горизонт просветлели настолько, что ему с трудом верилось, что для мальчика, лишенного очков, вокруг по-прежнему расстилалась непроглядная ночь. Тем не менее он старался не забывать об этом и вовремя подсказывал Вэнди о встречных препятствиях, помогая обходить их или перешагивать.

Несмотря на то, что Вэнди сумел прийти в себя, на долгий утомительный путь он не годился. Ник мог бы попытаться нести его на руках, но прекрасно сознавал, что долго не выдержит. Вместо одного спотыкающегося спутника станет двое — только и всего. Им необходим был отдых, даже самый краткий.

Ник постоянно думал об этом, но мысль о том, что они все еще чересчур близки к базе Оркхага, гнала и гнала его вперед.

Оглядываясь назад, он видел, как постепенно руины города превращаются в мутное возвышение. Они отошли от развалин бывшей пристани уже вполне прилично. Справа бугрилась неровная, взрытая черными норами гора. Впереди, уже не очень далеко высилась, преграждая им путь высокая скала.

Вытянувшаяся гигантской полосой справа налево, она напоминала неприступную крепостную стену. Во всяком случае в том состоянии, в котором они сейчас находились, они действительно не готовы были на преодоление препятствий.

Где— то среди иззубренного подножия этой скалы они должны были найти временное пристанище.

Глава 9

Ник сонно приподнял голову. День был в полном разгаре. Бывшее дно умершего моря парило клубами белесого пара, и город вдали укутался в плотную дымку. Ник спал возле самого входа в пещеру. В прохладной глубине найденного ими укрытия спал сейчас Вэнди. Сон был единственным их лекарством, и Ник искренне надеялся, что, пробудившись, мальчик окончательно придет в себя.

Глаза его скользнули по декоративному узору пояса. Красноватого оттенка пух покрывал пестрые разводы и кожаные петли накидки. Тот же пух, но более густой и пышный, виднелся на ботинках. Хотя они и умылись в лужах дождевой воды, смыть жирные, налипшие на одежду пятна они не смогли.

Видимо, на время пребывания на Дисе им придется распроститься с элементарной чистоплотностью. Условия планеты не позволяли ни как следует простирать одежду, ни как следует высушить ее.

Дымка становилась все гуще, плотным туманом покрывая окружающее.

Здесь были бессильны и очки. Ник уныло подумал о том, что кто угодно мог беспрепятственно подкрасться к ним и, выждав удобный момент, напасть. Ему начинало казаться, что и слух подводит его. Нику мерещились шорохи и звуки, в существовании которых он откровенно сомневался.

Впрочем, все его страхи могли оказаться довольно безосновательными.

За время, что они провели в уютной пещере, лишь раз их побеспокоила необычного вида тварь, вооруженная огромными изогнутыми когтями. Осмотрев их маленькими глазками, она прыгнула, но луч бластера отбросил ее на камни. И тут же отовсюду начали выползать маленькие зверушки, которые не замедлили устроить настоящее пиршество возле обожженного тела хищника. Это нападение лишний раз напомнило, что им не следует забывать об осторожности. Ник спал вполглаза, держа палец на спуске. Воображение его работало вовсю, оказывая недобрую услугу хозяину. Обеспокоенный мозг не выходил из напряженного состояния, и внутреннему взору то и дело представлялись невиданных размеров чудовища, вооруженные множеством оскаленных голов, шипастыми крыльями и тяжелыми когтистыми лапами. Если существовал предел прочности человека, то Ник давно уже достиг его.

Проснувшись в очередной раз и с тревогой прислушавшись к шепчущей на разные голоса тишине, он подумал, что долго не выдержит. Надо было будить Вэнди и передоверить это дежурство ему. Спать без охраны было для них непозволительной роскошью. Он с сомнением поглядел в сторону посапывающего мальчика. Не уйдет ли он отсюда, как в тот раз? Вэнди видел приземляющиеся корабли, и Ник не мог знать, поверил ли мальчик в его объяснения о войне двух группировок. Если он убежден, что звездолеты принадлежат людям его отца, он может попытаться покинуть его и сейчас. Ник более не строил иллюзий. Влияние «Хакона», его мифический авторитет здесь, на Дисе уже мало чего стоили. Мальчик относился к нему с подозрением, которое росло или уменьшалось в зависимости от обстоятельств. Он вынужден был терпеть сообщество Ника, потому что не имел под рукой никого более. Каков ни был этот «подозрительный» Хакон, но он делит с мальчиком трудности и, рискуя собой, защищал от врагов. Вэнди безусловно нуждался в нем и будет нуждаться и далее до тех пор, пока не повстречает кого-нибудь, кого знал раньше.

Мозг Ника устало застыл перед двумя дорогами, двумя решениями, не в силах остановиться ни на одном. Сознание его висело на волоске, балансируя над бездонной, влекущей пропастью. Последний усилием он заставил себя протянуть руку и коснуться ноги спящего.

— Вэнди, придется немного подежурить тебе. Я просто валюсь с ног…

Чуть позже, уже без очков, он отполз в глубину пещеры и вытянулся со сладостным вздохом. Он не был даже уверен, что Вэнди правильно понял его и занял наблюдательный пост у входа. Все это было уже далеко, очень далеко.

Веки, налитые свинцом, скрыли от утомленных глаз все и вся. Последней мыслью мелькнуло воспоминание о бластере и о спуске, на котором устало подрагивал палец.

Ему снилось что-то бесформенное, надвигающееся на него мохнатой тяжестью, наполняющее сердце и разум трепещущим ужасом. Зубастый змееподобный зверек, хихикая, приблизился к его ноге и начал дергать за каблук. Ник недовольно взбрыкнул ногой и проснулся.

— Хакон!

Вэнди и впрямь дергал его за башмак. Сев, Ник ладонями протер глаза.

Кругом снова лежала мгла, нарушаемая изредка люминесцентными искристыми вспышками.

— Хакон! Посмотри туда! Там…

Ник скорее угадал, чем увидел чернеющий контур фигуры мальчика. Рукой он показывал в сторону выхода, но что он имел в виду под этим «там» Ник не знал. Дважды моргнув, он постарался собраться с мыслями.

— Я не вижу, — пробормотал он угрюмо.

— Здесь, держи, — очки легли ему в ладонь.

Торопливо одев их, он обернулся в указанном направлении. Глаза шарили по местности, отыскивая так взволновавшее мальчика явление. Он готов был увидеть что угодно, но не увидел ничего, кроме песка и камней.

— Где же… — начал было он, но замолк. Он увидел ЭТО. А вернее — ИХ!

Недалеко от окаймленной скалами расщелины, лицом к тому, что когда-то было морем, стояла троица необычного вида существ. Туловища они держали чересчур прямо, головы держали высоко поднятыми. Вскинув бластер, Ник взял на прицел ближайшего из троицы. Его несколько удивила их неподвижность.

Они, казалось, не дышали, и ветер не шевелил их пышные, лежащие локонами на плечах гривы. Они не были живыми! Сообразив это, Ник опустил оружие.

Вероятно, один из древних художников создал этот ансамбль из камня или другого материала. Статуи напоминали существ, что пытались окружить юношей в развалинах города, отличаясь разве что более величественными размерами и пропорциями. На фоне светлых и оранжевых скал тела их казались почти коричневыми, глаза сверкали подобно драгоценным камням. Может быть, этот блеск неживых глаз и придавал им такую реальность. Эта троица кого угодно могла ввести в заблуждение. Береговые охранники, воздвигнутые здесь, как символ власти, призванный отпугивать нечаянных пришельцев.

Монумент в честь какой-нибудь давней победы…

Ник пригляделся. Там, за фигурами окаменевших существ было еще что-то. Или кто-то… Тень от скалы закрывала этот участок, не позволяя рассмотреть толком находящееся за статуями. Вероятно, эта же самая тень недавно прикрывала фигуры троицы. Вот почему Ник увидел их только теперь.

— Мне придется выйти туда и взглянуть на кое-что, — сказал он.

— Но животные — они увидят нас, — возразил мальчик.

— Они действительно выглядят неплохо, совсем как живые, но это всего лишь подобие памятника. Зато недалеко от них, мне кажется, есть что-то более интересное.

— Я пойду с тобой, — заявил Вэнди.

Ник со смущением поглядел на путь, который должен был проделать лишенный «зрения» мальчик. Неровный склон, усыпанный острыми обломками скал. Даже зрячему здесь будет не так-то легко пройти без ссадин и синяков. Что же говорить о Вэнди? Они не могли разорвать очки пополам. И все же по решительному виду Вэнди, он понял, что мальчика не переубедить.

— Хорошо. Но это будет не совсем просто. — Сняв с себя очки, он протянул их Вэнди. — Постарайся получше запомнить местность.

Вэнди послушно осмотрел склон и вернул очки.

— Мы пройдем, — сказал он просто. Ник невольно позавидовал его уверенности. Привязав мальчика к себе длинной, оторванной от одеяла полосой, он выбрался наружу. Осторожно ступая, они двинулись в путь. Вновь подняв голову, Ник обратил внимание на то, что тень от скалы чуть-чуть сместилась. И теперь…

Он резким движением навел бластер, не удержался от выстрела. Высокое мастерство неизвестного скульптора вновь обмануло его. Действительно, позади статуй стояло еще что-то, но и оно было лишь каменным произведением ваятеля. Темная неподвижная фигура.

Ник сделал еще один шаг и, прищурившись, затаил дыхание. Он готов был поклясться, что секунду назад фигура, которую он разглядел, была без головы. Сейчас же эта голова была на месте, и он тут же с ужасом убедился, что она поворачивается в их сторону. Большие выпуклые глаза внимательно осматривали скалы. Ник со вздохом утер взопревший лоб. Только сейчас до него дошло, что один из здешних хищников, тех самых, что они видел в руинах, использовал каменный постамент, как высотный наблюдательный пост.

Увидел ли он их?.. Ник за руку потянул Вэнди за ближайшую скалу.

Ввязываться в схватку с вышедшими на охоту обитателями Диса у него не было никакого желания. С другой стороны и здесь между валунов и камней сохранялась опасность встречи с ними. Вот если бы они находились на открытом месте, тогда бы Ник был спокоен за себя и за Вэнди. Пока в руках у них бластеры, любой замеченный хищник будет уступать им в силе. Главная задача — заметить это вовремя!

Шепотом он поведал Вэнди о том, что думает по поводу обнаруженных хищников. Он не сомневался, что зверь был не один. Пожалуй, им следовало покинуть эти гостеприимные скалы. На открытом пространстве бывшего морского дна они смогут с легкостью противостоять любой атаке.

Единственное «но» заключалось в том, что отрываясь от береговой линии, они рисковали заблудиться. Продукты у них подошли к концу. Дождевые лужи могли дать воду, но им нужна была пища. У Ника оставалась слабая надежда, что, оставаясь неподалеку от базы, они могли время от времени добывать пищу под носом у Оркхага. Удаляясь же в сторону моря, они теряли и эту слабую надежду.

Он снова посмотрел в сторону неподвижной фигуры. Она опять была безголовой. Этот факт и заставил Ника действовать. Объяснив Вэнди свои намерения, он решительно двинулся от скал по направлению к открытым равнинам. Выйдя на равнину, они пошли быстрее. Земля здесь была более ровной, а главное — Нику не приходилось постоянно предостерегать Вэнди, предупреждая о трещинах и камнях. В спину им мрачноватыми светящимися глазами продолжали смотреть статуи. Дымка, еще недавно окутывающая землю, практически рассеялась, позволив им чувствовать себя увереннее. Ник решил идти вглубь моря, но тем не менее, стараться не терять береговую линию из виду.

Спустившись ниже, они увидели проблески воды. Дождевые потоки образовали здесь целое озерцо, но как ни странно растительность селилась более скудно. Примерно через полчаса они миновали огромную скалистую возвышенность, поднимающуюся из середины озера. Когда-то вершина этой возвышенности, вероятно, была маленьким островком.

Не замедляя движения, время от времени Ник не забывал оглядываться.

Два или три раза ему почудилось какое-то смутное шевеление у далеких камней. Возможно, кто-то шел по их следам и до поры до времени старался остаться незамеченным. Если это стая тех мохнатых зверушек, то здесь, на открытой низменности они получат свое. В том обстоятельстве, что они покончили с остатками концентратов, было и свое маленькое преимущество.

Отныне Нику не приходилось нести громоздкий узел. Одной рукой он помогал пробираться вперед Вэнди, вторую не снимал с рукояти бластера. За время скитаний кое-какой навык в самообороне они успели приобрести.

— Хакон, у нас ничего на осталось из съестного? — Вэнди вслепую прикоснулся к его плечу. — Я голоден.

Ник машинально лизнул пересохшие губы. Последний раз они перекусили перед сном в той маленькой пещерке, оставшейся далеко позади. Вопрос о еде был сейчас, пожалуй, самым сложным. Нику уже не в первый раз приходила на ум мысль попытаться использовать в пищу кое-что из растительности на Дисе.

И всякий раз он чувствовал при этом брезгливое отвращение. Оставалось еще мясо. Мясо хищников, которые в свою очередь пытались полакомится двумя блуждающими путниками. Мысль эта так же не приводила в восторг, но, когда приходится выбирать между жизнью и смертью, с капризами желудка перестают считаться.

— Потерпи, — Ник постарался сказать это как можно спокойнее. Что-нибудь мы обязательно найдем…

Крик Вэнди заставил его вздрогнуть. Нервы у обоих находились в натянутом состоянии. Чуть впереди на мелководье происходило маленькое сражение. Хлопая крыльями, опушенная грязным пером тварь атаковала что-то кружащее и плещущее в воде. Наконец одна из атак завершилась успехом. С судорожно извивающейся добычей в когтях тварь взмыла в воздух. Две другие тут же помчались вдогонку, стремясь, вероятно, заставить выпустить добычу.

Удачливый охотник, испуская пронзительный клекот, метался в высоте, старательно избегая своих завистливых преследователей. Но тяжесть в когтях отвлекала его внимание. Ник увидел, как одна из тварей, набрав высоту, сделала стремительный рывок вниз. В попытке увернуться охотник неловко скользнул в сторону и с шумом столкнулся со своим преследователем. На миг в воздухе возник ком из трепещущих тел. Клубок дерущихся хищников, теряя перья, рухнул вниз, неподалеку от того места, где остановились Ник и Вэнди. Одна из тварей, отделившись от мешанины сплетенных когтей, внезапно кинулась на Ника. Слепая необузданная ярость ее маленького мозга бессознательно перекинулась на случайного человека. Она была уже совсем рядом, когда бластер Ника ударил коротким ослепительным пучком, отбросив существо на безжизненный песок. Подбежав к месту схватки, он склонился над тем, из-за чего, собственно, и разгорелось сражение. Чешуйчатое, очень похожее на рыбу существо, разве что — с более массивной головой. Вовремя взглянув в сторону дерущихся, он едва успел отскочить. Одна из птицеподобных тварей, странно подволакивая подраненное крыло, пыталась броситься на него и промахнулась. Ник выстрелил в нее и быстро перевел оружие на последнего из хищников. Но тот уже улепетывал, высоко подпрыгивая и резкими взмахами крыльев пытаясь оторвать себя от земли.

— Хакон! Что происходит? Где ты?! — Вэнди не на шутку перепугался.

Это слышно было по его голосу.

— Мы добыли себе пропитание, дружок, — Ник поднял с земли тяжелую тушку рыбины. Рассказав Вэнди о драке пернатых, он дал мальчику прикоснуться к рыбе.

— Ты уверен, что ее можно есть, Хакон?

— Думаю, что да, — Ник постарался не выдать колебаний в голосе. Все, что они попробуют здесь на Дисе, может оказаться ядом, но им надо было как-то жить, обходясь без концентратов. Когда-нибудь они все равно бы решились на этот шаг.

— Но как мы ее приготовим?

Ник ответил не сразу. У него самого не поворачивался язык, чтобы объяснить, что они вынуждены будут съесть ее сырой. Когда же он это сказал, Вэнди от удивления выронил рыбу на землю.

— Сырой?

— Но не здесь и не сейчас, — быстро добавил Ник. Он действительно не собирался начинать трапезу в месте, где в любой момент их могли атаковать другие хищники. Подвесив рыбу на пояс, он потянул Вэнди за собой.

Через сотню-другую шагов они пронаблюдали еще одну схватку на мелководье. На этот раз пернатых хищников было гораздо больше. Ник обратил внимание, что строением тела и размером крыльев они несколько отличаются от тех первых. Кроме того, он заметил, что, летая над водой, они стараются не касаться ее до самого последнего момента атаки. В движениях их просматривалась опасливая осторожность, словно озеро таило в себе некую угрозу. Это напомнило Нику о хищниках, которые могли преследовать их, хоронясь за камнями и песчаными дюнами. Он стремительно обернулся.

Расстояние до них было еще достаточно велико, но, видимо, покрытые густым мехом преследователи не считали более нужным скрываться. Двое из них стояли уже над трупом подбитой Ником твари и, принюхиваясь, скалили зубы.

— Пожалуй, нам следует поторопиться.

Ник беглым взором оглядел местность и кивнул на ближайшую возвышенность.

— Мы укроемся там.

День клонился к концу, и им действительно пора было задуматься о ночлеге. Цвета все больше тускнели, невидимое солнце покидало их, скрываясь за горизонтом. Он снова кинул взгляд на идущих по их следам. Их было уже больше. Стоя кружком, они поедали крылатого охотника, терпеливо уступая друг другу место возле туши. Это совсем не походило на ту дикую «трапезу», что еще совсем недавно Ник имел удовольствие лицезреть. Не было ни драк, ни дележки, ни грызни. Во всяком случае, эти меховые создания разительно отличались от обычных хищников. Ник хорошо помнил тот странный танец, которым они заворожили Вэнди. И кроме того… Ник кашлянул. Кроме того, они походили на те высившиеся среди камней и песка статуи. Может быть, в древности аборигены почитали этих животных настолько, что нашли уместным соорудить в их честь некое подобие мемориала? Ведь есть же на некоторых планетах животные, которых почитают священными и которые наделены правом неприкасаемости…

— Я не могу идти так быстро, — Вэнди заикался от усталости.

Споткнувшись, он чуть-чуть не упал.

Понимая, как необходимо им найти убежище до наступления двойной тьмы, Ник торопливо подхватил его под мышки. До возвышенности было уже рукой подать. Задыхаясь, в несколько приемов они вскарабкались по осыпающимся откосам и устроились в конце концов под каменным козырьком огромного валуна.

Привстав, он оглядел с возвышенности открывшийся перед ним вид.

Хищники с густым поблескивающим мехом по-прежнему неторопливо семенили по их следу. Ник не сомневался, что у него найдется, чем их встретить. Справа к возвышенности вплотную подходило озеро, слева был довольно крутой склон.

Чтобы добраться до них, преследователям надо было или переплыть озеро ил взять штурмом эту высоту. Ник удовлетворенно присел. Во всяком случае они нашли лучшее из возможных укрытий.

Отцепив рыбину от пояса, он достал нож и быстро очистил ее от крупной, поблекшей с наступлением тьмы чешую. Нарезав беловатое мясо на ломтики, он со вздохом взглянул на сидящего в ожидании Вэнди.

— Если мы не хотим умереть от голода, нам придется приучать себя и к такой пище.

Глава 10

— Вэнди! Что с тобой, Вэнди!

Придерживая мальчика за плечи, Ник с тоской ожидал, когда прекратятся жестокие конвульсии. Он никогда еще не видел подобных приступов. Чувство вины росло в нем. Те несколько кусочков рыбы, которые он дал Вэнди, казалось, содержали в себе тройную дозу яда. Но те же кусочки на самого Ника не оказали никакого пагубного воздействия.

Вэнди лежал ослабевший, негромко постанывая, а Ник, растерянный и испуганный стоял над ним. Может быть, попытаться дать ему воды? Но не вызовет ли она новый приступ? Ник всерьез опасался, что еще один приступ окажется роковым для его юного спутника. Вернуться назад в убежище? В этом действительно была хоть какая-то надежда. Только там, на базе Оркхага мальчику могли предложить лекарства и квалифицированную помощь. Стоило ли ему бояться опустившихся кораблей? Кто знает, может, на их борту находились сподвижники Лидса…

Голова Вэнди обессиленно перекатилась на его плечо. Присев рядом, Ник постарался устроить мальчика поудобнее. Придерживая Вэнди за затылок, он кинул нахмуренный взгляд в обступившую их со всех сторон ночь. Если он понесет Вэнди на руках, возвращаясь по собственным следам, он не сомневался, что рано или поздно повстречается с хищниками. А почему бы не предположить, что эта рвота лишь временное явление? Если он, Ник, чувствует себя прекрасно, значит, никакого яда не существует, и раз так, Вэнди должен вскоре почувствовать себя лучше.

Он вздрогнул. Как долго тянулся этот звук? Погруженный в свои мысли, он обратил на него внимание только сейчас. Ветер доносил обрывистый плеск снизу, со стороны озера. Высвободив правую руку, Ник вытащил из-за пояса бластер и выглянул, чуть приподнявшись над камнями. Было нетрудно увидеть источник звука. Черная понурая фигура двигалась вброд по отмели, пошатываясь, иногда падая и вновь подымаясь.

Человек!

На таком расстоянии Ник не мог разглядеть подробностей. Пока он видел лишь то, что человек был один. Внезапная догадка вспышкой высветилась в мозгу. Человек, движущийся в этом направлении, вполне мог быть тем самым пилотом подбитого крафта. Приблизившись к песчаному откосу, человек поднял голову, рассматривая выросшее перед ним препятствие. Ник с облегчением убедился, что это не Оркхаг и не кто-то из его людей. Глаза человека прикрывали такие же очки, как у Ника. Вероятно, решив про себя, что в этом месте подъем непреодолим, человек заковылял вдоль склона, постепенно приближаясь к тому самому спуску, к которому в свое время вышли Ник и Вэнди. Ник видел, что движение дается ему с трудом. Цепляясь руками за камни, он то и дело останавливался, хватая широко распахнутым ртом ускользающий воздух. Настороженно наблюдая за приближением незнакомца, Ник прислонил успокоившегося Вэнди к валуну и с бластером в руках залег у самого края откоса.

— Хакон?

Пораженный, Ник быстро оглянулся на Вэнди, хотя был уверен, что голос принадлежал стоящему внизу мужчине. Привстав, он уставился в обращенное к нему лицо незнакомца.

— Капитан Лидс!

— Собственной персоной, малыш. Но, увы, не совсем целый. Боясь, что тебе придется оказать мне небольшую услугу. Без твоей помощи я просто не доползу до вашего гнездышка. А укрытие нам всем понадобится и очень скоро.

— Они идут за тобой?

— Идут. Правда, это не те, про кого ты думаешь. Это не Патруль. На этом адском Дисе есть свои охотники, и парочка из них, похоже, движется по моим следам.

Ник съехал вниз по песку. Подхватив капитана под мышки, он с усилием, бережно потянул его вверх.

— Ты тяжело ранен?

— Ерунда! Вывихнул ногу, когда навернулся на эту чертову планету.

Ужасно не люблю чувствовать себя больным и беспомощным, а тут еще эти ночные твари. Один раз мне удалось отпугнуть их, но эти бестии не собираются терять надежду. У тебя есть какое-нибудь оружие?

— Два бластера. Правда, не знаю, много ли в них осталось энергии.

Лидс вскинул голову.

— Два бластера?! Отлично! Это, пожалуй, самая приятная новость, которую я узнал с тех самых пор, как покинул Корвар. Может быть, удача еще не совсем отвернулась от нас… Дела обстоят не слишком хорошо, малыш.

Во— первых, патруль засек меня на орбите и выслал за мной три корабля крейсерского класса. Все эти дни я тщетно петлял и уворачивался от их атак… Дай-ка мне руку…

Кое— как они одолели подъем, и по тому, как тяжело дышал Лидс, Ник понял, что капитан держится из последних сил. Увидев примолкшего Вэнди, он грустно кивнул. Опустившись на землю, Лидс внимательным взглядом окинул окрестности.

— Вы выбрали самое лучшее место, ребятки. Любой, кто попытается стащить нас отсюда, окажется в пределах досягаемости ваших пушек, — он покосился на Вэнди и шепотом спросил. — А что с ним?

Ник рассказал о взрывах, о беспамятстве Вэнди и наконец о том, как они отведали дисианской рыбы.

— Стало быть, у тебя больше нет продуктов, — задумчиво проговорил Лидс. — Видишь ли, я уже рассказывал тебе, что Вэнди заблокирован. Это достаточно серьезная вещь.

— Заблокирован? — Ник ничего не понимал.

— Да. Причем от всего постороннего: от незнакомцев, от пищи и тому подобного.

— Но он ел все то, что было в тех контейнерах, и прекрасно себя чувствовал!

— Это питание точно такое же, как на всех космических кораблях.

Стандартный земной рацион. От этого, конечно, они не стали бы блокировать его. Это тот минимум, который позволен его организму. Все остальное, включая и живность Диса, ему противопоказано.

— Да, но… — Ник замолчал, понимая всю беспомощность своих аргументов. С отчаяньем он припомнил, с какой безрассудной бездумностью оставил несколько банок вдавленными в расщелины одного из склонов. Это было еще в начале пути, и, торопясь, он использовал жестяные уступы, как ступени своеобразной лестницы. Тогда у них еще оставался запас пищи, и, кроме того, он всегда надеялся, что они сумеют добыть пропитание в пути.

Теперь же он ясно видел, что в тех оставленных на склоне банках заключалась жизнь Вэнди.

— М-да… — Лидс навалился спиной на камень и поджал под себя больную ногу. — Проблемка не из веселых, но… Думаю, выход у нас есть.

— Выход? — Ник с надеждой посмотрел на него.

— Патрульные корабли высадили десант и наверняка уже овладели базой.

Если так, то теперь у них найдется время и для нас. Они могут выслать разведывательную экспедицию по нашим следам. И когда они доберутся до нас, мы поторгуемся с ними.

— Но каким образом? — в отчаянии воскликнул Ник. — Что мы можем им предложить?

— Вэнди. Сын лорда в обмен на нашу свободу! Ты поступил разумно, выбравшись с базы. Удача вновь свела нас вместе, и это поможет нам выкрутиться из создавшегося положения. У нас есть мальчик, и не забывай об этом! Все наши кометы перевесили их жалкие созвездия! Ты играл когда-нибудь в такую игру, Ник? Звезды и кометы?

— Нет, но…

— Это игра для тех, кто верит в случай. Я верю в него, но еще я верю в мастерство. Настоящий мастер должен уметь выбирать для себя врагов.

Верный выбор обеспечит тебе знание всех их ответных шагов. Ты можешь загадывать наперед, а, значит, и можешь управлять событиями! Я знаю, что патруль согласится на многое ради мальчика. Ничего не поделаешь, Вэнди задействован в крупной игре. Он — нечто вроде важного залога.

— Залога?

— Даже больше, чем залога. Гильдия не прочь была вывести его навсегда из игры. Галактическая элита прочно держится за свою семейственность.

Чистота крови и преемственность для них очень много значит. Мы знаем, что отец Вэнди держит ключевые позиции на Эбо. Он мешает Гильдии. И если он лишится сына, он лишится всего. Тем самым мы подтолкнем его к самоубийству.

— Но отец Вэнди мертв, — недоумевающе произнес Ник.

— Напротив, лорд Джеррел Аркама живее нас с тобой. По крайней мере, по последним сведениям чувствовал он себя вполне превосходно. Я слышал это от Искхага. Кстати, это он выплатил Гильдии кругленькую сумму за то, чтобы его избавили от мистера Аркама.

— Но тогда история, которую ты мне рассказывал вначале…

— Была всего лишь историей и довольно неплохой, если ты поверил в нее, — Лидс пожал плечами. — Поверь, наши ребята из Гильдии способны вытворять самые заковыристые штучки над человеческой памятью. Красивую сказку в меня записали, должно быть, чтобы я был пай-мальчиком, а заодно и для тебя. Я не более чем ты приветствую уничтожение детей. Но как бы то ни было, все сложилось к лучшему. Пребывание здесь Оркхага и его мания величия не входила в наши планы, но он вынудил вас бежать и тем самым невольно спас от нагрянувших кораблей патруля. Он свое получил. Получим и мы. Конечно, неприятно, что мальчишка заблокирован, но мы сможем держать его под замком до тех пор, пока Искхаг не добьется своих целей капитуляции гарнизона на Эбо. А тогда мальчишку можно будет отпустить. Я вовсе не желаю его смерти. — Лидс устало улыбнулся. — Все, что нам нужно сейчас, это чтобы патруль поскорее вышел на нас. И тогда мы найдем о чем с ними потолковать.

— Но если они придут и пообещают выполнить твои условия, ты вернешь им мальчика?

Лидс рассмеялся.

— Неужели я выгляжу таким глупцом? А, Ник? Все будет несколько иначе.

Мы не вернем им мальчишку, пока не получим корабли. И, только оторвавшись от них, мы мирно и тихо отправим Вэнди в одну сторону, а сами поспешим в другую. Они помчатся за ним по сигналам своих локаторов. К тому времени, когда они догонят его, мы уже будем в безопасности. План, конечно, не без недостатков, но это лучшее, что приходит сейчас в голову.

— Лидс, но пока они не вышли на нас, у Вэнди должна появиться какая-нибудь пища. Он может не дождаться помощи…

Капитан прикрыл ладонью глаза. Молчал он, должно быть, минут пять, и Ник не тревожил его, давая время на раздумья. Все-таки присутствие Лидса намного облегчило его положение. Ответственность, которая до сих пор лежала на его плечах, теперь основательной своей частью перелегла на плечи капитана.

— Я выпрыгнул из крафта, когда он уже пылал, — глухо заговорил Лидс.

— На борту был кое-какой запас, но он сгорел вместе с аппаратом… Ты говорил, что оставил несколько банок в трещинах, когда вы карабкались по скалам. Пожалуй, сейчас, чтобы спасти Вэнди, это единственный способ достать годное для него питание. Конечно, патруль мог уже прочесать тот район, но если двигаться осторожно…

— Ты хочешь, чтобы я отправился туда?

Лидс кивнул.

— Увы, из нас троих ты единственный способен на все. Я даже не спущусь с этого склона. Сейчас ты — единственный шанс этого паренька. Я буду ждать тебя здесь.

Должно быть, на лице Ника промелькнула тень сомнения. Слишком уж много неожиданных новостей сообщил ему Лидс. Капитан снова заговорил. На этот раз голос его звучал несколько торжественно. Он явно хотел, чтобы Ник поверил в его искренность.

— Клянусь чем угодно, что любая сделка, которую я совершу, будет иметь в виду нас обоих! Помни, шанс выкрутиться сейчас подарил мне ты.

Поэтому мы выберемся из этой передряги вместе. А если патрульные схватят тебя, скажи им правду о Вэнди и о том, где он находится. Они явятся сюда и вынуждены будут говорить со мной. Как бы то ни было, в этом деле мы для них — никто. Они охотятся за Искхагом, и в случае чего ты можешь даже намекнуть им, что я не прочь немного потрудиться в их интересах. Не очень-то мне по душе покрывать тех, кто отдает приказы об убийствах малолеток… Но это запасной вариант. Мне по прежнему кажется, что ты герой из удачливых и вернешься благополучно.

Лидс наклонился к Нику и ладонью откинул упавшую на глаза юноши черную прядь.

— Если попадешься им в руки, скажи, что Вэнди не очень-то тут счастлив. Пусть поторопятся. Это устроит нас всех.

Ник сидел тихо, опустив голову. Лидс убедил его. Но поддаться его словам — означало покинуть их здесь на возвышенности и отправиться в ночь, навстречу всему тому, что оставили они позади. Кроме того, он все еще в душе сомневался в правдивости очередной, услышанной от капитана истории.

Он поверил ему и тогда, на Корваре. А ведь речь шла о самом важном для него — новом лице!

Лидс словно услышал его мысли.

— Ты ведь не хочешь вернуться в свою прежнюю жизнь, Ник?

Юноша вскинул загоревшееся лицо.

— Но ведь у нас ничего не вышло! Весь план развалился. Гильдия палец о палец не ударит теперь, чтобы как-то помочь мне!

Он с напряжением ждал, что скажет на это капитан, и капитан не собирался отмалчиваться.

— Напротив! План действительно полетел к чертям, но разве по твоей вине? Ты делал свое дело честно, как обещал, ты сохранил для нас Вэнди.

Гильдия может злиться на Оркхага, но только не на тебя. Я тоже собираюсь замолвить словечко за Ника Колгерна, так что Гильдии придется выполнить свое обещание. Но если мы будем сидеть здесь и дальше, мы потеряем Вэнди и, стало быть, потеряем все, — Лидс качнул головой. — Это и в твоих интересах, как видишь. Ты выполнишь свою часть сделки, Гильдия — свою.

Ник и без того видел, что ничего другого ему не остается. Лидс разложил все по полочкам, но главное Ник знал и без него. Вэнди не мог долго оставаться без пищи. Капитан не мог самостоятельно передвигаться, Значит, задача возлагалась на него — Ника Колгерна. Подняв голову, он угрюмо всмотрелся в черноту ночи. Очки на глазах не на много улучшали видимость. Он все еще не оправился после трудного дня, а усталый человек делает ошибки сплошь и рядом. Он хуже слышит и видит. Так что поход предстоял нелегкий. Если он погибнет, пользы не будет ни ему, ни Вэнди.

— Я пойду утром, — пробормотал он.

— Прекрасно! — Лидс не собирался спорить. Для него тоже было очевидно, что идти ночью, со слипающимися от усталости глазами, невозможно. — Вполне возможно, что к утру они сами выйдут на нас. Таким образом, вопрос решится сам собой.

Пошевелившись, Вэнди привстал на локотках.

— Хакон, — он говорил сиплым шепотом.

— Я здесь, — отозвался Ник.

— Я хочу пить.

Лидс отстегнул от своего пояса флягу и протянул Нику.

— Это вода из озера.

Приподняв голову Вэнди, Ник поднес к его губам флягу. Сделав несколько торопливых глотков, Вэнди снова прилег.

— Болит, — сказал он. — Вот здесь, в груди. Наверное, я очень сильно отравился.

Ник наклонился над ним.

— Это пройдет. Попытайся заснуть.

Но Вэнди по-прежнему не закрывал глаза. Наоборот, он снова чуть привстал.

— Здесь кто-то есть… Кроме тебя, — он обернул лицо в сторону Лидса, и глаза его расширились. Он словно пытался проникнуть взором сквозь плотную мглу. — Он здесь! Рядом!

— Да. — сказал Ник. — Крафт капитана Лидса потерпел крушение, но он сумел добраться до этого места.

— Капитан Лидс, — хмуро повторил мальчик. — Он один из тех людей, из тоннеля…

— Он не из них, Вэнди. Он тот, кого мы ждали.

Опершись на руку Ника, Вэнди порывисто сел.

— Он один из тех! — выкрикнул он обвиняюще.

— Нет, — быстро возразил Ник. — Ты ошибаешься. Капитан Лидс прилетел сюда с намерением освободить нас. Он наш друг, Вэнди.

— Но он был одним из тех, что…

Речь Вэнди походила на горячечный бред, и Ник успокаивающе поглаживал его по руке. Нужно было во что бы то ни стало переубедить мальчика, иначе он просто не захочет оставаться с Лидсом один на один.

— Поверь мне, ты ошибаешься. Он только казался таким, но сейчас он хочет помочь нам. Помнишь, мы ждали его прибытия? Но за ним тоже была устроена погоня. Его ранили, и он, как и ты не может идти далеко.

— Хакон! — Вэнди повернулся к Нику, и глаза мальчика почти встретились с его глазами. — Ты можешь поклясться в этом — Тремя Словами?

Ник почувствовал, что краска заливает его лицо. Несмотря на все произошедшее с ними, этот мальчик по-прежнему цепко держался за свои фантазии. Мир грез было его последним прибежищем и бастионом. Одним из камней этого бастиона продолжал оставаться он, Ник-Хакон. И, отвечая, он должен был говорить горячо и искренне.

— Я клянусь тебе в этом Тремя Словами!

— Теперь ты веришь мне, Вэнди? — спросил Лидс, и Ник уловил в его голосе знакомые с Корвара очаровывающие нотки. — Хакон сообщил тебе правду. Я пришел сюда, потому что хотел помочь вам. Но я попал в переделку, чего никак не ожидал, и потому тоже на время вынужден хорониться в укрытии, вроде вашего. Теперь, мой мальчик, нам придется продержаться здесь какое-то время вдвоем.

— Хакон! — пальцы Вэнди вцепились в плечо Ника. — Ты собираешься куда-то уйти?

— Как только наступит утро, я отправлюсь на разведку, — Ник не знал, стоит ли говорить Вэнди о той блокаде, что препятствует нормальному питанию мальчика. Если до сих пор Вэнди ни словом не упомянул об этом и безропотно попытался съесть часть рыбы, не стоило и пугать его.

— Зачем? — Вэнди все еще держался за него.

— Мы должны быть осведомлены о всех передвижениях противника, ответил он. — Капитана Лидса могли проследить до самого озера.

Прозвучало это не совсем убедительно, но лучшего он не сумел придумать.

— Разведка может очень помочь нам, — поддакнул Лидс. — Кроме того, Хакон попытается найти кое-что из продуктов, которые мне пришлось оставить из-за своей ноги.

Вэнди с тяжелым отчаяньем вздохнул.

— Но это… это ведь не сейчас, а только утром?

Хватка его ослабла, и Ник с готовностью кивнул.

— Утром.

Глава 11

Ник шагал, с трудом преодолевая желание обернуться. Возвышенность с Вэнди и Лидсом осталась за спиной. Перепрыгивая через пересохшие русла недавних дождевых потоков, он настороженным взглядом окидывал лежащий впереди путь. На этой планете солнечных восходов не существовало. Воздух просто становился светлее, и более густой, чем обычно, туман напоминал о том, что наступило утро. Несмотря на дымку, обзор был вполне достаточный.

Во всяком случае Ник не сомневался, что успеет вовремя заметить опасность.

В определенной степени туман играл ему на руку, позволяя незаметно проделать большую часть своего пути. Оглядывая проплывающий мимо ландшафт, он пытался представить себе этот мир до катастрофы. Конечно же, здесь были моря и реки, шумели населенные города, и жители, обладая совершенно иным зрением, безусловно видели солнце, окружающие их горы, равнины. Этот мир был для них таким же ясным и чистым, как для большинства обитателей галактики их родные миры. Уже только из своих беглых наблюдений Ник делал вывод, что цивилизация, обитавшая на Дисе, достигла достаточно высокого уровня развития. Они воздвигали города, сооружали величественные памятники. Возможно, кое-кто из прежних жителей этих городов до сих пор уцелел в глубинах катакомб. Их можно было только пожалеть. Лишившись практически всего, они вынуждены были влачить жалкое существование.

Разговорившись этой ночью с капитаном, он попытался вытянуть из того что-нибудь об этой загадочной, окутанной вечным мраком планете. Но Лидс оказался никудышным источником сведений. Он знал лишь, что открытие Диса произошло случайно, и открыли планету не поисковые корабли, а корабли Свободных Торговцев, которые рыскали по всему звездному небу в надежде наткнуться на перспективные земли. А поскольку открытие произошло в неофициальном порядке, то и в каталоги планета не попала. Однако, Гильдии Дис был известен, так как все свободные предприниматели почитали за честь добрые отношения с верховной властью воровского сообщества и, не скупясь, делились ценной информацией. Таким образом, Дис постепенно превратился в один из центров нелегальной торговли. Чуть позже в одной из экспедиций, в которой принимал участие и Лидс, было открыто то самое место, где сейчас располагалась база. Гильдия с радостью ухватилась за шанс использовать фактически готовое укрытие. Небольшая модернизация внутренних помещений, и на свет появилась знакомая Нику база-опорный пункт Гильдии на Дисе.

Тоннели и их зубастые жители воровское сообщество не интересовали.

Напротив, многие из пиратской братии относились к черным ночным загадкам Диса с явной опаской. С изобретательностью истинного члена Гильдии была в скором времени придумана и своеобразная мера наказания. Провинившегося человека выставляли за дверь без очков и без оружия. Участь его была заранее предрешена. Никаких же особых исследований планеты по утверждению Лидса не проводилось. Таким образом, и торговцы и все прочие, посещающие планету, фактически знали лишь очень небольшую ее часть… Ник снова в который раз с сожалением подумал, что если бы Вэнди не был заблокирован, они вполне смогли бы прожить в этих суровых условиях. Впрочем, нужно ли это было самому Вэнди? Теперь-то он знал, с какой целью прибыл патруль.

Мальчика увезли бы обратно к яркому солнцу, вкусной пище и теплым морям.

Участь скрываться и обороняться ему не по праву…

Обострившееся за время пребывания на Дисе чутье подсказало Нику, что что-то впереди не так. Остановившись, он положил ладонь на рукоять бластера. Куст слева от его маршрута выглядел более, чем странно.

Приглядевшись повнимательнее, Ник понял, в чем заключалось его отличие.

Растительность, виденная им до сих пор, как правило фосфоресцировала, источая слабое свечение зеленоватого или багрового оттенков. Этот же куст был желтоватого теплого цвета. И…

Цвет чуть заметно перемещался!

Сначала желтизна находилась слева ближе к земле, но через несколько секунд она передвинулась чуть выше, оказавшись в средней части куста. Ник проследил, как медленно желтый цвет пересек весь куст и сосредоточился в правой половине. И дело было не в цвете. Ник был почти уверен, что нечто меняло свое положение за кустом, а, может быть, перемещалось и в гуще его мясистых листьев.

Ник проделал несложный эксперимент. Быстрыми шагами он обогнул куст и замер, наблюдая за реакцией цветовых пятен. Он не ошибся в своем ожидании.

Свечение вновь пришло в замысловатое движение, пытаясь угнаться за шагом Ника.

Глядя на этот куст, он ощущал растущее беспокойство. Но почему какое-то перемещающееся свечение так взбудоражило его? Мало ли здесь разных тварей… Правда, эта тщательно избегала его взгляда, продолжая оставаться невидимой. Ник вопросительно посмотрел вдаль, где стояли похожие кусты и вздрогнул. Он увидел то, чего смутно ожидал. Таинственное сияние исходило и от других кустов. Это походило на множество глаз, в упор разглядывающих остановившегося перед ними человека. Он мог бы отойти к обрыву — только таким образом он в состоянии был обойти все эти загадочные кусты стороной. Был и более простой выход. Одним легким нажатием он мог испепелить подозрительный кустарник, но ему не хотелось совершать необдуманное нападение. Могло оказаться так, что то живое, что селилось среди этой растительности, было вполне безобидно. Ник обернул голову.

Свист тонкий, почти неслышимый, долетел до его сознания. Некий призыв, отозвавшийся в мозгу пульсирующей болью. И еще раз — словно ржавый длинный нож прошелся смычком по его нервам. Теперь все эти сияния и огоньки замерли, уподобившись чужому и неприятному пристальному взгляду.

Ник понимал, что в любой момент можно ожидать атаки. Были ли это хищники, покрытые мехом, или какие-то другие неизвестные ему твари, он не знал.

Шагнув к обрыву, он в нерешительности остановился. Если он двинется вдоль пропасти, у него будет не слишком-то завидная позиция. Но не торчать же ему на одном месте весь день!.. Внезапно, каким-то единым интуитивным всплеском он осознал, что сейчас Они начнут! Он не смог бы объяснить, как он это понял, но, не задумываясь, подчинился внутреннему порыву и прыгнул на открытое пространство.

Кусты дрогнули, и скрывающиеся до последнего момента существа оказались в поле зрения. Они двигались стремительно, сначала на четвереньках, потом разогнув свои скрюченные тела. Ник ожидал, что это будут животные, но это были ЛЮДИ!

— Нет! — он отшатнулся назад. Нападавшие бежали беззвучно. Это были не беженцы Оркхага и не солдаты патрульных крейсеров. Голые эфемерные создания, вооруженные камнями и дубинами. Глаза их бессмысленно сверкали, руки с оружием были воздеты над головами. Ник нажал на спуск почти бессознательно. Обладатель дубины, усеянной шипами, рухнул на землю, и одновременно с его падением в мозг Ника ударил все тот же устрашающий свист. Руки его задрожали. Он не способен был бы выстрелить еще раз.

Впрочем, этого и не понадобилось. Еще один из нападающих нерешительно остановился возле тела упавшего собрата. Замерев над распростертым на земле человеком, он покачивался из стороны в сторону, и ноздри его широкого приплюснутого носа слегка подрагивали. Дикарь словно пытался принюхаться к незнакомому запаху. Только сейчас Ник получил возможность как следует разглядеть его. Рельефная мускулатура говорила о силе этих голых людей. И в то же время выглядели они чересчур истощенными. Бледная светящаяся кожа туго обтягивала кости. Поглядывая в сторону Ника, дикарь сдержанно рычал, и при этом губы его широкого рта чуть приподымались, обнажая крупные заостренные зубы. Глаза у дикаря были так глубоко посажены, что Ник видел лишь затаенный блеск из глубины темных впадин.

Отбросив тяжелый камень в сторону, дикарь вырвал из рук мертвого дубину. Качнув ею раза три или четыре, он удовлетворенно рыкнул. Его собратья, которые стояли между кустов, не решаясь приблизиться, отозвались завистливыми возгласами.

Напрягшись, слыша свое громко стучащее сердце, Ник ожидал в любую секунду повторного нападения. Но дикари были научены первым горьким опытом. Завладевший дубиной, оскалившись, начал медленно отступать. Они скрылись, как и возникли, в одно мгновение растворившись среди разлапистых кустов.

Ник обессиленно опустил руку с бластером. Кто они — эти вышедшие из леса люди? Представители угасшей цивилизации, люди, не угодившие Оркхагу и выставленные вон с базы? Ник следил, как множественное сияние перемещается в глубине кустарника. Они и не собирались отказываться от своих намерений.

Удалившись от места схватки, они тут же заняли новую исходную позицию, вытянувшись вдоль всего пути, который суждено было ему одолеть. Прямая атака оказалась неудачной, и теперь они готовились атаковать из засады.

Он мог сделать крюк, спустившись с обрыва и поднявшись чуть дальше.

Но почему он должен их бояться? Эта одичавшая горстка первобытных людей была бессильна против его бластера. Ник с досадой и некоторым недоумением покосился на свое мощное оружие. Он искренне хотел бы избежать еще одной подобной схватки. Но сознавали ли они, что свечение их тел обнаруживает все их племя перед любым врагом? Вероятно, нет. Может быть, это объяснялось особенностями здешнего зрения, а, возможно, доминирующим началом на этой планете были запах или слух.

Ник глазами отмерил дистанцию до открытой прогалины. Он мог попытаться добраться до нее и несколько иным путем. Дорога вдоль скал также выводила его к цели, но в этом случае он должен был почти соприкоснуться с этими туманными пятнами света. Надежда была на внезапность и скорость. Решившись, Ник рысью устремился вперед, пригнув голову, стараясь часто и глубоко дышать. Маневр его удался. Они явно не ожидали, что он помчится, обойдя их со спины. Пятна света тоже пришли в движение, но они торопились не за ним, а по направлению к скалистой береговой линии. Видимо, они решили, что цель его — скалы. Остановившись, Ник смотрел, как обнаженные фигуры быстро карабкаются вверх. Он не очень понимал, что они задумали: перехватить его наверху, если он туда полезет, или, забыв о нем и своем мертвом товарище, отправиться на поиски другой добычи? Ник с благодарностью прикоснулся к очкам. Без них он был бы здесь беззащитен. Неторопливо шагая, он постепенно успокаивал после недавнего своего броска дыхание и сердце. Ему лучше было поберечь свои силы на оставшийся путь.

Перед ним открылось то самое место, где крылатые твари дрались из-за рыбины. И где-то здесь же он видел хищников, покрытых мехом. Прежде чем продолжить движение, Ник внимательно осмотрел местность. Ничто не внушало тревоги. Повинуясь какому-то смутному чувству, он обернулся к оставшимся позади скалам. Человек с дубинкой стоял почти у самой вершины и в свою очередь смотрел вслед уходящему от них чужестранцу. У Ника появилось сильное подозрение, что дикари вовсе не отказались от задуманной ими охоты. В этом устремленном на него взгляде чувствовался затаенный смысл.

Ник отвернулся.

Миновав кучу аккуратно обглоданных костей, он поморщился. Чтобы сократить путь, он будет теперь двигаться дном моря. Здесь он ничего не опасался. Но вот когда начнутся руины… Самое место для засады! Он слишком плохо их знал, чтобы заранее продумать свой маршрут. К разлому придется добираться по прежним ориентирам. В противном случае он просто рисковал заблудиться.

Грубый гравий под его ботинками скрипуче проскальзывал. Этого не было раньше. Нюанс, над которым Ник мимоходом задумался. Почва под ногами стала заметно суше, и, стало быть, вода действительно довольно быстро покидала эти места. Возможно, в периоды между дождями здешний ландшафт превращается в раскаленную пустыню. Как бы там ни было, но двигаться стало намного труднее. Ноги начинали увязать в песке, в ботинки то и дело набивались мелкие камушки. Прислушавшись к своим сипящим легким, Ник поумерил темп ходьбы.

Двигаясь берегом озера, он заметил, что оно здорово обмелело. В воде уже не видно было какого-то беспокойного движения. Он не очень удивился, когда на одной из отмелей увидел поблескивающий металлом корабль. Нечто похожее на воздушный перевозчик… Не долго думая, Ник устроил себе передышку. Желудок настоятельно требовал пищи и, подобрав увесистый камень, Ник после нескольких попыток подбил тварь отвратительного вида.

Зубастая пасть, головка птицы, крылья и покрытое чешуей тельце. Подавляя в себе отвращение, он содрал с нее кожицу и, давясь, начал есть. Так или иначе, пища была всего лишь топливом, в котором нуждался его организм.

Пока он здесь, на Дисе, ему придется примириться с этим.

И снова шелестел под ногами темный песок, Ник двигался, понемногу приближаясь к скалистому рифу. Он уже решил, что устроится там на ночлег.

Ноги его заплетались, мысли путались в голове, удивляя его своей несуразной незавершенностью. Мелькали какие-то слова, названия, и Ник не мог понять их ускользающего смысла. Подняв руку, он прикоснулся к темени.

Опять эта пульсирующая боль. Она о чем-то ему напоминала… Дисианцы! Он остановился, пораженный этой догадкой. Медленно, слегка пошатываясь, обернулся, чтобы взглянуть на камни береговой линии. Там было пусто. Но ведь они могли и спрятаться. Явилась же к нему откуда-то эта тупая боль!..

Риф. Зубчатый островок среди однообразных долин. Ник смотрел на него почти с вожделением. Поневоле заторопившись, он упал и не сразу поднялся.

Сказывалась усталость всех этих последних дней. На короткий миг к нему пришла мысль, а не заболел ли он? Может быть, Вэнди действительно отравился тогда? Это объяснило бы его нынешнее состояние. Ник смутно подозревал, что не в одной усталости дело. Что-то тут было еще… Почти в забытьи он повернул назад, к возвышенности, на которой оставил Вэнди и Лидса, но вовремя опомнился. Встряхнувшись, он с надеждой устремил взор к близкому рифу. Спрятаться в его скалах и передохнуть. Только бы добраться туда!.. Рукой он машинально утирал мокрое от пота лицо. Один раз таким нечаянным движением он сбросил с себя очки и тут же закричал от ужаса. Это было бы самым страшным — очутиться в полной темноте. Руками он зашарил вокруг себя и чуть не заплакал от радости, когда пальцы его нашарили выпуклые линзы. Он почти не отдавал себе отчета в том, что происходит. Им двигала лишь одна мысль: как можно скорее добраться до рифа и укрыться в какой-нибудь расщелине.

Остаток пути для него прошел, как в тумане. Очнулся он лишь, когда добрел до подножия рифа и, остановившись, тупо уставился на вздымающуюся перед ним каменную стену. Если бы он в силах был забраться чуть выше!..

Блуждающий взгляд Ника скользил по отвесным скалам. Вспышки, множество вспышек, глаза, выжидающие и оценивающие степень его усталости.

Приступ страха вывел его из оцепенения. Увязая ногами в шуршащем песке, он поплелся вдоль камней, отыскивая подходящее укрытие. Мимо проплыли кости какого-то пресмыкающегося. Наверное, он был поблизости от той пещеры, в которой они укрывались с Вэнди. Тогда он убил какую-то подбирающуюся к ним тварь. Может быть, эти кости принадлежали ей? Еще чуть вперед. Руки его наткнулись на валун, возле которого он, вероятно, дежурил двумя днями раньше. Он слышал собственное шумное дыхание, заглушающее все шорохи и звуки вокруг. Сейчас он не смог бы услышать даже не очень осторожно приближающегося хищника. Глаза тоже отказывались служить ему.

На ощупь он отцепил от пояса бластер и положил его перед собой. Лишь крохой своего сознания он продолжал цепляться за окружающее. В этом окружающем что-то было не так. Ник не мог понять, что же с ним происходит.

Не было явной причины, чтобы настолько устать и не контролировать свои чувства. Это началось с того самого момента, когда он услышал тот пугающий свист дикарей. Ник с мычанием потер лоб и до боли вдавил в глазницы непомогающие очки. Нет! Он не должен нечаянно их сломать! Ник испуганно отдернул руку.

Он лежал, всхлипывая, в полной мере сознавая свою беспомощность. Он был в пещере, и перед ним лежал бластер, но он не мог сказать сколько-нибудь определенно, как долго он сумеет здесь продержаться. Его голова безвольно упала на руки, и он поплыл тяжелым, брошенным всеми кораблем, увязая в густом тумане, который с каждой секундой обволакивал его все больше и больше. Пульсирующая боль спустилась от затылка по позвоночнику вниз, конвульсии сотрясали его тело, ударив о камни столь сильно, что на минуту заставили его очнуться. Открыв глаза, он разглядел приближающуюся к нему тень. Приподняв оружие, он с силой надавил на спуск.

Луч прорезал тьму, пронесясь над головой лазутчика. Тень в нерешительности остановилась. Ник двинулся ей навстречу. Он должен был встретиться с ними в открытую. Только тогда у него оставался шанс уцелеть.

Глаза… Вокруг снова были ИХ глаза. Сияние, излучающее угрозу. Он не мог их сосчитать — одна пара, две, три… Они кружились вокруг него, танцевали, описывая в воздухе огненные круги. Ник закричал. В голове снова сверкнуло знакомой пульсирующей болью. Теперь он знал, что во всем были виноваты эти глаза. Они вызывали боль, заставляли его корчиться на земле.

Неожиданно ему подумалось, что свет, который он увидел, не мог принадлежать этим глазам. Он был вне их, и в нем заключалось спасение!

Оттолкнувшись от скалы, Ник пополз, загребая песок руками, прямо на свет. Там ждал его конец кошмарам. Ему надо было только добраться до источника света. Ругая себя за беспомощность, он напрягал последние уходящие силы.

Глава 12

Свет уплывал вдаль от него!

— Подождите! — крик Ника оглушил его самого. И свет или то, что скрывалось за ним, внезапно остановился. Ник не задумывался о его происхождении. Он уверовал в то, что только те, невидимые за светом,

могли выдернуть его из царства бредовых видений. И он торопился к ним, не обращая ни на что другое внимания.

Он полз, хотя временами ему чудилось, что он бежит, совершая гигантские прыжки. Свет, разбившийся на два огненных прищура, терпеливо ждал его приближения. Шатаясь, Ник сделал попытку подняться, и в этот момент на него обрушилась волна ужасного прозрения. Ведь где-то он уже видел подобное! Хищник, огоньками подманивающий жертву… Он выступал сейчас в роли жертвы. Свет был обманом и ни чем иным!.. Ник ощутил незнакомый запах, и в следующий миг на него напали. Живое тяжелое обрушилось на его плечи, выбив из рук бластер. Пульсация в голове заставила Ника вскрикнуть. Барахтаясь на земле, он тщетно боролся с навалившимся на него дисианцем. К его удивлению руки, цепляющиеся за его шею, оказались достаточно слабыми. Придавив его своей тяжестью к земле, противник тем не менее не в состоянии был использовать свое преимущество.

После нескольких отчаянных рывков Нику удалось сбросить его с себя.

Усевшись, он хватал широко раскрытым ртом воздух и не пытался атаковать его снова. Проследив за его перепуганным взглядом, Ник увидел, как широкой шевелящейся массой со скал рифа сползают существа, напоминающие самые жуткие из его видений. Они уже окружили их, и кольцо движущихся тел неуклонно сжималось. Издав вопль, Ник почти бессознательно бросился на ближайшее чудовище. Это было лучше, чем сидеть и ждать надвигающейся смерти. Острые когти впились в его лицо, и болезненный всплеск потушил его сознание крохотным поворотом невидимого выключателя.

… Как долго можно пробыть в состоянии оцепенения? Первое чувство очнувшегося «я» — это чувство растерянности. Единственное, в чем Ник был уверен, это в том, что он жив. Память не торопилась приходить к нему на помощь, и в равной степени можно было предполагать любые, даже самые фантастические вариации его прошлого. Шаг за шагом он покидал царство небытия, смутно понимая, что пробуждение не сулит ничего хорошего. Именно это понимание и подсказывало ему не шевелиться и не торопить события.

Как когда-то на Корваре, через слух и другие нечаянные ощущения он пытался проанализировать сложившуюся ситуацию. К тому факту, что он жив, прибавилась интригующая деталь: воздух, проходивший через его легкие, был чист и сух. Он не вызывал кашля, одышки и сердцебиения. Может быть, благодаря этому прохладному освежающему воздуху, он и пришел в себя…

База!.. Это слово всплыло в его памяти одновременно с искаженным лицом Оркхага. Только на базе он мог бы дышать так свободно и легко. Но если база в руках противника, значит, отныне он пленник.

Ник сделал попытку пошевелиться и не очень удивился, что тело не подчинилось ему. Мысль о плене превратилась в уверенность. Слева от себя он расслышал ритмичное пощелкивание. Это походило на работу какого-то механизма. Несколько минут он вынужден был прислушиваться к этим бессмысленным щелчкам. Он по-прежнему был слеп и недвижим. Что же с ним произошло?

Он помнил риф, до которого он добрался, свет, выманивший его наружу и оказавшийся взглядом дисианца. А дальше появились чудовища. Он кинулся на них и… Вероятно, нынешние обитатели базы оказались свидетелями этой схватки и вовремя вмешались в нее, чтобы не допустить гибели Ника. Им нужен был Вэнди, но добраться до мальчика мог им помочь он — Ник Колгерн.

Он попытался облизать сухие губы, но не смог сделать и этой малости.

Паралич был полным. Послышались голоса и шаги, приближающиеся в его сторону. Двое подошли к нему и остановились возле. Тишина становилась для Ника невмоготу.

— Потрясающе! — голос говорившего был с едва уловимым акцентом. Конечно, такого мы не могли предвидеть.

— Все невозможно предвидеть, Командир. Совершенство — одно из недостижимых состояний. В данном случае можно сказать одно: результаты, которые мы получили из найденной записи, отнюдь неплохи. Ты ведь видел ее.

Увы, было ошибкой ограничить круг общения мальчика. Он выдумал себе друга, и вот этот друг перед нами.

— Да, это и есть тот самый мифический Хакон.

В последней фразе прозвучала недвусмысленная угроза.

— Не торопись. Не надо забывать, что это наша единственная ниточка к мальчику. Пока нам известно лишь то, что он вывел отсюда Вэнди незадолго до нашего появления.

— Но вы нашли его наверху одного!

— Мы нашли его, когда он по всей видимости возвращался на базу.

— И что из этого?

— Он спрятал нашего юного подопечного. Это несомненно! И теперь пришел сюда для переговоров. Эти синелицые подонки Оркхага прекрасно сознают, что на руках у них крупный козырь.

— И мы будем торговаться с этим отребьем?

— Командир. Мы можем оказаться в безвыходном положении. Эта планета исследована весьма скверно. Мы имели один след, но и тот оборвался.

Слишком уж отвратительный здесь климат. Если воспользоваться машинами, мы, конечно же, рано или поздно найдем мальчика, но не забывайте, что он заблокирован. Сомневаюсь, что у них достаточно пищи. Он может умереть, не дождавшись нас.

— Значит, ты предлагаешь пойти с ними на сделку?

— Нам нужно сохранить мальчика, Командир. Это наша главная задача.

— А потом?

— Потом мы твердо будем придерживаться буквы закона. Что касается этого юноши, то, скорее всего, он лишь одна из подставных фигур, орудие в руках подобных Оркхагу.

— Подумать только! — в голосе говорившего послышалась ярость. Торговаться с ворьем!.. Но, вероятно, ты прав. Мы переговорим с ним прямо сейчас?

— Разумеется.

Стягивающие его тело путы пропали. Ник открыл глаза и увидел стоящих перед ним людей. Одного из них он тут же определил в офицеры космофлота.

На нем была черная накидка, и грудь украшала двойная бриллиантовая звезда командующего эскадрой. Второй человек был так же черноволос, как сын лорда, на его загорелом лице читалось нескрываемое презрение. Обряжен он был ярче, чем патрульный офицер. Расшитый узорами темно-красный плащ, сверкающие остроносые сапоги. Несмотря на красноречивый взгляд смуглолицего и его дрожащие губы, Ник отчего-то ощутил страх не перед ним, а перед невозмутимым офицером. От военного веяло холодом и силой.

Человек в пестром плаще заговорил первым:

— Где мальчик?

Вопрос прозвучал как выстрел. Ник облизал сухие губы и неуверенно поднялся. Отчасти он успел успокоиться. Все развивалось так, как и предвидел Лидс. Вэнди превратился в разменную монету, на которую они должны были выкупить собственную жизнь.

— Вэнди в безопасности. Пока.

— Я спросил, где?

Ник еще не отошел от своего замороженного состояния и потому не сумел увернуться от удара. Он пришелся в челюсть и чуть было не вернул юношу назад, в наполненное туманом бессознательное подпространство. Когда дымка перед его глазами рассеялась, он увидел, что офицер держит за руку мужчину в плаще.

— Пожалуй, так вы от него ничего не добьетесь.

Ник с надеждой взглянул на офицера. Он мог сейчас взывать лишь к его логике. Человек в красном выглядел взбешенным.

— Вы правы. Я пришел сюда не за этим.

— Но ты знаешь, где Вэнди, верно? Тебя послали сюда заключить с нами сделку?

Ник не спешил поддакивать. Вытерев рукавом струйку крови, просочившуюся из разбитых губ, он мрачно сказал:

— Кто вам сказал это? Я пришел за продуктами. Мальчик не может обходиться без пищи. Впрочем, как и вы.

— Что?! — человек в плаще ринулся на него, но офицер торопливо встал у него на пути.

— Спокойно, Командир! — он обернулся к Нику. — Итак, у вас кончилась еда?

— Совершенно верно. Подножный корм не годится Вэнди, вы это сами знаете.

— Но тогда верните его нам, черт подери! — взорвался Командир. Зачем он вам?

Ник мог бы объяснить это в двух словах, но он предпочитал говорить с представителем патрульной службы.

— Почему вы убежали с базы?

Вопрос был столь неожиданным, что Ник сказал офицеру правду.

— Они… Они хотели убить его.

— Кто «они»?

Ник не видел причины скрывать их нехитрую предысторию.

— Инопланетянин. Его зовут Оркхаг. Кажется, он командовал здесь.

— М-да… А чего добивался ты? Ты знаешь на этой планете другое укрытие?

— Нет, — Ник помедлил. Рассказывать то, что не касалось непосредственно координат мальчика, было безопасным вариантом разговора.

Кроме того, всю эту информацию они вполне могли вытянуть из него с помощью сканирующих машин.

— Продолжай. Ты выбрался с мальчиком на поверхность планеты, чтобы спрятаться. Но на что ты надеялся?

— Я ждал, что рано или поздно прибудет кто-нибудь, кто переубедит Оркхага.

— Раскол в рядах Гильдии? — офицер недоуменно приподнял брови и хмыкнул. — Что ты знаешь об этом?

— Очень мало, — Ник с осторожностью подбирал слова. — Но Оркхаг действовал вопреки полученным мною инструкциям.

— Инструкции? Интересно…

Ник взглянул в глаза офицера и понял, что догадка его близка к истине. Они наверняка уже просканировали его. Все, что он им рассказывал, было своеобразной проверкой его полномочий.

— Охранять мальчика, — Ник помешкал. — Мы знаем, что в Вэнди заложена секретная информация.

Командир шагнул к нему.

— Информация? У Вэнди? Но у мальчика ничего подобного нет. Ты лжешь!

Офицер чуть повернул голову. Ник быстро проследил за его взглядом.

Машина, издающая то самое монотонное пощелкивание, стояла за его спиной.

Ник никогда не видел сканера, но сейчас он был уверен, что это именно она, машина, читающая мысли. Патрульный офицер невозмутимо покачал головой.

— Он говорит правду. Во всяком случае, это то, что ему сообщили. Так что это за информация?

В общих чертах Ник изложил им историю номер один, рассказанную ему Лидсом еще на Корваре.

— И ты веришь этому?

Ник покосился на сканер. До сих пор он производил хорошее впечатление на машину. Что будет дальше?

— Я верю в это, — заявил он решительно. Он и в самом деле ХОТЕЛ верить в это.

— Но, когда ты оказался здесь, Оркхаг преподнес тебе явный сюрприз?

— Вы правы.

— И ты решил бежать. Зачем?

— У нас не было выхода. От Оркхага не приходилось ждать хорошего. Я хотел спрятаться и дождаться капитана.

— Капитана? Ты говоришь о Строуде Лидсе?

Ник не удивился, что офицер назвал имя Лидса. В конце концов, они могли это разузнать от взятых в плен людей Оркхага.

— Да, о нем.

— И мальчик сейчас у него?

— Да.

— Где?

Здесь-то и начинались основные трудности. Он мог солгать, но сканер немедленно бы разоблачил его. Ник прибег к хитрости.

— У меня нет карты, чтобы показать. Но я мог взять вас с собой и довести до того места.

Машина позади него промолчала. Он это понял по их лицам. Ободренный своим небольшим успехом, он снова решил напомнить о продуктах.

— Мне кажется, мы теряем время. Мальчику нужна пища и как можно быстрее.

Командир вспыхнул.

— Что ж, прекрасно! Ты поведешь нас!

— Капитан будет оставаться на том же месте, где ты оставил их? спросил офицер.

В этом Ник не сомневался. Даже, если бы Лидс надумал переменить место, найдя более надежное укрытие, он навряд ли добрался бы туда без посторонней помощи. Кроме того, на его попечении был Вэнди, не менее больной и ослабленный. Посмотрев офицеру в глаза, Ник кивнул.

— Тогда поторопимся! — Командир шагнул к Нику и грубым толчком подтолкнул к двери.

— Минутку терпения, Инэд! — патрульный офицер прошел через комнату и взяв со стола замысловатую чашу, вернулся назад. — Выпей это!

Ник с опасением посмотрел на жидкость, наполняющую чашу до краев. Он был наслышан о приемах и методах секретных служб, способных сделать человека слабым и послушным вот такими же невинными на вид снадобьями. Но под давящим взглядом офицера и Командира он неуверенно принял в руки чашу.

— Не бойся, это не наркотик. Ты должен быть в форме, и это поможет тебе обрести ее. Обычный рацион патрульного.

Нику ничего не оставалось, как только поверить ему. Он и в самом деле здорово ослабел. Жидкость показалась ему теплой, но едва он проглотил ее, в груди и животе тотчас потеплело.

— Но нам понадобятся очки, — сказал он. Ему вдруг подумалось, что они могут лишить его возможности видеть. Почему бы и нет? Он был бы полностью в их руках…

Офицер недоуменно взглянул на него и пожал плечами.

— Само собой. Каким же по-твоему образом мы обнаружили тебя возле тех скал?

В голосе его прозвучала насмешка. А, может быть, он понял истинную причину опасений Ника.

— Мы идем? — нетерпеливо спросил Инэд. Офицер забрал у Ника пустую чашку.

Пройдя коридорами базы, они очутились в шлюзовом отсеке. По дороге к ним присоединилось еще человек шесть в униформе патрульных с оружием, висящим на поясе. Один из них протянул ему очки.

— Ну, чего же ты встал? — недовольно вопросил Командир.

— Я… Я не знаю этот путь, — Ник находился в растерянности. — Мы уходили не через шлюз.

Видя недоверие на их лицах, он сбивчиво рассказал о тоннеле и трещине, через которую они выбрались наружу. Спокойно выслушав его, офицер кивнул.

— Хорошо, пойдем так, как ты говоришь.

— Этот щенок пытается обмануть нас! — вскричал Командир. Лицо его побагровело.

Офицер успокаивающе прикоснулся к его локтю.

— Навряд ли. Ему это совершенно ни к чему, — он повернулся к Нику. Показывай!

Вооруженный отряд вернулся назад. Добравшись до затемненного зала с постом управления, он спустились вниз и углубились в указанный тоннель.

Люди Командира включили яркие фонари, и им не пришлось спотыкаться в темноте. Уже через каких-нибудь десять минут они стояли перед знакомой Нику трещиной. Только теперь отверстия не было. Земля и камни плотно забили выход, которым воспользовались в свое время Ник и Вэнди.

— Это, должно быть, взрывы, — пробормотал Ник. — Когда вы атаковали базу…

— Расчистить проход, — велел офицер сопровождающему их эскорту.

Один из патрульных снял с пояса оружие, на вид более грозное и тяжелое, чем бластер, и навел ствол на завал. С гудением толстый слепящий луч ударил в разлом.

Через пару минут путь был расчищен. Подождав, когда оплавленная земля, разлившаяся подобием лавы по стенам и бетонному полу, остынет, они осторожно по очереди выбрались наверх. Ника пустили лишь третьим по счету.

Впрочем, он и не рассчитывал быть первым.

Глава 13

В точности повторять пройденный с Вэнди маршрут не было никакой нужды. Поэтому, срезав довольно большой угол, они добрались до городских развалин несколько в ином месте. Ник был спокоен. Отсюда видна была береговая линия, и при всем желании они не могли теперь заблудиться.

Двигаясь по улицам, они внимательно осматривали руины. Солдаты патруля знали свое дело. Ник не слышал ни разговоров, ни шуточек. По сосредоточенным взглядам людей было видно, что они в любой момент готовы открыть огонь. У самого Ника оружие отобрали, но в компании этих парней он мог с полным основанием чувствовать себя в безопасности.

— Каким образом вы нашли меня? — он обернулся к офицеру.

— Совершенно случайно. Один из наших людей заметил тебя, когда ты ковылял к рифу, прямо навстречу поджидающим тебя хищникам. Когда они набросились на тебя, нам пришлось здорово поработать лучами. К счастью, ты был цел и невредим.

Это согласовалось с воспоминаниями Ника. Он хорошо помнил, как внезапно обмякло тело напавшего на него дисианца. Тогда он не понял причины овладевшей дикарем слабости, сейчас же все становилось на свои места. Аборигена и всех тех чудовищ перестреляли из бластеров, не дав приблизиться к важному пленнику.

Они оставили позади город и спустились на дно бывшего моря. Отряд двигался быстро, и несмотря на благотворное действие согревающего напитка Ник начинал задыхаться. После очищенного воздуха базы, атмосфера планеты казалась поистине ужасной. Он заметил, что и другие испытывают затруднения с дыханием. Командир Инэд, шагающий впереди него дышал часто, с глухим покашливанием. Но что-то было еще, что необъяснимо тревожило Ника.

Видимость ухудшалась прямо на глазах. Вскинув голову, он остановился.

Далекая вспышка у горизонта подсказала ему причину тревоги. — Не задерживайся! — тяжелая рука подтолкнула его в спину.

— Надвигается шторм. Там впереди…

Командир обернул к нему раздраженное лицо.

— Что впереди?!

— Ты что-то заметил?

Это спросил патрульный офицер. Ник предпочел объясниться с ним.

— Если это шторм, то очень скоро мы можем оказаться под проливным дождем. Сейчас мы в низине, и если хлынет ливень…

Офицер понял его. Он внимательно оглядел местность.

— Нам надо позаботиться об укрытии, — добавил Ник.

Вероятно, и до Командира дошла сложность положения. Он вопросительно посмотрел на офицера.

— Что ты думаешь об этом, Баркет?

— Думаю, что он прав. Место, где мы сейчас стоим, похоже на бассейн, куда стекают дождевые воды. Погода на Дисе непредсказуема, и если мы не выберемся отсюда раньше ливня…

— Но мы не можем идти назад! — желчно возразил Инэд. — Мы должны найти мальчика сегодня!

Офицер в нерешительности пожевал губами.

— Ну-с, Хакон… У тебя есть какие-нибудь предложения? Успеем ли мы дойти до рифа до того, как разразится буря?

Ник не имел об этом ни малейшего понятия, но что он знал совершенно определенно, это то, что нельзя терять времени.

— Чтобы успеть укрыться, мы должны поторопиться. Надо не идти, а бежать, — Ник снова с тревогой оглянулся на полыхающий вспышками горизонт.

— Бежать, как можно быстрее!

Они вняли его совету. Подчиняясь команде Командира, солдаты припустили рысцой. Они решили достичь рифа раньше дождя.

Облака черные, с багровым оттенком кружили уже над самой головой.

Грохочущие молнии ослепляли, подстегивая наподобие гигантского бича. Часто дыша, Ник обратил внимание, что рядом с людьми мелькают и напряженные тела животных. Значит, он не ошибся в своем предположении. Шторм двигался следом за ними, и им нельзя было терять ни минуты. Возможно, им даже стоило вернуться в развалины города. Там по крайней мере была хоть какая-то защита от непогоды.

Чернота вокруг них сгустилась настолько, что двое из солдат включили фонари. Желтоватый свет пятнами скакал перед ними, время от времени выхватывал из тьмы спасающихся животных. Ник мимоходом поразился их количеству. У него мелькнула мысль, что отряд вооруженных людей мчится в середине огромного, обезумевшего от страха стада.

Страшный раскат грома оглушил его. Молния ударила совсем рядом. Это было почти так же невыносимо, как тот пугающий свист, рождаемый губами дисианцев. Хотя дождя еще не было, но влага уже чувствовалась в воздухе.

Ник представил себе, как через минуту-две им придется бороться с ревущими потоками воды, и ему стало неуютно. Он начинал уставать. Ноги все чаще спотыкались о камни. Ник испугался, что вот-вот рухнет на землю. И в этот момент хлынул дождь. Он оправдал все худшие опасения. Это были не капли и не струйки щекочущей воды. Гигантский нож мясника грубым взмахом распорол набрякшие небеса, и на землю ударил настоящий водопад. Он сбивал с ног, прижимал к земле своей бьющей тяжестью. Ник шевелил раскрытым ртом, но воздуха не было. Кругом сверкала и бурлила разъяренная вода. Прикрыв рот ладонью, Ник с трудом сделал пару шагов и упал. Потоки, несущиеся в низину, доходили уже до колена, и его тут же подхватило, ударяя о встречные камни, поволокло в пенную тьму. Он уже не видел поблизости ни одного из людей Инэда. Тщетно царапая руками дно, Ник пытался подняться.

Его спас вынырнувший из мглы человек. Ник даже не в состоянии был рассмотреть его лицо. Вдвоем, придерживая друг друга, они двинулись навстречу потокам. Левая рука Ника нашарила шероховатую поверхность камня.

Это была их надежда! Якорь, за который можно было уцепиться. Ник подтолкнул руку патрульного к валуну, и тот мгновенно сообразил, о чем хочет сказать ему Ник. Сейчас они не были врагами, превратившись в товарищей по несчастью. Обстоятельства вынуждали их помогать друг другу.

Погода грохотала и сверкала всполохами молний. Они не знали, как скоро это кончится. Все, что им оставалось — это держаться за камень, не давая возможности разгулявшейся стихии оторвать их от опоры. Ник чувствовал, что руки у него начинают неметь. Уровень воды продолжал повышаться, хлещущие волны ударяли в грудь. Если это продлится час, они не выдержат. Силы тела иссякнут, пальцы разожмутся, и их подхватит торжествующим течением… Если бы не было так трудно, Ник давно бы уже запаниковал. Он дышал воздухом напополам с водой. На зубах скрипел песок, а мышцы сводило болезненной судорогой. Своего попутчика он не видел. Стена низвергающейся сверху воды сократила видимость до жалких сантиметров.

Должно быть, на какое-то время он впал в беспамятство. Мозг, измученный борьбой, пытался окутаться пеленой шокового состояния. Ник прислушался. Шторм… Да! Шторм без сомнения шел на убыль. С огромной скоростью он пронесся над ними и, вероятно, теперь бушевал уже за многие мили от них. Грохот превратился в рокочущее ворчание, а вода, издавая пугающее шипение, мчалась, замедляя скорость. Шипение… Ник посмотрел на кружащие буруны и в недоумении поднял голову. Он уже мог видеть, но лучше бы он этого не видел. Зубастая тварь, спасавшаяся на вершине валуна, подкрадывалась к Нику. Из приоткрытой пасти вырывалось то самое прерывистое шипение. Ник в ужасе откачнулся назад. Камень вырвался из-под его рук и тотчас исчез. И тут же раздался человеческий крик. Секундой позже машущий руками патрульный вынырнул из воды поблизости от Ника. Юноша не стал колебаться. Вдвоем у них было больше шансов уцелеть. Выкинув руку, он поймал человека за плечо. А через секунду их ударило о камень, и Ник вцепился в него свободной рукой. Теперь он чувствовал под ногами дно, и это вдохнуло в него надежду. Его спутник, должно быть, чувствовал себя плохо. Медленно, шаг за шагом они продвигались в сторону мелководья. Ник чувствовал, что дно поднимается, и это придавало ему сил. Дождь прекращался, и с глаз спадала мутная пелена. Снова, в который раз Ник испытал смешанное чувство потрясения от внезапного перехода от полной слепоты в зрячее состояние. Он оглянулся на своего спутника. Это был Баркет, патрульный офицер. Но… На Баркете не было очков!

Все было просто. Ник мог видеть, а Баркет нет. Несчастье случившееся с офицером в одно мгновение уравняло их. Ник волок его по мелководью, еще не зная толком, что ему делать с офицером патруля.

Задержавшись, чтобы передохнуть, он бегло осмотрел Баркета. Офицер был жив, но лоб его рассекала глубокая рана. Ник вспомнил того хищника, укрывавшегося на вершине валуна. Не теряя времени даром, Ник отцепил от пояса офицера бластер и сумку с питанием. На первый взгляд продуктов было вполне достаточно. Во всяком случае теперь он мог на какое-то время обеспечить Вэнди полноценным питанием. Теперь перед ним был выбор: уйти, оставив Баркета здесь или же попытаться докричаться до остальных патрульных. Ник в замешательстве огляделся. Он не мог оставить Баркета в таком состоянии, это было ясно. Но он не мог и мешкать.

— Очнитесь! — он встряхнул офицера за плечи. Подносить к губам Баркета воду не было необходимости. Дождь по-прежнему осыпал влажную землю мелкой моросью. — Очнитесь же, Баркет!

Застонав, офицер открыл глаза. На лице его тотчас появилось выражение испуга.

— Темно…

— У вас нет очков. Их сорвала та тварь, что атаковала вас.

Рука Баркета слепо провела по лицу.

— А ты… Кто ты такой?

— Я Хакон… — Ник помедлил. — А теперь слушайте меня внимательно.

Ваша сумка с продуктами у меня. Я оставляю вам фонарь и ухожу. Дождь скоро закончится, и вы сможете просигналить вашим товарищам.

Говоря это, Ник чувствовал угрызения совести. Человек на Дисе — даже с фонарем — беспомощен. Если товарищи Баркета не найдут его…

— А у тебя… У тебя есть очки? — прищуренные глаза глядели мимо лица Ника.

— Да, но я не собираюсь отдавать их вам!

Рука Баркета метнулась к поясу, пальцы безуспешно зашарили по пустой перевязи.

— Ты забрал и оружие…

— Я оставляю фонарь.

— Но ты все равно не уйдешь далеко.

— Может быть. Но я должен успеть доставить продукты для мальчика.

Офицер печально усмехнулся.

— Хорошо, пусть будет так. В конце концов, Вэнди действительно нужны продуты. Но неужели ты уйдешь, не спрятав меня? Ты же знаешь о здешних хищниках.

Он протянул руку, но Ник предпочитал действовать чуть иначе. Обойдя сидящего на земле патрульного, он ухватил того за пояс и помог ему подняться. Легонько подтолкнул вперед.

— Я буду подсказывать дорогу, — сказал он. — А вам лучше включить фонарь.

Перекинув сумку с продуктами через плечо, он шагал позади Баркета.

Свет фонаря широким конусом разрезал впереди лежащую тьму. Этого было достаточно, чтобы Баркет не спотыкался. Они прошли совсем немного, когда откуда-то сверху раздался крик. Это походило на предупреждающий сигнал, как если бы какая-то разведывательная группа или часть их отряда достигла рифа и с его вершины заметила идущих.

Офицер сделал попытку обернуться, но Ник опередил его. Толкнув Баркета, он одновременно рванулся в сторону. Скользнув мимо массивных валунов, он побежал, выбирая направление наобум, стараясь уйти от доносившихся криков, как можно дальше. И лишь когда в груди у него отчаянно закололо, а перед глазами поплыли искристые круги, он перешел на шаг. Он все еще не верил, что случай помог ему обрести свободу. Это, вероятно, и не позволяло ему оборачиваться. Он боялся убедиться в обратном.

Дождь прошел. От земли снова молочными клубами поднимался пар. Даже если они бросятся его искать, в таком тумане это будет чрезвычайно рискованным предприятием. Ник остановился.

Под ногами была яма, над которой курился отвратительного запаха дымок. Должно быть, в то место ударила молния, испепелив почву и скудную растительность. Чуть дальше Нику пришлось пересечь вброд мутный поток. По направлению течения он сориентировался. Вода текла в сторону понижающегося морского дна, поэтому нетрудно было сообразить, в какой стороне находился берег.

Это ночное путешествие оказалось самым тяжелым из всех тех, что довелось ему совершить на Дисе. Действие напитка давно прошло. Борьба со стихией превратила его в ослабленного, ни на что не годного горе-скорохода. Земля ускользала из-под ног, то и дело начинала угрожающе покачиваться. Очки затуманивались, и, задерживаясь, он вновь и вновь протирал их рукавом куртки.

Добравшись до берега озера, он рухнул на землю и лежал так, пока сознание его не прояснилось и дыхание не стало более редким и глубоким.

Подняв голову, он тупо смотрел, как ходят и плещутся под поверхностью воды крупные серебристые тени. Мертвый мохнатый зверек плыл, относимый ветром, вздрагивая от торпедных атак подводных хищников. Его передернуло от этой картины. Поднявшись на дрожащие ноги, он медленно двинулся знакомым берегом к возвышенности, на которой его ждали Вэнди и Лидс.

Глава 14

Путь оказался длиннее, чем он думал. Прошедшая буря изменила очертания озера. Оно разлилось, затопив места, по которым он прежде проходил вполне свободно. Из-за густого тумана он вынужден был не спешить, тщательно высматривая впереди себя дорогу. Впрочем, быстро он двигаться и не мог. Когда он наконец добрел до возвышенности, у него не было сил даже порадоваться своему успеху.

Теперь это было уже островом. Вода окружила возвышенность поблескивающим кольцом. Помешкав, Ник ступил в воду. Он помнил тех плавающих под водой тварей. Было бы просто глупо погибнуть сейчас в конце столь нелегкого пути. Он вздрогнул. Лицом вниз мимо него медленно проплыло тело дисианца… дисианец?! Здесь?.. Ник посмотрел вверх и заторопился.

Мокрый, оскальзываясь на крутом склоне, он взобрался на скалы и закричал:

— Лидс! Вэнди!

Ответа не последовало. Его окружали туман и недобрая тишина.

Оглядываясь, он терялся в мучительных догадках. Он даже предположить не мог, что придет на пустое место. Лидс не мог уйти самостоятельно из-за вывихнутой ноги. Вэнди был обессилен. Куда же они могли деться?

— Лидс!

Ник стоял перед каменным козырьком, под которым еще совсем недавно они укрывались втроем, и молчал. В укрытии никого не было. Тщетно он пытался собраться с мыслями. Мозг отказывался думать, отказывался понимать окружающую действительность. Может быть, шторм?.. Ветер мог сбросить их вниз, а волны бы довершили начатое. Ник вернулся к обрыву. Он не верил, что его друзья могли пропасть. В конце концов, Лидс знал планету лучше многих других и наверняка предвидел приближение бури. А если так… Ник почувствовал, что в нем замерцала слабая надежда. Действительно, Лидс мог просто перебраться в другое место…

Стая существ с кожистыми крыльями, каркая и крича, приземлилась недалеко от него.

На когтистых лапах они тронулись было в его сторону, но Ник поднял бластер и ударил в песок. Искристая вспышка отпугнула хищников, но Нику было уже не до них, он спускался вниз. Он забыл об усталости и страхах. Перед ним маячила пустота, огромная и безликая. Он был один, совершенно один! В Лидсе и Вэнди были все его мечты о будущем, о лице. Без них он оставался один на один с разгневанными солдатами патруля. Ник почти побежал. Он не верил и не хотел верить, что его друзья погибли. Он обязан был найти их!

Спустившись к воде, он побрел вдоль скалистого берега, намереваясь обогнуть остров кругом. Глаза его шарили по поверхности озера, руки судорожно сжимали тяжелый бластер. Наверное, когда чудо желаемо, оно действительно может происходить. Ник уловил слева от себя слабое сияние.

Скалы и нагромождение колючих веток… Царапая ладони, Ник разбросал ветки и увидел фонарь. Заряд его был на исходе, но он еще светил желтым угасающим огоньком. Это без сомнения был знак! Знак для него! Фонарь был вставлен в трещину между скалами и закреплен древесным сучком. Как бы то ни было, но сюда они добрались живыми и невредимыми. И, вероятно, дальнейшие события вынудили их оставить для него метку. Ник напряженно соображал. Он не мог понять, почему Лидс попытался скрыться от дождя в этой пещере. Поднявшаяся вода могла превратить укрытие в мрачную могилу.

Но Лидс, конечно же, должен был понимать это. А раз так… Выдернув из расщелины фонарь, Ник шагнул внутрь.

Даже, если это и было пещерой, то размеры ее впечатляли. Задрав голову, Ник закричал:

— Лидс! Где вы?

Гулкое эхо повторило его призыв, рокочуще зашумело отголосками. Свет от фонаря едва освещал путь. Через несколько шагов Ник наткнулся на фосфоресцирующие наросты. Они густо покрывали каменный пол пещеры, но что-то тут было не так… Ник опустился на колени. Губы его разъехались в улыбке. Они были живы! Две пары следов цепочками тянулись вдаль.

Продавленный растительный покров прекрасно сохранил следы. Значит, и Вэнди был на ногах. Собравшись с силами, они спустились сюда и двинулись вглубь… Ник устремился вперед. Пещера имела заметный наклон. Пол постепенно поднимался. Теперь было понятно, зачем они пошли сюда. Вода не могла залить пещеру. Время от времени Ник останавливался и кричал, но ответа по-прежнему не было. Радость его подувяла, уступив место подозрительности. Каким образом Лидс мог подниматься на эти уступы с больной ногой? Это не укладывалось в голове Ника. И сама пещера… Как мог капитан в короткие сроки найти столь надежное укрытие? Или ему помогла его всегдашняя удача?..

Ник остановился. Все говорило за то, что он очутился в просторной зале. Это чувствовалось по звукам. Давящее ощущение близких стен исчезло.

Он сделал в нерешительности шаг, но, передумав, вернулся обратно. Надежнее было двигаться вдоль стены.

Подсвечивая себе тусклым, мутноватым лучом фонаря, он прошел несколько футов и удивленно вгляделся. Стена, которой он касался кончиками пальцев, напоминала стены, виденные им на базе. Природа не в состоянии была бы создать такую ровную, без единого выступа поверхность. Снова дисианцы? По спине его пробежал неприятный холодок. Он не хотел бы встретить их еще раз.

Размеры подземного пространства внушали все больший трепет. Он шел и шел, слыша далекий ухающий отзвук своим шагам. Похоже, что гигантская галерея тянулась вдоль всей полосы прибрежный скал. Чувство неуютности не покидало его. Кто бы ни выстроил эти катакомбы, он был здесь чужим.

В очередной раз остановившись, он набрал полную грудь воздуха:

— Лидс!

Звенящее многоголосое эхо пошло метаться в черном, зажатом каменными громадами пространстве. Ник невольно отшатнулся, — настолько громко дохнул в лицо его собственный усиленный крик. Прислушиваясь к грохочущим перекатам своего незатихающего голоса, он вздрогнул. Ему показалось…

Нет, он в самом деле расслышал далекий отклик. Кто-то ответил ему!

— Вэнди!

Та же вибрация скал, дразнящее эхо закоулков пещеры. На этот раз ответа не последовало. Поколебавшись, Ник снова зашагал вдоль стены, не выдержал, побежал. Через какое-то время он завернул за угол. Мерцающий свет фонаря вырвал из темноты забитые камнями отверстия в стене. Чем это было? Выходы наружу, окна?.. Ник встал, как вкопанный. Один из проходов чернел перед ним пугающим провалом. Это было похоже на приглашение, Возможно, отклик действительно донесся отсюда. Иначе он не был бы столь приглушенным. Ник сделал шаг, но в нерешительности оглянулся. Что-то подсказывало ему не спешить. Здесь, в этой непроглядной черноте его оружие могло оказаться бесполезным. На своем печальном опыте он успел уже убедиться в коварстве дисианцев. Если пещеры принадлежали им, то в любую минуту можно было ожидать нападения.

Мучительно прислушиваясь к предательским отзвукам своих шагов, он двинулся вглубь коридора. Ему пришлось идти пригнувшись, потолок и стены сходились здесь чрезвычайно тесно. Прекрасное место для ловушки! Ни на минуту его не оставляло ощущение чего-то давящего, вызывающего неосознанный страх. Чтобы отвлечь свое разгулявшееся воображение, он начал считать шаги. Десять, двенадцать, двадцать… Он сбился со счета. Далеко впереди замаячил слабый свет. Ник подобрался. Громко стучащее сердце мешало ему прислушиваться к звукам извне. Он полагался лишь на зрение и на блеклую лампу фонаря.

Шагом проржавевшего робота он вошел в освещенную залу и тотчас поднял бластер.

Сначала ему показалось, что пещера заполнена отвратительного вида рептилиями. Они были всюду: огромные, бугристые, с переплетающимися толстыми щупальцами. Лишь секундой позже он сообразил, что это всего-навсего необычные растения. Из стены напротив бесшумной струйкой сбегала вода. Туда-то и тянулись могучие корни растений. Мясистые листья наполняли пространство мягким фосфоресцирующим светом. И от них же, как понял чуть позже Ник, исходил тяжелый тошнотворный запах. Дрожащая рука с бластером обессиленно опустилась.

— Это ты, Ник?

Он порывисто обернулся. Только сейчас он заметил человека, спрятавшегося за одним из растений. Это был Лидс и он был один, без мальчика, без очков. Глаза его напоминали глаза патрульного офицера.

Напряженно щурясь, он пытался разглядеть вошедшего.

— Да, это я, — хрипло ответил Ник.

— Ты достал продукты?

— Да, но где Вэнди?

Лидс невесело усмехнулся. Он сильно сдал за последнее время. Сейчас это было особенно заметно. Черты лица его заострились, глаза еще больше утонули, мерцая из глубины нездоровым блеском. Перешагнув через клубок корней, Ник приблизился к капитану.

— Буря миновала?

— Да, — Ник снял с плеча сумку с продуктами и сбросил на пол. — Вот продукты. Но я, кажется, спросил о мальчике.

Лидс кивнул.

— Я понял… Но если бы я знал, где он. Ты, вероятно, напридумывал уже Бог знает каких ужасов. Успокойся, малыш. Я не собирался обманывать тебя. Я не прикоснулся к нему и пальцем, он ведь наш единственный шанс.

— Но что произошло?!

— У меня была пачка укрепляющих таблеток. Мощный тонизатор. Жаль, что я вспомнил о них так поздно. Все из-за ноги… Словом, я дал их ему, и он пришел в норму. А затем мы увидели, что надвигается шторм и поняли, что надо уходить. Причем мальчишка основательно посопротивлялся. Он не сознавал надвигающейся опасности, думал, что на вершине мы сможем продержаться до твоего прихода. В общем, мы двинулись вдоль скал и отыскали эту пещеру. К сожалению, я недооценил своих сил. С такой ногой я вымотался в два счета, и парнишка живо смекнул это.

— Что он сделал?

Лидс снова усмехнулся.

— Он сорвал с меня очки и, сбив с ног, отобрал оружие. Сейчас он, должно быть, уже далеко. Впрочем, ты еще сможешь его догнать, если пустишься в путь прямо сейчас. Хорошо, что ты явился сюда без патрульных.

Славное бы вышло положеньице!..

— Но почему он это сделал?

Ник ничего не понимал. Покуситься на очки — это еще понятно, оказывать неповиновение незнакомому человеку — тоже, но пуститься в путь в одиночку?.. Впрочем, один раз Вэнди уже выкинул подобный фокус в развалинах города. Вероятно, он просто плохо знал мальчика.

— Он заблокирован, и в этом вся разгадка, — сказал Лидс. — Он мог бы остаться с тобой, но не со мной. Твое отсутствие заставило его уйти сразу же, как только он ощутил прилив сил.

Лидс, помолчав, добавил:

— Думаю, нет необходимости напоминать тебе, что если патруль схватит нас без мальчика, с нами обойдутся достаточно жестко.

— Я знаю это, — Ник вспомнил разъяренное лицо Командира Инэда. — Я успел побывать в их руках.

Он коротко поведал капитану о своих злоключениях.

— Нам надо обязательно найти мальчика, — заключил Лидс. — Ради самих себя. Блокировка гонит его прочь от меня, но, встретив Хакона, он вернется.

— Где он сорвал с тебя очки?

— Прямо здесь. Кстати, не самое плохое место. Тут я еще хоть что-то вижу.

— Сколько же прошло времени после того, как он ушел?

— Прекрасный вопрос!.. Увы, все, что я помню — это удар по голове.

Сколько я пролежал здесь, не имею ни малейшего представления.

Ник мог только посочувствовать Лидсу. Угроза поимки патрулем, больная нога, да еще теперь это нападение перепуганного мальчишки.

— Поешь, — Ник вытащил из сумки один из пищевых концентратов. — У него есть фонарь?

— Нет, тот единственный мы оставили для тебя, как подсказку о нашем местоположении.

Ник пытался угадать, куда же двинулся Вэнди: дальше по галерее или обратно через тот кошмарный зал. Все зависело от мощности заложенной в мальчика программы. Они не могли предсказать, куда она погонит его.

Тем временем, пока он размышлял, Лидс успел подогреть жестянку с пищей. Ароматный дымок потянулся к сумеречному потолку.

— Хорошо, что здесь есть вода, — пробормотал он. — Во всяком случае смерть от жажды нам не грозит.

Вода… Ник приблизился к трещине, из которой она вытекала. При желании сюда можно было протиснуться, особенно человеку с комплекцией Вэнди. Присев на корточки, он принялся рассматривать растительность, густо покрывающую пол. Если бы мальчик прошел здесь, он оставил бы следы, но никаких следов Ник не видел. Или Вэнди ушел другим путем, или же следы успели исчезнуть. Все зависело от того, как давно здесь прошел мальчик.

Ник обошел пещеру, внимательнейшим образом всматриваясь в переплетения зеленоватых стеблей и листьев. Тут были другие трещины, но нигде Ник не обнаружил каких-либо следов.

— Должно быть, он ушел обратным ходом, — предположил он.

Капитан покачал головой.

— Сомневаюсь, что он осмелился на это без фонаря. Все время, пока мы двигались сюда, он испытывал настоящий ужас. Особенно он испугался в том огромном зале. Навряд ли он решился бы вновь пройти через него. Может быть, он двинулся через трещину с ручьем?

— Но там чисто. Я не обнаружил ни единого следа. Он не мог пройти, не задев этих стеблей.

Ник поглядел под ноги. Его собственные следы четкими отпечатками обозначились на полу. Капитан поставил опустевшую жестянку перед собой.

— Ты не думаешь, что патрульные могут последовать за тобой?

Помня Инэда, Ник не сомневался в этом. У них был приказ найти мальчика во что бы то ни стало. Внезапно, Лидс быстрым движением схватил его сумку. Ник с изумлением глядел. Ощупав пальцами грубую кожу, капитан перевернул сумку верх дном и показал Нику на маленький, кубической формы бугорок.

— Датчик! Они все оснащены этими штуковинами.

Ник побледнел.

— Я не догадался осмотреть сумку, — виновато пролепетал он.

— Ты просто не знаешь всех их хитростей. М-да… Возможно, что уже в эту минуту они подходят к нашему островку.

— Если они найдут нас…

— Все закончится самым печальным образом, — заключил Лидс. — Нам следует опередить их и найти Вэнди, как можно быстрее.

Глава 15

Ощупав пальцами вшитый в материю датчик, Ник в сотый раз обругал себя за неосмотрительность. Он обязан был принять меры предосторожности.

Возможно, офицер намеренно не возражал ему, отдавая сумку. Каждый из них имел датчик. Для них явилось настоящей удачей то, что он не удосужился исследовать свой трофей. Потеряв его из виду, они продолжали контролировать каждый шаг беглеца. Если раньше они о чем-то могли договориться, превратив возвращение мальчика в некое подобие сделки, то теперь патрульные могли неторопливо обложить их со всех сторон и, воспользовавшись удачным моментом, отнять Вэнди без всяких обещаний свободы и неприкосновенности. Впрочем, сейчас у них и отнимать было некого. Лидс и «Хакон» очутились в сложнейшем цейтноте. Не имея ни сил, ни средств, ни времени, они должны были найти Вэнди до того, как это удастся патрульным.

Ник поглядел на капитана. Он не мог оставить его здесь в столь беспомощном состоянии. Уйти на поиски Вэнди значило сдать капитана в руки Инэда. Ник не хотел обманывать себя. Но прежде всего следовало избавиться от датчика. Ник проследил взглядом за сбегающим по каменному руслу ручейком. Разветвляясь на два рукава, он исчезал между переплетенными растениями в трещинах стен. Одна из них был достаточно широкой.

Поднявшись, Ник приблизился к ней и, размахнувшись, швырнул пустую сумку в журчащую темноту. Некоторое время датчик теперь будет плыть по воде, заставив идти патруль по ложному следу.

Лидс, прищурившись, следил за его действиями.

— Разумно! — похвалил он. — Ты подаешь успехи, малыш! Но это лишь небольшая отсрочка. Уверен, что скоро они будут здесь.

— Мы постараемся оторваться от них. Вся задача заключается в том, что нам нужно выбрать верное направление.

Со вздохом Ник снова начал осматривать выходы из пещеры. Итак, Вэнди ушел отсюда, бросив Лидса, и предположительно это случилось час или два назад. Может быть, больше, но не намного. Ник пытался в уме отсчитать время с того самого момента, когда хлынул ливень. К этому часу они были уже в лабиринте. Лидс уверен, что мальчик не осмелился идти обратной дорогой, но не растворился же он в воздухе…

Ник раздраженно обернулся.

— Вероятно, он все-таки решил вернуться. Нигде никаких следов.

Лидс снова покачал головой.

— Ты не представляешь себе, как трудно было его тащить через тот зал.

Он постоянно твердил, что там кто-то есть, и нас вот-вот схватят. Он боялся не просто темноты, а того, кто мог бы скрываться в ней.

— Да, но он забрал твои очки и бластер, — возразил Ник.

— Очки на этой планете, да еще в глубоких пещерах, — это почти ничто.

Ты и сам это знаешь.

Ник молчаливо вынужден был согласиться. Здесь, на Дисе во многом приходилось полагаться на слух, на запах, на органы чувств, о которых в нормальных условиях человек ни за что бы не догадался. Ведь чувствовал он близость дисианцев. А этот их свист… Может быть, это совсем и не свист, а своего рода телепатия?..

Вновь двинувшись вдоль стены, Ник удвоил внимание. На этот раз он осматривал все: малейшие уступы, пол справа и слева от себя, стены и низко нависающий потолок. Вэнди не мог покинуть эту пещеру, не оставив следов. И они действительно остались.

Ник увидел след на каменном уступе возле стены, а, взглянув чуть выше, обнаружил и выход. Небольшое округлое отверстие, притаившееся на высоте человеческого роста.

— Вот он! — Ник облегченно вздохнул. В первый момент он был просто рад, что разрешил наконец вставшую перед ними задачу. И лишь секундой позже с беспокойством подумал о том, что для хромающего и обессиленного капитана это может оказаться чересчур тяжелый путь, — Ты сможешь забраться сюда? — он взглянул на Лидса. Тот спокойно улыбнулся и заставил себя подняться, подтянув тело на руках.

— Как видишь, стоять я могу. Если мне чуточку помочь, я сумею и двигаться. Поверь мне, мысль о том, что я могу попасться в руки патруля, способна сделать меня достаточно резвым.

Взобравшись первым, Ник протянул ему руки. Хотя капитан и бахвалился, этот небольшой подъем дался ему с большим трудом. Стараясь скрыть навалившуюся на него усталость, он кивнул вниз.

— Ты снова хочешь оставить продукты? Если мы догоним нашего юного друга, нам придется его кормить. На таблетках он долго не продержится.

Кстати, это единственное обстоятельство, говорящее за то, что мы все-таки догоним его. Действие тонизаторов кончается достаточно быстро.

Спрыгнув вниз, Ник стянул с себя мокрую накидку и увязал концентраты в узел. Когда-то он уже делал это и, взвалив узел на плечи, он мрачно усмехнулся своим воспоминаниям.

Вскарабкавшись в отверстие, он протиснулся мимо капитана вперед. Тот ухватил его за ремень.

— Отныне на двоих у нас одна пара глаз и три здоровых ноги.

— Я не буду идти быстро, — пообещал Ник.

Если насчет ног капитан не ошибся, то с глазами его предсказание не сбылось. Стоило им удалиться от пещеры, переполненной фосфоресцирующими растениями, как очки превратились в бесполезную ношу. Им пришлось идти на ощупь. Мысль о том, что им следует двигаться быстрее, выводила из себя.

Они оказались в положении кротов, брошенных под слепящее солнце.

Единственное, что облегчало путь, это ровное покрытие под ногами. И тому и другому приходило на ум, что проход этот — неестественного происхождения.

Над стенами и полом без сомнения заботливо потрудились неизвестные им каменотесы.

Во время коротких остановок, ожидая когда капитан отдышится, Ник внимательно вглядывался под ноги. Кое-где еще можно было разглядеть следы Вэнди. Там, в пещере, он несколько раз прошелся по фосфоресцирующей растительности, что позволяло теперь видеть отпечатки его ботинок. По мере того, как они продвигались, светящиеся контуры на полу тускнели. А в скором времени Ник с грустью убедился, что уже не способен рассмотреть их.

— Капитан! — он замер на месте. — Слушайте!

Лидс, не сразу сообразивший, в чем дело, налетел на него, и они чуть было не упали. Из темноты доносился знакомый свист.

— Что случилось, Ник?

— Дисианцы, — прошептал Ник. — Они уже охотились за мной, когда я уходил за продуктами. Сейчас они, должно быть, преследуют Вэнди.

— Дисианцы? Кто это? Аборигены?

Ник коротко рассказал капитану о всех своих столкновениях с представителями гуманоидной цивилизации Диса. Лидс изумленно присвистнул.

— Я слышал кое-что о местных жителях, но воочию ни разу не видел их.

Выходит, что мне повезло… Эти люди — не из приятных собеседников.

— Их навряд ли можно уже называть людьми, — удрученно возразил Ник. Скорее, дикари. Дикари и охотники.

Он всерьез волновался за судьбу Вэнди. Если его, вооруженного и готового встретить опасность лицом к лицу, выманили и одолели, то что уж говорить о мальчике. Он ничего не знал о дикарях и может стать легкой добычей этого страшного свиста.

— Если мы не успеем вовремя, они прикончат его! — горячо шепнул Ник.

Лидс не возразил ему ни звуком.

Собравшись с силами, они поспешили вперед. Одной рукой Ник по-прежнему ощупывал стены, но вторая рука его лежала на бластере. Оба тяжело и шумно дышали, но даже дыхание не могло заглушить тянущийся издалека тонкий, проникающий под черепную коробку свист. Какое же дьявольское оружие изобрели эти полулюди! Ник чувствовал, что дрожит.

Нервы его уподобились струнам, и длинный нескончаемый звук теребил и теребил их. Ник от души надеялся, что Вэнди не растеряется. Какой-никакой, а опыт у мальчика уже был. Он должен был знать, что путешествуя по Дису ожидать чего-либо хорошего не приходится.

— Ник! Кажется, впереди свет, — отрывисто произнес Лидс. Слова его чередовались с неровным дыханием.

— Вижу, — Ник невольно ускорил шаги.

Коридор, которым они шли, оборвался. Они находились в зале, стены которого фосфоресцировали.

— Черт подери, — ошарашенно пробормотал Лидс. — Неужели мы вернулись на базу?

— Этого не может быть, — сказал Ник неуверенно. Он тоже видел, что коридоры и зал похожи на те, что он имел возможность лицезреть еще совсем недавно, будучи в гостях у Инэда. — Нет, Лидс, тут что-то не то. Мы слишком далеко ушли от базы.

— Да, вероятно. В конце концов, все эти системы созданы здешними аборигенами, так что стоит ли удивляться, что мы обнаружили еще одну.

Ник взглянул на капитана. Тот едва держался на ногах. Если они и дальше отправятся вдвоем, они могут не успеть предотвратить нападение дикарей.

— Пожалуй, нам стоит разделиться, — Лидс словно прочитал его мысли. Я уже мало на что гожусь. Оставь мне пищу, фонарь и бластер и беги.

Ник размышлял. Если он оставит здесь бластер, то каким образом он поможет Вэнди?

Он свалил под ноги капитану жестянки с концентратами и протянул фонарь.

— Лидс, тебе придется пока побыть без оружия. Я должен отбить Вэнди от дисианцев.

— А если эти милые парни завернут сюда? — устало спросил капитан. — У мальчика ведь есть оружие, да и у тебя кое-какое снаряжение.

Он показал рукой на бутафорские приспособления, крепящиеся на поясе и на груди Ника.

— Это? Но ты ведь знаешь, что это подделка. Оружие, выдуманное Вэнди.

— Не совсем. Может быть, они и не годятся для тех целей, которые придумал Вэнди, но они могут кое-что другое.

Ник вспомнил, что уже использовал один из металлических стержней, когда открывал дверь склада. Возможно, Лидс в чем-то прав. Но ведь ему нужно серьезное оружие.

— Вот, например, эта штучка. Ты наверняка даже не пытался испробовать ее, — Лидс снял с пояса Ника блестящий предмет. Немного он напоминал бластер, но был значительно легче и меньше размерами.

— Я думал, — пролепетал Ник. — Это тоже игрушка…

Он вспомнил, что по фантазиям Вэнди это орудие должно было обращать все живое в камни. Неужели такое действительно было возможно?

— Помимо разнокалиберной мишуры мы снабдили тебя и некоторыми полезными вещами, — сказал Лидс. — Наведи эту штуку на середину пещеры и испробуй ее.

Ник взял оружие. Отведя руку, нажал на спуск. Мгновением позже он зажимал ослепленные глаза.

— А теперь сними очки! — приказал Лидс.

Ник подчинился. Жмурясь, оглядел зал. Свет по-прежнему искрился вдоль серых мрачноватых стен, но уже не слепил.

— Что это? — спросил он.

— Выдумка Крича. Специально для планет, подобных Дису. Для зрения, восприимчивого к инфракрасному излучению, эта вспышка опасна. На несколько секунд противник будет ослеплен. Время вполне достаточное, чтобы предпринять контрдействия. Но на время выстрела надо или зажмуриваться или снимать очки.

Ник с изумлением глядел на угасающий свет.

— Но почему ты не рассказал об этом раньше?

— Всему свое время, малыш. А, честно говоря, мы не очень рассчитывали, что все так обернется. Выдумка оказалась неплохой, но никто всерьез не полагал, что она тебе пригодится. Я слишком уверовал в свою счастливую звезду.

— Другими словами, ты просто не доверял мне, — горько произнес Ник.

В этом был весь Лидс. Слова и фразы об удаче, о счастливых звездах и везении. А для легковерного Ника всегда находилась нужная история с очередным объяснением.

— Итак, бери изобретение Крича и оставляй мне бластер.

Молча Ник взял в правую руку бластер, а в левую изящный и легкий излучатель. Он словно взвешивал ценность того и другого, прикидывая, что окажется более грозным в схватке с дикарями. В возможностях излучателя он убедился, но с другой стороны бластер был все-таки оружием.

— Тебе стоит поторопиться, — нетерпеливо произнес Лидс. — Еще немного, и тебе не зачем будет любоваться этими вещицами.

— Да, конечно, — рассеянно сказал Ник. — Патруль и дисианцы… Нам надо спешить.

— Нам, и прежде всего тебе, — тихо добавил капитан. — По-моему, ты давно уже не смотрелся в зеркало.

— В зеркало? — тупо повторил Ник. А через секунду его охватил ужас.

Он быстро поднес ладонь к щеке и провел вниз до подбородка. На коже появились грубоватые складки!

— Увы, Джина оказалась права, — безжалостно продолжил Лидс. — Твое новое лицо просуществовало недолго. Я не знаю, как быстро все произойдет, но если в ближайшее время ты не нагонишь Вэнди, может статься так, что ему придется повидать Ника Колгерна, которого он знать не знает и уж, конечно, которому он не будет подчиняться.

Ник позабыл обо всем: о Вэнди, о дисианцах, о патруле. Сейчас он боялся только одного — потерять свое лицо, свое новое и зыбкое «я». Но он УЖЕ терял его! Кончики пальцев не обманывали Ника. День-два, и все вернется: серые будни, мрак и страхи Диппла…

Его рука с бластером медленно потянулась к лицу. Он знал простой и верный выход. Огненным пучком в эти готовые выползти на кожу шрамы и ожоги! Как же он ненавидел свое уродство. Он был еще Хаконом, но он уже не верил в эту румяную загорелую оболочку. На кой дьявол это нужно, если все вернется?!

Он не ожидал от Лидса такой прыти. Подскочив к нему, капитан вывернул ему кисть.

— Только без глупостей, малыш! Еще не все потеряно, помни об этом.

Единственное, что ты должен сейчас сделать, это догнать мальчишку.

Это прозвучало почти как приказ. Машинально Ник принял из рук капитана узелок с продуктами и, развернувшись, двинулся вперед слепыми шагами.

— Живее, дружок! Ты должен успеть!

Ник послушно прибавил шагу. Да. Лидс был, как всегда, прав. Вэнди необходимо было найти до того, как он перестанет быть Хаконом. Какое-то время он шагал, не замечая ничего вокруг. Мысли его продолжали крутиться вокруг Джины, ее мрачных сбывающихся предсказаний. Но в конце концов он заставил себя очнуться. Если оставался еще шанс вернуться к Джине, он обязан был им воспользоваться. Ноздри его дрогнули. Он уловил знакомый запах. Тот же, что был в пещере, в которой он нашел капитана. Может быть, стоило крикнуть?.. Но если услышат дисианцы? Не ухудшит ли его крик положение?

Коридор сделал резкий поворот, стены внезапно сузились. Наклонившись, Ник разглядел тусклый отпечаток. Вэнди прошел здесь совсем недавно.

Протиснувшись в узкий разлом, Ник вошел в просторную пещеру. Внимательно оглядел тусклые, молчаливые стены. Внезапно, у него появилось ощущение, что за ним наблюдают. А в следующую секунду он увидел свет.

Сияющее пятно выплыло ниоткуда, прямо из воздуха. И оно двигалось!

Ровные, колебательные движения. Ник уже был знаком с подобными ловушками.

Отшатнувшись к стене и, подняв перед собой излучатель, он настороженно наблюдал за покачиваниями пятна. Если бы у него был бластер!.. Он выжег бы себе дорогу среди всех этих животных и полуживотных!.. Ник медленным движением стянул с себя очки. У него не было времени ждать.

Глубокая ночь окружила его, но, странно, он разглядел то, что не мог рассмотреть в очках — легкий светящийся контур существа чуть ниже пляшущего пятна. Теперь это уже было не догадками. Существо, затаясь, продолжало подманивать Ника. Должно быть, оно видело или чувствовало его по запаху.

Держа перед собой излучатель он шагнул вперед и выстрелил.

Глава 16

То, что должно было казаться для инфракрасного зрения губительной вспышкой, для обычного зрения оказалось вполне терпимым. Резкий визг ударил по ушам Ника. Существо, притаившееся в нескольких шагах от него, подскочило на своих длинных, странно перегибающихся во все стороны ногах и опрокинулось на спину. Свет дрожал в воздухе, позволяя прекрасно разглядеть и второго хищника. С рычанием по земле катался дикарь. Глаза он зажимал ладонями. Должно быть, существо было для него чем-то вроде гончей собаки. Как бы то ни было, Ник вывел их на некоторое время из строя.

Бросившись вперед, он сделал попытку обогнуть корчащееся животное. Но, видимо, почуяв его, оно взмахнуло одной из своих отвратительных членистых лап. Ник едва устоял на ногах. К счастью, удар отбросил его ближе к выходу, а не назад. Царапаясь, существо тщательно пыталось снова подняться на ноги. Свет постепенно угасал. Уже у самого выхода Ник оглянулся. Дикарь не только сумел подняться, но, и, вытянув руки, уже шагал следом за Ником.

Вскинув излучатель, Ник дал еще одну вспышку.

Он бежал по петляющему коридору, и сумка с продуктами больно колотила его по бедру. Окружающая мгла заставила его снова одеть очки, и сразу стало светло. Позади несся протяжный свист. Наверняка дикарь звал соплеменников на помощь. Возможно, даже, что помощь эта спешила по тому же проходу, по которому бежал сейчас Ник. Сердце его отчаянно колотилось. Он еще слышал слабеющее за спиной повизгивание и свист дикаря. Несколько раз он оборачивался, но погони за собой не обнаружил. Впрочем, это еще ничего не значило. Он уже успел убедиться, что аборигены много хитрее, чем можно было предположить. За действиями их крылась особая звериная мудрость. Они могли просчитать его маршрут, подготовить засаду, выйти против него не с пустыми руками. Если он хочет выйти победителем в этой схватке, он должен держать ухо востро.

Снова он входил в фосфоресцирующий зал. Тошнотворный запах и те же перемешавшиеся витыми корнями растения. Никаких мерцающих пятен.

Пошатываясь от усталости, он доплелся до противоположной стены и привалился к

прохладным камням. Бег по переходам вымотал его вконец. Если так пойдет и дальше, он просто не справится с возложенной не него задачей.

Прислушавшись, он по-прежнему ничего не услышал. Либо преследователи оторвались от него, либо задумали какую-то хитрость. Позволить себе отдыхать более минуты он не мог.

Неровным шагом он вновь углубился в коридор. Куда же подевался мальчик? Он добрался до поворота, свернул за угол и очутился в огромном полуосвещенном зале, из которого лучами звезды убегали в черное пространство темные тоннели. Это была копия поста управления на базе. С приглушенным стоном Ник опустился на корточки. Пока ход не разветвлялся, у него оставалась надежда добраться до Вэнди, но сейчас он ощутил полную беспомощность. Темнота тоннелей смотрела на него черными ехидными провалами, и он чувствовал, как к горлу его подступают слезы. Спокойно! Он должен был сосредоточиться!.. У него еще оставалась возможность определить путь, которым отправился Вэнди. Но перед этим он должен был поесть. Целый день у него не было во рту маковой росинки. Последнее, что он ел, была та самая чашка с тонизирующим питьем. Еда!.. Он горько усмехнулся.

Концентраты подогрелись быстро. Ник открыл крышку и принялся за еду.

Пожалуй, он вовремя вспомнил о том, что надо подкрепиться. Еще бы немного, и он просто рухнул бы где-нибудь на дороге. Ник с удивлением взглянул на опустевшую банку. Он прикончил ее в два счета. Тепло от желудка быстро расходилось по телу, восстанавливая утраченные силы. Вот уж чего он не мог допустить, так это сна! Ник с трудом поднялся на ноги.

Итак, перед ним пять тоннелей, пять шансов найти и упустить мальчика.

Нет, это было невозможно. У него не было ни сил, ни времени, чтобы обследовать все пять тоннелей. Ему надо было отдохнуть. Хотя бы самую малость…

Он и не заметил, как очутился на земле. Спина мягко привалилась к тонкому желанному камню. А в следующую минуту он уже бежал, задыхаясь, по бесконечной веренице переходов. Среди грациозных тел то и дело мелькали членистые безобразные лапы, и с дубинами в руках мчались свистящие дисианцы. Свора настигала его, хватала за одежду. Напрягая силы, он отбивался от них руками, продолжая свой кошмарный бег. Земля пропала, он ринулся в пустоту. Пропасть кружила его далеко наверху. Ник с ужасом всматривался вниз, туда, куда вот-вот он должен был упасть, но падение оказалось мягким. Ник был цел и невредим…

Рука его потянулась к лицу и тут же суматошно зашарила вокруг. У него не было очков! Или преследователи успели сорвать их с него? Он не мог вспомнить, чтобы кто-то из них дотягивался до его лица.

— Где же они? — в отчаянии пробормотал он.

— Если ты об очках, то они у меня.

Ник вздрогнул. Выходит, он спал! Спал самым неосторожным образом, а Вэнди дождался когда он уснет и снял с него очки! Хорошенькое дело!.. Или это не Вэнди? Он все еще не мог собраться с мыслями.

— Вэнди? — неуверенно спросил он. Горло его пересохло, и вопрос прозвучал сипло. Ник прокашлялся. Непроницаемая тьма по-прежнему окружала его, и тьма эта не собиралась ему отвечать.

— Кто это? Вэнди?

— Ты не Хакон. Настоящего Хакона никогда не было!

Ник медленно сел. Вот и все. Мальчик сделал наконец вывод, который ему следовало сделать еще там, на Корваре. Он раскусил его, и Ник понятия не имел, чем все это может закончиться.

— Ты не настоящий! — это звучало уже как обвинение. — Ты один из них!

Ник поднес руку к лицу. Значит, это уже видно. Сначала заметил Лидс, а теперь и Вэнди.

— Ты один из них, — обвиняющим тоном продолжал мальчик. — И я могу оставить тебя здесь, как капитана. Он тоже был одним из них.

Ник справился со своим замешательством.

— Ты говоришь «один из них». Что ты имеешь в виду?

— Один из врагов отца. И этого достаточно, чтобы я оставил тебя здесь.

— И куда же ты отправишься? — спросил Ник. Только сейчас он в полной мере прочувствовал всю безнадежность положения.

— Я выберусь наружу. Я знаю, что патруль ищет меня. Ни дикари, ни хищники не помешают мне. Сейчас у меня появились, благодаря тебе, продукты. Так что счастливо оставаться!

Ник услышал звук удаляющихся шагов.

— Вэнди! — он в панике вскочил на ноги и бросился на звук шагов. Тело его с размаху ударилось о стену. Упав, он в отчаянии застонал. Мальчишка оставил его. Без очков, без продуктов. Возвращаться назад? Через логово дисианцев к беспомощному капитану? У него оставался лишь один выход. Он должен был довериться слуху и пытаться идти за Вэнди. Рано или поздно мальчик вынужден будет остановиться, и тогда он поговорит с ним.

Вытянув руки, он двинулся вперед. Стена, о которую он ударился. Чуть левее — вот и проход! Все, что у него осталось, это слух и осязание, и их он обязан был использовать с наивысшей отдачей. Просто потому, что это было единственным способом выжить в сложившихся обстоятельствах.

Неожиданно вспомнив, Ник суматошно зашарил по поясу. Излучатель! Вэнди, конечно же, не обратил на него внимания. Значит, он был не безоружен!

Чутко прислушиваясь к далеким шагам мальчика, он двигался, стараясь ступать с наибольшей осторожностью. Вэнди не спешил, но Ника тревожило другое. Мальчик мог видеть. В любой момент он мог обернуться, а под рукой у него бластер. Кто знает, что думал сейчас о нем мальчик. Во всяком случае, если он сбил с ног капитана, он мог поднять руку и на него. Ник ни на секунду не забывал о том, что он уже не Хакон. Для Вэнди он был незнакомцем, «одним из врагов его отца». И блокирующая программа заставляла бежать мальчика, бессознательно искать путь наверх, к патрульным военного лорда.

По мере того, как они продвигались по тоннелю, Ника все больше удивляла та уверенность, с которой Вэнди ориентировался в системе лабиринтов. Может быть, это действовала та же программа?

Ник сделал еще несколько шагов и остановился. Задумавшись, он на несколько секунд упустил из-под контроля движение мальчика. Чувствуя растущее беспокойство, он медленно вжался в стену. Повисшее молчание помогло ему сделать правильный вывод. Он почти воочию увидел, как, подняв бластер, Вэнди стоит чуть впереди него и всматривается в прячущуюся тень.

Ник не сомневался, что его заметили.

— Вэнди! — его мозг лихорадочно подбирал нужные слова. — Ты бросил меня. Бросил, несмотря на то, что фаннарды преследуют нас по пятам. Тебе прекрасно известно, что бы они со мной сделали.

Ник выпалил это единым махом. Фаннарды — слово, вовремя всплывшее в его памяти. Невидимые охотники за людьми. Еще одна выдумка из мира грез этого мальчугана. Зачем Ник вспомнил ее? Блокировка, все из-за нее. Он вновь должен был стать Хаконом, пусть ненадолго. А, значит, еще оставалась небольшая надежда. Надежда переубедить озлобленного мальчика, заставить слушать себя.

— Ты молчишь? Стало быть, я прав, — продолжил он. Украдкой он коснулся невидимой мальчику щеки. Нет, он еще не потерял облик Хакона.

Лишь в некоторых местах на коже выступила нездоровая шероховатость.

— Здесь нет никаких фаннардов, — голос Вэнди прозвучал угрюмо и недоверчиво.

— Почему ты так уверен в этом? Ты ведь знаешь, что их нельзя увидеть даже через очки.

Он услышал шаги. Но на этот раз Вэнди приближался к нему.

Остановившись совсем рядом, мальчик крикнул:

— Говорю тебе, что ты лжешь! Ты не Хакон, и здесь нет никаких фаннардов!

Ник был рад, что мальчик не убежал от него, но следовало не медлить с ответом. Наверняка этот сорванец внимательнейшим образом изучал его мимику.

— Ты ошибаешься. Они следуют за нами по пятам. Через одну из их ловушек я едва прорвался, разыскивая тебя. Если ты мне не веришь, можешь идти дальше и бросить меня здесь. Я хотел только предупредить тебя.

— Но это вовсе не Ущелье Тантов! Здесь не может быть охотников-невидимок!

— Верно, это лабиринты Диса, но, тем не менее, они обитают и здесь.

Как бы то ни было, за нами идут опытные следопыты. Если ты не знаешь отсюда выхода, они скоро настигнут нас.

— Я не знаю выхода, — тихо произнес мальчик.

— Жаль. Я тоже не знаком с этими лабиринтами, — Ник помолчал. — Как насчет того, чтобы выбраться отсюда вдвоем?

Мальчик долго не отвечал ему. Сцепив зубы и стараясь выражать внешнее спокойствие, Ник ждал.

— Держи!

Что— то пролетев по воздуху, ударилось Нику в грудь и упало под ноги.

Наклонившись, Ник начал шарить по полу.

— Возле твоей правой ноги, — холодно подсказал Вэнди.

Ник переместил ладонь и напрягся. Это не было очками, как того он ожидал. Юный путешественник швырнул ему кусок древесины, обвязанный веревкой. Прекрасно!.. Его собирались вести на поводке, словно домашнее животное!

— Ты… Ты не веришь мне? — спросил он.

— Не знаю. Но, Хакон ты или нет, но это мой путь, и я поведу тебя. Я не хочу, чтобы мною командовали. Поверь мне, так будет надежнее для нас обоих.

Ник мысленно поразился произошедшей с Вэнди перемене. Он уже мало походил на того пугливого мальчика, каким был всего несколько дней назад.

Запутавшись в мире реальностей, он решил взять власть в свои руки. В конце концов, даже если перед ним был настоящий Хакон, этот Хакон обязан был подчиниться его законам и его решениям. Равноправие кончилось. Нику ничего не оставалось делать, как смириться с отведенной ему ролью. Играть по правилам Вэнди — еще не самое плохое. Кто знает, может быть, дальнейшие события заставят мальчика изменить свое отношение к нему. Ведь раньше Хакон мог командовать…

— Вэнди, — он старался, чтобы голос его звучал убедительно. — До того, как началась буря, я шел к вам в сопровождении патруля твоего отца.

Наводнение и ураган разбило наш отряд. Я потерял их, но, тем не менее, думаю, что они так или иначе доберутся до пещер. Поэтому самое разумное для нас — это двигаться назад навстречу патрульным…

Слова его оборвал язвительный смех. Ник в замешательстве замолчал.

— Не очень-то логично, Хакон! Значит, надо идти назад? А как же быть с коварными фаннардами? Не ты ли только что убеждал меня в том, что они преследуют нас по пятам?

— Да, это так. Но не забывай, что я сумел прорваться через одну из их ловушек, а у меня не было оружия. С твоим же бластером мы сможем одолеть их. Кроме того, я уверен, что они давно уже поджидают нас где-нибудь впереди. Они знают, что мы движемся в этом направлении. Если мы повернем назад, это будет для них неожиданность.

Вэнди молчал. Вероятно, слова Ника отчасти убедили его.

— И еще, — Ник спешил закрепить свою маленькую победу. — Здешние аборигены используют одну хитрость, которую мне удалось раскусить.

Ник рассказал мальчику о колеблющемся пятне света и о том, что он видел без очков. По вниманию, с которым его слушали, он понял, что заинтересовал Вэнди.

— В одном из тоннелей я видел гигантских червей, — в свою очередь сообщил Вэнди. — Мне пришлось потратить на них с десяток выстрелов. Они тоже светятся… Но, Хакон, идти обратно неразумно.

— Напротив. Этот путь мы уже успели изучить. Мы не заблудимся, а преодолеть препятствия нам поможет бластер и наша выдержка. И потом, ты уверен, что где-нибудь впереди мы не встретимся с чем-то, против чего окажется бессильным даже твое оружие? А повернув назад, мы будем двигаться навстречу патрулю.

— Хорошо, — нерешительно проговорил Вэнди. — Сделаем, как ты говоришь.

— Вот и ладно, — одобрил Ник. — Но для начала я бы не возражал, если бы ты вернул мои очки.

Он сразу понял, что допустил просчет. Мальчик еще не до конца поверил ему. Веревка резко натянулась.

— Нет! Ты пойдешь без очков. Это поможет тебе понять то положение, в котором не так давно пребывал я сам. Помнится, тогда вы, господин Хакон, не спешили делиться со мной очками.

Ник промолчал. Что он мог сказать? Отчасти Вэнди был прав. А, может быть, он прав был и во всем остальном? Мальчишку использовали в грязной игре грязные политиканы. Не по своей воле он находился здесь, и злость, прорвавшаяся в нем, была вполне объяснима.

Веревка снова натянулась, как бы отдавая молчаливый приказ, и Ник покорно двинулся вперед.

Глава 17

Ник хлебнул на Дисе уже немало самого разного, но испытать подобное унижение ему пришлось впервые. Подчиняясь рывкам веревки, спотыкаясь о невидимые камни, он шел за мальчиком, не пытаясь возмущаться и роптать.

Время от времени он выдумывал какой-нибудь вопрос и задавал его мальчику, не всегда надеясь на ответ. Их роли переменились. Вэнди стал сейчас не просто лидером, он хладнокровно играл роль маленького диктатора.

— Кстати, ты не голоден? — спросил Ник участливо.

— Не беспокойся. Я поел, пока ты спал в том зале.

Мальчик снова усмехнулся. Подавив в себе желание взорваться, Ник бодро продолжил разговор.

— Отлично! Путь у нас долгий. Значит, ты выдержишь. Кстати, что ты там видишь?

— «Кстати», — передразнил его мальчик. — Я вижу, что стены потихоньку начинают светиться. Тебе это о чем-то говорит?

— Кое о чем, — Ник остановился. — Стой!

— В чем дело, Хакон?

Ник знал, в чем дело. За время своего пребывания на Дисе он успел проникнуться недоверием ко всякому свечению. Если оно возникает перед тобой, жди опасности. Отравленные стебли растений, пушистые хищники, дисианцы… Что было сейчас? Напрягая зрение, он смотрел вперед. Он тоже начинал видеть мерцающее облако впереди них. На первый взгляд действительно казалось, что фосфоресцировала стена. Но отчего же не светятся стены справа и слева?

Его настороженность передалась мальчику. Ник услышал, как он попятился.

— Что ты видишь, Вэнди? Расскажи поподробнее! — попросил он.

— Еще не знаю, — пролепетал мальчик. — Но мне кажется все же, что это не приманка, о которой ты говорил. Оно гораздо больше и неподвижно, но…

Теперь я что-то начинаю чувствовать.

Это тоже не было новостью. Каждый второй обитатель этого неласкового мира обладал телепатическими способностями. Темнота, как ни один другой фактор, располагает к гипнотическому эффекту. Ник почувствовал, как пальцы мальчика коснулись его руки.

— Оно… Оно хочет, чтобы мы приблизились к нему! — шепот Вэнди перешел в торопливый поток слов. — Хакон! Это очень большое животное! Я боюсь, что бластер против него не поможет!

Не имея очков, Ник думал то же самое. Подобной величины мерцание не мог породить ни дисианец, ни его гончая. Кроме того, присутствие незнакомого существа он уже чувствовал всем телом. Животное несомненно пыталось воздействовать на них, и сила этого воздействия неуклонно нарастала. Как если бы кто-то неведомый с каждой секундой все гуще и гуще оплетал их вязкой паутиной.

— Оно зовет нас! — шепнул Вэнди.

Мальчик стоял уже, прижавшись к нему всем телом. Внезапно, он дрогнул и шагнул вперед, слепо, как лунатик. Ник ухватил его за плечи и рванул на себя. Он тоже ощущал желание двинуться навстречу сиянию, но сознание опасности удерживало его от опрометчивого шага. Держа одной рукой вырывающегося мальчика, второй — он нашарил у него на поясе подвешенные очки.

— Хакон!.. Оно требует. Я должен быть там!..

Ник суетливо пытался надеть очки, но одной рукой это было не просто выполнить. Мальчик продолжал вырываться, колотя его кулаками. Теперь он уже молчал. Швырнув его на пол, Ник одним рывком натянул очки. И сразу окружающее стало ярким до нетерпимости. Переход от полного мрака к свету оказался не очень-то приятным. Воспользовавшись его замешательством, Вэнди вскочил на ноги и бросился навстречу мерцанию. Ник глядел и ничего не понимал. Он не видел никакого животного. Туманное сияющее облако. И тем не менее угроза исходила именно от него. Ник не сомневался в этом. Вероятно, они повстречались с еще одной формой жизни на Дисе, совершенно отличной от всего того, что они видели прежде.

Неестественно подняв голову, Вэнди бежал в сторону мерцающего сияния.

Ник выхватил излучатель. Может быть, свет и не подействует на источник угрозы, но мальчик будет на время ослеплен. И это даст шанс хотя бы остановить его. Сдернув собственные очки, Ник нажал дважды на спуск.

Две ослепительные вспышки озарили своды пещеры. Вскрикнув, Вэнди схватился за глаза и рухнул на камни. Ник располагал несколькими секундами.

Подскочив к стонущему мальчику, он подхватил его под мышки и рывками потащил назад. Не сразу он обратил внимание, что гипнотическое воздействие на них прекратилось. Вспышки, подобно ножам, рассекли опутавшую их паутину. Они были свободны!

Продолжая тянуть мальчика, Ник не торопился одевать очки. Света в коридорах было более, чем достаточно.

Он считал уже, что они вырвались, когда их настиг новый телепатический удар. На этот раз он не манил и не звал, он стегнул по сознанию огненным бичом, заставив остановиться. Ник еще продолжал прижимать к себе обмякшее тело мальчика, но ноги его сами делали предательские шаги в обратном направлении. Он громко стонал, пытаясь превозмочь ту страшную силу, что навалилась на них.

Рухнув на колени, он выпустил Вэнди. Опираясь одной рукой о камни, второй он снова достал излучатель. Виски ломило. Он слабо соображал, что делает. Палец дрогнул на спуске, и снова всплеск клубящегося света освободил их. Вэнди поднялся на четвереньки. Ник ухватил его поперек туловища и поставил на ноги. Их могла сейчас спасти только скорость. И они побежали на подгибающихся ногах, поддерживая друг друга руками, с каждой секундой все дальше уходя от опасности.

Очки Ника болтались на шее. Он не торопился одевать их. Свет еще мерцал за спиной, и, кроме того, в любую секунду излучатель мог снова пригодиться.

Вбежав в знакомое помещение зала, из которого начинались тоннели, он помог Вэнди присесть на каменный выступ и, прислушавшись, натянул на глаза очки. Он надеялся, что по крайней мере из опасной зоны они выскользнули. И все таки лучше было не задерживаться. Протянув мальчику руку, он устремился к коридору, из которого они недавно вышли.

К облегчению Ника, Вэнди довольно быстро пришел в себя. Шаг его стал тверже, он уже не нуждался в постоянной поддержке.

— Хакон, что это было?

— Не знаю. Эту штуковину я встречаю впервые.

— Ты думаешь, она станет преследовать нас?

— Сомневаюсь. Ее оружие не нуждается в передвижении.

Ник настороженно всматривался в темноту. Они постепенно выходили из фосфоресцирующего пространства, приближаясь к царству чернильной мглы.

Успев уже познакомиться с коварством дисианцев, Ник был уверен, что рано или поздно они опять повстречаются с дикарями.

— Вэнди, ты не потерял бластер?

— Нет, но, кажется, что заряд уже на нуле.

Ник посмотрел на оружие, подвешенное к поясу мальчика. Чуть выше рукояти красным предупреждающим огоньком мигал индикатор. Вэнди был прав.

Энергии бластера, вероятно, хватит на выстрел или два. Это очень не понравилось Нику. Оставалось надеяться на излучатель, но кто знает, надолго ли хватит и его. Им следовало беречь заряды.

Они двигались уже в полной тьме. Свет остался далеко позади. Короткий отдых не принес успокоения. Вэнди немного оправился, но было очевидным, что недавнее происшествие глубоко потрясло его. От недавней самоуверенности мальчика не осталось и следа. Сидя на корточках, Ник постарался собраться с мыслями. Вэнди совершил большую ошибку, когда на свой страх и риск двинулся не тем коридором. Они тут же наткнулись на светящееся чудовище. Сейчас они шли прямиком к тому месту, где он оставил Лидса. Вэнди был с ним, и если они доберутся до капитана, а потом до отряда Инэда, все останется позади. Два «если»… Ник с отчаяньем подумал, что с иссякшей энергией оружие их стоит не многого. Оставалось лишь надеяться на старую удачу, которая, казалось, так долго не изменяла им.

Тяжело вздохнув, он поднялся на ноги.

— Пойдем, Вэнди.

— Нет! — голос мальчика едва заметно дрожал.

— Что с тобой?

— Я чувствую, что оно снова где-то впереди и поджидает нас.

— Этого не может быть, — мягко произнес Ник. — Мы покинули тот тоннель, и чудовище теперь далеко позади.

— Нет, Хакон, нет! — Вэнди поднял голову. — Ты не понимаешь. Оно совершенно не походит на всех тех, кого мы видели до сих пор. Значит, и передвигается оно совершенно иначе!

— Но не может же оно пройти прямиком через стены? — Ник не уловил убежденности в своем голосе. Что собственно он знал о том, чего могут или не могут существа Диса? Здесь все было несколько иное — начиная от неба и до глубоких подземелий.

— Но посуди сам, Вэнди, не можем же мы сидеть здесь до бесконечности.

Кроме того, не забывай, что там, куда мы идем, находятся патрульные твоего отца. Если мы объединимся с ними, нам не будут страшны никакие чудовища. Я видел их оружие. Оно намного мощнее нашего.

— Я не хочу идти, — упрямо повторил Вэнди. Но голос его был тих. Он и сам понимал, что бездействие — далеко не выход.

— Прислушайся. Разве ты чувствуешь тот ужас, который накатил на нас в том лабиринте?

— Нет, но он может начаться каждую секунду.

— Тебе это только кажется, — твердо сказал Ник. — Нам надо отправляться, если мы хотим спастись.

Мальчик нехотя поднялся, и они медленно тронулись в путь.

… Свет возник, когда оба они окончательно успокоились. Он замерцал далеко позади, и, оглянувшись в очередной раз, Ник тут же заметил его. Не произнося ни звука, он сжал плечо мальчика.

— Быстрее, Вэнди!

Голос выдал его. Впрочем, Вэнди догадался об опасности и без этого, потому что в следующее мгновение их настиг знакомый свист.

— Что это, Хакон!

Очередная свистящая волна перекрыла его слова, и Ник сморщился, словно от зубной боли.

— Дисианцы, — выдавил он. — Это они!

Как ни странно, на лице мальчика отразилось облегчение. Видимо, страх перед тем существом был сильнее всего остального. Неизвестный противник был для него лишь только еще одной неприятностью. То существо казалось нематериальным и неодолимым. Дисианцы же, по рассказам Ника, были такими же, как они, из плоти и крови… Ник подумал, что очень скоро мальчику придется убедиться в том, что дисианцы ничуть не лучше той светящейся туманной твари.

Они почти бежали. Свист не прекращался ни на миг, настигая их всюду, куда бы они не повернули. Ник хорошо помнил о проворстве дикарей. В беге они не могли с ними состязаться. И все-таки самое страшное заключалось в этом гипнотическом свисте. Он завораживал, наполнял бессмысленным животным страхом. Нику показалось, что свистит не один дикарь. Теперь это походило на целый хор. Если так, то им придется очень тяжело.

— Хакон! — Вэнди плакал. — Мы не уйдем от них!

Оба уже в полной мере оценили мощь давящего на них свиста. Ник обратил внимание на свои дрожащие руки, и это помогло ему преодолеть накатывающий на него страх.

— Они зовут нас, — шепнул он. — Такая уж у них охота. Да только они не дождутся, что мы пойдем на попятную.

Он говорил первое, что приходило на ум, стараясь ободрить и себя и мальчика.

— Хакон! Они обошли нас!

С упавшим сердцем Ник поглядел вперед. Вэнди не ошибся. Далеко впереди тоже теперь мерцал свет. Только… Ник радостно вскрикнул. Это был конец того длинного тоннеля, в котором они сейчас находились. Возможно, это была та самая пещера, где он оставил Лидса!

— Вэнди! — он хлопнул мальчика по спине. — Это совсем другой свет!

Нам надо торопиться туда!

Но торопиться им следовало в любом случае. Свист достиг оглушающей силы. Мельком Ник подумал о том, что Лидс навряд ли окажется в силах помочь им. Главные свои надежды Ник возлагал на патруль. Если бы Инэд со своими солдатами были уже неподалеку от них!

В голове у него пульсировала знакомая боль. Мальчик тоже едва ковылял, шатаясь из стороны в сторону. Обоим приходилось теперь цепляться за стены, чтобы не упасть. Свет был так близок и так далек. До него можно было добежать на одном вздохе, но бежать они были уже не в состоянии.

Свист оборвался. Внезапно, словно по взмаху невидимой дирижерской палочки. Но Ник тут же понял, что это означает. Тишина была лишь паузой перед нападением. Дисианцы подкрались вплотную к ним и, видимо, готовы были броситься в атаку. И Ник нисколько не удивился, когда в десятке шагов разом зажглись колеблющиеся огоньки. Гончие дисианцев! Они стремительно летели к беглецам.

— Вэнди! Бластер! — крикнул он.

Мальчик и не думал противиться, когда он рванул с его пояса оружие.

— Беги! — крикнул Ник. — Беги к выходу!

Выставив перед собой оружие, он быстро пятился. Кажется, Вэнди послушался его. Ник слышал удаляющиеся шаги. Если Лидс присоединится к ним, у них появится еще один бластер! Ник продолжал стремительно пятиться.

Он что-то пугающе выкрикивал и взмахивал бластером. Спуск он нажал в самый последний момент. Угол излучения был поставлен на максимум, и первый же выстрел расшвырял нападающих. Тьма наполнилась визгом и рычанием. Вторая волна нападающих приближалась более осторожно. Они видели судьбу первых и не торопились навстречу смерти. В свою очередь Ник не торопился применять бластер. Индикатор на матовой панели потух. Это значило, что выстрела могло и не последовать, и Ник продолжал отходить, веря, что Вэнди успел добраться до капитана, и каждый его шаг был теперь маленькой победой.

Глава 18

Они неотвратимо приближались к нему. Ник по-прежнему не видел ни одного дикаря. Зная об опасности, которая таилась в руках у чужестранца, они благоразумно пустили впереди себя гончих. Короткие туловища, пасть, напоминающая челюсти насекомых, и отвратительные членистые ноги. Передышка после выстрела оказалась короткой. Ник разглядел, что в передних конечностях гончих появились осколки камней. Твари оказались гораздо умнее, чем он предполагал вначале. Он чувствовал, что они затевают против него нечто иное, не похожее на обычную атаку.

Камень величиной с кулак ударил его по плечу. И тут же еще один снаряд вскользь задел его голову. Ник действовал чересчур медлительно, чтобы успевать уклоняться от бросков этих тварей. От попадания в кисть рука его тотчас онемела. Способ нападения, к которому они прибегли, был прост и надежен. Чуть-чуть не выронив бластер, Ник с криком отшатнулся в сторону. Палец его судорожно надавил на спуск.

Выстрел на этот раз оказался коротким. Бластер превратился в бесполезную ношу. И все-таки свое действие последний огненный всплеск оказал. Трое или четверо камнеметателей корчились на полу. Ник, низко пригнувшись, побежал. Дальше!.. Как можно дальше, пока они не опомнились…

— Хакон!

Кричали недалеко. Значит, Вэнди все-таки добрался до капитана!..

— Я здесь, — выдохнул он. Руки его уперлись в края разлома.

Мгновение, и он рухнул на пол среди ветвистых фосфоресцирующих стеблей. В двух шагах от него журчал ручей. Он добрался до них! Он хотел подняться, но не смог. Эхо звенело в голове. Голоса, которые он слышал, двоились и троились, превращаясь в смутный неразличимый гул. С трудом он заставил себя приподняться, но боль в плече ударила по глазам россыпью багровых искр.

— Ты меня понял, малыш?

Ник узнал властные нотки голоса Лидса. Капитан! Он здесь, рядом!

Значит, они спасены. Бластер защитит их от дикарей!

— Надо торопиться!..

Ник повернул голову.

— Дисианцы! Они следуют за мной по пятам!

Рука Ника метнулась к лицу. Очков не было. Может быть, они слетели с него при падении? Он тщетно напрягал зрение, пытаясь рассмотреть Лидса и Вэнди.

— Наш дружок очнулся? — насмешливо спросил Лидс. Ник не поверил своим ушам. На мгновение он даже усомнился, что слова принадлежат капитану.

Кто— то, хромая, приблизился к нему.

— Капитан, я пытался остановить их, но заряд бластера подошел к концу. А теперь мои очки…

— Зачем они тебе? — из темноты усмехнулись. — Не настолько уж я жесток, чтобы оставлять тебе их. Поверь мне, уж лучше не видеть того, что здесь произойдет. Извини, но нам надо идти. Ты сам говоришь, что дисианцы будут здесь с минуты на минуту.

— Я… — Нику казалось, что он чего-то мучительно не понимает. Боюсь, что я не смогу двигаться самостоятельно.

— Само собой, — капитан отошел от него. — Лучшее для тебя оставаться, где ты есть.

— Но…

— У нас нет времени на прощание. Мы уходим, Хакон.

Последнее слово капитан произнес с нескрываемой издевкой.

— Ты хочешь сказать, — Ник был настолько потрясен, что с трудом подбирал слова, — что вы… вы меня бросите?

— Ты догадлив, мой мальчик. Мы отправляемся навстречу патрулю.

— Без меня? — Ник все еще не мог поверить в случившееся.

— Без тебя… Вэнди, поторапливайся. Они уже где-то рядом. Думаю, наш дружок их немного задержит.

— Лидс!

Это был крик отчаянья. Ник слепо шарил вокруг. Слух его уловил удаляющиеся шаги. Что-то сбивчиво говорил Вэнди, но твердый обаятельный голос капитана спокойно и убеждающе не соглашался.

Ник уцепился за один из фосфоресцирующих корней и кое-как поднялся.

Мозг его лихорадочно работал. Душа же была разбита и растоптана. Это было хуже, чем потеря обещанного лица. Его предал человек, которому он доверял до последней минуты. Возможно даже, что предательство входило в его планы с самого начала. Теперь все становилось на свои места. Истории, противоречащие одна другой, суровое выражение на лице Джины. Может быть, она была против того, чтобы делать ему временное лицо,

но это было основной приманкой Гильдии. Обещая повторную операцию, Лидс мог вытворять с Ником что угодно. Говоря о двух месяцах, они не шутили. Даже по доброй воле он бы не ушел от них. Лицо было якорем, на котором они могли удерживать, не прибегая ни к каким запугиваниям. Гильдия оставалась Гильдией и отнюдь не собиралась тратить деньги на неизвестного бродяжку из Диппла. Они держались за него ровно столько, сколько требовалось для дела.

Операция потерпела крах, и его участь стала зависеть лишь от пожеланий капитана. До тех пор, пока Лидс сознавал необходимость услуг Ника, он и не думал отказываться от них, терпеливо выдумывая истории одну за другой.

Сейчас же дело было сделано. Вэнди находился у него в руках, а договориться о судьбе одного человека было неизмеримо легче. Кроме того, капитан упростил и задачу отхода. Действительно, наткнувшись на Ника, дисианцы могли и не последовать дальше.

Ник скрежетал зубами. Отчаяние, готовое прорваться слезами, вскипело в нем неожиданной злостью. И именно эта злость помогла ему двигаться. Он еще помнил, в какую сторону удалились голоса. Двигаться вслепую было для него не в новинку. Правая рука прошлась ощупью по поясу. Излучателя не было. Лидс предусмотрел и это. Что ж… Это только прибавило ему сил.

Продвигаясь вперед и цепляясь руками за стену, он постоянно ждал нападения сзади, но ничего не происходило. Может быть, дисианцев устрашил последний его выстрел? Потеряв стольких слуг, не отказались ли они от повторных атак? Если это было правдой, то кое-какой шанс у него еще имелся. Он мог смириться со своей гибелью, но его бросало в яростный жар при одной мысли, что те, по чьей вине он погибнет, останутся безнаказанными.

Нет, он не винил Вэнди. Мальчик был в праве не доверять ему. Пусть смутно, но по-видимому он сознавал, что его используют в каких-то корыстных целях. Отсюда и жесткость, проявляемая по отношению к неожиданному спутнику, вынырнувшему из сновидений. Но капитан!..

Напрягая силы, Ник ковылял вперед. По крайней мере он сделает все от него зависящее, чтобы не позволить Лидсу благополучно улететь с Диса!

Путь показался ему бесконечным. Один раз Ник чуть было не потерял сознание, ткнувшись разбитым плечом в невидимую стену. Все, чем он располагал, состояло из ослабленных рук и ног, да горстки решимости.

Нервы, издерганные этими днями на планете мрака, откликались на каждый шорох. Собственное хрипящее дыхание порой начинало казаться ему рыком подкрадывающегося животного. Картины прошлого пестрым несвязным сумбуром всплывали перед воспаленным мозгом, и он рассматривал их с тупым безразличием. Флиттеры, корабли, ливни и пушистые хищники, гипнотизирующие своим удивительным танцем. Может быть, это было и не самое худшее погибнуть здесь. Вэнди рассматривал это как опасное, но увлекательное приключение, почему бы и ему не смотреть на это так же… В конце концов, там в сырых и полусгнивших бараках Диппла он мог бы провести долгую безрадостную жизнь, но нужно ли это было ему?

Нечастые прояснения рассудка возвращали его к печальной действительности. Сначала Хакон, потом Вэнди… Ник уцепился за эту мысль.

Да, теперь он не сомневался, что и Вэнди ждет нечто похожее на его судьбу.

Лидс не отдаст его патрулю. Старому и опытному члену Гильдии безусловно потребуются гарантии, а главной гарантией был сам Вэнди. Пока мальчик с этим пиратом, капитану нечего опасаться. Патруль пойдет на любые уступки.

Утихшая было злость вновь вскипела в груди Ника. Сейчас он готов был простить Вэнди всю его былую подозрительность. И прежде всего потому, что видел в нем товарища по несчастью.

Мертвенно-бледный свет подсказал ему, что где-то вблизи пещера, подобная той, в которой Лидс оставил его. И тут же до Ника донеслось приглушенное бормотание. Удвоив осторожность, он крался вперед, забыв о боли и усталости. Он не собирался обнаруживать себя раньше времени.

Сделав последние два шага, он медленно выглянул из своего укрытия. Не будь здесь фосфоресцирующей растительности, Ник навряд ли разглядел бы своих недавних попутчиков, но слабый свет позволил ему рассмотреть фигуры сидящих людей. Руки у мальчика были связаны. Он сидел неподалеку от своего конвоира. Лидс же неторопливо вскрывал банки с концентратами.

Опустив глаза, Ник зашарил по каменному полу. Если бы сейчас ему тот камень, что угодил ему в голову! Уж он бы знал, куда его метнуть…

Движения капитана были медлительны и лишены всяческой суетливости. Судя по всему, он чувствовал себя более, чем уверенно. Глядя, как он ест, Ник ощутил спазматическое подрагивание в глубине живота. Но Лидс не спешил прекратить его мучения. Насытившись, он предложил еду Вэнди. Мальчик не стал отказываться, но есть ему пришлось с помощью капитана. Лидс так и не развязал ему руки.

— Я надеялся, что твои друзья подоспеют к нам, но они очевидно заблудились, — с усмешкой произнес капитан. — Вероятно, их сбил с толку тот трюк, что выкинул твой дружок. Он кинул сумку с радиодатчиком в ручей.

Но кому, как не мне знать, что у тебя есть кое-что получше датчика. Я не ошибаюсь, Вэнди?

Мальчик не ответил ему. Нику показалось, что лицо его насуплено.

— Можешь не отвечать, но я — то знаю, что это так. Ты можешь сделать экстренный вызов, и тебя услышат. На этот раз обязательно услышат, потому что они внимательно слушают.

Дрожащий голос мальчика возразил ему.

— Я сделаю вызов, а вы уничтожите всех, кто сюда подойдет.

— Напротив, мой мальчик! Я встречу их с распростертыми объятиями.

Посуди сам, зачем мне стрелять в них? Вернуть тебя любящему отцу — лучшее и единственное, что мне остается. Взамен мне подарят свободу и жизнь. Как видишь, я откровенен с тобой.

— Хакон сказал…

Лидс рассмеялся.

— Бедный мой мальчик, попробуй уяснить одну простую вещь. Хакона нет и никогда не было! Фантазия, которой воспользовался этот крысенок из Диппла! Некий Ник Колгерн, который не заслуживает абсолютно никакого внимания. Он даже не член Гильдии!

— Зато вы уж наверняка один из членов этой воровской команды, — зло бросил Вэнди.

— И опять мимо, — капитан продолжал благожелательно улыбаться. — Я представляю Гильдию, пока меня это устраивает, и не более того! Думаю, кое-кому из наших не понравился бы тот факт, что я возвращаю лорду его сына в целости и сохранности, но, как видишь, меня это не очень-то тревожит. Все, что требуется от тебя, это рассказать командиру патруля правду.

— Это какую же правду?

Лидс изобразил на лице удивление.

— Я-то думал, что ты все уже понял. Я пробрался на Дис, чтобы освободить тебя. Всю жизнь питал огромное уважение к лорду, династии Аркама и членам его семьи. Мне пришлось потрудиться, и дело выгорело. Я освободил тебя от того, кто сманил тебя с Корвара. Разве это не так?

— Но что будет с Хаконом? — тихо спросил Вэнди.

— Если ты спрашиваешь об этом крысенке Колгерне, то думаю, что ничего особенного. Останется в той пещере. Впрочем, если патруль заинтересуется его персоной, возражать я не собираюсь, — Лидс великодушно развел руками.

— Но он говорил, что за ним гонятся дисианцы, и я тоже их видел. Он рисковал собой. Что, если он погибнет?

Капитан пожал плечами.

— Ничего не поделаешь. Это Дис. Если бы я начал заниматься им, кто знает, что бы случилось с тобой. Ты меня интересовал больше, и я вынужден был забыть об этом отщепенце из Диппла. Еще раз пойми, он никто. Он обманывал тебя от начала и до конца.

— И не только он, — медленно проговорил мальчик.

Лидс вздохнул.

— По-моему, мы только теряем время. Не пора ли установить связь с твоими друзьями? Вероятно, Инэд чертовски обрадуется, услышав твой голос.

— Инэд? Он возглавляет патруль? — Вэнди оживленно поднял голову. Хорошо, но… Каким образом я свяжусь с ним, если руки у меня связаны?

— Не обижайся. Вынужденная мера, только и всего. Я освобожу твою руку, пока одну. Я ведь прекрасно изучил тебя. Ты маленькая скользкая рыбка, у которой помимо всего прочего есть остренькие зубки. Я бы очень не хотел упустить тебя. Особенно сейчас.

Пока капитан возился с узлами, Ник прикидывал расстояние, которое следовало одолеть ему, чтобы завладеть бластером. При его слабости это казалось невозможным. Ему ничего не оставалось делать, как продолжать свое безрадостное наблюдение. Он увидел, как Вэнди встряхнул затекшей рукой, а потом вытащил из-за пазухи небольшую коробочку. Прижав передатчик к самым губам, он что-то быстро зашептал. Капитан внимательно наблюдал за ним.

Глядя на его напряженное лицо, Ник заметил нечто странное. Он даже не понял сначала, что же его насторожило. Цвет! Цвет лица Лидса медленно менялся. Ник взволнованно сжал кулаки. Что-то происходило в маленькой пещере, но ни Лидс, ни Вэнди этого не замечали. Ник торопливым взглядом обежал своды пещеры. Но что он мог рассмотреть в этом беспросветном мраке?

Редкие фосфоресцирующие контуры и чернильная мгла… И все-таки он увидел ЭТО!

В дальнем углу из ничего, из воздуха формировалось нечто светящееся и пульсирующее, туманными отростками ощупывающее вокруг себя пространство.

То самое существо, от которого им едва удалось убежать. Ник с ужасом смотрел, как оно быстро растет. Значит Вэнди был прав, предполагая, что чудовище может проходить сквозь стены?..

— Ну что, есть связь? — осведомился Лидс.

— Да, но… — Пальцы Вэнди выронили передатчик. Он увидел чудовище и открыл рот в беззвучном крике. Лидс проследил глазами в направлении его взгляда и торопливо вскочил. Бластер в его руке сверкнул вспышкой. И еще раз. Свечение продолжало разрастаться. Нику показалось, что чудовище небрежными глотками всосало в себя энергию оружия. Выстрелы ничуть не замедлили его роста. И капитан и Вэнди медленно попятились.

Существо не спешило нападать и не использовало своей телепатической мощи, оно просто заполняло пещеру своей бестелесной субстанцией.

Ник напряженно следил за чудовищем. Пожалуй, в одном Лидс прав. Кем бы ни был этот Ник Колгерн, с ним покончено раз и навсегда. И если так, то пусть уж конец будет достойным. В какие-то секунды в нем произошел перелом, превратив приближающуюся смерть в нечто нестрашное, само собой разумеющееся.

— Капитан! Это чудовище боится излучателя! — крикнул он. — Ты слышишь меня, Лидс?!

Капитан продолжал пятиться, ничего не слыша. Расширенными от ужаса глазами он смотрел только в сторону расплывающегося по пещере сияния.

Вэнди сообразил быстрее. Изумленно взглянув на Ника, он тут же перевел глаза на Лидса. Единственная свободная рука его метнулась к излучателю.

Неизвестно, что об этом подумал Лидс, во всяком случае, ухватив мальчика за локоть, он с силой отшвырнул его назад. Тем не менее Вэнди успел выхватить излучатель. Оружие полетело на землю. Ник более не раздумывал.

Собравшись с силами он бросился к излучателю. Краем глаза он успел заметить, что Вэнди борется с капитаном. Может быть, Лидс сошел с ума?..

Схватив излучатель за серебристую рукоять, Ник быстро перекатился чуть в сторону. Капитан уже спешил к нему. Лицо его было перекошено. Очки и злобная гримаса превращали его в пугающую маску. Отвернувшись, Ник прицелился в мерцающее чудовище и выстрелил.

Ему показалось, что воздух наполнился стоном. Полыхающее зарево стиснуло затрепетавшее сияние, сжало до неуловимо малых размеров. Ник огляделся. Вытянув перед собой руки, Лидс слепо шагал в сторону чудовища.

Словно почувствовав приближение человека, последнее трепетно запульсировало, вытянуло навстречу туманные щупальца.

— Лидс! — выкрикнул Ник. А, может быть, это было и не криком. Неясный шум наполнял пещеру, изменяя звуки до неузнаваемости. Как бы то ни было, капитан не обратил на возглас ни малейшего внимания. Сделав последний роковой шаг, он прикоснулся к туманному сиянию и с хрипом рухнул на колени. А в следующее мгновение Ник сделал отчаянную попытку броситься наперерез Вэнди. Мальчик, покачиваясь, шел следом за Лидсом. Пальцы его вцепились в лодыжку мальчика, и они покатились по земле. Чудовище вновь разрасталось. Капитан исчез в ядовитом сиянии, растворился в кислотной субстанции, и тотчас последовало оживление завораживающей пульсации. Свет быстро угасал. Удерживая вырывающегося мальчика, Ник с отчаянием шарил вокруг рукой в поисках излучателя. Он выронил его, когда боролся с Вэнди.

На туманное сияние он старался не смотреть. Что-то коснулось его плеча, и он вскинул голову.

— Ложись на пол и молчи!

Перед ним стоял офицер патруля. В руках у него был тяжелый, снабженный широким раструбом агрегат. Оружие, подобных которому Нику еще не приходилось видеть.

— Спокойно, Вэнди, это помощь, — он лег рядом с мальчиком.

С ревом всколыхнулся воздух. Ослепительный сноп огня метнулся к мерцающему чудовищу.

* * *
Окно располагалось чересчур высоко, чтобы Ник мог заглянуть в него, но он и с закрытыми глазами мог бы сказать, что там, за кирпичными стенами пылает яркое солнце. Лучи его теплыми игривыми зайчатами скакали по обоям, по одеялу, под которым лежал Ник.

Снова ему приходилось гадать о том, где он находится. Но на этот раз можно было не таиться и не задерживать дыхание. Наслаждаясь игрой солнечного света, он медленно вспоминал все то, что произошло с ним за последнее время. Колеблясь, он не знал, что же назвать сном: всю его жизнь, втиснутую между днем, когда его нашли на разрушенном корабле и днем возвращения с Диса, или же то, что он ощущал теперь.

— Хакон!

Он отнюдь не был уверен, что ему это не послышалось. А даже если и не послышалось, то что с того?

— Хакона нет, — медленно произнес он и обернулся. В дверях комнаты стоял Вэнди. Умытый, причесанный, совсем не похожий на того затравленного паренька, каким привык его видеть Ник на Дисе. Да и видели ли они друг друга? Там была ночь, кромешная ночь, в которой жили, разговаривали и воевали одни лишь призраки. Рядом с Вэнди стоял высокий черноволосый мужчина, в котором Ник без труда угадал отца мальчика. Это получилось само собой, рука Ника беспомощно потянулась к нижней части лица. Он был уже не на Дисе, спасительной тьмы не было, и сам он перестал быть Хаконом. Ник не сомневался, что печальные прогнозы Джины успели сбыться.

Отец Вэнди подошел к нему и отвел его ладонь в сторону.

— В этом нет необходимости, Хакон. Если хочешь, можешь полюбоваться на себя в зеркало. Думаю, ты не будешь оспаривать тот факт, что наши врачи ничуть не хуже врачей, нанимаемых Гильдией.

Сердце Ника бешено застучало. Словно из тумана на него глянуло знакомое и в то же время незнакомое лицо. Черные вьющиеся волосы, смуглая гладкая кожа и перепуганные глаза.

— Это неправда! — вырвалось у него.

— Что именно? — осведомился лорд Аркама. — То, что ты сейчас перед собой видишь или то, что говорил тебе о возможностях медицины некий капитан Лидс?

— Я… — Ник растерянно шевелил губами, не зная, что сказать.

— Хорошо, об этом после. А сейчас поговорим о Хаконе.

— Хаконе?

— То есть, о тебе. Как ты только что убедился, ты Хакон и останешься им навсегда.

— Но Хакона никогда не было в действительности! — выкрикнул Ник.

— Да? — брови лорда Аркама удивленно изогнулись. — Странно… Кто же в таком случае составил моему сыну компанию на Дисе?

Ник опустил голову. Ему было трудно смотреть в эти пытливые глаза.

— Я вынужден был обманывать Вэнди, — пробормотал он.

— Не трудись, — лорд приподнял правую ладонь. — Не стоит. Того, что мы знаем, вполне достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы. Сейчас меня главным образом интересует тот занимательный факт, что мнимый Хакон оказался действительностью. При всех своих возможностях я бы не смог предложить сыну подобное чудо. Уж не знаю, что он там нафантазировал, но, видимо, многое. Он жаждал спутника и товарища, защитника и храброго опекуна. И на мой взгляд ему повезло. Его мечты стали реальностью.

— Но я Ник Колгерн, — тихо произнес Ник. — Хакон — это маска.

— Пусть так, но по-моему она тебе к лицу. Думаю, и ты тоже так считаешь. Словом, Вэнди не собирается отказываться от тебя, а я не собираюсь отказывать ему.

— Но я увел его с Корвара, — пролепетал Ник. Он уже и сам не знал, чего он добивается. К счастью, терпения у лорда было более, чем достаточно.

— А на Дисе ты его спасал и не раз. Разве не так? И разве не ты рисковал при этом жизнью? Я высоко ценю неприкосновенность моего сына. Ты обеспечил ее. И теперь я позабочусь о твоем будущем. Но при одном маленьком условии… Мы забудем о несчастной жизни некоего Колгерна и свыкнемся с существованием Хакона.

Рука Ника вновь поднялась к лицу, но сейчас он хотел лишний раз убедиться, что зеркало не обмануло его. Все, что говорил сейчас лорд, казалось слишком нереальным. Этому следовало найти подтверждение, и пальцы нашли это подтверждение. Кожа была гладкой и нежной. Прикасаться к ней казалось настоящим волшебством. Он и не заметил, как к нему приблизился Вэнди.

— Ты неплохо выглядишь, Хакон! Это правда.

Ник не сумел сдержаться, веки его жалобно моргнули, и пальцы ощутили на щеке мокрое. Он смотрел сквозь заволакивающий глаза туман на Вэнди и на лорда Аркама и молчал. Слишком многое он мог им сказать сейчас. На это не хватило бы его сердца, его нервов. И потому он молчал.



ВТОРЖЕНИЕ К ДАЛЁКИМ ПРЕДКАМ (роман)

Зианта была потомком терранцев. Из какого мира вихрь вселенской войны забросил ее в трущобы Диппля было никому не известно. Сейчас она работает на унию воров и выполняет заказ найти и считать бесценную информацию, которая может быть выгодно продана. Все технические достижения унии к услугам Зианты, и операция проходит благополучно. Но внимание Зианты привлекает невзрачный иссохший не то камень, не то комок глины, и теперь ее терзает сомнение: не осталось ли там, за дверью, нечто несравненно более ценное, чем обещанная награда…

Глава 1

Зианта стояла перед дверью, свободной рукой поглаживая перчатку, крепко облегающую другую руку. Энергия, упрятанная умельцами в переплетениях ткани, отвечала теплым покалыванием. Ей приходилось наблюдать работу с такими перчатками, но обо всем спектре их возможностей оставалось только догадываться. С Ясы запросили бешеную цену даже за разовое пользование только одной перчаткой.

Зианта еще раз послала мыслеимпульс через прочную дверь в коридор, просмотрела его от начала до конца. Ничего настораживающего, как и предвидела Энния. Глубоко вдохнув, выставила разогретую пульсирующими иголочками ладонь и прижала ее к замку. Сейчас станет ясно, стоит ли перчатка такой кучи денег.

Бежали секунды. Зианта облизнула пересохшие губы — похоже, Ясу все-таки надули. Эта мысль умерла, не успев оформиться: дверь начала послушно убираться в стену, открывая вход. Еще один мощный импульс через порог: вдруг на пути есть охранные устройства, нейтрализовывать которых ее не научили?

Все чисто. Высший лорд Джукундус слишком традиционен в выборе средств защиты — они для Воровской гильдии не опаснее детских погремушек. Однако, переступив порог, она положила ту руку, что была без перчатки, на пояс, богато украшенный самоцветами. В каждом из камней спрятан крошечный, но мощный детектор. Включать свет не было необходимости. Она просто опустила на лоб устройство ночного видения, замаскировавший под богато декорированный обруч, кажущийся неотъемлемой деталью ее модного головного убора. Особым был и плащ: нажав на кнопку у ворота, она обретала невидимость. Стоимость ее сегодняшнего туалета превышала годовой бюджет населения небольшой планеты. Она выражалась в сумме, недоступной математическим познаниям Зианты.

Она вошла в большую комнату, обстановка которой была роскошной даже для Корвара — планеты удовольствий. Сокровища… ее взгляд скользил равнодушно — она проникла сюда лишь ради одной вещи. Зианта плотно обернула плащ вокруг тела, чтобы не коснуться ничего в этой комнате: даже крошечная утечка энергии могла оставить след, который ее выдаст. Она проскользнула через комнату к противоположной стене. Если план Ясы сработает и налет пройдет чисто, Джукундус ничего не заподозрит до тех пор, пока его тайны не будут выгодно проданы.

Прибор ночного видения позволял свободно ориентироваться во мраке. Но не только он помогал ей — она получила уже два сигнала от спрятанных в поясе детекторов. В таких случаях приходилось сосредотачиваться, чтобы подстраховаться мыслеуправляемыми защитными устройствами, хотя на это тратилась лишняя психическая энергия.

Всю стену занимало изображение космического пейзажа. Ей нужно было избавиться от перчатки, но не хотелось даже на секунду отрывать свободную руку от детекторов. Пришлось расстегнуть застежку перчатки языком и вытерпеть жгучий укол.

Освободив руку, Зианта извлекла из-за пазухи миниатюрный диск и прижала его к одной из звезд на пейзаже. Стена завибрировала, и это болью отозвалось в мозгу. Участок стены пополз вверх, открывая большой шкаф. Приборы, сработанные умельцами гильдии, действовали безупречно. Но дальше ей предстоит полагаться только на собственные способности.

Шкаф заполняли ряды кубиков, таких маленьких, что в руке могло поместиться сразу несколько штук. В этом множестве необходимо быстро и точно найти нужные и психометрически считать с них информацию.

Невольно задержав дыхание, она приложила пальцы к крайнему кубику в верхнем ряду, потом — к соседнему, к третьему… Не этот, не этот… До конца ряда так и не встретился нужный, хотя все они были начинены бесценными данными. Здесь Джукундус хранит свои записи. Не важно, что его имущество на разных планетах теперь конфисковано и он вынужден скрываться. Эти кубики помогут лорду вернуть свою власть над людьми, построить другую, еще более пышную и могущественную империю.

Есть! Она достала кубик из среднего ряда и поднесла его к голове выше обруча, точно против середины лба. Это был наиболее опасный момент налета. Сейчас она не могла рассеивать внимание ни на детекторы, ни на свою мыслезащиту: нужно полностью сосредоточиться на считывании. Микрозапись не содержала слов или образов, все было закодировано набором непонятных символов, которые Зианта была обязана скопировать в памяти… Кажется, все. Вернув кубик в гнездо, она снова стала водить пальцами по рядам: Яса предполагала, что записей может быть две.

Так и есть! Опять она была незащищенной, не способной к каким-либо действиям, пока не закончит прием информации. Но ведь мог быть и третий куб; пришлось проверить весь шкаф, чтобы убедиться, что их только два. Зианта с облегчением закрыла шкаф, стена с пейзажем опустилась на место, щелкнул запор.

Она снова укуталась в плащ — теперь нужно исчезнуть так же незаметно и осмотрительно, как проникла сюда. Снова лавирующие шаги, чтобы ничего не коснуться, не оставить ни малейшего намека на след… Но что это?

Она хотела еще плотнее запахнуть плащ, боясь задеть стоящий на пути столик с дорогими безделушками. Но ткань проскользнула меж пальцев, а рука потянулась дальше, вперед, хотя она вовсе не желала этого.

Зианта обмерла от страха, решив, что ее кисть захвачена каким-то хитроумным силовым капканом, не обнаруженным детекторами. Затем поняла, что просто нечто психически требовало ее внимания.

Это было незнакомое ей и пугающее ощущение. Она всегда считала свои психометрические способности достаточно сильными. Сейчас Зианта была на грани паники: на этом столике было нечто, что обладало более сильным зарядом психической энергии, чем все приборы гильдии. Это «нечто» притягивало ее, словно магнит.

Страх усиливался сознанием растущей опасности из-за того, что она задерживается на месте своего преступления. Но перед ней было нечто, что требовало использования ее таланта.

Она плотнее прижала к голове обруч. На столе — шесть предметов. Неведомое животное, искусно вырезанное из цельного самоцвета. Розовый кристалл с заточенным внутрь крылатым цветком с планеты Виргал III. Шкатулка из каменного дерева со Стира — пустая. Головоломка из концентрических колец — такие делают только на Лисандере. Изукрашенная сапфирами корзиночка для лакомств. И среди этих драгоценных вещиц — сухой комок глины, пыльный, невзрачный.

Зианта увидела на этом странном здесь предмете таинственные знаки. Рука сама потянулась к ним — и словно оказалась охваченной жгучим пламенем. Нет, она все-таки не притронулась к безобразному комку: этого делать нельзя, ни в коем случае нельзя — для нее это гибель.

Торопливо обмотав руку полой плаща, девушка опасливо обогнула стол. Какая-то ловушка, устроенная таинственными силами, скорее всего даже не Джукундусом, но явно с целью обезоружить любого подобного ей носителя психоэнергии. Эта догадка напугала ее не меньше, чем если бы сейчас взвыла сирена тревоги или загрохотали у входа сапоги Патруля.

Не помня себя, она выбежала за дверь; щелкнул замок. Ей казалось, что даже на улице слышно ее учащенное, рвущее грудь дыхание — дыхание существа, чудом избежавшего смерти. И в то же время ее жгло желание вернуться, схватить этот комок глины, или облепленный ссохшейся землей камень, или что оно там — но узнать, что это было!

Зианта мучительно боролась с искушением, а руки между тем подправляли ее наряд; и вот она уже выглядит под стать другим женщинам, развлекающимся здесь. Это было частью разработанного для нее плана. Он удался блестяще, Яса получит то, ради чего организовала дорогостоящую операцию. Но в душе Зианты не было упоения успехом. Ее терзало сомнение: не осталось ли там, за дверью, нечто несравненно более ценное, чем награда Ясы…

Рин выступил неожиданно ей навстречу из бокового коридора. Он был одет и вооружен, как профессиональный телохранитель. Гильдия телохранителей пользовалась некоторым покровительством властей, так как оберегала важных персон и богачей от покушений. А те, кто превратил Корвар в центр развлечений галактической элиты, имели причины и средства нанимать личную охрану.

Она на ходу едва заметно наклонила голову: все в порядке. Рин двинулся за ней, на шаг позади, как и положено телохранителю богатой дамы. Многочисленные зеркала, украшавшие коридоры и холлы громадного здания, отражали стройную фигуру в нарядах Девы Золь. Золотистый плащ являлся великолепным фоном для драгоценностей: пояса, ожерелья и головного убора с эффектно задранным кверху сверкающим обручем. Маска довольства и высокомерия застыла на лице, наведенная толстым слоем грима.

Спустившись, они окунулись в веселую толпу, где смешались одежды, облики и наречия обитателей разных миров Галактики. Корвар был не только центром развлечений, но крупным транзитным портом. Для путешествующих и кутящих здесь лордов провести вечер или неделю в обществе Девы Золь считалось весьма престижным, хотя и дорогим, приключением. Энния, одолжившая на этот вечер Зианте свои туалеты, вышколила ее на славу. Сама же она, согласно плану операции, развлекала сейчас высшего лорда Джукундуса в каком-то дворце где-то далеко отсюда…

Центральный холл представлял собой пестрый калейдоскоп гостей, прогуливающихся, сталкивающихся в дверях банкетных и игорных залов. Они погрузились в этот разнонаправленный поток; Зианта продолжала идти, ни разу не обернувшись на Рина. Между тем она бросала цепкие взгляды на лица встречных — зондировала. Ее преследовало навязчивое ощущение, что она под наблюдением. Что это: опасность, реакция истощенной психики или контакт с комком глины лишил ее покоя? Она и сейчас чувствовала где-то в глубине сознания зовущее притяжение камня. Но это заглушалось каким-то более близким раздражителем, хотя в нем не было ничего, не подвластного ее воле.

А действительно ли есть слежка? Но ведь ее поле надежно заэкранировано скрытыми в одежде устройствами. Техника, которой располагает Воровская гильдия, известна только узкому кругу посвященных, нигде ничего подобного не купишь. Эти успокоительные доводы не разогнали, однако, тягостную атмосферу — чего? Поиска? Слежки? Скорее — поиска. Ее ищут, но еще не обнаружили, иначе она тут же поняла бы это.

Повинуясь чуть заметному жесту Зианты, телохранитель поспешил вперед и вызвал флиттер. Выйдя на воздух, она поплотнее запахнула плащ и подняла воротник. Ночная прохлада подействовала умиротворяюще, она вздохнула свободнее: видимо, тревога была все же напрасной, никакой угрозы нет.

Внизу был Тикил, море кипучего веселья, музыки и ярких огней. Беззаботность вдруг захватила и Зианту. В душе поселилась радость: сегодня она наконец совершила то, для чего много лет ее готовили — обучали и охраняли. Сегодня она оплатила этот тяготевший над ней долг. Может, теперь она станет свободной?

Свобода… Зианта зябко поежилась, словно поток воздуха проникал сквозь купол в кабину флиттера. Когда-то она уже была свободна, но можно ли ту жизнь назвать счастьем? Ложась на курс к вилле Ясы, флиттер описывал широкий круг. Многоцветье веселых огней далеко внизу сменилось угрюмой чернотой трущоб. Диппл… Он и днем был грязно-серым, как его унылые бараки, как лица тех, кто прозябал за стенами облезлых жилищ.

Те, кто облюбовал Корвар для своих утех, много бы дали, чтобы покончить с этим позорным пятном нищеты. Но Диппл был всегда, и он будет всегда, пока на свете существует бедность и неустроенность.

Зианта откинулась на сиденье. Пусть ее нынешняя свобода весьма относительна, но она лучше, чем существование серых людей Диппла. Жизнь внизу — и ее жизнь. Разве можно сравнить? Разве имеет она право хоть на минуту усомниться в том, что счастлива?

Нахлынувшие воспоминания перенесли Зианту на много лет назад, в космопорт. Она, жалкая и вечно голодная, выклянчивает у взрослых предметы и рассказывает что-нибудь об этих вещицах. Она сама придумала этот трюк, сама научилась угадывать прошлое предметов. Она боялась, что кто-нибудь отобьет у нее этот нищенский заработок, ибо была уверена, что обучиться такому фокусу может любой, кто захочет.

Появившаяся в порту Яса обратила внимание на небольшую кучу зевак, окруживших тоненькую девочку. Положив на ладошку небольшой брелок, та объявила его озадаченному владельцу, кому раньше принадлежала безделушка, как и когда она появилась у нынешнего хозяина. Лишь мельком взглянув на этот сеанс, Яса прошла мимо. Она повидала немало примечательного в разных мирах Галактики. Ум и чутье, присущие саларикам, подсказали, что юная бродяжка наделена необычными и сильными природными способностями.

Вскоре для Зианты началась новая жизнь. По приказу Ясы ее отыскали, привезли на виллу, поразившую нищенку своей роскошью, и заставили учиться.

Это был изнурительный труд. Яса не давала ей никакой поблажки. Но учеба не тяготила Зианту, она жадно впитывала знания. Ей было интересно, ведь прежде никто ничему ее не учил. И хозяйка, и воспитательница были одинаково настойчивы, но понадобились годы, чтобы Зианта стала тем, что есть — совершенным и безотказным воровским инструментом, самым ценным из всех сокровищ Ясы.

К своей хозяйке Зианта испытывала сложную гамму чувств, от почтения и благодарности до инстинктивного отчуждения по отношению к существу другой космической расы. Яса была саларика, из расы, произошедшей от кошачьих. Ей была свойственна замкнутость, углубленность в собственный мир, доходящая до эгоцентризма. При этом чужестранка была умна и практична, свободно общалась и сотрудничала с представителями иных рас, не поступаясь, однако, ни на йоту собственной индивидуальностью. Высочайший интеллект сочетался со своеобразным взглядом на многие вещи. Яса была рождена лидером; она сумела подняться по иерархической лестнице до уровня высшего руководства гильдии, для женщин обычно недостижимого.

Прошлого Ясы никто не знал, да и возраст ее казался неопределенным. Но к ее словам, произносимым с легким придыханием, а в минуты гнева — с шипением, внимали как лорды, так и бродяги на многих планетах. Ее приказам повиновалось больше обитателей Галактики, чем некоторым правительствам.

Зианта была из потомков терран. Но из какого мира вихрь межпланетной войны забросил ее в трущобы Диппла, уже не установишь. Она помнила себя уже на Корваре, среди безликой массы таких же, лишенных прошлого и будущего переселенцев, покинувших свои испепеленные миры.

Непримечательная внешность ничего не говорила о родине Зианты. Ни цветом кожи, ни разрезом глаз, ни телосложением она не выделялась из миллионов. И эта неприметность повышала ее ценность для Ясы. Тем более что в гильдии таких, как Зианта, обучали маскироваться под облик других рас, даже некоторых нечеловеческих. Пока в таком обучении не возникало надобности. Возраст Зианты ставил всех в тупик: прожив на вилле много лет, она все еще выглядела не вполне еще оформившейся девушкой. Благодаря учебе и тренировкам, ум ее был способен запоминать и удерживать массу сведений, а психические способности стали сильнее.

Во всем подчиняясь Ясе, Зианта приняла гильдейскую клятву верности и стала членом галактической воровской организации. Щупальца гильдии проросли не только в цивилизованные страны, но и в варварские миры. Поговаривали, что подобные контакты простираются даже в царство темных сил…

Союзы заключались и распадались, приходили к власти и подвергались опале правители. Но гильдия была и оставалась, то сама олицетворяя высшую власть, свергая и назначая правительства, то затаившись в глубоком подполье. У нее были свои законы, нарушителя которых ожидала неотвратимая и жестокая смерть.

Они миновали погруженный во мрак Диппл, флиттер пролетал над сияющими жемчужинами роскошных вилл, утопающих в зелени. Изящные сады и парки перемежались сохранившимися островками дикой природы. Чем ближе становилась вилла Ясы, тем явственнее ощущала Зианта беспокойство. Стиснув под плащом руки, которые покалывало, словно они были обтянуты энергетическими перчатками, она вернулась мыслями туда, к шкафу с кубиками. К шкафу ли? Это была просто работа, к которой ее столько готовили. Нет, не к шкафу, а к столику. Там, среди блеклых безделушек, лежит сейчас этот обломок… она почувствовала что-то похожее на сильный голод. Боль пронзила виски, запульсировала в груди.

Скорей бы прилететь… И сразу — к Огану. Нет, не получится: сперва нужно переписать то, что в ней. Но потом — да, потом к Огану. Он поймет и объяснит, почему она не в себе, почему ее жжет желание дотронуться рукой до этого пугающего предмета. Иначе эта навязчивая тяга лишит ее покоя, разрушит сложный и нежный механизм ее способностей. Оган знает, он много лет учил ее парапсихическим трюкам, он избавит ее от этой завораживающей тяги.

Флиттер сел на крышу, освещенную громадными буквами рекламы. Вилла официально являлась представительством саларикской торговой фирмы. Для властей Яса была шефом этой коммерческой компании, и ее деятельность на этом поприще тоже была весьма доходной. Многие боссы гильдии имели два лица, но далеко не все поставили свой легальный бизнес с таким блеском и размахом, как уважаемая в Тикиле и на всем Корваре леди Яса.

Освещение в доме было минимальное, в ночной тишине лишь изредка доносились приглушенные звуки. Но Зианта знала, что все, кто должен, ждут ее и готовы к работе. Яса цепко держала всех своих людей в когтистых руках, никому не прощала лени или небрежности. Об ослушании не могло быть и речи: никто не хотел испытать на себе силу гнева властной саларики.

Панель из органического стекла после легкого царапанья ногтем бесшумно скользнула в сторону. Переступив порог комнаты, Зианта подождала, пока ароматические струи обдадут ее тем запахом, который в данную минуту угоден хозяйке. Девушка давно привыкла не морщиться от чересчур густых ароматов. Она знала, что таким способом Яса обеспечивала себе возможность близкого контакта с существами других рас, так как от предков унаследовала обостренную реакцию на чужие запахи.

На этот раз Зианта едва вытерпела привычную процедуру — мучившая ее после испытанного напряжения головная боль еще усилилась. Когда закончится съем информации, нужно будет попросить Огана закодировать ее сон, чтобы он был глубоким и долгим.

В комнате царил полумрак; народ Салара, благодаря строению своих глаз, не нуждается в ярком освещении. Яса возлежала среди подушек, свернувшись клубочком — в своей излюбленной позе. С ней контрастировала вытянувшаяся во всю длину фигура Огана, чуть покачивающаяся в гамаке возле окна.

Как и многие в этом доме, Оган был загадкой. Слухи говорили, например, что Оган — член подпольной преследуемой властями касты психотехников. Никто не знал, сколько ему лет. Досужие языки утверждали, что Оган уже не однажды подвергался процедуре продления жизни, и многие пытались строить догадки о расовой принадлежности этого небольшого, всегда изящно выглядящего человечка, который казался особенно тщедушным рядом с массивными салариками, слугами Ясы.

Этот хрупкий на самом деле был очень Оган. Помимо такого разящего оружия, как парапсихические силы, он великолепно владел древними боевыми искусствами. Сейчас, лежа в гамаке, он отвернулся к открытому окну — возможно, плавающий в комнате аромат был ему неприятен. Но стоило появиться Зианте, он тут же повернулся к ней.

В этот миг Зианта поняла, что не хочет делиться своей тайной с этим загадочным человеком. Еще минуту назад она жаждала одного — обрести покой. Но сейчас он показался ей непомерной ценой за глиняный комочек, который пугал и манил ее. Она им не скажет. Она не хочет, чтобы Оган оставался полновластным и бесцеремонным хозяином ее чувств и мыслей.

— Здравствуй. — Голос Ясы был почти мурлычущим. Зианта в очередной раз залюбовалась стройной, грациозной фигурой хозяйки, слывшей среди своих соплеменников красавицей. Густые темные волосы, больше напоминавшие драгоценный мех, блестели, переливаясь, на голове, шее, плечах, сбегая почти до локтей. Лицо с острым подбородком было тоньше, благороднее, не таким приплюснутым и широким, как у большинства салариков. Но все это тот, кто впервые видел Ясу, замечал уже потом, сперва же видел только ее поразительные глаза. Огромные, с приподнятым кверху раскосым разрезом, они отливали красным золотом, переходящим в таинственную черноту подвижных, при ярком свете — по-кошачьи узких вертикальных зрачков. Подобно изредка встречающемуся в копях Салара драгоценному коросу, эти глаза то и дело вспыхивали глубоким внутренним светом, оттеняя серую кожу лица, почти лишенную ворса. Таким же, но гораздо более тусклым светом отливали два крупных короса, украшавшие ворот ее одежды.

Рука с надетыми на когти кованными на заказ колпачками поманила Зианту. При этом движении золотистое платье хозяйки, увешанное по поясу ароматическими мешочками, зашуршало, переливаясь в приглушенном свете тусклых лампионов. Зианта уловила донесшийся с ложа тихий рокот. Яса мурлыкала, Яса была довольна.

— Ты здесь, милашка, стало быть, все в порядке. Оган!

Психотехник молча слез с гамака и махнул рукой, веля Зианте приблизиться. Она присела возле стола, сдвинув обруч со лба на гладкие волосы. Сейчас доставленная информация перейдет на ленту стоящего на столе прибора. При этом ее память будет исследована и очищена от эпизодов, расшифровка которых может навести врагов на след.

Включив аппарат, девушка открыла мыслеканал. Пройдет несколько минут, и каждый символ, украденный из кубиков, перейдет из ее памяти на ленту. Но ведь тогда и тайна обломка станет достоянием прибора, исчезнув из ее памяти! Зато обо всем узнают хозяева этой машины, передающей на видеоэкран расшифрованную информацию. Нет! Ее рука легла на кнопку отключения. Она успеет остановить вовремя.

Вот здесь. Голова закружилась, как обычно после сеанса. Теперь ее мозг свободен от всего, что было с момента, когда открылась стена, и до… До чего? До выхода за дверь? Нет, она помнит, помнит тот комок, прибор не успел добраться до него!

— Великолепно. — Громкое довольное мурлыканье помогло Зианте полностью очнуться от сканирования. — Просто отлично, высший класс. Что ж, милашка, ты наверняка утомлена и заслуживаешь отдых. Отправляйся в свое гнездышко.

Несмотря на долгие тренировки, этот первый настоящий, такой трудный и опасный налет вконец истощил ее силы. Она приняла из рук Огана чашку с какой-то молочного цвета жидкостью и выпила ее в несколько глотков.

— Пусть будет красивый сон, — улыбнулась Яса в той мере, в какой ее мимика вообще это позволяла. — Во сне тебе откроется твое самое большое желание. Ты скажешь мне о нем, и я его исполню, как ты исполнила для меня это задание.

Ответом был равнодушный кивок. Девушка не сомневалась, что хозяйка выполнит обещание. Вознаграждение за успешную акцию было в гильдии законом. Но сейчас ей смертельно хотелось спать, помощь Огана для этого не понадобится.

Пройдя в свою комнату, она выскользнула из наряда Девы Золь и, переступив через ворох ярких тканей, направилась к постели. Но нет… Она физически ощущала толстый слой грима на лице. И лишь смыв краску, а вместе с ней — горечь и триумф этого долгого вечера, она вышла из-под струй ласкового пара. Как хорошо снова быть самой собой.

А какой же еще? Зианта оказалась у зеркала жестокой правды — так про себя она называла этот неумолимый овал, специально предназначенный для работы со сложным маскировочным гримом. Зеркало беспощадно отражало все дефекты лица, волос, кожи, увеличивая поры и морщины. То, что увидела она, было Зиантой. Но если в ней и жили какие-то зачатки женского тщеславия, она простилась с ними в этот момент крайней усталости.

Стройное тело было худосочным и бледным. Волосы после душа свились в мелкие серебристые завитки, хотя обычно, при дневном свете, они казались темнее. И продолговатые, чуть отрешенные глаза отливали тем же темно-серебристым цветом. Бледность лица подчеркивали очень яркие, довольно красивой формы губы, хотя рот был скорее большим, не женским. Что же до остального… Она безрадостно окинула взглядом истинную Зианту и отошла от зеркала.

Ей уже не хотелось быть самой собой. Все, что она попросит у Ясы, — самый шикарный, самый большой набор косметики, чтобы не только для налетов, а постоянно быть другой. Но тут же Зианта критически оценила свой порыв — грим не добавит ей уверенности…

Чего она сейчас действительно хотела больше всего — взять тот комок в руки, подержать его в руках… Она бы смогла разгадать его тайну!

Зианта вздрогнула. Что за сила в этом предмете, что она не может противостоять ему? Ведь она думала совсем о другом, и вдруг в голове возникла эта мысль… Словно она вот сейчас может протянуть руки и взять. Она действительно хотела сделать это. Что случилось с ней этой ночью?

Дрожь сотрясла все ее тело. Нырнув в постель, она с головой закуталась в плотное покрывало.

Глава 2

Она пробудилась внезапно, так резко, что если сны и были — в памяти не осталось ни следа. Но теперь она знала, что ей следует делать — словно бы получила приказ хозяйки. Снова, как ночью, ее охватила дрожь от страха, но острое желание было сильнее всех остальных эмоций.

Она помнила предостережения Оган: страх, вера и навязчивые идеи очень опасны. Они способны разрушить психику, исказить хранимую мозгом информацию. Но лишь теперь Зианта поняла, какой взрывной силой становится даже для тренированного сознания навязчивая идея.

Над Корваром вставало солнце. Ни малейший шум не проникал через звуконепроницаемые стены, но Зианта знала, что на вилле уже началась утренняя суета — здесь царил жесткий распорядок, известный и хозяевам, и слугам. Ей не хотелось выходить, но отступить от обычного режима — значит привлечь к себе излишнее внимание бдительной Ясы и профессионала Огана. И все-таки надо еще хоть чуточку посидеть здесь, одной, согревая под одеялом босые ноги и глядя на освещенный зарей сад.

Хорошо, что день будет солнечным. Пасмурная погода подавляет психическую энергию. Она подвержена и другим воздействиям, реагирует на силовые поля машин, магнитные и солнечные бури, эмоции окружающих… Чтобы задуманное удалось, нужно выбрать момент и место, чтобы у нее была всесторонняя поддержка.

Эмоциональная подпитка…

Психическая энергия…

Об этом часто рассказывал Оган. Среди его аппаратуры много удивительных машин, но стоит ей самовольно приблизиться хотя бы к одной, тем более нажать кнопку, и сразу же ее замысел окажется под угрозой разоблачения. Нет, нужен совсем другой источник.

Она наложила пальцы на закрытые веки и напряглась, вызывая мысленный образ. Хорошо, если Харат где-нибудь поблизости и ничем не занят, — тогда он среагирует. Вызов… Еще… Кажется, принял. Значит, он вне заэкранированных стен лаборатории — уже хорошо. Она заспешила. Несколько минут на освежающий душ, затем — к зеркалу правды. Сегодня ей не до украшения внешности — наоборот, она должна выглядеть так, чтобы ни один встречный не испытал побуждения еще раз на нее посмотреть.

Стоит ли манипулировать ростом? Пожалуй, нет — чтобы вызвать массовую зрительную галлюцинацию, потребуется значительный расход энергии. Значит, рост оставляем свой. Что ж, она появится в Тикиле компаньонкой второго класса из мира Йони. Несколько движений — и на голове заколыхался сноп медно-рыжих волос; кожа приобрела слегка зеленоватый оттенок; темные линзы изменили цвет глаз. Готово.

Зеленое платье с глубокими разрезами легло на плечи и грудь, бедра и ноги туго обтянули серебристые брюки. Теперь дело за драгоценностями, которые будут не просто украшениями, а помощниками. Она, вздохнув, отложила в сторону несколько безделушек, очень полезных, но дававших иногда побочные энергетические всплески, которые могут уловить детекторы Патруля. Итак, неброская брошь у ворота; браслет на запястье; на пальцы — кольца, скрепленные ажурной золотой цепочкой. Взаимодействие браслета и колец давало эффект, близкий к вчерашней энергетической перчатке, хотя и не такой мощный.

Внимательный осмотр у зеркала: все в порядке, образ безупречен. Теперь к пульту. Пальцы пробежали по клавишам, и вот перед ней легкий завтрак и бокал тоника с соком. Выбранное меню не возбуждало ее, но добавляло сил.

Звукоизоляция на вилле была везде, хозяйка не терпела шума. Тишина в коридоре не обманула Зианту, она знала, что все уже на ногах. Теперь надо собраться: безмятежность на лице, спокойствие во взгляде. Она подошла к видеосторожу, нажала клавишу. Отлично, ее новый облик запечатлелся на пленке. Оставалось объяснить цель, ради которой она собиралась покинуть виллу.

— Иду к мастеру-гемологу Каферу на Рубиновую улицу. — И эти слова легли на пленку. Это обычный порядок для любого, уходящего из дома. Не должно вызвать подозрений. Она отправилась к ювелиру выбрать награду, обещанную Ясой. А неподалеку от магазина Кафера — место, куда ее тянуло как магнитом.

Зианта постояла у видео, со страхом ожидая, что вот-вот загорится красный сигнал запрета. Такое могло быть, если, например, Оган наметил для нее в ближайшие часы какие-нибудь занятия или эксперименты. Но засветился белый огонек — путь свободен.

Терзаемая опасением столкнуться носом к носу с хозяйкой или Оганом, она заставила себя идти неспешным шагом. Чтобы не быть лишний раз записанной аппаратурой Огана, она не стала посылать повторный вызов Харату. Едва сдерживая волнение, Зианта поднялась на крышу к своему флиттеру. Здесь грелся на солнышке, закрыв глаза, один из личных охранников хозяйки — Снаскер, ветеран многих воровских стычек и настоящих сражений. Его уши и лицо были изуродованы боевыми шрамами, но в мощном теле не появилось и намека на стариковскую дряблость. Он услышал Зианту и открыл полинявшие от времени глаза с сузившимися от яркого солнца черточками зрачков. Взгляд его был почти безразличным.

— В Тикил? Небось гулять? — почти промурлыкал саларик.

— Да, если тебе этого хочется, Снаскер.

— С тобой — хочется, крошка. — Телохранитель вскочил в кабину. Зианта замешкалась, чтобы поднять на руки маленькое существо, семенящее к ней с приветственным клекотом.

Его речи девушка не понимала, но в мозгу зазвучали слова: «Я с тобой. Ты звала. Харат здесь».

Она устроилась в кабине за спиной Снаскера, держа Харата на коленях. Ее маленький попутчик часто дышал от возбуждения, широко открыв клюв и тараща круглые глаза.

Кем следует считать Харата — негуманоидом или животным с мощным телепатическим полем — Зианта не знала. Голубоватый пушок, покрывавший тело, мог быть и легкими перышками, и очень тонким мехом. Крыльев он не имел, зато в кармашках его специального покроя одеяния лежали, свернувшись, четыре небольших щупальца. Трехпалые ноги покрывал тот же пух, но более редкий, доходящий только до щиколоток, вернее — до шпор. При своей потешной внешности он был экспансивен, даже истеричен, и мог в минуту раздражения пустить в ход тяжелый крючковатый клюв и острые когти на ногах. Серо-голубые глаза время от времени прикрывались подвижными пленками.

К Огану он попал еще в яйце, привезенном неведомо откуда одним из гильдейцев. Помимо телепатии, у Харата были отличные психокинетические способности. Но работать с предметами такого веса и на таких расстояниях, каких хотел от него Оган, он еще не мог. Возможно, виной тому был совсем еще небольшой возраст Харата. Но Зианта и Оган знали, как сильно может воздействовать это забавное существо на психическое поле других.

На Корваре, а тем более в Тикиле, где предавались развлечениям выходцы из самых дальних и экзотичных миров, на облик Харата никто не обращал внимания. Он любил сопровождать в город кого-нибудь из домочадцев и даже мирился с тем, что иногда для таких походов на него надевали что-то вроде шлейки с поводком. Оган поощрял такие вылазки, надеясь, что это поможет тренировке способностей Харата. А любопытное существо приходило в восторг от перспективы поглазеть на разномастную публику Тикила. Сейчас Харат дрожал от возбуждения на коленях Зианты и пощелкивал клювом.

— Куда? — обернулся к ним Снаскер.

— К Каферу, — бросила Зианта.

Внизу уже мелькали серые бараки Диппла, но Зианта от волнения не замечала ничего. Она боялась, что ее возбуждение почувствует Харат. Где-то в позвоночнике запульсировал комочек энергии, который разбудил в ней веру в удачу. Сегодня она сможет, сможет! Однако этот сгусток энергии ползет все выше… Рано запускать его в голову, еще не время…

Снаскер посадил машину на утопающей в зелени эспланаде. Видные даже при солнце мигающие огни цветных реклам зазывали прохожих в торговые ряды Рубиновой улицы. Сгорая от нетерпения, она степенно направилась к Каферу. Побывать там необходимо, а уж потом можно приступать к своему делу.

Деньги со всех планет текли на Рубиновой улице широкой рекой. И глубокий полноводный ручей ответвлялся от этого потока в кассу торговца Кафера.

Витрины его магазина были исключительным по красоте зрелищем, особенно для любителей и знатоков драгоценностей. Рядом с прекрасно ограненными камнями были расставлены крошечные фигурки из самоцветов, тончайшей работы безделушки, многие — с клеймами древних мастеров.

Хотя сейчас мысли Зианты были направлены не в сторону этого великолепия, она испытала волнующее восхищение, увидев совершенно потрясающую диадему. Вся она была собрана из ажурных цилиндриков, сплетенных из тоненькой проволоки. На каждом цилиндрике качалась крошечная подвеска — цветочек, листик, фигурки насекомых или животных, выполненные с бесподобным мастерством. Если надеть такую диадему, все эти прелестные вещицы будут мелодично позванивать в такт шагам. Поражал воображение и миниатюрный город, сделанный из флюоресцирующего сплава, секрет которого знали древние мастера Лидиса IV. Ювелиры воспроизводили в точности мельчайшие детали архитектуры; на улицах даже были люди размером с ноготок.

Она долго рассматривала витрину. Рядом с Зиантой то и дело останавливались прохожие, среди которых были и подлинные ценители ювелирного искусства. Несмотря на ранний час, поток людей, фланирующих по Рубиновой улице из лавки в лавку, был уже довольно оживленным. Зианта двинулась вниз по улице, держа Харата на плече. Он вертел головой, стараясь ничего не пропустить вокруг, порой щебетал что-то. Зианта не устанавливала с ним мыслеконтакта, берегла силы. Как ни стремилась она к цели, но заставляла себя не торопиться, останавливаться у витрин, заходить в лавки.

Добравшись до конца улицы, она не могла больше сдерживаться и, ускорив шаг, пересекла нарядно украшенный сквер. За ним возвышалось здание, в котором она побывала вчера вечером. Сюда, на эту сторону, выходили окна апартаментов Джукундуса. Ей нужно оказаться к ним как можно ближе.

К ее огорчению, сквер мало подходил для дела, требовавшего отсутствия лишних любопытных. Все скамейки были заняты, в аллеях гуляли люди, зашедшие в этот цветущий оазис в поисках тени и прохлады. Чем дольше она бродила по дорожкам, тем сильнее овладевало ею отчаяние. Но девушке не хотелось мириться с поражением — она должна отыскать и отыщет подходящее место!

Харат, уловив ее волнение, тоже забеспокоился. Щебетание перешло в клекот. Он заерзал на плече Зианты, больно царапаясь когтями через платье. Его следует успокоить. В таком состоянии он никудышный помощник.

На самой окраине сквера она увидела, что ее упорство вознаграждено: в тенистой пальмовой аллее стояла одинокая — и свободная! — скамейка. Подойдя, Зианта поняла, почему эта скамейка пустовала: она вся была мокрая от росы, которую из-за густой тени не успело высушить утреннее солнце. Решившись, Зианта подняла подол платья и села, ощутив через тонкие брюки ледяное прикосновение. Но тут же забыла об этом маленьком неудобстве, сосредоточившись на своем замысле.

Сняв с плеча, она посадила Харата против себя на колени и поймала его взгляд. Как только их глаза встретились, между ней и маленьким спутником установилась немая связь. Харат понял, что девушке требуется его помощь, и был готов помогать.

Теперь займемся. Зианта готовилась применить всю энергию, запасенную за утро. Тепло поползло по ее позвоночнику, поднялось к ее лопаткам, затем — к плечам. Охватило жаром шею и пришло, забилось в висках. Теперь осталось довести частоту пульсаций до нужного ритма — с этим она справилась без труда. Сосредоточение — и вся она превратилась в острый клинок энергии. Даже Оган мог только в самых общих чертах объяснить, что происходило с ней в момент фокусировки.

Зианте и Харату уже не требовалось глядеть друг на друга — они были в более высоком контакте. В сознании оформился образ предмета, преследовавший ее с самого вечера. Сейчас она была как бы не здесь, не на садовой скамейке, а парила там, над заветным столиком.

Сначала схематично, потом все яснее и четче формировала она в сознании вид комка, эту уродливую фигурку. Еще усилие — и мысль слилась с реальностью. Пора! Все ее существо воплотилось в остро направленное желание — иметь этот камень. И тут же Зианта ощутила еще один поток энергии — Харат понял ее.

Сюда!

Она послала этот приказ, как живому существу. Напряжение было предельным. Она видит, как берет комок. Ну же!

Сюда!

Она держала пробитый ею мыслеканал еще какое-то время. Но вот даже поддержка Харата уже не могла скомпенсировать расход энергии. Силы оставили ее, наступила полная опустошенность. Она бесконечно трудно возвращала себя, свое сознание в сидевшее на мокрой скамье тело. Оно сопротивлялось этому вторжению бешеными ударами сердца, головокружением. Никогда еще выход из психического транса не был для нее столь мучителен. Время и пространство смешались, она не воспринимала окружающее, не могла сделать ни одного движения. Слезы бессилия застилали глаза, изо рта струйкой тянулась слюна, стекая по подбородку. Шли минуты, а ей никак не удавалось остановить мелькавшую в глазах карусель кустов, деревьев, прутьев садовой ограды. В опустошенное сознание пробивались волны страха, исходившие от Харата. Он был смертельно напуган ее состоянием, подобием обморока. Зианта с трудом двинула тяжелыми, чужими руками, чтобы успокоить своего маленького дрожащего помощника.

Возвращение к реальности было отравлено горьким разочарованием. Она не смогла… Это не ее удел, это выше ее способностей. Заветный камешек так и остался недостижимым.

Но… Отчего так возбужден Харат? Он толкает ее своим легким тельцем и все глядит и глядит на землю. Жаркая волна обдала ее. Не может быть! Вот он!

С трудом согнув одеревеневшую спину, девушка протянула руку к этому комку. Она сумела своей волей пробить канал! Она вызвала сюда этот предмет, она смогла это! И ей помог Харат — их сдвоенный импульс переместил этот комок…

Вот он, уродливый и желанный, у нее на коленях. Зачем он ей? Зианта не могла об этом думать, она сейчас хотела отдыха, как спортсмен после бешеной гонки не видит ни публики, ни побежденных соперников, мечтая только об одном — глотке воздуха в сдавленные судорогой легкие.

Сколько прошло времени — минуты? часы? Она не знала. Там, откуда она вернулась, совсем иное время, это и миг, и вечность, слитые вместе… Ее зазнобило от холода мокрой скамейки, но все еще не было сил подняться на ноги.

Зианта безразлично скользнула взглядом по коричневатому пыльному комку. Но что-то заставило снова посмотреть на него и уже не отводить глаз. Он опять притягивал ее, как вчера — там, у столика! Девушка лишь улыбнулась запекшимися губами. Этот грязный обломок стоил всех затраченных ею усилий — это она знала твердо. И так же твердо знала, что должна понять его тайну. Хотя это может стоить ей жизни.

Однако, в теперешнем состоянии она не способна работать с ним. А пока силы не восстановятся, не стоит входить в прямой контакт. Она достала из-за пояса и открыла кошелек. Обернув руку подолом юбки, чтобы не касаться своей добычи, взяла камень и положила на дно кошелька. Хранилище не из самых надежных, но лучшего у нее не было.

Еда… питье… Нужно срочно восстановить силы. По пути сюда она приметила на главной аллее какую-то лавку с горячей едой. Взяв Харата на плечо, Зианта медленно направилась туда. Тенистая аллея кончилась, солнце стало пронизывать ее влажную одежду, согрело озябшее, изнеможенное тело. Харат как ни в чем не бывало вертел головой по сторонам. Энергетический шок, лишивший ее сил, у него, похоже, не проявился. Зианта поразилась, как это легкое тельце с крошечной головкой оказалось способно исторгнуть такой огромный заряд энергии практически без последствий. Ей возвращение к норме давалось гораздо мучительнее.

Войдя в лавку и устроившись за столиком, она выбрала еду нажатием клавиш на меню-панели. Поедая питательный бисквит, Зианта не забывала маленького друга, время от времени поднося к его клюву кусочки, смоченные в витаминном тоник. Дополнив ленч чашкой теплого сладкого сока, она почувствовала, как уходит из тела боль усталости, возвращаются силы.

Рука скользнула к поясу — он здесь! Ей удалось то, что прежде она пыталась проделывать в лаборатории Огана лишь с крошечными предметами. Он счел, что в этой области ей не добиться успехов, и прекратил эксперименты. А она захотела — и смогла. Оган недооценил свою подопечную…

Харат, проявляя заботу о себе, клювом и раздвоенным, как у змеи, языком счищал крошки бисквита с пушистой грудки. Внезапно он замер и, повернув голову назад, через легкую ткань впился когтями в ее тело. Едва не вскрикнув от боли, она опустила взгляд в чашку и всю свою начавшую восстанавливаться энергию превратила в подвижный луч, обшаривающий все вокруг.

Она знала, что Харат более чувствителен ко всему. Шестым, седьмым, или сколько их там у него, чувством Харат улавливал опасность раньше Зианты, даже раньше Огана.

Что его насторожило? Ее истощенный нагрузкой мозг сканировал сейчас вяло, не мог отыскать источник тревоги. Быть может, Оган следил за ней? Он способен не только на это, но даже на то, чтобы незаметно внушить ей всю ее сегодняшнюю программу. Ее догадка перерастала в уверенность. Психотехник еще вчера заподозрил, что она что-то скрывает, и организовал все это. Не потому ли они с Харатом смогли беспрепятственно покинуть виллу?

Стоит ей повернуть голову туда, куда глядит Харат, и она увидит Огана. Ей не убежать — у наставника достаточно скрытой в одежде аппаратуры и психической силы, чтобы заставить ее замереть даже на середине шага.

Коготки Харата на ее плече на мгновенье сжались. Но зверек тут же засуетился и принялся слезать, цепляясь когтями за ее платье и балансируя двумя верхними щупальцами. Харат вскочил на стол, погрузил щупальце в чашку, вынул обратно и стал слизывать сладкий сок.

Он не был голоден. Он играл — так же, как вчера вечером она играла роль Девы Золь. Харат избрал роль беззаботной забавной зверушки, которая думает только о вкусной еде. Зианта еще больше насторожилась: Харат по каким-то причинам не счел возможным пользоваться телепатической связью. Лизнул — вскинул голову — проглотил. Лизнул — проглотил. На нее — никакого внимания.

Вверх, вниз. Вверх, вниз. Медленно — быстро — быстро. Зианта закусила губу: Харат — Харат! — передавал зашифрованное сообщение. Она подняла чашку и сделала глоток, одновременно выстукивая по пластику тот же ритм: так… так-так… Харат предупреждал, что где-то близко появился сенситив — человек, натренированный для выявления психоизлучений. Это не Оган. Харату незачем предупреждать о нем, ведь для него Зианта и Оган — одинаково любимые домочадцы, союзники.

Что же тогда? Обычный обход Патруля, один из которых оценивает состояние психического поля, а другой, в случае надобности, подключает специальную аппаратуру, чтобы засечь источник повышенной энергии? Такой контроль проводился время от времени в местах, где возможна активная деятельность Воровской гильдии.

Успех, которым она недавно гордилась, показался ей теперь ужасной оплошностью, способной обойтись ей очень дорого. Если в момент телепортации камня сенситив находился поблизости, то он уловил мощный всплеск психической энергии — и теперь ведется поиск. Неслучайно Харат прибегнул к коду. Они будут в сравнительной безопасности, пока не вступят в мысленный контакт. Ведь простого подозрения мало, чтобы поставить кого-то перед аппаратурой Патруля.

Она вновь потянулась к чашке. Харат провел задним щупальцем по голове. Это был намек, что нужно сматываться. Но для успеха важно определить, как близко от них сканирует сенситив. В любом случае ей ни в коем случае нельзя привлечь к себе внимание. Идти к флиттеру медленно, чтобы сбить ищеек со следа. Сейчас она уже не так изнурена, как сразу после сеанса. Но все ее тело молило о пощаде, силы восстановились далеко не полностью. Справится ли она?

Любой сенситив, тем более специалист-патрульный, способен выявить человека, растратившего энергетический заряд. А если ноги подведут и она пошатнется? Ее тут же задержат для психопробы. А затем…

Нет, об этом нельзя даже думать! Нужно собраться с силами и двинуться к стоянке — спокойно, не спеша.

Здесь ни в коем случае нельзя больше задерживаться — это место сенситив наверняка засек. Зианта вынула кусочек пластика — кредитную карточку фирмы Ясы — и сунула в прорезь автомата. Харат тут же вцепился в платье и вскарабкался ей на плечо.

То, что ей удалось подкрепиться, исправило многое. Она могла теперь двигаться, не опасаясь, что рухнет от слабости. Главное — не спешить, но и не плестись. Идти ровно, спокойно. Вот так. Хорошо.

Харат прикрыл пленкой глаза. Уснул? Вовсе нет — острые коготки судорожно вцепились в плечо Зианты. Просто он изолировал свое сознание и был весь начеку, пытаясь установить, откуда опасность. Девушка тоже поставила барьер, но не так сосредоточенно, как ее маленький союзник: ей нельзя закрыть глаза, иначе она не будет видеть, куда идет.

Хотя ее спутник просигналил «охотник», сенситив не обязательно должен быть мужчиной. Так. Шесть, семь… Человек десять в поле зрения. Кто из них?

Вот эти — обычные зеваки торгового квартала, бродят от одного магазина к другому. А там, подальше — трое мужчин, одетых, как торговцы. Зианте хватило бы пары минут, чтобы просканировать окружающих и выявить противника. Но этим она выдаст и себя. Надо хотя бы запомнить лица на тот случай, если за ней будет слежка до самой виллы.

Глава 3

Войдя в лифт, она нажала на кнопку стоянки флиттеров. Так и подмывало оглянуться — проверить, нет ли слежки, но годы муштры помогли ей побороть это желание. Ни жестом, ни взглядом она не выдала беспокойства. Клавишу вызова автоматического флиттера девушка вдавила так сильно, что суставы пальцев побелели. Томительно тянулись секунды ожидания. Эти мгновения были, наверное, самыми трудными: когда избавление уже совсем близко, опасность быть схваченной особенно пугает.

Перед ней открылась дверца опустившегося флиттера. Немного торопливее, чем требовала осторожность, Зианта вошла в кабину. Ее пальцы лихорадочно забегали по пульту, набирая код полета. И лишь когда машина взлетела, девушка рискнула бросить взгляд на взлетную площадку. Ничто не говорило о преследовании. Но это еще не значит, что за ней не ведут наблюдение.

Спустя минуту флиттер сел в центре главного рынка — огромной, заполненной людьми площади неподалеку от космопорта. Здесь в ходу были товары, купленные у космонавтов, которые, согласно закону, имели право совершать мелкие торговые сделки. Впрочем, эта поблажка не уменьшала число космических бродяг, промышлявших контрабандой. Здесь было одно из узловых мест, где гильдия располагала массой явок, защищенных мощным силовым экраном от любого сенситива. Здесь Зианта могла наконец расслабиться — лишь немного, ибо осознание того, что лежит у нее в кошельке, не отпускало ее ни на миг. Она углублялась в торговые ряды, лавируя между палаток и лавок. На гильдейской явке ей могли предоставить транспорт, помочь уйти от Патруля — если, конечно, за ней и вправду следят.

Легкое покалывание, исходящее от браслета, вело туда, где можно рассчитывать на помощь. Вечерело. Харат вовсе не жаждал встретить вне дома холод и тьму надвигающейся ночи, о чем намекал сейчас недовольным бормотанием и щелканьем клюва.

Впереди, над входом в одну из неприметных лавчонок, вспыхнули буквы, составившие имя торговца: «Какиг». Покалывание браслета усилилось. Вышедший ей навстречу мужчина был серокожим, как все саларики, но без признаков кошачьей расы. Видимо, его предки когда-то приспособились к гуманоидному миру.

Зианта небрежно поправила прическу, обнажив руку с браслетом. Пароль был узнан.

— Джентльфем! — прозвучало тонко и пронзительно. — Отведайте ароматы звездных миров. Вам наверняка понравится «Огненное дыхание» Андросы, а от «Алмазной пыли» с Алабана вы будете без ума…

— Есть ли у вас «Серповидная лилия десятидневного цветения?»

Лицо торговца не выразило ничего, кроме вежливой любезности к покупателю.

— Это редчайшее из благовоний готово смочить ваши волосы, милая девушка. Но не здесь — столь тонкий экстракт может потерять свою прелесть на открытом воздухе.

Она последовала за хозяином внутрь лавки.

Тот хлопнул в ладоши, и, словно из-под земли, перед Зиантой появился мальчуган в униформе.

Какиг приказал:

— Отведи девушку к Ларосу.

Благодарно кивнув, Зианта поспешила за маленьким провожатым, который ловко пробирался сквозь бурлящий людской поток. Девушка даже запыхалась, пока не очутилась наконец возле не слишком респектабельной стоянки, где были припаркованы несколько флиттеров.

— Вон тот, четвертый. — Грязный палец мальчишки указал на одну из машин. Бросив вокруг себя быстрый взгляд, юнец кивнул: — Пора!

Зианта почти бегом устремилась к флиттеру и забралась в кабину. На месте пилота сидел саларик. Он метнул на пассажирку недоверчивый взгляд, но, заметив браслет, успокоился. В кабине плавал тонкий аромат. Сушеные лепестки серповидной лилии десятидневного цветения могли хранить свой запах несколько лет. Его любила Яса, и так пахло везде, где хозяйка Зианты имела влияние. А таких мест в Галактике были тысячи…

Впервые с того момента, как Харат предупредил об опасности, девушка рискнула обратиться к своему пушистому товарищу мысленно:

«Мы свободны?»

«Теперь — да».

Если бы мыслеобраз имел тон, как высказанное слово, то этот лаконичный ответ мог означать, что Харат раздражен, даже сердит. Но Зианта не делала попыток ублаготворить спутника. Сейчас, когда забота о безопасности стала ненужной, ее мысли вернулись к полученной таким трудным способом добыче. Сознание, что у нее оказалась вещь, покушаться на которую она не имела права, лежало в душе тяжким грузом.

Оправдать подобный поступок могло только одно: если похищенная вещь действительно представляет огромную ценность. Однако это сомнительно: Джукундус тогда хранил бы ее в сейфе, а не на виду, среди безделушек. Скорее всего, он даже не обратит внимания на столь незначительную пропажу.

Словно невзначай Зианта положила руку на бедро, ощутив притягательную выпуклость кошелька. И снова в ней боролись две силы: страстное желание исследовать загадочный камень и страх при мысли коснуться этой вещи. Но девушка не сомневалась, что притяжение камня победит боязнь. Скорее всего — успокаивала она себя — манипуляции с камнем окажутся менее рискованными, чем способ его похищения.

Она хотела сохранить свою добычу в тайне. Но Харат… От него обо всем станет известно Огану. Психотехник сумеет воздействовать на Харата тщательно подобранным сочетанием импульсов. Впрочем, вряд ли в этом будет надобность — Харат сам бросится рассказывать Огану о такой интересной прогулке. Если бы она смогла подобрать мыслеимпульсы, чтобы заблокировать память маленького помощника…

Но ей не удалось ничего предпринять. Харат сердито защелкал клювом, показывая, что не расположен к мыслеконтакту. А через несколько минут флиттер уже садился в парке виллы. Как только Зианта спустила Харата на землю, тот стрелой умчался в дом, чему отнюдь не помешала внешняя неуклюжесть этого существа. Девушке стало ясно, что времени у нее в обрез. Скорее к себе в комнату — там она попытается хоть что-то узнать о своей добыче.

Забравшись в постель и укутавшись покрывалом, она извлекла из кошелька вожделенный обломок. Положила на ладонь — ничего, только легкое тепло. Тогда она поднесла комок ко лбу — и отпрянула: голову пронзила мгновенная острая боль. Импульс был неожиданным и беспощадным, как удар. На нее нахлынула целая гамма эмоций, и самой сильной был парализующий страх, равного которому она до этой минуты не знала. Вскрикнула ли она, или крик лишь внутренней реакцией ее потрясенного сознания?

Обессиленная, мокрая от липкого пота, она упала на подушки, не сразу поняв, что пугающее оцепенение уже не сковывает ее. Камень… Где он? Увидев его между подушек, Зианта отпрянула, словно перед ней был готовый к прыжку хищный зверь.

Девушка ощутила горечь: ей, видимо, не по силам обладание, а тем более исследование загадочного предмета. Но страх и разочарование постепенно ослабевали, уступая место новому приступу неодолимой тяги к пыльному серому комку.

Вместе с тем ее сознание не освободилось от того нового, пугающего, восставшего из глубины веков, что вторглось в нее в короткое мгновение контакта. Как изгнать из себя это чужое?

Девушка, шатаясь, встала с постели и, с трудом передвигая ноги, поплелась в освежитель. Ею двигала потребность в очищении, она хотела снова быть только Зиантой, а не…

— Не кем?

Она в отчаянии выкрикнула это вслух. На ходу сбрасывая одежду, очутилась наконец под струями горячего влажного пара. Постепенно в тело возвращались жизнь и тепло, но она не убавляла температуру, пока не почувствовала, что это нечто враждебное ее духу и разуму, чуждая ей частица ее испаряется, исторгается прочь.

Укутавшись в длинный халат, девушка в раздумье расхаживала по комнате. Она не только сумела подавить желание вновь взять в руки комок, но стала искать способ избавиться от него. Пришла даже мысль закопать камень где-нибудь в глубине сада.

Он все так же лежал на простыне между подушек. Она опустилась на колени у постели и стала, не прикасаясь, рассматривать артефакт. С этого и надо было начать, а не делать опрометчивой попытки познать его сущность весьма рискованным способом.

Грубая фактура поверхности комка не рассеяла уверенность в его искусственном происхождении. Присмотревшись, Зианта увидела контуры какой-то фигуры. Они были едва намечены и могли обозначать как примитивное изображение человека, так и неумелую скульптуру животного или чудовища. Хотя четыре конечности смутно угадывались, на том месте, где подразумевалась голова, не было ничего. Но девушке это не показалось дефектом — что-то подсказывало, что это изделие таким и было задумано. И еще — она знала это неведомо откуда — этот предмет создан в глубокой древности, не поддающейся исчислению в веках или эпохах. И при попытке «считывания» вся эта бездна времен обрушилась на нее. Ведь чем дольше предмет подвергается эмоциональному воздействию, тем больше он «обрастает» информацией. Для того чтобы из хаотического калейдоскопа хранимых этим комком впечатлений выделить нечто цельное, связное, потребуется не один сеанс «считывания», целая методика исследований. Лишь тогда эта нелепая фигурка раскроет какую-то часть того, чему была свидетелем.

Она много знала психометрии из рассказов Огана. В разные времена люди, наделенные даром сенситива, имели дело то с природными минералами, то с изделиями человеческих рук, излучавшими накопленную информацию. Очень долго такие занятия слыли черной магией — как и вся область парапсихологии, недоступная большинству людей. Да и те, кого судьба наделила психоэмоциональным даром, не понимали его природы, не умели ни контролировать, ни правильно использовать свои необычные способности. Не потому ли только малая часть экспериментов давала четкие и неоспоримые результаты? Как правило, сеансы «магии» или проваливались из-за неумелости сенситива, или подменялись обыкновенным шарлатанством. Да и результаты удавшихся экспериментов хотя и не вызывали сомнений, но не имели научного объяснения. Лишь спустя века парапсихология перестала быть объектом опасливых страхов или едких насмешек, а наделенных этим даром людей стали не бояться, а изучать. Лишь тогда дело сдвинулось с мертвой точки. Первое, во что поверили люди, — возможность передачи мыслей. Телепатия была признана как научный факт.

Раса, к которой принадлежала Зианта, позже многих вышла в космос, и потому не успела ассимилировать или сильно мутировать в результате расселения по иным мирам, с отличными от земных условиями жизни. И лишь вступив в контакты с другими разумными обитателями Галактики, люди узнали, что для многих звездожителей телепатическая связь была нормальным, а иногда — единственным способом общения. Таковы были расы вивернов с Колдуна, тассу с Йиктора и многие другие гуманоиды. Знание известных, а также вновь открываемых населенных миров входило в программу обучения Зианты — ведь каждый народ имел свои особенности, постижение которых могло пригодиться девушке для ее службы в гильдии. Так считал Оган, требовательный и терпеливый наставник, превративший талант Зианты в безотказный и точный инструмент. Благодаря Огану она умела очень многое. Но это…

Древний… Очень древний…

— Сколько веков? — Углубившаяся в свои мысли, Зианта не сразу поняла, что вопрос прозвучал не в ее сознании. Она подняла голову.

На пороге стояла Яса, источая благоухание лилий. У ног хозяйки возбужденно вертелся Харат, пощелкивая от нетерпения клювом.

— Ну?.. — Голос Ясы был вкрадчив и тих, но в нем уже слышалась примесь шипения: хозяйка с трудом сдерживала гнев. — Так сколько этой вещи веков, и вообще, что это такое? Где она?

— Там. — Зианта кивком указала на лежащую между подушек фигуру.

Саларика скользнула к постели мягкой поступью хищника и склонилась над предметом. Зианта вздрогнула, услышав яростное шипение.

— Кто позволил тебе это? Кто, я тебя спрашиваю?

Янтарно-красные глаза впились в лицо девушки. В этом немигающем взгляде трудно было найти что-то человеческое — так глядели далекие четвероногие предки леди Ясы.

Зианта не предполагала, что после всех сегодняшних потрясений еще способна чего-то бояться. Но увидев, в каком бешенстве хозяйка, девушка оцепенела от страха. Сейчас ее могла спасти только правда или нечто, близкое к правде. Она сглотнула и хрипло произнесла онемевшими губами:

— Я…

— Что «я»? Кто послал тебя сделать это?

— Послал?.. Нет… Когда я была у Джукундуса, это… оно тянуло меня. И потом… я не могла ни о чем думать… и вот… вот оно.

— Может, все это к лучшему?

Оган возник так же неслышно, как Яса.

— Мощное поле притяжения, — продолжал он, — возникает порой, если сенситив чересчур напряжен, работает на пределе. Скажи, — он подошел к Зианте вплотную, — когда ты впервые ощутила воздействие: до «считывания» или после?

— После, когда уже уходила. Это был необычайно сильный зов, я ничего подобного прежде не чувствовала.

— Что ж, ничего необычного. Видимо, после сеанса ты излучила психоволны, и они попали в резонанс с полем этого предмета. Это и породило такую мощную ауру артефакта. Где, кстати, хранил его Джукундус — в сейфе?

— Нет. — Она подробно описала столик с безделушками, среди которых стояла фигурка.

— Что все это… — начала Яса, но Оган жестом прервал ее. Он положил руку на лоб Зианты. Ей не хотелось сейчас этого прикосновения — легкого, успокаивающего, хотя оно могло быть и другим — настойчивым, требовательным, иссушающим все силы. Но девушка не отстранилась: только Оган со своим умением проверить правдивость ее рассказа — а она сказала всю, или почти всю, правду — мог спасти ее от гнева хозяйки.

— Итак, — голос наставника звучал ласково и проникновенно, — ты была настолько заворожена этим предметом, что решилась на телекинез…

— Я не нашла иного способа…

— Выходит, в тебе таятся возможности, которых мы прежде не использовали?

— Мне помог Харат.

— Так. — Казалось, Яса сейчас вопьется когтями в лицо девушки. Но слова леди, хлеставшие Зианту, причиняли не меньшую боль. — Она все продумала, даже взяла с собой Харата, чтобы обрушить на нас неприятности.

Харат встопорщил пушок на голове и защелкал клювом, как бы выражая солидарность с разгневанной хозяйкой.

— Уж теперь все сенситивы Тикила настороже. А что будет потом, когда Джукундус заметит пропажу?..

Оган засмеялся. Зианта почувствовала, что он охвачен радостным возбуждением.

— Леди, — с улыбкой сказал психотехник, — подумайте, сколько комнат в штаб-квартире Джукундуса. Двести? Триста? Четыреста? Он их все ежедневно обходит? А если он оставил эту вещь на каком-то там столике, вряд ли хватится ее в ближайшее время. Допустим даже, что сенситив Патруля засек излучение Зианты. Но если у них не было наготове сканера, определить или выследить ее не могли. Они с Харатом… вернее — Харат вовремя прервал мысленный контакт. И пусть сенситивам известно, что кто-то из находившихся в парке генерировал колоссальный поток энергии. Ну и что с того?

Оган осмотрел девушку и нахмурился.

— Уж не вообразила ли ты, что скрылась от Патруля благодаря своему уму и находчивости? Запомни: это просто везение, на которое нельзя рассчитывать в серьезном деле.

Ей не хотелось спорить. Она кивнула:

— Я знаю. Если бы не Харат…

— Вот именно… А сейчас Харат расскажет нам все об этой вещи.

— Но… — Зианта сделала протестующий жест.

— Что «но»?

— Я…

— Ты для этой работы не годишься, во всяком случае сейчас. Разве ты не утомлена до предела?

Наставник был терпелив, словно обращался к ребенку. Этот размеренный голос она помнила еще с той поры, когда была совсем девочкой и проявляла непослушание.

— Харат, — холодно и твердо повторил Оган.

Ей хотелось закрыть артефакт руками, грудью, всем телом. Ей хотелось спрятать от этих людей вещь, к обладанию которой она так страстно стремилась. Да, ее неудачная попытка доказала, что она не в состоянии «прочесть» это послание из тьмы веков. Но она по-прежнему была в его власти, ей необходимо было узнать, откуда он взялся и почему так неодолимо притягивает ее.

Харат гордо прошелся по комнате, польщенный вниманием людей к своей персоне. Но, услышав приказ Огана взять артефакт, вцепился в юбку Ясы, выбивая клювом протестующее стаккато.

Яса присела на пол рядом с воспитанником и стала легонько поглаживать его по пушистой головке. Не прибегая к мыслеимпульсам, она каким-то своим способом воздействовала на маленького телепата, гладя его и ласково мурлыча.

Харат отпустил подол Ясы, еще раз щелкнул клювом и пошел по подушкам медленно и опасливо, точно в любую секунду мог грянуть взрыв. Шерсть его встала дыбом. Одно из щупалец покинуло кармашек, протянулось к комку и легонько, самым кончиком, тронуло его.

Зианта, сгорая от любопытства, открыла свой канал связи, надеясь принять то, что будет «считано» Харатом.

— Самых ранних не касайся, — услышала она, как сквозь завесу, последние слова Огана. — Начни с последних слоев информации.

На Зианту нахлынули эмоции — страдание и беспомощность овладели сейчас Харатом.

«Все сразу… Слишком много всего… много…»

Харату хотелось закончить на этом сеанс, но гипнотический голос Огана буквально сотряс не только маленькое тельце зверька, но пронзил мозг Зианты.

— Я сказал: последние записи. Выполняй!

«Там… глубоко… Там спрятана черная смерть…»

Отрывистые мысли были подобны крикам тонущего. Словно от ожога, щупальце отдернулось от фигурки.

— Где взял это Джукундус? — присоединилась к допросу Яса. — Ну же, мой храбрый малыш, ты должен увидеть! Скажи, что это за предмет?

«Старое… Очень старое место… Там лежит смерть… непонятное… тайное… Холодно… Темно… Много веков нет солнца… Смерть и холод… Там великий… великий лорд… Больше ничего не вижу!»

Щупальце решительно отдернуто и водворено в кармашек. Но глаза Харата остались прикованными к артефакту. Зианта уловила новый импульс:

«Это… Вы зовете их предтечами… Очень древний… Один… Там их было два… Один из пары…»

Зианта очнулась, услышав рядом шипение, и посмотрела. Яса вся дрожала от возбуждения, в полуприкрытых глазах горел алчный огонь.

— Очень хорошо, мой малыш! — Ее рука протянулась, чтобы погладить Харата, но тот уклонился от ласки и заковылял по постели к Зианте.

«Я не могу объяснить, — телепатически излучил он, обращаясь ко всем, — но знаю, что она включена в это. Только она, — щупальце указало на девушку, — сумеет отыскать место, где тьма, холод и смерть».

Глядя в неподвижные круглые глаза Харата, Зианта ощутила слабость и озноб, как после сеанса телекинеза. Она со страхом поняла, что сказанное правда. По воле случая, или же в силу своих особых психических возможностей, она обречена остаться в плену этого предмета. И ей не освободиться от притяжения — оно сильнее ее.

Яса поднесла к своему лицу один из мешочков и глубоко вдохнула аромат лилии.

— Эта вещь из усыпальницы предтеч! — Кровавый огонь в глазах саларики разгорелся ярче. — Оган, нужно узнать, где Джукундус добыл эту вещь.

— Он мог купить ее, а может, привез откуда-нибудь… — Отрывистый голос Огана выдал охватившее его волнение.

— Какая разница? — Яса надменно нахмурилась. — Разве существует что-либо, чего мы не можем узнать? Зачем тогда нам служат тысячи глаз и ушей?

— Если вещь куплена, то она, вероятно, из уже обнаруженного и разграбленного захоронения, — предположила Зианта.

— Ты так думаешь? — Яса повернулась к ней. — По-твоему, на эту неказистую вещицу мог кто-то позариться купить, не подозревая о ее происхождении? А Джукундус, кстати говоря, увлекается историческими изысканиями. Он может не знать о связи этого предмета с предтечами, но держит его у себя не случайно, а с целью исследования. Так что для начала я хорошенько спрячу его…

Яса протянула к фигурке руки, но пальцы ее беспомощно повисли в воздухе. Она не могла прикоснуться к загадочной находке!

— Оган, что это? Почему?

Склонившись над подушками, ученый еще раз осмотрел предмет. Затем положил между своих ладоней руку Ясы и на несколько мгновений замер.

— В нем колоссальный заряд психической энергии. Прежде я только слышал о концентрациях такой силы. — Отпустив руку саларики, сухопарый человечек прошелся по комнате. — Глаза его блеснули, озаренные догадкой. — Здесь небывалые возможности: эта штука может служить для фокусировки при парапсихологических экспериментах. Она вобрала в себя всю энергию, действовавшую на нее не только на протяжении веков, но и сегодняшним утром, во время телепортации. Нужно ослабить заряд, иначе до этой вещи опасно дотрагиваться. — Оган посмотрел на Зианту долгим тяжелым взглядом.

— Возьми его. Немедленно!

Девушка сделала шаг к постели еще раньше, чем до нее дошел смысл приказа. Рука спокойно взяла с простыни фигурку, ощутив легкое тепло, но не встретив барьера, который воспрепятствовал прикосновению Ясы.

— Налицо избирательная психосвязь, — заключил Оган. — Пока предмет не потеряет своего заряда — если такое вообще возможно, — касаться его может только Зианта.

— А ты что, не в состоянии нейтрализовать это поле? — Приговор Огана был явно не по душе Ясе. — Чего тогда стоит вся твоя аппаратура?

— Идти на эксперимент слишком рискованно, — не уступал ученый. — Опыт обращения с подобными уникальными предметами отсутствует. Ведь впервые за многие века на одной из тысяч планет найдена вещь, которой поклонялась чужая раса. В старые времена и некоторые правители, окруженные всеобщим обожанием, концентрировали энергию, которую вливали в них вассалы. Она позволяла этим живым богам творить настоящие чудеса и укрепляла их славу всемогущих повелителей смертных.

— И ты решил, что перед нами — такая богоподобная вещь? — с недоверием спросила Яса.

— Я могу сказать только, что у нее небывалая концентрация психической энергии. Воздействовать на такой артефакт приборами — значит рисковать уничтожить его информационное поле. Что означает возможность упустить редчайший шанс.

Яса довольно замурлыкала.

— Ты намекаешь, что лучше использовать этот шанс с помощью нашей крошки… — В ее взгляде, брошенном на Зианту, были и прощение, и требовательность.

— Не могу ничего твердо обещать, леди, — ученый предостерегающе поднял руку, — но надеюсь, что этот ключ поможет нам отворить дверь в глубину веков. Для начала необходимо проследить путь этого предмета к Джукундусу. Я сомневаюсь, что он представляет себе, насколько эта вещь уникальна. Ведь он недолюбливает сенситивов, как всякий человек, ведущий тайную жизнь. Таким вовсе не по душе открывать кому-то свое сознание. Так что вряд ли в окружении Джукундуса существует человек, способный распознать суть этой вещи. Сейчас энергия артефакта разбужена — ее пробудил сеанс телекинеза. А до того, как это было сделано, только Зианта смогла воспринять его поле, и то благодаря игре случая. Произошло редкое совпадение: и ее возбужденное состояние, и путь вблизи того самого столика, и абсолютно сумасбродный замысел заполучить предмет посредством телепортации. Так или иначе — он здесь, и нам надо постараться использовать небывалую удачу.

— А теперь, моя девочка, — сказал Оган, обращаясь к Зианте, — тебе предстоит попытаться «прочитать» эту вещь.

— Нет! — вскрикнула она. — Я… пыталась, но не сумела. Это… кошмар. Меня всю обожгло!

Яса рассмеялась.

— Я отобью у тебя, милашка, охоту самовольничать. Ты сделаешь все, что скажет Оган, иначе твое сознание окажется под надежным замком. — Хозяйка произнесла это спокойно и легко, но Зианта с ужасом поняла, что над ней нависла смертельная угроза. В то же время ее тяга к артефакту не ослабевала, а неудачу первой попытки она расценивала теперь как указание передохнуть и собраться с силами. Повторить эксперимент сейчас она просто физически была не способна.

— Береги его, милашка. — Яса направилась к выходу. — Впрочем, он и сам пока неплохо охраняет себя. Я мы пока попробуем разузнать, когда, где и каким путем этот предмет попал к Джукундусу. — Эти слова хозяйки донеслись уже из-за закрываемой двери.

Глава 4

Дополнительных разъяснений не требовалось, слова Ясы означали, что похищенный Зиантой артефакт обрек ее на положение узницы, пока полчища шпионов не разузнают историю приобретения загадочного предмета. К тому же Оган наверняка проявит интерес и к камню, и к ее проявившемуся вдруг психокинетическому таланту. Она уже готовилась мысленно к мучительным экспериментам и тестам; когда же через некоторое время вызов в лабораторию так и не поступил, сперва облегченно вздохнула, но затем почувствовала себя уязвленной. Либо психотехник не рискует работать с артефактом, несущим заряд, либо все еще готовит для Зианты изнурительные проверки.

Время ее заточения тянулось медленно. Она завязала уже два узелка на поясе, чтобы отсчитывать дни. Девушка ощущала нарастающее беспокойство. Рассеять его не могли ни развлекательные видео, ни трехмерные стереопередачи из Тикила. Двое суток пустого времяпрепровождения начисто выбили ее из колеи.

Утро третьего дня застало ее сидящей после беспокойной ночи у окна, за которым раскинулся парк. По желанию Ясы он больше походил на джунгли и поддерживался именно в таком состоянии.

Предтечи… Никто точно не мог сказать, сколько цивилизаций, сколько рас населяли Космос во все времена. На такой вопрос не могли дать ответ даже закатане — потомки рептилий, чей век гораздо дольше человеческого. Эта древняя раса выдвинула немало блестящих умов в области истории и археологии. Народ Зианты сравнительно недавно освоил межзвездные сообщения, и тут же потоки переселенцев хлынули в иные миры. Их родная планета на окраине Галактики называлась Земля, или Терра, а светило — Солнце. Одни бежали от войн и политических интриг, другие — в поисках лучшей судьбы, богатства и славы. Самые смелые пускались в неизведанные глубины космоса и либо гибли, либо открывали новые миры, становясь основателями очередной колонии землян. Из-за воздействия необычных природных факторов — звездных излучений, микроорганизмов, химических соединений — поколения переселенцев подвергались мутациям, их потомки уже мало походили на своих прародителей. Одни стали великанами, другие карликами; у одних стала пышная шевелюра, другие совсем лишились волос. Изменялся цвет кожи, даже количество пальцев, острота зрения или обоняния у колонистов разных миров были неодинаковы. Особенно хорошо это было заметно в Диппле — пристанище неудачников с сотен планет. И улицы Тикила также демонстрировали великое многообразие разумных порождений природы.

Тем же изменениям, что земляне, подвергались в свое время и более древние расы, которых называли предтечами. Их путь по космосу отмечали загадочные следы: испепеленные дотла миры — памятники титанических конфликтов, а также руины циклопических сооружений, монументальные гробницы и непонятного назначения устройства, которые на некоторых планетах продолжали действовать и до сих пор, миллионы лет.

Каждая новая находка рождала новые загадки, над которыми безуспешно бились лучшие умы Галактики. В ученом мире шли постоянные споры о принадлежности этих памятников, к какой относить их эпохе, к какой цивилизации. Закатане собрали тысячи легенд разных народов, в результате всплыли схожие имена, и только. Было ли это названием рас или их правителей — никто не знал. Как вообще можно определить принадлежность к культуре? Например, остатки древнего горда город на Архоне IV и порты в Мочикане и Вотане были отнесены к «культуре заати» только потому, что имели одинаковые затейливые резные орнаменты.

Ученые лелеяли надежду, что удастся отыскать какой-то архив, ленты с записями или что-то подобное, способное пролить свет на тайны предтеч. Увы, эти надежды становились все более призрачными. Правда, совсем недавно, пару лет назад, была открыта планета, представляющая собой один гигантский город. Этот мегаполис считался памятником некой сверхцивилизации, и сейчас его дотошно изучали, рассчитывая установить его связь с предтечами.

Зианта сжала руками виски. Ее тоже интересовали предтечи. Может быть, их тайна скрыта здесь, в этой шкатулке? Она взглянула на небольшой ящичек, куда Яса уложила укутанный шарфом артефакт. Все эти дни девушка не извлекала его на свет, но думала о нем непрерывно.

Ключом к мегаполису послужил случайно найденный перстень с очень странным камнем. Быть может, ее находка — тоже ключ? Но где дверь, которую она откроет?

Здесь, на Корваре, была своя древняя тайна — Рухкарв. Довольно заурядные руины на поверхности маскировали входы в подземные шахты и галереи, тянувшиеся на непостижимую глубину. Сооружение этих катакомб приписывалось неведомой расе, по некоторым признакам — даже негуманоидным существам. Спуск в подземелья Рухкарва для многих исследователей окончился трагически, и теперь рейнджеры Диких Земель, на территории которых находится этот загадочный реликт прошлых эпох, никого даже близко к нему не подпускали. Однако неутомимые историки продолжали спор, был ли Рухкарв местом обитания существ, близких по образу жизни к муравьям, или убежищем одной из воюющих сторон, или, может быть — пересадочной станцией для тех, кто владел тайной перемещения между мирами…

Зианта поднялась и, влекомая притяжением артефакта, вынула сверток из шкатулки и поднесла его к окну, через которое били лучи света. Ей казалось, что этот естественный свет может обезвредить предмет, лишивший ее покоя, освободить ее от подчинения ему.

Она принялась разворачивать шарф складку за складкой, пока ткань не упала на пол. В лучах солнца фигурка казалась еще более нелепой, словно ребенок пытался неумелыми пальцами сделать что-то из куска глины. Нет, эта примитивная вещь вряд ли могла принадлежать расе, достигшей звезд.

Дрожа от страха, Зианта слегка коснулась предмета. И не ощутила ни тепла, ни какого-нибудь импульса! Выходит, Оган прав: артефакт зарядился в результате телекинеза, а теперь приобретенный потенциал иссяк. Она уже смелее стала водить пальцем по фигурке, особенно внимательно ощупывая то место, где должна быть голова.

Поверхность, визуально казавшаяся шероховатой, рельефной, на ощупь была совершенно гладкой. Но что это? В верхней части фигурки рука почувствовала несильное, но явственное покалывание.

Словно в трансе, девушка крепко сжала в пальцах предмет, а затем другой рукой повернула верхнюю часть — это вышло помимо воли, просто она знала, что именно так должна сделать.

Верх фигурки сдвинулся, отделился от нижней части и откинулся, словно крышка маленького ларца.

Внутри стенки и дно хранилища были обложены тонкими серебристыми нитями, чтобы уберечь то, что лежало там. Такие же нити прикрывали содержимое сверху. Зианта поставила ларец на подоконник. Ей хватило благоразумия не касаться нитей незащищенной рукой. Девушка взяла со стола ложку с длинным черенком, которой во время завтрака вычерпывала сочную мякоть из какого-то экзотического фрукта, и ее черенком легонько разворошила комок нитей, пока в проделанное отверстие не приник солнечный луч. От его прикосновения нити вспыхнули тысячами ярких бликов, а глубоко под ними зажегся изумрудно-голубой огонек.

В гнездышке из нитей покоился камень овальной формы. Прежде Зианта не встречала камней такого цвета и не смогла определить его. Она, не дотрагиваясь, рассматривала его. Он был гладким, сферическая поверхность не имела следов огранки. Вдруг почувствовав, что впадает в транс, девушка закрыла глаза и принялась на ощупь укладывать пушистые нити обратно, прикрывая ими камень.

Она читала о кристалломантии, одном из древних способов стимулировать ясновидение. Для этого сенситив фиксировал внимание на шарике из прозрачного, чистой воды, камня, и высвобождал с его помощью энергию. Снова Оган оказался прав: этот камень, долго используемый подобным образом, получил огромный заряд психической энергии.

Зианта поспешно сложила обратно обе половинки и повернула фигурку в противоположную сторону. Затем внимательно осмотрела ее: никаких следов того, что она только что открывалась. Со вздохом облегчения она снова замотала ее в шарф и поместила обратно в шкатулку.

А что, если попробовать поработать с кристаллом? Что она увидит — смерть или мрак? Этого видеть она не хотела, как не хотела сообщать об этом своем открытии Ясе или Огану. Они, конечно же, заставят ее смотреть в камень, а ей это вовсе не…

Она тут же поставила экран на свои мысли. Но если Оган что-то заподозрит, это, конечно же, не поможет. Хорошо хоть, что сейчас он чем-то серьезно занят за пределами виллы — это ей на руку.

Спустя час поступил вызов от Ясы. Зианта застала хозяйку в обществе одного из координаторов гильдии. Он рассматривал вошедшую девушку, словно перед ним был некий инструмент, и он прикидывал, насколько этот предмет эффективен. Яса была спокойна, хотя общение с руководителями гильдии было зачастую небезопасно для тех, кто стоял на ступень ниже и претендовал на то, чтобы занять более высокое место. Путь наверх лежал, как правило, через убийство. Смерть подстерегала тех, кого руководители сочли ненадежным, а также тех, кто мешал карьере кого-либо из честолюбивых нижестоящих гильдейцев.

Когда проводилась инспекция, редко обходилось без неприятностей. Но Яса ничем не выдала своего беспокойства, а сквозь ее кошачью невозмутимость не пробился бы и детектор правды. Она смотрела на Зианту немигающим, нарочито сонным взглядом. На коленях хозяйки сидел Харат. Глаза его были подернуты пленкой, словно он спал. Зианта поняла: это предупреждение для нее. Она много лет прожила здесь и знала: любая необычная деталь означает сигнал тревоги и призыв к обороне.

На самом же деле Яса была далеко не так беспечна, как хотела показать, да и Харат находился здесь отнюдь не в роли комнатной зверюшки. Сейчас он старается пробиться через экран к сознанию гостя, чтобы уловить утечку информации. Все это означает, что Яса не расположена посвящать во что-либо Координатора и требовала от Зианты особой бдительности. А поскольку главным событием на вилле девушка не без оснований считала похищение артефакта, именно это следовало держать в тайне.

— Макри, ты хотел увидеть сенситива, который считывал информацию Джукундуса. Вот, она перед тобой.

Перед ней сидел крупный мужчина, некогда мускулистый и привлекательный, но теперь чрезмерно располневший. Он был в форме космолетчика с капитанскими эмблемами. Костюм был гостю явно тесен — то ли шитый не на него, то ли носимый им с давних времен. Лицо, темно-красного цвета, гладко выбрито, кроме маленькой курчавой бородки. На бритой голове топорщилась искусственными кудряшками серебристая сеточка — такие надевались под шлем космонавтами.

Глаза его тонули в одутловатых щеках, но не были добродушными, как у многих толстяков. Они глядели на девушку жестко и властно, их серебристый блеск напомнил ей игру нитей, из которых было сплетено гнездо для кристалла. Это сейчас было опасной ассоциацией, и Зианта поспешно упрятала мысли о камне на самое дно сознания.

Вдоволь насмотревшись на девушку, координатор недоверчиво хмыкнул. А затем на Зианту посыпались короткие резкие вопросы — гостя интересовали все подробности налета на апартаменты Джукундуса. О содержимом лент разговор, естественно, не велся — оно было начисто стерто из ее памяти приборами Огана. Она пересказала свои действия шаг за шагом с момента проникновения в квартиру и до возвращения на виллу. Полученное от Ясы предупреждение совпало с собственным желанием девушки сохранить тайну артефакта — тучный посетитель ничего не услышал от нее ни о столике с безделушками, ни о последующем сеанса телепортации.

Когда Зианта закончила, лицо хозяйки оставалось по-прежнему непроницаемым, и по его выражению девушка не могла определить, удалось ли ей выполнить негласные инструкции или же она допустила какую-то оплошность. Макри снова хмыкнул. Яса повернулась к нему.

— Убедился? Все в точности так, как мы тебе доложили. Аппаратура Огана это подтвердила. Так что нет никаких оснований опасаться, что налет обнаружен.

— Хочется верить в это. Но в Тикиле вдруг стало жарко, очень жарко! И это как-то связано с Джукундусом. В то же время не похоже, чтобы он узнал о считывании его микрозаписей. Но город наводнен сенситивами, они всюду рыщут и что-то вынюхивают. Вот эту, — он снова взглянул на Зианту, как на неодушевленную вещь, — ее вы держите «под колпаком»?

— Можешь проверить. — Яса безразлично зевнула. — Она все это время была здесь. Наши детекторы не обнаружили, чтобы ее сознание кем-то зондировалось. Или ты сомневаешься в надежности приборов Огана?

— Оган? — Это имя он произнес, показывая, что ученый для него значит не больше, чем Зианта, всего лишь другой воровской инструмент. — Решаем так. Оставлять ее здесь все же опасно. Наша работа вокруг Джукундуса идет успешно, и нельзя допустить никаких сбоев. Вышли ее куда-нибудь подальше, хотя бы на время.

Яса снова зевнула.

— Мне как раз нужно уезжать, так что и предлога искать не придется. Отправлюсь с инспекцией филиала своей фирмы на Ромстке, а ее прихвачу с собой.

— Договорились. Мы дадим знать, когда вам можно будет возвратиться.

Координатор грузно поднялся и без единого слова направился к выходу. Зианта поняла: это была умышленная грубость. А как отреагирует Яса?

По-кошачьи треугольное лицо саларики осталось непроницаемо спокойным, насколько мог судить человеческий глаз. Только бескровные губы приоткрылись и слегка раздвинулись, обнажив белые кончики того, что обеспечивало жизнь и безопасность ее предков: острые, несущие смерть клыки.

— Макри… — медленно проговорила Яса. Голос был бесцветен и не окрашен эмоциями, как и лицо саларики. — Он вел себя со мной так, будто сейчас прокладывает себе путь на самый верх. Что ж, тот, кто думает о чем-то возвышенном, рискует угодить в яму у себя под ногами. Он даже не догадывается, насколько помог нам: теперь есть повод покинуть Корвар, не вызвав подозрений Координатора и тех, кто его послал. Макри возомнил себя большим боссом, а по сути сделал то, чего я добивалась.

— Удалось узнать что-то новое? — спросила Зианта.

— Разумеется, милашка. Когда Яса приказывает глазам, чтобы они смотрели, ушам — чтобы слушали, носам — чтобы вынюхивали, ее приказ выполняется. Мне теперь известно общее направление, откуда пришла к Джукундусу эта вещь. Остается найти тех, кто ее изготовил, проникнуть в их время и узнать многие похороненные в веках тайны. Это должны сделать мы, и не кто иной! Мы отправимся на Вэйстар.

Вэйстар! Об этой планете Зианта много раз слышала на протяжении всей своей небольшой жизни. Большинство космических скитальцев считали Вэйстар легендой, но гильдия знала, что это не вымысел. Хотя лишь избранные могли указать путь к этому миру. Вэйстар использовался Воровской гильдией, хотя не был собственностью какого-либо верховного сановника подпольной организации, как многие тайные космические базы.

Вэйстар был тем, чем являлся и задолго до создания гильдии, до того, как народ Зианты устремился к звездам. Это была планета преступников, место встреч почти исчезнувших ныне космических пиратов. Теперь сюда стекались грабители после налетов на разных планетах, где их поджидали агенты гильдии, скупавшие награбленное. Впрочем, порой гильдия не брезговала и похищением кораблей грабителей для собственных нужд.

Если верить всяким россказням, то Вэйстар когда-то являлся космической станцией для исчезнувшей давным-давно цивилизации, от которой остались только мертвые планеты, обращающиеся вокруг почти угасшего красного карлика. В общем, история Вэйстара не менее загадочна, чем тайны Рухкарва. И визит на планету преступников был немногим безопаснее спуска в бездонные катакомбы.

— Этот Макри… Если мы отправимся к Вэйстару… — с сомнением проговорила Зианта и осеклась.

Агенты гильдии могли узнать Ясу, и тогда… ее заподозрят в предательстве. А если такое случается с высшим членом Воровской гильдии, смерть ожидает не только его самого, но и все его окружение — кроме, конечно, тех, кто по сговору с той же гильдией участвовал в низвержении своего хозяина.

Яса провела рукой по пушистой головке Харата и неожиданно довольно похоже воспроизвела щелканье, которое Харат издавал своим крючковатым клювом.

— Макри — просто старикан на побегушках у высших членов организации. Я права, малыш?

«Он искал что-нибудь, чем смог бы навредить тебе», передал Харат. «Но ничего не смог найти. Он думал, что благодаря защитным устройствам в его мысли никто не может проникнуть», с презрением закончил Харат свой доклад.

— А это возможно? — вырвалось у Зианты.

Чтобы посмотреть на нее, Харат повернул голову почти на сто восемьдесят градусов. Большие немигающие глаза уставились на девушку.

«Харат может читать мысли».

Ей оставалось гадать, что означал этот ответ, сопровождавшийся щелканьем клюва. Она с детства верила в могущество приборов, и сейчас была поражена тем, что Харат сумел прорваться через созданные специалистами гильдии психобарьеры. Девушка еще раз убедилась, насколько способности пушистого телепата отличаются от возможностей обычного сенситива.

Но если Харат был с Ясой, он не только защищал от зондирования ее сознание, но и сообщал ей каждую мысль, которая рождалась в мозгу Макри и… И мысли о камне! Нет! Она не смеет думать об этом здесь! Надо оградиться! Нет, тоже плохо. Когда от сознания вообще не поступает информация — это настораживает. Нужно о чем-то думать. Думать… Вэйстар. Она думает только о Вэйстаре…

— Харат хорошо читает мысли. Молодец, малыш! — промурлыкала Яса, поощряя своего помощника. — Что же касается Макри, — продолжала размышлять вслух хозяйка, — то и на Вэйстаре найдутся люди, перед которыми этот кусок жира будет раболепствовать, словно он ростом меньше нашего Харата, превзошедшего его и отвагой, и способностями.

— Если там нас ожидает такая поддержка, успех на Вэйстаре обеспечен. — Зианта посчитала необходимым польстить амбициям Ясы.

— Я тебя прошу, милашка, отвыкать от изречения очевидных истин. Да, мне там есть на кого опереться, но это не значит, что все будет сделано за нас. Я продумала свои действия еще до появления здесь Макри, подарившего нам благопристойный предлог для путешествия. Но не обещаю, что это будет развлекательная поездка. Работа нас ждет трудная, к тому же лететь придется в анабиозных камерах.

Такая перспектива не порадовала Зианту, но она была в полном подчинении у Ясы и не могла протестовать. Перелет в анабиозе был самым примитивным способом, его применяли пионеры Космоса на заре звездоплавания. Команды кораблей годами лежали в своих капсулах замороженными, и к некоторым не возвращалась жизнь в пункте прибытия. Девушка догадалась, что в данном случае такой опасный способ путешествия избран Ясой из соображений секретности.

Вечером этого же дня их флиттер опустился в порту, и они взошли на борт каботажного космолета, совершавшего рейсы только в пределах местной звездной системы. Но ведь… Впрочем, удивляться Зианте пришлось недолго. Как только они очутились в своей каюте, Яса извлекла из дорожного ящика два длинных плаща с капюшонами. Девушка знала о свойствах этих балахонов: для постороннего глаза одетые в них фигуры искажались до неузнаваемости. Накинув плащи, они, не мешкая, прошли по безлюдным коридорам и спустились на нижнюю палубу. Там Яса провела Зианту к грузовому лифту, который доставил их обратно за борт.

Спеша за хозяйкой по территории порта, девушка с замиранием сердца ждала, что их окликнут. Но плащи служили безупречно: обе беспрепятственно достигли дальнего причала. Здесь стояли несколько звездолетов, зафрахтованных вольными торговцами. Яса схватила Зианту за рукав и ускорила шаг, устремившись к какому-то транспортнику с неясной эмблемой и полустертым названием на потемневшем от времени борту.

Возле спущенного трапа не было ни души. Яса, не отпуская руку Зианты, почти бегом поднялась по металлическим ступеням и нырнула в люк. Внутри их тоже никто не встречал, корабль словно вымер. Девушке пришло в голову, что все они специально чем-то заняты, чтобы не видеть прибывших пассажиров.

Они поднялись на три уровня, и здесь их ждала открытая дверь каюты. Они вошли, и Яса поспешно захлопнула дверь.

— Приятного путешествия, джентльфем! — прозвучал вдруг голос Огана. Вид у психолога был странным: облаченный в грубую рабочую одежду, он стоял у стены возле двух длинных и узких ящиков. Зианта внутренне содрогнулась — это были анабиозные капсулы. Даже сейчас, по прошествии многих столетий их использования, при этом варварском способе путешествия бывали трагические случайности. Зианта путешествовала в космосе впервые — не считая изгладившегося из памяти когда-то выпавшего на ее долю космического перелета, когда ее, подобно другим обитателям Диппла, выбросил с родной планеты пожар войны.

— Пока все идет по плану. — Яса свернула плащи и уложила их в ящики вместо подушек. — Артефакт положи сюда.

Зианта нехотя протянула шкатулку, которую крепко прижимала к груди, пока они пробирались по территории порта. Яса взяла ящичек в руки. Девушке показалось, что саларика хочет убедиться, на месте ли артефакт. Но хозяйка не стала открывать шкатулку, а бережно положила ее на одну из самодельных подушек.

— Очень благоразумно, леди, — подал реплику Оган. — Если между трансом и анабиозом есть какая-связь, такое соседство может дать результат. Он будет с тобой, Зианта, и кто знает — быть может, по пробуждении ты ответишь нам на многие вопросы об истории этой фигурки.

Зианта замерла. Ей уготован сон рядом со смертью и мраком, спрятанным в этом предмете! Оган предложил такое, не подумав. Впрочем, нет: он все понимает, но ему глубоко безразличны и переживания девушки, и ее судьба. Ее берегли, пока ее дар представлял часть имущества гильдии. Но теперь — она сознавала это — они работают не на гильдию. Яса вовлекла Огана в сугубо личное предприятие. И теперь ценность Зианты измеряется степенью ее полезности для этого предприятия. Ее вырвали из среды, где ей была гарантирована хоть какая-то безопасность. Но пути назад нет, как нет и малейшей надежды на бегство.

— Давай, ложись сюда. — Оган протянул руки, и они повисли над ее головой. — Ну же, не упрямься, как ребенок. Ты уже испытывала гипноз — и осталась цела и невредима. Лучше подумай, что ты нам расскажешь, когда проснешься.

В этой тесной каюте у Зианты не было никакой возможности увернуться. Игла шприца в руках Огана вошла в ее руку чуть повыше локтя — и вот уже психолог укладывает ее безвольное тело в узкий ящик. Можно даже было бы сказать, что здесь мягко и уютно, если бы не мрачные мысли о будущем. И мысль о лежащей возле головы шкатулке…

— Хорошо. Видишь, как все легко и просто. Смотри сюда, ведь ты это уже делала раньше… раньше… раньше… раньше…

Монотонные слова тяжело падали в сознание, и было не оторвать взгляда от блестящего шарика, зажатого в пальцах Огана. Сил и желания сопротивляться не было.

— Раньше… — Голос исчез. Она уже спала.

Глава 5

Первым побуждением Зианты было желание срочно скрыться, сбежать от опасности. Над нею (если в космосе применимо понятие «над») нависло что-то огромное, пугающе тяжелое.

После долгого, неизвестно сколько длившегося сна их разбудили, чтобы они пересели на другой корабль, который пересек окружающее Вэйстар кольцо защиты — первую линию обороны планеты, состоявшую из обломков старых звездолетов. Их было много, очень много, словно весь звездный флот Конфедерации специально взорвали, чтобы образовался этот железный барьер.

Проникнуть через защитный слой осколков можно было только по тщательно охраняемому коридору, расчищенному среди металлического хлама. И тогда взору открывалась грандиозная картина висящей в пустоте космической станции, созданной представителями неведомой, но явно высокоразвитой цивилизации. За много веков дрейфа среди звезд поверхность сооружения покрылась вмятинами и заплатами. По обе стороны гигантского корпуса были оборудованы причалы для космолетов. Сейчас, стоя на одном из них, девушка со страхом глядела на висящие над головой глыбы искореженного металла. Ей чудилось, что они падают прямо на нее. Напрасно Зианта убеждала себя, что равновесие масс этих обломков и станции незыблемо уже сотни лет, что многие поколения обитателей космической базы изо дня в день бестрепетно взирают на нависший над ними железный молот.

Лишь войдя вслед за Ясой внутрь, Зианта избавилась от этого страха. Обстановка здесь была более уютной, поддерживалась даже небольшая сила тяжести.

В центре станции было огромное круглое помещение, опоясанное множеством разноэтажных балконов и галерей. Стены излучали странный зеленоватый свет, придававший неприятный мертвенный оттенок лицам обитателей. Впрочем, лица как таковые были только у представителей гуманоидных рас. Девушка увидела здесь много существ, совершенно отличных не только от людей, но и от всех известных ей форм разума, хотя на Корваре ей довелось познакомиться с множества звездных миров.

Видимо, Яса хорошо ориентировалась здесь. Она повела девушку на один из верхних уровней. Сила тяжести была гораздо меньше, чем на Корваре, и они поднимались, почти не касаясь ступеней, но следовало не забывать хвататься руками за перила и специальные скобы.

Местами на стенах проступали неясные контуры — остатки древней росписи, украшавшей станцию за много веков до того, как народ Зианты освоил космоплавание. Можно было различить очертания каких-то остроугольных фигур и кругов, но их было слишком мало, чтобы представить себе целиком былое творение древних художников.

Возле двери, к которой они подошли, стоял охранник в форме космонавта. При виде незнакомок он взялся за рукоять висящего на поясе лазера — запрещенного во всей Конфедерации смертоносного оружия. Но, видимо узнав Ясу, отступил в сторону, позволяя им войти.

Взгляд девушки не знал, на чем остановиться, блуждая по разнообразию вещей и мебели, которыми была буквально забита комната. На всем этом добре лежал отпечаток разных культур, стилей, эпох. Скорее всего, здесь собрали трофеи с многих десятков ограбленных кораблей. Некоторые предметы явно принадлежали негуманоидным расам. Нагроможденная как попало мебель была когда-то богато украшена резьбой, инкрустирована ценными металлами, но теперь представляла собой лишь потрепанный хлам.

Среди этой причудливой свалки в продавленном кресле с облупившейся позолотой развалился тот, к кому Яса решила обратиться за консультацией. Увидев вошедших женщин, он не удосужился встать, а лениво щелкнул пальцами. Тотчас же зеленокожий гуманоид бросился в глубь склада и приволок еще два довольно крепких стула.

Зианта впервые видела члена Воровской гильдии, который столь фамильярно вел себя с Ясой. Но та, по-видимому, решила не обращать внимания на формальности и спокойно уселась, разглядывая хозяина заполнявших комнату сомнительных сокровищ. Подобно своим богатствам, он представлял собой удручающую смесь помпезности и неряшливости.

Чистейший терранин лицом и фигурой, он был облачен в варварски-пышные одежды. Коротко остриженную голову украшал обруч зеленого золота со свисавшим на лоб коросом. От глаз к подбородку проходили искусно сделанные косметические шрамы, превратившие лицо в свирепую маску.

Широкие штаны из светлого меха плохо гармонировали с наброшенным на плечи кителем адмирала Патруля, расшитым звездами и позументами. Рукава кителя обрезаны, а голые руки унизаны блестящими браслетами с земными рубинами и зелено-голубыми камнями, названия которых Зианта не знала.

Этот человек держал на коленях поднос, на котором были не варварские яства, а нечто изумительно совершенное и потому абсолютно неуместное среди этой безвкусицы. То был миниатюрный пейзаж: сад с деревцами и кустиками, посреди него — крошечное озерцо с каменистым островком, к которому плыла микроскопическая лодочка. Зеленокожий слуга-виверн принял поднос с колен хозяина и перенес на стол. Взгляд Зианты был прикован к этому дивному творению неизвестных ей умельцев.

Человек наконец заговорил на бейсике. Вопреки пиратскому облику, голос был приятного тембра, а речь вполне интеллигентной.

— На Вэйстаре, джентльфем, нет никакой растительности. И для меня сделали вот этот сад. Он пахнет свежей листвой и озером. Я закрываю глаза — и переношусь в настоящий парк…

Яса молча поднесла к лицу ароматический мешочек. Увидев это, человек улыбнулся. При этом шрамы задвигались и лицо сделалось похожим на сатанинскую гримасу.

— Прошу извинить, джентльфем. Вэйстар богат всем на свете, в том числе и запахами. Жаль, что это оказались не те ароматы, которые вам по нраву. Однако давайте перейдем к главному, не то ваши запасы сушеных лепестков лилии выдохнутся прежде, чем мы доберемся до сути дела. В общих чертах мне изложили вашу проблему. Хотелось бы помочь вам, насколько это будет возможно. Здесь возможны самые непредвиденные сложности. Одним словом, между нами должно быть полное взаимопонимание.

В улыбке на лице Ясы не было и тени тепла — только беспощадная прямота.

— Разумеется, Сренг. Мы обсудим все, до мельчайших деталей.

Зианта молча наблюдала за начавшейся дуэлью. Их взгляды впились друг в друга. В их мире любой сделке предшествовало отчаянное соперничество. Но сейчас противники зависели друг от друга, и общий интерес должен был в конечном итоге победить недоверие и алчность. По пути на Вэйстар хозяйка не сочла нужным посвятить Зианту в свои планы. Но девушка и без того понимала, что именно этот неопрятный человек способен, по мнению Ясы, помочь им проследить путь глиняной фигурки к Джукундусу.

— Наш компьютер проанализировал те общие ориентиры, что вы нам передали, — сказал он. Возможно, его честолюбию льстило то, что гордая леди Яса оказалась здесь в роли просительницы. — Дальнейшие уточнения можно получить только, использовав сенситива. Остальное зависит от вашего решения, джентльфем.

Яса взглянула на Зианту:

— Мы займемся уточнением…

Ладонь девушки крепко стиснула заветную шкатулку. Зианту охватил страх: сумеет ли она сделать это без тренировки? Быть может, у Сренга есть свой сенситив, специально обученный работе с картой? Но тогда… То, что спрятано в шкатулке, попадет в чужие руки. Яса не пойдет на это без самой крайней необходимости.

Методика ведения подобного поиска была знакома любому сенситиву. Но далеко не все добивались успеха. Тем более что обычно сенсорный поиск шел по картам городов, в крайнем случае — планет. Зианта никогда не слышала, чтобы он применялся на космической карте. Девушка надеялась, что Яса не возлагает на предстоящий эксперимент особых надежд, и возможная неудача не слишком ослабит позицию саларики в этой сделке.

Яса словно угадала внутреннее смятение своей воспитанницы.

— Но нам необходим отдых, — надменно произнесла она, напомнив таким образом о своем высоком положении и связанных с ним привилегиях.

— Ваше желание — мое желание, — послышался обусловленный этикетом ответ, в котором, однако, сквозила немалая доля иронии. — Сссфани проводит вас. Не обессудьте за бедность апартаментов, но здесь, увы, не Корвар и это лучшее, чем мы располагаем. Когда отдохнете — дайте знать, и мы приступим к работе.

В сопровождении зеленокожего виверна они прошли дальше по коридору и вошли в комнату, также загроможденную разномастными трофеями. Когда слуга ушел, Яса встала напротив Зианты и проговорила с подчеркнутой теплотой:

— Отдохни, милашка, восстанови силы. От этого зависит наш общий успех.

Слова слетали с губ хозяйки, а руки тем временем быстро двигались, рисуя в воздухе сложный узор. Зианта без труда прочитала условный код.

Проникающее излучение! Девушка не удивилась: на планете преступников подозревается каждый, в этом залог безопасности воровского мира. Не исключено и сканирование мозга — наверняка кругом полно аппаратуры.

— Постараюсь, леди.

Она опустилась в гамак, оказавшийся на удивление удобным, несмотря на ветхий вид. Яса подошла к автомату питания. Прочитав список блюд, она раздраженно фыркнула, но тем не менее пробежала пальцами по облупленной клавиатуре.

— Сплошная синтетика. Похоже на тюремный рацион. Но подкрепиться все-таки придется, нам нужны силы. — Яса говорила громко и язвительно, словно специально для тех, кто сидит сейчас у подслушивающего устройства. Она достала из камеры автомата тюбик с концентратом и протянула Зианте.

— Постарайся съесть это, милашка.

Девушка принялась за еду. Пища почти без вкуса и запаха не могла доставить удовольствия, но содержала необходимую норму витаминов и калорий. Механически пережевывая теплую массу, Зианта думала о предстоящем испытании. Она и страшилась его, и хотела в то же время заняться поиском поскорей, чтобы узнать что-то новое об артефакте. Чтобы подавить нарастающее возбуждение, отдохнуть, как требовала Яса, ей приходилось хотя бы внешне оставаться безмятежной.

Девушка заставила себя расслабиться. Лежа с закрытыми глазами, принялась освобождать мозг, накапливая психическую энергию. И вдруг ощутила посторонний импульс… Какой-то несильный раздражитель… Нечто промелькнуло, слегка дотронувшись по касательной до ее сознания.

Слегка обеспокоенная, Зианта сконцентрировала внимание на этой тени незримого чужого прикосновения. Вот… Снова… Оно появлялось и исчезало, словно редкая размеренная пульсация. Девушка поняла: ей не показалось — ее сканировали! Те, кто этим занимался, не предполагали, что она способна распознать столь легчайшее прикосновение.

Кто же это? Сенситивы Сренга? Они хотят проверить ее возможности или…

Ее охватила паника. Собрав волю, Зианта поставила психобарьер. Через несколько минут, немного успокоившись, она попыталась проанализировать свое открытие. Уловленный ею импульс был слишком слабым для направленного зондирования мозга. Возможно, это дала о себе знать контролирующая сеть, наброшенная на весь Вэйстар или его отдельные участки с целью выявить присутствие на станции посторонних сенситивов.

Но ведь о ее роли в этой миссии Сренгу прекрасно известно. Яса не скрывала от него способностей своей подопечной. Кто же тогда проявил к ней столь специфическое внимание? Представитель гильдии, подосланный недругами Ясы, чтобы шпионить за ними? Или конкурент, имеющий свой интерес к артефакту? Так или иначе — где-то рядом враг.

Для доклада хозяйке у нее нет фактов — ничего, кроме смутного ощущения. Благоразумнее молчать, пока она не убедится, что ее действительно пытаются зондировать. А пока — ни на минуту не ослаблять защиту.

Зианта не опустила мысленный экран и тогда, когда они вновь очутились в комнате Сренга. За время их отсутствия здесь кое-что изменилось: часть мебели удалили, чтобы поставить огромный стол. На нем была развернута протертая на сгибах пластика звездная карта. Изображенные на ней кружки, линии и знаки ничего не говорили девушке — она никогда не интересовалась астронавигацией. Но это не имело значения: путеводителем по карте должен стать артефакт. Если эксперимент удастся, он подскажет сенситиву нужную точку. Девушка достала фигурку из шкатулки и сжала ее в руке. Все мысли отключены — только фигурка, которую она медленно вела над картой. В левой части — ничего.

Вот уже три четверти карты миновала ее рука, сжимавшая артефакт. Фигурка оставалась мертвым кусочком глины. И вдруг… В мозгу вспыхнула картина — до пронзительно отчетливая, абсолютно живая и реальная. Она могла дотронуться до этих серых камней, до ветвей деревьев, которые раскачивались под напором ветра!

— Камни… — Она не слышала своего голоса, не знала, что слова слетают с ее пересохших губ. Фигурка налилась теплом, и все ярче наполнялась жизнью заполнившая сознание картина. — Деревья… И дорога… Она проложена среди камней к… нет!

Она хотела отбросить фигурку прочь. Но рука по-прежнему ощущала горячее прикосновение. И в мозгу продолжал жить увиденный ею кошмар. Она почувствовала себя навсегда заточенной в этот жуткий мир — и закричала, взывая к помощи.

Ужас внезапно схлынул, сковавший ее страх начал рассеиваться. Она вернулась в свой мир, плачущая, потрясенная и обессилевшая, и рухнула бы на пол, если бы Яса не поддержала ее.

— Там… Смерть! Мрак и смерть… Гробница Турана… Смерть!

Кто такой Туран? Она не помнит. Она не хочет и не будет вспоминать! Зианта повела вокруг затуманенными глазами. Сренг навис над столом, лихорадочно чиркая что-то на карте. Только сейчас она заметила, что фигурка осталась в ее ладони, и брезгливо отшвырнула его от себя. Глиняный комок покатился по карте и свалился бы на пол, но Сренг подхватил его. С ухмылкой разглядывая реликт, он заговорил с Ясой:

— Значит, там гробница… И, скорее всего, не разграбленная. Во всяком случае, в наших записях ничего похожего не упоминается. Что ж, поздравляю… — Он перевел глаза на Зианту, и его лицо превратилось в широкую улыбающуюся маску. — Но ведь ты сказала не все, девушка? Вещь находилась у тебя довольно долго, ты наверняка узнала что-то еще?

Охваченная слабостью, девушка лишь помотала головой.

— Там смерть… Она ждет… — выдавила она.

— На то она и гробница, — пожала плечами Яса. — В гробницах всегда ждет смерть. Но все страшное давным-давно стало лишь горсткой праха. Ну, приди же в себя, милашка!

Хозяйка повернулась к Сренгу:

— Сомнений нет, это предтечи.

— Ты действительно уверена, что благодаря прошедшим векам там теперь все безопасно? — покачал тот головой. — Могли остаться хитроумные ловушки. Отправившись туда, можно или завладеть несметным богатством, или сгинуть в какой-нибудь западне. Можно обрести Свиток Шлана, а можно пасть от неведомой опасности.

Яса холодно рассмеялась.

— Разве тебе в новинку ставить на кон жизнь? Я здесь не для того, чтобы выслушивать трусливые предостережения. Да и ты не сидел бы здесь со своими трофеями, если бы всегда был таким нерешительным и пугливым. Неужто время так изменило тебя? Я ставлю на эту карту, Сренг. Игра того стоит. Вспомни усыпальницу Шлана — императора, похороненного вместе с величайшими сокровищами. А другие находки? Что насчет Вара, Лланфера, а также Садов Арзора? А целая планета Лимбо? Надо продолжать? Учти, здесь шансов больше — эту часть скопления никто толком не исследовал.

Сренг поизучал карту.

— Да уж, не исследовал… А как же Джукундус?

Яса досадливо отмахнулась.

— Он там не был, мы проверяли. Но он был способен перебежать нам дорогу, ему для этого достаточно было психометрически изучить этот предмет. Но теперь, — саларика с торжеством улыбнулась, — если он этого не сделал, то уже не сможет.

— А этот самый Туран, — Сренг повернулся к Зианте. — Ну, кто он?

— Больше ничего не могу вспомнить. Я все вам сказала. Туран — всего лишь имя.

Он с сомнением прищурил глаза. Зианта поняла, что этот человек не поверил ей. Что он сделает? Посадит ее перед сканером? По телу девушки пробежала дрожь, оно покрылось липким потом. Зианта со страхом смотрела на Сренга. Тот молчал, задумчиво водя пальцем по лежащему на столе артефакту.

Девушка затаила дыхание. Вдруг он заметит стык и сумеет открыть фигурку? Но Сренг щелчком подтолкнул глиняный комок в ее сторону.

— Держи. Он должен всегда быть при тебе. Я слышал, что сила таких штуковин возрастает, если с ними постоянно контактирует сенситив. — Сренг хлопнул ладонями по коленям и весело взглянул на Ясу.

— Что ж, решено. Нам понадобится корабль. Сейчас возле базы Юбан. Его налет на Фенрис потерпел неудачу, но он ускользнул от Патруля и теперь болтается в пространстве, ожидая моих распоряжений. Это, правда, не лайнер, и комфортабельного путешествия обещать не могу…

— Мы не претендуем на пассажирские кабины, — перебила Яса. — У нас с собой спальные мешки, останавливающие время.

— Сон — хорошее средство в трудных перелетах, — кивнул Сренг. — Я тоже летаю таким образом. Кстати, о Юбане: это мой человек.

Зианта уловила в его голосе намек на предупреждение, но хозяйка, казалось, приняла эти слова за славную шутку. Она, безусловно, не доверяла Сренгу, но в силу обстоятельств была вынуждена положиться на его помощь.

Интересно, где сейчас Оган? После пересадки на корабль, идущий к Вэйстару, девушка его не видела. И все же она была уверена, что психотехник участвует в задуманном хозяйкой деле.

Недолгое оставшееся до отлета время они провели в отведенной им комнате. Дважды Зианта уловила уже знакомое осторожное прощупывание. Это и беспокоило ее, и разжигало любопытство. На нее воздействовал не прибор — в этом девушка была убеждена. Живой человек… Кто он? Оган? Но у него иные характеристики мыслесигнала. Значит, кто-то посторонний пытается проникнуть в ее сознание. За какой информацией охотится неизвестный сенситив?

Наконец они оказались на корабле. Опять гробоподобные ящики для сна, опять в изголовье Зианты улеглась заветная фигурка. Но теперь девушка уже не испытала страха. Если в прошлый перелет ей и снилось что-нибудь, в памяти ничего не сохранилось и никаких неприятных ощущений не осталось.

Когда их разбудили, корабль уже вышел на орбиту над планетой. Над головой настойчиво трещал зуммер: их приглашали в пилотскую рубку. Там их встретил Юбан.

— Итак, где мы садимся, джентльфем? Посмотрите на обзорные экраны: вот планета, на которую вы хотите совершить посадку, — хрипло произнес хозяин корабля.

Юбан показался Зианте чересчур молодым для того, чтобы быть капитаном. Его можно было бы назвать интересным, если бы не холодный блеск в глазах, наталкивающий на мысль о характере жестком и недобром. Этот человек мог бы служить наглядным пособием для лекции о последствиях мутации: на руках капитана было по шесть пальцев, а на месте ушных раковин зияли узкие слуховые отверстия. Широкий длинный китель явно скрывал еще какие-то отличия в телосложении.

Этот опасный человек наверняка умел держать в повиновении свою разношерстную команду. В нем необъяснимым образом сочеталась свирепость пирата с интеллигентностью, причем достаточно высокого уровня.

Яса взяла Зианту за руку и подвела к экрану.

— Где? Ты узнаешь эти места?

Видя растерянность девушки, Юбан развел руками.

— У нас нет ни времени, ни горючего, ни людей, чтобы кружить на орбите и обыскивать планету. И потом… — он слегка тронул верньер, и изображение стало отчетливее, — здесь искать нечего, почти все выгорело дотла.

Зианта вспомнила ленты, отснятые с орбит испепеленных планет. Эти некогда цветущие миры оказались жертвами атомных войн или природных катаклизмов. Большинство являли собой мертвые спекшиеся шары. Лишь на некоторых небольшие островки, не тронутые пламенем, спустя века оживила причудливая радиоактивная флора.

Мир под ними тоже в свое время постигла катастрофа. Теперь уже нельзя было определить, явилась ли ее причиной свирепая людская вражда или слепые силы природы. Изломанные взрывами скалы смотрели в небеса, словно грозящие черные персты. Кое-где на голых равнинах пробивалась чахлая растительность. Обожженные острова омывал океан, наверняка поглотивший в момент катастрофы немалую часть суши. Не исключено, что место, которое она увидела, работая со звездной картой, теперь где-то на дне океана.

У нее нет ни одного ориентира…

Черт побери! Экран словно подернулся рябью, и перед ней предстал город с раскинувшимися вокруг цветущими угодьями. Откуда-то пришло название: «Сингакок». Вот силуэт башни Вута, щели кривых улочек…

— Здесь!

Но когда она выкрикнула это, город уже исчез. Под ними снова чернели только обугленные камни. Зианта уронила голову на руки. Сингакок… Вут… Откуда пришли эти слова? Почему ей знаком этот город, словно она жила здесь, бродила по его извилистым улицам… Но ведь его нет!

Юбан уже занимался вводом информации для посадки.

Надо остановить их, сказать, что она поддалась наваждению. А вдруг это видение вызвано артефактом? Может, здесь и вправду был этот город? Почему, в конце концов, кораблю не сесть именно в этом месте? Оно ничем не хуже любого другого.

Она старалась не думать о том, что будет, если вдруг окажется, что она ошиблась. Корабль начал снижение. Юбан напряженно следил за экранами, выбирая сравнительно ровное место для посадки. При этом был проведен анализ состава атмосферы, уровне радиации и прочих свойств планеты. Несмотря на спаленную когда-то поверхность, планета была уверенно классифицирована как относящаяся к Типу Один — то есть люди могут находиться на поверхности без защитной одежды и приборов для дыхания.

Когда они совершили посадку, вокруг были вечерние сумерки, и Яса с Юбаном решили подождать с разведкой до утра. Юбан предложил женщинам переночевать в его каюте, а сам устроился на ночлег в рубке. Когда они остались наедине, Зианта решилась поделиться с хозяйкой своими сомнениями.

— У меня, в общем-то, нет уверенности… — шепотом начала она, но подумав, что здесь могут быть подслушивающие устройства, запнулась.

— Но ведь что-то же заставило тебя выбрать именно это место, — заметила Яса.

Зианта сбивчиво рассказала о том, как увидела на экране изображение Сингакока — города, явно уже давно не существующего.

— Сингакок… Вут… — повторила названия саларика.

— Это не бейсик, а какой-то другой язык, — пояснила Зианта.

— Вспомни все детали. Представь себе этот город как можно четче, — приказала хозяйка.

Зианта сосредоточилась — и снова улицы Сингакока ожили в ее сознании. И чем старательнее напрягала она память, тем больше возникало подробностей.

Выслушав ее рассказ обо всем, что запечатлелось в ее сознании, Яса довольно промурлыкала:

— Это похоже на истинное видение. Дождемся Огана. Если до его прибытия ничего не найдем, он попробует провести с тобой сеанс ясновидения.

— Оган будет здесь? Когда?

— Милашка, неужто ты решила, что я в подобной ситуации позволю себе лишиться такого союзника? Обратиться к Сренгу я была вынуждена в силу необходимости: его компьютеры хранят больше сведений о тысячах миров, чем есть у Службы Разведки. И только у него есть сведения о планетах, где не бывал никто, кроме обитателей Вэйстара, никогда не бывал. Но брать Сренга в компаньоны было бы чистым безумием. Оган идет по нашим следам вместе с теми, кто мне предан. С ними мне не страшны ни Сренг, ни Юбан, что бы они ни замышляли. Теперь вот что: если уже завтра мы отыщем следы этого твоего Сингакока — прекрасно. Пусть Юбан со своими людьми роют там землю, пока не прибудет Оган. Твоя же задача — тянуть время. Не открывай пути к гробнице Турана, пока мы не дождемся подкрепления.

Гробница Турана… Эти слова тяжело упали в ее сознание, пробудив не память (откуда это в ее памяти?), а леденящий душу страх. Зианта вдруг явственно ощутила, что ей угрожает смертельная опасность.

Глава 6

«Зианта!»

Этот зов разбудил ее. Он был не голос, донесшийся извне, нет, это просто проникло прямо в сознание и прогнало сон; она лежала, открыв глаза и настороженно вслушиваясь.

«Зианта!»

Ей не приснилось. Оган? Она тут же начала мысленный поиск, забыв о том, что на корабле Юбана могли быть детекторы, способные засечь психоконтакт.

Снова в сознание ударила волна, которую не спутаешь ни с чем. Харат! Но ведь он оставался на вилле, когда они улетали. Расстояние между Корваром и этой затерянной среди неведомых звезд планетой не может преодолеть даже самый сильный мысленный сигнал.

«Я слышу…»

Она была не в состоянии задать свои вопросы, подавленная мощной энергией Харата.

«Думай обо мне… Нам нужен ориентир».

К ним прибыли союзники и идут сюда! Зианта послушно сосредоточилась, сформировав в сознании образ Харата и изо всех сил удерживая его. Она забыла о своих переживаниях — сейчас важно зажечь маяк для тех, кто спешит на помощь Ясе.

И вдруг неожиданно, как хлопок: «Все. Достаточно».

Связь прервалась, Харат отгородился экраном. Они получили то, что им нужно, и прекратили общение. Восстановить наведенный мыслемост, пробиться сквозь защиту Харата ей не по силам.

Из соседнего гамака доносилось размеренное дыхание Ясы. Саларика крепко спала, свернувшись, по своему обыкновению, уютным клубочком. Наверное, нужно разбудить хозяйку, сообщить, что подкрепление приближается.

И все же — откуда здесь Харат? Он ничего не пожелал объяснить Зианте — что ж, она тоже промолчит. Во всяком случае, до утра. Или до нового сеанса связи.

Они встали рано. Опасаясь детекторов или подслушивающих устройств, Зианта решила рассказать Ясе только когда они покинут корабль. Юбан ждал их уже одетый и снаряженный для похода — значит, он отправляется вместе с ними. Зианта поняла: ей придется удвоить осторожность.

Капитан пиратов цепко следил за каждым ее движением, за руками, прикреплявшими к поясу мешочек с пищей и сосуд с тонизирующим питьем. Девушка чувствовала, что этот человек с радостью надел бы на нее упряжь, чтобы полностью подчинить себе. Заметила она и станнер у пояса капитана. Ни ей, ни Ясе Юбан не предложил никакого оружия.

Выйдя из корабля, они стояли некоторое время возле трапа, молча озирая выжженную пламенем пустыню. Разве может быть, что именно здесь лежал ее город — кипучий, полный шума и красок?

На этой земле, израненной шрамами чудовищных взрывов, жизнь умерла много веков назад. Зианта непроизвольно поднесла руку к груди. Там висел на шнурке мешочек, внутри которого покоился артефакт. Только он мог указать ей дорогу в этой голой пустыне.

Яса подошла к девушке почти вплотную.

— Сингакок? — вкрадчиво, со скрытой издевкой спросила хозяйка. — Это и есть твой город?

Да, Яса имела основания так говорить с ней. Обезобразившие эту землю нагромождения камней не давали даже намека на следы какой-то разумной деятельности.

Девушка растерянно смотрела вокруг.

— Я… Я не знаю…

Где же башня? Где длинные улицы? Значит, она опасалась не зря: ее видение было лишь галлюцинацией, следствием переутомления и впечатлительности.

— Так куда нам идти? — Юбан и еще два вооруженных пирата ждали ее указаний. — Что, решила подшутить над нами? Где он, твой город?

Яса повернулась к говорившему, глаза ее гневно сверкнули.

— Что ты знаешь о возможностях сенситива, пилот? Таланту нельзя приказать. Прозрение приходит само, оно не поддается насилию. Оставь девушку в покое. Настанет час — и она будет знать, куда нам направиться.

Лицо Юбана не дрогнуло, в глазах промелькнул холодный блеск. Зианта уловила за этой маской подозрение, смешанное с лихорадочным нетерпением. Она боялась этого человека, способного заметить малейшую фальшь и наказать за обман без жалости и снисхождения. Нет, она недостаточно умна и хитра для роли, которую назначила ей Яса. Она боится этих беспощадных глаз. Если она что-то обнаружит — скрыть находку она просто не сумеет.

Все четверо молча ждали, предоставив девушке возглавлять экспедицию. Ей ничего не оставалось, как исполнять их невысказанную волю. Зианта сделала несколько шагов по черным камням, запустила руку в мешочек, достала фигурку и сжала в ладонях. Затем закрыла глаза.

Видение пришло мгновенно — как сильный удар, едва не сбивший ее с ног. Она стояла посреди шумной улицы, заполненной людьми. Мимо с грохотом проносились какие-то диковинные машины. В ее мозг проникали обрывки чьих-то мыслей, но она ничего не могла понять, оглушенная исполинской мощью ворвавшейся в нее энергии.

— Зианта! — Кто-то тряс ее за плечо. Девушка открыла глаза и встретила пристальный, вопрошающий взгляд Ясы.

— Это здесь… На этом месте был город… — прошептала Зианта.

— Это замечательно. — Юбан быстро подошел к ним. — Но как нам обыскивать его? Прикажешь повернуть время вспять? Нужны хоть какие-то следы. Где они? Скажешь ты, наконец, куда нам идти? — Его слова били наотмашь, содержали презрение и угрозу.

Видение не дало ей никакой конкретной информации. Ее руки крепче стиснули артефакт. А что, если открыть его и достать камень? Быть может, он подскажет нужный путь? Нет, этого делать нельзя. Она постарается, насколько возможно, не посвящая никого в тайну фигурки.

— Я попробую, — тихо сказала она, освобождаясь от рук Ясы. Подойдя к плоскому камню, села на него, склонилась и прижала артефакт ко лбу…

И мгновенно утонула в потоке лиц, множестве голосов. Они кричали и шептали, звучали то громче, то тише, говорили на давно умерших, никому не известных языках. Она сделала усилие, чтобы остановить этот вихрь, сосредоточившись на главном.

Сингакок… Туран… Это бросала это имя, словно якорь, в круговорот жизни давно исчезнувшего города.

— Туран, — настойчиво повторила она.

Лица стали бледнеть, подернулись дымкой; голоса затихли и пропали вдали. А вокруг себя она услышала топот и шарканье множества ног. По улицам двигалась процессия — впереди Туран, а сразу за ним… Это ее место! Она обязана идти за Тураном!.. Бежать?.. Ничего не выйдет…

— Что с ней? — донеслось откуда-то издали. Она уже где-то слышала этот хриплый голос.

— Тс-с-с, — прозвучало в ответ. — Она ищет…

Этот обмен репликами не имел никакого отношения к Турану. Ей нужно следовать за ним. Фигуры и лица людей вдруг утратили реальность, превращаясь в бесплотные тени. Живым оставался только Туран, его связь с ней.

Видение процессии расплылось, задрожало, стало таять. Она увидела, что ноги ее ступают не по улице Сингакока, а по голой каменной пустыне. Ей захотелось остановиться, позвать Турана, вернуть видение. Но оно таяло, таяло… Лишь звучало еще невнятное пение, нежное и чистое, как голоса птиц, выпущенных на волю. И совсем смутно — удары барабанов. Они глухо бухали под землей. О, как неохотно отпускает земля Турана! Туран…

Тени окончательно исчезли. Зианта не сумела их удержать, не смогла вызвать вновь. Она стояла, тяжело дыша, сжимая в руке теплую фигурку. Перед ней отвесной красной стеной высился каменный утес. Под ним — она не сомневалась — находится то, что они ищут. Артефакт вернулся на место, откуда его когда-то извлекли.

Девушка оглянулась. За ее спиной стояли Яса, Юбан со своими людьми и выжидающе смотрели на нее.

— То, что вам нужно… — Она говорила с трудом, у нее почти не осталось сил, как бывало и раньше после больших потерь психической энергии. — Оно лежит здесь. — Она кивнула в сторону красного утеса и поспешно опустилась на камень — ноги подкашивались от слабости.

Яса шагнула к ней.

— Ты уверена, милашка?

— Уверена, — почти прошептала девушка. Сейчас ей были необходимы покой и отдых. Тело и мозг истощены до предела.

Саларика дала ей две розовых капсулы. Зианта послушно отправила их в рот и стала ждать, пока стимулятор подействует. Юбан тем временем обследовал утес. Затем подозвал своих людей, что-то приказал им, и те отправились вокруг скалы в разные стороны, осматривая и выстукивая каменный монолит.

— Здесь сплошной камень, — пожал плечами Юбан, но в этот момент его окликнул один из помощников. Капитан поспешил на зов.

Яса раздраженно фыркнула.

— Разве я не говорила, чтобы ты ничего не открывала, пока не появится Оган? — В голосе хозяйки нарастало шипение разъяренной кошки.

— Он уже близко. — Зианта чувствовала, как к ней стремительно возвращаются силы. — Я получила сигнал сегодня под утро.

— Вот как. — Шипение сменилось довольным мурлыканьем. — Прекрасно. А ты не пытаешься обмануть Юбана? Это действительно то?

Зианта посмотрела на каменную стену.

— Туран лежит здесь.

Но кто такой Туран? Она не знала, кто или что скрыто под этим именем. Как не могла объяснить, почему оказалась перед этим утесом. Это артефакт привел ее туда, где лежит… Она не хочет! Ей страшно. Бежать… Бесполезно — от Турана не убежать… Страх и отчаянье захлестнули ее. Она не знает и не хочет знать, кто такой Туран. Сингакок… Она никогда не сдастся ему…

По приказу капитана один из его людей отправился к кораблю. Юбан подошел к женщинам.

— Там что-то, похожее на замурованный вход. Я послал за лазерами.

— Только будьте осторожны, — предупредила Яса. — Не забудьте о глубинных детекторах.

— Разумеется, леди, — хмыкнул Юбан. — Детекторы также принесут, не беспокойтесь. — Он перевел взгляд на Зианту. — Что она узнала? Это гробница?

— Туран лежит там, — ответила девушка.

— А кто он такой? — допытывался Юбан. — Царь? Император? Повелитель звездных миров? Правитель галактической империи предтеч или просто древний властитель здешнего народа? Что ты молчишь, отвечай!

Яса с яростью прервала допрос:

— Она устала. Подобные нагрузки истощают даже мужчин-сенситивов. Если откроешь усыпальницу и дашь ей какой-нибудь предмет оттуда, она проведет сеанс психометрии и сможет ответить на твои вопросы. А сейчас оставь ее в покое. Девушке необходим отдых.

— Ладно, — буркнул капитан. — Она, как-никак, привела нас сюда. — Он отвернулся и зашагал обратно к утесу.

Яса уселась возле Зианты и обняла ее за плечи.

— У тебя есть контакт с Оганом? Ему следовало бы уже появиться.

Собрав остатки сил, девушка вызвала в сознании образ психотехника и послала поисковый импульс. После того, как Харат ночью бесцеремонно оборвал контакт, она не пыталась связываться с ним. К тому же, Харат мог и заупрямиться. Она предпочитает вызывать Огана, если, конечно…

Ответ? Слабое касание, которое тут же исчезло. Оган? Это не Харат — даже такой слабый его сигнал она отличила бы от человеческого. Значит, Оган. Почему тогда он не принял ее сообщения?

Выслушав девушку, Яса пожала плечами.

— Ничего страшного. Скорее всего, он опасается детекторов. Раз он нашел тебя, значит, знает, где мы и чем занимаемся. Тебе, милашка, все удалось сделать отлично. Не сомневайся: я не забуду того, что ты сделала.

Саларика умолкла, так как к ним приблизились двое из команды корабля. Они тащили какой-то ящик и компактный лазер — такие применяются для шахтных работ на астероидах. Но сначала Юбан приказал обследовать место предполагаемой кладки детекторами.

Экран прибора засветился. Обе женщины подошли поближе, всматриваясь в изображение. Юбан показал на расплывчатые контуры.

— Там и впрямь пустота. Похоже, это усыпальница. Попробуем световым излучением проделать ход внутрь. Не беспокойтесь, я дам узконаправленное воздействие.

Он стал регулировать лазер, пробуя силу импульса на лежащих вокруг каменных обломках. Наконец удовлетворенно кивнул, видимо добившись строго определенной глубины излучения. Направив лазер на скалу, осторожно повел по едва намеченным очертаниям когда-то замурованного входа. И вот яркий луч прибора пронзил мрак древней гробницы.

— Можете проходить к Турану, — усмехнулся Юбан.

Стиснув в ладони фигурку, Зианта вскинула другую руку к горлу. Она была потрясена — у нее перехватило дыхание. Ее смятение нарастало. Всем своим существом девушка ощущала смертельную угрозу, таившуюся в чернеющем проеме. Краткий миг, не дольше взмаха ресниц, отделяет ее от гибели…

Юбан первым шагнул в темноту. Яса подтолкнула Зианту, и та, обмирая от ужаса, последовала за предводителем пиратов.

Фонарь в руках Юбана осветил внутренность помещения, в котором они оказались. Но их глазам предстало лишь хаотическое нагромождение обломков. Здесь, без сомнения, когда-то действительно была усыпальница, причем очень богатая. Но ее давным-давно вскрыли грабители. Опустевшие сундуки успели обратиться в пыль. Никаких ценностей, ничего, что можно было бы считать памятником минувших эпох, реликвией предтеч.

— Пусто! — в бешенстве процедил Юбан. — Проклятье, здесь ничего не осталось!

Он еще раз повел по сторонам фонарем и двинулся вперед, но Яса схватила его за рукав.

— Подожди! Нам нужно все осмотреть, причем очень тщательно. Иначе мы ничего не узнаем. Вспомни: грабители охотятся за драгоценностями и предметами роскоши, а то, что представляется им малоценным, нередко оставляют. А это может оказаться дороже любых безделушек. Так что будем действовать с максимальной осторожностью. Попробуем немного расширить проход, а затем приступим к методичному осмотру.

— Ты надеешься отыскать что-то в этой рухляди? — Юбан недоверчиво покачал головой, но все же поплелся назад. — Что ж, дело твое. Хотя, по-моему, это пустая затея.

Зианта оперлась спиной о стену. Страх волнами накатывал на нее, и с каждым разом у нее оставалось все меньше самообладания. Неужели ни Яса, ни Юбан не ощущают ничего подобного? Ведь эта гробница буквально пропитана ужасом мучительной смерти. И исходит этот ужас не из груды обломков — он таится там, дальше, за…

Она резко повернулась и кинулась к выходу. Страх просачивался через пол, через стены, он вот-вот вцепится ей в спину… Стук собственного сердца настолько оглушил девушку, что она не слышала ни окрика Юбана, ни увещеваний Ясы. А когда руки мучителей схватили ее, она еще долго отчаянно боролась, стремясь во что бы то ни стало уйти из этого прибежища черного кошмара.

— Сбежать пыталась? — Голос Юбана над головой, его железная хватка на плечах.

— В чем дело, милашка? — В ледяном тоне саларики было что-то, заставившее Зианту прекратить борьбу.

— Там… за стеной… там смерть! — дико закричала она. Ей чудилось, что не руки капитана, а нечто жуткое и бесформенное сковало ее тело, удерживая в этом страшном склепе. И она снова закричала, но из груди вырвался лишь слабый беспомощный стон и еще что-то, похожее на тоненький визг загнанного охотниками зверька.

Сильная пощечина, от которой голова Зианты мотнулась в сторону, вывела ее из истерики. Она бессильно повисла на руках Юбана, всхлипывая от боли, от того, что они не желают слушать ее, заставляют приблизиться к… Закрыться! Нужно закрыть свое сознание!

Разжав пальцы, она отшвырнула от себя фигурку, словно это могло дать ей избавление от нависшей угрозы.

— Зианта! — Окрик хозяйки был требовательным, беспощадным.

Девушка снова всхлипнула. Больше всего на свете хотелось ей сейчас спрятаться от… чего? Она не знала, но ужас леденил ее грудь.

— Зианта, о какой стене ты говорила?

— Не-е-т! — Она кричала прямо в лицо Ясе.

Та, видимо, поняла состояние девушки и устало бросила Юбану:

— Оставь ее. Иначе она потеряет либо свой дар, либо разум. Отпусти, пусть успокоится.

— Что это она вообразила? — Юбан недоуменно глядел на рыдающую девушку.

— Не знаю. — Яса втянула ноздрями аромат из неразлучного поясного мешочка. — Но здесь определенно что-то есть. Мы не двинемся дальше, пока не обследуем это помещение досконально.

— Погляди, капитан!

Юбан обернулся. Один из его людей, стоя на коленях, рассматривал глиняный черепок, из которого торчали кончики сверкающих серебристых нитей. Артефакт, ударившись о камни, открылся, и теперь его содержимое не составляло тайны. Капитан поднял черепок и раздвинул путаницу нитей. Камень сейчас же засиял голубовато-зеленым светом. Юбан восхищенно присвистнул. Его рука потянулась к черепку, чтобы взять это сокровище. Яса предостерегла:

— Осторожно. Если это то, что я думаю, мы сможем теперь узнать очень многое.

— То, что ты думаешь? — переспросил капитан. — И что же это такое? Одна из любимых безделушек древнего монарха?

— Это фокусирующий камень, — услышала Зианта уверенный ответ хозяйки. Девушка была поражена: Яса мгновенно разгадала истинное назначение артефакта. — Такой камень, — продолжала саларика, — помогал сенситивам концентрировать и направлять психическую энергию. Эту энергию он способен хранить сотни лет. Если все это так, то Зианта сможет использовать камень, и мы проникнем в любые тайны применявшего его народа. Кто знает — вдруг мы получим ключи от сокровищ, которые во много раз ценнее того, что унесли отсюда грабители?.

— Или выслушаем еще одну сказочку твоей девчонки, — перебил Юбан. — Мне нужны доказательства.

— Ты получишь их. Позднее. А сейчас ей необходим отдых, она израсходовала слишком много сил. Пусть приходит в себя, а мы пока продолжим обследование гробницы. Если здесь пусто, камень подскажет направление дальнейших поисков.

Зианта похолодела. Этого нельзя допустить! Яса должна понять, она не может не понять. Нужно только улучить момент, когда они останутся наедине. Она объяснит, на какой ужас толкает Яса и себя, и ее. И Туран, и этот затерянный в толще столетий мир, и частица его — фокусирующий камень — все это представляет опасность для тех, кто вторгается в прошлое. Оган… Он бы понял, наверняка почуял бы дыхание смерти, идущее от этих стен, от этих осколков минувшего. Яса хочет найти ключ к тайнам предтеч… Только авторитет Огана сможет убедить хозяйку в том, что бывают двери, открывать которые гибельно, ибо за ними таится… Нет! Нельзя даже думать о том, что похоронено в этом жутком месте!

Зианта сосредоточилась на создании непроницаемого мысленного барьер, чтобы отгородиться от всего этого. Из последних сил она доплелась до корабля и улеглась в постель. Даже под покрывалом ее продолжало лихорадить. Яса села у изголовья, положила ладонь на лоб девушки, стараясь успокоить ее.

— Оган, — шептала Зианта. — Он должен почувствовать, как это опасно…

Яса кивнула.

— Я верю. Камень огромной силы… Хотя он находился внутри фигурки, его мощности хватило, чтобы ты могла войти с ним в контакт. Подумай, насколько четче будут эта связь с освобожденным от оболочки камнем! Ну ладно, милашка, пока отдыхай. На, положи это под язык и ни о чем не думай. Пока не появится Оган, я попытаюсь удержать этих бандитов от каких-либо действий. А потом, получив подкрепление, мы выполним то, что задумано.

Зианта отрешенно кивнула. Ее веки стали тяжелеть — сильное успокаивающее снадобье, которое дала Яса, подействовало. Погружаясь в забытье, она слышала вкрадчивые слова хозяйки:

— И Оган, и Харат помогут тебе работать с фокусирующим камнем. Ты не будешь делать все в одиночку, — слышался сквозь сон голос.

Это хорошо, подумалось Зианте. Она больше не будет одна… Она не может одна… Одна…

Холодно… Откуда эта стужа?.. И мрак, поглотивший ее… Это во сне…

— …еще укол, капитан?

— Попробуй. Угости ее еще разок, иначе нам от нее не будет проку.

Снова холод. И боль. Зианта разлепила тяжелые веки. Глаза резанул свет прожектора, лившийся на камни и стену с вырезанным провалом входа. Грубые руки трясли ее, подводя к ненавистной стене.

Юбан, увидев, что девушка проснулась, подскочил и рванул ее за волосы, повернув к себе лицом.

— Очнись, ведьма! — Он снова дернул за волосы. — Очнись!

Сон… Это должно быть сном… Они не имеют права быть здесь, это место принадлежит Турану. Сейчас войдет императорская стража, и эти грубые люди будут громко кричать, прося смерти, но она не придет к ним, не избавит от мук. Тот, кто нарушил покой Турана, заслуживает самой страшной кары.

— Она проснулась. — Юбан, все еще держа Зианту за волосы, склонился к ней и посмотрел прямо в глаза. — Ты сделаешь это, слышишь, ведьма? — Он говорил, медленно растягивая слова, точно опасаясь, что она не расслышит. — Сейчас ты возьмешь свою игрушку и будешь глядеть в нее, пока не узнаешь, что здесь спрятано. Поняла?

Зианта молчала, не находя слов. Это сон. Это не может быть явью. Нет, нет! Здесь, где лежит Туран, нельзя использовать камень! Иначе откроется дверь в…

«Оган! — кричало ее сознание. — Оган! Харат!»

Она встретила… Харат, это он! Мощный импульс союзника соединился с ее полем, помог ей вступить в контакт… с каким-то новым, другим разумом. Этот другой ответил на их объединенный зов ярким всплеском своей энергии.

— Она должна взять эту штуку в руки, — проговорил голос позади нее.

— Давай его сюда! — Юбан крепче стиснул ее запястье и стал выворачивать кисть. Она почувствовала на ладони враждебное прикосновение камня. Пытаться вырваться? Но что она может против этой силы?

«Харат… Я не могу… Они заставляют меня смотреть в камень… Харат…»

Она ухитрилась оттолкнуть камень и сжала пальцы в кулак. Юбан снова принялся выламывать ее руку, держа наготове сияющий кристалл. Она знала, что это — злое сияние, она старалась не глядеть в него.

«Харат!» — исступленно звала она.

«Держись! — Ответ Харата слился с какой-то другой ободряющей волной. — Мы уже почти…»

Юбан рванул ее руку. Она вскрикнула от боли, и в эту же минуту капитан вложил камень в ее вывернутую ладонь и своей рукой сжал пальцы девушки в кулак. Крепко держа Зианту за волосы, он стал пригибать ее голову к руке с камнем.

— Смотри!

Сопротивляться было невозможно. Сверкающий камень был теплым, грел ладонь. Девушка видела, как его цвет изменился, стал глубже, окрасился красноватыми бликами… В нем кипела жизнь, он излучал бешеную энергию и притягивал ее, затягивая в…

Она закричала и услышала далекие выстрелы. Но в ту же секунду рухнула наземь, упав лбом на сверкающий камень, превратившийся вдруг в кипящее озеро энергии, готовое полностью поглотить ее.

Глава 7

От застоявшегося густого горьковатого запаха сушеных лилий было трудно дышать. Она замурована, погребена заживо! Ее замуровали вместе с Тураном. Он уже мертв. Она тоже умрет, когда воздух здесь закончится…

Она — Винтра, захваченная в плен воинами Турана, и именно он нанес ей этот последний, такой беспощадный удар.

Винтра? Кто такая Винтра? И почему она в этом темном месте? Она попыталась двинуться и услышала во мраке лязг и скрежет металла. Прикована! От таких цепей не освободиться, она только изранит руки и истратит на тщетную борьбу остатки драгоценного воздуха…

Винтра? Нет, ее зовут Зианта! Припав спиной к стене, она пыталась остановить бешеный поток мыслей, образов, имен, отделить реальность от галлюцинаций. Наверное, она в трансе, ей не удается отличить сон от яви. Оган когда-то предупреждал о подобной опасности. Нельзя впадать в транс, когда рядом нет опытного психолога, способного помочь сенситиву, если его состояние станет опасным или будет угроза его рассудку.

Она прибегла к спасительному приему. Оган… Харат… Сформированные в сознании знакомые образы послужили якорем, опорой для возвращения в мир реальности.

Память вернулась! Юбан силком притащил ее в усыпальницу и заставил смотреть в камень. Значит, все это — просто видение? Нет. Жестокая явь. Она ощущает тяжесть цепей, слышит их звон, она задыхается от недостатка воздуха. Она…

Винтра! В ее сознании будто появился странный переключатель. В одном положении — она сама собой, в другом — иной человек. Та, что обречена на смерть возле саркофага Командора. Ей предначертана участь погребальной жертвы, как единственной пленнице, захваченной в последнем походе на горные племена. Ее переполняет ненависть к Турану. Из-за него она вынуждена умирать здесь, как рыба, выброшенная на сушу. Но там, в горах, остались родные. Они отомстят за свою Винтру. Они…

Снова мелькание образов, разноголосица имен. Кто она? Кто?

Зианта! Обратное переключение… Ей нужно вернуться в свой мир, а для этого необходимо выйти из транса. Оган!.. Харат!.. Она в отчаянье цеплялась за эти имена, она молила о помощи, об избавлении от этого сна — самого страшного из тех, что приходили к ней в минуты погружения в транс. Прежде, соскользнув в иные плоскости, воплотившись в иную личность, она тоже воспринимала видения как реальность. Но столкнувшись с чем-то слишком опасным, она могла управлять собой, вернуться в настоящий мир. Теперь же она тщетно напрягала мозг, ставила один за другим барьеры мысленной защиты — все оставалось по-прежнему. И не было никого, кто мог бы ей помочь… Ей не хватает опоры, чтобы вынырнуть из этого кошмара в своем времени, в своей настоящей личности.

Харат!.. Оган!.. Она, собравшись всеми силами, пыталась найти их.

Едва уловимое прикосновение. Ей не показалось! Это ответ на ее зов. Спасите же меня… Верните меня… Я погибаю!..

Да! Слабое прикосновение. Ответ. Какой-то необычный: он не пришел прямо, а пробивался к ней, растекаясь, словно вода, которая ищет путь между камней, — отступает, отклоняется туда и сюда, но неуклонно продвигается вперед.

Харат! Я здесь! Найди меня! Спаси меня! Я задыхаюсь, я не могу справиться одна с этим кошмаром! Ты слышишь меня?

Это не он!

Зианта явственно чувствовала чье-то присутствие. Но это не Харат, не Оган. Их бы она узнала сразу. Хотя если она сейчас в ином измерении, то, быть может, принимает их импульсы искаженными до неузнаваемости? Она осторожно коснулась…

Потрясение, ужас… Настолько сильный, словно тот, другой, получил сокрушительный, смертельный удар.

«Помоги мне», — умолял, требовал он. Зианта растерялась. Ведь он отозвался на ее сигнал. Он шел ей на помощь. Почему же тогда…

«Мертва! Мертв!»

Неслышимый вопль из глубины гробницы был как поток ужаса.

«Я живая», — ответила Зианта. В этот сигнал она вложила всю силу, всю надежду на избавление.

«Мертв! Мертв!» — донеслось как бы издалека. Сигнал слабеет! Тот, другой, покидает ее! Она останется здесь одна… Нет!

Скорее всего, она выкрикнула это громко. Вопль отразился от сводов темницы, его отголоски еще долго звенели в ушах.

— Нет! — крикнула она вслух, так ей было легче ощущать себя.

Тишина, нарушаемая только ее собственным хриплым дыханием. Воздух… Его все меньше… И вдруг — голос:

— Где мы?

Голос! Не мысленный сигнал — живые слова!

— В гробнице Турана, — произнесла она правду. Правду, которая стала ей известна от Винтры.

— Но я… Я Туран… — пробормотал голос. — Но я ведь не Туран!

Какие-то шорохи, стуки — движение? А затем — мысленный приказ, четкий, требовательный:

«Свет!»

Появилось слабое, все усиливающееся свечение. Почему она сама не додумалась до этого? Зианта немедленно присоединилась к его мысленной команде, помогая добиться большей яркости света.

— Здесь мало воздуха, мы на грани гибели, — сообщила она.

— В другое измерение! Иди, быстрей!

Этот приказ заставил ее мозг построить необходимую систему трансформации. И вот она уже не чувствует себя прикованной. Один шаг, другой — она покинула собственное тело. Этот трюк она проделывала и раньше, правда весьма неохотно. Но освобождение от телесной оболочки входило в курс обучения, который давал ей Оган. Теперь же полученный навык помог обрести на какое-то время безопасность.

Свет был достаточным, чтобы видеть внутренность склепа. Первое, что бросилось ей в глаза, — собственное тело, лежащее на полу, закованное в цепи, продетые сквозь торчащие из стены кольца. Слева, на возвышении, возлежал Туран, укрытый богатым командорским плащом, с которого свисали поникшими соцветиями увядшие лилии. В изголовье ложа горела свеча — ее зажег своей командой тот, другой. Вот пламя резко взметнулось вверх.

«Выход для души, — раздалось в ее сознании. — Видишь?»

Она поняла, хотя о существовании прохода было известно не ей, а Винтре. Осмотрела стены гробницы: так и есть — в камне прорублена щель, задвинутая монолитом в форме бруса.

— Нужно отодвинуть эту глыбу… Тянем ее на себя…

У нее появилась надежда! Но нужно спешить. Если это судорожно подергивающееся на полу тело умрет, она тоже погибнет. И в ее нынешнем бесплотном существовании запаса энергии надолго не хватит. Необходимо всю ее направить на глыбу. Объединить усилия… Они трудились с яростным ожесточением. Проклятая глыба никак не хотела поддаваться. Ее уже охватил страх. Но тут брус поддался их усилиям в окружающей темноте — свет без их поддержки погас.

— Рука… Моя правая рука… — простонал голос.

Она послала ему на помощь остатки энергии и, обессиленная, провалилась во мрак… Вот ты какая — смерть…

— Винтра!..

Она еще жива? И снова в теле несчастной девушки, закованной в кандалы? Свет снова горел, и через выход для души поступал холодный, но животворительно свежий воздух.

Туран опустился рядом на колени, разглядывает опутавшую ее цепь.

— Ну и обычай, — покачал он головой. — Принести человеческую жертву, чтобы воздать погребальные почести царственному герою-воину…

— Ты… Туран… — Она попыталась отодвинуться от него. Рядом с нею шевелился, говорил — мертвец. На его теле были страшные раны, слишком серьезные, чтобы их смогли исцелить жрецы Вута, унесшие Командора в Нижний Мир. А сейчас он возле нее…

— Не Туран, — услышала она. — Хотя придется быть им, как тебе — Винтрой, пока мы не найдем способа вернуться назад, в собственный мир.

— Это ты… ты был с Харатом? Или… Ты явился, когда меня заставили сфокусироваться на камень?

— Да, — коротко ответил он, не желая, видимо, ничего больше говорить о себе. — Что вы там делаете с этим камнем? Пытались использовать психометрию?

Зианта кивнула.

— Ясно. Это и перебросило нас сюда. Чем больше я буду об этом знать, тем лучше. Расскажи мне.

Он не просил — приказывал. И она признала за ним это право. Цепь упала с ее тела: он отыскал секретный замок на одном из звеньев. Вздохнув с облегчением, Зианта начала рассказывать об артефакте. Как она кралась по апартаментам Джукундуса, стояла возле столика с безделушками. Про свою радость, когда удалось телепортировать камень, и муку, вызванную непреодолимым притяжением безобразного комочка глины.

— А сейчас у тебя на лбу такой же камень?

Ничего не понимая, Зианта подняла руки, ощупала голову. Волосы, более длинные и пышные, чем были у нее, стягивал какой-то обруч, вернее — головной убор из нескольких узких обручей. А с них свисал на лоб камень. Как она не заметила его раньше? Ведь он висел у нее прямо перед глазами! Она сдернула обруч.

Фокусирующий камень! Тот же или очень похожий. Ответ могло дать прикосновение, но Зианта не рискнула дотронуться до камня. Почем знать, что еще случится с ней после этого?

— Это он?

Девушка со страхом взглянула на корону. Она вроде бы сумела полностью вытеснить сознание Винтры из этого красивого тела. Но когда она смотрела на камень, то чувствовала, что Винтра вновь пробуждается в ней. Было бы интересно изучить свойства этого камня, узнать его историю. Но она рискует окончательно и безвозвратно перевоплотиться в пленницу, которую бросили мучительно умирать возле тела Командора.

— Винтра… Винтра должна знать силу этого камня, — нехотя сказала она, не считая возможным скрыть истину.

— Если сила камня такова, что он может воплощать меня в Турана, а тебя — в Винтру, то возможно провести и обратный процесс. Это необходимо выяснить. Не бойся, ты не одна. Моя воля поддержит тебя. Я буду начеку и не дам тебе навсегда стать Винтрой.

«Туран — завоеватель, ее враг. Ему нельзя доверять!» — кричала та частица, которая была Винтрой. «Туран — друг, он помог сбросить оковы, дал свет и воздух. И только он может вернуть в реальность, в мир, где живет Зианта».

— Я попытаюсь, — тихо сказала она, хотя все ее существо содрогнулось в предчувствии нового наваждения, затаившегося в этом кусочке цветного минерала.

Оказывается, камень можно легко отделить от остальных украшений короны. Отцепив подвеску, она поднесла ее ко лбу…

На ее плечи легли руки Турана. Он направлял ее — не словами, а потоком энергии.

— Я ничего не вижу, — произнесла она в отчаянье, и вдруг он заговорил медленно, нараспев:

— Норнох над Волнами. Норнох Трех Зеленых Стен. Повинуйтесь, лурлы!

— Повинуйтесь Д_ри, Хранительнице Глаз, — услышала она свой голос. — Туран, что происходит? Я выговариваю слова, которых не понимаю.

Она прижала руки к вискам, и волосы, более не поддерживаемые обручами, тяжело упали на ее плечи и грудь.

— Ты стала Винтрой. — Его руки на ее плечах не были руками мертвеца, от них исходило тепло. Сейчас он был якорем, удерживающим ее в границах реальности.

— Но до того, как была Винтра, — поправился он, — до Винтры была другая… Д_ри. Она имела дар и могла использовать камень.

— Значит, это опять видение, родившееся в трансе?

— Конечно. Ты просто не помнишь всего, что узнала, глядя в камень, а я принял это через тебя. И еще: у этого камня существует двойник, незримо связанный с ним. Их вместе, неизмеримо раньше Винтры, применяла Д_ри. Эти камни стремятся к соединению. Тот, что находится в прошлом, действует, словно магнит, на своего напарника. В этот канал мы с тобой и угодили.

— Но Винтра…

— Она не обладала даром, — пожал плечами Туран. — Для нее это была всего лишь одна из драгоценностей, принадлежавших Турану. Ведь этот камень раскрывает свою уникальность не каждому. Для большинства это — мертвая вещица, и только. Но сенситив, фокусируясь на камень, способен оживить его мощь. Ты разбудила камень, и он стремится сейчас воссоединиться со своей парой, находящейся в еще более далеком прошлом. Помогай ему — это наш шанс на спасение.

— Сколько же веков отделяет нас от двойника моего камня? — спросила Зианта, боясь услышать ответ.

Туран покачал головой.

— Трудно сказать. Может быть, не одна эпоха.

Руки девушки дрогнули, корона с глухим стуком упала на земляной пол склепа.

— И если мы не отыщем… — Она оборвала вопрос на полуслове. Если Туран так же растерян, как и она, лучше не знать об этом. Только его уверенность поддерживает в ней надежду на возвращение.

Он подошел к возвышению.

— Ты… Ты в его теле и способен управлять им?

Насколько она знала от Огана, в ее время о подобном явлении ничего не известно. По Галактике ходили тысячи легенд про некромантов, про оживление мертвецов, которых использовали для ответов на вопросы и в других, самых неожиданных, целях. Но переход сознания в мертвое тело… Это нечто совершенно неизвестное. Насколько устойчиво такое явление? Долго ли он сможет заставлять двигаться это мертвое израненное тело? Другое дело — она, вошедшая в тело Винтры, когда та была еще жива. Ей просто пришлось немного напрячься, чтобы ее индивидуальность вытеснила сознание Винтры. Но вот Туран…

Колеблющееся пламя свечей делало его лицо подобным фантастической маске. Он посмотрел на Зианту.

— Я не знаю. Пока мне это удается. Не слышал, чтобы нечто подобное кто-нибудь проделывал раньше. Однако нам ни к чему задерживаться здесь. Надо выбраться отсюда как можно скорее.

Он встал под отверстием, взмахнул руками и подпрыгнул. Зианта отшатнулась. Она с ужасом подумала о том, чем закончится смелая попытка, если тело мертвеца перестанет повиноваться новому хозяину. Но руки Турана уже ухватились за край отверстия для выходов души. Он еще мгновение повисел… и сорвался вниз.

— Так не выбраться. Нужно что-то придумать… Вроде лестницы.

Он огляделся, но не увидел вокруг ничего подходящего. Затем он шагнул к возвышению и, приподняв гроб за один конец, установив его почти вертикально под отверстием. Затем вытащил цепь Винтры из стенных колец. Цепь оказалась довольно длинной.

— Подержи гроб, пока я не выберусь, — велел он девушке.

Зианта надвинула корону поглубже на голову, подошла и стала удерживать гроб. Он вскарабкался по нему, обмотав цепь вокруг пояса. Вот его голова и плечи скрылись в отверстии. Еще усилие… Он выбрался наружу. Затем лязг металлических звеньев, и к ней спустился конец цепи. Она ухватилась за него…

Через минуту она уже стояла, съежившись, под дождем и холодным порывистым ветром. В сознании пробудилась память Винтры: «Стражники».

— Здесь должна быть охрана, — прошептала она Турану. Он спокойно обматывал цепь вокруг талии, предполагая, что она еще может им пригодиться.

— Вряд ли они будут особенно бдительны в такую ненастную ночь, — успокоил он. — Не бойся, идем.

Вскоре она совершенно продрогла. Для церемонии ее обрядили в очень тонкий хитон, который никак не защищал от пронизывающей стужи. Тонкая ткань намокла, облепила ее дрожащее тело. Пышные волосы растрепались по ветру, с них стекала влага. В ночной мгле она с трудом различала рядом неясный силуэт своего спутника. И лишь его рука, обнимавшая ее за плечи, была теплой, успокаивающей.

— Думаю, нам нужно в Сингакок. — Она с трудом расслышала это сквозь вой ветра и шум дождя.

— Но ведь они… — Страх Винтры подкатил к горлу.

— Они поклоняются Вуту. Вут сотворил чудо — перед ними снова живой Туран. Если я появлюсь в городе таким образом, это наверняка облегчить наше положение. Мы хоть сможем узнать, что известно здесь о твоем камне. Береги его, Зианта. Только он сможет возвратить нас обратно, если такое возвращение вообще возможно.

Он говорил резонные вещи, но ею в этот миг владели только эмоции, главным образом — страх. Винтра смертельно боялась оказаться вновь среди тех, кто вынес ей приговор и заживо похоронил в гробнице. Но ведь она Зианта, она не должна подчиняться Винтре! И когда Туран зашагал к городу, она послушно последовала за ним.

Вдоль дороги плотной стеной росли деревья, они хоть немного ослабляли бешеные порывы ветра. Поднявшись на холм, они увидели множество огней: внизу, в долине, лежал Сингакок. Дорога сбегала с холма и делала петлю, затем поворачивала по направлению к зареву огней.

Они присели передохнуть под кроной раскидистого дерева.

— У тебя не сохранилось памяти Турана? — Зианта спросила это, не рассчитывая на хороший ответ. Ведь тело было уже мертво, когда им завладел этот человек. Откуда же взяться памяти в мертвом теле?

— Порой мне кажется, что к моей собственной памяти примешивается еще чья-то. Но это очень смутно… Лучше ты постарайся узнать все, что помнит Винтра.

— Я не пускаю ее в себя. Иначе боюсь, что не смогу управлять ею.

— Но нельзя же действовать вслепую. Куда нам идти? Постарайся пробудить хотя бы воспоминания о городе, о расположении улиц.

Зианта чуть ослабила контроль, но это не дало ей ничего, кроме эмоций узницы, находившейся под строгой охраной вплоть до того дня, когда ее возвели на жертвенный алтарь.

— Винтра была пленницей, она не знает Сингакок.

— Ну конечно же! А жаль… Ладно, если что-нибудь припомнишь, сообщи. Что ж, таится нам нет смысла. Давай поторопимся. Чем скорее достигнем города, тем лучше для нашего плана.

Скользкий спуск с холма был еще труднее, чем подъем. Они то и дело спотыкались и падали, царапая руки и тело о колючий кустарник. Хорошо ли повинуется этому человеку тело Турана?

Когда они спустились, дорогу осветила фарами ехавшая из города машина. Застыв на месте, оба ждали ее приближения. Когда машина поравнялась с путниками, Туран повернулся к ней лицом так, чтобы на него упал свет фар. Их должны увидеть, должны узнать!

Из машины раздался крик, гортанный мужской голос проговорил что-то на местном языке. Двигатель замер, на дорогу вышел мужчина в офицерской накидке, за ним еще двое вооруженных людей. Все трое держали оружие наготове.

— Кто вы?

Туран выступил вперед.

— Посмотрите на мое лицо, тогда сами назовете имя.

Двое солдат попятились, но офицер не смутился.

— Да, ты похож, даже очень. Но это, скорее всего, какой-то трюк…

Туран, не торопясь, поднял руки к груди, расстегнул пряжку плаща и распахнул полы. Хотя жрецы Вута немало потрудились над ранами Командора, самые глубокие были отлично видны.

— Нет, это не трюк. Видишь?

— Как же ты вышел… оттуда? — Только слегка дрожащий голос выдал смятение офицера. Зианта позавидовала его мужеству и самообладанию.

— Через дверь, открытую для духа Вута, — надменно ответил Туран. — Я иду в Сингакок, там находится то, что вызвало меня из гробницы.

— Ты идешь в башню Вута?

— В дом Турана. Куда мне еще направиться в такой час? А теперь дай мне свой плащ.

Офицер медленно расстегнул накидку и протянул, стараясь не касаться воскресшего мертвеца.

Туран накинул плащ на плечи Зианты.

— Так тебе будет теплее. Потом подыщем что-нибудь получше.

«Ты делаешь ошибку, — мысленно обратилась к нему девушка. — В этом мире Туран и Винтра — враги до самой смерти. Эти люди не поймут твоей заботы обо мне».

«До смерти, — подчеркнул Туран. — Но не после. Мы забыли о нашей вражде, оказавшись на том свете».

«В Нижнем Мире, — мысленно поправила Зианта. — Здесь говорят так. — Думаешь, жрецы удовлетворятся таким объяснением?»

Туран кивнул, затем заговорил уже вслух, обращаясь к офицеру и его людям:

— Мы покинули усыпальницу, дабы воззвать к милости Вута. Мы вернемся в Нижний Мир, когда Вут рассудит нас по справедливости. И не стоит до поры говорить о том, что здесь случилось.

Один из солдат положил у ног свое оружие и скинул плащ.

— Лорд Командор, я был с тобою при Спетцке, где ты сокрушил бунтовщиков. Окажи мне честь, позволь услужить тебе. — Он протянул свой плащ Турану.

— Нынешней ночью я совершил еще более великое дело, друг. Прими мою благодарность за твое добро. А теперь — я рассчитываю с вашей помощью, воины, вернуться в дом Турана.

Зианте оставалось только гадать, что за игру затеял ее компаньон, и следовать за ним, крепко прижимая к себе корону. На ее взгляд, они забираются в топкое болото, полное гибельных трясин, один неверный шаг — и неминуемая гибель. Но она послушно уселась в машину и скорчилась в уголке, кутаясь в плащ. Туран уселся рядом. Машина развернулась и поехала в Сингакок, навстречу неизвестности.

Глава 8

«Эти люди, — пришло ей мысленное послание, — не подозревают о возможности мысленного обмена информацией».

То, что Туран прозондировал мозг их провожатых, обеспокоило ее: это было очень рискованно, а сейчас осторожность необходима им, как никогда. Но дело сделано: теперь они могут безбоязненно прибегать к телепатическому общению.

«Ты можешь читать их мысли?» — задала Зианта беззвучный вопрос.

«Только эмоциональную составляющую. У них другой тип мыслительных процессов, их мысли я воспринимать не смогу. Что же касается эмоций — у всех преобладает сейчас возбуждение, это вполне естественно. Солдаты объяты ужасом и благоговейным трепетом — они поверили в чудо. Но офицер…» — Он внезапно замолк, видимо, проверял его, и Зианта подсказала, что разговор следует продолжить:

«Так что офицер?»

«Он думает о ком-то. Я вижу нечетко, какая-то тень. Этому человеку он намеревается срочно сообщить о происшедшем. Что-то скрытое…»

Зианта решила сама попробовать читать мысли. Отключившись от своего компаньона, начала осторожно зондировать мозг сопровождающих воинов. Она тут же поняла, что имел в виду Туран. Образы расплывались, попытки фокусировать их более четко оказались тщетными. Все же она различила, что офицер собирается с докладом к особе женского пола. И тут же включилась память Винтры.

Зуха М_ран!

«Та, кому он должен сообщить про нас, — леди Туран, — проинформировала Зианта своего спутника. — По-моему, Командор, мы угодили в гущу опасных интриг, направленных против тебя, вернее, против того, чье тело служит тебе сейчас. Я не в состоянии разобраться в деталях, но уверена, что Турана ждет смертельная опасность…»

«Теперь нам об этом известно, и это уже неплохо, — отпарировал Командор. — Советуешь мне быть осторожным? Пожалуй, это правильно. Людей слишком часто губят интриги тех, кому они доверяют, в чьей любви и преданности не сомневаются. А для начала… Надо попробовать воздействовать на сознание офицера, как-то заставить его не торопиться с докладом. Ты сумеешь войти в его сознание? Мне не удается наладить с ним четкий контакт, я воспринимаю только какие-то обрывки его мыслей».

«Попробую. Не знаю, удастся ли — все как-то колеблется, расплывается…»

Зианта припомнила уроки, полученные в лаборатории Огана. Психолог настаивал, чтобы она приобрела навык предельной концентрации психической энергии на определенном объекте. Эффективность ее усилий регистрировали десятки чутких приборов. Впрочем, у нее не было возможности применить подобную методику вне виллы — такой поток энергии был бы немедленно обнаружен детекторами, и ее ожидало бы полное стирание разума, как незаконно практикующего сенситива.

Она осторожно извлекла она из сознания офицера образ Зухи М_ран и сформировала его в своем сознании. Тут же пришло подтверждение Командора — он принял от нее эту картину.

Теперь Зианта приступила к осуществлению задуманного. Разум офицера словно все настойчивее концентрировался на мысли, что Зуха М_ран уже в курсе событий, поскольку они являются частью ее хитроумного плана. Он, простой офицер, по чистой случайности стал участником событий и может жестоко поплатиться за это. Но если он проявит благоразумие и неловким вмешательством не нанесет ущерба замыслам высокопоставленных лиц, его ждет их благосклонность и награда.

«Замечательно! — приняла девушка похвалу компаньона. — Продолжай в том же духе».

Ободренная, она повторила мыслепередачу. Офицер беспокойно заерзал на сиденье: червь сомнения точил его сознание. Зианте с большим трудом, но все же удавалось снова и снова входить в четкий контакт с его постоянно ускользающим разумом. Эта беззвучная борьба, да и усталость от всех предшествующих событий вконец измотали девушку.

Слабость волнами охватывала ее, унося остатки как физической, так и психической энергии. Она откинулась на сиденье — безвольная, опустошенная, ощущая пульсирующую боль в висках. Добилась ли она успеха — сказать наверняка было еще нельзя.

Они уже ехали по улицам Сингакока. Зианта ощутила страх Винтры — что она ненавидит этот город, боится этих огней, этих людей, чьи фигуры проплывали мимо в мутной пелене дождя.

Они свернули в тихую зеленую улицу. Просторные дома здесь стояли на почтительном расстоянии друг от друга, вокруг каждого благоухал экзотическими цветами и кустарниками ухоженный сад. Это Дорога лордов, извлекла Зианта из сознания офицера. Дворец Турана совсем близко.

Машина остановилась у массивных ворот. Подошедшие охранники направили фонари в глубь кабины. Когда луч осветил лицо Командора, раздался возглас страха и удивления.

— Долго я буду здесь ждать? Вы разучились встречать хозяина? — В голосе Турана слышались нетерпение и гнев.

— Лорд Командор?! — почти в шоке пролепетал один из людей.

— Мне надоело торчать у собственного дома. Отворяйте же ворота!

Охранник бросился отпирать ворота, створки распахнулись, машина двинулась по темной аллее. Сквозь мокрую листву деревьев невозможно было ничего разглядеть по сторонам. Вот машина въехала в туннель, а вынырнув из него, оказалась перед широкой лестницей, ведущей в дом.

Выбираясь из машины, Зианта покачнулась и едва не упала. Ее усталость была так велика, что, казалось, ей ни за что не одолеть эту длинную лестницу. Туран подхватил ее под руку и, поддерживая так, повел по ступеням. Один из солдат бегом поднялся по лестнице и принялся барабанить в дверь. Наконец она распахнулась, зажегся свет.

— Кто осмелился беспокоить высшего консорта Дома Туранов на третий день траура? Кто…

Человек, произносивший эту негодующую тираду, внезапно осекся, увидев на пороге Командора.

— И долго ты будешь держать нас под дождем, Дакстер? Или учинишь мне допрос перед входом в мой собственный дом?

Судя по всему, компаньон Зианты решил действовать напролом. Насколько верным окажется взятый им самоуверенный тон, покажет будущее…

Привратник, услышав знакомый голос, смертельно побледнел и отшатнулся. Его руки взметнулись, заслоняясь от стоящего перед ним призрака.

— Лорд… Лорд Командор Туран…

— Да, Дакстер, это я. Траур закончился — извести об этом всех домашних.

— Командор… Но ведь ты… ты…

— Мертв? Как видишь, я не умер. Могут ли мертвецы двигаться, разговаривать, приходить в свой дом? А где высший консорт? Я хочу, чтобы и она узнала, что в трауре больше нет надобности.

— Слушаюсь, лорд Командор.

— Позаботься, чтобы этому офицеру с его солдатами в моем доме было оказано гостеприимство. Они помогли нам добраться сюда в эту жуткую ночь. — Он скинул с плеч плащ и протянул его солдату.

— Боевой соратник, считай себя моим другом. Мне пришлось испытать нечто более страшное, чем война, выстоять в самой жестокой битве, какую ты только можешь себе представить.

Солдат вскинул руку в салюте.

— Я готов служить тебе, мой Командор. Позови в любую минуту — я тут же отзовусь.

Зианта воспринимала все это отрешенно, словно видеофильм, который смотришь сквозь дрему. Ноги подкашивались от слабости. Ей необходимо срочно восстановить силы, иначе она просто свалится на пол.

— Проводи эту девушку и меня в спальные покои, — распорядился ее спутник. — Принеси нам туда вино и еду, мы проголодались, Дакстер.

Зианта смутно осознавала, что идет по каким-то коридорам, поднимается по лестницам. Она чувствовала руку Турана, который поддерживал ее. Затем она обнаружила, что лежит в постели. Над ней стоял Туран, протягивая высокий кубок с чем-то теплым и пахучим. Она стала глотать эту жидкость, почти не ощущая вкуса. Вскоре озноб прошел, но усталость навалилась еще сильнее. Веки отяжелели, тело казалось одним большим комком боли…

Она открыла глаза — перед ней плавали какие-то размытые цветные пятна. Усилием воли она сфокусировала зрение — причудливый орнамент покрывал потолок незнакомого помещения. Где она? Это не похоже ни на одну из комнат виллы Ясы. Она никогда не видела таких растений и животных, как изображенные здесь.

С трудом повернув голову, девушка осмотрелась. По краям широкого ложа, на котором она раскинулась, стояли четыре столба, увитые гибкими стеблями живых растений с цветами розового оттенка. Сквозь листву проглядывали стены комнаты, украшенные росписью и блестящими пластинами какого-то металла.

Зианта села, обхватив колени руками. Это странная комната… Где она? Мысли путались, она никак не могла припомнить, что с нею было. И вдруг — словно вспышка в мозгу, с удивительной четкостью замелькали события минувшей ночи: Туран — Винтра — гробница — бегство — машина… Она в Сингакоке. Но где Туран… Где он сам?

Она с ужасом оглядела комнату. Вдруг он исчез, бросив ее одну в этом неизмеримо далеком прошлом, в давно умершем древнем мире? Вокруг — никого. Ни шороха, ни звука. Она спустила ноги с постели, попыталась встать. Тут же все поплыло перед глазами, она покачнулась и была вынуждена ухватиться обеими руками за один из увитых цветами столбов.

Прямо на нее со стены смотрело громадное зеркало, в котором отражалась… Винтра! Она отпрянула, боясь глядеть на эту незнакомую женщину. Но ей необходимо знать свое новое обличье! Собрав всю волю, Зианта начала пристально изучать представшее пред ней изображение.

Тело, покрытое прозрачным нежно-розовым хитоном, было не столько стройным, сколько исхудавшим. Лицо, руки и ноги до бедер темно-коричневые, в то время как остальные участки тела лишь чуть-чуть отливали желтизной. Вероятно, эта девушка много времени проводила под открытым небом в коротком платье без рукавов. Особенно поражали волосы — густые, рассыпавшиеся по плечам, они имели необычный светло-голубой цвет. Причем, как знала Зианта, это не было работой экстравагантного парикмахера, такими волосы Винтры были от природы.

Ресницы и брови также были голубыми, но гораздо темнее. Присмотревшись, Зианта разглядела голубоватый пушок на руках и ногах, неприятно контрастировавший с темно-коричневой кожей. Но в общем, среди известных Зианте сотен гуманоидных рас эта девушка была, бесспорно, привлекательной инопланетянкой.

Вот ты какая, Винтра — дочь горских повстанцев, предводительница Воительниц Карка! Эти сведения, подсказанные чужой памятью, почему-то наполнили грудь Зианты горделивым чувством. Доставшееся ей по воле случая тело принадлежало далеко не худшей представительнице женского племени!

Но нельзя давать много воли сознанию Винтры. Иначе она рискует навсегда остаться в этом теле, в этом времени. Ее и так слишком мало связывает сейчас со своим реальным миром…

Корона… Фокусирующий камень… Именно он — ключ для пути назад, причем ключ единственный!

Девушка лихорадочно принялась за поиски. Растущая тревога придала ей сил. Шаг за шагом обследовала она комнату. Рядом с зеркалом — стол, дальше — нечто вроде туалета: множество баночек, коробочек, склянок, щеток и гребней. Она протянула руку и взяла ближайшую коробочку. Куда надо нажать, чтобы открыть ее?


Сзади раздался какой-то звук. Она обернулась и широко раскрыла глаза. Участок разукрашенной стены исчез, а в образовавшемся проеме, надменно вскинув голову, стояла… Память Винтры подсказала моментально.

Зуха М_ран.

Манеры вошедшей были властными и уверенными, характерными для людей, привыкших повелевать с раннего детства. Но сейчас даже толстый слой косметики, покрывавший лицо, не мог полностью скрыть царившее в душе леди Туран смятение.

Ее одеяние было столь же тонким и прозрачным, как одеяние Зианты. Сложную прическу из темно-голубых волос поддерживали шпильки в виде искусно скопированных насекомых с небольшими крылышками. При малейшем движении головы они начинали колыхаться и двигаться, как живые. Талию, и без того стройную, туго перетянул широкий пояс, украшенный множеством миниатюрных звонких колокольчиков, и изящные серебристые туфли довершали туалет безутешной вдовы Командора.

Она вошла совершенно беззвучно. Зианту охватила тревога. Даже не прибегая к зондированию сознания, девушка была уверена: с леди Туран в эту комнату вошла опасность. Где же Туран?.. Она представила на секунду, что случится, если Турану перестанет повиноваться тело мертвеца. Его тотчас же возвратят в гробницу, а ей предстоит быть снова заживо погребенной у одра победителя…

Спокойнее. Она все-таки не Винтра, им будет не так-то легко совладать с нею! Сознание и воля — вот ее оружие, и она не сдастся без борьбы.

Сейчас важно выяснить, где Туран, что с ним. С предельной осторожностью, словно воин, имеющий дело с неизвестным взрывчатым устройством, Зианта попыталась проникнуть в сознание этой властной дамы.

Как и в случае с офицером, ей не удалось прочесть мысли женщины. Но Зианта совершенно точно уловила направленную в ее сторону волну ненависти, смешанной со страхом. Нечто подобное она и ожидала. Теперь — Туран. Нужно навести мысли о нем в сознание Зухи.

Результат был подобен взрыву. Мозг буквально опалил поток эмоций, извергнутый в ответ на ее передачу. И этот поток был подобен зловонной ядовитой струе, ибо в нем не содержалось ничего, кроме яростной ненависти к лорду Командору и панического страха, связанного с его необъяснимым освобождением из усыпальницы.

Итак, эта женщина возлагала на смерть Командора большие, очень большие надежды. То, что Туран снова жив, снова в этом доме, потрясло ее и напугало. Но не настолько, чтобы смириться. В мозгу леди Туран уже роятся новые планы, преследующие одну цель: навсегда избавиться от некстати воскресшего супруга.

— Ведьма! — Это слово она выстрелила в лицо Зианте, словно прожгла ее лучом лазера. — Ты ничего не достигнешь своим проклятым колдовством, запомни!

— Ты называешь колдовством волю Вута? — Зианта пожала плечами. — Разве не учат жрецы, что человек может по милости Вута открыть дверь обратно в жизнь? И может ли кто-нибудь допрашивать такого человека о тайнах, известных лишь высшему божеству?

Произнести это помогла девушке память Винтры. В то же время дар Зианты опознал в сознании Зухи недоверие: образованная знать лишь внешне соблюдала требования религии, на деле же никто давно не признавал древних суеверий.

Согласно им, человек может покинуть замурованную гробницу, открыв (обязательно изнутри) дверь для души. Такое якобы случалось в прежние времена с теми, кто душой и помыслами был предан Вуту. На этом и строил свой план Туран. Жрецы обладают немалой властью, но из-за неверия образованной верхушки рискуют потерять ее. Признав возвращение Турана в мир живых, они могут укрепить свое влияние, заставить скептиков вновь уверовать в могущество Вута.

— Туран мертв! Это ты своими чарами управляешь его телом, заставляешь труп говорить и двигаться. Ты откроешь мне тайны своего колдовства, и он снова…

Она вдруг замолкла на полуслове — осторожность победила гнев. Тем не менее Зианте стало ясно, что супруга Командора менее всего склонна верить в чудеса. Она, бесспорно, умна и очень подозрительна. А вдруг она сможет проникнуть в сознание Зианты или Турана? Нет, не похоже, чтобы эта женщина могла быть сенситивом. Или же ее мозг излучает в совершенно ином диапазоне? Но и тогда она безопасна для них обоих…

— Как можно назвать мертвецом живого человека? Или ты отказываешься верить собственным глазам?

Зианта, как могла, играла роль простодушной Винтры. Но при этом чувствовала, как растет ярость в груди Зухи, и видела, что та, ослепленная этой яростью, может кинуться на нее.

— Верить собственным глазам, говоришь? Как бы не так! Достаточно того, что эти идиоты жрецы на радостях пускают слюни и на все лады славят милость Вута. Даже если они в душе и сомневаются, никому об этом не скажут: возвращение Турана им на руку. Я знаю одно: то, что ходит по моему дому, — это не Туран. — Она выкрикнула эти слова так, словно объявляла войну.

— Но, если это, как ты говоришь, не Туран, то кто?

— Скорее — что это такое? Я правильно говорю, а, ведьма? Разве не ты вызвала из Ледяной Бездны нечто, благодаря чему освободилась от цепей и покинула замурованную гробницу? Трепещи, колдунья: я обещаю узнать все твои чары, и тогда… Смерть рядом с Тураном покажется тебе блаженством по сравнению с моими способами. Я сумею навсегда отучить тебя забавляться черной магией.

— Значит, высокородная высший консорт, моим возвращением к тебе я обязан колдовству?

Обе женщины были настолько поглощены перепалкой, что не заметили появления в комнате свидетеля их беседы. Это был Туран. На его лице багровела рана, полученная в последнем сражении. В ярком свете кожа Командора была мертвенно-серой, местами уже проявились отвратительные трупные пятна. И лишь глаза оставались живыми, источая силу и ум, вдыхая жизнь в тело мертвеца. Зианта, разглядев как следует это искалеченное тело, удивилась огромной воле человека, сумевшего подчинить его себе.

— Почему же ты видишь причину в колдовстве? — Туран подошел к жене почти вплотную. — Почему, спрашиваю, не возносишь благодарность милостивому Вуту, ушей которого достигли твои жаркие молитвы о моем выздоровлении? Или не было никаких молитв, моя подруга, мой высший консорт? Разве не уверяла ты, что моя смерть будет для тебя страшнее твоей собственной? Ты давала клятву остаться верной обычаям предков: если Вут первым выберет меня для перехода в Нижний Мир, ты радостно пойдешь за мной по Темной Тропе. Но когда случилось страшное — кто оказался возле меня в гробнице? Не ты, мой высший консорт. Вместо преданного человека, способного облегчить мне путь своей любовью, ты отправила со мной ту, что ненавидит меня, готовую призвать для борьбы со мной самые темные и злые силы. Так где же все твои обещания, Зуха? Твои заверения и клятвы — все это была мерзкая ложь?

Говоря это, он приближался к ней, а она пятилась от него. Лишь теперь Зианта заметила на лице этой женщины проявление эмоций, которое не мог скрыть даже толстый слой грима. В немом вопле ужаса и омерзения искривились губы, руки изо всей силы уперлись в грудь Турана.

— Нет! Не подходи ко мне, мертвец! Возвращайся назад в Ледяную Бездну, откуда тебя вызвали с помощью черной магии!

— Вернуться в Ледяную Бездну? Наконец-то ты призналась, чего хочешь на самом деле. А ты подумала о том, что именно твоя ложь и лицемерие вынудили Вута вернуть меня в мир живых?

Зуха уперлась спиной в стену. Ее рука лихорадочно заскользила по узорам украшений — и вдруг часть стены повернулась, Зуха едва не упала в образовавшийся проход. Еще мгновение — и на месте потайной двери снова пестрел замысловатый орнамент…

— Она ощущает себя виновной. Вина рождает страх, — задумчиво сказал Туран. — Но как же она ненавидит меня! Хотел бы я знать, в чем корни этой ненависти…

— Туран, — подала голос Зианта. — Здесь, во дворце, тебе удалось что-нибудь узнать?

— Почти ничего, меня ни на минуту не оставляли в покое. Я вынужден был проявить массу изобретательности, чтобы ускользнуть от жрецов. Они хотят как можно эффективнее использовать случившееся, а для этого пытались получить от меня согласие обследоваться. Пришлось выпроваживать их чуть ли не силой. Разобраться в тонкостях дворцовых интриг мне, конечно, не удалось. Но я выяснил хотя бы, что здесь есть не только враги Турана, но и его сторонники. Один из них дал мне сведения насчет камня…

С этими словами он жестом фокусника извлек из складок туники фокусирующий камень.

— История довольно необычная, но все же выслушай ее — вдруг она наведет нас на след.

Перед восстанием мятежников горцев, при подавлении которого Туран был смертельно ранен, он на рыбачьем судне совершал путешествие по южному морю. Внезапно разразился ужасный шторм, совершенно не похожий на обычную для этих широт непогоду. Я расспросил очевидца о признаках этого шторма и сделал вывод, что речь идет, скорее всего, об извержении подводного вулкана. Утлое суденышко довольно долго швыряло, словно щепку. Когда же море успокоилось, корабль остался на плаву — правда, двигатель его не работал. В результате катаклизма с морского дна поднялось на поверхность множество всякой всячины — обломки затонувших судов, останки невиданных глубоководных животных. Но самой необычной находкой был целый остров, поднявшийся из морской пучины. Туран велел сделать высадку на этот каменистый клочок суши лодку, и отправился туда с несколькими моряками. Обследовав остров, они сделали замечательное открытие: вдоль побережья тянулись остатки каменной стены явно искусственного происхождения.

Туран приказал продолжить поиски в надежде узнать что-либо о народе, воздвигнувшем эту стену. Но тут море вновь заволновалось, один за другим последовали два ощутимых толчка. Островок затрясся, и капитан решил отплыть как можно дальше. Людям, находившимся на берегу, был послан сигнал срочного возвращения. Все заторопились к лодке. Но Туран вдруг отделился от остальных и замешкался возле скал. Товарищам пришлось дважды крикнуть ему, даже пригрозить, что лодка отчалит без него. Наконец Туран присоединился к остальным. Он весь был вымазан морской слизью, которой обрастают обычно прибрежные камни. На вопрос, что его задержало, ответил, что он заметил в воде нечто вроде полузатопленной фигуры, высеченной из камня. Затем он принялся настаивать на продолжении исследований, но капитан корабля остался тверд. Он не стал рисковать жизнями своих людей и отошел на значительное расстояние от острова.

Это оказалось весьма разумным. Действительно, вскоре обрушился новый шторм, изрядно потрепавший корабль и полностью лишивший его хода. С трудом, пользуясь веслами и самодельным парусом, добрались они до какого-то порта. Там Туран вновь начал убеждать всех в необходимости повторной экспедиции к безымянному острову. Но осуществить это ему так и не пришлось: вскоре вспыхнуло восстание горских племен и военные заботы вытеснили все остальное…

— Так какое это имеет отношение к фокусирующему камню? — спросила Зианта.

— Связь самая прямая. Насколько я понял, у этого народа нет достаточно одаренных сенситивов. В то же время жрецы содержат в башне Вута нескольких девушек, способных ненадолго впадать в транс и в этом состоянии демонстрировать ясновидение и психометрию. Их возможности весьма ограничены, они истощают свой дар уже через несколько сеансов. Поэтому жрецы всячески оберегают своих воспитанниц и используют их способности лишь в трудный час всенародных потрясений.

Турану, найдя на острове голубой кристалл, с немалым трудом заручился поддержкой жреца Третьей Ступени, имеющего доступ в башню. Жрец пообещал узнать историю камня, полученного от Командора. Неизвестно, что рассказал он Турану, но, видимо, нечто важное: лорд Командор тут же приказал украсить этим камнем корону, предназначенную для высшего консорта. Этот убор она должна была надеть для погребения вместе со своим блистательным супругом. Но когда с Тураном случилась беда и настал час захоронения, высший консорт приказала надеть погребальную корону на твою голову, посчитав тебя вполне способной сыграть трагическую роль, которую в многочисленных клятвах при жизни Турана она отводила себе.

— И все это тебе рассказал один из сторонников Командора? Разве твои расспросы о том, что и так должно быть тебе отлично известно, не вызвали у него недоумения?

Губы Турана искривились. То, что означало улыбку, на лице мертвеца выглядело настолько жутко, что Зианта поспешно отвела взгляд.

— Я просто увидел, что он опознал камень и был озадачен тем, что эта вещь оказалась у меня. Остальное я осторожно извлек из его памяти, он об этом и не подозревает. В этом и заключаются огромные преимущества дара сенситива.

Во всем этом главное — остров. Если у камня имеется двойник, искать его нужно прежде всего именно там. Вопрос только в том, существует ли этот самый остров и поныне.

— Если у нас будут хорошие карты этой планеты, можно попробовать поиск по карте, — предложила Зианта, вспомнив свой успешный опыт поиска по карте звезд.

— Именно этого я и хочу — поскорее раздобыть их. Я не смогу слишком долго избегать встречи со жрецами и их Башней Вута. Как бы ни слабы были их сенситивы, они могут установить, что перед ними — совсем не тот Туран. И тогда Зуха обвинит нас в колдовстве и сумеет добиться уничтожения, как обманщиков и святотатцев. Так что следует поторопиться.

Зианта посмотрела на него и кивнула. Тело Винтры прекрасно повиновалось ей и было полно жизни. Но мертвенно-серое лицо Турана, его зияющие раны… Он выглядел подозрительно, их обман не мог продолжаться долго.

Глава 9

Они мчались так, словно кто-то наступал им на пятки, толкал в спину. Зианта нашла короткую нижнюю тунику — вроде той, что была на Зухе, а сверху накинула длинный полупрозрачный хитон. Придерживая его полы обеими руками, она бежала за Командором по коридору, соединяющему женскую половину дома с апартаментами Турана.

Мимо мелькали двери, за некоторыми из которых слышался говор и смех, но в коридор никто не выходил — путь был свободен. Мысленное зондирование указывало, что их пока не заметили и впереди не подстерегает засада. Зианта не могла поверить, что фортуна наконец благосклонна к ней.

Где же искать карту? Если Туран вел какие-то записи о своем путешествии, они должны находиться в его личных покоях. Но как найти эти бумаги? Поиск вслепую — потеря драгоценного времени. Нужно использовать их способности. Значит, один должен быть на страже, а другой вести сенсорный поиск, как вела его Зианта в апартаментах Джукундуса.

В ее сознание все еще не укладывалось, что она заброшена не просто в чужой мир, но в иное время, начисто забытое ее современниками. О людях этого города не сохранилось памяти даже в преданиях и легендах. Ледяное дыхание сотен веков, разделивших ее мир и этот, пугало девушку. Ей ничего не хотелось так сильно, как вернуться в свое время: пусть даже там ее ожидают новые опасности и испытания. Отсюда они казались даже не опасностями — обычной жизнью. Там все было, по крайней мере, понятно и прогнозируемо. Здесь же за каждым поворотом коридора таилось совершенно неведомое, и это пугало более всего.

— Сюда! — Туран вошел в дверь и поманил рукой девушку.

— Здесь хранится информация? — Зианта пыталась углядеть хоть что-то знакомое в обстановке этого помещения. Хотя бы древние свитки, известные ей только по музею. Как отыскать здесь то, что им необходимо?

Туран скрылся в кабинете и вынес оттуда странную на вид связку коротких веревок, на свободных концах которых сверкали бусинки различного цвета и формы. Зианта никогда не видела ничего подобного. Даже если это для запоминания, запись, хранящая информацию, то сочетание веревок и бусинок для нее лишено всякого смысла.

Ее компаньон разглядывал тем временем странный предмет.

— Подобное на некоторых отсталых планетах, не имеющих письменности, применяются и в наше время. Но здесь еще, для сохранения тайны, используется личный код, известный только одному человеку. И можно даже в темноте, на ощупь, прочесть переданное таким образом послание.

— Если это шифр, известный Турану, то разве не в твоих силах…

Он сокрушенно покачал головой.

— Мне почти не удается оживить память Турана. Тем более, что управление этим мертвым изувеченным телом требует большого сосредоточения.

Итак, ее страхи подтверждаются: оболочка, в которой приходится пребывать ее компаньону, весьма ненадежна. Зианта протянула руку и дотронулась до клубка веревок. Нужно сконцентрировать мощный импульс энергии и попробовать разгадать шифр.

Да, по сравнению с этой задачей считывание лент в апартаментах Джукундуса — детская игра. Ведь там информацию ввел такой же человек, как она сама. А здесь кодирование произвел представитель совершенно иного мира, иного времени, с незнакомой психологией… И тем не менее, поскольку других возможностей нет, она обязана попытаться.

— Ты посторожишь у входа?

Он кивнул и направился к двери. Девушка внимательно рассматривала тонкие шелковистые веревки. Бусинки, насаженные на них с различными промежутками, были белые, голубые и красноватые. Она пропустила пучок веревок через пальцы, еще и еще раз. И сразу уловила эмоции.

Ненависть… Жгучая, смертельная ненависть… Это не веревки — это змеи, готовые вонзить жало в любого, кто посмеет проникнуть в смысл тайнописи. С криком ужаса она отшвырнула от себя зловещий клубок.

— Что с тобой? Ты укололась?

Зианта не ответила. Она протянула руку ладонью вниз и поднесла ее к клубку, не касаясь его. Она решила узнать, от кого исходил оставленный в этом предмете заряд ненависти.

— Их… Их недавно брали в руки. Это был человек, переполненный ненавистью и злобой настолько, что эти эмоции экранируют все остальное. Если я не пробьюсь через этот барьер, то ничего не удастся узнать.

Туран огорченно развел руками. Он тяжело опустился возле дверей на скамью и закрыл глаза. Когда его веки сомкнулись, с лица исчезли последние признаки жизни. Зианта содрогнулась от отвращения. Как долго еще ее товарищ сможет поддерживать этот труп в псевдоживом состоянии?

— Кто же это сделал? Ты сможешь узнать это?

Девушка вновь взяла веревки в руки и, сложив их в тугой сверток, поднесла ко лбу. Она старалась отсеять эмоциональный фон, сосредоточиться на изображении того, кто недавно держал в руках этот предмет.

Зуха… Без сомнения, эта тайнопись побывала в руках высшего консорта. Но мозг девушки улавливал еще чье-то прикосновение, почти стертое волной ненависти Зухи. Она продолжала поиск, пытаясь получить имя или вызвать образ, чтобы дать возможность Турану узнать этого второго человека.

— Зуха… И с ней приходил еще кто-то, чтобы получить информацию. Но у них ничего не вышло. Отсюда ее злоба. Тогда она… да, да — она взяла с собой несколько шнурков, которые, по ее мнению, содержали наиболее важные данные.

«У нас нет времени. Нам нужна карта», — отдалась в ее мозгу непроизнесенная мысль Турана.

Время… Она вступила в схватку со временем, но не в силах победить его. Зианта задумчиво перебирала шнурки. Будь у нее дни, даже часы — возможно, она сумела бы разобраться в этом. Но времени не хватало. Нужен другой путь — достаточно посмотреть на Турана, чтобы понять это.

Что им известно? Из моря поднялся остров, на котором есть двойник этого камня. Она привязана к своему камню, а камень, в свою очередь, незримо связан с тем, вторым кристаллом. Если они не разорвет эти узы, Турана снова ждет смерть. Ей тоже уготована мучительная гибель от руки высшего консорта.

Говорят, что после смерти телесной оболочки от человека остается некоторая часть его сущности. Сенситивы знают об этом точно, но Зианту эта идея никоим образом не утешала. Она не могла смириться с мыслью погибнуть в этом чужом, далеком от ее времени мире.

Остров, поднявшийся из пучины, и кристалл, найденный там… Девушка металась взад и вперед, снова и снова ища выход из тупика. Туран в полубессознательном состоянии откинулся на скамье. Есть! Есть один способ, но прибегнуть к нему здесь, среди врагов, под ежеминутной угрозой нападения, ей не удастся. Тогда где же?

Зианта остановилась, осмотрелась вокруг. Здесь спрятаться негде. Но… в этом мире уже известно воздухоплавание, существуют летательные аппараты… Эта информация, подсказанная памятью Винтры, давала неясную надежду. Продолжим… Неподалеку от города есть аэропорт. Если добраться до него, если захватить самолет, если Туран сможет справиться с управлением… Не слишком ли много этих «если»? Но для нее, а если им повезет — для них обоих — это единственный шанс.

Она опустилась на колени возле Турана, взяла его безжизненные холодные руки, пытаясь собственным теплом вдохнуть жизнь в коченеющее тело. Он повернулся к ней, с трудом открыв глаза.

На лице мертвеца снова появилась жуткая улыбка.

— Я справлюсь… — Казалось, что он не ее, а себя пытается убедить в этом. — Ты что-то задумала. Скажи, что. Я способен мыслить, просто забота о теле отнимает все больше сил…

— Я знаю. Ты прав, я кое-что придумала, хотя мой замысел может оказаться невыполнимым. Увы, ничего другого я не могу предложить. Мне необходимо впасть в глубокий транс, а для этого я должна быть в полной безопасности, ни о чем постороннем не беспокоиться.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты знаешь, какие могут быть последствия, и все же готова на это?

— Я не вижу другого пути.

Она хотела, чтобы он начал отговаривать ее, убеждать, насколько опасно испытывать на себе влияние камня, который уже успел принести ей столько несчастий. Но он молча глядел на нее, и его мысли были закрыты экраном. Вероятно, компаньон обдумывал ее план, взвешивая степень риска и шансы на успех.

— Пожалуй, это возможно, — произнес он наконец. — Но ты права, для этого нужно безопасное место, где ты без всяких помех смогла бы заняться этим. Вряд ли мы найдем такое укрытие в доме, да и в городе тоже. Память Турана почти закрыта для меня — я не в состоянии проникнуть в клубок интриг, которые сплела его супруга и ее сторонники. Но абсолютно ясно, что нам следует опасаться всех, вплоть до домочадцев. История знает немало могущественных кланов, которые распались, взорванные изнутри коварством, завистью и алчностью. Итак, как найти безопасное место? Ты знаешь?

— У меня есть план, правда весьма рискованный. — Ей снова захотелось, чтобы его осторожность спасовала перед риском, чтобы он убедил ее отказаться от сомнительного замысла. — Из памяти Винтры я узнала, что у этого народа есть самолеты. Не думаю, что управление ими сильно отличается от наших флиттеров. Если мы захватим один такой аппарат, то сможем достигнуть моря и найти уединенное место на побережье.

— Кажется… — начал Туран, но Зианта предостерегающе подняла руку, уловив легкий шум за одной из стен.

Слабое царапанье, приглушенные шаги указывали, что там потайной ход. Девушка оглянулась вокруг в поисках какого-нибудь оружия и схватила вазу с ближайшего стола, однако Туран не разделял ее беспокойства. Он с трудом поднялся со скамьи и, приблизившись к стене, открыл незаметную дверь.

В комнату с трудом протиснулся человек в глухом плаще с надвинутым до самых глаз капюшоном. Когда он откинул его, Зианта увидела, что его голова перевязана, а лицо иссечено боевыми шрамами.

— Слава Вуту, я нашел тебя, лорд Командор! — Взгляд вошедшего упал на Зианту. — А эта… Она тоже с тобой?

— Какие-то неприятности, Вамадж?

— Более чем неприятности, лорд Командор. Самый настоящий черный заговор. Она… — это слово он вымолвил, вложив в него весь свой гнев и отвращение. — Она послала за жрецами, чтобы они забрали тебя и… — он ткнул пальцем в сторону Зианты, — эту в башню Вута. Пусть, мол, все жители города узнают о чуде. Но при этом не имеется в виду, что вы доберетесь до Башни в целости и сохранности. За всем этим стоит Пувульт, которого ты, лорд Командор, с позором изгнал полгода назад. Пока ты воевал на севере с мятежниками, он, видимо, тайно вернулся в Сингакок. А когда… Когда тебя похоронили в гробнице, он объявился открыто и безбоязненно вошел даже в твой дом.

— Выходит, его призвала сюда высший консорт?

— Это так, лорд Командор. Подтверждаются давние слухи, что она более благосклонна к младшей, чем к старшей ветви вашего Дома.

Зианта заметила, что воин избегает смотреть в глаза Турану. Вряд ли привыкший к смерти ветеран отводит взгляд при виде этого мертвого лица. Скорее всего, у него есть еще новости, но он боится их выложить.

— Продолжай. Впрочем, и так ясно: пока я был в гробнице, Пувульт взял власть, так?

Туран сказал это с такой уверенностью, словно хорошо знал и Пувульта, и связанные с этим именем интриги.

— Так точно, лорд Командор. Они были уверены, что никто не стоит теперь на их пути, и вдруг ты возвращаешься…

— С помощью чуда, — внушительно произнес Туран. — И теперь они хотят покончить со мной окончательно.

Вамадж нервно поежился и снова отвел взгляд, избегая смотреть на Турана.

— Лорд Командор… — он запнулся и как бы набрался смелости, чтобы продолжить. — Она уверяет, что ты по-прежнему лежишь в гробнице, а эта… ведьма, Винтра… сотворила подобие человека. Но я прикасался к тебе, и чувствую, что ты настоящий, не бесплотный! Однако высший консорт говорит, что стоит тебе попасть в Башню Вута, как власть злых сил кончится и колдовство станет видно всем. Жрецы же, напротив, недовольны ей и призывают верить в чудо. Они говорят, что в прошлом Великий Вут, бывало, возвращал в мир тех, чье земное предназначение не было исполнено до конца. Они хотят, чтобы весь народ убедился в могуществе Вута, а для этого согласны забрать тебя в Башню. Она же сделает все, чтобы ты не достиг Башни…

Туран рассмеялся.

— Так, значит, она сама не верит в свою версию о колдовстве. Потому боится предоставить Вуту возможность вынести свое суждение об этом.

— Она конечно боится, лорд Командор. Но полагает, что если ты еще раз умрешь по дороге к Башне, то если Вуту ты чем-то угоден, пусть оживит тебя еще раз.

— Но я не собираюсь умирать еще раз! — Голос Турана был тверд, хотя поддержание жизни в этом неживом теле требовало колоссальных усилий. — По крайней мере, пока. Стало быть, мне придется подумать и о собственной безопасности.

— Мы можем проводить тебя в Башню. Да и жрецы Вута встанут стеной, защищая тебя в случае нападения, — со страстью в голосе ответил Вамадж.

Туран покачал головой.

— Смогут ли мои воины из Туран-ла… — По его лицу пробежала какая-то тень. — Из Туран-ла… — медленно повторил он, словно смысл этих слов был ему непонятен, хотя звучание знакомо. Зианта поняла, что фраза, всплывшая вдруг из памяти покойного Турана, не воспринимается сознанием компаньона. Если его отрешенность будет замечена Вамаджем — конец. Но Вамадж был весь во власти своих мыслей, он не заметил смятения Турана и продолжил:

— Всех их она отправила на север, лорд Командор. Всех, кто знал, как ненавистен тебе Пувульт. Под этой крышей ты можешь довериться только мне и Фоми Тараху, да еще молодым офицерам Кар Су Питу и Джантану Су Ихто. Но у каждого из нас есть преданные люди. Этого хватит, чтобы обеспечить твою безопасность на пути в Башню Вута.

Туран благодарно кивнул.

— Спасибо, верный Вамадж. Есть еще один преданный мне солдат. Он вне подозрений, за ним не следят, как следят за вами. Это воин, что одолжил мне плащ в ту ночь, когда я вернулся…

— Я отыскал этого человека, лорд Командор. Его отец — жрец Вута по имени Гантел Су Рвелт. Их семья живет на южном побережье, молодого человека призвали на службу в прошлом году.

— Уроженец южного побережья? — Глаза Турана на сером лице возбужденно сверкнули. — Ты можешь тайно связаться с ним?

— Постараюсь, лорд Командор, хотя, как ты знаешь, этот дом буквально начинен шпионами — у высшего консорта повсюду свои глаза и уши.

Туран тяжело вздохнул. Лицо, обтянутое серой кожей, вновь стало мертвой маской.

— Вамадж, — он медленно повернулся и сел на скамью, словно больше не доверяя своим ногам. — Мне необходимо убраться из дворца вместе с леди Винтрой. Но прежде чем идти в Башню Вута, я должен сделать кое-что, о чем узнал слишком поздно, уже будучи при смерти. Именно для этого Вут призвал меня обратно. Но мне отпущено немного времени, чтобы сделать намеченное. Я должен спешить, пока мое тело подчиняется мне. Для выполнения своей миссии я должен быть совершенно свободен, сейчас мне не до расследований и доказательств. Я прошу тебя помочь мне получить свободу, — ибо если даже на боевых товарищей нельзя положиться, то есть ли вообще справедливость в этом мире?

— Истинные слова, мой Командор. Ты можешь положиться на нас, — твердо ответил Вамадж. Зианта внимательно всматривалась в его лицо. Похоже, Туран нашел преданного сторонника.

— Так вот, мне нужна помощь. Слушай, что мне нужно. Я рассказывал тебе о моем путешествии на остров, поднявшийся из моря…

— Да, я помню, мой Командор. Ты еще хотел снарядить корабль и отправиться туда на поиски сокровищ, но грянул мятеж в горах. Но что ты хочешь сейчас?

— Там, на острове, я нашел одну… вещь, которая может дать мне защиту…

— Лорд Командор, ты бредишь? Или… — Вамадж повернулся к Зианте и уставился на нее с подозрением. — Нет ли доли правды в речах высшего консорта? Похоже, эта распутная девка действительно околдовала тебя. Разве можно найти в далеком море что-то, способное помочь тебе сейчас?

— Не беспокойся, Вамадж, я не сошел с ума. Именно море хранило нечто древнее и могущественное, и колдовство здесь абсолютно ни при чем. Я нашел это до того, как Винтра вошла в мою жизнь.

— Камень! Тот, что ты привез тогда и приказал вделать в погребальный убор! Ты не хотел, чтобы им владел кто-нибудь, кроме тебя…

— Именно так. Как ты думаешь, что помогло леди Винтре оживить меня и доставить сюда? Этот камень из глубочайшей древности, когда люди обладали неслыханными способностями. Вспомни старинные легенды и преданья!

— Всего лишь сказки для детей и простаков! Чудеса, о которых повествуют легенды, человек делает теперь с помощью техники, не уповая на сверхъестественные силы. Может ли кто летать, не имея крыльев?

— Возможно, раньше могли. На том острове есть вещи, таящие такое могущество, какое даже невозможно представить. Я тоже думал, что найденный там камень — сокровище для глаза, а он оказался сокровищем для разума. Если к нему присоединить то, что я надеюсь отыскать на острове, я получу оружие и защиту от любых козней. Всего лишь одно из сокровищ острова помогло мне победить смерть и вернуться в мир живых.

— Но как ты попадешь на остров?

— Я рассчитываю, что мне поможешь ты и тот парень из Сксарка. Вы подготовите для меня и этой леди, поскольку она тоже причастна к этой тайне…


Вамадж действовал со стремительностью, которую в нем трудно было предугадать. Только обостренная интуиция спасла Зианту от луча спрятанного в рукаве миниатюрного оружия. Девушка бросилась на пол плашмя, а в стене, возле которой она стояла, задымилось обугленное отверстие.

— Вамадж! — Туран вскочил на ноги. — Что ты делаешь?

— Это колдунья, лорд Командор. Если ты хоть в малейшей степени зависишь от нее, она должна погибнуть.

— И я погибну вместе с ней. Вот чего ты достигнешь, Вамадж, если убьешь ее. Я же сказал, что лишь благодаря ей ко мне вернулась жизнь. Без ее помощи я снова умру.

— Это колдовство, лорд Командор. Отдайся в руки жрецов, они избавят тебя от чар…

Не поднимаясь с пола, Зианта послала сильный импульс энергии. Голос Вамаджа внезапно затих, руки безвольно повисли, лазер выпал из разжавшихся пальцев. Девушка быстро схватила оружие. Управлять им оказалось несложно: целься и нажимай гашетку.

«Тебе не следовало быть с ним настолько откровенным», — мысленно укорила она компаньона.

«Он нам необходим. Иначе мы будем делать один промах за другим и в итоге провалим весь наш план».

По мнению Зианты, один промах они уже сделали. Но ей ничего не оставалось, как согласиться с Тураном. Достаточно ли трезво оценивает он обстановку? Быть может, забота о теле отнимает все силы и рассудок компаньона затуманен? Не настало ли время ей взять руководство на себя?

Она неохотно сняла мыслительный замок, обездвиживший Вамаджа. Он растерянно потряс головой, словно оглушенный ударом в темя. Когда он полностью пришел в себя, Зианта положила лазер возле Турана.

— Смотри, человек Сингакока. — Ее голос был резок и груб, это говорила Винтра, предводительница повстанцев. — Я безоружна, а твое оружие лежит на скамье. Подумай: будь я твоим врагом, выпустила бы я его из рук? Да, я ненавижу Сингакок. Но когда мы с Тураном были в гробнице, появилось нечто, что связало нас сильнее кровных уз и что гораздо выше былой вражды. Бери свое оружие, и если по-прежнему не веришь мне — стреляй.

«Если я слишком самонадеянна, — подумала Зианта, — остается уповать, что Туран успеет остановить его».

Но Вамадж, взвесив на ладони лазер, молча спрятал его в рукав.

— Она не лжет, — сказал Туран. — Безоружная, в стане врагов, эта женщина говорит правду.

Вамадж недовольно нахмурился.

— Ты слишком доверчив, лорд Командор. Это всего лишь какая-то новая уловка мятежников.

— Чушь! Сейчас Винтра не имеет никакого отношения к своим соплеменникам.

— Ты хотел бы клятвы на алтаре Вута? — спросила Зианта. — Но меня с Тураном связали более прочные узы. Не зря я провела в гробнице долгие часы, пока не открылась дверь для души. Думаешь, кто-то может пройти через все это и не измениться? Теперь я принадлежу лорду Командору, и буду помогать ему, пока его миссия не завершится.

Вамадж переводил взгляд с военачальника на девушку.

— С самой битвы при Ллимурском заливе я был рядом с тобой, лорд Командор. Я добровольно присягал на верность тебе. И сейчас готов делать то, что ты прикажешь…

Не слишком ли быстро сдался этот воин? Зианта запустила мысленный зонд. Как бы ни расплывчаты были для нее картины, рождаемые в чужом сознании, отличить врага от друга она могла безошибочно. Нет, этот человек не вел двойной игры.

Туран был немногословен.

— Мне нужен летательный аппарат и тот молодой воин в качестве проводника. Времени в обрез, я должен лететь уже нынче вечером.

— Это сложное дело, Командор…

— А разве я сказал, что это просто? Но мне это необходимо! — В голосе Турана зазвенел металл. — Если мы не отправимся сейчас же, будет поздно!

— Я понял. — Вамадж засуетился. Он приоткрыл потайную дверь и, втащив в комнату ящик, извлек оттуда длинные плащи с капюшонами, без каких-либо знаков различия.

Часть пути по дворцу они собирались проделать по личному коридору Турана, где не могло быть никого постороннего. Вамадж ушел вперед, проверь, свободен ли дальнейший путь к выходу.

— Ты ему доверяешь? — спросила девушка, когда воин удалился. — Он может сделать что-нибудь, сочтя это полезным для тебя, даже вопреки твоему приказу. Ведь он считает Винтру коварным врагом и вряд ли способен проникнуться ко мне дружелюбием.

— Да, полностью положиться на него нельзя. Но придется рискнуть, другого выхода из этой ловушки для нас попросту нет. Если преданность возьмет в нем верх над подозрительностью — мы выиграем. А если он что-то задумает, мы сможем прочесть об этом в его мыслях. Хотя, конечно, полностью читать их мысли нам не дано.

Вамадж не был предателем. Он благополучно вывел их из дворца через боковой выход, у которого уже стояла наготове машина.

— Тот солдат ждет нас в аэропорту, лорд Командор. Но перед этим нам предстоит проехать полгорода. Всякое может случиться по дороге…

— Поехали, — оборвал его Туран. — Выбора у нас все равно нет.

Вамадж сам сел за руль машины, которая оказалась меньше той, что доставила их ночью во дворец. Зианта оказалась тесно прижатой на сиденье к Турану. Она то и дело посылала мысленные импульсы сидящему перед ней водителю, на тот случай, если воин задумает уклониться от выполнения приказа. Поездка предстоит длительная, и этот контроль отнимет у нее немало сил. Туран не помогал ей, снова отгородившись барьером от всего окружающего, потому что всю волю он сосредоточил сейчас на поддержании сил в своем мертвом теле.

Глава 10

Сейчас Зианте следовало бы во все глаза разглядывать проплывающий за окнами машины Сингакок. Вокруг нее было то, чего не могли описать даже закатане, — цивилизация предтеч. Но все ее мысли были сосредоточены на бегстве, все силы — на контроле за Вамаджем.

Пока он оправдывал доверие Турана. Машина мчалась сначала по тихим улочкам, затем по оживленным магистралям центральной части города. Даже если их побег уже обнаружен, признаков преследования пока не видно.

Они свернули в боковую улицу, затем сделали новый поворот, еще один… Зианта не обладала развитым чувством направления, а память Винтры не содержала данных об этом городе. Оставалось только гадать, верен ли избранный их водителем маршрут.

Покружив по улицам, Вамадж направился к площадке, где стояло множество машин. Проехав мимо стоянки, их машина затормозила у большого, сияющего огнями здания. За ним раскинулось огромное поле, залитое светом мощных прожекторов. Вот на одну из освещенных полос вырулил самолет, ничем не напоминающий знакомые ей флиттеры, набрал скорость и взмыл в воздух. Судя по всему, не мог оторваться от земли без разбега.

При виде летящего самолета сердце девушки сжалось — это заговорила память Винтры. В сознании Зианты замелькали жуткие картины: с таких вот самолетов летят на жилища людей какие-то предметы. Они взрываются при падении, сея вокруг огонь, страдания и смерть…

Умел ли Туран управлять самолетом? На мысленный запрос он ответил, что дело это непростое, требующее длительного обучения и постоянной тренировки. Да, самолет — не флиттер, где все автоматизировано, а нажимать кнопки на пульте управления по силам и подростку. Что же им делать? Умеет ли управлять Вамадж? Или Туран намерен подчинить себе волю кого-то из здешних авиаторов и заставить его вести машину? Но ведь удерживать такого человека в подчинении долгое время невозможно…

Вамадж продолжал везти их. Обозначенная цепочкой огней дорога привела их к небольшому самолету, и они остановились. Вамадж погасил фары, высунулся в окно и тихо окликнул:

— Дорамус Су Гантел?

— К вашим услугам, Командор, — последовал столь же негромкий ответ.

— Все хорошо. — Туран впервые открыл рот с момента выезда из дворца. — Спасибо тебе, боевой товарищ.

— Я выполнил твою просьбу, все еще не уверен, правильно ли поступил. — В голосе Вамаджа звучали усталость и тревога. — Зачем ты все это затеял? Я не понимаю. — Он обернулся к Зианте. — Лорд Командор, эта женщина — твой смертельный враг. Она поклялась перед верховным вождем Бенгарила, что принесет твою голову, насажанную на кол. А теперь…

— А теперь, — перебил Туран, — она по воле Вута служит мне так, как не может служить кто-либо иной. Вспомни, Вамадж, откуда она помогла мне вернуться. Сделала бы она это, если бы желала моей смерти?

— Высший консорт уверена, что это колдовство…

— У нее свой интерес, ты должен понимать это. Ты же сам предупреждал меня, что она полна решимости покончить со мной. Поверь, когда я вернусь, все, что тебе сейчас непонятно, будет объяснено. Но если я останусь сейчас между жрецами и высшим консортом, то меня ждет неминуемое возвращение туда, откуда я вырвался благодаря милости Вута.

— Я не должен сомневаться в твоих словах, мой Командор, — произнес Вамадж с тяжким вздохом. — Но неужели нет какого-то другого варианта?

— Такого, чтобы спасти меня — нет. И то, что я хочу сделать, требует спешности. Чем больше я теряю времени, тем меньше шансов на успех…

Он открыл дверцу и сделал Зианте знак выходить из машины. К ним приблизился запомнившийся по ночной поездке молодой солдат.

— К твоим услугам, лорд Командор. Приказывай.

— Летим на южное побережье. Там нужно найти безлюдное местечко, подальше от посторонних глаз. Ты сможешь вести самолет?

— Я часто водил личный аэроплан отца. Но на маленьком разведчике мне летать не приходилось.

Туран ободряюще похлопал солдата по спине.

— Ты быстро освоишься. Не будем терять времени, боевой товарищ.

Он повернулся к Вамаджу:

— Я никогда не забуду того, что ты сделал для нас в этот вечер. Ты спас или, во всяком случае, продлил мне жизнь. Я навечно твой должник.

— Позволь мне лететь с тобой, лорд Командор.

— Ты останешься здесь и будешь прикрывать тылы. Это очень нелегкая боевая задача, но я прошу тебя сделать это.

— Будь спокоен, Командор. Я буду верен тебе, что бы ни случилось. И береги себя. — Произнося это напутствие, воин кинул красноречивый взгляд на Зианту.

По шаткой лесенке они забрались в кабину. Солдат включил двигатель, самолет развернулся и побежал по взлетной дорожке. Зианта решила, что в машине какая-то неисправность — ей показалось, что они мучительно долго не могли подняться в воздух.

Но вот их последний раз тряхнуло, и девушка почувствовала, что они наконец взлетели. Машина дрожала, то и дело проваливаясь в воздушные ямы. Неприятные ощущения усилились, когда у обоих вдруг заложило уши. Да, воздушный транспорт древних рас по комфортабельности явно уступал флиттерам ее времени.

— Хорошо хоть, что маленьким самолетам не требуется специального разрешения на вылет. А то бы…

— А то бы, — подхватил Туран слова солдата, — нам пришлось сочинить какую-нибудь правдоподобную историю. Сейчас главное не это, а наш дальнейший маршрут. От него зависит очень многое. Нужно сесть как можно ближе к морю. Нам нужно найти источник могущества на затерянном среди моря острове. Найти его поможет один… одна… — Туран в замешательстве умолк, затем скороговоркой закончил: — В общем, от успеха поисков зависит будущее.

Он не сказал, чье именно будущее. Зианта усмехнулась в темноте тесной кабины. Авторитет Турана — настоящего Турана — был огромен, если он сумел заставить этих двоих слепо повиноваться себе. Правда, сомнения Вамаджа так и не развеялись. А этот молодой солдат? Зианта знала, что сможет в случае чего удержать его под контролем.

— Около побережья, лорд Командор, Плато Ксута, — заговорил солдат. — У этого места дурная слава, и там мало кто бывает. Так повелось еще со времен гибели Командора Рольфри. Хотя, конечно, все это только выдумки темных крестьян…

Выдумки крестьян? Зианта уловила в сознании солдата тревогу: он и сам втайне верил, что на Плато существует некая таинственная опасность. Если Туран и почувствовал настроение их проводника, то никак не отреагировал на это и коротко приказал:

— Ксут и есть наша цель. Ты сможешь доставить нас туда?

— Полагаю, что смогу, лорд Командор.

— Вот и хорошо. — Туран наклонился вперед, внимательно присматриваясь к манипуляциям пилота. Судя по всему, он пытался понять принцип управления древней машиной. Если бы все нужные знания можно было бы извлечь из мозга этого человека, задача несравненно упростилась бы. Но… образы, рождающиеся в чужом сознании, воспринимались очень нечетко. Тогда Зианта настроилась на волну своего компаньона и начала сообщать ему дополнительную энергию.

Они сидели молча. Вероятно, солдат решил, что его пассажиры задремали. Несколько раз в иллюминаторах появлялись огни встречных самолетов, но никаких признаков преследования не наблюдалось. Тем не менее Зианту не оставляли сомнения: не верилось, чтобы высший консорт так запросто упустила их!

Ночное небо посерело, близился рассвет. Над горизонтом показался краешек восходящего солнца. Молчавший несколько долгих часов пилот тихо проговорил:

— Море, лорд Командор. Теперь заходим на Ксут.

Туран не отозвался. Зианта с беспокойством повернулась к нему. При солнечном свете он выглядел смертельно истощенным. Сможет ли он выдержать? Похоже, силы компаньона на исходе. Она почувствовала, как страх леденит ее тело.

— Ксут, лорд Командор. Я попытаюсь сесть на вот этом сравнительно ровном участке.

Когда нос самолета наклонился и начался спуск, Зианта зажмурилась. По сравнению с посадкой на флиттере, это казалось падением. Машина стремительно неслась навстречу нагромождениям острых скал, и девушке оставалось лишь надеяться на искусство пилота и милость провидения.

Машина запрыгала по каменистой почве, их отчаянно швыряло и подбрасывало. Один особенно сильный толчок выбросил ее из кресла. Лежа на полу, Зианта услышала стон и взглянула на Турана. Лицо его стало землисто-серым, он с трудом глотал воздух широко открытым ртом. Пилот вцепился в штурвал, маневрируя среди каменных глыб.

Наконец они остановились, надсадный рев двигателя стих. Солдат облегченно выдохнул:

— Судьба благосклонна к нам, лорд Командор.

Зианта огляделась. Утреннее солнце играло на вершине утеса, возле которого они остановились. Среди скал гулял легкий ветерок, до них доносился шум прибоя.

Море оказалось не так близко, как ей подумалось сначала. Их самолет приземлился на узкой полосе, стиснутой с обеих сторон высокими скалами.

Гористая возвышенность была лишена всякой растительности и являла собой весьма мрачный пейзаж: на серовато-красном с прожилками фоне громоздились тут и там неестественно черные камни. Вдруг мозг Зианты поразила болезненная вспышка, заставившая девушку вскрикнуть. Она словно погрузилась туда, в эту почву, из которой торчали черные глыбы камней.

— Ветер… в камнях… — не произнес, а скорее прошелестел Туран.

Зианта внимательно осмотрелась, пытаясь определить, что именно вызвало у нее такую острую реакцию. Невольно всплыл в памяти страх, который солдат связывал с этой местностью. Она ощущала присутствие прошлого — чуждого, враждебного, не совместимого с жизненной энергией. Это не просто камни — это чужие камни, оказавшиеся здесь по чьей-то воле. Руины давным-давно исчезнувшего города? Замка? Зианта не хотела ничего знать об этом….

Над волнами проносились птицы с ярко-желтым оперением, но ни одна из них не подлетала сюда, словно все живое сторонилось Ксута. Девушка обратилась к памяти Винтры и получила тревожный ответ. Да, северяне знают о Ксуте, но только по древним легендам. Это темное место, где в далеком прошлом произошло нечто, изменившее весь порядок в мире, породившее социальные болезни, которые поражают народы и по сию пору, становясь причиной многих мятежей, в том числе и недавнего восстания.

Она начала мысленный поиск. Даже сейчас, через толщу веков, остатки древнего города излучали зло и беду. Сможет ли она выполнить намеченное, если каждый камень здесь является ее врагом, врагом всего живого…

Зианта направилась к кромке берега, стараясь не касаться черных глыб. Она ступила на источенную волнами поверхность, оказавшуюся остатками древней дамбы, воздвигнутой в полосе прибоя. Водяные валы один за другим накатывались и с грохотом разбивались об это сооружение. Нигде ни клочка песчаного берега, лишь торчащие из воды сглаженные временем камни…

Но эти камни, материал уступа, на котором она стояла, не несли зловещего излучения, как те черные глыбы на суше. Значит, здесь единственное место, откуда она может без помех заняться мысленным поиском в раскинувшемся до самого горизонта море. Отсюда придется ей сделать попытку, ради которой они прилетели в этот угрюмый край.

«Начну отсюда, — передала она Турану. — Там слишком много древнего зла, я должна быть свободной от их излучения».

«Я иду…»

Она повернулась. Он двигался медленно, настороженно, будто контролируя каждое движение своего тела, не надеясь на природные инстинкты. Он сделал пилоту знак, приказывая остаться возле самолета, и подошел к девушке. Его голова была высоко поднята, взгляд ясен и тверд.

— Ты готова?

— Насколько это вообще возможно.

Она решила это сделать, хотя в данную минуту ей до боли захотелось отступить, отказаться от их плана. Она один раз уже попробовала использовать фокусирующий камень и из-за этой попытки попала в чужой мир. Что ждет ее на этот раз? Не застрянет ли она снова в каком-нибудь неизмеримо далеком времени? Она с опаской взяла камень в руки, но, прежде чем начать смотреть в него, обратилась к Турану:

— Держи меня. Не дай мне потеряться там. Ведь тогда ни ты, ни я…

— Да, это опасно для нас обоих. Не беспокойся и начинай, я сделаю все, что нужно.

— Что ж, тогда… — Она стиснула камень в ладонях, поднесла его ко лбу…

Море, шум моря… Яростного, разгневанного… Готового поглотить все! Удары волн отдаются в стенах, сотрясают башню, в которой она находится. Ярость моря направлена против Норноха. Выстоят ли стены против такого шторма? Или против следующего, против того, что придет за следующим…

Зианта… Кто такая Зианта? Только звук, неясный проблеск в памяти, который никак не ухватить, он исчезает, тает и забывается, как сон при пробуждении. Д_ри!

— Д_ри! — Она произнесла свое собственное имя, чтобы придать себе уверенности перед тем, что ей предстоит.

Она растерянно подняла руки, поднесла к глазам… Где? Где то, что она должна держать? Ищи! На полу — смотри!.. Страх потерять что-то сжал сердце. Она упала на колени, шаря, словно слепая, руками по толстому ковру.

Каждое движение тела отзывалось звоном полированных раковин, из которых была сделана ее юбка. Тонкая, почти прозрачная рубаха едва прикрывала маленькую грудь. А кожа… зеленая — нет, голубоватая — или золотая… Цвета менялись, потому что все ее тело покрыто чешуей, переливающейся, словно множество драгоценных камней.

Она — Д_ри, Хранительница Глаз. Глаза!

Она прекратила свои бесполезные поиски на полу. Это было глупо — забыть, где могут быть глаза. Разумеется, только там, где находились постоянно с тех пор, как на нее пал выбор и она сделалась тем, что есть сейчас. Она подняла руку и нащупала на голове обруч с прикрепленными к нему двумя камнями. Она не видела, а только чувствовала их — на лбу, возле висков, где они и были всегда. Почему ей взбрело в голову, что они исчезли?

Она Д_ри, и в то же время…

Д_ри… А Зианта? Она не могла не знать, что она и Д_ри, и Зианта! Память будто вспыхнула огнем, нахлынула потоком, очистила мозг. Она с удивлением огляделась.

Стены овальной комнаты гладкие и флюоресцирующие, словно внутренняя поверхность огромной раковины. Пол устлан ярко-красным пружинистым, как живое существо, ковром. Вместо окон — две узкие длинные щели. Зианта заглянула в одну из них. Зианта? Нет — она Д_ри, этого требовали Глаза. Она вцепилась руками в обруч, пытаясь стянуть его с головы. Но он плотно обхватывал жесткие, как водоросли, волосы, она не смогла сдвинуть его. Но ей необходимо быть Зиантой, чтобы узнать, где находится Норнох.

Она продолжала стоять возле узкого окна, через которое ей в лицо то и дело попадали соленые брызги. Там, снаружи, были другие такие же башни, и в них другие так же, как она, охраняли Норнох.

Море наступало, как оно наступало на эту страну уже много веков. Ее народ сдерживал натиск моря, отгородившись от него, возведя Три Стены. Стоит им рухнуть, и море опять проглотит эту страну, а ее жители станут тем, чем были когда-то: копошащимися в вонючей тине безмозглыми существами. Этого нельзя допускать! Норнох охраняют Глаза — шесть Глаз и те, кто их носит, по одному на каждую из трех стен…

Она подставила лицо соленым брызгам, пытаясь успокоиться. Нужно сосредоточиться, собрать все силы — и данные ей от рождения, и приобретенные настойчивой тренировкой. Она должна направить их на выполнение своей обязанности — не дать стенам пасть под натиском волн, защитить ее народ от всепожирающего моря.

Стены… Их построили лурлы из собственных выделений. Многие века палец за пальцем, ладонь за ладонью росли стены вокруг Норноха, и все это время его жители кормили лурлов, ухаживали за этими существами, создающими для людей защиту от моря.

Надо заставлять лурлов работать… заставлять… заставлять… заставлять! Она уже не Д_ри — она воля, она сила, побуждающая лурлов, когда те только начинают сонно ворочаться. Ну же, шевелитесь! Медленно, ах как медленно они действуют! И все же… большего темпа от них не добиться…

Выделяй, строй, укрепляй… Двигайся, торопись, иначе волны снова превратят мой народ в ничто. Глаза, помогите! Направьте энергию на лурлов, заставьте их работать, работать…

Проклятые твари! Почему так медленно? Быть может, прав Д_ни? Он говорит, что это кара за то, что народ забыл древние обычаи и больше не делает жертвоприношений? Не думай сейчас об этом, не отвлекайся. Все мысли, всю волю — на главное, на лурлов, чтобы эти неповоротливые слизняки безостановочно ползали взад и вперед вдоль стен, оставляя за собой слой пены. Она затвердевает на воздухе, укрепляя защиту Трех Стен и башен Хранительниц Глаз.

Просыпайтесь, лурлы! Двигайтесь! Старайтесь — ради спасения Норноха!

Что делать? Мне не справиться с ними, они еще более медлительны и неуклюжи, чем обычно… Я вижу это посредством Глаз, вижу, что их толстые тела едва ворочаются. А двое вовсе упали и скатились к подножию стены…

Проснитесь, сейчас не время спать! Шторм крепнет. Я чувствую, как шатается башня под его натиском. Проснись — выделяй — строй — укрепляй! Ну же, лурлы! Она уже не шепчет — она кричит во весь голос:

— Лурлы-и-и!..

Рев моря постепенно стихает, ярость шторма проходит. Видимо, Д_ни преувеличивал: это не самый страшный шторм. Она справилась, все страхи позади…


— Зианта!

Где окно, через которое она только что смотрела? Где башня? Перед ней море, над которым с криками носятся желтые птицы. А перед ней, положив руки ей на плечи, будто сейчас вытащил этими вот руками ее оттуда, где она была, — перед ней стоит Туран.

Она отвела его руки, повернулась спиной к морю и стала смотреть на камни, бывшие когда-то Норнохом, его башнями и тремя защитными стенами.

«Стены, — всколыхнулось в сознании. — Лурлы не должны спать, иначе… Нет, все это давно прошло. Давно… когда же? Сколько веков минуло с тех пор?»

Она не знала, могла только предположить, что Д_ри и Винтру разделяет не меньше веков, чем между Винтрой и Зиантой. Цивилизация, развившаяся в море, люди с чешуей вместо кожи… Какая пропасть лет! Разум не в состоянии измерить ее…

Теперь Зианта понимала, где находится, вернее — когда-то находился Норнох. Она протянула руку и указала:

— Вон там. На суше или под водой, но искать нужно там!

На нее обрушилась слабость, как всегда после глубокого транса. Она обвисла на руках Турана, который повел ее к самолету.

Завидев их, навстречу выскочил из кабины солдат. Его лицо выражало тревогу.

— Лорд Командор, мы перехватили радиосообщение. В сообщении использовался Эс-код…

Ни память Винтры, ни сознание Турана не могли подсказать им, что такое Эс-код и для чего он служит. Зианта прибегла к памяти солдата и, получив ответ, тихо объяснила Турану:

— Военный код для сверхсекретной информации.

— Повстанцы?.. — начал Туран.

Но солдат замотал головой.

— Охотятся за тобой, лорд Командор. Отдан приказ немедленно умертвить тебя!

— Зуха решила идти до конца, — прокомментировала Зианта.

— Не имеет значения, только время — наш истинный враг, — отмахнулся Туран. — Боевой друг, — обратился он к солдату, — теперь нам нужно расстаться. Спасибо тебе за все. Ты даже не представляешь, какую службу сослужил своему Командору. Но дальше мы должны лететь одни…

— Куда бы вы ни отравились, я с вами, лорд Командор, — твердо сказал юноша.

— Только не в Норнох… — невольно вырвалось у Зианты.

— Норнох? — встрепенулся солдат и сжался, словно его ошеломило это. — Что вы знаете о Норнохе?

— Там находится то, что мы ищем, — пожала плечами Зианта.

— Лорд Командор, не верьте ей! Норнох — это просто сказки, рыбаки пугают ими своих детей. Сказки про город людей-рыб… Это всего лишь легенды, кошмарные сны…

— Что ж, тогда будем искать во сне, — усмехнулась девушка.

— Лорд Командор, — в отчаянии заговорил пилот, заслоняя спиной дверцу кабины, — воистину, эта ведьма околдовала вас! Не позволяйте ей вести себя к гибели!

Переборов усталость, Зианта была вынуждена прибегнуть к единственному своему оружию: сконцентрировав психическую энергию, она метнула ее в пилота, словно копье. Солдат пошатнулся, схватился руками за голову и беспомощно рухнул на землю недалеко от тени самолета.

— Плохо, конечно, — развела руками Зианта, — но ничего другого не оставалось.

— Я знаю, — сказал Туран монотонным, тусклым голосом. — Нужно улететь прежде, чем он очнется. Его нельзя брать с собой. Ты точно определила направление?

— Уверена, — просто ответила девушка, забираясь следом за ним в кабину.

Глава 11

Зианте хотелось зажмуриться, когда двигатель взревел, а нос вибрирующего самолета развернулся к морю. Сможет ли Туран поднять машину в воздух? Достаточно ли он узнал, сидя рядом с пилотом, чтобы вести полет, или их ждет гибель в ненасытной морской пучине? Первый вылет новоявленного авиатора может стать и последним. Но вот они над водой, лишь чуть не задевая волны. Турану удалось выровнять самолет, поднять его выше. На лице его страшное напряжение — словно тяжелый аэроплан держится в воздухе только усилием его воли.

Она сжимала в руке фокусирующий камень, ощущая его силу, его притяжение. Отыщут ли они второй Глаз? Вдруг он находится глубоко под водой, откуда им никогда не извлечь его?

Зианта сосредоточилась на камне, стараясь в то же время не потерять контроль над собой, чтобы не погрузиться в транс. Балансировать на тонкой грани между фокусированием и трансом было нелегко, эта игра изнуряла ее. Истощались и физические силы: мучил голод и жажда, клонило ко сну. Но она старалась отвлечься от всего этого, используя приемы, которым обучил ее Оган. Он внушал, что тело — лишь инструмент, и нельзя допускать, чтобы потребности плоти одержали верх над разумом и волей.

Сколько им лететь? Это было жизненно важно: небольшой самолет может оказаться не приспособленным для дальних перелетов. Кончится горючее — и тогда…

Зианта заблокировала сознание, отключилась от Турана, полностью сосредоточилась на маршруте, став частью путеводного кристалла, ведущего их к цели.

Время для нее остановилось. Но по мере удаления от берега незримые нити, связывающие ее с камнем, становятся крепче, ощутимее. Камень в руке начал излучать тепло. Яркость его свечения увеличилась, иногда он вспыхивал, в ее руке будто появилось некое устройство для связи.

— Камень! — Она произнесла это вслух, чтобы не помешать мыслепередачей сосредоточенности Турана. — Он ожил!

— Значит, мы где-то рядом, — тихо, почти шепотом, ответил Туран.

Но если двойник ее камня в глубинах океана…

Она боялась подумать о таком исходе. Приникнув к иллюминатору, девушка пыталась разглядеть, что впереди. Солнце мешало смотреть, било в глаза, — и все же… Какой-то силуэт возвышается там, над водой.

— Туран, остров!

Он заложил вираж, самолет сделал круг. Все, что она видела внизу — острые пики скал, лишенные всякой растительности. Как же им садиться? Для флиттера оказалось бы достаточно маленькой площадки. Но летательным механизмам этого мира необходимо значительное пространство для взлета и посадки.

Туран продолжал кружить над клочком суши, глядя вниз.

— Остров больше, чем я думал. Или рассказы о нем неточны, или с момента своего появления он еще больше выступил из воды.

— Смотри! — закричала Зианта. — Вон туда, на юг!

От утесов прямо в бушующее море тянулся мол, сложенный из огромных каменных плит. Волны бились о них, оставляя шапки пены. Это выглядело как огромный пирс, к которому могло причалить много больших кораблей.

— Ты сумеешь сесть на эту полосу?

— У нас нет выбора — придется попробовать, — последовал еле слышный ответ.

Туран изнемогал от напряжения, он был уже готов садиться куда угодно.

Опять Зианта зажмурилась, когда колеса коснулись камней и запрыгали по мокрой полосе. Судя по тряске и толчкам, плиты были не так гладко пригнаны друг к другу, как казалось сверху.

Но вот мотор замолк, они остановились. Девушка осторожно выглянула в иллюминатор, но ничего не увидела: его весь покрывали водные брызги. Тогда она открыла дверцу. Самолет затормозил у самой воды, но, так или иначе, они были в безопасности — не разбились о камни и не скатились в морскую пучину.

— Туран!

Молчание. Зианта посмотрела: он неподвижно сидел, откинувшись на сиденье. Она потрясла его за плечо.

— Туран!

Медленно, словно преодолевая сильную боль, он повернул голову. В поблекших глазах была смерть.

— Я больше не в состоянии держать тело. Помоги, открой сознание!

Зианту охватил страх. Опустив фокусирующий камень на колени, чтобы его излучение не было помехой, она обхватила руками голову Турана, словно книгу, которую ей необходимо прочесть во имя спасения собственной жизни.

Информация перетекала в ее сознание — все, что ее товарищ узнал от солдата. Он передавал ей инструкции — как действовать здесь, как улететь отсюда, завершив все намеченное. Когда он закончил передачу, она закричала:

— Держись! Ты обязан держаться. Если ты не сможешь, то…

Тогда они останутся здесь навсегда. О, это хуже смерти! Смерть… Может быть, она отпустит его, получив назад тело, которое ему так и не удалось полностью оживить? Этого девушка не знала… Но зато знала то, что не должна позволить ему умереть. Значит, ей надо найти ключ и к их возвращению, и к его оживлению.

Зианта склонилась над телом, в котором угасала жизнь, и инстинктивно попыталась вдохнуть в него жизнь тем способом, который был известен ее народу с древних времен, когда никто даже не подозревал о существовании психической энергии. Ее губы коснулись помертвевших губ Турана. Она хотела, чтобы ее жизненная сила передалась таким путем к нему.

«Держись!»

Но у нее было очень мало времени, нужно скорее действовать! Она выпрыгнула из кабины, прижала к груди камень и двинулась вдоль скользким плит. С воздуха этот путь представлялся короче. Самолет стоял примерно на середине полосы, и ей предстояло немало пройти до самого острова.

Этот пирс, конечно, был делом чьих-то рук, а не слепой природы. Но, пробыв долгое время под водой, плиты обросли раковинами и тиной, в трещинах пустили корни причудливые водоросли, зловонные остатки которых догнивали теперь под ногами. Ее еще раз поразили исполинские размеры каменных глыб, так плотно пригнанных друг к другу, что даже века не смогли их разделить.

Зов фокусирующего камня стал настолько сильным, что она увлекал девушку вперед, словно тащил за веревку. Где-то там, впереди, второй конец незримой нити — двойник этого кристалла. Но как отыскать его в этом беспорядочном нагромождении камней?

Путь по пирсу привел к какой-то груде камней, напоминающей руины древнего сооружения, но фокусирующий камень тянул дальше, прямо, и пришлось искать дорогу среди этих обломков. Скоро легкое одеяние Зианты порвалось в нескольких местах, колени были исцарапаны и покрыты ссадинами, ногти сломаны, а ладонь порезана о край раковины. Но она все лезла вперед, пока не взобралась на вершину этих руин. И здесь…

Невидимая веревка продолжала тянуть, но дальше дороги не было. Часть какого-то древнего сооружения здесь оказалась совершенно целой. Перед ней высились отвесные стены. Они были абсолютно гладкими — тщетно искали ее окровавленные пальцы хоть какую-то выбоину или трещину. Но она чувствовала: там, за стеной, находится то, за чем они летели сюда. Руками тут ничего не сделаешь. Может, в самолете есть какой-нибудь инструмент, с помощью которого она пробьется через монолит? Хотя вряд ли: эти стены много веков выдерживали сокрушительный натиск волн, разбить их почти невозможно.

Остается один путь — тем более опасный, что теперь у нее нет поддержки компаньона. Звать его сюда — значит убить окончательно. Но ей придется пойти на этот шаг, иначе они останутся здесь навеки. Как истинная дочь своего народа, она не могла примириться со смертью — она решила бороться за жизнь до конца. Успокоив дыхание, Зианта поднесла фокусирующий камень ко лбу…

Она снова в овальной комнате. Тяжесть головного обруча, прикосновение Глаз ко лбу, тяжесть во всем теле от изнурения… Вся комната пропитана страхом — ее боязнью того, что призраки задушат ее.

Шторм… Она выдержала его, заставила лурлов работать, укреплять стену — но какими усилиями! Они не хотели подчиняться, они… они сопротивлялись ее воле, воле Глаз! Тяжело дыша, Д_ри пыталась понять, что это значит. Неужели ее могущество, ее дар стали слабее? Она не могла поверить, что наступил роковой час, когда…

Нет! Еще не время! Ее срок еще не пришел, она не стара и бессильна! Просто этот шторм был слишком силен, сильнее всех, какие она помнит. И лурлы… они устали. Конечно же, устали. Это не ее слабость виновата, нет! Она прижала к бокам юбку из ракушек, оглядывая свое обтекаемое чешуйчатое тело. Нет, еще не настала пора отказаться от Глаз и сделать необходимый после этого необходимый и жестокий шаг.

Д_ри выглянула в щель окна. Волны стали гораздо меньше, но и сейчас море было голодным и злым под низкими зловещими облаками. Если Д_ги рассчитал верно…

Слабый звук за спиной заставил ее обернуться. В дверях стояла женщина — тонкая и хрупкая. Лицо обрамляли густые жесткие волосы темно-зеленого цвета — цвета юности. Обнаженное тело блестело после недавнего погружения в воду, щели шейных жабр еще не полностью закрылись.

— Приветствую Глаза, — эту ритуальную фразу вошедшая произнесла с нескрываемой насмешкой. — После шторма нам удалось собрать славный урожай, на берег выброшено много интересного. И еще: Д_на заявила, что больше не в силах управлять Глазами.

Все это время она не отрывала от Д_ри пристального взгляда, в котором горели жестокость и алчность.

Я понимаю тебя, Д_ея, подумала Хранительница Глаз, что ты страстно мечтаешь, чтобы и я отказалась от непосильной нагрузки. Д_ри с трудом удержалась, чтобы не коснуться рукой головного обруча. С тех пор как Глаза были доверены мне, ты затаила на меня злобу. И все эти годы шпионишь за мной, выжидаешь момент, когда твоя сестра сможет занять мое место. Но Д_на… О море! Ведь она на пять лет моложе меня, а уже истощила свой дар… К тому же в Норнохе у меня нет друзей, а многие откровенно меня недолюбливают. Да, я замкнута, не люблю общества — такова уж моя натура, мне ее не изменить. Но теперь… Если поднимется вопрос о Глазах — кто встанет на мою защиту?

— Д_на хорошо служила Глазам. — Д_ри внимательно следила за своим голосом, чтобы не выдать смятения, вызванного сообщением Д_еи.

— Ты так считаешь? По мнению многих, могла бы служить и получше. — Острый язычок дерзкой девчонки быстро облизнул губы, словно смакуя что-то очень вкусное. Затем Д_ея добавила, как о чем-то незначительном: — Собирается Совет…

Д_ри почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Усилием воли она вернула самообладание, надеясь, что для собеседницы этот приступ слабости прошел незамеченным.

— Но… это же против обычаев. Никто не имеет права решать судьбу хранительниц Глаз.

— Д_ни ссылается на Закон о Тройной Опасности. В таких случаях Совет может принимать любое решение — это тоже обычай предков.

Д_ри проглотила подкативший к горлу комок. Д_ни — поборник старых обычаев, давно забытых людьми, Д_ни — приверженец идеи Кормления… Если у него найдутся сторонники — о море, что же будет тогда!

— Совет уже заседает… — Д_ея вплотную придвинулась к Д_ри, пытаясь уловить на ее лице тень тревоги. — Д_ни говорил перед ними. И Голос Скалы…

— Голос Скалы, — перебила Д_ри, — молчит уже столько лет, сколько ты помнишь себя, Д_ея. Даже Д_бин не смог заставить его звучать, хотя потратил на это половину прошлого года. У древних были свои тайны, мы давно утратили ключи к ним…

— Утрачено вовсе не так много и не так безвозвратно. Просто мы пытаемся идти другими путями, более безболезненными, но и более слабыми. Д_р со своим братом не зря изучили мудрость древних — им удалось заставить Голос вновь говорить. Они предрекают беды для нашего народа, если мы не сумеем умилостивить лурлов. Во время минувшего шторма Д_на не смогла заставить работать троих…

Троих? Она не справилась с тремя… А ей, Д_ри, отказались повиноваться четыре! И Д_на отреклась от Глаз — выходит, и ей следует поступить так же… Так, так… Что еще выболтает эта девчонка?

— Ты сказала, что Д_на могла бы служить лучше? — Она уже не могла скрыть волнения, хотя видела злорадный огонек в глазах Д_еи. — Что ты имела в виду?

— Если голос предскажет следующий шторм, авторитет Д_ни в Совете поднимется. Что с того, что хранительницы Глаз поклялись служить Норноху всю жизнь? Кому нужна такая служба, если их власть над лурлами слабеет? Им даже не удается заставить лурлов давать побольше потомства. Нужно вернуться к Кормлению, напрасно мы отступили от этого освященного веками обычая предков.

Огонек торжества в глазах Д_еи был ответом на отчаянный вздох, вырвавшийся из груди Д_ри.

— Подумай сама, что ты говоришь. Народ уже давно отказался от Кормления. Ведь есть Наказ Д_на, предостережение от слепого следования темным варварским обрядам. Разве для этого наш народ поднялся из мутной тины?

— Д_ни утверждает, что Д_н и ему подобные нанесли вред. Ты наблюдаешь за лурлами. Скажи, Хранительница Глаз: они так же послушны твоим приказам?

— Спроси об этом у стен Норноха. — Д_ри сумела изобразить беспечную улыбку. — Разве башни пали? Разве стены рушатся под ударами волн?

— Пока нет. Но если Голос заговорит, будет новый шторм, за ним еще… — Теперь победоносная улыбка сияла на лице Д_еи. — Уверена, что после отречения Д_ны к мнению Д_ни прислушаются многие. Он может даже попросить полной единоличной власти — как тебе понравится это, Д_ри?..

Она кивнула и выскользнула за дверь. Д_ри подставила лицо залетавшим через окно в башню брызгам прибоя. Неужели Д_ни и его брат Д_р сумели восстановить Голос? Скорее всего, это просто трюк, с помощью которого Д_ни рассчитывает приобрести вес в Совете и столкнуть народ на старые пути, к варварским обычаям древности, от которых их когда-то избавил Д_н.

Да, много веков Голос, установленный на высочайшей скале внутри Трех Стен, безошибочно предсказывал приближение шторма. А потом Голос замолчал, и это тоже оказалось следствием обычаев. С древности было заведено, что только определенная группа лиц обслуживала Голос, знала его сложный механизм. И когда в Год Красного Прилива случилась чума, первыми ее жертвами оказались слуги Голоса.

После этого много лет Голос еще продолжал звучать перед штормом, и люди поверили, что он вечен. Но вот он стал ошибаться — сначала нечасто, затем постоянно, а вскоре вовсе заглох. После этого в течение двух поколений энтузиасты пытались запустить Голос, понять его устройство, но безуспешно. В конце концов все уверовали, что Голос, как и лурлы, подчиняется только мысленным приказам, а тех, кто умел с ним общаться, уже не стало. И если средством коммуникации для лурлов были Глаза, ничего подобного для контакта с Голосом не обнаружили.

Глаза… Д_на отказалась от них, отчаявшись заставить двигаться неповоротливых слизняков. Неужели их непослушание — следствие того, что с ними не нянчатся так, как в старые времена? Да нет же, численность лурлов всегда оставалась на нужном уровне. Д_ри более склонялась к мнению группы ученых, предполагающих, что в потомстве этих существ появилась некая мутировавшая ветвь, для которой приказы Глаз не обладают прежней магической силой. Ведь и сами люди на протяжении веков неузнаваемо изменились с тех времен, как их предки шаг за шагом выходили из моря. Из рыб они сделались амфибиями, а потом стали людьми! Но над ними неотступно висит страх, что их единственный сухопутный оплот — Норнох — поглотит море. Тогда они потеряют добытый с таким трудом разум и вновь превратятся в безмозглых обитателей морского мелководья.

Возврат к давно отвергнутому Кормлению лурлов — не безумие ли это? Д_н учил, что этот обычай — дикий, варварский, он низводит людей до уровня кровожадных морских хищников.

Обруч, поддерживающий Глаза, похоже, уже сильнее сдавливает лоб, она уже не может носить его горделиво, как в молодости. Д_ри вернулась к окну, оперлась о стены вырубленной в камне амбразуры. Морской ветерок обдувал, успокаивал покрытую чешуей кожу. Она устала. Пусть бы те, кто никогда не носил Глаз, попробовали походить хоть один день с этим тесным тяжелым обручем на лбу! Нет, их притягивают только привилегии, положенные Хранительницам. Пусть бы испытали ее ответственность, ее постоянный страх — никакие знаки почтительности не стоят этого!

Но если так, то почему она не последует примеру Д_ны, не признается, что четыре лурла отказались ей подчиняться? Нет — это значило бы сдать еще одну позицию Д_ни и тем, кто за ним следует. Другие Хранительницы Глаз слишком молоды, они легко поддаются влиянию. А этой хитрой Д_се Д_ри попросту не доверяет…

Нет, она, сколько сможет, сохранять в тайне свое бессилие. Тем более если есть опасность вернуться к Кормлению. Это само по себе ужасно, да к тому же Норнох наводнит всякий сброд…

И все же угрозу не стоит преуменьшать. Если Голос действительно заговорит и предскажет новый шторм, Д_ни может сослаться на закон Тройной Опасности и потребовать себе чрезвычайных полномочий…

Д_ри почувствовала вдруг себя беззащитной рыбешкой, плывущей среди клыкастых хищников, готовых ее проглотить. А она так она устала!..

Д_на… Нужно пойти к ней, самой узнать все, убедиться, что в происходящем виноваты не Хранительницы, а мутация лурлов. Темным суевериям необходимо противопоставить знание. Чем больше фактов она соберет, тем надежнее построит свою защиту.

Д_ри торопливо семенила по коридорам, уверенно ориентируясь в анфиладе тамбуров, переходов, секций. Лишь избранные бывали в этих галереях, соединяющих между собой башни: покой Хранительниц был священным. Их тревожили лишь в связи с необходимостью осмотра лурлов или когда возникала веская причина использовать их талант. К тому же, сейчас внимание всех привлечено к заседанию Совета, к возможности вновь услышать Голос.

По пути ей никто не встретился. Возможно, во всех башнях сейчас остались только шесть дежурных Хранительниц — по две на каждую стену… Нет, над дверями Д_кук и Д_в тусклое свечение, показывающее, что они не отправились за новыми сплетнями. Вот и башня Д_ны.

Д_ри отстучала пальцами, соединенными перепонками, свой личный код. Дверь медленно отворилась, и Д_ри оказалась в точной копии своей собственной комнаты. Д_на выглядела без Глаз очень непривычно. Такой Д_ри никогда ее не видела — они были посвящены в Хранительницы в один день.

— Сестра… — голос Д_ри выдавал смущение: Д_на смотрела как бы сквозь нее, словно в комнате никого не было. — Мне рассказали, что… Нет, я не могу в это поверить!

— Во что не можешь поверить? — Голос Д_ны, как и ее лицо, был лишен всякого выражения. — Тебе сказали, что я отреклась от Глаз? Что я больше не охраняю? Если ты об этом — все правда.

— Но почему? Все сестры знают, что временами лурлы бывают непослушны, их трудно заставить работать. В последнее время это случается все чаще…

— Во время шторма, — Д_на говорила как бы сама с собой, — я поняла, чем стали лурлы. Трое из них не откликнулись на призыв Глаз, хотя я напрягала все силы. Боюсь, что когда-нибудь стану виновницей гибели Норноха. Пусть та, у которой больше сил, встанет на мое место и охраняет стены.

— Ты уверена, что та, другая, сделает это лучше?

Этот вопрос вернул эмоции лицу Д_ны, ее большие глаза блеснули. Она впилась в лицо Д_ри так, словно все еще носила Глаза и могла прочесть ее мысли.

— Ты что-то знаешь?

— А ты не думаешь, что лурлы стали другими? Последнее время они медлительны, как никогда. Что, если в этом повинны не мы, не истощение наших способностей — просто лурлы научились сопротивляться приказам Глаз?

— Что ж, возможно. Но многие считают, что Кормление может их умилостивить. Отмена Кормления — причина их неуправляемости. Так или иначе, но пускай теперь другие, тренированные по-новому, займутся этой проблемой. С меня хватит.

Кормление. Они и Д_ну почти сумели убедить! Но неужели она не понимает, насколько опасно укреплять и распространять это мнение? Пожалуй, ей, Д_ри, не следует рассказывать о своих наблюдениях — это только на руку приверженцам возврата к Кормлению.

И тут на лице Д_ны мелькнул интерес.

— Ты замечаешь, что они сделались ленивее, инертнее? Скажи, сколько не подчинилось тебе в минувший шторм?

— Почему ты решила…

— Почему? Да потому, что и ты боишься, Д_ри. Я без Глаз чувствую твой страх. Признайся: ты замечаешь, что твои силы слабеют? Но в башне не место тем, кому не подчиняются Глаза. Не лучше ли самой отречься от них и не ждать, когда народ потребует испытания и с позором сорвет их с тебя? Это сделает лже-хранительницу ничтожеством, я не хочу ни для себя, ни для тебя подобного конца.

— Все не так просто… — Д_ри пыталась отвести обвинения, но разве можно обмануть ту, которая заслуженно стала Хранительницей? — Подумай, Д_ни слушают на Совете. Он агитирует за возврат к Кормлению. Он обещает, что Голос заговорит…

— А если это правда, и Голос предскажет еще один такой же сильный шторм? Подумай, что будет, если Хранительница Глаз не сможет совладать с лурлами и из-за ее упрямства, тщеславия погибнет Норнох?

— Нет, не тщеславие. И не страх потерять привилегии, — возразила Д_ри. — Я считаю, что вернуться к Кормлению — значит вернуться к нашему началу, забыть учение Д_на, погрязнуть в зле. Кормление — тяжкое зло, я в этом уверена!

— Странно слышать это от той, что дала клятву служить лурлам, не щадя ничего, даже собственной жизни, — прозвучал за их спинами мужской голос.

Д_ри резко обернулась.

Д_ни! — в ужасе прошептали ее губы, но вслух она это не произнесла.

Глава 12

Высокий, выше многих мужчин, хотя и уступающий им в физической силе, он стоял в дверях, насмешливо склонив голову. В глазах светился быстрый острый ум. В этот миг Д_ри поняла, почему этот человек опасен. Он обладал даром, но не настолько развитым, как у Хранительниц. Он хотел большего, но его дара было недостаточно, чтобы управлять Глазами. Это бесило Д_ни и делало его их врагом.

Не был Д_ни и воином, ему не удавалось достичь искусства в обращении с оружием. Однако он владел другим оружием — это его ум и красноречие. Они помогали Д_ни побеждать, дали ему место в этом мире. Сейчас он хотел подняться еще выше и уверенно шел к цели: Д_ни была нужна единоличная власть.

Вся суть этого человека стала ясна Д_ри, когда их взгляды встретились. Это опасность не только для нее: чтобы захватить власть, Д_ни пойдет на все. Он способен перевернуть весь уклад жизни народа, он может погубить Норнох.

— Ты поклялась служить лурлам, — повторил он, не дождавшись ответа. — Не так ли, Хранительница Глаз? — От него исходила та же злоба, что от Д_еи, но более жесткая и изощренная.

— Да, я клялась в этом, — неохотно подтвердила Д_ри. — Но я клялась также следовать по пути Д_на!

Что она говорит? Эти слова не оставляют ей возможности для отступления! Но откуда-то изнутри в ней поднималась упрямая сила. Она должна выиграть единоборство!

— Если лурлы погибнут, как помогут нам идеи давно умершего мечтателя? — Его голос звучал наставительно, даже ласково, будто он объяснял очевидное несмышленому ребенку, тупице… Именно такими были в глазах Д_ни все женщины.

Спорить с ним бесполезно, ей не удастся убедить его. А если он станет настаивать на испытании — поддержат ли ее остальные Хранительницы? Вряд ли она может надеяться на это, особенно после столь разительной перемены в Д_не. Похоже, откровенность с ней пошла во вред. Но так или иначе, сожалеть поздно, нужно думать о борьбе со стоящим перед ней человеком. У нее мало времени, она должна спешить, иначе…

Время? Что-то смутно шевельнулось в глубине сознания — какое-то слабое воспоминание, быстрое, как искра на ветру. Время очень важно… Для нее? Да, но не только… Есть еще один человек… У нее вдруг возникло чувство, что она — не она, а… В испуге Д_ри вскинула руки ко лбу, прижала их к Глазам…

Ее сознание раздвоилось? Миг отчуждения прошел, но где-то в глубине настойчиво билась мысль, что она упускает время, необходимо срочно что-то сделать… Собрав тренированную волю, она отогнала это наваждение. Сейчас главное — Д_ни. На его сухощавом лице вновь заиграла ироническая усмешка.

— Не обременяет ли тебя вес Глаз, Хранительница? Могу посоветовать хорошее средство: откажись от них. Или ты хочешь потерять их с позором, когда весь народ убедится, что лурлы не слушаются тебя?

— Ты забываешься! — Д_ри гордо вскинула голову, странное ощущение раздвоенности полностью исчезло. — Кто дал тебе право оценивать пригодность Хранительниц?

Она бесстрашно бросила ему вызов, она не хотела и не могла терять времени! Ее реплика хлестнула его так же, как действовали на лурлов приказы Глаз. Хотя Д_ни не двинулся с места, его чешуя резко изменила окраску.

— Есть только один способ судить о Хранительнице — испытание. А поскольку Д_на отказалась носить Глаза, его придется провести. Неплохо бы и тебе принять в нем участие.

Он пытается испугать ее! Она не кинется к нему, не станет просить прощения. Его ждет разочарование Испугаться, отступить — это конец. Ее голос не дрогнул:

— Что ж, тогда так и будет.

Что бы ни привело Д_ни сюда, теперь, бросив на Д_ри полный ярости взгляд, он выбежал из комнаты. Когда шаги в коридоре стихли, она повернулась к Д_не:

— Отказавшись от Глаз, ты открыла ему дверь к власти.

— А ты откроешь другую, — раздраженно бросила Д_на. — Я поступила по Закону, раз не могу больше управлять лурлами. А ты видишь, что теряешь силы, но упрямишься. Чем дольше ты не расстанешься с Глазами, тем хуже для тебя и всех Хранительниц.

— Тебе все равно, если Д_ни повернет Совет, весь наш народ к варварству? Вспомни хроники хранителей: кто первым шел на Кормление? Тебе неприятно думать об этом? Понимаю. Но подумай хотя бы о том, как ловко Д_ни укрепит свою власть, устроив подобный спектакль!

— Принимая Глаза, мы клялись в верности Закону…

— Не говори мне о Законе, когда речь идет о Кормлении! Д_ни вспомнил Закон, чтобы захватить власть в Норнохе! Впрочем, если ему это удастся, тебе нечего беспокоиться: не ты, а я окажусь первой жертвой.

Д_ри отошла к окну. Она и так чересчур много сказала Д_не, и вряд ли справедливо винить Д_ну в том, что ей не хочется сыграть роль добровольной мученицы.

Вернувшись в свою башню, она пыталась успокоиться, прогнать страх, вызванный намерениями Д_ни. Но кинув взгляд в окно, тут же забыла обо всем. Море изменило свой цвет — это было зловещим признаком, приметой надвигающегося шторма. Она никак не думала, что это случится так быстро, — предыдущий едва успел отгреметь. Лурлы… Они устали, им нужен отдых, неподвижность для переваривания специально выращиваемой пищи. А в довершение всего — часть стены Д_ны останется незащищенной…

С помощью Глаз Д_ри посмотрела в норы. Лурлы лежали на полу, как куски мяса, не имеющие костей и мышц. Хоть бы один пошевелился! Она послала мысленный импульс: один… нет — два чуть-чуть приподняли свои передние концы. Остальные не двинулись. И потом, они вовсе не выглядят объевшимися, скорее наоборот…

Впервые Д_ри решилась на то, что было запрещено обычаями: заглянула в норы других Хранительниц. Там были лурлы, выглядевшие вполне нормально, сыто; но больше было голодных, они двигались непрестанно, беспокойно… Хорошо, что Д_ни этого не видит, — такое было бы ему на руку. Лурлы голодны, они больше не принимают растительную пищу!

Многолетний опыт подсказывал: буря разразится через день. Д_ни успеет нанести удар, а у нее не будет времени что-либо сделать. Или выход все же есть? Может быть, если…

Лурлы питались культурой, выращиваемой по рецепту, разработанному Д_ном. Но до этого… Ей снова придется использовать Глаза для необычного дела. Хотя задуманное могло и не получиться… Д_ри решила стала обшаривать каменное основание острова и стены, пытаясь найти то, о существовании чего было известно по легендам. Ага, вот! Есть скрытый путь. Проследовав по древнему подземному пути, она облегченно вздохнула, обнаружив, что находится в море. Продолжим…

Чувствуя прилив энергии, Д_ри начала концентрировать ее, рисуя картину пути через море. Еще усилие… Отлично, перед ней — открытый океан. А теперь — главное.

Океан богат жизнью, здесь плавало множество живых существ, хотя ей не удавалось почувствовать отдельные особи. Она погрузилась в это пронизанное жизнью поле и, вобрав как можно больше жизнетворной силы, направила ее так, как делала, управляя лурлами. Но сейчас она не подталкивала, а, сформировав мысленную сеть, тянула ее за собой.

Это было непросто. Приходилось создавать силовые поля самой причудливой конфигурации — и тащить, тащить нарисованную в сознании сеть к острову. Наконец, не будучи уверена, что ее замысел удался, Д_ри потащила свой улов по давно заброшенным каналам в бассейн, где питались лурлы. И это трудное путешествие из океана — из моря в бассейн — она проделала трижды. Она не знала, сколько и чего ей удалось поймать, хотя чувствовала эманацию живых существ: ее «сети» не были пусты!

Теперь Д_ри занялась одним из лурлов, который отказывался от корма. Она стала толкать его к бассейну. Лурл двигался очень медленно, это напряжение было для него затруднительно. Но… он двигался! И вот…

Бесформенное тело, едва заметно сокращаясь, достигло края бассейна. И тут движения стали быстрее — у лурла проснулся интерес! Д_ри удовлетворенно улыбнулась: первая часть эксперимента удалась, лурл начал питаться тем, что она добыла в океане.

Насыщаясь, он излучал волны удовлетворения, и этот импульс достиг его собратьев. Сначала один, потом другой — вскоре все они двинулись к бассейну, неповоротливые, обессиленные, стремясь присоединиться к пиршеству. Тяжело дыша, изнуренная Д_ри упала на ковер. Теперь нужно восстановить собственные силы. Лурлы питаются! Сытые, они вновь станут работоспособными. Стены устоят против шторма — и Д_ни со своей идеей Кормления будет посрамлен! То, что она сделала, можно будет делать и в дальнейшем — нужно только расчистить старые тоннели, по которым когда-то прибывала на остров притянутая Хранителями естественная пища из океана. Возврат к старому методу породит, безусловно, и старую проблему: после шторма, когда лурлы истощены, обитатели моря прячутся в глубину, и добыча их затруднена. И все же первую схватку с Д_ни она выиграла, ему придется отложить осуществление своих планов. Она выиграла главное — время!

Время…

Снова в сознании всколыхнулось какое-то беспокойное воспоминание. Что-то пыталось пробиться из самой глубины памяти. Д_ри опустилась на ковер, прижала колени к груди, обхватила их руками. Зачем это непрошеное беспокойство вторгается в нее? Почему она так боится потерять время? Д_ни? Нет, здесь какой-то другой — непонятный и чуждый ее сознанию страх.

Звук… Он отозвался вибрацией в ее теле, отразился от стен башни.

Голос! Ни она, ни ее сверстницы никогда не слышали его, но она знала — это он. Значит, Д_ни похвалялся не зря: Голос заговорил!

Ни слова, ни крик — только ритм, пульсация. Но эти звуки проникали в тело, в разум каждого! Д_ри вскрикнула: вибрация сфокусировалась в Глазах, и она ощутила такую боль, что покатилась по полу. Забыв обо всем, она старалась сорвать с головы источник своих мучений — обруч с Глазами. И это каким-то чудом ей удалось…

В полубесчувственное тело возвращалась жизнь. Облегчение было таким сильным, что она стонала, мычала от счастья! И только спустя время поняла, что биение Голоса продолжает сотрясать башню, пронизывать ее тело и мозг. У нее не было сил противиться, она просто принимала его, как раковина наполняется шумом прибоя. Понемногу Д_ри начала понимать воздействие Голоса.

Как она недавно тянула из моря сеть с кормом для лурлов, так теперь что-то неодолимое тянуло ее саму. Но она была Д_ри, Хранительницей, чья воля оттачивалась в многолетних тренировках. Вскоре она почувствовала, что не только может сопротивляться этому притяжению, но способна рассуждать и осмысливать происходящее.

Ни в одном рассказе о Голосе, ни в одном предании не говорилось о подобном эффекте. Здесь было что-то не то, чья-то злая воля. Что-то с Голосом было не так! Д_ни — это он сделал с Голосом такое, превратив его из друга, защитника народа, в оружие, подавляющее разум и пронизывающее плоть!

Пытаясь разобраться в механизме Голоса, Д_ни и его брат не думали о благе Норноха — им нужно было средство для управления разумом людей! Это она поняла, когда увидела, что все же помимо собственной воли продвигается на четвереньках к выходу — туда, на зов неумолимого Голоса.

Нет, она не должна подчиняться Голосу — это означало бы покориться Д_ни. Борясь изо всех сил с притяжением, Д_ри растянулась на полу. Обруч с Глазами был у нее на руке, словно огромный браслет. Что это? Глаза пылают ярко-голубым огнем — такими она их никогда не видела. Глаза? Не смогут ли они помочь ей сопротивляться Голосу?

Нет! Д_ри вспомнила о жестокой боли, от которой избавилась, сорвав с головы обруч. Но… это всего лишь боль — неужели она не в силах выдержать ее? Она осторожно попробовала коснуться Глаз. Боль — да, но не такая нестерпимая, как в момент, когда обруч был на голове. Эту боль она выдержит, зато сможет освободиться от влияния Голоса, сможет остаться здесь, не идти со всеми к Скале.

Неправильно! Она должна не отсиживаться в башне, а быть там, с народом, сохранив при этом ясный разум. Тогда она узнает, зачем Д_ни затеял все это.

Покинув башню, Д_ри направилась к сердцу Норноха, куда со всех сторон стекался народ. Люди брели молча, с остекленевшим взором, не пытаясь смотреть по сторонам, поздороваться со знакомыми… Их звал Голос, они не принадлежали себе.

Вот уже перед ней скала, на вершине которой в незапамятные времена оборудовано убежище для Голоса. У подножия скалы Д_ри увидела Д_ни в странном головном уборе, напоминавшем огромную серебряную раковину. Его приспешники — Д_р, Д_ея и прочие — были экранированы подобным же образом.

Люди подходили к Скале, сбиваясь в тупую молчаливую массу. Они покачивались в такт биению, которое хлестало их сверху. С мертвыми глазами, пустыми, ничего не выражающими лицами, они тесно сгрудились вокруг Скалы. Д_ри остановилась поодаль, крепко стискивая Глаза, — они защищали ее от опустошающего разум Голоса. В толпе она увидела знакомые лица — сестры, Хранительницы. Не только Д_на — все они сняли Глаза, видимо не в силах выдержать жуткую пульсирующую боль.

Она посмотрела на Д_ни. Его лицо сияло торжеством. Он медленно поворачивал голову, наслаждаясь созерцанием покорной толпы, своей властью над нею.

Д_ри спохватилась, подалась было назад, но поздно: он заметил ее, он понял, что она свободна от воздействия Голоса. Подозвав одного из охранников, Д_ни что-то шепнул ему, кивком указав на Д_ри.

Увидев, что охранник вскинул гарпун, она побежала прочь. Куда? Назад в башню? Но это ловушка, там ее найдут. Она юркнула в одну из боковых улиц и побежала к морю, зная, что только быстрота может спасти ее.

Мысли стремительно мелькали в ее мозгу. Теперь не Совет, теперь Голос управлял Норнохом. Ее открытие — способ кормить лурлов — теряло всякий смысл. Кому расскажет она об этом? Своим преследователям? Но они не дадут ей и рта раскрыть. Гарпун в руке охранника красноречиво свидетельствовал о намерениях Д_ни.

Она добежала до стены, вскарабкалась наверх по скользким ступеням и помчалась вдоль искусственной преграды. Небо потемнело, лишь сверкавшие в тучах молнии озаряли на мгновение скалы и силуэты Башен. Шторм надвинулся раньше, чем она ожидала… Не Голос ли ускорил его?

Отсюда он звучал глухо, перебиваемый свистом ветра и ревом волн. Лурлы… Ин нужно разбудить, послать на посты! Но как? За ней охотятся, а у других Хранительниц нет Глаз.

Нужно где-то спрятаться и связаться с лурлами, дать им приказание. Впереди — башня Д_ны, за ней — ее собственная… Оглянувшись, девушка увидела, что охранник все еще преследует ее.

По узкому уступу она обогнула башню, и впереди показалась ее цель — каменный утес, поменьше, чем тот, с которого вещал Голос. В нем была расщелина, где она могла бы спрятаться.

Первые порывы шторма уже кидали высокие волны на берег, когда Д_ри спряталась в расщелине и надела обруч с Глазами. Но что это — они уже на посту! И двигаются с такой скоростью, какой ей никогда не удавалось от них добиться. Наверное, это тоже результат воздействия Голоса. Вот почему Д_ни заставил Хранительниц снять их обручи с Глазами…

Однако… Да, они работают, не без указаний — их быстро застывающая пена льется не только на стены, но и вообще куда попало. Она попыталась войти в контакт с ними, но от этого ничего не изменилось. Д_ри попыталась заставить их двигаться медленнее и следовать ее указаниям, но бесполезно: сила, фокусируемая Глазами и воздействующая на них, сейчас подавлялась Голосом. Что же делать? Д_ни убивает лурлов, и она ничего не может с этим поделать…

Нужно как-то сообщить своему народу об этом! Но как? Если она попытается приблизиться к скале с Голосом — ее убьют прежде, чем кто-нибудь что-то услышит.

Глаза… Хранительницы постоянно связаны с ними. Может, ей удастся пробиться к разуму хотя бы одной из сестер, разбудить, предупредить об опасности? Как это сделать? В свое время она просто так, от скуки, изучала старинную методику коммуникации посредством моря. Тогда она не предполагала, что секреты древних могут когда-нибудь пригодиться ей. Что бы еще придумать? А если попробовать сконцентрировать всю силу и…

Д_ри скинула обруч с руки, он со звоном ударился о камни. Она вскрикнула от ужаса: один Глаз отскочил и исчез в расщелине меж камней, она не успела подхватить его. О море, ее сила убавилась наполовину: остался один левый Глаз. И все же нужно попытаться.

Сосредоточившись, закрыв глаза, она попробовала представить лица Хранительниц. Но ей не удавалось держать в уме больше трех лиц одновременно. Ну что же: три так три… Она начала говорить, кричать, будто стояла перед ними. Она снова и снова выкрикивала им свои предупреждения, не зная, доходит ли до них ее мысль, ее беззвучный крик. Наконец она обессилела — обессилела настолько, что уже не могла удерживать в сознании их образы. Она открыла глаза: вокруг только полный мрак.

Шторм? Нет, шум моря звучал как бы издалека. Почему она в темноте? Она пошарила вокруг руками — везде только скользкая холодная поверхность. Что это? Что стоит между нею и морем?

Она стала биться в эту поверхность — еще и еще. Кажется, поддается? Увы, только иллюзия… Она снова принялась ощупывать пальцами то, что окружало ее со всех сторон. Со всех сторон? Но ведь это… Ужас сковал ее тело, затуманил разум. Она… ее замуровали! И запах… Эта слизь так знакомо пахнет… Лурлы! Это — пена, которую вырабатывают лурлы! Выходит, укрытие, в которое она забилась, оказалось случайно замуровано неуправляемыми лурлами. Пена закрыла проход в ее убежище. Замурована… Навсегда…

От нового приступа ужаса ей стало дурно. Прижав к груди обруч, неистово вопя, она слепо тыкалась во все стороны. Нигде ни одной щели. Погребена — заживо — смерть… Это смерть!

«Нет, не смерть».

Кто это сказал? Кто проснулся и заговорил в ее сознании?..

«Выходи… обратно… там не смерть… выходи… возвращайся…»

Но кто же это внутри нее, Д_ри? Нет, она не знает этого имени… Как же ее зовут? И что это за шум?

Море! Оно близко. И она дышит, ее лицо повлажнело от брызг прибоя… А в руках…

Зианта растерянно глядела на свои руки. В одной зажат фокусирующий камень, а в другой… блестящее металлическое кольцо, на нем два гнезда, и в одном из них — такой же точно камень! «Глаза», — всплыло из глубины странное слово… Вспомнила: это Глаза Хранительницы Д_ри!

Она опустила взгляд, боясь увидеть чешуйчатое рыбообразное тело, прикрытое нелепым одеянием из раковин… Нет, она в теле Винтры. И ей удалось не только найти двойник камня в далеком прошлом, но и добыть его оттуда. Время… Сколько она прожила в Норнохе? Туран… Что с ним? Он… он мертв?

Вскочив на ноги, ринулась к самолету. Солнце садилось, отражаясь на волнах сверкающей полосой. Остров уже был погружен во мрак. Зианта вздрогнула, припомнив последние мгновения своей жизни там — вернее, жизни Д_ри. Какая жуткая участь! Ей удалось освободиться в тот самый момент, когда Д_ри уже умирала в своем заточении. И если бы она не успела…

Туран!

Зианта открыла дверцу кабины и заглянула. Он лежал на сиденье, закрыв глаза. Выглядит как мертвый.

— Туран!

Схватив его за плечи, она стала трясти его, принуждая открыть глаза и увидеть ее.

Глава 13

Страх настолько овладел Зиантой, что ей даже не пришло в голову прибегнуть к мысленному зондированию, чтобы выяснить, сохранилась ли в этом теле хоть искорка жизни. Но вот веки дрогнули. Помутневший взор сделался яснее, и наконец Туран узнал ее…

— Не умер… — безжизненные губы едва шевелились. — Ты… успела… уйти…

— Ты знал, что я умираю там? И помог вернуться?

У него не было сил даже на то, чтобы кивнуть, лишь слабый проблеск мысли подсказал ей ответ.

— Ты сумел мне помочь!

Он пробормотал что-то невнятное и затих. Глаза опять закрылись, голова свесилась на грудь.

— Нет, не смей, только не теперь… не уходи — ведь мы победили, все получилось! — Она протягивала к нему оба камня — один без оправы, второй вделан в обруч. Никакой реакции, он умирал. Неужели уже слишком поздно?

Зианта постаралась вспомнить, как использовала камни Д_ри. Сумеет ли она повторить это, перелить в Турана запас жизненной активности?

Она попыталась надеть обруч на голову, но его форма не подходила для нее. Тогда она взяла оба камня в руки и поднесла ко лбу. Думать — о жизни, о силе, об энергии, найти в Туране еще не погашенные смертью проблески жизни. И она отыскала эти редкие островки, связалась с ними, коммутируя через свою волю, свою силу, веру и надежду.

Туран открыл глаза и едва заметно улыбнулся. Через минуту он уже сидел, с удивлением ощущая прилив сил.

— Нет, — окрепшим голосом произнес он. — Хватит, не истощай свою энергию, теперь я продержусь. Ты и так сделала невозможное. Отдыхай — может случиться, что понадобятся все наши силы. Нам необходимо вернуться к самому началу — туда, в гробницу. И тебе придется управлять этим самолетом.

Зианта подавила возникший в душе протест — иного выхода у них не было. Оставалось надеяться, что в ее мозге достаточно информации по управлению летательной машиной. Но куда лететь? Сможет ли она выбрать нужное направление и не сбиться с курса?

Он, должно быть, уловил ее сомнения и пробормотал:

— Я уже установил правильное направление.

Затем снова погрузился в забытье, возможно стараясь сэкономить силы. Зианта вздохнула: все теперь ложилось на ее плечи.

Она уселась в кресло пилота, осмотрела пульт управления. Весь порядок действий был у нее в голове. Но сумеет ли она поднять самолет? Ей представилась картина их гибели: самолет с разбега врезается в воду и скрывается под волнами… Она тряхнула головой, отгоняя эти мысли. Другой возможности нет, придется рисковать.

Сдерживая дрожь в руках, она запустила двигатель, самолет стронулся с места. Разбег… Ее пальца проворно перещелкивали тумблеры и переключали рычажки… Отрыв… Зианта с трудом поверила, что это она сама подняла в воздух тяжелую машину. Она сделала круг над единственной скалой, оставшейся от Норноха. Стрелка указателя направления металась, рыскала из стороны в сторону. Но после нескольких манипуляций штурвалом она успокоилась. Если Туран выставил направление правильно, они доберутся до Сингакока, до гробницы. Пока машина летела над морем, Зианта обдумывала все случившееся. У нее в голове не укладывалось, почему камень из прошлого вместе с ней попал в это время. Единственное предположение — энергия ее камня пробудилась, и тот оказался притянутым своим двойником из другого времени. И все же это фантастично! Понадобятся сложные и долгие исследования, чтобы понять природу психической энергии в этих камнях!

Эти камни, считавшиеся чрезвычайно древними уже в Норнохе, использовались многими поколениями сенситивов, избранных для защиты города, для управления пенообразующими существами. Понятно, что именно это постоянное общение с разумом генерировало энергию, накапливавшуюся в камнях. Они стали излучать ее, разбуженные Зиантой. Но… сколько здесь этой энергии? Хватит ли, чтобы они могли вернуться в свое время?

Наступила ночь, но самолет продолжал лететь в ночном небе, повинуясь отважной девушке. Она внимательно следила за указателем направления — только бы не сбиться с пути! Туран на соседнем сиденье слабо пошевелился, вздохнул — Зианта не стала сообщаться с ним ни мыслью, ни словом. Он спас ее в минуту опасности, когда умирала Д_ри, отдал на это все свои резервы. Сейчас его не следовало беспокоить. Зианта понимала: она в долгу перед товарищем, ей еще предстоит вернуть этот долг.

Начинало светать, впереди засверкал освещенный первыми лучами берег. И тут же в небе перед ней появились движущиеся огни: навстречу летели два самолета. Зианта не умела маневрировать, не знала, имеет ли их машина какое-нибудь вооружение. Она могла только лететь, не меняя курса и надеясь, что все обойдется. И все же, готовясь к любым неожиданностям, она схватила обруч и принялась освобождать камень из гнезда. Когда это удалось, она крепко зажала оба камня в ладонях.

Вылетевшие им навстречу самолеты развернулись, легли на их курс, взяв маленькую машину в «коробочку». Зианта сжалась, каждую минуту ожидая выстрелы. Как ей быть? Из памяти Винтры ей не поступило на этот счет никакой информации — у повстанцев почти не было авиации, Винтра в этих вопросах не разбиралась. Наверное, более безопасно приземлиться, чтобы укрыться от преследователей. Но эту идею она отвергла, взглянув на Турана: в его состоянии надеяться пересечь страну пешком — чистое безумие. Перед ней на приборной панели начали мигать разноцветные огни. Наверное, код — но она не знала его, не могла ни прочесть команду, ни, тем более, ответить на нее. Пока их машина не достигнет цели, они совершенно беспомощны.

Чужие самолеты куда-то пропали, так и не сделав ни одного выстрела. Девушка с облегчением откинулась в кресле. А ведь Зуха приказала убить их при первой же возможности. А может, она потеряла счет времени и они пробыли на острове не один день, а много больше? За это время ситуация в Сингакоке могла в корне измениться.

Самолет продолжал ровно лететь в утреннем небе. Зианта так долго ничего не ела, что даже ее способности не могли заглушить острое чувство голода. Она открыла аварийный контейнер, где обнаружила небольшой пакет с пищей. Девушка жадно высосала безвкусное содержимое тюбика. А Туран? Достав второй тюбик, она собиралась откупорить его.

— Не надо… — послышался рядом шепот. Его взгляд был направлен в сторону — рядом снова возник сопровождающий их самолет…

— Они не стреляют, — проговорила она, хотя это было и так очевидно. — Пытались связаться с нами, но теперь сигналы прекратились.

— Фокусирующие… камни… — Для того, чтобы произнести это, ему потребовалось неимоверное усилие, и это обеспокоило Зианту.

— Здесь, — успокоила она Турана, показав ему оба кристалла.

— Надо… сохранить их…

— Знаю. — Она так и не придумала, куда спрятать камни, если их схватят. Их обязательно обыщут. Куда же? Она коснулась рукой волос; густые и жесткие, они вполне могли стать надежным укрытием для камней, но как их закрепить? Остается рот… Для пробы она засунула кристаллы за щеки. Они были не больше плодовых косточек и почти не прощупывались. Зианта решила, что в случае чего сможет спасти их таким образом.

При этом она к тому же сохранит контакт с камнями. Она ощупала камни языком, с удовольствием водя его кончиком по гладким поверхностям. Пока фортуна их не оставила: они все еще на свободе, им удалось завладеть вторым кристаллом. Но осторожность не давала ей преждевременно торжествовать. Нельзя надеяться на слепое везение — оно рано или поздно подведет, так ей подсказывал опыт.

Тонкий писк и тревожное мигание заставили Зианту посмотреть на приборную панель. С момента вылета они шли на максимальной скорости. Она старалась не задумываться, хватит ли им горючего, тем более что если бы его и было недостаточно, она ничего не смогла бы предпринять. Но сейчас девушка встревожилась: а вдруг это предупреждение, что резервуары опустели?

Нет, сигнал шел от указателя направления. Они где-то близко от гробницы. Надо искать место для посадки. Только куда и как?

Вдруг нос самолета накренился, они начали терять высоту. Девушка ухватилась за рычаги — но что такое? Они не сдвигались с места, они были заблокированы…

— Туран!

Морщась от боли, он через силу повернул голову.

— Они… Они… ведут нас… — услышала Зианта его шепот.

Их сажают насильно! Кто? Зачем? Бросив бесполезные рычаги, она запустила психозонд. Мысли этих людей были неотчетливы, но одно она поняла точно: они с Тураном пленники. Прощай, свобода! И, как назло, они ведь почти добрались до гробницы…

«Нас… хотят… взять… тайно… — Туран пытался устроиться повыше на сиденье. — Чтобы никто не узнал… что здесь произошло…»

Зианта сосредоточилась, стараясь удержать одну из зыбких мысленных волн. Возможно, ей помог контакт с Глазами, лежащими во рту. Так или иначе, она извлекла из мозга преследователя образ.

Зуха!

Зианта продолжала считывание неясных, словно произносимых еле слышным шепотом, мыслей. Туран не ошибся: Зуха отправила их подкараулить здесь, чтобы посадить далеко за городской чертой на маленьком частном аэродроме, в стороне от Сингакока. Высший консорт хотела расправиться с ними без помех и лишних свидетелей. Будь они в своем мире, Зианта сумела бы отключить память людей Зухи на достаточное время, чтобы ускользнуть от преследования.

«Не сопротивляйся… — забилась вдруг в сознании мысль Турана. — Она хочет умертвить нас… Пусть…»

Зианта сообразила, что он имеет в виду. А если бы еще удалось использовать страх и ненависть этой женщины, внушить ей способ их казнить: упрятать обоих туда, откуда они появились, — в гробницу! Но сможет ли она направлять злобную фантазию Зухи?

«Я умру, — продолжил Туран мысленное изложение своего плана. — Ты же покажи ей свой панический страх перед повторным заточением в гробницу, этого будет достаточно…»

— Страх еще раз быть погребенной вместе с тобой?

Зианта усмехнулась про себя. Ей не придется прикидываться испуганной — она в самом деле страшится перспективы оказаться заживо погребенной. Достаточно вспомнить ужас, испытанный ею, когда, будучи Д_ри, она умирала, замурованная в расщелине скалы. Но хватит ли у нее мужества для нового испытания? Ведь, возможно, им не удастся вернуться из гробницы в свой мир.

«Другого пути нет, — передал компаньон, уловив ее колебания. — Наш путь отсюда там, в склепе».

Зианта кивнула. Она все понимала, знала, что повторное погребение — их единственный шанс прорваться сквозь толщу веков обратно в свой мир. Но она боялась этого! И все же, этот путь должен быть пройден до конца…

«Все, я мертв, — передал Туран. — Дело за тобой. Ты должна убедить Зуху, что тебе страшно вновь оказаться в гробнице. Действуй сама, я уже не смогу помочь тебе…»

«Я поняла».

Зианта максимально сосредоточилась, как тогда, когда совершила похищение из апартаментов лорда Джукундуса. Ее мысленное излучение не было устойчивым, и потому она не была уверена в том, что чего-то добилась, пока не поняла это по действиям людей, на которых пыталась оказать воздействие.

Она телепатически передавала ужас перед мраком, медленным удушьем в тесном помещении, перед мучительной смертью у гроба Турана. «Только не это — только не гробница! Не ужасная смерть возле мертвеца!» Она как можно четче сформировала в сознании картины агонии от удушья. Сама заразившись собственным страхом, Зианта, вся в липком поту, дрожала, уцепившись руками за мертвые рычаги.

Самолет спускался по спиральной траектории. Уже были видны стремительно несущиеся навстречу вершины деревьев. А вдруг они просто разобьют самолет с беглецами, и точка? Но нет, такую быструю смерть Зуха посчитала бы для них слишком легкой. Она жаждала мести — и Турану, и женщине, которую считала (и не без оснований) пособницей в возвращении Командора в Верхний Мир. Не прерывать внушение! Зианта вела передачу все время, пока самолет не коснулся грунта.


Машину тряхнуло, и тело Турана тяжело навалилось на нее. Это уже был настоящий труп, мертвая масса. Неужели где-то внутри сохраняется еще крохотный маячок жизни? Рискнуть и проверить? Нет, нельзя. Лучше еще раз показать панику… Вслед за телом Командора стенающую, обмирающую от ужаса женщину замуровывают в склепе…

Зианта не двинулась с места, когда самолет остановился, — пусть думают, что она скована страхом. Тем более что это недалеко от истины. А если Зуха не удовлетворится только ее заточением в гробницу? Вдруг ей уготованы какие-нибудь изощренные пытки? Эта мысль и впрямь повергла девушку в полуобморочное оцепенение.

Дверца распахнулась, в кабину просунулся солдат. Он во все глаза разглядывал сидящую на пилотском месте Зианту, Турана, склонившегося к ней на плечо. Затем солдата сменил офицер.

— Лорд Командор! — Он попытался отодвинуть от Зианты тело Турана, оно упало на сиденье. Вскрикнув, офицер отскочил и во всю глотку заорал:

— Он умер! Лорд Командор мертв!

— Ну как, убедились, что я права? — Голос высшего консорта звенел торжеством. — Все это проделки проклятой ведьмы, захватившей власть над телом моего доблестного супруга! Но колдовство кончилось — и он отказался подчиняться ей…

Она пошла к самолету, кутаясь в длинный плащ, защищавший ее от пронизывающего ветра. Глаза ее, возбужденно блестя, перебегали с неподвижного тела на сжавшуюся в комочек девушку. Зуха изогнулась вперед, став похожей на змею перед броском, и прошипела:

— Ему повезло, он мертв. Но ты… ты еще жива, ведьма, и ты — в моих руках!

Солдат с помощью офицера извлек из кабины безжизненное тело, они оттащили его от самолета и положили поодаль на пригорке. Зианта, все так же съежившись, сидела без движения, бросив все силы на последний сеанс контакта с пылающим злобой мозгом этой женщины.

— Ваше высочество, — офицер, стоя на коленях перед телом Турана, поднял глаза на Зуху, — какие будут приказания?

— Каких приказаний ты ждешь? Разве ваш Командор не должен занять свое место там, куда народ с почестями проводил его? Это нужно сделать немедля, при свидетелях, которые разнесут весть по всему городу. Тогда стихнут пересуды, не будет места домыслам о возвращении и прочим сказкам для слабоумных. Доставьте сюда также верховного жреца из Башни — пусть он собственноручно наложит печать Вута на дверь: никакое колдовство не сорвет ее.

Она говорила уверенно и быстро, ибо спланировала все это заранее и теперь стремилась поскорее осуществить свой замысел. Мертвый Туран должен быть снова водворен в усыпальницу, и как можно скорее. Мертвый? Зианта похолодела: а вдруг ей не удастся отыскать в этом угасшем теле хоть искорку жизни? Вдруг она не сможет раздуть ее в пламя?

— А что с… этой, ваше высочество? — Офицер направился к самолету, чтобы схватить Зианту.

— Сюда эту ведьму!

Он грубо вытащил девушку из кабины и, заломив ей руки за спину, поставил перед Зухой. Зианта стояла, потупившись. Она думала только о том, чтобы эти люди не обнаружили спрятанные во рту кристаллы. Нет, не об этом! Она должна и сейчас внушать, внушать, внушать… Больше страха перед гробницей!

— По закону тебя следует передать жрецам Вута, — насмешливо заговорила Зуха. — Они полагают, что умеют проникать в тайные чары таких, как ты. Но… до принятия обета они были мужчинами… — Она скабрезно хихикнула. — Как бы ты не околдовала этих оболтусов… Я могу казнить тебя сама, как казнят ведьм: сжечь на этом самом месте и развеять твой пепел. Однако, — глаза высшего консорта горели злорадством, — для тебя это будет слишком легкая смерть… Отвечай: зачем ты вдохнула жизнь в мертвого Турана?

— Спросите его, — пожала плечами Зианта. — Это была не моя воля, он так мне приказал…

Ее голова дернулась от неожиданного удара. Она тут же забыла про боль, озабоченная другим: если избиение продолжится, камни поранят ей рот и могут быть найдены врагами.

— Впрочем, какое это имеет значение. Ты ли, он ли — без разницы. Так и так, вы проиграли! Он успел вовремя умереть, его место в своей гробнице. Ну, а что касается тебя…

Зианта напряглась, мучительно ожидая приговора. Сейчас станет ясно, подействовало ли ее внушение…

— Ты утверждаешь, что Туран заставлял тебя служить себе? — На губах Зухи змеилась сладострастная улыбка. — Тогда он наверняка будет рад, если ты и дальше будешь угождать ему там, в склепе. — Она испытующе посмотрела на девушку, жадно ловя в ее лице печать страха. — Ты поняла, ведьма? Я отправлю тебя туда вместе с ним! Но не надейся: на этот раз я позабочусь, чтобы оттуда не было выхода ни через дверь для души, ни как-нибудь еще…

Зуха повернулась к офицеру:

— Ты должен отвезти тело моего мужа к гробнице. Я пришлю туда тех, кто подготовит его ко сну, и позабочусь, чтобы никто больше не смог потревожить его вечный покой. Бери с собою и эту девку. Не дай ей сбежать, не своди с нее глаз, пока она не попадет туда, откуда выбралась с помощью темных сил. Отвечаешь за нее головой!

— Все будет сделано, как вы приказали, ваше высочество.

Радость Зианты была так велика, что она не обратила внимания на боль, когда грубые руки схватили ее и швырнули в машину. Ехали они недолго. Когда машина затормозила, ее выволокли наружу, связали за спиной руки и втолкнули в какую-то комнату. Дверь захлопнулась. Лежа на полу, она подняла голову и прямо перед собой увидела тяжелые башмаки. Двое солдат стояли, не сводя с нее глаз. Они, судя по всему, боялись, как бы ведьма не вылетела в крошечное окошко, прорубленное под самым потолком.

Пока она лежала, радость постепенно вытеснялась тревогой за тот кошмар, что ее ждет. Что с того, что ей удалось покинуть Д_ри в момент ее смерти? Следующий бросок через время может не завершиться столь же удачно… А если учесть, сколько энергии израсходовано за последние сутки, — где гарантия, что ее сил хватит на новый переход? К тому же, ей предстоит еще «перетащить» вместе с собой и Турана…

Просто необходимо хорошенько отдохнуть… Заставив себя отвлечься от неудобств своего положения, Зианта вытянулась на жестком полу и расслабилась, призвав на помощь навыки, полученные под наблюдением Огана: отвлечься от окружающего, полностью уйти в себя, чтобы собирать и аккумулировать запас психоэнергии.

Она погрузилась в собственную память, стремясь воссоздать в мельчайших подробностях обстановку наружного, разграбленного помещения гробницы, откуда началось ее путешествие в этот мир. За что зацепиться? Ей нужен ориентир для фокусировки. В памяти отчетливо проявились руки капитана, держащие ее, заставляя смотреть в кристалл. Нет, не то… Она стала мысленно перебирать детали того помещения: покрытые трещинами стены, пролом, много веков назад сделанный грабителями…

Постепенно перед ней вырисовывалось помещение в том виде, каким она застала его после вскрытия стены. Для гарантии Зианта исключила из этой картины все детали, в которых не была уверена. Не подводит ли ее память? Очень важно сохранить в воображении только подлинные предметы. Если же сознание сфокусируется на иллюзорном, не существующем в действительности ориентире — будет беда: переход или вовсе не удастся, или ее забросит неизвестно куда.

Когда эта скрупулезная работа была закончена, девушка постаралась с максимальной точностью запечатлеть в сознании изображение гробницы. Теперь снова можно отдохнуть… Но беспокойство не давало расслабиться по-настоящему. Туран… Ей страстно захотелось почувствовать его, связаться с ним. Нет, это неоправданный риск: вдруг мысленное прикосновение пробудит его шевельнуться — если, конечно, он сейчас не полностью мертв… Как ни крути, все предстоящее целиком лежит на ней, зависит только от ее знаний, энергии и воли.

Нужно прогнать неуверенность, она мешает погрузиться в прострацию, чтобы не растратить силы на ожидание. Дышать тихо, еще слабее, ровнее… Веки тяжелые, тяжелые… Со стороны можно было подумать, что она уснула, но это не было ни сном, ни явью.

Она представляла себе, что находится в каком-то иллюзорном бассейне, погружена в тишину и покой и лениво покачивается на его водах. Над головой — небесный свод, а она легкая, словно листик на водной глади, счастливая и свободная…

Грубый голос ворвался в дивный мир и разрушил его. Это было настолько неожиданно, что Зианта не успела уловить смысла прозвучавших команд. Ее схватили, подняли с пола… Открыв глаза, она встретила враждебный и подозрительный взгляд офицера. Значит, пора…

Ее снова бросили, связанную, в машину, и при поездке немилосердно трясло, из-за чего она не могла понять, куда ее везут. Но не хотела прибегать к мысленному зондированию. Турана здесь не было, и она надеялась, что он путь к месту погребения совершает с бóльшими почестями.

Ехали они долго, и казалось, что мучениям не будет конца. Тело уже все было в синяках от тряски; в онемевших запястьях, с которых только в машине сняли веревки, никак не восстанавливалось кровообращение. Наконец машина остановилась, ее выволокли наружу. Она узнала это место: подножье холма, с которого они с Тураном проделали головокружительный спуск в ночь побега из склепа. Сейчас, при свете дня, безрадостный пейзаж предстал перед ней во всех подробностях.

Охранник оттащил ее в сторону, освобождая путь процессии, поднимавшейся на холм. Впереди, как подсказывала память Винтры, шел верховный жрец Вута, произносивший нараспев заклинания. С обоих сторон от него шли два жреца рангом пониже: один нес в руках тяжелый молот, другой — ларец, из которого верховный жрец брал горстями что-то вроде пепла и развеивал это по ветру.

За ними следом два офицера несли гроб с телом Турана, до самого подбородка укрытого покрывалом, расшитым золотыми узорами. Оно было прикреплено к ложу золотыми застежками, освященными жрецами Вута. Чуть позади шли несколько вооруженных солдат, а за ними — Зуха в желтых траурных покровах. Вуаль, впрочем, была откинута с лица — вдова Командора хотела видеть во всех подробностях церемонию повторного захоронения мужа, на сей раз, как она надеялась, окончательного.

Зианта вся дрожала. Но не метель, завывавшая вокруг, была тому причиной: ею овладел настоящий, не наигранный страх перед будущим (если оно у нее все-таки есть). Глядя вслед процессии, она видела, как жрец склонился над гробом, бросил на покрывало горсть пепла — видимо, они достигли входа в гробницу. Двое солдат спустились в отверстие и протянули оттуда руки, готовые принять своего Командора.

Гроб обвязали веревками, приподняли, и вот он уже исчез под землей. Солдаты вылезли наружу. Зуха издали махнула рукой конвоирам Зианты. Ее схватили за руки.

Бесцеремонными тычками ее погнали на вершину холма. Зианта изо всех сил вырывалась, кричала. Зуха не должна заподозрить, что девушка сама мечтает попасть в усыпальницу, где находится ее единственный шанс на спасение. И вот она уже на холме, ее одежду пронизывает ледяной ветер.

— Нам все же хотелось бы знать, как она сделала это, — властным тоном обратился к Зухе верховный жрец Вута. — Ведь если повстанцы владеют подобными тайнами…

— То они бы давно стали применять это, — перебила его высший консорт. — Солдат, которого мои люди изловили в Ксуте, под пыткой показал, что эта ведьма управляет телом Командора, что именно от нее получил он на расстоянии необъяснимый удар, когда попытался опротестовать безумные приказы, вложенные этой ведьмой в уста лорда Командора. Она опасна, смертельно опасна для всех. Ее нельзя забирать в башню Вута для исследований, это бомба, способная навлечь беду на весь Сингакок!

Жрец внимательно посмотрел на Зианту. Если он настоит на своем, будет погублено все, что она так старательно подготовила, к чему так неистово стремилась!

— По виду она не внушает опасности, — с сомнением проговорил жрец. — И если бы она обладала теми чарами, которые ты ей приписываешь, разве далась бы так просто в твои руки?

— Теперь у нее нет в подчинении лорда Командора, ее колдовство как-то связано с ним. Я не знаю, в чем тут дело, но это так — она сама призналась. Поверь, она чрезвычайно опасна. Эта ведьма ничего не боится, кроме одного. Взгляни, как она дрожит, — она боится снова вернуться в гробницу. Заточи ее туда, запечатай проход для души печатью Вута — и она больше никогда не сможет вредить кому бы то ни было.

Жрец все еще испытывал колебания. Но увидев, что воины сомкнулись вокруг Зухи, демонстрируя верность правительнице, не решился идти против силы. Зуха поняла это и, вскинув голову, повернулась к Зианте и ее конвоирам.

— Разденьте ведьму, — отдала она приказ. — Если найдете на ней какие-нибудь предметы, передайте их жрецам: это могут оказаться амулеты, дающие ей власть. Пусть на этой девке не останется ничего, кроме собственной шкуры!

Солдаты содрали с дрожащей девушки одежду, затем один из офицеров схватил ее за плечи, грубая веревка вновь впилась в ее запястья. Коченеющая под ледяными порывами ветра, она словно во сне ощущала, как ее поднимают, пропихивают в отверстие и опускают вниз. Затем наступил полный мрак: над ней закрыли проход для души.

Глава 14

Зианта слышала методичное постукивание над головой: проход для души тщательно замуровывали, чтобы быть уверенными, что Туран больше не вернется. Туран… Она послала мысленный импульс — и ничего не нашла.

Его нет… Он умер? Если так, то она осталась одна, и никто не поможет ей бежать из этого жуткого подземелья. Придется полагаться только на собственные силы.

Зианта выплюнула на ладонь камни, прижала их ко лбу: Д_ри это помогало концентрировать максимум энергии.

Она не Винтра, брошенная на погибель в этот мрак. Она Зианта, Зианта! Все силы она направила на то, чтобы закрепить это. Она — Зианта, она не хочет встретить здесь смерть!

Этот протест вытеснил ощущение покинутости, безысходности. Глубоко внутрь ушел и страх навсегда остаться здесь, где царила одна только смерть. Она была… Нет, она вновь стала Зиантой — Зианта! Она идентифицировала себя, это именно так!

Зианта! Она выкрикнула это имя, лежа в пустоте и мраке. Оно было проводником из царства мрака и смерти в ее жизнь, в ее мир, в ее время.

Зианта!

Она открыла глаза. Все поплыло перед нею, но сзади поддержали крепкие руки. Юбан.

— Она вернулась, — сказал он кому-то, кого она не видела. Радость от того, что переход прошел успешно, захлестнула, заполнила все клеточки — и от этой бури чувств она потеряла сознание.

Шум… Какие-то возгласы, крик, оборвавшийся на высокой ноте… Она в своем мире, полном тревог и опасностей. Снова крики… Зианта увидела, что лежит в пыли: то ли Юбан отшвырнул ее, то ли его оторвали от нее… Темно, только высоко над головой выписывает сложный узор пляшущий луч лазера. Выстрелы? Да, и близко. Голова снова закружилась… Силы истощены до предела… Последним усилием она вжалась в стену, чтобы слиться с ней, не знать ничего о разыгравшейся здесь схватке…

Зианта!.. Что это? Мысленный зов… Туран? Нет, он мертв, а это… Усталый мозг не сразу опознал: Оган! Опять знакомое мысленное прикосновение…

Выстрелов не слышно. Яркий луч света обшарил разграбленную гробницу, скользнув, больно ударил по глазам. Неподалеку распростертое тело — один из людей Юбана.

Кто-то наклонился к ней, тронул за плечо… Оган! Она слабо махнула рукой.

— Пошли. — Он помог ей подняться и повел наружу, на свежий воздух. Но и овевание ветерка не придало Зианте бодрости. Она устала, ее силы иссякли… Девушка склонила отяжелевшую голову на плечо Огана, темнота вновь заволакивала сознание.

…Сколько же она спала? Из гробницы Оган вывел ее ночью, а сейчас уже день. Она лежит не в корабельной каюте, а под солнечным небом. Все ее существо пронзило сознание: свободна! Снова в своем мире! И тут же — горечь: тот, другой… Он остался там… И эта горечь придала ее успеху жесткий привкус поражения, стерла радостные краски с сиявших над головой небес.

Зианта села и огляделась. Корабль — он стоял вон там. Но его нет! Как же тогда… Что ей делать на этой чужой планете? Каменные утесы вокруг напоминали руины каких-то циклопических построек. Среди них зажата крошечная долина, где разбит чей-то лагерь. Неподалеку сидит, скрестив под собой ноги, Оган и задумчиво разглядывает ее. А перед ним на разостланном лоскуте ткани… Глаза!

Зианта вздрогнула и отвернулась: они — это то, чего она хотела бы никогда больше не увидеть.

«Но ты должна», — раздался в голове мысленный приказ.

— Зачем? — выкрикнула она вслух.

— Для этого есть причины. Обсудим это потом. — Оган прикрыл камни краем ткани. — Но сперва… — Она жадно схватила из его рук тюбик с Е-рационом.

В лагере были еще двое, выполнявшие сейчас функции часовых. С оружием наготове они ходили по периметру долины, охраняя подступы к ней.

Судя по всему, Оган ожидал нападения. Но где же Яса? Саларика вызвала Огана на подмогу. Не попала ли она в плен к Юбану?

— Где Яса? — Покончив с едой, Зианта ощутила растекающуюся по телу энергию.

Оган снова сел, приняв прежнюю позу. Здесь, среди диких скал, строгий наставник выглядел беспомощным, растерянным. Но Зианта слишком хорошо знала этого человека, чтобы довериться внешнему впечатлению.

Оган не ответил ей и к тому же поднял мысленный экран. Неужели… Яса погибла? За последнее время в жизнь девушки вторглось столько всего, что она могла допустить и смерть Ясы, и ее захват Юбаном. Она вспомнила, как ее саму похитил предводитель пиратов, как заставил ее дар служить своим собственным целям. Она попыталась припомнить еще что-то… Какую-то фразу, сказанную Юбаном перед тем, как он принудил ее смотреть в фокусирующий камень.

— Яса, — заговорил Оган, прервав ее размышления, — на корабле пиратов. Думаю, бандиты хотят использовать ее как заложника в переговорах с нами.

— Переговоров — об этих камнях? — Зианта показала рукой.

— Да, они попытались торговаться со мной об этих камнях. Но, — он хмыкнул, — они просчитались. У меня и так есть все, что мне нужно, я вовсе не нуждаюсь в Ясе. Да и охота сотрудничать с нею у меня пропала…

— Яса, — горячо заговорила девушка, — она надеялась, она так ждала, когда ты придешь на помощь…

— Как видишь, я пришел на помощь, и даже собираюсь помочь — но не ей, а тебе. Это на Корваре Яса царит и повелевает, тут же ее власть ничего не значит. Думаю, это она уже ощутила на собственной шкуре!

— Но…

Оган всегда являлся самым верным и преданным приближенным хозяйки… Зианта была ошарашена.

— Тебя удивляет, что я решил сам заниматься этим делом? Но ведь дело с артефактом — мое, оно по плечу только человеку моих способностей! Нельзя отдавать его людям, которые даже не в состоянии понять то, что обнаружат, не смогут использовать это должным образом и в конечном итоге все погубят. Один я в полной мере способен оценить сделанное открытие. Они же только догадываются, а я знаю, что это.

Оган знал, в чем суть открытия, — Зианта не сомневалась в этом. Знал он и о том, что только ей дано использовать открытое. А он — он будет использовать ее, будет выжимать из нее всю информацию, полученную посредством кристаллов. Он сделает ее… Искра протеста вспыхнула где-то глубоко и стала разгораться… Она не желает оставаться безгласным инструментом, перешедшим к новому хозяину!

Как ей вести себя? Опасность вынудила ее обрести четкость мысли. Где-то здесь есть еще один сенситив — ведь не Оган последовал с ней в прошлые времена и разделил все встреченные там опасности. Еще — она вспомнила короткий контакт в корабле Юбана, когда прилетела на эту планету. Тот сенситив работал вместе с Харатом… Быть может, он послан сюда Оганом? Но почему тогда психотехник не упоминает о нем, не спрашивает о судьбе своего посланца?

Девушка решила во что бы то ни стало проникнуть в эту тайну. Но тут она почувствовала зонд Огана. Вместо того чтобы, как обычно, открыть ему сознание, она опустила барьер.

Он нахмурился, давление зонда усилилось. В ответ Зианта смело посмотрела в глаза психотехнику. И этот открытый взгляд, и ее сопротивление — в их многолетних отношениях такое случилось впервые.

— Если хочешь о чем-то знать, спрашивай вслух, и все.

Попытки зондирования прекратились. На лице Огана заиграла усмешка.

— Ты просто глупая самонадеянная девчонка. Неужели ты вообразила, что эти камни, к использованию которых ты кое-как приспособилась, сделали тебя равной мне? Вспомни, кто я такой, и кто — ты…

— Я не пытаюсь оказаться больше, чем есть в действительности.

Кто подсказал ей эти слова, кто дал силы высказать их в лицо Огану? Неужели все пережитое настолько изменило ее саму? Ведь этот человек может полностью подчинить ее тело и разум. Но что-то он не торопится воздействовать на свою строптивую ученицу. Быть может, та уверенность и сила, что появились в ней, ослабляют его возможности? И все же, пока она не будет уверена, что способна в любой момент оказать Огану сопротивление, следует быть осторожной.

— Это хорошо. — Несмотря на явную двусмысленность ее заявления, он сделал вид, что удовлетворен. Возможно, ему проще считать ее тем, чем она была всегда, нежели приспосабливаться к тому, чем она стала теперь.

— Где Харат? — спросила она, пытаясь выяснить о том сенситиве, что был с ней и в ее «путешествии», но опасаясь задавать прямой вопрос.

— Харат? — Он удивленно поднял брови. Она поспешно укрепила барьер. Ошибки быть не могло — в ночь перед высадкой на эту планету Харат был здесь, она узнала его импульс. Почему же Огана удивил ее вопрос? Харат — его инструмент, и то, что они вместе, — наиболее естественное предположение.

— Харат на Корваре.

Неужели Оган думает, что она поверит в эту ложь? Разве он забыл, что у Харата был с нею контакт? А если он об этом и вправду не знает — тогда кто же тот, другой сенситив? Или этой неуклюжей ложью психотехник пытается скрыть потерю мохнатого союзника? А тот, другой, завладел Харатом и действовал без ведома Огана?

Зианта почувствовала, что снова теряет опору для суждений. Она не могла разгадать игру Огана. Или он проводил с нею очередной заумный тест?

Ударивший внезапно в сознание зонд был настолько силен, что прежде без труда пробил бы ее защиту. Но сейчас она устояла. Девушка поняла: барьер нужно поддерживать непрерывно…

— Почему ты решила, что Харат здесь? — спокойно спросил Оган, внешне не проявляя своего поражения в попытке принудительно проникнуть в ее мысли.

— А где же ему быть, как не с тобой? — ответила она вопросом. — Ты всегда подключаешь его, если хочешь умножить свою мощь. Разве теперь не такая ситуация?

Зианте это казалось логичным. Но примет ли ее логику Оган? И почему старается скрыть от нее присутствие на этой планете Харата?

— Харат слишком уникален, чтобы рисковать им, — бросил Оган, поднимаясь на ноги. Он отвернулся и молча постоял, будто к чему-то прислушиваясь. Затем отправился к часовым и тихо заговорил с ними.

Зианта наблюдала за ним. Оган чего-то боится, это ясно. Почва для опасений есть — терпение Юбана может истощиться, да и Яса отнюдь не дура: узнав о предательстве Огана, она вполне может вступить в сговор с пиратами. Ее план отделаться от Юбана, чтобы единолично завладеть сокровищами, теперь мог измениться.

Глаза… Зианта схватила их и спрятала под одеждой. Она твердо знала — это ценнее любых сокровищ гробницы. Оган подозревал это, и Яса тоже. Но у самой Зианты, в отличие от них, были доказательства волшебной силы Глаз. Но очень важно узнать: использовать кристаллы может определенный сенситив или любой, в то числе и Оган?

Там, в иных мирах, Зианта работала с ними дважды. Винтра, не подозревавшая об их могуществе, насильно получила кристалл от врагов. Д_ри, напротив, прекрасно знала силу камней и использовала ее. Даже сейчас девушка не думала об этих женщинах, как о ком-то постороннем: в ней продолжали жить частицы и Винтры, и Д_ри. В силу своих каких-то особых свойств именно она оказалась наследницей этих несчастных обладательниц кристаллов. Выбор судьбы пал на нее — так нужно ли ей вступать в сделку с Оганом?

Но правильно планировать не позволяла еще одна большая дыра в ее информации. Тот, другой сенситив… Он постоянно занимал ее мысли. Кто этот сенситив, пожертвовавший собой, чтобы помочь ей вырваться из прошлого? И где все-таки Харат, этот удивительный источник психической энергии? Туран… Эту проблему она обязана разрешить — для своей собственной безопасности, для планирования своих взаимоотношений с Оганом. Зианта постаралась отбросить покров мрака и смерти, который застилал ее сознание при мысли о Туране. В его мертвом теле остался тот, кто сопровождал ее в невероятном путешествии к далеким предкам. Все, что она могла о нем предположить — что этот незнакомец подчинялся Огану. Нужно узнать о нем все! То, что Оган его использовал, не принижало незнакомого сенситива в ее глазах. Ее саму Оган использовал много раз, заставлял выполнять то, чего хотели он и Яса. Тот сенситив — ее товарищ по несчастью, так же зависимый от психотехника. Теперь он умер, выполняя задание Огана. Если потребуется, Оган без раздумий пошлет на смерть и ее…

Зианта нащупала под одеждой камни. Огану еще ждет сюрприз, если он надумает избавиться от нее. Д_ри в минуту опасности использовала Глаза. Если Зианта овладеет таким искусством, она станет гораздо могущественнее, чем может предположить психотехник. А обстановка вокруг такова, что это могущество может потребоваться очень и очень скоро…

И еще, где-то здесь есть Харат. Если он все еще на планете, она свяжется с ним. Связь между ними возникла благодаря Огану, но из всего своего прошлого именно это она хотела бы сохранить, это было все, что у нее осталось: только Харату из всех существ на этой планете она могла доверять.

Оган вернулся.

— Нам надо идти.

— Куда? На твой корабль? — Зианта таила надежду на отрицательный ответ. Пока они были здесь, среди скал, у нее сохранялась иллюзия свободы.

— Нет, пока не на корабль. — Он, склонившись, собирал вещи.

Взяв увязанные тюки, они вчетвером пробирались среди скал и каменных обломков, пока не выбрались на равнину. Неширокий ручеек, чахлые кустики и клочки жесткой травы по его берегам — вот единственные признаки жизни на планете.

Что же случилось с миром Турана, что стерло с лица этой планеты и Сингакок, и другие народы? Разрушительные войны или неслыханной силы катаклизм? Сколько веков уже пустует эта планета?

Дорога была трудной. Как ни старался Оган двигаться быстрее, это удавалось плохо. Приходилось искать расщелины в скалах, пробираться между острых камней. Бесконечные спуски и подъемы утомили всех, особенно устал Оган: он задыхался, порой останавливался, чтобы прийти в себя.

Они вышли на ровную местность, и здесь растительность оказалась богаче. Хотя даже самые крупные кусты были им по плечо, необходимость продираться сквозь жесткие ветки еще больше замедлила движение отряда. Снова и снова ныряя в заросли, Зианта удивлялась неистребимой силе природы, сумевшей оживить эту местность после постигшего планету кошмара, судного дня Сингакока.

Вдруг один из мужчин разразился бранью, полыхнул лазером в кусты. Зианта успела увидеть, как на его ноге сомкнулась чья-то зубастая пасть. Нападение неизвестного хищника было отражено, но на ноге пострадавшего остались клочья желтой слюны. Он стал поспешно смывать ее в ближайшем ручье.

— Было похоже на огромную ящерицу. Здесь надо быть настороже. Хорошо хоть, что не прокусила насквозь, — бормотал он. Второй охранник поливал кусты огнем своего лазера. Оган остановил его:

— Не стоит расходовать на это заряд.

— Я не хочу, чтобы меня укусила какая-нибудь ядовитая тварь, — крикнул тот в ответ, но лазер все же выключил.

Дальше они шли совсем медленно, озираясь по сторонам, чтобы не подвергнуться новому нападению. Зианта, не привыкшая к подобным путешествиям, уже едва двигалась: ноги нестерпимо ныли, каждый шаг отдавался болью.

Оган дважды делал короткие остановки и прислушивался к чему-то. Возможно, в эти минуты он вел мысленный поиск — проверял, нет ли погони. Зианта не стала ему помогать: возможно, это всего лишь уловка, чтобы отвлечь ее и прорвать барьер.

Долина уперлась в каменную стену, с которой низвергался сверкающий водопад. Им ничего не осталось, как взбираться по почти отвесному склону. Поднявшись, отряд оказался на открытом голом плато. Видимо, угроза нападения оставалась, так как они по требованию Огана пересекли этот участок почти бегом. Оган тащил обессиленную девушку за руку, не обращая внимания на ее протесты. Лишь достигнув укрытия за грудой камней, они наконец остановились.

Здесь они развязали тюки и перекусили. Растирая ноющие ноги, Зианта решила узнать, кого так опасается психотехник. Скорее всего, Юбан, так и не завершив переговоры с Ясой, решил действовать самостоятельно, как тогда, в разграбленной гробнице.

— Это Юбан? — спросила она, скатывая пустой тюбик из-под Е-рациона в плотный шарик.

Оган лишь невнятно хмыкнул. Девушка поняла, что сейчас он полностью поглощен сканированием окружающей местности, стараясь выявить чье-то присутствие. При этом ее наставник выглядел расстроенным: видимо, его усилия не увенчались успехом. Это насторожило и встревожило девушку: для такого сенситива, как Оган, обнаружить обычного человека, того же Юбана — детская забава. Выходит, те, кого он опасается и не может найти, имеют мыслезащиту? А если это так, почему он борется в одиночку, не приказывает ей подключиться? Не хочет посвящать ее в какую-то тайну?

Ничего не понимая, Зианта прислонилась спиной к холодному камню и закрыла глаза. Но тревога не покидала ее. Ладно, Оган не просит ее помощи. Но ведь она может сама попробовать! Не ради помощи психотехнику, а хотя бы из-за Харата.

Узнав, где он, она сможет понять, почему Оган скрывает его присутствие на планете. Ведь это Харат направил к ней Турана — вернее, не Турана, а… кого же? Девушка принялась вспоминать людей, приходивших на виллу, посещавших лабораторию. Это мог быть один из них. К сожалению, Оган всячески старался оградить ее от контактов с другими участниками своих экспериментов. Но, правда, еще непонятно, почему сенситив такой мощи, как Туран (для нее он будет Тураном, раз другого имени она не знала), позволял Огану использовать себя. Такой человек в роли инструмента? Что-то не вяжется — он сам способен использовать других.

Думая о нем, Зианта невольно представляла себе внешность Турана. Но ведь это — только навязанная обстоятельствами физическая оболочка. А как выглядит ее товарищ на самом деле? Ему не удавалось отделить его от воспоминаний давно умершего лорда Командора. Попытка воссоздать его истинный облик ни к чему не приводила — это было как из кусочков собирать вещь, которую ты никогда не видел.


Да и сама она что собой представляет? Всю жизнь — сначала в Диппле, затем в доме Ясы — она действовала, выполняя чужую волю. Саларика дала ей кров, пищу, образование — но не ради ее блага, а чтобы использовать необычный дар подобранной случайно попрошайки.

Огана Зианта сначала почитала, как идола. Потом стала бояться и ненавидеть, признавая его мастерство, но вместе с тем… зная, как оно может обратиться против нее. Сейчас, обретя опыт Винтры и Д_ри, девушка осознала всю глубину своей ненависти к Огану. Он никогда не считал ее полноценным человеком. Он мял ее, как глину, придавая своему творению желаемую форму. Но теперь… Она будет отстаивать право на свободу, право быть собой. И если понадобится — не побоится противодействовать Огану, как бы силен он ни был!

Яса и Оган стали людьми, определявшими всю ее жизнь. Что ж, она заплатила долг и ничем больше не обязана ни саларике, ни психологу. А был ли в ее жизни хоть кто-то, к кому она питает добрые чувства? Да, Харат… Он — ее друг, если это понятие применимо к смешному негуманоидному созданию.

И еще: Туран. Он относился к ней не как учитель, не как хозяин — они были товарищами. Так взаимодействуют члены одной команды, воины одного отряда — у них общие и опасность, и радость. Вот и Туран — он поддерживал ее, но и сам в то же время полностью зависел от нее. До самого конца…

Под сомкнутыми ресницами проступила ожигающая влага. Прежде она плакала только из-за физических страданий — боль, холод. Еще голод — когда ребенком жила в Диппле. А эти слезы вызваны ощущением невосполнимой утраты. Через ее душу легла кровавая рана, причиняющая постоянную боль. И нанес эту рану Оган, пославший к ней незнакомца и бросивший его умирать в чужом мире.

Она просто обязан отомстить — и за него, и за себя. Этот час настанет! Оган заплатит сполна, она найдет способ стать сильнее его…

От этих мыслей ее оторвало прикосновение Огана:

— Вставай, нам нужно спрятаться. Маут отправился на разведку и обнаружил подходящее убежище…

Девушка осмотрелась. Один из людей Огана отсутствовал, другой держал возле уха рацию, слушая сообщение. Охнув, Зианта с трудом поднялась на ноги. Если путь предстоит дальний, она может просто не дойти.

— Быстрее! — прикрикнул Оган.

И конечно, они снова карабкались, спускались, продирались. Дважды Зианта падала, во второй раз ушиблась так, что ей потребовалась помощь, чтобы встать. Но Оган, бранясь сквозь зубы, все тащил ее вперед.

Наконец он привел ее в какую-то пещеру и толкнул в дальний угол, и девушка упала, застонав от боли и бессилия. Но Оган даже не попытался помочь ей, оставив лежать на голых камнях. Он вернулся к выходу и отослал куда-то одного из своих людей.

Глава 15

Сгущались сумерки, наступала ночь. От солнца, днем в этой безлесой стране казавшегося по-особому ярким и жгучим, теперь остался лишь его краешек, золотивший полоску неба. Зианта лежала в глубине пещеры, тело ее ныло после непривычной физической нагрузки, но разум оставался ясным, она была настороже.

Человек, посланный куда-то Оганом, еще не вернулся, но переданные им дважды кодированные сообщения усилили тревогу Огана. Похоже, весь его замысел расстраивался. Мягко ступая, он приблизился к ней и, склонившись голова к голове, прошептал:

— Не бойся. Здесь ты в безопасности…

— От Юбана? — с внешним безразличием спросила Зианта. — Это его люди идут за нами?

— Юбан? Если бы… — Он небрежно отмахнулся, будто капитан пиратов был не опаснее назойливой мухи, которую легко прихлопнуть в любой момент. — Увы, дело гораздо хуже. Здесь появился корабль Патруля!

— Патруль? Но как…

Среди всех возможных вариантов этот был наименее вероятным, но и наиболее страшным.

— Откуда я знаю как! — пожал плечами Оган. — Впрочем, везде найдутся уши, которые слышат, и глаза, которые видят. Вы с Ясой летели через Вэйстар… А он не контролируется гильдией, достаточно одного шпиона, чтобы… Потом, не исключено, что выследили не только вас, но и меня. Впрочем, какая разница? Они здесь — это факт, об этом и надо думать сейчас.

Он замолчал, пристально глядя ей в глаза.

— Ты помнишь, что грозит сенситиву, работающему на Воровскую гильдию? Советую не забывать об этом…

Во рту у нее пересохло. Это вдалбливалось в нее с первых дней на вилле. Зианта должна была знать, что будет с ней, если служители закона схватят ее во время какой-нибудь операции Воровской гильдии. Смерть? Если бы. Они убивали не тело — разум! Полное стирание… Вместо человека, носившего имя Зианта, думавшего, как Зианта, действовавшего, как она, — появится безвольное тупое существо, не имеющее ни воспоминаний, ни мечты, способное только на такую же тупую механическую работу. Воспоминания, личность — все это исчезнет.

Тень удовлетворения мелькнула на освещенном закатом лице Огана: он заметил ее смятение.

— Не забудь, девушка. Все время помни: стирание!

Он вновь помолчал. Может быть, ему пришло в голову, что в случае захвата Патрулем и его ожидает такая же жуткая участь?

— К несчастью, — опять заговорил психотехник, — Патруль сел там, откуда может контролировать всю эту местность. Нам придется затаиться в укрытии — пусть они убедятся, что на планете нет никого, кроме Юбана с его людьми.

— Но твой корабль… Они могут его обнаружить.

— Корабля нет, Зианта. Я спустился сюда на шлюпке, защищенной от детекторов. Корабль остался на дальней орбите, он недосягаем для приборов Патруля.

— Но ведь у них есть еще индивидуальные детекторы? Что, если Патруль ими воспользуется? — Она изо всех сил старалась не дать страху, который поселил в ней Оган, перерасти в панику.

— Само собой. С помощью этих детекторов они сейчас прочесывают местность. Что ж, они наткнутся на пиратов и заберут их, а мы — в надежном укрытии, нас не найдут, у нас исказители.

Она знала, что исказители делают человека недоступным для обнаружения детекторами. Но для подобных операций Патрулю, кроме детекторов, придается еще и сенситив…

— У них нет сенситива. — Оган словно бы подслушал ее мысли. — Я прощупал их и не обнаружил сенситива. Нам повезло! Правда, есть одно неприятное обстоятельство: мой шлюпка запрограммирована на взлет в определенное время. Если мы не успеем к ней — она улетит без нас.

— И что же делать?

— Попытаюсь в одиночку пробраться к шлюпке, а дальше по обстоятельствам: либо перелечу на ней за тобой сюда, либо хотя бы отключу таймер-программу.

— А я?

— Жди здесь. Оставлю с тобой Маута. Надеюсь, что Патруль и пираты будут заняты друг другом и не отыщут вас. Ну а если это случится… Сама понимаешь… Никто и пальцем не пошевельнет, чтобы выручить тебя. Поэтому… фокусирующие камни — они у тебя? Дай их мне, так будет надежнее.

— Для тебя эти камни бесполезны. — Зианта начала свою игру. План Огана стал ей ясен. Он заберет камни, и если будет хоть малейшая опасность — улетит с ними на свой корабль. Но поверит ли ей психотехник? — Они связаны со мной, и только со мной. Одна я знаю их тайны, к тому же они реагируют только на того, кто разбудил их.

Она должна убедить Огана! Тем более что без лаборатории, которая находится на Корваре, он не сможет проверить ее слова.

— Ну а зачем эти камни тебе? Как ты сможешь их использовать? — насмешливо спросил Оган.

Зианта лихорадочно искала ответ. Необходимо придумать что-то достаточно важное, чтобы сохранить Глаза у себя.

— Раз у Патруля нет сенситива, я могу с помощью камней помутить их рассудок, сбить их со следа. И потом — в древности их применяли для управления… — Для управления лурлами, животными, но возможно, что, их удастся использовать для управления людьми. Но стоит ли объяснять это Огану?

— Молодец, вижу, ты уже многое извлекла из артефакта. Позже расскажешь мне все. Слышишь, все!

— Все… — произнесла она с безвольной интонацией, словно, как в прежние времена, находилась в полной власти Огана и его приказов. Психотехник довольно усмехнулся, прошелся по пещере.

— Пожалуй, ты права. Пусть камни будут пока с тобой. — Девушка едва сумела подавить вздох облегчения. — А до моего возвращения, — продолжал Оган, — ты останешься здесь под охраной Маута. Ждите, я вернусь!

Еще бы! Теперь, заинтригованный тайной камней, он вернется, чтобы выпотрошить из нее всю информацию, чтобы заставить снова и снова смотреть в кристаллы и добывать для него еще более важные сведения о предтечах… Он вернется сюда несмотря на любые опасности — когда дело касается парапсихологии, Оган забывает про терпение и осторожность.

Зианта следила, как он покидает пещеру, с радостью сознавая, что сумела отстоять свое право на Глаза. Она прошла с ними путь Винтры и Д_ри, она сроднилась с этими таинственными кристаллами. Ее рука нащупала камни, Зианта зажала их в кулаке. Если опять посмотреть в них, куда ее забросит — в Сингакок? В Норнох? Она не хотела видеть ни того, ни другого.

И она не хотела служить Огану, не хотела по его приказу использовать Глаза. Тогда уж лучше, чтобы они потерялись здесь, среди скалах, где отыскать их будет невозможно.

Еще есть еще и Харат. Скорее всего, Оган оставил его в шлюпке. Но почему он скрывает от нее, что взял Харата с собой на планету? Теперь, когда Оган ушел, она может послать вызов. Она отыщет маленького друга и узнает всю правду!

Держа камни обеими руками, Зианта — впервые с тех пор, как Оган нашел ее — опустила мысленный барьер. Затем, создав в мозгу четкое изображение Харата, начала посылать сигнал — все дальше и дальше.

«Харат?».

Ответное прикосновение, неожиданное и краткое. И прежде чем она успела задать какие-то вопросы, в ее сознании забилось:

«Предупреждение… Очень важно… Угроза… Обмениваться опасно… Оставь только маленький маяк, только прикосновение…»

Значит, Харат не на шлюпке. Сбежал от Огана, покинул аппарат? Зианта не могла получить ответ на свои вопросы — по воле Харата, нить между ними была слабой, почти неощутимой. Он только предупредил — и оборвал контакт… Зианта положила подбородок на согнутые колени, обхватила их руками. Она держала в сознании образ Харата — путеводную ниточку, по которой он идет к ней, отыщет ее… Опасность… Что он имел в виду?.. Патруль? Юбана?

Прерывистый зуммер кодированной передачи прервал ее раздумья. Она подняла голову. В пещере царил почти полный мрак, силуэт стража темнел у выхода смутным пятном. Его рация продолжала тоненько попискивать — шифр, которого она не знала.

— Джентльфем, — подал Маут голос из темноты. В нем чувствовалось почтение к женщине, обычное в нормальной обстановке и казавшееся странным в этом мрачном убежище. — Сообщение от Огана: нам надо убираться отсюда. Идем на восток.

Уходить сейчас, когда Харат на пути к ней? Ну уж нет!

— Оган велел оставаться здесь!

— Все изменилось, джентльфем. Сюда кто-то идет — то ли Патруль, то ли Юбан. У них сильнейшие детекторы неизвестной модели.

Неужели они засекли ее короткий контакт с Харатом? Зианту охватила тревога.

— Скорее! Надо идти! — Маут подступил к ней, отбросив деликатность. Наверное, ему велено тащить Зианту силой, если она заартачится.

Девушка лихорадочно соображала бешено работал. У нее есть Глаза, с их тайной силой. Перед ней обычный парень, не сенситив — и это ее шанс! Нужно обмануть Маута и дождаться Харата.

— Я иду, — произнесла она, но не двинулась с места. Оборвав нить связи с Харатом, Зианта полностью сосредоточилась на своем конвоире.

— Вниз. Спускайся за мной. — Он вышел из пещеры, даже не оглянувшись. Удалось! Маут был в полной уверенности, что девушка неотступно следует позади!

Зианта была удивлена и горда: она сумела это. Наводить такие иллюзии мог только Оган. А теперь и ей удалось сформировать иллюзию в чужом сознании. Да, эти камни действительно обладают могуществом.

Но… галлюцинация вскоре ослабнет, и Маут вернется за ней. Значит, ей придется покинуть пещеру.

Пошарив в поклаже, она достала тюбик с таблетками Е-рациона и маленький контейнер с водой. Больше ничего брать не стоит. На пороге пещеры ее охватила неуверенность — в черноте ночи скалы казались какими-то таинственными существами, от них исходила угроза. Зианта упрямо тряхнула головой. Ей нужно найти другое убежище, дать Харату новый ориентир и дождаться его там.

Маут пошел вниз? Что ж, она отправится наверх и где-нибудь там найдет место, откуда можно просматривать окрестность. Бережно спрятав камни, Зианта начала взбираться по крутому склону.

Она преодолела уже порядочное расстояние, когда снизу донесся неясный звук. Она замерла, распластавшись на каменистом выступе. Маут — он вернулся! Нельзя выдать себя ни движением, ни шорохом.

Ночь была на редкость тихой, ветер не свистел в изъеденных эрозией камнях. Зианта на грани слышимости следила за тем, как Маут бродил внизу. Вот он выругался — видно, обнаружил, что пещера пуста. Затем до нее донеслись сигналы рации. Он докладывает Огану о ее исчезновении или выслушивает приказ? Жаль, что она не знает кода. Не рискнуть ли на мысленное зондирование? Но пока она раздумывала, сигналы смолкли. Раздались шаги… Он движется в ее сторону!

Вдруг темноту ночи прорезал яркий луч света. Он был направлен не на Зианту, а на Маута.

— Замри, стой на месте!

Маут замер, беспомощно моргая. Послышались голоса приближающихся людей. Патруль? До нее донеслись обращенные к пленнику вопросы — спрашивали о ней. Зианта сжалась. Она не менее беспомощна, чем Маут. Любое ее движение будет услышано, и тогда…

В круг света, где находился Маут, ступил какой-то человек. Он не был в форме Патруля, его костюм больше походил на комбинезон космолетчика. Выходит, их выследили люди Юбана. Если Яса, как предполагал Оган, заключила с ними сделку… Может, окликнуть их, обнаружить себя? А вдруг Яса — не союзница, а пленница Юбана? Нет, пока возможно, она должна остаться свободной, должна найти Харата и узнать обо всем.

Маута разоружили и повели вниз. Никто из этих людей не догадался подняться выше. Но наверняка скоро они станут искать ее здесь? Зианта не питала иллюзий по поводу стойкости Маута: у пиратов найдутся эффективные методы, чтобы вырвать у пленника нужную информацию. В общем, ей надо уйти отсюда как можно дальше, потом будет поздно.

Шум внизу усилился: они обыскивали пещеру. А потом? Как ей хотелось, чтобы эти люди ушли отсюда! Она не рискнула прибегнуть к психическому внушению, помня предупреждение Огана насчет детекторов. Но иногда даже просто сильное желание тоже может оказать действие — она слышала о подобных случаях.

Вскоре девушка облегченно вздохнула — они действительно уходят! Она чутко прислушивалась к шумам внизу, терпеливо дожидалась, пока звук шагов растает вдали.

Теперь — быстрее! Она стала поспешно карабкаться вверх, стараясь действовать бесшумно, что было не просто в царившей вокруг кромешной тьме. Зианте приходилось ощупывать путь руками, а сделав шаг, долго пробовать надежность опоры. Тем не менее она дважды сорвалась и с бешено бьющимся сердцем подолгу замирала, слушая, как затихает стук летящего вниз задетого ею камешка, который несомненно привлечет сюда ее преследователей.

Прошло немало времени, ей показалось — вечность, пока она достигла вершины склона. К своему огорчению, девушка обнаружила, что на этом голом участке нет ничего, похожего на укрытие. Ей не оставалось ничего другого, как спускаться по противоположному склону. Где-то рядом послышалось хлопанье крыльев. Здесь есть птицы! Почему-то это небольшое открытие придало ей уверенности. Набравшись духу, Зианта начала спуск.

Этот склон оказался гораздо более пологим. Но девушка заставила себя не суетиться и двигалась медленно, осторожно, прислушиваясь к каждому звуку. И все же она поскользнулась и вынуждена была уцепиться руками за колючие ветки какого-то куста. Но и после этого она продолжала с шумом катиться вниз, пока другой, более укорененный в грунте куст не задержал ее падения. Зианта буквально оцепенела от ужаса: такой шум наверняка слышен во всей округе. Далеко ли ушли люди Юбана? Она рискнула на мысленное зондирование. И…

Харат!

Она еще в пещере разорвала с ним связь, а потом была занята только тем, чтобы скрыться. И вот теперь… По четкости ощущения девушка поняла, что Харат где-то совсем рядом.

Чуть позже до нее донесся слабый звук. Неужели Харат здесь, на этом склоне? Во всяком случае, по косогору что-то двигалось в ее сторону, двигалось гораздо бесшумнее, чем мог это делать в темноте человек. Ну конечно, ведь ее маленький друг ночью видит не хуже, чем днем; ему гораздо сподручнее пробираться среди камней. Она ждала, ухватившись за куст, как за спасительный якорь.

И, наконец, — Харат! Он бежит к ней, раскинув в стороны две пары щупальцев. Зианта прижала к себе маленькое пушистое тельце, и Харат, обычно разыгрывающий из себя недотрогу, сейчас весь отдался этой горячей ласке.

«Успокойся, — передала она. — Ты что же, отстал от Огана? Потерялся?»

«Нет! Скорее… иди… с Харатом!»

Она никогда не видела своего приятеля настолько возбужденным, он рвался из ее рук, теребил платье.

«Надо… скорее… он умрет!»

«Кто умрет? Оган?»

Неужели психотехник попал в беду, пробираясь к шлюпке?

«Он!»

Казалось, Харат уверен, что Зианта должна знать, о ком идет речь. Словно человек, к которому он звал, был настолько известной персоной, что любое упоминание о нем все должны понять с полуслова.

«Идем! Скорее!»

Возбуждение Харата еще усилилось. Он не отвечал на ее расспросы, старался освободиться из ее рук с той же решительностью и горячностью, с какой минуту назад кинулся в ее объятья. Он требовал одного — чтобы она повиновалась! Полная недоумения, Зианта опустила Харата на землю.

«Скорее!»

Он тут же устремился вперед, оглядываясь, требуя идти за ним. Девушка осторожно двинулась следом, хотя, не имея способности к ночному видению, не в состоянии была поспеть за своим проводником.

«Харат! — Она послала это как можно убедительнее. — Подожди… иди тише… я не вижу тебя».

«Я жду, — пришел ответ. — Идем… Скорее!»

Она уловила слабое движение ниже по склону, будто Харат в нетерпении бегал взад-вперед, охваченный желанием пуститься дальше.

Забыв об осторожности, Зианта поспешила вниз и наполовину спрыгнула, наполовину съехала туда, где ее поджидал Харат. Чтобы они вновь не разъединились во мраке, он цепким щупальцем схватил ее за одежду и потащил за собой.

«Скорее».

Зианте осталось только положиться на своего проводника. Во всяком случае, он вел ее куда-то. К счастью, на небе выглянуло ночное светило и мрак сделался не таким густым. В тусклом зеленоватом свете здешней луны все вокруг приобрело нереальный, какой-то болезненный вид.

Харат тянул ее на восток. Присмотревшись, девушка узнала эту местность. Конечно же, где-то неподалеку должен находиться корабль пиратов. Яса? Не похоже — Харат называет этого человека «он», к тому же вряд ли он станет так горячо печься о саларике, к которой всегда относился довольно холодно. Сейчас ее проводник двигался медленнее, осторожно выбирая путь между разбросанных тут и там острых камней.

«Ты ведешь к кораблю пиратов?» — осмелилась предположить Зианта.

Вместо ответа он резко дернул ее за платье, как бы запрещая вступать здесь в психоконтакт. Они пробирались между скал и наконец оказались там, где каменные пики сомкнулись в сплошную стену. Харат со всей доступной ему скоростью кинулся к этой стене, мигом взобрался на какой-то уступ и исчез в расщелине.

«Сюда! Скорей!»

Зианта сомневалась, что сумеет протиснуться в эту узкую щель. Когда ей это все же удалось, она едва не лишилась своей одежды, клочьями повисшей на плечах и бедрах.

Под защитой стены располагалась небольшая впадина. Свет луны не проникал сюда, но девушка все же различила силуэт лежащего человека и Харата рядом с ним.

Кто этот незнакомец? Это же тот, другой сенситив! Ее товарищ по путешествиям в миры предтеч… Что с ним? Он, должно быть, еще жив — иначе зачем Харат так торопил ее? Сердце гулко стучало в ее груди. Девушка опустилась на колени перед тем, кого не могла разглядеть в этой жуткой темноте.

Она ощупала руками его одежду: костюм космопилота, тяжелые башмаки исследователя планет. Голова не покрыта. Он лежит ничком, тело холодное. Лишь поднеся руку к губам незнакомца, Зианта уловила слабое дыхание. В трансе? Вполне вероятно. Но тогда она бессильна, у нее нет нужных знаний. Только Оган мог бы вывести сенситива из такого состояния.

«Нет! Оган убьет!»

Мысль Харата ощущалась, как панический вопль, так что Зианта даже отпрянула.

«Тебя… Харат… достичь его… достичь…»

Похоже, упоминание об Огане так потрясло Харата, что он утратил способность связно передавать мысли. Зианта не понимала, откуда возник этот страх, но в его реальности сомнений не было. Если уж Харат уверен, что Оган опасен, ей надлежит разделить эту уверенность, не требуя объяснений.

«Харат… — в этот призыв она вложила все спокойствие и выдержку, какие могла изобразить. — Подумай, как нам сделать это?»

К ее пушистому союзнику вернулось самообладание.

«Посылай… с Харатом… посылай… ему…»

Он предлагает ей метод, обратный тому, каким она пользовалась, работая с ним раньше. Если тогда она брала энергию от Харата, то сейчас должна через него реализовать свою волю.

«Да… именно так… посылай!» — пришло торопливое подтверждение: она верно уловила идею.

«Я готов… начинаю».

Расстегнув платье, Зианта достала фокусирующие камни. Насколько они окажутся эффективны в данной ситуации, она не знала. Но была уверена, что они хотя бы помогут ей сконцентрировать энергию.

Наклонившись над беспомощно распростертым телом, Зианта коснулась пальцами холодного лба. Щупальце Харата крепко обхватило ее запястье. Обеспечив физический контакт, они должны теперь наладить психосвязь. Справятся ли они с этой, неизмеримо более сложной, задачей?

У нее появилось странное ощущение, что она — нет, не вся она, а какая-то ее часть, ее внутреннее «я» — несется со страшной скоростью куда-то вдаль, в пространство, где царит хаос, где все беспорядочно кружится, смещается, где нет ничего прочного — только ее связь с Харатом. Они неслись все дальше и дальше, кристаллы нагрелись в ее ладони, излучая устойчивый поток энергии. Он тек через ее руки — к пальцам, через них — к щупальцам, к той точке, где сосредоточился их тройной контакт.

Несутся, кружатся, снова и снова и снова, — пока Зианте не захотелось крикнуть: «Хватит!» Им нельзя больше лететь в этом круговороте, иначе их связь с реальностью может оборваться, и они навсегда потеряют этот мир, как потерял его тот, кого они пытаются и не могут отыскать в зыбком головокружительном хаосе…

Глава 16

Все мелькает, плывет перед глазами, невозможно ни на чем сосредоточиться, сфокусировать энергию… Нужно создать мысленный образ, но она не знает облика этого человека, лежащего лицом вниз.

Видел ли его Харат? Может ли она рассчитывать на его помощь? Совпадет ли его зрительное восприятие с человеческим? Кружение постепенно затихало.

«Скорее!» — Маленький помощник царапнул ее по запястью.

«Нам нужно изображение. — Она попыталась объяснить причину своей неудачи. — Создай картинку, Харат!»

То, что появилось в ее мозгу, было так искажено, карикатурно, что Зианта едва не прервала контакт. Она увидела уродливую помесь человеческих черт с чем-то, отдаленно напоминавшим клювастую голову Харата.

«Нам нужна истинная картина».

Они все еще соприкасались физически, но психический контакт распадался: ее союзник не понимал, чего она добивается. Недоумение Харата тут же перешло в негодование. Сознавал ли он, что тоже повинен в неудаче? Зианта мобилизовала все свое терпение.

«Это человек, такой же, как я, — объясняла девушка. — Но хотя он следовал за мною в прошлое, я не знаю, как он выглядит в действительности. Не увидев его, я не смогу зафиксировать изображение».

Новый импульс ярости: Харат мало что понял из ее объяснений. Он с досадой и разочарованием отдернул щупальце от руки девушки.

Лишь на самый край расщелины попадал зеленоватый свет луны. Если она сумеет дотащить туда тело, чтобы увидеть лицо… Но другого пути нет. Вздохнув, она спрятала камни и принялась тащить лежащего человека. Хотя он меньше и легче Огана и его охранников, для нее это была тяжелая работа. Наконец ей это удалось, и свет луны упал на лицо незнакомца.

В этом призрачном освещении трудно судить о цветах. Ей однако показалось, что она видит темный загар, характерный для космонавтов. О принадлежности к звездопроходцам говорила и короткая стрижка — так удобнее носить шлем.

Правильные черты лица — по стандартам ее расы этот человек мог считаться даже красивым. Зианта внимательно всматривалась, стараясь зафиксировать в памяти мельчайшие детали. Ей нужно знать его облик так, словно видела много-много раз — ошибка может обернуться трагедией.

Девушка протянула руку и легким прикосновением пальцев провела по лбу, по переносице, пытаясь запомнить рисунок чуть припухлых губ, твердую линию подбородка — все это нужно запомнить.

Харат нетерпеливо бегал вокруг.

«Торопись… он потерялся… если он будет там слишком долго…»

Зианта знала об этом кошмаре, издавна преследующем сенситивов, впадающих в транс: боязнь потеряться в нереальном мире, не найти своего тела, не вернуться. Но теперь она запомнила, кого им следует искать на тех зыбких путях, куда обычным людям хода нет.

«Теперь я знаю его». Зианта надеялась, что это действительно так.

Достав Глаза, сжала их левой рукой, правую положила на лоб незнакомца, вновь почувствовала на запястье щупальце Харата.

«Начнем…» — передала она уверенно: теперь ее не пугало сумасшедшее кружение. Теперь поведет не Харат, она сама будет направлять поиск, держа в памяти только одно — лицо незнакомца.

В этот раз они не искали, а звали — сложив свои силы, получая добавочную энергию от камней. Зианта не знала имени этого человека, что дало бы их вызову большую точность, но зато вся их объединенная мощь была брошена на передачу изображения.

«Ты, кого мы ищем, где бы ты ни странствовал… Приди!»

Ее тело, сознание — все слилось воедино: в поток энергии, в беззвучный крик. Долго ли ей удастся поддерживать это неимоверное напряжение?

«Приди!»

Что-то шевельнулось, царапнулось… Слабо, издалека… Словно что-то едва ползет.

«Приди!»

Да — смутный ответ, но адресованный конкретно ей! Она не решалась прекратить сеанс, боясь поверить, что у нее получилось это! Нет, нельзя торжествовать и даже на миг прерывать эту тончайшую нить.

«Приди!»

О, как медленно крепнет эта нить… А силы все слабеют, ей уже не хватает энергии, получаемой и от Глаз и от Харата.

«Приди!»

В это последнее усилие Зианта вложила все. И оборвала связь, больше не в силах поддерживать контакт.

Она упала ничком, безвольно откинув руку на тело незнакомца. Сознание не покинуло ее, но она была настолько изнуренной, что не могла ни пошевелиться, ни издать хоть один звук, когда ощутила, что незнакомец шевельнулся.

Он трудом, сел. Харат суетился рядом, неистово щелкая клювом и размахивая щупальцами, проявляя свое возбуждение. Как бы издали донеслись до Зианты невнятные слова. Все это задевало девушку лишь чуть-чуть, скользило мимо сознания, отвергавшего сейчас все, что требует хоть крохотного напряжения воли или мышц. Она хотела сейчас лишь одного: лежать. И чтобы прошел наконец этот гул шум в голове…

Но все же она пыталась понять, добилась ли все-таки успеха? Вдруг этот человек не сможет вспомнить себя, понять, где он и что с ним. Но незнакомец сориентировался на удивление быстро. Он склонился над ней, всматриваясь в ее лицо… Вид у него озадаченный, он снова что-то бормочет на своем языке.

Сильные руки подняли ее и положили удобнее. Чувствовалось, что он понимает ее состояние, знает его причину. Не потому ли он не пытается вступить с ней в мысленный контакт? Или длительное погружение в транс истощило его психику не меньше, чем измотал ее предпринятый поиск?

Когда он выпрямился, Зианта открыла глаза, с любопытством окинула взглядом его фигуру, наполовину скрытую в тени. Этот человек не отличается высоким ростом, он строен — пожалуй, даже худ. Лицо не молодое — скорее моложавое. Увидев, что незнакомец встал, Харат радостно защелкал клювом и, цепляясь за его комбинезон, вскарабкался по нему и уселся на плече. Так Харат вел себя только с теми, с кем его связывает многолетняя дружба.

Носить его на плече не показалось незнакомцу чем-то непривычным. Он подбежал к краю расщелины и выглянул между камней, внимательно прислушиваясь. Что ж, пусть возьмет на себя охрану — ей, Зианте, необходим длительный отдых.

И вдруг девушка обмерла. В момент, когда этот человек повернулся, она заметила на нем очки ночного видения, а на его одежде разглядела… Даже в этом тусклом зеленом освещении ошибиться невозможно: эмблема Патруля!

Что ты наделал, Харат! Уж лучше Оган, даже Юбан… Это все же меньшее зло, чем… Самое ужасное, что этот сенситив знает о ней все: кто она, чем занимается на этой планете. Еще бы, он ведь сам сопровождал ее… Теперь ей не скрыться.

Ее ждет полное стирание…

Непередаваемый страх, такой, какого она еще не испытывала в жизни, охватил Зианту. Она считала Харата другом… Он привел ее прямо в руки врагу! Нужно бежать! Немедленно!

Она напрягла мышцы: удастся ли заставить двигаться свое измученное тело? Приподнялась — и тут же упала от бешеного головокружения. Кто может помочь ей, вольет свою энергию? Харат? Нет, ему она доверять больше не может.

Оган? Она всей душой восставала против его власти, но все же психотехник не угрожал ей таким жутким наказанием, как этот незнакомец. Но если она сейчас попробует установить контакт с Оганом — либо сенситив Патруля, либо Харат, либо оба вместе тут же засекут ее попытку. Но даже если свяжется — Харат знает волну ее излучения и без труда выследит ее.

А впрочем, Харат ведь физически беспомощен, и если найти способ избавиться от незнакомца… Словно краб по каменистому дну, Зианта пядь за пядью отползала от места, где ее положили. Слабость сковывала движения, но воля и отчаянный страх двигали ею.

Девушка не спускала глаз со своего врага. Он же, не оборачиваясь, все смотрел вдаль, явно не ожидая каких-либо неприятностей с тыла. Зианте вдруг захотелось зашипеть, как Яса.

Харат тоже повернул голову в ту сторону, куда глядел незнакомец. Вероятно, он вел мысленный поиск, сообщая результаты новому компаньону.

Рука девушки наткнулась на камень. Им можно оглушить этого человека! А вдруг она промахнется? Нет, кидать камень не стоит, но пусть он будет при ней на случай, если незнакомец попытается захватить ее силой. Продолжая передвигаясь, Зианта уже почти доползла до гребня, преодолев который надеялась оказаться в безопасности. Сейчас или никогда!

В этот момент незнакомец повернулся. Сбросив очки ночного видения, он с удивлением обнаружил девушку совсем не там, где оставил ее. Она сидела, опершись спиной о скалу. В руке зажат каменный обломок — первое оружие ее далеких предков.

— Что случилось? — этот вопрос он задал на знакомом Зианте бейсике.

Вместо ответа она подняла камень. Похоже, он без оружия, к тому же он наверняка ослабел после всего, что перенес…

— Не подходи!

— Почему?

Зианта не видела выражения его лица — оно было в тени. Но удивление в голосе разозлило ее. Он еще удивляется, прекрасно зная, что они — смертельные враги?

— Стой! — крикнула она.

Но он двинулся к ней. Зачем, зачем она вывела его из транса! Идиотка, доверилась Харату! А он на самом деле такой же, как Яса, как Оганом, как все другие, для кого она — только орудие, а не живой человек.

— Почему ты боишься? — мягко проговорил сенситив. — Я не желаю тебе зла.

В ответ она рассмеялась. Но смех ее был более похож на стон.

— Не желаешь зла? Я понимаю — всего лишь приятная прогулка к Координатору, а там — стирание…

— Нет!

Он воскликнул это слишком горячо, чтобы поверить ему. Она не такая дура, чтобы не понимать, что ее ждет после всего, что она сделала (кстати, и для него тоже). Ей известно, чем кончают сенситивы, работающие на Воровскую гильдию и попадающие в руки Патруля.

— Послушай, пойми наконец…

Из последних сил Зианта швырнула обломок, использовав свой последний шанс остаться свободной. Нельзя позволить ему приблизиться… Но в тот миг, когда камень покинул ее руку, в голове у нее взорвалась боль — настолько ужасная, всепоглощающая, что она упала, не имея сил даже исторгнуть вопль, который рвался с губ.

… Над ними вовсю бушует буря. Необходимо оказаться в башне. Лурлы… Они неподвижны, они не хотят повиноваться ее приказам. Необходимо заставить их работать, иначе ее сбросят со стены в бушующие волны, а Глаза отдадут той, что сумеет лучше, чем она, защищать Норнох. Почему на лурлов не действуют Глаза? Что с ними? О море — кристаллы стали тусклыми, по ним побежали трещины. Вот они уже раскалываются, рассыпаются в пыль, просачиваются между пальцев… Их нет — и она осталась совершенно безоружной перед лицом стихии…

Они притаились на высоком холме, ставшем для них ловушкой, и смотрят вниз, где расположилась вражеская армия. Над лагерем повстанцев непрерывно барражируют самолеты, посылая убийственные лучи, а она не знает, как защитить своих людей от смерти с воздуха. Когда ловушка захлопнется окончательно и враги окружат лагерь, ей останется одно: умереть быстро и без мучений. Попасть в плен к этим, из Сингакока, — страшнее смерти. Она Винтра, дочь своего племени! Это нестерпимо — чтобы ее водили по улицам и враги осыпали ее насмешками! Конец уже близок — самолеты прямо над ними. Их лучи расплавляют укрытые между скал орудия. Это — смерть, и она готова встретить ее с радостью.

Тепло… Свет… Она жива… Они найдут ее и доставят в Сингакок… Нет! У нее есть руки, есть ноги — враги сейчас узнают их силу! Но почему не удается шевельнуться? Ранена? Откуда эта тяжесть во всем теле, почему оно не слушается ее?

Охваченная страхом, она открыла глаза. Над головой безоблачное небо. Вокруг скалы. Ну да, она среди родных гор Куэйита. Тишина, не слышно ни рокота самолетов, ничего. Лагерь уничтожен? Она одна осталась в живых? Нет, и ее путь лежит туда, где она встретится со своими погибшими товарищами. В смерти она соединиться с ними…

Звук… Кто-то идет… Кто это? Один из повстанцев? Она попросит у него удар милосердия. Это ее священное право… Винтра не должна попасть в руки врагов!

Винтра… Но ведь у нее есть и другое имя… Д_ри!

Но еще и Зианта! Имена всплывали, и каждое формировало вокруг нее другой, непохожий мир. Кто же она? Нужно собрать мысли… Зианта! Вот это правильно. Кто швырнул ее туда, в чужие времена? Необходимо зацепиться в своем мире. Она Зианта! Зианта…

Ее память… Она вся распалась на лоскутки, вся в прорехах. Что это за мохнатое чудовище, склонившееся над ней, пугающее взглядом круглых глаз?

Она знает. Надо только вспомнить… Харат! Он пришел на выручку…

В этот миг память восстановилась полностью. Харат — не друг, а враг! Бежать! Но она не в силах шевельнуться. Что с ней? Извернувшись, Зианта обнаружила, что спутана прочной веревкой. Теперь она — пленница, теперь ей дано полностью разделить ненависть и отчаяние забытой в эпохах отважной Винтры…

То, что Харат оказался изменником, перестало удивлять Зианту. На него не распространялись законы цивилизованного мира, ему не угрожало стирание разума. Да и есть ли у этого существа разум, мораль, интеллект в человеческом смысле? Был лишь факт: Харат теперь помогает Патрулю столь же охотно, как прежде помогал Огану. Понимает ли он, что стал предателем? Скорее всего, ему просто недоступна мораль, вот и все.

Зианта не пыталась вступить с бывшим союзником в мысленный контакт. К чему? Она убедилась, как рьяно Харат сотрудничает с незнакомцем. Как настойчиво требовал он, чтобы она вернула его нового покровителя из призрачных миров! Можно ли винить Харата? Нет, это она — идиотка, согласившаяся на такое!

Она отвернулась, не желая видеть Харата. Теперь перед глазами были только скалы, освещенные ярким солнцем. Место отличалось от ложбины, где ее поразил тот жуткий удар. А чуть в стороне Зианта увидела незнакомца.

Он лежал на животе у края обрыва, всматриваясь вниз. Там слышались выстрелы — где-то под ними шел бой.

Харат защелкал клювом, пытаясь, очевидно, привлечь ее внимание. Девушка упрямо лежала, отвернувшись, наглухо закрыв свое сознание. Но вот она почувствовала боль: Харат тянул ее за волосы. Зианта была вынуждена повернуть голову, но тут же зажмурилась, не желая видеть его взгляда и игнорируя настойчивые попытки пробиться зондом через ее барьер. Впрочем, стоит ли тратить силы на эту борьбу? Они могут понадобиться в более важный момент. Она опустила барьер.

«Почему ты боишься?» — Харат глядел на нее невинными глазенками.

И он еще спрашивает об этом! Как будто ему неизвестно, что ее ждет!

«Ты… Ты выдал меня Патрулю, и еще смеешь спрашивать! Они… они убьют мой талант, превратят меня в ничто!»

«Нет! — Харат возбужденно дрожал. — Человек просто хочет понять… Без него ты бы уже погибла…»

Ей вспомнилось, как этот сенситив помог ей покинуть каменную темницу, в которую попала Д_ри. Лучше бы она погибла там — то, что останется после стирания, уже не будет Зиантой!

«Лучше бы я погибла!» — ответила она, с презрением глядя в круглые глаза Харата. Внезапно он убрал щупальце с ее волос, оборвал контакт и устремился прочь. Она глядела, как он на бегу щелкает клювом, будто пережевывая полученную информацию. Вот Харат подбежал к лежащему у обрыва незнакомцу и обвил свое щупальце вокруг его руки. Тот повернулся, посмотрел на Харата — Зианта была убеждена, что сейчас они общаются между собой, но не сделала попытки узнать их мысленный диалог.

Незнакомец повернулся к ней, но встретил ненавидящий взгляд. Он пожал плечами и снова прильнул к обрыву, считая, видимо, происходящее внизу более важным.

Раздался оглушительный грохот. Над утесами показался нос корабля, направленный в небо, затем и весь корпус, поднимающийся на столбах пламени — а через мгновение звездолет растаял в небесах, оставив внизу временно оглохших людей.

Это не шлюпка Огана: она не способна на такой эффектный взлет. Значит, она видела корабль пиратов — свою последнюю надежду ускользнуть от Патруля. Что ей теперь остается? Кричать, плакать, молить о пощаде? Но гордость заставила ее упрямо сжать губы, ничем не выказать смятение и страх.

Итак, Юбан со своими людьми улетел — или по собственной воле, или захваченный Патрулем. Еще одна возможность: корабль сумел увести Оган. Оган… А если он до сих пор на планете? Она могла бы попробовать связаться с ним…

Незнакомец встал и направился к ней. Зианта смогла наконец разглядеть его при свете дня. Она знала этого человека, как Турана, хотя тело Командора было лишь временной оболочкой. Теперь же неодолимой преградой их разделила надетая на него форма. Это было больше, чем боязнь Патруля, — это был страх перед уничтожением.

Жизнь Зианты на Корваре была уединенной, она не встречалась ни с кем, кроме домочадцев Ясы. Налеты, к выполнению которых привлекала ее хозяйка, требовали глубочайшей концентрации — девушка не имела права думать ни о чем, кроме того, от чего зависел успех или провал акции. На вилле в основном жили женщины. Словом, жизнь Зианты протекала так, будто она служила жрицей какого-нибудь божества.

К Огану она никогда не относилась как к мужчине. Это был одержимый ученый, полностью поглощенный совершенствованием своих знаний и способностей. Отрешенный от внешнего мира, погруженный в себя — он внушал благоговейный трепет, иногда страх. Ну а немногие слуги мужского пола воспринимались Зиантой просто как часть обстановки в доме Ясы.

Но этот человек… Он мужчина, причем обладающий даром, как у нее самой. Зианта пыталась — и не могла забыть, как они вместе, рука об руку, боролись с опасностями в эпохе Турана. Боевые товарищи там — здесь они сделались врагами. И при этом она почему-то не смогла подавить чувство благодарности: этот человек, одетый в ненавистную форму, дал ей почувствовать себя личностью, дал силы выдержать обрушившиеся на нее испытания.

Зианта скользнула глазами по его ничем не примечательной фигуре. Будучи среднего роста, он из-за худобы казался еще ниже, чем в действительности. Зеленоватый лунный свет не обманул ее ночью: кожа незнакомца была темно-коричневой, хотя эта пигментация оказалась натуральной, а не приобретенной под воздействием космических лучей. Его жесткие волосы слегка курчавились. Он, несомненно, терранин, из выходцев с Земли, но тысячи сменившихся поколений изменили потомков, из-за мутаций все они были уже не такими, как Первая Волна поселенцев.

Он присел на корточки, задумчиво глядя на нее, точно перед ним было уравнение, требующее решения. Зианте стало не по себе от этого изучающего взгляда, она нарушила тишину:

— Чей это корабль?

— Грабителей, — ответил он. — Они перессорились, перебили друг друга, а те, кто уцелел, улетели, напоследок окатив бывших соратников пламенем дюз. Если, кроме нас, кто-то здесь еще остался — это два-три человека, не более.

— Оган! Он будет искать… — Это вырвалось непроизвольно, Зианта тут же ужаснулась своему промаху и прикусила язык.

— Искать? Нет, он не сможет обнаружить нас при всем старании. Ему не пробиться через мой экран.

— И что же мы будем теперь делать? — Она решила действовать прямо. Вряд ли удастся чего-либо достичь ложью — не стоит недооценивать профессионалов Патруля.

— Ждать. — Он протянул руку и коснулся опутавших ее веревок. — Но мне бы не хотелось, чтобы ты оставалась в таком виде.

— Ты рассчитываешь, что я дам обещание не пытаться бежать? Хотя прекрасно знаешь, что мне грозит…

— Бежать? Куда? Эта голая планета отнюдь не для путешествий. Вода, пища… да еще эти бандиты… — Незнакомец красноречиво обвел рукой обступившие их каменные громады. — По-моему, самое безопасное место — здесь, особенно по сравнению с Сингакоком. — Он впервые дал понять, что не забыл их совместных приключений. — По крайней мере, здесь высший консорт не охотится за нами со своей сворой…

Он достал курительные палочки, зажег одну прикосновением ногтя и задумчиво вдохнул пряный аромат. Она удивилась его спокойствию — этот человек будто находился не среди голой пустыни, а в изысканном дворце удовольствий на Корваре.

— Но чего мы будем ждать? — резко спросила Зианта, решив не оттягивать, поскорее узнать свою дальнейшую участь.

— Нам нужно добраться к моему кораблю. Но не могу же я тащить тебя на руках, тем более что по пути придется, быть может, вступить в бой. Все зависит от тебя. Если ждать — то лучше уж здесь. А если идти — ты должна пообещать, что будешь благоразумна. Нам бы попасть на корабль, а уж там, поверь, будет гораздо приятнее и уютнее.

— Это для тебя там будет приятнее. А меня приблизит к тому, что меня ожидает!

— Ты способна хотя бы выслушать меня? Почему ты вообразила, что знаешь все наперед?

— Я достаточно много знаю о Патруле, чтобы предвидеть дальнейший ход событий! — воскликнула она, не в силах сдержать рыдания.

— А почему ты решила, — спросил он мягко, — что я имею какое-то отношение к Патрулю?

Глава 17

Сперва Зианта даже не поняла, что он имел в виду. Затем ее губы тронула ироническая усмешка. Неужели он считает ее полной дурой и надеется успокоить такими словами, сидя перед нею в форме Патруля? Это просто…

— Одежда, — продолжил он, — вовсе не бесспорный признак. Да, я работал в Патруле, но делал это в собственных целях. Причем работал только в космосе, потому что при этом мои и их цели совпадали. Эти самые Глаза я искал много лет, не зная точно, что именно разыскиваю, как это может выглядеть, для чего предназначено.

Глаза! Пока она лежала в беспамятстве, куда они делись? Он нашел и забрал их? Она стала судорожно извиваться, пытаясь ослабить веревки, но вскоре убедилась в тщетности своих попыток: путы только сильнее затягивались.

Хотя Зианта не ощутила никакого вторжения в свое сознание, он, наверное, прочел ее мысли.

— Успокойся, они при тебе.

Но история с якобы отставным Патрульным только усилила беспокойство девушки. Она спросила резко и недоверчиво:

— Кто же ты, если не Патруль? Почему по-прежнему носишь эту форму?

— Я сенситив, работающий с истортехом Зорбьяком, руководителем экспедиции закатан на Икс Один. К твоему сведению, Икс Один — другая планета в звездной системе Яка, той, где мы находимся.

Он опять затянулся ароматным дымом. Откуда-то из-за камней появился Харат и, подбежав к незнакомцу, устроился у его ног. Тот замолчал, на чем-то сосредоточенный. Наблюдая за этой парой, Зианта почему-то решила, что Харат побывал на разведке и теперь делится информацией. Ее догадка тут же подтвердилась: она ощутила в сознании знакомую волну маленького компаньона: «Оган поблизости. Другой ранен. Остальные мертвы».

С сознанием выполненного долга Харат расправил все четыре щупальца и стал наводить красоту, вычищая из пуха, покрывавшего тело, прилипшие соринки и песок.

— Год тому назад грабителями были похищены находки, сделанные на Икс Один, — снова заговорил незнакомец. — Ко мне обратились с просьбой отыскать украденное, так как моя специализация — археологическая психометрия. Следы пропажи привели меня на Корвар. Мне удалось найти семь предметов — тогда меня и пригласили на службу в Патруль. А восьмой предмет — то, что ты похитила из апартаментов Джукундуса. Налет не прошел незамеченным, к тому же Харат… словом, я отправился по твоему следу.

Он ласково потрепал Харата по голове, и даже Зианта уловила ответную волну благодарности и удовольствия.

— Значит, ты побывал и на Вэйстаре?

— Естественно. Я был уверен, что сенситив, сумевший телепортировать предмет из запертого помещения, похитил его не случайно, а располагая предварительной информацией. И конечно, ему захочется узнать историю того, чем он завладел. На Вэйстаре у нас есть свои люди, мы узнаем обо всех необычных посетителях. Капитан корабля, перевозившего вас, — не единственный, кто получает от нас за информацию больше, чем может заработать грабительством.

— А чем ты подкупил Харата?

Он рассмеялся.

— Спроси его. Харат сам пришел ко мне: быть на службе у Огана ему не очень понравилось. Я предвидел, что, когда возникнет надобность, смогу связаться с тобой через Харата. Кто мог подумать, что эти поиски вынудят меня превращаться в Турана! — При воспоминании о теле мертвеца он поморщился и покачал головой. — Не хотел бы я снова испытать то, что произошло с нами там.

Зианта не смогла скрыть досаду. У нее было чувство, что ее одурачили: заставили решать головоломную задачу, хотя знали ответ.

— Так ты все это время знал про Глаза?!

— Я знал только, что невзрачная фигурка, купленная Джукундусом, гораздо ценнее, чем может показаться. Почувствовать это мог любой сенситив. Но Глаза… Нет, я не подозревал о них. Лишь теперь можно утверждать, что они являются самой значительной находкой из всего, что обнаружили закатане за все годы своей работы.

Мысли Зианты вернулись к собственной участи.

— Но, так или иначе, ты вступил в Патруль, чтобы преследовать нас. Для этого надел их форму.

Он вздохнул, как вздыхает взрослый, отчаявшись втолковать малышу очевидную истину.

— Это было необходимо. Мне нужны были широкие права. Но я — не из Патруля!

— Кто же ты тогда?

Он со смехом развел руками.

— Чувствую, мне пора представиться. Мое имя Рис Ланти, я обучался у виверн, если это что-то тебе…

— Да, говорит, — сказала она. — Ты лжешь. Всем известно, что виверны не имеют дел с мужчинами.

— Это так, — кивнул он. — Но мой случай особый, я родился с талантом. Когда эксперты Совета убедились в этом, меня отдали на обучение. Послушай, разве может один сенситив солгать другому? Хочешь — проверь, я без защиты.

Зианта поняла: он открыл ей сознание для зондирования. Но не рискнула опустить собственный экран — свою единственную защиту. Он подождал, а затем, поняв, что девушка отклонила предложение, слегка нахмурился.

— Из-за твоей подозрительности мы теряем драгоценное время. Я понимаю: у тебя много недругов. Но если бы я был из их числа — разве открыл бы тебе свое сознание? Ты же знаешь, при этом скрыть что-либо невозможно.

— Знаю, — пожала плечами Зианта. — Вернее, думала так до сих пор. Но ты назвал виверн, а эта раса известна своими талантами по части галлюцинаций.

— Чувствуется, у тебя хорошая подготовка. Ты многое знаешь.

— Огана интересовала любая информация о проявлении психической энергии. Он собирал ее по всей Галактике. Потому и я о многом имею представление.

— Это соответствует тому, что мне известно о тебе и об Огане, — сказал тот, кто назвался Рисом Ланти.

— Ладно, допустим, что ты не из Патруля, — Зианта вернулась к теме, беспокоившей ее больше всего. — Но Патруль где-то близко. Что ты собираешься делать со мной? Передать в их руки, как того требует Закон? Твоего свидетельства достаточно, чтобы меня приговорили к стиранию…

— Твое будущее зависит… — Он сделал паузу.

— От кого или от чего? — настойчиво потребовала продолжения Зианта.

— В основном от тебя самой. Дай мне слово, что не будешь пытаться бежать, и пойдем к моему кораблю.

Зианта не торопилась с ответом, стараясь выбрать из всех зол наименьшее. Она верила Харату: Оган на свободе. У него где-то здесь спрятана космическая шлюпка, которую автомат заставит взлететь в заданное время. Стало быть, шансы покинуть планету у Огана остаются. Корабль пиратов уже взлетел, значит, на помощь Юбана или Ясы рассчитывать не приходится. К тому же саларика наверняка уже исключила ее из круга своих доверенных людей — в таких делах леди Яса весьма решительна.

Перед ней остается выбор: Оган или Рис Ланти. И хотя последний имел какое-то отношение к Патрулю, девушка больше склонялась к мысли довериться ему. Придется дать требуемое обещание. Главное — остаться на свободе, избежать приговора суда…

— Ты говоришь, — она постаралась придать голосу оттенок усталой покорности, — что бежать здесь некуда. — Что же, мне ничего не остается, как дать слово.

— Вот и отлично.

Он разрезал веревки. Зианта села и принялась разминать запястья. Потом попыталась встать, но тут же опустилась обратно — затекшие ноги не держали ее. Тогда сильные руки обхватили ее плечи и помогли подняться, сделать первые шаги…

Харат вскарабкался на плечо Риса Ланти, продолжавшего поддерживать девушку под руку. Они медленно двинулись вниз по склону горы.

— Закатанам известно о Сингакоке? — спросила Зианта, чувствуя, как с каждым шагом восстанавливается пульсация крови.

— О Сингакоке? Нет. Но на Икс Один сохранились руины древних построек. Вполне вероятно, что когда на Сингакок обрушилась катастрофа, его жители переселились на соседнюю планету. Будучи Тураном, я заметил сходство архитектуры города с теми руинами, что видел на Икс Один. Но теперь, когда у нас есть Глаза… — В его голосе прорвалось возбуждение. — Теперь для нас нет ничего невозможного. Мы проникнем в тайны предтеч!

Возбуждение в голосе, одержимость в погоне за уникальной информацией напомнили девушке Огана. Что ее спутник имеет в виду, говоря о проникновении в…

— Ты намерен снова отправиться в прошлое — после всего, что нам пришлось перенести?

— На тщательно подготовившись. Рядом будут сенситивы для подстраховки, они помогут выйти из транса. В общем, ты угадала, я собираюсь повторить визит к предтечам. Не желаешь составить компанию?

Почему-то ей стало стыдно признаться, что она боится. А он сразу же уловит этот страх, стоит ей опустить барьер.

— Даже не знаю.

— Полагаю, что если у тебя будет право выбора, ты не устоишь перед желанием получше узнать этот мир.

Их беседу прервал Харат, тревожно застучав клювом. Рис Ланти стиснул руки девушки и приостановился, на минуту замер. Зондировал?

— Оган где-то совсем близко, — объявил он.

— Ты же говорил, что способен создавать защиту…

— Против вторжения в сознание — да, могу. Такой же экран, каким ты отгородилась от меня. Но не стоит недооценивать Огана: он может произвести очень мощный импульс. Для безопасности нам следует втроем объединить силы.

Вот он, ее шанс! Подать сигнал Огану, и… Увы, мир, в котором она оказалась, был словно весь путах, лишь недавно снятых с ее тела. Что она выиграет, убежав от этих двоих на поиски Огана?

— Что он может использовать против нас? — озабоченно спросил Рис.

— Не знаю. — Зианте очень не хотелось, чтобы он подумал, что она что-то скрывает. Действительно, откуда ей знать, какую аппаратуру мог взять с собой Оган? Гильдии было известно, что он добывает для своей лаборатории уникальные устройства, способные влиять на психическую деятельность. Не исключено, что в коллекции психотехника есть нечто аналогичное Глазам.

— Я… — продолжала она.

Но вдруг весь мир странно исказился. Камни, пучки жесткой травы — все внезапно стало плоским, заколыхалось, словно картина, изображенная на легкой прозрачной ткани, которую тронул легкий ветерок. Еще миг — и вместо пустыни она оказалась в мире, полном жизни.

Два ряда зданий образовали улицу, посреди которой она стояла. Городские башни четко вырисовывались на фоне голубого неба, на их верхушках играли яркие солнечные блики. Вокруг кишел народ — люди шли пешком, двигались в машинах, и все же что-то во всем этом было ненастоящее.

Зианта вскрикнула, попыталась отпрянуть, когда прямо на нее надвинулся большой грузовик. Но она не могла сделать ни шага: что-то крепко держало ее, и этой силе она не смогла оказать сопротивление. Вот грузовик приблизился вплотную — и машина прошла сквозь нее! Через мгновение точно так же промчалась другая машина… В ужасе Зианта закрыла глаза и сделала отчаянную попытку перебороть силу, которая вернула ее в Сингакок и теперь держала здесь. А то, что она в Сингакоке, сомнений не было.

Глаза! Это они швырнули ее сюда, хотя она не смотрела в них. Они захватили власть над нею? Нет! Ее рука потянулась к груди. Зианта расстегнула карман, достала камни и отшвырнула их прочь.

Не помогло: она по-прежнему в Сингакоке! Кто запер ее в этом чужом мире? Изо всех сил, удвоенных, учетверенных паникой, Зианта металась, стараясь вырваться из непонятных уз, что привязали ее к этому месту. А вокруг нее, через нее, не замечая ее — продолжали свой путь люди, машины давно погибшего города…

— Зианта!

Девушка вздрогнула и лишь теперь осознала, что несмотря на кажущуюся подлинность возникшего вокруг нее города, в нем не было ни звука. Произнесенное рядом имя вернуло реальность, но она и теперь страшилась открыть глаза.

— Зианта!

Она рванулась, но чьи-то руки крепко держали ее — такие же реальные, как и голос.

— Что ты видишь? — Тот же голос, настойчивый, требующий ответа.

— Я… Я стою в Сингакоке. — Страх вновь погрузиться в транс пересилил осторожность, и она сняла мысленный барьер.

В тот же миг ее согрела ободряющая волна товарищеского участия, напомнившая минуты общения с Тураном. И она отдалась этому дивному ощущению, позволяя вливаться в себя этим волнам, несущим уверенность, стабильность, возвратившим ее из зыбкого мира галлюцинации. И эту уверенность, поддержку дал ей Рис Ланти.

Почему она боялась довериться ему? Человек, излучающий такую добрую энергию, не может желать ей плохого! Это вместе с ним она боролась за жизнь в Сингакоке. Это он отдал последние силы, чтобы вызволить ее из Норноха. И сейчас этот человек вовремя подставил плечо, чтобы дать ей опору.

Зианта открыла глаза. Город — он все еще перед ней! Но ей не страшно. Просто странно видеть эти здания, колоннады, людей, машины, сознавая, что все это — только галлюцинация. Но… Кто вызвал это видение? Рис? Это невозможно, ведь сейчас он в ментальном контакте с нею. Харат? Это не его амплуа, да и о Сингакоке он ничего не знает. Глаза? Но она ведь выбросила их…

— Глаза! Рис, я выбросила их, но все равно вижу Сингакок!

— Ты видишь то, что хранит твоя память. Кто-то вторгся в нее. Оган…

Голос друга был совсем рядом, она чувствовала теплую руку на своем плече, но… не видела Риса Ланти — перед нею все тот же Сингакок.

— Не смотри, попробуй прозондировать… Улавливаешь чьи-нибудь мысли? — тормошил ее Рис.

Она напряглась, закрыла глаза. Нет, никого постороннего — только Рис и Харат. Город не нес ни звуков, ни мысленных ощущений — он воспринимался только визуально.

— Зрение… Это только видимость…

— Ну, вот и хорошо. — Голос Риса был уверенным, как у врача, знающего и диагноз, и снадобье для излечения больного. — Это чисто зрительная галлюцинация. Она наведена специально для того, чтобы ты испугалась и выбросила Глаза.

Чтобы выбросила Глаза? Что ж, в таком случае наводивший галлюцинацию достиг своей цели.

— Я действительно выбросила их, Рис.

— Не слишком далеко. Харат отыскал их и принес. Ничего не скажешь, придумано ловко. Ведь это наваждение предназначалось для всех нас. Но я — человек иной расы, Харат — вообще не человек, поэтому подействовало только на тебя. Я понимаю, как тебе сейчас трудно, но у нас нет времени ждать, когда ты сможешь освободиться от видений. Оставаясь здесь, мы рискуем подвергнуться новой, более изощренной и мощной атаке. Надо уходить. Прошу тебя: пересиль страх, отрешись от всего, что видишь, полагайся только на внутреннее зрение и другие органы чувств. Я поведу тебя к кораблю. Ты поняла?

— Да. — Зианта снова нахмурилась. Сможет ли она двигаться вслепую, даже с поводырем?

— У тебя все получится, не бойся. — Всем своим тоном Рис показал, что уверен и в себе, и в ней. — Ну, двинулись. Я пойду впереди, а Харата посажу тебе на плечо.

Она ощутила тяжесть, острые коготки вцепились в одежду.

— Не открывай глаза: Харат хочет кое-что попробовать.

Зианта почувствовала, как щупальца коснулись ее головы, затем легонько приложились кончиками к векам. Зрение? Да, странное — но зрение! Она видела местность: камни, растительность, словно и не было галлюцинаций.

— Главное, не открывай глаза, — услышала девушка и двинулась вперед, держась за руку Риса и смотря глазами Харата. У нее было необыкновенно легко на душе — впервые за долгое время. Она знала, что обрела верных и заботливых друзей.

Впереди показался небольшой ручеек. Вспомнив не столь давний эпизод, Зианта предупредила Риса о ядовитых ящерицах.

— Не беспокойся, я все время посылаю вперед отпугивающие сигналы, — ответил Ланти и крепче сжал ее руку. — Я думаю о другой опасности. Идти еще немало, а Оган наверняка следит за нами. У него, скорее всего, есть какое-нибудь оружие. Свой экран я считал достаточно мощным, но он сумел прорвать его и воздействовать на тебя. Теперь же, увидев, что мы не потеряли Глаза и вообще справляемся с ситуацией, Оган может решиться на прямое нападение.

Прямое нападение — это луч лазера из кустов? Зианта никогда не видела психотехника вооруженным, но не сомневалась: этот человек способен на все, вплоть до убийства, если кто-то встанет на его пути.

Девушка тут же заставила себя прогнать мысли о возможной схватке, нужно все внимание сконцентрировать на передвижении, которое давалось непросто. У нее с Харатом было все же неадекватное зрительное восприятие мира, ей стоило труда приспособиться к передаваемой им искаженной картине местности. Но идти так все же было лучше, чем совсем вслепую.

Спуск сменился подъемом на очередной холм, этот участок пути показался девушке очень трудным. Затем — новый спуск, во время которого оба спутника заботливо предупреждали ее о препятствиях на пути. Наконец, они оказались возле корабля. Аберрация, вносимая зрительным аппаратом Харата, не давала рассмотреть опознавательные знаки, но почему-то она решила, что перед ней — корабль Патруля.

— Подожди! — Рука Риса удержала ее на месте. — Дальше ни шагу!

— Что случилось?

— Корабль… Он был на потайном замке, трап я убрал вовнутрь…

— Но теперь трап, — несмотря на искажение, она ясно увидела это, — он спущен!

— Вот именно. Мы идем прямо в капкан. Неужели Оган воображает, что мы настолько испуганы, что совсем обезумели? Придется его разочаровать…

Зианта замерла на некоторое время.

— Его в корабле нет, — проговорила она наконец. — Ему хочется, чтобы мы думали, что перед нами корабль, в котором кто-то есть.

Она слышала рядом его взволнованное дыхание. Харат тоже напрягся, острые коготки впились в плечо Зианты. Эта боль вернула ее в реальность.

«Искажение! Разве ты не чувствуешь?»

Еще бы! Маленький союзник судорожно сглатывал, пытаясь побороть возникшее внутри жжение, вращение, стремящееся отделить, затуманить сознание и обездвижить тело.

Эти ощущения передались и Зианте. Долго выдержать подобную Харат не смог, его щупальца ослабли, соскользнули с ее головы. Теперь он не помогал ей, и она утратила ориентировку.

Невидимая атака подействовала на Харата сильнее, чем на людей. Испустив пронзительный крик, он сорвался с плеча Зианты и упал бы, не подхвати девушка этот дрожащий пушистый ком. Прижавшись к ней, Харат расслабился, контакт с ним исчез.

— Назад! — Она почувствовала, как Рис тянет ее за собой. Но образ корабля преследовал их, накладываясь в ее сознании на сутолоку сингакокской улицы. Галлюцинация, словно приклеенная, отступала вместе с ними. Зианта обреченно вздохнула: Оган сумел пробить все барьеры, воздвигнутые Рисом. А когда защита будет полностью разрушена, галлюцинации овладеют их разумом, превратят людей в беспомощных кукол.

— Я укрепил барьер. — Голос Риса был спокоен, ее спутник пока не поддался панике. — Но мне не выдержать долго на такой мощности.

— А когда ты сдашься, — досказала девушка, — он подчинит нас себе.

— Еще рано сдаваться. — Он потянул ее. — Сядь сюда, за эти камни. — Руки мягко надавили на плечи, принуждая Зианту опуститься на колени. Яркость галлюцинаций уменьшилась.

— У нас есть еще кое-что против Огана.

— У нас? Ты имеешь в виду…

— Глаза.

— Но ведь я выбросила их. Ах да, Харат…

— Харат нашел. Держи. — Его руки разжимают ее пальцы, ладонь ощущает знакомую гладкость камней. — Поскольку ты имеешь с ними устойчивую связь, у тебя получится лучше. Слушай, Оган навел на тебя галлюцинацию — для этого он должен находиться где-то поблизости. Попасть внутрь корабля он не смог, но создал иллюзию, будто он там, чтобы окончательно сбить нас с толку, не дать улететь. Попробуй перенаправить на него собственную же иллюзию.

— Такое возможно?

Зианта слышала о чудесах внушения, которых достигают мастера Колдуна, о вивернах, создающих неотличимые от яви химеры. Они подчиняют своему воздействию любого, заставляя его жить в мире фантомов. Рис обучался у вивернов, но… поразить кого-то его собственной галлюцинацией — о таком она никогда не слыхивала.

— Получится или нет, но попробовать стоит. Итак, твоя иллюзия — Сингакок. Если сумеем — отправим Огана туда же!

Зианта ахнула: ничего подобного ей в голову не приходило. А Рис — обучавшийся у вивернов, народа, способного вызывать самые невероятные галлюцинации — поручает эту работу ей. Такого никогда не было в ее прежней жизни. Для Ясы, для Огана, для гильдии она была всего лишь воровским орудием. Рис Ланти же приглашал ее к сотрудничеству, которое вело их обоих к общей цели.

— Я… Я никогда не делала такого, — пробормотала она, уже заинтересованная идеей Риса, но опасаясь, не переоценивает ли партнер ее силы и возможности.

— Я тоже умею лишь отчасти, — развел руками Рис. — Но другого способа нейтрализовать Огана у нас нет, так что придется рискнуть. Слушай внимательно. Сейчас ты откроешь глаза и будешь смотреть на Сингакок — если, конечно, ты еще там и не освободилась от видения.

Она чуть приоткрыла глаза и инстинктивно отпрянула от летящей навстречу машины.

— Сингакок…

— Прекрасно. Теперь, с помощью Глаз, как только можешь, усиль восприятие — сделай видение реальным.

Она испугалась. Испугалась чужого города, чужого мира, чужого времени, испугалась смотреть в кристаллы, которые могут навсегда забросить ее в далекую древность. Но девушка твердо посмотрела в лицо своим страхам и заставила себя забыть о них.

Прижав камни ко лбу, как это делала Д_ри для высвобождения максимальной энергии, Зианта открыла глаза. Улица с транспортом и пешеходами теперь была у нее за спиной, а она стояла посреди парка перед возвышающимся зданием, похожим на дворец лорда Командора. Впрочем, только похожим — это было какое-то учреждение. У дверей стояли охранники, то и дело входили и выходили люди — здесь, судя по всему, вершились важные дела. Память Зианты сейчас покинула ее, да и с нею она вряд ли смогла бы узнать это здание — настолько реальное, что она словно вновь очутилась в прошлом, если бы не абсолютное отсутствие звуков.

«Давай», — раздалась в голове команда. Она не совсем поняла, что хочет от нее Ланти, но всеми силами сфокусировалась на видении, стараясь создать как можно более яркую и точную, со всеми деталями, картину.

Вдруг и парк, и здание, и люди — все заколыхалось, подернулось дымкой, стало разрисованной тонкой вуалью, сквозь складки которой просвечивал корабль — настоящий, с убранным внутрь трапом. Он словно указующий перст был направлен в небо, в космос, на свободу!

Еще мгновение — и от иллюзии не осталось и следа. В тот же миг ушло отвратительное ощущение искажение восприятия. Она освободилась! Девушка вскочила на ноги. Харат от резкого движения едва не упал, но все же удержался у нее на плече. Рис? Он стоял рядом на коленях, уткнув лицо в ладони.

— Рис?.. Рис Ланти!..

Он оставался в прежней позе. Она приблизилась и положила руку с зажатыми в ней камнями ему на плечо. От этого прикосновения его начала бить дрожь. Сенситив поднял голову: глаза закрыты, с лица струйками стекает пот.

— Рис, что с тобой?

Он открыл глаза и бессмысленно уставился на нее. Неужели теперь ее спутник оказался во власти иллюзии, так долго терзавшей ее? Но вот он заморгал и узнал Зианту. Девушка открыла рот, чтобы что-то спросить, но не успела: сзади раздался дикий вопль. Она вздрогнула от неожиданности и обернулась.

По камням, спотыкаясь, мчался Оган, обхватив голову руками. Он выкрикивал что-то невнятное, делал нелепые скачки в стороны, словно увертываясь от чего-то, видимого ему одному.

— Идем. — Рис взял ее за руку.

— Но… он увидит нас…

— Сейчас он видит Сингакок и только Сингакок — таким, каким видела его ты. Но я не знаю, как долго это будет продолжаться. Нужно поспешить, пока иллюзия действует.

Оган продолжал дико вопить, бесцельно бегал взад-вперед между камнями. Они прошли мимо совсем рядом, но он не видел их. Рис Ланти поднес к губам передатчик и произнес кодовую фразу. Люк корабля откинулся, выполз трап — настоящий.

Зианта, обмирая от страха, торопилась подняться по ступеням, придерживая вцепившегося в плечо Харата. Она боялась, что океан безумия опять настигнет ее, насланный бывшим наставником. Только вбежав внутрь корабля, девушка перевела дыхание. Рис следовал за ней.

Не теряя времени, Рис проводил их в рубку управления, усадил в кресло и запустил усыпляющую аппаратуру. Сквозь дымку Зианта видела, как его чуткие пальцы забегали по клавиатуре пульта.

Первые мгновения взлетной перегрузки, и темнота…

…Холодные капли пота катятся по подбородку. Лицо Риса. Он склонился над нею, выжимая ей в рот какую-то жидкость из тюбика. В тело вливалась энергия, она помогала девушке полностью очнуться. Зианта выпрямилась в кресле.

— Куда…

— Куда мы направляемся? На Икс Один, — с улыбкой проговорил Рис Ланти.

— А Оган?

— Ему недолго осталось дожидаться Патруля.

— Но… ведь он расскажет…

Даже если Рис действительно не планирует выдавать ее, он не сумеет скрыть ее от преследования властей. Раньше или позже — но ее схватят, и тогда… Стирание — от этого ей не уйти!

О том, что ее сознание после пробуждения не защищено мысленным барьером, Зианта вспомнила, увидев, как ее спутник энергично затряс головой.

— Если Патруль и появится здесь, они ничего не добьются. Закатане редко вмешиваются в дела живых, но если делают это — значит, имеют на то веские причины.

— Ты просто успокаиваешь. Зачем археологам помогать мне? — с горьким недоумением спросила девушка.

— А затем, уважаемая леди Зианта — Винтра — Д_ри, что ты для них — самое ценное из найденного за последние века. У тебя ключ к неизвестной прежде двери в прошлое. Закатане приложат любые усилия, чтобы иметь возможность пользоваться этой дверью. Стирание… Неужели ты могла вообразить, что можно позволить уничтожить такую ценность?

Его рука ласково легла на разгоряченный лоб девушки. И от этого мягкого прикосновения ей сделалось не так страшно. Она слышала его уверенный голос и хотела тоже верить в то, что он говорил. Хотела — но не решалась…

Он снова прочел ее мысли.

— А ты попробуй. Надо только хорошенько поверить в невероятное — и оно может стать реальностью. Подумай сама: что мы с тобой здесь делали? — Рис кивком указал на экран. Там виднелась быстро уменьшающаяся планета, где когда-то шумел, поклонялся Вуту, воевал, плел интриги древний Сингакок. — Разве то, что было с нами, не невероятно? Ты умирала дважды, я умер тоже — и мы оба живы — надеюсь, ты не отрицаешь этого факта? Подумай, как много невероятного на свете, и ты поймешь, что не следует бояться будущего.

— Я сомневаюсь именно потому, что раньше такого никогда не бывало, — неуверенно произнесла Зианта, хотя всем сердцем чувствовала: он говорит правду. Ее всегда убеждали: смерть — конец всему, любому существованию. Но она дважды прошла через смерть — и вернулась к живым. Если это и было галлюцинацией, то чересчур уж реальной! Кусочки чужих жизней навсегда слились с ее собственной и остались в ней, в ее памяти. Было ли все пережитое иллюзией, вроде той, какую они оставили Огану? Если так — все равно, пусть они остаются с ней.

Рис в ответ на ее мысли улыбнулся. Харат одобрительно щелкнул клювом.

— Вот увидишь, так и будет.

Мысли их обоих были исключительно доброжелательными, и дружеское тепло исходило от Глаз, которые она продолжала держать в руке. Они все вместе и ждут… следующей иллюзии? Или следующего приключения?

МЁРДОК ДЖЕРН (дилогия)

Дилогия о приключениях Мэрдока Джорна, ученика торговца драгоценными камнями. Его учитель был убит на одной из планет во время местной религиозной церемонии, а сам Мэрдок с трудом спасся. Пытаясь понять, что стоит за эти убийством, он начинает подозревать, что причиной является таинственный камень, наследство отца, про который мало что известно, но свойства которого таинственны и загадочны…

Книга I. Камень предтеч

Глава 1

Такая темень стояла в этом вонючем переулке, что казалось, протяни руку и поймаешь тень, будешь дергать ее взад-вперед, как занавеску. Правда, в этом мире нет луны, и только звезды усеивают его ночное небо, да и жители Кунга-сити освещают факелами лишь главные улицы своего зловещего, похожего на берлогу города.

Зловоние было почти таким же густым и непроницаемым, как темнота, а склизкая неровная булыжная мостовая под ногами представляла собой еще одну опасность. Страх подгонял меня, но благоразумнее было идти медленно, останавливаясь и нащупывая дорогу перед собой. Я продвигался вперед, руководствуясь лишь смутными воспоминаниями о городе, в котором провел всего десять дней, да и те вовсе не были посвящены изучению географии. Где-то впереди, если мне повезет, очень сильно повезет, я разыщу дверь. К этой двери прикреплена голова божества, почитаемого обитателями планеты. Его глаза сияют в ночи приветственным светом, потому что за дверью всю ночь напролет горят факелы, поддерживаемые заботливой рукой. И если человеку, за которым по какой-либо причине гонятся по всем этим улицам и закоулкам, удастся схватиться за щеколду под этими горящими глазами, сдвинуть ее и войти в расположенное за дверью помещение, то даже если он только что пролил чью-то кровь на глазах у половины города, его убежище будет неприкосновенно для преследователей.

Пальцы вытянутой влево руки скользнули по запотевшему камню, соскребая с него липкую грязь. В правой руке у меня был лазер. Если им удастся загнать меня в угол, то, воспользовавшись лазером, я, возможно, получу отсрочку на несколько мгновений. Я тяжело дышал — бегство потребовало от меня значительных усилий, кроме того, начало этого кошмара застало меня врасплох, ни я, ни Вондар не были виноваты в том, что случилось. Вондар — я выбросил его из головы без колебаний. Его положение было безнадежным с того самого момента, когда четверо в зеленых рясах медленно вошли в закусочную, установили свой волчок и запустили его (все в баре побледнели или позеленели от страха, глядя на их спокойные, уверенные движения). Смертоносная стрелка на верхушке волчка зловеще кружилась, остановившись, она должна была указать на того, кто будет принесен в жертву демону, которого они пытались таким образом умилостивить.

Мы продолжали сидеть, словно на нас тоже распространялись обычаи этого ужасного мира, и, в некотором смысле, так оно и было. Каждого, кто попытался бы удалиться после того как стрелка пришла в движение, ждала быстрая смерть от руки его ближайшего соседа. Нельзя было избежать участия в этой ужасной лотерее. Итак, мы сидели, не ожидая, однако, ничего дурного, обычно зеленорясые не выбирают людей из иных миров. Они достаточно умны для того, чтобы понимать, что бог, всемогущий в собственном мире, не может противостоять тяжести железного кулака существа, неверующего в него, когда этот кулак обрушивается со звезд, и не были расположены связываться с патрулем и другими силами за пределами своих небес.

Вондар даже слегка наклонился вперед, разглядывая с присущим ему любопытством окружающих нас людей. День прошел удачно — он заключил выгодную сделку, съел самый вкусный обед из тех, что могли приготовить эти варвары, нашел новый источник кристаллов лалора, и был доволен собой как никогда.

А еще ему удалось разгадать уловки Хамзара, который пытался всучить ему лалор в шесть каратов весом, но с внутренним изъяном. Вондар тщательно изучил драгоценный камень и заявил, что такой дефект нельзя скрыть при шлифовке; кристалл, который принес бы Хамзару целое состояние, попадись ему менее опытный покупатель, был на самом деле довольно заурядным камешком и стоил не дороже лазерного заряда.

Лазерный заряд — мои пальцы еще крепче сжали оружие. Я бы сейчас с радостью обменял целый мешок лалоров на еще один заряд. Жизнь человека дороже, по крайней мере для него самого, легендарных сокровищ Джаккарда.

Итак, Вондар следил за туземцами в таверне, а те следили за вращающейся стрелкой, несущей смерть; затем стрелка, дрогнув, остановилась, но ее острие было направлено не на какого-то конкретного человека, а в узкое пространство между нашими плечами: мы сидели почти вплотную друг к другу. И тогда Вондар сказал, улыбнувшись:

— Смотри-ка, Мэрдок, кажется, демон сегодня несколько неуверен в своем выборе. — Он говорил на бейсике но, возможно, кто-то из присутствующих понял его слова. Он даже не испугался и не достал оружие, хотя, насколько я знаю, всегда был настороже. Ни один человек не смог бы вести жизнь торговца драгоценностями, переезжающего с планеты на планету, если бы не держал ухо востро, нос по ветру и лазер наготове.

Возможно, демон действительно колебался, но его служители нет. Им были нужны мы, из длинных рукавов их зеленых ряс внезапно появились веревочные путы, которыми они обычно связывают пленников, прежде чем затащить их в логово своего повелителя. Выстрелив поверх обуглившейся и задымившейся крышки стола, я попал в одного из зеленорясых. Вондар вскочил, но на долю секунды позже, чем следовало. Как говорят вольные торговцы, его удача спала. Человек, сидевший слева от нас, прыгнув, прижал его к стене и схватил за руки так, что он не мог дотянуться до оружия. Все вокруг начали кричать, зеленорясые остановились: они не хотели рисковать и ждали пока нас схватят.

Я подстрелил еще одного человека, пытавшегося добраться до Вондара, но, опасаясь задеть своего хозяина, не осмелился направить луч на того, кто уже боролся с ним. Потом я услышал, как Вондар вскрикнул, но тут же захлебнулся хлынувшей изо рта кровью. Во время драки мы оказались в разных углах комнаты, я скользил вдоль стены, стараясь поймать лучом зеленорясых и вдруг обнаружил проем за своей спиной. Споткнувшись, я шагнул в него и выскочил через боковую дверь на улицу.

Я пробежал, не разбирая дороги, затем на мгновенье нырнул в подворотню. Я слышал шум погони за спиной. У меня не было шансов спастись бегством. Мои преследователи находились между мной и космопортом. Мгновение, показавшееся мне очень долгим: сжавшись, я стоял в подворотне и не видел другого выхода, как только сражаться до конца. Не знаю, какие ассоциации возникли в моем сознании, но я вдруг вспомнил про святилище, мимо которого мы проходили с Хамзаром три-четыре дня тому назад, и все, что он нам о нем рассказывал. У меня появилась робкая надежда, хотя в тот момент я даже не представлял себе, в какой стороне оно находится.

Я попытался преодолеть страх и нарисовать в уме план города, а также обозначить на нем улицу, на которой я стоял. При определенной подготовке людям удавалось найти выход из самых затруднительных ситуаций, а у меня была такая подготовка. Мою память развивали при помощи специальных упражнений. Я был сыном и учеником Хайвела Джорна, а это что-то да значило.

Я вспомнил расположение улиц и подумал, что, возможно, мне удастся не заблудиться. Кроме того, мои преследователи, конечно, полагают, будто все преимущества на их стороне, и им нужно только не пускать меня к космопорту, а там я сам попаду к ним в руки, заблудившись в лабиринте незнакомого города.

Я выскользнул из темной подворотни и пустился в путь по извилистым улочкам, но направился на северо-запад, а не туда, куда, как они считали, я буду стремиться из последних сил. И вот я добрался до этого переулка и пробирался по нему, скользя в зловонной грязи.

Я придерживался двух ориентиров, и, чтобы увидеть один из них — башню порта, мне приходилось оглядываться назад. Она была ярко освещена и отчетливо выделялась на фоне темного неба. Я двигался в противоположную сторону, стараясь, чтобы она оставалась справа от меня. Другой — сторожевая башня Кунги — был виден мне лишь время от времени, когда я торопливо перебегал от одной подворотни к другой. Она возвышалась над городом, что давало возможность издали заметить приближение полудиких морских разбойников с севера, совершающих набеги в неурожайные годы Великих Холодов.

Переулок заканчивался глухой стеной. Я зажал лазер в зубах и подпрыгнул, пытаясь ухватиться за верхний край. Усевшись наверху, я осмотрелся и решил, что дальше буду двигаться по стене. Она тянулась по задворкам домов и была не настолько широкой, чтобы служить надежной опорой, но зато поднимала меня высоко над землей. Тускло освещенные окна верхних этажей указывали мне путь.

Иногда я останавливался и прислушивался: в отдалении раздавались голоса моих преследователей. Толпа, бежавшая по главным улицам, растекалась по переулкам, но они продвигались осторожно; оставалось надеяться на то, что они не слишком спешат встретиться лицом к лицу со своей жертвой, зная о ее готовности выпустить по ним лазерный луч из темноты. Время работало на них: если я до рассвета не попаду в убежище, моя одежда выдаст меня в любой толпе. На мне был мундир наподобие форменного, хотя и другого цвета, сконструированный специально для путешествий по разным мирам — удобным и практичным.

Вондар выбрал для нас кители неброского темно-оливкового цвета, эмблема гемолога украшала грудь его кителя; на моем красовалась такая же эмблема, но с двумя ученическими полосками. Ботинки были с магнитными подошвами, приспособленными для передвижения по кораблю, а вместо нижнего белья мы носили комбинезоны, как рядовые члены экипажа. В этом мире, окруженный людьми в широких отделанных бахромой рясах и разноцветных витых головных уборах, я выглядел очень приметно. Можно было изменить только одну деталь моего гардероба, именно этим я и занялся. Зажав лазер в зубах и с трудом сохраняя равновесие на вершине стены, я распечатал шов и стащил с себя китель с отчетливо выделяющейся эмблемой, свернул его в тугой комок и, свесившись вниз, забросил на ветки терновника, росшего в крошечном садике. Через четыре дома стена упиралась в высокое здание. Надо прыгать, но куда? В сад или в кишку переулка? Я выбрал переулок, но услышал доносившиеся из его глубины звуки и замер, прижавшись к стене дома. Там кто-то были…

Грязь чавкала под ногами людей, притаившихся в переулке, мне даже показалось, будто я слышу их тяжелое дыхание, но в отличие от моих преследователей они старались двигаться скрытно.

Руками я держался за стену дома, внезапно мои пальцы провалились в какое-то углубление. Я ощупал их и понял, что наткнулся на декоративный орнамент, который украшал стены наиболее важных зданий, отдельные его элементы сильно выступали над поверхностью. Я провел рукой по стене и решил, что орнамент, возможно, доходит до самой крыши.

Я присел, на этот раз чтобы отстегнуть ботинки и прикрепить их сзади на поясе. Какое-то мгновенье я прислушивался к звукам шагов, удалявшихся по направлению к выходу из переулка, затем полез вверх.

И снова мне пригодилась моя подготовка: цепляясь пальцами рук и ног за острые выступы резьбы, я карабкался вверх, пока не перевалился через парапет, украшенный грубо высеченными лицами демонов, чьим предназначением было отпугивать злые силы природы.

Я упал на крышу, полого спускавшуюся к центральному проему, в котором тремя этажами ниже располагался внутренний дворик с бассейном, во время весенних бурь в него должна была стекать дождевая вода. Крыша была специально отполирована так, чтобы дождь стекал прямо в резервуар, поэтому я полз вдоль парапета, хватаясь руками за выступы на стене. Я торопился: даже в темноте было видно, насколько я близок к цели.

С высоты открывался вид на космопорт. Там стояли два корабля, один из них — торгово-пассажирский, на него Вондар взял билеты сегодня утром. Он не был бы дальше от меня, даже если бы Черный Дракон, свернувшись кольцами, лежал между нами. Непременно станет известно, что мы купили билеты на него, и его будут охранять. Другой корабль, стоявший чуть подальше, принадлежал вольным торговцам. К ним я не мог обратиться за помощью, как правило, в их дела старались не вмешиваться. Даже если мне удастся добраться до убежища, рассчитывать было не на что. Я отогнал эту страшную мысль и стал обдумывать план дальнейших действий. Теперь мне предстояло спуститься по наружной стене здания на освещенную улицу. Эту стену также украшали полосы орнамента, и я не сомневался в том, что смогу воспользоваться ими в качестве лестницы, если только меня не заметят. Вдоль дороги горели факелы, закрепленные в кронштейнах и, по сравнению с боковыми улицами, по которым я бежал до сих пор, она была освещена так же ярко, как общественные места на внутренних планетах.

Законопослушные граждане в столь позднее время сидели по домам. Я не слышал ничего, что позволило бы предположить, будто мои преследователи где-то неподалеку. Скорее всего, они охраняли взлетное поле. Теперь, когда я зашел так далеко, пути назад уже не было. Внимательно оглядев напоследок улицу внизу, я проскользнул между двумя украшениями и начал спускаться.

Я полз вниз по стене от одного выступа к другому, нащупывая их под собой, полагаясь на силу своих пальцев и рук. Я уже миновал верхний этаж, когда передо мной оказалось окно, и я с грохотом соскользнул на шаткий подоконник. Раскинув руки по сторонам, я пытался удержаться на нем, стоя лицом к темному проему. И тут я едва не сорвался вниз, вздрогнув от пронзительного крика, раздавшегося изнутри.

Ничего не соображая, я пустился в бегство вниз по стене. Кто-то закричал снова и снова. Сколько времени потребуется на то, чтобы поднять на ноги весь дом или привлечь внимание прохожих? Наконец я отпустил руки и кубарем полетел вниз. Я не стал надевать ботинки, а сразу же побежал так, как не бегал никогда в жизни, не оглядываясь на шум, поднявшийся за моей спиной.

Я вихрем мчался вдоль домов, перебегая от одной подворотни к другой. Сзади слышались крики. Вопившей женщине удалось поднять по крайней мере своих домочадцев. И вдруг, в закоулке — память меня не подвела! — я разглядел сверкающие на двери глаза божества. Я бежал, глотая воздух открытым ртом, сжимая в руке лазер; ботинки, привязанные к поясу, колотили мня по бедрам. Вперед и вперед — я все время боялся, что кто-нибудь преградит мне путь к горящим глазам божества. Но никто не остановил меня, и, сделав последний рывок, я налетел на дверь, царапая ее ногтями в поисках кольца, затем дернул за него. Секунду или две дверь, вопреки обещанному, казалось, сопротивлялась моим усилиям. Затем она поддалась, и я, споткнувшись, ввалился в проход, в котором горели факелы, придававшие яркий блеск глазам-маякам.

Забыв о двери, я шатаясь, побрел вперед с единственным намерением: оказаться внутри, подальше от шума, поднявшегося на улице. Тут я оступился и упал на колени, лицом вперед, однако извернулся и вскочил, держа лазер наготове. Дверь уже закрывалась, заслоняя от меня бегущих по улице людей, сжимающих в руках сверкающие при свете факела ножи.

Тяжело дыша, я проследил за тем, как дверь закрылась, затем с облегчением сел. Пока я не попал на этот островок безопасности, я даже не подозревал, какого напряжения мне стоило бегство. Как приятно было просто сидеть на полу и знать, что больше не нужно никуда бежать.

Наконец я собрался с силами, натянул ботинки и огляделся. Хамзар, рассказывая о святилище, упомянул только лицо на двери и тот факт, что преступник, попав сюда может не опасаться преследователей. После такого рассказа я думал, что попаду в храм, а оказался в узком коридоре без дверей. Совсем рядом со мной была каменная стойка с двумя пропитанными маслом факелами, которые ярко горели, заставляя светиться глаза-маяки на двери.

Я встал и обошел эту преграду, ожидая увидеть того, кто поддерживал огонь в ночи, но, повернувшись спиной к свету, обнаружил только продолжение коридора, пустого, в темном конце которого могло скрываться что угодно. Я осторожно двинулся вперед.

Стены, выложенные из желтого камня, добываемого неподалеку (им же были вымощены центральные улицы), не были украшены живописью, в отличие от стен тех местных храмов, в которых мне удалось побывать раньше. Широкие плиты пола были сделаны из этого же камня, да и потолок, насколько мне удалось разглядеть тоже.

Местами они были стерты ногами, как будто по ним ходили уже несколько столетий. Кроме того, повсюду на полу виднелись темные пятна, расположенные как попало, и это наводило на неприятную мысль: некоторые из тех, кто приходили сюда до меня, страдали от ран, полученных во время бегства, однако позднее никто не сделал ни малейшей попытки уничтожить эти следы.

Я добрался до конца коридора и обнаружил, что он круто сворачивает направо, этого не было видно, пока я не подошел к повороту вплотную. Налево была стена. В узкий проход не попадал свет факелов, и в нем было почти также темно, как в переулках. Я вглядывался в темноту, жалея, что у меня нет с собой фонарика. Наконец, уменьшив мощность лазера до минимума, я выпустил пучок белых лучей, которые оставили глубокий след на покрытых пятнами плитах пола, но осветили мне дорогу.

Сделав всего четыре шага, я оказался в квадратном помещении, и луч моего лазера коснулся незажженного факела, закрепленного в кронштейне стены. Тот вспыхнул, и я, заморгав, выключил оружие. Я стоял в комнате, обставленной так, как мог быть обставлен номер в дешевой гостинице. На противоположной стене висела каменная раковина, в которую тоненькой струйкой стекала вода, она не переливалась через край, а снова уходила в стену.

Кровать с веревочной сеткой была прикрыта циновкой из сухих, тонко пахнущих листьев. Постель не слишком удобная, но все же на ней можно отдохнуть. У маленького столика стояли два табурета. Все грубое, без привычной резьбы, хотя и отполированное от долгого употребления. В нише напротив кровати лежали фляги из темного металла, маленькая корзиночка и колокольчик. В комнате не было дверей, выйти из нее можно было только через коридор, по которому я пришел. Мне подумалось, что хваленное убежище становилось тюрьмой для человека, которому не хватало смелости покинуть его.

Я вытащил факел из кронштейна и с его помощью осмотрел стены, пол, потолок, но не нашел ни малейшего отверстия. В конце концов я воткнул его на место. Потом мое внимание привлек колокольчик, лежавший возле фляги. Колокольчик наводил на мысль, что им можно подать сигнал. Возможно, я получу какое-либо объяснение происходящему. Я позвонил изо всех сил. Несмотря на свои размеры, он лишь приглушенно звякнул, однако я позвонил еще несколько раз, ожидая ответа, которого так и не последовало, наконец я швырнул его в нишу и сел на кровать.

Когда я получил ответ на свои нетерпеливые призывы, он застал меня врасплох: выхватив лазер, я вскочил на ноги. Голос, раздававшийся непонятно откуда, в нескольких шагах от меня, произнес:

— К Носкальду ты пришел, пребудь же в его тени, пока не угаснет четвертый факел.

Лишь через мгновение я понял, что голос говорил не на шепелявом местном языке, а на бейсике. Но тогда они должны знать, что я — иномирянин.

— Кто ты? — мои слова сопровождались глухим эхом. — Дай мне взглянуть на тебя.

Тишина. Я снова заговорил, сперва обещая награду, если они сообщат о моем бедственном положении в порт, потом угрожая карами, которые постигнут их за зло, причиненное иномирянину, хотя, думаю, они были достаточно умны, чтобы понять, насколько пустыми были эти угрозы. Я не получил никакого ответа, даже знака, что мог быть записан на пленку. Я не знал также, кем были здешние стражи. Священнослужителями? Но тогда, подобно зеленорясым, они не окажут мне никаких услуг, кроме тех, что налагаются на них обычаем.

Наконец я свернулся на кровати и уснул: мне снились сны, очень яркие сны, которые были не порождением дремлющего сознания, но воспоминаниями о прошлом. Я заново переживал некоторые события своей долгой жизни, говорят, это иногда происходит с умирающим.

Истоки моей жизни терялись в тени другого человека — Хайвела Джорна; в свое время это имя было известно на многих планетах; он чувствовал себя уверенно в таких местах, где даже патруль проходит на цыпочках, опасаясь, что его появление приведет к насилию и кровопролитию. Прошлое моего отца было окутано туманом, как мелководные заливы Хаваки после осенних штормов. Я не думаю, что кто-нибудь, кроме него самого, знал о нем все, во всяком случае, мы не знали. Спустя годы после его смерти по крупицам из намеков я восстанавливаю его образ, и каждый раз мне открывается что-то новое, и я вижу Хайвела Джорна в ином свете. Я был еще совсем маленьким, когда тот орган, который заменял ему сердце, сжимался от внезапного предчувствия, и он принимался рассказывать истории, основанные, вероятно, на его собственных приключениях, хотя действующим лицом в них он всегда делал другого человека. Рассказывая их, он пытался научить слушателей, как надо торговать или вести себя в затруднительной ситуации. Он говорил в основном о вещах, а не о людях, которые были случайными персонажами, владельцами редкостей или произведений искусства.

Лет до пятидесяти по планетному исчислению отец был главным консультантом Истамфы, стоявшего во главе сектора воровской гильдии. Отец не только не скрывал принадлежности к этой организации, но даже гордился ею. Очевидно, у него был врожденный талант, который он развил постоянными упражнениями, — талант оценивать необычные вещи, попадающиеся среди награбленного; его ценили и ставили гораздо выше рядовых членов этого подпольного синдиката. Однако он не был честолюбив и не стремился к власти, а возможно, просто хотел остаться в живых, и у него хватило ума не делать себя мишенью для чужих амбиций.

Затем Истамфа повстречался с бродячим цветком бореры — кто-то, у кого было честолюбие, подбросил этот цветок в его частную коллекцию экзотических растений — и скоропостижно скончался. Отец благоразумно отказался от участия в борьбе за власть. Вместо этого он откупился от гильдии и перебрался на Ангкор.

Я думаю, что сперва он жил очень тихо, изучая планету и поджидая благоприятного случая, чтобы открыть прибыльное дело. Тогда этот мир был еще мало освоен и не привлекал внимания членов гильдии и богатых людей. Но, возможно, до отца уже доходили слухи о том, что должно было начаться.

В течение некоторого времени он ухаживал за местной женщиной. Ее отец держал неподалеку от единственного космопорта небольшую лавчонку, в которой можно было заложить вещи и сбыть краденное. Вскоре после свадьбы в порту совершил вынужденную посадку зачумленный корабль, и его тесть умер от инопланетной лихорадки.

Лихорадка скосила почти все столичное начальство. Но Хайвел Джорн и его жена оказались не подвержены заразе и выполняли некоторые официальные поручения, что упрочило их положение, после того как эпидемия закончилась и власть была восстановлена.

Пять лет спустя картель «Фортуна» начал торговлю в звездном скоплении Валтория, и Ангкор внезапно превратился в оживленную портовую планету. Дело моего отца процветало, хотя он не стал расширять помещение лавки.

Имея многочисленные легальные и нелегальные связи в иных мирах, он преуспел, но, на посторонний взгляд, не слишком. Всем астронавтам рано или поздно попадаются редкие или дорогие вещицы. В любом порту, где есть игорные дома и прочие планетарные развлечения, быстро освобождающие их от заработанных за полет денег, они рады найти покупателя, который не будет задавать лишних вопросов и заплатит наличными.

Это спокойное процветание длилось годами, и казалось, ни к чему другому отец не стремился.

Глава 2

Брак, заключенный Хайвелом Джорном скорее всего по расчету, оказался прочным. У них было трое детей: я, Фаскил и Дарина. Отец мало интересовался дочерью, но принялся рьяно и с раннего детства обучать меня и Фаскила, хотя Фаскил даже не пытался оправдать те надежды, которые Хайвел Джорн на него возлагал.

У нас было принято ужинать всем вместе за большим круглым столом в задней комнате (мы жили при магазине). Перед ужином отец обычно приносил какой-нибудь предмет со склада и, показав его нам, спрашивал, что мы думаем о нем — о его стоимости, возрасте, происхождении. Драгоценности были его страстью, и нас заставляли изучать их, тогда как другие дети получали общие знания из записанных на пленки книг. К вящему удовольствию отца я оказался способным учеником. Со временем он в основном сосредоточился на моем обучении, потому что Фаскил то ли не мог, то ли не хотел учиться и повторял одни и те же ошибки, отчего отец постоянно замыкался в себе.

Я ни разу не видел, чтобы Хайвел Джорн разозлился, но старался не навлечь на себя его холодного неудовольствия. И не потому, что боялся его, просто то, чему он меня учил, приводило меня в восторг. Я был еще ребенком, когда мне разрешили оценивать вещи, отдаваемые в залог. И кто бы из торговцев драгоценностями ни заезжал к отцу, меня всем демонстрировали как лучшего ученика.

С годами в доме образовались две партии: мать, Фаскил и Дарина вошли в одну, я с отцом — в другую. Наши, вернее мои, знакомства с остальными детьми в порту были ограничены, отец все чаще привлекал меня к работе в магазине и к изучению древнего ремесла оценщика. В те дни через ниши руки проходило немало причудливых и красивых вещей. Одни продавались открыто, другие, предназначенные отцом для частных сделок, оседали в его сейфах, и я видел лишь некоторые из них.

Среди них попадались вещи из развалин и гробниц предтеч, сделанные раньше, чем представители нашего вида вырвались в космос, добро, награбленное в империях, переставших существовать так давно, что не осталось следа даже от их планет. Встречались и другие, только что вышедшие из мастерских внутренних систем, в которых все искусство ювелира было пущено в ход, чтобы привлечь внимание богача с тугим кошельком.

Отцу больше нравились старинные вещи. Взяв в руки ожерелье или браслет (форма которого говорила о том, что он никогда не предназначался для человеческого запястья), он предавался размышлениям о том, кто мог его носить, представители какой цивилизации его создали. Он требовал от тех, кто приносил ему эти безделушки, весьма подробного рассказа об их находке, и записывал на пленку все, что ему удавалось узнать.

Эти пленки сами по себе настоящее сокровище для тех, кто интересуется стариной, и я не раз задавался вопросом, понял ли Фаскил их подлинную ценность и сумел ли воспользоваться ими. Мне кажется — да, потому, что в некотором смысле, он оказался умнее отца.

Однажды, когда мы по обыкновению собрались за круглым столом, отец достал очередную чужеземную диковинку. Он не стал, как было раньше, передавать ее из рук в руки, а положил на отполированный до блеска стол из черного крила и уставился на нее, как степной факир, читающий будущее домохозяйки по полированным бобам.

Это было кольцо, по крайней мере нечто, имевшее форму кольца. Но, очевидно, оно предназначалось для пальца вдвое толще нашего. Металл был тусклым, изъеденным ржавчиной, как будто от старости.

Камень, вставленный в зубчатую оправу, превышал по размерам мой ноготь и соответствовал величине ободка кольца. Бесцветный, без малейшей искорки, совершенно безжизненный, он был таким же тусклым не привлекательным на вид, как и оправа. Однако, чем дольше я смотрел на него, тем больше мне казалось — оно лишь останки того, что когда-то было прекрасным и полным жизни, но давным-давно мертво. Увидев его впервые я ни за что не хотел прикоснуться к нему, хотя всегда с жадностью изучал те вещицы, которые отец использовал для занятий с нами.

— Это еще с какого трупа? Как бы я хотела, чтобы ты не клал на стол вещи, выкопанные из могилы! — Мать говорил резче, чем обычно. Тогда мне показалось странным, что даже она, лишенная, как мне казалось, всякого воображения, сразу связала кольцо со смертью.

Не поднимая глаз от кольца, отец обратился к Фаскилу таким тоном, каким обычно требовал немедленного ответа.

— Что ты скажешь о нем?

Брат протянул руку, чтобы потрогать кольцо, но тут же отдернул ее.

— Это кольцо… нельзя носить, оно чересчур велико. Возможно, оно было пожертвовано храму.

Отец ничего не ответил на это и спросил Дарину:

— А что видишь ты?

— Оно холодное, такое холодное… оно мне не нравится. — Тоненький голосок моей сестры сорвался, и она выскочила из-за стола.

— Теперь ты, — отец наконец повернулся ко мне.

Кольцо, выполненное больше, чем в натуральную величину, под стать пальцу какого-нибудь бога или богини, действительно могло быть пожертвовано храму. Через руки отца уже проходили подобные вещи. И в некоторых из них действительно было что-то, не дававшее до них дотронуться. Но если оно принадлежало Богу… — нет, мне в это не верилось. Дарина права. От него веет холодом, холодом и смертью. Однако чем дольше я смотрел на него, тем больше оно мне нравилось. Мне хотелось потрогать его, но я боялся. Мне казалось, я ощущаю нечто, делающее это кольцо отличным от всех драгоценностей, виденных мною ранее, хотя теперь это был всего лишь безжизненный камень в изъеденной временем металлической оправе.

— Я не знаю… возможно, эта вещь приносит… приносила власть! — Моя уверенность в этом была так сильна, что я говорил громче, чем хотел, и мои последние слова разнеслись по комнате.

— Откуда оно? — быстро спросил Фаскил, снова наклонившись вперед и протянув руку, как будто для того, чтобы накрыть кольцо ладонью, хотя его пальцы замерли над ним в нерешительности. В это мгновенье мне пришло в голову, что тот, кто уверенно возьмет его в руки, последует обычаю торговцев драгоценностями: положить руку на украшение значило согласиться на предложенную сделку. Но Фаскил все же не решился принять вызов и снова отдернул руку.

— Из космоса, — ответил отец.

В космосе действительно находят драгоценные камни. Дикари дорого платят за них. Принято полагать, что они образуются, когда кусочки метеоритов, состоящие из определенных металлов, сверкая, проносятся через атмосферу планеты. Когда-то кольца с подобными тектитами были в моде среди космических капитанов. Я видел несколько таких вещиц, принадлежавших столетия тому назад первопроходцам космоса. Но этот драгоценный камень, не походил на них; бесцветный кристалл, тусклый, будто иссеченный песком, но не был ни темно-зеленым, ни черным, ни коричневым.

— Он не похож на тектит, — решил я.

Отец покачал головой.

— Я не думаю, что он образовался в космосе, во всяком случае, мне об этом ничего не известно, его там нашли. — Откинувшись на спинку стула, он взял чашку с фолгаровым чаем и, рассеянно прихлебывая, продолжал разглядывать камень.

— Занятная история…

— К нам должен зайти консул Сендз с женой… — прервала его мать, словно эта история, была ей известна, и она не желала слушать ее снова. — Уже поздно.

Она начала собирать чашки и хотела хлопнуть в ладоши, чтобы позвать Стэффлу, нашу служанку.

— Занятная история, — повторил отец, как будто вообще не слышал того, что она сказала. И настолько велика была его власть в доме, что она не стала звать Стэффлу, а, явно недовольная, неловко присела на стул.

— Но правдивая, в этом я уверен, — продолжал отец. — Его принес мне сегодня старший помощник с «Астры». Во время полета у них отказала координатная сетка, и им пришлось выйти из гиперпространства для ремонта. Им снова не повезло, они получили пробоину от метеорита. Пришлось латать обшивку. — Его рассказ был скучным, без обычного лихо закрученного сюжета, словно он старался придерживаться фактов, которых было слишком мало. — Кьор как раз ставил заплату, когда заметил его… дрейфующее тело… он зацепил его страховочным тросом и втащил внутрь… тело в скафандре. Ему… — отец запнулся, — не встречались раньше подобные существа. Оно пробыло там очень долго, — и указал на кольцо.

На перчатке скафандра, — было чему удивиться. Перчатки — вещь удобная: а как же иначе, ведь человек надевает их, когда надо отремонтировать корабль в открытом космосе или исследовать планету, непригодную для жизни его вида. Но чтобы кому-то пришло в голову носить поверх перчатки подобное украшение? Я, должно быть, задал этот вопрос вслух, потому что отец ответил:

— Действительно, зачем? Во всяком случае, не из тщеславия. Значит, это было важно для того, кто носил его. Настолько важно, что я хотел бы узнать об этом побольше.

— Можно попытаться исследовать его, — заметил Фаскил.

— Это неизвестный мне драгоценный камень. Его можно оценить в двенадцать баллов по шкале Мохса.

— Алмаз только в десять.

— А Джевсайт в одиннадцать, — ответил отец. — Больше ничего не удалось измерить. Это что-то, о чем мы пока не имеем ни малейшего представления.

— В институте… — начала мать, но отец протянул руку и накрыл кольцо ладонью. Не разжимая пальцев, он опустил его в мешочек и спрятал во внутреннем кармане куртки.

— Никому о нем не рассказывать! — приказал он, отлично зная, что отныне мы будем молчать о кольце.

Он не только не послал кольцо в институт, но даже, я уверен, не пытался узнать о нем что-либо официальным путем, хотя, насколько мне известно, изучал и исследовал его всеми доступными ему средствами, а их было немало.

Я привык видеть его в маленькой лаборатории за столом, кольцо лежит перед ним на куске черной материи, а он смотрит на него так, будто пытается одним лишь волевым усилием разгадать его тайну. Если красота и была в нем когда-то, время и пребывание в космосе уничтожили ее следы, оно было загадочным, но не прекрасным.

Меня тоже преследовала эта тайна, и отец время от времени делился со мной различными теориями, возникавшими у него, он пришел к твердому убеждению, что кольцо не является украшением, а служило человеку, носившему его, для определенных целей. И он никому не рассказывал о том, что владеет.

Став хозяином в магазине, отец устроил в стенах множество тайников. А позже, перестраивая комнаты, он оборудовал еще несколько потайных мест. Большинство из них были известны всей семье, и каждый мог открыть их, прижав к ним свой палец. Но некоторые из них он показал только мне. В одном из таких тайников в его лаборатории лежало кольцо. Отец переделал замок так, что он открывался только от прикосновения наших пальцев, заставил меня несколько раз открыть и закрыть замок и только тогда успокоился.

Затем он жестом велел мне сесть напротив него.

— Завтра приезжает Вондар Астл, — коротко сказал он. — Он привезет с собой патент на обучение. Когда он уедет, ты уедешь вместе с ним…

Я не поверил своим ушам. Как старший сын я не мог поступать в ученики ни к кому, кроме собственного отца. Если кто-то и должен был идти служить другому хозяину, то это был Фаскил. Но раньше, чем я успел раскрыть рот, отец продолжал, и это было единственным объяснением, которое я от него получил.

— Вондар первоклассный гемолог, но предпочитает путешествовать, хотя мог бы устроиться на любой планете. Во всей галактике ты не найдешь лучшего учителя. У меня есть все основания так полагать. Послушай, Мэрдок, этот магазин не для тебя. У тебя есть талант, а человек, который не развивает свой талант, подобен тому, кто ест сухой овсяный пирог вместо стоящего перед ним мяса, кто выбирает циркон, хотя ему достаточно протянуть руку, чтобы взять алмаз. Оставь этот магазин Фаскилу…

— Но он…

Отец едва улыбнулся.

— Нет, Фаскил не из тех, кто видит дальше своего носа, он ценит только толстый кошелек и пачки кредиток. Лавочник есть лавочник, а ты способен на большее. Я долго ждал такого человека, как Астл, человека, которому я мог бы доверить твое обучение. В свое время я был известным оценщиком, но я ходил по скользкой дорожке. Ты не должен иметь со мной ничего общего, а добиться этого можно только отрекшись от того имени, которое ты носишь на Ангкоре. Кроме того, если ты хочешь найти себя, ты должен увидеть иные миры, пройти по другим планетам. Известно, что магнитные поля планет влияют на поведение человека, резкие перепады вызывают изменения головного мозга. Эти изменения приводят к тому, что ум становится более живым и восприимчивым, развивается память, появляются новые идеи. Мне нужны те знания, которые ты можешь получить у Астла в течение ближайших пяти планетарных лет.

— Это связано с камнем из космоса?..

Он кивнул.

Мне уже не отправиться на поиски истины, но тебя, человека близкого мне по духу, ничто здесь не держит. Прежде чем я умру, я должен узнать, в чем тайна этого кольца, что оно приносило или может принести своему владельцу.

Он снова встал и принес мешочек с кольцом, вынул оправленный в металл тусклый камень и повертел его в руках.

— Раньше существовало поверье, — задумчиво проговорил он, — что человек оставляет свой след на вещах, которыми владеет, если они были связаны с его судьбой. На. — Он внезапно бросил кольцо. Я не ожидал этого, но инстинктивно поймал его. За все время, что оно хранилось в нашем доме, я впервые держал его в руках.

Металл был холодным, с зернистой поверхностью. И мне показалось, что оно стало еще холоднее, пока лежало на моей ладони, у меня даже начало покалывать кожу. Я поднес его к глазам и стал разглядывать камень. Его тусклая поверхность была такой же шершавой, как и оправа. Если когда-то в ним и горел огонь, то он давным-давно потух, и камень замутился. Я подумал, нельзя ли вынуть его из грубой оправы и, огранив заново, вернуть к жизни. Но я знал, что отец никогда не сделает этого, да и я тоже не смогу. Дело было не в камне, а в тайне. Важно было не кольцо само по себе, а то, что оно скрывало. И теперь я понял, какие надежды возлагал на меня отец — я должен был разгадать эту загадку.

Так я стал учеником Вондара. Отец оказался прав, трудно было найти лучшего учителя. Мой хозяин составил бы себе не одно состояние, если бы захотел пустить корни в одном из тех миров, где любят роскошь, и открыть там ювелирную мастерскую. Но для него гораздо важнее было найти камень без изъяна, чем продать его. Правда, он все же делал украшения: во время переездов он обычно трудился не покладая рук, изготавливая изделия, которые охотно покупались другими, менее талантливыми людьми, в качестве образцов. Но его настоящей страстью было исследовать новые миры, покупать у аборигенов необработанные камни неподалеку от тех мест, где они были добыты.

Он только посмеивался, когда обнаруживал подделки — дешевые камни, вымоченные в травах или химикалиях и ставшие после этого похожими на драгоценные камни, изменившие свой цвет после тепловой обработки. Он учил меня, как производить впечатление на местных торговцев, чтобы заставить их расстаться с лучшими вещами из уважения к чужой мудрости. Например, тому, что человеческий волос, лежащий на кусочке натурального нефрита, не загорится, даже если к нему поднести спичку.

Планетарное время исчисляют в годах, труднее измерить время в космосе. Человек, который много путешествует, стареет не так быстро, как тот, что привязан к земле. Я не знаю, сколько лет было Вондару, но если судить по накопленным знаниям, больше, чем моему отцу. Мы побывали далеко от Ангкора, но через некоторое время оказались там снова.

Не прошло и дня с момента моего возвращения к родному очагу, как мне стало ясно, что многое переменилось. Фаскил стал старше. Если я смотрел сперва на него, а потом на свое отражение в блестящем зеркале матери, мне казалось, что он был рожден первым. Кроме того, приняв на себя обязанности помощника отца, он стал более самоуверенным и даже в его присутствии сам всем распоряжался. А Хайвел Джорн не делал ни малейшей попытки поставить его на место.

Сестра вышла замуж. Ее приданного оказалось достаточно, чтобы привлечь, к огромному удовлетворению матери, внимание сына консула. Хотя она исчезла из дому, словно никогда в нем не жила, мать так часто повторяла «моя дочь — жена сына консула», что казалось, сестра превратилась в неотступный призрак.

Мне больше не были рады в этом доме. Фаскилу по большей части удавалось скрывать, насколько он недоволен моим возвращением, но если я появлялся в магазине, он делался чрезмерно предупредительным в обращении с покупателями, хотя ничто в моем поведении не подтверждало его подозрения, будто я собираюсь занять его место. Когда-то я считал лавку самым интересным местом на свете, но столько возможностей открывалось передо мной в иных мирах, что теперь мне казалось скучным потратить на нее всю жизнь, и я не понимал, почему отец сделал такой выбор.

Он оживленно расспрашивал меня о моих странствиях, и я проводил почти все время в конторе, не без гордости рассказывая обо всем, что узнал. Хотя время от времени он сбивал мою спесь метким замечанием, чем приводил меня в замешательство, — было ясно, что почти все это ему уже известно.

Однако, когда прошел первый порыв энтузиазма, я понял, что, если отец и слушал меня, он слышал или старался услышать совсем иное в потоке моего красноречия. За интересом, а в том, что это был интерес, я не обманывался, он прятал озабоченность делами, не связанными с моими открытиями. Он не упоминал о кольце из космоса, а мне тоже почему-то не хотелось заводить о нем разговор. Он ни разу не достал эту драгоценную вещицу, чтобы, как бывало раньше, поразмышлять над ней.

Не прошло и четырех дней с момента моего возвращения, как тени, нависшие над домом, сгустились.

На праздники все магазины, и наш в том числе, закрывались. Горожане развлекались с родней и друзьями, собирались то в одном доме, то в другом. Вечером, за столом мать с гордостью говорила о поездке к Дарине, о приглашении совершить развлекательное путешествие по реке с самим консулом на его собственном катере.

Когда она закончила, отец покачал головой и заявил, что остается дома. Возможно, с годами мать стала более уверенной в себе, однако не помню, чтобы она пыталась возражать отцу.

Но на этот раз она взорвалась и заявила, что он может поступать как ему заблагорассудится, а все остальные поедут. Он согласился, и таким образом я оказался на катере в компании людей, казавшихся мне весьма скучными. Мать сияла от удовольствия и лелеяла новые надежды: Фаскил не отходил от племянницы консула, однако, по-моему, эта девица обменивалась улыбками со многими молодыми людьми, и те из них, которые приходились на долю моего брата, были не слишком любезны. Я же сопровождал мать и, возможно, доставил ей некоторое удовольствие тем, что, благодаря моему знанию света, консул выделил меня и спросил пару раз об иных мирах.

По мере того, как катер скользил вниз по реке, во мне росло беспокойство, я постоянно думал об отце и о том, кого он ждет в закрытом магазине. Он намекнул мне, что у него есть веские основания желать, чтобы в этот день дома никого не было и он мог спокойно встретиться с одним человеком.

У нас и раньше бывали посетители, о которых отец не рассказывал, некоторые из них прикрывались темнотой, как плащом, и приходили и уходили, так никому и не показав своего лица. Властям, вероятно, было известно, что он торговал вещами сомнительного происхождения, но никто не пытался выступить против него. У воровской гильдии длинные руки, и она всегда защищает тех, кто служит ей. Возможно, отец откупился от главарей, но можно ли порвать связь с гильдией? Ходят слухи, что нет.

И все же на этот раз что-то в поведении отца смущало меня. Он ждал и одновременно боялся предстоящей встречи. И чем дольше я думал об этом, тем больше мне казалось, что страх, если это можно назвать страхом, преобладал. Очевидно путешествия, как и предполагал отец, обострили во мне чувствительность, которой не обладали другие члены семьи.

Во всяком случае, перед закатом я покинул катер, сказав, что мне надо встретиться с Вондаром: мать не поверила этой отговорке. Я нанял лодку, идущую в порт, и велел перевозчику поторапливаться. Однако река была так забита отдыхающими, что мы еле ползли: я сидел застыв в неудобной позе, сжимая руки и мысленно подгоняя лодку…

Но, высадившись на берег, я снова оказался в людской толпе и стал, еле сдерживая нетерпение, пробираться вперед, за что меня не раз обругали и облили душистой водой. Вход в магазин был по-прежнему заперт, и я прошел через маленький садик к задним дверям.

Не успел я нащупать дверной замок и приложить большой палец к запору, как внезапно мной с новой силой овладела тревога, преследовавшая меня ранее. В комнатах было холодно и темно. Я остановился перед дверью, ведущей в магазин, и прислушался. Если отец все еще разговаривает со своим таинственным посетителем, он не поблагодарит меня, за то, что я ворвусь к ним без спросу. Но оттуда не доносилось ни звука, когда я постучал.

Я толкнул дверь, однако она лишь чуть поддалась, и мне пришлось навалиться на нее плечом, чтобы проложить себе дорогу внутрь. Я услышал скрежет и увидел, что вход забаррикадирован отцовским столом. В отчаянии я нажал сильнее и оказался в совершенно разоренной комнате.

В кресле сидел отец, веревки, поддерживающие его, были пропитаны кровью. Его глаза сверкали от ярости, словно он не желал смириться с тем, что с ним произошло. Но это была ярость мертвого человека. Вокруг все было перевернуто вверх дном, некоторые коробки разбиты в щепки, как будто кто-то выместил на них свою злобу, не найдя того, что искал.

В различных мирах существуют различные верования относительно смерти и того, что наступает за ней. Некоторые из них, вероятно, соответствуют истине. У нас нет никаких доказательств ни за, ни против. Когда я вошел, отец был мертв, зверски убит. Но, возможно, его желание, его потребность отомстить, рассказать обо всем случившемся витала в комнате. Я сразу же нашел, что послужило причиной его смерти.

Пройдя мимо него, я нашел незаметный резной завиток на стене и приложил к нему палец, как он учил меня. Тайник с трудом, но открылся, должно быть, прошло немало времени с тех пор, как его отпирали в последний раз. Я вынул мешочек, нащупал кольцо, вытащил его и протянул отцу, словно он мог увидеть его и убедиться, что оно у меня, и пообещал ему искать то, что он искал, и найти таким образом тех, кто убил его. Кольцо, без всякого сомнения, могло пролить свет на тайну его гибели.

Но это была не последняя утрата, ожидавшая меня на Ангкоре. После того как прибыли представители властей и собравшиеся члены семьи дали свои показания, та, которую я всегда называл своей матерью, повернулась ко мне и быстро, как будто опасалась, что ее прервут, проговорила резким голосом:

— Хозяин всему — Фаскил. Он моя плоть и кровь, наследник моего отца, который владел здесь всем до того, как появился Хайвел Джорн. В этом я готова присягнуть перед консулом.

Я всегда знал, что она больше любит Фаскила, но теперь в ее словах был такой холод, что я растерялся. Она продолжала, и все стало ясно:

— Ты, Мэрдок, всего лишь приемный сын. Но ты должен быть благодарен мне, тебя в этом доме никогда не обижали. И никто не сможет сказать, что это не так.

Приемный сын, один из эмбрионов, отправленных из густонаселенных миров на отдаленные планеты с тем, чтобы сделать популяцию более разнообразной, усыновленный и воспитанный местными жителями.

То, что я был не родным для нее, не слишком меня взволновало. Но я не был сыном Хайвела Джорна — это было ужасно. Мне кажется, она прочитала эту мысль в моих глазах и отпрянула от меня. Но она зря боялась неприятностей, я повернулся и ушел, и больше никогда не возвращался ни в эту комнату, ни в это дом, ни на Ангкор. Я не взял с собой ничего, кроме кольца из космоса, оставленного мне в наследство.

Глава 3

Проснувшись, я обнаружил, что факел, который я зажег при входе в святилище, с шипением догорает. Что сказал голос? Мне разрешено оставаться здесь до тех пор, пока не погаснет четвертый факел. Я посмотрел на пол. Там лежало еще три. Я встал, вытащил тлеющий факел из кронштейна и вставил на его место другой.

Четыре факела, а что потом? Меня снова вытолкнут на улицы Кунги? Время от времени я ронял этот вопрос в пустоту, но не получал никакого ответа. Я дважды возобновлял поиски, пытаясь найти хитро замаскированный выход. Во мне росло разочарование. Судя по моему хронометру, я провел здесь полночи и часть следующего дня. Я высчитал, что четырех факелов хватит примерно на трое суток. Но задолго до окончания этого срока взлетит корабль, на который мы с Вондаром купили билеты. Капитан не будет беспокоиться, если мы им не воспользуемся. Оказавшись на планете, пассажиры сами несут за себя ответственность. Капитан, конечно, попытался бы спасти члена своей крепко спаянной команды: ведь они связаны узами не менее прочными, чем в клане или семье, но посторонним он не стал бы помогать.

Есть ли у меня хоть малейший шанс? Может быть, за мной наблюдают? Как хранители этого места узнают, что факелы уже догорели? Или с годами они привыкают к своим обязанностям и знают, когда приблизительно это должно произойти? Какие цели они преследуют? Что получают за свои услуги? Возможно, в храме примут дары, принесенные богу: мне это убежище все еще представлялось каким-то религиозным учреждением.

Я снова лег на кровать и повернулся лицом к стене. Мне хотелось верить, что за мной следят. Это была моя последняя надежда. Поэтому я действовал наощупь. Два кармашка на потайном поясе. Лежащие там драгоценные камни скользят между пальцами. Я сжал их в кулаке и замер, притворившись спящим.

Лучшие из наших камней Вондар запер в корабельном сейфе. В конце концов они попадут по месту отправления, в кладовую ювелира, и будут ждать там того, кто никогда уже не придет за ними.

Те, что оставались у меня, не представляли собой ценности, во всяком случае, на внутренних планетах. Но здесь два из них могли показаться весьма соблазнительными. Оба были плодами моей собственной коммерческой деятельности: один — маленький резной кристалл в виде головы демона с глазами из рубинов и клыками из желтого сапфира, причудливая антикварная вещица. Возможно, в этом мире оценят именно мастерство резчика. Вторым был амулет из красного гагата, один из тех, что люди с Гамбула держат в руках, когда говорят о делах. Прикосновение к нему вызывает ощущение умиротворенности, и, возможно, они не напрасно выбрали такой способ снимать напряжение.

Сколько стоит человеческая жизнь? Я мог бы вывернуть свои карманы наизнанку, но знал, что мне надо оставить кое-что про запас, на случай, если мой план удастся. Остановив свой выбор на этих двух камнях, я повернулся и сел. Новый факел светил ярче старого.

Маленький столик; я взглянул на него, затем пересек комнату, сел на табуретку рядом с ним и выложил камни на стол. На этот раз я не стал просить, а повел сея как торговец, предлагающий сделку.

— Говорят, всему есть своя цена, — начал я, словно обращаясь к человеку, сидящему напротив. — Один продает, другой покупает. — Я чужой на вашей земле, на вашей планете Танф. Я невиновен, но меня преследуют. Мой друг и хозяин мертв, он тоже был неповинен ни в чем, но его убили. С каких это пор зеленорясые пытаются ублаготворить своего господина, преследуя иноверцев? Разве не сказано, что тот, кто принесен в жертву насильно, не угоден высшим силам?

— Да, я совершил убийство, но сделал это, защищая себя, и готов, если потребуется, заплатить выкуп за пролитую кровь. Но — помните — я из иного мира, и нельзя преследовать меня по законам вашей земли, раз я не нарушал их сознательно и злонамеренно, за все содеянное я отвечаю только перед своими властями.

Слышит ли меня хоть кто-нибудь? Или Танф лежит так далеко от цивилизованных миров, что они могут пренебречь законами Конфедерации? Что значит для жрецов местного божества порядок, установленный на расстоянии световых лет от них? Я также не тешил себя надеждой на то, что смерть Вондара заставит какую-нибудь флотилию прийти в движение, чтобы призвать к ответу жителей Танфа. Путешествуя по отдаленным звездным трассам, мы рисковали не меньше, чем вольные торговцы.

— Я заплачу выкуп за пролитую кровь, — повторил я, сдерживая растущее нетерпение, заставляя себя говорить спокойно. Я раскрыл ладонь и показал амулет.

— Этот камень имеет особые достоинства. Тот, кто держит его в руках во время разговора или размышляя о важных вещах, сохраняет спокойствие и ясный ум. — Я украшал свою речь цветистыми оборотами, свойственными речи местных жителей, стараясь употреблять слова, характерные для состоятельных людей. Подобные мелочи подчас имеют огромное значение.

— К этому могущественному камню я добавляю талисман, — теперь я выставил на обозрение резной кристалл, расположив его так, чтобы злобная физиономия оказалась сверху. — Как видите, на нем изображено лицо Амфала (на самом деле он был из другого мира, там это кошмарный демон неизвестен. Но он настолько походил на виденные мной изображения Амфала, что вполне мог сойти за него). Достаточно прикрепить его к своей налобной повязке — и можно не бояться гримас красноглазого. Ибо разве не обратится Амфал в бегство при виде своего собственного лица? Двойную цену плачу я за пролитую кровь, даю камень, который делает человека мудрым, и камень, способный защитить от того, кто прилетает по ночам на крыльях северного ветра.

Стараясь не думать о том, что, возможно, я обращаюсь к глухим стенам комнаты, и нет никого, кто бы наблюдал за мной, я продолжал:

— В вашем порту стоит корабль вольных торговцев. Я плачу вам выкуп, а взамен прошу лишь предоставить мне возможность переговорить с капитаном.

Я услышал щелчок или мне показалось? Мог ли я поверить, что действительно услышал этот звук? Он раздался за моей спиной. Я выждал немного, встал и подошел к нише как будто для того, чтобы напиться из кувшина. За ним в маленькой корзинке лежал кусок плоского пирога; раньше его здесь не было. Я снова поднял соблазнявший меня колокольчик и приготовился позвонить, но тут мое внимание привлекла корзина. Она была сдвинута с места, и на полке остались пыльные следы. По их виду легко было определить, что один из камней в стене поворачивается.

Безусловно, щелчок мне не померещился. В стене действительно было отверстие, и через него за мной наблюдали. Мне принесли еду. Пирог крошился и пах творогом. На мой инопланетный вкус он был отвратителен, все же я съел его. Голод — не тетка.

Ничего нет труднее, чем ждать, но я сделал все, что мог. Факел догорел, и я собирался поставить на его место новый, когда в дверном проеме без всякого предупреждения показался человек. Я потянулся к лазеру, но он взял меня на прицел раньше, чем мне удалось нащупать приклад.

— Не двигаться! — сказал он на бейсике, заходя в комнату. Мне бросился в глаза китель со шкиперским значком у ворота. — Подними руки!

Это был иномирянин в форме вольного торговца. Я затаил дыхание. Пока все, о чем я просил, было выполнено.

— Чего ты хочешь от нас? — Его глаза пристально, без всякого сочувствия смотрели на меня. — Отвечай. — Он говорил отрывисто и неохотно, словно пришел ко мне не по своей воле и повсюду чуял опасность.

— Мне нужно место на корабле, — я свел свой ответ к короткому заявлению.

Он сделал шаг назад, прислонился к стене и устало взглянул на меня. Мало быть просто купцом, чтобы стать шкипером на корабле вольных торговцев. Да, считается, — что он — торговец, а не воин, но ему нельзя разжиреть и успокоиться, утратить быстроту реакции.

— Тебя на части разорвут, как только ты выйдешь на улицу, — возразил он. Его лазер все еще был нацелен мне в грудь. Не похоже было, чтобы я разжалобил его. Вольные торговцы держатся друг друга, корабль — их родной дом. Я же не был членом их клана.

— Послушайте, шкипер, — до сих пор я ничего от него не добивался, и теперь мне нужно было показать умение вести переговоры, если я хотел спасти свою жизнь. — Что вам известно обо мне?

— Что ты оскорбил одного священнослужителя и убил другого…

— Я — торговец драгоценностями, в последнее время был учеником у Вондара Астла. Вы слышали о таком?

— Слышал. Он ведет широкую торговлю. Что с того? Разве здесь, в Кунге, это может послужить тебе оправданием?

— Мне не в чем оправдываться. — Что сказать, чтобы он мне поверил? — Вы же не считаете, что человек будучи в здравом уме, способен разворошить йегеросиное гнездо? Мы закончили все свои дела и взяли билеты на «Войрингер», зашли в таверну «Пятнистый Вурон». Тут ворвались зеленорясые и установили этот чертов волчок со стрелкой. Мы — иномиряне, и поэтому считали себя в безопасности. Готов поклясться, что, когда стрелка остановилась, она указывала прямо между нами. И тут зеленорясые двинулись на нас…

— Почему? — Я заметил недоверие в его глазах. — Они не играют в эти игры с иномирянами.

— Но, шкипер, мы тоже так думали. Однако это правда. Вондара зарезали, когда он попытался оказать сопротивление. Я сжег священнослужителя и, оказавшись рядом с дверью, выскочил на улицу. Я слышал об этом святилище и вот…

— Скажи мне… что изображено на личном знаке Вондара Астла? Ставлю тебя в известность: мне доводилось его видеть, — он говорил, как из лазера стрелял.

— Опаловый полумесяц и между его рогами печатка — голова грифона из огневита, — быстро ответил я, хотя и удивился, откуда этому вольному торговцу известен знак магистра гемологии, который показывался только равным по рангу.

Он кивнул и сунул лазер в кобуру.

— Какого врага нашел себе здесь Астл?

В убежище у меня было достаточно времени на размышления, и я тоже задавал себе этот вопрос. Тот, кто жаждал мести, вполне мог подстроить убийство моего хозяина. Предполагается, что демон выбирает свою жертву сам, без помощи служителей культа, но ходят слухи, что смертные иногда помогают ему в этом. Возложив соответствующие дары к его алтарю, можно сделать так, чтобы жертвоприношение было угодно не только зеленорясым и их господину. Но мы не ссорились с власть имущими. Мы посетили Хамзара, осмотрели его товары и купили то, что Вондар счел необходимым, поделились с ним новостями. Затем побывали на базаре у кочевников и поторговались из-за необработанных кристаллов, которые они добывают в соляных пустынях, но обе стороны остались довольны сделкой. Никакой связи с обрушившимся на нас несчастьем. Я вынужден был признать это, хотя был бы рад, если бы все объяснилось так просто.

— Это не обязательно связано с вашими делами на Танфе, — ответил шкипер. Он смотрел на меня, как будто ждал, что я скажу ему, кто убил Вондара и почему. Мгновение спустя он продолжал:

— Некоторые удары могут быть направлены издалека. Впрочем, будешь ли ты мстить за своего хозяина или жнет — твое дело. Конечно, если тебе удастся выйти отсюда живым. Чего ты хочешь от нас? Ты просишь взять тебя с собой. Но как?

— Решайте сами, — возразил я. — Я оплачу место на корабле и проезд до ближайшей планеты, на которой есть пассажирский порт.

— И не говорите, — тут я решил поднажать, терять мне было нечего, все и так висело на волоске, — что вы не сможете освободить меня, даже если захотите. Всем известно могущество вольных торговцев.

— Мы заботимся только о своих. Ты — не наш.

— Вы заботитесь еще и о своем грузе. Примите меня в качестве груза, ценного груза.

Он внезапно улыбнулся.

— Разве что груза. — Улыбка исчезла с его лица, и он, прищурившись, уставился на меня, как будто под его взглядом я действительно мог превратиться в ящик или тюк, который можно положить в трюм корабля.

— Ты сказал, что заплатишь, — он снова оживился, — сколько и чем?

Я отвернулся и пошарил в кармашке на потайном поясе. Затем показал ему то, что было у меня в руках: камни вспыхнули от света факела. Прибыль за полгода от осмотрительной самостоятельной торговли: два камня, практически идеально подходящие друг к другу, — глаза Килема, золотисто-алые с зелеными искорками в глубине. Если смотреть на них долго, цвет начинал меняться. Нет, это, конечно, не состояние, но если продавать их с умом, за них можно получить столько же, сколько не слишком везучий торговец зарабатывает за всю поездку. Больше мне нечего было предложить, и я понял, что он догадался об этом.

Он не стал торговаться и хаять мой товар. Не знаю, была ли у него хоть капля сочувствия ко мне, но он взглянул на камни, затем на меня, кивнул и, протянув руку, накрыл их ладонью, показав тем самым, что знаком также и с правилами нашей торговли. Вольные торговцы не упустят никакого товара и торгуют всем понемногу.

— Идем!

Я оставил свои подношения на столике и вышел вслед за ним из комнаты. Меня удовлетворило то, как они выполнили свою часть уговора. Мы снова оказались в проходе, в котором ночью горели факелы, но теперь они были погашены, и сквозь отверстия пробивался дневной свет. Шкипер нагнулся, поднял лежавший на полу сверток, встряхнул его и показал мне поношенную форменную одежду и фуражку.

— Надень это.

Я рассмеялся, чувствуя легкое головокружение.

— Похоже, вы все приготовили заранее, — сказал я, натягивая через голову китель и заваривая его по поясу и у ворота. Он был мне мал, но не слишком.

— Приготовил… — он запнулся. — До нас дошли слухи. Наш капитан знал Астла. Когда нам сообщили о тебе, он заинтересовался и послал меня.

Он сжал губы, давая мне понять, что больше из него ничего не удастся вытянуть. Я был окрылен этим свидетельством того, что он пришел с целью спасти меня, хотя по-прежнему предпочел бы появиться в дверях с оружием в руках.

Мы пошли другой дорогой, вольный торговец круто свернул к стене слева и хлопнул по ней ладонью. Такого удара было недостаточно для того, чтобы тяжелый камень пришел в движение, тем не менее он сдвинулся, открыв еще один узкий проход, и шкипер уверенно шагнув в него, предоставив мне следовать за ним. Когда камень за нашей спиной вернулся на место, мы оказались в густой темноте, вызвавшей у меня неприятные воспоминания о переулках, по которым я до этого спасался бегством.

Проход был очень узок, и мы задевали плечами за стены. Мой проводник внезапно остановился, и я налетел на него. Раздался щелчок, и все вокруг залило ярким светом.

— Идем, — он протянул руку и потащил меня за собой. Я моргал и щурил глаза, ослепшие от яркого солнца. Мы очутились в другом переулке, вдоль стены которого тянулись баки с отходами. Какие-то твари копошились в грязи и прыскали в стороны из-под наших башмаков, одна из них зашипела на пнувшего ее шкипера, тот грязно выругался. Шесть торопливых широких шагов, и мы выскочили на улочку почище. Я старался не оглядываться и боролся с желанием пуститься бежать. Приходилось притворяться беззаботным и приноравливаться к походке шкипера.

Наконец ворота порта остались позади. Как я и думал, «Войрингер» уже взлетел, и там был только корабль вольных торговцев, который стоял, упершись стабилизатором в выжженную землю. Шкипер схватил меня за рукав.

— Кажется… опасность.

Но я уже заметил яркие рясы, кишащие вокруг корабля. Нас ожидала торжественная встреча. Возможно, они рассчитывали, что загнанному иномирянину некуда больше бежать, как на единственный оставшийся в порту корабль.

— Ты пьян, сошел с корабля и напился, — прошипел мне шкипер, совсем как та тварь из переулка. — Это должно помочь.

Я видел, что он собирается ударить меня, но не успел отскочить в сторону. Я почувствовал резкую боль в подбородке и, должно быть, тут же упал и отключился, потому что на этом мои воспоминание о Танфе обрываются.

В голове стучали ювелирные молоточки, медный обруч сжимался все туже. Я не мог даже рукой шевельнуть, чтобы прекратить эту пытку. Потом меня окатили водой, и я стал, задыхаясь, глотать воздух, на какое-то мгновение стук молоточков стих. Я открыл глаза.

Передо мной было чье-то лицо, два лица, одно — очень близко, другое, расплывчатое, — гораздо дальше. То, что вблизи, было покрыто шерстью, с золотисто-зелеными глазами; на стоячих ушах виднелись кисточки. Существо открыло черногубый рот, и я увидел клиновидное пространство, усаженное клыками, и гибкий шершавый язык. Это лицо было очень маленьким.

Теперь приблизилось то, что побольше, и я попытался сосредоточиться на нем. Оно было покрыто космическим загаром, волосы коротко острижены; во всем остальном похоже на лицо любого члена экипажа, невыразительное, без определенного возраста.

Я услышал слова:

— Ну вот ты снова с нами…

Снова? Снова где? Что-то лениво шевельнулось в памяти — в святилище? Нет! Я попытался сесть, но голова пошла кругом, и меня затошнило. Однако когда я, подталкиваемый грубыми руками, опять растянулся на кровати, то почувствовал вибрацию, которая не могла бы сотрясать стены Кунги, — я был на борту корабля, и он уже взлетел. Как только я понял это, меня охватило чувство такого огромного облегчения, что я вновь погрузился в полусон-полузабытье.

Так я оказался на борту «Вестриса». Шкипер действительно ударил меня по голове, чтобы пронести на корабль выдав за своего пьяного помощника. Но должно быть, те, к кому он применял силу раньше, были сделаны из другого теста, потому что я находился в бессознательном состоянии дольше, чем хотелось бы врачу. Когда я наконец полностью стал воспринимать окружающее, то обнаружил, что лежу в тесной амбулатории, в которую обычно кладут тяжелобольных. Через некоторое время я встретился с капитаном Айзараном. Как и все вольные торговцы, он родился на корабле, воспитывался на корабле и принадлежал к тому типу люде, что отличаются все больше и больше от тех, чья жизнь проходит на планетах. До этого я лишь изредка встречался с вольными торговцами и обнаружил, что при таком близком знакомстве с ними чувствую себя крайне неловко. Я рассказал ему свою историю, и он выслушал меня, затем спросил, кто мог желать смерти Вондара Астла, но я не смог ему ответить. Я был уверен, что между моим хозяином и капитаном в прошлом существовала какая-то связь. Но Айзаран не упоминал об этом, а я не осмелился спросить. С меня было достаточно того, что он отвезет меня в другой мир, где я смогу установить контакты с людьми, знавшими меня как ученика Вондара.

Путешествовать в открытом космосе весьма скучно, поэтому у меня было время составить планы на будущее. Члены экипажа обычно изобретают себе разные занятия, чтобы не бездельничать, а мне оставалось только думать, и мысли мои были настолько неприятны, что думать, и мысли мои были настолько неприятны, что мне не хотелось бы подробно останавливаться на них.

У Астла были связи во многих мирах и, вполне вероятно, нашлось бы два-три человека, которые охотно предоставили бы мне возможность открыть дело на планете. Но, как торговец, я разбирался в камнях, я не был ювелиром и не стремился к оседлому существованию. Мне слишком пришелся по вкусу образ жизни Вондара. Кармашки моего потайного пояса практически опустели, и мне нужно было добраться до ближайшего порта, чтобы взять денег из прежних запасов. Кроме того, мои сбережения были весьма ограничены. Один я не могу продолжать дела. А вондаров астлов, к которым я мог бы пойти в обучение, было очень мало, если только они вообще были.

И еще, что кроется за смертью Вондара? Я пришел к твердому убеждению, что убийство было подстроено, и не одними только зеленорясыми. Но сколько я ни перебирал свои воспоминания, мне не пришел в голову ни один случай, который мог бы дать кому-либо повод желать его смерти. А, возможно, и не только его, потому что зеленорясые напали на нас обоих.

Уже во второй раз я стал свидетелем внезапной гибели близкого мне человека. Я снова подумал об отце, вернее, о том, кого всегда буду считать своим отцом, потому что он обращался со мной так, как будто я был его плотью и кровью. Он предвидел, что произойдет после его смерти, и устроил мое будущее лучшим, как ему казалось, образом. Кто был у него в тот день? А космическое кольцо? Я нашарил последний, самый глубокий кармашек потайного пояса, но не открыл его, только прощупал сквозь него очертания кольца с тусклым камнем. Действительно ли убийца отца искал именно его? Если да, то почему? Нет, я по-прежнему не видел никакой связи с событиями, произошедшими на Танфе. Все, найденное на теле жертвы, переходило в собственность зеленорясых и подносилось ими смертоносному демону. Если бы я стал их жертвой, кольцо не досталось бы никому, кроме них.

У меня было мало фактов, и я мог до бесконечности строить различные гипотезы, без всякой надежды узнать, какие из них были близки к истине. Хотя со временем, когда я начну зарабатывать себе на жизнь, мне придется выяснить, что послужило причиной гибели Вондара. Я ведь связан с ним настолько тесными узами, что, возможно, мне придется сперва отомстить за него.

Я был все еще далек от решения своей двойной проблемы, когда «Вестрис» приготовился к посадке, но не на ту планету, куда я стремился, а в одном из отдаленных миров. Шкипер Остренд не стал распространяться о причинах, заставивших их приземлиться здесь. На наш взгляд, тут было жарковато и слишком много буйной растительности. Они торговали лекарственным веществом, получаемым путем ферментации сока определенных растений. Для обмена «Вестрис» привез икру ракообразных. Их разводили в садках и считали деликатесом.

— Это может тебя заинтересовать, — Остренд вынул из рундука три предмета и расположил их на откидной доске.

Розовато-лиловые, они напоминали крошечные фигурки. Я вытащил лупу, чтобы рассмотреть их поближе. Это действительно были фигурки, странные и причудливые, как изображения демонов, созданные воображением художников Танфа. Они оказались перламутровыми, хотя и не были вырезаны из него. Я таких раньше не видел. Это были забавные вещицы, которые могли понравиться собирателям редкостей.

— Тут есть некий Сальмскар, плантатор. Он ставит эксперименты с раками-мутантами. На этом здесь держится наша торговля. Все так быстро мутирует, что уже на следующий год не дает породистого приплода. Он вводит в тело мутанта крошечное металлическое зернышко, а через три-четыре года получается вот такая штука. Для него это не больше, чем увлечение. Но ты можешь купить партию, если найдешь это выгодным.

Я знал вольных торговцев и то, как ревниво они охраняют тайну происхождения своих товаров. Если бы мутантные жемчужины представляли собой какую-нибудь ценность, Остренд не сделал бы мне такого предложения. А вдруг это проверка или ловушка? Теперь мне повсюду мерещились опасности. Похоже было на то, что он подстрекает меня к нарушению корабельных законов. Но об этом я ему, конечно, не сказал. Еще одна маленькая тайна вдобавок к остальным. Я проявил непритворный интерес и даже подумал о том, что можно было бы предложить взамен, хотя не собирался ни пускать в ход немногие из оставшихся у меня ценностей, ни торговать без полного на то согласия моих теперешних спутников.

Глава 4

Вольные торговцы ведут замкнутый образ жизни и не общаются с посторонними, поэтому я был предоставлен самому себе, если не считать одного члена экипажа, скрашивающего мое одиночество. Я постоянно видел рядом с собой то самое, покрытое шерстью существо, которое находилось возле меня в тот момент, когда я очнулся. Корабельная кошка по кличке Валькирия считал меня важной персоной и проводила долгие часы, свернувшись на койке или на полу в отведенной мне каюте и наблюдая за мной.

Я не привык к обществу животных, и сперва ее внимание раздражало меня, я никак не мог отделаться от странного ощущения, что в этих круглых немигающих глазах таится разум, который отмечает каждое мое движение, анализирует и оценивает меня и мое поведение. Однако со временем я стал терпимее относиться к ней, а под конец, когда выяснилось, что члены команды не склонны ни к каким проявлениям дружеских чувств, выходящих за рамки холодной вежливости, я обнаружил, что стал разговаривать с ней за отсутствием другого собеседника. Между собой вольные торговцы общались на своем собственном языке, которого я не понимал, и это делало бесполезной любую попытку следить за их разговором.

Вернувшись после беседы с Острендом в свою каюту, я обнаружил там Валькирию, непринужденно растянувшуюся на моей койке. Это было красивое, гибкое создание, покрытое густой короткой шерстью серебристо-серого цвета, с черными колечками на хвосте. Иногда она выражала свою привязанность ко мне, и сейчас, подняв голову, чтобы потереться о мою руку, она радостно замурлыкала. Я редко удостаивался таких знаков внимания, поэтому был польщен и продолжал гладить ее, обдумывая предложение шкипера.

Мы собирались в скором времени совершить посадку на планету неподалеку от той фактории, где люди с «Вестриса» бывали и раньше. Городов там не было, местные жители, склонные к кочевому образу жизни, странствовали кланами по заболоченной местности вдоль рек. Несколько более цивилизованных и предприимчивых кланов обосновались неподалеку от тех мест, где они разводили ракообразных. Но это были лишь огороженные частоколом скопления непрочных хижин из обмазанного илом тростника.

Почти все мое имущество осталось на Танфе. Теперь я произвел инвентаризацию своих скудных пожитков, пытаясь определить, есть ли среди них что-нибудь, пригодное для обмена. Те дешевые камушки, что еще оставались в моем потайном поясе, нельзя было трогать, да и вряд ли они могли заинтересовать Сальмскара. Я пожалел о тюках, брошенных в гостинице, о багаже, отправленном с грузовым кораблем. Но что были эти мелочи в сравнении с тем, чего я действительно лишился на Танфе. В карманах было почти пусто. Я сказал об этом Валькирии, она зевнула, широко раскинув рот, и легонько куснула меня за руку, давая понять, что ей надоели мои ласки.

Однако, когда мы сели на планету, я был рад возможности выйти на поверхность. Каждому путешественнику, если только он не связан с космосом так неразрывно, как член экипажа, приятно почувствовать твердую землю под ногами, да и астронавты иногда ощущают такую потребность.

Запах, который ударил нам в нос, едва мы спустились по сброшенному вниз трапу, был посильнее, чем от выжженной соплами земли: воняло какими-то химическими веществами, да так, что мы задыхались. Остренд сказал, что туземцы любят селиться в этом краю вулканов и горячих источников, и тут мы разглядели скалы причудливой формы, изъеденные водой и испарениями. Время от времени клубы отвратительно пахнущего пара вырывались из отверстий в земле.

За полосой этой истерзанной земли виднелась голубоватая листва болотной растительности, ручейки, вытекавшие из кальдеры, с плеском впадали в желтые воды реки. Пар, в особенности в сочетании с ядовитыми запахами, был горяч и удушлив. Кашляя и чихая, мы пробирались в поисках деревни по тропинке, ведущей к берегу реки.

Наконец Остренд остановился, прижав лоток рукой к бедру, и огляделся с нескрываемым замешательством. После его рассказа я не ожидал увидеть настоящие дома. Но то, что предстало нашему взору, было скорее заброшенными развалинами, чем даже самым примитивным укрытием.

Кое-где возвышались бугорки из облаков дурно пахнущего тростника, ил, покрывающий их, высох и отваливался огромными кусками. Среди этого беспорядка не было заметно никакого движения, потом нечто, напоминавшее скорее ящерицу с кожистыми крыльями, чем, чем птицу, с клекотом взмыло вверх и, неловко хлопая крыльями, полетело через реку. Вольные торговцы сгрудились вокруг Остренда и стали озираться, словно внезапно почувствовали опасность.

Шкипер достал из-за пояса тоненький металлический прутик. Под его пальцами он становился все длиннее и длиннее, пока не превратился в шест высотой в два его роста. Прикрепив к верхнему концу шеста ярко-желтый флажок, он воткнул его в вязкий ил на берегу реки. Из разговоров я понял, что, судя по всему, деревня была покинута уже давно, и нам не остается ничего другого, как ждать возвращения местных жителей, если только они вообще собираются вернуться. «Вестрис» прилетал сюда довольно регулярно, так что это было вполне вероятно, однако какое-нибудь бедствие могло нарушить привычный ход событий.

Капитан Айзаран не слишком этому обрадовался, хотя и воспринял происходящее по-философски, как и подобало вольному торговцу. Его корабль не придерживался определенного расписания движения, но все же время стоянки на каждой планете было ограничено. Мы не могли задерживаться здесь слишком долго. Кроме того, неудача нарушала все его планы, и требовалось внести в них некоторые изменения, чтобы покрыть убытки, понесенные в этом рейсе.

Потом Остренд в течение нескольких часов совещался с капитаном, а остальные члены экипажа спорили о том, что могло случиться, и по очереди дежурили у флажка. Я не принимал в этом участия и поэтому отправился осматривать окрестности, чтобы удовлетворить свое любопытство, но все же не уходил далеко, боясь потерять из виду устремленный в небо нос корабля. Вокруг не было ничего примечательного, кроме горячих источников, привлекших поначалу мое внимание, но жар и запах от них были настолько сильны, что вскоре я потерял к ним интерес. Крылатая тварь, взлетевшая при нашем приближении в опустевшей деревне, была единственным замеченным мной живым существом. Даже насекомые здесь были крайне редки, либо по какой-то причине избегали близости корабля. Наконец я присел на берегу небольшого ручейка, берущего начало среди горячих источников и гейзеров, и решил проверить, нет ли в нем золотоносного песка, но не нашел ничего стоящего в той грязи, что мне удалось зачерпнуть и промыть.

Мне попались какие-то необычные, покрытые жестким пухом зернышки тускло-черного цвета, похожие скорее на семена, чем на минерал. Однако, отделив их при помощи палочки от камней и песка, я обнаружил, что они необыкновенно твердые. Ударив по ним камнем, я не только не расколол их, но даже не повредил их бархатистую поверхность. Они показались мне непохожими на семена или растительные остатки, поэтому я заинтересовался ими и разложил в ряд примерно дюжину, стараясь не трогать руками. Природа устраивает на некоторых планетах опасные ловушки. Они были некрасивы и, скорее всего, не представляли собой никакой ценности. Но контраст между тем, какими мягкими они казались, и тем, какими твердыми были на самом деле, был настолько резким, что я отложил три из них для дальнейшего изучения. Есть драгоценные камни, которые нужно «чистить», срезая послойно непривлекательную внешнюю оболочку. Таким образом нечто весьма заурядное можно превратить в дорогую вещь. Мне смутно чудилось, что под этой пушистой поверхностью может скрываться подобная неожиданность, но у меня не было ни инструментов, ни мастерства, чтобы выполнить эту работу.

Я заворачивал свою находку в кусочек гермопены, когда появилась Валькирия, ступавшая с присущей ее виду уверенной грацией по берегу крошечного ручейка. Она приближалась, опустив нос к земле, как гончая, идущая, по горячему следу, и явно вынюхивала что-то, привлекавшее ее внимание. Затем она добралась до лежащих в ряд, отвергнутых мной зерен. Человеческий нос не улавливал их запаха, но было очевидно, что кошка его почувствовала. Обнюхав их, она припала к земле и стала лизать самый большой. Испугавшись за нее, я попытался отбросить его в сторону, но она, отпугнув меня молниеносным ударом выпущенных когтей, прижала уши к голове и глухо заворчала. Облизывая окровавленные пальцы, я отступил. Валькирия охраняла то, что казалось ей настоящим сокровищем, и вовсе не собиралась терпеть чье бы то ни было посягательство на него.

Как только я отошел, она снова принялась лизать зернышко. Время от времени она брала его в пасть и отходила немного назад, затем снова садилась и продолжала обрабатывать языком свою находку.

— Ну как, повезло? — Рядом со мной легла длинная тень молодого помощника Остренда.

— Что это? Ты видел их раньше? — спросил я, показав на пушистые камешки, разбросанные Валькерией.

Чизвит присел на корточки, чтобы разглядеть их получше.

— Первый раз вижу. Да и вообще, — он огляделся по сторонам, — этого ручья здесь раньше не было. Должно быть прорвало какую-нибудь грязевую яму. Постой-ка! Тебе не кажется, что так оно и было на самом деле: произошел газовый выброс? Он, вероятно, и распугал наших лягушек. Им нравится вонь и жара, но вряд ли они могли вынести газ.

— Возможно. — Было интересно выяснить, отчего пропали местные жители, но я стремился к другому. Мне важно было получить сведения о камнях. Если они и не были камнями, я не знал, как еще их называть.

— Ты сказал, что видишь их впервые; а Валькирия была с вами, когда вы высаживались здесь в прошлый раз?

— Да, она уже давно на корабле.

— И ты никогда раньше не видел, чтобы она так делала? — я показал на Валькирию, которая лежала, обхватив камень вытянутыми лапами, и сосредоточенно обрабатывала его языком.

Чизвит уставился на нее.

— Нет. Что она делает? Да она же лижет эту дрянь! Зачем ты его дал ей? — Он вскочил на ноги и шагнул по направлению к кошке. Валькирия не заметила его приближения, но почувствовала, что ее сокровищу грозит опасность. Зажав его в зубах, она кинулась в сторону от корабля и мгновенно исчезла среди искореженных скал.

Мы побежали за ней, но все было напрасно, она, конечно, спряталась в какой-нибудь расщелине, где могла спокойно наслаждаться в какой-нибудь расщелине, где могла спокойно наслаждаться своей добычей. Чизвит набросился на меня с обвинениями, дескать, я должен был отобрать у нее камень. Я показал ему окровавленную руку и рассказал о своей неудачной попытке. Явно растерянный, он стал обшаривать в поисках кошки каменистые склоны, не переставая звать и задабривать ее.

Я считал, что Валькирия появится не раньше, чем сама захочет, ведь независимость — отличительная черта кошек, но последовал за ним, заглядывая в каждую трещину, под каждый камень.

Наконец мы нашли ее лежащей на небольшом выступе под нависшей скалой. Если бы она не двигала головой, облизывая камешек, мы бы вообще ее не заметили, настолько она сливалась с пористым камнем, на котором лежала. Чизвит, ласково подзывая ее, опустился на колени и протянул к ней руку, но она прижала уши и зашипела, затем глотнула — и камень исчез.

Она никак не могла проглотить его! Выбранный ею камень был самым крупным из тех, что я выудил из ручья, и он был слишком велик, чтобы пройти по ее пищеводу. Однако в действительности именно это и произошло, и мы оба были тому свидетелями. Она выползла из расщелины и села, облизываясь, словно только что хорошо пообедала. Когда Чизвит потянулся за ней, она пошла к нему на руки и, пока он нес ее, поглаживала его лапами, громко мурлыкая с полузакрытыми глазами, и не выражала никаких признаков того, что камень, который она проглотила, причинил ей боль или застрял у нее в глотке. Чизвит пустился бежать к кораблю, а я, став на колени, осмотрел карниз, все еще надеясь, что камень мог куда-нибудь закатиться: мне не верилось, что он был в животе у Валькирии.

Выступ серой скалы был пуст. Если бы камень откатился, он лежал бы сейчас прямо передо мной. Но его не было. Я даже просеял крупный песок между пальцами, но ничего не нашел. Затем я провел рукой по карнизу. В одном месте он был немного влажным, возможно от слюны Валькирии. Едва я дотронулся рукой до этого места, как почувствовал головокружение и дурноту. Когда я снова коснулся его кончиками пальцев, оно было лишь слегка влажным и быстро подсыхало.

— Да говорю тебе, мы это сами видели! Она проглотила камень, странный черный камень, — я услышал звонкий голос Чизвита еще в коридоре на полпути к амбулатории.

— Посмотри на рентгеновский снимок, у нее ничего нет в пищеводе. Она не могла его проглотить. Возможно, он откатился в сторону и…

— Нет, я проверял, — тихо сказал я, заходя в дверь.

Валькирия сидела на руках у врача и исступленно мурлыкала, втягивая и выпуская когти. У нее был вид кошки, вполне довольной собой и окружающим миром.

— Тогда это был не камень, а что-то растворимое, — уверенно ответил док.

Я достал свою импровизированную сумку.

— Что вы скажете об этом? Она проглотила точно такой же. Я подобрал их в русле ручья.

Док осторожно опустил Валькирию на койку и дал мне знак, чтобы я положил мешочек на маленький лабораторный столик. При искусственном освещении пух на камнях стал заметнее. Док взял скальпель и дотронулся им до большего из камней, затем попытался поскрести по камню.

— Я хотел бы заняться ими, — он смотрел на них так же пристально, как раньше Валькирия.

— Почему бы нет? — Конечно, у него нет ювелирных инструментов, но, по крайней мере, он может сказать, из какого вещества они состоят. Он заинтересовался ими и сделал все, чтобы сорвать с них покров тайны. Я снова взглянул на Валькирию. Стол, на котором лежали камни был совсем рядом с нею. Захочет ли она взять еще один? Вместо этого она сонно растянулась во всю длину, ее мурлыканье стало тише, как будто она засыпала.

Амбулатория была слишком тесной, поэтому я и Чизвит вышли, предоставив доктору возможность провести опыты. Но в коридоре помощник шкипера спросил:

— Какой величины была эта штука, когда она ее подобрала?

Я показал ему.

— Они все овальной формы. Она выбрала самый большой камень.

— Но, в таком случае, она не смогла бы его проглотить.

— Тогда куда же он делся? — спросил я стараясь вспомнить те последние мгновения, когда мы еще видели камень. Был ли он действительно таким большим? Может быть, она только ткнула носом в него, а взяла другой поменьше. Но я пока еще доверял своим глазам. Моим ремеслом было оценивать камни и их размеры. Пройдя обучение у такого мастера, как Вондар, я мог бы определить величину предмета и не прикасаясь к нему. Мы столкнулись с чем-то совершенно непонятным. Когда я попытался разбить эту штуку булыжником, у меня ничего не вышло.

— Она лизала его, пока он не стал меньше, — продолжал Чизвит. — Это какое-нибудь семечко или кусочек затвердевшей смолы. Она лизала его, лизала, и в конце концов оно растворилось. — Правдоподобное объяснение, но, насколько я мог судить, совершенно ошибочное. Итак, я столкнулся с загадочным явлением: Валькирия проглотила нечто, представлявшееся мне твердым, как камень, и слишком большим, чтобы пройти по ее пищеводу. Возможно, док сумеет найти ответ.

На следующий день капитан послал маленький разведывательный флиттер, одноместный, но дальности его полета было достаточно, чтобы обследовать прилегающий район. Бесплодное ожидание могло растянуться на несколько месяцев, а он не хотел терять время понапрасну.

Остренд, улетевший на нем, отсутствовал два дня. Вернувшись, он сообщил нам неутешительные известия: он не только не нашел жителей покинутой деревни, но и вообще не видел туземцев. В долине реки исчезли практически все живые существа. Ему попалось лишь несколько питающихся падалью летучих тварей, наподобие той, что мы спугнули в первый день. В остальном планета везде, куда ему удалось долететь, была напрочь лишена высших форм жизни, словно они тут никогда и не существовали.

Узнав об этом, вольные торговцы устроили совещание, на которое я не был допущен, и постановили вывалить бесполезный теперь груз ракообразных на старых речных плантациях на случай, если местные жители еще вернутся. Они также решили не спускать свой торговый флаг. Но дальнейший маршрут требовалось изменить, чтобы возместить понесенные на этой планете убытки.

Из этого следовало, как коротко объяснил мне Остренд, что мое путешествие на «Вестрисе» продлится дольше, чем ожидалось. Первым портом, где я мог бы сойти с корабля, был как раз тот, куда они собирались отвезти груз лекарственного сырья, но теперь они не будут туда заходить. По законам космоса человека, оплатившего проезд, не могли выкинуть на первой попавшейся планете, а должны были доставить хотя бы в захолустный порт с регулярным пассажирским сообщением. Мне придется ждать в тоске и нетерпении, пока мы не доберемся до такого места. А когда это случится, зависело от того, насколько Остренд повезет с грузом. Все свое время он проводил у капитана, просматривая вместе с ним записи торговых отчетов и пытаясь найти способ возмести понесенные потери.

Поначалу, по крайней мере, было незаметно, чтобы проглоченный Валькирией предмет повредил ей. Док не оставлял своих попыток разгадать эту загадку и однажды появился в кают-компании изможденный, с кругами под глазами и явно чем-то смущенный. Он налил себе полчашки кипятку, добавил таблетку телячьего бульона и стал с таким отсутствующим видом следить за тем, как она растворяется в воде, словно перед ним был не привычный всем корабельный напиток, а нечто совсем иное.

— Ну что, док, совершили переворот в науке? — спросил я.

Он оглянулся на меня так, будто видел впервые.

— Я не знаю… Эта штука — живая.

— Но…

Он кивнул:

— Вот именно, что но… Это едва заметно, похоже на анабиоз. Я ничем не могу вскрыть оболочку, окружающую живой зародыш. Это еще не все… — Он замолчал и залпом выпил содержимое чашки. — У Валькирии будут котята… или не знаю, как их назвать.

— От камня? Но каким образом?..

Он пожал плечами:

— Не спрашивайте меня. Я знаю, что это противоречит всем известным мне законам природы. Она съела эту штуку, вы оба это подтверждаете. А теперь у нее будет котенок, или не знаю что.

— Это еще не все, — добавил он, доливая воды в чашку. — Я сжег эти камни. И, возможно, мне стоило бы сделать то же самое с кошкой.

— Но почему?

На этот раз он бросил в кипяток две таблетки.

— Потому что, если все это верно, она вынашивает не котенка. Вполне вероятно, что только его нам на корабле и не хватало. Я буду следить за ней. Когда наступит время… — ну тогда я сделаю, что смогу. — Он в два глотка выпил вторую чашку, и выйдя из кают-компании, направился к капитану.

Вольные торговцы всегда смертельно боятся появления чудовищ. Рассказывают множество ужасных историй о кораблях, которые имели несчастье подобрать безбилетных пассажиров; позднее они превращались в летающие гробницы. Именно по этой причине Валькирия и ей подобные пользуются такой любовью команды. Принимаются и другие меры: подозрительные грузы, например, подвергают действию иммунизирующего излучения. Но, несмотря на все предосторожности, время от времени на корабль проникает чужой. Иногда он оказывается совершенно безобидным существом, путается у всех под ногами и даже завоевывает всеобщие симпатии. Но слишком велика вероятность того, что подобный незваный гость может оказаться опасным.

Вольные торговцы, как правило, обладают иммунитетом к инопланетным болезням. Это важное и удобное качество основано на том, что эволюция шла параллельными, но различными путями. Но они весьма восприимчивы к ядам, укусам, нападениям живых существ.

Похоже, Валькирия, которая должна была быть нашим надежным стражем, сама того не зная, впустила в крепость врага. Ее заперли в маленьком больничном боксе, в импровизированной клетке. Но док говорил, что, как ни странно, она отнеслась к этому совершенно спокойно. Большую часть времени она спала, поднимаясь только чтобы поесть и попить. Она давала ухаживать за собой и казалась вполне довольной жизнью. Мы часто навещали ее и строили догадки относительно того, что она произведет на свет.

Корабельное время отличается от планетарного; на протяжении многих столетий представители нашего вида привыкли вставать с рассветом, ложиться с закатом и следить за течением дня, поэтому мы условно исчисляем его в сутках. Приблизительно через четыре недели после того, как мы взлетели с болотистой планеты, док ворвался в каюту, где отдыхали свободные от вахты члены экипажа, с известием, что Валькирия исчезла. Хотя поначалу она была очень беспокойной, как только корабль взлетел, ее охватила такая апатия, что док совершенно утратил бдительность. Она ни разу не пыталась вырваться на свободу; тем не менее, когда он принес ей еду и воду, дверь в клетку была распахнута, а пленница исчезла.

Пространство внутри корабля настолько ограничено, что, кажется, кошке, какой бы маленькой она ни была, практически некуда спрятаться. Однако мы обшарили все помещения от рубки и до запертых грузовых отсеков, а потом, мысленно обвиняя друг друга в невнимательности, снова по двое и даже по трое прошли по тому же маршруту, и не нашли даже следа той, которую искали.

Мы остановились в коридоре у кают-компании, и тут Чизвит и младший инженер Стаффин набросились на дока с обвинениями в том, что он покончил с Валькирией. Они уже не владели собой, а я лишь теперь, услышав ярость в их голосах, понял, как много значила кошка для этих космических скитальцев. Док напрочь отрицал свою вину: да, он действительно собирался исследовать детеныша, который должен был родиться у Валькирии, но самой кошке ничего не угрожало. Он-то и натравил их на меня, заметив со злобой, что я не только позволил проглотить ей камень, но и принес еще несколько штук на корабль.

Как развивались бы события дальше, — не знаю, но тут по лестнице неторопливым шагом спустился капитан и отдал отрывистые распоряжения. Он отослал меня в каюту, очевидно, чтобы я не вводил его людей в искушение. В тот момент я и сам был не прочь уйти. Более того, закрыв за собой дверь, я запер ее на замок. Оказалось, что безумное ночное бегство по Кунга-сити не прошло для меня бесследно: едва услышав угрожающие нотки в голосах людей, я инстинктивно потянулся за оружием, которого у меня не было.

Я повернулся лицом к койке и замер. По расчетам дока, Валькирия еще не скоро собиралась раскрыть нам свою тайну. И вот она лежит на моей койке. Где она была, пока мы ее искали? Я заглядывал сюда дважды, не говоря уже об остальных, и тем не менее у нее был такой вид, будто она уже несколько часов не трогалась с места. Наклонив голову, она снова стала облизывать бессильно прильнувшее к ней существо.

Мне раньше не приходилось иметь дело с котятами, но то, что она сейчас выхаживала, совершенно определенно отличалось от обычного детеныша ее породы. Малыш лежал на спинке, вытянувшись во всю длину. Он выглядел совершенно безжизненно — я видел, как поднимались и опускались его бока от частого прерывистого дыхания. Его тело было покрыто черным пухом, наподобие того, что покрывал наружную оболочку «камня». Жесткий, он не поддавался ласковому языку Валькирии.

Его шея казалась непропорционально длинной, мордочка была заострена более, чем следовало, а уши скрывались под крошечными пучками торчащих волос. Ноги были короткими, а хвост длинным; нижнюю сторону и кончик хвоста покрывала не шерсть, а темная грубая кожа. Лапы, поджатые к животу, тоже не были покрыты шерстью, причем передние весьма напоминали руки.

Нет, он не был похож на котенка. Но он лежал, тяжело дыша, и казался совсем беззащитным. А Валькирия явно гордилась своим детенышем и собиралась о нем заботиться. Мне следовало пойти и позвать дока. Но вместо этого я сел на край кровати, так чтобы не мешать Валькирии, и стал смотреть, как она энергично вылизывает своего подкидыша. Я не знал, кого она произвела на свет, но мне казалось, что он должен жить. Так я впервые встретился с Иитом.

Глава 5

Я не мог даже подумать о том, чтобы выдать Валькирию и ее отпрыска команде и убедил себя, что раскрыть место их пребывания будет предательством. Я, который раньше всегда был равнодушен к животным, теперь проникся к ним сочувствием и не мог понять, почему. Но тем не менее, позвать вольных торговцев было для меня так же невозможно, как если бы я лежал на койке, связанный и с кляпом во рту.

Наконец крошечное создание пошевелилось; подняв свою узкую головку, оно стало водить ею взад-вперед, как будто что-то искало. Оно делало это вслепую, ведь его глаза еще не прорезались. Замурлыкав, Валькирия протянула переднюю лапу и заботливо пододвинула его поближе к себе. Но головка, качнувшись, повернулась в мою сторону, и мне показалось, что, хотя это существо было совсем маленьким, слепым и беспомощным, оно знало о моем существовании, но не боялось меня, а стремилось использовать в своих целях. Это выглядело забавно.

Встревоженный, я встал с койки и пересел на стул у стены. Повернувшись к ним боком, затем постарался сосредоточиться на своих собственных неприятностях. Надо было приготовиться к худшему, раз я не мог рассчитывать на то, что в скором времени сойду с «Вестриса», и не знал на точно, на какой планете это произойдет. Я снова провел рукой по потайному поясу, ощупав все, теперь уже такие немногочисленные утолщения на нем. Среди них было и космическое кольцо.

Хайвела Джорна убили из-за него, в этом я был так же уверен, как если бы сам присутствовал при этом ужасном событии. Не является ли это кольцо причиной несчастий, постигших нас на Танфе? Если да, то почему убили Вондара, а не меня? Или пытались убрать обоих, чтобы выживший не задавал потом лишних вопросов? Но кто? Зачем?

Раньше отец был тесно связан с воровской гильдией, правда, потом отошел от дел. В ее рядах люди легко наживали себе могущественных врагов. Однако мне казалось, что он продолжал оказывать ей некоторые услуги даже после того, как осел на Ангкоре.

Я потирал кольцо через ткань пояса, а мысли мои двигались по кругу, и я не мог найти никакого объяснения случившемуся. Не знаю, когда я наконец заметил, что в каюте стало чересчур жарко. Я расстегнул шов на комбинезоне и почувствовал, как пот струйками бежит по щекам и подбородку. Я поднял руку, чтобы вытереть лицо, и увидел, что некогда гладкая кожа пальцев и тыльной стороны ладони покрыта вздувшимися фиолетовыми волдырями.

Я попытался встать, но тело меня не слушалось. Я весь дрожал. Жар сменился внутренним ознобом. Меня тошнило, но рвоты не было. Рванув на себе одежду, я увидел, что кожа на груди и руках также густо усыпана волдырями.

— Помогите… — прохрипел я, или мне это только показалось. Каким-то образом мне удалось встать и, цепляясь за обшивку каюты, добраться до маленького переговорного устройства на стене. Шатаясь, я пытался нажать сигнал тревоги.

Вокруг меня, застилая глаза, клубился густой туман, как будто я вновь оказался среди гейзеров на покрытой испарениями планете. Хватит ли у меня сил нажать на кнопку? Я уперся лбом в стену, так что микрофон оказался рядом с моими губами, и прохрипел свою просьбу:

— Мне плохо… помогите…

Ноги подкашивались. Совершенно забыв про Валькирию, я направился к койке. Но когда я плашмя рухнул вниз, пушистые комочки уже исчезли. Койка была пуста, и я дрожа лежал на ней.

И вновь я блуждал во влажных испарениях пустынной планеты, они свивались вокруг меня жгучими кольцами, и я кричал от боли. Я бежал по вонючему пенистому илу и тщетно пытался разглядеть своих преследователей, хотя точно знал, что за мной гонятся. Однажды туман рассеялся, и я на мгновение увидел их. Они надвигались с лазерами в руках, и у всех было одно лицо — лицо дока Вилоса. Спотыкаясь и падая, я побежал дальше.

— Они убьют… убьют… убьют… — слова, подобно грому, раскатывались над просторами зловещей планеты. — Они убьют тебя… тебя… тебя!

И вновь я в лихорадке лежу на койке. Туман исчез, и зрение прояснилось. И не только зрение, но и разум. Я слышу свистящий шепот, доносящийся со стены, из стены. Мне уже доводилось слышать слова, раздававшиеся со стены или прямо из воздуха. Но это было на Танфе, в святилище. Сейчас я не там, а в своей каюте на корабле вольных торговцев. Мне обязательно надо, просто необходимо, услышать этот шепот снова.

Я потянулся, и одеяло сползло с меня. Кто-то снял с меня одежду; все тело усыпано фиолетовыми волдырями, покрытыми подсохшей коркой. Ужасно! У меня кружилась голова, но я как-то ухитрился добраться до стены, в которую было вмонтировано переговорное устройство. Под ним горел огонек — оно не было выключено, где-то в другом помещении, сидя неподалеку от микрофона, разговаривали люди, и их речь разносилась по всему кораблю, хотя и несколько невнятно. Я прислушался…

— …опасно… заварить… не можем даже выбросить его в космос… заварить дверь… сжечь в каюте…

— Отвезем его…

— Не выйдет, — должно быть, говоривший придвинулся ближе к микрофону, потому что мне стало лучше слышно. — Он мертв или вот-вот умрет. До сих пор нам везло, но мы не можем рисковать в надежде, что эпидемия не распространится. Надо избавиться от всех следов чумы раньше, чем мы сядем в каком-нибудь порту. Вы же не хотите, чтобы наш корабль объявили зачумленным?

— …несет ответственность…

— Вернем им деньги. Покажем пленку с записью того, что происходит в каюте: одного взгляда на него будет достаточно, чтобы убедить их в его совершенной бесполезности. Они не будут искать… тебе нужна чума?

— …их не так-то просто убедить…

— Покажем им пленки! — Это говорил док. Теперь я в этом не сомневался. — Даже не станем открывать дверь в каюту до тех пор, пока не сможем сжечь все внутри, и зайдем туда, надев скафандры, где-нибудь на лишенном жизни спутнике, чтобы инфекция не распространилась дальше. И будем крепко держать язык за зубами. А все остальные пусть думают, что он остался на Танфе или погиб там. По крайней мере, в первое время нас ни о чем не будут спрашивать, а может, и никогда не будут. Он позаботятся о том, чтобы замести следы. Мы не можем доставить его сейчас… у нас только тело в запертой каюте… чума…

Я был уверен, что речь шла обо мне. Головокружение уже прошло, и я соображал достаточно хорошо. Вилос считал меня мертвым, а я и не думал умирать. Я не собирался мириться с уготованной мне участью. Если вольные торговцы примут предложение Вилоса, то они больше не войдут ко мне из страха перед инфекцией, а закроют снаружи и наглухо заварят дверь моей каюты. Затем они отключат вентиляцию, заткнут все отдушины, чтобы ограничить распространение заболевания, и я умру медленной, мучительной смертью. Кроме того, теперь стало ясно, что план моего побега с Танфа был разработан не мной. Почему же раньше легкость, с которой мне удалось его осуществить, не вызывала у меня никаких подозрений? Меня взялись доставить по назначению. Не приходилось сомневаться относительно истинной сущности тех, кому меня должны были вручить, словно грузовое отправление.

Оставался ли у меня хоть какой-нибудь выход?

— Прочь отсюда…

Я так резко повернул голову, что мне снова стало дурно, и пришлось схватиться за койку. По ней двигался маленький черный комочек. Мгновение я тупо смотрел в пространство, пока наконец не сосредоточил на нем свой взгляд. У подушки притулилось то самое существо, которое я в последний раз видел свернувшимся возле Валькирии. Теперь оно стало раза в два крупнее, чем при рождении. Его глаза были широко раскрыты и пристально смотрели на меня. Заметив, что я тоже уставился на него, оно втянуло голову, при этом его длинная шея качнулась, как у змеи.

— Прочь отсюда. — Эти слова возникли в моем сознании, и я мог связать их только с этим животным. Я чувствовал себя настолько плохо, что такой способ общения даже не показался мне странным.

— Отсюда куда? — спросил я шепотом и повернулся, чтобы выключить переговорное устройство. У меня не было желания делиться своим открытием с возможными слушателями.

— Это… ты… хорошо… сделал. Прочь… с… корабля… — ответило существо, прижавшись к измятой подушке.

— Но там же открытый космос… — я поддержал разговор в полной уверенности в том, что виной всему мое лихорадочное состояние. Слова, якобы услышанные через переговорное устройство, вероятно, тоже лишь почудились мне в бреду.

— Нет… ты… слышал… они убьют… тебя. Пахнет страхом… ужасный запах… по всему кораблю… — Узкая головка поднималась все выше и выше, и я видел, как ноздри ее раздуваются, словно это существо действительно чувствовало в затхлом воздухе какой-то необычный запах.

— Уходи отсюда… быстро… пока они не заварили… дверь. Возьми скафандр.

Надеть скафандр, пройти через воздушный шлюз… Тогда мне, возможно, удастся протянуть, пока не кончится запас воздуха в баллонах. Но это продлит мою жизнь лишь на короткий срок.

— Они будут искать… не найдут… вернутся снова…. спрячься… — настаивал мой странный компаньон.

Совершенно невероятный план, и практически никаких шансов на удачу. Но так велико в нас желание жить, что я был готов принять его. Моя каюта находилась недалеко от шлюза и помещения, в котором хранились скафандры. Но как только я открою его, на мостике раздастся сигнал, кроме того, вдруг мы в гиперпространстве?

— Нет, — перебил меня мой спутник. — Разве ты не чувствуешь?

Он был прав. В гиперпространстве гул корабля не слышен. Я же, напротив, чувствовал вибрацию, свойственную кораблю, летящему в обычном пространстве.

— Они ищут спутник… мертвую планету… хотят скрыть чуму… а может быть, встретиться с остальными.

Я открыл шкафчик, схватил висевший в нем комбинезон и надел его. Там, где ткань соприкасалась с подсохшими струпьями, кожа чесалась, но это было весьма незначительным неудобством по сравнению со всем остальным, что меня беспокоило Как только я заварил передний шов, существо подобралось, изогнулось и прыгнуло прямо на маленькую огороженную полочку на уровне моего плеча. Я вздрогнул и прикрыл глаза.

Теперь, когда оно оказалось совсем рядом, я мог внимательно его рассмотреть. Ну и странная же это была помесь! Вместо шерсти его покрывал черный жесткий пух. Лапы были голыми, серыми, с белыми подушечками, а передние весьма походили на крошечные ручки. Голова и тело очертаниями напоминали кошачьи, если не считать того, что конечности были слишком короткими по сравнению с туловищем. На верхней губе торчали жесткие усы, но уши были меньше, чем у кошек. В непропорционально больших, слегка вытянутых глазах не было видно зрачков.

Шерсть гребнем торчала на верхней части похожего на хлыст хвоста, но кончик и нижняя часть оставались голыми. Его внешность казалась странной, но не отталкивающей, просто необычной.

С полки он шагнул ко мне на плечо и, свернувшись вокруг моей шеи, ухватился своими руками-лапками за меня так, что его голова оказалась рядом с моим ухом, а когти задних лап вцепились в ткань комбинезона на моем левом плече.

— Идем… они уже рядом…

Это было похоже на приказ, и, к своему удивлению, я ему подчинился. Но перед тем, как выйти из каюты, я получил еще одно указание.

— Воздуховод… пошарь там.

Закрывшая его заслонка поддалась, едва я дернул за нее. Я был настолько ошеломлен, что выполнял все указания, не спрашивая ни о чем. Внутри я обнаружил пояс, который лежал в глубине трубы, так что его не было видно снаружи. Я сразу же ощупал кармашки. То немногое, на что я мог рассчитывать, по-прежнему принадлежало мне.

— Быстрее! — Этот приказ был подкреплен ударом острых когтей.

Я приоткрыл дверь каюты. В тускло освещенном коридоре никого не было. Но неподалеку на лестнице раздавался звон магнитных подошв. Я склонился перед дверцей кладовки, в которой хранились скафандры. У меня мелькнула мысль, что даже слабая надежда на спасение все же лучше чем ничего.

Я действовал как во сне. У меня больше не возникало даже малейшего сомнения в целесообразности бегства с корабля и в том, насколько выполним наш сумасшедший план. Силы возвращались ко мне, и чем больше я двигался, тем крепче становился. Я почувствовал мимолетное удовлетворение при мысли о том, какое разочарование постигнет Вилоса, считавшего меня мертвым.

Задвижка поддалась, и я проскользнул внутрь кладовки, закрыв за собой дверь. Оглядевшись в полутемном помещении, я понял, как мне повезло: «Вестрис» был построен по плану исследовательского судна, что казалось весьма логичным, ведь вольным торговцам нередко приходится открывать новые миры.

Другим концом кладовка выходила прямо в шлюзовую камеру, это позволяло сэкономить время, затрачиваемое на переодевание при выходе с корабля и возвращении на него. Я провел ладонью по полке со скафандрами, стараясь найти подходящий по размеру и, если не удобный, то хотя бы пригодный для пользования. Вольные торговцы в основном отличались хрупким телосложением. К счастью, я сам худой и невысокого роста, иначе я не смог бы втиснуться в предназначенный для них скафандр. И все же он был для меня слишком тесен, мне даже пришлось снять потайной пояс. Что ж, если он не влезет под скафандр, то почем бы не надеть его поверх?

Едва мы вошли в кладовую, мой крошечный спутник спрыгнул с моего плеча и, казалось, заструился по полу. Он остановился перед ящиком с прозрачной стенкой, присел перед ним на задние лапы и стал ощупывать его края своими руками-лапками; было ясно, что его действия имеют вполне определенную цель. Затем передняя стенка ящика отскочила на пружине, он молнией влетел в него и свернулся калачиком внутри. Я заинтриговано наблюдал за ним.

— Закрой. — Прозвучавшая в голове команда заставила меня опуститься на одно колено, скафандр делал мои движения неуклюжими.

Понятия не имею, что это был за ящик. Металлический, с прозрачной передней стенкой, он был очень прочным и в то же время давал возможность наблюдать за тем, что находилось внутри. На задней стенке были крючки, за которые его можно было подвешивать. Вероятно, он предназначался для сбора образцов в новых мирах.

— Закрой… быстрее… они идут!.. Ты возьмешь меня с собой… ну же!

Он смотрел на меня своими сверкающими глазами, подчиняя меня своей воле. Да, я чувствовал его силу и снова повиновался ему.

Мне не удалось застегнуть потайной пояс поверх скафандра. Торопливо расстегнув кармашки, я вывалил их содержимое в сумку на поясе, все, кроме космического скафандра, может быть, и мне его так надеть? И действительно, он пришлось как раз впору.

Я закрепил остальное снаряжение, смутно осознавая всю самоубийственную глупость моего плана. Однако я не сомневался, что появись я сейчас где-нибудь на корабле, меня бы сожгли без всякой жалости. Ничто не вызывает такого страха, как чума. Я взял контейнер с навязавшимся мне попутчиком под мышку и открыл дверь в шлюзовую камеру. Как только я покину корабль поднимется тревога. Сколько времени пройдет, прежде чем они поймут, какой путь к спасению избрала их жертва? Вилось заверил их в том, что я нахожусь в коматозном состоянии. Хорошо, если они не скоро расстанутся с этим убеждением.

Крышка люка вернулась на свое место, и я задраил ее. Почему бы не остаться здесь? Нельзя, ведь существует система внутреннего управления, и люк можно отпереть из коридора. Им потребуется лишь открыть его, прожечь дыру в моем скафандре и выкинуть тело в космос. Для меня это верная смерть, а они даже не рискуют заразиться.

Пока эти мысли проносились в моей голове, руки ощупывали запор на наружном люке так, словно действовали сами по себе. Затем загорелась сигнальная лампочка, и воздух со свистом устремился из шлюза. Я медленно вышел наружу, упираясь магнитными подошвами ботинок в наружную оболочку корабля.

Я уже не первый год летал на космических кораблях. Правда, до сих пор мне приходилось бывать на них лишь в качестве пассажира. Все же у меня хватило ума смотреть себе под ноги, стараясь избегать взглядом пустоты, в которой мы летели. С помощью страховочного троса я прикрепил ящик к поясу, и он болтался из стороны в сторону, однако не настолько сильно, чтобы я не мог удержаться на ногах.

Шаркая и не решаясь оторвать магнитные подошвы ботинок от поверхности корабля, я двинулся в сторону от люка. Вряд ли мои преследователи заставят себя ждать, подумал я, и тут до меня внезапно дошло все безумие совершенного мной поступка; это вывело меня из дремотного состояния, в котором я находился с тех пор, как крошечное существо овладело моим восприимчивым сознанием.

Если это не бред, а происходит в действительности, значит я получаю все эти советы и приказы телепатическим путем. Давно прошли те времена, когда так называемые просвещенные люди смеялись при одном упоминании о паранормальных способностях.

Никто не сомневается в том, что они существуют, хотя встречаются редко. Однако я не сталкивался с их проявлениями, и уж точно не был сам наделен этим даром.

— Вперед! — приказ прозвучал у меня в голове так же резко, как и раньше. — Вперед… к носу… корабля…

Я впервые, с тех пор как началось наше общение, воспротивился ему. Честно говоря, в этот момент я не мог двигаться ни в одном направлении. Меня сковал такой дикий ужас, что остается только удивляться, как я не сошел с ума. Дело в том, что я потерял осторожность и отвел взгляд от поверхности корабля.

Слова стучали в моей голове, но я не воспринимал их. Я не осознавал ничего, кроме пустоты. Что-то рвалось и дергало меня за пояс. Существо металось по ящику. Мне было видно, как оно раскрывает и закрывает рот, его глаза, похожие на сверкающие бусины, горели ярким огнем. Охваченный страхом перед космосом, я смотрел на него невидящим взглядом.

Однако глядя на ящик с обезумевшим зверьком, я заметил, как опустилась крышка люка, которую я оставил открытой. Мне кажется, я закричал, да так, что едва не оглох от раздавшегося в шлеме пронзительного вопля. Меня оставили одного. Может быть, на какое-то мгновенье я утратил рассудок? Теперь мне кажется, что да. Только бы добраться до люка, только бы… Я ничего не помню, бросился ли я вперед? Что произошло в те секунды, когда я подавался охватившей меня ужасной панике? Я этого уже никогда не узнаю. Но я оторвался, корабль был неизвестно где, а я, вращаясь, отдалялся от него, уплывал в вечную тьму, без всякой надежды на чью-то помощь.

Дальше я ничего не помню, наверное, потерял сознание. Очнувшись, я почувствовал, что меня тянут, тащат куда-то. Сперва я даже обрадовался. Меня заарканили, я возвращаюсь на «Вестрис». Не важно, убьют меня там или нет. Лучше уж быстрая смерть, чем вечное кружение в пустоте.

Мое плечо, рука болели — боль все усиливалась. Правая рука была вытянута вперед, как будто указывала на какую-то невидимую цель. На перчатке что-то ярко светилось, свет пульсировал, словно энергия, питавшая его, поступала с перебоями. Я следовал за вытянутой вперед рукой, подобно тому, как тело ныряльщика следует за поднятыми над головой, режущими воду руками; меня тянуло с такой силой, что болели все жилы, рука, казалось, превратилась в веревку, притягивавшую меня к якорю.

Я не мог пошевелиться, застыл в одном положении — человек-стрела, устремленный к неизвестной мне цели. Вполне определенной цели, — в этом у меня не возникало никаких сомнений. А веревки не было, нет, я летел в пустоте, следуя за светящейся перчаткой. За перчаткой? Нет! На моем пальце светилось космическое кольцо!

Этот некогда тусклый камень превратился в огонь маяка, зовущий меня все дальше и дальше. Мне удалось чуть-чуть повернуть голову, и я увидел ящик с пушистым существом, блеснувший в лучах отраженного света. Он все еще болтался у меня на поясе, но зверек беспомощно катался взад и вперед, свернувшись в тугой клубок, и мне показалось, что он умер.

Я не имел ни малейшего представления о том, где остался «Вестрис». Чувствовалось, что я двигаюсь с большой скоростью, но повернуться и посмотреть, что находится сзади и по сторонам от меня, я не мог.

Время перестало существовать. Я то приходил в себя, то вновь проваливался во тьму небытия. Далеко не сразу я осознал, что приближаюсь к чему-то. В конце концов, мне удалось уловить очертания того, что некогда могло быть кораблем. Вокруг него, как крошечные спутники вокруг планеты, плавали обломки мусора, иногда они ударялись о корпус, отлетали в сторону и снова возвращались к нему. И кольцо тянуло меня прямо в эту мясорубку. Достаточно самому маленькому обломку задеть меня, и я погибну так же неизбежно, как от луча лазера.

После нескольких неудачных попыток я понял, что мне не справиться с силой, тащившей меня вперед. Рука занемела, суставы были словно заблокированы в одном положении. Как человек я не существовал больше, оставалось орудие, с помощью которого кольцо стремилось к своей цели.

Внутри скафандра мое беспомощное тело, та его часть, которая думала и чувствовала, сжималась и ныла от страха. Я закрыл глаза, не в силах смотреть на открывавшуюся передо мной картину. Но во мне еще теплились остатки надежды, и я снова открыл их. Мы были рядом с внешним кольцом обломков, когда мне показалось, что я заметил какое-то отверстие, возможно, открытый люк или пробоину в обшивке оставленного командой корабля.

Корабль был почти не виден за хламом, кружившимся вокруг него, но я решил, что он больше «Вестриса»; по размерам он был не меньше пассажирского лайнера, но по очертаниям отличался от всех известных мне кораблей. И тут мы попали в первую полосу обломков…

Я замер в ожидании столкновения с зазубренным куском металла, но вдруг заметил: летающий вокруг нас хлам расступается перед лучом, исходящим от камня, словно он был наделен способностью расчищать дорогу перед собой. Я смотрел вперед, не веря своим глазам. Но вот огромный обломок качнулся, пошел вниз и стал медленно удаляться.

Так мы добрались до темного отверстия в обшивке корабля. Я решил, что это люк, правда, на нем не оставалось никаких следов крышки. Но для пробоины отверстие было слишком правильным. Кольцо потащило меня по сводчатым коридорам, освещая тускло блестевшие стены. Тянувшая меня вперед правая рука с силой ударилась о твердую поверхность и стала, против моего желания биться о нее, причиняя мне боль. Она стучала по внутреннему люку давным-давно мертвого корабля и, казалось, требовала, чтобы он открылся. В конце концов моя облаченная в перчатку рука замерла, словно примерзнув к устоявшей перед ней поверхности, а я, извиваясь и дергаясь, дотянулся ногами до пола и встал, упираясь в него магнитными подошвами ботинок; рука же оставалась крепко прижатой к крышке люка.

Глава 6

Оказавшись в замкнутом пространстве внутри корабля, я испытывал такое невероятное облегчение, что на некоторое время забыл обо всем, потом мимолетное ощущение безопасности сменилось пониманием того, что я попал в очередную ловушку. Рука по-прежнему была крепко прижата к двери, и я не мог оторвать ее. Более того, она все сильнее тянула вперед, и вскоре все мое тело распласталось по поверхности двери, словно неведомая сила старалась протащить меня сквозь изъеденный тысячелетиями металл. Я ужаснулся при мысли о том, что мне суждено наверно застрять в этом люке.

Сияние, исходившее от камня, стало тусклым. Если бы оно было таким же, как в космосе, то в этом замкнутом пространстве его блеск ослепил бы меня. Но камень все еще мерцал. Я яростно сопротивлялся его притяжению, пока не замер, прижавшись к двери, выбившись из сил и пав духом.

Я висел, в тупом оцепенении уставившись на светящийся камень, дверь и свою руку, пока до меня не дошло, что мерцание стало более упорядоченным. Теперь оно подчинялось определенному ритму — свет загорался и гас, с различными интервалами между вспышками. Скафандр оставался непроницаемым, но там, где внутренняя сторона перчатки прижималась к поверхности двери, расползалось красноватое пятно. Даже сквозь скафандр я ощущал всплески концентрированной энергии.

Мне снова пришло в голову, что камень пользуется мной как вещью, я был его орудием, а не он моим. Биение стало болезненным, наконец мучительным, но я ничего не мог сделать, чтобы ослабить его. Красное пятно разгоралось, через некоторое время появились черные трещины. По мере того как мои мучения усиливались, дверь начала поддаваться. Вылетев из рамы, она разбилась на мелкие кусочки, а меня втянуло в образовавшееся отверстие.

Мое путешествие закончилось в отсеке, заполненном силуэтами машин, во всяком случае, я принял их за машины. Эта часть корабля оставалась нетронутой, как будто ее не коснулась та разрушительная сила, которая его уничтожила. Камень тянул меня вперед по лабиринту из брусьев, цилиндров, решетчатых конструкций и труб и привел к контейнеру, на дне которого виднелся лоток. В лотке лежали какие-то черные комки. Рванувшись еще раз, камень распластал мою руку по смотровому окошку контейнера и вспыхнул ослепительным светом. Через окошко было видно, как один из комков слабо заблестел в ответ. Потом камень погас, рука бессильно упала и повисла вдоль туловища мертвым грузом. Я был один в темном чреве давным-давно брошенного корабля.

Согнувшись, я двинулся вперед и почувствовал, как ящик, в котором путешествовал мой спутник, ударил меня по бедру. Я не знал, сколько воздуха оставалось в баллоне моего скафандра, но вряд ли его могло хватить надолго. Очевидно, камень привел меня к гибели. Правда, мне не придется вечно кружиться в пустоте, но зато я навсегда останусь в этой гробнице из разрушенного взрывом металла.

У представителей моего вида с древних времен со хранился страх перед темнотой и тем, что может в ней таиться. Я поднял левую руку и несколько раз без всякого результата надавил на кнопку, расположенную на поясе, наконец вспыхнул узкий лучик света и выхватил из темноты контейнер с комочками, которые когда-то, вероятно, были камнями, по силе не уступавший тому, что был вставлен в мое кольцо. У меня не оставалось никаких шансов на спасение, вряд ли я смог бы отыскать каюту, в которой еще сохранился воздух. Но нельзя же стоять и ждать, пока удушье прикончит меня!

Правая рука по-прежнему не действовала. Взяв ее левой рукой и закрепив ремнями поперек груди, я совсем было собрался выбросить ящик с мертвым существом, но, взглянув на его плотно сжавшееся тельце, заметил к своему величайшему изумлению, что оно повернуло голову, потом в темноте блеснули глаза. Итак, оно тоже уцелело во время путешествия к покинутому кораблю!

Благодаря магнитным подошвам ботинок я мог двигаться по палубе, которая из-за медленного вращения корабля превращалась то в пол, то в потолок. В конце концов, я отстегнул подошвы и стал передвигаться, цепляясь руками за скобы.

Сейчас на всех кораблях устанавливают спасательные шлюпки, оборудованные пеленгаторным устройством, позволяющим обнаруживать ближайшее небесное тело, планетарного типа и направить шлюпку к нему; правда, всегда существует возможность того, что люди, уцелевшие при катастрофе, окажутся во враждебном для человека мире. Возможно, на этом корабле сохранилось подобное устройство, обеспечивающее безопасность команды и пассажиров. Вдруг мне удастся найти его… Скорее всего, им воспользовались покинувшие корабль члены экипажа. И все же у меня появилась слабая надежда.

Представителям моего вида свойственно бороться за жизнь до последнего. Этот врожденный инстинкт заставлял меня идти вперед.

Я заключил, что камень притащил меня в машинное отделение корабля. Та сила, которая пробудила его к жизни в открытом космосе и действовала как наводящее устройство, притянула его прямо к контейнеру с обугленными комочками, которые некогда приводили корабль в движение.

Выбравшись из машинного отделения, я подумал, что на спасательных шлюпках могли сохраниться другие источники энергии. Если предположить, что планировка корабля в целом повторяла планировку тех кораблей, на которых мне приходилось бывать, то шлюпки следовало искать несколькими палубами выше, возле пассажирских кают.

Я не нашел ни одной лестницы, только колодцы, которые прорезали корабль сверху вниз. Было ясно, что он предназначался для существ совершенно иного типа, чем я. У основания второго колодца я на мгновение замер. Корабль медленно поворачивался. Можно было проплыть по колодцу, но, осветив его фонариком, я не нашел опор для рук; залететь в него и потом болтаться там совершенно беспомощно… Я пристегнул магнитные подошвы и пошел по стенам, которые вращались так, что у меня снова, как во время болезни, закружилась голова.

На следующей палубе располагались каюты, двери большинства из них были открыты. Я заглянул в одну. Внутри висели полки, которые могли служить в качестве коек, правда, они были очень короткими и широкими, и такими одинаковыми на вид, что, похоже, здесь помещались члены экипажа.

Я поднялся на следующий уровень. Каюты здесь были больше, а пол покрывал ковер. Фонарик осветил яркое пятно на стене, выхватив из темноты картину или фреску: странные изломанные фигуры, предметы, очертания, которых мой глаз не мог уловить, краски, которые причиняли боль. Пассажирская палуба. Где-то должны быть люки спасательных шлюпок.

Вдоль стенки коридора перемещалось какое-то тело. Мне показалось, что оно сейчас налетит на меня, и я с отвращением оттолкнул его, стараясь не смотреть на него. Это был пассажир или член экипажа, не успевший добежать до спасательной шлюпки. От моего прикосновения он, повернувшись, полетел прочь.

Я уже почти потерял надежду, но тут наконец увидел первый порт и заглянул через него в пустой отсек. Спасательной шлюпки не было: значит кому-то из пассажиров удалось добраться до нее живым и спастись во время того давнего крушения. Хотя порт был уст, я воспрял духом.

Стрелка индикатора на баллоне с воздухом вплотную приблизилась к красной отметке. Я взглянул на нее и тут же отвернулся. Лучше не знать, как близок конец. Даже если мне удастся найти пригодную к использованию спасательную шлюпку и запустить ее, сколько времени пройдет, прежде чем я достигну какой-нибудь планеты? Если, если и еще раз если…

Внезапно лежавшая поперек груди онемевшая рука дернулась и потянула за удерживающие ее ремни. Я посмотрел вниз. Камень сиял. Возможно, он снова реагировал на наличие устройства, подобного тому, что я нашел в машинном отделении.

Подвязанную руку подергивало, правда, не настолько сильно, чтобы перевязь порвалась, но достаточно сильно для того, чтобы я понял, куда идти. По дороге мне попались еще две пустые каюты. Затем рука резко дернулась, высвободилась, повернулась всей своей мертвой тяжестью и указала на стену, оказавшуюся вследствие вращения корабля у меня под ногами. Там виднелся еще один люк, который вел в отсек, где находилась спасательная шлюпка. Но он был закрыт. Возможно, никто не сумел добраться до нее.

И снова моя перчатка устремилась к двери и пригвоздила меня к ней, а камень вспыхнул ярким светом. Но на этот раз он не успел прожечь ее насквозь. Она отошла в сторону, и я увидел удлиненный силуэт спасательной шлюпки. Правая рука упала вниз, я подтянулся с помощью левой и рванул крышку люка шлюпки. Она поддалась, и я ввалился внутрь, ящик с существом упал вслед за мной.

Внутри все было озарено мерцающим светом, исходившим не только от камня, но и от панели в носовой части шлюпки; висели плетеные люльки, предназначенные для пассажиров, одна была так близко от меня, что мне удалось за нее ухватиться. Я почувствовал усиливающуюся вибрацию. Устройство, приводящее спасательную шлюпку в движение, уцелело, его мощности хватило, по крайней мере, чтобы освободить ее от опор, удерживающих ее во чреве материнского корабля. Мы вылетели с такой силой, что я упал плашмя и на мгновение потерял сознание.

— Воздуха…

Я поднял затуманенный взор. Фонарик все еще горел, его свет падал на изогнутую стену и, отражаясь, слепил мне глаза. Внезапно я заметил, что дышу судорожно и прерывисто, временами покашливая. Воздух, которым я пытался наполнить легкие, имел странный запах и раздражал ноздри. На плече устроился пушистый зверек, усатая мордочка тыкалась мне в лицо, а темные глазки-бусинки пристально смотрели на меня.

— Воздух, — сказал я сонно. Это все больше напоминало причудливый ночной кошмар. Такие логичные, но весьма неправдоподобные кошмары, вероятно, снятся довольно редко. Однако тогда мне было достаточно того, что я лежу в гамаке и жадно дышу этим неприятным воздухом.

Слегка повернув голову, я бросил взгляд на приборную доску. Многочисленные огоньки, замелькавшие на ней, когда я ввалился в шлюпку, погасли, и теперь горели только три лампочки: бело-желтая, в центре и немного повыше других, красная и прозрачно-голубая. Я посмотрел на руку. Под затуманенной поверхностью камня еще мерцал слабый отблеск, ладонь слегка покалывало.

Ну что ж, я все еще жив и покинул мертвый корабль на спасательной шлюпке, у меня есть воздух, им можно дышать, пусть это не совсем тот воздух, которого жаждут мои легкие. Очевидно, когда я оказался в капсуле, ее древний механизм пришел в действие.

Если мы взяли курс на ближайшую планету, то как долго нам придется добираться до нее? Удастся ли нам совершить мягкую посадку? Я могу дышать, но мне нужна вода и пища. На борту должен быть неприкосновенный запас. А вдруг он испортился за столько лет? Кроме того, неизвестно, пригоден ли он для человека.

Я отстегнул зубами зажим на левой перчатке, содрал ее с себя и высвободил руку. Затем ощупал свое снаряжение. Мой скафандр предназначался не только для мелких работ в космосе, но и для высадки на планеты, в нем должен быть НЗ. Сперва я наткнулся пальцами на какие-то инструменты, затем нащупал герметически запечатанный пакет. Мне понадобилось несколько минут, чтобы открыть его.

До сих пор я не чувствовал голода, теперь он терзал меня. Я не мог ни сесть, ни даже поднять голову, поэтому поднес найденную тубу к глазам, однако приободрился при виде знакомой маркировки. Мгновение ушло на то, чтобы схватить конец тубы зубами и откусить его, затем полужидкое содержимое заполнило мой рот, и я начал жадно глотать его. Я уже почти расправился с этим неожиданным подарком, когда почувствовал, как что-то коснулось моей обнаженной шеи, и я вспомнил, что не один.

Я с трудом заставил себя зажать отверстие в тубе и поднести ее к мордочке пушистого существа. Его острые зубки вцепились в оболочку с не меньшей жадностью, чем мои; я медленно сжимал тубу, а оно изо всех сил сосало, прижимаясь ко мне своим крошечным тельцем.

В мешочке на поясе было еще три таких тубы. Я знал, что каждая содержит запас пищи на день, если уж совсем туго придется, ее можно растянуть на два. Четыре дня. Возможно, нам удастся продержаться все восемь. Ни один человек в здравом рассудке не пошел бы на такой риск, если бы ему предоставили свободу выбора.

Я полежал спокойно и почувствовал себя окрепшим. Налитую свинцом правую руку начало слегка покалывать, но камень тут был ни при чем, просто стало восстанавливаться кровообращение. Затем руку свело болезненной судорогой. Я заставил себя пошевелить пальцами в перчатке, несколько раз поднял и опустил руку, стиснув зубы от боли, которую причиняли мне эти упражнения.

Через некоторое время рука снова слушалась меня, словно и не было всей этой истории с камнем. Я сел и огляделся вокруг. В шлюпке было шесть гамаков, по три у каждой стенки, и я лежал в крайнем справа. Все они располагались на некотором расстоянии от приборной доски, так что до нее нельзя было дотянуться из гамака. Так же были устроены и те спасательные шлюпки, которые мне доводилось видеть раньше. В них имелись ленты с записью курса; раненому достаточно было только добраться до нее, дальнейшего участия человека не требовалось.

Как и те койки, что я видел на корабле, гамаки явно не предназначались для человеческого тела. Да и воздух, до сих пор раздражавший мой нос и легкие, конечно, отличался по составу от нормального. У меня мелькнула мысль, что в нем могут содержаться ядовитые вещества, которые со временем прикончат меня, но тут уж я все равно ничего не мог сделать.

На стене я заметил линии, обозначавшие, как мне показалось, контуры шкафов. Возможно, там до сих пор лежит запас продовольствия. Я все еще находился в полусонном состоянии. Правда, силы вернулись ко мне, но у меня по-прежнему было такое ощущение, будто я наблюдаю за происходящим со стороны и все это меня совершенно не касается. Как-то раз я поднял руку и посмотрел на нее. Под перчаткой грубая корка, покрывавшая шелушащиеся струпья, образовавшиеся на месте фиолетовых волдырей, слезла. Новая кожа была блестящей и розовой.

Пушистое тельце шевельнулось, и я снова почувствовал, как жесткие волосики царапнули мою шею. Затем мой спутник сполз по мне вниз и, вытянув вперед лапу-ручку, попытался зацепиться за сетку соседнего гамака. Расстояние было слишком велико, в конце концов он вцепился когтями задних лап в ткань моего скафандра и, рванувшись вперед, зацепился за край сетки. Он проворно изогнулся, ухватился покрепче и перепрыгнул на новое место. Воспользовавшись гамаком в качестве лестницы, он живо добрался до одного из обозначенных шкафчиков; держась левой передней и обеими задними лапами за раскачивающийся гамак, он ощупал маленькими серыми пальчиками поверхность шкафа. Не знаю, нажал он на кнопку или сдвинул защелку, но дверца распахнулась, да так резко, что ему пришлось пригнуться, чтобы не удариться. На полке были закреплены две трубки. Они отдаленно напоминали лазеры, и я подумал, что, очевидно, это — оружие или спасательные инструменты. Оставив дверцу открытой, существо методично перебралось к следующей. Я наблюдал за ним с некоторой тревогой.

То, что я разговаривал с ним, не мешало мне считать своего спутника животным. Без всякого сомнения он был отпрыском Валькирии, хотя по-прежнему оставалось непонятным, кто его отец. Я и раньше слышал о животных-мутантах, способных общаться с людьми. Но теперь стало ясно: кем бы ни было это существо, оно гораздо умнее, чем я решил вначале.

— Кто ты такой? — спросил я его, и мой голос прозвучал в маленькой каюте слишком громко.

Возможно следовало спросить:

— Что ты такое?

Он замер с вытянутой лапкой и, изогнув длинную шею, взглянул на меня. Тут только мне пришло в голову, что когда я очнулся от притока воздуха, на мне уже не было шлема. Я определенно не снимал его, до того как потерял сознание, значит…

— Иит.

Одно единственное слово с непривычным звуком, если только в произнесенном мысленно слове можно выделить звуки.

— Иит, — повторил я вслух. — Что ты имеешь в виду? Ты — Иит, как я — Мэрдок Джорн, или Иит, как я — человек?

— Я — Иит, я сам, я… — он не удосужился ответить на мой вопрос, даже если и понял, о чем я его спрашиваю.

— Я — Иит, вернувшийся…

— Вернувшийся? Как? Откуда?

Он опустился в гамак, который так сильно закачался под его легким тельцем, что ему пришлось вцепиться в сетку, чтобы не упасть.

— Вернувшийся в тело, — произнес он, как нечто само собой разумеющееся. — Животное дало мне тело, другое, но вполне сносное. Хотя, возможно, его и не мешало бы несколько изменить. Но, при соответствующем питании, это и так произойдет, когда наступит время.

— Значит ты один из аборигенов, один из тех, кого мы не смогли найти, и благодаря тому, что Валькирия проглотила то зерно, ты… — В моей голове возникали самые невероятные предположения.

— Тот мир не был домом, — ответил Иит так резко, словно был обижен этим предположением. — Там не было того, что могло бы сделать тело для Иита. Пришлось ждать, пока не открылась дверь, пока не возникла подходящая оболочка. То млекопитающее с корабля имело все, что мне было нужно, поэтому оно заметило зерно и приняло в себя то, из чего снова мог родиться Иит.

— Родиться снова — но как?

— Из анабиоза. — Он начал проявлять раздражение. — Для нас сейчас гораздо важнее выжить.

— Выходит я нужен тебе? — Зачем он заставил меня бежать с «Вестриса», спас меня в шлюпке, стащив шлем с моей головы? Может быть, я ему нужен.

— Да, мы нужны друг другу. Разные формы жизни, объединяясь, иногда могут достичь большего, чем по отдельности, — заметил Иит. — Я получил тело, у которого есть свои преимущества, но у него нет той силы и роста, которые есть у тебя. С другой стороны, то, что дано мне, может помочь тебе в борьбе за жизнь.

— А это содружество — у него есть какая-нибудь цель в будущем?

— Это еще предстоит узнать. Пока нам надо думать о том, как выжить, вот что сейчас важнее всего.

— Ты прав. Что ты ищешь?

— Еду и питье, предназначавшиеся для подкрепления тех, кому придется воспользоваться этим маленьким кораблем, ты же сам предположил, что они, вероятно, лежат именно здесь.

— Да, если они никуда не делись и не рассыпались в прах, и если мы сможем воспользоваться ими без риска отравиться. — Однако я приподнялся в гамаке и стал следить за тем, как Иит открывает лапой следующий шкафчик.

В нем были две канистры, закрепленные противоударными ремнями. И хоть Иит вступил с ними в упорную борьбу, ему не удалось достать ни одну из них. Ноги меня не держали, но я все же дотащился до соседнего гамака и ухитрился сорвать ближайшую канистру с крючков, на которых она висела.

Она сужалась кверху. Я зажал ее между коленями и при помощи одного из инструментов, висевших у меня на поясе, открыл ее. Внутри плеснулась жидкость. Я принюхался; при мысли о том, что возможно, мне повезло и это — вода, у меня снова пересохло во рту. В полужидком пайке НЗ содержалась влага, но ее было недостаточно для того, чтобы утолить жажду.

Запах был резким, но не противным. Это могло быть питье, топливо, все что угодно. Снова риск, сколько раз я… мы уже рисковали с те пор, как покинули «Вестрис».

— Как ты считаешь, это питье или топливо? — спросил я Иита, держа канистру так, чтобы он, она или оно могло в свою очередь понюхать ее.

— Питье, — был его решительный ответ.

— Откуда ты это знаешь?

— Неужели ты думаешь, я говорю так только потому, что мне этого хочется? Нет. Мое тело способно само определить ядовитые вещества. — Это — полезно, выпей и сам убедишься.

Он отдал приказание властным тоном, и я забыл, что оно исходило от крошечного, покрытого шерстью существа неизвестного вида. Я поднес горлышко к губам и набрал полный рот жидкости, такой кислой, что едва не опрокинул канистру. Вино это вещество не напоминало, но и водой, безусловно, не было. Однако, когда я невольно проглотил его, то почувствовал прохладу в горле, и во рту стало свежо, словно я хлебнул из холодного ручья. Я отпил еще и передал контейнер Ииту, поддерживая его, пока он сосал. Итак, у нас была необходимая нам влага. С едой нам не повезло. В соседнем шкафчике мы нашли засохшие жесткие брикеты розоватого цвета. Иит заявил, что они ядовиты. Если это и был неприкосновенный запас, сохранившийся на шлюпке, то он предназначался не для нас.

Иит обнаружил несколько странных на вид инструментов и еще один набор оружия; вот и все, если не считать ящика, стоявшего в последнем шкафчике, на нем было несколько циферблатов, а из отверстия на задней стенки выдвигались два стержня, при этом между ними появлялось тонкое полотно, которое растягиваясь, превращалось в пленку. Я решил, что это средство связи, предназначавшееся для того, чтобы подать сигнал бедствия, как только спасательная шлюпка совершит посадку. Но те, кто мог его услышать, давно исчезли из этой части Галактики.

Когда представители моего вида начали осваивать космос, выяснилось, что они не первыми вышли на звездные дороги. Другие расы тоже путешествовали в космосе, их империи и конфедерации, состоявшие из многих миров, достигли расцвета и пришли в упадок задолго до того, как мы освоили огонь и колесо, научились добывать металлы, изготовили плуг и меч. Время от времени мы обнаруживаем их следы и ведем оживленную торговлю найденными при этом древностями. Закатане, если я не ошибаюсь, собрали археологические находки, свидетельствующие о существовании, по крайней мере, трех таких империй или союзов, исчезнувших задолго до того, как мы впервые появились в космосе; а закатане самый древний народ из тех, о ком мы узнали из первых рук: их письменным источникам уже более двух миллионов планетарных лет! Они существуют очень долго и превыше всего ценят знания.

Если мы по счастливой случайности приземлимся на обитаемой планете, то даже эту спасательную шлюпку можно будет продать так выгодно, что я смогу начать торговлю драгоценностями. Но на это я даже не надеялся. Я бы с радостью согласился приземлиться где угодно, лишь бы там были воздух, пригодный для дыхания, а также вода и пища в количествах, достаточных для поддержания жизни.

На спасательной шлюпке не было хронометра. Я спал, Иит тоже. Ели мы очень экономно, только тогда, когда не могли больше противиться потребности организма, пили жидкость, доставшуюся нам от исчезнувшего экипажа. Я попытался поговорить с Иитом, но он свернулся клубочком и упрямо молчал. Я говорю «он», потому что привык думать о нем, как о существе мужского пола. Правда, он ни разу не подтвердил моего предположения, но зато и не пытался его опровергнуть.

У нас оставалось всего полтубы с едой, когда белая лампочка на приборной доске, светившаяся так ровно, что я перестал обращать на нее внимание, вспыхнула желтым светом и раздался сигнал тревоги. Я обрадовался (или испугался?), решив, что мы идем на посадку. Откинувшись в гамаке и прижав к себе Иита, я подумал, что это древнее судно и истощенными запасами энергии вполне может разбиться при приземлении.

Глава 7

При входе в атмосферу мы получили такой удар, что на некоторое время потеряли сознание. Когда я снова пришел в себя, вибрация прекратилась, но корабль раскачивался от моих неуверенных движений так, словно мы запутались в огромных сетях, а не сели на твердую поверхность. Прикрепив шлем к скафандру, я заметил, что Иит на всякий случай залез в свой ящик. Затем я осторожно пополз к люку, от моих движений спасательную шлюпку бросало из стороны в сторону самым неприятным образом.

Изнутри люк запирался несложным устройством, рассчитанным на то, что человек, котором удалось спастись, может быть серьезно ранен. Но когда я попытался открыть его, механизм заело, а в щель поползли струйки белого дыма. Я боролся с упрямым металлом до тех пор, пока не смог протиснуться через образовавшееся отверстие без риска порвать свой драгоценный скафандр.

Снаружи меня охватили клубы плотного дыма. Я огляделся в поисках опоры. Спасательная шлюпка начала скользить в сторону, и я понял, что у меня нет времени на размышления. Как только она резко наклонилась, я прыгнул прямо в клубы дыма и угодил в кучу измятой и горящей листвы, скрытой за этой завесой.

Обломок ветки толщиной в руку, с острым, как копье, концом едва не пропорол меня насквозь. Я схватился за него обеими руками и секунду висел, судорожно пытаясь найти ногами хоть какую-нибудь опору. Но он согнулся под мое тяжестью, я, ломая ветки, рухнул вниз и застрял на самой толстой из них, зацепившись поясом за покрытый мхом сучок. Неподалеку раздался страшный треск — это, должно быть, упала спасательная шлюпка. Я повис на суку, который задержал мое падение, и, затаив дыхание, осмотрелся вокруг.

Листва, окружавшая меня, была блеклого желто-зеленого цвета, местами переходившего в ярко-желтый и пурпурно-красный. Я стоял на покрытой грубой коркой ветке, настолько широкой, что на ней свободно могли разойтись два человека, ее устилал фиолетовый мох, из которого торчали алые шипы с чашечками, похожими на цветы, которые открывались и закрывались в ритме дыхания или бьющегося сердца.

Надо мной зиял огромный пролом с рваными краями, очевидно, он образовался при падении спасательной шлюпки. Вокруг меня лиственный шатер был плотным и непроницаемым.

Я подтянул поближе ящик с Иитом, он стоял на задних лапах и осматривался вокруг, быстро, по-змеиному двигая шеей. Раздался удар, который я не только услышал, но и почувствовал, ветка подо мной закачалась. Я решил, что спасательная шлюпка достигла наконец земли. Даже такому тяжелому кораблю потребовалось на это некоторое время, значит крона располагалась высоко над землей и была достаточно плотной, чтобы выдержать тяжесть приземлившегося корабля, смягчить удар и задержать окончательное падение.

Клубы дыма стали еще гуще и надвигалось откуда-то сверху. Если там разгорался огонь, то требовалось срочно уходить. Обогнать лесной пожар в моем неповоротливом скафандре было практически невозможно.

Я встал и осторожно двинулся по направлению к стволу. По крайней мере, впереди меня ветка делалась шире и толще. Помимо мха и дыхательных чашечек здесь попадалась и другая растительность. Вскоре одно такое растение преградило мне путь. Широкие, мясистые желтые листья, сложенные розеткой, образовали углубление, в котором собралась вода или какая-то другая бесцветная жидкость. Над этой крошечной запрудой я увидел наконец живое существо.

Насекомое, величиной примерно с мою ладонь, вспорхнуло, раскрыв свои прозрачные крылышки. Оно настолько сливалось с листвой, что я не замечал его, пока оно не взлетело. Другое существо, прятавшееся за листьями, подняло мокрую морду и оскалило зубы. Как и насекомое, оно было хорошо замаскировано, его темная, покрытая неровными наростами шкура копировала грубую кору, покрывавшую сучья дерева. Судя по клыкам, это было плотоядное животное, величиной примерно с Валькирию, с длинными конечностями, заканчивающимися цепкими когтями, явно предназначенными для охоты, а не для лазанья по веткам дерева.

Оно не испугалось меня и не собиралось отступать. Оскалив зубы, наклонило вниз уродливую голову и вобрало ее в плечи, как будто собиралось прыгнуть.

Для того, чтобы двигаться вперед, мне пришлось бы обойти водоносное растение. Мой соперник был невелик, но не стоило его недооценивать. Как мне не хватало лазера. По корабельным законам все оружие во время полета хранится под замком. Кроме того, вольные торговцы, как правило, имеют при себе только станнеры, выстрелом из которого можно оглушить, но не убить. А у меня не было даже станнера.

— Не трогай его, — прозвучала в моей голове команда Иита, — оно убежит.

И оно действительно убежало, исчезло внезапно, напомнив мне призраки, создаваемые песчаными волшебниками с Хаймандиана. Я заметил лишь тень, мелькнувшую на фоне коры за растением, и больше ничего не говорило о том, что его уже нет.

Я осторожно ступил на широкие листья. Они ломались под моей тяжестью, желтый сок, сочившийся из них, пачкал подошвы ботинок, листья чернели и тут же начинали гнить, распадаясь на части. Еще несколько прозрачных тварей взлетели и с плеском опустились вниз за моей спиной. Своим появлением я разрушил мир, в котором они обитали.

Скользя и оступаясь, я осторожно двигался по покрытой слизью поверхности и наконец перебрался через нее. Лицо под шлемом было покрыто потом, дыхание стало прерывистым. Запасы воздуха подходили к концу, придется снять шлем, даже если это будет стоить мне жизни.

Присев на корточки, я щелкнул замком и сделал вдох, не исключая того, что в результате этого эксперимента останусь без легких. Но, хотя воздух и был насыщен ядовитыми испарениями, он понравился мне больше, чем тот, которым мне пришлось дышать в спасательной шлюпке.

Со всех сторон доносились разнообразные звуки: жужжание насекомых, резкие крики, раздававшиеся в отдалении глухие удары, казалось, кто-то время от времени бил в огромный барабан. Слышался шелест и потрескивание. Я чувствовал сильный запах гари, хотя и не замечал среди живущих на дереве существ никакого движения, которое дало бы возможность предположить, что эти обитатели покрытых листьями высот спасаются от огня.

За моей спиной увядало растение-водонос, его измятые листья распадались на гниющие куски, внутренние лепестки или листья, в которых собиралась вода, раскрылись, и с ветки хлынули бурные потоки, унося с собой извивающихся и отчаянно барахтающихся животных. Растение продолжало умирать и гнить, наконец от него осталось лишь черное пятно, издававшее такой тошнотворный запах, что я поскорее двинулся дальше.

Ветка расширялась. Теперь ее обивали лианы, приходилось двигаться очень осторожно, чтобы не угодить в ловушку. Я потел от удушливой жары. Скафандр все больше мешал мне. Кроме того, мучил голод, и, вспоминая пившее из лужи существо, я размышлял о том, удастся ли мне поймать какое-нибудь животное.

— Пусти! — Иит не тратил слов попусту, однако было достаточно ясно, что он имеет в виду. Придержав ящик, я открыл дверцу. Он пулей вылетел наружу и в нерешительности замер на ветке, покачивая головой из стороны в сторону.

— Нам нужна еда… — помнится, Иит говорил, будто бы умеет отличать съедобное от несъедобного. Больше всего я опасался того, что на незнакомой планете практически вся пища может оказаться несъедобной для пришельцев. Мы совершили удачную посадку, но теперь, возможно, умрем с голоду среди полного изобилия пригодной для аборигенов пищи.

— Вот… — Вытянув шею, чтобы придать особое значение сказанному, Иит ткнул носом в какое-то растение. Это был отросток одной из змеевидных лиан. Он походил на черешок, с которого свисали узкие сплющенные стручки. Они тряслись и дрожали, и, казалось, жили своей собственной непонятной жизнью. Я не понимал, почему Иит выбрал для еды именно их. Они выглядели менее привлекательными, чем гроздь овальных ягод, спелых и сочных, которые свешивались с другого стебелька неподалеку от нас.

Я проследил за тем, как мой спутник срывает передними лапками стручки. Он очистил их от шелухи и достал несколько мелких, даже слишком мелких фиолетовых зернышек, и съел их без всякого удовольствия, словно выполняя свой долг.

Он не забился в конвульсиях, не впал в предсмертное оцепенение, а деловито доел вылущенные из стручка горошины, затем повернулся ко мне.

— Это вполне съедобно, а без пищи ты не сможешь двигаться дальше.

Я все еще колебался. То, что полезно для моего наполовину чуждого спутника, не обязательно годится в пищу для меня. Но выбора не было. Неподалеку росла еще одна гроздь трепещущих стручков.

Я медленно стащил с пальца космическое кольцо, положил его в кармашек на поясе скафандра, отстегнул перчатки и, оставив их болтаться вокруг запястий, стал собирать урожай.

На месте волдырей остались подживающие рубцы, розовые пятна новой кожи ярко выделялись на фоне космического загара. В результате кочевого образа жизни моя кожа стала темнее, чем у тех, кто постоянно жил на одной планете, хотя оставалась более светлой, чем у астронавтов. Я не видел своего лица, но не сомневался в том, что оно было обезображено покрывавшими его пятнами. Пока эти пятна не исчезнут, а хорошо, если они вообще когда-нибудь исчезнут, все люди будут от меня шарахаться. Мне, возможно, даже повезло, что мы приземлились не в порту, там бы на меня только глянули и сразу посадили бы в карантин на неопределенный срок.

Я очистил горошины от шелухи. Твердые и гладкие на ощупь, они были крупнее, чем зерна пшеницы. Я поднес их к носу (запах, если они вообще его имели, терялся среди других ароматов), заставил себя положить несколько штук в рот и разжевать.

Под моими зубами они превратились в сухую безвкусную муку, которую я с трудом проглотил. Сделав первый шаг, я уже не видел смысла останавливаться на полпути. Я оборвал все стручки, до которых мне удалось дотянуться, разжевал их и проглотил, а также дал Ииту те две грозди, на которые он мне указал.

Мы позволили себе сделать пару глотков жидкости из найденной на корабле канистры. Я успел прихватить ее с собой, и она болталась у меня на поясе. Это избавило нас от страшной сухости во рту.

Пока я ел, Иит в нетерпении метался по ветке, убегая все дальше и дальше, останавливаясь, чтобы оглядеться и прислушаться, затем возвращаясь ко мне. Он родился совсем недавно, но вел себя так уверенно, словно был уже взрослым.

— Мы высоко над землей. — Он вернулся и устроился пониже.

Возможно, мне следовало прислушаться к его мнению, ведь я уже положился на его инстинкт при выборе пищи. Но карабкаться по веткам в скафандре было очень неудобно, я боялся споткнуться о переплетения лиан.

Став на четвереньки, я пополз вниз, ощупывая пространство перед собой. Вскоре я добрался до того места, где лианы брали начало, до гигантского ствола дерева. Каким же огромным он был. Мне кажется, если бы он был полым, внутри вполне мог разместиться дом средних для Ангкора размеров, высоту его мне было даже не вообразить. Я попытался представить, как далека от нас поверхность этого заглушаемого растительностью мира. А вдруг вся планета покрыта подобными деревьями?

Если бы не лианы, я бы никогда не спустился вниз, но их изгибы, скользкие и ненадежные, все же служили мне опорой. На поясе висел моток троса с крючком на конце, предполагалось, что с его помощью можно закрепиться на поверхности корабля во время ремонтных работ. На «Вестрисе» я не сумел обнаружить его, теперь же воспользовался им. Зацепив крюк за лианы, я спускался на длину троса, затем выдергивал крюк и цеплял его снова. Я продвигался вниз с большим трудом и вскоре едва не падал от усталости. Удушливая жара усугубляла трудности.

Я добрался до очередной развилки. Эта ветка была еще толще, чем первая. Я залез на нее, довольный тем, что благополучно преодолел хоть это небольшое расстояние. Густая листва практически не пропускала света, и здесь было темно, как в пещере. Я подумал, что на земле, под скрывающим небо лесным шатром, царит вечная ночь. Даже сюда свет, очевидно, проникал через проем, оставленный спасательной шлюпкой.

На этом уровне уже не рос мох с дыхательными чашечками. Вместо него повсюду виднелись грубые, покрытые шипами наросты, из которых свешивались вниз длинные тонкие, как нити, усики. На них выступали капельки живицы или похожего на нее вещества. Эти капельки слабо мерцали. Я решил, что это приманка, привлекающая жертву либо с помощью свечения, либо благодаря своему запаху. В них завязло несколько насекомых, временами они предпринимали отчаянные попытки высвободиться, изо всех сил раскачивая похожие на ниточки усики.

Иит замер рядом со мной, я чувствовал, что он недоволен моей медлительностью. Ему не мешал скафандр, и один он уже давно добрался бы до земли. Теперь же требовал, чтобы я шел дальше. Но если он и боялся чего-то в этом древесном мире, то не стал делиться со мной своими опасениями. И вел себя по отношению ко мне, как взрослый, вынужденный иметь дело с ребенком, о котором надо заботиться и чье присутствие затрудняет и усложняет выполнение неотложной задачи.

Охая, я снова начал спускаться. Иит скользнул мимо меня и исчез с такой легкостью, что я не мог ему не позавидовать, мне приходилось ползти, закреплять крюк, цепляться за него, высвобождать его, снова закреплять и снова ползти. По мере того, как сгущалась тьма, я стал с большей осторожностью втыкать крюк и подолгу искать опору для рук.

У меня создавалось впечатление, что я пустился в путь в полдень, а сейчас уже вечерело. К счастью, многие растения светились, а покрытые шипами наросты, сочившиеся живицей, становились все больше и больше и распространяли вокруг себя тусклый свет. Возможно, действительно наступала ночь.

При мысли об этом я удвоил свои усилия. Меньше всего мне хотелось быть застигнутым темнотой на бесконечных лестницах, образованных переплетением лиан. Не останавливаясь, я миновал еще две ветки, хотя меня и тянуло отдохнуть на них, и упрямо продолжал спускаться вниз.

После исчезновения пившего из лужи существа мне попадались лишь насекомые. Их здесь было превеликое множество, самых разных, от ползавших по лианам и коре до мириад крылатых существ. У самых крупных из них тоже были спектральные световые пятна. Их антенны, крылышки и другие части тела сверкали яркими красками, в отличие от прозрачно-сероватого света, распространяемого растениями. Я видел искры красного, глубоко и ярко-зеленого цвета, казалось, вокруг меня порхали на крылышках крошечные драгоценные камни.

Была уже глубокая ночь, когда, цепляясь за грубую кору, я спустился с последней петли лианы, которая упиралась в землю далеко в стороне от дерева. Спрыгнул на мягкую подстилку из опавшей листвы и провалился в нее по колено. Темная, безлунная и беззвездная ночь.

— Сюда! — просигналил Иит. Я барахтался в перегное, пытаясь нащупать ногами твердую почву, и наконец повернулся в том направлении, откуда раздался его призыв.

Корни лиан расползлись в стороны от чудовищного ствола дерева, между ними и стволом оставалось небольшое пространство, в котором не росли светящиеся растения и было совершенно темно. Мне показалось, что мой спутник нашел там себе убежище. Опираясь на лианы, я с трудом вытащил ноги из вязкого перегноя и, протиснувшись в щель между корнями, оказался в пещере. У нас не было ни света, ни оружия, но все же мы могли чувствовать себя относительно защищенными. Я не имел ни малейшего представления о ом, какие существа бродят под пологом леса. Всегда лучше заранее предположить худшее, чем обманывать себя ощущением ложной безопасности. Практически во всех мирах на деревьях обитают мелкие животные, а крупные живут на земле.

Я согнулся, сел, прижавшись спиной к корню дерева, и расположился лицом к выходу, чтобы ни одно движение за завесой корней не утаилось от моего взгляда. Чем дольше я сидел в темноте, тем лучше различал окружающие нас предметы.

К моему поясу был прикреплен фонарик, однако не стоило включать его без особой необходимости. Его свет вполне мог привлечь внимание тех тварей, встречи с которыми я стремился избежать. Мелькали искры света, отмечавшие движение крылатых существ. Теперь появились и другие, они не летали по воздуху, а ползали по земле.

Воздух звенел от множества звуков. Не успел я устроиться, как раздался глухой прерывистый писк. Затем неподалеку послышалось сопение, которое вскоре стихло вдали. Из последних сил я боролся со сном. Воображение рисовало мне яркие картины того, что произойдет, если я закрою глаза и не замечу вовремя какую-нибудь тварь, которая подползет или неслышно подкрадется к нашему ненадежному убежищу.

Иит вскарабкался на свое любимое место у меня на плечах. Он потяжелел, должно быть, рос; причем гораздо быстрее, чем котенок или детеныш любого другого известного мне животного. Я почувствовал, как его жесткая, похожая на проволоку, шерсть царапнула по моей коже. У меня отнюдь не возникало желания погладить его или приласкать.

— Куда мы пойдем дальше? — Не то, чтоб я рассчитывал получить четкий ответ на свой вопрос, просто общение с существом, которое не было таким враждебным, как все окружающее меня, действовало успокаивающе.

— Ночью никуда. Это место ничуть не хуже любого другого. — Я снова уловил в его словах раздражение.

— А утром?

— Куда глаза глядят. Одно направление ничем не лучше другого. Мне кажется, это большой лес.

— Спасательная шлюпка упала недалеко отсюда. Там остались инструменты, оружие… если оно все еще действует…

— Приятно слышать. Ты начинаешь думать. Да, нашей первой целью будет корабль. Но не последней. Не думаю, что мы можем рассчитывать на помощь спасателей.

Я с трудом боролся со сном. Иит устроился поудобнее на моих плечах и груди, и я почувствовал, как его шерсть кольнула меня.

— Спи, раз тебе хочется, — уловил я его отрывистую мысль. — Если будешь плохо обращаться со своим телом, оно выйдет из повиновения. Завтра утром тебе понадобится послушное тело и ясный ум.

— А если какой-нибудь ночной зверь, рыскающий по лесу, решится вытащить нас из этой норы? Тарки в своем панцире и то в большей безопасности.

— Когда это случится, тогда и будем думать, что делать. Мне кажется, я чувствую опасность острее, чем ты. Я уже говорил, что у этого тела есть определенные преимущества.

— У этого тела… Скажи мне, Иит, а каким должно быть твое настоящее тело?

Я не получил никакого ответа, если не считать ответом внезапно возникшую между нами непроницаемую стену. И понял, что, сам того не желая, оскорбил своего спутника. Иит, очевидно, был не склонен рассказывать мне о той жизни, которую вел, а, может, и не вел до того момента, когда Валькирия, оказавшись на болотистой планете, проглотила черный камень.

Его доводы показались мне достаточно убедительными — я не смогу все время не спать. Если у Иита есть чувство опасности, присущее животным, но давным-давно притупившееся у представителей моего вида, то он поднимет тревогу раньше, чем я хоть что-нибудь услышу или увижу.

Поэтому я сдался и заснул, откинувшись на корень дерева; над окружающим меня диким миром простиралась глухая черная ночь. Мне ничего не снилось. Внезапно Иит вывел меня из забытья.

— …справа… — обрывок мысли, острый как наконечник копья, разбудил меня, вонзившись в мозг. Я заморгал, пытаясь стряхнуть остатки сна.

Затем я увидел тусклое свечение. Пока я спал, темнота, вероятно, немного рассеялась.

Он стоял, слегка наклонившись вперед, но на двух ногах, а не на четырех, казалось, это положение было для него не совсем привычно, а может быть, он просто прислушивался или с подозрением вглядывался в темноту. Очевидно, ему удалось уловить непривычный запах, но его голова была повернута в сторону от нас.

Подобно разноцветным насекомым и растениям, он тоже светился в темноте. При этом имел весьма странный вид, сероватые светящиеся пятна располагались лишь на определенных участках тела, не покрывая его целиком. Большое круглое пятно светилось у него чуть ниже макушки. Там, где у человека находятся брови, на темном лице выделялись два овальных пятна поменьше. Вдоль наружной стороны верхних и нижних конечностей шли полосы света, и еще три круга, наподобие того, что венчал его голову, располагались по прямой вдоль туловища. Кроме того, мне удалось разглядеть, что его конечности гораздо толще, чем полосы света на них, а округлое туловище слегка расширялось в плечевой части.

Он отошел немного в сторону, и я заметил в его руках что-то наподобие дубинки. Он резко взмахнул ею, и я услышал отвратительный гулкий звук, означавший, что удар пришелся прямо по намеченной жертве. Охотник вытянул длинную руку и подобрал обмякшее тело, затем повернулся и, держа в одной руке дубинку, а в другой убитое им животное, исчез в зарослях лиан с такой скоростью, что напомнил мне пившую из лужи тварь.

Безусловно, это было уже не животное. Но я не имел ни малейшего представления о том, как далеко он ушел в своем развитии от самых примитивных существ. Ростом он был с высокого человека, если не выше.

— Мы здесь не одни, — заметил я и почувствовал, как Иит беспокойно дернулся.

— Самым разумным было бы отправиться на поиски спасательной шлюпки, — ответил он. — Если только она не совсем разбита… День начинается.

Опустившись на колени, чтобы выбраться из нашего временного убежища, я задумался о том, в каком направлении нам двигаться. Я не имел и об этом ни малейшего представления. Если Иит не сумеет вывести нас к шлюпке, мы моем пройти в двух шагах от нее и ничего не заметить. Мне доводилось слышать о том, что, попав в незнакомую местность, люди, у которых нет компаса или проводника, начинают ходить кругами.

Глава 8

— Где ты предлагаешь искать корабль? — обратился я к Ииту.

Даже не спросив моего согласия служить ему средством передвижения, он свернулся вокруг моей шеи. Было влажно и жарко, тяжелый скафандр оттягивал плечи, а тут еще такая обуза, как Иит.

Он покачал головой из стороны в сторону, словно вынюхивая куда нам идти. Сверху постоянно капало. Во мраке леса все время шел дождь, вернее оседала сконцентрировавшаяся наверху влага.

Внизу не было подлеска и росли только растения-паразиты, пустившие корни на стволах деревьев и стеблях лиан, они, очевидно, не нуждались в солнечном сете и в большинстве своем сами тускло мерцали.

Между деревьями не было видно ни единого просвета. Гигантские стволы стояли довольно далеко друг от друга, большие и сильные прокладывали себе дорогу к солнцу и свету, слабые умирали. Все они служили опорой для кружева лиан, которые разветвляясь и переплетаясь, создавали запутанные лабиринты.

Под тем деревом, где вооруженный дубинкой охотник прикончил свою жертву, мы обнаружили протоптанную дорожку, возможно, звериную тропу. Как хотелось двинуться по проторенному пути, но это было опасно.

— Направо! — голова Иита качнулась в указанном направлении.

— Откуда ты знаешь?

— Запах! — резко ответил он. — Гарь… горячий металл. У этого тела есть, по крайней мере, некоторые достоинства. Сверни направо и ступай осторожно.

— Как получится, — в свою очередь отрезал я. Не так-то легко было идти по толстому слою перегноя, образовавшемуся из опавших листьев. Магнитные подошвы ботинок проваливались на каждом шагу, и я с трудом вытаскивал их то из сыпучего песка, то из вязкой грязи. Скафандр совершенно не подходил для подобного путешествия, однако я не расставался с ним, потому, что он давал чувство безопасности.

Иит, как всегда, оказался прав. Обогнув два опутанных лианами гигантских ствола, мы увидели впереди просвет. Над ним еще дымились ленивые клубы дыма, но пропитанная влагой растительность была настолько сочной, что пожар, вызванный падением спасательной шлюпки, потух почти сразу. Корабль ударился о землю шлюпки, потух почти сразу. Корабль ударился о землю носовой частью и бортом и глубоко зарылся в перегной, в измятой металлической обшивке зияли рваные дыры.

Ярко окрашенные насекомые сновали в образовавшемся при его падении просвете, изредка спускаясь вниз, чтобы полакомиться соком, сочившимся из поломанных веток. При виде четвероногого исследователя, заползшего на разбитый корпус корабля, они резко вспорхнули в воздух. Только теперь, когда опасность уже миновала, я понял, что мы были на волосок от гибели. А вдруг мы не успели бы выбраться из шлюпки до того как она сорвалась вниз с верхушки дерева? Я с трудом перелез через валявшиеся вокруг корабля обломки. Иит соскочил на землю и, в два прыжка добравшись до цели, побежал вдоль бортов шлюпки.

— До люка нам не добраться, — доложил он, — но здесь есть пролом, правда, слишком маленький для тебя…

— Но вполне достаточный для тебя. — Едва не напоровшись на острые обломки веток, я сдвинул их в сторону ступил на слой углей, из-под ног поднялись струйки вонючего дыма.

Я заметил, как Иит нырнул в пролом. Вблизи шлюпка выглядела ужасно, очевидно, внутри все было изломано и искорежено, туда все равно не смог бы пролезть никто, крупнее мутанта.

— Веревку… — раздалась мысленная команда моего спутника, — брось мне веревку.

Ступая по тлеющим обломкам, я подобрался поближе к пролому и спустил вниз моток троса с крючком на конце, которым пользовался при спуске с дерева. Он дернулся под тяжестью прикрепленного к нему груза, я стал медленно тянуть его вверх, веревка подергивалась, как будто Иит придерживал висевший на ней груз. Первым, прикладом вперед, появился предмет, который напоминал оружие. Я нетерпеливо схватил его и сразу же почувствовал себя в большей безопасности. Приклад был неудобным — это устройство явно не предназначалось для человека. В отличие от станнера или лазера, оно приводилось в действие не с помощью кнопки, а небольшим рычажком, до которого я с трудом доставал пальцем. Я установил минимальную дальность, нацелил его на сломанную ветку и нажал рычажок.

Возникла слабая вспышка, как будто мигнул свет, и больше ничего. Очевидно, это оружие потеряло убойную силу. Мы могли использовать его лишь в качестве причудливой дубинки. Я сказал об этом Ииту.

Ничем не выдав своего разочарования, он снова скрылся в корабле, я бросил ему веревку. Вскоре у нас набралась целая груда разнообразного оборудования, в том числе еще одна канистра с жидкостью, острое, как бритва, орудие длиной примерно в фут, им, по крайней мере, по-прежнему можно было пользоваться, в этом я убедился, срезав для пробы несколько шипов. Последним мы достали рулон ткани, в сложенном виде она занимала очень мало места, а, разворачиваясь, превращалось в широкое полотнище, которое, судя по всему, не пропускало воду.

На сломанных ветках я нашел еще немного стручков, вылущил из них семена и наполнил ими пустую канистру.

Не имело смысла терять время возле разбитого корабля. Будь это современная спасательная шлюпка, мы могли бы подать сигнал бедствия и, оставаясь поблизости, ждать помощи, правда, даже в этом случае было мало шансов на спасение, скорее всего, нас все равно бы не нашли. Но мы не питали иллюзий относительно нашего будущего.

— Куда пойдем? — спросил я, свернув ткань так, чтобы ее можно было привязать к поясу. — Куда? — а про себя добавил, — «Зачем?»

Иит снова вскарабкался на груду обломков. Он вертел головой, раздувал ноздри, словно пытался уловить какой-нибудь запах, который указал бы ему направление движения. Что касается меня, то я не нашел бы дорогу в этой дикой глуши. Мы могли всю жизнь блуждать во мраке под деревьями без всякой надежды выбраться из леса.

— Вода… — уловил я его мысль. — Река или озеро… Если бы нам удалось найти что-нибудь в этом роде…

Река, она приведет нас, вопрос в том, куда? И где искать реку?

Внезапно меня осенило:

— Звериная тропа!

Животные, способные оставить такой след в слое перегноя, конечно же, нуждаются в воде. Проторенная тропа неизбежно выведет нас к реке.

Иит побежал назад к разбитой хвостовой части шлюпки.

— Хорошо придумано. — Прыгнув, он приземлился мне на плечи, чуть не сбив меня с ног. — Налево, нет еще левее… — он указывал дорогу передней лапкой. Тропинка, на которую мы вышли, круто забирала влево.

Едва просвет остался позади, я обернулся. Иит своим телом загораживал тропу, но все же я заметил, что за мной тянется отчетливый след. Достаточно было иметь глаза, чтобы выследить нас. А как насчет охотника с дубинкой? Мы станем для него легкой добычей, если привлеченный любопытством он придет взглянуть на пролом в лесном шатре.

— Всего не предусмотришь. Нам остается только быть начеку, — ответил Иит.

И он действительно был начеку, вертелся во все стороны, чем сильно затруднял мое продвижение вперед. Он был весьма тяжелым, и я боялся оступиться. С помощью длинного ножа, найденного на спасательной шлюпке, я прорубал дорогу в окружавших пожарище зарослях, затем мы снова оказались в сумрачном лесу.

Мы петляли из стороны в сторону, обходя переплетения лиан. Я бы сразу заблудился, но Иит, казалось, знал, куда идти. Временами он принюхивался, потом задавал мне направление, и так до тех пор, пока я не наткнулся на четкие следы, обозначавшие звериную тропу. Ею пользовались так часто, что ее поверхность была на ладонь ниже окружающей ее почвы. На ней были видны отпечатки не то лап, не то копыт, и другие, более чем странные следы, перекрывавшие друг друга.

Вскоре мы вышли на прогалину, образовавшуюся при падении дерева. Рухнув на землю несколько месяцев тому назад, оно увлекло за собой молодую поросль, дав место кустарнику, который рос настолько буйно, что покрывал всю прогалину густым ковром. Среди кустов виднелись похожие на цветы растения с широкими лепестками и глубоким зевом. Я заметил, как длинный усик, протянувшийся от этого разверстого зева, вцепился в маленькое крылатое существо, присевшее на лепесток, и утащил свою оказывающую сопротивление жертву в полость между лепестками. Лепестки были ярко зелеными полосками, а все растение издавало такой тошнотворный запах, что мне пришлось отвернуться.

Тропинка не пересекала прогалину, а огибала ее по периметру, описывая почти полный круг, так что мы вышли из него. Как раз перед тем, как снова войти под сумрачный шатер, я приготовился срубить мешавшую мне лиану, но замер, увидев оставленный рядом с тропинкой след, подтверждавший мое предположение о том, что мы были не единственными, кто по ней шел.

Я заметил кустик, состоявший из нескольких голых прутьев. На верхушке каждого из них торчал пучок крошечных темно-красных перистых листьев. Два полых стебля были повреждены так недавно, что из них до сих пор сочился водянистый сок. Я наклонился, чтобы разглядеть их получше, и у меня не осталось никаких сомнений. Они были не сломаны, а срезаны. Желая подтвердить свою догадку, я срезал еще один. Упругий гладкий стебель легко гнулся в руках, из нижней его части брызнула жидкость.

— Идет удить рыбу…

— Что?.. — начал я.

— Молчи! — Иит стал просто невыносим. — Да, идет удить рыбу. Будь осторожен. Я с трудом читаю его мысли. Он находится на очень низкой ступени развития, думает в основном о еде, и его мыслительный процесс весьма примитивен. Он идет к воде, где надеется заняться рыбной ловлей.

— Это тот, с дубинкой?

— Скорее всего, да, — согласился Иит, — если только здесь не развилось два примитивных вида. Правда, вряд ли это тот же самый туземец. Мне кажется, они часто ходят в этом направлении. Он шагает по тропе с уверенностью существа, идущего по знакомой дороге, на которой ему нечего бояться.

Я не разделял уверенности туземца. Неподалеку раздался громоподобный удар. С Иитом на плечах я бросился к ближайшему дереву, прижался к нему спиной и выставил вперед перепачканный соком нож. Обзор был слишком ограничен. Как я не старался разглядеть хоть что-нибудь, почти ничего не видел за стволами деревьев и переплетениями лиан.

Все было спокойно. Судя по звуку, рухнуло одно из гигантских деревьев, чьи корни, казалось, достигали ядра планеты. Рухнуло? Рано или поздно все деревья умирают. А мертвое, начавшее гнить дерево неизбежно падает под тяжестью покрывающих его лиан и рано падает под тяжестью покрывающих его лиан и растений паразитов. Ведь упало же дерево, что образовало прогалину в лесу. А вдруг следующим будет как раз то, к которому я прижимаюсь спиной? Сперва я устремился к нему в поисках укрытия, а теперь так же быстро убежал прочь.

Не знаю, может ли мысль выражать насмешку, но именно такая мысль исходила от Иита. Я решил, что он становится совершенно несносным.

Как назло, я тут же зацепился ботинком за корни лиан и рухнул навзничь, словно мертвое дерево. Я пришел в ярость. Реакция Иита была мгновенной, он спрыгнул на землю и уселся неподалеку, обнажив клыки, всем своим видом выражая недовольство.

— Если ты не можешь ходить нормально, — выпалил он, — то по крайней мере, смотри под ноги. Зачем ты таскаешь на себе эту тяжелую и никому не нужную шкуру?

Действительно зачем? Я так вспотел под скафандром, что комбинезон прилипал к телу. Кожа зудела, особенно там, где я не мог почесаться, было очевидно, что мне придется не один день мокнуть в ванне, чтобы избавиться от преследовавшего меня собственного запаха. И все же я цеплялся за скафандр, как тарк цепляется за свой панцирь, защищающий его от неизвестности.

Для космоса он больше не годился. Осмотрев его, я обнаружил, что порвал его при спуске с дерева. Тяжелые ботинки камнем висели на ногах и тонули в перегное. Пояс, в кармашках которого лежали все наши нехитрые пожитки, можно приспособить поверх комбинезона, а сам скафандр… Иит прав. Он только мешает. И все же я еле двигал пальцами, расстегивая многочисленные застежки и пряжки, мне ни за что не хотелось расставаться со своим панцирем.

Однако сбросив его и почувствовав прохладу, я вздохнул с облегчением. Когда мы двинулись дальше, у меня был лишь маленький сверток за спиной, руки оставались свободными, и я мог орудовать ножом, идти стало намного легче. Прочные трикотажные вкладыши, которые я вытащил из космических ботинок, не только предохраняли ноги от соприкосновения с почвой, но и обладали тем преимуществом, что не скользили по перегною. Найти бы теперь пруд или ручей, окунуть в него свое распаренное тело и вымыться по-настоящему, правда, в незнакомом мире подобное мероприятие было совершеннейшим безрассудством, разве только я сперва убедился бы в том, что в воде нет никаких обитателей, которые могли оказать сопротивление при моем вторжении.

— Вода… — объявил Иит. Его голова покачалась из стороны в сторону.

— Вода… много воды… неизвестные животные…

В воздухе витали разнообразные, незнакомые запахи. Я поверил Ииту и пошел медленнее. Почва под ногами стала влажной, на ней оставались более глубокие и четкие следы. Я выделил один, отпечатавшийся поверх других. Клиновидный, с зубцами, четко выделявшимися там, где выступал за края тропы, он был намного больше тех, что оставлял я сам.

Я не следопыт и никогда не охотился на животных. Правда, я бывал в колониях переселенцев и на первобытных планетах, но не видел там ничего, кроме деревень и факторий. Я не имел никаких навыков жизни среди дикой природы.

Но все же понял, что существо, оставившее такие четкие и глубокие следы, было большим и тяжелым, и, скорее всего, передвигалось нерешительно.

— Вода, — повторил Иит.

Я уже и сам догадался об этом. На залитой жидкой грязью тропе больше не оставалось четких отпечатков следов. Кое-где земля была более твердой, и я прыгал с кочки на кочку. Очень скоро тропа скрылась под тонким слоем воды, из которой поднимались деревья и кусты. Попадались кучи мусора, застрявшие в переплетениях лиан на высоте моего роста. Создавалось впечатление, что здесь недавно произошло наводнение, и теперь земля медленно просыхала.

Между деревьями в ямах показались лужи, пахнущие гнилью и окруженные полосами желтого ила. Мы прошли мимо груды костей, застрявших среди лиан; узкий череп скалил на нас свои зубы.

Лужи превратились в небольшие озера, озера, соединяясь вместе образовывали огромные пространства покрытые стоячей водой. Подмытые деревья угрожающе клонились в разные стороны. Те, что поменьше, были вырваны с корнем и торчали комлем вверх.

— Осторожно!

И снова предупреждение Иита запоздало. Возможно, из-за зловония его обоняние утратило свою остроту, но он унюхал туземца лишь после того, как я его заметил.

На склонившимся над прудом стволе дерева притаилось существо, хорошо видное при дневном свете. Это был гуманоид, однако жесткие волосы росли у него не только щетинистой копной на голове, но и двумя густыми полосами вдоль наружной стороны рук и ног, а также тремя круглыми мохнатыми пятнами на груди и животе.

Вокруг его чресел болталась коротенькая бахромчатая юбочка, а с толстой шеи свисал ремешок с нанизанными на него тускло-зелеными шариками вперемежку с красными цилиндрами. Тяжелая дубинка лежала на суку, а ее владелец с головой ушел в работу.

Прут — я узнал в нем тонкий стебель, срезанный с того куста, мимо которого мы проходили, — был согнут в кольцо, один из концов образовывал ручку. Туземец крепко зажал его в огромных когтях задних лап. В передних он держал раздвоенную палку, на которую была насажена извивающаяся черная тварь, она так яростно билась и дергалась, что я не мог ее разглядеть.

Борьба была совершенно напрасной, туземец водил палкой через обруч, сперва из стороны в сторону, затем сверху вниз. Нить, тянувшаяся из извивающегося тела, зацеплялась за края обруча и, соединяясь с соседними, образовывала сеть. Еще раз пропустив своего пленника через обруч, туземец остался доволен результатом. Резко взмахнув рукой, он бросил палку с насаженным на нее существом в пруд. На месте падения образовался водоворот, в котором исчезли и тварь, и палка и больше уже не появлялись на поверхности.

Туземец поднялся на ноги, держа сеть в руке. Он был на голову выше меня. Несмотря на тонкие руки и ноги, его бочкообразное тело казалось очень сильным. Лицо было непохоже на человеческое и напоминало скорее маски демонов с Танфа.

Глаза прятались под нелепыми кустистыми бровями, и оставалось только догадываться, где они находятся. Нос представлял собой мясистую трубку, которая постоянно двигалась из стороны в сторону. Под этим отростком располагался рот, из которого торчали два клыка, подбородка не было, кожа свисала свободными складками прямо от нижнего ряда зубов к горлу. Путешествуя по звездным трассам, со временем привыкаешь к странному виду местных жителей. Закатане похожи на ящериц, предки тристиан — птицы, есть и другие расы, происходящие от лягушек, собак и прочих животных. Но с моей точки зрения, это ужасное лицо было настолько отталкивающим, что я сразу же почувствовал к туземцу отвращение.

Он осторожно пробирался по стволу раскачивающегося под его тяжестью дерева, нащупывал ногой опору и лишь затем переносил на нее вес своего тела. Затем, не сводя глаз с грязной воды, он растянулся во всю длину, зажав оплетенный сетью обруч в левой руке.

Я замер в нерешительности. Если я пойду вокруг озера, то попадусь на глаза рыбаку, а мне этого не хотелось. Иит молчал, внимательно разглядывая туземца. Пока я колебался, рыболов взмахнул рукой, зачерпнув обручем покрытую чешуей тварь длиной с мое предплечье.

Он выхватил ее из сети и резко ударил о ствол дерева, затем привязал обвисшее тело к узлу на своей юбочке.

— Иди направо… — уловил я мысль Иита.

Рыболов был левшой, и его внимание было направлено влево. Значит, мне надо идти направо. Я медленно двинулся вперед, стараясь прятаться за кустами. Но даже когда мне это удавалось, я не чувствовал себя в безопасности, боялся увязнуть в топкой почве и оказаться беспомощным перед вооруженным дубинкой существом. У меня был острый нож, но дистанция удара у туземца была больше, кроме того, он хорошо знал это болото. Мне казалось безрассудным блуждать по этой трясине, постоянно рискуя заблудиться, и я сказал об этом Ииту.

— Это не настоящее болото, — заметил он. — Все говорит о том, что здесь недавно произошло наводнение. А наводнение может быть вызвано разливом реки.

— Имеет ли смысл стремиться к ней?

— Вдоль берета двигаться легче, чем по звериной тропе. Кроме того, цивилизации обычно зарождаются именно в долинах рек. Ты считаешь себя торговцем и не знаешь этого. Если эта планета может похвастаться существованием цивилизации или если ее посещали торговцы из иных миров, то свидетельство этому ты найдешь в долинах крупных рек. Особенно там, где они впадают в море.

— Все ты знаешь, — заметил я, — и уж, конечно, эти знания ты получил не от Валькирии…

Я снова почувствовал его недовольство.

— Выучишься, если жизнь заставит. Кладезь премудрости никогда, не оскудевает. А на таком корабле, как «Вестрис», можно узнать все о торговцах и их секретах. Его команда рождена для торговли, они имеют богатый профессиональный опыт.

— Ты, должно, быть, потратил немало времени на чтение их мыслей, — прервал я его. — Между прочим, может ты знаешь, почему они увезли меня с Танфа. — Я в общем не рассчитывал на ответ, но он тут же сказал:

— Им заплатили за это. Все было заранее продумано… Я не знаю подробностей, потому что и они их не знали. Но план сорвался, и когда потребовалась их помощь, им заплатили за то, чтобы они вывезли тебя с планеты и доставили на Вейстар.

— Вейстар! Но ведь… это всего лишь легенда!

Если бы Иит мог фыркнуть, он бы вероятно издал именно этот звук.

— Эта легенда имеет достаточно материальное обоснование. Они везли тебя туда. Только они настояли на том, чтобы сперва отправиться по своему привычному маршруту. А когда ты подхватил риловую лихорадку, они решили, что осторожность прежде всего. В страхе перед инфекцией они решили избавиться от тебя. Отпадала необходимость заходить на Вейстар, достаточно было отправить туда сообщение о твоей гибели.

— Иит, ты настоящее сокровище. А что за всем этим стояло, кому я понадобился?

— Они знали только агента. Его зовут Ордик, он не с Танфа. Им не сказали, зачем ты нужен на Вейстаре.

— Действительно, зачем?

— Им нужен камень из космического кольца.

— Точно! — Я потянулся к мешочку, в котором он лежал. — Они знали о нем?

— Не думаю. Они хотели получить то, что ты или Вондар Астл постоянно носили с собой. Этот предмет представляет собой огромную ценность. Они давно его ищут. Ты ведь уже убедился в том, что у тебя нет ничего более ценного, чем кольцо?

Я сжал мешочек в руках.

— Да!

Затем я испуганно взглянул на камень. Он был горячим и дергался в моих руках. Мы выбрались на открытое место, и все вокруг было залито дневным светом, но я мог различить исходящее от него сияние.

— Он снова оживает!

— Тогда пусть он ведет нас к своей цели! — потребовал Иит.

Я с трудом расстегнул мешочек и надел кольцо на палец. Ободок был таким большим, что оно свалилось бы, если бы я не зажал пальцы в кулак. Рука помимо моей воли поднялась в сторону, казалось, что камень снова использует мое тело в качестве индикатора. Я повернулся, чтобы идти в том направлении, куда он указывал.

Глава 9

— Нас преследуют, — сообщил мне Иит.

— Рыболов?

— Он сам или его соплеменник. — Эта информация меня отнюдь не обрадовала. — Но он соблюдает осторожность… он боится.

— Чего? — резко спросил я. — Этот нож годится только для рукопашного боя. Я же не гладиатор с Корноуза, у меня нет ни малейшего желания драться с ним, я мирный торговец драгоценностями, а не воин.

Иит оставил мои бурные протесты без внимания.

— Он боится смерти, приходящей издалека. Он видел ее или слышал о ней.

Смерть, приходящая издалека? Под этим может подразумеваться все что угодно: от копья или пущенного из рогатки камня до лазерного луча и любые промежуточные ступени развития «цивилизации».

Ты прав. — Иит уловил мои мысли. — Но… — казалось, он замер в недоумении. — Я больше ничего не понимаю. Чувствую только, что он боится и осторожно обнюхивает нас.

Мы спрятались в куче мусора, застрявшего между упавшими деревьями, и съели по горсти семян из нашего запаса, а также напились из корабельной фляги. Семена, возможно, были достаточно питательными, но я бы с удовольствием отведал чего-нибудь менее пресного. Кроме того, с тех пор как мы углубились в эту болотистую местность, они мне больше не попадались, поэтому я аккуратно распределил то, что у нас было. Пережевывая свою долю, я смотрел в ту сторону, откуда мы пришли, стараясь обнаружить следившего за нами туземца.

Наконец я заметил его. Он стоял, опустившись на одно колено, почти касаясь земли головой, его подвижный трубчатый нос дрожал и дергался, обнюхивая мои капли воды похожий на него.

Тщательно обнюхав следы, он присел на корточки, поднял голову и начал ее медленно поворачивать, при этом его трубчатый нос задрался почти вертикально вверх. Я не сомневался в том, что он направит его прямо на нас, и в отчаянии приготовил нож.

Но он этого не сделал: то ли ему не удалось определить, где мы находимся, то ли он был настолько хитер, что решил не выдавать своего открытия из опасения насторожить нас еще больше. Я напряженно следил за ним: или он встанет и бросится на нас, или, скрывшись в зарослях, пытается обойти сзади.

— Он в растерянности, все еще ищет… — сказал Иит.

— Но если он обнаружил наш след, то почему же сейчас не чувствует запаха?

— Не знаю. Знаю только, что он все еще ищет. Кроме того, он боится. Ему не нравится…

— Что? — спросил я, когда Иит замолчал.

— Это слишком сложно. Я не могу прочитать. Он чувствует больше, чем думает. Можно прочитать мысли и явно выраженные эмоции. Но я раньше не сталкивался с подобными существами. То, что мне удается разобрать, всего лишь поверхностные впечатления.

По крайней мере, нюхач не пытался приблизиться к нам, хотя сидел на корточках как раз возле того места, где остались мои следы. Я не знал, удастся ли нам незаметно выбраться из нашего укрытия.

Два дерева, не самых высоких, но достаточно толстых, упав, легли так, что их покрытие ветками кроны соприкоснулись, а стволы расположились под прямым углом друг к другу. Мы таились в образованном ветками углу; между нами и туземцами возвышалась куча принесенного мусора.

На поблекших и туго сплетенных ветках не было листьев. Камень тянул меня так, словно хотел протащить через эту преграду. Я склонился над завалом и попытался перепилить ветки. Иит был уже там и разгребал сучки передними лапами, я с помощью ножа подкапывал засыпанные землей крупные ветки. Работа продвигалась очень медленно. Мы все время останавливались и оглядывались на нюхача. К моему удивлению, он не обращал на нас никакого внимания, хотя мы, несмотря на все наши усилия, работали далеко не бесшумно. Иит доложил мне, что он не сдвинулся с места.

Внезапно я с ужасом понял, чего он ждет — он был не один и нападет на нас только после того, как прибудет подкрепление.

— Ты прав. — Иит не собирался меня утешать. — Еще один, а может и двое идут следом за ним…

— Почему ты не сказал мне этого раньше?

— Сказал бы, если бы в этом возникла необходимость. Мы должны сохранять спокойствие, поэтому не нужно нагнетать обстановку. А ночью они, как мне кажется, чувствуют себя гораздо увереннее.

Я не стал оформлять свои мысли в слова. Ииту и так не составляло труда их прочесть.

— Там, куда мы идем, они тоже есть? — Я стремился не поддаваться панике.

— Нет, по крайней мере на том расстоянии, на котором я могу их почувствовать. Они не любят сюда ходить. Этот ждет, пока подойдут другие, но не потому, что боится нас, а потому что ему страшно идти туда, куда мы направляемся. Чем дольше он ждет, тем больше боится.

— Тогда пошли вперед, — я перестал соблюдать осторожность и быстрыми ударами ножа кромсал ветки, прокладывая дорогу сквозь завал.

— Отлично, — согласился Иит. — Однако как бы мы не попали из огня да полымя.

Я ничего не ответил, понадеявшись на то, что Иит прочтет мои мысли и сам все поймет. За завалом оказалось еще больше луж, окаймленных кучами мусора, а также рухнувших деревьев. Нам не оставалось ничего другого, как пробираться по их стволам. Единственное оружие рыболова, дубинка, не могла причинить нам вреда на таком расстоянии. Он знал, что мы убегаем, и на данный момент было важно двигаться, как можно быстрее.

Иит сидел на моих плечах, держась лапами-ручками за веревки, которыми был связан узел, висевший у меня за спиной. Я вскочил на ближайшее дерево и побежал зигзагами, перепрыгивая с одного ствола на другой, стараясь придерживаться того направления, в котором меня тащил камень. Я рассчитывал, что он приведет меня к какому-нибудь сооружению, кораблю или даже поселению тех, кому принадлежало кольцо, так же, как в космосе, оно привело нас к брошенному кораблю. Однако огромный возраст корабля не оставлял надежды на то, что я найду в этом поселении жителей.

Мы вышли на свет. Вода проложила просеку среди крупных деревьев и подмыла скудный подлесок. Наконец-то я увидел небо над головой.

Тяжелые тучи скрывали солнце, но по-прежнему было так же жарко, что малейшее усилие вызывало одышку. В воздухе вились насекомые, время от времени я махал руками чтобы разогнать их. Однако они не кусались. Возможно, я слишком сильно отличался от их привычного источника пищи.

Создавалось впечатление, что нам удалось оторваться от погони. С тех пор как мы пустились бежать, Иит не отвечал на мои вопросы, но он, безусловно, поднял бы тревогу, если бы в этом возникла необходимость. Очевидно, я был ему нужен, хотя меня начинало беспокоить его нежелание разговаривать со мной на эту тему.

Лужи стали больше, и мне приходилось отклоняться все дальше в сторону от того направления, которое указывал камень. У меня не было ни малейшего желания шлепать по опасному, покрытому грязной пеной мелководью. Кто знает, какие существа таились в этих мутных водах. Правда, насекомые сочли меня невкусным, но это еще не говорило о том, что остальные представители местной фауны будут столь же привередливы.

Я не имел ни малейшего представления о том, сколько на этой планете длится день, но склонялся к мысли, что он подходил к концу и именно это, а не плотная пелена туч над головой, послужило причиной сгустившейся темноты. Мы должны были до наступления ночи найти себе укрытие. Если наше предположение верно и туземцы ведут ночной образ жизни, то при внезапном нападении преимущество будет на их стороне.

Течение сносило меня вправо, а камень тянул влево, прямо на середину озера. Он тащил меня с такой силой, что в конце концов мне пришлось снять его с пальца и убрать обратно в мешочек, иначе я бы свалился в яму, которую в тот момент обходил.

Судя по всему, озеро в недалеком прошлом было гораздо больше, и сейчас вода уходила как раз туда, куда стремилось кольцо. Я с трудом продвигался вперед, время от времени спрашивая Иита, нет ли за нами погони. Он всякий раз рассеивал мое беспокойство.

Стемнело, а я все еще не нашел подходящего места для ночлега. В грязи виднелись отпечатки следов, оставленные многочисленными крупными животными, значит, они ползали из пруда в озеро и обратно. Размеры некоторых из этих следов были таковы, что стоило не один раз подумать, прежде чем расположиться на ночь в непосредственной близости от проложенной нами тропы.

Первый из возвышавшихся над поверхностью земли валунов был настолько покрыт засохшей тиной и мхом, что я прошел мимо, не заметив его. Лишь забравшись на один из них, чтобы получше разглядеть дорогу, я обратил внимание на то, что они были расположены вдоль прямой линии, а не валялись в естественном беспорядке.

Моя нога скользнула по поверхности валуна, я покатился вниз и, стараясь задержать падение, воткнул в него кончик ножа. Но камень был слишком твердым и клинок отскочил от него с каким-то металлическим звуком, сковырнув огромный пласт грязи.

То, что предстало моему взгляду, оказалось не шершавым выступом скальной породы, а искусственно обработанной поверхностью, даже на ощупь не напоминавшей камень. Создавалось впечатление, что скала была оплавлена и на ней образовалось глянцевое стекловидное покрытие, правда, покрытое наростами и местами выщербленное. Оно было тускло-зеленого цвета, испещренное коричневато-желтыми полосами. Однако валуны не могли быть частью стены, потому что камни не соединялись впритык, а располагались на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Вероятно, раньше они скреплялись при помощи какого-то другого материала, не сохранившегося до наших дней.

Валуны тянулись в том же направлении, в котором меня тащил камень, они спускались вниз к озеру и торчали из воды неподалеку от берега, волны перекатывались через них, те, что стояли на более глубоком месте, были полностью скрыты под водой.

Я шел по берегу озера, внимательно осматривая окрестности, и наткнулся на второй ряд валунов, идущий параллельно первому. Я пошел вдоль него. Без всякого сомнения это были остатки какого-то огромного сооружения, по виду очень древнего. У нас появился шанс выйти к зданию, или хотя бы развалинам, в которых мы могли найти укрытие.

— Правильно, — согласился Иит. — Но я бы на твоем месте поторапливался. Тучи такие, что скоро совсем стемнеет, и по-моему, пахнет грозой. Если в это озеро добавить еще воды…

У него не было необходимости продолжать. Я прыгал с одного покрытого грязью валуна на другой, прислушиваясь, не прозвучит ли предупредительный удар грома (правда, неизвестно, сопровождаются ли грозы на этой планете громом), и в страхе ожидая первых капель дождя. Ветер усиливался, и до нас донеслось какое-то гулкое завывание, услышав которое, я замер на месте, однако Иит успокоил меня.

— Это не голос живого существа… просто звук… — он принюхивался так же старательно, как и трубконосый туземец.

Блоки теперь соединялись вместе, образуя стену, и я спрыгнул вниз, чтобы идти рядом с ней. Вскоре она уже поднималась выше моей головы. В ее тени было слишком темно, и я постепенно вышел на открытое пространство.

Через некоторое время я попытался снова забраться на стену, чтобы оглядеть окрестности, но верхняя часть блоков больше не была горизонтальной. Ее покрывали торчащие под разными углами выступы, о первоначальной форме которых оставалось только догадываться, настолько они выветрились и стерлись.

С этой стороны стены не было видно никаких признаков наводнения, только кое-где волны перехлестывали гребень, да валялось несколько вывернутых водой огромных блоков.

Лес кончился. Мы двигались через пустошь, поросшую невысоким кустарником. Там, где долетавшие до нас брызги увлажняли почву, виднелась скрытая под ней мостовая, такая же оплавленная, как и поверхность стены.

Если я шел по дороге или двору, то вторая стена отсутствовала. Тучи сгущались и чернели, упали первые капли дождя. Стена от него не защищала, другого укрытия в этой поросшей редкой растительностью местности не было. Я побежал, но каждый шаг давался мне с трудом, Иит и сверток давили на плечи.

Вдруг стена, вдоль которой я бежал, круто свернула влево и закончилась огороженным с трех сторон тупиком. Крыша над ним провалилась, но эти три стены все же представляли собой неплохое укрытие по сравнению с тем, что нам попадалось до сих пор. Если бы нам удалось сделать навес, закрепив его на обломках стены, мы могли бы не бояться грозы. Кроме того, мне не хотелось продолжать путь в темноте. Поэтому я тотчас устремился в тупик и опустился на корточки в том углу, который, как мне показалось, служил лучшей защитой при нападении. Мы прижались друг к другу, я с головой накрылся полотнищем ткани, а Иит устроился на моих коленях; ночь и буря опустились на нас.

Но темнота вокруг нас редела. Устраиваясь поудобней, я заметил тусклое свечение, исходившее от мешка, в котором лежал камень. Заглянув в щелочку, я увидел пробивавшийся изнутри тоненький лучик света. Как и в первый раз, он снова регистрировал присутствие энергии. Возможно, он стремился к этим валунам. Если я прав, то не привела ли нас спасательная шлюпка прямо на свою родную планету, откуда древний корабль стартовал вечность тому назад? Такое предположение нельзя было отбросить как совершенно фантастическое. На спасательной шлюпке могло сохраниться устройство, способной находить путь к дому, а дрейфующий корабль, вполне вероятно, потерпел катастрофу вскоре после взлета. Вдруг мы, сами того не зная, замкнули круг, вернув кольцо на ту планету, где оно было изготовлено? Но возраст каменных глыб за моей спиной не оставлял сомнений: те, кто некогда жили здесь, давным-давно сгинули. Скорее всего, я наткнулся на следы, оставленные одной из цивилизаций предтеч, о которых мы знаем так мало, что даже закатане могут только строить предположения.

Не могу сказать, чтобы я всю жизнь мечтал провести ночь, пережидая бурю среди развалин сооружений, выстроенных неисчислимое количество лет тому назад неизвестным народом. В поисках драгоценных камней я не раз попадал во враждебные человеку миры, но тогда всем руководил Вондар, мне оставалось только полагаться на его опыт и знания. Еще раньше в трудные минуты я обращался к отцу, и он не только защищал меня, но и делился со мной записями, которые могли пригодиться мне в жизни.

Съежившись, я сидел на земле, и дождь барабанил по тонкой ткани, которая одна укрывала от грозы. Мое сознание отказывалось воспринимать ночь, чужие стены, нельзя постоянно быть настороже. Я мысленно вернулся в прошлое, в тот день, когда отец впервые показал мне кольцо с камнем предтеч (так он однажды назвал его), бросившим вызов его любопытству и профессиональным знаниям.

Его нашли на дрейфующем в космосе теле одетого в скафандр существа. Возможно, он был одним из членов экипажа покинутого корабля. Человек, убивший отца, перерыл потом всю контору, пытаясь найти камень предтеч.

Потом мы с Вондаром Астлом попали в ловушку в трактире на Танфе. Безусловно, дело было не в случайно указавшей на нас стрелке волчка. Все было заранее продумано. Очевидно, они рассчитывали, что мы окажем сопротивление священнослужителям, и нас обоих убьет разъяренная толпа. Они не могли предусмотреть того, что мне удастся вырваться из трактира и добежать до святилища.

Я возмутился при мысли о том, как меня обманул Остренд. А торговец во мне пожалел о драгоценностях, которыми я расплатился за проезд, организованный другими людьми. Итак, меня должны были доставить на Вейстар и выдать тем, кто заплатил за мое спасение. Но с какой целью? Только потому, что я был сыном своего отца, во всяком случае, считался его сыном, и мог указать, где находится предмет, который сейчас тускло блестел у меня на груди?

Как мне удалось спастись? Лихорадка; я подцепил ее на Танфе или в том безымянном мире, жители которого таинственно исчезли. Болезнь началась совершенно внезапно, но как раз вовремя — очень странно!

— Ты прав, — ответил мне Иит. Он часто употреблял именно эти слова для выражения согласия. — Ты прав. Из всей команды заболел ты один, почему же только сейчас это показалось тебе удивительным?

— Не знаю. Валькирия выбрала мою каюту, чтобы родить… но это было чистой случайностью.

— Ты уверен в этом?

— Ты же не мог… — А что, если он мог? Когда я нашел Иита и Валькирию в своей каюте, его тело выглядело совершенно беспомощным, но говорит ли это о том, что его ум?..

— Ты начинаешь соображать, — заметил Иит одобрительно. — Между нами уже тогда установилась присущая нам близость. Члены экипажа жили замкнутым кланом. Мне требовалось найти кого-то, не связанного с ними, того, кто мог бы предоставить мне то, в чем я тогда больше всего нуждался: защиту, возможность спастись бегством, пока я был еще очень слаб. Позже я бы и сам мог противостоять любой опасности. Я нуждался в друге…

— Поэтому ты сделал так, чтобы я заболел!

— Я лишь слегка изменил состав определенных жидкостей тела. Это не могло тебе повредить. — Его ответ прозвучал так самодовольно, что у меня на мгновение возникло желание вышвырнуть Иита в темноту навстречу неизвестности.

— Ты этого не сделаешь, — ответил он на мою не до конца сформулированную мысль. — Я выбрал именно тебя не только из соображений целесообразности. Между нами существует связь, основанная на гораздо большем, чем временная необходимость. Я говорил уже о присущей нам близости. Ты знаешь, что тело, которое я сейчас ношу, не совсем соответствует данной конкретной фазе моего существования. Я, как мог, усовершенствовал его. Возможно, в будущем, при наличии времени и средств, мне удастся изменить его. Но мои органы чувств нужны тебе, так же как мне твоя мощь и сила. Мне кажется, ты уже понял, какие преимущества сулит наше сотрудничество. Мы еще далеко не в безопасности. Нам не обойтись без взаимопомощи. В дальнейшем мы получим возможность выбора, и расстанемся, если захотим.

Это звучало разумно, хотя мне не хотелось признавать, что в крошечном пушистом тельце, которое я мог раздавить одной рукой, заключена личность, способная заставить меня принять навязанные мне условия соглашения. В прошлом я вел замкнутый образ жизни. Мои отношения с Хайвелом Джорном не выходили за рамки отношений между учеником и учителем, младшим офицером и командующим. У Вондара Астла был легкий характер, и он никогда не замыкался в себе, как мой отец, но, поступив к нему на службу, я снова оказался в положении подчиненного. Кроме них, я не был связан ни с одним другим человеком или существом. Теперь я во всем повиновался Ииту, и мне показалось, что для заключения нашего соглашения моего согласия вовсе не требовалось; подобно Хайвелу и Вондару, Иит заключил его по собственному желанию. Однако на этот раз я разозлился — ему я не собирался подчиняться.

— Они идут! — возглас Иита мгновенно вывел меня из состояния задумчивости.

Мы так долго не видели туземцев, что я перестал ждать их появления. Если они нападут на нас, то наше укрытие окажется западней.

— Сколько и где? — Иит прав: в подобной ситуации лучше полагаться на его органы чувств.

— Трое, — ответил Иит через некоторое время. — Они продвигаются очень нерешительно. По-моему, это место представляется им опасным. С другой стороны, они хотят есть.

Какое-то мгновение смысл сказанного не доходил до меня. Потом я оцепенел.

— Ты хочешь сказать?..

— Мы, вернее ты, представляем собой мясо. Мне трудно вступать в контакт с таким примитивным разумом. Но я улавливаю голод, сдерживаемый страхом. Они хранят воспоминание об опасности, подстерегающей их в этом месте.

— Но, тропа, которую мы видели — здесь множество дичи. — Я вспомнил свежие следы, свидетельствовавшие о многочисленных живых существах, а также то, с какой легкостью рыболов выудил свою добычу.

— Ты прав. Не понимаю, почему мы привлекаем их сильнее, чем более легкая добыча. — Иит действительно казался озадаченным. — Я не знаю причины. Их разум слишком чужд, слишком примитивен, чтобы я мог с легкостью читать в нем. Но они возбуждены и перестали соблюдать осторожность. Они особенно опасны в темноте.

Я нащупал фонарик на поясе. Если эти существа охотятся в основном по ночам, то луч, направленный им в глаза, вероятно, остановит их на мгновение. Но моя собственная глупость, заставившая меня выбрать в качестве убежища эту нору с нависающими над нами стенами, может сыграть решающую роль и обернуться против нас.

— Все не так уж плохо, — вмешался Иит. — Попробуем залезть на стену…

— Я не могу. Но если тебе это удастся, лезь! — приказал я.

Я почувствовал, как край натянутого поверх нас полотнища резко дернулся.

— Пусти, — потребовал Иит. — Я залезу наверх, но, возможно, мои когти спасут нас обоих. — Он спрыгнул на землю и потащил полотнище за собой, хотя его голова клонилась набок под тяжестью ткани.

— Подними меня, как можно выше, — скомандовал он, — и придержи эту штуку!

Я подчинился его приказу. Других предложений у меня не было, кроме того, за время нашего общения я успел оценить Иита по достоинству. Я поднял его над головой и держал так, пока не почувствовал, что он зацепился за стену и подтянулся наверх. Затем я передал ему конец полотнища и придерживал его на весу, чтобы оно не стащило Иита обратно. Внезапно полотнище перестало дергаться.

— Привяжи к нему нож и отпусти… — приказал Иит.

Выпустить из рук мое единственное оружие? Это просто безумие! Однако, хотя все во мне противилось этому распоряжению, руки уже привязывали нож к концу свешивающегося полотнища. Даже сквозь бурю мне было слышно, как он звенел и стучал о камни, пока Иит тащил его наверх.

Я повернулся лицом к выходу из укрытия. Иит не предупреждал меня о необходимости быть настороже, но я не сомневался в том, что туземцы не мешкая приближаются к нам под покровом ночи. Я нажал на кнопку фонарика и осветил проход.

Они действительно стояли у выхода с дубинками наготове. Но когда луч света выхватил их из темноты, они заморгали и, открыв маленькие рты, закричали высокими трубными голосами. Тот, что стоял посередине, упал на колени и поднял руку, пытаясь заслонить свое ужасное лицо от света.

— Сзади, сверху! — Мысленный окрик Иита прозвучал так же громко, как если бы раздался у меня в ушах. Что-то коснулось моего плеча, я поднял руку и наткнулся на конец полотнища. Ухватившись за него, я дернул. Оно не упало, Иит закрепил его наверху, и по нему, как по лестнице, можно было выбраться в безопасное место.

Но как повернуться спиной к тем троим, ослепленным светом? Сколько времени мне удастся сдерживать их натиск? Придется рискнуть.

Только бы эта импровизированная веревка выдержала мой вес! Снова риск. Я подпрыгнул и обеими руками схватился за раскачивающуюся ткань, откинулся немного назад, пошел вверх по стене, держась за полотнище.

Глава 10

От них было не так-то просто отделаться. Они завизжали, заглушив шум бури. Тяжелый предмет с глухим стуком ударился о стену всего в нескольких дюймах от меня и, отскочив, упал на землю. Я не успел выключить фонарик, и луч света метался из стороны в сторону, пока я лез вверх по стене, спасаясь от туземцев. Возможно, их сбил с толку этот прыгающий луч света, или они не слишком хорошо владели дубинками, но лишь одна из них задела на лету мою ногу. Я едва не выпустил из рук веревку.

Страх придал мне новые силы, и я полез вверх к неровному гребню стены. Нога онемела, на нее было страшно ступать, я полз, как раненое животное. Мне вспомнились когти туземцев, с их помощью им будет нетрудно забраться на стену.

Наверху дул сильный ветер, лил дождь. Я даже не думал, что стена служила таким надежным укрытием. Хватаясь за обломки зубцов, я карабкался вверх, только один раз остановившись, для того чтобы выключить фонарик: он мог выдать им наше местонахождение.

— Вперед, теперь направо и прямо, — командовал Иит.

Веревка кончилась, я дополз до того места, где она крепилась при помощи ножа, воткнутого в щель между выветрившимися каменными зубцами; я с трудом вытащил его и сунул себе за пояс.

Направо и прямо? Буря бушевала с такой силой, что я не сразу сообразил, где право, а где лево. Если я последую указаниям Иита, то мне придется перелезть через стену, однако спуск вниз явно не входил в его планы.

Волоча за собой больную ногу, я пополз вперед и обнаружил, что в этом месте от нашей стены под прямым углом отходит другая, которая ведет как раз в том направлении, куда указал Иит. Я с трудом продвигался вперед: гребень стены был сильно выщерблен и усеян обломками зубцов. Правда, если бы не они, меня бы давно снесло ветром.

Ничего не было видно. Приходилось двигаться на ощупь и полагаться на указания Иита. Я все время с ужасом ждал, что вот-вот услышу визг преследующих нас вооруженных дубинками туземцев.

Онемевшая нога постепенно приобретала чувствительность, но начинала ныть; если я задевал ею за выступы, то выл от боли. Я даже не пытался встать. По такой неровной поверхности лучше было передвигаться ползком.

Оставив укрытие, я устремился вперед, в темноту и неизвестность. Послышался глухой рев, перекрывающий шум бури. Я двигался прямо в том направлении, откуда он раздавался.

Мне было страшно. Укрывшись от ветра за большой глыбой, я зажег фонарик и осветил себе путь. Луч скользнул по гребню стены и упал в пустоту.

Я посветил лучом вниз, справа от стены. Вода, ревущая вода, пробивающая себе дорогу среди нагромождения скал. Направив луч влево, я заметил какое-то сооружение и полностью осветил его.

Небольшая возвышенность или холм? Нет. Правда, оно поросло растениями, вспыхнувшими под лучом и продолжавшими светиться даже после того, как луч уходил в сторону. Округлое сооружение, возвышавшееся над стеной и простиравшееся в темноту так далеко, что луч не доставал до его края.

Вода, бившаяся о наружный край стены, с одной стороны подмыла ее, но, очевидно, кладка была настолько прочной, что устояла во время наводнения. Я шарил лучом по участку холма рядом со стеной, пытаясь выяснить, удастся ли мне туда перебраться. Но его поверхность, хоть и была покрыта растениями, все же казалась слишком скользкой. Кроме того, приходилось учитывать, что у меня нет пространства для разбега.

— Ну, — обратился я к Ииту, — куда дальше? В воду? Или отрастим крылья и взлетим в небо?

Он ничего не ответил, и я внезапно испугался, что он бросил меня одного. Возможно, Иит, зная о своей способности пробираться там, где я только мешал, решил двигаться дальше самостоятельно. Затем до меня донесся его ответ, хотя я и не смог определить откуда.

— Вниз и налево. Вода сюда не доходит. А в корабле можно укрыться…

— В корабле? — Я снова осмотрел холм, осветив его лучом фонарика. Возможно, это действительно был корабль, хотя и не совсем привычной формы.

— Ты думаешь, все корабли похожи друг на друга? Даже твой народ строит корабли разных типов.

Конечно же, он был прав. Изящные корабли вольных торговцев предназначаются для того, чтобы рассекать атмосферу планет, а корабли переселенцев настолько велики, что вообще не могут войти в атмосферу; при погрузке приходится переправлять пассажиров и припасы на специальных судах.

Я подошел к краю стены. Огромное, вросшее в землю сооружение находилось недалеко от меня. На нем сидел Иит, его жесткий, похожий на проволоку мех топорщился, несмотря на дождь, булавочные головки глаз сверкали в свете фонарика. Я размахнулся и прыгнул в надежде, что смогу удачно приземлиться.

Если бы на мне были ботинки с магнитными подошвами, я возможно удержался бы на ногах. Но случилось то, чего я опасался: я соскользнул вниз и попытался замедлить падение, цепляясь руками и ногами за хрупкие стебли, с корнем вырывая целые пласты влажных растений. Упав на землю, я ударился так сильно, что у меня даже перехватило дыхание. Ушибленную ногу пронзила резкая боль, и я на миг потерял сознание. Меня привели в чувство падающие на лицо капли дождя.

Корабль, если это действительно был именно он, лишь наполовину закрывал меня от бури, вторая половина моего тела лежала под дождем. Бессильно царапая пальцами грязь, я с трудом, но залез в укрытие.

Там я сжался в оцепенении, почти ничего не соображая. У меня не было ни сил, ни желания двигаться дальше. Фонарик погас, и меня окружила стена темноты, непроницаемая, как монолитные блоки, по которым я только что полз.

— Здесь есть отверстие, — слова Иита звучали в моем сознании, но не вызывали у меня ничего, кроме раздражения. Я закрыл глаза руками и покачал головой, словно таким образом можно было прервать с ним связь. Он призывал меня к действию, а я не собирался подчиняться ему.

— Сюда, здесь есть отверстие, — властно повторил Иит.

Я с трудом огляделся, пытаясь понять, где нахожусь. Нога невыносимо болела, с тех пор, как мы приземлились в этом негостеприимном мире, от меня постоянно требовались такие усилия, что я совершенно выдохся и был даже рад этому.

В самом деле, шевельнулось в моей голове, у меня не было ни минуты покоя, с тех пор как я перестал маяться от безделия на «Вестрисе». Ко всему терзал голод. В контейнере, подвешенном поверх узелка, перекатывались несколько горошин, но они вызывали у меня отвращение. Это была не еда. Еда — это горячий ворштекс величиной с тарелку, целая гора вкуснейшего латтрисового пюре, воздушного, сдобренного отановым маслом и пряностями, омлет из траракских яиц, слегка подслащенный сиропом из почек барочника, это…

— Голодающего сейчас сожрут нюхачи, — отрывисто бросил Иит. — Они больше не нюхают под стеной — они нашли путь в обход.

Секунду тому назад я не мог пошевелиться, но слова Иита, хотел он того или нет, вызвали в моем воображении картину, которая подействовала на меня, как удар бича на ленивое вьючное животное. Я, правда, все равно не смог встать, но со всей возможной скоростью пополз на четвереньках под корабль, туда, где меня ждал Иит.

Я снова попытался зажечь фонарик, но у меня ничего не вышло. Должно быть, он сломался при падении. Но где-то неподалеку сидел Иит и указывал, в каком направлении двигаться. Он нашел не люк, а отверстие в обшивке корабля. Я полез наверх, подтянулся за край пролома и растянулся на наклонном полу тускло освещенного коридора.

Светились растения, подобные тем, что я уже видел в лесу. Оболочка корабля была сделана из сплава, способного противостоять разрушительной силе времени. Но внутренние элементы, сгнив, послужили почвой для растений, которые сперва росли и цвели прямо на них, потом на останках своих предшественников, и, наконец, продукты, накопившиеся в результате круговорота жизни, смерти, разложения и снова жизни заполнили почти весь проем. Они обваливались огромными дурно пахнущими глыбами и осыпали меня пылью, пока я неуклюже пробирался вперед.

Я полз по поверхности, которая раньше, вероятно, была полом или стеной коридора. Она вся заросла растениями, но по мере продвижения вглубь их становилось меньше. Я прислонился к стене и оглянулся назад. Мне потребовалось приложить определенные усилия, чтобы залезть внутрь, а нюхачи отличались гораздо более мощным телосложением. Даже по одному им будет нелегко пролезть в проделанный мной проем. С ножом в руках я сумею защитить вход в мое убежище. Мы спрятались от ветра, и до нас доносился лишь приглушенный шум бури.

Внезапно, я подумал, не сюда ли стремился камень? Что если, обследовав этот разваливающийся остов древнего корабля, я наткнусь на еще одно брошенное машинное отделение с ящиком, полным мертвых камней?

Я посмотрел вниз на мешочек, в котором лежал мой странный проводник. Но тусклое свечение, появившееся, когда мы шли по болоту, теперь пропало. Я вынул камень, но он был таким же тусклым и безжизненным, как и до нашего приключения в космосе.

— Они нюхают вокруг…

Одно из светящихся растений, закрывающих вход в проем, дрогнуло, и я заметил отбрасываемую Иитом тень; он, съежившись, сидел около проема, вытянув шею под совершенно невозможным углом, и всматривался в темноту.

— Они нюхают, но им страшно. Они боятся этого места.

— Может быть, они уйдут, — ответил я. Меня снова, как несколько мгновений тому назад, охватила апатия. Я не был уверен, что смогу поднять нож, даже если один из аборигенов попытается силой проложить себе дорогу.

— Двое уходят… — ответил Иит. — Один остается. Он притаился внизу, неподалеку от входа. Мне кажется, они попытаются осадить нас.

— Ну и пусть… — У меня закрывались глаза. Никогда раньше я не испытывал такой невероятной усталости. Я, вероятно, был одурманен наркотиками и не смог бы сопротивляться, даже если бы знал. Что надо мной уже занесена дубинка убийцы. Силы оставили меня.

Возможно, Иит пытался меня поднять, но у него ничего не вышло. Однако я не спал. Скорее всего, пыльца растений, их раздавленные листья выделяли наркотическое вещество, подействовавшее на меня таким образом. Луч солнца, упавший на глаза, разбудил меня, и я заморгал, ослепленный светом. По крайней мере, не убили во сне, подумал я вяло.

Вокруг валялись кучи грязи, обрушившиеся вниз в тот момент, когда я залезал в пролом. Вырванные с корнем растения начали гнить и издавали сильный запах. Их тусклое мерцание погасло, наступил день. Стараясь избавиться от ужасного запаха гнили, я пополз вперед к свету. Растения, окружавшие зазубренные края проема, зашевелились, и мне навстречу выскочил Иит, настроенный так решительно, словно собирался заслонить меня от опасности своим крошечным тельцем.

— Их много… они ждут… — предупредил он.

— Нюхачи?

— Да. Их много и они все время начеку.

Я, пятясь, отполз подальше от отверстия. Растений здесь было мало, и вскоре я добрался до того места, где они вообще не росли.

— А другие люки или проломы?

— Их два, — быстро ответил Иит. — Один внизу, но ты в него не пролезешь. Его нельзя углубить, потому что он закрыт каменной плитой. Там раньше, наверное, был люк. Второй — на противоположной стороне корабля, но за ним следят нюхачи. Они гораздо разумнее, чем мне сперва показалось.

— Нельзя недооценивать противника. — Это были не мои слова. Когда-то их любил повторять Хайвел Джорн. Правда, как теперь выяснилось, я не слишком часто следовал его советам.

— Не понимаю, что ими движет, — раздраженно сказал Иит. У него пропала вся его самоуверенность, так выводившая меня из себя. Они боятся этого места. Это чувство выражено у них очень сильно. И все же они сидят и терпеливо ждут, пока мы вылезем.

— Очевидно, им доводилось загонять жертву в нору и дожидаться того момента, когда она выберется оттуда. Ты сказал, что в их понимании я представляю собой изрядное количество мяса. Однако на земле полно следов других животных.

— Среди некоторых народов, стоящих на низких ступенях развития, существует поверье, — Иит снова начал меня поучать, — что съесть тело существа, вызывающего суеверный ужас или благоговение, значит усвоить его необычные качества. Они считают тебя именно таким существом.

— Но в этом случае, они уже видели людей или, по крайней мере, гуманоидов. — У меня появилась робкая надежда. — Они, конечно же, не могли сохранить воспоминания о тех людях, которые построили стену и корабль. Для этого руины слишком древние. А они настолько примитивны, что, скорее всего, способны сохранить память о происходящих событиях исключительно в виде туманных легенд, да и то лишь в течение нескольких месяцев.

— Послушайся своего собственного совета. Не суди обо всех дикарях одинаково. Их память может оказаться более крепкой, чем у представителей других рас. Кроме того, знания иногда передают при помощи института специально обученных «запоминателей».

Иит был прав. Звероподобные, вооруженные дубинками нюхачи, вполне вероятно, передают из поколения в поколения легенды о расе, некогда строившей на этой планете огромные сооружения; не исключено, что их предки были обращены в рабство или подвергались дурному обращению и, в конечном итоге, уничтожили представителей древней расы. И теперь они вообразили, будто имеют дело с одним из своих бывших хозяев, и стремятся поймать меня с тем, чтобы восстановить свою внутреннюю энергию.

— С другой стороны, — продолжал Иит, — возможно, здесь приземлялись корабли с других миров, и ты был прав, предположив, что представители такой расы становились добычей нюхачей, а их «дух» переходил в тела убийц.

— Это все очень интересно, но с помощью подобных рассуждений нам отсюда не выбраться. Пока нюхачи держат нас в осаде, мы не можем раздобыть ни пищи, ни питья, ни других средств для поддержания жизни.

Сказав это, я достал оба контейнера. Тот, в котором были семена, слабо тарахтел. Но второй, к моему удивлению, заметно потяжелел и ободряюще булькал.

Иит остался доволен.

— Дождь — это вода, — заметил он. — Вчера ее было достаточно для того, чтобы наполнить поставленную в нужном месте бутылку.

Опять он меня посрамил. Я попробовал содержимое. Вода имела тот же острый привкус, что и жидкость с корабля, но теперь он был значительно слабее. Я потихоньку потягивал ее, в то время как мне хотелось пить огромными глотками, потом я протянул канистру Ииту, но он отказался.

— Прошлой ночью я имел возможность напиться, а моему телу не надо много влаги. В этом одно из его преимуществ. Но с пищей дела обстоят не так блестяще, если только… — его шея вытянулась во всю длину. Он пристально разглядывал двигавшееся в проеме существо. Я затрудняюсь определить, к какому виду оно принадлежало, кроме того, у меня не было времени разглядеть его хорошенько, прежде чем Иит прыгнул.

Так же стремительно атаковали свою жертву его кошачьи предки. Он пригнулся, пустил в ход зубы и вернулся ко мне, волоча за собой свисавшее из иго пасти тело.

Оно было длинным и тонким и с каждой стороны имело по три ноги. Сверху донизу его покрывали роговые пластинки, а голова представляла собой круглый шарик с четырьмя перистыми антеннами. Иит перевернул его кверху светлым, разделенном на сегменты животом.

— Мясо, — заметил он.

В желудке у меня все перевернулось. Я не разделял его вкусы и отрицательно мотнул головой.

— Мясо есть мясо, — Иит был недоволен моей привередливостью. — Оно питается растениями. Конечно, оно непохоже на известных тебе животных, но его мясо ничем не отличается от того, которое мы оба употребляем в пищу и благодаря которому живем.

— Ты его и ешь, — торопливо ответил я. Чем дольше я рассматривал состоящее из отдельных сегментов, похожее на насекомое существо, тем меньше мне хотелось разговаривать на эту тему. — Я лучше буду есть семена.

— Но их мало и надолго не хватит, — заметил Иит с убийственной логикой.

— Даже если их не хватит надолго, пока они есть, я ограничусь ими.

Я отвел глаза и отполз немного в сторону. Иит ел очень красиво. Это качество он тоже унаследовал от своей матери. Но как ни изящно он ел, у меня не было желания при этом присутствовать.

Я заполз в отсек древнего коридора и почувствовал под собой какие-то выступы. Ощупав поверхность, я решил, что корабль лежит на боку, а это — дверь. Надо попытаться открыть замок, если только это действительно замок. Всегда есть шанс, что маленькое отверстие приведет к большому. Возможно, нам даже удастся пройти мимо наших сторожей.

Наконец я почувствовал, как плита стала потихоньку поддаваться, и вдруг она отскочила со звоном. Я едва не упал и схватиться за край квадратного отверстия. Но я не мог обследовать находившееся внизу помещение в темноте. Я снова пощелкал фонариком, но безрезультатно и взглянул на лучи солнца, падавшие через пролом. Сюда они не доставали. Тут я заметил уцелевшие на потолке растения. Они тускло светились — все же это было лучше, чем ничего.

Я прополз мимо поглощенного едой Иита. Проход в этом месте был настолько завален мусором, что я не мог встать во весь рост. Ушибленная нога затрудняла передвижение. Но мне удалось выдернуть из земли два крупных растения. Держа в каждой руке по цветку, я вернулся назад к двери.

Фосфоресцирующий свет и в самом деле был слишком слабым, но чем дольше я сидел, повернувшись спиной к солнцу и держа из над черным провалом, тем больше мои глаза привыкали к темноте, и мне удалось кое-что разглядеть.

В конце концов я связал длинные корни растений и, пользуясь ими как веревкой, спустил шаровидные цветы в темноту. Открывавшееся мне помещение весьма напоминало каюту на покинутом корабле, если, конечно, сделать скидку на разрушения, которым оно подверглось. Здесь не было ничего, что могло бы нам пригодиться: ни в качестве оружия, ни в качестве орудия. Но, подняв наверх светящиеся шары растений, я понял, что с такой лампой можно забраться внутрь корабля. Чем темнее было там, где они находились, тем ярче они начинали светиться.

Взяв растения в обе руки, я отправился на разведку. Иит сказал, что он нашел только два выхода. Но сумел ли он полностью обследовать корабль? А вдруг есть еще один люк, через который мы сможем выбраться из корабля?

Оставив свой импровизированный фонарь в открытых дверях каюты, я полез обратно к пролому с тем, чтобы осмотреть остальные растения. Они, если судить по их стеблям и листьям, были несколько различных видов. Одно из них с длинными тонкими перистыми листьями имело похожую на луковицы сердцевину, которая особенно хорошо светилась. Я нашел четыре таких растения. У них были тонкие ломкие стебли. Я связал их вместе за листья и понес так, как обычно носят букет из хрупких нежных цветов.

Иит уже покончил с едой, и я нашел его около фонаря. Он вытирал усы и мордочку рукой-лапой, по кошачьи вылизывая себя.

— Коридор внизу раздваивается. В каком направлении пойдем? — спросил он, очевидно, собираясь принять участие в экспедиции.

— Возможно, там есть еще один люк…

— В каждом корабле есть несколько люков, — безапелляционно заявил он.

— Направо или прямо?

— Прямо, — ответил я, сделав мгновенный выбор. Я не имел ни малейшего представления, сколько времени будет светить мой фонарь, и мне вовсе не хотелось блуждать по лабиринту коридора.

Но едва мы дошли до развилки, о которой упоминал Иит, как он внезапно зашипел, зафыркал, его хлыстообразный хвост вытянулся вверх, спина выгнулась, и он превратился в своеобразную карикатуру на кошку.

На стене появился светящийся след. Сперва он проходил возле моей лодыжки, но поднимался все выше, пока не протянулся полосой на уровне плеча. Я его не трогал. В нем было что-то невероятно отталкивающее. Казалось, взяли слизь, окружавшую умирающее озеро или лужу, и провели след, причем сделали это специально, чтобы отпугнуть нас.

— Что это? — Я настолько привык полагаться на Иита, что задал вопрос совершенно автоматически.

— Не знаю, но лучше его не трогать. Он живет в темноте. — Таким испуганным я его никогда не видел.

— Ты, по-видимому, уже был здесь, иначе откуда бы ты знал о боковом проходе. Ты видел этот след раньше?

— Нет, — резко ответил Иит. — Он мне не нравится.

Мне он тоже не нравился. И чем дольше я изучал липкий, вызывающий омерзение след, то, как он поднимался вверх по стене… Оставившее его существо теперь, очевидно, висело над нашими головами, выжидая… Мое воображение заработало. Я понял, что, только попав в совершенно безвыходное положение, я отважусь продолжить путь в темноте, в которой скрываются подобные ужасы.

Я повернул назад, и мне было все равно, прочитает ли Иит мои мысли и поймет, какой страх двигал мной или нет. Но, похоже, его это не интересовало. Охваченный ужасом, он помчался за мной следом.

Глава 11

Наше поспешное бегство само по себе было так противоестественно, что очутившись у пролома, я обескуражено остановился. Я не понимал, как след может вывести человека из равновесия. Иит перехватил мою мысль и ответил:

— Возможно, тот, кто оставил эти следы, использует страх в качестве оружия. Или он настолько чужд нам, что вызывает ужас. Во многих мирах встречаются твари, которые не могут контактировать с другими видами, как бы доброжелательно те не были настроены. Однако я не хотел бы очутиться там, где он рыскает.

Лежа на животе, я подполз к краю пролома, толкая перед собой, несмотря на испытываемое отвращение, маленький щит из гниющих растений. Воздух был пронизан солнечным светом. Я с тоской выглянул наружу. Представители моего вида ведут дневной образ жизни и не переносят темные норы и ночной мрак. Бросив быстрый взгляд вниз, я понял, что мы находимся невысоко над землей, покрытой лохматыми пятнами желтой травы. В просветах между ними виднелась стекловидная поверхность, которая, вероятно, осталась на выжженных ракетными соплами участками; судя по всему, здесь раньше располагался космопорт.

Я едва не воспрял духом: мне показалось, что мы свободны, стражей нигде не было видно. Но затем я услышал пронзительные звуки, наподобие тех, что они издавали накануне ночью. Только теперь они были намного громче, ведь раньше их заглушала буря. Они раздавались совсем рядом со мной, и я, испугавшись, отскочил от пролома.

До меня дошло сообщение Иита:

— Они внизу, рядом с корпусом корабля. Они ждут, пока голод или, может быть, то, что таится в глубинах корабля, не заставит нас выбраться из укрытия.

— Может быть, им надоест ждать. — На это не стоило рассчитывать, но я знал, что умение концентрироваться находиться в большой зависимости от умственных способностей. Терпение присуще только тем, кто умеет ставить перед собой осознанную цель.

— Мне кажется, они уже не в первый раз играют в эту игру или слышали о том, что другие в подобной ситуации сумели добиться успеха, — Иит не стал тешить меня ложными надеждами. — Мы слишком многого не знаем. Например…

— Например, чего? — спросил я, когда он запнулся.

— Сюда тебя привел камень. Но разве сейчас он жив?

Я вытащил камень предтеч и поднес его к свету. Камень был мертвым и тусклым. Я поворачивал его так и эдак, надеясь увидеть хоть малейший отблеск. Он отнюдь не звал нас внутрь разбитого корабля. Но когда я повел рукой в направлении потока воды, протекающего с противоположной стороны, его вид внезапно изменился. Он не вспыхнул ослепительным светом, его блеска было недостаточно для того, чтобы затмить росшие в коридоре растения, но внутри его промелькнула крошечная искорка. Между нами и той целью, к которой он стремился, лежал остов корабля.

— Есть один способ, — Иит положил руки-лапки на мое колено и стоял, почти касаясь носом камня, как будто тот издавал едва уловимый запах. — Я могу вылезти через нижний люк и вместе с камнем перебраться на другую сторону корабля. Возможно, мне удалось бы выяснить, куда он стремится.

Иит был прав. Маленький и осторожный, он без труда переберется через остов корабля, прячась в густой растительности. Но что нам это даст?

— Знания всегда приносят пользу, — возразил он.

Я грустно рассмеялся.

— Я тут сижу и жду, что меня вот-вот засунут в какой-нибудь местный горшок, а ты рассуждаешь о пользе знаний! Зачем они мертвецу?

Очевидно, я показал себя не с лучшей стороны, но ловушка, в которую я попал, не являлась таковой для Иита. Он мог уйти в любой момент, у него были все шансы обрести свободу. И в самом деле, непонятно, почему он не ушел до сих пор. Но камень предтеч — что-то мешало мне отдать его другому, даже на время. Я не стремился обладать им, как многие стремятся к обладанию прекрасным драгоценным камнем. Мне трудно выразить это словами, но скорее между нами существовала прочная связь, возникшая в тот самый момент, когда отец впервые показал мне его, и ставшая еще более прочной с тех пор, как я достал его из тайника, в котором он хранился.

Отдать его Ииту — значит разорвать с ним связь, а на это я не мог согласиться. Я крутил кольцо, то надевая его на палец, то снимая. Мысли путались в моей голове, но больше всего меня беспокоило то, что я не хотел оставаться один.

Иит ничего не говорил. Я даже не чувствовал еле заметного соприкосновения с его сознанием, которое ощущал почти все время. Казалось, он специально прервал контакт, чтобы дать мне возможность самостоятельно принять очень важное для нас обоих решение.

— Кроме того, нам надо чем-то питаться… — Иит наконец прервал затянувшееся молчание.

Я по-прежнему вертел кольцо в руках и смотрел на него невидящими глазами.

— Ты думаешь, оно раздобудет нам еду? — я едва не усмехнулся.

— Конечно нет, — ответил Иит. — Но я не собираюсь сидеть здесь и голодать.

Верно, подумал я, он доказал, что вполне может сам позаботиться о себе. Было что-то горькое в осознании этого факта!

— На возьми! — Я выдернул из кучи гниющих растений длинный стебель, продел его через кольцо, связал концы и повесил его на шею Ииту. Сидя на задних лапках, он закрыл глаза и на мгновение сжал его в своих руках. У меня создалось впечатление, что он ждал помощи, хотя не знаю, откуда и какой.

— Ты сделал правильный выбор. — Он опустился на все четыре лапы и пополз к пролому. — Ты даже не знаешь, насколько правильный…

Не сказав больше ни слова, он исчез, протиснувшись через рваную занавесь растений, окаймляющих пролом.

— Они все еще здесь, — доложил он. Не только под кораблем, но и вдоль стены. Они держатся в тени, наверное, плохо переносят солнечный свет. О, река! И еще одна стена. Когда-то она служила дамбой, но сейчас прорвана в двух местах. То, что ищет камень, лежит за рекой.

Иит благополучно добрался до противоположной стороны корабля. Вряд шли мне удалось бы сделать то же самое. Я дотронулся до ушибленной ноги и поморщился от боли. Она занемела и не сгибалась. Иит двигался с необыкновенной легкостью, а мне пришлось бы ползти. Было сомнительно, чтобы я смог пересечь скользкую поверхность корабля и не привлечь при этом внимание наших стражей.

— Что находится за рекой?

— Утес с пещерами и полуразрушенные стены, — ответил Иит. — Сейчас…

И тут связь с ним прервалась. Мое сознание уловило резкий, похожий на запах, всплеск ярости.

— Иит! — я попытался встать, но только обрушил на себя густую массу растительности, поперхнулся, закашлялся, забился, пытаясь отвести в сторону мусор и вдохнуть чистого воздуха.

— Иит! — в тревоге я снова мысленно позвал его, но не получил никакого ответа.

Я полез к пролому. Может быть, его сбила пущенная нюхачами дубинка.

— Иит! — тишина звенела в моем сознании, но не в ушах. Я слышал шум ветра, плеск воды, биение жизни. И еще один звук.

Тот, кто хоть раз слышал рев входящего в атмосферу, опускающегося на тормозных двигателях корабля, ни с чем его не спутает. Грохот, вой. Развалины задрожали и завибрировали в ответ. Недалеко отсюда шел на посадку управляемый корабль. Я отскочил подальше от пролома. Рев был слишком громким, он звучал так, словно древний корабль попал в струю ракетного пламени. Стены коридора тряслись, я скользил вниз, стараясь схватиться за что-нибудь руками и задержать падение. Сверху градом сыпалась висевшая дрянь, заставляя меня кашлять и закрывать глаза. Раздался взрыв, и даже сквозь стены я почувствовал волну жара. Все, что попадает в струю огня, мгновенно… Я подумал о нюхачах. Теперь у меня появился шанс на спасение.

Но кто, кто это мог быть? Один из кораблей топографической службы, направленный на разведку недавно открытого мира? Или здесь и раньше неведомо зачем приземлялись корабли? Как бы то ни было, на посадку шел корабль, судя по звуку маленький, не больше корабля вольных торговцев, сконструированный специально для подобных целей. Я отгреб мусор в сторону и на четвереньках пополз обратно к пролому. Удушающе пахло гарью. Иит… Если он все еще был жив, когда корабль…

— Иит! — мой мысленный призыв по силе равнялся крику. Никакого ответа.

Снаружи, скрывая от меня окружающую местность, поднимались густые клубы пара. Жар снова заставил меня отступить. Никто не сможет выйти, пока он не спадет. Очевидно, струя ракетного пламени попала в реку, и вода вскипела. Я нетерпеливо ворочался, мне хотелось выйти и увидеть корабль. Сбылись мои мечты, я на это даже не надеялся. Нам не придется скитаться в этом необитаемом мире до конца своих дней… Нам? Скорее всего, я остался один. Если Иит не погиб в том всплеске ярости, то, уж конечно, сгорел при посадке корабля.

Пока земля остывала, а пар рассеивался, время тянулось так же долго, как и во время моего заключения в святилище на Танфе. Я стремился к пролому, пойти и попросить помощи у моих соплеменников. Один из самых древних и существующих на звездных трассах законов дает любому путнику, заброшенному в необитаемый мир, право просить, чтобы его без всяких расспросов взяли на первый же обнаруживший его корабль.

В конце концов, несмотря на то, что жар был сильнее, чем в пустынях Арзора посередине лета, я вылез через пролом и упал на обугленную землю, из последних сил оберегая ушибленную ногу. Неподалеку лежало скрюченное тело — один из нюхачей, попавший в струю ракетного пламени. Я похромал в противоположном направлении.

Я думал, что прилетевший корабль опустился совсем недалеко от развалин, но это не так. Все же струи огня очистили древний корабль от покрывшей его растительности. Он был меньше встретившегося нам в космосе корабля, но больше, чем суда вольных торговцев. Вероятно, раньше он стоял на стабилизаторе, подобно находившемуся на довольно значительном расстоянии недавно приземлившемуся кораблю, но затем опрокинулся во время стихийного бедствия. Я медленно подошел к изъеденному коррозией стабилизатору, чтобы взглянуть через выжженное огнем пространство на прилетевший корабль. Он был размером с «Вестрис», но на его борту отсутствовала эмблема вольных торговцев. Не было на нем также огней топографической службы или патруля. Однако с какой стати частному судну понадобится приземляться на подобной планете? Встречаются богатые любители охоты, которые идут на нарушения законов и разыскивают неизвестные миры, где они могут себе позволить удовлетворить жажду крови, не опасаясь патруля. Враждебность нюхачей тоже можно объяснить тем, что такие охотники появлялись здесь и раньше. Но — я снова спрятался в тени стабилизатора — мне это сулит новые неприятности. Люди, оказавшиеся свидетелями противозаконных операций, довольно часто становятся жертвами несчастных случаев, а меня никто не будет искать.

На звездной яхте все равно должны быть номерные знаки. Правда, существуют корабли, которые старательно скрывают свою принадлежность. Я до этого никогда их не видел, но наслушался о них разных историй в портах. У связанных с Вондаром людей был повод для сплетен. Воровская гильдия владеет множеством кораблей, некоторые из них совершают торговые сделки, пользуясь подложными документами, и лишь изредка в открытую нарушают закон. Я подозреваю, что «Вестрис» как раз и принадлежал к числу таких кораблей. Но существуют и быстроходные крейсера, зачастую они оснащены новейшим оборудованием, украденным или купленным до получения и широкого распространения.

Эти совершают набеги. Грабить в космосе, подобно пиратам, слишком ненадежное дело, и они идут на это только в том случае, если груз имеет такую ценность, что ради него стоит многим рискнуть. Они грабят планеты. Их легендарной базой считается Вейстар, спутник или маленькая планета, укрепленная, неизвестная никому, кроме тех, кто сумел убедить ее правителей в том, что они не связаны с патрулем или другими представителями закона. Рассказывают множество разных историй, невероятных сказок о Вейстаре и обосновавшемся на нем хищном флоте, но в них уже почти никто не верит. Однако Иит утверждал, что, если бы он не помог мне бежать с «Вестриса», я попал бы именно на Вейстар.

На рейдере ставят только те опознавательные знаки, которые можно легко поменять. Но что привело сюда рейдер гильдии? Безусловно, не поиски спасательной шлюпки. Я так запутал следы, что они скорее всего считают меня мертвым и, уж во всяком случае, не подозревают, где мне удалось приземлиться.

У них, очевидно, какое-то задание. И мне не стоит вступать в контакт с членами экипажа или пассажирами на борту корабля, пока я не узнаю о них побольше. Люки были закрыты, но меня могли увидеть на смотровом экране. Я попятился назад, прячась за остовом корабля, отступая с такой же стремительностью, с которой до сих пор рвался вперед.

Внезапно раздался резкий щелчок, и люк открылся, оттуда по направлению к дымящейся земле, выискивая нетронутое место, высунулся язык посадочного трапа. Он протянулся в сторону от остова корабля; из этого я сделал вывод, что те, кто спустил его, не успели меня заметить.

Я отступал все дальше и дальше, мне хотелось бежать прочь от остова, который мог привлечь любопытство исследователей. Заросли кустов устояли перед огнем, но там могли прятаться нюхачи.

На спустившихся по трапу людях не было защитной одежды, значит, они уже знакомы с природой этого мира, готовы выполнять поставленную перед ними задачу. Все имели при себе оружие, и даже с такого расстояния я сумел разглядеть короткие стволы лазеров вместо длинных, более привычных стволов станнеров. Они собирались убивать.

На них была обычная планетарная форма: ботинки и комбинезоны, но странной расцветки и без эмблемы на груди и у ворота. Двое из них были людьми или гуманоидами, но за ними двигалось приземистое существо с четырьмя вяло висевшими по сторонам верхними конечностями. Его круглая лысая голова лежала прямо на плечах. Там, где на человеческом черепе располагаются уши, у него торчали высокие перистые отростки, которые постоянно двигалось взад и вперед подобно тому, как двигалась голова Иита, когда он пытался уловить вокруг себя признаки жизни. Из всех троих его следовало опасаться больше всего. Как сказал Иит, никогда не известно, какими дополнительными способностями может обладать экстрасенс. Появление одного из них в команде, состоящей из людей, свидетельствует о том, что он обладает свойствами, полезными для остальных.

Спрятаться внутри корабля — значило попасть в ловушку. Он представлял собой весьма сомнительную защиту, и я решил попытаться укрыться в кустах или у реки. Река, как мне казалось, была меньшим из двух зол.

Я следил за передвижением вышедшей из корабля троицы. Они спустились вниз по трапу. Люди с двух сторон прикрывали экстрасенса, который шел посередине. Его перистые отростки вращались. Теперь их концы были направлены вперед, и мне удалось разглядеть его лицо. У него был курносый нос, лишенные бровей, чересчур широко поставленные глаза и очень крупный рот, но он все же гораздо больше походил на человека, чем нюхач.

Внезапно он остановился, и в мгновение ока две из его верхних конечностей выхватили двойной набор оружия, висевший у него на поясе. Возникла ослепительная вспышка, и тонкий луч лазера обуглил ветви кустов. Раздался вопль, и в зарослях заметалось существо размером примерно с нюхача. Люди присели с оружием наготове, но не стали стрелять, а, казалось, полностью полагались на военные таланты экстрасенса.

Я пополз назад. Теперь корабль закрывал меня от убийц. Добравшись до реки, я увидел, что блоки разрушенной стены упали под напором воды. Одновременно рухнуло древнее сооружение на другой стороне потока, и составлявшие его каменные глыбы, соединившись с останками стены на этом берегу, образовали дамбу. Возможно, именно это и явилось причиной наводнения.

Груда камней лежала поперек реки наподобие полуразрушенного моста. На другом берегу, на некотором расстоянии от воды, высился утес, усеянный, как и докладывал Иит, темными точками отверстий. Между ним и рекой виднелись руины какого-то здания.

С этой стороны корабля сохранилась покрывающая его растительность. Долетавшие от реки брызги сильнее увлажняли почву, и местами она была полностью скрыта длинными, стелющимися плетьми растений.

— Иит! — снова позвал я его. Сохранившаяся здесь растительность давала мне надежду на то, что он сумел уцелеть. Или он погиб от удара дубинки? Я взглянул вниз, на омываемые водой камни, со страхом ожидая, что увижу там его израненное разбитое тело.

— Иит!

Я так и не получил ответа, которого ждал вопреки здравому смыслу. Но зато ощутил странное соприкосновение с чужим разумом. Он не мог, подобно Ииту, войти в контакт с моим сознанием, но обратил внимание на мой призыв и насторожился, хотя и не мог выяснить, где я нахожусь.

Экстрасенс! Вдруг он услышал меня? Моя глупость привела к роковому исходу: я замер на краю стены, осматривая мост через реку и не решаясь спрыгнуть вниз из-за больной ноги. На мосту я был бы совершенно беспомощен и уязвим перед лучом лазера.

Все же я выдал себя; пока я медлил, они подошли сзади, и я услышал окрик:

— Стой на месте!

Эти слова были сказаны на бейсике с человеческими интонациями. Опираясь на блок, я медленно повернулся и увидел одного из двоих сошедших с корабля людей. От любого другого человека он отличался лишь тем, что в его руках был лазер, нацеленный мне в грудь.

Только сейчас я понял, что потерял свое единственное преимущество. Если бы я, одурев от радости, выскочил встречать прилетевший корабль, как сделал бы на моем месте любой человек, оказавшийся на необитаемой планете, и сочинил правдоподобный рассказ, они бы, скорее поверили мне. Конечно, сохранялась опасность, что они могли попытаться скрыть свое пребывание на этой планете. Но мне удалось бы выиграть время. Вместо этого я своими действиями навлек на себя подозрения. Мне оставалось только прибегнуть к одной маленькой хитрости: подчеркнуть свою хромоту и заставить своих врагов поверить в то, что я гораздо более беспомощен, чем был на самом деле.

Поэтому я ждал приближения второго, держась за опору с таким видом, словно упал бы, если бы отпустил ее хоть на мгновение. Я подумал, что моя потрепанная внешность может сослужить мне хорошую службу. Следовало также обыграть выделяющиеся на моем теле пятна новой кожи и сочинить рассказ о том, что я был брошен на произвол судьбы испугавшимся чумы экипажем и сумел добраться до этой планеты на спасательной шлюпке. Такие происшествия имели место.

Мой противник не подходил ко мне слишком близко, хотя обе мои руки лежали на камне и было очевидно, что у меня нет оружия. Его лазер ни разу не сдвинулся с точки в центре моей груди.

— Кто ты? — спросил он на бейсике.

Мне хватало нескольких мгновений, чтобы выработать ту единственную линию поведения, которая могла меня спасти. Я отпрянул от него и завопил диким голосом:

— Нет… нет! Не убивайте меня! Я здоров, клянусь вам! Лихорадка прошла, я здоров!

Он остановился и, прищурившись, принялся внимательно разглядывать мое лицо. Оставалось надеяться на то, что розовые пятна по-прежнему выделялись столь же отчетливо.

— Откуда ты? — Сумел ли я разжалобить его хоть немного? Поверил ли он в то, что я спасся с зачумленного корабля и боюсь, что меня сожгут на месте, как только узнают об этом.

— Корабль… Не убивайте меня! Уверяю вас, я здоров, лихорадка прошла! Отпустите меня, я не приближусь к вашему кораблю… Только отпустите меня!

— Не двигайся! — резко приказал он, затем поднес свободную руку ко рту и произнес несколько слов в микрофон переговорного устройства. Он говорил не на бейсике, и я понял только, что он, очевидно, докладывал своему начальнику. Я играл в опасную игру: малейшая ошибка могла стоить мне жизни.

— Ты, — он махнул лазером, — иди вперед.

— Нет… я уйду… я не заразен…

— Иди! — Луч лазера толщиной в палец срезал камень рядом с моей рукой. Меня обдало жаром. Как он и ожидал, я вскрикнул.

— Что, задело? — ухмыльнулся он. — В следующий раз я возьму правее. Говорят тебе, иди! Капитан хочет тебя видеть.

И я пошел, стараясь как можно сильнее подволакивать ушибленную ногу.

— Ударился? — спросил он меня, нетерпеливо наблюдая за моим медленным продвижением.

— Здесь есть туземцы… с дубинками… Они охотились на меня, — промямлил я.

— Да ну? Они любят мясо, а ты для них — хороший кусок. Не очень-то приятно повстречаться с ними. — Он должно быть знал это на собственном опыте.

Я, пошатываясь, брел вперед, стараясь идти как можно медленнее и хромая изо всех сил. Обогнув остов корабля, я лицом к лицу столкнулся с экстрасенсом. Он спрятал свои лазеры в кобуру, но обе его перистые антенны были направлены прямо на меня.

Возможно, общение с Иитом обострило те паранормальные способности, которыми я обладал, но мне удалось уловить воздействие со стороны чужака, оно было не физическим, а мысленным. Однако если он и пытался проникнуть в мой разум, то это ему не удалось. Между нами не возникло такого контакта, какой был у меня с Иитом. Оставалось надеяться, что я смогу полностью блокировать его попытки. Нельзя было, чтобы он догадался, кто я на самом деле.

— Итак, ты нашел его, — заметил второй. — Что он пытался сделать, взбирался на утес?

— Нет, посмотри на его ногу. Судя по его лицу, у него были и другие неприятности.

Второй сделал то, о чем его попросили, и внимательно осмотрел меня. Было заметно, что он не в восторге от увиденного. Я подумал о том, какое ужасное впечатление должна производить моя покрытая пятнами, шелушащаяся кожа. На руках пятна были не так заметны, хотя, возможно, я просто привык к ним, и уже то, что они немного побледнели, казалось мне заметным улучшением.

— Пожалуй, от него лучше держаться подальше, — вынес он свое решение.

— Доложи о нем капитану.

— Капитан ждет. Пошли!

Кто-то стоял у открытого люка. Меня подтолкнули стволом лазера, и я заковылял вперед, надеясь, что действительно представляю собой жалкое зрелище.

Глава 12

Мы подошли к подножию трапа, и здесь они, окружив меня и держа оружие наготове, велели мне остановиться. Человек, ожидавший нас у люка, спустился на несколько шагов вниз и начал изучающе разглядывать меня.

Он был с одной из старых планет. При более внимательном рассмотрении становилось заметно, что его телосложение отличалось некоторыми особенностями, вызванными тем, что первые поколения его предков-переселенцев жили в чуждых для них условиях. Его тело в комбинезоне с капитанской эмблемой — падающей звездой на стойке воротника

— было тонким и худощавым, покрытая космическим загаром кожа казалась слишком темной, а глаза и волосы сразу выдавали в нем мутанта. Волосы, которые он по необходимости стриг очень коротко, чтобы они не мешали под шлемом, торчали в разные стороны толстыми короткими иглами и отличались голубым цветом. Его огромные сверкающие сине-зеленые глаза были прикрыты двойными веками: почти прозрачными, сквозь которые просвечивали глазные яблоки, и другими, более тяжелыми, которые опускались поверх первых. Чтобы взглянуть на меня, он поднял и те и другие, но солнечный свет, очевидно, раздражал его, и он быстро опустил внутренние веки.

Я знал его! Не по имени, но в лицо. Вопрос в том, узнает ли он меня? Я надеялся, что нет. Этот человек бывал в лавке отца и принадлежал к числу тех, кого пускали через черный ход и проводили в комнаты. Тогда он не носил китель капитана, и ничто в его облике не выдавало в нем офицера с корабля. Напротив, его длинные волосы касались огромных накладных плеч его щегольской блузы — он выглядел как элегантный денди с внутренней планеты.

Теперь я не сомневался в том, что он был членом гильдии. Но признает ли он во мне сына Джорна? И если да, то сумею ли я извлечь пользу из этого родства?

Я не долго оставался в неведении. Он сделал шаг вперед, поднес руку ко рту, сделал пальцами улитку и несколько раз плюнул через рожки направо и налево.

— Клянусь губами самой Сорел. После случившегося я воскурю ей листья форна в первом же храме, который встретится на моем пути. То, что было утрачено найдено. Парни, следите за ним хорошенько, чтобы он снова не сбежал. Мэрдок Джорн, как ты попал сюда? Я поверю любой истории, которую ты сочинишь.

Трое стражей шевельнулись и приблизились поближе, чтобы лишить меня даже малейшей возможности бежать. Мне оставалось только продолжать играть роль недавней жертвы чумы. Придется рассказать им правду, на случай если они подвергнут меня сканированию.

Я слегка приоткрыл рот и зашатался, словно держался на ногах только ценой невероятных усилий.

— Не убивайте… меня! Лихорадка… прошла… я уже здоров…

— Лихорадка?

— Взгляните на него, капитан, — начал один из стражей, — он весь в крапинку… лучше будьте поосторожней…

— Ну-ка, Джорн, подними голову! Дай взглянуть…

Я качался из стороны в сторону. Они боялись подходить ко мне слишком близко. Страх перед чумой лишает мужества даже самых стойких астронавтов.

— Со мной… со мной… все в порядке… — повторял я, — они посадили меня в спасательную шлюпку… но теперь я здоров… клянусь вам.

Капитан взял переговорное устройство и отрывисто произнес в него несколько слов на неизвестном мне языке. Мы молча ждали. Наконец по трапу сбежал еще один человек. У него в руках бы маленький ящичек, из которого тянулся тонкий кабель с небольшим, похожим на микрофон, диском на конце. Я узнал в нем портативное диагностическое устройство. Корабль был, по-видимому, неплохо оснащен.

Приблизившись ко мне на расстояние вытянутой руки, док поводил поисковым диском, не сводя глаз с индикаторов на ящике.

— Ну? — Капитана явно раздражала эта задержках.

— Судя по всему, он не заразен. Однако всегда есть опасность.

— Сколько процентов? — настаивал капитан.

— Примерно одна сотая. Точно не знаю, — док проявлял осторожность, свойственную людям его профессии.

— Придется довольствоваться этим. — Капитан махнул ему, чтобы он уходил. — Итак, — сказал он мне, — похоже на то, что ты здоров. Твоя лихорадка, или чем ты там был болен, прошла, и ты больше не заразен. Ты находился на борту корабля, когда она началась?

— На корабле вольных торговцев, на пути с Танфа… — Я поднял руки и потер лоб, словно у меня болела или кружилась голова. — Я плохо помню. Я был на Танфе… Мне пришлось бежать. Я попал в беду. Отдал свои драгоценные камни и Остренд взял меня на корабль. Мы заходили на одну планету… все туземцы пропали…

После этого я заболел. Они сказали, что это чума… посадили меня в спасательную шлюпку. Она приземлилась здесь… но тут туземцы… они охотились за мной…

— Прямо здесь? — Капитан улыбнулся. — Как тебе повезло. Спасаясь от них, ты прибежал именно туда, где мог встретить корабль из иного мира.

— Стена… я шел вдоль нее… а лесные люди… они были напуганы. Я спрятался в обломках корабля, и они не полезли за мной…

— Тебе, Джорн, повезло, да и нам тоже! Мы бы тебя все равно нашли, но так мы сберегли много времени. Видишь ли, ты вызываешь у нас интерес. Мы давно хотели встретиться с тобой.

— Я… Я не понимаю…

— Что с ним? — капитан повернулся к доку. — Я считал его достаточно умным малым.

Док пожал плечами.

— Откуда я знаю, что могло случиться с человеком, перенесшим чуму. Судя по всему, он больше не заразен, но вполне вероятно, вирус вызвал необратимые изменения в его теле.

— Займись им, — капитан перестал улыбаться. — Проведешь все необходимые исследования и дашь нам знать, кто перед нами, слабоумный или человек, которому можно доверять.

— Пустить его на борт? — док колебался.

— Куда же еще? Ведь ты сказал, что он не заразен.

— Не исключена возможность, что мы встретились с ранее неизвестным вирусом.

Капитан, как мне показалось, колебался, хотя по нему этого не было видно. Но это продолжалось недолго.

— Какие приборы тебе потребуются? Их можно снять с корабля? — спросил он.

— Да, почти все. Где мы его поместим?

— В шахте. Где же еще? Сигнал, Онанд, возьмите то, что может понадобиться доку. А ты, Тазратти, отведи его в западный тоннель.

Я практически перестал существовать как личность. Со мной делали все, что считали нужным. Чтобы не выходить из роли обессиленного чумой человека, я не противился этому. Экстрасенс погнал меня вниз к берегу реки, я старался двигаться как можно медленнее и хромал изо всех сил. У реки уже вовсю работали люди с корабля. Через скалы и бурный поток был перекинут сборный мост. Создавалось впечатление, что они хорошо знали это место, бывали здесь раньше и основательно подготовились к развертыванию временной базы.

Понукаемый своим стражем я, шатаясь, спустился с моста и прошел мимо развалин. Он вел меня к отверстию шахты, видневшемуся на поверхности утеса. К другому такому отверстию направлялись люди с корабля. Они несли с собой горные инструменты наподобие тех, которыми обычно пользуются при добыче полезных ископаемых на безжизненных спутниках и астероидах.

— Заходи… — скомандовал экстрасенс. Отверстие, на которое он указал, было крайним слева. Вокруг него валялся мусор, оставшийся от недавних раскопок. Они не нашли здесь то, что искали. Они, очевидно, добрались до шахты, находившейся неподалеку от той, к которой меня привели.

— Я… я голоден… — я остановился, якобы для того, чтобы перевести дыхание, не забыв при этом опереться на скалу. — Я голоден… я хочу есть…

Лицо экстрасенса оставалось безучастным. Ладони верхней пары рук предупреждающе покоились на кнопках двойного комплекта лазеров. Мгновение он смотрел на меня, затем повернулся и окликнул одного из тех людей, что шли к другому тоннелю.

Тот в ответ отстегнул от пояса пакет и бросил его в нашем направлении. Он полагался на необычные способности моего стража и не ошибся. Одна из конечностей экстрасенса вылетела вперед на расстояние, вдвое большее, чем казалось возможным, поймала летящий предмет и, втянувшись обратно, передала его мне.

Я схватил тубу с НЗ и с неподдельной жадностью вцепился зубами в конец, откусил пробку, выплюнул ее и начал сосать полужидкое содержимое. Никакая другая еда, которую я вызывал в своем воображении, не могла сравниться по вкусу с той, что наполняла мой рот, а удовлетворение, которое она доставляла мне, огромными глотками вливались в меня, было ни с чем не сравнимо. Состав смеси соответствовал потребностям человека, занятого тяжелой работой, и возвращал силы даже скорее, чем обычная еда.

— Вперед! — Мой страж с силой ударил меня по плечу палкой, которую подобрал с земли одной из своих необычайно подвижных конечностей. Я заметил, что он остерегался дотрагиваться до меня. Очевидно, экстрасенс тоже опасался чумы.

Посасывая из тубы я, шатаясь, пошел дальше. Мне показалось, что силы, которые должна была придать мне еда, уже начали возвращаться.

Черный рот тоннеля поглотил нас. Экстрасенс вытащил фонарик. Тоннель имел явно выраженное искусственное происхождение. На некотором расстоянии от входа на камне были видны следы первоначальных работ. Свежие зарубки располагались в горизонтальном и вертикальном направлениях и местами пересекались.

Мое внимание привлекли разбросанные повсюду блестящие кристаллы. Заинтересовавшись ими, я едва не выдал себя, но вовремя вспомнил, что притворяюсь недоумком. Астронавты, по-видимому, искали отнюдь не их. Они сверкали словно целые россыпи драгоценных камней, однако были отброшены за ненадобностью. Это меня удивило: принадлежащие гильдии корабли славились тем, что не упускали ничего, хотя бы отдаленно предполагавшего прибыль.

Мы добрались до пещеры в конце тоннеля. Вокруг нас возвышались огромные, грубо вырубленные арки, казалось, те, кто работал здесь, были настолько уверены в успешном завершении своих поисков, что орудовали инструментами в каком-то неистовстве. Экстрасенс велел мне сесть на груду камней.

Я выполнил его приказ и неловко опустился на камни, продолжая сосать НЗ из тубы. Он положил фонарик неподалеку от выхода из пещеры и переключил его на рассеянный свет, выхватив из темноты пространство вокруг нас, за исключением самых глубоких ниш в стене. Затем он сел между мной и выходом.

В тоннеле не было никаких признаков сырости, однако в наступившей тишине раздавался звон падающих капель воды. Чуть позже я не только услышал шум ведущихся в соседнем тоннеле работ, но и почувствовал через скалу вибрацию.

Что если камень предтеч вел нас именно к этому месту? Отброшенные за ненадобностью кристаллы нисколько не напоминали этот тусклый камень, но он столетиями находился в открытом космосе, а до этого служил своим владельцам в качестве источника энергии.

Я наклонился и поднял один из обломков (мой страж опустил руку на кнопку лазера, но не двинулся с места). Больше всего он напоминал кусок кварца, но с уверенностью ничего нельзя было сказать. Никогда не следует делать поспешных заключений о том, что удается найти на неизвестных планетах. Вондар обязательно подверг бы такой минерал исследованиям и лишь после этого рискнул бы высказать свое суждение, но, насколько мне известно, и в этом случае он не решился бы окончательно определить его назначение. Он годами носил при себе камни, которые даже после длительного изучения нельзя было квалифицировать ни по одному принципу, потому что они обладали неизвестными науке свойствами. У всех торговцев накапливаются такие камни, и при встрече с коллегой-гемологом они первым делом достают их для сравнения.

Итак, то, что я держал в руках, могло быть кварцем, а могло быть и совершенно иным минералом.

В тоннеле раздался звук шагов, и в пещере появился док, толкая перед собой ящик на колесиках. Следом за ним вошли еще двое с остальным оборудованием. Потом меня подвергли обследованию.

Мне кажется, сперва они пытались найти возбудителей болезни, оставившей на моем теле такие приметные следы. Док вылечил мою ушибленную ногу, подвергнув ее действию регенерирующего излучения, и тем самым лишил меня возможности прикрываться хромотой. Я не мог, не осмеливался противиться им даже тогда, когда они надели мне шлем сканера. Сам факт наличия у них подобной аппаратуры говорил о том, что они считали правомерным пользоваться ею, хотя ее применение было признано противозаконным.

После того, как к моему лбу и затылку прикрепили специальные прокладки, я мог отвечать только правду или то, что я считал правдой. Перейдя к этой стадии процедуры, они послали за капитаном, и вопросы мне задавал уже он сам.

— Ты некий Мэрдок Джорн, сын Хайвела Джорна?

— Нет.

Он был ошарашен моим ответом и посмотрел на дока, тот наклонился, чтобы проверить показания прибора, затем кивнул своему командиру.

— Ты не Мэрдок Джорн? — начал капитан сначала.

— Я — Мэрдок Джорн.

— Но тогда твоим отцом был Хайвел Джорн.

— Нет.

Капитан снова взглянул на дока и получил очередное подтверждение того, что прибор работает нормально.

— Кто был твоим отцом?

— Не знаю.

— Ты воспитывался в семье Хайвела Джорна?

— Да.

— Ты считал себя его сыном?

— Да.

— Что тебе известно о твоих настоящих родителях?

— Ничего. Мне сказали, что я — приемыш.

Капитан вздохнул с облегчением.

— Ты пользовался доверием Джорна?

— Он учил меня.

— Ремеслу оценщика?

— Да.

— Он отдал тебя в ученики к Астлу?

— Да.

— Почему?

— Очевидно потому, что он хотел обеспечить мое будущее. Лавка после его смерти должна была перейти к его родному сыну.

Я не мог остановить поток слов. Мне казалось, будто я стою рядом и слушаю свои собственные ответы. Несмотря на сопротивление, я ответил и на следующий вопрос.

— Показывал ли он тебе когда-нибудь некое кольцо, достаточно большое для того, чтобы носить его поверх перчатки скафандра?

— Да.

— Говорил он тебе, как оно к нему попало?

— Оно было заложено. Его нашли на дрейфующем в космосе теле.

— Что еще он тебе рассказывал?

— Ничего. Но он верил, что этот камень скрывает какую-то тайну.

— Он хотел, чтобы, путешествуя с Астлом, ты собирал сведения об этом камне?

— Да.

— И что ты узнал?

— Ничего.

Капитан опустился на складной стул, который ему принес один из его людей. Он вынул из запечатанного кармана кителя светло-зеленую палочку, сунул ее в рот и, задумчиво пожевывая ее, принялся обдумывать новые жизненно важные вопросы.

— Ты видел кольцо после своего отъезда?

— Да.

— Где и когда?

— На Ангкоре после смерти отца.

— Что ты с ним сделал?

— Взял с собой.

— Оно у тебя и сейчас с собой? — он наклонился вперед, широко раскрыв глаза и подняв обе пары век.

— Нет.

— Где оно?

— Не знаю.

Он раздраженно выругался.

— Скажи, когда и при каких обстоятельствах ты последний раз видел его.

— Я отдал его Ииту, и он унес его.

— Ииту? Какому Ииту?

— Мутанту, родившемуся от корабельной кошки на «Вестрисе». — Мне кажется, он бы не поверил мне, если бы не полагался на непогрешимость сканера. Меньше всего он ожидал подобного ответа.

— Это произошло, — теперь он говорил медленнее, — здесь, на планете, или на «Вестрисе»?

— Здесь.

— Когда?

— Незадолго до того, как приземлился ваш корабль.

— Где Иит сейчас? — Он подался вперед, сгорая от нетерпения.

— Скорее всего, он мертв. Он был на остове корабля, когда вы сели, и, думаю, сгорел в пламени ваших ракет.

— Тангофилд, — капитан повернул голову, — живо туда. Я хочу, чтобы ты пядь за пядью осмотрел всю поверхность корабля и землю вокруг него. Быстро.

Один из членов экипажа бегом отправился выполнять приказ, а капитан снова повернулся ко мне.

— Почему ты отдал кольцо Ииту?

— Кольцо стремилось сюда. Иит хотел узнать, почему.

— Иит хотел узнать, — повторил капитан. — Что ты имеешь в виду? Ты же сказал, что он был мутантом, родившимся от корабельной кошки, а не разумным существом. — Он снова взглянул на дока, и тот подтвердил ему, что я говорю правду.

— Не знаю, кто Иит на самом деле, — ответил я, — но он разумен, хотя и выглядит, как животное.

— Почему именно он понес кольцо к источнику притяжения?

— Нас осаждали туземцы. Иит мог выбраться наружу, а я нет.

— Но почему было так важно, чтобы кольцо добралось до своей цели, пусть даже с помощью Иита.

— Не знаю. Это Иит хотел доставить его туда.

— В каком направлении оно стремилось?

— На другой берег.

— Ну что ж, — он резко встал, — по крайней мере, мы на верном пути… Он снова взглянул на меня. — Ты знаешь, что представляет собой этот камень?

— Очевидно, источник энергии.

— Неплохо. — Он все еще смотрел на меня, его внутренние веки были прикрыты, отчего глаза казались тусклыми.

— Капитан, что с ним делать? — спросил один из моих стражей.

— Пока ничего. Пусть сидит здесь. Даже если ему удастся бежать, не думаю, чтобы он ушел далеко. — Он рассмеялся. — В конце концов, мы должны быть ему благодарны. Особенно, если найдем кольцо.

Они развязали меня. Я очень устал и готов был смириться со своей участью. Но я вспомнил о том, что они не спросили меня, как и почему я покинул «Вестрис». Неужели они поверили моей истории с чумой и не будут задавать никаких вопросов? Вероятно, после моего побега они не имели связи с кораблем вольных торговцев. Если они действительно были в числе тех, кто преследуя свои собственные цели, выкупил меня с Танфа, то в последнее время они не поддерживали непосредственных контактов с остальными членами банды.

На этот раз Иит ничем не мог мне помочь. Мысль о нем причиняла мне невероятные страдания. Оставалось надеяться, что он не мучился, а та вспышка ярости означала его внезапную смерть.

Сумеют ли они найти его тело с висящим на шее кольцом? Зачем оно им нужно? Видимо, они надеются, что оно приведет их к остальным камням подобно тому, как привело меня через весь космос к мертвым останкам на покинутом корабле? Нетрудно предположить, что подобные драгоценные камни могут стать совершенно новым источником энергии. Обладать такой силой для гильдии важнее, чем прибрать к рукам целую планетную систему.

Док и остальные члены экипажа собрали свою аппаратуру и ушли. Но экстрасенс снова уселся у входа в тоннель на оставленном капитаном табурете. Он тоже вытащил зеленую палочку и, прикрыв глаза, начал ее жевать, однако его антенны были по-прежнему направлены на меня.

Глава 13

Я заснул и проснулся от страшного рева: скала подо мной дрожала. Еще один корабль шел на посадку. Возможно, это был «Вестрис». Если мое предположение верно, то капитан скоро вернется и продолжит допрос. Я лежал, прислушиваясь и наблюдая за моим стражем.

Он встал, и не сводя с меня антенн, повернулся к выходу из тоннеля. Его верхние конечности в нерешительности застыли на кнопках лазеров.

По реакции экстрасенса стало ясно, что этого корабля не ждали. В таком случае, кто бы это мог быть? Прибывший совершенно не вовремя разведывательный корабль или ничего не подозревающие вольные торговцы? Я не сомневался в том, что они попадут в ловушку.

Рев двигателей стих. Вибрация, вызванная работами в соседнем тоннеле, тоже прекратилась.

— Что это? — спросил я своего стража.

Его антенны дернулись, но он не повернул головы. Он вытащил лазеры, словно готовился отразить нападение.

Мы ждали. Я задал еще несколько вопросов, но он заставил меня замолчать, направив оружие в мою сторону. Затем в тоннеле послышался топот ног, и чей-то голос окликнул его. Мой страж убрал один лазер в кобуру, но второй держал по-прежнему наготове.

Вошли трое. Они принесли двигающийся сверток и с нарочитой грубостью бросили его на пол. Однажды в порту я видел, как человека, напившегося вызывающего безумие лортдрипа, усмирили при помощи стреляющего путами полицейского ружья. Лежавший на полу пленник был опутан сетями точно таким же образом. Среди колец резиновой веревки я заметил известный всему космосу черный мундир. Итак, они без всякого риска для себя взяли в плен патрульного.

У патрульного хватило ума прекратить сопротивление, после того, как его бросили на пол, поэтому его путы не затянулись. По счастью, ни одна из веревок не попала ни на лицо, ни на горло. Поймавшие его люди были настолько уверены в его беспомощности, что ушли, оставив нас обоих на экстрасенса. Он бесстрастно взглянул на патрульного и снова уселся на табурет.

Глаза патрульного были открыты, и судя по всему, он внимательно осматривал свое убежище и тех, кто в нем находится. Он долго и пристально разглядывал меня. После изматывающей процедуры допроса я чувствовал себя совершенно обессиленным, хотя и успел немного поспать. И не только обессиленным, но и охваченным каким-то странным оцепенением, не способным ни на какие действия. Я не исключал возможности, что в любой момент экстрасенс направит на меня свой лазер, но я этого больше не боялся.

Через некоторое время вошел человек и бросил в моем направлении еще одну тубу с НЗ. Хотя при виде ее я почувствовал муки голода, мне потребовалось приложить невероятные усилия, чтобы сдвинуться с места и, протянув руку, достать ее. Подержав ее в руках, я собрался с силами и смог приступить к еде.

Пища, попавшая мне в рот, пробудила меня от этого сонного состояния, и я оправился настолько, что понял: все это было не ночным кошмаром, а горькой и страшной реальностью. Связанный патрульный лежал там, где его бросили, наблюдая за мной. Я высосал примерно половину тубы, прежде чем сообразил, что ему ничего не оставили. Кроме того, он не мог есть сам. Я пополз в его сторону.

— Нет, — этот резкий горловой звук был мало похож на хороший бейсик. В руке моего стража появился лазер, и весь его вид говорил о том, что он не замедлит им воспользоваться. Я замер. Он махнул мне, чтобы я полз обратно.

— Сиииди на миесте.

Я повиновался, но все ж не доел содержимое тубы. Очевидно, наш страж собирался держать вверенных ему заключенных на порядочном расстоянии друг от друга.

Я, в свою очередь, принялся разглядывать патрульного. Запутавшись в сетях, он лежал без движения. Кто он? Одинокий разведчик? Или у него есть спутники, которые будут его разыскивать? В тот момент я бы дорого дал за то, чтобы общаться с ним мысленно, как с Иитом.

А вдруг у меня все же есть скрытые способности к телепатии, и мой дар, пусть и весьма скромный, был развит в общении с Иитом? Возможно, мне удастся дать знать моему сокамернику, что я пытаюсь вступить с ним в контакт. Я собрал всю свою энергию в пучок.

То, что произошло, настолько меня удивило, что я едва не выдал себя и был вынужден закрыть лицо руками, симулировав, приступ головной боли, хотя не знаю, помогло ли это. Экстрасенс вскочил на ноги, его перистые антенны заметались из стороны в сторону.

Я получил ответ. Но не от человека, который лежал на другом конце пещеры, а от Иита! Это знакомое ощущение исчезло так же быстро, как и возникло — короткая вспышка света в темноте безлунной ночи.

Экстрасенс приблизился к центру выработки, его антенны развевались, словно с их помощью он мог уловить наш разговор. А патрульный переводил взгляд с меня на экстрасенса, и на его лице было написано недоумение.

Больше ничего не произошло, и я понимал, почему Иит так осторожен. Если экстрасенс заметил, что мы вступили в контакт, значит, необходимо воздерживаться от мысленного общения. Но узнав, что мутант жив, я обрадовался не меньше, чем если бы вдруг заполучил лазер.

Продолжая играть свою роль, я сгорбился и обхватил голову руками. Страж остановился около меня и больно ткнул меня носком подкованного ботинка в голень.

— Чтооо тыыы, — его бейсик звучал так гортанно, что я с трудом понимал его.

— Больно… голова болит.

— Ты — телепат, — это было утверждение, а не вопрос.

Я почувствовал приближение неуклюжей, двигающейся на ощупь мысли, она робко толкалась в моем сознании и не имела никакого отношения к Ииту. Ей было нетрудно противостоять. У экстрасенса оказались некоторые способности к телепатии, но, возможно, они проявлялись в полную силу лишь среди ему подобных. Во всяком случае, от меня он ничего не узнал.

Тогда он приступил к тщательному осмотру пещеры, его антенны находились в постоянном движении. Я не сомневался в том, что это был какой-то особо чувствительный орган, но не знал, мог ли он с его помощью выследить Иита.

По мере того как беспокойство экстрасенса росло, возросла и моя уверенность в себе. Если бы ему удалось выследить Иита, он бы начал действовать, а не продолжал поиски.

Где же Иит? Я не имел ни малейшего представления о том, откуда до меня донесся ответ Иита, но, главное, он был жив! Теперь оставалось надеяться только на то, что они больше не будут меня допрашивать. Но такая возможность не исключена, если у нашего стража останутся какие-либо подозрения.

Теперь он остановился около патрульного, его антенны ощупывали окружающее пространство. Он медленно повернулся, затем поднял голову и принялся разглядывать тускло освещенный свод пещеры. Может быть, Иит прячется где-то наверху?

Экстрасенс выглядел настолько сосредоточенным, что у меня не осталось никаких сомнений. Очевидно, он обнаружил телепатический канал. Но каким образом? Ведь Иит молчал.

Он поднял лазер кверху и прицелился в точку над своей головой. Наверху было множество пустот, и в одной из них мог прятаться кто угодно. Кроме того, я заметил гроздь кристаллов величиной с голову. Он выстрелил…

Вспышка света ослепила меня. Я закричал и закрыл глаза. Кто-то судорожно вздохнул. Удар, грохот…

На мгновение я ослеп. Я боялся пошевелиться, уверенный в том, что под действием луча на нас вот-вот обрушится свод пещеры и мы будем похоронены заживо. Однако этого не случилось. Я ничего не мог разглядеть в кроваво-красном тумане.

— Ты жив? — услышал я голос, донесшийся из темноты. Это был не мысленный призыв Иита и не оклик стража, а вопрос на бейсике, заданный человеком. Он мог исходить только от патрульного.

— Где вы? — спросил я, шаря рукой вокруг себя.

— Справа от тебя, — быстро ответил он. — Ты, должно быть, смотрел вверх, когда он выстрелил.

— Что случилось? — Я не решился встать на ноги, а пополз вперед на четвереньках, ощупывая дорогу.

— Он выстрелил прямо вверх и свалил себе на голову гроздь кристаллов. Посмотри, он сейчас как раз перед тобой…

Моя рука уже наткнулась на его тело. Я заставил себя обыскать его и нашел один из лазеров. Все это время меня не покидал страх, что я ослеп.

Я обогнул мертвое тело и пополз вперед до тех пор, пока не наткнулся на патрульного. Чтобы пережечь его путы, нужно было хорошо видеть. Я не мог сделать этого вслепую.

— Подожди!

Я присел на корточки, чувство облегчения нахлынуло на меня подобно приливу.

— Иит!

Я так и не понял, откуда он появился. Он коснулся лапкой моей руки и я передал ему лазер. Он быстро освободил патрульного, и всего через мгновение человеческая рука коснулась моего плеча, помогая мне встать на ноги. Я зашатался, словно снова пытался разыграть роль человека, недавно оправившегося от чумы. Иит взобрался на меня, как на дерево, и всей тяжестью опустился мне на плечи. Его усы кольнули меня в щеку.

— Не двигайся. Дай осмотреть твои глаза, — раздался голос патрульного. Я непроизвольно вздрогнул от его прикосновения, затем подчинился… Он поднял мои веки и капнул немного жгучей жидкости на глазные яблоки.

— Закрой глаза и не открывай их некоторое время, — велел он, — это из моей аптечки, должно помочь.

— Они услышат и придут, — я дотронулся рукой до жесткого меха Иита.

— Не сразу, — быстро ответил Иит. — Сейчас ночь и они выставили часовых, но довольно далеко от тоннелей. У нас есть возможность обрести свободу. Кроме этого стража, никто из них не обладает повышенной чувствительностью.

Патрульный крепко взял меня за руку и потащил вперед. Иит направлял мои ноги среди обломков мусора. Мы, по всей видимости, шли по тоннелю, направляясь к выходу.

— Кто ты? — спросил патрульный. — Заложник?

Я рассказал ему историю, которую придумал для членов гильдии.

— Я подхватил неизвестное заболевание, и меня выбросили в космос на спасательной шлюпке. Она совершила посадку на этой планете, но за мной начали охотиться туземцы. Я спрятался в обломках разбитого корабля. Затем приземлились эти. Они взяли меня под стражу после того, как док заявил, что я больше не заразен.

— Тебе повезло, ведь они могли тебя сжечь, — ответил он. — Странно, почему они этого не сделали.

Мне пришлось выдумать более-менее правдоподобный ответ.

— Они решили, будто я понимаю толк в том, что они здесь ищут. Я ученик гемолога.

— Ты прав, они действительно производят здесь горные работы.

— Вы следили за ними? Где ваш корабль? — спросил я его в свою очередь.

— Я — разведчик. — Трудно было представить себе менее обнадеживающий ответ. — Они взяли меня сразу после посадки, когда я вышел из корабля. Но корабль закрыт на замок с часовым механизмом. Они не смогут в него проникнуть. Если нам удастся до него добраться… Но кто твой друг?

— Я — Иит, — ответил Иит сам. — Мы с этим человеком заключили оборонительный союз, чем помогли и тебе, патрульный. Чтоб освободить его, мне пришлось спасти и тебя.

— Значит, падение скалы подстроил ты? — заметил я.

Иит поправил меня:

— Нет, то существо само свалило ее на себя. Я только мысленно направил его, сбил с толку, заставил подумать, что там притаилась опасность. Он был телепатом, но в тех случаях, когда он общался не со своими соплеменниками, его способности были крайне ограниченными. Он растерялся, выстрелил в тень, которая ему померещилась, и обрушил на себя скалу.

Моя рука скользнула по телу Иита; он стерпел мое прикосновение. Я не нащупал на его шее сплетенных корней, не было также никаких других признаков того, что он сумел сохранить кольцо. Но при патрульном я не хотел его спрашивать об этом. Чем меньше тот знал, тем лучше. Патруль всегда склоняется к тому, что благо большинства важнее блага отдельной личности.

Иит явно был полностью согласен со мной по этому вопросу. Кольцо, очевидно, находилось в безопасном месте. Но я слегка беспокоился, никакое другое место кроме моего собственного кармана, не казалось мне достаточно надежным.

— Открой глаза, — сказал патрульный.

Я почувствовал, что мы вышли из тоннеля, нас обдувал прохладный веер, несущий разнообразные запахи. Я поднял веки и часто заморгал. Красная пелена исчезла, хотя перед глазами по-прежнему мелькали темные пятна. Я осмотрелся вокруг.

Неподалеку от нас возвышалась будка часового, построенная из камней, добытых при рытье тоннеля, и из найденных в руинах блоков. На ее неровной стене был установлен прожектор, и время от времени луч света падал на развалины, касаясь полуразрушенных стен, которые некогда перегораживали реку.

— Они опасаются атаки туземцев, — объяснил Иит.

— С дубинками против лазеров? — фыркнул я.

— Ночью, когда ничего толком не видно, дубинки не такое плохое оружие, как тебе кажется.

— Почему они просто не спрячутся в своем корабле? — спросил я.

— В тоннелях у них остается оборудование. Как-то они попытались укрыться на корабле с наступлением темноты. Туземцы разбили все инструменты, так что их невозможно было починить, пришлось лететь за ними в другие миры.

— Ты слишком много о них знаешь! — вмешался патрульный.

— Тебя, — ответил Иит самым несносным голосом, — зовут Сельф Хоури, служишь уже десять лет, родился на Лоуки, в семье было еще трое сыновей, двое из них погибли. Тебя сюда послали с определенной целью. Ходят слухи, что гильдия совершила открытие, которое принесет ей господство в космосе. Тебе необходимо выяснить насколько обоснованы эти слухи. Ты получил приказ действовать скрытно, не выдавая своего присутствия гильдии, но не выполнил его, потому что на твоем корабле был совершен диверсионный акт, а ты заметил это, только когда вышел на орбиту планеты. Это правда?

Я услышал, как патрульный присвистнул.

— Ты читаешь мысли. — В устах Хоури это прозвучало почти как обвинение.

— Я просто следую своим инстинктам, а ты, Хоури, следуешь своим. Радуйся, что я умею читать мысли, иначе ты бы сидел в плену до тех пор, пока капитан Нактитль не отдал бы приказ сжечь тебя. Он уже час тому назад настаивал на этом. Я считаю целесообразным бежать отсюда как можно скорее. Эти рудокопы еще не нашли того, что ищут, но они уже недалеко от цели.

— А ты нашел? — вмешался я. К этому времени я научился понимать не только речь Иита, но и его эмоции. Сейчас он вел себя необычайно самодовольно, давая понять, что он снова превзошел тех, кто был не только больше его, но и сильнее физически.

— Они ищут не там, где надо. Однако рано или поздно они это поймут. Нактитль отнюдь не глуп, его не следует недооценивать. Он пока ничего не нашел только потому, что у него нет надежного индикатора.

Индикатор! Кольцо, которое Иит взял с собой, должно быть, привело его к источнику. Мне так хотелось спросить его об этом. Слова буквально душили меня, звенело в голове. Но если он ответит, то Хоури тоже все узнает.

— Что они ищут? — вмешался патрульный, и я понял, что он хочет получить ответ на свой вопрос. Теперь все зависело от того, насколько хорошо он разбирается в драгоценных камнях. Если я ошибся, и он имеет определенные познания в этой области, то моя тайна в опасности. Но Иит снова взял руководство на себя, проинструктировав меня, как отвечать:

— Источник дохода, а значит и власти. — В такие минуты легко забывалось, что он всего лишь крошечное покрытое шерстью существо. Он общался не как равный с равным, а начинал вещать покровительственным тоном.

— Мы не знаем, сколько лет этим шахтам. Я предполагаю, что эти работы велись одной из цивилизаций предтеч. К несчастью для теперешних кладоискателей, они полностью выработаны.

— Но ты же сказал, что Нактитль ищет не там, где надо.

— Он ищет в старых разработках, если бы он поискал среди развалин, то нашел бы ключ к загадке. К сожалению, мы не можем найти твой корабль, — обратился он к Хоури, — и как можно быстрее взлететь. В этой местности небезопасно. Повсюду бродят нюхачи.

— Нюхачи?

— Туземцы. Они выслеживают добычу по запаху. Деятельность гильдии привлекает их сюда, и они окружили посадочную площадку кольцом. Они пока еще не готовы к атаке, но очень эффективно ограничивают деятельность иномирян. Даже добраться до твоего корабля будет не так-то просто, и с каждым моментом это становится все труднее. Но капитан Нактитль не изменит своего решения из-за…

Я почувствовал, как Иит насторожился, вытянув вперед шею.

— Что случилось?

— У нас меньше времени, чем я думал! — уловил я его послание. — С вашим стражем попытались связаться через переговорное устройство. Он не ответил, и тогда объявили общую тревогу.

У нас было только несколько мгновений, чтобы спрятаться. Установленный на будке часового прожектор подняли вверх, и он описывал теперь более широкие круги. Его луч ярко освещал окрестную местность, но не проникал в щели и глубокие ямы, образовавшиеся среди развалин. А мы как раз затаились в одной из них.

— Направо, — скомандовал Иит, — будем двигаться когда луч прожектора переместится в сторону от нас.

— Налево. — Хоури был столь же настойчив. — Мой корабль…

— Все не так просто, — фыркнул Иит. — Чтобы попасть налево, мы должны идти направо, а потом выйти на открытое пространство.

— Нам придется пересечь реку? — При переправе мы, безусловно, будем наиболее уязвимы. Я не представлял себе, как нам удастся перебраться через реку под огнем поднятого по тревоге лагеря.

— К счастью, нет. Можешь поблагодарить за это тех богов, которых вы признаете, — ответил Иит. — Нам повезло, что этот представитель закона приземлился на нашем берегу. Но нам необходимо обойти их пост и разойтись с отрядом, который послан с корабля на помощь здешней охране. Теперь… налево…

Я следил за лучом прожектора и, когда он коснулся самой дальней от нас точки, я без всякого принуждения со стороны Иита рванулся к темневшей неподалеку яме, которую еще раньше заметил как достаточно надежное укрытие. Хоури замешкался, но, по-видимому, мои действия побудили его последовать за мной, потому что он нырнул в ту же яму.

К сожалению, укрытия располагались так, что уводили нас все дальше и дальше от цели. Теперь нам стали слышны звуки, доносившиеся из-за реки, и виден свет фонариков, обозначавший продвижение вышедшей с корабля поисковой партии. Один из прожекторов был установлен так, чтобы освещать не только нос, но и большую часть берега с нашей стороны. Я не представлял себе, как нам удастся миновать это залитое светом пространство.

— Теперь пойдем не поверху, а понизу, ныряй в дыру. — Когти Иита судорожно вцепились в мое тело, и я подобрался, приготовившись к броску.

Он, должно быть, имел в виду следующую темную яму, но, что значило понизу, а не поверху, я не понял, пока не провалился в жнее. Это была не просто щель между камнями, а настоящий подземный ход.

Я вытянул руки и коснулся пальцами скалы. Сверху на меня спрыгнул Хоури, и я отлетел в сторону. Не встретив перед собой никакого препятствия, я еле удержался на ногах, ступни, завернутые во вкладыши, скользили по гладкой каменной поверхности. Я снова пошарил руками вокруг себя. Сзади и по бокам возвышались стены, но впереди была пустота. Я услышал, как Хоури с шумом пробирается вслед за мной.

— Вперед, — потребовал Иит.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — поинтересовался я.

— Знаю, — он говорил уверенно.

Я ощупью двинулся вперед. Мы попали в подземелье. Трудно сказать, был ли это настоящий потайной ход, вырытый еще древними строителями, или он образовался в результате обвала. Пол шел под уклон, и я попал ногой в лужу. В воздухе стоял запах сырости, усилившийся по мере того, как мы удалялись от выхода.

— Где мы? Под рекой? — спросил я.

— Нет, хотя, возможно, сюда и просачивается речная вода. Посмотри направо.

Впереди что-то слабо мерцало, свет становился ярче по мере того, как я, скользя, приближался к его источнику. Мне вспомнились покрытые слизью следы, которые мы видели внутри разбитого корабля. А вдруг они нам здесь тоже встретятся? Остается надеяться на то, что Иит предупредит нас заранее.

Я подошел к источнику света. Справа в стене было квадратное отверстие, образованное вывалившимся блоком. Через это импровизированное окно я заглянул в небольшое помещение. Посередине тянулся стол, сделанный из того же камня, что и стены, правда, он не подвергся действию эрозии. На нем стояли ящики, сделанные из металла; они были изъедены ржавчиной, а некоторые рассыпались в пыль, и только их очертания виднелись на столе. Но один, возле окна, выглядел неповрежденным, и в нем находились камни, подававшие слабые признаки жизни. Сияние, которое привлекло мое внимание, исходило не от них, а от лежавшего рядом с ящиком предмета. Иит соскочил с моего плеча и одним прыжком перемахнул через окно на стол. Пробежав по нему, он добрался до кольца и, продев через него свою лапу-руку, нацепил его себе на предплечье как тяжелый браслет.

Иит прыгнул на каменный карниз окна, затем мне на плечи и сунул кольцо под китель, оно оказалось настолько горячим, что прикосновение к нему причиняло боль.

— Где вы? — К моему удивлению, голос Хоури раздался далеко за моей спиной. — Почему вы остановились?

— Мы нашли окно, — спокойно ответил Иит, — нам от него нет никакой пользы, но путь вперед свободен.

Я недоумевал. Хоури все время следовал за мной по пятам, и я не сомневался в том, что он видел и комнату, и стоявшие на столе ящики. Но я не стал расспрашивать Иита.

Пол снова стал наклонным, но теперь уклон шел вверх. Тоннель вел нас в нужном направлении. Мы двигались очень осторожно. Я постоянно прислушивался и знал, что остальные следуют моему примеру.

— Впереди груда камней, — сообщил нам Иит. — Будьте крайне внимательны. Мы уже недалеко от цели, но теперь нам придется остерегаться нюхачей.

Мы вынырнули на поверхность среди куч наваленных как попало булыжников. Зрение восстановилось, и я предположил, что это отвалы горной породы. Мы с большой опаской двигались среди камней. К счастью, высокие отвалы закрывали нас от света прожектора. На утесе возле реки и в руинах рядом с тоннелем царило невероятное оживление, прожектора превращали ночь в день.

Удача сопутствовала нам, пока мы ползли от края отвала к кустам. Кусты были густыми и колючими, но надежно скрывали нас.

— Они будут ждать нас у патрульного корабля, — сказал я Ииту.

— Естественно. Они попытаются использовать его в качестве приманки в ловушке, которую они расставили для нас. Возможно они уже направились туда.

— Что? — Хоури замер. — Они все равно не смогут пробраться в корабль. Он закрыт на кодовый замок с часовым механизмом.

— Такие пустяки гильдию не остановят, — ответил Иит. — Но Нактитль не мог предусмотреть моего присутствия и ряда других мелких препятствий. Держитесь. Если мы сумеем добраться до корабля, нам не придется беспокоиться о том, как выбраться из этого мира.

Зная Иита, я поверил ему, но Хоури вряд ли. Он следовал за нами только потому, что у него не было иного выбора. Что ему еще оставалось: прятаться в развалинах или вступить в самоубийственную схватку с гильдией?

Глава 14

— Нюхачи!

При этих словах Иита я остановился. Услышав поднявшийся за нашей спиной шум и увидев мелькание огней, туземцы, без всякого сомнения поняли, что люди вышли из лагеря на охоту.

— Где? — Хоури не собирался следовать советам Иита, но доверял его органам чувств.

— Слева на дереве.

Это дерево было гораздо ниже, чем лестные гиганты, но все же довольно высоким. Его листва образовала такой непроницаемо темный шатер, что мы не видели притаившегося там нюхача.

— Он собирается спрыгнуть на нас, когда мы будем проходить под деревом, — сообщил нам Иит, — отойдите подальше в сторону, и тогда он не допрыгнет до вас.

Мы успели вооружиться. Хоури взял один из лазеров экстрасенса, а я другой. Однако стрелять куда попало, не видя цели, было бы глупо. Держа оружие наготове, я пустился в обход дерева.

Внезапно что-то словно ударило меня, проникло глубоко в голову, затем боль сосредоточилась в ушах. Я зашатался и услышал, как Хоури кричит, испытывая такие же мучения.

Иит заерзал у меня на плечах, выпустил когти, стараясь удержаться. Я забыл об угрозе со стороны туземцев. Единственное, чего мне хотелось — это избавиться от ужасной боли в голове.

— …Руку… возьми Хоури за руку… держи…

Мысленный голос Иита звучал приглушенно. Его руки-лапки взяли меня за уши, сжали их, и я почувствовал, как в довершение ко всем страданиям его тело навалилось на мою голову.

— Возьми Хоури за руку! — Иит подкрепил свой приказ рывком за уши. Я попытался поднять руку и стащить с себя своего мучителя, но обнаружил, что мое тело не повинуется мне, вместо этого мускулы сжались и пальцы по собственной прихоти, несмотря на мое сопротивление, вцепились в патрульного. Тот, застонав, попытался высвободиться, но безрезультатно.

— Теперь вперед! — Иит снова дернул меня за уши. Шатаясь от боли в голове, я, спотыкаясь, побрел в указанном направлении, волоча Хоури за собой.

С дерева послышался визг, и что-то темное не прыгнуло, а упало вниз и стало кататься по земле. Сквозь звон в ушах мы слышали другие звуки, шорох в кустах. Существа, притаившиеся там, двигались мимо нас, направляясь к скале.

Иит крепко держал меня за уши и постоянно дергал за них, заставляя меня идти вперед. У меня создалось впечатление, что я двигаюсь навстречу сильному течению, которое несет меня обратно к развалинам, к кораблю гильдии, а я из последних сил стараюсь преодолеть это течение.

Вокруг было темно, но Иит ехал на мне верхом и направлял мои шаги. Мне оставалось только подчиниться ему и тащить за собой Хоури, судорожно сжимая его руку.

Казалось, это зигзагообразное движение длилось целую вечность. Затем я уловил запах обуглившихся растений, и мы добрались до того места, где растительность либо съеживалась в пламени ракет, либо полностью сгорела. Перед нами, опираясь на стабилизатор, стоял разведывательный корабль патрульной службы.

Гладкий черный силуэт, ни трапа, ни открытого люка. Я вспомнил, что Хоури говорил о замке с часовым механизмом. Если он не сможет собраться с силами и открыть его, мы не попадем внутрь, хоть и достигли своей цели.

Еще один рывок. Голова по-прежнему болела, но то ли боль стала слабее, то ли я привык к ней, однако мои мучения стали меньше. Иит крепко держал меня за уши, но, когда я остановился перед кораблем, он не стал требовать, чтобы я двигался дальше.

— Хоури, замок. Ты сможешь открыть замок?

Патрульный качался из стороны в сторону, дергая меня за руку и пытаясь повернуть в сторону руин.

— Хоури, — на этот раз призыв Иита оказался таким же болезненным, как и звук, тянувший нас назад.

— Что?.. — не слово, а скорее стон. Свободной рукой патрульный обхватил голову. Лазер исчез, должно быть, он потерял его во время падения.

— Замок… на корабле… — слова Иита сжимались, как пули древних, когда они вонзились в плоть. — Отомкни замок… ну же…

Хоури повернул голову. Я видел его сквозь пелену, застилавшую мне глаза. Свободной рукой он теребил ворот мундира. Все его движения были совершенно не скоординированы, я не верил, что он способен выполнить какое-либо действие. Он достал микрофон.

— Код! — Иит не оставлял его в покое ни на минуту. — Назови… код…

Хоури поднял руку, но не сразу, а так, будто он был не уверен, где находится его рот. Он что-то промямлил. Я не расслышал ни единого звука. Сумел ли он выполнить приказ Иита, несмотря на туман, окутавший его сознание? Его рука упала вниз и бессильно повисла. Казалось, что он потерпел неудачу.

Сверху раздался какой-то шум. Крышка люка открылась, узкий язык трапа высунулся вперед и коснулся земли всего в нескольких футах от нас.

— Внутрь! — приказ Иита прозвучал так же пронзительно, как вопли нюхачей.

Я потащил Хоури вперед. Трап был очень узким и крутым, и мне, чтобы втащить патрульного, пришлось идти по самому краю. Но шаг за шагом мы поднимались все выше к люку.

Мы словно вошли в звуконепроницаемую камеру и захлопнули за собой дверь. Шум в моей голове мгновенно прекратился. Я прислонился к стене возле люка и почувствовал, как пот градом течет у меня по подбородку. Облегчение был так велико, что я дрожал от слабости.

Люк закрылся за нами, и при вспыхнувшем свете я увидел, что Хоури чувствует себя не лучше. Его лицо казалось бледно-зеленым даже под слоем космического загара и блестело от пота. Он прокусил губу, и капли крови пузырились на ней, тоненькой струйкой стекая по подбородку.

— Они пытались подчинить нас своей воле с помощью компеллера, — каждое слово срывалось его изуродованных губ так, будто произнести его было невероятно трудной задачей. — Они…

Иит отпустил мои уши и снова уселся у меня на плечах.

— Надо немедленно взлетать. — Если компеллер и подействовал на мутанта, то он не подавал с виду. Самое лучшее — последовать его совету и не предпринимать никаких действий по собственной инициативе.

Мне кажется, Хоури чувствовал себя так же, как я. Он, пошатываясь, отошел от стены и пролез во внутренний люк. Когда мы двинулись вслед за ним, я услышал два щелчка: трап был убран, и автоматический замок закрылся за нашей спиной. Я снова вздохнул с облегчением.

Теперь, чтобы вытащить нас отсюда, им придется применить супердистракт. А корабль гильдии, как бы хорошо он ни был оснащен, не мог иметь его на борту — размеры не позволяли.

Хоури начал взбираться по ступеням центральной лестницы корабля. За ним вверх полез Иит, причем с такой скоростью, что оставил нас обоих далеко позади. Прежде чем добраться до рубки управления, мы миновали две нижние палубы. Патрульный упал в кресло пилота и принялся застегивать пряжки ремня. Он двигался, как во сне, и я не уверен, что он осознавал мое присутствие, хотя, должно быть, помнил о присутствии Иита.

Разведывательные корабли патрульных рассчитаны на одного человека, но в экстренных ситуациях иногда делаются исключения. Поэтому в глубине рубки находилось еще одно противоперегрузочное кресло. Я забрался в него и стал застегивать ремни. В этот момент Хоури наклонился вперед и нажал кнопку курсора.

Иит спрыгнул откуда-то сверху и во всю длину растянулся на моей груди.

На приборной доске вспыхнули огни, корабль завибрировал. Затем на нас обрушились обычные при взлете перегрузки. Мне приходилось летать на кораблях, на которых перегрузки ощущались гораздо сильнее, чем при взлете лайнера. Но теперь нас словно вдавила в темноту какая-то огромная рука.

Когда пелена рассеялась, лампочки на приборной доске уже не переливались сверкающим узором, а горели ровно, не мигая. Хоури лежал в своем кресле, опустив голову на грудь. Иит пошевелился. Затем его голова медленно поднялась, и он взглянул на меня своими глазками-бусинками.

— Мы взлетели.

— Он установил пленку, — сказал я, — и взял курс или на ближайшую базу патруля, или на космический корабль-носитель.

— Еще вопрос, удастся ли ему туда добраться, — заметил Иит. — Возможно, мы просто выиграли время.

— Что ты имеешь в виду?

— Нактитль не может себе позволить упустить нас. Гильдия поставила на карту все, они играют в такую игру впервые за многие человеческие столетия и не допустят, чтобы один разведывательный корабль патруля расстроил их планы.

— У них не может быть дистракта, их корабль слишком мал.

— Но у них есть другие приспособления, которыми они успешно пользуются. К тому же разве ты хочешь, чтобы тебя доставили на базу патруля?

— Что ты имеешь в виду? — я взглянул на Хоури. Если он не спал, то, вероятно, мог «услышать» слова Иита.

— Он еще спит, — заверил меня мутант. — Ты прав, у нас мало времени, я не знаю, может ли находящийся в бессознательном состоянии мозг воспринимать и хранить информацию. Нактитль пока не нашел того, что ищет. Камни, лежащие в комнате рядом с подземным ходом, были добыты не на этой планете, хотя Нактитль и патруль до сих пор в это не верят.

— Откуда ты знаешь? А тоннели в скале?

— Эти старики добывали там что-то другое. В тайнике под развалинами они хранили запас топлива. Но Нактитль и все остальные подумают, что эти камни были найдены в шахтах. Тому, кто обнаружит источник этих камней, очень повезет, особенно, если он будет благоразумен и осторожен. Кроме того, ведь те камни казались мертвыми?

Совершенно мертвыми.

— Камень из твоего кольца частично активизировал их. Точно так же он может активизировать любое другое топливо в ваших кораблях. В твоих руках настоящее сокровище, но ты должен пользоваться им с умом. Найдутся люди, которые убьют тебя из-за этого кольца. Тебе нужно бояться не только гильдии.

Его голова повернулась на необыкновенно подвижной шее, и он многозначительно взглянул на патрульного.

— У меня не хватит сил на борьбу с патрулем, — ответил я. Противозаконность подобных действий меня мало беспокоила. Кольцо досталось мне по наследству, и тот факт, что косный закон, созданный людьми, о которых я никогда не слышал, может быть применен для того, чтобы силой вырвать у меня мое состояние, не вызвал у меня ничего, кроме гнева. Я добавил:

— Но добровольно я не выпущу его из рук.

— Отлично, — в словах Иита прозвучало удовлетворение. — Ты выиграешь, даже если будет казаться, что ты уступаешь. Твоя сила в слабости.

— Выиграть? Что? Состояние? В то время как все охотятся за моей тайной и ждут только случая, чтобы уничтожить меня. Мне этого не надо.

Вероятно, в этом проявилось влияние Хайвела Джорна, который мог бы разбогатеть, но тем не менее, предпочел покой богатству и закончил бы свои дни мирно, если бы не оказался чересчур любознательным человеком. Или потребность быть свободным, которая заставляла Вондара Астла переезжать с места на место, возникла теперь у его ученика.

— Ты можешь купить свободу. — Иит с легкостью следовал за моими мыслями. — Что у тебя осталось после смерти Вондара? Ничего. Когда представится возможность, попробуй поторговаться, как он учил тебя. Ты к тому времени будешь знать, что тебе нужно больше всего.

— Вернее, что нужно тебе, — отпарировал я.

Он повернулся и взглянул на меня:

— Ты прав, что нужно мне. Мы с тобой неразделимы; я уже говорил тебе об этом. Каждый из нас в отдельности слаб, вместе мы сильны и сможем многого достичь, если только у тебя хватит мужества.

— Иит, кто ты?

— Живое существо, — ответил он, — с определенными способностями, которые я неоднократно применял, и не без пользы для тебя. — Он прочитал мою мысль и добавил:

— Конечно, ты тоже помогал мне, но и я помогал тебе. Иначе ты бы уже давно погиб. А для представителей твоего вида смерть тела — это конец, или ты в это не веришь?

— Некоторые не верят.

— Все может быть, — его ответ прозвучал двусмысленно, — но во всяком случае, в этой жизни мы связаны друг с другом, и оба только выиграем, если наш союз окажется прочным.

Мне нечего было противопоставить его доводам, хотя в глубине души я все же подозревал, что Иит вынашивает свои собственные планы и, очевидно, пытается втянуть меня в их выполнение.

— Он просыпается, — Иит взглянул на Хоури, — скажи ему, чтобы он проверил скорость.

Я не был пилотом, но заметил, что на приборной доске вспыхнула красная лампочка. Меня это встревожило. Хоури фыркнул и сел, его плетеное кресло закачалось. Он протер глаза руками и, наклонившись вперед, взглянул на приборную доску, на его лице появилось выражение беспокойства.

— Иит хочет, чтобы ты проверил скорость, — сказал я.

Резким движением он нажал на кнопку, расположенную под красной лампочкой. Огонек исчез, на его месте вспыхнул желтый, продержался некоторое время и стал красным. Хоури опять нажал кнопку. На этот раз цвет не изменился. Пальцы Хоури забегали по кнопкам и рычагам, но сигнал упрямо светился красным.

— Что случилось? — спросил я.

— Тракционный луч, — Хоури выпалил объяснение, как будто это было ругательство. — Они взлетели вслед за нами и навели на нас тракционный луч. Но как такой маленький корабль может быть настолько хорошо оснащен? — Он продолжал нажимать на кнопки. На мгновение лампочка потускнела, но только на одно мгновение.

— Они заставят нас вернуться?

— Они постараются это сделать, но посадить нас им не удастся, по крайней мере, пока. Зато они не дадут нам уйти в гиперпространство. И, вероятно, попытаются взять нас на абордаж. В этом случае их ждет маленький сюрприз. Но они могут держать нас возле планеты.

— И ждать подкрепления? Почему бы тебе не сделать тоже самое? Попроси помощи.

Они выпустили волновую завесу. Раз они ждут подкрепления, значит оно уже близко. Мне доводилось слышать о базовых кораблях гильдии, очевидно, один из них находится неподалеку отсюда.

— Что же нам делать? Ничего?

Это было бы непростительной глупостью, — вмешался Иит. — Они дождутся подкрепления и тогда легко справятся с нашим кораблем. Твоя ошибка, Хоури, в том, что ты не сразу понял, какое значение гильдия придает этой операции. Они готовы бросить в бой все свои скрытые резервы. Или ты уже подозревал это, когда летел сюда?

— Мне кажется, у тебя есть какие-то предположения? — съязвил Хоури. — Я могу усилить защитное поле, но не могу оторваться от их корабля. Это полностью истощило бы мои запасы энергии. Они набросятся на нас раньше, чем я успею выстрелить.

Иит уже принял решение:

— Мэрдок, космическое кольцо…

— И что? — Я лично испытал могущество кольца, силу его притяжения в просторах космоса и на планете. Но каким образом оно может помочь нам избавиться от тракционного луча, который держит на привязи такой могучий корабль.

Я не переставал удивляться, откуда он получил эти сведения. Он с легкостью читал мысли, но кто научил его пользоваться этим загадочным камнем? Вероятно, эти знания составляли часть его таинственного прошлого, когда он, по его собственному выражению, еще не обладал тем телом, которое служит ему сейчас. Что если Иит — связующее звено между нами и теми, кто некогда пользовался камнем в качестве источника энергии? Сколько времени Иит оставался семенем или камнем, короче говоря, той штукой, которую проглотила Валькирия?

С этими мыслями я начал расстегивать пряжки, готовясь встать с кресла. Раз Иит говорит, что кольцо нас может спасти, значит стоит попробовать, — в этом я не сомневался.

— Что вы собираетесь сделать? — резко спросил Хоури.

— Увеличить твой запас энергии, — ответил Иит. — Я не уверен, что нам это удастся, но мы попытаемся.

С его стороны было очень любезно сказать «мы». Я, как всегда, лишь претворял в жизнь зародившийся в его узкой головке план.

Мы спустились по лестнице на нижнюю палубу и прошли в то помещение, где был установлен реактор. Иит двигал носом и головой, словно снова искал путь в лесу. Затем, резко дернув шеей, он ткнул носом в запечатанный ящик.

— Здесь, поторапливайся. Возьми газовый резак…

С видом забавляющегося сумасшедшего Хоури открыл в стене маленькую дверцу и достал оттуда инструмент, который просил Иит. Я медленно вынул кольцо. Я все еще не был уверен в том, что мы сумеем воспользоваться его помощью. Мне страшно не хотелось показывать его Хоури. Когда дело касалось кольца, не доверял никому. Оно и так уже оставило за собой кровавый след сразу в нескольких солнечных системах, пролив кровь самых близких мне людей.

Сперва мне показалось, что Иит ошибся. Камень не подавал никаких признаков жизни, он был мертв, как в тот день, когда я впервые его увидел. Преодолевая внутреннее сопротивление, я положил его на крышку ящика, как велел Иит.

Затем медленно, словно нехотя, оно начало оживать и заблестело, правда, не так ярко, как в космосе или в подземелье, когда находилось среди себе подобных. Теперь оно испускало тусклый, желтый, а не бело-голубой свет. Хоури уставился на него, его удивление было настолько велико, что он не сделал попытки воспользоваться резаком.

— Привари его, быстро, — закричал Иит. Его похожий на хлыст хвост бил меня по спине, словно он пытался таким образом заставить меня выполнить его требование. Я потянулся за резаком и дотронулся его концом до лежащего на ящике кольца, накрепко приварив его к крышке.

— Осторожно… — Иит не успел докончить фразу. Хоури взмахнул прутом резака. По милости той силы, которая правит вселенной, светящийся конец этого импровизированного оружия не задел Иита, но прут смахнул его с моего плеча и бросил на пол с такой силой, что он остался лежать неподвижно.

Я был совершенно ошеломлен этой внезапной атакой и, растерявшись, потерял несколько драгоценных мгновений. Когда я рванулся к Хоури, он уже поднял прут, и раскаленный конец оказался в опасной близости от моих глаз. На его лице была написана решимость воспользоваться им в случае, если я прыгну на него.

Я отступал под его нажимом и не мог добраться до Иита, стоило мне попытаться подойти к нему, как Хоури начинал угрожать мне прутом. Помещение, в котором мы находились, было маленьким, и скоро я оказался припертым к стене.

— Но в чем дело? — спросил я. Хоури заставил меня прижаться к стене и поднять руки на высоту плеч ладонями наружу, светящийся конец резака угрожающе плясал прямо перед моими глазами.

Хоури, держа прут в одной руке, другой полез в кармашек на кителе. Оттуда он достал усовершенствованный вариант тех же пут, которыми он был связан, когда сидел в плену у гильдии. Они вылетели из трубки, но не превратили плотным кольцом только мои запястья.

— В чем дело? — повторил он. — Теперь я знаю, кто ты такой. Ты выдал себя, или это твое животное тебя выдало, когда заставило достать кольцо. Что там у вас произошло? Ты не поладил с гильдией? Ты — Мэрдок Джорн; мы уже несколько месяцев идем по твоему следу.

— Но почему? Ведь я же не состою в гильдии.

— Значит ты играешь один против всех, а это тоже говорит не в твою пользу. Или ты так высоко ценишь это животное, что рассчитываешь на его поддержку? Ведь без него ты практически беспомощен? — Хоури пнул Иита ногой, и тот перевернулся. Я в отчаянии попытался мысленно докричаться до него, но безуспешно. Раньше я один раз уже считал его мертвым, теперь это случилось снова.

— Ты ставишь мне в вину то, что я будто бы играю в какую-то игру, — я постарался обуздать свою ярость, в гневе человек может совершить непоправимую ошибку. Возможно, я так и не научился полностью подавлять свои эмоции, хотя мой отец считал это необходимым для каждого незаурядного человека, но я прошел хорошую школу и попытался применить свои умения на практике. — Что ты имеешь в виду?

— Ты — Мэрдок Джорн, и твой отец был всем известен как член гильдии,

— Хоури размахивал светящимся резаком так, словно я был ребенком, а он — учителем и собирался указать мне какой-то важный пункт в спроецированном на экране кадре учебной пленки.

— Если ты и не член гильдии, то сохранил его связи. Его убили из-за того, что он обладал сведениями, очевидно, вот об этом кольце, — Хоури указал на кольцо концом прута. — Ты был на Ангкоре, когда это произошло. Затем ты улетел оттуда, порвав со своей семьей. Ты был на Танфе, когда погиб твой хозяин, Вондар Астл, причем при таких обстоятельствах, которые наводят на мысль, что это убийство было организовано заранее. Объясни-ка мне это, Джорн! Или он обнаружил, что ты возишь с собой, и собирался доложить об этом властям? Как бы то ни было, дело, кажется, приняло не тот оборот, на который ты рассчитывал. Тебе не удалось прибрать к рукам личную коллекцию драгоценностей твоего хозяина. Но тебе все же удалось покинуть планету. Корабль, на котором ты улетел, находится на подозрении из-за связей с гильдией. Они-то и доставляли тебя сюда. Зачем же ты поссорился с главарями? Ты должен был заранее знать, что не сможешь противостоять гильдии. Или ты надеялся, что благодаря твоему животному это тебе удастся? Мы заставим тебя говорить с помощью сканирующего шлема.

— Еще неизвестно, сумеешь ли ты доставить меня на базу!

— Надеюсь, что теперь у тебя не будет шансов бежать. Ты сам все так любезно устроил. Но я забыл, ты же не разбираешься в кораблях. Ты их не чувствуешь. Мы оторвались от корабля гильдии и легли на прежний курс. Теперь… — По-прежнему угрожая мне раскаленным прутом, Хоури наклонился и взял длинное покрытое шерстью тельце Иита за задние лапы. — Это отправится в морозилку. В лаборатории захотят взглянуть на него. А ты посидишь в складском отсеке до тех пор, пока не понадобишься.

Не сводя с меня раскаленного прута, он вывел меня из машинного отделения и повел к лестнице, которая вела на верхние палубы. Я медленно пятился, надеясь обернуть в свою пользу любую оплошность Хоури. Но если бы даже я решился напасть на него, ему не так трудно было бы заставить меня повиноваться, стоило только одним движением пальца раскалить прут до предела и коснуться им моего лица.

Иит, как маятник, раскачивался в руке Хоури, вызывая во мне жалость. Я посмотрел на его тельце, и жгучая ненависть, которую я испытывал к Хоури, стала ясной, холодной и смертоносной. Но, взглянув на Иита, я понял, что еще не все потеряно. Иит ожил и, изогнувшись, вонзил острые, как иголки зубы, в схватившую его руку. И когда Хоури взвыл от боли и удивления, я бросился на него.

Глава 15

Мои руки были связаны, не то я сумел бы найти им применение: отец обучил меня всем приемам рукопашного боя, которые могут пригодиться космическому бродяге. Я изо всех сил ударил Хоури головой под ложечку, так что он отлетел к стене. У него перехватило дыхание, но мне не удалось воспользоваться полученным преимуществом. Все, что я мог, это собраться с силами и, навалившись на него всем телом, удерживать его от дальнейших действий. Я не видел никакого выхода из создавшегося положения.

Иит сыграл решающую роль, начав эту атаку, но большего я от него не ожидал. Однако, как выяснилось, не стоило сбрасывать его со счетов. Тоненькое тело взметнулось в воздух. Пролетая мимо, Иит стегнул меня хвостом по щекам. Приземлившись на опущенную голову Хоури, он вонзил в него свои когти и схватил патрульного за уши, точно так же он держал меня, когда я пытался увести прочь от скалы.

Хоури закричал и хотел поднять руки, но я, изогнувшись, навалился на него еще сильнее, стараясь прижать его к стене и дать Ииту возможность одержать эту маленькую победу. Затем, откинувшись назад, я снова ударил его, на этот раз плечом в горло. Если бы мне удалось нанести такой удар со всего размаху, я бы убил его.

Хоури издал булькающий звук и, как только я отодвинулся от него, поднес руки к горлу. Но у него подкосились ноги, и он стал медленно наклоняться вперед. Он упал бы с лестницы, если бы я не поддержал его коленом.

Иит оставил в покое его уши, покрытые кровавыми царапинами, и, спрыгнув ему на грудь, лапами разорвал китель и достал танглер. Он нацелил его на Хоури с таким видом, словно пользовался им уже не в первый раз. Через мгновение Хоури снова был связан не менее аккуратно, чем когда его принесли в тоннель.

Присев на задние лапы и тяжело дыша, мутант держал танглер в руках и внимательно наблюдал за патрульным. Хоури судорожно глотнул, его лицо посерело. Я испугался, что сломал ему какую-нибудь кость и причинил больше вреда, чем хотел. Теперь, когда у меня появилась возможность обдумать все спокойно и ярость больше не застилала мне глаза, у меня пропало желание убить его, хотя я помнил о том, на какую участь он обрез нас с Иитом. Мне приходилось убивать, но только в целях самозащиты, как это случилось на Танфе. Но я никогда не убивал просто ради того, чтобы убивать; мало кто так делает. Кроме того, гораздо труднее убить человека в рукопашном бою. Хоури выполнял приказ, закон был на его стороне, хотя в некоторых случаях справедливость и закон далеко не одно и то же. Я относился к патрулю с почтением. Однако это вовсе не говорит о том, что я боялся его и был готов примириться с несправедливостью. На полуосвоенных планетах законы по необходимости должны быть более гибкими, чем в странах давно обжитых миров. Из сказанного Хоури я сделал вывод, что меня осудили и приговорили, даже не дав возможности оправдаться.

— Руки… — Иит резко перепрыгнул на лестницу и поднялся до уровня моей груди.

Я протянул ему связанные руки, и он мгновенно перегрыз стягивающие меня путы своими зубками. Освободившись, я опустился на колени, прислонил Хоури к стене и нажимал ему на грудную клетку до тех пор, пока его дыхание не выровнялось, а лицо не порозовело.

— Ты не сможешь… Я задал курс… — прошептал он. — Мы все равно вернемся на базу.

Он не скрывал своего торжества и радовался недаром. Если пленка с курсом уже заложена в автопилот, то мы не можем ничего изменить и останемся на свободе ровно столько времени, сколько нам потребуется для того, чтобы долететь до места назначения. Похоже, Хоури все же одержал над нами победу, хотя и находился пока в нашей власти.

Он улыбнулся, возможно, догадался по изменившемуся выражению моего лица, что я понял это. Помимо всего прочего, я не умел управлять кораблем, если даже и были какие-то способы изменить записанных на пленку курс, то я их не знал. Как, впрочем, и Иит.

— Подними его… — Иит указал на Хоури и на лестницу.

— Ничем не могу вам помочь, — сказал Хоури. — Раз пленка уже в автопилоте, ничего нельзя сделать.

— Да ну? — Иит качнул головой, глядя Хоури прямо в глаза, в то время как я помогал встать ему на ноги. — Посмотрим.

Уверенность мутанта, видимо, не нарушила спокойствия Хоури. Однако он не сопротивлялся, когда я подталкивал его вверх по лестнице. Он мог сделать подъем практически невозможным, вместо этого он довольно охотно вскарабкался вверх, или мне так только казалось, разрешая поддерживать себя в тех случаях, когда он не мог ухватиться руками за поручни. Слабая гравитация корабля способствовала успеху, и мне удалось поднять его в рубку.

Очевидно, Хоури собирался насладиться нашим смятением, когда мы убедимся в его правоте и поймем, что остановить корабль или изменить его курс никак нельзя.

Приборная доска мне ни о чем не говорила. Но Иит торопливо пересек рубку, прыгнул в кресло Хоури, а с него на край панели, его голова снова начала тыкаться из стороны в сторону, он явно что-то искал, но не нашел. Внезапно он спрыгнул обратно в кресло, съежился и втянул шею, пристально глядя перед собой. Его сознание было плотно закрыто. Он думал.

Хоури рассмеялся:

— Твой суперзверь несколько озадачен. Говорю тебе, Джорн, ты должен покориться и…

— Довериться патрулю? — спросил я. Вероятно, я слишком уж надеялся на чудеса, которые творил Иит. Видимо, Хоури прав, и пленники мы, а не он.

— Если ты согласишься с нами сотрудничать, мы попытаемся смягчить приговор, — ответил он.

— Меня еще не судили и не приговорили, — парировал я. — А те обвинения, которые вы мне предъявляете, весьма туманны. Я унаследовал кольцо от своего отца. На Танфе я защищал себя, иначе меня бы убили, и я оплатил проезд с этой уродливой планеты. Вы сами видели, что я не сотрудничаю с гильдией. Так в чем же конкретно моя вина? Скорее наоборот, я сотрудничал с патрулем в вашем лице. Ведь это Иит вывел нас из тоннеля, а мое кольцо помогло сбросить тракционный луч.

Хоури по-прежнему улыбался, но в его улыбке не было ничего дружеского.

— Когда ты, Джорн, был на Танфе, ты, возможно, слышал поговорку: «Тот, кто оказывает услугу демону, становится слугой демона». То, что заключено в кольце, если верить слухам, не должно находиться в руках одного человека. Мы получили приказ уничтожить кольцо, а в случае необходимости и его владельца.

— И нарушить таким образом закон?

— В отдельных случаях, когда того требуют интересы расы или вида…

— Это — опасная концепция, — прозвенел в наших головах голос Иита. — Либо закон существует, либо нет. По мнению Мэрдока, защищая справедливость, иногда можно пренебречь законом или попытаться обойти его. А ты, Хоури, который давал клятву следовать букве закона, теперь утверждаешь, что его можно нарушать в тех случаях, когда это выгодно… Кажется, представители вашего вида не слишком-то почитают законы.

— Что ты?.. — Хоури направил на Иита такой заряд ненависти, что даже я его почувствовал. Я быстро встал между ним и пушистым тельцем, сидящим в кресле пилота.

— Что я, животное, понимаю в человеческих делах? — закончил Иит за него. — Только то, что я узнал из твоих мыслей. Ведь ты, Хоури, продолжаешь считать меня животным. Интересно, почему ты придерживаешься этой точки зрения, хотя давно осознал ее ошибочность? Или ты пытаешься скрыть от самого себя свои заблуждения? По-моему, ты — Иит замолчал, разглядывая патрульного, — придаешь своим действиям непомерно большое значение.

Лицо Хоури вспыхнуло, он плотно сжал губы. В это мгновение я пожалел, что не могу читать его мысли, как Иит. Несомненно, в них была скрыта угроза, но Иит ничего не сказал по этому поводу, а перешел к другой теме:

— Для того, чтобы выжил МОЙ вид, а я нахожу это необходимым, нужно немедленно предпринять определенные шаги. Вероятно ты, Хоури, прав, и этот корабль действительно нельзя свернуть с заданного курса. Но ты уверен в том, что его нельзя повернуть обратно?

Лицо Хоури приняло озадаченный вид. Иит, должно быть, с легкостью читал его мысли.

— Спасибо. — В ответе Иита явно слышалось удовлетворение. — Значит вот как это делается! — Он снова прыгнул на край приборной доски и приложил руки-лапки к ее поверхности, как делают многие люди, прежде чем проделать с помощью сложного оборудования тонкие, требующие внимания манипуляции.

— Нет! — Хоури бросился к нему, но наткнулся на меня и не добрался до доски. Я ударил его ребром ладони, как меня учили. Он сразу же упал и потерял сознание.

Я оттащил его к пассажирскому сидению, бросил в кресло и пристегнул ремнями. Затем повернулся к Ииту, который по-прежнему рассматривал приборную доску, тыкая носом из стороны в сторону, его лапы были занесены над кнопками и рычагами, но пока еще их не касались.

— Сложная проблема, — заметил он. — Дополнительная энергия, полученная от камня, тоже повлияет на результат. Корабль можно развернуть. Эта мысль мелькнула у него в голове, когда я своим предложением застал его врасплох. Подобный шок часто открывает доступ к необходимой информации. Но с нашей теперешней скоростью мы вряд ли приземлимся неподалеку от того места, с которого взлетели.

— Но чего мы добьемся, вернувшись назад? А, — сказал я, отвечая на свой собственный вопрос, — мы не сможем изменить курс, пока не совершим посадку. Но я не умею управлять кораблем, нам не взлететь с планеты, даже если мне удастся задать другой курс.

— У нас будет время решить эту проблему, — ответил Иит. — Или ты предпочитаешь продолжать по старому курсу?

— А как же корабль гильдии? Если мы вернемся, они нас выследят.

— Давай обратимся к фактам: будут ли они ждать нашего возвращения? Не думаю, чтобы кто-нибудь, даже такой дальновидный человек, как капитан Нактитль, мог бы это предусмотреть. А если нам удастся приземлиться на некотором расстоянии от их лагеря, то мы выиграем время. Время — это наше главное оружие.

Иит, как всегда, оказался прав; мне вовсе не хотелось продолжать полет по маршруту, заложенному Хоури. Даже если бы до сих пор против меня не было выдвинуто никаких обвинений, захватив корабль, я поставил себя в такую зависимость от расположения патруля, что вряд ли сумел бы защитить себя.

— Так, так и так… — закончив изучение приборной доски, Иит с быстротой молнии нажал несколько кнопок. Я не настолько хорошо разбирался в кораблях, чтобы понять, те ли кнопки он выбрал. Лампочки замигали, потускнели, другие зажглись. Оставалось надеяться на Иита.

— Чем займемся теперь? — спросил я, когда он перебрался с края приборной доски обратно в кресло пилота.

— Мы можем только ждать, поэтому я бы предложил поесть и напиться.

Он был прав. Стоило Ииту упомянуть о еде, как я почувствовал, что паек, который я съел в тоннеле, уже давно прекратил свое действие, и в моем желудке не осталось ничего, кроме ноющей пустоты. Я осмотрел веревки, которыми был привязан Хоури. Он все еще был без сознания, но дышал ровно. Затем в сопровождении Иита, передвигавшегося по лестнице гораздо быстрее меня, я спустился вниз. Мы нашли маленький камбуз с огромным запасом пайков и устроили пир; в тот момент мне показалось, что он по роскоши не уступал лукуллову. Я смаковал каждый глоток.

Иит разделил со мной трапезу, хотя предпочел бы какую-нибудь дичь тюбику с пайком. Когда мы оба насытились, я опять задумался о нашем будущем.

— Я не сумею вывести корабль на орбиту, — сказал я снова. — Не исключено, что мы останемся на планете, которая отнюдь не принадлежит к числу тех, которые мне хотелось бы освоить. Если корабль гильдии последует за нами, они обнаружат место нашей посадки и нападут на нас. А я еще не освоился с этим кораблем и не смогу использовать имеющееся на борту оружие. Если возникнет угроза его разрушения, нам придется довериться Хоури и поручить ему управление всеми средствами защиты.

— Кроме того, я читаю все его мысли, и ему не удастся застать нас врасплох, если он попытается обернуть это оружие против нас. — Иит аккуратно вылизал темно-красным язычком старательно растопыренные пальцы.

— Они не будут нас ждать, а о том, как взлететь с планеты, подумаем в свое время. Не ищи в будущем черные тучи, возможно, солнце завтрашнего дня рассеет их. Теперь я бы предпочел поспать. Это приносит облегчение телу и отдых мозгу, после сна встаешь лучше подготовленным к встрече с неизбежным.

Он соскочил с вращающегося кресла и трусцой побежал к двери.

— Сюда, там койка… — он указал носом на дверь, находившуюся с другой стороны лестницы. — Не беспокойся, когда мы снова войдем в атмосферу, тебя поднимет сигнал тревоги.

Я распахнул дверь. Там была койка, и я упал на нее, внезапно почувствовав себя страшно усталым. Иит прыгнул мне под бок и свернулся клубочком, положив голову на мое плечо. Но его сознание было непроницаемо, а глаза закрыты, ничего не оставалось, как подчиниться требованиям измученного тела и заснуть вслед за Иитом.

Раздавшийся прямо над моим ухом резкий звонок вырвал меня из этого блаженного состояния. Окинув каюту мутным взглядом, я увидел, что Иит уже сидит, расчесывая пальцами свои усики.

— Тревога. Мы вошли в атмосферу, — сообщил он мне.

— Ты уверен? — я сел на койке и, последовав примеру Иита, провел рукой по волосам, но не добился при этом таких блестящих результатов. Прошло слишком много времени с тех пор, как я в последний раз менял одежду, принимал ванну и выглядел действительно чистым. На руках и лице виднелись бледные пятна новой кожи. Пройдет еще несколько дней, моя пегая окраска исчезнет, и на мне не останется никаких следов заболевания, благодаря которому я выбрался с «Вестриса».

— Мы вернулись на ту же планету, с которой взлетели, — безапелляционно заявил Иит. Я не разделял его убежденности. Мне хотелось сперва выглянуть наружу и самому в этом убедиться. — С тем же успехом можно пристегнуться прямо здесь.

— А корабль?

— Он на автопилоте. Да в любом случае, что ты сделаешь?

Иит был прав, но я бы чувствовал себя увереннее, если бы Хоури сидел в кресле пилота. Автопилоты действительно настолько совершенны, что в некоторых случаях они надежнее людей. Но всегда могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, и человеческая реакция способна спасти положение, если машина вдруг откажет. Двигатели космического корабля работают в автоматическом режиме, но все же ни один корабль ни когда не взлетает без пилота, инженера и остальных членов экипажа, в чьи обязанности некогда входило непосредственное управление кораблем.

— Вы боитесь собственных машин?

Я снова пристегнулся к койке, а Иит растянулся рядом со мной. Он явно собирался продолжать разговор, а я в этот момент был вовсе не расположен вести пустопорожние беседы.

— Да, мне кажется, некоторые из нас боятся. Но я не имею склонности к технике. Для меня машины — это загадка. Жаль, что меня не учили управлять кораблем.

Но мои мысли и ответ Иита оказались стерты перегрузками, возникшими при выходе на орбиту. Я еще не испытывал таких неприятных ощущений. Мое уважение к Хоури возросло. Если ему постоянно приходилось переносить подобное, он был крепким человеком. Перед самой посадкой меня снова охватил страх. Что если автоматике не удастся выбрать подходящее место, и мы провалимся в озеро или сядем на откос? Мне ничего не сделать, чтобы предотвратить возможную катастрофу.

Я открыл глаза, в которых пульсировала огненная боль, почувствовал притяжение планеты и понял, что нам удалось совершить посадку в подходящем месте.

Иит выполз из-под ремня, проходившего поперек моей груди и его тела. Меня раздражала его способность мгновенно приходить в себя после перегрузок, которые надолго выбивали меня из колеи. Получив ужасный удар газовым резаком, он казался мертвым, но в тот момент, когда он изогнулся, чтобы укусить державшую его руку, на ней не осталось ни одного кровоподтека.

— Посмотри, где мы… — он уже выходил из двери каюты. В тишине корабля слышно было царапание его когтей по лестнице. Я медленно последовал за ним, остановившись по пути, чтобы взять на полке в галерее тюбик с тонизирующим средством. Оно понадобится Хоури, а Хоури нужен нам, по крайней мере до тех пор, пока мы не узнаем получше, где мы находимся и что нас ждет.

Глаза патрульного были открыты, и он смотрел на Иита таким взглядом, что не вызывало сомнений: меньше всего ему хотелось видеть мутанта. Иит сидел на законном месте Хоури, в кресле пилота. Впервые с тех пор, как я с ним познакомился, мой спутник выглядел не на шутку озадаченным.

Приборная доска была оснащена внешним визаэкраном. Но кнопка, включающая его, находилась вне пределов досягаемости Иита. Она располагалась так, что человек, сидя во вращающемся кресле, легко доставал до нее рукой.

Иит пытался вскарабкаться, как можно выше, его шея вытягивалась на немыслимую длину. Но нос по-прежнему не доставал до кнопки. Я пересек рубку и нажал на нее.

На экране появилось изображение. Мы, очевидно, стояли лицом к скале, в опасной близости от нее. Насколько я мог судить, она была того же желтовато-серого оттенка, что и тот утес, в котором древние горняки проложили свои тоннели. Но поверхность скалы казалась сплошной.

Хоури заговорил:

— Включи вращение, вон тот рычаг. — Он был связан, и ему пришлось указать подбородком. Я послушно нажал на кнопку. Поверхность скалы начала медленно проходить перед нами. Затем мы увидели то, что лежало слева от нас: открытое небо и верхушки зеленых растений.

— Нажми, нажми на кнопку, — злобно проговорил Хоури. — Нам нужно спуститься до уровня земли.

Поле зрения быстро снизилось до уровня земли.

Поле зрения быстро снизилось, что создало впечатление падения. Верхушки растений превратились в вершины больших кустов. Как всегда после посадки, с полоски выжженной земли между кораблем и трепещущей стеной зелени поднимался дым. Но таких высоких деревьев, нигде не было видно.

Не было видно также ни руин, ни обломков древних кораблей, ни того, чего я боялся больше всего — иглы принадлежащего гильдии корабля. По мере того, как экран продолжал показывать местность вокруг нашего корабля, я пришел к выводу, что мы находимся в совершенно диком месте. Неизвестно, как далеко от лагеря рудокопов мы оказались.

— Не очень далеко, — Иит взобрался на сетку кресла и стал разглядывать панораму окрестностей. — Есть множество способов обнаружить местоположение корабля, особенно на планете, на которой нет помех, создаваемых радиовещанием. Он уже подумал об этом, — мутант указал на Хоури.

Я повернулся к патрульному:

— Это правда? Мы вернулись на ту же планету, я узнаю растительность. Вы сможете помочь нам обнаружить местоположение корабля, особенно на планете, на которой нет помех, создаваемых радиовещанием. Он уже подумал об этом, — мутант указал на Хоури.

Я повернулся к патрульному:

— Это правда? Мы вернулись на ту же планету, я узнаю растительность. Вы сможете помочь нам обнаружить корабль или лагерь гильдии?

— С какой стати? — Он даже не пытался сбросить путы, лежал расслабившись, словно его ничего не касалось. — С какой стати? Я вовсе не стремлюсь попасть в руки твоих друзей. У тебя, Джорн, возникли затруднения? Если ты взлетишь по курсу, заложенному в автопилот, то попадешь на нашу базу. Оставайся здесь, и, рано или поздно, твои друзья придут за тобой. Постарайся на этот раз заключить сделку. Можешь сделать меня предметом торговли.

— Вы не оставили мне никакого выбора, — возразил я, — но они оставили мне никакого выбора, — возразил я, — но они вовсе не мои друзья, и я не намерен торговаться с ними. — У меня появилось искушение убедить его в том, что я действительно собираюсь заключить подобную сделку. Но стоило ли играть в такие игры, ведь, вероятно, в будущем мне потребуется его помощь. Корабль может взлететь и на автопилоте. Но я не успел выяснить, есть ли на борту запас нужных для этого, я не был уверен, что новая пленка не приведет нас на другую базу патруля. А времени на тренировки, скорее всего, не осталось. Нас, должно быть, уже засекли с корабля гильдии.

Нам нужен был Хоури, однако не следовало этого показывать, чтобы он не попытался воспользоваться создавшимся положением. Мне требовалось убедить его в том, что мы должны заключить перемирие, хотя бы на короткий срок.

— Вы знаете, что они здесь искали? — попробовал я другой подход.

— Судя по всему, они искали место, где добывались эти камни.

— Они, — сказал я медленно, — не нашли этого места, но Иит сумел его обнаружить.

Я боялся, что Иит станет это отрицать, но он не принял участия в разговоре. Мутант по-прежнему, не отрываясь смотрел на экран. Я продвигался на ощупь, однако меня приободрило, что он не стал открыто протестовать и опровергать мое заявление.

— Где же это?

Хоури, конечно же, знал, что я не дам ему ответа на этот вопрос. На экране теперь появилось свободное от растительности пространство. Рядом с тем местом, где после нашего приземления образовалось выжженное пятно, располагался желтый песчаный откос; такого насыщенного цвета я еще не видел в этом сумеречном мире. Он спускался к берегу озера. Это озеро не имело никакого отношения к недавнему наводнению. Вода казалась чистой и не скрывала ужасы под своей поверхностью. Она выглядела настолько же ярко-зеленой, насколько песок был ярко-желтым, они были так ярко окрашены, что походили на драгоценные камни, оправленные в тусклый металл.

— Особенностью этих камней, — я прочел целую лекцию, маскируя крупицы истины пустопорожними рассуждениями, — является то, что они отыскивают друг друга. Один камень приводит к остальным. Для этого нужно лишь подчиниться притяжению имеющегося камня. Иит взял кольцо незадолго до того, как приземлился корабль гильдии. Мы шли туда, куда он нас тянул, а потом Иит один продолжил поиски. Он нашел источник притяжения…

Иит не подавал виду, что слышит мои слова. Он смотрел на экран и был полностью поглощен этим занятием. Внезапно он издал один из немногих звуков, которые я услышал от него. Его губы раздвинулись, обнажив свирепые острые зубы, и он зашипел. Вздрогнув, я посмотрел на изображение на экране.

Глава 16

Видоискатель поворачивался. То, что сейчас появилось на экране, очевидно, находилось с противоположной стороны корабля. И если раньше пейзаж был лишен всяких признаков разумной деятельности, то здесь все выглядело иначе.

Рукав озера образовывал небольшой залив. Посреди него стояла сложенная из крупных камней и блоков платформа. Ее окаймлял низкий парапет, на котором стояли каменные колонны, высеченные в форме голов. Каждая из них отличалась от соседней настолько, что становилось ясно, они изображают не вымышленных богов, а представителей разных рас. Но самым странным казалось не это, а то, что из голов, расположенных по углам платформы, поднимались клубы зеленоватого дыма, которые по цвету почти не отличались от омывающей платформу воды. Вероятно, головы были полыми, и внутри них горел огонь.

Но, если не считать дыма, каменная поверхность платформы выглядела совершенно безжизненной. Она почти вся просматривалась, и спрятаться можно было только лежа на животе за низким парапетом. Иит продолжал шипеть, его спина выгнулась дугой от загривка до основания хвоста.

Я разглядывал головы, пытаясь обнаружить среди них хоть одну, отдаленно напоминающую те, которые я видел во время своих странствий по иным мирам. Я узнал четвертую от ближайшей из курившихся голов.

— Динал! — я произнес это слово вслух, вспомнив музей на Айоне, куда Вондар был приглашен на показ частной коллекции сокровищ из дальнего космоса. Среди экспонатов находился массивный браслет, слишком большой для человеческой руки, с горельефом подобного лица. Древний браслет относился к одной из космических цивилизаций предтеч, а изображенное на нем существо, если верить легенде, рассказанной закатанами, и было диналом. Мы почти ничего не знаем о них.

Однако — я пересчитал головы — из двенадцати статуй мне удалось опознать лишь одну. И каждая без всякого сомнения изображала представителя другой расы. Было ли это памятником давным-давно исчезнувшей конфедерации или империи, в состав которой входили многие народы?

У нас тоже есть нечеловеческие партнеры и союзники (мы считаемся людьми). Это — закатане, рептилии; происходящие от птиц тристиане; непонятного происхождения виверны; другие, множество других. Одна или две расы так чужды нам, что мы лишь изредка вступаем с ними в контакт. Среди тех союзников, которые относятся к гуманоидам, тоже много разных ветвей и мутаций. За целую жизнь, проведенную в странствиях, не успеешь даже услышать обо всех.

Но реакция Иита на это место показалась мне настолько удивительной — он продолжал враждебно шипеть, — что я спросил:

— Там кто-то есть?

Иит еще немного пошипел. Затем тряхнул головой, как будто очнулся.

— Сторрфф…

Это прозвучало, как совершенно незнакомый мне звук. Затем он быстро направился, испугавшись, что нечаянно рассказал слишком много.

— Неважно. Это древнее место, оно давно потеряло свое значение… — возможно, он пытался убедить в этом не столько нас, сколько себя.

— Дым, — напомнил я ему об этом немаловажном обстоятельстве.

— Нюхачи. Они вложили свое содержание в непонятную им форму и создали культ новых богов. — Он казался совершенно уверенным в этом. — Они, вероятно, убежали, когда мы приземлились.

— Сторрфф… — Хоури произнес слово, которое Иит заронил в наше сознание. — Что это или кто это?

Но Иит уже полностью овладел собой.

— Ничего, что имело бы хоть какое-нибудь значение на протяжении многих тысяч ваших планетарных лет. Это место давно забыто и мертво.

«Но не для тебя», — подумал я. Иит не отвечал на вопросы и отказался разговаривать на эту тему. Так к его тайне добавилась еще одна загадка. Он не объяснил, все ли это место называлось сторрффом и только одна из голов. Но я понял, что он узнал его или часть его, и это воспоминание было ему неприятно.

На экране снова показалась высокая скала. Иит спрыгнул с кресла.

— Кольцо… — он направился к лестнице.

— Зачем?

Но на эту тему он также не собирался распространяться. Я повернулся к Хоури. Сломав колпачок ампулы с тонизирующим средством, я поднес ее к его губам и держал так, пока он не высосал содержимое. Можем ли мы освободить его? Очевидно, пока нет. Когда он закончил, я оставил его связанным в кресле и последовал за Иитом.

На крышке ящика кольца не было. На том месте, где оно ранее находилось, виднелось пятно необработанного металла. Иит стоял у стены в другом конце каюты, опираясь на нее передними лапами и уставившись в точку, находившуюся высоко над его головой.

Там висело кольцо. Оно с такой силой прилипало к стене, что казалось приваренным. Но к металлической поверхности был обращен не ободок, а сам камень. Мне потребовалось приложить невероятные усилия, чтобы оторвать его. Он сиял белым светом.

— Платформа в заливе, — я высказал свои мысли вслух.

— Ты прав, — Иит вскарабкался на меня. — Надо разобраться на месте.

Я остановился перед люком у полки, на которой лежало оружие. Кольцо было зажато в ладони, и рука, больно выгибаясь, поднималась. Взяв лазер, я почувствовал себя увереннее.

Трап, резко щелкнув, выдвинулся вперед, и мы вышли на яркое солнце. Руку тянуло в сторону. Дымящаяся земля обжигала ступни через легкую обувь, и я запрыгал вперед. У подножия холма я свернул по направлению к заливу, предоставив кольцу тащить меня.

В скале нет тоннелей, — я все еще не исключал такой возможности.

— Камень ни из этого мира, — Иит был совершенно в этом уверен. — Нотам, — он указал на платформу, — находится то, что притягивает его больше, чем тайник под развалинами. Посмотри на кольцо.

Даже при свете солнца его блеск казался ослепительным. Оно сильно нагрелось и обжигало руку, причиняя мне боль, но я боялся разжать ладонь. Вдруг оно улетит, и мы его больше не найдем.

Я шел, по щиколотку проваливаясь в глубокий песок, который был настолько тонок, что скорее походил на пудру. Я все время боялся провалиться еще глубже. Наконец я добрался до края воды. Несмотря на изумрудно-зеленый цвет, она не была прозрачной, и я не мог понять, глубоко ли здесь. Кольцо тащило меня вперед, а я изо всех сил сопротивлялся, опасаясь входить в воду. Я не представлял себе, как мы заберемся на платформу, она возвышалась над водой больше, чем на человеческий рост, а образовывавшие ее стены были совершенно монолитными.

Если бы я не боролся с притяжением, а подчинился ему, я бы попал в одну из ловушек, расставленных этой планетой. Однако ловушка оказалась нетерпеливой и попыталась сама схватить меня. Над изумрудной поверхностью воды взлетел огромный фонтан, и показалась голова, которая на три четверти состояла из пасти, раскрыв ее, она обнаружила ряд ужасных клыков и явный голод.

Отступив назад в глубокий песок, я нажал на кнопку лазера. Луч попал прямо в эту раскрытую пасть, и существо забилось в судорогах, хотя и не издало ни звука. Оно было покрыто толстой чешуей, и мне кажется, я по счастливой случайности попал в наиболее уязвимое место. Оно билось так, что вода вокруг него превратилась в зеленую пену. Все еще извиваясь, оно начало тонуть, и наполовину погрузившись в воду, медленно поплыло прочь, по направлению к платформе. Через несколько секунд тело начало дергаться из стороны в сторону, я заметил тварей, которые рвали его на части поедая в свою очередь этого хищника. Вовремя узнав о грозившей мне опасности, я отказался от попытки перейти узкий залив вброд.

— Нюхачи… — я вспомнил сообщение Иита. — Если они используют платформу как храм, то должны как-то попадать туда. Мне не верилось, что они не боятся таящихся в воде существ.

— Мы еще не осмотрели другую сторону платформы, — ответил Иит. — По-моему, нам не мешает это сделать.

Преодолевая притяжение кольца, я шел по берегу. Когда мы дошли до конца бухты и увидели противоположный берег, выяснилось, что Иит, как всегда оказался прав.

На песке лежало несколько шестов и молодых деревьев, связанных вместе плетенными веревками. Поставленное на место, это сооружение заполняло пространство между платформой и берегом, хотя и располагалось почти отвесно.

Кольцо тянуло меня вперед, и мне показалось, что его подергивания стали сильнее, словно оно теряло терпение и начинало подгонять меня. Я едва не бежал, проваливаясь в песок и с трудом сохраняя равновесие. Пальцы вытянутой вперед левой руки так крепко сжимали кольцо, что их сводило судорогой.

Добравшись до моста, я оказался перед выбором: отпустить кольцо или спрятать лазер в кобуру. И то и другое могло привести к неприятным последствиям. Кроме того, не известно, смогу ли я сдвинуть мост одной рукой. Составляющие его деревянные шесты поблекли от времени и, возможно, были не очень тяжелыми, но все же…

Вспотев от напряжения, как после драки с Хоури, я подтянул кольцо к груди, расстегнул карман комбинезона и опустил в него кольцо. Оно дергалось внутри, но грубая ткань должна была выдержать.

Заткнув лазер за пояс, я поспешил к мосту. С ним оказалось не так-то легко справиться, но зато оправдались мои надежды на то, что он сделан из легкого материала. Я поднял его вверх и раскачал, затем опустил другой конец на гребень стены. Не успел я его установить, как карман расстегнулся. Ткань выдержала, но застежка поддалась напору кольца.

Я попытался поймать его, но промахнулся. Оно полетело к платформе, торжествующе блеснув камнем. Теперь мне следовало отправиться вслед за ним, пробежал впереди. Поднимаясь наверх, я чувствовал себя особенно уязвимым. Мост угрожающе раскачивался под моей тяжестью и в любой момент мог соскользнуть со стены, сбросив меня в воду.

К тому же существовала опасность, что нюхачи вернутся. А мне вовсе не улыбалось вести бой на этом ненадежном мостике.

Наконец мне удалось вытянуть руку, ухватиться за прочную каменную поверхность стены, подтянуться вверх и спрыгнуть на платформу.

Дым из ближайшей головы окутал меня, и я чихнул. В течение секунды или двух мне казалось, что посередине платформы горит пятый костер, но он не дымился. Иит осторожно пустился в обход этого светящегося пятна, которое оказалось не костром, а камнем предтеч. Он выделял невиданное доселе количество энергии.

— Держись от него подальше, — предупреждение Иита остановило меня. — Ты не можешь взять его в руки, он слишком горячий и стремится к тому, что зовет его, и либо уничтожит себя, либо достигнет цели. Он вышел из-под контроля.

Чтобы лучше видеть камень, я опустился на одно колено. «Вышел из-под нашего контроля». Мы никогда не могли им управлять. Мы воспользовались его возможностями на корабле, но с какой легкостью кольцо оторвалось от крышки ящика. А все остальное время я подчинялся камню, а не он мне.

Иит оказался прав. От кольца исходил жар, как от раскаленной печи. Оно слепило глаза, я отодвигался дальше и дальше, пока не прижался к стене возле одной из курящих голов.

Мутант, возможно, не ошибся, и этот невероятный всплеск энергии пытался разрушить кольцо, сжечь его, превратить в пепел. Но если оно действительно искало смерти, то собиралось погибнуть в блеске славы.

Мне пришлось закрыть от этого яростного света не только глаза, но и лицо. Оставалось надеяться, что Иит в безопасности на другом конце этой преисподней.

— Все в порядке, — подал он голос. — Оно все еще пытается пробиться внутрь.

Я отказался от попытки следить за этой борьбой. Невероятно яркий свет ослепил бы меня. Несмотря на то, что я закрыл глаза, заслонил их руками и отвернулся лицом к стене, я ощущал обжигающий жарко. Сколько еще смогу его терпеть? Если он усилится, то получу серьезные ожоги или окажусь перед необходимостью спрыгнуть в озеро. Одно другого не лучше. И вдруг этот страшный жар спал. Камень был мертв…

Опершись на стену, я встал на ноги. Сперва не решался оторвать руки от лица и открыть глаза, затем посмотрел в сторону, опасаясь взглянуть на то, что лежало передо мной.

Я ожидал увидеть кучку пепла, но вместо этого обнаружил отверстие в форме правильного квадрата, камень, очевидно, выжег дверь. Снизу виднелся свет, но он потускнел и пульсировал не так резко.

Иит уже добрался до отверстия. Я увидел, как он, качнув головой, вытянул шею во всю длину и заглянул в образовавшийся проем. Но я шел осторожно, ощупывая каждый камень, прежде чем ступить на него. Отверстие было очень похоже на ловушку, и мне не хотелось попасть в нее.

Поверхность выглядела достаточно прочной, и, сделав несколько неуверенных шагов, присоединился к своему компаньону и заглянул внутрь. Камень, сияя, лежал на ящике, напоминавшем тот, что мы видели на брошенном корабле. Но находящиеся в нем камни были живыми, гораздо более живыми, чем те, что мы нашли в тайнике под развалинами, их свет, пробиваясь через щели, заливал все вокруг.

Внутри платформы оказалось обширное помещение, возможно, склад, наподобие того, что мы нашли под развалинами. Вдоль стен ровными рядами стояли многочисленные ящики, совершенно не тронутые временем. Все они были плотно закрыты.

Внимательно разглядев их, я почувствовал неловкость. Их размеры и форма… длинные, узкие, не слишком глубокие. Что же это было?

— Ты так и не понял? — спросил Иит. — Они не предавали своих мертвецов огню, прятали их в ящики, словно могли спасти их от земли и времени, — он был полон холодного презрения.

— Но эти камни, если это гробница, то тогда зачем они их здесь оставили?

— У многих народов существует обычай хоронить сокровища вместе с мертвецами, чтобы те, кто ушел в Вечную Тьму, могли унести с собой то, что он больше всего ценили при жизни.

— Так поступают дикари, — согласился я, — но вряд ли представители расы, вышедшей в космос, поступали таким образом. — Я заметил кое-что еще. Многие ящики действительно напоминали гробы, и предположение Иита нельзя было отмести, как совершенно лишенное оснований, но среди них лежали ящики других размеров.

Иит прервал мои размышления:

— Оглянись вокруг, — его шея вытянулась вперед и стала поворачиваться из стороны в сторону, нос указывал на ряды голов. — Разные расы, вероятно, и тела у них были различной формы. Это общая гробница, в ней покоятся представители нескольких рас.

— И все они похоронены по одному обряду? — возразил я. — Даже у одного народа существуют разные способы воздавать почести мертвым и прощаться с ними. Я не верю, что можно найти помещение, в котором оказалось бы такое совместное захоронение.

— Это могло случиться, — ответил Иит. — Предположим, что гарнизон, состоящий из представителей разных рас, возможно, экипаж одного корабля высадился на необитаемой планете, и у них не осталось надежды на возвращение домой. Однако они рассчитывали, что в будущем те, кто сюда прилетит, смогут отыскать место их последнего успокоения.

Моя фантазия заработала.

— А камни они оставили в качестве платы за возвращение в родные миры или за то, чтобы их похоронили так, как требует обычай.

— Ты прав, это — плата за похороны.

Сколько времени они жили? Существуют ли еще миры, которые дали им жизнь? Или их мертвые планеты кружатся вокруг угасающих солнц на другом конце Галактики? Почему строители этого сооружения остались здесь? Может быть, их империя внезапно распалась и погибла в разрушительной войне? Или спасательное судно так никогда и не пришло? Или тот развалившийся корабль, с которым они связывали свои последние надежды, погиб у них на глазах от какой-нибудь случайности? А покинутый корабль, найденный нами в космосе, и был тем судном, которое шло им на помощь? Когда оно не прилетело, они, вероятно, смирились с мыслью, что им уже не спастись и построили эту гробницу, чтобы донести свой рассказ до потомков.

Я осмотрел стены гробницы, но не заметил на них никаких надписей. Затем я снова взглянул на стоящие на парапете головы. С такого близкого расстояния стало заметно, что они подверглись значительным разрушениям, но все же сохранились намного лучше, чем развалины у реки. Отличались ли они портретным сходством с теми, кто покоился внизу, или только представляли тип расы?

Шесть голов определенно принадлежали не людям. Одно из этих существ отдаленно напоминало насекомое, по крайней мере, двое походили на рептилий, одно — на лягушку. Остальные были гуманоидами, подобными моей собственной расе. Двое из них отличались от людей не больше, чем современные космические бродяги. Всего я насчитал двенадцать голов, но что привело их всех на эту планету?

Я повернулся к Ииту:

— Камни НЕСОМНЕННО принадлежат этому миру, и они прилетели сюда, чтобы добыть их.

— И выбрали все из тоннелей? Камень вел не туда. Мне кажется, ты не прав. Скорее всего, эта планета была станцией на их пути. Или они прилетели сюда с целью, о которой нам теперь все равно не догадаться. Однако у нас теперь есть запас живых камней. Этого количества, как сказал бы патрульный, хватит для того, чтобы подорвать экономику любого государства. Тот, кому удастся завладеть ими, и кто сможет удержать их в своих руках, будет править космосом, но лишь до тех пор, пока не утратит их.

Я подошел к выходу из подземелья.

— Свет начинает меркнуть. Возможно, эти камни тоже… — В склепе определенно стало темнее.

Иит в несколько прыжков пересек платформу и спрыгнул на парапет. Всего одно мгновение смотрел он на корабль. Весь его вид говорил о том, что возникла какая-то опасность, которую я пока не заметил. Затем он быстро вернулся назад.

— Вниз! — он промелькнул мимо, толкнув меня своим телом в грудь. — Вниз!

Я присел, спустил ноги в отверстие, повис на руках и с грохотом упал на пол, задев за край ящика, в котором лежали камни. Они едва мерцали, но все же этого света оказалось достаточно, чтобы я выбрал подходящее место для приземления.

Я взглянул вверх как раз вовремя, чтобы заметить луч, пролетевший через отверстие на высоте парапета. Лазер, причем не ручной! Выстрел был произведен с корабля.

Иит вскарабкался на груду ящиков и притаился на порядочном расстоянии от отверстия, рядом со стеной, напротив которой стоял корабль, прижался головой к каменным блокам, как будто мог через них что-нибудь услышать.

Я положил руку на кольцо. Оно было теплым, и камень блестел, но мне показалось, что оно уже не представляет угрозы для того, кто возьмет его в руки. К моему удивлению, оно легко оторвалось от ящика. Для пущей сохранности я положил его в карман комбинезона и несколько раз проверил надежность застежки.

Я снова взглянул на Иита. Блеск уменьшился, но не исчез совсем, и его было хорошо видно.

— Хоури? — спросил я.

— Да. Очевидно, мы недооценили его возможности. Ему как-то удалось освободиться. Он уже попытался убить нас и теперь постарается найти другой, более эффективный способ.

— Он может взлететь или вызвать сюда патруль?

— Вряд ли. Своими действиями мы затронули его честь. За его появлением здесь стоит нечто большее, чем мы, или, вернее, я, прочитал в его мыслях. Он, вероятно, обладает внутренней защитой. Кроме того, он полагает, что если оставить нас здесь, то мы в силу необходимости, объединимся с гильдией и к тому времени, когда он вернется, будем вне пределов досягаемости. Нет, прежде, чем взлететь, он захочет получить кольцо и нас в придачу.

— Возможно мы и не погибнем, но как нам удастся выбраться отсюда? Подняться на платформу — значит подставить себя под луч Хоури. Ему остается только ждать, время работает на него.

— Не совсем, — ответил Иит. — Если гильдия оставила здесь своих людей

— а мы можем с уверенностью предположить, что оставила — они должны обнаружить наш корабль и обязательно пошлют узнать, кто совершил посадку. Вспомни, как быстро они нашли Хоури в первый раз. Интересно, почему?

Я не стал слушать рассуждения Иита.

— Не исключено, что мы находимся на другом континенте.

— Но у них обязательно должен быть какой-нибудь небольшой летательный аппарат. Он необходим при тех исследованиях, которые они проводят. Они придут, и мне кажется, мы гораздо ближе к их базе, чем ты думаешь. Развалины были когда-то частью довольно большого поселения. Гробница вряд ли расположена чересчур далеко от них.

— Если это на самом деле гробница. Итак, нам придется сидеть здесь до тех пор, пока гильдия не придет, чтобы разделаться с Хоури. Но что это нам даст?

— Ничего, если мы будем ждать, — спокойно ответил Иит.

— Но каким образом мы выберемся отсюда? Загадаем желание? — спросил я. — Он сожжет меня, если мы высунемся из отверстия, правда, тебе, возможно, удастся проскочить.

Иит по-прежнему стоял у стены, прислушиваясь.

— Действительно. Довольно забавное положение.

— Забавное, — я подавил раздражение. Чтобы обозначить создавшееся положение, я мог бы найти не один термин, но все они были посильнее, чем слово «забавный».

Глава 17

Я время от времени ощупывал кольцо, лежавшее в кармане комбинезона. Из-за него мы попали в беду, возможно, погибнем. Наши тела будут покоиться в достойной компании. Я оглядел склеп. Свет угас, и тени наползали на ряды зловещих ящиков. За ними виднелась тяжелая каменная кладка стен. Даже если нам удастся спуститься с платформы с противоположной от корабля стороны, так, чтобы Хоури нас не заметил, нам все равно не перебраться через озеро.

Кольцо. Оно уже не раз спасало меня и Иита, хотя, вероятно, просто стремилось при этом к себе подобным. Сможет ли оно вызволить нас отсюда? Хоури хочет его заполучить, очень хочет…

Я взглянул на Иита, который темнел крошечным пятнышком на фоне стены.

— Постарайся прочитать мысли Хоури.

— Попробую, если это необходимо. Сперва мне показалось, что у него очень простой образ мышления, почти как у тебя.

— Ты можешь повлиять на него при контакте?

— Очень незначительно. Такая связь становится эффективной только при взаимодействии обоих партнеров. Патрульный мне не доверяет и не откроет передо мной свое сознание. Мне придется ломать его активное сопротивление, и я не смогу полностью подчинить его себе.

— Но ты же смог подчинить меня? — я сам не знал, что пытался из него выудить — шел в темноте на ощупь. Если я приму правильное решение, мы спасены, если ошибусь, что ж, хуже, чем сейчас, нам уже не будет.

— Только тогда, когда ты перестал оказывать сопротивление. Но это непривычное для тебя состояние. Представителям твоего вида свойственно упрямство, которое заставляет вас противостоять чужому влиянию. Хочешь ты сотрудничать или нет, в любом случае приходится с тобой бороться.

— Но Хоури этого не знает. Зато ему известно, что ты умеешь читать мысли. Ему также известно, пусть он и отказывается это признать, что ты не животное. Предположим, его удастся убедить в том, что ты полностью контролировал мое поведение, а я был твоими руками и ногами. Предположим, я сыграю следующую роль: выберусь отсюда и сообщу ему о твоей гибели, а также о том, что мое единственное желание — это улететь отсюда вместе с ним, и отдам ему кольцо?

— А как ты ему это объяснишь? — спросил Иит. Он отодвинулся от стены, слез с ящиков и сел около меня на задние лапы. Его глаза оказались на одном уровне с моими. — Он сожжет тебя раньше, чем ты поднимешься на платформу.

— Ты не мог бы симулировать свою смерть у него на глазах? — возразил я.

Он ничего не ответил, но я почувствовал, что он в растерянности.

— Одно дело, когда меня хватают за горло и бьют, — сказал он, подумав. — Но с лазером эта штука не пройдет. Я в одно мгновение превращусь в клочок паленого меха. Но, даже если нам удастся убедить Хоури в моей гибели, что тогда?

— Я вылезу ошеломленный, запуганный, готовый сдаться в плен.

— А я потом приду и спасу тебя? Мы уже не раз действовали по этому сценарию. Нет, вряд ли Хоури настолько легковерен. Не стоит его недооценивать. Возможно, он не тот человек, за которого себя выдает.

— Что ты имеешь в виду?

— Мне кажется, его сознание заэкранировано, а я читаю только те мысли, которые он и не пытается скрыть. Ты же сам сказал «Нельзя недооценивать противника». Однако в твоем предложении есть рациональное зерно. Предположим, погибнешь ты.

— Но он тебя ненавидит. Захочет ли он иметь с тобой дело?

— Да, это вопрос. Однако представители твоей расы убеждены в том, что размеры тела и степень развития мускулатуры имеют решающее значение. Хоури считает меня отклонением от нормы, существом, которое разрушает его веру в собственное превосходство. Вот в чем причина его ненависти. Поэтому ради собственного морального удовлетворения он оставит меня в живых и с торжеством доставит своему начальству. До сих пор нам удавалось обойти его и других врагов. К сожалению, мы слишком мало знаем. — Иит запнулся, — Хоури не так прост. Он прекрасно понимает, что время работает против него. Он наверняка давно уже сообразил, что сюда полным ходом движется отряд гильдии. Правда, едва ли удастся заставить его покинуть корабль. Но… ему нужно кольцо для активизации топлива, иначе он не сможет взлететь. Ему нужно кольцо, он поверит мне… а ты просто случайно возникшее обстоятельство.

— Спасибо! — Иит обсуждал проблему совершенно спокойно и во многом был прав. — Итак, я умираю…

— У него на глазах. Я же постараюсь одержать верх над Хоури, пообещав ему солнце, луну, звезды и все с помощью кольца. Скорее всего он подстрелит меня из станнера.

— Но…

— О, мне кажется, он ошибается, считая это оружие достаточно эффективным. Хоури перетащит меня на корабль, посадят в клетку и попытается взлететь.

— Бросив меня здесь! Как…

Иит снова не понял меня.

— Я же сказал тебе, что не могу подчинить себе Хоури без его содействия. Но иногда он, сам того не подозревая, будет мне помогать. Если он поверит, что и сам понимаешь, что это не продлится долго. Я его пленник, оглушенный и покорный, ты мертв. Он полностью контролирует ситуацию…

— А если станнер действительно подействует на тебя?

— Но не можем же мы сидеть здесь в ожидании смерти? — возразил Иит. — Никто не знает, когда на его плечи обрушится страшный удар, направленный сильной рукой судьбы. Ты что же, предпочитаешь подождать, пока гильдия, а, возможно, и сам Хоури не применит какое-нибудь разрушительное оружие, имеющееся у него на корабле. Он же спалит все вокруг, скалы расплавятся и будут булькать у наших обгоревших ушей. Я прочитал в ваших мыслях, что у меня есть шанс выполнить намеченное. Паранормальные способности используются не так уж часто, а к механическим устройствам типа клеток всегда можно подобрать ключи.

То ли за время нашего сотрудничества Иит научился заряжать меня своей уверенностью, то ли мне просто хотелось верить в успех задуманного им предприятия — ведь все равно я не мог придумать ничего лучше — но когда он спросил меня, я молча согласился:

— А как мне удастся симулировать смерть от лазерного луча и не обгореть при этом? От лазера не спрячешься, а любое попадание смертельно. Хоури вряд ли станет целиться поверх моей головы, он будет быть наверняка!

В склепе стемнело, и я почти не видел Иита. Если он найдет приемлемый ответ, я готов согласиться с тем, что из нас двоих ему принадлежит решающее слово.

— Я дам тебе пять, максимум десять ударов сердца… — медленно ответил он.

— Зачем? Чтобы я сделал вид будто собираюсь прыгнуть в озеро? Но как…

— Я могу до некоторой степени воздействовать на Хоури, затуманив его зрение. Он будет считать, что целится в тебя, но выстрелит мимо.

— Ты уверен? — у меня по телу побежали мурашки. Представители моего вида особенно боятся смерти от огня.

— Я уверен.

— А если он придет взглянуть на останки?

— Я могу затуманить его зрение… но ненадолго, — помолчав, он заговорил более оживленно:

— Теперь нам надо обсудить подробности сделки.

— Сделки? — мое воображение все еще рисовало картины возможного неблагоприятного исхода.

— Камни находятся здесь. Мне кажется, без кольца их не удастся обнаружить.

— Кольцо. — Я вынул его. — Ты возьмешь кольцо, оставишь камни в качестве приманки и приведешь его сюда?

Иит обдумывал этот вариант:

— Нет, если бы у него было больше времени… Дай мне кольцо. Камни… Он не должен их увидеть, когда придет за мной.

Потребовалась моя мускулатура, чтобы отодвинуть ящик от отверстия и спрятать его за рядом гробов.

— Итак! — Иит присел на ящик. — Он не выстрелит до тех пор, пока ты не вылезешь из отверстия и не побежишь к парапету. Заряд, возможно, ударит недалеко от тебя, так что ты почувствуешь его жар. Остальное за тобой.

Все во мне восставало, когда я карабкался вверх, пытаясь схватиться за края отверстия. Если, если и еще раз если…

Иит неожиданно выскочил наружу и устремился к парапету. У меня осталось только одно мгновение, затем я упал, острая боль обожгла мне бок, в течение секунды я ничего кроме нее не чувствовал. По запаху я понял, что моя одежда задымилась. Затем Иит снова оказался рядом со мной и стал дергать меня за комбинезон, словно пытаясь заставить меня встать, на самом деле он сбивал языки пламени.

Его сознание было закрыто от меня, я понял, что он готов отразить очередную атаку нашего общего врага. Внезапно он застыл, упал и больше не шевелился, хотя его глаза были открыты, а бока вздымались от дыхания. Как Иит и предполагал, Хоури выстрелил из станнера, но что случилось с Иитом? Я не мог спросить у него об этом.

На одной из его передних лапок виднелось кольцо. Возможно, посторонний наблюдатель решит, что он хлопал лапами по моей дымящейся одежде, разыскивая его. Мы замерли, я на животе, повернувшись к Ииту, он растянувшись плашмя с окаменевшими конечностями. Где же Хоури?

Мне показалось, что мы лежали так несколько часов. За нами, вероятно, наблюдали с корабля, поэтому двигаться было нельзя. Под ударом обжигающего луча я упал, не успев сгруппироваться, всем телом навалившись на согнутую правую ногу, которая начала затекать. Если Хоури решит убедиться в моей гибели, я буду не в форме и не смогу драться с ним. Вообще, он окажется просто дураком, если не сожжет нас на месте.

Правда, Иит уверен, что нужен патрульному. Он ухитрился упасть рядом со мной, ни один луч, направленный с корабля, не мог бы смести одного из нас без того, чтобы не убить второго.

И мост, и берег были скрыты парапетом, я не мог поднять голову и взглянуть на них. Неизвестно откуда появились крылатые твари. Они жужжа летали вокруг нас, ползали по моему телу. Я не шевелился и не подавал признаков жизни. Мне снова пришло в голову, что для человека нет ничего тяжелее, чем ждать.

Затем я услышал треск. Кто-то взбирался с берега по мосту, шаткое сооружение скрипело и трещало под его тяжестью. Многоножка проползла по моей щеке, и я поежился от ее прикосновения.

Я лежал, повернув голову в направлении, противоположном тому, откуда должны были появиться ноги Хоури, когда он переберется через парапет. Я слышал, как металлические пластины на подошвах космических ботинок звенели по камню.

Что если Хоури решит направить на меня свой ручной лазер? Или иллюзия, которую обещал создать Иит, продержится недостаточно долго? А вдруг Иит действительно оглушен и не в состоянии прикрыть меня?

Эти несколько мгновений были самыми долгими в моей жизни. Мне кажется, я бы не удивился, если бы обнаружил, что постарел за эти секунды.

Ботинки попали в поле моего зрения. Ползучая тварь, забравшаяся мне на лицо, отдыхала теперь на моем носу. Я заметил форменный рукав. Рука опустилась, пальцы схватили Иита и подняли вверх. Я ожидал обжигающей вспышки.

Но — я не сразу этому поверил — ботинки повернулись и исчезли. Сохранялась опасность, что, перед тем как забраться на парапет, Хоури остановится и выстрелит в меня.

Звон подошв замер вдали, затем раздался скрип моста. Если он уберет его или сожжет, я не смогу выбраться с платформы.

Сколько времени прошло, прежде чем я осмелился пошевелиться? Потребность в движении превратилась в настоящее мучение. Я лежал и терпел, сколько хватило сил. В конце концов я услышал звук, который привлек меня в отчаяние: щелчок убираемого трапа. Хоури снова вернулся в свою крепость и привел в действие механизмы, закрывающие корабль. Что если он готовится взлететь?

Я решил не ждать больше, переборол боль в затекшем теле и перекатился в тень парапета, затем подтянулся и выбрался на мостик. Он все еще был на месте, Хоури не стал его разрушать. По-видимому, он собирался вернуться и осмотреть платформу после того, как поместит кольцо и Иита в надежное место.

Я улегся плашмя на хрупкий, связывающий меня с землей мостик и, скатившись по его наклонной поверхности с такой скоростью, что занозил руки, добрался до песчаного берега. Оказавшись на берегу, я бросился к кустам, ожидая, что меня вот-вот накроет огнем.

Я не знал, что предпримет Хоури; выдержать такую неопределенность было не легче, чем отразить нападение. Приходилось полностью полагаться на Иита, который, скорее всего, сам в этот момент был беспомощным пленником. Ну да ладно, два раза не умирать.

Единственное относительно безопасное место — если только удастся добраться до него — находилось под стабилизатором корабля. Да и то сохранялась возможность, что Хоури в один прекрасный момент нажмет на кнопку взлета и сожжет мое съежившееся тело в ракетном пламени. Оставив всякую предосторожность, до этого укрытия. Бок горел от боли. Луч лазера не попал в меня, в противном случае я бы погиб, но он прошел рядом со мной, спалив ткань комбинезона и оставив на моих ребрах красный ожог.

Пока — я жив. Но что дальше? Корабельный люк задраен, Иит в плену, а Хоури — хозяин положения. Готовится ли он к взлету? Или склеп пробудил его любопытство и он захочет вернуться туда? Кольцо! Что если он последует нашему примеру и пойдет туда, куда оно потащит его. Будет ли он настолько неосторожен…

— Мэрдок! — призыв Иита прозвучал так же резко, как окрик потревоженного часового.

— Да!

— Он сейчас в моей власти… сколько… — связь с Иитом прервалась. Я напряженно ждал. Можно ли сообщить ему, где я нахожусь и то, что мне никак не проникнуть в задраенный люк корабля? Если ситуация вышла из-под контроля, то Хоури, вероятно, тоже узнает об этом. Мне было ничего не известно о его возможностях.

Затем я заметил укрепленные на стабилизаторе скобы. Они явно служили в качестве лестницы и вели вверх к самому кораблю. Вдруг я доберусь по ним до какого-нибудь люка? Они, должно, быть, предназначались для проведения ремонтных работ. Сомнительно, чтобы забравшись по ним, я сумел попасть внутрь, но я все же полез наверх.

Обожженный бок болел так, что только сила воли заставляла меня двигаться дальше. Я достиг верхней части стабилизатора. Вопреки моим опасениям лестница здесь не заканчивалась. Скобы стали меньше, и за них было трудно держаться, но рядом с ними обозначился контур люка.

Я решил попытаться:

— Иит! — мой призыв, очевидно, прозвучал так же резко, как и его: я знал, что это мой последний шанс. — Нижний люк, ты можешь открыть его?

Я знал, что прошу невозможного. Но все же продолжал карабкаться вверх, цепляясь за борт корабля, пот стекал по лицу и рукам, я еле держался на скользких скобах.

Щель, окружавшая люк, стала шире. Он поддавался. Я отпустил одну руку и изо всех сил ударил по нему. Не знаю, помогло ли это, но люк открылся.

Помещение, в которое я попал, оказалось даже больше того, что располагалось рядом с верхним люком. Оно было почти полностью занято одноместным флиттером, предназначенным для разведывательных полетов.

Я не только попал внутрь корабля, но и получил возможность бежать в случае необходимости. Прежде чем обогнуть флиттер, я подполз к нему и вынул из него набор аварийных инструментов; стержнем для определения состава почвы я заклинил люк, чтобы он не закрылся. Теперь, даже если Хоури попытается взлететь, корабль не сдвинется с места. Люк придется закрывать вручную, иначе сработают средства защиты.

На внутреннем люке не было задвижки, и он сразу же открылся. Я вошел в коридор. В руках у меня был лазер, кроме того, я прихватил во флиттере аптечку. Прислонившись к стене, я открыл ее, достал тюбик пласт-целителя и щедро намазал им свои ребра. Мгновенно образовавшаяся корка заглушила боль и начала заживлять рану, придав мне новые силы и подвижность.

Затем, чувствуя себя достаточно подготовленным к встрече с тем, что ждало меня наверху, я скользнул к лестнице. Мое знакомство с кораблем было весьма ограниченным, в противном случае я нашел бы способ незаметно пробраться на верхнюю палубу. Мне же пришлось двигаться к рубке в открытую, я не сомневался, что найду Хоури и мутанта именно там.

Я больше не обращался к Ииту. Если мой призыв насторожил патрульного, Хоури догадается, что я в корабле, и постарается устроить мне западню.

Меня спасало лишь то, что я практически сносил вкладыши космических ботинок, в которые был обут. Подошва истерлась, хотя пока еще оставалась жесткой. Из-за отсутствия ботинок я двигался абсолютно бесшумно, делая один осторожный шаг за другим и прислушиваясь, не раздается ли какой-нибудь звук или гул работающих двигателей.

Я добрался до галереи. До сих пор я ничего не слышал и не получал никаких сообщений от Иита. Тишина, которая сопровождала мой подъем, казалась зловещей. Хоури, конечно же, ждал меня. Едва я поднимусь из отверстия в полу, то окажусь в его власти как раз в тот момент, когда наконец достигну цели.

Мне оставалось сделать несколько шагов. Я прижался к лестнице и, превратившись в гигантское ухо, слушал, слушал, слушал.

— Я знаю, что ты внизу, — раздался голос Хоури. Но он звучал глухо, сдавленно, с отчаянием, словно его хозяин с трудом преодолевал нечеловеческое напряжение. Что же довело его до такого состояния?

— Я знаю, что ты здесь! Я жду тебя…

«Чтобы подстрелить меня из лазера», — решил я. Затем вмешался Иит, но он обращался не ко мне:

— Бесполезно, ты не сможешь убить его.

— Ты… ты… — голос Хоури сорвался. — Я сожгу тебя!

Я услышал потрескивание лазерного луча и в страхе прижался к лестнице. Затем обнаружил, что лезу вверх. В воздухе стоял запах озона, в жерле колодца сверкали вспышки света.

И снова Иит:

— Ты еще не понял, что твой страх приведет тебя к поражению? — Он казался очень спокойным. — Почему не взглянуть правде в глаза? Ты же разумный человек и сам видишь, что временное сотрудничество — это единственный приемлемый выход из создавшегося положения. Взгляни на экран, взгляни!

Я услышал, как Хоури издал какое-то невнятное восклицание. Затем Иит обратился ко мне:

— Наверх!

Одним прыжком преодолев последние две ступеньки, сжавшись и держа лазер наготове, я взлетел в рубку. Хоури стоял, повернувшись ко мне спиной, с лазером в опущенной руке. Он пристально смотрел на экран, и я через его плечо увидел то, что привело его в такое отрешенное состояние.

На другом берегу озера, недалеко от платформы-склепа, из кустов выдвинулся квадрат ослепительно сияющего металла и медленно пополз по песку. Сверху зияла маленькая амбразура. Я впервые видел подобную машину и не знал ее предназначения, но понял, что она таит смертельную угрозу.

Как бы хорошо ни был защищен корабль, без всякого сомнения, есть оружие, которому он не может противостоять. У нас оставался только один шанс: немедленно взлететь. Но прут, который я оставил в люке, как якорь, удерживал нас на земле.

— Иит, — я не обращал никакого внимания на Хоури, — нужно вынуть прут, которым я заклинил люк, иначе мы не сможем взлететь.

Я буквально свалился в колодец и соскользнул вниз по лестнице, лишь слегка притормаживая падение. Затем с шумом пронесся по нижнему коридору, обогнув флиттер. Я слишком хорошо закрепил крышку люка; дергал за прут, но безрезультатно. Чтобы высвободить его, пришлось применить лазер. Наконец он со звеном упал. Я потянул за медленно закрывающуюся крышку, захлопнул ее и задраил со всей скоростью, на которую был способен.

Задыхаясь, пустился вверх по лестнице. Не изменит ли Хоури свое решение? Если нет, мне нужно добраться до противоперегрузочных подушек раньше, чем мы взлетим. Кроме того, что происходит в рубке управления?

Я поднимался вверх гораздо медленнее, чем спускался. Не исключена возможность, что меня встретят лазерной вспышкой или принудят к повиновению.

Но Хоури стоял, положив руки на панель, расположенную рядом с приборной доской. Из корабля вылетел луч. Экран позволил нам проследить его траекторию. Он скользнул над платформой и попал прямо в металлическую стену, медленно выползающую из кустов.

Подобное воздействие на любую известную мне поверхность всегда сопровождается сиянием, однако на этот раз его не возникло. Создалось впечатление, что щит просто поглотил тот луч, который Хоури направил в него.

Я отвернулся от экрана, чтобы взглянуть на Иита. Рядом с пассажирским креслом лежала обгоревшая, оплавленная кучка проводов. Если это сооружение должно было служить мутанту вместо клетки, то его хватило ненадолго. Иит сидел, вцепившись в раскачивающееся из стороны в сторону кресло пилота, и, как и Хоури, не сводил глаз с экрана.

Через секунду или две корабль зашатался, словно от удара гигантского кулака. На нас напали, но не спереди, а сзади. Мы сосредоточили свое внимание на надвигающемся щите и потеряли бдительность. Времени на то, чтобы выяснить природу нового врага, не оставалось, достаточно было почувствовать его силу. Схватившись за спинку кресла, я удержался на ногах. Схватившись за спинку кресла, я удержался на ногах. Хоури ударился о панель и упал на пол. На пульте управления бешено заплясали огоньки.

Иит прыгнул с кресла на край приборной доски. Корабль накренился настолько, что стало ясно: он уже стоит ровно на опорах стабилизатора. Еще один такой удар, и он перевернется и останется лежать, как беспомощный обитатель морских глубин, выброшенный на сушу.

— Амортизаторы! — прозвучал у меня в голове возглас Иита. — Взлетаем!

Я схватил Хоури, подтянул его к креслу пилота, и мы оба упали поперек сетки. Корабль задрожал, пробуждаясь. Я увидел, как лапки Иита забегали по клавиатуре, его длинное тельце распласталось по приборной доске. Затем мы взлетели, и я потерял сознание.

Я ощущал противный привкус крови во рту, сознание было затуманено…

— Мэрдок!

Я приподнял голову. Гладкая поверхность, на которой я лежал, вибрировала, усиливая мои страдания. Я докатился до стены, пошарил по ней руками в поисках опоры и наконец встал на ноги.

Преодолевая головокружение, я медленно обвел взглядом рубку. Иит по-прежнему цеплялся за край приборной доски. Хоури тоже пытался встать. Из ссадины на его щеке текла кровь, движения были судорожными и неловкими.

Я повернулся к Ииту:

— Мы взлетели?

— Да, но не слишком удачно. — Возникшие при взлете перегрузки, очевидно, не оказали на него сильного воздействия.

— И снова летим по заданному курсу… — я начал лучше соображать.

Хоури тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от окутывающей его пелены. Он смотрел на меня невидящими глазами, как будто не мог вспомнить, кто я такой. Ухватившись за кресло пилота, он подтянулся, забрался в него и расслабился.

Мы следуем по заданному курсу, — его голос прерывался от слабости. — Вернулись к том, с чего начали. Следующая остановка — патрульная база. Или вы хотите повторить свою попытку?

Хоури говорил, глядя в сторону. Даже утратив способность к открытому сопротивлению, он сохранил решимость, сквозившую в тоне его набиравшего силу голоса.

— Внизу все преимущества у гильдии. — Я сам не знал, к чему стремился, разве что избежать внезапной гибели, которая на протяжении долгого времени постоянно мне угрожала. Некоторые люди любят опасности, придающие их жизни особую остроту, но мне это было не по вкусу. Я настолько устал, что не хотел ничего, кроме покоя. Если бы можно было найти какой-нибудь выход, чтобы и гильдия, и патруль перестали преследовать меня. Единственным препятствием на пути к этому оставалось то, что ни одна их этих организаций не собиралась отказаться от предмета своих вожделений. В этот момент я проклял день, когда впервые увидел камень предтеч. Однако, посмотрев на Иита и увидев надетое на его переднюю лапу кольцо, я не мог отвести от него взгляда. Не думаю, что отдал бы его без сопротивления, если бы оно снова оказалось в моих руках. Мы с ним были словно одной веревкой связаны.

— Все напрасно… — вмешался Иит. Я так задумал, что сперва не понял, о чем он говорит. — Смотри…

Его лапки забегали, и экран засветился.

— Это изображение появилось на экране в тот момент, когда мы взлетели, — объяснил Иит, — и осталось на нем.

Я увидел платформу, окаймленную головами, которая приближалась так быстро, как если бы мы пролетали над ней. Я вспомнил, что корабль стоял слегка наклонно.

— Выхлопы ракет, — Иит снова заговорил получающим тоном, — без всякого сомнения, попали прямо на платформу.

Иит замолчал, но я понял, что он имел в виду. Пламя должно было либо завалить, либо наоборот расчистить склеп. Если он завален, то запас великолепных камней скрыт от посторонних глаз. А мы — единственные, кто знает о его существовании. Можно попытаться сыграть на этом. Камни, найденные нами в помещении под развалинами, практически истощили свой запас энергии, а те, что остались в склепе, казались переполненными ею. Возможно, они были лучше всех других, которыми владели создатели гробницы. Если гильдия обнаружит спрятанные в развалинах камни, верх над нею все равно одержат те, кому достанутся оставшиеся в склепе.

Я знал, что Иит читает мои мысли. Но он молчал, чтобы Хоури ни о чем не догадался. Мутант смотрел на экран до тех пор, пока изображение не исчезло.

— Они не найдут того, что ищут, — сказал он Хоури.

Патрульный в изнеможении лежал в кресле. Кровь на его щеке запеклась, глаза были полузакрыты.

— Вы тоже ничего не добились, — произнес он, с трудом выговаривая слова.

— Единственное, к чему мы стремились, — ответил я, — это получить свободу.

Затем я ощутил нечто странное, соприкосновение с чужим разумом. Иит? НЕТ. Впервые за все время вступил в телепатический контакт не с Иитом, а напрямую с другим человеческим существом.

Я попытался вырваться. Раньше мне было трудно поверить, что Иит может по собственному желанию овладеть моим сознанием. Я сумел выдержать это лишь потому, что он был чужд мне. На этот раз мое восприятие оказалось иным. Я попал в яростный поток, который закружил меня. И по сей день не могу найти слов, чтобы описать свои ощущения. Я узнал о Хоури все… то, что ни один человек не должен знать о своем собрате. Это было слишком жестоко. Он, очевидно, тоже узнал все обо мне. Я понял, что он собирается отдать меня под суд, что он презирает меня за сотрудничество с Иитом. Я узнавал… узнавал… узнавал… И это навязанное мне состояние длилось без конца. Я познал не только теперешнего Хоури, но и того человека, каким он был раньше на протяжении многих лет, прежде чем окончательно сформировался как личность, то же самое, вероятно, можно сказать и о Хоури.

Я безуспешно боролся с той силой, которая открыла мне все это. Я боялся полностью раствориться в чужом сознании, боялся, что Хоури превратится в меня, а я в Хоури. И в конце концов не останется ни Хоури, ни Джорна, а возникнет противоестественный, кружащийся клубок, сражающийся сам с собой, попавший в ловушку…

Внезапно я освободился и выплыл из потока чужого сознания, словно какой-то водоворот втянул меня и выбросил на берег. Я лежал на полу, меня тошнило, я снова осознал, что у меня есть тело и собственная индивидуальность. По звукам, доносившемся из кресла пилота, я понял, что Хоури испытывает то же недомогание. Сколько всего мы уже пережили вместе с ним!

Я с трудом встал на четвереньки, дополз до стены и, цепляясь за висящие на ней приборы, подтянулся и встал на ноги. Затем медленно повернулся и посмотрел на Хоури, он, вздохнув, взглянул на меня.

Возле него на полу лежало маленькое обмякшее тельце…

Иит!

Держась за стену, — без опоры я не мог двигаться — я обошел вокруг Хоури и остановился возле мутанта. Оторвав руки от стены, я упал на колени, поднял тело Иита и прижал его к себе. Меня переполняли те же чувства, что возникли, когда Хоури попытался убить Иита в машинном отделении. Они придали мне силы, стряхнув остатки оцепенения.

Иит освободил наше сознание друг от друга. Он нарочно сделал все это. Я баюкал его дряблое тельце, разглаживал жесткий мех, пытаясь обнаружить признаки жизни.

— Ты знаешь, почему… — сказал Хоури.

— Знаю… — он говорил медленно, делая длинные паузы между словами. — Он… мертв?

Я хлопал и гладил Иита, пытаясь уловить едва заметное дыхание, биение сердца, но безуспешно. Все равно я не мог заставить себя поверить в самое страшное.

Однако я не сделал попытки проникнуть в сознание Иита. Мне теперь было страшно вступать в подобный контакт. Раны, полученные мной, еще не зажили. Таких ран никогда раньше не наносили представителям моего вида.

— Аптечка, — Хоури, дрожа, поднял правую руку, ухитрившись все же указать на ящичек на противоположной стене. — Возбуждающее средство…

Возможно. Но не известно, как подействует на Иита лекарство, предназначенное для нашей расы. Я с трудом поднялся на ноги и, прижимая к себе мутанта, начал долгое путешествие вокруг кабины. С трудом открыв замок одной рукой, я с треском распахнул дверцу. Внутри стояла коробка, а в ней лежала капсула. Она была скользкой, и мне пришлось проявить осторожность, вынимая ее. Сломать капсулу одной рукой не удалось.

Прихватив ее и Иита, я повернул назад к Хоури, держась на ногах лишь благодаря тому, что прижимался плечом к стене. Я протянул капсулу Хоури. Он взял ее трясущимися пальцами, а я выпрямил тельце Иита. Хоури, сломав капсулу под заострившимся носом мутанта, выпустил наружу пары летучего газа. Его рука упала обратно на колени, словно даже это незначительное усилие показалось ему чрезмерным.

Иит чихнул, глотнув воздух открытым ртом. Его веки дрогнули, голова шевельнулась, он посмотрел, кто его держит, и не сделал ни малейшей попытки слезть с моих рук.

Я снова крепко прижал Иита к себе, так что его слегка приподнятая голова легла на мое плечо рядом с подбородком.

— Он жив, — прошептал Хоури. — Но… он… сделал… это…

— Да.

— Потому что мы должны были узнать… знания… — патрульный запнулся, но я напомнил:

— Знания… какой от них прок? У вас свои цели. Но теперь вы поняли, что ошиблись насчет моих.

— Да, и все же я обязан выполнить свой долг.

Он уставился на меня так, словно смотрел не на меня, а гораздо дальше, в будущее.

— Мы, — продолжил он, помолчав немного, — не должны знать друг о друге такое. Я теперь не хочу тебя видеть. Меня от тебя тошнит. — Он сглотнул, как будто ему действительно стало нехорошо.

У меня в желудке тоже все перевернулось. Он был прав. Смотреть на него и вспоминать… Человек, во всяком случае большинство людей, мне омерзителен, не порочен и не чудовищен. Но он не создан для того, чтобы вторгаться в сознание другого, как это случилось с нами. Одно дело общаться через Иита, но соединиться на прямую… больше ни за что!

— Он сделал это, чтобы мы поняли. Слова мешают… нам нужен был непосредственный контакт, — сказал я. Вдруг Хоури примется все отрицать, попытается снова стать таким, каким был раньше, сведет на нет то, что Иит сделал для нашего спасения? Этого я не мог допустить.

— Да. Ты… не… то, что мы думали. Казалось, все в нем противится подобному заключению. — Но у меня есть… приказ…

— Мы можем заключить сделку, — повторил я предложение Иита. — У меня есть кое-что, нетронутый запас камней. Вы прочитали это в моих мыслях? — Лишь одного я боялся. Вдруг в то время, когда мое сознание было открыто ему, он выяснил все, что я, во имя своего будущего, пытался утаить от него?

— Нет. — Он отвернулся. Ему было тяжело смотреть на меня. — А гильдия?

— Они не знают о нем. Им его не найти. — Уверенности в этом у меня не было, только надежда. Однако, думаю, я не слишком погрешил против истины.

— Что ты хочешь взамен?

Почему бы не начать с самого главного, я сразу высказал свою просьбу:

— Прежде всего — свободу. Кроме того… после смерти Вондара Астла я остался без хозяина… можно сказать, он погиб за меня. Мне нужен корабль.

— Корабль? — Хоури повторил мои слова, словно они были для него полной неожиданностью. — Тебе нужен корабль?

— Вы удивлены, потому что я не пилот? — Я попытался истолковать возникшие у него сомнения. — Это — правда, но пилота можно нанять. Мне нужна свобода и кредитки в количестве, достаточном для того, чтобы я мог купить корабль. А я сообщу вам местонахождение тайников. Мне кажется, цена не слишком высокая…

— Я не в праве совершать подобные сделки…

— Неужели? — И я произнес два слова, которые узнал, когда мы были одним целым.

Он с трудом повернул голову и снова взглянул на меня. Его лицо оставалось холодным и неподвижным.

— Ты прав, тебе это тоже известно. — Он ничего не добавил и закрыл глаза.

Я почувствовал легкий толчок в подбородок. Иит качнул головой в знак согласия. Мутант всегда с подозрением относился к Хоури. Он говорил о внутренней защите, но знал ли он, что скрывалось в сознании патрульного, который оказался не простым разведчиком, а капитаном двойной звезды, посланным со специальным заданием. Или только подозревал об этом до тех пор, пока не соединил нас напрямую.

Двойная звезда, один из тех, чье слово — закон для окружающих. Если Хоури согласится на мои условия, мы в безопасности.

Я нащупал кольцо на лапке Иита и крепко сжал его в руке. Только не это! Но Иит снова толкнул меня головой в подбородок. Он не осмеливался обратиться ко мне мысленно, потому что это стало бы известно Хоури, но он пытался таким образом высказать свое мнение. Я не мог расстаться с кольцом.

В глазах Хоури зажегся торжествующий огонек, и я понял, что он решил, будто нашел мое слабое место, и сумеет таким образом обрести контроль над ситуацией и подчинить нас своей воле. В тот момент у меня хватило сил, чтобы выдержать это последнее сражение.

— Кольцо тоже, как только соглашение будет записано на пленку.

Хоури рывком встал, дотянулся до приборной доски. Приложив большой палец к замку, он достал правительственный микрофон. Я сразу же узнал белый с золотом футляр. Само наличие его на этом корабле говорило о том высоком положении, которое занимал Хоури.

Он поднес микрофон к губам, облизал их языком и, помолчав мгновение, принялся диктовать.

— Именем Консула Четырех Конфедераций, Двенадцати Систем, Внутренних и Внешних Планет, — начал он официальным тоном, как, очевидно, делал уже много раз, судя по легкости, с которой он формулировал свои мысли, — это соглашение вступает в силу согласно планетарным и звездным законам, — он добавил цифры, которые прозвучали для меня совершенной бессмыслицей, но, вероятно, были его личным кодом, и снова перешел к словам.

— Мэрдок Джорн, социальное положение — помощник торговца драгоценностями, последний ученик Вондара Астла, ныне покойного, сим освобождается от ответственности по всем пунктам ранее предъявленного ему обвинения.

— Ложного обвинения, — подсказал я ему, когда он замолчал.

— Ложного, — согласился он, глядя не на меня, а на зажатый в руке микрофон. — Кроме того, обвинения снимаются с некого Иита, мутанта иной расы, ныне являющегося компаньоном Джорна.

Итак, отныне было официально признано, что Иит не животное, а разумное существо, и на него распространяется действие соответствующих законов.

— Взамен Мэрдок Джорн согласен передать патрулю определенную информацию класса, — он снова выпалил серию кодовых обозначений, — которой он владеет. Принято, записано, закодировано… — и он бесстрастно назвал имя, прозвучавшее совершенно иначе, чем Хоури, и, безусловно, не значившееся в списках личного состава разведчиков.

— Вы забыли, — перебил я его. — Мы говорили о компенсации…

Мгновение мне казалось, что он все же откажется от сделки. Наши глаза встретились, и я прочел в его взгляде холодную враждебность, которую он всегда будет ко мне испытывать. Хоури считал, что он был унижен гораздо больше, чем я, хотя я никак не обнаруживал своего торжества. Слияние было взаимным, и если он ощущал его, как посягательство на свою индивидуальность, то я пострадал не меньше. Я добавил:

— Вам что, было хуже, чем мне?

— Да! — он произнес это торжественно, как клятву. — Подумай о том, кто я такой.

Вероятно, он имел в виду двойную звезду, образование, тот факт, что по роду своей службы он подчинялся или, наоборот, не подчинялся определенным положениям. Но, если патруль действительно был таким неподкупным, каким его считали, он мог достичь столь высокого положения, лишь обладая определенной широтой ума. Надеюсь, что так оно и было.

Он сказал «да», и его взгляд изменился. В нем по-прежнему была ненависть, но, возможно, ему удалось преодолеть себя.

— Нет, вероятно, нет, — он был справедлив.

— Мне должна быть выплачена компенсация, — я настаивал на этом пункте. — В конце концов, признаете вы это или нет, но мы вместе сражались против общего врага.

— Ты боролся за свою собственную жизнь, быстро ответил он.

— А вы за свою.

— Хорошо. — Он снова поднял микрофон. — Мэрдок Джорн взамен предоставленной информации должен получить компенсацию в размере от десяти до пятнадцати тысяч кредиток, точная сумма будет установлена через звездный суд.

— Десять тысяч кредиток — этого достаточно для того, чтобы купить небольшой корабль старой модели. — Голова Иита снова шевельнулась. Мой товарищ находил это решение приемлемым.

— С согласия Мэрдока Джорна… — он протянул мне микрофон, я наклонился над ним и произнес:

— Я, Мэрдок Джорн, полностью согласен с вышеизложенным…

— И представителя иной расы Иита… — в первый раз с начала церемонии Хоури был в растерянности. Как существо, не владеющее звуковой речью, выразит свое согласие доступным для записи образом?

Иит пошевелился. Он вытянул голову в сторону микрофона, и сего губ слетел странный звук, напоминающий одновременно и мяуканье кошки и слово «да», произнесенное на бейсике.

— Да будет так. — Голос Хоури прозвучал столь торжественно, словно он был планетарным правителем, скрепившим на глазах всего двора отпечатком своего пальца важный договор.

— Теперь, — он достал из того же углубления еще один магнитофон, — твоя очередь.

Я поднес его к губам.

— Я, Мэрдок Джорн, передаю, — лучше уж начать с самого неприятного, — в руки официального представителя патруля кольцо с неизвестным драгоценным камнем, обладающим необычными и до сих пор неисследованными свойствами. Кроме того, я удостоверяю, что на планете, название которой мне неизвестно, находятся два тайника с такими камнями. Их можно найти следующим образом… — и я пустился в описание тайников, находящихся под развалинами и в склепе.

Хоури, очевидно, было неприятно узнать о том, что он был так близок от обоих тайников и не догадался об этом. Но он ничем не проявил своих чувств. Теперь, когда стало известно, кто он на самом деле, он превратился в другого человека и не реагировал на все так эмоционально, как разведчик Хоури. Описав подробно оба тайника и их местоположение, я передал ему микрофон. Он взял его из моих рук, стараясь не дотрагиваться до моих пальцев, словно я был нечистым.

— На галерее слева есть пассажирская каюта, — он сказал это безразличным тоном, не отсылая меня туда, но откровенно высказав свое желание. Мне не хотелось находиться в его обществе, так же как ему в моем.

Я устало опустился вниз по лестнице. Иит сидел на своем привычном месте у меня на плечах. Но прежде, чем мы ушли, мутант стряхнул с лапки кольцо и оставил его на краю приборной доски. Я не захотел взглянуть на него еще раз. Вероятно, Хоури запер его вместе с пленками, но мне уже было все равно.

Пассажирская каюта оказалась маленькой и голой. Я лег на койку. Тело изнывало от усталости, но успокоиться не мог.

Я отдал кольцо, рассказав то немногое, что знал о тайниках, а взамен получил свободу и деньги в количестве, достаточном для того, чтобы купить корабль…

Купить корабль? Зачем, зачем я попросил об этом? Я не умею им управлять, он мне совершенно не нужен. Но за десять тысяч кредиток можно…

— Купить корабль, — ответил Иит.

— Но я не хочу… мне не нужен… я не знаю, что делать с кораблем!

— Узнаешь, — был его уверенный ответ. — Стал бы я рисковать жизнью ради чего-то другого. У нас будет корабль…

Я устал спорить.

— Зачем он нам?

— Об этом поговорим в свое время.

— Но кто будет им управлять?

— Не уделяй столько внимания тому, что ты не умеешь делать, лучше подумай о том, что ты умеешь. Кроме того… загляни во внутренний кармашек, тот, в котором ты прячешь оставшиеся у тебя драгоценные камни.

Я так давно не вспоминал об этом скудном запасе, шатком фундаменте моего существования, что не сразу понял о чем он говорит. Я нащупал мешочек с перекатывающимися под пальцами камнями, расстегнул застежку и высыпал эти жалкие остатки на ладонь. Среди них был… камень предтеч, сейчас безжизненный. Я схватил его двумя пальцами.

— Но…

Иит прочитал мои мысли.

— Ты не нарушил клятвы. Ты выдал именно то, что обещал: кольцо и местоположение тайников. Если я сумел осуществить сделку на более выгодных условиях, соглашайся и не спрашивай ни о чем.

Хоури… Может ли он подслушать наш разговор? Узнает ли он, чем я владею?

Иит осознавал эту опасность.

— Он спит. Он очень устал, хотя и не подавал виду. Но не упоминай больше о камне. По крайней мере, до тех пор, пока мы не выйдем на свободу.

Я опустил камень в карман вместе с теми, что собрал во время своих странствий. Для непосвященного он покажется не более, если не менее ценным, чем остальные. Иит, как всегда, оказался на высоте. Затем я тоже сдался и уснул. И проспал большую часть нашего дальнейшего путешествия. Временами мы с Иитом разговаривали. Но не о камнях, а об иных мирах, я рассказывал ему о драгоценностях. У меня не было такой репутации, как у Вондара, но я знал его методы ведения торговли. И если мы получим корабль, то сможем самостоятельно продолжить дело. Иит поощрил меня к размышлениям с тем, чтобы я обдумал свои возможности. Я был рад освободиться от мысли о прошлом, и, кроме того, мне доставляло удовольствие играть роль знатока и учителя. В этой области Иит был новичком.

Но настало время, когда резкий приказ, раздавшийся из корабельного переговорного устройства, прервал мои размышления. Мы приближались к базе. Нужно было пристегнуться перед приземлением. Хоури также добавил, что я не должен выходить из каюты до тех пор, пока он не выполнит необходимые формальности. Я было начал протестовать, но Иит посоветовал мне проявить благоразумие.

С того момента, как мы приземлились, мутант постоянно к чему-то прислушивался. На лестнице возле моей каюты раздался звук магнитных подошв. Когда эхо шагов замерло вдали, Иит обратился ко мне.

— Хоури покинул корабль. Он выполнит свои обязательства. Как я и надеялся, он взял кольцо с собой, чтобы спрятать его в надежном месте. Теперь оно не выдаст тебя, если ты пройдешь рядом с ним, имея при себе другой камень.

— Но почему оно не выдало меня раньше, в рубке?

— Оно засветилось, ноты в этот момент был слишком занят, чтобы заметить это. Постарайся как можно скорее освободиться от патруля. Затем займемся делом…

— А именно?

Иит удивился.

— Поисками драгоценных камней — чем же еще? Я уже говорил тебе, что камни были добыты на другой планете. Гильдия и патруль не сразу поймут это. Они будут искать, будут копать, но не найдут того, что ищут. Мы обнаружили уже остывший след. Но у нас есть камень, и он поведет нас вперед.

— Значит, ты хочешь продолжить поиски камней предтеч? Но как? Космос очень велик, в нем много миров.

— Тем более стоит попытаться. Пойми, это наше предназначение.

— Иит, кто ты? Вы… ты принадлежишь к тому народу, который владел камнями?

— Я — Иит, — ответил он так же высокомерно, как и раньше. — Только это что-то да значит в жизни. Но если тебе необходимо знать… нет, я не из тех, кто пользовался камнями.

— Но ты так много знаешь о них…

Он прервал меня:

— Патрульный возвращается, а с ним другие. Они злятся, но готовы выполнить условия сделки. Однако будь осторожен. Они обрадуются, если смогут унизить тебя.

Дверь открылась, и я повернулся к ней лицом. Там стоял Хоури, а с ним еще один человек, на обоих была форма со знаками отличия высокого ранга. Оба смотрели на меня холодно и недоверчиво, с нескрываемой враждебностью. Иит был прав. Больше всего они хотели бы поймать меня на каком-нибудь нарушении. Мне следует действовать осторожно, как если бы я шел по зыбкому болоту.

— Ты пойдешь с нами. Условия сделки будут выполнены, — пришедший с Хоури офицер говорил так, словно это причиняло ему боль. — Но ради твоей же безопасности на территории базы ты будешь находится под охраной.

Глаза Хоури блеснули.

— Мы обеспечим твою безопасность. У гильдии длинные руки, и она может проникнуть куда угодно, но не на базу патруля.

Итак, он открыл мне свои мысли. У меня два врага. Даже если я довольно успешно разделался с одним, все равно остается второй. Моя рука потянулась к драгоценным камням во внутреннем кармане. Вдруг камень предтеч поведет меня навстречу новым опасностям? Я вспомнил отца, и Вондара, и легендарную силу гильдии.

Время течет у нас между пальцами, как вода, кто может схватить его и удержать в руках. Я не игрок и уже говорил об этом. Однако судьбе было угодно сделать из меня игрока. Иит, теплый и тяжелый, лежал у меня на плечах, когда я вышел из кабины и пустился в путь навстречу неясному и полному опасностей будущему.

Возможно, теперь я был лучше вооружен, чем раньше: каждый день приносит новые знания, опыт — это одновременно и щит и меч. Сегодня мы с Иитом, свободные и счастливые, идем одной дорогой под звездами, а дальше будь что будет. Человек не может предугадать, что его ждет.

Я радовался каждому дню, часу, мгновению, как награде за победу над превратностями судьбы. Наверное, я действительно мог считать себя настоящим сыном Хайвела Джорна, если не по крови, то по духу. Камень предтеч по-прежнему лежал в моем кармане. Дверь каюты была открыта. Дверь в жизнь тоже, и я еще не прошел свой путь до самого конца.

Книга II. Неведомые звезды

Глава 1

Даже самый заурядный караван-сарай обыкновенного космопорта, мало приспособленный для приема вице-президента или какого-нибудь высшего инопланетного чиновника, был все же слишком хорош для того скудного запаса кредиток, что хранился в моем поясе. Каждый раз, когда я вспоминал, каким тощим стал теперь мой пояс, у меня все холодело внутри, а пальцы сводило судорогой. Лишь остатки чувства собственного достоинства, а может быть, самоуверенности не давали мне окончательно сдаться. Мои ноющие ноги и унылые мысли свидетельствовали о том, что я дошел до той точки, когда теряют надежду и дожидаются последнего неотвратимого удара. Опасность уже подстерегала меня. Я мог лишиться самой большой ставки, которой когда-либо в жизни рисковал ради выигрыша, — стоявшего в порту на хвостовых стабилизаторах корабля, которым я был бы в состоянии любоваться прямо из отеля, если бы стал вице-президентом и занял одну из венчавших здание комнат с настоящими окнами.

Купить корабль оказалось не трудно, но теперь он был в простое, и портовые сборы, а также плата за космодромное обслуживание съедали все больше и больше средств — это стоило значительно дороже, чем я наивно предполагал еще месяц назад. Я не мог взлететь с планеты без аттестованного пилота в штурманской рубке корабля, каковым я сам не являлся и которого никак не мог найти.

С самого начала все казалось так просто! У меня явно началось помрачение рассудка, когда я ввязался во все это. Вернее, когда меня ввязали! Мой взгляд остановился на двери, ведущей в номер, и я уже подумывал самое плохое о спутнике, который дожидался меня за ней.

Прошедший год, конечно же, не был для меня таким безоблачным, чтобы заставить поверить в том, что мне охотно сопутствует удача. Все началось как обычно. Я, Мэрдок Джорн, занимался своими делами с не меньшим усердием, чем это делал бы любой подмастерье бродячего торговца драгоценностями. Нельзя сказать, что наша жизнь — моя и моего хозяина Вондара Астла — проходила без происшествий. Но на Танфе, в вихре дьявольской «священной» стрелы, она окончательно разорвалась на части, которые уже невозможно было собрать.

Мы не испугались, когда жертвенная стрела зеленорясых жрецов попала между мной и Вондаром — пришельцы никогда не служили мишенью их дьявольского искусства. На нас лишь набросилась толпа из таверны, — очевидно, из тех, которые были слишком рад, что выбор не пал на кого-нибудь из них. Вондар погиб от удара ножом, а за мной охотились по глухим улицам темного города, чтобы принести в жертву своему очередному кровожадному идолу. Мне пришлось дорого, заплатить за спасение на корабле вольных торговцев.

Но я попал из огня да в полымя: как только я оказался в космосе, со мной начали происходить такие невероятные события, что, если бы кто-нибудь рассказал мне подобное, я бы принял это за бред, вызванный вдыханием гипнодыма. Достаточно сказать, что меня оставили в космосе на произвол судьбы вместе со спутником, чье появление в моей жизни было не менее невероятным, чем его внешность. На белый свет он появился вполне естественным путем: его родила судовая кошка. Дело только в том, что его отцом был черный камень, хотя в это могут поверить немногие, даже из тех, кто привык к необычным вещам. Иит и я были притянуты камнем предтеч. Камень предтеч! Его вполне можно считать причиной всех моих бед.

Впервые я увидел его в руках моего отца — это был тусклый, безжизненный камень, вставленный в большое кольцо, что носят на перчатке скафандра. Его сняли с погибшего пришельца на безымянном астероиде. Можно только гадать, как давно погиб его предыдущий владелец, — если учитывать средний возраст планеты, это могло произойти и миллионы лет назад. Отец знал его секрет, и он приводил его в восхищение. Фактически он и умер из-за него, передав мне это грозное наследство. Именно камень предтеч, водруженный на мою собственную перчатку, через пустоту космоса притянул меня и Иита к брошенному командой дрейфующему судну — очевидно, именно тому кораблю, на котором когда-то летал последний владелец камня. Там мы взяли спасательную шлюпку, доставившую нас на планету лесов и развалин, где, чтобы сохранить свою тайну и свои жизни, мы сражались как с воровской Гильдией (которой бросил вызов мой отец, хотя когда-то сам числился уважаемым членом в ее высших сферах), так и с Патрулем.

Один чайник с камнями предтеч нашел Иит. На другой мы оба натолкнулись совершенно случайно. Я буду помнить это странное место до конца своих дней. Тайник был тщательно оборудован во временной гробнице, где также хранились тела нескольких видов инопланетян, как-будто камни предназначались для оплаты их возвращения домой, на отдаленные и никому не известные планеты. Мы знали часть их тайны. Камни предтеч обладали свойством усиливать любую энергию, с которой они контактировали, и, активизируясь по очереди, притягивались к себе подобным. Правда, Иит отрицал, что планета, на которую мы случайно попали, была месторождением этих камней. Мы использовали тайники для торговли, но не с Гильдией, а с Патрулем, и эта сделка принесла нам достаточно кредиток, чтобы приобрести собственный корабль плюс выданные с большой неохотой чистые документы и право уйти, куда заблагорассудится. Купить корабль предложил Иит. Иит, существо, которое можно было легко раздавить, случайно наступив на него, обладал свойствами, которые делали его могущественнее любого известного мне вице-президента. Хотя иногда я задумывался, не продолжает ли его о лик неуловимо изменяться, в основном он походил на свою мать — кошку. Почти весь покрытый шерстью, за исключением хвоста, ступней и передних конечностей, которые походили скорее на человеческие руки, чем на кошачьи лапки, он обладал продолговатым гибким телом, на его голове торчали маленькие, близко посаженные ушки. Но, как он утверждал, значение имел лишь присущий ему разум. Он был не только телепатом: знания хранившиеся в его памяти, могли соперничать с содержимым прославленных библиотек Закатана, которые веками битком набивались информацией. Иит никогда не рассказывал, кем — или чем — он был на самом деле. Но я очень сомневался, что когда-нибудь смогу освободиться от него. Я мог возмущаться непреклонностью, с которой он иногда направлял мои поступки, но какая-то сила крепко привязывала меня к нему — иногда я размышлял о том, не применял ли он свое обаяние целенаправленно, чтобы подчинить меня себе, но, если это и была ловушка, то сконструированная весьма искусно. Он не раз говорил мне, что наши дружеские отношения необходимы, что я составлял одну, а он — другую часть одного большого целого. И я не мог не признать, что только благодаря ему мы так благополучно пережили стычку с Патрулем и Гильдией, сохранив при этом камень предтеч. Так что именно Иит настоял на поисках источника камней. Некоторые детали, которые я заметил, когда мы обнаружили тайник на безымянной планете, убедили меня, что о неизвестной цивилизации или конфедерации цивилизаций, которая впервые использовала камни, Иит знал больше, чем рассказывал. И он был прав в том, что цену на камни будет устанавливать тот, кто узнает тайну их происхождения, не будучи подло заколотым ножом, сожженным или дезинтегрированным. Корабль мы нашли на разрушенной верфи у Саларика, который был искушен в торговле даже лучше моего хозяина, а последнего я до этого времени считал непревзойденным.

Я сразу признал, что без Иита против такого искусства я бы не продержался и десяти мину и сдался бы, став владельцем покосившейся на проржавевших хвостовых стабилизаторах рухляди.

Но Саларики происходят из семейства кошачьих, а кошка-мать, очевидно, передала Ииту способность к взаимопониманию с подобными ей существами. В результате нам досталось неплохое судно.

Корабль не отличался новизной, и в соответствии с требованиями Регистра его много раз перестраивали, но Иит был убежден в его хорошем состоянии. Он был невелик — как раз такой, какой нужен для планеты, на которую мы собирались лететь. Кроме того, по настоянию Иита окончательная сумма наших расходов предусматривала предполетную подготовку корабля и транспортировку его в космопорт уже готовым для вылета. Но теперь из-за отсутствия пилота он стоял здесь уже слишком много дней. Если бы у Иита было тело гуманоида, то его квалификации хватило бы, чтобы справиться с управлением. В любой области науки познания моего спутника казались безграничными; он мог уклониться от прямого ответа на вопрос в лоб, но его исключительная уверенность всегда убеждала меня в том, что он действительно всегда знает, что делает.

Итак, у нас был корабль, но не было пилота. Расходы на аренду взлетной площадки росли, а взлететь мы не могли. И та незначительная сумма, что осталась у нас после приобретения корабля, была уже на исходе. Если бы я нашел покупателя на спрятанные в моем поясе самоцветы, то денег хватило бы на несколько дней жизни в припортовом отеле. Эта проблема тоже занимала мои мысли. Как ассистент и подмастерье Вондара я был знаком со многими солидными покупателями камней на самых разных планетах. Но они доверяли именно Астлу и сотрудничали только с ним. Попробуй я работать самостоятельно — и мое будущее стало бы непредсказуемым, скорее всего крушение честолюбивых замыслов ввергло бы меня в пучину черного рынка, заполненного ворованными камнями и дешевыми подделками. И там я бы лицом к лицу встретился с Гильдией, что пугало меня даже больше, чем опасность потерять чистые документы.

Но не заниматься всеми проблемами сразу, а начинать с самой неотложной — таково мое правило. Нам нужен был пилот, чтобы взлететь, и мы должны были найти его как можно быстрее, иначе рисковали потерять корабль, даже не побывав на нем в космосе.

Ни одно из солидных бюро по найму не могло предложить готового при нашей зарплате принять участие в предприятии, которое казалось отчаянной авантюрой, даже если не знать, что я не мог предоставить никакого путевого контракта. Мне оставалось попробовать воспользоваться услугами тех, кто был уволен или внесен в списки пилотов, которым запрещено работать на главных линиях, тех, кто был вычеркнут из справочников бюро за какие-нибудь ошибки или нарушения закона. А для того, чтобы встретиться с таким человеком, мне нужно было посетить окрестности порта — тот район города, куда даже Патруль и местная полиция ходили только группами и лишь при крайней необходимости, район, где правила Гильдия. Показываться там — означало для меня напрашиваться на неприятности: похищение, просмотр разума и любые другие незаконные способы изъятия моих знаний. А Гильдия все запоминала слишком хорошо и надолго.

Был еще и третий путь. Я мог от всего отказаться — развернуться кругом и уйти от двери, запор которой я уже приготовился привести в действие при помощи большого пальца, устроиться на работу в одном из ювелирных магазинов (если бы нашел такой), забыть о диких мечтах Иита. Взять и выбросить этот камень из пояса в ближайший мусороприемник и избавиться от последнего искушения. То есть стать обыкновенным законопослушным гражданином.

Я испытывал чрезвычайно сильный соблазн поступить именно таким образом. Но во мне было слишком много от Джорнов, чтобы я поддался этому искушению. Приложив большой палец к двери, я одновременно отправил внутрь мысленное приветствие. Насколько я знал, запоры в припортовых отелях настраивались на отпечаток большого пальца жильца, и обмануть их было невозможно. Но любой секрет когда-то раскрывается, а Гильдия известна тем, что для достижения своих целей, покупала, или самыми разными способами добывала такие изобретения, о возможности существования которых Патруль не мог даже и подумать. Если бы нас здесь выследили, то внутри меня мог поджидать комитет по встрече. Так что для собственного спокойствия я решил мысленно связаться с Иитом.

Я замер на месте, приложив большой палец к дверной панели: то, что пришло в ответ, сначала озадачило меня, а затем показалось подозрительным. Иит был там. Ответ на мое приветствие убедил меня в этом. Наши разумы контактировали достаточно долго, и я смог бы уловить даже более слабый сигнал. Но сразу после этого Иит замкнулся и сконцентрировался на чем-то своем. Мои неуклюжие попытки пообщаться с ним провалились. Единственное, что меня отчасти успокаивало — это то, что непосредственной опасности не было, так как он не послал мне никакого предостережения.

Прижав палец к запору, я наблюдал, как дверь уходит в стену, и ждал, что появится за ней.

Это была маленькая комната — конечно, не ячейка для перелета в анабиозе, но и далеко не роскошные апартаменты. Разнообразные предметы обстановки могли скрываться в стенах. Комната была непривычно пустой, потому что Иит убрал все стулья, а вместе ними обеденный и письменный столы и кровать в стены, освободив освещенный единственным светильником покрытый ковром пол.

Светильник отбрасывал на пол круг ослепительного излучения (я сразу отметил, что он был установлен на максимальную мощность, и где-то в подсознании начал прикидывать, сколько будет добавлено к нашему счету за такую перегрузку). Затем я увидел то, что было установлено прямо в центре круга, и остановился изумленный.

Здешний отель, как и все подобные заведения, наряду с туристами принимал и тех, кто приезжал по делам. В вестибюле располагался магазин — с астрономическими ценами, — где можно было купить сувенир и даже подарок для семьи. Обычно на его полка красовались причудливые поделки местных мастеров, купив которые можно было доказать, что вы были на Фебе, и всякие экзотические мелочи, завезенные сюда с других планет, чтобы привлечь внимание нетребовательного путешественника. В таких магазинах часто продавались уменьшенные, но очень точные изображения представителей местной фауны. Некоторые из них для придания максимальной схожести с оригиналом из меха или из перьев, причем самые маленькие зверюшки и птицы нередко изготовлялись в натуральную величину.

Яркий свет в комнате освещал чучело пукха. Этот зверек жил на Фебе. Сегодня утром я задержался в зоомагазине (увлекшись, несмотря на заботы), рассматривая троих живых пукхов. Я по достоинству оценил их привлекательность. Даже чучело выглядело роскошно.

Этот экземпляр был не намного больше Иита, когда тот, сутулясь, группировал свое длинное тонкое тело, но обладал совсем другой фигурой — пухлой и округлой, очень симпатичной на мой взгляд. Светлый серо-зеленый мех делал его похожим на водяную разновидность парчового вовена с Аструдии. Мягкие округлые подушечки передних лап не имели когтей, при том, что зубов у него было достаточно: зубами пукхи переламывали свою еду — листья тича. Уши не были заметны на его круглой голове, но между теми местами, где по логике они должны были быть, сверху шарообразного черепа проходила похожая на веер широкая грива из длинных тонких волосков, что придавало зверьку особую прелесть. Большие зеленые глаза были немного темнее меха. Чучело, сделанное в натуральную величину, было очень красивым и наверняка очень дорогим. О том, как оно сюда попало, я не имел ни малейшего представления. Я сделал шаг вперед, чтобы получше рассмотреть его, но резкий щелчок мысли Иита пригвоздил меня к полу. Это было не конкретное послание, а общее предупреждение не вмешиваться.

Не вмешиваться во что? Я перевел глаза с чучела пукха на моего соседа по комнате. Хотя я много всего пережил с Иитом и думал, что достаточно изучил его, чтобы не удивляться никаким поступкам моего странного товарища, на этот раз ему удалось испугать меня.

Я увидел, что он сидит, сгорбившись, на полу у самого края круга яркого света и вперившись в чучело так пристально, как будто наблюдал приближение какого-то врага. Только теперь Иит уже не был вполне Иитом. Его тонкое, почти змеиное тело не только сгорбилось, но как-то укоротилось и стало более округлым, словно пародируя внешность пукха. Кроме того, его темная шерсть посветлела и приобрела зеленый оттенок. Окончательно сбитый с толку, зачарованный происходящим у меня на глазах, я видел, как он превращается в пукха, изменяя конечности, форму головы, цвет и все остальное. Затем он юркнул на свет и, присев на пол рядом с игрушкой, повернулся ко мне лицом. У меня в голове прозвучала его мысль.

— Ну как?

— Вот это ты. Я показал пальцем, но полностью в своем выборе уверен не был. Иит скопировал игрушку до последнего волоска гривы, до последнего клочка мягкого зеленоватого меха и стал ее двойником.

— Закрой глаза! — Его приказ поступил так быстро, что я без разговоров подчинился. Слегка раздраженный, я тут же открыл глаза и снова увидел двух пукхов. Я понял: он хотел, чтобы я еще раз нашел его. Но даже при самом внимательном изучении я не обнаружил никаких различий между игрушкой и Иитом, который продолжал сидеть абсолютно неподвижно. В конце концов, я протянул руку, поднял того из них, кто был ближе ко мне, и понял, что это чучело. Я почувствовал, что Иит доволен происходящим.

— Зачем это? — поинтересовался я.

— Я уникален, — прозвучало ли самодовольство в этом замечании? — Значит я привлекаю внимание и меня можно вспомнить и узнать. Мне нужно принять другой облик.

— Но как ты сделал это?

Я опустился на колени, чтобы внимательно рассмотреть его поближе, и еще раз поставив игрушку рядом с ним, стал сравнивать их в поисках каких-нибудь незначительных различий, но так и не смог заметить ни одного.

— Это дело разума. — Он, похоже, раздражался. — Как мало ты знаешь. Существа твоего вида замкнулись в оболочке, которую они сами себе изобрели, и я вижу, что ты прикладываешь слишком мало усилий, чтобы вырваться из нее. Его мысль не совсем ясно отвечала на мой вопрос. Несмотря на все, что ему удавалось сделать раньше, я все еще отказывался принять тот факт, что Иит может переделать себя в пукха. Он легко вторгся в мои размышления.

— Подумай обо мне как о галлюцинации, — с раздражающим меня высокомерием подсказал он.

— Галлюцинация!

А вот в это я мог поверить. Я никогда прежде не видел такой точной и искусной галлюцинации, но были такие чужеземцы, которые весьма убедительно выполняли подобные фокусы, и я слышал достаточно много правдоподобных историй, о том, что те, кто поддавал я внушению, под его воздействием могли увидеть любое предложенное изображение. Может, сейчас и я поддался обману, потому что долго общался с Иитом и время от времени он руководил мной? А будет ли этот его фокус действовать и на других?

— На кого мне захочется и так долго, сколько мне захочется, — резко отмел он мои непроизнесенные сомнения. — Это еще и осязаемая иллюзия — потрогай!

Он протянул мне свою пушистую переднюю конечность, и я прикоснулся к ней. На ощупь она слегка отличалась от игрушки — тем, что была живой, а не просто частью набитого мехового чучела.

— Да.

Он убедил меня. Иит был прав, как бывало очень часто — достаточно часто, чтобы раздражать этим такое менее логичное существо, как я. Настоящий Иит был слишком непривычным, и он бросался в глаза даже на космодроме, где постоянно толкутся чужеземцы со странными зверьками. Нас могли узнать по нему. Я никогда не сомневался в способностях Гильдии и ее шпионской сети.

Но если ими записан облик Иит, то уж тем более они зафиксировали на своих розыскных лентах меня! Они наметили меня в жертвы задолго до моей встречи с Иитом. Сразу после убийства моего отца, когда они не могли не понять, что именно я взял из его разгромленного офиса камень предтеч, так и не найденный их человеком. Они поставили ловушку, в которую угодил не я, а Вондар Астл. Тогда они поставили вторую ловушку на корабле вольных торговцев — ту, которую расстроил Иит, хотя я узнал об этом лишь по же. На планете руин они все же захватили меня и держали до тех пор, пока Иит снова не освободил меня. Так что у них было невероятное количество шансов записать меня для своих ищеек — этот факт признавать было страшно.

— Тебе нужно тоже подумать о маскировке для себя. — Спокойный приказ Иита вторгся в мои тревожные раздумья.

— Я не могу! Вспомни: ведь возможности моего вида ограничены, — раздраженно парировал я.

— Твои возможности ограничены ровно настолько, насколько их ограничил ты сам, — невозмутимо ответил Иит.

На коротких и толстых ногах пукха он поковылял к противоположной стене, причем по пути снова превращался в Иита, распрямив свое тело; трудно было поверить, что даже его гибкие мышцы и ткани могут так удлиниться. Одной из лап-рук ему удалось достать до кнопки, и из стены появилось зеркало. В нем я увидел себя.

Я ничем особенно не приметен. Миллиарды мужчин из расы терранцев имеют такие же темные волосы, как и я. Мое лицо широко в области глаз и слегка сужается к подбородку — оно не отличается чем-нибудь особенно красивым или, наоборот, уродливым. У меня зелено-карие глаза, а брови, как и ресницы, черные. Много времени проводя в космосе, я начал бороться с бородой, как только она начала расти. В шлеме скафандра борода причиняет неудобства. Из этих же соображений я коротко стригу волосы. Мой рост соответствует среднему росту представителя моей расы, а количество конечностей и органов — требованиям моего вида. Меня можно принять за кого угодно, если просто окинуть взглядом как проходящего незнакомца, но идентификационные образцы, которыми обладает Гильдия, непременно укажут, кто я есть.

Как обычно плавно двигаясь, Иит снова пересек комнату, без усилий, как это мог только он, прыгнул с места ко мне на плечо и устроился сзади на шее так, что его голова лежала на моей, а лапы-руки свисали по обе стороны моей головы на уровне ушей.

— Итак! — начал он. — Подумай о другом лице — о любом.

Получив это задание я поначалу обнаружил, что не могу его выполнить. Я смотрел в зеркало и видел там только свое отражение. Я ощущал нетерпение Иита, но это только мешало мне сосредоточиться. Вскоре его нетерпение ослабло, и я понял, что он хотел проконтролировать мой выбор.

— Подумай о другом. — Он не требовал, скорее уговаривал. — Закрой глаза, если иначе не получается…

Я попробовал, пытаясь вызвать в воображении определенную картину — лицо, которое не было моим собственным. Не могу сказать, почему я выбрал Фаскила, но каким-то образом из моей памяти выплыло неприятное выражение лица моего молочного брата, и я сосредоточился на нем.

Оно был неотчетливым, но я упорствовал, мысленно выстроив длинный узкий контур — его нос, таким, каким в последний раз его видел, — выступающим из торчащих на верхней губе волос. Фаскил Джорн был родным сыном моего отчима. Хотя мне всегда думалось, что по духу я был родным сыном Хайвела Джорна, в то время как Фаскил казался чужим. Я представил багровый шрам на лбу Фаскила в том месте, где начинают расти волосы, добавил раздраженный изгиб его губ, характерный для него в последние годы, и получил наконец в воображении цельную картину.

— Смотри!

Я послушно открыл глаза и взглянул в зеркало. Несколько секунд я остолбенело смотрел на кого-то. Это точно был не я, хотя и не Фаскил, насколько я его помнил, — но странная, искаженная комбинация из нас обоих. Я не получал удовольствие от этого зрелища. Моя голова все еще была зажата в тисках иитовых объятий, и я не мог отвернуться. Но пока я смотрел, туманный образ Фаскила потускнел, и я снова стал самим собой.

— Ты видишь — это возможно, — прокомментировал Иит и, отпустив меня, скользнул по мне на пол. — Это ты сделал. — Частично. С моей помощью произошел только прорыв. Твой вид использует лишь малую часть своего мозга. Этим вы удовлетворяетесь. Такая бесхозяйственность — это ваш вечный позор. Практика научит тебя. А с новым лицом тебе не придется бояться идти туда, где можно найти пилота.

— Если мы когда-нибудь найдем его.

Нажав кнопку, я извлек из стены кресло и со вздохом сел. Мои тревоги тяготили меня.

— Нам придется нанять человека из списка штрафников, если мы вообще кого-нибудь найдем.

«Т-с-с-с-с-с…»

Никакого звука, только ощущение его у меня в голове. Иит мгновенно оказался у входной двери, прижался к ней, весь обратившись в слух, и казалось, что он слушал не только ухом, но все тело служило ему для этой цели. Я, конечно же, ничего не слышал. Эти комнаты были полностью экранированы и защищены звукоизоляцией. Чтобы проверить это, я мог использовать стенной комнатный детектор. Космодромные стены как раз из тех немногих мест, где можно быть абсолютно уверены, что вас не подсмотрят, не подслушают и не проконтролируют каким-либо другим способом. Но защита помещений не было достаточно изощренной, чтобы противостоять таким способностям, какими обладал Иит, и по его настороженности я догадался, что извне приближалось нечто подозрительное, чего нужно опасаться. Потом он повернулся, и я подхватил его мысль. Я открыл небольшое отделение для багажа и, мгновенно свернувшись, он спрятался там. Но его мысли не спрятались.

— Патрульная ищейка идет сюда, — предупредил он, и этого было достаточно, чтобы подготовить меня.

Глава 2

Световой сигнал над дверью, сообщавший о приходе гостя, еще не зажегся. Я поспешно извлек предметы обстановки из стен и расставил их так, чтобы помещение не вызывало подозрений даже для тренированного взгляда опытного патрульного.

Патруль многие сотни лет был самой большой организацией по поддержанию законности в Галактике, он всегда ревниво относился к своей власти, и там не забыли и не простили того, что мы с Иитом смогли доказать ошибочность предъявленного мне обвинения в нарушении закона (это ложное обвинение, несомненно, сфабриковала Гильдия). То, что мы осмелились заключить соглашение и вынудили власти выполнить его условия, чрезвычайно задело их. Мы спасли их человека, без преувеличения вырвали его самого и его корабль из когтей воровской Гильдии. Правда, он отчаянно сопротивлялся нашим попыткам торговаться, но ему пришлось уступить и согласиться на наши условия. Даже сейчас воспоминание о том, как мы добились соглашения вызывает у меня тошноту, потому что для этого Иит на мгновение объединил наши разумы — мой и патрульного. И после этого смешения осталось что-то вроде незаживающей раны.

Как известно, каждый вид воспринимает окружающее в соответствии со своим чувственным аппаратом, или, точнее, в зависимости от того, какое содержание он выделяет из сообщений, получаемых от своих органов чувств. Таким образом, несмотря на всю схожесть нашего мира с миром зверя, птицы или чужеземца, мы все же ощущаем его по-разному. К счастью, существуют определенные барьеры (я говорю «к счастью» после того, как узнал, что может случиться, если барьеры снять), ограничивающие восприятие реального мира на приемлемом для нас уровне. Мы не готовы к совмещению разумов. Этот патрульный и я узнали предостаточно, даже слишком много друг о друге, чтобы понять, что соглашение может быть заключено, а условия его будут выполняться. Но я решил, что скорее с голыми руками пойду на лазерный излучатель, чем снова повторю такой фокус. Официально у Патруля не было к нам претензий, лишь недоверие да чувство неприязни, чем мы пренебрегали. И я думаю, они были рады тому, что, хотя им пришлось выбросить белый флаг, Гильдия все еще держала нас на мушке. И вполне могло быть, что после того, как мы взлетели с базы Патруля, нас воспринимали как приманку для какой-то будущей ловушки, которая будет поставлена на главарей Гильдии, — эта мысль не давала мне покоя. Когда загорелся предупредительный сигнал, я в последний раз быстро оглядел комнату и пошел посмотреть в дверной глазок. Мое внимание привлекло запястье, стянутое черно-серебряным браслетом Патруля.

Я открыл дверь.

— Слушаю вас.

Увидев его, я перестал сдерживаться и мои слова прозвучали с неприкрытым раздражением. На нем была не униформа, а скорее причудливо украшенная обтягивающая туника туриста из внутреннего мира. Патрульный обязан поддерживать себя в хорошей физической форме, поэтому на нем она смотрелась лучше, чем на морщинистых, пузатых личностях, которые встречались здесь в холле. Но это еще ничего не значило, потому что на мой взгляд этот фасон был излишне вульгарным.

— Великодушный человек Джорн…

Он не спрашивал мое имя, а его глаза гораздо внимательнее смотрели в комнату за моей спиной, чем на меня.

— Снова то же самое. Что вам нужно?

— Поговорить с вами… — наедине.

Он двинулся вперед, и я бессознательно сделал шаг назад, прежде чем сообразил, что он не имеет права заходить без разрешения. Меня отвлек его браслет, и это дало ему небольшое преимущество, которым он максимально воспользовался. Прежде чем я успел возразить, он вошел, и дверь закрылась за ним.

— Мы одни. Говорите.

Я не предложил ему сесть и не сделал ни одного гостеприимного жеста.

— У вас возникли трудности с пилотом.

Теперь он смотрел на меня, продолжая время от времени шарить взглядом по комнате.

— Это так.

Было бессмысленно отрицать очевидную истину.

Возможно, он тоже не хотел тратить время, поэтому сразу перешел к делу.

— Мы можем сотрудничать…

Это действительно удивило меня. Когда мы с Иитом покидали базу Патруля, нам показалось, что власти базы ликовали, толкая нас на неизбежное катастрофическое по своим последствиям столкновение с Гильдией. Но информация о камнях предтеч, которую они получили от нас, состояла лишь из предположительного местоположения тайников, и они, очевидно, подозревали, что настоящий источник мы все еще держим в секрете. Фактически же мы знали не больше того, что им рассказали.

— Как сотрудничать? — переспросил я, не рискуя сразу связаться с Иитом, хотя мне очень хотелось узнать его мнение об этом предложении. Не известно, какое секретное оборудование использовал Патруль. Вполне возможно, что, зная о телепатических способностях Иита, они применяли какое-нибудь особое устройство, чтобы прослушивать наши переговоры.

— Рано или поздно, — сказал он рассудительно, как бы смакуя каждое слово, — Гильдия доберется до вас. Но к этому я был готов уже давно.

— Итак, вы хотите использовать меня в качестве приманки в какой-то своей ловушке.

Он даже не смутился.

— Можно и так смотреть на это.

— Только так и можно. Вы что же, хотите внедрить кого-то из ваших на наш корабль?

— Чтобы защитить вас и, конечно, для того чтобы мы были начеку.

— Очень альтруистично. Но я говорю «нет».

Бесцеремонное предложение Патруля убедило меня в том, что им что-то противостоит.

— Вы не сможете найти пилота.

— Я начинаю задумываться, — (а к этому моменту я действительно начал думать об этом), — о том, насколько мои теперешние трудности связаны с вашей организацией.

Он не подтвердил, но и не опроверг мое предположение. А я был уверен, что не ошибся. Как пилот может быть внесен в черный список, так и наш корабль мог попасть в тайный список прежде, чем мы получим возможность совершить первое путешествие. Теперь, опасаясь лишиться лицензии пилота, никто не подпишет нам бортовой журнал. Так что мне придется обратиться к мрачному уголовному миру, если из этого вообще что-нибудь выйдет. Если я не поднимусь в космос со ставленником Патруля за пультом управления, мне скорее всего, придется наблюдать, как корабль ржавеет, стоя на хвостовых стабилизаторах.

— Если вы попытаетесь нанять кого-нибудь из черных списков, то Гильдия легко сможет подсунуть вам своего человека, и вы даже не узнаете об этом, — добавил он спокойно, будто был абсолютно убежден в том, что я все равно приму его предложение.

Это действительно было возможно. Но лишь в том случае, если бы я не взял с собой Иита. Даже если бы память предлагаемого пилота была заблокирована или стерта с целью утаить его хозяев, мой спутник смог бы извлечь следы пропавшей информации. Но я надеялся, что мой посетитель и те, кто послал его сюда, не знали об этом. Мы не могли скрыть, что Иит телепат, — но самого Иита…

— Я предпочитаю сам ошибиться в выборе, — позволил себе надерзить.

— И погибнуть от этого, — равнодушно продолжил он, затем еще раз оглядел комнату и неожиданно улыбнулся. — Игрушки здесь — не пойму зачем.

— Быстрым и уверенным движением хищной птицы он наклонился и поднял пукха за гриву. — Кроме того, это дорогая игрушка, Джорн. Если ты не открыл денежную реку, у тебя уже должны заканчиваться деньги. Поэтому я и удивляюсь: зачем тебе понадобилось чучело пукха.

В ответ я скорчил гримасу.

— Я всегда готовлю для своих гостей небольшие сюрпризы. Вы обнаружили его. Можете взять его с собой — хотя бы для того, чтобы убедиться, что это не футляр для контрабанды. Вы знаете — так бывает. Я торгую драгоценностями — что может быть лучше игрушечного пукха, чтобы вывезти в нем с планеты несколько камней?

Он, усмехнувшись, бросил игрушку в ближайшее кресло и, направившись к двери, бросил через плечо:

— Джорн, когда тебе надоест биться головой о каменную стену, набери «один ноль». И мы предоставим тебе человека, за которого мы ручаемся, что он не передаст тебя Гильдии.

— Конечно, — он передаст меня Патрулю, — продолжил я. — Я сообщу вам, когда буду готов стать наживкой.

Он даже не попрощался, просто вышел. Я резко закрыл за ним дверь и поспешно выпустил Иита. Задумчиво разглаживая шерсть на животе, мой чужеземный спутник сидел на полу.

— Они считают, что мы у них в руках.

Я пытался расшевелить его — хотя он уже должен был извлечь из своего сознания все самое существенное, если только наш гость не защитился экраном.

— Что он и сделал, — подтвердил мои подозрения Иит. — Но его защита была не совсем полноценной, он использовал лишь то, что твои соплеменники изобрели, чтобы защититься от механических способов фиксирования мысленных волн. Они не в состоянии, — продолжал он самодовольно, — противостоять способностям моего типа. Но действительно, они убеждены, что мы сидим у них на ладони, — при этом он протянул руку с раскрытой ладонью, — и им нужно только сжать пальцы — вот так, — его когтистые пальцы согнулись, сформировав кулак. — Какое невежество! Ну что ж, теперь, когда мы узнали самое плохое, нам лучше всего быстро продвигаться вперед.

— Ты думаешь? — угрюмо спросил я, энергично собирая свою дорожную сумку. Мне было понятно, что оставаться в окружении шпионов Патруля было бы неразумно. — Но куда мы пойдем теперь?

— В «Ныряющий дракон», — Иит ответил таким тоном, будто ответ был очевиден и он удивлялся тому, что я сам не додумался до этого.

На мгновение я растерялся. Упомянутое им название ничего для меня не значило, было лишь понятно, что речь идет об одном из притонов, которые скрывались в марке Окрестностей космопорта — в последнем месте в мире, куда рискнет сунуться нормальный человек.

Но в настоящий момент я больше всего беспокоился о том, как выбраться из здания, чтобы нас не выследил Патруль. Я уложил свое последнее чистое белье и отсчитал три кредитки. Снимающему номер каждое утро на маленьком настенном диске выставляется ежедневный счет. И если этот счет не оплатить вовремя, комната запирается непреодолимым силовым полем. Закон позволяет владельцам гостиниц пользоваться подобными мерами предосторожности. Я опустил кредитки в прорезь под диском, и надпись погасла. Обеспечив нам таким образом возможность выйти из комнаты, я должен был теперь продумать, как это сделать. Я повернулся и увидел, что Иит снова стал пукхом. На мгновение, пока он сам не пошевелился, я замешкался, сомневаясь, какой из пушистых зверьков был моим спутником. Прижав Иита к себе одной рукой и держа в другой сумку, я выглянул в коридор и, убедившись, что он пуст, вышел. Когда я повернул к шахте гравилифта, Иит сказал:

— Налево и назад!

Я подчинился. Его указания привели меня в незнакомое место, к другой гравишахте — той, через которую прибывали роботы-уборщики. Хотя я и оплатил счет, здесь тоже могли сработать контрольные устройства. Этот выход был предназначен только для машин и одна из них громыхала сейчас, приближаясь к нам.

Это был комнатный официант-разносчик, обыкновенный ящик на колесах, его крышка была усеяна кнопками для выбора блюд. Коридор не был предназначен для людей и чужеземных гостей, поэтому мне пришлось буквально вжаться в стену, чтобы пропустить робота.

— На него! — скомандовал Иит.

Я не представлял себе, что он задумал, но в прошлом он вытащил меня из многих переделок, и я знал, что обычно у него есть план спасения. Итак, я бросил Иита и сумку на крышку официанта, потом, стараясь быть осторожным, чтобы ненароком не нажать ни од ой кнопки, запрыгнул туда сам.

Очевидно, для робота мой вес ничего не значил. Он не замедлил свое ровное движение вдоль коридора. Но я с трудом удерживал равновесие на ящике, на котором не было даже за что ухватиться.

Я едва не закричал, когда робот без остановки съехал с пола коридора в гравишахту. Но гравитация поддерживала его, и он опускался так устойчиво, как будто подо мной была подъемная платформа, при помощи которой в космопорте из рейсового корабля выгружаются багаж и пассажиры. На следующем уровне к нам присоединился уборщик, но, очевидно, машины были оборудованы следящими устройствами, потому что они не только не столкнулись, но даже не коснулись друг друга. Сверху и под нами в полумраке шахты я смог разглядеть других опускающихся робослуг: вероятно наступило время окончания утренних работ.

Мы продолжали опускаться. По мере того, как мелькали посадочные площадки, я подсчитывал этажи, и с каждым оставленным позади этажом мне становилось спокойнее: я знал, что мы все ближе продвигаемся к цели. Но когда мы добрались до первого этажа, перед нами оказалась только ровная стена, а моя опора продолжала опускаться.

По моим подсчетам, мы остановились на глубине около трех этажей. На этом уровне официант перестал опускаться и, продолжая везти нас на своей верхней крышке, выкатился в кромешную лязгающую металлом темноту, от чего моя кожа покрылась мурашками. Иит ничего не мог сказать по этому поводу.

Когда я осмелел настолько, что включил переносной фонарь, то увидел вокруг себя лишь яркие отблески от машин, которые поспешно и ловко двигались в разных направлениях по полу просторного помещения. Здесь не было никаких признаков человека.

Теперь я боялся слезть с моего перевозчика, потому что не знал, будут ли следящие устройства разнообразных деловито снующих вокруг роботов воспринимать меня как препятствие и объезжать. Я никогда не задумывался над работой отдела обслуживания отеля и даже не мог представить такое хозяйство.

Похоже, что официант знал, куда ему необходимо двигаться, потому что он уверенно покатился вперед и подъехал к стене с узкими щелями. Машина приникла к одной из щелей, и я решил, что он сгружает объедки во что-то вроде мусороприемника. Здесь был не только официант. Кроме него разгружался и уборщик.

В луче света фонаря было видно, что стена не доходила до потолка, а это означало, что по верху ее можно было попытаться выйти из этого полного роботов подвала — хотя этот путь вполне мог привести нас в тупик.

Я осторожно стал на ноги, Иит взял фонарь своими короткими лапами пукха. Забросить на верх стены сумку было легко, труднее пришлось с моим мохнатым спутником, потому что его новое тело не было приспособлено для таких приключений. Оказавшись наконец наверху, он уселся на стене, держа фонарь зубами: его зубы удерживали крепче лап.

Ориентируясь на него, я стал на цыпочки и ухватился за верхний край стены, хотя побаивался, что мои пальцы сразу соскользнут с ее гладкого края. Потом усилием, которое показалось мне достаточно мощным, чтобы разорвать мышцы, я вытолкнул свое тело на неудобную узкую поверхность. Кроме того, что она была узкой, она еще и отчаянно шаталась под моими ногами, и я с ужасом представил себе способы уничтожения сваленного за стеной мусора, в частности посредством сжигания, а также конвейерную ленту, убегавшую в измельчитель отбросов.

Надо мной — так низко, что мне пришлось согнуться — нависала крыша всего ангара. Осторожно посветив фонарем, я обнаружил, что стена, на которой я скорчился, как дорога, ведущая в пещеру, уходила в темное отверстие в другой стене, с которой она стыковались под прямым углом.

В поисках выхода, таща за собой сумку, я начал пробираться к отверстию. К счастью, Иит в моей помощи не нуждался и балансировал позади меня на широких ногах пукха.

Когда я добрался до этого отверстия, я обнаружил, что оно достаточно велико для меня. Луч фонаря высветил прикрепленную к стене лестницу, которая, похоже, была предназначена для людей, обслуживающих технику. Поздравляя себя с удачей, я был готов как можно скорее стать на лестницу, потому что мне делалось дурно от доносящегося до моих ушей жужжания, лязганья движущихся машин. Чем быстрее я выберусь из этого ангара, тем лучше.

Лапы Иита не были приспособлены для того, чтобы карабкаться по перекладинам, и я подумывал, не придется ли ему сменить свой облик, чтобы подняться по лестнице самостоятельно. У меня не было никакого желания нести его — я просто не знал, как это у меня получится.

Но даже если он и мог быстро изменить себя, то не нашел нужным это сделать. Таким образом, в конце концов мне пришлось повесить сумку за спину и расстегнуть тунику так, чтобы Иит, сидя на моих плечах, наполовину забрался под воротник. Сумка и Иит очень мешали мне удерживать равновесие, когда я начал карабкаться по лестнице. Кроме того мне пришлось отказаться от фонаря, потому что третьей руки для него у меня не было.

Хотя я не имел представления, куда поднимаюсь, в этот момент мне больше всего хотелось выбраться из темной страны робослуг. Возможно, я слишком привык полагаться на предупреждения Иита о возможных неприятностях. Но мы не общались с тех пор, как забрались на официанта.

— Иит, что там впереди? — настойчиво спросил я, когда понял, что лестница заканчивается.

— Ничего — пока.

Его мысль была едва различима, словно шепот, как будто его сознание было занято какой-то другой более важной проблемой.

Через несколько секунд я дошел до конца лестницы — протянув руку в поисках очередной перекладины, я больно ударился о твердую поверхность и на ощупь обнаружил там округлое углубление, которое должно было означать выходной люк. Убедившись, что это действительно люк, я нажал на него сначала слабо, потом посильнее. Меня встревожило то, что крышка не поддалась. Если этот выход оказался бы запертым, то нам оставалось только вернуться назад, в подвал к роботам, а об этом я не хотел даже думать.

Но мой последний отчаянный толчок, должно быть, привел в действие удерживавший крышку тугой механизм, и она поддалась, пропустив немного света. У меня хватило терпения, чтобы некоторое время подождать какого-нибудь предупреждения от Иита.

Ничего от него не получив, я выбрался из люка и оказался в помещении, на стенах которого располагалось множество труб, приборов и разных различных устройств, что было похоже на центр управления роботами. Так как здесь никого не оказалось, а в ближайшей стене виднелась самая обыкновенная дверь, я искренне вздохнул от облегчения и принялся приводить себя в порядок, вытащив Иита из туники и тщательно застегнувшись. Внимательно осмотрев одежду, я не нашел следов путешествия по недрам космодромного караван-сарая, так что на улице я не должен был привлекать внимание. Я не сомневался в том, что эта дверь обязательно выведет меня на свободу. На самом же деле она привела меня к чрезвычайно маленькому гравилифту. Я установил индикатор на уровень улицы, и лифт доставил нас к короткому коридору, оба конца которого заканчивались дверьми. Одна из них вела к загороженному дворику, предназначенному для багажных транспортеров. Как можно быстрее я перепрыгнул через один из них и оказался в переулке, где транспортный катер из космопорта разгружал какие-то тяжелые ящики.

— Сейчас!

Иит сидел у меня на плече, его тело пукха было хуже приспособлено для такой езды чем его родное тело. Я почувствовал, что его лапы сжали мою голову с двух сторон так же как и тогда, когда мы стояли перед зеркалом.

— Погоди!

Я представления не имел, что он задумал. Время шло, мне было неудобно, но он не изменил своего положения. Я был уверен, что он использует свою собственную мыслительную энергию, чтобы создать мне маску.

— Это лучшее, что я смог сделать…

Лапы отпустили мою голову, и я поймал его, когда он повалился с моих плеч. Он дрожал от полного истощения, глаза его закрылись, дыхание стало отрывистым. Раньше я лишь однажды видел его таким измочаленным, едва не потерявшим сознание, — когда он объединил мой разум с разумом патрульного. Закинув на плечо сумку, я пошел по тротуару, неся Иита, как ребенка. Обернувшись и глянув на здание, я определился с направлением. Если бы за мной следили, способ, каким мы покинули здание, не запутал бы преследователя, и сейчас он был бы как на ладони.

Переулок вывел меня на переполненную деловую улицу, предназначенную для перевозки грузов из космопорта. Шесть большегрузных полос посредине и две легковых по обеим сторонам от них оставляли для единственной очень узкой пешеходной дорожки очень мало места, и она едва не задевала стены домов, мимо которых проходила. Я не привлекал внимание, так как пешеходов было достаточно много, в основном обслуживающий персонал космопорта. Я поставил сумку между ног и движущаяся дорожка понесла меня вперед. Иит назвал «Ныряющий дракон», о котором я все еще ничего не знал, но я не собирался посещать Окрестности до захода солнца. Туристов водили там организованными группами по определенному маршруту, и любые дневные посетители слишком привлекали внимание. Поэтому я хотел пока где-нибудь укрыться. Лучше всего было бы найти новую гостиницу. Руководствуясь тем, что я называл наитием свыше, я выбрал заведение прямо напротив отеля «Семи планет», из которого только что так необычно вышел. Эта гостиница была ниже по классу, что вполне устраивало меня, учитывая мои истощенные ресурсы. Особенно удачно получилось то, что, вместо человека, которого обычно держали в бюро для престижа, здесь оказался робот, — хотя я и понимал, что мои данные теперь будут записаны в его памяти. Я не знал, сработали ли здесь ухищрения Иита по изменению моей внешности. Я получил диск для запирания двери, поднялся на гравилифте в самый дешевый коридор третьего этажа, нашел свою комнату, установил замок и, только зайдя внутрь, наконец позволили себе расслабиться. Теперь эту дверь могли одолеть лишь при помощи сверхлазера.

Уложив Иита на кровать, я подошел к зеркалу, чтобы посмотреть, что он со мной сделал. То, что я увидел, не было новым лицом, это было мутное неотчетливое пятно, и я не смог долго смотреть на свое отражение: неприятное зрелище выводило меня из душевного равновесия.

Я сел в кресло возле зеркала. И по мере того, как я заставлял себя смотреть на свое отражение, мне казалось, что неприятная раздвоенность уходит, все ярче, отчетливее и реальнее становились черты моего собственного лица.

Я сомневался, что, когда придет время уйти отсюда, Иит снова сможет так изменить меня. Подобная нагрузка, особенно тогда, когда должны были быть наготове его телепатические способности, была недопустима. Так что мне придется показать свое лицо тем, кто охотится на меня. Но не могу ли добиться нужного эффекта собственными силами? Моя попытка с лицом Фаскила, конечно, провалилась, и мне пришлось прибегнуть к помощи Иита. Но, допустим, я не буду пытаться измениться так сильно? На этот раз Иит не делал мне нового лица, он только прикрыл меня какой-то странной маской, на которую мне было трудно смотреть. Может быть и не нужно менять все лицо, а только часть его? Я ухватился за эту идею. Иит не стал обсуждать эту тему.

Я посмотрел на кровать. Скорее всего, он спал. Если попробовать не убирать что-нибудь с лица, а, наоборот, добавить что-то такое, что привлечет внимание и, таким образом, затенит остальные черты. Совсем недавно, когда Иит лечил меня от чумы, моя кожа была покрыта пятнами. Я слишком хорошо помнил те отвратительные багровые полосы. Нет, не надо этого! Мне не нужно было, чтобы меня принимали за жертву чумы. Вот, может быть, какой-нибудь шрам… Я мысленно, вернулся к тем временам, когда мой отец содержал ломбард возле космопорта на моей родной планете. Много космонавтов заходили в подсобное помещение, чтобы продать свои вещи, о происхождении которых лучше было не расспрашивать слишком подробно. И многие из них имели безобразные шрамы или еще какие-нибудь отметины. Шрам

— да. Но — где и какой? Заживший шрам от сильного удара ножом, лазерный ожог, глубокий шов от какого-то неизвестного ранения? Я остановился на лазерном ожоге, который мне приходилось наблюдать, — это было бы вполне уместно в таком районе, как окрестности. Представив шрам как можно более отчетливо, мысленно нарисовав его, я вперился взглядом в зеркало, направляя все силы, чтобы сморщить и обесцветить кожу на левой скуле и щеке.

Глава 3

Это управление противоречило всему моему естеству. Если бы я не видел, как это делал Иит, как под его воздействием частично изменялся мой облик, я бы не поверил, что это вообще возможно. Теперь я был готов проверить, смогу ли я сделать это сам, без помощи Иита. Время от времени меня раздражала моя зависимость от мутанта, который был склонен верховодить. Я начал готовить себя к преобразованию, призывая на помощь все свои знания. Познакомившись с Иитом, я использовал любую возможность развить телепатические способности, которые могли у меня обнаружиться. Моему племени не свойственно согласиться с тем, что существо, слишком похожее на животное, может превзойти человека — хотя в галактике термин «человек», конечно, относителен и подразумевает прежде всего определенный уровень развития интеллекта, а лишь потом гуманоидные очертания. Этот факт мои соплеменники тоже приняли с трудом, лишь преодолев многочисленные врожденные предрассудки. Мы прошли много испытаний, пока не усвоили это. Как можно тщательнее я закрыл каналы моего сознания, загнав поглубже тревожные мысли об отсутствии пилота, о тающих запасах кредиток и о том, что совсем скоро на меня начнется охота, которую я не увижу и не услышу, а смогу только ощутить. Этот шрам должен стать самым главным, единственным предметом, существующим в моем сознании.

Я сосредоточился на отражении в зеркале, на том, что я хотел там увидеть. Возможно, Иит как обычно был прав — мы, терранцы, не использовали свои возможности до конца. Неожиданно я вздрогнул, появилось такое ощущение, будто в той части моего «я», которая стремилась овладеть способностями Иита, кончик невидимого пальца лег на кнопку и сильно ее нажал. Я почувствовал, как мое тело сотрясла вибрация, за ней последовал поток уверенности в том, что я смогу сделать все, что захочу, опьяняющая уверенность, которую с тревогой зафиксировала некая часть моего раздвоенного со знания.

Но лицо в зеркале… Да! У меня был этот уродливый рубец — не свежий, который сразу бы выдал меня наблюдателю, но темный и заросший, как если бы его вовремя не залечили при помощи пластического восстановителя или же сделали это слишком небрежно так вполне могло произойти с невезучим членом экипажа корабля или с беженцем после бандитского налета на какую-нибудь планету.

Так натурально! Не особенно желая касаться этой грубой, безобразной кожи, я все-таки поднял руку, чтобы проверить подлинность шрама. Иллюзия Иита была не только зрительной, но и осязаемой. Достиг ли я такого же результата?

Я прикоснулся к лицу. Нет, все же не был равен Ииту и вообще вряд ли когда-нибудь смогу сравняться с ним. Хотя в зеркале было видно, что мои пальцы прикасались к шраму, я не ощущал ими никакого рубца. Но визуально шрам был на месте, а лучшей защиты и не требовалось.

— Это начало, многообещающее начало…

Моя голова дернулась, я вздрогнул и пришел в себя. Иит сидел на кровати и рассматривал меня немигающими глазами пукха. Я испугался того, что отвлекся, и снова посмотрел в зеркало. Но мои опасения были напрасны: шрам оставался на месте. Я действительно сделал правильный выбор — он отвлекал внимание, полоса зарубцевавшейся и потемневшей кожи заслонила все лицо — это было не хуже маски.

— Насколько устойчив этот шрам? Если я выйду из комнаты и углублюсь в Окрестности порта, то при необходимости я не смогу сразу найти укромное место, чтобы в безопасности сосредоточиться и восстановить свое уродство.

Круглая голова Иита наклонилась немного набок, он критически осматривал результаты моей работы.

— Это небольшая иллюзия. Тебе хватило мудрости начать с мелочи, — прокомментировал он. — Думаю, что с моей помощью он продержится до утра. Именно столько нам и нужно. Теперь мне нужно изменить свою внешность…

— Тебе? Зачем?

— Хочешь продемонстрировать свое бесстрашие? — У него исчезла пушистая грива. — Понесешь пукха в Окрестности?

Он как всегда был прав. Деньги, которые платили за живого пукха, весили больше чем сам зверек. Принести его в Окрестности означало попасть под лазерный луч или, если повезет, получить приветствие парализатором, при этом Иита запихнули бы в сумку и от если к перекупщику краденого. Я досадовал на свою недогадливость, хотя она, конечно, объяснялась тем, что я был сосредоточен на создании шрама.

— Ты можешь поддерживать его, да, но не всем своим сознанием, — сказал Иит. — Ты еще много не знаешь.

Я промолчал. Иит изменялся на моих глазах. Пукх расплывался, исчезал, как будто это была корка пласты, которая разваливалась в космическом холоде на мельчайшие, недоступные человеческому глазу кусочки, затем он снова стал Иитом с его необыкновенной, привлекавшей внимание внешностью.

— Это так, — согласился он. — Но я не должен быть виден. Мне не нужно меняться. Просто придется отводить взгляды смотрящих, не позволяя им видеть меня.

— Как ты сделал с моим лицом, когда мы шли сюда?

— Да. А темнота поможет. Мы идем прямо в «Ныряющий дракон».

— Почему?

В ответ кто-нибудь из моих соплеменников вздохнул бы преувеличенно раздражено. Мысленное излучение моего спутника было беззвучным, но содержало тот же смысл.

— В «Ныряющем драконе» мы можем встретить подходящего пилота. И не надо тратить время на расспросы, откуда и как я знаю об этом. Это действительно так. Я не знал, сколько информации Иит мог извлечь из находящихся поблизости разумов; впрочем, я и не хотел знать этого. Но его сегодняшняя уверенность убедила меня, что теперь у него был конкретный план нашего спасения. У меня же не было ничего, чтобы предложить взамен, поэтому спорить я не стал.

Иит неожиданно, как он это умел, прыгнул ко мне на плечо и устроился там в своей любимой позе, свернувшись вокруг моей шеи, как безжизненная пушистая шкурка. Я последний раз окинул взглядом свое отражение в зеркале чтобы убедиться, что мое творение было таким же убедительным, как и несколько минут назад. Я ощутил гордость, когда увидел шрам, хотя и знал, что позже не смогу обойтись без помощи Иита. Итак, приготовившись, мы вышли и стали на движущуюся дорожку, ведущую к порту, чтобы сойти с нее на первом же повороте в темноту Окрестностей. Смеркалось, тучи, как клубы дыма, расползлись по темно-зеленому небу, в котором одинокой жемчужиной света показалась первая из лун Тебы.

Но Окрестности не спали, когда мы добрались туда. Яркие вывески на разных языках (хотя общеупотребительным здесь был бэйсик) образовывали символы, понятные для космонавтов разных видов и рас, рекламировали разнообразные товары или неведомые удовольствия. Многие вывески представляли собой вредное для глаз мельтешение красок, которое должно было привлечь представителей негуманоидных рас. Поэтому я счел за благо не поднимать глаза от мостовой. Звучали также смеси звуков, способные оглушить прохожего и разносились запахи, от которых хотелось спрятаться в космический скафандр, чтобы отдышаться. В этом лабиринте улиц можно было подумать, что вы оказались в ином — не просто опасном, но и враждебном мире. Я не представлял, как смогу в этой неразберихе найти «Ныряющий дракон», о котором говорил Иит. А, теряя слух и задыхаясь, слоняться по улицам и переулкам Окрестностей означало лишь искать неприятностей. На моем поясе не было оружия, а в руке я нес дорожную сумку, так что, наверное, уже с десяток пар глаз присмотрели меня в качестве жертвы.

— Направо, — мысль Иита острой бритвой полоснула по каше в моей голове.

С трескучей главной улицы я свернул направо, и шума, как и света, стало меньше, хотя значительно меньше стало и воздуха. Но было похоже, что в отличие от меня, Иит знает, куда идти. Мы снова свернули направо, потом налево. Здесь были такие жуткие притоны, что я боялся даже заглянуть в какой-нибудь из них. Мы быстро приближались к последнему из этих смердящих кабаков, предназначенных для посетителей, не рискующих появляться на главных улицах. Ныряющий дракон, вернее очертания этого омерзительного существа светились вокруг двери заведения. Художник изобразил его так, что посетитель как бы входил в открытую пасть дракона, — что было, возможно, выразительным предсказанием судьбы неосмотрительного посетителя. Уличное зловоние усиливалось здесь парами от напитков и дымом наркотиков. Я узнал запах двух наркотиков, несущих верную смерть тем, кто решился на их употребление. Но темно здесь не было. По стенам чрезвычайно правдоподобно извивались светящиеся копии изображенного на входе дракона. И хотя кое-где свет погас из-за неисправности, в общем здесь было достаточно светло, чтобы разглядеть если не то, что наливалось в стаканы, кувшины и графины, то хотя бы лица посетителей.

В отличие от подобных мест в более цивилизованных частях космопорта, в этом заведении отсутствовали настольные приспособления для заказа блюд, как и протирающие все и вся робоуборщики. Подносы разносили гуманоиды или чужеземцы, вид которых вызывал от ращение. Некоторые из них были явно женского пола, о других можно было только догадываться. И честно говоря, если бы я даже захотел пить здешнюю отраву, то не сделал бы заказа, если бы меня собрался обслужить ящероид с двумя парами рук. Ящероид обслуживал три расположенные вдоль стены кабинки, причем делал это чрезвычайно быстро

— тут очень кстати оказались его четыре руки. В первой кабинке сидела очень пьяная компания ригелиан. Во второй, съежившись, сидело что-то большое серое и бородавчатое. В третьей кабинке неуклюже сидел терранец, одной рукой подпиравший голову, локоть его руки твердо опирался о стол. Он был одет в давно не стиранную оборванную униформу космического офицера. Один из знаков различия все еще держался ворота туники на нескольких вытянутых нитках, но на груди отсутствовала лента с символом корабля или порта приписки, только темное пятно на этом месте говорило о том, что у него имелось когда-то свидетельство респектабельности.

Найти нужного человека среди этих отбросов общества было нелегкой задачей. С другой стороны, пилот на борту был нужен нам поначалу лишь для того, чтобы получить разрешение на взлет. Я не сомневался, что мы с Иитом сами сможем установить автоматику. Поэтому единственное, что было важно для нас в поисках пилота, — чтобы человек из черного списка не оказался наркоманом.

— Он пилот и курильщик фэша.

Я не хотел бы знать все, что сообщил Иит. Дым фэша не вырабатывает привычки, но он временно искажает сознание, а это уже опасно. Человек, который получает от этого удовольствие, конечно, не может быть надежным пилотом. Если этот отверженный нюхает его сейчас, мне придется искать другого человека. Правда, я подумал, что фэш весьма дорог и не по карману завсегдатаю «Ныряющего дракона».

— Не сейчас, — ответил Иит. — Мне кажется, он пьет вивер…

Это самое дешевое спиртное вполне могло довести до такого состояния, в котором мы нашли его под пульсирующим светом люминесцентного червя. Правда, этот болезненный зеленых свет мог еще и усилить омерзительность его вида. Пилот приподнялся, пододвинул к себе кувшин и наклонил голову чтобы поймать губами торчавшую из него трубочку. Когда мы подошли к его кабинке, он продолжал пить. Возможно, я бы не обратил на него внимание. Но замызганная эмблема на воротнике говорила, что он пилот, а таких я здесь больше не заметил. Кроме того, это был единственный гуманоид, лицу которого я мог хоть вполовину поверить, да и Иит не возражал. Он не поднял голову, когда я сел на скамью напротив, но ко мне скользнул официант-ящероид, и я показал на пьющего, потом поднял палец, заказывая угощение для моего незнакомого соседа по кабинке. Тогда, тот, не отрывая губ от трубочки, посмотрел на меня. Его брови нахмурились, потом он выплюнул трубочку и невнятно пробормотал:

— Черт! Что бы ты ни предложил — я не покупаю.

— Ты пилот, — пошел я в атаку.

Подошедший ящероид швырнул на стол новый кувшин. Я вынул десятку, и рука из его второй пары выхватила кредитку так быстро, что я даже не заметил, как она исчезла.

— Ты опоздал. — Он отодвинул от себя уже пустой кувшин и пододвинул к себе следующий. — Я был пилотом.

— Системная лицензия или глубокий космос? — спросил я.

Он помолчал, трубочка была в миллиметре от его губ.

— Глубокий космос. Хочешь посмотреть? — В его ворчании слышалась насмешка. — А тебе-то какое до этого дело?

Это характерная примета курильщика фэша — во время вдыхания дыма он временно становится воинственным, но течение эмоций изменяется так, что между приемами наркотика, в тех случаях, когда должен ярко разгореться гнев, обыкновенно случаются только вспышки вялой раздражительности.

— Наверное, нужно. Хочешь работу?

Он засмеялся, похоже, с искренним удовольствием.

— Снова ты опоздал. Я уже прирос к планете.

— Ты предлагал показать свой диск. Его не конфисковали? — допытывался я.

— Нет. Но только потому, что никто об этом не позаботился. Я не летал уже два года. Я весьма болтлив сегодня, правда? Может, они намешали чего-нибудь развязывающего язык в это пойло?

Он уставился на кувшин с тупым интересом, как будто рассчитывая увидеть, как что-нибудь взлетит с его вздутой поверхности.

Он сжал губами трубочку, но одновременно расстегнул потертый ворот туники и дрожавшей рукой вынул сильно потертый чехол, который бросил на стол, но не пододвинул ко мне, как будто ему был безразличен мой интерес к его содержимому. Я взял чехол как раз в тот момент, когда очередная вспышка света со стены осветила находившийся внутри него диск.

Он принадлежал некоему Кано Рызку, пилоту аттестованному для галактической службы. Диск был выдан около десяти лет назад, а возраст пилота определен приблизительно, потому что он родился в космосе. Но что заставило меня вздрогнуть — так это крохотный значок, выгравированный под его именем — символ, который свидетельствовал о том, что обладатель его является вольным торговцем. Люди, которые были склонны рисковать в стороне от монополизированных большими объединениями постоянных линий, одинокие страстные исследователи после нескольких столетий космических путешествий все больше и больше выделялись в отдельное сообщество вольных торговцев. Свои корабли они считали домами, не высаживались надолго на планеты и проникали в такие глубины космоса, куда добирались только разведчики-первопроходцы. Они не могли принимать участие в аукционах, где продавались новооткрытые миры, поэтому им приходилось продолжать рискованные исследования, получая малые доходы и надеяться лишь на причуды судьбы, которая может порой подарить счастливчику удачу. И такое случалось достаточно часто, чтобы удерживать их в космосе.

В клане вольных торговцев как правило женились только на своих, если вообще женились. Они разместили в космосе базы и обустроили астероиды, на которых временами вели семейную жизнь. Но деловых отношений с рожденными на планетах они не поддерживали. И встретить в порту брошенного на произвол судьбы пилота, подобного Рызку, — притом что вольные торговцы обычно поддерживали друг друга, — было так неожиданно, что дух захватывало.

— Это правда. — Он не отрывал глаз от кувшина. Наверное, ему уже надоело наблюдать такое удивление. — Я никого не ограбил, чтобы добыть этот диск.

Это действительно было правдой, потому что такие диски всегда носились на теле. Каждый диск соответствовал химическим процессам, протекающим в организме его истинного владельца, и если бы кто-нибудь попытался использовать его, то нанесенная на нем информация давно бы самоуничтожилась.

Расспрашивать, что привело вольного торговца в «Ныряющий дракон», было бессмысленно. Такие расспросы могли рассердить его, и тогда я не смог бы заключить сделку. Но уже сам факт, что он был вольным торговцем, говорил в его пользу. Очень сомнительно, то на запланированный мной полет согласился бы пилот — неудачник из объединения.

— У меня есть корабль, — откровенно сказал я, — и мне нужен пилот.

— Поищи в Регистре, — пробормотал он и протянул руку.

Я закрыл футляр и положил диск ему на ладонь. Сколько правды нужно было сказать, чтобы заставить его работать на меня?

— Мне нужен человек, который исключен из списков.

Мои слова заставили его взглянуть на меня. У него были большие и очень темные зрачки. Он наверняка был чем-то одурманен, но совсем необязательно, что это был фэш.

— Ты, — сказал он через мгновение, — не контрабандист.

— Нет, — ответил я.

Контрабанда была стоящим занятием. В то же время, Гильдия так ее контролировала, что только ненормальный мог попробовать заняться этим самостоятельно.

— Тогда кто же ты?

Его взгляд стал более доброжелательным.

— Тот, кому нужен пилот… — снова начал втолковывать ему я, когда меня вдруг уколола мысль Иита:

— Мы слишком долго здесь находимся. Приготовься вывести его.

Мы замолчали. Я не закончил предложение. Рызк внимательно смотрел на меня, но, похоже, не видел. Затем он хмыкнул и оттолкнул в сторону недопитый второй кувшин.

— Спать, — пробормотал он. — Уйдем отсюда.

— Да, — согласился я. — Идем со мной.

Я шел слева и, поддерживая под локоть, помогал ему передвигаться на неуверенных ногах. К счастью, он достаточно хорошо контролировал свое тело, чтобы идти самостоятельно. Хотя он и был на несколько сантиметров ниже меня, я не смог бы тащить его на себе, потому что от жизни на планете он растолстел.

Ящероид шагнул в нашу сторону, как будто хотел преградить нам путь, и я почувствовал, как пошевелился Иит. Не знаю, может, он внушил ему предупреждение, как до того, очевидно, внушением заставил идти Рызка. Так или иначе официант резко свернул в ближайшую кабинку, освободив нам путь к выходу. Заведение мы покинули без каких-либо препятствий. Выйдя из Окрестностей, я попробовал ускорить движение, но оказалось, что Рызк, хотя и переставляет ноги, но идти быстрее не может. Меня же подгоняло ощущение что нас преследуют или, по крайней мере, наблюдают за нами. А что произошло — присмотрела ли нас в качестве подходящей жертвы очередная банда или же кто-то разгадал нашу маскировку, я не пытался разобраться. И то и другое было опасно.

В темноте ночи стали видны прожекторы космопорта, в свете которых проплывавшие над нашими головами луны планеты потускнели и стали мертвенно-бледными. Самым главным теперь было пройти через ворота и пересечь космодром, чтобы добраться до стоянки наше о корабля. Если Патруль, а, возможно, и Гильдия, продолжали следить за нами, то, пусть мы и оторвались от них в городе, все равно кто-нибудь должен был поджидать нас возле корабля. И мой шрам, если он все еще на мне, мог не выдержать личностной проверки на последнем контрольном посту. Возможно, чтобы спастись, придется бежать, а вот этого Рызк как раз и не мог. На первом контрольном посту я не задержался дольше, чем это было нужно для проверки наших с Рызком идентификационных дисков. Какая-то часть его одурманенного мозга выполняла внушения Иита, поэтому, когда потребовалось, он неловко достал диск из-под туники. Потом я нашел способ двигаться быстрее. Неподалеку был припаркован носильщик — дорогая услуга, которой я не воспользовался бы для перевозки дорожной сумки. Но теперь было не до экономии. Поддерживая и подталкивая, я подвел к нему Рызка. Возить на нем пассажиров запрещалось, но сейчас меня не заботили такие мелочи. Я уложил Рызка на платформу и, прикрыв его водонепроницаемым чехлом, так, чтобы изменить контуры, положил на него свою сумку, чтобы казалось, что я везу багаж. Потом я установил номер сектора, где стоял мой корабль, вложил кредитку и запустил носильщика. Я был уверен, что если по пути Рызк не свалится с него, он вскоре подъедет к аппарели нашего корабля. В то же время мы с Иитом должны были добраться до корабля кратчайшим и самым безопасным маршрутом. Я огляделся в поисках чего-нибудь подходящего. Возле аппарелей внутрисистемной ракеты туристического класса толпилось много пассажиров, и еще больше опоздавших направлялись к ней. Многих из отлетающих провожали родственники или шумные компании друзей. Я присоединился к такой группе и старался идти так, чтобы держаться в хвосте процессии. Мои спутники провожали двоих мужчин, одетых в форму Охраны, ко которые, очевидно, направлялись на чрезвычайно нежелательную для них работу на Мемфору, следующую планету системы, имевшую репутацию далеко не веселого места. Компания состояла в основном из мужчин, и мне казалось, что я не особенно заметен среди них. Я бы не смог найти лучшего прикрытия. Но достигнув входа в ракету, мне придется расстаться с ними и направиться к своему кораблю. Как раз в это время я буду особенно отчетливо виден.

Я обогнул толпу провожавших, стараясь не привлекать к себе внимания. Кроме того, мне показалось, что Иит использовал пелену для отвода взглядов. Мне очень хотелось быстро побежать или укрыться под чем-нибудь вроде панциря краба. Но об этом я мог только мечтать. Теперь я не смел даже оглянуться, потому что уже этим движением мог насторожить наблюдателя. Впереди я увидел медленно движущегося по курсу носильщика. Моя сумка не свалилась, а это означало, что Рызк не шевелился. Носильщик подъехал к аппарели и остановился, дожидаясь, чтобы с него сняли груз.

— Постовой… справа… Патруль…

После этого предупреждения Иит ожил. Я не посмотрел туда, где он обнаружил наблюдателя.

— Он приближается?

— Нет. Он снимает на пленку носильщика. У него нет приказа предотвратить вылет — только убедиться, что ты действительно улетаешь.

— Чтобы знать, что наживка готова и им остается только приготовить ловушку. Очень ловко, — прокомментировал я.

Но теперь дороги назад не было, и в этот момент я и вполовину не боялся Патруля так, как боялся Гильдии. В конце концов для Патруля я представлял какую-то ценность — пришло время для принесения наживки в жертву. Но я чувствовал, что вне планеты они не смогут так просто использовать меня в своих целях. Я все еще имел то, о чем они не подозревали, — камень предтеч. Так что я не подал виду, что знаю о постовом. Под его наблюдением я стащил Рызка с платформы носильщика, провел его к аппарели, затащил внутрь и загерметизировал корабль. Я уложил свою добычу в одну из двух кают, расположенных палубой ниже, привязал его там, взял с собой его пилотский диск и вместе с Иитом забрался в штурманскую рубку. Там, чтобы удовлетворить портовые власти, я установил диск Рызка в идентификатор и приготовился к взлету. Иит подсказывал мне, как управляться с автоматикой. Но у меня не было пленки с маршрутным заданием, и это означало, что в космосе придется работать Рызку, иначе следующий порт мы сможем найти лишь случайно.

Глава 4

Итак, мы не могли войти в гиперпространство до тех пор, пока Рызк не ввел координаты для прыжка. Поднявшись с планеты, мы остались внутри системы, а это было еще опаснее. В то время как за движением корабля в гиперпространстве следить было невозможно, найти его внутри системы очень просто. Поэтому, придя в себя после стартовых перегрузок, я сразу расстегнул ремни безопасности и пошел за пилотом.

Наш корабль, «Обгоняющий ветер», был побольше кораблей разведчиков, но не так велик как суда вольных торговцев класса Д. Когда-то он служил личной яхтой одного из вице-президентов. Это подтверждали многочисленные заплаты в тех местах, откуда были грубо вырваны дорогие предметы обстановки. Потом его использовали внутри системы на грузовых линиях. Саларик купил судно для перепродажи после того, как Патруль конфисковал его за контрабанду.

Кроме обычных помещений для экипажа, на судне было еще четыре каюты. Правда три из них были переоборудованы в трюм. Особенно, меня устраивал установленный здесь удобный для торговца драгоценностями сейф с запорным устройством, которое открывалось только с помощью личного отпечатка.

Судя по опечатанным кронштейнам и отметинам на палубах и переборках, «Обгоняющий ветер» когда-то был оборудован строго запрещенными боевыми джей-лазерами. Но сейчас корабль был безоружен.

Я оставил Рызка в единственной пассажирской каюте. Когда я вошел, он, дико озираясь, пытался выпутаться из ремней безопасности.

— Что?.. Где?..

— Ты в космосе, на корабле в качестве пилота. Я решил сказать ему все сразу, не пускаясь в пространные разъяснения. — Мы все еще в системе, но готовы идти в гиперпространство сразу после того, как ты установишь курс.

Он часто заморгал, и, как это ни странно, его обмякшее от планетной праздности лицо изменилось, стало понятно, что когда-то этот человек был другим. Он протянул руку и приложил ладонь к переборке, как будто только это прикосновение могло заставить его поверить, что все услышанное — правда.

— Чей корабль? Его речь неожиданно стала отчетливее, изменившись подобно лицу.

— Мой.

— А кто ты такой? — Он, прищурившись, посмотрел на меня.

— Мэрдок Джорн. Я торгую драгоценными камнями. Иит неожиданно, как он это умел, прыгнул со стола на край кровати и присел там, сложив на коленях свои передние лапы.

Рызк перевел взгляд на Иита, потом снова посмотрел на меня.

— Хорошо, хорошо! Но мне нужно выспаться.

— Нет, — услышал я мысль, которую Иит отправил Рызку, — только после того, как ты введешь курс.

Пилот вздрогнул, потом потер руками лоб, как будто желая стереть то, что появилось у него в сознании, миновав уши.

— Курс куда? — спросил он, как будто пытаясь отогнать появившуюся от употребления фэша или вивера галлюцинацию.

— В квадрат 7-10-500.

В течение последних недель, когда я боялся, что мы уже никогда не попадем в космос, у меня было более чем достаточно времени, чтобы детально продумать свои планы. Чем быстрее мы начнем зарабатывать на дорогу, тем лучше. Кроме того, я многому научился у Вондара, поэтому надеялся на удачное начало.

— Я не прокладывал курс уже… уже… — Его голос затих. Он еще раз приложил руку к переборке. — Это… это же корабль! Я не сплю?

— Это корабль. Теперь ты можешь отправить нас в гиперпространство? — Я больше не скрывал свое нетерпение.

Двигаясь сначала несколько неуверенно, он вскочил с кровати. Но, очевидно, ощущение того, что он находится на корабле, действовало на него тонизирующе, уже на трапе он набрал хорошую скорость и легко вбежал в штурманскую рубку. Не дожидаясь, чтобы ему предложили кресло пилота, он сел и внимательно осмотрел показания приборов.

— Квадрат 7-10-500. — Это был не вопрос, скорее заклинание, вызывавшее старые знания. — Сверхдальний сектор…

Наверное, я не смог бы найти лучшего пилота, чем оставшийся без корабля вольный торговец. Пилот с какой-нибудь обыкновенной линии мог не знать окраинных дорог, которые теперь становились моими охотничьими тропами.

Сначала медленно, а потом все быстрее и увереннее, Рызк нажимал кнопки пока на небольшой электронной карте слева от него не вспыхнул ряд формул. Он прочел их, затем внес исправления и произнес обычное предупреждение:

— Гиперпространство.

Убедившись, что он уверенно делает свое дело, я устроился в другом кресле, а Иит свернулся на мне, приготовившись к болезненным ощущениям, сопровождающим прыжок в гиперпространство для межгалактического перелета. Раньше мне приходилось проходить этот барьер только на пассажирских судах, где для облегчения перехода в салон выпускался специальный успокаивающий газ.

Когда мы переходили в чуждое нам измерение, корабль молчал и эта тишина угнетала. Наконец Рызк оторвался от пульта, разминая пальцы. Он повернулся ко мне лицом, и я увидел совсем другого человека.

— Ты… Я помню тебя — в «Ныряющем драконе». Он нахмурился. — Ты… у тебя другое лицо.

Я совсем забыл о шраме, он уже должен был сойти.

— Ты убегаешь от кого-то? — выпалил Рызк. Раз уж он находился на корабле, который в случае нашей неудачи мог стать мишенью, ему, конечно, следовало знать правду.

— Возможно…

— Но я не имел намерений распространяться о прошлом, о секрете в моем поясе, о том, зачем нам нужно разыскивать в неисследованном космосе неведомые звезды. Тем не менее, «возможно», конечно, ничего не объясняло. Мне нужно было продолжать.

— Я скрываюсь от Гильдии.

Он без околичностей узнал самое худшее. В конце концов, пока мы снова не опустимся на планету, он не выпрыгнет с корабля.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Пытаешься перепрыгнуть всю туманность, да? Ты оптимист, не правда ли? — Если даже мое признание и ошеломило его, он ничем не выдал этого — ни выражением лица, ни ответом. — Итак, когда мы доберемся до сверхдальнего сектора и опустимся на планету — на какую кстати? — нас встретят расцвеченным боевыми лазерами праздничным салютом!

— Мы опустимся на Лоргал. Ты знаешь эту планету?

— Лоргал? Ты решил спрятаться на этой куче песка, камней и адского солнца? Почему? Я могу предложить тебе гораздо более приятные места.

— Несомненно, он бывал там. Я ни разу не произносил вслух название планеты, на которой хотел дебютировать в качестве покупателя камней, поэтому я не мог заподозрить, что Рызка нам подсунули. Лоргал был действительно угрюмым, местом с адскими ветряными бурями и другими стихийными бедствиями в придачу. Но у тамошних аборигенов можно было выменять дзораны. И я знал, какие камни нужно выбрать, чтобы получить за них сумму, которой хватило бы на полгода полетов.

— Я не ищу убежище. Мне нужны дзораны. Ведь я же говорил тебе, что скупаю драгоценные камни.

Он недоверчиво пожал плечами, но ему пришлось удовлетвориться моим объяснением. Тем временем я запустил вахтенную ленту и подвинул к нему регистратор и штемпельную подушечку, чтобы он отпечатком своего большого пальца подтвердил контракт.

Рызк изучил ленту.

— Годовой контракт? А что если я не подпишу и оставлю за собой право покинуть судно в первом же порту? В конце концов я не помню, чтобы мы о чем-нибудь договаривались до того, как я проснулся от взлетной тряски.

— И как скоро ты думаешь найти другой корабль, чтобы улететь с Лоргала?

— А откуда ты знаешь, что я посажу тебя именно туда? Лоргал это самая плохая планета в сверхдальнем секторе. Я могу установить любой курс, какой захочу.

— Ты думаешь? — поинтересовался Иит.

На этот раз пилот испугался. Он уставился на мутанта, и взгляд его отнюдь не отличался дружелюбностью.

— Телепат! — Он процедил это слово как ругательство.

— Более того, — поспешил добавить я. — Иит способен сделать так, чтобы все на корабле происходило в соответствии с нашими желаниями.

— Ты сказал, что тебя преследует Гильдия и что ты хочешь нанять меня на год. Для первой посадки ты выбрал эту чертову дыру. И теперь еще этот… этот…

— Мой компаньон, — подсказал я, когда он запнулся подбирая подходящее слово.

— Ты говоришь, что этот компаньон может заставить меня делать то, что будет ему нужно.

— Тебе лучше не проверять это.

— Что же я за это получу? Зарплату пилота?

Его претензии были вполне обоснованны. Я был готов к большим требованиям.

— Могу предложить торговую долю.

Он замер. Я увидел как вздрогнула его рука, как пальцы сжались в кулак, который, если бы он не сдержался, угодил бы в меня. Я понял, что неприятен ему, потому что знаю его прошлое. Ему очень не понравилось то, что предлагая ему вознаграждение я употребил этот термин вольных купцов. Тем не менее, он кивнул.

Затем он прижал свой палец к подушечке и продиктовал номер своей лицензии и имя в регистратор; таким образом он формально вступил в должность пилота на один год, с отсчетом времени по шкале планеты, с которой мы только что поднялись.

Пока корабль находился в гиперпространстве заняться было практически нечем, что было предметом особой заботы на первых исследовательских и торговых судах. Праздный человек это источник беспокойства. Чтобы занять руки и ум, члены экипажей таких судов обычно занимались разными ремеслами. Но если Рызк и увлекался чем-то подобным раньше, сейчас он ничего такого не делал.

Тем не менее, он, как и я, регулярно занимался в гимнастической каюте, поддерживая слабевшие от длительного пребывания в невесомости мышцы в хорошем состоянии. Через некоторое время он похудел и стал стройным мужчиной, совсем не похожим на того пьяницу, которого мы подобрали в Окрестностях.

Большую часть времени я разбирал кипу записей, которые получил, преодолевая сопротивление Патруля. Я пытался найти в них информацию о базах Вондара Астла. О некоторых я знал сам, о других могли сообщить закодированные пленки, в которых разобраться было особенно трудно. Вондар был не просто торговцем камнями. Он мог обеспечить себя, работая на любой внутрисистемной планете ювелиром или розничным торговцем. Но по натуре он был неугомонным бродягой не хуже разведчика-первопроходца.

Его мастерство ювелира было мне недоступно, я успел усвоить едва ли десятую часть его знаний о камнях. Эти записи я получил как единственный определенный законом ученик Вондара, и на этом наследстве должен был строить свое будущее. Другого варианта мне не представилось. Поиск источника камня предтеч был слишком рискованным предприятием, и мы не могли приступить к нему, не имея денег.

Я просматривал пленки, сосредоточиваясь на том, чего не усвоил непосредственно от Вондара. Время от времени меня угнетало мое собственное невежество, и я подумывал, не Иит ли это каким-то образом впутал меня во все происходящее.

Правда, я был убежден, что, даже если это и было так, я все равно никогда ничего не узнаю наверняка, и для собственного душевного спокойствия лучше не терзать себя понапрасну. Самым главным сейчас было не забывать о конечной цели и, многократно перепроверяя и анализируя информацию, прокладывать наш будущий маршрут.

Я решил начать с Лоргала, потому что там практиковался самый обыкновенный обмен. Для моей первой самостоятельной сделки мне нужна была именно такая простота. Хотя я максимально сократил расходы по оснащению «Обгоняющего ветер», часть наших скудных денежных средств пришлось потратить на покупку товаров для обмена. Эти товары занимали почти треть трюма корабля. Большая их часть предназначалась для Лоргала.

Племена лоргалиан кочевали от одного источника воды до другого по планете, большую часть поверхности которой покрывали продуваемые ураганным ветром песчаные пустыни и вулканы (некоторые из них действовали, днем из их кратеров поднимался дым, а ночью виднелись красные отсветы); мертвенно-бледная растительность пряталась на дне крутых оврагов, поэтому лоргалиане обычно были заняты поиском еды для своих постоянно пустых желудков, и воды, которая часто надолго исчезала с планеты или, точнее, в планету.

Я был здесь лишь однажды вместе с Вондаром, он добился тогда великолепного результата благодаря небольшому, работавшему от солнечной энергии преобразователю. Эта машина перерабатывала грубые листья местной растительности в высокопитательную пищу, выходившую маленькими, длиной в палец, блоками, каждого из которых хватало одному человеку на пять пыльных ветреных дней, а одному из их грузных животных на три дня. Машина была несколько громоздкой, но зато простой в управлении и не имела сложных механизмов, которые бы не могли поддерживать в рабочем состоянии технически безграмотные люди. Единственным ее недостатком оказалось то, что для ее перевозки нужно было запрягать двух вьючных животных — но это не отпугнуло вождя племени, жаждущего получить божественный дар от богоподобных пришельцев.

Прохаживаясь по разным складам, где продавалось имущество исследовательских кораблей, я обнаружил подобный преобразователь, который был вполовину меньше того, что мы обменяли раньше. Я смог купить лишь две такие машины, но надеялся, что они с лихвой окупят наши расходы.

Я разбирался в дзоранах и знал конъюнктуру рынка. Эти драгоценные камни были скорее органического происхождения, чем минералами. Лоргал когда-то обладал чрезвычайно влажным климатом, в котором произрастала самая разнообразная растительность. Все исчезло довольно неожиданно после ряда вулканических извержений. Какой-то газ убил некоторые растения, и затем их стебли попали в изломы поверхности и после того, как расщелины закрылись, были сильно сжаты. Дзораны получились в результате воздействия этого давления в сочетании с газом, впитанным растениями.

Необработанные дзораны похожи на кусочки коры иногда (при большом везении) с погибшим внутри насекомым. Но после огранки и шлифовки они становились пурпурно-зелено-голубыми с проходящими внутри нитями серебра или мерцающего золота. Иногда попадались прозрачно-желтые экземпляры с мерцающими блестками бронзы, — наверное, цвет зависел от разновидности растения или газа, его убившего.

Кочевники часто находили россыпи необработанных дзоранов и до появления первых торговцев из внешнего мира использовали их в основном для изготовления наконечников для копий. Дзоран можно было заточить тоньше иглы, которая проникнув в тело, ломалась и несмотря на неглубокую ранку вызывала сепсис, убивая в конце концов свою жертву.

Внешний слой дзорана содержал ядовитое вещество, поэтому первичную обработку нужно было проводить, защищая руки перчатками. После удаления верхнего слоя камень легко обрабатывался, причем использование высокой температуры давало лучшие результаты чем применение резца. Затем, после сильного охлаждения, камни окончательно затвердевали и больше не поддавались никакой обработке. Так что огранка дзоранов была весьма сложным процессом, но их окончательная красота ценилась очень высоко, и даже необработанные, они стоили хороших денег.

После Лоргала я хотел полететь на Ракипур, где необработанные дзораны можно продать жрецам Манксферы и купить взамен местные жемчужины. Оттуда мы могли направиться на Роган за сапфирами или… Но загадывать так далеко вперед было бессмысленно. Я давно понял, что торговля — это та же азартная игра, и заботиться нужно прежде всего о самом ближайшем будущем.

Пока я изучал пленки, Иит слонялся по кораблю. Иногда он садился на стол рядом со мной и заинтересованно просматривал какую-нибудь пленку, иногда сворачивался в клубок и спал. Через некоторое время, по-видимому, устав от безделья, ко мне начал заглядывать Рызк и вскоре его обычное любопытство перешло в неподдельные интерес.

— Роган, — комментировал он, когда я просматривал пленку Вондара об этой планете. — Тэкс Торман получил право торговать на Рогане еще в 3949 году. Он хорошо на этом заработал. Хотя он не занимался сапфирами. Он летал за шелком. Это было еще до того, как чума уничтожила пауков-прядильщиков. Они так и не разобрались в причинах эпидемии, хотя у Тормана были свои соображения на этот счет.

— Какие же? — спросил я когда он умолк.

— Это произошло тогда, когда объединения пытались вытеснить вольных людей — так он по-своему называл вольных торговцев.

— Для этого они шли на все. Торман в синдикате из пяти вольных кораблей смог обойти объединение Бендикса и купил на аукционе Роган. Аукцион должен был пройти по сценарию объединения, но судья с Сервея разоблачил их, и подкупленный ими аукционист не смог перенастроить компьютер. Так что их низкая ставка была превышена, и Торман добился своего. Ему просто повезло. Бендикс мошенничал именно потому, что знал — они поставили на эту планету.

— Ну вот… — четыре года синдикат Тормана действительно преуспевал. Потом чума положила этому конец. Трое капитанов разорилось. Им хватило ума заплатить за два года вперед. Но Торман никогда не доверял Бендиксу и ждал чего-нибудь такого. Хотя конечно, не было никаких доказательств, что к этому приложили руку люди объединения. Но с тех пор, как вольные торговцы имеют собственную конфедерацию, подобные номера у объединений больше не проходят. Я видел роганские сапфиры. Их нелегко найти, да?

— Было бы легко, если бы попасть туда, откуда они появляются. Но находят только обломки, которые весной вместе с галькой приносят паводки северных рек. Многие старатели пытались перейти через хребет Ножа, чтобы добраться до месторождений сапфиров. Большинство из них пропало без вести. Там начинается проклятая земля.

— Легче купить, чем добыть самому, да?

— Иногда. Иногда все как раз наоборот.

Нас тоже подстерегают разные опасности. Мне не понравились его расспросы. Но он уже заговорил о другом.

— По желтому сигналу мы выходим из гиперпространства. Где ты хочешь сесть на Лоргале, на западном или на восточном континенте?

— На восточном. Как можно ближе к руслу Черной реки. Ты же знаешь, ведь там нет настоящего космопорта.

— Я не был там уже очень давно. Все могло перемениться, даже космопорт. Район Черной реки. — Он посмотрел на переборку как будто за моей спиной на нее проецировалась карта. — Мы сядем в Большой Горшок если только он снова не начал дымить.

Большой Горшок был достопримечательностью Лоргала — у этого гигантского кратера было сравнительно гладкое дно, поэтому он служил импровизированным космопортом. Правда когда я однажды был на Лоргале мы приземлились в другом месте, но судя по тем сведениям, которые до меня доходили, Рызк выбрал самое лучшее место для посадки на восточном континенте.

Большой Горшок находился в стороне от череды питьевых колодцев, в которые, пересыхая, превращалась Черная Река и вдоль которых пролегали тропы кочевников, но в хвостовой части корабля находился одноместный катер. На нем можно было добраться до ближайшего стойбища, не пытаясь пройти по развороченной стихийными бедствиями земле, что для инопланетян было практически невозможно.

Я взглянул на диск часов. Он был темно-синим — это означало, что до появления желтого цвета осталось совсем немного. Рызк встал и потянулся.

— Нам потребуется четыре цветоизменения, чтобы после выхода из гиперпространства достигнуть орбиты Лоргала и одно, если повезет, чтобы приземлиться там. Как долго мы пробудем на планете?

— Не могу сказать точно. Все зависит от того, как быстро удастся найти стойбище и разложить переговорный костер. Пять дней, десять, две недели…

Он скорчил гримасу.

— Для Лоргала это слишком долго. Но ты хозяин, у тебя свои планы. Надеюсь, ты управишься побыстрее.

Он ушел в штурманскую рубку. Я убрал ленты. Конечно, на Лоргале засиживаться не хотелось. Для меня он был лишь средством, чтобы добраться до цели, слишком еще туманной и неопределенной.

Вскоре я тоже поднялся в штурманскую рубку и устроился там во втором кресле. Хотя я и не мог дублировать действия Рызка, я все же хотел наблюдать подлет на обзорном экране. Это было мое первое совершенно самостоятельное коммерческое предприятие, поэтому успех или неудача значили для меня очень много. Возможно, Иит так же сомневался, как и я, потому что, хотя он свернулся в привычной позе у меня на груди, его сознание было для меня закрыто.

Когда мы вынырнули из гиперпространства, я убедился, что не напрасно доверился Рызку, потому что сиявший перед нами желтый диск был, конечно, Лоргалом. Он не перевел корабль в автоматический режим, а бегая пальцами по приборной панели, установил курс, чтобы вывести корабль на орбиту этой золотистой сферы.

Когда мы вонзились в атмосферу, поверхность планеты стала просматриваться отчетливее. Виднелись величественные следы старых высохших морей, чрезвычайно соленые остатки которых скрывались теперь в глубоких впадинах. Континенты располагались на возвысившихся над почти исчезнувшими морями плато. Очень скоро стали видны разорванные цепи вулканических гор, покрытая лавой долина реки, раскинувшаяся между ними пустыня.

Затем показался похожий на оспину Большой Горшок. В то время как мощные двигатели корабля выводили нас на посадку, я заметил внизу нечто такое, что меня насторожило.

Приземлившись, мы подождали несколько очень напряженных мгновений, чтобы наверняка убедиться, что сели на все три стабилизатора. Так как в рубке не прозвучал сигнал тревоги, Рызк включил обзорный экран, чтобы осмотреть окрестности нашей стоянки. Так и есть! Я почти сразу же увидел, что в Большом Горшке мы были не одиноки.

Неподалеку стоял еще один корабль. Абсолютно очевидно, что это было торговое судно. Предстояла жесткая конкуренция, потому что с Лоргала выгодно вывозить только дзораны. А годового запаса камней одного племени слишком мало для двоих покупателей, тем более, если одному из них нужно было максимально заработать, чтобы выжить. Я мог только предполагать, кто из бывших конкурентов Вондара сидел сейчас возле костра переговоров и что он предлагал для обмена. Единственной моей надеждой было то, что соперник не привез такой же преобразователь и поэтому у меня был слабый шанс превзойти его.

— Соседи, — прокомментировал Рызк. — У тебя будут проблемы?

Этим вопросом он отделил себя от любой моей неудачи. Он всего лишь на службе и, если я разорюсь, получит свою долю после продажи корабля.

— Разберемся, — только и смог сказать я, расстегивая ремни, чтобы попытаться на катере найти лагерь кочевников.

Глава 5

Мне повезло, что я побывал здесь раньше, хотя тогда за удачу в сделке отвечал Вондар а я лишь наблюдал за его работой. Теперь успех зависел от того, насколько хорошо я запомнил все необходимое. Кочевники были гуманоидами, но не терранского вида, так что общение с ними требовало особых знаний. Даже терранцы и выходцы из терранских колоний не всегда могли договориться между собой о точном значении многих слов, об общих обычаях или нравственных принципах, а общение с различными чужеземцами только увеличивало путаницу.

Лучшее, что у меня было, — малогабаритный преобразователь — поместилось в хвостовом отсеке катера. Я пристегнул словарь-переводчик и убедился, что вода и аварийный запас пищи на месте. Иит уже устроился внутри, дожидаясь меня.

— Желаю удачи. — Рызк приготовился открыть люк. — Держись контактного луча.

— Об этом я ни за что не забуду! — пообещал я.

Мы находились на одном корабле, вместе обеспечивали его работу, в конце концов, мы были две особи одного вида в чужом мире, поэтому несмотря на то, что у нас было мало общего, мы, хоть и временно, но крепко держались друг друга.

Рызк будет внимательно следить за кратером. И я знал, что если с одним из нас случится несчастье, другой сделает все возможное чтобы помочь ему. Это был судовой закон, планетный закон — никем и никогда не записанный, но существовавший с того времени, как первый из нашего племени вылетел в космос.

Размышляя о предыдущем посещении Лоргала я припомнил, что кочевников можно встретить у глубокой ямы, которую странствующие племена время от времени рыли в ложе реки, зная, что на самом ее дне всегда проступит влага. Сориентировавшись по двум вулканическим вершинам, я полетел в этом направлении.

Обожженная земля, над которой проплывал катер, представляла собой хаос из полуразрушенных хребтов, острых, как кончик ножа, вершин и бездонных ущелий. Я не верил, что даже кочевники смогут пробраться здесь — ведь они не уходили далеко от древних речных путей, которые только и могли обеспечить их водой.

Скалы, которые вблизи Большого Горшка отличались в основном желто-красно-коричневыми оттенками, здесь были серыми, с небольшими блестящими включениями черных лоснящихся пород. Мы прилетели ранним утром, и теперь под яркими солнечными лучами ответы этих блестящих поверхностей слепили глаза. Катер летел над Черной рекой, и таких включений становилось все больше и больше, пока, наконец, и песок под нами не стал черным.

Угрюмый черный ландшафт нарушался кучами рыжего подпочвенного песка, которые были насыпаны по сторонам ям, вырытых аборигенами или местными животными в поисках воды. На внутренних склонах этих насыпей, окружая проступавшие внизу капли влаги, росли чахлые растения, которые свидетельствовали о первых опытах кочевников в земледелии.

Они берегли каждое зернышко, как другая раса на более благоприятной для жизни планете хранит драгоценные камни или металлы, и, уходя, сажали их с внутренней стороны насыпи. Когда через недели или месяцы, пройдя по кругу, они возвращались, то, при большом везении, их поджидал скудный урожай.

Судя по высоте чахлых кустиков вокруг двух ям, в которые я заглянул, лоргалиане уже давно здесь не были — значит для того, чтобы попасть в их лагерь я должен был лететь еще дальше на восток.

Отправляясь в дорогу, я не заметил никаких признаков жизни на стоявшем рядом корабле. Правда я не пролетал близко от него. Я заметил лишь, что люк его катерного отсека открыт, и понял, что конкурент уже вылетел и мог сорвать мои планы.

Черная река вдруг свернула, и я увидел вокруг ее высохшего русла большое неровное пятно, состоявшее из точек, — это были палатки. Внизу было заметно движение, и пока я сбрасывал скорость и заходил на посадку, я понял, что уже опоздал. Одетые в накидки с поднятыми капюшонами, аборигены ритмично двигались по кругу вокруг стоянки, щелкая длинными кнутами, направленными вовремя в пустоту, полную, согласно их представлениям, демонов, которым придется убраться прочь, благодаря этим предосторожностям, которые совершались перед любым крупным событием или серьезной сделкой.

Здесь уже приземлился другой катер. На нем не было эмблемы какой-нибудь компании, так что я мог не опасаться встречи с человеком объединения. Конечно, я и не рассчитывал увидеть здесь кого-нибудь из них. Для объединения это была слишком малая пожива. Нет, кто бы ни собирался торговать с этим племенем, это был независимый искатель удачи вроде меня.

Я опустился поодаль от катера соперника. Теперь я слышал тонкие, почти визгливые монотонные звуки издаваемые отгонявшими демонов аборигенами. С Иитом на плечах я вышел на сухой, колючий воздух, под палящее солнце, от которого меня едва защищали темные очки. Этот воздух царапал кожу так, будто был наполнен невидимыми, но очень чувствительными частичками песка. Теперь было понятно, почему аборигены надели длинные накидки и капюшоны, а лица прикрыли защитными полумасками.

Когда я приблизился к отгонявшим демонов, по сторонам от меня щелкнуло два кнута, но я не уклонился, хорошо зная этот обычай кочевников. Если бы я испугался и отскочил, это означало бы для них, что я замаскированный демон, и после этого раскрытия моей истинной сущности на меня обрушилась бы лавина копий с наконечниками из дзорана.

Теперь же охранники не обращали на меня внимание, и я беспрепятственно прошел внутрь стоянки. Пробравшись между двумя палатками, я вышел на открытое пространство, где и увидел собрание, которое охраняли отгонявшие демонов.

На площади между палатками толпились кочевники, — конечно, только мужчины, похожие на тюки грязных шерстяных одежд — лишь по щелочкам для глаз можно было определить, что внутри тюков кто-то есть. Лакисы — непривлекательного вида животные с раздутыми животами в которые они при необходимости на много дней запасали воду и пищу, лежали, подобрав под себя длинные тонкие ноги с огромными, созданными для путешествий по пустыне широкими ступнями, защищая своих хозяев от ветра. Их толстые шеи с непропорционально крохотными головами покоились на телах ближайших соседей, глаза были закрыты, как будто животные крепко спали.

Лицом к собравшимся стоял человек моей расы. Возле его ног лежало несколько пакетов, а он выполнял Четыре Приветственных Жеста с легкостью, которая говорила о том, что он или уже посещал это племя, или тщательно изучил архивные ленты.

Вождя племени можно было узнать только по одной отличительной особенности: большему, чем у всех остальных, животу размеры которого специально увеличивались при помощи подкладочного материала. Такие многослойные одежды служили не только защитой от возможного покушения на жизнь (вождями лоргалианских племен становились по умению использовать оружие, а не по праву рождения); полнота свидетельствовала о зажиточности и хорошей жизни. И тот, кто преуспевал и занимал достаточно высокое положение в племени, обязательно имел весьма заметный живот.

Я не знал, то ли это племя, с которым торговал Вондар. В этом я мог положиться только на везение. Но если даже это было другое племя, они наверняка слыхали о чудо-машине, которую он привез, и очень хотели получить такую же.

Приближаясь к собравшимся, я подходил со спины соперника. Кочевников не удивило мое появление. По-видимому, они решили, что я спутник пришельца. Не думаю, что он подозревал о моем присутствии, пока я не стал рядом и не начал выполнять свои собственные Жесты Приветствия, показывая таким образом, что он не говорил за меня, но что я представлял себя сам.

Он повернулся ко мне, и я увидел знакомое лицо — Айвор Акки! До Вондара Астла ему, конечно, было далеко. Но все же мне не хотелось бы начинать самостоятельную работу, конкурируя с этим торговцем. Он пристально посмотрел на меня и ухмыльнулся. По этой ухмылке я понял, что он не принимает меня всерьез. Однажды мы несколько часов соперничали с ним, торгуясь с Салариком, и он был побежден Вондаром, но тогда я выступал в роли зрителя.

Не прерывая выполнения ритуальных жестов он с одного взгляда оценил своего соперника и вынес ему приговор. Я тоже как будто не замечал его. Мы размахивали пустыми руками, указывая на север, юг, восток и запад, на ослепительное солнце, растрескавшуюся песчаную землю под нашими ногами, изображали символы трех демонов и символы лакис, кочевников и палатки, что обозначало, что мы оба были искренними честными людьми и пришли сюда лишь для торговли.

По обычаю, Акки мог начинать первым, потому что он появился здесь раньше меня. И мне пришлось ждать, пока он распечатывал свои коробки и широко распахивал их. У него были обыкновенные, в основном пластиковые мелочи: немного ярких украшений, несколько гоблетов, которые казались аборигенам сказочными драгоценностями, и несколько фонарей на солнечных батарейках. Все это он предложил вождю в качестве подарка. Увидев это, я немного успокоился. Такое начало показывало, что это был не повторный визит, а лишь первая попытка Акки. Если он прилетел сюда наудачу и не знал о том, как Вондар преуспел с преобразователем, я вполне мог одержать над ним верх. Кроме того, мне чрезвычайно повезло: по маленькому флажку над палаткой вождя я понял, что это было именно то племя, с которым торговал Вондар. И чтобы сгрести все дзораны которые они смогут мне предложить, мне нужно было лишь сказать, что я привез ту же машину, только гораздо удобную для перевозки.

Но свой триумф я праздновал лишь несколько секунд — до тех пор, пока Акки не открыл свой последний ящик и не вынул оттуда очень знакомый мне предмет — именно тот, которого я никак не ожидал у него увидеть.

Это был преобразователь, но еще более компактный чем те, что я рискнул приобрести на складе — несомненно более поздняя и улучшенная модель. Теперь я мог надеться только на то, что он привез одну такую машину и я, предложив два преобразователя, смог бы наполовину или на четверть уменьшить его добычу.

Акки продемонстрировал преобразователь молчаливым неподвижным зрителям. После этого он стал ждать.

Из под вороха одежд вождя вынырнула волосатая рука с длинными грязными ногтями. По его жесту один из подручных наклонился и развернул полосу из шкуры лакиса. К шкуре было прикреплено множество петель, в каждую из которых был вставлен необработанный дзоран, и лишь большим усилием воли я смог с безразличным видом удержаться на месте. Четыре из этих камней были прозрачны, и в каждом виднелось по насекомому. Я никогда даже не слыхал о таком выборе. Однажды Вондар добыл два подобных камня, и их стоимость казалось мне непревзойденной. Четыре — этих камней хватило бы на целый год полетов. Мне даже не нужно было бы торговать. Мы полетели бы за камнем предтеч после первой же продажи.

Но эти камни предлагались Акки, и я очень хорошо понимал, что ни один из них мне никогда не достанется.

Он, конечно, не спешил — как и полагалось по обычаю. Затем он сделал свой выбор, собрав все камни с насекомыми а также три пурпурно-зелено-голубых, достаточно крупных, чтобы быть хорошо обработанными. То, что осталось после него казалось отбросами.

Потом он поднял голову, и сгребая свои трофеи в дорожную сумку, ухмыльнулся, затем дважды похлопал рукой по преобразователю и прикоснулся к остальным разложенным товарам, формально отказываясь от них.

— Чертовски повезло, — сказал он на бэйсике. — Ты ведь то же самое привез, правда, Джорн? Рассчитываешь занять место Астла? — Он покачал головой.

— Желаю удачи, — сказал я, с трудом скрывая огорчение. — Желаю удачи, мягкой посадки и выгодной продажи. Я напутствовал его традиционными словами торговцев.

Но он и не подумал уходить. Вместо этого он добавил оскорбительный для меня взмах рукой, который лоргалиане поняли как то, что он, мастер, представляет своего ученика. Мне пришлось проглотить и это, поскольку все недоразумения мы должны были выяснять только вне стоянки. Любая вспышка эмоций воспринималась бы как свидетельство того, что сюда пробрался дьявол, и всякая торговля была бы запрещена чтобы случившийся так некстати дух не проник в какой-нибудь из предложенных для торговли предметов. Я с трудом справился с искушением поступить таким образом, чтобы все, что привез Акки, а заодно и выбранные им дзораны были бы по обычаю разбиты на куски, но все же сдержался. Он выиграл по правилам, и было бы подло повергнуть его таким образом, не говоря уже о том, что такой поступок уничтожил бы возможность торговать с Лоргалом не только для нас двоих, но и для всех остальных пришельцев.

Я мог испытать судьбу и попробовать найти другое племя где-нибудь на пустынных просторах континента. Но уйти отсюда без торговли было не просто, а я не знал, как это нужно правильно сделать. Я рисковал ненароком нарушить какой-нибудь местный обычай. Нет, нравилось мне это или нет, пришлось продолжать начинания Акки.

Они ждали и, по-видимому, их нетерпение росло. Мои руки мелькали в воздухе, говоря на языке жестов, эти движения сопровождали хриплые звуки из моего переводчика, который произносил слова на их скудном языке.

— Такой, — я показывал на преобразователь, — у меня тоже есть — но побольше — в брюхе моего небесного лакиса.

Теперь, после того как я сделал это предложение, назад дороги не было. Для того, чтобы сохранить деловые отношения с кочевниками, мне нужно было торговать, иначе я лишился бы своего доброго имени. Я сам был виноват в том, что эта неожиданная встреча состоялась. Я допустил ошибку уже тогда, когда пошел на стоянку даже после того, как увидел здесь катер Акки. Правильнее было бы искать другое племя. Но я был убежден, что мой товар уникален и, вот, проиграл.

Появилась та же волосатая рука, и два закутанных воина встали, чтобы провести меня к катеру, щелкая вокруг своими кнутами после того, как мы пересекли линию, охраняемую отгонявшими демонов. Я вытащил из катера тяжелый ящик, который еще совсем недавно загружал туда с такой надеждой. С их помощью, притом что один из них защищал нас от демонов, а другой помогал мне, я принес его на стоянку.

Мы поставили ящик перед вождем. Моя машина оказалась возле преобразователя Акки, и разница в размерах была очевидна. Я показал, как работает моя машина, и стал ждать решения вождя.

Он сделал жест и один из моих помощников подвел к нему лакиса; животное что-то жалобно и недовольно бормотало. Лакис подошел, волоча плоские вывернутые ступни, которые, хоть и казались неуклюжими, выдерживали многодневный безостановочный бег по этой изуродованной земле.

После удара по ногам он снова стал на колени, и возле него поставили обе машины. Затем мне продемонстрировали недостаток моего товара. Машину Акки можно было положить в багажную петлю с одной стороны животного, при этом другая петля оставалась свободной для груза — мой преобразователь загружал животное полностью.

Пальцы вождя изогнулись, и ему подали второй кожаный сверток. Я напрягся. Я ожидал, что мне предложат то, что осталось после Акки, но подумывал и о лучшем варианте. Однако мой энтузиазм потух сразу после того, как развернули шкуру.

Правда в петлях все же находились дзораны. Но их нельзя было даже сравнить с теми, что забрал Акки. Мне не разрешили выбрать даже из оставшегося после него. Приходилось брать то, что предлагали — или вернуться на корабль с пустыми руками, что было еще хуже. Так что из двух зол я выбрал меньшее и взял камни. Конечно в них не было насекомых, и только два желтых дзорана были достаточно привлекательны. Голубые не отличались хорошим качеством, и я проверил каждый из них в поисках трещин, выбрав то, что мог, уверенный, что едва ли компенсировал расходы.

У меня был еще один преобразователь, который я мог продать другому племени. Такая надежда теплилась в моем сознании, когда я брал то, что по сравнению с великолепными трофеями Акки выглядело мусором.

Он с улыбкой наблюдал за тем, как я укладывал свою добычу и выполнял жесты прощания. Все это время Иит безмолвно лежал у меня на плечах, как будто и правда был лишь куском меха. И только уходя со стоянки, я вдруг задумался, почему же он не принял участия в этом деле. Я привык полагаться на него, неужели я потерял способность самостоятельно принимать решения? Эта мысль поразила и встревожила меня. Когда-то я полагался на своего отца, черпая чувство собственной уверенности в его мудрости и опыте. Потом я встретил Вондара, и его знания настолько превосходили мои собственные, что я удовлетворился ролью послушного ученика. Вскоре после разлучившей нас трагедии, появился Иит. И было похоже, что я так и не стал настоящим мужчиной и нуждался в чьей-нибудь сильной воле, нуждался в поводыре.

Я мог согласиться с этим и стать марионеткой Иита. Или же я мог решить учиться на собственных ошибках и поддерживать с Иитом партнерские отношения, а не быть зависимым от него как слуга от хозяина. Я должен был сам сделать выбор, и, возможно, сегодня Иит нарочно оставил меня без помощи, чтобы я проверил себя в деле, попытавшись добиться успеха самостоятельно.

— Желаю удачи, мягкой посадки — Акки насмешливо передразнил мое напутствие. — Теперь крабовые жемчужины, Джорн? Хочешь поспорим, что я и там заберу все лучшее?

Не дожидаясь моего ответа, он рассмеялся так, что с трудом забрался в свой катер. Он вел себя так, будто вообще не принимал меня всерьез.

Я немного задержался, чтобы не лететь к кораблю вместе с ним. Кроме того, если он тоже собирался искать другую стоянку, мне бы не хотелось, чтобы он проследил мой путь.

Включив передатчик, я вызвал Рызка.

— Возвращаюсь.

Больше я ничего не сказал. Все катера были оснащены одинаковыми передатчиками и Акки мог услышать мой разговор.

С Иитом я тоже не общался, потому что твердо решил, пока он отдыхает, самостоятельно разобраться в собственных проблемах.

Поднявшись в воздух, я увидел, что проблем у меня прибавилось. Небо приобрело странный желто-зеленый оттенок. А на поверхности планеты воздушные вихри подбрасывали в воздух песок и мелкие камешки. Через несколько мгновений само небо над нами как будто взорвалось, и на катер обрушился такой порыв ветра, что даже мощности двигателей не хватало, чтобы справиться с порывами этого чудовищного ветра.

Больше всего я опасался попасть в ураган. Катер не был приспособлен для полетов на больших высотах, а мчаться над самой поверхностью по воле невероятного по силе ветра означало возможность в любой момент разбиться о какое-нибудь возвышение. Но у меня не было выбора. И я отчаянно сопротивлялся, чтобы не потерять управление суденышком.

Ветер нес катер над дном высохшего моря в юго-западном направлении. Я размышлял о том, что, если мне удастся вернуться на «Обгоняющий ветер», то все равно, теперь шансы найти другое племя равны нулю. Такой ураган загонит всех в укрытия, и можно будет неделями безрезультатно их разыскивать. Тем временем я шаг за шагом прорывался к Большому Горшку. И когда мне, наконец, удалось добрался до люка, я так ослаб, что упал на приборную панель, и не воспринимал окружающее до тех пор, пока Рызк насильно не сунул мне в руки чашку кофе — только тогда я понял, что нахожусь в кают-компании.

— Эта чертова дыра словно взбесилась! — Он барабанил пальцами по краю стола. — Приборы показывают, что мы сидим на самом горячем месте. Надо взлетать или нас разнесет на куски!

Я не понял, что произошло, пока он не рассказал все подробнее — недра планеты под Большим Горшком неожиданно ожили. Он считал большим везением то, что я вовремя сумел вернуться на корабль, иначе ему пришлось бы взлетать без меня.

Реальность такой опасности я осознал лишь значительно позже. А сейчас самой большой бедой для меня была неудача в торговле. Мне нужно было тщательно обдумать свои планы, ведь, чтобы потерпеть такое поражение, не стоило подниматься с Тебы.

Акки упомянул о крабовых жемчужинах — это означало, что его маршрут совпадает с моим курсом. Я вынул свои скудные трофеи и с отвращением разглядел их. Одно из двух: или Акки, насмехаясь отпугивал меня от планеты, на которую летел сам (Рызк сказал, что его корабль взлетел сразу же после возвращения катера), или говорил это из чувства злорадства, просто для того, чтобы я изменил свои планы.

Я раздумывал. Мои сомнения мог разрешить Иит. Но я тут же воспротивился этой мысли. Я не желал зависеть от Иита!

Какой еще рынок мог оказался выгодным? Я попытался вспомнить записи Вондара. Сорорис! Это название я знал не из заметок Астла, а от моего отца. На протяжении многих лет Сорорис был «ссыльной» планетой, на его отдаленной от всего мира базе находили пристанище отчаявшиеся, лишившиеся средств к существованию преступники. Сорорис не был связан с другими планетами ни пассажирской линией, ни торговыми рейсами; время от времени туда заглядывали только разные подозрительные бродяги. Отбросы галактического уголовного мира группировались вокруг полузабытого космопорта и устраивались там как могли или погибали. Они не представляли интереса даже для Гильдии.

Тем не менее — и это было самым важным — там обитали и коренные жители, они селились на севере, где климат для пришельцев был слишком суровым. Считали, что у них есть какое-то грозное оружие чтобы защищаться от налетчиков из порта.

Главное, что у них существовала стройная религиозная система, важнейшим атрибутом которой было поднесение даров их божеству. Войти к ним в доверие можно было лишь подарив их богу что-нибудь замечательное. Подобные подарки позволяли дарителю несколько дней находиться в их городе.

Мой отец любил рассказывать истории, которые якобы произошли с людьми, с которыми он познакомился, работая экспертом-оценщиком в Гильдии. Я не сомневался, что некоторые из них были пересказом его собственного жизненного опыта. Он настолько подробно рассказывал об одном приключении на Сорорисе, что теперь я мог использовать эти сведения, чтобы взять реванш за фиаско на Лоргале.

Добытые мной куски дзорана должны были поразить обитателей Сорориса, потому что они никогда не видели таких камней. Что если самый крупный из них я подарю храму, а остальные предложу тем, кто захочет сделать подобные дары сам? Я не знал, что смогу получить взамен. Но герой рассказа моего отца ушел оттуда с невиданным ранее зеленым камнем. Потому что сорорисиане отличались тем, что торговали честно.

Этот план был настолько невероятным, что мог прийти в голову только действительно отчаявшемуся человеку. Но мое поражение и необходимость утвердиться в своей независимости от Иита заставили меня решиться на него. Допив кофе, я пошел к компьютеру в штурманской рубке и запросил код Сорориса, загадав: если ответа не будет, я восприму это как указание свыше о том, что в этом риске нет никакого шанса на удачу.

Рызк внимательно наблюдал за мной пока я дожидался ответа компьютера. И когда, несмотря на мои сомнения, на небольшом экране появились ряды цифр, он громко прочитал:

— Сектор 5, VI, Бездорожье-11. Во имя Асты-Ивисты, где это находится? И что это?

Теперь я решился.

— Это место, куда мы теперь направляемся. Если бы он знал о нем, я бы еще сомневался. — Сорорис.

Глава 6

— Где твои боевые лазеры и защитные экраны?

Рызк обратился ко мне таким тоном, каким, по моему, разговаривают с заведомо слабоумными людьми. Он даже окинул взглядом приборную панель как бы разыскивая там управление вооружением. Он вел себя так уверенно, что я невольно посмотрел туда вслед за ним — что, конечно, имело бы смысл, если бы с корабля не было снято все то, о чем рассказывали многочисленные рубцы на корпусе.

— Ну, а если ты безоружен, — возмущенно продолжал он, — то не переводи энергию на то, чтобы добраться до Сорориса, а лучше взорви двигатели и покончи с нами здесь — если не понимаешь, что будет с тем безумцем, который рискнет туда сунуться. Это тюрьма, а не планета, и те, кто угодил на нее, чтобы выбраться оттуда, возьмут приступом любой корабль. Как только мы сядем в их порту, судно сразу же будет полным-полно пассажиров.

— Мы не будем туда опускаться — то есть, корабль не опустится.

Я продумал все далеко вперед, придерживаясь весьма подробного рассказа отца о том как его «друг» однажды побывал на планете.

— У нас есть спасательная шлюпка. Если оборудовать ее устройством для возвращения, то один человек вполне может опуститься на ней.

Рызк посмотрел на меня. Он молчал довольно долго и его ответ прозвучал уклончиво.

— Там опасно задерживаться даже на орбите. У них может оказаться перестроенный катер для нападения на корабли. И потом — кто спустится и зачем?

— Я спущусь… в Сорнуф.

Как можно старательнее я произнес название этого города, хотя, конечно, правильно проговорить это сочетание гласных и согласных звуков было выше возможностей органов речи человека. Коренные жители Сорориса были гуманоидами, но они произошли не от терранских колонистов и даже не от мутировавшей терранской колонии.

— Храмовые сокровища!

Быстрота, с которой он разгадал мои планы, лишний раз напомнило мне, что вольные торговцы знают свое дело и знакомы с жизнью народов самых разных планет.

— Это уже делали, — сказал я, хотя и отдавал себе отчет в том, что, возможно, слишком полагаюсь на рассказ отца.

— Для того, чтобы попасть в Сорнуф, — будто размышляя вслух, продолжал Рызк, — нужно выйти на полярную орбиту, значит мы останемся в стороне от путей, ведущих в действующий порт. Что касается спасательной шлюпки — да, ее можно переделать так, чтобы она возвратилась на судно. Вот только, — он повел плечами, — в космосе не часто занимаются подобными делами.

— Ты сможешь это сделать? — настаивал я.

Честно говоря, я не технарь и моих познаний явно недостаточно для такой работы. Но если бы Рызк не знал, как это сделать, я бы все равно рискнул и попытался бы добраться до Сорнуфа даже более опасным способом.

— Попробую, — неохотно проворчал он.

Большего мне и не нужно было. Сама жизнь заставляла вольных торговцев знать и уметь гораздо больше обыкновенных пилотов. На флоте обязанности членов экипажа строго распределены, в то время как на судах, работающих вне линий, при необходимости каждому приходится выполнять самые разные работы.

Спасательная шлюпка строилась для этого корабля, и она могла взять на борт до пяти пассажиров. Поэтому она была такой просторной. Уверенно, с видом человека, которому привычна такая работа, Рызк снял приборную панель и пробормотал, что переделать ее будет проще, чем он предполагал.

Неожиданно я осознал, что, как и на Лоргале, Иит ничего не советовал и не комментировал. И это немного обеспокоило меня и показалось дурным предзнаменованием. Неужели Иит обнаружил в моем сознании стремление к самостоятельности? Если так, то знал ли он, к чему это могло привести? До сих пор я не видел границ возможностей его телепатического таланта. Всякий раз, когда я начинал думать, что уже все о нем знаю, он, как это было на Тебе, демонстрировал что-нибудь новенькое. А что если, обладая даром прорицания, он позволял мне зайти так далеко, откуда выручить сможет только он, чтобы таким образом, раз и навсегда доказать, что мы не равноправные партнеры, что хозяин он, а я лишь его слуга? Он без объяснений закрыл свое сознание. Кроме того, он не приходил в шлюз, где мы с Рызком — я неуклюже пытался ему помочь — готовили шлюпку к посещению враждебного мира в котором у меня был слабый шанс на удачную сделку. Я начал подумывать и о том, что, возможно, Иит вовлек меня в изощренную игру, целью которой было сделать меня более упорным, чтобы я смог доказать, что мне по плечу самостоятельно, без его помощи, продумать и осуществить выигрышный ход.

Правда, я понимал, что многому научился именно у Иита, и теперь это тоже раздражало меня. Мне очень понравилось использовать для маскировки гипномаску, и я упорно практиковался в изменении своей внешности. После регулярных тренировок воли и сознания я обнаружил, что могу легко создавать и сколько угодно долго удерживать небольшие, подобные шраму, иллюзии. Но более глубокие изменения, например, создание нового лица, получались не так просто. И мне приходилось тяжело работать для того, чтобы хотя бы на некоторое время создать неприметное в уличной толпе лицо с размытыми, неясными чертами. Раньше мне помогал Иит, и я почти не верил, что когда-нибудь смогу выполнить такую работу самостоятельно.

По словам Иита, в основе всех доступных мне достижений лежали тренировки, а времени для тренировок у меня было вполне достаточно, и установленное на полке в каюте зеркало служило мне поводырем в успехах и неудачах.

У меня теплилась надежда, что, замаскировавшись таким способом, я в любом порту смогу улизнуть от постовых Гильдии. Едва ли на Сорорисе были их люди, но в случае удачи, если я добуду что-нибудь ценное, чтобы продать свои трофеи, мне придется появиться на какой-нибудь внутренней планете. Новые неоцененные камни продавались только на аукционах для ведущих торговцев. Проданные с рук, такие камни считались подозрительными, и по доносу их могли конфисковать (при этом доносчик получал проценты от конечной продажной цены). Даже если они были честно добыты на какой-нибудь неизвестной планете это не имело значения — контрабандой их делало то, что за них не был заплачен налог с аукционной продажи.

Так что во время полета я или неумело помогал Рызку, или, уставившись в зеркало, пытался увидеть в нем незнакомое лицо.

Точность нашего выхода из гиперпространства в систему Сорориса вновь продемонстрировала мастерство Рызка, и я в который раз задумался о том, что же привело его в трущобы Окрестностей. Здесь было три планеты, две из них были мертвые — растрескавшиеся каменные шары без атмосферы, расположенные так близко к солнцу, что экипаж любого опустившегося туда корабля изжарился бы как на сковородке.

В противоположность им, Сорорис был планетой морозов и только экваториальная область соответствовала здесь стандартам моего вида и подходила для жизни. К северу и югу от этой полосы планета была покрыта ледниками, и лишь в немногих местах в этот ледяной покров вторгалась открытая земля. В одной из таких прогалин, довольно далеко от разбросанных вокруг космодрома поселений и должен был находиться Сорнуф.

Пока я упаковывал все, что могло понадобиться для посещения затерявшегося во льдах города, Рызк вывел корабль на полярную орбиту Сорориса. Ввести необходимые координаты в автопилот шлюпки тоже было заботой Рызка. От автоматики будет зависеть мое благополучное приземление неподалеку от Сорнуфа и возможность возвращения на корабль, причем последнее было менее вероятно.

Если бы опасения Рызка оправдались и на космодроме нашелся бы переоборудованный катер, на котором достаточно безрассудный пилот попытался бы взять корабль на абордаж, «Обгоняющему ветер» пришлось бы, уклоняясь от нападения, сменить орбиту. В этом случае Рызк должен был сообщить мне о нападении, и я был бы вынужден задержаться на планете до тех пор, пока корабль не вернется на прежнюю орбиту, чтобы встретить шлюпку в запрограммированной точке.

Я с удвоенной тщательностью проверил свое снаряжение, как будто, пока мы были в гиперпространстве, не проверял его не менее десяти раз. Я запасся небольшим пакетом с едой, который выручил бы меня, если бы местная пища оказалась для меня несъедобной, «переводчиком», передатчиком для связи с Рызком и, конечно, взял камни с Лоргала. У меня не было никакого оружия, даже парализатора. С Тебы я ничего не смог вывезти. До тех пор, пока мне не удастся разжиться каким-нибудь местным оружием, я мог надеяться лишь на знание приемов самообороны.

В динамике интеркома заскрипел голос Рызка, который сообщил о том, что мы прибыли, и я в последний раз перепроверил снаряжение. Иит растянулся на кровати и, по-видимому, спал, как это последнее время бывало каждый раз, когда я заходил в каюту. Обиделся ли он на меня или просто стал безразличным к моим делам? Крохотный росток беспокойства, вызванного его непонятным равнодушием ко мне быстро перерастал в серьезную тревогу, мне не хотелось внизу на планете в одиночку испытывать собственную находчивость.

Я не решился уйти просто так. Охлаждение в наших отношениях почему-то беспокоило меня, и я с трудом удерживался от того, чтобы попросить его о совете. Я не выдержал и направил ему мысль.

— Я улетаю…

Это было ясно и без моего объяснения и прозвучало глупо.

Иит медленно открыл глаза.

— Желаю удачи.

Он лишь слегка приподнял голову, как будто не желая полностью просыпаться.

— Пользуйся своими задними глазами так же, как и передними.

Он закрыл свои собственные глаза и оборвал контакт.

«Задними так же, как и передними»… я шел к шлюпке и, герметизируя за собой двери раздраженно пытался понять смысл этих слов. Устроившись в гамаке, я сообщил Рызку о готовности к вылету и едва не потерял сознание, когда аварийная катапульта вышвырнула спасательную шлюпку в пространство.

Пока приборы ориентировались в пространстве и разыскивали ближайшую планету, я лежал и пытался предусмотреть возможные неожиданности. Я провел с Иитом очень много времени и теперь мне было непривычно оказаться в космосе без него. Я почувствовал, что, несмотря на бунт, мне все же не хватало его.

В то же время меня переполняло пьянящее возбуждение от того, что я отбросил излишнюю рассудительность и предпринял опасное и полностью самостоятельное путешествие. Но сейчас мне некогда было размышлять. Шлюпка перешла в режим торможения, и я понимал, что скоро окажусь на планете, где должен быть готов к неожиданностям, которые потребуют всего моего внимания.

Шлюпка приземлилась в начале одного из узких ущелий, своими очертаниями напоминавших следы от вонзившихся в лед когтей. Возможно, ледники покрывавшие Сорорис, начинали таять, и эти долины были первым результатом этого процесса. Буквально со всех сторон живо текли ручьи, слившиеся возле шлюпки в довольно широкий поток. Но мороз был так силен, что моему лицу стало больно от соприкосновения с холодным воздухом. Я захлопнул забрало шлема, запер люк шлюпки и, взяв снаряжение, пошел по хрустящему под ботинками моего скафандра перемешанному со льдом песку.

Если расчеты Рызка были правильны, мне нужно было лишь спуститься по этому ущелью до того места, где оно переходило в похожую на ладонь долину от которой отходили другие узкие, растянувшиеся в северном направлении, ущелья и откуда я должен был увидеть стены Сорнуфа. С этого места единственной путеводной нитью оставался рассказ моего отца. Лишь теперь я понял, как исчерпывающе подробно он описывал местность, так, будто хотел, чтобы я получше запомнил его рассказ. Тогда только я охотно слушал все его истории, а мои молочные брат и сестра были невнимательны и явно скучали.

«Передо мной на фоне городской стены виднелся храм богини льда Дзииты, — рассказывал отец. — Дзиита не главное божество Сорориса, но у нее много почитателей и с ее помощью можно попасть к жрецам основных храмов города. Я сказал «она», потому что это живая женщина, которую местные жители считают земной частью духа льда, и относятся к ней как к сверхъестественному созданию, даже телом отличающемуся от своих почитателей.»

Подойдя к тому месту, которое описывал отец, я действительно увидел стены города, а неподалеку — храм Дзииты.

Я приземлился на рассвете и только сейчас тонкие, едва теплые, солнечные лучи заискрились, отразившись от угрожающе нависшей надо мной высокой ледяной стены. Около храма не было никаких признаков жизни, и я с тревогой подумал, не оставили ли Дзииту в полном одиночестве те, кто поклонялся ей много лет назад, когда ее посетил пришелец.

Эти тревоги рассеялись, когда я подошел ближе к каменному, покрытому сиявшим льдом зданию. Храм в форме усеченного конуса по размерам приближался к «Обгоняющему ветер». Снаружи здание окружали ряды столов, которые представляли собой вытесанные изо льда плиты толщиной с руку, лежавшие на толстых цилиндрических опорах из того же замерзшего вещества. На столешницах были вырезаны просьбы почитателей Дзииты; некоторые надписи уже почти исчезли под слоями нового льда, другие, совсем свежие, были покрыты тонким слоем замерзающей поверх них влаги.

На столах лежали меховые изделия, пища, стебли каких-то почерневших от мороза растений. Казалось, что Дзиита никогда не пользуется этими приношениями и оставляет их, чтобы они вмерзали в растущие ледяные столы.

Я прошел между двумя такими ледяными столами, направляясь к единственному отверстию в закругленной стене храма ко входу, открытому для ветра и мороза. То, что я увидел, ободрило меня: отец рассказывал об этом подвешенном в портале гонге. Я поднял руку и ударил в него рукой очень легко, но гул, которым он отозвался на мое прикосновение, казалось, достиг ледника за моей спиной.

«Переводчик» был со мной, и я начал свою речь — мне пришлось импровизировать, потому что о ритуале приветствия в отцовской истории ничего не говорилось.

Меня несколько смутило, что из храма никто не вышел. Может быть, храм был пуст и новая Дзиита еще не заняла свое место?

Я уже почти решился войти когда в темном овале входа что-то затрепетало и материализовалось в стоявшую передо мной фигуру.

Фигура была укутана так же тщательно, как туземец с Лоргала. Но то были гуманоиды в обыкновенных одеждах. Здесь же передо мной извивалось существо, чье обмотанное лентами или бинтами тело было похоже на куколку бабочки.

Эта ее оболочка была покрыта узорами из кристаллов обычного льда, которые под лучами восходящего солнца засияли ярче бриллиантов. О теле наверняка можно было сказать лишь то, что у него были две нижние конечности (руки, если они и существовали, были плотно примотаны к туловищу и, таким образом, совершенно скрыты), торс и шарообразная голова. На обращенной ко мне стороне головы сияли два овальных кристалла, напоминавших огромные стрекозиные фасеточные глаза — во всяком случае, эти образования располагались там, где находятся глаза у гуманоидов. Других различимых черт я не заметил.

Рассчитывая на то, что мои действия будут приняты как свидетельство уважения и почтения, я склонил голову и поднял руки раскрытыми ладонями вверх, тем самым показав, что они пусты. И хотя ушей у этого существа не было заметно, я громко обратился к нему, и «переводчик» преобразовал мои слова в напоминавшие звук гонга трели.

— Привет Дзиите, богине хрустального льда, который вечен! В ледяных владениях Дзииты я ищу ее покровительства.

Хотя на голове не было видно рта, способного что-нибудь произнести, в ответ раздалась трель.

— Твои кровь, кости и плоть отличны от крови, костей и плоти почитателей Дзииты. Зачем ты беспокоишь меня, незнакомец?

— Я обращаюсь к Дзиите как тот, кто не приходит с пустыми руками и как тот, кто знает благородство Ледяной Девы…

С этими словами, я положил на ближайший стол предусмотрительно приготовленный дар — тонкую серебряную цепочку, на которой были закреплены округлые куски горного хрусталя. На одной из внутренних планет хрусталь ничего не стоил, но в разных местах одни и те же предметы ценятся по разному, и здесь это ожерелье ярко сверкало под солнечными лучами, как будто состояло из тех кристаллов, что украшали одежды Дзииты.

— Твоя кровь отличается от крови моих людей, — донеслась в ответ ее трель.

Она не шелохнулась, чтобы оценить мое пожертвование, и даже, насколько я мог судить, не повернула глаз, чтобы посмотреть на него, однако продолжила: — Но твой дар хорош. Какая просьба у тебя к Дзиите? Ты хочешь быстро пройти через лед и снег? Тебе нужны хорошие мысли, чтобы облегчить твои сны?

— Я прошу Дзииту сказать в ухо могущественного Торга, что его дочь не против того, чтобы я встретился с отцом.

— Торг не сотрудничает с людьми твоей расы, незнакомец. Он Защитник и Творец Добра, но не для тех, кто не принадлежит к его племени.

— Но ведь когда кто-то приносит дары, тогда он может приблизиться к Творцу Добра, чтобы высказать свое почтение?

— Это наш обычай, но ты чужестранец. Торг может решить не глотать то, что принес ему незнакомец.

— Тогда пусть сначала Дзиита расскажет обо мне тем, кто служит Торгу, а затем он сам рассудит, как принять меня.

— Небольшая и убедительная просьба, — прокомментировала она. — Итак, да будет это сделано.

Все это время она не поворачивала головы, так что ее блестящие кристаллические глаза продолжали смотреть на гонг. И, хотя она ничего не подняла чтобы ударить по гонгу, его диск вдруг задрожал, а раздавшийся звук был достаточной силы чтобы поднять в атаку армию.

— Это сделано, незнакомец.

Прежде чем я успел поблагодарить ее, она исчезла так неожиданно, как будто ее усыпанное кристаллами тело было языком пламени, задутым порывом ветра. Но хотя она и исчезла из виду, я все же приветственно поднял руку и, чтобы не быть заподозренным в неблагодарности, произнес слова признательности.

Звука от удара гонга уже не было слышно, но воздух вокруг меня продолжал вибрировать. Я направился к городу.

Идти до городских ворот пришлось меньше, чем показалось сначала, и я не успел устать от ходьбы по твердой от льда земле. Люди, которых я встретил в городе, тоже были одеты весьма странно.

Меховые одежды используются на многих планетах, где низкая температура вынуждает аборигенов защищаться от холода. Но, таких одежд, как в этом городе, я еще не видел. Судя по всему, животные, чьи лохматые золотистые шкуры использовались здесь как одежда, были не ниже стоящего в полный рост человека. Из их шкур никто не кроил и не шил общепринятых одеяний — они были просто накинуты на плечи, и из капюшонов в виде голов животных виднелись гуманоидные головы жителей Сорнуфа, а негнущиеся лапы прикрывали их руки и ноги. Если бы не виднеющиеся из-под капюшонов лица их вполне можно было принять за неуклюже шагающих на задних лапах животных.

Лица здешних обитателей были значительно темнее обрамлявшего их золотистого меха, а прищуренные от сияющего на солнце снега глаза сузились навсегда.

Оказалось, что ворота города не охраняются, но трое из тех, кто, по-видимому, был привлечен гонгом, махнули мне короткими кристаллическими прутьями. Я не знал, было ли это оружие или символ власти, но, тем не менее, послушно пошел за ними по центральной улице. Город был круглым, как колесо, и центром его служил другой конусообразный храм, гораздо больший, чем святилище Дзииты.

Непропорционально широкий вход в храм был похож на открытый рот, хотя над ним отсутствовало изображение остального лица. Это был храм Торга и теперь мне предстояло главное испытание.

Мы вошли в большую круглую комнату, я ощутил, что здесь так же холодно, как и на улице. Если в Сорнуфе и практиковалась какая-нибудь форма отопления, то в храме Торга ее не использовали. Но холод никаким образом не беспокоил ни моих проводников, ни поджидавших нас жрецов. За спинами жрецов находилось изображение Торга, а в стене напротив входа виднелся проем, тоже напоминавший широко разинутый рот.

— Я принес дар Торгу, — без обиняков заявил я.

— Ты не принадлежишь народу Торга.

Эти слова одного из жрецов не были отказом, но, тем не менее, я почувствовал в них едва ощутимое недоверие. Поверх меха на жреце красовался воротник из красного металла, с которого свисало несколько плоских дисков, причем каждый диск был украшен камнем нового цвета и броскими резными узорами.

— Однако я принес для Торга такой дар, который никогда не видели его дети по крови.

Я вынул лучший из моих дзоранов — зелено-голубой овальный камень, который едва помещался у меня в руке, и протянул его жрецу.

Как бы принюхиваясь, он наклонил голову к камню, а затем резко высунул бледный язык и самым кончиком прикоснулся к твердой поверхности. Закончив эту странную проверку, он выхватил камень у меня из руки и повернулся лицом к большому рту в стене. Он удерживал дзоран на уровне глаз указательными и большими пальцами обеих рук.

— Се пища Торга и се хорошая пища, желанный дар, — пропел он.

За спиной я услышал шум и бормотание, как будто следом за мной в храм зашли еще люди.

— Это желанный дар! — подхватили остальные жрецы.

Затем он щелкнул пальцами — или мне это показалось? — но дзоран вылетел из его рук и полетел прямо в центр разинутого рта, где и исчез. Церемония закончилась, жрец снова повернулся ко мне.

— Ты есть чужеземец, но на одно солнце, одну ночь, два солнца, две ночи, три солнца, три ночи ты можешь быть в городе Торга и можешь заниматься своими делами внутри ограды под покровительством Торга.

— Я благодарю Торга, — ответил я и склонил голову.

Оглядевшись, я увидел, что на церемонии вручения дара присутствовали зрители. Не менее десятка мохнатых людей пристально смотрели на меня. Они освободили мне дорогу, выпуская на улицу, но один из них шагнул вперед и положил на мою руку свою, прикрытую лапой зверя.

— Чужеземец, который сделал подарок Торгу, — обратился он ко мне. — Перед тобой тот, кто хочет говорить с тобой.

— Я приветствую тебя, — ответил я. — Но я чужой внутри ограды и не имею дома, под крышей которого мог бы говорить с тобой.

— Здесь есть такая крыша, и надо идти сюда.

Он быстро пропел эти слова, оглядываясь через плечо, как будто опасаясь, что меня у него отобьют. Было похоже, что вышедшие вслед за нами из храма зрители намеревались присоединиться к нам, и он отвел меня на шаг или два в сторону, продолжая крепко сжимать мою руку.

Я был готов идти с ним потому, что любую сделку в Сорнуфе мне нужно было заключать как можно быстрее.

Глава 7

По одной из боковых улиц он привел меня к дому который отличался от храма лишь размерами и тем, что на его плоской крыше был установлен украшенный чрезвычайно замысловатым узором камень.

Вход в здание не имел двери или хотя бы занавеса, но, чтобы пройти в помещение, нам пришлось обойти стоявшую сразу за входным отверстием перегородку. Из стен торчали длинные шесты и свисавшие с них шкуры делили этот единственный в здании круглый зал на небольшие, закрытые от посторонних глаз кабинки. Большинство этих меховых занавесов были полностью опущены. Я слышал, что за ними кто-то двигается, но увидеть мне никого не удалось. Мой спутник подвел меня к одной из кабинок, отдернул занавес и жестом пригласил зайти внутрь.

Из стены выдвинулась широкая, похожая на кровать, покрытая шкурами полка. Он предложил мне сесть, потом сел сам, причем нас разделяло весьма значительное, по-видимому, необходимое по местным правилам хорошего тона, расстояние. Он сразу перешел к делу.

— Чужеземец, ты сделал великолепный подарок Торгу.

— Это правда, — сказал я, когда он, будто ожидая ответа, замолчал. Затем я продолжил. — Я привез его из-за небес.

— Ты пришел из города чужеземцев?

В его голосе мне послышались нотки недоверия. Я не хотел, чтобы он связал меня с поселением отверженных.

— Нет. Я узнал о Торге от моего отца много солнц назад, он рассказал мне об этом далеко отсюда, за звездами. Мой отец почитал Торга, и я пришел с даром и сделал все, как он мне говорил.

Он с отсутствующим видом теребил мех своего одеяния.

— Говорят, что когда-то здесь был другой чужестранец, который принес из-за звезд дар Торгу. Он сделал щедрые подарки.

— Торгу? — подсказал я, когда он снова замолчал.

— Торгу… и другим. — Похоже, он с трудом находил подходящие слова, чтобы выразить свои мысли. — Все хотят преподнести Торгу щедрый дар. Но некоторым это никогда не удается.

— Возможно, ты один из таких людей? — я снова рискнул говорить откровенно, хотя этими словами мог спугнуть его. Я не знал, как иначе помочь ему высказаться.

— Возможно, — уклонился он от ответа. — Старая история рассказывает, что тот чужеземец привез с собой не одну звездную диковину, а несколько и даром раздавал их всем желающим.

— В этом история, которую знаю я, не совсем похожа на твою, — ответил я. — По словам моего отца, чужеземец раздавал диковины, это правда. Но взамен он получал другие предметы.

Мой собеседник моргнул.

— Ах, да, действительно. Но то, что он брал, не имело никакой ценности, это были ненужные Торгу предметы. За это чужеземца и назвали щедрым.

Я медленно кивнул.

— Это истинная правда. А какими были эти предметы?

— Вот такими.

Соскользнув с полки он стал на колени и нажал на внешнюю сторону опоры полки, прямо под тем местом, где сидел. Опора раскрылась, и он вытащил оттуда сумку, из которой вынул четыре необработанных камня. Я с трудом усидел на месте. Хотя мне и не встречались раньше настоящие зеленые камни, я видел достаточно много их изображений, чтобы понять, что передо мной были именно они. Я наклонился, чтобы потрогать их и убедиться что у них нет изъянов которые помешают хорошо их продать.

— Что же это такое? — спросил я притворно равнодушным голосом.

— Такие камни бывают у подножия большой ледяной стены, когда из-под нее начинает вытекать вода. Я взял их только потому, что мой отец тоже рассказывал мне, как однажды здесь побывал чужеземец, который дал за такие камни настоящее сокровище.

— А есть ли у кого-нибудь еще в Сорнуфе такие камни?

— Может быть — но они никому не нужны. Зачем человеку хранить дома бесполезные предметы? В юности, когда я принес эти камни, многие смеялись надо мной за то, что я поверил в старые сказки.

— Можно мне посмотреть эти камни?

— Конечно! Он поспешно подал мне два самых больших камня. — Смотри! Твоя история тоже рассказывает о таких?

Самый большой камень был с трещиной посредине, но я подумал, что его можно расколоть на один хороший кусок средних размеров и, возможно, два неплохих куска поменьше. Второй камень был еще лучше — он почти не нуждался в обработке. Кроме того, мой собеседник предлагал еще два весьма больших камня. На аукционе я выручу за них больше, чем думал получить в результате всей серии сделок, первой из которых было приобретение дзоранов.

Возможно, кто-нибудь в Сорнуфе предложил бы мне еще лучшие камни. Я помнил о тех людях возле храма, которые, прежде чем мой теперешний собеседник поспешно увел меня оттуда, пытались вступить со мной в контакт. С другой стороны, чем быстрее состоится сделка, тем быстрее я улечу отсюда. С тех пор, как я оставил шлюпку, меня постоянно тревожила навязчивая мысль о том, что на этой планете не нужно задерживаться слишком долго. Не похоже, что уголовники из космопорта смогли бы зайти так далеко на север, но я не знал наверняка, на что они вообще способны. И стоило им найти меня и шлюпку… Нет, сейчас моей решительности хватало лишь на то, чтобы не медлить в этой сделке и как можно быстрее покинуть планету.

Я вынул из пояса два маленьких дзорана похуже.

— Торг будет благосклонен к тому, кто предложит ему это.

Вытянув закутанные в мех руки, мой собеседник стремительно бросился ко мне, его пальцы согнулись так, будто он намеревался выхватить у меня сокровище. Как раз этого я и не боялся. После того, как сегодня утром я так хорошо угостил Торга, три дня никто не мог прикоснуться ко мне, иначе Торг быстро покарает любого, кто осмелится совершить такой богохульный поступок.

— Одарить Торга, — едва слышно произнес сорорисианин. — С тем, кто сделает это, всегда будет удача!

— Мы знали одну и ту же старую историю, ты и я, и, хотя все смеялись над нами, поверили в нее. Или не так?

— Чужеземец, это так!

— Тогда давай докажем, что их насмешки ничтожны, и пусть сказка станет былью. Ты возьми эти камни, а мне дай свои камни из холодной стены, и все произойдет так, как говорится в предании о тех временах когда жили наши отцы!

— Да… и еще раз да!

Он протянул мне сумку с остальными камнями и схватил дзораны, которые я положил на полку.

— И как это было в старой истории, — добавил я нетвердо, потому что, достигнув цели, с каждым мгновением чувствовал себя все неувереннее, — я снова уйду выше неба.

Он с трудом оторвал взгляд от лежавших перед ним на меху камней.

— Да, пусть будет так.

Поняв, что он не намерен проводить меня к выходу, я спрятал камни в пояс и вышел один. Я знал, что смогу вздохнуть свободно лишь на корабле, и мне хотелось как можно быстрее добраться до него.

На улице собралась толпа жителей города, и я был удивлен, что никто из них не обратил на меня внимание. Вместо этого они смотрели на дом, из которого я только что вышел так, будто уже знали, какая сделка была там заключена. Никто из них не попытался помешать мне уйти. Я не знал, насколько далеко распространяется покровительство Торга, и внимательно поглядывал по сторонам пока шел (а не бежал, как очень мне хотелось) к внешним воротам.

Вдалеке я увидел группу идущих к городу людей, одетых в основном в лохматые шкуры. Но двоих из них была странная смесь потертых и рваных лохмотьев инопланетной верхней одежды. И я мог только гадать, какое они имеют отношение к космопорту. Я был уверен, что они увидели меня, и уже не мог отступить. Теперь я хотел только одного — как можно скорее добраться до шлюпки и подняться в воздух.

Увидев меня, одетые в инопланетную одежду люди насторожились. Они находились слишком далеко, и разглядеть мое лицо в шлеме было невозможно. Но они не могли не обратить внимание на мой скафандр. По тому, что все на мне было новым и не поврежденным, они должны были догадаться, что я пришел сюда не из космопорта.

Я ожидал, что они побегут, чтобы перехватить меня, и надеялся лишь на то, что у них нет оружия. Отец научил меня рукопашному бою, который сочетал приемы с разных планет, на которых человек создал основанные на природных данных школы самообороны. Я подумал, что, если они не подойдут ко мне одновременно, то у меня есть незначительный шанс.

Даже если эти двое и хотели напасть на меня, такой возможности им не предоставилось. Одетые в шкуры сорорисиане окружили их и, подталкивая, повели к городским воротам. Я подумал, что это скорее всего пленники. Судя по тому, что я слышал о порте, его обитатели вполне могли дать местным жителям повод для ответных карательных действий.

С быстрой ходьбы я перешел на легкий бег, храм Дзииты пробежал так быстро, как только мог, и уже едва дышал когда открывал люк шлюпки и забирался в нее. Я поспешно привел в действие механизм подготовки к подъему и наводки на маяк «Обгоняющего ветер» и так неудачно лег в гамак, что на старте меня едва не раздавила безжалостная перегрузка.

Едва придя в себя, я вспомнил о происшедшем, и меня охватил восторг. Я доказал себе, что не напрасно верил в эту старую историю. В моем поясе лежало то, что после аукциона избавит нас — по крайней мере на какое-то время — от забот.

Стыковавшись с кораблем и, таким образом, избавившись от последних тревог, я сбросил скафандр и шлем и забрался в рубку. Но у меня язык не повернулся делиться своим успехом после того, как я увидел угрюмое лицо Рызка.

— Нас просветили шпионским лучом…

— Что?!

Возле обыкновенного космопорта в этом не было бы ничего удивительного. Любой незнакомый корабль, который не сел открыто, а курсирует на высокой орбите далеко от любого посадочного коридора обязательно просвечивается шпионским лучом. Но по моим соображениям, на Сорорисе не могло быть такого оборудования. Его космопорт не защищался, он не нуждался в защите.

— Из космопорта? — не веря в такую возможность, спросил я.

— Совсем нет.

Впервые за последние дни отозвался Иит.

— Он действительно пришел со стороны порта, но генерировали его с корабля.

Это еще больше озадачило меня. Я знал, что шпионский луч устанавливался только на кораблях Патруля не ниже второго класса. Поговаривали, что на кораблях Гильдии тоже использовали подобное оборудование — в этом случае такой корабль являлся собственностью вице-президента. Но что могло понадобиться на Сорорисе какому-нибудь вице-президенту? Сюда ссылались отбросы уголовного мира.

— Как долго?

— Не достаточно долго, чтобы что-нибудь узнать, — ответил Иит. — Я позаботился об этом. Но то, что они ничего не узнали, встревожит их. Нам лучше уйти в гиперпространство…

— Какой курс? — спросил Рызк.

— Лилестан.

Лилестан привлекал меня не только тем, что на местном аукционе я мог мог быстро продать зеленые камни, но и тем, что это одна из давно обжитых, даже, если можно так выразиться, «сверхцивилизованных» внутренних планет. Несомненно, что и там у Гильдии были свои люди — она протянула свои щупальца ко всем планетам, где можно было получить выгоду. Но там функционировала весьма сильная полиция, и законы исправно выполнялись. Так что никакой корабль Гильдии не отважился бы открыто последовать за нами на Лилестан. В соответствии с нашим уговором с Патрулем, до тех пор, пока мы не нарушали закон, мы были свободны в выборе маршрута.

Пальцы Рызка пробежали по панели, и уже через мгновение, как будто опасаясь, что в любой момент нас может захватить буксирный луч, он предупредил о входе в гиперпространство. Он был настолько серьезно обеспокоен, что мое приподнятое настроение почти угасло.

Но я снова приободрился, когда вынул зеленые камни и начал рассматривать их в поисках трещин, взвешивать, измерять и прикидывать, за сколько их можно выставить на аукционе. Имея больше опыта, я попытался бы огранить два небольших камня. Но я опасался испортить их и предпочитал без риска получить за них верные деньги. До этого я обрабатывал драгоценные камни, но только те, что похуже, на которых не жалко было учиться.

Самый большой камень можно было расколоть на три части, а другой, поменьше, был вообще без трещин. Из двух оставшихся могло получиться четыре камня — не первосортных, но зеленые камни встречались так редко, что камни даже второго и третьего сорта собирали на аукционах довольно много желающих поторговаться.

Когда-то вместе с Вондаром я посетил аукцион на Балтисе и Амоне, но на самом знаменитом аукционе на Лилестане я никогда не был. Два года назад знакомый мне друг Вондара занял там место аукционщика, и я не сомневался, что он помнит меня и поможет пройти через местные формальности и выставить на торги мои камни. Будучи уверен в том, что теперь я компенсирую свой промах на Лоргале, я рассматривал камни и подсчитывал будущие барыши.

Но когда мы опустились на Лилестан и оставили корабль на стоянке, я неожиданно понял, что этот визит отличается от тех предыдущих, когда я был лишь зрителем, клерком или телохранителем, а за сделки отвечал Вондар. В одиночку… Сначала я чуть было не обратился к Ииту за советом. Меня удержало только стремление доказать себе, что при желании я могу заниматься делами самостоятельно. Но когда я одел на себя лучшее, что было в моем гардеробе, — чтобы выглядеть максимально внушительно — мутант сам обратился ко мне.

— Я пойду с тобой.

Иит сел на мою койку. Повернувшись к нему, я увидел что его очертания сделались неотчетливы и, когда они снова обрели резкость, передо мной был пукха. Разумеется, на этой планете такая дорогая игрушка будет свидетельствовать о положении в общество.

Я не был готов сказать нет. Сидя на моем плече, Иит уже добавлял мне уверенности. Я вышел и увидел в коридоре Рызка.

— Прогуляешься по планете? — спросил я.

Он покачал головой.

— Не по этой. Здешние Окрестности слишком опасны для того, кто не работает в объединении. Эта публика не для меня. Я останусь на корабле. Ты надолго уходишь?

— Я встречусь с Кафу. Договорюсь насчет аукциона, если он мне поможет, и после этого сразу вернусь.

— Я загерметизирую корабль. Подашь мне звуковой сигнал.

Я немного удивился его ответу. Герметизировать корабль — означало ждать неприятностей. Между тем из всех планет, на которых мы побывали, на этой вероятность нападения была минимальной.

Я забрался в один из стоявших рядом с космодромом наемных катеров и, опустив в него одну из оставшихся у меня кредиток, нанял его до конца дня. При имени Кафу, он поднялся и полетел к центру города.

Лилестан был так давно заселен, что все его четыре континента представляли из себя огромные города. Но местные жители почему-то не строили высотных зданий. Ни одно из здешних сооружений не поднималось выше десятка этажей — при том, что в землю каждое уходило на много уровней.

Катер неслышно опустился на крышу одного из домов и покатился на стоянку. Я повторил имя Кафу в диск возле шахты гравилифта и услышал в ответ:

— Четвертый уровень, второе пересечение, шестая дверь.

В гравилифте со мной ехали в основном мужчины в пышных щегольских внутрипланетных одеждах; даже рядовые служащие носили здесь блестящие яркие туники. Моя собственная туника и подстриженные волосы привлекали такое внимание, что мне даже захотелось использовать какую-нибудь гипномаску, чтобы хотя бы немного замаскироваться.

Жить на четвертом подземном уровне значило, занимать здесь достаточно высокое положение. Конечно, это несравнимо с комнатой или несколькими комнатами над поверхностью с настоящим окном, но это и не жилье на глубине двух или трех километров под поверхностью.

Я нашел второе пересечение и остановился у шестой двери. К ее поверхности было привинчено переговорное устройство и телекамера, позволявшая жильцу увидеть меня.

Я нажал на кнопку переговорного устройства.

— Мэрдок Джорн, — представился я, — ученик Вондара Астла.

Я так долго ждал ответа, что уже начал сомневаться, дома ли Кафу.

— Зайди.

Преграда отодвинулась, и я вошел в комнату, которая была полной противоположностью тому дому с каменными стенами на Сорорисе, где я совершил мою последнюю сделку.

Хотя на Лилестане даже мужчины одевались в яркие пестрые одежды, эта комната была выдержана в приглушенных тонах. Мои тяжелые ботинки утонули в упругом бледно-желтом ковре полевой растительности. Длинные стебли повыше, увенчанные колеблющимися зелеными ягодами, формировали изящный узор вдоль стен комнаты.

Кресла цвета земли при контакте с телом садящегося принимали самую удобную для его размеров и веса форму. С потолка комнату освещало ласковое весеннее солнце. Этим иллюзии не исчерпывались. За раздвинутыми высокими стеблями растений виднелось окно. Через него можно было наблюдать уголок экзотической живой природы.

В кресле возле этого «окна» сидел Кафу. Он родился на Тотии и ростом был немного ниже среднего роста терранцев. Темно коричневая кожа так сильно обтягивала его хрупкие кости, что вызывала мысль о дистрофии. Из глубоких глазниц на выпуклом черепе меня настороженно рассматривали внимательные глаза.

Вместо пышных туник Лилестана, он носил одежду своей родины — начинающийся от стоячего плотного воротника и доходящий до лодыжек балахон с широкими закрывающими пальцы рукавами.

На столике рядом с креслом лежали сверкавшие камешки, из которых он выкладывал какой-то узор. Возможно, это были фишки для какой-нибудь экзотической игры.

Одним движением он смел все со стола, как будто освобождая место для работы, и спрятал камешки в кармане рукава. В приветствии, принятом у его народа, он прикоснулся пальцами ко лбу.

— Приветствую тебя, Мэрдок Джорн.

— И я тебя, Кафу.

Тотиане не использовали сложных форм вежливости, считая главными добродетелями скромность и простоту.

— Прошло так много лет…

— Пять.

Как и на Сорорисе, меня неожиданно охватило беспокойство, захотелось побыстрее закончить все дела и уйти из этой украшенной искусственными растениями комнаты.

На моем плече пошевелился Иит, и мне показалось, что я увидел в глазах Кафу искорку интереса.

— Мэрдок Джорн, у тебя новый компаньон.

— Пукх, — сдерживая нетерпение ответил я.

— Да? Очень интересно. Но сейчас ты думаешь, что пришел ко мне через столько лет не для того, чтобы обсуждать разные формы жизни. Что ты хочешь сказать мне?

Теперь я был искренне озадачен. Перейдя так быстро к сути дела, Кафу пренебрег общепринятыми обычаями. Он не предложил мне присесть или выпить чего-нибудь освежающего и не выполнил ни одной из условностей, которые обычно были в ходу в подобных ситуациях. Правда он не выказывал враждебности ко мне.

На такую холодную встречу я решил ответить равнозначной вежливостью.

— У меня есть камни на аукцион.

Руки Кафу поднялись в жесте который на его планете означал отказ.

— Мэрдок Джорн, тебе здесь ничего не продать.

— Ничего? А что ты скажешь об этом?

Если бы он встретил меня более приветливо, я бы высыпал зеленые камни на стол, но теперь я лишь показал ему на ладони лучший из них. Я понял, что освещение в помещении было особенным — в его лучах стали бы видны любые подделки или скрытые недостатки камней. Теперь я не сомневался, что этот зеленый камень выдержал первую проверку.

— Мэрдок Джорн, тебе ничего не продавать. Ни здесь, ни на любом другом легальном аукционе.

— Почему?

Он был слишком уверен в своих словах. Кафу не практиковал в торговле ложь. Если он говорил, что мои камни не могут продаваться, значит это действительно было так, и я бы сам обнаружил, что любой официальный аукцион для меня закрыт. Я не сразу осознал тяжесть этого удара и добивался причин такого запрещения.

— Ты внесен в Список подозреваемых в совершении преступления, — наконец объяснил он.

— Откуда обвинение?

Я сразу подумал о возможности снятия обвинения. Зная имя клеветника и имея возможность оплатить судебные издержки, можно было официально потребовать судебного разбирательства.

— С того света. Обвинителя зовут Вондар Астл.

— Но он мертв! Он был моим учителем, но он умер!

— Это так, — согласился Кафу. — Но обвинение сделано от его имени, оно подтверждено его личной печатью.

Это означало, что я не мог протестовать. По крайней мере не сейчас, а лишь тогда, когда смогу заплатить астрономический гонорар официальным экспертам — тем, кто сможет выиграть это дело, которое, возможно, придется слушать не на одном планетном суде.

Попав в Список, я лишался шансов сотрудничать с имевшими солидную репутацию коммерсантами. Кафу сказал, что меня обвинили от имени умершего человека. Кто это сделал и зачем? Был ли это Патруль, который все еще хотел использовать меня в какой-то своей комбинации в поисках камней предтеч? Или Гильдия? Камень предтеч — я уже давно не вспоминал о нем — я был слишком занят налаживанием торговли. А может, кто-то просто хотел расстроить мои планы?

— Очень жаль. Похоже, что это очень хорошие камни, — продолжил Кафу.

Я спрятал камни в пояс. Затем, пытаясь сохранить безразличное выражение лица, поклонился Кафу.

— Я прошу у великодушного человека прощения за то, что побеспокоил его.

Кафу кивнул в ответ.

— Мэрдок Джорн, у тебя есть какой-то могущественный враг. Советую тебе быть очень осторожным и почаще оглядываться.

— Если мне еще придется когда-нибудь гулять, — пробормотал я и снова поклонился выходя из комнаты, в которой потерпел такой сокрушительный удар.

Это был конец. Теперь я потеряю корабль, потому что не смогу оплатить портовые сборы, и его задержат портовые власти. Я не мог рассчитывать получить хорошие деньги за незаконно проданные камни.

Незаконно…

— Может, именно этого они и добиваются, — закончил мою мысль Иит.

— Да, но когда остается одна дорога, то приходится по ней идти, — угрюмо ответил я.

Глава 8

На какой-нибудь другой планете я смог бы легко найти нужных мне людей. Но здесь, на Лилестане, я никого не знал. Правда, после непродолжительных размышлений мне показалось, что в словах Кафу что-то было — какой-то небольшой намек.

Что же он сказал на самом деле? «Ты ничего не продашь на легальном аукционе…» Действительно ли он сделал ударение на слове «легальный»? И могло ли быть так, что он пытался подтолкнуть меня к незаконным действиям, чтобы потом получить свою долю доносчика от всего моего имущества? Я ни секунды не сомневался бы в этом если бы речь шла о ком-нибудь другом. Но я верил, что тотианин не рискнет своим именем и репутацией ради каких-нибудь темных делишек. Кафу был в числе тех немногих, кому доверял Вондар, и я знал, как давно и крепко дружил с этим маленьким коричневым человеком мой последний хозяин. Может быть, во имя старой дружбы с Вондаром перешло на меня и теперь он попытался незаметно подсказать мне выход? А может, я позволил своему воображению взять вверх над здравым смыслом и теперь отчаянно пытался ухватиться за несуществовавшую на самом деле подсказку?

— Не совсем так. — Иит во второй раз прервал мои размышления. — В том, что он питает к тебе дружеские чувства, ты не ошибся. Но в этой комнате было что-то такое, что помешало ему выразить эти чувства…

— «Жучок»?

— Какой-то датчик, — продолжил Иит. — Я плохо разбираюсь в этих искусственных подслушивающих устройствах. Но в то время, как Кафу говорил, зная, что его слова достигнут не только твоих ушей, его мысли были заняты другим — он сожалел, что ему пришлось так поступить. Тебе что-нибудь говорит имя Тэктайл?

— Тэктайл? — рассеянно повторил я. Мысли мои были заняты решением вопроса, почему Кафу находился под наблюдением и кто установил у него «жучок». Я не смог придумать ничего лучшего, чем то, что Патруль не отстал от меня и теперь усиливал давление, чтобы заставить меня согласиться на предложение их сотрудника.

— Да — да! — Иит уже потерял терпение. — Прошлое сейчас не важно — впереди будущее. Кто такой Тэктайл?

— Не знаю. Зачем он тебе?

— Это имя доминировало в сознании Кафу, когда он намекал на нелегальную продажу. Еще в его сознании мелькнуло неясное изображение здания с остроконечной крышей. Но все очень быстро исчезло, и я не успел ничего рассмотреть. У Кафу остались рудиментарные телепатические способности, и он ощутил прикосновение к сознанию. К счастью, он решил, что это воздействие «жучка», и не заподозрил нас.

«Нас». Неужели Иит пытался льстить мне?

— У него есть сильная защита, — продолжал мутант. — Достаточно сильная, чтобы противостоять мне, особенно когда у меня нет времени, чтобы заняться ним всерьез. Но я убежден, что этот Тэктайл станет для тебя лучшим выходом.

— Если он ПНД — покупатель незаконных драгоценностей, — его могут использовать как приманку для ловушки.

— Я так не думаю. Потому что Кафу видел в нем решение для тебя, но не имел возможности объяснить все открыто. И он находится на этой планете.

— Это очень поможет мне, — не скрывая досады добавил я, — если учесть что мне жизни не хватит, чтобы найти его лишь по одному имени. Это одна из самых густонаселенных планет.

— Это правда. Но если такой человек, как Кафу, подумал что Тэктайл может выручить тебя, значит о нем знают и другие знатоки драгоценностей, ведь так? Из этого следует, что…

Но на этот раз я опередил его.

— Как будто не поверив словам Кафу, что меня внесли в Список, я пройдусь по другим оценщикам. Ты же тем временем ознакомишься с их мысли.

На этот раз я вынужден был положиться не на собственные способности, а на дар Иита. В то же время, существовала незначительная вероятность того, что какой-нибудь второстепенный оценщик захочет нелегально купить камни когда увидеть их. И я решил начать именно с такого мелкого торговца.

Настал вечер, когда я собрал все отказы. Но безрезультатным мой поход мог показаться только постороннему наблюдателю. Хотя некоторые из тех, кого я посетил, с жадностью смотрели на мои камни, все они, как заклинание, повторяли, что я внесен в Список и что сделка невозможна. А в это время Иит просматривал их мысли, и, когда я снова оказался в каюте корабля, то, несмотря на усталость, был доволен, потому что теперь мы знали, кто такой Тэктайл, и поняли, что он находится неподалеку в Окрестностях порта.

Тэктайл занимался тем же, что и мой отец, — он содержал ломбард для тех космонавтов, которые слишком самозабвенно предавались удовольствиям в Окрестностях, и брал у них в заклад разные ценные вещи за деньги, которых было достаточно на пропитание до попутного корабля или для того, чтобы снова проиграться в карты.

Принимая вещи в заклад, он, несомненно, сотрудничал с Гильдией — этому не мог помешать даже самый тщательный полицейский контроль. Тэктайл был крылатым драконом мужского пола с Уорлока. Сбежав по какой-то причине со своей планеты, где процветал матриархат, на Лилестан, он сохранил гражданство Уорлока и поддерживал с ним связи, в которые Патруль не вмешивался. Таким образом, его заведение фактически служило консульством его родины на Лилестане. Никто не мог понять его взаимоотношений с правительницами Уорлока, но он помог им уладить некоторые межпланетные проблемы и за это получил здесь что-то вроде дипломатического статуса, что давало ему возможность пренебрегать несущественными законами.

Тэктайл не было его настоящим именем, а лишь человеческим подражанием щелкающим звукам его родной речи — самки Уорлока были телепатами, самцы использовали звучащую речь.

— Ну что, — встретил меня Рызк, — как дела?

У меня не было никаких причин скрывать от него даже самое худшее. Я не думал, что он сбежит с корабля, тем более, что он решил не посещать в этом порту даже обычные для космонавтов места отдыха.

— Плохо. Я в Списке. Никто не покупает камни.

— Мы улетаем сегодня же или подождем до утра? Он прислонился спиной к переборке каюты. — Меня ничего у тебя не удерживает. Я всегда могу воспользоваться услугами биржи труда.

Он говорил напряженным голосом, и за ним скрывалось хмурое отчаяние любого привязанного к космическому пространству космонавта.

— Мы никуда не летим, пока я не нанесу еще одного визита — сегодня вечером.

Время, как это было с самого начала нашего предприятия, снова работало против нас. Портовые сборы должны быть оплачены не позже двадцати четырех часов после посадки или же корабль будет заблокирован и арестован.

— Но с корабля я выйду, — продолжил я, — не как Мэрдок Джорн.

Я все еще не потерял надежды. Если меня внесли в Список и подозревали в совершении преступления, то за кораблем и его экипажем из двоих человек

— потому что Иита не примут во внимание — будут следить. И я уже продумал как все нужно сделать.

— Как только стемнеет, я пройду через пассажирский сектор порта, — подумал я вслух.

Рызк покачал головой.

— У тебя ничего не выйдет. Там попадаются даже курьеры Гильдии. На этот выход сфокусированы все сканеры. После посадки там проходят все пассажиры, и нежелательных гостей обнаруживают именно там.

— Я должен попробовать.

Правда я не сказал ему, как буду это делать. Мои тренировки по изменению внешности все еще были секретом. А основное преимущество любого секрета состоит именно в том, что о нем никто не знает.

Мы поужинали, и Рызк ушел в свою каюту — наверное, чтобы угрюмо размышлять о предстоящем мрачном будущем. Он несомненно, был уверен в моем провале. Да и у меня самого не было оснований для особого оптимизма.

Тем не менее, я сел перед зеркалом у себя в каюте. И начал работать. Одного шрама теперь было недостаточно. Сегодня мне нужно было совсем другое лицо. Я уже переоделся, сменив новую тунику на рабочий комбинезон наемного рабочего с грузового корабля.

Теперь я сосредоточился на своем отражении. В качестве модели я взял небольшую объемную фотографию. Я не рассчитывал, что смогу полностью скопировать изображение, но надеялся создать хотя бы частичную иллюзию…

Эта работа потребовала всей моей энергии, и, когда мое новое лицо стало отчетливым, меня била дрожь от настоящего истощения. Зато я обрел зеленоватую кожу дзоранианина, большие глаза, а из-под очень тонких, почти бесцветных, тесно сжатых губ виднелись похожие на клыки зубы. Если я смогу удержать это лицо, никакой наблюдатель не сможет узнать во мне Мэрдока Джорна.

— Не идеально.

Неожиданный комментарий Иита заставил меня вздрогнуть и отвлечься от созерцания своего нового облика.

— Обычно начинающие стремятся к экстравагантности, — продолжал он. — Но для этого случая подходяще, да, вполне подходяще, ведь это внутренняя планета, на которую прибывают самые разные корабли.

Иит — я обернулся, чтобы взглянуть, — уже не был пукхом. Но и не Иитом. Там, на моей кровати лежало что-то вроде змеи с узкой, стреловидной головой. Я не знал, как назвать эту форму жизни.

Не было никаких сомнений, что Иит собирался сопровождать меня. Теперь я не мог зависеть лишь от своих ограниченных человеческих органов чувств — и результат визита к Тэктайлу был важнее моей гордости.

Рептилия обвилась вокруг моей руки и свернулась там, как массивный омерзительный браслет, из которого выглядывала ее головка. Теперь мы были готовы к выходу.

Я не собирался покидать корабль через главный люк. Вместо этого мы спустились по центральной шахте к расположенному под стабилизаторами аварийному люку и, нащупывая в темноте углубления, сделанные на одной из опор для перемещения техников, под прикрытием корабля спустились на землю.

У меня был идентификационный диск Рызка, но я надеялся, что мне не придется его показывать. И к счастью, через посадочное поле в увольнение направлялась компания с одного из больших межзвездных кораблей. Я присоединился к ним и всей толпой мы вышли через ворота. Моя теперешняя внешность совершенно не совпадала с моей истинной сущностью, и я спокойно вышел из порта. Так как сканеры были роботами, они не могли сообщить об изменениях в моей внешности. Во всяком случае, продолжая медленно идти вместе с космонавтами, которые направлялись прямо в Окрестности, я надеялся на это.

Здесь не было так пестро и шумно как там, где я встретил Рызка, — во всяком случае, на главной улице. Мне нужно было пройти совсем немного, так как остроконечная крыша магазина Тэктайла была видна уже на входе. Странные ее очертания привлекали лучше рекламной вывески.

Скаты крыши, чрезвычайно крутые, по бокам дома опускались значительно ниже обычного. Входная дверь отличалась такой высотой, что казалась более узкой, чем на самом деле; кроме того, в доме не было окон. Дверь легко открылась от моего прикосновения.

Я хорошо знал, как устроены ломбарды. Два прилавка с обеих сторон от входа образовали передо мной узкий коридор. За каждым из них вдоль стены были расположены заполненные вещами и защищенные тонким слоем силового поля полки. Похоже, Тэктайл преуспевал, потому что у него работало четверо служащих, по два за каждым прилавком. Один из них был родом с Терры, другой с Тристиана, его покрытая перьями голова явно линяла. Происхождение стоявшего ближе всех ко мне серокожего, покрытого бородавками служащего я не мог определить, а вот позади него находился еще один, чье присутствие здесь вызвало мое недоумение.

Закатане вели свой род от ящеров и считались самой древней расой в галактике, расой высокого достоинства и глубочайших знаний. Они были историками, археологами, учителями, учеными и никогда раньше я не видел закатанина-торговца. Но в расе чужеземца я не мог ошибиться. Небрежно прислонившись к стене, он когтистыми руками вставлял в считывающее устройство узкую информационную ленту.

Серое существо сонно моргнуло, увидев меня, тристианин, похоже, был занят какими-то личными проблемами, а терранец приветливо ухмыльнулся и наклонился вперед.

— Приветствую великодушного человека. Мы будем рады, если вы получите у нас удовольствие. Он произнес обычное приветствие служащего ломбарда. — Деньги сразу на руки, никаких осложнений — мы рассчитываемся без проволочек!

Я хотел говорить с самим Тэктайлом, и было похоже, что добиться этого будет не просто — если только крылатый дракон не связан с Гильдией. В таком случае я мог воспользоваться соответствующими условными знаками, необходимыми для установления контакта, которые я знал от отца. Именно теперь я вплотную приблизился к полному краху. Если Тэктайл не вел дел с Гильдией и захотел бы продемонстрировать свою лояльность по отношению к Патрулю, мое разоблачение последовало бы сразу же после демонстрации камней. Если же он захотел бы передать меня Гильдии, их обязательно заинтересовало бы происхождение моих драгоценностей. Я был готов к любому исходу и хотел лишь одного — побыстрее совершить сделку. Я хорошо знал ценность того, что имел, и лишить меня заработка можно было только силой.

Я посмотрел на терранца взглядом, который, по моему мнению, можно было назвать многозначительным, и извлек из прошлого то, что, как я надеялся, должно сработать — если условные знаки за это время не изменились.

— Клянусь шестью руками и четырьмя животами Сапута, — пробормотал я,

— сейчас меня нужно ублажить.

Служащий не проявил никакого интереса. Он был или идеально вышколен или слишком осторожен.

— Дружище, ты говоришь о Сапуте. Значит ты опоздал на «Янгур»?

— Я не так беспечен, чтобы при желании не успеть вернуться. Ее слезы заставляют мужчину помнить слишком долго.

Я сказал три условные фразы принятого в Гильдии кода, которые когда-то давно обозначали наличие у говорящего чего-то необычного, чего-то такого, что он может показать только хозяину магазина. Эти фразы накрепко вошли в меня, когда я стоял за таким же прилавком в заведении моего отца.

— Да, Сапут недоброжелателен к гостям из других миров. Здесь тебе будет получше.

Он положил одну руку на прилавок ладонью вниз. Другой подтолкнул ко мне блюдо засахаренных бико-слив. Меня обхаживали как покупателя в каком-нибудь вице-президентском магазине в центре города.

Я взял верхнюю сливу, положил на ее место самый маленький из зеленых камней и глазами показал на него. Он забрал блюдо и поставил его под прилавок, откуда, как я догадывался, портативная камера передавала изображение Тэктайлу.

— Что у тебя, друг? — без запинки продолжил он.

Я положил перед ним один из самых маленьких дзоранов из неудачной сделки на Лоргале.

— Вот трещина. Он быстро и профессионально осмотрел камень. — Но мы давно не покупали дзораны, поэтому пойдем тебе навстречу. Хочешь заложить или продать?

— Продать.

— Но мы не покупаем, а лишь берем в заклад. Для продажи тебе нужно поговорить с хозяином. А иногда он бывает не в духе. Тебе бы лучше заложить его, друг. Три кредитки…

Я покачал головой как настаивающий на более высокой цене упрямый торговец.

— Четыре кредитки — вот его цена.

— Хорошо. Мне нужно спросить у хозяина. Если он скажет нет, ты не сможешь даже заложить свой камень, друг, и тогда лишишься всего.

Он задержал палец над установленной в прилавке кнопкой вызова, как будто дожидаясь, что я передумаю. Я покачал головой и сочувственно пожав плечами он нажал кнопку.

Я не знал, почему он так долго и тщательно разыгрывал эту сцену. Кроме меня, в магазине посетителей не было, а остальные служащие наверняка знали условные фразы. Единственным объяснением могло быть то, что они опасались какого-нибудь шпионского устройства, установленного в торговом помещении магазина. Возле кнопки вспыхнул свет, и служащий кивнул мне в сторону внутреннего помещения.

— Потом не говори, что тебя не предупреждали, друг. Твой камень не так хорош, чтобы заинтересовать хозяина, и ты ничего за него не получишь.

— Посмотрим.

Я прошел мимо остальных служащих, и никто из них даже не посмотрел на меня. Когда я подошел к концу прохода, часть стены отодвинулась, и я оказался в офисе Тэктайла.

Я не удивился, когда увидел, что блюдо с липкими сливами стоит на его столе, а зеленый камень уже освещен ярким светом. Он поднял свою драконью голову и, когда его глубоко посаженные глаза посмотрели на меня, я искренне порадовался тому, что он лишен того органа чувств, которое дано самкам его рода, и не мог прочесть мои мысли.

— У тебя еще есть такие камни?

Он сразу перешел к делу.

— Да, и получше этого.

— Они в розыске, с уголовным прошлым?

— Нет, я получил их в честной торговле.

Он неуверенно постучал своими тупыми когтями по столу.

— Сколько ты хочешь за них?

— Четыре тысячи кредиток.

— Ты лишен мудрости, незнакомец. На открытом рынке они…

— На аукционе за них дадут впятеро больше.

Он не предложил мне сесть, и я сам устроился на табурете с другой стороны стола.

— Если ты хочешь заработать двадцать тысяч, отнеси их на аукцион, — парировал он. — Если ты действительно честно добыл их, может, ты и получишь столько.

— У меня есть причина.

Двумя пальцами я сделал жест, означавший, что мое имя внесено в Список.

— Вот как.

Он помолчал.

— Четыре тысячи — хорошо, их можно продать вне этой планеты. Тебе нужны наличные?

Про себя я облегченно вздохнул. Мой самый большой риск оправдал себя

— он принял меня за курьера Гильдии. Теперь я покачал головой.

— Переведи деньги на порт.

— Хорошо, очень хорошо.

У меня в мозгу прозвучали слова Иита:

— Он слишком боится чтобы попытаться нас обмануть.

Тэктайл приготовился записывать.

— Имя?

— Иит, — сказал я. — Портовое отделение, четыре тысячи некоему Ииту. Выдать после повтора заказа голосом, — и назвал ему цифры кода.

На Лилестан я прилетел с огромными надеждами, а убирался прочь со скромной суммой — тем, что останется после оплаты портовых сборов и доставки разного снабжения, и опасениями, что мои новые контакты могут насторожить моих врагов.

Я вынул зеленые камни, и дракон быстро разложил их. По тому как он осматривал камни, я убедился, что он разбирался в драгоценностях. Затем он кивнул, и сделка состоялась.

Когда я шел к выходу, никто из служащих, включая терранца, не обратил на меня внимание. Я как будто стал невидимым. Когда я вышел на улицу, Иит заговорил:

— Хорошо бы отметить твой успех в «Пурпурной звезде».

Его предложение было настолько неожиданным, что я едва не споткнулся. Было бы гораздо мудрее вернуться на корабль, побыстрее приготовиться к отлету и вылететь отсюда прежде, чем мы угодили в какую-нибудь новую переделку. Хотя насколько я помнил прошлое, предложениями Иита никогда не следовало пренебрегать.

— Зачем? — спросил я, продолжая идти по направлению к видневшимся впереди огням порта.

— Этого закатанина Тэктайлу подсадили. — Иит отвечал без запинки, будто читал. — Он собирает информацию. Тэктайл ее имеет. В течение этого часа дракон собирается с кем-то встретиться в «Пурпурной звезде», и это крайне важная встреча.

— Не для нас, — отверг его предложение я.

Ввязываться в темные дела Гильдии мне совсем не хотелось.

— Не Гильдии! — Иит ворвался в мои мысли. — Тэктайл не из Гильдии, хотя и сотрудничает с ней. Это что-то другое. Пиратство — или ночной налет…

— Это не для нас!

— Ты внесен в Список. Если это сделал Патруль, то ты сможешь попробовать откупиться от них своевременной информацией.

— Как прошлый раз? Я не думаю, что мы сможем сыграть в эту игру дважды. Это должна быть очень ценная информация…

— Тэктайл был взволнован, его уговорили. Он думал только об удаче, — продолжал Иит. — Отнеси меня в «Пурпурную звезду», и я узнаю, что его так взволновало. Если ты в Списке, то о каких будущих полетах ты думаешь? Дай нам купить свободу. Мы все еще далеки от того, чтобы начать искать камни предтеч.

Ежедневные проблемы, связанные с необходимостью обеспечивать наше существование, оттеснили далеко в сторону планы поисков месторождения камней предтеч. Интуиция подсказывала мне, что Иит втягивает меня в очередную авантюру, причем из нее могло быть два выхода. Предположим, мы сможем подслушать беседу между драконом и каким-то таинственным собеседником — это дело должно быть весьма серьезным, если закатанам пришлось устроить в магазин своего агента. С другой стороны, выпивка в пилотском баре только добавит скандальной известности к моему образу чужеземного космонавта, который провернул в ломбарде удачную сделку.

— Вернись на четыре дома назад, — сказал Иит. Обернувшись, я увидел пять светящихся пурпурных точек. Это было заведение высшего класса, и швейцар вопросительно посмотрел на меня, когда я, собрав всю свою храбрость, направился к входу. Я думал, что он преградит мне путь, но он, даже если и хотел это сделать, передумал и отошел в сторону.

— Займи кабинку справа под маской Иуты, — приказал Иит.

Позади была еще одна кабинка, но штора была опущена, закрывая сидевших от любопытных взглядов. Я сел и заказал у стоявшего рядом со столиком робоофицианта самый дешевый напиток — это все, что я мог себе позволить, тем более, что все равно не собирался его пить. В свете приглушенных огней было видно, что здесь самые разные посетители, хотя терранцев было больше, чем остальных. Я не увидел Тэктайла. Иит устроился на моей руке так, что его стрелоподобная голова нацелилась на стену между мной и зашторенной кабинкой.

— Тэктайл уже пришел, — сообщил он. — Через дверь в стене кабинки. Его собеседник тоже там. Они пишут.

Я слышал гул голосов и понял, что, обсуждая вслух какую-то ерунду, они одновременно писали друг другу записки, и эта информация была недоступна для любых шпионских лучей. Но если их мысли были заняты истинным делом, эта уловка не скроет их секреты от Иита.

— Это налет, — докладывал мой компаньон. — Но Тэктайл отказывается, он слишком осторожен. Жертвы закатане… Какие-то археологические находки. Одна из них, наверняка, очень ценная… Это не первый такой налет. Тэктайл говорит, что риск слишком велик, но его собеседник отвечает, что все будет устроено очень аккуратно. На расстоянии в несколько световых лет там нет Патруля, все будет легко. Дракон крепко держится, предлагая тому попробовать где-нибудь еще. Сейчас он уходит.

Я поднял свой стакан, но не отпил из него.

— Где и когда произойдет налет?

— Координаты места есть — он думал о них во время разговора. Нет времени налета.

— Для Патруля этого недостаточно, — сказал я сухо и вылил содержимое стакана на пол.

— Недостаточно, — согласился со мной Иит. — Но у нас есть координаты, и мы можем предупредить намеченные жертвы…

— Слишком рискованно. Мы можем опоздать — и что потом? Нас задержат возле места преступления как находящихся под подозрением.

— Это закатане, — напомнил Иит. — От них нельзя утаить правду, они телепаты.

— Но ты не знаешь когда — вдруг все уже началось!

— Не думаю. Они не смогли уговорить Тэктайла. Теперь они будут искать другого покупателя или все же убеждать его. Ты рискнул на Сорорисе. Возможно, это еще лучшая возможность для тебя. Помоги закатанам, и тебя перестанут преследовать.

Я поднялся и, выйдя на шумную улицу, направился к порту. Несмотря на мое стремление к самостоятельности, Иит все же влиял на мое будущее, потому что здравый смысл и логика были на его стороне. Оставаясь в Списке я больше не мог торговать. Но предположим, что мне удастся предупредить какую-нибудь закатанскую экспедицию о пиратском налете. Дело было не только в том, что таким образом я приобретал могущественных покровителей; закатане занимались только древностями, и самым большим сокровищем, которым незнакомец соблазнял Тэктайла, мог быть камень предтеч!

— Именно так.

В мыслях Иита я почувствовал удовлетворение.

— И теперь я бы посоветовал как можно быстрее подняться с этой далеко не самой гостеприимной планеты.

Я бегом вернулся на корабль, раздумывая, как Рызк отреагирует на такое развитие событий. Попытка противостоять пиратскому налету могла закончиться плачевно. Чаще всего это означало быструю смерть. Только участие на нашей стороне закатан могло перетянуть чашу весов в нашу пользу.

Глава 9

Находившаяся под нами планета была похожа на шар из сиренианского янтаря, не медового или желтого, как масло, янтаря Терры, а светлого коричневато-желтого с прозеленью. Увеличиваясь, зеленые пространства приобретали очертания морей. Характерными для планеты были не большие материки, а россыпи островов и архипелагов, на которых мы обнаружили только две подходящие для посадки площадки.

Рызк был взволнован. Он не поверил в реальность координат, которые мы узнали в «Пурпурной звезде», утверждая, что этот сектор находится вне любой известной карты. Я подумал, что теперь, когда он понял, что мы нацелились на неведомые миры, в нем в полной мере проснулся инстинкт вольного торговца.

Оставаясь настороже, мы вышли на орбиту, но не увидели ни одного города или чего-нибудь, что указало бы на обитаемость этого мира. Тем не менее в конце концов мы решили применить здесь тактику, оправдавшую себя на Сорорисе, — корабль остается на орбите, а мы с Иитом выполняем исследовательский полет на планету на переоборудованной спасательной шлюпке. Казалось логичным, что для раскопок больше всего подходят два самых больших скопления островов, из которых я выбрал то, что располагалось в северном полушарии.

На планету мы спустились в предрассветных сумерках. Рызк еще поработал со спасательной шлюпкой и усовершенствовал ее, сделав возможным переключение с автоматического на ручное управление. Он терпеливо занимался со мной до тех пор, пока не убедился, что я смогу управлять летательным аппаратом самостоятельно. Хотя я и не учился на космического пилота, мне приходилось с детства управлять катерами, которые почти не отличались от спасательной шлюпки.

Приняв свой истинный облик, Иит свернулся во втором гамаке, предоставив мне возможность самостоятельно управлять шлюпкой. Пейзаж на обзорном экране становился отчетливее, и я понял, что бледно-коричневым цветом планета была обязана гигантским кружевным кронам деревьев, которые держались на тонких, не толще двух моих кулаков стволах. Свежий ветер раскачивал стволы, высота которых составляла примерно от шести до девяти метров. Цвет крон изменялся от яркого ржаво-коричневого до бледного желто-зеленого, перемежаясь яркими желто-коричневыми пятнами. Растительность равномерно покрывала всю поверхность суши, не оставляя просвета для посадки спасательной шлюпки. Мне не хотелось опускаться на деревья, стволы которых могли оказаться гораздо жестче, чем это казалось сверху, и я перешел на ручное управление, чтобы попробовать найти подходящую прогалину. Покрытое колышущимися ветвями пространство казалось таким нетронутым, что я начал сомневаться в правильности своего выбора и решил лететь на юг, чтобы исследовать второй остров.

Здесь растительность поредела. Потом я увидел полосу красного пляжа, на котором в лучах восходящего солнца сверкали яркие песчинки. Пляж омывали зеленые морские волны, по их цвету я мог сравнить их только с прекрасным терранским изумрудом.

С высоты было видно, что пляж достаточно широк для посадки, а в середине его я заметил большое блестящее пятно расплавленного пламенем дюз корабля-разведчика песка — это означало, что мы прибыли сюда не первыми. Я провел шлюпку вдоль края зарослей немного дальше и так аккуратно посадил ее под кроны прибрежной растительности, что сам восхитился своим мастерством. Я надеялся найти поблизости следы лагеря археологов.

Атмосфера вполне годилась для дыхания. С собой я взял собранное Рызком оружие. Мы не имели права пользоваться лазерами или парализаторами, но бывший вольный торговец старательно изготовил собственное оружие — стрелявшее острыми стрелами пружинное ружье. Моим вкладом в создание этого оружия стали выточенные из осколков растрескавшихся дзоранов смертоносные наконечники.

Мне случалось пользоваться и лазером и парализатором, но в ближнем бою ружье Рызка, по моему мнению, было более опасным оружием, и только вероятность встречи с командой пиратского рейдера заставила меня взять его с собой. Жители многих планет давно узнали, что один из главных инстинктов нашего вида заставлял нас нападать на всех, кто отличался от нас и пугал нас своим видом. Компьютеры первых исследовательских кораблей были запрограммированы в соответствии с этим инстинктом. Долгое время исследователи и колонизаторы продолжали распространять вокруг себя чувство враждебности. Но мы до сих пор иногда применяли оружие, и прежде всего против представителей нашего же собственного вида.

Парализатор лишь временно нейтрализовал противника, он числился в списке разрешенных видов оружия. Лазер считался исключительно военным вооружением, и путешественникам применять его запрещалось. Но как бывший когда-то на подозрении у Патруля, я не мог даже на год продлить разрешение на ношение любого оружия. Меня «помиловали» — простили мне преступление, которого я не совершал, и быстро забыли об инциденте. А у меня не было желания настаивать на разрешении и таким образом дать им повод снова проверять меня.

Теперь, выпрыгнув из шлюпки с Иитом на плече, я радовался, что Рызк сделал это ружье. Правда, на первый взгляд этот мир не казался враждебным. Солнце было ярким и теплым, но не палящим. И легкий ветерок, который все время волновал ветви деревьев, приносил приятный аромат. С земли я увидел, что ветки деревьев гнулись под тяжестью ярчайших, оправленных золотом и бронзой алых цветов. Вокруг них громко гудели насекомые.

Там, где пляж переходил в покрытую лесом землю, почва становилась смесью красного песка и коричневой земли потемнее. Но пока я не обошел созданное жаром ракетных двигателей неизвестного корабля стеклянное пятно, я придерживался границы между пляжем и лесом.

Здесь я увидел то, что не было видно сверху, — закрытую деревьями и другой растительностью тропу, ведущую вглубь леса. Я не был разведчиком, но элементарная осторожность требовала от меня быть внимательным и не идти по этой тропе открыто. Тем не менее, я быстро понял, что пробираться рядом с тропой очень трудно. Грозди цветов хлестали меня по голове и плечам, распространяя дурманящий аромат, приятный только издали. А лавина мучнистой ржаво-желтой пыльцы, от которой чесалась кожа, окончательно вывела меня из терпения, и я вышел на тропу.

Хотя когда-то ветви деревьев были обрезаны, чтобы освободить дорогу, густые заросли успели затянуть проход сверху, и теперь эта крыша создавала сумрачную прохладную тень. Некоторые деревья уже отцвели, и теперь, сгибая стволы, с них свисали плоды в форме стручков.

Тропа шла прямо, на земле под ногами я заметил следы робоносильщиков. Но если лагерь был так хорошо устроен, почему же я не нашел его, когда пролетал над островом? Ведь, чтобы освободить место для своих шарообразных палаток, археологи-закатане должны были срезать большое количество веток.

Неожиданно дорога углубилась в грунт, оставляя по бокам поднимавшиеся обочины. Тем, кто прошел здесь, не пришлось прорубаться через лес, потому что робоносильщики соскребли землю до твердой поверхности и растущие по краям ветви полностью закрыли углубление.

Опустившись на колено, я исследовал твердую поверхность. Несомненно, это было не ложе горы, а уложенная много лет тому назад мостовая.

Дорога сужалась и углублялась, с каждым шагом становилось темнее и прохладнее. Я шел как можно медленнее, внимательно вслушиваясь в окрестности, но постоянный шелест ветра в ветвях перекрывал все остальные звуки.

— Иит?

В конце концов, исчерпав возможности всех своих пяти органов чувств, обратился я к компаньону.

— Ничего. — Он приподнял голову и медленно покачивал ею из стороны в сторону. — Это старое место, очень старое. Здесь уже были люди.

Тут он осекся и я почувствовал как все его тельце тесно прижалось ко мне.

— Что там?

— Запах смерти — там, впереди, смерть.

Я приготовил оружие.

— Опасность для нас?

— Нет, не сейчас. Но смерть здесь…

Теперь дорога уходила под землю, а впереди была абсолютная темнота. У меня на поясе висел фонарь, но я опасался, что его свет мог привлечь к нам чье-нибудь внимание.

— Там есть кто-нибудь? — остановившись и не желая идти в кромешную тьму, обратился я к Ииту.

— Все ушли, — сказал мне Иит. — Но не так давно. Здесь есть след жизни, очень слабый. Я думаю кто-то все еще жив… немного.

Ответ Иита был мне непонятен, и я не знал, стоит ли нам рисковать и идти дальше.

— Для нас никакой опасности, — пояснил он. — Я слышу боль — никаких мыслей о гневе или ожидании нашего прихода…

После этого я осмелился включить фонарь и увидел в его луче каменные стены. Каменные блоки без какого-либо скрепляющего раствора так плотно прилегали друг к другу что на местах стыков были видны только едва заметные линии. Поверхность стен сильно отражала свет фонаря — очевидно, их естественная шероховатость была отполирована или покрыта чем-то вроде лака. Красноватые камни казались кровавыми.

Я пошел дальше и когда стены неожиданно разошлись в стороны, понял, что стою у входа в огромное просторное подземное помещение. Фонарь осветил невероятно изуродованное, разбросанное, сожженное лазерами оборудование. Было похоже, что здесь прошло сражение.

И там были трупы…

Приторно сладкий аромат цветов рассеялся, его поглотил тошнотворный смрад сожженной плоти и крови, и мне захотелось убежать из этого подземелья наверх, на чистый воздух.

Потом я что-то услышал — не то чтобы стон, скорее шипящее всхлипывание, и этот звук был таким отчаянным, что я не мог не откликнуться на него. Я обогнул участок особенно жестокой бойни и подошел к стене куда оставив на полу страшный след из зловеще поблескивавших в свете фонаря пятен, приползло какое-то существо.

Там лежал закатанин, которому удалось спастись из огня вероломной атаки. Среди хаотично разбросанных обломков лагеря я заметил останки еще нескольких его соплеменников. Так жестоко и беспощадно разгромить лагерь могло только самое варварское племя какой-нибудь заштатной планеты.

То, что пострадавший все еще был жив, свидетельствовало о сильном организме. Но я очень сомневался, что он выживет. Конечно, я должен был сделать все что в моих силах.

Я с трудом нашел среди обломков медицинское оборудование экспедиции. Даже оно было разбито. По невероятному беспорядку можно было предположить, что кто-то перевернул все вверх дном в поисках какого-то спрятанного предмета или же все это было результатом невероятно жестокого грабежа.

Любой космический путешественник обязан уметь оказать первую помощь, и теперь я, хотя и не знал как конкретно лечить чужака, пытался применить свои общие знания, чтобы помочь раненому закатанину. Сделав все, что было возможно и устроив его поудобнее, я пошел осмотреть зал. Мне нужно было какое-нибудь транспортное средство, чтобы доставить раненого к шлюпке, а по пути к лагерю я видел следы робоносильщиков. Я не заметил этих машин среди обломков, значит они находились где-то в темноте.

В конце концов далеко в стороне я нашел одного из роботов. Своим разбитым носом он уткнулся в стену, как будто его отпустили на свободу, и он бежал, пока его не остановила каменная преграда. Возле него зияла темная дыра, а вынутые из стены камни были аккуратно сложены рядом.

Любопытство заставило меня забраться в эту щель. Нетрудно было догадаться, для чего был предназначен этот тайник. Это была усыпальница. У противоположной стены виднелись установленные вертикально каменные футляры. Они не лежали, как это обычно бывает в усыпальницах, значит и захороненные там тела тоже стояли вертикально.

На стенах были укреплены полки, но теперь они опустели. И я не сомневался: все что там находилось, было сперва перенесено в лагерь, а потом стало добычей пиратского налета. Я слишком опоздал. Возможно тот, кто уговаривал Тэктайла, не знал, что рейд уже совершен или смог скрыть от Иита это знание.

Я вернулся к носильщику. Несмотря на мощный удар о стену, он все еще был в рабочем состоянии, и после того, как я задал ему самую малую скорость, робот, визжа искореженным металлом побрел к закатанину. Неподвижное тело раненного было больше и тяжелее моего, и я с трудом погрузил его на машину. Он еще не пришел в себя, но больше не стонал, и я подумал, что одна из мазей, которую я применил по совету Иита, подействовала как обезболивающее.

Осматривать разгромленный лагерь было бессмысленно. Несомненно, налетчики нашли то, что искали. Но все же я не мог понять причин такого варварского разрушения — разве что грабители, в отличие от тихо но эффективно действующей Гильдии, были из другой породы воров.

— Ты сможешь управлять носильщиком? — спросил я Иита.

Мне показалось, что его лапы справятся с кнопками пульта управления. И если у него это получится, я смогу охранять их. Хотя я и предполагал, что пираты уже улетели, был смысл держаться настороже.

— Без труда.

Он прыгнул и, устроившись за пультом, тронул все еще громко визжащую машину.

Мы добрались до шлюпки, не заметив по пути никаких признаков того, что говорило бы что налетчики задержались на планете или что еще кто-нибудь из археологической партии остался жив. Особенно трудно было укладывать закатанина в гамак суденышка. Но справившись в конце концов и с этим, я перевел приборы шлюпки в режим автоматического возвращения на «Обгоняющий ветер».

Вместе с Рызком мы отнесли уцелевшего закатанина в одну из кают на нижней палубе. Пилот внимательно осмотрел его и, выслушав, какая ему была оказана первая помощь, одобрительно кивнул.

— Это все что мы можем для него сделать. Вообще закатане — живучий народ. Они выживают после таких катастроф, в которых люди превращаются в кашу. Что там внизу случилось?

Я рассказал о наших находках — о вскрытой усыпальнице, разгромленном лагере.

— Они нашли настоящий клад. И я уверен что этот клад стоит больше, чем все камни, которые ты сможешь найти! Это наверняка была усыпальница предтеч, — энергично сказал он.

Закатане — это историки галактики. Их цивилизация существовала уже очень долго, если считать по нашему летоисчислению, и одной из особенностей их вида была страсть хранить информационные ленты, отыскивать источники древних преданий и разъяснять эти предания при помощи археологических находок. Они знали историю нескольких звездных империй, которые достигли расцвета и погибли прежде, чем в космос вышли сами закатане. Но когда-то существовали и такие цивилизации, о которых даже закатане знали очень мало, потому что их прошлое надежно прикрывал туман времени.

Мы, терранцы, были молоды по сравнению с другими цивилизациями, когда впервые вышли на звездные трассы. Мы находили руины, близкие к исчезновению деградировавшие расы, снова и снова изучали следы тех цивилизаций, которые ушли дальше нас, достигли таких высот, о которых мы еще даже не мечтали, а затем неожиданно погибли или медленно угасали на наших глазах. Предтечи — так назвали их первые исследователи. Изучено уже несколько империй предтеч разных видов, и у них были свои предтечи, и история тех уходила на столько тысячелетий назад, что от мысли о такой седой древности уже кружилась голова.

Остатки материальной культуры предтеч становились для человека бесценными кладами. Отец показывал мне несколько подобных вещей — браслетов из темного металла предназначенных для нечеловеческих рук, и другие мелочи. Он хранил их и изучал до тех пор, пока его любопытство не сконцентрировалось на камне предтеч. Мне доводилось видеть руины с тайниками, в которых находили эти камни. Были ли они там, в этой усыпальнице, обнаруженной закатанами? Или же то следы другой ветви безграничной истории, совершенно не связанной с теми предтечами, которые использовали эти камни как источники энергии фантастической мощности?

— Как бы то ни было, теперь все это находится у пиратов, — подытожил я. — Мы лишь спасли закатанина, который вполне может умереть, пока мы долетим до ближайшего галактического поста, вот и все.

— Мы едва не встретились с ними, — сказал Рызк. — Их корабль только что взлетел с южного острова — радар засек его, когда он выходил из атмосферы.

Наверное, после посадки на южном острове, они совершили налет на катере — а это означало, что они или тщательно разведали лагерь, или имели в нем своего осведомителя. Вдруг слова Рызка встревожили меня.

— Ты засек их — могли ли они засечь нас?

— Если они смотрели на экран. Может, они решили, что это вспомогательный корабль экспедиции и поэтому улетели так быстро. В любом случае, если они взяли то, за чем прилетали, то сюда они уже не вернутся.

Конечно, они будут слишком заняты тем, чтобы укрыть добычу в безопасном месте. Вооруженные лишь телепатическими силами закатане не могли оказать должного сопротивления, и единственная забота проводивших налет пиратов теперь — найти абсолютно безопасный тайник, расположенный где-нибудь далеко в стороне от космических дорог.

— Это слишком похоже на Блуждающую Звезду, — прокомментировал Рызк. — Головорезы оттуда способны на такой налет.

Год назад я подумал бы, что Рызк верит в легенду, в одно из древних космических преданий. Но после того, как Иит рассказал мне, что те вольные торговцы, которые, очевидно, вывезли меня с Танфа и таким образом спасли мне жизнь после убийства Вондара, доставили меня на Блуждающую Звезду, я поверил в ее существование.

Однако небрежное упоминание Рызком этой планеты неожиданно вызвало у меня подозрение. Едва поборов смерть, я слегка соприкоснулся с одним экипажем вольных торговцев, который работал на грани сотрудничества с Гильдией. Мог ли я после этого случайно нанять пилота, который тоже слишком много знал о тайных базах преступников? А может Рызк… вдруг его ко мне подсадили?

Слава Богу, Иит освободил меня от зародившихся подозрений.

— Нет. Не нужно его бояться. Блуждающую Звезду он знает только по официальным сообщениям.

— Он, — я показал на бесчувственного закатанина, — вполне сможет подробно рассказать об их находке.

Моя попытка вернуть доверие властей удалась бы только в том случае, если бы мы смогли доставить закатанина живым до какого-либо порта. Затем благодарность его рода, возможно, сработает в мою пользу. Может, это будет оценено как бескорыстная помощь существу разумного вида. Правда я был так замучен постоянным гнетом забот, что во многом это было так — хотя я не бросил в разгромленном лагере ни одного живого существа.

Я спросил у Рызка координаты ближайшего порта. Но хотя он и пытался с помощью компьютера определить местоположение корабля, в конце концов смог предложить только возврат на Лилестан. Мы были вне известных ему навигационных карт.

Мы так и не приняли окончательного решения, потому что в наш разговор вмешался Иит, который сообщил, что, пока мы спорили, очнулся наш пассажир.

— Пусть он решает, — сказал я. — Попав сюда, закатане знали координаты для полета с какой-то планеты. И если он помнит их, мы сразу полетим на его базу. Во всех отношениях это лучший выход…

Я совсем не был уверен, что сильно раненный чужеземец сможет помочь нам с выбором пути. В то же время возвращение на Лилестан было для меня возвращением к еще большим неприятностям. Кто поверит нашему рассказу о чьем-то налете на лагерь, если он умрет и мы привезем лишь его труп? На нас могли возложить ответственность за этот рейд. Чем старательнее я пытался найти выход из этой ситуации, тем мучительнее становились мои размышления. Похоже, что с тех пор как я взял изначальный камень из тайника в комнате отца, для меня не произошло ничего хорошего, а каждый поступок, который я совершал в стремлении к успеху, только еще глубже погружал меня в неприятности.

Иит сбежал вниз по трапу гораздо быстрее нас. И, когда мы зашли в каюту, он уже сидел в изголовье кровати, которую мы соорудили для раненого чужеземца. Тот немного повернул свою забинтованную голову и смотрел своим здоровым глазом на мутанта. Было ясно что они телепатически общались. Но длина волны их мыслей не совпадала с моей, и, когда я попытался послушать их, то услышал только бессмысленный гул, похожий на невнятное бормотание в дальнем углу комнаты.

Когда я стал рядом с Иитом, закатанин посмотрел вверх, и его взгляд встретился с моим.

— Зильрич благодарит тебя, Мэрдок Джорн. — Его мысли были полны чувства собственного достоинства. — Этот малыш сказал, что ты телепат. Как случилось так, что ты пришел прежде, чем жизнь покинула меня?

Чтобы Рызк слышал нашу беседу, я ответил вслух и коротко рассказал о том, как мы подслушали план нападения, и зачем попали в янтарный мир.

— Мне повезло, что ты так поступил, но плохо для моих товарищей, что ты не сделал этого раньше. — Теперь он тоже говорил на бейсике. — Ты прав, они действительно украли сокровища, которые мы нашли в усыпальнице. Это очень богатая находка, свидетельствующая о существовании в древности не известной до сих пор цивилизации. Так что ценность всей находки значительно выше чем продажная цена отдельных предметов — это бесценное знание!

Я мог понять эмоции, с которыми он произнес последние слова — с таким же воодушевлением я говорил о камнях без дефектов.

— Они продадут сокровища состоятельным коллекционерам, которые спрячут эти предметы подальше от посторонних глаз. И знание будет утеряно!

— Ты знаешь, куда они все увезли? — спросил Иит.

— На Блуждающую Звезду. Так что это все же не просто легенда. Там есть покупатель, который уже дважды покупал у них такую добычу. Мы пытаемся найти того, кто предает нас этим вонючим жукам, но до сих пор ничего о нем не знаем. Куда вы сейчас меня везете? — резко сменил он тему разговора неожиданным вопросом.

— С теми координатами, что есть у нас, мы можем вернуться только на Лилестан. Давай мы отвезем тебя туда.

— Нет! — Его отказ был абсолютно категоричен. — Поступить так — значит потерять драгоценное время. Мое тело повреждено, это правда, но когда им занимается разум, тело исправляется. Я не должен терять этот след…

— Они скрылись в гиперпространстве. Мы не можем пойти по их следу. — Рызк покачал головой. — Кроме того, окрестности Блуждающей Звезды охраняются лучше всех тайных баз в Галактике.

— Если есть опасность разглашения подобной тайны, сознание можно заблокировать. Но блокированное сознание закрыто и для полезного использования, — ответил Зильрич. — Один из этих пожирателей навоза пришел только в конце, чтобы убедиться, что в усыпальнице не осталось ничего ценного. Его сознание содержало то что нам нужно — путь на Блуждающую Звезду.

— О, нет! — решительно отрезал я. — Возможно, Флот сможет туда прорваться. Нам это не удастся.

— Нам не нужно прорываться, — поправил меня Зильрич. — А план действий мы составим за то время, что будем находиться в пути.

Я встал.

— Скажи нам координаты твоей родной планеты. Мы отвезем тебя на нее, и оттуда ты свяжешься с Патрулем.

— Это работа как раз для Патруля, — вслух подумал он. — Они передадут это дело Флоту, тот развернет наступление. А что к этому времени останется от сокровища? Одно существо, два, три, четыре, — он не мог двигать головой, но каким-то образом умудрился указать на каждого из нас, — справятся с этим гораздо лучше, чем целая армия. Я скажу вам только те координаты.

Я уже открыл было рот для категорического отказа, когда в моем сознании прозвенела команда Иита:

— Соглашайся! Есть веская причина.

И, несмотря на принятое решение, несмотря на понимание того, что для такой глупости не может быть никакой веской причины, я все-таки согласился.

Глава 10

Принятый план казался мне настолько безумным, что я едва не заподозрил закатанина в использовании телепатического влияния на нас, хотя подобные поступки были абсолютно чужды всему, что я когда-либо слышал об его расе. Но отступать уже было некуда.

Меня поразило то, что Рызк так невозмутимо принял информацию о конечном пункте полета, как будто этот бросок в пасть дракона был для него самым обыкновенным делом. Я провел совет на котором мы сложили вместе все что знали о Блуждающей Звезде. В основном это были легенды, всякие космические байки, и я мрачно сделал вывод, что эта информация для нас бесполезна.

Но Зильрич думал иначе.

— Мы, закатане, скрупулезно изучили множество легенд и из-под шелухи слов очень часто извлекали ядро правды. История о Блуждающей Звезде известна уже двум поколениям по летоисчислению моего вида…

— Это… это значит, что она предшествует нашему выходу в космос! — перебил его Рызк. — Но…

— Почему бы и нет? — вопросил закатанин. — Ведь в Галактике всегда находились те, кто преступал закон. Не думаешь ли ты, что это именно твой вид изобрел грабительские налеты, воровство, пиратство? Все это существует с незапамятных времен. Звездные империи возникали и погибали, и в них нередко появлялись те, кто противопоставлял свои собственные волю и желания, похоть и зависть общему добру. Вполне вероятно, что Блуждающая Звезда, которая когда-то давным-давно уже служила убежищем для преступников, снова была открыта кем-нибудь из беглецов вашего вида, и впоследствии снова стала использоваться по старому своему назначению. Ты знаешь ее координаты? — спросил он Рызка.

Пилот покачал головой.

— Она находится вдали от всех торговых путей. Это мертвый сектор.

— А разве можно найти для беглых преступников место лучше, чем сектор, в котором вокруг потухших солнц вращаются только мертвые миры? Место, которого избегают, потому что там нет жизни, нет торговли, есть только планеты, на которых живые создания могут существовать без отягощающих жизнь неуклюжих и громоздких средств защиты.

— Возможно, одна из таких планет и есть Блуждающая Звезда? — рискнул предположить я.

— Нет. Все совсем не так. Согласно легенде, Блуждающая Звезда искусственного происхождения. Возможно, вечность назад, когда мертвые планеты были живы и рождали достигающих звезд людей, они создали эту космическую станцию. Если это так, то она существует дольше, чем наши записи, потому что те планеты всегда были мертвы для нас.

Он преподнес такую невероятную гипотезу, что нам было трудно принять ее. Рызк нахмурился.

— Никакая станция не сможет так долго функционировать, даже атомная…

— В этом нельзя быть уверенным наверняка, — возразил ему Зильрич. — Некоторые из предтеч имели машины, устройство которых недоступно нашему пониманию. Вы, наверное, слышали о Кавернах Азора и о той планете Саргассо из системы Лимбо, на которой было установлено боевое устройство, тысячи лет подряд поражавшее пролетающие поблизости корабли. Космическая станция предтеч вполне может продолжать работать. К тому же, эти сорвиголовы могли ее переоборудовать. Они наверняка берегут ее, ведь главное для них…

— Безопасность! — продолжил я.

Хотя Блуждающая Звезда и не принадлежала Гильдии, там наверняка были ее люди.

— Именно так, — согласился Иит. — Безопасность. И если они уверены в абсолютной безопасности их станции, мы можем быть уверены в двух вещах. Первое, что они имеют защиту, способную спасти их от нападения Флота — ведь они понимают, что их дыру когда-нибудь обнаружат. И второе, что, оставаясь так долго в совершенной безопасности, они не могли не ослабить бдительность.

Но прежде, чем Иит закончил, Рызк покачал головой.

— Мы должны считаться с фактами. Если бы кто-нибудь чужой смог проникнуть туда и выйти назад, мы бы об этом знали. Такая история облетела бы всю галактику. Их защита работает действительно хорошо.

Я призвал на помощь все свое воображение. Можно представить детекторы личности, настроенные не на конкретного человека, но на состояние ума, которые пропускают только тех, кто способен на преступление. О Гильдии говорили, что она покупает или каким-то другим способом добывает неизвестные широкой общественности технические открытия. Они вполне могли внедрить на своей планете что-нибудь подобное. Да, подобные детекторы личности вполне были реальны.

— Но их можно заблокировать — ответил Иит.

Рызк был озадачен, потому что он услышал ответ на мою мысль, которая была ему недоступна. Я все объяснил. Тогда он спросил Иита:

— Как ты заблокируешь детектор? Ты же не сможешь заткнуть его мысленным импульсом.

— Еще никто не пробовал сделать это телепатически, — ответил мутант.

— Если маска может обмануть глаза, а тщательное манипулирование звуковыми волнами — ухо, то, возможно, изменение в каналах сознания может сделать то же с детектором личности, существование которого предположил Мэрдок.

— Это так, — подтвердил Зильрич.

Мне пришлось согласиться с ними, потому что они лучше знали возможности сознания разумных существ, чем представители моего вида.

Рызк откинулся в кресле.

— Так как мы оба не имеем нужной конструкции сознания, мы для этого не годимся. А вы, — он кивнул на Иита и Зильрича, — вряд ли сможете все сделать сами.

— К сожалению твое утверждение правильно, — признал чужеземец. — Тем более, что ограниченные теперь возможности моего организма могут стать помехой. А если мы будем ждать, пока я вылечусь, — он не смог даже пожать плечами, — к тому времени все будет потеряно. Потому что они избавятся от добычи. Там за нами наблюдал Патруль…

Я замер. Нам просто повезло, что наш визит на планету островов был так краткосрочен. А если бы мы прибыли туда во время визита Патруля…

— Они должны были объявить тревогу сразу после того, как замолчал маяк экспедиции. А так как у них есть списки нашей экспедиции, они сразу обнаружат мое отсутствие. Кроме того они знают что произошел пиратский налет. Налетчики, конечно, предвидели это, потому что у них есть надежный источник информации. Значит они попытаются побыстрее избавиться от добычи.

Мне показалось, что я заметил в его рассуждениях ошибку.

— Но ведь если им удастся доставить добычу на Блуждающую Звезду — туда, где, по их мнению, все преступники в безопасности, они могут решить, что у них вполне достаточно времени, чтобы выждать и продать все как можно выгоднее.

— Они продадут все какому-нибудь местному покупателю. Никакой пиратский корабль не сможет долго хранить удачную добычу.

К моему удивлению, Рызк поддержал аргумент Зильрича.

— Они даже могут иметь покровителя. Какого-нибудь правителя, который купит все это для своих нужд.

— Это правда, — сказал Зильрич. — Но мы должны перехватить предметы из усыпальницы до того, как они будут распроданы или даже — не допусти этого, Дзлудда, — превращены в лом и камни! Среди тех предметов было такое

— да, я скажу вам, вы должны знать, что мы ищем прежде всего — там, среди украденных предметов, есть звездная карта!

Его слова мгновенно вывели меня из задумчивости. Звездная карта. Тот, кто сможет расшифровать эту схему, получит возможность пройти по древним маршрутам, может быть, даже узнать пределы одной из легендарных империй. Никто и никогда еще не находил ничего подобного. Это была абсолютно бесценная находка, укравшие ее грабители могли даже не понять ее ценности.

Не понять, что это такое, — я зацепился за эту мысль и невольно вспомнил своего отца. Мой отец был известен в Гильдии умением оценивать разные находки, в особенности антикварные предметы. Он не стремился стать вице-президентом, статус которого предполагал постоянный страх смерти от руки какого-нибудь ухмыляющегося за спиной амбициозного соперника. Как только был ликвидирован его работодатель, он заплатил отступной и ушел на пенсию. Но он был настолько широко известен своими знаниями о сокровищах предтеч, что его часто приглашали для проведения экспертизы.

А кто мог стать оценщиком на Блуждающей Звезде? Этот человек должен быть компетентным, пользоваться доверием и, конечно, состоять в Гильдии. Специалист с такой репутацией мог оказаться на Блуждающей Звезде, спасаясь от Патруля — ведь при такой работе это вполне возможно. Конечно, слухи о высокой квалификации эксперта в конце концов дошли бы до вице-президента, который обязательно пригласил бы его для объективной оценки своих сокровищ. Все это было логично, неувязка состояла лишь в том, что единственный известный мне соответствующий таким требованиям человек был мертв.

Мой отец был мертв — и это ставило точку на всех предположениях о его возможных действиях в подобной ситуации. Размышлять на эту тему было бессмысленно, но я невольно продолжал думать о преимуществах, которые бы имел мой отец в данной ситуации. Предположим, что на Блуждающей Звезде появляется оценщик, сохраняющий после отставки хорошие отношения с Гильдией, специалист по сокровищам предтеч. Его обязательно пригласили бы оценить добычу, взятую из древней усыпальницы. И что дальше? Это нужно решать уже на месте, сначала надо попасть на Блуждающую Звезду…

Попасть на Блуждающую Звезду!

До такого можно было додуматься только в полном бреду. Хайвел Джорн был мертв уже около трех лет. И все знали о его смерти, которая, несомненно, была организована по приказу Гильдии. Несмотря на годы отставки, он был слишком хорошо известен, чтобы эту историю так быстро забыли. Он был мертв…

— Общеизвестная информация могла быть ошибочной.

Это предположение легко скользнуло в мои мысли, и я не сразу понял, что его подкинул Иит.

Я так глубоко погрузился в свои размышления, что едва заметил, как Рызк попытался что-то сказать, но затих, подчинившись жесту Иита. Все напряженно смотрели на меня, а те двое, следившие за моими размышлениями, были явно ошеломлены.

— Когда выполняется приговор Гильдии, информация не бывает ошибочной,

— возразил я, очнувшись от составления, плана который мог бы пригодиться, если бы мне удалось выдать себя за своего отца.

Если бы я стал моим отцом — не Иит ли искусно подсунул мне эту мысль? Нет, теперь я достаточно четко ощущал его влияние, чтобы отграничить то, что родилось в моем сознании. В детстве я мечтал стать копией Хайвела Джорна. Он был моим кумиром. Только через много лет я понял, что мое безразличие к матери, брату и сестре объяснялось тем, что я был ребенком «долга» — одним из тех малышей, которых присылали для усыновления колонизаторским семьям других планет, чтобы небольшие поселения не отрывались от всего вида. Но я ощущал себя сыном Джорна и продолжал чувствовать это даже после того, как моя приемная мать скрыла правду о его смерти, убеждая меня, что она наступила естественным путем и что перед смертью он назвал моего «брата» Фаскила единственным законным наследником магазина и состояния Джорна.

Хайвел Джорн занимался мной как мог. Он отдал меня в ученики перекупщику драгоценностями — человеку невероятно знающему и опытному, я получил изначальный камень и, кроме того, имел возможность усвоить уроки моего отца. Я абсолютно убежден, что он считал меня своим сыном, не по крови, но по духу.

Где-то должна существовать информация о моих истинных родителях; я никогда не хотел разыскать ее. От Хайвела Джорна мне передались такие свойственные ему черты характера, как постоянная любознательность и непоседливость. При других обстоятельствах я бы обязательно последовал за ним в Гильдию.

Итак, я всегда хотел быть похожим на Хайвела Джорна. Мог ли я на какое-то время стать им? Я невероятно рисковал, затевая такой обман. Но с помощью Иита и его телепатических способностей…

«Я никак не могу дождаться, — раздраженно телепатировал мутант, — когда же наконец ты начнешь здраво мыслить.»

— Что происходит? — не выдержал наконец Рызк. — Ты, — он подозрительно посмотрел на меня, — ты придумал, как пробраться на Блуждающую Звезду?

Но я продолжал разговор с Иитом, на этот раз вслух:

— Это просто безумие. Джорн мертв, они знают об этом наверняка!

— Кто такой Джорн и какое он имеет ко всему этому отношение? — настаивал Рызк.

— Хайвел Джорн был лучшим оценщиком драгоценностей и моим отцом, — пояснил я. — Гильдия ликвидировала его…

— Это были наемные убийцы? — спросил Рызк. — Если он мертв, чем же он может быть нам сейчас полезен? Конечно, я могу понять, как оценщик Гильдии может попасть на Блуждающую Звезду. Но, — Рызк сделал паузу и нахмурился.

— Ты решил прикинуться своим отцом? Но они должны знать о его смерти — если он убит наемниками, они точно все знают.

Однако теперь мне казалось, что их можно переубедить. Тогда отец отошел от дел. Честно говоря, время от времени, его навещали люди Гильдии. Я окончательно убедился в этом, когда узнал одного из этих визитеров в капитане корабля Гильдии, который приказал допросить меня о неизвестной планете, на которой были спрятаны камни предтеч. Очевидно, Джорна убили по приказу Гильдии за то, что у него был камень предтеч, хотя убийцы так и не нашли его. Но разве нельзя предположить, что они просчитались и отец выжил? Его семья выполнила погребальную церемонию — этот способ был давно известным прикрытием для спасения человека от мести. И после этого, скрываясь от Гильдии, он поселился на мало заселенной плохо исследованной планете.

Итак, воскрешенный нами Хайвел Джорн тайком прилетел на Блуждающую Звезду с какой-то планеты внешнего мира… Во многих клиниках можно было сделать пластическую операцию и таким образом полностью изменить внешность. Нет, так нельзя. Чтобы проникнуть на Блуждающую Звезду, нам нужен настоящий Хайвел Джорн. Я снова попытался отвергнуть весь план, который этап за этапом так упорно выстраивался в моем сознании, хотя я понимал, что это абсолютное безумие. Но я уже не мог отказаться от него. Мне придется стать копией Хайвела Джорна. И моя внешность убедит недоверчивых, ведь трудно поверить, что кто-то осмелится принять обличье убитого по приказу Гильдии человека. Это должно ускорить мою встречу с вице-президентом Блуждающей Звезды. Если слухи не врут, то тамошние вице-президенты соперничают с руководителями Гильдии. Поэтому здесь вполне могут приютить нужного им беглеца, даже если он приговорен Гильдией. Тем более, что там, на станции, все его действия могли быть полностью подконтрольными.

Итак… спасающийся от Патруля Хайвел Джорн. В конце концов, из-за камня предтеч меня действительно преследовали обе стороны. Камень предтеч… Мои мысли вернулись к нему. Я ни разу не использовал этот камень, хотя все время носил его при себе. Я даже не пытался ускорять полет «Обгоняющего ветер», хотя мы с Иитом обнаружили, что он способен на это. За последние недели я даже не взглянул на него, лишь вспоминал иногда, что он спрятан у меня в поясе.

Стоило мне только намекнуть, что при мне находится камень предтеч, и я сейчас же стал бы мишенью для Гильдии, и тем самым снова привлек бы к себе внимание Патруля. Нет, он никак не мог помочь мне проникнуть на пиратскую станцию. Вернемся к Хайвелу Джорну. Он никогда не бывал на Блуждающей Звезде. Это я знал наверняка. Но внешность его была многим известна.

Смогу ли я удерживать внешние черты Хайвела Джорна на протяжении всего того времени, что потребуется для обнаружения похищенного? Прикрытием в виде шрама я смог пользоваться лишь несколько часов, чужеземные очертания лица, которые я изобрел для Лилестана, продержались еще меньше. А Хайвелом Джорном мне, возможно, придется быть несколько дней.

— Я не смогу это сделать, — сказал я Ииту, потому что знал, что из них троих только он был способен переубедить меня.

— И ты тоже, — продолжал я, — не сможешь удержать его лицо так долго.

— В этом ты прав, — согласился он.

— Тогда это невозможно.

— Я пришел к выводу, — Иит напустил на себя тот претендующий на непогрешимость тон, который был для меня самым обидным, который действовал на меня как шпоры, даже когда он не собирался пришпоривать меня, — что на свете нет ничего невозможного, если изучить как следует всю информацию по данному вопросу и тщательно подготовиться. У тебя хорошо получился шрам, — хотя твои природные способности ограничены, еще лучше вышло лицо чужеземного космонавта. Не вижу причин, почему не попробовать…

— Я не смогу удержать его — не удержу на такой долгий срок! — выпалил я в ответ, желая найти объяснение, которое раз и навсегда избавило бы меня самого от сомнений и угомонило возбужденных, излучающих нетерпение телепатов.

— Это нужно обдумать, — уклончиво сказал Иит. — Но сейчас нашему другу необходимо отдохнуть.

И тут я вспомнил, что закатанин прикован к постели. Его глаза почти закрылись, он был полностью истощен разговором. Мы с Рызком постарался устроить его как можно поудобнее, и я пошел к себе в каюту.

Я упал на кровать. Конечно, я не мог отмахнуться от своих мыслей и продолжал обдумывать, как справиться с этой неразрешимой задачей. Я лежал на спине уставившись в потолок каюты, и пытался найти выход. Хайвел Джорн должен был попасть на Блуждающую Звезду. Допустим, чтобы стать Хайвелом Джорном, я воспользуюсь помощью Иита. Но усилия по поддержке нужного облика могут так ослабить нас обоих, что мое сознание не будет достаточно ясным, чтобы справиться с опасностями, которые встретятся нам в сердце вражеской территории, а Иит не сможет просматривать мысли окружающих.

Если бы только найти какой-нибудь способ увеличить мощность моих усилий по поддержке гипномаски, не истощая себя и Иита! Ведь кроме этого Иит должен иметь возможность просматривать сознания окружающих — это будет необходимо в качестве дополнительной защиты. Увеличить мощность — хотя бы так, как с помощью камня предтеч нам удалось увеличить мощность патрульного разведчика. С помощью камня предтеч!

Мои пальцы ощупали крохотный бугорок на поясе. Я сел, опустив ноги на пол кабины. Впервые за последние недели я расстегнул карман и вынул бесцветный, непривлекательного вида комочек — так выглядел камень предтеч в состоянии покоя.

Камень предтеч — это энергия, дополнительная энергия для машин, энергия для увеличения их мощности. Но, напрягаясь для создания гипномаски, я тоже использовал энергию, хотя и другого типа. Моя раса так долго связывала понятие энергии только с работой механизмов, что такая мысль была для меня неожиданной. Я так сильно сжал камень в руках, что его острые края больно вонзились в ладонь.

Взаимодействие камня предтеч с уже оживленным энергией механизмом увеличивало мощность последнего до такой степени, что управлять двигателем корабля-разведчика становилось почти невозможно. Очевидно, камни предтеч были источником энергии для двигателей брошенного в космосе корабля, на который попали мы с Иитом. И именно их излучение активизировало мой камень, который и привел нас на этот заброшенный корабль. Также, как на безымянной планете такое же излучение привело нас к заброшенным руинам, где в тайниках хранились камни.

Энергия… А что если попробовать? Нет, пока не на себе. Я с опасением относился к экспериментам, ход которых не мог проконтролировать. Я быстро огляделся и увидел, что в углу кровати, свернувшись спал Иит. На мгновение я заколебался… Иит? Интересно было бы увидеть его не способного как обычно контролировать ситуацию.

Я уставился на Иита. Я держал камень предтеч и думал…

Холодный камень в моих руках сначала потеплел, затем стал горячее. И очертания тела Иита начали мутнеть. Я не позволил себе даже искорки радости, чтобы не ослабить концентрацию. Камень так раскалился, что я уже с трудом держал его. А Иит… Иит исчез! У меня на кровати лежала корабельная кошка, мать Иита.

Я уронил камень. Мне было слишком больно, и я не мог удержать его. По-кошачьи ловко Иит вскочил на ноги, повел по сторонам головой осматривая свое тело, потом посмотрел на меня, его кошачьи уши прижались к черепу, а пасть открылась в сердитом шипении.

— Ты видишь! — ликовал я.

Но ответа на свою мысль я не получил. Не было похоже, что Иит не хотел общаться и поэтому выставил обычный в подобных случаях заслон. Скорее наоборот!

Глядя на разъяренную кошку, которая шипела так, будто собиралась вцепиться мне в горло я опустился в упругое кресло. Неужели это не иллюзия? Было похоже, что Иит действительно потерял свою сущность и стал кошкой! Но я, наверное, опасно превысил допустимый уровень энергии воздействия. Лихорадочно схватив камень обожженными руками я зажал его в ноющих от боли ладонях и начал выполнять обратные действия.

Никакой кошки, отчаянно думал я, только Иит — тот Иит, который родился от подобного взбешенного мехового комка, уставившегося теперь на меня с такой яростью, что, будь он побольше, то разорвал бы меня на куски. Иит, требовал я, мысленно преодолевая панику и пытаясь сосредоточиться на том, что должен делать, — вернуть Иита.

Камень снова потеплел, потом стал горячее, но, несмотря на мучительное жжение в ладонях, я продолжал крепко держать его. Мохнатые контуры кошки помутнели, изменились. Теперь на кровати в гневе корчился Иит. Но был ли это настоящий Иит?

— Дурак!

Это единственное слово вонзилось в меня, как луч лазера, и я расслабился. Это действительно был Иит.

Он прыгнул на стоящий между нами стол, и, яростно размахивая хвостом, очень по-кошачьи прошелся по нему.

— Балующийся с огнем ребенок, — прошипел он.

Тогда я начал смеяться. Уже много недель мне было не до смеха, но теперь, испытав облегчение от удачного решения невероятной по трудности проблемы и удовольствие от того, что мне наконец удалось удивить Иита и взять над ним верх в его же искусстве, я прислонился к переборке каюты и продолжал неудержимо хохотать забыв о боли в руках.

Иит прекратил наконец сердито метаться по столу и уселся, обернув, как кошка, свои лапы хвостом (мне показалось, что его кошачье происхождение теперь стало очевиднее, чем раньше). Он плотно закрыл свое сознание, но это не встревожило и не смутило меня. Я не сомневался, что испуг Иита был кратковременным и что его живой разум быстро осознает возможности, которые открывают перед нами пережитые им трансформации.

Я осторожно убрал камень в пояс и смазал мазью обожженные руки. Мутант продолжал сидеть, как статуя, и я даже не пробовал установить с ним мысленный контакт, дожидаясь, когда он сам обратится ко мне.

Сделанное мной открытие чрезвычайно ободрило меня. В этот момент мне казалось, что мне подвластен весь мир. Камень предтеч увеличивал не только энергию машин, но и энергию мысли. В кошачьем облике Иит был не только лишен речи, но более того — я был уверен, что даже при большом желании он не смог бы сам избавиться от внушенного ему образа. Это означало, что любая созданная при помощи камня предтеч гипномаска не имеет временных пределов и остается неизменной до тех пор, пока не снято внушение.

— Абсолютно правильно, — перестал дуться Иит, он уже тщательно обдумывал происшедшее и ярость его тоже казалось утихла. — Но ты рисковал уничтожить нас обоих!

Он, конечно же, был прав, но я нисколько не жалел, что пошел на этот риск. Эксперимент был нам необходим. Теперь Хайвел Джорн мог идти на Блуждающую Звезду, не разыскивая дополнительных источников энергии для поддержания гипномаски и находиться там в этом облике до тех пор, пока у него был камень предтеч.

— Брать его туда, — заметил Иит, — очень опасно.

Его опасения сперва озадачили меня, но затем мне показалось, что я понял причины его беспокойства.

— Ты опасаешься, что у них тоже есть камень предтеч, который сможет уловить излучение нашего?

— Мы не знаем, что помогает Гильдии искать камни предтеч. А Блуждающая Звезда может служить великолепной крепостью для хранения таких камней, найденных Гильдией. Но я согласен, что нам не из чего выбирать. Мы должны воспользоваться этим шансом.

Глава 11

— Она должна быть здесь.

Рызк вывел нас из гиперпространства в древней планетной системе, солнце которой стало уже почти погасшим красным карликом, а вращавшиеся вокруг него черные планеты были похожи на обгоревшие угольки. Он показал на маленький астероид.

— Вокруг него установлено защитное поле. И я не представляю, как вы думаете через него прорваться. У них должен быть входной код, и все, что находится в зоне досягаемости и не отвечает на кодовые запросы…

Он выразительно щелкнул пальцами.

Зильрич рассматривал изображение на небольшом запасном экране который мы установили в его каюте. Он лежал, на сооруженной нами постели, и его перебитая шея с трудом удерживала неподвижную голову. Но, хотя он очень ослабел, его глаз блестел, и я подумал, что свойственный его расе интерес к необычному заставил его сейчас забыть о ранах.

— Если бы со мной было мое оборудование! — Он говорил на бэйсике со свойственным его виду шипящим акцентом. — Мне все же не верится, что это настоящий астероид.

— Он может быть космической станцией предтеч. Но от того, что мы убедимся в этом, легче не станет, — хриплым голосом парировал Рызк.

— Все вместе мы туда не пойдем, — сказал я. — Не будем изобретать велосипед. Мы с Иитом попробуем воспользоваться спасательной шлюпкой.

— Чтобы прорваться через защиту? — усмехнулся Рызк. — Я же сказал вам, что излучение, которое уловили наши приборы, по мощности не уступает защитным постам Патруля. Вы и мигнуть не успеете, как лазеры превратят вас в пепел!

— Допустим, сюда прилетит корабль, имеющий входной код, — предположил я. — Шлюпка достаточно мала, чтобы прорваться рядом с ним, не вызывая сигнала предупреждения…

— И где ты возьмешь корабль, за которым будешь прятаться? — настаивал Рызк. — Сколько же дней нам придется здесь проболтаться…

— Не думаю, что много, — вмешался Иит. — Если это действительно Блуждающая Звезда, здесь должно быть оживленное движение, достаточно оживленное чтобы этих дней было совсем немного. Ты пилот. Скажи, насколько это реально — может ли шлюпка попасть туда, прячась за другим кораблем?

Меня удивило, что существовали такие вещи, которые Иит не знал. Рызк нахмурился, как всегда, когда обдумывал что-нибудь серьезное.

— Я могу оснастить шлюпку устройством для создания помех, которое будет работать вместе со слабым буксирным лучом. Когда вы присоединитесь к другому кораблю, отключите энергию. Это поможет вам. Такие защитные системы настроены только на крупные предметы. Они предназначались для отражения атаки Флота, но не для того, чтобы служить препятствием одному человеку. Но вас все же могут обнаружить. Тогда вас встретит почетный караул, а это похуже, чем сгореть сразу.

Он определенно хотел представить наше будущее в самых мрачных красках. Его предостережениям я мог противопоставить лишь то, что знал о камне предтеч. И уверенность, обретенную мною после эксперимента, я ничуть не потерял.

В конце концов Рызк направил все свое мастерство вольного торговца на оснащение шлюпки и установил на ней как можно больше защитных устройств. Мы не могли сражаться в бою, но теперь шлюпка была оборудована искажателями, которые должны были уберечь нас от обнаружения, когда мы приблизимся к Блуждающей Звезде, и там будем дожидаться счастливого случая, который поможет нам забраться в самую защищенную крепость противника.

Тем временем «Обгоняющий ветер» опустился на луну ближайшей мертвой планеты, мрачные остроконечные скалы которой служили хорошим укрытием. Координаты места посадки корабля были введены в компьютер шлюпки, чтобы вернуть нас назад после того, как мы покинем пиратскую станцию, — хотя Рызк был уверен, что мы никогда не вернемся и, честно сказав это мне, потребовал, чтобы я записал в вахтенном журнале, что после истечения определенного промежутка времени, он освобождается от всех контрактных обязательств. Я выполнил его просьбу, и Зильрич был тому свидетелем.

Все это отнюдь не вдохновляло на то, чтобы приступить к следующему этапу нашего предприятия. Камень предтеч стал моим амулетом против несчастий, которые могли встретиться на моем пути, но список предполагаемых препятствий был слишком велик, чтобы пытаться перечислить их.

Когда мы решили заняться своей внешностью, Иит сделал твердое заявление.

— Я сам займусь своим обликом! — сказал он таким тоном, что я даже не осмелился расспрашивать его о причинах такого решения.

Мы находились в моей каюте, потому что я не хотел делиться секретом камня предтеч ни с Рызком, ни с закатанином — хотя и не знал, что они подумают о моей гипномаске.

Но требование Иита было вполне понятно. Я положил на стоявший между нами стол тусклый безжизненный камень. Я хорошо подготовился к своему изменению. На случай, если я забуду какую-нибудь деталь, я приготовил цветную объемную фотографию отца. Он редко позволял снимать себя, и эта фотография, принадлежавшая моей приемной матери, была вторым и последним предметом, который я, кроме камня предтеч, взял с собой, когда его смерть закрыла для меня двери дома. Я не мог объяснить, зачем я сделал это, — разве только мной руководил спрятанный глубоко внутри, связанный с телепатическими способностями талант предвидения. С того дня, как я улетел с той планеты, я ни разу не смотрел на эту фотографию. Теперь, внимательно рассматривая изображение, я был искренне рад, что забрал ее. Лицо отца было размыто в моей памяти временем, и я обнаружил, что мое воспоминание несколько отличается от этого точного портрета.

После испытания работы камня на Иите я знал, насколько сильно он раскаляется, поэтому теперь с опаской прикасался к нему, в то время как все мое внимание было сосредоточено на фотографии, на изображенном на ней лице. Боковым зрением я видел, что Иит устроился на столе, его когтистая лапа встретилась с моей рукой в прикосновении к камню.

Я не мог знать наверняка, что моя внешность изменялась. Физически никаких изменений я не чувствовал. Но через некоторое время я взглянул в зеркало, чтобы внести необходимые коррективы и увидел там чужое лицо. Да, это был мой отец, лишь несколько моложе, чем я запомнил его. Но ведь для создания его облика я использовал фотографию, сделанную намного лет раньше, чем я узнал его, — тогда, когда он только женился на моей приемной матери.

Это было, несомненно, его лицо и тот, кто когда-нибудь встречался с ним, не мог не узнать эти характерные черты. Я надеялся, что Иит дополнит мой образ, просматривая сознания окружающих и снабжая меня воспоминаниями, необходимыми для того, чтобы я смог успешно выдавать себя за известного в кругах Гильдии человека.

А Иит — что же он выбрал в качестве прикрытия? Я ожидал увидеть что-то вроде пукха или той рептилии, форму которой он принимал на Лилестане. Но такого я предвидеть не мог! На столе, скрестив ноги, сидел гуманоид, рост которого не превышал роста человеческого ребенка лет пяти-шести.

Его тело было покрыто коротким плюшевым мехом, очень похожим на шкурку пукха. На макушке шерстинки были подлиннее и образовывали довольно высокий хохолок. Только красные ладони были лишены чернильно-черного меха. Красными были и большие, несколько выпученные глаза с вертикальными зрачками. Снизу и сверху нос обрамляли узкие полоски шерсти, которые выделяли эту часть лица. Рот был прикрыт лишь очень тонкими губами такого же черного цвета, как и его мех.

Я никогда не видел такого существа и не слышал ни о чем подобном, поэтому облик Иита сначала заинтересовал меня, а потом вызвал беспокойство. Космические путешественники были привязаны к своим зверюшкам, некоторые из них носили с собой самых странных животных. Но это необыкновенное существо не было зверюшкой. Оно было похоже на человека, хотя и не являлось им.

— Именно так, — согласился Иит. — Но думаю, в этом пристанище пиратов ты встретишь самые разные формы жизни. Кроме того, некоторые особенности этого тела могут принести нам пользу в будущем.

— Кто же ты? — с любопытством спросил я.

— У тебя нет для меня имени, — ответил Иит. — Я думаю, что эта форма жизни уже давно исчезла из космоса.

Своими красными ладошками он огладил меховые бока и рассеяно поскреб голову.

— Вы сами признаете, что поздно вышли к звездам. Давай остановимся на том, что это тело подходит к моим теперешним потребностям.

Спорить было бесполезно. Теперь я увидел еще кое-что. Та рука, которая не была занята методичным почесыванием тела, вертелась возле камня предтеч — как будто Иит готовился схватить это сокровище, хоть я и не видел, куда он, не имея одежды, мог спрятать его. Тем не менее, я поспешно забрал камень и положил его в пояс. Иит, очевидно, принял это как должное

— его блуждающая рука опустилась на колено.

Мы попрощались с Рызком и закатанином. Я заметил, что Зильрич чрезвычайно внимательно рассматривал Иита; поначалу он был в замешательстве, но по мере того, как в этом покрытом черной шерстью теле он находил какие-то известные ему, историку, черты, недоумение переходило в едва сдерживаемое волнение.

Рызк посмотрел на меня.

— И как долго ты сможешь это удержать?

Он наверняка был уверен, что свою внешность мы изменили при помощи пласты. Но как, по его мнению, мы могли взять с собой такое громоздкое оборудование?

— Так долго, сколько это нам понадобится, — заверил я его, и мы с Иитом заняли места в нашей полностью переоборудованной спасательной шлюпке.

Аварийная катапульта выбросила нас в космос, и мы сориентировали шлюпку, направив ее на пиратскую станцию. Усовершенствования, которые Рызк внес в ее конструкцию, позволили нам зависнуть в пространстве, чтобы дождаться корабля-проводника. За приборной панелью в рубке в своем новом обличье сидел Иит.

Даже приблизительно было неизвестно, сколько нам придется стеречь вход на базу. Ожидание всегда утомляет, гораздо сильнее чем любое действие. Мучительно медленно, в полной тишине шло время. Я пытался вспоминать все, даже самое незначительное из того, что мой отец рассказывал о своем пребывании в Гильдии. А о чем размышлял Иит я и не пытался догадаться. Мое внимание было занято мыслью о невероятной скрытности отца во всем, что было связано с его деятельностью в Гильдии, и о том, что впереди нас ждет еще много трудностей и опасных неожиданностей.

Но, наконец, тишину в рубке разорвали щелчки с приборной панели, и я понял, что наш радар засек движущийся объект. На крошечном обзорном экране появилось изображение летящего к станции корабля. Иит оглянулся, и я понял, что он ждет от меня приказа. Мутант не привык ждать разрешения или согласия после того, как в главном проблема была решена ранее. Я машинально кивнул, и его пальцы выполнили необходимую подстройку курса, чтобы завести шлюпку под корпус прилетевшего корабля, где мы рассчитывали использовать слабый буксирный луч и где вероятность быть замеченными была, по нашим расчетам, минимальной.

Размеры пришельца соответствовали нашему плану. Я надеялся на что-нибудь вроде корабля разведчиков или, по крайней мере, на небольшой корабль вольных торговцев. Но это было грузовое судно не ниже второго класса.

Наш буксирный луч прикрепился к корпусу огромного судна, и мы двигались вместе с ним, как будто в его тени, которая закрывала шлюпку от любого наблюдателя из космоса. Затаив дыхание, мы ждали каких-нибудь знаков тревоги буксировавшего нас судна. Чрезвычайно долго тянулись эти первые мгновения, и через некоторое время, мы спокойно вздохнули, хотя это было только начало пути.

В это время на обзорном экране мы видели не корабль, а только то, что было перед нами. Для подстраховки Иит включил луч искривления, и при его помощи мы смогли увидеть часть удивительного порта, к которому приближались.

Трудно было понять, что это — астероид, спутник планеты, древняя космическая станция… Перед нами предстало овальной формы скопление покинутых космонавтами ветхих, изуродованных кораблей. В скоплении прямо перед нами зиял черный провал, куда и направлялся теперь прокладывавший нам дорогу корабль.

— Захваченные корабли, — содрогнулся я, готовый теперь верить в любую невероятную историю о Блуждающей Звезде. Пираты притащили эти корабли, чтобы окружить ими свое убежище — хотя я не мог догадаться, зачем это нужно было делать. Затем я увидел — и почувствовал — легкую вибрацию защитного поля. Шлюпка вздрогнула, но связь с кораблем не нарушилась. Затем без какого-либо противодействия мы вошли в проход.

В то время как мы проходили через туннель в толще искореженных и сплющенных кораблей, я подумал, что нас ожидает новая опасность, так как по мере продвижения вперед проход сужался, и шлюпка могла зацепиться за обломки.

Хотя издалека казалось, что корабли плотно прижаты друг к другу, это оказалось не так. Стало ясно, что они, как кожура, прикрывали находившееся в середине ядро. Отдельные корабли были соединены сваренными вместе металлическими фермами и балками. А между кораблями виднелись разной величины пустоты, некоторые из них достаточно большие, чтобы там поместилась шлюпка.

Когда я понял, что в конце концов проход сузится до размеров грузового корабля, я подумал что из двух зол выбирают меньшее и решил рискнуть.

— Втиснись в какую-нибудь щель, — скорее предложил, чем приказал я Ииту, — затем наденем скафандры и будем пробираться дальше.

— Наверное, это будет лучше всего, — согласился Иит.

Я же неожиданно вспомнил, что, если я и смогу переодеться в скафандр, то для Иита на борту шлюпки подходящей одежды не найдется.

— Аварийный мешок, — напомнил Иит в то время, как его руки двигались по приборной панели, чтобы отсоединиться от буксирующего нас судна.

Ну да, в шлюпке был похожий на мешок защитный комплект для серьезно раненного члена экипажа, на тело которого невозможно надеть скафандр после аварийной посадки на планете с ядовитой атмосферой. Я вскрыл рундук, в котором находился скафандр. Туго свернутый аварийный мешок лежал возле тяжелых ботинок. Забравшись в него, Иит будет полностью зависеть от меня, но надеялся, что это продлится недолго.

Иит был занят управлением, поворачивая нос шлюпки влево и направляя ее в одну из пустот в скоплении заброшенных кораблей. После того как шлюпка отделилась от буксировавшего нас корабля мы по инерции продолжали двигаться вперед, и Иит выбрал место, где две балки, сваренные как раз над входным отверстием, надежно удерживали стены ниши. Шлюпка со скрежетом вошла внутрь, ее нос с глухим стуком уперся в какое-то препятствие. Мы могли надеяться только на то, что наше суденышко поместилось в нише полностью и что сейчас наш хвост не торчит предательски в проходе для кораблей.

Я поспешил одеться, чтобы выйти и осмотреть шлюпку, хотя не представлял, что бы мы могли сделать, если бы она выглядывала наружу. Затем я распахнул аварийный мешок, и, когда Иит забрался внутрь, тщательно закрыл его и включил подачу воздуха. Мешок был рассчитан для транспортировки человека, и, плавая в невесомости, Иит чувствовал себя там как в маленьком бассейне.

Я привел в действие выходной шлюз и очень осторожно выбрался наружу, больше всего опасаясь зацепиться за какую-нибудь зазубренную кромку или острый штырь, который повредит защитное покрытие скафандра или мешок Иита. Здесь оказалось достаточно много места для шлюпки — и я определил это скорее на ощупь, потому что даже мигнуть фонарем не осмеливался.

Нам продолжала сопутствовать удача. Хвост шлюпки полностью скрылся в нише. Цепляясь за торчавшие в разные стороны куски металла, крепко удерживая мешок с Иитом, я через некоторое время выбрался в главный туннель.

Слабого освещения из невидимого источника оказалось достаточно, чтобы я мог точно хвататься за возникающие из сумрака обломки. Я продвигался с максимально возможной скоростью, все время опасаясь, что по туннелю может пойти другой корабль, который прижмет меня к острым обломкам.

Череда остовов разбитых кораблей неожиданно оборвались, и я оказался перед открытым пространством, где смог разглядеть три корабля. Один из них был тем грузовиком, что привел нас сюда, другой — остроносым, несущим смерть налетчиком, из тех которые, как я знал, использует Гильдия, третий походил на яхту. Здесь уже не оставалось сомнений: это была станция, и именно ее яйцеобразные очертания повторяла защитная оболочка, состоявшая из заброшенных кораблей. С двух сторон находились посадочные площадки. Станция была покрыта светонепроницаемым материалом, но ее кристаллическая поверхность была изрыта выемками, которые очевидно, время от времени пытались заделать разнообразными, далекими от первоначального материалами.

У грузового корабля откинулся люк и из него появился тяжело загруженный робоносильщик. Издали я наблюдал, как робот прыгнул на платформу посадочной площадки. Несущая груз верхняя часть робота опрокинулась и сбросила поклажу в открытый люк станции, а сам робот отправился за новым грузом. Нигде не было видно ни одного наблюдателя в скафандре. И я подумал о возможности использовать роботов для проникновения на станцию, так как это мы сделали, убегая из отеля на космодроме.

Неожиданно неизвестно откуда появился луч, который так сильно прижал меня спиной к обломкам, будто мой скафандр был намертво приварен к ним.

Освободиться от луча было невозможно. Поймавшие меня незнакомцы не торопились, и мне пришлось подождать, пока они, наконец, выскользнули из люка яхты на десантных мини-санях. Они привязали к скафандру длинный шнур и отбуксировали меня к посадочной площадке, куда прежде садился робот. Затем, соскочив с саней, они через шлюз затолкали нас обоих вовнутрь станции, где ослабленная гравитация притянула к полу мои ботинки и расслабленное тело Иита.

Пленившие меня гуманоиды были похожи на терранцев. Они открыли свои скафандры, а один из них поднял забрало на моем шлеме, и я ощутил в здешнем воздухе характерный привкус восстановленного кислорода. Не развязывая моих рук, они ослабили путы на ногах так, чтобы я мог идти. Один из них забрал у меня мешок и тащил за собой извлеченного оттуда Иита, время от времени оглядываясь, чтобы внимательнее рассмотреть мутанта.

Итак, хоть и пленниками, но мы все же попали на легендарную Блуждающую Звезду, и это действительно было удивительное место. Полупрозрачные коридоры освещались зеленоватым рассеянным светом, который придавал неприятный оттенок лицам встречавшихся по пути прохожих. Не знаю как, но на станции была создана искусственная сила тяжести. Мы проходили мимо разных помещений, некоторые были похожи на лаборатории, двери других были плотно закрыты. Постоянных жителей на станции было, очевидно, не больше чем в среднем поселении на обычной планете — и я предположил что те, кто использовал станцию как базу, большую часть времени проводили в космосе, а количество постоянных жителей должно было быть ограничено.

Меня доставили явно к одному из постоянных обитателей станции. Это был орбслеон, его бочкообразное тело утонуло в чашеподобном кресле, необходимая для непрерывного питания розовая жидкость омывала его сморщенные плечи и бескостные щупальца. Его очень широкая в своей нижней части голова сужалась кверху, два глаза находились по бокам головы. По его внешности можно было легко понять, что он произошел из рода головоногих. Но это неуклюжее существо обладало тонким и живым умом. Конечно, форма тела вице-президента на Блуждающей Звезде не имела значения.

Появившийся из чаши кресла кончик щупальца переключил клавиатуру переводчика на бэйсик — орбслеоны общались посредством прикосновений.

— Ты есть кто?

— Хайвел Джорн.

Мой ответ был немногословнее вопроса.

Я не смог понять, было ли ему знакомо это имя. Иит молчал. Впервые я усомнился, что мутант сможет помочь мне играть мою роль. Вполне могло оказаться, что мыслительный процесс какого-нибудь чужеземца недоступен его возможностям. Тогда мне придется нелегко. Неужели это именно такой случай?

— Ты прилетел… как? — отстучал вопрос кончик щупальца.

— На одноместном корабле. Я столкнулся с астероидом — потом пересел на спасательную шлюпку, — я уже давно продумал эту историю. Теперь я надеялся, что мои слова будут приняты на веру.

— Как вошел внутрь?

Выражение лица чужестранца никак не менялось.

— Я увидел, как заходит грузовой корабль, и пошел под ним. На пол-пути шлюпка застряла. Пришлось продолжить пробираться в скафандре.

— Зачем пришел?

— Меня преследуют. Я был экспертом по ценностям у вице-президента Эстамфы, хотел отойти от дел и жить спокойно. Но по моим следам пошел Патруль. Законно они ничего не смогли со мной сделать, поэтому послали наемника. Он был уверен, что убил меня. С тех пор я и скрываюсь.

Такая невероятная история могла быть принята на веру лишь в том случае, если во мне признали бы Хайвела Джорна. Теперь, когда мосты к отступлению были окончательно сожжены, я все больше понимал безумие этой авантюры.

Неожиданно я услышал Иита.

— Они уже послали за тем, кто знаком с Джорном. А твое имя не ассоциируется у них со смертью.

— Что здесь делать? — допрос продолжался.

— Я оценщик. Возможно, здесь для меня найдется работа. Кроме того… Похоже, это единственное место, где я смогу укрыться от Патруля.

Я продолжал отвечать как можно откровеннее.

Медленно и, насколько это позволяла низкая гравитация, величественно, вошел человек. Я никогда не видел его прежде. Это был терранийский мутант с выпученными по-фалтариански глазами и белыми бесцветными волосами. Его пучеглазое лицо, казалось, было безликим. Но Иит был начеку.

«Он почти не встречался с твоим отцом, только видел его несколько раз в резиденции вице-президента Эстамфы. Однажды он принес ему предмет Предтеч, украшенный камнями бес, диск из иридия. Твой отец назначил цену в три сотни кредиток, но его это не устроило.»

— Я знаю тебя, — сказал я сразу после того, как Иит передал мне эту информацию. — У тебя была добыча из наследия предтеч — ирридиум с украшением из беса…

— Это правда. — На бэйсике он слегка шепелявил. — Я продал его тебе.

— Нет! Я предложил три сотни, но ты решил, что сможешь продать дороже. Ну что, продал?

Он не ответил мне. Его пучеглазая голова повернулась к орбслеону.

— Он похож на Хайвела Джорна, он знает то, что должен знать только Джорн.

— Что же… что же тебе не смущает? — отстучали на клавишах щупальца.

— Он моложе…

Я постарался изобразить снисходительную улыбку.

— У скрывающегося человека может не хватить времени или денег, чтобы изменить внешность при помощи пласты, но принимать восстанавливающие пилюли он в состоянии.

Фалтарианин ответил не сразу. Хотел бы я увидеть его лицо без отвлекающих внимание выпученных глаз. Потом он неохотно, но все-же ответил.

— Это возможно.

На протяжении всего разговора орбслеон не отводил от меня глаз. Я не заметил, чтобы его маленькие глаза моргали; возможно, они вообще не моргали. Затем он снова пробежался щупальцем по клавишам переводчика.

— Ты оценщик, может пригодишься. Оставайся.

Когда после этих слов, не зная наверняка арестовали меня или приняли на работу, я вышел из комнаты. Нас с Иитом провели в уютное помещение на нижнем уровне, где обыскали в поисках оружия и, забрав скафандр и мешок, оставили в покое. Я потрогал дверь и не удивился, что она оказалась закрытой. Нашу свободу ограничили, но я не знал насколько.

Глава 12

Больше всего мне хотелось выспаться. Жизнь в космосе всегда идет по искусственному расписанию, которое едва ли соотносится с движением солнца или луны, с ночью или днем, с отсчетом времени на планетах. В гиперпространстве во время вынужденного безделья спать ложатся обычно когда хочется, и едят, когда проголодаются, без всякого режима. Я не помнил как давно я последний раз ел или спал. И теперь во мне сражались желание спать и чувство голода.

Комната, в которую нас так поспешно поместили, оказалась маленькой и скудно меблированной. Как и на корабле, все было подчинено экономии места. Кроме откидной койки, здесь находился освежитель, в который я с трудом мог забраться, и пищевой лоток. На всякий случай я нажал единственную расположенную над ним кнопку. По-видимому, особого кулинарного разнообразия здесь ждать не приходилось. Тем не менее, над лотком вспыхнули огни, и за открывшейся передней панелью я увидел блюдо с едой и запечатанную емкость с жидкостью.

Похоже, что рацион обитателей Блуждающей Звезды был весьма ограничен, или же они считали, что незваным гостям хватит скудного минимума для поддержания сил. На блюде лежал обычный космический паек, питательный и калорийным, но абсолютно безвкусный — предназначенный для питания организма человека, но никак не для того, чтобы доставить ему удовольствие.

Вместе с Иитом мы проглотили пищу и запили ее не совсем приятным витаминизированным напитком. У меня мелькнуло опасение, что в еду и питье нам могли подсыпать чего-нибудь такого, что подавляет волю, развязывает язык и делает человека послушным орудием в чужих руках. Но даже это подозрение не удержало меня от еды.

Как только я запихнул пустую посуду в отделение для отходов, мне стало ясно, что теперь я непременно должен поспать.

Но оказалось, что Иит думал иначе.

— Камень! — это слово прозвучало как команда.

Мне не нужно было переспрашивать какой камень он имел в виду. Я невольно взялся за пояс.

— Зачем?

— Ты предлагаешь мне идти на разведку в этом теле фвэта?

Идти на разведку? Как? Я уже проверял дверь, она оказалась запертой. Я не сомневался и в том, что снаружи дверь охранялась, может быть даже, здесь, в этих стенах, были установлены сканеры.

— Не здесь. Иит был уверен в этом. — А как — посмотри сюда.

Он показал на узкую трубу под потолком, которая, если снять с нее решетку, могла бы послужить очень узким выходом.

Я сел на койку и посмотрел на волосатое человекообразное существо, — нынешнюю оболочку Иита. Он умел изменять свой облик как угодно. Кем же был он на самом деле? И как он мог производить такие манипуляции со своей плотью делать? И (я искренне испугался) если потерять камень то останутся ли эти изменения навсегда?

— Камень! — настаивал Иит.

Он не ответил ни на одну из моих мыслей. Было похоже, что он очень спешил по чрезвычайно важному делу, а я задерживал его.

Я знал, что Иит не будет отвечать на мои вопросы до тех пор, пока не разберется во всем сам. Его умение проникать в чужое сознание было, возможно, нашим главным козырем в этой игре, и я должен с ним считаться. Если он считал необходимым забраться в вентиляционное отверстие, мне остается только помочь ему в этом.

Я прикрывал камень ладонями. Хоть Иит и сказал, что шпионские лучи не просвечивали нас, я все же не собирался держать это сокровище на Блуждающей Звезде открыто. Я внимательно смотрел на сидевшего на полу Иита и старался мысленно поставить на место покрытого шерстью гуманоида кошку-мутанта, наконец он вернулся в свой прежний облик.

Снять решетку оказалось совсем нетрудно. После чего Иит, используя меня вместо трапа, быстро забрался в отверстие. Он не сказал мне ни когда вернется, ни куда направляется, хотя, возможно, он и сам этого еще не знал.

Я попытался бодрствовать, надеясь, что Иит захочет телепатически связаться со мной, но мое тело нуждалось в отдыхе, и в конце концов я свалился на койку в глубоком, как будто от снотворного, сне.

С трудом проснувшись, я едва разомкнул тяжелые веки. Первое, что я увидел, это был свернувшийся в комочек, снова перевоплотившийся в покрытого шерстью гуманоида Иит. Я сел, пытаясь расшевелить оцепеневшее от усталости сознание.

Ииту удалось вернуться не только в нашу камеру, но и в свое прежнее тело. Страх обострил мои чувства и послал руку к поясу, где в кармашке я с облегчением нащупал камень.

Пока я бессмысленно смотрел на Иита, он развернулся, сел и, прищурившись, потянулся, как будто проснулся после такого же продолжительного сна, как и мой.

— Идут гости.

Если даже, он не успел окончательно проснуться, его мысль была ясной.

Я неуклюже забрался в освежитель, что помогло мне окончательно проснуться. Я внимательно изучал лоток выдачи пищи, когда дверь открылась и к нам заглянул один из охранников орбслеона.

— Вице-президент хочет видеть тебя.

— Я еще не поел.

Я решил, что как гость орбслеона могу проявить некоторую независимость.

— Хорошо. Тогда ешь.

К моему удивлению, он сделал эту уступку, что дало мне чувство уверенности в себе, но на большее я надеяться не мог. Он стоял в дверях и наблюдал за тем, как я вынул малоаппетитную пищу и принялся за нее вместе с Иитом.

— А ты, — охранник уставился на мутанта, — ты что здесь делаешь?

— Даже не пробуй говорить с ним, — на ходу импровизировал я. — Для этого нужен переводчик. Это мой пилот. Всего лишь четвертая степень разумности, но как техник он вполне хорош.

— Ясно. Но кто же он такой?

Я не знал, что это было, — обыкновенное любопытство или же ему поручили выпытать у меня побольше интересовавших их сведений. Но я уже весьма правдоподобно начал рассказывать об Иите и теперь воспользовался тем именем, которым он назвался сам.

— Он фвэт, с Формалха, — ответил я.

В галактике было столько планет с разными формами жизни всех степеней разумности, что обо всех не знал никто, и можно было употребить любое выдуманное название.

— Он останется здесь…

Когда я подошел к выходу, охранник преградил Ииту путь.

Я покачал головой.

— Он слишком привязан ко мне. Если я уйду, он убьет себя.

Хотя я всегда сомневался, что два разных вида могут быть тесно эмоционально взаимосвязаны, теперь я воспользовался именно этой теорией. В конце концов, мало ли что бывает на свете: совсем недавно я сомневался и в существовании самого этого места, поэтому здесь можно было ожидать исполнения и других невероятных историй. Главное, что охранник согласился со мной и позволил Ииту ковылять позади меня.

Нас привели в помещение, похожее на небольшой ломбард. На установленном здесь длинном столе были разложены разнообразные приборы для исследования драгоценных камней. Оснащение этой лаборатории могло вызвать зависть любого оценщика. В стенах были установлены сейфы, в их дверках виднелись углубления для большого пальца руки, которым приводилось в действие запорное устройство.

— Нас просвечивают шпионскими лучами, — сообщил Иит.

Но я уже и так понял, зачем меня привели сюда. Они хотели проверить, действительно ли я оценщик, поэтому мне нужно было опасаться ловушки. Чтобы выдержать это испытание, я должен был вспомнить все, что я узнал за время своего обучения профессии у человека, облик которого сейчас принял.

Разложенные на столе предметы для оценки были покрыты защитной сетью. Подчиняясь профессиональному чутью, я сразу пошел к столу.

Четыре изделия, усыпанные оправленными в металл драгоценными камнями, ярко сверкали из-под сети.

Первым было ожерелье — саларики давали двойную цену за его сарголианские камни коро, потому что, нагреваясь на теле владельца, они начинали замечательно пахнуть.

Я поднес ожерелье к свету, проверил все камни на вес и понюхал каждый из них. Затем небрежно бросил ожерелье на стол.

— Синтетика. Может быть работой Рэмпера из Норстеда — или кого-нибудь из его учеников — ожерелью около пятидесяти лет. Чтобы камни пахли, их пять или шесть раз обрабатывали в ароматизаторе.

Я произнес приговор и повернулся к следующему изделию, зная, что впечатление мне нужно произвести не столько на находящихся в комнате, сколько на тех, кто направлял на меня шпионский луч.

Оправа второго украшения отличалась строгой простотой. Я несколько мгновений рассматривал его необычно темный камень, а затем положил изделие в инфраскоп и снял два показания.

— Это терранский рубин первого класса. У него по-настоящему нет изъянов. Но его дважды обрабатывали. Один из способов обработки я могу определить, другой для меня нов. Но в результате этой обработки произошли изменения в цвете камня. Думаю, первоначально он был гораздо светлее. Лабораторные исследования по качеству он пройдет. Но у любого эксперта возникнут сомнения в его подлинности.

Третьим на столе лежал широкий ручной браслет из красноватого металла, на который золотом был нанесен сложный растительный орнамент из цветов и гибкой лозы. Здесь невозможно было ошибиться, я сразу вспомнил тот день, когда отец показывал мне подобный узор на небольшом кулоне, который он потом продал в музей.

— Это, безусловно, предмет предтеч. Подобный я видел лишь один раз, его нашли в ростандианской гробнице. Археологи утверждают, что он значительно старше даже самой гробницы. Возможно, он был найден тем ростандианином, что был там захоронен. Происхождение предмета до сих пор неизвестно.

В противоположность всем предыдущим, предложенным для экспертизы предметам, четвертый представлял из себя гроздь плохо обработанных камней, оправленных в свинцово-серый металл. Центральный камень — не меньше четырех карат — был очень неплох, но обработали его бездарно.

— Работа Камперела. Центральный камень — это сапфир, и его стоит как следует огранить. Остальные, — я пожал плечами, — из них ничего не выйдет. Безделушка для туристов. Если у вас, — я повернулся к тем двоим, что молча слушали меня, — ничего нет для меня получше, то слухи о сокровищах Блуждающей Звезды явно преувеличены.

Один из них обошел стол и завернул ювелирные изделия в защитную сеть. Когда я уже решил, что теперь мне остается только вернуться в свою камеру, из невидимого динамика раздался спокойный голос вице-президента.

— Как ты понял, это была проверка. Ты увидишь и другие предметы. Этот сапфир — ты можешь его огранить?

Внутренне я вздохнул с облегчением. Проверку я, судя по всему, прошел. А что касается огранки — мой отец не занимался этим, значит и мне не нужно было браться за эту работу.

— Я оценщик. Нужно быть искусным ювелиром, чтобы после того, как этот камень так изуродовали, вернуть его к жизни. Думаю, такую работу сможет выполнить, например, — я отчаянно вспоминал, — например, компания Фэтка и Нджила. Эти имена я узнал от Вондара, который предупреждал о том, что эти коммерсанты делят камни на те, которые можно продать открыто, и те, которые пойдут в продажу неофициально. Их подозревали в связях с Гильдией, но доказать это было невозможно. Знание их имен, должно было послужить убедительным доказательством того, что я сам тоже работал на грани закона.

Воцарилась тишина. Человек, который завернул драгоценности в сеть, теперь запер их в одном из стенных сейфов. Все молчали, динамик тоже безмолвствовал. Ожидая развития событий, я нетерпеливо переступал с ноги на ногу.

— Приведите сюда… — проскрипел наконец динамик.

Таким образом я снова оказался у барахтавшегося в заполненном жидкостью кресле вице-президента. На откидном столике лежал небольшой металлический предмет.

Этот странный предмет не содержал драгоценного камня. Подобные изделия я уже видел раньше. Это кольцо предназначалось для ношения на пальце поверх перчатки скафандра. Но оправа его была пуста. Я не сомневался, что именно такое кольцо стало причиной смерти моего отца, хотя в нем и отсутствовала самая главная его часть. Мне, несомненно, предстояло следующее испытание, но на этот раз проверялись не мои знания оценщика, теперь я должен был показать, насколько я осведомлен в другом. Мои слова должны были содержать достаточно много правды, чтобы они поверили мне.

— Здесь работает шпионский луч, — предупредил меня Иит.

— Что это?

Вице-президент сразу приступил к проверке.

— Можно мне посмотреть поближе? — спросил я.

— Возьми, посмотри, затем скажи.

Я взял кольцо. Без камня это был просто кусок старого железа. Сколько правды я могу рассказать о нем? Они, наверняка, очень много знают о смерти моего отца… Значит я должен был рассказать все, что знал отец.

— Такое я уже видел раньше — но то кольцо было с камнем.

Я начал с правды.

— С тусклым камнем. Он предназначался для какого-то процесса и не представлял никакой ценности. Вещь сняли с перчатки скафандра мертвого чужеземца — возможно, кого-то из предтеч — и принесли ко мне в ломбард.

— Никакой ценности, — щелкнул голос вице-президента. — Но все же ты купил его.

— Он был чужеземцем, предтечей. Каждая кроха информации о подобных вещах может принести богатство. Намек здесь, намек там — и кто-нибудь может найти клад. Само по себе это кольцо не имеет ценности, но его возраст и его история — за это стоило заплатить.

— Почему оно было надето на перчатку?

— Этого я не знаю. Что мы вообще знаем о предтечах? Они не принадлежали к единой цивилизации, виду или времени. Закатанам известны по крайней мере четыре различные звездные империи, которые существовали до становления их собственной цивилизации, но их было гораздо больше. Города разрушаются, солнца сгорают, но порой от древности остаются какие-то предметы. Тысячелетиями космос сохраняет подобные их. О предтечах мы узнаем по таким дошедшим до нас остаткам и это придает ценность каждой находке.

— Он задает вопросы, — сказал мне Иит, — но спрашивает кто-то другой.

— Кто?

— Тот, кто значительнее этой полурыбы.

Иит впервые использовал такое пренебрежительное выражение, и я почувствовал его презрение. — Это все, что я знаю. Тот, другой, защищен от телепатического воздействия.

— Это было кольцом, — громко повторил я и положил предмет назад на стол. — Когда-то в нем был камень, и оно похоже на то, что сняли со скафандра предтеч и принесли мне.

— Где оно теперь?

— Спроси это, — резко ответил я, — у тех, кто ограбил мой магазин и пытался убить меня.

Это было ложью, но сможет ли какой-нибудь луч определить это? Теперь я дожидался, смогут ли они что-нибудь противопоставить моей лжи. Если даже какое-нибудь противоречие уже было обнаружено, то те, кто был в этой комнате еще не были уверены в этом наверняка. А если мои последние слова были приняты за правду, то попытки узнать подробности среди руководства Гильдии вообще не смогут повредить мне.

— Достаточно, — щелкнул динамик голосового устройства переводчика. — Иди в торговый зал — смотри.

Мой конвойный двинулся к двери. Он выглядел не так эффектно как патрульный, но у него на поясе было оружие, и я не стал оспаривать его право конвоировать меня.

Мы шли по одному из обрамляющих центр станции коридоров. При ходьбе, из-за слабой силы тяжести приходилось держаться за поручень и старался не поднимать ноги слишком высоко от пола. Потом мы спустились по вертикальной извилистой шахте с поручнями вместо ступеней на три уровня ниже апартаментов вице-президента.

Суетой и шумом этот уровень напоминал торговую площадь. Нас обгоняли или шли нам навстречу представители самых разных рас и видов — терранцы, терранцы-мутанты, гуманоиды и негуманоидные чужеземцы.

Большинство из них были одеты в корабельную форму без каких-либо знаков различий. Я не заметил у них ни одного лазера, все были вооружены парализаторами. Я подумал, что, возможно, здесь существует какое-либо правило, запрещающее ношение более опасного оружия.

Помещение, в которое я зашел теперь, не было оснащено сложным лабораторным оборудованием. Другой, низший по должности орбслеон скорчился здесь в тесной чаше, и жидкости в ней хватало лишь для того, чтобы обеспечивать ему минимум комфорта. Очевидно, ему лишь поручили встретить меня. Он даже не воспользовался переводчиком, а просто указал щупальцем на стоящий у стены табурет. Я послушно сел там, а Иит устроился на корточках у моих ног. В комнате было еще двое, и с дрожью рассмотрев их я понял, как далеко от закона оказался.

В галактике всегда существовало рабство, иногда на некоторых планетах, иногда в целых солнечных системах. Обычно рабами становились военнопленные, которых использовали в сельском хозяйстве и на других работах. Но те, кого я увидел перед собой, были выведены специально для этой цели путем селекции, которую годами пытался искоренить Патруль.

Слуги орбслеона были гуманоидами. Но после хирургических и генетических модификаций они перестали соответствовать понятию «человек» по шкале Ланкорокса в обществе чужаков — терранцев-мутантов. Они превратились в живые машины, каждую из которых запрограммировали для выполнения определенных видов работ. Один из них сидел сейчас за столом, его безвольные руки и одутловатое тело были так расслаблены, будто его покинула даже ограниченная, питающая эту псевдожизнь энергия. Другой быстро и уверенно обрабатывал украшенный драгоценными камнями воротник, который надевают по праздникам на Уорлоке. Он выковыривал камни и, безошибочно определяя параметры каждого, укладывал их в расставленный перед ним ряд футляров. Много-линзовые сферы в его уродливой слишком, большой и слишком круглой голове не были направлены на то, что он делал, а бесцельно уставились на вход в комнату.

— Это датчик, — сообщил Иит. — Он информирует лишь о том, что видит, даже не называя предметов. Другой — это передатчик.

— Телепат!

Я неожиданно испугался, что этот безвольный расползшийся перед нами кусок плоти может настроиться на Иита и узнать, что мы с ним были совсем не теми, за кого себя выдавали.

— Нет, он использует более низкий диапазон, — ответил Иит. — Хотя если хозяин перенастроит его…

Он замолк, и я понял, что он тоже почувствовал себя в опасности.

Я не знал, зачем меня сюда привели. Шло время. Я посматривал на проходящих по коридору. Раб-датчик продолжал работу, и когда полностью очистил воротник от камней уложил метал в футляр побольше. Теперь в его подвижных пальцах оказалась тонкой работы диадема. Он брал камни из футляров и так же быстро, как минутой раньше, вынимал их из воротника устанавливал их в диадему. Он не использовал все камни, но было очевидно, что за это украшение в любом внутрипланетном магазине без колебаний заплатят тысячу кредиток. За все это время раб так ни разу и не посмотрел на то, чем занимались его руки.

Мне не сказали, какими будут мои обязанности. И поскольку работа раба-датчика мало интересовала меня, я скоро заскучал. Но наверняка любой в моем положении довольно быстро захотел бы чем-нибудь заняться и, если бы я продемонстрировал скуку, это не показалось бы подозрительным.

Когда в комнату вошел человек в мундире капитана корабля, я нетерпеливо ерзал на делающемся еще жестче от долгого сидения стуле. На мундире капитана не было отличительных знаков какой-либо компании. Очевидно, посетитель был здесь не впервые, раз, потому что минуя стол, за которым сидели рабы, он уверенно подошел к орбслеону.

Он расстегнул мундир и теперь шарил под ее полой. Чужестранец откинул вперед стол, очень похожий на тот, на котором вице-президент показывал кольцо.

Наконец космонавт извлек комок защитной сети, и в ней я увидел камень знакомого цвета — дзоран. Щупальце орбслеона обвилось вокруг камня и без предупреждения швырнуло его мне. Я инстинктивно поймал в воздухе летящий камень.

— Что?!

Изумленный капитан резко повернулся ко мне, его рука легла на рукоять парализатора. Я вертел камень в руках, рассматривая его.

— Первый класс, — объявил я.

Это был один из лучших дзоранов, что я видел за последнее время. Кроме того, он был тщательно обработан и установлен в изящной оправе в форме когтя, чтобы можно было носить его как кулон.

— Благодарю. — В голосе капитана были слышны иронические нотки. — И кто же ты такой?

Теперь он стал менее агрессивным.

— Хайвел Джорн, оценщик, — ответил я. — Это продается?

— Я прибыл сюда не для того, чтобы услышать, что мой камень первого класса, — резко ответил он. — С каких это пор у Вону появился оценщик?

— С этого дня. — Я посмотрел камень на свет. — Здесь небольшое пятнышко.

— Где?

В два прыжка он пересек помещение и выхватил камень из моих рук.

— Любое пятнышко на нем появилось от твоего дыхания. Это лучший камень.

Он стремительно повернулся к орбслеону.

— Четыре торга.

— Дзораны не бывают по четыре торга, — щелкнул динамик. — Даже самые лучшие.

Капитан нахмурился и как будто собрался выйти из комнаты.

— Тогда три…

— Один…

— Нет! Тардорк даст мне больше. Три!

— Иди к Тардорку. Только два.

— Два с половиной…

Я не понимал, в чем они выражают стоимость камня, так как они не пользовались кредитками. Возможно, на Блуждающей Звезде была своя собственная денежная система.

— Только два, — твердо повторил орбслеон. — Иди к Тардорку.

— Хорошо, два.

Капитан швырнул дзоран на столик, и второе щупальце покупателя протянулось к панели с маленькими кнопками. Его гибкий кончик нажал на ней несколько кнопок, в ответ не раздалось ни одного звука. Но он снова воспользовался переводчиком.

— Два торга — на четвертом причале — возьми сколько нужно снабжения.

— Два!

Капитан произнес это слово как ругательство и стремительно вышел.

Чужестранец снова бросил дзоран, на этот раз рабу-датчику, который сразу уложил его в футляр. И в этот момент у входа появился один из моих охранников.

— Ты, — показал он на меня, — идем.

Обрадовавшись тому, что меня освободили от этой скуки, я пошел за ним.

Глава 13

— Главный вице-президент.

Предупреждение Иита совпало с моими предположениями о цели нашего пути. Мы миновали уровень, на котором располагались апартаменты орбслеона, и продолжали карабкаться вверх к высшим уровням станции. Здесь на огрубевших от времени стенах коридоров, виднелись блеклые остатки древних орнаментов. Возможно, создатели станции предназначали эти уровни для командиров.

Охранники жестом показали, что мне следует идти через вертящуюся дверь, а сами остались снаружи. Они попытались задержать Иита, но он неожиданно продемонстрировал невиданную прежде ловкость и проворно проскочил мимо них. Я удивился тому, что они не последовали за ним. Через мгновение, когда делая следующий шаг, я довольно больно ушибся о силовую стену, я понял, почему здешние жители не нуждались в услугах охранников.

Кроме того, гравитация в этой комнате оказалась даже немного сильнее, чем это было привычно для моей расы, поэтому для ходьбы приходилось прилагать дополнительные усилия.

За этим невидимым барьером комната была меблирована как номер люкс роскошного отеля на какой-нибудь внутренней планете. Правда, мебель не сочеталась и отдельные предметы обстановки отличались размерами, как будто были изготовлены для тел меньше или больше чем мое собственное. Единственное, что объединяло эти предметы, — это роскошь, порой переходящая в вызывающую вульгарность.

Вице-президент полулежал в кресле. Он был терранского происхождения, но по определенным, едва заметным изменениям во внешности можно было догадаться, что его предки подверглись мутации. Возможно, он принадлежал к расе первых колонистов. Оставленные на обритом черепе волосы формировали жесткий гребень и я на мгновение задумался о том, как он одевал шлем скафандра на такую гриву, если он, конечно, вообще когда-нибудь одевал его. Коричневой его кожа стала явно не от космического загара, а два шрама, проходящие по обеим щекам от уголков глаз к подбородку были слишком аккуратными, чтобы принять их за настоящие.

По пестроте его одежду можно было сравнить с обстановкой комнаты — это была смесь стилей и мод нескольких планет. Его длинные, вытянутые в удобной позе ноги были туго обтянуты высокими, опушенными белым мехом сапогами из тонкой шкуры. Тело покрывала великолепная черно-серебряная адмиральская туника Патруля, украшенная звездами из драгоценных камней и наградными лентами. Обрезанные рукава оголили его руки до плеч. Ниже локтей были надеты широкие браслеты — один с первосортным терранским рубином, другой с параллельными рядами крупных сапфиров и локералей. Оба браслета были варварски безвкусными.

В дополнение к общей картине, затвердевший верхний край волосяного гребня был окаймлен полосой кольчуги из зелено-золотистого металла, с которой на лоб свисал кулон с камнем коро не меньше десяти карат. Передо мной был настоящий, как с выставки, пиратский вождь.

Я не знал, действительно ли он всегда так пышно и безвкусно одевался или же он хотел продемонстрировать свое богатство окружающим. Люди из высших эшелонов Гильдии обычно были консервативны в одежде. Но возможно, как хозяин — или один из хозяев Вейстара, он не состоял в Гильдии.

Пират задумчиво рассматривал меня. Встретившись взглядом с его темными глазами, я понял, что его наряд был чем-то вроде маски, рассчитанной на то, чтобы ослепить и ввести в заблуждение подчиненных. Одной рукой он время от времени подносил ко рту полупрозрачную нефритовую тарелочку и кончиком языка слизывал лежавшее там голубое желе.

— Мне сообщили, — он говорил на бэйзике без акцента, — что ты разбираешься в вещах предтеч.

— В какой-то степени, великодушный человек. Я знаком с разными формами их искусства.

— Там… — Он повел подбородком влево от меня. — Посмотри на то, что там лежит и скажи мне — действительно ли это сделано предтечами?

На круглом столе из салодианского мрамора лежало все то, что он предложил мне оценить. Там был длинный, сплетенный из металлических нитей шнур, по которому были разбросаны крошечные, но ярко сверкавшие розовые камни — это изделие можно было использовать как ожерелье или пояс. Рядом лежала корона или диадема странной овальной формы, не удобной для ношения человеком. Еще там стояла чаша или, может, ваза, внешняя поверхность которой была украшена причудливым орнаментом и камнями, будто произвольно рассыпанными по ней и не создававшими правильного узора. И наконец незнакомое мне оружие, его видневшаяся из ножен рукоять была выполнена из сплава нескольких разноцветных, причудливо перемешанных металлов. Технология изготовления таких сплавов была не известна ни одной из современных цивилизаций.

Теперь я был абсолютно уверен: мы нашли то, в поисках чего забрались в это пиратское логово. Передо мной предстала большая часть сокровищ, которые закатане нашли в усыпальнице, — Зильрич слишком хорошо описал мне эти предметы, чтобы я мог ошибиться. Кроме них было похищено еще четыре или пять изделий, но лучшие и самые ценные лежали здесь.

Мое внимание привлекла чаша, но, если вице-президент сам не понял важность расположения как будто случайно разбросанных линий и драгоценностей, я не должен был дать ему понять, что это звездная карта.

Я направился к столу и снова уперся в барьер — теперь я поступил так, как, мне кажется, поступил бы при подобных обстоятельствах Хайвел Джорн.

— Великодушный человек, я не смогу оценить предметы, если не рассмотрю их поближе.

Он хлопнул рукой по выпуклости на кресле и освободил мне путь, но я заметил, что после того, как я подошел к столу, он снова хлопнул два раза и, без сомнения, запер меня.

Я взял толстый плетеный шнур и пропустил его через пальцы. В прошлом я видел немало произведений искусства предтеч, одни в коллекции моего отца, другие мне показывал Вондар Астл. Много таких вещей я изучал по стерео изображениям. Но ничего роскошнее этих украденных сокровищ я не встречал. То, что изделия были изготовлены предтечами было очевидно даже если бы я не знал их недавних приключений. Но как известно, существовало несколько цивилизаций предтеч, и это искусство было для меня новым. Возможно, закатанская экспедиция натолкнулась на следы какой-нибудь еще неведомой нам звездной империи.

— Это предмет предтеч. Но, как мне кажется, нового типа, — сказал я вице-президенту, который пристально наблюдал за мной, продолжал слизывать с тарелки лакомство. — Это делает его ценность еще выше. Фактически, я не могу установить на это цену. Ты можешь обратиться в Комиссию Видайка, но ничего не помешает тебе назначить цену даже выше, чем смогут предложить они…

— Камни, металл если разломать?

От его слов сначала я почувствовал отвращение, а затем меня охватил гнев. Мысль о разрушении таких изделий ради металла и драгоценных камней, из которых они состояли, была кощунственной.

Но он задал недвусмысленный вопрос, и я постарался скрыть от него свои эмоции. Я брал каждое изделие по очереди и как можно медленнее рассматривал их, прилагая при этом все усилия, чтобы, не вызывая у него подозрений, получше рассмотреть карту на чаше.

— Здесь нет ни одного крупного камня, — комментировал я. — Они не обработаны по последней моде, и это уменьшит их цену, а если ты попробуешь их заново огранить, то даже потеряешь на этом. Этот металл — нет, он не представляет ценности. Сокровищем его делает искусство мастера и история, которая за ним стоит.

— Так я и думал. — Вице-президент последний раз лизнул тарелку и отложил ее в сторону. — Хотя продать эти вещи будет нелегко.

— Великодушный человек, существуют коллекционеры, которых, возможно, сложнее найти, чем Видайка, но они выложат все, что имеют, лишь бы получить хотя бы один предмет из тех, которые здесь лежат. Они поймут, что эта сделка нелегальна, и тщательно спрячут то, что смогут добыть. Гильдия знает таких людей.

Он не сразу ответил, но продолжал пристально смотреть на меня, как будто не слушал мои слова, а читал мои мысли. Но я был достаточно хорошо знаком с чтением мыслей, чтобы понять, что он этого не умеет. Я решил, что он просто тщательно обдумывал услышанное.

Но вдруг меня встревожило что-то непонятное. От кармашка, в котором хранился камень предтеч, распространялось тепло. И это значило лишь то, что где-то поблизости был еще один такой таинственный камень. Я сразу взглянул на корону — туда, где, по моему мнению, скорее всего могла быть такая драгоценность, но на ней ничего не светилось. Затем я услышал мысль Иита.

— Чаша!

Я протянул руку, как будто еще раз хотел осмотреть чашу. И тут я увидел, что на обращенной ко мне стороне ее, которая, к счастью, не была видна вице-президенту, ярко вспыхнул огонек. Ожил один из камней, которые, как я думал, были предназначены для обозначения звезд!

Взяв чашу, я прикрыл ладонью камень предтеч и, поворачивая ее в разные стороны, ощутил, как у меня на животе и на чаше усиливается жар просыпавшихся камней.

— Что ты считаешь здесь самым дорогим? — спросил вице-президент.

Я поставил чашу назад, снова повернув ее ожившим камнем ко мне, и окинул взглядом все предметы.

— Наверное это.

Я прикоснулся к странному оружию.

— Почему?

Я почувствовал, что на этот раз проверку я не выдержал.

— Он знает!

Предупреждение Иита пришло как раз тогда, когда рука хозяина двинулась к кнопкам в ручке кресла.

Я метнул оружие, которое держал в руке. И по какому-то невероятному везению мощности силового поля не хватило, чтобы удержать его, оно угодило ему в лоб прямо под камень коро. Он даже не вскрикнул, его глаза закрылись и он еще глубже опустился в кресло. Я перевел взгляд на дверь, не сомневаясь в том, что он успел вызвать телохранителей. Силовое поле должно было защитить меня, но оно же держало меня в плену.

Я увидел, как открылась дверь и вошли охранники. Один из них закричал и выстрелил из лазера. Силовое поле сдержало луч и отразило его так, что волна пламени вернулась назад, и один из телохранителей согнулся, уронил оружие и упал.

— Здесь есть выход.

Иит был возле кресла. Он отключил силовое поле и схватил странное оружие, которое лежало на коленях вице-президента. Я сгреб остальные сокровища в охапку и, прижимая их руками к себе, пошел за Иитом, который нажал какой-то выступ на стене и открыл потайную дверь. Когда дверь за нами захлопнулась, он снова установил со мной мысленную связь.

— Силовое поле задержит их совсем ненадолго. По всему этому потайному проходу расставлены посты охранников. Я ощутил их здесь, когда исследовал станцию. Им стоит только объявить тревогу — и мы в ловушке.

Я прислонился к стене и, расстегнув куртку, запихнул в нее все — сгреб со стола. Получился такой неуклюжий ком, что застегнуться снова было очень трудно.

— Ты знаешь, где выход отсюда? — спросил я.

Наш побег был поступком скорее рефлекторным, чем продуманным. И теперь я не был уверен что мы сами не завели себя в тупик.

— Мы можем использовать старые ремонтные ходы. Там, в шлюзе, есть скафандры. Им постоянно приходится латать внешнюю поверхность станции. Теперь все зависит от того, как быстро мы сможем добраться до шлюза.

Сила тяжести здесь практически отсутствовала и мы плыли в воздухе через кромешную темноту. К счастью, на одной из стен, на равном расстоянии друг от друга, были установлены скобы, которые и раньше наверняка использовались здесь для передвижения. Но я все больше беспокоился о том, что ожидало нас дальше. Допустим, нам повезет настолько, что удастся найти скафандры, надеть их и выбраться на внешнюю поверхность станции. Но потом нам предстояло преодолеть широкую полосу открытого пространства до кладбища кораблей, а затем найти свою спасательную шлюпку. На этот раз наши шансы были слишком ничтожны. Я не сомневался, что вся Блуждающая Звезда уже поднята на ноги и все искали нас, причем не следовало забывать, что они охотились на хорошо известной им территории станции.

— Подожди…

Я как будто натолкнулся на предупреждение Иита.

— Впереди ловушка.

— Что же делать?

— Ты не делай ничего, только не мешай мне! — резко ответил он.

Я почти не сомневался, что он продолжит идти вперед, чтобы обезвредить преграду. Но он поступил иначе. Я ощутил, как перед нами пошли волны телепатической энергии — при этом камень предтеч в моем поясе стал довольно горячим.

— Достаточно, — сообщил Иит. — Теперь ловушка разряжена. Проход открыт.

Прежде чем мы добрались до шлюзового отсека на поверхности станции, нам пришлось обезвредить еще две такие невидимые для меня ямы-ловушки. Как и обещал Иит, в шлюзе мы нашли скафандры. Скафандр был как раз на меня, и я не смог поместить туда все сокровища, поэтому чашу и корону передал Ииту, который забрался в самый маленький, но все же слишком просторный для него скафандр.

Я все еще не представлял, как мы доберемся до свода из обломков кораблей, а затем и до спасательной шлюпки. Правда, скафандры были оснащены ракетными двигателями, предназначенными для того, чтобы работающий в нем человек мог удаляться от станции, а потом возвращаться назад, на ее поверхность. Но их мощности не хватило бы на на весь путь, кроме того, нас бы легко заметил любой наблюдатель. Как бы то ни было, но сейчас у нас было сокровище и…

— Кстати о моей ошибке — действительно ли вице-президент знал что-то о чаше? — поинтересовался я.

— Он знал, что это карта, — подтвердил Иит.

— И они все-таки не собирались просто уничтожить ее.

Я надеялся, что не ошибался.

— Ты можешь только надеяться на это, — ответил мутант. — Но теперь нам действительно остается полагаться лишь на надежду.

Дверь открылась, и я выполз из шлюза, на поверхности станции меня крепко удерживали магнитные подошвы моих ботинок. Однажды мы с Иитом уже выходили в космос, и сейчас я вспомнил тот непередаваемый ужас, который охватил меня, когда я оторвался от корпуса корабля и оказался в космической пустоте.

Но здесь у пустоты был предел. Грузовой корабль, за которым мы сюда пробрались, уже ушел, но остроносый катер и яхта все еще были на месте, и над ними, во все стороны простирались обломки летательных аппаратов, и теперь я не знал, на что мы надеемся, рассчитывая найти узкий вход в эту спрессованную, перемешанную массу покинутых кораблей, среди которых была спрятана наша спасательная шлюпка.

Нам нужно было спешить, чтобы, пока энергозапас скафандра не исчерпался, пробраться к шлюпке. Каждая минута промедления увеличивала вероятность того, что нас поймают прежде, чем мы попробуем сбежать. Тем не менее, мы выполнили все предосторожности и связались вместе не очень длинным тросом. После этого взлетели между двумя угрожающе нависшими над головой кораблями.

— Я не достаю до пульта управления реактивным двигателем, — сообщил Иит.

Этот удар лишил меня последней надежды. Хватит ли энергии лишь моего ранцевого двигателя на нас обоих? Я включил управление и почувствовал толчок, с которым оторвались от поверхности станции наши скафандры. Я направлялся к ближайшим обломкам. По ним я надеялся пробраться до прохода. Я ждал, что в любой момент нас поймают лучами, надеясь что вице-президент не рискнет применять аннигиляционное оружие, которое вместе с нами уничтожило бы сокровища.

Несмотря на то, что Иит, медленно вращаясь на конце троса, тормозил движение, мой двигатель продолжал работать, а лучей преследователей не было видно. Я не ощущал никакого триумфа, только дурные предчувствия действовали сейчас мне на нервы. Нет ничего хуже, чем ждать нападения. Я не сомневался, что нас уже заметили и в любой момент мы можем оказаться в сети.

Двигатель умолк, когда мы были все еще далеко от цели. И хотя, отчаянно нажимая на кнопки, я извлек из него еще одну слабую вспышку, это лишь придало мне вращательное движение. Иит по инерции вылетел вперед, и теперь я видел, как раскачивался его скафандр оттого, что внутри Иит отчаянно пытался дотянуться до пульта, чтобы включить свою ракету.

Не знаю, что он сделал, но неожиданно его скафандр рванулся вперед и потянул меня за собой. Он перестал раскачиваться и двигался все стремительнее. Теперь он мчался, как летящая в мишень стрела, легко таща меня за собой к обломкам. Я все еще не мог понять, почему за нами до сих пор нет погони.

Стена заброшенных кораблей становилась все более отчетливой. Я был убежден, что Иит может регулировать мощность двигателя, и мы не врежемся прямо в нее. Любая острая конструкция могла разорвать оболочку скафандра и убить нас.

Иит снова начал двигаться в скафандре, пытаясь уменьшить скорость. Хотя я никак не мог повлиять на наше движение, я тоже начал менять свое положение, надеясь прикоснуться к борту покинутого корабля ногами, что было бы наиболее безопасно при встрече со стеной обломков.

Сейчас наша скорость значительно превышала возможности наших ракет. Неожиданно я догадался, что для увеличения мощности своего двигателя, Иит использовал камень предтеч, вставленный в чашу.

— Выключи! — мысленно приказал я. — Иначе от нас останутся одни клочья.

Я не знал, сумел ли он наконец справиться с двигателем, но мои ступни едва выдержали удар, когда я прикоснулся к небольшой ровной площадке, которую присмотрел для посадки. Я попытался схватить скафандр Иита. Ему удалось повернуть, и мы продолжали лететь вдоль обломков так далеко, чтобы не зацепиться за них. Магнитные ботинки помогли мне ненадолго задержаться, но слишком ненадолго. Хотя резким рывком я приостановил движение Иита, сила продолжавшая тянуть его дальше тут же оторвала меня от поверхности площадки.

Мы продвигались вдоль стены обломков, старательно лавируя, чтобы случайно не прикоснуться к ней. Но даже если видовой сканер не нашел бы нас на фоне этой массы искореженного металла, то любой теплочувствительный луч мог без труда засечь нас. И я не сомневался в том, что такое оборудование имелось на Блуждающей Звезде.

Может быть, они не нападали на нас, потому что боялись лишиться сокровища? А что если они послали впереди нас команду, которая введет в действие внешнюю защиту, и, закупорив нас здесь, как в бутылке, подождет, пока нас можно будет взять голыми руками, когда воздух кончится и мы станем абсолютно безопасными?

— Думаю, ты нужен им живым.

Иит как будто ответил на мою последнюю мрачную мысль.

— Они убеждены, что ты знаешь о ценности этой карты. Они хотят узнать, откуда тебе это известно. И возможно, им известно что Хайвел Джорн на самом деле не восстал из мертвых. Я могу просматривать сознания, но там, в этом гнезде, я не смог четко рассортировать все их мысли.

Меня не интересовали мотивы противника. Сейчас я думал только о побеге. Если бы у нас было время, мы могли обойти вокруг всей стены, чтобы найти выход. Но на это нам не хватит кислорода.

— Посмотри вперед — на тот корабль с разбитым люком, — неожиданно сказал Иит. — Мы уже близко!

Я внимательно посмотрел на разбитый люк. Он был похож на полуоткрытый рот. Я тоже вспомнил этот люк. Как раз перед тем, как луч взял нас в плен, я взялся рукой за край его крышки. Теперь я точно знал, что вход где-то поблизости, хотя поверить в такую удачу было трудно.

Выбираясь из обломков на открытое пространство, Иит рывком увеличил скорость, и мне было понятно, что энергии только его ранцевого двигателя для этого было бы недостаточно. Этого рывка хватило для того, чтобы мы долетели до прохода для кораблей. Оттуда я начал продвигаться к шлюпке, хватаясь руками за разные выступы, подтягиваясь вперед и волоча за собой скафандр с Иитом. Я мог сделать это только потому что мы находились в невесомости. И все равно мне было чрезвычайно тяжело и я не был уверен в том, что смогу дойти до конца.

Я уже не думал о том, сколько осталось до шлюпки, а направлял все свои силы и все свое внимание только на путь до каждой следующей опоры. Я даже перестал бояться потому что мысли о возможных преследователях лежали вне самой главной цели — подтянуться и найти следующий выступ.

Я плохо помню, как мы нашли место, где оставили шлюпку, и как забрались в люк. Из последних сил я захлопнул дверь и, лишившись последнего грамма энергии, осел на пол и оттуда бессильно наблюдал, как Иит с заметным трудом поднял руку в скафандре, чтобы дотянуться до кнопок управления шлюзом, потом уронил ее и терпеливо начал все сначала.

В конце концов он добился успеха. Вокруг меня зашипел воздух, затем открылся внутренний люк. Скафандр Иита сморщился и выбравшийся из него мутант с отвращением отшвырнул его в сторону. Затем он забрался на меня и, нащупав замки моего скафандра, с трудом расстегнул его.

Судовой воздух взбодрил меня и я смог выбраться из скафандра и заползти в каюту. Иит уже устроился в пилотском гамаке и нажимал на кнопки пульта управления чтобы поскорее отсюда выбраться.

Я дотащился до гамака и с трудом забрался в него. В этот момент я не верил, что у нас есть хотя бы один шанс прорваться через внешнюю защиту Блуждающей Звезды. Наш корабль обязательно должно было остановить силовое поле до прихода наших преследователей. Но какая-то неуемная жажда борьбы заставила меня взять в дрожавшие руки камень предтеч. Я был уверен, что маски, которую я надел с его помощью, уже нет, но проверить это не мог из-за отсутствия зеркала.

Теперь я был в состоянии кое-что сделать, чтобы ввести в заблуждение преследователей, если они наведут на нас шпионский луч.

— Он уже приближается, — сообщил Иит и затем плотно закрыл свое сознание, сосредоточившись лишь на том, чтобы провести шлюпку через туннель.

Как много у меня было времени? Камень обжигал мне руки, но я не отпускал его. У меня не было зеркала, чтобы проследить процесс изменения, но я вкладывал в него всю оставшуюся у меня энергию. Потом, обессиленный, я не смог даже убрать в сторону драгоценный источник моей боли.

Затуманенным взором я осмотрел ту часть своего распростертого тела, что была мне видна. Я увидел опушенные мехом сапоги и над ними блеск бриллиантов туники космического адмирала. Я немного повернул голову. Ниже локтей моих обнаженных рук были надеты широкие браслеты с драгоценными камнями. Как я надеялся, при помощи камня предтеч, я стал копией вице-президента. Если сейчас они просматривали нас при помощи шпионского луча, моя внешность должна была дать нам небольшое преимущество, так как она посеяла бы несколько мгновений замешательство среди наших врагов.

Иит не повернул головы чтобы посмотреть на меня, но его мысль прозвенела у меня в голове.

— Получилось замечательно. А вот и шпионский луч!

Не имея его органов чувств, мне пришлось поверить ему на слово. Собрав последние силы, я сел в гамаке так, чтобы создать впечатление бодрости. Но Иит неожиданно ударил мохнатым кулачком по панели, и резкий прыжок шлюпки швырнул меня навзничь. У меня закружилась голова, меня замутило — затем я провалился в темноту.

Глава 14

Придя в себя я обнаружил что лежу уставившись вверх и я не сразу понял где нахожусь и кто я такой. Сильно напрягшись, я с трудом вспомнил недавние события. Мы все же остались целы — защитные системы этой пиратской цитадели не уничтожили нас. Но были ли мы свободны? А может шлюпку крепко держал силовой луч? Я попытался встать и гамак закачался.

Посмотрев на собственное тело, я увидел, что больше не похож на вице-президента. За пультом управления нашего суденышка все еще сидел, скорчившись, волосатый карлик. Моя рука потянулась к кармашку на поясе. Мне хотелось поскорее убедиться, что я снова стал самим собой. У меня было странное ощущение, что я не могу ясно мыслить и планировать, когда моя сущность не совпадает с внешностью Мэрдока Джорна, как будто внешняя маска могла превратить меня в несовершенную копию моего отца. Иит стал кошкой, но я сделал это без его желания. Но изменяя облик по своему собственному желанию, я менял лишь внешность, но не сущность. Что же в действительности произошло?

— Ты соответствуешь своей сущности, — услышал я мысль Иита.

Но это было еще не все. Моя рука лежала на поясе, в котором все эти дни и месяцы я хранил камень предтеч. И там я не нащупал внушавшего уверенность твердого бруска. Карман был пуст!

— Камень! — громко закричал я.

Несмотря на слабость, я заставил себя приподняться.

— Где камень…

Теперь Иит повернулся ко мне. Его лицо чужака было невозмутимо. Я не знал, что скрывается под этой бесстрастной маской.

— Камень в безопасности, — сверкнула его мысль.

— Но где?..

— Он в безопасности, — повторил Иит. — И ты снова Мэрдок Джорн. Мы прошли сквозь их защиту. Шпионский луч очень долго изучал твою внешность вице-президента, и этого времени хватило, чтобы камень вывел нас из пределов досягаемости их оружия.

— Вот для чего он тебе понадобился. А теперь дай его мне.

Чтобы удержаться в вертикальном положении, мне пришлось вцепиться руками в гамак. Спасаясь от плена, Иит прибег к помощи камня предтеч, как однажды мы уже использовали его для того, чтобы увеличить мощность патрульного корабля-разведчика.

— А теперь отдай его мне, — повторил я, потому что Иит даже не пошевелился, чтобы показать мне, где лежал камень.

Хоть я и помогал Рызку переделывать шлюпку, я не знал, куда Иит мог положить его, чтобы воздействовать на двигатель.

— Он в безопасности, — в третий раз поведал мне Иит.

Теперь я обратил внимание на уклончивость этого ответа.

— Это мой камень.

— Наш! — Он был тверд. — Если хочешь, он был твоим по моему молчаливому согласию.

Теперь я снова обрел ясность мыслей.

— Ты вспомнил, как я превратил тебя в кошку… Ты боишься этого.

— После того случая меня невозможно снова застигнуть врасплох. Но в безответственных руках камень может причинить зло.

— И ты, — я едва сдерживал нарастающий гнев, — решил проследить, чтобы этого не случилось!

— Именно так. Этот камень в безопасности. А ты лучше займись вот чем.

Он указал пальцем на другой гамак.

Я протянул руку, чтобы подтянуть его поближе. Там лежала чаша, на поверхности которой была изображена карта. Через мгновение я уже внимательно рассматривал ее.

Перевернутая чаша представляла собой полусферу, на которой сверкавшие на свету маленькие камни обозначали звезды. И теперь, когда у меня было время и возможность внимательно ее разглядеть, я увидел что камешки были разными. На терранских картах звезды различались по цвету — красные, голубые, белые, желтые, карлики и гиганты. И похоже, что неведомый автор этой карты придерживался такого же принципа. Только в одном месте, рядом с желтым камнем, который, по-видимому, обозначал солнце, находился камень предтеч!

Я быстро осмотрел чашу со всех сторон. Да, вокруг всех разноцветных солнц были обозначены их планеты — крошечными, почти незаметными точками. Только одна из них была выделена драгоценным камнем.

— Как ты думаешь, почему? — услышал я вопрос Иита.

— Потому что этот камень оттуда!

Я с трудом мог поверить, что мы нашли ключ к нашим поискам, которые можно было сравнить с путешествиями, описанными в древних сагах.

Но одно дело держать в руках звездную карту, а другое — сориентироваться по ней. Я не был астронавигатором, и, не «привязав» ее звезды к какой-нибудь из известных нам карт, мы могли всю жизнь рассматривать чашу даже не зная, где находится изображенное на ней пространство.

— Нам известно, где она была найдена, — подумал Иит.

— Да, но, может быть, этот очень древний предмет был найден в более позднюю эпоху и с тех пор не раз перемещался в Галактике, пока не попал в усыпальницу на одной из планет, далеких от его родной планеты.

— Закатанин вместе с Рызком, который хорошо знает межзвездные пути, наверняка сможет помочь нам. Изображенные здесь звезды вряд ли присутствуют на современных картах. Но все же вдвоем они смогут подсказать нам точку отсчета.

— Ты хочешь рассказать им?

Это удивило меня, потому что никогда прежде Иит не допускал и мысли о том, что кто-нибудь узнает о существовании камней предтеч где-нибудь еще, кроме тайников, которые мы открыли Патрулю. Но с самого начала наши поиски были полностью спланированы Иитом, и теперь не приходилось спорить с ним.

— Это необходимо. Потому что карта — ключ к другим сокровищам. Закатанин будет привлечен своей любовью к знаниям, а Рызк расценит это как возможность дополнительного заработка.

— Но Зильричу необходимо доставить археологические находки в ближайший порт.

Я начал понимать, что Иит не так опрометчив, как показался мне, когда я предположил, что он хочет отправиться в неизвестность с единственным проводником — древней картой, которая старше моего вида.

— Конечно, мы не брали обязательств доставить его туда сразу после отвоевания сокровищ…

Я вспомнил, о том, как остра и всепоглощающая жажда знаний у его вида, и подумал, что закатанин, наверное, даже с большей охотой пойдет вместе с нами в обозначенные на чаше миры.

Но я снова и снова возвращался к главному вопросу.

— Где камень, Иит?

— Камень в безопасности.

Он явно не хотел говорить об этом.

В чаше был второй подобный камень, но по сравнению с тем, что мы использовали, он был меньше кончика булавки и сейчас он был настолько спокоен, что тот кто не знал о его необычных свойствах даже не обратил бы на него внимание. Зависят ли энергетические возможности камня от его размеров? Я вспомнил как Иит вызвал с его помощью выброс энергии, который промчал нас вдоль стены обломков. Неужели это сделала невзрачная песчинка, которую полностью закрывает кончик моего мизинца? Возможно мы узнали только малую часть того, на что способны камни предтеч.

Я хотел как можно быстрее вернуться на корабль и улететь подальше от Блуждающей Звезды. Шлюпка уже давно шла по курсу, и я начал удивляться, почему мы так долго летим. Мы не могли быть так далеко от той мертвой луны, на которую опустился наш корабль.

— Где же наша база?

Я пододвинулся, чтобы посмотреть показания прибора, фиксировавшего ход автоматического возвращения шлюпки на «Обгоняющий ветер». Неожиданно я засомневался в том, что это устройство исправно. Хотя вольные торговцы умели выполнять самые сложные ремонтные работы, такие, которым обыкновенных космонавтов не обучали, но конструктивные изменения, которые сделал Рызк, могли все же повлиять на работу приборов.

А что если связь с базовым кораблем потеряна? Тогда мы можем затеряться в космосе. Но несмотря ни на что мы продолжали идти по курсу.

— Правильно, — Иит разорвал цепочку моих тревожных мыслей. — Но мне кажется, что мы летим не к луне. А если они ушли в гиперпространство, то…

— Ты хочешь сказать — они улетели?! Не дождавшись нас?

Наверное, эта мысль все время таилась где-то в глубинах моего сознания. После того как мы очертя голову, бросились на Блуждающую Звезду, Рызк и закатанин вполне могли посчитать нас погибшими. А может, самочувствие Зильрича начало ухудшаться, и пилот, понимая, что закатанин был слишком истощен, решил доставить его до ближайшего места, где он смог бы получить медицинскую помощь… Я мог придумать еще много объяснений исчезновению «Обгоняющего ветер». Но мы все еще продолжали идти по какому-то курсу — курсу, автоматически ведущему к кораблю, но лишь до тех пор, пока он не уйдет в гиперпространство для межзвездного прыжка. Если это произойдет, соединившая нас нить разорвется, и мы ляжем в дрейф — после этого нам останется либо вернуться на Блуждающую Звезду, либо приземлиться на одну из здешних мертвых планет, чтобы провести на ней остаток жизни.

— Если они взлетели, чтобы покинуть систему, они уйдут в гиперпространство.

— Они не знают эту планетную систему, поэтому им придется добраться до самой отдаленной от солнца планеты, — напомнил мне Иит.

— Камень — что если мы воспользуемся им для увеличения нашей мощности, чтобы догнать их?

— Такой полет очень опасен. Одновременно управлять спасательной шлюпкой и кораблем во время полета…

Но было очевидно, что Иит обдумывал мое предложение вслух для того, чтобы я тоже знал, с чем это связано. Он осмотрел приборную панель и покачал головой.

— Это слишком рискованно. Здесь нет настоящей системы управления, а в той, что есть, сделано слишком много переделок, поэтому в критический момент она может подвести.

— Надо выбирать из двух зол меньшее, — сделал вывод я. — Мы остаемся здесь и умираем — или мы пытаемся воспользоваться шансом догнать корабль. Почему же не… — неожиданно меня поразила новая мысль, — а Рызк знает что мы летим за ним? Это должно регистрироваться приборами.

— Индикатор на корабле может быть неисправным. Или же он решил не дожидаться.

Если пилот решил не дожидаться — у него был «Обгоняющий ветер», у него был закатанин, у него было великолепное объяснение нашего исчезновения. Он мог вернуться в ближайший порт со спасенным археологом, сообщить Патрулю координаты Блуждающей Звезды и оставить себе корабль в качестве компенсации за невыплаченную зарплату. В конце концов, главные козыри в этой игре были у него и мы могли противопоставить ему только камень предтеч.

— Придется лечь в гамак, — предупредил меня Иит. — Я подключу камень предтеч. И будем надеяться, что корабль не уйдет в гиперпространство прежде, чем мы его настигнем.

Я снова устроился в гамаке. Иит остался у приборной панели. Сможет ли его нечеловеческий организм перенести перегрузку, не пользуясь защитными средствами шлюпки? Если Иит потеряет сознание, я не смогу заменить его, и мы вполне можем налететь на «Обгоняющий ветер», как реактивный снаряд.

До этого мне уже приходилось переносить перегрузки при стартах на оборудованных для ускорения судах. Но спасательная шлюпка не рассчитана для подобных полетов. Правда изначально это судно было предназначено для катапультирования с поврежденного корабля и поэтому оборудовано так, чтобы его пассажиры выдержали этот прыжок. Но перенести предстоящее нам ускорение было сложнее. Теперь я лежал в гамаке и, сжимая зубы, терпел боль, хотя полностью сознание не терял. Казалось, что даже материал из, которого были сделаны переборки шлюпки, протестовал против сил перегрузки. А на чаше, которую я продолжал держать в руках, пылала огненная точка — там, где крохотный камешек откликался на всплеск энергии от своего большего собрата, который спрятал Иит.

Я скрипел зубами и мутными глазами смотрел на лохматое тело Иита, видел, как летали его руки по приборной панели, как растопыривались его пальцы, нажимая комбинации кнопок. Я слышал его хрипящее дыхание. И каждую секунду я ждал, что связь с кораблем прекратится, ждал сигнала, о том что «Обгоняющий ветер» ушел в гиперпространство, скрылся из доступного нам космоса.

Потом сквозь туман я увидел, как его рука болезненно медленно дотянулась до последнего рычага. После этого давление ослабло. Я выкарабкался из гамака и, освободив Иита, занял его место перед несколькими рядами мигавших огоньков, в которых я неплохо ориентировался, потому что Рызк терпеливо учил меня этому.

Мы подошли уже достаточно близко к «Обгоняющему ветер» и теперь должны были присоединиться к нему. Автоматика была настроена на проведение основной работы, но на определенные сигналы, в случае их включения, я должен был отреагировать самостоятельно. Если Рызк и проигнорировал информацию о нашем приближении, то теперь уйти в гиперпространство, не приняв нас на борт, он не мог.

Я весь взмок, пока прошли эти бесконечные секунды, когда я сидел за панелью, наблюдая за приборами, чьи показания могли означать жизнь или смерть как для нас, так и для корабля, к которому мы сейчас приближались, мои пальцы были готовы в любой момент нажать нужную кнопку корректируя движение шлюпки. Итак, мы были возле нашей цели. Обзорный экран мигнул, и я увидел на нем темноту отсека для спасательной шлюпки, в который мы входили. Лепестки блокирующей системы обхватили суденышко и экран снова потемнел. От облегчения я ослабел. Но Иит приподнялся со своего гамака.

— Это еще не все…

Он не закончил свою мысль. Невозможно описать то, что произошло потом, — ведь мы не сели в противоперегрузочное кресло и не приготовились, как это было необходимо, к переходу. А через несколько мгновений после того, как мы попали в отсек, корабль перешел в гиперпространство.

Во рту я чувствовал вкус крови. Вниз по подбородку текла липкая слюна. Когда я открыл глаза, вокруг меня была темнота, кромешная темнота, которая принесла с собой страх слепоты. Все мое тело стало одной большой болью, и любое движение было настоящей мукой. Я с трудом дотянулся рукой до лица и вытер его. Я ничего не видел!

— Иит! — я думал, что закричал это и эхо усилило боль в голове.

Ответа не последовало. Темнота не рассеивалась. Я попытался пощупать вокруг себя и, когда рука наткнулась на что-то твердое, моя память проснулась. Я находился в спасательной шлюпке, мы вернулись на корабль за мгновение до того, как он вошел в гиперпространство.

Я не знал, насколько серьезно был ранен. Так как спасательная шлюпка изначально была создана для того, чтобы заботиться о выживших после аварии в космосе раненых, мне нужно было только добраться до гамака — и аппарат должен был сам активизироваться, чтобы лечить меня.

В темноте я стал искать гамак. Только одна рука подчинялась мне, другой я совсем не мог пошевелить. Но кроме стены я ничего не нащупал. Я попытался переместить свое тело вдоль нее, ощупывая стену, разыскивая какой-нибудь разрыв, какое-нибудь изменение в ее поверхности. В небольшой рубке спасательной шлюпки я давно уже должен был наткнуться на один из гамаков. Я размахивал рукой в разные стороны, разгребая густую темноту и ничего не находил.

Но я находился на спасательной шлюпке, и она была слишком мала, чтобы я до сих пор не натолкнулся на гамак! Мысль о гамаке, который ждет меня, чтобы смягчить боль и начать лечение, так захватила меня, что я приложил еще больше усилий, чтобы найти его. Но, сделав нескольких медленных и неуверенных, приносящих боль движений, я понял что гамака здесь нет. И то помещение, в котором я находился, не было спасательной шлюпкой. Мои руки бессильно опустились на пол и прикоснулись к маленькому неподвижному тельцу. Иит! Наощупь я определил, что теперь он не обладал внешностью гуманоида. Это был Иит, мутант, такой каким он появился на свет.

Я провел пальцами по покрытому мехом боку, и мне показалось, что внутри его тельца что-то слабо затрепетало, как будто его сердце все еще билось. Затем я попытался на ощупь определить, есть ли у него какие-нибудь серьезные раны. Казалось, темноту можно было потрогать, — я не позволил себе даже предположить, что ослеп. Дышать было трудно, как будто от недостатка света стало меньше и воздуха. Я испугался, что нас действительно заперли где-то, чтобы мы погибли от удушья.

Иит не реагировал на мои попытки связаться с ним. Я попытался хоть как-нибудь сориентироваться. Мы лежали в узком помещении, дверь из которого не поддавалась при моих слабых попытках открыть ее. Мы, несомненно, были на борту «Обгоняющего ветер» — и я был убежден, что нас заперли в одной из переоборудованных для перевозки груза кают. Это означало, что Рызк принял команду на себя. Я не знал, как он объяснил все закатанину. Но наши поступки были действительно достаточно странными, чтобы придать убедительность его утверждению о том, что мы занимались противозаконными делами и, кроме того, Рызк мог доказать, что на борт корабля его доставили обманом. Поскольку это была правда, телепат-Зильрич, конечно, поверил ему. Теперь они вполне могли лететь к Патрулю, чтобы передать нас ему как похитителей людей и пособников пиратов Блуждающей Звезды. Преодолевая боль я представил, как эти факты будут выглядеть со стороны, и понял, что с помощью Зильрича Рызк мог легко выиграть это дело.

То что мы спасли часть сокровища, еще ничего не значило. Мы могли оставить добытые предметы себе, а за закатанина потребовать выкуп. Такие случаи нередки.

За то, что Рызк выдаст нас Патрулю, ему могли вернуть его официальный статус. И если меня подвергнут углубленному допросу, то им станет известно о камне предтеч. После этого Патруль наверняка будет считать, что мы ведем двойную игру. В ближайшем порту Рызку нужно будет только сыграть роль абсолютно невиновного человека, и наша игра будет проиграна.

Все выглядело так безнадежно, что я не в силах был ничего придумать, чтобы спасти положение. Если бы у нас был хотя бы один камень предтеч, мы еще могли бы побороться — я безоговорочно уверовал в необыкновенную силу этих странных камней. Только бы не умер Иит!

Я вновь нащупал его тельце и осторожно положил голову Иита к себе на колени. Я не ощущал биения его сердца и он не отвечал на мои мысли. Так что у меня были все основания полагать, что Иит умер. В этот момент я забыл все свое раздражение против него. Он вмешивался в мою жизнь, но, наверное, я как раз и нуждался в такой опоре на более сильную волю. Первым моим «ведущим» был мой отец, затем Вондар Астл, и наконец Иит…

Я просто не мог согласиться с тем, что это был конец. Если Иит действительно мертв, Рызк заплатит мне за его смерть. Я лишился и компаньона, и своего чудесного камня, но на мне еще рано было ставить крест.

Раньше я был уверен, что не обладаю телепатическими способностями. Конечно, до встречи с Иитом я вообще не подозревал о таких способностях своего разума. Он установил контакт с моим мозгом, и именно у него я научился телепатическому общению. Однажды, когда нам было особенно тяжело, для того, чтобы доказать офицеру Патруля нашу невиновность, он установил мысленный контакт моего сознания с сознанием другого человека. Потом он научил меня изменять свой облик, и именно я обнаружил, что камень предтеч может произвести почти полное изменение.

Теперь, когда я беспомощный должен был надеяться только на себя, у меня осталась только одна — очень слабая — искорка надежды — закатанин.

Он, как Иит, был настоящим телепатом. Мог ли я связаться с ним? Что если попробовать позвать его?

Я вперился взглядом в темноту, которая, как я надеялся, не останется со мной до конца жизни, и представил лицо Зильрича таким, каким видел его в последний раз. Теперь я старался как можно дольше удерживать этот образ перед собой, как пункт назначения моих мысленных импульсов. Я отправил не связную информационную мысль, а лишь сигнал внимания, призыв о помощи.

И мне удалось установить контакт! Я это ясно почувствовал, еще прежде чем пришел ответ.

Но я был бесконечно разочарован. С Иитом телепатический контакт отличался ясностью и понятностью, таким же он был в присутствии мутанта и с закатанином. Сейчас же на меня обрушилась лавина ярких, непонятных мне понятий и образов, мелькавших так быстро, что разобрать их было абсолютно невозможно, и все это подействовало на меня так болезненно, что мне пришлось отступить и прекратить связь.

Иит был тем связующим звеном, без которого я не мог обойтись. Иначе все мои попытки охватить этот вихрь чужеземных мыслей просто могли свести меня с ума. Я взвесил свои шансы. Я мог оставаться здесь, в заточении, дожидаясь того, что приготовил для меня Рызк, или же снова попытаться связаться с закатанином. Смириться со своей беспомощностью было не в моих правилах.

Итак, осторожно, как человек, ищущий тропинку через чавкающее болото, в котором лязгают тысячи голодных, готовых проглотить его пастей, я отправил еще один мысленный импульс. Но на этот раз я телепатировал очень медленно и тщательно, впечатление за впечатлением. Я не пытался объяснить что-нибудь Зильричу так, как я делал в мысленных беседах с Иитом. Я постарался последовательно создать в его представлении ряд картин, иллюстрировавших наши приключения и мое положение. Конечно, я боялся, что мой медленный «рассказ» был так же непонятен ему, как его чрезвычайно быстрый поток для меня.

Один раз, два, три, четыре раза я продумывал все то, что приготовил для сообщения. На большее меня не хватило. Боль в моем теле была ничтожной по сравнению с той болью, что переполнила мой мозг. Контакт разорвался, когда я потерял сознание, так же, как это случилось, когда мы входили в гиперпространство.

Меня как будто покалывали острой иглой. Я вздрагивал от этих уколов, которые из слабых и отдаленных превратились в более настойчивые и болезненные. У меня не было сил реагировать на этот раздражитель, но уколы продолжались. Кто-то требовал от меня вернуться к тому, что я уже не хотел продолжать.

— Иит?

Но это был не Иит.

— Подожди…

Подождать что, кого? Мне было безразлично. Иит? Нет, Иит был мертв, и я буду мертв. Смерть была воплощением безразличия, она не требовала внимания, или чувства, или мысли — а я хотел именно этого — покончить с этой суетливой жизнью, которая так больно ранила тело и душу. Иит умер, и я умер, или, вернее, умру, если только это покалывание прекратится и оставит меня в покое.

— Не спи!

Не спи? Раньше мне показалось «подожди». Хотя это не имело значения. Ничего уже не имело значения.

— Не спи!

Крик у меня в голове. Мне было больно, и эта боль пришла извне. Я покачал головой в разные стороны, как будто пытаясь вытрясти этот голос из моего сознания.

— Проснись! Не спи!

Боль, которую причинил этот приказ, вырвала меня из оцепенения. Я застонал, заскулил, умоляя темноту оставить меня в покое, отдать меня несущей покой смерти.

— Не спи! — гудело внутри моего черепа.

Теперь я уже слышал свой собственный жалобный плач, но остановиться никак не мог. Однако вместе с болью пришло сознание происходящего, и появился барьер, удерживавший от соскальзывания назад в пустоту.

— Не спи… держи…

Держать что? Мою качавшуюся голову? Здесь нечего было держать.

Потом я ощутил не только слова, которые блуждали по моему измученному сознанию, но что-то еще — какую-то опору, за которую могли держаться мои немощные мысли.

Широко раскрыв глаза, я напряженно вглядывался в темноту. Каким-то образом я понял, что эта помощь будет поступать ко мне ограниченное время. И за это время я должен был сделать все возможное, чтобы помочь самому себе.

Глава 15

Я с трудом поднялся на ноги, прижимая к себе Иита здоровой рукой, в то время как другая бесполезно свисала вдоль тела. Нужно двигаться, но куда? В этом мешке темноты я был абсолютно беспомощен и готов снова впасть в оцепенение.

— Жди — будь готов…

В этом послании чувствовалось напряжение, как будто тот, кто отправлял его, преодолевал какое-то препятствие.

Ну что ж, я был готов, но как долго нужно ждать? Время, казалось, остановилось в этом мраке.

Затем послышался слабый скрип и у меня замерло сердце — оказывается, я все же не лишился зрения! Справа от меня появилась полоска света. Пошатываясь, я направился туда и, когда узкая щелка превратилась в достаточно широкий для меня проем, мигая от яркого света, протиснулся наружу.

Оказавшись в центральной шахте корабля, слишком изможденный, чтобы повернуться и посмотреть, кто же освободил меня, прислонившись плечом к стене, я не сразу смог воспринимать окружающее.

Зильрич, которого я оставил прикованным к постели, неуклюже опирался двумя руками о пол, и было видно, что возбуждение, которое помогло ему доползти до двери моей клетки, явно на исходе. Он с видимым напряжением приподнял голову.

— Ты… свободен… От тебя… остальное…

Свободный, но безоружный и, как закатанин, почти обессилевший, хотя и не сдавшийся. Я как-то уложил Иита на пол, обхватил Зильрича здоровой рукой и отволок его в кровать, из которой он выбрался. Затем, спотыкаясь, я забрал мутанта и вернулся назад, прижимая его к себе, хотя никакая ласка не могла вернуть жизнь в это маленькое тельце.

— Скажи мне, — я говорил на бэйсике, радуясь, что могу избежать соприкосновения со сбивавшим с толку сознанием чужака, — что случилось?

— Рызк, — Зильрич говорил медленно, как будто каждое слово давалось ему с трудом, — идет на Лилестан… вернуть меня… драгоценности…

— И передать нас в руки властей, — закончил я, — возможно, как сообщников Гильдии.

— Он… хочет… восстановления в правах. Я не знал, что ты вернулся живым… до твоего импульса. Он сказал… вы умерли… когда мы вошли в гиперпространство.

Я опустил глаза на прижатое ко мне безжизненное тельце.

— Один из нас действительно умер.

В пределах корабля я был свободен, но этого недостаточно, чтобы повлиять на ход событий. Рызк доставит нас на Лилестан, и там мы, вернее я, обнаружу, что правосудие настроено ко мне недоброжелательно. Дело было не только в том, что обстоятельства сложились в пользу пилота. При помощи сканера они вынут из меня все, что касается камня предтеч. Камень предтеч!

Иит спрятал его на шлюпке. Насколько я понимал, Рызк ничего не знал об этом. Если бы я смог найти камень! Его, несомненно, можно использовать в качестве оружия. Хотя я пока не представлял, каким образом. Иит знал, где камень, но Иит был мертв.

Чаша — если бы она была у меня, то по свечению маленького камешка я бы смог разыскать мой камень.

Драгоценности — где они?

— В сейфе.

Зильрич настороженно рассматривал меня, но ничего от меня не скрывал.

Сейф! Если Рызк запер его своим пальцем, то шансов достать чашу у меня не было. Открыть дверь хранилища сможет только Рызк.

— Нет.

Похоже, закатанин мог читать мое сознание не хуже Иита, но сейчас это не имело значения.

— Нет — сейф закрыл я.

— Он согласился на это?

— Ему пришлось. Что это за вещь, которую ты должен иметь — к которой тебя приведет чаша — что это за оружие?

— Я не знаю, можно ли это использовать в качестве оружия. Это источник необыкновенной энергии, который не укладывается в привычные нам рамки. Иит спрятал его на спасательной шлюпке, и чаша найдет его.

— Помоги мне… дойти до сейфа.

Хромой вел калеку, и совсем маленькое расстояние превратилось для нас в тяжелое путешествие. Я поддерживал закатанина, когда он привел в действие механизм запора сейфа, я быстро схватил чашу. Он крепко прижимал ее к себе, пока я вел его к кровати.

Прежде чем отдать мне чашу, он внимательно осмотрел ее со всех сторон. В конце концов он похлопал когтем по крошечному камню предтеч.

— Это то, что ты ищешь.

— Мы с Иитом уже давно искали его.

Скрывать дальше правду было бессмысленно. Мы уже не могли совершить задуманный полет к неизвестным звездам в поисках древней планеты, которая была источником камней, и главным сейчас было найти то, что спрятал Иит.

— Это карта, и ты разыскиваешь обозначенное на ней сокровище?

— Большее, чем то, что ты нашел в усыпальнице.

И как можно короче я рассказал ему о камнях предтеч — о том, который находился в кольце моего отца, о тех, что оказались в тайнике на неизвестной планете и о том, который спрятал Иит. Признался я и в том, как мы с Иитом использовали его.

— Понимаю. Тогда возьми ее.

Зильрич протянул мне чашу.

— Найди этот спрятанный камень. Похоже, мы были на краю грандиозного открытия, когда нашли ее, — но нужно дважды подумать прежде, чем рискнуть выпустить на волю такие силы.

Я прижал к себе чашу, как раньше прижимал Иита, и, прислоняясь плечом к стене, с трудом поковылял от каюты Зильрича до ведущего вниз к шлюпке трапа. Последние шаги я делал едва передвигая ноги.

Я оказался в судне, которое так хорошо нам послужило. Превозмогая себя, я передвигался по шлюпке, удерживая чашу на небольшом отдалении от себя и наблюдая за камнем предтеч. Он тускло засветился, потом ярко вспыхнул. Я не представлял, как смогу использовать его в своих поисках, потому что в этом свечении не было видимых изменений. Все же нужно было попробовать.

Я начал с хвостовой части, но каких-либо изменений в яркости камня на чаше там не произошло. Когда же на обратном пути, я подошел к правому борту суденышка, чаша пошевелилась, вырываясь из моей руки. Я отпустил ее. Когда камень предтеч проснулся в первый раз, он привел меня через космическое пространство к покинутому кораблю, на котором были его сородичи, теперь же чаша, вырвавшись из моей руки прилипла к прикрывающей корпус облицовочной панели корпуса. Я рванул на себя край панели, надеясь, что Иит не смог закрыть ее слишком плотно. Когда ногти сломались, а пальцы были изрезаны острыми краями обшивки, я был близок к отчаянию. С одной рукой мои возможности были ограничены.

Но я не прекращал своих попыток и, наконец, отковырнул панель, за которой прямо передо мной оказался ослепительно сияющий камень. Чаша рванулась к нему, и я даже не пытался разъединить их. Вместе с чашей и камнем я отправился назад.

Я тихо сидел возле Зильрича, и вместе с ним мы удовлетворенно смотрели на стоящую на полу между нами чашу. Я слишком обессилел, чтобы поднимать свое тело для новых дел и даже мои мысли были вялыми и беспомощными. Я нашел второй камень, но все еще не представлял, как использую его против Рызка. Казалось, что, достигнув этого маленького успеха, я окончательно выдохся.

Иит лежал на краю койки закатанина, большая рука которого лежала на голове мутанта.

— Он не мертв… — неожиданно сказал он.

Я вздрогнул и пришел в себя.

— Но…

— В нем еще теплится жизнь, очень слабо, едва слышно, но это так.

Я не был врачом, да и врач вряд ли смог бы вылечить мутанта. Меня тяготила моя собственная беспомощность. Иит будет умирать и ничто не сможет спасти его.

А может, что-то все-таки поможет?

Недалеко от головы Иита была чаша с намертво слипшимися камнями. Камень предтеч был сгустком энергии. Его энергии хватало на то, чтобы изменить нашу внешность и весьма долго удерживать эти изменения. Кроме того, когда Иит безмятежно спал, я смог превратить его в кошку. Мог ли я вдохнуть саму жизнь в тело мутанта?

Поскольку в нем еще осталась слабая искорка жизни, я должен был попробовать ее раздуть.

Правой рукой я положил бесчувственную ладонь левой руки на камни, не беспокоясь о том, что ее может обжечь. В конце концов я просто не почувствую этого. Правую ладонь я положил на голову Иита. Я полностью сосредоточился на моем компаньоне, но не на каком-нибудь новом облике для него, а просто представляя его живым. Так я и сражался — при помощи сознания, руки, на которой после этого навсегда остались шрамы, и решимости бороться с самой смертью — тем, что сам Иит называл концом существования. И при помощи проходящей через меня энергии я пытался раздуть в пламя слабо тлевшую искру.

Камни разгорелись так, что их ослепительное сияние заполнило всю каюту, закатанина и даже Иита, но я продолжал удерживать в сознании изображение живого мутанта. Мои глаза были бесполезны в темноте темницы, и теперь они снова были слепы, на этот раз от света. Но я настойчиво продолжал свое дело несмотря на адское напряжение. Я знал только то, что должен выстоять до конца.

В конце концов все было закончено, моя обожженная рука ладонью вверх лежала на колене, а чаша и камень были прикрыты тканью. Иит сидел на корточках, сложив руки были сложены на груди, он полностью пришел в себя, и по его оживленному виду нельзя было сказать, что совсем недавно он лежал бездыханный.

До меня доносились невнятные отголоски его разговора с закатанином. Но теперь мне было так трудно воспринимать чужие мысли, что то, что я слышал походило скорее на бормотание или тихий шепот в другом конце комнаты.

Увидев мою ладонь, Иит быстро принес аптечку первой помощи и сделал мне укол. Но я почти не обратил на это внимание. Я видел, как закатанин в чем-то согласился с Иитом, и мутант вынес чашу из каюты — снова в сейф, решил я. Но я не мог ни о чем думать и хотел лишь одного — спать.

Я проснулся от голода. Я все еще находился в каюте закатанина. Если Рызк и заходил к нему, пока я спал, он не вернул меня под замок. Но меня смутно беспокоило то, что я заснул и потерял много времени.

Как будто почувствовав, что я уже проснулся, в каюту заскочил Иит. В зубах он держал две тубы из НЗ. Увидев их, я на некоторое время забыл обо всем остальном. Но, проглотив содержимое одной из них в несколько глотков (хотя в нормальных условиях я бы не назвал эту еду аппетитной), я задал вопрос:

— Рызк?

— Мы ничего не можем предпринять, пока находимся в гиперпространстве,

— сообщил Иит. — Кроме того, он нашел себе приятное занятие. Похоже, что, когда этот корабль был арестован за контрабанду, его плохо досмотрели. Рызк обнаружил тайник с ворксом и теперь предается сладким грезам у себя в каюте.

Воркс был достаточно сильным наркотиком, чтобы усыпить любого, — не знаю, насколько сладкие он навевал сны, но несомненно, что у представителей моего вида он вызывал галлюцинации. Меня не удивило то, что Рызк обыскивал корабль. Томительность космического перелета заставит любого человека, заточенного среди этих стен во время гиперперехода, попытаться хоть чем-нибудь развеять утомительную скуку. Кроме того, Рызк не мог не знать, что этот корабль продан после конфискации за контрабанду.

— Он снова выпил, — сообщил Иит.

Энергия переполняла его, и я даже позавидовал такому бурному возрождению, особенно после того, как сам так обессилел.

— Это ты подсказал ему?

— Наш выдающийся коллега.

Иит кивнул в сторону закатанина.

— Похоже, что слабость Рызка состоит в питье, — подтвердил Зильрич. — Хотя это очень недостойно использовать чью-либо слабость, бывают случаи, когда приходится забывать о Полном Прощении. Сейчас для нас нежелательно общество Рызка.

— Если мы выйдем из гиперпространства в системе Лилестана, мы окажемся на подконтрольной Патрулю территории, — мрачно заметил я.

— Вполне возможно выйти и снова уйти назад еще до того, как придет требование представиться, — ответил Зильрич. — Я обязан сообщить о налете на наш лагерь, это правда. Но у меня есть обязательства и по отношению к тем, кто послал экспедицию. Находки, подобные этой чаше с картой, встречаются, наверное, не чаще чем раз в тысячу лет. Если мы сможем найти ключ к расположению отмеченных на ней планет, то разведывательный полет по древним маршрутам будет важнее, чем обращение к закону по поводу одного налета.

— Но Рызк пилот. Он не согласится уходить за пределы известных ему карт. И если он решил передать нас…

— За пределы карт, — глубокомысленно повторил закатанин. — Но в этом мы не можем быть уверены наверняка. Смотрите…

Он извлек стереопроектор, который, как я знал, составлял часть оборудования рубки. Он нажал кнопку, и на стене вспыхнуло изображение звездной карты. Я не был астронавигатором, поэтому не умел читать ее в подробностях и мог только определить расположение звезд и прочесть под их изображениями координаты для гиперпрыжков.

— Вот край мертвой полосы, — показал мне Зильрич. — Влево от тебя, третья от угла — система, в которой находится проклятая Блуждающая Звезда. Судя по дате на карте, эту систему обнаружили три века назад. Это одна из старых Голубых карт. Теперь посмотри на чашу, представь, что мертвое солнце этой системы красный карлик, поверни ее на два градуса левее…

Я взял чашу и медленно повернул ее, сравнивая со стереоизображением на стене. Хотя я не обучался читать подобные карты, я сразу понял, что они совпадают! На чаше я рассмотрел не только пиратскую планетную систему вокруг красного карлика — умирающего солнца, — из которой мы только что сбежали, но и маршрут, который соединял эту систему с камнем предтеч.

— Здесь нет координат для гиперпрыжка, — констатировал я. — Трудно найти более нелепое занятие, чем попытаться угадать их. И даже обученный для исследовательских прыжков разведчик едва ли сможет в этом разобраться.

— Посмотри на чашу через это.

Закатанин протянул мне мою собственную ювелирную лупу.

Рассматривая через лупу увеличенное изображение выгравированных на металле созвездий, я увидел, что там нанесены значки координат, но расшифровать их не смог.

— Возможно, это их гиперкоды, — продолжал закатанин.

— Не вижу, чем это может нам помочь.

— А вот это как сказать. Мы ведь знаем координаты мертвой системы и можем отталкиваться от них.

— Ты сможешь это вычислить?

Хотя конечно, он был археологом и поэтому привык решать подобные задачи. Мое состояние начало улучшаться. Наверное, из-за того, что я утолил голод и подлечил руку, ко мне возвращалась уверенность не только в своих силах, но и в силах моих спутников.

Когда я поставил перевернутую чашу на пол, Иит присел на корточки и склонился над усыпанным звездами куполом. Он наклонился так низко, будто обнюхивал нарисованные звездные системы.

— Это нам под силу.

Его мысль была не только отчетливой — она содержала такую уверенность, как будто ничто больше не преграждало нашего пути к успеху.

— Мы вернемся в мертвую систему, запустив в обратную сторону маршрутную ленту Рызка.

— И попадем прямо в осиное гнездо, — закончил я. — Но продолжай. Может, ты и это обдумал. Итак, что мы предпримем после того как уважаемый старейшина, — я обратился к Зильричу в соответствии с правилами этикета, — сможет прочесть эти координаты.

Иит не закрыл свое сознание, как обычно, и я уловил что-то, похожее на нерешительность. Никогда прежде я не ощущал страха в мыслях Иита — бывало осознание опасности, но не страх. Но сейчас его мысль была окрашена именно этой эмоцией.

Меня пронзила неожиданная мысль.

— Ты сам можешь прочесть!

Я не хотел формулировать это как обвинение, но мои слова прозвучали именно так.

Его голова на слишком длинной шее повернулась ко мне.

— Старые знания забываются.

Иит редко отвечал так уклончиво. Он рассеянно, как будто затрудняясь принять окончательное решение вертел лупу в руках.

Я уловил волны чужеземного потока мысли и сначала даже обиделся, что от меня что-то скрывают. Я решил, что чужестранец и мутант обсуждали знание, которое я предположил у Иита.

— Ты прав. — Иит возобновил контакт со мной. — Нет, я не смогу это прочесть, хотя подобная форма записи знакома мне больше, чем вам.

Я знал, что лучше не пытаться выпытать, как он смог познакомиться с записями, сделанными предтечами много тысяч лет назад. В моем уме промелькнул старый вопрос о том, кто такой или что такое представлял из себя Иит.

Он ничего не сказал по поводу моих размышлений, но у меня осталось впечатление, что по каким-то причинам, ситуация, которую ему навязывала судьба ему не очень нравилась.

Похоже, что теперь я должен был стать его руками. В штурманской рубке я приготовил все, чтобы, как только мы выйдем из гиперпространства возле Лилестана, выполнить его указания и ввести маршрутную ленту Рызка в обратном направлении, чтобы снова отправиться в окрестности Блуждающей Звезды.

Рызк не выходил. Очевидно, контрабандное питье было достаточно крепким. Не представляю, что бы произошло, если бы мы вышли из гиперпространства без пилота в рубке. Наверное, мы бы бесцельно дрейфовали в системе Лилестана, мешая регулярным перевозкам до тех пор, пока какой-нибудь Патрульный не зацепил бы нас лучом и не отбуксировал бы корабль на базу, решив, что корабль оставлен экипажем.

Я ввел цифры, которые дал мне Иит, и мы легли на обратный курс, прочь от Лилестана. Снова попав в гиперпространство, мы получили массу времени для того, чтобы обдумать многочисленные опасности, которые могут поджидать нас возле Блуждающей Звезды. Успешный побег со станции, конечно же, не мог не встревожить пиратов. Теперь, после того, как чужаки узнали координаты их потайного логова, они будут ожидать посещения не только Патруля, но, возможно, и Гильдии, которая может потребовать объяснений, как и почему добыча так быстро исчезла из самого безопасного и недоступного тайника.

В этой ситуации, нам нельзя было медлить и оставаться в мертвой системе слишком долго. Наш безоружный корабль был абсолютно беззащитен против привычных к оружию пиратов. Так что нам нужно было повторить маневр, который мы выполнили возле Лилестана — к этому моменту у нас должен быть готов новый курс, чтобы провести в открытом космосе как можно меньше времени.

Успех этого маневра полностью зависел от того, успеют ли Зильрич и Иит вычислить координаты для нового курса. Так как я ничем не мог быть им в этом полезен, мне досталось заниматься Рызком и кораблем.

Я начал с того, что установил на двери каюты Рызка дополнительный замок. Рызк протрезвел, когда мы шли назад, и, когда он попытался выйти из каюты, я сказал ему через переговорное устройство, что мы взяли управление на себя. Подробнее я ничего не объяснил и после своего сообщения сразу отключил связь, так что даже не слышал, что он сказал в ответ. Пища и вода поступали к нему через шахту снабжения, и ему оставалось размышлять, я надеюсь, в трезвом состоянии, о том, как глупо и безрассудно он повел себя с хозяевами «Обгоняющего ветер».

Остальное время я проводил в маленькой ремонтной мастерской. Я привел в порядок арбалеты, которые изготовил Рызк, и сделал для них побольше стрел с наконечниками из дзорана. Я не собирался выйти на незнакомую планету как раньше невооруженным.

Если даже нам повезет и фортуна поможет нам добраться до планеты, отмеченной на чаше камнем предтеч, то еще неизвестно, как нас там встретят. Возможно, на этой планете представители моего вида не могут находиться без скафандра, а может быть, ее обитатели окажутся более развитыми и при этом такими же враждебными к чужакам, как пираты с Блуждающей Звезды. Цивилизация, к которой принадлежала чаша, должна была исчезнуть уже много тысяч лет назад, но из ее угасавших остатков могли возникнуть новые, и мы могли встретиться там с самыми невероятными противниками. Дойдя в своих размышлениях до этого места, я стал усерднее заниматься арбалетами.

Первым испытанием для нас должен был стать выход из гиперпространства в мертвой системе. С приближением этого момента я нервничал все сильнее и сильнее. Все это время я видел Иита и Зильрича только тогда, когда приносил им еду и питье. Я уже был готов выпустить Рызка из каюты, чтобы обсудить с ним свои тревоги.

Но когда сигнал тревоги разорвал абсолютную тишину корабля, Иит оказался в штурманской рубке как раз вовремя. Когда я сел в кресло пилота, он свернулся у меня на коленях, но держал свое сознание закрытым, как будто был полон информации и опасался, что, выплеснув хоть каплю, лишится ее навсегда.

Мы вышли из гиперпространства, и я нажал соответствующие кнопки для того, чтобы точно определить наше местоположение. Все же удача улыбнулась нам, потому что мы вынырнули на краю мертвой системы, очень близко к тому месту, откуда уходили в первый раз.

Но у нас оказалось слишком мало времени, чтобы поздравлять друг друга с удачей. Потому что в рубке отчаянно зазвенел сигнал тревоги. Нас нащупал шпионский луч, и теперь можно было ждать буксирного луча. Мои руки лежали на приборной панели. Я приготовился ввести новый курс. Но окажутся ли новые координаты достаточно простыми, чтобы я смог ввести их так быстро, чтобы избежать буксировочного луча, который задержит нас до прихода неприятеля?

Глава 16

У Иита все было готово, и, хотя вспыхнувшие в моем сознании цифры были для меня бессмыслицей, я сработал как устройство для нажимания на кнопки. Но оказалось, что мои пальцы двигались все же недостаточно быстро. Я ощутил, что корабль пойман буксировочным лучом.

В этот момент мы вошли в гиперпространство. Как только перестала кружиться голова, я понял, что мы утащили с собой нашего врага. Вместо того, чтобы, возвращаясь в гиперпространство, оторваться от буксировочного луча, из-за равновесия сил в сложившемся противостоянии, мы затащили источник этого луча с собой! Теперь мы буксировали корабль противника, который был готов атаковать нас сразу же, как только мы снова выйдем в нормальный космос.

Маневрировать в гиперпространстве невозможно. При попытке изменить курс цифровые значения координат сбрасываются на ноль. Если повезет, можно вынырнуть неизвестно где в открытом космосе, а еще можно оказаться в солнечном ядре. Поэтому до конца путешествия, в которое нас отправили закатанин и Иит, оба корабля были узниками. Точно известно было лишь то, что до тех пор, пока мы находились в гиперпространстве, враг был так же беспомощен, как и мы. И хотя они не успели подготовиться к прыжку, на протяжении этого перехода у них было достаточно времени, чтобы приготовиться к предстоящей встрече.

— Джорн! — завопил по судовой связи Рызк. — Что вы делаете?

Это был вопль искренне встревоженного, протрезвевшего пилота. Достаточно ли он поумнел, чтобы выпустить его из каюты, размышлял я? Нельзя сказать, что теперь я доверял ему.

Я включил микрофон.

— Мы в гиперпространстве — со спутником.

— Мы соединены! — заревел он в ответ.

— Я сказал, что у нас есть спутник. Но, как и мы, он не может маневрировать. Мы оба в гиперпространстве.

— Куда мы летим?

— Ты сам определишь это!

То, что мы, хоть и временно, оказались в безопасности, опьяняло меня. Когда корабль выйдет из гиперпространства, нам будет угрожать серьезная опасность, но полученная отсрочка позволяла подготовиться к этой встрече.

Но его вопрос задержался у меня в сознании. Куда мы летим? К планете, в существовании которой мы не уверены. А если она действительно существует

— то на что же она может быть похожей?

В этот момент мне захотелось уверовать в какого-нибудь бога, как, например, жители Альфанди, и положиться на мудрость и покровительство этой высшей силы. На многих планетах я встречал верующих в разнообразных богов и демонов. И я видел, что абсолютная вера дает человеку чувство безопасности, причем это чувство непонятно постороннему. Я был готов согласиться с тем, что Галактикой правит какой-то Высший Разум. Но я не мог склонить голову перед богом, как конкретным существом, обосновавшимся на какой-нибудь планете.

Из старых лент я узнал о существовании теории, которая утверждала, что мозг и сознание не едины. Что мозг принадлежит и служит телу, в то время как сознание может функционировать еще в одном измерении — а это означало, что телепатические способности были рождены не мозгом, а сознанием.

Теперь, покинув штурманскую рубку, я обнаружил, что Зильрич сидит на своей кровати и, держа чашу двумя руками, казалось, пытается доказать справедливость этой старой теории. Его глаза были закрыты, он часто и прерывисто дышал. Иит, который, как всегда, опередил меня, уже повторил позу закатанина, закрыв глаза и положив свои маленькие ручки на ободок чаши. Казалось, даже воздух в каюте был насыщен телепатической энергией.

Не знаю, что они там делали. Но мне было понятно, что я тут лишний. Я вышел и закрыл за собой дверь. Мне не с кем было обсудить свои тревоги. Кроме того, меня начало тревожить то, что мы буксировали за собой корабль. Если бы только можно было доверять Рызку! Хотя, наверное, когда ему самому что-нибудь угрожало, за него можно было не беспокоиться. Я вернулся в штурманскую рубку. Для того чтобы снова попасть в мертвую систему, мы в обратной последовательности ввели координаты, которые Рызк установил для того, чтобы уйти на Лилестан. Если я сотру цифры, которые продиктовал мне Иит, то Рызк не сможет самостоятельно изменить курс. Не зная, где он находится, пилот не будет опасен, а знания его нам были особенно нужны сейчас, чтобы после выхода в космос справиться с противником.

Прежде чем обдумывать дальнейшие планы, я стер записанную на пленку информацию, затем пошел к пилоту. Я остановился в дверном проеме, а он, не вставая с кровати, лишь повернул ко мне голову. Я пришел без оружия, потому что был обучен самым разным приемам рукопашного боя и не думал, что он досконально знает что-нибудь более серьезное, чтобы я не смог с ним справиться.

— Что происходит?

Сейчас его голос был спокойнее.

— Направляемся к точке, отмеченной на карте предтеч.

— С кем мы соединены?

— Скорее всего, с кем-то с «Блуждающей Звезды».

— Неужели они преследуют нас?!

Он был искренне удивлен.

Я покачал головой.

— Мы вернулись к «Блуждающей Звезде». Только по ее системе мы смогли сориентироваться на карте.

Он отвернулся и уставился в потолок.

— Итак, что же будет после того как мы выйдем из гиперпространства?

— Если нам повезет, то мы окажется в не отмеченной на картах системе. Только вот сможем ли мы оторваться от преследователя при выходе из гиперпространства?

Помолчав, он нахмурился и ответил на мой вопрос вопросом.

— Что там, Джорн?

— Возможно, планета, полная предметов предтеч. Как ты думаешь, сколько это может стоить?

— Что за вопрос? Всем известно, что в кредитках это не оценишь. Зильрич тоже с тобой? Или это только твоя затея?

— И он тоже. Зильрич и Иит вычисляли координаты вместе.

Он поморщился.

— Да, чувствую, это будет еще та посадка, а выходя в космос, мы или изжаримся на солнце или попадем еще куда-нибудь похуже.

— А если все будет в порядке, кроме преследователя за спиной? — я вернул его к тому, на что мы могли хоть как-то повлиять.

Он сел. От него распространялся сильный, приторно сладкий запах настоя воркса. Но внешне он показался мне трезвым. Он оперся локтями на колени и наклонившись, положил голову на руки. Теперь я не видел его лица. Он вздохнул.

— Итак. В гиперпространстве изменить курс невозможно. Значит у нас не получится стряхнуть их с хвоста. Но мы можем выйти из гиперпространства на высокой скорости. Такой выход чреват сильными перегрузками. Но это единственный известный мне способ сорваться с привязи. Придется подготовить специальные гамаки, иначе мы можем погибнуть.

— И что, мы действительно оторвемся от них?

— Если мы затащили их с собой, значит курс установлен только на нашем корабле. При ускоренном выходе мы выходим без них. Им придется выныривать вслепую. Может, они попадут в ту же систему, а может еще куда-нибудь. Тут трудно что-либо предсказать? У нас, по моим подсчетам, есть один шанс из десяти тысяч. По его голосу я понял, что даже этот прогноз слишком оптимистичен.

— Ты можешь это сделать?

— Похоже, что другого выбора нет. Да, я могу подготовить такой выход, у нас достаточно времени. А что если мы все же выйдем вдвоем?

— Мы безоружны, поэтому будем для них легкой добычей. Мы им не нужны, они хотят захватить лишь наш груз.

Он снова вздохнул.

— Так я и думал. Вы дураки, но мне приходится быть с вами.

И все-таки у него было другое на уме, когда мы зашли в штурманскую рубку, он, оттолкнув меня, побежал вперед, чтобы прочесть маршрутную ленту.

— Стерто!

Он резко повернулся ко мне, его губы искривились в гримасе.

— Назад дороги нет.

Я увидел, как изменилось выражение его глаз и понял, что он подождет более удобного случая, чтобы отомстить мне. Но теперь главным для него стал корабль и попытка избавиться от наших невидимых спутников.

Так же, как Иит с Зильричем оставили меня в неведении относительно того, что они делали с чашей, так и Рызк не объяснял мне, что он делает с приборной панелью. Я лишь подавал инструменты и поддерживал ту или иную деталь, в то время как он выполнял основную работу.

— Для того, чтобы снова уйти в гиперпространство, — сказал он, — все придется переделать назад. Все это только временно. Я не могу даже ручаться, что оно сработает. Еще нам нужны прочные гамаки.

Мы подготовились к повышенным нагрузкам. Два противоперегрузочных кресла в штурманской рубке мы усилили полосами материала, которые смогли оторвать от кроватей в каютах. Потом мы спустились к Ииту и закатанину, чтобы соорудить Зильричу подобное кресло. Что касается Иита, то я решил, что он, как обычно, устроится в моем кресле.

Я негромко постучал в дверь.

— Войдите, — пригласил Зильрич.

Он лежал, видно было по его телу, что он очень устал. Чашу я не заметил. Иит тоже лежал, но он приподнял голову и настороженно посмотрел на нас.

Я рассказал им о наших планах.

— Это действительно возможно?

Рызк снова пожал плечами.

— Я не могу поручиться за это своим именем, если ты это имеешь в виду. Вероятность такого маневра можно проверить только на практике. Но шансов у нас, конечно, мало.

— Очень хорошо, — согласился закатанин.

Я ждал каких-нибудь аргументов со стороны Иита. Но он промолчал. Его молчание обеспокоило меня. Но я не настаивал, опасаясь, что он подтвердит мои худшие опасения. Лучше не быть пессимистом, особенно если обстановка и без того выглядит мрачно.

У Зильрича были свои предложения насчет того, что нужно соорудить, чтобы он смог перенести перегрузку. И мы, как могли, старательно выполнили его инструкции. Когда мы завязали последний узел, Рызк поднялся и потянулся.

— Схожу, проверю часы в рубке, — сказал он как бы мимоходом.

И я заметил, как Зильрич вдруг быстро глянул в мою сторону, как будто ожидая, что я стану возражать. Но нам все равно был необходим опыт Рызка, а навредить нам, как я надеялся, он не мог: ведь система стирания маршрутной ленты продолжала работать. Кроме того, у него не было причин стремиться в ряды Гильдии. Да они и не стали бы с ним разговаривать. Когда он ушел, я связался с Иитом:

— Маршрутная лента стирается. Он не сможет запустить ее в обратном направлении, — сообщил я ему.

— Это элементарная осторожность, — одобрил Иит. — Но даже если он не убьет нас во время выхода и его теория сработает, у нас все равно останется слишком мало шансов.

— Кажется, ты не очень-то веришь в удачу.

— Машина есть машина, и сделана она так, чтобы функционировать в определенных ей пределах, иначе она просто прекращает работать. Как бы то ни было, дело не только в выходе. После выхода у нас появится еще много новых проблем.

— Например?

Теперь меня не устраивали его недомолвки. Предупрежденному легче, чем вооруженному.

— Мы попробовали психометрию, — вмешался закатанин. — Мои способности несколько ограничены, но вдвоем у нас кое-что получилось.

Этот термин ничего мне не говорил, и, очевидно, он понял это, потому что сразу все объяснил, и я был рад, что это сделал именно он, а не мутант, снисходительность которого в подобных ситуациях раздражала меня.

— Если сконцентрироваться на каком-то предмете, то, имея определенные способности, можно извлечь из него информацию о его бывших владельцах. Любой предмет, использование которого сопровождается сильными эмоциями, например меч, побывавший в битве, сохраняет самые яркие впечатления, которые потом может воспринять особо чувствительное сознание.

— И что же чаша?

— К сожалению, она была центром эмоций не одного индивидуума и даже не одного вида. А поведение некоторых из ее владельцев слишком отличалось от норм, которые приняты сегодня. Хотя мы извлекли массу эмоциональных остатков, некоторые из них совершенно бессвязны. Многие впечатления накладываются друг друга.

Мы предполагаем, что чаша гораздо старше гробницы, в которой ее нашли. Было очень трудно разделять слои, но мы обнаружили по крайней мере четыре таких слоя, оставшихся от предыдущих обладателей.

— А камень предтеч?

— Вот тут мы столкнулись с определенными трудностями. Та сила, которая оживляет его, к сожалению, управляет и смесью впечатлений. Но мы точно знаем, что карта была самым главным предметом для ее первого хозяина, а для последующих владельцев чаша значила гораздо меньше.

— Допустим, мы действительно найдем источник камней, — сказал я. — Что потом? Мы не можем надеяться на то что нам удастся контролировать их перемещение. Любой человек, который обладает монополией на сокровища становится мишенью.

— Это логично, — согласился Зильрич. — Здесь нас четверо. И такой секрет не сможет долго оставаться секретом. Нравится нам это или нет, но придется контактировать с представителями властей, в противном случае мы вынуждены будем скрываться.

— Но мы можем выбирать, с какими властями иметь дело, — заметил я, задумавшись.

— Логичный и, возможно, самый лучший вариант.

Иит наткнулся на мою мысль, подхватил ее в полу-сформулированном состоянии и сам сделал вывод.

— И если это будут закатанские власти, — сказал я вслух.

Зильрич окинул меня взглядом.

— Это слишком большая честь для нас.

— По праву.

То, что чужестранцу я мог довериться больше, чем своему собственному виду, вызвало у меня небольшой укор совести. Но это было так. И я передал бы тайну нашей находки (если мы найдем что-нибудь, что нужно будет хранить в тайне) любому члену их Совета с большей охотой, чем кому-нибудь из моих собственных лидеров. Закатане никогда не создавали империи, никогда не расселяли колонии среди звезд. Во все времена они были наблюдателями, историками, учителями. Но они никогда не поддавались страстям, фанатизму, всем этим эмоциям, которые творили в моем виде великих героев и злодеев.

— А если этот секрет будет таким, что его нельзя будет ни с кем разделить? — спросил Зильрич.

— Посмотрим, — уклончиво ответил я.

Этот вопрос надо будет решать вместе с Иитом и Рызком, мнение которого теперь тоже нужно было принимать во внимание.

— Посмотрим, — повторил Иит, он явно не хотел распространяться на сей счет.

Я не в первый раз подумал о том, что упорное стремление Иита найти источник камней, объяснялось какими-то другими причинами, о которых он никогда мне не рассказывал. Да и мог ли я сам полностью отказаться от камней предтеч, понимая что эти камни способны еще на очень многое? Допустим закатане предложат нам спрятать, разрушить их, забыть все, что мы узнали об этих драгоценностях. Смогу ли я без сожаления согласиться на это?

Об этом я размышлял и позже, лежа на кровати в каюте. Иит лежал рядом со мной и не вмешивался. Но в конце концов, запутавшись в своих мыслях, я спросил мутанта:

— Во время чтения прошлого чаши что ты действительно узнал о ней?

— Как сказал Зильрич, там было несколько слоев прошлого, и они накладывались, перемешиваясь друг с другом, поэтому то, что мы все же добыли, было так разрозненно, что очень трудно поддается расшифровке. Она создана не теми, кто положил ее усыпальницу. Они пришли, я знаю это точно, гораздо позже, и сами нашли ее как клад, а потом захоронили с каким-то правителем, отдавая ему погребальные почести.

— Источник камня, — он замешкался, и мне показалось, что мысль, которую я уловил, была окрашена некоторым волнением, — трудно определить. Хотя, если мы правильно прочли координаты, то сейчас летим именно к этому источнику. И камень был установлен в карту, как путеводная звезда для тех, кому это было очень важно. Но я не думаю, что их родная планета была так же и источником камней. Тем не менее, от этого чтения у меня все перемешалось в уме и чем меньше я буду вспоминать об этом, тем лучше! На этом он оборвал контакт и свернувшись в клубок, заснул. Очень скоро я последовал его примеру.

Предупреждение о том, что пребывание в гиперпространстве подходит к концу, пришло несколько позже. Закатанин уверил нас, что, когда придет время, он сам устроится в кресле, поэтому мы с Иитом сразу помчались в рубку. Вскоре я уже был в гамаке, и наблюдал, как Рызк скрючился возле пульта в таком же коконе, как и я, чтобы успеть вовремя расслабиться, когда наступит критический момент.

Нам пришлось очень тяжело, может, даже тяжелее чем тогда, когда мы догоняли корабль на спасательной шлюпке… Но теперь мы были максимально защищены и пережили эту перегрузку гораздо легче.

Придя в себя, я сразу посмотрел на радар. На экране были видны точки, но они означали планеты системы а не корабль, который сопровождал нас в гиперпространстве.

— Все получилось! — Рызк почти кричал.

В этот момент Иит пополз по моему все еще неподвижному телу. Я увидел, что в руке, прижав к верхней части живота, он держал камень предтеч.

Камень ослепительно сиял, как тогда, когда мы пользовались им. Но сейчас он никому не передавал свою энергию. Он так сиял, что от его света резало в глазах. Иит вскрикнул от боли и уронил его. Он попытался снова схватить камень, но стало ясно, что он не сможет поднять этот кусочек огня рукой. Теперь я не мог даже смотреть на него.

У меня мелькнула мысль, что камень прожжет палубу корабля насквозь.

— Туши его! — Я услышал крик Иита. — Думай о темном — о черном!

После этих слов меня захлестнул мощный поток его мысленной энергии. Я собрал все свои мысли о темноте. К моему изумлению, мы действительно смогли заставить его резко уменьшить уровень излучения. Он потускнел. Но тем не менее, камень не стал безжизненным, как раньше, — он лежал в небольшом углублении, которое сам выплавил в металле палубы, и его светящаяся сердцевина делала его красивее любого из когда-либо виденных мной драгоценных камней.

— Клещи? — предложил я. Жар от камня, конечно, мог расплавить и клещи. Но его нельзя было взять в руки, а оставлять здесь не следовало, потому что он мог слой за слоем прожечь оболочку корабля.

Рызк пристально смотрел на камень, не понимая, что произошло. Я освободился от гамака и достал коробку с инструментами. С клещами в руках я стал на колени, чтобы поднять камень, боясь, что он окажется приваренным к полу.

Но он поддался, хотя я все еще чувствовал жар и видел, что дыра в палубе под ним была уже очень глубока. Однажды на земле, однажды в космосе, однажды на грани крушения камень предтеч уводил нас от беды. Могла ли теперь эта маленькая драгоценность привести нас к цели нашего пути, к своей родной планете?

По карте на чаше мы без помощи камня уже определили, что нужная нам планета находится на четвертой от солнца орбите. А когда мы положили сияющий камень в чашу, его яркость резко уменьшилась, как будто она управляла его энергией.

Мы внимательно наблюдали за радаром, но на экране не было никаких признаков того, что преследователь вышел в систему вместе с нами. Так что Рызк установил курс на четвертую планету.

Я все же ожидал, что за тысячи лет солнце изменится, станет новой звездой, или взорвется и превратится в красный карлик, а то и совсем выгорит. Но этого не произошло. Оно соответствовало обозначению на древней карте.

Мы вышли на орбиту сканирования, и, хотя контрольная аппаратура сообщила, что это действительно была планета типа Арт, мы были настороже и продолжали наблюдать за ней.

На обзорных экранах перед нами развернулось великолепное зрелище. Я знал, что Терра — планета, с которой мой вид вышел в бесконечно древнюю галактику, перед тем, как началась всеобщая эмиграция, была ужасно перенаселена — что города простирались до неба, уходили под землю, вгрызались в сушу материков и даже врезались в моря. Я знал об этом, но никогда этого не видел. Я был терранцем по происхождению, но к Терре нужно было лететь через всю галактику, и она была для меня почти легендой. Да, мы видели старые стереоснимки и слышали древние ленты, которые постоянно копировались. Но многое из того, что мы видели, было для нас бессмысленно, и о том, что же действительно существовало тогда, до нашего выхода в космос, часто разгорались долгие бесплодные споры.

Теперь изображение на экране напомнило мне старые стереоснимки. На этой планете не было свободной земли, не было видно и намека на растительность. Вся суша была покрыта сплошной массой зданий, которые уходили даже в моря на больших платформах — естественные острова не могли иметь таких правильных очертаний. Эта скученность создавала ощущение духоты и тесноты.

Мы пересекли границу дня и вошли в ночь. Но на ночной стороне планеты было абсолютно темно. Трудно было представить, что внизу была жизнь.

Но как так можно?! Я не мог представить, как здесь можно жить.

— Там есть космопорт, — неожиданно сказал Рызк.

Его глаза были привычны к самым разным пейзажам, я же не видел никакого разрыва в этом безумном переплетении структур.

— Ты можешь приземлиться? — спросил я.

— По приборам, — подтвердил Рызк. — После двух витков для ориентации. Там нет маяков. Наверное, все заброшено.

Он выглядел несколько озабоченным, и я подумал, что он, возможно, разделял мое отношение к тому, что мы увидели.

Он сел за приборы. Мы снова устроились в гамаках, наблюдая, как на обзорных экранах к нам начала приближаться мертвая планета, как потянулись к нам города, как будто пронзившие небо башни их домов хотели затащить нас вниз, в мир, который они погубили.

Глава 17

Надо отдать должное искусству Рызка: он посадил корабль точно на стабилизаторы, сразу на три точки, как это делали настоящие асы. Я не в первый раз задумался над тем, что же выбросило его из круга ему подобных, неужели пьянство в одиночку? Пока наш разведывательный луч делал полный круг вокруг корабля, сообщая нам об окружающей обстановке, мы, лежа в гамаках, продолжали смотреть на обзорные экраны.

Всюду были видны лишь, устремленные в небо башни. Только теперь, оказавшись в этом лесу из созданных людьми домов-гигантов, мы разглядели те раны, что нанесло им время.

Стены серовато-коричневых и сине-зеленых зданий были покрыты трещинами, мы не увидели ни одного окна или двери.

Рызк повернулся, чтобы проверить атмосферные анализы.

— Планета типа Арт, пригодна для жизни, — сказал он.

Но ему, как и мне, не хотелось выбираться из гамака.

Что-то неприятное было в нагромождении этих зданий. Они как бы подчеркивали нашу ничтожность, угрожали нам уже одним своим видом. Мы чувствовали себя насекомыми, неспособными подняться из пыли, в которой ползали. Крыши этих гигантов скрывались за тучами. И повсюду витал дух смерти. Это была не приличествующая случаю усыпальница для тех, кто тысячи лет спал здесь, но скорее место, где всеобщее разложение сравняло и превратило в ничто все, что когда-то было чем-то — людей, знания, верования…

Здесь царила всеобщая неподвижность. Между башнями ничего не летало. Вокруг не шевелилась ни единая травинка. Мы были в лесу из давно обглоданных костей. Мы не увидели ничего, что могло бы напугать нас, но у нас усиливалось ощущение, что жизни давно здесь не существовало.

— Надо идти!

Это приказал Иит.

В его маленьком теле чувствовалась напряженность, он увлеченно всматривался в обзорный экран, хотя я не замечал там ничего, кроме монотонной вереницы башен.

Я выбрался из кокона, за мной последовал Рызк. Чаша с камнем предтеч стояла на полу, над ней, будто охраняя ее содержимое, скорчился Иит. А камень продолжал сиять, хотя и не так интенсивно, как прежде.

Мы спустились к Зильричу. Закатанин уже стоял, прислонившись к стене. Он взглянул на Иита, и я понял, что они обменялись впечатлениями. Я подставил плечо, чтобы помочь закатанину, и вместе с Рызком мы вывели его через люк вниз по аппарели на платформу космопорта.

На посадочной платформе раздался глухой стон, и пилот, быстро пригнувшись, развернулся и заглянул в один из узких проходов между башнями. Через открытые выходы из порта, было видно, что в проходах между домами света очень мало — подобный сумрак я встречал в лесах на других планетах. Стон стал пронзительнее, мы поняли, что это шумит ветер, и успокоились. По-видимому, эти звуки ветер издавал, проходя через трещины в стенах зданий.

Вне корабля безлюдная местность угнетала еще сильнее. И у меня не было ни малейшего желания идти на разведку. Меня охватило предчувствие, что, если рискнуть и уйти подальше от порта, то выбраться из этой путаницы и вернуться на космодром будет невозможно. Тем более неизвестно, где искать: этот растянувшийся на всю планету город покрывал всю сушу и часть моря. Чтобы найти то, из-за чего мы прилетели сюда, нам может потребоваться пройти всю планету, а это займет месяцы поисков, годы…

— Я думаю, это не так!

Иит взял с собой чашу. Теперь он протянул руки вперед, и мы увидели, как заблестели точка на ее поверхности и лежащий внутри камень. Он резко повернул голову направо.

— Надо идти этим проходом!

Но все же то, что находилось в этом проходе могло оказаться очень далеко от порта. Хотя Зильрич вообще не мог ходить на своих неокрепших ногах, на этот раз я не собирался никого оставлять на корабле. У нас был катер — и если бы двое из нас забрались в его грузовой отсек, мы, хоть и не очень высоко от земли, но лететь смогли бы.

Оставив Зильрича и Иита на посадочной платформе, мы вернулись на корабль, уложили в катер арбалеты и немного припасов. Мы трое плюс Иит — для катера это было уже слишком тяжело, поэтому мы не смогли бы набрать большую высоту, но выбирать не приходилось: спасательная шлюпка была переоборудована так, что нам понадобился бы не один день, чтобы восстановить ее. Судя по положению солнца, когда мы наконец собрались, было далеко за полдень. Я предложил подождать до утра, но, к моему удивлению, закатанин и Иит настояли на немедленном вылете. Они были абсолютно уверены, что мы должны были спешить.

После того как мы втиснулись в маленькое суденышко, Иит возглавил экспедицию, указывая мне, куда вести катер. Мы поднялись не выше четырех метров от земли и при выходе из порта, резко повернули направо, завернув в узкий проход между башнями.

По мере того как здания отрезали от нас солнце, вокруг становилось все темнее и темнее. Снова я подумал о том, как могли люди жить здесь. Неподалеку от порта показались воздушные переходы, соединяющие здания на разных уровнях, которые сплелись в густую, закрывавшую свет паутину. Некоторые из переходов были разрушены, и их обломки обвалились на землю.

Мы включили прожектор, и я уменьшил скорость, чтобы не врезаться в одну из куч таких обломков. Правда Иит, похоже, вполне ориентировался в этих переплетениях, вовремя направляя меня с одного уровня на другой.

Сумерки сгустились в кромешную тьму. Я все больше боялся, что мы заблудимся и никогда не сможем вернуться в сравнительно открытое пространство космопорта. Здесь же все было одинаково и, время от времени, нам встречались то обломки обвалившегося моста, то гладкие стены зданий, в которых я так и не разглядел ни окон, ни дверей.

Затем в свете прожектора что-то мелькнуло. Сначала я решил, что от долгого вглядывания мне это почудилось, но в следующее мгновение наш прожектор прижал существо к стене. Загнанное в угол, оно повернулось к нам лицом, на котором я увидел выражение страха, смешанного с раболепством.

На разных планетах я видел много странных созданий, но в этом существе, появившемся в темноте среди заброшенных руин, было что-то такое, что вызвало у меня крайнее отвращение. Где-нибудь на открытом пространстве, с лазером в руке, я не долго думая, без сожаления умертвил бы его. Оно лишь на секунду остановилось, пригвожденное светом, а затем с удивительной скоростью исчезло. Сначала существо шло на двух ногах, потом опустилось на четыре. Хуже всего, что оно было похоже на человека. Или на то, каким мог быть человек вечность назад, прежде чем время выжгло из нас все то, что делало мой вид неразумным животным, нацеленным только на выживание.

— Так что в городе все еще кто-то живет, — прокомментировал увиденное Зильрич.

— Это существо — что это было? — Отвращение в голосе Рызка соответствовало моим собственным эмоциям. — И куда оно скрылось?

— Сверни налево.

На невозмутимого Иита никак не подействовало то, что мы увидели.

— Потом внутрь…

Там здание с большим входом. Он имел слишком правильные очертания, чтобы оказаться еще одной трещиной. Проем был достаточно велик, чтобы через него прошел катер. У меня было очень неприятное ощущение, что именно в этом проеме исчезло убежавшее существо. Не попадем ли мы там в лапы дикого племени?

Я все же подчинился Ииту, и завел катер в проем, за которым оказался зал. Мы попали в круглое помещение. Если здесь когда-нибудь и была мебель, то она уже давно исчезла. Большой слой трухи на полу, возможно, и представлял собой то, во что превратилась здешняя обстановка. В некоторых местах были протоптаны дорожки. Эти дорожки — их было две — вели к темному отверстию в полу.

Я осторожно двинул катер вперед, пока наш нос не завис над этим колодцем. Мы вполне могли опуститься туда на катере, хотя трудно было представить себе, что нас ждет на его дне. Но Иит не принял во внимание мои опасения. Он склонился над чашей, в которой сиял камень.

— Вниз! — потребовал он. — Теперь вниз!

Я хотел отказаться, но вмешался закатанин.

— Он прав. Под нами очень мощное силовое поле. И если мы осторожно спустимся туда…

Конечно, я бы не пошел туда без катера, потому что судно, хоть и немного, но защищало нас. Но все равно эту затею я считал полным безрассудством. Я был уверен, что Рызк тоже будет протестовать, но, посмотрев на него, увидел, что он, как и Иит, очарован драгоценностью в чаше.

Зависнув над колодцем, я перевел судно в режим вертикальной посадки — катер создавался для исследовательских полетов, поэтому его двигатели можно было использовать в любом режиме. Я внимательно рассматривал стены колодца, в то время как мы на самой малой скорости начали опускаться вниз.

Мы не знали, для чего изначально было предусмотрено это отверстие. Но было очевидно, что более поздние обитатели использовали его в качестве прохода. На когда-то гладких стенах были закреплены ряды скоб, которые служили перекладинами для рук и ног — получилось что-то вроде примитивного трапа. Перекладины, кривые и необработанные наверняка были выломаны из более сложных устройств. Работа была выполнена очень небрежно, гораздо хуже всего того, что мы увидели в городе, как будто трап сооружался представителями расы, стоявшей на нижайшем уровне развития.

Этаж за этажом, минуя темные отверстия в стенах шахты, мы спускались вниз. Я насчитал еще шесть уровней, но колодец вопреки моим опасениям не сужался. Примитивный трап подводил к нескольким коридорам, но продолжал идти вниз, как будто объединяя все эти норы.

Я осматривал входы каждого отверстия, к которому вел трап, но не мог заметить никаких признаков жизни, а свет нашего прожектора не мог проникнуть достаточно глубоко внутрь. Ниже и ниже, шесть уровней, десять, двенадцать, двадцать — стена не изменялась. Но удерживать катер в режиме вертикальной посадки становилось все труднее. Пятьдесят уровней!

— Скоро, теперь очень скоро!

Иит был явно возбужден, таким эмоциональным я его еще не видел. Я посмотрел на приборы. Мы погрузились на несколько миль под землю. Я понизил скорость до минимальной и ждал. Мы сели почти без удара. Немного правее нас находился вход в единственный на этом уровне туннель, слишком узкий для катера. Продвигаться дальше можно было только пешком, но очень не хотелось покидать наше суденышко и лишаться той небольшой защиты, которой оно нас обеспечивало.

И я оказался прав!. У входа в туннель что-то задвигалось, несмотря на то, что примитивный трап закончился четырьмя уровнями выше. Наш прожектор осветил какое-то устройство, не похожее на виденное мной когда-либо раньше. Единственное, что можно было предположить, — что наведенная на нас труба поднимается для того, чтобы извергнуть на нарушителей спокойствия что-нибудь отпугивающее.

Когда я положил палец на кнопку подъема, Иит и закатанин одновременно воскликнули — Иит мысленно, чужестранец на бэйсике:

— Не надо!

Не надо? Они сошли с ума. Мы должны выйти из радиуса действия этой штуки, прежде чем она выстрелит!

— Смотри, — это был Зильрич.

Иит неотрывно смотрел на камень в чаше.

Я взглянул еще раз, ожидая что из этой зловещей трубы уже показалась наша смерть. Но… на месте устройства ничего не было!

— Где оно?

— Телепатические впечатления, — ответил Зильрич. — Определенные предметы, деревья, вода, камни в течение многих лет сохраняют визуальные впечатления, которые может воспринимать развитый разум, чье сознание готово воспринять эти образы. Создатели этого туннеля знали об этом и использовали это свойство. То что мы видели, скорее всего, картина того, что произошло здесь когда-то в прошлом, сообщением, которое было вызвано нашими повышенными эмоциями.

— Мы идем… туда…

Иит перестал что-либо объяснять. Он просто протянул вперед чашу, которая вела нас в темный проход.

Иит добился своего. Они с закатанином все равно пошли бы туда сами. А моя гордость не позволяла мне пасти задних. Так как мы стали отрядом, объединенным невидимыми опасностями неизведанного пути, я дал Рызку один из арбалетов. Вооружившись, мы двинулись вперед, Иит сидел у меня на плече, Зильрич и Рызк шли позади.

Я нашел в катере фонарь поменьше, в большом не было необходимости, потому что камень в чаше достаточно хорошо освещал все вокруг. Мы шли по проходу с гладкими и закругленными, как у огромной трубы, стенами.

Я думал, что одной из опасностей будет недостаток воздуха. Но система снабжения исправно обеспечивала эту глубину пригодным для дыхания воздухом.

В конце концов мы вышли из тоннеля. Мы попали не в очередную шахту, как я ожидал, а в помещение, забитое различным оборудованием, часть которого была накрепко привинчено к полу, а остальное расставлено на столах и длинных прилавках. В середине этого зала горел яркий свет, к которому так стремился Иит.

На столе была установлена высокая, не ниже меня, конусовидная камера. Через прозрачный иллюминатор можно было заглянуть внутрь и увидеть на жаровне десяток светящихся камней предтеч, которые завибрировали, когда мы приблизили к ним наши два камня.

Возле конуса на столе стояла еще одна жаровня, на которой покоились еще с десяток камней, но грубых, неограненных. Они были черны, как куски угля, но это не было чернотой выгоревших камней предтеч, которые мы нашли на покинутом космическом корабле при первом знакомстве с их свойствами.

Иит спрыгнул с моего плеча на стол, поставил чашу и, сев рядом, попытался открыть иллюминатор камеры. Происходящее вдруг включило мою память.

Опытным торговцам драгоценностями известно много способов мошенничества. Различными методами можно изменять цвет камней и даже маскировать их трещины. Высокая температура преображает аметист в золотистый топаз. Искусно сочетая высокую температуру и определенные химикаты, бледно-розовый королевский рован превращают в камень лучшего малинового оттенка. С помощью высокой температуры можно добиться многих эффектов.

Я взял с жаровни один из черных кусков и достал свою ювелирную лупу. Я не знал, как буду проверять то, что держал в руке, хотя во мне росла уверенность, что передо мной материнская порода, истинный камень предтеч. Они, пожалуй, были скорее не естественными минералами, а искусственными образованиями — именно так они могли получить свойство усиливать мощность.

Предмет, который я держал в руке, был действительно весьма странным. Его поверхность казалась бархатистой, хотя на ощупь такой не была. И вдруг я вспомнил…

Когда-то давно я нашел в ручье подобные камни. Их поверхность казалась бархатистой, почти мохнатой. Один из этих камней потом утащила судовая кошка, которая сначала облизывала его, а потом проглотила и через некоторое время родила — Иита! То были большие, похожие на стручки, куски необыкновенного камня. Правда их поверхность…

Взвешивая кусок в руке, я посмотрел на Иита. Он обнаружил секрет защелки иллюминатора, рывком распахнул его и вытащил оттуда жаровню с готовыми минералами. К моему изумлению, как только внутренние опоры освободились от веса жаровни, конус ожил, и в нем вспыхнул свет. Не долго думая, я установил в камеру вторую жаровню с камнями, оставив только тот кусок, который взял раньше. Иллюминатор резко захлопнулся, едва не прищемив мне пальцы. За стеклом засиял такой яркий свет, что смотреть на него было просто невозможно.

Я получил подтверждение своих мыслей.

— Камера предназначалась для преобразования камней.

Зильрич поднял камень с жаровни, которую достал Иит, и для сравнения взял у меня черный кусок.

— Да, очевидно, ты прав. Но я не думаю, что это, — он показал на черный кусок, — настоящая руда или же матричная порода.

Осматривая помещение, он повернул свою перебинтованную голову. Нас освещали горячие потоки вырывавшегося из конуса ослепительного света.

— Не сомневаюсь, что это лаборатория, — заключил закатанин.

— А это значит, — прокомментировал Рызк, — что это последние камни, которые мы когда-либо увидим. Если только они не оставили записей, о том, как…

Неожиданно раздался пронзительный визг, который, казалось, разрывая барабанные перепонки, проник прямо в мозг. Мельком глянув на конус, плечом отталкивая назад Зильрича и выкрикивая предупреждение, я схватил Иита. Расплескиваясь в разные стороны, из середины очага вырвалось пламя. Я оказался на полу, из моих рук пытался освободиться Иит, подо мной шевелился закатанин.

Затем огонь неожиданно погас!

Наступившая темнота была такой кромешной, что я едва не задохнулся. Я нащупал фонарь на поясе, во второй раз не зная наверняка, что же исчезло — мое зрение или освещение. Но нажав кнопку фонаря, я увидел луч.

Я направил фонарь на стол, вернее на то место, где стоял стол. Теперь там вообще ничего не было! Ничего — только свободное пространство, как будто энергия сама очистила для себя дорогу, но в противоположную от нас сторону. Только одна вещь все еще лежала там неповрежденной, как будто она была закалена на все времена от любых разрушений — чаша-карта. Иит издал совершенно невероятный звук, вырвался из моих рук и побежал к ней. Но прежде чем он добежал до нее, он на мгновение остановился, и от неожиданности я закричал, наверное, даже громче него.

Мохнатое тело Иита мерцало под лучом фонаря. Он поднялся на задних лапах, как животное, которое схватили за загривок. Отчаянно взвыв, он забил лапами в воздухе. Но никакого мысленного контакта. Он вел себя, как обыкновенное животное. Его спина одеревенела и, высоко поднявшись на задних лапах, он начал резко дергаться, двигаясь в диком, явно болезненном танце по кругу, центром которого была чаша. С его морды капала пена, глаза дико округлились, а тело продолжало мерцать, превращаясь в туманную колонну.

Эта колонна становилась все выше и все больше. Атомы, формировавшие плоть полукошачьего тела Иита, рассеялись, он был буквально распылен в ничто. Но туман не рассеялся, а снова стал сгущаться. Отвердевающая колонна не была такой маленькой как Иит, и не походила на него своей формой.

Как Зильрич с Рызком, я не мог даже пошевелиться. Фонарь выпал у меня из рук, но лежал так, что его луч полностью освещал Иита — или то, что было Иитом — и чашу.

Дрожащая колонна становилась все темнее и плотнее. Раньше Иит был не больше своей матери, судовой кошки. Высота колонны равнялась человеческому росту. В конце концов безумное вращение этого сгустка вещества становилось все медленнее и медленнее и наконец прекратилось.

Я замер от удивления.

Трижды Иит при помощи телепатических сил изменял свой облик. Он был пукхом, рептилией на Лилестане и волосатым человечком, который вместе со мной отправился на Блуждающую Звезду. Но я был уверен, что это последнее изменение произошло независимо от него самого.

Теперь он стал гуманоидом. Изящное тело с длинными стройными ногами, узкой талией и…

Он… нет!.. ОНА… стояла абсолютно неподвижно, рассматривая свои распростертые руки, их нежную с золотистым оттенком кожу, затем она склонила голову, осматривая свое тело, провела по нему руками вверх и вниз, наверное, чтобы убедиться, что зрение не обманывало ее.

Зильрич смог произнести единственное слово:

— Луар!

Иита повернула голову и, посмотрев на нас большими золотистыми глазами, завернулась как в плащ в свои длинные темно-красные волосы. Затем она шагнула вперед и подняла чашу. Удерживая ее на ладони, она пошла к нам в свете фонаря, как будто для того, чтобы еще сильнее впечатлить нас своей изменившейся внешностью.

— Луар? — Ее губы произнесли это слово. — Нет… Талан!

Она сделала паузу, в этот момент ее глаза смотрели куда-то за наши спины, как будто там она видела что-то такое, что было нам недоступно.

— Мы знали Луар, да, и даже жили у них, уважаемый, так что там остались наши следы. Но не там был наш дом. Мы искатели, мы вновьрожденные. Да, Талан. А перед этим другие, много других планет.

Она перевернула чашу так, чтобы мы смогли видеть карту. Но камень предтеч на ней потух, а тот камень, который был в чаше исчез.

— Сокровище, которое мы здесь искали, — теперь оно исчезло. До тех пор, пока ваши мудрецы, уважаемый старейшина, не смогут разгадать всеми забытые тайны.

— Спасибо тебе, Джорн! — раздался вдруг зловещий голос.

Я вздрогнул, и тут же неожиданный удар в бок бросил меня на какое-то прикрепленное к полу оборудование. Я вцепился в него, чтобы не упасть.

Молниеносно, как он — она делала это, когда была мутантом кошки, Иита схватила с пола фонарь. Она направила на Рызка полный свет, а он в это время укладывал на свой арбалет вторую стрелу. Она громко свистнула.

Рызк согнулся, как будто в него угодил лазерный разряд. Он открыл рот, но не смог издать ни звука. И оружие выпало из его бессильных теперь рук.

— Хватит!

Зильрич, двигаясь с достоинством, свойственным его расе, поднял лук. Свист прекратился, а Рызк стоял, вертя головой из стороны в сторону, как будто сражаясь с оцепеневшим сознанием и пытаясь стряхнуть оцепенение.

Я осторожно ощупал поврежденное место. Рана оказалась не серьезной, лишь кожа на руке была содрана и я решил, что он промахнулся, но стрела пролетела так близко, что ее оперение задело меня.

— Хватит! — повторил закатанин.

Он положил руку на плечо пилота, как будто они были друзьями по оружию и помог ему стать ровнее.

— Сокровище — лучшее сокровище — все еще находится при нас. Вернее, — он внимательно посмотрел на Ииту, — теперь среди нас. Ты, которая вне времени, ты получила то, к чему давно стремилась. Не поскупись же на меньшие призы для остальных.

Она повертела арбалет в руках. Ее губы изогнулись в улыбке.

— Действительно, уважаемый старейшина, сейчас, когда, как ты заметил, я достигла своей цели, я хочу чтобы всем было хорошо. Ведь главное сокровище — это знание.

— Да, хватит камней, — почему-то очень громко сказал я. — Хватит неприятностей. Без них мы счастливее…

Рызк покрутил головой, мигая от света. Он глядел в мою сторону, но я подумал, что он скорее всего ничего не видел.

— Очень хорошо! — оживленно сказала Иита. — Уважаемый старейшина прав. Мы нашли мир сокровищ, который он вместе со своими соплеменниками освоит лучше всех. Или я не права?

— Права. В этом я не сомневался.

Рызк покрутил головой еще раз, — но этим движением он не хотел выразить свое несогласие. Он пытался прийти в себя.

— Камни, — хрипло произнес он наконец.

— …Были приманкой в очень многих ловушках, — ответил я. Тебе хочется чтобы тебе в спину дышала Гильдия, пираты с Блуждающей Звезды, Патруль?

Он поднял руку и вытер лицо, затем осторожно перевел глаза с Иита на Зильрича, как будто был готов поверить только ответу закатанина.

— Все же здесь есть сокровища?

Задавая вопрос, он был похож на ребенка, как будто странная атака Иита очистила Рызка от тяжести многих лет осторожной, настороженности и подозрительности.

— Больше, чем ты можешь представить, — успокаивающе сказал Зильрич.

Но сокровища больше не интересовало меня. Я наблюдал за Иитом. До сих пор мы были компаньонами. Что же теперь?

На мои беспорядочные мысли, вместо слов пришел деликатный мысленный ответ.

— Однажды я говорила тебе, Мэрдок Джорн, что в каждом из нас есть нечто, что необходимо другому. Мне было нужно твое тело, а ты нуждался в том, что я умела, находясь в том теле, которое мне удалось добыть. Несмотря на то, что я нашла более удобный облик, мы и теперь зависим друг от друга — если только ты не захочешь самостоятельности. Такое тело, насколько я помню, хорошо служило моей расе тысячи лет назад. Но я не хочу, чтобы из-за этого наше сотрудничество закончилось. А ты?

Она пошла вперед, отшвырнув прочь чашу и фонарь, как будто они больше не были ей нужны. Она легко прикоснулась ко мне, и я забыл о ране.

Меня всегда задевало превосходство Иита, много раз я пытался преодолеть его — ее (я все еще не мог полностью осознать это превращение) влияние на меня, отказаться от этой связи, которая, благодаря судьбе, или Иите, возникла между нами с тех пор, как он — она — родилась на моей корабельной койке на вольном торговце. Теперь, избавленный ею от боли я понял, что, к чему бы это не привело, но отказываться от того, что дала мне судьба, нельзя. Все стало на свои места.

— А ты?

Ее мысленное прикосновение было тише самого тихого шепота.

— И я!

Мой ответ был ясным и отчетливым, я сказал это от всей души.



ЛУННАЯ МАГИЯ (цикл)

Цикл романов о похождениях «вольных торговцев», бесстрашно бороздящих на своём межзвёздном корабле просторы Вселенной. Им придётся встретиться с представителями загадочной инопланетной расы, которые с лёгкостью переселяются в тела других существ, как разумных, так и не очень…

Книга I. Луна трёх колец

Глава 1

КРИП ВОРЛАНД
Что такое космос? Это пустыня, познать которую не дано человеку, даже если он обладает сотнями, тысячами жизней, чтобы провести дороги между солнечными системами и планетами, чтобы расспрашивать, чтобы пытаться узнать, что находится за следующим солнцем, следующей системой.

Такие искатели знают, что не должно быть пределов человеческой вере в чудесное, которая отсутствует у тех, кто следует проторенными дорогами, не принимает ничего, отказывает собственным чувствам.

Те, кто осмеливается проникать в неизвестное — первые разведчики пространства, исследователи и не в меньшей степени Свободные Торговцы, вырывающиеся за пределы Галактики — привыкают к тому, что то, что было легендами и фантазией на одной планете, может оказаться счастливой или мрачной действительностью на другой. Каждое приземление на новую планету приносит свои тайны и открытия.

Быть может, это вступление псевдофилософское, но я не знаю, как начать иначе, потому что раньше я рассказывал обо всем этом только в той мере, в какой это требовалось для отчета в Лигу Свободных Торговцев. Когда человек собирается описывать невероятное, ему трудно начать.

Перворазведчики во время своих бесконечных путешествий по мирам и системам сообщают в Управление много странного и необычного. Но даже планеты, ставшие благодаря их работе доступными людям, могут хранить свои тайны и после того, как их признают удобными стоянками для кораблей или даже пригодными для новых поселений.

Свободные Торговцы, целиком зависящие от внешней торговли и не получающие для поддержки жирных кусков, которые дают своим монополиям Объединения планет системы, то и дело сталкиваются с явлениями, неизвестными даже в Управлении. Так и случилось на Йикторе во времена Луны Трех Колец. И кто может рассказать об этом лучше меня, с которым все это произошло, хотя я был всего лишь помощником суперкарго на «Лидисе», к тому же последним в списке команды этого корабля.

Благодаря своему образу жизни за годы своего существования Свободные Торговцы стали почти что отдельным племенем Галактики. У них нет дома, у их кораблей нет постоянного порта приписки, они всегда скитаются. Поэтому для нас корабль — единственная наша планета, и вне его мы все выглядим иностранцами. Но это не значит, что мы неприязненно относимся ко всему иностранному, чужому; тяга к исследованию и восприятию окружающего нас внешнего пространства стала уже неотъемлемой частью нашей природы.

Мы рождаемся торговцами, потому что семьи живут на больших кораблях.

Так было решено уже давно, и это было гораздо лучше для нас, чем короткие непрочные связи в портах, могущие привести к потере своего корабля.

Крупные космические станции-порты являются городами, торговыми центрами для каждого сектора, где совершаются крупные сделки и где семьи могут насладиться чем-то вроде домашнего уюта в промежутках между вояжами.

Но «Лидис» был кораблем класса «Д» для холостяков, потому что предназначался для торговли на опасных окраинах, на которую могли решиться только одинокие мужчины. Я, Крип Ворланд, был очень доволен, что взялся за это дело. Мой отец не вернулся из последней экспедиции уже много лет тому назад. Моя мать, по обычаю Торговцев, через два года снова вышла замуж и уехала куда-то со своим супругом. Так что меня некому было отговаривать, когда я записывался в команду.

Нашего капитана Урбана Фосса считали хорошим командиром, хотя он был молод и любил риск; но именно последнее и устраивало членов его команды: они хотели иметь вожаком человека, который каким-нибудь рискованным предприятием продвинет их в ряды тех, кто пользуется солидным авторитетом в торговых центрах. Джел Лидж заведовал торговым отделением. Он не любил давать легких заданий, но я повздорил с ним только один раз, и из-за того, что он ревниво охранял торговые секреты, заставляя меня доискиваться до всего самому. Но, может быть, это и было лучшим способом обучения держать меня в постоянном напряжении во время вахты и давать возможность подумать, когда я был свободен от своих обязанностей.

Мы совершили уже две удачные экспедиции до того, как приземлились на Йикторе, и, конечно, возомнили о себе бог знает что. Но, как бы то ни было, Свободные Торговцы никогда не забывают об осторожности. Когда мы совершили посадку, то, прежде чем открыть люки, Фосс включил для прослушивания магнитофонную запись, содержащую все предупреждения, необходимые на этом свете.

Единственный порт — так как это была действительно окраинная планета — находился вблизи Ырджара, центрального города, если можно вообще говорить о существовании городов на Йикторе, расположенного в центральной части большого северного материка.

Мы приурочили наше прибытие к большой торговой ярмарке, встрече купцов и простого люда со всей планеты, что происходило раз в два планетных года в конец сезона сбора урожая.

Как и во многих других мирах, эти сборища имели когда-то, да и до сих пор не утратили до конца религиозное значение. Считалось, что это была дата битвы древнего народного героя с каким-то демоническим врагом, в которую он вступил ради своего народа и одержал победу, но погиб и был похоронен с необычайными почестями. До сих пор разыгрывалось подобие той битвы, после чего следовали соревнования, в которых феодалы соперничали друг с другом, ставя на своих чемпионов. Победившие в каждом соревновании получали богатые призы, а главное — престиж не только для себя, но и для своего хозяина вплоть до следующей ярмарки.

Глава 2

КРИП ВОРЛАНД
Общество на Йикторе находилось в феодальной стадии развития.

Несколько раз за историю его существования короли и завоеватели пытались объединить под своей властью целые континенты, хотя бы на время своего правления. Эти объединения порою существовали и в последующие династии, но, как правило, вскоре распадались в результате междуусобиц. Развития не происходило. Священники, правда, хранили какие-то легенды о ранней цивилизации, достигшей большей стабильности и более высоких технических знаний.

Никто не знал, почему они остановились на этой стадии, и никто из местных жителей не хотел знать, существует ли другой образ жизни, или не верил в это. Мы прибыли во время полной разрухи и беспорядка, когда шесть феодалов нападали друг на друга, но ни у кого из них не было ни ловкости, ни смекалки, ни везения, чтобы взять верх. Таким образом, имело место своего рода равновесие власти.

Для нас, Торговцев, это влекло за собой некоторые трудности и неудобства, ограничивало нашу деятельность, чем мы были очень недовольны.

Это означало «запрет на мысли» и «запрет на оружие».

Давным-давно, еще в самом начале свободной торговли, для защиты от власти Патруля и якобы для того, чтобы не раздражать Контроль, Торговцы осознали необходимость этих двух предосторожностей на примитивных планетах. Определенная техническая информация ни в коем случае не должна была продаваться, как бы ни высока была предлагаемая цена. Оружие внешнего мира, а также секреты его изготовления, находились под запретом. Когда мы совершали посадку на такую планету, все оружие, кроме небольших дубинок, запиралось в сейф и доставалось только после того, как мы покидали планету. Мы также проходили профилактику, чтобы из нас нельзя было вытянуть никакой запретной информации.

Может показаться, что в результате всего этого мы были абсолютно беззащитными перед грубой силой какого-нибудь феодала, решившего узнать от нас как можно больше. Но закон ярмарки полностью охранял нас от опасности, по крайней мере, до тех пор, пока мы придерживались правил, установленных жрецами в первый день.

По закону, общему для всех миров Галактики и кажущемуся везде естественным и справедливым, территория ярмарки являлась нейтральной площадью и святыней. Смертельные враги могли встретиться тут, но ни один не посмел бы взяться за оружие. Если кто-нибудь из преступников достигал ярмарки и не нарушал ее законов, он был полностью свободен от преследования и наказания до ее окончания. Сама ярмарка имела свои законы и полицию, и любое преступление, совершенное за ней, жестоко каралось.

Таким образом, ярмарка являлась также местом переговоров между феодалами, где они разбирались в своих междуусобицах, а возможно, и заключали новые союзы. Нарушивший закон ярмарки объявлялся вне закона, что было почти равносильно приговору к смертной казни, только более продолжительной и мучительной.

Все это мы хорошо знали, однако терпеливо выслушали запись: на торговом корабле никто никогда не относится к такого рода предупреждениям как к пустой трате времени. Затем Фосс снова обратился к распределению обязанностей во время пребывания на планете. Во время экспедиций на разные планеты мы выполняли их по очереди. Охрана корабля была постоянно, остальные же были относительно свободны и могли работать парами. Начиная с утреннего гонга и до сумерек мы должны были налаживать контакты с местными купцами. Фосс был уже один раз на Йикторе как помощник капитана на «Коал Сэк» и теперь вытащил свой дневник, чтобы освежить в памяти образ жизни планеты.

На всех кораблях Свободной Торговли, хотя суперкарго руководит распределением товара и основными сделками, каждый член команды может работать самостоятельно, смотреть во все глаза и предлагать по собственной инициативе выгодные сделки. Так что, разбившись на пары, мы исследовали рынки, выясняя нужды местных жителей, которые можно было бы удовлетворить во время следующей экспедиции, а также подыскать возможные предметы экспорта.

Основной груз, который мы забирали в Ырджаре, был спрод, густой сок, выжатый из листьев местного растения и спрессованный в блоки, которые мы легко укладывали в нижнее отделение, когда оттуда были выгружены тюки с мурано, блестящим плотным шелком, который жадно расхватывали ткачи Йиктора. Они терпеливо распускали его на отдельные нити и смешивали с лучшей пряжей местного производства, в результате чего работа занимала вдвое больше времени. Иногда какой-нибудь феодал платил все деньги, вырученные за сезонные работы, за платье, сшитое целиком из нашего шелка.

На обратном пути мы сгружали блоки спрода у Закатанов, которые перерабатывали его в вино. Они считали, что это вино повышает умственное развитие и лечит некоторые болезни их змеиного народа. Правда, я не понимаю, зачем Закатанам еще повышать свое умственное развитие, в этом отношении они и так сильно нас обогнали.

Но спрод не составлял полного груза, и мы должны были искать новые товары. Догадки не всегда оправдывались, случалось и так, что то, что сначала казалось сокровищем, на поверку оказывалось бесполезным грузом, и его выкидывали. Но предыдущие опасные операции прошли настолько удачно, что мы были уверены — нам повезет и на этот раз.

Каждый Торговец, участвующий в удачных операциях, имеет возможность довольно скоро заключить контракт с хозяином и получать большую долю прибыли. Поэтому каждый из нас был очень внимателен, запоминал результаты предыдущих экспедиций и старался чутьем определить то, что невозможно было понять даже в результате упорной подготовки и обучения.

Конечно, всегда можно столкнуться с заметными товарами — новое производство, драгоценные камни, это бросается в глаза. Опытный Торговец замечает их сразу во время больших ярмарок. В таких ярмарках, как эта, и заключается основной соблазн для инопланетных торговцев.

С другой стороны, существуют товары-загадки, которые вы вынюхиваете с расчетом на спекуляцию. Чаще всего это какой-нибудь неизвестный товар, который местные купцы привозят на ярмарку, надеясь продать его с выгодой какие-то мелкие предметы, легкие и удобные для перевозки, и их можно продать в тысячу раз дороже, чем они стоят, кому-нибудь из этой толпы инопланетян, которые всегда ищут что-то такое, чем можно удивить соседей.

Ходят легенды о том, как однажды повезло Фоссу с Эспанскими коврами шедеврами ткачества и сочетания цветов. Их можно было свернуть в рулон не длиннее человеческого предплечья, в развернутом же виде это были огромные сверкающие полотна, покрывающие пол большой комнаты, прочные, радующие глаз переливами цветов. Мой непосредственный начальник Лидж был причастен к открытию дальхе на Крантаксе. Случилось так, что этот незаметный сморщенный плод оказался нужен промышленности, и это принесло Лиге порядочное количество кредитов, перевело Лиджа на следующую должность и оказалось выгодным для планеты. Конечно, в самом начале службы на такие удачи надеяться не приходится, но я думаю, что весь младший состав нашего корабля в глубине души тешил себя подобными надеждами. Но было много возможностей выслужиться и улучшить свою характеристику более мелкими находками.

В первый же день я отправился на встречу с местными торговцами вместе с Лиджем и капитаном. Встреча происходила в Большой Палатке — средних размеров здании, находящемся в поле за стенами Ырджара, в центре ярмарки.

В то время, как вся архитектура на Йикторе была мрачной и тяжелой — здания строились так, что могли в любой момент стать крепостями — Палатка, которой не грозили никакие нападения, была немного веселее. Ее стены были только частично из камня. Внутри было просторно, только по краям стояли колонны, поддерживающие остроконечную крышу, края которой далеко выступали за стены и представляли собой прекрасное укрытие от ненастья. Впрочем, ярмарка проводилась обычно в сухую погоду. Освещение в Палатке было гораздо лучше, чем в других домах Йиктора.

Мы были единственными представителями Свободных Торговцев в порту, хотя тут был еще имеющий лицензию корабль Синдиката. Но он перевозил только спецгрузы по контракту, и мы не возражали. Это был редкий случай перемирия между инопланетянами, и не было необходимости изворачиваться.

Наш капитан и суперкарго Лидж сидели по-дружески со старшими купцами, мы же устроились с меньшими удобствами. Мы приравнивались к их торговцам второй гильдии и по правилам должны были помещаться в других отделениях; кроме того, мы должны были, кроме демонстрации товара, еще и вести счет.

Эта двойная работа отделяла нас от наших офицеров и внушала местному населению, что инопланетники глупы и нуждаются в таких помощниках, потому что расчет — это движущее начало разумной торговли. И вот мы усаживались на высокой платформе, для вида записывали экспонаты и расхваливали предлагаемый товар.

Здесь продавали северные меха глубокого красного цвета, отливающие золотом, когда торговцы вертели их, показывая. Ткани стояли в рулонах на подставках, принесенных помощником. Много было металлических изделий, главным образом, оружия. Мечи и копья, видимо, были универсальным примитивным оружием в Галактике и были сделаны мастером, явно знающим свое дело. Были здесь и кольчуги, шлемы с миниатюрными животными или птицами на гребнях, щиты. Торговец, прибывший последним, с важным видом показывал военные материалы. Двое его гильдсменов демонстрировали стрельбу по мишени из самострела нового типа, и оживление, вызванное этой демонстрацией, доказывало превосходство самострела.

Выставка оружия, которая была немалой и на местном рынке, надоела нам. Конечно, время от времени кто-нибудь из нас покупал меч или кинжал, чтобы продать какому-нибудь коллекционеру. Это была небольшая спекуляция с минимальным риском.

Торговля — дело другое. Местные купцы делали перерыв, чтобы освежиться, подходили к бочкам их лучшего, но для нас неприемлемого пива и к «твердой еде», состоящей из оладий с фруктово-мясной пастой, а нас отпускали почти перед заходом солнца. Как обычно, капитан Фосс и Лидж шли на специальный банкет, который давала администрация ярмарки, а мы, второсортные, возвращались на корабль.

Младший представитель Синдиката, деливший со мной неудобное сидение на платформе, с усмешкой потянулся, предварительно засунув для безопасности свои записи под ремень.

— Вот и все, — сказал он. — Ты свободен? Пошли в порт?

Как правило, Свободные Торговцы и Люди Синдиката не общались между собой. В прошлом у нас было много неприятностей с ними. Торговец с единственным кораблем не мог и надеяться на победу. Однако в наши дни вещи охраняются лучше, чем они того стоят. У Лиги сильная рука, и лидеры Синдиката дважды подумают, прежде чем толкнуть локтем Торговца, имеющего такую защиту. Но чувства и память идут от тех времен и держат нас в стороне, поэтому я ответил не слишком сердечно:

— Не сейчас, после рапорта.

— Все равно, — если он и понял смысл моей холодности, он ничем не выдал этого. Наоборот, он уселся ждать меня, а я медлил, давая ему возможность уйти. Но он не ушел.

— Меня зовут Гек Слэфид.

— Крип Ворланд, — я неохотно пошел за ним.

Выход был забит торговцами, и мы, как полагается иноземцам, среди них не толкались. Он бросил взгляд на мой значок, я сделал то же. Он был на грузовом судне, но на его диске было две полосы, а у меня только одна.

Однако продвижение по службе в Синдикате шло тогда более медленно.

Никогда нельзя судить о планетном возрасте тех, кто большую часть жизни проводит в космосе. Некоторые даже и сами не знают, сколько им лет.

Однако я прикинул, что этот Гек Слэфид немногим старше меня.

— Еще не подкалымил? — спросил он.

Это был слишком наглый вопрос даже для людей Синдиката. Я подумал было, что он просто не соображает, что подобных вопросов не задают никому, разве что родственникам или близким друзьям. Возможно, он слышал об обычаях Свободных Торговцев и воспользовался этим неудачным способом завязать разговор.

— Нам еще не освободили порт, — я не стал показывать, что оскорблен: может, его вопрос был вполне безобидным, хотя и выглядел скверно. Надо уметь отвести оскорбление в сторону, когда имеешь дело с чужаком, а Синдикат для нас был более чужим, чем иные негуманоиды.

Видимо, он уловил мои ощущения, потому что не стал развивать эту тему. Пока мы шли по заполненным народом улицам, он указывал на безвкусные флажки и полосы ткани, где были написаны местными загогулинами объявления о всевозможных развлечениях — от совершенно невинных, до граничащих с пороком. На ярмарке собирались продавцы и покупатели, жрецы и уважаемые люди, так что здесь сосредотачивались все, кто добывал себе средства к жизни предложением развлечений для ума и чувств.

— Здесь есть, на что посмотреть — или ты дежуришь вечером? — не был ли его тон чуть-чуть покровительственным — или мне показалось? Я решил не доискиваться. Мы не были связаны какой-нибудь торговлей, а я был осторожен.

— Да, мне говорили, что тут есть кое-что интересное. Но я еще не отстоял вахту.

Он ухмыльнулся и поднес руку ко лбу, как бы салютуя.

— Тогда у тебя счастье впереди, Ворланд. Мы уже отстояли, и ночь у меня свободна. Если освободишься, посмотри это, — он повел рукой, указывая на полосу в конце линии.

Она не блестела красками, как другие, а была странного серого оттенка с розовыми прожилками, однако от нее нельзя было отвести взгляд.

— Это что-то особенное, — продолжал Слэфид. — Конечно, если тебе нравятся шоу животных.

Шоу животных? Я снова смутился: я полагал, что у людей Синдиката совершенно иные понятия о развлечениях — что-нибудь близкое к извращениям, почти упадочным удовольствиям внутренних планет. Затем у меня возникло подозрение — не эспер ли этот Гек Слэфид? Ведь он безошибочно спикировал на такое развлечение, которое в первую очередь заинтересует меня, если я о нем узнаю. Я развернул один из усиков моего мыслеискателя — не вторгаться в мозг, конечно, этого я ни в коем случае не должен был делать — а только осторожно обнаружить ауру эспера. Ее не оказалось, и я даже слегка подосадовал на себя за свою подозрительность. Я ответил:

— Если мне повезет, я обязательно последую твоему совету.

Его окликнул кто-то, носящий знак его корабля, и он легким поклоном простился со мной и пошел к своему другу. Я же стоял некоторое время перед этой почти бесцветной рекламой, пытаясь понять, чем она так привлекает взгляд. Такие вещи очень важно знать Торговцу. Действует ли оно так только на меня, или на других тоже? Мне почему-то было так важно получить ответ на этот вопрос, что я решил найти самого спокойного члена нашей команды и проверить на нем действие рекламы.

Мне повезло. В эту ночь я был свободен. Команда «Лидиса» была столь мала, что свободными бывали только четверо, и трудновато было заставить ходить по двое, если у них разные понятия о развлечениях. Мы считались младшими, и я вышел вместе с Грисом Шервином, вторым механиком. Прекрасно: мне нужен был практичный спутник для проверки рекламы, и Грис подходил как нельзя лучше. Он был потомственным Торговцем, как и все мы, но основной его любовью был корабль, и я не думаю, что он интересовался торговлей кроме тех случаев, когда от него этого ждали. К счастью, я вспомнил, что неподалеку от рекламы шоу животных есть темно-малиновая реклама выставки мечей, и воспользовался этим, как приманкой для Гриса. Он был игроком, но такая деятельность не рекомендуется на чужих планетах. Игра, наркотики, пьянство и чересчур пристальное внимание к дочерям чужеземцев могли привести к неприятным последствиям, вплоть до угрозы кораблю, так что подобные желания временно блокировались, и мы, в конце концов, соглашались, что это разумно.

Улица, где располагалось шоу, была теперь ярко освещена фонарями, висевшими каждый над своей рекламой и окрашенными в тот же свет.

Светящиеся изображения на них извещали о том, что происходит внутри. Серая с розовым полоса была еще здесь, фонарь в виде серебряного шара висел над ней, и никакие изображения не разбивали его перламутровый свет.

— Что это? — спросил Грис, подойдя.

— Говорят, шоу животных, — ответил я.

Поскольку Свободные Торговцы большую часть жизни проводят в космосе, понятно, что у них мало контактов с животными. Много лет на всех кораблях жили кошки — для защиты груза, поскольку они охотились на всяких паразитов, прячущихся в трюмах. Веками они считались членами команды. Но число их все уменьшалось: они уже не приносили так часто и много потомства. Мы уже забыли, откуда родом эти животные, и не могли добыть для них притока свежей крови, чтобы восстановить их размножение. Несколько кошек оставалось на базах, их высоко ценили, охраняли и заботились о них в надежде, что размножение восстановится. Все мы пытались время от времени заменить кошек другими животными из многих миров. Один-два вида обещали размножение, но большинство животных не могло приспособиться к корабельной жизни.

Вероятно, желание иметь компаньонов-животных так привлекло нас к инопланетным зверям. Не знаю, как Грис, но я считал, что просто обязан посетить палатку под лунным шаром. Оказалось, уговаривать Гриса не пришлось: он охотно пошел со мной.

Откуда-то доносился глухой тяжелый звук гонга. Постепенно стихали смех, разговоры, песни на улицах: толпа платила дань призыву храма. Но тишина длилась недолго, потому что, хотя ярмарка и имела свои религиозные традиции, они с годами потускнели.

Мы прошли под тенью серой рекламы в сиянии лунной лампы. Я рассчитывал увидеть какие-нибудь изображения животных, могущие послужить приманкой для публики, но там оказался только экран с надписью на местном языке, а над дверью качалась странная эмблема-маска — не животного, не птицы, а комбинации того и другого. Увидев ее, Грис издал негромкое восклицание.

— Что это?!

Его тон меня не удивил. Я слышал его и раньше, но только в тех случаях, когда Грис стоял перед новой и непонятной машиной.

— Это же настоящая находка!

— Находка? — переспросил я, решив, что речь идет о какой-нибудь удачной покупке.

— Настоящее зрелище, — поправился он, как будто прочел мои мысли. Это шоу Тэсса.

Грис, как и капитан Фосс, бывал на Йикторе и раньше. Я же мог только повторить:

— Тэсса?

Я думал, что изучил ленты Йиктора достаточно внимательно, но смысл этого слова ускользнул от меня.

— Пошли! — Грис подтолкнул меня к стройному туземцу в серебряной тунике и высоких красных сапожках, принимающему плату за вход. Туземец взглянул на нас, и я поразился.

Вокруг нас была толпа йикториан. Они лишь немногим отличались от людей нашей породы. Но этот юноша в бледной одежде казался более чужим этому миру, чем мы.

Он был так хрупок, что казалось, ветер, треплющий рекламу над ним, может закрутить его и унести. У него была очень гладкая кожа без всяких признаков бороды, очень белая, почти без красок. Черты лица человеческие, за исключением громадных глаз, таких темных, что нельзя было определить их цвет. Брови наклонялись к вискам так далеко, что сходились с серебристо-белыми волосами.

Я старался не пялиться на него. Грис заплатил, и туземец поднял полотнище палатки, чтобы впустить нас.

Глава 3

КРИП ВОРЛАНД
Там не было сидений, только ряды ступеней в одном конце палатки, которые легко убирались после представления. Перед ними возвышалась эстрада, пока еще пустая, за ней был занавес того же серо-розового цвета, что и вывеска. Наверху висели фонари серебристо-лунного цвета. Все это выглядело просто, но элегантно и никак не вязалось с показом дрессированных животных.

Мы, видимо, пришли вовремя: складки занавеса раздвинулись и перед аудиторией появился мастер-дрессировщик. Несмотря на ранний час, здесь было много народу, в основном, дети.

Мастер — нет, несмотря на тунику, брюки и высокие сапоги, такие же, как у привратника, это явно была женщина. Ее туника не облегала горло, а поднималась сзади стоячим воротником-веером, отделанным по краю маленькими рубиновыми искорками того же цвета, что ее сапожки и широкий пояс. На ней был еще короткий облегающий жилет из золотисто-красного меха, какой я видел сегодня утром в Большой Палатке. В ее руках был бич, каким большинство дрессировщиков подкрепляет свои программы, и тоненький серебряный жезл, который не мог служить ни для наказания, ни для защиты.

Он подходил по цвету и блеску к ее высокой прическе, заколотой шпильками с рубином. В середине лба был серебряный арабеск с рубином, неизвестно как прикрепленный — он не шевелился при движениях ее головы. В ней чувствовалась уверенность, как у всех мастеров, умеющих владеть собой и своим искусством.

— Лунная певица! — выдохнул Грис с некоторым оттенком страха — редкой эмоцией у Торговцев. Я хотел было попросить у него объяснений, но в это время она взмахнула палочкой, и все разговоры смолкли. Публика относилась к ней явно с большим почтением, чем толпа на улице к храмовому гонгу.

— Дамы и господа! — голос был низкий, напевный, вызывающий желание слушать. — Окажите внимание нашему маленькому народу, который рад повеселить вас, — она отошла и снова взмахнула жезлом.

Драпировки раздвинулись, чтобы пропустить шесть маленьких мохнатых созданий.

Они шли на задних лапках, прижимая к круглым брюшкам маленькие рубиново-красные барабаны. Их передние лапки очень походили на человеческие руки, с той лишь разницей, что пальцы животных были длиннее и тоньше. У них были круглые головы с высоко поставленными бесшерстными блестящими острыми ушами. Как и у их хозяйки, их глаза были очень велики по сравнению с круглой широконосой мордочкой. Позади крючком загибался пышный шелковистый хвост. Они гуськом прошли в противоположный конец сцены и уселись там, поставив перед собой барабаны и положив на них передние лапы. Видимо, она подала какой-то сигнал, который я прозевал, потому что они стали бить в барабаны, но не как попало, а в определенном ритме.

Снова раздвинулся занавес, и появились новые артисты. Эти были крупнее барабанщиков и, видимо, менее ловки в движениях. У них были слишком массивные тела для их размера, их грубая шерсть, их рост, длинные уши и узкое вытянутое тело выглядели гротескно и по-настоящему чуждо. Они шли в такт барабанам, ритмично покачивали головами и шевелили кончиками морд. Однако они служили всего лишь верховыми животными для еще одной группы. У всадников были маленькие кремовые головки с большими, более темного цвета кругами вокруг глаз, что придавало их мордочкам удивленное выражение. Похоже, что они, как и барабанщики, пользовались своими передними лапками не хуже, чем мы руками.

Тапироподобные «лошади» и их всадники церемониальным маршем прошли по авансцене. Вот тут я и стал свидетелем явной магии. Я повидал немало шоу с животными в разных мирах, но ничего подобного не встречал. Тут не было ни щелканья бича, ни словесных приказов. Они выступали не как обученные трюкам, а скорее как будто привносили что-то свое, неожиданное для тех, кто не относился к их породе. Стояла полная тишина, нарушаемая лишь разными ритмами, отбиваемыми мохнатыми музыкантами, и сложными звуками, которые время от времени издавали артисты. Всадники и «лошади» были первыми, но после ухода артистов я сообразил, что мы видели по крайней мере десять разных пород.

Хозяйка еще раз вышла на середину платформы и отсалютовала своим жезлом.

— Мой народ устал. Если он понравился вам, дамы и господа, он этим вознагражден. Завтра они выступят снова.

— Я никогда не… — я взглянул на Гриса, но тут кто-то дотронулся до моего плеча. Я обернулся и увидел юношу, который впускал нас сюда.

— Благородные Гомос, — сказал он на базике, а не на ырджарском наречии, — не пожелаете ли вы взглянуть на маленьких артистов поближе?

Я не мог понять, с какой стати нам было сделано такое предложение, но жаждал его принять. Однако укоренившаяся в нас осторожность предъявила свои права, и я заколебался, поглядывая на Гриса. Поскольку он, как видно, что-то знал об этих Тэсса (кем или чем бы они ни были), я предоставил решение ему. Но у него, похоже, сомнений не было. Мы встали и последовали за нашим гидом через сцену за драпировки. Там странно пахло животными, но очень чистыми и ухоженными, травяными подстилками и чуждой для нашего носа пищей. Пространство перед нами было раза в три больше театра. Его разгораживал широкий деревянный экран. Рядом с ним стояли фургоны вроде тех, в которых перевозят продукты, это была линия для крупных ездовых животных — казов. Большая часть их теперь спокойно лежала, пережевывая жвачку. Рядами, почти как город с узкими улицами, тянулись клетки. В конце ближайшей «улицы» стояла женщина. Я не мог определить ее возраст, но издалека она казалась девочкой. При ближайшем рассмотрении хитроумная прическа, украшение на лбу и самоуверенность выдавали патину лет. Она все еще вертела в руках серебряную палочку, как якорь спасения. Не знаю, почему мне пришла мысль: в ее манерах и выражении лица не было ничего, указывающего на неприятности.

— Добро пожаловать, Благородные Гомос! Меня зовут Майлин, — сказала она на базике.

— Крип Ворланд.

— Грис Шервин.

— Вы с «Лидиса», — это был не вопрос, а утверждение. Мы кивнули. Малик, — обратилась она к юноше, — может быть, Благородные Гомос выпьют с нами?

Он не ответил, но быстро пошел по улице из клеток с решетчатой стенкой с правой стороны для охраны животных. Майлин продолжала изучать нас, а затем указала жезлом на Гриса.

— Вы что-то слышали о нас, — она повернула жезл ко мне. — А вы нет.

Грис Шервин, что вы о нас слышали? Только ни о чем не умалчивайте, ни о плохом, ни о хорошем — если было хорошее.

Грис был загорелым, как все мы, живущие в космосе. Рядом с этими людьми он казался почти черным. Но даже через эту черноту было видно, как он вспыхнул, и я понял его самочувствие.

— Тэсса — Лунные Певцы, — сказал он.

— Неточно, — она улыбнулась. — Только некоторые из нас воспевают власть Луны для пользования ею.

— Но вы как раз из них.

— Это правда, — она ответила без улыбки, — раз уж вы, Торговцы, об этом знаете.

— Все Тэсса — другой крови и рода. Никто на Йикторе, кроме, может быть, их самих, не знает, откуда они пришли. Они древнее, чем старые записи у лордов или в храмах.

— Это правда, — Майлин кивнула. — Что еще?

— Остальное — слухи. О власти над добром и злом, которой не имеет человеческий род. Вы можете наслать беду на человека и весь его клан, — он засмеялся.

— Суеверие? — спросила она. — Однако есть много способов омрачить человеческую жизнь, Благородный Гомо. Слух всегда имеет две стороны правдивую и фальшивую. Но мне кажется, нас нельзя обвинить в том, что мы желаем зла кому-нибудь в этом мире. Мы и в самом деле древний народ и хотим жить по своим обычаям, не мешая никому. Что вы думаете о нашем маленьком народе? — она резко повернулась ко мне.

— Я никогда не видел равных им.

— Как вы думаете, их хорошо встретят в иных мирах?

— Вы имеете в виду шоу в космосе? Это рискованно. Перевозка животных требует различной пищи, специальных забот. Некоторые животные вообще не могут переносить полет. Можно построить и экипировать корабль, Благородная Дама, но это будет…

— Стоить целое состояние, — закончила она. — Да, об эту скалу разбивалось немало грез, не так ли? Но если показывать не все представление? Может быть, некоторые мои артисты смогут путешествовать.

Пошли посмотрим на мой народ — вам будет что вспоминать потом.

Она была совершенно права. Когда она повела нас над одним рядом клеток и под другим, мы увидели, что эти клетки были для животных не местом заключения, а только местом защиты их от вреда, который может причинить им человеческое любопытство. Животные находились у передней решетки своих жилищ, когда она подходила к каждому и официально знакомила нас. И у нас усиливалось ощущение, что это действительно народ с мыслями и чувствами, странный, но приближающийся к моим собственным мыслям и чувствам. Это пробудило во мне страстное желание иметь такого товарища на корабле, хотя осторожность возражала против такого безрассудства.

Мы подходили к концу последней «улицы», когда прибежал один из «свободных мальчиков», бродящих по ярмарке и зарабатывающих монетку, бегая по поручениям, а возможно, и менее легальными способами. Он переминался с ноги на ногу, словно у него было важное поручение, но он боялся потревожить Тэсса. Она круто оборвала свою речь и повернулась к нему.

— Госпожа, продавец животных… Ты велела мне узнать — у него есть один мохнатый в тяжелом состоянии, — он замолчал.

Ее лицо как бы сузилось, губы сжались. Сейчас она выглядела еще более чужой, и мне показалось, что она вот-вот зашипит, как разъяренная кошка.

Затем она вновь надела маску спокойствия.

— Похоже, что то существо нуждается во мне, Благородный Гомо. Малик останется с вами, а я скоро вернусь.

— Благородная Дама, не могу ли я пойти с вами?

Не было никаких оснований полагать, что ей нужен помощник, и я ожидал, что она так и скажет. Но выражение ее лица изменилось, и она кивнула.

— Если желаете, Благородный Гомо.

Грис поочередно оглядел нас, но не предложил себя в сопровождающие, а пошел с Маликом в жилые помещения. Мы пошли за посланцем. В этот поздний час на улицах было полно народу, хотя существовало правило, по которому торговцы и покупатели могли действовать только при свете дня, когда ясно видны недостатки товара. Ночью мужчины и женщины искали развлечений, а мы шли как раз через эту часть ярмарки. Я обратил внимание, что местные жители, узнав мою спутницу, уступали ей дорогу и глядели ей вслед с каким-то опасением, даже со страхом, как если бы она была жрицей. Она же ни на кого не обращала внимания.

Мы шли молча. Согласившись на то, чтобы я пошел с ней, она как бы забыла обо мне и сосредоточилась на чем-то более важном.

Мы дошли до конца разбросанной коллекции развлекательных заведений и увидели претенциозную палатку, кроваво-красную с ядовито-зелеными пятнами, откуда доносились крики игроков. Там стоял такой шум, словно выигрыш зависел не от умения игрока, а от силы его рева. Через открытую дверь я мельком увидел стол, где играли в распространенную в Галактике игру «Звезды и кометы». И сидел за этим столом мой сегодняшний знакомый Гек Слэфид. Видимо, на его корабле не было той дисциплины, что у Свободных Торговцев, потому что перед ним лежал столбик фишек, более высокий, чем у соседей, которые, судя по одежде, были из местной знати, но слишком молоды для правителей.

Когда мы проходили, Гек поднял голову и пристально посмотрел на меня, а затем приподнял руку, будто хотел то ли помахать мне, то ли позвать, но не спуская глаз со стола. Один из потомков лордов тоже уставился на меня с таким изумлением, что я отстал на шаг от Майлин и так же внимательно оглядел его. Он смотрел не то с вызовом, не то просто с любопытством, я не смог понять, а мысли читать не осмеливался.

За игорной палаткой находились маленькие хижины — как я предполагал, жилые дома для прислуги. Оттуда несло странной кухней, тошнотворными духами. Мы снова повернули, держась на почтительном расстоянии от хижин.

Затем мы подошли к палатке, где пахло совсем уж гнусно. Я думал, что услышу яростное шипение Майлин, когда она толкнула полотнище у входа своим серебряным жезлом, как бы не желая касаться его пальцами. Внутри отвратительный запах перебивался другим, поднимающимся душным облаком, и там стоял невообразимый шум от лая, ворчания, рычания и шипения. Мы стояли в тесном пространстве между клетками. Они отнюдь не были заботливо отделанными жилыми квартирами, а скорее тюрьмой для несчастных обитателей.

Торговец животными, который ни о чем не заботился, кроме быстрой наживы, вышел из темного угла. Его губы растянулись в улыбку, но глаза не выражали приветливости. Когда же он узнал Майлин, его улыбка исчезла, в холодных глазах сверкнула ненависть, умеренная страхом перед властью той, кого он ненавидел.

— Где барск? — спросила Майлин тоном оскорбительного приказа, даже не поздоровавшись.

— Барск? Какой дурак захочет иметь дело с барском, госпожа? Барск зло, демон безлунной ночи, это всем известно.

Она оглянулась и прислушалась, как будто в шуме, производимом несчастными зверями, уловила единственную ноту и пошла по следу к источнику этого звука. Она не обращала больше внимания на хозяина, а просто шла вперед. Я увидел, что его ненависть поборола страх, и что он собирается остановить Майлин. Он сунул руку за пояс, и моя направленная мысль, как луч света, показала мне его оружие — интересную, тайную и очень опасную штуку, не похожую на честную сталь: небольшой, прячущийся в ладони крючковатый коготь, смазанный чем-то зеленым, так что, видимо, всякая царапина, сделанная им, была бы смертельной. Хотя его съедала злоба и ненависть, я не был уверен, что он пустит оружие в ход. Но шансов у него все равно не было: из моего станнера вылетел слабый луч, и пальцы его, державшие оружие, онемели. Он пошатнулся, ударился об одну из своих вонючих клеток и отчаянно заорал, когда животное в клетке попыталось добраться до него. Майлин оглянулась и вытянула жезл.

Она холодно посмотрела на него:

— Дурак, двойной дурак! Не хочешь ли ты, чтобы я обвинила тебя в нарушении мира?

Можно было подумать, что она плеснула ему в лицо ледяной водой: так быстро исчезло с него пламя ярости. Ненависть в его глазах сменилась страхом. То, чем она грозила ему, могло поставить его вне закона, а это было на Йикторе самым страшным наказанием.

Он пополз на локтях и коленях назад в темноту. Однако, я счел все же нужным держаться настороже и сказал об этом Майлин. Она покачала головой.

— Нечего его бояться. Если хотите знать — низшие не могут обмануть Тэсса!

Она не то чтобы презрительно назвала его «низшим», как ничтожного прихлебателя. Она просто констатировала факт.

Она прошла за занавеску, где было еще больше клеток и еще большее зловоние, и бросилась к тюрьме, стоявшей поодаль от других. Тот, кто жил в ней, лежал без движения. Я подумал, что он умирает, когда увидел, как выпирают его кости под шкурой, и услышал слабое редкое дыхание.

— Здесь тележка… — она встала на колени перед клеткой и внимательно вгляделась в животное, а ее жезл указывал на доску на колесах.

Я подтолкнул доску вперед. Мы вдвоем поставили на нее клетку и покатили к выходу. Майлин остановилась, достала из кошелька два денежных знака и бросила их на одну из клеток.

— Пять весовых единиц за барска и две за колеса, — сказала она торговцу, все еще скорчившемуся в тени. — Хватит?

Мыслеуловитель сказал мне, что торговец только и мечтает, чтобы мы ушли. Но за его страхом пробуждалась жадность. Он заскулил:

— Барск — редкий зверь…

— Этот барск вот-вот умрет, и даже его шкура ничего не стоит, потому что ты заморил его голодом. Если не согласен — подавай в суд, — я заметил, что этот разговор ее забавляет.

Обратно мы шли другой дорогой.

Когда клетка приблизилась к ломовым казам, те принюхались, зафыркали, некоторые встали на дыбы, вскинув головы и раздувая ноздри.

Майлин остановилась перед ними, поводила жезлом и тихо запела. Это успокоило животных. Мальчики отвезли клетку подальше и остановились.

Навстречу вышли Малик и Грис. Юноша Тэсса заглянул в клетку и, покачав головой, расплатился с ребятами.

— Он безнадежен, — сказал он Майлин, когда она отошла от успокоившихся казов. — Даже ты не сможешь повлиять на него, Певица.

Она задумчиво посмотрела на клетку. В одной руке она все еще сжимала жезл, а другой гладила мех своего короткого жилета, как будто это было любимое балованное животное, живое и дышащее.

— Возможно, ты и прав, согласилась она, — а может, его смерть еще не занесена во Вторую Книгу Моластера. Если ему придется пойти по Белой Дороге, то пусть начнет это путешествие спокойно и безбоязненно. Он слишком истощен, чтобы бороться с нами. Открой клетку, потому что его тошнит.

Они открыли клетку и перенесли животное в одну из своих, побольше и пошире, на мягкую подстилку. Этот зверь был крупнее тех, что были в этот вечер на сцене, если бы он мог встать, он был бы на уровне моих нижних ребер. Его шерсть запылилась и свалялась, потускнела, но была того же красного цвета, что и жилет Майлин.

У этого животного были странные пропорции: маленькое тело и такие длинные и тонкие ноги, будто они достались ему по ошибке от кого-то другого. Хвост заканчивался веерным пучком, а между острых ушей, по шее и вокруг плеч лежала острая грива более светлого оттенка. Нос был острый и длинный, за черными губами виднелись крепкие зубы. Не будь он таким изможденным, я бы сказал, что это опасный зверь.

Он слабо огрызнулся, когда они укладывали его на подстилку в новую клетку. Майлин слегка коснулась его жезлом, ласково проведя им по носу животного, и его голова перестала дергаться.

Малик принес чашку с какой-то жидкостью, окунул в нее пальцы и влил чуть-чуть в запекшийся рот, из которого высовывался почерневший язык.

Майлин стояла рядом.

— Сейчас больше мы ничего не можем сделать. Остальное… — ее жезл нарисовал в воздухе символ. Затем она повернулась к нам. — Благородные Гомос, час уже поздний, а этот бедняга будет нуждаться во мне.

— Благодарим за вашу любезность, Благородная Дама, — мне показалось, что она довольно-таки резко отсылает нас. Похоже, у нее были какие-то основания пригласить нас, но теперь мы стали лишними. Собственно, эта мысль не подтверждалась никакими фактами, но была мне почему-то неприятна.

— И вам спасибо за помощь, Благородный Гомо. Вы придете еще раз.

Это был не вопрос и, тем более, не приказ, а просто утверждение, с которым мы оба были согласны.

На обратном пути к «Лидису» мы с Грисом мало разговаривали, я только рассказал ему, что произошло в палатке торговца животными, а он посоветовал мне сообщить об этом в своем рапорте — на случай каких-либо осложнений.

— Что за зверь барск? — спросил я.

— Ты видел. Их мех был выставлен сегодня утром, из него же сшит жилет Майлин. Они считаются умными, хитрыми и опасными животными. Время от времени их убивают, но вряд ли часто захватывают живыми. Может, только этого…

Мы уже миновали охрану порта, когда я неожиданно почуял не одну только ненависть торговца животными, но связанную с резким направленным умыслом. Это соединение эмоций било в мозг, как копье, ударяющее в тело. Я остановился и обернулся навстречу этому мозговому удару, но в темноте ничего не увидел. Грис, стоящий рядом, сжал в руке станнер, и я понял, что он тоже почуял это.

— Что?

— Торговец животными и еще кто-то…

Я часто мечтал иметь полную внутреннюю власть эспера. С ней можно иногда без оружия искалечить человека. Грис предложил сообщить капитану.

Конечно, он был прав, но мне было крайне неприятно согласиться с этим. Капитан Фосс может запереть меня на «Лидисе» до самого отлета.

Осторожность — щит торговца в чужих мирах, но если человек только и делает, что хватается за щит, он может прозевать удар меча, который навсегда освободит его от каких бы то ни было опасностей. А я был достаточно молод, чтобы вести свой собственный бой, а не сидеть в укрытии, пока меня не унесет штормом. Итак, угроза исходит от двоих, а не от одного. Я мог понять вражду продавца зверей, но кто присоединился к нему?

Какого еще врага я приобрел в Йикторе и как?

Глава 4

МАЙЛИН
Талла, Талла, волей и сердцем Моластера и властью Третьего Кольца должна ли я начать эту часть рассказа так, как начал бы любой певец какого-нибудь лорда?

Я — Майлин из Контра, Лунная Певица, руководитель малых существ. В прошлом я была многим другим, а теперь также под оковами на время.

Зачем мне было остерегаться Лорда или Торговца в этой встрече на ярмарке в Ырджаре? Для нас они не более, чем пыль городов, что душит нас, с их грязью, жадностью, шумом и проституционными мыслями тех, кто живет добровольно в подобных тюрьмах. Но нет необходимости говорить о Тэсса, об их верованиях и обычаях, надо сказать лишь о том, как моя жизнь была вытолкнута из одного будущего в другое, потому что я не остерегалась людских действий и не замечала людей, чего никогда не делала с малыми существами, которых уважала.

Озокан пришел ко мне в полдень, сначала прислав своего оруженосца. Я думала, что он держался так больше из страха, что он станет обращаться со мной, как с низшей — местные жители считают Тэсса бродягами, не говоря этого, однако, нам в глаза. Он просил разрешения поговорить со мной, так сказал этот молодой щенок из крепости. Мне это показалось интересным, потому что я знала репутацию Озокана — довольно темная репутация. Лордам свойственно часто менять власть. Тот, кто сумел подмять под себя своих соперников или избавиться от них, становится королем. Так нередко бывало в прошлом. Под властью одного человека устанавливался непрочный мир, который немедленно нарушался снова, и на протяжении многих десятилетий здесь был не верховный лорд, а множество мелких, ссорящихся между собой.

Озокан, сын Осколда, горел желанием совершить великие дела, жаждал власти. Такие желания в сочетании с ловкостью и удачей могли привести человека на трон, но если такого соединения не происходило, он весьма тяжело переживал это.

Наверное, со стороны Тэсса было не вполне разумно безразлично относиться к ссорам других, потому что это усыпляло мудрость и предвидение.

Я не отказалась принять Озокана, хотя Малик счел это неразумным.

Признаться, мне хотелось знать, зачем Озокану понадобился контакт с Тэсса, раз он считает нас ниже себя.

Хоть он и прислал своего меченосца договориться о встрече, сам он пришел без эскорта, только с инопланетником, молодым человеком с приятной улыбкой и любезными словами, но за его испытующим взглядом таилось что-то темное. Озокан назвал его имя — Гек Слэфид.

Они церемонно поздоровались, и мы пригласили их к столу. Нетерпение, которое могло свести Озокана и все его планы к нулю, заставило его влезть в дело, по-настоящему опасное — в основном, для него, а не для меня, поскольку законы, связывающие его, не являются Уставными словами для моего народа.

Все стало более или менее ясно: Озокан желал получить знания об оружии других планет. Вооружив преданных ему людей, он мог немедленно стать военным лордом всей страны и таким королем, какого доселе не знали.

Мы с Маликом улыбнулись про себя. Мой голос не выдавал внутреннего смеха и звучал детски наивно, когда я достаточно вежливо ответила:

— Господин Озокан, известно, что все инопланетники знают способ прятать знание, прежде чем ступить на землю Йиктора. А на их кораблях принимаются такие меры безопасности, которые невозможно преодолеть.

Озокан нахмурился, но его лицо быстро разгладилось.

— Для обеих этих преград мне нужно одно решение. С вашей помощью…

— Наша помощь? О, мы имеем древние знания, господин Озокан, но они ничуть не помогут вам в данном случае. И я думаю, что наша репутация среди местных жителей может в какой-то мере пострадать. Возможно, сила Тэсса и могла бы сломать барьер инопланетника, но она никогда не станет этого делать.

— Нам нужно захватить Свободного Торговца. Этот господин, — он указал на своего спутника, — снабдил нас информацией, — Озокан достал из поясного кармана исписанный пергамент, прочитал его, а затем разъяснил.

Инопланетник улыбался, кивал и старался обшарить наш мозг, чтобы узнать, что там. Но я держала свои мысли на втором уровне, так что он решительно ничего не добился.

План Озокана был достаточно прост, но бывают такие моменты, когда простота поддерживается дерзостью исполнения, и это был как раз такой случай. Свободные Торговцы поощряли своих людей разыскивать новые товары.

Таким образом, требовалось только выманить кого-нибудь из членов команды Торговцев за пределы Ярмарки и ее законов и захватить его. Если Озокану не удастся выжать из пленника нужную информацию, он возьмет ее с капитана корабля как выкуп.

Слэфид согласился с этим.

— Свободные Торговцы гордятся своей заботой о команде. Если одного из них захватить, они охотно заплатят за его освобождение.

— А какое отношение к вашему плану будем иметь мы? — спросил Малик.

— Вы будете приманкой. Шоу животных заинтересует некоторых из них, поскольку им запрещено пить, играть или искать женщин на чужих планетах, и мы не можем соблазнить их обычными средствами. Пусть они придут на одно из ваших представлений — пригласите их посмотреть, как вы живете, постарайтесь их заинтересовать, а затем придумайте какой-нибудь предлог, чтобы они вышли за пределы ярмарки. Пригласите одного из них посетить вас еще раз — и ваше участие в этом деле закончится.

— А зачем нам это? — спросил Малик с некоторой враждебностью.

Озокан посмотрел нам в лица.

— Я ведь могу и пригрозить…

— Грозить Тэсса? — я засмеялась. — Ох, господин, вы смелый человек! У меня нет причин играть в вашу игру. Поищите другую приманку, и пусть вам сопутствует счастье, то, которого вы заслуживаете, — я протянула руку и опрокинула гостевой бокал, стоящий между нами.

Озокан покраснел и схватился за рукоять меча, но инопланетник дотронулся до его локтя. Озокан злобно взглянул на него, встал и вышел, не простившись. Слэфид опять улыбнулся, делая вид, что ничуть не расстроен, а просто вынужден искать другие пути к цели. Когда они ушли, Малик захохотал.

— Они что, считают нас дураками?

Я катала гостевой бокал по гладкому зеленому краю стола. Потом тихо спросила:

— С чего они взяли, что мы будем их орудием?

— Да, — Малик медленно кивнул. — Почему это? Может, они думают, что выгода или угроза также сильны, как наш связующий жезл?

— Видимо, я поступила неразумно, отпустив их слишком быстро, — меня раздражало, что я сделала это недостаточно тонко. — И вот еще что: почему один инопланетник готов похитить другого? Озокан нахватает неприятностей с любым пленником, которого он захватит.

— Не представляю, — ответил Малик. — Существовала старая вражда, хотя в наши дни она забыта, между людьми, проверяющими грузовые корабли, и Свободными Торговцами. Может, по каким-то причинам эта вражда снова ожила?

Но это их дело. Тем не менее, — он встал и положил руки на пояс, — мы поставим Древних в известность.

Я не высказала ни согласия, ни возражения. В те дни я испытывала какие-то неприятные чувства по отношению к некоторым нашим Верховным, но это было моим личным делом и не касалось никого, кроме моего клана.

Наш маленький народ показал днем свою магию и доставил зрителям громадное удовольствие. Моя гордость расцвела, как цветок лалланда под луной. Я, как в прежние годы, договорилась с мальчиками на ярмарке, чтобы они выискивали для меня животных. Это была моя личная служба Моластеру — я выводила из рабства — где и как могла — тех мохнатых существ, которые страдали от дурного обращения со стороны тех, кто смел считать себя человеком.

В тот вечер, когда зажглись лунные шары, и мы приготовились к вечернему представлению, я сказала Малику:

— Возможно, есть способ узнать об этом побольше. Кто-нибудь из Торговцев придет посмотреть шоу. Если они покажутся тебе безвредными, предложи им пройти сюда, после спектакля я поговорю с ними. Все, что мы сможем узнать, станет пищей для разума Древних.

— Лучше было бы не вмешиваться… — начал он и замялся.

— Дальше этого дело не пойдет, — пообещала я, не зная, сколь быстро это обещание превратится в утренний туман, тающий в лучах солнца.

Слэфид оказался более, чем прав: на представление пришло два Торговца. Я не умею определять возраст инопланетников, но была уверена, что они молоды, тем более, что на их туниках не было никаких нашивок. Кожа их была смуглой, как у всех космонавтов, волосы тоже были темные и коротко подстриженные, чтобы шлем лучше держался. Они не улыбались все время, как Слэфид, и мало разговаривали друг с другом. Но когда мой маленький народ показал свои таланты, они восхищались как дети, и я подумала, что мы могли бы стать друзьями, живи они на Йикторе.

Как я просила, Малик после шоу пригласил их к нам. И когда я взглянула на них поближе, я поняла, что они не то, что Гек Слэфид.

Возможно, они были простыми людьми, такими, как мы, Тэсса, считаем большинство рас, но это была хорошая простота, а не невежество, которое легко поймать на хитрость и честолюбие. Я заговорила с одним из них, назвавшимся Крипом Ворландом, о моей давней мечте показать маленький народ на других планетах.

Я встретила в нем родственный интерес, хотя он тут же указал мне на множество опасностей, которые будут препятствием, и на то, что выполнение этого желания потребует много денег. Глубоко во мне вспыхнула мысль, что я, возможно, тоже имею цену, но эта мысль быстро угасла.

Этот инопланетник был по-своему красив: не так высок, как Озокан, но гораздо стройнее и мускулистее. И я подумала, что если бы он стал сражаться с сыном Осколда даже голыми руками, то последнему несдобровать.

Мой маленький народ очаровал его, и это располагало меня к нему, потому что животные, такие, как наши, умеют читать в душах. Фэтэн, который очень застенчив с чужими, при первом знакомстве подал ему лапку и кричал вслед, когда он отошел, так что он вернулся и ласково поговорил с ним, как будто успокаивал ребенка.

Я хотела и дальше изучать этого человека и его товарища, но прибежал Уджан, мальчик с ярмарки, рассказал о барске в жестоком плену, и я бросилась туда. Этот Ворланд спросил, не может ли он пойти со мной, и я согласилась, сама не зная, почему — разве что мне хотелось побольше узнать о нем.

И, наконец, быстрота его реакции спасла меня от беды, когда этот мучитель мохнатого народа, Отхельм из Ылта, хотел пустить в ход нож с когтистой зарубкой. Ворланд воспользовался своим инопланетным оружием, которое не могло убить, но наносило большой вред, и остановил возможное нападение, дав мне время сбить желания этого низшего.

С помощью инопланетника я отняла барска и привезла его домой. Но тут я поняла, что не могу заниматься чем-то еще, пока ухаживаю за этим безнадежным существом, и отпустила Торговцев с той вежливостью, на какую была способна в своем нетерпении.

Проводив их, я сделала для барска все, что могла, применив все искусство служанки Моластера. Я видела, что тело его можно вылечить, но с его мозгом, угнетенным болью и ужасом, не удастся установить контакт.

Однако, я не могла найти в себе силы пустить его по Белой дороге. Я погрузила его в сон без сновидений, чтобы лечить его тело и избавить от тяжелых мыслей.

— Бесполезно, — сказал мне Малик перед рассветом. — Тебе придется держать его спящим или дать ему вечный сон.

— Возможно, но подождем пока. Тут есть кое-что… — я сидела за столом, ослабев от напряжения, тело как бы налилось свинцом, и я с трудом думала. — Есть кое-что… — но груз усталости не дал мне продолжать. Я с трудом встала, свалилась на кровать и крепко заснула.

Тэсса могут спать по-настоящему, но только в обстоятельствах контроля. То, что я рисовала себе в глубинах сна, было поворотом памяти, смешивающей гротескное с настоящим и рождающей возможное будущее.

Во-первых, я держала в объятиях кого-то, кто кричал в отчаянии, потому что ему тут было плохо, и смотрела на другого, с безупречно красивым юношеским телом, но без малейшего признака разума, который нельзя вернуть. Затем я шла с молодым Торговцем, но не по ярмарке, как сегодня ночью, а где-то на холмах, и знала, что это место печальное и страшное. Но человек превратился в животное, и рядом со мной шагал барск, который вертелся туда и сюда и смотрел на меня глазами, полными угрозы, сначала он умолял, а потом ненавидел. Но я шла без страха — не из-за жезла, у меня его больше не было, а потому, что животное не могло разрушить оковы, связывающие его со мной. И в этом сне все было ясно и имело большое значение, но когда я проснулась с тупой болью в глазах и с неотдохнувшим телом, это значение ушло, остались только обрывки призрачных воспоминаний.

Но я знала, что этот сон остался в глубинах моего мозга и намеревался расти там, пока не проявится ясной мыслью. Я не отступлю от этой мысли, когда придет время привести ее в исполнение, потому что она заполнит все мое существо.

Барск был все еще жив, и мое внутреннее зрение сказало мне, что его тело поправляется. Мы оставили его в глубоком сне, потому что для него это было самым лучшим. Когда я опустила занавески вокруг его клетки, я услышала металлический звон сапог и радостно обернулась, думая, что пришли Торговцы. Однако это оказался Слэфид, на этот раз один.

— С добрым утром, Госпожа, — приветствовал он меня на городской манер, как человек, полностью уверенный, что он здесь желанный гость.

Желая знать причину его появления, я ответила на приветствие.

— Я вижу, — он огляделся вокруг, — что все в порядке.

— А почему бы и нет? — спросил Малик, выходя из загона казов.

— Здесь ничто не потревожено, но зато в другом месте прошлой ночью…

— Слэфид поочередно оглядел нас и, поскольку наши лица ничего не выражали, продолжал:

— Некий Отхельм из Ылта подал на вас жалобу, Госпожа, и упомянул в ней инопланетника.

— Да?

— Использование инопланетного оружия, кража ценной собственности. По законам ярмарки и то, и другое — тяжкие преступления. В лучшем случае вас ждет судебное разбирательство, а в худшем — штраф и изгнание.

— Правильно, — согласилась я. Самой мне не страшны жалобы Отхельма, но случай с Торговцем — дело другое. Был ли это тот случай, который Озокан мог повернуть в свою пользу? Портовый закон разрешал Торговцу носить личное оружие, потому что оно было относительно безвредным. В сущности, оно было куда менее опасным, чем мечи и кинжалы, без которых лорды и их оруженосцы и шагу не делали. А Ворланд, защищая меня, применил свое оружие против запрещенного ножа, за ношение которого Отхельм может быть наказан строже, чем он думает. Но дело в том, что любое столкновение с законами ярмарки восстановит начальство Торговцев против Ворланда. Мы хорошо знали о строгости их правил поведения на чужих планетах.

— Сегодня начальником городской стражи Окор, родственник Озокана.

— Что вы хотите этим сказать? — нетерпеливо спросил Малик, в упор глядя на Слэфида.

— Это значит, что вы все же выполнили желание Озокана, Господин, улыбнулся Слэфид. — Я думаю, вы можете требовать благодарности за это, даже если он не намерен воспользоваться результатом.

— Я пока не улавливаю сути. В чем дело?

Он все еще улыбался.

— Тэсса считают себя выше местных законов. А если здесь будут новые законы, Госпожа? И что, если легенда о Тэсса окажется, в основном, только легендой, и потребуется немногое, чтобы все изменить? Разве теперь вы Великий народ? Говорят, что нет, даже если когда-то вы и были великими. Вы так далеки от местных жителей, что они не считают вас людьми. Как вы бегаете под Тремя Кольцами, Госпожа, на двух ногах, на четырех или парите на крыльях?

Я почувствовала себя как воин, получивший удар меча в жизненно важные органы, потому что такие слова и то, что за ними крылось, было мечом, оружием, которое, если им умело воспользоваться, может вырезать весь мой род. Вот, значит, какова была угроза Озокана, с помощью которой он хотел прижать нас! Но я гордилась тем, что ни я, ни Малик не показали, что удар достиг цели.

— Вы говорите загадками, Благородный Гомо, — ответила я на языке инопланетников.

— Спрашивать о загадках и отгадках будут другие, — ответил он. — Если у вас есть безопасное место, Госпожа, вам лучше всего собираться в будущем там, иначе вы можете исчезнуть в войне, как меньший вид. Вас будут искать, пока вы не объявитесь.

— Никто не может говорить за всех, пока его не послали под щит объявлений, — заметил Малик. — Вы говорите от имени Озокана, Благородный Гомо? Если нет, то от имени кого? Что инопланетник собирается делать на Йикторе? Почему угрожает войной?

— Что такое Йиктор? — засмеялся Слэфид. — Маленькая планетка с отсталым народом, который не может добиться ни богатства, ни славы, ни оружия других миров. Его можно разжевать и проглотить, как ягоду тэка, мимоходом.

— Значит, мы все равно, что ягоды тэка? — теперь уж засмеялась я. Ах, Благородный Гомо, может, вы и правы. Но если съесть ягоду за день до того, как она созреет, или лишь часом позже ее созревания, желудку будет очень скверно и неуютно. Да, конечно, мы — малый и отсталый мир, и я только удивляюсь, ради каких сокровищ великие и далекие миры так заботятся о нас.

Я не надеялась легко поймать его и не поймала. Но зато и он, я думаю, ничего не узнал о нас, по крайней мере, ничего существенного, такого, что показал он сам, когда наносил свой удар, чтобы принудить нас ответить на его вопросы.

— Благодарим вас за предупреждение, — мысли Малика шли параллельно моим. — Нам есть что ответить суду. А теперь…

— А теперь у вас есть дела, которыми лучше заниматься без меня, весело согласился инопланетник. — Я ухожу, на этот раз вам не придется опрокидывать кубок, Благородная дама.

Когда он ушел, я посмотрела на Малика.

— Тебе не кажется, родич, что он был доволен собой.

— Да. Он говорил о… — но даже дома, где его мог подслушать только наш маленький народ, неспособный проболтаться или предать нас, он не хотел выражать свою мысль словами.

— Древние…

— Да, — кивнул он. — Сегодня полнолуние.

Жезл заскользил в моих пальцах, не холодный на ощупь, не горячий его меняла лишь жизнь моих мыслей.

Итак, в самом центре этой могущественной, теперь враждебной территории была возможная опасность. Однако, Малик был прав: необходимость была сильнее риска. Он прочитал в моих мыслях согласие, и мы занялись рутинной работой по подготовке шоу.

В течение дня я дважды подходила к барску, каждый раз с мысленным зондом. Его тело поправилось, но еще не настолько, чтобы его можно было вывести из сна и попытаться коснуться его мозга. Сейчас не время для подобных экспериментов, когда на нас давило другое.

У нас, как всегда, было много зрителей, и наш маленький народ был счастлив и доволен своей работой, а мы с Маликом постарались закрыть свой мозг, чтобы наша озабоченность не встревожила животных. Я глядела, нет ли Торговцев — если не тех двоих, что были у нас, то других. Ведь если Ворланд доложил о том, что случилось в палатке Отхельма, кто-нибудь из них мог прийти к нам по поводу этого дела. Но никого не было.

В полдень Малик послал Уджана посмотреть, кто занимается покупателями в палатке «Лидиса». Мальчик доложил, что ни Ворланда, ни Шервина там не видел. Может быть, они быстро закончили работу и ушли.

— Разумно с их стороны, — заметил Малик. — Чем меньше мы будем их видеть, тем лучше. Почему эти инопланетники ссорятся между собой и почему это на руку Озокану, нас не касается. Возможно, нам тоже придется укладываться и уходить на этих днях.

Но этого мы не могли сделать. В воздухе пахло слежкой. К вечеру беспокойство достигло маленького народа, несмотря на все мои усилия держать мозговой заслон для их спокойствия. Я дважды пользовалась жезлом, чтобы изгнать страх из их мозга, и выключила мощные лампы, чтобы в палатку вошла ночь. Пока все было спокойно. Страж ярмарки не потребовал меня к ответу на жалобу Отхельма. Я уже подумала, что было бы разумней первой подать на него жалобу.

Мы разместили маленький народ по клеткам, и я зажгла по четырем углам нашего дома лунные лампы средней мощности. Затем мы с Маликом осмотрели барска и пошли взять с места нашего посланника.

Длиннокрылый осторожно завозился, когда Малик поставил его на стол в нашей комнате, слегка развернул сильные крылья и заморгал, как будто только что проснулся.

Я зажгла порошок, чтобы крылатый пил дым. Он полураскрыл клюв, и его тонкий язычок задвигался туда и обратно с невероятной быстротой. Затем Малик взял в ладонь его голову, чтобы я могла фиксировать своим взглядом красные глаза птицы. Я запела, но не громко, как обычно принято, а полушепотом, чтобы никто чужой не услышал.

Я вложила много усилий, зажав жезл в ладонях, пока он не загорелся жарким огнем, и держала его ровно, чтобы его энергия могла перелиться через меня в посланца. Когда я кончила петь, моя голова откинулась назад, и у меня едва хватило сил сесть на стул, чтобы не упасть. Теперь Малик смотрел в глаза посланца и говорил быстрым резким шепотом, вкладывая в его мозг слова, которые посланец должен был передать в том далеком месте, куда он полетит.

Закончив, Малик надел плащ, закрыл им птицу, которая прижалась к его груди, и вышел в темноту. Он пошел на луг, где паслись наши животные, в стороне от палаток и ларьков.

У меня не было сил встать, и я продолжала сидеть, чувствуя тяжесть во всем теле. Собственно, я даже не сидела, а почти лежала на столе, обхватив его руками, близкая к обмороку. Я не спала. Мои мысли бесконтрольно носились туда и сюда, а память пробивалась сквозь них, требуя здравого и осторожного размышления.

Я еще раз увидела медленное изображение: лицо Торговца в темноте над тем лицом, которое я знала гораздо лучше. И оба стерлись, превратившись в рычащую маску проснувшегося животного. Мне показалось, что это очень важно, но я не могла понять, почему именно.

Затем у меня возникло желание послать читающую мысль, хотя я знала, что нужная для этого концентрация вне пределов моих возможностей. Но я твердо решила, что сделаю это. Узнаем ли мы по этому лучу будущее или только одну из его вероятностных линий? Имея читающий луч, не повернем ли мы бессознательно на тот путь, который нам откроется? Я много раз слышала споры ученых по этому поводу и почти поверила, что это окажет влияние на выбор личного будущего, к чему многие относились с отвращением. За пользование этим лучом Древние могут призвать нас к ответу. Но я должна это сделать, когда моя сила вернется ко мне. Приняв это решение, я уснула.

Тело мое было скорчено и напряжено, но зато мысли ушли и оставили меня в покое.

Глава 5

КРИП ВОРЛАНД
Закон причины и следствия не из тех, что наша или любая другая порода может отменить. Можно надеяться на лучшее, но нужно быть готовым к худшему. Мне пришлось безвылазно сидеть в корабле, и я, рассуждая здраво, не мог спорить с этим. По-моему, мне еще повезло, что капитан Фосс не добавил к этому минимальному наказанию черную отметку в моих документах.

Другие командиры так и сделали бы. У меня была личная пленка, которую мы все носим в поясе, и она дала правильный отчет о скандале в палатке торговца животными и подтвердила, что мои враждебные действия были вызваны необходимостью защиты уроженки Йиктора, а не просто собственной шкуры. К тому же Фосс знал о Тэсса и их положении больше, чем я. Он с удовольствием запер бы не только меня, но и всю команду. Я оставался в нашем ларьке в течение нескольких часов торговли, но мне ясно дали понять, что дальнейшее нарушение приказа приведет Крипа Ворланда к полнейшему краху. И капитан сказал мне, что ожидает какой-нибудь жалобы со стороны властей ярмарки, но будет защищать меня в любом суде, и лучшим аргументом послужит моя пленка.

Большая часть утра прошла в ларьке, как обычно. У меня не было даже возможности пойти поохотиться для себя, так как меня лишили этой привилегии на Йикторе. В свободные минуты я вспоминал о мечте Майлин выйти в космос с шоу животных. Насколько мне известно, такого никогда не было.

Но все препятствия, которые я изложил ей, действительно существовали.

Животные не всегда привыкают. Некоторые из них не могут жить вне своего родного мира и едят только очень специфическую пищу, которую нельзя транспортировать, или не переносят жизни на корабле. Но, допустим, какой-нибудь вид сможет преодолеть такие трудности и привыкнет к звездным странствиям — будет ли подобное рискованное предприятие прибыльным? Разум Торговца всегда первым делом поворачивается к этому вопросу, и Торговец готов мчаться к любому солнцу, если ответ будет положительным.

Я мог судить о представлении прошлой ночью только по собственной реакции, а личное суждение могло быть случайным. Мы издавна привыкли проявлять свой энтузиазм при первой вспышке интереса и были далеки от того, чтобы проверять и перепроверять все, прежде чем пуститься в какую-нибудь авантюру.

Я вспомнил барска, которого Майлин так решительно спасла. Почему именно его? Там были и другие, явно подвергающиеся дурному обращению животные, но ее интересовал только барск. Да, это животное редкое, его не увидишь в неволе. Но почему?…

— Господин!

Кто-то дотронулся до моего рукава. Я стоял в дверях спиной к улице.

Обернувшись, я увидел оборванного босого мальчишку, перебиравшего грязными ногами. Он прижал руки к животу и часто-часто кивал головой в «великом поклоне». Я узнал его: это тот самый, что вел нас прошлой ночью.

— Чего тебе?

— Господин, Госпожа просит тебя прийти к ней. Так она сказала.

Больше для порядка я на секунду задержался с ответом.

— Передай Госпоже, — начал я свою речь в стиле йикторианской вежливости, — что я нахожусь под влиянием слова Лорда моей Лиги и поэтому не могу поступить так, как она желает. Мне очень прискорбно, что я должен сказать это, клянусь Кольцами Истинной Луны и Цветением Хресса.

Он не уходил. Я достал монетку и протянул ему.

— Выпей сладкой воды за меня, посланец.

Он взял монетку, но не ушел.

— Господин, Госпожа очень этого желает.

— Разве может «поклявшийся на мече» следовать своим желаниям, если он под приказом своего Лорда? — возразил я. — Скажи Госпоже то, что я тебе ответил, у меня в этом деле нет выбора.

Он ушел, но так неохотно, что я удивился. Извинение, которое я дал ему, звучало вполне приемлемо для любого человека на Йикторе. Вассал был связан со своим Лордом, и приказ Лорда был выше, много выше любых личных желаний, выше, чем жизнь. Зачем Майлин послала за мной, инопланетником, почти ей незнакомым, если не считать совместного участия в маленьком приключении с барском и его хозяином? Осторожность говорила, что лучше держаться подальше от палатки Тэсса, от маленького народа, от всего, с ним связанного.

Однако, я хранил воспоминание о ее серебристо-рубиновом наряде, о ней самой, как она стояла не рядом со своими животными, а в стороне, как будто тоже смотрела на них. Я вспоминал, как она заботилась о барске, ее высокомерное презрение, заморозившее продавца животных, когда ее жезл связал его. Люди приписывали Тэсса странную силу, и, похоже, в этих слухах была доля истины — по крайней мере, Майлин вызывала подозрение, что так оно и есть.

Мне не пришлось долго размышлять, потому что в ларек влетели два богатых северных купца. Сами они не торговали, но предлагали различные изделия в обмен на наш легкий груз — мелкие предметы роскоши, которые легко было поместить в корабельном хранилище и получить хороший доход при малом объеме. Капитан Фосс приветствовал их как своих постоянных покупателей, которых привлекал не наш обычный груз, а наши легкие изделия.

Это были подлинные аристократы купеческого класса, люди, которые сколотили себе твердый капитал и теперь спекулировали вещами, вытаскивая деньги из кошельков дворян.

Я подал гостевые кубки — пласта-кристалл с Фарна — отражающие свет бриллиантовым блеском. Они так сверкали в руке, будто были сделаны из капель воды. На их круглые чаши и тонкие ножки можно было наступить магнитной подошвой космического ботинка, и они не разбивались.

Фосс налили в них вино с Арктура, и темно-розовая жидкость засияла в них, как рубины на воротнике Майлин. Майлин… Я сурово изгнал ее из своих мыслей и почтительно стоял, ожидая, когда Фосс или Лидж подадут мне знак показать что-нибудь.

С купцами вошли четыре носильщика, все старые служащие, встали возле своих хозяев и поставили перед ними маленькие ящички, принесенные с собой.

Несмотря на мир на ярмарке, они показывали ценность своего груза тем фактом, что были вооружены не кинжалами, как обычно, а мечами для его защиты.

Однако, я никогда не видел, чтобы они держались так настороженно.

Снаружи через дверь пронесся пронзительный свист, и вся волна шума, к которому мы уже привыкли, разом смолкла настолько, что можно было услышать слабый звон вооружения, стук мечей, извещающий о прибытии отряда судейских чиновников ярмарки. Их было четверо, и они были так вооружены, словно собирались осаждать крепость. Их вел человек в длинной мантии, одна половина которой была белой (хотя и сильно запыленной), а вторая — черной, что символизировало обе стороны правосудия. Он был без шлема, увядший венок из цветов хресса болтался на его голове. Мы поняли, что это жрец, чья временная обязанность состояла в том, чтобы хоть слабо, но напомнить, что это дело имеет священное значение.

— Слушайте внимательно! — провозгласил он высоким голосом, специально тренированным для жреческого стиля поучения. — Это правосудие Луны Колец, милостью Доматопера, по воле которого мы бегаем и ходим, живем и дышим, думаем и действуем! Пусть выйдет вперед тот, кого призывает Доматопер тот инопланетник, что поднял оружие в границах Ярмарки Луны Колец!

Капитан Фосс мгновенно очутился перед жрецом.

— По чьей жалобе присягнувшие Доматоперу вызывают моего вассала? ответил он, как полагается отвечать на вызов.

— По жалобе Отхельма, клявшегося у алтаря и перед мудрейшими. Должен быть дан ответ.

— И он будет дан, — согласился Фосс и чуть заметно кивнул мне, чтобы я подошел. Моя личная пленка была в кармане его туники. Она вполне могла оправдать меня за применение станнера. Но коль скоро мы должны были передать ее смешанному суду жрецов и торговцев — это дело другое, и я понял, что конференция между капитаном и северными людьми имела важное значение.

— Отпустите меня, — сказал я на базике. — Если они предполагают сразу же судить меня, я пришлю записку…

Вместо ответа Фосс обернулся и крикнул в глубину ларька:

— Лалферн!

Эльфрик Лалферн, длинный тощий парень, не имел регулярных обязанностей в ларьке, кроме помощи в распаковке и упаковке товара.

— Этот человек, — сказал Фосс жрецу, — пойдет как мои глаза и уши.

Если мой присягнувший на мече попадет под суд, этот человек известит меня.

Это дозволено?

Жрец посмотрел на Лалферна и через секунду кивнул.

— Дозволено. Давайте этого, — он повернулся ко мне. — Положи оружие.

Он протянул руку к станнеру в моей кобуре, но пальцы Фосса уже держали приклад, и капитан вытащил оружие.

— Его оружие уже больше не его. Оно останется здесь. Как полагается.

Я подумал было, что жрец запротестует, но капитан был прав, поскольку на Йикторе считалось, что оружие подчиненного является законной собственностью Лорда и может быть потребовано в любое время, особенно если Лорд считает, что его присягнувший на мече нарушил какое-то правило.

Итак, без всяких средств защиты я шагнул вперед и занял свое место между двумя стражниками. Лалферн пошел сзади, в нескольких шагах от нас.

Хотя станнер — не бластер, я носил его чуть ли не всю жизнь и твердо знал, что он висит у меня на поясе, а теперь почувствовал себя каким-то голым среди необычайной настороженности вокруг. Сначала я пытался уверить себя, что это просто реакция на то, что я, безоружный, нахожусь в зависимости от чужого закона чужой планеты. Но мое беспокойство возросло, когда я понял, что это одно из предупреждений, идущих наравне с самым слабым даром эспера, который был у большинства из нас, прирожденных космонавтов. Я оглянулся на Лалферна как раз вовремя, чтобы увидеть, что он тоже оглянулся через плечо и взялся было за рукоятку станнера, но снова опустил руку, сообразив, что этот жест может быть неправильно истолкован.

Только тогда я обратил внимание на путь, которым меня вели. Мы должны были направляться к Большой Палатке, где во время ярмарки помещался суд. Я увидел широкий карниз крыши над палатками и ларьками впереди, но значительно левее. Мы шли к границе ярмарки, по пространству, где стояли палатки тех дворян, которые не жили в Ырджаре.

— Последователь Света! — громко обратился я к черно-белому жрецу, который шел так быстро, что нам пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от него. — Куда мы идем? Суд находится…

Он не повернул головы и не подал вида, что слышит меня. Теперь я увидел, что мы повернули от последнего ряда ларьков к палаткам Лордов.

Здесь никого не было, кроме двух-трех слуг.

— Хэлли, Хэлли, Хэлл!

Он выскочил из укрытия, этот водоворот людей, врезался в наш маленький отряд, подняв на дыбы своих верховых животных, которые били пеших тяжелыми копытами. Я услышал яростный крик Лалферна, затем стражник справа от меня дал мне такого толчка, что я, пытаясь удержаться на ногах, влетел между двумя палатками.

Острая боль в голове — и на время все кончилось.

Боль отправила меня во тьму, она же и вывела меня из нее или сопровождала меня, когда я неохотно приходил в сознание. Сначала я не мог понять, что терзает мое тело. Наконец, я осознал, что лежу ничком на спине грузового каза, привязанный, и меня больно подбрасывает при каждом шаге животного. Я слышал шум, человеческие голоса, и было ясно, что меня сопровождают несколько всадников. Но говорили они не по-ырджарски, и я ничего не понимал, кроме отдельных слов.

Не знаю, долго ли длился этот кошмар, потому что я несколько раз впадал в беспамятство. Я помолился о том, чтобы мне не выходить из благостного мрака, и он тут же поглотил меня.

Жизнь в космосе закаляет тело, оно привыкает к стрессам, напряжениям и опасностям и нелегко сдается при дурном обращении, что я болезненно констатировал в последующие дни. Меня сняли с каза самым простым способом: перерезали путы и скинули на жесткую мостовую.

Передо мной мерцали факелы и фонари, но мое зрение было так затуманено, что я лишь смутно различал фигуры моих похитителей, двигавшихся вокруг. Затем меня взяли за плечи и потащили, после чего толчок пустил меня по крутому склону в слабо освещенное место.

Сказанного мне я не понял, и фигура тяжело спустилась за мной. В лицо мне плескали жидкость, и я задыхался. Вода была хороша для моих пересохших губ, и я облизывал их горящим языком. Меня схватили за волосы, чуть не вырвав их с корнем, подняли голову, и мне в рот полилась вода, чуть не задушившая меня. Но я ухитрился сделать несколько глотков.

Этого было мало, но все же мне стало легче. Рука, державшая мои волосы, оттащила меня, я ударился головой об пол и снова впал в беспамятство.

Когда я пришел в себя после обморока или сна, или того и другого вместе, кругом была пугающая тьма. Я моргал и моргал, пытаясь прояснить зрение, пока не сообразил, что виноваты не глаза, а то место, где я находился. С бесконечными усилиями я приподнялся на локте, чтобы лучше видеть место моего заключения.

Тут не было ничего, кроме грубо сколоченной скамьи. Пол был покрыт вонючей соломой. В сущности, здесь кругом воняло, и тем сильнее, чем больше я принюхивался. В одной стене на высоте моего роста было прорезано узкое окно, не шире двух пядей, через него проходил сероватый свет, не достигающий темных углов. На скамье я увидел кувшин, и он сразу сделался для меня самой интересной вещью.

Я не мог встать на ноги. Даже попытка сесть вызвала такое головокружение, что я закрыл глаза и унесся куда-то в пространство.

Наконец, я все-таки добрался до сосуда, обещавшего воду, дополз на животе, извиваясь, как червяк.

Пока я полз, во мне боролись надежда и страх, но в кувшине действительно оказалась жидкость — не просто вода, а с чем-то смешанная, поскольку у нее был кислый вкус, сводивший рот, но я пил, ведь приходилось лакать и хуже, и представлял себе, что это вино. Я пытался разумно ограничить себя, но как только вода попала мне на язык, облегчая мучительно пересохшее горло, разлетелись мои намерения отставить кувшин, пока жидкость еще плещется в нем. В голове прояснилось, и вскоре я уже мог двигаться без приступов головокружения. Возможно, странный привкус воде придал какой-то наркотик или стимулятор. Наконец я доковылял до оконной щели — посмотреть, что там, снаружи.

Там еще светило солнце, но его лучи доходили до меня только отраженным светом. Поле зрения было исключительно узким. На некотором расстоянии возвышалась крепкая серая стена, похожая на крепости Йиктора.

Больше ничего не было видно, кроме мостовой, которая, видимо шла от основания здания, в котором я находился, до той стены.

Затем мимо моей щели прошел человек. Он не задержался, но мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что это вассал какого-то Лорда — он был в кольчуге и шлеме, на плаще желтая нашивка с черным гербом. Я не успел рассмотреть герб, да и не смог бы узнать его, поскольку геральдика на Йикторе не касалась Торговцев.

Желтое с черным — я ведь видел эту комбинацию! Но когда и где? Я прислонился к стене и старался вспомнить. Цвет… В последнее время я думал о цветах, о серебряном и рубиновом костюме Майлин, гвоздично-розовом и сером ее вывески, оказывающей странное влияние, вывесках других мест развлечений… тускло-красная с зеленым вывеска игорного дома, которая не просто зазывала — она кричала!

Игорная палатка! Обрывки памяти сложились в мысленную картину… Гек Слэфид за столом, столбики фишек, как башни удачи, и слева от него молодой дворянин, который так пристально вглядывался в меня, когда мы с Майлин проходили мимо. На нем тоже был плащ, блестящий, полушелковый, ярко-желтый с вышитым на груди черным знаком орла. Но из этих обрывков я не мог пока сложить приемлемую модель.

У меня была ссора с одним йикторианцем, с Отхельмом, но не с молодым человеком в желтом и черном. Я не мог найти логической связи между двумя так далеко отстоящими друг от друга людьми. Продавец животных никак не мог быть под протекцией Лорда. Мое знание йикторианских обычаев было полным настолько, насколько пленки Торговцев могли их описать, но для того, чтобы изучить все нюансы социальной жизни и обычаи, потребовались бы многие годы. И вполне могло быть, что ссора с Отхельмом привела меня к теперешнему неприятному положению.

Где бы я сейчас ни был, это место не в районе ярмарки. Это было более, чем странно. Я мог вспомнить только часть своего пути на спине каза, меня схватили в Ырджаре, и я был насильно выведен из-под юрисдикции суда ярмарки, и это настолько противоречило всему, что мы знали об обычаях, что трудно было поверить в случившееся. Те, кто захватил меня, а также тот, кто отдал такой приказ, и тот, кто договаривался об этом деле, могут быть поставлены вне закона, как только станет известно о моем исчезновении.

Какую ценность я представлял, чтобы похитить меня такой ценой? Только время и мои похитители могут ответить на этот вопрос. Но, похоже, это будет не скоро, потому что время идет, а ко мне никто не приходит. Я проголодался и, как ни старался растянуть запас воды, все-таки выпил ее и опять почувствовал жажду.

Тусклый свет ушел, когда кончился день, и ночь окутала меня темными волнами. Я сидел, прислонившись к стене напротив двери и прислушивался, чтобы собрать какую-нибудь информацию. Время от времени до меня доходили искаженные и приглушенные звуки. Прозвучал горн, видимо, возвещавший о чьем-то прибытии. Я снова встал и поплелся к окну. На серой стене плясал луч фонаря, я услышал голоса. Потом промелькнули человеческие фигуры, одна в дворянском плаще, шага на два впереди трех других. Вскоре я услышал звякание металла на лестнице. Что-то толкнуло меня вернуться на старое место — к стене против двери.

Блеснул свет, достаточно сильный, чтобы ослепить меня и скрыть стоящих в дверях. Только когда они вошли в мою камеру, я немного разглядел их.

Это были те, что прошли мимо окна. Теперь я узнал в дворянине юношу из игорной палатки.

Есть один трюк, старый, как мир, и я применил его: молчи, чтобы твой противник заговорил первым. Так что я не стал обращаться с просьбой о разъяснении, а просто спокойно изучал их.

Двое поспешно отодвинули скамью от стены, и Лорд сел с видом человека, которому обязаны предоставлять удобства. Третий сопровождающий повесил фонарь на крючок в стене, так что вся камера была освещена.

— Эй, ты! — не знаю, удивило лорда мое молчание или нет, но в его тоне слышалось раздражение. — Ты знаешь, кто я?

Это было классическое начало разговора между йикторианскими соперниками — хвалиться именем и титулами, дабы подавить возможного врага грузом своей репутации.

Я не ответил. Он нахмурился и наклонился вперед, положив руки на колени и расставив локти.

— Это Лорд Озокан, старший сын Лорда Осколда, Щит Йенледа и Юксесома, — пропел человек, стоящий возле фонаря, голосом профессионального герольда.

Имена сына и отца мне ничего не говорили, и земли, которые они представляли, были мне незнакомы. Я продолжал молчать. Я не видел, чтобы Озокан сделал какой-нибудь жест, отдал приказ, но один из его первоклассных ребят шагнул ко мне и так хлестнул меня по лицу ладонью, что я стукнулся головой о стену и чуть не потерял сознание от боли. Усилием воли я поднялся на ноги, стараясь, насколько возможно, сохранить ясность ума. Но будет ли это возможно? Они собирались силой отнять у меня что-то, нужное им. И Озокан грубо объяснил, чего они желают.

— У вас есть оружие и знания, инопланетный бездельник, и я получу их от тебя тем или иным способом.

Тут я в первый раз ответил, с трудом шевеля распухшими от удара губами:

— А ты нашел на мне оружие? — я не стал титуловать его.

— Нет, — он засмеялся. — Ваш капитан весьма умен. Но ЗНАНИЕ при тебе.

А если твой капитан хочет увидеть тебя снова, то мы будем иметь также и оружие, и очень скоро.

— Если ты хоть что-нибудь знаешь о Торговцах, ты должен знать, что у нас поставлены мозговые ограничители против подобного разглашения на чужих планетах.

— Да, я слышал, — его улыбка стала еще шире. — Но у каждого мира свои секреты, ты это тоже знаешь. У нас есть несколько ключей к таким мозговым щеколдам. Если они не сработают — очень жаль. Но твоему капитану будет о чем поразмыслить, и он должен будет сделать это быстро. А что касается знаний, — давай их сюда, — последний его приказ щелкнул, как кнут.

Я не хочу вспоминать о том, что было после в комнате с каменными стенами. Те, кто принимал участие в допросе, были настоящими мастерами в своем деле. Не знаю, то ли Озокан был действительно уверен в том, что я смогу, если захочу, выдать ему знания, то ли занимался этой игрой для собственного удовольствия. Большая часть всего этого совершенно исчезла из моей памяти. Всякий эспер, даже самый слабый, может частично закрыть сознание, чтобы сохранить равновесие мозга.

Они не смогли узнать ничего стоящего и были достаточно опытны в своем грязном ремесле, чтобы не терзать меня беспрерывно. Но я довольно долгое время не знал об их уходе и вообще о чем бы то ни было. И когда боль вновь подняла меня, за окном был бледный день.

Скамья стояла у стены, и на ней снова был кувшин и еще блюдо с чем-то вроде замороженного сала.

Я подполз к скамье, выпил горькой воды, и мне стало чуть-чуть лучше, но прошло много времени, прежде чем я решился попробовать пищу. Только сознание, что необходимо иметь силы, заставило меня двигаться и давиться этой тошнотворной пищей.

Теперь я знал: Озокан похитил меня в надежде обменять на оружие и информацию — без сомнения, для того, чтобы с их помощью захватить королевский трон. Дерзость этого акта означала, что он либо имел сильную поддержку и мог противостоять законам ярмарки, либо надеялся столь быстро захватить трон, что власти не успеют выступить против него. Безрассудство его поступка граничило с крайней глупостью, и я не мог поверить в такие его надежды. Только позже я сообразил, что он уже настолько перешагнул границы, что ему ничего больше не оставалось, как держаться этого опасного пути. Он не мог повернуть обратно.

Нечего было и думать, что капитан Фосс заплатит за меня требуемый выкуп. Хотя Торговцы были тесно связаны между собой, и начальство вело себя честно со всеми, ни команда «Лидиса», ни вся добрая слава Свободных Торговцев не может и не будет подвергаться риску ради жизни одного человека. Эл Фосс может только пустить в ход машину йикторианского правосудия.

Знает ли он, где я? Что сталось с Лалферном? Если ему удалось удрать, то Фосс уже знает, что я похищен, и может принять контрмеры.

Но сейчас я должен рассчитывать не на пустые надежды, а на собственные силы. Я думал и думал.

Глава 6

КРИП ВОРЛАНД
Как ни измучен я был, я пустил в ход мыслеуловитель. Сейчас как раз было такое место и время, когда могут помочь только отчаянные методы.

Поскольку мыслеискатель по-разному действует у разных рас и народов, я не надеялся на какое-то открытое сообщение, может, и вообще ничего не будет.

Получалось, будто я пытаюсь вести перехват радиопередачи в таком широком диапазоне, что мой приемник ловит лишь смутный узор.

Я уловил не слова, не отчетливые мысли, а только ощущение страха. И эта эмоция временами была такой острой, что было ясно: тот, кто излучал ее, был в опасности.

Укол здесь, укол там — возможно, каждый из них сигнализировал об эмоциях разных людей, защитников крепости. Я поднял голову к бледному окошку и прислушался. Оттуда не доносилось никаких звуков. Я кое-как встал и посмотрел. Да, уже день, узкая полоска солнечного света на той стороне.

Там царило полное спокойствие.

Я снова закрыл глаза от света и послал улавливающую мысль к одному из уколов страха, чтобы определить источник эмоции. Большая часть их все еще плавала вне поля моего действия. Одно такое ощущение я поймал поблизости от двери моей тюрьмы — по крайней мере, мне так показалось. Я стал зондировать этот мозг со всем усердием, какое мог собрать. Это было равносильно чтению пленки, которая была не только перепроявлена, но и изображала чужие символы. Эмоции ощущались, потому что базис эмоций одинаков для всех. Все живые существа знают страх, ненависть, радость, хотя источники и основания этих чувств могут быть самыми различными. Как правило, страх и ненависть — самые сильные эмоции, и их легче всего уловить.

В этом мозгу ощущался растущий страх, смешанный с гневом, но гнев был вялым, он скорее был порожден страхом. К кому? К чему?

Я закусил губы и послал весь остаток сил, чтобы узнать это. Страх… боязнь? Нужно… нужно избавиться… Избавиться от МЕНЯ!

И я понял, как будто мне сказали это вслух, что причиной страха было мое присутствие здесь. Озокан? Нет, не думаю, чтобы Лорд, который силой пытался выудить у меня сведения, вдруг сменил позицию.

Укол… укол. Я готовил свой мозг, подавляя изумление, возвращаясь к терпеливой разработке этих путаных мыслей. Пленник — опасность — не я лично был опасен, но мое пребывание здесь как пленника могло быть опасным для думающего. Может быть, Озокан настолько преступил законы Йиктора, что те, кто помогал ему или повиновался его приказам, имели основание бояться последствий?

Могу ли я рискнуть на контрвнушение? Страх очень многих толкает к насилию. Если я увеличу перехваченный мною страх и сконцентрирую его, меня тут же прикончат. Я взвесил все за и против, пока устанавливал контакт между нами.

В том, на что я решился, было так мало надежды на удачу, что все уже лежало под тенью провала. Я собирался послать в этот колеблющийся мозг мысль, что с исчезновением узника уйдет и страх, но узник должен обязательно уйти живым. В самом простом сигнале, какой только я мог выдумать, и с максимальным усилием я послал эту мысль-луч по линии связи.

Одновременно я медленно продвигался вдоль стены к скату, который вел в камеру. По дороге я взял кувшин, выпил остатки воды и крепко зажал его в руке. Я старался вспомнить, куда открывается дверь, поскольку мои глаза были ослеплены, когда вошел Озокан. Наружу? Да, конечно, наружу!

Я поднялся до половины ската и ждал…

Освободить пленника… не будет страха… Освободить пленника…

Сильнее — он идет ко мне! Остальное будет зависеть только от удачи.

Когда человек кладет свою жизнь на такие весы — это страшное дело. Я услышал звон металла. Дверь открылась. Ну!

Дверь качнулась назад, а я бросил вперед не только кувшин, но и заряд страха. Кувшин ударился о голову стражника, тот вскрикнул и отлетел назад.

Я поднялся наверх, собрав последние силы, и вышел в дверь.

Моей первой мыслью было обыскать стражника и взять его меч. Даже с незнакомым оружием я чувствую себя увереннее. Стражник не сопротивлялся. Я подумал после, что заряд страха, ударивший в его мозг, был более сильным и неожиданным, чем тот, что нанес его телу кувшин.

Я взял его за плечо и столкнул вниз, в тот погреб, откуда я вылез. К счастью, он оставил закрывающий прут в двери, так что я быстро повернул его и удалился.

Для начала я осмотрелся. Свет резал мои привыкшие к темноте глаза, но я решил, что сейчас поздний вечер. Сколько дней я провел в камере, я не знал, поскольку смена дней и ночей ускользнула от меня.

Во всяком случае, сейчас в этом коридоре не было никого, а мои планы не шли дальше сиюминутного. Мне надо было добраться до выхода, и я не был уверен, что не встречу кого-нибудь из гарнизона. Мыслеуловитель был слишком слаб для разведки: я полностью израсходовал свой талант эспера, когда заставлял стражника открыть мою камеру. Поэтому мне приходилось рассчитывать только на физические средства и на оружие, которым я не умел пользоваться.

Коридор повернул влево. В него выходили двери, и далеко впереди я услышал голоса. Но другого пути не было, и я пошел вдоль стены, сжимая меч.

Первые две двери, врезанные в стену, были закрыты, за что я вознес бы благодарственную молитву, если бы имел возможность ослабить внимание. Я знал, что мои способности эспера упали очень низко, но все-таки старался использовать их остаток на установление какой-либо жизни поблизости.

Я пошел дальше. Голоса стали громче. Я уже различал слова на незнакомом языке. Похоже на ссору. Из полуоткрытой двери лился яркий свет.

Я остановился и осмотрел дверь. Она тоже открывалась наружу, и щеколда запиралась, как обычно в тюрьме, — прут вставлялся в отверстие и поворачивался. Я держал взятый мною прут в левой руке, но подойдет ли он к этой двери? Смогу ли я прикрыть дверь, чтобы люди внутри не заметили? Я не рискнул заглянуть в комнату, но голоса там поднялись до крика, и я надеялся, что в своей ссоре они не обратят внимания на дверь.

Я сунул меч за пояс, взял прут в правую руку, а ладонью левой осторожно нажал на дверь. Она оказалась слишком тяжела для такого легкого прикосновения. Я толкнул сильнее и замер: любой предательский скрип, какой-нибудь перерыв в разговоре мог показать мне, что я сделал ошибку. Но дверь все-таки двигалась, дюйм за дюймом и, наконец, плотно легла в свою фрамугу. Скандал в комнате продолжался. Я вложил прут в отверстие скользкими от пота пальцами. Он слегка упирался, и я готов был бросить это, но вдруг он с легким щелчком встал на место, и я повернул его.

Все в порядке — замок закрылся.

Там, внутри, так шумели, что даже не заметили, что их заперли. Мне уже дважды везло, и я подумал, что такая удача слишком хороша, чтобы продолжаться и дальше.

Коридор еще раз повернул, и я опять мог заглянуть в окно. Я угадал правильно, был вечер, отблески заходящего солнца лежали на мостовой и на стене. Ночь, как известно, друг беглеца, но я даже не думал, что буду делать в незнакомой местности, если выйду из крепости Озокана. Два шага сразу не делаются — я думал только о том, что буду делать сию минуту.

Передо мной была широко открытая дверь во двор. Я все еще слышал ссорящиеся голоса позади, но пытался теперь уловить звуки снаружи. Оттуда донесся резкий высокий звук, но это кричал каз, а не человек. Я встал за дверью и выглянул, держа меч в руке. Налево навес, где были казы, их треугольные пасти с жесткой шерстью качались туда-сюда. Из пастей свисали изжеванные листья, из чего я понял, что им только что дали корм.

На миг я задумался над возможностью взять одного из животных, но с сожалением отказался от этой затеи. Мыслеуловитель работает с животными даже чужой породы лучше, чем с гуманоидами, — это верно, но концентрация сил, требуемая для контроля над животным, сейчас мне не по силам. Я должен был рассчитывать только на себя, на свои физические возможности.

Здание, из которого я вышел, отбрасывало длинную тень. Я не мог видеть других ворот, но попытался добраться до самого темного места между двумя тюками корма, и это мне удалось.

Отсюда я видел много лучше. Направо широкие ворота, крепко запертые, на них что-то вроде клетки. Я уловил в ней дыхание и тут же присел за тюк.

Часовой! Я ждал оклика, стрелы из лука или другого знака, что меня видели.

Вряд ли я прошел незамеченным. Но прошло несколько секунд, и ничего не произошло. Я начал думать, что часовой обязан смотреть по ту сторону стены, а не во двор. Я прикинул, как мне двигаться: сначала под прикрытием тюков, затем позади навесов, и пошел медленно, хотя каждый нерв во мне требовал скорости. Бег мог привлечь внимание, а передвигаясь ползком, я сливался с тенью. Проходя мимо загона, я сосчитал животных, надеясь получить некоторое представление о численности гарнизона. Тут было семь верховых животных, четыре вьючных, но это ничего не давало, поскольку в гарнизоне могли быть и пехотинцы. Однако, малое число верховых животных в загоне, явно построенном для гораздо большего количества, указывало на то, что в резиденции оставался лишь костяк. Это означало также, что Озокан и его приближенные уехали.

Тут было несколько вышек для часовых, но, хотя я осторожно следил за ними, я не заметил на них никого. Едва я нырнул за выступ стены, как послышались тяжелые шаги: мимо прошел мужчина. На нем была кольчуга пешего бойца, на голове не было шлема, а на плечах он нес коромысло с ведрами воды, которые он опорожнил в каменный желоб. Вода медленно стекала по нему в стойла.

С пустыми ведрами он пошел обратно. Я в своем укрытии почувствовал внезапный подъем духа: как раз в это время человека охватило столь сильное желание, что оно дошло до меня совершенно отчетливо. Страх в нем уступил место решимости, а решимость была так сильна, что я смог уловить это.

Возможно, он отличался от своих товарищей какой-нибудь мозговой извилиной, которая делала его более открытым для моего дара эспера. Такие вариации существуют, как известно. Это был третий подарок судьбы за сегодняшний день.

Я был уверен, что человек будет действовать, отложив свои обязанности, но пользуясь ими как прикрытием для своих целей. И наступил момент, когда требовалось немедленное действие, иначе он может не успеть.

С коромыслом и пустыми ведрами он открыто зашагал вдоль стены, а я скользил за ним, потому что он шел как раз туда, куда мне хотелось.

В другом конце двора был колодец. Из центра здания тянулось крыло, оно острым углом огибало колодец, как будто каменный блок протягивал руку, чтобы укрыть источник драгоценной воды. В крыле было много щелевидных окон и дверь. Человек, за которым я шел, не остановился у колодца, а быстро огляделся и прислушался. Видимо, успокоенный, он вошел в дверь крыла. Я подождал немного и последовал за ним.

Тут было нечто среднее между арсеналом и складом. На стенах висело оружие, разные приспособления лежали аккуратными кучками. Отчетливо пахло зерном и другой пищей для людей и животных. Позади одного тюка с провизией валялись ведра и коромысло. Смесь страха и желания у моего гида точно вела меня по следу. Я прошел в другую дверь, полускрытую мешками с зерном, и вышел на узкую лестницу, достаточно крутую, чтобы у человека, посмотревшего вниз, закружилась голова. Здесь я остановился, потому что услышал впереди шаги, а, значит, и он мог меня услышать.

Сжигаемый нетерпением, я ждал. Когда все затихло, я медленно двинулся вниз, с усилием ставя ноги и боясь, как бы мое измученное тело не подвело меня.

К счастью, спуск был коротким. Внизу оказался проход, идущий в одном направлении. Здесь было темно, я не видел ни искорки света, которая бы указывала на то, что мой гид пользуется фонарем или факелом. Видимо, он хорошо знал дорогу.

Я ничего не видел и не слышал. Затем по линии нашей мозговой связи пронесся взрыв облегчения, который заблестел в моем мозгу, как фонарь перед глазами. Он достиг своей цели, он вышел из форта, чтобы найти безопасное, по его мнению, место. И я не думал, что он задержится у выхода.

Я пустился полубегом, чтобы найти этот выход. В темноте я больно ударился об острый выступ, но не упал и вытянул руки, чтобы пользоваться ими вместо глаз. Передо мной оказался пролет другой лестницы, вверх по которой я пополз на руках и коленях, не будучи уверен, что осилю ее другим способом.

Время от времени я останавливался проверить, нет ли каких-нибудь признаков выхода. Наконец, я нашел люк и толчком открыл его. Там тоже не было света, я как бы попал в погреб или в отвал в скалах, который вряд ли был естественным, скорее, он был сознательно сделан под естественный, чтобы скрыть этот люк. В стране, где по всякому пустяку затевались войны, такая нора была необходима в любой крепости… Я подумал, что никому она не была нужнее, чем мне.

Впервые в жизни я полностью сконцентрировал свою силу на том, чтобы меня не заметил часовой на стене. Выход скрывался в скалах, и единственный способ пройти через него — ползти на животе. И я подумал, что мог бы набросать чертеж этих скал, поскольку они показались мне частью более древней разрушенной крепости.

Того дезертира, что прошел через эту дыру, не было и в помине, но я все-таки двигался с осторожностью. Наконец, я вышел из-под укрытия.

Наверно, развалины тут кончались, так как было много осыпавшейся земли.

Теперь я мог оглядеться.

Небо пылало тем жутким цветом, которым окрашивался закат солнца на этой планете. В этом свете форт казался темным пятном, уже скрытым тенями, усиливавшими его мрачный вид. Форт состоял из одного внутреннего здания и внешней стены, он оказался меньше, чем я думал. Пожалуй, это было не укрепление, а, скорее, пограничный пост, охраняющий и защищающий землю, поскольку вокруг не было ни жителей, ни возделанных полей. Это был солдатский лагерь, а не убежище для фермеров, каким мог быть любой замок.

Между двумя рядами холмов проходила дорога, ведущая в неведомую равнинную местность. По-видимому, она связывала два центра — этой области и внешнего мира, возможно, даже Ырджара. Этим и следовало руководствоваться.

Мое путешествие сюда прошло, можно сказать, вслепую, и я не имел представления, где находится порт, на север или на юг отсюда. Впервые я подумал, что мое удивительное везение кончилось: у меня был меч, но не было ни пищи, ни воды, ни защиты от непогоды. И энергия, порожденная моей волей, которая так долго поддерживала мое истерзанное тело, угасала. Я мог бы задать себе вопрос, но боялся, потому что ответ был слишком ясным.

Форт и развалины, из которых я вынырнул, находились на склоне холма.

Проход, через который я шел, должен был бы сообщаться с подземным ходом, но я вышел на высокое место, и часовой мог легко заметить меня. Я заставил свои ноги двигаться вперед, пока можно, потом полз, извивался, перекатывался, одним словом, делал все, что мог, лишь бы двигаться.

Мне еще повезло, что методы допросов помощников Озокана причиняли сильную боль, но не калечили тела, так что сейчас оно могло делать необходимые усилия. Но я впал в какое-то оцепенение, в котором верх взяла та часть мозга, которая не могла сознательно понимать, планировать или жить, а лежала глубоко под всем этим.

Дважды я вдруг замечал, что бреду по более гладкой дороге и что какой-то скрытый сигнал предупреждает меня о скрытой опасности. Оба раза я оказывался способным снова сойти с дороги и идти там, где кусты и скалы могли укрыть меня. Один раз мне показалось, что меня выслеживает какой-то ночной хищник. Но, видимо, это создание не сочло меня подходящей добычей и исчезло.

Луна сияла так ярко, что ее Кольца сверкали в небе огнем. У этой луны всегда было два кольца, но через определенное количество лет появлялось третье, что служило великим предзнаменованием для жителей планеты. Я смотрел на них без удивления, только с благодарностью, потому что их свет освещал мне путь.

Уже светало, когда я прошел через ущелье между холмами. Рот у меня пересох, как посыпанный пеплом, сжигавшим язык и внутреннюю поверхность щек. Только тренированная воля заставляла меня двигаться, и я боялся отдыхать, потому что потом мне не удастся не только идти, но и ползти. А мне необходимо было миновать то место, где дорога шла только в одном направлении — в западную сторону. Потом — я обещал своему телу — потом я отдохну в первой попавшейся норе.

Кое-как я прошел: холмы остались позади. Я вильнул с открытого пространства в кусты и проталкивался в них до тех пор, пока не почувствовал, что дальше ползти некуда. Последний толчок просунул мое избитое и исцарапанное тело между двумя густыми кустами.

Я вытянулся и уже не помнил, что было непосредственно за этим.

Река, драгоценная река обливала меня водой, давая новую жизнь моему высохшему телу. И был гром, удары воды о пороги речки. Я не решался пуститься вплавь по дикому течению, потому что меня разобьет о скалы.

Вода… Грохот…

Не было никакого потока. Я по-прежнему лежал на твердой поверхности, но я был мокрым, и влага лилась всюду, образуя сплошную завесу дождя. И гром действительно громыхал, но в небе.

Я приподнялся и стал слизывать воду, льющуюся по моему лицу. Над холмами сверкали стрелы молний. Наверно, был еще день, но такой темный, что трудно было что-нибудь разглядеть. Я поднял голову и раскрыл рот, чтобы дождь напоил меня.

Громовые раскаты неслись отовсюду с затянутого тучами неба, разрываемого жуткими вспышками молний, и при свете этих молний сквозь щель между кустами я увидел отряд всадников, ехавших к востоку, как будто их гнал дождь. На них были плащи с капюшонами. Отряд растянулся длинной вереницей, уставшие животные отставали, пена капала из их пастей. Весь вид этой компании говорил о том, что их гонит какая-то неотложная необходимость. Когда они проезжали мимо меня, я почувствовал их эмоции страх, злобу, отчаяние — которые были так сильны, что меня как бы ударило.

Под плащами я не мог видеть цветов и геральдических знаков, указывающих чье походное знамя полощется над их головами, но я был уверен, что это люди Озокана. И, значит, они охотятся за мной.

Мое тело так болело, что я едва поднялся. Первые неуверенные шаги были для меня пыткой. Наверное, меня распустила и разбаловала жизнь Свободного Торговца, вот мне и трудно работать в условиях дискомфорта. Но я все-таки снова двигался в тумане, который так плотно окутал меня, что мне казалось, будто я попал в охотничью паутину краба-паука с Тайдити.

Ручьи быстро бегущей воды прокладывали себе путь в земле, словно с небес выпало столько дождя, что вода уже не могла впитаться и бежала по поверхности. Время от времени я пил, не думая о том, что в ней могут быть какие-нибудь элементы, вредные для меня. Но если я имел воду, то пищи не было, и воспоминания о жирной массе, которую я так неохотно ел — когда это было? Прошлой ночью? Две ночи назад? — преследовали меня, принимая пропорции авакианского банкета с его двадцатью пятью церемониальными блюдами. Через некоторое время я нарвал листьев с кустарника и стал жевать их, выплевывая мякоть.

Время теперь не имело значения. Сколько дней лежало позади, я не знал и не хотел знать.

Ярость дождя утихала. Что-то слабо светило в небе, но это еще не было светом.

Свет? Я внезапно понял, что твердо иду к свету. Не к желтым фонарям крепости или Ырджара…

Лунный шар… серебристый… зовущий… Только там был такой шар-лампа. Последний предупреждающий шепот в моем мозгу быстро увял… лунный шар…

Глава 7

МАЙЛИН
По воле Моластера у меня есть власть певицы и все, что с ней связано: дальнее зрение, всестороннее зрение, растягивание колец. Иногда это отягчает жизнь, когда внутреннее желание входит в противоречие со всем этим. Если так случается, тогда желание Майлин идет насмарку. Я желала только одного: оставаться на ярмарке со своим маленьким народом, а проснулась от первого ночного сна, поняв, что пришел зов, хотя не знала, откуда и от кого. И я услышала, как скулил и хныкал мой маленький народ, чувствительный к влиянию власти, потому что ее сильное принуждение задевает также и их, приносит недовольство и страх.

Моя первая мысль была о них. Я накинула плащ и пошла, водя жезлом вверх и вниз, чтобы они смотрели на меня и забыли страх. Когда я дошла до того места, где мы положили барска, я увидела животное на ногах. Оно стояло, чуть опустив голову, как бы готовясь к прыжку, его глаза горели желтым огнем, и в них жило безумие.

— Послание, — Малик подошел ко мне.

— Да, — согласилась я, — но не от языка или мозга Древних. Если не они взывали к власти, то этот ответ не им, а мне!

Он серьезно посмотрел на меня и сделал жест, частично отрицающий мои слова. Мы были кровными родственниками, хотя и не близкими, и Малик не всегда был одного мнения со мной. Он часто предостерегал меня от того, что считал безрассудством. Однако, он не мог не верить Певице, которая говорит, что получила сообщение, так что теперь он ждал. А я взяла жезл в ладони и медленно поворачивала, потому что теперь мой маленький народ успокоился, и страх был отгорожен от их мозга барьерами власти. Я направляла жезл на север, юг, запад, он не двигался в моем слабом захвате.

Но когда я повернула его на восток, он сам выпрямился, указывая точное направление. Он стал горячим, требовательным, и я сказала Малику:

— Это требование долга. С меня. Нужна расплата.

При требовании долга нельзя колебаться, потому что данное и взятое могут быть уравновешены на весах Моластера. Для Певицы это еще более справедливо, потому что только так власть питает и хранит вспыхнувший свет.

— А как насчет инопланетника и Озокана, которые составляли темные планы? — спросила я.

— Озокан может заявить о кровном родстве с Ослафом, который… Малик слегка замялся.

— Который был избран по храмовому жребию представлять Лордов в трибунале ярмарки в этом году. И не говорил ли также инопланетник Слэфид о другом родственнике Озокана, об Окоре, капитане стражи? Но все-таки никто не может ломать все законы и обычаи.

Моя уверенность увяла, потому что Малик не слишком быстро согласился со мной. Я видела, что он смущен, хотя и не опустил глаз. Он ведь был Тэсса, и между нами всегда была правда и откровенность. И я сказала:

— Есть что-то, чего я не знаю?

— Есть. Вскоре после полуденного гонг стражники взяли инопланетника Крипа Ворланда отвечать на жалобу Отхельма, продавца животных. На отряд напали всадники из-за границ ярмарки. Произошла схватка, и инопланетник исчез. Думают, что он вернулся к своим, поэтому глава жрецов приказал закрыть ларек Торговцев и их самих удалить с ярмарки.

— И ты мне этого не сказал?!

Я не рассердилась, разве что на себя: я не думала, что Озокан решится действовать. Я должна была бы лучше разобраться в нем и понять, что он из тех, кто готов на все и не думает о последствиях своего импульсивного акта.

— Наиболее разумно предположить, что он вернулся к себе на корабль, продолжал Малик. — Все знают, что Свободные Торговцы держатся друг за друга и вряд ли верят в справедливость суда.

— Тогда это нас не касается, — чуть резко сказала я. — Вернее, не касается Тэсса. Мы связаны клятвой не вмешиваться в дела равнинных жителей. Но это мой личный долг. И я прошу тебя по праву кровного родства, чтобы ты нашел капитана «Лидиса». Если Крипа Ворланда нет среди экипажа, расскажи обо всем, что произошло.

— Мы не получили ответа от Древних, — возразил он.

— Я беру это на себя и отвечу за это перед весами Моластера, — я дохнула на мой жезл, и он засиял серебряным светом.

— Что ты хочешь делать? — спросил Малик, но я знала, что он уже угадал ответ.

— Я пойду искать то, что должна найти. Но для моего ухода должна быть уважительная причина: я не сомневаюсь, что теперь за мной будут следить глаза и уши и каждый мой приход и уход будет отмечаться. Итак, — я медленно повернулась и посмотрела на клетки, — мы ставим их в фургон, я беру Борбу, Ворса, Тантаку, Симлу и… — я показала на клетку барска, этого. Мы скажем, что они больны, и я боюсь, как бы они не заразили остальных животных, поэтому вывожу их на некоторое время подальше.

— А этого зачем? — он указал на барска.

— Для него эта причина как раз правильна. Может быть, на открытой местности его мозг поправится, и можно будет коснуться его. А здесь ему все напоминает о прошлых мучениях.

Тень улыбки скользнула по губам Малика.

— Ах, ах, Майлин, ты все еще не отказалась от своей мечты? Ты все думаешь о том, чтобы стать первой, единственной, кто принял барска в свою компанию?

— Я терпелива, и у меня сильная воля, — я тоже улыбнулась. — И я знаю, что БУДУ командовать барском. Не этим, так другим, не сегодня, так завтра!

Я знала, что он считает это безрассудством, но с теми, к кому приходит сообщение, никто не спорит, если это сообщение касается уплаты долга. Так что Малик впряг казов в ярмо фургона и помог мне разместить там тех, кого я выбрала, а клетку барска поставили отдельно и прикрыли экраном. Как ни истощено было это создание, оно следило за нами и рычало, когда мы приближались, а мои мысли не могли проникнуть ему в мозг и сбить безумие.

Мы поели, послав Уджана за жрецом, который присмотрел бы за нашей палаткой, пока Малик пойдет по моему поручению на «Лидис», а я повернула на восток. Малик требовал, чтобы я подождала его возвращения, но во мне росло ощущение настоятельности, и я поняла, что ждать нельзя, нужно ехать.

Я уже была уверена, что инопланетник не среди своих, что он где-то в другом месте и в страшной опасности, иначе послание о долге не навалилось бы на меня так резко и без предупреждения.

Фургон шел не очень быстро, и я еще должна была сдерживать шаг казов, пока мы были на виду у всех, потому что нельзя трясти больных животных, иначе у любого наблюдателя возникнут подозрения. Все во мне требовало скорости и даже больше, чем скорости. Я пустила казов легким шагом, когда проехала последний ряд палаток. Кто-нибудь мог спросить, куда я поехала, хотя я осторожно объяснила причину своей поездки жрецу и Уджану.

Те, кого я выбрала сопровождать меня, имели более острый ум и большую агрессивность, чем остальные. Борба и Ворс — глассии из горных лесов.

Длина их четыре пяди, тонкие хвосты такой же длины, что и тело, мех черный, как грозовая беззвездная ночь. У них длинные лапы с очень острыми когтями, которые они обычно прячут, но при случае выставляют, как лезвия мечей. Головы их увенчиваются пучком серо-белых жестких волос, который плотно прижимается к черепу, когда они готовятся к бою. Они по природе любопытны и бесстрашны и открыто идут на врага куда крупнее их и часто оказываются победителями. Их редко видят в низинах, и поэтому сейчас они вполне могли сойти за редких и ценных животных, которых мы боимся потерять.

Тантака выглядела более опасной, чем была в действительности, хотя однажды ее разбуженная ярость не утихала долго и сделала ее более проворной в атаке, чем можно было предположить по ее виду. У нее было жирное тело с тупоносой мордой, маленькими закругленными ушами и обрубок хвоста, обычно прижатый к бедру. Она была вдвое шире глассии, с мощными плечами, потому что ее любимая пища на воле находилась под большими камнями, которые приходилось сталкивать, прежде чем пообедать. Ее желтоватый мех был таким грубым, что больше походил на перья, чем на волос. Она была некрасива, неуклюжа, гротескна и, когда она участвовала в шоу, зрители диву давались, как такое казалось бы неуклюжее животное может делать такие штуки.

Симла была сродни барску, но ее шерсть была очень короткой и плотно прилегала к коже. Издали казалось, что у нее вообще нет шерсти, только голая расцвеченная кожа, потому что по кремовому заду и бедрам шли темно-коричневые полосы. Хвост круглый и очень тонкий, как кнут. На ногах, казалось, совсем не было мышц, только шкура и кости, такой же выглядела и голова, так что были видны черепные швы. Симла была некрасива, как Тантака, но в противоположность неуклюжей на вид Тантаке она производила впечатление быстрой и выносливой. Так оно и было, поэтому венессы издавна использовались для состязаний в беге.

Я почувствовала легкое недовольство маленького народа: они не понимали смысла этой поездки. Я передала им ощущение опасности, и они отозвались, каждый по-своему. Как только мы потеряли ярмарку из виду, я повернула клетки таким образом, чтобы их обитатели могли видеть местность и пользоваться своими чувствами, как гидом. Ведь глаза их видели больше, чем человеческие, носы извлекали из ветра сведения, которые мы и не заметим, уши слышали то, что мы упускаем — и все это было к моим услугам.

Симла была не в духе — и не потому, что сидела со мной рядом в лучах утреннего солнца, а из-за барска. Остальные не были близки к его роду и не обращали на него внимания, как только поняли, что он не может повредить им. Но клану Симлы он был достаточно близок, она знала о нем, и я успокаивала ее, потому что безумие — нечто столь чуждое, что вызывает панику в тех, кто сталкивается с ним.

На Йикторе есть сумасшествие, при котором мозг либо спит, либо живет в хаосе. Про таких больных говорят, что их коснулась рука Умфры, первобытной власти. Такому больному никто не сделает зла. Их отдают под присмотр жрецов и отправляют далеко в горы, в некую Долину. И от воспоминания об этой Долине мой мозг содрогнулся. Нанести вред такому сумасшедшему или убить его — значит, принять в собственное тело болезнь, которая жестоко трясет жертву. Так думают жители равнин.

Но если животные доходят до безумия, их убивают, и я думаю, что это лучше, потому что на Белой Дороге нет ни страдания, ни печали. Они поднимаются к великой системе Моластера и остаются там под присмотром и уходом. Я боялась, что мне придется поступить так с барском, но все еще оттягивала этот последний шаг. Как сказал Малик, это было моим давним заветным желанием — присоединить редкого независимого скитальца к нашей группе. Возможно, я гордилась собственным могуществом и хотела увеличить ту небольшую славу, которую уже имела как хорошо умеющая работать с маленьким народом.

Мы переправились через реку вброд и не встретили на том берегу никого, кроме нескольких запоздалых ярмарочных фигляров. Им я из осторожности сказала, что болезнь моих животных заставила меня выехать из дома. Но после полудня я свернула с дороги на тропу, тоже ведущую на восток, чтобы какие-нибудь прохожие не стали удивляться, чего ради я еду так далеко искать спокойного места для больных животных.

Перед заходом солнца мы приехали на луг к ручью и здесь разбили лагерь. Я распрягла казов, чтобы они паслись, и остальным дала побегать на свободе. Они с удовольствием все обнюхивали, полакали из ручья, но далеко не отходили. Барск остался в фургоне один.

Потом мои спутники были накормлены и легли спать. Все было хорошо, и я смотрела, как встает луна. Третье кольцо было уже более заметно. Еще одна или две ночи — и оно засияет и останется на некоторое время. Жезл в моих руках вбирал ее свет и делал его ослепительным. Мне страшно хотелось направить читающий луч, но я здесь была одна, а тот, кто читает такой луч, должен, образно выражаясь, выйти из тела, а связь так увлекает, что ему одному нелегко прийти в себя, и я побоялась. Но это желание съедало меня, и я вынуждена была встать и походить взад-вперед, чтобы успокоить нервы.

Потом я снова взяла жезл: он твердо показывал на восток.

Наконец, я решила воспользоваться К-Лак-Песней и призвать сон, потому что тело может взять верх над мозгом только в случае крайней необходимости. Певица рано познает искушение забыть, что тело сильно и может противиться. Итак, я пела четыре слова на пять тонов и открыла свой мозг отдыху.

Я слышала чириканье и писк в траве и видела утренний туман. Я еще раз выпустила маленький народ, пока готовила еду и запрягала казов. Я накормила барска, и он спокойно лежал на своей подстилке. Прикосновение к мозгу показало, что он слабеет, возрастает летаргия, как будто съедавшая его вчера ярость повредила ему, и я размышляла, так ли плоха эта слабость, если она дает мне возможность успокоить и, возможно, довести эти импульсы до нормального состояния. Но проба показала, что время для этого еще не настало и неизвестно, настанет ли.

Мы снова двинулись в путь. Тропа, по которой мы ехали, становилась все более неудобной. Я боялась, что дальше будет такой участок, что фургон не пройдет, и хотела даже вернуться поискать другую дорогу.

В воздухе чувствовалось какое-то напряжение, и мы все его заметили. Я знала, что это не предупреждение о дурном, а, скорее, предзнаменование того, что могут дать Три Кольца тому, кто откроет свой мозг их могуществу.

В это время больше ограничено то, что может испытать смелый, хотя смелости всегда не хватает, когда имеешь дело с властью.

Мы шли по холмам. Хотя эта местность была мне незнакома, я знала, что в этом направлении лежали владения Осколда. Хотела бы я знать, неужели у Озокана хватило ума привезти сюда пленника — разве что слишком большая дерзость такого поступка скроет его следы: никто не поверит, что он тайно привез пленника в центр отцовских владений. Но если Осколд сам участвовал в этом? Тогда все принимает другую окраску, потому что Осколд — человек умный и хитрый. И если он готов пренебречь законами и обычаями, значит, у него в резерве мощное оружие, которое смутит врага. Я вспомнила скрытую угрозу в словах инопланетника Слэфида, что о Тэсса известно больше, чем нужно для нашей безопасности. Я надеялась, что наше сообщение расшевелит Древних, заставит их принять контрмеры. Среди равнинных жителей всегда ходило много слухов о нас. Правда, мы жили здесь раньше их и когда-то были великим народом — как они понимают величие — прежде чем научились другим способом измерять могущество и величие. Мы тоже строили города, от которых теперь остались только разбросанные камни, наша история знала взлеты и падения. Либо люди прогрессируют, либо разрушают сами себя и погружаются в туманное начало. Волею Моластера мы прогрессируем по ту сторону материального, и для нас теперь эти ссоры и схватки новоприбывших то же самое, что суета нашего маленького народа, да и надо сказать, маленький народ движим простыми нуждами и идет своим путем честно и открыто.

Весь День Постоянного влияния Трех Колец действовал на нас. Мой маленький народ выражал возбуждение криком, лаем или другими звуками, заменявшими им речь. Один раз я услышала, что и барск подал голос, но это был печальный вой, полный душевной боли. Я послала мысль — желание спать чтобы успокоить его. Симла предупредила меня, что к вечеру что-то случится. Я остановила фургон, вылезла и пошла пешком за Симлой по еще не побитой морозом траве и через кустарник на вершину холма, откуда была видна восточная дорога. По ней ехал отряд всадников под началом Озокана.

Он ехал без обычной пышности, просто возглавлял небольшой отряд, не было ни знамен, ни горна, будто он хотел проехать по этим диким местам как можно более незаметно. Я проводила их взглядом и вернулась к фургону. Мои казы не были в настроении надрываться и шли ровным, неменяющимся шагом. В больших переходах они легко могли обогнать таких быстрых верховых животных, как у людей Озокана, но на рывок они были не способны, и мне приходилось мириться с этим.

Ночью мы пришли к холмам. Я спрятала фургон и прошла вперед, чтобы разведать дорогу. Я нашла только одну тропу, где мог пройти фургон, и она вела к тракту. Мне очень не хотелось снова ехать по нему: слишком открытое место, где какому-нибудь Лорду может прийти дурацкая мысль поставить пост.

Я пустила Симлу, и она быстро нашла два поста с часовыми, выбранными за остроту зрения. Здесь могли не поверить моим причинам для столь далекого пути. Опасно это или нет, но я должна была этой ночью призвать власть, потому что ехать наугад было явной глупостью.

Я послала Борбу и Ворса искать то, что нам нужно — безопасное и уединенное место не очень далеко от дороги. Они сначала побежали вдвоем, потом разделились. Борба нашла требуемое. Фургон мог остаться на некотором расстоянии от этого места, спрятанный кустарником и закиданный сверху травой. Казов я отпустила пастись на лугу. Борба уселась на одного из них — не потому что они могут заблудиться, а потому, что здесь было полно воды в озерке и росли сочные плакены по колено высотой. Барска я погрузила в глубокий сон, а остальных взяла с собой. Мы поели из взятых мною запасов, потому что телесная сила должна быть опорой силе мысли, которая мне понадобится, когда взойдет луна. Затем я выбрала стражей из маленького народа, и они послушно растаяли в темноте. Я, как могла, успокоила свои мысли, хотя Кольца действовали в обратном направлении. Спокойствие, чтобы усилить подъем, когда настанет время.

Я начертила жезлом защиту и повторила рисунок на ровном песке за озерком, отметив белыми камнями вершины деревьев. Лунный шар-лампу я поставила на камень, чтобы ее лучи освещали этот участок. Затем я запела песню защиты, глядя, как из моих камней поднимается по спирали видимая энергия. Потом я запела Мольбу и закрыла глаза от внешнего мира, чтобы лучше видеть внутренний. Когда вызывают власть с таким слабым ощущением проводника, как было сейчас у меня, то принимают все, что видят, не удерживая и не отбирая, а только запоминая кусочки и обрывки того, что позже можно собрать воедино. Так было и со мной, я как бы висела в воздухе над маленькой крепостью и смотрела внутрь — мыслью.

Я увидела там Озокана и инопланетника Крипа Ворланда и видела, что делали с инопланетником по приказу Озокана. На заре приехал вестник, Озокан и его люди оседлали животных и уехали.

Я не могла добраться мыслью до инопланетника: между нами стоял барьер, который вообще-то я могла разрушить, но сейчас у меня не было времени, и, кроме того, я не решалась тратить силу — это могло мне дорого обойтись. Я видела, что дух его силен, и что победить его нелегко.

Единственное, что я могла для него сделать — оказать некоторое влияние на его путь, чтобы судьба помогла ему, а не мешала, хотя главные усилия должен сделать он сам. Затем я вернулась обратно.

Рассвело, и моя лунная лампа бледнела и гасла. Но теперь я получила ответ: никуда не двигаться, а ждать здесь. Иной раз ждать бывает много труднее. Прошел долгий день. Мы спали по очереди, мой маленький народ и я.

Мне страшно хотелось знать, достаточно ли я помогла тому, кто находился в далекой крепости, но я хоть и Певица, но не из Древних, которые могут видеть и послать приказ на расстояние в половину мира. Я заходила в фургон позаботиться о барске. Он проснулся, поел и попил, но только потому, что я принуждала его к этому. Мозг его стал апатичным и не мог бы позаботиться о нуждах собственного тела, если бы я не поощряла его к таким действиям.

Малик был прав, печально думала я, ничего не остается, как отпустить его на Белую Дорогу. Но я не могла взяться за это, словно надо мной висел какой-то приказ, которого я не понимала.

Пришла ночь, но луну закрывали тучи, сплетавшиеся в широкие сети, душившие звезды, — те солнца, что светят над неведомыми нам мирами. И я снова подумала о возможности побывать в чужих мирах, больше узнать обо всех чудесах драгоценных грез Моластера. И я тихонько пела, но не Великие Песни Власти, но те, которые поднимают сердце, усиливают волю, питают дух.

Маленький народ собрался вокруг меня в темноте, и я успокаивали их сердца и отгоняла тяжелые мысли.

Перед рассветом разразилась гроза, поэтому заря не рассеяла гнетущий мрак, висевший над холмами. Мы нашли место под нависшей скалой и прижались там, пока гром прокатывался по вершинам холмов. Я видела такие грозы в наших высоких землях, где жили Тэсса, но не так близко к равнинам. Мне было тепло от прижавшихся ко мне мохнатых тел, я тихонько напевала, чтобы им было спокойно, и радовалась, что это занятие отгоняет мое собственное беспокойство.

Наконец, гроза утихла. Меня коснулось сообщение — не отчетливое послание, скорее, намек. Я пошла вместе с маленьким народом к озерку, сняла с камня лунную лампу, которую уже захлестывала поднявшаяся вода, и спустилась ниже в долину, где трава была менее густой и обнажились камни.

Я поставила на один из них лунную лампу и снова зажгла ее, как маяк для кого-то. Я не знала еще, для кого именно, но во мне росла уверенность, что тот, кого я хотела спасти, находится в достаточно трудном положении, несмотря на удачу, которую я для него плела.

Симла зарычала и вскочила, оскалив зубы. Борба и Ворс подняли головы, готовясь к бою, а Тантака раскачивалась, припав на передние лапы.

По склону карабкалась человеческая фигура. Я схватила его за плечо, напрягая силы, чтобы повернуть массивное тело. Лицо его было в грязи, но я узнала того, кого надеялась увидеть.

Инопланетник вырвался от Озокана. Теперь я была готова заплатить свой долг — но как? Похоже, что он попал из одной опасности в другую. Мы находились на границе владений Осколда, где подчиняются его приказам. Крип был в глубоком обмороке, возможно, это для него сейчас самое лучшее.

Глава 8

КРИП ВОРЛАНД
В моих ушах звучала песня, низкая, монотонная, как ветер, который так редко ощущает на себе рожденный в космосе. Крип Ворланд умер в каком-то тайном месте, но теперь его снова возвратили к жизни, соединив вместе тело и дух. Когда я открыл глаза и огляделся, я увидел себя в странном обществе. Однако, странность его не удивила меня, словно я надеялся увидеть всех их — лицо девушки с серебряными волосами, выбивающимися из-под капюшона, мохнатые морды с блестящими глазами, внимательно поглядывающими вокруг.

— Вы — Майлин? — мой голос удивил меня — это было хриплое карканье.

Она рассеянно кивнула и повернула голову, вглядываясь вдаль, будто чего-то боялась. Все другие головы повернулись тоже и зарычали низко и грохочуще, каждая на свой лад. Мое сонное довольство исчезло, проснулись опасения.

Она подняла руку, и жезл в ее пальцах засветился. Она осторожно прижала его к ладони другой руки. Она не двигала его, он сам повернулся и показал направление, в котором она смотрела.

Как бы по сигналу мохнатые создания исчезли во мраке за пределами освещенного места, на котором я лежал. Майлин снова подняла жезл и указала им на лампу, которая тут же погасла. Затем Майлин подошла ко мне. Ее плащ взметнулся, как крылья и накрыл нас обоих.

— Тихо! — выдохнула она почти беззвучно.

Я стал напряженно прислушиваться. Свист ветра, журчание воды где-то неподалеку, другие звуки такого же рода и больше ничего — кроме биения моего сердца.

Мы ждали — не знаю, сколько времени, но, кажется, очень долго. Затем она сказала — может, мне, а, может, просто подумала вслух:

— Да. Они охотятся.

— За мной? — прошептал я, хотя, в сущности, в подтверждении не нуждался.

— Да. Слушай, — быстро продолжила она, — более чем вероятно, что подчиненные Озокана ищут и идут с двух сторон. И, — она засмеялась, — я не знаю, как нам пробиться сквозь сеть, которую они для нас раскинули…

— Это же не твоя забота…

Кончики ее пальцев прижались к моим губам, крепко и спокойно.

— Мой долг, человек со звездных путей, — и моя расплата, так говорят весы Моластера… Весы Моластера, — повторила она и, помолчав, зашептала снова:

— А если я дам тебе другую кожу, Крип Ворланд, чтобы обмануть врагов?

— Что ты имеешь в виду?

Хотя нас накрывал плащ, и под ним было темно, мне показалось, что ее глаза искрятся морозным светом, как глаза зверя отражают свет факела в ночи.

— В мой мозг пришел ответ Моластера, — она выглядела смущенной своей откровенностью, и я видел, как она вздрогнула. — Но ведь ты не Тэсса… не Тэсса… — тихо протянула она и замолчала, но затем заговорила с прежней уверенностью:

— будет так, как ты захочешь! Что выберешь, то и будет! Так слушай, инопланетник: я не думаю, что у нас есть хоть один шанс избежать тех, кто обыскивает эти холмы. Я читаю в их мыслях, что они хотят твоей смерти и убьют тебя сразу же, как только найдут.

— Не сомневаюсь, — сухо ответил я. — Хватит ли у тебя времени уйти отсюда? Хотя меня не учили сражаться мечом, но…

Видимо, ей это показалось забавным, потому что у нее вырвалось что-то вроде смешка.

— Храбрый, ох, и храбрый звездный скиталец! Но мы еще не дошли до такой крайности. Есть другой путь, очень необычный, и ты, может быть, предпочтешь пасть от мечей Озокана, чем идти по этому пути.

Возможно, мне почудился вызов в том, что было всего лишь предупреждением, и я отреагировал на ее слова:

— Покажи мне этот путь, если считаешь, что он спасет меня.

— Он состоит в том, что ты можешь обменяться телами…

— Что?! — я хотел вскочить, но толкнул ее, и мы оба покатились по земле.

— Я не враг тебе, — ее руки уперлись мне в грудь, задев мои синяки и заставив меня поморщиться от боли. — Я сказала — другое тело, и именно это я имела в виду, Крип Ворланд!

— А как же мое тело? — я не мог поверить, что она говорит серьезно.

— Люди Озокана возьмут его и станут о нем заботиться.

— Спасибо! — сказал я. — Значит, я либо потеряю жизнь в своем теле, либо они убьют мое тело и оставят мой дух в другом месте!

Полнейшая глупость того, что я сказал, заставила меня несколько истерично рассмеяться.

— Нет! — возразила Майлин и откинула плащ. Мы сидели друг против друга, и я видел ее лицо, но не мог понять его выражения, хотя поверил, что она говорила вполне серьезно и именно то, что думала. — Они не повредят твоему телу, если ты уйдешь из него. Они будут считать, что ты под плащом Умфры.

— Значит, они отпустят мое тело? — пошутил я. Мои мысли были в беспорядке, поскольку в этой авантюре не было ничего реального по моим стандартам. Я решил, что это один из тех ярких снов, которые иной раз посещают спящего и погружают его во внутреннее пробуждение, так что ему кажется, что он не спит, когда берет на себя невозможные подвиги. В таком реальном сне все кажется возможным.

— Твое тело не может остаться незанятым, потому что два духа переходят из одного тела в другое. Так и должно быть, чтобы мы могли потом снова взять твое тело и произвести обратный обмен.

— Так они оставят его здесь? — продолжал я следовать по этой фантастической линии.

— Нет, они отнесут его в Храм Умфры. Мы пойдем следом за ними в Долину Забвения.

Она отвернулась, и я почувствовал, что эти слова имеют для нее какое-то значение. Для меня же они не значили ничего.

— А где буду находиться я, когда мы пойдем за моим телом?

— В другом теле, возможно, даже более пригодном для того, что может произойти.

Конечно, это был сон. Я больше не спрашивал, не поинтересовался, что еще может случиться. Правда, я все это видел не во сне — и свой побег из крепости, который сложился так удивительно удачно, кошмарное путешествие по холмам и появление здесь. Может, и предшествующее тоже было сном никто не похищал меня с ярмарки, я сплю себе спокойно на моей корабельной койке и все это вижу во сне. Во мне проснулось страстное любопытство: хотелось знать, как далеко заведет меня этот сон, какие новые удивительные события произойдут со мной.

— Пусть будет так, как ты хочешь, — сказал я и засмеялся, зная, что ничего не будет, когда я проснусь.

Она снова посмотрела на меня, и я опять увидел в ее глазах те же искры.

— Ты и в самом деле из сильной расы, звездный скиталец. А может, ты видел в космосе так много забытых дорог, что потерял способность удивляться тому, что может или должно случиться. Но тут дело не в том, чего желаю Я — это должно быть ТВОИМ ЖЕЛАНИЕМ.

— Пусть будет так, — во сне мне хотелось сделать ей приятное.

— Оставайся здесь и жди.

Она взяла меня за плечи и потянула назад, чтобы я лежал, как тогда, когда только что оказался в этой части сна. Я лежал и гадал, что будет.

Может, я проснусь на «Лидисе», на своей койке? Не все сны интересны слушателям, но этот сон так необычен, что, если я его вспомню, когда проснусь, я обязательно расскажу его. А пока я лежал на траве и смотрел в небо, вдыхая запахи лесной местности, слыша ветер и журчание воды.

Я закрыл глаза и захотел проснуться, но не мог: сон продолжался, такой же яркий и живой. Что-то зашевелилось рядом, я повернул голову и открыл глаза. Мохнатая голова пристально смотрела на меня. Мех был черный, а торчащий вверх гребень — серый. Казалось, животное носит шлем из черного металла с серым пером, вроде тех, что носят морские бродяги на Ранкини.

Морские бродяги Ранкини… мысли мои путались, плыли… но они явно не были частью сна — этого или какого-нибудь другого. Я действительно БЫЛ на одном из плавучих торговых плотов и менял стальные наконечники гарпунов на жемчужины Аадаа. Ранкини, Тир, Горф — я знал эти миры. Я перебирал их в памяти, как бусины на нитке. Теперь они кружились, кружились… нет, это я кружился.

Память исчезла. И, наконец, закрылось все сознание.

«Айе, айе, беги на четырех ногах,

Глубже вдыхай сообщение ветра,

Будь мудрым и быстрым,

Сильным и справедливым.

Подними голову и приветствуй луну.

Волею Моластера и закона Квита

Силы твои удвоятся.

Поднимайся выше в горы, бегун!

Приветствуй солнце после ночи,

Потому что это — заря твоего рождения!»

Я открыл глаза и вскрикнул: мир исказился. Появились странные цвета, все предметы так изменились, что меня охватил ужас. И я услышал не свой крик, а какой-то испуганный вой.

— Не бойся, обмен прошел хорошо! Я могла только надеяться, но все прошло хорошо! Ты прошел через все и пришел к цели!

Непонятно, услышал ли я эти слова, или они сформировались в моем мозгу.

— Нет, нет! — я попытался издать тот вопль, который тщетно выбивали из меня люди Озокана, но у меня снова вырвалось что-то вроде лая.

— Чего ты боишься? — голос звучал удивленно, даже раздраженно. — Я же тебе сказала и опять повторяю, что обмен прошел прекрасно. И как раз вовремя: Симла говорит, что они идут. Лежи пока.

Лежать пока? Обмен? Я хотел поднести руку к все еще кружащейся голове, но она не поднялась, хотя мышцы повиновались сигналам мозга. Я взглянул на нее — это была лапа, покрытая красным мехом, длинная и тонкая, прикрепленная к телу… Я был в этом теле! Нет, этого не может быть! Это неправда! Я дико боролся с кошмаром. Проснуться! Я должен проснуться! От такого сна человек может сойти с ума! Проснуться!

— Выпусти меня, — кричал я, как ребенок, запертый в темном, страшном чулане, но из моего рта выходили не слова, а жалобный визг. Я смутно сознавал, что эта паника ведет меня в темноту, из которой я могу не вернуться вообще. И я боролся, как никогда раньше — не с внешним врагом, а с тем ужасом, который был пленен вместе со мной в этом чужом теле…

Я почувствовал мимолетное прикосновение к своей голове и увидел глаза, смотрящие на меня с кремовой остроконечной мордочки. Высунулся язык и лизнул меня.

Это прикосновение успокоило мои взволнованные чувства и каким-то образом отвело меня от бездны безумия. Я замигал, стараясь лучше разглядеть своего компаньона, и нашел, что небольшая сосредоточенность меняет дело: искажение исчезло, исправилось. С каждой секундой я видел все яснее и яснее. Меня облизывали, и это принесло мне чувство комфорта.

Я решил встать. Меня качало из стороны в сторону: стоять на четырех ногах не то же самое, что на двух. Я поднял голову. Мой нос погрузился в запахи. Они так плотно набились в ноздри, что я не мог дышать. Однако, я все-таки вдохнул воздух, и запахи начали приносить сообщения, которые я понимал только частично. Я старался передвигаться, как человек на четвереньках, и зашатался. Животное, которое лизало мне голову, прижалось ко мне плечом и поддерживало меня до тех пор, пока я не смог стоять, не качаясь. Мне еще надо было учиться видеть под моим новым углом зрения, но я никак не мог этого сделать, потому что позади началось волнение.

Животное у моего плеча зарычало, и я услышал ответное громыхание их кустов чуть подальше. В этом рычании так ясно слышалась угроза и опасность, что я поднял голову как можно выше, чтобы видеть, кто там идет.

Искажение оставалось, меня сбивало с толку искажение объема, и запахи брали верх над всем. Однако, я сумел разглядеть Майлин, стоящую спиной к нам, длинные складки ее плаща тянулись по земле. Напротив нее стояла группа людей. Двое были верхом и держали на поводу казов, а трое — пешие, с блестящими мечами в руках. Я почувствовал, как мои губы оттянулись, обнажив зубы — бессознательная реакция на запах людей. Я теперь открыл, что у эмоций свой запах, и здесь чувствовалась ярость, жестокий триумф и опасность. Рычание животного рядом со мной стало громче.

— Веди к нему! — сказал один из людей.

Бессмысленные, казалось бы, звуки облекались в слова. Может, я читал их через мозг Майлин, которая не выражала ни удивления, ни страха.

— То, что вы оставили от него, лежит там, — она повернула голову, указывая глазами на то, что они искали. Кто-то сидел, вернее, полулежал на земле. С отвисшей губы стекала слюна. Я моргнул и плотно зажмурился, но когда снова открыл глаза, увидел то же самое. Кто из людей видел себя, не как в зеркале, а так, будто их тело живет отдельно от разума, от их сущности? Я счел бы такое немыслимым. И вот теперь я стоял на четырех лапах и смотрел чужими глазами на СЕБЯ!

Майлин подошла к этому полуваляющемуся телу, взяла его за плечи и подняла. Но, похоже, моя оболочка была именно только оболочкой, которую ничто не одушевляло. Она жила, эта шелуха, так как я видел поднимающуюся и опускающуюся грудь под рваной туникой. Когда Майлин поднимала его, он стонал. Я зарычал: один из меченосцев остановился и уставился на меня.

— Спокойно, Джорт, — раздались в моем мозгу слова Майлин, и я угадал, что она сказала это мне, а не тому волочащемуся существу, которое она, наконец, поставила на ноги и поддерживала, потому что оно явно собиралось снова упасть. Люди смотрели на странное, бессмысленное, неохотно двигающееся создание.

— Ваша работа, оруженосцы? — спросила их Майлин. — Таким оно пришло ко мне, а вы знаете, кто я.

По-видимому, они знали и глядели на нее с опаской, даже со страхом. Я увидел, что двое сделали жест, как бы отгоняя дурную судьбу.

— Итак, я накладываю ваш долг на вас, люди, — она внимательно смотрела на них. — Осколда. Это существо под плащом Умфры, вы не отрицаете этого?

Один за другим они неохотно кивнули. Меченосцы вложили мечи в ножны.

— Тогда делайте с ним то, что полагается делать.

Они переглянулись, и я подумал, что они станут возражать. Но даже если бы они и были склонны к этому, манеры Майлин подавили протесты. Один из них подвел каза и привязал к его спине существо, которое больше не было человеком. Затем они повернули на юг.

— Что это? Почему так? — из моего рта вырвалось только тявканье, но Майлин, видимо, читала мои мысли. Как только воины уехали, она быстро подошла, встала передо мной на колени, взяла в руки мою голову и сказала, глядя мне в глаза:

— Наш план сработал, Крип Ворланд. Теперь дадим им немного отъехать и поедем следом.

— Что это? — я старался думать, а не издавать звериные звуки. — Что со мной сделали и зачем?

Она снова поглядела мне в глаза, и ее поза выражала недоумение.

— Я сделала то, что ты пожелал, звездный скиталец, я дала тебе новое тело и постаралась спасти старое, чтобы ты не истек кровью под ударами их мечей. Итак, — она медленно покачала головой, — ты не верил, что это можно сделать, хотя и дал свое согласие, однако, дело сделано и теперь лежит на весах Моластера.

— А мое… то тело — я получу его обратно? И кто я теперь?

Она ответила сначала на второй вопрос. Тут была лужица, в темноте напоминающая блюдце с водой. Майлин взяла меня за загривок, подвела к луже и провела над ней жезлом. Вода успокоилась, и я посмотрел в нее, как в зеркало. Я увидел голову животного с густой гривой между ушами, сбегающие вниз плечи, красный с золотым отливом мех.

— Барск!

— Да, барск, — сказала она. — А твое тело — они обязаны взять его и поместить в убежище, иначе рано или поздно встретятся с темными силами. Мы пойдем за ними и, оказавшись в Долине Забвения, будем спасены от Осколда.

Это ведь были люди Осколда, которые являются в этой местности смертельной ловушкой для тебя, будь ты еще в своей прежней коже. Спасшись от Осколда, ты снова можешь стать самим собой и пойти, куда захочешь.

Она говорила правду. Она знала. Я уцепился за последнюю ниточку надежды.

— Это сон, — сказал я себе, а не ей.

Ее глаза снова встретились с моими, и в них было то, что оборвало эту нить.

— Не сон, звездный странник, не сон, — она встала. — А теперь поедем, но не слишком быстро, чтобы никто ничего не заподозрил. Осколд не дурак, и я думаю, что Озокан своим безрассудством толкнул отца на такую глупость. Я спасла тебя единственным способом, который я знаю, Крип Ворланд, хотя по-твоему это плохо.

Я пошел за ней из ложбины, как преданное ей животное, потому что обнаружил, что, хотя в теле барска живет человеческая сущность, я теперь настроился на новый лад в соответствии с формой, которую носил, и смотрел на мир уже более правильно. Те четверо, что шли со мной, были не слугами, идущими за хозяйкой, а чем-то большим — компаньоны разных пород были в союзе с той, которая понимала их, и они полностью ей доверяли.

Мы подошли к одному из фургонов, какие я видел тогда, в палатке с клетками. Мои спутники доверчиво подошли, прыгнули в фургон, открыли лапами неплотно прикрытые дверцы клеток и улеглись там. Я остался на земле и зарычал. Клетка… Я в этот момент был больше человеком, чем животным, с меня достаточно клетки в башне Озокана.

— Ладно, Джорт, — Майлин мягко улыбнулась, — так я тебя назвала, потому что на древнем языке это означает: «Тот, кто является большим, чем кажется», и было прославлено как боевое имя Мембера из Йитхэмена, когда он выступил против Ночных Волков. Я тебе расскажу об этом нашем герое.

Меньше всего на свете мне хотелось сейчас слушать фольклор Йиктора, когда я слепо ехал в будущее, казавшееся таким далеким, что только с усилием воли я мог думать о нем. Однако, я сел рядом с Майлин и изучал мир своими новыми глазами, которые все еще приносили мне странные сведения.

Потом я начал понимать, что в желании Майлин рассказать было не только намерение отвлечь мои мысли от моего бедственного положения, она мысленно говорила, и способность моего мозга воспринимать становилась полнее и крепче. Возможно, те телепатические возможности, которыми я пользовался в своем человеческом теле, все еще работали. Надо сказать, что я оценил ее рассказ. Речь шла об Йикторе, но не о сегодняшнем, а о древнем, о куда более сложной цивилизации, тогда укоренившейся здесь.

Тэсса были ее последними представителями. Многое из того, что она говорила, лежало за пределами моего понимания, упоминания о незнакомых событиях и людях вызывали во мне желание пройти в двери, которые изображались, и увидеть то, что лежало за ними.

Фургон шел не по тропе, а более открытым путем через дикую местность.

Мы были у восточных склонов ряда холмов, которые составляли барьер между владениями Осколда и равнинами Ырджара. Но возвращаться в порт в моем теперешнем обличье я совершенно не желал. Майлин продолжала уверять меня, что наша окончательная цель — таинственное убежище среди высоких холмов, куда отнесут мое тело. Она объяснила мне, что по местным верованиям умственные расстройства вызываются некими силами, такие люди становятся священными, и их надо поместить как можно скорее под опеку жрецов, умеющих о них заботиться. Но мы не могли подойти слишком близко к этому месту, чтобы люди Осколда не заподозрили какой-то хитрости — она говорила мне об этом и раньше. Наконец, я спросил:

— А каким образом ты сделала меня барском?

Она помолчала, а когда заговорила снова, ее мысли были настороженными и отчужденными.

— Я сделала это, хотя давно дала клятву, что не сделаю. За это я отвечу в другое время, в другом месте, перед теми, кто имеет право требовать ответа.

— Зачем же ты сделала это?

— На мне лежал долг, — ответила она еще более отчужденно. — Моя вина, что ты попал в такое положение, и я должна была уравновесить шкалу.

— Но при чем тут ты? Это дело рук продавца животных…

— Я тоже виновата. Я знала, что у тебя есть враг, а, может, и не один, и не предупредила тебя. Я считала, что дела других не касаются Тэсса. Я за это должна отвечать.

— Враг?

— Да.

И она рассказала, как Озокан приходил к ней с человеком с корабля Синдиката, Геком Слэфидом, и уговаривал ее завлечь Свободного Торговца в раскинутые ими сети. Хотя она открыто не поступила по их желанию, но ее любопытство послужило их целям. С этого началась цепь событий, приведших к моему похищению.

— Это неправда. Это была случайность, пока…

— Пока я не соткала для тебя лунную паутину? — перебила она. — Ах, теперь тебе это кажется величайшим вмешательством. Но, возможно, когда будущее откроется перед нами, а потом станет прошлым, ты найдешь, что я сделала для тебя то, что принадлежит только Тэсса.

Она замолчала, и я почувствовал, что ее мысли ушли за барьер, через который я не мог пройти. Ее тело сидело здесь, но глаза смотрели внутрь, она ушла, и я не мог последовать за ней.

Казы беззаботно шли вперед, словно в их мозг были вложены директивы, которым они следовали, как навигатор по карте, с постоянной скоростью. Над нами сияло жаркое солнце. Я стал изучать свое новое тело, к которому пока не вполне привык — наверное, потому, что все еще не мог внутренне поверить в случившееся.

Глава 9

КРИП ВОРЛАНД
Мы ехали так два дня, останавливаясь на ночлег в укромных уголках. Я начал привыкать к своему телу и нашел, что у него есть некоторые преимущества. Тот, кто путешествует на четырех лапах и смотрит на мир глазами животного, быстро усваивает уроки. Майлин время от времени впадала в состояние обструкции, но в промежутках много рассказывала — то легенды, то о своей скитальческой жизни. Я обратил внимание, что она редко упоминала о своем народе в настоящем времени, а больше говорила о прошлом.

Я задавал ей вопросы, но она легко и ловко избегала ответа. Я пытался поставить ей ловушку, но, думаю, она знала о моих намерениях и ускользала.

На третье утро, когда мы залезли в фургон, она слегка нахмурилась.

— Теперь мы входим в страну деревень и людей. Возможно, нам придется обратиться к мастерству маленького народа.

— Ты имеешь в виду — давать представления?

— Да. Дорога в Долину одна, здесь нет обходных путей. И мы сможем кое-что узнать о тех, кто проходил тут перед нами.

Мысль, что мое тело ехало впереди, приводила меня почти в шоковое состояние. Это ощущение трудно выразить словами. Майлин все время успокаивала меня, утверждая, что те, кто везет это безмозглое существо, будут бережно хранить искру жизни в нем, потому что в их суеверном представлении всякая небрежность будет иметь роковые последствия для них.

— Я тоже буду участвовать в вашем спектакле?

— Если захочешь, — она ласково улыбнулась. — Если ты согласен, то на твою долю придется очень большая часть, потому что, насколько мне известно, — а мне известно немало — никто еще не показывал барска.

— Но ты мечтала показать.

— Да, я мечтала.

— А что случилось с разумом…

— Того, чье тело ты теперь носишь? Он поврежден. Еще день-два, и я должна была бы из сострадания послать его по Белой Дороге.

— Значит, ты делала такие обмены и раньше? — прямо подошел я к тому, что давно пытался узнать.

— У каждого свои секреты, Крип Ворланд, — она посмотрела на меня. — Я же сказала тебе: это мое бремя, и не тебе, а мне придется отвечать за то, что случилось.

— И ты будешь отвечать?

— Буду. Теперь давай посмотрим на то, что перед нами. По этой дороге мы в середине дня приедем в Йим-Син.

Мы были ниже дорожной насыпи, и казы повернули вверх. Майлин продолжала:

— В Йим-Сине есть храм Умфры. Мы там остановимся и, если удастся, узнаем о людях Осколда, хотя они могли проехать и другой дорогой, с западной стороны гор. В эту ночь мы дадим представление, так что подумаем, чем барск может ошеломить мир.

Я охотно согласился с ее планами, так как целиком зависел от нее.

Управляет кораблем тот, кто знает это дело. И мы принялись работать над представлением, чтобы я выглядел как хорошо дрессированный зверь. Когда мы подъехали к полям, уже убранным, и спустились с холмов, Майлин остановилась. Я сошел со своего места рядом с ней и пошел в клетку, такую же, как у остальной компании.

Животные дремали, двое были по природе ночными, а Тантака была ленива, когда была сыта. Я увидел, что мое новое тело имело свои привычки, которые тут же проявились; я свернулся, уткнул нос в хвост и уснул, а фургон покатился дальше.

Запахи изменились, стали острыми, бьющими в нос. Я услышал голоса, будто вокруг фургона собралась толпа. Слышались пронзительные голоса детей. Видимо, мы в Йим-Сине.

Это была деревня фермеров, с двумя гостиницами и храмом — приютом для тех, кого отправляли в Долину. Часто те, кто имел там родственников, приезжали посмотреть на них. Все знали, что иногда жрецы Умфры делали чудеса — не все, попавшие сюда были безнадежно больными.

Поля были малы и небогаты, но зато выращивался крупный виноград.

Лендлордов здесь в окрестностях не было, были только судебные приставы и надсмотрщики в двух башнях у дороги, по которой мы ехали.

Я пытался понять, что кричат люди, но они говорили на местном диалекте, а не на языке ырджарских купцов. Вспомнив об Ырджаре, я задумался. Хотел бы я знать, что случилось там после моего похищения.

Обратился ли капитан Фосс к начальству ярмарки? Надо полагать, кто-то из авторитетов ярмарки или их подчиненных участвовал в моем исчезновении, иначе оно вряд ли произошло бы. И что они сделали с Лалферном? Тоже захватили или убили? Почему я был настолько важен, что они пошли на такой риск? Ведь Озокан должен был знать, что я просто не могу выдать ему то, что он хочет. И Фосс тоже не может выкупить меня за требуемую цену. Майлин потянула за одну ниточку, которая могла бы дойти до клубка — участие в игре Гека Слэфида. Но война не на жизнь, а на смерть между Свободными Торговцами и Синдикатом ушла в прошлое. Почему она ожила снова? Я читал все записи прошлых лет, когда борьба была жестокой и переносилась с планеты на планету. Теперь же Синдикат имел дело, в основном, с внутренними планетами и иной раз впутывался в их политику — когда с пользой для себя, а когда и с убытком. Но что могло их интересовать на Йикторе?

Фургон поехал к стоянке. Запах, вернее сказать, вонь для носа барска стала гуще. Я выглянул из-за занавески на окружающее. Но теперь я носил шкуру того, о смертельной опасности кого ходили легенды. Борба и Ворс выглянули из клеток. Симла проскулила приветствие, на которое мои голосовые связки ответили октавой ниже. Их мысли отрывочно доходили до меня.

— Марш-марш…

— Стук-стук… — это Тантака.

— Вверх-вниз…

Они предвкушали свое участие в представлении. Видимо, они рассматривали свою работу на сцене как развлечение и радовались.

— Много запахов, — постарался я ответить.

— Марш-марш, — хором сказали глассии. — Хорошо!

Их легкие вскрикивания слились в пронзительный писк.

— Пища, — ворчала Тантака, — под камнями пища, — она фыркнула и снова задремала.

— Бегать, — задумчиво размышляла Симла. — Бегать по полям хорошо.

Охотиться — хорошо! Мы вместе охотимся…

Инстинкт моего тела ответил ей:

— Охотиться — хорошо! — и я был с этим согласен.

Майлин открыла заднее полотнище фургона и влезла внутрь. Мужчина из жителей равнин, одетый в черную мантию с перекрещивающимися белыми и желтыми штрихами на спине и груди, подошел к ней, улыбнулся и защебетал что-то на деревенском диалекте, но через мозг Майлин смысл его слов доходил до меня.

— Нам очень повезло, Госпожа, что ты выбрала этот сезон для посещения. Урожай был хорош, и люди собираются устроить благодарственный праздник. Старший Брат скажет, когда будет удачное время для праздника. Он откроет Западный Двор для тебя и оплатит все издержки, так что твой маленький народ может порадовать всех своей ловкостью.

— Старший Брат действительно творец счастья и силы в этой благословенной деревне, — ответила Майлин несколько официально. — Но позволит ли он выпустить маленький народ побегать и размять лапы?

— Конечно, Госпожа, что бы тебе ни понадобилось, позови кого-нибудь из братьев третьего ранга, они будут служить тебе, — он поднял руку.

В пальцах его были зажаты две плоских дощечки из дерева, и он глухо щелкнул ими. У задней стороны фургона показались две головы. Коротко остриженные волосы и выжженная на лбу рука Умфры говорили о том, что это жрецы, хотя они были еще мальчиками. Они широко улыбались и, по-видимому, были очень рады служить Майлин. Она открыла клетку Симлы. Кремовая венесса выскочила и радостно помахивала хвостом, пока Майлин надевала на нее красивый ошейник. Остальные тоже были наряжены и выпущены.

Похоже, что животные были давними друзьями молодых жрецов, потому что жрецы здоровались с ними, называя каждого по имени, и так серьезно, что было ясно: маленький народ Майлин был больше чем просто животными. Затем Майлин протянула руку к щеколде моей клетки. Старший жрец шагнул вперед, чтобы лучше рассмотреть меня.

— У тебя новый мохнатый друг, Госпожа?

— Да. Иди сюда, Джорт.

Когда я прошел через открытую дверь, жрец вытаращил глаза и прошептал:

— Барск!

Майлин надевала на меня ошейник, сшитый ею на последнем привале, черная полоса с рассыпанными по ней сверкающими звездами.

— Барск, — ответила она.

— Но ведь… — жрец был ошеломлен.

Майлин выпрямилась, все еще касаясь моей головы.

— Старший Брат, ты знаешь меня и моих маленьких созданий. Это действительно барск, но он более не пожиратель плоти и не охотник, а наш товарищ, как и все, путешествующие со мной.

Он смотрел то на нее, то на меня.

— Ты вправду из тех, кто делает необычные вещи, Госпожа, но это удивительнее всего — чтобы барск пошел по твоему зову, позволил тебе положить руку ему на голову, и ты дала ему имя и приняла в свою компанию.

Но раз ты говоришь, что он больше не встанет на путь зла, каким идет его род, люди поверят тебе, потому что таланты Тэсса, как законы Умфры, постоянны и неизменны.

Он посторонился, чтобы мы с Майлин вышли из фургона. Молодые жрецы держались в стороне, их изумление выражалось еще более открыто, чем у их начальника. Они пригласили нас пройти вперед.

Другие животные подбежали к нам. Симла дружески лизнула меня в шею и пошла рядом со мной. Мы вышли из двора, где стоял фургон, через двустворчатые ворота в другое отгороженное место. Там была мостовая из черного с желтыми прожилками камня. Двор был пуст, только вдоль стен, куда не доходила мостовая, тянулись виноградные лозы и деревья. Слева бил фонтан, вода которого лилась в каменный бассейн.

Одно из животных бросилось к бассейну и стало лакать воду. Я последовал его примеру. Вода была холодная и очень вкусная. Тантака сунула в бассейн не только свою тупую морду, но и передние лапы и зашлепала ими, разбрызгивая воду во все стороны.

Я сел и огляделся вокруг. В другом конце двора были три широкие ступени, которые вели к портику с колоннами. Дверь была покрыта искусной резьбой с вытянутым рисунком, которого я не разобрал. Это был вход в здание, вероятно, в центральную часть храма. Во всей стене не было ни одного окна, только резные панели из чередующегося белого и желтого камня оживляли черноту стен.

Майлин командовала мальчиками-жрецами, которые принесли из фургона несколько ящиков и поставили у ступеней. Я заметил, что жрецы продолжали поглядывать на меня с некоторым страхом. Когда они закончили, Майлин со словами благодарности отпустила их и села на нижнюю ступеньку. Я немедленно подбежал к ней.

— Ну?

У меня была только одна мысль: узнала ли она что-нибудь о людях Осколда и о том, что они везли с собой.

Майлин взяла в руки мою голову и повернула, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Согласись, звездный странник, что я хорошо знаю пути народа Йиктора. У них есть правила, которые они не нарушают, даже когда им нечего опасаться. Можно надеяться, что Осколд и его люди ЭТОМУ правилу не изменят и тем или иным путем принесут в Долину то, что принадлежит тебе.

— Ах, Госпожа, значит, это правда? — раздался голос позади, и я вздрогнул, потому что впервые «услышал» слова, которые до сего принимал лишь через посредство Майлин. Я вскочил и невольно зарычал, посмотрев наверх, на ступени.

Там стоял мужчина в мантии жреца. Он был стар, чуть сгорблен и опирался на посох, который был скорее официальным жезлом, потому что почти доходил до его лысого черепа. В его улыбке были мягкость и сострадание.

— Ты действительно сотворила чудо, — он спустился на одну ступеньку и взял Майлин под руку, приглашая подняться. Отчуждение, которое всегда было между Майлин и равнинными жителями, исчезло, в ее тоне звучала почтительность, когда она ответила:

— Да, Старейший Брат, я привезла барска. Джорт, покажи свои манеры.

Это был первый из трюков, которые мы отработали, и он был показан стражу храма: я трижды поклонился и залаял низким тоном. По-прежнему улыбаясь, жрец вежливо поклонился мне в ответ.

— Да будут с тобой любовь и забота Умфры, брат с верхних дорог, сказал он.

У Свободных Торговцев мало верований, и мы редко выражаем их, даже в своем кругу. Для присяги кораблю, при выборе постоянного спутника жизни, при усыновлении ребенка у нас были клятвы и были силы, к мудрости которых мы взывали. Я думаю, каждый разумный человек признает, что есть что-то, ЧТО ЛЕЖИТ ВЫШЕ. Иначе он рано или поздно погибнет от своих внутренних страхов и сомнений, превысивших выносливость его духа. Мы уважаем чужих богов, потому что они искаженные человеком образы того, кто стоит за непрозрачным окном в неизвестное. И теперь в этом человеке, посвятившем свою жизнь служению такому богу, я увидел того, кто близко подошел к Великой Истине, как он ее понимал. Вероятно, это и была истина, хотя и не та, в которую верил мой народ. Я забыл, что на мне шкура зверя и склонил голову, как сделал бы это перед тем, кого глубоко уважал.

Когда я поднял голову и взглянул еще раз на его лицо, я увидел, что улыбка исчезла, он внимательно смотрел на меня как на что-то новое, захватывающее. Как бы про себя он сказал:

— Что мы знаем о барске? Очень мало и, в основном, плохое, потому что смотрим на него сквозь экран страха. Возможно, здесь мы узнаем больше.

— Мой маленький народ совсем не похож на своих диких собратьев, быстро ответила Майлин, и я понял ее недовольство и предупреждение.

Я залаял, поймал насекомое, жужжащее над моей головой, и побежал к другим животным, к бассейну, надеясь этим исправить свою ошибку.

Майлин осталась с жрецом. Их тихий разговор не доходил до моих ушей, потому что она оборвала мысленный контакт со мной, и это мне не нравилось, но я не осмеливался подслушивать каким-нибудь другим способом.

Ранним вечером мы дали представление для всех жителей деревни, которые могли поместиться во дворе, а затем повторили еще раз, для остальных. Портик храма служил нам эстрадой, мальчики-жрецы помогали Майлин сделать нужную бутафорию. Они делали это с таким умением, что я догадался — им это не впервые. Но я не знал, зачем Майлин приезжала сюда раньше.

Действия спектакля были менее отработаны, чем те, что вся труппа показывала на ярмарке. Теперь в барабан била одна Тантака, а Борба и Ворс маршировали и танцевали. Симла прыгала на задних лапах по серии наклонных брусьев, лаем отвечала на вопросы публики и играла на маленьком музыкальном инструменте, нажимая передними лапками на широкие клавиши. Я вставал на задние лапы, кланялся и делал другие маленькие трюки, которые мы запланировали. Я думаю, одного моего появления было бы достаточно, потому что крестьяне были поражены и испуганы. Я все больше и больше удивлялся страшной репутации хозяина моего тела.

Когда представление было закончено, мы вернулись в свои клетки, и на этот раз я не протестовал против такого дома. Я полностью вымотался, словно весь день работал по-человечески.

Я узнал, что сон барска не похож на человеческий. Барск спит не всю ночь подряд, а сериями коротких дрем, в промежутках я лежал, бодрствующий и бдительный, энергично узнавая носом и ушами обо всем, что происходит за занавеской фургона. Во время одного такого пробуждения я услышал движение в передней части фургона, где спала Майлин в плохую погоду или когда по каким-нибудь причинам нельзя было спать на воле. Щеколда моей клетки не была закрыта. Я открыл дверцу и вышел, хотя знал, что в деревне это делать опасно. Я обнюхал дверь и заглянул в щель.

Майлин сидела на кровати, скрестив ноги и закрыв глаза. Похоже, она спала, но тело ее качалось взад и вперед, как бы в такт музыке, которой я не слышал. Читать в ее мозгу я не мог, так как натолкнулся на плотный барьер, как человек с разбега налетает на стену. Ее губы были полураскрыты, из них выходил слабый шипящий звук. Поет? Я, правда, не был уверен, песня ли это или какое-то заклинание, а то и жалоба. Ее руки лежали на коленях, серебряная палочка образовала мост между ее указательными пальцами, и из него выходили слабые лучи света.

Воздух вокруг меня был как бы наэлектризован. Моя грива стала жесткой и поднялась дыбом, шкура вздрогнула и закололо в носу. У нас, корабельных людей, был свой род энергии, но мы никогда не отрицали, что в других мирах есть такие виды энергии, которые мы не понимаем и не можем контролировать, поскольку искусство такого рода было прирожденным, а не выученным.

Это была как раз такая энергия, но я не знал, призывает Майлин ее к себе или посылает куда-то. В эту минуту я отчетливо понял, насколько Майлин чужая, гораздо более чужая, чем я думал.

Она замолчала, и электризация воздуха начала убывать. Наконец, Майлин со вздохом опустила голову, встрепенулась, как бы просыпаясь, легла и положила потускневшую теперь палочку под голову. Свет исчез. Я был уверен, что Майлин спит.

Утром мы выехали из Йим-Сина, провожаемые добрыми пожеланиями жителей и просьбами приезжать еще. Мы поехали по дороге, все время поднимающейся вверх. Это были уже не холмы, а горы. Воздух был холодный, и Майлин надела плащ. Когда я сел на свое место рядом с ней, я заметил, что моя толстая шкура не нуждается в дополнительной одежде. Запахи возбуждали, и я почувствовал сильное желание соскочить со своего места и бежать поросшими лесом склонами в поисках чего-то.

— Мы въезжаем в страну барсков, — с улыбкой сказала Майлин, — но я не советовала бы тебе, Джорт, знакомиться с ними, потому что, хотя здесь родина некоторой части тебя, ты быстро окажешься в невыгодном положении.

— Почему все так удивлены, что в твоей группе находится барск? спросил я.

— Потому что барска знают только с одной стороны. Это звучит загадочно, но, видимо, это так и есть. Немногочисленные жители высоких склонов — кроме Тэсса — убивают барска, который, в свою очередь, терпеливо и ловко преследует их. О барске существует множество легенд, его наделяют почти такой же силой, какую приписывают Тэсса. Многие люди жаждут иметь барска в клетке только для того, чтобы узнать, действительно ли он либо вырывается на свободу и потом мстит людям и скоту, либо умирает по своей воле. Дело в том, что барск не терпит никакого ограничения своей свободы.

Дух, который жил в твоем теле, как раз и желал умереть, когда произошел обмен.

— А если это ему удастся? — я вздрогнул.

— Нет, — твердо сказала Майлин, — он не может. При обмене ему поставлены ограничения. Твое тело не умрет, Крип Ворланд, оно не будет пустой оболочкой, когда мы его найдем. А теперь, — перешла она к другой теме, — тут есть сторожевой пост Юлтревена. Но большая часть людей собирает урожай на склонах гор. Нас не задержат, но лучше, если часовой увидит тебя в клетке.

Я неохотно отправился в клетку. Майлин обменивалась приветствиями с двумя вооруженными людьми, вышедшими из небольшого домика у дороги. Один из них приподнял заднее полотнище фургона и заглянул внутрь. Я забился в глубину клетки, чтобы он меня не заметил, и снова подумал, что они знают Майлин, что она бывала здесь.

Мы еще раз остановились на ночлег на открытом месте, Майлин сварила котелок какого-то супа, от которого шел такой соблазнительный запах, что мы все собрались у костра и жадно принюхивались. Должен признаться, что я лакал свою порцию далеко не с лучшими манерами, как это делал бы настоящий барск.

Во время дневного путешествия меня томило ожидание, так как мы были уже близки к цели. Но когда я устроился на ночь в своей клетке — Майлин по каким-то причинам считала, что так безопаснее, чем вне фургона, — я немедленно уснул и на этот раз спал, не просыпаясь.

С первыми лучами солнца мы встали, утолили голод чем-то вроде хрустящего печенья с кусочками сушеного мяса, и фургон двинулся. Дорога стала еще круче, так что казы с видимым усилием налегали на упряжь. Мы остановились и дали им отдохнуть, а Майлин положила под колеса небольшие грузы, чтобы фургон не скатился назад. Мы не остановились для настоящего полдника, а снова поели печенья и попили воды. Ближе к вечеру мы достигли вершины горы. Теперь дорога пошла вниз между двумя холмами. То, что лежало внизу, скрывалось в тумане. Время от времени туман расходился и создавалось неопределенное впечатление бездны.

— Долина, — сказала Майлин плоским, лишенным эмоций голосом. Оставайтесь в фургоне, нам надо точно придерживаться дороги. Тут есть барьеры и охрана, которую не так просто увидеть.

Она подала команду казам, и фургон пополз вниз, в туман и тайну.

Глава 10

МАЙЛИН
«Смотри незамутненными глазами на свои желания», — говорили Древние в кругу Тэсса. Можно не сомневаться, что все их мысли светлы, мотивы открыты, и они движимы каким-то скрытым принуждением, как мой маленький народ повинуется моему жезлу, когда мне нужно поднять их энергию. Не проснулось ли мое скрытое желание, когда я оставила Ырджар, честно говоря себе и Малику, что я только повинуюсь закону Весов? Если так, то оно действительно было глубоко скрыто. Может быть, это вспышка жизни, после того, как я нарушила клятву и пересадила инопланетника из его тела в тело барска, и это действие посеяло семена?

Может, кто-то из нас считает некоторые указания Моластера слишком далекими от нашего понимания? Для Древних такой аргумент — святотатство, они считают, что каждый ответственен за свои действия, хотя иногда они и принимают во внимание мотивы наших действий, если эти мотивы достаточно сильны.

Но мысль уже была близка к осуществлению в Йин-Сине, я это знала, однако, оказалась от нее. Когда жрец Окин разговаривал со мной наедине, он сообщил мне плохие известия и оставил меня обдумывать это в отчаянии и бессильной ярости. И когда мы поехали к Долине, где было похоронено столько надежд, я все время боролась с искушением, хотя и не могла поверить, что ничего не может быть хуже.

В то время мне очень трудно было думать о тяжелом положении Крипа Ворланда, и я решила, что, как только мы найдем то, что он ищет, я быстро произведу обмен, чтобы обмануть этот соблазн. Но я сама не могла не думать о том, кто находится здесь, и чьи дни явно сочтены.

Мы спустились в Долину через холодный туман, в ту ее часть, где принимали прибывших. Я отвечала на вопросы инопланетника так кратко, как только могла, потому что все время боролась с собой. Перед восходом солнца мы въехали во внешний двор главного храма, предназначенный для посетителей. Стражник-жрец подошел и поздоровался с нами. Я знала его в лицо, но не помнила имени, — иногда бывает нечто вроде милосердного забвения — этот человек приветствовал меня здесь в разных обстоятельствах, о которых я старалась не вспоминать. Я попросила разрешения поговорить с Оркамуром, но мне сказали, что он занят и не может принять меня. Мы поставили фургон во второй двор, я распрягла казов и накормила маленький народ. Крип Ворланд мысленно задавал мне вопросы, и на некоторые я не могла ответить. Мы зажигали в фургоне лунные лампы, когда пришел жрец третьего ранга и сказал, что Оркамур хочет меня видеть. Крип Ворланд выразил желание пойти со мной. Он думал только о том, чтобы найти свое тело и соединиться с ним. Но я сказала, что должна подготовить Оркамура к тому, что случилось, и осторожно объяснить все, чтобы наша история не показалась ему диким бредом. Инопланетник согласился.

Не окрепла ли во мне вера, что я нуждаюсь только в одном действии, и тогда большая часть груза, который я так давно несу, отпадет? Если это так, то я все еще имела мужество сопротивляться. Оркамур немолод, ноша его тяжела и с годами не уменьшается. Он не похож на Тэсса с их стройными долговечными телами. Каждый раз, когда я вижу его, он кажется еще более сморщенным, призрачным. Однако, в нем горит такое сильное пламя воли и необходимости откликаться на нужду, что дух его возрос, в то время, как плотская оболочка ссохлась. С первой же минуты видишь только дух, а не одевающую его человеческую форму.

— Добро пожаловать, сестра! — его голос был сегодня усталым и тонким, как флейта.

Я наклонила голову над своим жезлом. Мало кому Тэсса выражают такое же полное почтение, как своим Древним. Но Оркамур заслужил признательность всего Йиктора. Я сделала три знака жезлом.

— Старый Брат, мир и благо тебе!

— Мир и благо тебе, — на этот раз его голос прозвучал глубже, сильнее, он как бы победил усталость волей. — Однако, между нами не нужны успокаивающие слова, сестра. Я не могу сказать тебе, что все идет хорошо.

— Я знаю. Я проезжала через Йим-Син.

— Надо ли было проезжать, сестра? Ты ничего не сможешь сделать, а иной раз, когда смотришь на обломки крушения, все прошлые печали охватывают сердце. Лучше вспоминать живого в расцвете сил, чем без расцвета и без зрелости.

Мои руки сжались на жезле, и я знала, что Оркамур видит это, но с ним я не стала остерегаться, в свое время он видывал и худшую потерю самообладания.

— Я пришла по другому делу, — решительно перевела я разговор. Это…

Я быстро рассказала Оркамуру об инопланетнике. Это можно было сделать, потому что Оркамур был тем, кем был, и он не нашел бы в моих действиях ничего такого, что уронило бы меня в его глазах. Жрецы Умфры и Тэсса ближе друг к другу, чем мы и жители равнин.

Когда я замолчала, он посмотрел на меня без большого удивления и сказал:

— Путь Тэсса — не путь человеческого рода.

— Я и сама знаю! — вырвалось у меня. Все, что я вытерпела, пока ехала от Йим-Сина, сказалось в этом резком ответе. Я тут же начала просить прощения, но он отмахнулся.

— Ты должна была подумать о цене, прежде чем это делать, сестра. Ваши не легко смотрят на такое. Разве цена инопланетника выше твоей?

— Это был долг.

— За который он не должен был бы требовать с тебя оплаты, знай он все последствия. А теперь я должен сказать: люди Осколда ничего не приносили.

— Может быть, — я не очень огорчилась, — они сначала вернулись к Осколду за решением? Хотя фургон идет медленно, мы ехали коротким путем.

— А что, если его не принесут, сестра?

Я взглянула на жезл, который вертела в руке.

— Они же не могут.

— Ты надеешься, что они не могут, — поправил он меня. — Из всего, что ты рассказала, ясно, что Озокан попрал Закон ярмарки, захватив человека.

Он впутал и своего отца, когда запер пленника в пограничный форт. За пленником охотились люди, носящие цвета Осколда, чтобы убить его в твоем лагере. Возможно, они собирались спрятать тело, и пусть потом враги доказывают преступление. Ты не подумала бы об этом на месте Озокана?

— Если бы я была с мозгом жителя равнин — подумала бы. Но тот, кто был…

— Кто был под плащом Умфры? — Оркамуру не надо было читать в моем мозгу, чтобы продолжить мою мысль. — Если человек нарушил один закон, ему легче нарушить и другой.

— На ярмарке они нарушают человеческие законы. Но осмелятся ли они нарушить закон Умфры?

— Ты рассуждаешь как Тэсса, — сказал он уже более мягко, как говорят с чужими. — У вас немного Уставных слов, и ваши смертные правила так надежны, что редко оказываются под угрозой. Только, сестра, как насчет твоих собственных действий под Луной Трех Колец?

— Да, я нарушила закон, я за это отвечу. Возможно, основание для действия перевесит само действие. Ты знаешь суд моего народа.

— Однако, ты нарушила Закон с открытыми глазами и не из страха за себя. Страх — великий бич, которым силы мрака мучают людей. Если страх очень велик, ему не могут противостоять ни человеческие, ни божеские законы. Я кое-что слышал об Осколде. Он сильный, но грубый человек. У него один наследник — Озокан, и это погибель для юноши, потому что отец слишком его балует. Как ты думаешь, Осколд спокойно примет объявление его сына вне закона?

— Но как он надеется скрыть…

— Люди могут сказать о том, что они знают, но ведь нужно еще и доказать сказанное. Полным доказательством злого дела Озокана является тело инопланетника.

— Нет!

Конечно, я должна была бы об этом подумать, какая я была слепая!

— Сестра, чего ты хочешь на самом деле? — он снова коснулся моего мозга и увидел то, что я не желала ясно видеть сама.

— Я клянусь… дыханием Моластера клянусь, я не… — я оборвала бормотание и снова овладела собой.

Оркамур спокойно смотрел на меня, и правда, или то, что теперь было правдой, стала ясной для нас обоих.

— И ты думала, сестра, что такое может быть? Говорю тебе, не тело делает человека, а то, что живет в нем. Нельзя заполнить пустой каркас и ожидать, что в нем оживет прошлое и все будет, как раньше. Многое могут сделать Тэсса, но вернуть жизнь умершему не могут и они.

— Я не думала об этом, — я отрицала мысль, ранее скрытую, а теперь ясно видимую в моем мозгу. — Я спасла жизнь инопланетнику — они безжалостно убили бы его.

— И что он выбрал, когда ему разъяснили?

— Жизнь. В последнем Вопросе большей частью цепляются за жизнь.

— И ты теперь хочешь предложить ему новую жизнь в новых условиях?

— Я могла бы, это нетрудно. Крип Ворланд был просто убит, когда осознал себя Джортом. Будет ли он колебаться снова обрести человеческое тело, если будет доказано, что его собственное тело нельзя вернуть? Нельзя вернуть… — я сжалась против искушения. — Я не сделаю такого предложения, пока не буду уверена, что все пропало.

— Но ты скажешь ему об этом сейчас?

— Скажу только, что его тело еще не прибыло в Долину. Это ведь правда?

— Мы всегда должны полагаться на милосердие Умфры. Я отправлю посланца на западную дорогу. Если они в пути, мы будем готовы. Если нет могут быть какие-то известия.

— Спасибо, Старейший Брат. Можно мне…

— Хочешь ли ты этого на самом деле, сестра? — доброта и великое сострадание снова согрели его голос.

Какое-то время я не могла решиться. Возможно, Оркамур был прав — мне не следует смотреть на того, один вид которого терзает мое сердце. Я откажусь пройти эти несколько шагов до внутренней комнаты, до нее далеко, как до звезд, которые знал Крип Ворланд. Крип Ворланд, если бы я знала, смогу ли я выдержать свое решение, отогнать желание?

— Сейчас не могу сказать, — прошептала я.

Оркамур поднял руку для благословения.

— Ты права, сестра. Может быть, Умфра вооружит тебя своей силой. Я пошлю гонца, спи спокойно.

Спи спокойно! Хорошее пожелание, но не для меня, подумала я, возвращаясь к фургону. Инопланетник ждет известий. Часть правды — это все, что я могу ему предложить. Возможно, остальное было не правдой, а только предположением, может, посланец Оркамура встретит отряд, который мы искали, и все будет правильно — по крайней мере, для Крипа Ворланда. В этом мире многое правильно для одних и неправильно для других. Я должна отогнать такие мысли.

Я была права насчет инопланетника и его вопросов. Он был вне себя от горя, что отряд Осколда еще не прибыл, и лишь чуть успокоился, узнав о посланце. Я побоялась слишком долго мысленно разговаривать, чтобы каким-нибудь образом не выдать то, что я узнала о самой себе. Так что я сослалась на усталость, пошла к своей постели и долго лежала, слушая, как он сопит и вертится в своей клетке.

Жрец на вершине храмовой башни возвестил приход зари. Я слушала пение, которое, как власть Тэсса, таило в себе власть их рода. В этом месте, где печаль и отчаяние лежали на всем, как черное покрывало, слуга Умфры пел о надежде, о мире и сострадании. И этим пением осветился и мой собственный день.

Я выпустила маленький народ во двор, и два жреца третьего ранга с улыбками принесли нам пищи и воды. Крип Ворланд сидел рядом со мной и каждый раз, когда я взглядывала на него, я видела, что его глаза следят за каждым моим движением, как будто таким пристальным наблюдением он пытался поймать меня в ловушку. Почему я так подумала? Такие мысли из неоткуда несут зародыши истины.

— Крип Ворланд, — имя «Джорт» могло, как мне казалось, усилить его подозрительность. Он должен думать о себе как о человеке, лишь временно живущем в теле барска. — Сегодня, возможно…

— Сегодня! — жадно подхватил он. — Майлин, ты бывала здесь раньше?

— Два раза, — что развязало мне язык и заставило сказать правду? Здесь живет тот, кто считается моим родственником.

— Тэсса? — он, казалось удивился, и я поняла, что он смотрит на мою расу с тем же страхом, какой питали к Тэсса жители равнин.

— Тэсса, — сказала я горько, — такие же люди, как и все. Мы истекаем кровью, когда кто-нибудь поднимет против нас нож или меч, мы страдаем многими болезнями, мы умираем. Не думаешь ли ты, что мы недосягаемы для того, что мучит других людей?

— Возможно, по дороге я так и думал, — согласился он, — хотя должен был бы знать, что это не так. Но то, что я видел у Тэсса, позволяло мне думать, что они не похожи на остальных на Йикторе.

— Есть опасности, грозящие только нам одним. Наверное, и у тебя есть такие же, специально для твоего народа. Инопланетники встречаются с опасностями?

— Их больше, чем я могу рассказать. Но твой родственник — тот, кот получил убежище здесь — зачем ему это? Ведь он может…

— Нет, — прервала я. Объяснить, почему он под покровом Умфры, я не могла. Это слишком близко касалось плачевного состояния самого Крипа Ворланда.

Те из нас, кто становился Певцом, должны были подвергаться определенным испытаниям, которые показывали, есть у нас такой талант или нет. Маквэд пострадал как раз в то время, но не по своей воле, а от несчастного случая, которыми наугад стреляет судьба. Мы передали то, что еще оставалось живым, в руки Умфры не потому, что боялись, как большинство равнинных жителей, помешанных, а потому что знали: здесь будут бережно обращаться с жизнью, которая осталась в его оболочке. Ведь у Тэсса не было теперь своего дома.

Когда-то мы имели свои дома и города. Затем выбрали другую дорогу, и не стало необходимости требовать определенного места для жизни клана.

Древние оставались в тайных местах, где мы собирались на Совет или Дни Поминовения. Мы скитались по своей воле и жили в наших фургонах. И заботиться о таких, как Маквэд, нам было нелегко. Он был не первым, кого мы доверили Умфре. К счастью, таких было немного.

— Когда мы узнаем насчет…

Я очнулась от своих мыслей.

— Как только вернется посланный. Пойдем, я должна представить тебя Оркамуру.

— Он знает?

— Я сказала ему, так как это было необходимо.

Человек в теле барска встал не сразу. Я с удивлением прочитала его эмоции, которые не поняла: стыд. Это было так чуждо любому Тэсса, что мое удивление росло.

— Почему у тебя такое ощущение?

— Я человек, а не барск. Ты видишь во мне человека, а этот жрец нет.

Я все еще не могла понять. Это была та минута, когда двоим кажется, что они откинули особенности их происхождения, но их тянет в разные стороны их прошлое.

— Для некоторых на Йикторе это может иметь значение, но не для Оркамура.

— Почему?

— Ты думаешь, что ты один в этом мире носишь шкуру, бегаешь и изучаешь воздух длинным носом?

— Ты… ты делала это?

— И я, и другие. Слушай, Крип Ворланд, до того, как я стала Певицей, способной дружить с маленьким народом, я тоже бегала по холмам в различных телах. Это часть нашего обучения. Оркамур знает об этом, как и те, кого мы посетили недавно. Мы иной раз обмениваемся знаниями. Видишь, я сказала тебе то, что ты можешь повернуть против Тэсса, подбросив это как головню в собранный урожай.

— И ты — ТЫ была животным?!

Это было первым шоком в его мыслях, но затем, поскольку он был умным человеком и с более открытым мозгом, чем у привязанных к планете, он добавил:

— Но это действительно путь к обучению!

Я почувствовала, что часть его недовольства исчезла, и подумала, что мне надо было сказать ему об этом раньше. Теперь же я сказала потому, что это могло понадобиться: вполне может случиться, что опасения Оркамура сбудутся. Но Крип Ворланд не должен знать сейчас, что случилось с Маквэдом, не должен видеть его.

Через внутренний зал храма мы вышли в садик, где Оркамур давал отдых своему хилому телу. Он сидел здесь в кресле из дерева храта, глубоко врытом в землю, чтобы дерево снова ожило и пустило ветви, защищающие сидевшего от ветра. Этот садик был местом глубокого мира и покоя, в чем нуждался тот, кто его создал. Оркамур приходил сюда не только для обновления духа, но и для приема тех, для кого свет померк с тех пор, как любимые ими попали под покров Умфры. Здесь присутствовала сила, которую мы все называем по-разному и которая на расстоянии внушает страх, даже ужас, так как очень редко она поднимается утешающей рукой над страдающими. А тут было именно так, и всем, кто входил сюда, становилось легче.

Оркамур повернул голову и посмотрел на нас. Его улыбка больше, чем слова, сказала, что он рад нам. Мы подошли и остановились рядом с ним.

— Настал новый день, чтобы мы записали на него желаемое, — повторил он сентенцию из вероучения Умфры. — Справедливая запись извлечет из нас лучшее, — он повернулся к Крипу Ворланду:

— Брат, Йиктор дает тебе большее, чем записано на эти дни.

— Да, — мысленно ответил инопланетник.

Оркамур знал внутренний язык. Без этого он не мог бы быть тем, кем был.

— Всякому человеку дано учиться всю жизнь, и учению этому нет границ.

Но он может отказаться от знания и тем отрезать себя от многого. Я никогда не разговаривал с инопланетником.

— Мы, как все другие люди. Мы мудры и глупы, добры и злы, живем по закону или нарушаем его. Мы истекаем кровью от ран, смеемся шуткам, кричим от боли — не так ли ведут себя люди во всех мирах?

— Справедливо. И, может быть, еще более справедливо для того, кто, как ты, повидал много миров и имеет возможность сравнивать. Не согласишься ли ты поговорить с привязанным к планете стариком и рассказать ему что-нибудь о том, что лежит над нашим небом и граничит со звездами?

Оркамур не смотрел на меня, но я поняла, что он хочет отпустить меня.

Почему он хотел остаться наедине с инопланетником, я не знала, и это меня смущало. Но я вышла, так как не могла подумать, что в Оркамуре есть хоть что-то вредное. Вполне возможно, что им действительно руководило только любопытство. Он был далек от мира в своем призвании и временами забывал, что он тоже человек, с человеческими интересами.

Я собралась, наконец, с духом и сделала то, на что не решилась прошлой ночью: повидала Маквэда. Говорить об этом мне не хочется.

Возобновлять в памяти печали прошлого и переживать их снова — тяжелое и бесполезное дело. И я снова удивлялась, сколько делается здесь для безнадежных.

В полдень я снова пришла во двор, где оставила фургон. Маленький народ дремал в тени, но тут же вскочил и подбежал ко мне. Крипа Ворланда с ними не было. Я удивилась: неужели Оркамур разговаривал с ним все утро?

Ведь у него были срочные и нелегкие обязанности. Я подозвала одного из жрецов, которые приносили нам пищу, но он не видел барска и сказал, что Оркамур в комнате для медитации, где его нельзя беспокоить. Я встревожилась. Хотя жрецы Умфры не поднимут руку ни на одно живое существо, но здесь были и другие люди, которые могли, не подумав, отреагировать на неожиданное появление животного. Я вернулась в фургон, когда подошел второй жрец и хмуро сказал:

— Госпожа, пришло послание с западной дороги, посланное с птицей. Те, кого ты ищешь, не проходили в городские ворота.

Я механически поблагодарила, но лишь малая часть моего мозга отреагировала на его слова. Все мои мысли были заняты исчезновением барска.

— Барск, — начала я, хотя почему, собственно, жрец, не занимающийся материальными делами храма, может знать о моих животных?

— Он был здесь. Я недавно его видел. Он шел с Братом Офкедом, и я обратил на это внимание, потому что никогда не думал, что барск может идти с человеком.

— Когда это было, Брат?

— Удара за два до полудня. Гонг прозвучал, когда я уже пошел искать тебя.

Как давно! Я мысленно поговорила с Симлой. С некоторым возбуждением она коротко лайнула и бросилась к воротам.

— Похоже на то, Брат, что мой барск удрал куда-то. Я должна его найти.

Я предупреждала Крипа Ворланда еще до того, как мы вошли в Долину, о ловушках, в которые может попасть тот, кто не знает местности или останавливается на открытых местах. Я никак не могла догадаться, почему он ушел из храма. Сомнительно, чтобы он решился на такую глупость в результате разговора с Оркамуром. Симла легко могла бы найти его по следу, но барск мог уйти за это время далеко, конечно, если не попадет ни в какую западню на пути.

Мы с Симлой дошли до внешних ворот. Меня окликнули, я нетерпеливо повернулась и увидела молодого жреца с гостевого двора.

— Госпожа, говорят, ты ищешь барска?

— Да.

— Он не мог далеко уйти, он пил из бассейна, когда пришло послание.

Странное дело… — он замялся. — Можно подумать, что барск слушал наш разговор. Когда я это заметил, он залаял, а когда я снова обернулся, его уже не было.

Мог ли инопланетник понять их? Жрецы говорят между собой на высоком языке, в основном, ментообменном. В их разговоре иногда бывает два-три слова, в все остальное мысленно.

— О чем вы говорили, когда он подслушивал?

— Старший Брат спросил, где ты, — жрец отвел глаза. — Мы… мы немного поговорили о нашем пациенте. Затем Старший Брат сказал, что ты ждешь тех, кто должен принести пораженного ударом, но они так и не появились.

Неужели он бросился искать свое тело? Но почему он не пришел ко мне?

Глава 11

КРИП ВОРЛАНД
Я лежал на земле, и вокруг пахло землей, растениями, корнями, жизнью.

Запах был густой, навязчивый. Не знаю, далеко ли я отошел от Долины. Я лежал и лизал израненные лапы. Сейчас я был больше Джортом, чем Крипом Ворландом.

Человек? Был ли вообще человек, звавшийся некогда Крипом Ворландом?

Жрецы Умфры сказали, что с территории Осколда не выходил отряд с пустой скорлупкой от человека. Зачем же тогда меня привезли в Долину? Какой цели должен был я служить, каким желаниям — Майлин или моим? Когда я услышал, о чем говорили между собой жрецы, во мне взметнулось подозрение, и я по-новому взглянул на беседу с Оркамуром в саду. Мы говорили о внешних мирах, но, в основном, он хотел знать о людях, вышедших из этих миров, о том, что они делали до того, как стали звездными скитальцами. Мне казалось, что он пытается понять, как я рискнул превратиться в барска ради спасения своей жизни — вроде бы я сделал шаг туда, откуда мог не вернуться, вроде бы я принял такую судьбу на веки вечные.

Когда Майлин заговорила об обмене, в ее словах была логика. Она знала опасность, ох, она прекрасно знала ее, ведь жрецы, которых я подслушал, говорили не только о моем без вести пропавшем теле, но также рассуждали о Майлин и о том, что неоднократно приводило ее в Долину. Был другой, который бегал в зверином теле — возможно, по ее приказу. И обратного обмена сделано не было. И человеческая оболочка жила теперь в Долине, а о теле животного жрецы не упоминали. Может этот несчастный сидит теперь в клетке среди ее маленького народа? Эта удивительно дрессированная труппа может все они или большая часть их были мужчинами и женщинами, а не животными? Не таким ли способом Тэсса набирали животных? Возможно, и то название, которое они давали своим превращенным — маленький народ полностью соответствовало истине? Ей давно хотелось присоединить барска к труппе, она сама признавалась. И я попался в ее ловушку с наивной доверчивостью ребенка. Может, она подействовала на меня какой-то силой, когда мой мозг был смущен и растерян? Но сейчас важно не то, что случилось и чего нельзя изменить, а то, что еще можно сделать. Где мое тело, мое человеческое тело? Живо ли оно вообще? Я должен найти его, обыскав земли Осколда. Правда, я не имел никакого представления о том, что я буду с ним делать, если найду, но горячее желание найти его захватило меня вопреки разуму и логике. Возможно, я был уже не в своем уме.

Теперь меня донимали голод и жажда. Я учуял запахи фермы, человека. Я встал, вздрогнул от боли в лапах и стал продираться между кустами.

Наверное, теперь во мне было больше от животного: человеческое знание было бы помехой в моем охотничьем мастерстве. В тусклом двойном свете я скользил от тени к тени вдоль стены из небрежно сложенных камней, мои ноздри улавливали и классифицировали сведения.

Мясо… С моего языка закапала слюна, в брюхе заурчала пустота. Запах мяса.

Я скорчился в кустах, заглядывая в открытый двор фермы. Там стоял каз, переступая тяжелыми ногами, были также четыре форса — домашние животные, длинная шерсть которых шла на изготовление зимней одежды, прочной и очень теплой. Они недовольно поворачивали длинные шеи, изгибали головы под странными углами и поглядывали на стену. Один из форсов глухо и тревожно закричал: если я унюхал его, то и он, по всей вероятности, узнал о моем присутствии. Но ни одного из них я не мог взять, они были в полтора раза больше меня. Довольно близко от моего укрытия бродила птица с длинными ногами и острым клювом, который все время что-то склевывал с земли. Птица приближалась ко мне и, видимо, не чувствовала опасности. Я выскочил из-за куста и схватил ее. Птица завертелась с такой скоростью, какой я от нее не ожидал, и больно клюнула меня, едва не лишив глаза.

Только быстрое отступление спасло меня от новой атаки, и я отскочил, понимая, что легко мог лишиться зрения. По всей вероятности, барски были достаточно хитрыми охотниками, но я-то не был барском. Животные подняли шум, и я поспешно убежал довольно далеко, прежде чем болевшие лапы и утомленные легкие заставили меня остановиться.

В моем новом теле ночь не ослепила меня. Я видел в темноте, как днем, вероятно, ночь и была днем для барска. Перед рассветом я жадно съел, конечно, не как лакомство, какое-то змееподобное существо, которое извлек из щели между камнями в русле ручья. Затем я отыскал дупло в поваленном дереве, забрался в него и уснул, просыпаясь время от времени, чтобы лизать лапы в надежде, что они смогут нести меня дальше. Я решил, что лучше перенести путешествие с дневного времени, когда меня могут увидеть, на ночь, что было более естественно для барска. Я дремал в дневные часы и ковылял дальше, когда всходила луна.

Три кольца вокруг лунного диска ярко сияли в эту ночь. Я поднял голову и, не успев сдержать порыв, завыл низким воем, который был как бы эхом звучавшего во мне крика. Этот крик был не просто приветствием, обращенным к небесному страннику. Что-то было в этом удивительном зрелище, привлекающем и удерживающем взгляд, и я понимал, почему жители Йиктора приписывают этому феномену психическую силу.

Луна Трех Колец означала могущество, власть, но я жаждал только одной власти — той, что вернет мне мое тело. Я вернулся к ручью и снова принялся за охоту несколько более успешно, потому что на этот раз напал на теплокровное животное, пришедшее на водопой. Я пировал как Джорт, отогнав на время еды человеческую память. Затем я вдоволь напился и принялся осматриваться, ища дорогу, вдоль которой следовало идти.

Я пошел по тропе, ведущей с востока на запад через лес, потому что кустарник вдоль главной дороги кончился и осталось открытое пространство.

Земля Осколда не была густо заселена, по крайней мере, в этой части. До наступления зари я прошел мимо второй крепости, такой же, как и та, где я сидел, только при этой был поселок. Это был лагерь с бараками для тех, кого не могли вместить стены. С восточной стороны расхаживали часовые, и было привязано несколько рядов верховых казов. Мне показалось, что силы Осколда были в полной боевой готовности, как бы ожидая вторжения врага. Я прошел довольно близко от одного каза. Он принюхался и заорал, и его собратья подхватили вопль. Люди закричали и осветили фонарями хижины. Я поспешно юркнул назад.

Если внешние границы области были пустой землей, нетронутой плугом, то в той местности, куда вела меня дорога, было не так, и разумно было идти ночью, а не днем. Миновав лагерь, я дошел до деревни и прошмыгнул через поля. Урожай почти по всей стране был убран. Когда я крался мимо фермы, меня испугало тявканье охотничьей собаки, в котором прозвучало предупреждение. Другие животные подняли тревогу и всполошили всю деревню, и я опять увидел свет фонарей, услышал крики людей и дикий лай собак.

Реакция населения Йим-Сина и слова Майлин уверили меня, что барск редкое и опасное животное. Допустим, меня увидят или какой-нибудь фермер спустит собак на странного нарушителя границ. Что тогда? Идти в густонаселенную местность равносильно самоубийству. Я ходил в чаще и выбирал место для дневного сна, слыша скулеж в собственных мыслях. Но ведь где-то в землях Осколда был ответ на вопрос о судьбе моего тела, и я ДОЛЖЕН знать его!

Наученный горьким опытом, я не рискнул охотиться в фермерских дворах.

Но дикой жизни было мало, и она была пуглива, и поиски пищи привели меня, наконец, к огороженному полю. В эту ночь на небе не сверкали Кольца, все было затянуто тучами. Это придало мне храбрости еще раз попытаться завладеть домашней скотиной.

На поле были фоду, я уже знал, что Майлин везла с собой их сушеное мясо, они были достаточно малы. Вероятно, у них и Тантаки были когда-то общие предки, но одомашнивание и направленное размножение сделали их более толстыми, на более коротких ногах и явно более глупыми. Для меня было только одно затруднение: они спали, сбившись в кучу, и все стадо вкупе могло испортить мне охоту.

Я крался вдоль стены, осторожно принюхиваясь, не пахнет ли собаками, но пролетевший ветерок донес до меня только запах спящих фоду. Если бы у меня был напарник, все было бы очень просто: один пошел бы по ветру и спугнул животных в ожидающие зубы партнера. В конце концов я решил, что мое лучшее оружие — быстрота, и побежал по ветру. Долго ждать не пришлось: куча спящих зафыркала, распалась, заворчала. Я кинулся на визжащее животное, схватил его и поднял, несмотря на его сопротивление. Перебраться через стену с таким грузом было нелегко, но голод — лучший помощник, и я утащил добычу в кучу камней на берегу, которая могла служить мне крепостью, хотя я и не думал, что меня станут осаждать.

Я утолил голод, а затем из осторожности прошел вниз по ручью, чтобы запутать следы, по которым ограбленный фермер может спустить собак. Через ручеек был перекинут мостик, и под его аркой я вышел на берег и вылизал воду из шерсти.

Занимаясь этим, я услышал глухой стук копыт. Я неподвижно скорчился в темноте. Стук копыт слышался с двух сторон, и скорость, с которой всадники ехали навстречу друг другу, говорила, что они спешат. Я подумал, что они проедут близко от меня, и прислушался: слова, которыми они перекинутся, могут объяснить их спешку.

Топот замедлился, видимо, оба всадника придержали своих казов. Я приподнял голову, прячась у края моста, в надежде услышать что-нибудь важное. Я не знал никаких диалектов, кроме ырджарского, но мысли жрецов Умфры для меня были так же ясны, как слова на базике. Однако, теперь трудно было рассчитывать на такую удачу.

Всадники остановились. Я услышал тяжелое дыхание казов и звуки человеческих голосов. Но слова были лишь бессмысленной серией звуков, как любая человеческая речь показалась бы настоящему барску. Я сильно напряг способности эспера, чтобы подслушать мысли.

«…посылает на помощь…»

Удивление, некоторая горечь.

«…осмелится, после этого… осмелится!»

Отчаяние, интенсивное, как мозговой удар.

«Напрасно, Наш лорд вернул человека… предложил выкуп. Больше он ничего не может сделать».

Эмоции двоих на мосту были так сильны, что их отрывочные мысли становились все яснее для меня.

«…бежать… надо бежать…»

«Сумасшествие! Нашему лорду уже противоречат в Совете и из Йамака, и из Йимока, те, кто всегда зависел от него. Нас поддержит вся граница. Кто станет защищать его, если его объявят вне закона?»

«Пусть сам решает…»

«Он решит! Те же слова и услышишь. Если инопланетники имеют власть Ю, то объявление вне закона может состояться. Они имеют право отказаться от платы. Ведь они получили назад не человека, хоть ты его так назвал. Ты же его видел.»

Словесного ответа не последовало, только эмоции — гнев, страх. Затем крик человека, подгоняющего животное. И каз, что шел с запада, понесся галопом. Другой не спеша направился к границе.

Я опустил голову на лапы, слыша только журчание воды. Человек может лгать языком, но его мысли говорят правду. Теперь я узнал, причем чисто случайно, что мое тело не находится больше во владениях Осколда, а вернулось к моим товарищам на корабль. У меня не было никаких сомнений, что всадники говорили именно обо мне.

Теперь моей целью был Ырджар, порт. Мое тело на «Лидисе», там наш врач сделает все, что можно, для этой безжизненной скорлупы. Допустим, я каким-то чудом доберусь до корабля, даже до своего тела — что я могу сделать? Но у Свободных Торговцев открытый мозг. Майлин не единственная Тэсса на ярмарке — там был Малик. Смогу ли я добраться до него, воспользоваться им для объяснения? Возможно, он тоже может произвести обмен. Так много сомнений и страхов стоит между мной и успехом! Однако, я цеплялся за всякую надежду, чтобы человек не был навсегда поглощен животным.

Назад, на восток, через холмы вниз к равнинам Ырджара! Там красный мех барска будет очень заметен, но что делать, выбор у меня нет.

В глотке у меня пересохло, как будто я и не пил, ноги подкашивались, по шкуре пробегала дрожь. Но убежища здесь не было, и я вошел в воду и поплыл по течению к югу, а потом выбрался на отмель.

Теперь не было надобности идти вдоль дороги и рисковать встречей с кем-нибудь. Темные холмы были неплохим ориентиром. Далеко за ними лежали равнины, где расположены Ырджар и порт. Я быстро проносился по открытым полям или бежал рысцой по заросшим лесом местам. Я обнаружил, что хоть барсков и считают горными животными, их удивительно малые тела при почти гротескно длинных ногах были идеально приспособлены для быстрого бега по ровной местности.

На заре я миновал ту самую крепость, где начались мои несчастья. Там же, по-видимому, стоял гарнизон, люди разбили лагерь под стенами. Я сделал большой крюк, чтобы обойти линию казов.

На берегу я размышлял о том, что узнал от тех всадников. Тот, кто ехал на запад, был, бесспорно, из свиты Осколда. Не должен ли он собрать помощь для Озокана и его людей? Известно, что Осколд дорожил своим наследником, но, судя по реакции второго посланца, этому отношению пришел конец. Осколд предложил плату за мою гибель — иными словами, он пытался единственным на Йикторе законным путем разрешить спор между своим сыном и Свободными Торговцами, предложив капитану Фоссу плату за члена экипажа.

Такая плата предлагалась за непреднамеренное убийство в мирное время, но почти никогда не принималась, если жертва имела близкого родственника, способного носить оружие, потому что кровная месть рассматривалась как более благородное решение. Но если у жертвы в клане оставались только женщины и дети, слишком юные для битвы, тогда плату принимали, и сделка записывалась в храме Ырджара.

Возможно, поскольку экипаж «Лидиса» рассматривался как мой клан, предложение было сделано в надежде, что его примут. Я только удивлялся тому, что Осколд вернул мое тело. С его стороны логичнее было бы убрать как можно скорее это позорное свидетельство против его сына. Может, их пугал гнев Умфры?

Во всяком случае, было ясно, что капитан Фосс требовал полного наказания — чтобы Озокана объявили вне закона. Немилость распространялась вширь, так что старые враги Осколда получили удобный случай скинуть как сына, так и отца. И земли Осколда были близки к состоянию осады. Хотел бы я знать, не пошел ли Осколд против всех законов и обычаев, посылая помощь сыну. Если так, то станут ли люди Осколда поддерживать его? Лояльность между лордом и его людьми была крепка, противостояла смерти и пыткам, как говорилось в балладах. Но это работало в двух направлениях: лорд был так же честен по отношению к тем, кто присягал ему в верности. Такое укрывание сына могло, я думаю, расцениваться как открытое нарушение клятвы, подвергавшее его людей слишком большой опасности.

Я мысленно представил себе город Ырджар. Мне трудно было сосчитать, сколько дней прошло со времени моего похищения, так что даже не был уверен, работает ли еще ярмарка. Что, если — я прибавил скорости — что, если «Лидис» уже ушел? Эта мысль была так ужасна, что я постарался отогнать ее.

Если «Лидис» все еще стоял в порту, может, и Малик тоже на ярмарке? А если нет? Я облизал все еще болевшие лапы и тихонько заворчал. А может ли барск снова стать человеком? Что, в сущности, случилось с тем, кого по просьбе Майлин приютили жрецы Умфры? Может, он так долго был в теле зверя, что животное взяло верх и бегает теперь по холмам, не имея никаких связей с человеком? Мне хотелось опустить голову и завыть, как я выл на луну по нечеловеческим причинам. Однако, я задушил этот вой в горле.

Грис Шервин был со мной на шоу, он видел, как мы привезли барска, он слышал мой рассказ о том, что произошло в палатке продавца животных, он сможет открыть свой мозг, если барск придет к нему теперь, он будет способен к какому-то контакту. Мы все имели способности эспера, одни больше, другие меньше. Лучшим эспером на борту «Лидиса» был Лидж, только бы мне суметь подойти к нему достаточно близко. Нет, Крип Ворланд еще не был побежден. По этим холмам я мог идти как днем, так и ночью.

Я выкопал из мягкой земли нескольких мелких животных и съел, но их едва хватило, чтобы чуть-чуть притупить чувство голода. Я поднимался все выше и выше. Захватывало дух от морозного воздуха, застывшая почва терзала натруженные лапы. Я лизал снег, чтобы утолить жажду, и с тоской вспоминал реку, где мог напиться всласть.

У полуночи я прошел через перевал и мог бы спускаться в долину, но так устал, что вынужден был поспать в укромном месте.

Когда я проснулся, солнце пригревало мою покрытую густой гривой спину. Прищурившись от яркого света, я оглянулся и потянул носом. Сильно пахло человеком. Слабое шарканье по твердой поверхности — такое могли произвести только сапоги. Кто-то шел справа от меня внизу, стараясь производить как можно меньше шума.

Я нагнулся, коснулся мордой передних лап и посмотрел вниз. Человек нет, люди, потому что я увидел второго, ползущего в гору почти рядом со мной. Поверх кольчужной рубашки на них были грязные плащи со странными цветными пятнами. Я подумал, что только острый взгляд животного может разглядеть их на расстоянии, если они не будут двигаться. Не удирают ли это враги Осколда? Неважно, кто они, лишь бы не нашли меня. Я начал медленно отползать в кустарник. Куда они направлялись, я не мог угадать, потому что поблизости не было ни крепости, ни поста. Но решимость их была очевидна.

Мне придется снова повернуть на юг, так как ползущие по холму были частью отряда, находящегося внизу. А я знал только то, что Ырджар был где-то на западе.

Я лег и стал ждать ночи. Под Тремя Кольцами Луны я пустился во весь опор. Так всю ночь я попеременно то бежал, то шел, пока не был вынужден остановиться, потому что лапы нестерпимо болели. Я остановился возле озерка, где мне удалось также и закусить, потому что какая-то птица, обманутая моей неподвижностью, приблизилась ко мне. Это была отличная еда, лучшая, какую я ел после фоду. Затем я зарылся в кустарник, но долго спать мне не пришлось.

На этот раз я услышал сначала звук, а не запах: это были собаки с фермы, и они охотились за кем-то, кто бежал в моем направлении.

Когда я был человеком, на этих холмах за мной охотились люди Озокана, теперь я зверь и снова вижу охоту. Лай собак, наверно, должен наводить ужас на того, за кем они гонятся. Я спокойно прислушивался, полагая, что их дичь — не я.

Из кустов выскочило длинноногое животное и помчалось крупными прыжками. Я узнал его — дикое жвачное с равнины. Его мясо сушат на зиму, и оно считается обычной добавкой к меню. Охота, видимо, началась недавно, потому что животное бежало легко. Но свора была нетерпелива и молча бежала по горячему следу, лишь изредка взлаивая.

Я опять бежал к югу, далеко обходя тропинки, по которым пробежало преследуемое животное. Хорошо, если собаки будут поглощены первоначальной целью и не обратят внимание на мой след. А, может, они тоже боятся барска?

Меня тревожило, что я приближался к открытой местности. Там не было ни скал, ни кустарника, ни деревьев, негде было укрыться от глаз охотников, кругом голые поля, где на фоне серо-желтого жнивья мой красный мех будет отчетливо виден.

Я почувствовал запах воды и вспомнил о ручье, бежавшем из этого озерка, где я пил и омывал лапы. Не пойти ли мне по ручью, чтобы сбить след? Я знал об этом по тем пленкам, которые, бывало, рассматривал для собственного удовольствия. Но такие охотничьи воспоминания, собранные с точки зрения человека, вряд ли могли быть полезными в моем теперешнем положении.

Однако, лучшего решения я не видел, поэтому вошел в воду и пошел по течению. Я не успел далеко уйти, как услышал глухой шум в том месте, где раньше лежал. Этот шум звучал реальной угрозой. Случилось самое худшее: собаки взяли мой след и, к моему несчастью, решили, что я лучшая добыча.

Меня охватила паника, которая вела к гибели. Я перестал соображать и бросился бежать. Но мои силы были подорваны, и я знал, что далеко не убегу. Я перескочил через ограду, помчался по полю и…

Под моими лапами уже не было почвы. Я падал…

Глава 12

КРИП ВОРЛАНД
Вокруг меня взметнулся песок, мое тело ударилось о землю с такой силой, что у меня прервалось дыхание, и я некоторое время ничего не чувствовал. Я попытался встать. Все поплыло перед моими глазами, но постепенно зрение прояснилось настолько, что я мог увидеть, что я упал в каменный колодец. Человек мог бы выбраться из него, цепляясь за неровности стены, но четыре лапы с прямыми когтями были тут бесполезны. Я откинул голову назад и зарычал. Этот рык, усиленный земляной воронкой, которая держала меня, заставил свору на некоторое время замолчать. Как бы ни были возбуждены преследованием собаки, никто из них не осмелился прыгнуть вниз, ко мне, так что они изливали свою злобу только в лае.

Затем кого-то из них отшвырнули в сторону, и я увидел смотрящих на меня людей. Один в изумлении отшатнулся, другие уставились на меня, вытаращив глаза. Один поднял лук, и я подумал, что мне, загнанному таким образом, не удастся увернуться от стрелы. Но человек, стоявший рядом со стрелком, с гневным криком ударил по луку.

Некоторое время я лежал, задыхаясь, а собаки и один человек следили за мной. Остальные люди исчезли. Затем раздался глухой стук, и на меня упала масса веревок. Я вскочил. Именно этого они и ждали. Сеть была мгновенно затянута, и я, беспомощный, был вытащен из колодца.

Собаки бросились на меня, но были отогнаны хозяевами, а меня бросили на телегу, привезли на ферму и заперли, связанного, в темном сарае.

Там пахло животными и человеком. Я тяжело дышал, во рту пересохло.

Хотя бы несколько капель воды… Но часы шли, а к сараю никто не пришел.

От падения в колодец болело все тело, но главным была потребность в воде. Я сделал слабую попытку послать мысль, хотя и опасался, как бы суеверные местные жители немедленно не убили меня.

Мозги вокруг меня были. Но как я ни старался изо всех своих слабых сил вложить в один из них мысль о своей жажде, здесь не было никого, кого можно было бы удержать достаточно долго, чтобы довести до него мое желание.

Я впал в апатию, неспособный более к борьбе. Возможно, они даже сочли меня мертвым, когда, наконец, вошли в сарай. Сколько времени прошло, я не знал, но на улице уже стемнело. Меня снова швырнули на телегу. Мы ехали через мостик. Услышав запах воды, я понял голову и заскулил, но тут же получил жестокий удар и потерял сознание.

Дневной свет бил мне в глаза, а мои уши глохли от криков, которых я не понимал. Телега остановилась. Двое мужчин стояли возле нее и осматривали меня.

— Воды… — пытался я выговорить, но из моей широко разинутой пасти вырывался только отчаянный хриплый визг. Один из мужчин подошел ближе и сказал на ырджарском наречии, на котором я тоже когда-то говорил:

— Барск… Десять весовых знаков.

— Десять? — взорвался другой. — Ты когда-нибудь видел здесь барска?

Да еще живого?

— Пока живой, — согласился первый. — Посмотрим, доживет ли до вечера.

А шкура, — можно, конечно, выделать, но мех ничего не стоит.

— Двадцать.

— Десять.

Их голоса монотонно звучали, колыхались туманным занавесом, упавшим мне на глаза. Мне хотелось уплыть в темноту, которая обещала покой без страданий.

Но меня снова вернули к жизни, когда стащили с телеги и отнесли в более темное место, где спирало дыхание от зловония плохо содержащихся животных. В моей памяти, как искра, мелькнуло забытое. Я когда-то слышал подобную вонь. Где?

Железные тиски вокруг моего горла, жестокие, душащие… Я слабо пытался скинуть их, разгрызть, но меня втолкнули в маленькое темное помещение. Я оказался в тесной тюрьме, крышка которой захлопнулась. Два отверстия в стене давали немного света и очень мало воздуха. На полу было немного вонючей соломы — видимо, не я один был пленником. И пахло здесь не только другими телами, но и мыслями, наполненными страхом, ненавистью и отчаянием.

Я кое-как свернулся, положил голову на лапы, ища какое-то облегчение в том, чтобы откинуть память, мысли, все окружающее. Я тянул существование, но уже не жил.

Воды здесь на было. Я думал или смутно грезил о воде, о том, как я шел по ручью, и вода бурлила вокруг моих ног, приглаживая мех, и мне казалось, что все это было сном, что никакого мира не существует вне этого тесного ящика. Время исчезло, остались только вечные муки.

Над головой раздался щелчок. Верх ящика поднялся, впустив воздух и свет. Я хотел поднять голову, но что-то тяжелое ударило меня по шее, пригвоздив к вонючему полу. Я не видел, кто стоял надо мной.

— …скоро сдохнет. И ЭТО вы предлагаете моему лорду?

— Это же барск. Ты когда-нибудь видел вблизи живого барска, Господин?

— Живой? Вот-вот сдохнет, я же сказал. А его шкура ничего н стоит. Ты просишь пятьдесят весовых знаков? Созрел для Долины, если запрашиваешь такую цену.

Давление на мою шею исчезло, и крышка тут же захлопнулась.

«Скоро подохнет — скоро подохнет — скоро…», — жужжало в моих ушах.

— «Барск… скоро подохнет…»

Барск животное. Но я не животное, я человек! Они должны знать, должны выпустить меня, я человек, а не животное! Искра жизни, которая еще мерцала, готовая угаснуть минутой раньше, теперь загорелась снова. Я хотел прислониться к стене ящика, чтобы сражаться за свою свободу, но ничего не вышло. Мускулы сводило судорогой, все силы покинули меня.

— Человек! Человек! — я не мог произнести никакого звука, кроме тихого визга. Но мои мысли устремились в мир по ту сторону клетки.

— Здесь умирает человек! Не животное, человек!

И мысль, отчетливая и сильная, сплелась с моей. Я вцепился в нее, как вышедший из корабля в космос цепляется за свой спасательный трос.

— Помогите умирающему человеку…

— Где? — пришел вопрос, такой ясный, что его сила подняла энергию моего мозга.

— В клетке — в теле барска — человек, не животное… — я пытался удержать этот мысленный трос, который, казалось, выскальзывал из моего захвата, как корабельный трос из смазанных маслом перчаток. — Человек — не животное!

— Думай, держи мысль! — пришел приказ. — Меня надо вести, так что думай!

— Человек — не животное… — я не мог держать линию связи, она ускользала. Я снова попытался из последних сил:

— Человек, не барск — в клетке — не знаю, где, но в городе…

— Ырджар?! В Ырджаре?

— В клетке… как барск… барск… не барск — человек!

Мне не хватало дыхания, тьма накрывала меня так плотно, что раздавливала меня.

— Человек… я человек, — цеплялся за эту мысль, но тьма наваливалась еще плотнее, и я отбивался от небытия.

— Здесь!

Сквозь тьму снова пришел этот ответный мозговой удар, быстро и остро зашевелился во мне, но я уже не мог слышать, здесь была только тьма и конец всякой борьбы.

Далекий свет и ничего не означающие голоса. Затем две руки приподняли мою голову. Я смутно увидел лицо.

— Слушай, — пришел в мозг приказ, — ты должен помочь мне. Я сказал, что ты из моего маленького народа, что ты дрессированный. Ты можешь подтвердить это?

Подтвердить? Ничего я не могу подтвердить, даже то, что я человек, а не зверь, бегающий на четырех ногах и загрызающий по ночам добычу.

Вода полилась на мой распухший язык, в пасть, но я не смог проглотить ее. Затем снова руки взяли мою голову, глаза встретились с моими.

— Джорт! Выполняй приказ!

Когда-то это что-то обозначало, но я никак не мог вспомнить. Кто-то дал мне это имя и…

Я кивнул головой и попытался поднять передние лапы. Там были ступеньки, и на них человек в черно-желтой мантии, он смотрел на меня.

Значит, я должен поклониться и сделать все то, что мы вместе планировали.

Мы? Кто это — мы?

— Это мое животное!

— Это не доказано, Господин.

— Я отдам тебе то, что ты заплатил за него или мне позвать уличного стражника?

Руки все еще держали мою голову. В мой рот снова полилась вода, и я мог глотать. С водой понемногу возвращалась жизнь. Но руки не выпускали меня.

— Соберись с силами. Мы скоро уйдем.

Голоса над моей головой стерлись. Затем руки подняли меня и понесли.

Я взвизгнул и зажмурился от яркого света. Тот, кто нес меня, опустил меня на мягкий мат, и я растянулся, не в силах двигаться. Поверхность подо мной качнулась, двинулась, я услышал стук колес по булыжной мостовой.

Мы ехали в фургоне, и запах города душил меня. Я не пытался смотреть по сторонам, у меня на это не было сил. Грохот, скрежет, опять грохот…

Фургон остановился.

— Дрессированное животное…

Полотнище в задней части фургона отдернулось и снова закрылось.

Фургон двинулся. Воздух посвежел. Опять остановка. Кто-то сошел с переднего сиденья, подошел ко мне и опустился на колени. Мою голову снова подняли и влили в рот жидкость — на этот раз не просто воду, а с какой-то кислой и острой добавкой. Я открыл глаза.

— Майлин, — мысленно сказал я, но это не была женщина Тэсса, толкнувшая меня в это безнадежное приключение, это был мужчина, бывший с ней на ярмарке. Память слабо пробивалась через навалившиеся сверху тяжелые события.

— Я Малик, — пришел ответ. — Теперь отдыхай, спи и ничего не бойся.

Мы вовремя вырвались.

Смысл его слов не полностью дошел до меня, потому что я послушался его приказа и заснул, и это не было оцепенением приближающейся смерти.

Когда я проснулся, я увидел недалеко от себя костер. В языках пламени было что-то успокаивающее. Человек и огонь, его древняя защита и оружие, он с давних времен связывался в нашем представлении с безопасностью, он поднимает наш дух, когда мы смотрим на него.

Позади костра был другой свет, и я, увидев его, зарычал — и тут же умолк: когда я проснулся, я в первый момент был Крипом Ворландом, и как тяжело было снова оказаться Джортом.

На мое рычание пришел ответ из тени, до которой не доходил ни свет костра, ни лучи лунной лампы. Мой нос сказал мне, что здесь много живых существ.

Человек вошел в свет костра с котелком в одной руке и с ковшиком в другой. Он шел вдоль ряда чашек, стоящих на земле, и наливал в каждую из котелка. Он подошел ко мне.

— Малик из рода Тэсса, — мысленно сказал я.

— Крип Ворланд из рода инопланетников.

— Ты знаешь меня?

Он улыбнулся.

— Здесь только один человек в теле барска.

— Но…

— Но меня не было, когда ты надел меховую шкуру, хочешь ты сказать?

Ты воспользовался властью Тэсса, мой друг. Неужели ты думаешь, что это пройдет незамеченным?

— Я ею не воспользовался, — возразил я.

— Ты не думал об этом пути, — с готовностью согласился он. — Однако, это пошло тебе на пользу.

— Вот как? — отозвался я.

— А разве нет? Не думаешь ли ты, что остался бы жив после встречи с подчиненными Осколда, если бы Майлин не сделала для тебя все, что смогла, и притом очень своевременно?

— Но дальше…

Он присел на корточки, так что я, сидя, был чуть выше его.

— Ты думаешь, что она воспользовалась тобой для своих целей?

— Да, — правдиво ответил я.

— У всех рас есть свои нерушимые клятвы. Так вот, я клянусь тебе: то, что она сделала в ту ночь, она сделал исключительно ради тебя, спасая жизнь.

— В ту ночь, возможно, но затем? Мы пришли в Долину, моего тела там не было, но было другое…

Он, казалось, не удивился, да я и не думал, что Тэсса покажет свои эмоции, как это делают другие расы. Он некоторое время молчал, потом спросил:

— Почему ты так решил?

— Она говорила мне о каких-то опасностях, но у нее были свои причины привезти меня в Долину. И это было не для моего, а для ее блага.

Он медленно покачал головой.

— Послушай, инопланетник, она не послала бы тебя ни в одну опасность, которой не испробовала сама. Если бы ты не убежал, ты не оказался бы в такой беде, в какой я тебя нашел. Ни один Певец из Тэсса не получает возможности призывать власть, пока не побывает в меховой шкуре или оперении. Майлин прошла этим путем еще до того, как твой звездный корабль приземлился в порту Ырджара.

— А тот, что в Долине?

— Разве я говорил, что на пути не бывает никаких опасностей? Мы не убиваем живых существ в нашей зоне, но это не значит, что смерть обходит ее стороной. Маквэд был в теле животного, а лорд пришел охотиться без нашего разрешения и послал роковую стрелу. Это был один шанс из десяти тысяч, потому что никто не ходил по нашей святой земле, и мы не остерегались. А что касается тебя, то подумал ли ты, что Майлин придется расплатиться за то, что она использовала нашу власть для помощи чужаку?

Она искренне верила, что люди Осколда принесут твое тело в храм и все будет хорошо. Помни это…

— Но мое тело в Ырджаре.

— Да. И теперь нам нужен новый план, и я не отрицаю, что нужно торопиться. Твои друзья не поймут и в своем неведении будут лечить твое тело и тем убьют его.

У меня мороз пробежал по коже.

— Нам надо идти в Ырджар…

— Не сразу. Сейчас мы выехали из Ырджара. Мне удалось вывезти тебя из города только потому, что я обещал уехать с тобой подальше от населенных мест. Майлин знает или скоро узнает, где мы. Она приедет сюда, потом зайдет к твоему капитану, расскажет ему все, если он из тех, кто может поверить необычному рассказу. Затем мы контрабандным образом доставим тебя в порт, и Майлин исправит то, что было сделано. Но не знаю, — он нахмурился, — что обо всем этом подумают Древние, потому что это нарушение Уставных Слов и дает в руки тех, кто не из рода Тэсса, тайное оружие, о котором мечтают наши враги.

— Разве равнинные жители не знают, что вы можете меняться телами?

— Нет. Подумай — эти люди не имеют понятия о духе, они знают лишь тело и мозг. Расскажи невеждам, что в этом мире живут такие, кто может превратить человека в животное, а животное в человека, и представь себе, что случится.

— Страх побуждает людей к убийству.

— Именно так. Начнется такая охота, что Тихие места утонут в крови.

Мы уже знаем, что говорят о нас, от того инопланетника, Гека Слэфида, который собирался использовать это знание как рычаг для торга. То ли он выудил эту информацию у Озокана, то ли еще у кого, мы не знаем. Думаю все-таки, что не от Озокана, иначе песня Майлин не спасла бы тебя от гибели, его слуги убили бы тебя в любом облике — барска или человека.

Никаких намеков от местных жителей пока не доходило. Теперь наши Древние ищут мыслью. Мы идем по узкому осыпающемуся краю земли над бездной.

— Здесь идут сражения, соседи Осколда пошли против него. Если один лорд ссорится с другими, не выигрываете ли вы время? — спросил я и рассказал о посланцах, которых я видел на холмах.

— Да, его соседи видят шанс скинуть Осколда, но как ты думаешь, не ухватится ли он за возможность оторвать их от своей глотки и кинуть на Тэсса? Поэтому Гек Слэфид и молчит.

— Если вы обменяете меня обратно, я уеду с этой планеты и клянусь, что никто здесь не услышит об этом от меня.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Древние позаботятся о том, чтобы языки зря не болтали. Конечно, чем скорее мы произведем обмен и отправим тебя с Йиктора, тем лучше. Сейчас Озокан и его приспешники объявлены вне закона. Они не могут жить только набегами, и ни одна рука не поднимется помочь им. Рано или поздно люди объединятся, выследят его и прикончат. Не знаю, какие оправдания получил Осколд от своего сына и поддерживает ли его хотя бы тайно. Если он предполагает это сделать, он должен действовать ОЧЕНЬ тайно, иначе его собственные люди скажут ему, что он нарушал клятву и оставят его.

Объявление вне закона — не пустяк, и те, кто помогает такому отверженному, сразу же сами становятся проклятыми. Достаточно клятвы трех свободных арендаторов, чтобы осудить человека. Осколду хватает забот и с теми, кто вторгается в его земли.

— Теперь, значит, мы будем ждать Майлин, — вернулся я к своим делам.

Ссоры феодальных лордов не касались моего будущего, по крайней мере, я так считал.

— Будем ждать Майлин. Затем она поедет в Ырджар, к твоему капитану.

Как я уже говорил, многое зависит от того, насколько открыт его мозг.

Возможно, ты передашь с ней что-нибудь, что подтвердит ее слова, — скажем, о каком-нибудь инциденте, который известен только вашим, а на Йикторе о нем никто знать не может. Если он примет ее рассказ, мы договоримся о дальнейшем.

У Свободных Торговцев открытый мозг. Они повидали так много в самых разных мирах, что не могут сказать: «Такого не бывает!». Но это дело несколько исключительное — может ли вера простираться так далеко? Намек Малика был неплох: я подумал над тем, что могло бы подтвердить рассказ Майлин и послужить мне на пользу.

Когда время становится главным фактором в жизни, оно может быть таким же тяжелым бичом, каким подгоняют рабов-гребцов на Горфе. Малик занимался животными, а у меня были только мысли, острые, как шипы. Они гоняли меня с места на место мимо костра.

Пища и питье, что давал мне Малик, видимо, содержали не только питательные вещества, но и стимуляторы, потому что я чувствовал удивительную бодрость, впервые с тех пор, как оставил Долину для напрасных поисков.

Малик покончил со своими обязанностями и сел перед огнем, повернув вниз лунную лампу. Я сел рядом с ним, желая уйти от всего, что давило на меня. Я неожиданно спросил:

— Почему Тэсса выбрали бродячую жизнь?

Он посмотрел на меня, и его большие глаза, казалось, стали еще больше. Он ответил вопросом:

— А почему вы хотите крутиться от мира к миру, не имея своего дома?

— Потому что я рожден и воспитан для такой жизни. Ничего другого я не знаю.

— Теперь знаешь. Мы, Тэсса, тоже рождены и воспитаны для такого образа жизни. Когда-то мы были разными народами, родственными тем, кто теперь живет на равнинах. Затем наступил момент выбора. Нам был показан другой путь исследования. Но все в мире что-то стоит, и за этот новый путь пришлось платить. Это означает, что надо было вырвать собственные корни и отвернуться от всего, что казалось безопасным и нерушимым. Нас более не окружают стены, мы тесно сплотились одним кланом. Мы держимся в стороне от жизни других людей. И теперь равнинные жители смотрят на нас как на бродяг, не имеющих крова. Они не понимают, почему мы не нуждаемся в том, что им кажется ценным, и сейчас и для будущего. Они сторонятся нас. Время от времени они смотрят на то малое, что дал нам наш выбор, и держат нас в страхе, хотя и сами боятся нас. Мы участвуем во всей жизни, а они нет. Ну, не совсем во всей жизни, кое в чем мы не принимаем участия: в росте дерева, в появлении листьев, в созревании плодов. Но мы можем взять птичьи крылья и изучать небо по примеру крылатых созданий, можем надеть меховую шкуру и побегать на четырех ногах. Ты знаешь многие миры, звездный странник, но никто из вас не узнает жизнь Йиктора, как знают ее Тэсса.

Малик умолк и уставился в огонь, подкармливая его время от времени хворостом из кучи. Между нашими мыслями возник барьер. Хотя у Малика не было того отрешенного взгляда, какой я видел у Майлин однажды ночью, я подумал, что он близок к такому же отрешенному состоянию.

Ночной воздух доносил до моего носа массу сведений. Через некоторое время я прошелся в темноте вокруг лагеря. Большая часть маленького народа спала в своих клетках, но некоторые были часовыми, и вряд ли кто-нибудь мог незамеченным пробраться в лагерь.

Майлин приехала перед восходом солнца. Я услышал ее запах раньше, чем до моих ушей донесся скрип колес фургона. Позади меня раздались одновременно сигналы и приветствия. Малик очнулся от своего забытья у почти погасшего костра, и я подошел к нему. Мы стояли рядом, пока Майлин ехала по полутемному лагерю.

Она смотрела на меня. Не знаю, чего я ожидал. Может быть, выговора за мое глупое исчезновение из Долины, хотя я не считал, что оно было глупым, если принять во внимание то, что я знал или подозревал в то время. В конце концов, как могут Тэсса понять, что означают их обычаи для другого человека?

На ее лице была только тень усталости, как у человека, долгое время простоявшего на часах без смены. Малик протянул ей руку, чтобы помочь сойти, и она со вздохом приняла помощь. Я видел ее сильной, теперь она изменилась, но я не понял, как именно.

— На холмах всадники, — сказала она.

— Осаждают Осколда, — Малик пригласил ее к костру, снова раздув умиравшее пламя. Затем он вложил ей в руку рог, в который налил что-то из фляжки. Она медленно пила, останавливаясь после каждого глотка. Затем, прижав рог к груди, она сказала мне:

— Время не терпит, Крип Ворланд. На рассвете я выеду в Ырджар.

Я думал, что Малик запротестует, но она даже не взглянула на него, а уставилась в огонь и потихоньку отпивала из рога.

Глава 13

КРИП ВОРЛАНД
Было яркое утро. Крепкий, как вино, ветер освежал нос и глотку, солнечные лучи ослепляли, человек и животное чувствовали, что жизнь хороша. Еще до того, как солнце осветило наш лагерь, Майлин села на верхового каза, которого Малик оседлал для нее, и поехала на запад. Мне очень хотелось бежать рядом с ней. Но здравый смысл, останавливающий меня, был крепче любых брусьев клетки.

Когда Майлин скрылась из виду, Малик прошел вдоль клеток, открывая дверцы, чтобы их обитатели могли входить и выходить по желанию. Некоторые еще спали, свернувшись меховыми шарами, другие моргали, просыпаясь. Вышли немногие. Симла толкнула дверцу плечом и бросилась ко мне, пронзительно визжа в знак приветствия, ее шершавый язык уже готовился ласково облизать меня, но Малик опустил руку на ее голову. Она сразу же посмотрела на него, припала к земле, взглянула направо и налево и исчезла в кустах.

— Что это? — спросил я Тэсса.

— Майлин говорила, что на холмах люди. Может, они и не собираются нападать на Осколда. Где-то бродят объявленные вне закона.

— Ты думаешь, они нападут?

— Чтобы выжить, нужна пища, а достать ее они могут только одним способом, то есть силой. У нас очень мало запасов, но отчаявшийся человек будет драться за каждую крошку.

— Животные…

— Некоторые вполне могут быть мясом для такого отряда. Других просто убьют, потому что люди, лишенные надежды, убивают ради убийства. Если придет беда, маленький народ может спастись бегством.

— А ты?

Он сделал приготовления, словно считал, что набег вот-вот произойдет.

На его поясе висел длинный нож, который у жителя Йиктора считался обычной частью одежды. Меча у него не было, но в лагере я видел боевой лук. Теперь он улыбался.

— Я хорошо знаю местность, лучше, чем те, кто может напасть на нас.

Как только наши часовые поднимут тревогу, налетчики найдут лагерь пустым.

Я догадался, что Симла была на страже.

— А ты, если хочешь… — продолжал Малик.

Почему бы и нет? Я бросился в кусты по примеру Симлы и пустил в ход нос, глаза и уши. Через несколько минут я оглянулся назад, на фургоны. Их было четыре — на одном, поменьше и полегче остальных, приехала Майлин. Три других Малик, видимо, привел из Ырджара. Но кто же правил ими? Ведь Малик был один, если не считать животных. Я задумался. Возможно, казы просто шли следом за тем фургоном, которым правил Малик.

Хотя клетки были вытащены из фургонов и расставлены вокруг костра, который все еще дымился, остальное имущество не было распаковано. Я смотрел, как Малик шел от фургона к фургону и делал что-то внутри каждого.

Возможно, он снова увязывал то, что можно было взять с собой. Я не мог понять, зачем Малик привез нас на эту опасную территорию. Я взбирался на холм, пока не нашел хорошо скрывающий меня кустарник. Хотя листья уже облетели, частая поросль, по-моему, хорошо маскировала меня. Отсюда я хорошо видел лагерь и местность вокруг него. Дороги к лагерю тут не было, только следы колес фургонов были все еще видны на увядшей траве и на земле, и вряд ли можно было скрыть их сейчас.

Малик скрылся в одном из фургонов, не было видно и животных, вышедших из своих клеток. Сцена выглядела спокойной, сонной, убаюканной ожиданием.

Утихающий ветерок донес до меня легкий запах. Я стал принюхиваться. Симла, видимо, скрывалась с южной стороны. На западе, надо думать, тоже были стражи.

Солнце плыло по безоблачному небу, играло совершенно по-летнему, хотя была уже середина осени.

Из фургона вышел Малик с коромыслом на плече, на крюках покачивались ведра. Он спустился к ручью. Мне отсюда не было видно ручья, я видел только вспыхивающие тут и там на воде солнечные блики. Затем громка залаяла Симла. Один раз.

Я выскочил из своего укрытия. Порыв ветра донес до меня предупреждение. Я прыгнул вниз, в густой кустарник, и пополз, хотя он жестоко кололся. Единственный военный клич Симлы — и больше ничего…

Ничего, только запах и звуки, которые человеческое ухо не могло бы услышать, но барск слышал их, как фанфары. Я выскользнул из кустов, пробрался ползком в лагерь и подлез под ближайший фургон.

Малик, шатаясь, поднимался по склону от ручья. Коромысло и ведра исчезли. Он спотыкался и скользил, одна его рука была прижата к груди, а другую он откинул, как бы пытаясь ухватиться за какую-то опору, но опоры не было.

Он упал на колени, дополз до клеток и медленно качнулся вперед. Между его лопаток дрожала от тяжелого дыхания стрела. Он попытался оттолкнуться от земли, но тщетно. Вскоре он затих.

Оставшиеся до сих пор в клетках животные, как по сигналу, выскочили и молча разбежались. Возможно, они и скрылись от человеческих глаз, но не от моих ушей и носа.

Я полз, хотя такой способ передвижения был трудноват для барска.

Кто-то поднимался с берега, пытаясь двигаться бесшумно, в чем, с моей точки зрения, мало преуспел.

Держась в тени фургона, я подбирался к костру. Малик не шевелился, но напавший на него был очень осторожен. Возможно, он не знал, что Тэсса был в лагере один, не считая животных. Я коснулся мозга Малика. Он был еще жив, но уже не осознал моего мысленного послания.

Я добрался до конца фургона. Здесь стояли клетки, но я не был уверен, что они достаточно высоки, чтобы укрыть меня. Может, мне лучше бежать открыто, изображая испуганное животное? Пока я раздумывал, слева от меня мелькнула рыжая полоса. Симла! Что она тут делает?

Она не остановилась возле Малика, а свернула к тому, кто был в разведке перед лагерем. Я вскочил и помчался за ней. Я еще не видел ее добычи, но услышал человеческий вопль и в следующий момент увидел яростную битву человека и венессы. Человек больше не кричал, а старался оттолкнуть ее зубастую пасть от своего горла.

Я прыгнул и рванул его, а Симла вцепилась ему в горло. В эти секунды я был больше барском, чем человеком, во мне кипела дикая ярость, которую, кажется, нельзя было потушить.

Раздался крик, что-то просвистело так близко от моего плеча, что меня как бы обожгло. Симла все еще терзала свою добычу. Я прыгнул второй раз и опрокинул ее на землю своим весом.

— Оставь! — послал я мысленный приказ. — Оставь! Беги!

Снова пролетела стрела. Запах крови распалял мою звериную ярость, но я боролся против этих эмоций.

— Оставь, беги!

Я разинул пасть, чтобы схватить Симлу, тогда она выпустила свою жертву, посмотрела на меня сверкающими красным блеском глазами и зарычала, как бы отгоняя меня от ее законной добычи.

— Беги! — я снова бросился на нее, и на этот раз она откатилась от мертвого тела. Она опять зарычала, но едва вскочила на ноги, как стрела вонзилась в землю в том месте, где она только что лежала. Симла злобно щелкнула зубами над дрожащей в земле стрелой и бросилась со мной вверх по холму.

Они продолжали стрелять, и я бежал зигзагами, надеясь, что Симла последует моему примеру. Мы прибежали в лагерь и оказались всего в нескольких футах от Малика, который лежал там же, где упал. Симла обнюхала его голову и жалобно завыла.

— Вперед! — настаивал я. Она обернулась, оскалила зубы, как бы собираясь броситься на меня. Затем красный свет в ее глазах погас, и она побежала со мной плечо к плечу между фургонами за пределы лагеря.

Я не имел представления, куда скрылись остальные животные, но улавливал их смешанный запах и подумал, что они пошли той же дорогой. Я даже не был уверен, сколько их и каких они пород.

— Наверх! — приказал я Симле. Она остановилась и оглянулась на лагерь. Ее обычно мягкий мех жестко топорщился на спине, голова опустилась между сгорбившимися плечами, когда она, рыча, морщила нос, виднелись окрашенные кровью клыки. Она сделала было шаг или два в обратном направлении, но затем снова повернулась и на дикой скорости повела меня в заросли.

Мы проделали немалый путь к вершине холма, пока, наконец, не остановились, измученные. Там мы легли и стали следить за лагерем. В нем были люди. Они пинали клетки, дверцы которых были открыты, тыкали мечами во внутренность фургонов, как бы выгоняя кого-то, кто там мог прятаться.

Из фургона Майлин выкинули ящики и разламывали их, доставая запас печенья и сушеного мяса. По нетерпению и жадности, с какими они пожирали эти запасы, было видно, что эти люди давно уже не видели пищи. Они оттащили тело Малика в сторону и затолкнули под фургон. Двое людей прошли вдоль линии казов, которые фыркали, рвались с привязи и лягали всех, кто приближался к ним.

Пустые клетки не давали людям покоя: они толкали их, переворачивали, трясли, будто не верили, что они пусты, и старались что-то вытрясти.

В разгромленный лагерь приехали еще трое. Один человек поддерживал другого в седле, а третий ехал сзади, прикрывая тыл. Теперь настала моя очередь зарычать: с тем, за кем так ухаживали, я встретился в пограничном форту. На лагерь напал отверженный отряд Озокана, и их вождь, видимо, недавно был крепко потрепан: его правая рука была привязана к груди, лицо было бледным и исхудалым. Это был жалкий призрак того самонадеянного князька, который пытался диктовать свои условия Свободным Торговцам.

Разграбление фургонов продолжалось. Люди вытаскивали содержимое ящиков и корзинок. Пища, видимо, была их первой заботой, и они жадно ели, а остатки складывали в седельные сумки. Затем некоторые пошли в юго-западном направлении и вернулись с верховыми казами. Некоторые казы хромали, и на всех лежал отпечаток тяжелого и долгого перехода.

Однако, люди не спешили покидать лагерь. Они сняли Озокана с седла и положили на диван, вытащенный из фургона Майлин. Тот, кто поддерживал Озокана в пути, согрел воду на костре и взял на себя заботу о ране вождя.

Похоже, что Озокан больше не командовал, потому что по приказу того, другого, грабители принялись наводить порядок в том разгроме, который они учинили. Он встал на колено у фургона, под которым лежало тело Малика, и внимательно осмотрел жертву. Затем по его приказу тело Тэсса вытащили и унесли в кусты.

Я почувствовал, как рядом со мной напряглись мышцы Симлы, услышал ее почти беззвучное рычание и послал ей мысль:

— Потом. Потом, подожди.

Я не знал, смогу ли удержать ее, но оценивал наше печальное положение. Майлин уехала в Ырджар и скоро должна вернуться, а, по всему, отщепенцы не собирались скоро покидать лагерь. Наоборот, они сложили все, что вытащили, назад в фургоны, убрали с глаз разграбленные ящики. Один прошел вдоль пустых клеток и не только расставил их в прежнем порядке, но даже закрыл дверцы на щеколды. Когда все было сделано, офицер огляделся вокруг и кивнул. Насколько я понимал, они старались, чтобы лагерь выглядел нетронутым. Это могло означать только одно: они считали, что Малик — это еще не все Тэсса, и устроили западню. Знают ли они о Майлин? Может, они выследили ее накануне и теперь ждали, чтобы захватить ее?

Я понюхал воздух. Многие запахи были мне знакомы. Маленький народ хотя и разбежался, но был недалеко. Мой нос обнаружил десять или двенадцать животных неподалеку от того места, где прятались я и Симла. Я попытался открыть им свой мозг и испытал слабый толчок. Животные не только собрались здесь все вместе, но и объединились в одной цели, чего я никак не предполагал у обычных животных, да еще разных пород. В их мозгах и мысли не было о побеге, они думали только о сражении.

— Нет! — я старался передать им свою мысль от мозга в мозг, но они противились мне. Я ведь не Малик, не Майлин и не другой лидер, которого они признавали.

— Потом! — твердил я и приходил в отчаяние, что не могу повлиять на них. При дневном свете, против сильных вооруженных людей мохнатая армия почти не имела шансов на успех.

— Майлин! — я мысленно нарисовал образ Майлин, какой я ее видел, облеченной властью, в рубинах и серебре, дирижирующей своим маленьким народом на сцене. — Майлин! — посылал я мысль. — Вспомните Майлин!

Симла заскулила очень мягко — она вспомнила. А как другие? Доберусь ли я до них? Я почти закрылся от мира света, звука, запаха, держал только мир мысли, рисовал Майлин, стараясь заставить их ответить на этот рисунок.

— Майлин!

И они ответили! Я уловил облегчение и возбуждение в этом ответе и сосредоточился на том, что собирался выдать им сейчас.

— Майлин идет.

Усиление возбуждения.

— Нет еще, — поторопился я исправить то, что могло вызвать роковое движение. — Но скоро… скоро…

Нечто вопросительное.

— Скоро. Те люди внизу — они ждут Майлин… — я шел ощупью, пытаясь быть твердым, сознавая, что могу совершить ошибку, которая пошлет их туда, куда им нельзя идти.

Гнев, подъем ненависти.

— Мы должны найти Майлин, пока она не пришла сюда, — я, насколько мог, нарисовал мысленное изображение Майлин, на этот раз едущей к лагерю.

— Найти Майлин до того, как она приедет!

Эта мысль покатилась, как морская волна, от одного маленького мозга к другому. Теперь я знал, что они пойдут, но не к лагерю и врагам внизу, но далеко обойдут опасное место и направятся в западные равнины.

Я лежал на прежнем месте, продолжая наблюдать за лагерем. Хотя у меня не было военного опыта, я считал, что правильно интерпретировал действия врага. Озокана поместили в фургон Майлин, его опекун и страж спрятался там же. Остальные притаились в других фургонах или под ними. Один человек поил и кормил казов. Еще один, посовещавшись с офицером, исчез в западном направлении — разведчик, как я подумал. Я сказал Симле:

— Оставайся здесь, следи…

Ее губы поднялись над клыками:

— Останься… следи.

Ее первое возражение погасло, она заворчала.

— Не сражаться, следить… Майлин идет.

Ее согласие было смазанным, нечетким, не таким, какое я мог бы получить от Майлин, от Малика или другого человека. Мне оставалось только надеяться, что она останется в том же настроении, когда я уйду.

Моим первым объектом был разведчик. Я выполз из укрытия, мне надо было далеко обогнуть лагерь. Те, кто спрятался там, наверняка недоумевали, что случилось со сбежавшими животными, и, надо думать, наблюдали как за двуногими, так и за четвероногими путешественниками.

Я не видел у отверженной банды никаких собак и считал, что никому из нас ничего не грозит, если только мы сами по глупости не обнаружим себя.

Так что когда между мной и лагерем лег порядочный кусок лесной местности, я понесся так, как было естественно для моего длинного тела, взяв курс на запад. Я рассчитывал пробежать по холмам, пересечь дорогу тому разведчику, напасть неожиданно и довольно далеко от лагеря, чтобы скрыть это от остальных бандитов.

Дважды я встретился с членами группы Майлин и спрашивал их о разведчике, но оба раза получал отрицательный ответ. Но я задерживался достаточно долго, чтобы внушить им необходимость скрываться, пока не встретят хозяйку.

Малика убили около полудня. Майлин должна была вернуться в лучшем случае через два дня. И я надеялся, что тем, кто устроил засаду, надоест пребывание в лагере. Стратегия, с помощью которой я поставил животных вне опасности, могла сработать, лишь бы только они не потеряли терпение и не вернулись в лагерь.

Захват разведчика может иметь двойную выгоду, размышлял я, продолжая свой поиск. Если человек не вернется, они могут послать другого — еще одна добыча — или подумают, что им тут грозит опасность, и уйдут.

Я спустился к реке и увидел там следы, оставленные бандой, когда она ехала к нам. Я вволю напился, перевернул носом один из камней, достал тамошнего жителя из его норки и закусил. На настоящую охоту не было времени, а тело требовало топлива.

Начало смеркаться, а я все еще бегал туда-сюда, подгоняемый запахом, глазами и ушами. Ход вражеского отряда легко прослеживался, хотя с тех пор прошло много часов. Но я до сих пор не нашел следов разведчика. Затем я вспомнил, что среди всех запахов один возникал снова и снова. Запах каза.

Я ошибочно связал его со старым следом, а ведь он был силен, как свежий. Я решил исследовать его поближе. Пятно на влажной почве объяснило мне все.

Оно сильно пахло казом, но отпечаток не был сделан копытом каза и вообще не походил на след какого-либо животного. Я в отчаянии сунул в него нос и глубоко втянул запах. Он был так силен, что почти забивал все остальные, потому что там были еще два запаха. Я снова принюхался. Сквозь сильный до зловония запах каза пробивался запах какой-то травы и человека. Вроде бы человек, желающий избежать тех, кому запах служит сильным помощником, натерся травой, чтобы отбить собственный запах, а затем надел сверху что-то пахнущее казом. Это могло быть ответом на загадку, и я принял такой ответ. Значит, следовать за этим «казом»…

Все еще сомневаясь в своих способностях пользоваться инстинктом барска, я двинулся дальше в своих рассуждениях. Возможно, животных нашей труппы можно таким образом одурачить. За этим стоял Озокан или офицер, принявший теперь командование. Они были умны и использовали этот способ как раз против того, что сделал я — против преследования. Я побежал по следу, идущему от этого неясного отпечатка. Запах был мучительно сильным, но я время от времени различал в нем другие запахи и не рисковал бежать за «казом» по прямой, потому что он то и дело пересекал ранние следы настоящих казов, очевидно, тех, на которых ехали отверженные.

Сумерки сгущались. След каза по-прежнему вел на запад, теперь уже по более открытой местности, где было очень мало укрытий и преследователя легко увидеть. Я сел и послал мысленный зов.

Первым ответ пришел с севера — либо Борба, либо Ворс. Я попытался спросить:

— Существо пахнет казом, но не каз. Где?

— Не каз? — ответили вопросом.

— Пахнет казом, но не каз, — повторил я.

— Нет, — был выразительный ответ.

Я снова послал зов и получил слабый ответ.

— Каз, но не каз?

— Каз… да…

Я повернул на юг. Может, это был фальшивый след, но я должен был проверить. И тут я открыл, что тот, за кем я охотился, был мастером в этой игре, потому что я снова дошел до свежей и резкой вони каза. Я так обрадовался, что нашел искомое, что подбежал и глубоко втянул в себя запах, прежде чем понял опасность.

Резкая боль заполнила мой нос, я подскочил вверх, затем сунул нос в землю, тер его лапами. Гнусный запах так пристал ко всей голове, что мои глаза наполнились слезами.

Я катался по земле, зарывал в нее нос, скреб его, пока тупыми когтями не порвал кожу. Я не чувствовал более никакого запаха, кроме этой вони, которая, казалось, стала частью моей плоти. И меня так тошнило, что я крутился и терся мордой об землю, пока, наконец, не заставил себя вспомнить, встал, и меня сразу вырвало.

Мой ум заработал не сразу. То ли тот, кого я выслеживал, подозревал, что за ним идут, то ли принял предосторожности на всякий случай, но он залил свой путь какой-то тошнотворной жидкостью, которая убила такое важное для меня чувство, как обоняние. Мои глаза все еще слезились, но все-таки видели, в носу болезненно пульсировало. Но у меня оставались глаза и уши и, возможно, помощь других животных.

Я снова послал зов. Откликнулись трое — с близкого расстояния. Я сообщил:

— Каз — не каз — человек, злой запах…

Быстрое согласие всех троих, видимо, запах дошел и до них. Издалека ответила Борба.

— Человек идет…

Я еще раз обтер голову о землю. Глаза слезились, но видели. Ночь создана для активности барска, для меня тени не были густыми, как для человека. Я остановился за скалой, прислушался и ждал, забыв о своем злосчастном носе. Конечно, настоящий барск или другое животное удрали бы от такого оружия. Несчастье разведчика заключалось в том, что ему встретился не НАСТОЯЩИЙ барск.

Он шел медленно. По виду походил не на человека, а на какой-то бесформенный тюк, скрывающая его шкура каза свободно болталась на нем. Я приготовился…

Время от времени он останавливался, вероятно, пытаясь разглядеть в темноте какие-то ориентиры.

Может быть, барск нападает с криком, я же молча метнулся вперед, нацелившись на ту часть приближающейся округлой фигуры, которую я считал своей лучшей мишенью. И каким бы ловким он ни был, я победил его неожиданностью.

Глава 14

КРИП ВОРЛАНД
Я совершил убийство по образцу, показанному мне Симлой, и, задыхаясь, лег рядом с тем, кто еще недавно ходил, дышал и был человеком. Я смутно удивлялся, что не чувствую тяжести содеянного мной, словно я был куда больше барск, чем человек. Я убил — но этот факт ничуть не задевал меня.

Мы, Свободные Торговцы, пользовались оружием для защиты, но никогда не несли с собой войны, предпочитая при затруднительных обстоятельствах обходные пути. Я видел мертвых и до того, как попал ни Йиктор, но они, в основном, умерли своей смертью или от несчастного случая. Если же это было убийство, оно случалось только в результате ссоры между чужаками и отнюдь не касалось Торговцев, и я не имел к нему никакого отношения.

Но в это убийство я был втянут, как, наверное, не вовлекались мои предки за целые века. Однако, меня это не тревожило, и я даже был удовлетворен хорошо проделанной работой. Правда, во мне шевельнулось опасение, что, чем больше я останусь в этом теле, тем сильнее станет во мне звериное начало, пока, наконец, не останется только четвероногий Джорт, а двуногий Крип исчезнет.

Но сейчас не время было поддаваться страхам, и я поспешил отогнать тревожные мысли. Я предпочел обдумать то, что стояло непосредственно передо мной. Если я оставлю этого разведчика здесь, его может найти тот, кого пошлют за ним. Может, лучше ему исчезнуть вовсе?

— Мертвый — мертвый! — из кустов вышел один из длинноносых большеухих зверей, которых я видел бьющими в барабаны на эстраде Майлин на ярмарке.

На его спине сидел всадник, загнувший колечком хвост. Оба они уставились на разведчика, и от них исходила волна удовлетворения.

— Мертвый, — согласился я, облизал лапы и потер ими все еще болевший нос.

Большеухий зверь понюхал тело, выразил отвращение и отступил. Я посмотрел на останки и решил оставить все, как есть. На мягкой земле остались отчетливые следы. Оба существа посмотрели на меня с удивлением.

Их вопрос ясно читался.

— Оставить знаки — все против людей, — объяснил я, хотя вовсе не был уверен, что они поймут. Возможно, они повиновались лишь тогда, когда мое внушение совпадало с их собственными желаниями. Но насчет идей я сильно сомневался.

Они пристально посмотрели на землю, где я оставил свою подпись отпечатки. Затем маленький спрыгнул со спины своего товарища и поставил обе передние лапки с сильно расставленными пальцами рядом с моими отпечатками. Встав на задние лапы и склонив голову набок, он осмотрел результат. Его отпечатки походили на следы маленьких человеческих рук.

Большеухий неуклюже прошелся взад и вперед, оставляя путаные следы своих ног с длинными пальцами. Затем маленький вновь оседлал его. Я осмотрел почву. Пусть теперь разведчика найдут. Запись вокруг него заставит их призадуматься: трое совершенно разных животных, похоже, сообща разделали человека. Если враги поверят, что все животные лагеря выступают против них, им придется дважды оглядываться на каждый куст, каждое дерево, они будут ждать нападения даже из-под листвы. Трудно представить себе, что такая разношерстная компания животных могла объединиться против общего врага, это не в их природе. Однако, Тэсса имеют власть, которая уже и так держала равнинных жителей в страхе. Поставленные вне закона были людьми достаточно отчаявшимися, чтобы убить Малика. Возможно, теперь они решат, что против них действуют не только природные, но и сверхъестественные силы. А для людей, и так уже скрывающихся, такое соображение может оказаться гибельным и сломить их вконец.

Первое время мы шли, не только не прячась, а, наоборот, оставляя полные следы троих, путешествующих вместе. Потом мы стали скрывать следы: пусть следопыты решат, что мы растаяли в воздухе.

Заря застала нас в ложбине, где журчал ручей. Там были скалы, в которых мы и укрылись. Мои товарищи задремали, как и я, но были готовы в любой момент проснуться. Мы находились к востоку от лагеря и достаточно близко к тому пути, которым должна была вернуться Майлин. Но как скоро мы могли надеяться ее увидеть? Мой нос был все еще забит той вонью, и я ничего не мог уловить.

Это был необычный день: солнце скрывалось в облаках, но не было и намека на дождь, только туман закрывал горизонт. Создавалось впечатление, что за пределами видимости было значительное и, возможно, опасное изменение, независимо от того, что сообщали нам глаза. Мне очень хотелось, чтобы у кого-нибудь из нас были крылья и можно было бы полнее и лучше осмотреть местность.

Но если среди меленького народа и были птицы или какие-то летающие создания, я их не видел. Так что наш обзор был ограничен. Самым удивительным в этот день был просто невероятный контакт с остальными разбежавшимися животными. Они так соединили свои мозги, что фрагментарные сообщения быстро шли по достаточно широкой линии связи, и я надеялся, что эта линия перекроет весь путь, по которому может вернуться Майлин.

Там были парные комбинации вроде той пары, что была со мной в ложбине — большеухие животные и их наездники. По-видимому, такое партнерство существовало не только на сцене, а оставалось и здесь. Отвечали все:

Борба, Ворс, Тантака, те, кто барабанил на сцене, и те, кого я не мог опознать. Симла, видимо, оставалась у лагеря, как я просил, поскольку от нее ответа не было.

В этот день я обнаружил, удерживая и читая мысли маленького народа, что он не равняет Тэсса с равнинными жителями, а рассматривает последних как естественных врагов, избегает их и относится к ним враждебно и презрительно. Тэсса же принимались маленьким народом сердечно, как родственники и надежные товарищи. Я вспомнил слова Майлин и Малика о том, что Тэсса, готовящиеся стать Певцами, поселяются на время в тела животных.

В чьем теле жила Майлин, когда бегала по камням? Была ли она Ворсом, Симлой или кем-нибудь из тех, кто сейчас сопровождает меня? Имело животное выбор или назначалось? Или это происходило случайно, как со мной, потому что барск был болен и оказался под рукой?

В течение дня я дважды выходил на открытое место, скрываясь, как мог, и смотрел, нет ли каких-нибудь путешественников. При второй вылазке я заметил отряд, едущий к холмам. Но эти всадники были под знаменем какого-то лорда, вооруженные, возможно, только что завербованные, и они были довольно далеко к югу. Я знал, что никого из нас они не смогут увидеть.

К ночи наше нетерпение возросло. Мы держались на ногах, ходили по линии, которую сами наметили. Мне пришлось оставаться с пустым брюхом, потому что я не мог унюхать дичь. Зато воды было достаточно, и я решил, что не умру, если похожу голодным.

К ночи пришло сообщение:

— Идет!

Я подумал, что только одна особа могла вызвать такое сообщение от тех, с кем я разделил ночное бдение. Я посла в ночь настоятельный зов:

— Майлин!

— Иду! — пришел ответ, тихий, шепчущий, если можно так сказать о мыслях.

— Майлин, — сообщил я по контрасту как бы криком, — беда… Берегись!

Жди… Дай нам знать, где ты.

— Здесь, — мысль прозвучала громче, и это было сигналом для нас выскочить из кустов и травы.

Она появилась в лунном свете на своем верховом казе. После сумрачного дня ночь была ясной, три кольца горели во всем своем великолепии. На Майлин был плащ, голова скрыта капюшоном, так что видели мы не женщину, а всего лишь темную фигуру на казе. Я прыжками бросился к ней.

— Майлин, беда!

— Что? — ее мысленный вопрос снова опустился до шепота, будто вся сила ушла из нее, и она держалась только усилием воли. Меня щипнул страх.

— Майлин, что случилось? Ты не ранена?

— Нет. Что произошло? — ее вопрос прозвучал громче, тело выпрямилось.

— Люди Озокана напали на лагерь.

— А Малик? А маленький народ?

— Малик… — я заколебался, не находя способа выразиться лучше. Малик умер. Остальные здесь, со мной. Мы ждали тебя. В лагере засада.

— Так! — это слово прозвучало, как удар хлыста. Ее усталости как ни бывало. — Сколько их там?

— Человек двенадцать. Озокан ранен, командование принял другой.

В моей злобе присутствовала ненависть и что-то обжигающее, а в той волне эмоций, которая исходила от Майлин и теперь коснулась меня, был только холод, холод и смерть. Это была настоящая бездна, и я невольно подался назад, как будто увертывался от удара.

Лунный свет заискрился серебром на ее жезле, и из него тоже полился свет, когда она подняла его перед моими глазами. У меня закружилась голова. А Майлин запела, сначала низким бормотанием, которое входило в душу, пульсировало в венах, нервах, мускулах. Пение становилось все громче, западало в голову, изгнало все, кроме стремления к цели, к которой она призывала нас, и делало из нас единое оружие, державшееся в ее руке крепче, чем меч в руках жителей равнин.

Я увидел, как серебряный жезл двинулся, и послушно пошел за ним, как и вся остальная мохнатая группа. Майлин и ее присягнувшие-на-мече выступили в поход.

Я ничего не помню из этого путешествия с холмов, потому что я, как и те, что шли со мной, был полон только одним стремлением утолить жажду, вызванную во мне песнью Майлин, — жажду крови.

И вот мы тайно подползли к лагерю. Он выглядел пустынным, только казы били копытами и кричали в своих загонах. Но мы чуяли, что те, на кого мы охотимся, еще здесь.

Майлин снова запела — а может быть, во мне все еще звучало эхо ее прежней песни, — пошла вниз по склону, покачивая жезлом. Ночью жезл горел в лунном свете, и теперь, когда уже светало, он все еще сверкал, и из его верхушки капал огонь.

Я услышал в лагере крик, и мы кинулись туда.

Эти люди обычно имели дело с животными, которых считали низшими существами: охотились на них, убивали, приручали. Но животные, которые не боялись человека, которые объединились, чтобы убивать людей, — такого просто не могло быть, это противоречило природе, люди это знали, и необычность нашего нападения с самого начала выбила их из колеи. Майлин продолжала петь. Для нас ее песня были призывом, поощрением, а чем она казалась изгоям — не знаю, но помню, как двое людей в конце концов бросили оружие и катились по земле, зажимая руками уши и издавая бессмысленные вопли. Так что расправиться с ними было нетрудно. Конечно, не всем нам повезло, но мы узнали об этом только после того, как песня кончилась. Мы остались в лагере и подсчитывали потери.

Я как бы проснулся после яркого страшного сна. Увидел мертвецов, и одна часть меня знала, что мы сделали, но другая проснулась и отогнала все воспоминания.

Майлин стояла тут, но не глядя на тела, а уставившись куда-то вдаль, как будто боялась смотреть на хаос, возникший вокруг нее. Ее руки безвольно повисли, в одной из них был жезл, но он более не мерцал живым светом, а был тусклым и мертвым. Ее лицо было пепельно-серым, глаза смотрели в себя. Я услышал жалобный крик.

К Майлин ползла Симла, на ее заду была большая кровоточащая рана.

Затем послышались крики и визг других раненых животных, пытающихся добраться до своей хозяйки. Но она не видела их, глядя в пространство.

— Майлин!

Страх закрался в мой мозг. Не было ли то, что стояло здесь, не обращая внимания ни на что, лишь пустой оболочкой женщины Тэсса?

— Майлин! — снова мысленно закричал я, собрав все силы.

Симла застонала, подползла к ногам Майлин и положила голову на ее пыльную обувь.

— Майлин!

Она шевельнулась, почти неохотно, словно не хотела возвращаться из небытия, державшего ее. Пальцы ее разжались, и жезл покатился в кровавую грязь, к мертвецам. Затем ее глаза ожили и взглянули на Симлу. С отчаянным криком Майлин опустилась на колени и положила руку на голову венессы. Я понял, что она снова вернулась к нам. Теперь надо было перевязать раненых, посмотреть, что можно сделать для оставшихся в живых. Из людей не выжил никто. Я нашел ведро и принес воды, потом еще и еще: Майлин варила питье для раненых. Во время третьего такого похода мой нос, освободившийся, наконец, от захватившего его зловония, сказал мне об опасности.

Человеческий запах, сильный, свежий, уходил в кусты. Я бросил ведро и обнюхал след, но дальше не пошел, потому что пришел мысленный оклик, приглашающий меня вернуться.

По-моему, лучше всего было бы как можно скорее идти по этому следу, но я все-таки вернулся. Видимо, кто-то спрятался от битвы в фургонах, а даже один человек может залечь над склоном и перестрелять нас из боевого лука. Полный этими мыслями, я прибежал в лагерь. Прежде чем я успел сказать о своем открытии, Майлин обратилась ко мне:

— Я должна сказать тебе…

— Майлин, там… — хотел я прервать ее.

Почти величественно она отказалась слушать меня и продолжала:

— Крип Ворланд, я привезла из Ырджара плохие новости.

В первый раз за эти часы я вспомнил о Крипе Ворланде и его бедах, и меня испугала болезненность возвращения от Джорта к Крипу.

— Капитан «Лидиса» обратился к Закону Ярмарки, когда тебя увезли люди Озокана, а твоего товарища ударили и бросили, считая мертвым. Его нашли, и он рассказал о том, что произошло, опознал клан похитителей. Дело дошло до Верховного Правосудия, и был предъявлен иск Осколду, на земле которого нашли твое тело. Тело привезли в Ырджар и решили, что твой мозг разрушен пытками Осколда. Врач «Лидиса» сказал, что оказать тебе помощь можно только дома. И вот… — Майлин сделала паузу, ее глаза встретились с моими, но ничего не выражали, потому что она смотрела мимо меня, на что-то большее, чем Крип Ворланд или Джорт. — И вот, — начала она снова, «Лидис» ушел с Йиктора с твоим телом на борту. Вот и все, что я смогла узнать, потому что в городе творится что-то страшное и тревожное.

Что-то подсказывало мне, что она говорит правду. Она говорила что-то еще, но все это уже не имело значения, и я не слышал, будто она говорила на другом языке.

Нет тела! Эта мысль билась в моей голове, звучала громче и громче, пока я не завизжал в том же ритме. Это были только удары, и я ничего не понимал. Теперь Майлин смотрела не в пространство, а на меня и, мне кажется, пыталась добраться сквозь этот грохот до моего мозга. Но ничто не действовало. Я не Крип Ворланд и никогда не буду им снова, я Джорт!

Я слышал звуки, я видел Майлин сквозь красный туман, ее большие глаза, шевелящиеся губы. Ее команды доносились откуда-то издалека, заглушаемые грохотом. Я был Джортом, я был смертью, я охотник…

Затем я шел по следу, что нашел в кустах у реки. Свежий сильный запах наполнил мои ноздри. Убить… Только ради убийства стоит еще немного пожить. Нельзя быть беспечным, барск коварен… барск…

Зверь с вековой хитростью овладел моим мозгом. Пусть Джорт будет полностью Джортом. Я отогнал, спрятал, как ненужные остатки, то, что когда-то было человеком, и следил за выходом зверя на его извечное дело охоту. Я различал три разных запаха, смешанные вместе. Не казы — эти люди шли пешком. И вокруг одного был тошнотворный запах, говорящий о повреждении тела. Трое направлялись к холмам. Их можно выследить, но для этого потребуется хитрость. Туда носом, сюда носом, следить издали за всем, что может оказаться засадой. Возможно, человеческая хитрость все еще сочеталась во мне со звериной.

Похоже, они не могли подняться по более крутым склонам. Вероятно, раненому было трудно идти, потому что перед его следами шли более легкие следы.

Я нашел место, где они останавливались. Там виднелись окровавленные тряпки, которые я пренебрежительно обнюхал. Однако они упорно шли вперед, к границам земель Осколда. Я шел по следу захватчиков, и у меня и мысли не было, что у меня отнимут добычу.

Мой мозг постоянно что-то дергало издалека, хотя я поставил барьер против этого и отказался открываться зову. Я был Джортом, а Джорт охотился, и это было единственной реальностью.

Выше и выше… Я дошел до места, где были срублены два молодых деревца, а затем пошел по следу только двоих людей. Двое несли третьего, и их шаг замедлился.

Я бросился вслед, потому что вошел в овраг между крутыми склонами и подумал, что моя дичь может остаться внизу, но не понесся наугад, а пополз от одного укрытия к другому. Я не тыкался носом ни во что пахнущее, памятуя о трюке, сыгранном со мной разведчиком.

Настала ночь, а я все еще не видел их. Я даже удивился их способности уйти так далеко с грузом — разве что они оставили лагерь еще до нашей атаки. Луна помогала мне, где отчетливо выделяя пейзаж, а где пряча его в тени, что скрывало мое продвижение.

Наконец, я увидел их. Двое стояли, прислонившись к скале. Затем один соскользнул на землю и сел, опустив голову на грудь и безвольно уронив руки между вытянутых ног. Другой тяжело дышал, но оставался на ногах.

Третий вытянулся на носилках, издавая слабые стоны.

Двое обессилены, решил я, но за третьим, стоящим, следовало внимательно следить. Наконец, он пошевелился, встал на колени и поднес фляжку к губам лежащего на носилках, но тот махнул рукой и с резким раздражающим криком оттолкнул фляжку. Она ударилась о камень и разбилась.

На камне остались темные брызги. Тот, кто держал ее, хрипло заворчал, стал собирать осколки, затем поднял голову и дико огляделся, как будто искал в окружающей их дикой местности что-то, что могло бы избавить его от несчастья.

Все это время сидящий не шевелился. Он медленно покачивал головой из стороны в сторону, как бы вглядываясь в темноту. Затем он встал, опираясь о скалу. Теперь луна освещала его лицо, и я узнал в нем того, кто охранял Озокана с тыла, когда они вели своего раненого лорда в лагерь Тэсса. Я узнал и другого: он выполнял волю своего лорда в тесной камере пограничного форта.

Крип Ворланд… Кто такой Крип Ворланд, что призывает Джорта-барска к мести? Неважно… Главное — убить…

Поскольку я рассматривал их как свою добычу, я выскочил на открытое место, издав боевой клич своей породы — глубокий грудной вой. Тот, кто лежал на носилках, скорее всего, был беспомощен, а двое других пусть сражаются за жизнь. Это был самый лучший путь.

Я прыгнул на стоящего человека. Видимо, его отупевший мозг и уши не известили его о моем присутствии раньше, чем я всем своим весом ударил его в грудь, сбил с ног, и мои клыки нацелились куда надо. Легкая добыча!

Я грыз его и рвал, затем вскочил и встретил второго. Он ждал, полусогнувшись, между мной и носилками, в его руке был меч, сверкающий в лунном свете. Человек закричал. Был ли то военный клич или призыв на помощь — какое мне дело? Это не для моих ушей, и меня не касалось.

Меч ожил, и мы закачались друг перед другом в сложном рисунке какого-то ритуального танца. Я все время заставлял человека вертеться и раскачиваться, и это помогло мне, потому что смертельная усталость сковывала его члены. Наконец, мои челюсти сомкнулись вокруг его запястья, и меч выпал. За этим последовал быстрый конец.

Задохнувшись от этого танца смерти, я повернулся к носилкам. Тот, кого несли на них, теперь сидел. Может быть, страх поднял его ослабевшее тело и вернул ему энергию. Я увидел, как дернулась его рука, вспышка света мелькнула в воздухе и ударила меня между шеей и плечом, уколола сильно и глубоко, как нож. Но поскольку человек не убил меня сразу, он не спас себя.

И вот я лежал среди своих мертвецов и думал, что скоро здесь умрет и Джорт, барск, который только частично был человеком. Это был хороший конец для того, кто не имел больше надежды вернуться назад по странной тропе, приведшей его в это время и место.

Глава 15

МАЙЛИН
Весы Моластера. Давно — ночи и луны назад — я вступила на этот странный путь в согласии с весами Моластера. Но теперь они вышли из равновесия, как всегда бывает, и вместо добра мои усилия приносят зло.

Удивительно, как много зла таится в надежде на добро. Я думаю, что Моластер оставил меня, и я брошена в прилив и не могу выплыть. Видимо, я чересчур верила в себя и в свои силы, и теперь за это наказана.

Я стояла в лагере среди мертвых — и врагов, и моих маленьких существ, и смотрела вокруг, зная, что все это началось частично из-за меня, из-за моих действий, за которые должна была бы отвечать только я. Некоторые думают, может быть, и правильно, что мы всего лишь игрушки в руках великих сил и движемся туда-сюда не по собственному желанию. Но если такая вера успокаивает чье-то сердце и отгоняет чувство вины, она не поддержит того, кто знает дисциплину Певца. Я, например, отказываюсь в это верить.

Мой дух оплакивал маленький народ и Малика, хотя я знала, что Белая Дорога не тяжела для тех, кто в близком содружестве с нами. Иногда гораздо тяжелее возвращаться к этой жизни, чем пройти через ворота на дорогу, которая ведет куда-то в другое место. Мы не должны позволять себе горевать о тех, кто ушел: ведь они только снимают старые одежды и надевают новые.

Это относится и к моему маленькому народу. Но те, кто еще страдает… ах, я также чувствую их боль, их лихорадку, их несчастья. Я должна также нести груз жизни и для другого — того, кто убежал из лагеря с такой грозой в душе, какая бывает у человека, идущего на смерть. Я должна найти его, если смогу, потому что я в глубоком долгу перед ним.

Я подозреваю худшее — что в глубине души я желала именно такого конца. И если такие сильные желания взвешиваются на весах, они влияют на происходящее. Хотя я не воплощала эти желания в жизнь пением, могу ли я быть уверенной, что бессознательно я не влияла на будущее?

Я знаю, что я могу предложить один выход человеку, который был Крипом Ворландом из другого мира, и если он его примет, то…

Я говорила моему маленькому народу успокаивающие слова, говорила им то, что должна была сказать, и пела над жезлом, хотя был еще день, а не ночь, поскольку не могла ждать темноты. Затем я накормила и напоила тех, кто так долго был моими товарищами. После этого я села с Симлой и сказала ей, куда я должна уйти и почему. Солнце заходило, когда я вышла из лагеря.

Без силы моего жезла я не нашла бы след. Но когда Крип Ворланд входил в тело Джорта, жезл помогал этому и мог теперь найти его, куда бы он ни ушел по земле Йиктора. Я взяла с собой рюкзак с продуктами, поскольку не знала, далеко ли придется идти, хотя и чувствовала, что Джорт близко.

Поразмыслив, я отказалась от того, чтобы искать его мыслью: может быть, он теперь закрыл свой мозг для меня, а, может быть, мой зов отвлечет его как раз тогда, когда ему понадобятся вся его ловкость и хитрость для спасения собственной жизни. Я была более чем уверена — он не просто бежал, куда глаза глядят, когда узнал правду, он, скорее всего, ушел искать битвы. И вполне возможно, что он намерен умереть в этой стычке.

Когда мы принимали форму маленького народа, мы всегда знали, что одновременно принимаем и свойственные им мерки. А когда человек находится в таком состоянии, в каком был Крип Ворланд, он реагирует в новой форме самым диким образом. Из всех животных барск — самый хитрый, умный и свирепый, и эти три качества резко отличают эту породу от всей другой жизни на Йикторе. Только потому, что барск был болен от дурного обращения, я и могла работать с ним, пока в мой лагерь не пришел Крип Ворланд.

Вот почему я была уверена, что создание, которое я ищу, стало на время диким охотником. Он наверняка преследует какого-нибудь беглеца из банды Озокана. Среди убитых не было тела Озокана, возможно, теперь он и служит приманкой. А сколько людей с ним? Все, кого мы застали в лагере, теперь покойники, но ведь захватчиков могло быть и больше.

Дорога вела к границам владений Осколда. Настала ночь, и с ней пришла луна, всегда помогавшая Тэсса. Я запела — не словами, выводящими мою власть наружу, а внутренне, спрашивая, почему жезл не указывает направление. И я не устала, потому что жезл цвел и тем питал мой дух.

Когда поешь, не думаешь ни о чем, кроме цели, образующей ноты. Я шла с единственным желанием — найти потерявшегося. Если Моластер поможет мне хоть самую малость, все еще может кончиться хорошо.

Дорога вела меня вверх, но все вокруг меня было в темноте. Я не была более в устойчивом мире, луна воевала с тьмой, то та, то другая захватывали полосу земли. Я шла быстро, потому что тот, кого ведет песня и жезл, не может тащиться нога за ногу.

В предрассветных сумерках я вошла в долину, где господствовал запах смерти, устрашающий дух. Я увидела тела трех людей. Двоих я не разглядывала, потому что не знала их, а третий был Озокан. Когда я подошла к тому месту, где он лежал на грубых носилках, как будто ему так и полагалось по рождению, я увидела того, за кем пришла.

Я поискала мысль, боясь найти молчание мертвого тела. Но нет! Дух слабо мерцал, но все еще держался! Я успела как раз вовремя.

Воткнув жезл в грязную землю, я послала пламенную благодарность Моластеру, а затем осмотрела раны в красном мехе, таком близком по цвету к крови, что страшно было смотреть.

Серьезная рана была только одна, причиненная глубоко вонзившимся поясным ножом. Он так и торчал в ней. Я стала работать, как никогда еще не работала. По отношению к моим маленьким существам я действовала из любви и жалости, а здесь я должна была спасать разум, чтобы последний шанс для каждого из нас не был потерян. Я победила смерть своими руками, своим знанием и властью песни.

Обычно мы боремся со смертью, не переходя последней баррикады. Среди Тэсса не встретишь таких, кто посягнул бы на свободу другого и отрицал бы его право на Белую Дорогу, если тот уже сделал по ней первые шаги.

Вытаскивать его обратно с дальнего пути — это значит повредить его будущему. Но в данном случае речь шла не о Тэсса. Я встречала расы, разделявшие наш взгляд на Великий Закон. Для некоторых же народов, я знаю, смерть считается полным уничтожением, и они относятся к ней с ужасом, омрачающим им жизнь. Я не знала, как Крип Ворланд смотрит на смерть, но была убеждена, что он имеет право сделать свой выбор — видеть ли в смерти врага или Врата. Поэтому я старалась для него, как ни для кого из своих.

Дух еще жил в нем, но останется ли он, смогу ли я его удержать, об этом я боялась думать. Ранним утром я снова запела, на этот раз громко, призывая всю власть, которую могла собрать. И под моим жезлом слабое биение сердца усилилось, и я поверила, что нить стала более крепкой. Наконец, я подняла безвольное тело. Оно оказалось легче, чем я думала. Я почувствовала кости под шкурой, как будто Джорт долгое время голодал.

Мы возвращались через холмы, и я все время пела и пела, борясь за жизнь существа, которое удержала на земных путях.

Когда мы пришли в лагерь, маленький народ так обрадовался, что нарушил мою сосредоточенность своими криками и мыслями. Я опустила Джорта рядом с Симлой. Она все еще была жива, на что я не надеялась. Я снова перевязала ее рану, но видела, что Симле осталось недолго. Я взяла ее обеими руками за голову, как делала часто, и задала ей Вопрос. Она долго сидела так, а потом дала Ответ. Остальные сидели вокруг и тихонько повизгивали. Ведь маленький народ — не Тэсса, им нужно много мужества, чтобы дать такой Ответ, они не верят, как мы. Я вызвала у Симлы самые лучшие воспоминания и пустила ее блуждать по ним, в то время, как вся боль ушла из ее тела. Симла была довольна и счастлива. И в наивысший момент ее счастья я дала освобождение согласно Ответу. Но в меня будто вонзился меч, потому что память и горька, и сладка, и это стало добавкой к моей тяжести.

Я завернула Симлу — ту ее часть, которая больше не имела отношения ни к нам, ни к той части, что освободилась, и положила среди скал. Джорт крепко спал. Если возможно выздоровление, то оно начнется…

Затем я осмотрела лагерь, зная, что должна уйти и найти помощь, если смогу, и сделать это быстро. Потому что, если пришел Озокан, могут прийти и другие. Поев сама и накормив маленький народ, я занялась приготовлениями к отъезду.

Один из фургонов пришлось оставить, и я взяла из него все, что могло нам понадобиться. Грабители многое уничтожили, но все, что осталось из пищи и лекарств, я погрузила. Клетки маленького народа я поставила в два фургона и удобно устроила их обитателей. Джорта я положила на мягкий мат за своим сидением в передней части фургона и приказала казам отправляться.

Фургоны следовали один за другим, так что задним фургоном не было нужды управлять.

Солнце светило неярко, потому что уже приближалась зима. Каждый сезон имеет свое очарование. Некоторые считают осень печальным явлением, потому что многое, жившее при жаркой погоде, как бы умирает и исчезает с земли, и приход зимы страшит их. Но ведь у каждого времени года своя жизнь и энергия, и каждый сезон имеет какие-то свои преимущества перед остальными.

Для Тэсса зима — время отдыха, встреч членов клана и духовного общения, время суда и обучения. И в этом году я, Майлин, предстану перед судом моего народа. Но пока еще осень не ушла из страны. Хотя искра жизни Джорта чуть тлела, она все еще не погасла.

Дважды издали я видела отряды всадников, но даже если они и видели мой маленький поезд, они не обратили на нас внимания, потому что искали не меня. Может быть, было и к лучшему, что мы ехали открыто, средь бела дня ведь Тэсса всегда были чужаками для равнинных жителей и известными бродягами, а ночное путешествие могло возбудить подозрения.

Казы, хорошо отдохнувшие в лагере и вдоволь накормленные и напоенные, уже много часов шли небыстрым, но ровным ходом, и я намеревалась проехать больше того расстояния, что обычно проходили за день. Я спешила, потому что время было мне не другом, а страшным врагом. Иногда я останавливалась и смотрела на свой народ. Больше всего мне не хватало Симлы.

Она значила для меня больше, чем другие, потому что нас связывал давний обмен. Эту связь нельзя объяснить словами. Никто другой не смог бы заменить мне Симлу. Если бы я ушла из жизни раньше ее, она тоже чувствовала бы такую же пустоту.

Интересно знать, если Крип Ворланд снова получит свое тело, а дух барска вернется в свою законную оболочку, будет ли этот инопланетник считать себя объединенным с другой формой жизни? Никто из его рода не испытал такого обмена.

Мы опять ехали в Долину. Теперь я думала о Древних. Что случилось с нашим посланием из Ырджара? Малик говорил мне, что ответа не было. Придет время, которого я не могу и не хочу избежать, когда я должна буду предстать перед собранием, рассказать обо всем, что сделала, и обосновать сделанное. Однако, я не верю, что мои причины будут достаточно сильны, чтобы противостоять весу гнева Древних.

Я изгнала эти размышления из своего мозга, потому что темные мысли навлекают несчастья. Вместо этого я собрала все, что могла, для блага, и выбрала растущую песню, ибо рост — близкий родственник выздоровления и, может быть, один — часть другого. Казы по-прежнему шли к Йим-Сину, я пела для Джорта и для маленького народа. В такой песне вся энергия связана в единую волю-желание, но может и распасться, если понадобится.

Наступила ночь, и я увидела в темноте отблеск огня, указывающий на какое-то насилие. За холмами лежала страна Осколда, мы ехали сейчас по равнине. Может быть, Осколд объявил войну захватчикам, а может, распространилась какая-то давняя ссора. Я вспомнила разговоры, слышанные в Ырджаре, о том, что «Лидис» ушел с планеты, чтобы избежать какой-то опасности.

Во время войн равнинных жителей Тэсса, следуя древнему правилу, поднимались в горы, в безопасные места. Так что, думала я, возможно, и другие фургоны движутся в эту ночь, но не рискнула послать мысль. Я пела, и в песне было больше могущества, чем обычно, так как мы ехали под Луной Трех Колец.

Я поняла это, когда повернулась на сидении и подняла свою палочку над исхудалым телом барска. И почувствовала, как она ходит вверх и вниз, не касаясь ни кожи, ни меха, и изменяет всю энергию за одно движение. Моя рука устала, во рту пересохло, горло саднило. Я отодвинула жезл в сторону и наклонилась. То, что было чуть мерцающей искрой, теперь горело ровно. Я слишком устала, чтобы посылать мысль, но теперь знала, что это чуть не погибшее создание будет жить. И с возвращением жизни наверняка будет принято и то, что я могла ему предложить.

Мы остановились у поворота на главную дорогу в Йим-Син. Я выпустила тех животных, которые хотели побегать, и занялась оставшимися. Борба прибежала с сообщением, которое немедленно выгнало меня из фургона на дорогу.

Мой нос не мог ощущать того, что было ясно написано для моего маленького народа, но и мои глаза видели, что по этой дороге проехали большие отряды всадников. Я не слышала запахов, как мои животные, но зато улавливала в воздухе нечто другое. Здесь проехали опасность и злоба, причем проехали недавно. Ехать за ними могло быть опасно.

Однако, выбора у меня не было. Что выслеживают эти люди? Всем известно, что эта дорога ведет только в Долину, а этого места остерегались, туда ехали только те, кого посылал рок. Я не могла поверить, что какой-то всадник поедет туда добровольно. Была только одна причина, которая могла объяснить такое безрассудство и пренебрежение обычаями:

Долина имела два выхода, с запада, с той дороги, где мы сейчас находились, и с востока, где путь шел через земли Осколда. Неужели какой-нибудь из его врагов, движимый безумной ненавистью, решился ввести своих людей в Долину, чтобы выйти затем в центр владений Осколда? Для вождя такое оскорбление обычаев было почти невероятным, однако, во время диких войн творилось и худшее, что потом удивляло людей, оглядывающихся назад и не способных поверить, что такое было. Людей вело безудержное желание победы над врагами, и они сметали все, что случайно попадалось на их пути.

Я думала о тишине и покое Умфры и о тех, кто хранил этот покой несчетные годы и теперь не мог поверить, что кто-то может смутить его. Они могли оказаться в роли насекомых под чьими-то неосторожными шагами.

Конечно, всего этого могло и не быть. Да у меня и не было другого пути, так что я собрала свою компанию, накормила и напоила ее, и мы стали ждать луны. В эту ночь мне нужна была луна, она поднимала и укрепляла мой дух, давала мне силу.

Луна взошла, ее не закрывали облака, но ее свет тускнел от огней внизу. Я увидела это и закусила губу: огонь поднимался от Йим-Сина, и такие красные цветы выращивала только война. То, чего я боялась, действительно было!

Я снова запрягла казов и выехала на дорогу. По ее гладкой поверхности мы ехали быстрее. А, собственно, зачем торопиться? Приехать в горящие развалины разграбленного Йим-Сина? У меня был свой род оружия, но оно не для таких баталий.

Можно было свернуть с дороги. Впереди была некая точка, от которой я могла добраться до безопасной высокогорной области. Если весь Йиктор сошел с ума, здоровым лучше собраться вместе и отсидеться — пусть остальные уничтожают друг друга.

Позади послышалось то, за чем мои уши внимательно следили — слабое движение мата. Я оглянулась. Глаза барска были открыты, но никаких признаков разума в них не блестело. Меня кольнул страх — неужели Джорт действительно взял верх, а человек ушел в небытие? Иногда случалось, хоть и редко, что человек не мог пересилить звериную природу.

— Крип Ворланд! — мысленно окликнула я его, резко, как призыв к оружию, со всем своим мастерством.

Его глаза были пустыми, в них ничто не жило. Как будто я снова смотрела на барска, которого я отобрала у Отхельма, на животное, глубоко пораженное бедствиями и уже уходящее из жизни.

— Крип Ворланд! — еще раз воззвала я к его мозгу.

Его голова шевельнулась, как будто он хотел избежать удара. Он и в самом деле отступил, его мозг был так же далек от меня, как его жизненная сила была далека от прежней.

— Крип Ворланд! — я подняла жезл, подставила под лунный свет и опустила на голову барска.

У него вырвался крик боли и ужаса, такой плач, какого я никогда не слышала ни от одного животного, и мой маленький народ ответил ему, каждый на свой лад. Барск пытался встать, но я положила руку на его плечо, стараясь не касаться раны, и под давлением он лег снова.

— Ты — Крип Ворланд! — я выпустила каждое слово, как стрелу из лука, вбивая в его мозг и крепко удерживая, чтобы они не выскочили. — Ты человек! ЧЕЛОВЕК!!!

Он снова взглянул на меня глазами животного, но в них уже было что-то иное. Отвечать он не пытался. Если его оставить в покое, он снова уйдет. Я не могла допустить этого, потому что не была способна вернуть его к жизни вторично.

— Человек, — повторила я. — И пока человек жив, живо и его будущее.

Клянусь тебе… — я поставила пылающий жезл между нами и увидела, как его взгляд переходит с жезла на меня и обратно. — Я клянусь тебе властью этого жезла, а меня такая клятва связывает больше, чем жизнь или смерть, что еще не все потеряно!

Достаточно ли он готов принять эти слова, понять их, а поняв, поверить?

В это время и в этом месте я ничего больше не могла сделать, остальное зависело только от него самого. А что я знала о движущих силах инопланетников и могла ли указать ему ту или иную дорогу?

Долгую-долгую минуту я боялась, что все пропало, что он понял, но не поверил.

— Что осталось?

Его мысль-речь была очень слабой, я с трудом ухватила ее.

— Все! — я торопилась поддержать и укрепить контакт.

— А что все?

— Временно — новое тело, человеческое тело. В нем ты можешь беспрепятственно отправиться в Ырджар. Там ты либо последуешь в космос за своим кораблем, либо найдешь способ вызвать его за тобой на Йиктор.

Примет ли он это?

— Какое тело?

Меня подбодрило, что его мысль окрепла. Он больше не отталкивал контакт со мной, как вначале.

— Оно ждет нас.

— Где?

— На холмах.

Я надеялась, что говорю правду. Я должна верить, что это правда, или все пропадет. Он посмотрел мне в глаза.

— Ты, видимо, имеешь в виду то…

Контакт снова ослабел, но на этот раз не по его воле, видимо, ослабело тело.

— Да. Но ты серьезно ранен, тебе надо спать.

Я была больше, чем уверена, что, пока он так слаб, надо отложить решение или немедленные действия. Он снова положил голову на мат, закрыл глаза и уснул. Фургон ехал дальше. Мне было не до сна. Я не могла подвергать опасности маленькие жизни, тесно связанные со мной. Один раз я воспользовалась ими, приняла их помощь. Теперь же надо было отправить их в безопасное место. Как только мы доедем до поворота в наше высокогорье, мы разделимся. Я вложу в мозг казов программу их движения на день-два. Затем, конечно, если Тэсса не уловят сигнал бедствия, который я тоже пошлю, животные могут уйти в пустынные места для безопасности. Это было лучшее из того, что я могла сделать для них.

Все шло так, как я планировала. Я оставила один фургон, а два отправила, вложив приказ в мозг казов. Через несколько часов он мог ослабеть, но я дополнительно включила маленький механизм, который заставит их держать направление к возвышенности и известит Тэсса, что животным нужна помощь. Они были в незакрытых клетках, я оставила им пищу и воду.

Я долго смотрела вслед фургонам. Когда они скрылись из виду, я вернулась в свой фургон. Джорт все еще спал. Нас везли два самых лучших каза, приспособленных к тяжелой работе. Я посмотрела на далекий огонь. Он несколько потускнел. На заре следующего дня мы попадем в опасность, но в чем она заключается, я не пыталась угадать.

Глава 16

МАЙЛИН
Как всем Тэсса, возвышенные места нравились мне больше, чем равнинные, где иногда трудно дышать, где столько пыли от земли и от людей с их тупым мозгом и тяжеловесными мыслями. Я не знала, откуда пришла наша раса, наша история так длинна, что ее начало затянуто туманом. Некоторые считают, что мы, возможно, и не с Йиктора, а происходим из другого мира, на этой планете мы чужаки, как тот инопланетник, что едет со мной. Но если это и так, мы здесь уже настолько давно, что даже легенд о нашем прибытии сюда не осталось.

Когда мы еще жили под крышами, наши города располагались в горах, поэтому мы без затруднений остались наверху, когда другая раса пришла из-за моря и поселилась здесь, на равнинах. Для них были низины, для нас высокие места.

Теперь, когда фургон поднимался к Йим-Сину, моему сердцу стало чуть легче, как бывает с каждым странником, когда он входит в страну, где его рады видеть. Но одновременно возрос и страх. Будь здесь Симла, она могла бы разведать все, была бы моими глазами и ушами. Но никто не мог заменить мне ее.

Солнце вставало, но было скрыто вершинами холмов, так что для нас не было ни полного света, ни тепла. Я поела, не останавливая фургона, но больше не пела, потому что моя сила упала после всех призывов, которые я сделала за последние несколько часов, а то, что осталось, могло понадобиться в качестве оружия. Мы все еще видели следы отряда, прошедшего перед нами.

На склонах холмов были виноградники. Их листья увяли и покраснели. Но не было ласкового ветерка, шевелящего листья, только запах гари. Я уже угадывала, что найду в Йим-Сине.

Дым все еще тянулся из куч золы. Из зернохранилища валили маслянистые клубы. Я намочила шарф и завязала нос и рот. Глаза ело. Огонь пощадил только храм Умфры, но большие ворота криво висели на петлях, и было видно, что их протаранили. Йим-Син был захвачен внезапно, горстка его обитателей ухитрилась добраться сюда в надежде, что святыню не тронут.

Эти убийства и разрушения были так бессмысленны, как будто сделавшие их были оболочками людей, причем куда более скверными, чем любой человеческий дух, обитающий в этих оболочках. Каким же может быть человек, когда он сбрасывает всякий контроль над зернами жестокости и зла, живущими в нем! Я Певица и для получения своей силы прошла через множество проверок и испытаний. Я из рода Тэсса, народа, давшего обет мира. То, что я увидела в Йим-Сине, превосходило всякое понимание. Меня трясло и тошнило, я не могла поверить, что это сделали называющие себя людьми.

Если такое случилось с Йим-Сином, что же с Долиной? Правда, в Долине была стража, готовая грудью защитить тех, кто жил там. Может быть, стражники унесли их, чтобы спасти от убийц?

Я пошла обратно к фургону и дала приказ казам. Джорт поднял голову и взглянул на меня.

— Что случилось?

Я откровенно рассказала ему о том, что нашла здесь, и добавила, что смерть идет перед нами.

— Кто? Почему?

— Ничего не могу сказать. Предполагаю только, что враги Осколда идут на него через Долину.

— Я думал, что Долина и ее дороги священны, неприкосновенны…

— Во время войны богов оскорбляют или забывают. Так бывает часто.

— Но как могли равнинные жители сделать такую вещь только ради того, чтобы потихоньку напасть на лорда, — настаивал он.

— Я думала об этом, но не нашла ответа. Прошлой ночью на равнине пылали пожары. Я предполагаю, что это не просто вторжение в земли Осколда, конфликт распространился гораздо шире, и, может быть, уже вся страна в огне и крови. То, что я видела здесь, не отвечает здравому смыслу.

Объявленные вне закона могут совершать такие акты, но их банды не столь велики, чтобы напасть на городок, да и кто эти отщепенцы? Ведь Озокан и его люди умерли.

— Но мы пойдем туда, в Долину?

— Я поклялась тебе, — устало ответила я. — Я сделаю все, что могу, чтобы хоть как-то исправить сделанное. Смогу ли — ответ на это в Долине.

— Ты хочешь предложить мне тело Маквэда?

Меня не удивили его слова. Он не глуп, а сложить два и два не так уж трудно.

— Да, тело Маквэда, если ты согласен. Затем ты можешь пойти в Ырджар, и я пойду с тобой. Мы все расскажем, на твой корабль сообщат, и он, конечно, вернется.

— Очень уж много «если». Скажи, Майлин, почему ты отдаешь мне его тело?

— Потому что оно — единственно возможное, — медленно сказала я.

— У тебя нет других причин? Например, желания, чтобы Маквэд снова жил?

— Маквэд умер. Осталось только то, что пока поддерживает жизнь тусклый образ.

— Значит, вы, Тэсса, отделяете человека от тела?

Я не совсем поняла, что он хотел сказать.

— Ты — Крип Ворланд. Разве ты чувствуешь себя менее Крипом Ворландом, раз находишься в другой внешней оболочке?

Он молчал, обдумывая. Я надеялась, что правильно ответила на его мысль. Если он согласится, что главное — не тело, а то, что в нем живет, тогда обмен не будет таким тяжелым для него.

— Значит, вашему народу все равно, какое тело вы носите?

— Конечно, нет! Я была бы безумной, если бы утверждала подобное. Но мы верим, что внутренняя часть неизмеримо выше внешней, она и составляет нашу истинную сущность, а внешняя часть — только одежда для глаз и чувств.

Внешняя оболочка Маквэда все еще жива, но то, что было Маквэдом, ушло из оболочки и от нас. Я предлагаю тебе его бывшее тело, чтобы ты опять стал человеком.

— Тэсса, — поправил он меня.

— А разве это не одно и то же?

— Нет! — резко возразил он. — Мы очень разные. Как Джорт, я узнал, что остаток законного обитателя все еще живет в этом теле и может влиять на меня. Не получится ли так же, если я испробую другое перемещение? Не стану ли я Крипом-Маквэдом вместо Крипа Ворланда?

— Кто руководит Джортом — человек или барск?

— Человек, я надеюсь… теперь… — нерешительно ответил он.

— Разве Крип Ворланд не останется Крипом Ворландом независимо от тела, в котором он живет?

— А ты уверена?

— Есть что-нибудь в этом мире, под любым солнцем, в чем можно быть уверенным?

— Только в смерти.

— А вы, инопланетники, уверены в смерти? Вы верите, что она конец, а не начало?

— Кто знает? Вряд ли мы можем получить правильный ответ на вопрос, какой хотели бы задать. Итак, ты предлагаешь мне тело, близкое к моему, пропавшему. Ты сказала, что потом мы поедем в Ырджар. Но, похоже, нам придется иметь дело не только со своими заботами, но и с войной, лежащей между нами и Ырджаром.

— Крип Ворланд, разве я обещала тебе, что все будет легко и просто?

— Нет, — согласился он. — Но как ты вообще можешь обещать мне тело, если те, кто идет перед нами, расправятся с Долиной, как с Йим-Сином?

— В Долине есть стражники, а здесь их не было. Они могут защитить тех, кто там живет. Я предложила тебе лучшее из того, что могу, Крип Ворланд. Большего не может сделать никто — ни человек, ни Тэсса.

— Согласен.

Он, видимо, только сейчас заметил отсутствие остальных членов нашей компании, потому что спросил:

— А где животные?

— Я отослала их туда, где, я надеюсь, мой народ встретит их. Если же этого не случится, они будут бродить по своей воле.

После паузы он сказал:

— У всех нас изменилась жизнь после той прогулки на ярмарке в Ырджаре. Я никогда не поверил бы этой истории, если бы не пережил ее сам.

— Материал для легенды, — согласилась я. — Говорят, что если глубже покопаться в любом древнем сказании, то в нем обязательно найдешь зернышко истины.

— Майлин, кем был для тебя Маквэд?

Я была застигнута врасплох, и он, видимо, почувствовал это.

Неожиданность вырвала у меня правду.

— Он был спутником жизни моей родной сестры Мерли. Когда… когда он ушел от нас, я боялась, что она последует за ним. Она до сих пор отворачивает лицо от полноты жизни.

— Скажи, вернется ли эта связь с возвращением Маквэда? — второй его вопрос был так же остр.

— Нет. Ты будешь носить тело Маквэда, но ты не Маквэд. Однако, увидев тебя, она, может быть, примирится с правдой и снова выйдет из тьмы к свету.

Наконец, мое несчастное, раздражающее желание было высказано словами.

— Но твой народ узнает, что я не тот, кем кажусь?

Он, видимо, не слышал моих последних слов. Я улыбнулась, но улыбка вышла кривой.

— Не думаешь же ты, что скроешь от Тэсса свою истинную сущность, Крип Ворланд? Всякий узнает тебя с первого взгляда. И я должна сказать тебе, что они этого не одобрят. Я нарушаю все наши Уставные Законы, отдавая тебе жилище Маквэда даже на время. Они не могут предотвратить это действие, но я за него отвечу.

— Тогда зачем…

— Зачем я это делаю? Надо ли спрашивать, инопланетник? Я поклялась самой сильной клятвой своего народа, что сделаю для тебя все, что в моих силах. Не могу сказать, почему все это свалилось на меня, но тот, кто несет груз, ниспосланный Моластером, не должен жаловаться.

Больше он ни о чем не спрашивал, и я была рада, что он погрузился в свои мысли, потому что я занялась своими. Я сказала ему чистую правду. Он будет в теле Маквэда, но Маквэдом не станет. Однако, как зверь влияет на вселившегося в его тело человека, так и Маквэд в какой-то степени повлияет на него. Тем более, что этот инопланетник восприимчив к власти эспера.

Маквэд был Певцом второй степени. Он должен был по своим знаниям подняться выше, когда его убили в теле животного. Это было молодое животное, еще ни разу не использованное для обмена, и после тяжелого ранения оно впало в каталепсию, так что мысленные приказы не достигали мозга. Но животная часть не могла полностью овладеть всем человеческим мозгом, как и человек не может полностью владеть животным. Значит, остальное осталось в Маквэде, может быть, даже большая его часть? Даже Древние не знают, насколько полным бывает обмен. Во всей нашей истории не было случая, чтобы человек вернулся в человеческое тело, но не в свое.

Допустим, что этот остаток в теле Маквэда проснется и повлияет… Я не уверена в этом, но надеюсь, что даже часть Маквэда может осветить на время дни Мерли и заставит ее вернуться к нам.

Я смотрела на спины казов и на дорогу, но не видела ничего, кроме лица Мерли и обмена, который может привести к тому, что Маквэд — часть Маквэда — какое-то время будет рядом с ней. Даже если того, о чем я мечтала, не произойдет, я все равно сдержу клятву — мы поедем в Ырджар и постараемся сделать обмен, если это удастся.

Я думала о Долине и о том, что могло там случиться за эти дни. По всем признакам те, кто покончил с Йим-Сином, должны уже достичь Долины, а мы двигались медленно. Мы проехали участки, где когда-то стояли часовые и спрашивали путешественников о цели их поездки. Теперь там часовых не было, и я не останавливалась искать их. Я не торопилась со спуском, чтобы не приехать как раз во время сражения. Стража Долины может не разобраться, кто друг, а кто враг. И кто знает, возможно, какая-то доля здравого смысла заставит всадников вернуться наверх. Мы остановились в пустынном месте. В горном потоке бурлила вода. Я распрягла казов, чтобы они попаслись.

— Никаких других следов? — спросил инопланетник, когда я принесла ему воды.

— Кроме них, никто не ехал этим путем. Но кто они и зачем они здесь… — я покачала головой.

— Ты могла бы своей властью ограничить их?

— Ты можешь посылать мысль. А владеешь ли ты телепортацией или чем-нибудь подобным?

— Нет. Есть такие, кто владеет, но я еще не встречал ни одного. Но я думал, что Тэсса…

— Могут совершать еще более удивительные действия? Иногда да, но для этого должно быть подходящее место и время. Имея и то, и другое, я могу послать читающий луч и частично увидеть будущее, вернее, усредненное будущее.

— Усредненное? Разве оно разное?

— Да, потому что оно зависит от действий. Разве человек всегда думает одинаково — сейчас и через час, сегодня и завтра? То, что кажется правильным и разумным сейчас, позднее выглядит иначе. Следовательно, можно прочесть только будущее в широком смысле. Но наше положение в будущем меняется из-за необходимости встречаться с тем или иным кризисом. Я могу сказать тебе о судьбе нации, но не о судьбе отдельного ее члена.

— Но ты могла бы сказать о будущем Долины?

— Возможно, будь у меня время, но у меня его нет. Долина слишком далека.

— Ну, скоро мы узнаем это на себе. Когда я встретил тебя в той ложбине? Давно это было? С тех пор я потерял счет дням.

— Дни, носящие числа, — я покачала головой, — не касаются Тэсса. Мы давно перестали иметь дело со счетом дней. Мы помним, что произошло, но в какой именно день, не знаем.

Будь Ворланд сейчас человеком, он бы рассмеялся.

— Вы совершенно правы, Госпожа! Того, что случилось со мной на Йикторе, вполне достаточно, чтобы забыть счет дням. Но когда я пришел из крепости Озокана в ваш чистый лагерь, я думал, что вижу какой-то живой и очень неприятный сон, и я был склонен время от времени возвращаться к этой уверенности, потому что это могло объяснить случившееся, и это легче, чем думать, что я наяву жил и живу… здесь.

— Я слышала, что в иных мирах есть методы, чтобы вызвать такие сны.

Возможно, ты испытал их и поэтому готов был поверить в такое и здесь. Но если ты спишь, Крип Ворланд, то я-то не сплю! Если только я не часть твоего сна…

— Майлин, ты замужем?

Я вспомнила, что за все время этого странного приключения, в котором мы участвовали, мы ни разу не задавали таких вопросов и не интересовались прошлым друг друга.

— Нет. Я Певица. Пока я пою, у меня нет спутника жизни. А у тебя? Я слышала, что Торговцы имеют семьи. Может, у вас, как у Певцов: либо либо?

— В этом роде.

И он рассказал мне о жизни своего народа, повенчанного со многими звездами, а не с одной. Торговцы женятся, но только тогда, когда достигают определенного ранга в своих кампаниях. Иногда женщины с планеты принимают ради мужа жизнь Торговца. Но чтобы Торговец покинул свой корабль ради женщины — это немыслимо.

— Ты похож на Тэсса, — сказала я. — Укорениться в одном месте — для нас смерть. Мы летаем по всему Йиктору, суше и морям, по своей воле. У нас есть определенные места, где мы собираемся, когда нужно. Но в остальное время…

— Цыгане.

— Что? — спросила я.

— Древнее слово. Обозначает народ, который всегда странствует.

Видимо, когда-то была такая нация, очень-очень давно в каком-то далеком мире.

— Вот и у Тэсса пристрастие к свободному пространству. Я говорила тебе однажды о корабле, о маленьком народе и о посещении других миров.

— Такое в принципе возможно, но будет стоить больше весовых знаков, чем их есть в сокровищнице храма Ырджара. Такой корабль надо строить в другом мире после долгого изучения и экспериментов. Это только мечта, Майлин, потому что ни у кого нет и не может быть такого богатства, чтобы воплотить эту мечту в жизнь.

— Что является сокровищем, Крип Ворланд? Что есть богатство? В разных мирах оно принимает разные формы?

— Сокровище — это редкая и ценная вещь на каждой отдельной планете. В некоторых случаях редкость — самое прекрасное и ценное, в других же самое бесполезное. На Законе сокровище — это Знание, законцы считают его своим богатством. Привези им неизвестный артефакт, легенду, намек на что-то новое в Галактической истории — и ты дал им сокровище. На Сарголе это мелкая травка, когда-то бывшая самой обычной на забытой Земле, она неотразима для сарголийцев, которые охотно дают в обмен на нее драгоценные камни. А на другой планете в обмен на такой камешек величиной с ноготь твоего мизинца человек может жить как лорд на Йикторе лет пять, а то и больше. Я могу насчитать тебе целую кучу сокровищ для четверти Галактики, так как они проходят через наши склады. Так вот, у каждого мира есть свое сокровище, то, кажется целым состоянием на одной планете, — а на другой окажется либо ничем, либо даже большим.

Он мысленно засмеялся, даже пасть барска раздвинулась в слабом подобии улыбки.

— Но обычно меньше, чем больше. Лучше всего камни, потому что камни и произведения искусства у многих рас и народов считаются ценностью и оберегаются.

— А какого рода сокровища понадобятся в тех местах, где могут построить такой корабль для моего маленького народа?

— Все, что является высокой ценностью. Люди на внутренних планетах пресыщены самым лучшим из сотен миров. У них есть торговля, есть корабли, привозящие все сокровища, какие только можно достать. Нужно что-то очень редкое, никогда не виданное, или такая сумма торговых кредитов, на которую можно купить половину наших складов.

Я запрягла казов, и мы снова двинулись в путь. По дороге я думала о природе сокровищ и о том, как по-разному они ценятся в разных мирах. Я знала, что берут инопланетники на Йикторе, и представляла себе, какой груз считается обычным. У нас есть камни, но не такие редкие, чтобы инопланетные торговцы стремились их покупать. И я решила, что в глазах таких экспертов Йиктор может считаться бедной планетой.

Тэсса не собирали материальных богатств, как равнинные жители. Если у нас оказывалось больше вещей, чем было необходимо, мы оставляли лишнее в тех местах, где собирались, чтобы их взяли те, кому понадобится. Наши шоу животных собирали много денег, но мы не копили их. Мы рассматривали шоу как тренинг и для животных, и для Певца, а кроме того, как хороший предлог для скитальческой жизни.

Лежать на каком-то сокровище и беречь его — это чуждо нам. Если мы поступали так в прошлом, когда жили в городах, то теперь забыли об этом.

Пока мы медленно ехали по дороге, я спросила:

— А что у вас считается самым драгоценным? Камни? Какие-нибудь редкие вещи?

— Ты имеешь в виду меня или мой народ?

— То и другое.

— Я отвечу одним словом, потому что как для меня, так и для моего народа, самое дорогое — корабль!

— И вы ничего не собираете?

— Мы собираем, сколько можем, те сокровища, которые нужны другим, и все это, за исключением, конечно, того, что мы тратим, складываем в корабль на наш счет.

— И много ли ты когда-нибудь соберешь?

— Может быть, столько же, сколько в поместьях лордов на Йикторе. Им тоже нелегко их завоевать, хотя способы у нас разные.

— А ты уверен, что у тебя когда-нибудь будет это богатство?

— Никто добровольно не расстается с мечтой, даже когда возможность ее реализовать ушла в прошлое. Я думаю, человек всегда надеется на счастье, пока жив.

Мы сделали привал, но не на всю ночь, а лишь на несколько часов. Я смотрела, как восходит луна, но не сделала ни одного движения, чтобы призвать ее власть — сейчас не время. Так что я не поднимала жезл и не пела. Я только помогала казам мысленной силой, когда и где могла.

Луна низко висела, когда мы подъехали к спуску в Долину. Барск завозился и пытался встать. Я остановила его.

— Мы над Долиной. Лежи, отдыхай, пока можно.

— Ты спускаешься?

— Я приму все предосторожности, — я выставила жезл, запела внутреннюю песню и стала спускаться.

Глава 17

КРИП ВОРЛАНД
Когда я проснулся с сознанием, что все еще жив, перевязан Майлин и нахожусь опять в фургоне Тэсса, мне показалось, что сон, завладевший мной, сделал полный круг.

Когда мы спускались в окутанную туманом Долину, Майлин вела фургон точно по середине дороги. Я читал в ее мозгу, что те предосторожности или защита, о которых она говорила, вполне могут стать нашей гибелью, несмотря на то, что мы шли с миром. Могло случиться, что мы разделим участь тех, за кем следуем.

Еще одна печаль изводила меня. Хотя мой мозг и был насторожен, тело было еще слабым и не повиновалось мне. Если на нас нападут, я ничего не смогу сделать, даже защитить себя. Я мог только поднять голову и вытянуть лапы, лежа на мате. Если я делал глубокий вдох, начиналась боль, накатывалась слабость. У Майлин была власть излечения, это я знал, но может ли она сделать что-нибудь с такой раной? Были все основания полагать, что лезвие Озокана прошло глубоко и что возвращение к жизни моего теперешнего тела не означает выздоровления.

Когда я выслеживал Озокана и его приверженцев, я искал смерти.

Пораженный известиями, привезенными Майлин из Ырджара, я впал во временное безумие. Но в каждом человеке, по крайней мере, в моей породе, сидит упорное сопротивление концу существования. И теперь крохотный клочок надежды послужил оплотом моему духу. Альтернатива, внушенная мне Майлин, имела некоторые возможности. Обрядившись в тело Тэсса, я действительно мог вернуться в Ырджар. У Торговцев есть на планете консул. Я видел его, когда «Лидис» приземлился здесь. Я мог пойти к Прайдо Алсею, рассказать ему все и просить его известить капитана Фосса. Проще простого составить такое сообщение, какое мог послать только Крип Ворланд, и тем самым удостоверить свою личность. Затем, когда вернется мое собственное тело, последует новое переключение, и я по-настоящему стану самим собой.

Конечно, было множество препятствий и ловушек между теперешними трудными моментами и тем, столь желанным. И многие из этих ловушек, может быть, лежат прямо перед нами. Я старался двигаться, поднять отяжелевшую голову, чтобы взглянуть на переднее сидение, но ничего не вышло, и я лежал, страдающий, слабый, встревоженный своим состоянием.

Теперь я начал осознавать, что Майлин не просто направляет казов вниз по дороге: вокруг нее была аура, выходящая из мозга, посыл энергии. Я лежал так, что мне был виден ее профиль, суровый и неподвижный. Волосы не были уложены затейливыми локонами, как при нашей первой встрече, а подняты вверх и слабо связаны, как серебряный шлем. Не было и арабеска из серебра и рубина на лбу. Глаза ее были полузакрыты, веки опущены, она словно смотрела внутрь себя. Но в лице ее был такой свет, что я даже опешил. То ли свет луны падал на ее прекрасную кожу, то ли это был внутренний свет, отражение хранившейся там силы. Сначала я видел в Тэсса человека, теперь она казалась мне более чужой, чем животные, с которыми делил я жизнь и сражения в эти последние дни.

«Принять предосторожности», так она это назвала. Я бы сказал:

«Вооружиться». Я опустил тяжелую голову и больше не видел Майлин, но осознание ее, как она сидит, что делает, было во мне, как будто я по-прежнему наблюдал за ней.

Пока фургон громыхал, к нам пришло новое ощущение — нечто вроде предупреждения, как если бы некий разведчик с отдаленного холма отгонял нас. Так как мы не послушались этого предупреждения, беспокойство возрастало, и в мозгу появилась тень предчувствия, становившаяся все чернее. Может, это был кто-то из защитников Долины, я не знал. Но, по-видимому, на Майлин это не произвело эффекта и не отклонило ее с пути.

Моя усталость все увеличивалась. Временами я сознавал, где я и что со мной, а потом продолжал кружить в пустоте небытия, результатом чего было страшное головокружение, и я не мог сказать, был ли реальным туман, заволакивающий мои глаза, когда я пытался рассмотреть какую-то часть фургона, или туман был порождением моей невероятной слабости.

Путь казался бесконечным. Время исчезло, вернее, его нельзя было измерить. Я был потерянным, словно лежал на челноке, снующем туда и сюда и ткавшем будущее, которое ускользало от меня.

Воздух дрожал и бился вокруг — может, от качания челнока, который нес меня? Нет, это была пульсация, прерываемая ритмом, который удерживал меня в фургоне. Затем я услышал звук, бывший частью этого биения, — наверное, песню. Звук исходил не от Майлин, а поднимался из Долины, и он становился громче с каждым шагом казов.

Это странное биение звука делало меня сильнее, будто в мое вялое тело вливалась жизненная сила, ушедшая с тех пор, как нож Озокана искал мою жизнь. Я лежал и чувствовал, как она входит в меня. Правда, что-то снова отходило, откатывалось, но то, что оставалось, бодрило меня. Теперь я уже не просто угрюмо цеплялся за жизнь, а был способен думать о чем-то помимо собственного тела.

Я еще раз приподнялся и взглянул на Майлин. Она откинула голову и протянула руки перед собой, держа жезл между ладонями. Он кружился, разбрасывая серебряные искры, которые падали ей на голову и грудь, исчезая. И она пела песню — не ту, что все еще витала в воздухе, но высокую и нежную, и ее звуки притягивали меня.

Я кое-как оперся передними лапами о пол, и мне удалось встать. Теперь мои глаза были на уровне сидения Майлин. Я бросил взгляд наружу: была еще ночь или очень раннее утро. Луна уже не сияла. Впереди внизу виднелся другой свет, но не оранжевый свет пожаров, а голубая тень лампы, лунного шара Майлин, только они не были фиксированы, а качались, как мощные фонари. Как раз из этого освещенного места поднималось пение, становилось все сильнее и глубже. Я потащился дальше, пока не вытянул, несмотря на боль, одну переднюю лапу на сидение и положил на нее голову. Майлин не обратила на меня внимания, она была поглощена пением.

Двое мужчин с лунными шарами пришли встретить нас. Я увидел черные с белым и желтым узором мантии жрецов. Однако, они не приветствовали Майлин и не остановили нас, а лишь стояли, один справа, другой слева. Лица их оставались бесстрастными, и они продолжали свою песню, слов которой я не понимал.

Мы проехали мимо многих жрецов Умфры, занятых работой на дороге. Я слышал вонь горелого, и нос барска улавливал в нем запах крови. Нет, Долина не избежала участи Йим-Сина. Однако я считал, что несчастье здесь не столь полное, как в городке.

Казы повернули без всякого видимого знака со стороны Майлин, и мы проехали через ворота. Портал был весь в трещинах и зарубках и ощетинился стрелами из боевых луков. Дым разрушений стоял, как туман. Мы въехали в первый двор храма. Только тут Майлин двинулась, подняла свой все еще сверкающий жезл и приложила его к своему лбу. Свет, выходивший из него, погас, и когда она снова опустила руки, в них была только палочка. Майлин открыла глаза. К нам подошел жрец. Его голова была забинтована, правая рука на перевязи.

— Где Оркамур? — спросила Майлин.

— Он осматривает свой народ, Госпожа.

— Зло крепко поработало здесь, — она серьезно кивнула. — Как велико это зло, Брат?

— Большая часть стен разрушена, — мрачно сказал он. Поднятое к нам лицо с глубоко сидящими глазами было лицом человека, вынужденного быть свидетелем разрушения того, что было большей частью его самого. — Но фундамент уцелел.

— С Йим-Сином поступили хуже. А кто эти люди?

— Насчет Йим-Сина мы знаем. Кто они? Люди, впавшие во тьму, выросшую из откуда-то принесенных семян. Однако, они не преуспели в своем зле.

— Они убиты?

— Они сами себя убили, потому что не обратили внимания на стражников, но после себя оставили руины.

— А те… те, кто находился под покровом Умфры… — начала она почти робко. — Что с ними, Брат?

— Тот, кого ты держишь в сердце, жив. Некоторые другие отпущены Умфрой по Белой Дороге.

Она вздохнула и, положив жезл на колени, потерла лоб.

Итак, Маквэд был жив. Я ухватился за это.

Приступ боли в груди заставил меня отползти назад и свалиться на мат.

Последние остатки сил покинули меня.

Яркий свет ударил мне в морду, проник у неплотно зажмуренные глаза. Я попытался отвернуться, но меня удержали. Я вдохнул резко ароматизированный пар, и в моей голове прояснилось. Я открыл глаза и увидел, что лежу в комнате, а Майлин наклонилась надо мной с чашей золотистой жидкости, от которой исходил пар, приведший меня в чувство.

Здесь был человек, чье старое доброе лицо было мне знакомо: когда-то, очень давно, мы с ним сидели в тихом саду и разговаривали о жизни за той звездой, что служит Йиктору солнцем, о людях, выполняющих свое назначение во многих чужих местах. Это был Оркамур, слуга Умфры.

— Младший Брат, — его слова сформировались в моем мозгу, — ты желаешь, в самом деле желаешь оставить свое теперешнее тело и получить другое?

Слова, слова… Ну, да, конечно, я этого желаю! Я был человеком! Я требую человеческое тело. И это поднялось во мне не как простое желание, а как просьба, сконцентрированная со всей силой, на какую я был способен.

— Будь по вашему желанию, сестра и брат!

Оркамур ушел из моего поля зрения, как бы отплыл назад. Майлин снова наклонилась надо мной с чашей, чтобы оживляющие пары очистили мой мозг.

— Повтори, Крип Ворланд, слово в слово: я желаю всей силой избавиться от меха и клыков и снова стоять и ходить, как человек!

Я медленно, торжественно проговорил мысленно эту просьбу. Мне хотелось бы произнести ее вслух, громко, с вершины какой-нибудь горы, чтобы меня слышал весь мир.

— Пей! — она ближе поднесла чашу с ароматной жидкостью. Я стал жадно лакать, мне показалось, что это холодная вода из горного источника. Я не сознавал своей жажды, пока не сделал первый глоток. Это было очень вкусно, и я пил, пока чаша не опустела, пока язык не слизнул последнюю каплю.

— Теперь… — Майлин убрала чашу и выдвинула вперед одну из лунных ламп. В комнате и так было светло, а теперь стало еще светлее. — Посмотри на нее! Отпускай, смотри и отпускай!

Отпускать? Что отпускать? Я уставился на лампу. Это был серебряный мир, какой можно было увидеть на видеоэкране «Лидиса», когда корабль снижается над планетой в новой системе, серебряный шар вытягивался, притягивая к себе…

Кто бродит на серебряных шарах, и что они там видят? Из каких-то глубин пришла ко мне эта мысль. Это был не сон, а явь, однако, мне не хотелось открыть глаза и посмотреть, потому что тут было что-то иное, и какая-то осторожная часть меня желала изучить это иное, не торопясь.

Я глубоко вздохнул, ожидая, что мой нос барска расскажет мне обо всем. Но обоняние как будто ссохлось, умирало. Конечно, запахи тут были аромат какого-то растения, другие запахи, но все они были очень слабыми. Я не решался двигаться, но когда еще раз глубоко вдохнул, то оказалось, что боль, которая не покидала меня и стала почти частью меня, исчезла! Я открыл глаза. Искажение! Цвета стали, с одной стороны, менее отчетливыми. а с другой — пронзительно яркими. Я щурился и мигал, чтобы окружающее стало выглядеть нормально. Но этого не произошло. Требовались усилия, чтобы заставить глаза снова послушно служить. А ведь это уже один раз было — мелькнуло в моей памяти.

Я уставился вдаль. Широкое пространство, стена, в ней окно. За окном колышутся на ветру ветки. Мой мозг легко давал названия всему, узнавая, то, о чем сообщали глаза, хотя видели они совсем по-другому. Я открыл рот и хотел облизать свои острые клыки, но язык стал короче и касался зубов, а не клыков барска.

А лапы? Я приказал передней лапе вытянуться в пределах моей видимости, так как не решался еще поднять голову, и увидел… руку, кисть, пальцы, сгибающиеся по моему приказу.

Рука? Значит, я не барск, а человек!

Я резко сел, и комната, все еще какая-то искаженная, стремительно завертелась. Я был один. Я поднял человеческие руки, осмотрел их, потом взглянул на человеческое тело. Оно было бледным, таким бледным, что почти неприятно было смотреть. Это не правильно — я должен быть смуглым. Я сел на край постели и внимательно оглядел все свое новое тело, его бледность, худобу, близкую к истощению. Затем ощупал лицо. Оно было явно человеческим, хотя я не мог определить на ощупь, похоже ли оно на лицо похищенного на ярмарке в Ырджаре Крипа Ворланда. Нужно зеркало. Я должен УВИДЕТЬ!

Слегка покачиваясь от усилий держаться прямо, как человек, после того, как долго бегал на четырех лапах, я встал и неуверенно сделал шаг вперед. Руки мои балансировали, пока я перекачивался с одной ноги на другую. Но когда повернулся, чтобы подойти к окну, мое доверие к такому способу передвижения вернулось, как будто прежнее умение, забытое на время, снова ожило. Я огляделся, ища мохнатое тело, которое звалось Джортом, но его не было видно. Я так и не увидел его больше.

Комната была маленькая, большую часть ее занимала кровать. В противоположной стене была дверь, в углу сундук, служивший также и столом, судя по тому, что на нем стояли на подносе чашка и графин. Из окна несло холодом, так что я вернулся к кровати, снял с нее одеяло и завернулся в него. Мне страшно хотелось увидеть свое лицо. Судя по телу, я был Тэсса Маквэд…

К моему удивлению, я обнаружил в себе некоторое сожаление о чувствах, которыми так хорошо пользовался Джорт. Похоже, у Тэсса те же ограничения, что были и у бывшего меня.

Я подошел к сундуку и посмотрел на чашку. Она была пуста, но графин полон. Я осторожно налил в чашку золотистую жидкость. Она была холодной, прекрасно утоляющей жажду, и по моему телу распространилось ощущение радости бытия, единства с моим новым телом. Я услышал покашливание и увидел жреца с забинтованной головой. Он поклонился и, подойдя к кровати, положил на нее одежду с красными крапинками, какую носят Тэсса.

— Старейший Брат хочет поговорить с тобой, Брат, когда ты будешь готов, — сказал он.

Я поблагодарил и начал одеваться, еще не вполне уверенный в своих движениях. Одевшись, я подумал, что я, наверно, похож на Малика.

«Малик!» — болезненно кольнуло в памяти. Малик вывел меня из ада, уготованного барску в Ырджаре, и каков был его конец! Я так мало его знал и так много был ему должен!

На моем поясе висел длинный нож, но меча не было и, конечно, не было жезла, какой носила Майлин. А мне хотелось бы схватиться за оружие при мысли об убийцах Малика. Без зеркала я не мог видеть весь облик, который теперь имел. Выйдя из комнаты, я увидел ожидающего меня мальчика-жреца. Он хромал, и на лице его был тот же отпечаток шока и усталости, как и у старших жрецов. Здесь все еще пахло горелым, хотя и не так сильно, как пахло для Джорта.

Мы пришли в тот же садик, где Оркамур однажды уже принимал меня. Он сидел в том же кресле из дерева с побегами, только листья на них увяли и засохли. Там была еще скамейка, и на ней сидела, опустив плечи, Майлин.

Глаза ее были пустыми, как у человека, затратившего большие усилия к собственной невыгоде. Во мне вспыхнуло желание подойти к ней, согнать это ее равнодушие, взять ее вялые руки в свои, поднять ее. Когда я тайно подглядывал за ней в Ырджаре, она казалась мне чужой, и чужой она была все время наших путешествий, теперь же этого больше не было. Теперь казалось только, что она имеет права на меня, что она устала и измучена. Но она не взглянула на меня и не поздоровалась. Глаза Оркамура встретились с моими и так всматривались, будто он хотел видеть каждую мысль, как бы глубоко она ни пряталась. Затем он улыбнулся и поднял руку, и я увидел на ней большой, страшного вида кровоподтек, а один из пальцев был расщеплен и туго связан.

Жест его был изумленно-радостным.

— Сделано, и сделано хорошо! — он не сказал этого вслух. Его мысль вошла, видимо, и в мозг Майлин, потому что она встрепенулась, и ее глаза, наконец, остановились на мне. Я увидел в них изумление и, в свою очередь, удивился: ведь она сама проделала этот обмен, почему же результат ее удивляет? Она сказала:

— Это хорошо сделано, Старейший Брат.

— Если ты имеешь в виду, сестра, что выполнила то, что желала — да, это сделано хорошо, если ты думаешь о том, что это приведет к еще большим осложнениям, — тогда я не могу ответить ни да, ни нет.

— Мой ответ, — прошептала она, если можно мысленно шептать. — Ладно, что сделано, то сделано, а это НАДО было сделать. С твоего разрешения, Старейший Брат, мы поедем и увидим конец всего этого.

Она все еще не говорила со мной и не хотела смотреть на меня, потому что после первого взгляда она вновь отвернулась. Я похолодел, как если бы протянул в приветствии руку, а ее не только не взяли, но и самого меня игнорировали. Теперь я не стал бы делать никакого движения, чтобы привлечь снова ее внимание.

Мы вышли поискать еду. Майлин ела явно только по необходимости, как заправляют машину перед поездкой. Я тоже поел и обнаружил, что мое тело с удовольствием принимает все, что я ему даю. Майлин была как за стеной, и я не мог ни пробить эту стену, ни перелезть через нее.

Мы вышли во двор храма. Там не было и признака фургона, но нас ожидали два оседланных каза, через седла были перекинуты дорожные плащи, седельные сумки полны провизии. Я хотел помочь Майлин сесть в седло, но она оказалась проворнее меня, и я пошел к своему казу. Неужели она относится с отвращением к любому контакту со мной?

Мы ехали по опустошенной Долине. Там были почерневшие от огня руины и другие признаки ударов ярости, которые калечили, но не полностью разрушали. Майлин поехала по дороге в Йим-Син. Видно было, что она отчаянно пытается осуществить свой план — вернуться со мной в Ырджар и разрешить, насколько возможно, роковое сплетение, опутавшее нас.

Она по-прежнему не смотрела на меня, даже не обменивалась мыслями.

Неужели ей так неприятно, что я нахожусь в теле ее близкого родственника, который теперь кажется ей умершим дважды? Меня это стало раздражать. Я не виноват в том, что со мной случилось, и я ни о чем не просил. Ан нет ответила мне память, дважды в какой-то степени я просил ритуалов Тэсса для этих обменов. И они дважды спасали меня от смерти.

Поскольку мы ехали быстрее, чем в фургоне, мы выехали из Долины еще до заката. На рассвете мы могли бы увидеть руины Йим-Сина, но мы поехали через равнины к Ырджару. И все-таки, что тут произошло? Мне нужно было хоть чуть-чуть заглянуть в будущее, поэтому я заставил себя обратиться к своей спутнице:

— Говорили ли слуги Умфры, что тут случилось?

— Те, кто пришел с запада, — ответила она, — были иноземцами. Похоже, что Йиктору угрожает новый враг, гораздо более безжалостный, чем любой равнинный народ, и эта сила идет от инопланетников.

— Но ведь Торговцы… — я был так поражен, что у меня перехватило дыхание.

— Не все Торговцы такие, как на «Лидисе». Эти пришельцы режут друг друга, чтобы укрепиться на нашей земле, завоевать власть и основать свое королевство. Часть лордов уже разбита, потому что среди их людей тайно велась подрывная работа, других привлекли обещанием большого богатства, натравливают одних на других и помешивают в котле войны такой ложкой, которая заставляет его яростно кипеть. Не знаю, что мы найдем в Ырджаре, не уверена даже, что мы попадем в город. Но попытаемся.

Все это было не слишком понятным и не слишком обещающим. Похоже, случилось большее, чем мы подозревали. Страшно было углубляться в страну, где каждый поднимал руку на соседа, но порт находился на границе Ырджара, и там была моя единственная надежда на возвращение на «Лидис».

До Ырджара еще далеко. Обдумывая сказанное Майлин, я представил себе, каким долгим покажется нам это путешествие. Да и разумно ли ехать вообще?

Я поворачивал в мозгу эту мысль, когда пришел зов, резкий и сильный, как сигнал горна, но я услышал его не ушами.

Минута тишины — и снова трезвон, приказ, которому нельзя не повиноваться. Легкий протестующий крик Майлин…

Помимо своей воли мы повернули казов направо, к диким горам, на зов, которому должны подчиниться и мозг, и тело. Это был внутренний горн Тэсса, он звучал только в исключительно важных случаях.

Глава 18

КРИП ВОРЛАНД
Йиктор, который я знал, был похож на все планеты этого типа: равнины, перемежающиеся холмами, растительность в разных стадиях. Ырджар, форт Озокана, Йим-Син, храм Умфры имели своих аналогов на многих планетах, но там, где мы сейчас ехали, все было по-другому.

Призыв накладывал на нас такие обязательства, что нам и в голову не приходило ослушаться его. И мы ехали дальше и дальше на север и поднимались все выше и выше. Здесь не было ни деревьев, ни кустарников, только небольшие участки, покрытые травой, уже убитой первым дыханием зимы, прерывали общее уныние камней.

Поистине, печальная местность. Я бывал на планетах, сожженных атомной войной в незапамятные времена, задолго до того, как мой народ вышел в космос. У каждого, кто видел те руины, сжималось сердце. Здесь же все выглядело еще более чуждым: бесконечное, безбрежное одиночество, отвергающее ту жизнь, которую мы знаем, обглоданные кости самого Йиктора.

Тем не менее жизнь здесь была. Пока мы все больше углублялись в дикую страну голого камня и песка, мы видели следы тех, кто прошел тут до нас следы фургонов и верховых казов.

Мы были как очарованные. Мы не разговаривали друг с другом, и у меня не было желания оглянуться на равнины, на то, что раньше казалось мне самым неотложным делом. Наступала ночь. Время от времени мы спешивались, давали отдых казам и сами ели из запасов в седельных сумках, ходили, разминая ноги, затем снова пускались в путь.

На рассвете мы проехали между двумя высокими утесами. Я подумал, что когда-то, на заре Йикторианской истории, здесь было русло великой реки.

Здесь были песок, гравий и валуны, но ничего живого, даже обычного кустика высохшей травы. Это речное русло вывело нас в громадную круглую чашу.

Видимо, когда-то здесь было озеро, был целый ряд широких отверстий, обрамленных резьбой, теперь уже почти незаметной. Сейчас в этом каменном жилище были обитатели, поскольку перед ним стояли фургоны и поднимался дым от костров. Но людей не было видно.

Майлин подъехала к частоколу, сошла с каза и тут же расседлала его.

Каз потряс головой, лег и с фырканьем стал кататься по песку, и мой каз сделал то же самое, когда я расседлал его.

— Пойдем, — обратилась ко мне Майлин впервые за эти часы.

Я положил седло и пошел через долину к южной точке стены. Там был вход, раза в два больше остальных. Я подивился затейливой резьбе, но не мог понять, что было изображено, настолько она стерлась от времени.

Где же Тэсса? Повсюду я видел только фургоны и казов и получил ответ на свой вопрос, лишь когда подошел к двери: оттуда доносился звук, который был чем-то большим, чем просто песня. Он каким-то образом смешивался с движением воздуха — в нашем словаре нет слов, чтобы описать это. Я бессознательно уловил ритм и тогда понял, что мне хорошо. Рядом со мной поднялся в песне голос Майлин.

Через тяжелый портал мы вошли в зал. Там было светло от лунных ламп, висевших высоко над головой, и мы шли в лунном свете, хотя в нескольких шагах за дверью светило солнце. И Тэсса здесь было так много, что и не сосчитать. Перед нами в самом центре зала находилось возвышение, и Майлин подошла к нему. Я неуверенно шел шага на два позади. Песня звучала в ушах, билась в крови, стала как бы частью нас.

Мы подошли к овальной платформе, на которую вело несколько ступенек.

На платформе стояли четверо: двое мужчин и две женщины. Они были крепки телом, с живыми блестящими глазами, но над ними была такая аура возраста, авторитета и мудрости, которая поднимала их над другими, как их теперешнее положение на платформе ставило их физически выше остальных.

Каждый из них держал жезл, но не такую относительно короткую палочку, как у Майлин — верхушка их жезла доходила до головы, а конец упирался в пол и свет, сиявший на древках, соперничал со светом ламп и заставлял его бледнеть.

Майлин не стала подниматься по ступенькам, а остановилась у них.

Когда я нерешительно подошел и встал рядом, я увидел ее замкнутое холодное лицо.

Они все пели, и мне стало казаться, что мы не на твердом полу, а плывем в волнах звуков. Мне казалось, что я вижу не Тэсса, а каких-то духов. Я не видел их полностью — они были призраками того, чем могли бы быть.

Долго ли мы стояли так? Я по сей день не знаю и могу только догадываться о смысле того, что происходило. Я думаю, что своей объединенной волей они составляли большую силу, из которой черпали, сколько требовалось, для их целей. Это очень неумелое объяснение того, к чему я присоединился в этот день.

Песня умирала, слабея в серии рыдающих нот. Теперь она несла с собой тяжкий груз печали, как будто вся личная скорбь старого-старого народа просочилась сквозь века и каждая мельчайшая капля отчаяния хранилась для будущей пробы.

Эта последняя песня Тэсса была не для посторонних ушей. Я мог носить тело Маквэда и каким-то образом соответствовать путям Тэсса, но все-таки я не был Маквэдом и потому зажал уши — я не мог больше выносить эту песню.

Слезы текли по моим щекам, из груди рвались рыдания, хотя вокруг меня люди не выражали никаких внешних признаков нестерпимого горя, которое они разделяли.

Один из четверых на возвышении качнул жезл и указал им на меня — и я больше ничего не слышал! Я был освобожден от облака, которое не мог вынести. И так продолжалось, пока не кончились песни.

Затем пошевелился второй главный в этом собрании и указал жезлом на Майлин. Ее собственный символ власти сам собой вырвался из ее пальцев и полетел к большому жезлу, как железо к магниту. Майлин вздрогнула и протянула руку, как бы желая удержать его, но тут же опустила руку и застыла.

— Что ты скажешь в этом месте и времени, Певица?

Вопрос, прозвучавший также и в моей голове, не был высказан вслух, но был от этого не менее понятным.

— Дело было так… — начала Майлин и рассказала все просто и ясно.

Никто не перебивал ее, не комментировал наши невероятные испытания. Когда она кончила, женщина на помосте сказала:

— И еще что-то было в твоем уме, Певица: в твоем клане есть одна, испытавшая сердечный голод, и если подобие того, о ком страдает ее сердце, вернется, возможно, это принесет ей облегчение.

— Это правильно? — спросил мужчина, стоящий справа от говорившей.

— Сначала я не думала об этом. Позже… — рука Майлин поднялась и упала в слабом жесте покорности.

— Пусть та, кого это касается, выйдет вперед! — приказала Женщина.

Движение в толпе — и вышла девушка. Хотя я не силен в определении возраста Тэсса, я сказал бы, что она была еще моложе Майлин. Она протянула Майлин руку, их пальцы сцепились во взаимном приветствии и глубокой привязанности.

— Мерли, посмотри на этого мужчину. Тот ли это, кого ты оплакивала?

Она быстро повернулась и взглянула на меня. На секунду на лице ее появилось что-то вроде пробуждения, глаза вспыхнули, как у человека, увидевшего чудо, затем глаза погасли, лицо затуманилось.

— Это не он, — прошептала она.

— И не может быть им! — резко сказала другая женщина на помосте. — Ты и сама это знаешь, Певица! — ее резкость усилилась, когда она обратилась к Майлин. — Уставные Слова не могут измениться, Певица, ради личных причин, каковы бы они ни были. Ты давала клятву, и сама ее нарушила.

Мужчина на возвышении поднял свой жезл и провел его светящейся верхушкой по воздуху между Майлин и остальными тремя главными.

— Уставные Слова, — повторил он. — Да, мы полагаемся на Уставные Слова, как на якорь и поддержку. А теперь мне кажется, что эта печальная спираль началась как раз из-за Уставных Слов. Майлин, — он один назвал ее по имени, и в его голосе слышалось страдание. — Первый раз она спасла этого человека, уплачивая долг. За большую часть того, что случилось с тех пор, она также не ответственна. Поэтому мы обязаны сделать то, что она предполагала — вернуться с ним в Ырджар и исправить то, что было сделано ее властью.

— Она не может этого сделать, — сказала женщина с резким голосом, и я услышал в ее тоне удовлетворение. — Разве вы не слышали, что случится с Майлин-Певицей, если ее там увидят?

Майлин подняла голову и с удивлением посмотрела на нее:

— Что ты имеешь в виду, Древняя? Какая опасность грозит мне в Ырджаре?

— Инопланетники, которые зажгли пожары, убивали людей и выпустили барсков войны, уверяли, что Майлин околдовала Озокана, сделала его сумасшедшим, и ее нужно убить. Многие этому верят.

— Инопланетники? Какие? И зачем? — я вмешивался вроде бы не в свое дело, оно касалось только Майлин и правительства ее народа. Но инопланетники? Причем они тут?

— Не твоего племени, сын мой, — сказал один из мужчин. — Это тот, кто приходил к Майлин до всей этой истории и хотел сделать ее своим орудием, а также те, для кого он действовал. Похоже, что у тебя и твоего народа тот же сильный враг, что принес войну на Йиктор.

— Но… если ты имеешь в виду людей Синдиката, — я ничего не понимал.

— У меня нет личных врагов среди них. В древние времена наш род и их враждовали, это правда. Но в последнее время наши разногласия были улажены. Это какое-то безумие!

Одна из женщин на платформе печально улыбнулась.

— Всякое убийство и война — безумие, будь то между человеком и человеком или между человеком и животными. Однако по каким-то причинам те люди сражаются на равнинах и назначили цену за Майлин. Возможно, они боятся, что она слишком много о них знает. И ехать в Ырджар…

— Как Майлин, — сказала девушка, стоящая рука об руку с моей спутницей, — наверное, нельзя. А как Мерли?

Старейший задумался, затем кивнул почти с сожалением.

— Сейчас самое время. Третье кольцо уже начинает бледнеть, а только под ним можно по-настоящему обменяться Тэсса с Тэсса. У вас это сохранится не более четырех дней.

— Наверное, надо, — сказала Мерли, — произвести обмен не здесь, а на холмах, на границе с равнинами. Тогда четырех дней будет достаточно, чтобы съездить в Ырджар.

Майлин покачала головой.

— Лучше уж я поеду в своем теле, чем рискну твоим, сестра. Я сама плачу свои долги.

— Кто говорит, что ты не платишь, — возразила Мерли. — Я прошу только, чтобы ты следовала мудрости, а не глупости. Ты говорил, — Мерли обратилась к вождю, — что Майлин имеет право довести эту авантюру до конца. В Ырджаре многие знали, что Маквэд и я были спутниками жизни. Если мы пойдем вместе, кто нас в чем-нибудь заподозрит? Это самый лучший способ.

Наконец, было решено, что ее план хорош. Меня не спрашивали. По правде сказать, я был занят мыслями об инопланетниках. По словам Майлин, Слэфид с самого начала был замешан в интригах Озокана и угрожал Майлин и Малику. Но ведь я знал, что он всего-навсего младший офицер на корабле Синдиката. Зачем Синдикату война на Йикторе? В прошлом они устраивали такое на примитивных планетах — мы знаем об этих кровавых историях — и ловили рыбку в мутной воде, когда обе воюющие стороны истощались. Но на Йикторе, насколько я знаю, нет таких богатств, чтобы стоило идти на риск привлечь внимание Патруля.

Я ломал себе голову над этим, пока мы ехали обратно по своему следу.

Ехали мы верхом — я, Майлин, Мерли и двое мужчин Тэсса, ехали с такой скоростью, на какую были способны животные. Через три дня скачки мы добрались до укромного уголка у спуска на равнины и разбили там лагерь.

В эту ночь мы спали и на следующий день оставались там же, так как обмен между Майлин и Мерли требовал ненапряженных, отдохнувших тел. Тем временем я пытался узнать, что мог, относительно инопланетников. Понимая мою заинтересованность, все обсуждали со мной этот вопрос, но никто не мог представить себе, по каким причинам Йиктор оказался мишенью для подобного вмешательства.

— Ты говорил о сокровищах, которых много и самых разных, — сказала Майлин. — Ты говорил, что вещь, стоящая в одном мире дороже человеческой жизни и свободы, в другом мире — ничто, детская игрушка. И я не знаю, что у нас есть такого ценного, что принесло нам бедствие со звезд.

— Я тоже не знаю, — сказал я. — Ничего нового и потрясающего на ярмарке не появилось. Все товары, что были там, уже известны Свободным Торговцам. Мы, наверное, взяли на Йикторе выгодный груз — иначе «Лидис» не ушел бы — но груз недорогой, не тот, что мог заставить Синдикат броситься в набег.

— Матэн, — сказал один из Тэсса своему товарищу, — когда мы снова поедем, нам, пожалуй, не придется говорить «это не наше дело, пусть равнинные жители сами разбираются», потому что весь наш мир может оказаться запутанным в это дело, и тогда это коснется и нас.

— В Ырджаре есть консул-инопланетник, — я ухватился за последнюю надежду узнать, как и почему случилось все это. — Он должен знать, хотя бы частично!

На вторую ночь заработала магия Тэсса. На этот раз я в ней не участвовал, и меня послали ждать ту, что выйдет из маленькой палатки, которую они поставили для своих действий. И когда она вышла, одетая в плащ и готовая ехать, мы с ней отправились к равнинам. Остальные остались.

Признаки войны были заметны и здесь, и мы старались как можно меньше быть на виду. Я уже начал сомневаться, попадем ли мы вообще в Ырджар.

Вполне возможно, что город в Осаде. Майлин, бывшая в теле Мерли, не разделяла моего пессимизма. Ырджар всегда был нейтральным городом, местом для встреч, даже когда ярмарка не работала. И если восстание действительно спровоцировано инопланетниками, они первым делом постараются сохранить свободный доступ к космопорту. Войны на Йикторе, в основном, проходили в набегах, быстрых атаках, а не в осадах хорошо укрепленных фортов. От такой осады мало пользы, и свободно организованные объединения бойцов быстро теряют терпение.

К счастью, нам не надо было ехать в окруженную стеной часть города, так как дом консула стоял на краю площади порта. Так что мы свернули на юг, оставив дорогу в Ырджар в стороне, и въехали в порт. Там был всего один корабль — официальный курьер, и я заметил, что он стоит необычно близко к дому консула. В остальном порт был абсолютно пуст. Мы ехали медленно, усталые от двухдневной скачки. Наши казы чуть не падали от усталости, и нам нужны были новые, если нам, вернее, Майлин придется ехать снова. Если все пойдет хорошо, меня выгонят из Ырджара только на корабле.

Мы доехали до края поля без какого-либо оклика, и мне не нравилась тишина, ощущение, что жизнь существует только по ту сторону, в остальном мире. Мы осторожно подъехали к воротам консульства и там были остановлены, но не стражниками, а силовым полем. Видимо, оно окружало все здание.

Я приложил ладонь к переговорному устройству внешнего поста, хотя ладонь Тэсса ничего не значила для замка, и сказал в микрофон, что у меня важное дело к Прайдо Алсею. Долгую, очень долгую минуту я думал, что либо войду в пустой офис, либо покажусь столь подозрительной фигурой, что скорчусь от удара луча.

Но затем экран осветился, я увидел лицо консула и знал, что он тоже меня видит.

Когда я заявил о своем деле, я говорил на языке Торговцев, и теперь консул смотрел на меня с удивлением. Он повернул голову и что-то сказал через плечо, потом снова взглянул на меня.

— Что у вас за дело? — спросил он по-ырджарски.

— Важное, и именно к вам, Благородный Гомо, — ответил я на базике.

Видимо он не поверил мне, потому что не ответил. Но через несколько секунд отворилась дверь во внутренний двор, и консул появился там с двумя охранниками. Да и силовой щит был достаточно надежной защитой против любого оружия, известного на Йикторе.

— Кто вы?

Я решил сказать правду, в надежде, что кажущаяся ложь разбудит его любопытство, и он позволит мне рассказать все.

— Крип Ворланд, помощник суперкарго, Свободный Торговец с «Лидиса»!

Он уставился на меня и сделал какой-то жест. Один из стражников подошел к стене, и на мгновение свет силового поля исчез. Оба охранника направили на нас излучатели, как бы захватывая нас лучом. Мы въехали на шатающихся казах во двор, и я услышал свист, будто за нами задвинулся экран.

— А теперь, — торопливо сказал Алсей, — для разнообразия начните с правды.

Все, кто ходит по звездным переулкам, должны принимать самые невероятные вещи, переходящие всякие границы достоверного. Однако я думаю, консул в Ырджаре нашел мой рассказ наиболее странным из всего, что когда-либо слышал. Но хотя я и выглядел Тэсса, я выложил столько инопланетных деталей, что консул согласился, что такое мог знать только тот, кто служил на корабле Торговцев. Когда я закончил, он долго смотрел то на меня, то на Майлин.

— Я видел Крипа Ворланда, вернее, то, что от него осталось, когда его принесли. А теперь появляетесь вы и рассказываете мне обо всем этом. Что вы хотите?

— Сообщить на «Лидис». Позвольте мне самому составить сообщение. Я могу указать детали, которые докажут, что я говорю правду.

— Я дам вам разрешение, Ворланд, — он сухо улыбнулся, — передать все, что вы захотите — если вы сможете.

— Как это — если смогу?

— Я, как вы могли угадать по моему приему, больше не являюсь свободным агентом на Йикторе. Тут работает спутник-перехватчик на орбите.

— Спутник-перехватчик! Но…

— Вот вам и «но». Сто лет назад это было бы обычной, вполне приемлемой ситуацией, но в наше время это просто ошеломляет, правда?

Кобург, глава Синдиката, или какие-то агенты, представители этого Синдиката высадились здесь и уверены, что все в их руках. Я видел доказательства их безжалостных действий.

— Но чего они добиваются? — спросил я. Как он справедливо заметил, сто лет назад такое пиратство никого не удивляло, но сейчас! Патруль давно уже подрезал аппетиты крупных компаний и синдикатов, и за подобные действия строго взыскивалось.

— Что-то есть, — ответил Алсей, — но что именно, не вполне ясно.

Итак, ваша проблема становится относительно малой — разумеется, не для вас. Дело в том… — он замялся. — Наверное, я не должен был бы рассказывать вам об этом, но вы должны быть готовы. Я видел ваше тело, когда оно вернулось сюда. Ваш врач не был уверен, что вы сможете лететь, и протестовал. «Лидис» получил частное предупреждение от местных купцов и согласился отвезти мое письмо в ближайший пост Патруля. Потом из разных намеков и слухов я понял, что «Лидис» стартовал как раз вовремя. Но вы или ваше тело — возможно, не пережили взлета.

Я взглянул на свои руки, лежащие на столе. Длинные тонкие пальцы, кожа цвета слоновой кости — чужие руки, но они служат мне хорошо и слушаются моих команд. А что, если консул прав, если Крип Ворланд, взятый обратно на «Лидис», теперь мертв, положен в гроб по обычаю моего народа и будет вечно кружиться среди звезд?

Рядом зашевелилась Майлин.

— Я должна ехать, — голос ее был слабым и очень усталым. Я вспомнил: обмен между Майлин и ее сестрой не может длиться долго. С каждой минутой опасность для них росла.

— Вы так и не узнали, чего хочет здесь Кобург?

— Тут многое. Недавние перемены в Совете, особенно потому, что они касались правительств некоторых внутренних планет. Этот мир может служить убежищем или базой, временно, конечно, но, возможно, необходимой для какого-нибудь экс-президента, которому не повезло в его родном мире. Здесь он может тренировать армию, а потом вернуться с нею.

Это звучало неправдоподобно, но консул был лучше меня подготовлен к угадыванию правды. Ясно, что сейчас нечего и думать добраться до «Лидиса».

Если капитан Фосс сумел попасть на пост Патруля, то пройдет некоторое время, прежде чем они появятся на Йикторе.

С другой стороны, у Майлин остается очень мало времени. Нам лучше вернуться к ее народу и переждать войну. Я попросил аппарат для звукозаписи и продиктовал письмо, по которому, как я надеялся, меня узнают на «Лидисе». Затем я сообщил Алсею, что собираюсь делать, и он одобрил мой план.

Он дал мне новых казов, правда, не таких выносливых и привычных к горам, как те, что везли нас в Ырджар. В сумерках мы выехали из порта. На этот раз нам не удалось остаться незамеченными: нас выследили, и только благодаря влиянию Майлин на казов мы ушли от преследования. Пение еще больше истощило Майлин, и она потребовала увеличить скорость, так как боялась упасть раньше, чем мы достигнем лагеря. Под конец этой кошмарной скачки я пересадил Майлин на своего каза, потому что она больше не могла сидеть одна. Выбиваясь из сил, мы въехали в овраг между двумя холмами, где остальные должны были ждать нас.

На Земле валялась скомканная, разодранная палатка. Запутавшись в ее складках, лежал один из Тэсса.

— Мунстенс! — Майлин вырвалась из моих рук и бросилась к нему. Она взяла его за голову обеими руками, вглядывалась в неподвижное лицо и прислушивалась к его дыханию. Весь перед его туники был в алых пятнах, однако он каким-то образом удерживал последние капли жизненных сил до нашего приезда.

— Мерли, — раздался его мысленный шепот, хотя ни одного слова не вышло с помертвевших губ, — ее увезли, думали, что это ты…

— Куда? — одновременно спросили мы.

— На восток…

Он многое сделал для нас, но это был конец. Легкий вздох — и жизнь ушла из него.

Майлин взглянула на меня.

— Они искали меня. Хотят моей смерти. Если они поверили, что теперь я в их руках…

— Мы поедем следом! — обещал я, и будь что будет, но я сдержу свое слово.

Глава 19

КРИП ВОРЛАНД
Я увидел, что воля человека может заставить его перейти границы физических возможностей: Майлин, которую я вез почти на руках, проявила такую волю, выехав из разоренного лагеря.

Я закатал тело Тэсса в лоскут палатки и огляделся в поисках следов другого нашего спутника.

— А где Матэн?

Майлин уже сидела в седле, закрыв лицо руками.

— Он ушел вперед, — ответила она.

— Тоже пленником?

— Моя сила так быстро падает. Я не могу сказать, — она уронила руки и взглянула на меня такими пустыми глазами, будто жизнь отлила из них.

— Привяжи меня. Я не знаю, смогу ли я ехать.

Я сделал то, что она меня просила, и мы выехали из оврага по следу налетчиков, которые не трудились скрывать его. Так было множество следов казов. Я подумал, что тут было не менее десятка всадников.

Мы ехали не по дороге, как раньше, а через холмы. Майлин не правила своим казом, тот сам вплотную следовал за моим. Она опять закрыла руками лицо, и я подумал, что она теперь скрылась и от физического, и от умственного мира, чтобы поддерживать связь, ведущую к цели.

Ночь сменилась днем, и мы обнаружили место привала, где зола была еще горячей. Голова Майлин опустилась, руки бессильно повисли, она тяжело дышала и поднялась только по моему настоянию. Я влил ей в рот воды и увидел, как ей больно и трудно глотать. Она выпила совсем немного.

Странно было видеть ее такой покорной, когда я привык считать ее одаренной сверхчеловеческой властью. Ее полузакрытые глаза остановились на мне, когда я напоил ее, и в них было знание.

— Мерли еще жива. Они везут ее к какому-то верховному лорду, — еле слышно прошептала она.

— А Матэн?

Я надеялся, что другому Тэсса удалось избежать смерти или плена и что он может присоединиться к нам в слабой попытке отбить тело Мерли у захватчиков.

— Он… ушел.

— Умер?!

— Нет. Он ушел звать…

Ее голова снова упала на грудь, стройное тело качалось на ремнях, которые держали ее в седле. Я не стал поднимать ее. Я стоял в пустом лагере врага и думал, что теперь делать. Майлин явно не может продолжать путь, а ехать одному глупо. Но бросить след я тоже не мог.

— Ах-х-х… — не то вздох, не то тихое пение послышалось со стороны Майлин. Я подскочил к ней. Этот звук выходил из ее губ, но она еще не вышла из оцепенения.

В кустах зашуршало. Я быстро обернулся, неуклюже выхватив нож Тэсса я не привык к этому оружию. Из кустарника, еще сохранившего листья, появилось животное — нет, животные, и не родственные. Первый зверь, высунувший клыкастую морду из кустов, вовсе не был того же образца, что и другие. Тут были Борба и Ворс, похожая на них Тантака, были похожие на Симлу — в общем, великое множество!

Животное, которое вело это молчаливое, целеустремленное передвижение, было новым для меня: длинное гибкое тело, грациозные кошачьи движения, остроухая голова и… глаза, светящиеся человеческим разумом!

— Что это? Кто это? — встретил я лидера вопросом.

— Матэн!

А другие? Тоже Тэсса? Или кто-то из тех, кого отпустила Майлин? Может быть, компаньоны других хозяев и хозяек?

— И те, и другие, — ответил Матэн, мягко прыгнул к казу Майлин, встал на задние лапы и посмотрел на нее.

— Ах-х-х… — снова протянула она, не открывая глаз и не глядя на Матэна и компанию. Это была именно компания, а не полк.

Снова шелест веток, новые головы. На меня смотрели суженные глаза животных.

— Она не может ехать дальше, — сказал я Матэну. Мохнатая голова повернулась, круглые глаза встретились с моими.

— Она должна! — он схватил зубами один из ремней, которыми она была привязана, и резко дернул. — Это удержит. Она ОБЯЗАНА ехать!

Если он и дал своей армии какую-нибудь команду, я ее не слышал, но они хлынули потоком мимо Майлин к западу и исчезли. Не знаю, сколько их было, но, во всяком случае, много больше, чем я когда-нибудь видел.

Кошка-Матэн пошел перед нами, и мы поехали. Я старался держаться рядом с Майлин, чтобы поддержать ее, если понадобится. Она наклонилась вперед и почти легла на шею каза, полностью забыв о нас и о дороге.

Животные появлялись и исчезали, временами они подбегали и смотрели на Матэна. Я был уверен, что они приносили сообщения, но никакой информации не мог уловить. Мы быстро ехали по холмам, и дорога привела нас не к ущелью, а к крутому подъему. Я спешился и пошел рядом с Майлин. Здесь не было признака какой-нибудь тропы, и мы некоторое время потихоньку двигались по острому гребню. Я не поднимал глаз от своих ног, чтобы не закружилась голова.

Наконец, мы вышли на ровное пространство. Здесь шел снег, и тонкие его хлопья жалили мне ноздри, яркими точками сверкали в воздухе. На равнинах еще стояла осень, а здесь зима уже пригладила землю. Я плотнее запахнул плащ на Майлин, она зашевелилась под моей рукой. Я чувствовал, как пробегает дрожь по ее тонкому телу, слышал ее тяжелое дыхание, затем крик. Она оттолкнула мою руку, села, как не сидела уже несколько часов, посмотрела на меня, на скалы, снег сначала диким невидящим взором, а потом узнавая все.

— Майлин! — пронзительно крикнула она. Ей ответило эхо и низкий рык животного с глазами Матэна. Она сразу же прижала руки к губам, как бы желая задушить свой крик.

Только что усталая и беспомощная, она теперь сидела прямо, как будто в нее вливались волны силы. На ее щеках появился даже нежный румянец, более яркий, чем я когда-либо видел у Майлин.

Майлин? Теперь мне было ясно, что это была не Майлин. Мерли вернулась в свое тело. Прежде чем я успел высказать это или спросить, она кивнула.

— Мерли.

Это я и сам угадал. Время Майлин кончилось, обмен совершился без всякой церемонии и без внешних признаков.

— А Майлин? — спросили мы с Матэном — я вслух, а он мысленно.

— С ними, — она вздрогнула, и я знал, что не от холода, хотя дул холодный ветер.

Она обвела глазами пики, как будто искала ориентиры, а затем показала на один из пиков справа.

— Их лагерь там, на дальнем склоне.

— Надолго? — спросил Матэн.

— Не знаю, они ждут кого-то или какое-то распоряжение. Они держат Майлин по приказу начальника. Я не знаю, кто он. Не думаю, что у нас много времени в запасе.

Матэн снова зарычал и исчез, блеснув красновато-серым мехом, и я знал, что не все те, кого он призвал в свой необычный отряд, помчались за ним. Мерли взглянула на меня.

— Я не Певица. У меня нет власти, которая могла бы помочь нам сейчас.

Я могу быть только проводником.

Она погнала каза вслед за Матэном, и я поехал за ней. В эти минуты я хотел бы снова оказаться в теле барска и бежать за воином Тэсса. Бег уверенно ступающего животного в этом лабиринте скал и обрывов был бы куда быстрее, чем наши осторожные шаги. Меня подгоняло нетерпение, я еле сдерживался, чтобы не обгонять Мерли.

Она несколько раз бросала на меня быстрый взгляд и тут же отводила его, как будто искала что-то и каждый раз убеждалась, что этого нет. Я знал, что именно привлекало и затем отталкивало ее.

— Я не Маквэд.

— Нет. Глаза могут обмануть, они ворота для иллюзии. Ты не Маквэд.

Однако сейчас я рада, что ты носишь то, что принадлежало ему. Майлин попала в спираль, не соответствующую ее вращению. Сердце не один раз предавало мозг.

Я не понял ее слов, да это и не имело значения, потому что я знал только одно: пусть я Тэсса только внешне, я никуда не сверну с дороги, лежащей теперь перед нами. Был ли я все еще Крипом Ворландом, спрашивал я себя, не скрывая сомнений. Когда я жил в теле барска, случалось, что человек терялся перед животным, теперь я тоже мог соединиться с тем, что оставалось от Маквэда в его оболочке. А если я снова вернусь в тело Крипа Ворланда — на что теперь мало надежды — стану ли я только Крипом Ворландом?

— Зачем им нужна Майлин? И как они нашли вас?

— Они не случайно нашли нас, а выследили, но как именно, не знаю.

Зачем им Майлин, тоже трудно сказать. Я слышала, что они хотят возложить на нее вину за то, что с ними случилось. Думаю, что они собираются как-то воспользоваться ею, чтобы склонить Осколда на свою сторону и открыть какую-то дверь на западные земли, где он может стать верховным лордом.

Тем, кто ее держит, дан приказ — только держать и больше ничего. Решать будет тот, кого ждут.

Мы поднимались, спускались и опять поднимались по бездорожью, но где казы все-таки могли поставить ноги. Мы были под тенью пика, на который указывала Мерли. Вокруг было тихо, не было ни одного животного из той армии, что маршировала с нами, если не считать четких подписей отпечатков лап то там, то тут.

— Казы дальше не пойдут, — Мерли спрыгнула с седла. Отсюда мы пойдем сами.

Путь был крутым и опасным. Временами мы почти висели, удерживаясь кончиками пальцев, но все-таки дюйм за дюймом продвигались вперед. Мы обогнули скалу и вышли на другую сторону.

Снегопад прекратился, но сменился морозом, щипавшим легкие при каждом вздохе. Мы вошли в нишу и заглянули вниз, в красноватую бездну у подножия восточных холмов страны Осколда.

Наступила ночь. Я жалел, что у меня нет глаз Джорта, чтобы видеть в темноте. Земля была такой же жесткой и шероховатой, как и пещера, где мы укрылись. Спускаться в темноте было рискованно, но медлить мы не могли.

Мерли показала:

— Там!

Ни палаток, ни фургонов, только костер. Видимо, там не боялись привлечь внимание. Я пытался определить место на склоне, где мог находиться их пикет разведчиков. Мелькнула тень. Прикосновение к мозгу это прибежала Борба.

— Иди… — она качнула головой, показывая тропинку, и мы побрели за нею следом, стараясь как можно меньше шуметь. Спускаясь, мы заметили черную кучу. Из нее высовывалась рука ладонью вверх, с неподвижными пальцами. Борба оскалила зубы, зарычала и прошла мимо руки и того, что лежало на ней. Наконец, мы спустились со скалы на землю. Отсюда нам не был виден маяк лагерного костра, пришлось положиться на мохнатого проводника.

У меня больше не было обоняния Джорта, но, возможно, нос Тэсса устроен лучше, чем у моей породы: я улавливал запах животных и мог сказать, что армия Матэна залегла здесь в ожидании. Затем как из-под земли выросло животное покрупнее, и я уловил мысль Тэсса:

— В лагерь идет отряд. Торопись!

Мы пошли в тени скалы. Огонь костра поднялся выше, дал больше света: двое мужчин энергично подбрасывали в костер топливо. Я насчитал восемь человек в поле зрения. Все они, по-моему, были копией любого присягнувшего-на-мече, которых я видел в Ырджаре. Эмблемы на их плащах я не мог разглядеть.

— Чьи? — послал я мысль Матэну.

— Люди Осколда — тот, тот и тот, — указал он на троих. — Остальные…

Я никогда не видел этой эмблемы.

Резкий и отчетливый звук горна оборвал разговор в лагере. Секунда молчания — затем приветственные крики.

— Где Майлин?

— Там, — ответила Мерли. В свете костра неподвижно лежало то, что я принял за сверток одеял. — Они боятся ее, боятся взглянуть ей в глаза. Они укутали ее плащами, чтобы она не обратила их в животных. Они говорят, что не только она, а все мы можем это сделать.

Я не слышал рычания Матэна, но чувствовал вибрацию мохнатого плеча, прижавшегося ко мне.

— Не можем ли мы подобраться к ней… — начал я, но тут на свет костра вышел второй отряд. На плащах и шлемах сверкал и искрился орнамент.

Предводитель был заметно выше остальных.

— Осколд, — опознал его Матэн.

До нас донеслись голоса, но слова чужого, неизвестного языка я не понимал и попытался опознать эмоции. Торжество, удовлетворение, злоба. Да, эмоции легче понять, чем слова.

Один из тех, кто занимался костром, схватил узел с Майлин и потянул вправо. Другой выступил вперед, взялся за ту часть плаща, которая покрывала ее голову и плечи, и сдернул. Ее серебряные волосы оказались на свободе. Гордо подняв голову, она стояла перед Осколдом.

— Берегись, лорд, она превратит тебя в зверя! — крикнул один из спутников Осколда, оттаскивая его назад. Его мысль была так интенсивна, что я мог прочесть ее.

Осколд засмеялся. Его рука в перчатке, усиленной кастетом с металлическими шипами, размахнулась и ударила Майлин в лицо. Она упала.

Так Осколд дал нам сигнал. Как только Майлин упала, из темноты выпрыгнули тени — они рычали и визжали, выли и рвали, рвали, рвали. Я услышал крики людей, вопли животных и бросился к Майлин.

Я не мастер меча, и мой нож был для меня плохим оружием, но я снова почувствовал в себе ярость Джорта, в мозгу вспыхнул красный занавес, закрывающий мысли и оставивший мне только одну цель. Так было, когда я гнался за Озоканом и его людьми…

Она не шевельнулась под моей рукой, в ней не было жизни, лицо было обращено к небу — кровавое месиво из костей и мяса. Я наклонился над ней и зарычал, как те мохнатые существа, которые сражались рядом.

Как было с отщепенцами, убившими Малика, так было теперь и с этими.

Их охватил дикий ужас от такого способа ведения войны, человеческий ум не мог постичь его. Волны животных обрушились на них. Некоторые от страха лишились присутствия духа, хотя были воинами, другие сопротивлялись, убивали, третьи отступали, но животные преследовали их, сбивали с ног и убивали.

В этой вражеской группе для меня существовал только один, и я пошел на него, сжимая в руке нож. Несмотря на внезапность нашего нападения, один из охранников Осколда держался рядом с ним, ограждая его своим щитом от напора двух венесс, которые прыгали и снова отскакивали, ожидая удобного момента. Споткнувшись о чье-то тело, я упал вперед, едва не угодив в костер. Руки мои упали на лучемет — вещь, которую я никак не предполагал найти здесь, но которая улеглась в моей ладони также привычно, как и разношенная перчатка. Я даже не стал вставать, а лежа нажал кнопку оружия, которое не имело права здесь быть.

Его луч пронесся опаляющим глаза огнем. Никакой щит не мог устоять против него, не только человек. Я хотел, чтобы Осколд почувствовал на себе мои руки, но я держал то, что послала мне судьба, и воспользовался инопланетным оружием. Раз… два! Осколд, наверное, уже упал, но там были другие его люди. Шипение — и луч умер, кончился заряд. Я швырнул лучемет в костер и бросился к Майлин.

Ее глаза под ужасной раной были теперь открыты. Она увидела меня и узнала — в этом я был уверен. Я поднял ее и отнес к скале, где была Мерли.

Я слегка пошатывался и вынужден был прислониться к холодному камню. Мерли была все еще там, она не дотронулась до того бедного свертка, который я держал, а только положила руку мне на плечо. Поток силы перелился от нее ко мне.

Это была битва, здесь сражались и умирали люди и животные. Для меня она была таким кошмаром, что я даже не помню деталей. Наконец, все успокоилось, и мы снова пошли к костру. Все выглядело как наша победа, но вполне могло оказаться и поражением.

Я положил Майлин на платья Мерли, которые она расстелила. Майлин все еще смотрела на меня, на Мерли, на животных, на оставшегося пока кошкой Матэна, у которого была рана в боку. Но мысли Майлин не доходили до меня.

Только глаза ее говорили мне, что она жива. Внезапно я почувствовал, что не могу ни на кого смотреть, встал и пошел куда глаза глядят, спотыкаясь о мертвецов. Кто-то пошел за мной и, подпрыгнув, схватил зубами мою болтающуюся руку. Я взглянул — это была Борба. Из ее разорванного уха капала кровь, но неустрашимые глаза пристально смотрели на меня.

— Иди…

Ничто теперь уже не имело значения, и я пошел за нею. Мы пробрались через кусты и подошли к линии казов. Кто-то двигался впереди, раненый.

Борба зашипела и потянула меня за руку, понуждая идти туда. Фигура, нащупывая поводья, повернулась ко мне. В темноте я не мог разглядеть лица, но понял, что это беглец из лагеря. Я бросился на него. Он упал под моим весом, но попытался сопротивляться. Я нанес ему такой удар, что моя тонкая рука Тэсса онемела. Но и тот подо мной не шевелился более. Я схватил его за воротник и потащил к свету.

— Крип Ворланд! — донесся до меня призыв. Я бросил бесчувственного пленника и побежал к тем троим, что ждали меня. Матэн лежал, положив голову на колени Мерли, а Майлин… Я не мог собраться с духом и взглянуть на нее. Но ведь она призывала меня! Я опустился на колени и взял ее руки в свои. Ее руки не ответили мне пожатием. Жили только ее глаза. Рядом с ней кто-то шевелился и скулил — Ворс или кто-то из той же породы.

Мерли пошевелилась. Матэн поднял голову. Было светло от костра, но над нами висела луна. Ее три кольца, бывшие такими яркими и отчетливыми в начале нашего безумного приключения, теперь затуманились. Видимо, они скоро исчезнут.

— Луна! — чуть шептала мысль. — Матэн, луна!

Ее руки были совсем холодными, и не было ничего, что могло бы согреть их. Глассия вдруг пронзительно вскрикнула. Голова Матэна поднялась выше.

Из его горла вырвался громкий звук, но это не было звериным ревом, это было пение, которое входило в мою голову, в кровь, проходило через меня.

Мерли подхватила песню, она не могла быть запевалой, но вторить могла. А глаза Майлин были прикованы к моим, они старались найти что-то, прикоснуться к той части моего теперешнего мозга, о которой Крип Ворланд ничего не знал. И я, кажется, тоже запел, хотя не особенно в этом уверен.

Мы сидели в легком тумане угасающих лунных колец и песней помогали Майлин выйти из смерти в новую жизнь.

Когда я снова обрел полное сознание окружающего, в моих руках были руки оболочки, которую покинул дух. А на сгибе моего локтя лежала теплая, маленькая мохнатая головка…

Я выпустил руки смерти, чтобы прижать к себе тепло и жизнь.

Пленник, захваченный мной у линии казов, смотрел на меня, когда мы привели его в чувство, но, конечно, не узнал. Зато я его узнал: он мало изменился с того дня, когда внушил мне мысль встретиться с Майлин. Гек Слэфид! Он пытался торговаться с нами — это с Тэсса-то! Такой глупости я от него не ожидал — разве что мой способ брать в плен временно лишил его разума. Затем он стал угрожать, рассказывая, что случилось со всеми Тэсса, если его немедленно не отпустят, намекал на тех, кто стоит за ним. Тут, видимо, его тоже подгонял страх. Но мы услышали достаточно для того, чтобы я смог угадать остальное…

Алсей попал в точку относительно начала всего этого. К Йиктору уже не первый год приглядывались те, кто нуждался в примитивной планете как базе и складе боеприпасов. Кобург так глубоко увяз в политической игре, что мог утонуть, если эти исследователи не помогут ему. Они считали, что Тэсса представляют угрозу, и планировали организовать против них великий крестовый поход. Предполагалось объединить лордов в армию под одним вождем, чтобы можно было отправить эту армию куда потребуется. Однако старинная вражда и соперничество между лордами затрудняли работу, и было решено воспользоваться столкновением Майлин с Озоканом, чтобы подхлестнуть этот крестовый поход.

Кто знает, к чему это могло привести? Сейчас Слэфид выбыл из игры, и я уверен, что сознание этого разъедало его, и он без устали бормотал, отказываясь признать крушение своих честолюбивых планов.

Мы взяли его с собой в ту странную долину на дне бывшего озера. И там мы все стояли перед Древними. На Слэфида они почти не потратили времени, а отдали его мне, чтобы я отвез его в порт и поставил перед судом его собственного народа. Они знали, что он моей крови и поэтому должен быть под моей ответственностью.

Затем они судили Майлин по своим законам. Мне не позволили ни спрашивать, ни говорить, и дали понять, что только из любезности разрешают мне присутствовать.

Когда я уезжал оттуда, со мной поехал страх Тэсса. Я вез с собой мохнатое существо, но не Ворса, а другое.

Таков был их приговор — она остается в теле, добровольно отданном ей той, которая любила ее, и будет жить в нем до тех пор, пока луна и звезды не встанут в благоприятное для нее положение, согласно каким-то неясным подсчетам Древних. И все это время она должна быть со мной, поскольку, как они сказали, я был ее жертвой — с чем я не был согласен.

Мы привезли Слэфида, впавшего теперь в мрачное молчание, в Ырджар.

Здесь ему пришлось заговорить — с офицерами Патруля, которые прилетели по письму, доставленному «Лидисом». Так кончилась эта инопланетная авантюра, по крайней мере, в том, что касалось Йиктора. Планета осталась зализывать раны и наводить хоть какой-то порядок в хаосе.

И вот я сидел с капитаном Фоссом и остальными с «Лидиса» и поглядывал в зеркало, висевшее на стене жилой комнаты консула. Там я видел Тэсса. Но в теле Тэсса был, может, изменившийся, но все-таки Крип Ворланд. Пути Тэсса — не мои пути, я не был настоящим Тэсса и не мог жить их жизнью. Они открыли бы для меня свои фургоны и палатки — Матэн, снова приняв человеческий облик, приглашал меня в свой клан, но среди них я был бы кем-то вроде однорукого, хромого и одноглазого калеки.

Все это я рассказал Фоссу, но, по нашему обычаю, решение принадлежало не только ему, а всей команде. Ведь пустая скорлупа от Крипа Ворланда, увезенная с Йиктора, умерла и была выброшена в космос. И теперь я ждал, сочтут ли Крипа Ворланда действительно умершим или позволят ему вернуться к жизни.

— Свободный торговец, — задумчиво сказал Фосс, — я видел за свою жизнь много вещей и много обменов в разных мирах, но впервые вижу обмен телами. Ты сказал, что эти самые Тэсса смотрят на свою внешность, на мясо и кости, как мы смотрим на одежду, и могут сменить ее в случае необходимости. Это остается в силе и для тебя?

Я покачал головой.

— С моим собственным телом — да, но не с другими. Я Тэсса только по виду, но не по власти. Я останусь таким, каким вы меня видите.

— Вот и хорошо! — Лидж ударил ладонью по столу. — Раньше ты знал свое дело, делай его и в другом теле. Как, ребята, согласны?

Он взглянул на Фосса и на остальных. И я почти прочел их вердикт еще до того, как услышал его. По правде сказать, я внутренне сомневался, имею ли я право просить о возвращении на «Лидис»: ведь во мне была какая-то часть Джорта и Маквэда. Возможно, я получил не только тело. Но если они меня считают Крипом Ворландом, я постараюсь стать им полностью. Я должен отбросить всякие сомнения. Джорт и Маквэд ничто по сравнению с тем, чего ждали от меня. Я Крип Ворланд, Торговец, вот и все. Так и должно быть!

Но я увез с Йиктора не только другое тело. Мою кабину и мои мысли делит маленькая мохнатая особа. Я часто вижу ее не такой, какая она сейчас, а какой она была. Она пришла по своей воле и по воле Тэсса.

Время между звездами растягивается, и судьба поворачивается то хорошей, то дурной стороной. Есть сокровища и сокровища. Может, одно из них попадет в наши руки и лапки. И у нас будет свой корабль, и мы с компанией маленького народа пойдем по звездным трассам. Как знать?

Я — Крип Ворланд с «Лидиса», и все уже забыли, что я раньше выглядел по-другому. Но я не забыл, кто живет в шкурке глассии и в один прекрасный день снова пойдет на двух ногах. Мы снова увидим Йиктор, и если он будет тогда под Луной Трех Колец — кто знает, что может случиться?

Книга II. Звёздные изгнанники

Глава 1

КРИП ВОРЛАНД
Что-то изменилось в комнате — или это потемнело у меня в глазах? Я прикрыл глаза руками и задумался, глаза ли меня подводят или здесь что-то не так? Потому что это появившееся марево вполне могло быть порождением сильных эмоций, и любой человек, обладавший хоть какими-то задатками эспера, легко мог определить, каких именно — это были вкус, запах и прикосновение страха. Не нашего собственного страха, а страха того города, что нервно пульсировал вокруг нас, как огромный испуганный зверь.

Мне захотелось убежать из этой комнаты, из этого дома, из этого города в безопасность «Лидиса» и спрятаться в раковине корабля Вольных Торговцев, бывшего моим домом, от этого страха, граничащего с ужасом. Но я остался сидеть, где сидел, руки мои спокойно лежали на коленах, и я продолжал наблюдать за своими собеседниками и вслушиваться в щелкающие звуки речи людей из города Хартума планеты Тот.

Их было четверо. Двое из них были священники преклонного возраста. Дорогие фиолетовые накидки, которые они так и не сняли, несмотря на жару в комнате, говорили об их принадлежности к высшим слоям местного духовенства. Темная кожа лиц, бритые головы и оживленно жестикулирующие руки согласно древней традиции были окрашены в желтый цвет. Каждый ноготь на пальцах закрывался металлической пластинкой, украшенной драгоценными камнями. Даже в приглушенном свете комнаты камни мерцали, вспыхивали и переливались, когда их пальцы привычно рисовали в воздухе символы общения со своим Богом.

Их сопровождали официальные представители правителя Хартума. Они расположились за столом напротив нашего капитана Урбана Фосса, полностью предоставив ведение переговоров священникам. Руки их постоянно находились рядом с оружием на поясах — словно каждую минуту они ожидали, что распахнется дверь и в комнату ворвутся враги.

Нас было трое с «Лидиса» — капитан Фосс, суперкарго Джел Лидж и я, Крип Ворланд, самый младший в этой компании Вольных Торговцев. О Вольных Торговцах говорят, что они не могут жить без Космоса и его бесконечных звездных дорог. Действительно, эта бесконечность расстояний и столь же бесконечная свобода наших передвижений составляли весь смысл нашей жизни. Мы были скитальцами так долго, что, похоже, превратились в новую расу человечества. Нам было наплевать на все эти внутрипланетные и даже межпланетные интриги, хотя порой мы оказывались втянутыми в них. Впрочем, это случалось достаточно редко. Опыт — жестокий учитель. Он научил нас держаться как можно дальше от политики.

Я сказал, что нас было трое. Я ошибся — нас было четверо. Стоило мне опустить руку, как пальцы прикасались к жесткому взъерошенному меху глассии. Она сидела рядом с моим стулом и гораздо острее, чем я, ощущала тревогу, сгустившуюся вокруг нас.

Посторонний, взглянув на нас, решил бы, что около меня сидит обыкновенная глассия с Йиктора. Черный густой мех, венчик жестких серо-белых волос на голове в виде короны, тонкий и длинный, как все ее тело, хвост, большие лапы с узкими и острыми, как кинжалы, когтями. И все-таки это была не глассия. В теле животного жила душа Майлин. Раньше она была Лунной Певицей Тэсса. Она обрела эту оболочку, когда ее настоящее тело было разбито и умирало. Ее собственный народ приговорил Майлин остаться в нем, пока она не заслужит прощение. Это было жестокое наказание. Те, кто приговорил ее, считали, что она нарушила законы своего народа.

Йиктор в пору Луны Трех Колец — все случилось именно тогда, чуть больше планетарного года назад, и навсегда теперь впечатано в мою память. Я не забуду ни одной мелочи, связанной с тем временем. Майлин спасла меня. Спасла мою жизнь, но не тело, которое было у меня, когда я приземлился на Йикторе. То тело давно «умерло» и вынуждено скитаться среди звезд, пока однажды непопадет в огненные объятия одного из солнц и не сгорит дотла.

Тогда-то у меня и появилось второе тело. Оно было на четырех лапах, охотилось, убивало, лаяло на Сотру — луну Йиктора. Оно оставило в моей памяти странные воспоминания о мире, полном запахов и звуков. А сейчас у меня уже третья оболочка, очень похожая на мое первое тело, но все же отличающаяся от него. Это последнее тело сохраняет бесчисленные воспоминания прошлого. Воспоминания постепенно проникают в мое сознание, и тогда мой привычный, обыденный мир «Лидиса» (который я знаю с самого рождения) начинает казаться мне незнакомым и странным. Мое прошлое не узнает его. И все-таки я остаюсь Крипом Ворландом, независимо от внешней оболочки (ныне ею служит тело Маквэда из рода Тэсса). Это двукратное переселение моей души совершила Майлин, и за это она заключена теперь в тело зверя, ходит на четырех лапах и сидит рядом с моим стулом. И, честно говоря, я очень рад, что она осталась со мной.

Сначала я был человеком, потом барском, сейчас я — Тэсса. Частицы каждого облика неразрывно смешались в моем сознании. Поглаживая жесткий хохолок Майлин, я слушал, смотрел и вдыхал в себя воздух, пропитанный не только запахами, характерными для домов Хартума, но и эмоциями его обитателей. Я умею улавливать чужие мысли. В этом нет ничего необычного — многие Торговцы обладают подобным даром. Но я знал, что у Маквэда, как представителя расы Тэсса, это чувство развито намного сильнее. Поэтому меня и пригласили на переговоры. Мои руководители решили использовать меня как эспера, чтобы как можно лучше понять тех, с кем нам пришлось общаться.

Гораздо более чувствительная, чем я, Майлин тоже должна была помочь нам проанализировать полученную информацию. Фосс использует наш отчет, когда станет принимать решение. А решение это должно быть принято очень быстро.

«Лидис» приземлился здесь четыре дня назад с грузом порошка палма, получаемого из бурых водорослей Гавайки. В обычное время этот порошок был бы продан храмам, использующим его в качестве горючего для вечнопылающих ритуальных огней. Торговля эта не особенно прибыльна, но, как говорится, жить можно. К тому же в обмен (если расположить к себе священников) можно заполучить что-нибудь из сокровищ Нода. А они стоят очень дорого в любом внутреннем мире.

Планеты Тот, Пта, Анубис, Сехмет и Сет вращаются вокруг звезды Амон-ра. Из этой пятерки Сет расположена слишком близко к солнцу, чтобы на ней могла появиться жизнь, а Анубис представляла собой безжизненную ледяную пустыню. Оставались Тот, Пта и Сехмет. Все они были исследованы, а две — частично колонизированы несколько поколений назад переселенцами с Земли. Но только оказалось, что они не были первыми.

Наш народ поздно вышел в космос. Мы это обнаружили уже во время первой галактической экспедиции. Оказывается, существовали расы, империи, которые возвысились, распались и исчезли задолго до того, как наши предки обратили свой взор к небу, чтобы узнать природу звезд. Куда бы мы ни прилетали, везде встречали следы этих других людей — в основном, не поддающиеся изучению. Мы назвали их «Предтечами», считая, что это представители какой-то единой великой расы. Мы тогда еще многого не знали и не понимали. И только гораздо позже мы убедились, что существовало и существует множество галактических империй и множество рас, путешествующих в бесконечном времени и пространствах. Да и теперь мы знаем лишь ничтожную часть их.

На планетах звезды Амон-ра люди отыскали немало древних следов этих межзвездных скитальцев. Но до сих пор все еще не было установлены истоки и генезис расы, которая здесь когда-то процветала: покорила ли она только систему звезды Амон-ра, или же была отдаленной ветвью еще не классифицированной галактической цивилизации. В пользу последней гипотезы говорила необычность и древность найденных на здешних планетах «сокровищ», над которыми священники чуть ли не с первых дней появления установили строжайший контроль.

Каждый народ имеет своих богов, свои управляющие силы, порождаемые какой-то внутренней потребностью верить в существование чего-то сверхъестественного, чего-то высшего. В некоторых цивилизациях эта вера выродилась в религии страха и тьмы с кровавыми жертвоприношениями, безжалостностью и неумолимостью служителей ужасных культов. В других — просто признают существование души и обходятся без всяких формальных ритуалов. Но во многих мирах, как, например, в этом, боги сильны, а их служители почитаются непогрешимыми и стоят намного выше светских правителей. Поэтому Торговцы ведут себя очень осторожно в подобном мире, где много храмов и священников.

Система Амон-ра была колонизирована беженцами с Веды. Они сбежали от всеобъемлющей разрушительной религиозной войны. Поэтому, конечно, с самого начала всем здесь заправляли церковные иерархи.

К счастью, они не были фанатиками и не боялись неизвестного. В некоторых мирах артефакты древних цивилизаций просто уничтожались как дьявольские изделия. Но здесь некий дальновидный высокопоставленный священник в первые же дни очень быстро сообразил, что эти останки обладают немалой ценностью, которую можно использовать с большой выгодой. Он объявил все эти находки собственностью Бога. Было решено, что они должны храниться в храмах.

Когда Торговцы установили контакт с Тотом (поселение на Пта было слишком мало для космических визитов), им предложили для продажи ничтожную часть этих сокровищ. Но даже эта мелочь оказалась настолько ценной, что Торговцы зачастили сюда, хотя здесь не было больше никакого другого товара, способного заинтересовать внешний мир.

Во время первой продажи им предложили самые незначительные предметы, почти крохи. Наиболее же ценные вещи использовались для украшения храмов. Но и этого было вполне достаточно, чтобы сделать путешествие далеко не бесполезным для Вольного Торговца, хотя подобная выгода не привлекала крупную компанию. Торговое пространство нашего народа довольно ограничено. Мы живем на самой окраине торговой зоны галактики, и крупные Компании сюда почти никогда не залетают.

Так что торговля с Тотом стала для нас обычным делом. Но время на корабле течет не так, как на планете. Между нашими визитами здесь проходили годы, и за это время могут произойти огромные перемены в любой сфере жизни — политической и даже физиологической. И когда на этот раз «Лидис» совершил посадку на Тоте, мы обнаружили здесь серьезные перемены. Напряженное бурление общественной жизни, которое мы сразу же почувствовали в городах планеты, предвещало начало социального хаоса. Постепенно мы начали разбираться в происходящем. Правительство и религия — долгое время правившие совместно — впали в противоборство.

Полгода назад в горной стране на запад от Хартума появился новый пророк. Так бывало уже не раз, но раньше тем или иным способом служителям храмов удавалось нейтрализовать их влияние без существенных волнений. На этот раз духовенству пришлось защищаться более серьезно. Из-за их самодовольства и самоуверенности, укрепившихся за долгие годы незыблемого правления, они с трудом справились с первыми трудностями.

Как это иногда бывает, одна ошибка приводила к другой, гораздо более серьезной, и это происходило до тех пор, пока правительство Хартума не оказалось в опасности. Одержав над священниками ряд побед, восставшие почувствовали уверенность. Здешнее дворянство, как правило, неплохо относилось к духовенству. За долгие годы их интересы так переплелись, что теперь было очень сложно отделить их друг от друга. Но, как и в любом обществе, всегда найдутся недовольные. Небольшая часть дворянства (среди них попадались даже члены древнейших фамилий) считала, что имеет меньше, чем хотелось бы. Предвидя возможность извлечь для себя выгоду из происходящего, они объединились с мятежниками.

Искрой, которая разожгла пламя восстания, послужила попытка вскрыть один из тайников с сокровищами. В нем оказалась заключена и неизвестная таинственная инфекция, быстро убившая всех, кто участвовал в той операции. Болезнь стремительно распространилась дальше, унося жизни многих, не имевших никакого отношения к этому делу. Объявившийся священник-пророк стал внушать недовольным, что эти сокровища от дьявола и должны быть безоговорочно уничтожены.

Он взвинтил толпу, разбудив в ней жажду разрушений, призывая уничтожать монастыри, в которых тоже хранятся сокровища. Только тогда власти зашевелились. Но вирус насилия уже проник в народ. Восстание ширилось, находя сторонников среди тех, кто хотел изменить существующее положение вещей.

Обычно там, где действуют вековые и, казалось бы, незыблемые законы, власти часто не осознают серьезности местных бунтов. Однако среди духовенства все же нашлось несколько человек, согласившихся, хоть и с неохотой, выехать для увещевания восставших. Но эти попытки обернулись лишь никому не нужной говорильней.

Теперь на планете полыхала первоклассная гражданская война, и, как мы уже успели понять, правительство чувствовало себя весьма неуверенно. Поэтому и была организована эта секретная встреча в доме местного правителя. «Лидис» на этот раз привез не очень ценный груз. И мы хорошо знали, что если однажды Вольный Торговец может позволить себе совершить невыгодную поездку, то следующий раз повлечет за собой продажу корабля за долги Лиге.

Для Вольного Торговца остаться без корабля равносильно гибели. Мы не знаем иной жизни — оседлое существование на планете для нас тюрьма. Даже если удастся устроится на какой-либо другой корабль, нам придется начинать все сначала, и почти нет шансов выкарабкаться к самостоятельности. Для молодых членов экипажа, вроде меня (я был всего лишь помощником суперкарго), еще оставалась кое-какая надежда добиться большего. Но и нам на первых порах пришлось бы отчаянно сражаться даже за наши низшие места. Для капитана же Фосса и других офицеров это означало бы полное поражение.

Таким образом, хотя мы и узнали о событиях на планете уже через полчаса после приземления, сразу мы не улетели. Пока оставалась хоть какая-то надежда окупить поездку, мы предпочитали не спешить со взлетом, хотя и были уверены, что не найдем здесь рынка сбыта для нашего груза. Фосс и Лидж поспешили связаться с духовенством. Но вместо того, чтобы, как обычно, организовать открытую встречу, они пригласили нас сюда.

Судя по всему, положение у них было настолько критическим, что они не стали тратить время на официальные приветствия, а сразу перешли к делу. Наконец-то после всех неудач, которые преследовали «Лидис», у нас появился товар, которым мы могли выгодно торговать — безопасность. Безопасность не для тех людей, которые сидели с нами в зале и даже не для их владык, а безопасность для самых ценных сокровищ планеты. Нам предложили как можно скорее погрузить их на «Лидис» и вывезти в безопасное место.

Это уже превратилось в традицию — как только начинались волнения, верхушка духовенства улетала на планету Пта. Там в свое время построили огромный неприступный храм, стены которого были сложены из местных необычайно твердых минералов. Именно там они и собирались спрятать ценности храмов. А «Лидис» должен был перевезти бесценный груз.

Когда капитан Фосс спросил, почему они не используют свои собственные транспортные корабли (спросил вовсе не потому, что отказывался от их предложения), у них уже был готов ответ. Во-первых, их корабли летают на твердом топливе и пилотируются автопилотом, а экипаж их состоит из одного или двух техников. Отправлять сокровища на таком корабле весьма рискованно. При неполадках в управлении, которые случались довольно часто, сокровища могут быть потеряны навсегда. Во-вторых, на «Лидис», корабль Вольных Торговцев, можно положиться. Такова репутация Вольных Торговцев. Действительно, все знают, что, однажды связав себя обещанием, мы свято держим слово. Не использовать такое предложение было бы глупо.

Священники сразу же заявили, что если мы согласимся на их условия, они не сомневаются, что груз будет доставлен. И не один груз, а по меньшей мере два или три. Если восставшие не захватят город в ближайшее время, священники будут продолжать отправлять свои сокровища до тех пор, пока это возможно. Но самые ценные вещи они отправят первым кораблем. Они хорошо нам заплатят, и именно это было предметом обсуждения на встрече. Не то, чтобы у нас были какие-то особо спорные вопросы. Но человек никогда не станет Торговцем, не умея, в зависимости от обстоятельств, четко и точно определять цену своих услуг. В настоящее же время у нас была монополия на то, что мы могли предложить.


За последние десять дней правительственные войска потерпели два серьезных поражения. И хотя королевская армия продолжала упорно защищать дорогу к городу, было ясно, что ей долго не продержаться. Фосс и Лидж знали об этом. Кроме того, существовала опасность восстания в самом Хартуме. Три других города уже сдались восставшим. Их агенты сумели проникнуть за стены города и поднять там бунт. Как сказал один из священников, это похоже на буйное помешательство, передающееся от одного человека другому.

«Тревога!»

Мне не нужен был этот мысленный сигнал от Майлин, так как я и сам почувствовал зловещее сгущение темноты. Мысль о том, что экстрасенсорными способностями обладали явившиеся на переговоры священники, я решительно отбросил — мы бы давно знали об этом. Эта аура страха почти наверняка была вызвана действиями неизвестного нам, но явно одаренного противника. Тем не менее, я не чувствовал никакого четко выраженного воздействия.

Я пошевелился. Лидж быстро взглянул на меня, уловив мое мысленное предупреждение. Члены команды «Лидиса» доверяли мне и хорошо знали, что когда я вернулся на корабль в обличий Тэсса, мои эсперные способности стали намного больше, чем были до того.

— Считайте, что мы договорились.

Как суперкарго, Лидж принимал окончательное решение. В таких ситуациях его слово было важнее слова капитана. Торговля была главной и единственной его обязанностью.

Священники после его слов успокоились, но атмосфера в комнате оставалась напряженной. Майлин снова коснулась моего колена, почему-то на этот раз она не захотела говорить со мной мысленно. Только после этого я заметил, что хохолок на ее голове уже не топорщится. Я вспомнил, что знаком злости или ощущения опасности у глассий был ровный хохолок, лежащий на лбу. Поэтому я сам послал мысль на поиск, пытаясь разобраться, где таится опасность.

Прямое чтение мыслей невозможно без взаимного согласия участников. Но на эмоции настроиться достаточно легко, и я тут же обнаружил нечто такое, что заставило меня непроизвольно взяться за рукоять станнера. На некотором расстоянии ощущалась угроза, куда более сильная, чем атмосфера беспокойства в комнате. Еще труднее было определить, была ли эта угроза направлена на тех, кто нас собрал здесь, или опасности подвергалась наша команда.

Священники ушли первыми. У них была охрана. У нас ее не было. Фосс посмотрел на меня.

— Что-то неладно, не как обычно, — прокомментировал он.

— Нас ждут там серьезные неприятности, — я кивнул на входную дверь. — Большие, чем мы ожидаем.

Майлин поднялась, положила передние лапы мне на плечи и подняла голову так, чтобы заглянуть мне прямо в глаза. Ее мысль сразу передалась мне в мозг: «Нужен разведчик. Разреши мне пойти первой».

Мне не хотелось разрешать ей. Здесь она была совершенно чужой и сразу же привлекла бы внимание. В ситуации, когда пальцы лежат на спусковом крючке, это может спровоцировать атаку.

— «Ты не прав!»

Она уже прочитала мои мысли.

«Забываешь, что уже ночь. А я знаю, как сделать ночь другом».

Чуть помедлив, я приоткрыл дверь, и она выбежала на улицу. Холл был весьма плохо освещен, и я в очередной раз удивился тому, как умело она использовала сумерки для прикрытия. Она исчезла раньше, чем я осознал это.

Фосс и Лидж присоединились ко мне. Капитан проворчал:

— Очень напряженная атмосфера. Чем быстрее мы отсюда вылетим, тем лучше. Как долго продлится погрузка?

Лидж пожал плечами:

— Это зависит от размеров груза. В любом случае мы должны сделать все, чтобы подготовиться к его приему.

Он включил передатчик на запястье и отдал приказ на корабль, чтобы выгружали порошок и освобождали место под груз. Это было одним из наших условий, и священники вынуждены были согласиться. Они позволили нам самим рассчитать, что именно и сколько мы возьмем у них, и, когда груз уже будет переправлен на Пта, самим отобрать причитающуюся нам часть сокровищ. Хотя обычно Торговцы вынуждены брать то, что им дают.

Один за другим мы вышли на улицу. По просьбе Фосса встреча проходила за стенами города. Мы не хотели рисковать, пересекая границу Хартума. Но я чувствовал, что не успокоюсь, пока не вступлю на трап «Лидиса».

Наша встреча началась в сумерках, сейчас уже стояла ночь. Даже сюда доносился тревожный гул города.

И вдруг…

«Берегись!»

Предупреждение Майлин прозвучало в моем мозгу отчетливей, чем крик.

«Бегите к воротам!»

Майлин послала сигнал такой силы, что даже Фосс принял его, мне не пришлось передавать его другим. Мы бросились к воротам вслед за Фоссом, который расчищал нам путь.

У стены, к которой мы бежали, завязался настоящий бой. Звучали выстрелы, хрипло кричали люди, раздавался грохот какого-то орудия. К счастью для нас, на этой планете технология не достигала уровня лазеров и бластеров. У них было старое стрелковое оружие, производившее сильный грохот. Но нас могли убить и этим оружием не хуже, чем бластером. Наши же станнеры не убивали, а только вызывали обморок.

Фосс нажал кнопку станнера, я и Лидж сделали то же самое, превращая узкий поражающий пучок в широкую полосу. Такая стрельба быстро истощает заряд, но в подобной ситуации у нас не было иного выбора. Нам необходимо было расчистить дорогу впереди.

— Беги направо!

Команда Фосса была лишней. Лидж уже метнулся в одну сторону, я в другую. Мы спешили. Нам надо было подойти как можно ближе к противнику, чтобы наша атака прошла более эффективно. Затем в дверном проеме я заметил Майлин. Она неслась ко мне, готовая присоединиться к нашему последнему натиску.

— Огонь!

Мы выстрелили одновременно, без разбора сметая всю эту сражающуюся толпу и врагов, и друзей, если таковые у нас имелись среди воевавших. Люди беспорядочно метались и падали, а мы попытались уйти, перепрыгивая через неподвижные тела, неуклюже распростершиеся около ворот. Но сами ворота все еще были закрыты, и мы тщетно наваливались на них.

— Рычаг! В охранке… — Фосс уже задыхался. Майлин опять исчезла. У нее, скорее всего, больше не будет человеческих рук, но лапы глассии тоже кое-чего стоят. В следующее мгновение она показала нам, как можно их использовать. Почти сразу створки ворот раздвинулись, пропуская нас вперед.

Мы бежали так, как будто все дьяволы неба вселились в наши ноги. В любой момент оружие сражавшихся могло быть направлено на нас. У меня появилось неприятное ощущение между лопатками, я почти физически ощущал, как туда ударяет пуля…Однако нам повезло. Мы благополучно добежали до трапа, сулившего безопасность. Все четверо, включая Майлин, с невероятной легкостью бежавшую рядом со мной, влетели на «Лидис». Едва мы проскочили открытый люк, как услышали лязг металла и поняли, что наши вахтенные закрыли вход на корабль.

Фосс прислонился к стене у трапа и перезарядил свой станнер. Стало ясно — с этого момента нам надо быть готовыми защитить себя и корабль.

Я посмотрел на Майлин:

«Ты знала, что у ворот будет бой?»

«Не совсем. Кто-то в темноте подбирался к нам и хотел вас схватить. Они собирались помешать вывозу сокровищ, но пришли слишком поздно. Бой у ворот спутал их планы».

Фосс не понял нашего мысленного разговора, и я объяснил ему, о чем мы говорили. Он стал очень серьезен.

— Мы согласились вывезти их сокровища, но пусть они сами доставят их сюда. Ни один член экипажа не покинет корабля.

Глава 2

КРИП ВОРЛАНД
— Что же нам теперь делать? На корабле мы пока в безопасности. Но как долго нам придется ждать?

Манус Хнольд, наш астронавигатор, включил обзорный экран, и мы, до отказа заполнившие кабину управления, изучали с его помощью то, что происходило сейчас снаружи.

Толпа, заполнившая площадку вокруг «Лидиса», проявляла нездоровый интерес к его пусковым ракетам. Но держались они пока на безопасном расстоянии от выжженной зоны. Хотя аборигены были неплохо вооружены и довольно дисциплинированы, это были отнюдь не войска, защищавшие правительство. Но как они предполагали причинить нам какой-то вред, пока мы внутри корабля, я не имел ни малейшего понятия.

Я решил снова использовать мысленный поиск — вокруг бушевали волны самых необузданных эмоций. И не было никакой возможности сосредоточиться на одной из них в этом море ярости.

— Не совсем же они дураки, чтобы рассчитывать на успех своей атаки на нас, — сказал наш инженер Паулин Шаллард.

— Нет, конечно, — Лидж поднял голову и внимательно посмотрел на экран, словно хотел выделить из толпы какого-то конкретного человека. Хнольд включил «обзорное» изображение, и мы стали разглядывать панораму места посадки.

— На нас они не рискнут напасть. Им надо что-то другое. Они хотят помешать нашей торговле. Это горожане. Никогда не поверю, чтобы восставшие прорвались сюда в таком количестве и так быстро… — он замолк и нахмурился, глядя на толпу.

— Подожди! — Фосс нажал кнопку, изображение замерло.

Мы увидели ворота, через которые недавно прорывались сами. Из них выходили хорошо вооруженные отряды в форме. На восставших явно готовилась атака правительственных войск. Отряд растянулся цепью, создавая прикрытие для большой платформы, на которой была укреплена длинная, на вид очень тяжелая труба. Солдаты скатили ее на землю, развернули и направили на толпу, находившуюся между ними и кораблем. Крайние ряды восставших поспешили отойти от линии огня, но огромный ствол поворачивался вслед за ними.

Люди начали разбегаться. Сначала по одному, по два человека, затем целыми группами. Мы не очень-то разбирались в современном вооружении на Тоте, но было хорошо видно, что это неуклюжее орудие внушает уважение и страх местному населению. Тем не менее, перед кораблем оставалось еще довольно много восставших. Но ряды солдат, постоянно пополнявшиеся подкреплением со стороны города, все сильнее и сильнее напирали на толпу, с мрачным молчанием отступавшую перед ними.

— Вот они! — Лидж сделал движение в сторону входного трапа. — Они, кажется, собираются загружать корабль. Будем открывать?

При обычных обстоятельствах погрузка и разгрузка корабля относилась к обязанностям Лиджа. Но при угрозе безопасности «Лидису» командование автоматически переходило к Фоссу.

— Прикрой люки станнерами и открывай сначала верхний. И пока мы не убедимся, что они владеют ситуацией… — приказал капитан.

Несколько минут спустя мы стояли у верхнего люка. Он был открыт, и меня грызло неприятное чувство беззащитности, словно я находился на боевом дежурстве. Мой калькулятор был пристегнут к запястью, оставляя руки свободными для оружия. На этот раз я настроил станнер на узкий поражающий луч. Посмотрев на меня, Грис Шервин, наш второй инженер, вжался в стену по другую сторону люка и установил свое оружие на высокоэнергетическое распыление.

Солдаты тем временем выдвинули свое орудие вперед, освобождая проход в городские ворота. Его огромное дуло все еще продолжало раскачиваться, очевидно, стараясь не выпустить из прицела нападавших. В узкой полосе смотровой щели мы уже почти не видели восставших. Хорошо были видны только убитые в перестрелке — их тела лежали неподалеку от трапа.

Городские ворота уже раскрыли настежь. Из них выезжал первый тяжелогруженный транспорт. Тотианцы использовали машины на жидком топливе. Нам они казались весьма неповоротливыми по сравнению с машинами внутренних планет, использующими солнечную энергию. И все же это было намного лучше, чем гужевые повозки примитивных обществ. Теперь к «Лидису» по полю катили три первых грузовика.

Каждую машину вел священник в рясе, а в кузовах ехала охрана в полной боевой готовности. Головы охранников были защищены странными круглыми касками, а руки сжимали оружие. Мы увидели, как первый грузовик остановился на платформе под качающимися тросами нашего подъемника.

Началась погрузка на «Лидис». Священники работали с энтузиазмом, но очень неуклюже. Я спрыгнул вниз, чтобы помочь им, стараясь не думать о том, что со стороны толпы запросто может прилететь шальная пуля, так как стрельба все еще продолжалась. Вверх и вниз, потом внутрь, и снова — вверх-вниз. С грузом надо было обращаться чрезвычайно осторожно. Хотя все было хорошо упаковано, мы постоянно помнили о том, что грузим бесценные сокровища. Первый грузовик разгрузили, он быстро отъехал в сторону, а люди, разгружавшие его, остались. Я продолжал руководить погрузкой и в то же время составлял список поднятых на борт предметов, занося каждый номер в регистрационную книгу. Лидж стоял у люка наверху и делал то же самое. Когда погрузка закончится, эти два списка будут заверены печатью в присутствии представителей духовенства.

Мы разгрузили уже три грузовика. На следующем привезли только четыре вещи — одну очень большую и три маленькие. Я просигналил, чтобы удвоили мощность подъемника, будучи не совсем уверен, пройдет ли такая большая корзина через люк. Груз с трудом, но прошел. Убедившись, что груз исчез в люке, я спросил у священника, отвечавшего за погрузку:

— Есть еще что-нибудь?

Он покачал головой, продолжая смотреть туда, где исчез этот большой груз. Потом взглянул на меня.

— Нет, больше нет. Но Верховный Священник должен прийти за списком погруженных вещей.

— Когда? — настаивал я, решив пока не включать мыслепоиск. Наверняка на меня обрушатся дикие эмоции, бушующие неподалеку отсюда, где бой еще не утих. Конечно, «Лидис» был крепостью, которую не возьмешь приступом, но чем быстрее мы улетим с Тота, тем лучше.

— Когда сможет, — ответ прозвучал настолько неопределенно, что мог легко вывести из равновесия кого угодно. А священник уже повернулся ко мне спиной, отдавая приказы на своем родном языке.

Я пожал плечами и поднялся к люку. Там работал робот-погрузчик. Мой начальник стоял у стены напротив и считывал показания приборов. Когда я вошел, он остановил робота и нажал кнопку вывода списка.

— Они не возьмут списки, — доложил я. — Они говорят, что за ними придет Верховный Священник.

Лидж в ответ лишь недовольно хмыкнул, а я пошел осмотреть груз. Большой предмет, который погрузили последним, все еще держали на весу два робота. И хотя они были весьма крепкими, было видно, что они с трудом удерживают его. Я проследил, как роботы установили предмет в центре платформы и закрепили его ремнями, чтобы тот не сдвинулся во время взлета и посадки. Вскоре они закончили свою работу, и я смог наконец закрыть и опечатать грузовой отсек. Он будет закрыт до тех пор, пока мы не приземлимся на Пта. Теперь Лидж поставит свою подпись рядом с моей, и после этого только серьезная опасность, например, пожар, может заставить нас вскрыть отсек.

Потом я прошел в свой кабинет. Там, как обычно, на время погрузки расположилась Майлин. Она лежала, положив голову на передние лапы. Но не спала. Ее золотые глаза были открыты. Еще раз взглянув на нее, я понял, что она ушла в себя, и не стал ее тревожить. Хотя то, что она могла сейчас узнавать, было крайне интересно. Увидев, что я собираюсь уйти, она слегка приподняла голову. Я остановился и подождал, пока она заговорит.

«Пришел человек. Но это не тот, которого вы ждете».

Я подумал было, что это пришел за списком Верховный Священник, но она продолжала:

«У него иной склад ума, чем у тех, которые просили нашей помощи».

«Из восставших?»

«Нет. Этот человек носит такую же рясу, как и другие священники. Но он не разделяет их убеждений. Он считает, что это великий грех, дьявольский поступок — увозить сокровища из храма, где он служит. Он верит, что в Наказание за это его Бог нашлет зло на всех, кто замешан в этом преступлении. Сейчас он пришел для того, чтобы передать нам проклятие своего Бога. В этом Боге больше гнева, чем любви и справедливости. Он пришел проклясть нас…»

«Так он пришел только проклясть нас или попытаться убить?»

«Не думай, что одно слабее другого. Иногда проклятие может стать очень сильным оружием. Особенно если оно направлено против верующих».


Надо сказать, что я достаточно серьезно отнесся к ее словам. Любой скиталец звездных дорог подтвердит — нет ничего такого, даже очень необычного и странного, чего не могло бы случиться в том или ином мире. Я уже встречался с проклятиями, которые приводили к смерти. Правда, это могло произойти, как сказала Майлин, только если тот, кого проклинали, тоже был верующим. Вполне возможно, что священники, которые передали нам на хранение свои сокровища, поверят в проклятие и умрут. Но вряд ли это проклятие представляет угрозу для команды «Лидиса». Вообще-то, у нас тоже есть вера. Каждый человек верит в своего Бога или Высшую силу. Есть свой Бог и у Майлин — она называет его Моластером, и вся ее жизнь подчинена ему. Но я совершенно не верил в то, что нам может угрожать божество Тота.

Майлин легко разобралась в моих мыслях:

«Верить в него или нет — это, конечно, твое личное дело. Но любое проклятие — тяжелая ноша. Зло порождает зло, тьма держится за тени. Проклятие верующего — это его собственная сила. Этот человек искренен в своей вере, и его вера настолько велика, что дала ему большую силу. Вера — это всегда сила».

«Ты предупреждаешь?» — я почувствовал тревогу. К словам, которые говорит Майлин, надо всегда относиться серьезно.

«Я не знаю. Если бы я была прежней…»

Ее мысли внезапно закрылись от меня. Никогда еще я не слышал, чтобы она сожалела вслух о том, что случилось на Йикторе, даже когда ее телу был нанесен смертельный удар, а Старейшие, в дополнение ко всему, наказали ее годами пребывания в теле глассии. Когда ее одолевала депрессия, она наглухо замыкалась в себе. И только сейчас, пожалуй, впервые за все это время, внезапно оброненная фраза выдала ее тоску и желание обладать своим прежним телом Лунной Певицы Тэсса. Так человек в тяжелые минуты жизни жалеет об оружии, которое потерял.

Я решил, что ее сообщение должно быть как можно скорее передано капитану, и поспешил в рубку управления. Фосс внимательно смотрел на экран, на котором было видно, как колонна пустых грузовиков возвращалась в Хартум. Орудие еще стояло за воротами, а его расчет по-прежнему был в полной боевой готовности. Было похоже, что они ждут нового нападения.

— Люк закрыт, груз опечатан, — доложил я, хотя это была лишь пустая формальность. Лидж уже сидел на месте навигатора, пристегнувшись ремнями, и с задумчивым видом жевал кусочек укрепляющего сло-го.

— Майлин сообщила… — начал я, не совсем уверенный, слушают ли они меня. Они молчали, и я продолжил доклад.

— Проклятие? — переспросил Фосс. — Но почему? Разве мы не спасаем их сокровища?

— Мне кажется, — сказал Лидж в ответ на первый вопрос капитана, — что у их Верховного Священника и без того слишком много забот, чтобы он рискнул еще рассказывать о них нам. Хотя не мешало бы поинтересоваться, почему он не рассказал об ереси в своем храме до того, как был подписан контракт.

На экране появились новые действующие лица. Хотя грузовики уже проехали ворота, охрана не сдвинулась с места. Теперь из ворот выходила процессия, подобная бывающим на здешних религиозных праздниках. Отчетливо был виден пурпур ряс священников с ярко-малиновыми полосками или пятнами желто-оранжевого цвета, вспыхивающими то здесь, то там. Мы не могли слышать, но хорошо видели огромные барабаны, в которые изо всех сил били несущие их люди.

— Если они поднимутся на корабль, это будет похоже на огонь, поднесенный к фитилю, — хмуро заметил Лидж, не отрываясь от экрана и продолжая жевать свою жвачку.

— Мы взяли на борт Трон Квира.

Я с изумлением уставился на него. Кто-то рассказывал мне легенду об этом Троне. Но одно дело легенда, другое — нечто реальное, что можно увидеть, к чему можно прикоснуться. Значит, последний груз, который мы взяли на борт, был Троном Квира!

Кто был первым, настоящим владельцем сокровищ Тота — неизвестно. Хотя найденные предметы свидетельствуют о том, что здесь в давние времена была высокоразвитая цивилизация, никаких письменных памятников обнаружено не было. Поэтому мы не знаем имен королей, знати, священников, и тем более названий предметов. Люди, находившие эти сокровища, сами давали им названия.

Трон нашли в одном из первых тайников. Он был замурован в конце тупикового коридора. Изыскатель, который руководил поиском и вскрытием того тайника, не был жителем Тота, этот археолог приехал с Фафора. Он назвал свою находку в честь божества своей родной планеты. Но не того Бога, который принес ему удачу, а его антипода. Такое кощунство оскорбило местных священников. Изыскатель скоро умер, смерть его приписали случайности, и храм сразу же предъявил свои права на Трон, несмотря на то, что на эти раскопки священники продали права фафорцам. Именно в те времена на поиски сокровищ была наконец установлена полная монополия церкви. Чтобы найти Трон, изыскатель отдал свою жизнь. Он наверняка понял, что ему не удастся скрыть существование бокового коридора и тайно вывезти Трон самому. А после того, как Трон был обнаружен, прятать его было уже поздно.

Считалось, исходя из его формы, что Трон принадлежал галактической расе, внешне очень похожей на людей. Сиденье Трона было отлито из красного металла, удивительно легкого, но очень прочного. По бокам его располагались две подставки для рук в форме голов неизвестных существ, покрытых золотыми и полированными зелеными пластинами, с глазами из молочно-белых камней. Позади поднималась расширяющаяся высокая спинка — самая красивая деталь. Казалось, что она составлена из широких перьев, искусно украшенных золотом и зеленью. Кончик каждого пера был украшен вставками из сине-зеленых камней, а всего их насчитывалось ровно сто.

Но не только великолепное искусство замечательного мастера поражало в Троне. Удивительно было и то, что все эти сине-зеленые и молочно-белые камни в подлокотниках не только не были обнаружены на Тоте, но они были неизвестны и на других мирах. Трон не был похож ни на один предмет, найденный на этой планете.

После того, как Трон нашли, его перевезли в храм Хартума, и он стал там одной из основных достопримечательностей. С тех пор доступ к нему позволялся после бесконечного ожидания лишь очень немногим и под строжайшим контролем церкви. Таким образом изучение Трона застопорилось — хотя изображения его имелись на любой пленке, упоминавшей Тот.

Процессия прошла ворота и направилась к «Лидису». Стало ясно, что красные и желтые пятна были шарфами и шалями на плечах людей, вытянувшихся в колонну за одним человеком. Он был высок, заметно выше остальных, и так худ, что лицо его напоминало череп. В лице этом не было мягкости и смирения, его сжигал огонь фанатизма. Рот его то и дело раскрывался, как будто он что-то говорил, кричал или пел под гром барабанов. Его взор был неотрывно устремлен на «Лидис».

По движению воздуха я понял, что подошла Майлин. Она вытягивала шею, пытаясь заглянуть в экран. Я взял ее на руки, чтобы ей было удобней, в который раз удивившись тяжести ее тела.

«Опасный человек, — передала мне Майлин. — Хотя он и не такой сильный, как наши Старейшие, но мог бы стать таким, как они, если бы пошел по пути Моластера. Берегись его, он закрыл свое сердце и мысли от нас. Он видит только одну цель и готов отдать все, даже жизнь, чтобы добиться того, что он хочет. Такие люди опасны…»

Лидж обернулся:

— Ты права, малышка.

Он, должно быть, уловил мысли, переданные ею. Для всех членов экипажа Майлин была только глассией. Правда, Грис Шервин видел ее однажды в теле Тэсса, но сейчас даже он, казалось, не мог соотнести животное и женщину. Все они знали, что она не та, кем кажется, но постоянно забывали об этом.

Процессия священников со своим лидером во главе напоминала клин. Острие этого клина было нацелено на корабль. Мы все еще ничего не слышали, но увидели, что барабанщики отложили палочки. У высокого священника двигались уже не только губы, но и руки. Он наклонился и захватил полные пригоршни примятой песчаной почвы. Он плюнул себе в ладони, хотя смотрел не на руки, а на корабль. Затем начал скатывать землю в комок, поднимая руки все выше и выше.

— Он проклинает, — сообщила Майлин. — Он призывает своего Бога проклясть всех, замешанных в вывозе сокровищ из храма. Он клянется, что сокровища будут возвращены, а те, кто забрал их, умрут. Он будет ждать возвращения сокровищ на том самом месте, где стоит сейчас.

Священник замолчал. Двое из сопровождающих встали по обе стороны от него. Они вытащили из-под одежды две полоски материи и расстелили их на земле. Не глядя на них, священник опустился на колени и сложил руки на груди. Он по-прежнему не сводил взгляда с «Лидиса». Сопровождавшие и барабанщики отошли на несколько шагов назад.

В это время из ворот выехала маленькая машина, на большом расстоянии объехала коленопреклонного священника и подъехала к «Лидису».

— Наше разрешение на взлет, — сказал Лидж и поднялся со своего места. — Пойду возьму его. Чем быстрее мы взлетим, тем лучше для нас.

Он завернул недожеванный кусочек сло-го в обертку, положил его в карман и вышел из кабины. Уверенные, что это действительно прибыло разрешение на взлет, мы разошлись по своим местам, чтобы готовиться к старту. Я положил Майлин на ее верхнюю полку, пристегнул ремнями, которые она не могла застегнуть своими лапами, и улегся на свое место. Ожидая сигнала к взлету, я думал о том священнике.

Ему придется долго ждать, пока мы не вернемся за второй партией груза. И что произойдет, когда мы вернемся, доставив груз на Пта? Наше возвращение опровергнет его предсказание. Он потеряет своих сторонников и, возможно, усомнится в своей вере?

«Нам надо сначала вернуться», — пришла ко мне мысль Майлин.

Мысли не как слова, произнесенные голосом, они приходят без интонации. Но все же было что-то непонятное в ее сообщении. Неужели она верит, что нас может постичь неудача?

«Весы Моластера взвешивают слова точно. Но за этими словами должно стоять добро. Зло они не взвешивают. Мне не нравится…»

Сигнал ко взлету прервал ее мысль. Она закрыла свой мозг, как некоторые закрывают рот. Мы лежали и ждали знакомых неприятных ощущений, связанных с запуском «Лидиса». На этот раз мы стартовали не к звездам, а к четвертой планете этой системы, бледный полумесяц которой недавно появился в западной части неба.

Так как для столь короткого перелета не надо было набирать гиперскорость, мы отстегнулись сразу, как только корабль вышел за пределы атмосферы. Мы находились в невесомости, состоянии, которое никогда не бывает приятным, хотя мы знакомы с ним практически с рождения. Майлин совсем не нравилась невесомость, и она предпочитала оставаться на своем месте все это время. Я убедился, что ей удобно, насколько может быть удобно в таких условиях, и направился в каюту Лиджа.

К моему великому удивлению, мой начальник был не один. Лысая голова человека, лежавшего на месте суперкарго, хоть он и был без рясы и капюшона, несомненно, принадлежала священнику. Вольные Торговцы очень редко перевозят пассажиров. Настолько редко, что каждый раз это событие чрезвычайное. Священник лежал неподвижно и, казалось, был в обмороке. Я повернулся к Лиджу за разъяснениями. Лидж вытолкнул меня из каюты и следом вышел сам. Он выдвинул панель и закрыл каюту.

— Он привез приказ, который мы должны были выполнить, — объяснил Лидж. Я видел, что сам он не одобряет случившегося. — Он не только привес приказ взлететь как можно быстрее, но и указание Верховного Священника сопровождать груз до места назначения и отвечать за Него там. Я не знаю, что у них произошло, но они настаивали, чтобы мы покинули планету с максимальной быстротой. В конце концов, почему нам не сделать исключение для одного человека? К тому же, он летит только до Пта.

Глава 3

МАЙЛИН
Я лежала на своем месте на корабле и снова вела свою изнурительную битву, битву, которую я не могла ни с кем разделить. Даже с Крипом, которому в свое время было не легче, чем мне сейчас. Раньше я была Лунной Певицей, слишком гордой и самонадеянной в своих поступках и словах. Я наивно верила, что одна распоряжаюсь своей судьбой, и все остальное должно происходить так, как я этого хочу.

Никогда мы, Тэсса, не должны забывать о Весах Моластера, на которых будут взвешены и дела тела, и мысли разума, и желания сердца — все будет оценено с позиции высшей истины! Мои деяния уже оценили, у меня теперь другое тело — тело моей маленькой подруги Ворсы. Ворса с удовольствием отдала мне свое тело, когда мое собственное перестало мне служить. Я не должна преуменьшать ту огромную жертву, которую она принесла. Поэтому я заставляю себя терпеть, терпеть и еще раз терпеть. Эту бесконечную битву с самой собой никто не должен видеть, о ней никто не должен знать.

Я сделала выбор. Как Лунная Певица, я должна была научиться быть на равных с другими живыми существами и вместе с ними достичь горных мест Йиктора в животном обличий. Только так может исполниться предназначенное. Но если раньше душу всегда согревало успокоительное чувство, что мое родное тело ждет меня, что это изгнание временное, то сейчас…

Хотя я всегда оставалась Майлин, мною теперь была еще и часть, остававшаяся в теле Ворсы. Я очень ее любила и благодарна ей за то, что она сделала для меня, однако я вынуждена была сражаться с инстинктами этого тела для того, чтобы оно как можно дольше оставалось только временным пристанищем и не подавляло меня. Но в последнее время все чаще набегала тень страха — что избавление не придет, с годами во мне Ворсы будет все больше и больше, а Майлин — все меньше.

Я очень хотела расспросить своего друга Крипа Ворланда, приходил ли к нему такой же страх, когда он бегал в теле барска? Но я не могла показывать кому бы то ни было свое беспокойство. Я не знаю, говорила ли во мне прежняя гордость и привычка лидировать в любой ситуации, или это было чисто внешнее средство защиты. От прежней жизни во мне осталось неистребимое желание играть свою роль как можно лучше. Но к этому неожиданно добавилась необходимость играть определенную роль и в жизни «Лидиса». И когда это происходило, мне начинало казаться, что Майлин стала полноправным членом экипажа. Впрочем, так оно и было в те последние часы на Тоте, когда я, забыв о себе, полностью окунулась в заботы экипажа.

Я все еще лежала на своем месте, и мои мысли были мрачны. Я вспоминала священника, который проклял нас. Когда я сказала Крипу, что в чистой вере этого человека таится огромная сила, я была права. Хотя он и не использовал жезл, чтобы указать им на нас Силам Тьмы, но он призвал другие силы, которые, по его мнению, могли помешать нам. И еще — я так и не смогла добраться до его мыслей. В его мозгу существовал барьер, отгораживающий его от меня так надежно, словно он был одним из Старейших.

Сейчас, пристегнутая ремнями к полке (за свою короткую жизнь на корабле я так и не смогла приспособиться к невесомости), я решила воспользоваться мыслепоиском.

Мысли экипажа «Лидиса» были обычными. Я лишь слегка касалась их. Это такое легкое прикосновение, что ни одно живое существо не может его почувствовать. Но внезапно в своем поиске я наткнулась на чей-то чуждый разум…

Я резко дернулась и оскалила клыки. Но скоро здравый смысл взял верх, и я послала сигнал Крипу. Он ответил мгновенно, должно быть, уже почувствовав мое беспокойство:

«Что случилось?»

«На борту человек с Тота. У него дурные намерения».

Крип помолчал, потом пришел его ясный ответ:

«Я слежу за ним. Он без сознания с самого взлета».

«Но мозг его бодрствует! Крип, этот человек не такой, как те, с которыми мы встречались на Тоте. Он похож, он очень похож на священника, который проклял нас. Следи за ним, хорошо следи!»

Но тогда я еще не осознала, насколько же этот незнакомец отличался от других, и как мы должны его опасаться. Как и у того священника, у этого тоже стоял в мозгу барьер, за которым он прятал большую часть своих мыслей. И хотя я не могла их прочесть, я чувствовала страшную опасность.


— Не сомневайся, за ним будут следить.

И тут незнакомец как будто услышал наш мысленный разговор. Возможно, так оно и было. Последовал скачок, резко уменьшивший излучение его мозга. Хотя это могло произойти и от физической слабости. Но теперь я была наготове, как если бы расхаживала на страже по всему «Лидису».

На корабле не было ни дня, ни ночи, ни утра, ни вечера. Когда я первый раз появилась на борту, мне показалось, что к этому невозможно привыкнуть. Узкое пространство кабин и коридора напоминало тюрьму, особенно невыносимую для того, у кого раньше не было другого дома, кроме фургонов Тэсса, и кто жил вне человеческих стен. К тому же на корабле всегда стоял едкий запах. А рев двигателей, несших нас к звездам, иногда доводил до безумия. Единственным местом, где можно было спастись от всего этого, были мои мысли и мое прошлое. Ни дня, ни ночи, а только периоды времени, которые Торговцы произвольно установили для сна и бодрствования.

Когда я оказалась на корабле, мне не осталось ничего другого, кроме как подчиниться предложенному распорядку. Крип мне сразу объяснил, насколько привычно для экипажа замкнутое пространство звездолета. Некоторые из его членов мастерили что-то для того, чтобы отвлечься. Другие загружали свой мозг, обучаясь чему-нибудь с помощью информационных кассет. Они делали все, чтобы корабль не превратился для них в тюрьму.

На Крипа же, возможно, как и на меня, влияло тело, в котором он теперь находился. Будучи теперь Тэсса, он часто расспрашивал меня о прошлом, пытаясь как можно больше узнать о моем народе. Я с удовольствием делилась с ним воспоминаниями, скрывая только то, что не стоило знать чужеземцам. Так что мы оба обитали как бы вне стен корабля.

Вскоре он вернулся и стал стелить свою постель.

«Лидж все взял на себя и после моего предупреждения обещал дать ему лекарство, облегчающее перегрузку при взлете. Наш гость проспит большую часть полета», — сказал мне Крип, а потом поинтересовался, не узнала ли я чего-нибудь нового о нашем пассажире.

«Нет, пока все без изменений».

Я уже настолько освоилась с распорядком на корабле, что меня тоже потянуло ко сну.

Пробуждение было ужасным. Мне показалось, будто петля, обвившись вокруг моего тела, рванулась и резко вздернула меня вверх. Я забилась в привязных ремнях, удерживавших меня на полке, хотя разум быстро успокоился.

Момент ошеломления прошел, и я никак не могла понять, что же меня разбудило. Затем поняла, что не слышу больше равномерного гула двигателей, в режиме их работы явно произошел какой-то сбой. А секунду спустя над головой раздался резкий звук — селектор внутренней связи корабля объявил на «Лидисе» тревогу.

Крип кубарем скатился с полки. Так как мы были в невесомости, его резко отбросило к противоположной стене. Я слышала, как он что-то буркнул, ударившись о стену, а потом поплыл в обратную сторону. Держась рукой за полку, он развязывал мои ремни. После первого, разбудившего нас сигнала, из селектора раздалось тревожное сообщение:

— Всем приготовиться к выходу на орбиту!

Крип замер, все еще занятый моими ремнями, а я по-прежнему цеплялась передними лапами за край полки, чтобы не уплыть от нее. Потом Крип положил меня обратно и собрался уходить.

«Мы еще не могли долететь до Пта!» — сказала я.

«Нет, но корабль…»

Он мог и не продолжать. Даже я, так и не ставшая настоящим космическим путешественником, поняла, что с двигателем не все в порядке.

Я не стала использовать мысленный контакт, чтобы не отвлекать мозг, сосредоточившийся на работе двигателей, а пустила в ход мыслепоиск. Возможно, я это сделала инстинктивно. В первую очередь он был направлен на нашего пассажира.

Не знаю, может быть, я вскрикнула, и Крип тут же отозвался. Но когда он узнал то, что уже знала я, его тревога перешла в ужас.

Я была Лунной Певицей и пользовалась волшебным жезлом. Я могла читать мысли и проводила обмен телесными оболочками под тремя кольцами Сотры. Под покровительством Моластера я использовала свой талант. Но то, с чем я столкнулась сейчас, было совсем новым, чужим, темным и разрушительным.

Из каюты, где лежал тот странный священник, исходил поток чистой энергии. Я смогла проследовать вдоль этого потока, и, сделав это, мне удалось вслед за собой увлечь мысли Крипа, через весь корабль, вниз, к чему-то, находящемуся под двигателями, под самым сердцем корабля, к тому, что таилось в грузовом отсеке. Мысленная энергия нашего пассажира освободила силу того, что было там спрятано, и теперь обе эти энергии слились воедино, превратившись в смертоносную силу, замедлившую работу двигателей «Лидиса» и разрушавшую его сердце. В любую минуту эта сила могла окончательно уничтожить его.

Я попыталась сдержать энергию, изливавшуюся из мозга священника. Но поток ее был настолько велик, что легче было сдвинуть с места гору Тормора. Я уже знала, что если этот поток остановится, уменьшится и сила, заключенная в предмете, упрятанном в грузовом отсеке. Узнав это, Крип сразу же ответил мне:

«Если не мысль его, то он сам связан с этой штукой! Подберись к человеку!»

Он был прав. Я прекратила битву с потоком и вместе с Крипом бросилась разыскивать Лиджа, который должен был находиться ближе всех к пассажиру. Вскоре нам удалось найти и предупредить суперкарго, побудив действовать немедленно.

Наконец-то! Струя питающей энергии запульсировала, стала ослабевать и, еще раз дрогнув, исчезла. Сразу же уменьшилась вибрация корабля, а затем и вовсе прекратилась.

И тут неожиданно резко изменилась гравитация. Мы вышли на орбиту, но на какую…

Тело глассии не приспособлено к таким перегрузкам. Хотя я и старалась изо всех сил сохранить сознание, мне это не удалось.

Во рту появился сладковатый привкус крови. Та часть меня, которая принадлежала Ворсе, слишком хорошо помнила ее вкус. Мне было очень больно. Я с трудом открыла глаза, поначалу все вокруг было как в тумане. Потолок каюты по-прежнему был надо мной, а я была прижата к койке гравитацией более сильной, чем притяжение Тота.

Мы приземлились. Неужели вернулись на Тот? Это было крайне сомнительно. Цепляясь лапами за полку, я подтянулась к краю и посмотрела вниз на своего друга.

Когда он поднялся, его взгляд встретился с моим. В нем мелькнуло беспокойство.

— Майлин! — встревоженно сказал он. — Тебе больно!

Я осмотрела себя. Да, было несколько кровоподтеков. Кровь текла из носа, изо рта и измазала шерсть. Но ушибы были не очень серьезными, так я ему и передала.

Так мы приземлились — но не на Тоте и не на Пта, к которому стремились. Мы сели на Сехмете. Какие-то странные все эти названия. Крип раньше рассказывал мне, что первые исследователи его расы обычно называли звезды и миры вокруг них именами древних богов и богинь народов из их собственной истории. А там, где не было коренных жителей, которые могли бы дать свои названия, имена давались из богатого богами прошлого Земли.

Так и система Амон-ра получила имя из легенды. Крип показывал мне символы, обозначающие каждую из планет. Их имена были взяты из очень древней истории. Планета Сет, слишком горячая для жизни, имела знак ящера. Тот изображалась длинноклювой птицей. Пта имела вид человека, а Сехмет была представлена головой мохнатого существа, которое Крип хорошо знал и которого называл «кошка».

Кошки легко переносили космические путешествия, и на раннем этапе космической эры их часто брали в полеты. Но сейчас их осталось очень мало. Какими силами обладала эта богиня, Крип не знал. Ее знания были забыты. Но у мира, носящего имя богини, была не очень-то хорошая репутация.

На этой планете притяжение было намного сильнее, чем на Пта или Тоте, и поэтому исследователи даже не пытались колонизировать ее. Изредка на ней появлялись разведчики, но они так и не обнаружили здесь ничего такого, чего нельзя было бы встретить на Пта. Где-то на этой планете под вечно мрачным небом и суровыми ветрами был установлен маяк Патруля. С его помощью можно было передать сообщение или вызвать помощь.

Наше приземление на этой суровой планете не оказалось роковым только благодаря высочайшему мастерству пилота и инженера. И все-таки мы оказались на ней в роли заложников. Объединенная сила священника и груза произвела такие разрушения в нашем двигателе, что исправить их с помощью инструментов, которые находились на борту «Лидиса», не представлялось возможным.

От священника мы так и не получили никакого ответа — он оказался мертв. Это обнаружил поднятый по нашей тревоге Лидж. Было похоже, что неожиданное ослабление его силы настолько испугало его, что он умер от страха. Мы так и не узнали, почему он нанес вред кораблю, но полагали, что он пытался не пустить нас на Пта.

Прежде всего нам было необходимо обеспечить собственную безопасность. Где-то на планете среди остроконечных гор и долин, таких глубоких и узких, что они казались совершенно непроходимыми, был спрятан маяк Патруля. Найти его и передать сообщение о помощи было нашей единственной возможностью спастись.

Для исследовательских полетов на борту «Лидиса» имелся маленький двухместный флиттер. Его достали и подготовили к работе. Для тех, кто вылетит на нем искать маяк, который мог оказаться даже на другой стороне планеты, поиск может стать опасным. И хотя все члены экипажа выразили желание принять участие в разведке, было решено, что надо бросить жребий.

Жребий тянули из чаши, в которой перемешали карточки с должностными значками. Жребий пал на нашего астронавигатора Мануса Хнольда и второго инженера Гриса Шервина. Они приготовили все необходимое, загрузили запас пищи, все проверили и перепроверили и, прежде чем капитан разрешил отправиться на поиски, совершили на флиттере два пробных полета.

В галактических лоциях было записано, что пребывание на этой планете не сулит нам ничего хорошего. И хотя кроме суровой природы мой мыслепоиск не обнаружил на ней никакой видимой угрозы, мы приготовились к самым серьезным испытаниям.

В ландшафте преобладали черные или темно-серые цвета. На Йикторе тоже имеется немало бесплодных пустошей и гор. Но они рождали у Тэсса ощущение света и свободы. Здесь же все было погружено в полутьму.

Каменные стены гор мрачно чернели, а та скудная растительность, которая встречалась на планете, была светло-серого цвета. Трава почти не отличалась от почвы, на которой росла. На черные почки деревьев не хотелось смотреть, а чтобы дотронуться до них, требовалась немалая смелость.

Даже песок, поднятый в воздух с дюн на равнине, где капитан Фосс посадил корабль, больше походил на пепел старых костров. Он был такой рассыпающийся и мелкий, что на нем почти не оставалось следов. Сильные холодные ветры поднимали в воздух целые облака этой пыли. Ветры выли и стонали, и с каждым часом их враждебность становилась все заметнее.

Именно эти порывы ветра были наиболее опасны для флиттера. Стоило им усилиться, и прожектор не мог уже пробить пелену песка и осветить дорогу. А селекторная связь с «Лидисом» во время песчаных бурь становилась ненадежной и на большом расстоянии могла вообще прерваться. Правда, наш техник-связист Сансон Корд был уверен, что маяк находится недалеко от места нашей посадки. Но почти никто не разделял его оптимизма.

Мне же совсем нечего было делать. Мои лапы не годились для управления флиттером. Так что я сама себе дала задание мысленно побродить среди этих гор, прислушиваясь ко всему, что может обитать здесь и причинить нам зло.

На Сехмете имелась кое-какая жизнь. Здесь обитали маленькие бегающие насекомые, которые прятались в щелях между камней. Но, как мы определили, они не обладали сознанием. Следов более крупных существ я не обнаружила. Это, конечно, не значило, что их вообще здесь не было, просто они могли находиться вне радиуса моего поиска.

Хотя я и не нашла здесь проблесков сознания, все же на этой планете существовало нечто, чего я не могла объяснить. Меня не покидало ощущение близости чего-то очень важного. У меня появилось чувство, никогда не испытанное мною раньше. В горной части Йиктора у Тэсса есть свои особые, «святые» места. Раньше, как говорит легенда, мы вели оседлый образ жизни. Нам, как и сегодняшним жителям равнин, было знакомо ощущение замкнутой жизни в городах, в стенах каменных домов.

Но пришло время, и мы сделали выбор, который изменил не только живших тогда людей, другими стали все последующие поколения. Мы отказались от физической работы, от совершенствования техники и строительства бесчисленных городов и обратились к другой силе, невидимой, неизмеримой. Именно тогда Тэсса выбрали путь, ведущий к превосходству ума над телом. Постепенно исчезла необходимость жить в одном месте. Мы поняли, насколько мало значат в жизни вещи. Если мужчина или женщина имели больше, чем им было необходимо, они делились с менее удачливыми.

Мы стали скитальцами, чувствовали себя в полях и лесах так же уютно, как наши предки в своих поселениях. Но до сих пор у нашего народа сохранились священные места. Это были очень старые места, такие старые, что их первоначальное назначение забыто даже древними легендами. Мы хранили эти места для тех случаев, когда нам было необходимо собраться вместе для концентрации силы — для выбора Старейших или для других подобных случаев.

В тех местах особая атмосфера, аура, которая присуща только им. Когда мы собираемся там, они оживают, одаривая нас духовным теплом, и возрождают нас. Это похоже на то, как глоток чистой воды утоляет жажду измученного человека. Так вот, это чувство — чувство безграничной древности и одухотворенности — было очень похоже на то, что я почувствовала на Сехмете.

Но почему именно здесь у меня появилось ощущение чего-то очень-очень древнего, полного смысла, которого я не могу понять? Как будто мне показали учебный фильм, переполненный символами, настолько чуждыми, что они абсолютно ничего не говорят мне. И это чувство не покидало меня постоянно, в каком бы месте вокруг посадочной площадки я не находилась. Мне не было ясно, где истоки этого чувства. Как понимать причину появления их? Я приписала эти ощущения сухому песчаному воздуху и горечи ветров, тоскливо завывавших в горах.

Беспокойство моих друзей с «Лидиса» было совершенно иного рода. Они выяснили, что священник привел в действие некий механизм, который и вызвал нашу аварию. Механизм был спрятан в очень необычном месте. Тщательные поиски привели к Трону Квира. Сначала они думали, что устройство находится в упаковке Трона, но вовремя поняли, что ошиблись. Они полностью распаковали Трон, но ничего не нашли. Тогда дюйм за дюймом с помощью самых лучших приборов обследовали сам Трон. И Лидж обнаружил полость в его спинке. Надавив на два камня, обнаружили нишу. Внутри находилась коробка из темного металла.

От нее шло такое мощное излучение, что Лиджу пришлось надеть защитные перчатки. Он достал коробку из Трона и перенес в специальное хранилище, а затем и вообще вынес из корабля и оставил среди скал, где ее энергия никому не могла причинить вреда. За время долгих и бессчетных путешествий у Торговцев накопились знания о многих мирах, но конструкция коробки и природа заключенной в ней энергии была им неизвестна. Но все согласились с тем, что коробка сделана не на Тоте, где техника пока пребывала на довольно примитивном уровне.

— Если только, — прокомментировал капитан Фосс, — эти священники не нашли в своих сокровищницах такие секреты, которые не желают так просто раскрывать. Бесспорно, этот тайник был сделан одновременно с Троном, а не выдолблен позже. Скорее всего, и коробка сохранилась с тех времен. Теперь у нас на руках мертвый священник и опасный предмет, вынудивший нас приземлиться на Сехмете. Мы отыскали это приспособление, но не думаю, что нам от этого стало легче.

— Зачем им это вообще было надо? Мы ведь легко могли затеряться в космосе вместе с их сокровищами! — воскликнул инженер Шаллард. — Просто счастье, что нам удалось удачно приземлиться.


Фосс мрачно уставился на скалы и на дюны черного песка, похожего на пепел.

— Это действительно загадка, — не сразу сказал он, а потом повернулся к тем двоим, которые вытянули жребий. — Я начинаю думать, что чем быстрее мы свяжемся с Патрулем, тем лучше. Приготовьтесь к отправке. Подниметесь, как только стихнет ветер.

Глава 4

МАЙЛИН
Флиттер улетел. Связь с «Лидисом» была постоянной, хотя кроме краткой информации о местах, где они пролетали, Хнольду и Шервину сообщать было нечего. Однако Фосс выходил с ними на связь чуть ли не каждую минуту, и его беспокойство было тем очевиднее, чем громче он кричал в микрофон.

Теперь уже всем было понятно, что авария была кем-то запланирована. Не ясна была только цель. Нас могли задержать до старта с Тота, что было бы гораздо легче. Это могли сделать как силы повстанцев, так и тот фанатичный священник. Но удар был нанесен в середине полета.

Собирались ли посадить нас именно на Сехмете? Капитан сомневался в этом. То, что мы приземлились здесь, было чистой случайностью. Он склонялся к тому, что они хотели оставить «Лидис» болтаться в беспомощном состоянии посреди космоса. Все члены экипажа согласились с ним. В космосе мы были бы совершенно беспомощны, здесь же мы могли защищаться и даже предпринять меры для своего спасения. Тем не менее, и здесь угроза нападения была слишком велика. Прежде чем отправить флиттер, техники тщательно проверили всю систему связи, которая тоже могла оказаться поврежденной, а также попробовали оценить шансы на переделку передатчика для организации сверхдальней связи. Торговцы всегда славились подобными техническими импровизациями.

Пришла ночь, хотя и день на Сехмете был не ярче поздних сумерек. Горы скрылись за черными облаками. С наступлением ночи холод усилился. Но вставшая дыбом шерсть неплохо согревала меня, и я не мерзла.

Крип позвал меня вернуться на корабль. Они хотели закрыться изнутри, превратив «Лидис» в крепость, как это было у Хартума. Я последний раз провела мысленную разведку и не обнаружила ничего угрожающего. Ничего, на что бы я могла указать и сказать: «Это опасно!». И все же…

Когда люк закрылся за мной, а тепло и свет «Лидиса» вернули ощущение безопасности, меня все равно продолжало беспокоить чувство, что мы находимся рядом… С чем?

С трудом я начала взбираться по лестнице в жилую часть корабля. И оказалась как раз напротив люка, ведущего в грузовой отсек, где находился Трон. Неожиданно мою голову развернуло в сторону закрытой двери отсека. Я это сделала словно под действием непреодолимой силы. Давление было таким сильным, что я даже перегнулась через перила и, продолжая тянуться к двери, почти коснулась ее. Коробка, которая вызвала нашу аварию, была сейчас вне корабля — я видела, как ее выносили. Но из закрытого отсека исходило мощное излучение «жизни». Это самое близкое по смыслу слово, которым я могу описать его. Мех на моем тельце зашевелился, как от сильного ветра, тело пощипывало, в глазах поплыли разноцветные круги. Я отправила сигнал, и почти мгновенно пришел ответ Крипа:

— Майлин, что это?

Я попыталась объяснить, но было слишком мало информации, чтобы дать правильный ответ. Однако то, что я передала, оказалось вполне достаточным, чтобы Крип, капитан и Лидж тут же бросились ко мне.

— Но коробки больше нет на корабле, — недоуменно сказал Фосс. Он отошел в сторону, пока Лидж открывал люк.

— Может, там есть еще одна?

Крип гладил меня по голове. Я видела, что его беспокойство вызвано не только чувством неведомой опасности, он еще беспокоился и за меня. Крип ни разу не видел меня в таком состоянии. Меня било, как никогда ранее. Он хорошо знал, что если я не могу сказать, что происходит со мной и что находится за закрытой дверью, то это значит, что опасность намного сильнее, чем может показаться на первый взгляд.

Лидж открыл дверь. В это же время в комнате вспыхнул свет. Трон стоял прямо напротив нас. Он был все еще распакован. Только ниша в спинке была снова закрыта. Капитан повернулся ко мне:

— Что это?

Вместо ответа я посмотрела на Крипа: «Ты чувствуешь?»

Он смотрел на Трон, лицо его застыло, темные глаза не мигали. Я видела, как он облизнул нижнюю губу.

— Я чувствую что-то, — его замешательство было очень сильным. Двое других Торговцев смотрели то на него, то на меня. Стало ясно, что они ничего не чувствуют. И тогда Крип шагнул вперед и положил руку на сиденье Трона.

Я зарычала. Но было уже поздно. Кончики его пальцев уже коснулись красного металла. Дрожь пробежала по его телу, он отшатнулся, как будто сунул руку в открытый огонь, и упал на Лиджа, который вовремя вытянул руки, чтобы поддержать его. Капитан повернулся ко мне.

— Что это? — вновь спросил он.

«Сила, — отправила я ему мысленное послание. — Огромная сила. Я такой никогда не встречала».

Он быстро отошел от Трона. Лидж, поддерживавший Крипа, сделал то же самое.

— Но почему мы не чувствуем ее? — спросил капитан, глядя на Трон с таким видом, словно ждал, что разряд энергии вот-вот ударит ему в лицо.

«Я не знаю. Может быть, потому, что Тэсса более чувствительны к проявлениям энергии. Это энергия передатчика, и уходит она туда, — я кивнула головой в сторону стены корабля. — Что-то там притягивает ее».

Капитан задумался. В конце концов он пришел к решению, которое может сделать только Вольный Торговец: безопасность «Лидиса» превыше всего.

— Мы разгружаемся — не только Трон, но и все остальное. Мы спрячем сокровища до тех пор, пока не узнаем, что за этим стоит.

Я услышала, как Лидж тяжело вздохнул.

— Прервать контракт… — начал он цитировать основную заповедь Торговцев.

— Ни один контракт не обязывает перевозить опасный груз. Кроме того, мы не были предупреждены об опасности при заключении сделки. «Лидис» приземлился по вине этих сокровищ! Только по счастливой случайности мы сейчас не мечемся в открытом космосе. Груз надо сгружать, и немедленно!

Итак, несмотря на темноту, роботы тут же принялись за работу. Они торопливо вывозили все эти корзины, коробки и тюки, которые с такой осторожностью грузили на Тоте. Несколько роботов спустили на землю, и они с трудом перетаскивали груз в убежище среди скал. Последним они отвезли туда сверкавший в лучах прожекторов Трон Квира.

— А что, если предположить, — заметил Лидж, отмечавший все вынесенные роботами предметы, — что это как раз то, чего они от нас добиваются? Возможно, они только того и хотят, чтобы мы выгрузили сокровища там, откуда их легко будет забрать!

— Мы смонтируем там сигнализацию. В случае опасности она сработает, и мы сможем защитить их, — сказал капитан, а затем повернулся ко мне: — Ты сможешь организовать охрану?

За все эти месяцы, что я жила на корабле капитан очень редко давал мне задания, хотя знал, что я могу сделать то, чего не может ни один член экипажа. Обычно я сама предлагала Свои услуги, когда знала, что они кому-то нужны. Я чувствовала, что он и сейчас колеблется, вправе ли он просить меня охранять сокровища. Он ждал, что я вызовусь сама.

Я ответила, что могу и буду, хотя мне не хотелось даже приближаться к этому грузу, особенно к сверкающему Трону. Они подключили сигнализацию. Но когда они уже поднимались на корабль, по трапу спустился Крип.

Происшествие в грузовом отсеке сильно подействовало на него. Он молча ушел тогда к себе в каюту. Сейчас же он вышел в термокомбинезоне для холодных миров. И он нес оружие, которого я еще ни разу не видела у него в руках — бластер.

— И куда же ты собрался? — начал было капитан, но Крип прервал его:

— Я останусь с Майлин. Хотя у меня нет большой силы, но все же я ближе к ней, чем все остальные. Я остаюсь.

Капитан, казалось, хотел возразить, но затем согласно кивнул:

— Хорошо.

Когда они наконец ушли и подняли трап, Крип перебрался через сыпучие пески посмотреть на Трон. Теперь он держался от него на безопасном расстоянии.

— Что же это такое, и почему в нем заложена такая сила?» Действительно, что и почему? — отозвалась я. — Ответов может быть столько же, сколько у меня когтей. Возможно, капитан не прав, возможно они на самом деле хотели, чтобы мы приземлились именно здесь и выгрузили сокровища. Только мертвый священник мог ответить нам на эти вопросы — что и почему?»

Чтобы оглядеться, я встала на задние лапы, стараясь сохранить равновесие. Порывы холодного ветра усиливались, но мех хорошо согревал меня. Клубы черного песка кружились вокруг Трона Квира. Я прищурилась и сквозь этот кружащийся песок уставилась на Трон. И вдруг в какой-то неуловимый миг я увидела… Или мне только показалось? Пыльное облако вдруг обрело очертания человека, сидящего на Троне, как мог сидеть только судья, призванный судить наши поступки!

Это было мгновенное видение. Оно тут же исчезло. Пыльное облако осело на красном металле. И я была уверена, что Крип ничего не заметил.

Ночь тянулась без происшествий. Прожекторы продолжали освещать клубы пыли, которая уже начала заносить наш груз. Мои до предела обостренные чувства не улавливали никакой опасности. Не было ничего живого среди этих гор и ущелий. Если бы я не была твердо уверена в реальности событий, можно было бы подумать, что все это мне приснилось. Мысль, что нас заставили выгрузить сокровища на открытом месте и именно на этой планете так глубоко засела во мне, что я почти поверила, будто это правда. Но если так, почему никто не пытается забрать их?

У Сехмет нет луны. За кругом прожекторов лежала полная темнота. Ветер вскоре стих, улеглись песок и пыль. Стало очень тихо, даже слишком тихо. Такая тишина напоминает затишье перед бурей.

Пока никто на нас не нападал. Было похоже, что неведомая опасность отступила и затаилась. Однако рано утром на наш маленький экипаж свалилось новое несчастье, которое вряд ли можно было приписать слепому случаю. Неожиданно прервалась связь с флиттером. Все попытки восстановить ее ни к чему не привели. Где-то в пространстве, среди холмов, скал и ущелий маленькое суденышко и его экипаж из двух человек должно быть попали в беду.

Так как «Лидисе» имел только один флиттер, не было никакой возможности отправить спасателей. Любая подобная экспедиция неминуемо окончится крахом. Сама земля здесь делает это невозможным. Теперь мы зависели только от импровизированного передатчика на корабле. Чтобы получить мощность, достаточную для посыла сигнала в космос, Корд должен был подсоединить к источникам питания наши двигатели.

Обычно в таких трудных ситуациях члены экипажа собираются на общий совет. Ни одна из планет галактики не была родиной Вольных Торговцев. Их Родина — Корабль. Может быть, поэтому они так привязаны друг к другу. Оставить своих друзей в беде для них просто немыслимо. Предложение отправить на поиски пешую экспедицию было отклонено сразу и без обсуждения. Горы и ущелья на этой планете непроходимы. Загнанные в ловушку, они судорожно искали выход. Шаллард предложил было взлететь, но он сомневался, сможет ли корабль благополучно приземлиться. Все его копания в двигателе так и не прояснили, что же произошло с ним. Единственное, о чем он доложил, — все важные схемы сгорели.

Каждый выдвигал свои предложения. Но в конце концов осталось лишь одно, которое можно было осуществить, — надо постараться наладить внешнюю связь. После этого слово взял Лидж. Обращаясь ко всем, он сказал:

— Нельзя отказываться от версии, что нас заманили в ловушку. Я знаю — очень сложно подстроить все заранее так, чтобы мы приземлились на Сехмете. С другой стороны, известно немало случаев грабежа кораблей в космосе. Итак, во всем, что с нами случилось, виноват груз. Кому он нужен? Восставшим? Фанатику-священнику? А может, некой неизвестной компании, которая, отобрав у нас сокровища, загребет такой куш, какой ей нипочем не заработать за долгие годы полетов и честной торговли?

Они отвезут сокровища куда-нибудь подальше за пределы этой системы, где никто не поинтересуется, кому они принадлежали. Собственность священников на эти сокровища может быть безусловно признана только здесь. Вы же слышали об экспедиции Абна и Гарри Ларго, организованной десять лет назад? Они приземлились, нашли сокровища и улетели. Священники заявили протест, но находки были признаны законными, они ведь не были украдены.

Потом был принят закон «о спасении имущества». Подумайте хорошенько об этом. Предположим, что «Лидис» здесь разбился. В таком случае наш контракт теряет силу. Стоит поразмышлять над тем, как можно использовать эту ситуацию. Любой, кто обнаружит обломки корабля на необитаемой планете…

— Только в том случае, — перебил его Фосс, — если все члены экипажа погибли.

Этого капитан мог и не уточнять. Подумав, он добавил:

— Я думаю, нам еще предстоит удостовериться, что все подстроено. И вполне можно предположить наличие некой третьей силы. Тогда понятно, что случилось с флиттером.

Как он сказал, все события тесно связаны. Но, наверное, из-за того, что я мыслю как Тэсса, а не как Торговец, я не могла полностью принять его аргументы. То, что я почувствовала у Трона Квира, то, что почувствовала и увидела, выходило за рамки обычного опыта и бесспорной логики. Каким-то странным образом все это было сродни вере Тэсса. Я была уверена — в случившемся с нами были замешаны совсем другие силы, а не те, которые знали и в которые верили Торговцы. Но у меня не было доказательств.

Не было ничего, кроме ощущений, потому я и промолчала. Экипаж «Лидиса» решил, что находится в состоянии войны и должен ждать появления неизвестного врага. И они проголосовали за то, чтобы все усилия направить на восстановление связи.

Однако только двое из экипажа могли со знанием дела помогать Корду. Остальным капитан Фосс дал другое задание. Сокровища, выгруженные у скал, надо было перепрятать и как можно скорее. Пока роботов готовили к работе, меня и Крипа послали отыскать неподалеку от корабля место, где можно укрыть сокровища.

На этой горной планете укромных мест хватало. Но тем не менее мы искали наиболее подходящее. Оно должно было находиться недалеко от корабля и быть достаточно незаметным. Вход в тайник предстояло опечатать, когда перенесут сокровища. И мы тщательно обследовали все узкие расщелины, внимательно осмотрели все более или менее подходящие дыры, которые могли быть входом в пещеру.

Я больше не чувствовала потока энергии, исходящего от Трона и направленного к какому-то месту за равниной. В тусклом свете раннего утра Трон стоял, занесенный черной пылью, скрывшей его красоту. Он потерял всю свою загадочность и одушевленность. Я готова была поверить, что воображение сыграло со мной ночью злую шутку. А может, излучение, как маяк, проинформировало кого-то о нашем положении?

И если так, то они уже все знают и могут спокойно выключить свою сигнальную систему груза. Поэтому, как только мы отправились в скалы, я включила свой мыслепоиск на полную мощность, целиком сосредоточилась на нем и выбросив из головы все остальное.

Вскоре мы забрались на горный хребет, который был несколько выше, чем те, что окружали нашу посадочную площадку. Свет здесь был ярче, а облака не такие тяжелые. А вдоль гряды…

Штрихи теней на песке как-то странно перемешались. Я поднялась на задние лапы и вытянула короткую шею, пытаясь как можно лучше разглядеть то, что мне показалось.

Свет и песок нарисовали на камнях четкие линии. Я хорошо видела их рисунок, слишком правильный, чтобы поверить в то, что он образовался случайно, всего лишь под действием ветра.

«Крип!»

Он обернулся на мой зов.

«Стена…» — я показала ему на то, что мне было уже хорошо видно. Рисунок так стерся за бесчисленные годы, что в первый момент был почти неразличим.

— Что «стена»? — он смотрел на нее и ничего не видел. На лице его появилось удивление. «Здесь рисунок».

Для меня рисунок был уже так ясен, что я не могла понять, почему он его не видит.


«Ну, смотри же, — я с нетерпением показала ему передней лапой на линии. — Здесь, здесь и здесь…»

Линии, конечно, иногда прерывались, но, в общем, рисунок был достаточно ясен. Крип внимательно следил за движениями моей лапы. Потом я увидела восхищение на его лице.

— Да, да… — он провел рукой в перчатке по рисунку.

«Слишком правильный, чтобы быть случайным. Но…»

И тут я почувствовала шепоток тревоги в его мозгу. Что-то в этом рисунке было не так. А когда я снова посмотрела на стену, отойдя подальше, чтобы увидеть рисунок целиком, то поняла, что это вовсе не абстрактная мазня, как мне показалось вначале. На скале было изображено лицо. Или маска? Но не человека или животного, знакомого мне.

У Крипа вспыхнуло в мозгу лишь одно слово: «Кошка!»

Однажды он уже показывал мне ее, и теперь я действительно уловила сходство между наскальным рисунком и изображением на карте планетной системы Амон-ра. Но, конечно же, в деталях они отличались. Та голова была округлее и гораздо больше походила на голову живого существа. Здесь же голова имела форму треугольника. Меньший его угол показывал на подножие скалы.

В широкой части поперек изображения пролегали две глубокие борозды, изображающие глаза. Глубокие и очень темные, они выглядели весьма зловеще. В общем, это действительно было похоже на морду. Легко можно было разглядеть рот, а несколько линий изображали стоящие торчком уши. Не было ничего естественного в этой гротескной маске.

Когда я увидела кошку на карте, я не почувствовала ничего, кроме любопытства и желания посмотреть на настоящее животное. Но это изображение вызывало совсем иные чувства!

Меня заинтересовала впадина, изображавшая рот кошки. Я решила ее получше исследовать. Щель была такой узкой, что человек только ползком смог бы забраться в нее.

Для меня же это была пара пустяков. И я полезла внутрь, чтобы попытаться выяснить, с какой целью неведомыми строителями были затрачены такие усилия. По-видимому, у них были какие-то серьезные основания, если они так упорно работали.

Места во впадине было мало — я не смогла поместиться туда целиком. Было очень темно. Вытянув лапу и ощупав стены, я почти сразу наткнулась на пазы и поняла, что это стыки между хорошо подогнанными каменными блоками. Сообщая об этом Крипу, я уже знала, что нам удалось обнаружить. На Сехмете раньше никогда не находили сокровищ (возможно, их просто плохо искали). Нам же удалось обнаружить тайник. Впрочем, времени, чтобы доказать или опровергнуть это, у нас сейчас почти не было. Я попыталась когтями раздвинуть камни, но это было совершенно безнадежное предприятие. Пока я выкарабкивалась оттуда, Крип доложил о нашей находке по наручному передатчику. Капитана это сообщение почти не заинтересовало, и он приказал нам продолжать выполнять основное задание — искать место, где можно спрятать груз.

«Только не здесь!» Решение Крипа совпало с моим.

«Если они, кто бы это ни был, придут грабить, мы не должны привести их на тайное место!»

И мы пошли совсем в другую сторону — на северо-запад. Скоро мы нашли в скалах подходящую щель. Посветив в нее, мы увидели, что она переходит в пещеру. И так как мы не обнаружили ничего более подходящего вблизи от посадочной площадки, то решили остановиться на этом.

Песок и обломки камней превращали работу тяжело нагруженных сокровищами роботов в сложнейшую операцию, которой надо было тщательно руководить. Фосс не дал времени даже на то, чтобы расчистить путь к тайнику. Весь остаток дня мы занимались перевозкой груза. Наконец все было закончено. Тайник прикрывала нависшая часть скалы. А под ней вход в пещеру был завален огромной грудой камней. Теперь найти щель стало практически невозможно, если только тщательно не проверять каждую скалу.

Затем принесли маленький резак, наподобие тех, что используются для ремонта обшивки, и сплавили всю эту груду в единый монолит.

Лидж провел последний осмотр.

— Отлично! А теперь давайте посмотрим вашу вторую находку.

Мы провели их к маске на скале. Вечером разглядеть ее было гораздо труднее. Линии, хорошо различимые при утреннем свете, теперь были почти не видны. Я подумала, что, может быть, их занесло пылью. Мы осветили стену фонарями. Сначала Лидж сказал, что ничего не видит. И только после того, как он нащупал внутреннюю каменную кладку в щели рта, он убедился, что находка — не плод нашего воображения.

— Неплохо, неплохо. Интересно, конечно, что там. Жалко, у нас нет сейчас времени. Но потом…

Однако я видела, что за своим внешним спокойствием он прятал лихорадочное возбуждение. Эта находка могла окупить «Лидису» все расходы, затраченные на путешествие, и даже, может быть, принести огромную прибыль.

Глава 5

КРИП ВОРЛАНД
— Тот, кто ищет неприятностей, далеко за ними не ходит, — Лидж откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Почему-то он смотрел не на меня, а на стену над моей головой. Для кого-нибудь другого его тон мог показаться спокойным. Но я-то хорошо знал, что Джел Лидж не из тех, кто отступает перед неприятностями. Смелости у него всегда было в избытке.

— Это мы, что ли, ищем неприятностей? — спросил я только затем, чтобы он продолжил разговор.

— Возможно, и мы, Крип, возможно…

Он не отрывался от стены, как будто на ней был нацарапан или напечатан ответ на все наши вопросы.

— Я не верю в проклятия, даже в свои собственные. Не уверен я и в том, что тот священник, на Тоте, точно знал, что он делает. Зато теперь он воспользуется обстоятельствами с большой выгодой для себя. Когда они узнают, что мы пропали, его престиж возрастет до небес. Реальность его общения с богом будет доказана.

— Значит, ты думаешь, что это причина всего, и нам можно не опасаться нападения? — я решил продолжить его мысль. — Всего-навсего церковные интриги?

— Не перебивай меня, Крип Ворланд. Я не чародей с Маникала, который рисует линии на ладони волшебной палочкой, капает на них красное вино и затем предсказывает судьбу корабля. Я пытаюсь найти во всем произошедшем логику. Мне кажется, что это напоминает церковные интриги. Но для нас сейчас самый главный вопрос — как выбраться из этой ловушки?

И мы с ним снова вернулись к таинственному исчезновению нашего флиттера. Мир этой планеты суров и жесток, и если Хнольд и Шервин еще живы, им придется очень и очень нелегко. Попытаются ли они добраться до маяка, или повернули назад к «Лидису»? Все зависит от того, к чему они сейчас ближе.

Лучше всего Торговцы чувствуют себя на своем корабле и в космосе. Долгое пребывание на земле порождает нетерпение и неуверенность. Но страшнее всего для нас неподвижность и бесцельность. Мы готовы были пойти на любые испытания и жертвы в поисках потерявшихся друзей, лишь бы не бродить без толку по посадочной площадке и коридорам «Лидиса».

— Если существует хоть один шанс из тысячи, то Корд наладит связь. На астероиде между Сехметом и Тотом расположена станция Патруля. Если он сможет отправить достаточно мощный сигнал, который достигнет станции, тогда мы спасены.

Значит, Патруль? Да, без Патруля нам на этот раз не обойтись. Патруль строго блюдет закон — помогает любому кораблю, попавшему в аварию. Должен же быть какой-то закон и порядок в космосе. Но Вольные Торговцы слишком горды, чтобы просить о помощи. Мы всегда высоко ценили нашу независимость. Я подумал о том, что будет чувствовать капитан, когда мы пошлем сигнал о помощи. Между тем Лидж продолжал:

— В этой вынужденной посадке есть один положительный момент — стена с изображением, найденная твоей мохнатой подругой. Если там тайник с сокровищами, то священники до него не доберутся. А мы доберемся.

И он опять уставился на стену. Я даже не пытался с помощью мыслепоиска проникнуть в его мысли. Мне и без того было ясно, о чем он думает. Такая находка могла не только прославить «Лидис», но и поднять нас по служебной лестнице до уровня людей на контракте, с настолько высокими кредитами, что можно будет подумать и о собственных кораблях. И даже больше того — ведь находка была сделана на неисследованной планете, где мог скрываться не один такой тайник.

Я не переставал думать об этом с того самого момента, как Майлин привлекла мое внимание к рисунку на скале. Даже просмотрел кое-какие ленты из моего собственного собрания пленок.

Успех Вольных Торговцев зависит от многих вещей, и прежде всего от удачи. Судьба могла быть благосклонна к нам, могла и обмануть. И все-таки в своей работе мы больше полагались не на удачу, а на знания. Не на специальные технические, а на самые широкие знания. Мы должны знать и помнить все, начиная от легенд разбойников на одной планете, до особенностей развития морских растений на другой. Мы слушали, записывали на пленки и запоминали все любопытное, что нам встречалось, где бы мы ни были. Слушали во все уши, смотрели во все глаза и запоминали, регулярно обмениваясь новостями с другими экипажами.

— Когда Корд наладит передатчик, как ты думаешь, сможет он смастерить одну вещь? — я знал, что именно я хотел, но технические навыки лежали вне моей компетенции.

— Смотря что и зачем.

— Бур-перископ.

Термин не совсем подходил к тому, что я имел в виду, но, в то же время, достаточно точно описывал предмет, о котором я знал с пеленок.

— Такой прибор, оснащенный импульсным сканнером, использовался на Саттра-2, где закатане разведывали гробницы Ганквиса. Нечто подобное можно использовать, чтобы узнать, что находится за той стеной. Это избавит нас от земляных работ — вдруг там нет ничего стоящего. Как на Джейсоне, где захоронения Трехглазого были уже разграблены…

— Что ты знаешь об этом приборе?

— Только самые общие сведения, — я покачал головой: — Может, попытаешься выяснить?

— Стоит попробовать, если найдется время. Принеси мне ту пленку, где записано сообщение о нем.

Когда я зашел в свою каюту за пленкой, Майлин подняла голову со скрещенных передних лап, и ее глаза засветились. Хотя передо мной была глассия, мысленно разговаривая с ней, я видел ее такой, какой она навсегда осталась в моей памяти — в жилетке из золотистого красного меха, со сверкающим на высокой прическе серебряным арабеском с рубином… Воспоминания сближали нас, и хотя она никогда не говорила об этом, я чувствовал, что ей приятно знать, что я видел и помнил ее в образе Тэсса, Лунной Певицы, которая спасла мне жизнь, когда за мной гнались по просторам Йиктора.

«Есть новости?»

«Пока нет, — я отодвинул один из стульев, стоявших у стены. — А ты не можешь с ними связаться?»

Впрочем, я мог и не спрашивать об этом. Если бы она могла, я бы это знал. Сейчас ее способности намного уменьшились, если сравнивать их с порогом чувствительности, который был достаточно высок на Йикторе.

«Нет. Наверное, они слишком далеко. Или у меня не хватает сил обнаружить их».

Я перебирал коробки с пленками, отыскивая нужную мне.

«Майлин, как по-твоему, можно мысленно определить, что находится за стеной с маской?»

Она ответила не сразу. Ей нужно было все обдумать, прежде чем ответить. «Мысленный запрос должен иметь определенную цель. Если я знаю, что там есть хоть искра жизни, я могу сконцентрироваться на ней. В данном случае — нет. Но ты, кажется, уже придумал способ?» — она всегда очень быстро схватывала мои мысли.

«Прибор, о котором я когда-то слышал. Бур-перископ. С его помощью мы сможем узнать, обнаружили ли мы тайник с сокровищами».

Я поставил пленку и быстро перекрутил ее на нужное место. Она согласилась со мной, что это лишь весьма поверхностное сообщение молодого Торговца, которого наняли для оснащения экспедиции закатан. О приборе он только упомянул.

«Очень сложный прибор, — заметила она без всякого интереса. Ее реакция была типичной для Тэсса, которые недолюбливали любые механизмы и приборы и старались их не использовать. — Но если он будет работать, то почему бы не испробовать его здесь. Я думаю, ты прав. Если это тайник с сокровищами, то он должен быть здесь не один.

Крип, помнишь, как однажды мы говорили о сокровищах, и ты сказал, что у каждого мира свои сокровища? Ты сказал тогда, что для тебя было бы пределом мечтаний иметь собственный корабль. Это именно то, что твой народ считает настоящим сокровищем. Предположим, что сокровищ этого тайника хватит для осуществления твоей мечты. И что тогда? Опять полеты, как на «Лидисе», в поисках выгодных сделок?»

Она была права, именно корабль был мерилом богатства у Торговцев. А чтобы купить каждому члену экипажа «Лидиса» по кораблю, нужно гораздо больше денег, чем стоимость всех сокровищ, вывезенных с Тота. Находки делятся поровну. Никакой доли не хватит, чтобы приобрести корабль.

Мечта остается мечтой. Но для того, чтобы она воплотилась в жизнь, к ней надо быть готовым. Я хотел стать суперкарго, но мне надо еще долго и много учиться, чтобы суметь когда-нибудь взять всю ответственность за полет на себя. Я не пилот, не инженер и не астронавигатор.

Действительно, что я буду делать, если завтра у меня появятся деньги и я смогу купить корабль?

Она внимательно следила за ходом моих мыслей.

«Помнишь, Крип Ворланд, как я рассказывала тебе о своей мечте: вывести мой маленький народ к звездам? Скажи, на эти сокровища можно купить корабль?»

Выходит, она тоже не отказалась от своей мечты. Хотя для реализации этого у нее куда меньше шансов, чем у меня.

«По всем расчетам, там должны быть немалые сокровища», — ответил я.

«Прекрасно! Выходит, все это время я не напрасно путешествовала с вами. Народ Тэсса знает Йиктор вдоль и поперек, но абсолютно не знает космоса. Познакомившись с вами, я узнала, что существуют пространства и миры, о которых я и не подозревала, когда была Лунной Певицей. Оказывается, мы очень маленький народ среди множества других народов и рас. Для начала было бы неплохо узнать и понять это. Если время позволит, Крип, ты должен с помощью этого прибора найти сокровища».

«Лидж считает…» — я передал ей, что сказал мне суперкарго. Она покачала головой, не соглашаясь с тем, что считает Лидж.

«Логично. Но вот что еще я скажу тебе. Когда мы с тобой дежурили ночью у сокровищ, я поняла, что за нами следят».

«Кто и откуда?»

«Как раз из-за того, что я не могу ответить на эти вопросы, я и не посылала тебе предупреждения. Я почувствовала присутствие посторонних, но они находились вне пределов моей досягаемости. Я не могу, как раньше, читать мысли на больших расстояниях. Старейшие забрали большую часть моей силы, когда отобрали мой облик. Осталась только способность к предупреждению. Пока за нами только наблюдают. Скажи мне, Крип, почему на скале изображена морда кошки?»

Неожиданная смена темы сбила меня с толку, и я не смог ей ответить.

«Вот что я имею в виду, — в ее мыслях появилось нетерпение и раздражение. — Кошка — древний символ Сехмет, ты сам мне это говорил. И этой звезде и окружающим ее планетам дали названия первые разведчики твоего народа, высадившись здесь для исследований. Следовательно, кошка — внепланетный символ.

Когда мы обнаружили его здесь, ты сразу сказал: «Кошка». Но ты даже не подумал о том, что это могли оставить представители твоего народа. Вот и получается загадка — неизвестные и давно забытые существа использовали изображение кошки».

«Возможно, это действительно осталось от первых поселенцев. Может быть, они пытались колонизировать Сехмет до других планет».

«Не думаю. Это очень древнее изображение. Сколько лет назад заселили эту систему? У тебя есть такая запись?»

«Не знаю. Если это было переселение первой волны, то тогда тысячу лет назад или чуть меньше».

«Изображение старше в два или даже три раза. Чтобы камень так выветрился, надо очень много времени. Наши святилища на Йикторе подобны этому. Кто были те боги, в честь которых названа эта система, эта Сехмет с кошачьей головой?»

Я покачал головой.


«Они земного происхождения и чрезвычайно древние, даже для этого мира. И земляне вышли в космос тысячи лет назад. Много страниц истории забылось в потоке лет. Земля расположена в другой половине галактики. В те времена, когда они поклонялись тем богам и богиням, они еще не выходили в космос».

«Но ведь это прародители твоего народа. Может быть, когда-то они побывали здесь? Вспомни о расе Предтеч — сколько таких цивилизаций возникало и рушилось?»

«Никто о них не знает, даже закатане, для которых история и искусство составляют смысл всей жизни. Сейчас Земля стала полулегендой. Я еще не встречал ни одного путешественника, который там был или общался с землянами».

«Сказки, легенды… В каждой из них есть зерно правды. Может быть, и здесь…»

Передатчик над моей головой захрипел, и Фосс объявил главную новость.

— Связь налажена. Мы посылаем сигнал о помощи.

Сообщение было радостным, но поможет ли это нам? Я взял пленку и отправился к Лиджу. Вместе с Лиджем и Шаллардом мы еще раз просмотрели ее. Шаллард не был уверен, что он и Корд смогут сделать нечто подобное, но обещал посмотреть свои собственные записи.

Ожидание для Торговцев хуже любого наказания. Ожидание в нашей ситуации изнуряло, как болезнь. Мы установили дежурство, не включая в состав Корда и Шалларда, которые не отходили от передатчика. Я и Майлин дежурили вместе. Мы обошли площадку, на которой стоял «Лидис», и направились к скале с изображением кошки. Мы очень хотели найти какие-нибудь другие следы древних людей.

Но мы абсолютно ничего ни увидели, ни услышали. Не было ни малейших признаков того, что мы не одни на этой пустынной негостеприимной земле. Однако Майлин продолжала утверждать, что вокруг нас существует какое-то влияние, которое раздражает и беспокоит ее.

Майлин всегда оставалась для меня загадкой. Сначала нашему сближению препятствовала ее отчужденность. Этот разрыв только увеличился, когда она использовала свою силу, чтобы спасти меня единственным возможным тогда способом — превратив в зверя. Просто она перенесла то, что было Крипом Ворландом, из одного тела в другое. Она не была виновата в том, что мое человеческое тело умерло в результате несчастного случая, но тогда потеря казалась мне невосполнимой, и сначала я не был даже ей благодарен за то, что она переселила меня в тело барска. Потом она дала мне еще одно новое тело.

Теперь я нахожусь в теле Тэсса. Возможно, именно эта внешняя оболочка Тэсса сблизила меня наконец с Лунной Певицей, Покровительницей Малого Народа. Время от времени я ловлю себя на том, что специально пытаюсь использовать то, что сохранилось в моем теле от Тэсса, чтобы лучше понять Майлин.

Я обладал тремя телами меньше, чем за планетарный год, — человека, зверя и Тэсса. В глубине моего сознания засела мысль, что каждая плоть оставила во мне неизгладимый след. Маквэд, чье тело теперь стало моим, давно умер. По обычаям Тэсса, его душа на время переселилась в животное, и в том виде он был убит безжалостной рукой охотника, пробравшегося на запретную территорию. После в теле Тэсса осталась жить душа животного, которое сошло с ума, и его нельзя было вылечить. Поэтому то, что осталось от него, было только живой оболочкой. Я никого не вытеснял, когда перешел в эту оболочку.

А тело, в котором была Майлин, умерло… И только потому, что Ворса — одна из представительниц ее маленького народа — отдала ей свою плоть, она выжила. Старейшие приговорили ее находиться в теле Ворсы до тех пор, пока звезды в небе Йиктора не разрешат ей сменить его. Но когда наступит то время, неизвестно. И где она возьмет другое тело, когда оно наступит, — тоже никто не знает.

Вопрос этот мучил меня чрезвычайно, хотя я пытался скрыть от нее свои мысли. Я чувствовал, что лучше мне об этом не думать, пока она сама не примет решение. Она же никогда об этом не говорила. Я хотел как можно больше знать о Тэсса, но существовал барьер, до сих пор отделявший от меня некоторые стороны их жизни, и я не отваживался разрушить его.

Сейчас мы стояли вместе на вершине скалистого гребня. Майлин смотрела в ту сторону, куда улетел наш флиттер. Ветер ворошил ее мех, забирался под мой термокостюм.

«Там… ждет…» — пришла ко мне ее мысль.

«Что?»

«Не знаю, кроме того, что там лежат и ждут, наблюдают. Или это сон?»

«Сон?» — именно это слово удивило меня. Хотя я и пытался всеми силами уловить излучение, которое ощущала Майлин, почувствовать его было невозможно.

«Да, сон. Существуют реальные сны, вещие сны. Уверена, что ты знаешь об этом, — она еще больше забеспокоилась. — Мне что-то снилось, я знаю. Но о чем он был, тот сон, не могу вспомнить. Какие-то обрывки света, цвета, чувства».

«Чувства?»

«Ожидание! Именно это чувство!»

Она очень обрадовалась, когда нашла точное определение.

«Я ждала чего-то для себя. Чего-то очень важного, от чего зависела моя жизнь. Ожидание! Ожидание!»

Она повторяла это слово, как заклинание.

«А остальное?.. Что ты еще помнишь?»

«Место неизвестное, и, вместе с тем, чем-то знакомое. Я знаю его, а вроде бы и не знаю. Крип! — она повернула голову. — Когда ты бегал в теле барска, боялся ли ты, что когда-нибудь звериного сознания в тебе окажется больше, чем человеческого?»

Наконец я узнал об ее страхе. Я понял теперь, чего она боится больше всего. Я опустился на колено, обхватил ее мохнатое тело и прижал к себе. Никогда не думал, что этот страх может прийти и к ней, ведь перемена тел была обычным явлением в жизни Тэсса. Вероятно, ей больше не помогали силы, оберегавшие ее на Иикторе.

«Ты боишься, что с тобой может такое случиться?»

Она не шевелилась в моих объятиях, мысли ее блуждали в ином месте. Может быть, она уже сожалела о своем признании, внезапно обнаружившем ее слабость.

«Не знаю, я уже ни в чем не уверена. Я стараюсь, я очень стараюсь остаться Майлин. Но если я стану Ворсой…»

«Я буду помнить Майлин за нас двоих!»

Что я мог еще предложить ей? Это была правда! Даже если в ней победит животное, я по-прежнему буду видеть светлые серебристые волосы, темные глаза на человеческом лице, грацию, гордость и красоту Лунной Певицы.

«Я не дам тебе забыть, Майлин. И никогда не позволю себе забыть!»

«Память может ослабеть…» — если мысль приходит, как шепот, то ее силы уже совсем иссякли.

Мой наручный передатчик зажужжал, пришлось снять перчатку, чтобы услышать сообщение. Удача улыбнулась нам. На наш сигнал мы получили ответ намного быстрее, чем можно было предвидеть в самом оптимистическом прогнозе. Нас вызывали на «Лидис» — приближался катер Патруля.

Спасатели приземлились ночью неподалеку от нас. Они не захотели посылать к нам краулер до утра, мы же отправили им полный отчет о том, что случилось с нами с момента взлета с Тота. Мы сообщили им все, кроме одного, — нашей находки изображения кошки в скале.

В свою очередь, и спасатели сообщили кое-что интересное для нас. В Хартуме разразилось восстание. Бунту немало способствовал раскол внутри монархической партии, вызванный отлетом нашего корабля. Священник пошел на священника, единство правящей касты треснуло. Восставшие легко проникли в город и заняли его. Те, с кем мы подписывали контракт, были уже мертвы. Восставшие потребовали возвращения сокровищ и обвинили нас в том, что мы забрали эти сокровища, как свою добычу.

Мы выслушали все это, и Фосс сказал:

— Кажется, перед нами встала новая проблема. Вероятно, мы сделали самое лучшее, когда спрятали здесь груз. До тех пор, пока не разберемся, кому принадлежит сейчас законная власть, пусть сокровища остаются здесь.

— По контракту груз должен быть доставлен на Пта, — заметил Лидж. — Мы только выгрузили его, чтобы оградить себя от возможной опасности.

— Наш контракт подписан человеком, который уже мертв. Нам следует выяснить ситуацию на Пта, прежде чем мы туда вылетим. Вдруг восставшие уже высадились там? У мертвых нет ничего, кроме их могил. Если сменилось правительство, мы можем предъявить законные права на то, что имеем. Но если нас поймают на какой-нибудь другой планете с грузом непонятного происхождения, то нас могут вывести из сословия Торговцев. Не исключено, что навсегда. Пока мы не будем уверены, кто настоящие хозяева сокровищ, мы не должны давать повод для обвинения, что мы похитили их. Отдадим на хранение второй экземпляр контракта Патрулю. Это защитит нас на некоторое время. И пока мы не получим сообщение из храма Пта, сокровища останутся здесь.

— А как быть с оплатой? — спросил Лидж. — Согласно контракту, мы берем нашу часть после того, как приземлимся на Пта. Мы не имеем права взять ее до доставки. Но мы не можем себе позволить перевозить груз без оплаты. Мы ведь оставили свой прежний груз в Хартуме, чтобы взять этот. Надо платить за помощь и за ремонт…

— Нам потребуется помощь, — не выдержал я. — По крайней мере для того, чтобы отремонтировать корабль. Мы можем доказать, что все произошло из-за той коробки и священника. Надо потребовать, чтобы суд…

— Да, — согласился Лидж. — Но если мы обратимся в суд, дело может затянуться на годы. И если мы получим нашу часть сокровищ после суда, она нам будет уже ни к чему. Мы или разоримся, или умрем до того, как звездные законники закончат дело. Мы должны потребовать этот груз в качестве гонорара. Иначе мы не сможем продолжать полеты.

Но ведь мы не хотим, чтобы нас обвинили в краже сокровищ? Лучше всего сейчас будет составить «Жалобу о Вмешательстве». К ней мы приложим наши пленки и попросим Патруль разузнать, что творится на Пта. Если они ответят, что там все как обычно, попробуем доставить туда груз.

Мы согласились. Мне хотелось узнать, почему Фосс с такой неохотой приступает к делу, причем без подписания с экипажем соглашения. Обычно Торговцы очень педантичны в подобных вопросах. Правда, Вольные Торговцы, особенно четвертого класса, к которым относился Лидж, не раздумывают долго над деталями. Мы принадлежим к братству разведчиков, готовых броситься в любое рискованное предприятие. Может, Фосс подозревал что-то такое, чего еще не знали другие члены экипажа; особенно непонятным было предложение Фосса, чтобы корабль после ремонта не летел на Пта.

Когда мы остались одни для подготовки копии материалов, Лидж так ничего и не сказал. Я тоже промолчал.

Рано утром, когда флиттер Патруля, перелетев через скалы, приземлился радом с «Лидисом», подняв в воздух тучи песка, пленки были готовы. Двое спасателей, выбравшись из флиттера, не торопились встретиться с Фоссом, который стоял на трапе. Один из прилетевших, встав на колени на песок, положил на землю какой-то прибор. Другой внимательно следил за ним. Они что-то тщательно замеряли.

Глава 6

КРИП ВОРЛАНД
В присутствии людей, обладающих властью, от которых в значительной степени зависит твоя судьба, становится не по себе даже человеку с чистой совестью. Столкнувшись с представителями Патруля, мы почувствовали себя в положении провинившихся школьников. Как законопослушные и безобидные космические торговцы, регулярно вносящие налоги за приземление, у которых безупречно оформлены все документы, мы могли со спокойной душой обратиться к ним за помощью. Им достаточно было беспристрастно взглянуть на нас, чтобы понять, что у нас все в порядке.

К тому же у нас была коробка, вынутая из Трона Квира. Тщательно обследовав ее с помощью своих приборов, они обнаружили неизвестное им излучение. Коробка вместе с телом священника, которое сохранялось в холодильной камере, были передана под их контроль. Каждый из нас записал свои показания на пленку. Изменить их было невозможно.

И, тем не менее, все мы почему-то волновались и облегченно вздохнули, когда они не задали тех вопросов, которые могли задать. Наша находка в скале с кошкой до сих пор оставалась тайной, хотя о том, что мы спрятали сокровища, мы сообщили сразу. Лидж, который был знаком с космической юриспруденцией, объяснил, что поскольку поломка устранена, мы должны продолжать наше путешествие и доставить сокровища в храм Пта, предварительно, конечно, убедившись, что священники, которым мы должны передать груз, согласно контракту, еще находятся у власти.

— У нас пока нет новостей с Пта, — ответил пилот Патруля. Он не проявил никакого интереса к тому, что говорил Фосс. Было видно, что к нашим проблемам он относится с совершенным равнодушием. — По поводу ремонта… Наш инженер вместе с вашим проверил двигатель. Для отчета нам необходим список повреждений. Мы можем вывезти вас и вашего инженера на нашу космическую базу, где вам выдадут все, что необходимо, по контракту Лиги.

Получить что-либо по контракту Лиги — означало влезть по уши в долги. Однажды мы уже попали в подобное положение, и нам пришлось держать ответ перед собственным народом. Если долг не будет выплачен в положенный срок, на «Лидис» будет наложен такой штраф, что нам потребуются годы работы и большая удача, чтобы мы могли снова поправить свои дела. Штраф может означать даже потерю корабля. Так что у нас не оставалось другого выхода, кроме как доставить груз на Пта и получить по контракту свою долю сокровищ. Оставалась, правда, еще надежда, что в скале с изображением кошки спрятаны сокровища, которые поправят наши дела. Но времени на то, чтобы их найти, у нас не было.

Мы решили, что Фосс и Шаллард вылетят на катере Патруля, а вооруженный отряд Патруля и их флиттер останутся на Сехмете для поисков пропавших членов экипажа.

Флиттер Патруля был сверхмощным судном, вооруженным и защищенным самыми современными средствами. В нем размещались пилот, два стрелка и еще оставалось место для двух пассажиров. Перед отлетом Фосс вызвал меня к себе.

— С флиттером полетишь ты и Майлин. Она — как искатель, а ты — как связной…

Конечно, он был прав, хотя представитель Патруля с явным недоверием воспринял это предложение. Однако я дал понять, что Майлин обладает телепатическими способностями и будет нашим проводником. Так как ни один человек не может знать всего о всех чужаках, они приняли на веру, что она будет нам полезна.

Целый день после отлета катера, капитана Фосса и Шалларда на планете бушевала буря, поднявшая в воздух тонны песка. Вместе с оставшимися членами Патруля мы сидели в «Лидисе», как в заточении. В такой мгле невозможно было лететь, мы могли легко потеряться на неизвестной планете.

Но на следующее утро ветер утих, и, хотя в воздухе еще кружился песок, а флиттер был наполовину засыпан, мы смогли отправиться в путь. Мы поднялись над скалистой равниной. Плотные облака слегка рассеялись и пропускали бледный солнечный свет, лишенный, казалось, всякого тепла. Блеск солнца скорее подчеркивал, чем рассеивал темноту ландшафта под нами.

Пилот летел очень медленно, стараясь при помощи приборов засечь какое-нибудь излучение. Майлин лежала на полу возле меня в тесной кабине флиттера. Я редко отдавал себе отчет в том, как она выглядит, но Патрульные поглядывали на нее, как на нечто очень странное. Поневоле я вспомнил о том, что со мной рядом лежит мохнатый четвероногий зверек глассия. Теперь, когда я знал, как она боится, что звериная оболочка когда-нибудь поглотит душу Тэсса, я стал лучше понимать ее. Я и сам помнил то время, когда зверь начинал побеждать во мне человека. А что, если бы я все-таки потерял себя?

Майлин была сильнее, была более подготовлена, чем когда-то я, к подавлению звериных инстинктов, сохранявшихся в теле, которое она носила. Она прекрасно осознавала всю опасность такой жизни. А что, если все-таки внутреннее ее «я» станет ослабевать?..

Она замерла, мышцы напряглись. Потом быстро обернулась.

«Что?» — спросил я.

«Не то, что мы ищем. Но там, внизу, что-то, состоящее не из камня и песка».

Я посмотрел в иллюминатор, Ничего, кроме скал, полуразрушенных ветрами, в которых можно спрятать что угодно.

«Внутри, — передала она мне. — Мы уже пролетели. Я думаю, еще один тайник…»

Я попытался запомнить это место, но вид с воздуха совсем не похож на вид с земли. Однако, если Майлин права (а я безоговорочно ей верил сейчас), может быть, нам удастся выпутаться и мы рассчитаемся со всеми своими долгами. Второй тайник! Возможно, Сехмет так же богата сокровищами, как и Тот? Или еще богаче?


Майлин больше ничего не говорила, хотя в своем зигзагообразном полете мы несколько раз пролетали над этом плато. Землю было видно очень плохо. На плато виднелось немало глубоких и узких ущелий, в которых мог бесследно затеряться наш приземлившийся или разбившийся флиттер. Мы старались придерживаться основного направления их полета, хотя то и дело возвращались назад, чтобы еще раз осмотреть округу.

Кругом громоздились скалы. Было трудно отличить одно ущелье от другого. Иногда мы пролетали над более широкими долинами, где была видна слабая растительность. В одной долине мы даже обнаружили воду — маленькое темное озерцо с широкой окантовкой бело-желтого цвета. Наверняка это — вредные химические отложения.

Майлин снова замерла, прижавшись ко мне и пристально вглядываясь в иллюминатор.

«Что теперь?»

«Жизнь…» — передала она.

В то же самое время пилот наклонился к одному из приборов.

— Слабое излучение, — сообщил он.

Хотя мы летели очень низко, он опустил флиттер еще ниже, и на небольшой скорости, почти в свободном полете, мы внимательно обследовали территорию. Мы пролетали над полукруглой равниной. Здесь росли деревья (если их только можно назвать деревьями), которых я до сих пор еще не видел на Сехмете. У них была очень темная листва, начинавшая расти почти от самой земли. Земля вокруг них была покрыта серой травой.

— Здесь! Не было необходимости указывать место, оно было отчетливо видно. На земле стоял наш флиттер. Вокруг не было никаких признаков жизни. Пилот послал запрос флиттеру и кружил вокруг, ожидая ответа. Садиться он не спешил. Я не спрашивал, почему. Было что-то жуткое в этой долине, в этой зловещей растительности, в неподвижной машине.

«Ты чувствуешь их?» — спросил я Майлин.

«Там никого нет».

Мне показалось, что она противоречит сама себе.

«Но ты же сказала?..»

«Это не они. Там что-то другое», — ее мысленная волна дрогнула, как будто она смутилась от того, что не может объяснить понятнее. Моя тревога возросла. Я подумал, что произошло то, о чем предупреждала Майлин, — она больше не уверена в своих силах.

— Датчики ничего не регистрируют, — заметил второй Патрульный. — Есть только один способ все проверить — приземлиться и посмотреть.

— Не нравится мне это. Все выглядит так, будто флиттер специально выставлен здесь, чтобы мы его заметили. Приманка…

Мы согласились с таким вариантом. Но чья приманка? Весьма рискованно строить ловушку флиттеру со знаками Патруля. Моя вера в могущество Патруля была почти безграничной. Все-таки мы приземлились. Оба стрелка оставались на своих местах, пока мы пробирались в густой траве к стоящему неподалеку флиттеру.

Жесткая, ломкая, с острыми краями трава была нам почти по грудь. За нами оставалась хорошо заметная ложбина. Это могло в дальнейшем подсказать нам, что случилось с нашими товарищами. Во флиттере никого не было. Запас еды на борту был почти цел. Очевидно, Шервин и Хнольд не собирались надолго покидать корабль.

От флиттера в сторону деревьев вел отчетливый след. Трава была сильно примята, как будто по ней тащили тяжелый груз. Хотя кое-где на небольших участках земли стебли уже поднялись.

Я внимательно обследовал флиттер и нашел пленку с записью. В ней было зафиксировано то же самое, что видели этим утром и мы, пролетая над плато. Запись обрывалась на полуслове, остальное, казалось, было стерто. Я никак не мог себе этого объяснить. Оставалось загадкой и то, что заставило их здесь приземлиться. Все приборы были в порядке. Мне удалось включить двигатель на полную мощность, подняться на большую высоту и снова приземлиться. Флиттер был вполне исправен.

Пока я проверял флиттер, один из стрелков и пилот Харкон пошли по тропинке в сторону деревьев. Майлин осталась рядом с флиттером, на границе примятой травы. Выбравшись из флиттера, я задал ей всего лишь один вопрос:

«Давно они сели?»

Она понюхала траву, как это делают глассии.

«Больше суток. Может быть, все то время, которое прошло с момента их последнего сигнала. Я не уверена, Крип! Здесь какой-то странный запах — человека. Иди сюда!»

Ее голова мелькнула в траве. Я побежал туда, где она своими лапами раздвигала траву. Машшн было тяжело, и я помог ей. Среди густой травы мы обнаружили непонятный квадратный след. Когда вернулись Патрульные, Харкон подошел ко мне. Датчик в его руках защелкал.

— Остаточное излучение, — сказал он, затем замерил след на земле и задумался — Здесь что-то было. Судя по величине остаточного излучения, его мощность была так велика, что вполне могла вывести из строя двигатель и блокировать сигнал бедствия.

— Кому это было надо?

— Ваши люди вмешались во что-то серьезное. Если бы они нашли маяк, то могли бы помешать каким-то событиям, которые разворачивались здесь. Только по счастливой случайности мы уловили ваш сигнал. Один шанс из пятисот. Те, кто прячутся здесь, не могли это предвидеть. Если они хотели оставить вас на планете, то первым шагом было — отрезать вас от маяка. Они думали, что, захватив ваш флиттер, успешно справились с этой задачей. Что касается того, кто «ОНИ»? — он пожал плечами: — Вам лучше знать. Или, вернее, у вас должны быть какие-нибудь предположения.

— Это могут быть только те, кто заинтересован в нашем грузе, — других преследователей я не вижу. А что Шервин и Хнольд?

Последний вопрос я задал скорее Майлин, чем Харкону. «Они были живы, когда покинули это место», — ответила она.

— Даже след не пытались замести, — продолжал размышлять вслух Харкон. Потом добавил: — Не беспокойтесь. Преданность Вольных Торговцев своим товарищам хорошо всем известна. Они наверняка оставят их в живых, чтобы потребовать за них выкуп.

— Но нам нечего предложить им, нечего. А потом, кому предлагать? Кто они, где?

— Появятся рано или поздно.

Я поднялся, стряхивая листья травы со своего комбинезона.

— Но вряд ли они появятся сейчас, особенно после того, как увидели ваш корабль.

Эти неизвестные наверняка были не из пугливых. Тем более, что они знали, какой богатый улов ждет их на «Лидисе». Патрульный корабль уже улетел с планеты. Оставались три Патрульных со своим флиттером и неполный экипаж «Лидиса» — более удачное время для нападения трудно было выбрать. Враг мог напасть в любой момент, если он постоянно наблюдал за нами и был в курсе того, что происходит.

— Мы пойдем по этому следу до леса, — сказал Харкон. — Если там ничего нет, будем ждать подмоги. Не можем же мы вдвоем сражаться против целой шайки.

Я отметил, что мы для него не являемся боевыми единицами и он не причисляет нас к своему отряду. Насколько я знал, Патруль никогда не брал в расчет тех, кто не принадлежал к их компании.

Мы отправились в путь. Майлин бежала рядом со мной, Харкон шел впереди, его напарник прикрывал тыл. Чем ближе мы подходили к лесу, тем отчетливее в сплошной стене зарослей проступали эти деревья. Они были лишены всякой привлекательности. Ветки у них были скрючены, как спирали, листья — почти черного цвета. Их было немного, но все-таки они образовывали завесу, почти полностью перекрывавшую бледный солнечный свет.

Тропинка вела не в лес, она бежала вдоль кромки леса. Травы здесь почти не было, и на серой земле виднелись весьма нечеткие следы. Обогнув лес, тропинка спускалась в долину. Майлин неожиданно рванулась вперед и забралась под скалу.

Она присела, вывернув голову, словно рассматривала что-то, изображенное на этой неровной каменной поверхности. Я тоже пытался разглядеть хоть что-нибудь, но ничего не увидел, хотя искал очень внимательно, полагая, что она нашла еще одно изображение кошки.

«Что на этот раз?»

Впервые она не ответила. Ее мозг был закрыт так плотно, как будто она отгородилась от врага. Она все еще смотрела на скалу, поворачивая голову то вправо, то влево. Но вокруг не было ничего, что могло бы привлечь столь пристальное внимание.

— Что это? — повторил мой вопрос Харкон.

Я дотронулся до торчащего хохолка на ее голове. Она отпрянула от этого легкого прикосновения. Но мозг по-прежнему оставался закрытым, она не показала, что воспринимает меня. Такого раньше никогда не было.

«Майлин!» — я вложил в обращение всю силу, требуя, чтобы она ответила мне. И все-таки мне не удалось до нее добраться. Это меня не на шутку испугало. Я даже подумал, не оказалась ли внезапно ее сущность человека поглощенной телом зверя.

Она медленно повернула голову, немигающий взгляд ее чуть дрогнул. Затем высунула язык и стала облизывать морду, после чего передними лапами обхватила голову, словно пытаясь заткнуть уши от звука, который больше не могла вынести.

«Майлин!» — я встал на колени. Наши глаза оказались почти на одном уровне. Сняв перчатки, я взял ее за передние лапы, сжимавшие голову, и повернул морду так, что наши глаза встретились. Она заморгала, как только что проснувшийся человек.

«Майлин, что случилось?»

Мозг ее начал открываться. Мысли успокаивались.

«Крип, я должна уйти отсюда».

«Появилась опасность?»

«Да, по крайней мере, для меня. Но не от тех, кого мы ищем. Здесь что-то еще. Оно затаилось на краю моего разума с того самого момента, как мы ступили на эту темную землю. Крип, я должна быть очень осторожной. Здесь существует некто, и он имеет право требовать от меня! Я — Тэсса, я — повелительница!.. — я знал, что она говорит не мне, а себе, пытается овладеть собой: — Я — Тэсса!»

«Ты и в самом деле Тэсса!» — честно говоря, я поторопился произнести это, словно слова были спасательным кругом, брошенным утопающему.

Она опустила передние лапы на землю. Все ее тело тряслось, как будто она плакала. Я попытался погладить ее, она приняла ласку. Тогда я обнял ее со всей теплотой, на которую был только способен.

«Ты — Майлин из рода Тэсса! — я старался говорить спокойно. — Ты всегда сю будешь! Ничего не надо больше говорить!»

— Что случилось? — Харкон положил мне руку на плечо и слегка потряс меня.

— Я не знаю. Что-то подавляет ее силу эспера.

— Харкон! — другой Патрульный, который шел вдоль скалы, остановился и звал его. — Следы посадки. Флиттср, и огромный, судя по следам.

Харкон отправился посмотреть, а я остался с Майлин. Она повернула ко мне голову и прижалась с нежностью, какой никогда раньше не выказывала.

«Хорошо, как хорошо, что ты здесь, — пришла ко мне ее мысль. — Оставайся, оставайся со мной, Крип. Я не должна превратиться в кого-то другого, кроме меня самой, не должна! Но меня зовут, меня так зовут…»

«Кто?»

«Я не знаю. Похоже на то, что требуется помощь, которую могу оказать только я. Но я знаю, что если отзовусь на это требование, то как личность перестану существовать. Я стану не — Майлин! А я не смогу жить, если буду не-Майлин. Эта сила похожа на открытый вызов».

«Ты — Майлин, и не будешь никем, кроме Майлин! Скажи, как я могу помочь? Я здесь…»

«Помни Майлин, Крип, помни Майлин!»

Я понял ее и воспроизвел в памяти картину, которую запомнил лучше всего. Я вспомнил Майлин такой, какой впервые увидел ее на Большой Ярмарке в Ырджаре. Богиня, гордая повелительница маленького мохнатого Народа, дающего представление перед публикой. Такой была и навсегда останется для меня Майлин!

«Ты действительно видишь меня такой, Крип? Мне кажется, ты изобразил меня более красивой, более уверенной, чем я была на самом деле. Сохрани этот образ для меня, Крип».

Вернулся Харкон.

— Здесь больше нечего делать, — в его голосе чувствовалось раздражение. — Нам лучше вернуться. Они улетели на флиттере, это значит, что они могут оказаться где угодно. Ты справишься с вашим флайером?

Я кивнул, продолжая смотреть на Майлин. Она высвободилась из моих объятий и с удовольствием бегала вокруг. Потом забралась во флиттер, свернулась клубочком на месте второго пилота, а я сел за пульт управления.

Флиттер Патруля взял курс на «Лидис», мы полетели вслед за ним. Майлин, свернувшись в кресле, казалось, спала. Она не предпринимала никаких попыток к мысленному контакту. Однако мы недолго наслаждались спокойной обстановкой. Мой приемник защелкал, и я включил связь.

— Ты можешь связаться со своим кораблем? — в вопросе Харкона звучала тревога. Я был настолько поглощен Майлин, что совсем забыл отправить сообщение на «Лидис». Теперь же торопливо нажал кнопку связи. Послышался сигнал зуммера — канал был готов. Но когда я набрал наши позывные, ответа не последовало. Удивившись, я снова набрал позывные. Канал приема был открыт, сигнал должен был проходить без помех. Но ответа не приходило. Я доложил об этом Харкону, и он сообщил, что ему тоже не отвечают.

Мы вылетели рано утром, сейчас уже смеркалось. Наползали тяжелые облака, поднимался ветер. Для безопасности мы летели высоко над землей. Сбиться мы не могли — радиомаяк на корабле уверенно показывал курс. Но сильный ветер делал посадку весьма затруднительной. Посадка вслепую? Нет, не должно быть. Если нас ждут, то зажгут посадочные огни на площадке. А если нет? Нам не ответили. Знают ли они вообще, что мы возвращаемся? Почему не пришло ответа? Я продолжал посылать позывные в надежде получить ответ, способный положить конец усиливавшимся подозрениям, что дела наши совсем плохи.

Глава 7

МАЙЛИН
Как же тяжело было перебороть чувство, навалившееся на меня в долине, где мы нашли флиттер. Никогда еще я не была так не уверена в себе и — более того — в том, кто я есть. Сейчас я уже не могу точно вспомнить, что происходило в моей голове, путало мысли, старалось изгнать мое внутреннее «я». Кто лучше меня знает, как происходит изменение форм? Но тут было нечто иное, не то, что обычно делают Тэсса. Это была концентрированная попытка заставить меня делать то, что не входило в мои планы.

Лежа на месте второго пилота, я, подобно прохожему, кутающемуся в накидку на морозном воздухе, старалась собрать вокруг себя остатки своей уверенности. Я была не в состоянии определить источник того, с чем встретилась здесь, но точно знала — действия его мне не нравятся.

Я была настолько занята собственными неудачами и страхами, что не осознавала действий Крипа до тех пор, пока его мысль не проникла в мое погруженное в себя сознание быстрым и ясным требованием:

«Майлин! «Лидис» не отвечает. Что ты можешь узнать?»

На мгновение мне показалось, что его мысленное послание прозвучало на незнакомом языке. Усилием воли я отогнала мысли об ужасном контакте в долине. «Лидис», «Лидис» не ответил!

Наконец-то у меня появилась конкретная цель для поиска. Я больше не сражалась с неизвестным. Так как корабль, сам по себе, неодушевленный предмет и не может служить объектом мысленного поиска, лучшим объектом для контакта мне представлялся Лидж. Я мысленно представила суперкарго, выпустила поисковое щупальце…

И наткнулась на пустоту. Но нет, под слоем небытия очень слабо пульсировали токи живого существа. Я использовала более мощный вид мысленного контакта. Такой обычно пробивался до сознания тех, с кем я очень хотела связаться, даже если они спали или были в глубоком обмороке, вызванном болезнью. Сегодняшний контакт был очень похож на этот последний случай, но потеря сознания оказалась слишком глубокой. Я не смогла мысленно дотянуться до Лиджа. Обратилась к Корду, но результат оказался тот же…

«Они без сознания. И Лидж, и Корд», — доложила я.

«Спят?»

«Это не совсем сон. Я назвала их состояние — они без сознания, но они не спят, их мозг не открыт для контакта со мною, как это бывает при обычном сне. Здесь что-то другое».

Я попробовала опуститься глубже, чтобы получить информацию, вызвать хоть какой-нибудь ответ. Сконцентрировалась, как только могла, и ухватила! Появилось странное ощущение, что цели я достигла, но вокруг меня внезапно взвилась ловчая сеть. Это было то же самое чувство, что охватило меня в долине. На этот раз оно было даже сильнее и гораздо крепче держало меня этой невидимой сетью, словно другое существо, более сильное и неодолимое, соединилось с первым, чтобы связать и утащить меня. Я еще могла видеть Крипа и флиттер. Я могла еще взглянуть на свое мохнатое тело и лапы с выпущенными когтями, как будто я приготовилась к бою. Но между мной и реальным миром возникла стена тумана.


Майлин, я была Майлин!

«Крип, подумай обо мне, о том времени, когда я была Майлин. Как ты это делал в долине! Помоги мне увидеть себя такой, какая я есть на самом деле, какой я была всю свою жизнь, несмотря на мое теперешнее тело. Я — Майлин!»

Моя мольба, должно быть, не дошла до него. Я с трудом осознавала, что из селектора звучат какие-то слова. Звучат, но ничего не значат для меня.

Майлин! Все силы разума и воли вложила я в сохранение своей индивидуальности, осаждаемая вздымающимися волнами неведомой силы, которые обрушивались на меня, одна сильнее другой. Так как я была одной из тех, кто мог менять внешнюю оболочку своего духа, я понимала, хотя и неясно, что это самая большая опасность, и она делала меня более восприимчивой ко всему, что здесь происходило.

Но я была Майлин — не Ворса, не кто-то другой, только Майлин из рода Тэсса. Мой мир сузился до одной единственной мысли, которая стала моим щитом, моим оружием. Только Майлин, какой ее видел Крип в своем сознании. Хотя, как я ему говорила, никогда раньше я не была так сильно напугана, как теперь. Майлин!

Все внешнее ушло. Я закрылась от всего мира, чтобы ничто не потревожило созданную мной защиту. Как долго продолжалось мое восстановление в Майлин? Не знаю, потому что время не поддавалось никакому измерению. Но больше всего, больше, чем физической смерти, я боялась потерять выдержку.

А атака все нарастала и вскоре достигла такой силы, что, казалось, если она увеличится еще хоть на каплю, я не выдержу. А затем — она начала спадать. С отступлением этой силы пришло новое ощущение — сначала сильного возбуждения, а потом страха и отчаяния. Я не была уверена, что выдержу третью атаку столь странной силы, уже неоднократно пытавшейся воздействовать на меня. А Крип, где он? Он обещал быть рядом со мной!

Меня бросило в жар. Страх перерос в злость, вернее, в сомнение. А вдруг в минуту моей величайшей нужды в нем он оставит меня сражаться одну?

Влияние, испытывавшее меня в этот второй раз, уже прошло, лишь его остатки мерцали, как огоньки в темноте. Я чувствовала себя такой обессиленной, что не могла даже повернуться. Меня словно вернули из небытия, лежащего вне пределов моего понимания.

Крип все еще сидел за пультом управления флиттера. Но флиттер стоял на земле. Я видела в иллюминатор сопла «Лидиса», верхняя часть корабля скрывалась в высоте. «Крип!» — я попыталась окликнуть его. Попыталась… И тут же столкнулась все с тем же небытием, что и при поиске Лиджа и Корда! Я привстала в кресле, стараясь заглянуть в его лицо.

Глаза Крипа были открыты, он, не мигая, смотрел перед собой. Я вытянула переднюю лапу и коснулась его плеча. Тело было неподвижно, будто заморожено. Неужели он угодил в ту же сеть, что и я, только засел более прочно? Я начала новое сражение, пытаясь на этот раз понять, что находится под этим слоем небытия, но была слишком слаба после собственного испытания и никак не могла найти то место, где Крипа Ворланда держали в заточении. Он сидел неподвижно, будто замороженный, уставившись прямо перед собой, и мне казалось, что он ничего не видит в окружающем мире. Я выбралась из кресла и неловко принялась открывать своими лапами люк флиттера.

Громада корабля достаточно ясно проступала в темноте, а все остальное вокруг него терялось в ночной мгле. Я выпрыгнула из люка на мягкий песок, поднявшийся клубами под моими задними лапами, когда я скатывалась с края дюны. Люк автоматически закрылся за мною. Крип не заметил моего ухода, не попытался последовать за мной. Стоя в тени флиттера, я оглядела долину. Подъемный трап на «Лидисе» был убран, входной люк закрыт, как обычно мы это делали ночью на Сехмете. За «Лидисом» стоял флиттер Патруля. Ни единого движения вокруг. Я подошла к флиттеру и уловила слабеющее излучение, видимо, оно шло от блока управления. Глассии могут карабкаться, но они неважные прыгуны. С огромными усилиями, вкладывая энергию в каждый прыжок, я пыталась зацепиться передними лапами за борт и повиснуть так, чтобы подтянуться и заглянуть внутрь. Наконец мне это удалось.

Пилот сидел в своем кресле так же неподвижно, как и Крип. Его ближайший сосед держал наготове оружие, но застыл в том же положении. Я смогла разглядеть только затылок второго стрелка, но так как и он не двигался, стало ясно, что тот заморожен, как остальные. И пилот, и Крип благополучно посадили флиттеры, но все равно выглядели пленниками. Их будто приковали цепями в каком-нибудь подземелье Ырджара. Пленники кого или чего? Судя по тому, что они успешно сели, враг не хотел их смерти, а только установил контроль над ними.

Я не была уверена, что им удастся долго пробыть в таком состоянии. Предусмотрительность подсказывала, что я должна где-нибудь спрятаться и оставаться там до тех пор, пока не узнаю, что же здесь произошло. Должно быть, с какого-нибудь места в долине так же наблюдали и за мной.

Я попробовала применить мыслепоиск и обнаружила, что он крайне ограничен и истощен, моя борьба забрала слишком много энергии. Поэтому я не отважилась при помощи его прощупать местность на большом расстоянии. В настоящий момент мои способности ограничивались пятью чувствами, заложенными в моем теперешнем теле.

Хотя меня и расстроило, что я могу положиться только на возможности глассии, я ослабила бдительность и контроль над своим телом и подняла голову, чтобы нос мог улавливать запахи, и слушала настолько чутко, как могла, вглядываясь в тени, как только позволяло зрение. Глассия — не ночной зверь. Он видит ночью, вероятно, не намного лучше человека. Но темные силуэты флиттеров и «Лидиса» на светло-сером песке были хорошими ориентирами. Если мне удастся добраться до скалистой стены, в ней легко найдется место, чтобы спрятаться. Я присела в тени флиттера Патруля и рассчитала маршрут по наиболее темным местам.

Может быть, я напрасно тратила время, и долина не находилась под наблюдением, так что я могла достаточно свободно передвигаться. Но это было бы слишком хорошо. Поэтому я устремилась к скале с предельной скоростью и сноровкой, на какую только было способно мое тело, настороженно вслушиваясь в любой звук, который мог бы означать, что меня обнаружили.

Я быстро нашла расщелину, в которую, как мне показалось, можно спрятаться. Она была такая узкая, что в нее пришлось вползать спиной вперед. В расщелине я припала к земле, положила голову на лапы и больше не спускала глаз с корабля и двух флиттеров.

Облака чуть-чуть разошлись, стали видны звезды, но луны не было. С горькой тоскою вспомнила я яркое свечение Сотры, которая давала свет Йиктору, наполняя ночь мерцающим великолепием.

Но где же звезды, которые должны сиять надо мной? У животного угол зрения изменен и расстояния искажены. Звезды светили, как прожектора! По крайней мере, нижние над горизонтом точно были искусственными огнями и ярко светили на дальнем конце долины. Я насчитала их три. Где-то там находился тайник, в котором мы спрятали наш груз. Пока экипаж корабля и спасатели пойманы в ловушку, таинственные силы, которые, по моему мнению, и были причиной всех наших бед, пытались выкрасть сокровища!

Обнаружив огни, я уловила еще и вибрацию, доносящуюся сквозь скалы. В долине по-прежнему не было видно ни малейшего движения, никаких намеков на наблюдателей. Возможно, те, кто устроил эту ловушку, были настолько уверены, что держат нас в своих сетях, что даже не выставили постов. Я вслушалась. Мне совсем не хотелось делать то, что представлялось необходимым, а именно — пойти, проверить мое предположение и убедиться, действительно ли сокровища крадут. Нужно было посмотреть, кто это делает. Но страх приковывал меня к кажущейся безопасности укрытия — расщелине, оставить которую выглядело величайшей глупостью.

Я не была привязана к «Лидису». Не была я и Вольным Торговцем. Крип, Крип Ворланд — да, именно он был той нитью, что связывала нас. И я не хотела ее рвать. Но остальные… Однако Крип был связан с ними еще более тесными узами, а потому и я была связана с судьбой корабля, хотела я того или нет. Если бы глассия могла вздыхать, я бы вздохнула, когда с неохотой покидала мой оплот безопасности. Опять я начала пробираться вдоль подножия скалы, используя каждое прикрытие.

Когда мы с Крипом обследовали эти места, то выбирали пути, подстраиваясь под его человеческое тело. Но я-то могла гораздо быстрее преодолеть это расстояние, потому что мои сильные лапы лучше приспособлены для карабканья по скалам, испещренным разломами и щелями. Я обошла скалу, пока не выбрала место, которое, как мне показалось, находилось на одной линии с огнями, и отсюда стала взбираться наверх. Мое темное тело было совсем незаметно на поверхности скалы, а светлые пятна песка я старалась обходить стороной. Как я и думала, мои лапы быстро находили выступы и расщелины в скале, ловко цепляясь за них.

По скале я поднималась быстрее, чем кралась по земле, и уже через несколько минут была на вершине. С этого удобного места нетрудно было убедиться, что мои подозрения оказались правильными лишь частично. Три прожектора, так ярко светившие в ночи, действительно находились в том месте, где Фосс и остальные наивно полагали, что надежно спрятали груз. Хотя удалить ту часть скалы, что закрывала вход в тайник, по-видимому, было нелегко. По вибрации в скале и слабому жужжащему звуку, который теперь уже можно было уловить, я поняла, что скалу долбят каким-то механизмом.

Наблюдая затем, что происходило невдалеке, я не сразу осознала, что нахожусь совсем рядом от не менее опасной силы, и вновь луч неведомого происхождения одним своим краем задел меня. Я почувствовала удар неимоверной силы. Окажись я в области большей его интенсивности, вероятно, меня бы просто смело в долину.

Это была практически чистая энергия, причем такой мощи, что луч становился почти невидимым. И это была мысленная сила! Она достигала такой концентрации, что раньше я бы ни за что не поверила, что такое возможно. Такой не достигали даже наши Старейшие, когда объединяли свою энергию для какого-нибудь действия. Я не сомневалась, что именно эта сила покорила сознание людей внизу. Но теперь я была уже предупреждена и спряталась в кокон своих защитных сил, а потому могла обойти эту опасность и не угодить снова в ловушку. И еще я знала, что непременно должна найти источник этой силы.

Вторично повстречаться с этим смертельным лучом у меня не было желания, но, чтобы проследить его, следовало поддерживать контакт с ним. Я ограничилась небольшими касаниями границы луча, избегая непосредственного контакта. Луч привел меня к нише в скале. Ни на самой скале, ни вокруг нее света не было. Я несколько раз раскидывала мыслепоиск, прежде чем обойти эту нишу и приблизиться к ней с тыла. В нише было очень темно, и что бы в ней ни находилось, это располагалось где-то глубоко внутри.

Наконец, собравшись с силами, я начала карабкаться по гребню, убедившись прежде, что единственное отверстие ниши выходит на передний склон скалы. На животе, по пластунски, я подползла к нише, наклонила сверху голову, надеясь, что луч не заполняет всего отверстия ниши, и через некоторое время смогла увидеть то, что находилось в ней.

Сначала мне показалось, что там темно. Но вскоре в чрезвычайно узком пространстве щели я заметила слабое мерцание, достаточное, однако, чтобы обнаружить обитателя ниши. Взглянув из крайне неудобного положения «вверх ногами», я, потрясенная, чуть не скатилась со скалы.

Передо мной в глубокой тени медленно проявлялось лицо… Лишь овладев собой, я смогла сконцентрироваться на его застывших зловещих чертах. Глаза незнакомца были плотно закрыты, лицо ничего не выражало, будто он спал. Тело этого человека было заключено в короб, закрепленный так, чтобы лицо смотрело в долину. Короб был покрыт инеем, и только часть его, закрывавшая лицо, оставалась прозрачной. На лице совсем не было волос — даже бровей и ресниц, а кожа казалась бледно-серой.

На стенке короба перед спящим (мне показалось, что это был именно мужчина), находилась прозрачная панель, напоминавшая кристалл, вмонтированная в широкий металлический каркас, местами покрытый маленькими цветными пятнышками, цвет которых я не могла точно определить.

У основания короба лежал еще один прибор. И хотя спящий (если он спал) не напоминал мне никого из виденных ранее, тот прибор в его ногах был мне знаком. Всего несколько дней назад я видела, как подобный работал на «Лидисе». Это был усилитель связи. Такой же собрал Корд, чтобы подать сигнал о помощи.

Увидев его, я смогла сделать лишь один вывод. Мысленный заряд выходил из тела в коробе и усиливался, проходя через селекторный передатчик. Нахождение его здесь имело, по-видимому, единственную цель — держать Крипа, людей Патруля и весь экипаж «Лидиса» в рабстве. Если я смогу каким-нибудь образом разъединить этот прибор или ослабить поток энергии, они смогут освободиться.

Со спящим в коробке я ничего поделать не могла. У меня не хватило бы сил, чтобы справиться с ним. Его очень плотно задвинули в нишу. Мои глаза уже привыкли к очень слабому свечению, исходящему из каркаса, и разглядели, что скала выдолблена как раз под размер короба и крепко держит его в одном положении.

Поэтому до источника мысленного рабства я добраться не могла. Совсем другое дело — усилитель. Я хорошо помню, с какой осторожностью устанавливал Корд прибор, столь похожий на этот, на «Лидисе». Его постоянные предупреждения, что малейшее сотрясение может преломить луч, надоели всем. Эту задачу мне и предстояло сейчас осуществить. Я очень устала от битвы с силой, пытавшейся подчинить мой мозг, и потому тело давно уже посылало сигналы об истощении ноющих мышц, неимоверно уставших конечностей.

Я опустилась на землю и чрезвычайно осторожно поползла вдоль боковой стенки, держась как можно ниже и надеясь не угодить под основную силу луча. К счастью; луч не шел по земле.

Обнаружив это, я спокойно подобралась ближе. Я видела лишь один возможный путь, а удача зависела от того, насколько мое тело сможет преодолеть свою неуклюжесть зверя. Отступив, я пошла искать оружие. Однако продувающие все ветры хорошо делали свое дело — в ближайшей округе не нашлось ни одного камня, которым я смогла бы воспользоваться. Я пошла дальше, заглядывая в каждую дыру и отчаиваясь все больше и больше. Если бы мне пришлось даже вернуться к подножию скалы, я все равно бы это сделала. И я продолжала надеяться.

Наконец мое упорство было вознаграждено. В одной из расщелин я нашла треснувший кусок скалы, который раскачивала до тех пор, пока он не выпал. Я еле-еле вытащила его на поверхность. Привыкнув пользоваться руками, очень трудно делать это ртом, но я ухватила камень зубами и потащила его.

И вот снова, как можно ниже припадая к земле, я подползла к коробке. Зажав камень в зубах, я принялась бить им по усилителю до тех пор, пока совсем не расплющила его. Те, кто оставил его здесь, теперь вряд ли смогут воспользоваться им.

К самому коробу со спящим я не приближалась — от него веяло влажным холодом, похожим на сильный порыв ветра зимой в горах на Йикторе. Я понимала, что если дотронусь до этой замороженной коробки, то сейчас же отморожу лапу. Лицо спящего не изменилось и походило на лицо каменной статуи. И тем не менее спящий был живым или когда-то был живым. Вид этого заживо погребенного вызывал у меня смешанные чувства.

Я быстро отвела глаза от неподвижного человека, отступив также с линии немого взгляда его закрытых век. Присутствие чужака — то же чувство было и во флиттере. Это ощущение вызвало во мне такую тревогу, что я ринулась бежать, не разбирая дороги.

Когда я пришла в себя и обрела контроль над своими эмоциями, избавившись от страшного влияния, то обнаружила, что двигаюсь не назад в долину, к кораблю, а к прожекторам и жужжащему звуку. Я уже неплохо ориентировалась. У меня появилась надежда, что влияние прекратилось, что экипажи «Лидиса» и флиттеров свободны. И они оказались бы в более выгодном положении, если бы я, вернувшись с разведки, все рассказала им.


Напавшие на нас так и не выставили никакой охраны или караула. Возможно, они настолько были уверены в непогрешимости своего аппарата, что чувствовали себя абсолютно свободно. Я без труда нашла хорошее место для наблюдения.

Они были заняты в тайнике. Прожекторы освещали его сильнее, чем дневной свет на Сехмете. Два робота пытались ликвидировать запор, установленный нами, чтобы скрыть тайник. Торговцы хорошо сделали свое дело, и даже их машины не могли быстро сломать преграду. У них имелось достаточно средств, и они с силой атаковали скалу.

Роботы на «Лидисе» предназначались, в основном, для погрузки, но в экстремальных ситуациях могли быть модифицированы простыми приспособлениями. Эти же были больше и сложнее. Ими руководил человек, державший в руках панель дистанционного управления. Хотя я и была знакома с подобными механизмами, мне показалось, что они предназначены главным образом для земляных работ.

Судя по тому, что знали мы, на «Лидисе», на Сехмете пока не было рудников. А случайным изыскателям не требовались такие сложные и дорогие машины. Кроме того, мы обнаружили следы того, что могло быть складами сокровищ. Значит, этих роботов привезли для того, чтобы вскрыть тайники?

Люди внизу, а их было трое, выглядели как обычные астронавты, одетые в простые комбинезоны экипажа космического корабля. Они были похожи на людей, как и Вольные Торговцы. Двое из них, которые не управляли роботами, держали в руках оружие, точнее — бластеры. Их внешний вид был достаточно угрожающий, и я решила держаться от них на расстоянии.

В поле моего зрения попал четвертый человек. Я замерла. Воздух со свистом выходил из моей пасти сквозь клыки — природное оружие глассии. Лицо этого человека хорошо освещали огни. Это был Грис Шервин!

По его виду я бы не сказала, что он тоже в плену. Он стоял возле одного из стрелков и с интересом наблюдал за действиями роботов, будто сам заставлял их работать. Неужели это он? Неужели Шервин заманил свой экипаж в ловушку? Но почему? Очень трудно тому, кто знает Торговцев, поверить, что один из них стал предателем своего народа. Их преданность была врожденной. Я могла поклясться всем, что подобное предательство абсолютно невозможно. И все же он стоял и, казалось, находился в прекрасных отношениях с ворами.

Время от времени управляющий роботами регулировал дистанционное управление. Я уловила его чувство нетерпения и, поняв это, осознала, что слабость моя прошла, силы возвращались ко мне. Это означало, что я могу с помощью мысленного поиска попробовать выяснить, что же здесь делает Шервин. Устроившись как можно удобнее, я начала зондировать.

Глава 8

КРИП ВОРЛАНД
Стояла гулкая тишина, не чувствовалось ни вибрации стен, ни привычного ощущения безопасности, которое давал корабль. Я открыл глаза… и увидел отнюдь не знакомые стены своей каюты на «Лидисе». Передо мной помигивала лампочками панель управления флиттера. Пока я, более чем ошеломленный, беспомощно моргал, все постепенно становилось на свои места. Последнее, что я отчетливо помнил, было то, как я летел над скалистыми кряжами по направлению к кораблю.

Но теперь-то я больше не летел. И как же я приземлился? И…

Я повернулся и взглянул на место второго пилота. Мохнатый зверек куда-то исчез. Нетрудно было убедиться, что во флиттере оставался я один. Несомненно, Майлин посадить флиттер не могла. А за иллюминатором уже стояла глубокая ночь.

Какое-то мгновение потребовалось мне, чтобы открыть выходной люк и выйти из флиттера. Рядом возвышался «Лидис». В темноте возле корабля я различил второй флиттер. Но почему я ничего не помню? Что случилось перед самой посадкой?

— Ворланд! — позвал меня кто-то из темноты.

— Кто здесь?

— Харкон, — темная тень отделилась от второго флиттера и двинулась по песку ко мне. — Как мы здесь очутились? — спросил он.

Я не мог ему ничего ответить.

Со стороны корабля внезапно донесся скрежет. Я поднял голову и увидел, что из верхнего люка выдвигается трап, длинный, как язык. Мгновение спустя его конец коснулся земли рядом с нами. Но меня больше интересовали поиски Майлин.

Вокруг на песке не было никаких следов, я не заметил ни единой тропки. Но если трап был поднят, значит, она не могла подняться на корабль. Я не представлял, что заставило се покинуть флиттер. Ее странное поведение там, в дальней долине, подсказывало мне, что какое-то чуждое влияние могло вывести из-под контроля ее силы сопротивления. Если так, то что это за влияние, и почему оно подействовало здесь с такой силой? Ведь и я не помню, как приземлился.

Я попробовал применить мыслепоиск. И сразу голова у меня закружилась. Я прислонился спиной к флиттеру и начал медленно опускаться на колени, обхватив руками голову. Мысли смешались, я пытался вздохнуть…

Когда Харкон подбежал ко мне, я, должно быть, был близок к полной потере сознания и какое-то время потом, пока меня вели на корабль, не очень ясно соображал. Я был в состоянии шока, задыхался, тряс головой, как в сильном припадке, пробиваясь сквозь мглу страха, которая выросла между мной и остальным миром. Однако постепенно я приходил в себя. Передо мной возвышались стены корабля. Рядом стоял наш врач Лукас, а из-за него выглядывали Лидж и Харкон.

— Что случилось?

— Расскажи нам, — спросил Лукас.

Моя голова… Я слегка повернул ее на подушке. Слабеющая волна атакующей темноты смешалась с ужасной болью.

— Майлин… Она ушла. Я попытался найти ее с помощью мысленного поиска, и вдруг что-то ударило внутри головы, — было так сложно описать природу той атаки, как и вспомнить сейчас, каким образом я до этого посадил флиттер.

— Все сходится, — кивнул Лукас.

Но что с чем сходится, никто мне не объяснил, пока врач не продолжил:

— Эсперная сила увеличивается до степени, когда ее можно воспринимать как энергию. Я считал, что создать такое невозможно, но всегда в том или ином мире невозможное становится реальным.

— Эспер, — повторил я.

Голова разболелась с такой силой, что я совсем ослаб. Майлин, что с ней? Может, еще раз попробовать пустить в ход мыслепоиск? Но это вызовет еще одну ответную атаку… Страх стал понятнее, когда Лукас произнес:

— Держись подальше от этого, Крип. Хотя бы до тех пор, пока мы не узнаем больше о том, что происходит. Ты получил такую дозу энергии, что был практически нокаутирован.

— Майлин! Она ушла!

Он отвел от меня взгляд. Мне показалось, я догадался, о чем он думает.

— Это не ее рук дело! Я знаю ее сигнал.

— Тогда кто? — поинтересовался Харкон. — Ты всегда говорил, что она обладает высокими телепатическими способностями. А это было сделано телепатом с необычными способностями и, возможно, хорошо натренированным. И я хотел бы знать, кто посадил нас здесь, раз мы этого не помним! Нами управлял твой зверек?

— Нет! — я пытался подавить тошноту и головокружение, которые никак не покидали меня. Лукас быстро вложил мне что-то в рот, и через трубку я начал пить прохладную жидкость, которая будто растворяла мою боль. — Это не Майлин! — проговорил я. — В мысленном сообщении ошибиться невозможно. Оно также индивидуально, как голос или лицо. Это было нечто чуждое, — теперь, когда у меня появилось время, чтобы подумать, я понял, что так оно и есть.

— А теперь, — Лукас повернулся к Лиджу, — расскажи, что зарегистрировали здесь наши приемники.

— У нас есть запись, — начал суперкарго. — Эта эсперная атака началась не так давно. Вас здесь еще не было. Интенсивность излучения упала приблизительно полчаса назад, упала очень сильно, хотя до сих пор силовой поток регистрируется приборами. Как будто некий датчик энергии был поставлен на максимум, а потом частично уменьшен. Пока он работал на полную мощность, никто из нас ничего не помнит. Мы пробудились, если это можно так назвать, когда интенсивность стала падать. Но остаточное излучение, очевидно, имеет достаточную силу, чтобы выбить любого, кто попытается установить эсперный контакт, как это сделал Крип. И если это была не Майлин…

— А где она сейчас? — приподняв голову, я обнаружил, что чувствую себя уже гораздо лучше. — Во флиттере я был один, когда очнулся, и никто не видел ее следов на песке.

— Может быть, она отправилась искать источник энергии, захватившей нас. У нее больше эсперных способностей, чем у любого из нас, — предположил Лидж.

Я заставил себя подняться, оттолкнув руку Лукаса, который попытался меня удержать.

— Или ее тоже взяли под контроль. Она почувствовала что-то там, в долине, где мы нашли флиттер, и умоляла увезти ее оттуда. Она… Может, ее захватило то, что проявилось здесь?

— Не стоит идти ей на помощь, не зная, против чего придется сражаться, — добрые намерения Лиджа не дошли до меня, но так как он, Лукас и Харкон встали между мной и дверью, я понял, что обойти их так просто не удастся.

— Если ты думаешь, что я собираюсь оставаться здесь в бездействии, пока… — начал было я.

Но Лидж покачал головой:

— Я только говорю, что мы должны побольше узнать о нашем противнике и только после этого вступать с ним в бой. У нас уже достаточно фактов, говорящих о том, что это нечто, с чем мы никогда прежде не встречались. И какая польза будет для Майлин, Шервина и Хнольда, если мы тоже попадем в ловушку до того, как свяжемся с ними.

— Что же вы предлагаете? — спросил я.

— Мы засекли источник излучения или то, что им может быть. На вершине скалы на северо-востоке. Однако среди ночи мы не собираемся карабкаться к нему. И еще хочу тебе сказать вот что. Излучение зарегистрировано в слишком постоянном режиме, чтобы быть человеческим мысленным воздействием. Если это какой-то прибор, который, как мы полагаем, действует на телепатическом уровне, то должен быть и кто-то, отвечающий за его работу. И этот кто-то, вероятно, знает эту страну намного лучше нас. Мы выставили дальномер…

— И кое-что еще, — решительно вставил Харкон. — Я выпустил зонд-разведчик, работающий в режиме приема, как только Лидж обнаружил это. Он передает собранную информацию обо всем, что состоит не из одного лишь камня.

— Итак, — заключил Лидж, — сейчас мы спустимся в рубку управления и посмотрим, что нам сообщает зонд.

Патруль располагал сложнейшим оборудованием. У них имелись приборы, далеко обогнавшие по своей сложности оборудование кораблей Вольных Торговцев. Я уже слышал о зондах-разведчиках, но никогда не видел работу хотя бы одного из них.

Изображение на маленьком экране сильно тряслось, все покрывали волнистые линии. Рябь шла без остановки, и мое беспокойство росло. Все, что говорил Лидж, несомненно, было правдой. Если я не могу использовать мыслепоиск, не вызывая ответного удара, то совсем нет шансов отыскать Майлин в этой переменчивой стране, особенно ночью. — Поступает какой-то сигнал! — голос Харкона отогнал мои темные мысли.

Волнообразные линии на экране покрывали изображение. Но пока мы внимательно следили, изображение приобрело ясные очертания. Мы видели, что свод скалы образовал нишу. Ниша была чем-то занята. На экране возникло лицо человека или какого-то существа, стоявшего там и поначалу привлекшего наше внимание. Человек или нет? Глаза его были закрыты, будто он спал или сконцентрировался. Потом появилось изображение всей ниши. Человек не был свободен. Он находился в коробе, сплошь мутном, кроме того места, через которое виднелось лицо. Короб был закреплен таким образом, что лицо было обращено в сторону выхода из ниши. Внизу лежала коробка поменьше, но она была сломана, грубо разбита. Из нее торчали провода и обломки металла. Харкон заговорил первым.

— Я думаю, теперь понятно, почему излучение ослабло. У его ног лежит усилитель «Альфа-10» или, вернее, лежал до того, как кто-то хорошенько расколотил его. Он используется для трансляции и усиления селекторной связи. Но я никогда раньше не слышал, чтобы его применяли для усиления телепатических сигналов.

— Тогда это человек, — Лидж говорил, будто не совсем в этом был уверен, — тогда это телепат, чей мысленный сигнал был многократно усилен.

— И телепат такой силы, какой мы до сих пор не знали, — заметил Лукас. — И еще одно. Он, конечно, гуманоидной расы, но не ветви землян. Возможно, сильно мутировавшего рода…

— Откуда ты знаешь? — за всех нас спросил Харкон.

— Он заморожен. А в этом состоянии невозможно излучать энергию. В таком состоянии даже жизнь, как мы ее понимаем, невозможна.

Он взглянул на нас, как бы ожидая взрыва отрицания. Но я, как и другие, знал, что Лукас никогда не позволит диких или необоснованных утверждений. Если он считает, что этот неизвестный с закрытыми глазами заморожен, то я принимаю его диагноз.

Харкон медленно тряс головой. Он это делал не потому, что был готов возразить Лукасу, а просто не мог полностью принять то, что видит.

— Ну, хорошо. Пусть он заморожен, но ему, должно быть, тесно в этой коробке. Сам он туда забраться не мог. Кто-то помог ему в этом.

— А зонд-разведчик не может продемонстрировать прошлое? — Лидж показал на экран. — Например, кто установил этого эспера и усилитель?

— Мы можем наблюдать только то, что происходит в настоящее, реальное время, — Харкон изучил шкалу на наручном передатчике и очень осторожно что-то отрегулировал на нем. Изображение на экране исчезло с яркой вспышкой, и снова появилась рябь.

— Он не воспроизводит прошлого, — повторил Харкон. — Так что можно только вести наблюдение в реальном времени. Но для чего…

— Там… я что-то вижу! — Корд рванулся вперед и наполовину закрыл экран. Пришлось его немного отодвинуть.

Корд был прав, на экране появилась новая сцена. Мы увидели более освещенный участок долины.

— Тайник! Они крадут наши сокровища! — восклицание Лиджа было излишним.

Мы смотрели, как работают роботы. Они уже взломали наш запор, который мы считали вполне надежным. Три, нет, четыре человека стояли немного в стороне и наблюдали за их работой. Двое из них были вооружены бластерами, один держал пульт управления. Но четвертый…

Лидж припал к экрану.

— Я не верю! Не могу поверить в это! — так мог воскликнуть любой из нас.

Я знаю Гриса Шервина. Я как-то провел вместе с ним отпуск на одной из планет. Он был со мной на Йикторе, когда я впервые увидел Майлин. Совершенно невероятно, что он стоял среди них и спокойно наблюдал, как воруют наш груз. Он был Вольным Торговцем, кровь и плоть этой жизни, а среди нас нет и не было предателей!

— У него, должно быть, стерли память, — тихо произнес Лидж, и это было единственное объяснение, которое мы могли принять. — Если эспер такой огромной силы, с которой недавно столкнулся Крип, повлиял даже на него, то ничего удивительного, что они нашли тайник. Они выудили это место прямо из его мозгов! Хнольд тоже должен быть у них. Но кто они? Изыскатели? — он обращался к Харкону, взывая к авторитету того, кто должен знать преступивших закон и может дать ответ.

— Изыскатели с подобным оборудованием? Они не используют столь точные инструменты в своей работе. Это больше похоже на дело Гильдии…

— Воровская Гильдия здесь?!

Лидж был очень удивлен. Все знали, что Воровская Гильдия сильна. Но обычно они не орудовали на далеких окраинах Галактики. Они не тратили время на то, чтобы извлекать выгоду от налетов на приграничные планеты. Такие мелкие дела они оставляли другим. Гильдия планировала крупные операции на внутренних планетах, где ценности были уже собраны в результате крупных авантюр. Если эти люди имели отношение к Гильдии, то это означало, что они попали в зависимость от еще более сильного преступника. Их было слишком мало, чтобы действовать самостоятельно. Кто-то за ними стоял.

— Как бы там ни было, это рука Гильдии! — упрямо твердил Харкон.

Если так, наше положение становилось еще более опасным. Хотя, что может быть опаснее тех дел, в которые втянули «Лидис» и здесь, и в космосе.

У Гильдии имеются такие резервы, о которых Патруль даже не подозревает. Ходят упорные слухи, что они готовы завладеть, используя любые, даже самые грубые методы, всеми новыми разработками и открытиями, чтобы быть впереди своих противников. Да, эспер в коробке с усилителем вполне мог быть оружием Гильдии. И эти роботы для горных работ, которых мы видели…


Я подумал о маске кошки на скале и об уверенности, с какой заявила Майлин, что здесь существуют и другие тайники. Предположим, что некая компания молодчиков, честолюбивых и дальновидных, обнаружила, что на Сехмете есть такие тайники. Зная это, они порвали с Гильдией, имея в активе современное горное оборудование и такую силу, как эспер, для защиты. Один из этих людей на Тоте мог узнать о нашем грузе, и они решили забрать и его в качестве дополнительного гонорара. Трон Квира стоил любых усилий. Мне ничего не оставалось, как поверить во все это.

Но какие приборы у них имеются еще? Мы до сих пор не поняли, что вызвало поломку «Лидиса». И эспер был чем-то новым, о чем Вольные Торговцы никогда раньше не слышали.

— Посмотрите-ка!

Я очнулся от своих мыслей при крике Харкона. Мы увидели приблизившееся изображение нашего тайника. Роботы начали вытаскивать все, что мы там хранили. Но не это привлекло наше внимание и внимание пилота Патруля.

Один из охранников повернулся. Его бластер был нацелен прямо в наш экран. Через секунду экран погас.

— Испортил зонд! — меланхолично прокомментировал Харкон.

— Теперь им известно, что эспер нас больше не контролирует, и что мы, в свою очередь, узнали об их деятельности, — задумчиво проговорил Лидж. — Теперь надо ожидать силовой атаки.

— Какое оружие у вас имеется? — спросил Харкон.

— Не больше того, что позволено… Можно вскрыть опечатанное оружейное хранилище и взять оттуда бластеры. Вот и все. Торговец зависит от разных обстоятельств в космосе. «Лидис» никогда не приземляется на планеты, где оружие сложнее, чем на Тоте. Мы уже много лет не вскрывали арсенал.

— Но мы не знаем, что есть у них, — заметил Харкон.

— А ведь у них может быть все, что угодно. Интересно, кто разбил усилитель? Может, кто-то действует по собственной воле, тот, кого мы не видим?

И тут для меня все стало настолько ясно, будто я присутствовал при этом.

— Это сделала Майлин. — Животное, даже с телепатическими способностями… — начал Харкон.

Я холодно взглянул на него.

— Майлин не животное. Она Тэсса, Лунная Певица с Йиктора, — он не понимал значения этих слов, и я продолжил: — Она не такая, как мы, она носит шкуру животного временно. Это обычное явление у ее народа… — я не хотел вдаваться в подробности. — Вполне в ее силах проследить излучение эспера и испортить усилитель.

Но где она сейчас? Может быть, она побежала к тайнику разузнать, что там происходит? Я не понимал, как охранник с такой точностью попал в зонд-разведчик. Ведь они запрограммированы уклоняться от атаки. Он мог так же быстро уничтожить и Майлин, если бы заметил ее. Они, вероятно, приземлились на Сехмете давно и хорошо ознакомились с его дикой природой. Боюсь — они могут узнать, даже в образе зверя, существо другого мира. Я представил себе все последствия такого узнавания.

Если бы я мог мысленно обследовать округу! Но хотя усилитель больше не работал, я знал, что, вероятно, снова вызову на себя удар, последствия которого недавно испытал. Пока этот замороженный человек или предмет не будет обезврежен, у меня нет никакой надежды мысленно отыскать Майлин. Разве только увидеть ее воочию. Но в ночной темноте это невозможно.

— …мы можем просто пересидеть, — говорил Корд, когда я вновь прислушался к его словам. — Ваш корабль, — он кивнул на Харкона, — скоро вернется вместе с Фоссом. У нас достаточно сил, чтобы предупредить их, когда они будут приземляться.

Лидж покачал головой.

— Скверные дела. Эти люди, должно быть, просматривают нас насквозь, даже если мы этого не чувствуем. Несомненно, они обладают защитным полем, которое отгораживает их от эспера, когда они этого хотят. Майлин обнаружила их давно. Видимо, они тоже знают о нас и знают, что мы ждем помощи. Они могут ускорить дело, упаковать груз и покинуть планету до того, как к нам придет поддержка. К тому же, их база может быть спрятана где-то на другой стороне континента. Мы должны постараться удержать их за хвост, если сможем. Но не стоит использовать другой зонд-разведчик. Они сразу же определят его.

— У нас нет другого выхода, — сухо заметил Харкон. — Я считаю, что, в основном, ты прав. И еще вот что. Если мы останемся на корабле или будем рядом с ним, они смогут опять сковать нас, запеленговать наше предупреждение и держать нас под контролем, как делали раньше. Я хочу сказать, что нам надо покинуть корабль, взять с собой все оружие, а трап поднять. Мы уйдем на северо-восток от тайника и посмотрим, нет ли там их базы. Они не смогут вывезти все, что там лежит, за один раз. И еще, в добавок, эспера. Кстати, если мы успеем провернуть это дело раньше, чем они поймут, что он выведен из строя, мы и его обезвредим. А что с твоей Майлин? Ты можешь каким-нибудь способом связаться с ней, узнать, где она?

Он обращался непосредственно ко мне.

— Я не могу этого сделать, пока эспер окончательно не отключен. Вы же видели, что случилось, когда я попытался связаться с ней. Но я думаю, она рядом с тайником. Может получиться, если я окажусь достаточно близко, она сама почувствует меня. Она гораздо сильнее меня.

— Хорошо. Пусть это будет наша первая попытка разведать противника, — было видно, что Харкон без согласия остальных возложил на себя роль командира в планируемых нами действиях. Не то, чтобы мы были против его плана, но вообще-то Вольные Торговцы признают только авторитеты из своего народа.

Так что Лидж вполне мог оспорить право лидерства, но не сделал этого. Он пошел вскрывать опечатанный арсенал. Мы взяли бластеры, вставили свежие заряды, захватили НЗ (неприкосновенный запас был в пакетах) и надели термокостюмы, чтобы защитить себя от холода.

Было решено, что Корд и Алек Лалферн, наш механик, останутся на корабле. Стрелки Харкона сняли внешнюю защиту своего флиттера и готовы были присоединиться к нам. Было еще темно, но до рассвета оставалось немного. Мы чуть отдохнули и перед выходом съели последний полный завтрак.

Было решено также, что мы попытаемся подняться на скалу по самому крутому месту, попробуем найти там эспера и сделать так, чтобы он больше нас не беспокоил. Какой же это был подъем! Бластеры камнями висели на плечах и тянули нас вниз. Нам пришлось снять перчатки, чтобы голыми руками нащупывать уступы и впадины в монолите скалы. Камни были холодные, и приходилось быстро выпускать уступы, чтобы онемевшие пальцы не привели к катастрофе. Я подумал об острых когтях на лапах Майлин. Этот путь для нее наверняка был бы гораздо легче, но она не оставила никаких следов…

Мы добрались до вершины скалы и шли теперь гуськом, затылок в затылок, как приказал Харкон. С высоты хорошо был виден свет там, где располагался тайник. Работающие не предприняли ничего, чтобы скрыть свое присутствие. Предупрежденные зондом-разведчиком, они, должно быть, уже приготовили нам теплую встречу.

Наше преимущество было ничтожным. На руке зажужжал приемник. Я двинулся направо, повинуясь больше чувству, чем зрению.

Вскоре мы собрались около ниши, которую видели на экране. Разбитый усилитель валялся, как и раньше. Те, кто установил его здесь, не приходили проверять, работает ли он. Я подошел поближе. Впервые в жизни я встретился с мысленным посланием, которое проникало не только в мой мозг, но невидимой мощной силой пронизало все мое тело.

— Не подходите к нему спереди! — выкрикнул я. Харкон стал обходить его с одной стороны, а я с другой.

В лице замороженного не было видно ни единого признака жизни. Это был гуманоид, но чужой касты. Я бы продолжал смотреть на этого мертвеца, если бы не чувствовал сильного потока излучения. Патрульный отступил назад, уступив место Лукасу. Врач поднял руку без перчатки и подвигал пальцами на расстоянии нескольких сантиметров от поверхности коробки так, как будто гладил ее.

— Очень высокая степень промерзания, — доложил он.

— Никогда бы не подумал, что можно так заморозить человека, — он открыл клапан переднего кармана комбинезона, достал датчик жизненных сил и поднял его на уровень груди спящего, хотя мы и не могли видеть тело сквозь матовую оболочку.

В тусклом свете, излучаемом коробом я увидел полное неверия лицо Лукаса. Он резко поднял детектор к голове, посмотрел на шкалу, затем опять замерил на уровне сердца и отошел.

— Что с ним? — спросил Харкон. — Как сильно он заморожен?

— Слишком сильно. Он мертв!

— Но этого не может быть! — я уставился на неподвижное лицо. — Мертвый не может излучать мысли!

— Может быть, он не знает об этом! — Лукас издал странный звук, похожий на смех. Голос его не дрожал, когда он продолжил: — Он не только умер, он умер так давно, что датчик ничего не регистрирует. Подумать только…

Глава 9

КРИП ВОРЛАНД
Я не мог этому поверить. Мысленное излучение от мертвого человека — это просто невозможно! Я так и сказал. Но Лукас утверждал, что его датчик работает нормально, в доказательство чему измерив мое излучение. Показания прибора были в пределах нормы.

Мы не могли ошибиться — мертвое тело, связанное с усилителем, держало нас в плену до тех пор, пока усилитель не был разбит. Эсперная сила, достаточно мощная, чтобы овладеть любым человеком (я надеялся, что Майлин осталась вне его контроля), исходила из мертвого тела…

А сокровища продолжали извлекать из тайника. Испорченный усилитель был быстро ликвидирован, но мы так и не смогли расколоть коробку. Пришлось оставить на месте странного спящего, продолжавшего каким-то образом излучать энергию, но, как я надеялся, на не слишком большое расстояние отсюда.

Путь через скалы вниз был намного короче, чем путь в гору. Мы ползли, соблюдая все предосторожности на этой оккупированной территории, пока не смогли взглянуть вниз на наш тайник. Роботы уже достали из него все. Слабо мерцавший Трон Квира стоял среди коробок и тюков.

В приземлившийся рядом флиттер, наверное, раза в два больше нашего, загружали пока мелкие вещи. Трое, которых мы видели при помощи зонда-разведчика, осматривали Трон. Стало ясно, что он не входит во флиттер, и, вероятно, его транспортировка представляла для них проблему.

Оказалось, что кроме тех троих у тайника больше никого не оставалось. Шервин исчез. В тот момент я опять подумал о Майлин. Если она пришла сюда, то, может быть, прячется где-нибудь среди скал, следя за всем, как и мы? Может быть, мне опять попробовать мысленный контакт?

Другого пути, чтобы найти ее на этой скалистой земле, я не видел. Хотя уже близился обычный облачный рассвет Сехмста и видимость была гораздо лучше, чем тогда, когда мы начинали наш поход, я решился прибегнуть к мысленному контакту, готовый немедленно прервать его, если вновь попаду на линию излучения мертвеца. Но на этот раз ничего не произошло. Окрыленный, я мысленно представил себе образ Майлин и начал искать ее поблизости.

Однако я не уловил даже предупредительного сигнала о мысленном поле. Ее не было среди скал, где мы прятались. Может быть, она находилась внизу, у тайника? Чрезвычайно осторожно я стал обследовать долину, боясь вызвать удар противодействия, как случилось со мной раньше. Вполне возможно, что у них есть еще один спящий для защиты там, внизу.

Но и там я ничего не встретил, и это, в свою очередь, тоже было странно. Мой мысленный поиск не обнаружил даже тех троих, которых я воочию видел у Трона. Их мозг был полностью защищен от всякого вмешательства. Наверное, они действительно имели дело со спящим и только защитившись так могли его использовать? От них ничего нельзя было узнать. Ответа от Майлин тоже так и не пришло.

Убедившись в этом, я стал расширять зону поиска, обследуя юг, путь, которым мы пришли, когда впервые обнаружили это место. Мысленно продвигаясь все дальше и дальше, я, наконец, уловил очень слабый дрожащий ответ!

«Где? Где?» — со всей силой направлял я туда мысль.

«Здесь… — ответ был совсем слабый и очень далеко. — Помоги… здесь».

Никакой ошибки в настойчивости ее просьбы быть не могло. И даже сама слабость сигнала подгоняла к действию. Я не сомневался, что Майлин попала в беду. Выбор, которым мне предстояло сделать, был абсолютно ясен. Мы попали сюда из-за груза. Экипаж «Лидиса» отвечает за него. И нас восемь человек против неизвестного числа врагов.

И Майлин, которая неизвестно где, просит у меня помощи.

Решение было частично продиктовано моим телом Тэсса, в чем я теперь уверен. Однажды я уже испугался того, что барск Джорт стал сильнее человека Крипа Ворланда. Сейчас вновь тело Маквэда из рода Тэсса, или та малая часть, что от него осталась и была одновременно частью меня, изменила мою жизнь. Тэсса за Тэсса — я не мог противиться этому зову. Но другие части меня не позволяли уйти, не сказав своим, что я должен так поступить.

К счастью, Лидж прятался рядом. Я подполз к нему и положил руку на плечо. Он вздрогнул и обернулся. В сумрачном свете облачного дня мы хорошо видели друг друга.

— Майлин в беде. Она просит меня о помощи, — тихо произнес я, надеясь, что это останется между нами.

Лидж ничего не ответил, даже выражение его лица не изменилось. Я не знал, чего ждать, но должен был выдержать этот долгий ровный взгляд. Он молчал, несмотря на то, что я ждал его ответа. Потом он отвернулся и посмотрел в долину. Мне стало холодно, словно с меня содрали термокостюм и я голый стоял на ветру.

Я ничего не мог поделать, что-то определило мой выбор. Я повернулся и пополз. Не только от суперкарго, но и от скалы, где спрятались наши ребята в ожидании сигнала Харкона к атаке, если он его подаст.

Теперь я должен был отринуть все мысли о «Лидисе» и полностью сконцентрироваться только на ниточке, очень тоненькой и очень далекой, которая связывала нас с Майлин. Она была такой хрупкой, что я боялся остаться вообще без нее.

Эта ниточка и повела меня вниз со скалы. Я не мог перепутать ориентиры, которые запомнил раньше. Это был путь к скале с кошачьей маской. Вскоре я дошел до места, откуда мог увидеть тот бледный призрачный след древнего изображения. Но в то утро свет и, возможно, отсутствие песка на бороздках изображения не позволили мне его разглядеть. Я не разглядел ничего, кроме щели, заменявшей рот.

Отчаянный зов Майлин вел меня именно туда. Я упал на живот, полагая, что она лежит там, в тени. Но ниша была пуста! А сигнал ее продолжал идти… из-за стены!

Я бил по стене, уверенный, что в ней должна найтись какая-нибудь скрытая дверь, что тот или другой блок провалится или повернется, открывая входное отверстие. Как же еще могла Майлин проникнуть туда?

Но блоки были так плотно подогнаны, словно стену воздвигли всего неделю назад.

— Майлин! — я пролез внутрь ниши и уперся руками в стену. — Майлин, где ты?

— Крип, помоги… помоги!

Слабый, очень далекий крик быстро затих. И страх, появившийся, когда я уловил ее первый сигнал, проник в меня еще глубже. Мне стало ясно, что если я сейчас не найду к ней дорогу, позже, может быть, не понадобится искать ее вообще. Майлин уйдет навсегда.

У меня оставался единственный ключ к этой «двери». Использовав его, я оставался без защиты. Но у меня не было другого выбора. Я вылез наружу из щели, улегся на землю рядом с нею и направил внутрь бластер. Затем положил голову на согнутую руку и закрыл глаза, чтобы меня не ослепила вспышка бластера при выстреле.

Палящий тепловой поток ударил мне в спину, хотя большую часть огня погасил термокостюм. Я почувствовал запах гари от перчаток и ощутил ожог на щеке. Какое действие произвел этот выстрел на блоки, оставалось только догадываться.

Когда я полностью истратил заряд, пришлось немного переждать, чтобы не лезть сразу в узкое пространство, пока там не спала жара. Но слишком долго я ждать не мог.

Беспокойство взяло верх, я заглянул внутрь и несказанно поразился тому, что обнаружил в щели. Блоки, в которые я целился и которые так походили на естественные скалы, были буквально сметены, будто вылепленные из глины. Зато теперь я мог проникнуть в пространство за стеной.


Оно было не намного больше — расщелина, или туннель, или что там еще, с бесчисленными изгибами и поворотами. Я пополз вперед, но с каждым поворотом такое продвижение нравилось мне все меньше и меньше. Если бы я мог встать на четвереньки. Положение, в котором я передвигался, требовало максимум усилий на преодоление минимального пространства.

Поэтому, чем дальше я полз, тем больше меня беспокоила мысль о возможности упереться в тупик или столкнуться с необходимостью вернуться назад. Это настолько волновало меня, что я еле-еле изгнал навязчивый кошмар тупика и восстановил в мозгу образ Майлин.

Путешествие казалось бесконечным! Я использовал разряженный бластер как простую палку, стуком проверяя впереди себя темноту, чтобы не наткнуться на преграду или не свалиться в яму. Наконец бластер уперся в твердую поверхность.

Я еще раз пошарил впереди бластером, и мне показалось, что путь передо мной чем-то перегорожен. Чтобы удостовериться, я прополз еще немного, и рука коснулась преграды, за которой явственно ощущалось пустое пространство, а лица коснулось легкое дуновение ветра. До этой минуты мне и в голову не приходило, как я мог дышать в этом узком и тесном туннеле.

Ощупывая пальцами поверхность, я обнаружил дыру, через которую вливался поток воздуха. Держась одной рукой за край дыры, другой я изо всех сил попытался расшатать стенку. Работа продвигалась довольно туго, пока я не сообразил, что надо выталкивать блоки, а не тащить их на себя. Скоро удалось достаточно увеличить просвет, и я пролез в него.

Помещение, в которое я попал, было не только просторным, но даже освещенным, правда, весьма тусклым светом. Вероятно, он был слабее света внешнего мира, но для моих глаз, давно привыкших к абсолютной темноте, он казался даже ярким.

Дыра, в которую я пролез, находилась на небольшой высоте от пола. Я неловко выполз, наполовину упав на пол. Так приятно было снова встать на ноги.

Свет в квадратное помещение проникал через несколько длинных, узких щелей, расположенных вертикально на стене слева от меня. Кроме них, никаких других отверстий, даже двери, не было. При этом слабом освещении в полу у стены я обнаружил решетку, достаточно широкую, чтобы воспользоваться этим входом или выходом, если удастся ее поднять. Но сейчас мне больше всего хотелось заглянуть в одну из щелей.

Пришлось прижаться как можно плотнее к узкой прорези, но область обзора оставалась ничтожной. Я увидел часть большой комнаты или зала. Свет там исходил от верхушек ряда колонн или коробов. Они мне показались знакомыми… Напрягая зрение, я всматривался в глубину помещения и, наконец, догадался. Эти колонны напоминали короб, в котором находился замороженный эспер! А помещение было хранилищем замороженных существ!

«Майлин!»

Ничто не шевельнулось среди этих столбов. Я не получил ответа на свой зов. Встав на колени, я снял перчатки и попытался приподнять решетку. Собрав все свои силы, всю свою злость, мне удалось поднять ее. Но, как я ни стремился к свету, ничего из этого не вышло. Дыра под решеткой уходила в темное никуда…

Улегшись на пол, я все же попытался определить, что находится внизу, опустив туда на ремне бластер. К счастью, оказалось, что это узкая, но не очень глубокая шахта. Тогда я решил спрыгнуть в нее. Благополучно приземлившись, я первым делом обследовал стену, граничащую с залом спящих. Потолкав поначалу в разных местах стену, я ничего не добился, но когда мои руки случайно скользнули по поверхности неподатливого барьера, тот внезапно слегка повернулся, и я смог приоткрыть его так, что образовалась узкая щель. С трудом просунув в нее ствол бластера, я им, как рычагом, расширил проход.

Размеры зала подавляли. Он выглядел бесконечно длинным. Ряды коробов походили один на другой, так что глазу совсем не за что было зацепиться в качестве ориентира.

«Майлин?»

Меня буквально отбросило к щели-двери, в которую я с таким трудом только что протиснулся. Как и прежде, мой мысленный зов вызвал мгновенный ответ, почти сбивший меня с ног. На этот раз он пришел не в форме концентрированного луча, и тем не менее устрашающий разряд вызвал сильнейшую боль в голове. Я упал на пол, непроизвольно закрыв руками уши, будто пытаясь оградить себя от ужасных звуков.

Это была мука намного хуже любой физической боли. Меня предупреждали, чтобы я не искал таким образом Майлин. Значит, мне оставалось двигаться на ощупь, полагаясь исключительно на капризы судьбы.

Не подавая больше мысленных сигналов, я бросился вперед, петляя между рядами колонн-коробов, время от времени останавливаясь и вглядываясь в лица спящих. Все они были похожи друг на друга. Казалось, всех их отлили по одной форме, и не нашлось никаких отличительных знаков для определения каждого. Когда я немного отошел от свалившего меня мысленного удара, то заметил, что рисунок цветных искорок на рамке каждого из коробов слегка изменился.

Сначала я их считал, но дойдя до пятидесяти, решил, что в этом нет необходимости. А за рядами, меж которых я пробирался, шли еще ряды, и еще, и еще… Словно целая армия забытого завоевателя находилась здесь в замороженном виде. Я даже засмеялся, подумав, что это отличный способ сохранять войска между войнами, имея стопроцентную гарантию хорошего снабжения ресурсами без каких бы то ни было расходов на их содержание в мирный период.

Никогда раньше никто еще не находил такой братской могилы. Сокровища, найденные на Тоте, не имели никакого отношения к залежам тел — загадка для археологов, если, конечно, кто-нибудь поверит, что существует такое захоронение. А может, это кладбище тех, кто оставил свои сокровища на Тоте? Но почему, зачем понадобилось перевозить их мертвые тела через космическое пространство на другую планету?

И если они мертвы, для чего их тела заморожены? Такие условия создавались только в двух случаях, судя по прошлому моего собственного народа. На самых ранних этапах космических путешествий это был единственный способ перевозить экипажи кораблей во время дальних полетов, которые могли длиться несколько столетий по планетарному времени. И еще — замораживание было единственной надеждой для серьезно больных людей дождаться, пока в будущем произойдет какое-нибудь открытие, способное вылечить их.

Нации, народы, даже расы людей всегда хоронили своих мертвых, следуя вере и надеясь, что по желанию богов или по какому-то сигналу свыше мертвые воскреснут, станут снова живыми и невредимыми. Возможно, и это — памятник глубокой вере, и они использовали холод, чтобы сохранить своих мертвых?

Я был готов принять такое толкование, но не мог поверить, что даже после смерти они использовали эсперную силу мертвых. Мой мозг впадал в панику при одной лишь мысли о возможности быть порабощенным мертвым телом!

А вот и конец зала. Меж рядами коробов я заметил противоположную стену. Арочные перекрытия обрамляли широкую дверь. Она была закрыта. Я испытывал такое отвращение к этому месту, что остановился, нащупывая запасной заряд для бластера, чтобы силой проторить себе путь, если та дверь преградит дорогу.

Однако, к моему удивлению, дверь свободно откатилась в сторону и ушла в стену. Я заглянул за нее. Путь освещался непонятно чем, да и сами стены, казалось, испускали слабый серый свет. Держа бластер наготове, я шагнул за дверь.

По обе стороны коридора располагались плотно закрытые двери, на каждой из которых изображалось несколько ничего не значивших для меня символов. Где в этом лабиринте я мог отыскать Майлин? После жестокого урока в зале со спящими я не отваживался повторить сеанс. Ничего не оставалось, как заглядывать в каждую комнату. В первой из них оказались только двое спящих. Но вдоль стен стояли ящики, на исследование которых я не стал тратить время. В другой комнате — трое спящих и много контейнеров. В третьей — еще двое. И ящики.

Под конец коридор раздваивался. Я свернул направо. Хотелось бы знать, на сколько миль протянулся этот коридор! Можно было подумать, что весь Сехмет изрешечен такими туннелями. Какой великолепный тайник! А что, если в контейнерах и ящиках, которые я видел, находятся такие же сокровища, как и обнаруженные на Тоте? Тогда, конечно, эти парни открыли местечко, в которое и Гильдия не побрезгует залезть. Но зачем они подвергали себя опасности, вызвав аварию на «Лидисе»? Они могли работать здесь годами и никто бы их не обнаружил. Может быть, причина в их чрезмерной жадности?

Коридор, по которому я торопливо шел, постепенно сужался. Вскоре по нему мог пройти уже только один человек. Здесь… Я остановился, поднял голову и потянул носом воздух. Какая-то бесканальная система вентиляции пока удовлетворительно снабжала воздухом все эти пути. Но на этот раз почувствовалось что-то другое, и я узнал тот запах. Где-то недалеко жгли листья циро. К нему примешивались и другие запахи, запахи пищи, приготовленной пищи. Однако запах циро перебивал все другие, и я не мог определить их. Циро был слегка дурманящим растением, хотя его использовали и при физическом истощении, и при нервной депрессии. Как Вольному Торговцу, мне не разрешалось принимать наркотические вещества. По самой природе нашей жизни мы должны были постоянно находиться начеку и иметь мгновенную реакцию. Оговаривалось, что мы не будем проявлять интерес ни к каким видам одурманивающих веществ на планетах, но мы достаточно хорошо знали эти вещества, несущие опасность, окутывающие сознание и размягчающие тело. Мы настолько строго следовали предписанию, что даже малейшее употребление любого из них могло вызвать у нас сильнейшее расстройство.

И сейчас я почувствовал, что начал судорожно глотать слюну, чтобы побороть тошноту, вызванную этим запахом. Такой аромат мог означать только одно: где-то впереди сейчас или прежде находились существа отнюдь не спящие. После этого предупреждения я стал двигаться с удвоенной осторожностью.

Коридор закончился новой стеной, но справа в ней находился проход, где невдалеке что-то светилось. Так я вышел на низенький балкон над новым громадным помещением. Вверху над ним часть кровли была убрана, открывая доступ к небу. Вдали, при дневном свете, я увидел сопла космического корабля. Видимо, отсюда шел путь к посадочной площадке.

Спуститься с балкона было невозможно, зато с него открывался отличный вид на все, что лежало внизу. А там было что посмотреть. С одной стороны — нагромождение контейнеров и ящиков, которые я во множестве видел в комнатах. У многих из них, словно специально, были разбиты крышки. Неподалеку от них два робота заполняли клеть космического корабля.

По другую сторону я увидел пластиковый пузырь — надувную палатку, разновидность жилого помещения, используемого исследователями в качестве базового лагеря. Он был опечатан. Двое мужчин сидели рядом с ним на перевернутых ящиках. Один что-то говорил в наручный передатчик, а другой держал на коленях дистанционное управление роботами и наблюдал, как они действуют у клетки.

Я попытался определить размеры корабля по соплам и решил, что он примерно такой же, как и «Лидис», может, чуть больше. Не оставалось сомнений, что я оказался свидетелем хорошо организованной крупномасштабной операции, и что она скоро завершится.

Привлечь их внимание мне хотелось меньше всего. Майлин, возможно, бродит где-то здесь, попав в какую-то ловушку… Мною овладела нерешительность. Отважиться на мысленный зов? Спящих вокруг не видно. Но это вовсе не означает, что эти парни не используют одного из них для защиты или предупреждения.

Я все еще колебался, когда внизу появился третий человек. Грис Шервин!

Грис! Мне так не хотелось верить, что он по собственной воле перешел к врагам. Я знал его очень давно, и он был Вольным Торговцем. Не мог он перейти к ним добровольно. Тем не менее он передвигался здесь вполне свободно. Ничто не говорило о том, что он пленник.

Он подошел к тем двоим у палатки. Оба быстро вскочили. Они отвечали ему, как отвечают командиру. Что, что случилось с Грисом?

Неожиданно он отвернулся от них. Он поднял голову и уставился прямо на меня! В тщетной попытке спрятаться я упал за низкую стенку ограждения балкона. Его действия напоминали мне действия человека, готового к опасности и знающего, откуда она грозит.

Я попытался отползти к проходу, через который попал сюда, но даже не добрался до него. С тем, что обрушилось на меня, я никогда не сталкивался раньше, несмотря на многочисленные встречи с различными видами эсперной силы.

Меня лишили способности управлять собственным телом, словно мой мозг был пересажен роботу, который повиновался командам, подаваемым другим человеком. Я встал на ноги и подошел к краю балкона, чтобы трое стоявших внизу смогли меня увидеть.

Грис поднял руку и направил указательный палец прямо на меня. К полному своему изумлению, я оторвался от пола, на котором стоял, и, переплыв через барьер балкона, спустился вниз, как будто на мне был антиграв. Я не мог сопротивляться этой непреодолимой силе!

Эта сила уверенно доставила меня на землю, и я, плененный, беспомощно стоял, а те двое, что вначале следили за погрузкой, направились ко мне. Грис остался там, где был, по-прежнему нацеливая свой палец мне в голову.

Человек, который все еще держал пульт управления роботами, свободной рукой выхватил у меня бластер. И даже после этого мои руки не изменили положения, будто я продолжал сжимать ими приклад. Второй парень достал танглер и начал опутывать меня его сетью. Только тогда Грис опустил руку, но теперь у меня не было никаких шансов освободиться. Они не связали мне только ноги. Парень с танглером схватил меня за плечо и сильно толкнул в сторону Гриса.

Глава 10

КРИП ВОРЛАНД
Тот, кто стоял там, не был Грисом Шервином, хотя он — или оно — носило тело Гриса, как люди носят термокостюм. Я понял это в то самое мгновение, когда наши взгляды встретились. Однако это не вызвало у меня шока, поскольку собственный опыт подсказывал мне — такие перемены возможны.

Но здесь перемена была осуществлена не ради науки или сохранения жизни, как то делали Тэсса. Личность, овладевшая Грисом, была чуждой нашему роду. Даже Тэсса были нам ближе. У меня тут же возник мысленный образ ужасного существа с человеческим телом и головой дьявольской рептилии — смесь, вызывающая отвращение.

На мгновение я представил это существо, и оно тут же исчезло. На лице чужака вспыхнуло скептическое удивление, словно он мог изумляться тому, что я вообще способен уловить его настоящее обличье, так как его истинная природа была слишком хорошо замаскирована, и пока он еще никогда не обнаруживал себя.

— Поздравляю, Крип, — прозвучал голос Гриса.

Однако я хорошо знал, что эти спокойные невыразительные слова передают мысли чужака. Я не пытался проверить его мысли, инстинктивно предупрежденный, что это наиболее опасная вещь, какую я мог бы позволить себе.

— Сколько человек с тобой? — он повернул голову немного в сторону, будто хотел лучше расслышать ответ. Мгновение спустя он улыбнулся. — Так ты один, Крип? Очень глупо с твоей стороны. Я не боюсь, что экипаж корабля может захватить нас. Хотя, если они будут настолько любезны, что придут сюда сами, это избавит нас от многих трудностей. Однако ты здесь — и это неплохое начало.

Его глаза смотрели прямо в мои, но я отвел взгляд, используя все свои резервы, чтобы возвести мысленный барьер. В ответ на это я почувствовал, что он проверяет мой мозг, но, к моему удивлению, не пытается захватить его. Я испугался, поняв, что, если бы он захотел, то с легкостью разрушил бы любую защиту и узнал все, что я стараюсь от него скрыть. Это был эспер высочайшего класса, намного превосходящий меня по способностям. Вероятно, его можно было сравнить только со Старейшими Тэсса.

— Хорошее начало! — повторил он. Затем поднял руку и вновь согнул палец, поманив меня. — Пошли!

У меня не было ни малейшей надежды на успех попытки воспротивиться этому приказу. Я безропотно пошел за ним через пещерообразный зал. Он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, иду ли я следом за ним, а просто спокойно шагал, обходя покрытые изморозью короба.


Так, словно в связке, мы покинули зал через другую дверь и оказались в каком-то новом коридоре. Свет опять уменьшился до серого мрака, подобный которому я видел наверху. Мы прошли несколько поворотов, миновав множество открытых дверей, но все комнаты были пусты.

То, что это существо захватило тело Гриса, для меня, по всей вероятности, не сулило ничего хорошего. Я знал, что единственная моя защита против ужасной и постоянной опасности — это выключить собственные эсперные силы и опираться только на пять чувств тела. Я стал прислушиваться к ним, сосредоточившись только на них, чтобы получить хоть какое-нибудь представление о том, где мы находились.

В воздухе снова запахло циро, но запах скоро улетучился, оставив еле уловимый аромат, который был мне незнаком. Я видел коридор и пустые комнаты вдоль него. Слышал четкие шаги двух пар космических ботинок по каменному полу и мое сдавленное дыхание, больше ничего…

А где же Майлин? Может, она в палатке? Едва вспомнив о ней, я сразу же изгнал эту мысль из своего сознания. Если Майлин еще не обнаружили, я не должен выдать ее!

Мой захватчик повернул голову и взглянул на меня. Я вздрогнул, а он тихо рассмеялся. Все его тело сотрясалось мелкой дрожью, и это выглядело ужасной пародией на истинное веселье. Лицо его словно надело маску дьявольской радости, и это выглядело хуже, чем оскал человека, испытывающего ярость.

Он не пытался заговорить со мной ни вслух, ни мысленно. И я не знал, что вызвало у него этот неприятный, тихий и злорадный смех. Продолжая смеяться, он свернул в одну из комнат, и я, беспомощный пленник, покорно поплелся за ним.

Серый свет из коридора проникал и сюда. Комната была пуста. Тот, кто выдавал себя за Гриса, подошел к стене, поднял руку и выставил палец, точно также, как делал это, когда захватил меня в плен. Если он и не касался камня, то рука его была в каком-то миллиметре от поверхности стены. Он стал чертить в воздухе сложные линии. Пока его палец двигался, на стене засветилась мерцающая линия, сплетавшаяся в сеть.

Я знал, что это за сигнал. У нас имелись подобные устройства, типа персонального затвора, которые могли открывать любой замок комбинацией тепла человеческого тела и отпечатка большого пальца руки. То, что я сейчас наблюдал, могло быть очень сложной модификацией подобного охранного механизма, приходящего в действие, только если на нем концентрируется воля.

Он изобразил рисунок из острых углов, линии которого не только смешались в моих глазах, но и вызывали беспокойство при одном лишь взгляде на них, словно они строились по таким чуждым правилам, что человеческий глаз воспринимал их уже искаженными. И все же-я не мог отвести взгляда.

Наконец чужак как будто удовлетворился сложным рисунком пересекающихся линий. Теперь его палец указывал в самую середину изображения. Этим он, должно быть, открывал надежно запертый замок.

Раздался скрежет, будто этот механизм очень давно не приводили в движение. Стена раскололась пополам, ровная трещина прошла по самому центру рисунка. Каждая часть отошла в сторону, образовав узкий проход. Без колебаний он шагнул внутрь, а я снова пошел следом.

Света там уже не было, а тот, что вначале доходил из комнаты за нами, исчез, как только щель закрылась. Я не имел представления, где мы находимся, но та же неодолимая сила заставляла меня идти вперед. Четкие звуки, которые я различал, говорили, что чужак шагал уверенно, словно шел по хорошо знакомой и освещенной дороге.

Я отогнал видение, которое готово было показать мне все, что нас окружало. Сбежать я не мог, и самое лучшее для меня было — беречь силы, сохраняя контроль над собой до того времени, когда появится хоть малейший шанс противостоять чужаку, который столь бесцеремонно влез в тело Гриса Шервина.

Абсолютная темнота, царившая вокруг, безумно раздражала меня. Должно быть, прошло несколько минут, а может, и меньше, сказать не могу. Мне же казалось, что мы идем бесконечно долго. И вот вспыхнул свет! Я закрыл глаза от дикой вспышки режущего света. Поморгал, открыл их, закрыл, снова открыл…

В комнате, куда мы попали, четыре прозрачные наклонные стены сходились над нашими головами, словно мы находились внутри гигантского кристалла. Через эти прозрачные стены можно было увидеть четыре комнаты. В каждой из них кто-то был, или, вернее, что-то было: неподвижный, недышащий обитатель, похожий не на статую, а скорее напоминающий живое или некогда жившее существо, замороженное до полной неподвижности.

Я сказал «существо», хотя те, что находились за этими стенами, были гуманоиды, по крайней мере, в недалеком колене. Но когда я внимательно смотрел на них, у меня появилось ощущение, что они чужие. По отношению к трем из них у меня определенно возникло такое чувство. Но четвертый… Я смотрел на него дольше всех и узнал его, в шоке непроизвольно послав мысленную пробу, чтобы наверняка выяснить правду.

Грис! Это был Грис! Так же крепко скованный в том, чужом теле, как я был связан танглером. Вряд ли он мог осознавать, что произошло с ним. Но я понял, в каком бесконечном кошмаре он оказался. Смогла ли его душа вынести такое?..

Я отвернулся, боясь, что придется взвалить на себя тяжелейшую ношу его страха как раз тогда, когда мне больше всего нужен ясный ум. Ему же это не поможет. И я решил повнимательнее присмотреться к остальным троим.

Комнаты были тщательно обставлены мебелью, инкрустированной драгоценными камнями. В двух из них стояли узкие кровати, ножки которых были выполнены в виде странных животных или птиц. Еще там были стулья, слегка похожие на Трон Квира. На столах лежали какие-то шкатулки, шахматы…

Я стал присматриваться к обитателям. В отличие от тел, которые я видел в ледяных саркофагах, головы этих существ увенчивали шлемы или короны. И у них были ресницы и брови. Каждая корона отличалась от других, и они изображали какие-то уродливые создания. Я бросил короткий взгляд и на тело, в котором теперь томилась душа Грисса.

Надетая на него корона желто-коричневого цвета представляла собою большеротую рептилию из отряда ящеров, похожую на ту голову, что раньше возникла перед моим мысленным взором. Грисс сидел на стуле. Обитатель другой комнаты откинулся на узкой кровати, а на голову и плечи его был наброшен кусок цветной материи. И еще один из них сидел. Корона второго выглядела, как птица, а у третьего походила на остромордое животное с торчащими ушами.

Последней в этой странной компании была женщина! На всех четверых не было надето ничего, кроме корон. Тела их были безупречны. По меркам моего народа — почти идеал красоты. А женщина — само совершенство. Я и не представлял, что подобное может существовать во плоти. Из-под диадемы струились волосы, укрывавшие ее почти до колен. Они были столь насыщенного темно-рыжего цвета, что иногда казались почти черными. Корона ее выглядела не такой массивной, как те, что отягощали головы мужчин. Это был просто обруч, от которого вверх шли несколько неровных нитей. Присмотревшись внимательнее, я разглядел, что на кончике каждой такой нити расположена кошачья головка, и у каждой из этих голов вместо глаз — драгоценные камни.

Я задыхался от волнения. Едва я посмотрел на женщину, кошачьи головы начали двигаться, поворачиваться, подниматься, пока все они не выпрямились и не уставились на меня в упор в настороженном изумлении. Однако собственные глаза женщины смотрели поверх меня, словно я был настолько далек от ее внутреннего мира, что как будто не существовал вообще.

Неожиданно грубая рука развернула меня, и я оказался лицом к лицу с сидящим чужаком в короне, изображавшей некое животное. В моих ушах зазвучал голос Гриса:

— Внимание, ты! Твоему тщедушному телу оказывается великая честь. Его будет носить… — Казалось, он собирался назвать какое-то имя, но не сделал этого. Думаю, он прервал речь из предосторожности.

Это суеверие, бытующее в основном среди примитивных народов, — если сказать кому-нибудь настоящее имя, ты попадешь в зависимость от того, кто узнал его. Но то, что подобные предрассудки могут существовать у этих чужаков со столь высоким уровнем развития, невозможно было предположить.

Однако я не сомневался, что он собирается осуществить такой же обмен, какой произвел с Грисом, и испугался так сильно, как никогда раньше.

Он обхватил мою голову сзади и держал ее, словно в тисках, таким образом, что я вынужден был смотреть глаза в глаза тому, кто был за стеной. Я не мог сопротивляться, сражаясь за свою свободу. По крайней мере физически. Но все же я решил бороться, а потому собрал все свои эсперные силы, все свои ощущения того, кто и что я есть. Я достаточно успел подготовиться к атаке.

Сила, противостоявшая мне, была не такой грубой и всеохватывающей, как та, с которой я столкнулся рядом с кораблем в долине. Она не нокаутировала меня. Удар был произведен с высокомерной самонадеянностью. И я бросился навстречу ему, еще не собрав все силы для борьбы.

К моему полному удивлению его давление внезапно ослабло. Мне показалось, что оно исходило от чужака с короной животного. Он явно отступил, встретив сопротивление там, где его не должно было быть вообще, отступил, чтобы понять, с кем это он столкнулся в действительности. И в это короткое время, получив передышку, я укрепил силы, чтобы выдержать новую, более сильную и жестокую атаку.

И она пришла. Я больше не осознавал внешнего мира. Меня охватило внутреннее смятение, когда на крохотный островок моей личности обрушивались один за другим удары огромных волн воли, стремившейся сломить мою последнюю защиту и захватить мое внутреннее «я». Но я держался, зная, что тот, в короне, поражен моей стойкостью. Он наносил удар за ударом по моей воле, но я все еще не был поглощен им, не погиб, не сломался. Потом я почувствовал, как у моего врага нарастает ярость, а вместе с нею неуверенность. И волны давления сгладились, они угасали быстрее и отходили дальше, как прилив отходит от прибрежной скалы, которую нещадно бьет море, а она по-прежнему непреклонна.

Сознание вернулось. Мою голову до сих пор держали глаза в глаза с чужаком за стеной. Лицо его, как и прежде, ничего не выражало. И все же, казалось, черты его исказились до отвращения от ярости, порожденной неудачей.

«Он не подходит! — по моему мозгу пронесся почти визг, вызывая боль, расползавшуюся от этого сгустка эмоций. — Уведи его прочь! Он опасен!»

Мой захватчик резко развернул меня. Передо мной снова замаячило лицо Гриса, но выражение на нем было уже совсем иным. Такой ужасной, дикой гримасы у настоящего Гриса я никогда не видел. Я подумал, что он тут же сожжет меня дотла. Но, как оказалось, он решил поступить со мной иначе и не спешил снять с ремня бластер, а просто сильно толкнул меня вперед. Распластавшись, я долетел до кристальной стены, за которой находилась женщина, если она когда-нибудь ею была.

Ниточки с кошачьими головами на ее короне задрожали, опустились; глаза их жадно сверкали, когда они рассматривали меня. Я упал на колени, словно оказывал почтение королеве. Но она, как и прежде, смотрела невидящим взором поверх моей головы.

Чужак поднял меня на ноги и еще одним толчком вышиб в узкую щель двери в углу комнаты. И опять я оказался в темноте коридора, но теперь уже впереди конвоира.

Однако обратное путешествие полностью совершить не удалось. Мы прошли по туннелю не так уж далеко в такой кромешной тьме, что, казалось, ее можно было осязать, когда меня повернули направо. Я не ударился о стену, но, двигаясь дальше, касался плечом ее гладкой поверхности.

— Не знаю, кто ты, Крип Ворланд, — прозвучал голос Грисса из темноты. — Тот бедный глупец, чье тело я сейчас ношу, сказал, что ты из рода Тэсса. Порода показала себя, к тому же ты имеешь защиту от нашей воли. Но сейчас нет времени разгадывать загадки. Если ты выживешь, то впоследствии подаришь нам прекрасную головоломку. Если выживешь!

Болезненно настороженный ко всему, что окружало меня в темноте, я вдруг почувствовал, что голос его зазвучал слабее, чем если бы он находился рядом со мной. И вот опять меня окружали только темнота и тишина, тишина давящая, как и темнота, ослепившая меня. Не было больше никакого принуждения, я почувствовал себя свободным, будто влияние полностью прекратилось. Но руки мои все еще оставались плотно прижатыми к бокам под действием танглера.

Я прислушался, стараясь даже дышать как можно тише, чтобы ни один звук не ускользнул от меня. Ничего… Ничего, кроме ужасного давления окутавшей все вокруг тьмы. Очень медленно я сделал один шаг от стены, затем другой. Стена была моей единственной точкой отсчета. Еще два-три шага, и я подошел к противоположной стене. Если бы я только мог пользоваться руками! Было бы хоть маленькое облегчение. Но и этого я был лишен.

Обследование, произведенное с немалыми трудностями, показало, что узкое пространство, в котором я теперь находился, могло быть только концом коридора. В то же время я обнаружил, что не могу вернуться тем путем, которым пришел сюда, если чувство направления не изменило мне. Путь был отрезан, хотя я не слышал, чтобы закрывалась какая-нибудь дверь. Меня окружали три стены. С четвертой стороны путь был открыт. Но куда он вел? Возможно, к бесчисленным несчастьям? Все равно я обязан был выяснить это.

Я медленно, вслепую продвигался вперед, прижимая правое плечо к стене, чтобы оставался хоть какой-нибудь ориентир. Я не встречал ни дверей, ни проходов — все та же гладкая поверхность, по которой с легким шуршанием скользил мой термокостюм. А стена уходила все дальше и дальше.

Я устал, но больше всего мне хотелось пить. Жажда иссушила рот и горло так же, как пепельный песок в долине. Осознавать, что несешь на ремне средства для облегчения любых страданий, было вдвойне тяжело. Я не сопротивлялся тискам танглера. Такое сопротивление бесполезно и могло только еще больше ухудшить мое положение. Дважды я сползал на пол прохода, такого узкого, что мне приходилось сгибать связанные колени, чтобы сесть, потому что носки ботинок упирались в противоположную стену. А чтобы подняться, требовались такие усилия, что вскоре я твердо решил — лучше держаться на ногах до конца и потихоньку брести со слабой надеждой уцелеть. Если бы я опять сел, у меня не нашлось бы больше сил подняться…

Вперед и только вперед… Это походило на один из кошмаров, когда человека заставляют идти по непролазной засасывающей грязи, а следом гонится безжалостный охотник. Своего охотника я знал — это была моя собственная слабость.

Действие стало мне казаться каким-то призрачным. Четверо в коронах… Грис Шервин, который не был Грисом… Майлин…

Майлин! Она ушла из моего сознания во время тяжкого испытания в кристальной комнате. Майлин! Но когда я попытался восстановить мысленный портрет ее, она предстала предо мной в новом виде. Майлин с длинными рыжими волосами… Рыжие волосы! Нет, у Майлин были серебряные волосы Тэсса, такие же, как ныне на моей собственной голове. Рыжие волосы — женщина с кошачьей короной! Я вздрогнул. Неужели часть того принуждения, потерпевшего ранее поражение, продолжает действовать на меня?

Майлин. Я старательно восстановил ее мысленный образ в теле Тэсса. И в отчаянии, не веря, что получу хоть какой-нибудь ответ от девушки, мысленно позвал ее. «Крип! О, Крип!»

Ответ был отчетлив и ясен, словно кто-то весело выкрикнул его. Наши голоса после долгих поисков встретились. Я не мог поверить этому, хотя слышал вполне отчетливо. «Майлин?» — если мысленное послание можно передать шепотом, то именно так я его и отправил. «Крип, где ты? Иди… иди…»

Я не мог ошибиться, это не обман. Она была здесь, очень близко, иначе зов ее не был бы таким громким. Я собрался и отправил ответ как можно быстрее:

«Я не знаю, где нахожусь. Вижу только узкий коридор. Вокруг абсолютная темнота».

«Подожди… Позови меня, Крип! Дай мне направление!» Я повиновался, передавая ее имя, как мысленное песнопение, зная, что в имени и заключена сила. Имя — это смысл личности, и мысленная передача имени могла служить надежным якорем.


«Кажется, я поймала… Иди прямо, Крип!»

Мне не надо было повторять, и я пошел быстрее, хотя все еще должен был прижиматься плечом к стене, чтобы не потерять ориентир в темноте. И хорошо, что я так делал, потому что внезапно тьма сменилась ослепившим меня на какое-то время светом. Я прижался к стене и закрыл глаза.

«Крип!»

Крик был таким громким, что она должна была находиться прямо передо мной!

Я открыл глаза. Она и была здесь. Ее темный мех стал серым от покрывавшей его пыли. Ее шатало из стороны в сторону, словно она с трудом держалась на ногах. На виске темнело большое пятно запекшейся крови…

Я соскользнул по стене и встал на колени, чтобы очутиться поближе к ней, а она упала, точно в ней не осталось больше ни капли сил. Забывшись, я попытался освободиться от уз, но тут же вспомнил о них, потому что сразу же был наказан.

«Майлин!»

Она лежала, положив голову на лапы, распростертые на камне, почти так же, как лежала на своем месте в каюте «Лидиса». Казалось, усилия, которые она потратила на мое сопровождение, лишили ее последних сил.

Было видно, что она страшно голодна и жажда мучает ее гораздо больше, чем меня. Но я не мог помочь ей, пока она не освободит меня. А сможет ли она?

«Майлин! На моем ремне… резак…»

Это был один из инструментов, которые непременно имеются у каждого исследователя неизвестных миров.

Открыв глаза, она посмотрела на меня. Затем медленно подняла голову, что явно вызвало у нее боль. Она заскулила и поползла на животе к моему боку.

Подобравшись вплотную, она подняла голову выше. Ее покрытая пылью морда терлась о мой бок, пока она обнюхивала ремень. Каким грациозным было когда-то это тельце ловкого зверька! Теперь же — неуклюжее и неповоротливое… Ей потребовалось немало времени, чтобы снять резак с крючка, хотя я повернулся к ней как мог и изогнулся изо всех сил, чтобы ей было удобнее.

Резак еще долго пролежал в пыли (а может, мне это показалось), прежде чем она заставила себя взять его в зубы и поднесла к самой низкой петле моих пут. Дважды резак соскальзывал и глухо ударялся о камень, прежде чем ей удалось нажать на кнопку, приводящую инструмент в действие. Я крайне переживал из-за того, что не мог помочь ей, и только наблюдал за неудачными попытками. Но она упорно продолжала свои усилия, и наконец энергетическое лезвие вошло в плотную ткань нитей танглера достаточно глубоко, и моими мышечными усилиями удалось разорвать сеть.

Разрушенная таким образом, она полностью распалась. Я был свободен, хотя руки у меня совсем онемели, и я с трудом мог их поднять. Восстановление циркуляции крови происходило весьма болезненно, но я все же нащупал в сумке неприкосновенный запас продуктов и, доставая его одной рукой, другой подтянул тело Майлин к себе, положил ее голову на колени и начал потихоньку вливать воду в ее пересохший рот.

Она глотнула раз, другой. Я отложил флягу с водой в сторону, облизнув собственные губы, и открутил пробку у тюбика с запасом пищи. Затем принялся вливать полужидкое содержимое тюбика ей в рот. Таким образом я скормил ей половину порции этой укрепляющей пищи, и только тогда утолил собственную жажду и насытил и свое истощенное тело.

Затем впервые за время нахождения здесь, с Майлин, отдыхающей у меня на коленях, я огляделся по сторонам. Это была одна из здешних пирамидальных комнат, но стены ее не сходились наверху в одну точку, а были посредине перекрыты потолком намного меньшей площади, чем пол.

И стены здесь были не из прозрачного кристалла, а каменные. Горизонтальная плита, на которой мы сидели, находилась между полом и потолком. Я повернул голову, чтобы увидеть дверь, через которую попал сюда, но в стене ничего не было. Совсем ничего! Однако я хорошо помнил тот быстрый переход от темноты к свету, словно прошел сквозь занавес.

От края плиты шла очень крутая лестница, спускавшаяся к полу. На полу стояло несколько блоков разной величины и высоты. На каждом из них сверху лежал шар из какого-то непрозрачного вещества, не камня. Внутри шаров мерцал слабый свет.

Шары были окрашены в красный, голубой, зеленый, желтый, даже фиолетовый и оранжевый цвета и более бледные оттенки. Шары, что находились ближе к стенам, имели самые бледные цвета, по мере приближения к центру помещения окраска становилась все гуще. Центральный шар был самым темным, почти черным.

На поверхности тех, что были светлее и ярче, виднелся какой-то узор. Присмотревшись попристальнее, я узнал некоторые — это были головы рептилий, напоминавшие те, что находились в короне существа, носившего тело Гриса. Я видел также головы животного, птицы. Самой дальней была кошачья маска. Но я так и не смог догадаться, что все это могло означать. Я оперся на стену. Майлин лежала абсолютно неподвижно. Я подумал, что она уснула, и не стал беспокоить ее.

Отдых… Мне тоже необходимо было отдохнуть. Я закрыл глаза. Вне всякого сомнения, мне следовало бы оставаться начеку. Ведь мы находились в самом сердце вражеского логова. Но на этот раз я не был способен противиться тому, чего требовало мое измученное тело. Веки, против воли, закрылись, и я крепко уснул.

Глава 11

КРИП ВОРЛАНД
…Майлин стояла передо мной вовсе не в обличье животного, атакой, какой я впервые увидел ее на Йикторе. Рука ее сжимала тот самый серебристый жезл, который в те времена служил ей оружием и который отобрали у нее Старейшие народа Тэсса. Она смотрела не на меня, а скорее, на каменную стену, выступавшую углом из темноты, и я отчетливо осознавал, что мы все еще находимся в этих норах глубоко под землей на планете Сехмет. Мне показалось, что она использует свой жезл подобно мастерам, которые пытаются отыскать источник воды или руды, а то и какой-нибудь предмет под землей, сделанный человеческими руками.

Как будто в подтверждение, жезл не склонился вниз, а вытянулся и указал прямо вперед. Продолжая держать его в таком положении, словно жезл был наполнен какой-то энергией, способной провести ее за собой, Майлин подалась в том направлении. Боясь потерять ее снова, даже во сне, я последовал за ней.

Жезл дотронулся до стены, и преграда исчезла. Мы ступили в пространство, не имеющее границ, в котором отсутствовала какая бы то ни было субстанция. Потом оказалось, что мы вновь очутились в камере. Оглядевшись, я понял, куда мы попали: мы находились с противоположной стороны хрустальной стены.

Перед нами была узкая кровать, установленная на четырех статуэтках — кошках, на которой лежала уже знакомая мне женщина. Кошачьи головки с глазками из драгоценных камней на ее короне, казалось, вырастали прямо из их прекрасных нитей. Они ни разу не взглянули на Майлин, но закрутились на месте и принялись носиться тут и там, пока окончательно не запутались в нитях, выраставших из венца, стягивавшего рыжие волосы женщины. Казалось, их что-то встревожило.

Майлин не обращала никакого внимания на их бесконечное, почти безумное метание возле короны. По мере того, как она приближалась к кровати, жезл ее поворачивался в сторону тела той, другой, а взгляд становился все более пристальным, изучающим…

Она мельком взглянула на меня, давая понять, что знает о моем присутствии.

«Запомни — может пригодиться…»

Я едва уловил эту ее мысль, словно мы были разделены огромным расстоянием, хотя я мог спокойно протянуть руку и коснуться ее плеча. Но я знал, что не должен этого делать.

«Зачем?»

Ее слова прозвучали слишком неопределенно. То, что в них заключалось нечто важное, я не сомневался, но для меня они не имели никакого смысла.

Майлин не ответила, только посмотрела на меня долгим оценивающим взглядом. Затем снова повернулась к женщине с запутавшейся и перекрутившейся короной, как будто должна была запечатлеть ее образ в памяти, чтобы вспомнить каждую деталь увиденного даже спустя много лет.

Жезл дрогнул и закачался из стороны в сторону. Я ясно увидел, что Майлин обеими руками пытается удержать его, но все усилия были напрасны — жезл выскользнул из ее рук…

Я открыл глаза. Плечи и шея совсем окоченели от холодного камня стены. Я почувствовал внутренний озноб, от которого меня не мог защитить даже термокостюм. Опустив руку, я провел ею по выпачканному песком и грязью меху. Глассия подняла голову и положила ее мне на ладонь.

«Майлин?»

Этот сон был до того похож на явь, что я совсем уже приготовился увидеть ее снова в том обличье, в каком она находилась каких-нибудь несколько мгновений назад.

«Посмотри-ка туда!»

Она повернулась в сторону больших шаров. Одни из них горели ярко, другие тускло, но все вместе довольно хорошо освещали камеру. Мне хватило одного-двух мгновений, чтобы удостовериться, что не все они до конца «ожили», — а только те, что были похожи на рептилий.

— Грис! — сорвалось у меня с языка. Только от него можно было ожидать угрозы.

«Грис Шервин? — Майлин страшно удивилась. — Какое отношение он может иметь к этому?»

— Возможно, самое непосредственное! — я вкратце рассказал ей о том, что случилось со мной после того, как я был пленен этим существом, носящим тело Гриса, и о своем посещении комнаты с хрустальными стенами, где это существо пыталось переселить меня в тело своего приятеля.

«Она тоже была там, не так ли?» — спросила Майлин.

Я не ошибся. Это могла быть только одна женщина — та, что носила корону с кошками.

«Да! К тому же, Майлин, я только что видел сон…»

«Я знаю, что это был за сон. Я сама была опутана его хитросплетениями, — вновь прервала она мой рассказ. — Я всегда знала, что никто на свете не в состоянии превзойти Тэсса по запасу внутренней энергии. Кому-то могло показаться, что мы в некоторых вещах, словно дети, играющие разноцветными камушками, пытаемся построить идеальное общество. Я думаю, что ОНИ уснули здесь для того, чтобы сохранить свою расу, которой, видимо, угрожала какая-то страшная опасность в прошлом. Но спастись удалось только четверым, которых ты видел. И, похоже, они способны возродить жизнь их расы».

«Но если они способны на самовосстановление, зачем им понадобились наши тела?»

«Может быть, они не могут достигнуть цели, используя свои собственные. А может, они просто желают превратиться в нас, чтобы сойти за существ, нам подобных».

«А затем завладеть тем, что нам принадлежит», — в это я вполне мог поверить. Если бы Грис Шервин захотел скрыть свое инородное происхождение, чтобы выдать себя за пленника этих парней, мы бы наверняка были одурачены и, бросившись спасать его, навлекли бы на себя еще большие неприятности. Я подумал о тех, кого оставил там, на скале. Им угрожала куда большая опасность, чем попасть на мушку бластера, и теперь мне не терпелось выбраться отсюда как можно с корей, чтобы предупредить их.

Я нашел Майлин. Значит, мы должны искать выход, вернуться на «Лидис» или хотя бы добраться до отряда. То, что происходило здесь, было похлеще любого мародерства!

«Ты прав, — Майлин, как обычно, прочитала мои мысли. — Но как нам найти тропинку, ведущую на свободу, я не знаю. Ты сможешь найти ту дверь, в которую вошел?»

«Конечно!» — хотя с нашего места и не было видно ничего похожего на выход, я почему-то был уверен, что легко найду то место, через которое проник на этот карниз. Осторожно отодвинув Майлин в сторону, я поднялся и подошел к стене. Для того, чтобы случайно не пропустить запрятанный в камне выход, мне пришлось прощупывать поверхность стены и все ее выступы от самого края, продвигаясь к тому месту, где, по моему мнению, я вышел из коридора в камеру.

Я дошел до самого конца каменного выступа. Никаких намеков на выход. Уверенный, что допустил ошибку, которую вроде бы не должен был совершить, я медленно обошел выступ еще раз, ощупывая теперь поверхность выше и ниже того уровня, что обследовал перед этим. А затем вернулся к Майлин. Ни малейшей щели в этой твердой каменной породе!?

— Но ведь я прошел сквозь нее! — вырвалось у меня, и мой протест разнесся гулким эхом по пустому пространству.

«Это правда. Но в каком месте? — ее вопрос прозвучал горькой насмешкой над моей горячностью. И она продолжила: — Не думай, что я не искала этого выхода. Я дважды пыталась определить, где он. Однако тщетно. Вот после этого-то я и растерялась окончательно».

«Расскажи мне», — потребовал я.

И только теперь я узнал, как она выбиралась из долины кораблей, как обнаружила замороженного эспера и разбила усилитель, как оказалась свидетельницей разграбления сокровищницы. В общем, все, о чем я догадывался, — подтвердилось. В остальном это была довольно долгая история о странном путешествии, об ее внутренней борьбе с самой собой. Хотя, нет: с самого начала она чувствовала, что это была не она сама, что кто-то преследовал ее и пытался поймать. Но борьба не была непрерывной, и она могла позволить себе передышки между боями. Этот путь привел ее туда, где находился пришвартованный корабль пиратов, и через пещеру провел к проходу позади. Но там, ошеломленная потоком подхватившего ее течения, она потерялась. Тогда она и установила со мной мысленный контакт, что в свою очередь было ответом на мой зов.

«Я считала, что никто не может подчинить Тэсса своему влиянию, — откровенно призналась она. — Хотя меня и предупреждали, что я чересчур горжусь своими способностями. Но если это и было когда-то, теперь от моего самолюбия не осталось и следа. Здесь я чувствую себя игрушкой в чьих-то руках, обладающих неограниченной силой. Они то позволяют мне немного расслабиться, то вновь зажимают в железные тиски. Но самое страшное в этой истории то, что эта сила, да проклянет меня Моластер, если я ошибаюсь, эта энергия вовсе не осознает моего присутствия здесь, как я осознаю ее влияние. Создается впечатление, что она просто упражняется, разминает мускулы, от которых, может быть, вскоре потребуется вся их мощь, чтобы ответить на будущий зов».

«Эту силу представляют те четверо из кристального помещения?» — предположил я.

«Возможно. Или они могут быть лишь продолжением чего-то, еще более сильного и влиятельного. Они адепты этой силы, без сомнения, и влияние их просто безгранично. Но даже мастер своего дела иногда встречает нечто, лежащее за пределами его восприятия. В молитвах мы взываем к Моластеру. Но это только имя нашего бога, то, что мы не можем ни описать, ни объяснить. Имя это является самой сутью нашей веры. А чему поклоняются эти?»

То, что она могла бы добавить, так и осталось невысказанным. Желтые шары с масками рептилий, что становились все ярче и ярче, вдруг начали издавать приглушенный низкий гул. И звук этот, едва различимый поначалу, заставил нас оцепенеть. Мы припали к полу, стараясь не дышать, и с опаской поглядывали по сторонам. Затем стали осторожно пробираться вдоль стены, не понимая, что эти перемены могут предвещать.

«Ну где же здесь выход?» — взмолился я.

«Вполне вероятно, что ты найдешь его скорее меня. Как и ты, я выпала из темноты на свет и обнаружила этот каменный выступ, но вернуться в коридор не смогла. Когда я получила твой мысленный сигнал, я подумала, что он приведет меня к двери. Но этого не случилось — ты сам пришел ко мне».

«А в каком месте ты попала сюда?»

Она повела носом и указала в противоположный угол, находившийся на довольно приличном расстоянии от того места, где я пытался отыскать свой вход. Я двинулся туда, вновь ощупывая ладонями каменную поверхность, выискивая хотя бы малейший намек на щель. При мне все еще находился резак, который Майлин использовала, чтобы освободить меня от нитей танглера. Должно быть, с его помощью или с помощью какого-то другого инструмента из тех, что оставались на моем поясе, я смог бы взломать запор, обнаружив его. Но на это была очень слабая надежда. Впрочем, все мы склонны цепляться за соломинку…

Гул, исходивший из шаров, стал непрерывным, и это каким-то образом отражалось на моем слухе. Звук ускользал, словно выходил за предел слышимости. Причем он не переставал влиять на мое сознание. Дважды я обнаруживал, что стою, прекратив всякую деятельность, и тупо разглядываю эти шары с совершенно пустой головой. Все это продолжалось секунду-две, не более, но страшно напутало меня.


Не было никакого сомнения, что эти шары были волшебными. Отталкивающие фигуры на них исчезали, но как-то странно, совсем не так, как можно было ожидать. Теперь было труднее разглядеть сами чудовища, их приоткрытые продолговатые челюсти, их устрашающие клыки, но тем не менее создавалось впечатление, что скрытые таким образом чудовища казались еще более живыми!

«Крип!» — мысленный окрик Майлин испугал возникшие в моем мозгу мысли. Мне удалось отвернуться от шаров к стене. Теперь я осознал опасность, куда более серьезную, чем возникавшие в наших мозгах образы.

Передо мной стояла прочная непроходимая стена! Я забарабанил по ней кулаком. Мои удары становились все более яростными. Но это не приносило ничего, кроме боли и ссадин. Я отчетливо представил себе образ двери. Все мои желания были связаны с ней. И вдруг мой кулак не наткнулся на твердую породу. Мои глаза видели камень, настолько твердый, каким ему и положено было быть. Но рука вошла в него по самое запястье!

«Майлин!»

Ее не нужно было звать. Она тут же подбежала ко мне. Дверь! Откуда появилась эта невидимая дверь?

«Думай! ДВЕРЬ! Думай о ней! Представь в уме, что ты ее видишь!»

Я послушался. Дверь — вот она, здесь, конечно, именно здесь! Рука свободно прошла в дверной проем. Невозможно было поверить в этот оптический обман, но рука не натыкалась больше ни на какое препятствие. Я положил руку на голову Майлин, и мы беспрепятственно двинулись вперед, минуя то, что должно было быть твердой, прочной, непроходимой каменной породой.

И вновь мы пережили резкий перепад света и очутились в полной темноте. И вновь за нами словно захлопнулись ворота, и приглушенный гул шаров сразу стих. Я с облегчением вздохнул.

«Это твой проход?» — спросил я, хотя не имел ни малейшего представления, как это можно определить в кромешной тьме.

«Я не могу с уверенностью сказать. Но это точно какой-то проход. Мы должны держаться ближе друг к другу».

Я все еще держал руку на ее голове, и она теснее прижалась ко мне. Так мы и тронулись, почти слившись в единое целое, продвигаясь вперед чрезвычайно медленно и осторожно. Я вытянул перед собой свободную руку, чтобы случайно не натолкнуться на что-нибудь в темноте.

Немного погодя я нащупал стену, и мы пошли вдоль нее, пока слева по ходу не открылся еще один, новый проход. Шли мы довольно долго, и я уже потерял всякое чувство направления. Даже Майлин призналась, что не может определить, где мы находимся. Мы шли на ощупь и смирились с этим. Следовало идти, пока не найдем какой-нибудь хотя бы немного освещенный ход. То, что мы могли никогда его не найти, было просто страшно представить, поэтому мы старались не думать об этом.

Я не знал, существует ли у Тэсса такой же древний панический страх темноты, какой часто бывает у моего народа. Но ощущение, что тьма давит со всех сторон и удушье подступает к горлу, постоянно возвращалось. Кроме того, на этот раз я шел не со связанными руками.

«Теперь налево…»

«Почему? Откуда ты знаешь?»

«Кто-то живой в том направлении».

Я попытался мысленно прозондировать пространство. Она была права — там ощущался источник энергии! Слабая нить связала меня с чужаками, вроде той, что я уловил, когда находился неподалеку от членов экипажа корабля. Слева открывался еще один проход.

Можно было только догадываться, насколько далеко забрели мы от того места, где располагалось помещение с шарами. Свет в конце коридора ободрил нас — тем более, что он становился все ярче и ярче.

Только теперь мы различили какой-то звук. Скорее всего это было не человеческое бормотание, а бряцание металла. Майлин прижалась ко мне еще плотнее.

«Это он — тот, кто носит теперь тело Гриса, — впереди!»

Я даже не пытался выпустить мысленный зонд. Жаль, что я не мог сделать совершенно противоположное — свести до минимума всякую мыслительную деятельность, чтобы тот не смог почувствовать и намека на наше возвращение. Я еще не забыл, как легко ему удалось обнаружить меня, когда я пытался проследить за его парнями.

«Его мысли сейчас заняты только одним, — сообщила Майлин. — Все его способности направлены на что-то такое, что имеет для него огромное значение. Нам не надо его бояться. Его занимает сейчас только одно».

«И что же?»

Она ответила не сразу. И вообще не ответила, а попросила:

«Помоги мне передать кое-что…»

Наступила моя очередь сомневаться. Усилить мысленный сигнал… Она, вероятно, собиралась сделать именно это. Но тогда больше шансов за то, что нас обнаружат. И все же я достаточно доверял ей и понимал — она не станет чего-нибудь предлагать, если не уверена в успехе задуманного. Я сдался.

Мысли Майлин ринулись на разведку, а я добавил к ним свою энергию. Мы проделывали это не часто, поэтому у меня возникло сравнительно новое и непривычное ощущение, словно меня несет быстрый поток, которому нет сил сопротивляться. Затем в мозгу возникла неясная картина.

Казалось, мы зависли в воздухе над какой-то шахтой, или, лучше сказать, находились на вершине одной из пирамидальных скважин. Внизу, у подножия стены, в горную породу вгрызался робот. Там уже темнел вход в пещеру, и машина только расширяла его.

Позади робота стоял Грис. У него не было в руках пульта. Можно было подумать, что он управлял роботом вовсе без приборов. Все его внимание было поглощено тем, что он делал, и мы ясно ощущали страстное желание и нетерпение, двигавшие им. Он не выставил никаких заслонов своим мыслям, полностью сосредоточившись на том, поисками чего он сейчас занимался. Здесь располагался какой-то древний склад, возможно, в нем хранилось оборудование или оружие. Найти его было для него крайне необходимо. Я понимал, что уловил только часть его мыслей, его страстного желания. Вокруг помещения, намного выше того уровня, на котором работал автомат, проходил еще один из многочисленных коридоров, прорытых в здешних горных пластах. Этот пересекал стену и вел от одной двери к другой. Мне не нужно было ничего объяснять, я понял сам, что именно этим путем нам и следует идти.

А вот сможем ли мы сделать так, чтобы нас не заметили снизу, — это уже другой вопрос. Нора, которую проделывал робот, становилась все больше. И тут машина откатилась назад и заглохла. Чужак поспешил к проделанному отверстию в стене и исчез в проломе.

«Давай!» Мы вихрем пронеслись по освещенному коридору. Расстояние было небольшим, и вскоре мы очутились на самой кромке горного выступа. Он проходил так близко к вершине пирамиды, что противоположная стена оказалась совсем рядом. Майлин было намного легче пробираться по этой тропе, потому что я вынужден был ползти на четвереньках, так как не смог бы удержать равновесие на столь узком уступе. Я не стал тратить время, чтобы взглянуть на пролом, сделанный роботом в стене. Побыстрее добраться до входа на противоположной стороне и проскользнуть в него — большего нам пока и не требовалось.

«Мы проскочили!»

«Пока да, — ответила она. — Но…»

Майлин вдруг изогнулась, опустив голову вниз. Вся ее вымазанная грязью шерсть вздыбилась.

«Крип, Крип! Держи меня!» — крик о помощи был настолько неожиданен, что я в каком-то оцепенении замер. Усилием воли я заставил себя броситься на помощь Майлин, крепко обхватил упругое тельце и прижал к себе, несмотря на ее яростные попытки вырваться.

То, что я изо всех сил пытался удержать сейчас, совсем не походило на Майлин. Это было животное, которое рычало и огрызалось, безжалостно колотя меня лапами с выпущенными наружу когтями. Только по счастливой случайности она не разодрала меня в кровь. Это продолжалось недолго. Затем она обмякла и привалилась ко мне, тяжело и глубоко вздыхая. На уголках ее губ выступила пена.

«Майлин, что это было?»

«Зов. И на этот раз намного сильнее. Словно… словно зов тебе подобного!»

«Что ты хочешь этим сказать?» — я продолжал держать ее, но теперь она не пыталась вырываться. Словно борьба с собой отняла у нее последние силы. Казалось, она находилась теперь в таком же состоянии, в каком я ее нашел недавно.

«Тот сон — женщина в короне с кошками… — мысли Майлин никогда не строились в определенной связи и последовательности. — Она очень похожа на Тэсса…»

Я не мог в это поверить. Я не мог припомнить ничего такого, что говорило бы хоть о каком-нибудь сходстве между той женщиной и Майлин.

«Может, для глаза это незаметно, — согласилась Майлин. — Крип, у нас осталось хоть немного воды?» — она все еще тяжело дышала, из ее груди вырывались звуки, похожие на человеческие всхлипывания. Я нащупал фляжку и плеснул ей в рот несколько капель. Надо было оставить хоть что-то про запас, так как было неизвестно, когда появится возможность пополнить наши запасы.

Она жадно проглотила скудную порцию, но просить еще не стала.

«Тот мысленный сигнал — сон. Я знала такое и раньше. Его используют Тэсса…»

Меня вдруг осенило.

«А это не может быть специально подстроено? То есть, увидев тебя, не могли они настроиться на ту же волну, что и ты, чтобы заманить тебя в ловушку?»

«Конечно, такое может быть, — признала она. — Но между мной и этой, другой, происходит что-то… Но я знаю — коли мне предстоит встретиться с нею лицом к лицу, это случится только на моих условиях, да и то, если ты одолжишь мне свою энергию, как в этот раз, когда она позвала меня».

«А ты уверена, что это была она, а не тот, которого мы видели?»

«Да. Но, повторяю, если я и приду к ней, то только тогда, когда сама захочу. Пока я этого сделать не могу».

Я вытащил тюбик с концентратом, какой выдают на космических кораблях. Мы его уже наполовину опустошили. Но там оставалось еще вполне достаточно, чтобы заморить червячка. Он очень питателен и способен поддерживать жизненные силы, пока ты не выберешься из сложного положения.

Со дна скважины не доносилось никаких звуков, хотя робот по-прежнему оставался в карауле у пробитого им отверстия. Мне было крайне интересно узнать, что же искал чужак за той стеной. Но Майлин ни разу не вспомнила об этом, пока мы шли. Напротив, она задала мне вопрос, совершенно не относившийся к происходящему, и я снова растерялся.

«Тебе не кажется, что она прекрасна?»

Она? Ах да, я догадался — она опять имеет в виду эту чужеземку.

«Она очень красива», — честно признался я.

«У нее нет изъянов… Хотя немного странного цвета кожа. И великолепное тело…»

«Но ее разум занят поисками иной оболочки. Тот, что носит тело Гриса, тоже неплохо выглядел, однако он посчитал удобным для себя поменяться с ним. И меня притащили туда, чтобы кто-то из них влез в мою плоть. Все они глубоко заморожены — я правильно понимаю?»

«Да, — совершенно определенно ответила Майлин. — А тот, другой, которого замуровали на отвесной скале…»

«Лукас сказал, что он мертв. Причем, давно мертв. Но эти четверо — я полностью уверен! — живы. А тот, что сидит в Грисе, — наверняка!»

«Вполне возможно, что их тела при размораживании умирают. Но я так не думаю. Мне кажется, они зачем-то стараются сохранить их. Им требуются наши тела, как нам бы потребовалась более простая и дешевая одежда, которую не жалко испачкать и выбросить после того, когда грязная работа будет закончена. Но она — она очень красива!»

В ее словах почувствовалась тоска. Как всегда, неожиданное проявление человеческих эмоций у Майлин застало меня врасплох. Это всегда трогало меня, потому что случалось очень и очень редко. И я верил, что она подвержена тем же страстям, что и мой собственный человеческий род.

«Богиня, королева — кто она такая? — допытывался я. — Нам ведь даже не дано узнать ее настоящее имя».

«Да, ее имя… — повторила Майлин обрывок моих мыслей. — Ей бы не хотелось, чтобы мы его узнали».

«Почему? Потому что… — тут я вспомнил древнее суеверие, — это даст нам определенную власть над ней? Но в это могут верить только люди с примитивным мышлением! А мне показалось, что она к таким не относится».

«Я тебе уже говорила, Крип, — нетерпеливо произнесла Майлин, — самое важное — это вера. Вера может мертвого сдвинуть с места, если ее направить соответствующим образом. И если уж народ поверил, что имя — нечто очень личное, принадлежащее только тебе, а его разглашение может дать другому власть над тобой, значит, для него это является истиной. В разных мирах уровень цивилизации определяется не только обычаями, присущими обществу, но зависит и от отношения к именам богов».

Я вскинул голову и принюхался, обеспокоенный скорее запахом, чем раздавшимся звуком. Должно быть, Майлин почувствовала это еще раньше меня.

«Впереди кто-то еще… Возможно, даже лагерь».

Там, где располагается лагерь, обязательно должен быть какой-нибудь узел связи с внешним миром. А мне ничего так не хотелось, как побыстрее вырваться из этого подземелья наружу и вернуться на «Лидис». Или хотя бы как можно скорее предупредить наших парней об опасности. Но для этого нам сначала нужно было выбраться отсюда, из самого сердца вражеской территории, и мы ринулись вперед, в направлении опасного для нас лагеря.

Я старался не думать о том, что мои размышления вращаются вокруг одного и того же. Когда мы добрались до выхода, оказалось, что тропа действительно привела нас в лагерь бандитов. Повсюду валялись коробки и сундуки с награбленным ими добром, а в проеме, ведущем наружу, виднелась часть сопла большого корабля.

Справа от нас выстроилась целая колонна отключенных роботов. Людей вокруг не было. Если бы нам удалось незаметно пробраться меж этих коробок, используя их как прикрытие, мы бы смогли выйти наружу…

Только осторожно! Шаг за шагом!.. Майлин припала к земле, волоча брюхо по пыли, и миновала ряды пустых коробок. Я пригнулся, насколько это было возможно, и прошмыгнул следом. Мы двигались беззвучно. Должно быть, мы были здесь совсем одни, но все еще не смели надеяться на удачу. И слава Богу, что не понадеялись, так как в этот момент одна из стенок надувной палатки приоткрылась и оттуда вышел человек…Когда я его увидел, у меня похолодело внутри. Харкон — и вовсе не пленник! Он открыто держал в руках бластер, затем обернулся через плечо, будто ждал появления кого-то еще. Неужто команда «Лидиса» каким-то чудом, подаренным судьбой, захватила штаб-квартиру этих бандитов? Если так, нужно было немедленно предупредить их о том, кто носит тело Гриса. У меня не было никаких иллюзий насчет того, что может случиться, если они столкнутся с ним. Я без колебаний поставил бы десять против одного, что этот чужак в облике Гриса выйдет из поединка победителем.

Глава 12

МАЙЛИН
Нас всегда учили, что Вселенная лежит на невидимых весах Моластера — хорошее пытается перевесить плохое, а зло старается перебороть добро. И если начинает казаться, что удача повернулась к нам лицом, то в это же время следует быть предельно осторожными. Я столкнулась со множеством вещей, которые были мне внове, с тех пор, как я очутилась в теле Ворсы и меня стали считать своей в компании людей, перелетавших с мира на мир. Тем не менее я всегда считала, что стрелка весов находится на одном уровне, незначительно отклоняясь то влево, то вправо.

Здесь же, в этих подземных переходах, мне удалось устоять против более чем ощутимого зова и необычного существования, о котором я раньше и не догадывалась. Притом очень часто мне приходилось идти вслепую, действовать наобум, словно Лунная Певица Тэсса уподобилась незрячему котенку.

Дважды мне снилась та, которую видел Крип. Почему она казалась мне такой знакомой, хотя я никогда не встречала раньше никого, даже похожего на нее? На «Лидисе» не было женщин вовсе, а те, которых я видела на трех планетах, где мы успели побывать после Йиктора, ничем не отличались от простолюдинок. Они всегда соответствовали требованиям мужчин — бесправные и бессловесные создания.

Но она!.. У меня появилось страстное желание увидеть ее наяву, а не во сне, мне даже приходилось бороться с ним. И я не могла открыто сказать об этом Крипу. То, что мы с Крипом видели один и тот же сон, бесспорно доказывало, что главная опасность для меня таилась в прямом контакте с ней, и я не должна была пока рисковать и вступать с нею в противоборство, подобное тому, о котором рассказывал Крип, когда они собирались отнять его тело. Хотелось верить, что именно малая часть Тэсса, не дававшая до сих пор о себе знать, не позволила бандитам завладеть его телом.


За месяцы, что мы путешествовали вместе, я успела понять, что Крип стал более искусным эспером, чем был тогда, когда я впервые встретила его. Мне казалось, это медленное пробуждение энергии, это развитие его таланта происходило под воздействием тела Маквэда, хотя я и не знаю, как и почему это возможно. И я вновь думала о том, что может произойти со мной от долгого пребывания в той оболочке, в которой я находилась.

Я знала, что чужакам не удалось вырвать его из собственного тела, и что упакованное в ящик существо приказало уничтожить Крипа, почувствовав в нем опасность. Слава Богу, что теперь мы были вместе и нашли наконец дверь, ведущую наружу.

Меня порадовало, что Крип не попытался сразу обнаружить себя, когда заметил дозорного. Его предусмотрительное желание оставаться пока незамеченным и не принимать ничего и никого на веру успокоило меня и вселило еще больше уверенности. Итак, мы лежали позади пустых коробок и наблюдали. Ни я, ни он не попытались послать мысль на контакт. Ведь если этот дозорный окажется вовсе не тем, за кого себя выдает, мы окажемся даже в большей опасности, чем были совсем недавно.

Харкон отошел от надувной палатки, и тут же из нее выбрался еще один знакомый человек — Джел Лидж с «Лидиса». Он тоже держал в руках оружие. Оба были необычайно спокойны, и по их виду нельзя было сказать, чтобы они опасались какого-нибудь врага. А ведь оба они не раз сталкивались с чрезвычайной опасностью и вовсе не были безрассудными авантюристами.

Они прошли мимо нас, направляясь куда-то в глубину пещеры, к одному из входов в бесконечные темные коридоры. Крип так и не шевельнулся и даже не попытался окликнуть их, а я ждала его команды. Он следил за их продвижением, и когда удостоверился, что оба исчезли из виду, его рука коснулась моей головы для более тесного мысленного общения.

«У меня такое чувство, что они — вовсе не они».

«У меня тоже», — тут же ответила я.

«Неужели ледяные завладели их телами? Нам лучше всего попытаться быстрее пробраться на «Лидис». Но что, если я ошибся, и они направляются прямо туда, где лежат все эти…» — я почувствовала дрожь в его теле, пальцы, лежавшие на моей голове, нервно дернулись.

«Если они именно то, чего ты так боишься, тогда они здесь хозяева положения и, должно быть, скоро обнаружат нас. Но если нет — их необходимо предупредить. Нам остается только надеяться, что их власть ограничена лишь рамками планеты Сехмет. Ты когда-нибудь думал о том, что может произойти, если их корабль, стоящий вон там, вдруг поднимется в воздух и унесет к другим мирам тех, кто может менять тела так же легко, как ты меняешь свою одежду. Ты представляешь, что они натворят в галактике».

«Да, большего несчастья трудно себе вообразить. Их невозможно будет найти, если им удастся покинуть эту планету».

«Следовательно, мы обязаны подать сигнал на корабль, пока в состоянии это сделать!» — я попыталась убедить его, что другого выхода у нас просто нет. Человек и глассия не могли оказать сопротивление в подземелье, не могли помешать врагам готовиться к нападению. Пришло время действовать.

«Возможно, они уже начали осуществлять свои замыслы, — сказал Крип. — Как мы узнаем, сколько их здесь? Сколько рейсов этот корабль уже успел совершить?»

«Тем более нам нужно торопиться».

Мы снова двинулись вперед, прячась за пустыми ящиками, пока это было возможно, и наконец добрались до входа в пещеру и очутились в полосе слабого дневного света.

Грузовой люк корабля был задраен, но пассажирский трап еще не поднят. Крип внимательно изучал его. Он разбирался в этих вещах лучше меня. На мой взгляд, это был обычный грузовой корабль, разве что побольше «Лидиса», и я сказала об этом Крипу.

«Да, побольше. У нас корабль класса «Д», а этот — класса «С», тоже грузовой, но переделанный из корабля Компании. Он неповоротлив, но может поднять гораздо больше груза, чем наш «Лидис». На нем нет опознавательных знаков, что может означать только одно — это пиратский корабль».

Охраны видно не было, но все же мы старались оставаться незамеченными. В этом нам, казалось, помогала сама изломанная поверхность местности, где мы находились. К тому же над нами густой пеленой висели тучи, и начал накрапывать ледяной дождь. Дрожа от хлестких ледяных ударов мокрого ветра, мы отыскали место, где можно было вскарабкаться на утес. Мы подумали, что будет намного разумнее выбрать именно этот путь, а не воспользоваться разбитой роботами дорогой.

Оказавшись наверху, я смогла сориентироваться, положившись на естественные для Ворсы ощущения, и мы направились туда, где, как я была убеждена, находился наш «Лидис». Это был сущий кошмар. Нас секло дождем и снегом, темнота становилась все гуще. Мы ползли там, где нам хотелось бежать со всех ног, боясь оступиться и сорваться с каменного уступа.

Ветер усилился. Я выпустила когти и прижалась ближе к земле, чтобы меньше скользить по мокрой поверхности под яростными порывами ветра.

«Крип?» Мне-то удавалось удерживаться на моих четырех когтистых лапах, но я не была уверена в том, что это удается ему на двух ногах в сапогах. К тому же ветра такой силы я никогда не испытывала. Казалось, что сама природа этого забытого Богом мира была на стороне грабителей.

«Давай, давай!» — в его голосе не чувствовалось усталости.

Я начала спускаться, извиваясь всем телом и цепляясь, за что только можно, стараясь защититься от ураганных порывов ветра. Мимо меня с ревом неслись потоки воды. Я засомневалась, стоит ли нам так настойчиво пробираться на «Лидис», может лучше попытаться найти какое-нибудь укрытие и переждать бурю. Я уже стала высматривать местечко, где бы мы могли отсидеться, как камни ушли у меня из-под лап и покатились вниз, увлекая и меня за собой.

Вверх — вниз — в никуда… На какой-то момент я почувствовала, что падаю, затем взрыв боли — и темнота.

Однако охватившая мое сознание темнота не была полной. Где-то в глубине дрожала ужасающая мысль: я оступилась не случайно. Я попала в ловушку, о которой и не подозревала.

Осознав это, я поняла и то, зачем это было сделано и чем это может теперь грозить.

Обмен телами — здесь с Шервином, а с Крипом — тогда, на Йикторе. Зачем им разрушать мою нынешнюю оболочку — зачем?

Неужели ничего лучшего нельзя придумать, чтобы заставить личность подчиниться, чем разрушить тело, в котором она обитает?

Боль! Такая боль, что невозможно поверить. Мое тело больше не будет меня слушаться.

«Нельзя… больше нельзя…»

Сигнал, дошедший до моего сознания, был довольно неясным, как будто его передавали по испорченной линии связи.

«Оставь… идем… идем… идем…»

«Куда? Зачем?»

«Сила жизни… сила жизни… Снова жить… Идем…»

Я сделала над собой величайшее усилие, пытаясь вырвать тело из тисков боли, сконцентрировав всю свою энергию и волю на том, что составляло сущность моей личности.

«Идем… Твое тело умирает… Идем…»

Вот тут-то тот, кто так настойчиво звал меня, и ошибся. Все живые существа боятся забвения и небытия. Это один из видов самоконтроля, то, что не дает нам вступить на путь зла. Мы всегда помним, что у каждого своя дорога, и то, как мы по ней пройдем, будет оценено и взвешено на Весах Моластера. Мы, Тэсса, легко не сдаемся. Но и не боимся Белой Дороги, когда приходит время ступить на нее. Тот, кто поймал меня, играл на естественном чувстве страха перед небытием, как будто у тех, с кем ему приходилось иметь дело раньше, не было понятия о другой жизни, жизни после смерти. С ними, наверное, легко было добиться своего, предложив жизнь, когда смерть уже стоит у ворот.

«Идем… — все настойчивее. — Ты хочешь превратиться в ничто?»

Теперь я, наконец, поняла, что ему было от меня нужно. Ни моя личность, ни вообще чья-либо телесная оболочка были ему ни к чему. Больше всего на свете он дорожил своей и нуждался в моей жизненной силе, как в топливе, чтобы, заправившись, снова жить как прежде.

«Майлин! Майлин, где ты?»

«Идем же…»

«Майлин!»

Два голоса звучали у меня в голове, и боль снова завладела моим телом. Моластер! Я молила о помощи, стараясь не слышать ни одного из голосов. И пришел ответ — нет, время Белой Дороги еще не настало, хотя могло, если бы я этого захотела. Но такой мой выбор поставил бы под угрозу выполнение другого плана. Мне все стало предельно ясно, словно меня снова подняли на вершину скалы, и я все увидела сверху. Что именно я увидела, я не помнила. Но я понимала, что это необходимо. Я также знала, что мне нужно бороться, чтобы выполнить то, что мне предначертано в нашем общем плане.

«Идем!» Никаких уговоров, никаких обещаний, лишь приказ, отданный так, словно я и не могла отказаться. «Ну же!»

Но я ответила на иной призыв: «Сюда, скорее!» — как мне удастся выполнить то, что нужно, я не знала. Многое будет зависеть от умения и возможностей моего партнера.

Тело глассии мне не подчинялось, я даже ничего не видела. Мне пришлось отключить все пять органов чувств, чтобы не сойти с ума от боли. Зато я могла ясно соображать.

«Крип!» Я не знала, находится ли он все еще на вершине скалы или уже где-то рядом со мной, у меня не было способа узнать это. Но добраться до него и передать свое последнее слово я должна была обязательно, иначе все зря.

«Крип!.. Это тело, по-моему, умирает. Но оно не должно пока умереть. Если ты сможешь доставить его к морозильным саркофагам… ты должен это сделать! Тот короб со спящим в ней — доставь меня туда…»

Я даже не могла ждать ответа. Я должна была держаться, покуда хватит сил. А на сколько их хватит, знал только Моластер.

То было странное потаенное место, откуда я, настоящая Майлин из рода Тэсса, Лунная Певица, а затем глассия, черпала все свои внутренние ресурсы. А тот, другой, все еще стучался в расставленные мною заслоны и твердил: «Пойдем, пойдем — живи!» Я не знала. Я не смела надеяться, что уже нахожусь в безопасности в своей маленькой крепости, которую не прекращали атаковать. Мое влияние на ситуацию и понимание происходящего становились все слабее, а боль временами наносила предательские удары. Я старалась напевать слова, которые мне необходимо было произнести, чего я не делала с тех самых пор, как у меня отняли мой жезл. И слова, которые стали превращаться в тлеющие, едва сверкающие угольки, вспыхнули с новой силой, обнажив языки пламени. Но хотя жизнь в них едва теплилась, это поддерживало меня, заглушая боль.

Здесь совсем не ощущался бег времени — должно быть, его было слишком много. Я успокаивала себя:

«Мне удастся продержаться еще мгновение… и еще одно… и еще…» — так это и продолжалось. Удастся ли Крипу спасти меня, если только можно спасти… Я не должна была думать об этом, чтобы сохранить силы и продержаться как можно дольше, не выпуская свою личность из того укромного местечка, в котором я находилась. Держаться, держаться и держаться!

Но делать это становилось все труднее. О Моластер! Великая сила была мне дана когда-то, и я увеличивала ее мощь постоянной тренировкой. Однако всему приходит конец — и теперь я сама с этим столкнулась. Я проиграла, я не могла вспомнить тот образ жизни, который вела. Хотя и знала, насколько он важен, и понимала, что мой жизненный путь был прерван вовсе не по воле Великого Творца. Тем не менее, казалось, у меня не хватит сил довести до конца свое дело. Я — не могу — держаться…

Боль ворвалась в мой разум, захлестнув его гигантской красной волной.

«Майлин!»

Теперь я слышала только один этот голос. Другой голос перестал меня звать. Я подумала, что стоит мне сдаться, уступить, и он снова станет заманивать меня в свои сети.

«Майлин!»

«Заморозь…» — я смогла выговорить только эту свою последнюю просьбу. И она была такой тщетной, безнадежной. Ответа не последовало.

Никакого. Но боль, слава Богу, стала понемногу стихать, становясь потихоньку более терпимой. И я все еще не была оторвана от тела. Что…

«Майлин!»

Я все еще в своем теле! Хотя я и не могла им управлять, оно служило мне символом надежды. И я почувствовала освобождение от того воздействия, под гнетом которого была столько времени. Словно процесс моего «умирания» был приостановлен, и мне дали возможность немного передохнуть.

«Майлин!» — властный, и вместе с тем умоляющий зов.

Я собрала все остатки своей энергии.

«Крип — заморозь…»

«Да, Майлин. Ты уже в коробе — коробе чужака. Майлин, что теперь…»

Итак, он сделал это. Он использовал последний шанс, и он оказался верным. Но у меня не было времени обрадоваться этому. Я должна была предупредить его о самом главном.

«Поддерживай холод… Старейшие… Йиктор…» Я еще управляла своим сознанием, если можно было назвать «сознательным» состояние, в котором я пребывала все это время, с тех пор, как была переломана. Брела ли я уже по Белой Дороге? Или для меня еще оставалось местечко на большом жизненном пути?

Глава 13

КРИП ВОРЛАНД
Хотя ветер не проникал сюда, я чувствовал, что руки все еще ледяные от холода. Я оглядел короб и, как только мне удалось справиться со всеми этими щеколдами и запорами, приоткрыл заслонку настолько, чтобы, по-быстрому выбросив оттуда замороженное тело, заменить его переломанным, окровавленным и бесформенным мохнатым существом. Не знаю, как я смог с этим справиться. Меня трясло от перенесенного стресса сильнее, чем от озноба. Я долго не решался нести то, что осталось от Майлин, по этой скалистой тропе. Я был уверен, что ей, как любому живому существу, будет больно и она, если бы могла протестовать, запретила бы мне тащить ее неизвестно куда. Она была жива, только раненая оболочка ее замерзла. И я поклялся, что доставлю ее на Йиктор — к Старейшим — и она никогда не умрет! Но как мне удастся это осуществить, этого я пока еще не знал.

Я тихо обернулся. Там, далеко внизу под утесом, стояли «Лидис» и два флиттера возле него. Никаких признаков жизни вокруг не было. Среди скал что-то валялось. Приглядевшись внимательно, я понял, что это, и содрогнулся. Это был чужак, которого я в запальчивости вышвырнул из морозильного ящика…

То, что теперь лежало там, было не телом, а какой-то разложившейся массой. Я прикрыл глаза. Лукас сказал, что это существо мертво, и теперь я убедился, что это так. Но дело уже было не в том. Главное — чтобы Майлин была спасена. Да, и предупреждение должно быть отправлено.

Харкон, Лидж — оставались ли они еще людьми? А кем они, собственно говоря, могли быть? Осознали ли они, что не дрогнули перед врагом, который оказался намного сильнее, чем думали мы вначале?

Я просунул руку в коробку и положил ее со всей нежностью, на какую только был способен, на голову мохнатого существа.

«Я не могу взять тебя сейчас с собой, — подумал я. Возможно, мои слова еще доходили до нее, а может, и нет. Но мне хотелось дать ей понять, что я не оставляю ее одну. — Я скоро вернусь, и ты обязательно увидишь Йиктор, Старейших и снова будешь жить. Клянусь!»

Затем я закрепил коробку понадежнее среди скал, чтобы она не была опрокинута ветром или ледяным ливнем. Майлин находится теперь в безопасности, пусть потерпит немного в этом убежище, пока я не смогу выполнить свое обещание.

Проделав все это и убедившись, что она надежно защищена, я спустился под проливным дождем и невыносимым ветром в долину. Там я включил наручный передатчик и послал кодированный сигнал, который должен был открыть мне люк «Лидиса». Затем стал с нетерпением ждать какого-нибудь знака, подтверждения, что мой сигнал услышан внутри корабля.

И ответ пришел, но вовсе не со стороны корабля, а откуда-то из темноты ночи. Луч прожектора прорезал ночную мглу, пригвоздив меня к скалистой стене утеса.

«Бандиты! — подумал я. — Они же меня здесь и убьют!»

Я был ослеплен ярким светом и не видел, кто стоит за ним, хотя был уверен, что направившие этот луч на меня намереваются незамедлительно расправиться со мной. У меня же не было никакого оружия… Тут кто-то ступил в полосу света, и я увидел униформу. Патруль! Только я не мог быть теперь уверен в этом на сто процентов. Особенно после того, как мне довелось увидеть Харкона и Лиджа в пещере, а также зная, кто расхаживает в теле Гриса.


Я попытался прочесть по его лицу, тот ли он, кем кажется мне, или один из врагов. Однако в его облике разгадки не было. Он махнул мне рукой. Завывания ветра были настолько громкими, что слов я не расслышал, но он ясно указал жестом на «Лидис». Луч прожектора осветил тропу, ведущую к кораблю, и в полосе света стало видно, как медленно опускается на землю трап. Я пошел туда.

«Лидис» был моим домом уже много лет, и я гордился тем, что это так. Но сейчас, взбираясь по трапу и цепляясь изо всех сил за поручни, чтобы противостоять ветру, я чувствовал, что приближаюсь к чему-то чужеродному, от чего веяло обманом. А это очень даже могло быть, ведь влияние чужаков распространилось уже столь широко. Я стал принюхиваться, проходя через шлюзовой люк в сопровождении Патрульного, словно и в самом деле мог учуять чужой запах, который так боялся здесь обнаружить. Но запах был совсем обычным, как на всех звездных кораблях. Я стал взбираться по лестнице в рубку управления. Что же я там найду?

— Ворланд?

Капитан Фосс. Позади него стоял Патрульный офицер со значком коммандера. Дальше находились члены экипажа. Впрочем, я видел только капитана Фосса. Если только это был именно Фосс! Я уже во всем сомневался. Многое могло произойти здесь за время моих долгих скитаний под землей. Я не ответил, а просто пристально посмотрел на него, стараясь отыскать в его лице хоть малейший намек на то, что это не тот человек, которого я так хорошо знал.

Один из Патрульных взял меня за руку, развернул, словно я был абсолютно беспомощен, и подтолкнул к креслу, которое покачнулось под моей тяжестью. Я отважился послать мысленный сигнал — ведь мне жизненно необходимо было знать, что еще не все потеряно.

«Фосс — это ты?» — я не знал, подумал ли я это или произнес шепотом.

Я заметил, как изменилось выражение его лица и знакомо выгнулась бровь.

— А ты ожидал встретить здесь кого-то другого? — спросил он.

— Одного из них, — с трудом пробормотал я, почувствовав вдруг невероятную усталость. — Ты мог, как и Грис, стать одним из них… Им ничего не стоит пробраться в твое тело…

Никто не проронил ни слова. То ли я произнес это вслух, то ли успел только подумать об этом.

Капитан повернулся к аптечке, висевшей на стене, открутил крышку и достал тюбик с питательным рационом. Он подошел ко мне. Я попытался поднять руку, чтобы взять это тонизирующее средство, но мое тело отказалось слушаться меня. Он поднес тюбик к моему рту, и я отпил немного. Жидкость была горячей и вскоре должна была побороть во мне дрожь и слабость утомления.

— Один из них — и в моем теле? — произнес он спокойно, словно ничего особенного в этом не было. — Может, объяснишь, что все это значит?

— Там, — я махнул рукой на одну из стен «Лидиса», надеясь, что показываю место, откуда пришел, — чужеродные существа. Они могут захватывать наши тела. Они уже проделали это с Грисом. Он, вернее, его тело, вместило душу чужого человека. Нашего врага. Сам он… — я вспомнил образ безжизненного тела с головой рептилии, в котором был ныне заключен Грис, — переселен в другую оболочку. Думаю, что с Лиджем и Харконом произошло то же самое. Они чувствовали себя как дома в той пещере, словно им нечего было бояться. Может быть, и с другими поступили также. Они попытались проделать это со мной. Но у них не получилось. Чужак был очень рассержен, сказал, что я опасен. Они заточили меня в темном подземелье. Там я нашел Майлин…

Майлин! Она похоронена в том морозильном ящике на скале. Майлин!

— А что с Майлин? — Фосс занял кресло пилота. Он посмотрел мне в глаза и, протянув руку вперед, ободряюще пожал мою ладонь. — Что случилось с Майлин?

Патрульный офицер подошел к нам поближе. Мне это не понравилось. Я увидел, как нахмурился Фосс.

— Что с Майлин, Крип?

— Она упала. Прямо на камни. И разбилась. Она умирала, умирала! И, умирая, сказала мне, что ее нужно заморозить. Заморозить до тех пор, пока я не смогу доставить ее на Йиктор. Я перенес ее, почти мертвую, к морозильной камере чужака на скале, — я старался выдержать пристальный взгляд Фосса. Мне хотелось забыть весь кошмар этого дня, но он не позволял мне этого сделать. — Я поднял ее. Открыл короб, выбросил оттуда тело чужака, и положил ее туда. Она была еще жива тогда.

— А эти чужаки, — голос Фосса был ровным и спокойным, и это придавало мне силы, как минуту назад его крепкое рукопожатие. — Ты не знаешь, кто они такие?

— Лукас говорил, что они мертвы, и уже давно. Но они — эсперы. А те, с венцами на голове, живые. Им нужны только тела! Гриса, мое, всех наших. Их там четверо. Я видел. Включая женщину.

— Он говорит какую-то ерунду! — оборвал меня офицер.

И вновь капитан Фосс нахмурился.

— Где находятся эти тела?

— Под землей. Там переходы, коридоры, камеры. У бандитов там лагерь в пещере. И корабль наверху. Они занимаются грабежом — там полно сундуков и коробок, — воспоминания рисовали в моем мозгу быстро сменявшие друг друга картины. Я почувствовал во рту горький привкус, словно тонизирующее средство, которое я принял, собиралось вырваться обратно.

— Где под землей?

— За тайником. Я пробрался туда через пасть кошки, — мне было тяжело рассказывать, состояние мое было отвратительное, но я продолжал. — Там есть ход. Но Грис и другие могут гипнотизировать на расстоянии. И если они все такие, как Грис, у нас нет никаких шансов. Я никогда не встречал эспера с такой мощью, даже среди Тэсса. Майлин думала, что им не удалось захватить меня, потому что во мне живет частица Тэсса. Но им удалось призвать меня. Это сделал Грис. И у него получилось с первой попытки. Затем они просто связали меня танглером.

— Корд, — распорядился капитан, — включай скрэмблер на самых высоких частотах! Передавай какую нибудь абракадабру. Запутай их.

— Есть, сэр!

«Включать скрэмблер, — тупо размышлял я. — Зачем скрэмблер? Ах, да! Против мысленного прощупывания. Но сработает ли это против того, кто находится в теле Гриса?»

— А как насчет остальных? — Патрульный офицер приблизился ко мне почти вплотную, обойдя Фосса. — Где остальные — и ваши, и мои люди?

— Я не знаю. Я видел только Гриса, Харкона, Лиджа…

— И ты думаешь, что Харкон и Лидж тоже захвачены?

— Я видел, как они расхаживали вокруг лагеря бандитов, не принимая никаких мер предосторожности. Мне показалось, что они это делали открыто, не опасаясь, что их обнаружат.

— А ты пробовал проверить их мысленным контактом?

— Не отважился. Попробуй я, и, если бы оказалось, что это уже не они, мы с Майлин были бы сразу захвачены ими. Грис узнал о том, что я рядом, даже не увидев меня. Это он заставил меня прийти к ним, подавив мою волю. Что касается Харкона и Лиджа — они вели себя так, будто были хозяевами в лагере. Никакой настороженности я не заметил.

Фосс кивнул:

— Должно быть, ты прав. Ты хорошо чувствуешь опасность.

Тонизирующее средство перестало на меня действовать. Я поплыл куда-то вдаль и не был в состоянии больше удерживать веки открытыми.

— Майлин… Вы должны помочь Майлин!

Глава 14

КРИП ВОРЛАНД
На «Лидисе» никогда не существовало ни дня, ни ночи, но у меня было такое состояние, какое бывает, когда спишь очень крепко и вдруг внезапно просыпаешься. Я вытянул руку, ожидая получить привычный шлепок лапой, — так она приветствовала меня с верхней полки, если просыпалась раньше. Майлин! Ее имя враз вернуло меня к реальности, и я так резко подскочил, что ударился головой о низкую перекладину. Майлин все еще находилась там — в морозильном ящике! Ее надо было срочно перенести в безопасное место. Как же я мог забыть о ней? Я был уже на ногах и потянулся за запыленным термокостюмом, валявшимся на полу, когда отворилась дверь. Я обернулся и увидел капитана.

Фосс был не из тех людей, у которых на физиономии написано, о чем он думает. Высокопоставленный Торговец рано учится скрывать свои чувства или носить маску. И все же существовало несколько едва заметных штрихов, известных только тем, кто тесно с ним общался, по которым можно было определить, когда он взволнован. То, что я сейчас заметил, было сдерживаемым гневом. Только раз или два за все годы совместной работы я видел, как он сердится.

Он умышленно вошел в мою каюту без предупреждения. Одно это уже говорило о серьезности положения. Так как на корабле мы были почти лишены уединенности, каждый член команды весьма щепетильно относился к вторжениям в свои апартаменты. Фосс опустил одно из боковых сидений на стене и присел, ничего не говоря.

Он явно пришел сюда с намерением поговорить со мной. Но у меня не было никакого желания тратить время на болтовню. Я хотел поскорее отправиться на выручку Майлин. Ведь неизвестно, как долго я спал, бросив ее на произвол судьбы.

Так как капитан, видимо, не очень-то спешил объявить мне цель своего визита, я первым нарушил молчание.

— Я должен забрать Майлин. Она находится в морозильном коробе чужака — там, на вершине скалы. Я должен перенести ее в наш морозильный отсек, — произнося эти слова, я натягивал на себя термокостюм. Фосс не сделал ни одного движения, чтобы пропустить меня, пока я сам не отодвинул его.

— Майлин, — повторил Фосс, но в его тоне было что-то настолько странное, что я насторожился, вместо того, чтобы вспылить. — Ворланд, как получилось, что ты оказался не вместе с остальными, что ты отправился один в подземные катакомбы? Ведь вы покинули корабль вместе, — казалось, он буравит меня своим пристальным взглядом. Вероятно, если бы мой мозг не был полностью занят мыслями о необходимости добраться до Майлин, мне стало бы не по себе или я почувствовал бы какой-то подвох в его вопросе и в его отношении ко мне.

— Я оставил их на вершине скалы. Майлин позвала меня, она попала в беду.

— Понятно, — он все еще поглядывал на меня изучающим взглядом, словно я представлял из себя партию товара, в качестве которого он вдруг стал сомневаться. — Ворланд… — тут он неожиданно вытянул руку и нажал на кнопку. Небольшой встроенный бар с автоматически открывающимися дверцами распахнулся у меня перед носом. А так как внутренние стороны дверей имели зеркала, я очутился лицом к лицу со своим изображением.

Мне всегда становилось не по себе, когда я смотрел на свое отражение в зеркале. После стольких лет пребывания в одном образе требуется немало времени, чтобы привыкнуть к другому. Моя кожа стала намного темнее, чем была на Йикторе. Но все же она не была такой бронзовой, не могла покрыться космическим загаром, который имелся у всех членов нашей команды. Раньше он мне казался весьма красивым. Бледность моей кожи подчеркивали серебристые брови и белые-белые коротко подстриженные волосы. Короче, все это вовсе не было похоже на мой прежний облик. Теперь у меня было лицо Тэсса, с утонченными чертами и четко выписанным подбородком.

— Тэсса, — слова Фосса еще раз подчеркнули то, что я увидел в зеркале. — Ты говорил нам на Йикторе, что тела мало что значат, и что ты тот же Крип Ворланд.

— Да, — подтвердил я после паузы, будто произнесенные им слова имели глубокий смысл и к ним следовало относиться очень серьезно. — Я все тот же Крип Ворланд. Разве я этого еще не доказал вам?

Неужели он думает теперь, что я и в самом деле Тэсса? И что все время мне удавалось искусно прятать это от людей, достаточно близко меня знающих?

— Ты считаешь, что остался Крипом Ворландом? Но прежний Крип Ворланд, Вольный Торговец, никогда бы не допустил присутствия чужака на своем корабле и не пренебрег бы своим долгом!

Я был просто потрясен. Не только потому, что он мог обо мне такое подумать и сказать, но и потому, что в этом имелась доля правды. Крип Ворланд никогда не бросил бы отряд на вершине скалы и не помчался бы на первый же зов Майлин. Или помчался бы? Я не мог дать ответ на этот вопрос. Но все же я был Крипом. Или мои опасения, что тело Маквэда иногда движет мной, имели под собой основания?

— Видишь, — продолжал Фосс, — ты и сам начинаешь понимать. Ты вовсе не тот Крип Ворланд, хотя и утверждаешь иное. Ты не наш. А из этого следует…

Я отвернулся от зеркала и посмотрел ему прямо в глаза.

— Ты думаешь, что я бросил наших людей, когда они попали в беду? Но ведь я уже говорил, что не мог рисковать и применять свои эсперные способности — по крайней мере в присутствии того, кто распоряжался телом Гриса Шервина. Только Майлин могла пренебречь опасностью и отважиться на это. А там я все равно не повлиял бы на ход событий. Если бы я поступил так, как ты того требуешь, кто бы предупредил об опасности корабль?

— Я хочу сказать единственное: ты не должен был отправляться на поиски по собственной инициативе. Тебе нужно было разведывать все для нас.

Я замолк, потому что и на этот раз в его словах была правда. А он продолжил:

— Если бы в тебе осталось достаточно Крипа Ворланда, ты помнил бы наши обычаи и прекрасно понимал бы, что сделанное тобою не согласуется с традициями Торговцев.

Эта мысль повергла меня в дрожь. Такое же чувство я испытывал недавно в подземелье. Если уж и Фосс видит во мне чужого, что же тогда моего осталось во мне? Тем не менее я не мог позволить себе согласиться с ним. Если он докажет мне, что я — это не я, тогда конец всему. Поэтому я попытался возразить Фоссу.

— Майлин — часть нашей гарантированной безопасности. Столь редкие эсперные способности, какими обладает она, имеются на службе не у каждого корабля. Знаешь, ведь это именно она разбила усилитель, который превратил всех наших в беспомощных пленников, когда тебя не было. И если бы мы встретились с чужаками лицом к лицу, именно Майлин нашла бы какой-нибудь выход из положения. Она — член нашего экипажа! И она, попав в беду, взывала о помощи. Только потому, что мне удалось связаться с нею лучше, чем всем другим, я услышал ее зов первым и пошел ей на помощь.

— Логично рассуждаешь, — кивнул Фосс. — Именно таких оправданий я и ожидал от тебя, Ворланд. Но мы оба прекрасно понимаем, что за твоими словами стоит гораздо больше, чем ты мне сейчас сказал.

— Мы можем поспорить с тобой об этом как-нибудь в другой раз, когда нам удастся выбраться отсюда. Тогда и обсудим, правильно я поступил или нет. Сейчас скажу только, что мною руководило желание спасти Майлин и вывести ее на «Лидис». Я и теперь утверждаю — Майлин должна быть немедленно доставлена в наш морозильный отсек!

— Я разрешаю тебе сделать это.

К моему великому облегчению, капитан встал. Я не могу ручаться, будто его убедило мое заявление, что Майлин — член экипажа и ее способности могут принести нам немалую пользу. Но с меня достаточно и того, что он разрешил идти ей на помощь.

Я не знаю, как убедил он Патруль помогать нам. Все это он делал уже без меня. Я же как можно скорей покинул корабль и стал карабкаться на вершину скалы. На оттаявшей поверхности плато не было видно каких-либо следов чужаков. Маленькое тельце Майлин занимало так мало места в коробе, что его трудно было там разглядеть. Я сразу же определил по замкам и пристяжным ремням, что никто не прикасался к ящику, пока меня здесь не было. А в том месте, куда я швырнул тело чужака, было пусто. Должно быть, ветер разметал то немногое, что от него оставалось. Спустить коробку с отвесной скалы было нелегким делом, и мы не торопились. Но вот мы наконец спустились. Я не мог доверить роботам поднять этот ящик на» Лидис», где нас уже ожидал медик с патрульного корабля. Его задачей было перенести тело Майлин в наш морозильный отсек.

Каждый космический корабль имеет такой отсек, дающий возможность позаботиться о тяжелораненом, пока его не доставят в какой-нибудь восстановительный центр. Я знал, что раны у Майлин серьезные. Но я не представлял себе, что она так искалечена. Я думал, что врач сразу же признает ее состояние безнадежным и махнет рукой на нашу затею. Ведь она представляла из себя просто окровавленный кусок спутанного меха. Но доктор почувствовал поток жизненной энергии и не был против того, чтобы смертельно раненную глассию поместили в морозилку.


Как только засовы морозильного отсека были заперты, я провел рукой по крышке ящика. В ней все еще теплилась искорка жизни — настолько ее воля была сильнее тела. Я не знал, как долго она сможет просуществовать в таком состоянии, а будущее представлялось мне в очень мрачном свете. Смогу ли я теперь доставить ее на Йиктор? И даже если мне удастся найти след Старейших из вечно блуждающего рода Тэсса и потребовать от них нового тела для нее, дадут ли они его? И откуда они возьмут это тело? Будет ли это плоть животного, чтобы до конца исполнить приговор судьбы, который они ей вынесли? Или ее вновь заключат в оболочку человека, как меня в Маквэда, тело которого находилось под наблюдением священников Умфры, пока Моластер не разрешил ему ступить на Белую Дорогу, ведущую к избавлению от невыносимых мучений.

Однако всему свое время. Я не должен позволять себе видеть во всем только темную сторону. Я сделал все возможное, чтобы сохранить Майлин в безопасности. В этом морозильном отсеке та искорка жизни, что еще теплилась в ней, будет окружена заботой людей, которые отлично знают свое дело. Часть тяжкого груза была снята с моих плеч, но большая его часть продолжала угнетать меня. Теперь я знал, что за мной остался еще один долг, о котором вскоре снова напомнил Фосс. И я готов был сделать все от меня зависящее, чтобы рассчитаться с ним. Поэтому я отправился в рубку управления, чтобы предложить ему одно дело.

Я нашел Фосса, коммандера Патруля Бортона и медика Тзнела возле коробки, из которой врач вытаскивал проволочное кольцо. От кольца во все стороны отходили тончайшие металлические проводки, изогнутые дугой и сплетенные в форме колпака. Он держал его в руках с необычайной осторожностью, поворачивая таким образом, что яркий свет вспыхивал искорками на изгибах проводков. Когда я приблизился, капитан Фосс предложил:

— Теперь мы можем это проверить. Ворланд — наш главный эспер.

— Хорошо. Хотя я и сам обладаю четвертой властью, — Тэнел примерил колпак на свою голову, приставив скобы кольца к вискам, и тонкие проводки сразу же затерялись в его светлой шевелюре.

— Посылай сигнал, — приказал он мне. — Самый мощный.

Я попробовал. У меня было такое чувство, что сигнал мой ударился о непробиваемую стенку. Это было неприятно, но не так мучительно, как в тот раз, когда мне пришлось лишь слегка вторгнуться в передаваемые чужаками мысли, или когда моя интеллектуальная энергия столкнулась с потоком мысли той коронованной особы. Скорее это было похоже, как будто я пытался проникнуть сквозь выставленный против меня экран.

У Бортона в руках был небольшой предмет. Теперь он во все глаза уставился на меня. Но обратился не ко мне, а к Фоссу:

— Вы знаете, его энергия выше уровня семи?

— Мы знали, что он обладает очень высокими способностями. И рейса три назад проверяли его. Тогда его уровень был чуть больше пяти.

От пяти до семи! Я этого не подозревал. Неужели такое изменение произошло под влиянием тела Тэсса? Или, может, постоянный контакт с Майлин расширил и увеличил мои возможности?

— Попробуй сам, — Тэнел протянул мне проволочный колпак, и я натянул его на голову.

Все трое наблюдали за мной, и я догадался, что Тэнел пытается послать мне сигнал. Но я ничего не мог различить. Я испытывал лишь довольно странное ощущение, будто заткнул уши и глух ко всему, происходящему вокруг.

— Итак, он работает на седьмой степени. Но тот передатчик-чужак, который излучал через усилитель, и другой, меняющий тела, — они, должно быть, обладают еще большей мощностью.

Бортон задумался.

— Это наш единственный шанс, — Тэнел забрал у меня колпак. Он вытащил еще четыре, похожих на тот, что был у меня на голове. — Это тоже экспериментальные образцы. Их используют для лабораторных исследований, поэтому нам выдали их для полевых испытаний. Это счастье, что они при нас.

— Насколько я понимаю, — заметил Бортон, — у нас почти нет выбора. Единственной альтернативой может быть лишь вызов мощных вооруженных сил, которые бы разнесли все их сооружения на Сехмете в пух и прах. Но если мы это допустим, то можем потерять нечто более ценное, чем сокровища этих бандитов, — знания. Поэтому сразу откажемся от подкрепления. Мы должны действовать внезапно и не допустить, чтобы похитители тел вышли в открытый космос и начали творить там свои фокусы.

— Мы можем пробраться в их логово через кошачью пасть. Должно быть, они еще не подозревают о наших намерениях, — предположил я. — Дорога туда мне известна.

Мы обсудили все за и против и решили воспользоваться ходом, который находился в пасти кошки. Так мы проникнем в лагерь врага внезапнее, и они не смогут засечь нас заранее. Это был риск, но другого выхода у нас не было. Мы действовали впятером, потому что у нас было всего пять защитных колпаков. Капитан Фосс представлял истаявшие силы Вольных Торговцев, я был проводником, затем медик Тэнел, коммандер Бортон и завершая нашу компанию третий из Патруля, спец по Х-контактам.

Патруль обеспечил нас оружием, самым сложным из того, что мне до сих пор доводилось видеть, — многоцелевым лазером, который можно было использовать и как оружие, и как рабочий инструмент. Затем офицер-электронщик с Патрульного Катера настроил каждый лазер так, что он отвечал на нажатие пальца только того человека, для которого был предназначен. Попади лазер в чужие руки, и он разлетится на куски при первой же попытке выстрела.

Надев защитные колпаки, вооружившись такими лазерами и запасшись свежими припасами, мы снова полезли на скалы. Поскольку колпак на голове не позволял мне чувствовать приближение чужих, нам приходилось двигаться с осторожностью, подобно разведчикам в стане врага. Поэтому мы потратили довольно много времени на то, чтобы определить, не обнаружен ли клиновидный провал, проделанный мною в пасти кота. Однако прибор для определения наличия живого противника, имевшийся в распоряжении Патруля, не давал и намека на то, что нас могла ожидать засада.

Путь по провалу я проделал первым. Как и в первый раз, пришлось ползти на животе. Протискиваясь по узкому проходу, я прислушивался и вглядывался изо всех сил.

Хотя во время первого путешествия у меня не было возможности измерять расстояния, я начинал уже волноваться. Мы наверняка уже подходили к тому месту, где я уничтожил барьер, мешавший мне проникнуть в помещение, расположенное над хранилищем тел. Но я все полз и полз, и не видел в этот раз ничего похожего, хотя нес с собой факел. Я все сильнее сомневался в том, что запомнил все правильно. Не будь у меня на голове защитного колпака, я подумал бы, что нахожусь под чьим-нибудь мысленным контролем.

Вперед и вперед — а двери все нет. Стены стали сужаться, и хотя мне не приходилось протискиваться через них, как в первый раз, с каждым движением во мне росло ощущение ловушки.

Затем факел выхватил из темноты — не дверь, которую я ожидал увидеть, — а ряд выемок на стене, и дно тоннеля стало подниматься. Раньше этого не было, но ведь я не видел никаких ответвлений от основного тоннеля. Я совершенно растерялся, но делать было нечего — только продолжать путь. Повернуть назад нам не удастся, у нас просто нет места, чтобы развернуться.

Углубления в стене позволяли мне продолжать движение вперед, хотя наклон увеличился. Я никак не мог понять, что же произошло. Я мог найти всему этому только одно объяснение — я находился под чьим-то мысленным контролем в первый раз, когда я пришел сюда. Вопрос — почему? Может быть, это была своего рода защита от грабителей? Установки, искажающие пространство? Такие случаи бывали, подобные установки были обнаружены на Атласе, правда, очень маленькие, но они действовали и предназначались для сокрытия прохода от глаз и других органов чувств. На других мирах встречались захоронения, оснащенные самыми хитроумными приспособлениями для того, чтобы убивать, калечить или замуровывать навсегда тех, кто осмеливался исследовать их, не зная всех секретов.

Если это тот самый случай, то что же ждало нас впереди? Может, я веду наш небольшой отряд прямо навстречу опасности? Но твердой убежденности в своих выводах у меня не было. Тут меня кто-то дернул за ногу. Резкий шепот донесся из темноты:

— Ну, где же это помещение со спящими чужаками, о котором ты рассказывал?

Хороший вопрос, только ответить я на него еще не мог. Пока я не получу исчерпывающей информации, придется увиливать от прямого ответа.

— Расстояния обманчивы, скоро мы до него доберемся. Я старался вспомнить, рассказывал ли я им о своем путешествии во всех подробностях. Если да, то они уже должны были заметить, что что-то не так. Я попытался ползти побыстрее, и это было похоже на то, как ползет дождевой червяк в земле.

Факел высветил в проходе резкий поворот влево. Я с трудом пробрался туда, и увидел такой же барьер, как мне попадался раньше. Облегченно вздохнув, я сунул пальцы в отверстие и, потянув, открыл маленькую дверцу. Протиснувшись сквозь нее, я с ужасом понял, что все мои надежды рухнули. Это был вовсе не балкон над залом с морозильными коробами. Скорее, это был еще один коридор, намного шире прежнего, где можно было свободно идти во весь рост, но никаких дверей видно не было. Я повернулся кругом и постарался еще раз сравнить все, что сейчас меня окружает, с тем, что я видел здесь раньше.

Конечно, если я был прошлый раз загипнотизирован, сейчас я не смогу быстро сориентироваться и сразу попасть в то место, где застыла в смертельном карауле замороженная армия. Должно быть, это была отдаленная комната, куда они случайно завели непрошеного гостя. Вероятно, колпаки Патруля вместо того, чтобы предохранять нас от воздействия нежелательных сил, сработали совершенно в ином направлении, и то, что мы видели теперь, есть не что иное, как галлюцинация!

Я отодвинулся от входа. Один за другим в коридор протиснулись все остальные и присоединились ко мне. Капитан Фосс и Бортон первыми спросили меня:

— Где мы находимся, Ворланд?

Мне не оставалось ничего иного, как сказать правду:

— Я не знаю…

Я положил руку на тесно охвативший мою голову колпак. А что, если снять его? Вдруг тогда я увижу прежнюю картину? Мне нужен контакт, любой контакт. А колпак гасит взаимное проникновение. Выключает все органы чувств. Вместо них и рождается галлюцинация. Почти ни на что не надеясь, я повернулся к стене, прощупал кончиками пальцев ее поверхность, будто прикосновение было в силах помочь мне справиться с иллюзией, развеять которую было невозможно.

Мне было отпущено совсем немного времени для этого исследования. Рука Фосса крепко обхватила меня и развернула лицом к тем, кого я сюда завел.

— Что ты делаешь?

Разве я мог теперь объяснить им, что я оказался такой же жертвой, как и они? Что я в самом деле не представляю, что могло случиться с нами и почему?

— Это совсем не тот путь, которым я шел здесь в прошлый раз. Должно быть, это просто иллюзия…

Я услышал резкое и неприятное восклицание Тэнела: — Иллюзия невозможна! Колпаки бы этого не допустили!

Бортон прервал доктора:

— Существует одно простое объяснение случившемуся, капитан. Создается впечатление, что ваш человек просто дурачит нас всех.

Он ни разу не взглянул на меня, а смотрел все время только на Фосса, словно отчитывая капитана за мои поступки. Фосс протянул руку к моему поясу, чтобы разоружить меня. И в этот момент я понял, что все годы нашей долгой дружбы не могут служить оправданием тому, что произошло сейчас.

— Я не знаю, кто ты теперь, — сказал Фосс, посмотрев на меня так, словно видел во мне чужака. — Но когда твоя ловушка захлопнется, обещаю тебе, что мы сумеем позаботиться о себе.

— Мы отправляемся назад? — спросил член команды Патруля, который стоял возле входа в тоннель.

— Нет, — ответил Бортон. — У меня нет никакого желания быть замурованным в том узком проходе.

Фосс сунул мое оружие себе за пазуху. Затем развернул меня, и я еще и понять не успел, что он замышляет, как почувствовал, что командир скрутил мои руки за спиной. Мгновение спустя кисти мои были надежно связаны. Даже когда это случилось, я никак не мог поверить, что мой капитан так легко отрекся от меня. На Вольного Торговца это было непохоже. Что же это за командир, который таким образом обходится с членом своей команды, не дав ему никакой возможности защитить самого себя?!

— В какую сторону идти? — прошептал он мне в самое ухо, проверяя надежность моих оков. — Где твои дружки поджидают нас, Ворланд? Запомни одно: у нас твоя Майлин. Если ты сослужишь нам плохую службу, ты больше никогда с ней не увидишься. Или твое беспокойство о ней лишь очередная игра?

— Я не могу понять, что с нами произошло, — ответил я, уже не надеясь, что он поверит мне. — Здесь все изменилось. Это невероятно. Мне кажется, что в прошлый раз на меня подействовал гипноз, охраняющий древние гробницы и сокровища. Это ведь не сказки. Это ведь известно науке. Уверен, один из гипнотических замков встроен здесь. Но он не сработал из-за ваших дурацких колпаков.

— Ты думаешь, мы так и поверили всему, что ты говоришь? Когда ты рассказывал нам о своем первом походе, ты упоминал зал, который показался тебе усыпальницей. Ну так веди нас туда, — недоброжелательность Фосса стала уже совсем явной.

— Зачем мне заводить вас в ловушку? Я ведь и сам иду с вами. Значит, и я в нее попаду, — это был мой последний аргумент.

— Должно быть, мы опоздали пересесть в другой поезд, где нас ждали с распростертыми объятиями, — не без сарказма ответил Фосс. — Ну, а теперь я спрашиваю тебя, Ворланд, куда нам теперь идти?

— Я не знаю. Тогда заговорил врач.

— То, что он рассказал, похоже на правду. Вполне возможно, что он был временно одурманен, как все остальные, о ком он говорил. Теперь же колпак, надетый на голову, разрушил их влияние, — он пожал плечами. — Скажи честно, — обратился он ко мне, — моя догадка верна?

— А также объясни, если ты вышел из-под их влияния, какой тропой нам теперь идти, — добавил Бортон. — Мы на правильном пути или нет?

Бортон и третий патрульный вышли вперед. Фосс следовал за ними, Тэнел прикрывал тылы. Коридор был достаточно широк, чтобы мы шли рядом, не отставая друг от друга. Точно так же, как повсюду здесь, в воздухе подземелья не чувствовалось недостатка кислорода благодаря какому-то оригинальному способу, хотя я нигде не замечал чего-либо похожего на воздуховоды, через которые кислород поступал бы извне. У нас под ногами пружинил толстый слой пыли, на котором не было видно никаких следов, что доказывало еще раз — по этому проходу давно уже никто не ходил.

Проход внезапно оборвался, выйдя на перекресток. Вконце каждого ответвления было по две двери, но все они были заперты. Наши факелы, бросавшие свет прямо на них, выхватили нарисованные на стене узоры. Все их я видел раньше и, должно быть, непроизвольно что-то произнес, как только узнал их. Фосс заговорил первым:

— Что это? Ты знаешь, что это такое? — он скорее обвинял меня в чем-то, чем задавал вопрос.

Теперь было отчетливо видно, что линии, образованные тонкими металлическими нитями, а вовсе не нарисованные, как мне показалось вначале, изображали точную копию кошачьей маски, которую мы видели на вершине утеса. Выпуклые глаза кошки представляли собой ярко горевшие в свете наших факелов самоцветы. На другой двери узор походил на корону чужака — ту, что напоминала животное с торчащими ушами и длинной вытянутой мордой.

— Это символы их правителей!

Тэнел подошел к двери с кошкой и провел рукой по контуру изображения.

— Я думаю, что она закрыта. Может, попробовать вскрыть ее нашим лазером?

Бортон тоже внимательно и осторожно осмотрел оба изображения.

— Я не хочу поднимать шума. Что ты об этом думаешь, Ворланд? Ты единственный, кто знаком с этим местом. Как нам отворить эту дверь? — он посмотрел на меня, и я понял, что это очередная проверка.

Я уже собрался было ответить, что знаю ровно столько же, сколько и он, но меня опередил Фосс. Он вскинул руки к колпаку, который по-прежнему был надет на его голову. Все поняли, что он получил сигнал. Вернее, даже не поняли, а сами его почувствовали. Тэнел скривился от боли. Он заговорил медленно, четко произнося слова, словно повторял какое-то сообщение, предназначенное для всех остальных:


— Эти… глаза…

Бортон, стоявший ближе всех к панели, закрыл ладонью сверкавшие каменьями кошачьи глаза. Я хотел предупредить, чтобы он этого не делал, но слово застряло у меня в горле и обожгло его. Вместо выкрика я смог издать лишь невразумительное карканье. Я бросился вперед, всем телом наваливаясь на его протянутую руку, чтобы сдвинуть ее, но Фоссу удалось удержать меня в своих мощных объятиях.

Послышался резкий скрипучий звук. Бортон опустил руку. Дверь медленно отворилась, поднимаясь вверх. Проем ее был таков, что, пригнувшись, мы вполне могли войти внутрь.

— Не входите туда! — каким-то образом мне удалось выкрикнуть предупреждение. Это не причинило мне боли. Аура опасности, исходившая из отверстия, словно невидимой сетью была накинута на нас, и я никак не мог понять, почему они не чувствуют того, что чувствовал я. Но было уже поздно. Бортон прошмыгнул под дверью, так и не взглянув на меня. Его глаза были прикованы к тому, что находилось внутри, и, вполне вероятно, он шагал вперед под влиянием чьих-то чар. За ним последовал Тэнел и Патрульный. Фосс втолкнул меня внутрь, используя всю свою силу. Я не мог сопротивляться.

Итак, я преодолел заслон с тревожным чувством приближающейся опасности, ясно осознавая, что я был всего лишь беспомощным пленником, столкнувшимся с необычайно рискованной ситуацией, выход из которой я никак не мог отыскать.

Глава 15

КРИП ВОРЛАНД
Я не знал, что нас ожидает дальше, хотя чувствовал, что место, где мы находились, было буквально пропитано опасностью. Можно было предположить, что именно здесь находится логово чудовища. Однако, когда мы вошли, нам все вокруг показалось вполне спокойным. По крайней мере, на первый взгляд. Мы были поражены тем чудом, что нам открылось. В свое время нас околдовал своей красотой Трон Квира. Безусловно, он был замечательной красоты и очаровывал каждого, кто смотрел на него. Но по сравнению с тем, что мы увидели перед собой на этот раз, он был сродни обычной скамье в какой-нибудь забегаловке. Хотя я и не видел сокровищ храма в распакованном виде, мне показалось, что открывшиеся перед нами затмили бы их наверняка.

В комнате было светло, но это сияние излучали не наши факелы. Сокровища в зале не были упакованы, хотя вдоль стены стояла пара вместительных сундуков. Сама стена была выложена металлическими пластинками и камнями. Одна из ее секций представляла собой небольшие мозаичные картинки. Казалось, будто смотришь, как из окна, на живописные миниатюрные пейзажи. Я услышал, как кто-то из нашей компании вздохнул, прежде чем затаить дыхание. Затем Бортон подошел к центральной картинке.

На ней простиралась пустынная до бесконечности страна. Посреди песчаной пустыни возвышалась пирамида точно такой формы, как те две комнаты, что я раньше видел здесь. Только она была построена на открытом пространстве и представляла собой сооружение из гладко обработанного камня.

— Этого… этого просто не может быть! — командир Патруля рассматривал картину так, словно ему необходимо было убедиться, что он видит ее наяву и глаза не обманывают его.

— Этого не может быть!

Мне показалось, что он где-то видел это сооружение.

— Просто невероятно! — но Фосс смотрел вовсе не на картину, так привлекшую внимание коммандера. Он переводил взгляд с одного сокровища на другое, как будто не мог поверить в то, что это происходит с ним наяву.

Как я уже говорил, все, что находилось в этой комнате, было расположено таким образом, будто она использовалась как жилое помещение. Раскрашенные и инкрустированные коробки стояли вдоль стены с изображениями, столь Похожими на реальность, отделенные одна от другой какими-то свисающими с потолка занавесками, которые развевались от несуществующего ветерка. От поверхности стены шел какой-то мерцающий свет, и нельзя было с уверенностью сказать, глядя на нее, что это все происходит не на самом деле — тени, то возникающие, то исчезающие, словно рябь на воде, или едва видимые движущиеся фигуры.

В зале стояли два стула с высокими спинками. К одному из них примыкал небольшой столик на трех изящных ножках. На спинке другого была высечена голова кошки, на этот раз серебряная. Стул у столика был матово-голубого цвета, и на его спинке был изображен довольно сложный узор чистейшего белого цвета.

Пол под нашими пыльными сапогами покрывал сложный узор на плотно подогнанных друг к другу каменных блоках: черные, как один из стульев, и голубые, как другой, плиты были инкрустированы большим количеством серебряных символов. На столике с тремя ножками лежали небольшие хрустальные тарелочки и кубок.

Тэнел подошел к ближайшему сундуку. Пробежав пальцами по его отражающей свет поверхности, он приподнял крышку, и та легко подалась. Мы увидели, что сундук доверху наполнен разноцветными — зелеными и одновременно голубыми, и также тепло-желтыми — отрезами материи. Это было похоже на потрепанное одеяние. Тэнел не стал вытаскивать его.

Коробки, ящики, сундуки, два стула, столик. На стене, что была напротив двери, висела занавеска из того же материала, что и ленты на стенах. Фосс рванулся вперед, и я старался не отставать от него. Я почувствовал, что он хочет войти за занавеску, но он не должен был идти туда!

Но я опоздал. Он обнаружил скрытый в стене проход, в который мог протиснуться только один человек. Я шел за ним буквально по пятам, хотя мог догадаться, что его ждало за этой занавеской. Нет, я просто знал это!

И, зная, я готовился вдохнуть ледяной воздух морозильной камеры, в то же время не переставая думать, почему же мы не почувствовали ее дыхания, находясь снаружи?

Голова и плечи женщины покоились на высокой подушке. Она лежала, устремив взгляд куда-то вдаль, сквозь хрустальную поверхность стены. Зубцы ее короны раскачивались и сплетались меж собой, двигаясь в разные стороны. Их кончики — головки кошек — постоянно поворачивались, то оглядываясь на нас, то беспорядочно мечась вперед-назад. И казалось, что они пытались бороться с нитями, которыми были привязаны к ободку вокруг ее огненных волос. Они, словно псы на цепи, хотели разорвать их, чтобы наброситься на нас.

Если женщина эта не была заморожена, неясно было, как она не превратилась в прах за все это время? Не может быть, чтобы она спала, глаза ее были открытыми. Между тем, нельзя было уловить ни малейшего намека на движение тела, как это бывает, если человек дышит.

— Тэнел! — Фосс не посмел двинуться дальше. Услыхав его голос, кошачьи головы задергались еще сильнее, а потом и вовсе безумно заметались.

Меня кто-то резко оттолкнул, и в комнату протиснулся врач.

— Она жива? — спросил Фосс.

Тэнел привел в действие детектор, определяющий уровень жизненной силы. Потом он что-то там подрегулировал и повторил попытку. И мне показалось, что он делает это с большой неохотой, поглядывая время от времени на кружащиеся в вихре кошачьи головы. Он высоко держал прибор перед полулежавшей на кровати женщиной, изучая его показания с сердито нахмуренными бровями. Он нажимал какую-то кнопку и вновь считывал то, что высвечивалось на приборе.

— Ну и как? Жива? — настаивал Фосс.

— Не то, чтобы жива. Но и не мертва.

— Что ты хочешь этим сказать?

— То, что сказал, — Тэнел еще раз нажал кнопку, теперь пальцем другой руки. — Это никак не регистрируется. Я не знаю ни одной жизненной силы, настолько чуждой. Мой прибор не может на нее среагировать. Ее не замораживали или заморозили каким-то необычным способом. Но если она все же мертва, я никогда не встречал такого способа консервации.

— Кто мертва? — из-за занавески появились Бортон и третий Патрульный, которые замерли на месте, увидев женщину.

Я не мог больше смотреть на нее. В беспрестанном вращении нитей ее короны было что-то неприятное. Движение раздражало меня, словно от этих кружившихся металлических шариков величиной с ноготок исходила какая-то гипнотическая сила. Я сделал последнюю попытку предупредить своих.

— Жива она или мертва… — мой голос показался мне резким и громким в замкнутом пространстве этого зала, — она пытается повлиять на нас! Я повторяю: она чрезвычайно опасна!

Только Тэнел посмотрел на меня. Остальные будто и не слышали. Их внимание было целиком поглощено женщиной. Затем врач ухватил за руку коммандера и так резко рванул ее, что Бортон развернулся на сто восемьдесят градусов, оторвав наконец от нее свой взгляд. Он заморгал и стал глотать воздух, словно хлебнул полным ртом крепкой настойки.

— Уходим! — врач толкнул его еще разок.

Бортон, все еще моргая, отступил назад к занавеске, натолкнувшись на Фосса. Я очутился с другой стороны капитана и навалился на него плечом, используя ту же тактику, что и Тэнел. У меня это получилось не так ловко. Но как только я отпихнул его в сторону от прямого воздействия этой женщины, он тоже как будто сразу очнулся.

В конце концов все мы оказались по другую сторону занавески, стояли там и не могли отдышаться, словно совершили хорошую пробежку. И вдруг я почувствовал, что колпак на моей голове стал нагреваться, а проводок, касавшийся виска, чуть не обжег меня. Я увидел, что Тэнел тоже потрогал ободок, но тут же отдернул руку. Ко мне подошел Фосс.

— Ну-ка, повернись.

Я подчинился его приказанию и понял, что он развязывает мои руки. Мгновение спустя они были свободны.

— Теперь я верю, — сказал он, — теперь я могу поверить во что угодно, Ворланд. После того, что я здесь увидел, я могу поверить! Она в точности такая, какой ты ее описывал. И мне кажется, что она мертва. — А как насчет остальных? — спросил Тэнел.

— Один из них здесь, — я потер запястье, кивнув в ту сторону, где, по всей вероятности, располагались другие комнаты. — А еще два — на противоположной стороне. И один из них, скорее всего, захватил тело Гриса.

Бортон вновь подошел к картине, изображавшей пирамиду.

— Ты знаешь, что это такое?

— Нет. Но мне совершенно ясно, что я где-то видел это раньше и это было не на Сехмете, — обернулся Фосс. — Это имеет какое-нибудь значение для нас сейчас?

— Возможно. Эта пирамида была построена на Земле в таком далеком прошлом, что сейчас уже нельзя определить, когда. Археологи никогда не могли сойтись в общем мнении насчет ее возраста. Предполагается, что пирамида была возведена трудом рабов в те времена, когда человек еще не приручил вьючных животных, когда еще не было изобретено колесо. И тем не менее, ее возведение было ярким примером высокого полета инженерной мысли. Существует несметное количество теорий, пытающихся объяснить это явление, и одна из них предполагает, что размеры и необычная правильность формы пирамиды говорят о том, что ее возвели посланцы далеких миров. Это не единственная постройка такого типа, а одна из нескольких. Хотя считается, что эта — самая древняя и величественная. Долгие годы думали, что пирамида является гробницей какого-то правителя. Но это предположение так и не было полностью доказано, так как гробница могла быть встроена туда намного позже. Во всяком случае, пирамида была сооружена за многие тысячелетия до того момента, когда наша раса вышла впервые в космос.

— Но останки Предтеч, — возразил Тэнел, — так никогда и не были найдены на Земле. Ни одна из исторических пленок не содержит записей о подобных открытиях.

— Возможно, мы просто не признаем их за останки. Но, — Бортон покачал головой, — что мы вообще можем узнать из этих копированных и перекопированных пленок, многие из которых сами становятся живой легендой?

И все же — это тоже представляется мне довольно странным — на той земле, где расположена пирамида, — он указал на картину, — древние люди создавали портреты своих богов с телами людей и головами животных и птиц. Фактически богиней Сехмет является кошка. У Тота голова птицы, Сет обладает обличьем древнего ящера…

— Но ведь и планеты, которые первопроходцы наносили на карты, были названы по традиции именами древних богов! — прервал его рассуждения Фосс.

— Это правда. Разведчики дают новым звездам такие имена, на которые только способна их фантазия. Иногда это боги, а в последнее время они стараются придумать название посмешнее, чтобы как-то разрядить космическую скукоту. Человек, который придумывал имена этой системе, должно быть, был неравнодушен к истории Земли. Хотя заметно и еще одно влияние, — Бортон опять покачал головой. — Возможно, мы никогда не узнаем правду о прошлом, потому что всегда обнаруживается, что оно полно древних нераскрытых загадок. Возьмите хотя бы наши собственные истоки!

— У нас никогда не будет возможности узнать что-либо, если мы не разберемся с насущными задачами прямо сейчас, — парировал Фосс.

Я заметил, что он старается не смотреть на занавески, словно та, что лежала за ними, могла заставить его своими чарами вернуться к ней. Проводки моего колпака больше не жгли мне кожу, но все равно я чувствовал себя на этом месте не очень-то уютно. Мне хотелось выйти.

— Эта корона, что у нее на голове… — Тэнел переминался с ноги на ногу, будто хотел еще раз взглянуть на нее. — Мне кажется — это какое-то высокочувствительное передающее устройство. Что ты об этом думаешь, Лэрд?

— Вне всякого сомнения, — ответил Патрульный. — Разве ты не понял еще, что твой колпак постоянно отражает атаки? Еще чуть-чуть, и произойдет замыкание от чересчур высокого напряжения. А что ты скажешь о венцах, которые носят другие? — повернулся он ко мне. — Эти другие, они живые? Они тоже лежат или могут передвигаться? — Те, что я видел, — не передвигаются. Они совсем неподвижны.

— Я хочу взглянуть на чужака, в котором теперь находится Грис, — вмешался Фосс. — Он в следующей комнате?

Я покачал головой, не имея ни малейшего представления, как пройти в одну из внутренних комнат хрустальной пирамиды. Память подсказывала мне, что рядом с кошачьей дверью была еще одна. А из нее надо было войти в дверь, которая была в правом углу. Затем…

Фосс не стал ждать, когда я поведу их. Он проскользнул в приоткрытую дверь, и мы поспешили за ним. Тэнел толкнул дверь с кошкой, теперь она двигалась свободнее, чем когда нам пришлось ее открывать в первый раз. Фосс стал отворять вторую. Та тоже поддалась его усилиям, но на этот раз перед нами была не комната, набитая сокровищами, а очень узкий проход, такой тесный, что там можно было с трудом пробираться только по одному. Затем последовал поворот, за которым скрывалась еще одна задрапированная дверь.

— Эта? — спросил Фосс.

— Нет, — я попытался вспомнить. — Следующая, как мне кажется?..

Мы протиснулись в щель между стенами и добрались до второго поворота, который располагался так, что мы теперь находились как раз напротив комнаты женщины с кошачьей короной. Нас отделяла от нее каменная стена. Здесь была еще одна дверь, на этот раз украшенная птичьей головой. Третий поворот, и мы нашли то, что я искал, — ящера.

— Вот здесь!

Дверная панель оказалась довольно тяжела, и ее нелегко было открыть, потому что нам негде было развернуться. Но в конце концов и она подалась. Фосс и я сделали все от нас зависящее, чтобы она отворилась.

Мы снова оказались в меблированной комнате. Но мы не стали тратить время на разглядывание здешних сокровищ, поспешив вместо этого за занавеску, в дальнее помещение. Теперь я вновь смог увидеть голову с надетой на нее короной. Человек сидел, уставив неподвижный взгляд в пространство за хрустальной стеной.

Фосс обошел его кругом, чтобы взглянуть на лицо. Корона была неподвижна. Вокруг царили тишина и спокойствие. Перед нами было только хорошо сохранившееся тело чужака. Но я заметил, как изменилось выражение лица капитана, который явно смог прочесть что-то в глазах сидевшего неподвижно. Точно так же ужаснулся, увидев эти глаза в свое время, и я.

— Грис! — едва слышно прошептал он.

Я прекрасно понимал, в каком состоянии находится сейчас Фосс. Мне было жаль его. Но я понимал и то, что капитан должен был все это увидеть. Я тоже заглянул в глаза Грису. Грис был в сознании. Судя по спокойному взгляду, он отдавал себе отчет в том, что с ним произошло. Я сам дважды выдерживал переход из одного тела в другое, но оба раза это происходило с моего полного согласия и ради моей пользы. Тем не менее, если бы эти превращения происходили против моей воли, я не уверен, смог бы я остаться в своем уме.


— Мы должны что-то сделать! — слова Фосса взорвали атмосферу, как выстрел из бластера. Я понимал, что они были подкреплены той решимостью, которая всегда проявлялась в нем, когда надвигалась опасность, грозящая «Лидису» или его команде. — Ты, — обратился он ко мне, — уже испытывал переходы из одного тела в другое. Что ты можешь сейчас сделать для него?

До сих пор я был пассивным участником этой операции, превращения проделывали в основном надо мной. Майлин вдохнула меня в тело барска, когда Три Кольца Сотры обвились вокруг луны над нашими головами. Это было время, когда магические силы Тэсса становились наиболее действенными. А в обличье Маквэда я перебрался под прикрытием Умфры, где монахи этого могучего ордена могли предоставить Майлин любую помощь, в которой у нее возникла бы необходимость.

И только однажды я был свидетелем перерождения человека. Да и то в это время я был в состоянии панического страха. У меня на глазах умирала Майлин, и маленькое существо, представитель ее народа по имени Ворса, тихонько подобралось к ней и предложило свое мохнатое тело в качестве пристанища для духа Тэсса. Я видел, как двое из рода Тэсса — сестра Майлин и ее родственник — пропели заклинание. И вышло так, что я тоже подпевал, хотя я не мог понять ни единого слова из их песни. Но чтобы я один проделал такое превращение?! Нет!

— Я не могу этого сделать… — я уже готов был сказать, что не посвящен, как вдруг пришло решение из моего собственного прошлого. Я бегал в шкуре барска, теперь я хожу в теле Маквэда. Возможно ли такое? Если Грис постарается и преодолеет страх, который сковал его сознание после того, что с ним случилось… Если он сможет управлять своим новым телом до тех пор, пока ему не удастся вернуться в свое собственное, — мы его не потеряем. Но сначала мне необходимо было достучаться до него. А это значило, что мне нужно на время избавиться от защитного колпака.

Я объяснил все это Фоссу, хотя и не был наверняка уверен, что смогу осуществить то, что он просит, так как мне придется рисковать и разрушать нашу единственную защиту, подвергая всех еще большей опасности. Но когда я дал им ясно понять, что я имею в виду, Фосс взялся за рукоятку своего лазера.

— У нас есть еще один способ защиты. Ты знаешь, о чем идет речь. Ну, станешь рисковать?

Рискнуть — это значило быть заживо сожженным, если им удастся меня подменить. Нет, мне не хотелось идти на такой риск, но желания и долг человека — две разные вещи, не всегда совпадающие на протяжении его жизни. Здесь, на Сехметс, я уже однажды увильнул, по их мнению, от исполнения своего долга, долга Вольного Торговца. Наступил момент, когда мне следовало оплатить его. Я вспомнил, что Майлин была изгнана в чужое тело, потому что приняла на себя чужой долг. Теперь пришла моя очередь.

— Это — его единственный шанс.

Не раздумывая, я коснулся колпака, приготовившись снять его с головы. Они разом окружили меня с оружием наготове и настороженно поглядывая по сторонам, будто я сразу превратился во врага. Я снял колпак…

И почувствовал необычайную легкость, словно освободился от непосильной ноши, которая тяжким грузом висела на мне, а я об ее существовании и не догадывался. С минуту я колебался, чувствуя, должно быть, то же самое, что и человек, выходивший на арену где-нибудь в Спарте, один на один с дикими зверями. С какой стороны ждать нападения? К тому же, как мне казалось, стоявшие вокруг меня напряженно ожидали каких-то ужасных превращений во мне.

«Грис?!» — осознание того, что время ограничено, заставило меня включиться в работу немедленно. — «Грис!..» — я никогда не был близким другом этого несчастного пленника. Но мы долгое время жили на одном корабле, мы столько раз тянули жребий, кому из нас отстраивать сигнальные огни, столько раз ходили вместе в увольнение. Это именно он впервые рассказал мне о Майлин, что и кто она есть. И теперь я сознательно концентрировал в своем мозгу воспоминания о нашей дружбе, чтобы зарядить послание большей энергией.

«Грис!..»

И вдруг я услышал:

«Крип… Ты можешь… Ты меня слышишь?»

Невероятное везение!

«Да! — и я сразу перешел к сути дела, сознавая всю его важность. — Грис, ты можешь управлять этим телом? Заставить его слушаться тебя?» — вопрос был задан как нельзя лучше, чтобы заставить его преодолеть собственные страхи и переступить невидимый барьер. Теперь он должен был попробовать сдвинуть эту свою новую оболочку. Его мозг был теперь приборной доской, управляемой роботом. У меня имелись определенные сложности, когда я привыкал к телу животного. По крайней мере, хоть это ему это не грозило, так как чужак, на наш взгляд, относился к гуманоидным существам.

«Ты можешь управлять телом, Грис?»

Он был удивлен вопросом. Я знал, что он никогда не задумывался над этим. Первоначальный ужас, охвативший его после того, как все это с ним случилось, заставил с самого начала думать, что уже ничего предпринять нельзя. Он считал себя абсолютно беспомощным. Я обладал кое-каким опытом перевоплощения, да еще благодаря Майлин, которая была сведуща в этих делах, знал, что, когда он был захвачен в плен, его способность мыслить была парализована. Неизвестность всегда несет с собой сильный страх. Это особенно заметно у представителей моего вида.

«А смогу ли я?» — повторял он, словно ребенок.

«Постарайся! Сконцентрируйся! — приказал ему я. — Твоя рука, твоя правая рука, Грис. Подними ее, прикажи ей подняться!»

Его руки покоились на подлокотниках стула. Голова не двигалась вовсе, но взгляд оторвался от моего лица, и было видно, с каким усилием он старается увидеть свои руки.

«Двигай ими!»

Он сделал невероятное усилие. Я поспешил добавить к нему свою энергию. Пальцы слегка дрогнули…

«Двигай!»

Рука поднялась, не переставая дрожать, словно она лежала столь долгое время без движения, что ее мышцы, кости, плоть с трудом повиновались воле разума. Но она поднялась, сдвинулась немного в сторону от подлокотника, качнулась и беспомощно упала ему на колени. Он все же сумел заставить ее пошевелиться!

«Я… Я сделал это! Но я очень… слаб… очень…»

Я взглянул на Тэнела.

— Может, тело нуждается в каких-нибудь тонизирующих средствах? Возможно, в тех же, что мы используем при размораживании?

Он нахмурился.

— У меня нет оборудования для такого восстановления.

— Но у тебя должно быть что-то в полевой аптечке, какой-нибудь укол для стимулирования деятельности мышц.

— Нарушение метаболизма… — промямлил он и, достав свою полевую аптечку, расстегнул ее. — Мы не знаем, как отреагирует на это чужое тело.

«Скажи ему… — мысль Грисса была безумна. — Пусть попробует что угодно! Лучше умереть, чем оставаться в таком состоянии!»

«Тебе еще рано умирать», — возразил я.

Тэнел держал в руке запечатанный в стерильную упаковку шприц. Он наклонился над сидящим на стуле телом и воткнул иглу в голую грудь чуть выше того места, где у человека должно располагаться сердце. Сразу, по крайней мере, никакого отторжения не произошло. Казалось, лекарство приемлемо.

Тело конвульсивно дернулось, по нему пробежала видимая для глаза дрожь.

«Грис!!»

«А-ах!» — никакого мысленного сигнала, только ощущение боли или, может быть, страха. Неужели Тэнел был прав, и стимуляторы, разработанные для представителей нашего вида, опасны для других?

«Грис!» — я поймал его руку, которую ему удалось с таким трудом поднять, и зажал ее между своими ладонями. Только это удержало ее от спазматических движений. Вторая рука тоже оторвалась от поручня и сделала резкий взмах в воздухе. Он выбросил вперед ноги. Все тело его изогнулось, словно пытаясь подняться…

Теперь стало оживать и замороженное, застывшее лицо. Рот то открывался, то закрывался, словно он пытался что-то выкрикнуть, но с онемевших губ не слетало ни звука. Сами губы вдруг потемнели и скривились в гримасе загнанного зверя.

— Это его убьет! — Фосс выбросил вперед руку, пытаясь вырвать шприц из тела Гриса, но доктор поймал его за запястье.

— Оставь его в покое! Если сейчас прекратить вливание, то вот это точно убьет его!

Я схватил и вторую его руку и крепко сжал их обе, пытаясь одновременно проникнуть в его мысли, скрываемые за вымученной гримасой лица.

«Грис!»

Он не отвечал. Тем не менее спазмы уменьшались, да и лицо уже не выглядело искаженной маской. Но я не мог определить, было ли это хорошим или дурным предзнаменованием.

«Грис?»«Я… здесь…» — мысленный ответ был таким вялым, что напоминал несвязную, плохо различимую речь.

«Я… все… еще… здесь…»

Я отметил про себя, с каким безрадостным удивлением он это произнес, словно сам не мог поверить, что это так.

«Грис, ты можешь двигать руками?» — я немного ослабил пожатие, выпуская его руки, и положил их ему на колени.

Они больше не вздрагивали и не тряслись. Он медленно поднял их на уровень груди и задержал прямо перед собой. Пальцы сжались в кулаки, затем вновь распрямились. Он стал их сгибать, один за другим, словно поверяя, как они работают.

«Я могу! Дайте… дайте мне встать!»

Он уперся руками в подлокотники. Я видел, с каким трудом он пытается заставить тело удерживаться на ногах. Когда же он этого добился и выпрямился, слегка покачиваясь из стороны в сторону, стало заметно, что он только чуть-чуть придерживался за спинку стула. Тэнел в один миг очутился рядом с ним, а я подбежал с другого бока, подхватывая его под руки. Он сделал несколько неуверенных шагов, с каждым следующим движением ступая все тверже.

Шприц со стимулятором отвалился от его груди и упал, как только он набрал полные легкие воздуха и ровно и глубоко задышал. У меня появился еще один повод восхититься совершенством его тела. Точно вдруг ожила какая-нибудь скульптура идеальной формы и пропорций. Он оказался выше всех нас на голову, и мышцы двигались все свободнее и раскованнее под его бледной кожей.

— Дайте мне пройти самому, — он произнес это уже не мысленно, а вслух. В его голосе и тоне оставалась еще некоторая вялость, неуверенность, но нам несложно было понимать его. Мы отпустили его, но встали рядом наготове, если бы вдруг понадобилась наша помощь. Он прошелся взад и вперед, шаги его были теперь достаточно ровные и сбалансированные. Затем он присел на стул передохнуть, приложил обе руки к голове и, сняв с нее нелепую корону, отшвырнул ее подальше, так что та зазвенела, покатившись по полу.

На голове его совсем не было волос, как и у того, что лежал в морозильном ящике на скале. Он несколько раз провел руками по бритому черепу, словно желая удостовериться, что короны на нем больше нет.

— У меня получилось! — в его словах прозвучала гордость. — Получилось, как ты и предполагал, Крип. И если я это смог, они тоже так сделают!

Глава 16

КРИП ВОРЛАНД
— Что за ОНИ? — спросил Фосс.

— Лидж и Патрульный офицер. Они находятся там! — Грис повернулся в сторону прозрачной стены, показывая на двух чужаков. — Я видел, как их привели сюда и заставили стать другими. То же произошло до этого и со мной.

— Интересно, зачем им это нужно? — сказал Тэнел. — Если даже нам удалось возродить это тело, почему они не сумели этого сделать? Зачем кого-то ловить, похищать чужие тела?

Грис потер лоб рукой.

— Мне кажется, они слишком дорожат своими телами и не хотят ими рисковать.

— Это их настоящие сокровища! — грубо рассмеялся Фосс. — Они берегут их. Зато тела других используют для черной работы, рискуют ими, зная, что если произойдет несчастье, они в любое время смогут вернуться в ту плоть, которую оставили. Они расчетливы и хладнокровны, жестоки, как хищные ночные дьяволы! Ну, да ладно, пойдемте посмотрим, что мы можем сделать для Лиджа и вашего человека.

Бортон перегнулся через спинку стула, пытаясь достать корону, которую отшвырнул Грис.

— Не делайте этого!

Одним прыжком Грис преодолел расстояние, отделявшее его от короны, и с ненависть пнул ее ногой. — Это — своего рода датчик, при помощи его они узнают, что происходит с телом, — объяснил он свой поступок.

— Но раз ты разбил его, — ткнул я пальцем в расколотую корону, — они могут что-нибудь заподозрить и прийти проверить, все ли в порядке…

— Но это все равно лучше, чем дать им возможность наблюдать за мной, — возразил Грис.

Если это действительно был передатчик, то нас наверняка засекли. Времени было в обрез.

— Надо как можно быстрее освободить остальных, — сказал Бортон.

— Который из них Лидж? — спросил Фосс, направляясь к застывшим мумиям.

— Слева.

Стало быть, тот, что в короне, похожей на птичью голову.

Мы вышли в переднюю. Грис распахнул один из сундуков, словно абсолютно точно зная, что собирается там найти, вытащил оттуда аккуратный сверток и встряхнул его, после чего натянул на свое обнаженное тело тесно облегающий фигуру костюм насыщенного черного цвета, а за ним и остальное обмундирование, включая ботфорты, перчатки, пристегнутые к запястьям, и капюшон, болтавшийся на спине меж лопаток.

Наряд показался нам весьма странным. Мрачный черный цвет создавал ощущение расплывчатости его форм, отчетливо были видны только голова человека и его руки. Вероятно, это был просто оптический обман. Мне показалось, что если Грисс наденет перчатки и капюшон, его вообще невозможно станет разглядеть в сумерках.

— Откуда ты узнал, что здесь находится этот костюм? — спросил Бортон, внимательно наблюдая за действиями Гриса.

Грис, застегивавший последний замок своей одежды, остановился, кончиками пальцев продолжая держаться за выступающий шов. По его правильному красивому лицу пробежала тень удивления. Он пожал плечами.

— У меня такое чувство, что я давно знаю, где он лежит, и мне необходимо надеть его.

Наверное, только я один понял, в чем дело. Дало знать о себе явление смены форм — атавизм, сознание прежней личности, покинувшей в результате определенных действий это тело. Интересно, догадывается ли об этом сам Грис, или нам еще не раз придется наблюдать в нем проявления чего-то чужеродного? Должно быть, Тэнел размышлял о чем-то подобном, так как вдруг спросил:

— Что ты знаешь о поведении чужаков? Удивление Гриса граничило с неловкостью.

— Ничего! Я и подумать не успел, что мне нужна одежда. Только вдруг понял, где можно ее найти. Просто понял — и все!

— Интересно, часто ты теперь будешь «просто понимать»? — задумчиво проговорил Бортон, глядя скорее на Тэнела, нежели на Гриса, будто именно от врача ожидал ответа.

— Мы теряем время! — Фосс уже стоял в дверях. — Нам нужно добраться до Лиджа и Харкона! И успеть выбраться отсюда, пока никто не явился посмотреть, что случилось с Грисом.

— А как насчет моего колпака? — поинтересовался я. Тэнел передал его Патрульному. Мне вдруг ужасно захотелось спрятаться, защититься от всего, что произойдет дальше. Патрульный протянул мне колпак, и я со вздохом облегчения натянул его на голову, хотя сразу же вновь ощутил на себе груз непосильной ноши.

Мы пробрались по узкому коридору в следующий зал, где на кушетке полулежал еще один чужак в короне.

Освобождая второго «пленника», я действовал теперь с большей уверенностью, что, в общем, было не очень трудно, потому что Джел Лидж и сам обладал эсперной силой.

Затем мы освободили Харкона. Но я не был уверен, что Бортон очень обрадовался пополнению наших сил. Оба они, отбросив свои короны, тут же стали рваться отомстить тем, кто похитил их тела. Мы не знали, что из себя представляют противники, и вовсе не были уверены, что освобожденные смогут с ними вступить в рукопашную.

Мы вернулись к двери с изображением кошки. Здесь я немного замешкался, изучая маску-символ. Трое мужчин и одна женщина — кто они? Правители? Священники и священница? Ученые из других времен и миров? Почему они были оставлены здесь?

Было ли это хранилище, вроде наших морозильных камер, и люди, заключенные в нем, пережидали, чтобы явиться в другие времена, опасаясь политических катаклизмов, или их сюда поместили насильно?


И тут мне показалось, что кошачьи глаза-самоцветы засверкали злым светом, самодовольно глядя на нас. Холодное неживое сияние излучало высокомерие, будто то, что стояло за ним, пыталось показать, что мы со всеми нашими знаниями невежественны и достойны одного лишь презрения. Глубоко во мне загорелась искорка гнева. Я отнюдь не недооценивал то, что находилось за этой дверью, и только ждал подходящего момента, чтобы применить свои способности и энергию.

— Теперь куда? — спросил, осматриваясь, Бортон, словно ожидая вспышки сигнального огня.

— Надо отыскать остальных наших людей, — решительно заявил Лидж. — Их захватили в плен и держат где-то неподалеку.

Слово «неподалеку» вовсе не могло помочь сориентироваться в этих подземельях. Наверное, и Фосс понял это, потому что спросил:

— Надо немедленно выяснить, где они. На сей раз ответил Харкон.

— Не где ОНИ, а где находятся НАШИ тела — это сейчас необходимо узнать. Прежде всего.

— Думаешь, это возможно? — спросил Тэнел.

— Да. Хотя вполне допускаю, что возможны еще превращения…

— С чего это ты взял? — перебил его доктор.

— Не знаю. Просто уверен. Как уверен в том, что тело Харкона находится вон там, — без малейшего колебания он показал на правую стену коридора.

Но поскольку мы были не в состоянии просочиться прямо сквозь твердую каменную породу, воспользоваться его информацией не представлялось возможным. Хода же туда никакого не было.

Харкон глядел на глухую стену, нахмурив брови, и был так поглощен ее созерцанием, что со стороны могло показаться, будто он видит, как проникнуть сквозь нее, хотя нам она казалась абсолютно монолитной.

Спустя минуту он отрицательно покачал головой:

— Нет, не совсем здесь, немного дальше, — и, подойдя еще ближе к стене, принялся ощупывать поверхность, словно прикосновением пальцев пытался определить, где находятся двери. Харкон был так увлечен изучением камня, что даже мы почувствовали концентрацию его мысли, хотя я и не ожидал от этих поисков особых результатов. Наконец он остановился и резко хлопнул ладонью по камню:

— Здесь! Если бы мы только могли отворить их!

— Отойди в сторону! — словно решив проверить его способности, коммандер нацелил оружие на то место стены, куда указал Харкон, и выстрелил.

Оружие обладало огромной разрушительной силой, увеличенной, вероятно, еще и тем, что мы находились поблизости от цели. Через мгновение в неприступной стене уже зияло черное отверстие. Прежде чем мы успели остановить Харкона, он уже проскочил в него.

Последовав за ним, мы очутились в совершенно новом коридоре, слабо освещенном тусклым светом. Не колеблясь ни минуты, Харкон помчался по нему такими огромными скачками, что мы едва поспевали за ним.

Проход оказался не очень длинным, и вскоре мы попали в галерею, проходившую под самым потолком пирамидальной пещеры, которая была раза в три больше тех, какие мне уже приходилось видеть. С козырька, куда мы выскочили, хорошо было видно все, что творилось внизу. А там расположилось невероятное количество машин и разного оборудования, каких-то устройств, которые распаковывали и вытаскивали из коробок роботы. Детали поднимались наверх подъемными кранами и перегружались на транспортеры, которые, кстати, перемещались вовсе не на колесах.

— Антиграв! — воскликнул Бортон, перегнувшись через край. — Они используют антиграв для передвижения в этих маленьких агрегатах. Мы знали, что такое антигравы. Но его принцип не мог быть использован в двигателях. Антигравы, в основном, встраивали в здания, чтобы транспортировать предметы с одного этажа на другой. А здесь транспортеры с тяжелой ношей двигались стройными рядами через дугоообразный проход в противоположной стене.

— А где же оператор? — удивился Патрульный офицер, который стоял позади Бортона.

— Дистанционное управление, — предположил Фосс. Оживленная деятельность сама по себе не произвела на нас особого впечатления. Но зато теперь Фосс был почему-то совершенно уверен, что нам нечего бояться. Подумав минуту, он решительно заявил:

— Это запрограммированные роботы.

Запрограммированные роботы! Сложность происходивших на Сехмете процессов с каждым нашим новым открытием становилась все более очевидной. Программные роботы — это не просто роботы-работяги, контролируемые приборной панелью, которых мы немало видели ранее и достаточно широко использовали сами. Эти были намного сложнее, требовали более высокого уровня технического обслуживания, что делало их совершенно непригодными в примитивно развитых мирах. Таких еще не находили на приграничных мирах. И тем не менее они существовали здесь и работали на расстоянии в сотни световых лет от тех цивилизаций, где их производили. Одна только выгрузка их здесь, а затем подготовка к работе была невероятно сложным делом…

— Ну, что — двинемся в укрытие бандитов? — спросил Фосс.

— Взгляните-ка! — Бортон все еще смотрел вниз. — Это же склад, который чрезвычайно систематизировано опустошается. Только кто же его построил?..

— Предтечи! — ответил Лидж. — Правда, машины были привезены сюда потом.

— Нечто похожее было найдено на Лимбо, — вступил в разговор Бортон. — Но там оборудование было просто позабыто и не вывезено с планеты, а здесь как будто законсервирована целая цивилизация вместе с людьми и машинами. Впрочем, Предтечи были не единственной цивилизацией и даже не одним каким-то племенем. Спросите закатан, и они приведут вам с десяток примеров, доказывающих, что вселенная — это кладбище затерянных рас и народов, некоторые из которых поднимались на такую высоту, какой нам никогда не достичь. Что касается этих машин, то было бы неплохо заставить их заниматься здесь другой работой.

Охотой за драгоценностями нас не удивить. Подобное мы имели удовольствие наблюдать на Тоте. Да и во всех уголках вселенной время от времени случаются счастливые находки. Закатане, эта древнейшая, необычайно образованная раса рептилий, чьей страстью была аккумуляция знаний, имеют целые библиотеки, хранящие сведения о забытых, давно канувших в Лету цивилизациях. Они направляли свои археологические экспедиции в далекие миры на поиски сокровищ, к которым причисляли не только содержимое гробниц и припрятанное в заброшенных руинах добро, но и знания, записи тех, кто оставил нам следы прошлых цивилизаций.

Экспедициям людей тоже иногда удавалось совершать подобные открытия. Патрульный упомянул Лимбо — поразительную находку Вольных Торговцев в довольно давнее уже время.

Драгоценности этой планеты пока не появлялись на космическом рынке, иначе об ее уникальности давно стало бы известно. Ведь слухи о редких находках распространяются невероятно быстро и широко.

— Скорее всего, — размышлял Фосс, зачарованно не отрывая глаз от антигравов, выплывавших из складского помещения, — этот грабеж начали пираты, может быть, даже Гильдия. Но теперь, похоже, кто-то другой пытается завладеть здешним добром.

— Да, пожалуй, — быстро и сухо согласился Лидж. — И вполне возможно, что подлинные его хозяева уже идут по следу пиратов, — он поднял обе руки к своему лысому черепу и потер пальцами кожу. На лбу у него все еще красовалась отметина от тяжелого обруча.

— Ты имеешь в виду… — начал было Бортон. — А что тут странного? — Лидж повернулся к нему. — Мы же помещаем людей в морозильные камеры на много лет. Я даже не знаю точно, каково было самое длительное замораживание, окончившееся успешным воскрешением. Может быть, и эти проснулись, чтобы начать новую жизнь, как раз с того момента, с какого покинули прежнюю. И, наверное, есть у них собственные планы действий… К тому же, у них явно имеются секреты, которые они тщательно оберегают от посторонних. Спроси своего парня, Харкон, как объяснит он то, что случилось с нами троими?

— Но ведь не все, кто здесь хранился, остались живы. По крайней мере, тот, в коробе, наверху в долине, — попытался возразить я и тут же почувствовал неубедительность своих доводов. У Лиджа на сей счет имелись более веские аргументы:

— Возможно, большинство из них и в самом деле умерло, именно поэтому им понадобились тела живых людей. Кто знает! Но — держу пари! Эти трое, что управляют сейчас процессом погрузки, и есть те парни, которые перебрались в нашу плоть.

Харкон подвинулся ближе к краю площадки, рискуя свалиться, и заговорил сиплым сухим голосом:

— Ты можешь остановить их лазерным лучом?

Я не совсем понял его замысла, но Бортон сразу же поддержал идею.

— С такого расстояния — сложно… — стал прикидывать он.

— Сложно или нет, но попробовать надо. Дай взглянуть на твой бластер!.. — протянул руку Харкон.

Колебался ли Бортон, прежде чем передать ему оружие? Не знаю. Но если и колебался, я вполне мог его понять, потому что у меня самого где-то в подсознании шевелилась тень подозрения к этим троим. Нелегко привыкнуть к телесным превращениям, даже тому, кто хоть немного знает о Тэсса.

Однако Бортон, судя по всему, был склонен доверять пилоту и передал ему свой лазер. Харкон припал спиной к круто поднимавшейся стене и согнулся над тяжелым оружием. Он щелкнул затвором, проверив, насколько хватит заряда, затем, настроив оптический прицел, припал к окуляру, выбирая жертву. Слева от него находился робот, перегружавший металлический контейнер на один из ожидающих рядом транспортеров. Хорошенько прицелившись, Харкон нажал на спуск.

Раздались резкие щелчки, как удары хлыста, сопровождавшие вспышки молнии, которые окружили большую несуразную башку робота. Тот к тому времени как раз обмотал контейнер гибким тросом и приготовился переместить подвешенный груз на платформу, но, так и не осуществив свое намерение, застыл на месте с болтавшейся в воздухе металлической ношей.

— Неплохо вышло! — чуть ли не взвизгнул Бортон. Пилот, не мешкая, прицелился в следующего робота и таким же образом вывел из строя и его.

— Итак, ясно, что мы вполне можем справиться с ними, — сказал Лидж. — Но как нам поступать дальше? — он немного помолчал, а затем поймал Бортона за руку. — А можно ли будет их потом восстановить?

— Надеюсь, да.

Роботы, которых я знал и которых мы обычно использовали, были непосредственно управляемыми оператором. Вольные Торговцы посещали только наиболее отсталые в своем развитии миры, где существовало очень простое в обращении оборудование, если оно вообще применялось. Но я совершенно не знал, как можно перепрограммировать таких сложных роботов. Однако наши знания нельзя сравнивать с опытом и сноровкой членов Патруля. В связи с этим я не удивился, что Бортон и Харкон все-таки рассчитывали заставить работать на нас покалеченные машины. Но каким образом?

В этом еще предстояло разобраться. Когда шесть роботов были обезврежены, мы спустились вниз с верхней площадки. Антигравы продолжали тихо и спокойно плыть в заданном направлении, только последние из них были нагружены до половины: их не успели загрузить. Фосс и Патрульный офицер развернули свои лазеры в сторону двигательной системы ближайшей машины. Транспортеры рухнул на пол с таким грохотом, что от падения задрожали даже каменные стены. Патрульные подобрали одного из близлежащих роботов. Харкон сразу же принялся ковыряться в его защитном корпусе, прикрывающем «мозги». Меня же больше заинтересовали транспортеры. Это были овальные металлические платформы с невысокими бортиками для удерживания груза на месте. Сила, заставлявшая их двигаться, исходила из небольшого ящичка в торце машины. Принцип движения этого механизма так и остался для меня загадкой.

— К нам что-то приближается! — предостерегающе выкрикнул Грис, и мы все повалились на землю.

Из темноты прохода выкатился пустой транспортер, спешивший за очередной партией груза. Фосс уж было собрался расстрелять машину, но Лидж остановил его.

— Он нам может еще пригодиться, — заявил суперкарго. Одним прыжком очутившись у транспортера, он ухватился за бортик и запрыгнул в него. Машина даже не замедлила своего движения, уверенно направляясь к коробкам, и остановилась возле неподвижного робота, все еще державшего на весу между крепежными подвесками упаковку с грузом.

Лидж склонился над приборной доской, пытаясь разобраться в системе управления, пока мы вскарабкивались за ним на транспортер. Пустая платформа слегка наклонилась, когда мы все запрыгнули на нее, и стало ясно, что надо быть поосторожнее, чтобы не перевернуться.

Лидж рассуждал вслух:

— Или этот транспортер приходит в движение, когда на его борту оказывается необходимое количество груза, или мотор его включается и выключается в определенное время. Если все зависит от времени, это более рискованно, так как мы должны будем либо как-то отключить его, либо позволить ему двигаться. Но если он приходит в движение от определенного веса…

— Тогда мы его используем, — подхватил Фосс.

Я догадался, что они замыслили. Нагрузить коробки по краям транспортера, затем занять места внутри и без всякого риска выехать наружу на этом замечательном средстве передвижения.

Конечно, мы можем попасть прямо в руки врага, но момент неожиданности будет на нашей стороне.

— Время пошло, — объявил Фосс.

Я огляделся вокруг. Из темноты появился второй пустой транспортер и направился не туда, где стояли мы в ожидании неизвестно чего, а на погрузочную площадку, где Патрульные вскрывали корпус одного из роботов.

— Берегись!

Патрульные бросились врассыпную, в то время как транспортер лихо развернулся, едва не задев руку робота, все еще державшую на весу немалый груз. Затем платформа остановилась в ожидании погрузки. Парни поднялись и стали изо всех сил дергать короткого и толстого робота, пытаясь оттащить его в более безопасное место, где они смогли спокойно ковыряться в нем, не боясь быть сбитыми очередным транспортером.

Лидж продолжал изучать коробку с двигателем. Он, правда, уже не пытался разыскать какую-нибудь кнопку или ручку управления. Фосс приказал нам считать вслух, и мы все яростно отсчитывали секунды и минуты, напряженно ожидая, что транспортер двинется. Однако тот стоял неподвижно, словно чего-то ожидал. Я услышал, как капитан вздохнул с облегчением.

— Сто! — повторил он вслух. — Если не тронется при счете пять, значит…

По его губам можно было понять, что он считает. Транспортер не шевельнулся.

— Ну и отлично! Значит, он тронется после того, как его загрузят.

Пока мы считали, из прохода с шумом выкатился еще один транспортер. Вместе с испорченными их насчитывалось уже шесть. Сколько же их всего? И как скоро появится кто-нибудь, чтобы взглянуть, почему ни один из транспортеров не возвращается?

Фосс и Лидж подошли к одной из нагруженных платформ, которые мы вывели из строя. В обязанности суперкарго входит осмотр груза, определение на глаз его размеров и веса для правильного размещения на корабле. Лидж был классным экспертом в этом деле. У меня такого опыта не было, но все же под его руководством и я мог с достаточной точностью определить вес груза, расположенного сейчас на платформе.

Определив на глазок требуемый вес, мы вместе двинулись вдоль наваленных вокруг коробок, отбирая такие, чтобы за ними не было видно пассажиров опасного рейса. Погрузить нужно меньше той нормы, что они везли обычно, потому что к весу коробок прибавится и наш вес.

Отобрав несколько подходящих ящиков, мы принялись закидывать их на платформу. Грузить приходилось вручную, и это было очень трудно еще и потому, что нам приходилось выполнять такую работу впервые. Однако в стрессовых ситуациях человек способен на поступки, которые в привычной обстановке кажутся невозможными. Мы расставили отобранные коробки вдоль бортов транспортера, оставив между ними достаточно места. Бортон, осмотрев работу, одобрительно кивнул.

— Давайте-ка заставим одного из мальчиков поработать, — кивнул он в сторону роботов, — и тогда нам удастся побыстрее завершить дело.

Я не видел, как он перепрограммировал грузчика. Да и времени не было наблюдать, как он с ним возится, — мы занимались погрузкой. Но вот послышалось жужжание заработавшей машины. Робот опустил наконец свою поднятую руку, а вместе с ней и коробку, которую до сих пор держал на весу. Машина развернулась на своих гусеницах и направилась к широкому выходу.


— Пора… — Харкон подошел ко второму роботу, словно собирался использовать и его тоже. Но сразу же схватился за голову. — Время вышло! — воскликнул он. — Если мы собираемся что-то предпринять, то должны сделать это немедленно!

Глава 17

КРИП ВОРЛАНД
Некоторое время нам навстречу не попадалось ни одного транспортера, но Грис, Лидж и Харкон — все повернулись в сторону выхода, будто услышали оттуда чей-то зов.

— Те, кто носят наши тела, чем-то встревожены, — сообщил Харкон Бортону. — Мы должны поторопиться, пока внезапность работает на нас.

Бортон запустил робота, и тот, став нашим проводником, двинулся вперед по направлению к двери. Мы бросились к транспортерам. Они осторожно, бочком отъехали от разгрузочной площадки, постепенно набирая скорость, и я чуть было не закричал от радости. Наши расчеты полностью оправдались — как только на платформу был заброшен груз определенного веса, транспортеры тронулись с места.

Но как мы ни старались, а не могли поторопить громко шагавшего впереди робота, неспешно продвигавшегося в глубь скалы. Мы не решались подойти к нему вплотную, так как, двинувшись, робот словно ожил. Он стал размахивать длиннющими, на шарнирах, руками, переходящими в хватающие клешни. Еще у него были гибкие щупальца — два сверху и два снизу. И теперь все эти придатки яростно рубили воздух, раздавая хлесткие удары направо и налево. Хотя люди стали зависеть от машин, состоящих у них на службе так давно, что только закатане могут теперь назвать точную цифру этих занесенных пылью времени лет, я все же думаю, что в глубине каждого из нас прочно сидит страх и предчувствие, что в один прекрасный день, при соответствующих обстоятельствах, машины взбунтуются и пойдут против людей, разрушая все на своем пути в безумстве мщения. И не случайно еще много лет назад было обнаружено, что роботы, которым придавали слишком уж человеческий облик, не пользуются большим спросом. Даже слабое сходство с человеком вызывало раздражение и отвращение.

И вот теперь, лежа рядом с Фоссом и Лиджем на платформе и наблюдая за безумными движениями робота, который, казалось, совершенно спятил, я радовался, что наш транспортер катился не сразу вслед за свихнувшейся машиной, а на безопасном расстоянии. Чем дальше я буду находиться от этого металлического монстра, готового повергнуть в прах любого, кто подвернется ему под руку, тем лучше.

— Они уже совсем близко, — я едва расслышал слова Лиджа сквозь звон железяк робота.

— Как близко? — поинтересовался Фосс.

— Прошу извинить, но я не могу быть точным до метра, — сухо пошутил, как это бывало раньше, Лидж. — Я только знаю, что мое тело недалеко. Мое тело! Скажи, Крип, — повернулся он ко мне, — тебе хоть раз доводилось стоять в сторонке и наблюдать за самим собой там, на Йикторе?

Да, нечто подобное мне пришлось испытать. Правда, разница была невелика. Адаптация к телу животного вызвала у меня невероятное напряжение, я был больше сконцентрирован на размышлениях о своих чувствах, чем на заботах о том, что же произошло с моим телом, которое так срочно пришлось сбросить.

— Да, я видел свое тело со стороны, но совсем недолго, — отозвался я. — Это люди Озокана забрали меня, то есть — его, и унесли. И с того самого момента мне весьма долгое время пришлось рыскать в шкуре барска.

— По крайней мере, мы этого не испытываем, — заметил Лидж. — Тяжело, конечно, привыкать к новой оболочке, но надо признаться откровенно, она обладает и некоторыми преимуществами над моею собственной. Исчезли многие болячки и недомогания, преследовавшие меня в последнее время. Это вовсе не означает, что я и дальше готов оставаться в арендованной робе. Боюсь, что тут я слишком консервативен.

Я был просто восхищен тем, что мой непосредственный начальник столь оптимистично и спокойно воспринимает ситуацию, способную лишить не только равновесия, но и рассудка менее сдержанного в проявлении своих мыслей и чувств человека.

— Надеюсь, — продолжал Лидж, — тот, кто носит сейчас мое тело, не очень-то склонен к героическим поступкам. Будет большим огорчением для меня, если он вдруг вдребезги разобьет мое тело прежде, чем я успею в него вернуться.

Этими словами он воскресил мои собственные переживания. Я вспомнил Майлин. Ее теперешнее тело уже неспособно выжить и недолго протянет, если мы извлечем Майлин из морозильной камеры. И сможет ли она сохраниться в нем до тех пор, пока мы не доставим ее на Йиктор? Я пытался поразмышлять о том, как бы нам завершить это путешествие без особых потерь, а между тем свет впереди становился все ярче.

Бряцая железом, сумасшедший робот ковылял прямо на свет. За роботом шел первый транспортер, следом тащился наш, безо всякого вмешательства и руководства со стороны. Мы были вооружены и находились под прикрытием бруствера из коробок, выложенных по всему периметру платформы, но теперь наше укрытие уже не казалось таким надежным, как несколько минут назад.

Мы попали в новый зал, в котором находилось множество вещей, перевезенных сюда со склада. Между наваленными коробками и упаковками сновали обычные роботы, сортируя и отправляя груз на лебедке в грузовое отделение корабля. Одного беглого взгляда хватало, чтобы понять, что мы теперь находимся на той же стартовой площадке и видим тот же самый корабль, который я и Майлин обнаружили, выбираясь из подземных лабиринтов. Как же давно все это было! Мы подкреплялись сухим пайком, глотали пилюли, поддерживающие жизненные силы, совершенно потеряв счет времени. С помощью стимуляторов и тонизаторов человек может долго продержаться, не думая, что ему не мешало бы немного отдохнуть.

Транспортеры наши продолжали медленно плыть вперед, а робот стал вести себя совсем вызывающе. Он пер напролом и даже не пытался обходить попадавшиеся ему на пути предметы. С треском разрубая металлическими клешнями воздух, он раздавал тумаки направо и налево. Врезавшись в платформу, ожидавшую погрузки, он смел стоявшие на ней коробки, некоторые из них тут же расплющив своими массивными гусеницами.

Сюрприз удался полностью. Я услышал крики, увидел огонь лазеров. Мощный напор лазерного пламени сделал свое дело. Люди, суетившиеся возле люка корабля, повалились на землю лицом вниз, не в силах сопротивляться, покорившись огню нашего оружия. Мы выпрыгнули из транспортеров, стараясь использовать разбросанные вокруг коробки в качестве прикрытия.

Выхватив танглеры, команда Патрульных бросилась к притихшим на земле бандитам, а мы помчались дальше, стараясь отыскать среди роботов людей. Наш перепрограммированный робот по-прежнему крушил все на своем пути, пока наконец не добрался до одного из стабилизаторов грузового корабля. Там он и остановился, продолжая мрачно жужжать. Вытянутой клешней он поймал болтавшийся конец лебедки и, зацепившись за него, потянул цепь на себя. И прежде чем кто-либо смог что-нибудь предпринять, робот начал карабкаться наверх. Под тяжестью робота цепь сначала натянулась, а потом оборвалась. Упав, робот не перестал двигаться, хотя неудачная атака немного повредила его. Одна из его рук беспомощно болталась вдоль тела, царапая обшивку, а вторая продолжала размахивать с еще большим ожесточением.

Завернув за штабель коробок, я заметил Лиджа, который направлялся в противоположную от робота сторону. Он пригибался на ходу, словно опасаясь выстрелов бластера. И что-то такое промелькнуло в его лице, что заставило меня последовать за ним. Через мгновение к нему присоединился Харкон, выскочивший откуда-то слева. Его черный костюм сразу бросался в глаза на этом открытом, залитом светом пространстве. Затем появилась еще одна темная фигура — это был Грис. Они бежали, странным образом вытянув перед собой руки, и в этом положении напоминали клешни робота, который все еще бессмысленно что-то крушил около корабля. Они не смотрели по сторонам, а глядели только прямо перед собой, будто ясно видели конечную цель своего маршрута.

Наблюдая за ними, я вдруг понял, что во мне поднимается волна прежних страхов. Вполне вероятно, что сейчас вся эта троица находилась под контролем тех, кто похитил у них тела. И было бы лучше для всех нас, если бы я выпустил волну своего лазера, чтобы вывести их из строя. Я стал прицеливаться, но Грис стремглав метнулся вперед и скрылся в пещере, где было пристанище бандитов. Благодаря этому неожиданному и резвому прыжку ему удалось увернуться от вспышки зеленоватого луча. Следующая моя очередь полоснула по тому месту, где только что, полусогнувшись, бежал Харкон, но пилота там уже не было. Его реакция оказалась не по-человечески быстрой. У меня создалось впечатление, что предчувствие опасности помогло ему на какое-то мгновение раньше переместиться в другое, безопасное место. Там же, где лопнул зеленый пузырь волнового заряда, я успел заметить лишь его мгновенно промелькнувшую тень.

Итак, стало совершенно очевидно, что чужаки находятся внутри пещеры. Я не мог состязаться в проворстве с теми троими, которые бежали впереди меня, но все-таки рванул за ними. Никто не мог бы предсказать, чем может закончиться встреча этих троих с чужаками. Вполне возможно, что, столкнувшись с неприятелем лицом к лицу, наши парни превратятся в их руках в марионеток. Если так и случится — что ж, у меня был бластер, и я знал, что с ним делать.

Но как я ни старался, мне не удавалось догнать Грисса, Харкона и Лиджа. Поняв, что это просто невозможно, я сбавил усилия и стал наблюдать за ними через оптический прицел лазера. Груды награбленного в пещере заметно поредели с тех пор, как я в последний раз был здесь, и теперь укрыться за ними было не так-то просто. Но эти трое, похоже, и не собирались прятаться. Напротив, они открыто все вместе вышли вперед. Харкон шел посередине, а его товарищи по бокам. Я не знал, находятся ли они под контролем. А пока не убедишься — так ли это, лучше к ним не приближаться. Я спрятался в тени у входа в пещеру, ругая себя за собственную нерешительность.

Те, кого искала эта троица, находились в дальнем темном углу пещеры, под нависающим балконом. Здесь однажды я уже попался в ловушку того типа, что ныне носил тело Гриса. Но теперь-то я хорошо знал, что в телах Лиджа, Харкона, Гриса новое содержание. Без всякого сомнения в их облике обитали чужаки. И ОНИ приближались к нашим, настоящим. Там же находились и остальные наши люди — те, с кем я отправился в свое время на разведку, — парни с «Лидиса» и из Патрульной команды.

Они выстроились вдоль стены и стояли совершенно неподвижно. На их застывших лицах не отражалось никаких чувств, а в напряженном ожидании чудилось что-то роботоподобное. Рядом с ними стояли и еще какие-то люди, наверное, сами пираты. Все они держали наготове бластеры и, видимо, их хозяева-чужаки были абсолютно уверены в покорности и полном повиновении своей столь разнородной команды.

Однако оружие было направлено не на приближавшуюся троицу, которая уже никуда не спешила и замедлила шаг, а затем и совсем остановилась. Под защитным колпаком я смог уловить лишь слабый отголосок развернувшейся борьбы. Было совершенно очевидно, что чужаки прилагают все усилия, чтобы взять под контроль свои прежние тела.

Из всех троих Грис развернулся первым. Выражение его лица сейчас стало столь же тупым и бессмысленным, что и у остальных парней, попавших под влияние чужаков. Затем повернулись Харкон и Лидж. Они так же, как вошли в пещеру, теперь направились к выходу, а за ними двинулась и остальная заторможенная компания.

Видимо, чужаки решили использовать их в качестве прикрытия, чтобы спокойно добраться до нас. Если это так, то они были явно не из тех полководцев, которые сами идут во главе армий.

Некоторое время я выжидал. Следовало воспользоваться бластером со всей возможной осторожностью, хотя, в любом случае, смерть для лишенных воли была более желательна, нежели жизнь, которую уготовили им эти мерзавцы.

Я взглянул еще раз на идущих впереди троих наших парней и выстрелил поверх их голов.

Фейерверк освобожденной энергии оказал неожиданный эффект. Те, над головами которых полыхнул лазерный луч, вскрикнули, побросали оружие, зашатались и повалились на пол. Трое, шедших впереди, сделали еще пару шагов, и я уже было подумал, что мне не удалось вырубить их, как они тоже сникли, силы изменили им, и они упали, хотя и упираясь руками в землю, словно искали опору, чтобы подняться.

В то же самое время поток принуждающей силы, который я почувствовал с самого начала, усилился, и я забеспокоился — враги не должны меня обнаружить! Но они с самого начала знали, где я нахожусь, хотя мне казалось, что я неплохо спрятался. Тогда я вышел из укрытия и, переступая через распростертых на земле людей, предстал перед ними.

Теперь их лица не выражали самонадеянности и необычайной уверенности в собственных силах, как это было раньше. Словно маски сковывали черты чужаков. Тем не менее их вера в себя и свои силы пробивалась и сквозь непроницаемое выражение лиц, была почти осязаемой.

Но я не сдавался, хотя и понимал, как им хочется, чтобы я скис. Видимо, они меня, как и других, желали использовать как оружие против своих же собратьев. Однако вместо этого я шел сейчас прямо на них.

Они настолько полагались на свои эсперные способности, что об оружии вспомнили слишком поздно. Я выстрелил первым, выпустив поверх их голов еще один разряд сокрушительной энергии. Я метился выше их, хотя руки у меня чесались расстрелять их в упор. Но я прекрасно понимал, что последнее допустимо лишь в крайнем случае, поскольку тела эти необходимо сохранить.

Выстрелив еще раз, я с тревогой обнаружил, что расстрелял весь заряд. Правда, оставался еще запасной блок в патронташе, но будет ли у меня достаточно времени, чтобы успеть заменить его…

Никогда бы не подумал, что моя реакция может оказаться столь молниеносной, и я буду в состоянии опередить хорошо тренированного противника. Но тут я превзошел самого себя. Почти не задумываясь над тем, что делаю, я громадным прыжком метнулся влево. И все же полностью избежать опасности, подкравшейся сзади, не удалось. Кто-то чуть не схватил меня за плечо, стремительно выбросив вперед руку. Я пошатнулся, едва удержавшись на ногах, и тут увидел, что сзади на четвереньках стоит Грис, вновь изготовившись к атаке. Но тут небольшая искорка энергии, что еще теплилась в нем, окончательно затухла, и он вновь распростерся на земле лицом вниз, хотя длинное и чужеродное его тело еще продолжало вздрагивать и извиваться, словно мышцы боролись с волей, а воля, в свою очередь, с мясом и костьми.

Я отступил назад, в угол, чтобы видеть и тех троих у стены, и этих, которыми они пока еще владели. Лежавшие на земле судорожно шевелились, словно из последних сил пытаясь встать на ноги, но никак не могли этого сделать. Насколько я мог заметить, те, что мнили себя здесь хозяевами, стояли в прежних позах и даже не пытались поднять руки с круглыми предметами, которые, как я подозревал, и служили им оружием. Они просто спокойно стояли, вытянув руки по швам.

Затем тот, кто находился в теле Лиджа, неожиданно повалился вперед, ударившись со всего размаха лицом о каменный пол, но не предприняв ни малейшей попытки смягчить падение. За ним последовали двое других. Как только это произошло, конвульсивные телодвижения их рабов мгновенно прекратились. Стало тихо, как на кладбище.

— Ворланд! — Фосс и Бортон выкрикнули мое имя одновременно, отчего голоса их слились в один.

Оглянувшись, я увидел их у входа. Очевидно, им показалось, что я сражаюсь здесь не на жизнь, а на смерть. Бортон склонился над безжизненным телом Харкона. Затем взглянул на тех троих у дальней стены.

— Что ты сделал?

— Применил лазерный шок, — отозвался я, пристегнув к ремню оружие, которое до того не выпускал из рук.

Фосс подошел к Лиджу.

— Мертв? — спросил он, не глядя на меня.

— Нет, он жив, — отозвался я.

Они приблизились к тем троим, что лежали у стены. Осмотрели и перевернули их на спину. Глаза чужаков были открыты, но все трое были в глубоком обмороке. Словно дух улетучился из них…


Я тоже подошел поближе взглянуть на своих противников. И изумился. Мне показалось, что души действительно покинули их. Неужели лазерный шок мог вызвать новый обмен между телами? Если так (впрочем, и в любом случае), то нам необходимо держать обе троицы под присмотром до тех пор, пока они не придут в сознание. Я немедленно сказал об этом капитану.

— Он прав, — куда более охотно согласился со мной Бортон и, достав танглер, стал опутывать лежавшие тела. Сначала он связал троих у стены, затем, для пущей надежности, — и компанию, находившуюся в чужих телах. В довершение всего, трем чужакам ввели инъекцию, чтобы они до лучших времен оставались в бессознательном состоянии.

Теперь мы были хозяевами в этих пиратских хоромах, но на всякий случай пришлось выставить дозорных, ведь победу пока еще нельзя было считать окончательной. Вполне могло случиться, что и в корабле, и в подземных переходах нам встретятся новые враги. Да и вся обстановка вокруг заставляла оставаться настороже — прислушиваться к странным звукам, прятаться в тени, короче, вести себя осторожно.

Из надувной палатки, стоявшей в пещере, мы сделали своеобразную тюрьму, сложив туда пленников. С помощью передатчика пиратов Бортон собрал оставшихся людей. Подкрепленные ранее стимуляторами и тонизаторами силы начинали иссякать. Но мы даже и пытаться не стали вскрывать свои сухие пайки, а предпочли по очереди вздремнуть и подкрепиться тем, что нашли в лагере.

Было видно, что пираты обосновались здесь надолго. Глубокий след выжженной земли в долине говорил о том, что на этом месте садился и взлетал уже не один корабль. В пиратском же корабле, который мы захватили с помощью взрывпакетов со снотворным газом, ничего интересного обнаружить не удалось — обычный космический грузовик, который авантюристы использовали для переправки награбленного на внешний рынок сокровищ. Улик, представляющих интерес для Патрульных, было явно недостаточно. Наши пленники не очень-то торопились приходить в себя, а Тэнел весьма неохотно применял лекарственные средства для приведения пациентов в сознание. Мы о них пока слишком мало знали. Но и не торопились выяснять, кто они и что из себя представляют. Всего же попалось около двадцати пиратов. А наша команда состояла всего из нескольких человек, включая Хнольда. Единственное, чем мы могли как-то себя обезопасить, — это принять все необходимые меры, чтобы наши враги не смогли воспользоваться своими эсперными способностями.

Тэнел настоял, чтобы троих переселенных в чужую оболочку и их чужеродные тела положили в отдельное помещение палатки, где он проводил теперь долгие часы, наблюдая за ними. Все шестеро нормально дышали, и когда врач подносил к ним индикатор, на приборе высвечивался сигнал, регистрирующий в них жизненную энергию, хотя все жизнедеятельные процессы протекали очень медленно и были сродни тем, какие происходят у человека, подвергнутого глубокому замораживанию. Как вывести их из этого состояния, врач не имел ни малейшего понятия. Через некоторое время он попробовал применить довольно рискованный способ. Сняв с себя защитный колпак, он попытался расшевелить их. Правда, рядом стоял дозорный на тот случай, если вдруг пациенты надумают подчинить его своему влиянию. Тэнел сам хотел добраться до их разума эсперным путем, но опыт не удался.

Как только у нас появилось время расслабиться, я уснул. Не могу сказать, сколько я проспал. Сон мой неожиданно прервал Фосс.

— Тэнел хочет видеть тебя, — коротко бросил он.

Я поднялся. Фосс уже направился к выходу из пещеры, где в темноте ночи едва различался стоявший на приколе корабль.

Однако вовсе не свежесть ночного ветерка, разгуливавшего по пещере, заставила меня зябко поежиться, когда я посмотрел на уходившего капитана. Холодом одиночества повеяло на меня. В своей жизни я знавал одиночество. Наверное, самым ужасным образом проявилось оно на Йикторе, когда до меня вдруг дошло, что я могу никогда больше не вернуться в человеческий образ и буду вынужден до конца жизни оставаться в теле животного. Тогда я буквально впал в бешенство, позволив тому, что осталось во мне от зверя, взять верх над человеком. Я носился по долине, крался по-звериному, убивал… Теперь я просто не могу припомнить всего того, что делал тогда. И все это вызвало одиночество!..

Сейчас же надвигалось одиночество совсем иного свойства. Увидев удаляющегося Фосса, я почти осязаемо почувствовал стену, отделявшую нас друг от друга. Возводилась ли она с моей стороны? Возможно… Правда, оглядываясь назад, я чувствовал, что все делал правильно и, окажись я снова перед тем же выбором, я не поступил бы иначе. Да, я больше не принадлежал «Лидису».

Конечно, я и дальше мог бы на нем путешествовать и выполнять свои обязанности также хорошо, как делал это год назад, а может, даже и лучше. Но теперь я уже не мог сказать, что «Лидис» является моим единственным домом, пристанищем Вольного Торговца.

Что же случилось? Я настолько растерялся, словно опять бегал на четырех лапах по равнинам Йиктора. И если я больше не был Крипом Ворландом, урожденным Вольным Торговцем, кому не нужно было в жизни ничего, кроме койки на «Лидисе», тогда кем же я был вообще? Не Маквэдом же — конечно, нет! Если бы я мог выбирать между принадлежностью к Тэсса или к членству экипажа корабля, конечно же, я бы выбрал второе.

Я был совсем один!.. Но я постарался взять себя в руки, встряхнуться, отогнать прочь мрачные размышления и поспешил к Тэнелу, надеясь, что его поручения хотя бы на время отвлекут меня от тягостных мыслей.

Врач ожидал меня во внутренней секции палатки, где продолжали лежать без движения шесть тел. Выглядели они точно так же, как тогда, когда я помогал втаскивать их сюда. У Тэнела был страшно утомленный вид.

К моему удивлению, в палатке он был не один. Рядом с ним стоял Лукас, еще не так давно связанный гибким тросом. Лукас и заговорил первым. — Крип, ты единственный среди нас, кто переходил из одного тела в другое. Тэсса делают это регулярно. Разве не так? — спросил он.

— Я ничего не слышал о регулярности таких превращений, — возразил я. — Но любой, кто хочет попробовать себя в качестве Лунного Певца, действительно делает это. Однако число Лунных Певцов ограничено. Они разбросаны и не знакомы друг с другом. Так что они даже сами не знают, сколько их. У них тоже бывают свои промахи и неудачи, — рассказывал я, а сам думал: мое теперешнее тело тому доказательство.

— Нас волнует другое. Знаешь ли ты, как они это делают? — перешел к сути дела Тэнел. — Тебе самому удалось это пережить. К тому же ты был свидетелем превращения Майлин. Они что — используют какие-то машины, лекарство, какой-то особый гипноз? Что происходит при этом?

— Они поют, — я сказал то, что знал. — ПОЮТ?

— Да, по крайней мере, они сами это так называют. И самое хорошее пение получается тогда, когда луну Йиктора опоясывают три кольца — явление, повторяющееся не очень-то часто. Можно, конечно, подобные превращения делать и в другое время, но тогда требуются совместные усилия нескольких Певцов. Когда Майлин перебиралась в тело Ворсы, кольца уже исчезали, поэтому совершали этот обряд несколько Певцов…

— Майлин была Лунной Певицей. Она и сейчас Певица, — задумчиво проговорил Лукас.

— Ее способности были значительно уменьшены, когда Старейшие отправили ее в изгнание, — напомнил я.

— Это все, что ты знаешь? — спросил Тэнел.

— Да, — пожал я плечами.

— Как бы там ни было, но факт остается фактом — налицо замена тел, до этого известная лишь на Йикторе. Вполне естественно, что нам лучше погрузить этих, — он показал на спящих, — на корабль и отправить туда, но вполне возможно, что ваши Тэсса могут отказаться провести обмен телами. А вот Майлин сейчас здесь, и если она знает, что можно сделать для них…

Тэнел осекся. Наверное, он увидел выражение моего лица и понял, как я удивлен его предложением.

— Она вовсе не животное! — воскликнул я. Но разве мог я заставить его понять это? Человека, который ни разу не видел Майлин, Лунную Певицу, в ее настоящем обличий, а знал ее только в облике маленького мохнатого существа, с которым я делил каюту. Для него она была всего лишь зверьком, которого можно пожалеть, но не считаться с ним, как с любым, кто носит человеческую оболочку.

— Я ничего такого не сказал, — стал успокаивать меня Тэнел, однако не мог больше растопить мою настороженность. — Я просто подумал, что на этой планете у нас есть существо, которое мы могли бы подключить к нашим проблемам и попытаться справиться с ними непосредственно здесь, а не в другом конце галактики.

Однако нарочитая его рассудительность только подлила масла в огонь, и я выпалил:

— Вы вытащите ее из морозильной камеры, и она умрет! Ты, — я повернулся к Тэнелу, — видел, в каком она состоянии! Ты сам помещал ее в морозильный отсек. Сколько она протянет, если ты оживишь ее теперь?

— Существуют новые технологии… — он говорил спокойно и тихо. Я же наоборот — взволнованно и громко. — Мне кажется, я могу предотвратить любые физические изменения, освободив только ее мозг.

— Тебе «кажется»… — ухватился я за характерное для него словечко. — Но ты не можешь быть до конца уверенным, не так ли? — настаивал я, и он, будучи человеком достаточно честным и откровенным, подтвердил мою правоту кивком головы.

— Тогда я запрещаю делать это. У нее должен оставаться шанс.

— Но каким же образом ты собираешься ей его предоставить? На Йикторе? Что они смогут там для нее сделать, даже если тебе и удастся доставить ее туда? У них ведь нет запасных тел?

Глава 18

МАЙЛИН
А ведь и правда, иногда мы можем вспомнить, хотя воспоминания эти будут прозрачны, словно легкий утренний туман, о том образе жизни, который богаче и разнообразнее нашего, и в который нас могут завести мечты или желание укрыться от реальности? Где же я бродила все время с тех пор, как душа моя покинула разбитое тело? Нельзя сказать, что мною полностью завладела пустота небытия того глубокого сна, в котором я теперь пребывала. Нет, я что-то делала, вглядывалась в какие-то странные видения, и только потом ко мне вернулась боль. И это являлось признаком жизни. А вслед за ним пришло осознание, что необходимо что-то предпринять, как-то действовать. Хотя я и не могла понять, какой деятельности требует душа.

Очнувшись, я больше не хотела смотреть на окружающее теми глазами, что и раньше. Возможно, они утратили зрение. Скорее всего, это Крип попросил меня очнуться, его мысль пробудила меня ото сна. Я знала, что сделал он это по крайней нужде, отозвавшейся во мне этим самым оживляющим чувством долга.

Как мы всегда привязаны к уплате долгов! Особенно когда хотим, чтобы чаши Весов Моластера не перевешивали одна другую!

Услыхав зов Крипа, я почувствовала такую боль в теле, что на несколько мгновений лишилась способности отвечать. Я прервала контакт, чтобы употребить всю свою силу на разрыв связей между моим мозгом и телом. Я сделала это так быстро, что боль сразу уменьшилась до вполне терпимого уровня и стала казаться далекой, словно утихающие вдали завывания ветра.

Отгородившись таким образом, я мысленно обратилась к Крипу с вопросом:

«В чем дело?»

Ответ был краток:

«Замена тел…»

Я не совсем поняла его. «Замена тел?..» На меня нахлынули воспоминания. Замена тел! Я ведь находилась в совершенно разбитом и изуродованном теле, у которого не могло быть никакого будущего. Новое тело?.. Как долго я пролежала в этом месте? Хотя время — всегда относительное понятие. Неужели я уже на Йикторе, и новое тело ждет меня? Неужели уже прошло столько времени в том реальном мире, сколько и здесь? Тогда получается, что я больше не связана с миром Крипа так тесно, хотя мне кажется, что я успела неплохо его изучить.

«Замена тела у кого?»

«Майлин!» — его мысленное послание усилилось, словно он пытался разбудить спящего тревожным своим криком, как это делает горнист на городской стене, предупреждая об опасности.

«Я здесь… — мне показалось, что он не расслышал меня. — Что тебе нужно?»

«Вот что…» — теперь мысли его прояснились, и он рассказал мне обо всем, что произошло на «Лидисе» с членами экипажа и чужаками в их телах.

Часть рассказа была мне внове. По мере того, как в моем мозгу оживали его мысленные картинки, собственные воспоминания становились все отчетливее, выплывая из густого тумана, в плену которого я находилась в последнее время.

Обмен телами для этих троих в человеческом облике и троих чужаков… Но ведь чужаков было четверо! Я видела совершенно отчетливо, как она резко поднялась и прекрасные волосы рассыпались по ее плечам. У нее на голове была… НЕТ!

Мой мысленный контакт инстинктивно прервался. В ее короне заключалась опасность, все еще сохранилась опасность! Она оставалась там, и она ждала. Продолжала ждать. Она не могла завладеть телом кого-нибудь из наших и высосать из него жизненную силу, потому что все они — мужчины, а для того, чтобы совершить переход, ей требовался кто-то одного с ней пола. Вот в чем все дело! Она узнала меня. Теперь я это ясно вспомнила. Но пока я сопротивлялась, она не могла подчинить меня себе и вынудить перейти в ее тело. То есть заставить обменяться телами? Нет, я не то говорю. Ее желание было совсем другим. Я успела это почувствовать, когда была там, — ей требовалась моя жизненная энергия, а не тело.

«Майлин? — Крип понял, что я думаю о той женщине, хотя, возможно, и не знал, почему я это делаю. — Майлин, ты меня слышишь, Майлин?»

В его призыве теперь зазвучал страх.

«Я здесь. Чего ты хочешь?»

«Ты меняла тела для меня. Можешь ли ты сказать, как нам поменять тела этих?»

«А разве я до сих пор Лунная Певица? — горько усмехнулась я. — И разве сияет над нами сейчас Сотра, опоясанная Тремя Кольцами? И разве сейчас мои звериные губы и горло смогут пропеть Великие Песни? Я ничем не могу помочь тебе, Крип Борланд. Те, к кому тебе нужно обращаться, высоко в горах на Йикторе».

«Это значит, нам никогда до них не добраться. Но послушай, Майлин», — начал он торопливо объяснять всю важность происходившего и, как обычно бывает, когда спешишь, стал сбиваться с мысли. Но я уловила, что он хотел сказать. Или просто предчувствовала заранее, чего от меня ждут.

«Если ты хочешь сказать, что тело, в котором я сейчас нахожусь, не может быть мною больше использовано, то я об этом уже и сама догадалась. Хотел ли ты спросить меня еще о чем-нибудь?»

«Она — эта женщина в короне с кошками — и есть тело!»

И вновь я собрала все свои силы, чтобы проверить, не скрывается ли за словами Крипа ее коварная подсказка? Не один ли это из способов ее нападения? Она могла использовать Крипа, чтобы продолжать соблазнять меня. Ведь и в самом деле правда, что живые существа, поставь их перед выбором «жить или умереть», предпочтут «жить». Я думаю, что все, с кем она имела дело раньше, обладали меньшими способностями и энергией, поэтому она и становилась с каждым разом все самоувереннее.

Но я не смогла найти в мозгу Крипа следов ее присутствия. В нем не было ничего иного, кроме участия и искреннего огорчения, что утрачен тот образ Майлин, который вынес он, впервые увидев меня на Йикторе, когда я сама еще была уверена в СЕБЕ и СВОИХ способностях. Поняв, что Крипом не владеет навязанная кем-то идея, я начала размышлять над его словами. Я могла отдаться во власть тумана и тьмы, освободиться от пут, связывающих меня с этим телом, которое нельзя уже было восстановить, несмотря ни на какие научные достижения. Мы, дети Моластера, не боимся ступить на Белую Дорогу, прекрасно понимая, что эта реальная жизнь — всего лишь первый неуверенный шаг на долгом пути к чудесам, о которых здесь и сейчас мы просто не подозреваем.

Однако правда и то, что мы всегда точно знаем, когда наступает момент освобождения. Я же пока не получила такого сигнала. Вместо этого я ощущала себя частью какой-то незавершенной структуры, о которой имела пока очень смутное представление. И если я решу сейчас выйти из нынешней боли или собственной робости, это будет не совсем правильно. Мое время еще не пришло. Но и дольше находиться в этом теле тоже нельзя. Оставалось одно: использовать тело той, что продолжала ждать. За него мне придется бороться. Это будет честная борьба — моя сила против ее силы — самая справедливая война, в какую, по всей вероятности, она когда-либо вступала.


Если бы сейчас рядом со мной оказался кто-то из Старейших, мои опасения сразу же исчезли бы. Но это была только моя борьба, поэтому даже если бы целый ряд их стоял за моей спиной, я не попросила бы их о помощи. Но где же мой. жезл? Кто будет петь? Допустим, я войду в тело ждущей меня чужачки и обнаружу себя в нем полностью беспомощной.

«Майлин!» — попробовал еще раз позвать меня Крип, словно пытаясь хотя бы докричаться до меня.

«Перенеси меня к этой женщине, но не пытайся больше входить со мной в контакт, пока мы не прибудем туда. Мне нужно сохранять силы», — ответила я ему.

Петь? Я не могла петь! Мы находились сейчас не под Луной Трех Колец, под которыми силы мои многократно увеличились бы. И со мной не было никого из Тэсса. Никого? А Крип? Но он был Тэсса только снаружи. И все же… Я стала обдумывать этот вариант так, словно все касалось вовсе не меня, а кого-то другого, к кому я не имею ни малейшего отношения, и с кем не связана никакими чувствами.

Обмен телами должен происходить при слиянии энергий. Раз уж я решилась противопоставить себя чужачке, то должна все взять на себя. Но чтобы заставить ее принять бой, мне необходимо было по всем правилам привлечь на свою сторону союзника. Там когда-то лежал мертвый человек, вернее, казалось, что он мертв. Человек этот передавал сигналы, которые держали команду «Лидиса» и Патрульных под контролем. Он, а точнее его воля, использовала не от традиционные для Тэсса биологические источники, а механическое устройство. Но разве то, чем пользуется один, не может быть применено другим?

Многие века Тэсса остерегались прибегать к помощи машин. Точно так, как в свое время они приняли решение уйти из городов, отказаться от собственности. Я совсем не разбиралась в машинах. Тем не менее только ограниченный человек в критической ситуации может отказаться от помощи полезного изобретения лишь потому, что ему незнаком принцип его действия. Да, мы, Тэсса, находимся в стороне от общего потока жизни, в котором плывут обычные люди, включая звездных путешественников, но все-таки не стоим на месте. Мы знаем, что прогресс — дело великое. Просто мы от него в стороне.

Итак, взять машину в помощники. К тому же машина «Лидиса» или Патруля всегда будет на моей стороне, а не на стороне той, кто наблюдает за мной и ждет. Поможет мне и то, что она не знает, как я выгляжу. Она чувствует мой дух, но тело мое ей неизвестно. Нужно немедленно предстать перед ней. Неожиданность — мой конек. Да, но если она почувствует, что мой мозг поддается внушению, смогу ли я вывести ее из равновесия, взять инициативу, атаковать?

Обдумав действия, я снова обратилась к Крипу и посвятила наконец его в свой замысел. Идея машины ему понравилась, а я вновь погрузилась в спасительное молчание. Я стала ждать, накапливая внутреннюю энергию, какую только была в состоянии собрать. Необходимо было приготовить себя к новой технологии, открываясь силам, которые отдаст мне машина. Правда, за моей спиной будет Крип, а на него-то я всегда могу положиться.

Таким образом, хотя я на время оборвала контакт с Крипом, до моего сознания дошел мысленный сигнал, но не открытый и четкий, а скорей коварный и упрямый, словно барск, рыскающий в поисках добычи вызывал переполох в душах будущих жертв.

Мне захотелось выяснить, кто скрывается, кто послал сигнал, но, боясь лишиться эффекта внезапности, я прекратила всякие действия. Интересно, подумала я, насколько хорошо знает она свое дело? Может, я перед ней сразу же спасую, как ребенок перед нашими Старейшими? Что покажет первое столкновение? Оставалось ждать встречи и надеяться на то, что машина мне поможет.

Хотя вокруг ничего не менялось, я чувствовала, как неуклонно увеличивается давление постороннего темного разума и догадывалась, что подбираюсь к самому ее логову. Очень трудно ограждать свой мозг от чужих мыслей на двух уровнях. Но позволяя захватчице коснуться моего открытого вовне мозга, я должна допускать такое внедрение с предельной осторожностью. Пусть моя противница поверит, что успешно проникла в меня. Пусть ей покажется, что за силами, которые я ввела в сражение, не скрыты свежие резервы, готовые к контратаке.

В этот день, или ночь, я, наверное, достигла высот своих возможностей, о которых не могла подозревать, даже когда была Лунной Певицей. Но я все еще не до конца осознавала силы своего искусства. Я была всецело поглощена тем, чтобы удержать хрупкое равновесие и усыпить бдительность врага, вместе с тем будучи готовой немедленно действовать.

Осторожное вторжение в мой мозг внезапно прекратилось. И хотя у меня сейчас работало только мысленное зрение, я увидела ее! Она предстала передо мной во всех подробностях, и точно такая, какой ее описал мне Крип и какой все это время виделась она мне самой.

Но если образ ее, впервые всплыв в моем сне, был слегка затуманен, так как он передавался через ощущения Крипа, то теперь я увидела эту женщину чрезвычайно контрастно и рельефно, словно камни Долины Йолор, лежавшие под безжалостным сиянием зимней Луны Йиктора. Сейчас она не лежала на кушетке, как в описаниях Крипа, а, скорее, сидела на ней. Копна темных волос, откинутых назад, прикрывала тело, голова была немного приподнята и устремлена вперед, будто моя противница желала встретиться со мной лицом к лицу, а извивавшиеся кошачьи головы ее диадемы, прекратив свою бешеную пляску, взвились прямо на своих тонких нитях, и глаза их тоже устремились на меня. Они следили за мной и выжидали…

Диадема! У меня был когда-то жезл, помогавший концентрировать энергию, когда я пела свои заклинания. Даже у Старейших используют посохи, помогающие им фокусировать и удерживать энергию, над которой они осуществляют контроль. Ее диадема служила той же цели.

Вероятно, я совершила ошибку, узнав ритуальный предмет. Она почувствовала это сразу же, и глаза ее сузились. На лице больше не играла улыбка. По нитям с кошачьими головами пробежала легкая рябь, словно злаковое поле тронул слабый ветерок.

«Майлин — приготовься!»

Крип прорвался сквозь мысленный щит, и на этот раз я не попыталась заслониться от него. Я увидела, что кошачьи головы задергались, повернулись и вновь пустились в неистовую пляску. Но я отвернулась от них, чтобы последовать за ведущей меня мыслью Крипа.

Каким-то чудом, ниспосланным мне Моластером, я смогла прочесть его указания. Хотя, впрочем, просто «увидела» перед собой машину. Ее форма и устройство меня совершенно не интересовали — важно было только то, что она могла послужить моей собственной диадемой. Но с ней меня должен был связать Крип, ибо это скорее его наследство, нежели мое.

Соединить и удержать — понял ли он? Должен понять! Ведь образ машины очень четко отпечатался в моем мозгу, и я решилась, я направила на противницу всю свою энергию.

Ужас, безумный ужас охватил ее!

Как ни пыталась чужачка увернуться, мои воля и решимость мощным потоком обрушились на нее. Правда, пока я еще не могла сказать с уверенностью, что окончательно достигла цели. Женщина затихла, стоя совершенно неподвижно, и только диадема не позволяла ей полностью подчиниться моей воле.

А в это время между мной и моим мысленным представлением о собственной телесной оболочке в диком танце кружили кошачьи головы. Я больше не могла смотреть сквозь них и сконцентрироваться на оболочке. Страшная боль снова принялась терзать мое тело. Сил моих не хватало увертываться от заклинаний, которые бросали в меня кошачьи головы. Я больше не могла сосредоточиться на усилителе…

Вдруг я почувствовала прилив сил — Крип! Он не подпевал мне — ведь он не был настоящим Тэсса, но он поддерживал мою связь с усилителем — небольшую, но все же достаточно прочную. И я была рада, что таковая у меня появилась.

Моей противнице удалось немного сдвинуть меня с завоеванной позиции, но по сравнению с тем, с чего пришлось начинать, я продвинулась весьма значительно. Не смотреть на кошек! Усилитель, пустить в дело усилитель! Наполнить его потоком воли! Наполнить!.. Искаженный образ перед глазами — какой-то проблеск физической способности видеть. Стереть его! Смотреть только внутрь, а не на окружающее — вся борьба проходила внутри! Я уже знала, что приближался ее конец, но все же чувствовала какую-то растерянность. Еще раз — усилитель! Собрать все свои силы и — огонь!

Я прорвала какую-то невидимую преграду, но все еще не позволяла победному чувству вырваться наружу. Успех в одном-единственном деле вовсе не означал окончательной победы. Что меня ожидало дальше? И вот наступила моя очередь содрогнуться от ужаса. Я считала, что сражаюсь за личность, вполне определенную личность, которой являюсь сама я — Майлин из рода Тэсса. Но это оказалось лишь моим желанием, страстным желанием и неясной потребностью господствовать, что вполне вероятно, досталось мне в наследство от прежней хозяйки оболочки, в которую я теперь переселилась. А машина, брошенная своим прежним владельцем, осталась «жить» во мгле веков. Внутри же того тела, что носило диадему с кошками, не оставалось ничего, кроме крох прежней боли и желаний. И когда я прорвалась сквозь оболочку этого тела, я обнаружила пустоту, которую никак не ожидала там встретить. Я поплыла в пространстве, осваивая ее и пытаясь перебороть последние следы той, другой.

Эти остатки прежней жизни, словно засевшая в теле робота старая программа, вовсе не собирались исчезать. Возможно, управляя столь долгие годы этим телом, они превратились в самостоятельные частицы, существовавшие как бы отдельно, квази-жизнью, и теперь со всей яростью набросились на меня.

Это были кошки. Кошки!.. Внезапно я увидела их узкие головы, сверкающие злобой зрачки. Они сбились в комок над моей головой, и некоторое время только они и стояли перед взором, извиваясь в безумном танце. Кошки!.. Именно они были тем ядром, которое руководило телом и направляло его.

Но несмотря на все их попытки отгородить меня от внешнего мира, я стала видеть, я стала прорываться сквозь туман незрячести. И это было уже не мысленное зрение, а настоящее. Очертания предметов, хотя мне и трудно было на них сосредоточиться, проступали все отчетливее. Я поняла, что смотрю на мир вовсе не теми глазами, что когда-то подарила мне Ворса. Я находилась в новом теле, и наконец ясно осознала, что это было за тело!

И оказываемое на меня давление, и враждебные волны, прокатывающиеся по всему телу, — все это исходило от кошек! Я находилась в теле, у которого имелись ноги, руки, и в котором я сосредоточила всю свою волю, но одновременно со мной яростно боролась та, вторая половина, существовавшая во мне. Она не позволяла мне почувствовать, что я на самом деле двигаюсь, убеждая, что это просто мое горячее желание.

Но все-таки я заставила руки подняться к своей голове, сорвать с нее кошачью диадему и с силой отшвырнуть ее в сторону…

Кошачьи головы разом исчезли. Мое зрение тут же прояснилось. Я знала, чувствовала, что у меня есть тело, что я живая, дышу, и боль отступила. Но самое главное — присутствие чужой воли и следы прошлой жизни исчезли, словно отлетели прочь вместе с короной.

И я увидела стоявших передо мной капитана Фосса, незнакомца в форме Патруля, а на полу — еще нескольких человек, опутанных веревками танглера: Лиджа, Гриса, пилота Патруля. Рядом с ними неподвижно лежали тела чужаков.

Крип подошел ко мне, взял за руки, посмотрел прямо в мои новые глаза. То, что он в них прочел, было, наверное, правдой, потому что лицо его озарилось. Я никогда раньше не видела у него такого выражения.

— Тебе это удалось, Майлин — Лунная Певица, тебе это удалось!

— Да, наверное… — я услышала свой новый голос, слегка охрипший и какой-то странный. Опустив глаза, я взглянула на новую оболочку своей души. О, это было замечательное тело! Очень хорошо сложенное, хотя копна темных волос совсем не походила на волосы Тэсса.

Крип все еще держал мои руки в своих, словно опасаясь, что если он отпустит их, я снова ускользну в небытие. К нам подошел капитан Фосс и стал разглядывать меня с таким же напряженным вниманием, что и Крип поначалу.

— Майлин? — он произнес мое имя так, будто никак не мог поверить в происшедшее.

— Какие вам еще нужны доказательства, капитан? Душа моя взмыла ввысь. Подобного ощущения я не испытывала с тех пор, как оказалась в шкуре животного на Йикторе.

Однако один из Патрульных тут же остудил мою радость.

— Ну и что из этого? — сказал он даже несколько пренебрежительно. — Сумеешь ли ты сделать то же самое для этих троих? — и показал на связанных.

— Не сейчас, — оборвал его Крип. — Она только что выиграла жестокую битву. Обождите… — Дайте мне хоть немного времени освоиться с новым телом, — попросила я.

Я отключила физические ощущения, как делала это раньше, будучи Лунной Певицей, и отправилась бродить внутри себя. Это было похоже на исследование пустых комнат давно заброшенной крепости. То, что жило в этой крепости, занимало сравнительно мало места. В путешествии своем я уходила все дальше и постепенно начинала понимать, что в моих руках теперь находятся совершенно новые инструменты, среди которых есть и совсем пока незнакомые мне. С ними у меня еще будет время познакомиться, а сейчас мне хотелось узнать лишь одно — как я, Майлин, могу воспользоваться этим телом.

«Майлин!» — громкий зов вернул меня в реальность. Я еще раз почувствовала теплоту руки Крипа, услышала его голос.

— Я здесь, — откликнулась я, полностью взяв под контроль свое новое тело. Поначалу движения его были неуверенными, будто долгое время им никто толком не управлял. Но с помощью Крипа, сначала нетвердо, а потом все увереннее, я стала двигаться. Мы подошли к связанным по рукам и ногам телам чужаков, лежавшим рядом с землянами. Плоть их была прозрачна для моего нового зрения. Я знала, что в действительности представляют собой каждый из них.

Как и женщина, в которую я сейчас превратилась, чужаки обитали не в своих телах. И вообще, в эти тела не вселялась личность. Они были оболочкой, начиненной движущей силой. Это было очень странно — клянусь Словом Моластера — очень странно! Я не могла себе представить, кто же на самом деле обитал в телах чужаков. Даже наши Старейшие едва ли могли бы определить это. Но что бы они из себя не представляли, кем бы они ни были, мастерству их приходилось только удивляться. Это было верхом совершенства — подчинить себе людей, используя лишь слабые отголоски своей реальной силы.

Тем не менее, мне не составило особого труда прорваться сквозь их оболочку и выгнать чужаков из тел, которые они занимали. Крип был рядом со мной, и я подключалась к его энергетическим ресурсам. Как только чужаки оказались изгнанными из человеческих тел, вернуть плоть своему истинному хозяину было уже несложно. Тела землян зашевелились, они открыли глаза и очнулись, как ни в чем не бывало. Я повернулась к капитану Фоссу.

— Эти трое носили короны, их надо найти и уничтожить. Я не знаю, каким образом, но в коронах сосредоточена злая сила, — Ах, так! — Крип отпустил мою руку и отошел к противоположной стене комнаты. Он наступил там на какой-то предмет, лежавший в углу, а затем стал топтать его своими космическими сапогами на магнитной подошве.

В моем мозгу отозвались далекие приглушенные стенания, будто какие-то живые существа оплакивали свою кончину. Я содрогнулась, но не стала останавливать Крипа в его яростном порыве разорвать последние узы, связывающие меня, тело, которое я теперь носила, и злую волю чужака.

Новое тело было просто великолепным, я это сразу поняла. Во внешних покоях я нашла кое-какую одежду, несколько, правда, отличавшуюся от той, к какой я привыкла, когда была Тэсса: короткая туника с широким, усыпанным драгоценными каменьями ремнем и обувь, подходившая к любой ноге.

Для моих новых волос, тяжелых и длинных, у меня не была ни булавок, ни заколок, чтобы уложить их так, как носили Тэсса, поэтому я их просто заплела в косы.

Мне было интересно знать, кто же все-таки была та прекрасно сохранившаяся женщина-красавица? Несомненно, я стала наследницей тела непростой женщины. Королева, принцесса, а возможно, и сам дьявол сидели в ней. Но кем бы она ни была, теперь ее уже нет, и это навсегда. Честно говоря, хотелось верить, что на самом деле она вовсе не походила на тень, с которой мне еще совсем недавно пришлось бороться.


Те покои, в которых находились эта женщина и трое мужчин-чужаков, представляли из себя, по-видимому, огромную сокровищницу. Такие клады наверняка еще не раз будут находить грабители или исследователи. Нам же просто повезло. Мы напали на контрабандную операцию пиратов (так ловко перехваченную чужаками). А так как действия мародеров были признаны незаконными и нарушали Правила Космической Торговли, экипажу «Лидиса» достались все права на разработку поземелья. А это значило, что каждый член экипажа становился хозяином своей судьбы, человеком достаточно богатым, чтобы распоряжаться дальнейшей своей жизнью по собственному усмотрению.

— Ты не раз говорил мне, — сказала я Крипу в той самой комнате, где раньше обитала женщина, в теле которой я сейчас жила, и куда мы пришли, чтобы забрать ее вещи, — что сокровища могут быть разными. А для тебя настоящее сокровище — собственный корабль. Ты до сих пор так считаешь?

Крип сидел на одном из сундуков. Я нашла отрез зелено-голубого материала с золотым рисунком в виде кошачьих голов. Никогда раньше не видела ничего подобного. Теперь эти головы не вызывали у меня никакой тревоги.

— А что является сокровищем для тебя, Майлин? — спросил меня Крип. — Вот это? — показал он вокруг.

— Тут много красивого, радующего глаз, приятного на ощупь… — я смяла ткань и снова расправила ее. — Но это нельзя назвать сокровищем. Сокровище — мечта, которую каждый стремится достичь с помощью Моластера. Йиктор теперь очень далеко. О чем я могла мечтать на Йикторе?.. — тут я задумалась. О чем же я мечтала на Йикторе? Мне не пришлось долго рыться в памяти. Мои малыши. Наверное, я не имела права больше называть их «моими», после того, как отпустила на волю всех зверей. Но я была сейчас так далеко от Йиктора! И не только потому, что расстояние до него было огромным. В душе моей не было места для той жизни, которой я жила раньше. Конечно, когда-нибудь мне захочется вернуться. Да. Мне хотелось увидеть Три Кольца Луны Сотра, сверкающих на ночном небе, побродить среди Тэсса, но не сейчас.

— Ты все еще мечтаешь о корабле с животными? Унестись подальше к звездам со своим маленьким народом и показывать другим мирам, какими тесными могут быть связи между человеком и животными, — сказал Крип. И это действительно было моим тайным желанием. — Когда-то я говорил тебе, что невозможно раздобыть такие сокровища, на которые можно было бы приобрести корабль. Я оказался не прав. Вот они! Их тут больше, чем достаточно!

— Тем не менее, я не могу купить корабль и полететь к звездам одна, — я повернулась и посмотрела ему прямо в лицо. — Ты говорил, что твоя МЕЧТА — тоже корабль. Сейчас она может осуществиться…

Он был Тэсса и, в то же время, не совсем Тэсса. Когда я смотрела на его лицо, я всегда могла увидеть за чертами лица Маквэда тень молодого человека с темной кожей, черными волосами — юношу, которого я впервые увидела на Большой Ярмарке в Ырджаре.

— Ты не хочешь возвращаться на Йиктор? — и вновь он не задал мне главного вопроса.

— Не сейчас. Йиктор так далеко отсюда.

Я не знаю, что он прочел в моем голосе такого, но он поднялся, подошел вплотную и притянул меня к себе.

— Майлин, я стал совсем не таким, каким был раньше, и с удивлением обнаружил, что являюсь изгнанником среди себе подобных. Я не сразу в это поверил, но все, что произошло здесь, на Сехмете, явилось лучшим тому подтверждением. Только одно существо на свете способно теперь претендовать на мою безграничную преданность…

— Два изгнанника могут начать совместную жизнь, Крип. А звезды… Наш корабль отыщет нашу звезду, и, я думаю, наши мечты, слившись в одну, вместе продолжат путь…

Вместо слов Крип крепко обнял меня, и мне это очень понравилось. Я поняла, что больше мы с ним не будем бродить по мирозданию врозь. Наши судьбы слились. И я благодарила Моластера всем сердцем за ЕГО великую доброту.

Глава 19

КРИП ВОРЛАНД
Когда я взглянул на нее, подошедшую ко мне, всегда безоглядно верившую мне (даже тогда, когда я позвал ее туда, где, возможно, ее ждала мучительная смерть, ведь я и сам считал, что шансов выжить у нее мало), я понял — это судьба! Мы нашли друг друга и тот образ жизни который устраивал нас обоих.

— Не изгнанники, — поправил я ее. — Это не изгнание когда возвращаешься домой!

А дом — это вовсе не корабль, не планета, не телега путешественника, трясущаяся по равнинам Йиктора. Это чувство, которое ты, испытав однажды, уже никогда не забудешь. Мы оба были до сих пор изгнанниками. Но теперь перед нами простирались звезды, а внутри нас был дом! И он останется с нами, пока мы будем живы!

Книга III. Полет на Йиктор

Глава 1

Пустота и холод. Согнутые ноги не двигаются. Холод… боль… что-то большое снова толкнуло… и опять боль. Остановка… прыжок… но этот холод… холод, холод…

Маленькое тельце, зажатое между двумя большими плетеными корзинами, издало мяукающий вопль. Затем когтистая рука быстро протянулась к кляпу, не дающему кричать громче. А тщедушное худенькое тельце продолжало дрожать от холода.

Холод?.. где же холод?.. и где боль?

Скрюченное тело резко дернулось, словно от мучительного удара плети по морщинистой зеленоватой коже, виднеющейся сквозь лохмотья, которые явно не были настоящей одеждой существа. Никто еще не выкрикивал таких слов. И все же они звучали настолько четко и громко, словно Расстиф, его уродливое «я», находился прямо в тельце, возле которого он стоял. И его слова проникали прямо в голову, а не в уши. Это надо же — говорить в голову! Крошечное существо снова попыталось съежиться так, чтобы его не видели, и в эти мгновения оно дрожало от страха еще сильнее. Где же холод? И где боль?

Крик раздался снова, и на этот раз он прозвучал требовательнее. Словно существо хотело, чтобы его слушались. Морщинистые ручки закрывали уши, но все равно не смогли избавить от вопросов, доносящихся из отверстия и напоминающих шелест сухих и свернутых листьев, омываемых водою — из отверстия в голове. И опять тельце резко дернулось…

Боль… Расстиф еще раз ткнул кулаком в противоположную стенку шатра, используя при этом весь опыт профессионального дрессировщика, которому надо выманить наружу обиженного или испуганного зверя. И тотчас же острая боль достигла прячущегося существа, сопровождаемая горячей вспышкой пронзительного хныканья.

— Вот! — из укрытия показались обутые в космические сапоги ноги малыша.

— Тебе нечего бояться. Никто не причинит тебе вреда.

Бледный язык облизал потрескавшиеся губы. Но страх отчего-то утих, и существо несколько успокоилось. За стеной Расстиф ревел и выплевывал угрозы. Его ярость и любовь мучить других, которые он не мог в себе побороть, напоминали мощную огненную струю.

— Нечего бояться. — Снова эти слова проникали прямо в мозг, и ему невольно приходилось слушать их, несмотря на то, что он заткнул уши. А малыш продолжал топтаться в космических сапогах. Расстиф нагнулся, и, опустив руку, сильно ударил по корзине, наверное слишком сильно для такого хрупкого создания… да и для любого другого…

Но оказалось, что двигался не Расстиф и не сапоги. Неряшливая, покрытая спутанными сухими волосами голова медленно поднялась и издала звук — очень странный звук… Голосом, проникающим в мозг. Огромные глаза существа смотрели то вверх, то вниз.

Эти двое находились от Расстифа довольно далеко. Они всегда были очень необычными, а некоторые — настолько, что очень смахивали его дрессированных животных, запертых в клетки. Поэтому сами они почти не отличались друг от друга; скорее отличалось то, как они стояли плечом к плечу и смотрели вниз. В их взглядах не было ни отвращения, ни жестокого любопытства. Они просто пытались понять того, кто скрывался в корзинке.

— Не бойся. — На этот раз проговорил мужчина на торговом сленге, довольно часто употреблявшемся в этом районе, предназначенном для развлечений астронавтов со всех концов вселенной.

У него была очень светлая кожа и седые волосы, хотя он вовсе не был стариком. Очень светлые брови заметно выделялись на коже и спускались до самых висков, где срастались с линией волос, а зеленые глаза казались светящимися с такой силой, словно в каждом горел крошечный костер.

— Бояться нечего, — сказала женщина. На фоне белизны своего спутника ее ярко-рыжие волосы казались огненными, как одна из масляных ламп Расстифа, подвешенных над ее головой. От света лампы ее рыжие волосы напоминали тяжелую корону. Она была…

Наконец крошечное тельце развернулось. Из корзины высунулись ручки с когтями, они уцепились за ее край и вытянули сгорбленное тельце наружу с удивительной для него ловкостью. Ибо оно было все скрюченное, бесформенное и наклоненное вперед на уровне плеч, поэтому, чтобы рассмотреть остальных, ему пришлось держать голову под необычайно неудобным углом.

Оно имело тонюсенькие ручки и ножки и грязно-зеленоватую кожу, словно выпачканную в пыли. Бесформенная черная шевелюра была местами серой от пыли.

— Ребенок, — громко проговорил космонавт. — Что же?..

Женщина лишь отмахнулась. Она словно прислушивалась к чему-то. Неужели она тоже слышала Тоггора?

— Да, это ребенок, — сказала она. — И к тому же совершенно иной расы. Не так ли, малыш?

Ответ будто сам метнулся к ее напряженному взгляду, появился прежде, чем она успела мысленно сосредоточиться.

— Он… Расстиф… он заставит Тоггора играть. Но холодно… слишком холодно. А Тоггор страдает от холода и от боли, нанесенной бичом.

— И что?

Она взяла в ладонь подбородок маленького, согбенного и искалеченного создания. И от прикосновения кончиков ее пальцев по его дрожащему тельцу пробежала теплая и благотворная волна.

— Тоггор — это кто?

— Это мой… мой друг. — Это было не самое точное, но ближайшее подходящее слово.

Мужчина издал шипящий звук; женщина крепко сжала губы. Она была раздражена, правда, не так, как Расстиф. Ее раздражал весь этот шум, и ей страстно захотелось нанести удар; но она не чувствовала гнева к существу, стоящему напротив.

— Наверное, мы нашли то, что искали, — проговорила она поверх склоненной головы своего товарища. — Но кто же ты?

И вновь от нее стало изливаться тепло и ласка.

— Я — данг. — Издавна так было принято называть существ самого низкого происхождения. И по виду он соответствовал этому. — Я посыльный на побегушках. Я делаю то, что умею, — с редкой для подобных существ гордостью ответил он, и его плечи заметно приподнялись. От этого он показался выше ростом.

— Ты на побегушках у Расстифа? — осведомился мужчина, показывая на шатер.

Данг отрицательно покачал головой.

— У Расстифа есть Джузас и Зем.

— И все-таки ты здесь.

— Это Тоггор. Я… я принес его… — Когтистая ручка пошарила по переду оборванной одежды. Вот как теплое отношение к одному может вытянуть правду из другого. — Я принес это. — Он держал какой-то отвратительного вида комок. — Расстиф плохо кормит Тоггора. Он хочет, чтобы Тоггор боролся за еду. Тоггор умрет… — и кончик заостренного подбородка задрожал.

— А ну сюда!

Из-за стенки шатра они услышали хлесткий удар бича и приглушенные непристойные ругательства.

— Тоггор сражается, и на него делают ставки! И Расстиф никогда еще не был так добр ни к одному клыкастому!

— Давайте-ка посмотрим на этого бойца, Майлин, — предложил мужчина. — И ты тоже, Расстиф. Он меня заинтересовал.

Женщина кивнула. Она опустила руку под заостренный подбородок данга и взялась за тесьму, связывающую лохмотья, покрывающие сгорбленные плечи.

Что ей понадобилось от данга?

— Ну-ка пойдем, — сказала она и, не отнимая руки, протащила его за мужчиной, идущим вразвалку, как люди, долгие годы проведшие в космосе. Пришедший с нею мужчина направлялся ко входу во владения Расстифа, находившиеся с противоположной стороны шатра. Она даже не спросила малыша, хочет ли он идти туда, а просто потащила его за собой. И почему-то мысль о борьбе за свободу исчезла…

Внутри шатра Расстифа стоял тяжелый неприятный запах. Зловоние исходило от нечищеных клеток со слабыми и больными пленниками. Как только они вошли в распахнутую дверцу, в их ноздри ударила вонь. Существа, находящиеся внутри, пищали, визжали и возились, пока Расстиф громогласно не приказал им заткнуться. И тотчас же воцарилась тишина, наведенная страхом наказания.

Расстиф был здоровенным мужчиной, некогда гордившимся своей силой, ныне похороненной в жировых складках. Его лысина сверкала в свете масляной лампы, стоящей на столе рядом с клеткой — тюрьмою Тоггора. Расстиф с угрюмым выражением лица поднял глаза. Спустя несколько секунд свирепое выражение сменилось вкрадчивой усмешкой, что далось Расстифу с явным усилием.

— Джентльфем, джентльхомо, чем я могу вам услужить? — спросил он, уперевшись спиною в ребро стола и ударяя по нему огромным кулаком. Ибо успел поймать на себе пристальный взгляд данга. — Неужели эта груда мусора доставляет какие-то проблемы?! — Он с грохотом шагнул вперед и поднял руку, словно намереваясь ударить по его горбатой спине.

— Да какие еще проблемы? — спросила женщина.

— А чего еще можно ожидать от этого ходящего куска дерьма? Разве только он что-нибудь украл, мерзавец!

— Разве мы стали бы беспокоить по такому поводу честных людей? Таких как торговец животными Расстиф? — спросил мужчина. Губы дрессировщика застыли в улыбке.

— Вот именно, таких как я, и кого-нибудь еще. Ровно два года назад я поймал этого мерзавца из сточной канавы и посадил его в клетку. И ему тогда еще повезло, ибо ему могли преподать бы хороший урок! Ведь мусор принято выбрасывать, чтобы он не мозолил глаза честных людей!

— Наверное, это его? — спросил мужчина, показывая на ту, что стояла на столе.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Расстифа. Он сжал пальцы в кулак, словно собираясь обрушить его на горбатую спину, как молот.

— А почему вас он интересует? А, джентльхомо? Неужели вы верите этому блевотному мусору?

— Мне доподлинно известно, что у вас есть бойцовый смукс, — вмешалась женщина, а Расстиф снова самодовольно усмехнулся, как любой шоумен.

— Лучший! Лучший, джентльфем! На него ставили стеллары, а не ничтожные рыночные медяки. И знаете, они приносили выигрыш!

С этими словами он пошел вдоль стола, чтобы посетители смогли лучше разглядеть его владения.

Женщина немного наклонилась, чтобы получше рассмотреть копошащийся в центре клетки шар, покрытый шерстью. Данг дернулся было вперед, но, крепко удерживаемый ее рукой, затих. Наконец она обратилась к Тоггору. Смукс не отвечал. Создавалось впечатление, будто он не хотел отвечать. Либо просто не слышал вопроса.

— А ты… хороший, — задумчиво проговорила она.

Сперва — совершенно бессознательно — разум данга стал постепенно улавливать поток уверенности и спокойствия, исходящие от другого. Внезапно в голову данга пришло, что ответ Тоггора никогда не выльется в слова; скорее это будут чувства, ощущения: боли, страха, а иногда, что случается весьма редко, это будет довольно грубое ощущение удовлетворения. Поэтому мысли данга о «добре», даже «помощи», Тоггор схватывал с особенной жадностью, будто данг и в самом деле смог бы выпустить его из этой безнадежной тюрьмы.

Все присутствующие наблюдали, как множество ножек прижались к мохнатому телу. Угрожающего вида когти, торчащие из передних четырех ножек, громко лязгнули, когда существо ответило на подбадривающую уверенность данга. И оно откликнулось на нее намного быстрее, нежели на более краткое мысленное послание женщины.

Смукс не отличался красотой. Будь он покрупнее, его можно было бы назвать чудовищем, при виде которого бы люди в ужасе разбегались. Его тело, покрытое колючей шерстью, больше похожей на птичьи перья, было серовато-красным, как догорающие угольки. Кончики каждого пера были темно-красными, словно их окунули в кровь. Существо обладало восемью длинными мохнатыми ножками, и передние заканчивались когтями с загнутыми внутрь острыми концами.

Тело состояло из двух прикрепленных друг к другу овалов, причем передний овал был длиннее заднего, а «талия» существа была не толще двух его ножек, если их скрепить вместе. Шесть его глаз, втянутых в шарообразную голову, сейчас скрывали стебельки, на которых они держались. Само же существо казалось настолько уродливым, что никому даже в голову не пришло бы, что оно способно на стремительное и жестокое нападение.

Сейчас его живот расплывался на днище клетки, и данг решил, что Тоггора давно не мыли и не кормили. А ведь его бросали на закругленную полусферу вместе с другим таким же, как он соперником, где победившему швыряли кусок сырого мяса: награду, которая возбуждала все боевые инстинкты смукса. Уловив эти мысли данга, смукс вскинул одну из передних лапок и умоляюще лязгнул коготком. Ведь у друга есть пища?

Расстиф с трудом удержался от того, чтобы ударить. Неужели смукс осмелился пошевелиться в присутствии двух незнакомцев? Данг не вполне понял гнев Расстифа, однако, умудренный собственным длительным опытом выживания, незаметно схватил куски требухи и, осторожно обойдя мясника сзади, швырнул еду в клетку. Расстиф ничего не заметил, поскольку в это время похотливо разглядывал женщину. Тоггор молниеносно схватил отвратительные объедки и, сунув их в рот, быстро задвигал жвалами.

Расстиф все-таки о чем-то догадался и с диким ревом опустил тяжеленный кулак-молот на данга, но не смог разбить голову горбуна, как ожидал. Женщина легко убрала пленника в сторону, а мужчина нанес продавцу животных резкий удар по запястью, отчего тот заорал от боли и ярости.

— Что вы делаете? — заорал Расстиф, набычившись так, что всем показалось, что он увеличился в размерах.

— Ничего.

— Ничего, говорите? Вы позволили этому мерзавцу отравить моего смукса, и это вы называете ничего?! О, пусть надзиратели решают, ничего это или нет!

Такого данг никак не ожидал. Что Расстиф позволяет себе так нарушать закон, было просто неслыханно. И все же торговец зверьми вновь ходил вокруг стола, подозрительно глядя то на спокойно стоящего космонавта, то на Тогтора, то на женщину, словно решил, что все они сговорились против него. Данг еще раз попытался вырваться из цепких пальцев женщины, которая привела его сюда, в шатер, но все его попытки не увенчались успехом.

— Цена за этого смукса объявлена, — ровно проговорила женщина. Расстиф криво ухмыльнулся, демонстрируя щербатые нечищенные зубы.

— Не та цена, чтобы принести вам удачу, джентльфем, — произнес он, по-крабьи отступая от людей и останавливаясь возле края стола так, что клетка с Тоггором оказалась между ними. Смукс доел почти сгнившую пищу, которую данг соскреб для него из давно использованного тюбика Е-рациона, и снова свернулся в шар, что было его единственным способом защиты, поскольку всего час тому назад Расстиф извлек из его когтей яд.

— На удачу я не слишком рассчитываю, — сказала женщина, выпрямившись так, что теперь она касалась данга лишь кончиками пальцев, но несмотря на легкость этого прикосновения, он все равно оставался в неволе. — К тому же, все имеет свою цену. Вы устраивали бои с этим смуксом десять, двадцать, тридцать раз, а между боями морили его голодом, чтобы он выходил на поединок тогда, когда вы пожелаете. И теперь жизненных сил в нем почти не осталось. Неужели вы предпочитаете убийство выгоде?

Темный язык данга облизал бледные губы.

— Тоггор, — проговорил он и осознал, что сказал это вслух только тогда, когда услышал себя.

Космонавт поднес запястье к лампе. В ее ровном свете проявилось окошечко расчетного устройства. Когда Расстиф увидел его, глаза у него странно заблестели. Все, что говорил пришелец, оказалось правдой. Смукс был — или остается — серьезным соперником, лучшим из всех, которых он когда-либо находил. Он хорошо помнил тот день, когда получил его из рук крепко подвыпившего члена экипажа корабля, который повысил цену на целый стеллар, поскольку хотел вернуться на корабль со смуксом, ибо тот приносил ему удачу. Но кто знал, сколько сможет прожить это существо? Расстиф был жаден, но обладал скрытым и очень коварным чутьем на все, что могло принести ему выгоду.

— Пришельцам с других миров нельзя играть в азартные игры, — сообщил он и по рассеянности потер запястье космонавта, а потом ударил ладонью по его руке.

— У нас есть лицензия на покупку, — вмешалась женщина. — Но мы не выбираем бойцов, а просто отбираем необычных животных.

Тут Расстиф широким жестом обвел остальные клетки, демонстрируя и других узников.

— Тогда выбирайте, джентльфем; у нас их тут полным-полно, как говорится, на любой вкус. Вот, взгляните, это — прыгун с Грогона, а вот вам — сухоязыкий сосун из Бейзила, а это…

— А откуда смукс, господин торговец? С какой планеты к вам поступил такой удачливый боец?

Расстиф повел жирными плечами.

— Кто знает? Когда-то он появился… а они поступают сюда очень редко. Честно скажу, таких мы продавали всего раз двенадцать. И, безусловно, эта тварь сама не готова сбежать на свою родную планету. Он сражается. Сражается, чтобы есть. Он спит. Он живет не очень хорошо, но никто не сможет обвинить Расстифа, что он грубо обращается с мыслящими существами. Так что, уверяю вас, у меня тут все в соответствии с официальными предписаниями, и если вам угодно, можете с ними ознакомиться. Вы найдете в этих предписаниях все, что вас интересует.

Данг мог бы возразить на это. Он единственный среди всех пленников Расстифа мог войти в контакт с Тоггором. Образец мышления Тоггора очень сильно отличался от его собственного, и проследить его мысли было очень сложно. Когда Тоггор пытался передать нечто более серьезное, нежели примитивные эмоциональные послания, он начинал раскачиваться из стороны в сторону. И еще данг не сомневался, что смукс обладает силой мысли намного большей, чем считал Расстиф.

Космонавт постучал по расчетному устройству указательным пальцем, и от этих щелчков существа в клетках беспокойно заерзали. Расстиф указал на свое расчетное устройство.

— Эта штука приводит его…

И тут женщина рассмеялась, и в ее смехе чувствовалось презрение.

— Эта штука приводит его в боевое состояние? Ну, и что дальше? Он ослабевает, не так ли? Кстати, это в последнем бою он лишился когтя?

Расстиф злобно прищурился. Он дерзко уставился на женщину, хотя, когда отвечал, то изо всех сил старался соблюдать вежливый тон.

— Что-то я не видел вас среди тех, кто делал ставки, джентльфем.

— И не увидите, — отозвалась она. — Но я говорю правду.

И снова Расстиф пожал плечами.

— Этот урод победил. И победит снова.

— Два стеллара, — решительно проговорил мужчина.

Данг глубоко вздохнул и вспотевшими липкими пальцами закрыл предательский рот. Два стеллара — немыслимое богатство в пристанищах отверженных, где находил себе убежище горбун.

— Два стеллара, гм… — Расстиф задумчиво проворачивал эти слова во рту, словно пробуя их на вкус. — Три. — Только сумасшедший идиот мог предложить такое — еще более повысить и без того чрезмерную цену.

— Не надо торговаться, — проговорила женщина, не повышая голоса. Она говорила спокойно, и в ее тоне не ощущалось ни грубости, ни угрозы. И все же данг съежился и низко втянул голову в плечи, чтобы не видеть ее лица. Хотя долгие годы горбун ускользал от угроз, которыми были полны его неприятные воспоминания, прежде он никогда еще не слышал такого тона. Кто же эта женщина? Наверняка какая-нибудь очень знатная дама, а ведь такие, как они даже и подумывают о путешествиях в подобную дыру. Безусловно, ее должны были принести сюда в паланкине на плечах слуги, и она должна была появиться в присутствии своей свиты. Так кто же она? Или что?

Ее приказ подействовал на Расстифа тотчас же, и он уронил кулаки на стол, а в глазах загорелись красные огоньки ярости. Данг ожидал от него глупого ора, чтобы оба убирались с глаз долой. Но он не проронил ни слова. Вместо этого его сальные маслянистые щеки вспыхнули, и он стал выглядеть так, будто подавился собственной слюной.

— Два стеллара, — повторил мужчина так же спокойно, как женщина, и чувствовалось, что его никто не принуждал вести себя подобным образом. Он тоже произнес это тоном, не допускающим возражений.

Расстиф издал звук, напоминающий гневное хрюканье, и его порозовевшие щеки побагровели. Он толкнул клетку с сидящим в ней смуксом, так что она заскользила по грязной и жирной столешнице и остановилась на самом ее крае.

— Два стеллара, — произнес он, как отрубил. С таким же успехом ему могли предложить всего лишь медяк.

Мужчина начал набирать на расчетном устройстве обговоренную сумму, переводя ее на счет Расстифа.

Клетка едва держалась на скользком краю стола. Казалось, еще мгновение, и она свалится на пол. Тощей лапкой данг схватил ее, а потом впервые горбун попытался мысленно связаться с Тоггором.

— Все хорошо. — Разумеется, любой будет намного лучше и добрее Расстифа, но это мысленное дополнительное обещание касалось женщины. Никто не смог бы солгать в мыслях так, как и в словах.

Женщина не пыталась взять клетку, как и не ослабляла хватку, сжимая в руке лохмотья данга. Вместо этого она плавно двинулась вперед, отчего данга развернуло, и он оказался у открытого входа в шатер. Затем они оба стояли в сумерках, а рядом с шатром чадило несколько факелов и ламп, создавая некоторое освещение, позволяющее разглядеть все вокруг.

Спустя некоторое время мужчина подошел к женщине.

— Какие-нибудь проблемы? — мысленно передала ему женщина, и данг без труда понял ее сообщение.

Мужчина не смог бы рассмеяться в этом мысленном разговоре, но в его ответе чувствовалась насмешка.

— Проблемы? Нет. Вероятно, он какое-то время будет озадачен, а потом поздравит себя с этой сделкой. А мне бы хотелось очистить все его логово.

— Думаешь освободить их?

Данг уловил не только слова, но и всю картину. Он словно наяву увидел перед собою лапы, ножки, как у насекомых, и щупальца, плетущие проволочную сетку, изготовляющие специальные ловушки для пополнения обитателей клеток, установленных в шатре.

— Так поторапливайтесь же — ну! Бегите же, малыши, бегите!

Данг почувствовал, как до его темной от грязи лапы кто-то дотронулся. Смукс высунул передние лапы через проволочную сетку, но тотчас же был пойман ловушкой, установленной в клетке. Как и все, находящиеся в шатре, Тоггор уловил послание и воспринял обещание за приказ.

Тяжело дыша, данг прижал к себе клетку. Но было уже поздно. Тогтор высвободился и, бросившись горбуну на грудь, вцепился всеми четырьмя коготками в его лохмотья. Данг выронил клетку, потом едва не упал, спотыкнувшись об нее — если бы сильная рука не ухватила его за костлявое плечо и не поставила на ноги так, что его крошечная фигурка вновь обрела равновесие.

Данг держал Тоггора в ладонях, даже не опасаясь быть пораненным его острыми когтями, поскольку смукс уютно устроился внутри, словно это были не ладони, а теплое безопасное гнездышко. Потом данг с трудом повернул руки к мужчине, такому высокому по сравнению с ним, что дангу пришлось болезненно вытянуть шею, чтобы увидеть его лицо, когда он протягивал Тоггора человеку, заплатившего за смукса такую баснословную цену.

— Держи его осторожно, малыш. Нам нужно дойти поскорее, чтобы мы могли накормить его, ведь он все еще страдает от голода и жажды. И… — мысленное послание вдруг стало таким ласковым и нежным, что данг изумился, ибо с ним впервые в жизни разговаривали так. — И сделай это, пожалуйста.

Поэтому он, всегда старавшийся держаться в тени, теперь двинулся вперед, выпрямив свое изувеченное тело, насколько можно. В руке он держал друга, а по обеим сторонам шли незнакомцы. И данг гордился своей миссией, словно он был таким же высоким, статным и красивым, как его спутники. Это кажется невероятным, но было истинной правдой!

Глава 2

Они поступили мудро, когда без всяких ссор и беспорядков проходили мимо патрулей и торговцев всякими диковинами, которые, беспорядочно толкаясь в космопорту, являли собой шумную и неопрятную толпу. Данг все время старался держаться в тени, но женщина цепко держала его за лохмотья, волоча вперед до тех пор, пока они не миновали невидимую межу, сдерживающую все это разношерстное сборище в Приграничье, отделяющую их от респектабельных районов города.

Сумеречного света было вполне достаточно для данга, чтобы разглядеть звезды, словно приветствующие их небольшую группу. Прохожим, не привыкшим к необычным зрелищам за пределами Приграничья, их крохотный отряд даже казался еще более необычным. И все же ни один из космонавтов не произнес ни слова оправдания относительно их вида, и данг свободно прошел вместе со своими спутниками, словно имел полное право прогуливаться в этом месте.

Они подошли к одной из огромных гостиниц для приезжих. Широкие двери ярко освещались фонарями, а вход охраняли вооруженные стражники. Данг, вытянув шею вперед, уже было приготовился увернуться от тычка или удара, и тут заметил, что охранник, стоящий справа, решительно выступил вперед, словно намереваясь узнать о цели их визита, но тут же попятился, когда спутники данга не обратили на него ни малейшего внимания. Втроем они пересекли просторный вестибюль, окаймленный кольцом роскошных бутиков, возле которых толпились люди, и подошли к одному из транспортных блюдец. Согнувшись, данг все слышал, но ничего не видел. Они взошли на него, а все остальные попятились, уступая им дорогу. Водитель запустил двигатель, их транспортное средство устремилось вверх по спирали и вылетело в один из открытых коридоров, находящихся тремя этажами выше вестибюля. В желудке данга все перевернулось, и он то и дело проглатывал горький комок, застрявший в горле. Невидимый корпус из прозрачной пластмассы, казалось, не предоставлял никакой защиты.

Данг снова с трудом проглотил подступающую желчь, когда они остановились перед какой-то дверью. Водитель вытянул руку и надавил на пластину замка. Дверь тотчас же втянулась в стену, открывая им проход. Тоггор беспокойно заерзал и невольно начал вырываться из рук данга. Вокруг царила такая роскошь, которую он, нищее отребье, обитатель Приграничья, видел впервые в жизни. Его бесформенные ноги ступали по толстому ковру, напоминающему мягкую зеленую траву и издающему изумительный аромат.

Здесь не было ни чадящих факелов, ни ламп. Стены светились сами по себе, и это свечение стало намного сильнее, как только за ними закрылась поворачивающаяся дверь. Вдоль левой стены тянулась широкая постель, устланная мягкими подушками. Как следует осмотревшись, данг увидел подушки повсюду; они были сложены одна на другую по всему помещению, окружали со всех сторон низкий стол и двойные ряды полок, на которых стояли какие-то вещи, которые данг не успел изучить как следует, ибо женщина быстро подтащила его к столу, с которого астронавт поспешно смахнул на ковер какие-то пленки и причудливой формы кувшин.

— Поставь смукса сюда. — На этот раз женщина не стала использовать телепатию, а проговорила эти слова на торговом сленге. Затем указала дангу на освобожденное место. — Или он сбежит?

Испытывая бесконечный страх, данг облизнул сухие губы. Ведь они купили смукса. И наверняка данг понадобился им только для того, чтобы доставить его сюда. А теперь они больше не нуждаются в его бесформенном искривленном теле.

Он послушно разжал пальцы и поставил покрытое колючками существо туда, куда показала женщина.

— Оставайся здесь, — мысленно произнес ему данг. — Все будет хорошо.

Но как он может быть уверен в этом?!

Тоггор весь сжался, свернулся в шар, обвивая лапками свое мясистое тельце. Его фасеточные глаза, торчащие на стебельках на щетинистой головке, мгновенно раздробились на участки так, что он мог видеть все вокруг и был готов к нападению с любой стороны.

Мужчина подошел к клавиатуре, установленной на стене и несколько раз ударил по клавишам. От стены отделилась секция, на которой стоял поднос с огромным количеством закрытых коробочек и тарелочек. Он взял поднос и поставил его на стол, где, вжавшись в столешницу, сидел Тоггор.

— Чем он питается? — спросил на торговом диалекте мужчина.

Рот данга наполнился слюной, а в желудке закололо от вожделения, когда астронавт быстрыми движениями начал снимать крышки с тарелок и показывать разнообразные блюда.

— Мясо, — ответил данг, вставая и сцепляя руки за спиной, чтобы не позволить им схватить что-нибудь из всей этой роскоши.

— Что ж, неплохо, — произнес астронавт, подвигая к смуксу две тарелочки, но Тоггор, оглядев их фасеточными глазами, даже не попытался попробовать их содержимое. По странным движениям смукса данг прочитал, что тот опасается и очень насторожен происходящим. Однако истолковал он его поведение так:

— Тоггор хочет знать, с кем ему предстоит драться.

— Никакой драки не будет, только еда. Разъясни ему это! — женщина больше не держала данга, а легонько провела рукою по его склоненной голове, коснувшись переносицы между красноватыми глазами.

— Драка — нет. Только еда, — мысленно сказал данг, посылая Тоггору понятный ему набор слов.

Прошло довольно много времени, а смукс не двигался. Казалось, он вообще ничего не понял. Или понял, но не поверил. Вдруг его когтистая лапка стремительно метнулась к ближайшей тарелке, схватила с нее кубик и быстро бросила его между клацающими жвалами.

Когда смукс снова принялся за еду, он уже использовал обе передние лапы и опустошил тарелку очень скоро. Женщина заговорила, на этот раз не на торговом сленге, а телепатически. Ее слова отчетливо отпечатывались в голове данга.

— Ты тоже поешь. Если хочешь что-нибудь другое — не бойся, просто скажи.

Сейчас данг, наверное, чувствовал себя так же, как Тоггор несколькими минутами ранее; то есть, он ощущал вероятную угрозу. Зачем его привели сюда и предлагают?.. Но с ним случилось то же, что и с Тоггором: голод поборол чувство осторожности, и он поспешно схватил с плоской тарелки огромный кусок пирога, щедро политый густым вишневым сиропом. Он стремительно запихнул его в рот. Глаза данга не торчали на стебельках, и поэтому он не мог обозревать все помещение, но пока ел, смотрел в оба, и ел так быстро, что даже не успел как следует насладиться вкусом пирога, прожеванного и проглоченного им за несколько секунд.

Похоже, никакого обмана не было. Тогда он стал есть медленнее, и уже не хватал пищу с тарелки, как сумасшедший. И при этом никто не норовил ударить по его худому тельцу, на котором проступали кости. Данг не помнил, чтобы его хоть раз в жизни бесплатно угощали таким изобилием яств.

Когда данг со смуксом закончили трапезу, от пищи не осталось ничего. Только вылизанные до блеска тарелки стояли на подносе. Смукс снова свернулся, обхватив тело ножками. Теперь он мог несколько часов поспать. Данг, увидев горы мягких подушек, решил последовать его примеру. Однако приведшие его сюда люди имели другие виды.

На этот раз не женщина, а астронавт схватил данга за плечо и оттащил его к стене. Потом провел по ней рукой и нажал на какую-то невидимую кнопку. Отворилась вторая дверь. За ней оказалось узкое небольшое помещение, где не было никаких подушек. Только голые стены и пол.

Правильно данг боялся незнакомцев. Теперь его заперли в этой комнате. Он не мог как следует повернуться, настолько в ней было тесно. К тому же астронавт сорвал с него лохмотья, и теперь данг оказался совершенно голым. При этом оказались видны все ушибы на его зеленоватой плоти. Горб накренился набок, а дверь захлопнулось сразу после того, как данга швырнули внутрь. Он бросился на нее в последней отчаянной попытке вырваться из темницы, но тщетно.

Вдруг прямо из стенки забили струи воды, обволакивающие его тело теплом. Со сверкающего потолка к нему протянулись сложенные металлические руки. Они раскрылись и схватили его. Неужели они утопят его в этом потоке? Нет, они стали тереть его тельце, очищая от грязи, за долгое время ставшей частью самого данга. Вскоре даже его всклокоченные волосы были вымыты и аккуратно уложены. Данг еще ни разу не видел себя в зеркале, но всегда, когда он ощупывал их пальцами, то чувствовал, что они толстые и жесткие, почти как его заскорузлые ороговевшие ногти и гребень, спускающийся до середины спины, до которого данг мог дотронуться только болезненно изогнувшись. Впрочем, этот гребень был очень маленький и почти не ощущался.

Наконец душ выключился, и запечатанная наглухо дверь вновь отворилась. Однако астронавт не вытащил данга наружу. Напротив, он положил ему на голову руку и большим пальцем толкнул его к стенке.

Дангу показалось, что его снова облили водой. Но это оказалась не вода, а ветер, теплый и сухой. Данг медленно поворачивался вокруг, словно понимая, зачем все это делается. И даже его волосы, прежде непокорно торчащие вверх, улеглись, образовав аккуратную прическу.

Потом ветер прекратился, и когда данг посмотрел на сильную руку мужчину, запихнувшую его под воду и ветер, то увидел, что астронавт протягивает ему сложенную одежду. Данг взял ее, развернул и увидел чистое, свежее и белое одеяние, изготовленное из мягкой шерсти, неведомой нищим, проживающим в Приграничье.

Сытый, чистый и одетый во все новое… Данг не мог бы увидеть себя таким даже в самом фантастическом сне. Его когтистые пальцы с сожалением поглаживали мягкие складки одежды, закрывающей его едва держащееся на ногах, как у пьяного, тело. Один шаг в ночь, такую знакомую дангу, и это убежище сменится более надежным.

Он вышел из душа сверкающий. Прошло слишком много лет с тех пор, когда данг плакал. В эти мгновения дангом завладели далекие воспоминания о тех временах, когда рыдания сдавливали ему горло и сотрясали тщедушное тело, о временах, когда он часто чувствовал боль и только боль. А потом настал день, когда оставшаяся без охраны дверь распахнулась… ибо данг был никому не нужным и совершенно бесполезным существом. Настали времена грубой силы, и ему приходилось держаться в тени. Но это было так давно… и теперь казалось чем-то нереальным. Сытость и чистая одежда снова вызвали эти воспоминания. А последующий за этим необъяснимый страх стал настолько силен, что данг бросился ничком на пол и свернулся в калачик, ожидая, что хорошее время снова кончится, и его снова начнут избивать. От таких зловещих мыслей у него даже заболела голова…

— Ну что ты боишься, малыш?

Данг не осмелился поднять голову, чтобы взглянуть на говорящего. Слова проникали в его сознание безболезненно, но кого может волновать, во что превратился сейчас нищий из Приграничья, и кто захочет узнать о его тяжелом прошлом?

— Мы хотим знать, — услышал он в глубине своего мозга. — И здесь тебе бояться нечего.

Данг повел плечами и приподнял голову.

— Я — данг, — тихо произнес он и одновременно послал эти слова телепатически, думая об омерзительности своего имени.

— Что бы там ни было, ты-то — во что ты веришь, малыш? Неужели ты сам себе дал эту отвратительную кличку?

Оказывается, она довольно умна и проницательна. Она догадалась обо всем! И она все знала! Данг закрыл лицо ладонями. Да, лицо-то он сумел скрыть, а мысли? Смог ли он скрыть мысли? Но стоило ему подумать об этом, как Тоггор схватил тонко нарезанные полоски мяса с тарелки, напоминающей овальную раковину.

— Фарри? — спросила она громко. Теперь они рассмеются и вскоре выпихнут его в наступающую ночь, в сторону Приграничья, что было очень плохо, поскольку он снова окажется одинок.

— Данг! — поправил он ее пронзительным голосом. — Данг! — Если он будет требовательно выкрикивать это имя, то, возможно, ему удастся избежать всего, кроме презрительных насмешек.

Женщина резко опустилась на колени и почти вплотную приблизила к нему лицо, пристально глядя ему в глаза. Ему даже не пришлось держать голову под неудобным углом. Она ласково погладила его уродливые плечи.

— Фарри. Ты должен носить имя, данное тебе при рождении, малыш. А не принимать то, чего силой навязывают тебе всякие невежды.

Данг неуклюже покачал головой из стороны в сторону. Откуда эта роскошная богатая женщина может знать о том, с чем ему приходилось сталкиваться в Приграничье?

— Ты не с планеты Гранта? — неожиданно спросил мужчина.

Данг съежился от страха. В действительности он не знал, откуда родом; и совершенно не помнил детства, которое закрывали последующие за ним ужасы и страдания.

— Я — данг. — Он должен не забывать об этом, иначе вновь окажется голым и беззащитным в окружении безжалостных обитателей Приграничья. Он словно наяву видел, как его избивают до смерти за то, что он осмелился выказать присутствие духа.

Тут его снова потянули за одежду, и он, посмотрев вниз, увидел Тоггора, вцепившегося кокотками за край платья. Тоггор тянул его к себе. До этого почти светлого дня данг еще ни разу управлялся со смуксами, но теперь не чувствовал к нему ни страха, ни отвращения.

«Все хорошо», — передал ему смукс, и эти слова наполнили данга теплом… и это напоминало громкий крик. Наверное, смукс набрался сил и радовался жизни. Дангу захотелось разделить с ним его веселье и облегчение.

— Ты сможешь, если захочешь.

Данг изумленно уставился на женщину, по-прежнему стоящую на коленях напротив него. Их глаза находились на одном уровне.

— Если тебе удается входить в контакт с твоим братом-пришельцем, то тогда… — Она огляделась вокруг, потом посмотрела вверх на мужчину, а тот тотчас же открыл еще одну внутреннюю дверцу, находящуюся в помещении.

Там танцевало какое-то существо, которого данг никогда не видел прежде, хотя убежище ему предоставил как раз тот, кто имел дело и покупал необычные формы жизни. И на фоне всех его бедствий это удивительное существо не вызывало у него подозрений.

— Йяз. Меня зовут Йяз. — Эти слова по капле проникали ему в мозг, пока новоприбывший выделывал перед ним удивительные па, прохаживался с надменным видом и вертелся вокруг, издавая короткие резкие звуки, формирующиеся в слова.

Он был одного роста с дангом, только голова была выше и длиннее. Четыре изящные лапки цвета темного золота поддерживали плавные округлые бока и тело, смахивающее на бочонок, покрытое лоснящейся шерстью. Голова Йяз была треугольной. Пышная грива завитых волос, спадающих на глаза, почти скрывала длинную розовую изогнутую шею и плечи.

Глаза существа внимательно разглядывали данга и при этом сверкали ярко-красным светом, подобно самоцветам, которые мог бы носить знатный лорд, а его небольшое рыльце было открыто настолько, что данг увидел аккуратный ряд желто-золотых зубов, сверкающих ярче раскаленных углей.

Разглядывая данга, оно то и дело помахивало хвостом, тонким, как хлыст.

— Кто ты, брат? — спросило существо, немного наклоняя голову и по-прежнему не сводя пытливых глаз с данга. — О, оказывается, вас тут двое. — Очевидно, оно заметило Тоггора. — Крупный и мелкий. Вот какова разница. Кто ты?

Эти слова проникали в мозг данга мягко, но не так убедительно и мощно, как у мужчины с женщиной.

— А я… — начал было данг, но замолчал в нерешительности. Никогда еще ему не доводилось объяснять, кто он: потому что он совершил бы при этом огромную и отвратительную ошибку, ведь он был всего лишь отребьем. — Я… — это я, — тупо отвечал он. — А это… — он снова взял в руки смукса. — А это — Тоггор. Он смукс.

Так он ответил на вопросы о том, что было совершенно очевидным, животному, казавшемуся теперь не более удивительным, чем что-либо еще, случившееся с тех пор, как он повстречался с этими двумя пришельцами с других миров.

— Чем ты занимаешься? — спросила Йяз. Она говорила нечленораздельно, и из ее слов данг понял, что она испытывает удовольствие… счастье… Хотя понятие «счастье» было за пределами его понимания.

Чем он занимается? Пытается выжить — и с каждым днем все яснее понимает, что в этом нет никакого смысла.

— Я живу, — произнес он вслух. Произнес, а не передал телепатически.

— Ты живешь, — сказала женщина таким тоном, словно не соглашалась с ним, а скорее подтверждала некоторое необходимое убеждение. — А теперь настало время, когда ты сможешь жить лучше. Поскольку ты способен общаться с этими малышами, то и для тебя есть место в этой жизни, Фарри.

— Я — данг, — поправил он ее, и тотчас же почувствовал, как внутри его естества загорелась искорка веры в чудо. Неужели эти двое… неужели они смогли бы… — Ему даже не хотелось думать о таком сказочном везении, которое могло оказаться сущей правдой.

Однако казалось, что это чудо из чудес все-таки свершилось, ибо мужчина вдруг спросил:

— У тебя нет родных, и ты еще нигде не учился?

Данг засмеялся. Но это был не смех, а хриплый клекот.

— Кому нужен данг? Я же мусор, отребье из Приграничья.

Внезапно женщина легонько провела пальцами по его губам. Он ощутил исходящий от них терпкий аромат, который, как ему показалось, был присущ ее коже, ее великолепных волос.

— Ты — Фарри. И никогда не называйся иначе. А теперь, если хочешь, ты будешь кое-чему учиться. Мы очень хорошо относимся к тем, кто умеет разговаривать с этими малышами.

Вот как случилось, что данг стал Фарри, хотя ему все еще происходящее казалось сном, а когда он проснется, то снова окажется лицом к лицу с жестокой реальностью. Он с ненасытной жадностью поедал все, что они приносили, даже не задумываясь, что им может надоесть такое легкомысленное великодушие. Он учился содержать свое тело в чистоте и отзываться на другое имя, но то и дело съеживался от страха, что когда-нибудь ему придется покинуть это убежище, единственное уютное и безопасное убежище из всех, которые он когда-либо знал.

Но эти апартаменты, расположенные в месте отдыха для путешественников, не являлись домом для его двух спасителей. Он узнал, что женщину зовут леди Майлин, а мужчину — лорд Крип (хотя они возражали, чтобы их называли этими титулами). Данг не сомневался, что в действительности эти люди проживают в огромных дворцах, прекраснее которых нет даже у самых знатных дворян с планеты Гранта, которых он видел только издалека. Да, это было всего лишь их временное пристанище для отдыха; ведь оба действительно прилетели сюда из космоса. У них, конечно же, есть прекрасный корабль, который сейчас находится на ремонте в верфи, где в него вносят разнообразные изменения, чтобы на нем могли удобно лететь существа, не только обладающие нечеловеческими телами, а даже отдаленно не напоминающие людей.

Несколько раз он задумывался о том, как они к нему относятся. Видят ли они в нем просто животное, всего лишь обладающее более развитым интеллектом, способным к общению с смуксом и другими удивительными существами? Впрочем, они разговаривали с ним так, словно он был такой же высокий и красивый, как и они сами. В конце концов (хотя он никогда не задавал им вопросов, опасаясь чем-то оскорбить или обидеть их), он узнал, что они имеют план собрать вместе различных животных, даже таких, как Тоггор, чтобы взять их с собой на корабль и летать с планеты на планету, показывая всем, что повсюду существует родственная жизнь, и что всех этих странных созданий нужно принимать повсюду, как братьев и сестер по разуму, а не держать их в рабстве, как это делал Расстиф со смуксом.

Пока их удалось собрать только троих, и Фарри вскоре осознал, что успех их рискованного предприятия зависел от способности к телепатической связи. Впоследствии он узнал, что Йяз тоже купили у шоумена. Йяз также вспомнила, что в прошлом она жила высоко в горах, пока не угодила в ловушку, расставленную охотниками; еще там был смукс; а в конуре рядом с кораблем постоянно держали бартла, которого астронавты прозвали Бохором.

Фарри не заметил, как бартл освободился от цепи, чтобы прибежать воздать почести леди Майлин, облизывая ей ноги. Он выбежал из клетки так быстро, насколько ему позволяли его кривые лапки. Еще в давние времена на планете Гранта о бартлах рассказывали грозные истории. Фарри видел, как бартл когтистыми лапами натягивал звенья цепи и разрывал их.

Когда бартл вставал на задние лапы, он становился выше лорда Крипа. Его массивное тело размерами было с троих взрослых мужчин. Поскольку наступил сезон линьки, пол клетки был устлан его жесткой шерстью, а сквозь зеленовато-серые проплешины уже виднелся лоснящийся блестящий подшерсток.

Путешественники приходили к бартлу ежедневно и подолгу сидели возле него. Мужчина убирал выпавшую шерсть, и они женщиной разговаривали со зверем. Фарри, прекрасно понимавший, что одного удара когтистой лапы хватит, чтобы превратить его в окровавленную груду костей и мяса, сначала держался на расстоянии. Но спустя некоторое время, уловив в мозгу бартла перемены, начал рассматривать этого косматого зверя как другую личность — странную и весьма необычную, но ничем не отличающуюся от большинства чужаков, находивших себе убежище в космопорту.

Переделка корабля продвигалась медленно, и вскоре лорд Крип стал подолгу пропадать на верфи, требуя от механиков четкой и аккуратной работы. Фарри казалось, что по какой-то причине они с леди Майлин стремились вылететь как можно быстрее в космос.

В космос! Фарри старался выбросить эту мысль из головы; ему даже думать не хотелось о будущем. Наверняка ему придется вернуться в Приграничье. На этот раз… на этот раз ему больше не представится случай.

Сидя у входа в клетку бартла, он внезапно осознал, что никак не может избавиться от этой цепочки мыслей. Они улетят с бартлом, Тоггором и Ияз, а он… а он…

«Пойдем с нами!»

Фарри вздрогнул от неожиданности. Он прижал руки к туловищу и повернул голову под неудобным болезненным углом так, чтобы только лишь увидеть лицо леди Майлин. Он решил, что она укорачивает когти бартла. Этот крупный зверь цеплялся ими за камни, и они мешали ему передвигаться по ровному полу. Но нет, леди Майлин была занята совершенно не этим. Она не смотрела на Фарри, однако он не сомневался, что уловил ее мысль.

— У тебя получилось. Ты отправляешься с нами, — промолвила она.

— В космос? — с трудом выдавил он, словно в его горле застрял кусок железа.

«Если хочешь, то так оно и будет», — ответила она, снова не глядя в его сторону, и он почувствовал в ее мысленном послании, что он правильно понял, что она имела в виду.

— Если я хочу… — Он еще не верил в происходящее. Ибо это было больше чем сон, из которого он надеялся не пробудиться никогда. — Если я хочу… О, леди… — Он с умоляющим видом сложил руки на бесформенной груди. — Я даже мечтать не смею о подобном…

— Значит, так оно и будет, — повторила она и на этот раз посмотрела на него с улыбкой.

Он чувствовал себя так, словно он был Йяз, и ему страстно захотелось уткнуться рыльцем в ее ноги и помахать хвостом, которого у него не было.

Сон продолжался!

— Снова у нас проблемы с Кем-фу, — произнес подошедший лорд Крип, не обращая на Фарри внимания. — Надо сменить механиков. — Он нахмурился и постучал кончиками пальцев по своему расчетному устройству. Фарри уже знал, что он так делает всегда, когда чем-то обеспокоен.

— Он вполне способен справиться с ними сам, — проговорила леди Майлин, вставая.

— Тогда откуда у нас такие сложности?

— Не спрашивай меня. У меня такое ощущение, словно… — Фарри заметил, что морщины на лице мужчины стали глубже. — Словно… — продолжил он спустя несколько секунд. — Словно он задерживает нас нарочно.

— Зачем ему это? Ведь это совершенно бессмысленно.

— Да, если не считать Сехмета и того, что он натворил.

— Сперва был задержан рейдер, а когда мы испортили им игру и обнаружили великое сокровище, Гильдия отнеслась к этому не очень-то доброжелательно. Все зависит от того, насколько далеко простирается истинная подоплека этого дела. А тот, кто действительно стоял за этой операцией, грабил могилы спящих…

— Почему бы им не позволить нам поскорее отправиться отсюда? Ведь наша доля вознаграждения от находки — в безопасном месте. И то, чем мы теперь занимаемся, не имеет никакого отношения к Гильдии или к заговору рейдеров. Иными словами, все кончилось, а на Йикторе не осталось ничего, чем можно было бы разжиться. Они ищут крупные прибыли, несравнимые с ограблением крошечной планеты, где мелкие лорды сражаются с такими же мелкими лордами, пока пышным цветом не расцветет что-либо, способное соблазнить хотя бы вольного торговца.

— Вероятно, это обычная месть, или просто задумали преподать нам урок. Прежде чем мы поднимемся на корабль, я проведу тщательную проверку, и это истинная правда, если я когда-нибудь говорил правду!

Леди Майлин улыбнулась.

— Все может оказаться намного проще. Возможно этот подрядчик имеет дело с кораблем, которого никогда не видел раньше. Поэтому работа идет медленно, а механики совершают кучу ошибок.

— Луна, — коротко произнес лорд Крип.

Теперь леди Майлин сдвинула брови.

— У нас еще есть время; и я не сомневаюсь, что его хватит.

— Совершенно верно, однако время бежит быстро. Так что если мы хотим выполнить задуманное, то должны поднять корабль не позднее чем через неделю.

— Кем-фу… — Фарри ничего не понимал как в лунах, так и сокровищах, но отлично разбирался в происходящем в Приграничье. — Он слишком крупно проигрался на столах в Го-фар. К тому же известно, что он задолжал герцогу Л'Кумбу.

Лорд Крип вздрогнул и посмотрел вниз.

— Что еще тебе известно, Фарри? Это важно. Чрезвычайно важно!

Глава 3

Хотя Фарри лишь половину научился кое-какой житейской мудрости Приграничья, теперь — для ответа — он постарался быстро разложить мысли по полочкам.

— Говорят… — начал он, но запнулся. Ему хотелось тщательно отделить слухи от того, что он узнал из наблюдений и подслушивания о действительно происшедших событий. Таких, как Фарри, было большинство среди отребья Приграничья, и лишь немногие следили за своим языком, в то время как он раболепствовал и чуть ли не хитрил.

— Говорят, — медленно повторил он, — что герцог Л'Кумб обладает в Приграничье властью не меньшей, чем в Столице обладают Составители Законов. Но очень редко видели или слышали, чтобы он воспользовался ею. Стоит кому-нибудь заручиться его именем, и этого вполне достаточно, чтобы действовать. У него есть глаза и уши повсюду. К тому же, лорд Крип…

— Просто Крип, — машинально поправил его мужчина.

— К-крип, — Фарри с трудом произнес это имя без титула. — Если он выразит желание задержать работу над вашим кораблем, то ее… притормозят. Говорят, что часто он делает это для того, чтобы ему побольше заплатили, и тогда словно из-под земли сразу же появляются нужные люди и делают все, что им было приказано с самого начала.

— Грязное вымогательство! — с негодованием произнес лорд Крип, и его губы сомкнулись в узкую полоску.

Леди Майлин кивнула.

— А ведь мы очень подходим для жертв в подобной игре. Вероятно, ему и об этом известно.

Фарри глубоко вздохнул, насколько позволяли его крошечные легкие.

— Пошлите кое-кого туда, — проговорил он. — Оденьте в лохмотья и отправьте в Приграничье. Того, кто не играет никакой роли, и чтобы он пробыл там несколько дней… так, чтобы на него никто не обратил внимания. Пока вы его прятали у себя, мало кто знал об этом. Разве не так?

— А если его отсутствие все же заметили и сообщат о нем Хозяину Приграничья, и тут он появляется снова. Под каким предлогом?..

Фарри поднял голову, насколько мог.

— В верхнем городе есть свои Хозяева, которые держат таких уродов, как я. И держат столько, пока мы развлекаем их. Когда они теряют к нам всякий интерес, мы возвращаемся в Приграничье… если нам повезет.

— А если не повезет? — осведомилась леди Майлин. Фарри задрожал и сжал кулаки.

— Ну, у них есть и другие способы поразвлечься, леди. Для них такие ошибки природы, как мы существуют лишь для того, чтобы попользоваться ими и выбросить, когда заблагорассудится.

— Не думаю, что мне по нраву здешние традиции, — хмуро заметила леди Майлин. — Итак, малыш, ты мог бы вернуться в Приграничье под видом того, кто прислуживает нам?

— Пока мне удастся находиться как можно дальше от Расстифа — да, я смогу это сделать. Люди заговорили раньше животных… хотя вы продемонстрировали мне, что и звери, вероятно, могут строить планы, когда встречаются с такими великими людьми, как вы. В Приграничье я такой, как все, и даже менее ценен, чем Тоггор, побеждающий в схватках.

— Не нравится мне это, — быстро проговорила леди Майлин. — Подвергать тебя такой опасности…

— Леди, я провел в Приграничье десять лет, и, как видите, еще жив, — сказал Фарри и даже выпрямился. — Я никогда не ощущал недостатка в играх в подглядывание и подслушивание. Если для вас настали опасные времена, тогда для вас самое лучшее — это воспользоваться любым инструментом, что есть под рукой. Например — дангом. — Впервые за все эти дни он назвал свое прежнее имя, то, которое надеялся забыть навсегда.

Лорд Крип посмотрел на женщину через вытянутую кверху голову Фарри.

— Если все это имеет целью задержать нас на планете, как он утверждает, то, вероятно, за этим стоит Гильдия. Они весьма неодобрительно отнеслись к нашему вмешательству в их разграбление Сехмета. Если Гильдия выступила против нас, то чем скорее мы узнаем об этом — тем лучше. Что тебе известно о Воровской гильдии, Фарри? И ты по-прежнему готов пойти на риск, если к этому делу приложил руку сам Л'Кумб?

Воровская гильдия! Заостренный книзу язычок Фарри облизал нижнюю губу. Пойти против всемогущей Гильдии — да, это уже совсем другое дело! И все-таки он верил, что сумеет снова окунуться в клоаку Приграничья и незаметно проскользнуть мимо чужих взоров, кроме, может быть, такого же уродливого отребья, каким он был сам.

— Лорд, проводите меня до ворот. Вы можете нарочно прогнать меня с проклятьями и пинками, будто я обворовал вас. Это было бы именно то, чего они ожидают. — Он протянул руку к дверце конуры бартла. — Луна зайдет на три ночи, а темнота и тень — для меня родной дом. К тому же, я отлично слышу.

Неуклюжее тело вынуждало Фарри передвигаться осторожно, с трудом удерживая равновесие. Тоггор выпрыгнул из сумки, висящей на поясе леди Майлин, и бросился на Фарри. Он запрыгнул на уродливого горбуна и устроился во впадине между его головой и плечами. Когда леди протянула к нему руку, он грозно зашипел, предупреждая ее отойти.

Фарри тоже попытался сбросить смукса, но между ним и Тогтором мгновенно возник ментальный контакт, причем настолько отчетливой связи между ними еще не случалось ни разу. Будто дни, проведенные с чужеземцами, отполировали этот инструмент до такой степени, что им можно было порезаться.

— Следуй со мной. Спрячься, но следуй со мной.

Леди отпрянула и кивнула, как будто смукс оказался кем-то близким ей по роду и кого она отлично понимала. Вероятно, долгое общение с этим существом придало ей эту новую силу. Однако Фарри все равно боялся.

— Расстиф… — пробормотал он, мысленно рисуя образ продавца животных. — Тут его нет. Спрячься. — И он двинулся вперед. Смукс сперва зарылся в складки его одеяния, затем, быстро цепляясь за него коготками, перебрался с горба к Фарри на грудь, щекоча ее жесткими шерстинками, словно старался забраться в самую глубь одежды.

— Быть по сему, — произнес лорд Крип. — Мы подождем два дня, пока я выясню, почему наша работа продвигается так медленно. Потом ты вернешься, и не имеет значения, разузнаешь ли ты что-нибудь или нет. — Длинными пальцами он взял остренький подбородок Фарри и пристально посмотрел в огромные глаза горбуна, словно мысленно отдавая ему приказ, которого тот не посмел бы ослушаться. Фарри думал о том, как эти двое не похожи на всех тех, кого он знал, и не мог догадаться, какую форму примет их контроль над ним; ибо он не знал, насколько сильным было воздействие на его разум, чтобы повиноваться своим хозяевам.


Как только лорд отпустил его руку, он остановился. Затем мужчина набрал возле двери пыли, песка и соломы и натер ими одежду Фарри.

— Обругайте меня как следует, а потом дайте пинка, — сказал Фарри лорду. — Да посильнее. Чтобы любой, кто наблюдает за этим — а за вами точно наблюдают — не сомневался в вашем гневе. Нам обязательно нужно ввести их в заблуждение!

— Хватит! С меня довольно! — взревел лорд, хватая Фарри за шишковатое плечо и с силой выталкивая его из помещения. Когда Фарри свалился и пополз по земле, прикрывая свободной рукою смукса, он почувствовал сильнейшую боль от крепкого пинка. В ушах его гремели проклятья на торговом жаргоне и всех известных лорду языках. Кончик сапога угодил Фарри чуть пониже виска его взъерошенной головы, и он заорал от боли и страха, а потом пополз, сперва на четвереньках, а затем с трудом поднялся и бросился к воротам. Вслед ему неслись проклятья и непристойные ругательства, сопровождаемые сетования по поводу того, что вокруг нет ни одного честного человека, а одни воры. Когда Фарри пробегал через ворота, он вновь ощутил на себе удар сапогом, на этот раз угодившего ему в бок. Удар был настолько силен, что на его тщедушном теле образовался здоровенный синяк. Двое охранников громко хохотали, а один из них взмахнул дубинкой с металлическим стержнем внутри и огрел Фарри по горбу с такой жестокостью, что бедняга снова чуть не потерял равновесие.

Он бежал, как бегал много-много раз прежде, пока не добрался до ближайшей беспорядочной группы строений, обозначающих начало Приграничья. Непонятно откуда вылетел комок земли и треснул его прямо в ухо, чем вызвал у несчастного еще один пронзительный вопль боли.

Он понесся между домами, дважды проехавшись носом по зловонной грязи, растекающейся по всем дорогам Приграничья, и продолжал бежать до тех пор, пока резкая боль между ребер не заставила его остановиться возле какого-то шалаша, чтобы перевести дыхание.

Хотя его одежда не порвалась, она была выпачкана грязью и зловонными отбросами, и Фарри подумал, что его внешний вид немногим отличается от местных обитателей трущоб, которые частенько вынуждали его сниматься с насиженного места из-за животного страха и отчаяния.

Тем не менее, его разум не потерял свежести, в отличие от одежды. И вот, когда он как следует отдышался, то осмотрелся вокруг, стараясь понять, где будет лучше спрятать лазерный фонарь, который ему пришлось прихватить с собой. Помимо всего прочего ему надо было держаться подальше от того района Приграничья, где проживал проклятый Расстиф.

Он оказался в районе кабаков, готовых принять в свои объятья моряков самого низкого звания, сошедших с любого корабля, что недавно приземлился здесь. И хотя здесь это не стало живой традиций, как в других местах, в грязных пивных нашлось достаточно людей, орущих во всю глотку. После дней, проведенных в верхнем городе, эти безудержные крики показались Фарри слишком громкими. И, чтобы не отличаться от остальных, он начал бродить вокруг, спотыкаясь и подпевая куплетам, доносящимся из ближайших притонов. Затем он крадущейся походкой двинулся по улочке, идущей мимо покосившихся строений.

Теперь Тоггор перебрался к нему на подбородок; его глазки на стебельках высовывались из-под воротника Фарри. Казалось, смукс, как и Фарри, внимательно изучает окрестности.

Наконец он добрался до игорного заведения Л'Кумба и присел на корточки возле двери. Он ненавидел старинное суеверие, что если какой-нибудь человек дотронется до горба, то ему привалит счастье. Прежде он никогда не позволял делать с собой такое, но теперь у него была определенная цель, и ради нее он приготовился принять унижение. Так он и сидел на корточках, опираясь руками о пыльную землю и повернув голову к двери. Спиной он упирался в стену притона. Он пытался прислушаться к голосам, доносящимся изнутри, но они звучали слишком приглушенно, поэтому Фарри удавалось разобрать только веселые вопли выигравших и печальные стенания проигравших.

Возле Фарри показался мужчина в потертой кожанке офицера космофлота, на груди которого виднелись светлые пятна от споротых знаков отличия. Фарри хорошо знал подобный тип людей: это был младший офицер, уволенный или потерявший свой корабль и теперь оказавшийся на самом дне. Теперь у него была только одна дорога — к пьяным подонкам Приграничья. За то время, пока он мотался с планеты на планету, он загорел почти дочерна; потемнела даже кожа на голове, поскольку он обрился наголо или давным-давно облысел естественным путем.

Несмотря на обшарпанную одежду, он не походил на совсем опустившегося человека. Из его крупного рта не капала слюна, и шел он упругой уверенной походкой, как человек, у которого есть какая-то цель в жизни. Когда он проходил мимо горбуна, Фарри заметил его быстрый взгляд, которым он оглядел уродца с ног до головы. Его глаза пробежали даже по горбу Фарри. Иными словами, мужчина вел себя так, словно за ним следили. От кого же он скрывается? От какого-нибудь стража порядка Приграничья, вознамерившегося получить от него взятку куда крупнее, чем могла оказаться в его ветхом кошельке, прикрепленном к ремню? Фарри заметил, что кошелек был довольно тугим и астронавт постоянно держал руку рядом с ним. Выходит, у него имеются денежки, поэтому его и примут в заведении Л'Кумба с распростертыми объятьями.

Фарри видел его проницательные умные глаза, говорящие о том, что этот человек играет не свою роль. И эти глаза выхватили Фарри взглядом и задержались на нем. И когда мужчина проходил мимо Фарри, он быстро стукнул по его горбу, выступающему между склоненных плеч.

— Пожелай мне удачи, данг, — проговорил мужчина, затем полез во внутренний карман, вытащил почти стершийся стеллар и швырнул его на землю к босым ногам горбуна.

— Удачи тебе, — проговорил Фарри послушно, но рассеянно, ибо не на шутку удивился. Судя по всему, этот человек прибыл с другой планеты. Тогда откуда же он знает это отвратительное прозвище, известное только в Приграничье? Сколько же чужаков слышали о данге и теперь смогут заметить его прибытие и отбытие?

Астронавт уже повернулся и прошел в двери притона. Фарри протянул руку к брошенному ему металлическому кругляшу. Поначалу он даже захотел отказаться от столь крупной суммы, но это оказалось бы очень глупым жестом с его стороны. Ведь если он пробудет какое-то время в Приграничье, ему нужно что-то есть, а на такие деньги он сможет сколько пожелает объедаться вкуснейшим рагу в гостинице Хэнгстна и швырять щедрые чаевые прямо в рыло барменам и официантам.

Тоггор зашевелился и, спрыгнув с шеи Фарри, перебрался к нему на колени, где и присел, осматривая все своими фасеточными глазками на стебельках. Так он мог засечь любого, кто следил за Фарри.

— Ну что? Что ты видишь?

Вероятно, телепатическое общение с двумя астронавтами намного усилило способности Фарри. Прежде он общался с Тоггором в основном посредством прикосновений, и от этого их связь иногда пропадала, и теперь Фарри понял, что самый простой способ контакта со смуксом заключается в точном вопросе. Его только что осенила эта мысль, и он почесал смукса по щетинистой шейке чуть пониже головы. Удастся ли ему использовать это крошечное существо так, чтобы не подвергаться риску, для выполнения своей миссии?

— Тогтор видит? — мысленно спросил он, сформировав послание таким образом, чтобы оно дошло до смукса, как вопрос. И на удивление быстро он получил ответ.

— Тоггор видит… что?

— То, что внутри, — ответил Фарри, ткнув когтистым пальцем в сторону заведения. — Видно все?

Однако все оказалось не так уж просто. Смукс свернулся в шар, как делал всегда, когда ощущал надвигающуюся опасность от кого-нибудь более крупного, чем он. В эти мгновения он молча сосредоточился на одном-единственном ощущении: избежать удара. Сейчас он думал только об этом. Фарри сам с сожалением думал об опасности. В Приграничье бродили самые разнообразные паразиты, подонки и головорезы, а также просто животные, и некоторые из них — смертельно опасные. Он вспомнил, как дважды ему приходилось сражаться за свою жизнь против клыкастых виров, обычно нападающих стаями, а когда они были особенно голодны, то набрасывались на спящих пьяных, не оставляя от них ничего, кроме груды обглоданных костей.

Сначала Фарри не на шутку испугался. По-видимому, смукс прочел все его мысли, хотя и не был намеренно настроен на них. Фарри понял это по тому, что Тоггор резко развернул три своих стебелька с глазами, повернув свой лишенный век придаток прямо на дверь заведения. Остальные два глаза уставились на Фарри. И тотчас же за ними последовало послание.

— Смотреть… внутри… на что?

Вот именно, что? Фарри не сомневался, что ему не удалось внедрить в совершенно чуждый мозг смукса такое понятие как «шпионаж». Однако он мог бы попытаться сделать это… в виде проверки. То есть, внушить смуксу, чтобы тот наблюдал за астронавтом сразу после того, как тот вошел в заведение.

— Смотри… на него. — Фарри как мог нарисовал образ человека, который недавно хлопнул его по горбу в поисках удачи. — Что он… делает.

— Тоггора схватят.

— Тоггор очень маленький. Спрячься и наблюдай. — С этими словами Фарри набрал пригоршню зловонной грязи с дороги, ведущей к притону, и высыпал ее на верхний край своей уже изрядно потрепанной одежды. Затем как следует смял ее пальцами. — Тоггор покроет себя этой грязью и так спрячется.

На этот раз смукс высунул вверх все стебельки с фасеточными глазками. И большая их половина наблюдала, как грязь сочится сквозь пальцы горбуна.

Фарри больше ничего не добавил. Он же не какой-нибудь Расстиф, чтобы требовать от смукса послушания и грубо им командовать. Он просил; и теперь все зависело от того, согласится ли Тоггор или нет.

Смукс протянул переднюю лапу и опустил ее в грязь, которой Фарри выпачкал край своего плаща. Острые коготки собрали немного грязи, словно смукс пробовал ее на ощупь. Затем он собрал еще немного грязи и перекинул ее себе на щетинистую спинку.

Фарри только этого и ждал. Осторожно, чтобы не уронить грязные комья в торчащие глазки смукса, он постепенно забросал ею Тоггора. Смукс соскочил с его колена, приземлившись прямо в грязь, втянул глаза и быстро покатился по земле. Спустя несколько секунд смукс напоминал земляной комок.

Фарри бережно поднял своего крошечного спутника на руки и поднес его к входу в заведение. Оттолкнувшись когтистыми лапками, смукс проскользнул внутрь и мгновенно исчез из поля зрения.

Внезапно Фарри охватила волна страха, смешанного с яростью. Он никак не мог поверить, что такое маленькое существо сумеет отчетливо передать ему то, что творится внутри. Возможно, ему удастся ухватить какие-нибудь разрозненные картины происходящего, что-то непонятное, неприятное и…

И тут у него в мозгу сформировалось одно-единственное изображение, которое сумел передать ему смукс: Расстиф!

«Ну и совпадение», — молниеносно пронеслось у него в мозгу в виде одной мысли. Торговец животными находился в заведении. А перед ним маячила чья-то фигура, и Фарри показалось, что она принадлежит мужчине, вошедшему в притон несколько минут тому назад. Рядом с Расстифом стоял еще какой-то громила, однако для Фарри уже не существовало больше никого.

Он буквально вжался в деревянную шероховатую стену заведения. Когда он вытянул руку, то увидел в ладони занозы и вытащил их ногтями. Если бы он только мог…

— Рядом с тобой? — мысленно спросил он Тоггора, совершенно уверенный в том, что смукс не стал заходить в самую глубь заведения. К тому же, если троица так хорошо видна Тоггору, значит, они стоят недалеко от перегородки, рядом с которой свернулся Тоггор.

— Здесь, — телепатировал ему смукс, хотя Фарри не совсем понял, где находится это «здесь».

Он приложил ухо к доскам, о которые оцарапался. Кроме того, ему надо было следить за всеми прохожими, ведь кто-нибудь из них мог, в свою очередь, следить за ним. До него доносились чьи-то голоса, но это были явно не увлеченные игрой завсегдатаи заведения. И Фарри очень высоко оценил услышанное.

— …не пилот.

— Проследи, чтобы все оставалось так, как есть.

— Стеллары, стеллары как мелкие монеты! — Это, конечно, Расстиф; Фарри никогда в жизни не забудет его звериного рыка.

— Скажи, а…

— А зачем вообще делиться?! — снова Расстиф.

— Л'Кумбу все известно. Никому еще не удавалось провернуть что-либо без его ведома безнаказанно и…

— Его план… почему всегда его? — говорящий несколько повысил голос. Затем в голову Фарри попала мысль, совершенно сбившая его с толку.

— Он уходит. Могут возникнуть неприятности…

И смукс, проскользнув через дырку в стене, заскочил прямо в складки плаща Фарри. Потом молниеносно взобрался ему на шею.

— Он плохой. Смотри. Будь начеку.

По телу Фарри пробежал мороз. Он отскочил от стены и на четвереньках пополз за угол строения. Там он с трудом заставил себя остановиться, чтобы наблюдать за идущим человеком, но при этом оказался между ним и узенькой дорожкой. Если торговец животными действительно заметил смукса, то он наверняка вышел, чтобы поймать его.

Расстиф вышел на улицу, но не посмотрел вниз на дорожку. Тяжело ступая, он пересек начало дорожки и пошел прочь. Сердце Фарри постепенно прекратило бешено биться и успокоилось, вернувшись к привычному ритму. Затем он заметил, что вслед за Расстифом вышел еще один человек. Им оказался не астронавт, которому Фарри пожелал удачи, а высокий парень в форме охранника. Несколько секунд он неподвижно стоял у начала дорожки и тоже не удосужился посмотреть вниз. Скорее, он наблюдал за уходящим Расстифом. Потом, словно приняв внезапно какое-то решение, он пожал плечами и двинулся в противоположном направлении.

Фарри устроился поудобнее, чтобы дождаться астронавта. Почему-то он был убежден, что этот чужак придает своей миссии очень важное значение. Какое-то время Фарри придется дожидаться его, вероятно, этот человек все-таки решил попытать счастья в игре.

Когда он наконец вышел из притона и сделал несколько шагов по дорожке, Фарри уже догадался, куда он пойдет. Фарри оставалось только шпионить за ним. И хотя Фарри физически не мог бегать, он научился по-своему быстро передвигаться. Камни и злобные удары как следует научили его, для чего нужна скорость.

Он двинулся вслед за астронавтом и уже заметно отдалился от заведения, стараясь при этом постоянно держаться в тени, которая быстро сгущалась, ибо солнце уходило на закат.

На «улице» уже чувствовалось оживление, которое с наступлением ночи только усилится. И если так пойдет дальше, то Фарри удастся незаметно проследить за мужчиной.

Астронавт резко свернул и двинулся по извилистому переулку, который пересекал Приграничье насквозь и выходил на респектабельные улицы верхнего города. Если мужчина отправится туда, то Фарри не осмелится пойти за ним. Потому что на него обратит внимание любой прохожий, ибо в богатых кварталах Фарри будет выглядеть, как алая роза среди белых лилий. Он тяжело дышал и довольно сильно устал, ибо не привык к столь длительным переходам на своей предельной скорости. К тому же, ему приходилось все время сворачивать в темные проулки, рискуя сбиться с верного пути.

К его облегчению астронавт не отправился в верхний город, а двинулся к двери одного из самых респектабельных домов Приграничья. Здесь предлагали номера путешественникам, способным заплатить полстеллара за месяц. Потирая ноющие бока, Фарри нырнул в ближайшее к нему озерце тени, при этом заранее не зная, каким будет его следующий шаг. Также его мучили сомнения, почему он выбрал именно этого чужака, астронавта, которого удача обошла стороной, ибо ни один космонавт не станет долго задерживаться на планете, если у него есть, к кому обратиться за помощью. Фарри слышал, как лорд Крип говорил, что их корабль нуждается в небольшой команде, иначе он не сможет взлететь. Он нанял одного члена команды, астронавта, который оказался здесь, потому что капитан его разведывательного корабля не смог оплатить необходимый ремонт. Этот член экипажа охотно подписался бы под чем угодно, лишь бы отправиться на какую-нибудь другую, более богатую планету. Неужели Фарри идет по пятам точно такого же человека?

Глава 4

Может быть, ему прикинуться нищим, попрошайничающим у заднего входа в гостиницу? Здесь этому никто не удивится, потому что у дверей время от времени появлялись побирушки. Но тогда астронавт заметит его и сможет подумать, а не слишком ли много совпадений? Сперва он встречается с горбуном возле игорного притона, а потом вдруг натыкается на него возле гостиницы, находящейся совершенно в другой части Приграничья. И что он в результате узнает? Совсем немного. Что кто-то испытывает сложности в поисках команды для полета к другим мирам. А сейчас лишь один человек старается нанимать подобных людей — лорд Крип.

Фарри еще колебался, стараясь придумать еще какой-нибудь повод своего появления у гостиницы, как вдруг он увидел еще одного человека, спускающегося по улице расхлябанной походкой и помахивая «успокаивающей» дубинкой. Для наведения порядка охранники обычно носили с собой особые плетеные хлысты и станнеры, но большинство из них полагались на дубинки, предпочитая оставлять избитые жертвы валяться на улице полумертвыми, нежели тратить время на то, чтобы связывать их и доставлять в участок.

Фарри прижался к земле насколько мог, стараясь не попасться на глаза человеку, обученному отслеживать и отлавливать нарушителей и без того шаткого мира, в котором доводилось жить такому, как он, горбуну. Он дышал медленно и осторожно, делая между вздохами продолжительные паузы. Неподалеку громоздились обломки какого-то старого строения, что было вполне в порядке вещей, и Фарри решил использовать это место, как самое лучшее укрытие. Но как это сделать?

Охранник решительно вошел в гостиницу, как это сделал несколькими минутами раньше астронавт. Фарри постарался четко оценить ситуацию. Возможно, этот человек доставил какое-нибудь важное послание… такое, которое означало бы очень многое, если Фарри смог бы передать его тем, кто ждал его близ космопорта. Но как ему пробраться в здание, чтобы увидеть тех, за кем он должен шпионить? Хотя на город опустилась ночная тьма, а улицу освещали несколько далеких фонарей, он понимал, что лучше всего будет попытаться проскочить в ту самую дверь.

Он почувствовал, как его грудь колют острые щетинки. Смукс. Эх, если бы Тоггор сумел передать ему хотя бы часть своего зрения или слуха, как это случилось в той гнусной пивнушке! Фарри погладил ладошкой перед своего замызганного плаща, и тут же ему в руку вцепились коготки. Так он смог вытащить смукса наружу.

За долгие годы, проведенные в Приграничье, зрение и остальные органы чувств Фарри изрядно обострились. Теперь на кривой улочке началось явное оживление. Он насчитал по меньшей мере четырех прохожих, вошедших в гостиницу. Он дождался удобного момента и стремительно добрался до своего укрытия. Здесь он прижался к грязной перегородке и вытащил Тоггора, а сам тем временем устроился в тени своего убежища. Теперь глаза смукса могли рассматривать все вокруг на триста шестьдесят градусов и на довольно большом расстоянии.

— Что… делать?

Похоже, Тоггор почти уже не боялся. Фарри изучал стену, возле которой сидел, пригнувшись. Нижний этаж здания был каменным, очень старым и собранным из положенных друг на друга плит с потрескавшимся бетонным раствором между ними. Наверное, когда-то это здание считалось таким же респектабельным, как дома верхнего города. Второй этаж состоял из квадратных деревянных брусьев, трухлявых от времени. Фарри даже подумал, что смог бы отыскать в них отверстия для своих тонких пальцев, чтобы взобраться туда.

Но тяжелый горб сделал бы тщетными любые его попытки подъема.

Вместо этого горбун крепко прижал смукса к голове, словно эта близость смогла бы улучшить передачу мыслей, которые он собирался послать.

— Человек, — отозвалось у Фарри в мозгу, и он тотчас же представил себе образ астронавта, все еще сомневаясь в способности смукса к идентификации какой-либо личности. — Найди… — Он похлопал ладонью по каменной стене.

И к его удивлению, смукс чуть ли не с радостью начал взбираться по его пальцам вверх, чтобы потом вцепиться коготками в одну из щелей между блоками, откуда вывалился раствор. Фарри изо всех сил отклонился назад, чтобы наблюдать, как крошечное существо ловко взбирается наверх. Наконец Тоггор добрался до узкого подоконника одного из щелеобразных окон. Но, по-видимому, он не обнаружил там никакого входа. Даже для себя. И тогда смукс начал стремительно взбираться по дереву, поочередно вонзая в него острые коготки. И вдруг исчез!

Фарри дико осмотрелся вокруг. Неужели Тоггор ослабил хватку и упал? Нет… он ощутил в голове вспышку и почувствовал не мысль, а эмоцию. Голод, охота… смукс погнался за добычей. Фарри почувствовал всю горечь поражения. Если смукс пошел по следу какого-нибудь домашнего животного, то вряд ли он вернется обратно.

Но потерялась ли вместе с Тогтором та тонкая телепатическая нить, связывающая их вместе? Когда Фарри представил, насколько сильно проголодался смукс, то почувствовал урчание в животе. И тут же стал мечтать о мясном пироге, толстом, сочном и плавающем в аппетитном соусе, о таком, какой они ели еще этим утром. Голод… когда он внезапно нападает…

Он задрожал, по-прежнему разделяя голодное безумие Тоггора, когда смукс разрывал свежую плоть, брызжущую кровью, а затем жадно впивался в нее зубами. Прежде Фарри никогда не ставил себя на место охотника, и он почувствовал, как все его тело сотрясается от конвульсий, а руки выпростались вперед, словно протягиваясь к пище. Теперь смукс утолил свой голод. Он должен либо вернуться, либо…

А вдруг Тоггор уснет после удачной охоты? Если это случится, то как же Фарри сможет управляться с ним?

Он сжимал и разжимал пальцы, вдыхал и выдыхал воздух и старался связаться со смуксом.

По-видимому, это подвешенное состояние только прибавило силы к его призыву, потому что он добрался до возбужденного разума Тоггора с первой попытки.

— Есть. Хорошо. Есть.

Фарри отчаянно старался снизить удовлетворение от удачной охоты. Он старался сделать это изо всех сил, и хотя чувствовал, что смукс понимает, что он раздражен, однако Тоггор не мог оторваться от своей добычи. И тогда Фарри строго приказал ему:

— Искать. Искать мужчину.

Он вложил все свои мысленные силы в этот приказ.

— Хорошо! — экстаз охотника по-прежнему не проходил, и Фарри в ярости треснул кулаком по стене. Он был вне себя от своего поражения.

— Искать! — мысленно кричал он, и даже бисеринки пота выступили у него на лбу. — Искать.

Его мысленная связь со смуксом словно виляла из стороны в сторону, и с каждой секундой все сильнее и сильнее. В эти мгновения смукс был захвачен своим собственным миром, миром триумфа и полной свободы, на которой он оказался, может быть, впервые за все время после пленения. Какую же силу надо вызвать Фарри, чтобы вновь взять под контроль Тоггора? А ведь раньше ему казалось, что управляться со смуксом проще простого…

— Искать! — Хотя и понимая опасность ситуации, Фарри временно забыл обо всем вокруг и, как следует сосредоточившись, мысленно выстроил образ астронавта и свирепо послал его смуксу, находящемуся где-то наверху. — Искать!

Теперь их соединяла совсем тоненькая нить, да и в том Фарри не был уверен. Ничто не мешало смуксу по-прежнему оставаться там, где он был, внутри трухлявого дерева, в темном узком проходе, прогрызенном паразитами, и охотился за ними, убивал их и тотчас же пожирал. Так зачем ему вообще отзываться на крики Фарри или возвращаться обратно?

— Искать! — теперь все внимание Фарри полностью сосредоточилось на здании, которое в эти минуты и было их связующей нитью; он пытался вывести смукса из его блаженной летаргии. И вдруг эта нить оборвалась. Вокруг царила лишь пустота. Фарри запрокинул голову и посмотрел вверх на стену, где исчез смукс. От ощущения краха Фарри ослабел. Смукс избрал собственную свободу. Он убежал!

Сам не понимая почему, Фарри медленно поднялся. Теперь он понимал лишь одно: только он виноват в том, что упустил смукса. Ему настолько хотелось добиться своего, что он напрочь позабыл, что работал с помощником, которому в действительности было на него совершенно наплевать. Фарри точно знал, что смукс может прожить долгое время, шаря по червоточинам и убивая тех, кто не способен от него сбежать.

— Искать! — в последний раз мысленно крикнул Фарри в пустоту, чувствуя, как его охватывает отчаяние. А может быть, все-таки подождать и — надеяться? Мысли путались у него в голове. Астронавт и охранник… безусловно, их связывали какие-то дела, в которые был втянут и Расстиф. И тут словно бы ниоткуда послышался слабый сигнал.

— Человек! — Образ, сформировавшийся в голове у Фарри, мутнел, то и дело превращаясь в расплывчатый силуэт, поэтому мог принадлежать как астронавту, так и охраннику. Однако он настроил Тоггора определить местонахождение астронавта, так что…

Чуть не обезумев от радости, Фарри с трудом взял себя в руки и сосредоточился. Его мысли, доведенные до кипения, постепенно остыли и стали отточенными. Он приготовился встретить новый сигнал.

— Что делает?.. — телепатировал Фарри, ощущая легкое головокружение. Как же он ошибся в Тоггоре!

— Человек. Человек.

Передано дважды. Возможно, это означало еще одну встречу: охранника с астронавтом. Жаль, что у него нет дырки для подслушивания, как в том игорном заведении! Ведь достаточно всего нескольких слов, чтобы все кардинально изменилось!

Он словно бы увидел два расплывчатых силуэта. Они приближались навстречу друг другу. Потом образы стали четче, словно смукс совершил какое-то неимоверное мысленное усилие.

Гнев. Гнев и угроза. Смукс не умел передавать слова, но без труда ухватывал любые эмоции — ведь они служили ему предостережением в любой опасной ситуации. Что бы ни затевали эти двое, это попахивало крупными неприятностями. Неприятности у чужаков? Фарри не был уверен, но считал, что все указывало именно на это.

Затем сцена, передаваемая смуксом, претерпела резкие изменения.

Одна из расплывчатых фигур поднялась и исчезла из поля зрения. Другая оставалась на месте… и она принадлежала астронавту. Да, Фарри не сомневался, что это был именно он, поскольку отправил Тоггора следить за этим человеком.

— Ушел, — донеслось до Фарри, и больше он ничего не узнал, пока смукс не смог предоставить ему слуховое «оформление» своей «трансляции».

— Идет еще один, — снова донесение крошечного шпиона.

— Покажи мне. Покажи мне этого другого. И как можно лучше!

Почему он считал, что сможет добиться чего-нибудь этой просьбой? Зрения Тоггора разительно отличалось от его, и что смукс видел очень отчетливо, до Фарри доходило в виде расплывчатых неясных силуэтов. И все-таки он увидел, как к астронавту подошла еще одна фигура. К превеликой радости Фарри, у этого человека имелись знаки отличия. Фарри видел форму космонавта, да, он видел это! А на груди ярко сверкали брызги яркого цвета. Чувство цвета у смукса тоже разительно отличалось от человеческого. Он отметил красные и желтые тона, но не сумел передать Фарри остальные цветовые оттенки. А брызги были желтыми.

— Уходим! — телепатировал Фарри, желая вытащить смукса из соблазнительных проходов в стенах гостиницы. Теперь он думал о том, как убрать смукса с такого богатейшего поля для охоты.

Вдруг он увидел, как из передней двери гостиницы вышел человек. При этом он напевал веселую мелодию, будто только что освободился от тяжелой ноши. Когда человек проходил мимо, Фарри спрятался. И еще ему крупно повезло, что этот человек свернул не на юг, а на север, направляясь к узкому проходу, соединяющему Приграничье с верхним городом.

Связь с Тоггором вновь оборвалась. Фарри оставалось надеяться, что молчание смукса означало его возвращение. Что он не пустился опять охотиться. Фарри еще дважды телепатировал ему «Уходим!», но так и не получил ответа. Над городом сгустилась кромешная тьма, и Фарри не мог видеть, что происходит наверху на стене. А свет уличных фонарей туда не доходил. С противоположной стороны, где располагалась большая часть Приграничья, до него донесся громкий шум: район вступил в свою ночную жизнь.

Внезапно Фарри заметил какое-то движение в темноте у стены. И не успел он трижды вдохнуть, как смукс соскочил с подоконника щелеобразного окна и прыгнул ему прямо на горб. Затем малыш пробежал по его спине и зарылся в складках плаща где-то возле воротника.

Фарри поднял руки и нежно обхватил ими Тоггора. Его облегчение и радость, что смукс возвратился, были настолько велики, что он стал напевать песенку, как человек, недавно вышедший из гостиницы. До сих пор он словно наяву видел две покачивающиеся фигуры, двигающиеся в комнате наверху. Он низко пригнулся во тьме и снова пристально всмотрелся в двери гостиницы. Наконец они вышли: астронавт, за которым он следил от самого игорного заведения, и второй мужчина со знаком отличия, который оказался вовсе не таким блестящим, каким передавал Тоггор. Однако знак отличия он видел очень отчетливо.

Любой житель Приграничья знал, что этот означает знак. В отличие от своего спутника, второй чужак принадлежал к какой-то корабельной компании. Но Фарри никак не смог понять — к какой.

В отличие от охранника, эти двое направились по покатому спуску к отдаленному взлетному полю, и Фарри снова крадучись последовал за ними, то и дело ныряя в тень между уличными фонарями. Время от времени он улавливал их слова, однако они разговаривали не на торговом жаргоне, и поэтому Фарри ничего не понимал. Одно ему было ясно: они о чем-то жарко спорили.

Они не задержались ни возле игорных домов, ни возле пивнушек, а шли прямо к космопорту, где рассекали тьму сигнальные огни и прожектора, ярко освещающие корабли и все, находящееся вокруг них.

Потом Фарри увидел бетонированную взлетную полосу, на которой на большом расстоянии друг от друга стояли три корабля. Фарри понял, что корабли, принадлежащие чужакам, стояли ближе к воротам. Их корпуса загораживали строительные леса, но в этот поздний час там не было ни одного рабочего. За кораблями расположились маленький патрульный глиссер и почтовый корабль, на котором доставляли срочную информацию для совета местной Лиги. За ними возвышался торговый корабль, который был намного крупнее судна, куда направлялись чужаки. На его хвостовой части виднелись полустертые от долгого пребывания в космосе знаки отличия.

Мужчины прошли через ворота, и когда они направились к ремонтируемому кораблю, охранник молча пропустил их, не задав ни единого вопроса. Фарри должен проследовать за ними. Но как ему пройти через ярко освещенные ворота, и при этом незаметно миновать охранника? Удастся ли это сделать?

Он присел на корточки в зловонном промежутке между двумя ближайшими отвратительными лачугами Приграничья. Затем низко опустил голову, пока его лоб не лег на скрещенные руки. Он изо всех сил пытался найти выход из своего ужасного положения.

И вдруг его будто подхватил сильнейший вихрь и поднял в открытый космос, наполненный еле различимыми лентами, летающими и вертящимися вокруг. Он размахивал руками, стараясь ухватиться именно за ту, которая приведет его к желанной цели. Мысли то и дело вспыхивали у него в голове, и тут он понял, что должен действовать и думать целеустремленно. А потом…

— Мой маленький брат! — услышал он.

Это не было нечленораздельным бормотанием Тоггора, а прозвучало настолько отчетливо, словно ему проговорили прямо в его заостренные кверху уши.

— Туда… — Конечно, он может сообщить очень мало — только о двух встречах. И все-таки его не покидала уверенность, что он принес очень важные и нужные известия. Причем раздобыв их за такое короткое время. — Приведите меня туда.

В этот леденящий сердце миг он решил, что потерял контакт — как это случилось недавно между ним и Тоггором. Он с горечью думал, что его способности слишком слабые и очень быстро истощаются, чтобы их можно было хорошенько сосредоточить. Но тут он услышал ясный и строгий ответ:

«Приготовься. И будь рядом с воротами».

Он пополз вперед на четвереньках, ощущая на теле покалывания от коготков и колючей шерсти смукса, перебирающегося по его плащу. Так он добрался до самого края тьмы, за которым безжалостно светили прожектора, озаряющие ворота.

Кто-то приближался к нему с противоположной стороны. Он увидел плащ с откинутым на спину капюшоном, затем голову, увенчанную пышными волосами, сверкающими в темноте, подобно рубину Милизанды. За ним явилась сама леди.

Она остановилась перед охранником и заговорила с ним. До Фарри доносился ее тихий голос, но слов разобрать он не мог. Затем она подняла правую руку и ритмично замахала чем-то, зажатым между изящными пальцами.

— Ну же!

Фарри должен доверять ей. И он устремился к женщине на своих паучьих ножках, обеими руками крепко прижимая к груди смукса, чтобы тот не потерялся. Когда он шумно спотыкнулся о камень, охранник даже не повернулся. Фарри осмелился пробежать через ворота, вложив в этот последний рывок все свои силы, и вскоре оказался рядом с леди Майлин и охранником. Не сумев вовремя затормозить, он чуть не свалился наземь. Однако он удержался на ногах, а потом устремился к клетке с бартлом.

Рядом с клеткой стоял лорд Крип в обществе двух мужчин, за которыми Фарри шел по пятам с самого Приграничья. Горбун поспешно зашел за клетку в надежде, что его не заметят. Он до сих пор не мог понять, почему охранник не заметил его, когда он оказался на самом виду у ворот.

Он почти растянулся на земле, а Тогтор тем временем то выглядывал над горбом, то снова прятался. Леди все еще стояла у ворот, а охранник внимательно слушал ее, словно от ее слов зависело его будущее положение. Затем она резко опустила руку и блестящий предмет, зажатый между ее пальцами, исчез. Охранник отдал честь, и она отвернулась от него и направилась к клетке.

Фарри продолжал лежать на земле, затаив дыхание. До него донеслось тихое чириканье. Смукс тотчас же соскочил на землю и подбежал к входу в клетку, оставив Фарри негодовать по поводу того, что это крошечное существо так охотно отзывается на призывы кого-то еще.

— Что ж, неплохо. Если вы принесете расписку от вашего капитана, то мы поладим, — говорил лорд Крип. — Видите ли, мы подпишем договор пока только на первый полет.

— Меня это тоже устраивает, капитан, — проговорил новый голос. Неужели это сказал космонавт со знаком отличия? — На «Драконе» должность навигатора уже занята. Когда вы вылетаете?

— Довольно скоро. Приходите ко мне завтра со всеми документами. И вы тоже, Куанхи… ведь у вас есть полный допуск для найма?

— Я принесу официальный документ от советника. Я снова пригоден к несению службы, и мне нужно лишь вырваться с планеты Гранта. А здесь немногие корабли могут предоставить мне такую возможность.

— Мы все обсудим. И как можно скорее! — И они повернулись и двинулись к воротам летного поля.

Фарри, пригнувшись, обошел клетку и остановился между ней и воротами. Затем сделал последний рывок и выскочил за ворота прямо перед лордом Крипом и леди Майлин. Неуклюже зашевелился бартл, и Фарри услышал донесшийся из темноты грозный рык. Над бартлом возник еще один силуэт и начал облизывать ему морду. Так Ияз выказывала свое бурное приветствие.

— Что тебе удалось выяснить? — спросила леди Майлин, идя немного впереди.

Что он выяснил? Всякого понемногу. Возможно, ничего важного. И все-таки Расстиф наживался на торговле животными и являл для Фарри воплощение зла — зла, которое рано или поздно может коснуться и этих двоих. Он не смог бы выразить словами, что для него значили леди и лорд Крип, он только мог предложить служить им верой и правдой всю оставшуюся жизнь.

— Мне удалось выяснить кое-что о тех, кто был там, — быстро заговорил он. Его слова сливались в нечленораздельный гул. — Один из них, тот, что не носит знака отличия, встречался с Расстифом и охранником. Они говорили… — И тут он собрал все слова, которые подслушал и произнес:

— «Не пилот… остается все, как есть… стеллары как мелкие монеты… и еще Л'Кумб… он что-то затевает». Тот, который без знаков отличия еще раз встречался с охранником, а потом с человеком со знаком отличия.

— Стеллары как мелкие монеты, — задумчиво повторил лорд Крип. — Где же я и вправду слышал подобные речи?

— На Сехмете, — быстро ответила леди Майлин. — Типично для многочисленных легенд, гуляющих по звездным трассам.

— Однако эту планету усиленно охраняют. Ни рейдер, ни даже судно, принадлежащее Гильдии, нигде не сможет там приземлиться.

— И все же те, кто первые обнаружили ее, могли бы утаить информации о том, что, возможно, имелись и другие находки… Эту опасность мы рассматривали с самого начала. А загребущие пальцы Гильдии тянутся очень далеко. Вероятно, они думают внедрить к нам одного-двух своих людей.

— Мы их раскусим.

— Ты думаешь? — спросила леди Майлин. — Хорошо известно, что Гильдия имеет доступ ко многим открытиям, о которых неизвестно даже Патрулю. Не забывай, на Сехмете были ментальные поля, которые нам ни за что не удавалось пробить.

— Но ведь нашлись же…

— Ты хочешь мне напомнить о тех погибших? Мы не можем быть уверены, что такое никому не доступно. То, что люди когда-то открыли, может быть открыто снова.

Она повернулась к Фарри.

— Ты больше ничего не слышал?

Он отрицательно покачал головой.

— Говорили, что Расстиф может связаться с Л'Кумбом, когда пожелает. Это было в игорном притоне, где он встречался с тем человеком без знаков отличия.

— Питор Дюн с Чамбла, переболевший сыпным тифом; он остался здесь, когда его корабль улетел четыре месяца тому назад. А тот другой, Куанхи, прочит на должность навигатора, — медленно проговорил лорд Крип. — По крайней мере у нас есть половина экипажа. И теперь еще есть такелажник со своими людьми, которые очень быстро завершат работу. Им искренне хочется заработать скорее деньги.

— И всё же, — также медленно промолвила леди Майлин, — у нас сложности с поисками людей. Йиктор — неинтересная для путешественников планета, даже теперь, когда Лига играет все большую роль в ее жизни.

Лорд Крип рассмеялся.

— Да, но они не знают, какой властью обладают тэссы… Тэссы и Та, Которая Уснула.

Леди неистово замотала головой.

— Не совсем так, Крип. Я не знаю о ней практически ничего. Она была… то есть, ее действительно существующая часть… давно умерла или куда-то исчезла. Я даже думать не хочу о силе, вынуждающей ее ждать. А ты нас озадачиваешь, малыш.

Она улыбнулась Фарри.

— Так знай же, мы — тэссы, народ настолько древний, что забыли о наших истоках. Нам довелось отыскать могущественное сокровище Предтеч на планете Сехмет, и теперь у нас возникли неприятности, поскольку Гильдия тогда как раз собиралась разграбить их. Гильдия проиграла, и теперь победа за нами. Мы стали подыскивать для себя корабль, и так нашли выставленный на продажу «Дальний искатель», который будет отлично служить нам. Но у нас почти не осталось времени. Три кольца скоро засверкают на Йикторе — нашей родной планете, куда нам нужно попасть. А запутанную историю о нашем прошлом ты когда-нибудь еще услышишь.

— Я? — Фарри резко поднял голову. И словно почувствовав его неверие в свои силы, леди Майлин опустилась на колени и положила руки ему на плечи.

— Если ты хочешь полететь с нами, то так оно и будет, малыш, — повторила она свое прежнее обещание.

Фарри глубоко вздохнул. Умчаться к звездам, словно он был такой же суровый и статный, как сам лорд Крип… он просто не осмеливался поверить в это!

— Да, да! — Его руки сами поднялись и накрыли ее ладонями. И он тотчас же ощутил исходящее от ее рук тепло и дружелюбие. — О… да! — вскричал он во всю мощь своих легких.

— Быть по сему, — кивнула она. — А теперь давай-ка подумаем об этом Куанхи, которому, похоже, не терпится отправиться в путь…

— Он думает, что мы полетим к Великой Марте, — сказал лорд Крип.

— Пусть продолжает так думать. Пленка с записью полета хранится лично у меня, — ответила она. — По правде говоря, нам не нужен навигатор, поскольку у нас есть эта запись — просто администрация космопорта требует, чтобы у нас он был на борту. А что касается попыток обхитрить нас… — Теперь настала ее очередь засмеяться. Она подняла руку и, проведя ею в воздухе, остановила ее на Фарри, Йяз и бартле Бохоре. Смукс тем временем уже успел взобраться к ней на плечо. — Полагаю, у нас найдутся для них кое-какие сюрпризы.

Глава 5

Человек, за которым Фарри следил, снова подошел к клетке с бартлом. Горбун съежился позади клетки, полностью доверясь этому крупному зверю. Тоггор сидел у него на плече, высоко выставив стебельки с глазками, телепатируя Фарри то, что он уже знал: он наблюдал за этим человеком.

Мужчина казался молодым, хотя всегда было трудно определить точный возраст любого астронавта из-за различия между планетарным временем и проведенным на космическом корабле, а возраст тех, кто пробыл в космосе очень долго, определить было почти невозможно. Его форма со споротыми знаками отличия не отличалась новизной, но сам мужчина, похоже, был проницательным и скорым на ответ, и не походил на людей, все время проводивших на земле.

— Только на один полет, Дюн, — повторил лорд Крип. — Кстати, еще кто-нибудь желает поступить к нам на службу?

— Я могу привести вам хоть двадцать человек, — ответил Питор Дюн. — Вот устроят ли они вас — это уже другой вопрос. Возможно, их уволили из космофлота не только из-за болезни или неудачи. Тем не менее, Куанхи — хороший человек.

— Как вы уже слышали, я сказал, что мы возьмем его, но в середине путешествия мы собираемся сменить экипаж… — начал лорд Крип.

— Может быть, он проявил себя, как ненадежный член экипажа, да. Какой же еще повод он представил вам? — спросила леди Майлин у Дюна.

Наверняка она как следует изучила материалы проверки.

— Никакой, если не считать того, что он почему-то не стал поступать на «Дракон». Наверное потому, что этот торговый корабль не приземляется на планетах с крупнейшими космопортами и не летает по более оживленным торговым маршрутам.

— Мы возьмем его, когда он сам обратится к нам, — сказал лорд Крип. — А тем временем вы тоже принесете ваши документы, как и обещали.

Молодой мужчина повернулся и пошел с летного поля прочь. Смукс зашевелился на плече Фарри, и горбун уловил еще одну частичку эмоций — неуверенность, скрываемая страхом. Позади него глухо зарычал бартл. Леди Майлин мгновенно обернулась и внимательно посмотрела на этого крупного зверя. Фарри уловил в ее взгляде вопрос и беспокойство.

Это случилось с ним точно так же, как происходило со смуксом — ни единого слова, а только неприятное чувство необходимости быть начеку.

— Нас предупредили, — заметила леди. — Похоже, в нашем новом товарище по полету есть нечто, что не нравится малышам. — Она телепатировала это умиротворяющим спокойным тоном, тем самым обещая, что никаких проблем с чужаками не будет. Лорд Крип снова допросил Фарри. — Кстати, о Расстифе, — продолжала леди Майлин. — Я понимаю его беспокойство. Ему переплатили за одного из своих «рабов». А когда мы торговались, у него было время как следует задуматься об этом…

И тут впервые Фарри осмелился задать вопрос человеку с другой планеты.

— Леди, конечно, он задумался. И будет думать об этом еще. И вполне вероятно, что другие кое-что узнали от него.

Она сделала гримаску и пожала плечами.

— Я теряю осторожность, когда слышу крики о помощи. Наверное, мы совершили ошибку. Но этот человек настолько гадок, что он обязательно убил бы малыша. — Она погладила смукса по шерстке, а тот, высунув длинный загнутый язык, облизал кончик ее пальца.

— Ты установила пленку? — быстро сменил тему разговора лорд Крип.

— Да, ночью, после ухода рабочих, — ответила она. — Я очень многому научилась. И вполне вероятно, что мое новое тело сохранило определенный уровень знаний. Когда же вылетим, сделаем то же самое для Йиктора.

«Новое тело? — подумал Фарри. — Что же за этим кроется?»

Однако он не осмелился спросить об этом вслух.

— Пленка защищена так, что ее может извлечь только тот же, кто ее устанавливал, — ответил компаньон леди. — Сегодня днем они работали, не покладая рук. Завтра мы сможем перенести на борт Бохора. А утром на рассвете взлетим.

— Только при условии, что мы возьмем этого навигатора, Куанхи. А я уверена, что нам следует взять его, Крип, и вовсе не по причине, которая так много для нас значит. Наша единственная защита — в защищенной пленке, которую не сможет извлечь никто, кроме меня.

— Эта пленка была куплена на Балларде. «Дракон» в последний раз вылетел с этой планеты, — отозвался лорд. — Это открытый порт…

Она кивнула.

— Если нам угрожают слева, мы можем надеяться только на помощь справа. Больше ни на одной планете не продаются такие пленки, и чтобы достать ее, нам придется иметь дело с нарушителями закона Лиги. А информация распространяется почти со скоростью мысли. А! Сюда идут наш новый товарищ по полету и Куанхи. Кстати, малыш, ты уверен, что это тот, кого ты встретил в Приграничье?

Леди отошла немного в сторону от входа, и Фарри увидел освещенную взлетную полосу. Он не сомневался, что видел этот сверкающий знак отличия, а вот что касалось человека — тут он сомневался. Так он и ответил леди.

— Куанхи, — повторила его имя женщина. — И он не с этой планеты… вероятно, он вольный торговец.

— Вовсе нет! — выпалил лорд Крип. Он нахмурился и сосредоточенно разглядывал человека, направляющегося к ним. — Нам надо проверить, насколько сильно он хочет стать членом нашего экипажа, — заметил лорд. — Оставайся в тени, — предупредил он горбуна. — Будет лучше, если они тебя не увидят. Тогда, вероятно, они заговорят о тебе.

Фарри метнулся назад. Тоггор взбежал по его плечу. Бохор отошел в сторону, словно по приказу, и протяжно хрюкнул в сторону горбуна. Йяз, растянувшись во всю длину, лежала в тени в задней части клетки.

В ослепительном свете прожекторов человек с другого корабля выглядел даже моложе своего спутника. У него было добродушное открытое лицо, и Фарри с трудом мог себе представить, что этот человек замешан в заговоре. На вопросы лорда Крипа он отвечал легко и глядя в лицо собеседника. Тем не менее…

Несмотря на данный ему приказ и беспокойство, Фарри послал один-единственный крошечный сигнал прямо в другой мозг.

И достиг…

Ничего!

Никаких преград. Ни бартл, ни смукс, ни Йяз не ощутили присутствие чужого. Только пустота, словно никого и не было вовсе. Фарри настолько испугался, что задрожал и медленно отошел еще дальше. Затем закрыл глаза. Когда он открыл их вновь и искоса посмотрел на мужчину, то понял, что он действительно похож на того человека, что прогуливался по Приграничью и в верхнем городе.

Он часто слышал истории, рассказываемые с особым смаком (правда, никогда в них не верил), что на какой-то далекой планете обитают существа, которые выглядят как люди, а на самом деле — они машины. И стоит вставить в них соответствующую запись, они даже способны думать, причем настолько, что могут управлять космическим кораблем, и, оказавшись в космосе, стараются сменить планету назначения. Неужели красивое существо, стоящее напротив него, никогда не живет и не способно умереть?

Как и во время разговора с Дюном, он так же быстро развернулся и ушел, но когда астронавт удалился, леди Майлин очень тихо и мягко заговорила на неизвестном Фарри языке. В ответе лорда Крипа горбун услышал резкие нотки. Тут леди через плечо собеседника посмотрела на припавшего к земле Фарри.

— Телепатия?

Фарри понимал, что она имела в виду, и сперва отрицательно покачал головой, а затем, опасаясь, что она не поймет его, заговорил обычными словами:

— Нет, ничего не было. Совершенно ничего!

— Это поле, — проговорил лорд Крип, — и вне всяких сомнений, этот человек из Гильдии. Но если им известно про нас, им также известно, что мы проверяем каждого и это может нас насторожить.

— Думаете, это робот? — рискнул Фарри.

— Что тебе известно о подобных штуках? — осведомилась женщина.

— Только всякие истории, — ответил он. — И еще: никто в них не верит.

— Значит, все-таки, такие вещи когда-то существовали, — задумчиво заметила она. — Некогда тэссы знали нечто подобное. Но я никак не возьму в толк, почему они послали к нам человека с таким сильным полем!

— Наверное, они считают, мы способны общаться только друг с другом или с животными, — медленно произнес лорд Крип. — В Гильдии не останавливаются ни перед чем, равно как никому не доверяют. Такая уж у них репутация. В космосе огромное количество всевозможных рас, народов и особей. У закатан, в их исторических записях, есть только небольшая часть списка всех этих существ, а ведь они способны общаться, как физически, так и ментально. Но даже они ничего не знали о тэссах, пока мы не встретились с ними на Йикторе. В галактике очень много народов. Есть даже существа, уже рождающиеся с естественным ментальным полем. Но все же это свидетельствует о том, что они строят какие-то планы. Это предостережение для нас. Думаю, нам надо быть очень осторожными, поскольку все это связано с Гильдией.

Воровская гильдия распространила свое влияние на огромные расстояния и оплетала своими зловещими щупальцами планету за планетой. Стоило звездным скитальцам отправиться в какое-либо место, рано или поздно Гильдия следовала за ними. Они прослыли великолепными знатоками чужеземных знаний и прекрасно разбирались в их устройствах, которые они воровали или покупали еще прежде, чем Патруль узнавал, что такие знания и устройства существует.

Фарри провел языком по губам, потом тихо спросил:

— Лорд Крип, смогут ли на этот раз узнать, насколько серьезны ваши планы, и чем вы рискуете, взяв с собой кого бы то ни было, кто предлагает вам свои услуги?

— Да, — ответил лорд. — В твоих словах есть смысл. Как бы там ни было, эти двое могут обладать совершенно неизвестными нам защитой или оружием. А вылететь с ними, имея на борту такое…

Тоггор зашевелился. Его взгляд вел куда-то за пределы видимости, и когда он повернул глаза на стебельках, то они указывали на то место, где был человек, который только что ушел.

В мозгу Фарри сформировалась расплывчатое изображение. Леди Майлин быстро уловила ее сразу же после горбуна.

— Этот человек — не робот, — сказала она. — Смукс распознал в нем опасность. И еще то, что это человек из плоти и крови. То есть — жизнь.

— Йяз, Бохор! — обратился лорд Крип к остальным животным.

— Жизнь. Жизнь. Жизнь, как у Йяз, — ответили они одновременно. Бартл зарычал, уселся на тяжелые задние лапы и зашевелил передними.

— По-моему, — медленно проговорила леди Майлин, — мы сможем получать предупреждение такого типа, о которых наши товарищи по полету не догадаются. Они воспринимают животных, выдрессированных на угрозы и обещания пищи, однако им и в голову не придет, что наши малыши, как и мы способны различать по-настоящему живое во всех уровнях жизни в соответствии со шкалой живых существ Моластера. Нам следует усилить охрану. Ты установил свои собственные замки на клетках? — повернулась она к лорду Крипу.

— Да. И мы обязательно проверим их сегодня же ночью. Таким образом наши малыши будут крепко заперты, и еще… — хотя криво усмехнулся, — … это будет всего лишь убежищем.

Фарри бывал на корабле и прежде, но то его посещение не заняло и нескольких минут. К тому же он побывал только в отсеке, предназначенном для тех, кого леди Майлин окрестила «малышами». Хотя она называла так и самого Фарри, он едва понимал, какая тут разница. Возможно, он, как и животные, плохо знал о тех отдаленных мирах и был совершенно невежествен для тех, кто увозил с собой диких животных далеко-далеко за пределы Приграничья. И все-таки, он был таким же человеком, как и эти двое чужеземцев.

Теперь он лежал на отведенной ему койке. Для леди Майлин, лорда Крип и их спутников-людей оставалось все пространство корабля, хотя он еще не взлетел. Однако Фарри думал не о событиях прошедших двух суток. Он размышлял о том, что еще ни разу в жизни не испытывал того, что ощущал сейчас: чудо, о котором он мечтал во снах, стало реальностью. Потом он сосредоточился на том, что видел в специальных апартаментах леди Майлин.

Он вспомнил о кубе, который казался прозрачным, так что было видно все его содержимое. Куб был всего лишь немногим крупнее, чем то, что Фарри мог бы свободно удержать обеими руками. Когда леди дотрагивалась до него, то Фарри видел вихрь света, что приводило Фарри в изумление. Он словно бы парил в воздухе над какой-то другой землей… какой-нибудь землей, так сильно отличающейся от проклятого Приграничья, что Фарри снова смог назвать это не иначе, как чудом.

Внутри пространства куба он видел широкие равнины, и чем дольше смотрел на них, тем больше они становились, словно он сам превратился в кузнечика и его затянуло внутрь этого изображения. Вокруг было зелено — большие увеличенные зеленые предметы, усеянные тут и там цветовыми вспышками; некоторых разделяли довольно большие расстояния, некоторые сливались в однородную массу. Они все увеличивались, и такое Фарри никогда еще прежде не видел.

Где-то в отдаленных уголках его весьма ограниченной памяти что-то шевельнулось, как тогда, когда назвали его истинное имя. Цвет, увеличенные предметы… Ничего подобного в Приграничье он не видел, и все-таки мгновенно распознал это: пышный покров высокой свежей травы и… цветы. Из его искореженной памяти выплывало название.

Его ноздри расширились. И все же он ничего не сумел уловить, кроме запаха, наполняющего корабль. Он ожидал услышать что-то еще: яркое, отчетливое, производящее впечатление и совсем не похожее на омерзительное зловоние Приграничья. Почему он думал об этом?

Неожиданно его мятущиеся и ищущие воспоминания прервал голос леди Майлин.

— Йиктор, — донеслось до Фарри. — Тэссы гуляют по этим равнинам, несмотря на то, что их тайное убежище находится рядом с пустыней.

Подняв глаза, он увидел, что она пристально вглядывается в куб.

— Мы будем на Йикторе! Обязательно будем! Под кружащимися сверху кольцами!

Изображение в кубе опять превратилось из отчетливого в расплывчатое, и теперь Фарри мог видеть только туманные смешанные цвета. Он тихо запротестовал. Однако изображение в кубе не стало яснее. Внутри него висел шар света, а вокруг шара кружились три совершенно разных кольца, испускающих свечение. Оно становилось все больше и больше, пока это не прекратилось и не застыло на одном месте.

Фарри почувствовал изумление намного большее, чем от зрелища страны с полями, усеянными прекрасными цветами. Откуда-то с неба появилось нечто — световое чудо, которое он не мог вообразить даже во сне. Это зрелище было совершенно незнакомым для Фарри. Все казалось чужим и непонятным. Он ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь описывал хотя бы что-то похожее на это. Леди Майлин протянула руку и длинными изящными пальцами погладила куб; так же нежно она иногда гладила Йяз и бартла, словно хотела убедиться, что они существуют на самом деле. Фарри ощутил сильную волну одновременно печали и радости — хотя буквально за секунду до этого он ни за что не поверил бы, что такие два разных чувства способны слиться воедино.

Потом женщина подняла куб, и изображение мгновенно исчезло. Она взяла мягкую нежную ткань и бережно завернула в нее этот теперь уже бесцветный артефакт, а затем положила его в одну из специальных ниш своего отсека.

Фарри безумно хотелось еще раз взглянуть на землю, полную цветов, почувствовать, что снова оказался в сладостном сне, и стать частью всего этого. И еще… еще ему хотелось, чтобы его приняли в этот… этот дом.

— Ты видел, — тихо промолвила леди Майлин, выходя из отсека и запирая его при помощи большого пальца, легонько надавив им на замок, — Йиктор, который я… — Ее голос вдруг стал почти неслышен, когда она добавила: — … который я люблю и куда мы скоро отправимся.

Она потерла одну ладонь о другую, словно втирая в них какое-то вещество, извлеченное из куба. Будто она смачивала им пальцы.

— Йиктор! — выдохнула она в третий раз. Затем перевела взгляд с двери отсека на Фарри и пристально посмотрела ему в глаза.

— Ты видел. Но при этом было что-то еще… ты вспоминал.

Он испытал довольно странное чувство, ибо ее слова испугали его. Создавалось впечатление, что она проверяла его, и ее мысленный «зонд» без труда проник в самую его суть — в самую далекую и скрытую часть его естества, спрятанную от света и знаний. Фарри почувствовал, как по всему телу разливается боль, с которой он с трудом сумел справиться.

— Я не вспоминал, — поспешно ответил он. — В Приграничье так было всегда… и только в Приграничье.

— А своих родных, отца, мать? — спросила она, не давая ему никакой возможность избежать ответа, для чего ей требовалось всего лишь постоянно удерживать нить, связывающую ее разум с его. Приграничье, всегда Приграничье… зато человек…

И тут впервые за все эти года Фарри вспомнил человека. Это был лишь расплывчатый силуэт без лица, пугающий и всемогущий. Он умер, спившись, а Фарри убежал. Тогда он был намного меньше, бесформенный комок плоти, на который все смотрели с отвращением или страхом. Как и Тоггор, он был одинок. Его родственник? Да кто смог бы назвать родственником такого как Фарри? Он ни разу не видел никого похожего на себя даже среди нищих, которые часто наносили себе увечья, чтобы вызвать к себе побольше жалости. И он ушел от них, влекомый назад странным чувством, что должен найти свое место среди их вонючей, грязной шайки, и что любым способом должен затеряться среди них, стать совершенно незаметным…

Он оказался сильнее, чем выглядел с первого взгляда, а внутри него имелись зачатки решительности, чтобы пойти своим путем. Сколько же времени так продолжалось? В Приграничье нельзя найти убежище на долгие годы — там можно скрываться только во время сезонов холода и жары. И он это ясно понимал.

Прежде чем он понял, что женщина подошла к нему, он уже ощутил на шее руки леди Майлин. Она развязала тесемки на его одежде, затем потянула плащ вниз и обнажила его горб.

Он побагровел от ярости. Но тут до его мозга дошли ее слова. По крайней мере она не касалась чудовищных складок и бугров на его теле.

— Это не болит, — раздавалось у него в голове. — И все-таки очень похоже на старые шрамы. — Она покачала головой. — Когда-то я была целительницей — Лунной Певицей, уводящей прочь все хвори. Я видела раны и увечья куда серьезней. У тэссов есть и свои болезни, которые даже сравнить нельзя с болезнями других существ. А это очень похоже на кокон…

Фарри резкими движениями вновь натянул на себя плащ.

— Никакая Певица не сможет выпрямить меня, — угрюмо произнес он.

Но леди Майлин не отпускала его. Хотя она больше не дотрагивалась до Фарри, он осознавал, что должен отвечать ей. И впервые негодовал, что между ними существует мысленная связь. Теперь ему казалось, что открывшиеся врата понимания служат решеткой клетки.

— А я так не думаю, — передала ему женщина. — Ибо для всего есть своя причина. Ты чувствуешь боль?

Ему пришлось ответить правду.

— Нет… если не считать тяжести горба. Со временем он становится все тяжелее.

Правда вышла из него против его воли. Он предостаточно натерпелся тычков и ударов, но сам горб на плечах еще ни разу доставил ему страданий. Лишь его тяжесть все сильнее склоняла Фарри к земле. Потихоньку, на долю дюйма. Но недавно он стал ощущать это чаще. Несколько раз, чтобы избавиться от этого, он с силой терся о каменные стены домов Приграничья.

— Если ты будешь страдать от боли, Фарри, — обратилась к нему леди Майлин таким же тоном, как если бы говорила с лордом Крипом, — приходи ко мне. Хотя среди тэссов я считаюсь изгнанницей, но еще не лишилась своей власти над подобными вещами. — С этими словами она подняла руки и согнула пальцы.

И вот, когда Фарри лежал скрючившись на боку в отведенном ему месте (ибо, к его несказанному удивлению, ему предоставили маленькую каюту), к нему по частицам возвращалась тяжесть его ноши. Он знал, что она имела в виду, а также понимал, что не может принять это предложение с ее стороны. Или по крайней мере именно в эти минуты считал, что не может. Ибо это было его личное бремя, и ничто, даже смерть, не сможет избавить от него.

И все же, он постоянно вспоминал изображения, что видел в кубе, и испытывал все более возрастающее волнение. Он понимал, что должен испытывать к этим двоим огромное благоговение и почтение за то, что отправится на планету равнин, усыпанных роскошными цветами, и луны с тремя кольцами. За то, что они забирали его с собою туда.


Через два дня они взлетели вместе с двумя новыми людьми на борту, за которыми должен был наблюдать Фарри, что его вовсе не тяготило. Он слишком хорошо умел бдительно следить за кем бы то ни было, и теперь наблюдал за этими двумя. Равно как без труда читал мысли, связывающие остальную компанию, не вторгаясь к ним в разум чтобы проследить даже то, чего, возможно, не было у них на уме.

Человек, вроде бы обладающий мысленным полем, и второй их спутник хотя и были достаточно осторожны, чтобы попробовать общаться на подсознательном уровне, могли бы быть открыты для общения в случае необходимости. Навигатор шумно возражал, когда выяснилось, что их корабль будет следовать по маршруту, указанному в запечатанной пленке с записью. Однако на частных кораблях подобные методы были вполне обычными, поэтому его аргументы не возымели должной силы. На них просто не обратили внимания.

Их первую вахту нес Тоггор. Хотя некоторое время они пребывали в свободном падении, и Фарри чувствовал себя препаршиво, изо всех сил стараясь скрыть это обстоятельство, смукс вытянул лапки и плавал по воздуху, для ориентировки время от времени цепляясь за различные выступающие части.

Леди Майлин все время оставалась с Бохором, сильно страдавшим от отсутствия нормального тяготения, и ей приходилось постоянно успокаивать его, что подобное состояние не будет продолжаться вечно.

Во время полета через гиперпространство гравитация была настолько мала, что почти не ощущалась, и нельзя было обрести равновесие. Фарри постепенно освоился и наконец научился передвигаться по кораблю без посторонней помощи. При этом он очень хотел оправдать доверие смукса.

Отсчет времени имелся только на приборной доске корабля. Они постоянно несли вахту, то лорд Крип, то леди Майлин с кем-нибудь из их наспех набранной команды. Поскольку у Фарри не было определенных занятий, он иногда просто лежал на койке, мысленно связанный с Тоггором, все больше и больше узнавая, как пользоваться расплывчатым зрением смукса, чтобы внимательно осматривать каждый уголок корабля, несущегося к своей далекой цели.

Двое членов экипажа, разделенные хозяевами на разные вахты, понимали, что им нет смысла обсуждать что-то друг с другом. Они этого и не делали.

На десятую ночь Фарри пробудился от сна, охваченный беспокойством. Он не знал, что потревожило его, поэтому не заснул тут же крепко, как обычно. Он осмотрел свою крошечную каюту и увидел, как в дверную щелку проскользнул Тоггор и пробежал по полу. Затем смукс поднял когтистые лапки. Фарри опустил руку, чтобы Тоггору было легче на нее взобраться.

Как иногда смукс передавал боль и холод, на этот раз он излучал страх. Взобравшись Фарри на горб, он быстро нашел себе прибежище в складках его плаща возле воротника.

Фарри сел, опустил с койки свои стоптанные кривые ноги и, бережно взяв смукса обеими руками, положил себе на грудь.

— Что?.. — начал он и тотчас же осознал, что их прямой мысленный контакт неотчетлив. Затем ощутил высвобожденные эмоции смукса. Сперва он даже испугался, и только потом пришел в ярость.

Изображение, переданное Тоггором, было расплывчатым и показывало уровень пола. Сначала Фарри ясно разглядел часть сиденья пилота, а затем… а затем подкованный металлом сапог, какие носили в космосе все, резко развернулся к следящим глазкам на стебельках, намереваясь раздавить смукса. Движение было настолько быстрым, что Фарри даже не сумел как следует запечатлеть и понять его, однако для него стало ясно одно: один из членов экипажа попытался раздавить смукса либо намеренно, либо случайно, и едва не убил его — охваченный неистовым страхом Тоггор молниеносно отлетел в сторону.

Который из членов экипажа?

И почему он решил это сделать?

Фарри снова взял себя в руки и, несколько успокоившись, постарался подавить в себе страх, пронзивший его тело ледяной иглой. Ему нужен был ответ.

Член экипажа — он не сумел добиться ответа яснее. Поскольку для Тоггора оба мужчины похожи. Расплывчатая фигура разогнулась, пытаясь ухватиться за стену капитанской каюты. По крайне мере Тоггор видел именно это.

Фарри понятия не имел об обязанностях на борту корабля. Этот человек вполне мог выполнять какую-то задачу по настройке приборов. Однако его довольно сильно встряхнуло «донесение» Тоггора, и он решил вызвать лорда Крипа, чья вахта очень скоро должна подойти к концу.

Что же он обнаружил посредством ментальной связи? Ровным счетом ничего!

И эта пустота была такая же непробиваемая, как и в случае с Куанхи. Все выглядело так, словно этот пришелец с другой планеты перестал существовать.

Такой ответ вызвал непреодолимый страх, такой же дикий, как и Тоггора. Фарри спрыгнул с койки, сделал пару шагов и открыт нижний ящичек. Здесь он нашел и вытащил то, что обнаружил раньше, когда исследовал свою каюту: станнер. Для таких маленьких и слабых рук, как у него, не изготовляли оружия. И все же он сумел взять и понести его. Хотя неспособность действовать при этом обеими руками значительно замедляла его движение при низкой гравитации, а толстый конец оружия упирался ему в грудь рядом с живым комочком, которым был Тоггор, он все-таки вышел из каюты. Когда он шел, то мысленно отыскал Бохора с Йяз. Оба сообщили ему, что все спокойно.

Что же ему делать? Стоит ли осмелиться пойти к Леди Майлин, чтобы не рисковать выдать себя тому человеку с ментальным замком? Фарри ощущал страх всеми фибрами своей души, поднимаясь по трапу с одного уровня корабля на другой. Это чувство явилось к нему, как надоевший и слишком сладкий аромат, тотчас же напомнивший об отвратительных смешанных запахах Приграничья, которым было не место в стерильном воздухе космического корабля. Запах плыл по воздуху, распространяясь из воздуховода, расположенного на следующем уровне, и Фарри почувствовал тошноту и головокружение, словно плыл в открытом беспредельном космосе, а не внутри корпуса корабля.

Леди Майлин! Ведь именно здесь ее каюта! Он добрался до проема двери и остановился, как вкопанный. Перед ним была преграда. Через все пространство двери шла хорошо укрепленная рама с толстенной металлической перекладиной, с большой силой прижимающей дверь, что делало находившегося внутри человека узником тюрьмы. Фарри опустил станнер. Затем всем своим телом навалился на перекладину. Она не сдвинулась, словно ее приварили к этому месту.

Обливаясь потом, Фарри присел на корточки, пытаясь войти в мысленный контакт. Хотя он не сомневался, что внутри обнаружил именно ее — ничего! Никакого ответа! В точности как и тогда, когда он пытался связаться с лордом Крипом. И все же он не верил, что оба чужеземца мертвы.

Наверху, в кабине пилота пока никого нет. Тогда он, подняв станнер, потащил свое перекошенное тело вниз, чтобы добраться до отсеков, находящихся в самом низу, приспособленных для Бохора и Йяз. Глаза его слезились от колющей боли, и он чувствовал страшную нужду в отдыхе, ибо понимал, что эти ощущения отчасти связаны с отравленным воздухом, проникающим из воздуховода. Однако когда он спустился ниже, стараясь дышать по возможности с перерывами, тошнотворный сладкий аромат внезапно исчез. И когда он наконец добрался до низшего уровня, то чувствовал только запах бартла, едкий аромат его косматой шерсти.

— Что случилось? — донесся до Фарри быстрый и требовательный вопрос Йяз.

Он как раз преодолел последнюю ступень трапа и теперь приближался к клетке крупного зверя. Между ним и переборкой, он увидел крепко прижавшуюся к стенке Йяз, ее блестящие глаза освещали мрак помещения, а из-за губ торчали клыки, такие же грозные, как у Бохора.

Фарри поспешно вышел вперед.

— Неприятности, — ответил он, делая еще один шаг вперед и обуреваемый страхом, достаточным для того, чтобы немедленно привести обоих животных в боевую готовность.

В ответ он услышал, как Йяз тявкнула, а из глубины груди Бохора раздался грозный приглушенный рык. За бортом корабля виднелся округлый бок планеты; с другой стороны — два настороженных существа. Оба присели на дне клетки, в любую секунду готовые выскочить наружу, если бы их дверцы были открыты. То, что они находились в заточении — это уже другой вопрос. Фарри присел перед обоими животными и, собравшись силами, мысленно связался с ними, телепатируя обоим о том, что недавно обнаружил. Тем самым он пробудил их беспокойство по отношению к загрязняющему веществу, исходящему из прибора, обеспечивающего воздух на корабле. Животные уловили его послание намного быстрее смукса, и канал связи между ними и горбуном стал совершенно отчетливым.

— Нет пищи, — передал ему Бохор. — Пищи нет со времени последнего сна. — Фарри догадывался о причине этого. Для членов экипажа не было никакого смысла кормить бартла с Йяз, поскольку оба зверя не представляли для них никакой ценности. Горбун с трудом доволокся до противоположной стены. Здесь располагались автоматические устройства, которые, как он успел заметить, проверял и перепроверял лорд Крип, прежде чем они вылетели с планеты Гранта. Он надавил своим весом на ближайший к нему, что позволило упасть в обе клетки-каюты плоские брикеты с питательными веществами, входившие в провиант корабля.

Пока оба зверя жадно расправлялись с пищей, Фарри изучал запоры на клетках. Они были установлены очень тщательно и устроены так, что сильное нажатие лапой на одну из сторон запора позволяло животным вырваться на свободу.

Фарри надавил на запор. Теперь клетки, может быть, и выглядели закрытыми, однако их обитатели были освобождены, как они этого хотели. Или нуждались в этом. Внезапно раздался какой-то звук, и горбун резко развернулся, чуть не упав от огромного для него веса станнера.

Оказывается, это закричал Тоггор, соскользнувший вниз и уцепившийся коготками за качающийся металлический трос, являющий собой перила трапа. Все глаза смукса были подняты и открыты. От крошечного существа исходили волнение со страхом, однако на этот раз верх взяло волнение.

— Что случилось… — телепатировал Фарри тот же самый вопрос, который несколько минут тому назад задала ему Йяз.

И снова он словно воочию увидел расплывчатое изображение члена экипажа в кабине управления кораблем. Теперь этот подернутый дымкой силуэт изо всех сил колотил по одной из секций переборки, и Фарри через смукса ощутил исходящий от человека гнев и чувство глубокого разочарования.

Что бы они ни пытался сделать, ему это не удалось, и теперь он пребывал в подавленном настроении.

Глава 6

— Лорд Крип? — тихо спросил Фарри, мысленно формируя в голове самый естественный призыв, на который был способен в создавшейся ситуации.

Вместе с изображением к нему возвратилась заблокированная дверь, точно так же, как та, где он обнаружил запертую леди Майлин. Вполне вероятно, что лорда Крипа тоже опьянили насыщенным наркотиком воздухом и, когда он лишился сознания, его заключили в каюту-тюрьму.

Теперь в поле зрения смукса находился только один из членов экипажа. Где же другой?

Глухое рычание бартла и громкое царапанье когтей Йяз тоже предполагали, что они получили послание Тоггора. Но если оба чужеземца наглухо заперты в своих каютах после того, как их одурманили наркотиком, то почему и как этого удалось избежать Фарри?

Наверное потому, размышлял Фарри, что он показался членам экипажа совершенно безопасным, поэтому они не видели причины его бояться, то есть отнесли его к прочим малышам леди Майлин. Что ж, отлично! Он глубоко вздохнул и осторожно направился к трапу. Здесь не оказалось даже слабого намека на дурманящий газ. Выходит, он был свободен, как Тоггор и остальные двое, когда их противники приступили к действиям.

Фарри прошелся по кораблю вместе с Тоггором и все понял. Каждая каюта, отсек для провианта и все коридоры крепко запечатлелись у него в мозгу. И теперь, положив на колени станнер, он опять обратился к смуксу, который, безусловно, лучше всех подходил для того, чтобы передвигаться по кораблю незамеченным.

— Другой человек… — вслух произнес он шепотом, словно передавал свои слова телепатически. — Другой человек…

В эти мгновения Фарри помнил лишь о взрыве ярости и разочарования человека в кабине управления. Он видел все это отчетливее, чем никогда, даже несмотря на то, что его теперешний контакт со смуксом был весьма ограниченным. Казалось, что крошечное существо по-своему поняло его вопрос, ибо смукс снова ухватился за металлические перила трапа и начал взбираться наверх.

Фарри постоянно думал еще об одной вещи: вне всякого сомнения, оба члена экипажа вооружены, и вполне вероятно, оружием, намного более мощным, нежели то, с которым Фарри обращался так неуклюже. И он печально представил себе, что смертоносное лезвие или лазерный луч положат конец любой стычке еще до того, как она начнется.

И тогда он…

Что есть силы, сосредоточив свою мысль, он послал следующее: лорд Крип!

«Майлин?» — прозвенело у него в голове, словно его хорошенько треснули по ушам. Это слово пронзило его мозг как громкий отчаянный крик.

Ответа не последовало. Но Фарри не отчаялся и быстро вставил:

«Ее каюта… она наглухо заперта. Ваша тоже? Об этом мне сообщает Тоггор».

«Фарри!»

«Да, это я! Я на свободе. Йяз и Бохор — тоже. Тоггор полез наверх. Один из членов экипажа пытается что-то сделать в кабине управления, но у него ничего не получается. Я не знаю, где сейчас второй…»

«Усыпляющий газ. А как ты?»

«Наверное, я слишком низок, чтобы они обращали на меня внимание», — Фарри усмехнулся.

«Засов», — быстро ответили ему. — «Его надо отодвинуть. Не можешь ли ты…»

Фарри перебил лорда, рассказав ему, что видел.

«Я не смогу ничего сдвинуть и не знаю, как оно…»

«Подожди!»

Он тоже ощутил это — мысли медленно плыли в голове, словно выискивая что-то — хотя в эти мгновения никто не телепатировал ему. Снова зарычал Бохор, ударяя могучими когтями по внутренней стороне двери. Фарри молниеносно поднял руку, делая животному знак, который тот, очевидно, понял.

«Сейчас оба члена экипажа защищены полями, — снова передал горбуну лорд Крип. — Поэтому я никак не могу отыскать их…»

«У нас есть Тоггор. Он отправился наверх на их поиски…»

Пленник сразу же понял это.

«Ищи его. Я буду подпитывать тебя — а ты ищи его!»

Фарри судорожно изогнулся всем телом и вздрогнул, когда это началось. Его мозг стал наполняться такой могучей силой, что ему показалось: он ни за что на свете не сумеет удержать ее — не говоря уже о том, чтобы попытаться сохранить. Вместо этого он подумал о смуксе, отчетливо рисуя его в уме и тем самым давая дополнительной силе пробираться вдоль ниточки его собственной мысли.

И тут впервые он получил изображение гораздо менее расплывчатое. Оно явилось ему под неестественным углом, поскольку смукс, очевидно, находился на уровне пола, а остальные высоко возвышались над ним. И Тоггор опять изучал кабину управления. Один из членов экипажа стоял на полу на коленях, а рядом с ним в беспорядке валялись инструменты. Он что-то делал с панелью, которая, казалось, сопротивлялась любой его попытке снять ее с консоли.

— Этот человек заблокирован! — Когда лорд Крип воскликнул это, то Фарри ощутил в его мысленном голосе явное облегчение. — Им не удастся вскрыть ее, не испортив пленку так, что ею нельзя будет воспользоваться.

— Что им нужно? — осмелился спросить Фарри. Его сердце бешено колотилось в груди, и он с силою потер лоб, чтобы предоставить лорду Крипу дорогу для мысли, поскольку лорд, похоже, еле сдерживал целый бурный поток мыслей.

И очень резко, словно его собеседник ощутил его боль, этот поток исчез, и тогда Фарри потерял связь со смуксом так резко, будто кто-то поставил между ними преграду.

— Пленка с записью полета, — последовал ответ. — Они хотят поменять ее на другую. А этого делать нельзя. Специальный замок отвечает только на… на…

— Майлин!

В этом отчаянном крике ощущалась такая тревога, будто лорд Крип получил сигнал об опасности. Леди находилась в плену: и они могли силой заставить ее сделать то, чего им не удавалось. Фарри быстро поинтересовался, почему они до сих пор не применили этот метод.

— Возможно, они боятся… — телепатировал ему лорд Крип. — Наверняка они слышали множество рассказов силе тэссов, а ведь она — Лунная Певица. И существует множество рассказов, о ее схватке со злом на Сехмете. Но все-таки нам нельзя надеяться на то, что их остановят эти всего лишь слухи.

— У Йяз есть клыки, старший брат, — впервые перебили их.

В их головах эхом пронеслась еще одна страстная, наполовину сформированная мысль — и они увидели смутное изображение атаки бартла на едва материализовавшуюся в его уме человеческую фигуру.

— Пока не надо, — произнес лорд Крип, телепатируя бартлу непосредственный приказ.

Фарри возобновил контакт со смуксом, и теперь увидел, что Тоггор находится совсем рядом с пультом управления. На этот раз горбун увидел не того человека, который неистово трудился над панелью, установленной в стене, а смутное изображение второго члена экипажа, сидящего на том месте, которое, как раньше объяснили Фарри, оказалось креслом навигатора.

У Фарри создалось впечатление, что второй член экипажа просто ожидает результатов работы своего товарища, чтобы потом заняться этим делом собственноручно.

Значит, они оба находятся в кабине управления! Поддерживая тонюсенькую связующую нить с Тоггором, он начал подниматься по трапу, подтягиваясь одной рукой, а другой — прижимая к груди станнер.

Он миновал уровень, где располагалась его каюта, обливаясь потом от усилий. Он понимал, что должен добраться до следующего уровня, полностью полагаясь на единственную свободную руку, от которой зависело преодоление ступеней. Не привыкшему к очень низкой гравитации и обутому в ненамагниченные сапоги Фарри этот подъем казался бесконечно трудным.

Он снова оказался у запечатанной двери леди Майлин. Перегородка, прижимающая дверь, по-прежнему была на месте.

Он положил станнер возле ног, чтобы тот был в пределах досягаемости и попытался сдвинуть перегородку. Это оказалось далеко за пределами его возможностей, ибо он не смог подвинуть ни на миллиметр. Его словно приковало к этому месту. Он попробовал связаться с женщиной телепатически, и на этот раз не столкнулся с черной пустотой, а скорее получил неясный и нечленораздельный ответ, словно его собеседник только что пробудился из глубокого сна.

— Просыпайся! — собрав всю свою волю в кулак, телепатировал Фарри. — Проснись!

Наконец он получил более отчетливый ответ, тревожный и довольно сильный, что означало, что он сумел связаться с леди Майлин. На этот раз она окончательно проснулась. И тотчас же потребовала информации, с такой же настойчивостью, как сделал это недавно лорд Крип. И лорд первым ответил ей. Только потом она мысленно переключилась на Фарри.

— Металлическая планка… каким образом она установлена?

Держа станнер в руке, он присел на корточки, чтобы изучить преграду, а затем спроецировать ее изображение. Так… и так… и так…

— Так штука заперта человеком! — выпалила она после объяснений Фарри. — Тогда…

Но то, что она собиралась добавить, прервало послание от смукса.

Тоггор выскочил из кабины управления и снова повис на металлическом тросе. Из кабины управления вышли двое, очевидно собираясь спуститься на один уровень. Фарри спешно спустился по трапу и прошмыгнул в узкий коридор, после чего спрятался за дверью собственной каюты. Если они отошли так далеко, то запросто могли заглянуть внутрь.

Запах усыпляющего газа полностью испарился с уровня, где находилась плененная леди Майлин. По-видимому, они каким-то образом выветрили его из воздуха.

— Мы идем, — внезапно проник в голову горбуна объединенный сигнал от Бохора и Йяз. Фарри быстро прикинул в уме их предложение. Либо животные поднимутся трапу намного быстрее людей, либо те двое легко перестреляют их из своих станнеров или пронзят их смертоносными лучами лазеров.

Фарри весь обратился в слух. Его мысли полностью сосредоточились на происходящем. Тоггор не ушел с уровня, на котором находился. Вместо этого он всеми глазами наблюдал за трапом, находящимся ближе всего к запертой двери, которая, возможно, вела в каюту лорда Крипа. Считают ли члены экипажа, что Крип единственный, кто владеет имеющейся у них информацией?

— Осторожно… — только и произнес пленник. У Фарри создалось мимолетное впечатление, что лорд Крип догадывался о том, что противники обладают способностью каким-то образом замечать и подслушивать ментальный разговор. Фарри поспешно закрыл этот канал связи, однако сохранил нить контакта с Тоггором. Ведь вполне могло оказаться правдой, что враг способен уловить обмен человеческими мыслями, но не подозревает, что то же самое может происходить между их пленниками и животными.

Сверху он услышал, как завибрировали перегородки корабля, издавая довольно мощный гул и грохот металла. Затем снизу трапа до него донеслись их голоса.

— Даже не пытайся, тэсса. Мы обладаем ментальным замком. Да, да, у нас они тоже есть. Что касается ваших рук… как тебе понравится поджаренный палец? Или обуглившееся ухо… полагаем, этого будет вполне достаточно, чтобы как следует спутать твои мысли, не так ли? Выходи и отправляйся в кабину управления. Нам нужно, чтобы ты открыл нишу, где находится пленка. И немедленно!

— Упрямый тип, — это произнес Куанхи. — Но ведь ты же умный, не так ли? Иначе твое ослиное упрямство обернется для тебя крупными неприятностями. Давай, пошевеливайся!

Выходит, с ними находится лорд Крип. Затем послышались звуки намагниченных сапог, ступающих по ступеням трапа. Но ведь специальный замок устанавливала леди Майлин! Как скоро они этой поймут и возвратятся за ней — возможно бросив изувеченного лорда Крип, как и предложил астронавт?!

Впервые за свою короткую жизнь Фарри охватила неудержимая ярость. Раньше ему приходилось справляться с нею — ведь его ярость была совершенно бесполезна против тех, кто ее вызвал. А теперь… теперь он безусловно должен что-то предпринять! У него есть оружие и Тоггор, идущий за ним по пятам.

— И мы. И мы…

От этих слов, донесшихся снизу, к Фарри быстро вернулась уверенность в своих силах, и он даже удивился, как быстро исчезла его ярость после послания, пришедшего от Йяз и Бохора. Бартл… сможет ли этот сильный зверь сдвинуть запор, запирающий дверь леди Майлин и освободить ее?

— Я иду, — донеслось до разума Фарри полуосознанное послание Бохора. В настроении Бохора ощущался страшный гнев. Вслух же он издал угрожающее рычание.

— Пока еще рано.

Крупное неуклюжее тело животного и его сложности с подъемом могли стать причиной задержки. Фарри постучал станнером по верхней ступеньке, на которой сидел, согнувшись, и пытался сообразить, что делать дальше.

И он снова возвратился на уровень, где находилась запечатанная перекладиной дверь леди Майлин. Держа наготове станнер и постоянно переводя взгляд с трапа на дверь, Фарри в задумчивости провел рукой по двери на уровне своего подбородка. И он легко ощутил специальную впадину для большого пальца, предназначенную для человека, запирающего дверь. Она сработает на нажатие лишь одного из членов экипажа и только его одного.

Фарри закрыл свой мозг от чуждого проникновения, не намереваясь даже попытаться открыть дверь, за которой томилась леди, чтобы враги не заметили какой-то активности. Фарри расположился рядом с самым верхом трапа, сосредоточив все внимание на том, что творилось наверху. Затем рискнул подать сигнал двум нетерпеливым товарищам, что находились внизу.

Проход был слишком узок для толстого тела бартла, и тот постоянно хрюкал и недовольно рычал. Спустя некоторое время показалась его широченная холка и голова, покрытая всклокоченной шерстью. Еще через несколько секунд Фарри пришлось отойти назад, чтобы уступить всю площадку Бохору. Могучий зверь обнажил длинные когти и обхватил ими перекладину. Фарри наблюдал, как под лохматой шерстью перекатываются горы мышц, как дыбом встает жесткая шерсть, и он понял, что животное напрягается из всех сил.

Внезапно сверху тревожно телепатировал смукс:

— Он идет!

Вероятно, враг уже догадался, что только леди знает правильный ответ на их головоломку, и собрался привести ее в кабину управления, чтобы испробовать на ней их методы убеждения. Фарри прижался к трапу, изо всех втиснувшись в ее середину, туда, где находились самые широкие ступени. Он поднял станнер обеими руками, прицелился и замер в ожидании.

Сперва появились ноги астронавта, облаченные в серые форменные брюки. Затем — остальная часть тела Питора Дюна. Теперь он уже не походил на неопрятного и нереспектабельного бродягу из Приграничья. Он двигался уверенно, словно был капитаном корабля.

И тут Фарри выстрелил. Он прицелился противнику не в голову, а в туловище, и спустя мгновение, мужчина согнулся пополам и повалился прямо на Фарри, прежде чем тот успел отскочить в сторону. Фарри услышал жалобные вопли наполовину парализованного человека, после чего его тело неестественно выгнулось, и они с Фарри рухнули на косматый бок бартла, который взревел от недовольства и обнажил смертоносные клыки.

Горбун вывернулся из-под сокрушающего веса Дюна и отпихнул его в сторону, подальше от себя. Тот покатился по полу прямо на Бохора. Бартл тут же вцепился в него не только когтями, но и клыками.

Фарри внезапно осенило именно в тот момент, когда он откатывался от Дюна, осыпающего его проклятиями. Он попытался мысленно проникнуть в самый центр сознания бартла, умоляя его хотя бы несколько секунд оставаться неподвижным, а не бросаться на Дюна. Затем подтащил обмякшего, но по-прежнему осыпающего его проклятьями астронавта к двери, и, резко подняв его руку, приложил большой палец к впадине на двери. Поскольку здесь было двое «тюремщиков», то вероятность отворить ее была пятьдесят на пятьдесят.

Однако перекладина не сдавалась, и Бохор, страшно недовольный, что его прервали в самый разгар этого занятия, мощным ударом буквально смел с площадки и Фарри и астронавта. Беспомощный Дюн пролетел прямо вниз мимо трапа и исчез из поля зрения прежде, чем горбун успел остановить его.

Тотчас же сверху послышался голос:

— Эй, Дюн! Чем ты там занимаешься? Ты выпустил эту стерву? Отвечай же, Дюн!

Когда второй противник не услышал ответа, лазерный луч тотчас растопил на капли один из удерживающих трап тросов. Раскаленные капли избороздили ступени, оставив на них аккуратную полоску дырочек.

В то же мгновение Фарри попытался оттащить Бохора с линии огня. Зверь поднатужился и, издав последний громоподобный рык, слегка сдвинул упрямую перекладину. Затем, уцепившись за ее конец, он дернул ее изо всех сил и сумел вытащить ее. Дверь отворилась.

Леди Майлин стояла прямо за ней. В одной руке она сжимала станнер, а на угрюмом лице играла зловещая усмешка, по которой можно было прочитать все ее намерения. Однако она не проронила ни слова, равно как не послала мысленного сообщения — она лишь взмахнула рукой, делая какой-то знак. Бартл снова глухо зарычал, а потом осторожно отступил назад и ушел к трапу, чтобы после протащить свое неуклюжее тело через проем. И начал спускаться. Фарри, тоже повинуясь сигналу леди, прислонился горбатой спиною к переборке и стал ожидать дальнейших приказов, держа станнер наготове.

— С одним из них покончено, не так ли? — осведомилась женщина не телепатически, а шепотом, настолько тихим, что Фарри едва услышал ее вопрос. Он молча кивнул и указал вниз в сторону трапа.

— Послушай, ты, ведьма и стерва! — раздалось откуда-то сверху. — Неужели ты хочешь, чтобы я поджарил твоего очаровательного муженька?

— А ты, верно, хочешь, приземлиться там, где находятся наши друзья, и попробовать им объяснить, где мы? Наше путешествие уже подходит к концу. Хочешь ты того или нет, теперь ты в плену пленки, находящейся на корабле, и ничто на свете, кроме поломки всей системы управления, не сможет воспрепятствовать полету согласно инструкциям, заданным на этой пленке. Неужели тебе хочется умереть в полном одиночестве, вечно вращаясь в космическом пространстве?

— Вас ожидают друзья? — невидимый захватчик, находящийся наверху, похоже, уловил только один из ее аргументов. — У тебя нет друзей, проклятая ведьма! Тебя изгнал твой же собственный народ, и ты не сможешь возвратиться домой, снова не нарушив их законов! Да, как видишь, мне известно об этом, ты, носительница чужих обличий! А теперь или ты выйдешь, или я поджарю твоего грёбаного тэсса!

— Могу поклясться тебе именем Моластера, что тебе не удастся сменить пленку. Мы летели слишком долго и слишком далеко.

Она остановилась очень близко к трапу, но вне поля зрения того, кто находился наверху, возможно, прямо над нею, поскольку последний окрик стал слышен очень отчетливо.

— Так это Йиктор или нет, вот что ты мне расскажешь? Что до меня, то мне будет вполне достаточно, что твои «друзья» на Йикторе сумеют арестовать тебя с такой же легкостью, как я поджарю твоего дружка.

— Подожди и увидишь.

И тут злорадный голос оборвался почти на середине слова. Затем раздался отвратительный вопль, вскоре сменившийся отчаянным криком боли. Вниз по трапу с грохотом покатилось уродливого вида короткоствольное оружие, в котором Фарри сразу узнал лазер. Оно ударилось о нижнюю ступеньку и, перекувырнувшись, исчезло из виду.

Раздался второй вопль, вскоре перешедший в агонию. Потом Фарри увидел Тоггора, быстро спускающегося по тросу; с его коготков, окрашенных в алый цвет, стекали зеленоватые капли. Минуло много дней с тех пор, как смукс вырвался из лап Расстифа. За это время в крошечных коготках скопился яд, который очень долго насильственно не изымали. И его оказалось вполне достаточно, чтобы убить человека, а боль от ран, нанесенных любым смуксом, была нестерпимой. Что-что, а об этом Фарри знал очень хорошо.

— Все чисто! — прозвучало после звуков короткой борьбы, и теперь леди Майлин спрыгнула с трапа и подошла к ним. Фарри последовал за ней по пятам.

Они обнаружили то, что искали, на уровне, расположенном чуть ниже кабины пилота. На полу, неловко подогнув под себя побагровевшую руку, словно ее окатили кипятком, лежал Куанхи. Глаза его были закрыты, а тело сведено судорогой. Сначала через него переступила леди Майлин, а затем — Фарри. Потом они увидели лорда Крипа, привалившегося к стене и растирающего пальцами кулак. Фарри заметил, что на его костяшках содрана кожа. Майлин повернулась и молча разрядила станнер прямо в голову уже лишившегося сознания человека.

— Пусть поспит спокойно, — проговорила она. — Но сперва… — Она опустилась на колени и провела пальцами по коротко-стриженным темным волосам пленника. — У него нет паутины поля. Может быть… — она покачала головой, словно захотела отречься от только что произнесенного. — Может быть, у него какой-нибудь имплантант.

— А может, им промыли мозги, — предположил лорд Крип.

— Это был защищен с самого начала. Чего нельзя сказать о Питоре Дюне — по крайней мере изначально. Он просто был на корабле. Интересно, где, они думали, мы приземлимся?

Глава 7

— Полагаю, что на Йикторе, — ответил лорд Крип. — Но они надеялись, что мы приземлимся в космопорту и…

На ее лице появилась еле заметная улыбка.

— Мы сделаем им сюрприз. В Сухой Пустоши, куда мы совершим посадку — если эта пленка окажется верной и у того, кто ее готовил, не было причин лгать. К тому же, перед тем как он получил за нее деньги, я ее тщательно изучила. Что нам, наверное, надо сделать: это сменить наши навигационные ориентиры. У Гильдии длинные руки и не менее длинные уши. И это ни для кого не секрет.

— Манус Хнолд дал слово, — отозвался ее компаньон. — Он — вольный торговец, а они привыкли не разглашать месторасположение посадочных мест, которыми мы могли бы воспользоваться в будущем.

— Корабль скоро начнет вертеться, мой маленький родственник, — сказала она Фарри. — Это значит, что надо идти в свою каюту и как следует закрепиться. А те остальные… — Она посмотрела на лорда Крипа, не проронившего ни слова, а затем пристально вгляделась в трап за его спиной. Снизу доносились отчаянные приглушенные ругательства. — Может быть, их следует положить в стазисное поле?

Даже при помощи бартла, обладающего недюжинной силой, оказалось очень трудно тащить обмякшие тела двух членов команды. На корабле нашлось помещение, куда их и бросили. Затем для безопасности все привязались к своим койкам, а Йяз с Бохором крепкими ремнями привязали к задней части клеток, таким образом приняв все необходимые меры предосторожности против падения, когда корабль начнет трясти.

Тоггор снова зарылся в переднюю часть плаща Фарри и распластался там, в то время как лорд Крип с леди Майлин отправились в кабину управления и как следует привязались к креслам. Горбун находился в своей каюте; его станнер был привязан к ремням, которые защищали его от падения и ударов. Он изо всех сил старался расслабиться и ожидал тошноту и головокружение во время входа в обычный космос. Когда он лежал так, его тело вяло покачивалось на ремнях, но мозг лихорадочно работал.

Гильдия. Ее могучие щупальца протянулись от звезды до звезды. Возможно, ее беспредельную власть приукрашивали слухи, на даже слухи не смогли бы достаточно полно описать все, что она контролировала. Где существовал закон, там находилась и Гильдия; это был вопрос равновесия, и Фарри отлично знал, что так было всегда. Предполагалось, что на каждой планете есть своя полиция, а так называемый Патруль отправлялся в специальные рейсы туда, где незаконно появлялись пришельцы с других миров или выступал против независимых планет, на которых Гильдия для себя устроила специальные гавани «безопасных космопортов». Еще существовали планеты, где, по слухам, приземлялись корабли и обменивались грузами необычного характера или расплачивались за них никому неведомыми способами. Еще бывали места, где обнаруживались странные находки. И всегда рано или поздно Гильдия неожиданно появлялась там.

Его теперешние компаньоны говорили о Сехмете, где корабль вольных торговцев совершил вынужденную посадку приземлился на предположительно мертвой планете, но совершенно случайно наткнулся на несметные сокровища артефактов и знаний, некогда принадлежащих Предтечам, которые всегда жадно собирала Гильдия. И Гильдия весьма неодобрительно относилась к срыву ее операций. В чем-чем, а в этом Фарри не сомневался ни на йоту. А лорд Крип с леди Майлин явно приложили руку к этому срыву планов Гильдии. При этой мысли Фарри еле заметно кивнул, насколько позволяли ему затвердевшие кости его уродливого тела. Да, Гильдия вполне может преследовать их.

Он ожидал, что страх сейчас охватит его существо. Он дрожал от тревоги, ибо превосходно понимал, что выпади ему еще один шанс, он снова сделает такой же выбор. Ведь лорд Крипа и леди Майлин не считали его отребьем из Приграничья, и ему, Фарри, полностью доверяли. И он оправдает все их ожидания.

После взлета будет время смены. Вдруг его придавило к койке; ее набивка показалась ему свинцовой, а не мягкой и удобной поверхностью, на которой он прежде не раз отдыхал. Голову пронзила внезапная боль, а затем у него начался приступ головокружения и тошноты.

Когда спазмы прошли, он освободился от защитных ремней и добрался до кабины пилота, потом с трудом водрузил свое маленькое тело в кресло отсутствующего второго помощника. Лорд Крип и леди Майлин полностью погрузились в наблюдение за экраном, где виднелись крошечные точки, с каждой секундой становившиеся все больше и больше, пока их корабль выходил на дорогу через обычное космическое пространство. Первой тишину прервала леди Майлин:

— Думаю, мы приземлимся ночью. Код… — она вытянула правую руку и пробежалась пальцами по клавишам. — Нас может засечь любой орбитальный патруль. Надо надеяться, что ничего не изменилось.

Летело время, а потом они сосредоточились на одном из светящихся шаров. Фарри выгнулся вперед, чтобы наблюдать за тем, как их цель стремительно приближается. Они облетят планету дважды, как он понял из их планов, разработанных ранее. Затем поставят корабль на автопилот и направятся к месту, указанному в пленке, межзвездным путем.

Фарри казалось, что все происходит во сне. Внешнее пространство, усеянное сверкающими звездами, было холодно, мрачно и навевало тоску. Он почувствовал себя одиноким в огромной всей вселенной. Он думал о том, как эта свернутая металлическая лента может довести их до места без каких-либо действий с их стороны? Он просто не мог поверить в такое. Ему казалось, что время до того, как они должны приземлиться, внезапно сократилось.

В конце концов, он намеренно закрыл глаза. Ко всему прочему у него сильно кружилась голова. Ему не хотелось смотреть на стремительно увеличивающуюся планету. Ему казалось, что его расплющит об нее, как жука о ветровое стекло, неспособного избежать столкновения со столь могучим препятствием.

Его придавила книзу гигантская рука, возможно, такая же длинная, как у бартла. Боль пронзила его горб, словно в него всадили нож, и Фарри ощутил во рту солено-сладкий привкус крови. Затем вокруг воцарилась тьма и пустота, как в космосе, усеянном бесчисленными мирами.

— Фарри, — окликнул его чей-то голос. Он неохотно выплыл из темноты, чтобы ответить. Подняв глаза, увидел над собой лицо леди Майлин. Влажной тряпочкой она протирала ему нос и рот, и тряпка тотчас же пропитывалась темно-красной кровью. Все его тело являло собой сплошную боль. Однако ему удалось схватиться за сетку сиденья и с трудом подняться.

— Со мной все в порядке, — поспешно произнес он, не желая, чтобы они решили, что он для них обременительный груз, словно он действительно один из «малышей» — один из тех, кого держали, как узников, в клетках.

Он чувствовал, что она проверяет его, и быстро отреагировал на это. Нет, не надо за ним ухаживать, не надо относиться к нему, как ж никому не нужному больному! Ему хотелось лишь, чтобы к нему относились так же, как к своему сородичу с прямой спиной.

Она отошла назад.

— Ты относишься к нашему роду, Фарри. — Она проговорила это одними губами, словно окончательно признавая словесный контакт вместо телепатического.

Он даже не попытался ей ответить. Ему было достаточно взглянуть на себя, чтобы понять, что она разговаривает с ним лишь из жалости, и эти жалостливые интонации в ее голосе вызвали у него приступ ярости. Но он не стал выражать ее вслух.

Лорд Крип по-прежнему сидел в вертящемся капитанском кресле, а его пальцы быстро бегали по клавиатуре, за которой недавно была леди Майлин. Постепенно Фарри стал осознавать кое-что еще: куда-то исчезла вибрация, досаждавшая ему все время их полета. Корабль был недвижим, а вокруг стояла тишина. Посмотрев на экран, он увидел высокие и совершенно голые скалы. Судя по этому зрелищу, они действительно приземлились не в каком-то космопорту. Над скалами мерцал зеленоватый свет. Леди Майлин сделала шаг и легко коснулась плеча своего спутника.

Хотя Фарри не удалось уловить ни слова и ни мысли из их разговора, он явственно видел, что сцена на экране изменилась. Тронутые зеленоватым светом скалы с их темными пещерами и выбоинами исчезли. Вместо них он видел в небе луну, которая не была окружена темнотой. Ибо вокруг ее шара, напоминающего сверкающую золотую монету, виднелись два светлых кольца — застывших и светлых. За ними, окутанное туманной дымкой, вырисовывалось третье кольцо, и оно было намного бледнее остальных.

Леди Майлин резко подняла руки, словно хотела дотянуться до этого чуда.

— Три кольца! Уже совсем скоро! — победоносно вскричала она, будто одержала победу в невероятно трудной битве, чтобы добраться на место в нужное время.

— Но где… — лорд Крип немного нагнулся на сиденье, не снимая рук с клавиатуры. — Где же мы?

— Котра даст нам свет. Будь я подальновиднее, я бы…

Но никто из троих, находящихся в кабине не услышал ее слов, ибо в их головах раздался звон и голос, в котором явно чувствовался вызов. И он был настолько отчетлив и резок, что Фарри пошатнулся и увидел, что даже лорд Крип, чтобы не упасть, схватился за край приборной панели с такой силой, что костяшки его пальцев побелели от напряжения.

— Кто явился сюда, в Тихие Места?

Фарри довольно долго думал о том, что ответа не последует. И все-таки спустя еще несколько секунд леди Майлин сказала:

— Я — та, которую осудили, у которой отобрали жезл моей мощи. Та, которая носила шерсть, острые клыки и…

— Ты явилась снова в новом теле! Как же ты смогла раздобыла его, бывшая когда-то Певицей, а теперь не являющаяся ею?

— Так. — Единственное, что отдалось в мозгу у Фарри — это легкий звон; только его он сумел бы описать. Он не почувствовал ни мысленного касания, ничего, кроме довольно сильного и очень приятного звука, словно кто-то пел без слов. Впоследствии он не смог бы рассказать, сколько времени все это длилось. Звон продолжался, нота за нотой, но ему не удавалось разобрать их, ибо они сливались в мелодичный звон.

И снова заговорил другой голос. Он исходил ниоткуда, но звучал очень четко и властно:

— Над этим следует задуматься. Но тебе будет нелегко отвечать перед Народом, когда насмехаются над его Законом.

Леди Майлин низко наклонила голову, словно стояла прямо напротив говорящего и смирилась с его волей.

— Пусть этот вопрос будет взвешен на Весах Моластера. Ибо я готова к такому правосудию. Остальные, кто со мной, ни в чем не виноваты, если не считать, что они оказали мне помощь…

— Они все с тобой? — снова прозвучал суровый голос. — А кто те двое, которые прилетели на этом корабле в качестве пленников?

— Они у нас на корабле, но должны предстать перед правосудием их собственной расы.

— Значит, вместе с тобой прибыли правонарушители, помогшие тебе добраться до места, запрещенного для всех, кроме Народа.

— Нас призвала Котра. Три кольца засверкают, и тогда согнутый разогнется…

Согнутый — разогнется!

Фарри робко выступил вперед. Безусловно, она имела в виду именно его! Она с лордом Крипом вызволили его из Приграничья, отняли у него омерзительную кличку, это да! Но не существует такого чуда — ни на этой планете, ни какой-нибудь другой — которое сумело бы выпрямить его, будь то даже три кольца, окружающие неведомую луну!

Он ощутил горький комок в горле и с трудом проглотил его, но на этот раз горечь сочилась не изо рта, а из его мыслей. И все же ему не хватило время обдумать это, ибо снова зазвенел могучий голос.

— Твое дело будет оценено на Весах Моластера, как ты только что сказала, ты, которая не…

В мозгу Фарри пронеслось что-то, похожее на эхо, но слова неожиданно оборвались, и Фарри понял, что говорящий удалился. На экране в кабине управление появилось еще одно изображение; на этот раз экран показывал не небо, а высокие скалы, окружающие корабль. Яркий свет, исходящий от луны, резко сфокусировался на них, и изображение стало медленно передвигаться справа налево, словно корабль закружился, насаженный на гигантское веретено. Гряда скал ушла в сторону. Теперь впереди расстилалась широкая равнина, не тронутая никакой растительностью, если не считать нескольких полян с пожухлой травой.

Эта пустая земля походила на пустыню. Вдали виднелись скалы, которые окружали ее со всех сторон. Лорд Крип склонился поближе к экрану.

— Это я видел.

— Все в порядке, это Хнолд. Отсюда совсем недалеко до места встречи, — сказала леди Майлин, и в голосе ее чувствовалось удовлетворение. — Давай я отправлюсь на встречу, а все остальные пусть готовятся.

— Подожди! — Он словно по команде вскинул руку. — Посмотри-ка на…

Он с силой нажал на клавишу, и изображение на экране замерло. Перед ними по-прежнему возвышались скалы, купаясь в ярком свете луны, однако по небу над краем пропасти, которой заканчивались скалы, что-то двигалось, яростно отблескивая на солнце.

— Флиттер!

Губы леди Майлин вытянулись в гримасу. Она тоже склонилась перед экраном.

— Но это же Запретная Земля, где имеют права передвигаться только тэссы. А мелкие хозяева с внутренних земель не должны летать в этом районе!

— Это делают другие, — мрачно ответствовал лорд Крип. — Такие как те, которых мы взяли на борт.

— Тогда будем ждать и наблюдать! — с этими словами она, положив руку ему на плечо, поглубже усадила его в кресло.

В свете луны отчетливо было видно воздушное судно. Оно пролетало как раз там, где скалы, казалось, отражали великолепие колец, чтобы отчетливее показать, что проезжает по земле, а что пролетает по небу. У судна не имелось опознавательных огней, и все-таки оно твердо придерживалось курса, который привел бы его прямо на их посадочное место.

Гильдия? Но как удалось пленникам вызвать подмогу? Да еще такую?

— Они ожидают, — прошептал лорд Крип.

— Они просто не могут права там находиться! — возразила леди Майлин. — Пленку поменять не удалось, и она привела нас…

— Вероятно, они предусмотрели, что их люди могут провалить операцию, — заметил он, — и разработали дополнительный план.

— Который им тоже не поможет! — резко проговорила леди Майлин, изо всех сил сжимая плечо своего товарища, а тем временем наблюдая за приближающимся флиттером. Однако на ее лице не было тревожного выражения. — Смотри!

Небольшое судно пролетело сквозь лунный свет и почти достигло края скал. Затем Фарри показалось, что флиттер начал раскачиваться из стороны в сторону, словно ветер, заставлявший сухую траву колебаться, оказался достаточно сильным, чтобы сбить флиттер с верного курса. Судно занесло вправо, но ему с превеликим трудом, как показалось Фарри, удалось выровняться, и оно снова заскользило по небу. Правда, оно чуть не задело вершину скалы, а потом резко повернуло и сделало полукруг, чтобы опять взять прежний курс. И направилось прямо на них.

Только недолго продолжался этот уверенный полет; судно вновь стало бросать из стороны в стороны. Оно выделывало немыслимые пируэты, затем устремилось вперед какими-то странными прыгающими движениями, напоминая птицу, поднятую охотником из гнезда и теперь пытающуюся вырваться на свободу, но тщетно.

Так прыгая по воздуху и борясь за равновесие, судно исчезало из поля зрения, сперва превратившись в крошечную точку величиною с булавочную головку, а потом и вовсе пропало.

— У тэссов есть свои способы защиты, — пояснила леди Майлин. — Никто не пройдет сюда, если они не чистокровные тэссы или их не пригласили. Это Древнее Место и здесь находится сердце… — Внезапно она замолчала, и Фарри заметил, что леди Майлин чем-то смущена, как человек, неожиданно проговорившийся о том, о чем не следовало бы распространяться, а потом осознал, что произнес слова, не предназначенные для посторонних ушей.

— Они разобьются? — еле слышно осведомился лорд Крип.

Женщина нахмурилась.

— Нет. Наша защита не разрушает… причем даже тех, кто явился сюда со злыми намерениями. Они останутся в живых, но их изменят, и при этом они обо всем забудут…

— Или не забудут, если их разум защищен полем.

Она снова сдвинула брови.

— Не знаю. Поле устроено так, чтобы отражать ментальные удары. Но оно не сумеет выдержать силу объединенной мощи Старейших. Мы еще посмотрим, как долго любая вещь, сделанная человеком, сможет противостоять полной мощи тэссов.

— Что ж, нам остается только надеяться, что эта сила действительно эффективна, — произнес он, не повышая голоса. — Так мы идем?

— Пока нет. Вероятно, мы выйдем на рассвете. Может быть, тогда придет приглашение. А без него мы не сможем войти.

Фарри опять лежал, скорчившись на койке, а Тоггор прыгал где-то рядом. Фарри размышлял о том, какой долгий путь он проделал, добравшись от Приграничья в это неведомое место. Он потер лоб, почувствовав что-то — бледную тень частицы воспоминаний, которые воскресли в отдаленных уголках его разума несколько раньше, еще на корабле. И все-таки, как могло с ним приключиться такое? Единственным отчетливым воспоминанием были отвратительные трущобы Приграничья, а все, о чем он размышлял, он уже когда-то знал. Теперь же он думал о том (стараясь вычеркнуть из памяти воспоминания, от которых ему становилось тошно и больно), что принесет с собою рассвет. Он чувствовал, что лорд Крип тоже беспокойно спит в эту ночь. Однако если леди Майлин потеряет к нему доверие, он не сумеет обнаружить это. Она тоже тревожилась, да, но не как человек, ожидающий неприятностей, а скорее как тот, кто долго отсутствовал и тем самым находился не у дел, как человек, стоящий перед дверью, с нетерпением ожидая, когда ее откроют.

Еще Фарри думал о тэссах и о голосе, исходящем ниоткуда. Вполне может статься, что этот же голос прозвенел в головах тех, кто летел на флиттере, предупреждая их, чтобы они убирались прочь, но они не вняли его предостережению. Или, как он слышал от многих космонавтов, их телами завладели, заставив их действовать против их воли.

Он думал и думал, пока не провалился в беспокойный сон, и ему снилась луна с тремя кольцами; и даже во сне он ощущал силу, влекущую его к… к… когда он проснулся, то так и не смог вспомнить — к чему.

Его разбудил Тоггор, дергающий за непослушные вьющиеся волосы. Выражение мордочки смукса говорило о том, что он страшно проголодался, и Фарри тоже ощутил неприятную пустоту внутри своего уродливого тела. Он быстро прошел сквозь узкую дверцу в душ, и, отрегулировав воду, как следует вымылся, чтобы выйти на люди в свежей одежде и сандалиях. Потом он двинулся к камбузу, с вожделением вдыхая ароматы, исходящие из открытой двери кухни. Он чувствовал запахи превосходной пищи.

Лорд Крип уже сидел за столом, держа в руке откупоренную баночку с рационом, но не ел. Когда Тоггор с пронзительным писком прыгнул прямо на стол, лорд Крип подвинул банку к смуксу, который тотчас же вцепился в нее коготками и жадно набросился на еду.

Фарри несколько обескуражило, что лорд Крип не обратил на него внимания, не говоря уже о том, чтобы поздороваться. Однако он взял свою банку и уселся в кресло напротив мужчины, ожидая, когда тот нарушит молчание.

— Она все еще ждет, — сказал лорд Крип, скорее обращаясь к самому себе, потому что даже не смотрел на Фарри. — А что, если… — Он не закончил фразу, и Фарри рискнул сделать это за него. В конце концов, он был частью их компании, и если у них возникли какие-то неприятности, он имел полное право знать об этом.

— Что, если… этот голос… скажет нам, что мы должны улететь? — спросил он.

Наконец мужчина посмотрел на него. Между его высоко поднятых бровей появилась глубокая морщина.

— Тогда мы улетим.

Осмелев еще больше, Фарри спросил:

— Куда?

— На место встречи тэссов. Ты все равно ничего не понимаешь, мой маленький брат. — С этими словами лорд Крип положил руки на стол прямо перед собой. — Я ведь не тэсс… — Кончиками пальцев он поддел кожу на спине Фарри. — Хотя теперь ношу тело тэсса.

— Никто не меняет тел, — резко перебил его Фарри. — Тело и есть тело. — В этот дикий момент его пронзила мысль о другом теле — высоком, прямом, не имеющим горба — и эта мысль полностью завладела его разумом. Что, если то, что он только что отверг, оказалось правдой и он смог бы измениться? На других планетах происходит много чудес, но он еще ни разу не слышал о таком!

— Тэссы меняют тела, — повторил лорд Крип. Фарри понял, что его собеседник говорит правду. — Чтобы стать Лунной Певицей, кем-нибудь могущественным среди них — они меняются телами с животными, убегают в леса или пустыни, чтобы пропитаться их запахами и желаниями. Я был членом экипажа на судне вольных торговцев, и здесь на Йикторе меня захватил один мелкий землевладелец, чтобы выпытать всякие чужеземные тайны… но он не мог воспользоваться мною, потому что капитан заблокировал от этого мое сознание. И тогда он отдал мое тело для страданий.

Фарри согнулся под тяжестью горба, словно собрался свернуться в клубок. Он понимал, что имеет в виду лорд Крип. В свое время ему и самому как следует досталось.

— Я был… изувечен. Майлин была Лунной Певицей, а также руководила отрядом из «малышей» — животных, показывающих шоу, которые она выдумывала. Она спасла меня, своим пением превратив меня в барска.

— Это такое животное? — выдавил Фарри.

— Да, животное, — кивнул лорд Крип. — Прославившееся своей свирепостью и тем, что его невозможно приручить. Этот барск не был ее зверем, но его поймали и очень жестоко с ним обращались, а она пыталась выходить, чтобы потом выпустить на свободу. После этого я некоторое время прожил на Йикторе. А потом появилось тело тэсса — это был родственник Майлин — тэсс, принявший облик животного, но убитый в этом обличье. Его тело было лишено разума, поскольку животное, перемещенное в него, обезумело. Вот так… я стал тэссом, а мое собственное тело мои товарищи по полету посчитали мертвым и, вылетев в космос, уничтожили его.

За этот поступок тэссы приговорили Майлин к изгнанию и отобрали у нее жезл могущества. Покидая эту планету, она тоже была животным, и в таком обличий путешествовала вместе со мной. До Сехмета. А там… ну, там оказались тела, очень древние обитатели, которые могли менять тела в любое время, когда захотят. И одно из них принадлежало женщине. Она управляла очень многими, но Майлин вторглась в нее, освободила всех ее пленников и уничтожила внутренний корень зла, руководивший ее действиями; так ее тело стало принадлежать Майлин. Такой ты ее и встретил. Мы вернулись на Йиктор на этом корабле, поскольку, как ты уже знаешь, это было давнишней мечтой Майлин. Она вернулась, чтобы снова стать Лунной Певицей, а потом летать среди звезд вместе со своим косматым народцем, доказывая тем самым, что жизнь священна, а те, кто относится к любой жизни пренебрежительно, удивятся тому, как относится к ней Майлин.

Когда Котра надевает свои три кольца, это значит, что настало время великого могущества, и мы дожидались этого для своего возвращению. Но теперь, именно потому, что с внутренних земель сюда направили флиттер, то же самое может случиться и с нами. Нас попросту могут услать отсюда прочь.

— Она не верит в это, — произнес Фарри, сам не осознавая, что понял правду, но он не сомневался, что все обстоит именно так.

— Она — Майлин. Некогда — Лунная Певица, и она не может так легко лишиться своего могущества. А на Сехмете она проявила такую силу, с которой имело дело очень мало людей из ее народа. Поэтому она верит в то, во что желает верить…

— Вера — это поддержка и утешение, а также и оружие, жезл могущества и нацеленный лазер, — неожиданно услышали они.

Майлин стояла в дверном проеме, в ее глазах горел восторг. Длинные волнистые волосы, обычно заплетенные в толстые косы, теперь были распущены и ниспадали на плечи, хотя кончики локонов слегка колыхались, словно от действия какого-то невидимого магнита. Теперь на ней была уже не та потрепанная форма, которую она носила на корабле. На ней были брюки и сапоги красновато-коричневого цвета, почти такого же, как и ее волосы. На блузке красовался широкий упругий воротник, поднимающийся сзади высоким веером, закрывающим затылок, и еще Фарри увидел на ней очень красивый жакет без рукавов из желтой шерсти, очень напоминающий мех.

Фарри услышал, как лорд Крип глубоко вздохнул и издал возглас удивления. Леди Майлин медленно повернулась вокруг, словно желая, чтобы они рассмотрели ее со всех сторон. В пыльном и унылом помещении корабля она выглядела как горящий костер, и Фарри даже ощутил исходящее от нее тепло.

— Пошли! — сказала она и поманила их к себе. — Тэссы собрались. Скоро позовут и нас.

Она решительно вошла в кабину управления. Лорд Крип двинулся за ней по пятам; Фарри медленно поплелся позади. Экран был включен, и через него они увидели залитую солнцем поверхность планеты. Повсюду чувствовалась жизнь, но не было флиттеров, бороздящие небо. Они увидели медленно катящиеся крытые повозки с огромными, врезающимися в землю колесами, которые волокли группы косматых четвероногих животных, медленно бредущих вперед тяжелым размеренным шагом. Фарри не заметил ни поводьев, ни погонщиков с кнутами в руках. Скорее животные имели вид существ, выполняющих какую-то нужную работу. Причем — по своей воле.

Повозки были ярко раскрашены всевозможными цветами и очень заметно выделялись на фоне унылого ландшафта. Теперь Фарри заметил на передних сиденьях некоторых повозок какие-то фигуры, хотя они по-прежнему были слишком далеко, чтобы он смог разглядеть их как следует.

Все повозки направлялись к пролому в скале, имеющему настолько ровные стороны, что Фарри показалось, что эти своеобразные ворота — творение какого-то древнего разума. А когда он внимательно посмотрел на дорогу, то сразу ощутил ее возраст — возраст давно позабытой истории.

И снова прямо в его голове раздался голос:

— Тэссы собрались. Пусть выйдет тот, кто будет говорить.

Майлин решительно тряхнула головой. Она не ответила на этот беззвучный призыв, а послала мысленное сообщение:

— Мы слышим и мы идем!

Глава 8

Они стояли под открытым небом, обдуваемые со всех сторон ветром, с силой толкающим их вперед и делающим волосы Майлин похожими на огненный стяг. Позади рычали и сопели Йяз с Бохором, обрадованные тем, что наконец-то оказались на свободе после долгого пребывания на корабле. Свое наслаждение они передавали друг другу телепатически. Повозки по-прежнему медленно двигались своей дорогой, и никто из сидящих в них даже не посмотрел в сторону корабля. Вероятно, они продолжали ехать вперед, следуя какому-то строгому приказу. Однако их стало уже меньше; по-видимому, близился конец путешествия всей этой необычной компании.

Леди Майлин повела своих спутников к тому самому пролому в скале. И пока солнечные лучи косо падали на скалу, Фарри, постоянно держал голову под самым удобным углом, насколько позволяло его искривленное тело. При этом он заметил странные отметки, вырезанные в камне. Словно когда-то давным-давно кто-то вырубил проход в скале, а теперь они настолько стерлись от времени, что, казалось, только их призраки по-прежнему обитали в этих скалах.

После узкого коридора, ведущего сквозь скалу, оказалось еще одно открытое пространство, где и останавливались повозки. Животные, запряженные в них, освобождались, чтобы попастись. Там же Фарри увидел квадратные отверстия, украшенные необычными узорами, как если бы сама скала некогда была подобием города, местом для проживания. И снова на пожелтевших камнях были едва заметные призрачные отметины. Помимо животных Фарри увидел и людей, и после того как их повозка занимала свое место, люди направлялись к одному из отверстий, которое было крупнее и с большим количеством узоров.

Фарри услышал, как лорд Крип глубоко вздохнул.

— Собрание, — произнес он, точно высказывая свои мысли вслух.

— Собрание! — вторила ему леди Майлин, и в ее голосе прозвучало волнение, в то время как лорд Крип, похоже, не очень-то охотно направлялся к открытой двери, расположенной в скале напротив них.

Они подошли к нескольким опоздавшим, следующим тем же путем, но, к удивлению и замешательству Фарри, эти тэссы не обращали никакого внимания на небольшую группу с корабля, словно их не существовало вовсе. И никто из их сотоварищей не обменялся приветствиями и даже взглядами с теми, кто спешил догнать уже прибывших в пещеру.

Таким образом, по-прежнему держась в стороне от остальных, они прошли в просторный зал для собраний, целиком скрытый внутри скалы. Пол мягко спускался к центру зала, где возвышался помост, на котором стояли четыре тэсса. Фарри с нескрываемым интересом изучал их, надеясь прочесть хоть что-нибудь в их величественных позах, что могло бы намекнуть ему о том, что группа, прибывшая с корабля, не нарушила чужих владений, но и не очень-то приветствуется в этом странном месте.

И хотя четверо, стоявшие на помосте, наблюдали за вошедшими, казалось, что их взгляды сосредоточились на чем-то наверху или они смотрят куда-то вдаль, совершенно в другую сторону, а не на троицу с корабля. Наконец тэссы разделились на две маленькие группы и заняли свои места по обе стороны широкого прохода, ведущего непосредственно к помосту.

И тут леди Майлин резко остановилась, а лорд Крип последовал ее примеру. Фарри тоже остановился, оставшись чуть позади женщины и держась на почтительном расстоянии от толпы незнакомцев. Ему казалось, что если он будет стоять в стороне от них, его уродство будет не столь заметно.

В этом зале-пещере было совсем не темно, ибо сверху его освещали круглые лампы, излучая точно такой же свет, что и луна, по ночам проходящая свой вечный путь над внешним миром. Вдруг вокруг зазвучала песня без слов. Ее мелодичные звуки проникали каждому из присутствующих прямо под кожу и кости, становясь частью их естества.

Фарри показалось, что у того, кто слышит эту песню, вырастают крылья, которые поднимают его высоко-высоко, извлекают из бренного тела, высвобождая из него самое сокровенное, чтобы оно выпорхнуло наружу и заскользило по воздуху, освобождая его от всего, что связывало с землею. Он напрочь потерял чувство времени, пространства и себя самого. И только песня напоминала ему о том, что он существует.

Наконец песня стала затихать, пока не перешла в тихие рыдания, словно частью ее было оплакивание потери людей или жизни. Фарри провел рукою по лицу и вытер выступившие слезы… и это сделал он, который за многие годы страданий давно убедился, что рыдания совершенно бесполезны. Но сейчас у него создавалось впечатление, что умерло что-то великое и восхитительное, и ему воздается эта последняя песнь, описать которую он был не в состоянии, ибо от этих волшебных звуков ощутил какое-то незнакомое неземное чувство, которое никогда прежде не испытывал.

Грудь его разрывалась, а в горбу образовалась жесточайшая боль. Он закрыл уши ладонями, изо всех сил стараясь не слушать эту затихающую песню. Потом он увидел, как одна из стоящих на помосте взмахнула серебряным жезлом, который держала в руках. Теперь конец жезла нацелился прямо на Фарри, и случилось это именно тогда, когда она увидела и поняла его. И тотчас же песня прекратилась — для него, — хотя он все еще стоял наполовину согнувшись, очень сильно ощущая горб на своих плечах и боль, что пронизывала его. Однако Фарри освободился от печали, принесенной песнью.

Жезл повернулся и теперь нацелился на Майлин.

— О чем теперь ты поведаешь — в это время и в этом месте — будучи изгнанной?

Это произнес тот самый голос, который они слышали после приземления, и он снова зазвенел в их головах.

Майлин выступила вперед. Лорд Крип тоже сделал шаг за ее спиной. Если она встретилась лицом к лицу с врагом, то он тоже должен был почувствовать эту враждебность. Чтобы не оставаться позади, Фарри последовал за лордом, держа голову под неестественным углом, чтобы видеть эту странную четверку на помосте.

— Произнесенные слова нельзя изменить. Как уже некогда было сказано здесь перед тобою, той, которая пела, а потом лишилась этого права.

Фарри решил, что это произнес один из двоих мужчин, стоящих по бокам женщины с серебряным жезлом.

— Третье кольцо вырастает, а с ним вырастает и сила, — гордо заявила им Майлин прямо в лицо, словно отважный воин, ожидающий первого приказа к наступлению.

— Оно вырастает… — Это произнесла вторая женщина. — Что ж, хорошо… Древние Пути еще никто не отменил. Теперь слово за тобой, которая некогда была Певицей.

— Я — Майлин.

— Это правда. И все же ты явилась в новом обличье. Будешь ли ты снова вмешиваться не в свое дело, как поступила ты однажды с превращениями?

Майлин распростерла руки, словно бы отрекаясь от возможности защититься от них.

— Я готова, Старшая Сестра.

И тут наступила такая глубокая тишина, что зала показалась пустыней. И все-таки Фарри чувствовал в мозгу необычное давление, влекущее его еще более высокий уровень. Он догадался, что это тэсс обращается к тэссу — и обсуждаемое не для ушей таких, как он.

Вся их группа стояла неподвижно, будто захваченная бесконечным и непрестанным водоворотом времени. Затем женщина, мысленно беседующая с Майлин, сменила свою неподвижную, как у статуи, позу и повернула голову, сперва направо, затем — налево. Наверное она о чем-то беззвучно разговаривала с остальными, стоящими на помосте и призванными вершить правосудие. Однако заговорила другая женщина, и на этот раз ее слова достигли сознаний остальных.

— Ты ушла чужой дорогой, Бывшая Певица. Ты действовала сама по себе, и теперь мы не можем это оценить — если не считать того, что ты воспользовалась этим как могла во благо тех, кто доверился тебе. Ты Певица? Нет. Мы не можем судить тебя. Ты должна назвать себя. Ты просила о каком-нибудь имени?

— Третье кольцо вырастает, — медленно ответила Майлин. — Нет, я не прошу никакого могущества, которое сделает меня заслуженно известной. Но я по-прежнему тэсс, и дело, начатое мною на другой планете вместе с другой расой, пока еще не завершено. Я снова возложу свой долг на чашу Весов, и пусть в итоге меня будет судить Моластер, точно так же, как судил всех вас.

— Тогда пусть это ляжет на чашу Весов. Тебя не судят…

— Я все еще в изгнании?

— Ты — то, что ты есть, и это твой выбор. Тэссы не закрыта для тебя и для… — она направила жезл на лорда Крипа, — … и для тебя, чужеземец, который очень хорошо носит наше обличье. Тэссы не закрыта и для…

И снова конец жезла остановился на Фарри. И он заметил удивление на ее лице, а жезл задрожал в ее руке.

— Поднимись с Рукою Моластера, малыш, — проговорила она медленно. — Чаша его Весов взвесит тебя, и в конце концов это станет для тебя правдой.

Фарри поразил тон, которым она произнесла эти слова: как будто оглашала приговор. И все же он не ощутил никакой тяжести в душе. С некоторым оттенком горечи он подумал, что, возможно, ее удивило обстоятельство, как подобный ему урод отважился оказаться в таком обществе. Ведь здесь не место ничтожному отребью из Приграничья. Фарри понурил голову и посмотрел на свои клешнеподобные руки, покрытые зеленоватой кожей; его ноги выглядели не лучше. Слишком короткие и слабые они едва выдерживали горб на его спине. И еще он заметил Тоггора, сидящего возле воротника его плаща и вращающего глазками на стебельках, разглядывая залу. Смукс двинулся сам по себе, словно желая познакомиться со всем обществом и как следует рассмотреть залитый лунным светом зал, где все они собрались.

— Пока еще ты не вступил в свое наследство, — громко прозвенело у него в голове. — Мы — различные формы Моластера, и у каждой формы есть свой разум и свои обязанности…

Горечь, которую ощущал в эти минуты Фарри, сделала его достаточно смелым для ответа, который он не замедлил телепатировать:

— А если эта форма испортилась во время ее изготовления? Что скажете, леди?

— В форме нет ничего, кроме того, что ей предписано. И ты попадешь в свою форму, когда наступит соответствующее время.

Он решил, что она подразумевает, что когда-нибудь он умрет, и это послание едва ли воодушевило его. Затем вспомнил рассказ лорда Крипа о том, как его при великой нужде переместили могущество тэссов в тело животного, а после — снова в тело человека. Сработает ли это и с ним? В эти мгновения Фарри впервые как следует задумался об этой части истории лорда Крипа. Может быть, лучше бегать на четырех лапах, как Йяз, или обладать формой Тоггора, чем неуклюже расхаживать, как данг? Вот о чем ему надо как следует подумать.

Однако слова Старшей Тэссы подразумевали обещание перемен. Но каких перемен? И когда они должны наступить? Он перевел дух и только спустя некоторое время осознал, что окружавшие его люди постепенно стали выходить из залы и покидать скалу. Лишь лорд Крип с леди Майлин не сдвинулись с места, и, посмотрев на них, Фарри тоже остался там, где стоял.

Старшие не ушли с помоста, а та, что держала жезл, еле заметным движением поманила к себе Майлин и лорда Крипа, и те направились к ней. Только Фарри остался на месте, по-прежнему погруженный в мысли об ином теле, лишенным горба и, возможно, с четырьмя лапами. Хотя где можно отыскать животное, которое поменялось бы телами с таким, как Фарри?

Стоящие на помосте вышли навстречу Майлин и лорду Крипу, и снова Фарри был захвачен потоком мыслей, настолько быстрых, что он не смог понять их. Скрестив ноги, он сел на камень, а Тоггор опять забрался в складки его плаща, телепатируя ему о страшном голоде.

Потом смукс внезапно отцепился от плаща Фарри и молниеносно соскочил на каменный пол, чтобы схватить какое-то жирное насекомое, до этого летающее вокруг одной из ламп. Он быстро переправил его в рот и тотчас же передал Фарри послание, что такая добыча едва ли сможет утолить его голод.

— Пойдем, Фарри, — обратился к нему лорд Крип. — Сейчас мы возвращаемся на корабль.

Когда Фарри последовал за лордом, леди Майлин все еще оставалась со Старейшими тэссов. Фарри заковылял за чужеземцем… нет, здесь нет чужеземца — особенно если принять во внимание, что он носит обличье тэсса.

— Что же нам делать… вам?.. — быстро поправил себя Фарри, чтобы его вопрос не прозвучал слишком фамильярно для лорда Крипа. — Что теперь делать?

Мужчина пожал плечами.

— Это зависит от Майлин и настроения тэссов. Она мечтала об этом — возвратиться сюда и снова стать Певицей в компании малышей, покрытых мехом и перьями.

— Но… — Фарри не успел задать вопрос, ибо его поглотил звук, раздавшийся с неба: это пролетел дозорный флиттер, опустившийся слишком низко над долиной, ведущей к зале, а потом повернувший к их кораблю. Лорд Крип пустился бежать, а Фарри, которому ни за что не удалось бы догнать его, неуклюже потопал следом. Преследуя лорда, он заметил, что никто из людей повозок даже не поднял глаз, чтобы посмотреть на небо.

Происходило нечто, чему Фарри не мог дать никакого названия, но именно это ощущение заставило его уродливое тело броситься в бурлящий поток мыслей, которые искали буквально затопляли и душили его.

Флиттер пролетел вперед, и Фарри попытался догнать лорда Крипа на открытом месте, где стоял корабль. Была ли эта чужеродная волна телепатической силы выпущена с флиттера или это странное явление было своего рода защитой, порожденной тэссами?

Фарри, спотыкаясь о валуны, с трудом пробирался вперед, несколько раз останавливаясь, чтобы перевести дыхание, словно его захватил какой-то поток и вместо того, чтобы толкать вперед, все время отпихивал его назад — настолько силен был поток неведомой силы, постоянно препятствующий ему добраться до цели.

Наконец они добрались до конца лощины, и лорд Крип остановился. Фарри с удивлением разглядывал его неестественно напряженное тело и понял, что это происходит с лордом отнюдь не по его воле. Но он по-прежнему пытался сдвинуться с места.

Вдруг Фарри ощутил внутри толчок от какой-то новой силы, и он никак не мог отринуть ее. Он прижался к следующему валуну и выпрямился, насколько мог, наблюдая за лордом — теперь он почти не сомневался, что новая сила исходит от флиттера, а не от защитных устройств тэссов.

Флиттер приземлился неподалеку от их корабля. Из него выходили какие-то люди. Двое двинулись по покатому спуску, ведущему к окутанной туманом земле, а еще двое уже располагались между кораблем и широким входом в каньон; они стояли, слегка раздвинув ноги и держа наготове оружие. От них исходили могучие волны, что не давали Крипу с Фарри уйти отсюда, и они были совершенно беспомощны против того, что с ними делалось.

Фарри снова ощутил острую боль в горбу, которая давила его к земле, словно это воздействие сперва выискивало самые слабые места в его теле, а потом сосредотачивалось именно на них. Лорд Крип больше не пытался сдвинуться с места, а стоял, словно вкопанный, там, где остановился ранее. Руки он сложил на груди. Фарри ощущал мощный телепатический толчок, исходящий от оружия людей, находящихся возле корабля, хотя это было чистое воздействие на его мозг, а не какие-нибудь слова или фразы.

Они теперь не двигались, а лишь наблюдали, как двое мужчин проникли в корабль, а когда вернулись, то захватили с собой бывших узников, который свободно передвигались, ибо с них сняли их путы. Потом люди из флиттера и двое узников выстроились рядом со стабилизаторами корабля. Один из побывавших на корабле держал что-то очень напоминающее квадратную шкатулку, на которой отражались лучи заходящего солнца, и этот свет больно резал глаза. Человек осторожно положил этот предмет на землю и опустился перед ним на колени…

Внезапно всех находящихся в каньоне захватило мощное невидимое течение, и все изменилось за какие-то доли секунды. Испугавшийся Фарри издал изумленный крик, поскольку его потащило вперед, несмотря на все попытки ухватиться за валуны, по которым неведомая волна волокла его маленькое тело.

Если неведомая сила легко справилась с Фарри, то с лордом Крипом все обстояло не так успешно для нее. Ему удалось справиться с невидимыми путами и вырваться на открытое место. Теперь он боролся с неизвестной силой неистово и отчаянно, всеми движениями своего тела показывая, что остается там, где находился.

Фарри не обладал и десятой частью силы лорда. Превозмогая боль, он хватался за камни, и когда его проволокло мимо мужчины, лишь безнадежно посмотрел ему в глаза. Лицо лорда Крипа исказилось от усилия. Он тоже посмотрел на Фарри и передал ему одну-единственную мысль:

— Держись… старайся не уступить. И старайся изо всех сил.

Однако если лорд Крип мог выдержать такой напор, то у Фарри не оставалось никакой надежды удержаться на месте. Он осознал это только тогда, когда ощутил на груди какое-то движение. Из кладок его плаща выпрыгнул Тоггор и, выпустив коготки, уцепился за руку лорда Крипа.

Подобное «дезертирство» смукса вызвало у Фарри новый приступ страха. Фарри никогда не удавалось разобраться, насколько смукс понимает, что совершают люди. На корабле он выполнял команды Фарри; то же самое он делал и в Приграничье. Однако он всегда мог действовать по своему усмотрению, и этот его поступок сделал Фарри полностью беспомощным.

В своей последней попытке противостоять этой силе горбун встал на колени и обеими руками ухватился за чахлый куст, изо всех сил стараясь удержаться за кривые ветки, но его пальцы разжались сами по себе, и он быстро пополз на четвереньках вперед, как неуклюжее чудовище, только что вылезшее из своей раковины.

— Эй, ты! — донесся до него приглушенный голос, а затем второй.

— Эй, ты, самый маленький!

— Займитесь альфой…

Фарри полз до тех пор, пока не увидел прямо перед собой их сапоги. Уже лишив его равновесия, коварная волна неведомой силы постоянно удерживала его почти у земли, поэтому он передвигался, как сломленное душой и телом животное, зверски избитое кнутом Расстифа.

— Это в альфе. Я говорил вам, что мы имеем дело с неведомым. И…

Внезапно один из пленивших Фарри громко закричал от ужаса. В это мгновение горбун сидел на расстоянии вытянутой руки от сверкающей шкатулки. После тщетной борьбы с воздействием он истекал потом, ощущая во рту кровь, ибо во время агонии борьбы сильно прикусил губу. Но Фарри все-таки поднял глаза и увидел, что человек, сидящий на коленях рядом со шкатулкой, раскачивается из стороны в сторону, а на лицо его исказилось от страданий. Одной рукой он тянулся к своему чужеземному оружию, и делал это явно против своей воли.

Один из стоящих возле флиттера хрипло закричал и подскочил к своему товарищу, сидящему возле шкатулки, и жестоко ударил его по запястью. Раздался отчаянный вопль боли, и первый прижал ушибленное запястье к груди.

— Ничего не трогай! Ничего не трогай, пока мы не узнаем, в чем дело! — это кричал Куанхи. — Они обладают неизвестными нам силами…

— Никому не удастся противостоять этому, — мрачно произнес человек, недавно ударивший своего товарища.

— Да неужели? Я вижу, что Крип Ворланд все еще не здесь. Ты не думаешь заставить его приползти к нам, как вот этого? — и мыском сапога он двинул Фарри по ребрам с такой силой, что жгучая боль отдалась Фарри даже в горбу.

— Здесь находится тэссы, а это значит, что третье кольцо совершило полный цикл развития. Никто на Йикторе не поднимется против них…

— Так может быть это сделать нам? — осведомился один из них.

— Да, но не с пустыми руками. Одного мы уже поймали, и, по-моему, он не такой идиот, каким кажется с первого взгляда. Гомпар знает, какие вопросы надо задавать. — Он усмехнулся и добавил: — И как их задавать. Он без труда вытрясет из него все.

Похоже, тот, кто произнес эти слова, командовал их отрядом, поскольку остальные направились к флиттеру. Они подхватили Фарри и втащили его на борт корабля. Затем его крепко связали, и вскоре он оставил всякую надежду даже пошевелиться.

Он постоянно пытался прочитать мысли его захватчиков, но все время натыкался на их защитные поля. В эти минуты он являл собой ничтожный комок беспредельного страха и молча сидел, привалившись горбатой спиной к корпусу флиттера. Его горб болезненно ударился о перегородку, когда небольшой корабль взлетел в воздух.

Никто не обращал на него никакого внимания. Фарри с трудом поборол в себе панику и критически оценил эту компанию. Их бывшие пленники удобно устроились сзади, неподалеку от него, а четверо их спасителей заняли передние сиденья флиттера.

Они были одеты в форму космонавтов и имели короткие волосы, как у большинства членов экипажей кораблей. Их командир управлял флиттером. Как уже говорилось, очень нелегко определить возраст астронавта, но Фарри решил, что командир моложе Куанхи. От уголка его рта до самого низа подбородка шел глубокий шрам, а так он больше ничем не отличался от любого космонавта, каких Фарри встречал в Приграничье, когда те гуляли во время увольнения на берег.

Человек, сидящий рядом с командиром, несмотря на форму, сильно отличался от остальных. Не встреть его Фарри здесь, он бы принял его за богатого туриста, одного из тех, кто ради острых ощущений забредают в Приграничье, чтобы потом пожаловаться, что их обокрали или избили. Он был полным, если не сказать — обрюзгшим, а черты его лица были неестественно плоскими, словно переднюю часть его головы сильно сдавили. У него был выдающийся вперед круглый лоб и скотский затылок из нескольких жирных складок. Именно он стоял ранее на коленях перед шкатулкой, а теперь снова возился с нею. Пухлой ладонью он постоянно проводил по ее поверхности, словно грел над шкатулкой озябшие руки. При этом он капризно выпячивал губы, отчего становилось ясно, что его далеко не радовали прежние попытки разобраться со шкатулкой. Тем не менее, он еще ни разу не выразил свое недовольство вслух.

Фарри не знал, куда летел флиттер и сколько времени он находился в воздухе. Из-за ремней он не мог пошевелиться, и кроме того, что они летели все время прямо, больше ничего предположить он не мог.

Наконец флиттер пошел на посадку. Фарри почувствовал это, когда его страшно ударило о переборку. Он жалобно застонал от боли и снова до крови прикусил губу. Однако он понимал, что дать им понять, что он испугался — это самое последнее дело. Он взял себя в руки и задумался о лорде Крипе, рассказывающем ему о том, как он побывал в теле кого-то, называемого барском — такого лютого зверя, что все боялись его пуще смерти. Затем подумал о том, что случилось бы, если бы он смог обнажить клыки и обладал бы силой неуклюжего Бохора?

Однако у него не было таких возможностей. Он по-прежнему оставался тем, кем был: очень слабым и беспомощным существом, которое может не выдержать грядущей опасности. И вот, кто-то рывком поднял его и без труда подтащил к другому человеку, ожидающему возле люка. И наконец Фарри удалось увидеть, что находится вокруг.

Он оказался на открытой равнине, где не было ни камней, ни скал, которые он видел раньше. Вместо этого перед ним возвышался холм явно неестественного происхождения. На холме бесформенной грудой высилась полуразрушенная каменная стена, окружающая старинную башню, суживающая кверху верхушка которой терялась прямо в предзакатных облаках. Хотя это место очень походило на развалины, внутри кто-то жил. Фарри заметил какое-то движение возле разрушенных стен, и тут его снова потащили вперед по направлению к башне.

К стенам, окружающим башню и образующим внутренний двор, лепились полуразрушенные строения, к которым его и подтащили. Его грубо подтолкнули к стене, а затем поволокли наверх, чтобы бросить, как ненужным хлам в тесную комнатушку с дугообразным сводом, сужающимся в том месте, где находилась дверь. Она тотчас же захлопнулась, и Фарри остался в полном одиночестве.

На противоположной стене в своде было пробито окно. Внутри Фарри не обнаружил ничего, чтобы утолить голод; он видел только голую стену, прислонившись к которой, ощутил боль во всем теле после нанесенных ему ушибов. Тогда он лег на спину, и боль в горбу стала такой невыносимой, точно в спину Фарри вонзили раскаленный нож. Он мучился до тех пор, пока не перевернулся на бок, оказавшись лицом к высокому окну, через которое виднелась узкая полоска неба.

В первый раз у Фарри было время, чтобы как следует обдумать ситуацию. Он понял, что тэссы сумели уберечь лорда Крипа от попадания в такую же ловушку. Что же собираются с ним сделать его захватчики? Неужели они надеются что-то узнать от него, от отребья, всю сознательную жизнь проведшего в Приграничье? Ведь он очень мало знал: только то, что некогда лорд Крип с леди Майлин способствовали срыву какой-то операции Гильдии и все еще находились в опасности, поскольку Гильдия никому не позволяет насмехаться над собой.

Возможно, его бывшие спутники обладали определенными знаниями, неведомыми Гильдии и способные привести к какому-то ошеломляющему открытию. Поэтому у людей Гильдии имелись достаточно веские причины захватить их и попытаться доставить на корабль. А Фарри не был с леди Майлин и лордом Крипом во время их ранних открытий и, естественно, не обладал знаниями, полезными для Гильдии. Может быть, они намеревались использовать его как заложника для переговоров…

Фарри криво усмехнулся. Да кто он такой для этих двух тэссов, чтобы они стали рисковать из-за него? Верно, они вызволили его трущоб Приграничья. Но, как он узнал из их разговоров, они испытывают жалось беспомощным животным. Однако они не шли из-за них на риск, и, конечно же, Фарри не стоил для них практически ничего. И в эти страшные минуты он понял, что с этого момента ему придется действовать в одиночку, как это всегда было с ним в Приграничье. И еще он осознал, что помощи ему ждать неоткуда.

Глава 9

Похоже, никто не торопился заниматься им, и он продолжал пребывать в одиночестве. Связанный по рукам и ногам, Фарри валялся в каморке башни. Он страдал от голода и жажды, испытывая хорошо знакомое ему чувство, которое ощущал и раньше много раз. Он лежал, рассматривая полоску неба, окаймленную высоким окном, а потом на некоторое время провалился в сон или по крайней мере не вспоминал о прошлом. За окном сгустились сумерки, когда дверь наконец распахнулась. В каморку вошел Куанхи и расшевелил Фарри мыском сапога.

Затем астронавт врубил свой лазер на самый мягкий режим и его лучом провел поперек связывающих Фарри пут. Веревки тотчас же лопнули, и Фарри освободился от них. Потом Куанхи еще раз двинул его сапогом, и острая боль пронзила тщедушное тело узника с ног до головы.

— Вставай, дерьмо! Ты нам нужен.

Руки и ноги Фарри онемели от пут, и он с трудом поднялся. Он чувствовал себя так, словно все его члены окаменели. Сперва он не мог сделать и шагу, но спустя некоторое время, шатаясь и придерживаясь за стену, наконец обрел равновесие.

— А ну, шевелись! Или хочешь попробовать этого? — и астронавт поиграл лазером. Фарри поплелся вперед. Хотя с возвращением кровообращения боль возобновилась и снова перебралась в горб, Фарри осилил сделать несколько шагов.

Когда они спускались по скрипящей изношенной спиралеобразной лестнице, Фарри чуть не потерял сознание от боли. Наконец он очутился на нижнем этаже башни, отсюда его повели в другую часть руин. Прежде чем войти в другое строение, он мельком заметил открытое пространство, где увидел чуть ли не целое войско. То и дело в двери входили и выходили люди, одетые в форму космонавтов.

Тем не менее, помещение, где он очутился через несколько минут, вполне могли бы снять лорд Крип с леди Майлин, когда находились на планете Гранта. Древние стены покрывали роскошные обои медного цвета с голубоватым отливом, а под ногами расстилался ворсистый ковер в тон обоям. Его подвели к столу из серебристого дерева. За ним стояли два удобных кресла, обшитых гобеленовой тканью и с подлокотниками из драгоценных пород дерева. Сам стол выглядел так, словно недавно за ним пировали, но грязные тарелки и бокалы были сдвинуты на противоположный конец, а на освободившемся месте теперь стояло несколько шкатулок. Перед ними сидели двое.

Один из них был тот самый толстый мужчина с флиттера, который по-прежнему поглаживал шкатулку, делая это с такой нежностью, словно ласкал своего домашнего любимца. Человек, сидящий рядом с толстяком, разительно отличался от него. Его взгляд, каждое движение, властная внешность говорила Фарри, что перед ним предводитель всей этой преступной компании. Но не его лицо, изуродованное отвратительным шрамом, и не небрежные манеры, как у богатейших жителей верхнего города, а пронзительный взгляд заставлял Фарри затрепетать от страха, и невольно ему захотелось свернуться в клубок, как это делал Тоггор, когда чувствовал приближение угрозы.

Но тут заговорил толстяк:

— Это тот самый, кого мы притащили…

Почувствовал ли Фарри тревогу от этих слов? Скорее он уловил в интонации толстяка недовольство своим пленником.

— А что остальные? — спокойно осведомился главный таким тоном, словно его совершенно не интересовало происходящее.

Какое-то время толстяк молчал и даже перестал поглаживать шкатулку. Он выпятил губы, будто подыскивал нужные слова или ждал, что их произнесет их пленник, если, конечно, осмелится это сделать.

— Что с остальными? — не повышая голоса, так же спокойно повторил главный.

— Они устояли… — с трудом выдавил толстый, и Фарри заметил, как напряглись его пухлые руки, лежащие на крышке шкатулки.

— Да. Эти тэссы, — просто обронил главарь, однако Фарри понял, судя по его напряжению и страху, что толстяк стал менее самоуверенным и даже вздрогнул.

— Считается, что они обладают чем-то большим, нежели просто опытом, — после непродолжительной паузы продолжал главный. — Как, по-твоему, они способны уживаться веками по планетарному времени с завистливыми и трусливыми лордами Йиктора?

— У нас не было ничего для проверки, — произнес толстяк, словно оправдываясь перед своим командиром. — А наш материал…

— Был такой, как этот? — презрительно промолвил лидер, указывая на Фарри.

— Он все время находился с ними, — осмелился вмешаться в разговор Куанхи.

— Они собирают необычные формы жизни для демонстраций, не так ли? Так ответь, что они могли отыскать более необычное, чем этот кусок дерьма? Ты… — он пронзил Фарри взглядом. — Какое отношение ты имеешь к этим тэссам?

Перед тем как ответить, Фарри дважды пришлось облизать пересохшие губы.

— Я помогал им с животными, благородный лорд, — прошептал он.

— Помогал? Или был одним из этих животных? А знаешь ли ты, что теперь тэссы считают себя выше нас?

— Коммандер, — снова осмелился вмешаться в разговор Куанхи. — Он помогал им отводить их на корабль…

Из уст главного вырвался один-единственный смешок, что более напоминало проклятье.

— Да-а, действительно, у нас могущественный пленник. Интересно, что тебе известно о его участии в этом деле.

— Коммандер, — снова заговорил Куанхи. — Он способен разговаривать при помощи мыслей, как и те остальные.

— Да, ты это уже говорил мне несколько раз. Что ж, отребье, посмотрим, удастся ли твоей кривой башке прочесть то, о чем я думаю.

— Вы защищены полем, благородный лорд, — ответил Фарри, и это было правдой.

— Совершенно верно — защищен. Но ведь и те двое на вашем корабле, что угодили в ловушку тэссов, тоже были защищены. Тем не менее, поскольку ты не тэсс, нам не понадобится принимать мер предосторожностей, чтобы заставить тебя замолчать. Но не это самое главное. Найди своих друзей — твоих хозяев — к какому бы народу ты не принадлежал — и попроси, чтобы они пришли тебе на помощь. Могу побиться об заклад, что на твой призыв никто не откликнется, но всегда остается надежда, что эти тэссы так смехотворно заботятся о своих — даже о своих животных. Итак, — он слегка перегнулся через стол и пристально посмотрел на Фарри. — Ты расскажешь нам все, что тебе известно, данг, о деле, которое привело сюда твоих хозяев. Зачем Ворланд и женщина прилетели сюда?

— Я не знаю.

Едва Фарри произнес эти слова, как получил жестокую оплеуху от Куанхи. От удара он перелетел через стол и свалился на пол.

— Позвольте, я поджарю ему палец, коммандер. Может быть, такое напоминание…

Человек, сидящий за столом, вскинул руку, и все присутствующие мгновенно замолчали. Сейчас Фарри не мог прочитать их мысли, но отчетливо ощущал все их эмоции. А от Куанхи исходили волны страха.

— Данг, тебе известно, чем занимаются тэссы? — спросил его тихий и ровный голос лидера. — Они превращают народ — людей — в животных, а животных — в людей. Неужели ты хочешь очутиться в грязной конуре, весь облепленный блохами, отвечай, недоносок?!

Он стал рассказывать об отвратительном зловонном комке плоти, по которому ползают и кусают злобные маленькие существа; и в его глазах стояло такое омерзение, как будто он увидел все несчастья и беды одновременно. Фарри дрожал от страха. Не то чтобы он верил в то, что тэссы могут так обращаться с ними или еще с кем-либо, однако, когда он представил себе это несчастное существо, ему стало очень скверно.

Очевидно, его дрожь сообщила им, как сильно он испугался. Но как они ошибались! Быть животным — ловким, красивым, изящным, как Йяз, или сильным и храбрым, как Бохор! Для него, данга, это было просто мечтою! Как бы он хотел превратиться в кого-нибудь из них!

— Вижу, ты понял меня. Теперь-то ты хоть понимаешь, что они не станут держать у себя такого урода, как ты? Очень скоро ты очутишься в клетке, а твое тело будет покрыто шерстью или перьями. Итак, я спрашиваю тебя еще раз: зачем сюда прибыли Ворланд и эта женщина? У тэссов нет кораблей, а тот корабль, на котором они доставили тебя, слишком мал, чтобы перевозить большое количество всякой живности. Разве что нескольких добровольцев. И они могут создать нам проблемы. Впрочем, небольшие проблемы. Они когда-нибудь упоминали при тебе о планете Сехмет, а, горбун?

Фарри задумался. Он мог бы отлично притвориться, что страшно испугался превращения в животное, и поэтому никак не может ответить. Да и что он мог им ответить, по правде говоря? Ведь он и вправду не знал, зачем они прилетели на Йиктор — если не считать, что этого очень хотела леди Майлин. Ею двигало нестерпимое желание оказаться здесь, когда на небе появится луна с тремя кольцами. Потому что это имело какое-то отношение к ее чудодейственным способностям. Он понимал, что ему надо думать быстрее, чем когда-либо прежде. Надо положить на одну чашу весов настоящий факт, а на другую — всего лишь гипотезу. И продумать, что перевесит.

— Они только сказали, что обнаружили там какую-то очень важную находку, и что они имеют к ней какое-то отношение. И еще они сказали, что это было в прошлом. Честно говоря, они очень мало распространялись об этом.

— То, что имеет отношение к прошлому, очень хорошо подходит и к будущему, которое наступило теперь. Да, на Сехмете было кое-что обнаружено, и эти двое приложили к этому руку. — Хотя выражение лица коммандера говорило о некоторой усталости, теперь в его голосе ощущался не страх, а скорее гнев.

— Я же сказал — ты читаешь мысли, — проговорил главный, слегка наклоняясь и глядя в лицо Фарри, находящееся всего в нескольких дюймах над столом. — Поэтому ты смог узнать то, о чем они не говорили. А теперь рассказывай об этом!

Горбун отрицательно покачал головой.

— Благородный лорд, они способны закрывать мысли в любой момент, поскольку они, как и вы, защищены полями. Я мог прочитать только то, что они хотели мне сообщить. Судя по всему, они решили, что мне не следует знать многого.

Очень долго собеседник Фарри просто рассматривал его. Его темные глаза не выражали ничего, и казалось, что они принадлежат мертвецу. Создавалось впечатление, что командир людей Гильдии мог в любой момент закрыть их своего рода ставнями.

— Это почти правда, данг. Только я не могу быть уверенным в этом, ты понял? Когда сюда прибудет Исфахан с рейдером, нам надо будет кое-что проверить. Еще не нашлось ни одного человеческого существа, которому удалось бы скрыть от него свои мысли. Посему ты некоторое время будешь пользоваться нашим гостеприимством. Если желаешь побеседовать со своими друзьями… Фарри уже вынес про себя решение, наверное, самое удачное в своей жизни.

— Благородный господин, можно мне не присутствовать, когда потребуется вот это? — и он указал на шкатулку, ревниво оберегаемую толстяком. — Когда вы меня поймали, они спаслись каким-то своим способом. Поэтому почему я должен верить, что их теперь волнует, что случилось с таким, как я?

— И снова правда. Тэссы не сражаются. Они не защищались, даже когда на них нападали, а всегда отступали. И они не бросятся очертя голову сюда, чтобы спасать такого, как ты — бесформенный кусок плоти из сточной канавы, который они прихватили с собой просто ради эксперимента.

Наверное, это и было правдой. Теперь, когда лорд Крип и леди Майлин от него далеко, как он мог быть уверен, что это не так? Ему всего лишь надо как следует посмотреть на себя и принять эту горькую истину о тех двоих, что его бросили навсегда. Разумеется, на планете Гранта он имел для них какую-то ценность. А кем он считался здесь? Не более чем ничтожный мусор, просто-напросто сметенный, точно метлой, во время их побега, и, естественно, намного меньше заслуживающий их внимания, нежели Йяз или Бохор?

— Я так понимаю, что дал тебе пищу для размышлений, — произнес главный. — Так обдумай же это хорошенько. А теперь отведите его обратно в башню!

Фарри снова возвратили в его узилище, по пути сунув ему в руки комок чего-то очень черствого и фляжку с водой. Он ел очень медленно и осторожно, тщательно прожевывая каждый кусочек, чтобы не сломать себе зубы. Ему стало бы намного легче, если бы в воду подмешали какое-нибудь наркотическое вещество, чем жевать этот крошечный комок неведомой ему питательной субстанции. Однако в его скудной трапезе не могло быть ни снотворного газа, ни чего-либо еще, что смогло бы хоть как-нибудь восстановить его увядшие силы. Ко всему прочему, они, по-видимому, посчитали, что достаточно крепко заперли его в каморке, чтобы принимать хотя бы какие-нибудь меры предосторожности.

Фарри не мог вновь привалиться к стене; он по-прежнему опасался причинить боль своему горбу. Потому он уселся, скрестив ноги в углу, противоположном от двери и попытался сосредоточиться.

Он размышлял о том, чего сумел выудить из откровений лорда Крипа, когда тот рассказывал ему о своем прошлом, и других туманных намеков, которые он запоминал по пути, в число которых входило и то, о чем говорили его нынешние захватчики. Все это Фарри попытался свести воедино. И он пришел к выводу, что все это — взаимосвязано. Имела место какая-то находка — нечто, принадлежащее некогда могущественным Предтечам (которым не имелось равных в отношении оставшихся от них сокровищ, таких, которые Фарри не мог бы представить даже лучших местах), на планете под названием Сехмет. Гильдия решила завладеть сокровищем и, как обычно, стала заниматься грабежом, но Крип Ворланд с леди Майлин каким-то образом сумели помешать ее действиям. Теперь же Гильдия (а Фарри не сомневался, что командир этих людей по своему положению является одним из руководителей Гильдии), имел две причины вновь захватить в свои лапы этих двоих тэссов: во-первых, чтобы другим было неповадно совать нос в дела его могущественной организации, а во-вторых, выяснить у них, есть ли еще какие-нибудь сокровища, которые они скрыли.

Помимо всего прочего Фарри ни секунды не сомневался, что Гильдия постоянно контролировала каждый их шаг для того, чтобы добиться успеха в своих начинаниях, сперва через него, Фарри, а потом — следя за самими тэссами. Ни для кого не было секретом, что Гильдия искала повсюду самое новейшее оружие — а также кое-какое из уже забытого, некогда разработанного исчезнувшими народами и которое тоже можно было весьма эффективно использовать. Кстати, Фарри и угодил к ним в плен именно благодаря такому оружию. А вот лорд Крип все-таки умудрился выстоять против него.

Фарри радовало, что он не представлял для них почти никакого интереса, поэтому они легко могли пустить его в расход. Еще его радовало, что он практически не был посвящен в отдаленные планы тэссов. Конечно, он мог бы бороться и стал бы это делать, проверяя пределы возможности своей воли. Но прекрасно понимал, что в конце концов они выжмут из него все соки, как воду из половой тряпки. Еще они могут использовать его как приманку — это он тоже не стал бы сбрасывать со счетов. И тем не менее он даже не задумывался о том, рискнут ли тэссы проникнуть в самое сердце вражеской территории, чтобы вызволить его отсюда. Да, они хорошо относились к нему, словно он был таким же стройным и высоким, как они сами. Но…

Он медленно поворачивал свою крупную голову из стороны в сторону. Надо выкинуть из головы всякую надежду о спасении. Ему никогда не вырваться из лап Гильдии. Все, что он мог сделать — это отдаться черному потоку страха, обволакивающего его тщедушное тельце со всех сторон и оставаться в таком состоянии до тех пор, пока последний вздох не вырвется из его охрипшего маленького горла. Он почувствовал, как пот скатывался по его щекам, подобно слезам.

У него не было никакого оружия. Даже Тогтора, который мог бы предоставить ему смутную мысленную картину происходящего снаружи. Его руки, тонкие и длинные, являли собой лишь сочленения хрупких костей, которые без труда можно сломать одним-единственным ударом. А они упоминали о лазерных лучах…

Отдыхая, сидя на коленях, он немного вытянул голову вперед. Мысленно он словно бы зализывал свои раны, ощущая, что стал округлым комком искривленных костей и нежной плоти, открытых для любого нападения, которое можно было ожидать в любую секунду. Однако его разум?.. Он был готов обнаружить любое зло, когда искал, посылая вперед тончайшую вопрошающую нити мысли.

И уже в который раз его послание натыкалось на тьму и пустоту. Он знал, что ее создает человек, оснащенный специальным защитным щитом. Так что у Фарри не было никакой возможности связаться с кем-нибудь из своих друзей. Но вот он отыскал искорку мысли — смутную, плохо различимую, состоящую скорее из одних эмоций, и эти эмоции состояли главным образом из голода, в основе которого лежал изнурительный страх.

Фарри засек какую-то особь, подобную тем мелким паразитам, что встречались в обитаемых зданиях Приграничья. Он имел совсем ограниченный разум, и уж, конечно, не защищенный специальным полем. Фарри не видел от этого никакой помощи, насколько это существо было мало — оно передвигалось по темному узкому проходу среди этих стен. Однако мысленно он двинулся за ним, начав очень медленно посылать ощущение невыносимого голода, которое хотел навязать этому существу.

Голод… как часто Фарри испытывал его в прошлом! Поэтому ему не составляло никакого труда думать о голоде — и внушить его стремительно скользящему внутри стены существу. В смутном сумраке перехода брезжил слабый свет; должно быть охотник приближался к какому-то выходу наружу. Голод! Таким же способом он, бывало, управлял Тоггором, единственной нуждою — голодом!

Наконец существо выбралось из стены на свет. Однако изображение было настолько неясным, что Фарри не смог бы точно определить, где оно находилось: внутри одного из строений или просто на открытом месте. Голод — пища — есть! Он буквально обрушил этот приказ на существо, с такой силой, какую мог вынести его слабый разум.

И тут Фарри подпрыгнул от удивления. И вот теперь — еда — он смог бы уловить каждый нюанс этой еды, великолепной, разрываемой на части, жадно проглатываемой… а потом…

Он ощутил, как его внезапно закрутило, затем он начал падать, и наконец — каким-то непонятным толчком Фарри быстро отбросило назад. Существо, на котором он был мысленным «наездником», почти умирало. Он набрал полные легкие воздуха и изо всех сил сжимал кулаки. Существо испускало дух! Единственное, о чем лишь смог догадаться Фарри — это то, что его «коня» поймали и убили. И все же — до какой-то степени ему удалось добиться успеха — ведь в этих стенах он обнаружил существо, не подвергнутое воздействию поля. И он не только обнаружил его, но даже сумел в некоторой степени использовать его. А там, где нашелся один, может оказаться и больше…

К тому же ему удалось кое-чего добиться: чтобы вступить в ментальный контакт с этим существом, ему не пришлось фокусировать и посылать ему четкий мысленный образ, как это всегда происходило у него с Тоггором. И теперь, крепко зажмурив глаза и свернувшись в плотный калачик, он приступил к следующим поискам.

Из единственного прорубленного в стене окна, расположенного высоко-высоко над его головой, Фарри видел квадратик неба. Что за жизнь протекает там? Наверняка совершенно другая, нежели у людей из Гильдии, бороздящих его на своих флиттерах. Поначалу Фарри даже почти не задумывался о крылатых существах, не говоря уже о том, что при помощи них можно добиться какого-либо успеха. Сперва он почти не обращал внимания на что-то летающее над оконным проемом. Он вообще мало разбирался в птицах. В Приграничье они встречались крайне редко, если не считать некоторых разновидностей, питающихся мертвечиной, оставленной грабителями валяться на грязных дорогах Приграничья.

И все-таки что-то о птицах он знал…

Надо лишь немного поразмыслить! Фарри напряг все свои силы, вспоминая о птицах; он буквально «зарылся» в воспоминания, выискивая нужный ему источник знаний. То, что летало снаружи, оказалось воздушным жителем, какой-то птицей… и снова Фарри ощутил голод и жажду добычи, которые вынудили неизвестное Фарри летающее существо вылететь на охоту. Фарри попытался рассмотреть добычу, но разница в его зрении и зрении птицы были настолько велики или…

Все случилось так, словно кто-то нажал на кнопку. Фарри смог увидеть: расстилающуюся под ним землю, похожую на огромный пол. И еще он увидел здания, возвышающиеся на холме. Они казались темно-серыми пятнами с мерцающими тут и там окнами. Он смог бы…

— Кто?

Голод и жажда охоты прорезали его мысли так же внезапно, как случилась перемена в его видении происходящего.

— Тэссы? — подумал он.

— Тэссы. — Он не смог бы перепутать этот резкий акцент ни с чьим другим. Затем снова последовало единственное слово-вопрос: — Кто?

Фарри мысленно попытался изобразить себя во всем своем бесформенном безобразии, хотя и опасался, что кто-то еще следил за этим мысленным общением.

— Здесь! — но это мысленное послание явилось не от птицы; скорее, это породил его собственный разум, пока он изо всех сил пытался снова связаться с неведомым собеседником.

— Нет! — Он не мог сбрасывать со счетов Гильдию. Они могли быть защищены полями, однако, имея дело с тэссом, они, помимо всего прочего могли получить сигналы предупреждения об опасности, которые выдали бы любое постороннее вторжение, так, как если бы враги захватчиков Фарри ворвались в их ворота.

— Неправда. — Ответ прозвучал настолько уверенно и громко, что Фарри развернулся и быстро посмотрел на дверь, почти не сомневаясь, что эти слова прозвучали намного громче, чем это бывает при телепатическом разговоре. — Ты…

Несколько секунд Фарри не услышал больше ни слова. Затем раздался все тот же голос, произнесший с еще большей резкостью:

— Мы находимся на малоизвестном слое… — и после некоторой паузы, — на неизвестном им. — В этих словах отчетливо прозвучала некая аура восторга. — У них есть свои меры предосторожности, однако они подходят только для таких же умов. Так что они ни о чем не узнают. Итак, что случилось?

— Вы — тэссы, — медленно послал в ответ Фарри. Он просто не мог ошибиться в сходстве этого голоса с теми, что раньше слышал на корабле. — Но как?

— Как? Потому что ты открыт нам, а все остальное закрыто, кроме того мелкого паразита и тех птиц. Кто здесь и какие у них намерения?

Теперь Фарри уже не сомневался, что с ним разговаривал один из четырех, которые присутствовали на суде над леди Майлин на недавнем собрании. Вероятно, именно тот, кто дал ему возможность не слышать нестерпимый плач, издаваемый присутствующим на собрании народом в той огромной зале.

Хотя он желал только то, что хотелось бы леди Майлин — несмотря на то, что тэссы едва ли означали для него больше, чем просто название, — все же он боялся оставаться в руках тех, к кому попал. И он поспешно приказал своим мыслям попытаться возродить в памяти свою встречу с коммандером.

— Итак. — Ответом снова был мысленный голос. — Вероятно, они решили использовать тебя как приманку для какой-то ловушки?

— Которая не сработает, — быстро ответил он. — Кто я такой, чтобы кто-нибудь рисковал ради меня? Но они доставили другие механизмы…

— Механизмы? — переспросил голос, прозвучав, как ругательство. — Они уже осквернили своими флайерами Древнее Место — и теперь пытаются использовать другие вещи. Однако не теряй надежды, малыш. Это говорю тебе я, а ведь что-либо обещать — это всегда трудно, хотя ты недостаточно хорошо знаешь нас, чтобы как следует осознать это. Ты услышишь Песню. Теперь ты пребываешь под волшебным жезлом Певцов, и то, что явится к тебе, также коснется и нас. Ты не забыт. Помни об этом постоянно, и будь стойким, каким был до сих пор!

Голос пропал так же быстро, как и летающее существо, и после этого Фарри почувствовал странное ощущение, словно из него каким-то образом вытянули часть его естества. Но нет, это было не изменение. Он по-прежнему оставался скрюченным и уродливым — отребьем из Приграничья. И он не видел никакой надежды на побег. Как и раньше, он пребывал в своем внутреннем мире, мысли путались у него в голове; а вокруг было ничего.

Тогда он задумался об обещании, если таковое имело место. От леди Майлин?.. он поверил бы в это, не задумываясь, и тотчас же воспрял бы духом. Но обещание от того, кого он не знал?. множество разочарований в прошлом заставляли его сомневаться. Они, конечно, могли захотеть помочь ему, это он допускал. Но то, что они могли бы пойти на все что угодно ради него — в это он как раз не верил. Выходит, ему надо бороться самому. Он подумал о существе, пролезшем сквозь стены… если их там много и если они все смогли бы собраться, чтобы напасть на какие-нибудь пищевые припасы? Какую выгоду он смог бы извлечь из этой стычки? Он понятия не имел об этом, поэтому отбросил такую возможность. По крайней мере у него оставалось то летающее существо, с которым он вступал в контакт — но ведь оно могло быть под полным контролем тэссов и могло больше вообще сюда не вернуться. Вот если с ним был хотя бы Бохор!

Впрочем, даже если бы ему удалось призвать к себе этого гиганта, он сомневался, что ему это поможет. Лазер быстро рассек бы бартла, и тот принял бы мучительную смерть, так и не сумев ему помочь. Фарри снова свернулся в калачик и попытался выбросить из головы все мысли, чтобы хотя бы немного поспать.

Сперва ему казалось, что заснуть невозможно. Его разум постоянно напоминал ему разговор с коммандером и неустанно повторял ему, что он всего лишь — беззащитный пленник. Раньше он множество раз видел во сне ужасы и мучения, и на этот раз выходило все именно так, как в прошлом. Только сейчас эти жуткие картины являлись ему более яркими и живыми, и он видел их настолько отчетливо, что даже дошел до мысли, что это не сон, а разрозненные фрагменты старых воспоминаний, которые, как ему казалось, происходили с ним в далеком прошлом.

Так он лежал, скрючившись, на грязной циновке, как вдруг увидел двоих человек. Один из них был одет в покореженный старый скафандр. И им оказался…

— Ланти, — это имя произнес второй мужчина, причем так, что Фарри показалось, что оно проникло в его спящий мозг. Потом мужчина протянул руку через пыльный стол и схватил Ланти за воротник рубашки, чтобы резко поднять его голову, которая свешивалась бессильно.

Ланти сплюнул на пол уголком рта и поднял глаза. Дышал он прерывисто. Второй человек, который держал его, дважды ударил его по лицу.

— Ты, чертов болван — отвечай! Где вы тогда были на планете?

Однако человек по имени Ланти лишь презрительно хмыкнул, а потом что-то прохрипел. Грязно ругаясь, другой отпустил его, отчего голова Ланти упала вперед на стол. Он с силой двинул кулаком по столешнице, а потом, ухватился за свой жилет и вырвал из него кусок материи. Из этого куска он вытряхнул полоску чего-то блестящего, что тотчас же осветило каморку тусклым мерцающим светом.

Увидев это, Фарри, как во сне сделал небольшое движение вперед, и мужчина мгновенно насторожился, угрожающе посмотрев на него. Выражение его небритого лица было настолько ужасно, что крошечный Фарри издал жалобный крик и согнулся, ожидая жестокого удара.

Так…

Тем не менее, он грезил, ибо ни один из этих разрозненных и неясных обрывков кошмаров, как ему казалось, не происходил наяву.

Глава 10

Мужчина, сделав неуклюжее движение и навис над Фарри, злобно разглядывая его маленькую фигурку. Между пальцами он по-прежнему сжимал сверкающую полоску, но Фарри не смотрел на нее.

— Отребье, — произнес здоровяк и закатил Фарри затрещину. Хотя удар был не сильнее нанесенного им Ланти, Фарри рухнул ничком лицом прямо в грязный коврик. — Что тебе известно об этом? Тебя же вытащили вместе с ним, поэтому ты должен знать, что эта штука имеет кое-какую ценность. Тебе она знакома?

Фарри ощущал, как в мужчине нарастает жестокость. Он мог без труда переломать ему все кости одной из своих огромных ручищ, а после выбросить на улицу, как кучу ненужного хлама.

— Фар… — он едва не назвал имя, которого не должен был произносить. Ланти ударил бы его опять, если бы он назвал имя. Если этот бандит не ударил бы его первым. — Я… я ничего не знаю, благородный господин, — прохрипел он голосом, больше походящим на шепот.

Тотчас же последовал второй удар, но тут здоровяк явно перестарался, ибо Фарри лишился сознания. Когда он снова очнулся, то был настолько измучен, что любое, даже малейшее движение казалось ему пыткой.

Вокруг серел предрассветный утренний туман, но Ланти по-прежнему лежал, распластавшись, на столе, его лицо было повернуто в сторону, так что Фарри его не видел. Второго мужчины не было. Спустя несколько долгих мгновений, за которые Фарри вновь начал ощущать свои руки и ноги, он стал прислушиваться, ожидая.

Снаружи доносились обычные звуки утра: постанывания просыпающихся, ругательства, шаги людей, направляющихся к своим кораблям, грохот сковородок и бряцанье кружек в трактирах, где продавали всякую еду. Но внутри каморки царила мертвая тишина.

Наконец Фарри пошевелился, и, с трудом приподнявшись на циновке, осмелился добраться до стола. Для Фарри стало даром судьбы, что его главный враг находится в бессознательном состоянии, поэтому он не метнулся в сторону. Он выпрямился настолько, насколько позволял горб, чтобы повнимательнее изучить Ланти. Его оплывшее, обрюзгшее лицо было серым, а выпяченные губы — синими.

Фарри осмелел еще больше и, готовый в любой момент отскочить в сторону, если мужчина очнется, протянул руку вперед, чтобы коснуться бессильно свисающей вниз руки лежащего.

Неужели тот спит? Тело Ланти было холодным. Собрав всю свою храбрость в кулак, Фарри попытался почувствовать состояние Ланти. Ничего! Даже слабого намека на состояние человека, пребывающего в самом глубоком сне. Выходит… Ланти мертв!

А что, если его обнаружат именно сейчас! Фарри поспешно отполз к своему отвратительному убежищу из ковриков и циновок и поспешно соорудил из тряпья и кусков одежды нечто объемное, чтобы создать впечатление лежащей на циновке фигуры. Потом обошел стол вокруг; его маленькая сгорбленная фигурка чем-то походила на пауков, уже успевших облепить недоеденный ломоть хлеба вместе с каким-то длиннохвостым существом, напоминающим угря, которые, не смущаясь его присутствия, продолжали пожирать хлеб. Несмотря на эту гадость, совершенно пустой желудок Фарри страстно желал пищи, поэтому он, разогнав всю эту нечисть, жадно набросился на еду. Затем он внезапно подумал об оружии. Нет, ножны, прикрепленные к ремню Ланти, были пусты. У него уже украли и кинжал и станнер. А ведь единственный шанс Фарри спастись — это сражаться, а потом скрыться в каком-нибудь укромном месте. Он не понимал, почему здоровяк оставил его в каморке, но, по-видимому, удостоверившись в том, что Ланти погиб, оставил его пленника на кое-какое время с ним наедине. В этом районе Приграничья всем было известно, что Фарри — пленник Ланти, и подозрение может пасть на него.

Схватив со стола остатки пищи и зажав их в кулаке, он выскользнул из каморки на рассветную улицу и, выискивая укромные места, устремился прочь из этого единственного места, которое было ему известно на всей планете.

А что, собственно, у него было перед тем, как он оказался на ней, перед Ланти? Когда он пытался вызвать воспоминания, то всегда получалось так, что он встречался с темнотой, как с неотрывной частью своего бесконечно спящего разума… или это смутное видение отделялось какой-то формой смерти: он почти вспомнил, как он видел тот мерцающий предмет, которым размахивал перед его носом здоровяк. Но в этом месте воспоминаний и скрывалась крупная помеха.

Он всегда полагал, что ему нужно было выбраться из того другого мира, и не мог понять, зачем Ланти решил взять с собой такое ничтожное создание, как он. Должно быть, Фарри имел какую-то ценность, помимо своего бесформенного тела. Какую-то ценность помимо…


Фарри очнулся. Несколько секунд он никак не мог взять в толк, где он и что с ним происходит. Эти пронзительно холодные каменные стены, окружающие его… такого не было в Приграничье… значит, осознал он, как следует протерев глаза, все, что с ним случилось, унесло неведомым потоком назад. Обещание, сделанное тэссами, о помощи… Да как он только осмелился рассчитывать на такое?

Он попытался заставить себя забыть об этом навсегда. Те, у кого он сейчас находился в плену, несомненно могли выставить против тэссов такие устройства, которые окажутся им не по зубам. С их-то могуществом управления разумом! Нет, больше он не будет даже думать о них, и тем более — полагаться на обещания.

В окне, высеченном высоко над его головой, Фарри увидел небо и подумал, что давно уже наступило утро. А он тут мучается от голода и жажды. Попросить еды? Это значит, что ему придется постучать в дверь в надежде, что его кто-то услышит… Нет, уж лучше потерпеть, нежели напомнить им о себе.

Как только он принял это прискорбное решение, дверь вдруг отворилась, и в каморку вошел человек в скафандре, но не тот, кого Фарри видел прежде. В левой руке мужчина нес специальные упаковки с провизией, предназначенные для непредвиденных случаев, в правой — сжимал станнер. Он не произнес ни слова, лишь помахал оружием. Фарри тотчас же отступил к противоположной стене и смотрел, как вошедший положил свою ношу и снова удалился. Затем послышался громкий лязг запираемого запора с другой стороны двери.

Провизия являла собой еду и питье. Питье — безвкусная тягучая жидкость, но Фарри понял, что это прибавит ему сил и оживит его, поэтому с жадностью выпил ее до последней капли. Напившись, повертел в руках небольшой контейнер с провизией. И тут он вспомнил совершенно безумные рассказы людей, находившихся сильно под хмельком, например о том, как им удалось использовать что-то в этом роде в качестве оружия, и что он тоже смог бы использовать контейнер, чтобы выбраться из тюрьмы. Только с ним сейчас был не просто рассказ, это было истинной правдой, и Фарри вспомнил, что только один раз видел, что находится за этой дверью, и еще подумал о том, что коммандер хочет его как-то использовать. По крайней мере они собирались оставить его в живых: об этом свидетельствовал тот факт, что ему принесли поесть.

Неужели его хотят использовать как приманку в какой-то ловушке?

Тихо и очень осторожно, словно от этого зависела его жизнь (что и в самом деле было так), Фарри послал мысленный сигнал, но послал его словно в никуда, не нацеливая в конкретное существо, однако изо всех сил стараясь, чтобы сигнал достиг самого низкого уровня, до которого он смог бы добраться. Спустя несколько секунд он обнаружил у стены другого мелкого паразита. Существо спало, однако связаться с ним не составило для Фарри практически никакого труда.

Фарри коснулся сознания паразита, и тот проснулся от того, что Фарри осторожно внушил ему чувство непреодолимого голода. И тотчас же мелкое существо проскользнул в одну из трещин в толстенной стене. Послание, полученное им от Фарри, было неясным, расплывчатым и очень маловыразительным; поэтому поначалу паразит стал пробираться по уже знакомым для своего «гида» проходам, а потом внезапно оказался на открытом пространстве, которое Фарри едва сумел разглядеть. Однако ему вполне было достаточно увидеть какую-то мебель и часть помещения.

Нестерпимое желание голода Фарри умерил при помощи естественной природной осторожности. Когда ему удалось сделать несколько коротких перебежек из одного укрытия в другое, Фарри с трудом сумел увидеть помещение зрением своего «разведчика», разглядев кое-что, что ему удалось определить. У него возникло ощущение сильного тепла, и он подумал, что его «разведчик» сейчас находится очень близко к огню. Несомненно, кто-то собирался готовить себе пищу. Затем последовали неясные вспышки, происхождение которых он так и не понял, однако ощущение осталось прежним. И тогда он решил, что мелкое существо свернулось в каком-то безопасном убежище.

Страх… мощная волна страха охватила весь крошечный чужеродный разум «разведчика», разум, куда более меньший, чем у Тоггора, и к тому же имеющий совершенно другую природу. Тоггор! Если бы он только мог доставить смукса с собой в свое узилище! Та телепатическая связь, которую они использовали раньше, могла бы дать им великолепную возможность воздействовать на это чужеродное существо неведомого для него происхождения, и так бы им, возможно, удалось, выстроить более отчетливую ментальную картину его изысканий. Фарри подумал, где сейчас смукс. И вдруг почему-то его связь с паразитом ослабла, и прежде чем сам осознал это, он послал тонюсенькую мысленную нить, которая, как он прекрасно понимал, не будет уловлена никем. Только вот…

Это произошло!

У Фарри перехватило дыхание из-за внезапного изумления, охватившего все его естество, когда он воспринял знакомый образ смукса. Он был очень смутный, чтобы быть полностью уверенным в успехе, и все-таки он не сомневался в том, что связь состоялась.

Тэссы — или леди Майлин, или лорд Крип — должно быть, находились очень близко, чтобы он смог уловить послание Тоггора, и находились они ближе, чем требовали соображения безопасности. Он попытался использовать Тоггора так же, как использовал для связи общение с птицей.

Если тэсс или его последние компаньоны находились там, ему удалось бы наладить с ними связь… Но там был только смукс. Но при этом Тоггор становился для него все яснее и яснее, как если бы он приближался к этим развалинам, где его враги устроили свой штаб.

Фарри не верил, что смукс совершил такое путешествие по собственной воле. Флиттер улетел слишком далеко, и, бесспорно, у тэссов не имелось подходящего транспортного средства, способного доставить так близко к нему смукса. И все-таки, он не сомневался, что связался именно с разумом Тоггора и…

И его словно бы подпитывали ментально — укрепляли силу его духа. Фарри еще не имел достаточного опыта, не говоря уже о тренировке в пользовании этим даром, чтобы привести в порядок волю и силу, мысленно настраиваясь на очень маленький уровень разума смукса, и потому не смог бы добраться до Тоггора, как это у него получилось с птицей, и все-таки он ощутил внутри все большее и большее тепло. Ему стало понятно, что Тоггор приближается и что скоро он обретет более серьезного союзника, нежели местные твари, которых он не мог даже изобразить.

Фарри уменьшил силу своей телепатической связи. Он ничего не мог с этим поделать, но тем не менее не сбрасывал со счетов тот факт, что вполне возможно, что его враги каким-то образом могли уловить такую связь. Пусть Тоггор держится по возможности в стороне, и тогда он сможет проследить Фарри посредством своего собственного дара, причем не обнаружив своего присутствия владельцами этих проклятых развалин.

Теперь оставалось только ждать. Фарри осознал, какое это напряженное состояние — нетерпеливое ожидание, и как трудно побороть в себе это чувство. Ему так сильно хотелось использовать Тоггора в качестве глаз, чтобы видеть то, что сможет увидеть смукс, чтобы чувствовать то…

Он уселся прямо, насколько ему позволял горб, и в спине снова пробудилась нестерпимая боль — его постоянный спутник за все эти прошедшие дни. Особенно он ощутил ее, когда попытался подняться поближе к окну, которое располагалось слишком высоко для него, чтобы он мог бы в него посмотреть.

Тоггор… Тоггор внезапно испугался.

Он находился — он находился над землей, и у него не было ничего, за что бы он мог покрепче уцепиться — а когда он болтается в воздухе, им нельзя управлять — и громко взывал Фарри о помощи и… освобождении?

Неужели его схватил кто-то из охраны Гильдии? Нет, этот страх исходил не от удерживаемого существа, а скорее от неуправляемого, свободно висящего в воздухе, где не имелось никакой трещинки, чтобы ухватиться за нее коготками.

В воздухе? Неужели его куда-то бросили? Нет, Фарри не чувствовал, чтобы от смукса исходили безнадежности и отчаяние, как если бы тот пребывал в падении, скажем, с одной из этих разрушенных стен. Выходит, он в воздухе, и все же его никто не бросал.

Появилось смутное вертящееся изображение, а потом…

Над единственным окном показалась тень. Птица — или по крайней мере какое-то неведомое существо с перьями — село на каменную стену. И это существо несло извивающийся предмет, привязанный к ее шее веревкой. Смукс постоянно резко двигал головой, чтобы избавиться от веревки. Фарри стоял под окном с поднятыми руками и наконец резким отчаянным движением поймал смукса, который падал прямо на него.

Тело Тоггора обвивала сеть, которую Фарри быстро содрал с него. Как только смукс освободился, он вцепился в переднюю часть его рубахи и стремительно вскочил на свое излюбленное место, за воротник; его глаза на стебельках быстро распространили свой взор на самый свой дальний уровень зрения.

Некоторое время Фарри пытался посылать смуксу мысли, но все послания практически не доходили до цели, ибо Тоггор до сих пор никак не мог отойти от долгого страха пребывания в воздухе. Он еще не пришел в себя после этого необычного путешествия. Однако то, что смукса послали в эту тюрьму, наверняка имело очень веские причины, и тут Фарри осознал, что теперь самое главное — время, то есть, что его друзья не сидели, сложа руки, что что-то делалось, причем делалось как можно быстрее.

Единственный путь из его тюрьмы лежал через окно; и летающее существо, доставившее свою ношу, исчезло.

Горбун снова уселся на корточках в углу каморки, откуда лучше всего была видна дверь, и, осторожно отцепив Тоггора от воротника, поднял его, держа обеими ладонями так, чтобы глаза смукса оказались на одном уровне с его. Так он снова пытался установить с ним телепатический контакт.

На этот раз он добился расплывчатого изображения леди Майлин. Он увидел еще что-то — это Тогтор пытался справиться с какой-то сложной задачей, возложенной на него. Он исследовал это место? Вероятно, неотесанные шершавые камни за окном имели трещины, за которые он мог уцепиться коготками. Как на пути вниз, так и наверх. Фарри осторожно подумал об этом, а потом изобразил мелкого паразиту, с которым контактировал до этого.

Внимание Тоггора незамедлительно сосредоточилось на этой информации. Он поступил точно так же, как когда бросился за своей добычей в гостинице в Приграничье. Здесь он попытался действовать с такой же поспешностью. Однако Фарри ни в коем случае не желал, чтобы Тоггор убежал. Хотя он уже имел связный контакт — или скорее, довольно разрозненный — с обитателем проходов в стенах тюрьмы, он понятия не имел о его размерах или способностях к защите, дарованных от природы. Ведь он мог оказаться не по зубам для смукса.

И все-таки Фарри сразу стало ясно, что Тоггор с ним не согласен.

Жадное стремление истинного охотника к смертельной игре переполняла большую часть разума смукса.

И снова Фарри подобрался поближе к окну, чтобы встать как раз под ним, а смукс сделал то же самое, не отпуская его рубахи. Было ясно, что он не думал о том, чтобы снова воспользоваться этим путем. Тогда что? В стенах этой башни не имелось достаточно широких трещин даже для смукса, а дверь настолько плотно прилегала к полу, что всякий раз, когда ее открывали, она громко скрипела, словно в знак протеста.

Как только Фарри подумал об этом, дверь его камеры отворилась, и снова появился охранник, однако он так и остался стоять на пороге, словно не решаясь войти внутрь каморки. Тоггор молниеносно спрятался в рубашке Фарри, еще до того, как дверь открылась полностью.

Хотя у охранника имелся станнер, он не принес с собой еды, а только поманил Фарри к себе, и горбун повиновался. Он предчувствовал, что коммандер вызовет его еще на один допрос, который, вероятно, не принесет ему ничего хорошего. Значит, где-то по пути к коммандеру ему нужно выпустить смукса. Поэтому он брел, еле передвигая ноги, опустив голову, как человек с полностью сломленный духом и уже не имеющий никаких видов на будущее.

Охранник жестом указал ему спуститься по полуразрушенной лестнице с осыпающимися ступенями, и Фарри покорно двигался вниз. Он чувствовал только Тоггора возле воротника рубахи и всем сердцем надеялся, что охранник не заметит никакого шевеления смукса.

К счастью место было достаточно темным и полным всяческих закоулков, которые на этот раз выглядели довольно многообещающими для затеи Фарри насчет Тоггора. Он чувствовал, как смукс быстро пробрался к нему в рукав, и поэтому вяло опустил руку, чтобы она висела, как плеть. При этом он изо всех сил старался не вздрагивать, когда когтистая лапка впивалась ему в плоть, чтобы спуститься пониже.

Спустившись на самый нижний этаж, охранник проговорил на торговом жаргоне:

— А теперь жди, ты, ублюдок!

Сделав вид, что он безумно устал и ослаб, Фарри прислонился к стене, опустив руку со смуксом в рукаве вниз. Коготки по-прежнему передвигались из одного места в другое. Фарри надеялся лишь на то, что на рубахе не будет видно яда, случайно просочившегося из острых когтей смукса. Затем он почувствовал, что Тоггор ослабил контакт, потом и вовсе потерял его, а вскоре до него донесся еле слышный мягкий звук — смукс спрыгнул ему на ногу и исчез во тьме.

Фарри не рискнул проследить, куда отправился его маленький друг. Тем более, что вокруг царила кромешная тьма. Охранник поднес свободную руку к губам и произнес в специально установленный в стене диск пароль. Спустя несколько секунд он снова жестом указал горбуну идти вперед, и Фарри пришлось следовать за ним, предоставив Тоггора самому себе. В эти роковые мгновения он даже не сумел внушить смуксу, что от него необходимо. Однако, вполне вероятно, что те, кто послали Тоггора к Фарри, уже сделали это.

Они вышли за дверь. Солнечный свет настолько ослепил Фарри, долго просидевшего в полумраке темницы, что он чуть не ослеп.

— Вперед, кусок дерьма! — приказали Фарри, и он почувствовал, как прямо в горб уперлось дуло станнера. Он ощутил такую боль, что невольно прикусил губы, чтобы пронзительно не закричать. С каждым днем его горб становился все болезненней. Фарри подумал, а началась ли у него какая-нибудь неведомая ему болезнь. Так он с трудом проделал несколько шагов, прежде чем сумел сдержать приливы боли, а затем пошел, как мог, в том направлении, что указывал ему охранник.

Впереди возвышалась одинокая башня, ничем не связанная с остальными строениями развалин. Большинство зданий, мимо которых они проходили, давным-давно лишились крыш, а у некоторых даже недоставало половины этажей, по-видимому, разрушенных ветрами и бурями. Только башня, к которой они направлялись, оставалась целой и невредимой. Возле двери Фарри увидел небольшое скопление людей. Он насчитал пять человек. Однако у него не было возможности узнать, сколько всего врагов нашли себе убежище в этом странном месте.

— Вот и тебе привалило немного счастья, Джат! — воскликнул один из сидящих. Двое из мужчин играли в «кинь и подбрось» черными и белыми фишками. Тот, который произнес эти слова при виде Фарри, подался вперед, вытянув свой крепкий указательный палец.

Горбун попытался уклониться от прикосновения, ибо теперь хорошо понимал, что ему лучше держаться подальше от людей, когда его горб стал таким чувствительным. Зная, что прикосновение к горбу приносит удачу, они могли сделать из этого суеверия пытку для него. Но он стоически вытерпел похлопывания по согбенной спине, даже не выказывая, насколько ему больно.

— Счастье привалит всем нам, если нам оно нужно! — заметил один из зевак. — А оно нам нужно, это уж точно!

— Ты губищи-то не раскатывай, Дейт, — грубо сказал ему охранник Фарри. — Лучше смотри, чтобы тебя не услышал босс.

— Я подписался на службу, а не на то, чтобы сидеть на этих чертовых камнях… кстати, как и мы все.

— Мы все служим, — отозвался охранник, — и никуда ты не денешься. Пока он не прикажет, — и он ткнул указательным пальцем на дверь, находящуюся прямо за его спиной.

— Ну, шевелись! — И снова мучительный пинок, но на этот раз по руке, и это показалось Фарри пустяком по сравнению с предыдущими издевательствами. Фарри очутился внутри здания. И снова его изумило обилие ковров, которыми были устланы все полы, гобелены на стенах, а также разнообразные изображения не такой уж суровой жизни, которую их босс создал для своего комфорта и удобства его окружения.

На этот — второй — раз за столом сидели двое: мужчина в униформе и еще такой, который был настолько толст, что его бока буквально свисали из кресла. Судя по его виду, он строил из себя значительное лицо; коммандер же вел себя более непринужденно, он сидел, покуривая душистую сигарету, ароматный дым которой боролся с затхлым запахом древнего помещения.

Когда Фарри вошел, никто из сидящих не обратил на него никакого внимания. Фарри с охранником остановились рядом спинами к стене и стояли так до тех пор, пока толстяк не сделал нетерпеливое движение в сторону экрана слежения.

— Согласно донесению, звукопоглотителя здесь нет, но все сказанное здесь не дойдет до долины.

— Никогда, — заметил его компаньон. — У этих тэссов есть свои защитные устройства…

Толстяк капризно выпятил губы.

— Да что может засечь следящее устройство, установленное столь далеко? — Он сложил вместе большой и указательные пальцы и щелкнул ими прямо напротив следящего экрана.

— Мы еще увидим, насколько оно эффективно. — Коммандер сделал глубокую затяжку, затем выпустил огромный клуб голубоватого дыма. — Не так ли, отребье? — Его голос мгновенно лишился спокойной ленивой интонации, и теперь он рявкал, как может рявкать только лидер, отдающий приказ и ожидающий, что его немедленно исполнят.

Фарри с трудом сумел взять себя в руки, чтобы держаться стойко. Он боялся и ненавидел Расстифа, но это чувство было сущим пустяком по сравнению с тем, которое вызывал у него этот человек. За произнесенными только что словами он ощущал явную угрозу, которая ударила словно хлыст.

— Я не знаю, на что способны тэссы. — Фарри сказал правду, но опасался, что ее не примут.

— И все же ты путешествовал вместе с ними, ты был в их долине, закрытой для посторонних. А они не пускают туда никого, если не уверены, что этот человек на их стороне. Или ты образчик настолько слабой и ничтожной твари, что они относятся к тебе, как к одному из своих «малышей» — тем самым животным, которых они собирают вокруг себя, меняясь с ними местами? Так кто же ты, отребье, человек или зверь? Возможно, они уже поработали над тобой при помощи своей воли, и скоро у тебя вырастут когти и клыки. И все-таки я не верю этому… пока.

Толстяк, отведя взгляд от следящего устройства, уставился на Фарри.

— Добейся от него правды, — угрюмо произнес он. — Надо проверить его!

Фарри понимал, что это означало, и ему понадобилось великое мужество, чтобы удержать себя в руках и не затрепетать и не заорать от ужаса. Они намеревались принудительно испробовать на нем один из своих механизмов, который сразу выдаст любое его желание и выудит из него любую информацию, которую ему хотелось бы скрыть.

— Очень хорошо. По крайней мере, все станет ясно. Зачем ты понадобился тэссам, отребье? На тебя же смотреть тошно, до того ты жалкий образец! Но, возможно, для тех, кто находится в очень близких отношениях с животными, твое уродство не имеет особого значения. Вот мы и поглядим.

С этими словами босс взмахнул рукой, и не успел Фарри пошевелиться, как охранник сгреб его за рубашку, как раз в том месте, где его горб был наиболее чувствителен к боли, и потащил куда-то, несмотря на отчаянные стоны своей жертвы. Его резко развернули вправо и толкнули в кресло, которое подкатил другой охранник.

Один из них жестоко держал его голову под самым неестественным углом, в то время как другой грубо нацепил ему на лоб серебряный обруч, от которого во все стороны разбегались проводки, теряющиеся где-то над головой Фарри. Он не мог даже пошевелить головой, не говоря уже о том, чтобы приподнять ее, чтобы посмотреть, где заканчиваются провода. И вот теперь он стал пленником силы, которой боялся все сильнее и сильнее, при этом прекрасно сознавая, что ему уже ничего не поможет.

— Как тебя зовут?

Допрашивал толстяк.

— Фарри.

— Фарри? — На лице коммандера появилась недовольная морщинка, словно они вместе пытались ухватить нить воспоминаний.

— Кто ты?

— Горбун. — Он ответил правдиво, стараясь проверить, сумеет ли настолько ограничить их осведомленность, чтобы выиграть для себя хотя бы несколько очков.

— А что еще? — поинтересовался коммандер, слегка наклоняясь к нему через стол. Он прицелился в Фарри кончиком своей сигареты, словно хотел использовать ее, как лазер, чтобы после вместе с окурком отправить свою жертву в мусорное ведро.

— Фарри. — Это тоже было правдой. Он твердо придерживался мысли, что если будет ограничиваться прямыми ответами на поставленные вопросы, то, возможно, в итоге не станет предателем.

— Ты родился в Приграничье?

— Не знаю. — И снова правда, а они не смогут узнать это ниоткуда, поскольку он сам толком не знал, где появился на свет.

— Человек всегда знает, где он родился, если он не идиот, — презрительно проговорил толстяк. — А мы не верим, что ты идиот.

— Тогда почему ты сказал, что не знаешь, где родился? — ровно произнес коммандер, не выказывая никакого раздражения, как это только что сделал толстяк, хотя именно он был самым опасным из этой парочки, а Фарри понял это с самого начала.

— Я не могу вспомнить.

— У тебя, что, стирали память? — Теперь коммандер пристально смотрел уже не на Фарри, а поверх его головы, где он мог видеть, правду ли ему сообщают или ложь.

Стирание памяти — для этого должны иметься определенные причины. Было ли правдой то, что ему не пришлось сталкиваться с подобной процедурой в течение всей его жизни в Приграничье?

— Я не знаю.

— Что ты помнишь первым? — к коммандеру вернулся его мягкий, приятный голос.

Поскольку на этот раз Фарри не рискнул бы даже попытаться пойти на любой обман, он рассказал, что привиделось ему во сне — смерть Ланти и побег из каменных джунглей Приграничья.

Глава 11

— Ланти, — повторил ведущий допрос. Он взглянул на толстяка, который по-прежнему водил пальцами по краям экрана системы слежения. Тот лишь пожал плечами.

— Кто может знать, чего он хотел? Чужая душа — потемки.

— У него была цель…

— Разве у нас всех нет цели, разве что нам вычистили бы разум? Может быть, речь идет о чьем-то похищении?

— Как можно даже предположить, что такое, — коммандер указал на Фарри, — имеет какую-то ценность и кто-то будет из-за него волноваться? На любом рынке за него дадут не больше медного гроша, Сальв. Если, конечно, ему не известно что-то. Не известно чего-то о том, что мы отобрали у Ланти — или, по крайней мере, он знает о… о том, что это было?

— Я не знаю, — проговорил Фарри.

— Ах, ты не знаешь! — передразнил его Сальв противным голосом, напоминающим крик попугая. — А вот мне почему-то кажется, что ты знаешь. Очень мало, но знаешь, разве не так? Почему Ворланд и эта женщина взяли тебя с собой?

Почему они это сделали? Потому что он мог мысленно разговаривать со смуксом? Если удастся, он ни в коем случае не должен упоминать о Тоггоре.

— Расстиф имел дела с дикими животными. Тэссы же отыскивали их, а потом обнаружилось, что я способен вступать с некоторыми из них в телепатический контакт.

— Гм. Возможно, это довольно веская причина для тэссов, — произнес коммандер, проведя ногтем большого пальца по подбородку. — Известно, что эта женщина некогда устраивала представления с дрессированными животными — и ни для кого не секрет, что время от времени они обменивались телами, как это она делала на Сехмете.

Жирные руки Сальва внезапно застыли на месте.

— А этот? — он приподнял тройной подбородок в сторону Фарри.

— Нет, тогда бы «опросник» сообщил бы нам об этом. Они обещали тебе новое тело, покрытое мехом, а, отребье?

— Нет.

— Но ведь ты имел дело с животными, ведь так? И ты по-прежнему человек до восьмого пункта… — коммандер перевел взгляд с лица Фарри на какую-то точку, висящую над ним — по-видимому, на индикатор механизма правды.

«Человек до восьмого пункта». Фарри услышал эти слова достаточно отчетливо. Выходит, он не человек до десятого пункта, не говоря уже о том, что он — полностью человеческое существо! Он посмотрел на свои тонкие руки с когтями и зеленоватую кожу, покрывавшую его тело. Значит, он не просто уродец человеческого рода, а что-то еще… вероятно, именно поэтому с ним дружат только Йяз с Тоггором! Он задумался об этом и вздрогнул. Возможно, для тэссов он не так уж и отличался от Йяз и Бохора.

Он попытался слегка выпрямиться, и тотчас же горб пронзила нестерпимая боль. Вот теперь-то самое время задать ему самый главный и важный вопрос: «Кто же он?»

— Зачем они вернулись на Йиктор? Разве женщина не находилась в изгнании? — продолжил свой допрос Сальв.

— Она мне об этом ничего не говорила. — Правда, опять правда. Лорд Крип разговаривал с ним, но он практически ничего не слышал от самой леди.

Коммандер с толстяком пристально смотрели на пункт над его головой, а спустя несколько секунд коммандер слегка нахмурился.

— Что они рассказывали о Сехмете? — резко спросил он.

— Что они помогли отыскать место Предтеч — какое-то бесценное сокровище, — и что этим сорвали какие-то планы людей из Гильдии.

— И больше ничего?

— Ничего, — поспешно ответил Фарри.

— Ага. — Коммандер взял трубку, лежащую перед ним на столе, и положил ее рядом со своим сигаретой. Затем нацелился ею в Фарри, и горбун издал пронзительный крик: ибо он почти не смог дышать, когда боль, подобно разъедающей кожу кислоте, пронзила все его естество.

— Что они говорили о Сехмете? И на этот раз говори правду…

— Только то, что леди Майлин теперь носит тело, в котором она пребывает и сейчас… что она разрушила нечто необычное, и что это не из плоти и крови. — Фарри не мог понять ничего важного в этих словах, но это было остатками правды о прошлом… что-то такое, о чем те двое прекрасно знали, и таким образом они могли проверить его слова.

— Вот видишь, ты можешь кое-что вспомнить, если тебя как следует «встряхнуть», — усмехнулся коммандер. — Поэтому больше не играй со мной. Итак, леди Майлин с Ворландом возвратились сюда, чтобы собрать силы для каких-то поисков, надеясь или зная, что им будет продолжать везти, как и раньше?

— Я не знаю. Они говорили что-то о трех кольцах и силе…

— Нам прекрасно известен этот вздор о трех кольцах, отребье. Знаем мы и о том, что тэссы обладают неким своим могуществом. А эта Майлин обладает чем-нибудь еще, не так ли?

Он с ухмылкой поигрывал своим орудием пытки, время от времени поглядывая то на Фарри, то на то, что находилось у него над головой.

— Я не знаю, — с трудом вымолвил Фарри, пытаясь выдержать следующий удар, приносящий ему нестерпимую боль, от которой все его тело сотрясалось. Хмурые морщины на лице коммандера разгладились.

— Похоже, тебе и вправду известно слишком мало для наших целей. Давай-ка теперь вернемся к вопросу о Ланти.

Какой-то момент Фарри показалось, что Сальв собрался возразить, но если он и не соглашался со своим компаньоном, то не высказал это вслух.

— Кем был Ланти?

И снова Фарри поведал им историю из своего первого воспоминания — об астронавте, который умер, по-видимому, слишком много выпив, и тем самым выпустил его на свободу.

Коммандер затушил душистую сигарету.

— Иными словами, отребье, о том, что могло сослужить бы нам службу, тебе известно или слишком мало, или вовсе ничего. Так с какой стати нам оставлять тебя в живых?

Фарри даже не попытался ответить. В нем по-прежнему теплилась искорка веры, не позволявшая ему падать духом и хныкать в Приграничье, и которая, даже несмотря на страдания, теперь удерживала его от крика боли. Интересно, был ли он человеком только до восьмого пункта? Он мог бы доказать, что его род, чем он ни был, тоже имеет хоть капельку храбрости.

Сальв снова провел жирными пальцами-сардельками по краю следящего устройства.

— Он не стоит и двух медных грошей… да что там говорить — он не стоит даже одного деревянного ингуава!

— Возможно, сам он ничего не стоит. Но как приманка… да, да, приманка. Они уже высылали сюда свои летающие глаза. Может быть, нам стоит подержать его здесь подольше.

Он щелкнул пальцами, и охранник, надевавший на голову Фарри браслет, быстро подошел к Фарри и грубо сорвал с его головы устройство, причинявшее бедняге невыносимую боль.

— В башню его, — приказал коммандер. — А ты, Сальв, следи за наблюдательным устройством. Если они придут на выручку этому бесполезному ублюдку, то мы по крайней мере сразу же узнаем, когда они окажутся за пределами своих непроницаемых стен. Убежден, что они не останутся там навеки.

— Но время… — начал было толстяк.

— Время течет само собой. Мы не можем ни запустить его вперед, ни оттянуть назад. Они зависят от третьего кольца своей луны. Возможно, это лишь суеверие, но я склонен полагать, что тут таится нечто большее, поскольку тэссы явно обеспокоены. Помни, у них очень древние корни, и они обитали в этих краях еще до того, как здесь возникли первые лорды, чтобы присвоить себе эти земли.

— Да они давным-давно выродились и…

— Нет! — решительно покачал головой коммандер. — Не делай типичной ошибки, типичной для тех, кто ни разу не путешествовал по Вселенной, Сальв. Ты должен это знать, причем, возможно, лучше меня. То, что эти люди не строят города и не искушаются различными товарами, еще не значит, что они примитивны. Я много слышал о тэссах — и не верю, что они пребывают в упадке. Скорее, они нашли совершенно иной способ жизни и сделали это благодаря своему же мужественному выбору.

Фарри грубо схватили за руку, так, что он чуть не упал, и он с трудом удерживал равновесие, когда его выводили из комнаты и волокли по разбитой брусчатке внутреннего двора. Они ничего не узнали от него о тэссах, а какую пользу им принес подробный рассказ о Ланти, Фарри не понимал. Он не рискнул попытаться связаться с Тоггором, ибо Сальв, вероятно, мог засечь его. Фарри слышал слишком много рассказов о превосходном оборудовании Гильдии, которым Сальв мог воспользоваться в любую минуту. Но какая польза от того, что смукс на свободе в этом проклятом месте, когда сам Фарри даже не может связаться с ним?

Вскоре он вновь очутился на верхнем этаже башни. Фарри швырнули в угол, и дверь с лязгом захлопнулась. Он уселся и попытался полностью сосредоточить свои мысли на Тоггоре. Бесспорно, это крошечное создание не сможет отпереть засов, и, к превеликому сожалению, он не может призвать к себе на помощь бартла.

Он снова скорчился, положив руки на колени, и продолжал размышлять — не о тэссах, лорде Крипе или леди Майлин, а о своем отчетливом, словно наяву, сне прошлой ночью и об Ланти, а также о том, кем или чем он мог оказаться.

Так называемая шкала «человек — человеческое существо — чужак», была разработана очень давно. Существа, определяемые, как чужаки, зачастую имели способности, которые не смог бы понять даже тот, кто обладал самыми высокими качествами — «человек». Но вот… Восьмой пункт — в чем же он заключается? Что подразумевает? Что-то, касающееся формы его тела: у него было две ноги, две руки, голова и тело человекоподобного существа или, попросту — гуманоида. Он мог бы с таким же успехом, как и чужак, быть «человеком»-инвалидом. Его кожа имела зеленоватый оттенок, но это ведь ничего не значило, ибо тэссы имели белую кожу и волосы, а кожа тех двоих, что допрашивали его, потемнела от длительных космических перелетов, а волосы их были темные. Ему доводилось видеть «людей» с двумя парами рук, закатан с чешуйчатой кожей и «жабо» на шее, как у ящериц, саларики с мягким приятным на ощупь мехом и чертами «лиц» смахивающими на кошачьи. Очень разные расы путешествовали через космическое пространство, и никто не возмущался по поводу их различий.

Однако за все свое пребывание в Приграничье Фарри ни разу не встречал кого-либо с таким согбенным телом, как у него. Зачем он понадобился Ланти? Он был уверен, что прибыл с ним с удаленной планеты и что имел какую-то важность для планов Ланти, прежде чем астронавт настолько пропитался хмельным соком, что его мозг превратился в кашу. Значит, если Фарри однажды имел какое-то важное значение…

И он проболтался об этом Гильдии!

Фарри сел, постанывая от боли в спине. Его утешало одно: что ему не придется стыдиться того, что он во многом раскрылся перед своими «следователями». Он не думал, что им удалось вытянуть из него какую-либо важную информацию, но, тем не менее, беспокоился. Гильдия была хорошо известна тем, что способна выудить для себя выгоду из любого, самого незначительного намека или неосторожно оброненного слова. Что же даст им его рассказ о Ланти, поведанный, когда коммандер навел на него ту ужасную трубку, которую он с такой любовью показывал Фарри?

Фарри не сомневался, что все, рассказанное им при допросу у босса, зафиксировано и отправлено в соответствующие инстанции. Может статься, что они явятся за ним снова. Они вполне могли применить «распечатывание» мозгов — несмотря на то, что это означало бы его смерть. Что же ему предпринять, кроме как рассказать правду, вероятно, еще более опасную, чем он мог себе вообразить?

Никогда еще, даже проживая в Приграничье, Фарри не ощущал себя настолько беспомощным. Там всегда могла найтись возможность к уклонению и побегу. Он мог где-нибудь скрыться, в конце концов! Теперь же он находился в ловушке, и даже если каким-то чудом ему удастся связаться через Тоггора с тэссами, это почти ничего не давало. Точнее, ничего ему не давало. Осмелится ли он связаться со смуксом теперь? Или коммандер с Сальвом накрыли все это место защитным «одеялом», способным улавливать любую телепатическую активность? Если они защищены специальными полями друг от друга, то, что там говорить о посторонних? Фарри не сомневался, что они приготовились к такому повороту событий.

В таком случае они смогут прочитать все его мысли, как и мысли того, с кем он свяжется. Для этого у них может быть следящее устройство, столь же непонятное ему, как и устройство, применявшееся при допросе. Если так, то они просто будут ожидать… вот только чего?

В первую очередь, несомненно, тэссов. Поскольку те сумели справиться с приборами, контролирующими мозговую деятельность, люди из Гильдии решат, что Фарри обязательно попытается связаться со своими компаньонами, чтобы обратиться к ним за помощью. Итак… Тоггора использовать нельзя! Что же касается тэссов, можно выстроить серию мыслей о некотором воображаемом действии, которое они замышляют при помощи тех, кто находится под луною с тремя кольцами!

Он еще ни разу не задумывался об этом. О существовании ложного мышления, о том, что произойдет нечто воображаемое и кажущееся правдой, а на самом деле это окажется хитроумным обманом, воспринятым как правду. Если такое возможно в случае с тэссами, то это же было возможно и в случае с Ланти.

Итак, сначала тэссы. Да. Определенный приказ его мышлению. Медленно, тщательно и гипотетически, он начал выстраивать мысленное изображение леди Майлин — как она управляет телом животного — к этому он добавил все, что знал о животных, не только о Бохоре, который превосходно служил им на борту корабля, но и о других — таких, которых он видел в клетках у Расстифа, а некоторые были целиком созданы его воображением, причем он сделал их настолько чудовищными и свирепыми, насколько это ему удалось. Потом он подумал о том, как леди советуется с тэссами и с животными.

Итак — леди Майлин держала совет со своими косматыми, чешуйчатыми и крылатыми — войсками. Они собрались бы ночью, безусловно — ночью. Фарри сидел на корточках, закрыв глаза и полностью сосредоточившись на этом мысленном изображении того, что, как он предполагал, следовало ожидать. Но тут его сосредоточенность прервал резкий звук, и, посмотрев вверх, Фарри увидел коготь, высовывающийся из окна наверху, словно какой-то шип или крючок на камне. С огромным трудом он попытался выбросить из головы все мысли о Тоггоре — о Тоггоре, который был здесь — однако потом передумал и представил, что Тоггор здесь в двадцать раз большего размера: то, что он видел в своем воображении, было с такими огромными когтями, что его можно было считать противником, заслуживающим особого внимания. Этого Тоггора можно использовать как угрозу всей операции Гильдии — пока все его ухищрения не раскусят.

Теперь он открыл свой мозг Тоггору, и тотчас же между ними прошло обычное смутное сообщение в ту и другую сторону. Смукс исследовал самые нижние подступы к башне, не упуская и все, что находилось вокруг: плоскую крышу, окруженную парапетом, который казался Тоггору гигантским, но для Фарри был, возможно, не больше высоты человеческой ладони. Если бы ему каким-то образом удалось добраться до окна, взобраться наверх, он смог бы найти для себя убежище, и это разрушило бы все их планы — если бы ему удалось погрузить свои мысли в пустоту. Однако между ним и окном имелось достаточное расстояние. Если бы он только смог преодолеть его, то, безусловно, он сможет протиснуться, даже несмотря на горб.

Осторожно представив себе смукса таким же крупным, как Бохор, который уже спешит ему на помощь, Фарри провел тонкими пальцами по поверхности стены. В древних камнях он не нащупал ни одной зацепки. В этой части развалин не было ничего, за что он мог ухватиться, чтобы выбраться к выходу во внешний мир.

Он бессильно опустил руки и уставился в грязный пол, чувствуя полное поражение. Дверь, запертая на крепкий засов, и, вероятно, охраняемая, была единственным выходом из этого узилища. Он развернулся и посмотрел на нее, при этом мысленно создав картину огромного смукса снаружи, готового вызволить его на свободу, в то время как бартл занят чем-то на их корабле.

Тоггор соскочил со стены на плечо Фарри, от чего тот ощутил нестерпимую боль в горбу. Торчащие во все стороны глаза смукса напряженно уставились на дверь, словно ожидая чего-то оттуда.

И это случилось! Фарри услышал лязг отодвигаемого запора. Тогда он двинулся вперед. Взяв Тоггора обеими руками, он бросил смукса в воздух, и тот приземлился, как и замышлял Фарри, на каменный выступ над дверным проемом.

Смукс быстро повернулся и, вцепившись за самый край этого небольшого уступа, огляделся всеми глазами вокруг и приготовился к прыжку. Фарри снова сел на корточки, точно человек, потерявший надежду, но то и дело вертел головой, чтобы видеть смукса в действии. На его переднем когте уже появилась зеленоватая бусинка: в коготь поступил яд.

В каморку с шумом вошел человек с оружием в руке, и как только он повернулся к Фарри, Тоггор молниеносно спрыгнул с камня и очутился на спине охранника. Его когти так быстро впились в горло мужчины, что Фарри едва успел это заметить.

Издав хриплый возглас, мужчина зашатался, выронил станнер и схватился руками за горло, а сам тем временем качался из стороны в сторону с гримасой боли на лице. Теперь настала очередь Фарри прыгнуть. Он схватил станнер, а охранник, чтобы не упасть, привалился к стене, а потом рухнул на колени, по-прежнему держась обеими руками за горло. Тоггор уже спрыгнул с поверженного тела. Фарри развернул станнер и нажал на кнопку. Корчившийся возле стены охранник даже выпрямился от сдавленного крика, а потом упал и затих, а тем временем Фарри как можно быстрее вышел за дверь, неся уже забравшегося на него смукса. Затем захлопнул дверь, несмотря на то, что она была очень тяжела и едва поддавался его хилым рукам.

Он засунул станнер за пояс, потом дотянулся и с трудом задвинул засов, тоже едва сумев справиться. Тем не менее, на этот раз он был уверен, что сумел бы совершать чудеса.

И вот…

Он добрался до вершины лестницы и посмотрел вниз. И тотчас же призадумался. Ведь он не знал, сколько людей из Гильдии находятся в башне и где они расположились, так что спускаться вниз, пусть даже вооруженным станнером… Стоит ли пытаться сделать это? Спускаться вниз? Если бы только имелся какой-нибудь путь наверх!

Внезапно в его мозгу отпечаталась смутная картина: часть едва видимых очертаний стены, а на ней…

Фарри осмотрелся вокруг. Смукс соскочил с него и теперь находился на полу и тянулся коготками к чему-то. Костыли… из стены торчали металлические костыли. Это, конечно не ступени, но, безусловно — путь, чтобы подняться на стену. Вокруг стоял полумрак, но Фарри сумел разглядеть очертания прохода на потолке, вероятно, закрытого люком, но если он и был заперт, то только с его стороны.

Смукс уже находился на полпути к потолку, быстро цепляясь коготками то за один шип, то за другой. Фарри последовал за ним. Он тщательно проверял каждый покрытый ржавчиной шип, прежде чем поставить на него ногу, и, хотя его руки покрывались ржавчиной, металл оказался достаточно крепким, чтобы удержать его вес.

Затем, стоя обеими ногами на костыле и, держась одной рукою за последний костыль, он поднял свободную руку и ладонью толкнул люк наверх. Старое дерево не поддавалось. Фарри, стиснув зубы от напряжения, попытался проделать это во второй раз, и тут почувствовал, что люк едва приподнялся. Это сразу же вселило в него силу духа и подбодрило его. Теперь он, выгнув туловище, уперся в люк обеими руками. Его горб мгновенно охватила огненная боль, но он неистово продолжал свою борьбу с проклятым люком, и наконец это препятствие поднялось достаточно для того, чтобы он сумел протиснуть одну руку и плечо в образовавшуюся щель.

Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вскарабкаться вверх, и вот он уже лежал на открытом воздухе. Смукс мягко ползал по его всклокоченным волосам и тихо чирикал. Сейчас спина Фарри представляла собой сплошной сгусток нестерпимой боли, поэтому ему пришлось собрать остатки всей своей решимости, чтобы закрыть за собой люк. Верхушка башни была покрыта вековой пылью, пожухлой выгоревшей травой и пометом каких-то крупных птиц. Наверняка они гнездились здесь не один год. Повсюду валялись сломанные и обглоданные кости, некоторые — довольно крупные, что заставило Фарри задуматься о том, каких же размеров птицы нашли здесь приют, если их добычей стали столь крупные животные.

Когда он поднялся на ноги, то из-под его руки выкатился череп. Фарри подошел немного поближе к парапету, чтобы посмотреть вниз, на основную часть развалин. Под внешней стеной стояли два флиттера, несомненно являющие собой воздушное транспортное средство для полетов в эту резиденцию. Еще он увидел двоих мужчин, направляющихся к какому-то строению с сохранившейся крышей, то есть, туда, где его допрашивали. Однако все остальное говорило о том, что руины не используются полностью.

Стоял пасмурный день, солнечные лучи слабо освещали окрестности, и все же Фарри заметил на востоке что-то темное и решил, что именно там находятся холмы и горы, которые тэссы объявили своей древней территорией. Он видел кочки, поросшие высохшей травой, качающиеся от ветра кусты, почему-то серые, а не зеленые, а чуть поодаль возвышалось несколько совершенно голых скал, некоторые из которых были довольно большие и возвышались так, словно хотели внушить этим развалинам, что они намного древнее своих соседей, сточившихся за многие годы от яростных порывов ветра, от которых сохранилось лишь несколько жалких остатков.

Временно он находился в безопасности, однако не мог оставаться здесь бесконечно без воды и пищи. Тогтор носился тут и там, роясь в омерзительном содержимом огромного гнезда, копался в сухих листьях и ветках, ломающихся под его весом. Внезапно Фарри заметил среди листьев какое-то мерцание, заметное даже на фоне хмурого неба. Он протянул руку и вытащил нож с рукоятью, вырезанной из камня. Еще он нашел ножны — от долгого воздействия непогоды совершенно ржавые. Он решительно стал очищать нож от ржавчины, пока не довел свое дело до конца, и с удивлением обнаружил, что лезвие ножа хотя и притупилось, но все еще пригодно, несмотря на темные вкрапления, вызванные коррозией.

Эта удачная находка заставила его быстро разгрести мусор и грязь и приступить к более тщательным поискам того, что вполне могло оказаться на самом дне огромного гнезда. Он наткнулся еще на множество костей, затем обнаружил три черепа. Внимательно рассмотрев их, он определил, что некогда они принадлежали животным размером примерно с Йяз. Но в гнезде оказались и другие предметы: полусгнившая от времени полоска кожи, на которой крепились медальоны, отделанные в середине темным металлом и покрытыми пылью камнями — вероятно, это был ремень. Затем Фарри нашел кубок из какого-то тусклого металла, по-видимому, из серебра. Он заметил часть меча, но только его заостренная часть осталась неподвластной времени, остальное лезвие было окончательно испорчено ржавчиной. Он словно наяву услышал крики птиц, выискивающих яркие предметы и складывавшие их в свои гнезда; похоже, это и оказался именно такой «склад». Среди прочих предметов оказалась шкатулка с клинообразным замком, запирающим ее. Чтобы открыть его, Фарри воспользовался остатками меча и кончиком ножа.

Открыв ее, кроме толстого слоя черной пыли внутри он не обнаружил ничего. Если это были остатки какого-то сокровища, он все равно не смог бы определить, какого именно, поэтому раздраженно отшвырнул шкатулку в сторону. Немного порошка взвилось в воздух и разлетелось над гнездом, которое Фарри уже все обыскал.

Воздух постепенно наполнился странным запахом, а из одного из кустов, на который попал порошок, потянулась тоненькая ниточка дыма. Потом куст внезапно вспыхнул. Фарри отскочил назад, понимая, что если побыстрее не уберется отсюда, то пламя поглотит все гнездо вместе с его содержимым. И он как можно скорее начал отбрасывать ветки подальше от двери, ведущей вниз, прекрасно понимая, что произойдет самое худшее, когда его побег будет обнаружен. Вероятно, он попадет прямо в лапы своих захватчиков, стоит только кому-нибудь заметить огонь на самой верхушке башни!

Как назло, все там было совершенно сухим, и пламя весело перепрыгивало с ветки на ветку. А в том месте, где просыпалось большем всего порошка, огонь был еще сильнее — и он был ни красный или желтый, а фиолетово-зеленый — а ввысь поднимались толстые кольца зеленоватого дыма.

Фарри присел на корточки возле люка. Если ему удастся выдержать жар, исходящий от пылающего гнезда, то здесь он будет в большей безопасности, нежели в самой башне. Он подтащил к себе побольше сухих костей, и когда их скопилось достаточно много, сложил их возле себя и стал ломать на короткие, острые кусочки. Если ему не удастся сбежать, то по крайней мере у него будет это своеобразное снаряжение, чтобы отбиваться от врагов, прокалывая им руки. К тому же у него с собой был станнер, отнятый у охранника.

Размышляя о предстоящей стычке, которая, безусловно, окажется короткой, он призывал Тоггора, внушая ему начинить ядом кончики его своеобразного оружия, ведь, отравленные, они станут дополнительным и очень опасным оружием против любого вторжения в место его укрытия.

Жар от пламени больно жалил лицо. Тоггор залез Фарри на грудь и пополз еще выше, словно младенец, инстинктивно спасающийся от яростных огненных вспышек.

Зеленый дым все еще поднимался в небо, когда легкий ветерок подхватил его и свернул в трубочку, и Фарри показалось, что он увидел над собой гигантский палец, показывающий прямо в сторону скалистых земель. Если бы у тэссов были какие-нибудь часовые или разведчики, они бы точно заинтересовались, что происходит на самой высокой башне развалин.

Снизу раздался громкий крик. Фарри вытащил станнер и придвинул к себе отравленные стрелки. Теперь стали слышны тяжелые шаги на лестнице. Он безошибочно признал, что поднимающийся человек обут в сапоги астронавта с намагниченными подошвами. Он даже не мог приблизительно подсчитать количество людей из штурмового отряда. Интересно, догадались ли они, что все это устроил именно он? Пока он находился наверху, он ни разу не ощущал мысленного соприкосновения, и поэтому решился на еще одну тщетную попытку вызвать мысленный образ: тэссов и бегущих ему на помощь огромных животных — хотя бы крылатых чудовищных птиц, что гнездились наверху.

Глава 12

Зеленый дым не рассеивался, когда ветерок закручивал его над верхушкой башни. Напротив, казалось, что он становится все толще и тоще, хотя его часть по-прежнему сносило к отдаленным утесам. Звуки, доносящиеся снизу, становились громче. Охраняющие башню явно собирались под входом в его убежище. Фарри видел людей, бегущих через внутренний двор к башне. Даже Сальв показался в дверях главного штаба. Он то и дело вертел головой на жирных плечах, чтобы наблюдать за творящимся наверху.

Фарри ожидал возле люка. На какое-то время он даже рискнул попробовать мысленный контроль, но все, что он пытался внушить Тоггору, очень слабо действовало, в их связи появились своеобразные пустоты, несомненно вызванные специальными щитами, защищающими мозги людей из Гильдии.

Тут он заметил нечто, похожее на небольшой взрыв, и увидел, что огонь добрался до шкатулки и жадно поглотил ее — ту самую, из которой же и появился. Безусловно, если у тэссов на посту стоял часовой, он не мог не заметить этот столб из крутящихся дымовых струй. Хотя Фарри не имел представления, что может послужить ему на благо, а что — нет.

Рядом с ним приподнялся люк. Он схватил одну из отравленных костей и приготовился к атаке. Дверь ходила вниз и вверх от мощных толчков, и, наконец в образовавшемся проеме показалась рука, сжимающая лазер. Держащий оружие человек оставался пока вне его поля зрения, но только потому, что удерживался на своем «насесте» на лестнице из костылей; ему приходилось сохранять равновесие и при этом одной рукой придерживать приподнятую дверь.

Фарри метнул ядовитую стрелу, и та угодила прямо в цель. Снизу до него донесся вопль удивления и боли, и рука и лазер тотчас же исчезли, причем в руке оставался торчать отравленный кусочек кости. Сам он содрогнулся от той силы, с которой вонзил свое оружие в противника.

Воздух прорезал бриллиантово-белый ослепительный луч лазера, но Фарри уже спрятался в своем убежище за приподнятой дверью. Это было его единственное укрытие. Остановившись за дверью, он наугад, не целясь, швырнул вниз еще несколько костей с пропитанными ядом остриями. Наиболее крупные кости он решил оставить у себя.

Пламя от лазера спалило большую часть остатков гнезда. И хотя пламя лазера было очень сильным, оно было быстро поглощено зеленым огнем, который уже спалил все, оставшееся от гнезда, свитого из сухих ветвей.

Фарри надавил плечом на дверь и захлопнул ее. Он понимал, что враги могли бы быстро справиться с люком. И с этой стороны у него не имелось способа закрыться. Поэтому он снова присел на корточки прямо на двери, таким образом превратив себя в единственный замок. Тем более, что несколько отравленных «стрел» достигли своей цели, так что у тех, кто пытался добраться до него, было о чем призадуматься.

Огонь в гнезде почти догорел, настолько сильным был удар первой «молнии». Сколько же пройдет времени до того, как они силой откроют дверь, которая даже теперь содрогалась под Фарри? Он понимал, что кому-нибудь из них это обязательно удастся сделать. Единственное, что играло ему на руку, что у того, кто наконец взберется по металлическим костылям, будет очень неудобное положение для нападения.

Тоггор перепрыгнул с его груди на плечо.

— Фарри?

Да, он услышал свое имя, правда, его не произнесли вслух, но оно так отчетливо отозвалось у него в мозгу, словно его выкрикнули. Тэссы? Не только тэссы, а сама леди Майлин? Он глубоко вздохнул. Имя прозвучало так громко, словно она стояла прямо перед ним, но он был уверен, что имя дошло до него не с открытого пространства, разделяющего верхушку башни и утесы — Гильдия постоянно пристально следила за тем, чтобы этого не произошло.

— Я здесь, — ответил он, неожиданно беспечно и неосмотрительно и очень отчетливо, совершенно не волнуясь о том, что именно в этот момент какое-нибудь новейшее устройство Гильдии запросто могло засечь его ответ. А потом добавил, поскольку место его укрытия уже было известно: — Я на башне.

— Кто тебя удерживает?

Как обычно, в ее вопросе содержалось минимальные дополнительные сведения, и ему пришлось последовать ее примеру:

— Гильдия.

Хотя пламя быстро потухало, дым не уменьшался. Его зеленый «палец» протянулся далеко-далеко за пределы внешней стены развалин. Дым был необычно густым и не рассеивался в воздухе, хотя Фарри по-прежнему чувствовал на щеках ветерок, постепенно усиливающийся и превращающийся в ветер, который должен был бы развеять дым на все четыре стороны.

— Где? — этот вопрос прозвучал еще отчетливее.

— На башне, — снова ответил он.

— Готовься!

Готовиться к чему? — подумал он. Безусловно, безоружные тэссы, насколько он знал, не могли надеяться захватить развалины и вытащить его оттуда. Однако оставалось странное поведение дыма, изумлявшее его все больше и больше.

Указующий «палец» внезапно начал сворачиваться. И по мере этого он становился еще толще, приобретая чуть ли не твердость. Фарри почувствовал, что стоит ему вытянуть руку, и он сможет этот дым потрогать.

Дым возвращался к башне. Фарри сглотнул горький комок в горле. Что-то зловещее и неестественное чувствовалось в этом возвращении. Фарри отнюдь не улыбалось быть захваченным этим дымом вместе с пожухлыми листьями. Но он не мог вернуться к лестнице. До него по-прежнему доносились снизу приглушенные голоса, и он наверняка получил бы лазерный луч прямо в голову, если бы приоткрыл дверь хоть на миллиметр. Сероватое небо над ним потемнело, но дым был заметен и в этой темени. Когда он добрался до внешней стены развалин, рыщущий кончик этого «пальца» — или языка — опустился, чтобы пробраться в самые нижние этажи разрушенных зданий. Но по крайней мере дым не шел в сторону убежища Фарри; и вообще ничего не двигалось в его сторону.

Он рискнул подняться на колени, по-прежнему сжимая в обеих руках отравленные кости, но он не отполз от двери, поэтому ему все еще удавалось наблюдать, как дымовая завеса, ставшая еще шире, рыщет на уровне земли. Гнездо сгорело окончательно, и когда исходили последние клубы дыма, Фарри вдруг увидел, как они начинают подниматься вверх и присоединяться к дымовой завесе, словно управляемые кем-то.

Снизу снова раздались крики, и вдруг на дверь под ним перестали давить. Тогда он поднялся, готовый упасть на дверь всем своим весом, если она снова начнет подниматься. Затем посмотрел вниз.

Дым не касался земли, а повис над нею, держась на высоте ниже пояса. И он по-прежнему не рассеивался. Скорее, он напоминал какое-то бесформенное охотящееся животное, готовое наброситься на все, что будет двигаться. Фарри увидел, как Сальв резко отступил назад в помещение и захлопнул за собою дверь прямо перед лицами двух охранников, которые, поливая его проклятьями, ринулись в довольно сомнительное убежище одного из строений со снесенной крышей. Никто не решался двинуться к башне.

Теперь темная тяжелая масса покрывала все открытое пространство того, что некогда считалось внутренним двором. Какой-то звук заставил Фарри поднять голову и посмотреть за пределы развалин, туда, где простирались далекие земли.

Этот звук шел со стороны двух флиттеров, стоявших на земле неподалеку. Фарри показалось, что корпус одного из них разодран с одного бока, и он вытянул шею, чтобы взглянуть на это повнимательнее, хотя обстоятельства требовали от него оставаться на месте, чтобы иметь возможность помешать открыть люк.

Внезапно послышался звук, в котором не смог бы ошибиться никто, некогда проживавший в Приграничье. Флиттер готовился подняться в воздух. Фарри снова присел на корточки. Возможно, этот межпланетный летательный аппарат поднимается для того, чтобы захватить его в плен. Переложив свои кости-стрелы в одну руку, второй он вытащил нож, который нашел в гнезде, и со всей решительностью приготовился защищаться до последней капли крови.

Маленький корабль спиралью вознесся в вечернее небо, на котором уже частично стало видно третье кольцо поднимавшейся из-за горизонта луны. Фарри безумно хотелось верить, что он выберется из этой передряги целым и невредимым. Он ожидал, и тело его было холоднее поднимающегося пыльного ветра, который, как и прежде, никак не воздействовал на дым, расстилающийся внизу, хотя становился все сильнее и пронзительнее, пробирая Фарри до костей.

Флиттер пошел на снижение, и вдруг Фарри получил телепатическое послание тоном, который не смог бы перепутать ни с чьим другим — это было послание лорда Крипа.

«Приготовься!»

Фарри был уверен, что это не какая-то уловка со стороны Гильдии. Да, человеческий голос подделать очень просто, но он еще ни разу не слышал, чтобы можно было сымитировать мысленный сигнал. Значит, наверху находился Крип Ворланд, а ему… ему надо было приготовиться!

Было еще достаточно светло, чтобы увидеть, что из корпуса флиттера выпала веревочная лестница. Фарри отшвырнул свои кости-стрелы и с ножом за поясом и с Тоггором, прицепившимся к рубашке, приготовился.

Взбираться по раскачивающейся из стороны в сторону веревочной лестнице — Фарри не мог себе даже представить в воображении. Но это был путь из тюрьмы, который он страстно искал, пока окончательно не потерял надежду найти его. Флиттер нависал над его головой, и Фарри с трудом удалось ухватиться за веревки. Их оказалось три, как он внезапно осознал, и одна из них была снабжена крюком, и перед тем, как начать подниматься в туманное вечернее небо, он прицепил его к своему ремню.

— Держись крепче! — пока он отчаянно поднимался по веревочной лестнице, флиттер поднимался, отчего Фарри кидало из стороны в сторону по воздуху, то к внешней стене башни, то от нее, подальше от двери-люка, и теперь кто-нибудь наверняка смог бы дотянуться до него. Он настолько сильно сжимал пальцы, что веревки больно впивались в ладони, и при этом боялся даже краем глаза посмотреть вниз. Потом он услышал еще один приказ:

— Поднимайся же!

Сперва Фарри решил, что ни за что не сможет разжать пальцы и никогда не дотянется до следующей перекладины веревочной лестницы, находящейся прямо над его головой. Но почему-то его тело повиновалось, хотя сознание оцепенело от жуткого страха, какого он не испытывал еще ни разу в жизни. И все-таки он стал подниматься.

Флиттер быстро набирал высоту, и теперь ветер, казалось, разрывал Фарри на куски. Ослепительный луч лазера пронзил воздух как раз в том месте, где он висел несколько мгновений назад. Кому-то все же удалось по тревоге выбраться из развалин и прицелиться в флиттер из лазера.

Из открытого нижнего люка флиттера протянулась рука, сулящая Фарри спасение. Он даже не осознавал, как быстро добрался до этой руки. Чьи-то пальцы со всей силы схватили его за одежду как раз там, где находился горб. Все тело Фарри тотчас же отозвалось раскаленной болью, но он все-таки забрался во флиттер. Подняв глаза, он увидел перед собой лицо леди Майлин. Она перегнулась над его распластавшимся телом и надавила на рычаг, закрывающий люк, тогда как Фарри неподвижно лежал на металлическом полу, не в силах пошевелиться.

Маленький корабль раскачивало из стороны в стороны, и Фарри решил, что его пилот выжимает из флиттера все возможное, чтобы поскорее убраться подальше от этих проклятых развалин. В эти мгновения Фарри не знал, направляются ли они в страну высоких скал тэссов или еще куда-нибудь.

Фарри несказанно радовался, что наконец лежит здесь, рядом со своими спасителями. Дышал он тяжело и прерывисто. Тоггор спрыгнул с рубахи и уселся на палубе рядом с его головой; его глаза торчали совершенно прямо и все время смотрели на Фарри, словно смукс разделял вместе с ним его радость.

— Сейчас мы будем садиться, — сообщила леди Майлин на торговом жаргоне. — Нам нельзя появляться в тайных местах на этом чужеродном судне.

Тайные места? Неужели, чтобы добраться до страны тэссов, им понадобилось так мало времени? Очевидно, флиттер летел со скоростью намного большей, чем он мог себе вообразить — ибо они уже садились. Когда флиттер рывком опустился на землю, Фарри чуть не заорал от боли, а горб превратился в сплошной ее сгусток. Леди Майлин уже открывала люк кокпита. Однако лорд Крип даже не поднялся с сиденья пилота.

Вместо этого он наклонился над панелью управления флиттером и вытащил станнер. Взяв станнер за дуло и, действуя им как дубинкой, он хладнокровно разбил все приборы на панели. Сперва он расколошматил их защитное покрытие, а затем все датчики и индикаторы. Он колотил по панели до тех пор, пока не показалась сложная система, состоящая из переплетенных проводов, которые он со зловещей усмешкой вырвал их и разорвал на части, превратив приборную доску в бесформенное месиво.

— Им понадобится несколько дней, чтобы этот флиттер снова взлетел, — проговорил лорд Крип, покончив со своим разрушительным занятием. — А нам лучше поскорее уходить.

Едва выбравшись из флиттера, они посмотрели вверх. Вечер быстро сменился ночью, однако небо казалось живым от великолепия третьего кольца — настолько оно было красиво. Фарри заметил, что леди Майлин пристально смотрит на кольцо с воздетыми в воздух руками, словно именно она вызвала это дивное свечение, а теперь пытается удержать хотя бы его частицу между ладонями.

Перед ними слабо проступал проход в то место, где находилась зала. И снова Фарри увидел в грязи глубокие колеи и выбоины, оставленные колесами огромного количества повозок, которые проследовали тут. Тут лорд Крип коснулся его плеча, и Фарри повернул голову в его сторону.

Вот они снова входят туда, где скалы продырявлены древними проходами. Было видно, что на эту почти бесплодную землю легла тяжелая длань веков. Однако они не направились как прежде в залу, а двинулись к проходу намного меньше предыдущего. Он был настолько узок и тесен, что спутники Фарри с трудом протиснулись. Проход не закрывался ни дверьми, ни засовами, а путь им озаряло бледное свечение, возможно, источаемое третьим кольцом, гордо и величаво украшающим ночное небо.

Здесь их дожидались те четверо, которые стояли на возвышении в зале, хотя на этот раз они никого не судили. Фарри даже ощутил еле уловимую разницу в происходящем, хотя не мог ее сформулировать, но решил, что как бы ни провинилась леди Майлин, предводители ее народа или уже разрешили или отложили ее дело на какое-то время, ибо имели более важные задачи, с которыми следовало разобраться незамедлительно.

— Добро пожаловать, малыш. — Этот голос Фарри уже знал. Он уже не раз прерывал его мысли с тех пор, как начались его приключения на Йикторе, и он не смог бы перепутать его с другим. Голос принадлежал женщине, стоявшей на шаг впереди остальных троих.

— Как ты научился пробуждать туман Эога?

— Туман Эога? — переспросил он на торговом жаргоне. И тотчас же его охватила непреодолимая усталость. Ему не хотелось ничего, кроме сна; он мечтал свернуться калачиком и заснуть, спать и не видеть сны, и долго-долго не просыпаться.

В ответ в его мозгу внезапно вспыхнуло мысленное изображение непроглядного зеленого дыма из порошка, источаемого из шкатулки. И он поспешно рассказал всю правду, о том, как обнаружил эту шкатулку, и об ее содержимом, о котором он не имел никакого понятия.

— Там гнездятся грок. А они не покидают свое насиженное место многие годы. Фортуна улыбнулась тебе, малыш, что вообще-то случается очень редко.

Он подумал, что вряд ли мог бы повторить ее слова. Впрочем, теперь, оглядываясь назад, он осознал удачу, неизменно сопровождавшую его во времени заточения в башне людьми Гильдии. Вероятно, это древнее суеверие было правдой, и Фарри, как и его горб, были как бы талисманами его удачи — несмотря на то, что, если бы он смог, то действовал бы и без нее.

— Они хотели использовать меня как приманку. — Только и сумел воскликнуть он, довольный тем, что остался в живых и в довольно хорошем состоянии.

— И все же попались на приманку именно они, — проговорила главная тэсса.

— У них есть лазеры, — произнес он, ибо не разделял ее веру в то, что в руинах была вся группа бандитов. А могли ли тэссы пойти в наступление на противника, он не знал.

— У них есть самые эффективные виды оружия, — сказал лорд Крип предостерегающе. — Если они считают, что мы скрываем какую-то важную находку…

— У них может быть все, что угодно, — резко ответила женщина. — Теперь у тэсс такой контроль, что мы способны запечатать их.

Тогда Фарри осмелился проговорить, тоже предостерегающим тоном:

— Может статься, что у них не меньше терпения, чем у вас. — С этими словами он оглядел пустынные земли, простирающиеся вокруг. — Сможет ли ваша земля обеспечивать ваших людей пищей и водой до бесконечности?

— Вероятно, нет. Но кроме гнезда грока есть другие места, где можно охотиться, малыш.

Ему казалось, что она разговаривает весьма самонадеянно. Словно она была коммандером, и ее армия собиралась совершить набег, готовая, насколько он понимал, рассчитывать на свою полную неуязвимость. Тут он вспомнил, как развернулся флиттер, совершавший первый разведывательный полет рядом с долиной тэссов.

— Ты просто устал, малыш. Тебе следует хорошенько отдохнуть, не думая об опасности, и понять, что на этот раз ты спишь не под присмотром часовых, поскольку ты их больше никогда не увидишь.

Он понял, что на этом их беседа завершилась, и охотно вышел из залы. В мыслях у него было неспокойно. После приключения с дымом он понимал, что, возможно, это было какое-то необычное оружие, равно как и то, что, вероятно, это был конец триумфа Гильдии здесь. Он слишком долго прожил в Приграничье под постоянной черной тучей Гильдии, нависающей над ним, где все обитатели говорили о ней с благоговением и страхом. И все смертельно боялись того, что способна сделать эта организация и что она уже совершила в прошлом. Он по-прежнему считал, что Старейшие тэссов слишком самонадеянны.

Тем не менее он охотно проследовал за лордом Крипом в одну из комнат-пещер, где от души наелся сухих фруктов и каких-то съедобных полосок, которые по вкусу вполне могли бы быть мясом, но Фарри понимал, что это не так. Он напился какой-то газированной жидкости, которая не была ни водой, ни вином. Затем свернулся калачиком на стопке ковриков вместе с Тоггором, по-прежнему находившимся с ним, и стал дожидаться целительного сна. Глаза его начинали слипаться.

Да, Гильдия хотела сделать из него приманку, размышлял он в полудреме. И ловушка чуть не захлопнулась. Внезапно он осознал, что на самом-то деле вовсе не верил, что леди Майлин с лордом Крипом начнут его искать. Но могло статься, что это просто было их обязанностью, примерно такой же, как его ответственность за Тоггора — что они просто не имели права оставить его в руках врага. Это была единственная причина, которую он мог принять.

Узнал ли он о Гильдии еще что-нибудь? Хотя Фарри сомкнул глаза, чтобы уснуть, он снова увидел свой сон наяву: Ланти, распластавшегося на столе, и второго мужчину, который тряс его за плечо, а потом с отвращением и разочарованием отступил, когда понял, что бывший астронавт мертв. Затем он увидел тускло мерцающую полоску чего-то, которую второй держал в руке — Фарри попытался сосредоточить свою память на этом предмете, чтобы хотя бы приблизительно прикинуть его ценность.

Только то, что он увидел теперь на какой-то миг, была не грязная конура Приграничья, а что-то еще…

Словно он опять оказался наверху, на раскачивающейся веревочной лестнице, только сейчас он не ощущал страха этого испытания в открытом пространстве. Полет был ровным и не вызывал страха. Он смотрел вниз так, будто летел на спине огромной птицы, а не на флиттере, ибо со всех сторон его овевал свежий ветер, и он понимал, что находится здесь по своей воле, а не потому, что у него не было выбора.

Он смотрел вниз на землю, покрытую рябью зеленой травы: он видел рощи деревьев, листья которых напоминали красивые самоцветы, и понял, что это цветы или фрукты. Впервые за все время Фарри мог вспоминать, он был действительно жив, он не чувствовал болезненного груза на плечах и мог свободно двигать головой. Его тело было прямым; и он ощущал это, не прикасаясь к своим плечам. Может быть, это снова был сон, но Фарри неистово пытался удержать его. Если он никогда не пробудится из этого сна, значит это было воздаянием ему за все его злоключения, пережитые в прошлом.

Он спускался по воздуху, легко, свободно, теперь понимая, что он ни от чего зависит, кроме собственной воли и тела. Высокая трава окружала его, доходя до плеч, и тут он почувствовал дивный сладкий аромат…

И этот аромат прервал его сон, возвратив в окружающую мрачную реальность. И все-таки приятный запах существовал. Он открыл глаза и увидел сидящую на коленях рядом с ним леди Майлин. На ее плече сидело какое-то маленькое пушистое существо, которое тыкалось головкой в ее шею. Позади леди Майлин стояла Йяз, помахивая хвостом с кисточкой на конце.

— Фарри… а кто такой Ланти?

Он ответил прежде, чем сумел сосредоточиться:

— Я был вместе с ним. Полагаю, это он доставил меня в Приграничье с другой планеты… меня и что-то еще, что намного ценнее меня.

— Расскажи, — потребовала она.

Он ощутил легкое раздражение и нахмурился. Его чудесный сон прервали, чтобы он рассказал о своих горьких воспоминаниях — это было очень болезненно.

— Откуда ты знаешь Ланти? — снова спросила она.

— Я его видел…

Фарри весь собрался, словно почувствовал, как в нем начинает закипать гнев.

— Я видел его в видениях! — обвиняющим тоном воскликнул он. Да, он встречался с ними мозг к мозгу, но никогда не давал им право следить за ним без его ведома. Что еще, о чем он не знал, она сумела прочитать в его голове? Сейчас он чувствовал себя таким же беззащитным, как когда был в руках босса из Гильдии. По крайней мере тогда они использовали специальный механизм и объяснили ему причину, почему вторгаются в его мысли.

— Ты кричал, — медленно проговорила леди Майлин. — И это был крик боли. Я могу успокоить тебя — вот и все.

Возможно, она была права и желала ему только добра, ибо он снова почувствовал себя спокойно.

— Нет! — в ее голосе ощущалось сильное волнение, и она протянула к нему руку, словно захотела приласкать его, как она, вероятно, ласкала животное, с которым грубо обходились.

Только он-то не животное! Он был таким же человеком, как и тэссы, даже если его отношение к человеческому существу определялось только восьмой степенью! Наверняка и сами тэссы, хотя и имели человеческий облик, заметно отличались от людей с других миров, если руководствоваться показаниями этой шкалы.

— Пожалуйста, — сказала она. Сам того не осознавая, он отстранился от ее руки. — Пожалуйста, — повторила она вслух на торговом жаргоне; вероятно, понимая, что телепатическая связь в этот момент — не то, что она может себе позволить. — Скверные воспоминания можно облегчить, если поделиться ими с кем-то.

— Мне нечем ни с кем делиться, — резко произнес он и пристально посмотрел ей в глаза, словно она была заслана коммандером, чтобы выудить из него последние частички правды. — Вам все известно. Я был с Ланти в Приграничье — а что было за их пределами, я не помню.

— Тебе стерли память? — осведомилась она, рассматривая его с таким пристальным вниманием, что ему страстно захотелось пробить каменную стену и убежать. Он снова заметил тревогу в ее взоре.

— Не знаю. И меня это не волнует, — ответил Фарри со всей решимостью, на которую был способен. И заметил, что, похоже, она поверила ему.

— Ты же знаешь, что это можно изменить. Если ты, конечно, захочешь…

— Нет!

Она подняла руки и кончиками пальцев коснулась его лба, точно каким-то странным образом приветствуя его.

— Прошу прощения, Фарри. Но знай, что, при всем уважении к твоему сопротивлению, ты до сих пор не способен препятствовать этому.

— Это… это… ну… — Тут он запнулся. — Хорошо… — Он так и оставался сидеть озадаченный, пока она не вышла из помещения. Затем до него донеслось шуршание, и он увидел, как ему на колено вскочил Тоггор. Пальцем Фарри погладил смукса по щетинке, покрывающей внешнюю часть его тельца. Неужели смукс иногда тоже ощущал негодование, когда Фарри старался уловить его мысли? А что ощущали животные, с которыми дружила леди Майлин — что они думали об этой дружбе? Он знал, с какой любовью встретили ее Йяз и Бохор после того, как их разлучили в космосе. Впрочем, возможно, они дружили с ней, ибо у них не было другого выбора. Вероятно, их радовал сам факт, что представитель иной формы жизни вступает с ними в контакт и что они не испытывают недостатка в ласке. Он никогда не дрессировал животных, равно как и не владел ими. Разве что Тоггором…

Он сложил ладони в чашечку, и смукс быстро запрыгнул туда. Фарри поднял руки так, чтобы глаза Тоггора оказались с ним на одном уровне.

— Ну как тебе все это, Тоггор? — телепатировал ему Фарри. — Как это для тебя? Ты чувствуешь, что я вынуждаю тебя на какие-то действия, которые лишают тебя свободы? Я не Расстиф, который издевался над тобой, который держал тебя пленником. Держал в плену и твое тело и твой разум.

Он не получил никакого ответа, пусть самого расплывчатого, однако почувствовал исходящие от смукса покой и довольство, когда тот легонько царапнул его по руке.

Глава 13

Фарри ел, пил, спал и не видел снов. Если люди из Гильдии и совершали какой-нибудь налет на тэссов, он ничего об этом не знал. Когда он наконец очнулся, то увидел отчетливый и яркий лунный свет и почувствовал, как в нем собирается силы духа. Неужели именно это вывело его из глубочайшего сна?

Теперь ни одна мысль не проникала снаружи в его сознание. Наверное, леди Майлин установила какой-то барьер, препятствующий их проникновению, когда пообещала, что его потревожат не больше, чем будет необходимо. Но даже несмотря на то, что никто не пришел, чтобы разбудить его, ему показалось, что он слышит отдаленную, призывную музыку. Именно в это мгновение где-то в глубине души он ощутил беспокойство, словно что-то шевелится совсем рядом с ним, хотя возможно это было всего лишь растение. Но мгновенно тот самый барьер, который он пытался выстроить против тэссов, резко упал, и Фарри оказался свободен.

Он увидел в небольшой нише, выдолбленной в комнате-пещере, ванную, наполненную водой, и запас мягкого мха, заменяющего полотенца. Он сорвал с себя пропитавшуюся потом одежду и тщательно вымыл свое сгорбленное тело. Горб по-прежнему чутко отзывался на каждое прикосновение и непрерывно зудел, будто боль проедала его толстую, сморщенную кожу, поэтому вытирался он очень осторожно и только те места, до которых мог дотянуться.

Его рубаха выглядела такой грязной, что он побрезговал снова натянуть ее на чистое вымытое тело. Но ему и не пришлось этого делать. Рядом с нишей он обнаружил маленькие короткие штаны, сшитые по моде, как одевались тэссы, и рубашку, широкую в плечах, что давало свободное пространство для его горба. Внезапно тишину пещеры нарушил щебечущий звук, и Фарри увидел смукса, вернее его искаженную гротескную тень, отражающуюся на стене пещеры в лунном свете. Тоггор бежал к нему; его глаза торчали во все стороны.

Когда Тоггор приблизился, Фарри снова ощутил исходящие от него волны удовольствия и прекрасного самочувствия. Было похоже, что смуксу очень нравилось в этом убежище. Фарри подпоясал ремнем широкие складки рубахи, и тут поблизости от него раздался звон.

Он напоминал глубокий насыщенный звук огромного гонга, и тело Фарри завибрировало от этого мощного звука. Он прозвучал трижды, и Фарри вдруг обнаружил, что идет к выходу из пещеры, как будто кто-то призывал его к себе и он не мог не повиноваться этому призыву.

Он дошел до конца дорожки, стараясь никого не потревожить. Над ним простиралось небо, и он едва не свернул свою короткую шею, чтобы разглядеть его получше. Третье кольцо виднелось целиком, по-видимому, оно вошло в свою полную силу, и когда Фарри смотрел на него снизу, ему казалось, что на него падает не настоящий лунный свет, вызванный естественным отражением самой Котры, а скорее, шар опускающейся луны освещает радуга. Фарри почувствовал, как все его тело трепещет, он ощущал, как волосы, точно живые, поднялись на его неестественно большой голове, а дрожь прошибла его до кончиков ногтей. Его тело словно бы впитывало в себя отражение этого света, причем впитывало так, будто испытывая непреодолимую жажду, как будто это была вода из какого-то чистейшего холодного источника.

Казалось, этот свет вытягивает остатки боли из его горба, хотя кожа все еще зудела под рубашкой, и этот зуд становился все сильнее и сильнее, пока Фарри не стащил с себя рубашку и не начал расчесывать кожу. Но вместо боли и дискомфорта он ощущал резкое чувство удовлетворения.

Он не видел никого из тэссов. Но он снова слышал их песню, льющуюся откуда-то сверху. Только на этот раз песня не рассказывала о долгих годах лишений, а скорее являла собой восторженный приветственный гимн чему-то, что даровало новую жизнь.

Фарри уже собрался было возвращаться, когда дошел до темного помещения с потрескавшейся от времени дверью. Он не увидел ни часовых, ни охранников. Путь был открыт, и он вошел внутрь, ведомый изумительными переливами этой песни, слов которой не понимал. Он чувствовал только мелодию.

Потом он заметил, что в восхитительном свете третьего кольца виднеется еще что-то. Оно будто связывало светом четырех тэссов, стоящих на возвышении, с остальными, собравшимися внизу. В этом свечении их белые волосы переливались, как радуга; каждого из них будто обволакивал кокон света, от чего их тела казались призрачно-прозрачными, будто это были не люди, а их тени. Нет, тени бывают темными, а Фарри скорее видел некие переливчатые силуэты.

Он видел леди Майлин, которая стала совершенно другой. Ее светлые волосы шевелились, будто в каждом локоне находился какой-то трепещущий дух. Свечение обволакивало все ее тело, как и остальных.

Фарри резко остановился возле прохода и с изумлением наблюдал за происходящим. Вероятно, несмотря на тянущее ощущение внутри, он не был одним из них — возможно, для него было лучше держаться подальше от них, как чужаку.

Зуд в спине усиливался с каждой секундой. Он почувствовал, что поднимается на цыпочки своих босых ног, опирающихся на древние камни пола, и тут его охватило чувство, что к нему опять приближается какая-то помощь явно божественного происхождения, которая исходила от всей этой группы, поднимая его все» выше и выше к этому переливчатому свету. Он распростер руки и поднял голову, насколько позволяли его согбенные плечи, так, чтобы лунное свечение коснулось его лица. Теперь это было больше чем свет — это было приятное тепло, походящее на мягкое давление дружественной руки, которая отбросила с его лба спутавшиеся волосы.

И тут его ноги задвигались — взад и вперед. Он стал ощущать, что заключен в своем бесформенном теле, словно в наказание за что-то; он чувствовал нечто, удерживавшее его в уродстве и печали, когда прямо над ним, в нескольких дюймах вне досягаемости, находилось все, чего он страстно желал — и никогда не надеялся обрести.

Вдруг песня затихла — вместе с его желанием. Теперь Фарри стоял неподвижно — и зарыдал, ибо все, что ему было обещано, он не мог получить. В конце концов он всего-навсего отребье из Приграничья. Он ощущал беспредельную горечь, ибо все его чаяния и надежды оказались тщетны, а все его естество ощущало эту безвозвратную утрату.

Вокруг царила тишина, и он сделал шаг назад, оказавшись в аркообразном дверном проеме. Что, если он все-таки проболтался, выдал какой-то важный секрет, а они это обнаружили? Ведь он не хотел причинить никакого вреда!

— Добро пожаловать.

Этот голос раздался в его голове настолько отчетливо, как не случалось с ним еще никогда. Услышав эти слова, Фарри осознал, что они освобождали его от боязни. Сам не понимая, почему, он снова шагнул вперед и теперь медленно двинулся к возвышению. Тем временем свечение от кольца стало затухать; тени объединялись и вытягивались. Тэссы больше не переливались в великолепии дивного света кольца.

Тем не менее, ведь не присутствие Фарри нарушило очарование этого зрелища. Он понял это, когда, прихрамывая, направлялся вперед. Та, что стояла позади и сверху леди Майлин, вытянула свой жезл, словно это был лазер Гильдии с раскаленным добела дулом, и Фарри и вправду решил, что еще мгновение и в него вонзится ослепительный пучок света.

Да, его приветствовали. И он не ошибался в волнах тепла, исходящих от этого общества. Потом все нарушилось, когда люди по одному и попарно стали проходить мимо него, направляясь к двери. Но все-таки его по-прежнему удерживали и призывали.

Леди Майлин с лордом Крипом даже не сдвинулись с места, чтобы уйти. Когда Фарри оказался на одном уровне с ними, они разошлись, один вправо, другая — влево, и теперь все трое смотрели на четырех Старейших, стоящих на помосте. Та, которая поманила его к себе, подняла жезл, и он ощутил, что напряжение в теле исчезло. И все-таки он догадывался, что не уйдет от нее так просто.

— В тебе есть многое, малыш. — Ее телепатический выговор был чистый и отчасти музыкальный, словно в нем осталось что-то от недавно услышанной Фарри песни. — Тебе выпало быть сыном, как выпало быть тем, кто сыновья и дочери этой земли. И все-таки ты относишься к другим корням, и поэтому тебе надлежит вступить в свое наследие.

Фарри чуть не лишился дара речи от изумления, но несчастным голосом осмелился спросить:

— Кто я… или что я, о, Великая Госпожа?

Она еле заметно покачала головой, и он заметил, как замерцали крошечные самоцветы, украшающие булавки, удерживающие ее роскошную массу волос.

— Кто ты? Спроси об этом себя, малыш — ибо тебе подобных мы прежде еще не встречали. Кто ты? Это ты должен выяснить сам.

— Я — отребье! — с трудом выдохнул он, чувствуя, как в горле застрял горький комок.

— Ты то, чем хочешь быть. Неужели ты и в самом деле то, чем себя называешь? — Ее мысленное послание проникало в его разум спокойно, как ласковая рука, ласкающая ребенка, пробудившегося от ночного кошмара.

— Я — Фарри! — с вызовом проговорила другая его часть, которой сейчас было нестерпимо горько.

Он снова увидел, как засверкали драгоценные камни, когда она кивнула.

— Ты даже больше, нежели это. Но ты узнаешь об этом, когда настанет время, малыш. Мы обладаем некоторым даром предвидения, однако торжественно поклялись не использовать этот дар для себя — чтобы не идти уже избранным заведомо путем; мы можем действовать открыто, лицом к лицу и при помощи одного разума. Но я скажу тебе, Фарри, настанет время, и ты действительно узнаешь, что ты и кто ты. И это будет не плохое время, а хорошее!

Странное тепло, которое он ощущал, когда слышал песню, снова охватило его. Оно полилось из третьего кольца и опять ласкало его тело. Он попытался поклониться, но с его искривленным телом у него вышло какое-то неуклюжее приветствие.

— Благодарю вас за ваше предсказание, Госпожа.

— Не следует благодарить за правду. Но сейчас у нас есть еще дела. Пошли!

Остальные трое, стоящие на помосте, одновременно развернулись и двинулись вперед, леди Майлин с лордом Крипом последовали за ними, а Фарри пошел между ними. Они вошли в боковой проход зала и наконец очутились в комнате, которая оказалась не полностью выполненной из сурового камня, а вдоль двух ее стен стояли подбитые чем-то мягким скамьи, с вытканными по всей длине узорами. С голых каменных стен свисали еще несколько подобных скамеек. И снова, благодаря какой-то уловке древних строителей, в потолке было проделано отверстие, пропускающее сюда свет, излучаемый третьим кольцом, который освещал помещение, а пол был выстлан хрусталем и самоцветами, которые непрерывно переливались разноцветными лучами. Фарри с изумлением разглядывал помещение, едва осмелившись ступить на такой великолепный пол, когда увидел, как самоцветы словно подмигивают ему, как лампочки на пульте управления космическим кораблем. И все-таки это были камни и самоцветы, и явно они были доставлены сюда с каких-то очень далеких миров.

Четверо Старейших устроились на одной из скамеек и сделали знак остальным встать поближе к двери. Фарри остановился между леди Майлин и лордом Крипом. Затем один из Старейших мужского пола указал своим жезлом на часть стены, и она отворилась вперед, и тотчас же словно на крыльях в помещении появился поднос с высоким кубком, который ярко сверкал в свете луны.

Кубок поднесли леди Майлин. Она взяла его и сделала один-единственный глоток; затем передала его Фарри с ободряющим кивком. Он тоже отпил из кубка и протянул его лорду Крипу. Тот тоже принял кубок из его рук и выпил, затем кубок развернулся и снова исчез.

— Похоже, что эти пришельцы, которые пошли самой нижней дорогой, довольно неплохо устроились здесь и вознамерились оставаться в этом месте до тех пор, пока не добьются своей цели, — первым нарушил молчание тот, который выглядел самым старшим из Старейших.

— Наверное, мы навлекли беду на наш народ… — отозвалась леди Майлин. — То, что мы совершили на другой планете, мы сделали из страха за наши жизни, и даже больше, чем только за наши жизни… но тем самым мы принесли с собой опасность на Йиктор.

— Они были здесь прежде, — проговорила женщина, разговаривающая с Фарри. — Я не знаю, что они ищут, но у нас есть свои барьеры и охрана, и они ни за что не проникнут сюда со своими…

— Если не считать того, что в первую очередь они хотят заполучить нас, — резко произнес лорд Крип. — Их устройства настроены на нас, поэтому только Фарри пришлось отвечать на их вопросы. Где-то они уже приготовили для нас клетку, чтобы поймать нас и засадить туда.

Четверо Старейших наклонили головы в знак согласия.

— Значит, чем быстрее мы уйдем, тем меньше угроза… — продолжал лорд Крип. Однако женщина предупредительно вскинула руку, давая ему знак, чтобы он замолчал.

— Мы — тэссы, и за нашей спиной лежат долгие годы трудных испытаний. И теперь нас не станет меньше, потому что мы отвергли многое из того, к чему пришельцы из далеких миров относятся с большим уважением. Нам нельзя попасться их охотникам…

— Возможно, этого и не будет, но вас могут уничтожить. Нельзя сбрасывать со счетов, что те, кто пытается захватить врата, ведущие к вашим землям, не думает точно так же. А то, что им не удается забрать, они просто уничтожают.

Лица четырех Старейших посуровели, и та, которая была их первым оратором, медленно покачала головой.

— Пусть попытаются. — В ее словах прозвучала такая самоуверенность, что Фарри не знал, согласиться ли с ними или изумиться в неверие тех, кто никогда еще не побывал в других мирах и не понимал, насколько далеко простирается могущество железной руки Гильдии.

— Об их появлении здесь доложат, — сказал лорд Крип. — Патруль…

И снова женщина покачала головой.

— Они двинутся на тэссов на их же собственных землях. И бесстыдно будут вытворять то, что им заблагорассудится. Мы находимся не так уж далеко от наших источников, и могут наступить такие дни, когда мы не сможем защищаться. Как вы думаете, отступят ли они, если эти трое будут захвачены и брошены к их ногам?

Рот лорда Крипа превратился в узкую линию, а сам он напрягся, словно собрался выхватить оружие.

— Рассказов о Гильдии великое множество, и все они скверные. Мне не верится, что они способны пойти на переговоры. Однако здесь, вероятно, против них играет время. Эта планета пока еще не под их контролем. А их штаб в развалинах — самый крупный их отряд здесь, нам об этом хорошо известно. Тем самым, пакт с ними можно купить…

— Никогда! — вскричала женщина с такой силой, будто произносила клятву. — Мы даже не обсуждаем подобных вещей! Однако они могут вынудить нас снова встать на путь, от которого мы отреклись много лет назад — когда открыто встречались с врагом лицом к лицу. Если же мы изберем то, что находится здесь… — кончиком пальца она коснулась лба, а затем вытянула руку вперед в пустоту, разделяющую их… — против того, что мы смогли бы выдержать, равновесие сдвинется, и Весы Моластера снова выровняются. Наша мысль такова: если этих захватчиков трудно увести в сторону, значит, их надо ошеломить иллюзией. Вы говорите, что их разум охраняется — следовательно, наша первая защита не срабатывает. Ладно, если их нельзя захватить иллюзией, тогда нам придется прибегнуть к силе. Остались считанные дни до того, когда третье кольцо повысит свою мощь, и когда наступит апогей этой мощи, мы должны приступить к действиям. Не…

Она смотрела прямо на Фарри, и от этого взгляда он чувствовал себя, как крошечный съежившийся зверек, у которого даже нет норки, где бы он мог спрятаться. И еще он чувствовал, что все его мысли лежат перед этими четверыми, как на ладони.

— Опиши нам, — приказала она, — все, что тебе известно об этих людях.

Фарри сосредоточился со всей силой, примерно с такой же, с какой выбирался из своего убежища, и наконец добился того, что мысленно снова послал себя к врагу. Он вспомнил свой полет на флиттере, затем снова попал в развалины и в свое заточение в башне — затем мысленно обрисовал свою встречу с коммандером и Сальвом. Потом, один из мужчин поднял руку, впервые прерывая его.

— Я слышал об этом Сальве. По виду, он торговец, чей корабль стоит в доке для ремонта.

— А я думаю, что он из Гильдии, — сказал Фарри. — Считается, что у них есть люди во многих местах — главным образом неизвестные.

— Это правда, — согласился лорд Крип.

— Не имеет никакого значения, кем он кажется, — раздраженно проговорила женщина. — Давай-ка узнаем остальное.

Тогда Фарри поведал историю о двух допросах, которым его подвергли; один проходил при помощи прибора, проверяющего, лжет он или говорит правду. На лице одного из Старейших пробежала тень, но Фарри не сумел понять, что скрывается в выражении этого лица.

— Значит, они полностью зависят от приборов. Таким образом, у них нет опытного доставщика, — сказала женщина. — А этот механизм… — теперь она обратилась к лорду Крипу, — … такие приборы используются в других мирах?

— Патруль утверждает, что у него есть такие приборы, и на нескольких планетах они пользовались ими, но все было по закону. Однако ни для кого не секрет, что рано или поздно закон уступает Гильдии.

— Не думаю, что им удастся прочитать мысли тэссов, — заметила леди Майлин.

— Им не выпадет такой возможности! — с жаром воскликнул Старейший-мужчина.

— А вы бы не могли… — медленно начал Фарри, чувствуя, как часть его естества отчаянно борется с другой, обладающей трезвым взглядом на вещи, — … вы бы не могли снабдить кого-нибудь, не относящегося к тэссам, ложной информацией и отправить его туда, чтобы они захватили его?

В комнате воцарилась длительная тишина. Фарри захотелось выкрикнуть, что он имел в виду совсем другое, что для попавшего в плен к коммандеру нет никакого способа вернуться обратно. Ибо там не станут играть ни с кем… что мозг пленника постепенно очистят, как луковицу, и разложат на части, так что сразу станет ясно, где ложь, а где правда. Ведь для Гильдии, которую он так боялся, не было ничего невозможного! Недаром, всю свою жизнь он относился к ней с благоговейным страхом.

— Я думаю, не надо! — проговорила Майлин. — По-моему, сам Йиктор сработает за нас.

— Возможно, — промолвила женщина, делая неопределенное движение рукой. — Но ведь рассказана еще не вся история, не так ли, малыш? Что произошло потом?

Он рассказал о прилете птицы с Тоггором, затем поведал, как смукс помог ему устроить ловушку для охранника. Тоггор, словно чувствуя, что речь идет о нем, спрыгнул с рубашки Фарри, уселся на узловатые коленки и уставился всеми своими глазками на Старейших.

Потом Фарри быстро рассказал, как забрался на верхушку башни и обнаружил там гнездо. Когда он говорил о найденной шкатулке, Старейший-мужчина, который еще не произнес ни слова, слегка наклонился вперед и требовательно вопросил:

— На этой шкатулке были символы. Тебе удалось их прочесть?

Фарри отрицательно покачал головой.

— Она была такая старая…

— Это была она! — воскликнул мужчина. — Мы не знали, что нечто подобное все еще существует. Итак, если она оказалась там, что еще ты нашел поблизости? Откуда ты узнал, как ею пользоваться? — снова обратился он к Фарри.

— Я ничего не знал. Шкатулка была очень старая и потрескавшаяся. Я с трудом открыл ее, и тотчас же из нее высыпался порошок, который попал в сухое гнездо. А потом все загорелось.

— Так. Значит, Весы склонились в твою пользу. М-да, это следует хорошенько обдумать. Но ты еще не досказал свою историю… так доскажи ее, малыш.

Фарри рассказал о своем импровизированном оружии из костей и нападении на его убежище, потом упомянул о весьма необычном облаке дыма, которое, вместо того чтобы рассеяться по ветру, опустилось на внутренний двор. Завершил он свое повествование получением послания, полного надежды на спасение, и прибытием флиттера, который и унес его оттуда.

— Что ж, неплохо, — произнес Старейший, расспрашивавший его насчет шкатулки. — Ты сообщил им правду, и она ничем не помогла им; ты сбежал от них, тем самым вызвав неистовый гнев их предводителя. Я так понимаю, что нам следует ожидать еще одного нападения с их стороны. И поскольку ты — не тэсс и очень уязвим к тому, что они могут определенным образом контролировать тебя… — Он заколебался.

Фарри заерзал на своем месте. Он ощутил внезапную слабость, усталость и неудобство. Можно сказать, что он почти побывал в качестве приманки: несмотря ни на что, даже Гильдия решила воспользоваться им. А эти люди не принимали от него подобного предложения. Значит… значит, он должен заставить их все понять.

— Итак, если они установили надо мной контроль, и я предоставлю им как бы ключ, открывающий вашу крепость?

— Кто предостережен, тот вооружен, — отозвался лорд Крип. Он крепко сжимал руку Фарри и не отпускал ее, словно опасался, что горбун прямо сейчас попытается убежать к коммандеру и его людям.

— У нас нет ничего, что можно было бы передать таким способом, — сказала Старейшая тэссов с такой глубокой убежденностью, что Фарри безоговорочно поверил ей. — У нас есть защита, которая не ослабела с годами, а стала намного крепче, когда мы научились сами управлять своими силами.

— Они все равно не откажутся от своих намерений, — медленно проговорил лорд Крип. — Даже если мы собственными глазами увидим, как они эвакуируются из развалин и якобы убираются оттуда, то все равно ни за что не поверим, что они отступили.

— А мы и не станем им верить. Там будут наши глаза, как наверху, так и на земле. То есть, глаза тех, у кого есть крылья, и тех, кто передвигается на четырех лапах. Так что враг постоянно будет под нашим наблюдением.

Фарри глубоко вздохнул. Выходит, птица, принесшая Тоггора, Йяз и другие животные либо мысленно связаны с… или даже изменены… Тэссы. Что, если тэссы останутся только с птицами и животными этой планеты? Как же те, кто все еще носит человеческое обличье, смогут приготовиться защищаться против тех, кто имеет целью покорить всех, кто от природы думает и руководствуется своими собственными мыслями? Он крепко сжал руку в руке. А что, если ему захотеть иметь великолепное гибкое тело, как у Йяз, и освободиться от мерзкого зудящего горба, сгибающего его спину своей тяжелой ношей? Может ли с ним такое случиться? Стоит ли его жизнь в качестве человеческого существа того, что не отказаться от нее ради другой — более свободной жизни, причем в совершенно ином обличий?

— Нет! — прочитала его мысли Старейшая тэссов. — Не каждому дано великое перевоплощение. Даже тэссам не дозволено поступать, как им заблагорассудится. Неужели тебе хочется заключить Йяз в свое тело?

Фарри до боли прикусил губу. Это были его личные мысли, и это было истинной правдой. Нет, больше он не станет просить никого — ни человека, ни животного — принять его тяжкую ношу.

— Для этого нужно быть Певцом. — Должно быть, леди Майлин тоже уловила эти мысли. — И еще, с тобой должен быть кто-нибудь косматый или крылатый, такой, кто нуждается в силе человека — или горячо любимый Певцом. Это не так легко, как переодеться в другое платье. — Она выглядела сейчас прекрасно и говорила с добротой, но сейчас он не нуждался в ее доброте, ибо мысли его в этот момент были весьма и весьма мрачными.

— Я все думаю об этом деле с туманом Эога, — заговорил другой тэсс. — То есть об оружии, оставленном в гнезде грока, а ведь оно тайна всех тайн. Прошло много тысяч лет с тех пор, когда уничтожили последнее оружие. Безусловно, эти развалины были построены намного позже — как аванпост земель лорда Джангера. Где же грок обнаружил туман Эога? Там не было еще чего-нибудь? — посмотрел он на Фарри.

— Я нашел вот это, — ответил горбун, вытаскивая из-за пояса нож. — И еще меч… да, по-моему, это был меч… но он весь проржавел. Еще я обнаружил там полоски кожи, которые некогда скорее всего были ремнем. И кости — очень много костей.

— Если бы Джангер обладал таким оружием, — сказала женщина-Старейший, — его бы не победили во время войны кланов. Однако эти остатки не свидетельствуют, что ими кто-то пользовался: Кто знает, где грок наткнулся на это? Гроков привлекают все яркие и блестящие предметы. Вот самец и притащил их в гнездо, чтобы привлечь самочку к тому, что он выстроил для нее.

— Грок никогда не улетает слишком далеко, — заметил ее компаньон. — Здесь отличная земля для охоты. А гнездо явно было очень старым. Возможно, его построили в первый же год, когда лорд Джангер пригласил на работу каменотесов. А эти мелкие лорды всегда искали предзнаменования и подарки фортуны. На военном стяге лорда Джангера был изображен кричащий грок — и лорд никогда бы не оставил бы в запустении свою внутреннюю крепость. Нет, эта шкатулка появилась откуда-то поблизости.

— Ты так считаешь?

— Я считаю вполне вероятным, что в самом сердце земель тэссов находятся еще какие-нибудь предметы, которые только того и ждут, чтобы их обнаружили!

— Но там все занято врагами! — возразила женщина-Старейший.

— Возможно, что-то осталось незамеченным. И несмотря на все пророчества касательно действий врага, я бы рекомендовал организовать тщательные поиски в тех местах, где мы еще не были — чтобы проверить, а вдруг само время прятало от нас будущие находки.

Глава 14

С наступлением рассвета свечение исчезло. Фарри стоял в долине тэссов, наблюдая, как собираются многочисленные кланы. К мужчинам присоединялись женщины и даже дети — каждая небольшая группа направлялась к прорубленным в скалах входам внутрь. Однако Фарри оставался вместе с леди Майлин и лордом Крипом, стоящими в стороне от остальных: они расположились наверху узкого прохода в каньон, ведшему в долину и к краю равнины, на которой до сих пор стоял корабль, доставивший их сюда. Рядом с ними на своих изящных лапках пританцовывала Йяз, с нетерпением готовая отправиться в путь, в то время как Бохор медленно ходил из стороны в сторону, то и дело поднимая тяжелую голову настолько высоко, насколько позволяло устроение его крепко сбитое тела; его широкие ноздри над рылом с острыми клыками тревожно трепетали, когда животное обнюхивало воздух.

Никто не сомневался, что у людей из Гильдии может найтись веская причина исследовать их корабль, хотя внутри него не имелось ничего, что могло бы пойти на пользу армии коммандера — во всяком случае сейчас. Да, там остались карты звездного неба, но ведь местом назначения этого корабля был Йиктор, и они приземлились именно на Йикторе. На видном месте лежали пленки с записями других полетов, и эти пленки могли увести противника только по ложному следу, и потому могли бы сослужить службу куда лучшую, нежели оружие, ибо могли сбить людей Гильдии с толку.

Сами же они не стали подниматься на корабль, который был своего рода ловушкой, а засели позади каменных глыб, валяющихся повсюду у основания скал, и устроились там, чтобы наблюдать и ждать. От этого наблюдения и ожидания их мозги оставались открытыми для мыслей, и теперь Фарри ощущал, как мысли досаждают ему. Он постоянно возвращался к тому сну-воспоминанию, в котором присутствовал Ланти. И еще он размышлял о себе. Кем же он все-таки был и как попал в руки покрывшего себя позором и полностью дискредитировавшего себя астронавта? Ибо, возвращаясь назад, Фарри понимал, что у Ланти имелась веская причина держаться в стороне от остальных людей, которые прибыли в Приграничье, чтобы насладиться их сомнительными и гнусными удовольствиями. Горбун с преогромным трудом сосредотачивался на столь отдаленном моменте своих воспоминаний, пытаясь полностью восстановить в памяти точный ход столкновения астронавта со здоровяком. Еще он изо всех сил старался вспомнить, как выглядела полоска неведомого металла, из-за которой и разгорелся весь этот сыр-бор. Ибо Фарри был уверен, что отправился вместе с астронавтом не по своей воле.

Но стоило ему припомнить хоть толику происходящего до всего этого, как его мысли тотчас же натыкались на непреодолимую стену. Что могло с такой силой запечатать его воспоминания, он не знал. И, вероятно, то, что не знал об этом, шло ему только на пользу. И все же, неважно, сколько раз он говорил себе об этом, он снова и снова пытался вспомнить, что произошло. И он вспоминал до тех пор, пока не осознал кое-что еще.

Из-за скал, которые они выбрали как отличный наблюдательный пункт, он видел леди Майлин, а за ее спиной, методически двигая могучими челюстями, словно что-то постоянно жуя, припал к земле Бохор. Затем Фарри почувствовал какое-то шевеление, но не со стороны леди Майлин, а скорее — в самом теплом воздухе пустыни.

И тут прямо с неба появилась какая-то кружащаяся летающая тварь с широкими крыльями. Она спускалась по спирали, делая редкие взмахи крыльями. Существо было покрыто темным лоснящимся мехом, переливающимся местами радужными пятнами, виднеющимися на туловище и крыльях, поэтому казалось, что вместо крыльев у него только кожа и мех.

Оно приземлилось на высокой скале позади леди Майлин и уселось там. Фарри заметил, что на голове существа нет клюва. Скорее он разглядел узкое длинное рыло с рядом великолепных, зубов, что говорило о том, что тварь — превосходный и очень опасный охотник. Существо было очень крупным, и вероятно, если бы их с Фарри поставили рядом, оно оказалось бы выше его ростом. Горбун увидел вторую пару конечностей, крепко сложенных поперек верхней части тела; а спустя несколько секунд существо разомкнуло их и вытянуло вперед, обнажив тем самым острые когти, словно угрожая ими женщине, в эти мгновения находившейся прямо напротив нее.

Существо издало пронзительный прерывистый крик и шумно захлопало крыльями, точно собираясь взлететь и одновременно сдерживая это желание. Когда это подобие птицы обнажило когти, леди Майлин пошевелила руками. Она не протянула их к крылатой твари, а стала делать ими странные движения, будто играя в какую-то загадочную и жестокую игру с предполагаемой добычей.

Разумеется, оно было способно к телепатическому общению, но Фарри не смог понять его. Крылатое существо сделало несколько крошечных шажков вперед, при этом высоко поднимая крылья и с силой ударяя ими, и немного спустилось со скалы только для того, чтобы через некоторое время опять очутиться в своем убежище. Его огромные глаза сверкали зеленым цветом словно изумруды, а неестественно крупные уши постоянно двигались то взад, то вперед.

Затем существо, делая гигантские неуклюжие прыжки, поднялось вверх и зависло в воздухе, неистово хлопая крыльями, но то и дело возвращалось к своему своеобразному «насесту». Леди Майлин описала правой рукою полукруг, и тварь вновь поднялась вверх и стала описывать круги около неподвижно стоящего корабля. Она описала один круг, второй, третий, прежде чем снова улетела прочь, паря высоко в небесах, до тех пор, пока не превратилась в просто пятнышко, которое теперь двигалось в сторону отдаленных развалин, а затем и вовсе скрылось из поля зрения Фарри, который все время наблюдал за существом, запрокинув голову. И он понял, что еще одна пара глаз прибавилась к разведывательной миссии тэссов.

Солнце стояло уже высоко, и стало еще жарче. Вокруг расстилалась бесплодная земля, на которой даже небольшие островки выгоревшей травы казались чем-то мертвым. Трава боролась с песком, гравием и камнями и не проигрывала это сражение, ибо корни ее высохли до основания. Тоггор, давным-давно избравший местом своего расположения воротник рубашки Фарри, втянул все свои глаза и, похоже, собирался уснуть. Еще горбун обнаружил, что монотонное наблюдение, пока ничего не происходит, навевает вялость и дремоту. С тех пор, как улетело крылатое существо, на скалах тэссов не замечалось никакого движения.

Поэтому он почувствовал чуть ли не радость, когда заметил в небе какую-то точку — неужели крылатое существо леди Майлин справилось со своим «заданием» и теперь возвращалось? Нет — он не мог ошибиться в этом звуке. К ним приближался флиттер.

Бесспорно, что космический корабль и флиттер привлекут внимание кого угодно, будь это летательный аппарат Гильдии или еще какое-нибудь судно — возможно даже корабль местной планетарной полиции. Фарри очень мало знал об Йикторе, кроме того, что услышал от тэссов, что теперь их осталась лишь маленькая группа, охраняющая свои бесплодные земли.

Флиттер не сел возле стоящего корабля, а стал описывать вокруг него круги. Впрочем, Фарри заметил, что флиттер старался не входить в воздушную зону, опоясывающую скалы.

— Си-два-три-три, у вас проблемы? — услышал Фарри. Это не было отчетливым мысленным посланием от тэсса, а самый настоящий голос, доносящийся сверху из воздуха. Конечно же, это не отряд Гильдии, откомандированный сюда! Этот флиттер, должно быть, принадлежит местным представителям власти.

Фарри вопросительно посмотрел на леди Майлин. Она даже не пошевелилась. Когда горбун осторожно повернул голову и взглянул на лорда Крипа, то увидел, что тот неподвижен, как камень. Кто бы ни были эти пришельцы, тэссы не желали вступать с ними в контакт.

— Си-два-три-три, это управление порта. У вас неприятности? — На этот раз новоприбывшие опустились ниже, и, безусловно, не могли не заметить, что у стоящего корабля опущены посадочные аппарели.

— Это планета четвертого типа. Си-два-три-три, посадка разрешается только в главном порту. Какие у вас проблемы? — Теперь флиттер, описывающий круги возле корабля, подлетел к нему намного ближе. Это судно, которое было много меньше корабля, собиралось сесть. Фарри заметил наверху движение и приметил маленькое тело, поспешно перемещающееся от одного пучка выжженной травы, пробивающейся между камнями, к следующему. Оно целенаправленно пыталось добраться к неподвижно стоящему кораблю и к новоприбывшим. Будучи намного меньше Йяз, этот своего рода чемпион по прыжкам сумел почти незаметно подкрасться к кораблю — очевидно, это было какое-то животное, управляемое леди Майлин. Наконец существо оказалось не очень далеко от аппарели корабля, и когда оно практически слилось с ним, то даже Фарри не смог бы различить его на фоне корабля.

Флиттер приземлился, из него вышел человек со станнером в руке.

— Мы совершили посадку. Это управление Центрального Порта.

Голос прозвучал очень громко. Фарри решил, что он донесся из флиттера, а не из уст человека, вышедшего из него. Фарри показалось, что голос усиливался громового при помощи какого-то корабельного устройства.

Теперь на земле стояли уже двое. Они подошли к аппарели и разделились, держа наготове оружие. Один остался у самого входа на корабль, второй же начал взбираться внутрь. Теперь Фарри оставалось только ждать; он понимал, что человек, поднявшийся на корабль, должен тщательно осмотреть его. Наконец тот вернулся и махнул рукой своему товарищу, делая ему знак возвращаться к флиттеру.

Сам же он направился к флиттеру не прямо, а то и дело отклоняясь с дороги, по-видимому, выискивая какие-нибудь следы, оставшиеся на земле. Фарри не сомневался, что этот человек — опытный следопыт, и поэтому обязательно что-нибудь обнаружит.

Внезапно мужчина остановился и поманил к себе товарища. Его спутник быстро подошел к нему. Фарри предполагал, что пока люди из управления порта находятся здесь, на тэссов никто не нападет. На это время Гильдия затаится. Странно, но он не ощущал стопроцентной уверенности от своего предположения. Какая-то его часть желала снова встретиться с Гильдией, и это его очень сильно беспокоило.

Незнакомцы внимательно изучали землю, а один из них даже встал на четвереньки, словно, как Йяз, обладал нюхом и сумел бы выследить их по оставленному следу — как это делали следопыты. Наконец мужчины отказались от своей затеи и возвратились к флиттеру, который тотчас же взлетел — но перед этим поднялось в воздух летающее существо, с которым леди Майлин общалась некоторое время назад. Птица устремилась на север, летя на очень большой высоте, словно бы высматривая себе укрытие.

Однако никакой нужды бояться не было. Флиттер быстро взмыл в воздух и направился туда, откуда прибыл. Фарри осознавал всю серьезность визита этого судна. В глазах людей из управления центрального порта любой корабль, совершивший посадку не в порту, нарушил закон. А значит, они могли снова направить сюда патрульный корабль в надежде, что команда брошенного судна возвратится. Поэтому Гильдия пока не покажет носа, равно как и тэссы не появятся в долине из опасения нарваться на расспросы, несмотря на то, что все знали, что тэссы не имеют никакого общения с кораблями, прибывающими из далекого космоса. Не ведь здесь не все относились к тэссам…

Фарри задумался. Кому известно о лорде Крипе, который был вольным торговцем? И что известно касательно леди Майлин? Безусловно, их история вызвала немало разговоров и слухов в этом районе Йиктора. Но совершенно верно и то, что им нечего бояться законов, как этой, так и какой-либо другой планеты. Это Гильдия должна была залечь на дно.

— Возможно… — мысленно произнес лорд Крип, причем почти так же отчетливо, как тот голос с флиттера. — Да, моя история известна — и вероятно, огромному количеству людей, находящихся здесь. Известно также, что случилось на Сехмете. У Гильдии свои дела с представителями закона. А для нас лучше не иметь союзников.

Когда флиттер улетел на достаточное расстояние и наконец пропал из виду, леди Майлин поднялась из своего укрытия, и Бохор отошел назад, чтобы уступить ей место. Она наклонилась к скале, за которой скрывалась, оперлась обеими руками на ее шершавую поверхность и повернула голову на север, туда, где скрылась птица.

Из-за небольшой скалы появился пушистый зверек, которого Фарри видел краем глаза, когда тот ушел вперед на разведку к приземлившемуся флиттеру. Зверек подскочил к леди Майлин, и она подхватила его на руки; а он вскарабкался ей на грудь, словно дитя — настолько он был мал. И снова Фарри уловил обрывки слов какого-то послания, которое тот доставил своей хозяйке. Он почти ничего не разобрал, словно послание проходило гораздо выше его телепатического уровня.

— Это правда… — донеслись до него слова леди Майлин. — Иста «читает» их. Те люди не из Гильдии, они даже не знают, что побывали в самом центре территории тэссов.

— Что им известно? — резко вмешался лорд Крип.

— Что им следует проложить путь для обратного полета, — ответила она, нежно поглаживая зверька по темному меху. — Исте удалось внушить им немного свернуть на северо-запад.

— К развалинам… Гильдии, — донесся до Фарри голос лорда Крипа. — Они увидят…

— Все, что открыто взорам, — согласилась леди Майлин.

— Чего может оказаться слишком мало, — отозвался он. — Гильдия обязательно примет меры предосторожности и укроется в специальных укрытиях.

— Возможно. Мне бы хотелось узнать, насколько быстро им удастся скрыться и где они спрячут свои флиттеры. Ведь здесь очень мало мест, где можно спрятаться. По-моему, все это может ввести в дело еще одного игрока.

Тем не менее, могло показаться, что визит и отлет патрульного флиттера было вовсе не последним посещением пустого корабля, ибо ни леди Майлин, ни лорд Крип не собирались покидать их пост. Фарри прекрасно понимал, что бесцельное ожидание прибытия неизвестно кого и неизвестно когда — весьма утомительная штука.

Тоггор спрыгнул с его рубашки и, пробежавшись по камням, выудил откуда-то несвоевременно высунувшихся насекомых и какие-то личинки. Фарри подкрепился из тюбика со своим рационом и напился воды из фляги.

Послеполуденную монотонность нарушил прилет крылатого существа, появившегося во второй раз. Описав круг по небу, оно уселось на камень, торчащий из земли прямо напротив женщины. На этот раз Фарри не сумел уловить даже тончайшего следа проходящего между ними телепатического разговора.

Птица дважды опустила голову и спустя мгновение снова взмыла в воздух.

Потом пришло сообщение от леди Майлин:

— Насколько помнит джам, раньше грока здесь не было. А это означает, что та находка сделана при жизни нашего поколения. Однако на севере есть возвышенность, где гроки устроили себе второе гнездовье. Это совсем рядом с пещерами. И еще… — теперь она заговорила медленно, точно, говоря, размышляла о каких-то проблемах, — люди из развалин уже дважды выходили на разведку в том направлении, и то, что они возможно ищут, это…

— Какое-то хранилище! — воскликнул лорд Крип.

— Там ничего нет, я могу в этом поклясться. Когда тэссы отказались от своих древних знаний и вышли на открытые места, они уничтожили все существующее там.

— Любой человек тоже назвал бы Сехмет «пустынной» планетой — до тех пор, пока космические пираты и люди из Гильдии не доказали, что это не так, — отозвался лорд Крип. — В их распоряжении есть приборы, которые дают им способность к чтению чужих мыслей и их пониманию. Среди них даже может оказаться сенситив.

— Сенситив? — переспросил Фарри.

— Тот, кто способен определить наличие некой энергии и управлять ею. Он может определить любое местоположение, будь оно обозначено на карте или просто на земле, и отыскивать спрятанные чужеродные предметы, управлять вещами, а также способен управлять и использовать в своих целях любое мыслящее существо.

— А такой человек мог бы справиться с тем, что находилось в шкатулке? — осмелился спросить Фарри.

— Конечно, наверняка смог бы… они подобное и ищут. Но в руинах находились обыкновенные люди, полагающиеся только на оружие в своих руках. Следовательно, они как следует не изучили даже свое древнее укрытие. Для них тэссы — это загадка и угроза, потому что они никогда не сумеют понять нас. Поэтому им предстоит как можно тщательнее обнюхать свою же территорию, нарушая покой и мир, когда они что-то раскопают.

Пушистый зверек, которого ласкала леди Майлин, внезапно зашевелился, и женщина усадила его на камень, где еще совсем недавно сидел джам. Зверек перепрыгнул куст, ощетинившийся шипастыми ветвями, и начал пробираться обратно к кораблю. Бохор хрюкнул и едва заметно сдвинулся оттуда, где он восседал на своих крепких лапах.

И снова в небе появилась точка, и вдалеке в воздухе ощутилось волнение. Флиттер (тот же самый?) возвращался. Фарри схватил Тоггора и засунул его за рубашку, чтобы не потерять во время быстрого движения.

Судно описало широкий круг вокруг пронзающего небо неподвижно стоящего корабля, однако на этот раз сверху не послышалось никакого громкого послания. Флиттер совершил еще два круга, и Фарри заметил, что на судне нет отличительных знаков. Должно быть, этот флиттер принадлежал Гильдии, хотя Фарри несколько обескуражила такая дерзость средь бела дня. Это доказывало самоуверенность тех, кто находился внутри, равно как и самоуверенность людей из Гильдии, что означало, что у них есть оружие, способное отразить любое нападение.

Третий круг флиттер совершил совсем рядом с кораблем и наконец приземлился на том же самом месте, где садился патрульный корабль. Из кабины вышли трое. Все были вооружены и двигались с крайней осторожностью, приближаясь к аппарелям корабля спиною и обратив лица на скалы, разглядывая их так пристально, будто знали, что там засели трое наблюдателей. Трое? Нет, больше, если считать Йяз, которая по-прежнему растянулась на земле в своем укрытии вместе с лордом Крипом, и Бохора. Там же спрятался теперь и пушистый зверек.

Как только они достигли аппарели, один из мужчин быстро взобрался наверх, а его двое спутников продолжали следить за скалами. Затем за первым последовал второй мужчина, и наконец — третий. Намеревались ли они обыскивать корабль, как это делали патрульные, или готовились поднять его в воздух?

Никто из тэссов не шевелился. Фарри, все сильнее ощущая себя ребенком или одним из животных, которые были готовы подняться сразу по команде, не издав при этом ни звука, вертел головой из стороны в сторону, стараясь внимательно следить за этими двумя.

Фарри не знал, сколько времени прошло. Он ожидал, что в любой момент может увидеть, как аппарель поднимется и корабль взлетит. Он не сомневался, что эти люди явились сюда именно за этим. Просто он не знал, что еще им могло понадобиться на корабле. Наконец возле бокового люка он заметил какое-то движение, и вдруг все трое быстро сбежали вниз, устремляясь к флиттеру, будто их преследовал бартл или какое-нибудь другое, но не менее опасное животное.

— Они там кое-что обнаружили, — с легким смешком произнес лорд Крип. — Потребовалось немало потрудиться, чтобы найти брешь их ментальной защиты.

— У меня возникло впечатление, что они увидели больше, чем хотели, — отозвалась леди Майлин. — Сади отлично спроецировала эту штуку, даже несмотря на то, что их мозги заперты против ее воздействия. Она показалась им в пять раз больше, чем на самом деле, и еще продемонстрировала все свои зубы и когти наготове! Она изобразила этим недоумком превосходного охранника. А если бы они подняли пальбу, то это ни к чему бы не привело.

Иллюзия? — подумал Фарри и тотчас же получил ответ:

— Иллюзия, и причем исходящая не от нас. Сади спроецировала то, что напугало бы ее саму, и сделала это, используя лишь силу своего воображения. Поэтому, очевидно, им не помогла их ментальная защита. Смотрите!

Последний из мужчин сбежал на землю, и они что есть мочи устремились прочь от аппарели, которая, казалось, была позади них, а дверь люка была полностью заслонена неведомым жутким зверем, какого Фарри не видал даже в кошмарных снах. Животное было намного больше бартла. Его голова была наклонена чуть в сторону и ее добрую половину занимала пасть, в которой виднелись два ровных ряда чудовищных клыков, нацеленных прямо на незваных гостей, словно предчувствуя вкусный обед из свежей и нежной плоти. Передние лапы чудовища украшали огромные когти, выглядевшие так грозно, точно они без труда могли разорвать корпус корабля вместе со всей его обшивкой.

Трое мужчин выхватили лазерные пистолеты и начали обстреливать неведомого зверя, но косматый призрак легко поглощал смертоносные сверкающие лучи, не получая никаких повреждений от самого опасного оружия, известного на космических маршрутах. Один из нападавших прекратил стрельбу и побежал быстрее, а за ним последовал тот, кто находился рядом с ним. Лишь третий мужчина отступал, как положено, по-прежнему совершенно бесполезно выпуская по врагу заряды.

Гигантская зловещая голова наконец втянулась обратно внутрь, так, что остались видны лишь угрожающие выступающие вперед клыки. Ожидая конца «представления», Фарри шепотом успел сосчитать до двадцати пяти. Затем флиттер поднялся и снова начал кружить возле возвышающегося подобно колонне корабля, будто выискивая еще какой-нибудь способ проникнуть внутрь. Фарри почти поверил, что им удастся это сделать. Там могло иметься какое-нибудь отверстие, куда сумеет пробраться человек, подобно тому, как он выбрался из башни, где его держали в плену.

Однако, похоже, другого способа проникнуть на корабль не было, а флиттер не был снабжен каким-нибудь еще оружием, если не считать того, которое его пассажиры использовали без всякой пользы.

Наконец флиттер улетел на восток. Массивная голова чудовищного зверя исчезла. Потом от аппарели выбежал маленький пушистый зверек, которого недавно ласкала леди Майлин. Он устремился к камню, стоящему напротив женщины.

— Отличная работа! — громко проговорил лорд Крип, словно зверек мог услышать и, тем более, понять. Леди Майлин снова взяла зверька на руки и начала гладить его по шерстке. Потом усадила его на камень напротив, поглаживая его поднятую головку.

— Сади будет охранять Йяз, — промолвила она, — и наш старичок. — Она почесала за ухом у Бохора. Огромный зверь вытянул шею так, что ей удалось почесать у него под челюстью. — Полагаю, будет лучше, если мы хорошенько подумаем о том, что находится на севере — о том, что настолько привлекло внимание наших врагов, что они совершили уже три полета, чтобы найти это. — Она указала туда, откуда впервые появился лжам. — Нам неизвестно, что привело сюда Гильдию в самом начале. Как и то, что мы сами не могли предвидеть, когда возвращались сюда, что они уже обстроятся на Йикторе. А ведь они сделали это намного раньше нашего прибытия. У тэссов долгая память — да, достаточно долгая, но хватит ли нам ее, когда у нас будут силы избавиться от грядущей опасности? Ведь Старейшие другого дня вполне могли стереть память нашего поколения, чтобы ни у кого не осталось соблазна вернуться и воспользоваться тем, что не принадлежало нам по праву.

Фарри показалось довольно странным ее решение, что животных будет вполне достаточно для охраны корабля. Ведь это было ничего или совсем мало; но то, что делала она, он не мог сравнивать с действиями тех, кого он знал во время своего пребывания в Приграничье. Он устало потащился обратно через каньон туда, где находилось временное пристанище оставшихся чужаков… Чужаков? Ведь он сам здесь был чужаком, отличался от всех прочих примерно настолько же, насколько отличался от обитателей Приграничья.

И все-таки он обнаружил, что хотя и не понимал своей полезности для их помощи или защиты, лорд Крип и леди Майлин восприняли как само собой разумеющееся то, что он стал одним из группы, направляющейся на север. Они начали свой поход, когда поднялась луна; при свете третьего кольца, освещающего им путь столь ярко, словно на улице стоял день.

С ними отправился и третий тэсс, некто Маскай, который, как догадался Фарри, много скитался по тем местам и прекрасно ориентировался в дикой природе северной части планеты, равно как и был знаком с местным населением. Трудно было определить возраст этих людей, но Фарри отнес Маская к поколению намного старше его двоих спутников. И леди Майлин, казалось, все время поглядывала на Маская, выбирая нужное направление и путь.

Они остановились на привал, прежде чем свет от колец поблек и идти стало практически невозможно, поскольку серый предрассветный туман сделал почти невидимой вершину небольшой горы, возле которой троица и нашла приют среди деревьев, раскачиваемых ветром. У подножия горы просачивался небольшой ручеек, хотя затем он быстро поглощался жаждущей влагу бесплодной землею. Похоже, для Маская это место было одной из путеводных вех, которую он знал превосходно.

Маскай остановился под одной толстой ветвью и указал на север.

— Если мы пойдем прямой дорогой, то доберемся туда еще за одну ночь, а потом подойдем к холмам. Эта совершенно бесплодная и сухая земля, а из источника Две Ветви проистекает горькая вода. Только джам может жить на этих скалах.

— И все-таки ты отведешь нас туда, родственник, — заметила леди Майлин.

— Когда я был молод и глуп, я побывал в очень многих незнакомых и странных местах. И из этих странствий не вынес ровным счетом ничего или очень мало, — с улыбкой ответствовал Маскай.

— Но ведь джам живет там, и, как любое живое существо, он нуждается в пище и воде… и…

— Тише! Быстро на землю! — лорд Крип схватил женщину за запястье и уложил ее на землю, а Маскай поспешно согнулся под деревом.

Теперь они отчетливо услышали звук летящего флиттера. И увидели его расплывчатый силуэт даже при смутном мерцании третьего кольца. Фарри скрючился в своем убежище и затаился, пока флиттер нависал над ними. Ему казалось, что он чувствует всем телом чужеземное оборудование, которое враги доставили сюда. Однако флиттер пролетел над головой, а затем высоко взмыл в небо, придерживаясь курса на север, будто пилот имел перед глазами вполне определенную цель.

— Гильдия!

— Ты уверен? — спросила леди Майлин лорда Крипа.

— Разумеется. Видишь ли, существует небольшая разница между флиттерами и патрульными кораблями. Флиттер не предназначен для короткого патрулирования, он рассчитан для полетов на более длинные расстояния — для изучения местности и разведки.

— Он летит так, — вступил в разговор Маскай, — словно люди на борту знают, где именно будут приземляться. И еще, у меня создалось впечатление, что они спешат.

— Совершенно верно. Интересно, найдут ли они то, что ищут. Если найдут, то для нас лучшее — сделать то же самое открытие, причем как можно быстрее.

Фарри попытался побольше высунуть голову, но отказался от этого намерения из-за сильной боли в спине. Все его тело болело от длительной ходьбы, и он даже сомневался, сможет ли идти дальше без отдыха. И все-таки он был уверен, что его не бросят на произвол судьбы.

Глава 15

Они понимали, что с этой стороны горы им на вершину не подняться, ибо она резко обрывалась отвесной стеной, где не имелось даже намека на какой-нибудь уступ. За день до этого Маскай ушел далеко на запад, чтобы поохотиться, а эту ночь оставил для изучения местности.

Несмотря на то, что настала очередь Фарри дежурить, он чувствовал страшную дремоту. Вчера они так спешили, следуя по направлению, куда улетел флиттер, что он едва передвигал своими короткими ногами, а боль от горба стала просто невыносимой. Он ни разу не пожаловался, хотя, возможно, жалобы немного и облегчили его страдания, теперь его тело являло собой сплошную боль, и Фарри чувствовал, что у него нет больше сил заставлять себя двигаться дальше.

Бесплодные земли, окаймляющие сердце земли тэссов, заросли жесткой толстой травой. То тут, то там попадались отдельные деревья. Они росли и в горах, большей частью — приземистые, искривленные ветрами и в основном в небольших углублениях в скальных породах. Высоко наверху белел снег, или рано выпавший, или еще не успевший сойти — Фарри этого не знал.

Между ними и целью флиттера внезапно пролетел джам, затем опустился на камни, где скрывалась леди Майлин. Птица что-то сообщила женщине, вероятно — принесла послание от Маская, и спустя мгновение возникла связь с его мозгом.

— Наверху нет ничего, кроме дороги, которая сейчас вся покрыта льдом. Похоже, что наши враги двигаются в неверном направлении в поисках своего сокровища. Может быть, оно находится на этой стороне.

Леди Майлин истолковала сообщение по-своему.

— Но эта дорога ведет в никуда — там ведь только голая скала, — слабо возразил Фарри.

— Что может означать — «запретная скала», — поправила его женщина.

Неужели опять иллюзии? Он не мог отвергать того факта, что предки ее древней расы вполне могли устроить нечто подобное, чтобы скрыть свои следы. Но как в этом удостовериться?

— Я пойду, прежде чем возвратятся Маскай с остальными, — сказал лорд Крип.

— Тебя могут заметить…

— Если я пойду, несомненно. Но если я поползу…

Фарри пригнулся, чтобы получше разглядеть тропу. Вероятно первоначально она была усыпана камнями, чтобы направить идущего по верному направлению, но за многие годы была настолько истоптана бесчисленными подошвами, что теперь превратилась в колею. Горбун посмотрел на лорда Крипа. Тело лорда было стройным и изящным, но даже если он поползет на четвереньках, то, вполне вероятно, его могут увидеть с этой стороны скалы. Хотя Фарри не хотелось говорить о том, с чем он импульсивно соглашался, он все-таки решил вмешаться:

— Большую часть своей жизни я ползал. Обсыпьте меня хорошенько пылью и испачкайте грязью. — Он уже зачерпнул полные ладони грязи и измазал ею лодыжки и бедра, оставив напоследок только свой чувствительный горб. — У меня это получится куда лучше, чем у вас.

Леди Майлин повернула голову и взглянула на него, как человек, который прикидывает, чье предложение лучше.

— А в твоих словах что-то есть, Фарри.

Ему так хотелось, чтобы она отвергла его предложение, что в нем опять пробудилась горечь. Они охотно пользовались им, как пользовались джамом, бартлом и всеми живыми существами на этой планете. Радужное сияние, излучаемое третьим кольцом, пробежало по его телу, и ему показалось, что этот чудодейственный свет принес ему облегчение. Даже его ноющий горб ощутил прикосновение холода — что, конечно, не было правдой, поскольку когда свет обладал материальностью?

Фарри снял суму, висящую на поясе, и набросал себе на спину еще грязи, прикусив губу до крови. Боль в горбу не давала ему покоя и сейчас, постоянно нападая на него короткими, но весьма ощутимыми вспышками.

И он пополз на животе, и полз до тех пор, пока видел перед собой убегающую вверх по склону тропу. Потом он спросил о том, о чем должен был спросить раньше:

— Если там будет иллюзия, то как можно справиться с нею?

— Надо будет постараться сперва понять ее, а потом пробиться сквозь, — ответила леди Майлин. — Иллюзия способна смутить взгляд, но не контакт — если тот, кто старается разрушить ее, полностью контролирует себя.

И то верно, подумал он. Его обманутые глаза по крайней мере будут служить ему до тех пор, пока он не доберется до гладкой прочной стены наверху — или эта скала будет лишь казаться ему прочной? Он начал ползти, обдирая ладони о грубые камни, едва не задыхаясь от постоянных усилий удержаться на плоскости этой тропы-колеи.

Он продвигался медленно, часто останавливаясь и надеясь, что флиттер, снабженный специальными следящими устройствами, направленными на эту сторону скалы, сумеют засечь только часть его горба, напоминающего просто камень, валяющийся среди остальных подобных ему.

Котра находилась высоко над горизонтом, и три кольца в эти мгновения виднелись очень отчетливо; а самое слабое третье кольцо украшало своим великолепием эти бесплодные земли. Под ним мерцали камни, освещаемые этим дивным светом, а над головой уходила в небо кажущаяся нескончаемой каменная стена.

Он полз и полз, и когда сильно продрог и распростерся на камне, внезапно снизу до него донеслось предостережение:

— Те, другие, возвращаются.

Его охватило искушение скрыться куда-нибудь, но сейчас все решало время. Люди из Гильдии с таким же успехом могли попытаться проверить эту сторону скалы, обманутые в своих надеждах в другом месте. Поэтому Фарри пополз как можно скорее, и все же не заметил нигде ничего движущегося. Когда он лег, чтобы перевести дух, и его заостренный книзу подбородок покоился на искривленной руке, он посмотрел вверх и, к облегчению, ему показалось, что до верха оставалось не так уж далеко. Вдруг он почувствовал на плече укол коготка и вспомнил, что не оставил Тоггора внизу. Интересно, можно ли будет послать смукса вперед, чтобы тот разузнал, есть ли там какая-нибудь расщелина? И действует ли иллюзия на подобных особей? Сможет ли она ввести в заблуждение животных? Он этого не знал, но то, что смукс находился с ним, согревало его душу.

Тропинка выровнялась и пошла прямо. Да, теперь он видел впереди стену! Тропинка, если это и вправду была тропинка, резко обрывалась у подножия скалы. Добравшись до этого места, Фарри вытянул руку, погладил Тоггора и прошептал ему несколько слов. И смукс послушно взобрался ему на ладонь и повернулся к камню. Тогда Фарри опустил его.

Расстояние от Фарри до стены было примерно около дюйма. Несколько секунд он колебался. Перед его взором предстал такое непоколебимое препятствие, что он просто не верил, что это могло оказаться всего лишь иллюзией.

Тогда он вытянул руку, и она натолкнулась на нечто прочное. Однако ему было нужно проверить его полностью от одного края тропы-колеи до другого.

Медленно продвигаясь вперед, он начал перебираться на внешнюю сторону скалы. Тоггор следовал за ним рядом с его рукой. Не здесь… не здесь… не… И тут он остановился, охваченный изумлением и страхом. Прежде чем он дотронулся до каменистой кромки в четвертый раз, Тоггор внезапно пропал. Только что он сидел на ладони у Фарри, а в следующую секунду взял, да исчез!

Горбун неистово ударял кулаками по скале в том месте, где пропал смукс. Перед ним была довольно прямая поверхность, но еще он заметил трещину, откуда, как он почувствовал, едва уловимое легкое дуновение холодного воздуха. Фарри поспешно проследил, куда уходит эта трещина. Она уходила на очень короткое расстояние, но там, где она заканчивалась, обнаружилась еще одна трещина, поднимающаяся совершенно вертикально. Горбун вернулся и, осторожно пробравшись обратно, нашел эту вторую трещину. Она представляла собой нечто вроде запечатанной щели, вероятно это была дверь. Он с силой постучал по ней в надежде, что она поддастся. Однако ничего не случилось. По-видимому, он находился слишком близко к земле, чтобы сдвинуть ее, или ее запечатали наглухо какие-то неведомые ему силы!

Он прижался головой к трещине и попытался найти Тоггора при помощи телепатической связи. Ответ был очень слабым, будто смукс отзывался ему с очень далекого расстояния, но по крайней мере Тоггор был жив и находился где-то внутри, хотя Фарри ни за что не поверил бы, что смукс смог бы пролезть в эту трещину.

Фарри так и лежал, приложив голову к скале, тем временем отправляя послание о своем открытии леди Майлин. В эти мгновения он буквально купался в переливчатом радужном сиянии третьего кольца, ярко освещающем скалу. Рядом словно метались сверкающие пятнышки. И действительно, стоило ему запрокинуть голову и посмотреть вверх на скалу, возле которой он находился в эти минуты, он видел яркие пятнышки, стягивающиеся вместе, создавая какую-то причудливую тускловатую форму или, возможно, пробуждая того, кто намеренно устроился в этом месте несколько поколений тому назад.

«Я иду», — передала ему леди Майлин.

Фарри слегка повернул голову и увидел ее, распластавшуюся на животе на скале, как и он. Женщина подбиралась к нему, преодолевая по несколько дюймов в секунду. Наконец она очутилась возле невидимой двери. Фарри немного отстранился, чтобы пропустить ее.

Несколькими решительными движениями она расчистила это место и кивнула.

— Все правильно. Здесь дверь, и… — Теперь она легла на спину и посмотрела вверх на поверхность стены, где метались сверкающие блики света, которые, казалось, собирались в какие-то странные формы. — Вот здесь и образуется иллюзия. О, Третье Кольцо, о, Котра, благодарю Тебя от всего сердца! Ведь теперь мы сможем увидеть Твое Третье Кольцо!

И она начала что-то напевать без слов, и это мурлыканье было едва ли громче царапанья коготков Тоггора, когда он бегал по камням. И Фарри снова ощутил всю мощь этого пения.

Сверкающие пятнышки становились все ярче и ярче — они впитывали в себя все оттенки радуги от самого кольца, вот они стали синими, потом — красными, зелеными, желтыми; превращаясь в завихряющийся световой водоворот. Когда они наконец смешались, то начали вытягиваться в линии и причудливые завитки на поверхности скалы, и тут Фарри с леди Майлин получили от лорда Крипа очень резкое послание.

«Они все на борту флиггера, и он поднимается в этом направлении!»

Это предостережение снизу оказалось настолько отчетливым, словно лорд выкрикнул его вслух. И все же леди Майлин даже не пошевелилась, а когда с ее губ сорвался тихий возглас, в нем не чувствовалось нерешительности или испуга. Переливающиеся искры света от радуги, падающие на дверь, образовали на ней изображение, с каждой секундой становившееся все отчетливее. И теперь этот дивный свет обрисовал контуры самого входа. И они увидели, что размеры расщелины позволят им троим войти внутрь, если идти друг за другом.

На этот раз звук от летящего флиттера стал достаточно громким, чтобы потопить в себе звуки ее пения, и Фарри почти не слышал его, хотя лежал совсем рядом с леди Майлин. Он не стал поворачивать головы, чтобы наблюдать за врагом, во всяком случае пока — ибо горбун был полностью околдован чудесным изображением из сверкающих лучей.

— Они летят.

Это — второе — предостережение оказалось вовсе ненужным, поскольку мощное гудение флиттера раздавалось уже над скалою и отдавалось эхом со скал, высящихся по соседству. Фарри с трудом приподнялся и посмотрел на вверх, как раз вовремя, чтобы увидеть наверху скольжение флиттера по небу. Наверное, его с леди Майлин уже заметили, и теперь для тех, кто находился на борту флиттера, начиналась веселая игра. И Фарри ждал, съежившись от страха, когда сверкающий луч лазера разрежет их на куски.

Свечение третьего кольца теперь покрылось дымкой тумана, который становился все толще. Вероятно, теперь они с леди Майлин уже не были такими отличными мишенями, как опасался Фарри. Он почувствовал, как рядом кто-то пошевелился; это леди Майлин опустилась на колени, а затем поднялась на ноги, по-прежнему пристально глядя на дверь в скале, словно она всю свою жизнь только и делала, что пыталась выяснить тайну этой двери, и никакой страх не смог бы помешать ее задаче.

Фарри тоже поднялся, теперь его спина была обращена к леди Майлин и к двери, а сам он пристально осматривался вокруг. Он был настолько мал, что не смог бы закрыть ее тело своим, но поклялся сделать все, что в его силах.

Флиттер направлялся прямо к ним, словно намеревался врезаться в скалу и раздавить их обоих. Но в самый последний миг он резко свернул в сторону, и оказался почти перпендикулярно скале, на всей скорости двигаясь ввысь, и вскоре очутился над ее вершиной.

Фарри не сомневался, что их заметили! Он не понимал, почему с ними не разделались, по крайней мере при помощи станнера. Вероятно, пассажиры флиттера намеревались дать леди Майлин открыть для них путь и только уже потом захватить их обоих.

Он обернулся к женщине. Она широко раскинула руки, касаясь кончиками пальцев кружащих световых изображений, и что-то пела. Однако все оставалось по-прежнему. Никакого ответа! Наконец она отправила мысленное послание, причем оно прозвенело с такой же мощью, как предостережение лорда Крипа.

— Идите сюда! Это проход для тэссов, и мое новое тело он не признаёт! Идите сюда!

Крип рванулся вверх к тропе, чтобы скорее присоединиться к двоим, уже стоящим напротив дверного проема. Она положила обе руки ему на спину и стала двигать ими из стороны в сторону, словно рисуя на нем какое-то причудливое изображение. В это мгновение Фарри охватила надежда, что эти действия леди Майлин принесут какой-либо успех. Он поднял голову вверх, насколько мог, чтобы посмотреть, где исчез флиттер при своем последнем подъеме вверх.

Его мощное гудение все еще громко отдавалось у него в ушах, и поэтому Фарри мог слышать пение леди Майлин лишь урывками. А она продолжала петь, по-прежнему пытаясь открыть дверь.

Видимо, находясь под воздействием этого пения, Лорд Крип махал руками то взад и вперед. А потом — наконец — раздался скрип. Это был звук сдвигаемого с места камня — или того, что очень долго сдерживало дверь. Вдруг стал виден проход, но не тонкими очертаниями, а как некое черное пространство. Пласт стены ушел вперед, и леди Майлин толкнула лорда Крипа право; Фарри же пришлось сделать три шага, заменяющие их один, чтобы присоединиться к своим спутникам. Рядом двигался пласт скалы, двигался медленно, будто многовековое нахождение на одном месте настолько приковало его здесь, что этот пласт никак не мог освободиться. Вокруг стояла тьма. Леди Майлин крепко схватила своего спутника за руку и изо всех сил сжала ее. Лорд Крип следовал за ней по пятам, а за ними — Фарри.

Его горб ударился о камень, и несмотря на то, что он старался идти как можно осторожнее, от резкой боли сперло дыхание, и он то и дело спотыкался. Затем он оказался в темноте, лишь слабо освещаемой бледным свечением кольца, доходящим сюда от внешнего мира.

Леди Майлин развернулась, и лорд Крип протянул свою длинную руку и резким движением подтянул Фарри к себе. Тем временем мурлыканье женщины стало прерываться словами — песнь, которая закрывала вход в это темное место, оставив их в совершенно темном месте, окруженном вековыми камнями.

Внезапно опять появился свет. Он был гораздо мягче и еле уловимым. И он не был таким великолепным, как прежде. Фарри увидел маленький шар, балансирующий на ладони леди Майлин. Почувствовав, как что-то вцепилось ему в ногу, он нагнулся и поднял Тоггора.

Леди Майлин бросила светящийся шар, и лорд Крип ловко поймал его. Женщина прерывисто дышала, словно после длительной пробежки, а по лицу, подобно слезам, скатывались бисеринки пота.

Лорд Крип держал шар перед собой и водил им из стороны в сторону, но им удавалось видеть только каменные стены, погруженные во тьму, и темный проход впереди, вероятно, та же самая дорога, по которой они продолжали ступать, направляясь в самый центр горы.

— У них может быть специальный рассеивателъ, чтобы распылить преграду на частицы, — заметил лорд Крип. — Если это так, то им не понадобится много времени, чтобы…

— Да, мы не можем ждать! — сказала она, и в ее ответе ощущались как намерение, так и сила, хотя женщина постоянно спотыкалась, делая очередной шаг вперед. Фарри схватился за ее свободно висящую руку и положил ее себе на плечо, несмотря на жуткую боль в горбу. Он был готов в любой момент поддержать ее. К его радости, она приняла его помощь, и он ощутил, как она наклонилась к нему, пока они продолжали идти вместе с лордом Крипом, держащим впереди светящийся шар.

Наверное из-за того, что свет от третьего кольца не доходил сюда, или это свечение было способно воздействовать только на дверь, дальше уже не было даже лучика света. Каменная стена, хотя и имела кое-где отметины, сделанные какими-то инструментами, была совершенно голой.

Этот путь наконец вывел их прямо на открытое пространство; отсюда начинался покатый подъем наверх. Сперва склон не доставлял им особых трудностей, когда они продвигались по нему. Фарри, взбираясь наверх, при этом иногда помогая леди Майлин, постоянно прислушивался.

Если у их преследователей имелся рассеиватель, они бы обнаружили этот путь без особого труда. Так хозяин постоялого двора одним махом ножа разрезает дыню. Да стоит им «прощупать» это место станнером или лазером — и все они окажутся в лапах Гильдии. По этой веской причине Фарри обрадовался склону, ведущему наверх.

По мере их продвижения склон становился все круче. Лорд Крип осветил стену и обнаружил на ней выемки, за которые можно было хвататься пальцами при подъеме. Фарри помогал леди Майлин до тех пор, пока она тоже не стала опираться на выемки. Самому ему приходилось подниматься почти на цыпочки, чтобы ухватиться рукой за такую выбоину, ибо они были вырублены для тех, кто был одного роста с тэссами.

Они передвигались очень медленно, почти с такой же скоростью, когда ползли по внешней дороге. Леди Майлин, почти изнемогшая, ибо растратила свои силы на пение, продвигалась от одного уступа до другого с явным трудом. Однако Фарри не услышал от нее ни одной жалобы. Наконец лорд Крип резко остановился и произнес:

— Возьми его и веди нас, Фарри. А я присмотрю за Майлин.

Фарри послушно пополз за своими спутниками, держа на вытянутой руке то, что выглядело как шар; свободной рукою он опирался о стену. Дорога уходила вверх все дальше и дальше. Они передвигались в полной тишине, нарушаемой лишь тяжелым дыханием или еле слышным шелестом их одежд, задевающих за шероховатую стену.

Тоггор взобрался Фарри на плечо и выдвинул все свои глаза, пристально вглядываясь вперед, словно смог бы пронзить своим взором тьму или хотя бы пытался сделать это. Исходящий от смукса леденящий страх, заставил Фарри остановиться. Смукс увидел или почуял что-то впереди.

— Стойте! — Впервые Фарри позволил себе так обратиться к тем, кто командовал им все время с тех пор, как они повстречались в Приграничья. — Впереди что-то есть! — обратился он к лорду Крипу. В эти минуты леди Майлин нуждалась в его силе, а не слабенькой помощи Фарри.

Фарри пополз вперед. Он передвигался так же медленно, как там, где заканчивалась дорога, в любую секунду ожидая увидеть перед собой еще один путь, тоже окаймленный стенами, и еще он думал, сможет ли леди Майлин открыть еще одну дверь при помощи песни.

Спустя некоторое время тусклый свет, испускаемый шаром, выхватил из мрака ведущую наверх лестницу. Фарри увидел сбоку на влажном камне какие-то причудливые инкрустации. Сочащаяся здесь влага давала жизнь каким-то необычным растениям, выглядящим весьма угрожающе. В свете шара Фарри увидел, что они бледно-желтые и серые. Когда свет прошелся по ним, то внутри растений что-то зашевелилось. И тотчас же совсем рядом с лицом Фарри взмыла вверх какая-то тварь с тонкими пятнистыми крыльями.

— Здесь лестница, — выкрикнул он назад. — Но тут очень влажно, и поэтому можно поскользнуться. Наверняка идти будет очень трудно… там повсюду сырость…

— Мы все равно пойдем, — таков был единственный ответ лорда Крипа. Фарри понял, что так оно и будет, поскольку у них не было иного выбора, кроме как идти вперед.

Он коснулся ногой первой ступени, а затем поставил на нее вторую ногу и сделал первый шаг. Потом, когда он коснулся пальцами растения, его лицо исказилось от отвращения, ибо от растения исходил гнилостный запах. Но Фарри ничего не оставалось, как побороть его.

Так они медленно, шаг за шагом продвигались вперед. К счастью, ступени оказались широкие, и теперь у них была возможность при желании остановиться и перевести дух. Казалось, что этот подъем бесконечен. Однако спустя некоторое время стало сухо и они освободились от близости зловонных растений и тощих крылатых тварей, по-видимому, не имеющих глаз, ибо охотились они в кромешной тьме.

И опять Тоггор, до этого предостерегший Фарри относительно этой дороге, сообщил о новом препятствии. Горбун передал послание смукса своим спутникам. Казалось, что леди Майлин, вместо того чтобы воспрянуть духом, что помогало ей во время путешествия, постепенно теряла силы. А ведь теперь их ожидало главное испытание.

Дорога впереди проходила по каменному мосту, настолько узкому, что они смогли бы передвигаться только по одиночке. По-видимому, когда-то этим путем пользовались путешественники и контрабандисты, которые наверное его и создали, но Фарри отнюдь не улыбалось даже попытаться пойти такой дорогой.

Вокруг было очень темно, и даже в самой середине моста ширина его позволяла пройти только одному человеку. Фарри вытянул руку со светящимся шаром как можно дальше, но все равно противоположной стороны не увидел.

Да, он взял на себя быть проводником в их походе с тех пор, как они начали взбираться вверх, но осмелится ли он повести их этой узкой каменной дорожке, висящей прямо над пропастью? Он сомневался в этом. И все же, поскольку он ничем не мог помочь леди Майлин, ему пришлось снова идти вперед.

Он уже ощущал неимоверную слабость в ногах. Они казались Фарри каменными. И он подумал, а не лучше ли ему ползти, нежели тащиться еле-еле своим обычным шагом. Он повертел в ладони шар, стянул Тоггора с плеча и, засунув шар в переднюю часть рубахи, положил его рядом с шаром, отдав отчетливое приказание. Он почувствовал, как передние коготки Тоггора царапают ему кожу, и понимал, что смукс вцепился в светящийся шар и будет крепко держать его, как приказал Фарри.

Опустившись на четвереньки, горбун осторожно двинулся по этому мосту. Время от времени он садился, широко расставляя ноги, потом снова вставал на четвереньки, крепко цепляясь пальцами за камни, которые сдирали его кожу до крови. Так он и полз в темноте, если не считать приглушенного света, дающего видимость всего на несколько дюймов вперед.

Пустившись в путешествие по этой зыбкой дороге, он потерял счет времени, и ему казалось, что этому пути не будет конца. Исцарапанные руки ныли от боли, все его тело ломило от того, что ему постоянно приходилось вытягиваться. И тут внезапно что-то зашевелилось где-то в потаенных уголках его сознания. Это не было чувством, что он не осилит предстоящий путь, и это не было даже отдаленным воспоминанием, а скорее что-то подсказывало ему, как надо совершать такой опасный путь. Если бы он только вспомнил, как! И теперь это — словно замороженное — воспоминание давило на него тяжким грузом, и в эти мгновения он остро нуждался в том, что отчетливо сохранилось в его мозгу, но он не мог вспомнить — что. Наконец показался конец моста. Фарри пробирался вперед, то и дело вытирая окровавленные ладони об рубашку, с трудом пробираясь по этому жуткому мосту к широкому открытому пространству, которое в действительности оказалось краем уступа, казавшимся довольно прочным.

Горбун резко вытащил из-под рубашки шар вместе с Тоггором. Смукс спрыгнул на камень, а Фарри тем временем, освещая дорогу шаром, поднялся и немного прошел вперед, дочти не веря, что теперь под его ногами находится прочная поверхность.

Он не пошел далеко, а развернулся и, собрав все оставшиеся силы в кулак, снова присел на корточки, чтобы пуститься в обратный путь. Шар он снова приказал держать Тоггору, ибо их шатало из стороны в сторону, когда он стоял на узком пролете моста.

Фарри наткнулся на них на полпути. Леди Майлин сидела на мосту и с трудом двигалась короткими толчками вперед, а лорд Крип подстраховывал ее сзади. Фарри был вынужден ползти обратно задом наперед, чтобы дать им свет и постоянно быть в контакте со смуксом.

Глава 16

Дивное, захватывающее свечение от третьего кольца не доходило до этого мрачного места. Они поднялись через гору наверх, преодолели тот опасный мост над пропастью, чтобы наконец очутиться на краю уступа. Громада еще одного пика возвышалась над ними, закрывая их своей тенью. Они обошли уступ кругом и обнаружили единственное место, откуда, похоже, можно было спуститься, хотя этот путь являл собой тоненькую цепочку опор для человеческих ног, почти такую же устрашающе узкую, как мост, что остался у них позади.

Они понятия не имели, что лежало в темных глубинах бездны, в которую они собирались спуститься. А вдруг это и в самом деле конец этого пути? Лорд Крип взял у Фарри уже потускневший светящийся шар и осветил им сомнительную тропинку, исследуя их шансы на преодоление пути над этими мрачными глубинами.

Леди Майлин, закрыв глаза, сидела, откинувшись спиной на каменную стену, словно она еще не восстановила силы, потраченные ею на открытие загадочной двери. Фарри бродил туда-обратно по уступу, пытаясь забыть о боли в спине. Похоже, во время перехода через мост что-то еще случилось с его горбом, и это была не только адская боль, пронизывающая все его тело, но и нестерпимый зуд, отчего ему хотелось содрать с себя рубашку и расчесывать тело сломанными ногтями. Он не находил себе места и понимал, что, если сядет хоть на минуту, то не вынесет этой боли.

Тоггор точил коготки о камень и всеми глазами пристально разглядывал дорогу впереди. Когда Фарри прошел мимо него, смукс взмыл в прыжке в воздух и крепко ухватился за рукав горбуна, чтобы быстро перескочить ему на плечо.

Фарри больше не замечал на дороге даже слабого свечения от шара. Или этот путь вскоре сворачивал или, вероятно, свет, в конце концов, иссяк, и лорд Крип осторожно, шаг за шагом, спускался по склону в темноте. Оставаться на месте, если их преследователи находились наверху, было просто глупо. А если их схватят на этой опасной тропе, это будет, наверное, еще более нелепым, и все-таки боль и неудобства, переполняющие Фарри, заставляли его думать, что это менее опасно.

Он подошел к леди Майлин.

— Леди… — обратился он к женщине. — Вы сможете идти и спускаться?

Она медленно повернула голову и посмотрела на него так, словно вспоминала что-то, случившееся во время их длительного путешествия.

— Они идут за нами?

Он попытался мысленно «прозондировать» обратную дорогу через гору, но ничего не уловил — даже действия самой слабой защиты, что дало бы ему знать, что они носят специальные защитные устройства против мысленных посланий.

— Мне не удалось ничего нащупать. Но чем дольше мы будем оставаться здесь…

— Да, — неимоверно усталым голосом проговорила она. — Я постараюсь.

Он все время держался рядом с ней, когда леди ползла туда, где начиналась узкая тропинка, ведущая вниз. Она даже не пыталась подняться. Фарри наклонился и как можно крепче держал ее за пояс.

Таким образом они медленно двигались за исчезнувшим Крипом. Оба устали до предела и часто делали передышки. Одной рукой Фарри постоянно держал женщину за пояс, а второй хватался за трещины и выбоины в скале. К их великой радости, Фарри удалось обнаружить высеченные в камне искусственные выбоины, такие же, что оказали им неоценимую помощь в преодолении внутреннего перехода в скале.

Напряжение в спине постоянно давало о себе знать невыносимой болью, но это было лучше, чем сидеть или стоять, ожидая того, о чем он не имел никакого представления.

Наконец они достигли места, где тропинка загибалась, приведя их к опасному повороту, который им пришлось преодолевать ползком. В любую секунду они могли сорваться и разбиться насмерть.

Чтобы не упасть, Леди Майлин пришлось ухватиться за какой-то камень, который еле держался. С пронзительным криком она соскользнула к самому краю пропасти. Фарри съежился от страха, не зная, сможет ли удержать ее или нет. Она отчаянно махала ногами в воздухе, изо всех сил пытаясь найти какую-нибудь опору, в то время как Фарри отчаянно цеплялся за камни, чтобы не упасть самому. Его пальцы глубоко впились в одну из выбоин, и при этом правой рукою он держал леди Майлин за пояс. Понимая, что дело дрянь, ему пришлось попытаться выпрямиться, чтобы удержать ее тело, вес которого, казалось, увеличивался из-за ее неистовых попыток найти, за что схватиться.

Боль, пронзившая его неестественно выгнувшиеся плечи, превратилась в пожар, и Фарри осознал, что неспособный помочь себе, он не сможет удержать ее долгое время. У него было ощущение, что его разрывает надвое. И боль… страшная боль. Фарри чувствовал, как на его горбе трескается кожа. И все-таки пока он держался. И хотя ему казалось, что его уши наполнились кровью, он все же услышал голос:

— Все хорошо… я ее держу!

В эти мгновения сам он удерживался еле-еле. Разжать пальцы, вцепившиеся в ее пояс, оказалось выше его сил. По спине струилась какая-то жидкость, собираясь возле его ног в небольшую лужицу. И он не смог бы остановить это, даже если бы захотел.

Теперь вес леди Майлин больше не тянул его в сторону. Он один за другим распрямил пальцы, удерживавшие ее пояс. Ему пришлось даже встать на четвереньки, настолько велико было напряжение. А затем он рухнул на тропу, лицом вниз. Его рубашка промокла насквозь, но боль в спине он больше не ощущал.

Он был почти без сознания, когда почувствовал, что его схватили за руку, которая свисала с края тропинки. Ночной воздух овевал спину через остатки того, что некогда было его рубашкой. Но прежде чем впасть в полубессознательное состояние, он почувствовал крепкий захват сперва на запястье, а потом — в верхней части руки. Какая-то неведомая сила выдернула его с самого края бездны. Какое-то время он пытался сообразить, что произошло, но силы покинули его, и ему пришлось подчиниться той силе, что тащила Фарри куда-то вбок.

Затем его отнесли вниз по тропинке и положили на какую-то поверхность, которая, вероятно, было другим уступом или по крайней мере широким местом тропинки, по которой они спускались вместе с леди Майлин. Боль, которая была сосредоточена в горбу, исчезла, сменившись нестерпимым зудом. Он с трудом повернулся и встал на колени, вытянув руки назад и пытаясь почесать горб. Сперва он подумал, что его сломанные ногти рвут рубашку, но потом осознал, что это была кожа, тоненькие полоски кожи!

Ему было больно, но эту боль нельзя было даже сравнить с теми муками, что он испытывал прежде. Он счищал с себя все больше и больше кожи, чувствуя, как она свободно отделяется от тела. Создавалось впечатление, что он под ней находилось что-то живое, словно он носил под кожей на спине какое-то живое существо.

Он увидел перед собой слабый свет, исходящий от шара, но не поднял глаз, а только сдирал и сдирал с себя остатки кожи, освобождаясь от того, что носил на себе столько лет. Теперь ему казалось, что она снимается сама по себе. И вот он поднял голову — и смог поднять ее намного выше, чем когда-либо. Он не знал, какие мышцы позволили сделать это, все происходило инстинктивно. Его согбенная спина распрямлялась — и при этом он совершенно не ощущал боли. И вдруг он почувствовал, как что-то уходит из спины в сторону.

— У него крылья! — донесся до него исполненный благоговения голос лорда Крипа. — У него крылья!

Мышцы снова зашевелились, напрягаясь уже совершенно по-новому. Фарри ощутил легкий ветерок, приятно обвевающий его маленькое тело, и попробовал отвести одну руку за спину. То, до чего он дотронулся, было нечто очень мягкое, покрытое туго натянутой кожей.

Крылья? У него? Да как такое могло случиться? Он даже оцепенел от изумления. То, что всю жизнь тяжким грузом давило его к земле, исчезло. Он осторожно подумал о крыльях и попытался сделать несколько движений, как если бы у него действительно были крылья.

Позади себя он ощутил сильный порыв ветра. И короткую резкую боль, словно он задел чем-то о скалу. Теперь ему безумно захотелось увидеть это!

Перед ним лежал светящийся шар, поэтому Фарри видел лица своих спутников — и лица обоих были полны благоговения. Он опять взмахнул рукой — сначала одной, затем — другой — и задумался над тем, что ощутил при этом. От его тела росли крылья. Они были слегка влажными, поэтому Фарри решил, что, должно быть, они повлажнели, когда он взмахивал ими в воздухе. Как же ощущаются крылья, если они выросли из твоего же собственного тела?

Кем же — чем он теперь стал? И чем же он был?..

Он повернулся боком к своим спутникам, чтобы те смогли рассмотреть его получше.

— Это правда? — требовательно спросил он, думая скорее о том, не лежит ли он все еще без сознания на тропе, а все это — результат воспаленного воображения.

— Это правда! — восторженно заверила его леди Майлин. — В твоем горбу скрывались крылья, и он удерживал их — а они становились все больше и больше…

— Но… ведь я не птица! — Он знал, что наверняка на каких-то далеких мирах, среди мириад звезд водятся летающие рептилии и, возможно, более жуткие твари. Но ведь у него было человеческое тело… или по крайней мере — тело гуманоида. К тому же за все годы, проведенные им в Приграничье, он слышал много странных историй от путешественников, но ни разу не слышал о крылатых людях.

Он снова подвигал крыльями, распрямив их (должно быть, подумал он, они очень плотно лежали внутри горба), и почувствовал, как его тело приподнялось. Не на шутку испугавшись, он снова сложил их. Он понятия не имел о полетах и подумал, что этому придется учиться. И все-таки в нем горело нестерпимое желание подняться в воздух — совершить круг в тумане, потом подняться ввысь — к третьему кольцу, которое сияло всем своим великолепием высоко над головой.

Даже его шея чувствовала себя как-то не так, и ему пришлось с силой потереть ее. Вероятно, теперь он способен подняться в вышину и держаться прямо в воздухе, чего никогда не случалось с ним прежде. И ему не надо будет смотреть на окружающий мир под неестественным углом, что всегда вызывало у него сильнейшую боль.

Внезапно, словно чья-то рука предупредительно коснулась его плеча, и он вспомнил, что они спасаются бегством, а также — где они находятся.

— Вниз, — проговорил он, глядя на лорда Крипа. — Нам надо спуститься.

— Мы уже спустились, — ответил лорд. — Но… ступай осторожнее.

Сделав несколько шагов, Фарри обнаружил, что, когда идет, то должен постоянно держать крылья сложенными и ни в коем случае не пытаться взлететь, во всяком случае — пока. Они опять оказались на дороге, окаймленной скалами. По обеим сторонам на каменном склоне виднелись похожие на двери ниши, прорубленные в скальной породе. Такие двери он видел в долине тэссов, хотя здесь дорога между скалами была намного уже.

Слабого света им хватало лишь для того, чтобы разглядеть, что эти расщелины располагались слишком правильно, чтобы быть естественными творениями природы, и, казалось, что им несть числа. Небольшая группа медленно продвигалась вперед. Впереди, во тьме, куда не проникал свет от шара, их могло ожидать нечто непредвиденное, а Фарри старался выкинуть из головы мысли о том, что находилось за его плечами, и пытался заметить хоть какой-нибудь намек на предстоящую встречу с живыми существами.

Он уловил еле ощутимую мысленную деятельность, возможно, это животные или птицы, но для Фарри они были слишком далеки от известных мысленных образцов, чтобы определить. Однако сейчас он не ощущал нигде поблизости чего-либо сильного и представляющего для них угрозу. Лорд Крип, с почти потухшим шаром в руке, снова вел их за собой, а леди Майлин держалась за его пояс и, наверное, теперь не нуждаясь в помощи Фарри. Таким образом, крылатый человек остался предоставленным самому себе. Он осторожно шел за ними, изредка едва поднимая крылья, так и не рискуя довериться им, ибо не сомневался, что им еще нужно окрепнуть и окончательно высохнуть. Он снял с себя обрывки рубашки и промокал тканью жидкость, все еще стекающую с его плеч на грудь, которая больше не съеживалась, как раньше, а, напротив, медленно распрямлялась, делая ровными плечи.

У него есть крылья! Кто же он тогда: какая-то неведомая особь, которую теперь бросят на произвол судьбы даже те, с кем он путешествовал, сочтя его слишком неестественным? Он наблюдал за двумя двигающимися через тьму фигурами, в слабом свете шара кажущимися расплывчатыми силуэтами, и размышлял о том, что же с ним теперь будет? В какой-то мере ему даже захотелось вновь ощутить знакомый горб и обрести прежнее знание о своем уродстве, причина которого неведома.

Теперь ему приходилось постоянно сдерживать свое новое «обретение», чтобы протискиваться по узкому проходу. Они продвигались очень медленно, вероятно из-за усталости леди Майлин. Так что у него имелось время справиться с ощущением неуклюжести. С каждым шагом в нем росла уверенность в себе. Чем дальше они уходили, чем больше становилось очевидным, что это ущелье и есть место, куда они стремились попасть. Темные расщелины по обеим сторонам прохода были видны настолько отчетливо, что Фарри подумал, что они сделаны по тому же образцу, что и те, которые он видел возле зала собраний в долине тэссов. По-видимому, спутники Фарри не имели желания узнать, что находится в этих нишах, ибо уверенно продолжали идти вперед.

Наконец они добрались до места, где проход расширялся и переходил в нечто, что очень смахивало на долину под открытым небом. И все-таки это не походило на место встречи тэссов, поскольку здесь не было засушливой пустыни.

От света Котры и третьего кольца это место казалось совершенно открытым, а земля перед ними была ярко освещена. В воде, искрясь, отражались лунные кольца, поэтому центр этого своеобразного бассейна очень походил на озеро. Обилие воды породило здесь столь буйную растительность, что Фарри невольно изумился. На этой планете такого он нигде не видел.

Виноградные лозы обвивали огромные толстые деревья, что стеною закрывали озеро. Фарри, даже не думая, что делает, а лишь страстно желающий посмотреть, что там наверху, впервые воспользовался своими крыльями. Он рассек ими воздух и оторвался от земли.

И тотчас же осознал, что полет, как и любое искусство, требует определенных навыков и умения. Его первоначальный взлет был слишком стремителен и резок и вознес его очень высоко, к тому же он еще не умел ритмично управлять новообретенными крыльями и поэтому совершал скорее неуклюжие огромные прыжки, чем непрерывный полет.

И все-таки этих прыжков ему вполне хватило, чтобы увидеть в самой середине озера остров, который с высоты казался зрачком в огромном немигающем глазу. На этом острове Фарри удалось рассмотреть стены и башню, чем-то похожую на ту, с которой его унес флиттер несколькими днями раньше.

Его спутники не попытались следовать дальше по заросшей почти непроходимой растительностью тропе, а остановились и, казалось, совсем пали духом, расположившись на последнем открытом участке земли. Перед ними стояла сплошная стена из переплетающихся ветвей, стволов и стеблей. Леди Майлин сидела, запрокинув голову и глядя в небеса, сосредоточив взгляд на ослепительном сиянии третьего кольца. Ее рот был чуть приоткрыт, словно она пыталась пить глотками это великолепное свечение. Фарри сидел на обломке обрушившейся скалы и наблюдал за женщиной и лордом Крипом, находясь чуть повыше своих спутников. Пока Фарри смотрел на леди Майлин, она распростерла руки, будто хотела обнять что-то или кого-то, находившегося перед нею.

Лорд Крип тоже сидел неподвижно. Но он смотрел не на сияющее кольцо, а на Фарри. И тот заметил, что изумление на лице лорда медленно сменялось целеустремленным выражением.

— Что ты там видел, вдали? — проговорил он вслух. Именно, сказал, а не подумал, словно опасаясь, что его мысленное послание может помешать тому, что делала в эти мгновения леди Майлин.

— Озеро и остров, а на нем — руины и башню, — быстро ответил Фарри.

— Ты бы смог перебраться через это? — осведомился лорд, указывая на буйные заросли. Было совершенно очевидно, что сам он даже не надеялся пробиться через них, поскольку ему нечем было прорубать дорогу.

— Я могу попытаться, — ответил Фарри, хотя еще не доверял своим крыльям. Они были слишком новые, и пока он понятия не имел, как ими пользоваться, хотя не сомневался, что их можно успешно использовать для того, чтобы подняться в небо, причем намного выше, чем удавалось во время коротких проб. Когда он совершал их, то чувствовал себя несколько сбитым с толку, не говоря уже об ощущении неловкости и неудобства.

Теперь он медленно и целенаправленно задвигал крыльям, при этом повернув голову так, чтобы наблюдать за их движением. Чуть ранее, ощупав крылья, он выяснил, что у них нет перьев; скорее, они были покрыты мягкой кожей с коротко остриженной шерсткой, напоминающей на ощупь бархат. И вот Фарри все же описал в небе небольшую петлю, чувствуя, как крылья поддерживают его в воздухе. Он обнаружил, что когда крылья наконец задвигались почти в такт, это поднимало его ввысь. Тогда он постарался сохранить ритмичность этих движений.

Через некоторое время он очутился в великолепии ночи, озаренной сиянием кольца. Когда Фарри обрел уверенность в полете, он описал круг над своими спутниками, затем отважился пролететь над непроходимым барьером из растительности, постоянно опасаясь, что крылья подведут его, и он рухнет прямо в густую зелень. Но несмотря на всю свою неуклюжесть, Фарри с каждым взмахом крыльев все больше и больше обретал уверенность в полете, наконец почувствовал себя в воздухе как дома и сделал то, о чем всегда мечтали человеческие существа: попытался достичь облаков.

Только здесь не было облаков — была лишь кромешная тьма непроходимого леса, окружающего озеро со всех сторон, и искрящаяся рябь воды, отражающая сияние третьего кольца, а за ней — остров.

Он продолжал лететь над озером, больше не стараясь подняться в вышину. И вот он оказался над островом. Тот тоже был покрыт растительностью, однако она произрастала не такой плотной стеною, как на берегу. Фарри увидел высокие деревья, разбросанные по холмикам, усеянным распустившимися цветами, будто они подпитывались не от солнечного света, а от блеска луны. От них исходил такой божественный аромат, что Фарри, пролетая над ними, точно купался в этом дивном запахе. Мысленно изучив то, что находилось под ним, он не обнаружил даже намека на какую-либо жизнь.

Он опустился на стену, окружающую башню. В этом месте он почувствовал себя не так тягостно и неудобно, как в замке, где нашла себе убежище Гильдия. Каменная поверхность была более ровной, чем все камни, до которых он когда-либо дотрагивался. Она была почти белой, лишь местами покрытая темными извивами, напоминающими реки, и большими неровными пятнами. Он заметил вдоль этих узоров едва заметное мерцание. А когда опустил руку и коснулся ближайшего узора, то ощутил шероховатость, словно это было нечто совершенно другое, возможно, драгоценный камень, вкрапленный в узорчатую текстуру поверхности.

Он двинулся по краю стены, время от времени взмахивая крыльями для сохранения равновесия, и разглядывая сверху интерьер этого места, лежащего в царственном сиянии Котры. Он не увидел ни одного строения. Только башня, и мерцающие огненные искры под его ногами. Перед тем как снова взлететь, он скинул сапоги, и его утомленные ступни ощутили слабое жжение, будто каждый из крошечных камней, по которым он шел, являл собой маленький костер. Фарри сделал полный круг по внешней стене, а потом все же отважился соскользнуть на каменную поверхность, что находилась внизу. Как он уже отметил сверху, внутренний двор был выложен из небольших камней, покрытых замысловатыми узорами, причем эти узоры образовывались вкраплениями в поверхность камня. И все узоры отличались друг от друга. Когда Фарри приземлился на один из них, изображающий ряд концентрических кругов, то чуть не воспарил снова в воздух. Он взмахнул крыльями и слегка поднялся, так что его ступни больше не касались этого камня, ибо откуда-то — либо от башни, либо с неба над его головой — послышался короткий резкий звук, напоминающий удар одного лезвия ножа о другое.

Фарри ожидал, то и дело поворачивая голову из стороны в сторону; он ожидал, а тем временем его сознание выискивало. Звук отозвался эхом и исчез. Фарри не смог заметить какого-либо ответного звука. Но почему-то он догадался, что эти изображения — своего рода сигналы тревоги. А почему бы и нет? А вдруг это означало приветствие от какого-то давным-давно умершего народа? Он увидел пещеры, очень напоминающие те, которые видел вдоль дороги, ведущей в долину тэссов, однако башня сильно отличалась от любого здания, возведенного тэссами.

Наконец он очутился напротив темного проема двери, расположенного на одной из сторон башни. Однако Фарри не увидел ни одного окна ни на одном этаже. Чтобы войти в такое место, надо быть столь же неосмотрительным, как смукс, исследующий ловушку.

Смукс! Ведь он совершенно забыл о Тоггоре во время чуда своего преображения! Однако смукс по-прежнему был с ним и крепко держался коготками за его пояс. Не обнаружив даже намека на то, что в башне есть какая-либо жизнь, Фарри мысленно обратился к Тоггору, чтобы проверить, сможет ли смукс уловить что-то очень слабое, слишком далекое от его собственных форм мысленных процессов, чтобы зафиксировать это. Однако результат оказался таким же: Тоггор ничего не улавливал.

Снова взмахнув крыльями, Фарри описал петлю, вынесшую его вперед, чтобы попасть на самый край рядом с подножием башни, где он заметил узоры, к которым еще не добирался, и осторожно опустился там. Фарри видел слабое отражение свечения от луны и кольца. Этого было вполне достаточно, чтобы заметить узкий проход, не закрываемый дверью. Однако внутри стояла пугающая темнота. Как глупо, что он не захватил с собой светящийся шар. Даже если он и видел впереди несколько ступеней, он не сможет пробраться внутрь, чтобы как следует исследовать это место.

Смукс… отправить Тоггора внутрь? Ведь он видит в ночи лучше, нежели Фарри. Когда смукс охотился за добычей, обитающей в стене, он пользовался органами обоняния. Но здесь постоянно дующий легкий ветерок приносил с собою сильнейший аромат цветов, который уничтожит любой другой запах.

Не стоит здесь задерживаться, подумал Фарри. Но ему придется либо полностью исследовать это место, либо возвращаться обратно, признавшись, что он испугался. И даже крылья не дадут ему никакого преимущества, чтобы проникнуть в это узкое отверстие!

Сложив их вместе, насколько можно, Фарри глубоко вздохнул и двинулся к башне. Он уже ожидал второго предостерегающего сигнала, либо же оглушительного треска захлопываемой ловушки. Но то, с чем он столкнулся, оказалось крепким препятствием из… ничего.

Он не видел никакого препятствия — только ощущал его, когда водил руками по этому препятствию, такому же прочному, как крепкая дверь. И все-таки, пытаясь разглядывать, он видел, что здесь ничего нет, хотя его руки натыкались на что-то. В конце концов, он отпустил Тоггора, но смуксу тоже мешал невидимый барьер, сквозь который он не мог проникнуть внутрь. Значит… те, кто некогда построили это сооружение, все же оставили своеобразную охрану. Вероятно, Фарри поднял по тревоге одного из этих стражей, коснувшись узора на мостовой. Однако, как он уже понял, сидя в крепости Гильдии, в подобных местах всегда есть крыша. Приказав Тоггору снова прицепиться к поясу, Фарри отступил назад настолько, чтобы суметь раскрыть крылья, а затем резко прыгнул вверх, и начал с каждым взмахом крыльев подниматься, пока не сумел ухватиться за парапет башни.

На его поверхности тоже вырисовывались причудливые узоры. Фарри не увидел среди них чего-либо, напоминающего люк, через который он спасался бегством в другом подобном месте. Но все равно он не намеревался спускаться, чтобы исследовать то, о чем не имел никакого понятия. Кто знает, с чем он мог столкнуться? Поэтому он устроился поудобнее и начал внимательно разглядывать узоры, при этом тщательно запоминая их.

Занимаясь этим, он отправил мысленное послание, и тотчас же получил ответ от леди Майлин, отчетливый и ясный, как никогда. Фарри ответил ей, а после рассказал о внутреннем дворике внизу, о невидимой двери и об узорах, которые обнаружил наверху.

— Покажи мне их, — спокойно попросила она.

Постаравшись мысленно выстроить их по очереди, Фарри сразу же начал с первого, что находился прямо под его ногами. Затем перешел ко второму, к третьему. И так он описал ей все узоры по порядку. При этом он старался мысленно передать их изображение как можно отчетливее.

Он чувствовал, как она сперва изумилась, затем возбудилась.

— А этот такой? И этот такой? А такой есть? — требовательно вопрошала она, стоило ему перейти к описанию следующего мысленного изображения.

Фарри всмотрелся, но такой рисунок отсутствовал. О чем он и сообщил ей — и тотчас же ощутил, насколько она разочарована.

— А после так и так?

Отчасти, ну, конечно — да! Однако он не видел в точности такого узора, который она обрисовала ему.

— Ты посмотри ниже. Изучи двор снизу! — приказала она. Тогда Фарри присел на корточки и стал пристально изучать узоры с более низкой позиции. Он медленно и осторожно двигался вдоль парапета так, чтобы как следует рассмотреть все, находящееся внизу. Некоторые узоры были настолько причудливы в своих извивах, что Фарри с трудом мог разобрать, где они начинаются, а где кончаются.

— Это лабиринт, — телепатировала леди Майлин. — Мне надо увидеть его самой. Я должна увидеть его!

— Я не могу доставить вас сюда, — заметил Фарри. Он вспомнил, что у него не хватило сил удержать ее на тропе, когда она соскальзывала в пропасть. К тому же он не сомневался, что ни ей, ни лорду Крипу не удастся преодолеть лес и водное препятствие.

— Ты можешь доставить то, чем я смогу воспользоваться, — довольно резко ответила она. — Возвращайся же за этим, Фарри! Возвращайся за этим!

Глава 17

Фарри снова пролетел над непроходимыми зарослями местной растительности и приземлился неподалеку от дожидающихся его леди Майлин и лорда Крипа. Мужчина копался в сумке, прикрепленной к его поясу, которая была с ним в течение всего путешествия. Наконец он вытащил из нее не еду, как ожидал Фарри, а блестящий квадрат, похожий на светлый металл — настолько он был отполирован. Этот предмет был не больше ладони Фарри.

Лорд Крип потер по его верху, словно сдвигая какую-то невидимую крышку, и передал его леди Майлин, которая взяла его и посмотрела на Фарри.

— Эти узоры, — проговорила она, — своего рода защитные устройства, и пока я никак не могу разобраться, что они означают. Поэтому я должна их увидеть.

Фарри слегка пошевелился. Чем пристальнее он вглядывался в запутанный лабиринт изумрудно-зеленой растительности, расстилающийся перед ними, тем больше осознавал, что без специальных приспособлений им ни за что не удастся пробить какую-либо тропку через эти заросли. По-видимому, расчистить путь мог только лазер, но с другой стороны…

— Вот смотри, — сказала леди Майлин, поднимая металлический квадрат. — Ты видел такое когда-нибудь прежде? Туристы используют эти штуки для записи всяких видов, которые им хочется запомнить получше. Она работает так… нет… пусть лучше Крип тебе покажет, поскольку эта штука не с планеты тэссов.

Он взял у нее квадрат и перевернул его, чтобы продемонстрировать два оттиска, находящиеся на его нижней поверхности, которые, наверное, соответствовали отпечаткам пальцев человека.

— Пусть отражение того, что тебе хотелось бы сохранить, покажется в этом зеркале, а потом нажимай вот сюда. Сосчитай до пяти и снова нажми, только на этот раз — вот сюда, и тогда ты отчетливо это увидишь, то можешь приступать к следующему «снимку». Это очень просто. В этой штуке достаточно места для двадцати снимков, потом надо будет перезаряжать.

Лорд Крип протянул квадрат Фарри, и тот осторожно взял его в руки. Да, все это звучало-то это достаточно просто, но Фарри не привык к подобным чудесам из других миров, и единственное, на что он надеялся, что он сумеет следовать этим указаниям и не напортачить. Ему на ум пришло еще что-то. Он встал, держа в руках прибор для съемки. Он не смотрел на башню, находящуюся на озере, вершину которой было видно с того места, где он стоял. Он смотрел обратно на дорогу, по которой они пришли сюда. Возможно, их преследователи уже прошли дорогу, ведущую через гору, и могут появиться здесь в любую секунду. И что тогда? Хватит ли у него времени выполнить задачу, которую они теперь возложили на него? А что, если люди из Гильдии уже засели чуть дальше по дороге и целятся в обоих тэссов из своего оружия дальнего действия?

— Нет, — ответил лорд Крип на не высказанный вопрос. — Мы начеку, а они, как всегда, выдадут себя пустотой, которую создают их защитные поля.

— И все же, они придут… — Фарри был так же уверен в этом, как в том, что теперь у него есть крылья. И он сомневался, что крылья помогут ему спастись от преследователей.

— Мы и пойдем, — ответил лорд Крип. — Прямо по ней… — он провел рукою над буйной растительностью.

— Там нет пути!

Леди Майлин улыбнулась и промолвила:

— Пока держится третье кольцо, я обладаю силой, хотя мой народ и считает иначе. До того, как я возвратилась сюда, я обнаружила, что силой управляет не только сам жезл, а скорее воля и энергия того, кто им пользуется. Да, мы, конечно, пойдем, но не отсюда. Зайдем с севера, и таким образом не предоставим им даже намека о том, как мы поступили. А ты, мой крылатый брат, имея с собою это, сослужишь нам еще большую пользу. — И с этими словами она кивнула в сторону прибора, который Фарри держал в руках.

Поскольку Фарри нечего было сказать на ее решительность и самоуверенность, он снова оторвался от земли, поднимаясь над зарослями и деревьями и направляясь к острову на озере.

Но теперь, когда летел, он чувствовал себя совершенно обнаженным и открытым для нападения со стороны людей Гильдии, упорно идущих по их следам. Ведь они без труда смогут уничтожить его смертоносным лучом лазера. И он несказанно обрадовался, когда снова очутился на башне, в том месте, откуда, по его мнению, было лучше всего снимать.

Медленно и очень осторожно он направил металлический квадрат на первый ряд узоров, находящихся внизу, и, надавливая на оттиски, считал вслух до пяти. Он обошел весь парапет башни, чтобы удостовериться, что его снимки — если только он действует правильно — запечатлели все изгибы, извилины, спирали, треугольники и дуги внизу. Ему пришлось совершить полный круг, чтобы снимать все по порядку; затем он приступил к съемке узоров на крышах и дополнил ими уже сделанное.

Прошло немного времени, и Котра пропала, а вместе с ней и третье кольцо. Все погрузилось в серую туманную мглу, предшествующую закату. Крепко прижав к себе прибор, Фарри поднялся еще выше над озером, в надежде увидеть своих спутников. Но там, где он с ними расстался, уже не было ничего, равно как не увидел он ничего вдоль северной оконечности леса. Он опустился, чтобы пролететь, едва не задевая самые высокие деревья джунглей и при этом глядя по сторонам. Затем он отважился послать мысленный сигнал.

— Озеро, — донесся до него ответ. — Жди у озера.

Джунгли и водоем разделяла полоса из мелких камней и песка. Туда он и приземлился, сложил крылья, по-прежнему изумленно размышляя о том, как они доберутся до этого места. Он все еще ощущал некоторую боль в плечах, но решил, что она вызвана длительной работой мышц, которые еще не привыкли к подобным действиям, и что она исчезнет, когда он будет более опытен в пользовании своими новыми «придатками». В эти мгновения его манила к себе спокойная непотревоженная гладь озера, и он долго смотрел на эту сверкающую поверхность, как в зеркало.

Он… Фарри едва мог поверить в то, что увидел в нем. Ибо все эти дни он находился посреди другой жизни бесформенным уродом. Теперь же он стал само совершенство. Над его головой, которую он мог держать совершенно прямо, на высоту пяти рук выступали крылья, не какие-нибудь некрасивые хмурые отростки, а со сверкающей, подобно атласу, поверхностью, на которой виднелись красивые светло-зеленые пятнышки и узоры цвета его кожи. Они великолепны, думал он, впервые в жизни раздуваясь от гордости за себя, и намного величественнее, чем военный или официальный наряд любого лорда.

Он пролетел еще дальше над озером, чтобы рассмотреть все получше, и с каждой минутой, с каждым движением понимая, что он являл собой намного большее, чем просто игра природы. Но чем же все-таки он был? Безусловно, он родился не на планете Гранта, иначе кто-нибудь в Приграничье обязательно знал бы, кто он на самом деле. Ланти… зачем он привез его туда? По какой причине? Разве только хотел его продать какому-нибудь негодяю, как Расстиф, в качестве диковинки, чтобы после жестокой дрессировки выставлять напоказ. В самих крыльях было нечто, что вызвало у него вспышку воспоминаний. Тот блестящий предмет, который принес Ланти второй головорез из Приграничья, но тогда было уже слишком поздно, чтобы получить какие-либо объяснения. Так это же… Часть… крыла! Ну конечно же, это было частью крыла!

По всему его телу пробежали мурашки. Фарри ощутил холод. Возможно, это произошло из-за предрассветного ветра, покрывшего рябью зеркальную гладь озера. Но, может быть, это было только внутри его маленького, худенького тела. За крыльями крылатых людей охотились! Возможно, это не в первый раз соответствовало легендам, часто рассказываемым в Приграничье, о том, как наделенную сознанием расу — и множество животных тоже — уничтожили ради какой-то особой цели, которой добивалась группа пришельцев с далеких миров. Возможно даже, Ланти взял его, чтобы вырастить для себя пару крыльев, чтобы потом загнать их подороже. Возможно, этот астронавт хотел произвести впечатление на людей из Гильдии своим сокровищем, частью которых был Фарри. Теперь, когда холод совершенно охватил его, Фарри упал на холодный гравий, разделяющий водоем и лес. Итак, его крылья были желанной добычей многих охотников!

— Фарри. — Этот короткий призыв мгновенно вывел его из этого мгновенного кошмара, однако он не поднялся в небо. Оставайся на земле, звенело у него в голове предупреждение, и не давай какому-либо охотнику заметить тебя. Ни одному из тех охотников, которые преодолели проход через гору и теперь устремились по свежему следу.

К своему изумлению, Фарри видел, как затрепетал лес, как поднимались ветви деревьев, как раскручивались лианы и виноградные лозы, и вдруг прямо из зарослей вышел лорд Крип, ведомый за руку леди Майлин. Она шла с широко открытыми глазами, глядя прямо перед собой, подобно бесцельно бредущему человеку, пережившему сильнейший шок. Но при этом она напевала — тихим, журчащим голосом, который своим ритмом напоминал шелест листьев и скрип ветвей, колышущихся от легкого ветерка. Похоже, ее пение было способно творить чудеса, и среди голых неприветливых скал, и раздвигая непроходимые джунгли, позволяя через них пробраться.

Она резко высвободила руку из хватки своего спутника и повернулась лицом к лесу, откуда они только что вышли. Теперь она выбросила руки вперед, держа пустые ладони кверху, а ее пение стало громче, превратившись в непрерывный поток нот, подобно пению птиц. И вдруг песня резко оборвалась.

Лорд Крип уже подошел к Фарри и протянул руку за зеркальным прибором, который Фарри отдал ему с надеждой, что использовал его правильно, и тот даст ответы на все их вопросы.

Леди Майлин теперь выглядела совершенно нормально, как человек, осознающий, что творится вокруг него. Она быстро пересекла каменистый берег и подошла к ним.

Лорд Крип дотронулся до какого-то места на самом краю зеркала, и с этой стороны квадрата появилась полоса разноцветных узоров, которые, безусловно, имели сходство с теми, которые Фарри снимал при помощи зеркального прибора. Когда полоса развернулась, леди Майлин положила ее на камни, а потом присела перед ней на корточки, чтобы тщательно ее рассмотреть. Время от времени она поднимала указательный палец, чтобы провести им по одному из узоров, словно бы для того, чтобы он как можно отчетливее отложился в ее памяти.

— Да, он действительно заблокирован, — заметила она. — Своим особым образом, но настолько же сильно, Крип, как те персональные замки, которыми межзвездные путешественники запирают свои самые ценные вещи. Вот здесь и здесь, — она быстро постучала пальцем, — есть отметки, которые мне хорошо знакомы — поскольку они очень похожи на те, что используются сегодня. Но остальное, — она покачала головой. — Я могу лишь предположить, что если кто-нибудь попытается переправиться через них без соответствующих приготовлений, то в результате подвергнется огромной опасности.

— Что же они все защищают? — осведомился лорд Крип, опередив Фарри, желающего задать тот же самый вопрос.

— Нечто, принадлежащее тэссам… но не из нашего времени, — ответила она. — Возможно, именно это и разыскивают те, другие.

— А эти ловушки, — лорд Крип провел рукою над узорами на земле, — будут охранять их от проникновения посторонних и делать так, чтобы они не нашли того, что ищут?

Она медленно покачала головой.

— Как мы можем быть уверены? Это было сделано, чтобы отвадить тех, кто живет на Йикторе. А сработают ли эти ловушки против пришельцев с далеких миров? Те, кто расставляли их, возможно, даже не предполагали, что кто-то попытается одолеть эти препятствия их средствами.

— Так какая же защита против них нам остается? — спросил лорд Крип.

Она вскинула руки и сделала жест, изображающий беспомощность.

— Нам остается только ждать и наблюдать.

Однако Фарри не был готов принять такой ответ, ибо впервые за все время почувствовал в ее словах не уверенность, а лишь замешательство.

— Каким-то образом это отпирается? — он указал жестом. — Что про все это известно?

— Здесь есть своего рода кодовая комбинация, — пояснила она. — Кто-то должен двигаться от узора к узору, причем в определенной последовательности, и тогда замок откроется.

— И та невидимая дверь исчезнет?

Она кивнула.

— Но этот код установлен теми, кто давным-давно умер, а различных последовательностей может быть сотни, даже тысячи — так что попытки отгадать кодовую комбинацию могут длиться годы, много-много лет, и при этом ищущий может так и не добиться успеха. Даже в древних легендах тэссов ничего об этом нет, в тех легендах, которые знает каждый Певец — они не упоминают о таком, как это.

Теперь настала очередь Фарри внимательно изучить узоры. То, что он искал, было в самом конце.

— Там четыре узора на крыше… и они ближе всего подходят к тем, что вам известны.

Она наклонилась вперед. Серый предрассветный свет колец луны потускнел, и она прищурилась. Потом снова покачала головой.

— Пока я не могу сказать. Света недостаточно.

Лорд Крип поднялся.

— Давайте найдем укрытие, — произнес он. — Они не могут доставить сюда флиттер сквозь гору, но у них вполне может иметься устройство определения курса, и тогда будут иметь поддержку с воздуха, как только окажутся в этой долине.

Они поспешно отошли под сень деревьев, густо растущих за пределами узкой ленты берега. Здесь они и спрятались, присев не слишком далеко друг от друга, с наслаждением давая отдых уставшим от тяжелого ночного перехода телам. Они решили тянуть жребий, кто будет первым стоять на вахте, и Фарри вытянул самую короткую палочку. Он обнаружил, что ему очень трудно управляться с крыльями, даже когда он складывал их и сворачивал насколько это было возможно, и, чтобы выделить для них побольше места, ему пришлось частично высунуться из укрытия.

Медленно вставало солнце, и водная поверхность, прежде отражавшая сияние третьего кольца, теперь сверкала с неистовой силой, так, что Фарри пришлось прикрывать глаза. Он жевал полоску пищи путешественника, с недовольством ощущая, что она сухая и совершенно безвкусная, и напряженно вслушивался в каждый звук, доносящийся из воздуха. Хотя он пытался сосредоточить все свое внимание на происходящем вокруг и наверху, сейчас он ничего не мог поделать, кроме как поглядывать на башню и размышлять, а что, если в лучах солнца все эти узоры на камнях станут еще более отчетливыми. Разумеется, они не рискнут разгадывать кодовую комбинацию прямо сейчас; ведь, как пояснила леди Майлин, на это может уйти слишком много времени, если не целая вечность. Затем Фарри поймал себя на мысли, что ловушки подстерегают тех, кто совершенно не знает этой тайны. А он был близок к тому, чтобы узнать ее.

Из глубины джунглей шел непрерывный шум, словно растения встревожились и менялись местами. Однако он не слышал ни пения птиц, ни воя животных, ни писка насекомых. Наверное, эти мрачные зеленые джунгли лишены какой-либо жизни, кроме своих растений.

Время от времени этот непрерывный шорох очень напоминал звук приглушенного разговора, но Фарри едва ли смог бы разобрать его. В таких случаях он неистово тряс головой и слегка шевелился, поскольку решил, что шорохи джунглей действуют на него убаюкивающе.

Откуда-то издалека он услышал посторонний звук, и ему понадобилось довольно много времени, чтобы добраться до лорда Крипа и потрясти его за плечо. Тэсс молниеносно очнулся, словно не спал, а просто лежал с закрытыми глазами.

— Флиттер! — телепатировал ему Фарри, будто враг смог бы его подслушать даже с такого огромного расстояния. И он резко ткнул пальцем на юг — в сторону узкой расселины, по которой они пришли в долину.

Лорд Крип разбудил леди Майлин, и все трое прижались друг к другу, прислушиваясь к звуку. Похоже, воздушное судно не стало описывать круги. Судя по монотонному и ставящемуся все громче и громче звуку, оно направлялось прямо к озеру, даже не пытаясь отыскать следы беглецов.

— Прячемся! — приказал лорд Крип. Леди Майлин уже спряталась в кустах, и Фарри показалось, на фоне гула флиттера, что он по-прежнему слышит ее приглушенное пение, будто она опять воспользовалась своими способностями Певицы, чтобы проникнуть в непроходимые джунгли. Но все было тщетно; очевидно, это срабатывало только под светом третьего кольца. Фарри увидел, как ветка хлестнула леди Майлин по лицу, и не подставь она вовремя руку, острые шипы вонзились бы ей не в лоб, а прямо в глаза.

По крайней мере они находились хоть на самом краю леса, а не в зарослях, и на гравии не могли оставить следов. Впрочем, эти пришельцы пользовались своими способами поиска следов; ходили слухи, что у них есть специальные приборы и устройства, способные определить местонахождение беглецов по теплу, исходящему от их тел. Но это действовало лишь когда беглецы находились достаточно близко от преследователей.

Флиттер продолжал летать над озером. Теперь он описывал плотное кольцо над башней. Даже если они и знали о скудном убежище беглецов, то почему-то захотели как следует изучить башню, поскольку флиттер стал описывать над нею третий круг. Затем он неподвижно завис над нею и из люка, расположенного на его фюзеляже выпала веревочная лестница, такая же, по которой Фарри сбежал от людей Гильдии.

По лестнице начал спускаться человек, а второй тем временем, согнувшись, стоял возле открытого люка, держа наготове лазер, обеспечивая тем самым прикрытие своему товарищу. Должно быть, они получили определенные указания, ибо флиттер немного подался вперед, и теперь мужчина, миновав крышу башни, спустился прямо на внутренний двор, выложенный камнями с загадочными узорами. Потом он исчез за стеной, а второй разведчик занял его место на веревочной лестнице.

Внезапно раздался звук — резкий и оглушительный — перекрывший даже громкий рокот иноземного двигателя. Потом вверх взметнулась яркая радуга. Создавалось впечатление, что в ней сконцентрировалось все погасшее сейчас сияние третьего кольца.

«Нет! Не смотри туда!» — мысленно закричала леди Майлин, и Фарри, ничего не понимая, повиновался, закрыв рукою глаза.

Он почувствовал тепло, но оно исходило не от солнечного света, а словно он стоял перед открытой печью, и его крылья затрепетали от этого мучительного ощущения. Жара от этой вспышки, докатившаяся и до них, на окруженном стеною внутреннем дворе наверняка была во сто крат сильнее.

Фарри услышал пронзительный крик, продлившийся всего секунду, а затем его перекрыл оглушительный звук, становившийся все громче и громче и наконец перешедший в крещендо. Фарри подумал, как ему повезло прошлой ночью: ведь он вполне мог угодить в эту ловушку!

Было похоже, что эта жара продержится еще долго, а Фарри услышал, как звук постепенно затухает. Затем до него донесся рокот двигателя флиттера, уносящего прочь оставшихся в живых врагов после того, как они лишились двоих из своей команды, которых постигло несчастье, вызванное невидимой защитой башни.

И тут беглецы ощутили запах, долетевший до опушки леса, но это не был аромат лунных цветов, благоухающих всю ночь. Это был ужасающий запах горелого мяса.

— Они улетели, — произнес лорд Крип. Фарри не попытался проследить за ними при помощи мысленного сигнала, улавливая пустоту скрытого защитой мозга.

— Они вернутся, — неожиданно добавил лорд Крип спустя несколько секунд. — Они обязательно постараются разгадать эту головоломку.

— Неужели у них есть нечто, что способно разгадать подобный код? — спросила леди Майлин. — Ты когда-нибудь слышал о чем-либо подобном?

— Нет. Но это отнюдь не означает, что у них такой штуки нет. Гильдия обладает знаниями, недоступными ни одному из вольных торговцев, таким, как я. Я слышал достаточно много историй о том, на что они способны.

— В таком случае мы должны проявить максимум терпения. Если то, что охраняет это место, управляется мощью древних тэссов, у них наверняка нет подходящих устройств!

Она вылезла на четвереньках из кустов, которые оставили на ее руках алые царапины, и снова стала изучать узоры, снятые Фарри при помощи зеркального прибора. На этот раз все ее внимание, прежде направленное на узоры внутреннего двора, переключилось на те, что Фарри обнаружил на крыше башни. И кончиком пальца она стала обводить один узор за другим.

— Должно быть, самое ужасающее оружие они установили во дворе, — медленно проговорила она. — Я не думаю, что они ожидали чьего-то вторжения с воздуха. А значит, эти узоры для нас наиболее важны. — И ее палец вновь стал обводить узоры, а сама леди Майлин что-то тихо напевала. Но это уже не было убаюкивающей мелодией, которую она мурлыкала себе под нос, пробираясь сквозь джунгли.

— Нам не стоит рисковать до тех пор, пока не появится луна…

— К тому времени, — вмешался Фарри, — они могут вернуться, прихватив с собой нечто, что откроет им башню, как кто-то вскрывает раковину с улиткой.

Она кивнула.

— Не исключено. Время лежит на их чаше весов. Но я ни за что не поверю, что Весы Моластера настолько неблагоприятсвуют нам, старающимся сохранить узоры времени и пространства, чтобы не позволить им низвергнуться в небытие. Мы должны дождаться ночи, нам надо сохранить нашу силу…

— Я не смогу перенести вас на башню. И надо пересечь озеро, — Фарри указал на водную гладь. Он думал о том, а почему бы им не попробовать переплыть его… интересно, умеют ли они плавать? Засушливая и бесплодная земля, принадлежавшая тэссам, вряд ли могла предоставить им какую-либо причину для этого умения. И хотя первоначально лорд Крип был вольным торговцем, Фарри сомневался, что он опытный пловец.

— Я знаю, — сказала женщина, и Фарри услышал в ее голосе дрожь.

— Веревка, — проговорил лорд Крип, указывая назад — на джунгли. — Можно свить веревку из лиан, ведь они достаточно прочные. Кстати, для этого подходят и виноградные лозы…

— Они живые, — быстро ответила ему леди Майлин. — Причем живут более чем настоящей жизнью, нежели любое растение с корнями, которое я видела прежде.

— Но они и умирают, — заметил лорд Крип, показывая на две круглых полянки, где виднелись потемневшие высохшие растения, уже погибшие или близкие к этому. — Разве мертвые могут возражать?

— Не знаю, — честно призналась она. — Неужели для нас так важна эта веревка?

— Мне кажется, это единственный способ добраться до острова, — решительно произнес он. Хотя Фарри не видел никакого смысла в подобной самоуверенности.

— Что ж, хорошо… — Она встала и пошла туда, где стояло дерево с ветвями, опутанными мертвыми лозами, медленно подняла руку и, положив ее на коричневый виток, слегка потянула его на себя. Ничто вокруг леди Майлин не шевельнулось и не попыталось наказать ее за дерзость. Тогда она потянула лиану сильнее, не переставая при этом напевать какую-то мелодию. Через несколько минут дуга из погибшей лозы освободилась от ветвей, и, свернувшись в спираль, упала на землю, затем она развернулась петлями и распласталась на берегу, усыпанном мелкими камешками. Лорд Крип тотчас же устремился к ней. Тем временем леди Майлин высвободила еще две лозы и свила из них длинную веревку, которая теперь лежала растянутая во всю длину на земле. Фарри даже показалось, что веревка получилась длиннее, чем высота башни.

— Листья, — проговорил лорд Крип, поднимаясь после того, как справился с последней лозой. — Такой лист, как этот. — И он снова показал на куст, возвышающийся над его головой. Нижние листья растения — а некоторые из них достигали края воды — были покрыты коричневыми пятнами и очевидно, погибли. Их плотные толстые края свернулись, напоминая половинку трубы, и были достаточно велики, чтобы тэсс улегся на них. — Может быть, их тоже оторвать?

Леди Майлин подошла к растению и опустилась перед ним на колени. Сейчас она напевала другую мелодию, и Фарри решил, что она о чем-то просит растение. Затем женщина наклонилась вперед и, взявшись за лист, потянула его к себе. Кроме напряжения ее тела, Фарри не заметил никаких иных движений. В конце концов, как это было и с погибшими лозами, само растение не стало сопротивляться. Подгнивший черенок листа оторвался настолько внезапно, что леди Майлин упала на спину, а из излома вытекла темная жидкость с неприятным гнилостным запахом.

Когда они оторвали второй лист у похожего растения, лорд Крип принялся за работу, вплетая их в тугую виноградную лозу так, что получилась веревка с крупными узлами. Покончив с этим занятием, он положил один из крупных листьев на воду, затем бросился на него лицом вниз и слегка оттолкнулся от берега. Хотя лист прогибался под его весом, он все-таки удерживал плечи и голову лорда над водой.

— Ее мы хорошенько привяжем вон к той скале, — сказал он, указывая на веревку, а потом — на остров. — Так мы сможем переплыть озеро.

Он слишком доверяет погибшим растениям, подумал Фарри, но все-таки есть небольшой шанс, что это может сработать. Его же задача была слишком простой по сравнению с тем, что выпало на долю его спутников. Его не покидала мысль, что флиттер может вернуться именно тогда, когда они окажутся на воде. Что тогда будет?

Он весьма высоко оценивал силы леди Майлин при свете третьего кольца, но эти силы необходимо использовать сейчас, когда светило только солнце, не дающее ничего, кроме света. Тем не менее, они должны были пойти на это испытание.

Привязав конец веревки к поясу, он взмыл вверх и полетел над озером, направляясь прямо к полосе скал, неровной бахромой торчащих перед стеною внутреннего двора. Когда Фарри наспех прикрепил веревку к самой узкой скале, лорду Крипу пришлось немного проплыть вперед, чтобы ухватиться за противоположный конец этой веревки, однако он дотянулся до него и теперь посильнее натянул ее, испытывая на прочность.

Леди Майлин поплыла первой, лежа на свернутом листе и держась обеими руками за веревку. У них ничего не получилось бы, если бы довелось бороться с бурным течением, однако поверхность воды была спокойной, хотя казалось, что переправе не будет конца. Наконец все закончилось удачно, и Фарри, взяв за конец веревку, полетел обратно к ожидающему его Крипу.

И вот, второй лист проделал это невероятное путешествие. Затем Фарри намотал веревку на руку, и все трое встали напротив стены, окружающей внутренний двор.

Глава 18

Фарри присел наверху стены, решительно стараясь не смотреть на два обугленных тела, лежащих перед невидимой преградой. Рядом со стеной валялся лазер, выпавший из обгорелых пальцев одного из погибших разведчиков. Фарри размышлял о том, удастся ли ему преодолеть узкую полоску мостовой там, где не было узора, а потом возвратиться обратно? Из головы никак не шла мысль о том, что подобное оружие защиты непобедимо. Фарри встал рядом с веревкой, которую сложил наверху, и показал леди Майлин и лорду Крипу, стоящим внизу, что собирается спуститься во двор. Они даже не успели ему возразить.

Он осторожно опускался вниз, и его заносило из стороны в сторону. Фарри еще не был уверен силе своих крыльев, но ему не терпелось завладеть оружием. Не опуская ног на землю, он сделал глубокий вздох, вытянулся во всю длину параллельно земле и все-таки умудрился схватить лазер за дуло, поднял его, а потом перелетел через стену и опустился рядом с двумя тэссами, стоящими внизу. Он протянул оружие лорду Крип, который спешно забрал лазер из рук Фарри.

Выдержит ли веревка вес тэсса, Фарри не знал. Недолго думая, он обвил концом веревки один из торчащих зубцов парапета и сам послужил якорем. Леди Майлин и лорд Крип быстро присоединились к нему. Женщина осторожно пробралась по парапету, чтобы увидеть узор, оказавшийся смертельной ловушкой для людей из Гильдии. Фарри даже ощутил отвращение, испытываемое леди Майлин при виде ловушки, но понимал, что сейчас ею движет долг разобраться, какого сорта была эта ловушка и похожа ли она на что-либо, известное ее народу.

— Она высвободила мощь, — медленно промолвила леди Майлин. — Сработала после бесчисленного множества лет.

— Но я же приземлялся там, и ничего не случилось, — заметил Фарри.

— К счастью, ты, наверное, коснулся узора, предназначенного не для защиты.

Фарри пристально изучал узоры. Да, он стоял на краю темно-красного круга примерно фута в диаметре и довольно далеко от квадрата, покрытого волнистыми голубыми линиями, который оказался смертельной ловушкой для второго разведчика.

— Может быть, рискнем и пройдем через них? — с нетерпением спросил лорд Крип.

Леди Майлин провела указательным пальцем в воздухе, рисуя узоры, расположенные между ними и узким краем ровного гладкого камня, лежащего возле основания башни.

— Не знаю, не знаю, — медленно проговорила она. — Там лабиринт, здесь поворот, иными словами, все говорит о кодовой комбинации. Но не обладая полными знаниями об этом… — Она перевела взгляд на два трупа и содрогнулась. — Они вернутся, — прибавила она так, словно высказала мысль вслух.

— С достаточно мощным оружием, чтобы силой открыть это место, — отозвался лорд Крип. — Возможно, они настолько разозлятся, что разрушат башню сверху донизу.

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Им очень нужно это место. Или то, что, по их мнению, оно скрывает. Вспомни Сехмет. Они преследовали нас… ну, некоторые из них… считая, что мы обнаружили еще один тайный склад оружия и намереваемся их захватить. Теперь на планете тэссов они обнаружили это. На их взгляд, их первое поражение — пустяк. Они будут упорны, стараясь довести дело до конца.

— Послушайте, — произнес Фарри, натягивая веревку в полную силу, — а вы не могли бы использовать ее, чтобы перепрыгнуть через это место, приземлиться возле башни, а потом снова подняться?

Лорд Крип поднялся и посмотрел на веревку. Затем, прищурившись, он внимательно разглядел, как она крепится к башне.

— Можно попробовать, — проговорил он.

Он выдернул веревку из пальцев Фарри, с силой ухватился за нее, проверил на прочность, резко дернув на себя. Веревка выдержала. Он вцепился в нее и прыгнул вниз, пролетев над опасной мостовой, и наконец приземлился. Фарри зажмурил глаза от страха за лорда, ибо боялся, что тот заденет ногой камни с узорами. Очутившись у основания башни, лорд Крип начал подниматься. Он ставил ногу на стену и подтягивался на веревке. Они со страхом наблюдали за ним, пока он не взобрался на парапет. Тогда Фарри прыгнул в воздух и, при помощи крыльев преодолел расстояние, разделяющее их, ухватился за конец веревки и бросил его обратно леди Майлин.

Во второй раз он стал свидетелем опасной переправы мимо смертельных ловушек, и, трепеща от страха, наблюдал, как мужчина, стоящий на башне, подтягивает женщину к себе. Фарри перелетел разделяющее их расстояние и снова очутился напротив леди Майлин.

Долгое время она стояла, прислонившись к парапету, переводя дух. Наконец она задышала ровно. Фарри заметил, что леди Майлин все время, пока отдыхала, не сводила глаз с узоров, которые открывались ей теперь…

— Третье кольцо, — медленно проговорила она. — Эти обозначения очень древние… если бы у меня было время, я бы, наверное, нашла бы ключ к коду этого замка. Но когда мы будем пытаться справиться с этим, необходимо, чтобы Котра находилась над нами.

Лорд Крип посмотрел на небо.

— До этого осталось несколько часов. А они могут вернуться задолго до того, как засияет третье кольцо.

Она пожала плечами.

— Мы должны использовать наш шанс. А если они вернутся…

— Они обязательно возвратятся, — сказал Фарри. Он знал это так же, словно флиттер уже появился над его головой. — Их предводитель сам отправится на это рискованное предприятие.

Лорд Крип кивнул.

— Похоже, мы должны рискнуть. Если их предводитель — обычный босс Гильдии, он обязательно сейчас заниматься проверкой вооружения и снаряжения, чтобы не претерпеть больше подобных потерь.

— И… — начал было Фарри.

Внезапно Тоггор соскочил со своего излюбленного места на парапет, его глазки на стебельках напряженно вперились в берег, откуда они добирались до башни. Если Фарри уловил послание, то тоже самое сделали и тэссы. Со стороны джунглей двигался враг. Те, кто преследовали их на горе, теперь готовились пробить себе дорогу через переплетение деревьев, лиан и кустов.

— Да, — кивнув, сказала леди Майлин. — И тем не менее… — Она тоже пристально смотрела на зеленый барьер, и вот она опустила руки вниз и стала водить ими по извилистой ярко-зеленой полоске в камнях с вкрапленными в ней желтыми звездами самоцветов, которая наползала прямо на них, как часть узора башни. Женщина опустилась на колени, чтобы ее не заметили у парапета, и продолжала смотреть в том же направлении, что и Тоггор.

— Подпитывайте меня! — неистово приказала она. — Ну же, подпитывайте меня!

Лорд Крип опустился на одно колено, положив руку ей на плечо, вторая же его рука протянулась к Фарри. Совершенно не понимая, что происходит, крылатый человек тоже опустился вниз, весьма неуклюже из-за своих крыльев, и вложил руку между крепко сжатых пальцев, которые болезненно вцепились в него.

У Фарри перехватило дыхание. Что-то вытягивалось из его тела, перетекая в лорда Крипа, а потом, как он догадался — в леди Майлин. Ее лицо исказилось от напряжения, а плоть, казалось, превратилась в пустую оболочку для костей. И тут она начала петь, сначала тихо-тихо, так, как она пела, когда пробивала дорогу из джунглей; затем мелодия стала громче, потом — еще громче, а после она зазвенела, как будто женщина ударяла в гонг, а не напевала мелодию. Она пела днем… удастся ли ей обрести мощь без лунного света?

Хотя Фарри стоял на коленях, чтобы держаться за руку лорда Крипа, он видел, что происходило над парапетом, о который терлось его плечо. Внезапно словно туча, предвещающая бурю, высвободила мощную волну не воды, а ветра. Джунгли затрепетали. Фарри видел, как раскачиваются ветви деревьев, как изгибаются виноградные лозы, некоторые из которых, казалось, развязывались сами по себе, и их концы взметались в воздух, стремительно вырываясь вперед, напоминая головы каких-то чешуйчатых тварей. Эта дикая рябь устремилась по всем направлениям. Фарри казалось, что кусочки листьев и обрывки оторвавшихся лиан несутся по земле и пропадают в никуда.

Фарри чувствовал, как силы покидают его. В нем было нечто, о чем он сам не знал, и это нечто извлекалось из его тела и через руку переходило в тэссу, чтобы придать силы этой отчаянной песне. Он положил свободную руку на парапет, где, съежившись, сидел Тоггор. Фарри заметил, как смукс раскачивается то взад, то вперед, ударяя по парапету когтистыми лапками в такт этой песне.

Какое-то время песня звучала громко и решительно, а потом начала затихать. Фарри видел, как по щекам леди Майлин стекают крупные капли пота, и он всем телом ощущал ее отчаянные старания продолжать пение. И все же, она затихала. Женщина зашаталась и обязательно упала бы, если бы лорд Крип не подхватил ее и, вырвав руку из пальцев Фарри, опер спиной о себя. Наконец песня превратилась в шепот, еле-еле срывающийся с губ леди Майлин, а потом женщина закрыла глаза и, глубоко вздохнув, в полном изнеможении упала в его объятья.

Ветер, появившийся ниоткуда тоже прекратился. Фарри с трудом попытался уловить пустоту, которая всегда сопровождала защитные поля врага. Вот! Он уловил что-то… и тотчас же начал искать еще, но, похоже, больше там не было больше никого. Тоггор ослаб и осел вниз, втянув глаза, как он делал всегда, когда отдыхал.

Отдых! Фарри прислонился к камню боком, сложив крылья, ощущая страшную боль в голове и пустоту внутри. Сейчас он чувствовал себя совершенно опустошенным, будто его крепко-крепко сжала чья-то могучая рука и выбросила прочь, выкачав из него все содержимое. Он не мог сказать, как долго длилось это ощущение. В мозгу пробежала еле уловимая мысль, что им снова надо быть начеку, ибо смерть может приблизиться к ним с небес. И все же он, обессилев, уснул, а затем пробудился из небытия, потому что его трясла чья-то рука. Затем лорд Крип силой заставил его немного подкрепиться безвкусной и сухой пищей. Он, давясь, проглотил несколько кусков.

Солнце больше не горело, а по небу плыли красноватые облака, предвещающие закат. Леди Майлин села, медленно повернула голову, сперва посмотрела в одну сторону, затем — в другую, словно пробудилась от сна и не осознавала, где она. Спустя некоторое время взгляд ее стал осмысленным, а на губах появилась слабая улыбка.

— Пусть взойдет Котра, — медленно промолвила она. — Тогда мы обязательно что-нибудь увидим, и хотя у меня нет жезла, я все еще чувствую отсутствие Дара, чтобы совершить то, что должно совершить. По крайней мере сегодня, я, наверное, сделала намного больше, чем в моих силах. Это место действительно обладает мощью!

— У тебя великая сила Дара! — выпалил лорд Крип. — Когда ты просыпалась, джунгли звенели…

Ее улыбка стала шире.

— Да, это так. Ведь я по-прежнему Певица.

— Причем одна из самых могущественных! — с жаром произнес лорд Крип. — Пусть теперь только попробуют помешать тебе делать то, что ты должна!

— Тихо! — воскликнула она, прикладывая пальцы к губам. — Я делаю то, что могу, но претендовать на полное господство — очень крупная ошибка. — Она протянула руку, чтобы коснуться полоски, вкрапленной в камнях, так, чтобы кончик ее пальца прошел по каждому камню. — Видите, вот это соответствует нам троим после всего потерянного времени, но моя сила не сыграла тут никакой роли. Это произошло благодаря могуществу тех великих, которые установили здесь эти камни.

— А что с теми, кто за нами охотится? — пробормотал Фарри, еле двигая пересохшими губами.

— Спроси об этом у них, — ответила леди Майлин, показывая на джунгли. — Они оказались более сильным препятствием, чем я предполагала. Смотрите!

И она указала на южную часть неба, откуда словно бы наползал занавес, напоминающий туман. Только по самому его краю виднелось мерцание, вызывающее радость у Фарри — это начинало подниматься третье кольцо, а значит, наступало время полного могущества тэссов!

Фарри показалось, что туман наступает намного быстрее обычного. Словно исполнялось страстное желание леди Майлин обрести силу, способную призвать Котру и лунные кольца. Но леди Майлин все же не смотрела на небо, а водила руками по извилистой стороне одного из узоров, постепенно переходя от одной арабески к следующей, будто своим прикосновением могла обнаружить то, что искала, причем смогла бы сделать это быстрее руками, нежели взглядом. Вероятно, так оно и было; когда она начинала тереть определенные камни, то тотчас же обращалась с песней к лесу и к сотоварищам. Наконец она устроилась на самом краю крыши и взмахом руки подозвала своих спутников к свободному месту рядом с парапетом, а сама тем временем опустилась на колени, при этом сильно подавшись вперед, так, чтобы прижать сложенные чашечкой ладони к трем рядам зеленоватых камней, засверкавших еще ярче, когда третье кольцо высоко ползло по небу за ее головой.

И снова она начала петь. На этот раз это была громкая песня без слов, очень напоминавшая мелодию, в которой некоторые звуки выделялись заметно, как барабанный бой. Ее звучание полностью захватило Фарри и, наверняка, лорда Крипа, ибо Фарри заметил, что ладони астронавта то раскрывались, то сжимались. Руки свободно свисали у него по бокам.

Фарри верил, что она и в самом деле способна совершать великие дела при помощи одних лишь звуков. Несколько раз он слышал в Приграничье звон разбиваемого вдребезги хрусталя, когда какой-нибудь ловкий на руку торговец демонстрировал свое мастерство. Возможно, и здесь нечто отзывается резонансом на определенный тон и начинает двигаться так же послушно, как открывается замок, когда к нему подходит ключ?

Тем временем на горизонте показалась сама Котра, а дуга третьего кольца стремительно восходила, вызывая радужные отблески, отражающиеся от мостовой. А женщина действительно добилась того, чего хотела. Ее голос был прерван еще одним звуком, и прямо перед нею появился темный контур, обрамляющий заметный кусок крыши.

Голос Майлин вырос до торжествующего крещендо, а темные очертания преграды исчезли из их поля зрения.

Фарри с пронзительным криком обхватил голову руками. Его мозг точно ударили хлыстом, и он взорвался всевозможными зрелищами, звуками, видами мест и людей; он почувствовал, как голова его расщепляется, а сам он совершенно не способен сдерживать или контролировать эту огромную волну нечто совершенно непостижимого. Подобно Фарри, лорд Крип также ощутил себя не в своей тарелке и тоже схватился за голову; а тем временем леди Майлин опустилась совсем низко, ее лицо вытягивалось и искажалось в гримасах, а тело напрягалось и сопротивлялось чему-то невидимому.

В эти мгновения Фарри казалось, что прямо на него обрушился целый мир разнообразных и совершенно чуждых мыслей. Он боролся изо всех сил, пытаясь установить в мозгу барьер, за который смог бы спрятаться.

Он уже ожидал появления тэссов или кого-то им подобных, чьи мысли он сейчас слышал. Он ожидал, что они выйдут через эту дверь, люди, чью защиту восхваляла леди Майлин. Но Фарри лишь увидел у их ног темный провал, и больше не увидел ничего. Ничего не двигалось к ним навстречу.

Барьер! Думай о барьере! Фарри, сам того не осознавая, задвигал крыльями и поднялся ввысь — в ночь, и так он поднимался высоко-высоко над башней. И все же сотни, тысячи мыслей (хотя и несколько расплывчатых) затопляли его разум. Он думал о барьере, препятствии настолько прочном, что ничего на свете не смогло бы пробиться сквозь него. Пока он описывал круги над башней, не желая бросать своих спутников, лишенных его преимущества для стремительного бегства, он вдруг ощутил, что поток мыслей постепенно начал редеть, уменьшаться и скоро превратился лишь в тонкую струйку.

Леди Майлин стояла, хотя лорд Крип по-прежнему сидел на корточках, мотая головой из стороны в сторону, словно тяжелый груз этой мысленной бури снова налетал на него. Будто одна волна мыслей непрерывно шла за другой. Леди Майлин вытянула вперед руку со светящимся шаром, послужившего им проводником сквозь узкие проходы в горе, и шар впитывал в себя великолепное сияние кольца до тех пор, пока у нее в ладони не оказался большой огненный шар. Вытянув руку перед собой, женщина приближалась к отверстию, вглядываясь в бездну, что разверзлась под ее ногами.

Фарри даже не мог вообразить, что она видела. Когда он наблюдал за ее приготовлениями к спуску в этот проход, он камнем низринулся вниз, готовый в любую секунду подхватить ее до того, как ее поглотит этот Мальстрим потока чужих мыслей. Но он опоздал, несмотря на спешку, и тут поток чужих мыслей снова затопил его; из чувства самосохранения он встал у парапета, где пытался прийти в чувства лорд Крип.

Однако у Фарри создалось впечатление, что мужчина тоже не может справиться с невидимой бурей, которую они высвободили. Лорд Крип еле слышно стонал, а его глаза закатились вверх так, что Фарри видел одни белки.

Если бы Фарри мог справиться с весом своего спутника, он, безусловно оттащил бы его подальше от этой отверстой опасной двери. Но сейчас он мог лишь стоять рядом с лордом Крипом, пытаясь вызвать мысленное изображение стены, которая воспрепятствовала бы этому неудержимому потоку.

Из отверстия поднимался луч света. Фарри решил, что не смог бы войти туда, даже если его разум будет отдыхать. Отверстие было настолько узким, что он не сумел бы проникнуть в него из-за крыльев, и неважно, насколько сильно он сложил бы их при этом. Но ведь леди Майлин там совершенно одна! Он с силой начал трясти лорда Крипа до тех пор, пока голова мужчины перестала безвольно болтаться на плечах туда и обратно. Потом Фарри почувствовал, что его спутник начинает обретать контроль над собою, а спустя еще несколько мгновений их взгляды встретились.

— М-мысли… — заплетающимся языком пробормотал лорд Крип. — Они…

— В таком месте может находиться много народу? — требовательно спросил Фарри.

— Откуда им там взяться?

— Воспоминания, все эти мысли… это же всё чье-то! Целой расы!

От этих слов лорд Крип выпрямился, и Фарри отпустил его плечо.

— Она ушла! Понимаете, она ушла туда, вниз! Я не могу достать ее оттуда! А вы?

— Не сейчас. Если я освобожусь… я потеряюсь.

И все же оба встали на четвереньки, каждый со своей стороны двери, пытаясь всмотреться вниз. Фарри не знал, случайно ли был выпущен этот поток телепатической связи, созданный многими поколениями, однако почувствовал, что давление на его мысленный барьер стало меньше. И теперь он мог увидеть все.

Леди Майлин стояла внизу на короткой веревочной лестнице, а вокруг ее тела от светящегося шара распространялась таинственная аура. Вероятно, она и служила ей защитой.

Вокруг нее располагались необычного вида полки, оставляя очень мало места там, где лестница предоставила ей возможность спуститься. Полки были заставлены длинными рядами кубиков, пульсирующих радужной смесью цветов, которая больно резала глаза, почти с такой же силой, как недавний телепатический поток, который едва не перекрыл все их остальные ощущения. Цвета были алые, ярко-оранжевые, зеленые, плавно перетекающие в пять или шесть оттенков фиолетового, то же самое происходило и с синим цветом, который также имел несколько оттенков. Цвета переходили от фиолетового в пурпурный. Это казалось невероятным. Леди Майлин неподвижно стояла там, мотая головой из стороны в сторону, лицо женщины напоминало застывшую маску, на которой не двигались даже глаза, как у человека, уснувшего во время ходьбы.

Перед нею все переливалось и двигалось, и тут она левой рукой стала поворачивать шар, а правой попыталась дотянуться к одной из полок.

— Нет! — заорал лорд Крип, а Фарри вторил ему. Но даже если она и услышала, их отчаянные вопли не имели для нее никакого значения. Ее пальцы приближались к кубику, который оказался ярко-зеленым самоцветом, и она схватила его с этих сомкнутых друг с другом полок и поднесла на уровень глаз. Создавалось впечатление, что она видела и слышала что-то, доходящее до нее из самого центра куба, и это явно сбивало ее с толку. Постояв несколько секунд с озадаченным видом, она быстро поставила его место и повернулась к лестнице, а затем поспешно стала подниматься к ним.

В свечении третьего кольца ее волосы мерцали таинственным светом, кожа, переливающаяся в радужных цветах, казалось бледной, как слоновая кость, но она по-прежнему двигалась так, словно пребывала в глубоком трансе. Когда женщина оказалась на доступном расстоянии, лорд Крип резко схватил ее и подтянул к себе, словно желая вытащить ее из какой-то опаснейшей ловушки.

Она не сопротивлялась, а, повернувшись к ним, подняла шар навстречу сиянию третьего кольца, а затем чуть опустила его, чтобы сфокусировать его лучи на тех самых камнях, которыми воспользовалась, чтобы отворить эту дверь. При этом ее песнь громко звучала в ночи, а барабанный бой из неведомых слов становился резче и быстрее, будто ее время заканчивалось и она торопилась.

Отверстие закрылось. И только когда она увидела, что дверь заперта, она посмотрела на своих спутников так, будто только сейчас снова узнала их.

— Вниз. Мы должны спуститься. Во внутренний двор! — вскричала она и, вырвавшись от лорда Крипа, показала на опасную мостовую, расстилающуюся внизу.

— Но это же… — проговорил Фарри, глядя вниз, отважившись снова посмотреть на два скрюченных обугленных трупа. — Это же ловушка.

— Да, — согласилась она. — И ее надо вернуть в исходное положение — восстановить ее для самой великой добычи! И ради третьего кольца я должна сделать это!

Они спустились при помощи виноградной лозы. Затем леди Майлин стала показывать лорду Крипу на определенные линии узоров.

— Иди сюда, потом вот сюда, — поясняла она. — Подойди к противоположной стене и поднимись! У нас очень мало времени! Те, другие, направляются сюда! — Она произнесла эти слова таким тоном, словно обладала неведомыми им знаниями.

Лорд Крип довольно долго внимательно глядел на нее, а потом повиновался. Фарри взлетел, чтобы приготовить им путь для побега. На этот раз он прикрепил виноградную лозу к мощной скале, возвышающейся близ берега, а потом отнес свободный конец на внутренний двор. Однако казалось, что лорд Крип почти не двигается.

Леди Майлин снова пела. Она не приближалась к той части узоров, где валялись трупы пришельцев, а обходила другие участки, причем делала это очень осторожно и продолжала петь ту же самую резкую песнь, которую использовала, чтобы закрыть дверь наверху. Она обошла башню трижды, и каждый раз Фарри чувствовал себя весьма неуверенно. Он ощутил, как Тоггор крепко прижался к нему, и его страх, словно запах от скунса, перекрывал его собственный страх.

Затем, обойдя узоры, расположенные перед всеми четырьмя стенами двора, леди Майлин направилась к ним. Лорд Крип схватил ее и поднял женщину немного кверху, чтобы она смогла ухватиться за виноградную лозу как можно выше. И пока она взбиралась наверх, он довольно грубо подпихивал ее в спину. Наконец, очутившись наверху, она начала спускаться с другой стороны стены.

— Сделано, — выдохнула она; ее тело обливалось потом, а лицо осунулось от усталости. — И теперь совсем скоро… Скалы… вон те… там можно найти укрытие…

Ей не пришлось никого предостерегать от опасности, ибо они уже услышали громкий гул приближающегося флиттера и видели его огни, похожие на глаза огромного насекомого, летящего над долиной.

Они залегли, спрятавшись за скалы. Фарри с трудом удалось сложить крылья так, чтобы они занимали как можно меньше места. Флиттер приближался, а леди Майлин сказала:

— Им что-то известно. Иначе они не вылетели бы, когда сияет кольцо. Но сила тэссов не будет вступать с ними в сделку. Что же за секрет они узнали, что вылетели на охоту даже при восставшем кольце? — спросила она, словно обращаясь ко всему миру.

Флиттер приблизился и на некоторое время завис на месте, и они увидели, что на этот раз из его люка выскочили двое. Они спрыгнули на вершину башни. По крайней мере, чувствовалось, что неудавшаяся попытка их разведчиков научила их очень многому.

— Да. — Голос леди Майлин превратился в шепот. Потом она так же тихо прибавила: — А теперь, да будет так!

У Фарри в голове не укладывалось то, что произошло потом. Казалось, сияние третьего кольца пробудило к жизни каждый камень — настолько мощной оказалась вспышка этого режущего глаза сияния. Сожигающие лучи попали не только на людей, соскочивших на крышу, а резко устремились вверх и, словно молнии, пронзили флиттер. Фарри показалось, что он услышал пронзительные вопли, однако он не был уверен в этом, ибо все произошло слишком быстро.

И вот лучи, исходящие от самоцветов, превратились в некое подобие сверкающего каркаса и стали лизать флиттер, постепенно затягивая его в пекло. Затем Фарри увидел, как башня задрожала и загорелась ярким пламенем. Она пылала и пылала, и Фарри наблюдал за этим до тех пор, пока его глаза не заслезились и он не отвернулся. Он понял, что башня… начала таять! Больше он никак не сумел бы описать происходящее, ибо стены башни становились мягкими, как воск под палящими лучами солнца, и постепенно она накренялась вбок, а вокруг разлетались раскаленные капли, впрочем, ни одна из них не упала за стену внутреннего двора. И вот башня осела, как оплывшая свеча, и исчезла совсем. Огни тоже исчезли, и Фарри теперь видел только сияние третьего кольца. И тут он услышал, как всхлипнула леди Майлин, и увидел, как лорд Крип подошел к женщине и поднял ее на руки.

— Они… они… погибли, — с трудом проговорила она. — Они умерли, и вместе с ними умерли все их знания. Это вторая смерть, а я… я та, кто наслал ее на них!

— Но они же работали на Гильдию и… — начал было Фарри.

— Да причем тут Гильдия! Эти люди погибли от собственной жадности. Я говорю… Это были… древние воспоминания… и они хранились там, чтобы не обременять ими тэссов. И они установили свою защиту, которую я смогла понять. Ты ничего не понимаешь! Некогда мы были таким же великим народом, как и Гильдия, и ни один иноземец не смог бы доставить нам неприятности. Потом все изменилось, и мы были вынуждены пойти иным путем. Однако нашлись и такие, кто был против того, чтобы все эти знания были стерты с лица планеты Йиктор. Вот они и возвели башню воспоминаний, в которой хранились все знания, собранные за бессчетное количество времени. Невозможно сосчитать, сколько прошло веков или сколько раз всходила Котра. И все это погибло… и это сделала я! — Теперь она горько рыдала, уронив голову на плечо лорду Крипу.


Они снова стояли в огромной зале, которую Фарри впервые посетил после их приземления на Йиктор. Леди Майлин с гордо поднятой головой стояла немного впереди, напротив предводителей своего народа. Начиналось мысленное общение, и именно леди Майлин настояла на судебном разбирательстве. И вот заговорила старшая из женщин:

— Ты всегда избирала свой собственный путь, Майлин. И от этого всегда получались только неприятности и печали. Теперь навеки утрачены великие воспоминания. И никто уже не сможет возвратить их. И все же… — теперь она заговорила медленнее. — Но поскольку существуют те, кто мог бы воспользоваться ими во зло, мы даже желаем, чтобы так сталось. Однако мы говорим тебе во второй раз, родственница: здесь тебе не место. Мы говорим это от имени трех колец и от имени двух. Ты больше не тэсс, а что-то еще… и мы не знаем, что. Равно как не знаем мы, как ты проникаешь в людскую оболочку. Ты можешь прибыть к нам, когда пожелаешь, но не надейся здесь остаться, ибо внутри тебя существует нечто, что никогда не подойдет к нашей жизни, как цветок никогда не сможет снова превратиться в почку. Мы не высылаем тебя в изгнание…

— Нет, — медленно сказала леди Майлин. — Я сделаю это по собственной воле. И я благодарна, что вы не отворачиваетесь от меня.

— А это… — продолжала женщина, протягивая ей жезл, который ей передал один из мужчин.

— Нет, его я тоже оставляю здесь. Я больше не Лунная Певица, Старейший. Я напела смерть прошлому…

— Ты поступила, как и должна была поступить. Да, этот жезл — не часть твоего будущего. Ты по-своему очень мудра. Куда ты отправишься теперь?

— К звездам!

— А как же враги, которые обязательно будут преследовать тебя?

— Может быть, я умру, а может быть, останусь в живых. Это не имеет никакого значения для будущего…

— А ты, Крип Ворланд?

Он выступил вперед и встал рядом с леди Майлин. Теперь он стоял напротив Старейших.

— Я отправлюсь туда же, куда и она.

Старейшая кивнула, а затем посмотрела на Фарри, который широко раскрыл крылья, чтобы показать сверкающие на них пятнышки.

— А ты, маленький брат?

Он глубоко вздохнул и заговорил решительно — как мог говорить с того момента, когда великолепные крылья избавили его от уродства.

— Я буду искать свою планету…

— Да будет так. Желаем вам удачи. Вы сделали то, что должно было быть сделано — и в вашей душе не было места для зла. Время — капризная вещь, и следует оно неведомыми путями. Мы даруем вам время в качестве спутника, и, может быть, оно послужит вам на пользу.

Фарри взмахнул крыльями и высоко поднял голову. Время… впереди было время, хотя еще никому не удавалось удержать в руках что-то кроме текущего мига. И ему придется найти это настоящее — он поклялся в этом. Вдруг он почувствовал, как леди Майлин взяла его за руку. И Фарри тотчас же осознал, что настало их общее время. Ибо впервые в жизни был спокоен до глубины души.

Книга IV. Опасная охота

На высокой-высокой горе
На заросшей осокой долине,
Не рискнем мы пойти на охоту:
Мы боимся здесь «малых людей».
Уильям Эллингем

Глава 1

Стояла жара, и для одного из находившихся в комнате было слишком жарко. Тем не менее, думать сейчас о жаре было, наверное, неуместным, несмотря на круглые капли пота, собиравшиеся прямо под его слегка косыми глазами и стекающие затем по щеке. Раздался еле слышный шорох — это он сменил положение на голом табурете, компенсирующим его недостаточный рост. Табурет стоял на полу, выложенном блестящими цветными черепицами, создающими такой рисунок, что стоило ему на него посмотреть даже мельком, как глаза тотчас же ощущали боль. Но здешний хозяин считал это не только естественным, но даже чувствовал удобство в одной из подобных раздражающих ситуациях, которые с некоторых пор наполняли всю жизнь Фарри.

В течение скверного и долгого периода жизни он видел уйму чужаков в неприглядных трущобах, тянущихся вдоль порта Приграничья, и именно такое в основном связано с его ранними воспоминаниями. Однако он не думал, что когда-то ему доведется увидеть подобных незнакомцев в их родной среде, находящихся у себя дома.

«Жарко», — поймал он мысль Тоггора, как всегда так, что едва смог разобраться, не свои ли это собственные чувства, и затем ощутил, что Тогтор раздражен. Его куртка без рукавов потяжелела и сморщилась, когда смукс выбрался наружу и уставился прямо в его косоватые глаза.

— С-с-с, тебе жарко, малыш? — На этот раз он тихонько высказал это вслух, а не передал мысленно. На заметном расстоянии от них поднялся третий находящийся в комнате, вытянув когти своих перепончатых ног, прошлепал по каменным плиткам пола. — Вежливость — это очень хорошо, мои маленькие друзья, но уступите мне привилегию проявить ее. — Желтая перепончатая лапа с полосками на запястье и повыше локтя с потрепанными манжетами цвета закаленного железа протянулась к стене и щелкнула выключателем.

Они не услышали звука ветра, и все же по комнате пронесся легкий мягкий бриз, умеренно теплый для всех присутствующих и по крайней мере более приятный, чем медленное жаркое, беспокоящее тепло. Тот, кто вызвал ветерок, теперь пробирался по дорожке между маленькими и крупными столами — на всех столах возвышались стопки обучающих пленок с записями и пластинами с изображениями, лежащими в коробках. Фарри сделал рефлекторный, но незаметный, как он надеялся, жест, что ему стало легче. Сложенные крылья ниспадали ему на плечи, вытянувшись вниз по спине, так, что их концы волочились по полу, а потом поднялись. Он не стал расправлять крылья полностью — для этого требовалось больше пространства — но по крайней мере сумел их выпрямить.

Высокий старый чужак наблюдал за Фарри почти с нескрываемым интересом. Он смел целую груду коробок с пластинками на пол и уселся на стол, что-то бормоча и потирая колено. Потом он наклонился вперед, положив обе ладони на колени. Фарри не знал, сколько времени закатанин продолжал наследовать этот уровень существования (так они относились к жизни и смерти), но не сомневался, что Великий Истортех Зорор был действительно с незапамятных времен опытным мастером своего дела, поскольку имел огромную коллекцию образцов информации насчет непонятных вещей по всей беспредельной галактике — особенно истории всяких странных рас, которые время от времени появлялись в исследовательских отчетах. Они и в самом деле жили очень долго, эти люди, похожие на ящериц, но даже старейший из них часто заявлял, что он лишь только принялся за свои труды.

— С-с-с, — снова прошипел Зорор. — А сейчас вам бы хотелось, чтобы этот старик в перепонках перешел наконец к делу и рассказал, кто вы такие и откуда сюда прибыли. — Закатанин кивнул так энергично, что его сложенная в складки кожа, покрывающая затылок и плечи, раскрылась как веер, похожий на огромный изукрашенный воротник.

— Вы же знаете, как это нелегко, — продолжал Зорор. — Мы не можем подойти к стопке записей и просто спросить: «Расскажи-ка мне, кто этот — крылатый? С какой планеты и от каких людей он прилетел? Вот, — он снова протянул руку к громоздким штабелям пленок и бобин лент с записями. — Здесь записи полетов, многих-многих полетов, совершенных в том числе и людьми, которые рассказывают странные истории, порой просто из своего воображения, но иногда те содержат в себе и правду, которая… если бы Всемогущий готов был помочь — то можно было бы проследить все, что творится там, далеко-далеко! — Он поднял руку и показал большой и указательный пальцы. Между ними было расстояние величиной с меньшие когти Тоггора.

— Значит, здесь… ничего нет? — Фарри сдерживал нетерпение все утро, и в это время все, что он мог вспомнить, поедалось всесчитывающим большим компьютером. Его скудный запас информации был считан и записан в качестве смеси все еще сомнительных подробностей.

— Нет, такого я не говорил. Здесь находятся истории таких, как ты. Истории, дошедшие от бардов Лоэля, «вспоминателей» Гарта, «танцоров мыслей» Удольфа. Имей в виду, истории, собранные более чем с сотни планет. Однако… Так уж случилось, что эти истории не имеют конкретных доказательств. Пересказывающие их описывают детали того или иного мира. На самые убедительные из них — истории, пришедшие с Терры…

— С Терры? Но это тоже всего лишь легенда, — Фарри даже не пытался скрыть разочарования.

Складки на шее Зорора затрепетали, когда он ответил:

— Нет, это не так… Что-то общее есть во всех этих планетах, с которых приходят самые ясные и подробные истории. Особенно, с планет, которые первые были колонизированы людьми. Да, вполне вероятно, что это были люди с Терры. Ведь именно она породила несколько рас, и все они обладали неугасимым даром любопытства. Терране не первые стали изучать космическую тьму, и все же именно они распространили свои исследования на большие пространства за время, намного более короткое, чем те, кто начали первыми. И вместе с собой они принесли, как и все мы, рассказы, которые были очень старыми и являлись частью их жизни.

Лицо Фарри нахмурилось. Зорор, благодаря своей учености, тоже был способен рассказывать всяческие истории. В обычных обстоятельствах Фарри слушал бы их с интересом. Тем не менее, сейчас ему хотелось услышать только правду, которая позволила бы ему ухватить хотя бы очень тонкую нить, чтобы проследить за ней. Он поднял руку и дотронулся до кончика одного из крыльев.

— Люди с Терры… безусловно они не похожи на меня, — промолвил он.

— Нет. Они не были сказочными существами… — заверил его Зорор. — Но истории, которые они принесли… В их рассказах… многое было исследовано и собрано вместе Захаджем еще в туманном прошлом. В своих историях они рассказывали о «маленьких людях», которые иногда жили под землей…

Фарри еще больше распрямил крылья.

— Те не смогли бы сами принести эти истории! — парировал он.

— Верно, верно. Но среди них были разные особи или расы. Согласно их рассказам, некоторые имели крылья. И все они установили необычную связь с людьми, прибывшими с Терры. Порой они были добрыми друзьями, но случалось и так, что становились кровными врагами. Поговаривали, что они часто воровали человеческих детей и уносили их, чтобы обновить и обогатить свою кровь. Ибо они были очень стары и время от времени вырождались до тех пор, пока от них не осталась лишь горстка. Предполагали, что они обладают несметными сокровищами… возможно, даже очень ценными записями! — тут голос Зорора стремительно повысился. — Только всякий раз когда-нибудь наступало время, когда люди вытаскивали их из домов — возможно, не без причины (хотя ходят легенды и насчет их злодеяний), потому что они владели землями, нужными людям. Всем известны истории о неиссякаемой алчности Терры, которая распространялась подобно черной туманной туче, куда бы ни сажались их корабли, пока не появился Великий Мститель.

А тем временем эти крылатые и бескрылые существа летали по звездным дорогам, не зная, где бы осесть. Они искали планеты, где было место, чтобы обосноваться. Однако всякий раз такие планеты бывали потом захвачены терранами. Они бы прибывали на такую планету, и Маленькие Люди снова должны были искать себе место. Судя по записанным нами легендам, все это было очень-очень давно. Но о самих них нет никаких записей, а есть только то, что осталось в песнях и легендах.

— Выходит, они воевали с терранами? — спросил Фарри, чувствуя, что губы его пересохли. Ему пришлось посильнее прижать к себе смукса, ибо тот проявлял активность и предостерегал Фарри, щипая его пальцами.

— Да, когда-то была война, хотя нам мало известно о ней — в основном из баллады, в которой несколько терран убили злого волшебника Маленьких Людей. К примеру, от Удольфа до нас дошел целый ряд танцев, оплакивающих некоторых вождей, погибших от оружия, известного только Маленьким Людям. Должно быть они использовали некий вид ментального контроля, поскольку при помощи его долго удерживали людей в пределах их укрытий, многие дни или годы, не позволяя своим пленникам удрать, ибо обнаружено, что те не покидали своих домов долгие годы. Еще есть отчет с Мингры. Идите сюда и сами посмотрите.

Фарри проследовал за закатанином к большому столу, где находилось столько штабелей с пленками, что ему показалось, что они вот-вот упадут. Зорор начал очищать стол, перекладывая кипы на пол. Фарри стал помогать ему, сложив свои крылья еще сильнее, чтобы ничего не задеть.

— Скорее всего, вот эта — самая древняя, — проговорил истортех, а сам тем временем возился с читающим устройством, проверяя, находится ли прибор находится в нужном положении.

— Мингра? — этого слова Фарри никогда не слышал.

— Это темная планета, и очень удручающая… — Зорор сосредоточил внимание на диске, прилаживая его к читающему устройству, чем на каком-то вопросе. — Теперь это, — он в последний раз повернул какой-то цилиндр, и диск скользнул на место. — Позор Мингры. Позор всех космических путешественников — хотя, возможно, за многие годы это иссякло, и единственное, что осталось живо, это противный шепот. Наблюдайте с осторожностью, поскольку он пропитан ненавистью одной особи к другой, и теперь, похоже, ничего нельзя с этим поделать…

Его голос постепенно затихал, пока не превратился в тихое шипение и совсем замолк. Фарри послушно смотрел на маленький экран. Тоггор беспокойно дергался в его объятьях, пока Фарри осторожно не поставил смукса на стол перед экраном. Тоггор свернулся в клубочек и вероятно собрался заснуть. Но Фарри было не до сна. Со времени своего прибытия домой к Зорору, он повидал предостаточно. Дом представлял собой штаб-квартиру целой группы исследователей подобных записей. Некоторые были настолько фантастическими, что если бы он не знал точно, что если бы это и в самом деле были рассказы путешественников, то посчитал бы это за собрание сказок.

На экране появилось изображение. Фарри дернулся и полупривстал со своего места. Ибо он не только увидел огромную картину сферы, полуосвещенную с одного края красным лучом, но в его голове…

Он не мог сказать, было ли это песней, он даже не смог бы различить то, что должно быть целым миром чужаков. И все же, где-то в глубине души, ему внезапно пришла мысль-чувство, что все это содержит в себе правду, злую и могущественную. Ухватившись за край столешницы, он заставил себя усесться вновь, однако так и не оторвался от стола.

— Вред… тьма… вред… — Смукс развернулся, раздумав засыпать, и сжался перед экраном, помахивая своими крупными когтями взад и вперед, словно столкнулся с какой-то страшной опасностью.

Тут звук полился тонкой нитью, будто бы призывая смотреть на красный свет на экране, становившийся все ярче, и они увидели бесплодную местность из скал, расщепленных выветренных скал или разрушенных бурей по всему гребню и плато. Какие-то мрачные тени у подножия этой обнаженной породы и темных обломков шевелились, словно вытекали из какого-то источника.

Это было страшно… причем страх возрастал и усиливался и начинал затоплять Фарри. Стопка свитков с записями повалились на пол, когда его крылья поднялись в бессознательном импульсе.

Со скоростью лазерного выстрела в его голове вспыхнул кровавый свет. Здесь было олицетворение всего злого, что он когда-либо знал. Оно сложило вместе челюсти с изломанными зубами, и на Фарри пристально уставились горящие огнем глаза, похожие на ямы.

Это нечто непонятное, ненавистное словно бы явилось прямо из его памяти! И это было…

— Буги… — прошипел Зорор, прерывая это устрашающее воздействие, когда существо, появившееся на экране, почти ввергло Фарри в транс. Как же такое могло быть? Оно не походило ни на одну запись, какую он видел. Из чьего сознания вырвался этот ужас, что был записан для будущих исследований… и где… когда?..

— Это был коллективный кошмар, — пояснил Зорор. Фарри слушал, но его внимание все еще было сосредоточено на этой штуке. Сейчас она выползла из тени. Туман стелился позади и уменьшался, словно эта субстанция украдкой надвигалась для того, чтобы предоставить себе побольше реальности. И это существо ползло. Его поддерживали короткие конечности… нет, не конечности, а скорее толстые щупальца; и Фарри показалось, что он действительно слышит звуки присосок, легко отрывающихся от скалы и вновь присасывающихся по мере его приближения.

Кошмар? Не-ет, это было более явственно, чем кошмар. Достаточно, чтобы вызвать смерть, если подобное существо появится во сне.

— Что оно делало? — произнес закатанин. — Посмотри на скалы, направо, мой маленький друг.

Фарри почувствовал, что если отведет внимание от ползущего существа, то останется открытым для нападения, даже если это было не наяву, а на пленке. Однако он бросил быстрый взгляд туда, куда указал ему закатанин.

У подножия неподвижного камня тени не было; она витала прямо над ним. Он имел форму гуманоида и… Фарри затаил дыхание и проглотил крик. Ибо он увидел, что у стоящего есть крылья, и без всяких слов осознал, что крылатый управляет ползущим существом, отправляя ему какую-то жертву, но не для того, чтобы умертвить ее — по крайней мере сначала — а для пытки страхом. Крылатый… Теперь Фарри стал весь внимание. Он видел его плоть, в виде конечностей, руку и лицо, и заметил, что он грязно-серого цвета. Его глаза походили на глаза управляемого им существа и были красные и горящие. Тело закрывало плотное одеяние, тоже красного цвета, подстать вечно-светящемуся небу. Он лениво помахивал крыльями, но они были не такие, как у Фарри — не широкие и разноцветные, на которых один оттенок смешивался с другим, и такими распростертыми, что создавали впечатление нежной красоты. Нет, этот вождь безжалостных теней обладал крыльями, у которых отсутствовало оперение, что покрывало крылья Фарри. Напротив, они были такие же отвратительно грязными и сероватыми, как и его кожа. Когда он их распрямлял, то Фарри видел на их концах опасно выглядящие изогнутые когти.

— Крылатый… — еле слышно прошептал Фарри. К страху, все еще обуревавшему его, теперь прибавился настоящий ужас. Неужели он смог бы назвать его родственником — невзирая на правдивые и ложные рассказы Зорора? Отчего-то он понимал, что это было правдивым рассказом…

«Только для двоих», — ответил на его мысль Зорор, впервые за все время проявив свой дар. Это означало, что он мог общаться и со смуксом, и Фарри вознегодовал, что это было так.

— Двое, — с этими словами Зорор наклонился вперед и коснулся своими ухоженными когтями на пальце контрольного устройства, в результате чего экран выключился. И все-таки, когда Фарри смотрел на экран, он по-прежнему увидел, как отвратительный крылатый взмывает вверх на скалу и летит вперед, к ужасному порождению теней.

— Двое, — продолжал закатанин, — два существа, которые спали, и что-то наслало на них такой сон. Это вышло из сна маленького ребенка, одного из многих, которых доставили для лечения с Мингры на Йорум более ста планетарных лет назад. Из этих малышей выжило только пятеро. Остальные… кошмары, такие, какой мы только что видели, преследовали их до тех пор, пока одни из них не умерли от одного только страха, а другие укрылись так далеко от внешнего мира в своем ужасе, что никому не удалось добраться туда, где они скрывались. Таким образом они стали потерянными, и мы ничем не смогли им помочь.

— Но ты говорил о позоре… — заметил Фарри. Он уже понял, что может быть нескончаемым страхом, но не видел в этом никакого позора. Любой ребенок и даже совершенно взрослый человек, не испытали бы позора из-за такого страха.

— На Мингре есть колония сновидцев, которым известно, как управлять подобными снами, — пояснил Зорор. — Когда их призывали на помощь, когда дети рыдали и пронзительно кричали во сне — они прилетали, но отказывали в любой помощи. Те, кто спят и видят сны, всегда парят над тонкой чертою, которую большинство людей называют безумием. Им известно, как попасть в их сон, и даже с оружием в руках, чтобы нанести вред любому, кто может там оказаться. И потому они посылали своих учеников в пустыню учиться управлять своими снами. Если бы это устройство, записывающее сны, оказало при показе такое воздействие на тебя, представляешь, что тогда чувствовали сновидцы? Но не только сами сновидцы искали защиту. Люди, видевшие своих детей, бредящих во сне — сне, из которого, похоже, нельзя пробудиться, как бы медицинские работники этой колонии ни пытались помочь им — впадали в гнев и наносили вред окружающим. Колония сновидцев стала быстро оказалась в упадке. Они весьма болезненно переносили боль разного рода, но не могли вынести того, что не смогут ни разбудить, ни помочь детям. И они умирали, причем не быстро или легко. Потом на планету приземлился патрульный корабль, выполняющий свой регулярный рейс — на планету, где у многих руки были в крови и почти все умы больше не могли вынести груз воспоминаний о том, что случилось. Детей, которые выжили, было очень мало, и их доставили на Йорум, и уже там целители мозга непрестанно работали, чтобы изгнать буги-человека…

— Буги-человек, — повторил Фарри.

— Именно это имя они восклицали во сне. Но это имя уже было очень древним — еще один «подарочек» со Старой Терры отправился к звездам. Ибо буги-человек было древнейшее существо, созданное чтобы пугать детей, чтобы те вели себя хорошо. И мы обнаружили, что некоторые истории о нем рассказывались на Мингре, и там они считались безобидными и забавными.

— Безобидными? Забавными? — резко произнес Фарри. — Но это же дьявольское видение! Как же ребенок мог создать подобный сон? Если его народ был скор на наказание и весьма жестокого нрава?

— Они не были такими — пока несчастье не довело их до подобных действий, — сказал закатанин. — Не будь любой из сновидцев таким нестойким, что они сыграли подобную штуку со своим же даром. Как известно, эти сновидцы были связаны клятвой, которая запечатлелась в самом сердце их душ, так, что их труд не мог распространить зло ни на кого. Тем не менее мы, как и все эти дети, были способны вытягивать картины сна оттуда, где обосновался такой же ужас. И ты, мой маленький друг, еще не видел самые худшие из них. Некоторые из этих изображений заперты в стазисном поле, поскольку только очень стойкий и исключительно уравновешенный человек осмелится взглянуть на них. Чтобы увидеть такие сны… Возможно, сновидцы действительно достигли высочайшего искусства. Те, кто упражнялся в этом почти с самого рождения, были способны послужить связующим звеном даже между планетами.

Но значит, если этих детей посетил один и тот же сон, тогда у этого сна есть образец. Патруль, мои собственные сотрудники и другие исследователи самыми разными средствами пытались отыскать источник этого общего сна, но тщетно. Мы обнаружили только, что эта часть галактики, состоящая из пяти солнечных систем, очень неустойчива: там случались волнения, мятежи, даже небольшие войны. Также ходят слухи, где упоминают подобных тебе — искомый враг относится к крылатой расе. И все же ни один человек в действительности не видел ничего подобного, хотя наша исследовательская сеть раскинута на очень широкие пространства и пользуется неофициальными источниками, как, например, Воровская гильдия.

Однако волнения на Мингре завершились. Там больше нет кошмаров, даром что тренированные добровольцы десятого класса сновидцев предложили свои услуги в поисках. Потом Патруль и власти заявили, что все волнения начались из-за либо непонимания (это для тех, кто требует, чтобы все доказательства положили прямо перед их глазами), либо из-за склонности к чувствительности, пробуждаемой этими старинными рассказами. И уже потом власти наклеили на поселенцев ярлык позора из-за разгрома сновидцев, и вроде как все в порядке, поскольку больше нет волнений или мятежей, да и тот случай в конечном счете был очень незначительным событием на фоне жестокости, которая неотступно следует по пятам душевного равновесия во всех обитаемых мирах.

— Выходит, что этот сон никогда не считался правдой? — спросил Фарри.

Зорор провел обеими когтями по подбородку, прямо по первой его складке.

— Отчего же, считался. И некоторое время они держали глаза и уши навостро. Многое из этих, — он снова указал на рулоны для чтения, — это их записи. Вот почему мы имеем легкий доступ к материалу, и он не похоронен где-то на складе. К тому же, мы добавляем найденные в разных местах всякие подозрительные факты — и это всегда истории, многие из которых дополняют друг друга. Маленькие Люди — это Люди с Холмов…

Фарри фыркнул. Люди с… с… Холмов!

— Ты ведь слышал о них раньше, не так ли? — осведомился закатанин.

Фарри провел ладонью по лбу, словно таким образом мог вызвать воспоминания, глубоко захороненные в его памяти. Обратно… обратно… Он находился в том жалкой, обшитой со всех сторон досками комнатке, заваленной стопками разваливающейся соломы, что служили ему постелью. И человек, который был хозяином его убежища, сидел за шатким столом, вертел в грязных руках потрескавшуюся кружку, где все еще оставался глоток-другой дурно пахнущего напитка после того как он выпил из нее залпом. Ланти поднял руку, чтобы бросить на Фарри взгляд, обещающий взбучку, что Фарри понимал очень хорошо. Этот неуклюжий пария радовался возможности проявить хоть над кем-то свою власть, призвать Фарри и хорошенько поколотить его, стараясь попадать по горбатой спине. Он помнил все это вполне отчетливо — но то, что находилось перед этим навесом с соломой и его несчастным заключением, было недоступно.

— Да, — кивнул Зорор. — Почему-то когда-то у тебя была подчищена память. И все-таки, когда я упоминаю название, данное этому народу в прошлом, ты, похоже, все понимаешь…

Фарри отрицательно покачал головой.

— Нет, я не могу вспомнить. Но… я слышал это название… ну конечно же, я его слышал! Но в Приграничье, куда прибывают, а потом улетают все космоплаватели, я слышал обрывки очень многих рассказов и как хвалились своими приключениями.

— И тем не менее, — произнес Зорор, дружески взирая на Фарри, — это одно из наименее известных названий тех людей, которых, по правде говоря, никогда и не существовало. Что ж, получается, Фарри, что мне следует предостеречь тебя. Майлин и Крип доставили тебя сюда в ночи, путешествуя на своей воздушной машине. Очень немногие видели тебя, и это замечательно, что ты способен складывать их… — он указал на крылья, — делая их до изумления маленькими. На расстоянии и при ослабленном освещении их можно принять за скрученный на спине плащ. Тем не менее, при свете дня очень острого зрения вполне достаточно, чтобы заметить разницу. А значит… малыш, ты не в безопасности!

— Гильдия? — Ведь действительно, он вполне достаточно насолил им, сорвав операцию одного из их боссов. Но был ли он в списке врагов достаточно высоко, чтобы привлечь их внимание? Если это так…

Он нахмурился. Майлин и Крип Ворланд были его друзьями. И благодаря их усилиям он выбрался из нищеты Приграничья. Он был с ними и участвовал в их делах, когда с ним произошло чудо — у него обнаружились крылья. И если он настолько приметен, то, оставаясь с этими двумя, которые столько для него сделали, он их тоже подстерегает опасности.

— Нет, — отчетливо прочитал его мысли Зорор. Фарри не пытался закрывать их — настолько он был рассеян относительно того, что казалось несчастливым открытием. — Разумеется, у Гильдии нет причин любить любого из вас. — Из горла закатанина вырвался хрипловатый смешок. — Вы все трое доставили им немало неприятностей, кроме того, навлекли на них позор, о котором многие говорят. Но я полагаю, что вы достаточно осмотрительны, чтобы не распространяться о том, что наделали. Лучше бы вам задуматься над тем, что будет дальше. Однако среди множества других отвратительных услуг, оказываемых Гильдией, существует некая форма работорговли, которую они позволяют себе при любой благоприятной возможности. У них есть список клиентов (многие из которых смогли бы купить целую планету ради своего удовольствия), которые желают всякой новизны. Безусловно, ты и есть подобное новшество и за тебя отвалят целую кучу денег на некоторых планетах, где всем правит удовольствие. И еще. Гильдия обладает своими источниками информации, которые, возможно, не равноценны нашим, но лучше, чем, скажем, пленки с информацией, изучаемые Патрулем. Вполне вероятно, что они имеют сведения о Маленьких Людях — особенно ввиду случившегося на Мингре. Одна из наиболее часто упоминаемых задач крылатой расы, согласно легендам, — это собирание и охрана сокровищ. Если предположить, что Гильдия знает о том, что ты принадлежишь к этой загадочной расе, а значит, ты можешь привести их к сокровищам… Ага, вижу, ты меня понял. Поэтому в значительной степени для твоего же блага, я прошу тебя принять все меры предосторожности, чтобы тебя не заметили.

Голова Фарри дернулась на плечах. Он едва не перевернул табурет, с которого только что поднялся. Слова Зорора жужжали в его голове, как рой насекомых, ибо голова Фарри тотчас же отяжелела, а его ноздри расширились неимоверно, словно он вдохнул слишком много воздуха. Он почувствовал запах плесени, пыли и времени в этой комнатушке. И вот повеяло совсем иным запахом. Словно бы страх обуял его, точно так же, когда он просматривал записи, хотя сейчас до него доносился приятный аромат. Он наполнил им легкие, и, пошатываясь, направился к двери. Все цветы, которые он когда-либо нюхал, все виды кустарников — пряный запах вод в сухой земле, вот что он ощущал теперь. Он доплелся до стола, и его крылья поднялись и раскрылись. Воздух… он должен лететь…

Глава 2

Панель ушла в сторону, и перед ним стояли Майлин и Крип. Но где же еще один? Он не прятался позади этих двух, ибо Фарри тогда смог бы увидеть окончания или верхнюю часть крыльев. А ведь…

Но где же она?

— Кого ты ищешь, мой маленький собрат? — осведомился Крип. Когда он внимательно изучал Фарри, в его голосе чувствовался намек на беспокойство.

— Одну… грациозную — ту, которая парит в красоте! Где она, мой брат и моя сестра! Неужели вы скрываете ее? — Внезапно он вспомнил предостережение закатанина, которое тот сделал его всего лишь несколько мгновений ранее. — Она на корабле? Безусловно, она не с Градала! Поскольку нас не видели раньше такими… — Фарри показал пальцем, — как мне рассказывали.

Ему хотелось громко закричать… запеть… чтобы торжествующе лететь вверх и вверх — чтобы встретить ее наверху в облаках, куда вела доступная только им дорога. Однако он не заметил, чтобы его друзья улыбались. Скорее, мысли Майлин проникли прямо в него, ослабляя обуревавшее его возбуждение.

«С нами никого нет… ни на корабле, ни еще где, мой маленький собрат. Почему ты решил?..»

Фарри подошел к ней с распростертыми объятьями, а потом озноб сменил его внезапную радость, которую он ощутил впервые за свою тяжелую и никчемную жизнь. Этот запах… нет, он не мог так ошибиться! А он исходил от…

Он выбросил вперед руку и вырвал это из ладони Майлин, и обнаружил что-то завернутое в лист бумаги из великолепной шерсти, такой, в какую заворачивают нечто хрупкое после покупки. Лист бумаги откинулся в сторону, позволяя ему увидеть нечто мерцающее смешанными оттенками: розовым, белым, как перламутр, и еще он увидел теплую серость первых сумерек.

Фарри продолжал пристально смотреть, пока аромат окутывал его облаком запаха, наполняющим каждый вдох. Она… она…

Издав хриплый вопль, он бросился на ближайшую к нему стопку бесполезных пленок, являющих собой дивную вещь, однако часть их содержала грубую жестокость: такую пытку, что она стирала все чувства и оставляла вместо них ощущение нестерпимой боли. Из этой боли появился гнев, неистовый, наполняющий его до такой степени, что он, взмахнув рукой, смел на пол стопки с пленками; его губы были поджаты с такой силой, что он даже прикусил их, а его лицо походило на морду свирепого зверя, неспособного дать выход своему гневу, кроме как выпустить клыки и когти. Другая его рука стремительно потянулась к поясу и вытащила короткий защитный нож, доставшийся ему как бы в наследство от их встречи с Гильдией. Кто смог бы заплатить за это — эту боль, печаль… Смерть!

— Где… — требовательно прорычал он. — Где это было? — Он не осмелился снова коснуться этой многоцветной штуки, которая мучила его даже сейчас, когда он не смотрел на нее.

Майлин осторожно двинулась и подошла к нему сзади. Все тело Фарри вздрагивало, и он страстно желал повернуться к ней, высокой и красивой, чтобы вытрясти из нее знание, которым он должен обладать. Она подняла красивый обрывок, потрясла его так, что он понял, что на это надо посмотреть, вопреки ярости и ужасу; она вытянула поднятое во всю длину, и это оказалось нечто вроде шарфа. Если смотреть на этот кусок материи под углом, то все его цвета переливались.

— Что это? — Майлин не старалась внести сумятицу в сознание Фарри, а просто заговорила вслух преспокойным голосом, таким, каким разговаривала только с теми, кого она любила — с животными, необычными или знакомыми, которые разделяли с ней ее жизнь.

— Что это, брат мой? — спросила она во второй раз. Фарри высвободил слишком сильные эмоции, переживая им за слишком короткий отрезок времени. Теперь он чувствовал головокружение и болезненную слабость и с трудом добрался до края стола. Три раза он проглатывал комок в горле, прежде чем смог вымолвить хотя бы слово.

— Это… от крыла! — отвечал он, содрогаясь всем телом.

— Так-так, — промолвил Крип Ворланд. — Разве ты видел где другие такие крылья, как твои? — спросил он.

Фарри повернул голову так, чтобы не видеть трепетание цветов, которое Майлин вызвала опять. Память… неужели он все помнил? Он боролся с гневом, и ему удалось взять под контроль свою вспышку.

— Крыло… может быть похоже на мое. — Разве что оно было гораздо красивее со своими теплыми цветами, чем его затемненные зеленые маховые крылья.

— Ты можешь рассказать нам побольше, маленький собрат? — спросила Майлин, а он про себя отметил, что она была другом всех крылатых, имеющих лапы, и других форм жизни и теперь очень пристально наблюдала за ним.

Фарри даже не поднял руку. Его рот скривился, а в горле вспыхнула ярость — ярость все еще обуревала его, но теперь было что-то еще, ощущение огромной потери навалилось на него, поскольку он стал обладать грузом своих крыльев до срока, и чтобы высвободить их, ему понадобились страшные усилия.

— Она умерла… — он произнес эти слова — и внутренне заплакал.

— От чего? — строго спросил Борланд, и уверенности в его голосе было достаточно для Фарри, чтобы он сумел ответить.

— Я… я… не знаю. Если я попытаюсь узнать… — он помахал тонкими пальцами на расстоянии дюйма от шарфа. — Ведь я почувствую только то, что ощущала она, а не как она умерла или откуда к ней пришла смерть.

Складки на подбородке Зорора полностью выпрямились. Он немного наклонился вперед, словно пытался внимательнее изучить шелковое крыло.

— Эта ткань провезена сюда тайно, контрабандой? — Шипение почти затерялось в требовательности звучания его голоса. Однако он не попытался прикоснуться к отрезу материи, который продолжал трепетать, хотя вокруг не было даже намека на легкий ветерок.

Тогда Ворланд обратился с вопросом ко всем присутствующим:

— Выходит, это запрещенный импорт, так? Зачем кому-то рисковать запретом на полеты, чтобы торговать таким товаром? И какие же получаются достоинства из уничтоженной красоты?

Контрабанда на всех планетах считалась тяжелейшим преступлением, и на контрабандистов бросали все силы закона в виде специального отряда офицеров, независимо от того, случилось это на планете или за ее пределами. Им поручалось поймать преступников, чтобы подвергнуть их суровому наказанию.

— Я не знаю, — снова вступил в разговор закатанин. — Поскольку я официально занимаюсь иноземным антиквариатом, то есть вещами, которые могут добавить два-три слова к нашим записям, то состою в Гильдии Импортеров, и не только здесь, но и еще на пяти планетах. А вот список запрещенных вещей…

— И под каким названием это числится в списке? — спросила Майлин, осторожно кладя полоску материи на стол.

— Как ткань паука-шелкопряда… новая разновидность… о чем немедленно следует сообщить на ближайший пост Патруля.

— Я не знаю, что такое паук-шелкопряд, — Фарри смотрел только на мерцающую массу. — Но это не может быть тем…

— Нет, — отрицательно покачал головой Крип Ворланд. — Это кажется гораздо крупнее. И взято из крыльев…

От его слов Фарри содрогнулся и снова вцепился в край столешницы, чтобы успокоиться. Ему надо отгородиться стеной от теснящихся в голове мыслей. В нечистотах Приграничья, где эти двое отыскали его, он спасался от голодной смерти вместе с остальными бродягами, тонущими в пучине зла, распространявшейся по поселению близ посадочной площадки, и так действительно было; и когда у него появлялась жажда общения, он делился мыслями со смуксом, тоже пленником. Потом прибыли эти двое и внезапно забрали их с Тоггором. После этого он видел множество неприятных вещей, вызывающих страх вкупе с ужасом, но почему-то ни одно из них не коснулось его так сильно, как сейчас — как будто услышанное изо всех сил стремилось отпереть дверь, которая, если ее открыть, унесет его в другое время и место, куда он не должен ни входить, ни даже…

— Если это попало в запретный список, — сказала Майлин, — то кто-то обязательно должен был знать происхождение и источник этого — и конечно же, должен был и видеть это прежде.

Тут заговорил Зорор:

— Крылья… собрат, — теперь он смотрел на Фарри, и в его взгляде чувствовалась тревога, частично скрываемая морщинистыми чешуйками. — Ты смог бы рассказать нам, кто и где?

Фарри вновь ощутил волну головокружения.

— Я…

— Нет! — перебила его Майлин. — Есть одно место, куда он не рискнет отправиться — то есть, в прошлое, откуда он появился. — Она вытянула руку и откинула со лба Фарри мокрые от пота волосы.

— Где же вы нашли это, Дочь Лунной Силы? — спросил Зорор обычным тоном, словно она предоставила ему какие-то улики.

— На открытой продаже, на рынке. Просто искали что-нибудь необычное, — парировала она. — Фарри может отправиться туда и поискать нужную информацию.

— Найти космонавта, павшего духом от неудач, и даже гораздо больше, — заметил Ворланд.

— Космонавта, побывавшего на многих планетах, известных и неизвестных, — добавил Зорор, словно пытался разобраться с проблемой при помощи всей силы своего знания. — Но для того, что встретиться с ним — нам придется отправиться к нему. А с этим, вероятно, можно будет узнать и побольше!.. — Он не дотронулся до шарфа, на который показывал его коготь. — Но нашему маленькому собрату необходима какая-нибудь защита. Давайте-ка подумаем…

— Защита? — переспросил Борланд.

— Разумеется. Когда у нас будет побольше времени, я объясню. Но уже сумерки, и я бы сказал, что нам лучше приступить к обсуждению того, что нам надо делать, до наступления ночи.

Майлин взяла плащ с капюшоном и ловко набросила его на Фарри, прикрепила капюшон к верхним кончикам крыльев, оставив ему впереди смотровое отверстие. В таком виде Фарри ростом почти не уступал своим спутникам. Прежде чем он успел взять Тоггора, тот сам соскочил со стола и устроился на Фарри, удерживаясь всеми восемью коготками.

Когда они вышли на маленький задний дворик, закатанин заговорил в наручное устройство, вызывая скутер. Ворланд покачал головой.

— При всем уважении к вам, великий истортех, здесь мы будем на виду у всех, как опознавательный знак на дороге…

— Да, это так, — отозвался Зорор, когда маленький летательный аппарат приземлился и замер в ожидании распоряжений. — Но он доставит вас прямо к воротам космопорта. А там будет полным-полно народу, и мы проведем вас через эту толпу к выходу в Факсц — откуда всего лишь шаг до Торговой улицы.

Майлин пристально посмотрела на него.

— Мой старший брат, ты говоришь как человек, идущий на поле брани и ожидающий победы. Ты говоришь, что Фарри отправляется в опасный путь. И как ты думаешь там действовать?

— Я хотел спросить то же самое у тебя, младшая сестра, — отозвался закатанин. — То, что узрел наш маленький собрат — я уверен, оно оттуда. Да, он направляется в самое сердце опасности. А таким образом мы предпринимаем все возможные для нас меры предосторожности.

Они забрались в скутер, и Ворланд наклонился вперед, чтобы настроиться на нужное направление.

Фарри занимал больше места, чем его часть отсека, поскольку закрытые плащом крылья вновь возвращали его к тем временам, когда горбу сильно пригибал его вниз. По крайней мере ему удалось сложить крылья сзади во всю их длину, и он избавился от чрезмерного неудобства, хотя не смог избавиться от ощущения, что где-то его ожидает огромная опасность. Он переводил взгляд с Майлин на Ворланда, затем смотрел на своего третьего спутника — закатанина. Тот, судя по выражению его чешуйчатого лица, похоже, чувствовал то же самое. Майлин подняла голову, и Фарри увидел в ее глазах уже знакомые ему искорки; потом он узнал крепко сжатые губы Ворланда и заметил то обстоятельство, что рука космонавта скользила то взад, то вперед вдоль пояса, будто он нащупывал рукоятку длинного ножа или хватался за станнер, которые по закону забрали на хранение офицеры космопорта, когда они приземлились.

— Где же этот торговец? — с интересом осведомился Зорор.

— Неподалеку от конца сточных канав, — ответила Майлин, — рядом с такими местами, которые снимают на ночь те, у кого нехватка кредитов. — Ее рука указала на устройство, которое показывало ее покупную способность.

— Значит мы приземлимся возле Ворот Незарегистрированных Чужеземцев, — произнес Зорор и провел когтями по чешуйкам, прикрывающим его губы. — И…

— За нами хвост, — перебил ее Ворланд. — Частный скутер, не рейсовый, следует параллельным курсом. Ведь у купцов на этой планете есть свои цвета, не так ли, сэр?

Зорор не повернулся, чтобы посмотреть и удостовериться, что космонавт был прав, а отплатил Ворланду комплиментом доверия.

— Совершенно верно, сэр.

— Тогда, разве могут на аппарате купцов находиться три красных полосы с солнцем посередине?

Зорор дважды моргнул. Фарри попробовал повернуться и посмотреть на то, о чем сообщил Ворланд, но его попытка не увенчалась успехом из-за плотно завернутого плаща.

— Это бессмыслица, — промолвил закатанин.

— Что и почему? — осведомился космонавт.

— Вы назвали домашние цвета тех, кто занимается морской торговлей, но они не показали бы подобный знак в глубине континента. Торговые дома, базирующиеся на море, совершенно другого рода; и там очень мало тех, кто отправляется на сушу за чем-нибудь, кроме случаев Призыва от Консула — и делают они это весьма неохотно. Ни у одного из них нет здесь даже временного жилища.

— Нет! — голос Майлин прозвучал, как приказ; и этого было достаточно, чтобы все взоры обратились к ней. Выражение ее лица было угрюмо, а руками она вырисовывала на коленях какие-то узоры, в которых Фарри узнал символы Лунной Певицы. — Не думайте, что здесь нет никого, кто ищет! — сперва довольно громко проговорила она, но потом ее голос превратился в шепот.

Фарри в мыслях двигался по пути, по которому следовал в прошлом. Вот башня, которую он быстро создал в своих мыслях. Похожая на башню, что на Йикторе, где он по праву вступил в свое наследство, а Майлин раскрыла похороненную историю ее давным-давно забытого рода. Но эта башня была не из камня и не из каких-либо строительных материалов, которые он знал; и она быстро увеличивалась перед его воображаемым взором, становясь пурпурно-красной. Теперь она медленно начинала светиться, свет распространялся от одного этажа до другого, затем снова потемнела и посерела, а потом стала бархатного оттенка неба, в котором только что зарождалась ночь.

Он настолько сосредоточил на ней внимание, что Фарри даже вздрогнул от прикосновения Майлин, испытав потрясение, похожее на то, когда некто неожиданно пробуждается из глубокого сна.

Скутер приземлился. Прямо за ними возвышались ворота, о которых упоминал Зорор, хотя в эти минуты через них никто не проходил. Впереди, не очень далеко, начинался старый космопорт, имеющий вид такой же неприглядный и грязный, что и само Приграничье. Здесь скопилось множество людей, оставшихся в некотором роде из-за их личных качеств: космонавты, допустившие грубые ошибки, и те, кто был замешан в контрабанде различными товарами. При желании любой здесь мог снова вооружиться станнером, таким, какие Ворланд и Майлин сдали, едва приземлились.

Фарри казалось, что весь здешний воздух, витающий над джунглями полуразрушенных и полуразвалившихся зданий, борется с небом наступающей ночи, как, наверное, дым от отвратительного костра. Он сильнее завернулся в плащ и мягко коснулся Тоггора. Тот воспринял этот жест как проявление заботы, ибо заерзал туда и обратно, а в уме существа на какое-то время возникло ощущение единства.

— Проходи же… проходи!.. — услышал Фарри — и ощутил в голосе такую настоятельность, что почти побежал, но Ворланд схватил его за плечо.

— Не так быстро, брат, — спокойно произнес космонавт. — Они все еще наблюдают за нами — так давай не привлекать внимания к тому, что мы собираемся делать, а то, возможно, нас подстрелят, если они на это готовы.

Тем не менее Фарри поднял голову, и когда он поворачивал ее из стороны в сторону, плащ заходил ходуном. Этот запах! И снова он уловил тот же аромат, который наполнял комнату Зорора, но он был намного слабее, вынужденный пробиваться сквозь зловоние и смрад этого места. Однако Фарри не потерял этот аромат, который только что уловил.

— Направо, брат, — сказал Ворланд. — А теперь веди настолько очень осторожно.

Фарри почти не обращал на это внимание. Он шел впереди их группы, оставляя остальных шагах в двух позади.

«Плохо… вредно… плохо…» — снова передал Тоггор. Но Фарри не нуждался в предостережении смукса. Ибо запах, который стал его гидом, начал вдруг изменяться. Страх… да… разумеется, страх! Фарри не обращал внимания на своих спутников, когда они приближались к первой грязной тропинке, служившей в Приграничье подобием улицы. Он подобрал нижнюю часть плаща и сильнее завернулся в него, когда ему навстречу шли двое шатающихся пьяниц, и использовал все свое умение, которому научился в прошлые годы, чтобы увернуться от них, хотя один нацелил удар туда, где должна находиться его голова, поскольку из-за плаща решил, что тот укрывает высокого человека.

На улице становилось все больше и больше народу. Некоторые быстро скользили по ней чуть ли не бегом, стараясь воспользоваться преимуществом любого затемненного места. Встречалось много пьяных и тех, кто направлялся туда, где можно напиться. Всякие зелья и наркотики они доставали здесь же, в этом лабиринте, где их, конечно, разбавляли и поэтому они действовали слабее, но те, кому хотелось их принять, направлялись к своим злачным местам.

Две таверны мрачно уставились друг на друга на этой грязной улице. Дальше виднелись огни, откуда несся страшный рев музыки, мучительной для слуха.

«Туда…» — Тоггор словно закричал — такими громким показалось его сообщение. Фарри вложил руку внутри своего просторного плаща, чтобы коснуться ощетинившейся спинки смукса. Ему не хотелось, чтобы именно сейчас Тоггор говорил — маячок, к которому он направлялся, постепенно светился все сильнее и сильнее.

Боль и страх: но теперь он был почти уверен, что те таверны были из прошлого — и что он не пробирается, чтобы спасать какого-нибудь пленника. Тем не менее, по частям обнаруженных крыльев он также уверенно узнал, из какого источника они произошли. Естественно, что торговец может солгать. Когда он ухмыльнулся от подобной перспективы, на какое-то мгновение обнажились его заостренные зубы. Однако — здесь находились он, Майлин, Ворланд, закатанин и, конечно, Тоггор. Все имели особый дар. Сам он был весьма услужливым на протяжении прошедших месяцев, когда путешествовал с двумя космонавтами — и понимал, что гораздо лучше прибегнуть к этой уловке сейчас, чем когда-либо еще.

Впереди показалась толпа. На секунду Фарри замер и внимательно оглядел, что находится между ним и тем, что он ищет. Если слиться с толпой — то если в ней хотя бы один пьяный толкнет его, плащ распахнется и выдаст этому торговцу того, у кого есть крылья.

Большая толпа людей собралась возле возвышающейся над тротуаром, на высоте плеч, платформе. На ней стоял очень худой мужчина, одетый в обтягивающий костюм, так что выглядел как худой аскет. Он размахивал худощавой рукой с шестью длинными пальцами. Из кончика каждого пальца вырывалось пламя. Из перевернутой коробки, служившей ему столом, он достал жестяную кружку, наполовину заполненную жидкостью, поворачивая ее так, чтобы не вылить ее содержимое, и показывал толпе, или по крайней мере тем, кто стоял совсем рядом с его помостом, чтобы те увидели, что в кружке есть жидкость. Заставив часть аудитории поверить в это, он при помощи двух щипцов взял маленькую чашу и понес прямо над своими пальцами, изрыгающими пламя, громко напевая слова, которые, очевидно, не смог бы понять ни один из присутствующих. Теперь он добился их полного внимания. Когда толпа сдвинулась совсем плотно, Фарри все еще был на некотором расстоянии от нее, и потому не мог успеть протолкнуться в нее. То, что он искал, находилось очень близко; мука от этого ощущения становилось все сильнее и сильнее, и он проследил его до торговой лавки, стоящей с правой стороны от факира. Казалось, за ней никто не присматривал, хотя перед входом стоял мужчина в поношенной и покрытой пятнами униформе космонавта. Он пристально следил за факиром.

Фарри достиг торговой лавки и стал осматривать предложенные на продажу предметы. Некоторые из них не представляли ничего особенного — обычное барахло, которое компании используют для торговли с местным населением недавно открытых планет, не знающим истинной ценности этих вещей, доставленных с других миров. Но это было отнюдь не то, что он искал. Он почувствовал, как зашевелился Тоггор, и понял, что смукс просится наружу, но спешной мыслью посоветовал тому, что пока лучше немного подождать.

Сам же Фарри, завернувшись как можно плотнее в плащ, протянул руку над товарами и медленно начал проводить по ним ладонью, максимально расставив пальцы. Но он вовсе проводил не по доске. А ближе, еще ближе. В конце концов Фарри пришлось бы рисковать Тоггором. Он украдкой поглядывал на спину мужчины, догадываясь, что тот и есть торговец. И тогда Фарри выпустил смукса на разложенные побрякушки, ибо понимал, что у Тоггора быстрее получится осмотреть все предметы, чем тот сразу же и занялся, быстро бегая по груде товаров. Разок остановился, как следует встряхнул воротник из поддельного Ру-кристалла одним из своих коготков. Добравшись до противоположного конца узкой полки, он быстро стал передвигаться по нему, удерживаясь на поверхности лишь двумя коготками задней лапки. Тут на Фарри нахлынула волна мучительного страха. И он обхватил себя руками, словно стоял в самом центре бури.

Снова появился смукс, волоча плоский сверток, который вытянул из-под какого-то барахла. Фарри вновь задрожал от волнения. Ужасающий страх сменился гневом. Он посмотрел на сверток, но тот не был похож ни на какое оружие. Нет, не имеющий лицензии на торговлю продавец явно не хотел, чтобы правительственные миротворцы обнаружили у него нечто подобное. И Фарри схватил сверток. Его дрожь стала сильнее, и он в полном бессилии разжал пальцы, сжимающие плащ, так что тот едва не соскользнул с него.

Тоггор прыгнул и приземлился прямо на груди у Фарри. Его вытянутые коготки вцепились в плащ и потянули его на себя. Фарри держал в дрожащих руках сверток и едва не уронил его.

— Эй, ты! Пытаешься взять это без кредитов, а? Что ж, тебе не удастся сыграть такую штуку с Райсом Онветом, не-ет, не удастся! Я могу позвать с улицы охранника, чтобы он разобрался тут во всем! Возможно, для уличной толпы, повсюду сующей свой нос, мы и мусор, но у нас все-таки есть и всегда были права. И мы не состоим ни в каком списке!

— Разумеется, ты прав, — донесся до Фарри голос закатанина, вставшего рядом с ним; с другого бока подошли леди Майлин и космонавт. — Это мой друг и он хочет сделать покупку. Он просто пытался привлечь твое внимание. Должен признать, этот факир весьма хорош, да, действительно хорош. Итак, если ты желаешь заняться бизнесом, то сколько тебе должен мой друг?

Безобразный рваный шрам пересекал лицо мужчины, от чего его брови неестественно изогнулись, но Фарри, несмотря на переполнявшее его желание открыть пакет, ощутил, что торговец, прищурившись, пристально смотрит на него, будто увидел что-то или кого-то, кого здесь не было.

Ему нужно скорее принять решение, пока торговец не заявил, что он не ведет дела с незнакомцами…

— Выходит, ты торгуешь только с местными? — осведомилась леди Майлин. — В таком случае, это делает твои продажи весьма ограниченными; я бы решила, что тебе удается продать очень мало.

— Милая дама… — учтиво обратился к ней торговец таким голосом, словно его душили… — Я занимаюсь бизнесом со всеми прибывающими сюда, но кроме того отправляю специальные партии товаров. И один из таких товаров ваш друг и взял. К моему превеликому сожалению, могу сказать, что это — кража, поскольку, то, что он взял, вообще не для продажи.

— Неужели? Послушай-ка меня и моего друга, — она еле заметно указала на Крипа Ворланда. — Разве не ты совсем недавно продал нам нечто любопытное, намного более хорошее, нежели любой товар, который ты выставил здесь?

Мужчина открыл рот, словно хотел сразу же отказать ей, затем, похоже, посмотрел, не стоит ли кто-нибудь за ними, будто выискивал кого-то, чтобы позвать на помощь.

— Так правда это или нет? — настойчиво спросила она.

Он закашлялся и вытянул шею, словно пытаясь проглотить нечто, с чем никак не мог справиться, равно как освободиться от этого.

— Да, — ответил торговец почти шепотом.

— С-с-с, — прошипел закатанин, и на какое-то мгновение Фарри показалось, что его сопровождает какая-то огромная рептилия. — И что же это за вещ-щ-щь?.. — Его шипение усилилось, и тут закатанин изо всех сил шмякнул длинным когтем по верхней части завязанного свертка, а потом одним махом развернул его. Показывая его содержимое.

Фарри уже знал, что увидит. Внутри свертка находились два отреза, изготовленных из сверкающих крыльев. Один был красно-коричневый, с мягко желтыми и оранжевыми переливами. А второй…

В нем были несколько оттенков зеленого: переливы были не темнее тех, что придавали великолепие его крыльям, а намного светлее. Но основной цвет был не зеленый — красный!

Весь мир вокруг Фарри превратился в красный. Он издал необычный крик, который ни разу не издавал прежде, и его руки вытянулись вперед — но не к тому, что держал закатанин — а чтобы схватиться за сдавливающий его горло воротник отвратительной одежды, чтобы вонзиться в омерзительную плоть торговца и сжимать ее, сжимать, сжимать!..

Глава 3

— Эй ты — пошел вон! — заорал торговец, поднимая руку. Откуда-то он вытащил кольцо, утыканное острыми шипами и идеально сидящее на костяшках его пальцев, и выставил руку вперед. Он немного пригнулся за видавшей виды стойкой, где хранилось все его добро, и его вооруженная рука двигалась то взад, то вперед.

Розовый туман, наполнивший для Фарри весь мир, не уменьшался, и он внезапно ощутил вес не только на плечах, но и в мозгу, который настолько сильно связывал его, будто он угодил в охотничий силок. Он мог бы думать, видеть то, что хотел, однако эти руки, держащие за плечи, волочили его назад… но он был настолько беспомощен из-за странного препятствия у него в мозгу… но не настолько беспомощен, что не смог бы ухватиться за зеленое крыло.

Чья-то железная хватка развернула его в противоположном направлении и потащила к началу этой изогнутой улочки. Потом хватка ослабилась достаточно, чтобы позволить ему идти, спотыкаясь, вперед, подальше от ларька торговца. И все же внутри него царил немыслимый хаос, сперва превратившийся в ярость, а потом постепенно сменившийся тем, что было вовсе не его воспоминаниями!

На зеленой равнине, покрытой серебряным туманом, возвышались холмы: солнца видно не было, а мерцал какой-то непонятный блеск, позволявший Фарри видеть все в полном свете. В его мозгу вспыхивали обрывки чего-то неведомого, но они пропадали, когда он пытался сосредоточиться. В ноздрях металась мешанина из запахов, совершенно перекрывая зловоние нечистот, подымающееся с дороги, по которой его волокли.

Внезапно перед ним возникло темное место, цвета зелени и серебра. Он догадался, что это не настоящая буря. Если бы он сумел каким-то образом взглянуть на все другими глазами — воспоминаниями — тогда бы он увидел остающееся всё время за пределами поля зрения необоримое зло. Он не мог определить источник этого зла. Он только чувствовал любопытство, которое терзало его, словно это было острое лезвие, возившееся ему в плоть. Страх за себя, но что хуже, страх за другую, кого он не видел, но кто стала значительной частью его самого, словно у нее были рука, сердце…

Он попал в это дремотное место, теперь уже не осознавая, шел ли кто-нибудь рядом с ним, зная, что только смерть бродит вокруг, а он сам должен стать чем-то средним между жертвой и охотником.

Потом… потом он ощутил последний удар сердечной боли. Ему показалось, что он вскричал, пока не обнаружил, что оказался лицом к лицу с тем, что ползло возле него. Только теперь оно было темным, совершенно, абсолютно темным. Когда это приблизилось к нему, Фарри понял, что он слишком слаб, мал, плохо тренирован. Эта темнота была смертью, и в ней исчезла она. Он заморгал, и тут перед ним оказались Ворота Незарегистрированных Чужаков. Он огляделся. И по-прежнему чьи-то руки покоились на его плечах — Майлин. Она внимательно смотрела на него.

— Что ты видишь, мой маленький брат? — спросила она — и ему показалось, что ее голос доносится издалека.

— Смерть… — почти шепотом ответил он и провел рукою по глазам. Он не ощутил слез, а только беспредельную ярость. Его запястье было обернуто куском шелкового крыла, потом почти автоматически провел рукой спереди под плащом. Тоггор! Где же Тоггор?

Улучив момент, когда держащая его рука ослабла, Фарри так быстро развернулся, что плащ едва не слетел с него. На какие-то доли секунды, он почувствовал холодок, более сильный, чем ярость, сжигающая его. И он уже успел сделать несколько больших шагов, отойдя от всех них.

«Тоггор!» — думал он, словно мог громко закричать своему спутнику, который мог общаться только с ним.

«Здесь… мы…» — что бы ни ответил смукс, пропало. Фарри понял, что осталась лишь пустота. Здесь явно были устройства, знакомые и Патрулю и Воровской гильдии, которые могли приглушить любую посланную мысль. Но для того чтобы использовать их, кто-то должен был подозревать Тоггора — и самого Фарри.

Ему страстно захотелось сбросить стягивающий плащ и подняться в воздух, чтобы отправиться за своим другом, потому что Тоггор, находясь на грани приема мыслей, послал прерывисто уловимый призыв о помощи: ибо он в ней явно нуждался.

Фарри больше не осознавал окружающей его компании. Все мысли, которые он посылал в течение последней четверти часа, похоже, каким-то образом глушились из-за близкого присутствия космонавтов и закатанина.

Но это не привело его в замешательство. Он понимал, что кто-то, приблизившись совсем рядом к нему, заставляет попытки контакта отклоняться, и те не доходят из-за более мощной помехи. Это была Майлин — однако она больше не пыталась положить руки ему на плечи. И он не мог уловить ясного послания, которое отправляла она.

«Тоггор, — поспешно подумал он, в надежде получше воспользоваться своей нынешней свободой. — Тоггор ушел с…»

«Они нашли твоего малыша?» — вмешался Зорор, и эта мысль пришла откуда-то сзади.

«Полагаю, нет», — ответил Фарри. Он уже сошел с ровной дороги у ворот в пыль, которая переходила далее в грязь ухабистой и безобразной улочки. Посмотрел вперед. Торговец… факир… почему-то он вдруг подумал и о том и о другом, словно, как Майлин и Ворланд, они были настолько тесно связаны друг с другом, что мысль о них могла смешаться в единый мысленный голос.

Никто из спутников не попытался остановить его. Наверняка они посоветовались и решили, что потеря Фарри стала и их потерей.

Позади был постоянный мерцающий свет космопорта, но дорога делала извилистый поворот, и зловоние, исходящее от зданий, преследовало их. Появилось нечто вроде света — тут и там виднелись огни из дверей, однако, в соответствии с правилами, они светились едва-едва, напоминая небольшие искры. Было ясно, что никому в городе не дозволялось устанавливать снаружи домов яркие лампы за пределами неровной стены, разделяющей поселение космопорта от того места, где царил закон, а за нарушение следовало суровое наказание.

Пока Фарри медленно пробирался вперед, чтобы уловить связь со смуксом, наступила полнейшая тишина. Тем не менее, он оставался уверен, что рано или поздно найдет верный путь.

Вокруг их группы нависал запах, который исходил из лабиринта отвратительных закоулков. Только сейчас он не старался обращать на это внимания, поскольку ему нужен был ясный разум, без взрывов ярости, чтобы обнаружить хоть какой-нибудь след местонахождения Тоггора.

Они двигались вместе с ним, Майлин, Ворланд и Зорор, но на этот раз казалось, что они решили покорно идти за Фарри. Вот и помост факира. Некоторые из досок, из которых он был сбит, теперь валялись на земле, и никто даже не пытался привести все в порядок.

Фарри развернулся, чтобы посмотреть на лавку, где торговец распространялся о своих запасах непритязательных товаров. Товары лежали в полном беспорядке, сложенные в небольшие груды, некоторые валялись в дорожной грязи. Тот, кто торговал ими, исчез, и необычнее всего, как Фарри знал из своей особенно яркой жизни, проведенной среди мусора портового поселения, было то, что продавец бросил все товары и скрылся. Наверняка на его яркие, цветастые товары уже совершены набеги. И когда Фарри подошел поближе, он увидел руки, больше похожие на когтистые лапы, с молниеносной быстротой роющиеся в самой большой груде вещей; потом они исчезли с противоположной стороны импровизированного стола. Началась суетливая беготня, когда что-то маленькое и темное, как кромешная ночь, схватило что-то и быстро исчезло.

Фарри вытянул правую руку, медленно проводил ею туда и обратно по тому, что осталось. И ничего не обнаружил до тех пор, пока не добрался до самого крайнего конца стола. И тут мурашки пробежали по его коже, и он пошире растопырил пальцы. Наконец-то он нашел след Тоггора. Но ничего не осталось от второго украденного крыла.

С преогромной осторожностью Фарри взял в руку то, что показалось ему сломанной костью — тускло-коричневая, она имела форму ножа с отломанным концом. Да, Тоггор! Тогда он поднял руку и медленно развернулся, так, что его рука смела все вокруг и коснулась помоста факира и брошенной лавки.

Там! Рука Фарри напряглась, указывая вглубь этого опасного района.

— Они не поймали его, — уверенно произнес он. Если бы смукс оказался пленником, то Фарри безусловно смог бы прочитать об этом в его мыслях. — Но, возможно, он ушел с торговцем.

— Невозможно обыскать такой лабиринт и все его закоулки, — заметил закатанин. — Ты получил от него какое-нибудь послание?

— Нет, — нетерпеливо отозвался Фарри. — Но… А! — он прервал свой же собственный ответ и поправился. — Но он там! Он не посылает ничего, кроме эмоций.

— Да, я тоже это знаю, — согласилась Майлин. — Он оставит какие-либо следы или привет тебя…

— Если сумеет. Но надо идти туда!

— Подожди, — впервые заговорил Ворланд. — Здесь полно ловушек… если они захватят тебя, мой маленький брат, разве не лучше для них вызвать тебя туда? Может быть, им понятно, что Тоггор с ними, но они дадут ему сделать так, как он хочет, и тем самым приманивают тебя…

— Неплохая мысль, — прошипел Зорор. — Мы не сможем пойти за стражей за помощью, потому что они ни за что не рискнут пойти туда ночью, да и днем тоже. Если все это попахивает смертью, то они отвернутся и даже не посмотрят в ту сторону. Если им покажется, что среди них могут быть жертвы, они оставят тебя на произвол судьбы. Только очень безрассудный человек отважится выйти, чтобы красть или убивать. Я думаю, даже Гильдия не имеет здесь власти.

— Я иду за Тоггором, — просто ответил Фарри.

— Ему не вырваться оттуда! — вмешалась Майлин. — Но если они устроили ловушку для одного, а приходят четверо, лучше вооруженных, чем ожидалось, разве такой план нам не на руку?

Зорор хихикнул.

— Доченька, эта мысль успокаивает сердце. Только я бы предложил явиться туда не открыто, маршируя, как группа десантников, несущих флаг для переговоров. Мы не знаем, что ищем…

Теперь настала очередь Фарри, чтобы вмешаться.

— Крылья!

— Что ты имеешь в виду?

— Крылья — такие же, как у меня. Думаю, что все еще существует связь между тем, что мы ищем, и их добычей — а я ношу на себе ее!

— Давайте не будем спорить прямо посередине улицы, — предусмотрительно произнес Ворланд. — Зайдем незаметно за лавку. Верно лишь одно: что за нами постоянно наблюдают, возможно, с тех пор, как мы вышли из Места Всеобщего Знания. Однако мы можем действовать, только прежде предприняв все меры предосторожности.

Тут Фарри услышал тихий смех Майлин.

— Мудро, как мудро сказано. Только давайте надеяться, что мы не свалимся в какую-нибудь сточную канаву, и пусть наши носы привыкнут к этой вони.

Пока она говорила, Фарри внимательно осмотрел стойку торговой лавки. И как только он вышел наружу, остальные присоединились к нему

— Вот что я хочу спросить — ты уверен, что это часть крыльев? — осведомилась Майлин.

— Абсолютно уверен, — коротко ответил Фарри. — И те, кто когда-то носил их… — Он дважды проглотил комок, застрявший в горле, словно ощутил боль, но быстро справился с чувствами, которые пробудили в нем эту мысль. — Они мертвы.

Все промолчали. Возможно, решительность в его голосе сделала для них невозможным оспаривать его слова.

Они находились позади лавки, а потом двинулись гуськом вниз по узкой дорожке между задним рядом ларьков, которые стояли один за другим. Фарри старательно изгнал из головы все, кроме того, что искал.

В конце дорожка прервалась, и им пришлось продвигаться по грязи, потом она стала подниматься, повернув почти под прямым углом. Фарри постоял на распутье с мгновение, повернув голову, словно прислушиваясь к чему-то слышимому для всех, потом быстро направился по более широкой дорожке, бегущей в глубину лабиринта. Тоггора пока не было ни видно, ни слышно. Однако он опять уловил очень слабый запах, перебивающий зловоние, распространяющееся вокруг — запах изорванных крыльев. Он резко повернулся к Майлин и протянул руку, в то время как другой рукой, скрытой под плащом, затянул его потуже.

— Дай мне… да, дай же мне другой кусок! Тот, который ты несла прежде.

Майлин ничего не ответила, но распечатала большой карман на бедре. Тут послышался шорох, а потом он почувствовал кусок шелкового материала, который она протянула ему — почувствовал и увидел. Ибо, несмотря на тусклый свет лампочки из будки — его взор определил слабое свечение от материи, намотанной на его запястье. И, очень крепко сжимая эти две полоски, он снова ощутил мысленное изображение — но не от Тоггора. Зеленая материя словно бы сама обвернулась вокруг его руки. Тут он почувствовал сильный озноб, сперва на руке, а потом медленно спускающийся по его пальцам. Снова его охватило ощущение чьей-то смерти — но отчасти чего-то живого, чего он никак не мог понять — но были уверен лишь в том, что это действовало посредством него самого, а возможно, и на него.

Фарри стремительно побежал по открытому пространству широкой аллеи и опять отыскал очень узкую тропу. Ему пришлось осторожно повернуться, чтобы протиснуть крылья. Слабое свечение, исходящее от завязки на запястье становилось сильнее — или он просто сильнее доверился своему своеобразному «гиду»?

— Сюда! — он полуобернулся назад и провел по стене обмотанным запястьем. Тут перед ним возникла тень. Это подошел ближе Ворланд.

— Здесь дверь, — сообщил космонавт. — Она встроена в стену так, чтобы касаться ее частью… я не вижу ни запора, ни какого-либо способа открыть ее.

— Позволь-ка мне, брат, — проговорил Зорор, поворачиваясь к стене. Краем глаза Фарри увидел его тень за спиною Ворланда. Издалека доносились уличные шумы, и это говорило о том, что ночь опустилась окончательно и большинство обитателей, скрывающихся или шатающихся здесь, пробудились для ночных удовольствий или своих гадких делишек. И все же Фарри уловил слабое поскрипывание и понял, что Зорор, должно быть, пытается каким-то своим способом найти вход через эту дверь, расположенную в стене.

— Это… с-с-с… — прошипел закатанин, а потом перешел на шепот. — Это слишком просто… А это значит!..

Он пропал, и Фарри единственным быстрым взглядом уловил растворяющиеся во тьме цвета шарфа, чтобы понять, что закатанин, очевидно, прошел через дверь или стену, словно это была иллюзия, а не солидное, крепкое препятствие. Он быстро проследовал за ним — и увидел перед собой узкий зал, но, что было особенно важно, здесь тоже находился узкий лестничный пролет, а слева от него — расколотые, щербатые ступени. Свет исходил от шара, подвешенного над их головами, вокруг которого летал целый рой насекомых. Некоторые из них ползали и пряли тончайшую нить, которая ярко сверкала.

Ступени становились уже и выше. Фарри подумал о том, спускаться ли дальше в плаще, по-прежнему обтягивающем его. Он опустил и сложил крылья, сделав их меньше, насколько это возможно, но они все еще представляли довольно крупный выступ на теле, более заметный, чем некогда отягощавший его горб.

Вдруг он почувствовал внезапный толчок в голову. Тоггор! Наверное, смукс все время пытался связаться с ним, но мысленное послание никак не могло его достигнуть.

«Здесь… плохо… плохо…» — Вот и предостережение. В тот же момент Майлин схватила Фарри за складку плаща и потянула его назад.

— Еще нет… — Тогда как закатанин говорил шепотом, она использовала свой мысленный голос в похожей еле слышной манере. — Тут укрытие!

Фарри остановился. Он мог бы послать Тоггору достаточно верное сообщение, но теперь прервал свой контакт. Закатанин, как обычно очень медленно, уже добрался до лестницы, Ворланд следовал немного позади него. Фарри попытался нащупать след контакта, но не обнаружил ничего — ни от своих спутников, ни несколько приглушенных звуков от тех, кто находился снаружи. Он не в первый раз имел дело со щитом, препятствующим передаче мысли, когда тот находился в действии. Такой прибор стоил для любого из обитателей этих грязных полуразрушенных зданий и заплеванных улочек безумных денег.

Внезапно он обратился к своим собственным мыслям. Неужели их предупредили — а он подозревал, что так, собственно оно и было, — и значит, некто все время следил за ними, опираясь на мысленные улики? Неужели они перехватили мысленное послание смукса, и теперь их четверка действительно угодила в ловушку?

Лестница привела их в верхнюю залу, где, казалось, стены были более внушительными. Чувствовалась претензия на чистоту. Они вошли в дверь с одной стороны залы, в ней имелась еще одна такая же дверь точно с противоположной. Но все двери были закрыты. Тем не менее, до них доходило тихое журчание голосов. Зорор бесшумно прошел до дальней двери и там вытянул руку, приложив ладонь к поверхности. Но перед этим Фарри мельком заметил маленький диск. Коснувшись двери, он отвел назад свободную руку — и его тотчас же крепко схватил Ворланд; затем космонавта в свою очередь схватила Майлин, так же крепко, как она держала Фарри, который завершал их вереницу.

Он услышал! Теперь его не удивило бы ничего, что могло случиться. Вместо этого он сильно напрягся, так, чтобы не пропустить ни одного слова, доносящегося из комнаты.

— Это так, — донесся до них голос, лишенный всякого выражения. Это походило на запись, оставленную для воспроизведения. — Сегодня ночью он был на Разрисованной улице. Говорю тебе, та информация, которую раздобыл Варис, даст нам всю правду.

Второй голос что-то тихо пробормотал; но он звучал настолько тихо, что нельзя было разобрать, о чем он говорит: произнесенные слова были словно бы замаскированы против шпионского диска Зорора.

— С ним были еще трое…

Бормотание.

— Закатанин! Не хочешь ли ты сказать, что выступишь против него? Говорю тебе, за ним следили очень осторожно… именно шарф привел его… мы почти все сделали и могли бы запросто его поймать. Но не тогда, когда рядом был закатанин. И еще те, остальные… кое-что о них известно… они обладают силой.

Бормотание.

— Да, похоже, он знает — и теперь убийственно разгневан. Нас уверяли, что ни один из них никогда не отправится в космос — что ж, похоже, они были из тех, что дает клятву Замбуту, а потом идет и плюет в толстое лицо своего бога!

Бормотание.

— Конечно — да, я уверен. Он может по-прежнему отряхнуть пепел Красных Дюн со своих плеч. Он носит плащ — а под ним крылья! Крылья, говорю тебе! Ты слышал доклад, видел пленку с отчетом. Он — один из этого рода, с той планеты — он не может разыгрывать тут всякие обманные штучки! Так возьми его, и ты найдешь свои Реку, бегущую вспять, и Древнее Сокровище Сантала, все попадет к тебе в руки. У них есть секрет — и если ты захочешь, то сможешь узнать его.

Бормотание, которое перебило говорящего.

— Мы пытались сделать это и прежде — ты же видел отчеты. Все они скорее умрут, чем расскажу — и скорее тронутся умом, чем поведают правду. Возьми его и…

Майлин слегка повернула голову к лестнице, а потом предупреждающе слегка толкнула Ворланда, который в свою очередь передал предупреждение Зорору. Закатанин отошел от двери, но не ослабил руку, когда держал Ворланда. Он отступил назад, держа диск двумя пальцами, и толкнул другую дверь. Тут же всем открылась маленькая комнатка. Другой облепленный насекомыми светящийся шар высвечивал кровать, узкую и лишенную постельных принадлежностей, небольшой столик и два табурета. Больше в комнатушке ничего не оказалось, кроме затхлого удушливого воздуха. Зорор отпустил руку Ворланда, чтобы тот запер за ними дверь, и сделал резкое округлое движение, охватившее чуть ли не большую часть помещения. Затем он подошел к стене, отделяющей комнату от той, где сейчас находились говорящие. Когда Майлин быстро опустила руку, Фарри воспользовался этой кратковременной свободой, чтобы обвязать вторую полоску материи из крыла над первой, закрывающей запястье.

Их руки снова соприкоснулись, и они опять услышали.

— Говори, ну же! Если такое действие правильное, я могу его предпринять?

Бормотание.

— Говори!

Снаружи послышались шаги. Кто-то, кто явно не боялся тех, в дальней комнате, только что прошел мимо дверей зала в ту же самую комнату.

— Это Гулд, — промолвил третий голос. И потом снова шепот из той же самой комнаты.

Бормотание.

— У меня есть перспективы, высокочтимый. Три куска, чтобы покрыть вашего пленника…

Снова перебил тихий голос.

— Это не моя ошибка, высокочтимый. То, что мне положено было сделать, я сделал. А то, что остальные не довели план до конца, это не моя вина. Вы, высокочтимый… что это!

«Плохо… плохо…» — мысленно передавал смукс в полном отчаянии, какого Фарри не слышал у него с тех пор, как Тоггора освободили из клетки и пытали у Растиффа, задолго до того дня, когда для Фарри и смукса началась лучшая жизнь.

— Поймай же его, дурак с головой из перьев! Зачем вообще ты притащил его сюда? — бормотание превратилось в разговор, который не смогло бы расшифровать ни одно специальное устройство.

— Это я привел его? — Наверняка торговец. — Да я никогда не видел его… и вообще, эти полуразрушенные стены скрывают в себе множество еще более странных вещей. Кто может поклясться Великой Клятвой, что корабли, приземляющиеся здесь, иногда не доставляют сюда больше того, что указано в списке груза? Это же ничего… кроме… Вещи. Так прибейте его!

— Это ключ! — начал рычащий голос и снова спустился до бормотания. — Эта так называемая вещь… думает, — громко вырвалось наружу из приглушенных тонов.

— Высокочтимый, значит, оно шпионит за нами. Дайте мне прикончить его… — дрожащим голосом произнес факир.

Бормотание.

— Ловушка, высокочтимый? Однако вероятно, что это — из их компании… Ведь это больше, чем какая-то тварь с корабля, не так ли?

Бормотание. И тут Тоггор издал мысленный вопль, более отчаянный и ужасающий, чем тот, который он издал, когда Растифф уколол его, чтобы послать в бой.

Тоггор! Фарри высвободился из коммуникационной цепи и уставился на дверь. В этот момент его охватила ярость, как и тогда, прежде, когда он терял надежду на собственное спасение и оставалась только надежда, что ему удастся спасти смукса.

Тоггор закричал снова. Ворланд встал между Фарри и дверью и сдавил его руки безжалостным захватом. Теперь у Фарри не осталось ни одного шанса высвободиться. Но… Тоггор!

Пока Фарри тщетно боролся против захвата космонавта, он прыгал, его тело изгибалось назад, шапочка упала на пол. Его лицо сейчас являло маску боли.

Через дверь или стены, через весь этот лабиринт здания пробивался пронзительный крик о помощи, леденящий слух. Фарри застыл в том положении, в котором его держали, преисполненный мучительной болью, которая била ему в голову и постепенно наполняла все тело. Его тело теперь больше не управляло крыльями — или разумом — они поднимались, чтобы раскрыться.

Он слышал и мог видеть, но все еще был недвижим в каком-то жутком оцепенении, как и его крылья. Он весь трясся, когда Ворланд поменял захват. Майлин шагнула к нему; он видел ее только уголком глаза. Закатанин крепко прижался к стене. Он прервал контакт с остальными и стоял, прижавшись к грязной поверхности, и лишь ладонь находилась между его головой и диском. Он выпростал вторую руку — жест, который мог бы лишь означать для них сохранять тишину. От паники, охватившей Фарри, его рот и горло пересохли. Даже если бы закатанин не приказал всем молчать, он не смог бы пробиться через то, что охватило его. Ворланд еще теснее прижался к Фарри, и если бы он его не поддержал, то Фарри свалился бы на пол.

Тоггор! Несмотря на то, что он похолодел от страха, что они действительно угодили в ловушку, Фарри думал только о смуксе. Он был настолько напуган, что попытался войти с ним в мысленный контакт. И тотчас же возле него началось движение, и руки Майлин закрыли его голову и уши.

Теперь он ничего не видел! Перед его глазами туда и обратно носились искорки света, как это было на Йикторе. Она была колдуньей своего рода и обладала знанием. Но чтобы использовать его против него… Нет, Тоггор был его другом больше, чем все на свете. Какое-то мгновение он увидел огонь — огонь, чтобы притушить страх и трепет, охватившие его. Он увидел шарфы, которыми обмотал запястье. Вдоль концов крыльев загорелись искры, белые, зеленые — и наконец желтые, как яркое солнце. И их сила вызвала к жизни нечто вроде взрыва, от которого содрогнулось все его тело.

Глава 4

Всю свою жизнь Фарри старался быть осмотрительным и избегал опасности. Совсем недавнее обретение крыльев придало ему уверенности в себе, но столкнуться лицом к лицу с врагом намного больше и сильнее его, с врагом, сражающемся на его же территории, который мог призвать любые силы… Только на этот раз весь здравый смысл словно вытрясли из его скованного тела. Он не смог бы набрать сил, чтобы противиться Ворланду, которому был ростом по плечо. Этот высокий, закаленный в боях космонавт препятствовал ему, и Фарри не мог вырваться из его объятий, чтобы прийти на помощь Тоггору. Он по-прежнему пребывал во власти этой мистической силы, удерживающей его. Сейчас он молча позволил себе вертеться между Ворландом и Майлин, а тем временем уже все трое крепко удерживали его и снова слушали диск закатанина.

— Так и будем молчать? — спросил факир слегка свистящим голосом, что выдавало его торговый сленг.

— Неужели мы похожи на безмозглых грязевых червей? Да, мы молчим, только вот что начинает удивлять…

Тихий голос снова нарушил тишину, и они уловили внятный разговор.

— Да… удивлять… ведь никто не сможет застать нас здесь… или это тоже ложь? Что путешественник, бывает, способен обладать удивительными силами и защитными устройствами новой планеты? Помолчите!

И тотчас же нечто новое стало мучить Фарри. Терзавшая сила оставила его в покое, словно была неким покрытием, которое снялось с его тела. То, что прежде ломало его, частично исчезло. Желтый свет на запястье, исходивший от повязок, начал отливать зеленым, коричневым и красным, а потом окончательно превратился в красный, как только что выступившая кровь. Его мозг потряс страшный гром, будто кто-то беспорядочно забил в несколько барабанов или трещоток, а алая повязка тем временем замерцала.

Ворланд снова сменил захват, и все же у Фарри не хватило сил, чтобы вырваться на свободу. Он видел в смешанном свете, исходящем от повязки на запястье и единственной тусклой лампы, пульсацию, происходящую в такт ударам. Сперва он подумал, что его качает из стороны в сторону тоже в такт этим ударам, затем увидел, что Майлин, Зорор и Ворланд качаются вместе с ним. Губы Ворланда зашевелились; наверное, он что-то говорил, но барабанная дробь в голове у Фарри приглушала его слух до какого-то отдаленного звука, раздающегося снаружи — только барабанная дробь оставалась точно такой же.

Первым зашевелился закатанин. Держась за сумку и ножны, висящие на ремне, он вытащил не один из ножей, запрещенных для пришельцев с других миров, а скорее изогнутый и сверкающий коготь, в два раза крупнее, чем те, что украшали его пальцы.

Серебряный, по всей длине он был изукрашен крошечными голубыми камешками, искрящимися подобно бриллиантам. Отойдя от стены, закатанин использовал этот коготь, как будто это действительно был нож, разрезая им вдоль и поперек воздух, словно сражался с каким-то невидимым врагом. Оружие-коготь стал изменяться в цвете, вкрапленные голубые камешки становились более темного и насыщенного оттенка, как это сделали шарфы. Любому, не относящемуся к роду закатанина, было очень трудно прочесть выражение его чешуйчатого лица; тем не менее нельзя было ошибиться в его глазах, ибо они не потемнели от ярости, а, напротив, сверкали от интереса, словно его внимание привлекло какое-то новое знание, и он был почти готов выудить все секреты из этой встречи.

Майлин держала руки ладонями вниз, один за другим разгибая пальцы до тех пор, пока они не вытянулись все прямо, напоминая веер. Она по очереди внимательно разглядывала пальцы, словно убеждаясь, что они все по-прежнему на месте.

Фарри почувствовал, как его запястье повлажнело, и опустил взгляд. Из двойного «браслета» падали капли. Так они могли бы капать из какого-нибудь сосуда с водой — если не принять во внимание, что из руки не могла идти чистая вода. Вначале это была скорее розоватая пена, превратившаяся затем в иную субстанцию, того же самого красного оттенка, какого была повязка. Кровь!.. Безусловно, это была кровь, такая же, какая медленно вытекает из свежей раны. Она падала, но не долетала до пола, поскольку снова превращалась в крошечные шарики тумана, прежде чем достичь уровня коленей Фарри.

Создавалось впечатление, что эта влага наполняла воздух, исчезая в нем, ибо теперь казалось, что и вокруг него кровь, как на вкус, так и на запах.

Теперь из ленты на запястье Фарри стал утекать цвет. Она постепенно сминалась, в то время как пепельные точки на ней становились больше. Затем оба слоя стали тоньше и рассыпались, как зола из костра. Только на руке Фарри остался след, красный, как ожог. Ворланд, державший Фарри, как пленника, отпустил его, и снова смешение мыслей в голове Фарри рассортировалось в послание.

Тоггор! Он начал выискивать смукса снаружи.

«Плохо…» — умудрился уловить Фарри, но послание было очень слабым и тихим. Все явственно услышали то, что последовало после, и на этот раз им не понадобился никакой диск или линия связи для поиска. Раздавшийся крик был не мысленным, а громко вырвавшимся из горла.

— Аааааааа!

Тоггор! Но этот крик исходил не от Фарри. Скорее иной разум посылал следующее: Ощущение существа, которое крепко-крепко держали, существа, ринувшегося в воздух…

— Дурак! — услышали они голос без всякой помощи. — Спакет! — И тут возник расплывчатый мысленный образ бледного брюха животного, тяжело бредущего по толстому слою грязи.

— Этот малыш, — шипящим шепотом произнес Зорор, пряча серебряный коготь в ножны, — он ударил его — ну, того «паука», который сплел эту сеть. Какое оружие у Тоггора, мой маленький брат?

— Яд в коготках. — Наверное, он выпустил смертельную дозу, поскольку Фарри никогда не пытался извлечь крохотные желтые бусинки жидкости, которые Растифф регулярно изымал из-под когтей Тоггора, пока тот находился у него в плену.

— С-с-с, — закатанин бесшумной походкой перешел помещение, а Ворланд быстро отошел в сторону, давая Зорору подойти к внешней двери. — А тот, на кого так напали, умрет? — Он вытянул руку и отвел Фарри от космонавта, а потом подошел к нему вплотную.

Тот потирал запястья, выгибал плечи и как можно сильнее изгибался сам, чтобы суметь компактно сложить крылья и снова спрятать их под плащ.

— Он умрет? — повторил закатанин.

Фарри покачал головой. Он чувствовал сильнейшую усталость, словно целый день пробирался по болотам Нексуса. И хотя силы его были на исходе, у него хватило воли стоять и думать о том, что могло произойти в другой комнате.

— Не знаю, — ответил он. — Это яд… но на некоторые жизненные формы он действует не смертельно. Разница в том, что… — он перестал объяснять. Затем, потирая руку в месте ожога, продолжил: — Что у одной особи может вызвать смерть, на другую подействует не сильнее, чем укус мухи лугк. Тоггор! — он снова перестал говорить, делая мысленный призыв.

Последовал ответ, но очень неясный, и Фарри ничего не разобрал. Но по крайней мере это означало, что смукс еще жив.

— Уложи его, — раздался отчетливый голос вместо глухого бормотания. — Он был глуп, хотя и немного полезен в делах. А теперь — спустись в ту дыру, где он прятался, и принеси мне обратно… — Затем последовали не слова, а скорее какое-то щелканье.

— Они наверняка ищут, высокочтимый. — Этот голос перешел в жалобное хныканье и безусловно принадлежал факиру. — Если это так, то лучше бы тебя не поймали, разве это не правда? Не забывай, у нас имеются собственные методы обращения с пленниками, которые сопротивляются — тело может выдержать истязания, а вот мозг, ах, это совершенно другая вещь. Ты видел то, что ты видел, не так ли? Помнится, один корабле-владелец из Круга…

— Высокочтимый, нет — я уйду. Но что насчет этой твари, которая прикончила Гулда? Не следовало бы нам разыскать ее и…

— И умереть? Похоже, тебе вдвойне охота навлечь на себя зло этой ночью, Йок. Или ты хочешь сказать, что берешься поймать его и сможешь безопасно с ним обращаться?

— Нет, нет!

— Ты говоришь это, как Клятву Кровью Сердца, Йок. Посмотри-ка вниз, туда, куда выходит эта дыра, если ты все еще трясешься от страха. Подчини свои ноги голове…

— Но, высокочтимый, разве не вы говорили, что эта тварь может привести к нам то, что нам надо? Разве разведчик не поклялся, что то существо, которое мы выследили, принадлежало ему?

— По крайней мере, с памятью у тебя все в порядке, Йок. Однако делай с ним, что хочешь. Мы больше в нем не нуждаемся.

— Как?..

— Все очень просто, — снова этот голос стал громче, будто он обращался к группе. — Ну же!

Фарри опустился на колени, словно его кости стали настолько мягкими, что не могли удерживать его. Как и прежде, он был беспомощен, находясь в тисках чего-то невидимого, которое схватило его и снаружи и изнутри.

Это Майлин схватила и остановила его, снова положив руки ему на плечи. А тем временем пальцы ее рук вливали в него свежие силы. Он глубоко вздохнул и окреп, в душе цепляясь за то, что она давала ему.

Теперь в нем началась новая борьба. Ему необходимо найти источник этой слабости — если он поползет на четвереньках, чтобы совершить нечто, влекомый непонятным, темным побуждением, и встретит это вместе с остатками силы, которой он все еще обладал, разбуженной и готовой к применению благодаря Майлин, которая насытила его сознание верой в собственные способности.

Комната исчезла, словно сметенная чьей-то гигантской рукой. Его подхватил вихрь цвета, и почему-то это само по себе сделало его способным понимать — или чувствовать — или воспринимать как-то иначе — сон?

В воздухе появились крылатые существа. Когда они ныряли и парили в воздухе или опускались совсем рядом с ним, он ощущал безграничный мир — или, возможно, лишь тень его — он стал частью чего-то вечного, бессмертного, что — безошибочно — существует, существовало и всегда будет существовать!

Он не видел лиц тех, кто танцевал вместе с ним на ветру; ему лишь казалось, что вездесущий сверкающий туман обволакивал их, когда он пытался пристально вглядываться. И все-таки он не сомневался, что был одним из них, и что это было его место. Он попытался воспользоваться своими крыльями, чтобы воспарить вверх и стать истинной частью этой игры или танца — или церемонии, которая, как ему казалось, имела огромное значение, и ему надо было лишь сосредоточиться, чтобы достичь правды, большей, чем та, которую он когда-либо знал до этого.

Как долго он находился в этом месте красок, жизни и веселья? Если это продолжалось лишь несколько секунд, то оно обладало особой энергией, побеждающей время — время, управляющее знакомым ему миром.

Внезапный порыв ветра, и крылатые собрались вместе прямо напротив него, словно они только что осознали, что он находится среди них. Ветер приносил от них полоски цвета, и те кружились вокруг него, но все же не касались его тела. Вместо этого они создавали из себя узоры, перемежающиеся светящимися всполохами. Это происходило не произвольно, а как бы застывало в воздухе до тех пор, пока он не обращал внимание на еще что-то, имеющее совершенно иной рисунок и мерцание совершенно другого рода. А затем все узоры один за другим успокоились и спокойно повисли перед ним, тогда как он понимал, хотя и не знал, каким образом, что это было вещью, которой он должен воспользоваться…

Цвета, место, танцоры — исчезли! Так что же он видел собственными глазами — или разумом? Он не мог сказать. Однако он понимал, что увиденное им существовало; и теперь оно отдавалось внутри него новой болью — болью, похожей на голод, знакомый ему по предыдущей жизни, тот голод, который становился частью его самого.

— Иди…

Кто же произнес это? Один из крылатых, которых он не мог увидеть? Или этот голос действительно прозвучал в ушах? Пойти — в это место… Да, теперь он всем сердцем хотел попасть туда.

Внезапно, точно так же, как осознавал силу, сдерживающую его тело, он оказался в этом месте за пределами тьмы. Но это не удерживалось внутри него, как до этого удерживал его Ворланд, а скорее он ощущал, что на него давят чьи-то руки. Он заморгал, потом снова и наконец увидел, что по-прежнему находится в помещении и позади него стоит Майлин, а впереди — Зорор, который смотрит на него сверху вниз, а в его больших зеленовато-золотых глазах ощущается только беспокойство. Ужасная усталость, сковывавшая Фарри, исчезла. Скорее его переполняла готовность идти — но куда именно, он не знал. Он был уверен только в том, что должен рассказать о том, что его обуял новый голод.

Его правая рука машинально дернулась. Она поднялась, и указательный палец ткнул в дверь, а тем временем повязка, оставшаяся на его руке, потеплела, и ему показалось, что от нее исходит слабое свечение.

— Что… — промолвил Ворланд.

— Нет! — Зорор отрицательно покачал головой, и складки на его шее разгладились настолько, что она стала совершенно ровной. — У нас еще будет время для вопросов и ответов. Потому что сейчас нам следует найти путь назад, причем такой, чтобы никто не заметил, когда мы по нему пойдем. Ты можешь идти? — обратился он напоследок к Фарри.

Несколько потрясенный, тот пошевелился в объятьях Майлин. Она помогла ему встать.

Он слегка покачал головой и изо всех сил попытался обрести устойчивость, ибо мир вокруг него шатался из стороны в сторону.

— Я могу идти… но там Тогтор.

— Вызови его, — сказал закатанин. Фарри послал мысленный сигнал, который пока еще служил мостиком между его разумом и разумом смукса. Он едва ли осмеливался надеяться, что получит ответ. И все же ему пришел сигнал намного четче, чем любой, принимаемый им этим вечером, когда он хотел определить местонахождение своего товарища.

«Вышел… подожди… вышел. Большого… послали к дыре… вышел…»

Фарри еще ни разу не получал от него такого длинного послания, и все-таки он был уверен, что оно правдивое. Смукс просто не послал бы сигнала, чтобы заманить их в лапы врагов.

Ворланд подошел к двери, открыл ее, и послышался скрип. Он стоял, прислушиваясь, вероятно пытаясь уловить любой звук, а заодно пытался уловить хоть намек на то, что им снова угрожает опасность. Глядя через плечо, он кивнул и быстро выскользнул в зал.

Там не было никого, кого можно было услышать или почувствовать. Тем не менее, Ворланд не отошел к лестнице, а стремительно прошел вдоль стены в сторону закрытой двери, ведущей в другое помещение. Майлин догнала его и коснулась запястья, а закатанин уже опередил. Когда у них на ногах были специальная мягкая обувь, а не тяжелые сапоги, подбитые металлом, что использовались в космосе, то они не издавали даже шороха.

Зорор снова приложил диск-шпион к двери и застыл, как статуя; остальные же замерли как вкопанные за его спиной. Затем он быстро кивнул и указал пальцем в сторону двери, и она открылась, пропуская их в просторную комнату. Здесь имелось узкое окошко, похожее на щель, и через него не только не проходило зловоние от куч грязи, но даже звука от поселения, живущего полной жизнью больше ночью, чем днем.

Сначала Фарри подумал, что комната пуста, и его удивило, как ее обитатели попадали в это убежище, не раскрыв другим свой приход. Потом он сделал пару шагов, идя по пятам Майин, и увидел у дальней стены скорчившийся труп. Лицо мертвого мужчины вздулось, а одна щека была пурпурного цвета. Его глаза пристально смотрели на них. Мертвые глаза! Создавалось впечатление, что защита Тоггора против этого врага сработала настолько мощно, как Фарри не видел никогда прежде.

Ворланда совершенно не заинтересовал мертвец. Он быстро пересек помещение, прошел мимо трупа и подошел к стене, возле которой тот лежал. Он вытянул руки и кончиками пальцев тщательно ощупал препятствие.

— Да, здесь скрытая дверь, — кивнул Зорор. — Хотя я бы сказал, что он умер давно.

— Неужели мы пойдем этим же путем? — поинтересовалась Майлин. Закатанин подошел к Ворланду и возвысился над ним, потом из-за его плеча провел когтями по заляпанной грязью обшарпанной поверхности.

— Думаю, нет.

— Тоггор… — промолвил Фарри, не желая уходить до тех пор, пока не будет уверен, что смукс в безопасности. Разумеется, он смог бы выбраться через оконную щель, но здесь оказаться на улице вовсе не означало быть в безопасности.

И тут он услышал его призыв. Затем Фарри увидел, как на подоконнике появилось возвышение. Еще через мгновение Тоггор уже находился на груди у Фарри и смотрел на него всеми своими глазками, выдвинувшимися на своих стебельках.

Фарри быстро положил смукса в самое безопасное место — во внутренний карман плаща. Снаружи оставались только глаза, следящие за всем, что творилось вокруг.

Они поспешили через зал. Свет, исходящий от шара, пульсировал, но был достаточном, чтобы они безопасно спустились по лестнице. И снова Ворланд шел впереди, не сводя взгляда с двери, и когда он подошел к ней, то увидел, что она слегка приоткрыта. Тогда он поманил к себе остальных, и Фарри заметил у него и у Майлин такое сосредоточение на лицах, словно они готовились сражаться или отражать чье-либо коварное нападение. Теперь Зорор постоянно держал руку на плече Фарри, укрытом плащом, и тянул его вперед.

Они опять вышли в грязь нечистот, и Ворланд прижался к стене спиной. У него не было оружия, Однако руки он держал в том же положении, что Фарри видел раньше. В этом положении Ворланд мог использовать хитрые приемы защиты и нападения, которые он смог бы исполнить при помощи одних мускулов, но которые были не менее действенны, чем острая сталь. Космонавты умело использовали такие приемы, как и умели сражаться самым разнообразным оружием, но при этом старались не давать никаких комментариев, и бессмысленно было спрашивать у них, чем они отражали нападение.

Поскольку Фарри шел сюда раньше по молчаливому принуждению, которого больше не существовало, он сразу же отпрянул. Он старался избавиться от чувства, что обязан подчиняться какому-то странному приказу, отдаваемому ему незнакомым голосом. На уровне груди, в кармане, он ощутил, как Тоггор сменил положение, и теперь его сознание подтачивала мысль, которая, безусловно, могла исходить или передаваться от смукса.

— Иди… дальше…

— Мы уходим — по крайней мере отсюда, — мысленно ответил он, стараясь идти в ногу с закатанином. Майлин сейчас находилась впереди их группы, а Ворланд шел в арьергарде. Они могли походить на охранников, сопровождающих какую-нибудь Очень Важную Персону, жизни которой угрожала опасность.

Сам же Фарри едва ли мог поверить, что им удастся уйти, избежав нападения, и почти уже собрался спросить об этом закатанина и повернулся к нему, но Майлин схватила его раньше. Он увидел, что ее рот как бы произносит слова — как раз в этот момент они проходили мимо горящего факела: «За нами следят. Будь начеку».

Фарри высвободил руку, почувствовав, как коготки Тоггора очень нежно поглаживают его палец, но не кокотки с ядом, а более маленькие. Двигаяся более неуклюже, чем обычно, смукс выбрался из кармана и устроился на передней части куртки Фарри. Если бы на них сейчас напали, то у смукса была бы лучшая возможность для защиты.

Тем не менее, в этом не было нужды. Они миновали покосившуюся, сломанную лавку торговца, потом оставили позади помост факира, здесь ускорили шаг и шли так до тех пор, пока не оказались на утоптанной земле рядом с воротами космопорта. Повсюду горели огни, и им пришлось следовать дальше, будучи у всех на виду. Если за ними по-прежнему следили, то теперь никому не составило бы труда постоянно держать их в поле зрения.

Впервые за все время Фарри рискнул попытаться провести мысленные поиски. И немедленно его поиск был прерван мощной силой закатанина. В дальнейших призывах соблюдать молчание он не нуждался.

Они очутились в главном зале космопорта. Здесь находилось довольно много путешественников, персонал и охрана, в целом — внушительная толпа, где их четверка могла преспокойно мотаться среди них туда и обратно. Фарри понял, зачем они это делают. В любом подобном месте, где очень много разумов, их обладатели погружены в собственные дела, и это должно создать щит для прохода, смешав свои личности с личностями путешественников, заинтересованных только тем, как бы им добраться до какой-нибудь важной точки назначения. Очень быстро он скрылся за подобием своей предполагаемой мысли: слуга, страстно желающий поскорее закончить с задачей, поставленной для него уходящим хозяином, чтобы освободиться на вечер. Он обладал незначительной практикой в подобных действиях, но уже ознакомился при помощи Майлин с тем, какую роль играть в этой партии. Его спутники умело играли свои роли, и он не сомневался, что им удастся закутаться в покровы галлюцинации так сильно, как он закутывался в свой плащ. Но ему очень хотелось обернуться и посмотреть назад, чтобы испытать свою силу в разоблачении любых преследователей.

Гильдия… Конечно же, те, кто следили за ними, были на службе у Гильдии. На Йикторе им удалось побороть ее помощи того, что Майлин с Крипом смогли призвать, с добавлением кое-какой помощи от него и смукса и двух других животных, из числа покрытого шерстью народца Майлин. И даже там Гильдия имела особую защиту — сделанную человеческими руками вещь, которая могла отклонить любое ментальное зондирование и защитить того, кто носит это устройство, от подобного вмешательства.

Его воспоминания об этом… Нет! Это могло помешать тому, в чем они нуждались. Фарри изгнал воспоминание. Он снова сам стал человеком, за которого выдавал себя чуть раньше — слугой, спешащим доставить послание. Да, безусловно, он был именно слугой.

Они пересекли большое пространство зала и прошли через ворота, откуда выходили только те, кто посещал космопорт не в качестве пассажиров. Зорор постучал когтем по устройству расчета кредитами, находящемуся у него на запястье. От вереницы машин отделился носильщик и медленно направился к ним. Борясь с желанием удариться в бегство, Фарри сдерживал свое волнение, следуя спокойным шагом за Майлин и закатанином. Они уже поднялись на борт и Зорор задал на панели пункта назначения, как вдруг Крип произнес:

— Человек и все-таки — нет… Терранин восьмой степени. Нет, в его сознании что-то еще.

Майлин кивнула.

— Пришелец… причем с совершенно иным узором сознания, отличающимся от всех, кого мы встречали. — Она взглянула на закатанина, словно ожидала услышать от него ответ об идентификации преследователя, которого они вычислили с помощью тщательного поиска.

— Плантгон… — сказал Зорор.

Крип присвистнул, а Майлин посмотрела так, будто не соглашалась с определением Зорора.

— Как…

Закатанин отрицательно покачал головой.

— Его щит очень мощный. Стоит мне хотя бы попробовать посмотреть — и я узнаю больше, но тогда он тоже поймет, что у нас нет ни такой же защиты, ни оружия. Да, это именно он… Но в таких случаях у меня не может быть уверенности… Это тот, кого мы редко встречаем. А то, что он прошел через детекторы космопорта, делает его весьма опасным для нас. Он способен быстрее нас добраться до места, где у него будут всякие хитроумные устройства, самые лучшие из всего когда-либо созданного. Нам надо благодарить того исследователя, что заметил развеянный ветром мельчайший из следов расы, чье существование только предполагается. Существует одно место, куда даже плантгон — а я знаю все, что говорилось и предполагается касательно них — не сможет проникнуть ни при помощи разума, ни при помощи транса.

Они взлетели на всей скорости, насколько позволял их летательный аппарат, прямо к штаб-квартире закатанина, где работала его команда ученых. Фарри расслабился. Он слышал некоторые слухи о плантгонах, но не был уверен, что они могли существовать. Тем не менее, если это название так много значит для его спутников, то наверняка у них весьма опасный противник.

Глава 5

— Ну и что мы теперь имеем? — осведомился Зорор, устраиваясь в саморегулирующемся кресле, принимающем для удобства форму тела сидящего. В руке он держал фрукт с темноватой кожурой, а в кожуру была вставлена трубочка, из которой он то и дело посасывал сок. Его спутники по последнему приключению тоже пили восстанавливающие напитки, каждый по своему вкусу.

Фарри облизнул языком трубочку, из которой пил. Терпкая жидкость освежала и, казалось, вымывала из него остатки тяжелого испытания, через которое ему пришлось пройти.

— Кьюн Глуд пичо, — сказал Ворланд, глядя на небольшой экран считывающего устройства, стоящего на столе. — Никакой идентификации с Гильдией. В последнем найме на «Межпутье» был вторым помощником, то есть законным членом экипажа. Он исчез после того, как его полет внезапно был отменен. Это случилось примерно пять планетарных лет назад на планете Вейланд. Род занятий неизвестен, но его видели в компании с Ксексепаном, коммандером вольных торговцев, попавшим под подозрение Патруля. Он попал в отчеты, потому что Ксексепана дважды обвиняли в контрабанде — главным образом торговле рабами на Вормосте. Очевидно… — он оторвал взгляд от экрана, с которого прочитал вслух на торговом коде несколько строк… — Ксексепан наверняка был проницательным путешественником. Но почему торговец рабами оказался так далеко от цивилизованных путей? Ведь не мог же он быть…

Майлин слегка наклонилась вперед.

— Почти в любом месте можно найти, кого похитить и потребовать выкуп, — пояснила она. — Не связан ли Ксексепан с Гильдией?

Ворланд легонько надавил на клавишу, и по экрану снова побежали строчки.

— Он не был непосредственно связан с ней, нет. Планета Вейланд? — теперь он посмотрел на Зорора.

Закатанин изучил данные на своем экране.

— Четвертый квадрант, как показывает Аст… Однако этот Ксексепан довольно интересен. Что же было его прикрытием на Вейланде?

— Честная торговля. У него имелись кое-какие шкуры и полные контейнеры рогов носорога. Это все разрешено доставлять.

Тут Фарри перебил его, ибо темное видение появилось в его глазах, но не с экрана.

— Какого рода шкуры… были в списке?

Все трое посмотрели на него. В глазах закатанина внезапно загорелись искры.

— Маленький брат, да, вероятно ты что-то нащупал. Действительно, эти шкуры могут стать ключом…

Ворланд отвернулся к считывающему устройству.

— Никаких других определений, только шкуры. Мы можем воспользоваться таблицей, высочайший.

Зорор немного сдвинулся вправо. Рядом находился еще один экран, изображение на нем напоминало шершавую каменную поверхность с выщербинами от времени. Удар по кнопке — и она исчезла. Зорор вставил другую пластинку. Экран оживился, и на нем появилась карта звезд, становясь все больше и больше, надвигаясь прямо на них.

— Вейланд слева, — он стукнул по кнопке, и одна из точек на мгновение вспыхнула зеленым цветом.

Фарри почувствовал головокружение, словно его бросило в космическую невесомость без какого-либо спасительного средства или двигателя. В глазах появились мерцающие точки, и ему как будто приказали смотреть не на планету, показанную Зорором, а на совершенно другую. Его крылья распрямились, но отнюдь не от сознательного мысленного приказа.

— Фарри! — голос Майлин прервал начало приступа. — Что случилось?

— Эта карта… вон там и там! — Он подошел к столу, миновал Зорора, и его пальцы ударяли по сектору, гораздо более удаленному от огонька, обозначающего Вейланд, к северо-востоку, почти на самом краю экрана, где виднелись лишь разбросанные там и сям звезды.

— Ну и что? — спросил Зорор. — Вейланд находится около самого края — и совсем немного за пределами еще неисследованных планет, обозначенных на карте поплавками. О них нет никакой информации ни от Первых Разведчиков, ни от вольных торговцев. Туда еще не было экспедиций.

— Нет! — Фарри с нетерпением треснул кулаком по столешнице. Тоггор пронзительно вскрикнул и соскочил с рубашки Фарри. Потом Фарри почувствовал его на своей спине, как смукс поводит коготками, широко раскрыв их — и тем самым намекая на их опасность. Один из коготков оцарапал Фарри руку, когда он поднял ее, чтобы снова показать на яркие точки на экране, но к счастью, Тоггор не нанес ему серьезного ранения. — Там то, что я видел — небесные танцоры! Эта карта… Я видел то, что находится дальше за ними!

— Небесные танцоры? — переспросила Майлин. — Мой маленький брат, мы там не бывали.

Фарри вновь охватило беспокойство. Внутри него все сжалось, и по виду своих компаньонов он понял, что те хотят услышать ответ, который нельзя было передать ни словами, ни мыслями.

— Я… когда мы были там… в городе возле порта. Я видел… из-за этого. — Теперь он пробежался пальцами вокруг ожога, оставленного исчезнувшими шарфами. — Там были крылатые — Туманные Танцоры — потом, а перед ними — огни. Говорю вам — это те огни! — Он опять показал на экран. — Они там!

Ворланд перегнулся через стол, чтобы получше все разглядеть.

— Так, говоришь, Ксексепан это вольный торговец — и торговец рабами? — произнес он сквозь зубы холодным тоном. Он говорил это не Фарри, а закатанину.

— Сын мой, ведь попадаются торговцы-мошенники. А если бы человек из Гильдии хотел найти себе прикрытие — неужели бы он не воспользовался такой возможностью?

— Нет! — теперь настала очередь Ворланда взорваться. — Мы не работаем грязными руками, и неважно, что о нас говорят другие! Что касается этого Ксексепана — если он носит такой регистрационный значок и при этом не один из нас — значит он объявлен вне закона и никто не может встать между ним и любым вольным торговцем, который призовет его к ответу. Мы можем взять его корабль, его… — Ворланд глубоко вздохнул. — И вообще, это дело Ангола… Ему это припомнят! Те, кто используют корабль для подобных целей — не имеют права снова подниматься в космос — а пока бродить в пустоте снаружи воздушного люка и рассуждать о полетах. Вольные торговцы дорожат своей честью — а те, кто пробирается во тьме, настроит каждый корабль против них. Говорю, что ваш Ксексепан был либо лжецом… Или самым худшим из болванов — чтобы так себя называть!

— Ладно, — спокойно промолвила Майлин, и по сравнению с пылкой речью Ворланда ее голос показался холодным, как лед. — Вейланд… Давайте-ка теперь посмотрим на нее.

Сейчас настала ее очередь пристально всмотреться в карту. Закатанин отошел от нее в сторону.

— Я была космонавтом короткое время, но… — она постучала по экрану указательным пальцем. — Смотрите, вот сюда постоянно ходят корабли… — это было скопление звезд, на которое указал Фарри… — что, это первая планета, пригодная для торговли или для встреч с некоторыми эмиссарами Гильдии? Если некто наткнулся на сокровище, которое слишком велико для одного, чтобы управиться с ним, то существует только два разрешения проблемы — доставить сначала его часть и найти партнера, или… оставить его, чтобы потом всю жизнь сожалеть об этом. Не думаю, что Ксексепан относится к типу людей, склонных к сожалению. А значит, вместе со взятым грузом он стал бы искать ближайшую планету, которая послужила бы его намерениям. И могло случиться, что он уже был глазами и руками Гильдии — отправленным отыскать то, что будет иметь для них огромное значение.

— Мне почему-то не кажется, что он работорговец. Патруль производит рейды в космосе вдоль самого края, поэтому торговля рабами — очень рискованное предприятие. Вероятно он отправился на Вейланд, чтобы поохотиться за тем, чего у него нет — за контактом с Гильдией.

— Он прибыл оттуда! — придерживаясь своего интереса, произнес Фарри. — Этот Гулд… — от произнесение этого имени его губы скривились. — У него были крылья… точнее, их части! Вы говорите, что у него были шкуры… а что если эти «шкуры» на самом деле — крылья? — Ворланд глубоко вздохнул, со свистом втянув воздух. И тут Майлин ровным и холодным голосом спросила:

— Что ты видел, мой маленький брат? Расскажи нам.

Фарри нахмурился, пытаясь припомнить каждую малейшую деталь.

— Там было открытое пространство, очень красивое… — На несколько секунд он уловил памятью о том месте, совершенно непохожем на любую планету, которую ему доводилось видеть. — Там возвышались горы… И были те, кто танцевал в воздухе. В тумане мне не удалось разглядеть их лица. Но у них были крылья… — он указал на свои крылья руками, — как у меня. Они… танцевали, а потом в тумане появились огни, и именно танцующие создавали их! — И он снова указал на угол карты.

— Чтец, — сказала Майлин, посмотрев на Фарри. — Такое вполне возможно, попробуй вот… — она дотянулась до верха стола, где стоял экран, взяла то, что выглядело как кусок земли, и протянула Фарри. Тот, сам не зная почему, он взял это. И без всякого волевого мысленного усилия, его пальцы крепко сжали это. Он посмотрел на Майлин, ожидая объяснения.

— Что пришло тебе на ум, мой маленький брат? — спросила она.

Зачем она сделала это, когда существуют другие вещи, о которых надо подумать? Однако под ее бдительным взглядом он посмотрел на ком, который держал в руке. В той части разума, при помощи которого он мог и разговаривал с Тогтором и другими, что-то зашевелилось.

Он закрыл глаза, опять сам не зная, почему.

Перед ним стояла тьма, потом в ночи появилось…

Существо двигалось. Оно имело изящное тело и четыре конечности, похожие на ходули. Две выступали прямо из тела, и они сжимали жезл или палку. Тело было худым и имело очень маленькую головку. От существа исходило желание — желание убивать. Не чувствовалось ни ярости, ни страха, скорее это было нейтральное состояние твари, которая обеспечивала себе жизненное пространство; наверное, именно так посеянное зерно пробивается сквозь землю. Оно подняло свое оружие, если это было оружием, чтобы обрушить его вниз со всей силой, которой обладало.

И все же это защита не спасло его. Оно отступило назад, когда короткое копье или луч пламени ударил в тело твари. Оно изогнулось всеми своими конечностями, когда падало. Оно извивалось и сучило ножками. Потом Фарри понял, что оно погибло.

Он открыл глаза и посмотрел на Зорора. Стараясь подобрать нужные слова, он уже приготовился говорить, но закатанин успел сказать вместо него.

— Смерть… Да… и существо, которое достаточно хорошо знает, как вооружиться, старается защищаться. — Он сказал это Майлин и Ворланду. — Вы видели?..

Оба кивнули. Зорор взял у Фарри комок земли. Он осторожно постучал им о столешницу, затем вытащил коготь-инструмент, которым пользовался для подобной цели в корабельном городе. Почти металлическое твердое покрытие отслоилось, открывая искривленную массу красивых желтых косточек примерно с палец длиной.

— Это с моей планеты, — пояснил закатанин. — Затан устроил экспедицию, когда еще я был лишь мальцом. Он отправился в Каньон Двойной Тьмы, и мы обнаружили там вот это… — он снова перевел курсор на край экрана, и прежнее изображение исчезло, сменившись чем-то еще: на столе лежал объемный цилиндр, часть руки закатанина была видна рядом с ним, чтобы показать, какого он размера.

— Это остатки корабля, — продолжал Зорор. — Очень старого, такого древнего, что даже мы не знаем, каких он времен, но это действительно космический корабль. Команда, должно быть, была небольшой по численности. Мы просвечивали лучами, чтобы изведать это и классифицировать. Похоже, раньше такое не видели. А это, — он указал на кости, все еще погребенные в твердой каменной глыбе, — было найдено не очень далеко от выходного люка. То, о чем рассказал наш маленький брат, вероятно было членом команды этого корабля. Этот комок мы нашли возле корабля, когда экспедиция уже собиралась обратно. Я сохранил это, как напоминание о том, что даже на древней планете могут обнаружиться необычные вещи — пока неразгаданные головоломки. Мы с Фарри уже говорили о легендах и рассказах, включенных в «историю», как эти кости, превратившиеся в окаменелую грязь, но вероятно все еще живущие в преданиях некоторых народов даже и поныне. У терран тоже есть такие истории, которые они распространили по всему космосу. Крылатый народ, народ, который когда-то обитал на той планете, с которой они появились, это народ, который боялся своих необычных знаний и старался не враждовать с расами, господствующими на их родной планете.

Эта легенда внезапно вновь ожила на многих мирах, некогда занесенная терранами, путешествующими среди звезд: Маленькие Люди иногда бывают дружелюбны, но обычно боятся тех сил, которыми сами обладают, и это нельзя понять посторонним.

Поэтому история, дошедшая до нас с Вейланда, не может быть просто совпадением. В действительности эта планета была именована так разведчиком, которого все знали как собирателя легенд. Он также служил моему народу тем, что доставлял странные рассказы и артефакты. Когда для него года взяли свое, он вернулся на Зорп, где его приняли с почестями, а его лекции стали заслуженно популярными. Я сам присутствовал на одной такой лекции, имеющей отношение к Вейланду. Эту планету он назвал так в честь легендарного «бога» или какого-то исторического героя. Тогда он рассказал нам часть древней песни — и она навсегда осталась у меня в памяти, поскольку для моего народа она предоставила пищу для интересных размышлений. Для его народа она означала предостережение, для моего — своего рода поиски знаний.

Отрывок из этой старинной песни звучит так:

На высокой-высокой горе
На заросшей осокой долине,
Не рискнем мы пойти на охоту:
Мы боимся здесь «малых людей».
Когда закатанин повторил этот куплет, губы Ворланда задвигались ему в такт. Потом закатанин кивнул.

— Выходит, тебе тоже это известно, далекий путешественник? — спросил он.

— Однажды я слышал отрывок из этой песни от сказителя на Рассвете. Но тогда это был отрывок из другой истории, которая завершилась «перемалыванием» — поскольку появилось местное древнее чудовище, которое пожирало детей.

— Маленькие Люди, — повторила Майлин. — А знания, которые они скрывали — так никто ничего и не узнал?

Зорор кивнул на Фарри.

— Можешь убедиться, посмотрев на него. А что касается даров, которые показались бы необычными и даже опасными для тех, у кого их не было… С нами здесь наш юный брат, способный общаться посредством мыслей, а также отчасти считывать прошлое, держа в руках предмет. — Он похлопал по кому земли.

А вот Фарри думал о чем-то другом.

— Эти крылья, — его рука коснулась крыла. — Неужели эти крылья и есть «шкуры»?

К нему вернулась ярость, обуревавшая его прежде. Его руки вытянулись вперед, и он снова потер пальцами оставшийся на запястье ожог, при этом глядя через плечо Зорора на экран, где увидел не миниатюрный космический корабль, все еще изображенный там, а саму звездную карту. Ему показалось, что закатанин думал о том же самом, хотя на этот раз Фарри не ощущал вторжение в его разум другого.

— Похоже, там какие-то крупные неприятности.

— Стоит обратиться в Патруль? — осведомился Ворланд.

Закатанин медленно покачал головой.

— Какие у нас доказательства? Мы прочитали данные, имеющиеся о человеке, с которым вошли в контакт. Ксексепан под подозрением, но до тех пор, пока на свет не выйдет больше улик, они и пальцем не пошевелят. Гильдия? Кто-нибудь наверняка знает о них нечто. То, что мы подслушали, делает совершенно ясным, что за Фарри велась слежка, да и за вами, несомненно, тоже. Однако я считаю, что главный их объект — это наш юный брат. И все же он не обладает никакими знаниями, которые пошли бы им на пользу. А значит, он им нужен только потому, что он тот, кто он есть.

— А кто я? — выпалил Фарри. Порой он чувствовал себя так, словно запутывался все сильнее, когда желал только свободы действия — но что же ему следует делать? На это он не знал ответа.

— Для того ты и прибыл сюда, чтобы узнать, — ответил Зорор. — О новом для нас народе, а не о том, что рассказывается в старинных легендах…

— Народ, — вторил ему Фарри, — который когда-то боялся, который враждовал, и вероятно с Гильдией… — Его мысли перескакивали от того, во что он верил, к тому, во что не мог поверить. Если бы все эти обрывки разговоров и мыслей могли слиться в единую форму, в форму правды!

— Западный квадрант, — произнес Ворланд, по-прежнему пристально глядя на карту, однако было ясно, что его мысли блуждали где-то еще. — Должны же быть карты полетов на Вейланд. Но разве существуют карты, по которым можно провести корабль в такую даль?

— Официально? — спросил Зорор, снова посасывая свой напиток. — Наверное, есть краткая запись автоматического полета. Хотя, возможно, подробная карта есть у Ксексепана.

— Запись с автоматического зонда, — тихо произнес Крип. — Мы как-то пользовались этим способом. Такой полет очень рискованный, но, будьте уверены, мой народ знает, что это можно сделать — и доказывал это неоднократно.

— Итак, достанем такую запись, — констатировал закатанин.

— Вам самим необязательно отправляться туда, — преодолевая переполняющие его чувства, сказал Фарри. — Вы так много сделали для меня… — Он вытянул руки, одну — к Майлин, другую — к вольному торговцу. — Вы дважды освобождали меня. Из сточных канав Приграничья и из темницы, в которую я угодил. — Он невольно вздрогнул, вспоминая, как бродил под грузом еще не раскрывшихся крыльев, думая, что он — обыкновенный урод и отбросы. Обитатели Приграничья называли его «отребьем», и он понимал, что у него нет никакого будущего, кроме той перспективы, что когда-нибудь его тело подберет мусорщик. И пока он не пустился в рискованное путешествие со своими спасителями, и пока его крылья наконец не высвободились, он делал для своих друзей то, что они делали для него — служил им, не жалея сил своего маленького тела.

Они не смотрели на него. Наверное, Крип обдумывал какую-то проблему, поглядывая из стороны в сторону, как это он частенько делал. Майлин снова выгибала пальцы — рисуя в воздухе какие-то фигуры, которые могли бы понять только она и ее народ.

Зорор откинулся в своем кресле, отодвинув в сторону высосанный фрукт.

— Да, — проговорил он, не отвечая Фарри, но, похоже, высказывая мысли вслух. — У нас достаточно оснований, чтобы официально снарядить экспедицию в место, о котором известно слишком мало. Но понадобятся две вещи — разрешение от Патруля и достаточно кредитов для покупки снаряжения, необходимого для долгих годов поиска.

Рот Крипа искривился.

— И ничего из этого у нас нет.

Фарри опять посмотрел на звезды на экране. У него тоже ничего этого не было — лишь небольшая сумма кредитов, часть его вознаграждения за их действия против Гильдии на Йикторе. У него были крылья, но при помощи них он не сумеет добраться до звездных путей. И все же в нем нарастала потребность действовать, которая никогда не успокоится в нем, пока он не отыщет…

— Нет, сам ты не сможешь, — заметил Зорор. — Однако…

Майлин перебила его.

— Экспедиция, цель которой — изучение новой расы или оставшихся от нее руин. Тебе нужна более веская причина? Твоя жизнь нацелена на все это, и если тебе удается добавить нечто к этому огромному хранилищу знаний, сохраненному твоим народом…

Закатанин захихикал, издав при этом странный горловой звук.

— Сестра, не надо искушать меня. Ты права, нет более высокой награды для любого представителя моей расы. Но нам стало известно, что эти космические хищники говорят о сокровище. Это должно быть средством воздействия, которое необходимо использовать, чтобы помешать Гильдией. Однако мы можем приспособить этот слух для нашего собственного использования. Много раз в руинах погибшей или ушедшей расы или даже особей находились сокровища. Подожди-ка…

Он поднялся из объятий расслабляющего кресла и подошел к другому экрану. Перед тем как нажать на клавишу вызова, он махнул рукой остальным. Они уловили его предупреждение без слов — отойти от области экрана, чтобы тот, кто мог бы ответить ему, предполагал, что Зорор совершенно один.

Первым Зорором лицо, высветившееся на экране, принадлежало тристианке, ее глянцевый гребешок из перьев был прилизан, большие глаза были полускрыты веками. Судя по значку, прикрепленному к ее куртке, она являлась одним из хранителей записей, а также относилась к патрулю, но в качестве Разведчика.

Сперва заговорил Зорор:

— О возвышеннейшая, возможно ли узнать нечто ввиду моей обязанности наблюдателя за хранилищем пленки?.. — И он изобразил ряд беспорядочных жестов, которые ничего не значили для Фарри.

— С какой целью, высочайший? — спросила она.

— Мне нужна наиболее свежая информация. Наверное, хорошо бы доставить ее на чем-либо, чтобы я мог воспользоваться ею здесь. Но прежде чем я напишу рапорт, мне надо это проверить.

— На пленке наблюдателя очень мало информации, высочайший. Тем не менее, если что-то из записанного представляет для тебя интерес, то это находится в открытом доступе. Поройся во внутренних файлах…

— Благодарю тебя, Снабженная Крыльями… — Ее изображение уже исчезло с экрана и сменилось диаграммой из цифр и символов, не имеющих для Фарри никакого смысла и поэтому сдерживающих его нетерпение. Однако Крип с Майлин подошли к закатанину, чтобы посмотреть через его плечо на серию данных, которые они пристально изучили.

И снова нетерпение стало снедать Фарри, ибо ему показалось, что поток непонятных обозначений никогда не закончится. Дважды эти строки резко останавливались на секунду-две из-за резкого движения Крипа. Он вытащил из внутреннего кармана маленькое переносное записывающее устройство и присоединил его к этому передатчику, очевидно, записывая небольшими порциями данные, которые по его мнению, были важны. Затем данные исчезли, и экран остался совершенно пустым, если не считать беспорядочного мерцания. Зорор набрал на клавишах благодарности за полученные сведения.

— Две солнечные системы, — проговорил Крип. — В сумме двенадцать планет. Полагаю, что даже закатанин подумал бы несколько раз, прежде чем снаряжать экспедицию на такую длительную разведку.

— Некоторые из этих планет, — пояснила Майлин, — не в способны поддерживать жизнь нашего типа.

Крип кивнул, но не ответил. Он был занят своей небольшой записью.

— Там есть три Арз-А, шесть находятся в пограничных условиях, остальные же… — Он недоуменно пожал плечами.

— Так значит, у тебя их три, а не двенадцать, — вставила Майлин.

— Две в одной системе, одна — в другой, — согласился закатанин. — Если бы ты был дальним торговцем — как однажды, брат мой… Неужели это первая карта на твоем пути?

— Для сомнительной игры — первая, — показал он пальцем. — Но в этом рапорте не сказано о жизни. Не следует ли все это проверить?

— Что-то следует, а что-то — нет, — ответил Зорор. — Зонд, составивший этот рапорт, находился очень далеко от родной базы или корабля, с которого был выпущен. Его банки данных уже были почти полны. Они запрограммированы достаточно разумно, чтобы не допустить переполнения, и когда банки данных полны, зонд сам дает себе команду возвращения. Этот зонд был выпущен в 7546G и возвратился в 7869G.

— Как раз в то время шла Война Пан-вен! — воскликнул Крип.

— Совершенно верно. И в течение этого времени Патруль был полностью занят. Этот рапорт был просто добавлен к остальным и лежал незамеченным сотню планетарных лет, а то и больше.

— Удивительно, — он поцокал по клыкам когтем на указательном пальце. — Вполне могло случиться так, что мы не первые, кого это заинтересовало.

— Но кто мог раздобыть эту информацию без специального допуска? — осведомилась Майлин.

И снова Зорор издал горловой смешок.

— Очень многие, сестра. Существует масса секретов, которые Гильдия придерживает для себя. Поговаривают, и это совершеннейшая правда, что любое новое оружие и информационные устройства приобретаются посредством взятки, убийства или кражи. То оружие, которое пользуют и продают для планетных войн, более практичные люди приберегают для своих налетов и тайных нападений. А то, что они имеют доступ к секретной информации, вполне очевидно. Так что если они залезают в хранилища исследовательских записей, чему мы только что были свидетелями, то пользуются собственными методами, чтобы извлечь из этого выгоду. Кто знает, может быть где-то устаивают особые аукционы новооткрытых планет вместе, с незаконными торгами, и добрый кусок пирога регулярно отходит к Гильдии. Прямо как и ваш народ, мой младший брат, — он кивнул в сторону Крипа, — они покупают права торговли у Разведки.

— Итак, — отозвался Крип, — возможно не одни мы обладаем этим секретом?

— Наш Фарри недавно рассказал об этом в твоем присутствии, — ответила Майлин. — Как он попадал в Приграничье? Его мозг был заблокирован — неизвестным способом, который оказались неспособны понять даже Старейшие тэссов. Возможно, одно из украденных секретных устройств Гильдии и сделало это. Но он здесь с нами… и что же нам известно?

— Только обрывки легенд, которые считаются скорее россказнями, а не фактом, — сказал закатанин.

— Крылья! — неожиданно подумал Фарри. — Что, если у Гильдии такое же великое разнообразие устройств, как звезды, сверкающие в ночных небесах?.. Они так красивы! Это сон или видение, как и… танцоры на ветру, так похожие на него.

— Крылья, — повторил Зорор. — И часть того, что мы подслушали этой ночью. Значит… — Его слова больше походили на шипение, когда он заговорил быстрее и при этом делал ударение на каждом слове. — У нас есть карта, и мы прикоснулись к самому краю тайны, благодаря которой Гильдия, возможно, имеет преимуществу над всеми новоприбывшими. У нас есть корабль. — Теперь он показывал когтистым указательным пальцем на Крипа. — У нас есть Лунная Певица, чьи таланты, возможно и не велики, но шпионящая Гильдия не способна противостоять им. У нас есть некто из неведомого мира и его отважный спутник. — Тут он указал на Фарри, а потом на Тоггора. — У нас есть старик, который желает немного узнать о себе и о космосе, и которому надоело размышлять над чужими рапортами… — Он постучал себя по груди. — Неужели, если мы соберем все это воедино, то поймем, что нам надо сделать со всем этим?

Майлин рассмеялась.

— Смотрю я на тебя, высочайший, и вижу моего товарища по приключению, как нашего младшего брата. На твои вопросы есть всего один ответ: пойдемте и посмотрим!

Глава 6

Фарри находился подвешенным в сетке, которая защищала его во время взлета и полета через атмосферу. Из-за крыльев он не мог лежать на одной из коек. Как обычно, он испытывал головокружение, чувствовал тошнотворный привкус во рту и отчасти был рад, что находится в сдерживающей его сетке. Казалось, корабль был живым существом, и вокруг Фарри вибрировал его корпус, причем с необычайной силой. Это был корабль Крипа и Майлин, тот, на котором они решили отравиться в полет, чтобы исследовать иные миры. Они посещали различные планеты в поисках необычных жизненных форм. Их путешествия начались с мира Приграничья, вместе с бартлом и Йяз, оказавшими им помощь, когда Гильдия пыталась расправиться с ними на Йикторе. Они и теперь были на борту, по своей воле, хотя Майлин, при помощи ментальной связи, объяснила им, что это путешествие может быть опасным.

На этот раз им не пришлось зависеть от неизвестного пилота, который мог оказаться предателем, как это случилось прежде, поскольку Зорор сам был пилотом и внимательно изучил пленку, которую они с Крипом склеили исходя из данных поиска. Они полетели к другим мирам, указав всем цель, что находилась гораздо дальше от того, что они искали. И, разумеется, настоящее место назначения они оставили в тайне.

Зорор был уверен, что Гильдия не выслала за ними шпиона, поскольку она не могла проникнуть в его библиотеку, совмещенную с лабораторией. Это было здание, охраняемое огромным количеством роботов, предусмотрительно настроенных таким образом, чтобы повиноваться только его голосу. Хотя закатанин разговаривал на торговом языке, его родной язык требовал такого голосового диапазона, который не смогли бы воспроизвести иные особи.

Тем не менее, Майлин уловила мысленный поиск, тщетно выискивающий доступ к их цитадели, несколько раз за те двадцать дней, что они занимались своими приготовлениями. Никаких сложностей с властями не было. Коммандер патрульного отряда лично поставил печать на их документы, разрешающие полет. Закатан не спрашивали, когда они отправлялись в полет.

При помощи собственной экипировки Зорора, настроенной особым образом, они изучили — и даже Фарри оказался при этом полезен — каждый ящик провизии, прежде чем погрузить ее на корабль. Они не обнаружили на корабле ни одного «безбилетника», способного неожиданно напасть на них.

Фарри часто размышлял. К великому разочарованию, его больше не посещали видения. Ему не удавалось сосредоточиться на этом в доме Зорора. В их последнюю ночь на планете он наконец осмелился заговорить об этом — ибо его видения не давали полной правды, хотя даже возможно, что Гильдия таким способом пыталась заманить их в эту далекую область.

Он стоял, окруженный ими, его крылья были сложены как можно крепче, и высказывал свои опасения.

Майлин отрицательно покачала головой.

— Нет, нет, мой маленький брат! Если бы твое видение было обманом, его фальшь легко можно было бы уловить. Мы бы уловили и распознали внешнее воздействие на тебя.

Зорор согласился с ней.

— Верно: объект, доставляющий послание, способен за один раз доставить только одно. Но поскольку прежде его держали мы, это послание было бы истрачено ранее и не дошло бы до тебя. И оно действительно оставило свою метку. — И он осторожно коснулся ожога на запястье Фарри. — Но ведь только нам известно об этом.

Хотя Фарри испытывал великое благоговение и огромное уважение к Лунной Певице, закатанину и им подобным, и несмотря на разные степени мысленного общения и мысленного контроля, Фарри это не убедило. Однако он больше не упоминал о своих страхах. Но на запястье он носил постоянное напоминание о тех останках, что они обнаружили.

К его потрясению и разочарованию, воспоминания о танцорах и карте неба постепенно стирались, даже несмотря на попытки вспомнить все подробности. Рассказы Зорора о таинственных устройствах, используемых Гильдией, частично приводили его в смятение. Некоторое время он был беспомощным пленником такого устройства, когда они совершили поход на городскую окраину возле взлетного поля. Не могли ли его при этом сделать невольным пособником Гильдии, проводником фальшивых знаний?


Довольно легко они сменили курс на известный только им. Фарри приходилось осторожно пробираться по кораблю со сложенными крыльями, поскольку все коридоры были очень узкими. Он весьма неудобно чувствовал себя в периоды сна, так как ему приходилось устраивать крылья в пределах тесного пространства. Иногда он спускался на нижнюю палубу, где были Бохор и Йяз. Огромный косматый бартл, обитатель мира Приграничья, легко засыпал, довольный тем, что большую часть путешествия проводит в подобии спячки. А вот Йяз искала мысленный контакт и задавала Фарри вопросы, на которые тот затруднялся ответить.

Да, их ожидал мир бескрайних просторов. Хотя сам он мог вспомнить очень мало из мира его видений, но там была яркая зеленая земля под стелющимся внизу туманом и высокие горы с закрытыми облаками вершинами. Он был уверен, что такой мир где-то существует — и мог только надеяться, что склеенная Крипом пленка приведет их именно туда.

Пока корабль управлялся при помощи заблокированной пленки полета, с активированными сигналами тревоги на любой непредвиденный случай, Зорор не просиживал подолгу в кресле пилота, а садился в него только для того, чтобы проверить некоторые показатели, чтобы те не содержали в себе ни единой ошибки. Когда его согнутая спина вновь оказывалась в большом кресле в передней части капитанского мостика, он включал небольшой сканнер и просматривал серию изображений, испещренных большим количеством строк запутанного шифра своих сородичей. Майлин садилась рядом с ним и с таким же интересом наблюдала за записями сделанных находок, имеющих отношение к давным-давно ушедшим предтечам, сведения о которых были почти полностью утрачены. Она и сама некогда отыскала нечто подобное, ибо носила сейчас тело предтечи — какой-то королевы, богини или предводительницы, совершенно забытой до тех пор, пока скрытая сокровищница и вечно спящие не были обнаружены в убежище в некой тайной горе, куда собиралась пробраться Гильдия.

Тело Майлин умирало, но она вошла в тело другой, надолго запечатанной в покоях, чтобы тысячелетиями дожидаться пробуждения. Затем она сражалась с остатками той злой воли, которая все еще сидела в теле, изгоняя это нечто, что потребовало тяжелой и жестокой борьбы. Она поинтересовалась у Зорора, существует ли упоминание о той правительнице в записях Закатана, на что получила ответ, что с той поры сменилось множество народов, расселявшихся по космосу, и прошло столько лет, что нельзя даже подсчитать.

— Послушайте, — сказал Зорор однажды, когда они собрались вместе; Ворланд повернулся в кресле второго пилота и обратился лицом к остальным троим. — Для нас важно собрать побольше сведений о различных прошлых событиях. Это похоже на попытку собрать вместе картинку из трисуанского стекла, разбитую вдребезги. Нужно набрать как можно больше деталей головоломки — таких как находка брошенного корабля, сохранившегося в космосе, или руины в Уаванской Пустыне на Таве, сохранившие, как можно предположить, свою первоначальную форму. А также распространение старинных легенд и историй, рассказываемых далекими путешественниками. Например рассказ о Нумероде…

— Открытие капитана Фамбла! — вскричал Борланд.

— Совершенно верно. Скорее всего, Фамбл был одним из моего народа — так прилежно он искал то, о чем было известно всего несколько фраз, высказанных умирающим космонавтом, доставленным спасительной шлюпкой. Богатство его находки на Скаре почти соответствовало тому, что ваш корабль обнаружил на Сехмете. Вот только о народе, создающим такие предметы искусства, такие прекрасные вещи, мы больше ничего не знаем. Но по сокровищам можно сделать вывод, что такой народ действительно существовал, а также узнать кое-что о нем самом и его представителях. Сохранилось множество узоров из цветов, изображения необычных птиц и каких-то других существ, бегающих на шести ногах. Эти картинки были расцвечены драгоценными камнями, благодаря чему смогли сохраниться. Однако по этим изображениям невозможно догадаться, как выглядели их создатели. Нет даже намека на это. А Скар, насколько вам известно, был сожжен, и половина его поверхности — до сих пор застывшее лавовое поле, настолько пропитанное радиацией, что никакие тщательные поиски невозможны, даже для того, кто хорошо экипирован; тогда как остальная часть планеты покрыта густой растительностью, совершенно непроходимыми джунглями. Из того, что видели и нашли, мы сделали вывод, что обитатели спешно покинули свои жилища и спрятались в пещерах, причем в такой спешке, что побросали все свое имущество. Однако они не спаслись…

— А еще череп с Орсуиса, — сказала Майлин. — И даже ваш народ, высочайший, не видел такого прежде.

— Да, многие из нас в молодости делали попытки раскусить этот крепкий орешек. — Зорор кивнул. — Этот череп, судя по его виду, принадлежал древнему космонавту, происходящему со Старой Терры — однако он сработан из цельного куска крис-кристалла, а специалисты утверждают, что сегодня невозможно изготовить такое никакими известными методами. И все-таки он существует, и совершенно ясно, что он был своего рода средством связи. Нам предстоит разобраться еще со многими головоломками.

Фарри кивнул и потер ожог на запястье. Находясь в штаб-квартире закатанина, он имел дело со многими необычными вещами. Его до глубины души потрясли легенды Зорора о крылатом народе, Маленьких Людях, которые, предположительно, были известны терранам, не только на их планете, но и среди звезд.

Полет был как минимум утомителен — особенно когда корабль шел в соответствии с программой на пленке к цели их назначения. Тем не менее закатанин не давал им скучать, чтобы они к концу полета не впали в уныние. В течение многих часов Фарри вместе с остальными выслушивали от Зорора бесчисленные истории о находках и таинственных планетах, погибших от какой-нибудь войны или катастрофы, о мирах, где все еще сражались древним оружием и на всякого, кто совершал посадку, нападали. Сначала Фарри испытывал жгучий интерес к этим рассказам. В мире его детства, зловонном Приграничье, не было ничего, что возбуждало бы воображение или развивало бы его разум — и эти рассказы действовали опьяняюще.

Но когда Фарри возвращался в свой отсек и видел Тоггора, занявшего его койку, которую сам он не мог использовать из-за крыльев, он тер свое запястье, пока его кожа не раздражалась. Ему хотелось заполучить другие шелковые повязки из лавки торговца, и он старался до боли в мозгу отыскать верный ответ, однако так ничего и не добился.

Он снова и снова вздрагивал, и ему казалось, что ответом служили вспышки боли, такой острой и быстрой, словно он столкнулся с лазерным лучом. Всякий раз, когда он занимался этим, у него оставались головокружение и боль..

Фарри присел у края койки, прислонившись спиной к двери отсека, когда боль стала настолько нестерпимой и истощающей, что его зашатало из стороны в сторону. Тоггор застучал коготком, от чего стало ясно, что он уловил сильнейшую боль, исходящую от Фарри. И не он один — Фарри услышал голос, донесшийся от двери в каюту:

— Фарри! Не надо. Это… это смерть!

Он обхватил грудь руками, словно пытаясь поддержать себя против страха, который стал невыносимым. Но ему удалось лишь чуточку отодвинуть этот страх, пытаясь добраться до того или чего, что находилось сзади. Его щеки повлажнели от пота, выступившего на лбу и стекающего вниз.

Страх… да, страх, но это не только — страх, но и ярость… Эти чувства, казалось, давили на него, когда он мысленно представлял материю на запястье, которая с силой сдавливала его плоть.

— Фарри, — Майлин вошла в каюту и посмотрела прямо ему в лицо. — Ты не должен этого делать…

Он покачал головой. Затем произнес полушепотом:

— Я должен знать!

— И что же хорошего для тебя будет от того, что ты узнаешь, мой маленький брат, если эта метка станет такой глубокой, что лишит тебя возможности действовать? Понимаешь? — Она коснулась пальцами его влажной щеки. — Твои старания и то, что притягивается к тебе — это смерть. Мы тоже обладаем внутренним зрением и способны проследить так далеко… чтобы уйти в сторону от тех способов, что изменяют наклон Весов. Моластер наделил нас даром такого зрения; и мы поклялись не использовать их во вред.

Впервые он посмотрел на нее.

— Я должен знать, — повторил он; но его голос стал едва слышимым, а болезненное осознание пропало.

— Возможно… но не так… да, никогда это не будет так, Фарри. Никто не может видеть запредельное, когда некто прошел по Белому Пути, так же, как никто не может возвратиться. — Она снова вытянула руку и положила ладонь ему на запястье. — Это… даже я чувствую эти объятья, мой маленький брат. То, что внушено горем и смертью, не может быть использовано легко. И ради себя самого, не пытайся этого делать.

В его сознании появилось нечто большее, чем ее слова — это было умиротворяющее, нежное ощущение, подобное рукам, перевязывающим рваную рану. Смутно он осознавал, что Майлин мысленно вселила в него такую же уверенность, которой она много раз наделяла тех, кого называла малышами, тех, других, кто назывался животными. Вздохнув, он погладил запястье, ибо, под воздействием умиротворяющей мысли, понял, что она говорила правду. Он не осмелился потратить силы, чтобы выяснить это… во всяком случае не тогда, когда впереди лежал такой трудный путь. А то, что он сопряжен с опасностью, Фарри не сомневался.

— Вот и хорошо, — произнесла она вслух, а не подумала. — Обещаю тебе, мой маленький брат, что и для тебя найдется время, и когда оно наступит, ты должен будешь сыграть огромную роль в том, что произойдет.

Удивленный, он пристально посмотрел на нее. Она всегда говорила намеками, и этот разговор возможно означал большее — хотя он уже доказал, с куском глины, что способен считывать прошлое. Для того чтобы только предвидеть, не надо обладать особыми знаниями, но раньше он слышал об этом только слухи.

— Это не предвидение, — быстро уловила она его мысли. — Это всего лишь здравый смысл, Фарри. Если мы летим на планету этих людей, то следует быть готовым к любым неприятностям…

Он кивнул. Да, не надо обладать какими-то особыми мыслительными способностями, чтобы осознать это. Она права, не следует растрачивать свой дар, пытаясь добиться ответов, когда это бесполезно. Опытность приходит сама по себе, и никто не может ее ускорить.

Поэтому он не стал пытаться снова разобраться в том, что так быстро увидел в своем единственном видении. Это должно реализоваться само, как когда он вспомнил и распознал карту, которая сподвигла их отправиться в полет. Вместо этого он настроил себя на другой способ подготовки к тому, что могло ожидаться впереди. Он не только все больше и больше терпеливо выпрашивали и выслушивал воспоминания Зорора, но посетил Бохора в отсеке, который был специально оборудован для огромного и косматого дикого охотника, в своем собственном мире животного настолько опасного, что даже рассказы о его кровавых встречах с поселенцами вызывали ужас.

Теперь Фарри питался знанием от источника, который жил и дышал, от воспоминаний, а вовсе не от пленок и списков закатанина, которые тот так рьяно охранял. Его короткая жизнь — та ее часть, которую он мог вспомнить — была проведена в грязных трущобах Приграничья — была бесконечно хуже, чем даже район беззакония той планеты, с которой они взлетели. До посадки на Йикторе он ни разу не видел открытой местности. Последние же события пронеслись так стремительно, что у него не осталось времени подумать о том, что они видели, а он успел лишь осознать, что им следует сделать, причем как можно скорее. Он действовал главным образом инстинктивно, а не руководясь какими-либо знаниями.

Фарри мысленно поставил себя на место бартла и жил им, жил жизнью огромного косматого охотника. Он бродил по горным дорогам, выискивая следы, поднимал голову, чтобы насладиться ветром и любым посланием, который тот приносил. Точил когти об излюбленную скалу, которая обозначала границы охотничьих угодий Бохора. И перебегал с одной скалы на другую, выискивая взглядом небольшое стадо грушей, поедающих высокую, доходящую им до холки траву. Припадал к берегу ручья, с одной лапой наготове, чтобы изумительно изящным движением, неожиданным для бартла, выудить из ручья быстро плавающее существо, выгибающуюся во все стороны рептилию.

Это был не единственный способ мысленной общения, которое связывало Фарри с Бохором в те времена. Бартл не только делился своими воспоминаниями, но требовал и от Фарри того же. Жизнь в Приграничье была чем-то, что Фарри вспоминал очень неохотно и что вызывало у Бохора отвращение. Те немногие дни, что он провел на Йикторе, были всем, что он мог предложить.

Он по-прежнему мог вспомнить удивление тех минут, когда отвратительный горб, вызывающий презрение к нему все эти годы, разошелся, и у него родились крылья. Первые мгновения своего первого полета, когда, неуверенный и неуклюжий, он попытался подняться с земли, Фарри помнил хорошо — и все остальное из того, что крылья дали ему — возможность послужить Майлин и ее народу, поскольку для него, наделенного крыльями, уже не было предлогов и помех в этом.

Это воспоминание, похоже, заинтересовало Бохора больше остальных. Его опыт с летающими существами был ограничен только птицами, некоторые из которых тупо следовали за ним с места на место, пируя на останках убитой им жертвы. Для созданий, таких, как он и других, находившихся на борту корабля (Фарри обнаружил, что Бохор видит в них дружески настроенных животных, явно избегающих тех охотников, которые когда-то заманили его в ловушку — хотя те имели такие же тела, как и его нынешние спутники), полет был чем-то очень необычным. Он забрасывал Фарри мысленными вопросами, что он чувствует, быстро проносясь по воздуху, а не по земле.

Им были запечатлены не только воспоминания Бохора, но и Йяз. Это животное с изящными ногами и прелестной шерстью обладало своими особыми воспоминаниями, которые Фарри добавил к тем, что уже узнал. Он узнал, как себя чувствуешь, когда идешь по необычной дороге, пробегающей по илистому берегу, где находится озеро с водой для питья. А когда ощущаешь приближение врага или незнакомца, нос становится больше глаз.

Фарри с силой потер свой нос. Хотя он и сумел по кусочкам крыльев найти цель их полета, ему безусловно не хватало таких чувствительных и избирательных ноздрей. Так Йяз добавила к его запасу знаний то, что он мог выискивать новую территорию.

Зорор, Бохор и Йяз преподавали ему крайне полезные уроки. Но от Майлин и Ворланда он узнал то, что посчитал наиболее важным, когда они спустятся со звезд, найдя искомую планету, таящую в себе другие опасности — вероятно, со стороны тех, против чьих интересов они выступали.

— У них была часть крыла, — произнес Ворланд, показывая на отметину на запястье Фарри. — Вероятно, что этим ведется межпланетная торговля, и они отправляются далеко по космическим путям — но эти части крыла, поскольку они достаточно редкие, сами по себе могут обладать определенной ценностью. О них можно узнать из какой-нибудь истории, предназначенной для уговоров на финансирование и поддержку, или они могут быть преподнесены в качестве необычного подарка от одного босса другому. Возможно, это решили использовать как ловушку не только для тебя, но и для всех нас, мой маленький брат. Мы, должно быть, хорошо известны Гильдии — разве не из-за нас они потерпели неудачу на Йикторе? А Гильдия не прощает свои потери и провалы. Это важно для них — свести с нами счеты, чтобы другим было неповадно. Да, если это ловушка — тогда мы направляемся прямо в капкан. Вот к чему мы должны быть готовы.

Поэтому Ворланд стал его инструктором иного рода. В своих космических сапогах он прятал узкий нож, который теперь носил постоянно. Хотя их помещение для занятий было очень узким и небольшим, Фарри учился, как его надо бросать. Вдобавок ко всему, он, как всегда, внимательно слушал Ворланда, получая от инструктора всяческую полезную информацию, которая могла исходить только от вольного торговца, знакомого с множеством различных планет. Не менее полезными были сведения, полученные от Ворланда и касающиеся методам Гильдии по собиранию информации, которую ее члены добывали годами, прислушиваясь в космопортах к разговорам космонавтов и их собеседников.

Фарри знал, что жизнь очень мало ценится в Приграничье, где не только охранники ходили исключительно парами и с плетками наготове. Тем не менее, чем больше он узнавал, тем больше укреплялся в мысли, что если нагрянет опасность, он не будет дремать или прятаться в тени какого-нибудь убежища. Когда-то он думал, что жизнь в верхнем городе была идеальной, а теперь не сомневался, что там тоже присутствовал риск, и был даже намного больше.

Сон… Это случилось ночью, когда он устроился в гамаке своего отсека и начал засыпать.

Он парил над огромным зеленым лесом, от которого к солнцу поднималась дымка ярких оттенков разного цвета, а все планеты и звезды казались искорками на карте. Рядом шелестел водный поток, настолько прозрачный, что он отлично видел камни, разбросанные по песчаному дну, и следил за стремительно передвигающимися водными обитателями.

Затем вдоль берега он увидел деревья еще выше, чем до того, и среди них — мелькающих прозрачных крылатых насекомых; их хитиновые тела сверкали, как драгоценные камни. Ибо там было тепло и светло, и не только от солнца, а также — от блестящих гор, возвышающихся словно для защиты этой мирной долины. И здесь стелился дрожащий серебристый туман, тут и там покрывая то один холм, то другой. Только на этот раз Фарри не увидел здесь крылатых существ — виднелась лишь голая, пустынная земля. Внезапно Фарри охватило чувство полного одиночества, в котором не было страха. Он испытывал только отчаяние.

Он не чувствовал своего тела — единственное, что он видел и ощущал, это желание устремиться куда-нибудь. Затем ему в глаза ударила вспышка света, и он оказался напротив большого отверстия, что могло оказаться горной пещерой. Из ее жерла клубами выходил мерцающий туман.

Чьи-то умелые руки выгладили поверхность скалы, а потом ее аккуратно выложили кристаллами, такими, какие он не видел ни разу в жизни. Совершенно белые, как вода, превратившаяся в лед, на уровне порога и до верха квадратного прохода, темноватые и желтоватые, словно бы грязноватые — ниже, и прозрачные, окрашенные слабым оттенком фиолетового, переходящим в багрово-пурпурный цвет — выше прохода.

Сам проход манил его, и он поплыл (ибо во сне он не знал, как летать) к входу — только для того, чтобы быстро и внезапно быть оттолкнутым от него, и тут же пробудился от грез и сна. Он лежал, хватая ртом воздух, его сердце билось так быстро, что он чувствовал биение всем телом. Через какой-то промежуток времени, который он смог оценить только по собственному тяжелому дыханию, Фарри осознал, что находится в своем отсеке, а не перед тем сверкающим отполированным и усеянным драгоценными камнями открытым проемом.

Где-то в глубине его сознания что-то зашевелилось, словно заскрипела годами запертая дверь. Он лежал в полной прострации и пытался добраться до этой двери, но лишь сильнейшая тошнота полностью овладела им.

Когда он зажал рот руками, чтобы сдержать подступившую тошноту, из стены отсека послышался сигнал. Они увеличили скорость — и когда старания Крипа завершились успехом, звездная система, которую они искали, оказалась перед ними, ожидая их.

Фарри осторожно зашевелился, поднимаясь из гамака. Тошнота не проходила, но не оставляло его и видение, живое и отчетливое; такой могла оказаться и реальность, словно он специально искал эту хрустальную дверь.

Глава 7

— Вот он! — Крип резко нагнулся вперед в кресле второго пилота, чтобы увидеть то, что находилось на обзорном экране.

Круглый шар зеленых и голубых тонов стремительно приближающийся к ним, находился прямо перед их глазами. А Фарри показалось, что планета приблизится к ним гораздо быстрее, чем они могут успеть выбрать место для посадки.

— Ага… — произнес Зорор, работая на панели управления. Чувство напряженности ситуации, исходившее от закатанина, передавалось остальным. Из-за этого воспоминания о сне с хрустальной дверью резко покинули Фарри, и теперь в нем все больше возрастало ощущение грядущей опасности…

Внимание Зорора полностью было направлено на кнопки и рычаги, находящиеся перед ним, но он все-таки заговорил с Ворландом:

— Место посадки… ты тоже займись контрольной панелью. — Закатанин напряг плечи, словно старался сильнее надавливать на кнопки и клавиши. Руки Ворланда буквально летали по панели управления, находившейся напротив кресла второго пилота, а лицо его выглядело мрачным.

Неужели это было в самом деле — вспышка, промелькнувшая на экране? Фарри показалось, что их корабль какой-то силой отворачивают в сторону, не давая проникнуть в небеса этой неведомой планеты. А затем, если оно и в самом деле было, препятствие исчезло. Они с легкостью прорезали атмосферу, и закатанин искусно посадил корабль на твердую поверхность. Ворланд наклонился и включил обзорный экрана, изображение на котором медленно двигалось, чтобы предоставить им полный вид того места, где они приземлились.

Вокруг вздымались вверх клубы дыма, закрывающие большую часть пейзажа — вероятно, они при посадке что-то подожгли. Майлин читала сообщения, пробегающие на самом маленьком экране, расположенном рядом с ее правой рукой. Фарри понимал, что после посадки надо не торопиться и провести всесторонний анализ — можно ли выйти на разведку без громоздкого и мощного снаряжения и не придется ли иметь дело с враждебной атмосферой.

И воздух и условия за бортом оказались благоприятными; и похоже, никто из них, кроме Фарри, не получил перед посадкой предостережения держаться от этого места подальше. Тем не менее, когда они приготовились отправиться на осмотр местности, Фарри заметил, что Ворланд застегивает на поясе пряжку ремня со станнером. Майлин разминала пальцы, будто ее пустые руки тоже были оружием.

Удивительно, но закатанин тоже потянулся к станнеру. Закатане были настолько уважаемы среди звезд, что даже босс Гильдии наверняка хорошенько поразмыслил бы, прежде чем в чем-то ему воспрепятствовать. Действительно, ходили слухи, что этот истортех изучал прошлое, в том числе проводил эксперименты с экстравагантными видами оружия предтеч, и что его лучше не трогать. В верхней части сапога у Фарри был нож, но он был еще не искусен в обращении с ним, несмотря на длительные уроки Ворланда.

Они спустились с уклона, заканчивавшегося полосой горящей растительности. Майлин остановилась, сжала пальцы, вытянула руку и медленно повела ее, описывая нечто вроде полуарки, похоже, изучая так местность, расстилающуюся перед ними. Ворланд с Зорором слегка отстранились, уступая ей место.

Фарри тоже решил не полагаться ни на какие приборы. Он поднялся в воздух, воспарил над кораблем, удаляясь от этой выжженной пламенем области, окружающей место их приземления.

Он направился к впадине той долины, в которую они приземлились — а потом — к покрытому зеленью холму, расположенному к северу от корабля. Это был первый холм, отметил Фарри, из целого ряда ему подобных, расположенных по прямой линии. Они были разными по размеру, некоторые выше роста Зорора, другие же настолько малы, что их можно было не заметить, если, конечно, не высматривать специально возвышение среди растительности.

Тщательной расположение этих бугорков вызывало у Фарри мысль, что они не созданы природой. Может быть, это какие-то захоронения? Или руины, почти исчезнувшие после многих лет заброшенности? Он начал искать мысленные контакты, но не уловил ровным счетом ничего, даже слабейшего намека.

Фарри опустился на вершину одного из этих холмов. Растительность была плотной и обвивалась вокруг его ног, достигая колен. Он увидел множество скрытых под тремя остроконечными листьями маленьких соцветий тускло-серо-белого цвета, словно солнце, так согревающее его крылья, никогда не касалось этих цветов. Сделав шаг и задев некоторые из них, он вызвал сладко-терпкий запах, и с одного из растений взметнулись крошечные ягодки, оснащенные пушинками, а некоторые из них ударились о него и прилипли. Они тоже были серо-белого цвета, как цветочки. Он оторвал один с куртки и почувствовал, что тот липкий и теперь пристал к пальцам. А в то мгновение, когда он коснулся его рукой, Фарри ощутил вспышку острой боли, исходящую из глубин мозга, «запечатанных», когда он отправлялся в это рискованное путешествие. Он… он узнал это!

Саленж! Противоядие! Он отгоняет зло и облегчает сердце — только вот откуда ему это известно?

— Саленж, — повторил он вслух. Пальцы сами приближались к крошечной ягодке, которую он сжимал в руке. От нажатия ягодка лопнула, испуская иной запах, более резкий и вызвавший пощипывание в носу, а рот наполнился слюной. И снова, совершенно бессознательно, он поднес измазанную соком руку ко рту и слизнул остатки лопнувшей ягоды с ладони. Он почувствовал во рту холодок, а когда проглотил сок — тепло.

Задрав голову, Фарри смотрел на небо, простирающееся над аркой его крыльев. Он понял, что саленж тоже можно использовать. Только он никогда не видел его прежде… или все-таки видел? Его любопытство пробило барьер памяти, и он зашатался от скрутившей его боли. Нет, не надо этого домогаться, говорила ему Майлин — и оказалась права. Когда он приступил к поиску, то улавливал только пустоту. И все же, когда он настроил мысли на что-то еще, откуда-то к нему дошли слабый намеки, такие, как это.

Он остановился и слабо встряхнул растение, затем свободной рукой он собрал как можно больше ягод. Потом взлетел и стремительно облетел корабль вокруг, изучая землю, расстилающуюся внизу.

Они приземлились не в долине, как казалось сначала, а скорее среди весьма странного ландшафтного образования. Оно действительно имело форму совершенно круглой лунки, окаймленной скалами. Нигде не было видно ни одного прохода, через который можно пройти наружу. Оставалось только взбираться вверх. Хотя первые, самые низкие из скал были частично закрыты зарослями зелени, такой же плотной, как и земля, с множеством переплетающихся лиан; более высокие скалы были из серого, почти как серебро, камня. И они были испещрены узором из белых жил, которые местами под солнечным светом сверкали, словно усеянные драгоценными камнями.

Здесь не было ни деревьев, ни крупных кустов — только трепещущие заросли саленжа, которые были намного гуще возле ряда разных по высоте холмов, а потом становились все разреженнее до тех пор, пока, вдали от места посадки корабля, от темных отметок его посадочных огней, не превращались в то, что казалось лозами без листьев, и постепенно сходили на нет среди серо-коричневой глины, едва отличимой от той земли, на которой они пустили корни.

Редкими сильными взмахами Фарри поднимался, пока не достиг уровня искрящегося камня. Воздух был чист, и в нем носился аромат растущих цветов, который Фарри с жадностью вдыхал после удушливой атмосферы корабля. Торжество свободного полета походило на опьяняющий напиток. Когда он летал вокруг этого места, где лозы без листьев, стелющиеся по земле, сплетались в необычные кольца, он позабыл обо всем на свете.

Впервые он полностью сосредоточился на увиденном. Контраст растительности по разные стороны от корабля становился все больше и больше очевидным. Он полетел в ту сторону, и там было что-то…

Снова в него глубоко вонзился меч воспоминаний.

Он увидел бегущего хаггера. Мысленно увидел обрюзгшее толстое коричневое тело, и эта тварь бежала на шести ногах, подпирающих брюхо. А форма его головы!.. Хаггер!

Среди полета он не ожидал таких явственных и все более ярких воспоминаний — и снова начал взбираться вверх, неистово махая крыльями, направляясь к драгоценным камням. Затем он с трудом избавился от страха, повернул обратно, направляясь к первому холму. И опять вокруг него возник аромат раздавленного саленжа, умиротворяющий, расслабляющий…

Хаггер и саленж — откуда они оба взялись под Тремя Лунами? Три Луны! Он выбросил собранные ягоды и схватился обеими руками за голову. И снова вспышка воспоминаний — за что же ему такая пытка?!

— Фарри! — через жгучую боль до него донесся мысленный призыв Майлин. — Что случилось?

Он не отвечал. Вместо этого он распрямил крылья и полетел обратно к откосу, уходящему вниз от корабля, и вскоре оказался перед своими спутниками. Сняв прилипшую ягоду саленжа с кончика рукава, он пристально уставился на нее.

— Это саленж — который также называют противоядием, потому что он исцеляет от болезней и ран, если им воспользоваться вовремя. И… — он указал на корабль, — там, за ним, — охотничьи угодья хаггера. Не спрашивайте меня, откуда я знал об этом — потому что я не смогу ответить. — И с этими словами он медленно покачал головой. Боль утихла, и все же он понимал, что она затаилась где-то рядом — в ожидании…

— Где же мы приземлились? — к удивлению Фарри спросил его Зорор, совершенно не касаясь того, что Фарри узнал.

— Тут… — поспешно ответил Фарри и описал лунку, в которой они приземлились.

Когда он закончил, Ворланд первым нарушил молчание.

— Значит, отсюда нет выхода?

— Нет, только через скалы. Хотя у меня не было времени исследовать все основательно.

Руки Майлин повисли вдоль боков.

— Нам не удалось зарегистрировать какую-либо жизнь, кроме нашей группы.

— Эти холмы, — произнес закатанин, кивая в сторону возвышенностей, которые Фарри видел впервые. — Это могильные курганы, руины… — Он словно разговаривал сам с собой. Потом он задал Фарри вопрос, которого тот ожидал. — А что это за саленж?.. Хаггер? — Он повторял эти слова, словно вел допрос.

Фарри пожал плечами.

— Не могу сказать, откуда, — произнес он, — но они мне хорошо известны.

При помощи кодового слова, которое произносилось при покидании корабля, Ворланд запер люк. Зорор двинулся прямо к ближайшему из холмиков. Ворланд стоял, внимательно разглядывая ближайшую часть окружающего долину барьера, в остальном сейчас скрытого плотными зарослями, а Майлин подняла голову, глядя точно на север, словно из дующего оттуда легкого ветерка могла уловить какое-то послание.

Взгляд Фарри устремился туда же. Его сильно шатало, когда еще более сильная боль из уголков памяти вновь скрутила его, и он внезапно увидел родную планету.

— Кэр Вул-ли-Ван…

Это не было частью того барьера, что ограждал их сейчас, нет — скорее это была вершина, возвышающаяся наподобие узкой башни какой-то крепости. Она белела на фоне неба, которое было зелено-голубым… По ее бокам, как ему показалось, он увидел мерцающие вспышки, находящиеся гораздо дальше, чем это могло быть — вероятно это был свет от драгоценных камней на верху скал на подступах к ней. И тут словно слабая вспышка узнавания пронзила его, и он отправил мысленное послание стоящим начеку часовым. Дымка тумана обволакивала этот шпиль, укрытый облаками, находившимися слишком высоко, чтобы их можно было увидеть, а потом все это исчезло из виду.

Мысль Зорора ударила почти с такой же силой, когда мысленная связь связала его с Фарри.

«Крепость Семи Властелинов? Так-так… Похоже, мы действительно погрузились в легенду, мой младший брат. Но в чью легенду? Неужели ты вызываешь сейчас «маленьких людей»?»

Фарри не обращал на него внимания; он думал только о тонкой башне, упирающейся прямо в небо. Нет, он не видел ее прежде… Тогда откуда он узнал это название и понял, что это действительно правда? Туман, скрывающий ее — это Дыхание Мерл-Маз, выпущенное на башню, чтобы привести в замешательство любого, не обладающего чистым происхождением. Однако этот туман не для того, чтобы смутить его.

Нет, совершенно по другой причине башня окутана покровом из ветра. Другие причины!..

Он снова оторвался от земли, едва осознавая, что поднимается вверх почти прыжками. Неважно, что Кэр… — как его называли? — находится где-то еще. Фарри кружился в воздухе, глядя не на север, где скрывался пик, а на запад. В этот момент корабль и все его пассажиры, а также все, что составляло тайну этой новой планеты, стерлось. В Фарри находился неотразимый призыв, на который мог ответить только он.

Он уже миновал верх скального барьера, окаймляющего долину. Спустившись немного ниже, он не увидел зеленой растительности. Вся местность была уставлена множеством колонн и каменных клиньев, а впереди полыхало пламя, настолько яркое, что он лишь краем глаза видел, причем только через узкую щель, свет пламени, красного, зеленого, синего, желтого, а также и многоцветную радугу.

— Фарри!

Он заблокировал этот призыв в мозгу. Кроме принуждения, ощущаемого в послании, воспринимаемом как затихающий шепот, он не больше уловил ничего. В нем нуждались, он был нужен… он… один он, а не те, другого происхождения — те, кто грабил и отнимал, убивал и обращал в рабство…

— Иду! — мысленно ответил он со всей силой, которой научили его Майлин и Зорор. Он чувствовал себя так, словно его мысли рвались на части, как грубая кожа, скрывавшая когда-то его крылья, до того, как он освободился и обрел другую жизнь.

Как кусочек кожи от крыльев кого-то другого привел его на извилистые улочки портового города, так и этот призыв, становившийся еще громче, увлекал его разум. Видение местности, где огнем сверкали драгоценности, изменилось. Теперь он увидел перед собой спуск в другую долину, которая была гораздо шире и менее ровной. Он увидел слабый проблеск воды и зеленые пятна групп деревьев. Здесь не было голой земли, и все говорило о том, что она не иссечена путями хаггера. Здесь была жизнь: Фарри заметил множество пасущихся в долине темных животных. Одно из них подняло голову и указало ею на Фарри. Он услышал очень тихий призыв, едва уловимый, но почувствовал, что в нем таится отчасти вопрос. Он не захотел задерживаться и отвечать. Существо отступило назад и встало на дыбы, вероятно с чувством вызова; остальные же поспешно собрались вместе, сначала пошли медленно, а потом пустились в галоп.

Наверху, в зарослях деревьев и не очень далеко от реки, кружилась стайка птиц, которые стремительно взмыли ввысь со скоростью воинов, созываемых горном их командира. Они подлетали к Фарри, и он смог их рассмотреть: хотя, на расстоянии казалось, что они не имеют никакого сходства с птицами, при ближайшем рассмотрении Фарри не заметил у них перьев. Их крылья, бриллиантового оттенка, больше походили на его крылья, а тела покрыты чешуей, переливавшейся на свету, как драгоценные камни на скальном камне, которые он видел несколько ранее. Их головы были вытянутыми и узкими, и еще Фарри увидел прорезь у самого основания искривленной шеи. Открытые рты демонстрировали зубы.

Он осторожно разглядывал их, а потом поднялся выше. Теперь он попал под струю холодного пронизывающего ветра и заметил, что в воздухе носятся снежинки. Возможно снег падал с самых высоких северных гор. Почему-то существа, похожие на птиц, даже не пытались присоединиться к нему. Вместо этого они кружились в воздухе, словно подчиняясь какому-то приказу, а потом направились на север, и небо тотчас же стало чистым.

Встреча с этой незнакомой жизнью по какой-то необычной причине приглушила послание, что привлекло его сюда. Но вот оно снова пришло, и на этот раз было намного мощнее. Внезапно он взглянул вниз на истоптанные ногами животных торф и грязь. Он увидел изрытую землю, выбоины и ямки. Причем они были такого размера, что становилось ясно: оставили это не животные. И еще Фарри показалось очень странным, что начинались они посреди открытого пространства, словно оставившие их выбрались из-под земли.

Фарри тянуло вперед. Он осознал, что призыв, привлекший его, зовет в том же направлении, куда уходит эта тропа. Он летел туда, где возвышался ряд небольших холмов, служивший своеобразным барьером для пешего путешественника при попытке попасть в местность, расположенную за ним. Но среди этих препятствий обнаруживались уступы, что подсказывало о существовании тропы. А вот и долина, в начале казавшаяся очень узкой, но потом расширявшаяся, хотя даже с воздуха нельзя было увидеть, что находится дальше. Эту местность полностью покрывала такая же мгла, как та, что прятала Кэр Вул-ли-Ван; она нависала, словно покрывало, высоко-высоко в небесах и спускалась оттуда клубами, скрывая землю.

Впервые Фарри ощутил нерешительность. Этот призыв, приведший его так далеко и неожиданно прервавшийся — так же внезапно, словно смерть внезапно постигла того, кто отправил послание. И еще, что-то в этой мрачной пелене почему-то вызвало у Фарри такую сильную дрожь, словно он попал под снежный ветер с гор.

Он свернул и полетел на юг — только для того, чтобы опять обнаружить эту пелену, в то время как призыв уже превратился в еле слышный шепот. Мгла не нависала на севере и над восточной частью неба, откуда он прилетел. Он старался отыскать мысленный призыв, вопль, на который должен ответить — но слышал лишь эхо собственных мыслей, словно бы отраженных кривым зеркалом. Пропавший призыв был крайне настоятельным, и ему не удавалось отыскать в памяти ничего, что соответствовало бы этому.

Он попытался подняться вверх, чтобы оказаться над занавесом, но почувствовал, словно на него нацелили какое-то оружие; мгла спиралеобразно тоже поднималась, не отставая от него. Из нее исходила смерть. Фарри ощутил головокружение, сухость, и ему приходилось прилагать серьезные усилия, чтобы делать взмахи крыльями. Наконец силы стали покидать его, и ему пришлось приземлиться, чтобы ощутить прочность земли под ногами, и даже тогда он с трудом удержался на ногах, не в силах сделать ничего, кроме как вдохнуть побольше воздуха.

Похоже, мгла одержала победу, но упорство духа, воспитанное в нем, когда он еще был бездомным и уродливым существом Приграничья, теперь поддерживало его. Он сложил крылья за плечами, образовав подобие плаща, и подошел к огромному камню с глубокими зарубками, словно бы испещренному письменами, чтобы указать путь, по которому можно пройти. Фарри сел на камень, обхватив туловище руками, стараясь справиться с усталостью, наваливающуюся на него тяжелыми волнами. Пошевелившись, он вдруг почувствовал запах саленжа. Несколько семян все еще оставались на его одежде. Он склонил голову, чтобы наполнить этим ароматом легкие. И тут, совершенно некстати, его поразила вспышка совсем недавних воспоминаний… Он поднял руку, испачканную соком, к переду куртки и, прижав ее, он не ощутил знакомой до боли выпуклости.

Тоггор! Впервые со времени их знакомства со смуксом он совершенно забыл о нем. И теперь его отсутствие было для него как потеря части крыла — или руки. Это открытие вдребезги разбило зачаровавшую его навязчивую идею, не отпускавшую с того момента, когда он отправился в поиск на запад. Он посмотрел прямо на мглу. Казалось, что она плывет на него. Извиваясь клубами тумана, она приближалась туда, где он находился. Машинально он вытянул руку и… почувствовал давление на ладони!

Он немедленно отдернул руку. Стена Разлагающего Ветра! Он уловил запах разложения, исходящий от его руки в том месте, которым он натолкнулся на невидимое, возвышающееся перед ним. Фарри закрыл глаза и увидел темноту, прорезаемую сверкающими лучами света — лучами, весьма напоминающими лазерные. Между этими лучами метались тени — некоторые внезапно выскакивали, словно охотились на кого-то; другие опускались, когда до них доходили вспышки света. В середине этого вихря света и темноты кто-то стоял. Сперва Фарри решил, что это Майлин или Зорор.

Но затем он осознал, что никто, кроме того, кто управлял Разлагающей Стеной и возвел ее как барьер для всего живого, не сможет это развеять. Только Фарри не видел никого, кто совершил это.

Метка на его запястье снова пробудилась болью, почти такой же сильной, как та, что впервые скрутила его, когда ожог появился на его теле. Мучения были настолько невыносимы, что он, похоже, громко зарыдал. Фарри смотрел на руку, выставил поднял против силы мглы. Ожог словно бы слегка светился, наподобие блеска драгоценного камня.

Он погладил руку, чтобы успокоить боль, с трудом встал, чувствуя себя так, словно пылает в костре, из которого нельзя вырваться и сбежать. И тогда Фарри громко закричал:

— Утсор вит — С'Ланг. — Казалось, его голос исходит откуда-то не изнутри, а снаружи, и ему показалось, будто он увидел, как слова облекаются в формы и впитываются туманом.

Туман сгущался; его словно кто-то разливал огромной ложкой. Барьер перед Фарри становился тоньше, сперва образовав некое подобие окна, через которое он мог увидеть то, что было скрыто. Потом эта щель удлинилась, и тотчас же сформировался открытый проход. Фарри заморгал, затем закрыл глаза. Видение метающихся огней исчезло…

Разлагающая Стена: он снова сложил губы так, чтобы произнести это название. Зловоние, исходящее от плавающих в воздухе сгустков, стало настолько сильным, что перебило остатки аромата саленжа, который оживил его.

Он не стал опять подниматься в воздух. Вместо этого со сложенными крыльями он двинулся прямо к подножию скалы, осторожно выбирая путь среди глубоких рытвин и ям на этой необычной дороге. Внутренний призыв, нацеленный на него, снова ожил, но был неуверенным, словно тот, кто его посылал, находился на грани истощения.

Фарри спотыкнулся и с трудом сохранил равновесие. То, обо что он споткнулся, было наполовину в изрытой земле. Он остановился и выдернул это, а потом стоял и тупо рассматривал свою находку. Он узнал ее: она была из прошлого, которое он отлично помнил — из той чертовой дыры, называемой Приграничье. Виброхлыст! Он провел пальцем по зубцам рукоятки, но оружие не ответило на его прикосновение. Какое разочарование! Что же это? Он оказался здесь только для того, чтобы найти излюбленное орудие работорговцев! Он отбросил эту дрянь подальше от себя, а потом опять призадумался. Зорор… закатанин знал толк в исследованиях; возможно, он мог бы узнать по этому орудию пытки, кто последний пользовался им, чтобы понять, с каким врагом они могут столкнуться.

Туман почти рассеялся. Фарри думал о том, что находилось за проходом, открывшимся от тех слов, что он выкрикнул. Но впереди виднелась лишь вздыбленная земля, и дорога, поднимаясь на холм, исчезала за поворотом.

Зов, призвавший его, снова стих. Фарри ощутил заново возникшую боль на запястье, но его больше не тянуло полететь вперед. Вместо этого, заткнув хлыст за пояс, Фарри снова взмыл воздух и направился к кораблю.

Он почти ожидал увидеть, как туман поднимается вновь, на востоке, отгораживая его от товарищей. Но в небе больше не было облаков. Солнце уже опустилось низко, и его стегал холодный ветер. Он взглянул на север, надеясь, что сможет увидеть шпиль Кэр Вул-ли-Ван; но его словно бы стерли с неба. Виднелись похожие вершины — а эта, самая высокая, исчезла.

Фарри нахмурился. Теперь он больше не может доверять своим глазам… Этот призыв, был ли он ответствен за эту слепоту? Слишком много вопросов, на которые он не знал ответа. Какие слова он выкрикнул? Сейчас он уже не помнил. Майлин, Ворланд — вот им-то такие штучки знакомы. Закатанин никогда не закрывал двери перед надеждой обрести знания, даже несмотря на то, что это было всего лишь надеждой. Что у него имелось? Обрывки мучительных воспоминаний, однако и это — кое-что.

Он изгнал жалость к себе и огляделся вокруг, выискивая какую-нибудь веху. Впереди виднелись вершины скал, но уже не оживленные разноцветным сверкание, теперь, когда солнце почти село. Сейчас для Фарри все казалось похожим, и при этом не было Кэр Вул-ли-Ван в качестве ориентира, чтобы найти правильный путь. Он вздрогнул от хриплого звука — но услышал его ушами, а не разумом.

В небе он находился не один. Над ним и за ним кто-то летел, размахивая парой крыльев, таких же больших и раскрытых, как и у него. Однако эти существа ни капельки не напоминали представителей его рода.

У существа было черное, продолговатое тело, извивавшееся в воздухе так же проворно, как змея, ползущая по земле. Голова повернулась в его сторону, и Фарри увидел наполовину открытый рот, совсем непохожий на рты тех крошечных созданий, что летели впереди него несколько часов назад.

Существо снова пронзительно закричало. Фарри не нуждался в еще одном предостережении и на всей скорости полетел прочь. Он заметил, что у этой твари огромные когтистые лапы. И теперь эти когти растопырились, словно готовясь вцепиться в жертву, и когда тварь быстро догнала его, то третий вопль прозвучал почти в его ушах.

Глава 8

Он поднялся над вершиной скалы, продвигаясь на самой большой скорости, на которую ему хватало сил, чтобы избежать этой зловещей летающей твари. Тело монстра извивалось и изгибалось легко, как у змеи. Он не отставал от Фарри, а постоянно летел чуть выше параллельным курсом. Затем из его чудовищной пасти вырывался язык пламени, после чего тварь зависла в воздухе над жертвой, словно выбирая направление, откуда напасть на Фарри, а между ними осталось расстояние в две длины его туловища. Фарри весьма удивляло, почему чудовище медлит расправиться с ним. Фарри резко вскинул голову, чтобы убрать со лба прядь волос, мешавшую как следует разглядеть, что же все-таки преследует его.

И тут снова могучий мысленный поток овладел его разумом с такой силой, что его тело даже вздрогнуло, ибо послание стало четким, и теперь он коротко и еле слышно выдохнул:

— Дартор! Дартор! — вырвались из него слова. Однако на этот раз обрывок воспоминаний не явился очень быстро.

Больше Фарри не пытался удрать, но в то же время постоянно следил за угрожающим объектом. Неужели это?.. Ну, конечно же, это был он!

— Дартор, варж! — и, с силой взмахнув крыльями, Фарри вознесся еще выше, а потом описал небольшой круг, чтобы оказаться с монстром лицом к лицу.

Существо снизило скорость. Оно устремилось на север, хотя продолжало пристально рассматривать Фарри своими оранжевыми глазами.

— Дартор, варж! — громко закричал Фарри, как кричит тот, кому удалось подчинить себе воплощение ужаса неизвестной планеты и кто теперь мог воздействовать на него всей своей волей.

Тварь пронзительно закричала, размахивая хвостом раза в три длиннее его тела. Из пасти снова вырвалось пламя, напоминающее огромный костер. Теперь чудовище не уходило от Фарри по спирали, а лишь, изменило линию полета так, чтобы лететь с ним в тандеме, не отставая.

Фарри тотчас же отправил мысленное послание:

— Дартор, слуга, твоя охота — не в моей тени! — К его удивлению, эти слова явились к нему именно в том виде, как он отправил их этому существу, с интонациями обращения к тому, кто должен повиноваться. После этой беззвучной речи он получил смутное изображение: Дартор устремился за чем-то летящим, неистово размахивая крыльями, тогда как за ним летел еще кто-то, державший в руке сверкающий прут. Он сам! Нет, этого не может быть… Это не он, а кто-то похожий, для кого Дартор вылетел как охотник. И все же первые страхи Фарри не успокоились окончательно. Ведь не он управлял этим существом. Тогда почему он знал его и боялся его близости?

Несколько мгновений он ничего не делал. Дартор летал как-то странно, рывками и петляя, и постоянно не сводил взгляда с Фарри. Что-то коварно-зловещее чувствовалось в этом взгляде, и еще создавалось впечатление, что с каждой петлей чудовище все более срывается с неба, а через секунду-две вообще лишится своего зыбкого управления.

Сейчас они находились в чаше долины. С вершин на корабль наползали мрачные тени. Фарри направился к горе, которую увидел первой, когда ступил на эту неведомую планету. И тут он вздрогнул от пронзительного вопля, который, казалось, издали сами скалы. Едва его нога коснулась горы, он взглянул вверх и увидел преследовавшего его монстра, размахивающего хвостом, извивающегося изящным туловищем и машущим крыльями по воздуху, словно он пытался заставить Фарри броситься обратно в полет. Чудовище продолжало при этом неистово размахивать крыльями и издавать пронзительные крики.

В этих попытках чувствовалась страшная ярость и жажда нападения. Передние лапы чудовища с устрашающими когтями вытянулись, точно желая разорвать в клочья воздух. Тут Фарри ощутил рядом какое-то движение. Он увидел Ворланда, тот уже расстегнул кобуру станнера и приготовился стрелять.

— Нет! — что есть мочи заорал Фарри, стараясь отвести в сторону уже прицелившуюся руку. — Дартор… стражник… — он попытался собрать воедино ничтожные обрывки знаний. — Он боится… тебя!

Он понял, что сказал правду. Воздушная тварь сосредоточила взгляд желтых глаз на Ворланде и изрыгнула пламя.

— Ему нельзя находиться здесь, — произнес Фарри и снова понял, что это — правда. Он не видел вздымающейся стены волнистого тумана, и все-таки существовал какой-то невидимый барьер, хотя сам Фарри не чувствовал его, когда летел, ибо этот барьер препятствовал только другим созданиям. В этот момент, снова издав пронзительный вопль, летающий монстр снова совершил нечто вроде нападения.

Ворланд вскрикнул. Хотя станнер задрожал в его руке, он не выронил его, хотя и упал на колени. Фарри почувствовал, что его задело краем невидимого удара, но не от Дартора — тварь всего лишь освободилась от того, что снедало ее.

«Я называю имена… Фрагон, Властелин Теней». — Фарри почувствовал страшную боль в запертом мозгу и едва не послал это же сообщение скорчившемуся неподалеку Ворланду. — «Я называю имена», — повторил он с трудом. В голове возник сумасшедший вихрь цвета, препятствуя его мыслям и пытаясь заглушить его разум, чтобы, подобно повязке на глазах, не позволить увидеть то, происходит.

— Фрагон… Фрагон… — пропел он вслух, стараясь четко обратиться к летающему существу. — Фрагон, — повторил он и снова нараспев продолжил: — Во имя небесного хранилища, во имя трона, во имя зеленого и серебряного червя, я называю имя — твое имя!

Тварь на вершине скалы скорчилась и соскользнула вниз, словно схваченная чьей-то гигантской рукой. Снова послышался пронзительный крик, но по-видимому его перекрыла адская боль. Ворланда трясло, его лицо неестественно вытянулось, но он поднялся, хотя станнер остался лежать на густой зеленой траве у его ног.

Новая сила наполнила Фарри. Он ощутил прилив такой мощи, какой никогда раньше не ведал. Он широко раскрыл крылья и поднял над головой руки, сжатые в кулаки.

— Убери отсюда свою Тень, Фрагон! — с каждым словом высказанные им мысли становились громче и требовательнее. — Отзови Дартора, Фрагон! А здесь тебе не будет пищи!

Тотчас же сумятица от мысленного послания существа стала утихать. Но тварь все еще нависала над ними, держа голову ниже своего свернутого спиралями туловища. Фарри понимал, что даже на расстоянии чудовище, пристально наблюдающее за ними, все лишь инструмент кого-то еще, кого-то, кто был начеку, очень осторожен и, пребывая в неистовой ярости, еще не решался вступить в сражение. Затем существо, извиваясь всем телом, захлопало крыльями, которые понесли его на север, где над грядою вершин клубился плотный туман, скрывая собою то, что могло ожидать их впереди.

Фарри, крепко взяв Ворланда за плечо, помогал космонавту подняться, когда тот наклонился, чтобы поднять станнер — для того лишь, чтобы вложить его в кобуру. Потом Ворланд взглянул на своего спутника.

— Что это было? Оно могло бы убить?..

Фарри отрицательно покачал головой, провел ладонью по лбу, чтобы покончить с сильнейшей головной болью и беспорядком в мыслях. Он знал… знал… но знал что и почему? В эти мгновения он не мог привести в порядок мысли и рассортировать их в нужном виде. Сперва был какой-то контакт, а теперь — сплошная пустота, абсолютное отсутствие мыслей.

— Я… не знаю… — дрожащим голосом произнес он. Мысли беспорядочно носились в голове, а сам он ощущал головокружение. Боль же, истязавшая его на протяжении этой атаки, осталась, однако теперь не замечал ее, словно она затаилась где-то глубоко внутри.

— Но ты же назвал его, — сказал Ворланд. — И еще назвал второе имя — Фрагон…

Фарри затрепетал, а после услышал еще один голос. Этот голос говорил, но не вторгался в то самое место, где его мучила все больше возрастающая боль в мозгу.

— Этот Фрагон — могущественная ментальная сила, — услышал Фарри и увидел подошедшего к ним Зорора. Тот смотрел прямо на Фарри. — Итак, мой маленький брат, твой мысленный барьер все еще крепок? — Он вытянул руку и ласково оттащил пальцы Фарри с его ноющего лба, потом надавил своим пальцем Фарри на голову в том же самом месте.

Это было подобно живительному глотку влаги, поднесенному к пересохшему рту: от этих легчайших прикосновений Фарри ощутил приятный холодок.

— Я ни разу не был здесь прежде, — вслух проговорил Фарри, — и все же я знаю!

Он почувствовал, как Ворланд подошел к нему вплотную, а потом Зорор снова заговорил:

— Что тебе известно, мой маленький брат?

— Эту землю… или ее часть! — вскричал Фарри, указывая не в сторону долины, а туда, что лежало за ее пределами. Потом он посмотрел на Зорора, по-прежнему разглядывающего его. Ему было очень трудно уловить какое-либо выражение на этом чешуйчатом лице, настолько отличающемся от гуманоидов, однако он осознал, что теперь обычный интерес закатанина стал остро направленным, как луч, подобно смертоносному языку Дартора, жалящим с такой же силой.

Он мгновенно закрыл глаза в надежде закрыть двери от невысказанного зондирования собеседника. При этом Фарри не покидало чувство, что Зорор страстно ожидает от него ответа.

— Где ты побывал, брат мой? — Фарри и не заметил, как Майлин тоже появилась здесь. Ее пальцы указывали на Фарри.

— Там, наверху, — тупо ответил Фарри, показывая на скалы, обрамленные драгоценными камнями. Ему хотелось хоть немного отдохнуть, успокоиться или хотя бы суметь избавиться от беспорядочных мыслей, носившихся в голове. — Там широкая, очень широкая долина. — Он ткнул пальцем на запад. — А там — животные… думаю, что это — животные. Потом там есть что-то похожее на дорогу, изрытую колесами тяжелых повозок. Потом… — он в беспомощном жесте поднял обе руки, — и еще там туман… стена…

Он попытался описать природу этого препятствия, и едва он закончил, как Зорор его спросил:

— Почему ты покинул нас, мой маленький брат?

Фарри ответил правду:

— Я услышал… призыв. И мне пришлось ответить на него.

— Ну и… — настойчиво вопрошал Зорор.

— Как только появилась стена, призыв пропал.

— Возможно, он пропал, когда в том месте появился Дартор? Возможно, — предположил Ворланд, — ты не смог ответить достаточно быстро? И этот импульс, что побудил тебя на твои действия, стал не очень сильным…

— Нет! — резко перебил его Фарри. Он слегка изменил позу, чтобы повернуться лицом к северу, где в небе скрывалась высочайшая вершина, похожая на палец. Теперь ее не было видно совершенно. — Они не такие!

— Кто они? — тихо и мягко осведомилась Майлин. Сейчас она не пыталась вступить с ним в мысленную связь, и за это Фарри был ей очень благодарен.

— Там… — Тут он посмотрел на руки, а потом с усилием поднял свой сапог. Саленж рос здесь густо, но он был притоптан, и поэтому Фарри хорошо видел Тоггора. Он наклонился, схватил смукса и крепко прижал его к себе. Во всем этом запутанном лабиринте отвратительных обрывочных воспоминаний Тоггор остался реальным, живым, и поэтому Фарри держался за него, как за подобие якоря. И он начал убаюкивать смукса, наслаждаясь чувством близости этого крошечного живого комочка. — Это приходит ко мне только обрывками. Когда я думаю, мысли доставляют мне боль, — медленно произнес он. — Но я уверен, что здесь существуют две силы, которые исключают одна другую. То есть, они не срабатывают вместе. Фрагон — не просите меня рассказать, откуда мне это известно и кто или что носит это имя — управляет туманом… и шпионами, рыщущими по этой земле. Дартор создает видения о том, что происходит на земле, если пробираться сквозь туман. Мне кажется… — он нахмурился, и смукс чуть-чуть зашевелился, будто Фарри слишком сильно нажал ему на спинку. — Мне кажется, что за туманом есть нечто… кто или что… в общем, это и призывало меня. Оно сейчас находится в громадной опасности и нуждается в помощи.

— И Фрагон всячески мешает ему получить эту помощь, не так ли? — поинтересовался Ворланд.

Фарри кивнул.

— Только я не сумел бы пройти сквозь туман… потому что это стена. И наверное существует еще одна, поскольку Дартору не удалось добраться до нас. Две… две силы… — прошептал он.

Фарри посмотрел на Майлин и увидел знакомое в ее взгляде. Она явно к чему-то прислушивалась. Леди Майлин всегда выглядела так, когда пыталась войти в контакт с кем-нибудь из животных или птиц. С подобными существами она провела всю свою жизнь.

Зорор с Ворландом тоже наблюдали за Лунной Певицей. Солнце опускалось, повсюду кружились серые тени. Солнце уже почти скрылось за скалами, на которые они не смогли бы взобраться. Руки женщины начинали вбирать в себя энергию и порозовели. Фарри подумал, что она сейчас применяет свое могущество в полную силу, подобно тому, как применяла его возле хранилища тайных знаний ее народа, чтобы уничтожить опасность, оставшуюся со времен до того, как тэссы превратились в скитальцев по земле планеты, которой некогда безраздельно владели.

И она начала тихо напевать; этот еле слышный звук проникал в Фарри, в то время румянец покрывал ее кожу, становясь все сильнее и сильнее.

Майлин открыла глаза.

— Да, там что-то есть. И оно не дает нам возможности для каких-либо поисков. О моем народе оно не знает. Но ему известно… о нас. Оно… — Она не закончила фразу, и ее руки опустились. Впрочем, скорее ее руки указывали на склон холма, на котором все они стояли.

Фарри затаил дыхание, услышав шипение Зорора. А потом прямо под ними, там, где они стояли!.. Словно бы что-то тяжело пробивалось к ним прямо через скалы.

Фарри импульсивно схватил Майлин за пальцы. Он понимал, что это нечто, разбуженное ото сна, настроено отнюдь не дружественно. Затем осмелился потрясти Майлин за руку, словно пытался сбросить с нее оковы оцепенения. Наконец она обратилась к Фарри:

— Что явилось на мой призыв?

Где-то внутри его сознания на короткое время открылся источник, помогший ему ответить; причем он был полностью убежден, что все это — правда.

— Шестой защитник Хар-ле-дона. Тот, кто должен пробудиться в последние дни Долгого Пути, больше не связанный клятвой ни с одним властелином, но постоянно связанный тьмою… — закричал Фарри и, запрокинув голову, посмотрел в вечернее небо. Там не было ни одного крылатого существа, равно как не слышно было волнующей сердце песни, призывающей к бою.

— Для нас не настал день тьмы, и все же это еще не рассвет! — Эти слова он прокричал не на обычном торговом языке, а на каком-то другом, но почему-то знакомом ему.

Первым начал действовать Зорор. Его чешуйчатые руки обхватили плечи Майлин, и она, ведомая им, легко сбежала с вершины холма, в то время как Ворланд спускался большими прыжками, и очень скоро между ними и холмом оказалось приличное расстояние.

— Фарри! — одновременно с Зорором крикнул он. Однако тому показалось, что они остались где-то позади, а вокруг росла пышная трава, цепляющая его за ноги с такой силой, словно желала задержать его. А еще что-то прикоснулось к его сознанию — правда, очень слабо. На этот раз Фарри ощутил не боль, а скорее холод, распространяющийся по его телу. То, что исследовало его, по-видимому, не полностью пробудилось, еще не могло действовать в полную силу…

Собрав все свои силы, Фарри отражал нападение и неистово защищался. Он поднялся в воздух, но полетел не к кораблю, куда сперва было решил лететь… Он словно бы получил какой-то приказ, которого не мог ослушаться. Фарри приземлялся несколько раз на возвышенностях, потом, несколько секунд отдохнув, взлетал опять. Его снова охватило навязчивое желание пересечь открытое пространство, перелетая с одной горы на другую, то на высокую, то на более низкую, до тех пор, пока он не очутился возле северной стены барьера из скал. Здесь он немного передохнул и, повернувшись, полетел обратно к стоянке корабля. Когда он коснулся его, то ощутил такую свободу, какой еще не ощущал с тех пор, как они приземлились. Он сам не мог понять, что вынудило его совершить этот полет. Сложив крылья, он стал пешком подниматься по трапу, по пятам тех, кто уже проследовал в этом направлении. Ему не хотелось оглядываться через плечо, чтобы посмотреть, претерпел ли какие-либо разрушения холм, потревоженный снизу.

Он обнаружил остальных в пилотской кабине. Зорор держал считывающее устройство, его глаза быстро бегали по маленькому экрану, много меньшему, чем его узкая ладонь.

— Люди с Холмов, — почти прошипел он, как делал всегда, когда пребывал в волнении. — Это очень древнее название — Люди с Холмов. А их королевства, места убежищ, как часто говорили, находятся под холмами!

— Чары.

Трое повернули головы и посмотрели на Фарри. На лицах Майлин и Ворланда чувствовалось понимание, однако глаза Зорора налились огнем.

— А-а, чары! — повторил он.

— Только не задавайте мне вопросов! — выпалил ему в лицо Фарри. Он снова схватился за голову, ибо ощутил сильнейшую боль. — Я не знаю, откуда взял эти слова… И не знаю — почему…

— Это не вопрос, — продолжал Зорор. — Скорее — часть легенды о «маленьких людях». Во многих рассказах и их обрывках, что собирались с планет, в свое время колонизированных древними терранами, есть такие маленькие разрозненные фрагменты. Одна из этих историй, рассказываемая сотни и сотни раз, состоит из двух основных частей. Первая часть гласит о том, что у Людей с Холмов (и это название вполне соответствует их сущности, мой маленький брат) бывает разный темп течения времени. Когда смертный мужчина или женщина находились у них, то, вполне могло статься, что для них одна ночь равнялась целому году жизни, а пробыть под холмами год — означало несколько столетий для пленника или гостя из чужого мира.

Другой необычный дар заключался в чарах, позволяя им очень легко вводить в заблуждение и обманывать людей из верхнего и внешнего мира, заставляя их полагать, что они видели нечто весьма отличное от реальности. Маленькие Люди могли заплатить за услугу золотыми монетами, а затем тот, кому заплатили, обнаруживал у себя в кармане сухие листья или комья или скрученную траву. Эти люди иногда имели великолепные здания, достойные людей высокого происхождения, но тот, кто пировал с ним, мог проснуться утром не на роскошном ложе, а полуразвалившемся заброшенном хлеву. Также говорили, что если человеку почему-то удавалось распознать их иллюзию, он мог внезапно ослепнуть, если бы выдал это свое знание.

— Выходит, они всегда выступали врагами других народов? — спросил Ворланд.

Зорор почесал когтистыми пальцами нижнюю челюсть. Он немного изменил позу и теперь воззрился на скалы к северу от корабля.

— Судя по рассказам, они бывали непостоянны. Порой они могли оказать помощь непримиримому врагу, а иногда могли подвернуть жесточайшим пыткам ни в чем не повинного человека просто ради развлечения…

— Иными словами, — проговорил Ворланд, выслушав закатанина, — они очень похожи на нас — если не считать того, что пользовались оружием, которым мы не способны управлять.

— Совершенно верно, — кивнул Зорор. — Что они и попытаются сделать с нами теперь — поэтому нам следует быть начеку и ждать.

— Быть начеку! — Майлин не повторила слова Зорора, а скорее сосредоточилась.

Наступил вечер. Солнце скрылось за скалами, оставив в небе увядающую розово-голубую полоску. Однако во впадине долины появился какой-то иной свет. Это свечение слабыми всполохами касалось вершин утесов и скал, словно огонь от свечи. Они распадались на всевозможные оттенки, и один цвет переходил в другой — розовый оттенок превращался в алый, то, что сперва вспыхнуло ярко-зеленым, превратилось в синий; вдали виднелись отчетливые желтые тона, малиновые, даже насыщенно-пурпурные. Только самый большой холм все же оставался прежним.

Этот свет, распускающийся подобно пышному бутону, не был подобен свету от свечи; скорее он расцветал кругами, от кромки, выстреливающей дротиками свечения, напоминающего мерцание драгоценных камней. Его цвет тоже различался и даже мог показаться застывшим серебром на заснеженном берегу, когда полная луна проплывает над ледяными кристаллами. А кончики каждого «дротика» вспыхивали то синим, то зеленым.

— Корона, — тихо проговорила Майлин.

Фарри до боли прикусил нижнюю губу и пытался успокоиться. И точно так же, как раньше его потянуло в воздух, чтобы полететь куда-то над этой неведомой планетой, другая мания охватила все его естество. Сам не зная, зачем он это сделал, Фарри вытянул руку вперед, хотя гора находилась очень далеко от него, и его пальцы машинально согнулись, будто ему захотелось схватить эту корону. Затем он покачал головой, подобно человеку, старающемуся избавиться от какого-то наваждения, и тогда его рука сложилась в кулак.

— Яд Ставера… — почти прошептал он. — Забери же это — и мир того, кто обладает им! — Потом он заговорил громче, почти вскричал, и этот вопль пронесся над расцвеченным драгоценностями пламенем. — Ты не волнуешь меня, Древнейший! Мне не нужна твоя сила! Засни же снова, Хавермут — ибо твое время еще не настало! — Он весь дрожал, трепетал, а тем временем одной рукой прижимал к груди Тоггора, который почему-то нашел себе убежище в том месте, где слились в вихре силы, борющиеся друг с другом.

Он перегнулся через металлические перила корабля, и тут из его перекошенного рта полились самые отвратительные и непристойные ругательства, которым он научился в Приграничье. Фарри проклинал корону из света, все эти ночные огни и страх, пытаясь побороть его при помощи этих проклятий.

Его слова, вырвавшиеся наружу, будто бы вобрали в себя некую силу из виднеющихся мерцающих огней. То, что он назвал Ядом Ставера, раздувалось, становясь все больше и больше, захватывая холм почти целиком, и затем Фарри увидел крест. От него исходило серебряное сияние, ускользающее дальше и дальше, опускаясь на округлые стороны холма. Это больше не походило на корону — скорее смахивало на колесо, что покатилось вниз, разбрасывая во все стороны сверкающие дротики света. Они в свою очередь превращались в круги, причем все очень похожие друг на друга.

Фарри, охрипший от крика, вцепился в перила. Ему надо всего лишь… Нет! — кричала другая часть его существа прямо ему в мозг, пробившись туда первой — ведь впереди действительно расстилается яд, который может парализовать его — ибо не было никакой короны из голубой луны, это был скорее обман, трюк, ловушка, западня, чтобы схватить недотепу! В этом он ни капли не сомневался.

Колесо вновь достигло уровня земли, обрисовав стену вокруг долины. И из него стал медленно подниматься туман…

Фарри вздрогнул. Одной рукой он крепко прижимал Тоггора, другой же шарил по воздуху, вытягивая вперед пальцы и словно бы стараясь стереть все, что видел.

Высоко над стеной долины, с той стороны, откуда наступала ночь, появилась колонна света, похожая на лазерный луч. Она быстро пробежалась по все еще горящим свечкам, а потом полностью осветила всех, стоящих на площадке корабля. Зорор закричал и упал. Радуга искр изошла от пальцев Майлин. Ворланд подхватил женщину, когда она уже падала на спину, и быстро прижал ее к себе. В это мгновение космонавт казался сильнее их всех. Однако Фарри оставался недвижим, словно эта игла света пришпилила его к пространству.

Оно пришло с севера. Фарри пристально вглядывался туда и не мог повернуть ни головы, ни глаз; он видел не всполохи света, а только то, что находилось за ними, далеко впереди. Это был балкон, расположенный на стене, а нем стояли другие — но он не мог отчетливо разглядеть ни их лиц, ни их тел, и все-таки понимал, зачем они здесь. Они хозяева этой планеты, и для них все, прилетавшие на кораблях, считались страшными врагами.

Глава 9

Раздался стон. Фарри протер ноющие глаза и повернул голову. Ворланд сидел слева от Фарри, прислонившись спиной к входному люку корабля. Майлин неподвижно лежала на руках космонавта, совершенно ослабленная. Глаза ее были закрыты, и при этом она тихо стонала, стараясь приподнять руку.

По всей видимости, Зорору удалось добраться до места, где он мог временно обрести убежище и быть в безопасности. Он приподнялся, сжав голову руками; его клыкастый рот был широко открыт, и он с трудом вдыхал воздух, издавая при этом такие звуки, точно его душили. И все же, когда Фарри посмотрел наружу еще раз, он увидел свечение, замершее возле люка, через который они успели проскочить на корабль, словно движимые какой-то весьма ощутимой силой, отрезавшей их от света. Зорор пополз на четвереньках. Он тяжело дышал, и все же похоже, что подобное состояние не удерживало закатанина от жажды знания, как и всех представителей его необычного рода. Он снял с ремня нож-коготь, считающиеся почетным знаком его народа, но иногда используемый им только в качестве оружия. Двумя пальцами он поднял нож за кончик и бесшумно швырнул его через перегородку к земле.

То, что за этим последовало, можно было увидеть, находясь только рядом с хвостом корабля. Раздался взрыв, сопровождаемый световым излучением. Фарри чуть не ослеп. А потом… А потом он что-то почувствовал… Какое-то непреодолимое влечение, сильнейшую волю… или… Но все это очень быстро исчезло. Он снова протер глаза, но они по-прежнему слезились. Однако эта вспышка света в ночи ему не привиделась. Возможно, огненное оружие не сработало; он был уверен, что все это случилось не случайно. Остался лишь… будто шепот в его голове — неприятный — но не привносящий страха — а скорее, изумление — и все. Затем и это исчезло, а вокруг не осталось ничего, только тьма и тишина.

Огни на холмах пропали. Вокруг была лишь кромешная тьма и ветер, поднимающийся все сильнее и сильнее, который стегал Фарри ледяным хлыстом, пока он осматривал долину. Сначала он ощущал страх, поскольку решил, что от последней вспышки света ослеп. Затем, поворачивая голову из стороны в сторону, он увидел, что каждый из холмов, от которых исходил холод ночи, очерчен тонкими следами свечения — это могли дышать невидимые чудовища, а их дыхание можно было различить в ледяном воздухе.

Не было ни короны, ни пламени свечей. Фарри прислонился к одной стороне открытой двери и огляделся окрестности. Всмотрелся вдаль — на север, откуда явилось пламя. Его зубы стучали от холода, затем он сильно прикусил нижнюю губу — там — там и там!..

Заметив, что эти огни не настолько яркие, как те, что холмах, Фарри пришла в голову смутная мысль, что это всего лишь отсветы тех огней, очень бледные. Когда его глаза привыкли к темноте, он сосчитал их — девять. По яркости они были слишком слабыми, чтобы оказаться огнями какого-то полевого лагеря, причем от каждого исходили тонкие нити серого неестественного тумана. Эти нити расползались по всей долине и качались на ветру, как флажки. Самые ближние, казалось, исходили из-под земли, однако все они держались в стороне от трапа корабля. Они мотались из стороны в сторону, крутились, завивались, соединялись и поглощали ближайших, что делало их еще более заметными.

Казалось, они пытаются дотянуться до корабля, но что-то препятствует этому. Вдруг Фарри услышал за спиной восклицание. Затем послышался щелчок станнера, нацеленный на шатающийся язык тумана. Туман не исчез, нет, а вместо этого показалось, что он вытягивает энергию из какой-то ниспосланной на него силы, потому что его языки стали шире, а движения — более мощными и угрожающими, хотя ему по-прежнему не удавалось достичь подножия трапа.

— Нет!.. — услышал Фарри громкий голос Зорора. — Холодный металл… твой нож, что у тебя в сапоге — это надо делать холодным металлом!

Его крик был обращен к Ворланду, но первым среагировал Фарри. Он резко сунул руку в сапог, схватил за рукоятку нож, которым Ворланд научил его пользоваться, хотя сам он еще ни разу не практиковался в этом. Рукоятка казалось теплой в его ладони, и эта теплота превратилась в сильную жару, когда он поднял нож. Затем, посмотрев, как это сделал закатанин, он бросил нож, прицелившись в язык тумана. Он увидел белое пятно летящего ножа, а потом — туман взвился как хлыстом и разорвался в клочья, которые стало носить в воздухе. Спустя несколько секунд Фарри осознал, что Ворланд стоит рядом, держа свой кинжал в руках.

Туман колыхался и теперь словно бесился от ярости, испуская вверх клубы, какие-то метелки и шарики. Он пополз обратно к горе, на которой возник, но не достигнув ее, изменил направление, направляясь скорее к земле, чем куда-то в сторону корабля. И здесь он опять обрел форму и силу.

— Холодный металл! Значит, это правда! — рука Зорора упала на правое плечо Фарри. Может закатанин и уступил эмоциям, но теперь его голос опять стал густым и глубоким. Он словно бы вспомнил про свой почтенный возраст, когда прошел мимо Фарри, чтобы всмотреться в ночь.

— Холодный металл? — требовательно осведомился Ворланд. — Что это значит?

— Что это значит? — на этот раз Зорор вложил в голос всю силу того, кто избран для поиска сокровища, за которым гоняются не одно столетие. — Это еще одно зернышко правды, надежно скрытое в старинной легенде, брат. Много-много раз упоминалось, что есть оружие против Маленьких Людей, которое они не могут ни перехитрить, ни избежать. И это — холодный металл. Металл, изготовленный мастером на такой планете, где люди оспаривают власть с помощью такого оружия.

И снова послышался стон, похожий на вздох. Фарри обернулся. Ворланд уже опустился на одно колено, поддерживая Майлин. В свете корабельных прожекторов ее лицо было бледным и изможденным, словно она оказалась поражена каким-то недугом. Потом ее глаза открылись, и она посмотрела на закатанина.

— Они обладают мощью… такой мощью, что даже Певица не может призвать…

Зорор кивнул.

— О них всегда говорили, что их непросто побороть. Тут что-то есть, хотя мы и не знаем — что. Но почему они нападают без предупреждения, хотя мы не представляем для них никакого вреда?

— Из-за меня! — с горечью произнес Фарри. — И я совершенно не знаю — почему!

Его головная боль снова усилилась. Да, здесь было что-то… и с этим надо было что-то делать — и эта необходимости угнетала Фарри, пожирая его изнутри; но вот только он не знал, что это такое или почему он должен совершить это непонятное ему действие.

Тут Зорор внимательно посмотрел на каждого, и его взгляд задерживался на них, словно он прикидывал их силы и возможности.

— На корабле мы в безопасности, — наконец произнес он. — Давайте эту ночь как следует отдохнем, защищенные его металлической обшивкой, а потом посмотрим, что принесет нам утро.

Фарри, уже почти ослепший от боли в голове, послушно поплелся в проход, расположенный за люком. Он плохо помнил, как добрался до уровня, где находилась его каюта, и уже там без сил рухнул на свою подвесную койку, чувствуя лишь то, что его тело отдыхает, и надеясь, что голова последует его примеру. Только одна рука беспокойно шевелилась. Он чувствовал, что ладонь его липкая, и не осознавая, зачем это сделал, поднес ее к губам и облизал ее, набрав таким образом в рот то, что осталось от поникших листьев и ягод саленжа. Он слизнул и проглотил эти крохи. Боль, тесным обручем сдавливавшая ему голову, ослабла. И тогда он соскользнул в темноту, словно потеряв точку опоры.

Перед ним оказался огромный зал с отделанными панелями стенами, мерцающими от света, причем очень холодного, несмотря на то, что некоторые огни выглядели как красное и желтое пламя. Пол под ногами был серебряным, выложенный из одинаковых серебряных плит. Он не шел по нему, а скорее летел над ним — и все же не ощущал работы крыльев.

Между сверкающих панелей имелись другие, тоже из серебра. На них Фарри заметил какие-то глубоко вырезанные изображения. Приглядевшись, он увидел, что рисунки изображают какие-то странные существа, похожие на змея, изрыгающего пламя, что охотился за ним в долине. Остальные изображение по очертаниям очень напоминали гуманоидов, и все-таки они сильно отличались друг от друга. Некоторые имели тела как у него — крылатые, летающие в воздухе. Еще он увидел и других тварей, гротескных, отчасти чудовищных и весьма странных на вид, однако от них не исходила опасность, разве только от очень немногих.

В помещении не было ни факелов, ни светильников — казалось, что свечение исходит из-под пола. Потом Фарри ощутил водовороты молочно-белого тумана, закручивающегося в кольца и всякий раз все ближе и ближе доходящего к середине залы. Откуда-то послышался дребезжащий звук, раздающийся на одной-единственной ноте. Два из разрисованных стенных блоков ушли в торцевую стену, и Фарри увидел, как в залу вошли двое крылатых. Их крылья были свернуты за спиной, подобно разноцветным капюшонам, так же, как делал он сам, когда ходил пешком по земле.

Один из вошедших был немного выше другого, и его крылья насыщенного малинового оттенка спускались почти до серебряного пола. Голова (черты его спокойного и почти невыразительного лица были суровые и мужественные, а щеку пересекал огромный шрам) держалась прямо, а в больших глазах, казалось, мерцало пламя.

Его спутником явно был кто-то женского пола. Ее сложенные крылья были изящны и цвета слоновой кости, однако тоже имели серебряный оттенок, переливающийся, когда она двигалась. Ее длинные светло-желтые заплетенные кольцами волосы, уложенные вокруг головы, были изукрашены вкрапленными в них бусинами из драгоценностей. Как только она оказалась в зале, то немного ослабила крепко сложенные крылья, и Фарри увидел, что она одета в короткое облегающее одеяние из чистого серебра, подпоясанное широким ремнем из золотых и коричневых драгоценных камней. На первый взгляд она могла сойти за девушку, только что вступившую в пору зрелости, но при ближайшем рассмотрении, и особенно ее глаз, становились видны отметины многих годов знаний и жизненного опыта.

Мужчина дошел до середины залы и теперь приподнял крылья. Его тело и даже руки и ноги оказались покрыты глянцевой красной сетью, напоминающей кольчугу; узкую талию стягивал ремень из серебряных пластинок с подвешенным к нему оружием. Фарри узнал его по рисункам из коллекции Зорора: это был меч. Мужчина поигрывал пальцами пряжкой ремня и хмурился; его брови почти сходились на переносице, из-за чего выражение лица было весьма сердитым. Сейчас он стоял, глядя в пол, словно выискивал на его поверхности какой-то ответ на беспокоящую его проблему.

Его спутница не зашла настолько далеко в залу. Она держала голову вверх, как человек, изучающий небо, и Фарри стало ясно, что ее внимание приковано к чему-то, что она заметила наверху. Он услышал звуки еще одного призыва, на этот раз двойного, исходящего словно бы из-под земли. Отворились еще две панели, и те, кто вошел на этот раз, разительно отличались от первых двух.

Они были маленькие и бескрылые. Их плечи были слегка наклонены вперед, словно они привыкли передвигаться по помещениям с очень низкими потолками.

Их руки и ноги до колен были обнажены, демонстрируя шероховатую коричневую кожу, сморщенную и покрытую небольшими темными пятнами. Их тела покрывала одежда почти такого же оттенка, как и их плоть. Безбородые морщинистые лица от самых щек покрывали участки желто-белой шерсти, а головы — пучками волос такого же цвета, неопрятные концы которых торчали из-под грязных выцветших красных шапочек. Фарри вгляделся в их лица с длинными, крючковатыми носами и глубоко посаженными глазами, почти скрывающимися в глазницах, а когда они подошли ближе и сделали еще несколько шагов вперед, вокруг них распространилась атмосфера подозрительности, словно это место или подобная компания вызывали у них беспокойство.

Крылатый мужчина огляделся вокруг и резко кивнул. Оба искривленных существа вторили ему. Женщина продолжала смотреть вверх, но на этот раз повернув голову, будто таким образом могла увидеть всю залу целиком. На новоприбывших она не обращала никакого внимания.

Фарри услышал третий звук. Отворилась последняя панель, и в зале появилась фигура с маской, из-за которую нельзя было точно определить, мужчина это или женщина. Маска была изготовлена таким образом, что полностью закрывала голову, а также с обеих сторон закрывала плечи и горло посредством тускло-коричневых брошей. Она была сделана так, чтобы голова носившего ее имела сходство с животным; она даже закрывала щетинки, напоминающие кончики игл, затем укрывала длинные остроконечные уши и шла через спину, шла вдоль обвисших челюстей, что в отчасти помогало представить себе лицо (если это можно было так назвать). Носа не было, а только рыло, расположенное над полуоткрытой пастью. Маленькие глазки, выглядящие как дырочки, находились с обеих сторон рыла. Когда это лицо было неподвижно, то отчетливо виднелась челюсть, зеленовато-желтые зубы и загнутые передние клыки, высовывающиеся из-под маски с обеих сторон.

Одеяние новоприбывшего тоже было маскоподобное и спускалось вниз вдоль тела множеством складок. Оно было красным, и по всему одеянию бежали черные полоски, которые, казалось, шевелились, когда эта образина двигалась. Причем двигалась она необычно, иногда выписывая при ходьбе замысловатые узоры, вместо того чтобы просто сделать следующий шаг вперед.

Это замаскированное существо приближалось грузно, словно его одеяние скрывало тяжелое тело, и двое в шапочках поспешно отступили и передвинулись в одну сторону, так чтобы крылатый мужчина оказался между ними и Звериной Маской. И снова женщина не обратила никакого внимания на тварь в маске, а ее голова оставалась в том же положении. Она по-прежнему глядела вверх, что-то высматривая.

Первым нарушила молчание Звериная Маска. Она заговорила откуда-то из живота, точно ей доставляло трудность должным образом работать языком и губами.

— Зачем меня призвали?

Ей ответил мужчина — и очень удивил Фарри, ибо заговорил нормальным внятным голосом:

— Их привела величайшая сила. Кроме того, у них есть наживка… тот, кто пошел к ним в услужение…

— Где? — осведомилась Бестия.

— Они опустили свою охотничью повозку в долине Воре, — ответила женщина, так и не отрывая взгляда от того, что разглядывала.

Один из маленьких рассмеялся, и это звук был похож на лязг ржавого засова давно не отпираемой двери.

— А! И те, кто спит — они разбудили их!

Вокруг воцарилась тишина. Фарри решил, что, наверное, в позе Звериной Маски все прочитали величайшее удивление.

— Это не поможет нам, — раздался голос, еще более хриплый. — Прошло слишком долгое время с тех пор, как мертвые передали свою сущность земле. То, что было их истинной частью, испарилось до наступления срока, отделяющего их от жизни…

— Хо! — снова рассмеялся карлик. — Неплохо заучено. Выходит, мы можем спокойно свернуться клубочком и не думать о старых злодеяниях и последующей за этим расплатой. Земля скрывает многое — но ее врата открыты для нас! — Он запрокинул голову насколько мог. — Свяжи мертвеца оковами, пусть даже железными… — Фарри заметил, как мужчина от этих слов слегка содрогнулся, — и наступит день, когда узы разорвутся, ибо даже металл пожирает ржавчина. И не думай, что ты избавился от Охотников и людей, обладающим Щитом, потому что они обмануты лучшими твоими заклинаниями. Ведь время тоже может носить это тонкое…

Тут его перебила женщина. Ее голова опустилась, и теперь Фарри показалось, что он смотрит прямо на него: ее глаза расширились от удивления, и она вытянула к нему руку. При этом ее пальцы были согнуты, в чем Фарри распознал знак предостережения.

— Так вот же он, здесь! — вырвались у нее слова острые, как нож.

Теперь все остальные пристально разглядывали его. Мужчина вытащил меч, слегка искривленное лезвие которого напоминало застывшее пламя. Если бы Фарри смог улететь, он бы обязательно это сделал бы. Но то, что привело его сюда, не отпускало своих железных объятий.

— Кто? — спросил ее мужчина. Звериная Маска подошла прямо к ней, и Фарри показалось, что ее рыло вытянулось, словно она действительно уловила запах чужака.

— Атра… — грубый голос из-под маски произнес это слово так, словно это было отвратительной клятвой.

— Нет, это не она, нет. Они могли сделать ее своим инструментом, но тогда она принесла бы с собой их мерзкий запах. А его нет…

Звериная Маска вытащила из складок тела длинную руку, по контрасту с остальной фигурой довольно тонкую. Она повернула ее ладонью кверху. Фарри заметил круглый мерцающий диск, который, казалось, полностью соответствовал углублению в плоти и костях гиганта.

Стрелка из цвета или цветов, ибо она содержала все оттенки радуги, закрутилась вокруг по спирали, нацеливаясь прямо на Фарри. Женщина произнесла единственное слово, и рука затряслась, в то время как Звериная Маска резко закричала, как от сильной боли. Мужчина сделал шаг и остановился рядом с женщиной; его крылья распустились веером, и их кончики оказались совсем рядом со Звериной Маской, едва не ударив ее.

— Дурак!

— А ты сам втройне дурак! — проревел некто в маске. — Откуда нам знать, какое оружие сделали для себя Охотники за прошедшие века? Не может ли статься, что они создали защиту, чтобы прикрыть приход шпиона? Чем мы занимаемся? Ходим за нашими стенами из облаков, сами же запечатали себя в них, закрыв тем самым путь к бегству. Говорю тебе, это никогда не избавит нас от хищника, который выследил нас из космоса еще давным-давно, более пяти жизней Звезды назад!

Огромная голова совершила резкое движение вверх, притягивая взгляд Фарри, и он ощутил себя так, будто сейчас будет схвачен здесь, как легкая добыча для убийства. Потолок огромного зала снова стал серебряным — однако на нем он заметил еще что-то. Его внимание привлек гигантский кристалл, висящий на одной толстой цепи. Такие кристаллы Фарри видел лишь маленькими, когда их использовали в качестве амулетов те, кто верил в силу удачи. Этот же имел три выступающих вперед части — две выдавались вперед из середины одной, как ветви, растущие на стволе огромного дерева.

Световые радуги, похожие на те, что играли между пальцами Майлин, переливались на его поверхности, а на острых концах трех частей полыхали огни. Внезапно Фарри почувствовал внутри могучий порыв чувств. Такое чувство наполнило его на холмах в долине — это ощущение, что он был частью чего-то, чего не понимал, чего лишился, возможно, по незнанию, чего никак не мог контролировать — вернулось к нему в стократном размере.

«Атра!» — Конечно же он не произносил этого. Это оказалось всего лишь пронзившей его мыслью, заставляющей его попытаться в мольбе поднять руки к трехгранному кристаллу.

— Вот! — громко сказала женщина; почти вскричала. — Здесь находится один этой крови! — Она побежала вперед, прежде чем Фарри успел отстранить ее руку, точно собиралась схватить его. Он увидел светящиеся кончики ее пальцев рядом со своими глазами, но ничего не почувствовал. Все это было настолько реально, что он никак не мог поверить, что не присутствует здесь физически.

— Это не Атра… — произнес мужчина, снова приблизившись к ней. Он перевернул меч и сейчас тыкал рукояткой в пространство, занимаемое Фарри.

— Нет, — сказала женщина, и ее рука упала на бедро. — Если это не Атра… тогда кто же шпионит? Мертвые обитатели больше никого не захватили живым.

— И никто из обладающих внутренней силой не способен явиться сюда! — добавила она. — Кто еще… — теперь ее лицо, выражающее то изумление, то любопытство, превратилось в стершуюся маску, на которой живыми казались только глаза. Такие же желтые, как у Фарри, когда он смотрел на себя в зеркало, — … кто же может совершить такое величайшее безрассудство — попытку вызвать сюда Атру? Может быть, кто-нибудь из исаркинов нарушил клятву? Второй пленник…

— Значит вы, трепещущие, не соблюдаете такие клятвы… — прорычал один из карликов. — Выходит, вы ее нарушили?

— Да, — вторил спутник женщины. — Так эта Атра не высшего происхождения? Разве не вы устроили ловушку с ней так поспешно, что она попалась в их лапы? Эти «люди» не дураки, и все они поражены алчностью. Если они поймают еще кого-нибудь такого как Атра и заставят его или ее наблюдать… Разве Сорвин не говорил, что у них есть оружие, чтобы использовать его против нас? Ты!!! — он тряхнул головой в сторону Фарри или туда, где Фарри мог бы оказаться, если бы лично присутствовал на середине залы. — Во имя скалы и ударов грома, во имя меча и камня и одного-единственного гласа…

— Во имя сердца и глаза, — произносил нараспев его сотоварищ, — во имя земли и неба.

— Яви, что ты должен! — завершила Звериная Маска страшным ревом, тем самым завершая песнь. Фарри почувствовал себя так, словно он язычок пламени свечи и его качает из стороны в сторону. Его словно бы схватили гигантские рука и стали раскачивать туда-сюда…

Раскачивать туда-сюда. И больше он уже не видел серебряного зала и кристалла — не видел ни крылатых, ни карликового роста колдунов, ни чудовища с головою зверя. Вместо этого вокруг стояла такая тьма, словно на него набросили покрывало. И тут Фарри открыл глаза.

Он лежал на своей подвесной койке на корабле и, непрерывно мигая, смотрел в глаза Майлин, которая успокаивала его. За ее спиной стоял Ворланд, а за ним возвышался закатанин, расположившийся в дверном проеме. Вдруг Фарри почувствовал под ладонью какое-то движение и обнаружил до боли знакомое шипастое тело Тогтора. Сон… он наверняка спал! Только в глазах до сих пор стояло отчетливое изображение кристального потолка, а в памяти было свежо все, что он видел и слышал.

— Ты побывал… еще где-то, — проговорила Майлин, и в его голосе чувствовался не вопрос, а только констатация факта.

Фарри облизнул пересохшие губы. Часть его была по-прежнему Фарри, никому не нужного бродяги из Приграничья, получившего новую жизнь и надежду, но в недрах его черепа в боли рождалась другая его половина.

— Под кристаллом… — Почему-то эта часть воспоминаний казалась наиболее важной. — Они… они боятся… нас… Нет, — поправил он себя, — они боятся людей. — И впервые еще одна мысль пришла ему в голову и превратилась в всплеск возбуждения. — Скажи, величайший, — обратился он прямо к закатанину, — а мы… люди?

Зорор моргнул.

— Каждый из нас носит имя своего собственного рода, своего рода меру нашего отношения к остальным. Свои — чужие, мужчины — женщины. Для кого-либо моего рода я — человек, «мужчина». Для тэссов, — теперь он кивнул на Майлин, — она — человек, «женщина». Для тэссов и, возможно, для терран, поскольку однажды личность терранина по случаю и судьбе подошла к телу тэсса, для этих обоих родов Крип считается «человеком». Да, для нас, наш род — это «люди». А то, кем мы можем быть для других… — Он почесал челюсть когтем. — Для тех других мы можем быть кем-то иными. Часто используют слово — инопланетник. Как и все прочие, мы обладаем разумом, и, возможно, некоторыми дополнительными природными качествами тела и мозга — но мы не люди, «мужчина» и «женщины», в уникальном значении этого слова, для других рас.

Фарри понимал, что он прав. Рядом с ним был закатанин, двое тэссов, но сам он действительно не знал, кто он такой. Они работали вместе, ради общей цели, однако не были особями одного типа, «мужчинами» и «женщинами» по тем критериям, что использовали пионеры освоения космоса.

— Полагаю, они боятся, — медленно промолвил он. — А некоторые из них похожи на тех, что обитают в Приграничье. Но возможно нам удастся прийти к пониманию…

— С кем? — спросила Майлин. — Мой маленький брат, где же ты побывал этой ночью?

Глава 10

С большим трудом подбирая слова, Фарри в общих чертах описал, что с ним случилось во сне — который был не сном, однако он не понимал, как еще назвать имевшее место.

— А-а, — протянул Зорор, первым нарушив молчание, когда Фарри закончил рассказ. — Значит, здесь тоже обитает несколько различных народов. Крылатые, потом маленькие, бескрылые и тот, что носит звериную голову. Опиши мне еще раз, мой маленький брат, как выглядит маска, которую он носит.

Фарри снова повторил описание этого существа. Майлин с Ворландом пристально смотрели на него, словно надеялись каким-то образом проникнуть в его память и сами увидеть эту сцену. А Зорор кивал, будто внезапно в его руки попала еще одна частица неожиданных знаний.

— Свайн… — произнес он, когда Фарри закончил. — Ожила еще одна легенда. Ты поведал нам о животном, которое известно тому Народу, что мы разыскиваем… они разводят таких, считая их частью материального богатства. Вероятно этот в маске был… — Он нахмурился. — Гм. Однако Зарго утверждал в своих исследованиях двойных миров, что это дело касалось некоей женской религии и что жрицы там играют роль пастырей — хотя их власть очень незначительна и весьма непонятна.

Фарри снова подумал о существе в маске. Женщина… или, точнее, самка? Однако голос существа был хриплым и очень низким. Но было несомненно, что замаскированное существо не относилось к таким же, как те, кого он мог назвать родственниками — оно, он или она не имела крыльев.

— По-моему, это надо понимать так, — резко проговорил Ворланд, когда слова Зорора ушли в тишину, — что где-то здесь приземлился еще один корабль. И что его команда или владелец захватили в плен кого-то из крылатых и используют его как приманку.

— Но при этом, — вмешался Фарри, — ее народ не пытается спасти ее… А… — Теперь настала его очередь замолчать. Только потом он добавил скороговоркой: — Она… должно быть это она меня призывала! — Говоря эти слова, он снова ощутил некую неукротимую влекущую силу, которая тянула его от места посадки корабля через горы, пока ему не преградил путь туман.

Туман! Неужели тот туман и был тем самым препятствием, что использовали крылатые, чтобы не позволить их людям попытаться ответить на призыв? Внезапно это показалось ему вполне вероятным.

Майлин прочитала его мысли. Она подошла к противоположному краю его подвесной койки, где за несколько минут до этого короткое время покоилась его голова. Сетка слабо светилась зеленым цветом, и она крепко вцепилась в нее, не сводя взгляда с Фарри, словно побуждая его на какие-то действия. Но вопрос задал Ворланд:

— Ты больше ничего не помнишь об этих крылатых? А как ты попал отсюда в Приграничье?

— Если он вообще отсюда туда попал, — поправил его Зорор. — Вполне возможно, что существуют и другие планеты с такими убежищами. Планеты того же типа, на каких древние терране устраивали свои поселения… Что ж, планет подобного рода не бесчисленное множество, и не все из них заселены, или, если заселены, то очень негусто. Наши записи показывают, что этот Народ часто делил место обитания с другими известными нам расами. Однако всякий раз наступало время, когда Люди с Холмов были вынуждены уступать и улетать на поиски своего собственного места, ибо никогда долго не жили в мире с человеческим родом. Другая планета может быть точно такой же, как и их родная…

Фарри с силой потер лоб. Снова головная боль пронзила его, постепенно превращаясь в пытку. Особенно болели глаза.

— Все это — лишь предположения, — пожал плечами Ворланд. — Возможно, правильный ответ заключается в том, что Фарри обнаружил существ, похожих на себя. Вот если бы ты смог пробиться сквозь ментальный блок, который так сдавливает тебя, мой маленький брат!

Майлин слегка наклонилась вперед и кончиками пальцев коснулась лба Фарри прямо между его большими глазами. Это прикосновение было едва ощутимо, но он словно выпил глоток воды после долгой жажды. Он увидел ее глаза совсем рядом, и теперь ее мысли потекли ему в разум.

— Освободи… освободи свои мысли, мой маленький брат. И не пытайся преодолевать никакие барьеры…

Он с трудом выполнил ее наставление; ведь он сам чувствовал острую нужду ответить на эти вопросы.

Голова у Фарри закружилась, и он снова спотыкнулся, едва не свалившись прямо на подвесную койку, с которой совсем недавно поднялся. Вокруг него плавно текли потоки цвета, и эти цвета были болью, которую он не мог побороть. Он вжался в койку, ощущая, словно этот цветовой поток пытается унести его прочь. Затем он заморгал и снова очутился в темноте, дрожащий и измученный.

— Здесь блок такого типа, в котором я никак не могу разобраться, — услышал он очень далекий голос Майлин.

— Миледи, это замок смерти! — закричал Зорор. — Ни в коем случае не пытайся проделать это снова! Как вскрывать такие запоры, нам неизвестно — про это даже не упоминается в наших записях…

— Однако это известно Гильдии, — решительно проговорил Ворланд. — Разве мы не знаем, что они имеют множество недоступных нам секретов от нас? Возможно, они хранили этот секрет и потеряли его, а потом обнаружили только его самого, когда мы имели с ними дело на Йикторе и он обрел способность летать?

— Возможно… — проговорил Зорор, а Фарри лежал с открытыми глазами. По его щекам струились слезы. Где-то в глубине глаз стояла такая нестерпимая боль, что он решил, что скоро ослепнет.

— Мой маленький брат… — промолвила Майлин, дотрагиваясь до его щеки, а потом погладила его взъерошенные, слипшиеся от пота волосы. — Этого больше не будет, я обещаю.

Фарри по-прежнему чувствовал слабость и потрясение, когда присоединился к остальным на капитанском мостике, откуда посредством посадочных экранов они видели все, что творилось вокруг них. Затем они перекусили Е-рационами и наблюдали за передвижением внешних огней. Сам корабль был защищен от любого вторжения, и в качестве дополнительных мер предосторожности Майлин подняла по тревоге Бохора и Йяз, сказав, что их разум, будучи отличным от тех, кто ищет знания, может стать в придачу отличным часовым.

Световые лучи с холмов исчезли, и теперь всю местность освещал только один самый сильный, свет его отражался и рассеивался туманом, и поэтому они видели все, а именно: окружающее корабль пульсирующее кольцо — по строению и форме не больше той дивной короны, от которой все еще оставалось бледное кольцо.

Трап снова был выдвинут на короткое время, чтобы Бохор соскочил вниз; его шкура, покрытая плотной косматой шерстью, уже успевшей вырасти за сезон холодов на Йикторе, вдвое увеличивала его в размере. Однако бартлы никогда не таились, когда кто-либо вторгался на их территорию. Хотя Бохор попал в плен годовалым, он все-таки сохранил присущую его роду силу, коварство и ловкость злобного борца. Как и все те, кого Майлин называла ее «малышами» (что в случае Бохора было совершенно неправильно, ибо его порода была печально известна как не подчиняющаяся никакому человеку, а когда он вставал в боевую стойку на толстые задние лапы, то был выше Ворланда), это могучее животное умело мысленно объединяться с Лунной Певицей на удивительном уровне и с радостью приняло возможность стать частью боевых сил корабля.

Он слился с темнотой, а они тем временем пытались следить за ним, пользуясь приборами ночного видения. Бохор выбрал направление, чтобы держаться подальше от холмов, и направился прямо к скалам, беспокойно шныряя туда-сюда возле их подножия. Внезапно они увидели его очень хорошо, и в этот момент из-под земли словно бы прогремел взрыв и все вокруг покрылось множеством светящихся точек. Эти точки, будто подчиняясь какому-то приказу, рассыпались во все стороны и обрисовали в темноте тело Бохора. Он невольно отскочил назад, встал на задние лапы и замахал передними, с огромными когтями, явно намереваясь посылать сокрушающие удары. И все же он не сумел отбиться от этих точек. Они перемещались с такой быстротой, что Бохор не мог даже коснуться их. Наконец он встал на четыре лапы и двинулся дальше, по-прежнему окруженный светящимися точками, так что теперь за ним без труда могли наблюдать и те, кто находился на корабле, и те, кто призвали этот неведомый вид иллюминации, чтобы постоянно шпионить за кораблем и за прилетевшими на нем.

Дважды Майлин связывалась с Бохором, только для того чтобы сообщить, что на бартла не нападают, а эти странные огоньки всего лишь висят над ним и вокруг его. Йяз, вышедшая из каюты посмотреть на миссию своего косматого компаньона, глухо завыла, а ее внимание было полностью приковано к экрану. Вдруг она подняла переднюю лапку, словно желая соскрести с экрана изображение происходящего и тем самым освободить Бохора от необычного эскорта. Даже Фарри, обладающий весьма ограниченной связью с Йяз по сравнению со способностями Майлин, ощутил ее неловкость и своего рода дурное предчувствие. Хотя «компания» огоньков двигалась без всяких враждебных проявлений, стало ясно, что Йяз не доверяет им.

Скорость бартла была обманчива. Хотя казалось, что он семенит едва ли быстрее, чем прогулочным шагом, он прошел уже почти вдоль четверти протяжения стены. Он давно миновал ковер из цветов саленжа и находился на высохшей земле, покрытой узорами паутины хаггера.

Йяз опять жалобно завыла. Фарри выронил кусок покрытого сухой кожурой фрукта, который жевал.

— Назад! — заорал он. Обступающие огни освещали только частично Бохора и очень неотчетливо землю. Фарри почувствовал опасность всем телом, будто стоял рядом с бартлом, что-то начинало шевелиться там внизу; это было не то, что двигалось раньше, появившись из-под холма, а что-то другое, причем оно двигалось в разных местах. Это было похоже на отвратительное зловоние, быстро спроецированное в мозг, вместо того чтобы ударить в ноздри.

Йяз запрокинула голову и зарычала, что означало у нее боевой клич. Она быстро повернулась и побежала к двери кабины управления, одновременно поглядывая через плечо на Майлин; вся ее поза выражала одно: необходимость высвободиться, чтобы присоединиться к Бохору. Они много дней проводили вместе, такие разные по породе и жизненному опыту, и считали себя единой командой.

Фарри пронесся мимо Ворланда и занялся дверью люка, а Йяз металась возле него, готовая выпрыгнуть, как только дверь наконец откроется.

Должно быть, их обоих объединял страх, и Бохор это осознал. Ибо бартл резко остановился спиною к скалам, глядя в ту сторону, где по голой выжженной земле расстилалась сеть-паутина. Майлин восприняла предостережение обоих. Не задавая вопросов, она уставилась на экран, где был виден Бохор.

Искры света заплясали, когда бартл снова поднялся на задние лапы, заняв свое излюбленное положение в ожидании нападения. Две лапы угрожающе висели в воздухе перед могучим телом, и, хотя Фарри не видел их отчетливо из-за мерцающих огоньков, он понимал, что бартл полностью выпустил широченные зловещие когти, способные разорвать в клочья любого противника, который подойдет к нему слишком близко.

— Что… — Ворланд присоединился к ним, спускаясь по трапу с такой скоростью, что Фарри увидел только мелькание мысков его сапог. — Что вы делаете?

— Хаггер!.. Подземелье! — с нетерпением воскликнул Фарри. — Они могут нападать так, что их совершенно не видно! Потому что они нападают снизу! Леди, отзовите его обратно!

Пальцы Майлин засветились, создавая, как подумалось Фарри, силу для мысленного послания. Но если оно и достигло Бохора, бартл не подавал виду, что получил какие-либо указания. Его пасть была наполовину раскрыта, и теперь они более отчетливо увидели его голову, поскольку в эти мгновения искры окружали его все плотнее и плотнее. Хотя находящиеся на корабле не смогли уловить ни звука, Фарри осознал, что бартл проревел вызов к схватке. Он уловил стремительно пронесшуюся мысленную картину темного тоннеля в земле и нечто, двигающегося по нему. Фарри не знал, видел он или нет в какие-то доли секунды, как что-то замерцало, и на мгновение появилась фигура, как у тех карликов, которых он видел в своем «сне».

Он в спешке ударился плечом о ногу Ворланда, и это движение отпихнуло космонавта от двери, а сам он ударился о люк. Рукой он резко дернул вверх металлическую пластину, образующую это препятствие, и Йяз, сопя и постанывая рядом с ним, спрыгнула вниз, даже не коснувшись ступеней трапа.

Фарри, сложив крылья настолько плотно, как мог, и, как всегда с трудом, начал пробираться через узкий проход с мешающим ему «грузом» на спине.

Ворланд, последовавший за ним, не мог обогнать Фарри, пока не протолкнулся вперед него, чуть не покалечив его крошечное, сгорбленное тело. Он ничего не спрашивал, а вот у Фарри имелось к нему несколько вопросов. Ведь в эти мгновения лишь одно было правдой — что Бохор готовился иметь дело с таким нападением, какого не знал никто из его рода, и против этой силы, основанной на местных знаниях и могуществе, у него не имелось защиты.

Они оказались в нижнем проходе, где Йяз уперлась задними лапами в стену, скребя контрольную панель трапа корабля. Фарри тоже подбежал к ней и снял с выступающего стеллажа станнер, постоянно хранившийся там для непредвиденных случаев, когда опасность ожидалась снаружи.

Он добрался до станнера как раз в тот момент, когда Ворланд схватил его за кончик сложенного крыла. Фарри уставился на космонавта.

— Отпусти! — процедил он сквозь зубы. — Надо забрать Бохора!

Наконец внешний люк открылся; от этого вибрация пробежала через весь корабль, и внутри распространился аромат саленжа, занесенный легким ветерком. Йяз уже бежала вперед, не дожидаясь, когда трап полностью выдвинется.

Борланд ослабил хватку и спросил Фарри:

— Что и откуда? — выпалил он.

— Хаггер… из подземелья! У них там разложены сети. Эти сети старые. Но они еще вполне действующие!

Фарри прыгнул от люка вверх, раскрыл крылья и полетел в ночь, к той части скал, где Бохор ожидал врага.

Световые пятна становились больше и ярче, создавая таким образом некое подобие светильника, позволяющего видеть. Фарри осмотрелся по сторонам; слева оставался корабль, а он все больше и сильнее чувствовал опасность приближения нападающих. С силой рассекая крыльями воздух, он направился к пятнам света. Спустя некоторое время он сам собрал на себе свиту из огней, поскольку те же самые огненные искры, окружившие Бохора, теперь обрисовывали и его тело, собираясь плотной группой над его головой.

И тотчас же его крылья задрожали от их ударов. Он почти опустился на землю, когда их сила постепенно стала иссякать, и в то же время в его голове появилась застарелая боль, переходящая во все возрастающую пытку. Он заставлял себя лететь, но ему словно бы приходилось лететь через какой-то невидимый поток, в котором его крылья вязли и замедлялись, и так было, пока он не опустился настолько низко, что едва не коснулся земли, а подошвы его сапог то и дело задевали по пышной траве.

И все же он отказался от побуждения встать на ноги, ибо его охватило сильнейшее чувство, что если он перестанет бороться, то попадет в другое затруднительное положение, которое собиралось овладеть его разумом. Теперь он уже ощущал ярость Бохора. Фарри хорошо была знакома та ярость, что сейчас наполняла разум огромного косматого существа — тем не менее для него, пронизанного этой яростью, оставалось загадкой то, что Бохор все еще не видел врага, а только чувствовал его, как это было и у самого Фарри. В то время как угроза становилась все более ощутимой.

Световые искры сгустились вокруг его головы и продолжали наваливаться на его и без того отяжелевшие крылья, при этом становясь все ярче и ярче. Они надавливали на него с такой силой, что прижимали его к земле, вероятно для того, чтобы сделать все попытки борьбы с ними бесполезными.

Когда Фарри сопротивлялся этому, вкладывая в эту борьбу все силы, его внезапно пронзила мысль, подобной которой он ни разу не слышал даже от Майлин, вожака их мысленной связи.

«Ну иди же — и умри! Предатель, ублюдок чертов…»

Эти слова отчетливо прозвенели в его сознании, но он не смог уловить, от кого они исходили. Затем разглядел туманный безликий силуэт впереди. Его противник, не сдержав эмоции, раскрыл, себя, тем самым предоставив Фарри цель для контратаки.

На самом краю этой части долины, пересекающейся полосками паутины, Фарри опустился, хотя постоянно держал крылья раскрытыми, равно как все это время старался лишь слегка касаться ногами земли, едва покрытой разрозненными кустиками саленжа.

Вместо того чтобы сосредоточиться, постоянно находясь наверху, в эти мгновения он со всей силой послал мощный мысленный импульс — словно извлекая из недр самого себя гнев, подстегнутый страхом — страхом, направленным им на другого. Поскольку у него не имелось иного образа, а он очень нуждался в цели, Фарри явственно обрисовал себе противника — такого же маленького человечка, какого он видел в хрустальном зале — придав этому видению все подробности, что сумел припомнить.

Над ним и вокруг него горели огненные точки — уже больше не белые, а зеленые, словно сам саленж превратился в огонь и посылал его на Фарри как покрывало. Зеленые мушки кружились рядом, затем все собрались над его головой, двигаясь так быстро, что слились для него в вертящееся кольцо. Но Фарри уже хорошо понимал, что его мысленный контакт блокирован защитным полем. Это было не такое поле, с каким ему доводилось встречаться раньше — ни от устройства, изготовленного учеными Гильдии и примененного на Йикторе, ни такое, с каким сталкивались Майлин, Ворланд и закатанин, когда прощупывали мысленно Фарри в надежде разрушить блокировку его памяти.

Ощутив угрозу от поля, Фарри бросился против него все силы. И от его второй яростной попытки барьер полностью разрушился. И тогда он уловил целый хаос мыслей, отчетливых и вполне вразумительных. Тот, кто посылал сообщения, явно боялся сам, и все же вспышка этого страха вылилась в решимость к действию. Действительно, сообщение исходило из подземелья, а основной его задачей было сообщить, что тот, кто собирается нападать, направляется к Бохору. Но хотя мозг Фарри частично читал сообщение, он не понимал, готов ли противник физически вступить в какой-либо бой. Эти другие проносились перед его мозгом и под его контролем, и, возможно, по своим размерам это были наиболее опасные существа, которых Фарри когда-либо знал — и поскольку он лишь частично знал о них, прощупывающих другой разум, то могло бы статься так, что они даже более опасны, чем он мог себе представить. Хаггер!

В его сознании отчетливо обрисовалась картина, насколько ясная, что на мгновение он пришел в ужас, заставивший его задрожать. Довольно странное по форме, оно чем-то было похоже на Тоггора, но имело мясистое, толстенное туловище, покрытое испачканной грязью шерстью. Как и у смукса, передние лапы существа имели огромные когти, крючком загибающиеся вовнутрь, представляя весьма серьезную угрозу для любого, кого они схватят. Их носы были круглыми, а вперед выдавались гибкие антенны, на кончиках которых имелись шары, о которых Фарри уже знал из мыслей врага, крадущегося впереди. Эти шары служили существу глазами, а в темноте тоннеля, где шныряли эти существа, их видение вызывало изумление. Они бегали по тоннелю такой манерой, что стороннему наблюдателю могло показаться, что существа имеют три пары ног и передние лапы, вооруженные ужасными когтями, постоянно подняты вверх, готовые в любую секунду вступить в бой.

Фарри пристально всмотрелся вверх, прослеживая необычный путь глазами этого существа. Теперь подземный путешественник чувствовал его присутствие, но не мог изгнать его и сбежать, хотя его все усиливающиеся неистовые попытки давали Фарри повод предполагать, что тот уже приближается к нему.

Фарри вздрогнул. Команда, которую он запустил в глубины разума другого, уже нацелилась на гротескную армию, бегущую по подземелью. Но Фарри требовалось постоянно держать связь с этим созданием и посредством него пытаться добраться до остальных существ, пытаться заставить их сдаться его беззвучному приказу. Что-то очень громко ударило по земле прямо перед ним. Это нарушило его концентрацию, и Тоггор спрыгнул с его куртки между двух перекрещивающихся полосок паутины. Смукс мощным броском ринулся на задних лапках к ближайшей из полосок. Его передние когти взмыли в воздух и вонзились в землю, разрывая ее, а когда он сложил их вместе, издав довольно сильный щелчок, Фарри увидел сморщенную высушенную землю, словно, освободившуюся от сильнейшего натяжения, а полоски паутины вместе с комком земли натянулись и порвались.

«Плохо…» — уловил Фарри, но это исходило не от смукса, которого он попытался снова поймать. Тоггор стремительно бежал по земле, по которой была растянута паутина, направляясь прямо к свечению, порождаемому присутствием Бохора, как метке для выбора поля боя. Еще несколько секунд, и смукс опять остановился, но на какое-то мгновение, чтобы ухватиться за паутинки, находящиеся прямо под поверхностью земли, хотя Фарри никак не мог понять, зачем он это делает.

Тем не менее, сгущение воздуха или то, чем это казалось, ибо тормозило его полет, исчезло. Он снова взвился в воздух и пролетел над паутиной, разорванной Тоггором, направляясь к Бохору, находящемуся у подножия скалы.

Над его головой кружились и разрывались огоньки, и теперь он чувствовал, как позади него, подобно огромному платку, дует сильный ветер. Дважды он собирал все силы, чтобы снова суметь уловить присутствие подземных существ, но теперь наталкивался на пустоту еще одного защитного поля и боролся с растущим сопротивлением его передвижениям в воздухе. Он сосредоточился на приближающихся, сжимая в руке станнер.

«Плохо… идет…» — и на этот раз это явилось не от Тоггора. Он уже пролетел мимо смукса, но больше не видел его. Ибо это был Бохор. А если бартл оценил врага достаточно, чтобы броситься на него, то нападение действительно будет ужасающим.

Фарри достиг края той местности, где расстилалась паутина. Бохор припал к земле почти перед Фарри; из взлохмаченной ощетинившейся шерсти торчали его уши. Свет, который отметил Бохор, когда они наблюдали за ним с корабля, сейчас покрывал склон скалы на некотором расстоянии от его мощного неуклюжего тела. Глаза бартла горели огнем и пристально осматривали местность на всем ее протяжении. Он взглянул на Фарри, но не стал долго задерживать на нем взгляд; его внимание быстро обратилось к земле прямо перед его лапами. Фарри подлетел немного ближе и приземлился, не складывая крыльев, но чувствуя опору под ногами. Он крепко сжимал станнер и в эти мгновения снова рискнул начать мысленный поиск.

Он едва не подпрыгнул в воздух, подстегнутый неведомым ему доселе непреодолимым желанием, о котором он еще не ведал. Скорее, это напоминало сильнейший голод, жажда добычи, исходящая сразу от нескольких разумов. Он попытался отделить эти импульсы один от другого, проследить их источник, но они обуревали его все сильнее и сильнее без всякой надежды избавиться от них; и кроме того, эти существа находились где-то очень близко.

«Тоггор… иди… ну же…» — уловил он мысленное послание и увидел в полутьме, насылаемой «мошками», затемненное пятно, быстро приближающееся к одной из лап Бохора. Затем появились еще пятна, что окружили бартла и ринулись на него, а смукс развернулся кругом с когтями наготове и встал в такую же защитную позу, что и Бохор. И тут смукса перегнала Йяз; она даже не бежала, а приближалась замысловатыми короткими прыжками от одного светлого пятна на земле к другому. Этим Йяз показывала, что чувствует какую-то опасность, присущую этому загадочному месту.

Глава 11

Теперь единственным источником света стали мошки, низко порхающие в воздухе прямо над их головами. Тогда Фарри, одним взмахом крыльев, присоединился к троице, находящейся возле отвесной скалы. При этом он осмотрелся и приготовился, ожидая атаки, а то, что она случится, он не сомневался ни на йоту. Его внимание полностью было приковано к земле. И снова его окружил вихрь света, хлещущий подобно плетке, словно был способен поранить его тело. Он тяжело дышал и дрожал. Свет опускался все ниже и ниже, кружа вокруг него на уровне шеи и с каждой секундой приближаясь.

Он резко вскинул руку, чтобы отмахнуться от этого света, и тут не очень сильная боль впилась в его кожу, словно на него попали искры от костра. Теперь свет находился на уровне его груди. Он машинально замахал крыльями, когда искры начали попадать на них.

Из-за налетающих на него искр Фарри с силой прижал левую руку к телу, в правой по-прежнему сжимая станнер. Ему никак не удавалось найти избавиться от этих необычных противников. Он не верил, что это — какие-то насекомые, готовые жалить его, пока он не сдастся, ибо его разум не улавливал даже малейшего намека на жизнь в этих мгновенных вспышках.

Фарри опять попытался расправить крылья, чтобы взлететь вверх и оказаться над нападающими. В тот момент, когда его усилия стали сильнее, земля внезапно вздыбилась наружу, рассыпая во все стороны комья грязи и камни. В земле образовались дыры, обнажая норы, откуда полезли первые их тех тварей, которых Фарри мысленно видел в тоннеле. Он уже установил станнер на полную мощь и частично отрегулировал луч, хотя его рука с трудом удерживала оружие, двигаясь из стороны в сторону, и поразил им первых двух из подземных существ. Йяз оскалила зубы и стремительно прыгнула на третью тварь, выползающую из земли.

Тотчас же над ее головой искры собрались в шар, нацеленный прямо на нее. Однако, как и у всех представителей ее вида, движения Йяз были настолько проворны, что ее тело стало почти не видно. Несмотря на то, что шар налетал на нее сверху, Йяз удавалось увернуться, и теперь были видны только ее задние лапы, а передняя часть тела и размахивающийся хвост теперь скрылись в норе.

Фарри яростно изгибался и отбивался всем телом. Наконец ему удалось выпалить из станнера в часть светящегося подобно звездочкам кольца, окружившего его. Оно замерцало, и Фарри ощутил, как давление, охватывавшее его со всех сторон, ослабло. Бохор ревел, и его рычание эхом отдавалось среди скал, высящихся вокруг. Фарри, спотыкаясь, отступил назад, и одно из его крыльев задело бартла. Он почувствовал, как тяжелая когтистая лапа схватила его за плечо и потащила вперед, к скале. Огни, окружающие Бохора и загнавшие его сюда, разделились на две группы, каждая из которых теперь опутывала его поднятую лапу.

Йяз снова устремилась ко входу в нору. Ее челюсти быстро ухватили толстое округлое тело, прямо за загривок твари. Та ударяла передними ногами по земле в тщетной попытке освободиться, но все эти попытки приводили лишь к тому, что из земли вылетали крупные комья почвы, а ее челюсти цеплялись за края норы, откуда ее так бесцеремонно вырвали. Йяз, не отпуская жертву, быстро швырнула ее по другую сторону от норы. Тварь свалилась на спину, слабо суча лапами, а затем успокоилась, в то время как ее убийца уже направлялась к норе за следующей добычей.

Когда Фарри оказался у скалы, искры света, набрасывавшиеся на него до этого, образовали новый шар, оказавшийся от него в нескольких шагах. Фарри набрал полные легкие воздуха и навел на него станнер.

Он так и не выстрелил. Вместо этого он пронзительно закричал, когда шарообразный свет устремился к его голове. Спустя мгновение солидная масса со всей силы ударила его в голову так, что он запрокинул ее. Искры закружились перед его глазами. Потом, после этого удара, он ощутил такую сильную боль, что не мог ни слышать, ни видеть и ничего не мог понимать, кроме этого мира бесконечной пытки. Что-то сверкающее и вызывающее в глазах слезы последовало за ударом, а искры потемнели, а потом даже боль тоже исчезла.

Пребывая в каком-то необычном сне, он находился где-то еще, но не в своем теле — неистово пытался ощутить свою плоть и кровь, но так и не мог этого сделать. И все же он чувствовал, что находится здесь не один. Бохор… Йяз… он пытался окликнуть их…

Никакого теплого, дружественного чувства не последовало даже тогда, когда он мысленно произносил их имена, старался позвать их. Тогда он решил попробовать мысленный поиск. Сделав это, он встретил лишь туман, через который не мог пробиться. И ему показалось, что он завернут в невидимое плотное покрывало.

Нет, он не смог приблизиться к ним… зато смог осознать, что не один в этой пустоте. Фарри спешно отступил. В какой-то момент ему захотелось съежиться в каком-нибудь убежище, как это он делал в Приграничье, когда какие-нибудь пьяные гуляки с садистскими наклонностями искали его, чтобы вволю поиздеваться над калекой в свое удовольствие. Однако ему не удалось ничего мысленно спроецировать. Он не ощущал силы даже для этого пассивного намерения. Однако он больше не был отребьем, изгоем из Приграничья; он был Фарри, крылатым и… самостоятельным? Нет, не самостоятельным: он угодил в ловушку и теперь ожидал предвкушений того, кто ее расставил.

«…Лангрон? Но ведь никто из стражей не выжил?»

Мысли, а не голоса. Вот только он не мог послать никакого ответа. Рассудок его помутнел, но он не оглох.

«Они нашли…» — На какое-то мгновение Фарри была дарована картина зеленого холма, а на нем лежали распростертые фигуры. Ближайшая к нему лежала лицом вниз, а по обнаженной спине, из двух пятен разодранной плоти, медленно сочилась кровь. Крылья! У мертвеца выдрали крылья! — «… только мертвых…» — его настолько поразила эта сцена, присланная ему мысленным сообщением, что он чуть не лишился речи.

«Лангрон, — повторил первый голос с сильным ударением. — Он несомненно отравлен, как Атра — это ловушка!» — Теперь в голосе чувствовалось отвращение вкупе с презрением. Сквозь тьму снова толчками пробивалась боль, но она, казалось, исходила откуда-то очень издалека, пронизывая тело, которое он больше не чувствовал своим.

«Слепец! — мысленный голос стал более резким, впиваясь в него, подобно ножу, режущему его плоть — вне всякого сомнения ему посылали какой-то приказ. — У пленника нет надежды!» — дошло до него второе, высокомерно-презрительное послание.

Если он почему-то принял рок первого сообщения, то против второго он воспротивился. Он мог быть пленником — в той или другой степени мертвым или живым — но его сущность, пробужденная крыльями и взлелеянная Майлин и Ворландом, оставалась достаточно сильной, чтобы не сдаваться.

«…Сельрена» — Он снова пропустил часть мысленной речи.

«Мы не можем нести… Ха… что это за существо?»

«Какое? Где?»

«Оно движется сюда!»

Затем наступило время спокойствия, а потом первый из захватчиков заговорил опять:

«Это одно из тех животных, которых эти убийцы притащили, чтобы они служили им. Вот и край скалы. А теперь… мы не можем нести его. Пусть Сельрена поднимет его, если пожелает. Или пусть лежит здесь; он ведь и вправду скоро умрет. Крылатый народ никогда не пользуется темными методами. Если это лангрон, то это действительно нас не касается».

«Ты скажешь это в лицо Васпрету?»

«Лангрон! — повторил второй это слово, точно выплюнул из глотки комок. — Воздушные Танцоры! Что же случилось, что за ними охотятся?»

«А ты разве не помнишь, что было найдено у торговца смертью с другого корабля? Неужели ты считаешь, что они позволят кому-то из нас покинуть эту планету, теперь, когда они наложили на нее свои лапы? Они собираются отыскать место упокоения Роксита. При помощи своих необычных знаний они намереваются найти второй тайник. Да, они охотятся на крылатый народ — но для нас это не представляет реального вреда. Зато они прорвались через установленную нами охрану…»

«Неплохо, неплохо! Вспомни, если этот лангрон — из тех, кто с Атрой, то он ослеплен теми, другими. Он сумеет втянуть их…»

«Нет. Возможно, они считают, что он теперь в ловушке», — и в словах почувствовалось удовлетворение.

Темнота, окутавшая Фарри, становилась плотнее, словно чтобы вытянуть воздух из его легких, хотя огоньки, светившие до этого, исчезли. Он опасался, что это давление усилится, даже хотя не ощущал сейчас своего тела.

А потом — ничего…

Фарри открыл глаза. Темных складок тумана, так беспокоивших его, больше не было — скорее, он видел перед собою какую-то серую пелену, похожую на свет раннего утра или мглу, которая окутала его, когда он впервые вышел на разведку этой планеты. Он лежал на боку, но слабая попытка пошевелиться тотчас же дала ему знать, что он — пленник мысленного голоса, призвавшего его сюда.

Однако серый туман, казалось, медленно колыхался довольно странным образом, от чего он ощутил боль. Он опять полностью чувствовал свое тело, но боль от этого была менее ощутима, нежели то появляющаяся, то исчезающая мгла.

Над ним возвышалось кресло, а сам он лежал не очень далеко от него на полу, выложенным в шахматном порядке каменными зелеными и коричневыми плитами, причем коричневые плиты покрывали сетки из зеленых жилок. Кресло было белое, а его ножки, подлокотники и спинка были богато изукрашены замысловатыми рельефными узорами, а каждая из ручек завершалась шаром, настолько прозрачным, словно его долгие годы омывал поток чистейшей свежей воды. Спинка кресла была покрыта подушками, а сиденье — каким-то неизвестным материалом, инкрустированным зелеными листьями и цветами всех форм и оттенков; тут и там виднелись свитки, напоминающие те, которые однажды показывал Фарри Зорор. В общем, все здесь говорило о том, что этот Народ некогда овладел тайными знаниями.

Перед креслом стояла скамеечка для ног, а на ней сидело крошечное существо, по виду которого не сразу было понять, разумное ли это существо или выученное животное.

Маленькое тело сидящего было покрыто пятнистыми чешуйками золотого оттенка, однако облик существа был как у гуманоида. Голова, округлая на затылке и сужающаяся впереди, сидела на длинной и гибкой шее. У него имелось четыре руки, похожие на тонкие палочки, верхняя пара которых завершалась тонкими пальчиками; задние же имели широкие мягкие пальцы. В передних лапах существо покручивало белую трубку с целым рядом отверстий. Сунув ее конец в короткий рылообразный рот и проводя пальцами по всей ее длине, оно издавало серии звуков, напоминающие журчание воды. Глаза были очень большие и светились, как зеленые огни, если такое вообще могло быть.

Эти глаза пристально рассматривали Фарри, и он понял, что это существо отлично знает его. Он осторожно попытался мысленно связаться с ним — но весьма удивился, обнаружив, что, очевидно, лишен этого чувства — это походило на тот туман, куда он попадал до этого. Иными словами, Фарри натолкнулся на стену.

Журчащая музыка трубки стала громче, и туман в комнате стал разреженнее. Теперь Фарри видел больше деталей окружающей его обстановки — крепкие ножки и низкую поверхность длинного стола, стены, исписанные руническими изображениями, украшения подушки кресла. Фарри облизнул пересохшие губы, готовясь заговорить с существом, поскольку вступить в мысленный контакт с ним не удалось. Однако ему не удалось проверить, способно ли это существо с трубкой понять звуковую связь — за столом послышалось какое-то движение, и он увидел еще одну фигуру.

На первый взгляд этот человек выглядел как многие космонавты, с которыми Фарри доводилось встречаться — высокий гуманоид, вероятно даже выше Зорора. На руках и ногах он носил обтягивающие сапоги, и его обувь и одеяние словно были единым целым, а поверх всего этого надета зашнурованная куртка, затянутая на узкой талии широким ремнем, отбрасывающим серебряное свечение. Голову венчала копна взъерошенных ярко-рыжих волос. Кожа лица и открытые части рук были светлыми — и их не покрывал космический загар.

В выражении его лица было что-то отчужденное и застывшее. Глаза с набрякшими веками были полузакрыты, а лицо выглядело настолько правильным и белым, словно его вырезали из того же вещества, что и кресло. Он подошел к креслу и уселся. Когда он рассматривал Фарри, на его лице не шевельнулась ни одна мышца, и все говорило о том, что именно он здесь командует.

— Итак… — произнес новоприбывший, и хотя Фарри не смог пробить мысленный барьер, для незнакомца, похоже, никаких препятствий не существовало. — Кто ты? — Чувствовалось, что этот вопрос предполагает равнодушное любопытство. И снова Фарри попытался ответить, но так и не справился с невидимым препятствием.

Сидящий на табуреточке для ног слегка наклонился вперед. Он перестал играть на своей «флейте», спрыгнул вниз на мягкие лапки и на шаг приблизился к Фарри. Создавалось впечатление, что это существо как будто управляло телом Фарри. Он легонько коснулся кончиком флейты Фарри по губам, явно приглашая, а возможно, и приказывая ему воспользоваться не мысленным, а нормальным разговором. Совершив это, он возвратился на скамеечку и снова застыл на своем месте.

Человек в кресле наблюдал за происходящим и теперь кивнул.

— Итак… — он снова вперился в Фарри. — Ты кто? — он произнес это, как резкий приказ.

— Фарри… — услышал пленник в своих же ушах хриплый ответ. Впечатление было такое, словно бы он закричал — поскольку по комнате раскатом пробежало негромкое эхо.

— Значит, это не ошибка, что это ты, — раздался у него в голове ровный голос вопрошаемого. — Какое имя ты носишь в рядах Лангрона? Или его отняли у тебя вместе со всеми остальным, калека?

— Меня зовут Фарри, — ответил он, не понимая, что имеет в виду дознаватель.

Лицо мужчины слегка нахмурилось. Затем Фарри содрогнулся от мысленного проникновения, вторжения в его мозг. Он больше не видел комнаты, мужчины, флейтиста — а чувствовал только те же нестерпимые мучения, охватившие его, когда Майлин попыталась сломить барьер, отделяющий его от большей части его прошлого. Он не мог защитить себя от силы, направленной на него дознавателем, равно как не мог пробить окружающий его мысленный барьер. Боль превратилась в темноту, и он смог ощутить лишь слабую радость, когда она ушла.

Наконец, тяжело дыша, как едва не задохнувшийся, Фарри снова ощутил комнату и тех двоих, что наблюдали за ним. Лицо дознавателя помрачнело еще больше, а существо на скамеечке для ног вытянуло руки и ноги к его дрожащему телу, словно оно тоже было мишенью для внезапного нападения.

— Как тебе удалось сбежать? — прозвучало у него в голове, на этот раз не так жестоко, а скорее помягче. Человек в огромном кресле наклонился вперед, положив руки на колени, и теперь в его глазах уже не было равнодушия.

— Меня освободили… — с трудом промолвил Фарри, пытаясь собрать воедино образы Майлин и Ворланда тогда, когда встретился с ними впервые и когда они спасли Тоггора, а заодно и его самого из омерзительного Приграничья.

— Нет… — мужчина выпрямился в кресле, глядя на Фарри с нескрываемым удивлением. Он указал на него пальцем, словно тот был оружием. — Нет, не может быть, чтобы они тебя схватили, поэтому не ври нам здесь вот так! Значит, вас здесь две группы! — Одним движением он соскочил с кресла и быстрыми шагами отошел от Фарри, а потом исчез из поля зрения пленника.

Фарри пытался понять, а вообще считают ли его хоть насколько-то важным пленником. Он внимательно осмотрел тело и не обнаружил даже намека на путы. Искорок света, сковавших его, здесь не было, но он по-прежнему не мог пошевелиться.

Двигайся, непрестанно билась зудящая мысль. Что там Зорор говорил насчет чар — что это оружие или обман, что его можно использовать, чтобы заманить или ввести в заблуждение тех, кто не способен справиться с ними? Неужели это правда, что он не только не может связаться с другими, но существует еще и барьер, который удерживает его от физических действий? Безусловно, у него не имелось причины не попытаться…

Флейтист на скамеечке заиграл снова. Фарри медленно пошевелил головой, стараясь не сосредотачиваться на этой музыке, ибо ему казалось, что мелодия опутывает большую часть его сознания, что он не может им воспользоваться, убаюкивая его и тем самым лишая сил, делая его неспособным ни на какие действия.

Его руки — а он мысленно нарисовал свои две руки, какими видел их в последний раз — были не опутаны и не придавлены к туловищу, и ему захотелось освободить их, суметь двигать ими в любом направлении. Пальцы — надо их согнуть! Да, он мог представить все это, невзирая на игру флейты.

Двигайся медленно… Внезапно он испытал слабое торжество: один палец действительно разорвал плотный контакт с остальными. Фарри боролся с возбуждением и эйфорией от этой победы и твердо удерживал в уме нужную картинку. Он чувствовал испарину, выступившую у него от усилий. Теперь уже два пальца… и рука! Он развернул руку и ощутил, что может провести ей по боку.

Обе руки… И вспышка беспокойства — заметил ли флейтист его движения? Был ли он охранником или часовым на посту и сможет ли позвать на помощь, если понадобится?

Вся одежда Фарри пропиталась потом, но он продолжил борьбу. Флейтист даже не шевельнулся. Однако это отнюдь не означало, что он позволит Фарри выиграть это сражение. Ноги… Фарри перевернулся на живот и воспользовался руками, чтобы приподняться. Когда ему удалось встать на колени, он посмотрел через плечо.

Часовой больше не играл, а просто водил по флейте туда-сюда своими тоненькими пальчиками; чуть наклонив голову вбок, он наблюдал за тяжелой борьбой Фарри, пока тот пытался подняться. Он ожидал, что в любое мгновение в комнату ворвется мужчина, чтобы снова сковать его — но этого все еще не происходило.

Наконец Фарри встал, хотя его крылья все еще были сложены как можно более плотно. Флейтист продолжал наблюдать. Фарри торопился добраться до разделяющего их стола. Оказавшись по ту сторону стола, где стояло пустое кресло, Фарри увидел, что оно предназначено для людей или особей более крупной расы, поскольку было очень большим для него.

На столешнице стояли разнообразные предметы, среди которых выделялось зеркало. Еще здесь были фляги, несколько из них — прозрачные, так что было видно, что в них содержится — в каких-то жидкость, в каких-то порошок. Все они переливались всеми цветами радуги. Две фляги были вырезаны из цельного кристалла в виде шаров и стояли на подставках — одна из них была белой и искусно инкрустирована, другая — темная и плоская; также на подставке лежал шар, выглядевший в полутьме довольно мрачно. Прочие кристаллы сохранялись в своей естественной форме, с острыми кромками. Еще на столешнице лежал свиток из сероватой кожи, имеющий очень большое сходство с записями Зорора, с которыми тот время от времени сверялся, — разглаженный и прижатый во многих местах малюсенькими хрусталиками зеленоватого оттенка. Немного дальше лежал еще один свиток, а рядом с ним стояло нечто вроде чернильницы. Возле нее покоилась ручка из большого пера.

Середину стола занимала жаровня. Из дырочки в ее крышке клубами поднимались небольшие кольца дыма, пропитанные ароматом специй. Фарри стало ясно, что это — рабочее место кого-то, подобного закатанину. И мысли о Зороре вернули Фарри обратно к делам.

Он попытался расправить крылья, стараясь вызвать самые яркие воспоминания о свободном полете. Однако, хотя ему удалось освободить тело, он не сумел добиться такого же успеха с крыльями. Они оставались словно бы связанными, настолько плотно, как это позволяли его плоть и кости.

По-прежнему держась за стол, Фарри осторожно осматривал комнату. Туман, о котором он помнил, теперь исчез, хотя все углы помещения скрывались во мраке. Стены покрывали плотно пригнанные панели с какими-то неясными изображениями и строчками из письмен. Затем он увидел еще одно кресло и столик поменьше, стоявшие у самой дальней стены, а позади большого стола — какую-то мебель, напоминающую ту, что он видел в комнатах Зорора. Там стоял высокий стеллаж, а каждая его полка была разделена на небольшие отсеки, в которых хранилось множество свитков, очень похожих на расстеленный на столе. У Зорора имелись очень древние свитки, изготовленные из кож животных (с разных планет и возрастом в неисчислимое количество лет), которые он хранил таким же образом. Фарри видел некоторые из них — те, с которыми сверялся закатанин в их поисках крылатого народа.

Слева возвышалась совершенно голая стена, закрытая драпировкой, с единственным большим окошком, тоже закрытым шторою, и эта штора колыхалась, словно бы от ветра. Возле стены Фарри заметил скамью. Он отошел от стола, проверяя, сможет ли двигаться сам, спотыкнулся, зашатался и снова ухватился за стол, а потом сделал несколько осторожных шагов — в надежде добраться до отверстия, пути наружу. Если в комнате имелась дверь, то она скрывалась где-то за складками драпировки.

Он добрался до скамьи, прислушиваясь, не поднимет ли флейтист тревогу. Однако когда он краем глаза скосился на своего надзирателя, тот сидел неподвижно, хотя и наблюдая за ним. Подоконник у окна оказался очень высоким, и Фарри не смог бы дотянуться до него. Тогда он встал на скамью, одной рукой придерживаясь за стену, а другой — за штору, и отодвинул ее немного в сторону.

За окном царила кромешная ночная тьма, возможно даже предвещающая бурю. Несмотря на то, что Фарри почти ничего не увидел снаружи, он понял, что помещение расположено очень высоко и что выбраться через окно невозможно: он разглядел решетку из серебристого металла, выполненную в виде переплетенных виноградных лоз, листья которых поблескивали в темноте, словно их освещал какой-то свет за пределами здания.

Он дотянулся и потряс сеть — или попытался это сделать, — но металл даже не пошевелился, будучи накрепко вделанным в каменную стену. За окном на него бросилась летающая ящерица, точно такая же, какая увязалась за ним в долине рядом с той, где приземлился корабль. Фарри хрипло закричал и резко отпрянул, едва не свалившись со скамьи. Вскрикнув, он поспешно отпустил занавеску и опустился на скамью.

Снова зазвучали мелодичные звуки флейты. Но на этот раз существо покинуло свою скамеечку и задвигалось странным образом, не идя, а скорее танцуя и при этом подпрыгивая.

Оно направилось не к Фарри, а двигалось к стене, расположенной за креслом. Оказавшись перед ней, оно замерло, а спустя несколько секунд его очертания стали расплывчатыми. Затем оно исчезло. Фарри протер глаза и глубоко вздохнул.

Конечно, это могло быть просто видением, как и его остальные приключения среди этого народа. Возможно, они и в самом деле завладели его разумом, и он видел только то, что им хотелось ему показать. Неужели он добился успеха в этой борьбе, которая освободила его от транса — или ему всего лишь позволили сделать это, чтобы каким-то образом проверить его? Так что же это — бодрствование или сон?

Он сидел на корточках на скамье, сильно наклонившись вперед и пытаясь расправить свои сложенные крылья. Мог ли быть этот сон такой же реальностью? Он сильно ущипнул себя между пальцами и давил все сильнее и сильнее. Боль…

Поскольку Фарри сидел, съежившись, он понял, что испытывает страх, такой, какой он еще никогда не испытывал, даже в самые суровые дни его жизни в Приграничье. И этот страх пронизывал все его тело. Кем же он был? Находился ли он здесь всегда или кто-то другой овладел его разумом, внушая все происходящее прямо ему в мозг? Возможно, он вообще одновременно находится и на корабле, и здесь, только в другом обличие, и не важно, насколько реальным ему все это казалось!

Соскользнув со скамьи, он снова подошел к заставленному столу. Невольно подался вперед и взял в сложенные чашечкой ладони непрозрачный шар, расположенный ближе всего к нему. Ему пришлось дополнительно наклониться, чтобы ухватить его.

И он тут же ощутил ответ на свое прикосновение. Внутри шара неожиданно возник огненный круг. Потом огонь погас, и теперь он смотрел прямо на Зорора, а рядом с закатанином стояла леди Майлин. Ее глаза расширились, а Зорор заморгал. Фарри был уверен, что когда он смотрел на них, они в свою очередь видели его. Затем закатанин отошел в сторону, и только леди Майлин осталась перед ним. Она подняла руку, и с каждого кончика ее пальцев потек свет, устремившийся прямо на Фарри. Шар дрожал в его руке, и от него исходил такой жар, что Фарри пришлось опустить шар на стол и отшатнуться. Однако огни продолжали кольцами обвиваться вокруг хрустального шара, скользя вдоль его поверхности, словно это пламя пробивалось прямо к нему.

Глава 12

Внутри шара произошел взрыв, и он увидел, как Майлин опалило. Откуда-то послышался продирающий душу звук, резкий, дребезжащий и совершенно непохожий на мелодичную музыку флейты; это был звук тревоги. Шар словно бы ожил, покатился по столешнице, а затем упал на пол.

За этим последовал громоподобный звук. От удара шар разлетелся на множество осколков. Свет, испускаемый им, исчез, и обломки шара на полу стали блекло-темные, словно в нем и в самом деле горел настоящий огонь. Они лежали на полу всего лишь несколько секунд, а потом распались, превратившись в горстку пыли, издающей сильный запах горелого мяса. Потом и это тоже исчезло. Фарри стоял неподвижно, прижав обожженные руки ко рту, стараясь ослабить боль, хотя на коже не было даже намека на ожоги.

Внезапно в помещении стало больше света, на этот раз исходящего от прозрачного кристалла, стоявшего рядом с темным. Этот свет пульсировал с неравными интервалами, а затем опять послышался неприятный звук. Фарри не рискнул взять второй шар, а наклонился вперед, пристально всматриваясь в его переменчивое свечение и изо всех сил пытаясь хоть как-то снова призвать Майлин или закатанина — но тщетно.

Тем не менее свечение начало принимать некую форму. Фарри снова смотрел в глаза, но, хотя они находились на женском лице, принадлежали не Майлин. Он не мог определить ее возраст; она казалась и молодой и старой, ибо ее кожа была прекрасной и не тронутой морщинами. Фарри видел только то, что в ее волосы вплетена светло-коричневая лента, образовывающая корону поверх ее широких бровей. У нее были темные глаза, настолько темные, что Фарри не мог определить их цвет, тогда как губы были коричнево-красными, тонкими и крепко сжатыми в уголках. В ее позе он не заметил ни радушия, ни дружелюбия, а лишь слабое проявление холодного любопытства. Все тело Фарри содрогнулось. Хотя он и не мог прочитать ее мысли, он все же ощущал отчуждение. Она была настолько чужда ему, что он даже и не думал пытаться мысленно связаться с нею.

То, что произошло затем, потрясло его так, будто каждое слово было ударом, имеющим целью ошеломить его. Снова он видел все только сквозь туман, заслоняющий взор и даже его разум.

— Ты — не лангрон… — проговорила она, причем это был не вопрос, а констатация факта. — Ты тростл? — На этот раз он ощутил вопросительные нотки, но у него не было времени ответить, даже если бы он смог. Он почувствовал так, будто его всего целиком схватили и швырнули далеко-далеко через время и пространство.

И опять он сидел, согнувшись, в грязи и мусоре, прислонившись к стене на улице Приграничья, и терпел муки Тоггора, когда насильно вышколенный хозяином смукс демонстрировал свое безжалостное мастерство, выступая против других диких воспитанников. Затем видение перескочило к тому моменту, когда он увидел Майлин и Ворланда. Воспоминания мелькали очень быстро — он заново переживал, как ряд вспышек, встречи с теми, кто имел сердечное сострадание. Он побывал на Йикторе, выискивая там скрытый проход. Вот он увидел Майлин, едва не упавшую с горной тропы. Его руки снова протянулись к ней, точно так же, как в те мгновения прошлого. Он почувствовал, как разошелся груз на его плечах, из-за которого ему все время приходилось сгибаться вперед, как человеку, носящему за спиной горб. Он снова ощутил мгновение чуда, когда горб внезапно треснул, его кожа порвалась, высвобождая крылья, о которых он ничего не подозревал до того момента.

И снова он оказался сидящим на корточках в вонючем проулке; и вот он стремительно убегает, чтобы не встретиться с космонавтом, как в прежние дни. Он терпел побои, голод, всю злобу, какую только может вынести крошечный и искалеченный человек в безжалостном Приграничье. Затем его подхватил стремительный поток самых ранних воспоминаний — о поисках места, где затем обитал Ланти, о зрелище умершего космонавта, что освободило его от пут.

Наверное, после этого он пронзительно закричал — хотя и не слышал собственного вопля. Ему показалось, что какая-то могучая сила толкнула его спиною к стене, да так, что он едва не потерял сознание от боли, и остался бессильно лежать на твердой поверхности. Эта сила, безжалостно швырнувшая его настолько сильно… Он снова вскричал от боли, буквально взорвавшейся в голове. Затем, к счастью, очутился в темноте — и стал ничем среди ничего, и вокруг тоже не было ничего…

— … Тростл? — раздался голос откуда-то очень издалека. — Сельрена…

— Это снова трюки и обман. Ты все еще сомневаешься, что его следует отдать на обед дракону? Кстати, где шар бурь? — Память шевельнулась, заставляя его сознание вернуться. В очередном нападении на него ощущалась настойчивость.

— Пусто… он пропал. Сейчас нам следует подумать о тех, других. В нем же нет и мысли причинить вред…

— Ты становишься наивен, Веструм. Воспоминания могут быть стерты; и к тому же его могли ввести в заблуждение. Мы многому научились; от того же обретенного опыта, что и они. Он имеет благородное происхождение, да. Это не может быть фальшивкой. Но из какого клана?.. Лангрон? Мы знаем, где находится каждый из этого рода.

— Атра стала такой, что готова служить им. Почему же и этого не могли переделать?

— Его воспоминания говорят, что это не так. Однако ты прав. Наши старинные враги обучились очень многим вещам. Нам следует воспринимать его только как опасность.

— Его могли захватить хоады…

Воцарилась атмосфера ощущения насилия или категорического несогласия.

— Мы не проливаем кровь попусту. Что случилось с тобой, Веструм, что ты предлагаешь такое? Неужели лишь потому, что старой крови остался лишь тоненький ручеек, мы готовы поступать так же, как они — умерщвлять ради собственной безопасности? Разве нам не известно издавна, что подобное раздробит нас навсегда?

— Разве потом мы станет настолько сильны, что сможем двигать горы и осушать моря, чтобы сбить с толку наших врагов? Они обучались веками, а мы что же, за это время отупели? Если он — возможный ключ к нашим вратам, то поскольку он в наших руках, давай изучим, как они собирались его использовать. Однако он не из тех, что обитают в Долине Дакара.

— Верно. А что насчет другого корабля?

— Неужели ты не найдешь ответа на это, выбив все ответы из него?

— Их беспокоит внутренний взгляд. Эти новые прибывшие имеют такую силу, которая не встречалась нам у врагов веками. Сейчас они ищут его, их мысли бегают повсюду, а это пытка для всех Прислушивателей. Верно, они не прямые родственники темных, и пока перед ними головоломка. Возможно, они специально заслали его к нам…

— И он уничтожил Шар Уммара.

Наступила пауза. Фарри снова тщетно пытался проследить ход мысли последнего из говоривших, однако перед ним опять везде была только стена. В этих словах ощущался холод, пронизывающий его до костей, а потом превращающийся в мысленные фразы. Если они понимали, что он слышит их разговор, то они неосторожны.

— Значит, ты думаешь, это именно то, что ему приказали сделать?

Спрашивающий снова подошел к Фаррй, и с каждым мысленным прикосновением понимать его становилось все легче.

— В нем нет ни тени Беспокойного. Вероятно существует лишь возможность…

— Если есть хоть малейшие сомнения, то так делать нельзя… Да, ты прав. Давайте-ка заключим его в тюрьму — близ Путей Хоада. Если он способен ощущать их, то окажется истощен, а так будет лучше для нашей цели. Давайте, приступайте!

Последние слова были резким и четким приказом. Фарри ожидал какого-то действия, но вместо этого вообще перестал что-либо осознавать. Темнота плотно окутала его. И тем не менее, он сохранил некоторую мысленную силу и припрятал ее про запас. Он не знал природу пут, которыми они его связали, и все же он явственно осознавал, что сейчас он — беспомощный пленник.

Похоже, он снова обрел возможность физически видеть, но взгляд его упирался лишь в темноту. Вокруг него стоял незнакомый запах кислятины, смешивающийся с запахом свежевыкопанной земли. Какое-то мгновение он ощутил безмерный страх, ибо решил, что его похоронили заживо. Затем, ощупав тело для проверки, попытался сесть — и сумел это сделать. Верхние части его крыльев болезненно терлись о шероховатую поверхность, а из рук прямо ему на лицо упала земля. Когда ему удалось вытянуть руки, он сумел определить размеры своей камеры — если это было камерой.

Когда пальцы левой руки провели по неровной поверхности, он воспользовался этим, как тем, на что можно ориентироваться, и подтянулся ближе к нему. Это оказалось довольно прямой стеною. Когда он несколько раз провел рукой по поверхности, то понял, что стена каменная, но иногда нащупывал какие-то наросты, словно бы скопления корней растений. Когда он царапнул ногтями по чему-то вязкому и слизистому, запах сразу же стал отвратительным. Откуда-то появился слабый свет, достаточный для того, чтобы Фарри увидел клубень с исходящими от него волосообразными корнями, прилипшими к камню. Из дыры, проделанной кончиком пальца, выделялось клейкое тягучее и светящееся вещество. Фарри стал дергать клубень туда-сюда до тех пор, пока не оторвал его от корня, заполучив тем самым импровизированный светильник.

От того места, где он очнулся, было двадцать шагов до угла, где он снова натолкнулся на стену. На полпути к следующему препятствию находилась темная дыра, а из нее медленно сочилась жидкость, которая бежала по камням, чтобы затем собраться в ручеек, находящийся в футе от стены.

Это зрелище пробудило в нем невероятную жажду. Он не имел представления, сколько времени провел без еды и воды. Стоит ли ему попробовать эту жидкость, похожую на масло? Он колебался. Обдумывая, безопасно ли пить эту жидкость, он повернулся и побрел по краю ручья, используя его теперь в качестве проводника.

Наконец ручей исчез в круглом отверстии в полу. Его светильник погас, и Фарри попытался найти еще один такой же. В этом месте сверху свисало нечто, очень похожее на концы крепких виноградных лоз. Внезапно раздался какой-то звук. Фарри увидел бесшумно текущий ручей, и вдруг исчезла мертвенная тишина, окружающая его, давила на него. Он не осознавал всей глубины окружавшего его спокойствия, пока оно не прервалось.

Он ощутил нечто вроде вибрации, и корни над ним начали раскачиваться. Фарри посмотрел вверх. Над его головой была только кромешная тьма. Он очень осторожно попытался раскрыть крылья — и снова их концы царапнули обо что-то наверху. Проход имел очень низкий потолок. Ему пришлось снова сложить крылья.

К жажде, которую он старался выкинуть из головы, добавился голод. Как же ему захотелось иметь с собой особые питательные Е-рационы, оставшиеся на корабле!

Корабль! Леди Майлин… Что же случилось с ней, когда темный шар выпал из его рук? Чего хотят те, кто засадили его сюда? Неужели они каким-то образом оказались в чашеобразной долине и пытаются захватить оставшихся на борту, как и его? Он испытывал к леди Майлин огромное уважение и благоговение перед ее силами — даже большее, чем к мощи закатанина. Долгие века закатане накапливали знания, овладевали скрытыми талантами. Не все из них обладали этими способностями — но он знал, что Зорор экспериментировал с мысленной передачей разговора и управлением разумом. Однако Фарри не знал пределов талантов истортеха. Он остановился ненадолго, чтобы еще раз попробовать отослать мысленное сообщение — но лишь натолкнулся на барьер.

Что ж, возможно они сковали ему разум, но на этот раз не связали его тело. За время этой короткой остановки ему показалось, что корни сверху стали длиннее. Почему-то это вызвало у него ужас. Находиться под землей и так достаточно трудно; ему приходилось бороться с постоянным страхом оказаться навечно замурованным в этом вонючем подземелье. Свет, исходящий от клубня, продолжал ослабевать. Фарри развернулся, чтобы посмотреть назад, хотя все было погружено в густую тьму.

Нет, не все. Он заметил крошечную искорку света — насыщенно-оранжевую, как горящее пламя. Затем вторую — очень близко к первой, а потом еще одну пару огоньков, слабо светящихся далее первой пары. При этом на него повеяло каким-то запахом, причем настолько неприятным, чтобы он готов был опустошить желудок. И это зловоние било ему в лицо. Он заткнул рот и попытался сдержать тошноту, охватившую его.

И тут же его мозг получил послание. Он вошел в контакт с одним из существ, что бежали по темным проходам подземелья долины. Единственное, что он смог прочесть в мыслях — это отчаянный голод и видение этой омерзительной твари, впивающейся в его тело.

Запах стал сильнее, а огни, которыми светились их глаза, ярче и больше. Их привел голод, а Фарри оказался пищей.

Двигаясь обратно, Фарри так прижимался к стене, что его сложенные крылья задевали ее. Его рука потянулась к ножу, и тут он вспомнил, что ножны пусты. Он мог защищаться только руками. Фарри пятился, а твари преследовали его. То и дело он быстро оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что впереди нет горящих глаз и что он не окружен.

Он ожидал от них нападения, но, казалось, что нечто удерживало их от последнего рывка, чтобы наброситься на него и убить. Они приближались к нему, но не так поспешно, как он ожидал. Клубень в его руке окончательно погас. Но он по-прежнему все видел.

Продвигаясь, Фарри осторожно проверял каждый свой шаг подошвой, убеждаясь, что не лишится равновесия и не упадет. Потом он сильно ударил что-то ногой, и тотчас же послышался металлический звук. Он рискнул остановиться и пощупать то, что задел. Его рука наткнулась на цепь.

Часть цепи была свободна, и он быстро схватил ее, однако второй ее конец был прикреплен. Он с силой дернул ее — и тут же увидел вспышку света. Он снова провел пальцами по этому месту и увидел мерцание. Охотники остановились… Бешеная ненависть и желание расправиться с жертвой наполняла их, но теперь, как он понял, они действовали с осторожностью и снова замерли, словно он завладел чем-то, от чего они ожидали большой опасности. Тем временем, звенья цепи потеплели в его руке и стали жаркими, как тот шар; однако Фарри не бросил свою находку. Напротив, то обстоятельство, что, подняв цепь, он замедлил их приближение, заставило его вцепиться в нее со всей силы.

От звеньев в его вытянутой руке исходил свет, освещая остаток цепи во всю ее длину. Этот свет был гораздо сильнее, чем от клубня. Он взял цепь обеими руками и снова дернул ее изо всех сил.

Она не поддавалась. Единственное, что произошло — она засветилась, причем так, что его глаза, уже привыкшие к темноте, сумели проследить ее до самой стены. Она была прикреплена к кольцу, очевидно, крепко вделанному в один из стенных блоков. Тогда Фарри внимательно осмотрел крепление. Ему приходилось переключать внимание то на свое занятие, то на угрожающие глаза противников. Однако последние не двигались.

Фарри ощупал кольцо, уходящее в камень. От этого прикосновения его охватила внезапная острая боль, настолько сильная, будто он сунул руку в костер. Он невольно отпрянул, но не выпустил из рук цепь. В отличие от звеньев, кольцо не светилось. Попытки выдернуть его не привели ни к чему; он старался выгнуть злосчастное кольцо, дергая цепью так сильно.

Раздался звон, и звено, удерживающее цепь на кольце, не выдержало, из-за этого он резко отступил назад, а его крылья болезненно ударились о противоположную стену. Теперь он сжимал несколько витков светящейся цепи, отодранной от крепления. Хотя она целиком осталась в его руках, она не жгла ему плоть, как то единственное кольцо, вбитое в стену. Намотав часть цепи на правую руку, он стал размахивать остальной ее частью взад и вперед, как плетью. Когда она ударялась о каменную стену и плиты пола, раздавался металлический звон. Вот только потом ее свет показал еще кое-что — череп с замершей улыбкой обнаженных зубов, лежащий посреди груды костей. Фарри не знал, что за существо погибло здесь, но по форме черепа и зубами оно походило на гуманоида.

Он перешагнул через груду костей, без всякой цели наподдав череп мыском сапога. Он покатился по проходу прямо к ненасытным глазам. Фарри вздрогнул и снова начал отступать, проводя правой рукой по стене. Вскоре проход заметно сузился. Свет от цепи оставался постоянным, и теперь Фарри размахивал ею взад и вперед — не только ради предупреждения преследователям, но и для того, чтобы видеть, что его ожидает впереди в этом узком проходе.

В тусклом свете он увидел какую-то груду, и опять ею оказались кости. Однако способ удержания этого несчастного узника у стены был совершенно иным. Когда Фарри поднял цепь выше, он увидел маленькую металлическую клетку, а рядом с нею возвышался камень высотой в человеческий рост. Примерно таким же ростом обладал Ворланд. В клетке лежал еще один череп, а под ним — кости. Фарри поспешил последовать дальше.

Он миновал еще две прикрепленных к кольцам цепи, но нигде не заметил узников, привязанных к ним в ожидании мучительной смерти. Затем он дошел до конца прохода и наткнулся на лестничный пролет. Наверху проступал еще один такой же пролет.

И тут настал момент, когда на Фарри напали охотники. Должно быть, Фарри уходил с их территории, а они не могли допустить этого. Он поднялся на четыре ступеньки этой щербатой лестницы и остановился, приготовившись встретиться с ними лицом к лицу. При этом он держал наготове цепь. Когда они подошли, он размахнулся и ударил. Он очень сильно треснул первого врага, затем ударил второго с уже меньшей возможностью как следует прицелиться. Твари впервые подали голос — пронзительный и настолько высокий и пронизывающий, что у него заболели уши. Еще две прыгнули на него, но только попали под удар цепи. Первый из нападавших лежал в том месте, где его настиг удар. Теперь к нему присоединился его сотоварищ. Пара глаз потухли, и Фарри догадался, что тварь подохла. Если состояние последнего было ясно, то второй противник, похоже, был сильно ранен, ибо он больше не нападал, а лишь лежал рядом со своим компаньоном, с ненавистью взирая на Фарри и пытаясь утихомирить боль.

Фарри пристально наблюдал за происходящим, прежде чем наконец повернулся и начал подниматься. Он по-прежнему то и дело оглядывался, чтобы удостовериться, не преследуют ли его враги. Усиливающееся свечение цепи тускло мерцало. Он снова обернул цепь вокруг руки и протянул ее вперед, чтобы как можно лучше освещать путь, лежащий перед ним.

Этот подъем показался ему бесконечным. Дважды ему пришлось пролезать в отверстие над головой, чтобы очутиться в следующем темном коридоре. Его не тянуло заняться исследованиями коридоров, и он постоянно держался лестницы, продолжая подниматься наверх.

Привыкший к приглушенному свету от цепи, он сперва не заметил наверху впереди слабое свечение. Наконец серый прямоугольник привлек его внимание, и из последних сил он поспешил вперед к вершине лестнице. Завершив подъем ее, он очутился в помещении большого размера. В ближайшем углу стояла печь, а на стенах через некоторые интервалы висели какие-то предметы. Ему не захотелось изучить их детальнее, ибо в этом месте он ощутил такой приступ боли и страха, что даже содрогнулся. Фарри раскрыл и взмахнул крыльями — здесь хватало для этого места. В дальнем конце помещения имелась еще одна лестница, а в стенах очень высоко располагался ряд зарешеченных окон, прорезанных в стене и совершенно квадратных. Из них лился туманный свет, из-за чего это место казалось очень мрачным.

Под ногами Фарри почувствовал толстый слой пыли, на котором отчетливо сохранились его следы. Все это заброшенное помещение пронизывал жесточайший холод. Фарри еще раз махнул концом цепи; затем взмахнул крыльями, чтобы их не сводило судорогами от долгого бездействия, и остановился, чтобы осмотреться. В этом месте свет от цепи был едва виден, однако Фарри показалось, что она похожа на отлично отполированное серебро. Он нигде не увидел никакой ржавчины, которая, к примеру, покрывала кольца-крепления и клетку с черепом и с которых она осыпалась красноватыми комками. Он покрепче обернул цепь вокруг руки и начал подниматься по второй лестнице. Миновав пару пролетов, он заметил отходящий вправо коридор, по левую сторону которого имелось окно, расположенное довольно высоко, так что ему пришлось снять с руки цепь, чтобы уцепиться за решетки обеими руками и подтянуться, ради обретения возможности выглянуть наружу.

Он пристально смотрел на открытый воздух, как делал это в зале своего предыдущего пробуждения. Решетка мешала ему высунуться подальше, чтобы увидеть, что находится с каждой стороны здания. В центре решетки он увидел металлическую пластину тускло-красного цвета. Его руки от металла решетки покрылись ржавчиной, а пальцы сводило от приступов боли, пока он прикасался ими к этому металлу. На пластине, расположенной в центре, имелось глубоко выгравированное изображение, и Фарри безошибочно опознал этот рисунок. Он разглядел в нем то, что видел на некоторых драгоценных записях Зорора: древнее ручное оружие, известное как «меч» — длиннее ножа и более сложное в обращении. Кончик и часть лезвия меча кто-то вонзил сверху в представителя гуманоидной расы, от которого остался лишь череп со смеющимся оскалом и клыками. Точно так же, как и в нижнем помещении, Фарри охватила невыносимая боль и древний страх, которые душили его — однако совершенно по-иному — словно все это имело очень важное значение, о котором он почти догадывался.

Преодолевая подъем на следующий лестничный пролет, он снова ощутил голод и жажду. Поднявшись по нему, он вышел в большой зал, очень похожий на тот, что ему приснился, если не считать отсутствия свечения на кристалле. Стены были увешаны клочьями кусков материи, побитой молью, а некоторые занавеси просто валялись на полу возле стен. В самом центре этого огромного помещения возвышался стол. Пыль давным-давно скрыла его яркие, живые краски, и повсюду виднелись царапины и выбоины, появившиеся за бесчисленное количество лет, хотя кое-где можно было разглядеть, что плиты сделаны из красного камня с черными прожилками. В некоторых местах они поблескивали. По обеим сторонам стола стояли скамьи на фигуристых черных ножках, а их сиденья покрывала пыль. Через некоторые интервалы на столе возвышались кубки на высоких ножках. Фарри понял, что некогда они сверкали. Вероятно, если их как следует отполировать, они засверкают, как его цепь.

С одного конца стола стоял стул со спинкой, тоже сделанный из черного блестящего камня. На самом верху спинки была маска в виде черепа. Кости этого черепа белели, и поэтому он выглядел живым на фоне всего остального, несмотря на пыль. Череп был пронзен темным мечом. Вдоль левой стены по длине всей залы тоже валялись обрывки сгнивших занавесей, некогда закрывавших огромные окна, зарешеченные и имеющие в центре пластину с изображением меча и черепа. Через окна в помещение дул такой свежий воздух, что Фарри, после своих злоключений в подземелье не выдержал и ринулся к ближайшему из них.

Окна были достаточно большими, и он обнаружил, что они расположены ближе к полу, чем там, где он побывал ранее — словно кто-то специально вырубил их для удобства обитателей размером с Фарри. К тому же, выглянув в одно из них, он впервые смог увидеть что-то кроме неба.

Судя по положению солнца, было уже за полдень. День был ясный. Пугающая мрачность здания, через которое ему довелось пробираться, тотчас же забылась, когда он посмотрел вниз. Он увидел там стены. Они напоминали те, мимо которых он здесь странствовал. Ему тут же захотелось поскорее вырваться отсюда. Ибо внизу он увидел целое море зелени, хотя после первого беглого взгляда оно разделялось на густую массу кустов и деревьев, а внутри всего этого Фарри увидел всего лишь озеро. Ярко-желтая птица взмыла в воздух с одного из деревьев и зачирикала какую-то песенку.

Фарри всмотрелся дальше и увидел террасу, а затем лестницу, ведущую вниз, в этот миниатюрный лесок. Он, пошатываясь от усталости, двинулся в главном направлении, стараясь отыскать дверь, которая может дать ему свободу. Он прошел через огромную кучу сгнившего тряпья, и от каждого его шага поднимались клубы пыли, заставившей его кашлять и часто моргать, чтобы не дать мельчайшим ее частицам попасть ему в глаза. Затем он все же обнаружил нужную дверь — закрытой. Он с силой ударил по изъеденному ржавчиной и временем засову, сбил его и вышел на террасу.

Его пошатывало, и пришлось спускаться по лестнице, пятясь назад, как краб, держась обеими руками за перила, а цепь он повесил на шею. Тут его ноги омыла вода, и он обнаружил, что озерцо, окруженное зеленью, вполне подходит для утоления жажды. И он пил, пил… ибо сейчас это было самое важное для него дело.

Глава 13

Желтые птицы гневно и пронзительно кричали над его головой, за то, что он срывал с дерева их плоды, поскольку считали те своими. Фарри не видел никого, кроме этих птиц и маленького пушистого существа, которое поспешно отскочило с его пути, не выпуская из зубов один из таких же бледно-зеленых плодов, что он сейчас с жадностью поедал уже длительное время. Он все же рискнул выпить воды из лужицы и начал утолять голод фруктами, полагая, что ни один из них не окажется смертельно опасным для пришельца с другого мира.

Только вот — он не был пришельцем, решил Фарри, дотягиваясь до следующих найденных плодов. Они очень походили на первые. К тому же эти плоды вспыхивали необычными маленькими огоньками, которые умудрились пробиться через блок, препятствующий воспоминаниям, давая ему знать, что в этом месте его род не относился к чужакам, хотя в стенах замка, где довелось ему побывать, Фарри испытывал весьма необычные ощущения.

Наконец Фарри утолил голод и вернулся на террасу, где не было ни деревьев, ни кустов, чтобы ничто не препятствовало ему полностью раскрыть крылья. Оттуда он взмыл в воздух, чтобы лучше рассмотреть то место, где оказался.

Когда он спиралеобразно поднялся вверх, то окаймленный стенами сад он увидел как единственный зеленый квадрат, в то время как темная громада здания с высоты выглядела совсем зловеще. С воздуха ему представился совершенно другой вид, ибо он увидел не только одни стены и башни. Сам замок венчал нечто, смахивающее на расположенное на возвышении плато, обступленное более низкими вершинами, что делало это зрелище более впечатляющим. Фарри увидел три башни, одну очень большую и поднимающуюся прямо из громады основного здания. Из нее он и попал в сад. Две другие башни были поменьше и ниже по бокам замка. Сам замок был уникален по своей каменной кладке и высоко вздымался с плато, на котором был воздвигнут — словно вырастал из самой скалы.

Фарри кругами спустился поближе к двум маленьким башенкам, к которым вела какая-то полоса. Ему стало ясно, что эти башенки охраняли ворота, представляющие собою массивный портал, крепко-накрепко запирающий от внешнего мира. Тем не менее, с открытого пространства перед воротами вниз вела дорога, иногда прерываемая крутыми спусками, на которых в камне были выбиты ступени.

Он хотел посмотреть, куда она ведет, но тропа вскоре резко обрывалась. Внизу, на уровне земли, Фарри заметил нечто похожее на колею, что вероятно некогда было дорогой. Она пробивалась между рядами неестественно изогнутых деревьев, причем совершенно голых. Во всяком случае, Фарри не заметил на них ни одного листика или других признаков жизни. Он опустился ещё ниже, пока не очутился рядом с мертвым лесом, и стремительно пронесся над ним, едва не касаясь голых стволов. Ветви деревьев были изогнуты, будто их выкручивали и намеренно пытались оставить искривленными. Тут и там виднелись пятна какой-то тошнотворно-желтой и омерзительной красно-коричневой массы, прилипшей к стволам деревьев или хилым кустам. Он снова ощутил слабое прикосновение страха, как это случилось с ним в неприятной зале замка. Повсюду чувствовалось зло, причем настолько сильное, что было способно полностью разрушить как жизнь, так и надежду.

Мертвый лес простирался на большое расстояние от подножия плато, на котором возвышался замок. Насколько бы высоко не взлетал Фарри, он так и не увидел вдали признаков растительности. А в конце этой полосы измученной земли, покрытой голыми деревьями, вырисовывались горы, такие же, какие он видел с корабля. Затем виднелся еще один горный кряж, весь окутанный туманом.

Описав небольшой круг, он полетел обратно и теперь скользил по воздуху вдоль стены между двух башен, чтобы вернуться к саду с нужными ему плодами. Точно между башнями, над воротами, укрепленными и очень прочными, он заметил какой-то барельеф и подумал, что нечто подобное уже видел где-то в замке — хотя на этот раз череп был красным, а у черного меча не было рукоятки.

Когда Фарри пролетал мимо второй башни, к нему внезапно присоединилась стая птиц, но не желтых, как во внутреннем саду, а намного более крупных и выглядевших более агрессивно. «Если это и в самом деле птицы», — подумал Фарри и начал кружить выше них, время от времени подлетая к ним ближе, но стараясь избегать изогнутых клювов, готовых ударить его в крыло.

Эти птицы, с желтым оперением, цветом мало отличались от массы, прилипшей к мертвым деревьям, а крылья были усеяны пятнами, от чего их местами голая серая кожа казалась грязной. Они постоянно следили за ним — вероятно, изучали незнакомого врага, прежде чем рискнуть напасть на него.

Подобная осторожность с их стороны чуть не вынудила Фарри отлететь от замка, чтобы отправиться в путь над мертвым лесом. Необходимость в пище и воде поддерживала в нем желание проникнуть к зеленому саду. Он поднялся выше громады замка, выше самой высокой башни и полетел в сторону, и тогда эти безмолвно летевшие за ним птицы вдруг стали издавать хриплые пронзительные крики.

Из самого верхнего окна башни резко вылетел луч света. Он был нацелен не на Фарри, а скорее на одну из птиц. Она опять закричала и развернулась, с застывшей в глазах ненавистью колотя крыльями по воздуху и все же теряя высоту.

Остальные уже торопились опуститься к воротам, где, должно быть, было их излюбленное место, но подбитая лучом упала на крышу внизу, где, пошатываясь и накреняясь набок, поползла, волоча одно крыло, будто больше не могла его сложить.

Фарри решил держаться подальше от линии огня. Кто же все еще защищал это место, кажущееся покинутым многие поколения назад, так, что никаких его признаков пока не было видно?

Проем окна, из которого появился луч, был глубоким и узким. Фарри не заметил там ничего… или никого, хотя теперь, находясь в этом спокойном саду, он чувствовал покой и умиротворение. Естественно, ему не хотелось снова изучать этот мрачный замок. Тем не менее, он выбрал место, где смог бы устроиться под сенью дерева, если, как он вспомнил, как следует сложить крылья. Здесь Фарри соорудил себе из вырванной высокой травы некое подобие постели у подножия террасы. Потом, используя все свое умение работать пальцами, начал связывать из травы что-то вроде веревочной лестницы, и сам удивился своему таланту, о котором не подозревал доселе.

Он затянул последний узел, когда наступил закат. Затем жадно напился из озерца и изготовил из листьев, сорванных с самого большого дерева, нечто похожее на гнездо, расположив его как можно выше. Чтобы спать в подобном месте, наверное, надо быть полным идиотом, но при осмотре окрестностей он не заметил лучшего места. К тому же, вступая на территорию замка, он проявлял огромную осторожность. Почти объевшись, он долго не мог уснуть, хотя солнце уже скрылось за вершинами, и поэтому он еще раз решил проверить свои способности в мысленной связи.

Разумеется, теперь он добился куда больших успехов! Он ощутил вокруг суетливую жизнь, птицы и какие-то крошечные существа устроили налет на упавшие плоды. Ни у кого из них не было ни капельки других намерений. Фарри хотел было дойти до башни, но быстро смекнул, что получит мало выгоды, если снова привлечет к себе внимание каких-нибудь обладателей голосов, на которые он не сможет ответить.

Как только он остановился, как рядом с ним раздался крик разгневанных птиц, эхом разнесшийся внутри каменных стен сада. Он безумно устал и мечтал отдохнуть, но его мозг вел себя как совершенно самостоятельное существо, встревоженное и одновременно излишне любопытное. Он обнаружил другую форму жизни, обитающую в земле, а ночью выходящую на охоту. И Фарри попытался проследить за этим существом.

Когда тонкая связующая нить окрепла, в нем возросло возбуждение. Окружающий его барьер, должно быть, пропал или стал тоньше. Существо, с которым он связался, бежало в том месте, которое могло быть только одним из внутренних коридоров этой темной заброшенной громады, возвышающейся за его спиной. Если бы здесь оказался Тоггор! Фарри с трудом удавалось сохранить связь с таким примитивным мозгом, похоже, доступным лишь на самом нижнем уровне, о котором Фарри имел представление.

Существо находилось в замке — и оно было охотником, хотя Фарри не знал, какую жизненную форму ему удалось обнаружить. Стены, сложенные из камня, были слишком ровными — а если замок обитаем, то, вероятно, есть на что поохотиться или хотя бы можно поискать съедобные отбросы. Наверх — существо направлялось наверх, а коридор был очень узок. Оно умудрилось протискиваться в такие места, где ему приходилось делать свое тело почти плоским, чтобы пролезть.

В его сознании был только голод и предвкушение найденной пищи. К тому же оно было уверено, что в замке есть пища, только и ожидающая стать жертвой. Как рыболов водит морскую добычу крупнее его самого, позволяя ей как бы уплыть, но удерживая всего лишь на тонкой леске, так и Фарри последовал туда, куда направлялся ночной охотник. Теперь он чувствовал, как существо возбудилось; оно почти достигло своего излюбленного места, чтобы поймать то, что искало. Фарри не стал использовать силу Майлин или Ворланда; ведь он не мог видеть глазами охотника или даже мысленно создать изображение того, что тот преследовал.

Оно замедлило скорость, выказывая больше осторожности, короткими толчками, очевидно, несущими его с одного места к другому. А потом…

Фарри ослаблял связь с существом, затем резко возвращал ее, надеясь, что оно не обнаружит его присутствия. И тут появилось совершенно иное сознание — непохожее на сознание существа любого рода — мощное и чудовищно подавляющее, несмотря на то, что Фарри всего лишь слегка мысленно коснулся его. Кто-то стоял на страже. Фарри поднялся, сжав крылья настолько плотно, как только мог, и попытался посмотреть на восток — в направлении башни, казавшейся во тьме лишь расплывчатым силуэтом. Интересно, есть ли на той стороне окна? Он не мог вспомнить. Во рту у Фарри пересохло, и тут он почувствовал, как его руки стали липкими, когда он дотронулся до тяжелых ветвей. Он замер. И снова его обуял страх, наверное, более сильный, поскольку объект, обнаруженный им, был совсем неведом Фарри. Он с трудом преодолел в себе барьер мысленной пустоты и ожидал… а вот чего — он не мог сказать.

Пролетело какое-то время. Он ожидал нервной дрожи, однако она не пришла. И все же он не рискнул снова начать поиски. Тоггор… Фарри безумно жаждал, чтобы рядом с ним оказался смукс. Прежде они играли в игры, что занимали обоих. Но это были лишь игры. А теперь он по-прежнему ожидал нападения, хотя в башне не виднелось ни света, ни признаков того, что кроме крошечного существа там находится что-то еще.

Наконец Фарри снова устроился в своем гнезде из листьев. Его единственной защитой было держаться как можно дальше от подобных экспериментов. Аромат раскрывшихся ночных цветов был насыщенным и приятным, а вокруг них тучами носились насекомые. Они собирались в крупных чашечках и мерцали бледным светом.

Чары — странное слово, употребленное Зорором. Фарри почудилось, что в ночном воздухе он обнаружил совершенно новую для него мягкость, своего рода защиту от грубых, шероховатых каменных стен, окружающих это место. Медленно и внимательно он изучал все вокруг, ожидая заметить хоть какое-то изменение, случившееся здесь.

Его первоначальная усталость проходила, и он начал ощущать, что опасность, вероятно, находится именно здесь. Он мог быть под каким-то незаметным контролем, который не встревожил его, когда был наложен. Он снова начал мысленный поиск, поскольку ему хотелось знать…

Он чувствовал крошечные жизни в саду — и не боялся: от них не исходило беспокойства. Если что-то и пыталось воздействовать на него теперь, то это было узконаправленная связь, посланная только ему одному. Он снова посмотрел вверх, отодвинув в сторону усеянную цветами ветку, чтобы опять взглянуть на самую высокую башню, ибо не сомневался, что тот разум, который он ощутил, располагался там.

Потом он увидел круглое кольцо, такого же синего цвета, как тот луч, что смел с неба птицу. Оно не было неподвижным, ибо, пока он наблюдал за ним, оно немного переместилось вправо. Конечно, в действительности, это не было глазом, поскольку оно было слишком большим. Однако оно выполняло для кого-то функцию глаза, в этом он тоже не сомневался.

Теперь оно двинулось, и вскоре ушло настолько далеко вправо, что Фарри мог увидеть только его край. Затем оно исчезло, но он нисколько не сомневался, что скоро этот глаз появится снова. Сможет ли он за это время убраться, улететь на запад прочь? Может быть, но шансы на это были весьма невелики. Вместо этого Фарри наблюдал, как глаз появился слева и двигался до тех пор, пока оказался над ним, видимый наилучшим образом. Тогда он перестал двигаться, замер на одном месте в кромешной темноте ночного неба.

Глаз смотрел вниз, туда, где прятался Фарри, и тот ожидал, что сейчас захлопнется какая-то неведомая ловушка. Его присутствие здесь ощущалось с самого первого мгновения, когда он выбрался из глубин земли в тот ужасающий нижний зал. Разумеется, его несомненно заметили, когда он летал над мертвым лесом…

Его заметили… То, чьего прихода он ожидал так долго, явилось — но не для того, чтобы нанести удар, а скорее с добрыми намерениями. Выходит, опасности не было…

Прежде чем взлететь, Фарри выскользнул из своего гнезда и добрался до террасы — а потом, когда он воспарил над ароматом ночных цветов, в его мозгу полностью предстала картина того, куда он был призван. Он тут же увидел место приземления — оно было четким и квадратным и находилось на крыше высокой главной башни.

Свернув крылья, он подошел к двери. Та была слегка приоткрыта, точно ожидала его, приглашая войти внутрь. Фарри слабо осознавал, что это необходимо сделать, но по прошествии некоторого времени эта необходимость стала более настоятельной. Он начал подниматься по узкой лестнице, задевая сложенными крыльями о стены.

Он пошел еще быстрее, и его словно бы подгоняли. Необходимость… Он был нужен! А времени так мало…

Времени для чего? — вопрошала глубоко запрятанная часть его мозга. Но в его сознании не было желания на что-то отвечать.

Окончание лестницы было освещено — красно-желтым светом пламени или мерцающим отблеском искусственного освещения корабля и не каком-либо иным, знакомым Фарри способом. Свет был синий, как наблюдающее око. Он шагнул в комнату, по-видимому, образующую весь верхний этаж башни.

Она сидела в кресле из сверкающего хрусталя, улавливающего и отражающего свет, и Фарри показалось, что занимаемое ею место отделано драгоценными камнями. Длинные рукава были завернуты, обнажая руки, сложенные так, что ее указательные пальцы касались губ; локтями она опиралась на подлокотниках кресла.

Фарри почувствовал, что крылья его затрепетали и почти раскрылись. Он пристально смотрел ей в глаза. Она тоже пристально смотрела в его глаза. Их взгляды встретились. Она была одного роста с Майлин, и у нее не было крыльев. В этом освещении ее волосы казались бледно-голубыми, а на самом деле вероятно они были серебряными. Фарри заметил, что они заплетены безукоризненно. Часть волос ниспадала и волнистой рябью закрывала спину, а часть их рассыпалась по плечам, образуя подобие пелерины, накинутой поверх ее одеяния. Бриллианты на ее голове сверкали так же, как и блистающий трон, на котором она восседала: мерцающие бусины были словно нанизаны на ее волосы. На переду ее платья Фарри увидел подобие герба — широкие, сверкающие и раскрытые крылья.

Фарри уставился на нее. Затем неуверенно поднес одну руку к голове, где снова быстро возникла нестерпимая боль. Его взгляд заволокло туманом, а вторая рука протянулась вперед в знаке протеста.

— Итак… колесо и в самом деле повернулось, — услышал он ее слова сквозь боль. — Зачем спускаться, чтобы сражаться в темноте, которая борется за то, чтобы снова подняться? Но не полностью, не так ли, малыш? Печать Фрагона сломить нелегко. А теперь скажи мне — кто я?

Фарри почувствовал, что горло его пересохло, словно он наглотался песков пустыни. И прошептал в ответ:

— Сельрена…

Она сдвинула руки так, что ее указательные пальцы больше не находились возле губ, а указывали прямо на него, будто имея намерение проткнуть заостренными книзу ногтями ему тело.

— Итак… — она кивнула, и бриллианты заиграли в ее волосах так, что Фарри испытал головокружение. Но боль затихала, и он снова видел ее отчетливо. — Ну же, ответь теперь, кто ты, малыш?

На это он не мог ответить. Стена в его голове была непроницаемой, как всегда.

— Я… я не знаю.

Она не нахмурилась, но Фарри почувствовал в ней мгновенное раздражение.

— Фрагон! — выпалила она резко, а потом, видимо, сдержалась и успокоилась. — Но ты по меньшей мере лангрон. Смотри!

Этот приказ был стремителен, и при этом она указала пальцем, поэтому Фарри тотчас же уставился в пол, чтобы увидеть между ними круг с синей сверкающей поверхностью. Этот глаз… но?..

Похоже, она прочитала его мысль.

— Глаз? Да, это своего рода глаз. Однако нам необходимо удостовериться…

Он был изумлен. Сначала последовал рывок, и возле него образовались призрачные изображения. И снова он пережил то, что знал о своей жизни. Затем, чувствуя себя так, будто его схватили и высосали почти все силы, он, опять пошатываясь, встал у края синего диска.

Сельрена неподвижно сидела в кресле, но положила руки на его подлокотники, и впервые Фарри заметил на ее равнодушно-холодном лице какое-то выражение.

— Из чужого мира, — мелодично проговорила она, точно разговаривая сама с собой, — и те, кто прибыли вместе с тобой… То, что вы планировали, можно использовать, когда есть новые бусины для того, чтобы их вплести. А теперь… — Ее голос обрел прежнюю силу, как когда она отдавала приказ для внезапного возвращения к прошлому. — Слушай… подойди-ка…

Он упал на колени, в основном из-за того, что нагнулся вперед и не мог удержаться на ногах, и взглянул вниз на диск. Он вперился в него так же, как смотрел на нее во время их встречи.

Ничего не предвещало той сцены, которая мгновенно вспыхнула перед его взором. Он стал почти частью того, что видел, словно он стоял в кабине управления корабля. В кресле пилота сидел Зорор, а Майлин с Ворландом стояли рядом и, повернув головы, смотрели в его сторону, однако выражения их лиц были озадаченные. Внутри Фарри внезапно проявилась другая воля. Как недавно он использовал существо из сада для проверки существования вероятной опасности, теперь таким же образом использовали его самого.

Ворланд продолжал выглядеть сбитым с толку, но Майлин подняла руку и пошевелила пальцами. Фарри потрясло чувство изумления — то, что использовало его, явно не ожидало подобного ответа. А за удивлением последовали резкие действия.

Рассудком Фарри управляли, бросили на Майлин, словно ударили о стену. Потом его с силой швырнули в Ворланда, и на какие-то доли секунды казалось, что он проник в сознание Крипа. Затем его всего перекосило, изогнуло, и он опять оказался вне его. Наконец, закатанин… И опять защита оказалась слишком мощной для него, чтобы пробить ее.

— Фарри! — вернула ему рассудок Майлин. — Фарри… где… — она не успела до конца задать вопрос.

Между глазами крылатого человека и диском протянулась белая рука и кончиками пальцев ударила по его поверхности. И эта такая отчетливая сцена полностью стерлась. Он медленно поднял голову, чтобы снова взглянуть на Сельрену. Она относилась к дардам, а те всегда старались устраивать совет. Для них крылатые существа были как дети: у них был совершенно другой груз знаний из прошлого.

Теперь она стояла, возвышаясь над Фарри, и больше не смотрела вниз. Она глядела в узкое отверстие в стене, выходящее на запад, покусывая нижнюю губу, и сторонний наблюдатель мог бы счесть, что она пребывает в нерешительности.

Фарри чувствовал себя таким усталым, словно несколько дней беспрестанно шел пешком и поэтому ему очень тяжело сохранять глаза открытыми.

— Новенький — и обладающий силой! — медленно промолвила она. — И идешь не против нас, а — по собственной воле! — Она провела рукою по платью и подошла к маленькому столику, стоящему неподалеку. Взяв с него кубок, который прикрыла ладонью, вытряхнула в него содержимое двух небольших шкатулок и из высокой бутыли добавила туда какую-то жидкость. Затем обеими руками она зажала кубок и стала медленно раскачивать его из стороны в сторону, а потом поднесла Фарри, обойдя вокруг диск.

— Пей! — резко приказала она.

Он осознал, что ему остается только повиноваться. Содержимое кубка оказалось плотным, но жидким, а его вкус — терпким, почти жгучим, так что он поспешно проглотил напиток и отнял кубок ото рта. Жар охватил его горло, и внезапно он ощутил, что мрачные стены вокруг порождают холод не только в помещении, но и в нем самом, так что он весь напрягся, тогда как теперь он расслабился.

Сельрена снова уселась в хрустальное кресло и наблюдала за ним с выражением человека, пытающегося разрешить какую-то проблему. Когда Фарри отставил кубок в сторону, она снова указала на диск, лежащий на полу. Он слегка наклонился вперед, думая о том, увидит ли опять своих товарищей. Усталость, сковывавшая его с тех пор, как он выбрался наверх из подземных коридоров, почему-то исчезла; и он ничего не чувствовал, словно бессознательно действовал под принуждением. Возможно, это было сильнее чар Зорора, но он не желал бороться с этим ощущением.

— Кто твои друзья? — она явно перешла прямо к делу. Хотя она могла узнать об этом напрямую из его памяти, Фарри снова рассказал ей все, частично посредством мысленных образов, частично — словами. Несмотря на то, что он использовал универсальный торговый сленг звездных путей, ему казалось, что она без труда понимала его.

Когда он рассказывал об их приключениях на Йикторе, она несколько раз прерывала его, в основном чтобы попросить повторить то, что касалось Майлин или тех тэссов, с которыми ему доводилось встречаться.

— Откуда они прибыли? — резко осведомилась она. — Я имею в виду тех, кто делится мыслями не только друг с другом, но и с животными, а также с представителями иной жизни на их планете?

Фарри отрицательно покачал головой.

— Я не знаю… единственное — это то, что они очень старый, старый народ, который некогда жил в городах, но теперь они стали странниками на своей планете, и у нет своего места.

— И все же они обладают силой, — сказала она, и ее рука, лежащая на колене, сжалась в кулак. — А теперь, — сменила она тему, — расскажи мне побольше об этом закатанине — откуда он прибыл и зачем собирает древние легенды? Неужели он охотится за тем сокровищем, что является вожделенной целью множества рас и всяческих особей?

— Закатанин охотится за знаниями. На своей планете они хранят все, что им удалось узнать…

— Для чего? — настойчиво вопрошала она.

— Я знаю только, что они считают сокровищем сами знания. Иногда они отправляются на другие миры, как это делал Зорор — либо чтобы надолго задержаться там, как остался он на той планете, где садится множество кораблей и где он собирал известия из многих отдаленных мест, либо изучают древние руины, чтобы обнаружить там какие-то сведения, касающиеся тех, кто их воздвиг, а также когда и зачем…

— Это Зорор рассказал тебе о Маленьких Людях — и затем отправился вместе с тобой искать их — просто ради знаний, которые добавляет к своим по крупицам? Или у него есть какая-то иная причина — может быть, он ищет Землю Рока? Ведь только смерть является к тем, кто выискивает там какие-нибудь сокровища. Существует множество историй о разных открытиях, однако им точно нельзя доверять. Сама смерть охраняет это.

— Тем не менее, об этих Маленьких Людях все еще помнят и кто-то их ищет, — она снова посмотрела поверх головы Фарри прямо в стену круглой залы, — поэтому тут есть, о чем задуматься.

— Он не охотится за сокровищем… — начал было Фарри, и она рассмеялась, однако в этом смехе чувствовался пронизывающий до костей холода.

— Нет, он явился, чтобы вернуть тебя твоему роду. Неужели это пустая похвальба?

— Он ничем не хвалится. Да, ему хотелось пройтись по тому пути, что привел меня сюда. А леди Майлин и ее лорд — они думают так же.

— Превосходная сказка, — снова расхохоталась она. — Так значит, ты рассиживаешься здесь, в крепости, принадлежавшей некогда Фрагону, и задаешь мне головоломки, а я должна их распутать. Мне всегда нужны только ответы, крылатый. Тем не менее тут есть… — она слегка тряхнула головой и пристально воззрилась на него, — это как раз то… Да! — Она хлопнула в ладоши. — Как же лучше исполнить наши намерения, крылатый? Пока ты здесь, то будь уверен, я использую тебя как можно лучше. Пойдем… — она поднялась из кресла и поманила его к себе. Он тоже встал.

Она подождала, когда он окажется рядом с ней, а потом крепко приложила руку к его плечу, вынуждая его пойти вместе с ней. Они оказались перед стеной, и тут она остановилась и приложила другую руку к камню. Он не понимал, что она делала, но крупная часть стены отошла в сторону, и перед ними предстал выступ, открытый с трех сторон ночи.

Сельрена быстро сняла руку с его плеча, чтобы коснуться его переносицы.

Фарри поспешил вперед, наружу, и оказался на платформе. И тут пришел вопрос — на который мог ответить только он. Мог и должен ответить, причем сейчас же! Он расправил крылья и прыгнул вниз, а потом взмыл в ночную тьму.

Глава 14

И тут явился тот же самый призыв, который прежде заставил его улететь с корабля, и он не смог сделать ничего другого, кроме как ответить. Под ним темнела земля; зловещее зеленоватое свечение, исходящее от мертвого леса освещало все, кроме очень далеких звезд. Птицы не взмывали вместе с ним в небо, а во время своего полета Фарри не ощущал ни тревоги, ни беспокойства. Он старался лететь вперед, чтобы точно определить источник призыва, но сумел лишь узнать, что тот находится где-то на западе. В то время как на востоке… Он на мгновение подумал о корабле и ожидающих его спутников, но не смог избежать зова, который уверенно тащил вовсе не туда, где он мог обрести безопасность и помощь.

Усталость, охватившая его в замке, исчезла. Вероятно, подумал Фарри мимолетно, он избавился от нее благодаря напитку, который Сельрена заставила выпить. Он несколько прибавил скорость. Вот он уже перелетел через мертвый лес и оказался над еще одной вереницей скал, менее высоких, чем вершины, на которых стоял замок. Здесь мертвый лес закончился, и Фарри полетел над голыми камнями.

Миновав их, он обнаружил, что стал видеть в темноте лучше, чем когда-либо прежде, и тут наверху он приметил луч гораздо более сильного света, чем производил лес. И в тот же самый момент его внимание привлек пронзительный крик, постепенно превращающийся в мощный вой, а потом совсем пропавший.

Затем воцарилась тишина, и притягивающее его сюда воздействие тоже исчезло. Он замедлил скорость и снова отчасти начал управлять своими движениями. Луч света стал напоминать колонну, устремленную в небо. Свет от корабля! Это должен быть корабль!

Но в этом месте не могло быть корабля, а Фарри так хотелось домой! Крик больше не звенел у него в голове, этот жуткий крик, заглушающий и притупляющий остальные ощущения, как он отчетливо понял. Чтобы лететь к этому маяку, надо быть полным дураком. Он попытался избавиться от этого навязчивого стремления, чтобы снова направиться на восток. Однако его не отпустили настолько, чтобы он сумел это сделать.

Цепь скал, над которыми он пролетал, загибалась к северу, и Фарри понял, что сможет изменить курс достаточно, чтобы следовать этой изломанной линии.

«Рубеж! Рубеж!»

Казалось, эти слова прокричали ему прямо в его ухо. Он слегка отклонился в сторону из-за потрясения, вызванного этим мысленным посланием, самым сильным и болезненным, которое он когда-либо получал. Фарри полетел налево, и он сделал четыре взмаха крыльями, прежде чем избавился от мучительного звона в голове.

Мучение или нет, однако оно не позволяло ему лететь свободно. Его мотало то взад, то вперед, и Фарри осознал, что направляется на север, причем все время против собственной воли пытается снова и снова преодолеть этот невидимый барьер, постоянно встающий у него на пути, а взрывы звона в голове так воздействовали на его зрение, что он не видел так отчетливо, как прежде. Он снова совершил вираж налево и теперь дергался в воздухе.

«Рубеж!»

Пораженный нестерпимой болью в голове, сопровождаемой ощущением, что все, находящееся внизу кружится, Фарри летел вперед. Он должен вырваться, но, полуосознавая, что все еще находится в воздухе, он снова упорно летел к колонне света, что возвышалась вдалеке. Фарри медленно отходил от самого последнего резкого удара боли. Теперь он оказался на открытом пространстве, оставив скалы позади, а сам направлялся, желал этого или нет, к отдаленной сверкающей колонне.

Больше он не слышал крика, приведшего его сюда, и все же не сомневался, что тот имеет отношение к этому свету. Когда он летел по кругу, это наверняка явно замечено в чужеземном лагере.

Корабль, приземлившийся на открытом пространстве, был несколько крупнее, чем доставивший его на эту планету. Трап был выдвинут, а возле его основания Фарри заметил группу планетарных защитных убежищ, и это предполагало, что стоянка устроена здесь на некоторое время. Маяк, привлекший его внимание, светил с носовой части корабля, прямо в ночное небо. Вероятно он был нечто большее, чем ориентир для путешествующих по планете — он являл собой предостережение или призыв.

На уровне земли он увидел светильники поменьше. Фарри устремился вниз, хлопая крыльями, и вскоре снова оказался на земле. Неужели о его появлении по-прежнему было неизвестно на корабле и прилегающем к нему лагере? Он видел слишком много различных приборов, чтобы поверить, что они не выставили часовых против чужаков.

Основной прожектор, расположенный на уровне земли, освещал место, где стоял флиттер, освещенный еще и дополнительной подсветкой. Фарри заметил силуэты тех, кто работал на корабле; как он предположил, они производили ремонт. Он насчитал пять планетарных убежищ. Четыре были поменьше, и едва ли достаточно крупными, чтобы спрятать более чем двух человек, пятое же, чуть в стороне, было втрое больше остальных.

Его глаза быстро привыкли к свету от маяка и включенным прожекторам у подножия корабля. Теперь он отчетливо видел работающих — или стоящих и наблюдающих за ними. С того места, где он находился, они походили на гуманоидов. Тем не менее, их униформу, не имеющую никаких опознавательных знаков, Фарри видел впервые. Выглядели они как разведчики Патруля, прилетающие туда, где случилась какая-нибудь беда, и имеющие лишь возможность приземлиться и установить маяк, призывающий на помощь. Вне всякого сомнения, этот корабль не был толстобрюхим грузовым перевозчиком и даже кораблем с ограниченной грузоподъемностью, например, как судно вольных торговцев.

Он насчитал семь человек — трое трудились не покладая рук над внутренними частями флиттера, двое наблюдали за работой и еще двое стояли возле входа в одно из крошечных убежищ; их позы говорили о том, что это — охранники — что могло предполагать находящихся внутри пленников. Тотчас же в голове у Фарри вспыхнули воспоминания — а вдруг это та самая несчастная Атра, о которой он не раз уже слышал?

И словно от мысленного упоминания этого имени крепкий захват расслабился, и до Фарри дошло мысленное послание.

«Помоги, мой крылатый родственник, помоги!»

Эта мольба была не сильной и еле слышной: скорее, пленник говорил шепотом, и Фарри даже пришлось напрячься, чтобы ее услышать. Тем не менее он спешно устремился к растущим поблизости кустам, чтобы спрятаться.

— Крылатый родственник… — снова раздался жалобный крик, издаваемый кем-то, пребывающем в самых глубинах опасности и потерявшим всякую надежду на спасение. Теперь Фарри не почувствовал зова, приведшего его сюда; ибо последний его импульс сгорел в сражении с тем, кто прокричал ему слово «Рубеж». Он все еще ощущал тревогу, делающую его неуверенным, непонимающим, что он здесь делает и почему.

По трапу спустился человек и тяжелой походкой поспешил к охраняемому убежищу. До Фарри докатилось слабое эхо крика. Охранники резко развернулись, один — лицом к двери, держа наготове оружие, второй поспешно обошел шарообразное строение, чтобы осмотреть его с дальней стороны.

Человек быстро прошел мимо охранника и резко приподнял откидную дверцу тента. Теперь оба охранника осматривали убежище по периферии, то и дело рыская глазами по сторонам и держа наготове оружие.

Фарри страшно захотелось, чтобы здесь оказался Тоггор. Если бы он смог послать смукса внутрь и увидеть все его глазами, как бывало прежде!.. Только сейчас Тоггора с ним не было, и зависел он не от кого-либо еще, а только от себя.

«Крылатый родственник… Фарри… иди же сюда… иди!..»

Этот стон, раздавшийся у него в голове, был настолько громким, что Фарри едва не выскочил из своего укрытия и не побежал прямо в лагерь. Ловушка! Конечно же, это была западня! Однако второй крик о помощи отличался от первого — в нем чувствовалось нечто, отвергающее страх или гнев.

«Нет! Не-е-е-ет!..»

Фарри вцепился в ветки с такой силой, что согнул их. Боль, настоящая боль, жгучая и острая. Фарри чувствовал себя так, будто его ударили по спине, как это часто случалось в прежние дни. Тот, кто призывал, переносил страдания!

Фарри попытался выстроить барьер, препятствующий этому посланию. Оно требовало от него бежать или лететь прямым курсом, позабыв обо всем, кроме необходимости помочь. Вероятно это неплохо сработало бы, будь он и в самом деле крылатым родственником, выращенным среди тех, кто безусловно казался кем-то из его собственного рода. Только он не был связан настоящими узами с любым из тех, кого видел или слышал. Дарда, Сельрена? Для дардов крылатые вообще не представляли никакой ценности — дарды жили по иным правилам. А это существо в маске, находившееся в хрустальном дворце? Он даже не мог предположить, что, он, она или оно, хоть пальцем пошевелит ради его спасения. Тот, кто звал, должно быть, Атра, о которой столько говорили…

«Иди же…» — теперь мысленный голос казался своей же слабой тенью. Фарри слышал в нем дрожь и понимал, что призывающий его потерпел крах в своей мольбе.

Затем наступила тишина, заставившая Фарри съежиться от страха, несмотря на то, что он изо всех сил старался держать себя в руках. Наверное, такая тишина воцаряется, когда наступает смерть. Неужели пленник умер? Фарри вновь схватился за ветки, отламывая тонкие прутья, которые острыми кончиками впивались в его тело.

Охранники внизу разделились, и к ним присоединились двое, до этого возившиеся с флиттером. Они рассредоточились — двое, сжимая в руках оружие, двинулись на запад, а остальные направились в свое убежище, расположенное на востоке. Кусты, где. Фарри обрел себе убежище, теперь были отрезаны от любого другого укрытия. К тому же у него не было никакого доступного вида защиты. Если он поднимется бы в воздух, его сразу же заметят, а Фарри отлично понимал, что у чужеземцев имеются весьма замысловатые следящие устройства. Он мог бы уже угодить им в ловушку, но почему-то пока не попал к ним в лапы.

Следовало сделать еще одно — заглушить все мысленные послания. Некогда прежде он выступал против врагов, отлично защищенных искусственными глушителями мыслей, и все же заставил их подумать, что неподалеку находится кто-то, собирающийся вот-вот напасть.

Фарри медленно пополз направо. Охотники передвигались весьма уверенным шагом, то и дело ненадолго останавливаясь. Затем оба опустили руки к поясу, чтобы посмотреть на какой-то прибор, что был у каждого из них. Фарри подумалось, что они выискивают источник тревоги, располагающийся под землей. Подземелье… были ли это те же люди, которые не так давно схватили его?

Он находился на самом краю рощи и пополз по параллельной тропинке, которая, как он надеялся, поведет по уклону наверх, так что он сможет добраться до подножия скал. Кроме того он надеялся, что высокая растительность послужит ему своего рода заслоном.

Он старался тщательно рассчитывать каждое передвижение и наконец добрался до голой земли за утесом. Но тут, совершенно неожиданно, его окутала тьма. Свет направленного в небо маяка резко исчез. Прошло несколько секунд, прежде чем Фарри рискнул воспользоваться этим преимуществом. Он прыгнул в воздух, дико махая крыльями, поднимаясь вверх и еще выше. Казалось, это происходило слишком медленно, поскольку теперь от носовой части корабля вылетел тонюсенький луч; на это раз он шел не вертикально, а почти горизонтально, быстрыми кругами освещая местоположение лагеря.

Фарри взлетал над ним до тех пор, пока лагерь внизу не стал настолько маленьким, что, казалось, его можно было закрыть ладонью. Вот ему и выпал шанс вернуться к скалам и выбраться из ловушки, по-видимому, ограниченной ими. И все-таки, даже повернув на запад, он ощутил, что сила, приведшая его сюда, ослабла, но не исчезла полностью. Он увидел, как луч внизу не только описывал круги, но и быстрыми рывками устремлялся иногда в небо. Ему едва удалось избежать его. Стало ясно, что даже тогда, когда охранники, казалось, испугались чего-то под землею, они все же наблюдали за тем, что могло явиться с неба, из воздуха.

Фарри устремился к барьеру из скал, но создавалось впечатление, что он пытался пробиться при помощи крыльев через вязкий поток; и вообще лететь было очень трудно. Он боролся за высоту и одновременно — за скорость. Пока ему очень везло, что его не уловил блуждающий луч, хотя, похоже, он рыскал ниже, чем летел Фарри, выискивающий для себя укрытие. Он находился уже почти возле скалистого барьера, когда почувствовал в воздухе еще какое-то движение. Птицы?.. Или опять появились эти существа, смахивающие на драконов, как то, что некогда отогнало его обратно к кораблю?

Внезапно луч замер, затем вспыхнул и поймал своим свечением край крыла Фарри, и через мгновение после того совсем исчез.

Фарри пытался взмыть еще выше, уверенный, что луч еще вернется. Да, он уже возвращался! На этот раз он высветил одно из его крыльев, причем не кончик, а заметную часть. Когда Фарри попытался удрать от луча, свет настолько усилился, что ослепил его.

Какая-то тяга снизу схватила его, и Фарри не смог вырваться. Он опускался вниз слишком быстро, больше не управляя собой. Единственное, на что он надеялся — не разбиться о каменные стены скалы. Последний взмах крыльями, мощное усилие с его стороны — и он все же достиг скалы, умудрившись приземлиться на отрог скалы, и когда свалился, болезненно оцарапал тело о какую-то твердую штуку. Однако он удержался, и, несмотря на боль в руках, немного прополз вверх, оказавшись на краю уступа, где ему удалось повернуться, складывая и раскрывая крылья, выискивая для себя наиболее удобное место. Он понимал, что будет свободен только до тех пор, пока эти люди, внизу, не доберутся до него. Луч сконцентрировался на нем, чтобы удерживать его там, где он находился, а его сверкание слепило Фарри.

Внезапно он заметил вспышку света: что-то двигалось между ним и лагерем. И снова крылья — черные крылья, невидимые ночью — а затем что-то еще пронеслось по воздуху совсем рядом. Сперва Фарри показалось, что нечто бросилось на него, но оно пронеслось куда-то в трещину, находящуюся за пределами его досягаемости. Он повернулся и увидел жезл, воткнувшийся неподалеку и все еще дрожащий от силы удара.

Фарри пополз вдоль уступа. Маяк больше не пронизывал небо, а слепящий луч ходил из стороны в сторону, пытаясь, как он догадался, поймать того, еще одного крылатого. Поскольку люди внизу видели это, то вероятно они решили, что Фарри уже находится под их контролем, и теперь вдохновились заполучить второго пленника.

Фарри потянулся за жезлом, но тот торчал рядом с уступом так, что коснуться его не удалось. Он прижался к скале и вытянулся, насколько мог. Пальцы коснулись жезла, который еще слегка покачивался. Фарри стал осторожно раскачивать дрожащий жезл, чтобы вытянуть его из расщелины. Сначала ему показалось, что у него ничего не выйдет, но потом прут уступил, причем так внезапно, что Фарри чуть не сверзился с уступа. Теперь он держал в руках полый стержень длиною почти с его тело, очень легкий для своего размера. Маяк не отреагировал на движения Фарри, когда тот высвобождал жезл — вместо этого он поднял луч еще выше, обшаривая край утеса и снова осветив часть крыла, а затем луч опять быстро исчез.

Фарри провел руками по жезлу. По всей длине он был ровным, но на его конце имелись выступы, напоминающие кнопки. Их было четыре. Фарри не сомневался, что это было какое-то оружие, но совершенно ему незнакомое. Встав как можно более устойчивее, Фарри перекладывал жезл из одной руки в другую. Оно не имело острого лезвия, равно как не было ни станнером, ни дубинкой. Просто орудие защиты, подумал Фарри, и оно могло оказаться совершенно бесполезным против того оружия, что было у охотников внизу.

Луч метался туда-сюда на огромной скорости. Затем воздух прорезала красная вспышка. Хотя Фарри не видел никаких следов крыльев, кто-то из людей, по-видимому выстрелил из лазера. Тем не менее, эта единственная вспышка смертоносного пламени насыщенностью своего свечения дала Фарри убедиться, что он обладает смертельной силой. Правда, второго выстрела не последовало.

Внезапно луч вернулся к нему; буквально ниоткуда его ударила какая-то неведомая сила. Фарри треснулся о скалу и почувствовал, что от боли больше не способен пошевелиться. Это продолжалось всего несколько секунд, за которые работали только его легкие, с трудом набирая и выпуская воздух. Потом эта сила пропала.

Он с трудом открыл глаза и попытался что-нибудь увидеть. Теперь внизу светились маленькие огоньки. Они рассредоточились вдоль бока скалы. Как и маяк, они обшаривали все вокруг, освещая местность то взад, то вперед, а также вверх и вниз. Дважды они пронеслись прямо над ним, но не задержались. Он считался уже пойманным, подумалось Фарри, а ядро гнева начинало возгораться у него внутри — и теперь они намеревались определить местонахождение другой жертвы.

Из-за маленьких и крупных лучей, танцующих взад-вперед совсем близко от Фарри, он не осмелился попытаться взлететь. Если он снова взмоет в ввысь, то его просто-напросто насмерть спалят лазерами. Жезл в его руке задвигался, поворачиваясь сам собой. Фарри крепче сжал его в кулаке, не позволяя удивлению лишить его этого оружия, пусть даже и очень слабого. Пальцем он нащупал одну из кнопок, а потом с силой нажал на вторую.

С противоположного конца жезла вылетела маленькая пуля, или он принял это за пулю, поскольку увидел, как на стене появилась трещина. Там, куда угодила эта мерцающая бусинка, он увидел тонкую струйку пламени. Фарри поспешно ослабил нажатие на обе кнопки. Какой бы шанс на спасение ни был у другого крылатого, Фарри стал гораздо сильнее, чем ожидал.

В первое время его гнев возрос, чтобы сравняться с ощущением осторожности. Пусть они только попытаются сбить его вниз; теперь у него имелся своего рода ответ на их действия.

«Давай же… иди…»

Из тишины, воцарившейся вокруг, снова послышалась мольба.

«Давай… — донеслась до него мысленная связь. Потом она вернулась, резкая, настойчивая, требовательная… — Иди… Нет, уходи! Они идут с сетями…»

Во второй раз связь замолкла, словно то, кто посылал ее, находился при смерти. Фарри не рискнул попытаться снова связаться с ним.

Внезапно, в самом центре большого луча появилось крылатое существо, а за ним — еще одно, потом третье, четвертое… За ними стремительно летело нечто более необычное — стремительно опускаясь, не обращая никакого внимания на свет или людей внизу. Оно казалось плоской и ровной платформой, не снабженной крыльями, заметно отличающейся по форме от любого воздушного транспорта. На ней стояла одинокая фигура.

Поисковые огни уловили и пробудили сверкание, исходящее от одеяния фигуры, стоящей на платформе — она могла быть закована в металл. Фарри не ошибся при виде лица той, кто осмелился испытать силу врага посредством такого неуважения к силе их атаки. Это была Сельрена.

Из-за скорости, с которой платформа плыла по воздуху, ветер отбрасывал назад длинные пряди ее серебряных волос, так, что казалось, что за ее спиной развевалась накидка. В обеих руках она сжимала то, что Фарри показалось близнецом его необычного оружия.

Ее сопровождали крылатые из его рода, кроме тех, у которых были черные крылья, а их волосы имели цвет беззвездного ночного неба. Каждый держал серебряную цепь, точно такую же, что Фарри взял у мертвеца из подземелья. Эти цепи спускались вниз, но свисали так, словно были плотно натянуты. Приглядевшись, он заметил, что на концах цепей есть нечто невидимое, заметное лишь на фоне серебряного свечения.

Когда они приближались, маяк развернулся, чтобы постоянно освещать летящую группу. Лазерные лучи поднялись выше — но их концы заворачивались в сторону, словно вся эта стрельба отводилась к поверхности скалы. А Фарри думал о том, что никакая стена или какая другая конструкция не способна выдержать лазерную атаку такой силы.

Тем не менее, было очевидно, что новоприбывшие совершенно не обращали внимание на нападающих. Фарри балансировал на грани уступа. Если бы ему удалось достичь вершины скалы, то следовало бы позаботиться о себе. И он спрыгнул с уступа.

В какой-то момент Фарри подумал, что крылья не удержат его. Тяжесть, прижимавшая его, опять стала грузом. У него не было никакого желания последовать за этим необычным эскортом, который не боялся лазерных вспышек, прорезающих воздух внизу, наверху, впереди и позади них — но ни разу не попавших в них.

В его распоряжении был только один способ пролететь так, чтобы люди внизу не обратили на него внимания — поверх лагеря, далее за него, и уже там повернуть на запад. Он счел подобный маневр великолепным шансом избавиться от опасности. Надо отправиться на запад, а потом свернуть на север и восток…

Вот почему он избрал путь, пронесший его над головами людей с корабля. В эти минуты Фарри старался лететь как можно выше. Их внимание было полностью сосредоточено на группе, освещенной лучами.

Сельрена, окруженная бурей лучей, сменила свою позу и смотрела на землю, сжимая в руке жезл. Фарри заметил, что ее сопровождение одновременно нацелило свое оружие вниз, когда сам вдруг ощутил сильнейший удар и начал падать на землю. Он обозлился на собственную глупость, что попытался воспользоваться такой беспечной уловкой. За ним все время наблюдали и контролировали его действия.

Когда ноги Фарри коснулись земли, ему показалось, что крылья его сгорели или истрепались донельзя… В этом месте было темно. Все огни сосредоточились там, где летали другие воздушные захватчики.

Из темноты появилась петля и змеей обвилась вокруг его тела на уровне пояса, а затем его руки крепко прижали к телу и плотно обвязали какими-то волосками. Танглер! Он действительно угодил в ловушку и теперь попытался овладеть волей этого охотника, а тем временем его резко подняли в воздух и поволокли лицом вниз по земле, где не было никакой растительности. И снова на некоторых местах его рук и ног опять появились ссадины, а кожа слезла, как тогда, когда он приземлился на скалу.

Его доволокли до шарообразного укрытия, и подъемная дверца отошла в сторону. Из мрака вышел его захватчик, высокий мужчина, ростом и размерами с дарда, однако в нем не чувствовалось ни холода, ни равнодушия, как в тех. Он был одет как космонавт — в испачканное, мрачно смотревшееся одеяние. Когда он передвигался, от него исходил запах, как от животного, а сам он был похож на бродягу из Приграничья. Кожа стала почти черной от космического загара, а его широченный рот становился еще больше, когда он ухмылялся, демонстрируя пустые места от выпавших зубов.

Он наклонился и схватил Фарри за волосы, а потом рывком приподнял его и сильным пинком отправил в убежище.

— Как поживаете, леди? А я вот привел вам приятеля.

Беспомощный Фарри смотрел на ту, которая была не только беспомощнее его, но и достаточно потерпела от своей печальной участи. Она съежилась на земле, ее тщедушное тело, казалось, почти лишилось плоти и было удивительно худым, под кожей проступали кости, а одежда ее состояла только из лохмотьев, да и в тех имелись дыры, через которые были видны старые и свежие ссадины и шрамы от ударов хлыстом. Ее волосы являли собой бесформенную взъерошенную груду, а маленькие руки и ноги скорее походили на когти, чем на обычные конечности. Она не подняла головы и даже не посмотрела ни на Фарри, ни на мужчину.

Космонавт снял с одного из колец, прикрепленных к его поясному ремню, тонкую трубку. Проходя мимо девушки, он пронес эту трубку над ее головой. Она резко зашевелилась и подняла лицо, искаженное болью. Фарри тщетно пытался подавить в себе сострадание и страх.

— Эй ты, иди-ка сюда. А теперь пригласи нас, — приказал ее захватчик.

Она посмотрела куда-то мимо Фарри, словно не видела или не понимала его присутствия. И тут в его мозгу разорвался громкий голос, наполненный болью и криком, который он уже слышал.

«Иди… иди!» — И тут он ощутил вокруг себя странный вихрь, как будто в этой мысленной мольбе было нечто намного сильнее слов. Она тихо застонала, а руки потянулись к голове. Высокий мужчина осклабился.

— Ты добилась своего, леди. Я привел тебе дружка. Но не ожидай от этого ничего хорошего.

Глава 15

Надсмотрщик стоял в стороне от девушки, однако она ничем не выказывала, что чувствует его присутствие, равно как не ощущала Фарри, стоявшего перед ней. Ее крылья были связаны, а поверх них Фарри увидел почти прозрачную пленку, удерживающую их в таком состоянии. Крылья девушки имели тот же цвет, что и у Фарри — со многими оттенками зеленого — а глянец ее тонкого, похожего на мех покрытия был чем-то обмотан. Охранник приблизился к Фарри и ткнул пальцем в его связанные крылья.

— Превосходно! — от удовольствия он даже облизнул губы. — Отличный товар! Вассу это понравится. Ты принесешь ему удачу, летающий малыш. На аукционе за таких выручают кругленькую сумму, а Васс — он не забывает тех, кто проделывает хорошую работу. Мда, превосходная парочка!

Он пробежал пальцами по краю крыла Фарри, и тот задрожал. Что-то в этом прикосновении говорило о более плохом, чем он ожидал. Тут послышался клацающий шум, и охранник поспешно отстегнул с ремня диск и прислушался к речи-стакатто, который Фарри не смог ни понять, ни определить.

Пришелец с чужого мира лающим голосом высказал согласие прямо в диск и убрал его на место. Некоторое время он стоял, глядя на Фарри и девушку, а его лице играла злобная ухмылка. Потом он обратился к девушке.

— Ну, маленькая леди, не думаешь ли ты о том, как смыться отсюда вместе с ним? — Его большой палец нацелился на Фарри. — Может, хочешь звукоглушитель?

Казалось, что-то в его вопросе проникло сквозь ее неприязненный взгляд, что она не сводила с него. Она тихо застонала и отрицательно покачала головой. Охранник расхохотался.

— А я вот подумал, почему ты не хочешь его? А что касается тебя… — теперь он воззрился на Фарри, — даже не думай делать резких движений. Потому что тебе в любом случае не удастся выбраться из этих пут! — и, выпалив эти слова, он вышел из укрытия и резко опустил за собой занавесь.

Фарри уже понимал, что ему ни что не выбраться из веревок. От них можно избавиться только при помощи огня, да то, если в стержне, на который они накручены, не имелось соответствующего сигнала тревоги. Он посмотрел на девушку. Она пригнулась к земле так, словно хотела зарыться в нее, наклонив голову, и все ее внимание было приковано к ее стиснутым рукам.

Затем она заговорила, а в ее голосе Фарри ощутил резкость — словно она совершенно осознавала происходящее и не была отмечена никаким скверным обращением, а точно знала, что делает. Однако ее слова напоминали тихое мелодичное пение и звучали почти как шепот. К тому же Фарри ничего не понимал из ее слов. Это не было универсальным бейсиком, языком торговцев, с которым Фарри был хорошо знаком — скорее, ее слова напоминали песню.

— Я не понимаю, — произнес он, с трудом сдерживая голос, чтобы говорить чуть-чуть громче девушки. Он почти не надеялся, что она поняла его, однако догадывался, что стоит ему в этом месте воспользоваться мысленной связью — и дело кончится совсем плохо. Она не поднимала головы, а пристально смотрела на него сквозь спутанные, влажные от пота волосы, ниспадавшие ей на лоб. В этом внимательном взгляде ее глаз снова чувствовался вопрос, причем очень осторожный и недоверчивый, как будто Фарри собирался добавить нечто к ранам и шрамам, разрисовавшим ее тело.

Наконец ее пальцы разжались. Она вытянула указательный палец прямо к Фарри, а ее губы сложились в слово. И опять оно ничего не означало для него, но он предположил, что это — вопрос.

— Фарри, — назвал он в ответ свое имя.

Девушка, похоже, пришла в раздражение и начала отрицательно покачивать головой, а потом поморщилась, точно от боли. И опять она выпростала палец и стала размахивать им в воздухе, будто пыталась подчеркнуть всю серьезность своего вопроса.

Он слегка покачал головой, но с трудом, из-за связывающих его пут, напоминающих сеть. Если ее волновало не его имя, а скорее причина, по которой он оказался здесь, он смог бы удовлетворить ее ответом.

Она слегка откинулась на спину и напряженно разглядывала его. Потом вытянула обе руки. Ее пальцы медленно задвигались, словно она писала что-то в воздухе.

Фарри затаил дыхание. Он вспомнил, как в прошлом точно так же поступала Майлин; и все же пленница была явно не тэсс. Он не мог поднять крепко связанные руки — вероятно, для общения следовало использовать такие же, как у нее, жесты?

Майлин! Невольно он выстроил ее мысленный образ.

Девушка резко подалась вперед, приложила одну руку к голове и закачала головой, предостерегая его.

Но было уже слишком поздно. Фарри почувствовал, как нечто мечется по его путам туда и обратно и тотчас же осознал эту до боли знакомую мысленную связь — Тоггор! Несмотря на все продолжающее многозначительное предостережение, изображаемое девушкой, Фарри намеренно нарисовал в уме образ смукса, с ног до головы и прямо до самых кончиков его лапок с изогнутыми и начиненными ядом коготками. Он сделал это один раз — пытаясь сделать так, чтобы к этому образу не добавилось ничто более. Ведь вполне вероятно, что его призыв к смуксу настолько отличался от другого мысленного чувства, что его не смогли бы обнаружить никакие сенсоры, ментальные или механические, используемые этими убийцами.

Он вложил в свой призыв всю мощь своего разочарования и краха.

«Друг… Друг!» — Тоггор вошел в контакт. Где же смукс — и насколько он далеко отсюда? Фарри усилил всю силу сознания и продолжал удерживать только образ Тоггора, равно как и мысленную с ним связь. Из-за отчетливости этой связи и того обстоятельства, что она становилась все сильнее, Фарри понял, что благодаря какой-то причуде удачи Тоггор был рядом!

Девушка стояла перед ним на коленях, глядя прямо ему в глаза, словно хотела проникнуть в них и увидеть то, что находилось в мозгу у Фарри: ползущее по земле тело его первого и самого близкого союзника.

Она отодвинула в сторону растрепанные волосы, свисающие неопрятными прядями и закрывающие лицо, а потом вытянула руки и дотянулась до петель веревки, делающей его совершенно неподвижным. И тут в него полился поток силы. Он заметил изумление на ее лице, а затем она невольно отпрянула от него. Очевидно, она не ожидала того, к чему приведет ее прикосновение.

«Тоггор…» — Он напряг все силы на мысленный призыв. И наконец понял, что достиг того, другого!..

Его друг умудрился добраться до него, и все-таки он не ощущал присутствия ни закатанина, ни Майлин или Ворланда, что повергло его в изумление. Наверняка захватчиками было задействовано какое-то устройство, препятствующее друзьям Фарри мысленно связаться с ним. Видимо, группе с его корабля не давали добраться к тем, кто разбил в этом месте свой лагерь. И они, в свою очередь, тоже могли угодить в плен.

Он заметил лишь почти ничего не выражающий взгляд девушки. Ее прикосновение к Фарри изменилось. На этот раз она вцепилась в него обеими руками изо всех сил, и между пленниками образовалась еще большая мощь.

«Плохо… плохо в воздухе, — передавал Тоггор. А потом повторил, уже более решительно: — В воздухе плохо».

По-прежнему не теряя связи со смуксом, Фарри слушал. Раздавались выстрелы, крики, и тут он услышал треск лазеров. Не означало ли это, что захватчики все еще пытаются расправиться с Сельреной и ее эскортом с черными крыльями? Или трое из его товарищей вылетели на флиттере с корабля и теперь тоже приняли участие в сражении?

Он сидел спиною ко входу в укрытие, но видел, как глаза девушки расширились, и ощутил, что ее руки еще сильнее сжались. Кто-то здесь был. Затем Фарри уловил дуновение едкого запаха, исходящего от Тоггора, когда тот вставал, а его когти готовились выпустить яд во врага. Но оказался и другой запах.

«Йяз!»

Пушистое тело коснулось его спины, встало перед ним. На спине изящной охотница сидел Тоггор, держась за узкую ленту, обмотанную вокруг ее тела позади передних лапок.

«Тоггор, Йяз!» — хотелось вслух закричать Фарри, но он помнил, что надо молчать. Йяз подняла тонкий нос и фыркнула в сторону девушки, которая с широко открытыми глазами смотрела на новоприбывших.

«Друзья!» — кивнул Фарри на них, не в состоянии указать на друзей связанными руками.

Она выпустила его руки и вернулась обратно туда, где находилась прежде. И по-прежнему переводила взгляд с одного на другого, а на лице ее играло изумление. Йяз подошла ближе и раскрыла рот, демонстрируя ровный ряд острых зубов, готовых перегрызть путы, связывающие Фарри.

Тот поспешно мысленно послал ей предупреждение об опасности. Ведь, коснувшись липкой сети, Йяз сама могла запутаться в ней. Ему необходимо обрести свободу — но он не знал, как скоро вернется охранник. Огонь… Но здесь не было огня, способного превратить такие путы в обуглившиеся полоски, как это делал Фарри прежде. Равно как не было здесь ручки управления для этих веревок-плетей. Тогда как же?..

На этот кажущийся непреодолимым вопрос ответил Тоггор. Смукс спрыгнул со спины Йяз и метнулся вперед, чуть приподняв длинные передние когти. Фарри заметил блеск ядовитых капель, а парочка из них упали на пол, когда Тоггор приближался к другу.

Однако было ли это ответом на происходящее? Могла ли ядовитая защита смукса пережечь путы? Фарри задумался над этим. Тоггор не мог согласно кивнуть ему, когда мгновенно очутился перед другом, а Фарри был уверен, что смукс намеревался совершить именно это: разъесть путы ядом.

Он щелкнул коготками, и Йяз подбежала к нему. Используя свисающий конец ленты, при помощи которой смукс прибыл сюда на ее спине, Тоггор подтянулся на то самое место, где он находился прежде. Йяз повернулась и еле заметными, осторожными движениями подошла к Фарри как можно ближе, при этом не касаясь ни одной из белых веревок. Тоггор поднял задние лапки и маленькие когти, а потом приблизился Фарри, вытянув туловище как можно длиннее, чтобы добраться до пленника.

Несмотря на возрастающий запах яда и угрозу когтей, нацеленных Тоггором на Фарри, тот стоял неподвижно, не смея даже пошевелиться. Выбрав путы, находящиеся подальше от обнаженной кожи Фарри, Тоггор легким движением цапнул одну из них.

В помещении воцарился сильный запах яда. Однако от прикосновения смукс не угодил в плен пут. Вместо этого там, где его коготь схватил веревку, образовалось черное кольцо, и смукс тотчас же отпустил ее. И эта чернота расползалась в обе стороны.

Внезапно веревка ослабла, упала, в то время как чернота распространялась по поверхности обоих концов разрыва. Фарри с удивлением обнаружил, что часть обуглившегося материала, коснувшись его кожи, причинила ему резкую боль, словно он опустил руку в костер. Его руки освободились, а почерневшие обрывки веревок упали на пол. Через несколько секунд он уже мог встряхнуться, а то, что осталось от дымящихся колец, опутывающих его тело, наконец упало с него.

Ударом ноги он отбросил их от себя и почувствовал, что твердо стоит на земле. Тоггор спрыгнул со спины Йяз на свое излюбленное место — на переднюю часть куртки Фарри. Крылатая девушка закрыла рот рукою, будто собиралась сжевать костяшки пальцев.

Фарри вытянул руку, чтобы вынудить ее подняться. Наверняка у них не было почти никаких шансов сбежать из лагеря, но также ничто не препятствовало им попытаться это сделать. Но она отчаянно закачала головой, показывая на то, что лежало на полу и чего Фарри прежде не заметил. Она была привязана цепью к огромной стойке, расположенной в середине укрытия. Ее изящная лодыжка была закована в кольцо и сильно потемнела от синяков и кровоподтеков, как будто она уже пыталась освободиться.

Этот ножной «браслет» был изготовлен из того же металла, что Фарри обнаружил в недрах замка Сельрены. Сама цепь была темнее и выглядела так, точно ее сделали из стали. А ее конец, обернутый вокруг стойки, казался еще темнее.

Фарри взялся за звенья цепи, чтобы испытать их на прочность. Тогда девушка схватила его за руку и вновь резко покачала головой. Он как можно мягче потянул за звенья и опустился на колени, а потом приподнял цепь. Прикоснувшись, он почувствовал, что звенья были теплыми, даже горячими, но тут ему показалось, что когда он дернул за кольцо, окружающее стойку, оно немного поддалось. Яд Тогтора справился с его путами; так сможет ли он так же воздействовать и на это крепление?

Фарри взялся рядом со вторым кольцом, сковывающим лодыжку девушки. Чем больше он тянул за металл, тем тот становился горячее, и наконец Фарри уже не мог дотрагиваться до него. Цепь теперь прямо лежала на утоптанной земле, — и он отправил мысленное послание смуксу.

«Рви!»

Тоггор снова соскользнул с Йяз и бочком прошелся вдоль, изучая, осматривая цепь тремя глазами, а потом остановился и довольно долго оставался неподвижным.

«Назад…» — дошел до Фарри приказ. Он послушно опустился на колени. Его пылающие руки сами потянулись к сумочке, висящей на ремне, чтобы достать немного уже увядшего саленжа, превратившегося почти во влажную бесформенную массу. Зажав его между ладонями, он как следует растер им пальцы. Нестерпимая боль покрасневшей кожи, охватывавшая его пальцы, постепенно стала уходить от целительного холодка саленжа. Тем временем Тоггор носился взад и вперед возле цепи.

Сколько же яда осталось в мешочках его коготков? Сможет ли яд разрушить металл так же легко, как веревки?

Тоггор поднес оба когтя к одному звену цепи и крепко схватил его. Когда боль в руках окончательно прошла, Фарри наклонился вперед, чтобы расположить пальцы с обеих сторон звена, что держал смукс. И дернул со всей силы.

Ничего не вышло; цепь держалась. Действие противоядия проходило, и Фарри ощутил в руках следы ожога от странного жара, появившегося вновь. Тоггор повернул назад на задних лапках. Стало ясно, что он тоже использовал всю силу, на которую был способен.

Смукс выронил из когтей цепь.

«Боль…» — мысленно пожаловался он Фарри. Тот больше не увидел на концах его коготков бусинок и догадался, что яд у Тоггора закончился. Вероятно необходимо хотя, бы полдня — или ночь — прежде, чем они наполнятся опять. Тогда Фарри сам совершил последнее мощное движение по разрыванию цепи, невзирая на боль в руках.

Звено порвалось. Какое-то время Фарри разглядывал два разрозненных конца, а затем схватил девушку за плечо и поволок ее к выходу из убежища. К несчастью, сразу стало ясно, что она пребывает в весьма ослабленном состоянии, и поэтому ей пришлось схватиться за Фарри, чтобы не рухнуть. Йяз шла справа от Фарри, Тоггор снова занял место у нее на спине. Девушка тотчас же обхватила Йяз за шею, в то время как Фарри, удостоверившись, что она на какое-то время имеет опору, осторожно отодвинул занавесь, закрывающую вход в укрытие, и посмотрел в образовавшуюся щелку. Они слышали треск лазеров, а ночное небо постоянно озарялось вспышками — однако в основном все это волнение находилось довольно далеко от них. Он подумал о том, что если Сельрена или кто-либо из ее крылатого сопровождения угодил под зловещие и смертоносные лазерные лучи?

Как же Тоггор с Йяз оказались тут? Неужели они каким-то образом изучили всю эту местность, о которой он сам не имел ни малейшего представления? И кстати, как он сам вообще попал в глубины замка Сельрены?

«Вовсе нет! Дарды могут призвать кого-то, это так. Но Фрагон никогда не делал ничего ни для кого, кроме себя…»

У него было впечатление, что эти слова, прозвучавшие в его мозгу, произнесены гортанно и презрением. Невольно он перевел взгляд снизу наверх. За следующим шарообразным укрытием похоже начиналась открытая местность, тускло-темного цвета и совершенно плоская; казалась, что она расстилается только для того, чтобы их мгновенно заметили, когда огонь сверху становился почти рядом. На самом краю местности находилась пригнувшаяся фигура, и Фарри почувствовал, что оттуда к нему дошло послание.

«Уходим!» — мысль Тоггора прозвучала настолько требовательно, что возвысилась почти до уровня межчеловеческого мысленного общения.

Хотя вероятно это будет путешествием от одной ловушки в другую, Фарри не стал колебаться, а потянул за собой девушку, двигаясь к темному провалу возле фигуры. Та поднялась в полный рост и оказалась одного роста с Фарри, если не считать его крыльев, аркообразно расположенных над головой. Фарри посмотрел на фигуру уголком глаза, и ему показалось, что она очень похожа на тех тварей, что нападали из подземелья на Бохора. Фарри очень захотелось иметь с собой тот необычный жезл, которого он лишился, когда угодил в плен, ибо теперь мечтал хоть о каком-нибудь оружии. Из темноты послышался резкий скрежещущий звук, что вполне могло оказаться смехом, однако он звучал не очень-то весело.

«Собираешься выбраться отсюда, крылатый? Но не можешь улететь?» — Обитатель подземелья высоко поднял руку и указал на небо, хотя свет был такой, что Фарри не мог разобрать, сколько наверху по-прежнему находится крылатых. Подняться в небо, подумал Фарри, может оказаться тем же самым, если не хуже, как снова вернуться в убежище, чтобы, полностью лишившись силы духа, сидеть и ожидать, какую судьбу им уготовил враг. Он попытался вглядеться еще глубже в дыру, не доверяя ее размерам и прикидывая, смогут ли пролезть в нее его пусть даже сложенные крылья.

И снова раздался скрежещущий противный смех, сопровождаемый мысленным посланием.

«На этот раз тебе не улететь, крылатый! И ей тоже. Ибо крылышек ей не распустить».

Девушка снова потянула за край прозрачное покрытие, удерживающее ее крылья плотно сжатыми.

Фарри заметил, что ночь уже заканчивается, и, увидев отдаленное серо-черное небо, решил, что рассвет будет вот-вот. Им нельзя терять ни секунды.

Его руки словно одеревенели и болели после борьбы с неподатливой цепью, но Фарри попытался помочь девушке, разорвать ее покрытие. Для этого он схватил Тоггора. У того больше не было яда, и поэтому смукс не сумел бы им воспользоваться — однако его передние когти сами по себе были остры, и Фарри решил использовать их, удерживая Тоггора и двигая его, чтобы он расширил узкую дыру. И вот он наконец был сделан такой разрез, что крылья удалось освободить, а покрытие они отбросили прочь.

«Пошевеливайтесь, крылатые! — поторопил их обитатель подземелья и нырнул в нору, но его мысленные послания по-прежнему достигали их. — Мы не собираемся околачиваться возле вас, тем более что объявлен Великий Сбор, чтобы посмотреть на вас. Залезайте сюда, все!»

Фарри пересадил Тоггора на Йяз и остановился рядом с девушкой, чтобы поддерживать ее. Он все еще не осмеливался попытаться войти с ней в мысленный контакт; а Йяз с Тоггором «разговаривали» на другом уровне коммуникации. Разумеется, Майлин входила в контакт намного лучше него со всеми теми, кого называла «маленьким народом, покрытым шерстью», но долгая связь с Тоггором сделала Фарри способным улавливать послания смукса без особого труда. То обстоятельство, что почему-то люди с этого корабля умудрились заставить девушку посылать зов с определенными намерениями, удерживало его от попыток воспользоваться этим каналом связи, а послание обитателя подземелья, похоже, во многом напоминало низший уровень посланий, на которых общался Тоггор.

Он коснулся ближайшего к нему крыла девушки и, несмотря на боль в оцепеневших пальцах, сделал довольно сложный жест, уговаривая ее снова сложить крылья. Вероятно она уловила сообщение подземного жителя, поскольку задвигала крылья, тоже словно одеревеневшие после длительного заключения, хотя она шевелила ими намного резче и свободнее, а потом встряхнула ими, словно каждое движение вызывало у нее боль. И наконец она плотно сложила их, как это сделал Фарри, и приготовилась полезть в нору. При этом Фарри поддерживал ее за запястья, когда опускал ее вниз. Йяз с Тоггором уже ушли куда-то вперед.

Она резко свалилась вниз, и Фарри пришлось лечь на живот и удерживать ее до тех пор, пока он не почувствовал, как она остановилась и освободила пальцы из его рук. Потом он быстро перевернулся, и буквально свалился в нору, плюхнулся на землю, где ощутил кислый и заплесневелый запах, которым, казалось, пропитались все подземные проходы. На некотором расстоянии от Фарри виднелся тусклый свет. Фарри пополз туда и вновь уловил послание от Тоггора:

«Иди…»

Коридор был не слишком длинный и по-видимому вырыт совсем недавно, ибо плотно сложенные крылья задевали за выступы в земле, потолок и стены. И тут Фарри испугался, что все это может обрушиться на него. Свет не оставался на месте, а бежал впереди, когда Фарри следовал за ним, и он предположил, что это — своего рода факел, который держит кто-то из их группы.

Затем он поспешно миновал какое-то ответвление туннеля, услышав при этом легкое шевеление. Мурашки пробежали по его коже. Хотя он не был уверен, что вообще что-то слышал, но не сомневался, что в этом ответвлении, совсем рядом с ним, затаились какие-то покрытые шерстью, длинноногие существа, которые и нападали на Бохора в долине, где приземлился их корабль.

Шорох послышался сзади, и Фарри пришлось призвать всю силу духа и чувства, чтобы не броситься бежать. Да, тут оказались те самые живущие в норах существа, наблюдающие за ним, однако они не охотились на него, чего он больше всего боялся, а скорее устремились обратно к выходу из норы, ведущей к лагерю. Безусловно, их удивило, что кто-то идет их путями, но, также, им вполне могли поручить воспрепятствовать их побегу, закрыв беглецам выход.

Фарри постарался ускорить шаг, держа руку над головой, чтобы почувствовать что-либо, что могло поранить его крылья. Здесь не было клубней, свисающих с потолка.

Дважды коридор резко поворачивал, и на втором повороте Фарри догнал остальных из своей группы. В полумраке он заметил слабый свет, льющийся от жезла, несомого их проводником. В полутьме его голова выглядела чуть не больше тела, а передние и задние ноги, не полностью поросшие светлой серо-коричневой шерстью, были тонкими, как палки. Шерсть на остальном теле была грубой, черной и плотной. Местами торчала щетина. Его нос походил на рыло, а рот был настолько большим, что закрывал подбородок. Чем-то он смахивал на животное в маске, что Фарри видел во сне. Он имел заостренные уши, аккуратно расположенные по обеим сторонам голого черепа, а их кончики слегка загибались. Фарри, уже повидавший немало удивительных странников, и особенно во время своего обитания в Приграничье и последующем путешествии, решил, что отвратительный вид этого существа — дело совершенно обычное.

Спасаемая девушка стояла позади Йяз, держась за ее покачивающийся хвост, словно нуждалась в прикосновении к некоему созданию, менее неприятным, чем их проводник. Здесь совершенно не было места, чтобы подойти ближе, поэтому Фарри продолжал идти в арьергарде. Они миновали стены, по которым сочилась грязь, а вокруг все отдавало сыростью и плесенью. Обитатель подземелья торопился миновать эти места, и им приходилось тоже идти быстрее. Фарри чувствовал себя весьма неуютно от наличия везде признаков возможного обрушения.

Еще один поворот, и их путь стал намного светлее. Невольно они снова ускорили шаг, торопясь вперед, и наконец очутились в месте, настолько отличающемся от узких и темных коридоров, что Фарри резко остановился, и как только прошел через пролом в стене, то снова остановился, чтобы осмотреться.

Глава 16

Свет был таким же ярким, как в ясный полдень, но отчасти мерцающим. Как и лазерные лучи, вспыхивавшие ранее в воздухе, здесь сверкал переливчатый свет от радуги. Наверное, Фарри опять оказался в хрустальном замке из своего первого сна.

Но здесь кристаллы располагались беспорядочно и явно были нерукотворными, ибо все были необтесанными, не идеальной формы. Огромные, резко устремленные ввысь острия поднимались кверху и были выше Фарри. Они вырастали из камня, словно какие-то необыкновенные деревья. Некоторые были такими же прозрачными, как горная река, если не считать того, что местами их прорезали радужные лучи! Другие же буквально плясали разноцветьем — аметистовые, ярко-желтые, дымчато-серебристые. В середине широкой пещеры или залы, виднелось множество серых кристаллов, и Фарри увидел нечто темное и тусклое как серебро, походящее на шар. Шар Уммара, который раскололся.

Лишь эти кристаллы выглядели так, словно их изготовили для какой-то цели. Они были аккуратно составлены вместе, образуя некоторое подобие трона, на котором кто-то восседал.

Обитатель подземелья, приведший их сюда, вырвался вперед, а все шедшие с ним остались прямо около входа в это место разноцветного света, изумленные этим зрелищем. Их проводник неуклюже прошел вперед и остановился у подножия сооружения из кристаллов, служившего троном.

Фарри поклонился ему, а потом посмотрел в лицо…

Нет, это не лицо, подумал Фарри и снова ощутил холод, — это не лицо, а скорее нечто очень похожее на череп, даже несмотря на то, что его выступающие кости обтягивала желтоватая кожа. Глазные впадины не были пустыми, но плотно сжатые веки закрывали их. Кожа на руках, покоившихся на кристальных подлокотниках этого подобия кресла, была испещрены глубокими морщинами, а на пальцев росли длинные ногти, загибающиеся на концах, как когти, и украшенные сверкающим алым лаком ярче, чем игра хрустальных граней.

Все его тело было закутано в серое одеяние, и Фарри показалось, что оно сделано не из какого-то материального вещества, а скорее из туманной дымки, окружающей это скелетообразное существо. Между коленей восседающий на троне сжимал рукоять меча, а под его ногами лежал череп, намного крупнее, чем все, какие Фарри когда-либо видел. В самую его макушку упирался конец меча — что весьма напоминало герб замка Сельрены.

Как только Фарри заметил это, то понял, что изображение на гербе может символизировать исход какого-то великого сражения — и тотчас же ощутил в мозгу пульсацию нежданно вторгшегося мысленного послания.

«Гласрант», — пронзило его голову единственное слово, подобно тому, как меч, пробующий череп, находящийся перед сидящим на троне. Затем началось шевеление, толчки… и в голову Фарри ударила такая боль, какую он не мог даже вообразить. Словно кто-то пытался раскроить ее пополам. Сквозь слезы, обильно выступившие из глаз и текущие по щекам, Фарри увидел, что веки сидящего больше не прикрывают глаза. Каким-то образом они вообще исчезли, и Фарри, пошатываясь от боли, побрел вперед, чтобы ответить на беззвучный приказ, его взгляд поймало и удерживало находящееся в темных неприкрытых ямах-глазницах: языки пламени, красного, желтого, почти раскаленного добела… Они добирались до его головы, рыскали внутри, искали, оценивали, отбрасывали то, что не имело для них никакой ценности, затем собирали для окутанного туманом то, что ему нужно, спустя некоторое время прозвучало:

— Ты мертв, — произнес окутанный туманом.

— Нет, я не мертв, — отозвался Фарри, словно что-то иное завладело его телом и рассудком. — Твои копатели земли проявили беспечность, Фрагон. И Малор плохо послужил тебе.

Лишь благодаря воле Фарри удержался на ногах; полыхающее адское пламя вновь пронзило его голову и высвободило память, пытавшуюся выскользнуть на поверхность и подсказать нужные сведения.

— Ах да — Малор… Ему бы почаще приводить в порядок инструменты, что он портит. — На этот раз руки скелета с алыми ногтями соединились и сильнее надавили на рукоятку меча. Если этот жест можно было посчитать за проявление каких-то эмоций, то они никак не отразились на черепообразном лице, обтянутом кожей, на котором казались живыми только глаза, горящие жутким огнем.

— Значит, Малор ничего не добился своим предательством? — В мозгу Фарри образовалось лицо — словно высеченное из камня и похожее на его собственное, причем настолько, что он вполне мог оказаться сыном этого человека — или братом?

— Он получал выгоду в течение сезона, — равнодушно произнес Фрагон. — Плодов куас он поимел много. Но потом заработал нарекания и получил отвод; а ведь он считал, что его нельзя. превзойти. Иными словами, получил ученость, но на очень короткий срок. Кваффер и тот имел лучший урожай.

— А что же Кваффер? — спросил Фарри, а тем временем в его сознании образовалось второе лицо, которое ему весьма не понравилось.

— Кваффер оказался болваном! — Этот ответ явился не от мертвого-живого дарда, восседающего на своем окутанном туманом троне, а от того, о ком Фарри совсем забыл — от девушки.

Должно быть, она все это время стояла рядом с ним, поскольку сейчас она находилась на одном уровне с ним, а ее глаза были уставлены на Темного Дарда.

— Кваффер оказался болваном, — в уме Фарри прозвенело согласие. — Болваны и подлецы — они поднимаются как накипь в котелке с мясом, когда оно варится. Кваффер подписал пакт с Проклятыми, нашедшими эту планету. И именно он оказал им помощь, предлагая — тебя, Гласрант. Они искали тебя по всей планете. После того как их корабль ушел, Кваффер поклялся, что тебя жестоко убили Проклятые, когда Ясная Леди и Господин Меча угрожали заковать его в железный костюм.

Да, юнец, после этого многие поля были истоптаны и залиты кровью. Но Проклятые вернутся, ведь всем известно, что таков их образ жизни; и на этот раз, клянусь Светом и Тьмою, Ночью и Днем, Солнцем и Луною, что мы, Народ, дарды, крылатые, ход-лины, виссеры, зормы и венды, торжественно обещаем заключить пакт, чтобы держаться вместе, хотя всегда получается скверное потомство, когда смешиваются клан с кланом и народ с народом. Конечно, это может позабыться до времени последнего суда. Поэтому мы и сделали все, что могли… Пока снова не возвратились Проклятые. Сейчас появился ты, Гласрант, причем со звездолета Проклятых… — И тут наступила пауза.

Фарри почувствовал, что думает о Майлин, Ворланде и Зороре, а также о том, что он означал для них с тех пор, как покинул Приграничье. Но тут его посетили иные воспоминания, те, что часто по какому-то злому року открывались ему. И он отбросил их.

Фрагон слегка наклонился вперед, опираясь на рукоятку меча.

— Им известно… — он выговорил эти слова так, будто жевал нечто горькое, как яд из коготков Тоггора. — Они знают!

Девушка почти повернулась к Фарри и пристально посмотрела на него. Ее красивая зеленоватая кожа не покраснела даже тогда, когда в ней загорелся гнев и тотчас же пронесся между ними.

— Ты… — начала она, когда более мощное и отчетливое послание Фрагона заглушило ее призыв.

— Нет, Атра, Гласрант не должен заместить тебя в той роли. Ты, побывавшая в ловушке Проклятых, не можешь перекладывать на него такую вину.

Она вспыхнула еще сильнее, а потом румянец постепенно исчез, и еще щеки стали такими бледными, что Фарри решил, что она очень сильно больна. Затем ее голова поникла, и вся связь с нею прекратилась.

Однако Фрагон пока ничего не сделал с ней.

— Итак, небесный танцор, не хочешь ли ты нанести удар по тому, что считаешь правдой, а сам не можешь встретиться с этим лицом к лицу? Похоже, Гласрант обнаружил кое-что еще — неких из Рода Проклятых, которые добиваются нашего доверия. По своему могуществу эти двое соизмеримы с дардами, и они доставили тебя сюда. Но сокровище, что они ищут, не выкопанное из нашей земли, не вытянуто из наших рек, озер и морей; напротив, оно обретено в черепах! — Рукоятка меча задвигалась в его руках, и казалось, что он еще глубже вонзился в череп.

— Существует очень старое предание, пришедшее из далеких туманных времен. И очень много лет оно приписывается Проклятым. Оно гласит о том, что мы, разделившиеся на врагов, можем беспрепятственно воссоединиться, даже несмотря на то, что стали такими разными расами. Те, кто явились с тобой, Гласрант, вероятно и есть часть этого будущего соглашения.

Девушка снова подняла голову.

— Все прилетающие со звезд несут с собой проклятие.

— Ты так считаешь? А теперь давайте-ка посмотрим. — Голова Фрагона немного повернулась над костлявой фигурой, прикрытой одеянием из тумана; он смотрел куда-то через девушку в противоположную сторону залы-пещеры.

Между торчащими вверх кристаллами прошла Сельрена. Вдоль ее руки виднелась багряная полоса, а на обтягивающей тело серебряной одежде, закрывающей почти все, кроме рук, виднелись смутные темные пятна. За ней шли еще двое немного выше ее ростом; один из них был Веструм, сидевший напротив Фарри в хрустальной комнате, а вторым оказался тот, кто носил маску — и лицо было так же скрыто, как у существа из сна Фарри.

За ними постепенно стали собираться и другие, и похоже, каждый относился к одному и тому же роду, что и первые. Фарри увидел крылатого властелина с красными крыльями и тех, чьи крылья были такого же темного оттенка, как сумерки беззвездной ночи. За существом в маске, неуклюже двигались создания такие же, как обитатель подземелья, приведший их сюда; они заметно отличались по размерам, четверо из них были настолько высоки, что им постоянно приходилось пригибаться, чтобы не удариться о свисающие с потолка кристаллы. За Веструмом шли двое флейтистов, дудящих в свои инструменты, словно приглашая всех потанцевать, и три дамы ростом с Сельрену, с распущенными рыже-золотистыми волосами. Их одеяния были украшены гирляндами из цветов и перетянуты ленточками.

— Ты призван, — раздался хриплый голос Звериной Маски, когда она сделала несколько шагов, чтобы отыскать себе место перед хрустальным троном. При этом она не выразила никакого почтения к Фрагону, хотя остальные из необычной и разноцветной группы новоприбывших отвесили Темному низкий поклон.

«Тебя избрали идти», — не произнес, а подумал Фрагон. Однако создавалось впечатление, что Звериная Маска не собиралась пользоваться подобным видом связи, ибо она снова заговорила. Фарри не почувствовал в этом ничего необычного, когда понял его слова. Его успокаивало присутствие Фрагона и то, что здесь у него есть свое место, а обрывки воспоминаний, которые иногда вплетались в его разум, придавали ему силы, чего он даже не пытался понять.

— Ты свободна, — заговорила Сельрена, обращаясь не к Фарри, а к девушке рядом с ним. — Но есть… — она широко растопырила пальцы правой руки и подошла к Атре, положив руки девушке на голову, точно это была корона, — …однако на тебе есть нечто от НИХ. — Ее пальцы утонули в всклокоченных волосах девушки, и Атра еле слышно вскричала от боли и зашаталась. Фарри резко повернулся и поддержал ее. Из волос девушки Сельрена стала вытягивать нечто, напоминающее очень шапочку из тонкой проволоки. Она сидела очень плотно, и Сельрене пришлось высвобождать ее рывками, и с каждым рывком ее пальцев Атра негромко вскрикивала. Наконец Сельрена отшвырнула ее движением человека, испачкавшего руку в грязи.

Шапочка упала на каменный пол, а Фрагон долго и внимательно изучал ее взглядом. Он кивнул обитателю подземелья, некогда бывшим их проводником. Существо прицельным ударом огромной ноги отправило ее в полет, и она ударилась об один из дымчатых кристаллов в основании трона Фрагона. Последовала вспышка света, такая яркая, словно бы это место осветили множеством светильников. От шапочки же остался только кусок дымящегося металла.

— Ааааа… — простонала Атра, водя руками по волосам взад и вперед. Ее крылья раскрылись, она задела Фарри. Голова девушки высоко поднялась, и она посмотрела на Сельрену.

— Спасибо тебе, леди. Лангроны теперь в долгу перед тобой — впрочем, немного их осталось? Слишком много их крови пролилось от калечащего ножа, и вина за эту кровь осталась на мне — ибо я призывала их на муки, когда стала ИХ пленницей!

— Это правда, — сказала Звериная Маска, обращаясь к девушке, и в его хриплом голосе чувствовался только холод. — Тут нечто большее, чем всего лишь долг, Дочь Лангрона, поскольку из-за Нопера ты оказалась там…

Существо, приведшее их сюда, оскалило желтые клыки, что, по-видимому, означало улыбку.

— Нет! — крикнул владелец красных крыльев. — Нельзя идти теми тайными путями, которыми следовала она, но именно кое-кто из ее рода вытащил ее оттуда. — Он кивнул на Фарри, и тот заметил, что крылатый народ старается держаться подальше от странных существ, пришедших вместе со Звериной Маской.

— Хватит! — проревел голос, прошедший сквозь мозг Фарри, как взрыв, и он не сомневался, что не он один принял мощь этого приказа. — Сейчас нет времени вспоминать старые разногласия между нашими народами. Гласрант вывел ее из первого пленения. Острый Нос же отправил его к тем, кто ему хорошо служил. Это был общий сговор. Сейчас же гораздо более важно, что Гласрант поведал нам, что может явиться с другого корабля, доставившего его… Кто же эти работорговцы, Сын Лангрона? И как ты думаешь, какие новые беды они привезли с собой?

Фарри отчаянно затряс головой.

— Они не причинили никакого вреда… они доставили меня…

— Чтобы устроить ловушку! — прошипел кто-то из окружения Звериной Маски.

— Нет, — решительно произнес Фарри, проводя руками по разламывающейся от боли голове. Наверное, стена в его мозгу дала трещины, но все, что он мог вспомнить, являлось к нему в виде обрывков и кусочков, словно он смотрел какую-то хронику из коллекции Зорора, которая была порядком испорчена сыростью и насекомыми. Он понимал — это правда, что он относился к крылатому народу, группками стоящему неподалеку, и что его передал контрабандистам кто-то из его собственного рода, кто желал обладать силой Фарри, уже взрослого, и потому предал его. Ему инстинктивно не нравился Фрагон, от того будто бы распространялся какой-то мерзкий запах, исходящий из-под его одеяния. Помимо всего прочего он недоверчиво относился к Сельрене и существам с черными крыльями, составляющим ее эскорт. Но даже теперь он мог вспоминать совсем немного…

Сельрена, должно быть, прочитала его мысли.

— Что ты помнишь — говори же!

От ее приказного тона Фарри понял, что должен повиноваться. Он начал рассказывать о своей непонятной полу-жизни, которую вел в Приграничье, о том, как освободился, да и то лишь благодаря смерти космонавта, державшего его в заточении, и о своем побеге. Те дни, полные опасности и постоянного риска, предлагали ему только несчастья, среди которых лишь его связь с Тоггором была для него подобна крошечному лучику света. А потом пришли Майлин с Ворландом, как подобие чуда. И они позаботились о том, чтобы вытащить его из сточных канав Приграничья, и приняли его в тесный круг своей дружбы.

Потом они отправились на Йиктор и встретились с тэссами, а затем Гильдия решила расправиться с ними. Когда он вспоминал о тэссах и народе Майлин, слушатели впервые зашевелились. Ведь они читали образы из его памяти. Но тут вмешался Веструм, выводя Фарри из состояния, подобного трансу.

— С какой планеты эти тэссы? Откуда они прибыли? И какими силами они обладают?

— Почему бы не спросить об этом у них самих? — заметила Сельрена. Ее окружение разделилось, образуя проход, и Фарри увидел, что по нему идет Майлин. Мерцающие огни от кристаллов, казалось, сконцентрировались на ее изящном теле, образуя неяркий, мягкий свет, делая ее одеяние похожим на мантию Сельрены. Едва не касаясь ее плеча, шел Ворланд, и он тоже казался родственником дардов, в своем роде такой же могучий, как и Веструм. И тут позади них появился Зорор, со жгучим интересом глядя по сторонам, точно стараясь запомнить каждую малейшую подробность этой сцены.

Майлин и оба ее сопровождающих слегка кивнули Фрагону, не более того, как если бы приветствовали кого-нибудь из своего рода, с которым им нечего делить. Сельрене Майлин улыбнулась и подняла обе руки прямо перед нею, а ее пальцы задвигались, делая замысловатые узоры в воздухе, будто она писала в нем какое-то послание.

Впервые Фарри заметил на лице дарды странное выражение — нечто сродни замешательству. Веструм подошел к ней сбоку и пристально разглядывал пришельца с дальних миров. Одно из крошечных созданий, играющих на флейте, внезапно сделало резкое движение и припало к земле перед его ногами между ним и Майлин.

Из его флейты послышалась тоненькая, как нить, мягкая и нежная мелодия. Майлин слушала ее несколько секунд. Затем с ее губ полилась песня без слов, и мелодия полностью соответствовала каждой ноте флейтиста. На лице Веструма отразилось глубочайшее изумление. Руки Сельрены сами задвигались, а ее пальцы поднимались и опускались в такт этой бессловесной песни.

Среди крылатых существ началось какое-то движение, потом они расправили крыльями, словно хотели взлететь, хотя ни одно из них этого не сделало. Фарри тоже внутренне отозвался на песню — он почувствовал легкость в сердце, которую не ощущал еще ни разу с самого начала этого приключения. Вдруг он почувствовал, как чья-то рука мягко вошла в его ладонь, и тут осознал, что Атра тоже по-своему отзывается на это мелодичное зачаровывание. Только Фрагон, существо в звериной маске и его уродливая компания не пошевелились. Лица некоторых из них исказились, превратившись в такие же уродливые, как и у их вожака.

— Мы — одной крови! — первым нарушил молчание Веструм, когда флейтист закончил играть, а песня Майлин затихла. — Вы — из тех затерявшихся и далеких путешественников, что улетели прочь!

— Я — тэсс, — ответила ему Майлин. — Мой народ настолько древний, что мы позабыли наше самое далекое прошлое. Много-много лет назад мы отказались от всего, что имели — заселенные дома, землю, за исключением лишь того, что взяли с собой в полет. Мы бросили все, чем обладали, ибо это тяжким грузом давило на наши души. Мы оборвали связь с прошлым — выискивая только то, что дало нам возможность жить вместе с нашими «малышами» — знания, приносящие добро, а не зло…

— Мы одной крови! — проворил Веструм. — И вы — затерявшиеся! Здесь нас очень мало. Нас осталось около полсотни. А те, кто улетел на другие планеты, что они избрали? Создали из себя богов или героев или… — он посмотрел на Фрагона и продолжил: — … или дьяволов. Мы стареем от усталости и знаний, и куда бы ни отправились, ОНИ принесут смерть и свое зло, и, в конце концов, все, что мы знаем, подвернется разрушению. Но вы отправились к звездам, чтобы искать своих дальних родственников? Если это так, то вы преуспели — я бы сказал, что мы — одной крови!

— Одной крови, — вторила ему Сельрена, — но я думаю о другом пути. Вы обладаете мощью, но никогда не использовали ее полностью… — Она подняла голову, и ее темные глаза, казалось, стали еще больше. — Вы избрали иной путь. И… — она немного замешкалась, — …и, возможно, ваш выбор привел к большему согласию, нежели удалось нам. Как же поступить с НИМИ, когда они заявятся?

— Мы живем врозь, и поэтому у нас нет сокровищ. Поэтому мы идем другой дорогой; ведь мы долгое время жили без тьмы. Теперь же нашлись другие, кто устанавливает законы, которые никто не сможет поколебать, если жить в мире. — Майлин взглянула на Фрагона. — А что означает ваш мир, милорд? Существование в соответствии с вашими указами? И вы… — она медленно повернула голову, и ее пристальный взгляд описал полукруг, — до тех пор, пока не прибыли те, из других миров, был ли между вами мир?

Фарри вспомнил о скелетах, лежащих в темных проходах подземелья, комнату, пропитанную ощущением ужаса, через которую ему довелось проходить.

Фрагон ответил первым:

— У нас свои споры. А подобные уловки рано или поздно заканчиваются. Устаешь даже от могущества. Вот что я скажу в первую очередь. Я из тех, о ком говорят много плохого, и возможно, немало из этого правда. Было время, когда желание любого могло исполниться и каждый мог получить ответ на любой вопрос. А потом… — Его рука, сжимающая рукоятку меча, слегка покачнулась, так, что послышался скрип, — …один — это ничто. — Теперь он намеренно с грохотом треснул по черепу и начал крутить рукоятку меча туда-сюда. — ОНИ обнаружили нас и просто играли с нами, натравливая одних на других, как это случалось в незапамятные времена. И среди них тоже есть такие, к кому они испытывают давнюю ненависть. И когда те прибудут сюда, они нападут на них. И почему бы… — сейчас стало ясно, что он обращался к тем, кто стоял позади Майлин, — …не дать им то, чего они хотят? Мы сделаем…

— Это неправда, — на самом низком уровне мысленной связи произнес Зорор. — Еще не бывало такой запертой двери, которую не смог бы отпереть кто-либо другой…

— Неужели? — осведомился Фрагон. — Ты не относишься к их роду, ты не их крови, либо же наши записи неполны. Какую роль во всем этом играет твой народ?

— Мы собираем знания, выискиваем истоки…

— Потому что полагаете, что конец всего станет так лучше виден? — спросил Веструм, сосредоточив взгляд на закатанине, и снова застыл, словно их взгляды срослись. Затем прибавил: — Кто ты такой и что ты можешь увидеть дальше остальных? Ты…

— Закатанин.

Фарри догадался, что его самого сейчас призывают и что его товарищи вероятно распознали этот призыв. Тем не менее в этот момент он не ощущал дружелюбия от остальных крылатых.

— Мы ищем знания.

— Знания могут разделяться на два пути… — начала Сельрена, но тут впервые Фрагон отнял руку от рукоятки меча. Он поднял руку с когтистым пальцем и сделал едва заметное движение, прервавшее речь Сельрены почти на полуслове.

— Знаниями никогда не пренебрегали. Скажи нам, охотник за утерянным, с чем мы теперь можем столкнуться? Ибо из корней прошлого вырастают нынешние беды.

— Я могу сказать, что ты и твои сородичи столкнутся с тем же, что было прежде, — ответил Зорор, кивая. — Ты сказал, что, хотя у тебя не было друзей в прошлом, сейчас ты собираешься воссоединить…

— Воссоединить? — промолвила Атра повышенным тоном, почти крича. — Спроси тех, крылатых, улетевших из Бурденхолма в ответ на послание собраться, что последовало после! И неплохо бы тебе вспомнить про Ранних, проклятый Фрагон!

— Дело в том, — древний дард не ответил на ее вызов, а скорее продолжил разговор с закатанином, — что мы слишком мало сумели сделать для прихода истинной дружбы. Теперь лангроны почти вычеркнуты из нашей истории. Правда состоит в том, что, когда все это начиналось, имели место предательство и вероломство. Вот он, — свободной рукою Фрагон указал на Фарри, — может стать свидетелем этого, хотя из его мозга почти выгорела память. Он и в самом деле Гласрант и истинный повелитель почти исчезнувших лангронов. Все случилось с ним из-за того, что имело место соглашение между двумя, ставящими мнимую честь выше добра. И Атру, которая сейчас выразилась так ясно, тоже использовали в качестве оружия против ее же рода — но не по нашей воле, как и не по воле крылатых, земных или дардов.

Существуют Проклятые, небесные всадники, что захватили почти четверть нашей планеты и устроили место для пролития крови и жестоких убийств — они всегда следовали за нами с одной планеты на другую. Они обратили против нас холодный металл и различные силы, рожденные из артефактов, изготовленных из того же металла. Им удалось применять с пользой наши способности — и Атра тому свидетель. Они боролись с помощью огня, а все, что удалось нам — это призвать весь наш долгий опыт и создать защитные устройства. В этот час мы воссоединяемся, сила с силой, так что вероятно не понесем тяжелые потери и не лишимся совсем нашей защиты.

И вот ты являешься прямо со звездных путей, и ты — это не ОНИ, ибо то, что в тебе есть, гораздо ближе нам по родству. Ты доставил сюда Гласранта, и мы прочитали его мысли — чтобы удостовериться, что в тебе нет яда, который ОНИ используют, чтобы осквернять и уничтожать все вокруг. Вас здесь трое, и вы принадлежите к разным расам… Ты, леди, — обратился он к Майлин, — …относишься к народу, который мы называем родственным из-за образа жизни. А он, — он указал на Ворланда, — …тоже мысленно вместе с тобою, хотя тебе не родственник, может быть одним из НИХ. А ты, закатанин, не держишь зла по отношению к нам, а только изумляешься и радуешься, обнаружив родственных тебе. Так что мы не враги, хотя, возможно, и не друзья…

Веструм слегка пошевелился.

— Все это лишь слова, Фрагон! Тебя призвали сюда для деяний. Мы поручили Сельрене и ее крылатым выступить против этих врагов при помощи одного ума, внушив ТЕМ, кто умерщвляет без жалости призраков, которые могут быть призваны тоже при помощи ума…

— Совершенно верно, — вмешалась Сельрена. — Однако не тратим ли мы слишком много времени на разговоры? Когда Атра находилась у них, у нас не было возможности напасть, поскольку она узнала бы об этом, и при помощи обманного использования ее могущества нас отправили бы прочь. И когда он… — она кивнула на Фарри, — …оказался у нас в руках, нам не составило труда взять и использовать его в качестве ключа, чтобы отворить двери тюрьмы, куда заточили Атру. И у него все отлично получилось. Но что нам делать дальше? Снова призывать призраков самих себя, чтобы мчаться по небу? Итак, я повторюсь, Фрагон, Веструм и… — она указала на Звериную Маску. — Что же нам делать дальше?

Фрагон ответил, обращаясь прямо к Майлин:

— Что же нам делать? — повторил он.

Глава 17

«Что же нам делать?» — спросил Фрагон у Майлин. Он не ожидал, что она что-то скажет, но она все-таки дала ответ.

Фарри пока еще в мыслях не называл себя новым именем, которым здесь его называли, равно как полностью не принял того, что он является частью их расы. Сейчас он лежал на животе на уступе скалы, его раскрытые крылья имели такой же цвет, как лишайник, местами растущий среди камней и теперь служивший ему маскировкой. Тогтор пристроился под самым краем его правого крыла. Поле зрения смукса не простиралось так же далеко, как у Фарри, однако он ощущал, что Тоггор настроил все свое восприятие на высочайшую бдительность.

Рядом притаились и другие крылатые, с другим цветом крыльев. Одни почти не отличались от скал; здесь были и те, у кого крылья имели серебристые пятна, и более темные, что сопровождали Сельрену. Были и такие, что шпионили за чужеземным кораблем и небольшим временным поселением возле его стабилизаторов.

День уже давно перевалил за середину, и они наблюдали за сильной активностью внизу. Три дня назад несколько космонавтов попытались попасть в подземелье в поисках сбежавших пленников, но обнаружили только, что большая его часть обрушилась; так что им удалось проследить их путь на расстоянии всего нескольких футов.

Зато теперь они поднимались в воздух. Починка флиттера весьма заметно ускорилась, и теперь тот мог подниматься в воздух, имея на борту патруль, вооруженные лазерами, и облетать окрестные земли. Дважды Фарри в хрустальной пещере видел, как вызывали туман, бывший самой надежной защитой, но флиттер проносился прямо чрез него, казалось, не подозревая, что этот туман представляет собой слепящую защиту. Также была попытка сделать еще одну массовую галлюцинацию, такую, какую использовали, чтобы прикрывать спасение Атры. Благодаря разведывательным действиям Фрагона и Майлин, этих двух совершенно непохожих братьев по оружию, стало ясно, что лагерь великолепно охраняется устройствами, защищающими и от мысленного контакта, и от длительных иллюзий — двух наиболее древних и весьма эффективных видов оружия Маленьких Людей.

Физически же они не смогли бы потягаться с врагами. Мечи и заряженные силою жезлы, как и другое их оружие, хорошо зарекомендовавшее себя в руках бессчетных поколений, не сумели бы противостоять лазерам, танглерам и даже диссонирующему звуку. Сегодня утром, когда звуковая какофония вырвалась из лагеря, большинство крылатых, дардов и представителей других древних родов некоторое время оставались совершенно беспомощными. Рожденные на земле немедленно скрылись в подземелье, чтобы полностью сохранить восприятие. Тогда Зорор вытащил некую небольшую вещицу, смахивающую на трубку. Она создала дугу над кораблем и лагерем, которая, подобно зеркалу, отражала назад этот неприятный, пронизывающий звук.

Они увидели, как из убежища повылезали их обитатели, покачиваясь из стороны в сторону и зажимая уши ладонями, падая на колени и катаясь по земле, явно агонизируя. Наконец кто-то из врагов сумел вновь прийти в себя достаточно для того, чтобы выключить их оружие, и тут же воцарилась мертвая тишина. Так бывает, когда наступает смерть — настолько полной была эта тишина.

Разведывательная группа, скрывающаяся на верхних подступах к простирающейся дальше долине, где приземлился корабль, пришла в себя быстрее, чем противник. Фарри с компаньонами наблюдали, как пришедшие в себя враги ползком возвращались по убежищам.

Через некоторое время взлетел флиттер, чтобы совершать разведывательные круги; причем каждый круг был шире предыдущего. То, что нежданный гость экипирован специальными детекторами, Фарри понял сразу, когда следил за этим первым полетом флиттера. Пока Атра была у них в плену, они имели возможность настроить соответствующие приборы для поиска подобных. Почему враг не полетел прямиком к ним и не расстрелял их всех из лазеров — это было нечто непостижимое для Фарри. Он съежился и почти целиком вжался в землю — а пальцами глубоко рыл почву, как будто был земным жителем, привыкший поспешно исчезать из поля зрения таким способом.

Сама же Атра время от времени поднималась вместе с Майлин и Фрагоном на скалы, чтобы мысленным прощупыванием выискивать любые признаки предстоящего нападения. Фарри не завидовал ей: это было сродни попыткам изучению запечатанной части его собственного мозга, которым он не раз подвергался в прошлом.

Если противники могли засечь приборами только Атру, то им для этого нужно было слишком близко подобраться к ней самой. Флиттер уже совершал гораздо более крупные круги и не замедлил скорости, когда пролетел над местом их укрытия, где пряталась их группа.

Несколько часов назад троица гигантов, явившихся в хрустальную пещеру в обществе Звериной Маски, покинули ее, чтобы тяжелым шагом отправиться вместе с Ворландом к его кораблю; при помощи своей невероятной силы они намеревались перенести определенное снаряжение, отобранное Крипом и Зорором. У них не было с собой ничего, недозволенного на примитивной планете, если эту планету, которую первые ее исследователи окрестили Элозиана, можно было бы назвать примитивной. Маленькие Люди давным-давно имели свои защитные устройства, памятуя уроки своей истории, чтобы сделать эту планету как можно более безопасной. Но их неумение обращаться с тяжелыми металлами, особенно с железом (взгляд Фарри то и дело падал на повязки, прикрывающие ожоги от цепи, в которую была закована Атра) всегда препятствовало им противоборствовать чужеземцам.

Кристаллы той пещеры, в которой они все собирались, использовались для оружия, более смертоносного, чем лазеры — только вот лазеры могли убивать на расстоянии гораздо большем, чем то, на которое любой из местных жителей смог бы отправить стрелу с таким наконечником, с маленькими иглоподобными шипами, которые сами проникали в плоть и доходили до мозга. Имелось и иное оружие, главным образом на основе связи одного разума с другим. И они снова осторожно приблизились к ментальной силе врага; но Атра, явно находящаяся под каким-то контролем, будучи во вражеском плену, теперь отчетливо нарисовала в умах своих людей мысленный образ их сил.

Зорор бродил по самому верху скалистой гряды, на очень приличном расстоянии от врага, снаряженный лучеиспускателем, настроенным закатанином на полную силу, и запечатывал все возможные проходы из долины в туннели Маленьких Людей, чтобы в них не могли вторгнуться враги.

Руки закатанина были очень заняты, но Фарри не сомневался, что мысленно Зорор действовал совсем в ином направлении, выискивая в своей обширной памяти нечто из прошлого, что могло сослужить добрую службу в настоящем. Что касается самого Фарри…

Он пристально разглядывал сцену внизу, настолько знакомую после долгих часов наблюдения, что был уверен, что никогда в жизни не забудет расположение всех убежищ лагеря. Они мысленно стояли перед ним, как на ладони, благодаря внимательному изучению этой территории.

Он сам разобрался, что маяк, тот, что освещал совсем недавно эту сцену с самого начала, был сигнальным лучом корабля, и по мнению Ворланда с Зорором — это корабль-разведчик, теперь указывающий путь для прибытия дополнительной и еще более мощной силы. Носовой луч с корабля, светивший каждую ночь, служил этой силе путеводным указателем. Таким образом, чужеземцы, получив подкрепление, положат конец любой возможности успешной защиты. Следовательно — об этом маяке нужно позаботиться, и с этой задачей предстояло справиться Фарри. Его ответ колонне света в ночи, находящейся сейчас под изгибом его крыла, был плоский ящичек немногим больше, чем его забинтованная ладонь.

Ворланд потратил почти целый день, настраивая то, что находилось внутри. Он трудился при помощи двух бесформенных обитателей земли, которые ковали металл с легкостью умелых кузнецов. Они смотрели на образы, посылаемые им космонавтом, и напряженно прислушивались к невнятному бормотанию Звериной Маски, вожака этих темных обитателей подземелья — хитрого и вероломного склада ума. Они энергично работали с металлом, но этим металлом было серебро, которое они лили из глиняных ковшей, и тонкие струйки золота из узких глиняных трубок.

Несколько месяцев назад прилетевшие обнаружили среди Маленьких Людей крылатый народ, который можно было продавать по баснословной цене; поэтому приближаться к лагерю по воздуху было бы полнейшим безрассудством. Корабль был способен парализовать крылья, что приводило к падению крылатых, а того, кто выживал после падения, на земле ожидала совершенно иная смерть.

Сейчас тело Фарри охватывали два широких ремня, каждый с пришитыми карманами, в которых Ворланд разместил множество мелких устройств, выкованных подземными кузнецам. За прошедшую неделю со дня их встречи в хрустальной зале все действовали в большой спешке. Ибо — кто знает, сколько времени пройдет, прежде чем прибудут дополнительные силы, призываемые вражеским маяком?

Успех их попытки победить зависел от очень многих «если» — если Фарри удастся проникнуть по воздуху в тщательно защищенный вражеский стан, если он сумеет прикрепить несомое им устройство к соответствующему месту корабля, если это и в самом деле сработает. От людей, энциклопедической памяти Зорора, от знания Ворландом, опытным путешественником, таких кораблей и знаний Майлин и дардов, которые воссоединились, чего еще никогда не случалось в истории Элозианы. Так много если, думал Фарри, но возможно теперь это — их единственный шанс. Он наблюдал за медленно наступающим закатом, и его тело ныло от напряженного ожидания.

С наступлением сумерек флиттер повернул обратно и приземлился в сумерках не очень далеко от основания корабля. Двое, управляющие этим маленьким кораблем, выбрались наружу, а за ними — еще четверо, из которых трое направились к убежищам, а один тяжелой поступью — к кораблю, чтобы подняться внутрь. Фарри встал с коленей, а Тоггор совершил короткий и резкий прыжок, чтобы укрыться под его курткой. Фарри ощущал волнение тех, кто оставался в укрытии рядом с ним. У них не было ни времени, ни необходимых материалов, чтобы снарядить остальных этим еще неиспытанным способом защиты, что он нес с собой. Однако у всех имелись свои обязанности, и они уже взлетели, чтобы установить ловушку, которая и станет их главной защитой.

Между двумя прилетевшими ночью вожаками висел плетеный мешок, а то, что оттягивало его вниз, и являлось ловушкой. В нем беспорядочно лежали посудины и украшения из золота и серебра, сделанные кузнецами, которые проявили великое мастерство, вставив в них смертоносные кристаллы. От Атры они узнали, равно как и из докладов некоторых наблюдателей, шпионящих за врагами, что противники относились к Маленьким Людям не только как к примитивному предмету торговли (для чего они вырывали крылья у умерших), но также верили, что все Маленькие Люди являются хранителями сокровищ. Это подтвердил и Зорор, сказав, что подобное убеждение встречалось во множестве известных ему рассказов.

Здесь была отмель, размытая рекою, в которой потоки вымыли огромный кусок почвы. Там и было наполовину скрыто «сокровище» или его части, как бы выброшенные на отмель водою, ожидающее того, что враги заметят это. Сельрена наблюдала за этими приготовлениями, и теперь была возле подножия горы, откуда Фарри собирался взлететь. Она получила доклады от наблюдателей насчет чужеземцев, спящих за пределами корабля. Двоих она выбрала лично для себя в качестве добычи. Этой ночью они увидят сны, ибо она уже проверила свою способность насылать галлюцинации при помощи слабой ментальной связи. Эти двое увидят сон про сокровище и утром придут за ним, но в силу своих характеров обязательно попытаются скрыть свое открытие, и это вызовет подозрительность у остальных…

Фарри находился в воздухе; его задачей было подлететь к кораблю, доставив туда устройство, которое он сейчас крепко прижимал к груди. Тоггор тем временем цепко держался у него под подбородком. В холоде ночи Фарри решительно полетел к лучу света, уже вспыхнувшему на носу корабля, пронзая скопившиеся облака тонкими, прямыми сверкающими полосками. Фарри отчаянно летел вперед, не зная, будет ли он поражен и сбит каким-нибудь скрытым и бесшумным защитным механизмом. Хотя в первые минуты, когда он открыто пролетал над краем лагеря, никакого воздействия на него не случилось, он все-таки не был уверен, что его полет не фиксируется неким замысловатым устройством, расположенным внизу.

Ему надо подлететь к внешнему корпусу корабля очень низко, где горел маяк. Сейчас он крепко удерживал в памяти все то, чему научил его Ворланд. Космонавт, путешествовавший на звездолетах почти с самого рождения, отлично знал все слабые места, а также то, откуда удобнее всего атаковать корабль.

Пальцы Фарри уцепились за край небольшого люка, используемого для проведения ремонтов. Никакой надежды добраться до входа в корабль не было. С тех пор, как им удалось сбежать из плена, все подобные места на корабле несомненно находятся под тщательным специальным наблюдением. Однако люк был для него своеобразным гидом, и, достигнув его, он не заметил никаких признаков беспокойства со стороны часовых, выставленных чужеземцами для охраны корабля.

Он подтянулся на одной руке и кончиками ног нащупал небольшую опору для передышки, расположенную на почти невидимом шве, обозначающем дверь. Один из дисков на его ремне подался вперед и прилип к поверхности закрытого люка.

Его голые ноги ощутили слабый жар, приходящий словно толчками. Корпус корабля не был изготовлен из холодного железа, этого смертоносного металла, однако его было достаточно в сплаве, образующем поверхность корпуса, чтобы Фарри мог его почувствовать. Он боролся с болью, возникшей где-то в задней части мозга, и вытащил из ящичка, который нес, веревку, а затем зажал ее в зубах за конец так, чтобы суметь пользоваться обеими руками.

Тотчас же явилось предостережение, что его действительно засекло какое-то устройство, вызывающее тревогу. Мысли беспорядочно заметались в его голове. Фарри вжался в корпус, стоя на почти невидимом шве закрытого люка, и торопился успеть до того, как будет задействована какая-то защита.

Он присобачил узенький ящик к корпусу корабля, примерно на расстоянии своего роста от носовой части. Оно немедленно стало словно частью поверхности, так что ничто не смогло бы оторвать его — или смогло бы, но только после долгой и тщательной работы с использованием специальных инструментов. А на это у врагов просто не было времени. И когда ящик сам припаялся к корпусу, Фарри, дотронувшись до него указательным пальцем, задействовал то, что находилось внутри. Потом Фарри отпрянул и полетел прочь, неистово маша крыльями, поскольку старался отлететь как можно дальше от того, что доставил на корабль.

Он находился далеко от корабля и даже миновал стоящие вокруг него убежища лагеря, когда устройство Ворланда сработало. От взрыва по небу пронесся огромный столб пламени, ненадолго присоединяясь к лучу маяка. Надстройка маяк оторвалась от корабля, и Фарри услышал грохот. Затем последовал второй взрыв. Казалось, он опалил Фарри крыло, и, было ли это или нет, Фарри в ужасе полетел еще быстрее, убираясь от лагеря все дальше и дальше.

Снизу доносились громкие крики. Два лазерных луча прорезали воздух, от чего Фарри испугался так, что едва не сбился с полета. Но лазерные лучи били достаточно далеко от него, и поэтому Фарри решил, что его все же не засекли, что враги ведут беспорядочный неприцельный огонь, стреляя только из-за обуявшего их страха.

Он улетал прочь, отчаянно махая крыльями, в сторону того места, где скрывался днем. Затем пролетел над этим местом, чтобы опуститься посреди нагромождения скал, скрывающего вход в пещеру, переходящую в подземные пути, ведущие к хрустальному залу, где они договорились встретиться, когда его часть акции будет уже позади. Фарри приземлился у входа в пещеру и снова ощутил неприятный запах плесени, что говорило о том, что там уже собрались подземные обитатели. Он не пошел сразу в зал, а развернулся, чтобы оглянуться и посмотреть на корабль.

Маяк, очевидно, исчез, но рядом с носовой частью по-прежнему метались огоньки, еле заметные, поскольку все было окутано огненными бурлящими клубами дыма. И все же он увидел отчетливое добела раскаленное пятно, за какие-то мгновения само по себе разрезавшее покров корабля ниже уровня кабины управления.

Тут началась полная неразбериха; повсюду метались космонавты, потом появилась группа, несущая с собой инструменты для ремонта, но Фарри знал, что повреждения, нанесенные кораблю, нельзя исправить посредством тех простых работ, которые умеет делать команда корабля. Ворланд хорошо разбирался в этом, поскольку научился, за отсутствием ремонтников, помогая чинить. Это могло только нанести еще больший вред, если не имелось соответствующих материалов.

Раздался приглушенный звук, порожденный голодным и всепожирающим огнем, или, возможно, это были дикие вопли, издаваемые людьми. И как будто в ответ, над головой сгустились темные облака, и, отражая свет пламени, становились все плотнее и плотнее, а затем прямо как из ведра полил ливень и подул сметающий все ветер. Лишь тогда Фарри отступил в пещеру, понимая, что ветер промочит его до нитки и он не сможет взлететь, хотя ему не терпелось присоединиться к тем крылатым, что улетели устанавливать ловушку, или поспешить вдоль той дороги, по которой ушли Майлин с древней дардой к почти позабытому наблюдательному пункту, расположенному в горном массиве.

За спиной Фарри раздалось рычание, а зловоние стало сильнее.

— Крылатый… — произнес голос, как проклятие, — отойди с дороги — мы не боимся ни ветра, ни влаги, хотя ты, возможно, и испугался их.

Фарри как можно плотнее сложил крылья и отошел к левой стене. Его глазам, все еще видящим пламя, понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к темноте, и дважды его толкнули острым локтем, и не слабо, когда мимо прошла целая толпа подземных обитателей. Он не считал их, но не сомневался, что их будет достаточно, и тут он задумался, что же побудило их выйти в такую бурю? Он хорошо знал, что некоторые из дардов предположительно способны управлять погодой. Но цели предстоящего собрания он не понимал, так же как понял не все распоряжения, которые отдавал ночью скелет. Для него было важно узнать свою роль, и теперь, похоже, она выполнена.

Во тьме не было видно, куда шли подземные жители; и Фарри захотел узнать это. Или, может, ему просто не хотелось лезть в эту смрадную нору еще дальше? Однако он должен был явиться на место собрания, поэтому медленно двинулся по внутреннему проходу, идущему под уклон. Вскоре стали попадаться светящиеся клубни, и он двинулся более целеустремленно, снова проходя по коридору, который ненавидел всем своим естеством.

Из куртки, изогнувшись на шее, высунулась голова Тоггора, и его глаза на стебельках снова выдвинулись на полную длину, медленно вращаясь, словно проверяя окрестности.

Фарри потер руки. Боль от ожогов железа осталась, хотя он растер поврежденные места мазью из саленжа и щедро прикрыл их повязками из листьев, используемые Сельреной. Он размышлял о дардах — пока что он был знаком только с тремя из их расы, если не считать кого-то, скрывающегося под Звериной Маской. Очевидно, та тоже принадлежала к их компании. Фрагон тогда еще заметил, что их осталось очень мало.

А сколько же существует их — крылатых? А главное — из его клана или клана, призвавшего его, по-видимому почти стертого с лица земли захватчиками. Другой клан не был разорен настолько, ибо судьба лангронов стала известна очень скоро после того, как приземлился враг — поэтому крылатая раса избегала территории, куда их призывали, и большинству их сотоварищей удалось сбежать, за исключением немногих любопытных, которые пытались вернуться на свои территории, пересекая опустошенную землю тех, кто некогда приходился им родней.

Достаточно просто было понять, что Маленькие Люди, разделившиеся между собой при нападении чужеземного врага, будут уничтожены. Сам же Фарри имел некоторое значение, но не сам по себе, а из-за своей родословной. Тем не менее, он долгое время был совершенно беззащитен и прикован к земле до тех пор, пока у него не выросли крылья. Из обрывков разговоров с Фрагоном, Сельреной и Атрой он пришел к заключению, что является жертвой ревности со стороны своего же народа. Его отца, возглавлявшего лангронов, убили во время межклановой стычки, случившейся между его народом и подземными обитателями (в результате какого-то наущения со стороны Фрагона по причине, о которой Фарри даже не догадывался). Его, Фарри, захватили в плен музейоны, ночные обитатели и охотники, иногда подчиняющиеся Звериной Маске, но главным образом идущими своими кривыми тропами.

От них его временно освободил предатель — родной брат его отца с нечистой кровью, из-за чего к нему не перешла власть. Этот по сути изменник наивно попытался связаться с захватчиками со звезд и доставил Фарри прямо в их лапы, надеясь таким манером устранить его так, чтобы его нельзя было даже проследить.

Люди с корабля, на который сейчас напал Фарри, не были первыми, кто приземлялся здесь — и до них сюда прилетали звездолеты. Первый из приземлившихся не имел никаких защитных устройств, которые бы сделали его и его команду устрашающей. Но зато эта первая команда обрела некое сокровище; фактически, просто нашла спрятанное в норе подземных обитателей. Однако это сокровище оказалось очень сложно раздобыть. Часть космонавтов погибла, и тогда норы подземных обитателей были уничтожены, а их обитатели зверски убиты. Лишившись почти половины команды, корабль снова улетел вместе со своим добытым с трудом грузом, решив возвратиться лучше экипированным для того, чтобы собрать драгоценный металл до последней полоски и выискать все драгоценности, некогда принадлежавшие давно усопших владельцам.

Как он, Фарри, оказался в Приграничье вместе с Ланти, деградировавшим от пьянства и жевания граса — было частью воспоминаний, что по-прежнему были недоступны. Но это не имело значения. Затем случился еще один визит чужеземцев, и на этот раз их корабль остался на более долгое время. Были расставлены ловушки, и они собирали пленников — даже поймали одного из дардов. И не было способа бороться с ними, ибо их корабль был чист и пуст для ментального зондирования. Попытки использовать этот талант лишь увеличивали число пленных — а захватчики, похоже, способны прослеживать мысленную связь.

Так что, неспособные воспользоваться тем, на что они полагались — их самым мощным оружием, умением вступать в ментальный контакт и даже способностью подчинять волю других — они в конце концов осознали, что снова ими завладели их древние враги, и против чужеземцев у них нет шансов выстоять. Они прибыли на Элозиану много веков назад, поэтому, чтобы освободиться от древней угрозы, они не смогут, не имея ни материалов, ни знаний, подготовиться к еще одному перелету. Они должны остаться здесь и вступить в последнюю битву. Кроме того, среди них не было единства, ибо обитатели подземелья считают, что это вторжение не сможет обернуться против них — они обладают своими особыми способностями рыть норы и скрываться в местах, слишком отдаленных от захватчиков, чтобы те смогли их преследовать, разве только те захотят ползти, извиваясь, на животе, через кромешную тьму, неспособные отразить внезапное нападение. Намного проще сражаться с крылатыми и замками дардов. Эта убежденность привела к падению одного из их пещерных городов: обитателей выкурили оттуда при помощи дыма, выпускаемого металлическими шариками, которые принесли туда некоторые из кузнецов, рассчитывая изучить их и использовать против врага. А теперь этот враг превратился в общего врага.

Что касается корабля, он через некоторое время улетел. Но дарды не сняли наблюдение, как за крылатыми, так и за остальными. Их многовековая история была весьма проста — с приходом подобных захватчиков день их поражения зависел от них, и им не оставалось делать ничего другого, как дожидаться такого прибытия.

Однако на этот раз на сцене случайно оказались другие игроки. Фарри думал о Майлин, Ворланде и закатанине, за плечами которого многие и многие века знаний. А что же он сам? Он был лангроном, и больше ничего. Пережив ужасы Приграничья, он доказал, что обладает достаточным уровнем силы, но это путешествие с Майлин и Ворландом принесло ему знание, что его род никогда не станет таким, как прежде. Да, наверное, он не дард, но и не чистокровный крылатый.

Впереди резко вспыхнул свет. Фарри ускорил шаг и вошел в хрустальную залу, жаждя узнать, что же сделали остальные.

Глава 18

Фрагон по-прежнему сидел на троне из дымчатого хрусталя. Наверное, он не пошевелился с тех пор, как Фарри видел его в последний раз. Остальные собрались возле Фрагона, рассевшись на различных выступах из пола. Фарри увидел, что Сельрена тоже сидит здесь. Голову она держала кверху, но глаза оставались закрытыми. С боку от нее пристроилась Майлин, сжимая между пальцами тонкую руку дарды. Она сидела с открытыми глазами, однако мыслями находилась где-то очень далеко отсюда.

У ее ног расположилась Атра, довольно далеко от представителей своей расы; те же группой собрались в круге света, в стороне от главной части пещеры. Они сидели со сложенными крыльями, не обращая внимания на других.

С другой стороны от кресла Фрагона стояла Звериная Маска, но Фарри заметил, что маска впервые откинута назад и лежит на плечах существа подобно мягкому капюшону. Отрывшиеся черты его лица были не совсем непохожи на лица представителей дардов, за исключением кожи, темной и сероватой, как у Фрагона. Только голова не походила на череп: темная кожа оплыла и сильно раздалась на щеках, так что глаза Звериной Маски казались очень маленькими, и их почти скрывала отвратительно выглядящая плоть, опускающаяся складками. На раздувшейся и круглой, как шар, голове полностью отсутствовали волосы. Мужчина или женщина? Фарри никак не мог понять этого. Какое-то время он чувствовал отвращение, постепенно переходившее в страх. Звериная Маска была такой же могущественной, как и Фрагон, только на свой собственный манер.

Другие дарды, Веструм и его флейтисты отсутствовали. Тем не менее, стоило Фарри шагнуть в круг света, испускаемый кристаллами, тотчас же из противоположного угла залы вышел Зорор. Он положил проводник силы, который носил с собой наверх, и как только сделал это, поманил Фарри к себе. Нигде не было заметно Ворланда; вероятно его миссия еще не завершилась.

Атра открыла глаза и посмотрела на Фарри пристальным взглядом, словно ожидала его. Фарри остановился. Атра отошла от Майлин с Сельреной, чтобы пересечь пещеру и направиться к Фарри и закатанину. Она уже сменила разорванную, грязную одежду на короткое светло-кремовое одеяние, подпоясанное сетчатым поясом из серебра, с вкрапленными в него зеленовато-голубыми маленькими драгоценными камнями. Ее волосы были обведены изящным ободком из точно такого же материала и стянуты на затылке.

Фарри заметил, что, приближаясь к нему, она сперва взяла немного в сторону, отчего избежала прохождения мимо остальных крылатых, крылья которых переливались пульсирующим красно-сине-желтым цветом. Он случайно уловил быструю мысленную вспышку, как раз тогда, когда оно проходила мимо их компании, и как ему показалось, она тоже готовилась к своего рода изгнанию. Он не сомневался, что она освободилась от уз мысленной связи с врагами, но тень того, что с ней сделали, а через нее — с остальными, по-прежнему давила на Атру тяжким грузом.

Фарри ощутил, как в нем закипает гнев. Он отошел от закатанина и протянул руки с радушием, которого до того мгновения сознательно не ощущал. Ее изящные руки, все еще с темными пятнами синяков и ссадин и покрытые следами кровоподтеков, на какое-то мгновение оказались в его руках ладонями вниз. Несколько мгновений ее ладони покоились в его руках, и он осознал, что душа ее поет.

— Рада видеть тебя. Величайшие Семь Деяний Малфора меркнут пред твоим подвигом! Мы думали, что дни Трижды Поименованного прошли. — Впервые она посмотрела в сторону; ее взгляд пробежался над всей группой, стоящей к ним ближе всего. — Мы помним о подвигах Лангрона и Адсир, Туллуса и Родн. Ты присоединился к этой благородной и прекрасной компании, родственник!

Услышав эти имена, Фарри ощутил, как в голове слабо зашевелились воспоминания. И он покачал головой.

— Ты воздаешь мне слишком много чести, сестра. Я пользовался силами, что не были моими собственными. — Он вытащил руки из ее ладоней и положил на ремень, чтобы показать на то, что сделали для него кузнецы и Ворланд. — Лангроны… — Тут он заколебался. Чем же это будет для нее, когда для него самого это слово ничего не означает, только что он ему родственен?

— Да, имя, — раздалось у него в мозгу. — И вероятно всего лишь имя — ибо клан исчез. Понимаешь? — Она кивнула на крылатых, рассевшихся рядами. Потом ее рука поднялась и погладила кончик его крыла, и он уловил то, что она имела в виду. Этого цвета не было более ни на одном из собравшихся, кроме него самого.

— Ланкуар и Лисе, Лайстал и Лойн, — когда она громко произносила ему эти имена, он понимал, что помнит их, несмотря на барьер в мозгу. — Но лангроны больше не отвечают на призыв… Если только кто-то не спрятался на Дальнем Крае. А сколько нас было? — она подняла руку между собою и Фарри и распрямила очень красивые и изящные пальцы, и так — несколько раз.

И тут он мысленно увидел, к чему она стремится — к угрожающе выглядящей горе, голым скалам и отражающемуся от них тусклому угрюмому свету, что, казалось, свинцовым грузом давил ей на сердце. Если кого-нибудь из ее родственников уволокли туда или он сам улетел к этим горам, движимый невыразимым отчаянием…

— Они не ответили на призыв…

Фарри даже вздрогнул от неожиданности от другого мысленного голоса, хрипло прервавшего его мысли. Это оказался крылатый с красно-белыми крыльями, который отделился от группы своего народа, чтобы явиться к ним. Фарри не ощутил в этих словах радушного отношения — ничего, кроме забытого холода.

— Если они не пришли на Великий Созыв, то либо погибли, либо защищены своей отдаленностью, гасящей мысли. Ты — не настоящий родственник, Гласрант.

— Тогда делай, что пожелаешь! — выпалили Атра. — Кто подрезал, не дав подняться, Амассу, когда она была беременна? Кто выслал Певцов Судьбы в этот час?

— Что нужно было совершить, сделано. Иногда один умирает ради многих…

— Это я и прежде слышал, — произнес Фарри, вставая. — Не об этом ли ты думала, сестра? — его рука коснулась плеча Атры, и ему стало трудно дышать, ибо от этого прикосновения он почувствовал источник тепла, о существовании которого ранее не знал: но это тепло не вызвало огненный ожог, а скорее нежность и исцеление…

— Неужели вы все так же думали, — начал он снова, — когда моя сестра угодила к НИМ в лапы?

— Как приманка… — ответил ему кто-то другой. — Лучше ей было взять огненный металл и обвить вокруг…

Фарри вздрогнул. Он стоял между Атрой и главой Лайстала, и тут еще один фрагмент из памяти поддержал ему и использованием этого имени.

— Разве теперь ты не расскажешь обо всем, Куа? — спросил он, прищурившись. Хотя он все еще ощущал себя в стороне от тех, кто так сильно походили на него, он также понял, что они, похоже не особенно рады ему. И эта отверженность приводила его в еще более сильную ярость. Особенно принимая во внимание то, что его рассудок был слеп, ибо он не мог вспомнить, когда собирался в кругу близких родственников, от чего чувствовал тепло и поддержку всего этого мира. И все же он ощущал утрату, которую не мог игнорировать. Он не мог вступить ни в какой другой клан! Здесь были Ланкуар и Лисе, Лайстал и Лойн… Он видел их, стоящих рядом. Тем не менее, никто не приблизился, кроме Куа, равно как ему не удавалось уловить от них радушного отношения. Только Атра…

Рука Фарри мягко скользнула к ее запястью, а после он сжал ее пальцы, как будто в этом жесте содержалось нечто очень важное. Как возле корабля, когда он полностью зависел от устройства Ворланда, в эти мгновения нечто важное находилось здесь — и только Атра была его надежным спасением и тем, что он искал. Его прошлое могло быть найдено только ею или при ее помощи.

— Я говорю… — нерешительно промолвил Куа, и его красивое лицо несколько нахмурилось; сложенные крылья слегка зашевелились, словно ему захотелось раскрыть их и таким образом воспользоваться своим доминированием. — Да, я говорю для всех. Вы оба побывали во тьме, в ИХ лапах. ОНИ ослепили и связали вас — поэтому, разве нам не следовало бы поинтересоваться, можно ли с тех пор хоть насколько-то доверять вам?

— Хорошо сказано, Куа, — промолвила Атра с холодной усмешкой. — Неужели ты и вправду говоришь слова, подходящие для Списы Лисса, Узерна Лайстала и Камбара Лойна?

Теперь все собравшиеся крылатые наблюдали за ними. Фарри понимал, что они следили за всем, что говорилось посредством мысленной связи. Когда Атра называла имена, то среди крылатых началось шевеление. И снова обрывки воспоминаний преподнесли ему то, в чем он нуждался. Он не ожидал от Куа, что тот ответит, поэтому сам решил повести дальше беседу.

— Если ты говоришь один за всех, Куа, то отставь свои опасения в сторону. Уже не в первый раз лангроны оставались в одиночестве. Валфор носил зеленые крылья — и из-за них обрел столь храбрый конец. Однако мы не имеем намерения погибнуть. Лангроны живут по древним правилам, пока хотя бы один из нас способен летать… — Он ближе придвинулся к Атре. — Если ты желаешь наши Две Равнины и землю у реки, то бери их, Куа. Мы не станем спорить с тобой из-за них. Но ни один из нас не будет забыт, когда Великий Созыв состоится в Конце Времен. Запомни это, Куа! — В эти мгновения Фарри смотрел мимо Ланкуара на остальных. — И ты, Слиса — он посмотрел на изящного золотокрылого крылатого, горделиво стоящего перед ним в странной позе, — и Узерн, — тут он заметил, как дрогнули голубые крылья, — и Камбар. — Крылья этого вожака имели серый цвет с оттенком белого, его лицо было намного темнее, чем у остальных, а тело — намного тоньше.

— Запомните! — громко проговорила Атра, и после слов Фарри ее слова прозвучали как предостережение и как приказ.

Куа пристально смотрел на девушку, а потом улыбнулся так же холодно, как и раньше.

— Сейчас у нас есть общий враг; мы не полетим в ином направлении, кроме этого. — Всего лишь напоминание, однако Фарри не сомневался, что понял предостережение в этих словах.

— Вот именно! И Гласрант уже слетал туда! — выпалила Атра. Куа хотел что-то сказать, но с его губ не вырвалось ни слова, ибо Сельрена открыла глаза, а веки, прикрывающая похожие на пещеры глазницы на лице Фрагона, дрогнули.

— Да, это уже сделано! — произнесла Майлин и вслух и мысленно. — ИХ маяк уничтожен, и более того, большинство ловушек и защитных устройств, установленных ИМИ, разрушены. А те двое, кого мы выбрали для воздействия, порабощены своим сном!

Сельрена обратилась к тому, кто снял маску.

— А теперь пускай своих, Сорвин!

Тот поднес руки ко рту, сложил их наподобие горна, его щеки раздулись еще сильнее, а из горна вырвался пульсирующий пронзительный звук, отдавшийся эхом в голове у Фарри.

В этом звуке чувствовалась какая-то первозданная дикость, свирепость, похоть и голод, напоминая призыв рока. Обитатели подземелья зарычали и с громким шорохом зашлепали огромными голыми ногами, а за ними двинулись какие-то странные существа. Их крупные тела ползли, извиваясь и раскачиваясь из стороны в сторону, и Фарри показалось, что когда они шли, то все время меняли форму, которая передавалась от одного ко второму, от второго к третьему, и так далее. Фарри смотрел на них, ощущая самый черный ночной ужас, который когда-либо испытывал. По иронии судьбы эти существа, устроенные специально для устрашения друг друга, теперь направлялись против общего врага.

Они ушли, и Фарри показалось, что вся хрустальная пещера стала намного светлее. Наверное, это произошло вследствие их ухода, решил он. В эти минуты он думал, какой же вред могут нанести эти зловещие существа захватчикам, ибо большинство из уползших едва ли выглядели плотнее, чем облако тумана, окутывающего местность по приказам дардов.

Закатанин в первый раз за это время пошевелился, повернув голову с острой челюстью, чтобы наблюдать за их уходом. Фарри понимал, что Зорор аккуратно укладывает в голове все, что ему выпало увидеть. Как же он назовет тех, что только что ушли? И скольких еще он зафиксирует в своих записях, которые ведутся с незапамятных времен?

Тем не менее, если существует выход силы, то также должен существовать и вход. До Фарри донесся знакомый и мелодичный перелив флейты. Это возвещало о приходе Веструма. Тот сменил одежду, что носил прежде. Теперь на Веструме было серебряное одеяние, гибко сделанное из небольших колец, двигающихся при каждом его вдохе и выдохе. Он нес длинный хрустальный жезл, с рукояткой, направленной вниз, как тот меч, который держал Фрагон. Флейтист бегал возле него взад и вперед подобно псу, ожидающему, что его отправят догонять какую-нибудь добычу, в то время как две женщины шли в ногу с Веструмом за его спиной в развевающихся и тонких, как паутинка, одеяниях, украшенных гирляндами из цветов. На них тоже была кольчуга из звеньев, а на запястье вытянутой вперед правой руки каждой восседала летучая ящерица, меньше, чем сопровождающая Фарри в его первом путешествии через эти земли, но, очевидно, относящихся к одному и тому же роду.

Однако этим новоприбывшая группа не ограничивалась, поскольку за ними следовал Ворланд, всего лишь немного позади дарда, а вместе с ним шли двое из людей-гигантов. Они шли медленно, склонив головы и тяжело ступая, стараясь не задеть свисающие вниз кристаллы, чтобы не причинить себе боли.

Веструм заговорил, но, похоже, он обращался не к кому-то лично, а скорее ко всему собранию, от Фрагона до самых крохотных из крылатых.

— Он, — Веструм указал на Ворланда, но так, словно между ними и в самом деле была только отдаленная вражда, — сделал все, как и поклялся, — он выслал своего посланника.

— Веструм, и что же ты скажешь на это? — нарушила тишину Сельрена, не давая собеседнику закончить.

— Я удостоверился, что в том, что сделано, нет предательства! — холодно произнес дард. Затем он остановил взгляд на Фарри, а потом молниеносным движением повернул жезл, нацеливая его в голову Фарри. По всей длине жезла быстро пробежала радуга, озаряя все вокруг. В Фарри всколыхнулось еще больше воспоминаний. Он сделал два шага вперед и, подняв руку, схватил жезл за конец и удержал его. Жезл был холодным, казалось, он производит холод, неприятно пронизывающий плоть, но Фарри не отпускал его примерно десять секунд. Затем его рука упала, и взгляд Фарри встретился со взглядом Веструма. Тот смотрел на него испытующе.

Неужели он заметил в крепко прищуренных глазах дарда еле ощутимое разочарование? Фарри не был в этом уверен. И в нем зародилось подозрение.

— Вот и хорошо, Веструм, — на этот раз нарушила молчание Атра, а флейтист тотчас же уселся у ног дарда и издал несколько мелодичных трелей. — Неужели ты веришь в такое? Или твое следующее утверждение будет о том, что Гласрант обладает силой скрывать передачу всех своих мыслей?

— Перестаньте! — впервые Фарри увидел, как Фрагон поднялся на ноги. Когда он стоял, то оказался почти одного роста с гигантами, явившимися с Ворландом. — Кем могут оказаться эти двое — никому неведомо. Этой ночью Гласрант совершил то, что в свои дни Валфор мог сделать одним мановением руки — за исключением того, что наши Старейшие, могущественные в свое время, не обладали ИХ знаниями. Мы получили от них то, что не сумели сохранить с того дня, как прибыли на эту планету. Мы жили, мы строили, мы вырождались, мы обитали в земле или держали бдительный совет лишь с одной своей расой, даже с одними родственниками, относящимися только к нашему роду. Мы многого лишились, а сейчас мы слишком стары и нас очень мало даже для того, чтобы просто защититься от НИХ. Сколько же раз сюда прилетали корабли, неся с собою смерть за смертью? ИХ в тысячу раз больше чем песчинок под нашими ногами. И они будут продолжать прилетать, и с каждым годом их будет становиться больше, а нас — меньше с каждым их прилетом. А ведь ОНИ прилетят, ибо их сигнал установлен для того, чтобы привести сюда остальных. Поройся в своих древних книгах, содержащих старинные знания, Веструм. Взгляни, что тебе удалось обнаружить? Всякие мелочи, не достойные для изучения затраты половины жизни. Сумеешь ли ты создать не то, что уместится в твоей руке, а то, что сможет уничтожить звездный корабль?

Звуки флейты становились все громче и громче — и так продолжалось, пока мелодия не зазвучала настолько громко, что стала похожей на крик о помощи. Дард, нахмурившись, стоял в своей кольчуге, а руки то и дело бегали взад и вперед по рукоятке жезла.

— И ты, Сорвин, — произнес Фрагон, слегка наклоняя голову; его широко открытые глаза отыскали снявшего маску. — Да, для тебя полезно поразмыслить долгое время. Твои подземные обитатели и призраки — они почти не испытывают страха перед НИМИ. Ты и твои мысли скрываются так глубоко, что ни чужеземный разум, ни тело не способны вытащить тебя наружу! Но мы знаем, что здесь меньше правды, чем тебе хотелось бы. И я говорю тебе, что ОНИ уже отыскали знания, намного превосходящие те, что находятся на дорогах, по которым мы не ходим и не можем пойти. Мы можем призвать бурю, настроить против них саму землю. Вот только мы не можем удержаться — нас слишком мало и слишком истрепало нас время. Какие же еще секреты ИМ удалось отрыть? Не думаешь ли ты, что сумеешь все время скрываться в безопасности.

Сорвин не отвечал, а Фрагон очевидно и не ожидал от него ответа. Он сделал движение рукою остальным, и снова крепко взялся за рукоятку воткнутого в череп меча. Это было как приказ, и никто не осмелился его ослушаться.

Закатанин с Майлин и Ворландом приблизились, рядом с ними шли их гигантские помощники, и Фарри неохотно выпустил руку Атры из пальцев, чтобы присоединиться к троице своих компаньонов. Фрагон снова зашевелился, встал со своего трона из дымчатого хрусталя, нагнулся и, перевернув череп, стал выравнивать им песок. Сделав гладкую площадку, Темный Дард порыскал на груди своей призрачной, как из тумана, одежды и выбросил на подготовленное место шар из такого же дымчатого хрусталя, как тот, который Фарри уронил в зале Веструма, и когда шар упал, то не разбился. Вместо этого он стал испускать свет. Затем случилось так, словно Фарри наблюдал за всем с высоты своего полета, глядя сверху вниз на эту сцену буйства стихии. Звездолет уже не стоял прямо, а накренился набок, а его носовая часть странным образом вогнулась внутрь с одного боку. Град и ветер бешеным шквалом били корабль и окружающую его землю. Снесенные укрытия лагеря носило ветром туда-сюда. Людей видно не было. Ни одного человека.

Затем Фарри показалось, что потревоженный воздух взорвался сам по себе, и он увидел полет летучих змеев, очень напоминающих тех, что Фарри видел раньше. Только эти были в четыре, а то и в шесть раз больше предыдущих и, выстроившись в круг, заключающий в себе перекошенный корабль, они высматривали жертву.

Затем ночь и буря исчезли, а вместе с ними исчезли искореженный корабль и то, что осталось от укрытий. То, что увидели зрители, было потоком вспученной воды, и это происходило ясным днем. Группа людей собралась на берегу этого потока. Некоторые, стоя на коленях, рыли землю голыми руками. Один из них вытащил из темной глины изогнутый предмет из блестящего металла. Другой, находившийся рядом с ним, схватился за металл. Поскольку их рты были открыты, то стало ясно, что они орали друг на друга. За какие-то доли секунды их всех охватила жестокая ярость, а потом вспыхнул луч лазера, покончивший с этой отвратительной сценой.

«Теперь у нас больше не будет неприятностей…» — прочитал Фарри в голове у Веструма, и в его мыслях царили радость и чувство невыразимого триумфа.

— Прилетят другие, — вмешалась Сельрена, порвав эту нить радости. — Всякий раз прилетают другие! Как сказал Фрагон, их не меньше, чем песчинок у нас под ногами. Они недолговечны, однако размножаются и размножаются, а среди нас очень мало молодых. Мы прилетели сюда задолго до них — теперь же мы приросли спинами к высоким горам, и даже звездные пути утеряны для нас. Мы уже мертвы, хотя и сражаемся…

— Это не совсем так.

Тут все повернулись к Ворланду.

— Вы применяете свое могущество, — он указал на шар, мирно покоящийся на песке и больше не показывающий разнообразные картины. — Мы же действуем при помощи нашего. И не только ради ушедшего в прошлое, но и ради будущего. Ты находилась далеко-далеко от нас — но не верь, что теперь тебя оставят в одиночестве. У вас свои ритуалы и обычаи, законы и наказания для тех, кто их нарушит. Но ведь законы и наказания существуют и за пределами этой планеты. Ты считаешь, то, что я принес с нашего корабля, будет служить тебе впредь? Да, это так. Но мы способны предложить и большее…

— Посмотри на нас! — громко крикнула Майлин, и в ее голосе звучал приказ. Она подняла руку, за которую взялся закатанин. Затем он свободной рукою схватил за руку Ворланда, а тот крепко сжал руку Фарри. — Мы, хотя очень разные по внешнему виду, действуем совместно, и то же повсеместно происходит среди звезд. Там действительно есть много злодеев, которых ты считаешь врагами: но их вовсе не так много, как песчинок под твоими ногами. Также существуют известные нам силы, способные помешать им, а также доставить сюда защитные устройства, способные уничтожить не один их корабль.

«И это совершеннейшая правда, — мысленно прибавил закатанин; причем его послание прозвучало весьма отчетливо. — Существуют и другие заселенные планеты, где исконные обитатели земель и морей и могут стать легкой добычей для несущих зло. Только там нет страха…»

— Почему? — Веструм сделал к ним шаг, выставив вперед подбородок. Фарри почувствовал, как от него повсюду исходит враждебность.

— Потому что в космосе возле этих планет есть защитники. Не те, кто живет и дышит, относится к какой-либо форме жизни. Нет, это маленькие, очень маленькие корабли, летающие по определенным маршрутам. И когда приближается чужой звездолет, они быстро подлетают, чтобы точно следовать его маршрутом, и посылают предостережение. Если их предупреждение не принимают во внимание, тогда с этим кораблем происходит примерно то же, что вы сейчас видели. Только те, кто знает правильные слова, может пролететь неповрежденным. Раз в четыре года один из тех, кто знает сигнал, будет прилетать сюда, на заселенную вами землю, и вы, если хотите, будете встречаться с людьми с этого корабля. Таким образом вы постепенно будете все больше узнавать о нас, а мы о вас, и когда наступит для этого время, мы сможем установить мирные отношения.

— Мыслитель и Вспоминающий, — отозвался Фрагон. — Нам известно, что ты говоришь правду, как ты ее понимаешь. Однако правда многолика, когда о ней судят различные народы. И еще правда меняется, как изменяются жизни, и то, что может оказаться верным в одни времена, может обернуться очень скверным в иные. Однако выбор наш невелик. Если мы не хотим быть добычей для кораблей, подобных приземлявшимся здесь, нам следует принять твое обещание. И все же, как ты сможешь это устроить? У вас есть корабль, способный улететь к другим мирам. Мы же привязаны к земле, и пока мы будем ожидать твоего обещания, сюда может заявиться еще большее количество негодяев и грабителей.

— Нет. — Ворланд отрицательно покачал головой, чтобы сильнее подчеркнуть свою мысль. — Мы установили в ваших горах защитные устройства, и как этот корабль пытался вызвать своих приятелей-воров, другой луч направлен сейчас в космос. Все, наверное, боятся смерти — которой нельзя избежать и с которой не справиться при помощи саленжа. Существуют такие планеты — когда-то ваш народ совершил туда путешествие, как ты, наверняка помнишь — где смерть ожидает любого, кто дерзнет приземлиться. На таких мирах хранители закона устанавливают специальные маяки, предупреждающие любой приближающийся корабль. Такой маяк установлен нами и будет служить вам до тех пор, пока мы снова не прибудем сюда с более серьезными защитными устройствами, о которых я сейчас говорил…

Его прервало хриплое мысленное сообщение Сорвина.

«Выходит, мы ожидаем появления тех, кто будет устанавливать здесь правила? Правила тех, кто непохож на нас. Это приведет нас в новую зависимость…»

«Нет, — ответил закатанин. — Я надеюсь прибыть сюда снова, ибо мне еще многое надо узнать. Разве я прикладывал к вам раскаленное железо? Существуют, конечно, и другие, похожие на меня… и на них… — Он кивнул на Майлин и Ворланда. — Спросите у вашего же родственника. — Теперь он указал на Фарри. — Разве ты доверился бы нам, будь мы безжалостные повелители, отдающие приказы?»

«Они — своего рода родственники нам, — ответил Фарри. — Они доставили меня из Глубокой Тьмы и называют меня другом. Хотя вот мой настоящий друг. — Он высвободил из-под куртки смукса. — Внешний вид не имеет никакого значения, а важно то, что внутри. К тому же… — Он собрался с мыслями. — Клянусь, моим телом и Великой Памятью — что я буду с вами, хотя вы и считаете, что я обладаю искаженной истиной».

Ворланд, положив руку на плечо Фарри, произнес:

— Он находился с нами долго и значит для нас много, все больше с каждым пролетевшим днем. Мы дадим ему все знания, необходимые для того, чтобы защитить вас. Он — родственник и друг, и всегда будет таковым.

Сорвин что-то тихо прорычал, но Фрагон медленно кивнул.

— В том, что ты сказал, не чувствовалось фальши. Верю тебе. Если мы вознамерились принять такое решение — то потому, что нам известно, что много-много лет назад все было иначе. Гласрант побывал за пределами звезд, как один из вас. Действительно, мы можем у него учиться. Тем самым, мы принимаем это так, как есть. Что ты даешь ему эти знания, не пытаясь обрести в этом выгоду. Сейчас мы ничего не сможем предложить тебе — кроме нашей благодарности за то, что уже сделано. Пусть время рассудит, прав ты или нет.


Фарри стоял там, куда его доставили на рассвете крылья. Он смотрел вниз, на окруженную скалистой грядой долину. Они уже поднялись на борт. Все, кроме двоих… На какое-то мгновение он бросил взгляд вниз на того, кого держал, и почувствовал знакомые уколы коготков на руке и запястье.

«Холодно…» — До чего же это знакомо. Тоггору не нравился любой ветер, а сейчас они находились на горе.

«Леди Майлин?» — отправил он быстрое мысленное послание — и получил ответ.

«Лорд Крип?» — второй оклик, и прощание.

«Лорд Зорор?..»

«Только когда мы прилетим снова», — пришел мысленный ответ закатанина.

Фарри наблюдал за пламенем из дюз, затем корабль стал подниматься все выше и выше, все дальше от долины — обратно к звездам.

«Тебе и вправду захотелось остаться здесь?»

Она опустилась на поросший травою участок скалы, находящейся далеко от него, и он не замечал ее, пока не уловил мысль, обращенную к нему.

«Не знаю… Я ведь один здесь».

«У тебя здесь родные», — пришло ее отчетливое и до удивления нежное послание. Она сложила крылья и теперь пешком направлялась к нему, держа в руке букет цветов саленжа, и исходящий от них аромат ничем не отличался от ее запаха.

— Родственник, родственник, — пропела она вслух, и каждое слово напоминало ароматное и исцеляющее дыхание растения.

Фарри запрокинул голову, всматриваясь в разноцветное предрассветное небо. Он заметил очень далекий расплывающийся след. Затем и тот исчез.

— Родственник! — Атра остановилась рядом с ним, и аромат цветов смягчил его печаль.

Он больше не разглядывал небо в поисках своего прошлого, а смотрел прямо в лицо будущему, и улыбка озарила его лицо.



СТРАНСТВУЮЩИЙ ПО ВУРУ (роман)

Смерть обрушилась на Рощу Вура сразу после посева. Было всего четверо выживших: два младенца, трёхлетняя девочка и женщина, которая не могла связно отвечать на вопросы, но бесконечно завывала, пока однажды ночью не смогла выбраться из медицинского центра и сбежала. Её проследили до начала Чащобы, и на этом всё кончилось. Если кто-то оказывался в Чащобе, про него можно было забыть…

Глава 1

Смертоносная Тень обрушилась на Мунго-Таун сразу после сбора урожая, как будто ждала нарочно, чтобы принести самую тяжелую боль и самую мучительную гибель. Возможно, в выборе времени был определенный метод. Что могли знать выходцы из других миров об опасностях, таящихся в новой колонии, вопреки всем проверкам изыскателей утверждавших, что планета безопасна и открыта для поселенцев? Никто не подозревал об этой угрозе целых пятнадцать лет после приземления Первого корабля, к тому же пострадало только несколько отдаленных поселений и владений, да и каждый раз находились практичные и правдоподобные объяснения: плохая вода, отравленная пища, нападения доселе неизвестных опасных животных — вы можете прочесть эти объяснения в официальных документах, если испытываете болезненный интерес к тому, как начала вымирать новая колония.

На следующий год стало хуже. Тень обрушилась на Рощу Вура сразу после посева. Было всего четверо выживших: два младенца, трехлетняя девочка и женщина, которая не могла связно отвечать на вопросы, но бесконечно завывала, пока однажды ночью не смогла выбраться из медицинского центра и сбежала. Ее путь проследили до начала Чащобы, и на этом все кончилось. Если кто-то оказывался в Чащобе, про него можно было забыть.

Таков был Вур. Но колонисты — крепкий народ, и у людей, которые до того жили на одной из перенаселенных планет Цепи миров Лиги, нет выбора. В течение двух лет после катастрофы в Роще ничего не происходило. Люди склонны забывать, к тому же все они до переселения прошли тщательную подготовку. И, как я уже сказал, всегда находились правдоподобные объяснения.

Но после Мунго все объяснения рухнули. Можно убить двадцать человек или несколько больше, но когда погибают двести двадцать — не очень легко найти логичное объяснение.

Так я стал «странствующим». Вырос я в фургоне и умел запрягать упряжку гаров до того, как смог поднять на плечо груз товаров. Я принадлежу ко второму поколению после Первого корабля. Люди с Первого корабля на любой колониальной планете находятся в особом положении. Они склонны рисковать и обычно погибают либо получают собственное поместье, которое приносит им прибыль. Так бывает на большинстве планет. Но на Вуре выжившие становятся странствующими.

Моя мать умерла в Мунго, а отец, Мак Терли с’Бан, вернувшись и обнаружив катастрофу, запряг самых смышленых гаров, загрузил фургон всем, что может понадобиться странствующему, посадил на груду этого добра меня и отправился в путь. Мне тогда было шесть лет, и я даже не могу припомнить, каково это — жить на одном месте и не быть странствующим. Конечно, поселения существуют и сейчас, но больше на север они не продвигаются, в основном расположены на юге большого материка, по эту сторону реки Калб Кэньон. На севере есть и рабочие поселки — в основном шахтерские. Но там по ночам включаются силовые поля, а для агрария это слишком дорогое решение. По причине, которую высоколобые из Лиги не могут объяснить, Тень не распространяется на юг. За последние несколько лет не прислали ни одного нового специалиста по инопланетной жизни. Наша планета недостаточно богата, чтобы рассчитывать на такую помощь. Отец однажды сказал, что потенциал нашей планеты не обещает быстрого возмещения расходов.

Отец всегда сжимал челюсти, встречая людей из Лиги. Я помню, как он весь вечер просидел молча, когда в наш лагерь явились двое представителей Лиги и попытались расспросить его. Он встал и исчез в фургоне, оставив их сидеть с раскрытыми ртами. Выглядели они слабоумными, как обезьяна-гуф. Через некоторое время репутация отца стала широко известна, и даже в поселках ни один человек не упоминал Тень в его присутствии.

Не знаю, чем он занимался до того, как высадился на Вуре. Он никогда не говорил о прежних временах, точно так же как о моей матери. Когда я подрос и стал многое замечать, я даже предположил, что он сам был изыскателем. Он обладал самыми разнообразными знаниями. И с самого начала делал записи. В сущности, единственное инопланетное, что он всегда привозил из Портсити (кроме зарядов для шокера), были ленты с записями.

Впрочем, некоторые из этих лент предназначались для меня. Хоть мы постоянно находились в движении, отец заботился о том, чтобы я не оставался тупым и необразованным. Я должен был учиться, и мне это очень нравилось. Вначале это были практические знания — то, что он не мог сам мне показать. Эти ленты он тоже слушал. Я научился ремонтировать шокер, пищевой синтезатор, ручной коммуникатор. Этой работой время от времени мы подрабатывали в поселках.

Потом история — история Лиги и нескольких различных планет. Я так и не знаю, почему он выбрал именно эти планеты, но понимал, что спрашивать нельзя. Странный выбор — все планеты разные, нет двух похожих, и все, насколько я мог судить, далеко от Вура. Потом я понял, что у них общее. Все они: Астра, Арзор, Кердам, Слотгот — все начинали как сельскохозяйственные миры. Точно как Вур. И на всех находили многочисленные следы предтеч. А в результате происходили весьма необычные события.

Мне было нелегко с этими лентами. Слишком много времени уходило на то, чтобы выполнить требование отца — стать хорошим специалистом. Он проявлял огромное терпение и как будто хотел быть уверен, что я сумею работать руками и зарабатывать себе на жизнь, когда он меня покинет. Я учился, хотя с животными у меня получалось лучше. Как я уже говорил, я умел управляться с тарами еще до того, как мог сесть верхом на одного из них. Я им почему-то нравился — или у меня был особый дар…

Отец иногда говорил о природных способностях. Он старался, чтобы я понял: люди разные. Конечно, я не имею в виду просто чужаков и терранцев (то, что они другие, знает и человек с десятой частью мозга в голове), но сами люди — терранцы — обладают разными дарами и используют их — если умеют. Однажды отец начал говорить о пси-способностях, но вдруг замолчал, и на лице у него появилось замкнутое выражение. Тогда он объяснял мне, как происходит исцеление. Я хотел бы, чтобы он продолжал, но он больше никогда не упоминал об этом.

Существуют целители. Вернее, целительницы, потому что в основном это девушки и молодые женщины. Я видел, как они в глухих местах проделывают такое, чему не найдешь объяснения ни на одной ленте. Отец как будто их недолюбливал или не доверял их способностям. Он всегда испытывал беспокойство, когда поблизости оказывалась одна из них. Однажды я видел, как он отвернулся от целительницы, которая собиралась с ним заговорить. Это было в поселке Джонаса.

Это была приятная молодая женщина, от которой исходило ощущение мира. Даже просто находясь рядом с целительницей, чувствуешь внутреннее тепло и душевный комфорт. Я видел, как она вздрогнула и посмотрела вслед отцу, и на лице ее было печальное выражение. Она даже подняла руку, как будто собиралась сделать целительное прикосновение — прикоснуться к чему-то такому, чего здесь не было.

Но о других дарах отец говорил: например, о психометрии. Это когда берешь какую-нибудь вещь в обе руки и говоришь, кто ее сделал и откуда она. Затем предвидение: отец говорил, что этот дар встречается редко и не всегда можно ему доверять. Некоторые люди могут читать мысли, рассказать, о чем думает человек, хотя сам он ни с чем подобным не встречался, знает только из лент.

У чужаков множество таких способностей, но применительно к терранцам они не всегда срабатывают. Наш и их мозг слишком по-разному устроены. Однако бывали случаи, когда чужаки, самые непохожие на нас телом, оказывались ближе всего по уму.

Отец никогда не пользовался оружием мощнее шокера, и у нас в фургоне никогда не было бластера. В этом отношении он был очень строг, но научил меня хорошо стрелять из шокера и танглера. Бывали случаи, когда это нас выручало. Однажды на меня напал песчаный кот, и его острые когти уже вырыли борозды в земле глубиной в мой палец в нескольких дюймах от моих сапог, когда я свалил его. Мы просто оставили его спать. Отец никогда не убивал ради шкур, как делают некоторые странствующие. И в этом он был строг и не согласился, даже когда люди из Портсити просили его привезти шкуры джезов, а он знал, где гнездится их колония. Не в том дело, что джезов слишком легко убить — напротив, во времена гнездовья разумный странствующий держится от них подальше. В такое время они охотятся на людей с дьявольской хитростью.

Да, странное образование дал мне отец — и при помощи лент, и своим примером. У него была своеобразная репутация и среди странствующих. Года два назад он специально пересек Хальб, сказал, что должен побывать на шахтах. Мы даже торговали в одном или двух шахтных поселках, но я сразу понял, что не это главная причина. Обычно странствующие туда не заглядывают, хотя платят там хорошо.

Мы никогда не направлялись прямо к шахтам. Напротив, обходили их стороной, и в каждой поездке чуть дальше углублялись на север. И навещали мертвые поселки. Впрочем, отец сразу предупредил меня, чтобы я никому об этом не говорил. Сначала он отправлялся к покинутым зданиям один, и даже надевал скафандр: у него был космический костюм изыскателя, такой, какой используют при первых высадках на планету. Мне он при этом всегда приказывал оставаться на месте и дежурить в фургоне у коммуникатора. Если спустя определенное количество единиц времени он не вернется, я должен запрягать гаров и убираться оттуда как можно быстрее. Отец заставил меня поклясться Верой в Судьбу, что я не пойду за ним.

Отец мой был верующим и постарался меня воспитать таким же. По крайней мере, я понимал, что такую клятву нарушать нельзя ни при каких условиях: вера человека в самого себя навсегда исчезнет, как будто ее никогда не было.

Немного погодя он при посещении мертвых поселков, в которых бывал раньше, перестал надевать скафандр, но в новых надевал обязательно. Вернувшись, начинал диктовать на ленту все, что увидел, даже самые мелкие подробности, например, какие сорняки растут теперь в садах и были ли ограблены дома — они никогда не бывали разграблены. Самое странное: рядом с поселками, очищенными Тенью, не было никаких животных и птиц. Но зато возникала буйная растительность. Не пищевые породы, специально разработанные для планеты Вур, но странные растения, каких раньше на Вуре никогда не видели. Отец зарисовывал их — у него это не очень хорошо получалось, но он тщательно их описывал, хотя образцов никогда не приносил.

После каждого такого посещения он проделывал еще кое-что — что-то такое, что заставило бы любого чиновника из Портсити подумать о необходимости лечения. Он приказывал мне связать его по рукам и ногам и уложить спать в запечатанный спальный мешок. В этом мешке я должен был продержать его день и ночь. И каждый раз заставлял поклясться, что если он начнет заговариваться или совершать странные поступки, я должен немедленно запрячь животных и убираться. Потом, дня через два-три, вернуться. Мне приходилось поклясться, потому что он в этом отношении проявлял необычную настойчивость. Хотя думаю, что я рискнул бы и нарушил клятву, если бы такое случилось. К счастью, его опасения ни разу не оправдались.

Я знал, что он ищет, хотя мы об этом никогда не говорили. Он хотел раскрыть тайну Тени. И не ряди блага всего Вура, а потому что в нем горело жгучее желание справедливости: покончить, если это возможно, с тем, что разрушило его счастливую жизнь.

Странствующие одиноки. Некоторые, подобно моему отцу, бежали из погибших селений. Они уцелели, потому что в тот момент, когда обрушилась Тень, не были дома. Другие — неудачники, люди, которые не могут нигде пустить корни, но постоянно бродят в поисках чего-то такого, чего сами не понимают. Они неразговорчивы, долгие одинокие походы отучили их от общения с другими людьми, и обычно во время торговых переговоров говорят они об элементарных вещах.

Если странствующий попадает в поселок во время праздника урожая, он может задержаться, с отчужденным удивлением смотреть на развлечения, как смотрят на обряды чужаков.

Некоторые странствующие путешествуют парами, но мы с отцом были единственной парой с тесными родственными отношениями. Женщин среди странствующих не бывает. Если им требуется удовлетворить естественные потребности тела, они отправляются в дом удовольствий в Портсити (даже на такой, малоразвитой планете, как Вур, есть несколько таких заведений, в основном для развлечения экипажей космических кораблей). Однако женщины никогда не ездят в фургонах странствующих.

Как и на большинстве планет фронтира, женщин на Вуре ревностно охраняют. Соотношение женщин и мужчин у нас примерно один к трем, потому что обычно женщин не привлекают трудности жизни пионера. Те, что прилетают, уже обручены с кем-нибудь. Вдовы сразу снова выходят замуж, а дочерей ценят больше сыновей: благодаря им удается привязать к поселку какого-нибудь очень ценного мужчину. За жену он согласится на что угодно.

Только целительницы приходят и уходят совершенно свободно. Залогом безопасности служит сама их природа, их ценят настолько высоко, что стоит мужчине похотливо взглянуть на них, как он сам подписывает себе приговор: объявление вне закона и быстрая смерть. Когда их сила начинает уходить, целительницы выходят замуж: их дар проявляется только с начала подросткового возраста и до тридцати лет. После этого у них большой выбор мужей: все надеются, что дочь, родившаяся в таком браке, унаследует дар.

Мы торговали в самом северном поселке — Раттерсли, — и я догнал отца ростом, хотя и не сравнялся с ним в силе, когда впервые услышал от другого человека о своей матери. Я принес пакет с нитками и иголками (на Вуре это ценный подарок при сватовстве) в главный дом, там меня как гостя приняла жена Раттера. К моему удивлению — ведь я не сын хозяина поселка и не чужак с другой планеты. — Она предложила мне кубок эля и путевой хлеб.

Высокая, в длинном платье с многочисленными нашитыми яркими лентами, которые свидетельствуют о мастерстве, в брюках и сапогах из хорошо выделанной шкуры тара, гладкой, как те нитки, которые я принес, она выглядела прекрасно. Волосы у нее были цвета листвы, которую тронул первый морозный ветер, — рыжевато-золотые, они закручены вокруг головы, как в том церемониальном головном уборе, который на других мирах надевают великие правители. Этот головной убор называется «корона».

На загорелом лице необычно яркие зеленые глаза, проницательные и ничего не упускающие, и я — мне ведь редко приходилось разговаривать с женщинами — чувствовал себя очень неловко и жалел, что не смыл предварительно пыль пути.

— Приветствую тебя, Барт с’Лорн. — Голос у нее такой же богатый и глубокий, как цвет волос.

Ее слова меня удивили. Я привык к тому, что меня называют Барт, но впервые на моей памяти ко мне обратились по полному имени моего клана. «С’Лорн» — это для меня прозвучало непривычно. Впервые я столкнулся с упоминанием о моей давно умершей матери.

— Госпожа поселка, — я постарался продемонстрировать лучшие манеры, — пусть судьба улыбнется корням твоего дерева-крыши и пусть твои дочери принесут тебе удачу и счастье. У меня имеется то, что ты заказала, и мы хотели бы, чтобы это тебе понравилось…

Я протянул ей пакет, но она на него не взглянула. Напротив, продолжала внимательно разглядывать меня, и я чувствовал себя все более неловко и даже начинал опасаться, хотя был уверен, что ничем не оскорбил ни ее, ни кого-нибудь другого под ее крышей.

— Барт с’Лорн, — повторила она, и было что-то необычное в ее тоне. — Вы очень похожи, хотя ты мужчина. Ешь, пей, и да будет благословен этот дом…

Я еще больше удивился, потому что так приветствуют только близких родственников, таких, которым рады и в хорошие времена, и в дурные. Поскольку она так и не взяла пакет, я положил его на ближайший стол и сделал то, что она просила, хотя я не ребенок из ее семьи, а почти взрослый мужчина: осторожно разломил надвое путевой хлеб, одну половинку окунул в кубок, и хотя во рту у меня пересохло и есть я не хотел, я положил смоченный кусок в рот. Придерживая поднос рукой, хозяйка то же самое сделала со второй половиной круглой лепешки, тем самым разделив со мной пищевую церемонию.

— Да, — медленно сказала она, проглотив свой традиционный кусок, — ты очень похож на нее, хотя и родился на Вуре.

Смоченный кусок хлеба застрял у меня в горле. Я торопливо проглотил его.

— Госпожа поселка, ты говоришь о с’Лорнах — так звали мою мать. — У меня в голове теснилось множество вопросов, но я не мог выбрать среди них самый главный. И только в этот момент понял, как сильно хочется мне узнать о прошлом, о котором я не смел спросить отца.

— Она была сестрой моей сестры. — Родственные отношения, которые имела в виду хозяйка, возникают в результате брака. И для клана они так же близки, как кровное родство. — Моя сестра Хагар Лорн с’Брим, а ее сестра вышла замуж за Мака Терли с’Бана.

Я поклонился:

— Госпожа, прости мое невежество…

— Это не твоя вина, — решительно возразила она. — Все знают, что случилось с Маком Терли с’Баном и какую рану он получил. Эта рана не зажила и сегодня. Разве он не прислал тебя, вместо того чтобы прийти самому? Он не хочет видеть тех, кто знавал его во времена счастья и полной силы его клана. — Она слегка покачала головой. — И тебя он лишил поселка и родственников. Тебе тяжело пришлось?

Снова я встретился с ней взглядом и почувствовал, что меня оценивают. Любая моя мысль, любое чувство перед ней как на ладони, словно записанные на ленте памяти.

Настал мой черед гордо выпрямиться. Возможно, в ее глазах я лишен поселка и родичей, но свое нынешнее положение не променяю ни на какие богатства, землю и добро, которыми с гордостью хвастают жители поселков.

— Я странствующий, госпожа. И мой отец, думаю, мной доволен. Я таков, каким он хотел меня видеть.

— А чего хочешь ты сам?

— Госпожа, думаю, что никем другим я бы не мог быть.

— Что ж, правду говорят, что гара, обученного для охоты, никогда не запрячь в плуг — он погибнет. К тому же, возможно, тебя коснулась Тень…

— Тень! — Даже здесь, за Хальбом, это слово звучит зловеще.

— Тени бывают разными, — ответила она. — Входи, Барт с’Лорн. Теперь, когда мы наконец встретились, позволь узнать тебя получше.

Она провела меня в большой зал, где сидело много людей, занятых своими делами: одна девушка за ткацким станком, другая расчесывала пушистую шерсть маленьких гаров, которых ради этой шерсти выращивают; несколько женщин возились у камина и открытой печи. Все с откровенным любопытством разглядывали меня, и я постарался принять выражение привычной отчужденности, какое бывает у отца. Однако заметил девушку, сидевшую у огня, которая совсем на меня не смотрела. У нее был такой вид, словно она спит с открытыми глазами и способна видеть сквозь стены. Руки ее ничем не были заняты, они лежали на коленях ладонями вниз, верхнее платье у нее было тускло-зеленое, короче тех, что обычно носят женщины, и более приспособлено для далеких путешествий.

Мы миновали эту девушку и прошли в дальний конец комнаты, где стояли два мягких кресла. В одно из них села хозяйка, пригласив меня сесть в другое. И сразу начала расспрашивать. И так властно звучал ее голос, что я отвечал не из вежливости, про себя негодуя за это вторжение в мою жизнь, а так, словно она действительно моя кровная родня и имеет право заботиться и знать обо мне все.

Хотя поселок далеко от Портсити, она явно многое знала и предпочитала тот же образ жизни, который ценил и мой отец. Она расспрашивала и о нем, где мы побывали и что делали.

Вначале я пытался уйти от прямых ответов, полагая, что наши заботы ее не касаются. Но она подчеркнуто сказала:

— Он не послал бы тебя ко мне, Барт, ко мне, единственной на всей планете, если бы не хотел, чтобы я это знала. Он с прошлых времен знает мой характер и что движет мной так же, как им, сделав его человеком без корней и крыши. Я тоже из Мунго-Тауна — хотя когда пришла Тень, меня там не было.

Она многим меня удивила, но это было сильнее всего. За всю жизнь я не встретил ни одного, кроме нас, человека из этого проклятого места.

— Тень убила всех. — Лицо ее стало таким же мрачным и заострившимся, каким бывает у отца, хотя у этой женщины круглые щеки и подбородок. — Выжил лишь ты один… Почему?..

— Не один, — поправил я. — Еще мой отец.

Она покачала головой:

— В ту ночь он был в путешествии. Вернулся и увидел тебя. Ты лежал в кровати, не плакал, как будто спал с открытыми глазами. Так происходило повсюду. Всегда выживал ребенок — иногда более взрослый, но к нему никогда не возвращается память. Расскажи, что ты можешь вспомнить — самое первое твое воспоминание!

Требование было резким. Такого даже отец никогда не делал — может, не хотел или не смел.

Я всегда знал, что в тот момент, когда пришла Тень, его в городе не было.

Что я помню? Если бы она не застала меня врасплох, я не стал бы автоматически выполнять ее приказ. Но тут постарался углубиться в прошлое. Я слышал, как мужчины и женщины хвастают, что помнят то или другое из того времени, когда ползали на четвереньках или их носили на руках. Но что помню я?

Я закрыл глаза: воспоминания приходят ко мне так, словно я смотрю фильм или просматриваю свою внутреннюю ленту записей. Что же я вижу?

Над головой жаркое солнце. Я чувствую его. Земля покачивается вверх и вниз, потому что я сижу на широкой спине животного. Животное мирно бредет, временами срывая ветку с кустов по обе стороны, если куст достаточно высок, чтобы не наклонять голову. Руками я вцепился в густую шерсть тара и смотрю на его рога. Животное вьючное, оно впряжено в упряжку рядом с другим, которое тоже время от времени своими мягкими подвижными губами хватает лист или ветку.

Передо мной ярмо — такое, с каким я впоследствии часто управлялся. И вот я еду под солнцем, и, хоть оно жжет мне плечи и голову, мне холодно, и я дрожу. И мне страшно. Но как ни стараюсь, не могу вспомнить, что меня испугало. Сознание словно отшатывается от этого воспоминания.

Рядом с гаром появляется человек, такой высокий, что даже сравнение с большим животным не делает его меньше или слабее. Он снимает меня со спины тара, словно понимает, какой страх гложет меня. Прижимает к себе, так что я могу положить голову ему на плечо и прижаться лицом. И я отчаянно цепляюсь за него.

Я усиленно стараюсь вспомнить, проникнуть в прошлое, но это — мое первое воспоминание. Мне пять лет, и это моя первая поездка. А за этим — пустота.

Я даже не сознавал, что вслух описываю возникшую в сознании картину, пока не услышал, что у женщины рядом со мной перехватило дыхание:

— Ничего раньше этого? Ничего… о ней?

Неужели я снова дрожу? Я не знал. Неожиданно по другую сторону рядом со мной оказался кто-то, мне в руку вложили кубок, и я поднял его, словно отражая удар.

— Пей, — произнес негромкий голос, и я почувствовал то особое состояние спокойствия, которое могут внушить только целительницы.

Я поднес кубок к губам и отпил, но вначале через край посмотрел на ту, что принесла его. Это была девушка в зеленом платье, та самая, что словно в мечтах сидела у огня и единственная, как мне показалось, во всем зале меня не заметила. Но сейчас она внимательно смотрела, как я пью. Я сделал глоток.

Сладкий напиток или вяжущий? Не похож на обычные настойки домашнего приготовления. Я почувствовал вкус созревших на солнце ягод, осенних фруктов и острой свежести родниковой воды. Все это было смешано так искусно, что трудно уловить определенный вкус. Теплый он или холодный? Холод, который ледяной коркой начал обволакивать меня изнутри, растаял. Я не забыл о нем, просто он отодвинулся в глубину, словно касается кого-то другого, а не меня. А важен именно я, живой, здесь и сейчас.

— Ты целительница, — неловко высказал я очевидную истину.

— Меня зовут Илло. — Она произнесла это единственное имя, не добавив ни имени клана, ни названия дома. Некоторые целительницы действительно не признают ни крыши, ни жилища. Они переходят от места к месту, помогают тем, кто нуждается в их помощи. По-своему они тоже странствующие, но гораздо теснее связаны с другими людьми, чем мы. Они заботятся о незнакомых людях, а мы стараемся держаться обособленно и не обращаемся к помощи, даже когда в ней нуждаемся.

— Ее тоже коснулась Тень, — сказала моя родственница. — Ты слышал о Роще Вура?

Странствующие знают все сказания о Тени.

— Но ты тогда была маленькой девочкой? — обратился я непосредственно к целительнице.

— Сначала выпей, — попросила она и не отвечала, пока я не выпил весь напиток и не перевернул кубок вверх дном, как делают на пирах, чтобы показать уважение к произнесенному тосту. — Да, — сказала она тогда и протянула руку к пустому кубку. — Я была в Роще Вура, первом поселении на севере. Его основал Хелман Вур, именем которого названа наша планета. Возможно даже, я его кровная родственница. — Она пожала плечами. — Кто знает? Я не помню — ничего не могу вспомнить. Меня коснулась Тень.

Глава 2

Если я и вздрогнул, то только внутренне, потому что цепко держался за то внутреннее спокойствие, с которым, по примеру отца, старался относиться ко всем проблемам этого мира. И со смелостью, которой гордился, спросил:

— А что такое прикосновение Тени? Из всех людей планеты целительница должна знать это лучше других.

Она задумалась. Не потому, как мне кажется, что взвешивала, можно ли давать незнакомцу правдивый ответ, а потому что подбирала слова, чтобы объяснить то, что объяснять очень трудно. Потом в свою очередь спросила:

— А что такое Тень?

Впрочем, кажется, ответа от меня она не ждала, потому что тут же добавила:

— Мы не узнаем это, пока не сможем открыть дверь здесь. — Она указала пальцем на свой широкий открытый лоб: как у большинства целительниц, волосы у нее были убраны назад и туго сплетены. — Ведь здесь объяснение этого проклятия.

По сравнению с госпожой поселка она кажется худой, хотя и высокой. Тело крепкое, как путевой посох странствующего, и в нем нет ничего от зрелости женщины, предназначенной рожать детей. Кожа почти такая же загорелая и потемневшая от непогоды, как у меня, а черты лица острые, и их угловатость подчеркивается худобой щек. Тем не менее в ней чувствуются спокойствие и властность, которые сопутствуют ее дару, так что по-своему она не уступает приютившей ее хозяйке: я не сомневался, что она не из этого владения.

Девушка снова прямо посмотрела на меня:

— Приходит необходимость…

Я не понял, что она имеет в виду, но когда спросил, она быстро повернулась и с пустым кубком направилась в зал. Я посмотрел на хозяйку.

Морщинка на ее лбу стала глубже. Женщина некоторое время смотрела вслед девушке, потом снова взглянула на меня.

— А куда в этом году лежит путь Мака? — неожиданно спросила она.

— Мы идем в Денгунгу. — Я назвал шахтерский поселок, который отец отыскал на карте перед тем, как мы вышли из Портсити. Он самый северный из всех и ближе всего к Чащобе. Дальше только руины — руины Бура, Мунго. Их мы во время предыдущих странствий не посещали. У нас в фургоне инопланетное оборудование для шахт — груз небольшой, и плата едва покроет наши припасы. Мне показалось странным, что мы везем с собой так мало, но отец ничего не стал объяснять, а он не из тех, кого можно расспрашивать без важной причины.

— Денгунга, — повторила она. — А потом куда?..

Я пожал плечами:

— Прокладывающий путь — отец, он планирует дорогу.

Она еще сильнее нахмурилась:

— Мне это не нравится… но правда, что о путях Мака… его приходах и уходах… не спрашивают… и никогда не спрашивали. Он сам принимает решения, ни с кем не советуясь. Только одна могла свободно разговаривать с ним…

Мне показалось, что я догадываюсь:

— Моя мать?

— Да. Мы считали его мрачным и таинственным человеком. И только с ней он отбрасывал всю свою защиту и становился подлинно живым. Зная его сегодня, ты бы тогда его не узнал. Она была его светом… его жизнью. Теперь его коснулась Тень, хотя телесно или духовно он никогда не попадал под ее влияние. Хотела бы я… — Она смолкла, а я сидел и вежливо молчал, хотя теперь мне хотелось поскорее уйти из этого зала. Он казался мне клеткой, он угнетал меня.

Приятно пахло свежевыпеченным хлебом и другими вещами, свидетельствующими о хорошо управляемом хозяйстве. Но эти запахи застревали у меня в горле, я словно задыхался. Мне хотелось выбраться на простор, где нет гула разговоров, стука ткацких станков, кастрюль и сковород, звуков незнакомых мне занятий.

Хозяйка оторвалась от своих мыслей.

— Да, с ним не поспоришь. Это мы поняли давно. Он пойдет своим путем, хотя то, что он взял тебя с собой…

Во мне вспыхнула искра гнева.

— Госпожа, я ничего не хочу больше, чем быть сыном своего отца.

Она снова посмотрела мне в глаза и со строгим выражением лица ответила:

— Только глупец скажет, что это недостойная цель. Ты можешь идти своим путем — вопреки всему. Вера в Судьбу, — она начертила в воздухе перед нами знак благословения, — да будет с тобой, Барт с’Лорн. Тебе нужны наилучшие пожелания. Каждый вечер мы перед Свечой Домашнего Очага будем произносить твое имя.

Я склонил голову: она тронула меня этим своим торжественным обещанием. Я, не имеющий корней, никогда не имевший и не хотевший их, до этого момента не знал, что чувствуешь, когда тебя так принимают. Ведь я словно настоящий кровный родственник, и если зло преградит мне путь, эти люди встанут рядом со мной, будут защищать мою спину.

— Госпожа, от всего сердца благодарю тебя. — Я запинался, произнося вежливые слова, которыми раньше никогда не пользовался. — Ты очень добра.

— В этом нет доброты. — Лицо ее оставалось строгим. — Нет доброты, потому что с избранного пути не свернуть. Передай мои добрые пожелания Маку, если он их примет или если хотя бы подумает о прошлом, частью которого он был. Сейчас он… Нет, не стану говорить тебе этого. Я не желаю ему зла, мне только очень жаль его.

Она встала, и я тут же вскочил, чувствуя, что она меня отпускает. Но она пошла рядом со мной через зал и, как почетного гостя, проводила до самой двери. После прощальных слов я не смотрел на нее, но, как ни странно, испытывал тревогу и легкий страх. Не ту тревогу, которую испытал, когда разговор шел о Тени, — все говорят о Тени со страхом, — скорее мне внушал страх сам этот зал, с его изобильной и спокойной жизнью, странной и чуждой мне. Как будто эта жизнь способна угрожать мне.

Мой отец не стал распрягать фургон на гостевом поле, а предпочел разбить лагерь у реки на некотором удалении от зданий владения. Я направился по тропе, ведущей к реке и к нашему походному фургону, когда сзади кто-то подошел ко мне и пошел рядом.

Я вздрогнул, потому что глубоко погрузился в раздумья. Это оказалась Илло, целительница, и походка у нее была быстрая и легкая, почти как моя. А ведь я опытный путешественник и прошел много путей. На спине у нее походный мешок, а поверх него прикреплен плащ. На ногах походные ботинки на толстой подошве, а в руке посох целительницы, вырезанный из дерева кви и отполированный так, что сверкает на солнце, как световой стержень в Портсити.

— Чем могу служить? — быстро спросил я, потому что целительницы никогда не приходят бесцельно. Они не ходят просто так и не стремятся поговорить, если у них нет какого-то дела.

— Вы идете на север. Я тоже. Мой путь долог и… — она ответила на мой взгляд, — может быть, осталось мало времени. Я хотела бы пойти с вами.

Такие временные соглашения между целительницей и странствующим случались в прошлом, когда, как сказала Илло, возникала необходимость быстро куда-то добраться. Но шахтеры в Денгунге все инопланетники и упрямо придерживаются собственной медицины. Они не станут вызывать целительницу.

— Я иду не к шахтам… — Конечно, она не читала мои мысли. Теперь, когда мы пересекли реку, всем ясно, куда мы направляемся. — Есть другое место.

Илло не назвала его, а с моей стороны было бы невежливо спрашивать. Хотя я не мог вспомнить ни одного владения к северу. Разве что за последние месяцы кто-нибудь набрался храбрости и отправился в запретные земли, чтобы поселиться там.

Впрочем, хотя целительница имеет право стать нашей попутчицей, мне казалось, что отец не очень обрадуется такому прибавлению. Но он не может отказать, не нарушив обычаев. Девушка больше ничего не сказала и молча шла рядом со мной до самого нашего лагеря.

Отец сидел у огня на корточках. У его руки лежала трубка, и от нее тянулся легкий дымок. Это была единственная роскошь, какую он себе позволял: сухой порошок, который он курил, привозили с других миров, и получить его можно было только за огромные деньги у какого-нибудь инопланетника. Полученный таким образом порошок отец очень берег и использовал так редко, что небольшого мешочка ему хватало на много месяцев. И со временем я узнал, что курил он только тогда, когда у него плохое настроение. В такие дни на него словно ложилось черное облако, и он подолгу, иногда целыми днями, молчал и хмурился.

Отец извлек устройство воспроизведения и вставил в него ленту. Но не читал, а смотрел в огонь, как будто надеялся там найти ответ.

Странствующий быстро осваивает некоторые меры предосторожности. Я уверен, что слух у нас острее, чем у рожденных во владениях или на других мирах. Хотя у меня и моей спутницы на ногах была обувь с мягкой многослойной подошвой — в такой удобной обуви ногам лучше во время долгого пути, — отец почувствовал наше приближение и поднял голову.

Я с одного взгляда понял, что у него не лучшее настроение. Он мрачно взглянул на Илло. Медленно и чуть неловко встал, но стоял прямо, как ее посох, когда она втыкает его в землю.

— Госпожа… — Даже это единственное слово проскрипело, словно давно не используемый инструмент, слегка заржавевший по краям.

— Меня зовут Илло, — сказала она. Целительницы никогда не произносят почетных титулов. — Я направляюсь за реку. — Она сразу перешла к делу.

Отец стал еще мрачнее и обвиняюще посмотрел на меня. Я знал, о чем он подумал: что я, не спросившись у него, дал девушке обещание. Но она тоже сразу это поняла.

— Мне ничего не обещано, — холодно сказала она. И даже не взглянула на меня. — Ты — прокладывающий путь, поэтому я говорю тебе: мне необходимо идти за реку.

— Зачем? — мрачно спросил отец. — Там нет никаких владений… теперь…

— А у шахтеров свои врачи? — опередила она его, прежде чем он успел уточнить, что означает «теперь». — Это правда, прокладывающий путь. И все же — мне необходимо за реку. И… поскольку никаких владений там нет, я пришла к вам. Все знают, что там бывает только Мак с’Бан.

— Эта земля проклята. — Ответ по-прежнему звучал недружелюбно, хотя внутренний мир, который всегда сопутствует целительницам (возможно, они распространяют его невольно, просто потому, что они таковы, каковы есть), подействовал не только на меня, но и на него. Однако, казалось, упрямство отца выдержало даже это испытание.

— И это знают все, даже инопланетники, — согласилась она. — Разве они не устанавливают силовые поля, когда пользуются плодами нашей земли? Но я говорю, и говорю серьезно: мне необходимо на север.

Ни один человек на Вуре не может возражать против такого заявления. Целительница чувствует необходимость в своей помощи, и, когда слышит призыв, ее может остановить только серьезная болезнь или смерть. И ни один человек не станет мешать ей отвечать на этот призыв. Отец в своей глубокой печали не хотел давать ей место в нашем фургоне, но отказать не мог.

На рассвете мы свернули лагерь. Отец не расспрашивал меня о разговоре с госпожой поселка, а я даже не передал ее добрые пожелания: то, что нас теперь не двое, а трое, делало его таким неприступным, словно он окружил себя силовым полем. Может быть, так оно и было — силовое поле его воли.

По свистку тары пришли: я давно уже научился запрягать их. По ночам они пасутся, но никогда не уходят далеко, и странствующие часто говорили, что у нас самая хорошо обученная упряжка на равнинах. Их шестеро, племенных животных, и об их нуждах мы заботились гораздо лучше, чем о своих. Голубовато-серые шкуры животных хорошо видны на фоне хрупкой, высушенной солнцем травы. И у них уже начинала расти густая зимняя шерсть.

Отец не разрешал спиливать рога гаров: на равнинах много хищников, склонных решиться попробовать их мясо, и отец считал, что они должны сохранять способность защищаться. У нас три быка, массивные существа с огромными рогами: два рога над глазами, а третий, самый острый, растет из носа. И три самки, ибо у гаров, как и людей на большинстве планет, моногамия, и брачный союз они заключают на всю жизнь. Хорошо известно, что гар, чья подруга умерла или погибла в несчастном случае, отказывается есть, пока тоже не умирает.

Наш фургон выстроен по чертежу отца и под его присмотром, многое в нем сделано его и моими руками меньше двух лет назад. Он из бальзового дерева. Если это дерево срубается молодым, ему можно придавать любую форму. Потом, высохнув определенное количество дней на солнце, оно становится твердым, как металл. И выдерживает много лет тяжелой работы, не изнашиваясь и не ломаясь.

Фургон разделен на отсеки: два из них грузовые — один для мелкого груза, другой для крупного, — а передний отсек, третий, служит жильем в плохую погоду. Впрочем, у большинства странствующих врожденное предпочтение спать в мешках под фургоном. Как я уже сказал, мы не выносим стен.

Реку перешли вброд: в такое время года сделать это нетрудно, поскольку только весенний паводок приносит много воды, и тогда переходить реку опасно. По ту сторону есть еле заметные следы дороги, но отец сразу свернул с них и пошел напрямик по равнине.

Птица или летучая змея из Чащобы могли бы, вероятно, рассмотреть что-то еще, кроме отдаленной голубой полоски на горизонте. В этой части континента мы, отец и я, никогда не ходим по установившимся дорогам и тропам, если, конечно, они есть так далеко на севере, куда странствующие заходят редко. В вагоне есть приемник-коммуникатор, который можно автоматически настроить на Денгунгу, но было очевидно, что отец не собирается на него полагаться.

Идя рядом с передним гаром, я все время ожидал вопросов или даже указаний от Илло. Но она шла своим проворным шагом, почти такой же стремительной легкой походкой, как у нас, странствующих, и молчала гак же, как и отец.

Несмотря на большую массу, тары способны бежать очень быстро, если ситуация требует от них таких усилий. Встретиться с бегущими дикими тарами очень опасно. Но обычно они идут очень ровно, и человеку нетрудно идти с ними наравне, если он к этому подготовлен. На севере наши животные всегда шли так, если только не получали приказа остановиться. Они, как и мы, словно не доверяли этой земле и предпочитали находиться в постоянном движении. А вот на юге они часто задерживались, хватали ветку или пучок травы и начинали шумно жевать.

Мы постепенно сворачивали на запад, хотя я хорошо знал, что шахты находятся прямо на севере, а на западе может быть только язык Чащобы, который высовывается на равнину, образуя петлю, готовую захватить всякого, кто настолько неблагоразумен или глуп, что готов углубиться в эту злую чащу.

В первые дни после открытия Вура люди с оборудованием изыскателей летали над Чащобой. Оборудование зарегистрировало наличие жизни, но ни один инструмент инопланетников не мог определить, что это за жизнь. С воздуха — я видел эти снимки — Чащоба кажется толстым пушистым зеленым одеялом, очень похожим на дым. Но дым движется, вздымается, редеет или собирается, а Чащоба остается неподвижной.

С поверхности это непроходимая масса растительности, настолько густой, что проложить в ней путь можно только огнеметом. И поскольку на планете много свободной земли, где фермеру не приходится бороться с растительностью, Чащобу оставили в покое. Да, в ней терялись люди, разбивались флиттеры. Если в таких катастрофах были уцелевшие, из Чащобы они не выходили. А послать туда спасательную партию, ориентирующуюся на автоматический сигнал коммуникатора, оказалось невозможно. По какой-то причине, непонятной даже специалистам, коммуникаторы замолкали, как только начинался полет над самой растительностью.

И однако сейчас мы шли путем, который мог нас привести только к краю Чащобы. Насколько мне известно, в этом направлении нет даже развалин владений, и я не понимал, чего хочет отец. В полдень мы остановились, поели путевого мяса и напились воды из канистр, которые наполнили в реке. Солнце зашло за облака.

Я заметил, как Витол, наш гар-вожак, на инстинкты которого вполне можно положиться (что знает каждый, кто хоть немного знаком с жизнью на Вуре), оторвал тяжелую голову от травы, посмотрел на юго-запад, расширил большие ноздри, как будто пытался уловить малейшую перемену в направлении ветра, пригнавшего облака. Он громко фыркнул, и остальные тары тоже перестали пастись и повернулись на запад.

Отец, который только что молча сидел с кружкой pec-чая в руке, встал и, как Витол, посмотрел на запад, принюхиваясь к ветру. Я поступил так же, потому что в воздухе стало заметно холоднее и, хотя чувства у нас не такие острые, как у гаров, я тоже уловил какой-то запах.

Такой запах не может исходить от открытых земель перед нами. Только раз в жизни я ощущал подобный, и это было, когда отец в своих странствиях забрел вниз по Хальбу в болота, которые очень редко встречаются на Большом материке. Такой же запах сейчас долетел до нас, как будто летнее солнце коснулось мокрой скользкой земли. Ветер донес тошнотворный запах разложения.

Илло сделала один-два шага в сторону, подальше от фургона, от встревоженных гаров, которые фырканьем выражали свое растущее беспокойство, так что я быстро прошел между ними, почесывал место между рогами, давая им почувствовать, что мы с ними. Ибо тары, несмотря на свою внушительную массу, когда сталкиваются с чем-то незнакомым или опасным, полагаются на нас. Целительница прикрыла руками нижнюю часть лица, и глаза ее над переплетенными пальцами были яркими и внимательными.

Бинокль висел у отца на поясе, но он не воспользовался им. Я напряженно всматривался, но не видел ничего, кроме холмистой местности и волнующейся иод ветром травы. Илло слегка повернула голову и посмотрела на моего отца.

— Это… они движутся…

Его голова дернулась, словно девушка его ударила. Сквозь темный загар я заметил, как вспыхнули его щеки. Он протянул руку, коснулся плеча девушки и сжал его. Даже потряс, но тут же взял себя в руки и быстро отошел, как будто девушка заразная и он не хочет иметь с ней ничего общего.

— Что ты знаешь? — Вопрос прозвучал резко и требовательно.

— Я из Рощи Вура. — Она опустила руки, закрывавшие лицо. На лице ее не было ни следа гнева, полное спокойствие.

Отец словно забыл все остальное. Для него она стала самым важным в мире.

— Что ты помнишь? — Резкость из голоса исчезла, но требовательность оставалась, чувствовалась даже сильнее.

— Ничего… Мне было только три года. Я даже не знаю, почему выжили я, Атткан и Мехил, хотя они были тогда еще младенцами. Выжила еще Крисан. Но ты, конечно, знаешь, что там произошло, ты ведь давно пытаешься узнать тайну проклятия.

— Ты целительница, у тебя есть дар, способности… — Теперь он как будто умолял.

Она покачала головой:

— Но помню я не больше твоего сына. Известно только вот что: некоторые дети, всегда представители второго поколения, родившиеся уже на Вуре, остаются живыми после проклятия Тени. Думаешь, меня не исследовали врачи и эксперты-инопланетники? Они изучали меня, проверяли, заставляли говорить во сне — делали все, что известно их науке, чтобы вырвать у меня ответ.

— Они так поступали с тобой?

Илло удивилась:

— А разве твоего сына не исследовали так же?

— Нет! — Ответ прозвучал яростно. — Ни один ребенок не должен… почему им позволили это с тобой делать?

Она не утратила спокойствия.

— Потому что некому было вступиться за меня и запретить. Наверное, мне даже нужно быть им благодарной, потому что, возможно, их эксперименты пробудили во мне дар. Известно, что такие способности иногда проявляются неожиданно, после болезни или раны. Но то, что произошло в прошлом, сейчас не имеет значения. А значение имеет то, что принес с собой ветер. Где-то бродит Тень.

Отец наконец взял в руки бинокль и, глядя в него, медленно поворачивал голову справа налево, а потом — еще медленнее — в обратном направлении.

— Ничего… ничего такого, что можно было бы увидеть. В этом направлении нет никаких владений…

— Сейчас нет, — согласилась она. — Но если пройти немного на запад, а потом снова повернуть на север, перед тобой будет Роща Бура.

Впервые отец выглядел встревоженным, как будто ее слова застали его врасплох.

— Прости, целительница… — Он говорил почти шепотом.

— Не нужно тревожиться. Я иду туда.

— Зачем? — спросил я со своего места. Я стоял, положив руку на широкую спину Витола. Запах его шкуры отогнал зловоние разложения.

Конечно, задавать такой вопрос целительнице — значит нарушить все обычаи и правила поведения. Но я не смог сдержаться. За время своих блужданий мы посетили почти все заброшенные владения на севере, но ни разу отец не возвращался в Мунго, и я не думал, что он вернется туда. Что влечет ее в место, где она жила когда-то?

— Зачем? — повторила она. Илло не смотрела ни на меня, ни на отца. Взгляд ее был устремлен вдаль, словно она и без бинокля видела свою цель. — Зачем? Не знаю, но это призыв… и я не могу не подчиниться ему.

— Там не может быть кто-то, — сказал отец. — И не стоит смотреть на то, что было когда-то…

Он не решился закончить, и она закончила за него:

— Было частью моей жизни? Не могу вспомнить. Может быть, если вернусь, смогу. То, что со мной делали, породило во мне потребность узнать, но сейчас я чувствую ее особенно сильно. Теперь она стала призывом, как те, что мы иногда слышим, когда где-то страдают или болеют люди и никто не может им помочь. Я не могу повернуть назад…

Хотя тучи сгустились, ветер стих. И зловоние больше не ощущалось. Я — странствующий и хорошо разбираюсь в погоде, поэтому решился обратиться к отцу:

— Приближается буря, нам нужно убежище.

Бури на обширных равнинах могут быть смертельно опасными, удар молнии способен убить человека или животное. Хлещет ледяной дождь, который часто сопровождается градом. Мне приходилось видеть градины размером с половину моей ладони, от силы удара они наполовину зарываются в землю.

Тары тревожно ревели, повернувшись спинами к ветру. Витол поднял голову и испустил призывный крик. Я отскочил от него, зная, что теперь, как он ни привык к нам, его не удержать ни голосом, ни рукой. Нам повезло, что мы успели выпрячь животных и они, полуобезумевшие, не потащат за собой фургон.

И они убежали, задрав похожие на веревки хвосты и в растущем ужасе выкатив глаза. Отец не стал тратить время на беспокойство по поводу того, удастся ли нам отыскать их или они будут бежать, пока не остановятся от усталости. А может, упадут на землю, сломав ногу в какой-нибудь скрытой травой яме. Он схватил Илло за руку, потащил в фургон и толкнул ее ко мне так бесцеремонно, словно это кипа товаров, способных выдержать самое грубое обращение. Я уже находился внутри.

Мы едва успели перейти в жилую секцию, давая дорогу отцу, как он прыгнул вслед за нами. И мы с ним принялись затягивать завесы по стенам. Самые тяжелые вещи мы при этом перемещали в центр фургона, чтобы получился импровизированный якорь. Он поможет удержать фургон в яростной буре.

Стало темно, как ночью. Фонарей мы не зажигали. Они могут стать дополнительной опасностью, когда придет то, чего мы ждали. И оно пришло.

Ветер, который поднялся вначале, был всего лишь легким дуновением по сравнению с тем, что теперь обрушился на фургон. От рева можно было оглохнуть. Направление ветра изменилось: раньше он дул с запада, теперь — с севера. Фургон трясся, дрожал — казалось, его все ниже прибивает к земле. Если бы у нас было время, мы могли бы выкопать ямы под колеса, и тогда он стоял бы прочнее. Но времени на это у нас не было.

Вой ветра становился все выше, как крик страдающей женщины, и звучал беспрерывно. Я опустился на колени и зажал уши руками, чтобы не слышать этого яростного вопля. Фургон сначала покачнулся из стороны в сторону — я даже испугался, что он перевернется, — потом двинулся вперед, словно ветер обладал разумом и взял нас в плен.

Меня бросило вперед и ударило о кого-то другого. Мы схватились за руки, вцепились друг в друга. Ударил град, и мы с Илло в страхе обнялись.

Глава 3

Фургон продолжал раскачиваться. К тому же он снова двигался вперед под ударами ветра. Равнины, поросшие травой, кажутся очень ровными, но на самом деле это не так. Они покрыты углублениями и ямами, тут и там небольшие холмы, так что наш фургон все время мог слететь с колес, и я не понимал, каким чудом мы еще не опрокинулись.

Я знал осенние бури, не раз они заставали нас в пути. Но сила этой бури превосходила все, что я испытал в прошлом. Мы были совершенно беспомощны. А вой ветра и удары града продолжались.

Тащило ли нас назад, к реке, куда убежали тары? Я не мог определенно сказать, но мне казалось, что это не так. Ветер тащил нас не на юг, а на северо-запад, как раз в ту сторону, куда мы направлялись. Но в чем можно быть уверенным в этом хаосе?

Не могу сказать, как долго мы оставались пленниками ревущей бури. Было по-прежнему темно. Я отпустил Илло и попытался оттолкнуть ящики и бочки, которые сорвались со своих креплений и с такой силой бились о нас, что могли сломать кости и ребра.

Первые усилия я прилагал вслепую: это была инстинктивная реакция человека, привыкшего жить на краю опасности, когда разум отказывает. У такого человека верх берут рефлексы организма. Но постепенно я взял себя в руки, постарался подавить страх. А страх я испытал потому, что отец, хоть и успел войти в фургон, не помогал мне закреплять груз.

Я позвал его, но в грохоте бури не расслышал собственного голоса. Сделав все, что можно, чтобы избавиться от непосредственной опасности быть раздавленными, я на четвереньках пополз в заднюю часть фургона, где в последний раз видел отца, когда он затягивал крепления дверной завесы.

Фургон продолжало тащить вперед, и я держал одну руку наготове, чтобы оттолкнуть срывающиеся с креплений вещи. А другой рукой пытался найти отца, нащупать его.

Рука моя коснулась кожаной куртки, сжала предплечье. Но отец при моем прикосновении не шевельнулся, и была в его теле какая-то расслабленность… Фургон снова дернулся, угрожая перевернуться, тело отца скользнуло вперед, так что мне пришлось подхватить его, чтобы удержать.

Теперь он лежал головой на моем плече, я руками щупал его лицо. Ясно, что он без сознания. Свет… мне нужен свет!..

Фургон был полон запаха пролитого лампового масла. Мы, как и все странствующие, пользовались масляными лампами, а не дорогими инопланетными устройствами, которые к тому же перезарядить можно было только в Портсити и в шахтерских поселках. Но сейчас пытаться зажечь огонь, когда всюду масло, было все равно что напрашиваться на дополнительную катастрофу.

Я попытался ощупью определить, насколько пострадал отец, но опасался повредить ему неосторожным прикосновением. Наклонился, почти прижавшись лицом к его лицу, но дыхания в этом реве не услышал. Но когда нащупал горло, пульс был. Такой же он сильный и устойчивый, как всегда? Я в этом сомневался. Но делать было нечего — пока буря не израсходует всю свою ярость или не покончит с нами каким-нибудь страшным ударом.

Но ведь Илло — целительница! Она знает, что делать, она поможет… Где она?

Фургон дернулся, наклонился вперед. Меня прижало к стене, тяжелое тело отца навалилось на меня. Груз! Он был хорошо закреплен. Но крепления не рассчитаны на такую нагрузку! Я вспомнил о двух ящиках. В них содержится оборудование для шахт, слишком тяжелое, чтобы перевозить его на флиттерах, и поэтому доставшееся нам. Если эти ящики сорвутся с места, они могут разбить перегородку и раздавить нас. Я пытался оттолкнуть отца и пробраться к дверной завесе — посмотреть, есть ли у нас возможность спастись.

Но времени на это уже не было. Впереди оказалась яма, глубокая, гораздо глубже тех, что встречаются на равнине. Фургон сильно наклонился. И его передняя часть уткнулась во что-то.

Безумная гонка, вызванная ветром, прекратилась. Но ветер продолжал давить на заднюю часть фургона, угрожая перевернуть его. Я затаил дыхание и смутно ощутил, что удары града тоже прекратились. Ветер хоть и продолжал выть, но ему уже не хватало силы, чтобы перевернуть фургон. Я перевел дыхание и продолжал напряженно вслушиваться. Может, постоянный рев оглушил меня? Или на самом деле буря исчерпала свои силы и наконец стихает?

Фургон стоял, сильно наклонившись вперед. Насколько я мог судить, груз в задней секции не сорвался с креплений, не пробил две перегородки, отделявшие нас от него. Я осторожно выбрался из-под тяжелого тела отца, нащупал нижние крепления завесы. Свет — если бы хоть немного света!

Крепления подались, и я откинул занавеску. В беспорядочное месиво, которое когда-то было нашим домом, проникли серые сумерки, впрочем, с каждым мгновением становившиеся все светлее.

Отец лежал рядом со мной. Половина его лица была залита темной кровью; кровь текла из-под волос справа на голове. Он дышал с трудом, и теперь, когда буря стихла, я слышал его стоны. На углах губ собиралась кровавая пена, стекала по подбородку.

Илло проползла вперед. Рукой она показала, чтобы я постарался уложить отца прямо и отодвинулся, тогда она сможет осмотреть раны. Хоть в этом нам повезло — я могу рассчитывать на ее дар.

Она очень легко пальцами прикоснулась к спутанным волосам. Я видел, как работают целительницы, и понимал, что хоть глаза ее закрыты, она, держась одной рукой за выступ в полу, с помощью своего дара видит рану, определяет степень ее серьезности. Пальцы ее скользнули отцу на грудь, которую я быстро обнажил, и снова последовали легчайшие прикосновения.

Ветер уже настолько стих, что я смог расслышать тяжелое дыхание отца и негромкие болезненные стоны. А теперь услышал и слова, которых ждал с тревогой.

— Он ранен тяжело. — Илло не пыталась пощадить меня, и я был ей благодарен за это. — Трещина в черепе, и сломаны ребра. Ему нужно помочь, и быстро. Моя сумка…

Она посмотрела на мешанину вещей на полу. Я торопливо распутывал последнее крепление надверной занавеске. Ясно, что в таком месте нельзя лечить сломанные кости. Нужно перейти туда, где отец сможет лежать прямо, а ей будет достаточно места для работы.

Откинув занавеску, я выглянул наружу. Светло, хотя солнца не видно. Прямо передо мной склон, по которому вниз течет водяной поток глубиной в мое запястье. Пытаясь разглядеть что-нибудь еще, я дальше высунул голову и плечи. Ясно, что фургон, как пробка в бутылке, застрял в одном из тех узких, поросших травой оврагов, по которым с равнин уходит вода во время таких бурь.

Вода, стекающая по склонам, теперь достигала передней части фургона и продолжала прибывать так быстро, что вскоре может потащить нас за собой. Нужно выбираться, и побыстрее. Но тащить человека без сознания через этот поток немыслимо. Я рассказал об этом Илло. Она кивнула, не отрывая взгляда от лица моего отца.

Я постарался проползти между ними и наклонившейся стеной фургона. Крепления занавески второй секции подались легко. За ней — хотя несколько небольших ящиков сорвались с креплений (их хрупкое содержимое, несомненно, разбилось) — мне удалось, придерживаясь руками за стены, пробраться без особого труда в главный грузовой отсек.

Теперь все зависело от того, выдержали ли крепления. Вполне вероятно, что там грудой лежат ящики, такие тяжелые, что я в одиночку не смогу их поднять. Перед входом в грузовой отсек я задержался лишь для того, чтобы прихватить веревку. Впрочем, я сомневался, чтобы она мне помогла: ведь эти ящики с трудом передвигали три человека.

— Здесь выхода нет. — Как Илло была со мной откровенна, так и я не стал ничего от нее скрывать.

— Нужно торопиться, — только и ответила она. Об этом я и сам догадывался.

Я спрыгнул в поднимающуюся воду, фургон уже начинал испытывать на себе силу течения. Теперь мне ясно было видно, что произошло. Мы застряли в глубокой щели. По обеим сторонам ее росли густые кусты, и при виде их я ощутил слабую надежду. Теперь все зависит от того, насколько у них глубокие корни и как цепко держатся они за землю. Если поток подмыл их — то, что я собираюсь сделать, невозможно.

Кусты мешали подниматься, но я опирался о стенку фургона. Передние колеса уже скрылись под водой, но задние глубоко засели в склоне берега, и мне удалось пробраться через густые колючие ветки, исцарапав кожу, и достичь задней стенки фургона. Здесь я развязал крепления, отбросил занавеску и увидел, что самые большие и тяжелые ящики загромождают вход.

Затем я принялся испытывать крепость кустов, не обращая внимания на острые режущие края листьев и колючки. Выбрал один из кустов у самого верха оврага. Здесь до воды было далеко, и куст, хотя я дергал его изо всех сил, не подался. Придется рассчитывать на эту опору.

Я забрался назад в фургон, привязал веревку прочным особым узлом странствующих. Такой узел способен выдержать даже рывок обезумевшего тара. Тар! Ничего в своей жизни я не хотел больше, чем увидеть Витола или другого тара из нашей упряжки, ждущего наверху. Но все они скрылись. Я надеялся, что им удалось отыскать убежище до того, как разразилась буря и ударил град.

Прочно обернув второй конец веревки вокруг себя, я вернулся к кусту. Его основной ствол был толстым, с мое бедро, но мне пришлось ножом срезать ветки, чтобы до него добраться. Я обвязал веревку вокруг ствола. Проверил, как мог, ее прочность и повис на ней всей тяжестью, свесившись вниз по склону. Остановился с возгласом боли. Тяжелые ящики не шевельнулись.

— Дай мне свободный конец.

Тяжело дыша, я обернулся, держась одной рукой за колесо: Илло, в мокрых, прилипших к ногам брюках, протягивала ко мне загорелые руки. Она подошла ко мне так тихо, что я ее не заметил.

Вдвоем у нас может получиться. Нужно попробовать. Теперь она всего лишь еще одна пара рук, добавочная сила. Я кивнул — мне все еще трудно было дышать и говорить, — и она вытащила из-за пояса перчатки и надела их. Я догадался, что она как целительница не может рисковать чувствительностью своих пальцев в том испытании, которое им предстоит. Надев перчатки, она обеими руками взялась за веревку. Я, стоя выше над ней, собрался для нового усилия.

— Давай!

Быстрый рывок, а затем тяга изо всех сил. Веревка подалась! Ящик, застрявший было в двери, подался легко. Повернув голову, я увидел его в отверстии фургонной двери. Но вот ящик наклонился, упал в кусты, подмяв под себя массу зелени.

Я отбросил веревку, спустился и направился к входу в фургон. Илло спускалась за мной. Я пробрался через вторую секцию, направляясь к жилому помещению.

И тут увидел: она сделала то, что мне казалось невозможным, потому что мой отец — рослый человек, может, и худой, но с тяжелыми костями — лежал выпрямившись на доске, которую она вытащила из боковой скамьи (эти скамьи в случае необходимости легко разбираются, чтобы высвободить место). Теперь, когда она уложила отца, мне оставалось только обвязать веревкой его накрытое одеялом тело.

Наполовину неся, наполовину таща отца, мы успели выбраться из фургона, когда подступившая вода уже перехлестывала через переднюю дверь. Вероятно, передвижение для него было вредно, но это меньшее из зол. Вытащив отца из фургона, мы по-прежнему на доске подняли его по склону через кусты к верху оврага, хотя нам пришлось дважды останавливаться, чтобы я смог прорубить дорогу.

И когда добрались до разрытого края, через который наш фургон сползал во время бури вниз, я шатался от усталости. У меня хватило сил только на то, чтобы уложить нашу ношу и самому лечь на спутанную мокрую траву под расчищающимся небом. Хотелось лежать рядом с отцом, но нужно попытаться спасти от наступающей воды то, без чего нам не выжить.

Трижды я спускался и поднимался, и каждый раз мне приходилось заставлять себя. Теперь наверху лежали драгоценный дорожный мешок Илло, который она уже открыла, обрабатывая раны отца, продукты, мокрые одеяла, наши шокеры и танглеры, два ночных фонаря, коммуникатор, который, впрочем, мог и не работать после того, как пережил дикие рывки фургона, и кое-что еще, что, по моему мнению, могло нам пригодиться.

Ясно, что без помощи гаров нам не вытащить фургон. По крайней мере я такой возможности не видел. Конечно, существует вероятность, что коммуникатор услышат в Денгунге, но я не был в этом уверен. У шахтеров есть флиттер, и, хотя я не представлял, как далеко от нас их поселок, на этой равнине можно как-нибудь послать призыв о помощи, по которому к нам по воздуху прилетят спасатели.

К счастью, сильный дождь кончился, но трава была мокрая и прибитая водой, и разбивать лагерь здесь было плохо. У меня есть нагреватель, который я прихватил из фургона, но его заряда хватит ненадолго.

Илло нарезала одеяло на полосы и попросила помочь перевязать отцу ребра. Она также обвязала ему голову. Теперь, укрытый всем, что мне удалось спасти от поднимающейся воды, он лежал возле небольшого неустойчивого костра. Лицо под загаром казалось не бледным, а серым, и я не мог смотреть на него. И всякий раз как смотрел, во мне поднимался страх, я задыхался, как от болезни.

Из досок, оторванных с внутренних стен фургона, я устроил шалаш, заткнув щели в нем нарубленными ветками. Тучи разошлись, и показалось водянистое солнце. Я поднялся на самый высокий холм, поросший травой, и принялся в бинокль разглядывать окружающую местность. Надеялся увидеть гаров.

Но ничего не увидел, кроме одной-двух птиц, вздымавшихся в небо и опускавшихся к земле. Остается надеяться на вызов помощи по коммуникатору, поэтому я вернулся к шалашу и вошел в него.

Подобные инопланетные механизмы всегда высоко ценятся, и их стараются держать в хорошем состоянии. Их привозят на космических кораблях, и они слишком дороги для обычного жителя Вура. Я умел чинить коммуникатор, но в нем есть материалы, которые на Вуре раздобыть невозможно. Жители владений хорошо работают руками — по дереву и камню. Ведут кое-какие примитивные экспериментальные работы и с металлами: куют рабочие инструменты и тому подобное. Но мелкие сложные приборы, результат столетий технологического развития, собрать здесь невозможно.

Я с величайшей осторожностью открыл коммуникатор, чтобы посмотреть, как он перенес испытание. Круглый металлический диск с микрофоном на нем был упакован очень тщательно, поэтому мне пришлось вынимать прокладки из сухой травы, чтобы высвободить прибор. Я внимательно осмотрел его, но никаких повреждений не обнаружил. Потом снял заднюю крышку. Провода, детали — я просмотрел все, не разбирая. И чуть приободрился, не обнаружив никаких разрывов и повреждений. Теперь все зависит от дальности.

Я понятия не имел, как далеко протащил нас ветер, хотя в бинокль видел, что зловещая полоска на горизонте, обозначающая Чащобу, теперь кажется ближе. Возможно, нас протащило так далеко, как мы не прошли бы в несколько дней обычным способом.

Илло достала небольшую кастрюлю, приспособила к ней длинную ручку, чтобы держать над огнем, не обжигая пальцы. Она была погружена в свое занятие и даже не подняла голову, когда я подготовил коммуникатор, поднес к губам микрофон и принялся повторять буквы, под которыми мы зарегистрированы в Портсити и которые должны быть известны в Денгунге. Трижды я повторил наши позывные и ждал ответа. Но услышал только такой громкий треск, что пришлось уложить коммуникатор в коробку: эти звуки причиняли боль слуху, который уже и так натерпелся во время бури.

Я терпеливо проделал ту же самую процедуру еще дважды, но с тем же результатом. Если коммуникатор исправен, значит, буря каким-то образом вмешалась в передачу. Пришлось с сожалением убрать прибор в футляр.

Илло, казалось, была довольна содержимым кастрюли, сняла ее с огня и порылась в мешке в поисках нескольких пучков высохшей травы. Обмакнув один такой пучок в кастрюлю, она смочила губы отца, осторожно открыла его рот и выдавила в него содержимое своей импровизированной губки.

Отец больше не стонал. Меня пугала расслабленность его тела, хотя я старался не показать этого. Жидкость, которую Илло накапала в рот, собралась в уголках губ. Девушка посмотрела на меня.

— Когда я снова начну это делать, — она поднесла губку ко рту, — осторожно растирай его горло — сверху вниз. Он должен проглотить немного. Это укрепляющее средство — от шока и холода, которые сопровождают тяжелые ранения.

Я исполнил ее указания. Тело отца под пальцами действительно казалось холодным. Мы напряженно работали, я исполнял инструкции девушки, и ей удалось терпеливо переместить примерно треть содержимого кастрюли в рот отца.

— Теперь пусть отдыхает. — Она ненадолго положила руку ему на лоб ниже повязки.

— Как… как он? — со страхом спросил я. И боялся услышать ответ.

Она медленно покачала головой:

— Он ранен тяжело. Думаю, одно из сломанных ребер прорвало легкое. А трещина в черепе… очень мало известно о последствиях таких ран. Однако он жив, и пока он жив, мы должны надеяться. Хотелось бы укрыть его получше…

Я встал. Во мне кипели гнев и негодование из-за случившегося. Пришлось изо всех сил сдерживаться и не произнести те слова, что рвались наружу. В том, что произошло, не виноваты ни Илло, ни я, ни отец. Но в глубине души мне хотелось кричать от гнева. Я снова оставил наш жалкий лагерь и прошел к холму, вершина которого чуть поднималась над равниной.

В ущелье вода поднялась еще выше, накрыв переднюю часть фургона. Фургон дрожал под ударами течения, которое старалось снести эту преграду на своем пути. Я посмотрел вдоль ущелья: поток идет с севера, возможно, начало его в горах, за Чащобой. Эту местность с неба картографировали корабли изыскателей, но, насколько мне известно, никто из людей там не бывал. Грозные горы, высокие, крутые, с острыми вершинами, похожими на зубы чудовища, страшные и не предназначенные для людей.

Я видел, что течение несет многочисленные обломки и следы бури. В воде плясали кусты, такие же, как растут по берегам. Вода подмыла их корни и унесла. Эти кусты застревают у фургона и укрепляют дамбу, за которой вода продолжала подниматься.

Но вот в воде что-то шевельнулось. Моя рука протянулась к рукояти шокера. Я увидел… — и понял, что это не иллюзия, — увидел, как над поверхностью поднялась уродливая бронированная голова. Круглые немигающие белые глаза разглядывали фургон и преграду из кустов.

Такой твари я никогда на равнинах не видел. Когтистая перепончатая лапа, больше моей руки, высунулась из воды и ухватилась за край фургона в поисках опоры. И нашла ее. Вторая лапа протянулась к той же опоре.

Я пробрался к самому краю оврага, держа оружие наготове. Тварь разинула пасть, так что голова разделилась чуть ли не надвое, и обнажила ряды острых зубов. Я был уверен, что это плотоядный хищник.

Вопреки мощному телу, которое под длинной шеей казалось непропорционально большим по сравнению с головой, и со слишком тонкими лапами, чудовище двигалось легко и проворно. Я подумал, что оно много времени проводит в воде. Тварь забралась на верх фургона, высоко подняла уродливую голову и испустила громкий рев.

— Что это? — Ко мне подошла Илло.

— Не знаю. Но…

Голова метнулась в нашем направлении. Глаза казались слепыми белыми шарами, без малейших признаков зрачка. Но очевидно, что тварь нас видит, принимает за врага или добычу. Продолжая реветь, она полностью высунулась из воды, показав остальные когтистые лапы, и принялась карабкаться вверх вдоль наклоненного фургона.

Я прицелился в голову, поставил заряд на полную мощность и выстрелил. Все равно что прутик бросил: тварь даже головой не покачала, чтобы избавиться от мимолетного головокружения. Даже гар, песчаный кот или джез после такого выстрела лишились бы сознания.

Когтистая лапа уже рвала кусты, в которых я прорубил тропу наверх. Может быть, на суше мы смогли бы убежать или увернуться, но ведь мой отец без сознания лежит у костра. Наверное, я поторопился с выстрелом:, не попал…

На этот раз я сосредоточился только на качающейся уродливой голове. Точка между белыми глазами — ее я выбрал целью. Но тут мою сосредоточенность нарушил голос Илло:

— Целься в шею, там, где она соединяется со спиной!

Что она об этом знает? Судя по ее собственным словам, она такую тварь тоже никогда раньше не видела.

— Целься туда! — Голос ее прозвучал строго, как приказ. — Его мозг… я вообще не чувствую в его голове мозга!

Для меня ее слова не имели смысла. Но выстрел в голову не уложил чудовище. И однажды я видел, как тара парализовал выстрел шокера в позвоночник. Может, и сейчас получится?

Хотя инстинкт говорил мне, что я ошибаюсь, я в последнее мгновение изменил направление луча. И нацелился в то место, где изгибающаяся шея переходила в мерзкое одутловатое туловище.

Полная мощность, и я продолжал нажимать на кнопку, не думая о том, что могу полностью разрядить шокер.

Шея взметнулась высоко в воздух, словно я попал в нее не лучом шокера, а хлыстом. Потом наклонилась вперед, расслабилась, упала, голова оказалась в кустах, а туловище, цепляясь когтями за кусты, заскользило вниз, миновало фургон и погрузилось в воду.

Глава 4

Течение на мгновение завертелось, и больше ничего не было видно. Если эта тварь действительно живет в воде, она может лежать на дне, и поднятые наводнением грязь и ветви делают ее невидимой. А придя в себя, она нападет снова. Нужно уходить отсюда. Но для этого…

Когда я вслух рассказал о своих опасениях, Илло кивнула.

— Эта тварь… никогда о таких не слышала, — медленно сказала она, глядя на поток, словно ждала, что отвратительная голова в любое мгновение может появиться снова. — По крайней мере, на юге. Возможно, это житель болот, но где…

Я смотрел на северо-запад. Во время своих путешествий я как странствующий видел много необычных существ. Отец старательно записывал сведения о новых животных, летающих или ползающих, и о новых растениях, с которыми мы встречались. И так подробно делал эго, что я подумал, не был ли он в своем неведомом мне прошлом членом исследовательской группы.

Насколько мне известно, ни с какими официальными представителями власти в Портсити он своими знаниями не делился. Его как будто подгоняла внутренняя потребность узнать как можно больше о жизни на Вуре. Однако, как и Илло, мы с ним никогда не видели ничего похожего на чудовище из потока и не слышали о таких.

Что касается болот — да, на юге они встречаются. Но таких больших, где могло бы жить подобное существо, нет. А вот на севере…

Я поднял голову и посмотрел на быстро текущую и поднимающуюся воду, которая все более опасно раскачивала фургон и вскоре могла его совсем затопить. Поток, рожденный яростью бури, проходит по руслу, уже вырытому водой, и русло это тянется с северо-запада — с того самого направления, где на горизонте виднеется темная полоска Чащобы.

А что, если эта непроходимая полоса растительности скрывает болота? Вполне возможно, хотя, насколько мне известно, такая густая растительность редко встречается в болотистой местности. А животное, с которым мы сразились, такого размера, что никак не может пробраться через чащу, через которую не смогли проложить дорогу люди за все время, сколько живут на планете.

Но у Чащобы настолько зловещая репутация, что я поверил бы в любых скрывающихся в ней чудовищ. Впрочем, сейчас это для нас не имеет значения. Мы должны сосредоточить все усилия на том, чтобы добраться с тяжело раненным отцом до какого-нибудь цивилизованного приюта. Если не удастся связаться по коммуникатору с шахтами, придется повернуть на юг, вернуться в то владение, которое мы покинули всего несколько дней назад.

Я принялся вытаскивать из фургона все, что могло еще пригодиться. Отец худой, но вдвоем нести его на большое расстояние мы не сможем. Разве что пойдем очень медленно. А я считал, что на это у нас нет времени. Существуют другие возможности, и я продолжал обшаривать раскачивающийся фургон.

Вода уже заливает переднюю секцию, фургон лежит почти на боку, потому что поток постоянно подмывает берег, в котором застряли колеса. Я дал Илло второй шокер, и она стояла на страже на случай появления новых водных существ.

Тучи наконец совсем разошлись, вышло солнце, но оно уже низко склонилось к горизонту. У меня остается мало времени. И я так устал, что руки дрожали, когда я развязывал крепления и таскал множество вещей, которые могли не понадобиться, но которые я прихватил в стремлении не забыть ничего важного.

Груз, конечно, вытащить невозможно. И его придется бросить, если не удастся связаться с шахтерами и получить помощь. Но нетяжелые вещи я с трудом вытаскивал из фургона и передавал наверх девушке, а она укладывала их грудой возле того места, где стояла.

Я работал до тех пор, пока фургон опасно не накренился и я едва успел из него выскочить. В него ворвалась вода. Я каким-то образом взобрался по склону и тяжело дышал. Талию мне, словно челюсти медленно захлопывающейся ловушки, сжимала полоска пермастали.

Илло уже перенесла часть вещей к нашему импровизированному лагерю. Я понял, что сил у меня больше нет ни на что, и смог только добраться до костра, который превратился в маяк, и там снова упасть. Тело с головы до ног превратилось в сплошную боль.

Помню, как пил из кастрюльки, которую дала мне Илло, при этом смутно думая, что надо бы установить ночное дежурство. На травянистых равнинах мало хищников, и те из них, которые известны странствующим, охотятся по ночам, по боятся огня. Остается вода — и то, что появилось из нее. Но дотянуться до щокера, который висел на поясе, и даже просто держать глаза открытыми было выше моих сил. Усталость накрыла меня, как одеялом, окружила, словно Чащоба.

Я проснулся… На небе яркие звезды, оранжево-красный шар — луна Вура — висит прямо над головой. Одно из тех мгновенных пробуждений, которые бывают у людей, живущих на пороге неведомого. У таких людей инстинкты и внутренние предупредительные системы так же способны воспринимать сигналы тревоги, как приборы космического корабля.

На земле горит огонь… Три лагерные лампы, спасенные при катастрофе, заправлены и ярко горят. За ними груда сваленного как попало добра, которое я вытащил из фургона. После того как я сдался, девушка, должно быть, все это притащила сюда. Девушка!..

Она сидела у доски, которая служила постелью моему отцу. Свет ламп придавал ее лицу обманчивый красноватый оттенок. Глаза ее закрыты, но в руке зажат шокер.

Собственная слабость устыдила меня. Гордость моя в этот момент была сильно уязвлена: я, уже опытный странствующий, не справился со своими обязанностями. Она даже укрыла меня одеялом из шерсти тара. В гневе из-за своей слабости я отбросил это одеяло. Но приступ гнева длился лишь мгновение.

Что-то разбудило меня. Привычка к жизни на равнинах взяла верх. Я слышал шум воды в ущелье, но он стал слабее. Похоже, вода перестала подниматься. Наверное, спадает поток, рожденный бурей. На мне пояс странствующего, на нем многочисленные инструменты, которые могут пригодиться в пути. Я встал, ощутив вес не только шокера в кобуре, но и ножа на бедре. Положив руку на ручку ножа, я медленно поворачивал голову с востока на запад, потом снова внимательно посмотрел на север.

Дул ночной ветер, но он не пел в высокой траве, прибитой к земле бурей, и не несет с собой тот незнакомый запах, который послужил предвестником бури. Если за пределами освещенного круга бродит какой-нибудь хищник, он ничем себя не выдает.

На несколько мгновений я испытал прилив надежды. Тары! Может, Витол нашел путь назад и привел с собой все стадо? Я негромко свистнул — на такой свист могучее животное всегда отзывалось, если находилось в пределах слышимости. Никакого фырканья или ударов копыт о поверхность равнины.

Но что-то есть — звук, ощущение, которое меня разбудило и сейчас продолжает держать в напряжении. Если отец… Я знал, что мои знания равнин по сравнению с его — все равно что у ребенка, только еще начинающего читать ленты. В прошлом я много раз видел, как он так настораживается, и всегда у этого была важная причина.

Зрение не поможет за пределами освещенного лампами круга; обоняние и слух не дают ничего — пока. Я подошел к Илло, наклонился и взял из ее руки шокер. Держа его наготове — свой я берег на крайний случай, — я начал по периметру осторожно обходить лагерь, каждые несколько шагов останавливаясь, прислушиваясь, приглядываясь к полосам света и тьмы на освещенной луной местности.

Ничего не видно. Трава влажная и прибита бурей к земле. Всякий, кто попытался бы приблизиться к нам, издавал бы звуки, и я бы их услышал. И легко заметил бы передвижение. Остается ручей. Я снял с пояса ночной фонарь. Его заряды нужно беречь, потому что их у меня только небольшая коробка, которую я успел вытащить из воды. Тем не менее я настроил фонарь на максимум и направил широкий луч холодного света вниз.

Под тяжестью фургона, передняя часть которого погружена в ручей, сломалось одно из задних колес, застрявших в откосе, и теперь это колесо лежало немного в стороне. Если бы отец был здоров, а тары под рукой, починить фургон и вернуть его на тропу равнин было бы очень трудно, но возможно. Но в сложившихся обстоятельствах у меня не было никакой надежды восстановить наш транспорт.

Река, недавно еще яростная, теперь стихла. Хотя поверхность ее по-прежнему была покрыта грязью и сорванными ветками, течение стало слабее, и в потоке уже не могла скрыться такая тварь, какая нападала на нас.

Если бы тварь оставалась на дне, не придя в себя от действия шокера, теперь ее чешуйчатая спина обнажилась бы. Но ничего не видно: либо ее унесло течение, либо она уплыла по своей воле. Сколько бы я ни смотрел, видел только фургон и постепенно спадающий водный поток.

Без всякого результата я обошел лагерь. И тем не менее… что-то ведь меня разбудило, что-то ждет здесь… где-нибудь…

Я вспомнил, что говорила родственница моей матери, — тронутые Тенью. Конечно, я слышал это выражение и раньше, но оно для меня ничего не значило. Что же произошло, когда в северные владения пришла смерть? Почему один ребенок тут, другой там — почему они, всегда представители второго поколения, оставались жить, когда весь поселок переставал существовать? И почему мы ничего не помним?

Снова я углубился в свое сознание… Нет, только гар, идущий под солнцем, мой отец рядом с ним. Даже отца я не могу припомнить ясно: гар в моей мысленной картине гораздо отчетливее.

Может быть, потому, что езда верхом — удивительное и непривычное ощущение для маленького мальчика? Конечно, тары используются и в поселках и владениях, но эти тары гораздо меньшего размера, слабее и не могут произвести такого впечатления на малыша, как животные странствующего.

Я подумал о постоянном интересе отца к покинутым и разрушенным поселкам, которые пострадали от Тени. Отец рисковал жизнью, исследуя их. Почему люди говорят о Тени? Если нет выживших, которые могли бы рассказать о природе опасности, кто придумал такое название?

Снова я порылся в памяти и не смог найти никакого ответа на свой вопрос. Всю жизнь я слышу о Тенях как о смерти и непреклонной и ужасной судьбе. Но несмотря на все отцовские исследования, он никогда не говорил мне, почему эта угроза с севера так названа. Как будто существовал внутренний барьер, не позволяющий вдаваться в такие рассуждения…

Повторно обходя лагерь, я не только искал причину своего пробуждения. Мозг мой был занят: впервые, насколько мог вспомнить, задавал я себе эти вопросы. Трижды обошел я вокруг по самому освещенному лампами краю.

Но не только не удостоверился, что на озаренной луной влажной равнине нет ничего — напротив, тревога моя еще усилилась. Я обнаружил, что невольно сжимаюсь, как будто ожидаю, что в любое мгновение в воздухе свистнет нож и вонзится в мое тело или луч бластера сожжет его до кости. Каждый раз я надолго останавливался на краю ущелья, направлял вниз фонарь: поток быстро мелел, словно земля превратилась в губку и впитывает его.

Наконец я отказался от добровольно взятых на себя обязанностей часового и направился к тому месту, где лежал отец, накрытый одеялом. В свете костра, не таком ярком, как луч моего фонаря, лицо его казалось осунувшимся, кости проступали сквозь кожу: за несколько часов смертельная болезнь словно лишила его сил для сопротивления. И…

Елаза его были широко раскрыты. И не просто раскрыты, в них было сознание. Он напряженно смотрел на меня, и я невольно опустился рядом с ним на колени. В этот момент я был словно не старше мальчика в своем воспоминании.

Илло смыла кровь с его лица, перевязала раны. Одеяло было натянуто по горло, скрывая искалеченное тело. Боль провела резкие морщины на лице, но сейчас отец отбросил ее, взял под контроль. Я видел это, хотя не понимал, как он это сделал.

Я увидел, как шевельнулись губы отца. На лбу под повязкой проступил пот. Повинуясь этому настойчивому взгляду, я наклонился к самым губам.

— На север… в Мунго… — еле слышным шепотом произнес отец. — На север… я… похорони меня в Мунго. Поклянись, поклянись, что ты это сделаешь! — Он собрал все силы, чтобы произнести эти последние слова, произнес их отчетливо и громко, как будто давал тарам приказ двигаться.

В углах его рта снова показались кровавые пузыри. Он тяжело закашлялся. Пузыри разрывались, потекла кровь. Но взгляд его не отпускал меня. Губы снова зашевелились — но ужасный кашель вызывал не слова, а только сгустки крови.

— Клянусь! — Я понимал, что никакой другой ответ невозможен.

Еще какое-то время после того, как мы заключили этот договор, его глаза оставались ясными. Я просунул руку под одеяло, нашел руку отца и держал ее. У него еще оставалось немного сил: я почувствовал, как его пальцы сжимают мою руку.

Больше он не пытался говорить. Но глаза не закрывал, и мы продолжали держаться за руки. Сколько это продолжалось? Невозможно сказать. Не знаю, когда я увидел, что его голова чуть повернулась на одеяле, которое мы использовали как подушку, и он посмотрел на что-то иное, за мной. Готов поклясться, что он в этот свой последний момент что-то увидел. Что именно, навсегда останется тайной, но мне кажется, увиденное принесло ему утешение. Лицо его разгладилось и приняло мирное выражение. Я вдруг понял, что никогда не видел отца таким. В этот момент он стал моложе, красивее, превратился в человека, каким мне не дано было его знать.

Я долго сидел рядом с ним под заходящей луной, но то, что лежало рядом, больше не было отцом — только брошенная забытая одежда, в которой ничего нет. Отец ушел и оставил во мне пустоту, которая становилась все глубже и шире. Мне казалось, что эта пустота стала такой огромной, что я в нее упаду и никогда не смогу выбраться. Всю жизнь отец был рядом со мной — что мне теперь делать?

Я вздрогнул. Прикосновение к плечу подействовало словно обжигающий удар бластера.

— Он ушел своим путем, как и хотел с самого начала.

Я посмотрел на девушку, во мне вспыхнул гнев и развеял минутную неуверенность.

— У него были силы… он не стал бы… не сделал бы то, о чем ты говоришь! — Я с гневом отвергал ее слова. Мне приходилось раза два видеть, как люди умирали от несерьезных болезней или ран просто потому, что не хотели жить. Мой отец не таков. Думаю, в этот момент, в гневе, усиленном сознанием утраты, я мог бы ударить ее.

— Он устал… очень устал… и он был один из тех, кто знал…

Она не отпрянула от меня. Лицо и голос оставались спокойными, как у всех целительниц. И это спокойствие начинало действовать на меня, как действует на всех, кто с ними сталкивается.

— Знал что? — спросил я.

— Некоторым дано понять и знать, когда наступает великая перемена. Много лет его подгоняло сознание, которое он не мог принять, и он почти поверил, что понимание придет за пределами жизни.

Ее слова одно за другим погружались в мое сознание, как падают камни на поверхность пруда, вызывая разбегающиеся круги. То, что отец мой — одержимый человек, я знал всегда, с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы весь мир не сосредоточивался на мне одном, как бывает у маленьких детей. Что он одержим загадкой, которую не в силах разрешить, — да, это тоже правда. Но чтобы он сдался… Нет! Я с трудом сдержал новый приступ гнева. Нужно думать не о том, отчего он умер, — конечно, от ран, с которыми не в силах справиться даже инопланетная медицина, — а об обещании, которое я ему дал. Поклялся, что выполню его.

Но как эго сделать? Я не знаю даже, в каком направлении Мунго и как далеко до него. Но я должен сделать это — обязан.

— Я поклялся, что похороню его в Мунго — или в том, что от него осталось, — сказал я Илло. Каким-то образом мне удалось разорвать путы, сковавшие сознание, я снова начал думать о способах и возможностях. Впереди, возможно, много дней пути. У меня нет транспорта. Даже если удастся связаться с шахтами, я знал, что мне никто не поможет.

Хорошо, справлюсь один. И я принялся за работу. Но когда Илло увидела, что я достаю из груды вещей, она молча принялась мне помогать. Мы уложили тело отца в скафандр, в котором он все эти годы исследовал тронутые Тенью владения. В сломанном фургоне нашелся бочонок с пластастилом. Этот груз предназначался для ремонта зданий в шахтном поселке. Мы покрыли скафандр слоем этого вещества, которое быстро затвердело под солнцем.

Раньше я думал, как перевозить отца живым, теперь пришлось думать о перевозке его тела. Доски я тоже скрепил с помощью пластастила. Получилась платформа, к которой можно привязать тело в скафандре.

Я работал большую часть дня, импровизируя с имеющимися инструментами и припасами, и не думал ни о чем ином, кроме этой работы. И только когда затянул. последний узел и покрыл его остатками пластастила, подошел, спотыкаясь, к костру и взял в дрожащие руки чашку с едой, которую протянула Илло. И проглотил уже почти все, когда услышал звук, заставивший меня вскочить, так что чашка перевернулась и все оставшееся содержимое вылилось на траву. Да, звук слабый и очень далекий… Но я не сомневался в том, что услышал.

Я выронил чашку, поднес пальцы к губам и свистнул. Тары… конечно, это мог быть рев какого-нибудь дикого тара, потому что встречаются и такие, оставшиеся без хозяев от разрушенных владений. Но наша упряжка хорошо обучена, и в природе этих животных устанавливать тесные взаимоотношения с хозяевами. А наши тары отличались особой привязанностью к нам.

То, что они смогли отыскать нас в этой дикой местности, найти ручей, в котором застрял фургон, тоже не необычно. Я слышал рассказы о тарах, которые в поисках того, кто их вырастил, шли от владения к владению. Поэтому те, кто вырастил тара, редко его продают.

Скоро закат, но света еще достаточно. Снова свистнув, я поискал бинокль. И увидел вдали три серых пятна. Где остальные? Вспомнив ярость бури и града, я подумал, что мог бы и не спрашивать.

Подошла Илло:

— Ваши?

— Готов поклясться. Но их только три…

— Недостаточно, чтобы поднять фургон, — заметила она.

Я покачал головой, не отрывая взгляда от грех точек, которые с каждым мгновением становились все больше. Они бежали быстро, пригнув рогатые головы, словно шли по следу. Но невозможно не узнать самого крупного из них. Витол! За ним его подруга Дру. И третий — самый младший, которого мы только в этом году впервые запрягли, — сын Витола Водру.

С помощью гаров я смогу выполнить свой план. Но, повернувшись к костру, уверенный, что они скоро окажутся рядом, я впервые вспомнил, что у Илло свой поиск. А я связан обещанием, данным ей отцом как прокладывающим путь. Груз, который мы должны были доставить на шахту, не проблема: я могу оставить коммуникатор, который будет подавать сигнал, и его найдут те, кто явится спасать погибающий груз. Другое дело — Илло. Теперь я должен принять на себя ответственность и благополучно доставить ее к месту назначения.

— А куда проводить тебя? — прямо спросил я. — У тебя есть карта или схема?

Она оглянулась через плечо, потому что стояла на коленях у костра, подбрасывая в него ветки, срубленные в глубине кустов, куда не добрался дождь.

— Долг прокладывающего путь? — Она поднесла руки к огню. — Нет, Барт с’Лорн, я не требую от тебя его исполнения. Его можно отменить по взаимному согласию.

— Я не согласен, — резко ответил я. — Теперь у нас есть тары, мы можем прихватить с собой достаточно припасов и доставить тебя туда, куда ты направляешься…

— Хорошо. В таком случае я иду в Мунго…

— Почему? Потому что знаешь, что я должен идти туда? Но это глупо. Я могу доставить тебя в любое владение…

— Владение? — прервала она. — Здесь на севере нет никаких владений или поселков, кроме шахт инопланетников, — теперь нет.

— Но ты ведь сказала, что слышишь призыв, что в тебе нуждаются. Инопланетники?..

Она слегка улыбнулась:

— Неужели они станут пить мои снадобья, позволят мне руками изгонять их болезни? Они в это не верят. Да, меня призывают… но не такой посыльный, которого можно увидеть или услышать. Я ведь говорила тебе: я тронутая Тенью. Как и у твоего отца, во мне есть потребность узнать… понять то, что я не могу вспомнить. Мунго, как и Роща Вура, побывал во власти Тени. Может быть, там я и узнаю то, что хотела узнать на своей родине.

Мне это не понравилось. Но никто не может сказать целительнице «нет», если она утверждает, что слышит призыв. То, что она не смогла помочь отцу, не имеет отношения к ее мастерству — существуют раны, которым не поможет никакое лечение. И, конечно, хорошо, что мне не нужно задерживаться, чтобы доставить ее. Но я не был удовлетворен, хотя не мог ничего возразить против ее участия в путешествии.

Тары добрались до лагеря, и тут я увидел то, чему был свидетелем лишь раз в жизни: животные под водительством Витола подошли к грубым саням, на которых в скафандре лежало тело отца, и немного постояли — Витол впереди, Дру справа от него, Водру слева. Вожак поднял массивную трехрогую голову и закричал. Это был не его обычный низкий рев, а скорее плач. Такой я слышал у гаров, только когда погибал кто-нибудь из них.

Трижды так прокричал гар, потом повернулся, остальные последовали за ним, и все они медленно и целеустремленно направились ко мне. Витол опустил голову, так что я смог прижать ладонь к гладкому месту между его глазами. Так обычно поступают тары, когда признают, что добровольно подчиняются человеку.

Я знал тара почти десять лет своей жизни, но никогда раньше он так меня не приветствовал. Мы с отцом часто размышляли, насколько разумны тары. Думаю, теперь я получил доказательство, что они не просто животные, предназначенные для перевозки грузов, какими их считают инопланетники. Я заговорил с Витолом и двумя остальными тарами, назвал их по имени, говорил с ними вежливо, как с жителями какого-нибудь поселения, и поблагодарил за то, что они предлагают мне свою службу.

Ночью мы спали при свете ламп, но спали спокойнее, потому что нас охраняли тары. Мне казалось, что я больше никогда не смогу уснуть, что меня постоянно будут мучить воспоминания о том, что я потерял навсегда. Но оказалось, что это совсем не так. Наверное, усталость победила сознание, потому что я сразу погрузился во тьму, которую не тревожили никакие сновидения.

Глава 5

Среди добра, спасенного во время крушения, оказались две вещи, которые я использовал наутро. Хотя груз, заказанный инопланетниками, я не могу доставить, теперь — силой обстоятельств став прокладывающим путь — я должен позаботиться о его сохранности. Поэтому на ближайшем холме я установил маяк. Рано или поздно груз начнут разыскивать, сигнал маяка зарегистрируют приборы флиттера. В то же время никого другого этот сигнал не может привлечь.

В маяке я оставил ленту с рассказом о том, что с нами случилось, чтобы отца, даже мертвого, не могли обвинить в нечестности и в невыполнении контракта. Так требует кодекс чести странствующих, и я постарался все проделать правильно.

Все утро мы работали, разбирая все, что я извлек из фургона, отбирая только то, что необходимо в пути. Инструменты и инопланетные приборы я отложил в сторону: если они выйдут из строя на диких равнинах, станут бесполезным грузом. Например, нам не нужны коммуникаторы, потому что на севере некого призывать на помощь. И мы взяли с собой только то, что берет странствующий на самый крайний случай.

Продукты: твердые лепешки из высушенного и спрессованного мяса и зерна — очень калорийная пища. Я еще раз спустился к фургону, принес две канистры для воды. Они висели близко, и я смог до них дотянуться. Илло процедила быстро убывающую воду ручья сквозь ткань и заполнила обе канистры. Это был груз, который мы повесили на спину Дру.

Из одеял сделали тюки, уложили в них запасные заряды для шокеров, два танглера, несколько простых инструментов, таких как тесак, которым я прорубал дорогу на склоне, веревку, тонкую, но такую прочную, что я ее с трудом резал ножом. Большие фонари мы решили не брать с собой — предпочли дополнительные заряды для карманных фонариков: того, что был на поясе отца, и моего собственного. Илло несла свой мешок, я — другой, в который уложил все, что могло пригодиться нам в поле. Еще два тюка понесет Водру, а Витол пойдет в упряжи, к которой я прикрепил сани с телом отца.

Когда солнце было уже высоко, мы торопливо поели и выступили. Единственное, что из взятого с собой можно было считать ненужным грузом, — это ленты, которые отец надиктовал после посещения покинутых владений, а также прибор для их чтения. Я был уверен, что ничего подобного на Вуре нет, и если мы и сможем узнать что-нибудь о том, что находится перед нами, то только из этих лент.

Мы пересекли овраг. Я не смотрел на обломки нашего фургона. Как будто эта часть моей жизни закончилась и не нужно думать о потерях — кроме одной, самой большой, которую мы несем с собой.

Наша цель — далекая полоска Чащобы, уродливое пятно, протянувшееся вдоль всего горизонта. В кармане пояса у меня карта, начерченная отцом, и я знал все обозначения на ней так же хорошо, как линии на своей руке. Потому что я был с отцом, когда он наносил все эти обозначения. Перед тем как выступить, я показал карту Илло, и она указала на северо-запад, туда, где на карте пустота.

— Роща Вура находится там, — сказала она так убежденно, что я не усомнился в ее словах. — А где Мунго?

Насколько я знал, отец никогда не возвращался в этот забытый поселок после того, как забрал из него меня. Тем не менее он обозначил его особым знаком — красным, словно начерченным кровью. Я, со своим знанием равнины, полагал, что Мунго находится к востоку от того места, где мы перешли овраг. И он не так близко к Чащобе, как Роща Вура.

На широкой равнине мало что может служить ориентиром. Самый очевидный из таких ориентиров — Чащоба, ею заканчивается любой маршрут в этом направлении. Так что нам нужно только двигаться к ней, а потом слегка отклониться, и мы уткнемся в Мунго. Во всяком случае, я на это надеялся.

Тары шли спокойным ровным шагом, и нам нетрудно было от них не отставать. Иногда странствующие привязывают гаров веревкой к передку фургона, но я их никак не удерживал. Решил, что Витол понял, что мы собираемся делать, и без принуждения пойдет с нами.

Трава, которую постепенно просушивало солнце, начала подниматься. Вскоре мы промокли по колено, мокрыми были и ноги животных.

К середине дня мы подошли к небольшой круглой яме, доверху наполненной водой от недавнего дождя. Три тара вдоволь напились с одной стороны, мы сделали то же самое с другой. Уровень воды и здесь уже начал спадать. И мы были не одни. В траве что-то шуршало, мелькали мелкие существа, которых мы не успевали рассмотреть. На окружавшей воду полоске грязи было множество следов животных и птиц. Я внимательно осмотрел полоску в поисках следов хищников, охотящихся в траве. К счастью, отпечатков когтей скроверов не увидел — эти свирепые животные с острым клювом легко обгоняют бегущего человека и готовы охотиться на все, что меньше и слабее их.

Тем не менее разумно к наступлению ночи уйти как можно дальше от водопоя. Потому что днем пьют, как правило, неопасные животные. Истинные охотники приходят в темноте. Витол словно прочел мои мысли, потому что, как только он и его соплеменники удовлетворили жажду, он пошел быстрее, и мне пришлось перейти на особый шаг странствующего, чтобы не отставать от него. Дважды я оглядывался на Илло, но она, казалось, способна держаться наравне с остальными двумя тарами, и я постепенно перестал опасаться, что она будет для меня обузой. Девушка как будто закончила ту же школу, в которой я учился годами.

На равнине нет никаких убежищ. Без фургона, который всегда служил нам основой лагеря, я чувствовал себя голым и незащищенным. Тем не менее до наступления темноты нужно выбрать место для ночлега: у нас нет фонарей, способных создать ощущение безопасности, которое всегда дает людям огонь и свет.

Наконец я остановился на месте у наполовину скрытого травой возвышения, какие изредка встречаются на равнине, скосил траву, чтобы обнажить поверхность почвы. Солнце уже настолько высушило траву, что я смог уложить ее небольшими грудами. На эти груды мы положили одеяла. Но костер на ночь разжигать не стали.

Тары, освобожденные от груза, паслись поблизости, время от времени поднимая голову и принюхиваясь, чтобы уловить запах, предупреждающий об опасности. Мы сели, поели дорожную пищу — каждый кусок приходилось долго жевать, прежде чем проглотить.

За весь день мы обменялись всего несколькими словами. Теперь мне отчаянно хотелось — пусть ненадолго — забыть о том деле, которое ведет меня на север. Может, стоит достать ленты и, готовясь к тому, что может ждать нас завтра или послезавтра, послушать записи отца. Потому что я не мог точно прикинуть, сколько времени пройдет, прежде чем мы доберемся до руин Мунго. Но все же я на это не решился. Голос отца мог лишить меня решительности, которая одна заставляла меня идти. Поэтому я в отчаянии задал вопрос:

— У тебя походка странствующего… далеко тебе приходилось ходить?

Она ответила вопросом на вопрос:

— Северная земля тебе незнакома?

— Да. Если ты слышала о моем отце, то должна знать, что люди говорят… говорили о нем, что он ищет то, что нельзя найти, и забредает в места, которые лучше оставить в покое.

— Знаю. Поэтому я и искала его — и тебя. Ты спрашиваешь, далеко ли я путешествовала… да, далеко — телом и душой…

— Не понимаю… — Если путешествуешь физически, телом, то и душа проходит то же расстояние, путано думал я. Очевидно, я очень устал. Все еще не могу думать ясно, как до бури, изменившей всю мою жизнь.

— Что ты знаешь о целительницах? — Она сидела на одеяле, скрестив ноги. Солнце уже зашло, но было еще достаточно светло, чтобы я видел ее лицо. Лицо спокойное. Мне показалось, что на ней маска: то, что под маской, может очень отличаться от того, что представляют себе люди.

— То, что знают все странствующие Бура. Что ты обладаешь способностями, которым невозможно научиться, что они у тебя с рождения. Хотя ты можешь обучаться у такой же целительницы, узнать все, чему она тебя научит, гак что твои способности усовершенствуются и очистятся, как шахтеры превращают руду в металл.

— Хорошо сказано, — ответила она. — И все верно лишь отчасти. Но мы знаем еще вот что: наши целительные способности не действуют на инопланетников, потому что любой, кого лечат — мужчина, женщина или ребенок, — должен верить. Только тогда лечение будет удачным. А инопланетенки, прилетающие к нам, и даже некоторые поселенцы из первого поколения не могут принять то, что мы предлагаем. Наш дар частично исходит от самого Вура, его корни здесь, и, возможно, у этого дара есть и другие цели, о которых мы еще не знаем.

— Значит, ты ищешь эту другую цель в тронутых Тенью местах?

Она не ответила прямо, даже не взглянула — напротив, отвернулась и смотрела на быстро сгущающийся мрак и почти бесформенные массивные фигуры, движущиеся по кругу.

— Год назад я была во владении Бетола с’Тео. Я собирала траву кор, из которой мы делаем успокаивающий напиток для младенцев, когда услышала призыв. Но другая целительница оказалась ближе и первой ответила на призыв. Она… ее звали Ката, и она тоже была с севера, с одного из мест, тронутых Тенью. Это место называлось владение Утор.

Девушка замолчала, словно ждала моей реакции, но я ничего не сказал. Мы посетили несколько уничтоженных Тенью поселков. Два были такими старыми, что даже отец не знал их названий, хотя он всегда собирал сведения о таких местах.

— Тот, кто нуждался в нашей помощи, не родился во владении Бетола, и даже имя его было неизвестно. Его нашли на берегу после сильной бури, и считалось, что его унесло с борта корабля. Однако в это время никто не выходит в море, да и в другие сезоны нет никаких причин уходить далеко от берега, где можно ловить рыбу…

Она права. На других планетах бывают моря между участками суши. Я видел такое расположение на картах, с помощью которых отец рассказывал мне о прошлом нашего вида. Но Вур совсем другой. Здесь один огромный материк, который тянется вокруг всей планеты, и по краям его два моря, две узкие полоски, очень опасных, подверженные неожиданным бурям, которые становятся смертоносными ловушками. Люди передвигаются только по суше. Планета так редко населена, что нет необходимости искать новые места, да и в таких местах всегда есть опасность Тени.

— Физические повреждения у него были неопасными, — продолжала Илло. — Ката применила свои способности, и раны затянулись, быстро нарастала новая здоровая плоть. Но мозг был поврежден так, как не может повредить никакой удар по черепу. И поэтому, как проникала она в раны, чтобы изгнать инфекцию, Ката проникла в его мозг…

Я резко перевел дыхание. Что-то в действии, описанном Илло, вызывало во мне инстинктивное отвращение. Девушка повернулась ко мне, и на лице ее не было маски. Рот строго сжат, в глазах огонек, словно семя гнева.

— Целительница идет туда, где в ней нуждаются. Какая разница — пострадало тело или сознание? — резко спросила она.

— Может, это и так. Но все же… Неужели ты согласна открыть все свои мысли другому человеку? Не думаю, чтобы многие ответили «да», если бы их об этом спросили.

Она долго молчала, потом медленно кивнула:

— Согласна, так ответит любой человек, но только не целительница. Сознание тоже можно исцелить, и если мы это знаем, то почему не использовать и здесь наш дар? Подумай об этом, Барт с’Лорн. Неужели ты бы хотел жить с поврежденным рассудком, бормоча что-то нечленораздельное, иногда впадая в такие приступы ярости, что можешь убить невиновного? Как бы то ни было, Ката попыталась применить к этому человеку целительные способности своего разума. Я была там и помогала ей, поддерживая своей силой и волей. И у нее получалось. — В голосе Илло звучало возбуждение. — Говорю тебе, она сделала что хотела. Потом… пришло… тень, тьма… оно ударило и этого человека, и Кату… так что она сама потеряла сознание. А человек кричал, что вокруг собрались чудовища и мучают его. Ката много часов пролежала без сознания. А когда пришла в себя, изменилась. У нее появилось стремление, такое же сильное, как ее целительная способность. Она знала что-то такое, чем не могла с нами поделиться, даже со мной, когда я старалась поддержать ее. Она пошла к тому человеку и — убила его!

Я был так поражен, словно к нам пришла Тень. То, что сказала Илло, противоречит всем законам, всем доводам разума, самому разуму. Целительница не может убить. Она может использовать свои способности, чтобы предотвратить физическую опасность, но убить… нет!

— Это правда, — воскликнула девушка, словно я обвинил ее во лжи. — Я сама это видела. Убила и ушла из владения, ни с кем не разговаривая. И еще… что-то покрывало ее, словно дорожным плащом, и все встречные отворачивались и давали ей дорогу. И больше ее не видели и не слышали. Пока…

— Что пока? — поторопил я, потому что она ненадолго смолкла.

— Пока я не увидела сон. Думаю, она увидела в этом поврежденном сознании что-то настолько ужасное, что оно, оживая при стремлении исцелить, представляет угрозу всему, что движет целительницей. Вначале она бежала от него, но потом поняла, что оно проснулось из-за того, что она хотела сделать, и, может быть, она одна способна его устранить. Поэтому она стала действовать и устранила опасность. Но после этого должна была искать…

— Что искать? — Ее рассказ захватил меня. Ни один человек не знает мир целиком, не знает он и самого себя. То, что кажется святотатством, на самом деле может быть мужественным поступком, таким же ярким, как свечи на пиру.

— Искать ответ. Я попыталась найти ее, потому что боялась, что и она умрет. Дважды странствующие видели женщину, но никогда не приближались к ней настолько близко, чтобы окликнуть ее. Потом… Я была в поселке Стин, где ребенок сломал ногу. И тут увидела сон. Во сне ко мне пришла Ката, она стояла возле моей кровати, и я видела ее совершенно отчетливо. Лицо у нее было озабоченное, как будто ей предстоит трудная задача, и она смотрела на меня. Это был зов, истинный зов, хотя пришел он таким способом, о каком я не слыхала. Я ждала два дня, пока не убедилась, что с ребенком все в порядке, а потом пошла на север…

— И ты думаешь, что это связано с Тенью?

Илло пожала плечами:

— Откуда мне знать? Но я по-прежнему слышу этот зов, и ведет он на север. Сначала я думала о единственном тронутом Тенью месте, которое мне знакомо, — о Роще Вура. Туда и собиралась идти, но, возможно, это место я совсем не знаю. А Мунго-Таун тоже был под властью Тени.

— А что, по-твоему, делает или пытается сделать Ката?

— И этого я не знаю. Но не могу отказать ей, не могу не прислушаться к зову. Разве мы все не искали ответа на загадку Тени? Пятьдесят лет назад люди нашей крови поселились здесь. Первые годы — они были хорошими, ты ведь слышал много раз рассказы об этом. Их рассказывают всем детям. Потом… что-то произошло. Не сохранились записи, как и с чего началось. Один за другим северные владения и поселки попадали во власть Тени, умирали, умирали все, кроме таких, как ты и я, нескольких младенцев, которые родились уже на Буре. Они выживали, но ничего не могли вспомнить. Если Ката нашла дорогу к ответу…

— Но такой поиск — безумие! — резко прервал я. — Ты ведь знаешь, что приносит Тень… Мой отец провел всю жизнь в поисках, и он знал.

— Что такое Тень? — Она задала вопрос, который постоянно задавал себе я сам. — Разве твой отец, как и Ката, не искал ответа? А ты охотно сопровождал его…

— Не повсюду. Он никогда не разрешал мне уходить к развалинам.

— Верно. Но всем, что узнал, он с гобой делился. Понимаешь, еще до этого сна я побывала в Портсити и попросила показать мне все его известные записи. Он очень мало там их оставил, только ответы на вопросы, которые время от времени задавали ему власти. Я слушала и смотрела. Наверное, он больше всех живущих на Буре знал… А теперь знаешь ты.

— Но это очень немного. Не больше, чем можно прочесть в официальных лентах.

— Да, и в тех лентах, что ты прихватил с собой, — негромко ответила она. Руки ее лежали на коленях ладонями вверх, как будто она просила, чтобы в них что-то положили.

Почему я так цепляюсь за эти ленты? Я говорил себе, что они могут оказаться проводником — к чему? Не к Мунго, потому что мы никогда не возвращались туда. К ответу на мои собственные вопросы? Но я слышал их много раз и не приблизился к ответу.

— Не знаю! — слишком громко сказал я и услышал, как громко в темноте вздохнул Витол, словно тоже хотел о чем-то спросить меня. — Не знаю ничего такого, чего нет на лентах.

— Ты был очень близок с отцом — разве он никогда не пытался разбудить твою память?

— Нет! — быстро и решительно ответил я. — Никогда не спрашивал сам и не разрешал врачам в Портсити, когда я был маленьким… — Это я помнил. Я всегда оставался в фургоне, когда отец вынужден был посещать эту крепость людей с иных планет. Спустя три года или чуть больше он впервые взял меня в город. Я каким-то образом понимал, что он за меня боится. Что он помнил из своих собственных инопланетных дней такого, что заставляло его тревожиться обо мне?

— Меня они испытывали, — сказала она, и в голосе ее прозвучала холодная нотка. — Решили, что у меня блокирована память…

— Но… но это же инопланетная техника! — возразил я. — Ты хочешь сказать, что Тень не с Бура?..

— Она с Бура, — уверенно ответила девушка. — Наверное, существует не один способ блокировать память ребенка, совсем маленького ребенка. Естественным образом это делает сильный ужас, может быть, некоторые лекарства, даже вмешательство такого человека, как целительница, но с дурными намерениями. Я думаю, твой отец знал или подозревал что-то. Поэтому он всегда ходил на поиски в защитном костюме. Откуда у него этот костюм? На Буре их нет, ведь прошло несколько поколений с тех пор, как изыскатели-первопроходцы приземлились и не нашли ничего угрожающего — тогда.

— Не знаю, где он его взял. Просто однажды распаковал и использовал.

— Использовал без необходимости — если его сообщения верны.

— Да.

Неожиданно она руками зажала уши. Потом наклонилась вперед, словно у нее заболел живот.

— Призыв! — громко воскликнула она. И в голосе ее звучал страх.

— Сейчас? — Я вскочил и, медленно поворачиваясь, смотрел в темноту.

Не слышно звуков жевания пасущихся гаров. Вместо этого я услышал стук копыт по земле — звук вызова, который бросает Витол, когда встречает быка из упряжки другого странствующего. Это одновременно и предупреждение, й признание равного статуса.

— Никогда он не был таким сильным… — Она помолчала. — Мы правы, наша цель впереди.

— Я иду только для того, чтобы выполнить просьбу отца. — Собственный голос звучал в моих ушах безжизненно. Я не собирался участвовать в таинственных поисках целительницы, которая предала свой клан, убив человека. Я не хотел знать, что хранится за стенами моей памяти, даже если это то, что она ищет.

— Хорошо… — Боль и изумление исчезли из ее голоса. Луна еще не взошла, и я вместо девушки видел только бесформенное пятно. — Выполняй свой замысел, странствующий, как я буду выполнять свой. Но я все же верю, что перед нами одна дорога.

Я услышал шорох, словно девушка ложилась спать. Я тоже лег, хоть и не переставал тревожиться, укрылся одеялом, положил голову на свой дорожный мешок. Надо мной ярко и чисто горели звезды. Я подумал об инопланетниках, которые бродят среди звезд, как мы, странствующие, бродим по равнинам своей планеты. Они заключены в корабле, я лежу под открытым небом. Если их манят таинственные и странные загадки и события, то меня — тоже, даже если я этого не хочу.

Тары снова принялись пастись. Казалось, то, что встревожило Витола, больше их не беспокоило. Я решительно отказался думать о теле, которое лежит на самодельных санях возле того места, где мы спим. Отца с нами больше нет…

Он никогда не следовал определенным религиозным обрядам, но тем не менее был верующим. А меня учил, что терпимость к верованиям других свойственна подлинно образованному человеку и что веру нельзя навязывать — ее нужно искать внутри самого себя. Но он верил также, что эта жизнь, нам известная, не единственная. Почему он так настаивал на том, чтобы его тело вернулось в место, которое он избегал все эти годы? Прошлым вечером я настолько оцепенел от утраты, что не задавал себе подобных вопросов. Но теперь начинал сознавать, что то, что я знал об отце, было, возможно, лишь малой его частью, и это вызвало у меня новый приступ горя.

Должно быть, этой ночью мне что-то снилось, потому что проснулся я с тяжелым сердцем, с болью в глазах и ощущением какой-то предстоящей опасности. Илло была не в лучшем настроении, и мы, сворачивая лагерь, почти не разговаривали. Нагрузив гаров, вышли. Но вначале я поднялся на вершину поросшего травой холма и осмотрел окрестности в бинокль.

Темная масса Чащобы прямо перед нами, она по-прежнему выглядит мрачной тучей, лежащей на горизонте. Непосредственно перед нами она как будто отступает дальше, и, сравнивая увиденное с картой, я подумал, что — случайно или под каким-то неведомым влиянием — выбрал маршрут верно. Мы направляемся прямо к Мунго.

Двигались мы быстро, потому что тары сразу пошли своим стремительным, пожирающим расстояние ходом. В пути они не опускали большие головы, чтобы схватить охапку травы. Витол шел впереди, остальные за ним, и мне пришлось делать шаги шире, чтобы не отставать. Витол легко тащил сани, которые качались из стороны в сторону, на мгновение застревали в траве, но легкое движение могучих плеч их тут же освобождало.

Солнце поднялось высоко, и мы раз или два останавливались, пили немного воды, сохраняя вторую канистру для гаров. Хоть я и странствующий и привык к переходам, вскоре я понял, что такого у меня еще не было. Но мне не хотелось замедлять ход. Если Илло влечет ее призыв, меня тоже что-то подгоняет, требует скорости и снова скорости.

В середине дня мы невооруженным глазом разглядели руины Мунго. Ветер и дождь, бури, такие же сильные, как та, что застала нас на равнине, здесь были полноправными владыками. Стены развалились, и остатки некоторых домов выглядели как поросшие травой холмики. И окружала их темная растительность — та необычная, изуродованная растительность, которая всегда вырастает в местах, тронутых Тенью. Среди упавших строительных блоков и прогнивших балок росли неестественно искривленные деревья. Здесь жизнь казалась ярче, чем на выжженных солнцем и обесцвеченных осенними ночными заморозками равнинах. Растительность на развалинах города — по-прежнему темная, полная жизни, словно здесь другое время года. Но эта буйная растительность, эти искривленные деревья казались угрожающими.

Приближаясь к рухнувшим стенам, мы пошли медленнее. Стало видно, что в зелени растительности есть черные пятна, как будто какая-то болезнь поразила разворачивающиеся листья.

Наконец тары остановились и выстроились в ряд, мордой в сторону населенных призраками руин. Я давно был знаком с такой реакцией: ни одно животное не подойдет к развалинам ближе определенного места. Только люди идут дальше: возможно, лишь мы настолько глупы, что идем туда.

Глава 6

Проверив содержимое своего мешка и сняв с гаров поклажу, я развязал упряжь Витола. Илло помогала мне, не нарушая молчания, которое царило с тех пор, как я увидел свою цель. Она сказала, что это и ее цель, но я намерен был сам справиться с тяготами того путешествия, которое предпринял, выполняя клятву.

Хоть я не раз видел развалины, в которые уходил отец, и эти ничем от других не отличались, все же это место моего рождения, в котором я жил, пока не произошло нечто невероятное. Я откровенно боялся, но знал, что должен преодолеть этот страх.

Наконец я прямо посмотрел в глаза девушке и сказал со всей властностью, какая была свойственна отцу:

— Это я должен сделать один.

Я был так уверен, что она станет возражать, что почувствовал даже разочарование, когда она сделала шаг назад, присоединяясь к гарам, и ответила:

— Да, это только твое дело.

Я взял в руки веревки саней, напряг все силы, чтобы тащить за собой тяжесть, и повернулся лицом к тому, что когда-то было человеческим поселением и в котором сейчас таилась неведомая угроза — все на Вуре считают ее нашим величайшим врагом. Близилась ночь, и мне хотелось покончить с делом до наступления темноты, хотя я прихватил с собой фонарик со свежим зарядом.

Требовались все силы и вся воля, чтобы тащить такой груз, поэтому я не оглядывался, сосредоточив энергию и мысли на одном — на необходимости побыстрее выполнить данное обещание. Чем ближе подходил я к тому, что когда-то было Мунго-Тауном, тем сильнее где-то глубоко нарастала во мне паника. Но я не признавался себе в этом. Не только тяжесть и неудобство саней заставляли меня дышать учащенно, словно после долгого бега. Стиснув зубы, я продолжал тащить их, так что веревка врезалась в ладони и запястья. Эта боль подействовала на меня успокаивающе.

Растительность не представляла серьезного препятствия — в сущности, прямо передо мной было нечто вроде прохода, как будто когда-то растения здесь срезали, чтобы образовалась тропа. Впрочем, такое предположение еще больше усилило мою тревогу. Но выбора не было: пришлось с тяжелым неудобным грузом углубляться в этот проход.

Вблизи мясистая растительность казалась еще более неестественной. Небольшие ветки ломались с шлепающим писком, а из тех растений, что были раздавлены санями, исходил острый запах, напоминающий то зловоние, которое принес ветер перед бурей.

Я старался дышать неглубоко: запах не просто неприятный — я опасался, что он может оказаться ядовитым. Однако по мере того как я продвигался вперед, растительность редела, а руины, которые она покрывала, казались развалинами в меньшей степени. Когда-то здесь, рядом с домами, располагались небольшие сады с другими растениями, и сейчас в них, вопреки времени года, распустились цветы — широкие полоски цветков с такими яркими лепестками, каких я раньше не видел.

В них имелось странное сходство с теми маленькими цветочками, которые по-прежнему выращивают на юге. Только здесь другие цвета — ярко-оранжевый, ярко-алый, цвет пролитой крови.

Ветра не было, однако цветы двигались! Головки, которые казались слишком массивными для поддерживающих их стеблей, раскачивались, опускались и снова поднимались. Все цветы были широко раскрыты, и их темные центры имели неприятное сходство с… глазами.

Я постарался сдержать воображение и потащил свой груз дальше. Частично я выполнил свою клятву, но теперь чувствовал себя в затруднении. Где оставить сани… и то, что на них? Я медленно шел, оглядываясь по сторонам.

Память по-прежнему ничего мне не говорила. Я не мог сказать, в каком доме жил. Впрочем, здания вокруг казались почти нетронутыми, на них не было видно никаких следов бурь и времен года. Но где?..

Поскольку у меня не было никаких определенных ориентиров, я шел дальше. Сани становились все тяжелее, и мне приходилось прикладывать все больше сил. Поселок, по-видимому, построен по хорошо знакомому мне плану: улицы, расположенные под прямым углом друг к другу, с домами, поставленными на значительном удалении друг от друга, так что вокруг каждого дома достаточно места для сада. Если тут действительно использовался такой план, чуть дальше должен находиться центр поселка, где расположен зал собраний. Я решил, что лучше всего оставить сани в этом зале — ведь это сердце Мунго-Тауна, каким видели его первопоселенцы.

Двери и окна одноэтажных зданий казались черными: единственным признаком разрушений было отсутствие привычного гласситового покрытия. Мне не хотелось заходить туда и смотреть, что там внутри. Я отводил взгляд от домов и смотрел на дорогу перед собой, потому что движение цветов становилось все более заметным.

Плечи болели, сани как будто все чаще застревали на камнях и запутывались в растениях, они упирались, тянули меня назад, как живое существо, которое ведут куда-то против воли. Приходилось останавливаться и с усилием высвобождать их. Еще немного…

Внезапно я споткнулся и упал. Инстинктивно вытянул руку, чтобы смягчить падение, и мясистые листья лопнули при моем прикосновении, испустив потоки сока. Я лежал лицом вниз и едва не кричал от боли: сок, коснувшийся кожи, жег, как кислота. Я видел, как за несколько секунд на теле появились волдыри. Липкая жидкость коснулась щеки и шеи с одной стороны, но, к счастью, не добралась до глаз.

Я с трудом встал и другой рукой взял висевшую на поясе фляжку с водой. Зубами вытащил пробку и стал поливать обожженную кожу, налил воды в ладонь и смочил горящую щеку и шею. Облегчение пришло почти так же быстро, как началась боль.

Убирайся отсюда — в моем сознании возник буквально крик — убирайся отсюда!

Я принялся пинками разбрасывать препятствия перед собой и тут же обнаружил, обо что споткнулся. На земле лежал бластер, в его металле виднелись дыры, но проделаны они не ржавчиной. Еще одним пинком я отбросил оружие в сторону. Потянул сани и вскоре остановится на площади перед залом собраний.

Только здесь не было двигающихся цветов и ядовитой растительности. Я стоял, недоверчиво озираясь. Если отец встречал такое в своих посещениях покинутых поселков, то ничего об этом не записал.

Я видел кости — множество скелетов, сложенных у стен здания. Словно все население поселка выстроили здесь безжалостные враги и сожгли залпами из бластеров. Мгновение мне даже было трудно представить себе возможность насильственной смерти в таких масштабах: мне приходилось и раньше встречаться со смертью, но никогда — с такой массовой бойней. Впрочем, никаких следов ожогов от лучей бластеров на костях не было — просто это было единственное известное мне оружие, которое может неожиданно и полностью истребить население целого поселка.

Я заставил себя двинуться вперед. Никаких других останков. Земля под скелетами была голая, без следов огня. Металлические предметы: пряжки, крючки с пояса поселенца, даже, может быть, украшения — ничего такого не видно…

Тела лежали в определенном порядке. Может, их собрали выжившие? Но, насколько мне известно, единственным выжившим был я, а пятилетнему ребенку такое не под силу. Может, отец или кто-то из вернувшихся позже так уложил мертвецов — но зачем?

Я миновал ряд скелетов и, взяв в руки фонарь, вошел в зал. Возможно, там удастся найти ответ. Несмотря на открытые ставни окон и исчезнувшую дверь, внутри было сумеречно. Я включил фонарь и провел лучом вдоль зала.

Ряды скамей, покрытых пылыо. В дальнем конце возвышение, что-то типа сцены. Я знал, что так же устроены залы собраний во всех поселениях: это центр обучения, развлечений, регулярных сборов, на которых обсуждались важные для всех вопросы. В зале пусто…

Возвращаясь на открытый воздух, я слегка спотыкался. Быстро приближалась ночь. Меня охватило желание освободиться, выбраться из Мунго-Тауна до наступления темноты. Собираются тени — Тень!

Но что такое Тень? Кто первым так назвал эту опасность? Этот назвавший должен был что-то знать, чтобы дать название угрозе. Сейчас я шел мимо ряда безымянных мертвецов. Только кости. Дважды я заметил маленькие скелеты, принадлежавшие детям. Почему они умерли, а я выжил?

Не похоже на последствия эпидемии — в таком случае непогребенные тела были бы в домах. Нет, скорее напоминает казнь.

Эта мысль заставила меня забыть о страхе. Потому что казнь означает врага, чего-то такого, что имеет форму и сущность, с чем можно сразиться, заставить заплатить! Может, именно это искал все годы отец? Может, вернувшись, увидел мертвых и догадался, и этой догадки было достаточно, чтобы провести в поиске всю оставшуюся жизнь?

Но он ничего не нашел, а ведь он должен был знать больше меня. Если бы только он мне больше сказал! Я сжал обожженную ладонь в кулак. Мне необходимы действия, я хочу отомстить.

Дойдя до конца ряда скелетов, я направился к саням. Втащил их на голую утоптанную землю, на которой даже мои сапоги не оставляли следов. Осторожно поставил импровизированный транспорт вместе с его грузом рядом с остальными мертвецами.

Впервые я подумал, что у отца могла быть другая причина направить меня сюда — не просто для того, чтобы он покоился рядом с теми, кого знал в прошлом. (Какой из этих скелетов принадлежал моей матери? Я отшатнулся от этой мысли, как от удара.) Нет, он хотел, чтобы я увидел этот ужас и продолжил его поиск, когда он вынужден будет прекратить его. Если это так, то у него получилось. Хотя я всю жизнь слышал о Тенях и видел их действие на моем отце и других людях, опасность никогда не казалась мне такой реальной, как в этот момент.

Я торопливо пошел назад по пути, обозначенному разорванной растительностью. Мне хотелось побыстрее уйти из города. Но я был уверен, что вернусь, — мне нужно знать! И я в этот момент понял, что приму участие в поиске Илло: если эта женщина, которую она ищет, эта целительница Ката может дать какие-то ответы, я должен их знать!

Пока меня не было, Илло не бездельничала. Она разбила маленький лагерь в ближайшем месте, куда соглашались подойти тары, даже нарезала траву для постелей, таких же, на каких мы провели предыдущую ночь. Здесь обычная трава равнин была не такой густой и высокой. Было даже заметно, что когда-то тут расстилались возделанные поля, и местами зерновые растения, уже пожелтевшие и готовые к сбору, еще вели доблестную борьбу с сорняками.

Хотя тары паслись, с особым удовольствием поедая остатки культурной растительности, я заметил, что они установили порядок, обычный для них вблизи руин. Два тара едят, третий стоит с поднятой головой и смотрит на развалины города. Они меняются на этой вахте с такой точностью, словно у них существует специальная договоренность, и всегда один гар остается на страже.

Видя проделанную Илло работу, я заторопился. Волдыри на коже снова жгли, и я хотел, чтобы она осмотрела ожоги. Она сразу заметила раны и, когда я рассказал, как это случилось, порылась в своем мешке и вытащила сосуд с зеленоватой мазью. Тщательно промыв ожоги водой, она смазала их, и боль сразу прекратилась, а кожа начала терять красный цвет.

Вода нам необходима. У нас имелся запас в канистрах на спине одного из гаров, но этого недостаточно для нас и животных. Поселок должен иметь близкий источник воды. Хотя воду из него по трубам должны были подавать в дома, я ни за что не прикоснулся бы губами к жидкости в этом жилище мертвецов. Но сам источник должен находиться за пределами города. Я свистом подозвал Витола, и он подошел ко мне, пережевывая охапку зеленых стеблей.

Хорошо известно, что там, где человек с его не слишком острыми чувствами умрет от жажды, тары способны учуять воду. То, о чем я просил вожака гаров, он много раз проделывал в прошлом. Я дал ему понюхать воду в своей фляжке и рукой сделал знак «ищи». Еще немного пожевав свою жвачку, он проглотил ее и целенаправленно двинулся.

Я прихватил фляжку Илло и одну из канистр — она уже стала легкой, и я мог ее нести. Мы пересекли поля, на которых еще были заметны следы ирригационных канав — поселенцы рыли их в засушливые месяцы середины лета. Витол шел с высоко поднятой головой, широко раздувая ноздри. И когда мы подошли к тому, что когда-то служило резервуаром, громко фыркнул. Здесь вырыли когда-то глубокую яму, покрыли ее несколькими слоями пласты — получилась гладкая чаша, в которой было достаточно воды, чтобы отразился закат. Вода уходила в подземную трубу, которая, как я полагал, вела в поселок.

Очевидно, источником воды служат дожди и ручей, вода которого попадает в чашу через отверстие со стороны, противоположной поселку. Я сбросил сапоги, чтобы они не скользили по пласте, и подошел, чтобы наполнить наши контейнеры. Витол шумно напился. Вода прохладная и чистая, словно ключевая. Поскольку гар пил ее охотно, я решил, что она хорошая.

Вернувшись из Мунго, я был так погружен в свои мысли, что почти не сознавал, что мы с Илло почти не разговаривали. Я только описал ей растения, которые обожгли мне кожу, дал необходимые объяснения относительно лагеря. Помимо этого, мы ни о чем не говорили. Однако, вернувшись в сгустившихся сумерках с водой, я решил, что нужно рассказать о своих открытиях.

Этой ночью мы решились развести костер. В прошлом никогда опасность не появлялась вблизи руин, что я мог подтвердить на собственном опыте: ни один хищник с равнин не приблизится к тронутому Тенью поселку. Есть что-то такое в огне, этом древнейшем оружии нашего вида, что приносит спокойствие и комфорт не только телу, но и духу. Глядя в огонь, я мог даже вообразить, что все виденное днем — всего лишь сон. Но поскольку это не так, Илло должна обо всем узнать.

Я говорил быстро и откровенно, не выдавая своих чувств. Впрочем, кости, белые, чистые, безымянные, не могли подействовать на меня, как подействовали бы тела. Когда я закончил рассказ, моя спутница по путешествию долго молчала. Потом спросила — спросила так, словно обязана это сделать, хотя ей очень не хочется:

— Ты… никого не узнал? Память не вернулась?

— Никого… — Я колебался недолго, всего лишь на протяжении одного вдоха. — Я искал — ничего не было, ни кусочка металла, чтобы отличить один скелет от другого. Но думаю, там все обитатели поселка. Но почему не я? Я видел останки других детей…

Лицо ее было лишено выражения, словно она надела маску.

— Как по-твоему, сколько было этим детям?

Я беспокойно поерзал.

— Не могу сказать — но они не совсем малыши.

— А тебе было пять лет, — вслух размышляла она. — Мне должно было быть около четырех… были еще два ребенка, совсем младенцы… и женщина… но она повредилась в уме и исчезла в Чащобе. Разорвала повязки, наложенные врачами, и ее путь проследили до самой Чащобы.

— Но малыши — что стало с ними?

Сидя на мешке с припасами, которые не нужно открывать сегодня, она опиралась рукой о колено и закрывала рукой подбородок. Казалось, она тоже смотрит в огонь в поисках утешения.

— Это были близнецы, брат и сестра. У них был родственник, инопланетник, он прилетел, собираясь осесть в Роще Бура. А когда услышал о случившемся, забрал детей к себе и улетел. Я так и не знаю, что с ними было потом.

— Всего Тень уничтожила восемь поселков и владений. — Я перечислял, загибая пальцы. — Мунго, Бур… поселок Стеблиша на дальнем западе и чуть южнее один поселок инопланетников… впрочем, это не настоящий поселок, а исследовательская станция со сменным персоналом, там изучали гибридизацию растений. Затем на востоке Уэлк-Таун, владения Ломака, Роббина, Каттер-на. Мы с отцом побывали в Уэлк-Тауне, Ломаке, Каттер-не, на инопланетной станции и в Стеблише. Но сколько еще детей выжило?

— Как это сколько? — Маска спала с ее лица, на нем появилось выражение изумления. — Только ты и я! Вот и все! Ты, конечно, слышал о промежутках в рождаемости…

Это еще одна странность Бура, о которой я почти забыл с тех пор, как отец читал мне свои записи. Промежутки в рождаемости… Поселенцев побуждали размножаться, как только становилось возможно, если на новой планете складывались благоприятные условия. Но Бур и здесь имел особенность, которая вначале вызывала тревогу, но позже, когда прошло несколько лет и прилетело больше переселенцев, была сочтена своеобразной нормой этого мира. За первые шесть лет после приземления не рождалось ни одного ребенка. Потом устанавливался определенный цикл. Шли годы, когда уровень рождаемости был нормален для той планеты, с которой прилетели переселенцы. Затем наступал промежуток, когда не рождался никто. Но эти промежутки становились все короче. И сейчас их вообще нет — по крайней мере, на юге. А поскольку на севере больше никто не селился, то, что здесь они могут сохраняться, не имеет значения.

— Что, если возраст в пять-шесть лет означает иммунитет? — продолжала Илло. — Ты, вероятно, был самым маленьким, последним из родившихся в Мунго. Я была первой во втором промежутке на Буре. Мы так и не знаем, что вызывает эти промежутки… как не знаем, что вызвало это… — Она указала на еще видные в сумерках развалины. — Все остальные поселения и владения могли быть захвачены во время длительного промежутка, отсюда никаких выживших.

Ее рассуждения показались мне разумными. В таком случае вероятность выживания действительно очень мала: мы могли быть единственными в своем роде. Что бы это ни означало, я не был настроен спорить.

— Что ты теперь будешь делать?

Я знал ответ, хотя еще не выразил его в словах:

— Постараюсь узнать.

Таково мое будущее. Я могу вернуться в Портсити и начать карьеру странствующего, опираясь на сохранившихся трех гаров. Буду ходить по планете как мелкий торговец. Могу поселиться в чьем-нибудь владении — на фронтире лишняя пара рук будет везде принята с готовностью. Но я не стану это делать. Я должен знать — если это вообще можно узнать.

Девушка пристально смотрела на меня.

— Твой отец искал годами — и что он нашел? Ты можешь столкнуться с чем-нибудь похуже того, что вспоминаешь. Ведь ты ничего не помнишь!

Я подумал о ровном ряде мертвецов в городе. В этом расположении костей, в этом опустошении севера есть что-то целенаправленное. В том, как лежат эти кости у стены, — что-то темное и жестокое, что-то такое, с чем я не мог бы жить, если бы помнил.

— Они были убиты, сознательно убиты, с какой-то целью. Это не болезнь, не нападение животных или… — Я пытался вспомнить опасности, которые могли угрожать городу. — Отчеты исследователей утверждают, что на Буре не было разумной жизни выше уровня 6 плюс. Если бы здесь скрывались джеки, как бы ни старались они спрятаться, их бы обнаружили.

Илло покачала головой. Огонь костра дрожал, и иногда в глазах девушки мелькали собственные огоньки. А может, мне это просто казалось. Мне хотелось смотреть на нее, потому что она живая, реальная, способная говорить, думать, быть — не как те… я старался подавить зрелище, которое все время возвращалось. Ряд мертвецов — он не непосредственно перед глазами, он у меня в сознании.

— Все эти объяснения — они были отвергнуты. — Она подняла руку и отбросила со лба прядь волос. — Ни одно из них, за исключением, может быть, эпидемии, не объясняет радикальное изменение растительности. Я знаю целебные травы, большинство диких трав, все растения. Это знание — часть моей подготовки. Сегодня, пока тебя не было, я подошла поближе, чтобы разглядеть, что растет здесь. Тут другая растительность — в чем-то она напоминает Чащобу, но в то же время не совсем такая. Она ядовитая — ты доказал это на своем опыте. — Она указала на мою руку, блестящую от мази.

— А как же ты… твой призыв?

Илло покачала головой:

— Он… он исчез.

— Как это?

— Просто исчез. И я никогда раньше не слышала, чтобы призыв так прекращался. Я думаю… я думаю, она умерла…

— Твоя Ката?

— Да.

Вслед за этим единственным словом наступило молчание.

— Значит, ты вернешься? Я могу дать тебе Вобру… канистру с водой…

— Нет! — Это единственное слово было произнесено так же энергично, как предыдущее. — Я должна знать — как и ты. Есть причина, почему мы выжили…

— Ты сама ее назвала — случайно мы оказались в нужном возрасте.

— Есть что-то кроме этого. — Она сделал нетерпеливый жест рукой. — Ты ведь не истинный верующий?

— Во что?

— Ты не принадлежишь к верующим в Собрание Духов? — Голос ее был так же нетерпелив, как жест.

— Нет, но ты тоже. — Я знал членов этой секты. Они живут в трех поселках на юге, держатся отчужденно и только недавно вступили в контакт с другими поселенцами Вура. У них очень ограниченный образ жизни, они руководствуются тем, что мой отец называл «табу». Сам он был человеком либеральным, признавал различия между людьми, не любил фанатиков и учил меня, что худшие катастрофы в истории нашего вида были вызваны тем, что пришельцев судили по привычным стандартам, которых придерживались излишне жестко. В глазах моего отца поступками любого человека руководит простой кодекс различения добра и зла. И он признавал, что во вселенной существует некая сила, недоступная нашему познанию.

Собрание, с его застывшими нормами поведения, и поселки инопланетников — это единственные места, где не принимают целительниц. И меня удивило, что она упомянула эту секту.

— Конечно, — согласилась Илло. — Я не одна из них. Да и как я могу ею быть? Ноу них существуют любопытные верования, например, что у каждого есть предопределенная роль в жизни и избавиться от нее невозможно. Мы можем свернуть с дороги, потому что нам не нравится, куда она ведет, но тропа, на которую мы свернули, неизбежно приведет нас к тому же концу. В этом смысле…

— Это их вера! — возразил я. — Мы с тобой выжили лишь случайно, никакой таинственный «дух», никакая «судьба» тут не участвовали. — Я не позволю себе принять такую мысль. Решение, которое я принял, увидев в Мунго это открытое кладбище, не было продиктовано мне извне: оно мое собственное, я принял его из-за человека, который был центром моего мира. То, что оставило жестокие следы своего пребывания, должно за это ответить — если это в человеческих силах.

Впрочем, по-своему я верил в историю Каты и в призыв, который заставил Илло присоединиться к нам, но был рад, что теперь девушка не будет проводником. Я принимаю то, что вижу, слышу, к чему могу прикоснуться, я не целитель, и если мне удастся найти убийц Мунго, я сделаю это, опираясь на свои чувства, а не на что-то такое, чего во мне нет.

— Ты веришь в себя? — Ее вопрос прервал мои размышления и удивил меня.

— Насколько это возможно. — Я был с ней честен. Понял, что раньше я никогда не был предоставлен сам себе. Теперь всякое решение, всякая ошибка будут только моими, и мне отвечать за их результаты.

— Честный ответ, — кивнула Илло. — Я тоже. Я верю в свое призвание и могу сказать вот что: мы должны это сделать. И хоть призыв прекратился, мы по-прежнему можем идти на север. Ты вернулся в Мунго и сделал открытие, которого нет в лентах твоего отца. Теперь я скажу: пойдем в Рощу Вура… Нет, — не дала она мне возможности возразить. — Твоя история началась здесь, и возвращение сюда мало что дало для раскрытия тайны. Не отказывай и мне в возможности вернуться к моему началу: возможно, это принесет нам больше, чем можно ожидать.

Пришлось признать, что другой цели у меня нет и что в Мунго я вряд ли узнаю что-нибудь новое. Почему бы не согласиться? Рощу Вура мой отец тоже не посещал, и есть шанс…

И я согласился, потому что не мог предложить ничего другого.

Глава 7

Этим вечером я еще не хотел спать. Распаковал устройство воспроизведения и ленты отца. Я все их слышал раньше, некоторые по много раз, потому что он сам часто сосредоточенно слушал свои записи, словно хотел потренировать память и удостовериться, что ничего не пропустил. Да, я слышал их раньше, но теперь наступила моя очередь сосредоточиться, искать упущенные нити, чтобы вытащить их и попытаться упорядочить путаницу сведений.

Илло слушала так же внимательно. Мы натолкнулись на описание таких же растений, как те, что я встретил сегодня днем. А также на то, что здания по периметру поселка всегда сильно разрушены, а те, что в центре, остаются почти целы. Я с нетерпением ждал хоть каких-то упоминаний о центральном зале собраний или о том, что отец встречал свидетельства таких же массовых убийств, как в Мунго. Но ничто не указывало на то, что он обнаружил останки хотя бы одного тела.

Если и обнаружил, то почему все остальное описал в мельчайших подробностях, а это открытие, самое важное, никак не упомянул? Но было кое-что еще…

Хотя отец описывал странно выглядевшую растительность, он никогда не упоминал о качающихся цветках. По мере того как красная луна поднималась в небе, я одну за другой до конца прослушивал ленты. Тары подошли ближе к огню. Бобру и Дру легли и ритмично жевали жвачку, но Витол оставался на ногах и временами исчезал. Я знал, что бык караулит, и я могу рассчитывать на его чувства больше, чем на свои.

— Узнал что-нибудь? — спросила Илло, когда закончилась последняя лента.

— Только вот что… если в других местах встречались скелеты… или цветы… отец об этом ни разу не упомянул…

— Цветы? — Она ухватилась за мои слова. — Что за цветы?

Я описал цветы, рассказал, как они двигались, хотя ветра не было. Конечно, это мелочь, но откуда мне знать, насколько важен любой намек?

— Движутся… — повторила девушка. — Барт, ты когда-нибудь бывал на краю Чащобы?

— Не ближе, чем от этого места. У нас не было причин идти туда.

— Но ты видел снимки, сделанные изыскателями, экспедициями инопланетников, которые работали еще до появления Тени?

— Густая, серая, именно такая, какой ее и назвали люди, — Чащоба. Растительность так переплелась, что дорогу в ней можно только выжечь. И даже это не помогает — говорят, за одну ночь проход зарастает, а если углубиться слишком далеко, тропа за человеком закрывается. И там глохнут любые коммуникаторы и маяки. Не действуют даже вблизи Чащобы. Так что никто не может туда идти… — Я пересказал, что узнал о Чащобе из разговоров и лент.

— И еще — эта растительность движется, — добавила Илло. — Как цветы в этом городе — дрожит и раскачивается без всякого ветра. Это особенность процесса спутывания, при каждом движении стебли и ветви переплетаются и часто так и остаются сцепленными.

Этого я не знал. На мои расспросы она ответила, что была как-то в Портсити и прочла отчет человека, который участвовал в спасательной экспедиции. Несколько инопланетников во флиттере снизились над Чащобой и исчезли в ней.

— И вот я думаю, — Илло поднесла пальцы к губам, как будто собиралась их жевать, как какой-то деликатес, — нет ли здесь связи?

— Вряд ли найдется глупец, который будет сажать семена и саженцы из Чащобы на равнине!

— Может, никто их и не принес. Помнишь бурю? Такой ветер может перенести что угодно. Если бы были подробные записи хоть из одного погибшего поселка о том, что произошло непосредственно перед Тенью. Возможно, были признаки приближающейся беды, на которые никто не обратил внимания…

— Такие, как новые цветы, появившиеся в саду? — Я хотел сказать это презрительно, но меня ее предположение захватило. Возможно, у отца была аналогичная мысль: он много времени затратил на описание растительности. К тому же я вспомнил кое-что еще: когда он надевал защитный костюм, то всегда тщательно отряхивал его вдали от лагеря и обрабатывал дезинфицирующим порошком. Но так было после первых двух-трех выходов. Потом он костюм не надевал.

— Да, такие, как новый цветок в саду, — согласилась девушка.

Илло больше меня знает о растениях, это я готов признать. Целительница должна их хорошо знать, должна разбираться в том, какие растения вредят, а какие могут помочь. Я знал, что в ее мешке много коробочек с высушенными травами и измельченными семенами — и у всех есть особое применение. Волдыри у меня на руках и щеке почти не болели, краснота сошла — все благодаря мази Илло, тем не менее это достаточное предупреждение о том, что в Мунго растет и цветет отрава. В этот момент я готов был принять любую теорию. Хотя никакие вредные растения не сравнятся с тем, что я видел. Яд таких растений может вызвать эпидемию. Но я по-прежнему был уверен, что за страшной судьбой поселков таится какой-то жестокий разум. Может, разум не в том смысле, в каком мы его понимаем, пусть чуждый и непонятный нам, но все же разум.

Я убрал ленты, и мы легли на постели из травы и одеял. Илло говорила мало, но я догадывался, что она напряженно размышляет. И надеялся, что во сне не увижу то, что лежит так близко к нам, за кивающими цветами. Раскачиваются ли они и ночью? Ночь такая тихая, ни один ветерок не шелестит травой. Словно что-то защищает мертвый город, что-то ждет… Нет, нельзя давать волю воображению.

Ночь я провел беспокойно. Должно быть, спал некрепко, потому что дважды просыпался и слышал, как меняют свою вахту тары. В эту ночь я осознал, как ничтожно мало знаю. Мне казалось, что я хорошо подготовлен к тому, чтобы стать странствующим. Но теперь мне нужно знать больше, гораздо больше.

На следующий день тары пошли резво. Я был уверен: они рады повернуться спиной к месту, которого сторонились. Теперь воду нес Витол, а Дру была свободна от поклажи. И шла впереди, время от времени отклоняясь в стороны от нашего маршрута. Она словно выполняла роль разведчика. Я никогда раньше не видел, чтобы тары так себя вели, но ведь они обычно не имеют возможности свободно идти на равнине, а впряжены в фургон, оставляя след.

Сейчас никакого следа все равно нет. Небо затянуто тучами. Я продолжал посматривать на бегущие облака. Еще одна сильная буря вполне может означать нашу смерть, ведь у нас нет даже защиты фургона. Однако животные не проявляли беспокойства, а я знал, что они почувствуют резкое изменение погоды.

Справа непрерывной далекой линией по горизонту тянулась Чащоба. Мы двигались на запад примерно в направлении Рощи Вура, насколько я смог это определить. По всем расчетам нам предстояло не менее двух дней пути.

По небу пролетали стаи перелетных птиц, и их крики перекрывали постоянный шелест травы, составляющий столь значительную часть песни ветра. Мы шли ровно, но не торопились, время от времени останавливались, чтобы тары смогли попастись. И не разговаривали, даже когда останавливались. У Илло опять была на лице маска, и у меня создавалось ощущение, что она на самом деле не видит ни меня, ни гаров, ни равнину вокруг нас, что в глубине души она старается решить какую-то сложную проблему. Во время третьей остановки я осмелился спросить, не услышала ли она снова призыв. Она отрицательно покачала головой:

— Ничего. Может, я никогда не узнаю… — Она смолкла, и я смог закончить за нее. Она никогда не узнает, что случилось с Катой. Но догадывался, хотя и не произносил вслух, что к ней пришла смерть.

В середине дня я увидел небольшое стадо люртов — первых представителей жизни, кроме птиц, которые встретились нам после бури. Природные обитатели равнин, должно быть, укрылись, или буря разогнала их, искалечила, лишила привычных территорий. Витол заревел, и маленькие грациозные создания умчались огромными прыжками. Мы не знаем, почему тары всегда прогоняют диких грызунов. Вероятно, из ревнивого желания защитить пищу, которая может потребоваться им самим.

Однако вид разбегающихся люртов означал, что здесь местность покинутая. Самые робкие из всех живых существ, они никогда не делят свою территорию с другими представителями дикой жизни.

— Хорошая местность. — Мы остановились на вершине невысокого хребта. Илло немного переместила свой мешок, потом опустилась на колено и потрогала траву. Я подумал, что она смотрит, плодородная ли почва. Но она порылась пальцами у корней и вытащила что-то. Найденный предмет блеснул на солнце, свисая из ее руки. — Ты когда-нибудь такое видел? Ты ведь ходил далеко… — Она протянула мне свою находку.

Цепочка из металлических звеньев. Вначале я решил, что от времени и непогоды она приобрела бронзовый цвет. Но когда взял в руки, обнаружил, что поверхность гладкая, нетронутая временем. Это природный цвет материала, и я ничего подобного никогда не видел. Но это мало что значит — цепочку мог уронить какой-нибудь инопланетник, возможно, изыскатель, а сплав явно создан на другой планете.

Цепочка великолепно сработана — это произведение искусства: звенья прилегают друг к другу так же плотно, как чешуйки на спине ящерицы ску. Нов одном месте она разорвана. Посредине пластинка — если бы цепочка была целой, то, если ее надеть, пластинка плотно бы прилегала к горлу. Пластинка — шириной и длиной с мой мизинец. Я стер с нее остатки почвы и увидел удивительно сложную и запутанную резьбу, напоминающую надпись на неведомом языке.

— Инопланетное, — заметил я. Осмотрел пологие травянистые склоны, тянущиеся от того места, где мы стояли. Возможно, действовало увиденное на Мунго, но я поймал себя на том, что ищу что-то — останки того, кто когда-то носил это украшение. И я не удивился бы, если бы из травы на меня посмотрел пустыми глазницами череп.

— Может быть… — Илло откинулась на корточках и снова принялась рыться в траве. Она тоже ищет останки? Если ей пришла в голову та же мысль, я удивился, как она может продолжать искать.

— Думаю, это сплав. — Мне хотелось прекратить ее поиск. — На Буре нет искусства или техники, способных произвести такое.

— Оно гораздо старше нашего появления на Буре… — Ее поиски оказались безуспешными. Илло посмотрела — не на меня, а на то, что я держал в руках.

— Ты хочешь сказать, что оно старше первых изыскателей?.. — Бур был перворазведчиком, который картографировал планеты для Лиги, и поскольку ему пора было уходить в отставку и это была его последняя свободная экспедиция, планету назвали его именем. А когда его служба окончилась, он решил на ней поселиться.

— Да.

— Но это невозможно! — Я повертел цепочку, удивляясь словам Илло. Но почему…

Девушка стерла последние следы земли с пальцев и встала.

— Ты мало знаешь о нас — целительницах. — В голосе ее звучала обида, губы она поджала, в глазах появилось враждебное выражение, как будто я открыто обвинил ее во лжи. — У нас есть способности. Я… и еще несколько таких же… мы можем подержать в руках предмет, — она вытянула руки, сложив ладони горстью, так, словно в них лежит цепочка, — и узнать, что это такое, когда сделано, кто сделал и как использовал… может быть, даже как цепочка попала туда, где я ее нашла.

Сначала я не поверил ее словам, но потом заколебался. Кто знает, каковы возможности мозга? Бывают инопланетники с необычными способностями. Когда тер-ранцы улетели с родной планеты к звездам и поселились на далеких мирах, они изменились, мутировали, чужая почва и атмосфера привели к переменам, которые становились все сильнее и устойчивее с каждым новым поколением, родившимся под чужим солнцем. Сам я никогда не был на других планетах, но видел много гостей, членов комиссий, исследовавших Тень, шахтеров, космонавтов (а ведь Бур не самая посещаемая планета) и понял, что мы, имевшие в далеком прошлом общих предков, теперь стали чуть ли не представителями разных видов. Есть и такие, кто по нашим ограниченным стандартам никогда не был людьми, например закатане, тристианцы и другие.

Поэтому неразумно просто утверждать, что та или иная способность не существует. Даже поселенцы Бура прилетели с разных планет, и их происхождение может восходить к бесчисленным мирам и давать потомкам необычные способности.

— Дай мне прочувствовать… — Она взяла цепочку и сжала в руках. Глаза ее были закрыты. Я чувствовал, как она сосредоточилась, все ее тело напряглось.

Я не ощущал ничего, кроме гладкой поверхности цепочки. Но не забыл впечатления о том, что рисунок на пластинке имеет какой-то смысл, смысл определенный и очень важный. Почти как личный идентификационный диск, который носят с собой космонавты некоторых служб.

Идентификационный диск? Вполне вероятно. Возможно, здесь потерпел крушение корабль — или приземлилась спасательная шлюпка после катастрофы, и это произошло до того, как люди официально высадились на Буре. Правдоподобная версия. Но это значит, что цепочке сто или больше лет. Ни один известный мне металл или сплав столько не выдержит, если только…

Предтечи!

Мы поздно вышли в космос, хотя теперь уже столетиями блуждаем меж звезд. Но были те, кто вышел на звездные линии, нанес их на карты задолго до того, как первая примитивная ракета взлетела с Терры и человек бросил на звезды алчный взгляд. Возникали и рушились галактические империи, о которых мы ничего не знаем.

У закатан есть исторические архивы. Свою долгую жизнь (закатане живут гораздо дольше людей) они посвящают поискам и каталогизации следов прошлых цивилизаций. Было много таких находок — пещеры на Астре, сожженные и полурасплавленные города на Лимбо. Были сделаны великие открытия. Обнаружены машины, такие сложные и загадочные, что даже лучшие техники не могли догадаться, для чего они предназначены. Некоторые, даже на пустынных планетах, продолжали действовать. И сколько лет действовали — миллион, миллиард?

Я вспомнил другое увлечение отца — он собирал материалы о находках следов предтеч, рылся в архивах Портсити, вспомнил его рассказы у костра об этих находках. Он говорил, что мы только краем затронули эти знания, а предтечи жили задолго до нас. Но на Буре никаких следов предтеч нет — по крайней мере, до сих пор они не были обнаружены.

Легко возводить догадки на таком основании. Нашу планету открыл перворазведчик — может быть, задолго до него здесь побывали исследователи предтеч. Один из них высадился на Вур — или как они называли нашу планету — и попал в беду…

Неподвижное, лишенное выражения лицо — оно всегда становилось таким, когда Илло погружалась в транс целительницы, — дрогнуло, маска с него спала. Лицо исказилось, словно девушка испытала боль. Резким неожиданным движением она отбросила от себя цепь. Я протестующе вскрикнул и опустился на колени, начал рыться пальцами в траве, пока не наткнулся на гладкую поверхность.

Девушка не открывала глаза, но выражение боли на лице постепенно смягчилось. Она вздрогнула так сильно, что едва не потеряла равновесие. Я подобрал ее находку, обнял Илло за плечи, привлек к себе. Она по-прежнему дрожала… от страха… отвращения?..

Илло закрыла лицо руками. И заплакала, издавая резкие, болезненные звуки, как страдающее животное. Я услышал низкий ответный рев Витола, забеспокоились Дру и Вобру. Гары собрались вокруг небольшого возвышения, на котором мы стояли, подняли рогатые головы и смотрели на нас своими большими глазами.

— Илло, в чем дело?

Возможно, на нее подействовало тепло моего тела и убедительность, которую я постарался вложить в свой голос.

Она отняла одну руку от лица, сжала мою руку так сильно, что ногти ее впились через кожаный рукав и мне стало больно. На щеках девушки не было слез: она продолжала резко всхлипывать, но глаза были открытыми и сухими. Смотрела она прямо перед собой, и у нее было такое выражение, словно у нее каким-то ужасным способом вырвали правду. И хотя я держал ее и ни за что не хотел отпускать, она попыталась уйти от меня.

Выронив цепь, я обеими руками обхватил девушку. Почти грубо затряс. Голова ее взад и вперед раскачивалась на плечах. Илло ахнула, закричала. Постепенно ее всхлипывания стихали, но она не высвобождалась из моих объятий. Напротив, придвинулась ближе, обхватила меня руками и прижалась так, словно я единственный якорь, удерживающий ее от опасности, которую сам не могу понять.

Так мы стояли долго. Но вот ее дрожь стихла, голова упала мне на плечо, и я услышал, что ее неровное, рваное дыхание успокаивается.

И я снова решился спросить:

— В чем дело?

На секунду или две у меня возникло опасение, что вопрос вызовет новую бурю. Она действительно задрожала и крепче ухватилась за меня. Потом подняла голову. Губы ее дрожали, но она сумела взять себя в руки.

— Я была… была…

Она беспомощно покачала головой, как будто не могла найти слова, чтобы описать то, что произошло с ней, когда она попыталась разгадать тайну этой цепочки.

— Они… — снова начала она, — они думают не так, как мы. Голова… словно кто-то пробежал через открытые двери в голове… впустил множество всякого… такого, что я не поняла… никогда не знала этого и не могла знать. Все пришло сразу! Барт… тот, кто носил это… он был в ужасной опасности… он… она… оно… — Илло покачала головой из стороны в сторону. — Но страх… ужасный страх… он пожирал меня. И как такой, как мы, мог… Если бы я только могла понять, если бы было больше времени… все произошло так быстро… — Она отняла одну руку и поднесла ее ко лбу. — Так быстро… я не успевала за его мыслями… они подобны огню бластера… пожирают… прожигают… мою голову. Но что-то произошло здесь или поблизости… когда это выронили. И это было плохо… мы даже не можем осознать, насколько плохо.

Хотя, по-видимому, она сама не очень понимала, что говорит, попытка объяснить немного успокоила ее. Она совсем выпустила меня, и, когда заговорила снова, я увидел, что к ней вернулось самообладание. Илло посмотрела на траву, где лежала цепочка.

— Барт… я не могу снова коснуться ее. Но это послание… мы… или кто-то другой, обладающий большим талантом и знаниями… должен понять… распутать. Я знаю, это очень важно. Ты можешь нести его?

Я наклонился и снова подобрал цепочку. В моих руках это всего лишь металлическое украшение из неизвестного металла, частично поврежденное. Я не чувствовал ничего, кроме гладкой поверхности. И так и сказал. Илло кивнула.

— Спрячь — понадежней. Когда… если… мы вернемся в Портсити, это нужно отправить с планеты… переслать в один из центров Лиги. Там есть специалисты, которые разбираются во реем, что связано с предметами предтеч. Возможно, это один из тех ключей, которые всегда так стремятся найти люди. Если его получит подготовленный человек, умеющий защищаться, это принесет пользу.

Я свернул цепочку и спрятал в карман пояса. Илло внимательно наблюдала, как я закрываю карман, словно хотела убедиться, что находка в безопасности. Не могу сказать, насколько она сама верила в свои слова. Но я не сомневался, что она в них верила.

Мы спустились с возвышения и пошли дальше, тары приняли обычный походный порядок. Теперь они были не так насторожены, как когда Илло пыталась разгадать тайну нашей находки. Мы молчали, но я все время ощущал, как находка в кармане пояса трется о бедро.

Хотелось о многом расспросить девушку, но я сдерживался. Возможно, говорил я себе, такие вопросы даже полезны, помогут ей справиться с нелегким испытанием. Но нехорошо снова подвергать ее этому испытанию. Вот если она сама начнет. Однако она не начинала.

Еще раз мы разбили лагерь на равнине. На этот раз огонь не разжигали. Вблизи не было развалин, окрестности которых были бы безопасны: никакие хищники не подходят к ним ближе, чем подошли наши тары. И снова караулили ночью тары. Илло вечером не молчала. Напротив, говорила почти лихорадочно, как будто ей нужно было слышать звук голосов, воздвигнуть преграду на пути опасности.

Она рассказывала о своих странствиях целительницы: похоже, она много времени проводила в пути, не задерживаясь подолгу ни в одном владении, ходила вдоль побережья, уходила в глубь материка, навещала Портсити, чтобы возобновить некоторые запасы и поговорить с корабельными врачами. Хоть эти врачи инопланетники, их больше, чем медиков с шахт, интересовали местные методы лечения. Илло сказала, что многие из них собирают сведения о необычной медицине разных планет. Они охотно рассказывали ей о других планетах, где тоже есть целители, подобные ей по подготовке: люди, которые одним прикосновением могут поставить диагноз, смягчить боль и изгнать болезнь.

Я знал, что девушка любознательна, но теперь увидел, что она жаждет знаний. Однако ей нужны не знания машин и технологии, а то, что дремлет в каждом мужчине и в каждой женщине, но иногда выходит наружу у тех, кому повезет открыть нужную дверь.

Нужная дверь… Я вспомнил, что она говорила о своих ощущениях, когда пыталась проникнуть в прошлое цепочки. За этой дверью оказалось нечто, что она не смогла понять. Такое… может вести к безумию. И я решил, что, если только возможно, не разрешу ей больше прикасаться к цепочке. На этот раз она нашла в себе силы отбросить ее раньше, чем ею овладел хаос, рожденный этой вещью в сознании. Но стремление к знаниям может привести ее ко второй попытке, и тогда она может не оказаться так сильна или удачлива.

Глава 8

Роща Вура действительно лежала в тени Чащобы. Меня удивило, что поселенцы, зная зловещие свойства этого грозного леса, тем не менее устроились так близко к непостижимой загадке. А может, когда основывали этот поселок, Чащоба не считалась такой опасной, людям казалось, что они могут ее выжечь или выкорчевать, изменить землю, как они неоднократно это делали на других планетах.

К тому же после того как поселок опустел, Чащоба могла разрастись, но в таком случае это исключение из правила. Потому что тщательные наблюдения за прошлые годы показали, что Чащоба остается на месте, она не разрастается летом, не сокращается в периоды засухи или в сильные морозы — таковы обычные чередования времен года на этой планете.

Поселенцы не подозревали об опасности Чащобы, и поселок был расположен в очень удобном месте. Здесь сходятся две реки, образуя широкий Хальб, который уходит на юго-восток. Одна река течет с северо-запада, другая — непосредственно с северных гор и единственная, насколько мне известно, прорывается сквозь Чащобу.

Речная торговля развивалась бы оживленно, если бы планам поселенцев было суждено осуществиться. Неиссякающий источник воды в периоды засухи — очень ценная вещь. Поселок был расположен в треугольнике между двумя реками непосредственно перед их слиянием.

У реки, текущей с запада, быстрое течение и очень чистая вода. У второй — течение медленнее, а вода коричневая и непрозрачная. Я вспомнил бронированную тварь, которая во время бури наткнулась на наш фургон, и решил, что не стану переходить эту реку вброд, какой бы мелкой она ни была.

К счастью, нам не нужно было углубляться в то, что могло оказаться речной западней. Когда-то через реку перекинули мост. Его построили из камня, который добывали в каменоломнях в горах. Из этого же камня были стены построек города. Мост сохранился плохо, но мы могли по нему перейти реку.

Несмотря на то что Роща Вура густо заросла той же самой ядовитой растительностью, я видел, что поселок гораздо больше Мунго. И старше — по меньшей мере на десять лет. Честолюбивые первопоселенцы предполагали, что это будет центр равнинных земель — потому так его и назвали.

Тары опять не соглашались подойти ближе, они остановились. А мы с Илло подошли к омываемым водой камням, которые когда-то были мостом. Несмотря на больший размер, поселок представлял собой ту же картину разрушений и растительности, как и то поселение, в котором я родился. Илло разглядывала его, а я внимательно смотрел на нее.

— Ничего не вспоминаешь? — Я не мог сдержать вопрос: девушка хмурилась, словно пыталась уловить какое-то воспоминание на самом краю сознания.

Она не ответила, только покачала головой, но принялась действовать целеустремленно. Развязала свой мешок, порылась в его содержимом и извлекла кожаную сумку, которую я уже видел: из нее она достала мазь, которая принесла мне облегчение от ожогов ядовитым соком. Открыла сумку, сунула в нее два пальца и принялась смазывать лицо и руки. Закончив, посмотрела на меня.

— Это предохранит нас от подобного тому, что было в Мунго-Тауне…

Предохранит… нас? Значит, она ждет, что я пойду с ней в Рощу Вура. Секунду-две я хотел ей отказать, но передумал. Слишком возбуждено было любопытство. Найдем ли мы здесь следы такой же бойни?

Я натирал открытые участки тела мазью со странным, но приятным запахом. Волдыри уже зажили, на их месте виднелись только красноватые пятна.

Свой мешок я оставил рядом с ее и проверил инструменты на поясе. У меня с собой танглер и шокер, оба со свежими зарядами, длинный нож, загадочная цепочка в кармане, фонарик. Впрочем, фонарик вряд ли понадобится: сейчас середина дня, и мы не должны задержаться надолго. Да, все, что необходимо странствующему, у меня под рукой.

Сняв поклажу с гаров, мы сложили ее напротив остатков моста и отправились взглянуть, что может находиться в городе. Илло шла впереди. Я еще только устанавливал канистры с водой рядом с остальной поклажей, как она уже двинулась по мосту, и я не успел ее остановить.

Она легко и ловко перешагивала с одного камня на другой; дважды ей пришлось перепрыгивать через промежутки между камнями. Коричневая вода внизу казалась маслянистой, словно это не вода, а сок каких-то вредных растений. Я внимательно смотрел, как переходит девушка, прежде чем переходить самому. Ни на поверхности воды, ни под ней никакого движения. Но между камней вполне может скрываться такое чудовище, как то, что напало на наш фургон. Поэтому я стоял с шокером в руке, настороженно ожидая малейшего движения, пока Илло не оказалась на другой стороне. Как целительница, она не носила никакого оружия — отказалась взять второй шокер, и на поясе у нее только нож с длинным лезвием — рабочий инструмент целительницы и путника. Но он бесполезен против бронированного чешуйчатого чудовища.

Перейдя реку, она повернулась, и я сразу ступил на первый камень: не хотел, чтобы она подумала, будто я оставляю ее одну. Некоторые камни оказались неустойчивыми, и я пожалел, что не прихватил веревку. Она осталась среди поклажи. Нам нужно было связаться этой веревкой: если один упадет в воду, второй сможет вытащить.

Как чаще всего бывает после дурных предчувствий, мы без всяких затруднений прошли в Рощу Бура. Мост переходил непосредственно в то, что когда-то было главной улицей города, и здесь незнакомой растительности было мало. Мы ножами прорубили тропу, обнаружив, что стена растительности неширокая, а за ней — открытое пространство.

— Цветы! — Я показал туда, где они росли в садах, которые когда-то отделяли один дом от другого.

Как и в Мунго, яркие цветки казались языками пламени вечного, но невидимого огня. Но… они оставались неподвижными. Не двигались, пока мы не пошли дальше. Я схватил Илло за руку и задержал:

— Посмотри на них!

Они уже были не неподвижны. Напротив, раскачивались, кланялись, поворачивали лепестки в разные стороны. У меня появилось неприятное ощущение, что они живы — жизнью, которую я не могу понять, что они пытаются вырвать корни из земли и наброситься на нас.

— Они чувствуют нас… — Девушка говорила негромко и не пыталась вырвать руку. — Это правда: они чувствуют наше присутствие.

Но на открытом пространстве главной дороги не было ни одного цветка. Конечно, думать о том, что они могут на нас напасть — это детский страх. Растение на такое не способно — я, по крайней мере, не могу в это поверить.

— Но кто они? — продолжала девушка. — Часовые, стражники?..

Она сделал движение, как будто собиралась уйти с середины дороги, подойти поближе к этим ярким извивающимся цветам. Я удержал ее.

— Не знаю, кто они, но чувствую, что лучше держаться от них подальше.

— Наверное, ты прав, — согласилась она.

И снова, приближаясь к центру города, мы видели, что здесь разрушений меньше. Дома целы, но на их серых стенах зеленые пятна растительности, как будто их осквернила какая-то плесень или грибок. Ибо эта растительность — злая. Я был в этом так же уверен, как в самом себе. Гнилая, хотя гниль не видна глазу. Как будто питается разложением.

Неожиданно Илло остановилась, повернулась и посмотрела на дом справа. Он ничем не отличался от тех, что мы миновали, — те же самые стены в пятнах, те же кивающие, извивающиеся цветы.

— В чем дело?

— Это… не… — Она прижала ладонь ко лбу. — На мгновение, всего лишь на мгновение я подумала… Но не смогла удержать мысль. Нет, не могу вспомнить. — Голос ее звучал высоко, и в нем слышалось отчаяние.

Вероятно, следовало предложить войти в дом и осмотреть его. Может, это был ее дом… Но я не мог заставить себя или позволить ей пересечь участок, где росли цветы, чтобы добраться до дверного проема.

Мы пошли дальше. Шли медленно, и я уверен, что она, как и я, прислушивалась, держа в напряжении чувства…

Как и в Мунго-Тауне, дорога привела нас к центру, где располагался зал собраний. В отличие от того небольшого поселка, здесь по одну сторону от ратуши располагался ряд киосков. Я видел груды глиняной посуды, тюки сгнивших тканей — различные товары, теперь полуразложившиеся, но ясно показывавшие, что, когда разразилась катастрофа, был базарный день, может, даже ярмарка, на которую собрались продавцы с нижнего течения реки.

Усыпанная гравием площадь перед залом пуста — ряда скелетов нет. Я облегченно вздохнул. Возможно, судя по тому, что отец никогда не рассказывал о подобных находках, да и здесь нет следов смерти, Мунго оказался исключением и по общему состоянию не похож на другие покинутые поселения.

Илло, которая шла слева от меня, целеустремленно направилась к залу.

— Хранилище записей, — объяснила она, когда я заторопился следом за ней.

Впервые я понял, что в своем посещении Мунго допустил большой промах. Конечно, ведь в каждом таком зале есть небольшой архив. Почему я об этом не вспомнил? Наверное, вид скелетов заставил забыть обо всем остальном. Тогда передо мной была задача, заставившая пойти в мертвый поселок: нужно было выполнить данное отцу обещание. Мною владела навязчивая мысль — оставить тело отца рядом с телами его друзей и родственников.

Зал оказался похож на другие, которые я видел, только здесь было больше украшений, как подобает общественному помещению в поселке, который стремится стать большим городом. Я увидел на стенах символы четырех планет — вероятно, тех, с которых прилетели первые поселенцы Рощи. Была табличка, которая сразу бросалась в глаза, — абсолютно черная, и на ней серебристыми буквами надпись:

«В память Хорриса Вура, открывателя миров.

Да упокоится он с миром в этом последнем своем открытии.

Бродишь ли ты по земле, летаешь ли на звездных крыльях — в конце тебя ждет мир».

— В конце тебя ждет мир, — вслух произнес я, и мои слова сопровождал не смех и не плач, а возглас вызова тому, что здесь произошло.

Илло подошла к табличке и пальцем провела по блестящим линиям букв.

— Он хотел благополучной жизни людям — а что они нашли здесь? — Она вздрогнула.

— Смерть, — мрачно заключил я. — Но он умер до того, как пришла судьба.

— Надеюсь, — ответила она. — Надеюсь, он умер, веря, что дал дом бездомным. Посмотри на эти символы. — Она указала на инкрустацию на краю таблички. — Ты знаешь эти планеты, должен был слышать о них. Хотел бы ты жить на одной из них?

— Нет! — Непосредственно я их не знал. Я вообще никогда не был на перенаселенных, мрачных, лишенных надежды планетах, где размножение контролируется, или которые живут под властью диктатора, или где потребность в самом необходимом так велика, что каждый день превращается в бесконечный рабский труд. Да, жителям таких планет Вур мог показаться настоящим раем. Но каким адом на самом деле он оказался?

— Хотела бы я… — негромко сказала Илло. И хоть не закончила, думаю, я знал, о чем она говорит. С какой из этих планет прилетели ее предки? Была ли у нее семья? Была ли она большая? Были ли братья и сестры?

По крайней мере, когда меня нашли, знали, кто я, и у меня был отец. А у Илло никого не было, и, по ее собственным рассказам, она оказалась во власти тех, кто пытался стимулировать ее детский мозг, даже причинить ему шок, чтобы заставить отвечать на вопросы. Она пережила это и стала такой, какая есть, и это, возможно, такое же большое достижение, как открытие Хоррисом Вуром новой планеты для бездомных и угнетенных.

— Архивы, — решительно напомнила она, отворачиваясь от таблички.

Как и во всех зданиях, которые я видел снаружи, в помещении архива тоже не было двери. Я внимательно осмотрел стену. Несколько отверстий, в которых, вероятно, когда-то помещались петли. Двери и окна исчезли, но в остальном дома оставались нетронутыми и внешне находились в хорошем состоянии. В киосках сохранились даже остатки товаров. Почему же тогда исчезли двери и окна?..

Илло стояла посредине небольшого бокового помещения. На стенах — стеллажи для лент. Здесь можно разместить много лент, и не только архив поселка, но и учебные ленты. Во всяком случае, они должны быть здесь. Но все стеллажи пусты. И причину понять нетрудно.

— Те, что нашли тебя и остальных, должно быть, забрали ленты…

— Но их должны были бы сохранить в Портсити. И архивы всех остальных погибших поселков. Но их нет в каталогах.

Она права. Если бы такие записи существовали, мой отец отыскал бы их. Он делал собственные записи в тех местах, которые исследовал. Однако, хотя, бывая в Порт-сити, мы регулярно навещали архив, не помню, чтобы он спрашивал о записях, сделанных в городах до их гибели. Отсутствующие ленты — кому они понадобились и зачем?

В Мунго все жители погибли. Может, в других местах было по-другому? Эта женщина, которая тронулась рассудком… Та самая, которую нашли в Роще Вура, а потом проследили до Чащобы. Может, она знала нечто такое, что не сумели извлечь из нее эксперты за короткое время до побега?

— Кому нужны эти записи? — спросил я вслух.

— Тому, — Илло пришла к тому же заключению, что и я, — кто хотел больше узнать о нас.

— Но это открытая планета, — возразил я. — Здесь никогда не находили никаких следов предтеч. Приборы не обнаружили разума выше уровня гаров и, может быть, горных корандов.

— А что, если действует искажение… — медленно сказала девушка. — Чащоба… она действует как искажающее устройство… это мы точно знаем.

Все снова упирается в Чащобу! Не хотелось верить, что разгадка в ней. Никто не мог в нее проникнуть. Разве что сюда привезли бы огромные машины уничтожения. Но такие машины давно запрещены во всех мирах любой Конфедерации или Лиги. Однако даже в таком случае, если в Чащобе действительно скрывается разумная жизнь, враждебная нам или нет, мы этого никогда не узнаем, потому что адские машины уничтожают все, и остается только обожженная пустая планета, затянутая облаками пыли.

— Если ответ в Чащобе… — Я пожал плечами.

— Да, если он там… — Но в ее голосе не было безнадежности. Что-то в ее тоне привлекло мое внимание, я посмотрел на девушку и увидел, что она задумчиво смотрит на пустые стеллажи. — Должно быть какое-то разумное основание! — В ней чувствовался новый прилив энергии, как будто она, приняв решение, хотела немедленно его осуществлять. — Ты когда-нибудь подходил к Чащобе, был на самом ее краю?

— Нет. Не было причин… и я не знаю ни одного странствующего, который бы там был. Читал отчеты в Портсити — этого достаточно.

— Не всегда. Большинство отчетов составлено инопланетниками.

— Подготовленными инопланетниками, — сразу напомнил я.

— Да, подготовленными. Но их учат полагаться на оборудование. А у тебя есть инстинкт странствующего — должен быть. Может ли инопланетник без всяких приборов проложить маршрут для фургона с упряжкой гаров?

— Он, вероятно, кончит тем, что пошлет призыв о помощи, — ответил я. Все знакомые мне инопланетники были шахтерами, космонавтами и торговцами из Порт-сити. Никто из них не выжил бы на равнинах, не смог бы проложить курс по местности или повести по маршруту упряжку гаров. Да, я пользовался инопланетным оборудованием, но самым простым и больше полагался на свои чувства, а не на приборы. В этом отношении Илло права. Точно так же как она способна излечить больного, которого инопланетная медицина признает безнадежным.

— Видишь? С самого основания поселков наши люди никогда не пытались узнать больше о Чащобе. Правда в том, что мы ее боимся.

— И не без оснований. Тех, кто в ней заблудился, никогда не находят. Были две картографические экспедиции с Альсабана, последний их сигнал был получен с восточной окраины Чащобы. Потом флиттер Херцо и еще один — компании Рекки…

— Все они инопланетники.

— Лаузер не был инопланетником, — возразил я. — В тридцатом году ПВ (после высадки) он сорок дней шел вдоль Чащобы.

— Верно. Но его экспедиция шла по краю Чащобы, не углубляясь.

— Санзор! — Я смотрел на девушку. — Сразу после похода Лаузера был уничтожен Санзор!

Возможно, последовательность этих двух событий случайна. Мне никогда не приходило в голову, что тут может существовать связь. И никто не вспоминал, что гибель первого, самого далекого владения, совсем маленького — ее приписали эпидемии — произошла сразу после возвращения Лаузера из долгого перехода и его пробной попытки проникнуть в Чащобу.

— Если что-то встревожилось, испугалось… — медленно говорила Илло. — Если для них мы такие же чужаки, каким нам кажется чудовище из ручья… переход Лаузера мог быть воспринят как угроза, которой нужно противостоять.

— Но ведь в следующий раз Тень ударила только через два года. — Я пытался вспомнить факты истории. К счастью, отец заставил меня выучить их.

— Мы могли находиться под наблюдением. Мы перемещались на север, все ближе и ближе подходили к Чащобе, и вызванные нами страх и гнев все усиливались. За эти два года разбилось и исчезло несколько флиттеров, в том числе один исследовательский. На борту должно было находиться очень много оборудования…

Я видел в ее словах все больше и больше смысла, какую-то страшную логику. Угроза территориальным правам — древнейшая причина войн. Животное и человек будут сражаться за свою землю, когда в нее вторгаются и даже когда только возникает угроза такого вторжения. А если угроза исходит от чего-то абсолютно чуждого, непостижимого даже по мыслительным процессам, вызванный этой угрозой страх только подкрепит гнев.

— Но почему никто не догадался… ведь прошло много времени, целые годы! — едва не взорвался я.

— Люди ограничены, они привыкли верить отчетам, находкам, сделанным с помощью приборов. Конечно, эти приборы точные и сложные, но все равно это машины, созданные людьми, чтобы облегчить наше мышление, а не такое, которое нам совершенно чуждо. Могут ли такие приборы зафиксировать то, что их создатели не в силах даже вообразить?

— Шахтерские поселки не затронуты. Но там есть силовые поля. Ни один наш поселок не мог себе такое позволить: внутри такого поля нормально жить невозможно. Но если нанесли удар — почему не по Портсити и не по большим городам к югу от Хальба, которые становятся все сильнее? С каждым новым годом там появляется все больше новых переселенцев.

— Возможно, по какой-то причине они не могут действовать на расстоянии. — Илло слегка нахмурилась.

Я заметил, что она сказала «они», а не «нечто» или «что-то». Враг приобретал туманные очертания, которых раньше не было. Возможно, не все наши догадки верны, но, по крайней мере, есть с чего начать.

Но я по-прежнему не видел возможности исследовать Чащобу — или причин для такого исследования. В человеке есть врожденные страхи и стремления. Конечно, они могут быть преодолены обучением и подготовкой в молодости, но могут и проснуться, а проснувшись, начинают побуждать к действиям.

Сколько себя помню, я всю жизнь был рядом с отцом, а отец был одержим Тенью. Да, погиб он от несчастного случая, в природной катастрофе, но даже умирая просил меня продолжить поиск. А вид скелетов в Мунго и у меня вызвал то же стремление. Илло пришла к тому же по другим соображениям, но я знал, что она не повернет назад.

Я не знал, что мы будем делать в Чащобе, и знать это заранее невозможно. Я, во всяком случае, такой возможности не видел. Нам придется самим, пункт за пунктом, продумать, по какой причине мы туда идем.

Илло вышла из пустого помещения архива и вернулась на площадь. Я быстро прошел вдоль ряда киосков, вглядываясь в остатки того, что в них лежало. Никто не пытался ничего спрятать, унести — все на месте. На ящиках от товаров устроены импровизированные витрины, везде множество товаров. Хотя, конечно, время и непогода с большинством расправились.

Я поднял поясной нож и увидел лезвие из прес-стали. Такой металл способен выдержать годы постоянного использования, но здесь лезвие было изъедено, покрыто отверстиями. Быстрый осмотр других металлических изделий показал, что они все в таком же состоянии. Я ударил ножом о ящик, на котором он лежал. Нож в моей руке разлетелся на мелкие осколки.

Рукоятку я выбросил и вытер руки о кожаные брюки. Меня потрясло такое легкое разрушение металла, которым я всю жизнь пользовался и которому доверял. На ожерелье, которое долго пролежало в траве, не видно ни малейших следов износа, если не считать сломанного звена. Здесь же самый твердый и стойкий из известных мне металлов не выдержал и двадцати лет, может, даже меньше, потому что Илло — из Рощи Вура, а она моложе меня. Должно быть, в день, когда пришла Тень, в городе была ярмарка.

— Ты… и два младенца… и та свихнувшаяся женщина… — Илло не пошла за мной, она осталась у выхода из зала и осматривала всю сцену, медленно поворачивая голову. Теперь я снова вернулся к ней. — Вас всех нашли вместе?

— Нет. — Она покачала головой. — В город заглянул странствующий. Он принес заказ из порта от… не могу вспомнить, как его звали. Но он увидел, что случилось, понял сразу, потому что тары отказались приближаться. Думаю, это был храбрый человек, потому что он пошел дальше один. Он знал, что могут найтись уцелевшие дети. И нашел малышей в одном доме. А я пыталась увести Криеан, тащила ее за руку. Но тогда я казалась такой же обезумевшей, как она. Плакала и произносила бессмысленные слова… Он рассказывал, что позже я начала… петь…

— Петь?

— Так он это назвал. Ему пришлось связать Криеан, потому что она пыталась убежать от него и ужасно кричала. Я… я помню, но только когда мы уже не были в городе. Я в фургоне, завернутая в одеяло, Криеан лежит на полу, катается из стороны в сторону и пытается освободиться. Сначала она кричала, и я очень испугалась. Потом затихла и лежала расслабившись. Она что-то тихо говорила, кого-то звала… но слова ее были мне незнакомы, и я ее боялась. Странствующий направился по равнине к шахтам, и нас увезли на флиттеру… но только вечером Криеан перегрызла путы — ей связали руки и ноги веревкой, потому что она была вне себя. И убежала… ее проследили до самой Чащобы. А когда увидели, что она ушла в глубину, доложили о том, что потеряли ее.

— Чащоба… причина должна быть в Чащобе!

Я показал девушке сломанный нож. Она очень удивилась.

— Но ведь это прес-сталь! — воскликнула Илло.

— А разбилась, как гнилое дерево. Эти дьявольские цветы — ты только посмотри на них! — Мой взгляд уловил цветное пятно, и я повернулся.

Цветы по-прежнему шевелились, но не так, как раньше. Однако все их головки были устремлены к нам.

Я вспомнил предположение Илло, что они следят за нами. Как можно отрицать здесь хоть что-нибудь, даже самые невероятные предположения? Всю жизнь я провел на Вуре, я родился здесь, но для этой планеты я чужак, и здесь могут существовать тысячи, миллионы тайн, в которые мы еще не проникли. Если бы мы были разумны…

— Чащоба. — Это слово Илло произнесла с той же решительностью, с которой заявляла о необходимости идти на север.

— Чащоба, — тяжело повторил я, зная, что другого пути для меня нет. Не такую дорогу я хотел бы для себя выбрать, но, выбрав, должен идти по ней до конца.

Глава 9

Мы уже целый день шли вдоль края Чащобы, разглядывая массивную преграду из переплетенных лиан, колючих кустов, толстых ветвей и низкого подлеска. Здесь цветов не было — зловещие головки не раскачивались из стороны в сторону, глаза в лепестках не смотрели нам вслед. Растения разной формы, но все темно-зеленые и сероватые, почти черные, и очень неприятные — по крайней мере, для моего взгляда.

Странно, но, когда мы приближались к этой чуждой территории, гары не упирались, как делали это возле погибших поселков. Правда, они не паслись на краю леса, но шли за нами охотно.

— Ни единого разрыва… — заметил я ближе к концу дня.

Каким-то образом Чащоба излучала тепло. Я все время вытирал лицо руками, чувствуя себя так, словно прошел много миль под палящим солнцем. А ведь уже скоро подуют морозные ветры с севера. Что они сделают с этой непроходимой чащей — или она неуязвима для холода?

Мы не пытались заходить в чащу. Вид шипов длиной в палец на самых крайних кустах вполне уберегал от такой глупости. Если бы у меня вместо шокера и танглера был с собой бластер, я мог бы немного поэкспериментировать. Его, судя по всем отчетам, даже луч бластера не может прожечь проход в чаще. Вся наша экспедиция — безумный поступок, и чем скорее мы это признаем, тем лучше.

Однако в глубине сознания нечто снова и снова заверяло меня, что здесь что-то есть, и я продолжал упрямо идти, разглядывая Чащобу. У меня не было ни малейшего представления, что мы ищем, но я шел вперед. Илло, которая шла впереди в нескольких шагах, время от времени останавливалась и разглядывала какой-нибудь куст или лиану. Выражение лица у нее было такое, словно она к чему-то прислушивается.

Заночевали мы немного в стороне от этой мрачной полоски, которая казалась чернее, чем может быть земля. И только когда поели, напились и уже сидели у небольшого костра из ветвей и сухой травы — костер я соорудил, руководствуясь своим опытом странствующего, — Илло неожиданно сказала:

— Цепочка…

Я поднес руку к карману пояса — есть только одна цепочка. И обнаружил, что цепочка обладает еще одним свойством — таким, которое едва не заставило меня ее выронить: мы нашли цепочку днем, в ярком свете солнца, теперь быстро темнело — ив темноте разорванная цепь светилась! Я отдернул руку. Однако наощупь металл был не горячий, он лишь светится настолько, что освещал мои пальцы.

— Дай ее мне! — приказала Илло.

— Возможно, это переносчик… — Я облизнул неожиданно пересохшие губы. Говорят, чуждые металлы несут излучение, смертельно опасное для человеческого организма… Я носил это на своем теле много часов, несколько дней. Что, если поглотил его излучение? Кожа пояса от него не могла защитить.

— Возможно, это нечто гораздо большее. Дай сюда!.. — Она говорила резко, протянула руку, готовая вырвать у меня цепочку.

— Нет! — Я сжал кулак. — Если есть излучение…

— Кто может судить об этом лучше целительницы? — спросила она.

Она права. Однако я помнил, как на нее подействовала находка, и не хотел отдавать ее.

— Какое, по-твоему, это имеет отношение к Чащобе? — попытался я увести разговор в сторону.

— Возможно, никакое, а возможно, самое прямое. Она очень древняя, восходит к самому началу. Она принадлежала другому народу, и, может быть, они знали… Разве ты не понимаешь, — голос ее звучал настойчиво, — нам нужен ключ, проводник…

— К чему? Мы этого не знаем…

— Должны узнать. — Она снова протянула руку, и, чтобы не бороться с ней, я отдал цепочку.

Она поднесла металлическую цепочку к огню. Когда свет коснулся цепочки, ее собственное свечение померкло. Илло по очереди дергала за каждое звено, как будто проверяла цепь на прочность, как проверяет человек веревку, которой собирается доверить свою жизнь.

— Никакого излучения — по крайней мере известного нам, — сказала она наконец. — В ней есть энергия, да, но другого типа.

— Какого? — Теперь я очень жалел, что не выбросил находку, когда мы нашли ее на равнине, не отправил назад в забвение у корней трав.

— Это энергия, родственная способностям эсперов, — спокойно ответила она. — Ты должен знать, что человек, обладающий таким даром, излучает энергию. И она воспринимается целительницами.

Насколько я знаю, она говорит правду. Но чтобы неодушевленные предметы, такие как эта цепь, могли содержать подобную энергию — это совсем другое дело. Илло продолжала перебирать звенья цепи. Потом положила на ладонь табличку со сложной гравировкой, похожей на путаницу ветвей, вдоль которой мы шли весь день.

— Пока не чувствую! — Она медленно раскрыла пальцы, которыми сжимала пластинку. — Но она сообщит мне! — В голосе ее звучало торжество, и огонь в глазах был не просто отражением пламени костра. — Это… это ключ! Мне нужно уснуть с ним, и мы узнаем больше. — Она снова крепко сжала металлическую цепочку, и я понял, что она мне ее не отдаст. Тем не менее меня тревожило то, что она держит ее в руке.

Ключ — но к чему? Я оглянулся через плечо на темную массу Чащобы. Эта растительность стеной встает на пути человека. Если цепочка — действительно ключ, открывающий эту стену… Но думать так глупо.

Илло больше ничего не сказала. На лице ее словно снова появилась маска. Девушка свернулась на своей постели из травы. И когда легла, я увидел, что рука с зажатой цепью лежит у щеки. Это неправильно, опасно… мысли смешались в моем сознании. Но я не осмелился отобрать у нее цепочку, словно Илло, сосредоточив свой дар, отгородилась стеной от всякого вмешательства.

Я отошел от костра туда, где паслись тары. Витол поднял большую голову и фыркнул, я воспринял это фырканье как приветствие, провел рукой по теплой спине, на которой уже появились пучки длинной зимней шерсти

Витол — часть того нормального мира, который я знаю всю жизнь. Приятно стоять рядом с большим животным, вдыхая запах его шкуры, чувствуя под рукой его шерсть. Это реальность. Но меня все сильнее — с того момента, как я вошел в Мунго, — а теперь все острее и острее преследует чувство: отчасти страх (я это признавал без колебаний), отчасти любопытство, вечное стремление странствующего найти новый путь и одновременно желание отомстить тому, кто превратил эту обширную землю в землю смерти для моего вида. Наверное, все это смешалось.

Я знал, что утром пойду дальше, пройду бесконечной тропой вдоль Чащобы, охотясь за тем, что не существует, — за проходом в нее. Но зачем? Похоже на историю из ленты. На несчастного возложен немыслимый поиск, и он под нечеловеческим давлением вынужден доводить его до конца.

Вур. Планета когда-то казалась такой открытой и гостеприимной… но, может, она никогда не предназначалась для нас… я яростно покачал головой, словно отмахиваясь от этого коварного предположения. У каждой планеты, колонизированной людьми, рано или поздно обнаруживались проблемы. Потребность господствовать, покорять — врожденная потребность человека — заставляет нас превращать враждебные планеты в подобие Терры, в дом. Ни одна планета не оказалась раем, лишенным всяких опасностей. Некоторые оказывались хуже безвоздушных обожженных миров. Такие планеты мы могли только подвергнуть посмертному вскрытию — и тогда там ничего не было.

Я почесал у Витола между ушами, и он довольно фыркнул и толкнул меня головой с такой силой, что чуть не сбил с ног. Костер показался мне смыкающимся глазом — или, может, это сказывалась усталость. Ну, в любом случае мы ограничены припасами, как я уже дал понять Илло. Как только вода в канистрах — их несет на себе Витол — достигнет определенного уровня, который я нацарапал на стенке, придется повернуть на юг.

Подбросив в костер последнюю охапку сухой травы, я вытянулся и укрылся одеялом. Впрочем, странное тепло, сопровождавшее нас весь день, дотягивалось и сюда, далеко на равнину.

Я ворочался на постели. Хоть и устал и привык спать в новых местах, если только они под открытым небом (мы, странствующие, не любим спать в четырех стенах), меня не оставляли тревожные мысли. Я повернулся на спину и лежал, глядя на звезды. Я много раз видел их ночами. Но только тогда не был… один. Хотелось забыть то ощущение одиночества, которое я испытал после смерти отца.

Снова я вел это сражение. С самого раннего возраста — с того времени, как вообще могу себя вспомнить, — отец готовил меня к этому одиночеству. Происшествия и несчастные случаи нередко сокращают число странствующих. О человеке могут спросить в Портсити, припомнить разговор с ним при случайной встрече на равнинах, но судьба его так и останется неизвестной. Отец постоянно учил меня со всем справляться самостоятельно. И если оплакивал смерть моей матери и других жителей Мунго, никогда не делал этого открыто. Как я уже сказал, он не следовал законам определенной религии, не исполнял никаких ритуалов. Но один или два раза говорил мне, что верит: жизнь, какой мы ее знаем, лишь часть чего-то большего, чего-то такого, что мы не в состоянии воспринять, и что смерть нужно принимать как открытую дверь, а не как прочно запертые ворота.

У Илло после гибели Рощи Бура осталось даже меньше, чем у меня. У нее не было родственников, которые могли бы сохранить у девочки ощущение нормальной жизни. Я думал о том, что она испытала, когда ее пытались заставить вспомнить. То, что она все-таки нашла свое место в жизни, приобрела дар, свидетельствует о ее мужестве и устойчивости рассудка.

Мысли вернулись к тому, что она делает сейчас — спит с этой злополучной цепочкой, найденной в траве. Может, попробовать отобрать у нее цепочку, пока она спит? Да спит ли она? Или это какой-то транс? Должен ли я?..

Я хотел это сделать, но обнаружил, что не могу. Мною овладело какое-то оцепенение, и я не мог пошевельнуться. И вот медленно, продолжая размышлять, закрыл глаза и уснул.

Прямо передо мной Чащоба, а за ней, вернее, прямо во мне, какая-то могучая сила, какое-то принуждение посылает меня вперед, прямо на эту страшную колючую преграду, переднее ограждение с шипами, способными пронзить плоть, выколоть глаза. Я закрыл руками лицо, пытался вырваться, освободиться. Но продолжал идти вперед, словно передо мной дорога, такая же открытая, как на равнинах.

Теперь я должен быть непосредственно у шипов. Небольшое расстояние до них я уже преодолел. Я опустил руку, которой защищал лицо. Передо мной свет — прибывающий и убывающий, как свет луны, только он не красный, как луна Вура. Затем, когда глаза адаптировались к этому свету, никакого лунного диска я не увидел. Скорее это столб, напоминающий фигуру человека, этот столб светится и движется. Никаких следов Чащобы, только этот свет, который удаляется от меня, тянет за собой…

Сердце билось часто, я тяжело дышал, словно пробежал большое расстояние, и было во мне такое ожидание, такое притяжение, что…

— Барт! Барт!

Откуда-то иная сила схватила меня, начала раскачивать. Я должен идти, но что-то меня удерживает. Светящаяся фигура уходит все дальше, я теряю ее из виду…

— Барт!

Меня тащат, поднимают… я проснулся.

Ко мне склонилась Илло, она держала меня руками за плечи, словно тащила… откуда-то…

— Я… отпусти…

— Нет! — Она говорила резко, не разжимая рук. Держала меня, как будто опасалась, что я снова обезумею.

Я помигал, покачал головой.

— Ты здесь, — медленно сказала девушка, подчеркивая каждое слово. Она как будто успокаивала плачущего ночью ребенка. — Ты здесь… сейчас…

Я не понял, что она имела в виду. Мерцающий свет исчез. За головой Илло серое небо, светает… я видел такое много раз.

— Я… я был… в Чащобе… — Слова путались, я пытался описать необыкновенно яркий сон, но не мог.

— Не так, — сказала Илло. — Они хотят, чтобы ты пришел так, но мы пойдем своим путем, а не их.

Наконец она отпустила меня, и я сел. Это наш лагерь. На горизонте свет начинающегося дня. Костер прогорел, но холода я не чувствую. По другую сторону груды пепла стоят три тара, смотрят на меня большими глазами, смотрят так же испытующе, как Илло.

— Они? Кто такие они?

Она показала не рукой, а подбородком, чуть повернув при этом голову.

— Не знаю… только там какая-то форма разума… форма, которую я не понимаю. Но о нас знают… и… нас боятся и готовят ловушки… ловушки не для тела, а для рассудка. Вот… — Она показала мне цепочку. Теперь она цела. Я увидел, что каким-то образом девушка соединила сломанное звено. — Надень это…

Я не взял украшение.

— Зачем? Не хочу…

— Только ты можешь его использовать. Оно предназначено для мужчины.

— Использовать? Но как?

— Я сказала, что это ключ. Так и есть. У того, что ждет, есть причины бояться. Нет, — остановила она мои невысказанные вопросы. — Больше ничего я не узнала. Цепочку должен надеть мужчина, и она проведет нас…

— Через что? — Я отчетливо увидел колючую преграду из своего сна. — Нам понадобится бластер…

— А я вот думаю… — Она сидела на корточках, разглядывая далекую стену Чащобы. — Как эта растительность реагирует на шокер?

— На шокер? Никакой реакции на это оружие не может быть. Он действует на нервную систему, полностью расслабляет все мышцы. Но действует только на людей и животных. У растения нет…

Она встала и смотрела не на меня, а по-прежнему на Чащобу.

— Мы на самом деле не знаем, что это за растительность. То, что опустошило поселки, нам совершенно чуждо. А если оно чуждо еще больше, чем мы себе представляем? Стоит попробовать.

У меня в оружии два заряда и еще десяток в поясе. Бобру несет большой мешок с зарядами. Не очень большая потеря — доказать, что такое невозможно.

— Попробую, — пообещал я. — Больше ты ничего о нем не узнала?

Илло по-прежнему держала цепочку в руках. Посмотрела на нее и снова решительно протянула мне.

— Беглые впечатления, ничего такого, на чем можно было бы сосредоточиться. Последние мысли того, кто это носил, были хаотичными, и я не смогла их прочесть. Только знаю, что он был послан с поручением, но обрушилось зло, и он не смог его выполнить. Это чувствовалось сильнее всего — отчаяние от того, что он не справился. Но все это имеет отношение к Чащобе, в этом я совершенно уверена. И еще он шел туда, когда его застигла смерть. И еще — только мужчина может выполнить необходимое.

Меньше всего хотел я брать эту цепочку, надевать на себя. Но гордость моя была уязвлена. Илло привыкла иметь дело со своим даром — ощущать невидимое. Она воспринимает необходимость сделать что-то как должное — как странствующий относится к необходимости распрячь гаров, прежде чем разбивать лагерь. И ей моя привередливость может показаться простым страхом.

Что ж, признался я себе, я действительно боюсь. Но все же докажу себе — не ей: она может не понять, — докажу, что без борьбы не сдамся неизвестному. Понимая, что действовать нужно быстро, не задумываясь над последствиями, я схватил цепочку, раскрыл ее зажим, надел себе на шею и снова закрыл.

Она пришлась мне впору. Словно специально для меня сделана. Свою охотничью куртку я распахнул и из-за необычного тепла не завязывал ее шнуровку. И ничто не отделяло мою кожу от гладкого металла. Пластинка с надписью оказалась впереди.

Неожиданная мысль пришла мне в голову. На некоторых планетах есть животные, приученные служить людям. У них не тот уровень интеллекта, что у наших гаров, и они не такие дружелюбные. Эти создания носят на себе знак принадлежности людям — ошейники, и на них может быть написано имя хозяина. Предположим… предположим, это такой же ошейник, и я добровольно согласился служить воле, которую не знаю и, вероятно, даже не смогу понять. Но Илло я не стал об этом говорить.

Она протянула руку и кончиками пальцев коснулась пластинки у меня на горле. Металл не казался на ощупь холодным, он словно сразу принял температуру тела.

— Долг… — Она произнесла это слово медленно и задумчиво. — Он испытывал страдания из-за своего долга. Пытался победить смерть, потому что должен был исполнить свой долг.

— Но ты не знаешь, кто он был… — Я немного поколебался и добавил: — Или что?

Она довольно долго обдумывала мой вопрос.

— Он был гуманоид… мне кажется… Цепочка пришлась тебе впору. Словно сделана для тебя. Но его разум… он другой. Я ясно читаю только его чувства… и то потому только, что в конце они были очень сильные, буквально разрывали его. Все это произошло очень давно. — Она обеими руками сделала странный легкий жест, словно рассыпала что-то по земле. Может, стряхивала все эти забытые годы, которые липли к цепочке. Ведь Илло решила, что ее пора использовать.

Мы свернули лагерь, нагрузили гаров. Сегодня животные не пошли впереди, а друг за другом выстроились за нами. Они словно по-прежнему были впряжены в фургон и не нарушали свой строй, чтобы пастись. Я предоставил Илло указывать направление. Она не направилась прямо к той части Чащобы, что располагалась непосредственно против нашего лагеря, а пошла параллельно зарослям на запад.

Мы шли уже какое-то время и солнце поднялось высоко, когда Илло неожиданно остановилась и повернулась лицом к Чащобе. На мой взгляд, этот участок ничем не отличался от тех, что мы миновали. Но она посмотрела на колючий кустарник и приказала:

— Испробуй шокер — здесь! — Протянула руку, направив указательный палец на куст, который был намного выше меня.

Чувствуя себя глупо, я достал оружие: мне казалось, что я зря потрачу заряд. Однако я должен был им воспользоваться, хотя бы для того, чтобы доказать ей, что она ошибается.

Я настроил на максимальную мощность и нажал на кнопку. Потом принялся слегка водить стволом, проводя невидимым лучом по кусту, который она указала. Ничего — как я и думал. Не успел я сунуть оружие в кобуру, как она побежала к кусту.

— Осторожней, он колючий! — предупредил я.

Она уже протянула руки, но я заметил, что девушка касается только тех ветвей, где шипов было меньше.

Если бы я не видел своими глазами, ни за что не поверил бы, что такое возможно. Илло потянула куст на себя. Он немного подался под ее усилиями и поник — единственное слово, которым я могу описать это постепенное опадание, мгновенное увядание, безжизненность ветвей. В стене образовалась брешь!

— Еще! — Лицо ее раскраснелось, глаза горели. Никакой маски. Она была вся оживление. — Еще!

Я исполнил ее приказ: следующий куст поник, увлек за собой на землю путаницу лиан. Перед нами было начало тропы. Но ведь в прошлом части Чащобы поддавались куда более могучему оружию — бластеру, но лишь на время, они сразу регенерировали, и чаща становилась еще гуще и смертоноснее.

Я подошел к началу прохода, схватил Илло рукой и потащил назад:

— Подожди! Оно может зарасти снова!

Лицо ее гневно вспыхнуло, но она не пыталась опередить меня. Я не знал, сколько времени потребовалось на регенерацию в прошлых экспедициях. Но не очень много, иначе это не произвело бы такого впечатления на исследователей.

Мы ждали. Увядшая растительность не менялась. Я был настороже — словно уложил шокером песчаную собаку. Ибо не мог отказаться от мысли, что это игра, что с нами играет кто-то способный защитить себя и успешно делавший это в течение нескольких поколений.

Никаких признаков возвращения к жизни, никаких движений ветвей или распрямившихся листьев. Илло повернулась ко мне:

— Ты собираешься ждать весь день?

Я хотел ответить: «Да, если потребуется». Но ничего не сказал. Насколько мне было известно из предыдущих наблюдений — а отец постоянно просматривал ленты, снова и снова прослушивал их, — шокер никогда не рассматривался как возможное оружие против Чащобы. Да и как могло быть иначе? Неужели такое простое открытие могло бы давно привести к разгадке всех тайн?

Я тщательно проверил заряд своего оружия. Истрачена примерно четверть заряда, а я не знаю, как далеко мы сможем пройти и что ждет нас впереди. Странствующие — это смесь смелости и осторожности. Они должны быть такими, если хотят оставаться в живых. Одна часть меня стремилась вперед, другая насторожилась — решение казалось мне слишком простым.

— Нужно идти! — Илло высвободилась и двинулась вперед, твердо ступая по увядшей растительности. Я преодолел свою нерешительность и заторопился за ней, отстранил и принялся облучать растения. Кусты и ветки никли, вяли и падали на землю, образуя ковер. Сзади послышалось фырканье. Я оглянулся и, к своему крайнему изумлению, увидел Витола. Остальные два тара шли за ним.

Теперь, продолжая поводить оружием, чтобы расчистить путь, я заметил кое-что еще. По всей Чащобе разносился шелест, хотя никакого ветра я не чувствовал. Я продвигался очень осторожно, посматривая по сторонам. Не мог забыть о цветах, которыми заросли мертвые поселки. Те тоже двигались самостоятельно, без всякого ветра. Может, такие же листы, ветви, лианы издают и здесь этот звук?

Ничто не появлялось на тропе, которую открывал перед нами шокер. Мне даже показалось, хотя не могу быть в этом уверен, что растительность отшатывается, отступает. Если раньше ей не приходилось вступать в прямой контакт с лучом шокера, то, видимо, у нее хватает своего рода разума, чтобы бояться такого контакта. Неожиданно тропа расширилась, стала гораздо просторнее того узкого прохода, который я проложил лучом, так что мы с Илло могли идти рядом, а тары за нами тоже двигались без труда, даже не задевая за листву.

Мы шли медленно, потому что после каждого выстрела я ждал, опасаясь быстрого восстановления растительной жизни. Дважды мне пришлось вставлять в оружие свежие заряды. Оглянувшись, я увидел длинный туннель, противоположный конец которого был уже почти не виден. Мы не можем так двигаться бесконечно. Нужно либо найти естественную поляну в этом кошмарном лесу, либо создать ее искусственно, чтобы у нас было место для отдыха.

Влажная жара, которой веяло и на окраине Чащобы, здесь стала еще тяжелее. По моему лицу тек пот, мешок натирал плечи. Снова начали жечь полузажившие царапины, которые я получил, когда спасал вещи из затонувшего фургона. К счастью, того, чего я здесь опасался, не было — ни одно насекомое не пыталось нас укусить.

Постепенно у нас выработался определенный распорядок: луч, ожидание, медленное продвижение, луч, ожидание, продвижение…

Но вот…

Снова слой Чащобы упал на землю, которая издавала своеобразный кислый запах. И я увидел что-то стоящее, что-то такое, на что не подействовал шокер, — столб черного камня. И это был не природный столб или скала.

Глава 10

И не столб увидели мы. Когда отпали последние листья, я услышал, как Илло вскрикнула, и сам вздрогнул и снова выстрелил, хотя в этом не было никакой необходимости. Перед нами на тропе стояла статуя, чуть выше человеческого роста, из тусклого черного камня, но с такими подробными деталями, словно каким-то образом заморозили живое существо и поставили как стражника против вторжения.

По общим очертаниям это гуманоид, хотя есть и отличия. Руки, сложенные на груди, имеют по шесть пальцев, лицо гораздо более овальное, чем у терранцев, нос далеко выступает вперед, он широкий и с отчетливым горбом. Никакой видимости волос, кроме макушки, на которой торчит гребень, похожий на кожистую сумку ящерицы.

Хотя все тело воспроизведено в мельчайших подробностях, на лице нет глаз. На их месте темные углубления. И нет принадлежностей пола, которые обычны для людей. Это может быть мужчина или женщина, а может, ни то, ни другое. Но я не сомневался, что это изображение живого или когда-то жившего существа.

Я разглядывал лицо статуи, и первоначальное впечатление угрозы, возникшее из-за внезапного появления фигуры, постепенно рассеивалось. Вместо него я ощутил печаль, тоску, словно это не предупреждение тем, кто собирается проникнуть в Чащобу, а памятник на каком-то кладбище.

Такого камня, из которого сделана статуя, я нигде на Вуре не видел. Масса переплетенной растительности, которая существует здесь, должно быть, бесчисленные годы, никак не воздействовала на статую, не повредила ее. Теперь открывшаяся статуя стояла такой же целой и невредимой, как будто скульптор только что поставил ее на место. По нашим стандартам, она не красива, но обладает силой — целью, — потому что все сильней и сильнее передает ощущение безнадежности, покорности перед уничтожением.

— Они знали… — сказала Илло еле слышным шепотом.

Я понял, что она имеет в виду. Да, создатель этого памятника знал, что у него будущего не будет, что никакими силами не предотвратить конец. Чем больше я смотрел, тем сильнее сам падал духом, все больше ощущал неразумность нашей попытки проникнуть в эту чуждую дикую местность, которая не предназначена для нас.

— Нет! — Илло схватила меня за руку. — Не позволяй действовать на тебя! Не позволяй думать-чувствовать-ощущать поражение!

Она не могла прочесть мои чувства — должно быть, судит исключительно по своей собственной реакции на этот мрачный монумент отчаяния. Возможно, это оружие! Ловушка — не для тела и даже не для разума, но для души. Но все же потребовалась вся моя решимость и сила воли, чтобы пойти вперед и подойти к чуждой статуе.

Все больше и больше она казалась не произведением искусства, а живым существом, которое когда-то жило, а потом оставлено было здесь умирать. Приближаясь, я смотрел на ямы, в которых должны помещаться глаза, почти веря и боясь, что увижу в них искру жизни, даже если во всем застывшем теле ее нет.

Мертвый черный цвет — избран ли он потому, что такой цвет имело существо при жизни? Я больше не сомневался, что это изображение когда-то жившего существа, даже конкретной личности. Я обошел статую справа, Илло — слева, и на мгновение фигура отделила нас друг от друга.

Тепло — волна жара устремилась ко мне от этого камня. Мне не хотелось касаться его рукой, я не мог заставить себя это сделать. Но эта черная фигура словно превратилась в факел, излучающий тепло.

Сзади слышалось фырканье гаров. Они остановились. Я повернулся, провел лучом шокера по растительности, давая и им возможность миновать статую. Впервые со времени входа в Чащобу они, казалось, не хотели идти дальше. Витол поднял голову и заревел, словно бросая вызов дерзкому самцу, претендующему на его территорию.

Повернут ли животные назад? Я знал, что никакие уговоры на них не подействуют, они идут по своей воле и не подчиняются приказам. Поэтому я ждал.

Витол второй раз издал вызывающий крик. Стены растительности, окружающие небольшое пространство, вырезанное шокером, отражали звук, создавая своеобразное эхо. Бык неохотно опустил голову и пошел, остальные два тара последовали за ним. Я видел, что Витол поворачивает голову то направо, то налево, чтобы даже кончиком рога не коснуться растений. Но он сделал выбор — в нашу пользу. Снова я принялся прокладывать нам проход. И растительность по-прежнему отвечала увяданием, ветви опадали, листья сворачивались.

— Конечно, предтечи… — Илло говорила очень тихо. Возможно, она боится, что ее кто-нибудь подслушает. — Ты слышал или видел что-нибудь подобное?

Я постарался вспомнить содержимое лент, которые собирал и изучал отец. Было много цивилизаций предтеч. Проникая все дальше в космос, люди натыкались на планеты, которые когда-то были домом разумных существ. Были миры, представлявшие собой один огромный покинутый город, всю поверхность планеты покрывали высокие здания. Население такой планеты — нам трудно даже представить себе его численность — все исчезло. Были сожженные планеты, превратившиеся в радиоактивные угли или наполовину опустошенные, со стеклянистыми кратерами на месте городов или военных установок.

Войны, которые в прошлом захватывали всю галактику, уничтожили целые народы и расы. Это могло повторяться снова и снова — цивилизации возникали, достигали звезд, становились могучими, создавали федерации и империи, потом распадались в войнах и эпидемиях и умирали, когда прекращалась межзвездная торговля и не прилетали больше корабли.

По масштабам звездного времени мы очень молодая раса. Хотя быстро разрастаемся, крепнем, строим, стараемся вырвать у прошлого все больше и больше тайн. Было много предтеч, да, и в разное время, на разных планетах, в разных секторах.

Закатане с их огромными архивами исторических сведений, возможно, опознали бы эту фигуру, но если она и попадала на ленты, то у отца их не было. Во мне нарастало возбуждение. Находка, связанная с предтечами, да еще такая большая — это полная свобода для меня и Илло. За такую находку полагается неслыханное вознаграждение. Мы можем отправиться куда хотим, делать все, что угодно, — если это предтечи.

— Они ждали верной смерти… — Мысли Илло не приняли такое эгоистическое направление, как у меня. — У них не было никакой надежды…

Я старался не думать о том, что означает эта траурная фигура, — поражение настолько очевидно, что способно и нас лишить мужества.

— В их время, — сказал я. — Но это время прошло.

Она ответила не сразу. Думаю, все еще была захвачена чувствами, которые пробудила затерянная статуя. Может быть, ее, как целительницу, настроенную на восприятие несчастий и боли других людей, эти чувства поразили сильнее, чем меня. Странствующий рано начинает понимать, что в мире существует и добро, и зло, и иногда зло побеждает добро, но и то и другое нужно принимать и пытаться справиться насколько возможно лучше.

Шокер продолжал расчищать тропу, и я все время ожидал увидеть новые реликты неизвестного. Но мы уже довольно далеко отошли от статуи — предупреждения или памятника погибшим, — прежде чем растительность поредела и обнажилось начало стены. Случайно мы вышли к проходу — без всякой двери или перегородки. Стена, затянутая Чащобой, уходила в обе стороны. Над проходом — арка, с очень небольшим изгибом.

Илло снова схватила меня за руку:

— Смотри!

Другой рукой она указала на арку. Она из того же мертвого черного камня, что и стены, но не гладкая. На ней резьба — сложный витой рисунок, в котором можно различить только петли и линии, никуда не ведущие. Но чем дольше его разглядываешь, тем сильнее убеждение, что это не абстрактный орнамент, что в нем есть смысл. Возможно, это надпись на языке, который пользуется непостижимыми для нас символами.

— Цепочка! — Спутница схватила ворот моей куртки, потянула и обнажила украшение, которое я неохотно надел утром. — Есть сходство! — заявила она.

Держа шокер наготове, я одной рукой неуклюже попытался расстегнуть застежку. Но она не поддавалась.

— Расстегни, — попросил я Илло.

Она повернула цепь, а я склонил голову и чуть нагнулся, чтобы она быстрее нашла застежку.

— Она… исчезла!

— Нет, я его чувствую, — возразил я.

— Не ожерелье — застежка!

— Что?! — Я сунул шокер ей в руку и провел свободной рукой вдоль цепи. Нет чуть большего по размерам звена, и я не чувствую места, которое было сломано. Там Илло соединила цепь, чтобы ее можно было носить. Все гладкое, словно никогда не было разрыва.

Я ухватился пальцами и попытался разорвать цепь. Результат был обескураживающий: края звеньев врезались в пальцы, и мне пришлось остановиться.

— Ты видишь застежку или место стыка? — спросил я.

И почувствовал, как цепь снова поворачивается — на этот раз в ее руках.

— Ни того, ни другого. Но я не понимаю…

Это невозможно. Застежка и место разрыва не могли так слиться с цепью, что их теперь не различить. Но я не думал, что Илло меня обманывает, да и мои пальцы не могли нащупать никаких неровностей в цепочке.

— Может быть, оно реагирует на тепло тела или что-нибудь в этом роде, — медленно сказала Илло. — Я слышала о камнях корис. Когда носишь их на голой коже, они оживают и становятся яркими и ароматными. Может, какой-то неизвестный сплав или металл при таких условиях восстанавливается?

Так это или нет, но мне не нравилось, что этот сплав среагировал на меня. Когда она только предложила мне надеть цепочку, я встревожился. А теперь беспокоился еще сильнее.

— Возьми нож у меня на поясе и попробуй разъединить цепь, — сказал я.

Она отшатнулась и сразу ответила:

— Нет!

— Нет? Почему? Думаешь, я буду носить то, от чего не могу избавиться?..

— От чего ты не должен избавляться.

Она говорила уверенно, и я удивленно посмотрел на нее.

Поскольку мне самому ножом пользоваться было неудобно, пришлось, к удовлетворению Илло, оставить цепочку на себе. Я испытывал негодование, подкрепленное страхом.

— Объясни, почему… — Я старался говорить спокойно, не давать волю гневу.

— Не могу. Только каким-то образом знаю, что ты должен его носить…

Я сжал зубы, чтобы она не догадалась о моем страхе. Вырвал у нее шокер и принялся безжалостно поливать лучами растения за аркой, расчищая путь за эти едва различимые стены.

Луч становился все слабее, и я понял, что в ярости истратил весь заряд. Это отрезвило меня. Мы не знаем, как далеко простирается растительность и сколько еще времени придется пользоваться шокером.

Я перезарядил шокер, но не смотрел на Илло и не разговаривал с ней. Все время ощущал на шее эту цепь, которая, как мне казалось, сделала меня рабом неведомой силы. И хуже всего то, что я не знаю, что это за сила и как она проявит свою власть надо мной.

Меня толкнули в плечо, толкнули властно, с такой силой, что я чуть не упал лицом вниз на увядшие растения. В ушах раздался рев Витола, могучий рев, какой никогда не вырывался из его глотки. Бык оттолкнул меня в сторону, задел канистрой с водой, которая висела у него на боку, и я отлетел к Илло.

Опустив голову, вожак копытами рыл землю, подняв тучу увядших листьев и кусков почвы. Глаза его покраснели, и весь он представлял собой картину безумного гнева, словно его захватили те же чувства, что недавно владели мной.

Дру отозвалась на этот рев своим, более высоким, и попыталась встать рядом со своим самцом. А Вобру встал на задние ноги, он как будто хотел тоже пройти вперед, но массивные тела двух других гаров не давали ему прохода.

Я не видел, что так взволновало гаров, и не мог даже догадаться. На самый внимательный взгляд ближайшие кусты казались такими же, как раньше. И теперь, когда тары замолчали, ничего не было слышно. Витол и его подруга прошли под аркой, и нам ничего не оставалось, как следовать за ними.

Сам не сознавая этого, я, проходя под аркой, взялся рукой за цепочку. Какое предупреждение или приветствие содержится в этой причудливой надписи? Какое отношение она имеет к табличке, которую я ношу вопреки собственному желанию?

Тары остановились. Витол уткнулся носом в стену растительности, еще не расчищенной шокером. Я протиснулся мимо тара, стараясь не притрагиваться к листам и колючкам. И снова начал поливать растительность, экономно тратя заряд, но стараясь сделать проход пошире.

Мы шли все дальше, но не видели ничего другого, что скрывала бы чаща. Если стена окружает поселок или просто здание, где оно? За растениями ничего нет, кроме других растений.

Витол остановился так неожиданно, что я ударился о его широкое плечо. На этот раз он не отодвинулся, и я не смог пройти вперед. Бык опустил голову и подцепил рогом гниющие на земле растения. Листья и ветки разлетелись, обнажилась почва. Но Витол на этом не остановился. Он продолжал копать рогом, разбивал землю копытами. Во все стороны полетели большие куски слизистой почвы. Усилия Витола вызвали такое зловоние, что у меня сперло дыхание. Илло рукой закрыла нос.

Там что-то есть — под этим покровом мертвой почвы (я не мог думать о ней как о земле: никакого родства с чистой почвой наших равнин). Усилия Витола привели к появлению гладкой поверхности, правда, выпачканной жирной, дурно пахнущей глиной, но это явно не обычная земля.

Витол продолжал усердно работать, сначала одним большим раздвоенным копытом, потом другим. Вобру отодвинул плечом мать, встал за большим быком и тоже принялся разбрасывать уже взрыхленную землю. Мы с Илло изумленно наблюдали, как тары расчищали площадку, которая с каждым мгновением становилась все больше. Время от времени Витол поворачивал ко мне голову и фыркал. Было совершенно очевидно, что ему нужно: я, который всегда командовал животными, теперь должен подчиняться его приказам, расчистить шокером следующий участок растительности, а потом отойти в сторону.

Мы больше не были в туннеле, образованном растительностью. Скорее оказались на поляне, вернее, металлической площадке, почти квадратной, очищенной усилиями животных от растительности. Металл показался мне тем же самым, из которого сделана цепочка у меня на шее.

Хотя ядовитая растительность Чащобы, может быть, веками покрывала этот металл, на нем не было ни следа ржавчины или износа. Я даже не пытался понять, каково назначение этой площадки и что заставило гаров действовать так необычно. Илло наклонилась, но не прикоснулась к металлической поверхности.

— Мне кажется, это не мостовая. — Она внимательно разглядывала площадку. Я не видел в ней никаких щелей — гигантская цельная плита.

Тары кончили расчищать площадку и теперь стояли спокойно, опустив головы и почти касаясь носами металла. Принюхиваются? Или ищут что-то? Я уже не мог удивляться и потерял всякую уверенность. У меня на глазах тары, которых я считал животными, конечно, умными, но все же животными, совершили действия, свидетельствующие, что мы очень ошибаемся в их оценке. Они не просто племенной скот, который высоко ценят поселенцы на Вуре. В этот момент я даже подумал, что этот вид гораздо более древний и развитый, чем мы полагали. Может, их далекие предки знали народ, соорудивший площадку, которую они раскопали прямо перед нами?

Илло вскрикнула и сделала один-два шага ко мне. Я схватил ее за руки. Платформа, которая казалась такой прочной и незыблемой, начала опускаться и уносила нас с собой.

Я пытался добраться до края, потащив за собой девушку. Витол тяжело шагнул, развернулся и отрезал мне путь к отступлению. И прежде чем я смог обойти его, мы были уже слишком глубоко, так что даже прыжком я не дотянулся бы до края.

Тары зашевелились. Я услышал, как тревожно фыркнул Бобру. Я говорю «услышал», потому что нас окружила тьма. Над нами по-прежнему полоска света, но уже очень высоко. Похоже, мы снижаемся очень быстро и никакой свет не проникает в глубину, куда уносит нас платформа.

Илло так стиснула мою руку, что ногти врезались в плоть, но я не пытался высвободиться. Сейчас мне необходимо было ощущать присутствие девушки, убедиться, что я не сошел с ума, что это не галлюцинации, что это происходит на самом деле.

Задрав голову, я смотрел, как исчезает квадрат неба. У меня не было никакой надежды дотянуться до него. Тьма вокруг становилась все гуще, стало гораздо темнее, чем в безлунную ночь. И никаких звезд, которые могли бы успокоить своим светом.

— Барт! — Илло слегка пошевелилась. Я посмотрел вниз и увидел ее лицо. На него падал странный голубоватый свет. — Цепочка! Она светится!

Светится! Я не чувствовал никакого тепла. Цепь так плотно прилегает к горлу, что я не могу ее увидеть, но вижу свечение, которое разливается по груди и плечам.

Я высвободил руку, на время сунув шокер в кобуру, и взял в нее фонарик, который снял с пояса. Пальцами нащупал кнопку, и мгновение спустя луч обежал вокруг нас.

Мы спускались в колодец со стенами из того же сплава, который образует платформу. Платформа идеально прилегает к стенам, так что не видно ни малейшего зазора. Никаких отверстий или даже щелей: вся труба была отлита цельной. И невозможно найти опору на этой гладкой поверхности. Если только ловушка, в которую мы попали, не управляется каким-то образом, мы можем оказаться навсегда погребенными в этой установке, остающейся для нас совершенной загадкой.

Я посмотрел на гаров. Они стояли спокойно. Так они ждут, когда их по очереди впрягут в упряжь перед выходом. Почему… и что… и кто?..

Но я не произнес эти вопросы вслух. Илло знает не больше меня, а от Витола я не ждал ответа. Но продолжал освещать стены в поисках отверстия, какого-нибудь способа уйти. Однако мы продолжали ровно опускаться.

Отверстие наверху теперь меньше моей ладони. Я не могу даже определить, насколько глубоко мы опустились. В памяти всплыли обрывки сведений о предтечах, которые вычитал отец в архивах. Очевидно, среди них был вид или даже несколько видов, предпочитавших подземную жизнь, строивших странные и неведомые установки в пещерах, в туннелях, которые они прорывали. Как будто эти существа чувствовали себя дома под землей, а не на поверхности планет, которые открывали и колонизировали.

Возможно, и этот народ, прилетевший со звезд на Вур (хотя нельзя исключать, что это были исконные обитатели планеты), был из числа таких. Наш спуск должен скоро окончиться. Я начинал верить, что это не ловушка для пленников, а вход в какое-то важное помещение (во всяком случае, я на это надеялся).

Конец действительно наступил. В стене появилось отверстие, платформа замедлила ход. Она продолжала спускаться, пока перед нами не открылась широкая дверь. И тут платформа остановилась.

Почему-то мне казалось, что тары пойдут вперед. Но животные не проявляли никакого беспокойства, они фыркали и переступали ногами, словно не совсем уверенные в надежности платформы, однако с места не двигались.

Ничего не оставалось, как идти самому, пройти в эту дверь, которая ведет в полную темноту. Может, там найдется средство возвращения на поверхность. Я сказал это Илло, и она согласилась.

Теперь, когда мы достигли дна колодца, к девушке как будто вернулось самообладание. Или так казалось внешне. Должен признаться, что появление отверстия подбодрило и меня. Плечом к плечу мы ступили с платформы в коридор или туннель. И снова тары пошли за нами, как и тогда, когда мы проделали проход в Чащобе.

Я освещал фонариком стены: похоже на колодец, который мы только что покинули, вернее, на его двойник меньше размером и уложенный на бок. Те же гладкие, без швов, стены, никаких признаков других проходов, кроме того, которым мы идем.

— Выключи фонарь на минуту, — попросила Илло.

Я не знал, что она хочет сделать, но выполнил ее просьбу. Так мы обнаружили, что теперь фонарик нам не нужен. Стены светились. Может быть, не так ярко, как цепочка, но наши глаза приспособились к тусклому освещению, и мы без труда могли идти дальше. Я с радостью убрал фонарик и снова взял в руку шокер — не потому что ожидал встречи с ядовитой растительностью Чащобы: просто с шокером в руке чувствовал себя увереннее, сохранялась иллюзия, что я еще способен контролировать ситуацию и что вскоре мы откроем… Что? Чуждую форму жизни?.. Какую-то механическую установку, действующую бесконечно долго после того, как исчезли ее создатели? Я не знал и не строил догадок, знал только, что чувствую себя в большей безопасности, сжимая в руке шокер.

Дорога казалась бесконечной — настолько, что нам один раз пришлось остановиться, немного попить из скудных запасов, разделив их с тарами, и поесть. Я дал каждому тару по лепешке дорожного хлеба, и они с шумом принялись жевать. Очевидно, хлеб им понравился. В глубине сознания возникла мысль: как только припасы кончатся… Нет, об этом я подумаю, когда придет время. Мы будем тратить воду и пищу как можно экономнее, но я не стану говорить о том, чем могут кончиться наши блуждания вслепую.

В конце коридора оказалась дверь. Она была закрыта, и я не видел никакой щели, когда снова включил фонарик и принялся внимательно разглядывать преграду. Слева от меня — углубление, но никакой ручки или щеколды. Я вложил пальцы в углубление и нажал, но преграда оставалась неподвижной. Неужели мы заперты, как пленники?

Ничего не оставалось, как пытаться открыть дверь. Я снова собрался с силами, вцепился в нее пальцами и стал давить не внутрь, а двигать направо. Сначала мне показалось, что и на этот раз моя догадка неверна. Но потом, может быть, потому что пришлось преодолевать столетия бездействия, дверь неохотно заскользила в сторону. Мне требовалось напряжение всех сил, чтобы двигать ее. Я обнаружил, что легче это делать резкими рывками, а не постоянным усилием. Наконец панель отодвинулась, и мы увидели свет — почти такой же яркий, как наверху, во внешнем мире.

Глава 11

Свет, ясный и устойчивый, шел сверху, а между нами и его источником находился широкий лестничный пролет. Ступеньки — очень низкие, и каждая расписана яркими красками. И нарисованы на ступеньках — лица!

Ничего нечеловеческого и чуждого, как в той статуе, что мы встретили в чащобе, в этих лицах не было. Эти люди могли бы и сегодня жить в любом владении или поселке. Они были все разные, но такие реальные, что я мог подумать только одно: это изображения живых людей. И тем не менее они нарисованы на ступенях, и всякий поднимающийся по лестнице, куда бы ни поставил ногу, обязательно наступит на одно из них.

Есть что-то неприятное в том, как нарисованы эти лица: их черты слегка искажены, как будто люди эти вот-вот ухмыльнутся или подмигнут. При более внимательном рассмотрении становилось ясно, что тот, кто нарисовал эти лица, ненавидел своих натурщиков и опасался их. Наступать на беспомощные лица врага — для того, чтобы придумать такое, нужно очень сильно ненавидеть.

Илло опустилась на колени, пальцами коснулась ближайших лиц на самых нижних ступеньках. И, словно прикоснувшись к горячим угольям, отдернула пальцы:

— Там черепа, Барт… под рисунками настоящие черепа.

Наклонившись рядом с ней, я не увидел ничего, кроме рисунков на поверхности. Должно быть, прикосновение целительницы, настроенное на высочайшую чувствительность, открыло ей ужас, таящийся под рисунком.

— Их враги — как велик был их гнев!

— Это не могут быть люди. — Я сразу вспомнил ряды скелетов. Там кости были не тронуты, черепа на месте. А это место очень древнее и существовало — я был в этом уверен — задолго до того, как разведчик открыл Вур.

— Нет, конечно, они гораздо древнее, но очень похожи на нас. — Илло посмотрела в сторону двери наверху, откуда исходил свет. — Нужно идти туда… но наступать на это… — Она вздрогнула.

Я внимательно разглядывал лица. Да, все разные, очень реалистическое воспроизведение. Но все же это лица людей, кажется, таких же людей, как я сам.

— Это произошло очень давно, — успокаивал я девушку. Хотя не понимал, что именно «это». Должно быть, лестница сооружена в ознаменование окончательной победы и сокрушительного поражения — для кого: для строителей или тех, кто нарисован? Может быть, какой-то народ был изгнан с поверхности Вура, принял предосторожности и существовал здесь, а потом обрушил свою месть на победителей в самой чудовищной форме? Или ответ прямо противоположный: чужаки победили и отметили свою победу, создав вечный портрет побежденных? В любом случае, художник, сотворивший это, проявил в изображении этих лиц самую безжалостную точность, жестокость, злобность, на какие только способен наш вид.

— Очень давно, — повторила она. — Но они старались… запечатлеть их… своих врагов. Черепа — это большое зло. Зло!

Я выпрямился и, когда она не пошевелилась, помог ей тоже встать.

— Сейчас ничего нельзя сделать. Не думаю, чтобы тут было что-то, кроме костей…

— Этого мы не знаем. — Илло чуть повернула голову и встретилась со мной взглядом. В ее глазах отражался ужас. Она была потрясена. Такой я ее никогда не видел. — Как мы можем понять, что здесь произошло? Могила — тихое место, где ничего уже нет, — это место воспоминаний для живых, а когда проходят годы, исчезает даже это. А такое сохраняет древнюю ненависть, она остается жива. — Девушка вздрогнула. — Мы не знаем, во что они верили… а вера — мощное оружие… и страж.

— Но мы в это не верим! — Мне показалось, что я понял, на что она намекает, это потрясло меня, но только на мгновение. Я отказывался признавать такое предположение. Если не веришь, угроза не существует.

— Да. — В ее голосе все еще была дрожь. Илло больше не смотрела на меня, но крепко держала за руку. А смотрела она на ступени: — Мир — да будет с вами мир! С теми, кто создал это, и с теми, кто умер при создании, — мир! Потому что все это ушло — и теперь забыто. Покойтесь в окончательном и бесконечном сне!

Мне не показались странными ее слова. Я не обладал ее даром, но и мне было тревожно, когда я смотрел на эти изображения, предназначенные для того, чтобы на них наступали много раз. Но я не стал на них смотреть, не позволил себе переводить взгляд с лица на лицо.

По-прежнему рядом, держась за руки, мы поднялись по лестнице. Сзади стучали по камню копыта гаров: животные шли за нами. Мы не смотрели на то, по чему шли. Может быть, Илло, так же как и я, старалась забыть об этом, забыть о том, что могла означать эта лестница.

Меня поразил свет сверху. Лестница очень длинная, некрутая, поднимается медленно, ступеньки широкие. Я даже подумал, не поднимается ли она до самой поверхности. Может, вверху естественное освещение? Однако, поднявшись на самый верх и посмотрев в широкий портал, мы не увидели ни открытой местности, ни растительности, как в Чащобе.

Удивленный возглас Илло смешался с моим. Мы словно оказались на одной из экспериментальных станций, изображения которых я видел на лентах. На таких станциях изучают растительную жизнь. Рядами стояли секции из того же металла. В каждой секции желоб или корыто с почвой. В некоторых только сухие стебли и высохшие растения, в других — растительность живая и пышная.

Над головой плывут туманные клочья, словно здесь заключены и настоящие облака. Эти клочья движутся медленно, время от времени останавливаются над желобами и поливают их дождем.

Над этими плывущими облаками паутина пересекающихся балок. Часть балок светится, другие — темные. Свет их похож на солнечный на поверхности, а температура и влажность как где-нибудь на юге в период посева.

Тем не менее ничто здесь не напоминает обычный сад. Те живые растения, что оказались близко, мне совершенно не знакомы. Помещение, очевидно, очень большое, потому что другой его конец не виден. Мы пошли вперед и приблизились к первому желобу с живыми растениями.

Я закричал и вовремя успел оттолкнуть Илло. Из подобия густого папоротника появилось щупальце, похожее на хлыст, проворно метнулось к нам и совсем немного не дотянулось до того места, где мгновение назад стояла девушка.

Щупальце-лиана вытянулось снова, а само папоротникообразное растение дрожало и тряслось, словно так стремилось схватить нас, что пыталось вырвать из земли корни. Мы сторонились этого желоба, держась ближе к другому, с противоположной стороны: в нем были только сухие стебли. А щупальце за нами продолжало свои попытки.

— Держись подальше от ящиков с растениями. — После происшествия мой совет был, пожалуй, лишним. Илло хотела еще понаблюдать за движениями растения, но я потащил ее дальше. Чем скорее мы доберемся до противоположного конца этого места (если у него вообще есть конец), тем лучше. Однако я тщательно пролагал зигзагообразный маршрут, проходя только вблизи тех желобов, где не осталось ничего живого. Подумал о том, что надо вести гаров. Хотя не знаю, смогло ли бы такое щупальце удержать массивное животное. У него могут существовать разные способы подчинения добычи — например, ядовитые шипы. Но, оглянувшись, я заметил, что гары, снова выстроившись в цепочку, повторяют наш маневр, и снова возникли у меня сомнения в том, что мы правильно оценивали степень их разумности.

Мы уже находились напротив пятого от начала желоба с растениями, когда я неожиданно остановился. Перед нами были те же цветы, которые наблюдали за нами в погубленных Тенью поселках. Здесь цвет у них не такой яркий, и сами цветы меньше. Но, несомненно, это тот же вид. К тому же, когда мы приблизились, все цветы повернулись к нам головками и началось бесконечное движение и кивание, не вызванное ветром.

По какой-то причине здесь цветы казались более зловещими, чем под открытым небом, — может, потому что здесь они у себя дома (как давно они были посажены и кем?), а в разрушенных поселках они производили впечатление забракованных и брошенных. Их необычно мясистые стебли производили шелестящий звук: это цветы терлись друг о друга в своем непрерывном движении.

И снова мы постарались держаться от них подальше. Далее следовала целая секция ящиков с высохшими мертвыми стеблями. Над ней балки не светились. Здесь мы шли свободно, гары тоже пошли быстрее, потому что не нужно было избегать растений.

Не могу сказать, сколько времени мы шли — сначала в Чащобе, потом в этой подземной теплице. Однако я считал, что нам пора отдохнуть. Илло согласилась: мы ведь не знаем, что ждет нас впереди. Здесь, среди пустых ящиков с почвой, безопасно разбить лагерь. Тары, освобожденные от поклажи, легли: пастись здесь все равно невозможно. Я дал каждому из них по лепешке, а четвертую разломал на куски, и мы с Илло принялись их жевать, прислонившись спинами к одному из ящиков.

В этой части теплицы не только не было света — плывущие облака обходили это место. И мы были этому рады: не хотелось попадать под неожиданный дождь. И когда я посмотрел в это «небо», мне показалось, что далеко вверху я заметил переплетение линий — темный потолок.

Илло села не сразу. Вначале порылась в своем мешке и достала связку каких-то высохших кореньев. Тщательно разобрала их. Отложила два в сторону, еще с полдюжины разломала на кусочки, потом подошла к тарам и протянула ладонь с кусочками сначала Витолу. Тот принюхался с такой силой, что едва не сдул кусочки, потом вытянул пурпурный язык и слизнул подношение. Его спутники тоже охотно приняли свою долю.

Вернувшись, Илло протянула одну из оставшихся палочек мне.

— Это арсенал. У него много достоинств. Дикие животные ищут его и жуют. Он укрепляет, обостряет чувства и предотвращает инфекции. Хотелось бы иметь его побольше. Думаю, нужно проявить благоразумие и вооружиться против возможных неприятностей.

Корень обладал приятным запахом, чистым и свежим, и разгонял зловоние, которое доносилось от желобов с живыми растениями. Пожевав, я обнаружил, что хоть определенного вкуса корень не имеет, от него во рту создается впечатление чистоты. К тому же под действием слюны он стал мягким, его можно было легко разжевать и проглотить.

Илло не стала сразу жевать свою порцию. Сидела и смотрела из нашего убежища у мертвых ящиков на живые, где слишком уж буйно разрослась эта нечисть. Мне в этот момент смотреть вперед не хотелось, хотелось лечь и уснуть — если только можно спать с таком месте.

— О чем ты думаешь? — спросил я наконец, главным образом потому что не мог уснуть, пока она сидит, зажав в руке корень, и смотрит туда, куда я смотреть не хочу. Почему-то я был уверен: она больше не наблюдает за растениями.

— О связи… — Она произнесла это с такой силой, что я очнулся. — Какова связь — между тем, что мы увидели сегодня, и Тенью? Кто впервые дал такое название угрозе — и почему? Могли просто назвать смертью, неизвестным или… — Она смолкла и продолжала смотреть вперед. И, может быть, видела то, что не видно мне.

У меня не было ответа, но она его и не ждала, а продолжала:

— Цветы — это первое доказательство существования такой связи. Зачем они в поселках? — Она широко развела руки, словно хотела схватить что-то и притянуть к себе. — Я хочу знать это! Должна знать!

Но тут состояние транса прошло, и Илло снова посмотрела на меня — так, словно снова увидела во мне личность. Впервые за все время она улыбнулась, маска исчезла, и передо мной была не целительница, а просто девушка.

— Когда я была маленькой, — даже тон ее голоса изменился и потерял поучительные интонации, — я читала ленты с рассказами. Старые-старые приключения, которые всегда новы — может, потому что где-то в прошлом в них было зерно истины. Всегда женщина в беде. Ей угрожают все мыслимые опасности — чудовищные звери и злые люди. Но во всех испытаниях она никогда не теряет надежды, знает, что в конце концов добро восторжествует. И еще в этих рассказах есть герой, могучий боец и работник, не знающий страха. Для него опасность — это вызов, который он всегда готов принять. Вдвоем они проходят через множество приключений, сражаются мечом, умом и силой рук, пока зло не преодолевается и добро надевает корону победителя. Иногда я думала — каково участвовать в таком приключении… — Она помолчала и продолжила: — И вот я в нем участвую — и обнаруживаю, что ноги болят от ходьбы, что постоянно испытываешь холод страха и тебя не поддерживает знание, что все хорошо кончится. Да, приключения совсем не таковы, как рассказывают в этих лентах.

Я положил голову на руки и нарочно закрыл глаза. Конечно, я понимал, что я не герой и не проявлю героизм, если того потребуют обстоятельства. Мне показалось, что в ее словах есть оттенок насмешки — хотя, с другой стороны, она хочет сама приободриться. И в гот момент я был настолько эгоистичен, что пожелал: пусть продолжает и заодно подбодрит и меня. Но меньше всего мне хотелось обсуждать качества настоящего героя.

Я устал и готов был довериться тарам: они никогда крепко не засыпают, но всю ночь дремлют, просыпаются, чтобы попастись — даже здесь, где пастись нечем.

Здесь ночь и день одинаковы. Позже я проснулся, ощутив тяжесть на руке. Не вполне проснувшись, я слегка повернул голову и увидел, что Илло лежит рядом, прижавшись ко мне головой. Она крепко спала и дышала ровно и медленно. Но на лбу сохранялась морщина, как будто и во сне ее преследовали вопросы.

Я осторожно отодвинулся от нее, так что ее голова теперь лежала на моем мешке. Свет тот же самый; тары жуют жвачку, которая, должно быть, кончается. Когда я пошевелился, Витол открыл большие глаза, потом снова закрыл, вероятно, убедившись, что все в порядке.

Однако постепенно я почувствовал, что мир, который ощутил во сне, больше не существует. Сидел и с растущей тревогой разглядывал длинные ряды ящиков с живыми и мертвыми растениями. Что-то здесь есть — а тары, на которых я полагался (может быть, неблагоразумно), это не видят и не чувствуют.

Но сколько я ни смотрел, заметных перемен не обнаружил: только туманные псевдооблака вечно движутся, все остальное тихо и спокойно. Но инстинкт, который вырабатывается у живущих на открытых равнинах, поднял меня. Я заглянул за один ряд, за следующий.

Здесь огни светились и растительность была буйная. Поэтому я держался от нее на почтительном расстоянии и держал наготове шокер: если на меня нападут, оружие, которое действовало в Чащобе, может подействовать и здесь.

Здесь тихо. Не слышно дыхания гаров, легкого шороха, который издает Илло, поворачиваясь во сне. Я словно совершенно один — в чужом мире, в чуждом окружении, которое угрожает мне просто потому, что не имеет ничего общего с моим видом.

И в этот момент мое представление об этом месте изменилось. Я считал его теплицей для растений — может быть, экспериментальной станцией, какие создают люди на новых планетах, чтобы проверить пригодность местной почвы и растительности. Но это заключение основывалось на моих знаниях и наблюдениях. А что, если эти растения разводят совершенно по иным причинам?

И в голове моей возникло совершенно другое предположение, сначала смутное и слабое, как первый росток, вырывающийся из оболочки семени. На Вуре нет никаких армий. Людям никогда не приходилось здесь объединяться для защиты от конкретного и осязаемого врага. Я никогда не встречался с Патрулем, этим воплощением военной мощи Федерации. Лишь однажды крейсер в обычном полете высадил в Портсити отряд — чтобы забрать записи, оставленные попавшим в аварию кораблем изыскателей.

Тень всегда оставалась чем-то неясным, неопределенным, неизвестным. О ней не думали как об армии, как о подготовленной и обученной силе. Странствующему по Вуру всегда приходилось справляться с опасностями в одиночку — с непогодой, с неожиданными бурями, как та, от которой пострадали мы, со стаей хищников, с внезапной болезнью, когда рядом нет медицинской помощи. Но такие опасности незначительны по сравнению с…

Тело мое напряглось, рука крепче сжала рукоять шокера, я невольно медленно водил оружием из стороны в сторону, словно готовился лучом прокладывать себе путь. Но здесь ведь не густые джунгли — напротив, аккуратные ряды, уходящие в бесконечность. Свободной левой рукой я взял бинокль, продолжая в правой сжимать шокер.

Ящики, одни с живой растительностью, другие с мертвой, бесконечная шеренга, и это только вдоль одного прохода. Дальнего конца я не видел, потому что…

Я помигал, протер стекла бинокля и снова поднес их к глазам. Да, в дальнем конце есть какой-то предел — но не стена. Скорее густой туман, как будто там рождаются облака, отрываются от массы, которая начинается на уровне пола.

И…

Я попятился вдоль ряда. Это не воображение! Мое зрение приспособлено к далеким расстояниям. Туманная масса движется — к нам!

И в то же мгновение я прижался спиной к ящику — меня чуть не сбило с ног огненное кольцо вокруг горла. Бинокль выпал из руки, я попытался сорвать цепочку. Но шокер не выпустил.

С этим кольцом огня, пожирающим мою плоть, я перестал быть Бартом с’Лорном. Стал тем, кто сражается с чем-то невидимым, неслышимым, неосязаемым. Я должен идти вперед, это необходимо. Я превратился в…

В пищу?

Понимание вызвало такой шок, что я разорвал узы, стягивавшие сознание. Собрался с силами, повернулся и, пошатываясь, качаясь из стороны в сторону, ударяясь о ящики, побрел назад.

Цепочка на ощупь не кажется горячей, но на коже царапины: это я стремился сорвать ее.

— Барт?..

Илло держалась рукой за край ящика, мертвые растения при ее прикосновении рассыпались в пыль.

— Барт!..

Глаза у нее огромные, и смотрит она на меня так, словно мое лицо превратилось в чудовищную маску. Потом она буквально прыгнула мне навстречу, схватила обеими руками, а я продолжал отчаянно срывать цепочку.

Это Илло… Илло… не чудовище… с открытой в реве пастью. Темные волосы, светлые волосы, одно лицо поверх другого, потом все исчезло. Я схожу с ума… весь мир вращается вокруг меня, принимает одно обличье, сливается с другим, потом с третьим…

Старая карга! Нет, она молодая — молодая и злая, и во рту зубы, готовые рвать мою плоть. Нет, она старая… в злобных горящих глазах злое знание, а в руке нож, как тот, что уже впился мне в горло.

Она ведет всю свору. Я должен бежать… кулаком я изо всех сил ударил ее по лицу. Лицо исчезло. Я могу бежать — бежать к тем, кто ждет меня… нуждается во мне.

Все равно что бежишь против течения, а вода поднимается все выше и выше. Я иду вброд. Вода достигла колен, поднимается до бедер. Но я ее не вижу! Я выбросил обе руки, пытаясь убрать невидимое. Руки ничего не встретили. Но оно по-прежнему здесь, цепляется за меня, удерживает, чтобы меня могли схватить.

Они… они повсюду! Спасения нет! Сердце бьется отчаянно, оно стремится вырваться из грудной клетки, проложить собственную тропу в моем теле. Боль в горле — голова откидывается назад; должно быть, удавка медленно стягивает горло.

Я закричал, как зверь:

— Альманик! Альманик!

Он где-то здесь. Я верен ему… я передал призыв нашим родичам… выполнил приказ… и потому он должен мне помочь.

Туманный прибой — вал мертвого тумана — он катится ко мне. Пища — проклятые твари нуждаются в еде. Они забирали, забирали… и забирали…

— Альманик!

Трудно удержаться на ногах в этом прибое. Я уже вижу их впереди — защитников, — я должен добраться до них раньше, чем закроют ворота… должен!

А эти… кишат у ног, ползут по бокам. Это их место, и они это знают. Твари, которых они произвели в своей дьявольской тьме, тянут ко мне свои щупальца.

Меня схватили, отдернули — не за веревку вокруг шеи, что-то крепко обвилось вокруг пояса, стиснуло с такой силой, что красный туман боли закрыл все вокруг.

— Альманик! — крикнул я в отчаянии. Ворота закрываются, а я стою на коленях. Никто не посмеет выйти и прийти мне на помощь. Слишком их мало, они все необходимы, чтобы охранять святилище. Чтобы принести себя в жертву, если понадобится. Я вижу, как подходит к концу последняя надежда.

Но пожиратели не получат меня! Или получат тело, когда мне уже будет все равно. Ключ — ключ жизни. Он у меня в руке.

— Уллагат ну плоз…

Эти слова одной своей интонацией приведут меня к концу. Они получат меня, но получат то, что им бесполезно… Ведь им нужна живая плоть!

— …фа стан…

Я должен вспомнить! Почему нужные слова исчезают из памяти? Я помнил их с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы носить ключ мужчины и воина.

— …фа стан…

Но что дальше? Сила Четвертого Глаза, что дальше? Я должен вспомнить! Вспомнить немедленно, прежде чем меня схватят, свяжут, утащат, чтобы утолить свой дьявольский аппетит.

— …стан дай ки…

Вот снова приходит — я должен удержать. Смутно я сознавал, что плечо мое ударяется о какую-то преграду, о стену… вокруг отвратительное зловоние разложения… пояс сжимают все сильнее, боль горячими пальцами врывается в сознание… не могу вспомнить. Должен!

— …ки нен пла…

Кто-то зовет меня. Не из Внешнего Отряда. Все они давно ушли, ворота закрылись.

— Барт!..

Я затряс головой. Это слово меня тревожит… Это имя… да, имя. Но оно не имеет смысла! Я должен вспомнить…

Мою талию выпустили. Я упал лицом вперед и ударился обо что-то твердое. Не могу вспомнить… я был мясом, предназначенным для полулюдей! В последней надежде поискал пластинку на горле. Если бы только вспомнить! Но вместо этого я погрузился во мрак — возможно, Сила все-таки милосердна и я получу смерть без ритуала. Это была последняя мысль перед полным погружением во тьму.

Глава 12

Я двигаюсь, но не иду — скорее полусижу-полулежу на спине какого-то животного. Туман — мой разум затянут облаком. Я не могу думать. Кто я? Крепость пала, и полулюди высвободили растительную смерть — страшно накормили ее. Нет! Я не смею думать! Хочу оставаться во тьме — в пустоте отсутствия памяти и сознания!

Тело, которое несут куда-то, оно не мое. Я хочу освободиться от него! Освободиться…

Я попытался пошевелиться и понял, что я пленник. Я связан. Полулюди схватили меня!

Но тут со лба начала распространяться прохлада, прогоняя огонь, который пожирал меня изнутри. Я услышал откуда-то очень издалека повторяющиеся ритмичные звуки. Звуки? Слова? Слова, не имеющие значения, чуждые слова. Полулюди обездвижили меня своими словами-заклинаниями, как связали живыми веревками. Я попытался закрыть сознание для этих слов и уберечься от зла, которое они мне принесут. Как звучит защитное заклинание? Не могу вспомнить! Оно исчезло, его отняли у меня, и, безоружный, теперь я пленник. А звуки продолжаются.

— Вернись… Барт, Барт, Барт… вернись!

Прохлада растеклась по голове, утешая, смиряя хаос в сознании, который не дает мне думать.

— Вернись — ты Барт с’Лорн! Ты Барт с’Лорн! Проснись и вспомни! Вернись, Барт с’Лорн!

Барт — это имя. Когда-то я его знал. Где и когда? Кто это был? Товарищ по оружию? Родич? Кто… кто?..

Если бы я мог вспомнить, кто такой Барт, у меня был бы ключ… Ключ… У меня был ключ… Ключ! Цепочка, которая на мне! Но она моя… я получил ее, когда стал мужчиной, достиг возраста службы… я мог служить…

Голову заполняла боль — хуже любой физической боли, словно в самом мозгу идет война: двое сошлись в смертельной схватке.

— Барт с’Лорн! Проснись, Барт, проснись!

Холодное давление на голове — это не зло полулюдей. Оно благотворно, целительно… Целительно? Я знал целительницу. На мгновение в памяти возникло лицо, спокойное знакомое лицо, не тронутое свирепой схваткой, молодое, лицо той, что исправляет, а не разрушает.

— Барт…

Я не только мысль — я тело. Мое тело поддерживает меня… оно должно повиноваться моим приказам. Я личность… я… С огромным усилием я заставил тело повиноваться. Открыл глаза.

Мир вокруг неотчетливый, туманный, тело с трудом подчиняется приказам. Видеть! Это приказ — видеть!

Туман разошелся. Я могу видеть! Я лежу на спине большого животного. Но я не один. За мной на широкой спине сидит она — та, чьи руки прижаты к моему лбу. Именно от них исходит благословенная прохлада.

Зрение все больше проясняется. Мы едем по ряду между желобами с растительностью, держась точно посредине. Из желобов к нам устремляются щупальца, тщетно пытаются схватить — цветы, подобные открытым ранам, стремятся поглотить нашу плоть: есть, глотать, убивать!

— Барт! — Та, кого я не вижу, та, что сидит за мной, снова произносит это имя. Руки сильнее сжимают мой лоб, но это не то ужасное сжатие, которое я испытал при нападении и которое послало меня в благословенную тьму.

Я набрал полные легкие воздуха: наконец пришло понимание. Хотя только что я был кем-то другим, сейчас я тот, кого она назвала по имени. Я — Барт с’Лорн. И как только я осознал это — та, другая личность во мне предприняла последнюю отчаянную попытку, но на этот раз у нее не было сил овладеть мной.

— Илло! — воскликнул я, и это имя послужило еще одним ключом, открывшим прошлое. Я словно зашивал прорехи в ткани, чтобы рисунок ее снова стал цельным и понятным.

— Барт! — В ее голосе звучала радость. Я не видел ее лица, но подумал, что на нем торжество: я сделал что-то такое, чего она от меня ждала, и сделал это своими силами. Я справился с задачей.

Задача? Только на мгновение эта вторая личность испустила крик, тень крика — задача, задание, долг. Я его не выполнил! Но это не так — я здесь, здесь и сейчас, я — Барт с’Лорн.

Я медленно искал слова, а когда заговорил, мой голос прозвучал слабо, словно я очень долго болел.

— Что случилось?

— Ты был не в себе, — сразу ответила она. — Не знаю, что тобой овладело. Ты говорил, что мы должны добраться до ворот, прежде чем нас схватят. Тебя схватило одно из щупалец. Я выстрелила в него из шокера, а потом мы забрались на Витола и поехали. Я все время пыталась вернуть тебя. А кто такой Альманик? Ты много раз произносил это имя…

— Альманик… — повторил я. Да, снова промелькнула тень мысли и тут же исчезла, прежде чем я смог ее ухватить. — Кажется, это был друг и военный вождь. Это он приказал мне… Нет, не мне… тому, кто когда-то носил эту цепочку… что-то сделать. И носитель цепочки опоздал.

Я по-прежнему чувствовал слабость, но видел ясно. Мы все еще движемся по проходу, хотя здесь во всех ящиках буйная живая растительность, которая при нашем приближении начинает двигаться и извиваться. Теперь я знал, что питает эту извращенную жизнь, и по телу у меня пробежали мурашки.

— В чем дело? — сразу насторожилась Илло. Руки ее больше не были прижаты к моему лбу, они лежали у меня на плечах, словно ей необходим тесный контакт со мной.

— Они питаются… эти твари… их кормили плотью и кровью! Это было место… нет, не могу вспомнить! — Я и не хотел вспоминать! Ужас во мне становился все сильнее. Мне приходилось напрягать всю силу воли, чтобы не впасть в панику.

— Не пытайся! — Ее приказ прозвучал резко. Снова руки легли мне на лоб, и со своим мастерством целительницы она отогнала от меня зло.

Я смотрел вперед. Там был густой туман — теперь я это вспомнил. Облака по-прежнему плывут вверху, но туман, который был таким густым, когда я в последний раз разглядывал эту часть сада (если такое злое место можно назвать садом), этот туман расселся, исчез. Я не знал, сколько мы прошли, но теперь перед нами дверь — закрытая дверь.

Здесь растения росли так же тесно, как наверху в джунглях. У меня возникло странное беглое впечатление, что когда-то они собирались тут на приступ, пытаясь прорваться через портал. Их широкая полоса уходила вправо, образуя реку растительности, которая поднималась все выше и выше, колонна растительности вздымалась над сеткой светящихся балок, цеплялась за стену, ища прохода.

Мы направились к двери, которую осаждали эти растения.

Как и у первой двери, здесь была арка с надписью на неведомом языке. Я с опаской посматривал на массу растительности.

— Где шокер?

— Вот. — Илло сразу убрала руки с моего лба и чуть погодя протянула мне оружие. Я проверил заряд. Он полный.

— Предыдущий я истратила, — объяснила Илло, — чтобы уложить лиану, которая чуть тебя не задушила. Шокер перезаряжен, и у нас есть еще два заряда.

Я тщательно проверил установки, сузил луч. Витол остановился так, чтобы ветви и лианы его не касались. Здесь растения активнее, требовательнее, подвижнее и крупнее — кажутся какими-то разбухшими.

Нажав кнопку, я направил первый луч на особенно активное щупальце, которое уже дважды протягивалось к нам и едва не дотянулось. Подействует ли шокер на этот раз? Зеленая лента дернулась, как человек, которого ударили. Потом безжизненно обвисла, и ветки на ней тоже начали увядать. Приободрившись, я проводил лучом вдоль всей двери и смотрел, как опадает и умирает растительная масса.

Как только образовался проход, Витол без всякого приказа прошел вперед. И тут из центра дверной арки неожиданно появился голубой луч толщиной в палец и ударил в цепочку у меня на горле.

Откуда-то сверху, из воздуха, послышался голос. Мне казалось, что звучит он вопросительно. Пароль?.. Неужели проход нам закроют предосторожности, принятые века назад?

Цепочка снова стала теплой. И откуда-то — может быть, из того кошмара, в котором в мой мозг вторглась другая личность, — я извлек слова: два слова, бессмысленный набор звуков. И тем не менее я был уверен, что они важны, как будто меня им учили с раннего детства:

— Ибен Ихи!

Дверь заскрипела, задрожала. Ее половинки медленно, очень медленно начали раздвигаться. Дважды мне показалось, что они застряли и дальше не двинутся. Возможно, мы с Илло протиснемся в образовавшуюся узкую щель, но тары не пройдут. А оставлять их я не собирался.

Скрип становился все громче, дверь подавалась рывками. И наконец образовался достаточно широкий проход. Опять без принуждения Витол двинулся вперед, и мы покинули это место злой растительности и оказались в длинном коридоре, который под небольшим углом уходил вверх.

Коридор не был пустым. Здесь умирали люди — или существа, чьи скелеты похожи на человеческие. Они лежали на полу, вытянувшись во всю длину, или у стен, словно сидели здесь прислонясь, пока время не заставило их кости соскользнуть вниз. На некоторых были металлические доспехи, и я заметил, что все, кого я мог разглядеть, носили такие же цепочки, как у меня.

Было и оружие, по крайней мере я решил, что стержни, которые сжимали кости пальцев, это оружие. Мы не стали останавливаться и осматривать это поле битвы. Мне не хотелось смотреть на мертвых, тревожить их сон. Даже Витол выбирал пусть осторожно, не касаясь костей.

Путь наш освещался неярким рассеянным серым светом, хотя я не видел ни фонарей, ни светящихся балок, как в огромном помещении с растениями. Витол не смог пройти, не коснувшись торчащей руки скелета. При его прикосновении кости рассыпались белым порошком, металлический браслет с легким звоном упал на пол. Хотя воздух был достаточно свеж, в этом месте чувствовалась такая древность и такое отчаяние, что я торопился миновать ряды мертвецов, найти конец пути, надеясь только, что это будет выход во внешний мир.

Впервые с тех пор, как мы вошли, заговорила Илло:

— Что это были за слова — те, которыми ты открыл дверь? Я слышала рассказы инопланетников о дверях и укрытиях, которые открываются только при определенных звуках, иногда только на голос владельца. Но это не инопланетное место нашего времени…

— Не знаю. Как-то они оказались у меня в голове, — ответил я. Предположение относительно двери показалось мне логичным. То, что было в прошлом открыто одним народом, может быть повторно открыто много лет спустя. Двери, сейфы и архивы в моем мире в Портсити запечатываются прикосновением пальца к чувствительному отверстию и отзываются только на повторное прикосновение владельца.

В тот момент я готов был поверить, что те, кто создал это сооружение (каким бы ни было его предназначение), поместили ключ от двери в цепочку. Потом, порожденный вопросом о пароле, скрытый в цепочке стимулятор вызвал в моем сознании нужные слова. Пока нам поразительно везет. Я мог лишь надеяться, что это везение будет продолжаться.

Медленно поднимающаяся рампа оказалась небольшой и закончилась еще одной дверью. У нее не было ни арки, ни надписи, и когда Витол уверенно подошел к ней (я такой уверенностью не обладал), дверь, словно в ответ на его приближение, сама начала медленно и неохотно, со скрипом раскрываться.

Когда щель между раздвигающимися половинками стала шире, я услышал удивленный возглас Илло. Мы смотрели в помещение, освещенное так же, как садовый зал, но здесь свет — не такой резкий и не так болезненно действовал на зрение. И что же мы увидели? Соответствие нашим владениям, поселкам или даже Портсити? Или просто большой комплекс жилых и производственных помещений, соединенных между собой мостиками и проходами?

Здания не из металла, который используется повсюду в других местах, а из какого-то другого материала. Как будто кто-то набрал множество огромных драгоценных камней, сделал их полыми и снабдил дверями. Здания — разной формы, и это увеличивало их сходство с драгоценностями. Некоторые — квадратные, с уходящими внутрь ступенями, другие восьмигранные, овальные или каплеобразные, были также постройки с острыми гранями, напоминающие ограненные бриллианты. Между ними играли радуги, вспыхивая и угасая, но каждое здание имело свой цвет, который тоже то угасал, то становился ярче.

Мне приходилось на лентах видеть знаменитые миры удовольствия, видел я и находки, оставшиеся от предтеч, но ничего подобного среди них не было. Казалось, что шаг в сверкающую долину впереди покончит с этим сном, разобьет фантастические драгоценности, превратит их в ничто.

Над головой не было облаков, на их месте разбросаны кристаллические кружки, напоминающие звезды внешнего мира. Они не настолько ярки, чтобы испускать видимый свет, и я предположил, что рассеянный свет исходит от самих зданий или даже стен этой огромной пещеры.

Невозможно догадаться, естественная это пещера или создана усилиями разума, но она кажется полукруглой. Во всяком случае, стены, насколько их видно, сходятся кверху. И еще один резкий контраст по сравнению с тем, откуда мы пришли, — ни одного живого растения. Тишина полная и внушающая благоговение. Такая полная, что стук копыт Витола и других гаров кажется оглушительным. Это удивительное место следует оставить в вечном сне…

Я ожидал увидеть другие свидетельства той катастрофы, которая обрушилась на защитников за первой дверью. Но дороги или улицы были пусты. Если есть какие-то мертвецы, то они в домах, и у меня не было желания туда заглядывать. Мы с Илло оставались на спине Витола, который равномерно шел вперед.

Постепенно ощущение вторжения смягчилось, рассеялось, осталось только удивление и восхищение этой поразительной красотой. Никаких следов времени, никаких свидетельств катастрофы или поражения.

Илло заговорила негромко, словно ее голос мог потревожить спящих:

— Их конец — он был хороший.

Когда я ничего не ответил, она сказала:

— Разве ты это не чувствуешь? Мир. Злому и темному сюда нет доступа.

Мои руки невольно потянулись к цепочке. Она по-прежнему теплая на ощупь. В глубине сознания снова всплыл ужас, который я унес с собой во тьму, — всплыл, взметнулся и исчез. Я, как и Илло, почувствовал, что здесь нет ничего: ни мертвой тишины Мунго-Тауна и Рощи Вура, ни угрозы Чащобы, ни того, еще более странного и пугающего, ужаса, который поджидает в помещении с ящиками растительности. Нет, здесь нет тишины, которая отчуждает и пугает человека, здесь мир и покой, полный покой.

Илло, более чувствительная, как все целительницы, ощутила это первой, теперь и я почувствовал то же. Я не верил, что те, кто наслаждался красотой этого драгоценного города, покинули его. Напротив, они сделали выбор: ушли в свои дома и добровольно, не задумываясь и не печалясь, приняли этот последний мир.

Витол шел, но стук его копыт не мог разбудить спящих. Мы проходили между вечно меняющимися цветами стен и вышли к сооружению, вообще не имевшему цвета. Оно кристаллическое, но обработанное, как обрабатывают драгоценные камни, чтобы они продемонстрировали всю свою красоту.

Вожак гаров остановился. Оглядываясь, я подумал, что этот кристалл со множеством вспыхивающих в нем искр — центр этого чуждого города. Все дороги или улицы сходились к нему.

Над всеми окружающими зданиями возносились три сверкающих шпиля, и перед нами был широкий проход. Я слез со спины Витол а и помог спуститься Илло. Мы добрались до центра всех загадок и несчастий, которые обрушились здесь на людей. Я был уверен в этом, словно вслух задал вопрос и получил авторитетный ответ.

Поднимаясь по двум широким ступеням между бриллиантовых стен, я был также уверен, что никаких спящих мы здесь не обнаружим. Держа Илло за руку, я уверенно вступил — во что? В храм, воздвигнутый неведомой силой добра (ибо такое место не может быть домом зла), в зал собраний, как в наших поселках, во дворец правителя? Ответ мог быть любым.

В воздухе словно плясали разноцветные искры. Мы проходили мимо них. Было здесь и еще что-то, прояснявшее мысли, освобождавшее от физической усталости, неуверенности и сомнений. Именно так должен себя чувствовать человек — всегда!

Я слегка повернул голову. Илло встретилась со мной взглядом. В ее глазах отразилось мое удивление, и это обострило мои ощущения, доставило чистую радость. Мы долго смотрели в глаза друг другу. Что-то во мне требовало, чтобы я держался за это мгновение, держался крепко, потому что оно очень многое значит. Оно значило бы еще больше, если бы человек мог постоянно находиться на такой высоте, ощущать такую уверенность и такую способность постичь самого себя. Но даже тогда я сознавал, что человек не приспособлен к подобным высотам. Мы сходны с треснувшим кувшином, в который наливают ключевую воду, чистую и свежую, а она понемногу вытекает и снова оставляет нас пустыми.

Взявшись за руки, мы прошли между сверкающими колоннами и вошли в сердце этого дворца, который сам был сердцем всего города. Здесь стояла чаша из какого-то непрозрачного материала, и по стенам ее бежали радужные огни. Только огни мягкие, не такие ослепляющие и яркие.

Мы заглянули в чашу и увидели, что на самом ее дне жидкость — немного, стакан или два. И жидкость тоже многоцветная, ее поверхность становится то голубой, то золотой, то зеленой, то красной, а потом все цвета сливаются в радужном вихре.

Илло отпустила мою руку и опустилась на колени, вытянула руку и коснулась концом указательного пальца этой жидкости. И запела, негромко, мягко, слов я не понимал. Но мне не хотелось ее останавливать, потому что ее пение стало цветом, ярким, постоянно меняющимся, а цвет превратился в пение. Хотя что это значит, я не мог бы объяснить и себе самому.

Я медленно тоже склонился. Руки снова легли на цепочку. На этот раз, когда я нащупал пластинку, послышался звон. В отличие от пения Илло, этот звук не смешивался с цветом, он был отдельным, и в нем звучало и торжество победы, и отчаяние поражения.

Цепочка спала с шеи, повисла у меня в руках. Я держал ее, зная, что должен с ней сделать. Нельзя нарушать пот мир. Выпавшая из ткани нить должна вернуться на место, к ткачу, и прочно прикрепиться. Я наклонился вперед и позволил цепочке скользнуть в чашу.

Вода больше не была неподвижной. Жидкость заволновалась, завертелась, как будто я взял большую поварешку и принялся мешать ею. Она поднималась все выше и выше, все быстрее ползла по стенам чаши, и вскоре жидкость уже стала совершенно не видна, можно было рассмотреть только разноцветные полоски, сливающиеся друг с другом, чередующиеся. Я не мог оторвать взгляд от этого водоворота, хотя понимал, что это зрелище завораживает меня, готовит к…


Я в саду, и в этом саду — женщина, она поет, как пела Илло, поет мягко, негромко и очень счастливо. Она один за другим сажает маленькие ростки, подгребает к их корням почву. Светит солнце, воздух очень теплый, и я счастлив. Мы отправляемся на ярмарку, и я смогу купить себе какую-нибудь игрушку. У меня в кармане пояса лежит драгоценная монета. Нажимая на карман, я ее чувствую, а нажимал я много раз.

Если бы только она поторопилась… сегодня ведь не день посадки, сегодня праздник. Я выбегаю на улицу и прислушиваюсь. Улица очень широкая, дома высокие… или я сам маленький.

Потом…

Словно темная туча закрыла небо. Она разбилась на части, и эти части начали опускаться, падать прямо на нас. Я испугался, закричал, побежал в дом и зарылся лицом в скатерть на столе. Снаружи слышались крики. Потом я почувствовал, что в комнате есть что-то еще. Страх превратил меня в маленькую статую. Я не смел взглянуть… но должен… меня заставляют посмотреть… Нет!

Может быть, я закричал, а может, горло так стиснуло ужасом, что я не мог издать ни звука. Оно зовет меня, заставляет обернуться… я должен…

Я повернулся, оторвал от лица скатерть.

То, что стояло там… второй раз в жизни я попытался совершенно забыть об этом, но на этот раз не смог.

Плывущие, вращающиеся очертания стали устойчивее, фигура более непрозрачной. Но хотя она напоминает по форме человека — это не человек. Я маленький, но испытываю ужас при виде того, как формируется эта фигура из листьев, семян растений, с которыми я играл в саду, из других семян, которые все еще в стручках, из орехов в скорлупе и без нее…

Фигура стояла, немного наклонившись, и у нее появились руки с пальцами, такими же прочными, как мои. Каждый палец вместо ногтей заканчивался шипами. Но не страх перед этими шипами заставил меня закричать, попятиться, пока мое маленькое тело не прижалось к стене, так что пришлось вытянуть вперед руку, чтобы отогнать…

Я звал мать, звал отца. Горло саднило от криков. Никто не приходил — только это — эта тварь, на лице у которой вместо глаз дыры. Но даже и без глаз она видит меня. Протянула руку, пальцы с шипами, но не пыталась притронуться ко мне. Напротив, пальцы согнулись в манящем жесте.

Я прижался к полу, маленький зверек, почти парализованный страхом. Смутно я понимал, что крики не помогут. Теперь я так испугался, что стал легкой добычей; но оно по-прежнему не приближалось. Еще два раза поманило. Я не двигался. В голове что-то покалывало. Я знал, что меня зовут, ожидают, что я пойду к нему.

Тело мое стремилось повиноваться. Я сжался в клубок, прижал лицо к коленям, охватил руками голову и плечи. Я отступал перед страхом, уходил в глубь самого себя, все глубже и глубже. Я не буду смотреть!

Самое ужасное в этой твари, которую я все же смутно видел, погружаясь во тьму, в том, что она создала себя из предметов, которые я знал, которыми играл. Словно стена моей комнаты превратилась в пасть и втянула меня, а окна стали глазами, которые следят за мной. Весь мой мир стал иным, страшно чужим, но я не был готов встретиться с ним и старался изгнать его из своего сознания, как физически хотел скрыться из виду. Потому что превращение у тебя на глазах знакомого в неведомое — такое страшное испытание, которое не выдержать и взрослому.

Тьма, а потом неожиданно свет, и я под теплым солнцем еду на широкой спине тара. Рядом с животным идет мой отец, лицо у него напряженное, бледное под загаром, морщины на нем отражают какой-то ужас. Ко мне вернулось раннее воспоминание. Наконец я частично увидел то, что шок скрывал от меня все эти годы.

Глава 13

Я моргал и моргал. Никаких гаров — и отца тоже нет. Я ощущал утрату, но постепенно это чувство ушло. Я смотрю, как вращающаяся многоцветная жидкость поднимается по стенам чаши. Прошлое снова отступило, стало картиной того, что произошло давно и с кем-то другим.

Но хотя воспоминания были неполными, откуда-то, из укромного уголка, один за другим приходили ответы. Цвета в чаше встречались, смешивались, темнели, светлели, приобретали очертания. Такие линии и вихри я уже видел — да! Рука моя устремилась к горлу. Потом я вспомнил, что цепь исчезла, что я бросил ее в эту самую чашу, где она погрузилась в жидкость. Но огненные линии очень напоминают надпись на пластинке — той пластинке, которая открыла нам дверь.

Рисунок менялся. То, что он изображал, очень важно. Я обязательно должен это понять! Какое-то погребенное во мне чувство рвалось наружу, к пониманию. Я опустился на колени и вытянул руки. Пальцев моих коснулась пена, поднятая непрерывным вращением жидкости. Жидкость капала с пальцев, с ладоней.

Я отдернул мокрые руки, поднес к лицу, прижал ко лбу. И сразу почувствовал резкий запах, закрытые глаза начали слезиться.

Но от той же самой жидкости — точнее, от ее запаха, — у меня прояснилось в голове. Такого обостренного осознания я никогда раньше не испытывал. Я опустил руки, качал головой из стороны в сторону, моргал, чтобы прогнать слезы, вызванные острым запахом жидкости.

Я смотрел вниз, на смешивающиеся, сливающиеся цвета. Это способность или наука давно забытой, совершенно чуждой расы. Поэтому оставленное ими послание — предупреждение — поступало в мой мозг лишь урывками, отрывками фраз.

Местами я понимал лишь немногое, местами становилось ясным почти все. Мой народ делает записи на лентах; то, на что я смотрел, было очень похоже по результатам, но совершенно иное по материалу. Оставалось много брешей, и мне приходилось преодолевать их при помощи воображения, с помощью догадок.

Две расы. Одна из космоса — остатки, бежавшие от какой-то необъяснимой катастрофы меж звезд. Культура обеих разная, логика мысли настолько различается, что взаимопонимание между туземцами и прилетевшими со звезд почти невозможно.

Но туземцы приняли беженцев, постарались облегчить им пребывание на планете, обеспечить процветание их поселения. Пришельцы, подобно заразе в своей крови, со звезд несли в себе семена алчности, стремление к господству. Коренные обитатели планеты обладали особыми знаниями. Они умели управлять растительностью и осознавали себя едиными со всеми формами жизни. Пришельцы переняли у них это знание, но у них не было строгого чувства морали, которое позволило бы его контролировать.

Начались эксперименты по приспособлению растительности нового мира к нуждам пришельцев — в обширных масштабах. Растения стали наркотиками, изменяющими сознание, непокорные, непослушные местные жители привыкали к ним и требовали все больше и больше…

Слишком поздно поняли они, с кем имеют дело, началась война, а с нею пришли все ужасы, которые принесли выпущенные на волю мутанты.

Растения сознательно кормили плотью и кровью живых существ. В результате массовая гибель — Тень. Существа, цепко хватающиеся за жизнь, алчные, голодные, возникающие из ничего и строящие свои тела из листьев, семян, даже из пыли. Их оставляли вечно голодными, и они все время менялись, мутировали, пока не превратились в мощное оружие, с помощью которого начиналась охота за живой движущейся добычей.

По-своему, они даже были бессмертными. Постепенно они настолько изменились, что потеряли связь даже с теми, что были их источником. Они спали — и пробудились только когда на Вуре снова появлялась пища. Тогда начиналось накопление энергии, вначале медленное, потом все более быстрое, по мере того как Тени пробуждались от своего многолетнего сна.

Тени, не имеющие материального облика, пока не смогут сами построить себе тело, но вечно стремящиеся к пище.

Туземцы пришли в ужас от того, что они сами создали и спустили с цепи. Они решили уйти, но оставить запись, которая, возможно, никогда не будет прочитана. Эта запись теперь перед нами — обвинение и предупреждение.

— Так вот это что!

Я вздрогнул, услышав эти слова, и контакт с тем, что содержалось в чаше, прервался. Я посмотрел на Илло. Лицо ее под загаром побелело; и такая боль была в этом лице, что я быстро придвинулся к ней. Она продолжала стоять на коленях и смотрела в чашу.

— Они… они… сожрали… наших людей! — Ужас превратил ее голос в болезненный крик. Рот ее дернулся, когда я привлек ее к себе, и она спрятала лицо у меня на плече.

У меня самого в горле поднималась горечь, рот скривился. Я не мог забыть тот ряд скелетов. Они… они так давно не получали пищи, так изголодались… что не увели добычу с собой, как сделали в других поселках, а стали пожирать ее прямо на месте! Я с трудом подавил рвоту. Илло содрогалась в моих объятиях.

— Не нужно! — Голос ее прозвучал приглушенно. — Не нужно!

Я надеялся, что она не смогла каким-то образом (здесь мне все казалось возможным) прочесть мои мысли. Возможно, сражалась с собственными страшными воспоминаниями.

— Ты вспомнила? — спросил я в промежутке между приступами тошноты, которую пытался подавить.

— Да… — ответила она слабым голосом. Впилась пальцами в мое плечо, царапала кожу куртки.

— Почему не нас?.. — Единственный вопрос, на который не ответила чаша. — Почему мы спаслись?

— Мы… нас кормили пищей этого мира с рождения, мы часть Вура… есть родство… очень далекое родство… между нами и ими!

Я содрогнулся. Если она сказала правду, я в состоянии возненавидеть себя самого.

— Нет! — Она снова как будто прочла мои мысли. — На самом деле они в родстве не с нами. Они… они изменились. Но по-прежнему распознают… может, сами того не зная… тех, кто выращен здесь. Может, они хотели, чтобы мы присоединились к ним, обновили их, были с ними!

Я вспомнил ту тварь с шипами вместо пальцев, которая не разорвала меня, а манила. Далекое родство? Необходимость притока свежей жизни в эти ужасные организмы? Что ими на самом деле двигало?

— Одно из них легко могло захватить меня, — медленно сказал я. Эта тварь сформировалась из обрывков растений, но выглядела достаточно прочной. И деятельность ее и других таких же… я глотнул раз, второй, по-прежнему подавляя тошноту.

— Оно сделало выбор. — Илло слегка повернула голову, так чтобы посмотреть прямо на меня. Лицо ее было в слезах. — В прошлом оно сделало выбор — может быть, такой выбор приходилось делать всегда. Они могут только приглашать, но такие, как мы, должны выбирать. — Девушка говорила с полной уверенностью. Но правда ли это, мы, возможно, никогда не узнаем.

— Это не может продолжаться. — Я заставил себя оторваться от воспоминаний. Меня наполнила решимость, отодвигая ужас, помогая осознать ясную цель.

Бластеры? Нет. Их уже пробовали и потерпели неудачу… Твари, которых мы искали и, может, будем искать снова, поистине тени. Материя их тел — когда им понадобятся тела — может быть призвана по их желанию. Но кто может сжечь тень? Вся Чащоба может быть выкорчевана и уничтожена каким-нибудь инопланетным оружием. Я не сомневался, что Патруль располагает могучим оружием, о котором я и не слыхал. Но ничто не подействует на тень.

— Смотри! — Илло крепче сжала мою руку, потащила к краю чаши.

Перемежающиеся цвета и оттенки бледнели. Оставалась только одна яркая полоска — синева сияния цепочки.

— Смотри… — Ей можно было и не звать меня.

Снова спирали и завитки, петли и двойные петли.

И снова многое я не понял, о многом только догадывался.

Те, что ушли в свой драгоценный подземный город, заперли за собой ворота, а потом по собственной воле перешли в другое существование, оставили это послание. Предупреждение? Предложение? И то и другое, хотя я ни в чем не был уверен.

Сами они не могли это сделать, не уподобившись тем злым созданиям, с которыми они боролись. Теперь они давно мертвы и не могут быть опозорены, использованы… Но у Теней сохранилась память, вечная ненависть к тем, кто нанес им поражение, приговорил к долгому сну в ожидании нашего появления… Тени ответят на призыв, они ухватятся за такую возможность, захотят пожрать тех, кто давно уже не существует, но по-прежнему живет в их памяти.

Они соберутся у этой последней крепости, в которую не смогли ворваться, и их можно будет уничтожить. Так говорилось в послании, которое Илло поняла лучше меня — может быть, потому что дар сделал ее более чувствительной. А цепочка позволила — в меньшей степени — установить контакт со мной.

Девушка высвободилась и устремилась наружу, туда, откуда мы пришли. Я пошел за ней, но догнал, только когда она остановилась на двух широких ступенях, ведущих в помещение с колоннами.

— Смотри!

Тары подошли к нам, они опустили головы и водили ими из стороны в сторону, как поступают, когда готовятся отразить нападение. Илло указывала куда-то за ними.

В воздухе началось какое-то движение, видимое только потому, что частички сверкающей пыли, может быть, за долгие столетия отделившиеся от драгоценных зданий, вращались и мелькали. Здесь не было растений, не было листьев и ветвей, которые невидимки могли бы использовать, но они пытались сформировать тела из того, что есть под рукой.

Я не мог их пересчитать, потому что один вихрь не отделялся полностью от другого. Илло колебалась лишь мгновение, потом повернулась… я знал, что она задумала. Существует самая последняя защита, которой туземцы оградили место своего упокоения.

— Чаша!

Это оружие можно привести в действие, но я понял, что мы тоже можем под него попасть. Я не знал, что будет делать Илло. Но во мне проснулся инстинкт, который заставляет искать выход из опасности.

— Витол! — Я схватил быка за рог. — Внутрь!

Он взревел, ударил копытами по камню, словно собираясь отстаивать свою территорию, но потом пошел, подталкивая перед собой подругу и Вобру. Мы буквально бежали между рядами колонн назад, к чаше.

В ней больше не было голубых линий. Но жидкость не опустилась вниз, где мы ее впервые увидели. Она приобрела красноватый оттенок, пронизывалась оранжевыми и желтыми искрами. Если бы огонь мог превратиться в воду, то именно это мы бы увидели.

Жидкость достигла края чаши, центр ее поднимался все выше, образуя большой пузырь. Оранжевые и желтые искорки исчезли, вещество стало гуще, вязче, приобрело темно-красный цвет. Мне пришло в голову сравнение с гигантской чашей крови…

— Посмотри на Витола! — Крик Илло отвлек меня от этого кровавого зрелища.

Огромный бык не остановился возле чаши, он продолжал идти вперед, гоня перед собой двух остальных гаров и испуская низкий рев. Я схватил Илло за руку и побежал за тарами, которые перешли на галоп. Когда нужно, они способны развивать большую скорость. Мне пришлось удлинить шаги в попытке догнать их. Ко мне вернулись навыки странствующего по Вуру. «Верь своим тарам!» — таково старинное утверждение обитателей равнин.

Мы миновали еще один ряд колонн и снова оказались на улице по другую сторону центрального святилища. Витол продолжал скакать галопом, мы с Илло бежали. Теперь тары молчали, словно берегли дыхание.

Мимо мелькали дома-драгоценности. Я не знал, куда бежит Витол. Но не зная этого, решил доверять его инстинкту, гораздо более острому, чем мой.

Мы подошли к другим воротам, к другой двери. Но у меня не было с собой цепочки. И тем не менее на губах у меня снова прозвучали слова, которые дали нам сюда доступ:

— Ибен Ихи!

Скрип был громче, половинки двери разошлись всего на дюйм и застыли. Витол словно обезумел. Опустив голову, бык отступил и бросился вперед. По всему городу мертвых эхом разнесся звук удара его рогов о дверь.

Должно быть, сила этого удара высвободила древний механизм. И как раз когда я подумал, что от удара дверь заело еще сильнее, она распахнулась. Витол со скоростью, какой никак нельзя было ожидать при его массе, пронесся в открытую дверь, остальные тары последовали за ним. Илло бежала, вцепившись рукой в ремень на спине Бобру, я отставал от нее на несколько шагов.

На бегу я оглянулся: дверь снова закрылась. Мы находились на рампе, на крутом пандусе, ведущем вверх. Тары старались подниматься с прежней скоростью.

Да, их инстинкт острее, чем у меня, но и я почувствовал угрозу. Я понятия не имел, какую судьбу уготовили мертвые защитники крепости врагам, если те сумеют сюда добраться. Но что эта судьба будет страшной, я догадывался.

Мы поднимались и поднимались. Выход был не так легок, как спуск. Здесь гладкую металлическую поверхность сменил грубый камень, природный камень Вура. И это хорошо, потому что сомневаюсь, смогли бы мы подняться под таким большим углом по гладкой поверхности.

Когда ворота закрылись и сияние драгоценного города исчезло, впереди показался свет, но очень слабый. Всего лишь сероватые сумерки у верха рампы. Крутизна подъема заставила Витола уменьшить скорость; он фыркал и тяжело дышал, но не останавливался.

Перед нами возникла каменная стена, сквозь щели в которой пробивается дневной свет. Витол ударил по ней рогами, как раньше по двери. Разлетевшиеся камни и земля попадали на нас. Витол сделал последний прыжок и исчез, остальные тары последовали за ним, потащив нас за собой.

Я ожидал снова увидеть Чащобу. Но мы оказались в очень узкой долине между двумя каменными хребтами. Витол не останавливался, хотя дышал тяжело и двигался теперь с большим напряжением. Он держался середины долины, хотя для этого приходилось преодолевать препятствия из упавших камней. Ни следа растительности — только серый камень с прожилками черного, такого же, как тот, из которого вырезана безглазая статуя.

Если тут когда-то была дорога, она давно скрылась под камнепадами. Окружение было таким диким, что я подумал, будто никто никогда не прокладывал здесь тропу.

Мы были уже в конце этого узкого разреза в камне, ущелье слегка расширилось и появилась скудная растительность, когда раздался взрыв — нас сбило с ног, за нами со склонов катились камни. Тары закричали — я никогда не слышал у них таких криков. Ужас их был очевиден. Они снова перешли на безумный бег, и их еще дважды сбивали с ног толчки. Мы с Илло остались лежать там, где застал нас первый удар. Мы вцепились пальцами в землю, это была единственная опора в шатающемся и рушащемся мире.

Я закрыл лицо руками, закашлялся, потому что поднявшаяся пыль затянула все вокруг, словно облаком. Я не видел даже своих рук у лица. Пыль ела глаза, они слезились.

Это последний ответ тех, из сверкающего города, и сработал он благодаря нам. Я был так уверен в этом, словно какой-то голос в пыли торжественно читал обвинительное заключение. Дверь, открытая из помещения с дьявольскими растениями, послужила приглашением Теням: они устремились к добыче, которой всегда жаждали. Возможно, та суть, что составляла эти Тени, утратила подлинный разум, но я был уверен, что древняя ненависть оставалась.

Те скелеты, что мы нашли за городскими воротами, — были ли они последними жертвами, прежде чем каким-то образом, воспользовавшись своими познаниями, туземцы смогли изгнать пришельцев? У меня появилась догадка, и я опять ощутил тошноту. Добровольцы? Люди, пошедшие на смерть, чтобы насытить врага, задержать нападающих, которые расслабятся после сытной еды и с ними легче будет справиться? Этого мы никогда не узнаем — да я и не хотел знать.

Но город, его жители, нашедшие последнее убежище, они сделали свой выбор. Они не могли напасть на врага, возможно, их было совсем немного. Может быть, они никогда не жили и не хотели жить на поверхности Вура. Но они постарались устроить так, что если враги прорвутся, они прихватят их с собой. Я… именно я пробил брешь в их защите… с помощью цепочки открыл ворота.

Может быть, возвращение цепочки в чашу не только вызвало передачу послания, но и привело в действие защиту. Так что когда тени ворвались вслед за нами, их встретило…

Что их встретило? То, что под землей произошел мощный взрыв, настолько очевидно, что тут даже гадать не о чем. Но достаточно ли взрыва, чтобы покончить с невидимками, не имеющими плоти? Может быть, мы не уничтожили зло, а только высвободили его, выпустили в мир?

Я заставлял себя смотреть в лицо такой возможности, и тошнота становилась все сильнее. Слабая надежда только на одно — обитатели города знали природу своего врага. И свою последнюю защиту сделали такой, какую этот враг не выдержит. Но надежда слишком слабая, чтобы чувствовать уверенность.

Оглушенный пылью, я слышал крики гаров. Мне казалось, в этих криках звучит не страх, а гнев… и, может, уверенность. Земля наконец перестала трястись. По-прежнему слышался гул падающих камней, удары огромных скал друг о друга, но доносились они из ущелья, которое мы оставили за собой. Пыль начала оседать.

Я сел, попытался вытереть глаза так, чтобы в них больше не попало пыли. Все мое тело было покрыто пылью. Я закашлялся, сплюнул, подавился и снова закашлялся. На расстоянии руки от меня фигура, совершенно покрытая пылью, делала то же самое.

Я осторожно огляделся, не вставая: у меня было ощущение, что стоять я не смогу. Клубы пыли улеглись настолько, что я смог увидеть: в скальной стене больше нет расселины. Щель, через которую мы вышли, теперь забита камнями так плотно, как пробка закрывает бутылку с водой…

Бутылка с водой!

Словно удар, обрушилась на меня жажда. Я медленно и осторожно встал на колени, потом поднялся, покачиваясь, прикрывая глаза от все еще висящей в воздухе пыли, и увидел широкое открытое пространство, поросшее травой. Ни одного дерева или куста, ни намека на лианы или шипы. Я облизнул губы и тут же пожалел об этом, потому что пыль с них усилила жажду.

Илло — другая пыльная фигура — тоже встала, слегка пошатываясь. Перед нами находилась открытая местность, и я своими слезящимися глазами увидел в зелени — здесь трава как будто не увяла к концу лета — сероватую полоску. Жара, которая сопровождала нас с самого вступления в Чащобу и к которой мы привыкли, как привыкает человек к летнему солнцу, исчезла; подул холодный ветер.

Теперь я мог видеть яснее: лента — это вода, а пятна, которые к ней движутся, должно быть, тары. Больше ничего не движется, и нет даже высокой растительности. Степь, оголенная перед наступлением зимы, — такой я знал ее всю жизнь.

— Пошли! — Я сделал один шаг, за ним другой и обнаружил, что земля подо мной больше не качается. Я могу идти. Нужно только преодолеть расстояние, отделяющее от этой серой ленты, и можно будет напиться.

Поддерживая Илло за плечи, я двинулся в путь. Несколько первых шагов мы еще пошатывались, но потом вернулись силы. Мы шли за тарами не оглядываясь.

Теперь все мое внимание было направлено только на воду, и по дороге мы не обменялись ни словом. И только когда протиснулись между кустами на самой кромке и окунули лица и руки, напились, передохнули, снова напились, — только тогда Илло заговорила:

— Должно быть, исчезло — все. — Я заметил, что она не оглядывается в сторону долины, которая перестала быть последним входом в подземный мир. — Это был их последний план — если те проберутся в город, уничтожить их всех!

Я повернулся на спину и лежал, глядя в серое небо. Должно бы ть, скоро сумерки, но низкий покров облаков не давал возможности определить точно. Надо собрать гаров, разбить лагерь. Да… снова темная мысль в сознании, но на этот раз она не исчезла, осталась.

— Как уничтожить то, что всего лишь — тень? — выпалил я.

— Они знали. — Теперь Илло чуть повернула голову назад — неохотно, как будто ей приходится заставлять себя. — Их знания привели к появлению зла; но, думаю, у них оставалось еще последнее, самое разрушительное средство. Пока они жили, они не могли им воспользоваться. Думаю, им было бы очень трудно уничтожить свой город, — он был частью их самих.

— Ты говоришь так, словно знаешь — но как ты можешь знать? — настаивал я.

Она приглаживала влажные волосы, которые несколько мгновений назад упали в воду и теперь облепили лицо — лицо это казалось худым, взрослым и уставшим. Таким я раньше его не видел.

— Я знаю… — Она немного помолчала в поисках слов; видно, нужно было выбрать особые слова… — Знаю здесь. — Пальцы обеих рук она прижала ко лбу над глазами, принялась растирать лоб, словно отгоняя боль — воспоминание о боли. — Это всегда было во мне — вначале призыв, потом это. Я всегда знала, что это правда. И когда призыв прекратился и я поверила, что Ката мертва, во мне осталась потребность — другой призыв, более глубокий, но я знала, что, если понадобится, он заставит меня ползти на коленях, когда я не смогу больше идти. И вот он — исчез!

— Тебя звали — Тени? — Я вспомнил этот призыв, но теперь он не казался мне таких страшным и неодолимым. Словно время воздвигло преграду между ним и моим нормальным миром.

Илло нахмурилась, продолжая растирать лоб:

— Может, да, а может, еще что-то. Возможно, пришло время выполнения определенного условия. Никакой другой причины того, что мы, чужаки, наткнулись на эту цепочку, нет.

Я сел, поднял колени и обхватил их руками. Врожденное стремление к самостоятельности не позволяло согласиться с ее рассуждениями. Это просто ее дар, говорил я себе. Тем не менее в нас обоих есть нечто необычное. Мы единственные на всем Вуре, насколько мне известно, выжили после встречи с Тенью. Потом эта необычная буря — я таких на равнинах не встречал, — в которой погиб отец и перед смертью возложил на меня свой долг.

Люди, поклоняющиеся силам, большим, чем они сами, могут поверить, что у их судеб, их действий и поступков есть причины, которых они сами не понимают, словно мы инструменты, выправленные и наточенные для выполнения определенного задания. Это задание возложено на нас, мы не сами к нему пришли.

Я посмотрел в вечернее небо, на котором появились первые звезды. Мы оба родились на Вуре, хоть в нас кровь людей с иных планет. Когда-то существа… люди, такие же, как мы, уже приземлялись здесь и были захвачены злом. Это зло оказалось способно извлечь из нас самих нечто существенное. Неужели у тех далеких пришельцев было с нами общее наследие?

Но на этот раз люди стали жертвами — за исключением Илло и меня. Если Тени мощи подчинять людей, заставлять служить себе, то не может ли другая могучая сила, которая искала оружие против них, использовать нас с той же целью?

— Что нам теперь делать? — спросил я у себя и у неба, но ответила Илло:

— Ничего. Время все залечит. Мы никому не расскажем об этом. Оно ушло, все ушло — тот сад, в котором кормилось и размножалось зло — я думаю, ему нужны были эти растения, чтобы выжить, — и этот драгоценный город. Никто не ступит в него ногой, никто не будет искать то, что не предназначено для нас. Я целительница, я буду излечивать… Со временем память об этом ослабеет, превратится в легенду…,

Я сел, вложил в рот пальцы и свистнул: позвал Витола.

— Не думаю, чтобы мы смогли легко забыть. Но ты права, мы должны молчать. Когда пройдут годы и все увидят, что больше опасности нет, на севере появятся новые владения. Может быть, завянет Чащоба. Наверное, она питалась тем, что было под ней. Их мир закрылся навсегда…

Я по-прежнему слегка чувствовал то, что испытал в городе, и наделся, что никогда не забуду это ощущение мира и покоя.

— Ты права, это наша тайна, мы остались прежними, и никто не заметит разницы. — Я встал и широко раскинул руки, как будто с плеч моих спала тяжесть, спина распрямилась. — В конце концов, какой образ жизни может быть лучше? Я странствующий по Вуру! — Я выкрикнул это в небо в порыве радости и возвращенной молодости.

К нам двоим под вечерним небом подошли Витол и другие два тара.



ПРЕДТЕЧА (цикл)

Много тысячелетий назад Вселенной правила цивилизация Предтеч, оставившая после себя лишь некоторое количество загадочных артефактов. Завладеть секретами могущества вымершей расы — цель бесчисленных космических авантюристов, готовых ради этого на всё. Но первой удаётся сделать это Симсе — потомку Предтеч, ведь только она сумеет правильно распорядиться наследием своих предков…

Книга I. Предтеча

Глава 1

Куксортал существовал всегда, любой торговец поклянется в этом клятвой своей Гильдии. Не нужно копаться в заплесневелых записях бесконечной череды влажных и сухих сезонов (многие слои которых давно превратились в пыль или в пыль пыли), чтобы убедиться в этом. Расползшийся город стоит на собственном прошлом, возвышаясь над морскими верфями и речными причалами; он вырос на собственной основе, так как люди беспрестанно строили и надстраивали на развалинах чужих домов и складов, постоянно добавляя новые пласты к этой горе прошлого, созданной предшественниками.

Город уже был невообразимо стар, когда первые корабли-иглы космических бродяг, звездных торговцев, которые сшивают в одну ткань разные планеты, опустились на равнину за ним.

Куксортал стар, но он не мертв. Население его представляет собой необыкновенное смешение рас — иногда разных видов, мутаций и новых жизненных форм, развивающихся из старых. Куксортал возник на месте встречи реки Кукс, по которой торговые корабли и плоты со всего континента спускаются к западному морю, с этим самым морем. Даже в самые сильные морские бури в гавани безопасно — к природной защите добавилась изобретательность поколений людей, которые знали все об опасностях моря и ветра, бурь и нападений пиратов.

Город снова выиграл, когда звездным людям понадобился открытый порт, где можно было бы покупать и продавать без строгого присмотра закона — когда уплачен должный налог городским Гильдиям. И вот уже десятки сезонов ракетное пламя обжигает поле за городом, и никто больше не удивляется при виде инопланетника на кривых улочках, которые могут превратиться в гибельный лабиринт для неосторожного. Ибо гам, где торговцы и их богатства, — там и хищники. И у них тоже имеется своя Гильдия и свое место в общественной иерархии Куксортала, где верят, что если человек не бережет свое имущество, то он вполне заслуженно его теряет. Поэтому здесь не утихают бесконечные тайные малые войны между коварными ворами и частными телохранителями, а миротворцы Гильдии своей немедленной и кровавой справедливостью охраняют только те улицы, те дворы и дома, те магазины, которые платят мирный налог.

Кроме воров, выслеживающих богатства Куксортала, в городе промышляют и многочисленные мелкие торговцы, похожие на вер-крыс, прячущихся в зарослях, где не охотятся крылатые когтистые зорсалы с их пронзающим тьму взглядом. Они тоже покупают и продают, и, наверное, кое-кто из них мечтает об удачных покупках и потрясающих находках, которые дадут им возможность получить большую прибыль.

Симса из района Нор была достаточно благоразумна, чтобы не забивать себе голову подобными мыслями — во всяком случае, мечты не закрывали от нее реальность жизни здесь и в данный момент. Девушка вполне осознавала свое положение в общей схеме жизни, в которой она не крупнее гамлина, и только надеялась, что она так же проворна, как эти пушистые зверьки, которых Любители Тьмы используют в своих набегах. У Симсы не было родных: насколько ей было известно, она — одна из тех странных помесей крови и породы, которые увеличивают общее разнообразие Куксортала. И она знала также, что сама ее необычность делает ее уязвимой, и потому прятала ее, как могла.

Симса выполняла поручения Фервар, пока туманы прибрежных нор не проникли глубоко в искалеченные кости старухи и не выпустили на свободу ее душу. Девушка оттащила легкое скрюченное тело в нижние норы и там завалила камнями. У Фервар тоже не было родственников, и вообще жители Нор сторонились ее, потому что она владела странными знаниями — некоторые оказывались выгодными, другие таили в себе опасность.

Фервар отрицала, что Симса — ее родственница. Но она никогда не била девочку посохом, хотя немало хлестала своим ядовитым острым языком; к тому же она передала Симсе много такого, что удивило бы даже лорда Гильдии, если бы он оказался в Норах под своим собственным богатым дворцом.

Обитатели Нор относятся к самому низкому сословию Куксортала. Они живут в развалинах старых зданий, а иногда им удается докопаться до подвала или мрачного туннеля — прежней улицы, покрытой руинами сооружений, оставшихся после какого-нибудь набега до рассвета времен. В Норах можно найти многое, найти вещи; их можно продать, особенно звездным людям, которые проявляют извращенный интерес к разбитым осколкам, ничего не значащим для остальных граждан Куксортала. Поэтому такие находки хранятся в тайне, и даже в Норах имеются свои тщательно оберегаемые сокровищницы.

У Симсы были определенные способности. Ловкость уже неоднократно помогала ей. Снова и снова училась она поворачивать и изгибать свое худое тело, училась двигаться особым образом, как терпеливо показывала ей Фервар, хотя у самой старухи тело давно искривилось и каждый шаг давался весьма болезненно. Как и все жители Нор, Симса была довольно маленькой, но за два сезона после смерти Фервар девушка неожиданно вытянулась, как хорошо политый росток трамовой лозы. Поэтому ей пришлось сменить привычную одежду, так как в свое время Фервар не уставала предупреждать девушку об определенных опасностях, которые могут поджидать ее в будущем. Симса по-прежнему надевала тусклый просторный халат поверх брюк, а ноги оставляла свободными, чтобы легче было убегать и увертываться, но в то же время плотно обертывала тело выше талии прочной тканью, чтобы скрыть грудь и сохранить мальчишескую фигуру. Правда, эта предосторожность предназначалась только для незнакомцев — для тех же, кто ее знает, неприкасаемой делало девушку ее природное оружие.

У Симсы черная кожа, глубокого темно-синего оттенка — в ночной тьме она может пройти по любой улице, где не очень много фонарей, как дух-невидимка. С другой стороны, волосы, которые она всегда прячет под другим куском ткани, — светло-серебристые, и такого же цвета брови и ресницы. Их она мажет сажей из костра, радуясь, что их все-таки можно замаскировать.

Свой собственный источник существования девушка нашла среди отбросов у реки; в таких кучах мусора Фервар часто делала необычные находки. Находкой оказался зорсал со сломанным крылом. Зорсал поначалу пытался укусить ее, а его челюсти с острыми зубами достаточно сильны, чтобы откусить палец взрослого мужчины. Поэтому Симса не сразу протянула к нему руку, а сперва присела у раненого животного, издавая негромкие низкие звуки — они исходили из самой глубины ее горла, девушка никогда раньше не произносила их, но в тот момент они возникли сами собой совершенно естественно.

Тогда зорсал перестал свистеть и щелкать зубами и только смотрел на нее своими огромными круглыми, способными видеть во тьме глазами. Симса увидела, что это самка и что пушистое тело носит малышей, вот-вот готовых родиться. Может быть, зорсал вырвался из клетки в каком-нибудь складе, чтобы найти место для своего будущего потомства.

За свою короткую жизнь Симса ни разу не имела оснований доверять какому-либо другому живому существу или любить его (ее отношения с Фервар можно было определить скорее как смесь уважения, страха и осторожного опасения), но теперь она ощутила в себе что-то новое. Девушка душой потянулась к этому животному, которое, может быть, как и она, утратило всех родичей. Продолжая издавать негромкие звуки, она наконец протянула руку и смогла концом пальца коснуться мягкой шерсти, покрывающей спину зорсала, почувствовать быстрое биение сердца. И лишь спустя еще долгое время взяла на руки раненое существо, и оно прижалось к ней, вызывая у Симсы ни разу не испытанное ранее чувство.

Зорсалов высоко ценят за то, что они освобождают дома и склады от крупных вредителей. Симса видела, как их дорого продают на рынке, и поняла, что могла бы отыскать владельца этого сбежавшего зорсала и потребовать награду. Но вместо этого девушка направилась в Норы, где Фервар только посмотрела на них, но ничего не сказала. Симса, приготовившаяся защищать свои действия, почувствовала странное опустошение. Она, как могла, перевязала раненое крыло, опасаясь, что действует неумело и зорсал останется калекой. Фервар, приподнявшись на своем матраце, наблюдала за действиями девушки, а потом с трудом извлекла из своих ревниво охраняемых запасов какую-то мазь. В подземном помещении-пещере, куда никогда не проникал свет дня, запахло свежестью и чистотой.

Вскоре родились два малыша. Оба самцы. Симса оказалась права, когда опасалась за полное выздоровление матери. С другой стороны, взрослая самка зорсала оказалась по-своему удивительно умной, и когда она перестала кормить детей, то стала постоянным спутником Симсы в ее ночных странствиях. Зрение у нее острее человеческого, острее, чем даже у привыкшей к темноте Симсы, а общались они с помощью гортанных звуков, которые Симса смогла повторить, и вскоре девушка овладела скромным словарем звуков, обозначающих опасность, голод, присутствие других охотников и тому подобное.

В свою очередь, зорсал обучал своих детей. Потом, тщательно изучив рынок, Симса отдала эту пару на время — не продала — Гатару, владельцу складов, который иногда заключал сделки с жителями Нор и которого они уважали за то, что он никогда не отнимал у них больше половины прибыли. Время от времени Симса навещала своих воспитанников, не только проверяя, как о них заботятся, но и продолжая приучать их к себе. А когда девушка отправлялась куда-нибудь ночью, их мать (Симса назвала ее Засс — из-за своеобразного звука, которым зорсал привлекал внимание) восседала у нее на плече. Симса даже сделала специальную подушечку, чтобы не пострадать от острых когтей охотника.

Девушка довольно часто приходила к Гатару, и дело было не только в том, что он регулярно платил ей за зорсалов (однажды, будучи после нескольких удачных сделок в хорошем настроении, он признался, что они отлично проявили себя). Регулярные посещения его складов предоставили девушке возможность познакомиться с другой частью Куксортала, куда обычно она ни за что не попала бы; те, кто дежурил в этом районе, скоро привыкли к ее приходам и уходам, и через сезон ее уже никто ни о чем не спрашивал.

Среди жителей Нор нашлось несколько таких, кто увидел в смерти Фервар не только возможность переселиться в более удобное помещение, но и использовать Симсу… в постели или ради выгоды. Торговцы с верхнего течения реки и даже лорды Гильдий любят необычных женщин. Ей сделали предложение, которое она с негодованием отвергла. И вот однажды Баслтер Крюк решил больше не обращать внимания на капризы женщины и завладеть ею, как он поступал и раньше с другими. Собралась небольшая толпа, чтобы понаблюдать за зрелищем. Симса, стоя перед входом в свою нору, слышала, как делаются небольшие ставки.

Она казалась совсем маленькой и хрупкой — ребенок в их глазах, — и потому мало кто ставил на нее. Баслтер напился из кувшина, который протянул ему один из его прихлебателей, провел поросшей шерстью рукой по толстым губам и устремился вперед, как легендарные Высокие с внутренних гор.

Однако не успел он приблизиться, как девушка начала действовать сама, с такой легкостью и силой, словно тело ее взметнуло вихрем.

Ноги ее взвились в воздух, и когтями голых пальцев она ударила в обвисший живот мужчины, разорвав кожу его куртки. В то же время, изогнувшись, руками она оттолкнулась от земли и, рванув напоследок пальцами ног одежду, сделала сальто, перекатилась и легко встала на ноги, лишь слегка запыхавшись.

Баслтср взревел. Скользнув рукой по лохмотьям куртки, мужчина увидел, что ладонь его покраснела и стала влажной. Он коротко взмахнул крюком, который и дал ему прозвище, готовый теперь вонзить его в тело Симсы, притянуть ее к себе и одним ударом кулака по горлу лишить жизни.

Но девушки уже не оказалось на прежнем месте. Как зорсал, приманивающий пру-собаку, Симса танцевала вокруг неуклюжего мужчины. Не только на пальцах ее ног оказались когти, которых до сих пор не видел ни один житель Нор — такое же грозное оружие обнаружилось и на пальцах рук. Она прыгала, рвала и исчезала, прежде чем гневно ревущий гигант успевал повернуться к ней лицом.

Наконец окровавленного, потерявшего один глаз Баслтера утащили прочь его приспешники: от ярости он совсем обезумел. Симса даже не посмотрела ему вслед, она вернулась в свой дом, который только что защитила, и села, с трудом подавляя вначале ярость, а потом глубокий страх, породивший эту ярость. Засс размахивала здоровым крылом и дергала искалеченным. Но вскоре девушка справилась с собой, тщательно вытерла тряпкой когти и, сморщив нос, бросила ветошь в корзину, которую нужно было вынести на свалку.

Победа над Баслтером не сделала ее самоуверенной. Она хорошо понимала, что с нею могут расправиться многими способами, и в этом смысле не недооценивала своих соседей. Именно тогда Симса по-настоящему поняла ценность Засс и теперь, отправляясь на ночные вылазки, обязательно брала ее с собой. Она устроила специальный насест над дверью, чтобы зорсал мог караулить, когда она бывала в своей норе.

А то, что зорсал способен и сам уберечься, девушка обнаружила в тот день, когда Засс прискакала к ней с куском мяса, красного, свежего, вызывающего аппетит. Симса взяла кусок, внимательно осмотрела его и обнаружила маленькое синее пятно, которое — она в этом не сомневалась — означало яд. И с этого момента начала куда серьезнее думать о будущем, о том, как выбраться из Нор, где она отныне должна всегда жить настороже — и не только из-за себя, но и из-за животного, которое она теперь так высоко ценила.

Как и сам город, жизнь в Куксортале была строго разделена на касты. Обитатель Нор может показаться на краю одного из рынков со своим отысканным добром, но не может и мечтать о самом маленьком и примитивном ларьке. И потому продавать приходилось либо на Воровском рынке, где давали мало, либо владельцу какого-нибудь магазинчика.

С появлением на окраине города звездных людей сразу возникал второй рынок — на краю обожженного ракетным огнем поля, где садятся корабли. Но рассчитывать на постоянную торговлю там слишком рискованно, потому что никто заранее не знает, когда прилетит корабль. А когда он прилетал, поднималась такая суматоха, что лишь самым удачливым удавалось пробиться к звездным людям и показать свои товары. Конечно, никто из мелких торговцев и не рассчитывал на товары самого корабля: ими занимались Гильдии, но космонавтов иногда можно было уговорить купить что-нибудь.

Симса часто наблюдала за такими сделками и знала, что звездных людей больше всего интересуют необычные древние находки, предметы, особенно характерные для этой планеты, но достаточно маленькие, чтобы разместить их в тесных кораблях, которые рассчитаны не на удобство экипажа, а только на то, чтобы доставить груз и получить прибыль.

И грузы эти корабли тоже привозят разные. Некоторые из них просто лежат на складе, дожидаясь, пока их заберут другие корабли. Чаще всего именно так и бывает. Симса слышала, что это в основном воровская добыча с разных планет; ее перевозят продавать туда, где источник товара почти невозможно проследить.

И вот, когда Засс принесла отравленное мясо, Симса поняла, что скорее всего не проживет и нескольких дней до конца сезона, если не сумеет перехитрить Баслтера и других (тех, кто считает теперь ее присутствие в Норах личным оскорблением). И девушка принялась внимательно пересматривать припрятанные Фервар сокровища.

У старухи было немало потайных мест, большинство из них она скрывала и от Симсы. Но за месяцы после ее смерти с помощью острого зрения зорсала девушка почти все их обнаружила.

Ее нора представляла собой часть дома, давно забросанного сверху мусором. Симса часто разглядывала сохранившиеся в одном углу росписи и думала, каково было жить в Куксортале, когда он был гораздо ниже, а этот дом, возможно, принадлежал лорду. Его стены были сложены из прочных камней, тщательно подогнанных друг к другу, и тут имелись свои тайны.

И вот теперь она нажимала в одном месте, потом в другом и отодвигала то, что казалось сплошным камнем, а на самом деле оказывалось полкой, доставала оттуда содержимое, раскладывала на полу и критически рассматривала, чтобы определить хотя бы приблизительную рыночную стоимость.

Некоторые предметы, о ценности которых Симса знала или догадывалась, приходилось с сожалением откладывать в сторону: они были на любителей. Фервар собирала старинные рукописи, обломки камней с резьбой и, помимо прочего, имела несколько древних прогнивших кожаных свитков, которые берегла, как могла. Когда Фервар бывала в хорошем настроении, она учила Симсу, и та теперь могла прочесть некоторые слова. Но смысла их не понимала. Все это она теперь собрала и тщательно упаковала в мешок. Здесь подобные раритеты мало кому нужны, зато для звездного человека они могут представлять интерес. Впрочем, девушка понимала, что покупателя найти будет трудно. Однако наступила пора проведать своих воспитанников. Если Татар в подходящем настроении, возможно, удастся продать ему что-нибудь по цене, которая хотя и заставит ее внутренне кипеть от гнева, но будет все же больше, чем она сможет получить в другом месте.

Отложив мешок, Симса сосредоточилась на остальных находках, которые она надеялась продать сама.

Она разложила перед собой самые ценные из сокровищ Фервар; старуха никогда не рассказывала, где раздобыла свои драгоценности, но Симса помнила их с самого детства, так что старая женщина давно владела ими. Девушка часто удивлялась, почему старуха не продает их, хотя бы Заку, о котором всем известно, что он выполняет поручения Гильдии воров, и который честен, насколько это возможно (особенно если заставить его поклясться кровью — в прошлом Фервар этого не раз добивалась).

Это были два украшения: разорванная цепь из толстых серебряных колец с болтавшейся на конце длинной узкой пластинкой, усаженной светлыми камнями, и толстый браслет, также серебряный, предназначенный, несомненно, для мужчины. По нему змеилась рваная трещина, уничтожившая часть сложного рисунка, представлявшего собой головы чудовищ, которые раскрывали пасти, обнажая клыки из какого-то кристаллического блестящего материала.

Симса была уверена, что обе эти вещи очень древние. Если она продаст их не в те руки, они наверняка пойдут на переплавку и будут навсегда потеряны. И что-то внутри ее сопротивлялось такому исходу. Она обернула цепь вокруг колена, взяла браслет в руки и задумалась.

У Симсы была еще одна вещь — ее собственная находка, и от нее девушка не хотела избавляться. К тому же Симса получила это словно последний подарок от самой Фервар, хотя она была не настолько глупа, чтобы в это поверить. Когда девушка собирала камни, чтобы прикрыть тощее сморщенное тело старухи, она заметила в земле что-то блестящее и подобрала кусок металла, торопливо сунув его за пояс, чтобы рассмотреть позже.

Теперь она извлекла его, отложив браслет в сторону. Находка оказалась кольцом, но не обыкновенным, усаженным камнями, какие носят в верхнем городе. Кольцо не очень изящное, такое трудно носить. Но все же, надев его на большой палец (кольцо только на него подошло по размеру), девушка собственническим взглядом посмотрела на него. На фоне темной кожи девушки в кольце из светлого металла, который не смогло затемнить время, четко выделялось здание, выполненное в мельчайших подробностях, видны были даже ступени лестницы, ведущей к одной из двух башен. Меньшая из башен как бы обрамляла бело-серый непрозрачный камень, который служил крышей башни. Само здание отдаленно напоминало одно-два наиболее внушительных сооружения с верхних холмов. Но все же, подумала Симса, кольцо гораздо древнее: в те времена было больше опасностей, и такое здание являлось защитой от нападений.

Кольцо — ее собственное. Оно не такое изящное, как другие украшения, но что-то заставляло Симсу каждый раз долго на него смотреть. И ей казалось, что если бы она смогла приподнять камень-крышу и заглянуть под него, то непременно увидела бы — что? Странную жизнь, занятую своими делами? Нет, это она продавать не будет, быстро решила девушка, заворачивая кольцо и укладывая его в сумку.

Но когда она протянула руку к мешку с вещами Фервар, собираясь сразу идти к Гатару, послышался шум. Земля слегка вздрогнула, обломки камня сдвинулись, заклубилась пыль над головой.

Приземлился звездный корабль.

Фервар иногда говорила об удаче, которую может послать судьба даже нищим жителям Нор. Может, это ее удача — в тот самый день, в гот самый момент, когда она решила расстаться с частью этих ценностей, сел корабль, который доставил вероятных покупателей? Симса не стала молиться богам, как сделали бы другие. Фервар иногда сгибалась к огню, бросала в угли горсть листьев лара, отчего поднимался сладкий дым, и произносила одну-две фразы. Однако старуха никогда не объясняла Симсе, зачем это делает, какая древняя сила может ответить на ее просьбы. У Симсы нет богов, и она никому не вериг — кроме себя самой и Засс, а также, может быть, двух сыновей Засс, которые, по крайней мере, отзываются на ее зов. Но прежде всего и больше всего она верит в себя. И если когда-нибудь сумеет подняться над Норами, чтобы не жить в постоянном ожидании опасности, то не по мановению руки божества, а только своими собственными усилиями.

Симса повесила мешок на еще по-девичьи угловатое плечо и негромко свистнула Засс, которая, полувзлетев, села на свое привычное место на другом плече девушки. Потом, высунувшись из своей норы и бросив быстрые взгляды направо и налево, Симса выбралась наружу. Было еще светло, но она приняла обычные предосторожности, убрав волосы и зачернив белые брови. Ее рваная одежда была неприметного тусклого коричнево-серого цвета, и, пробираясь по извилистой тропе к речному берегу, девушка оставалась никем не замеченной даже днем. Впрочем, если бы кто-то следил за ней, зорсал предупредил бы ее.

Невозможно слишком близко подойти к посадочному полю звездных кораблей. Здесь соберутся все городские чиновники Гильдий, чтобы приветствовать прилетевших, и охрана прогонит всех, кроме избранных, кто заплатил соответствующий налог и носит на шее значок. Симса не могла идти туда, зато могла посетить склад, куда регулярно заходила каждые пять дней. И никто не заподозрит, что она намерена покинуть Норы навсегда.

Девушка размышляла над тем, что будет делать, если удастся достаточно выгодно расстаться с содержимым мешка, как она и планировала. Она постарается выторговать как можно больше, а потом первым делом отправится на Воровской рынок за одеждой, которая не выдавала бы в ней жительницу Нор. В сумке у нее, помимо прочего, имелись три обломка серебра, найденные в боковом туннеле, который она прочесывала в последний раз. Они чего-нибудь да стоят: хотя это всего лишь бесформенные куски металла, сам металл — ценный.

Когда она вошла, как всегда благоразумно скрываясь в тени, Татар шел по широкому проходу склада. Симсе не потребовалось звать зорсалов. В полутьме помещения они закружились над ней и своей искалеченной матерью, издавая резкие крики, голоса их звучали так высоко, что девушка с трудом их различала, хотя давно обнаружила, что слух у нее более острый, чем у остальных обитателей Нор.

Засс подняла здоровое крыло и замахала им, кожистая поверхность крыла зашелестела. По какому-то сигналу матери, который Симса, несмотря на постоянные наблюдения за зорсалами, не смогла обнаружить, младшие замолчали. Девушка не стала разговаривать с ними, а сразу неслышно прошла дальше, пока у груды корзин не догнала хозяина склада.

Он был в хорошем настроении, улыбнулся, обнажив зубы — скорее в стремлении сожрать, чем выразить удовольствие. Впрочем, Симсе это было давно знакомо. Она сделала легкий жест рукой, глаза хозяина мгновенно сузились, и он посмотрел на мешок у нее на плече. Татар указал на рампу, ведущую на балкон, откуда он обычно наблюдал за работой на складе. Симса легко взбежала наверх, мужчина же хриплым голосом отдал несколько распоряжений, а потом пошел за ней. Девушка хмурилась, гадая, насколько может ему доверять. В их отношениях никогда не возникало трудностей, а ведь она всегда предлагала что-то. Доверие высоко ценится в Куксортале, купить его невозможно.

Сбросив мешок на стол, усеянный листами плотной тростниковой бумаги, исписанными неровным кривым почерком, Симса уже знала, что скажет.

— Ну, в чем дело, Тень? — спросил Татар. Девушка удовлетворенно заметила, что он прикрыл за собой дверь. Значит, решил, что у нее серьезное предложение.

— Старуха умерла. Остались вещи, которые можно продать в высокую башню. Я слышала, там попадаются любители таких древностей, такие же помешанные на них, как она сама. Смотри! — Девушка открыла мешок и вытащила несколько обломков камня с надписями.

— Я этим не занимаюсь. — Однако Татар подошел ближе и всмотрелся в резьбу.

— Мы оба это знаем. Но это может принести прибыль, я слышала.

Он улыбнулся:

— Сходи к лорду Арфеллену. Последние два сезона он интересовался такими вещами, после того как один безумный звездный человек долго разговаривал с ним, а потом ушел искать сокровища, но не нашел — по крайней мере, не вернулся.

Симса пожала плечами.

— Сокровища никогда не достаются легко. Привратники высокого дворца не пропустят жительницу Нор, даже не заговорят с ней. Я знаю, ты сможешь получить хорошую прибыль, — в свою очередь, улыбнулась девушка, и белые зубы сверкнули на черном лице так, что не знающие ее удивились бы. — Однако старуха мертва, а у меня свои планы. Я отдам тебе это за пятьдесят кусков серебра.

Как девушка и ожидала, он буквально взорвался. Но она видела, что Татар заинтересовался ее сокровищами. Может быть, он хочет заинтересовать того лорда, о котором говорил, добиться от него чего-то. Так поступают люди Гильдий. И они начали торговаться, и каждый был достоин другого.

Глава 2

Симса поворачивалась то в одну, то в другую сторону. С помощью осколка кривого зеркала, прислоненного к стене в глубине душной палатки, можно было взглянуть на себя только с одного боку, но девушка удовлетворенно кивнула. Продавщица поношенной одежды (большая часть этой одежды, несомненно, была украдена) стояла так, чтобы следить одновременно и за девушкой, и за передней частью палатки за старым занавесом. Симса последний раз повернулась, пытаясь разглядеть себя со спины.

Она была уверена, что сделала хороший выбор, отдав всего один из кусков своего серебра и получив за него столько, сколько можно получить только на этом рынке. Наклонившись и подобрав свой халат и нижнюю одежду, она скатала их и увязала в тускло-серую шаль. Эту шаль она взяла в качестве дара от одной из торговок; хоть она и дырявая, но для переноски вполне годится.

Девушка, решительно отвернувшаяся от зеркала, абсолютно не походила на жалкую обитательницу Нор, что зашла сюда совсем недавно. Теперь на ней были кожаные брюки, обтягивающие стройные ноги, прочные и отделанные фес-шелком, темного цвета, удобные и немаркие — должно быть, лежали в багаже какого-нибудь неудачливого путешественника. Ей повезло, что они оказались такими узкими — Симса решительно указала на это хозяйке заведения: мало кто из посетителей сможет носить такие.

Нижнюю сорочку — свою лучшую вещь, которую она умудрялась держать относительно чистой даже в Норах, — девушка оставила на себе. Симса не терпела грязи и всегда при случае мылась и стирала свое белье — хотя такую привычку большинство обитателей Нор считало очень забавной. Так что рубашку она не сняла, скрыв таким образом и полоску ткани на груди, в складках которой были спрятаны два сокровища Фервар и ее кольцо.

Симса накинула короткий плащ слуги верхнего двора. Плащ стягивался на талии, и девушка почувствовала непривычный вес длинных широких рукавов, складки которых использовались также как карманы. Она выбрала самый темный плащ из трех, что ей предложили, — бордовый, почти черный. На плече торчало несколько размочаленных нитей: должно быть, срезали знак какого-то Дома. Хотя плащ не имел никакой оторочки, кроме нескольких серебристых нитей вокруг шеи и на рукавах, зато материал был очень хороший, ни одной заплаты или потертости, и девушка решила, что плащ позволит ей пройти в нижние круги расположенного на холме города, а может, и выше. И, конечно, теперь она выглядит достаточно респектабельно, чтобы пройти на рынок рядом с кораблями, а именно это ей сейчас и нужно.

Волосы Симса спрятала, а брови тщательно зачернила еще прежде, чем отправиться на рынок. Не в первый раз пожалела она, что природа сделала ее такой бросающейся в глаза. Может, в городе она сумеет найти краску, которая поможет ей оставаться тем, чем называл ее Татар, — тенью.

— Ты у меня не единственная покупательница, — выпалила женщина у занавеса. — Сколько можно рассматривать одежду, которую украла у меня? А ведь точно украла! Я слишком добра с молодыми, готова все отдать!

Симса рассмеялась, а зорсал каркнул.

— Торговка, да когда ты проявишь доброту в сделке, суховей из Кора заставит деревья расцвести. Я могла бы торговаться еще не меньше поворота песочных часов, но сегодня у меня хорошее настроение, а ты и так получила прибыль.

Женщина сделала вид, будто плюет, и сложила руки в непристойном жесте. Симса снова рассмеялась. Мешка сейчас с нею не было, она оставила его на складе. Так что девушка с привычной легкостью вскинула шаль с вещами на одно плечо, а потом кликнула Засс, которая села на другое плечо. Пройдя мимо хозяйки, она вышла из палатки.

Этот район грязного рынка был выше тех мест, где обычно промышляют жители Нор, и Симса внимательно поглядывала по сторонам; шум базара и крики здешних продавцов вполне могут заглушить подход целой армии.

Звездный корабль приземлился, и теперь городские чиновники занимаются его главным грузом. До следующего дня никакой торговли с экипажем не будет. Но за это время мелкие торговцы, воры и прочие стервятники успеют собраться и выбрать себе места в ожидании, когда команду выпустят на поверхность и появится возможность что-то продать. Симса в прошлом не раз наблюдала такие приземления и по опыту знала, что большинство космонавтов отправится в верхний город, где лучше выпивка, где можно договориться с женщиной и получить другие удовольствия, недоступные во время долгого перелета. И все же почти всегда кто-нибудь забредает на рынок порыться в товарах, надеясь найти нечто такое, что на другой планете способно принести небольшое состояние. Симса, шаркая сандалиями по тротуару (они были слегка велики для ее маленьких ног, но в своей нынешней одежде она не могла ходить босой) пыталась представить себе жизнь этих людей, перелетающих от планеты к планете, видящих столько нового и необычного. Сама девушка никогда не выходила за пределы Куксортала, и, хотя исследовала все в городе, кроме самых верхних дворцов, мир ее был поистине мал.

Родившиеся в Куксортале не уходят из него. Они, конечно, знают, что за его пределами лежат обширные земли и широкое море. По морю в город приходят корабли, баржи, небольшие суда, по реке — лодки с рабами у весел. Однако сразу за широким поясом возделываемых земель, которые дважды в год дают урожай, город окружают пустыни, и ни один человек не пойдет через пески, если есть возможность проплыть морем или по реке. Среди жителей ходит множество древних и очень странных рассказов о том, что находится за городскими садами, и никто не решается проверить их истинность.

Симса отыскала лавку, где продавали спелые фрукты, лепешки из темной ореховой муки и подслащенную воду. Там она снова вволю наторговалась, остроязыкая и узкоглазая, набрав продовольствия в карманы широких рукавов. Бродя по рынку, девушка присматривалась к лавкам и лоткам, оценивая выставленные товары. В основном продавали старье, но несколько продавцов окликнули Симсу, узнав в ней жительницу Нор, способную предложить что-то интересное. Она знала, что на рынке все отметили ее новую одежду и теперь гадают, где она раздобыла для этого деньги. Слухи на рынке распространяются быстрее, чем первые ветерки влажного сезона. Теперь-то уж точно глупо возвращаться в Норы. Там обязательно найдутся желающие узнать, что именно она нашла, какие сокровища удалось собрать Фервар.

У старой колдуньи имелись свои способы справиться с теми, кто вздумал бы оспаривать ее права на имущество. Но проклятия Симсы, с каким бы драматизмом она их ни декламировала, вряд ли подействуют на объединившихся разбойников Нор, если они учуют запах поживы.

Симса прошла по длинному спуску, одному из многих, прорезающих холм, на котором стоит город. Спуск вел к посадочному полю. Дважды девушке приходилось прижиматься к стене, чтобы пропустить группы рабочих из складов: у каждого на грязной куртке был нашит знак Гильдии, каждую группу возглавляли двое старших с зычными голосами — один впереди, другой сзади. Эти рабочие будут перевозить грузы с корабля.

Многие, как и она, шли к летному полю, чтобы найти удобные места. Некоторые вели мохнатых копытных животных, рогатых и с отвратительным характером, от зубов которых благоразумнее держаться на расстоянии; на их спинах висели большие мешки. Их владельцы — самые состоятельные среди торговцев — шли важной походкой, ожидая, что все, кроме, конечно, гильдийцев, уступят им дорогу.

Симса уже ясно видела корабль, возвышающийся, как холм самого Куксортала, высокомерно нацеленную в небо сверкающую стрелу, словно притянутую и с трудом удерживаемую на поверхности, где посадочные ракеты выжгли всю землю. За три прошлых торговых сезона она видела несколько таких, привлеченная одним лишь любопытством, которое сама не могла объяснить. К тому же раньше девушка не только не имела ни малейшего шанса поговорить со звездными людьми, но даже просто сидеть в выжидающих кругах торговцев, где часто поднимались скандалы, начинались крики и драки из-за места. Тогда появлялась полевая стража и начинала щедро раздавать тумаки любому подвернувшемуся под руку. Толпа быстро рассеивалась, потому что единого закона в Куксортале нет, и все знают, что стражник может до смерти забить неосторожного, а действия его никогда не будут оспариваться.

Симса встала немного в стороне от плотной толпы, поджидающей выхода звездных людей. Некоторые торговцы уже установили стойки, накрыли их досками и начали привычно раскладывать товары. Девушка отметила, что в основном они расположились вдоль прохода, оставленного для грузчиков — прохода, ведущего непосредственно к кораблю, к уже открытому пассажирскому люку и трапу. Выше темнел грузовой люк, гораздо больший по размерам, тоже открытый, но пока там не было видно никакого движения. А вот на трапе собралась группа людей в одежде звездных торговцев: они разговаривали с мастерами или, возможно, главами Гильдии.

Симса видела, что у нее нет никакой надежды протиснуться в первый ряд временных лавок и лотков у самого прохода. Здесь торговцы сидели по четыре-пять в ряд. Поднеся руку ко рту, она задумчиво погрызла коготь.

Засс шевельнулась на плече у девушки и издала низкий гортанный звук. Зорсалы не любят ни прямого солнечного света, ни больших скоплений людей. Заросшие по краям перьями длинные антенны — которые служат этим существам органом слуха и других не очень понятных чувств — свернулись, и, даже не глядя, Симса знала, что Засс почти закрыла большие глаза, хотя и не переставала настороженно следить за происходящим.

Девушка пристроилась в конце пандуса, ведущего на городской холм. Там она прижалась спиной к камню, внимательно наблюдая, как группа на трапе разделилась: двое вернулись в корабль, а трое зашагали по широкому проходу как раз к тому месту, где стояла она. Их окружали офицеры Гильдии. Никто из мелких торговцев и не пытался их окликнуть, предложить свои товары, понимая, что не стоит привлекать внимание стражи: рынок, незаконный, но терпимый, должен избегать крайностей.

Симса внимательно разглядывала приближавшихся звездных людей. Двое носили мундиры корабля и блестящие на солнце крылатые шлемы; на шлемах, воротниках и на груди красовались одинаковые эмблемы. Но вот третий в группе — хотя тоже был одет в плотно облегающий костюм и сапоги космонавта — заметно от них отличался.

На его серебристо-сером костюме того же оттенка, что и украшения ее нового плаща, отсутствовали какие-либо отличительные знаки. И вместо крылатого шлема он носил плотно прилегающую шапку. А кожа была не коричневая, как у его спутников, а гораздо светлее. Он шел, на один-два шага отставая от товарищей, которые не обращали на скопление торговцев ни малейшего внимания, и все время крутил головой, словно очарованный увиденным.

Когда их группа приблизилась к пандусу, Симса хорошо разглядела незнакомца и решила, что это его первое посещение Куксортала — как новичок, он, скорее всего, станет легкой добычей торговцев. Конечно, трудно судить о возрасте, особенно о возрасте звездных людей, но Симсе показалось, что он молод. И если это так, то должен быть важной персоной, иначе не попал бы в одну группу с офицерами Гильдии и корабля. Может, он и вовсе не из экипажа корабля — а путешественник, пассажир на борту. Хотя она не могла понять, что здесь делать незнакомцу, если он не торговец. И светлая кожа оказалась не единственным его отличием: у него были как-то странно посажены глаза, кроме того, он был выше и худее своих спутников.

Заметила она также, что глаза его ни на миг не остаются в покое. И тут их взгляды встретились — и замерли. Симса подумала, что незнакомец чему-то удивился — он почти остановился, словно встретил знакомого, которого хотел окликнуть. Девушка облизнула губы, как будто только что пробовала сладкий напиток, который Фервар тратила только в особых случаях. Если бы она смогла приблизиться к нему! Эта искра интереса сулила возможность начать торговлю.

Незнакомец должен быть богат, иначе не стал бы звездным путешественником. Симса взвесила свои сокровища в рукаве и почувствовала раздражение от того, что не может подойти к нему.

Но космонавт, всего лишь посмотрев на нее с явным интересом, начал подниматься по пандусу. Засс снова закричала, протестуя против света, жары и рыночного шума. Симса следила, как незнакомец скрывается из виду; она обдумывала и отбрасывала различные планы.

Наконец девушка решила, что придется все предоставить случаю. Звездный человек заметил ее, запомнил место, где она стоит. И если он вернется к кораблю с мыслью о покупках, то может отыскать ее. И кроме него на борту есть и другие — рано или поздно их отпустят с корабля. Грузовой кран уже повернули к люку трюма, и первый большой ящик начал опускаться к ожидающим грузчикам Гильдии.

Симса присела, прижимаясь спиной к стене; пандус был совсем рядом с ней, так что она могла бы его коснуться — если бы руки ее были вдвое длиннее. Девушка чуть развязала шаль, и Засс тут же с благодарностью нырнула в гнездо, прячась от прямых солнечных лучей.

Симса сидела так далеко от рядов торговцев, что вряд ли кто-то захочет отнимать у нее место, а терпению она научилась уже давным-давно. Может пройти много поворотов песочных часов, прежде чем кто-нибудь выйдет из корабля, и у нее есть время обдумать, как привлечь возможных покупателей. Жара усилилась, многие торговцы тоже сели, держа наготове свои товары. Те, у кого нашелся навес, прятались в тени. Однако Симса, как истинная жительница Нор, умела переносить неудобства.

Раскрыв пакет с пищей, она поела, поделившись едой с Засс, которая была слишком сонной, чтобы есть много, и хотела только, чтобы ее оставили в покое. Выпив немного воды, Симса нащупала сверток со своими ценностями. Она благоразумно сохранила два лучших обломка с изображениями. Они послужат ей приманкой. Потом, если она поймет, что покупатель заинтересовался, в ход пойдет браслет, который, по ее собственной оценке, был наименее ценным из ее сокровищ.

Так что она протерла рукавом камни и положила их рядом с собой. На одном было вырезано крылатое существо, причем резьба настолько пострадала от времени, что остались видны только общие очертания. Сам зеленый камень сплошь покрывали желтые прожилки, и неведомый художник искусно использовал эти линии, чтобы очертить крылья и голову существа. Симса никогда не видела такого камня ни здесь, ни вообще в городе. Он, наверное, далеко ушел от того места, где люди извлекли его из земли и обработали по своей прихоти.

Второй обломок резко контрастировал с первым: бархатно-черный, он был не просто с резьбой, а целиком представлял собой присевшее животное с поднятой лапой и вытянутыми когтями, хотя несколько когтей и были отломаны. У фигурки уцелела только половина головы, да и та источенная временем, так что можно было разглядеть только гриву, остаток уха и часть лица. Именно лица, а не звериной морды: глаза, нос и рот, не очень отличающиеся от ее собственных.

Поверхность камня была приятна на ощупь. Симса обнаружила, что если погладить ее пальцами, то ощущаешь нечто похожее на ткань тонкой работы. Ей приходилось держать в руках обрывки богатых тканей, которые попадались в добыче Фервар, когда та еще была в состоянии рыться в отбросах верхнего города.

Симса сидела, гладя черный камень, размышляя и планируя. Но теперь даже думать стало труднее — приходилось делать немалые усилия, чтобы не уснуть. К концу дня начало сдавать даже ее столь тщательно выработанное терпение. Корабль уже разгрузили, и груз увезли в город.

Вдоль прохода, ведущего к кораблю, началось оживление, торговцы стали перебирать свои товары, надеясь их удачным расположением привлечь внимание покупателя. Симса встала и немного походила, разминая ноги. Девушка видела, что небо покраснело, и это ее тревожило. Что, если космонавты не выйдут в ближайшее время? Скоро стемнеет, а у нее нет лампы, чтобы осветить свой товар. Начиналась гонка между заходящим солнцем и привычками космонавтов, и результат гонки вполне мог принести Симсе разочарование.

Засс высунула голову из своего гнезда. Она наполовину развернула чувствительные антенны, и это слегка удивило девушку: она думала, что шум бурлившего рынка слишком силен для зорсала. Но тут Симса заметила, что Засс повернула голову не к торговцам, а к пандусу и теперь пыталась высвободить голову, чтобы лучше видеть. Девушка бесцеремонно извлекла Засс из ее укрытия и снова посадила себе на плечо.

Зверек по-прежнему поворачивал голову к городу, маленькое тело напряглось, крылья собрались, как плащ, — животное вело себя так, словно ему бросали вызов. Но Симса не видела ничего, кроме пандуса и дальше на нем, у самой вершины, нескольких стражников.

Не впервые пожалела она о том, что не может прямо общаться с Засс. Девушка многому научилась за время, что ухаживала за зорсалом и заботилась о нем: она могла теперь понимать эмоции животного, часто правильно догадывалась о причинах ее поступков. Теперь Засс была гак насторожена, словно сидела перед логовом вер-крысы и обитатели логова начинали шевелиться, готовясь выйти.

Девушка пощелкала языком, успокаивающе провела пальцами у основания антенн. Она видела, что животное не встревожено, просто насторожено. И все же этого оказалось достаточно, чтобы внимание Симсы разделилось между звездным кораблем и пандусом.

Грузовой люк закрыли. Потом появился свет на трапе. Торговцы еще больше оживились, время от времени возникали шумные ссоры, все начали толкаться, протискиваясь поближе.

И наконец появились космонавты — Симса насчитала пять человек. Они шли слишком далеко от нее. Теперь она поняла, что неудачно выбрала место, к тому же они явно хотели побыстрее добраться до города и не собирались делать здесь покупки. У них вообще не было никаких сумок, в которых можно переносить товар, как не было заметно и кошельков. Они проходили мимо кричащих и зазывающих торговцев, не глядя по сторонам, разговаривая друг с другом, и лишь ускорили движение к пандусу и тем удовольствиям, что ждут их ночью на планете.

Симса с трудом подавила разочарование. Глупо было думать, что ей повезет с первого раза. Звездные люди не похожи на тех, кто может заинтересоваться разбитой резьбой и заплатить за нее хотя бы немного. Но она внимательно изучала космонавтов, когда они проходили мимо торговцев, словно отбрасывая с пути этих незначительных мужчин и женщин, разговаривая резкими щелкающими звуками, напоминающими крик зорсала.

Симса не подняла руку, не позвала, пытаясь привлечь их внимание, когда они прошли мимо нее на пандус. Только печально наклонилась и снова упаковала свои товары. Завтра будет новый день. У тех, кто долго находился в космосе, в первый вечер на уме не торговля, хотя вообще-то в этом вся их жизнь.

Тут и там разочарованные торговцы поворачивались к проходу спиной, разжигали жаровни, готовили еду. Они будут спать, свернувшись вокруг своих товаров, ждать восхода солнца и появления новых космонавтов или тех, что вернутся из города, утолив свои физические потребности, готовые думать о чем-нибудь более долговременном, чем мимолетное удовольствие.

Симса колебалась. Она твердо решила, что проведет ночь в настоящей постели в одной из таверн в нижних районах города, где останавливаются торговцы во время пребывания в Куксортале. В рукаве у нее приготовлен кусок серебра. Можно отломить от него кусочек — этого вполне хватит, чтобы переночевать. А место у пандуса не настолько ценное, чтобы нужно было его защищать и спать в холоде на голой земле.

Она приняла решение и направилась к пандусу. Звездные люди, намного опередив ее, уже входили в город. Стражники Гильдии взглянули на девушку, но у них не было причин останавливать ее: они не следят за рынком, и если у Симсы на щеке нет клейма вора, если она прямо у них на глазах не нарушила закон, то перед ней нельзя скрестить оружие и отвести ее на допрос. Она аккуратно одета, похожа на посыльную какого-нибудь торгового дома, выполняющую личное поручение, а в таких делах знак дома бывает помехой.

— Джентльхомо…

Симса всегда старалась узнать как можно больше чужих языков и говорила на языке торговцев с верховий реки и на двух диалектах мореходов так же бегло, как и на грубом наречии Нор. Поэтому девушка узнала инопланетные слова — приветственное обращение. Однако понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что оно обращено к ней. Но ведь это она ищет контактов со звездными людьми… Симса никак не могла предположить, что кто-то из них будет искать ее. И это был не один из пяти космонавтов, что опередили ее, а тот самый незнакомец, что раньше прошел в город с офицерами.

Он смотрел прямо на нее, а стражники почтительно отступили на несколько шагов. Но вот он указал на зорсала и произнес на ломаном языке торговцев верхнего города:

— О тебе говорил хозяин склада Татар… Ты воспитываешь зорсалов. Я думал, мне долго придется тебя искать… но ты появляешься, словно слышишь, как я зову.

«Татар…» — промелькнуло в мыслях у Симсы. Почему? Засс шевельнулась у нее на плече и заскрипела. Антенны зорсала полностью развернулись — так далеко они разворачиваются только во время ночных полетов. И обе антенны нацелились на незнакомца, словно зорсал слышал то, чего не слышит Симса, что-то еще, помимо неуверенно произнесенных слов.

— Не уделишь ли ты мне немного времени, торговец старыми вещами?.. — продолжал звездный человек. — Я ищу ответы на несколько очень важных для меня вопросов, и, может, ты сможешь мне помочь.

Симса насторожилась. Она знала, что в новой одежде больше похожа на юношу, чем на женщину, и была уверена, что это не какой-то новый способ назначить цену за разделенную постель. Если Татар упомянул ее в связи со старыми вещами… Она крепче сжала рукав, в котором держала предназначенные для торговли предметы. Все знают, что звездные люди легковерны: иногда с ними можно заключить сделку, на которую в городе не пойдет даже слабоумный. Однако она не понимала, почему вообще Татар заговорил о ней. А это означает, что необходимо быть очень осторожной, пока она не узнает причину. Никто не отказывается от прибыли просто так, но если звездный человек отыскал ее ради старинных обломков, оставленных старухой, Симса постарается продать их подороже. Девушка кивнула. Пусть думает, что она владеет только верхней речью — такие мелкие предосторожности иногда дают немалую прибыль.

Приняв ее кивок за согласие, незнакомец оглянулся и кивнул на улицу Ветров Калл, уходящую налево: улицу уже затянула тень, и только три или четыре фонаря приветливо светились у входов в гостиницы. Конечно, это не лучшее, что может предложить Куксортал путнику, но все же гораздо лучше таверны, в которой она собиралась ночевать. По крайней мере, она хоть поест за его счет — звездного человека легко будет уговорить заплатить за еду, он наверняка сам предложит это из вежливости, прежде чем объяснит истинную причину своих поисков.

Глава 3

Зал оказался низким и темным. Вдоль одной стены изношенные занавеси отделяли от зала несколько кабинетов. Проходя мимо, Симса услышала женский смех и пьяную песню торговца с реки. Настороженная, девушка шла за звездным человеком. Засс, сидевшая на плече, прижалась к ее шее, сунув мордочку под подбородок и прижав антенны, словно зорсал хотел как можно лучше спрятаться.

Инопланетник, приведший ее сюда, откинул занавес и пропустил Симсу вперед. Она выбрала место у стены, откуда можно было видеть почти все помещение. Когти девушки невольно шевельнулись, чуть выступив из своих укрытий на пальцах.

Симса поспешила сделать свой собственный заказ коротко остриженному парню, который их обслуживал, будучи уверенной, что в пищу наверняка подмешано какое-нибудь зелье, какие пускают в ход торговцы, чтобы сделать покупателя сговорчивее. Если звездный человек тоже так поступит, она будет готова к этому.

Незнакомец казался открытым и искренним, но человек может носить множество масок и никогда не показать, что под ними. Симсу по-прежнему больше всего удивляло, что Татар рассказал о ней и что незнакомец смог узнать ее по описанию хозяина склада. Впрочем, возможно, эго из-за Засс. Девушка погладила шерсть на голове зорсала. Но ведь у пандуса, когда этот человек смотрел на нее, зорсала почти не было видно. Так что… Симса терпеливо ждала, пока он сам начнет говорить, сохраняя за собой небольшое преимущество.

Звездный человек открыл большую сумку, которую нес на плече и которая теперь стояла на грязном столе перед ними, и с превеликой осторожностью, словно это листовое золото, достал оттуда два обломка, которые Симса сегодня продала Гатару. Увидев, с какой осторожностью он с ними обращается, Симса чуть не взвыла от обиды. Несомненно, Татар совершил сегодня прекрасную сделку, намного лучше, чем она сама. Но тут девушка вспомнила о камнях в своем рукаве, и надежды ее оживились. Если незнакомец действительно ищет такие куски, она сможет получить за них гораздо больше, чем думала.

— Эти камни… — звездный человек накрыл ладонью больший из фрагментов, — где они найдены?

Он сразу перешел к делу. Симса почувствовала презрение к такой откровенности. Теперь она точно знала, что Татар хорошо нагрел незнакомца, если тот проявил такую же искренность перед этим прожженным старым торговцем.

— Если ты знаешь Куксортал, — ответила девушка, говоря медленно, тщательно подбирая слова и подчеркивая акцент верхнего города, — то должен также знать, что такие камни, — она пальцем указала на обломок, который он прикрывал ладонью, — могут быть найдены повсюду. Хотя…

Возможно, стоило сделать вид, что такие «сокровища» найти трудно и Симса одна знает их тайну? Нет, лучше было не рисковать: она ведь понятия не имеет, что рассказал ему Татар. То, что она продала Гатару, не найдешь в любой мусорной куче, это результат долгих раскопок — вначале Фервар, а потом и самой Симсы.

— Ты говоришь — повсюду… — Он говорил медленно, как и девушка, как обычно говорят на чужом языке. — Не думаю, что это правда. Я уже разговаривал с лордом Гильдии Арфелленом… — Теперь инопланетник пристально смотрел на Симсу, и она сидела неподвижно, стойко выдерживая его взгляд, решив показать, что его слова на нее не действуют. Может, это скрытая угроза? Хотя он мог гораздо меньшим числом слов отправить ее в комнату для допросов, а от такой перспективы задрожит любой.

— Это не мои находки — по крайней мере, не все. — У правды горький вкус, когда ее вырывают насильно, и Симса редко пускала ее в ход. Только Фервар всегда сразу отличала правду от лжи, и ее невозможно было обмануть. — Старуха умерла, и то, что она собрала, стало моим. Она постоянно искала старые вещи и мечтала над ними, считая их настоящими сокровищами.

На этот раз незнакомец ответил не сразу, потому что вернулся мальчик-слуга и принес два питьевых рога, тарелки с горячим жарким, щипцы и ложки в специальных подставках. Звездный человек быстро убрал свои покупки в сумку, подальше от посторонних взглядов, и Симса одобрила его действия. Похоже, он готов поделиться с нею своими находками, но не собирается знакомить с ними других.

Засс зашевелилась и быстро спустилась с плеча Симсы. Такое обилие пищи для них обеих непривычно, а зорсал к тому же после целого дня ожидания должен быть голоден. Девушка взяла щипцы, выбрала кусок мяса размером в свой палец и протянула зорсалу. Засс жадно проглотила еду.

— Этот малыш кажется хорошо обученным, — заметил звездный человек.

Симса прожевала и проглотила кусок жесткого корня така, придающего блюду острый вкус, прежде чем пробормотать:

— Зорсалов невозможно обучить.

В ответ девушка увидела его улыбку, от которой лицо незнакомца стало еще моложе.

— Мне много раз говорили это, — согласился он. — Но похоже, этот живет в полном согласии с тобой, джентльхомо. А Татар сказал, что лучших охотников на вредителей, чем твои, он никогда не видел. Может, ты знаешь тайну, как человеку подружиться с такими?

Что это? Инопланетник пытается подольститься к ней? Неужели он считает, что это поможет ему подчинить девушку своей воле? Тут он, должно быть, почувствовал настороженность Симсы или прочел что-то на ее лице, потому что взял свой питьевой рог, поднес его к губам и посмотрел на нее поверх края, как человек, задумавшийся над загадкой.

— Твоя старуха — из Нор… — Это был не вопрос, но утверждение, и Симса поняла, что он расспрашивал о ней Гатара. — И много она таких находила в своих раскопках?

«Если сказать «да», — быстро подумала Симса, — то он может напустить на Норы половину всех стражников Гильдии. И те будут страшно рассержены, когда ничего не найдут. Нужно быть очень осторожной».

— Не знаю, где она впервые нашла такое. — Это правда. — А позже она начала покупать их…

Звездный человек наклонился вперед, забыв о выпивке и нетронутой еде.

— У кого она покупала? — Голос его прозвучал негромко, но в нем слышалась властность, намекавшая на привычку силой узнавать то, что ему интересно.

Один житель реки был в долгу у старухи. — Еще немного правды, которой вполне достаточно, чтобы увести его в сторону, направить к источнику, который пересох четыре сезона назад и открытие которого ничего ему не даст. — Время от времени он приносил такие обломки, потом перестал приходить: смерть легко приходит в тех местах, и говорят, за него была назначена цена. Это был вор, обманувший своего хозяина.

Веки странной формы прикрыли глаза звездного человека, но они опустились недостаточно быстро, чтобы Симса не заметила блеснувшего в глазах интереса. Итак, правда — все-таки лучший способ. Надо направить его вверх по реке, и тогда она избавится от неприятных вопросов.

Тяжесть в рукаве по-прежнему напоминала о том, что она приготовила на продажу. Почему бы прямо сейчас не договориться с ним, раз уж он охотится за старыми вещами? Инопланетник поверил в ее рассказ, девушка была в этом уверена, и так как ему явно нужны эти вещи, она сумеет получить от него достаточную плату. Однако Симса быстро подавила взметнувшуюся надежду: никогда не следует искушать судьбу, надеясь на слишком многое.

Девушка отодвинула свою тарелку и развязала крепко завязанный рукав. Но достала не украшения; их она была намерена держать до последнего. Сейчас же в ход должны пойти другие вещи.

Сначала Симса достала из кармана полуразбитую фигурку животного. Но незнакомец посмотрел на статуэтку так, словно это тарелка с жарким, а он — житель Нор, который уже несколько дней не ел.

— Это последнее! — Симса преднамеренно ясно дала это понять. — Могу продать.

И вдруг, прежде чем она смогла остановить его, инопланетник быстро схватил каменного зверя и принялся вертеть в руках, словно это самая большая драгоценность лорда Гильдии.

— Экс-Зэмл… настоящий Экс-Зэмл. — Голос его звучал чуть громче шепота, а название ничего не говорило девушке. Но Симса тут же ловко отобрала статуэтку, так что он не успел поднести ее к самым глазам.

— Вначале договоримся, — твердо заявила девушка, доставая второй обломок камня, но прикрывая его рукой. — Первым делом — что такое Экс-Зэмл? — Конечно, она могла просто продать эти обломки звездному человеку, хотя за последние мгновения она уже несколько раз пересматривала цену. Но хорошо было бы узнать, почему они так важны для него. Всякое знание, которое укладывается в голове, позволяет дольше поддерживать жизнь в теле.

Инопланетиик неохотно выпустил камень.

— Это значит «с Зэмла», с другой планеты — очень древней планеты, — откуда, как считают некоторые, мы все родом. По крайней мере, те, кто бродит меж звездами, верят в это. Скажи, а не слышала ли ты об инопланетнике — человеке по имени Торн Цент.

— А, это тот сумасшедший, который отправился вверх по реке и через пустыню в Жестокие Холмы? Пошел искать сокровища, но не вернулся. Нельзя плевать в лицо судьбе, предпринимая такие путешествия.

— Это был мой старший брат. — Если звездному человеку и не понравилась ее презрительная оценка, он не подал виду. — А искал он другие сокровища — знания. И у него было достаточно оснований верить, что он их найдет. Вот это, — инопланетник коснулся головы статуэтки, — доказывает, что он был прав. Я пришел, чтобы отыскать его.

Симса пожала плечами.

— Если человек подносит нож к горлу и заявляет: «А не выпустить ли мне свою жизнь?» — к чему его останавливать? В мире и так полно придурков и свихнувшихся, — повторила она популярное в Норах высказывание. — Одни живут, другие умирают, одни ищут смерти, другие бегут от нее, но кончается все одинаково.

Лицо инопланетника стало невыразительным.

— Пятьдесят миль-кредитов.

Симса покачала головой.

— Я не беру инопланетные деньги, — решительно ответила девушка. Засс протянула тонкую лапу и сама схватила кусок мяса. Симса не обратила на это внимания. Ее собственный голод был еще не удовлетворен, но она встревожилась. Ведь незнакомец может просто отобрать у нее эти два обломка. Стоит ему крикнуть: «Она из Нор», и ее тут же выбросят из гостиницы, да еще и изобьют до полусмерти. А если она сама попытается избавиться от инопланетных денег, любой меняла сразу обвинит ее в том, что она незарегистрированный вор. Теперь она поняла, как неразумно поступила, когда вообще согласилась прийти сюда. Это она оказалась слабоумной!

— Давай я заплачу кредиты Гатару, а он обменяет их для тебя.

Симса в негодовании даже оскалила зубы, как делает Засс, когда она недовольна. Использовать в качестве посредника владельца склада? Кем ее считает этот инопла-нетник? Ей очень повезет, если она получит хоть пятую часть своих денег.

— Заплати мне десять десятков малых маров ломаным серебром, — сказала она. — И не меньше.

— Договорились! — Он протянул руку ладонью вниз и накрыл ею два обломка камня. Девушка удивилась. На мгновение ей стало жаль, что она не потребовала вдвое больше. Но осторожность тут же напомнила ей, что жадность до добра не доводит. За десять десятков кусков серебра она сможет поселиться в нижней части города и найти способ зарабатывать на жизнь подальше от Нор. Если инопланетник не умеет торговаться, Тем лучше для нее.

Симса снова спрятала камни в карман рукава и завязала его. Потом вложила свою руку в ладонь мужчины, чтобы закрепить договор. Кожа ее казалась очень темной на фоне светлой кожи инопланетника.

— Принесешь серебро, и оба твои. Мы заключили договор, и пусть судьба накажет нас своим темным жезлом, если мы его нарушим! — произнесла девушка старинную рыночную клятву, которую не нарушит даже вор.

— Пошли со мной к Гатару, и я дам тебе серебро.

Симса решительно покачала головой. Показывать такую сумму даже полудругу глупо. А вдруг он расскажет Гатару, зачем ему такие деньги? Это так же плохо, как если бы он заплатил на глазах у хозяина складов. Но как это объяснить незнакомцу? Может ли она рассчитывать на его понимание?

А ведь она считала себя такой умной, планы казались такими простыми — почему она не предвидела подобных трудностей? Девушка какое-то время разглядывала гладкое лицо инопланетника, полуприкрытые странные глаза. Потом взглянула на зорсала и прищелкнула языком.

Засс как раз прикончила последний кусок мяса, и ее тонкий язык метнулся сначала в один угол большого рта, потом в другой. По сигналу Симсы она резко подняла голову, развернула антенны и поставила их, так что нежные перья но краям задрожали.

— Протяни палец! — приказала девушка, указывая на зорсала. Незнакомец долго смотрел на нее, потом послушался.

Зорсал вытянул длинную шею, выставив вперед острую морду и обнажив клыки, два из которых полые и заполнены ядом, от которого человек будет мучиться много часов, и осторожно направился к пальцу. Антенны опустились, на мгновение коснувшись руки и пальца.

Потом Засс повернула голову на сгорбленных плечах и испустила гортанный крик. Симса перевела дыхание. Это был еще совсем новый вид общения между ними, она пользовалась таким способом только раз или два до этого — и каждый раз Засс оказывалась права в своей оценке доброй или злой воли того, кого испытывала. Правда, сейчас перед ними инопланетник, и зорсал мог не справиться с его необычностью, но Симса понимала, что у нее нет выбора. Нужно только постараться обезопасить себя.

— Не рассказывай обо мне Гатару, не говори, зачем тебе серебро. Просто возьми у него большие куски, а не обломки, и скажи, что не нашел меня. Потом разменяй такалы на меньшие куски и принеси их… только не в Норы. — Девушка была намерена больше не возвращаться туда. Надев новую одежду, она походила по гостиницам в нижнем городе и запомнила те, которыми можно воспользоваться. «Спиндвокер». В ней поселяются речные торговцы, но сейчас не сезон, и гостиница отнюдь не переполнена. А у нее неплохая репутация, хозяйка регулярно платит дань Гильдии воров, и те, кто живет в ней, могут не бояться грабежей. Симса быстро объяснила инопланетнику, как найти эту гостиницу.

— Чего ты боишься? — негромко спросил он, когда девушка закончила.

— Боюсь? Всего и всякого! И это помогает мне сохранять жизнь! — резко ответила она. — Этот мир постоянно преподносит суровые уроки: и либо научишься, либо умрешь. Я буду ждать твоего возвращения до рассветного гонга. Договорились?

— Насколько смогу, — ответил инопланетник.

Симса пулей выскочила из кабинета, прихватив с собой зорсала. Чем быстрее она доберется до своего убежища на ночь, тем лучше. Хотя на улицах, теперь уже совсем темных, она может рассчитывать на зорсала. Засс предупредит, если кто-нибудь станет следить за ней, чтобы ограбить или убить.

И вот вскоре, прислонившись к полуоткрытым ставням своей комнаты в гостинице, Симса никак не могла решить: уйти ей и поскорее раствориться в городе или все-таки дождаться рассветного гонга и прихода незнакомца. Симсе не нравился риск, которому, как считала девушка, она себя подвергает. Ей хорошо была видна улица внизу в обоих направлениях; Засс сидела на створке ставен, склонив голову под, казалось бы, немыслимым углом и внимательно глядя по сторонам, причем видела она ночью, как хорошо знала девушка, гораздо лучше человека.

Улица была закрыта тенями. В нижней части города фонари редки — и из-за экономии, и по желанию тех, кто здесь живет и ходит под покровом ночи. Симса отметила нескольких прохожих. Но была уверена, что многих старающихся остаться незамеченными не увидела, а зор-сал, по крайней мере, трижды ее предупреждал о таких.

Так как у инопланетника не должно быть причин скрываться, Симса только отметила быстрые покачивания антенн Засс, хотя и пыталась по этим движениям судить, кто прошел внизу. Однажды ей показалось, что она заметила движущуюся тень, но это все.

Девушка задула лампу в комнате, как только из нее вышла грязная прислужница. Потом, руководствуясь хриплыми возгласами Засс, тщательно обыскала комнату — за часы совместной работы в темноте она научилась прислушиваться к своей спутнице и понимать ее звуки.

Симса не могла понять, почему испытывает такую тревогу, но знала, какие опасности могут ее ожидать, и приготовилась к ним. Девушка трижды обошла маленькое помещение — вначале медленно и осторожно, а в третий раз с уверенностью человека, идущего по знакомой тропе. И после каждого обхода она останавливалась и смотрела в окно.

Инопланетник согласился, по ее мнению, на сказочную плату. И, судя по всему, готов был заплатить еще больше. Но жадность опасна, а Симса не хотела навлекать на себя дополнительную опасность. К тому же у нее еще остаются украшения. Оказывается, старуха оставила ей действительно ценное наследство.

Кто-то шел посредине узкой улицы. Шел уверенно. Когда он проходил под фонарем, Симса узнала костюм звездного человека.

Только…

Засс вытянула антенны и испустила гортанное предупреждение. Звездный человек приближался, и Симса ближе подошла к окну, уверенная, что ее темное лицо и зачерненные брови никто снизу не сможет разглядеть.

Ему оставалось шагов шесть до входа в гостиницу, и тут от другой двери, по диагонали, отделилась тень. Одним прыжком тень, как вер-крыса, рвущаяся к горлу жертвы, оказалась за человеком, которого ждала Симса. Нападающий выбросил вперед ноги — способ, к которому часто прибегают ночные грабители: для этого подошвы их обуви делаются особенно тяжелыми, удар обычно направляют в ноги жертвы, чтобы бросить ее вперед на булыжники.

Так планировал нападающий. Но в тот момент, когда он должен был завершить свое отработанное долгой практикой нападение, жертва с такой же скоростью чуть отодвинулась влево. Незнакомца слегка задел лишь один башмак, а сам он мгновенно развернулся и нанес рубящий удар ребром ладони.

Симса, не совсем отдавая себе отчет в собственных действиях, тоже вытянула руку вперед (может, просто не хотела упускать добычу — такой суммы у нее еще никогда не было). Засс, так и не вернувшая себе полностью способность летать, все же могла держаться в воздухе. Царапнув когтями руку Симсы, самка зорсала взлетела и начала спускаться на улицу по спирали. Полет ее вовсе не походил на легкие движения ее потомков, но она сумела спуститься прямо к дерущимся. Симса повернулась и схватила первое попавшееся под руку оружие — погашенную лампу на столе. Вылив масло и сунув лампу за пояс, она распахнула ставни и последовала за зорсалом.

Девушка еще раньше заметила узкий карниз, идущий вдоль всего фронтона гостиницы, с которого, как оказалось, легко можно спрыгнуть на мостовую — этбму она научилась много лет назад. Оправившись от толчка, она вскочила и побежала.

Из клубка дерущихся вырвался вскрик. Симса понимающе кивнула. Ночной вор всегда сохраняет молчание, но неожиданное нападение зорсала хоть у кого вырвет крик, особенно если Засс получила возможность добраться до горла, лица или глаз.

И прежде чем девушка добежала до дерущихся, они разъединились. Нападавший неподвижно лежал на мостовой, а на ноги поднялся инопланетник. Неподалеку послышались голоса. Симса подбежала к звездному человеку как раз в тот момент, когда тот развернулся, готовый встретить новое нападение.

— Пошли, звездный бродяга! — Девушка схватила его за руку, которую инонланегник протянул ей, и, держась за нее, наклонилась и подставила широкий рукав зорсалу. Засс быстро вскарабкалась, протыкая когтями прочный материшь

Скользнув пальцами по руке мужчины, Симса сжала его запястье и дернула к другой стороне улицы.

— Бежим! — приказала она и снова потянула за руку.

Инопланетник нс стал ее расспрашивать, и Симса была ему благодарна за это. По-прежнему держась за руки, они нырнули в боковую улицу, отыскали вход в кладовую гостиницы, и дверь легко подалась под ударом плеча. Гостей сейчас было немного, и кладовую не загромождали припасы, к тому же девушка заранее убедилась, что дверь не заперта и используется для тайных уходов и приходов. К этому открытию ее привел инстинкт жителя Нор: из каждой норы должно быть не менее двух выходов. Так что она была готова использовать черный ход.

Оттуда она тихо провела спутника к задней лестнице, на галерею без перил, в центральный зал и, наконец, в свою комнату. Уже закрывая дверь и ставя лампу на стол, она услышала голоса и звуки шагов внизу на улице.

Зорсал подлетел к открытому окну, Симса, скользнув мимо инопланетника, оказалась там же чуть позже.

Внизу собрались люди, не менее трех, они стояли вокруг лежавшего на мостовой. Тот стонал. А по улице с лампами на шестах приближались миротворцы, которые обычно никогда не заходят в этот район. Глаза Симсы сузились, как у Засс, когда в них ударяет солнце.

У стражи Гильдии не должно быть причин появляться здесь. Кто ее вызвал? Единственный вскрик нападавшего не мог пронестись через пять улиц до широкого проспекта, где находится пост стражи. И даже в таком случае стражники не обратили бы на него ни малейшего внимания, так как кричат в нижнем городе. У Гильдии воров есть собственные стражники… так что…

— Люди Арфеллена… — Мужчина произнес это тихим шепотом, и она ощутила на щеке его дыхание. Девушка удивленно посмотрела на него: как он смог подойти так неслышно, что она даже не заметила.

Лорд Арфеллен! Симса была так уверена, что нападал простой грабитель из Гильдии воров, что в первое мгновение это имя ей ничего не сказало. Но тут в свете фонарей на шестах она разглядела, что в группе людей, собравшихся вокруг лежавшего (те, кто окружал его раньше, сумели ускользнуть, за исключением двоих, которым тут же завернули руки и набросили на шеи петли), все носят значки не стражей Гильдии, а личных воинов лорда…

Арфеллен! Не раздумывая, Симса развернулась и выпустила когти, готовая в клочья разорвать глупца, который навлек на нее такую катастрофу. Она даже услышала свой собственный гневный гортанный возглас, похожий на крик Засс, когда та собирается нападать. Но тут ее кисть перехватила железная рука, и как ни опытна была девушка в самообороне, однако этот захват разорвать не сумела. Инопланетник завернул ей руку за спину с той же легкостью, с какой стражники проделали это с пленниками внизу. Теперь ему оставалось только свести ее по лестнице вниз и присоединиться к группе внизу, и чего тогда ей ждать?

Симса задрожала и тут же возненавидела себя за эту дрожь. Но незнакомец не толкнул ее к двери, которую она только что заперла, — напротив, плотнее прижал к себе. Другой рукой он обхватил ее за талию с такой силой, с какой она никогда не встречалась раньше, и прошептал, опять касаясь дыханием ее щеки:

— Тише!

Немало озадаченная, Симса принялась размышлять. Неужели звездный человек не попытается получить защиту у одного из самых влиятельных и богатых лордов Гильдии? Ведь этот отряд, который так быстро появился внизу, наверняка был послан ради него. Хорошо известно, что инопланетников нельзя трогать в Куксортале: никто — ни низкий, ни высокий — не должен считать их добычей.

Однако иноиланетник нс стал окликать своих вероятных защитников. Напротив, он действовал как человек, которому нужно скрыться, который чего-то опасается. Симса чуть успокоилась и расслабилась, больше не напрягая тело.

Глава 4

Никто не приближался ко входу в гостиницу и не стучал в двери других зданий, хотя Симса ожидала, что немедленно начнутся поиски инопланетника. Иначе зачем же личная стража одного из высших лордов Гильдии следует за ним в нижний город? И она стояла, больше не сопротивляясь его хватке, глядя, как внизу подняли лежавшего, заставив двоих пленников нести или, вернее, полутащить его, и вся группа начала подниматься в верхний город.

Засс опять села на створку ставен, вытянув антенны вниз, к тому, что происходило на улице. Когда стражники ушли, инопланетник выпустил девушку и закрыл ставни. Стало темно.

— Что ты здесь делаешь? — первой нарушила молчание Симса. Она должна знать, в чем он замешан, чтобы быть готовой к защите.

— То, что обещал. Я принес тебе это!

Она услышала шорох в темноте, потом звон с того места, где должен был стоять стол.

— Вот наш расчет.

Девушка на ощупь нашла дорогу к столу, поискала там лампу. Слишком много масла вылилось на нее, когда она хотела использовать лампу как оружие. Она вся пропахла маслом. Симса высекла искру и зажгла лампу. На столе лежал кошелек, толстый. Инопланетник по другую сторону стола внимательно смотрел на нее чуть прищуренными глазами.

Симса не притронулась к кошельку. Еще глубже погружаться в дела инопланетника, даже просто продать ему то, что он хочет, — меньше всего ей теперь хотелось этого. Однако они заключили торговый договор, к тому же никто, кроме нее самой, инопланетника и старухи (когда она была жива), не знает о двух предметах, которые есть у девушки. Симса была уверена, что даже если у Гатара узнают, какую вещь она продала ему, то вторую продажу все равно никак проследить не смогут. Она уйдет отсюда рано, тем же самым задним ходом; если потребуется, уйдет по крышам. Но… она должна узнать.

Скользкими от масла пальцами Симса развязала рукав и отыскала обломки с резьбой, все это время осторожно глядя на незнакомца. Тот не шевелился, и руки его, пустые и расслабленные, оставались на виду.

Но как раз в тот момент, когда девушка доставала камни, в свете лампы показалось что-то еще; каким-то образом развернулась ткань, которую Симса считала плотно завязанной. Словно сама судьба начинает предавать ее, подумала девушка, пытаясь перехватить содержимое свертка, но схватила только пустую ткань, а содержимое оказалось на ярко освещенном столе.

Кольцо не блестело — слишком мягок был его металл, и слишком долго оно пролежало под землей, — а единственный камень, молочно-матовый, и так никогда не сверкал. Но прятать кольцо дольше было бесполезно, оно словно высвободилось по собственной воле.

И перед их взором предстал крошечный замок с двумя башнями и крышей из неизвестного камня. Симса отбросила сверток с резными камнями и, выпустив когти, схватила кольцо. Она легко расстанется — если появится возможность или ее вынудят — с двумя другими украшениями, теми, что достались ей от старухи, но с этим — нет! С того самого момента, как девушка нашла кольцо, она знала, что эта драгоценность принадлежит только ей.

И хотя инопланетник раскрыл сверток, достал из него камни с резьбой и, как подобает благоразумному покупателю, рассмотрел их, внимание его быстро вернулось к рукам девушки. По какой-то причине — может, бросая вызов, а может, оттого, что он так легко с нею справился у окна, — Симса не стала прятать кольцо. Напротив, она надела его на большой палец и чуть ли не выставила перед собой.

Инопланетник не стал наклоняться, чтобы лучше рассмотреть. И тем не менее Симса видела, что он внимательно рассматривает кольцо. И наконец он сказал — сказал так, словно слова вырвались помимо его воли:

— А это откуда?

— Это? — Девушка постучала чуть вытянутым когтем другой руки. — Дар старухи. — По-своему, это было правдой: если бы Симса не похоронила Фервар, она не нашла бы кольцо. — Не знаю, где она взяла его.

Теперь он все-таки протянул руку:

— Ты позволишь мне взглянуть?

Симсе не хотелось снимать кольцо: чем дольше она ощущала его вес на пальце, тем естественнее ей казалось носить его. Но она поднесла руку чуть ближе к мужчине.

— Может быть, и Экс-Зэмл, — негромко проговорил он, как будто удивившись. — Могло принадлежать Лунной Сестре или Высокой Леди. Но здесь?.. — Инопланетник спрашивал не ее, а себя, решила Симса. Она почувствовала прилив любопытства.

— А кто такая Лунная Сестра? О Высоких Леди я слыхала.

Он покачал головой, и когда ответил, в голосе его звучало нетерпение:

— Я говорю не о леди ваших лордов Гильдий. А о Высокой Леди с другой планеты и из другого времени. Она могла призывать силы, оценить которые мой народ так и не смог, а Луна служила ей короной и властью.

Жители Нор не любят пустых слов и не склоняются ни перед какими богами, кроме богини удачи, однако Симса поняла, что инопланетник говорит о богине.

Храмы в верхнем городе обслуживают только тех, у кого есть драгоценные металлы, кто может заплатить за жертву (впрочем, Симса никогда не слышала, чтобы там сразу был получен хоть какой-то стоящий ответ на молитву). Если в этом мире и существуют боги и богини, они заняты только теми, у кого на плече уже лежит теплая рука удачи. Но как знак богини, которую знает инопланетник, мог оказаться погребенным в земле?

Он сказал, что это Экс-Зэмл. Тогда какое отношение ко всему этому имеет лорд Арфеллен?

— Стражники следили за тобой. — Девушка повернула кольцо так, что осталась видна только полоска металла, а замок — так она его мысленно называла — оказался прижат к ладони и скрыт. — Какое отношение к тебе имеет лорд Арфеллен? И что еще важнее: знает ли он обо мне?

Симса не была уверена, что он ей что-нибудь скажет. Инопланетник хмурился, заворачивая камни с резьбой в ту же ткань и осторожно укладывая их в карман на поясе. Так и не ответив, он быстро, легко и беззвучно, несмотря на тяжелую космическую обувь, подошел к окну и выглянул в щель между ставнями и рамой.

— Лампа… — он сделал нетерпеливый жест.

Девушка сразу догадалась, чего он хочет, и задула лампу. Чуть позже послышался слабый скрип ставен — должно быть, он приоткрыл их немного шире. Потом ворчливо пожаловалась Засс, и Симса присоединилась к инопланетнику как раз вовремя, чтобы принять зорсала на плечо.

Внизу никого не было. И ничего не двигалось. Они словно смотрели на улицу покинутого города. Симса, выросшая в Норах и на окраинах города, хорошо понимала, какую угрозу таит в себе такая тишина.

— Лорд Арфеллен… — прошептала она. Он быстро зажал ей рукой рот. И ответил еле слышным шепотом. Она не поверила бы, что можно говорить так тихо, однако слова разобрала вполне четко:

— Слушай внимательно: люди Арфеллена шпионили за мной. Отсюда есть выход? Он мог приставить ко мне больше людей…

Многого ли стоит ее помощь, мелькнула у девушки мысль, но тут же она ощутила в опасности и себя. Если люди лорда Гильдии охотятся за этим иноземцем, инопланетником, которого защищают все обычаи Куксортала, то как обойдутся с ней? Ведь за нее им ни перед кем не отвечать. Они запросто могут выпотрошить ее в одном из своих допросных подвалов, узнать все, что знает она, а потом постараться выжать и еще что-нибудь. Только если инопланетник выберется в безопасное место, она может со временем найти способ уйти от его неприятностей.

Но поблизости было только одно такое место — Норы. Из верхнего города никто не пойдет туда искать их. Там слишком много переходов и укрытий. Жители верхнего города издавна даже не пытаются разыскивать любого, кто скроется в Норах, они рассчитывают только на клановую замкнутость самих жителей Нор: те не любят пришельцев, сами их ловят и передают властям верхнего города. Поэтому только заключив договор с обитателем Нор — таким, кто в состоянии защитить и себя, и свою добычу, — беглец может надеяться выжить, да и то ненадолго.

Мысли вихрем кружились в голове Симсы. Она может привести незнакомца в свое логово, которое надеялась никогда больше не увидеть. Это вызовет разговоры, да, но она может сделать это открыто, и никто не встанет между нею и сомнительной безопасностью. Но сначала — деньги.

Симса высвободилась из рук незнакомца, спрятала кошелек в рукаве и тщательно застегнула пуговицу на запястье. Потом, подняв руки к голове, сняла ткань, плотно обтягивавшую голову, высвободила густую гриву серебряных волос и вытерла брови и ресницы, чтобы убрать защитную краску. Она рассталась с маской Тени, ей предстояла новая роль.

— Путь есть, — негромко сказала девушка, убирая маскировку. — В Норах живут женщины для развлечений. Правда, никто из них никогда еще не приводил мужчину со звездного корабля. Но торговцы с реки, когда достаточно напьются, приходят к нам за удовольствием. Возьми это. — Симса на ощупь добралась до постели, на которую так и не легла, и, сдернув верхнее покрывало, протянула его инопланетнику, который темным пятном стоял у окна; слабый свет снаружи теперь позволял девушке видеть его. — Накинь поверх плаща. А теперь идем — если можешь перенести мысль о покупке удовольствий у жительницы Нор…

Мужчина пошел за ней, хотя в тог момент девушка вовсе не была уверена, хочет ли он этого. Снова они прошли через задний ход гостиницы, куда совсем недавно входили.

Когда они попали под тусклый свет фонаря, Симсе показалось, что она услышала негромкое восклицание; однако, быстро повернув голову к инопланетнику, девушка увидела, что он молчит. Свернув в ближайшую боковую улицу, Симса быстро пошла впереди, а инопланетник — следом, неслышно шагая за ней. Вскоре они спустились вниз, к стене, отделяющей город от окраин; в этой стене давно были проделаны тайные ходы, хорошо известные Симсе и другим жителям Нор. Девушка остановилась возле самой обычной части стены, но оказалось, что здесь встроена отодвигающаяся плита из дерева, твердого как железо, искусно закрашенная и замазанная грязью, так что она ничем не отличалась от соседних камней.

Симса легко скользнула в отверстие, ее спутнику пришлось труднее, но он не задержал девушку'. Пройдя всего несколько шагов, она свернула в открытый подвал, взяла звездного человека за руку и повела по лабиринту проходов, которые знала лучше, чем улицы над головой.

И вот, после такого напряженного дня и ночи, пройдя длинный путь, она снова оказалась там, куда не думала возвращаться, — в норе Фервар. Первым делом в полной темноте она нашла лампу, которую заправляют не маслом, как в верхнем городе, а выжимками из дурно пахнущих земляных орехов. Добыть сок этих орехов довольно трудно, и лампа считается в Норах настоящим сокровищем. Но если за Симсой наблюдают, пусть видят, что она не одна.

Однако когда в глиняной чашке вспыхнуло масло, девушка прочитала в глазах инопланетника такое удивление, какое вовсе не ожидала увидеть. Он смотрел на нее с очень странным выражением. И тут Симса вспомнила, что впервые за многие годы убрала маскировку, которая делала ее Тенью.

— Но ты… ты же женщина! — Удивление его было таким непритворным и полным, что Симса сама немного удивилась. Неужели она так хорошо маскируется, что даже пол ее становится непонятен, когда она выбирается наружу? И тут девушка вспомнила, что он обращался к ней со странным инопланетным приветствием — «Джентльхомо», с каким обращаются к мужчинам. А она-то просто посчитала, что у инопланетника одна форма обращения для всех.

Не зная почему, Симса подняла руки и пригладила свои серебристые волосы. Они слегка приподнялись при ее прикосновении, электричество подняло легкие пряди. В последнее время очень редко и только наедине она так распускала волосы. И теперь испытывала какое-то замешательство, которое постаралась скрыть.

— Я Симса… — Может, Татар уже назвал ее имя.

Девушка видела, как удивленное выражение его лица сменилось улыбкой.

— Мое родовое имя — Торн. — Инопланетник свел руки ладонями и склонился над ними. — Мое семейное имя, данное мне отцом, — Чан-ли. Друзья зовут меня Ян.

Симса неожиданно рассмеялась:

— Как много имен! Как ты выбираешь, каким тебя называть? — Скрестив ноги, она села на груду матрацев, принадлежавших Фервар, и взмахом руки с кольцом указала на меньшую груду плетеных тростниковых квадратов, которая служила постелью ей самой.

Гибко изогнувшись, он сел в такой же позе. Симсе поведение инопланетника казалось странным. Он перестал улыбаться, только в глазах сохранилось выражение удивления.

— Родственники называют меня Чан, друзья — Ян.

Девушка снова пригладила волосы. Нельзя просто сидеть и болтать. Необходимо было как можно скорее многое узнать.

— Расскажи, какие у тебя дела с лордом Арфелленом, — приказала она. — Почему его стражники следят за тобой? Неужели ты не знаешь, что ему стоит только пальцем пошевелить, вот так, — она чуть согнула палец, — и он может отнять жизнь почти у любого жителя Куксортала, а тех, кого не может убить немедленно, заставит дрожать? Что же ты такое совершил?

Этот Торн, казалось, совсем не встревожился из-за ее вопросов. Он сидел спокойно и небрежно, как подлинный обитатель Нор. Спокойнее любого, кто решился бы войти именно в это помещение.

— Я задавал вопросы — о своем брате, который несколько сезонов назад прилетел на вашу планету и о котором больше не поступало никаких известий. Он должен был явиться на очень важную встречу, и раз не явился — значит, попал в серьезную переделку. Ты говорила о нем как о спятившем, который ушел в Жестокие Холмы. Клянусь тебе, каким бы странным это вам ни казалось, у него были основания идти туда, искать то, что он должен был отыскать. А теперь… — Инопланетник помолчал, потом добавил с резкостью человека

Гильдии, отдающего приказ: — Расскажи мне все, что о нем говорили. Кто мог желать ему зла?

— Есть десятки десятков путей, на которых он мог встретить зло, — ответила девушка, стараясь говорить таким же ровным и строгим голосом. — У Жестоких Холмов много своих тайн. Люди здесь передвигаются в основном по морю и рекам. Когда я была совсем маленькой, еще приходили изредка караваны из Курукса через пустыню, которая лежит перед Жестокими Холмами. Эти караваны шли из Семмела и привозили для торговли странные вещи с севера. Потом мы слышали, что чума опустошила Семмел, превратила его в страну мертвецов и призраков, и караваны перестали приходить. Но они и раньше привозили не много, а Гильдиям хватает сборов с речных торговцев. Так что этот путь был забыт. Да, ходили разговоры, когда инопланетник отыскал троих из прежних проводников этих караванов. Говорят, он предложил им целое состояние в кусках серебра за помощь. Двое не согласились, а у третьего были неприятности с одним из стражников лорда Арфсллена, и поэтому он согласился. — Неожиданно Симса поняла, что сказала, и медленно повторила: — Со стражником лорда Арфеллена… — повторила скорее себе самой, чем слушателю.

— Вот как… — Инопланетник на удивление легко говорил на языке торговцев, и если бы Симса закрыла глаза, то могла бы принять его за жителя Куксортала. — А остальные двое, они еще здесь?

Девушка пожала плечами:

— Если они еще живут, Татар, конечно, отыщет их для тебя. Разве ты уже не договорился с ним?

Он снова улыбнулся.

— Похоже, ты многое знаешь, джентльфем Симса. А еще такие у тебя есть? — Он коснулся кармана на поясе, в который спрятал обломки камней с резьбой.

— Я знаю только, что их любила старуха. Она хранила мои находки и то, что ей приносили.

— А что ты находила — и где? — быстро спросил инопланетник.

— В Норах. Мы роемся в прошлом Куксортала, мы, живущие на его отбросах. Некоторые отбросы очень древние. Когда-то даже это, — она указала на помещение, — вполне могло быть частью дворца какого-то лорда. Вон в том углу сохранилась настенная роспись. Когда обрушивались дома, терялись вещи, на руинах строили новые дома. Куксортал грабили пираты, трижды его захватывали армии, прежде чем речные лорды создали свой союз. Многое разрушалось и снова строилось. Жители Нор роются в прошлом, живут тем, что могут добыть в своих туннелях. В глазах лордов Гильдий мы — меньше чем пыль.

— Но даже здесь ты должна была слышать сплетни о верхнем городе. — Казалось, он никак не мог оторвать взгляд от ее серебряных волос. Девушка подумала, что он разглядывает ее так, словно она сама — древняя вещь, найденная в подземных раскопках. — Что ты знаешь о лорде Арфеллене?

Симса заинтересовалась: он разговаривает с ней как с равной. Насколько она помнит, такого с ней никогда не случалось. Для старухи она всегда была ребенком, для жителей Нор — инопланетником, хотя она сама была уверена, что родилась среди них. Но ни у кого она не видела такого цвета кожи и волос. Для Гатара, с которым она имеет дела в городе, она из числа тех, к кому все относятся пренебрежительно. Впрочем, ее умение обращаться с зорсалами вызывало у Гатара неохотное уважение. Но для этого инопланетника она — человек, у которого можно спросить совета, чьи знания и мнения заслуживают уважения не меньше, чем советы любого жителя верхнего города.

— Он самый богатый из лордов Гильдий и принадлежит к самому древнему роду, — начала она. — В начале каждого третьего сезона он первым подписывает торговые договоры. Его самого видят редко, много рук и ног готовы выполнить его поручения. Он… — Девушка облизнула губы: то, что она собиралась сказать, всего лишь предположения и слухи, поэтому она смолкла, не решаясь продолжать.

— Есть еще что-то, — подтолкнул он ее после минутного молчания.

— Да. О нем рассказывают, что его часто ищут и не могут найти, а потом он вдруг появляется и говорит, что все время был здесь. Говорят также, что он не ходит в храмы, как другие лорды, но что ему служит человек, умеющий разговаривать с мертвыми. И что он искатель…

— Искатель! — Торн набросился на это слово, как Засс на вер-крысу. — А известно, что он ищет?

— Сокровища. Но они ему не нужны, потому что в его дом многое входит, но мало что выходит. Он нанимает много стражников и иногда посылает их вверх по реке. Их предводитель еще может вернуться на следующий сезон, а они сами — никогда. Может, он продает их как солдат речным лордам. Там всегда идут войны.

— А ты не слышала, чтобы он посылал людей в Жестокие Холмы?

Симса рассмеялась:

— Никакие сокровища мира никого не заставят пойти туда. Говорю тебе, туда никто нс ходит, никто.

— Но кое-кто пойдет. — Он слегка наклонился вперед, поймал ее взгляд и удержал. — Я пойду, джентльфем.

— Значит, ты умрешь — как и твой брат. — Она решила не поддаваться его влиянию, относиться к его желанию как к глупости.

— Думаю, ист. — Инопланетник достал из кармана два обломка, которые купил у нее. — Вот что я тебе скажу, джентльфем. Но сначала ответь мне: в безопасности ли ты в Норах?

— В безопасности? А почему ты спрашиваешь?

Но прежде чем он смог ответить, Засс распрямилась на своем насесте над низкой дверью норы. Повернув голову, она вскрикнула, и Симса мгновенно вскочила, выпустив когти в ответ на сигнал тревоги, которую сама ощутила секунду назад. И тут в помещение ворвались два крылатых существа. Они приветственно крикнули в ответ на крик Засс, а потом опустились рядом с девушкой.

Ошибиться было невозможно, это сыновья Засс. То, что они здесь, означало, что в их жилище — на складе — произошло что-то ужасное. Инопланетник схватил девушку за руку:

— Их могли выследить?

— Нет. Только другой зорсал. А насколько мне известно, других таких выученных нет. Но… — Симса перевела взгляд с зорсалов на инопланетника. — Не понимаю, что они здесь делают. Они не оставили бы Гатара… только если там беда! Поэтому ты меня спрашивал о безопасности?

Что случилось с Гатаром? Более важно — что может случиться с ней самой, ведь всем хорошо известно, что у нее были дела с хозяином складов, хотя бы только в связи с зорсалами. Многие знали, что она выучила их и отдала только временно и за плату, отказываясь продать насовсем.

— Я обменял серебро не у него, — ответил инопланетник. — Возвращаясь к его складу, я заметил у входа значки стражников Арфеллена. А я уже знал, что мои расспросы насторожили лорда. Не знаю, что он ищет. Я никак не связан с его торговлей и возможными осложнениями. Но один из членов команды корабля передал мне, что капитана много расспрашивали обо мне и что он получил приказ, чтобы корабль без меня не улетал.

— И после этого ты пришел ко мне! — Симсу охватила такая ярость, что она чуть не изорвала когтями его гладкую кожу так, чтобы ни друг, ни враг не узнал бы его. Но старуха научила ее: тот, кто поддается гневу, совершает смертельные ошибки.

— Пришлось. Не только для того, чтобы купить то, что ты мне показала, — возможно, это важная веха на пути к тому, что я ищу. А еще потому, что только с твоей помощью я смогу найти нужное знание. Во всяком случае, — он не опустил глаз, а в уголках его рта даже появилась легкая улыбка, — разве не правда, что теперь все, кто имел дело с Гатаром, будут на подозрении?

— Чего ты хочешь от меня? — Оба зорсала жались к ногам девушки, смотрели ей в лицо и испускали негромкие крики, словно нуждались в поддержке. То, что выгнало их, внушало им страх.

— Мне нужно убежище, твои знания и путь к Жестоким Холмам, — ответил он, словно читая какой-то список товаров.

Ей хотелось выкрикнуть — так же резко, как кричит Засс, — что она не приносит удачу. Ведь судя по тому, что она сейчас узнала, и по виду зорсалов, им просто повезло, что их не схватили до сих пор. Симса дико огляделась. Она всегда считала себя осторожным и хладнокровным человеком, который всегда сначала думает, потом действует. Но теперь девушка начала утрачивать уверенность в себе.

Нет. Она прикусила губу. Фервар достаточно выучила ее, чтобы не сдаваться после первого же удара. Она по-прежнему могла рассуждать, строить планы… Для начала она взглянула на зорсалов и отдала короткий резкий приказ — искать чужих. Засс не спустилась со своего насеста на двери, но тоже напомнила своим отпрыскам о долге, послав их присматривать за входом в Норы.

От тех, кто здесь живет, помощи ожидать нечего. Фервар при жизни побаивались, Симсу отвергали, а после победы над Баслтером девушку и вовсе возненавидели. Поэтому ее убежище с радостью покажут всем, кто станет искать, где она скрывается. И ее, и этого трижды проклятого инопланетника выдернут отсюда с такой же легкостью, с какой извлекают из раковины хорошо пропеченного ор-краба.

Оставался только один выход, да и тот пришел на ум слишком уж быстро — ей хотелось подумать, подготовиться, но она знала, что на это не осталось времени. С этим инопланетником она не может снова раствориться, как тень. Повсюду в Куксортале он будет заметен не хуже горящей лампы в темной комнате.

— Сюда.

Девушка повернулась к груде матрацев, которые составляли постель Фервар: за ними скрывался тайный ход, который старуха закрывала многие сезоны своим телом и о котором долго не догадывалась даже сама Симса. Инопланетник, ни о чем не спрашивая, подошел к ней и стал помогать раскидывать маты. Под ними открылся длинный камень, с виду абсолютно неподвижный и укорененный не хуже корней растений. Но как-то раз девушка случайно узнала его тайну: она споткнулась из-за Засс, упала и попала вытянутыми руками в незаметные углубления. Теперь же она уверенно вложила ладони в ямки, которых совсем не было видно.

Камень поднялся и повернулся. В лицо им ударил затхлый запах. Симса пощелкала Засс, она знала, что остальных двоих звать не нужно — они легко проследят путь матери. В одну руку девушка взяла лампу, другой прижала к себе зорсала и решительно спустилась по невысоким ступеням. Инопланетник двинулся за ней. Не поворачивая головы, Симса сказала:

— В камне есть скоба, закрой за нами проход.

А сама начала быстро спускаться, чтобы освободить для него место. И вот они оказались в узком проходе. Под ногами лежал толстый слой пыли и пахло речной сыростью. Девушка считала, что даже жители Нор не скоро обнаружат этот проход и они успеют добраться до мусорных куч на берегу реки — а дальше она пока не планировала.

Глава 5

Когда Симса выбралась на поверхность, ее встретил запах моря, смешанный с вонью отходов. Засс с гортанными криками прыгала впереди, инопланетник с трудом поспевал за ними. Еще стояла ночь. Впрочем, Симса считала, что скоро рассветет. Она осторожно пробиралась к берегу, даже не надеясь избежать ям с отбросами и грязных луж, зажимая, насколько возможно, рот и нос и отчаянно жалея, что с таким трудом приобретенная одежда превращается в тряпки хуже тех, что она носила раньше.

Оставив за собой груды мусора и выбравшись подальше на прибрежный песок, который прилив регулярно очищает от грязи, девушка быстро повернулась к своему спутнику.

— Твой корабль вон там, — негромко проговорила она. А потом схватила его за руку, повернула и показала далекий блеск огней летного поля. — Доберешься по берегу моря.

— Мне незачем возвращаться на корабль, — ответил он.

— Ты же не с нашей планеты… — Симсе еще предстояло узнать, какую роль могут сыграть лорды Гильдий в судьбе человека со звезд. Ведь они не могут тронуть его, как-то задержать. Они слишком ценят межзвездную торговлю и опасаются гнева экипажей, если затронут одного из космонавтов. Все в Куксортале хорошо знают, что может последовать, если причинишь вред инопланетнику.

— Я теперь сам по себе, — ответил он.

— Но ведь ты сам сказал, что лорд Арфеллен запретил тебе оставаться на планете, — горячо возразила девушка.

— У меня есть долг, который не может оспорить никакой капитан корабля. Я прилетел сюда искать человека. И не улечу, пока не найду его или не узнаю, что с ним случилось. Мне нужно нечто большее, чем просто слова о том, что он исчез на территории, о которой никто ничего не знает и где его не искали.

— А как же ты доберешься до Жестоких Холмов, чтобы начать поиски? — язвительно поинтересовалась Симса. — Ни один житель Куксортала тебе не поможет, особенно теперь, после заявления лорда Арфеллена.

Девушка видела его только как темное пятно на фоне ночи. Но ответил инопланетник спокойно и с таким выражением, что она изрядно встревожилась:

— Всегда найдется способ добиться своего, если у тебя достаточно желания и энергии. Так что я все равно доберусь до Жестоких Холмов. А что будет с тобой?

— Наконец-то ты и об этом подумал! — возмущенно выпалила Симса. — Если Татар в беде, Куксортал не место для меня. Пострадают все, кто имел с ним дела: если потребуется, стражники Гильдии пройдут даже по следу полугодовой давности. А жители Нор не защитят меня. Я была глазами, ушами и ногами старухи — пока она жила. Теперь же я легкая добыча для любого.

— А почему они ее боялись?

Симса не понимала, почему она все еще остается здесь, разговаривая с инопланетником. Она ничего не обязана ему объяснять. Только куда же ей идти? Единственной связью девушки с верхним городом был Татар, теперь она не могла на него рассчитывать. Правда, ее рукав оттягивал тяжелый мешочек с кусками серебра. Но подкупленные люди надежны только до тех пор, пока им не предложат больше — либо серебром, либо освобождением от опасности, либо и тем, и другим.

— Считалось, что у нее вещий глаз. Это неправда. Она просто очень хорошо разбиралась в людях: ей достаточно было посмотреть в лицо или прислушаться к голосу, когда отказало зрение, и она могла сказать, что человек чувствует и чего хочет. Да, она была… какая-то особенная… не настоящая обитательница Нор. Не знаю, откуда она родом, но явно не оттуда, где умерла. Однако зачем мы тратим время, говоря о покойнице? Тебе нужно идти на корабль, если хочешь остаться в живых…

— А ты? — продолжал настаивать инопланетник.

Неужели он считает, что обязан ей чем-то? Вовсе нет, она ничего не требует. И сама ничем ему не обязана, хотя и была вынуждена ночью помогать ему.

— Я пойду своим путем…

— Куда?

Симса почувствовала себя так, словно он своими вопросами припер ее к стене. Не его это дело, что Куксортал стал для нее опасен. Но в самом деле, куда же она пойдет? На мгновение девушка поддалась панике, но тут же взяла себя в руки.

Сверху послышались щелчки. Симса тоже ответила щелчком языка, а Засс, сидевшая у ее ног, крикнула. Их наконец-то отыскали молодые зорсалы, которых они оставили в Норах. С ними, под их защитой, с их острым зрением и чутьем ее шансы несколько улучшались.

— Если мы пойдем на север, — тем временем задумчиво проговорил инопланетник, — вдоль берега, то куда придем?

— Мы? — переспросила Симса. — Ты думаешь, я пойду с тобой?

— А у тебя есть лучший план? — возразил он.

Она хотела бы сказать «да», но не могла. Тем не менее его вопрос вывел девушку из подавленного состояния, и она попыталась немного заглянуть вперед.

— Если пойти по берегу, — она не хотела говорить «мы», — вскоре встретится небольшая рыбачья деревушка. Здесь берег плохой, слишком много отбросов в воде. А лучшие места для стоянки принадлежат Гильдиям, ими не разрешают пользоваться, даже когда флота нет. А за рыбаками только пустой берег на краю пустыни. Это Берег Мертвецов, там нет никакой пресной воды, только песок и камни, и животные, которые могут выжить в пустыне.

— И долго тянется Берег Мертвецов?

Симса пожала плечами, хотя понимала, что он ее жеста не увидит.

— Может, вечно. Насколько я знаю, никто никогда не прошел его до конца. Там в море полно острых длинных рифов, которые раскалывают корпус лодки так же легко, как Засс дробит кость вер-крысы. Люди не ходят на север, если только их не уносит туда бурей. А те, кого уносит, никогда не возвращаются.

— Но если пройти вдоль берега достаточно далеко на север, окажешься на широте Жестоких Холмов. Точно, это можно сделать! — заключил инопланетник.

— Это могут сделать только духи, оставившие свои тела! — возразила Симса.

— Ты говоришь, север…

Пробормотав это, мужчина пошел, даже не оглядываясь, следует ли за ним девушка, и она изрядно рассердилась. Он вовлек ее в крупные неприятности, и теперь Симса вынуждена согласиться с глупейшим планом или с его частью. Или остаться в окружении множества врагов в городе, который она всегда считала своим домом, где ощущала себя в безопасности.

Однако, пробурчав несколько горьких горячих слов, самых злых в своем словаре, Симса наклонилась, подобрала Засс, посадила ее на обычное место на плечо и пошла за инопланетником. Два молодых зорсала тут же поднялись в воздух. С такими разведчиками она, по крайней мере, может не опасаться внезапного нападения.

Инопланетник и не думал додать девушку. Неужели он так уверен, что она пойдет за ним? Симса, казалось, все бы отдала, чтобы развернуться и уйти куда-нибудь еще. На ходу она подумала, чего добьется, если отправится прямо в звездный порт и выдаст своего спутника команде. С экипажем звездного корабля у нее наверняка имеется больше шансов договориться, чем с людьми лорда Арфеллена. Поступить так соответствовало бы мудрости, которую она усвоила за годы жизни в Норах. Так почему же она бредет за инопланетником, почти подчинившись его планам? И, не найдя ответа на этот вопрос, Симса рассердилась на себя, готовая при первой же возможности выплеснуть бурлившие в ней чувства, в которых сама не могла разобраться.

Наконец они оставили позади груды отходов, и девушка с наслаждением глубоко вдохнула чистый морской воздух. В слабом свете медленно занимающегося рассвета она заметила, что звездный человек ускорил шаг. Он шел широкой поступью по прибрежному песку, где его следы немедленно стирали волны. Симса на миг остановилась, скинула сандалии и побежала вслед за ним, с наслаждением ощущая, как вода омывает голени, забираясь под узкие брюки.

Впереди показались огни рыбацкой деревушки. Симса гибкими легкими шагами догнала спутника и схватила его за руку.

— Их лодки выходят в море до рассвета, — сказала она. — Если не хочешь, чтобы половина всех жителей узнала о твоем желании купить лодку, подожди хоть немного.

— Чего ждать? — спросил инопланетник. — Если мы хотим получить лодку…

— Не стоит обращаться к старосте, — возразила она, в волнении так сильно затягивая шарф, что чуть не вскрикнула от боли. — Пусть мужчины уплывут. А мы тогда переговорим с хозяйкой старосты. Ее зовут Лусти-та… если она еще содержит его дом… за ней всегда последнее слово.

— Ты ее знаешь?

— Немного. У нее бывали какие-то дела со старухой. Эта женщина не прочь получить тяжелый кошелек в рукав, да так, чтобы муж не узнал, что такой у нее появился. Постой здесь, а я пойду взгляну… — Симса сделала несколько шагов, но потом с любопытством оглянулась. — Откуда ты знаешь, что я не выдам тебя людям лорда Арфеллена? — спросила она.

— И она еще спрашивает… Нет, я не боюсь твоего предательства, леди Симса. Ведь ты столько раз могла сделать это прошлой ночью, но не воспользовалась ни одной возможностью.

— Ты слишком доверчив! — Ее гнев наконец-то прорвался. Симсе хотелось кричать на него. — Если бы меня схватили вместе с тобой, чем бы я могла оправдаться? Ведь ниже меня нет никого, для лорда Арфеллена я никто, даже по сравнению с подонками из портовых трущоб. Ты не должен доверять ни мне, ни остальным. Вообще никому.

— Подожди… — Инопланетник, словно не замечая ее отчаяния, расстегнул свой плотно облегающий костюм на груди и бросил девушке небольшой мешочек, который она, не раздумывая, машинально поймала. — Если эта твоя хозяйка старосты захочет денег, выдашь ей немного вперед. Проси у нее лодку, небольшую. Но я должен осмотреть ее, прежде чем мы договоримся. И еще продуктов. Отдай ей часть денег и пообещай больше, когда все будет готово.

Мешочек был тяжелый, хотя и маленький. Не серебро, в этом Симса была точно уверена. Ничего не ответив, она с решительным выражением лица зашагала по песку. Инопланетник абсолютно не обратил внимания на ее предупреждение, и даже наоборот, он отдал ей деньги. Девушка прямо-таки возненавидела его за такое пренебрежение, но теперь ей ничего не оставалось, как только выполнять его безумный план. Она раздобудет ему лодку, если сможет, достанет и все остальное, но на этом — конец. За деревней их пути разойдутся.

Солнце уже поднялось довольно высоко, освещая узкий пролив, едва пригодный для входа в гавань небольших лодок. Симса сидела на корточках среди скал. Засс взлетела на высокий камень, поглядывая попеременно то на инопланетника, то на окружающие скалы, а два молодых зорсала заняли наблюдательные посты подальше. Девушка считала, что теперь к ним невозможно подобраться незаметно ни по суше, ни морем.

С первых же слов Симса убедилась, что Лустита не впервые проворачивает такие сделки. Женщина быстро взглянула на брусок со штампом Гильдии на нем, взвесила его в большой красной руке и сразу спросила:

— За что? — Спросила прямо, словно Симса выторговывала у нее всего лишь связку спа-угрей.

— Прежде всего за лодку, способную плыть по морю, — так же прямо ответила девушка. — А еще… Тот, кто послал меня, скажет остальное.

Глаза женщины сузились, став не больше плода варка, запеченного в пироге. Но потом она кивнула:

— Хорошо. Ступай к двум стоячим камням на берегу. Они похожи на пальцы, поднятые в знаке презрения. Жди там…

Брусок скрылся в широкой ладони. Симса была уверена, что женщина узнала в ней посыльную старухи, но ни голос, ни выражение лица Луститы ничего такого не показали. Девушка слегка успокоилась, уверенная, что правильно оценила эту морячку.

Они отошли в глубь суши, дважды им пришлось ползти по земле, огибая обработанные поля, но беглецы сумели добраться до назначенного места встречи задолго до того, как солнце поднялось высоко. И ждать пришлось недолго. Вскоре появилась Лустита с огромной корзиной в руках, которая весила не меньше небольшого мужчины. Несмотря на тяжесть груза, женщина легко обходила берег узкого залива. Она методично срывала побеги темно-красного растения, которые, высушив, размалывают в порошок, а потом продают в качестве удобрения для тех самых полей, мимо которых они недавно пробирались.

Симса высунулась из-за скалы, чтобы рыбачка увидела ее, потом снова спряталась. Не пропуская ни одного побега, Лустита вскоре добралась до них, хотя Симсе пришлось призвать все свое терпение, дожидаясь приближения женщины.

Лустита хмыкнула, опустила корзину на камень и прислонилась к скале. Инопланетник не стал выходить из укрытия, хотя и стоял лицом к ней. Лицо женщины по-прежнему ничего не выражало.

— Лодка, — наконец промолвила она. И чуть заметно кивнула в сторону Симсы. — Что еще?

— Все, что нужно, чтобы провести лодку вдоль берега. — Инопланетник говорил на торговом языке с заметным акцентом, но Лустита имела достаточно дел в Куксортале, чтобы без труда его понять. — Продовольствие, вода… карты береговой линии…

Рыбачка приподняла редкие брови.

— А почему бы вам не арендовать шлюп Лорда? — ответила она. — Лодку — да. Это можно сделать. В последнее время Франкис слишком много пьет, и его хозяйка будет рада случаю заработать и преподать ему урок. Сейчас он валяется в башне стражи, залечивая спину, после того как слишком хорошо врезал гильдийскому стражнику, оттуда он не выйдет еще десять десятков дней, а может, и дольше. И продовольствие — да, можно собрать. Немного здесь, немного там. Вопросов никаких не будет. Но вот карты… — Лустита улыбнулась, показав дыры между крупными желтыми зубами, — их у нас нет. Наши мужчины носят морскую науку в головах — и вбивают в сыновей, когда приходит время. Спина в ссадинах помогает парню хорошо запомнить. Если вы отправитесь в море, то только на свою удачу, мы тут не помощники.

— Хорошо. — Симса подозревала, что инопланетник и не ожидал другого ответа.

— Я получила один брусок торгового металла, — продолжила Лустита. — Скажем, еще пять?

— А почему не тысячу? — язвительно возразила Симса. Торговаться ее заставила осторожность. Заплати они по первому требованию, женщина может подумать, что еще выгоднее будет договориться с другими. Хотя вряд ли со стражниками. Мореходов одно объединяет с речными торговцами: они недолюбливают Гильдии. Законы Куксортала рыболовов не касаются, за исключением тех редких случаев, когда, подобно незадачливому Франки-су, они непосредственно сталкиваются с городом.

Лустита пожала плечами так, что ее корзина зашаталась.

— Те, кто просит помощи, не должны слишком зажимать кошелек, — заметила она. — Ну хорошо, скажем — четыре. Но меньше не пойдет. Потребуется время, зато лодку получите почти сразу.

— Сколько времени? — спросил человек со звезд.

— День. Может, еще часть ночи. Там, где нужна осторожность, торопиться нельзя. Получите все. А сейчас отдайте мне половину…

Симса неохотно подчинилась кивку инопланетника и достала из кошелька еще два металлических бруска — кошелек она прятала в рукаве. Лустита не должна увидеть его размер или догадаться о весе.

Хотя внешне рыбачка никак не проявила удивления от того, что вступает в сделку с инопланетником, это равнодушие Луститы ничего не значило. Симса ей не доверяла, хотя со слов Фервар знала, что эта женщина себе на уме и обычно лишнего не болтает. И она ничем не обязана людям Гильдий.

Как Лустита и обещала, вскоре прибыла лодка. Ее привели две голоногие и голорукие девчонки, которые привезли с собой плетеные корзины. Они привязали лодку, выбрались из нее, схватили свои корзины и тут же ушли, ни разу не подняв глаз. Убегая, они плескались водой, по-видимому, довольные, что избавились от скучного задания.

Симса продолжала сидеть за скалой, глядя, как инопланетник тщательно осматривает лодку. Она не предназначалась для ходьбы под парусом, хотя мачта у нее и имелась. Симса решила, что лодка в основном использовалась у берегов, когда спа-угри приходят откладывать яйца, и что в открытом море в бурю она долго не протянет. Но все же осмотр, которому подверг лодку звездный человек, произвел на девушку хорошее впечатление. Было очевидно, он хорошо знаком с такими лодками, на какой бы планете ни добыл подобные знания. Вернувшись наконец к укрытию в скалах, он со вздохом облегчения сел, словно часть тяжести спала с его плеч.

— Крепкая лодка, — заметил он. — У нее мелкая осадка, в такой нетрудно пройти вдоль берега.

— У этого берега такие зубы, каких ты никогда не видел. Острые зубы скал! — немедленно напомнила ему Симса. — Ну и что, даже если ты увидишь свои Жестокие Холмы в глубине пустыни? Никакой пищи и воды для такого пути не хватит, и если ты и доберешься до холмов, то умрешь там.

— Леди Симса, — инопланетник лег на спину, одной рукой заслонив глаза от солнца, которое пробивалось в расселину, — что говорится в ваших легендах о Жестоких Холмах?

Девушка набрала горсть песка и пропустила его сквозь пальцы.

— То, что всегда рассказывают о неизвестном: там всех ждет смерть. Конечно, ходят слухи и о несметных сокровищах, но никому еще не удавалось их найти. Такую сделку не заключишь.

— Но я видел предметы оттуда — странные и удивительные вещи…

Симса пораженно взглянула на него.

— Где? Только не в Куксортале! — Это она могла утверждать определенно. Слухи о таких вещах проникли бы в нижний город, дошли бы и до Нор.

— Я их видел на другой планете, — спокойно пояснил инопланетник. — Когда звездные корабли нашли ваш мир, возле Куксорталане было посадочной площадки. Корабли прилетали и улетали, а Гильдии и не знали об этом.

Это вполне может быть правдой, решила Симса, потому что планета велика, а им известны только те ее части, куда проникают торговцы.

— Один такой корабль приземлился в самом сердце страны, которую вы называете Жестокими Холмами, и привез такой груз, что даже самый последний член экипажа неслыханно разбогател…

Девушка сидела молча. Неслыханное богатство для звездных людей! Что можно с ним сделать — даже ей, без родичей, без имени, преследуемой по пятам Гильдиями?

— Твой брат искал его? — Неудивительно, что лорд Арфеллен насторожился, если этот рассказ правдив. Ни один лорд Гильдии не упустит возможности неслыханно разбогатеть.

— Да… Но не сами сокровища, а знания, заключенные в них. Вернувшийся корабль сделал и другие находки.

— Если корабль смог сесть там один раз, почему не сделать это снова? — с неожиданной подозрительностью спросила Симса.

— Они произвели гам вынужденную посадку и улетели с огромным трудом. Им очень повезло, повторно они бы не рискнули. Но у меня есть вся информация, которой располагал брат: я знаю, где искать. Я вовсе не так глуп, как ты, вероятно, думаешь, леди Симса.

— Но все равно тебе предстоит преодолеть пустыню, а много припасов с собой не унесешь. Твой брат пошел с опытным проводником (другие не соглашались) и не вернулся.

— Все верно. — Инопланетник кивнул, песок застрял в его черных волосах. — Но не в правилах моей семьи оставлять своих. Должен найтись способ победить даже пустыню, леди…

— Почему ты так меня называешь? — неожиданно спросила девушка. — Я не родня лордам. Я Симса…

— Ноя уверен, и не обитатель Нор, — ответил он.

Девушка нахмурилась. И прежде чем смогла ответить, послышался плеск воды. Они прижались к земле за скалой, хотя зорсалы не давали тревожного сигнала.

Это вернулись те же девочки, что привели лодку. Петли корзин глубоко врезались в их худые плечи, и под их тяжестью они сгибались, как старухи. И вновь, не поднимая глаз, не глядя на скалу, за которой прятались Симса и ее спутник, девочки поставили корзины, переложили груз и снова ушли.

В течение всего дня приходили и другие, всегда с корзинами, большими и маленькими. Последней, уже в сумерках, в лодке на веслах прибыла сама Лустита. Она привезла шесть кувшинов высотой с Симсу, но пустых. Рыбачка посоветовала им наполнить эти кувшины пресной водой из источника чуть дальше к северу. Приняв последние два бруска, перед уходом она неожиданно предупредила их:

— В городе тревога, стражники вышли из него. — Женщина громко сплюнула в набежавшую волну. — Но из северных ворот еще не выходили. А шум такой, как от большой щуки, попавшейся на крючок. Я такого с детства не видела.

Когда женщина ушла, Торн взглянул на Симсу:

— Я полагаю, нас хватились.

— Тебя хватились! — резко поправила она.

— Я думаю…

Но инопланетнику так и не удалось сказать, что он думает, потому что оба зорсала вдруг взлетели и резко спустились вниз. Симсе не нужно было слышать их крики в сгущающихся сумерках, чтобы знать, что они увидели не просто людей на берегу. Звездный человек схватил ее за руку. Девушка едва успела подхватить Засс, как он втолкнул ее в лодку, почти бросил, и шепотом велел оставаться на месте.

Потом инопланетник поднял длинный шест и изо всех сил оттолкнулся от камней. Плечи его напрягались в усилии, когда он выводил лодку подальше от узкого залива. Они уже вышли в открытое море, когда Симса заметила на верхушках утесов огни и поняла, что охота не прекратилась: каким-то образом их выследили.

Симсе не понравилось в море. Ее пугала качка, но девушка не хотела, чтобы спутник догадался о ее страхе. Когда они снова причалили к берегу, она без просьб помогла ему наполнить кувшины, перенести и осторожно установить их в лодке. Остальной груз инопланетник еще днем уложил в лодку, особо обратив внимание Симсы на то, что Лустита дала им удочки и небольшую сеть.

Зорсалы сидели на обшивке посреди палубы, где их слегка защищало от ветра и брызг. Инопланетник установил небольшую мачту и привязал треугольный парус, который сразу поймал ночной ветер. Потом он взял руль и повернул суденышко на север, а Симса скорчилась в укрытии. Как ей хотелось оказаться в Норах, пусть голодной и оборванной, но в безопасности и с прочной землей под ногами!

Она ведь не собиралась заходить так далеко, намереваясь пожелать инопланетнику удачи, а самой спрятаться, может, в рыбацкой деревушке, хотя это могло стоить всех ее денег. Но события разворачивались так стремительно и неожиданно, что у нее просто не оставалось выбора.

Лодка продолжала идти вдоль берега, тошнота мучила Симсу и заставляла презирать свое тело, и она твердо решила, что уж в пустыню точно не пойдет! Пусть этот слабоумный бежит туда и испечется до смерти в своих Холмах, она останется с лодкой и сумеет выбраться назад. Девушка начала обдумывать этот план. Она выдаст себя за выжившую после кораблекрушения, размышляла Симса — хотя моря она не знает и опытного моряка не обманет. И все же она поступит именно так… путница из-за моря… кораблекрушение…

У нее еще много времени, может, несколько дней, чтобы продумать свою легенду. И Симса сумеет ее хорошенько продумать. Ведь только зорсалы могут выдать ее подлинную личность. А они с радостью вернутся к свободной жизни в дикой местности, предоставив ей играть избранную роль. Обхватив руками колени, девушка опустила подбородок на руки и размышляла о будущем, пытаясь перебороть неприятное ощущение в желудке.

Глава 6

Солнце яростно жгло землю. Стараясь хоть как-то защититься от его лучей, Симса вся обмазалась жиром фресалового супа, который они ели в пути. Девушка еле заставила себя забраться вслед за инопланетником на раскаленную скалу, пышущую жаром, как кухонная плита, и уже сверху Симса окончательно убедилась, что осуществление планов, которые этот Торн строил во время их ужасного морского путешествия, невозможно. Пусть он отправляется в эту белую знойную печь и зажарится там до углей, а она снова доверится морю, как это ни страшно. Однако одна лишь мысль о кошмаре, который девушка испытала за эти два дня, когда их как листик швыряло по волнам — спутник упорно называл это «свежим ветром», — заставила ее обхватить пустой живот руками, изъеденными соленой водой и в полосках крови, сочившейся из многочисленных трещинок и лопнувших волдырей: хоть она и была абсолютно неопытна в морском деле, ей пришлось всю свою силу использовать в борьбе с ветром и волнами.

Перед ними расстилалась поистине проклятая земля — такую, наверное, можно было бы изобразить в качестве маршрута для устрашения любого путника и заставить его дрогнуть. Блестящая поверхность белых полос песка обжигала глаза. Там, где песок смело ветром, проступал камень, изношенный, изрезанный перегоняемыми ветром песчинками в течение бесчисленной череды сезонов, которые человек просто не может сосчитать: эти камни тянулись длинными рифами, такие же острые, как и те, что они видели в море. Жизнь здесь невозможна…

Однако инопланетник не стал тратить время на бесцельное разглядывание смертоносной земли, которая начиналась сразу от подножия их утеса. Вместо этого он уверенно достал из одного из карманов на поясе какой-то сложенный прибор, раскрыл его и настроил. И с его помощью стал изучать страну, затянутую мерцающей дымкой. Тут и там, словно по приказу невидимого врага, в воздух поднимались и начинали кружиться и танцевать столбы песка. Симса прикрыла глаза руками. В щелки между пальцами она увидела лишь туманную линию на горизонте. Может быть, Жестокие Холмы. Но ей теперь было все равно.

Девушка решительно повернулась спиной к этой опасной земле и начала спускаться с их наблюдательного пункта, но тут ее остановило восклицание спутника. Взглянув вверх, она увидела, что тот направил свои стекла не к какой-то отдаленной цели, а вниз, прямо на пустыню.

— Это дорога…

— Какая дорога? — Даже от двух слов потрескавшиеся губы заболели.

— Наша дорога! — Инопланетник сложил стекла и спрятал их в карман.

Симса слишком устала, чтобы спорить с безумцем. Если он считает, что нашел дорогу, пусть идет по ней и поскорее исчезнет. Она слишком долго была пленницей его планов и теперь должна освободиться, прежде чем утратит остатки энергии и сил. Поэтому девушка ни о чем не спросила, только повернулась и начала спускаться по утесу к маленькому заливу, где на слабых волнах покачивалась их лодка со следами тяжкого пути. Волнам приходилось пробираться через тесный пролив, почти такой же узкий и скрытный, как тот, который избрала Лустита для начала их злополучного пути.

Спускаясь на узкую полоску жесткой гальки (по эту сторону утеса песка не было), Симса старательно отводила взгляд от того, что встретило ее, едва лишь она неуклюже спрыгнула с лодки на берег, — от свидетельства того, что может сделать этот ужасный берег. Зато ино-планетник, увидев столь напугавшие девушку останки, нс проявил ни малейшего страха. Два сморщенных иссохших тела, вернее, то, что от них осталось, лежали, застряв между скал. А может, они сами из последних сил приползли сюда, чтобы найти здесь могилу? За почерневшую сморщенную плоть еще цеплялось несколько бесцветных тряпок. Симса была рада, что мертвецы лежали так, что не было видно, что сделала смерть с их лицами; тут нет ни птиц, ни крабов, ни других стервятников, которые очистили бы кости. Тела просто почернели на солнце и теперь скорее походили на демонов, чем на живших когда-то людей.

Но Торн и на этот раз прошел мимо, даже не бросив на них взгляд. Оскальзываясь на булыжниках, он пробирался вдоль берега дальше на север. И только когда инопланетник начал подниматься на скалы, прикрывавшие другой конец их маленького залива, Симса заставила себя встать и пойти за ним. Она не могла оставаться на месте — рядом с этими почерневшими телами, присутствие которых девушка постоянно ощущала, смотрела ли она в их направлении или нет.

Ноги Симсы предательски скользили в самодельных обмотках, которые она смастерила из запасного паруса, найденного в лодке, намотав и перевязав, как могла, ткань, чтобы защитить свою обувь и кожу. Девушка шагала очень осторожно: падать ей совсем не хотелось. Какая же она дура! Ведь гораздо лучше было бы просто заползти в лодку, откуда время от времени слышались жалобы зорсалов, для которых Симса опустошила корзину и устроила нечто вроде гнезда; больше она ничего не могла сделать, чтобы уберечь животных от жары.

Карабкаясь по камням, она все-таки упала и содрала кожу на руке. И больше не смогла сдерживаться, как ни старалась. С трудом заставив себя опустить руку в жгучую воду, она всхлипывала, как зорсалы, позволив себе хоть так выразить эмоции. Инопланетник теперь ушел далеко вперед, он не услышит: Симса с самого начала решила, что он никогда не услышит от нее жалоб.

За скалами, на которых она поскользнулась, открылся еще один залив, береговая полоса там была гораздо шире — в форме треугольника, вершина которого уходила в глубь суши между стенами утесов. Торн как раз направлялся к тому месту, и, пока девушка занималась пораненной рукой, исчез совершенно. Там, должно быть, нашелся какой-то проход или пещера…

Мысль о пещере, о том, что можно найти защиту от солнца, вернула девушке силы. И она заковыляла по песку, где хорошо видны были следы Торна.

Но там оказалась не пещера, как ей хотелось, а всего лишь щель, ведущая вверх, узкий разрыв пустынного дна: возможно, когда-то здесь было русло реки. Если в этой трижды проклятой земле вообще может быть вода.

Под ногами заскрежетали те же песок и гравий, а стены утесов по обе стороны круто уходили вверх. «Не за что ухватиться, — подумала Симса, — наверх здесь не подняться». А из самой трещины шел такой жар, как будто та привлекала к себе все тепло солнца, накапливала и удерживала его.

Даже Торн, по-видимому, решил, что это слишком, потому что уже возвращался, углубившись вперед на совсем небольшое расстояние. Однако, к удивлению девушки, он улыбался и шел упругой энергичной походкой, словно обнаружил источник, окруженный зеленью. Симса даже подумала, не сошел ли на самом деле инопланетник с ума от этой жары. Она слышала рассказы о пустынном безумии, о том, как воображаемые картины уводили путников в страну смерти.

— У нас есть дорога! — радостно объявил он девушке.

— Здесь?

Он точно спятил. Симса боком попятилась от Торна, не отрывая от него взгляда, опасаясь мгновенного свирепого нападения.

— Здесь! — к ее усиливающемуся ужасу, согласился он. Но потом, должно быть, разглядел выражение лица девушки, потому что быстро добавил: — Не днем, нет. Ночью. Тогда все будет по-другому. Я знаю, как идти. В таких местах ночью прохладно. Морской ветер несет с собой влагу, она конденсируется на скалах. Мы сможем пройти, возьмем с собой воду и пищу, вот увидишь. Я проделывал это на других планетах.

Симса закрыла рот. Нет смысла спорить. Если Торн скажет, что у них вырастут крылья и они полетят в глубь суши, она должна с ним согласиться. Он верит, что говорит правду, и девушка не хотела с ним спорить. Достаточно, что сейчас он согласен вернуться к лодке и укрыться в тени, какую они там смогут найти. Впрочем, инопланетник не упал почти без чувств, как она — последние испытания отняли у девушки выносливость и силу, накопленные за годы жизни в Норах.

Остальную часть дня она либо проспала, либо лежала без сознания. Впоследствии Симса не могла сказать, что именно с ней было. Время от времени ей казалось, что она видит, как Торн отрывает доски от лодки и с помощью смоченных в морской воде веревок связывает их. А потом укладывает на солнце, чтобы узлы просохли и затвердели.

Несколько раз девушка приходила в себя настолько, что хотела возмутиться: зачем это инопланетник ломает лодку, на которой она собиралась вернуться. Однако, не успев набраться сил для этого, она снова погружалась в дымку страданий.

Но вот наконец день подошел к концу. Солнце спустилось по безоблачному небу, широкая разноцветная полоса легла на волны, в последний раз обжигая глаза девушки. Симса заставила себя встать, чтобы дать воды зорсалам, чьи жалобные крики стали совсем слабыми и хриплыми. Беспокойство о животных и привело ее в себя.

Зорсалы лежали мохнатой грудой, раскрыв рты, антенны их обвисли, глаза были закрыты, дышали они с трудом. Симса, не обращая внимания на инопланетника, который продолжал работать на берегу, сняла тугую крышку с одного их кувшинов с водой (из которых остались только два полных), дрожащими руками поднесла мисочку и налила драгоценную жидкость, чуть ли не отсчитывая капли. Сама она ужасно хотела пить. Так хотелось лечь и позволить прохладной жидкости смочить обожженную солнцем кожу…

Осторожно держа мисочку в руке, она подползла к корзине-гнезду. Сначала Засс. Девушка прижала зорсала к груди. Стараясь не пролить воду, она поднесла мисочку к раскрытому рту Засс и начала капать тепловатую жидкость. Симса не была уверена, но ей казалось, что тело у Засс слишком горячее, словно нагрелось не только от солнца, но и от какого-то внутреннего жара. Вначале капли пробежали по краям этого клювообразного рта. Но вот Засс сделала конвульсивное усилие и гдотнула.

Совсем немного, но зорсал тут же обрел голос и стал жаловаться. Симса положила Засс на место и по очереди напоила остальных. Содержимое мисочки она разделила между ними поровну, как могла. Младшие пришли в себя быстрее, вцепились когтями в края корзины и начали раскачиваться; один даже испустил крик, приветствуя сумерки и охотничье время.

Тогда девушка снова взяла Засс, поддерживая рукой ее голову. Глаза животного были открыты, и Симсе показалось, что она читает в них понимание. Она собиралась выпустить зорсалов, но здесь нельзя этого делать. В этой голой, выжженной солнцем стране они не выживут.

Нет, она должна будет взять их с собой, когда пойдет… Пойдет? Впервые Симса осмотрелась. И то, что девушка увидела, вызвало у нее такой приступ страха, что она, несмотря на жару, вся задрожала.

Безумный инопланетник! Пока она лежала без сил, он совершил непоправимое!

Он не только разобрал всю палубу лодки, но и снял парус и изрезал его на полосы. И что же получилось? На песке лежало нечто, напоминающее маленькую лодку, но с плоским днищем, — чудовищная мешанина связанных полосками паруса досок. И на них, пока она лежала, он перенес все остатки их продовольствия, а теперь шел и за кувшинами с водой. Губы Симсы разрывались, но она все-таки сдержала крик. Он не оставил ей пути спасения.

Теперь она может остаться на месте, умереть и высохнуть, как эти почерневшие останки на скалах. Или принять участие в его безумии. Когти ее выступили наружу, она зарычала, ей хотелось разорвать его гладкую кожу, превратить в окровавленные обрывки тело. Прижавшись спиной к кувшинам, она смотрела на него, готовая к схватке. Лучше умереть быстро, чем испечься в этой раскаленной пустыне.

Торн остановился. Ну, по крайней мере, он хоть немного опасается ее. Симса ощутила некоторую уверенность в своих силах. У него на поясе висит инопланетный нож: закон порта не позволяет инопланетникам иметь другое оружие. Пусть испробует его против ее когтей — и против зорсалов: теперь животные достаточно пришли в себя, чтобы подчиниться ее приказам. Она медленно опустила Засс на палубу и услышала гортанный боевой клич в ответ на свои эмоции, которые, как всегда, ощутило животное. Остальные двое подняли крылья, приподнялись, готовые лететь, напасть…

— Это наша единственная возможность, — спокойно сказал Торн, будто они обсуждали какую-то торговую сделку.

Она согнула пальцы, и Засс закричала. Симса попыталась было использовать свой обычный прыжок, но ослабевшее тело подвело ее. Ей пришлось ухватиться рукой, чтобы не упасть лицом вниз, на палубу.

— Ты это сделал… — Девушка чуть приподняла голову. — Убей меня, у тебя есть средство… — Она кивком указала на нож, который он так и не извлек. — Я никогда не просила, никогда не хотела…

Инопланетник и не пытался приблизиться к ней. Симса слегка щелкнула языком, и зорсалы снова сели. Убить его, с отчаянием думала она, и у нее ничего не останется, никакой надежды. Да и есть ли сейчас надежда? Наверное. Пока живешь, надеешься, хотя иногда это и кажется невозможным.

Даже не пытаясь встать, девушка на четвереньках отползла от кувшинов с водой и позволила Торну взять их. Правда, вначале инопланетник направился к ней, но она отмахнулась. Нет, пока может, Симса будет двигаться сама. Ну а когда не сможет, тогда наступит конец. Она никакого облегчения не попросит у этого безумца.

В последних лучах солнца Симса сжевала предложенную ей пищу. Вечерние полосы на море исчезли. Девушка медленно выпила свою долю воды, да и то часть отдала Засс. Когда Торн вернулся к изготовленному им предмету — санкам, Симса раскрыла свой короткий плащ, предоставив место зорсалу. Остальные двое уже перелетели к ожидающим санкам и сидели на корзинах.

Симса последовала за ними. Теперь с моря дул ветер — прохладный. А ведь совсем недавно девушке казалось, что она больше никогда не ощутит прохладу. Что-то в ней перевернулось, мысли прояснились, хотя гнев не утих. Она даже почувствовала прилив энергии.

Неужели инопланетник собирается тащить эту штуку? Или упряжь предназначена для них обоих и они потянут оба, пока не упадут от жары и истощения?

Если это так, то она ему не уступит, будет идти, пока сможет, пока он тащит их к невозможному. И вот, остановившись рядом с ним, Симса поискала глазами веревки. Но увидела только одну. Тонкую. Такая никак не выдержит тяжести санок.

Однако Торн не стал просить ее о помощи, но повернулся лицом к санкам и коснулся своего пояса. И тут, к изумлению Симсы, у нее на глазах произошло нечто совершенно невозможное: санки вздрогнули, поднялись с гравия и повисли в воздухе на высоте ее колен. И, взявшись за веревку, Торн пошел вдоль узкого берега, а санки поплыли за ним, как огромный бескрылый зорсал, послушный его воле, как ей повиновались животные.

Симса долго смотрела, не веря собственным глазам. Потом заторопилась, пока инопланетник не исчез совсем из виду. Девушка не могла угадать, какие новые чудеса привлечет он на службу, но теперь поверила в странные рассказы о звездных людях и о том, что они могут делать. Хотя, насколько она знала, здесь они никогда ничего подобного не демонстрировали.

Симса даже забыла о своем гневе. Ей хотелось узнать, что же это такое. Она скользила, чуть не падая, забыв о своей усталости, и наконец поравнялась с Торном, который размеренно шагал вперед, ведя за собой свою летающую платформу.

— Что это ты такое сделал? — задыхаясь, спросила она. — Почему санки висят в воздухе?

Девушка услышала, как он усмехнулся, а потом инопланетник повернул к ней улыбающееся лицо.

— Если расскажешь в порту, что видела, меня отошлют на мою родную планету и навсегда запретят выходить в космос, — весело заявил он. Надо же, он улыбается, рассказывая о поступке, который, по его собственным законам, является преступлением. — Я просто решил нашу проблему самым обычным способом, используемым на других планетах. На планетах, более развитых, чем ваша. А в соответствии с нашими законами это серьезное преступление. Вот здесь я поместил небольшой механизм… — Торн указал пальцем через плечо, не поворачивая головы, — который уничтожает тяготение…

— Уничтожает тяготение, — тихо повторила Симса, стараясь произносить незнакомые слова, как он. — Не знаю… Кое-кто верит в призраков и демонов, но Фервар говорила, что те, кто в них верит, создают их из собственного страха. Если захочешь, можешь поверить в любой дурной сон. Но это не призрак и не демон.

— Конечно. — Они уже вошли в проход между скалами. Морской ветер дул им в спину и облегчал путь. Днем она ни за что не подумала бы, что это возможно. Торн на мгновение остановился. Еще не совсем стемнело, и Симса увидела, на что он показывает. — Вот это что.

«Это» оказалось черным ящичком, который можно накрыть ладонью. Ящичек лежал точно в середине саней, и теперь Симса видела, что груз разложен равномерно по всей длине, и только место в самом центре оставалось незанятым. Именно в этом месте и находился ящичек.

— Ты бросаешь камень в воздух, и он падает, — разъяснял тем временем Торн. — Его притягивает земля. Но если это притяжение разорвать, твой камень поплывет. На моей планете мы надеваем пояса с таким устройством и можем летать. Без труда можем передвигать тяжелые предметы. К несчастью, мне не удалось пронести мимо стражи больший уничтожитель тяготения. Возможности же этого ограничены: видишь, как близко к поверхности летит груз. У него и запас энергии невелик. Но он заряжается от солнца, и я уверен, солнце поможет нам использовать его сколько нужно.

Симса легко понимала его слова, но в них содержался смысл, столь далекий от ее опыта, что речь мужчины показалась ей такой же безумной, как и все это путешествие. Подобными рассказами речные торговцы отпугивают доверчивых людей, чтобы они не конкурировали с ними в торговле. Это хорошо известно. Тут девушка подумала о том, что с помощью такой штуки у пояса можно было бы делить небо с зорсалами. Как, наверное, здорово пользоваться таким приспособлением!

— Гильдия воров много бы отдала за такое! — высказала она свою мысль. — Нет! — Симса даже вздрогнула — и не от прохладного ветра. — Нет, за это просто убьют! Из-за этого за тобой охотится лорд Арфеллен?

Она понимала, что даже высокородный лорд заинтересуется такой вещью.

— Нет, — ответил Торн. — Я ведь уже говорил: он хотел — и по-прежнему хочет — получить то, что мы собираемся отыскать.

Для Симсы же главным было, что это инопланетное изобретение дало им возможность осуществить их план. Но все равно путь оказался очень и очень нелегок. Местами щель в скалах, по которой они шли, была завалена камнями, и Торну приходилось осторожно проводить сани между ними, потому что не хватало энергии поднять их выше. Приободрившись от того, что у них в помощь есть такое чудо, Симса старалась помочь, выравнивая, подталкивая или поворачивая сани, чтобы они не застряли.

Торн не торопился. Он часто останавливался для отдыха — скорее, как догадывалась Симса, ради нее, чем ради себя, хотя она и не хотела в этом признаваться даже себе. С наступлением темноты ожили зорсалы, молодые время от времени взлетали. К тому же выяснилось, что в пустыне все-таки есть обитатели, потому что один из зорсалов внезапно резко вскрикнул в воздухе и камнем упал вниз на кого-то в скалах, да и его брат вскоре поступил так же.

Симса свистом позвала их. Инопланетник нажал еще одну кнопку на своем чудесном поясе, и в ответ бледный луч осветил дорогу впереди. В эту полосу света с победным охотничьим криком влетел младший зорсал, в когтях его висело существо, которое состояло главным образом из бронированного хвоста. Симса посадила Засс на край качающихся саней, и сын предложил матери свежепойманную добычу, которую та охотно начала поедать, с хрустом разгрызая кости или чешую.

Во время одной из остановок Торн показал девушке, как конденсируется на камнях влага, приносимая прохладным морским ветром, который по-прежнему дул в ущелье, словно его притягивала пустыня. Симса прижала израненную ладонь к влажной поверхности и подумала, нельзя ли добавить эти драгоценные капли к их запасу воды. Они попили — очень немного из одного кувшина — и поели сушеного мяса и рыбы, смешанных и приготовленных в виде лепешек. Жир в этих лепешках был довольно прогорклый, но рыбаки неделями живут в море на такой еде, и тут тоже не место для привередливых.

Симса понятия не имела, далеко ли они зашли, хотя ноги ее онемели — там, где не болели, — а ткань, которой она их так старательно обернула, разорвалась в клочья. Девушка напряженно всматривалась в препятствия, следя, чтобы сани не перевернулись. Может, завтра инопланетник с помощью нового чуда облегчит их дальнейший путь. Симса заметила, что, когда небо посветлело, он остановился и сказал:

— Днем мы не можем идти. Посмотри вперед. Видишь осыпь меж скал? Их, — он положил руку на сани, и они чуть качнулись, — мы установим сверху, и у нас будет защита от солнца. Но мы должны спрятать кувшины с водой и еду до восхода солнца.

Симса помогала ему, прижимая кувшины небольшими камнями, чтобы они не опрокинулись. Засо вначале сидела на санях, которые, когда груз с них сняли, сразу подскочили вверх. Симса тревожно вскрикнула, и Торн потащил их вниз, прижал, а потом снял ящичек и осторожно поставил рядом с кувшинами, но не в тени, а на плоском камне, где он будет открыт солнечным лучам.

Потом он коснулся плеча девушки, чуть подтолкнув к импровизированному убежищу.

— Я схожу туда. — Он указал на ближайший утес. — Хочу осмотреться, прежде чем станет слишком жарко, и поглядеть, далеко ли до гор.

Она охотно предоставила ему возможность подниматься, сама не желая тратить на это силы. Прислонившись спиной к камню, Симса занялась своими ногами. Как глупо, что она не прихватила лечебные травы Фервар. Теперь они бы ей очень даже пригодились. И жира совсем не осталось. Но сандалии под тряпкой уцелели, и пока ей не грозила перспектива идти босиком.

Девушка щелканьем подозвала зорсалов, выбрала плоский камень, сняла ткань с головы и соорудила из нее гнездо. Зорсалы улеглись с негромкими возгласами: теперь они чувствовали себя гораздо лучше, чем на берегу, хотя предстояло еще выдержать жаркий день. Самой девушке сильно хотелось есть и пить, но она решила подождать возвращения Торна. Ее поражала энергия звездного человека. К тому же и накануне он проработал весь жаркий день, мастеря сани. Насколько она знает, он совсем не отдыхал. Потом всю ночь шагал своей легкой походкой, а теперь еще поднялся на вершину утеса.

Из чего только сделаны эти инопланетники? Из того же прочного материала, что и их звездные корабли? Симсе казалось, что даже всадники пустыни из прошлого ее планеты не справились бы с таким походом лучше.

Послышался стук падающих камней, потом, хорошо заметный в свете начинающегося дня, рядом легко приземлился Торн, спрыгнув откуда-то сверху. Он оказался всего в нескольких футах от девушки и сразу же подошел к ней. Она протянула ему миску с водой. Лицо его было покрыто грязью, и в пыли пот проложил дорожки.

Инопланетник медленно выпил воду, хотя Симса была уверена, что ему хотелось делать большие глотки. Но он для этого слишком благоразумен. Подождав, пока он проглотит последнюю каплю, Симса спросила:

— Далеко?

— Не знаю… — По крайней мере, он ей не лжет, и Симса почувствовала гордость за него. — Трудно оценивать расстояния. Я бы сказал: еще одна ночь пути, и мы будем близко или на месте.

Торн упрямо сжевал только половину лепешки, которую девушка дала ему, и потом, ни слова не говоря, лег так, чтобы не стеснить ее и в то же время лежать под крышей. И мгновенно уснул, словно мог это делать по своей воле.

Глава 7

Симса с трудом дышала. Солнце, заливавшее жаром ущелье, превратило их убежище в котел, поставленный на огонь. Она сняла плащ, приспустила пропотевшую рубашку. Слишком жарко, чтобы двигаться, думать. Девушка вновь погрузилась в полубессознательное состояние. Дважды она вставала, чтобы позаботиться о зорсалах, когда ей казалось, что она слышит их крики. Если поверх расщелины, в которой они лежали, и дул ветер, поднимая столбы песка, к ним он не проникал.

Из-под распухших век она смотрела на инопланетника. Верхняя часть его плотно облегающего костюма была расстегнута; должно быть, он расстегнул его так, что она не заметила. Он лежал на спине, и Симса видела, как поднимается и опускается его грудь. Как будто спит?.. Видимо, он настолько устал, что даже жара не может его разбудить.

Время тянулось медленно. Девушке казалось, что она лежит здесь вечно, что конца ее страданиям не будет. Пить она не решалась, решив сохранить то, что осталось в початом кувшине, из которого напоила зорсалов.

Должно быть, она все же уснула, потому что большую часть дня заполняли смутные сновидения. Однажды ей показалось, что она лежит и смотрит на Фервар: старуха, закутанная во множество слоев одежды, прошла мимо плоского камня, на котором инопланетник установил свой волшебный подъемный прибор. Фервар была моложе, чем девушка ее помнила, спина у нее не была согнута, и она не опиралась на посох. Старуха прошла мимо убежища энергичной походкой, как будто шла по какому-то важному делу.

Симса хотела окликнуть ее, но не смогла. Однако оборванная фигура вдруг, словно ее позвали, остановилась у камня с прибором Торна. Из-под густых тяжелых бровей Фервар посмотрела прямо на девушку. Потом медленно подняла посох, на который, по существу, не опиралась, провела им над инопланетным прибором и концом указала на разрез в скалах. Губы ее произнесли какое-то слово, которое Симса не расслышала. Мельком оглядев их жалкий лагерь, старуха повернулась и пошла дальше.

Конечно, это был сон или галлюцинация, вызванная жарой и местом, в котором они лежали. Но Симса все же приподнялась, как будто могла посмотреть вслед старухе.

Симса решила, что у старухи мог быть только один повод появиться здесь. Девушка так страдала физически, что больше не испытывала страха. Фервар мертва, и теперь поведет их, пока они не присоединятся к ней. И Симса обнаружила, что ей все равно. Она снова легла, подложив руки под щеку. Что-то прохладное коснулось ее горячей кожи, словно драгоценная капля воды упала из фонтана…

С бесконечной медлительностью — быстрее она просто не могла двигаться — девушка подняла руку и взглянула на кольцо. Еще вчера оно стало слишком велико для ее похудевшего пальца, но она не стала его снимать. Напротив, намотала на палец обрывки ткани, которой обматывала ноги, и вновь плотно надела кольцо. Она смотрела на непрозрачный туманный блестящий камень, образующий крышу крепости, словно действительно видела воду.

Волшебство? Это — волшебство? Существуют лекарственные растения, они лечат тело, Фервар их хорошо знала и обучила Симсу — хоть и немного, потому что старуха ревниво относилась к своим знаниям и не делилась ими легко. Существуют чудеса, которые, по-видимому, умеет использовать инопланетник. Но все это создано людьми, их знаниями и усилиями, все это реальные предметы, которые можно потрогать.

Однако существуют и рассказы о странных силах, хотя никто из знакомых Симсе людей сам не видел, как они действуют. Всегда видел кто-то другой, в другом месте, в другое время, и девушка всегда воспринимала такие рассказы как выдумки. Знания можно получить, утратить, получить вновь. Люди, жившие раньше, могли быть мудрее своих потомков, если что-то прервало поток мудрости, идущий от одного поколения к другому.

Кольцо и другие украшения, которые у нее спрятаны, — лучшей работы, чем те, что она видела в верхнем городе, когда решалась взглянуть на богатства, до которых не надеялась и дотронуться. Тем не менее это вовсе не значит, что они волшебные — просто древние, результат работы рук, давно ставших костями или пылью.

Но вот она лежит, смотрит в бассейн этого сине-серого камня…

Вокруг нее поднялись стены. Солнце пропало, хотя по-прежнему было очень жарко: вокруг сверкал огонь, протягивая к ней обжигающие языки. Она слышала крики, дикие вопли и другие звуки, каких никогда не слыхала раньше. А у ее ног плескался бассейн, обрамленный парапетом из блестящих блоков сине-зеленого камня. Она качалась на самом краю, боясь спрыгнуть и в то же время боясь остаться на месте перед лицом ярости, которая неумолимо приближалась к ней.

Темное небо над головой осветилось вспышками пламени. Симса видела, как пламя начало лизать башню и башня обрушилась. Девушка закричала и прыгнула в ожидавшую воду. Но вода оказалась горячая, она прямо-таки обжигала. Это смерть, но она еще не сомкнула свои челюсти, скорее играла с нею, пользуясь пыткой, как зорсал когтями, когда зверь, сытый, играет со свежепойманной добычей. Весь мир был охвачен огнем, и Симса в самой середине этого пламени…

— …Проснись… проснись!

Кипящая вода окатывала ее тело. Симса пыталась сопротивляться, но вода побеждала ее, отнимала последние силы. И продолжала играть с нею.

— Проснись!

Симса увидела над собой лицо — большое, круглое, как луна, две темные ямы на месте глаз, рот, который пришел выхватить ее из воды. Но этот рот не защита для нее — только иной вид пытки…

— Проснись!

Большое лицо отдалилось, стало смутно знакомым. Симса заморгала, от воды все расплывалось перед глазами. Она…

Это не сон. Никакого огня. Инопланетник тряс ее за плечи. Она смотрела на него какое-то время, потом высвободилась.

— Тебе, должно быть, снился сон из снов — с темной стороны, — заметил Торн, садясь на корточки. — Выпей… — Он протянул ей миску с водой, из которой она поила зорсалов. — Возьми, — повторил он, когда она не подняла руки.

Симса по-прежнему лежала в расселине, со всех сторон накатывалась жара. Но что-то странное случилось с ее зрением — словно одна картина накладывается на другую: временами она ясно видела проход, но потом его закрывала падающая башня и бассейн, в который ее загнал страх, и рядом смерть — смерть за ней и вокруг нее.

— Пей! — Торн придвинулся и руками крепко взял девушку за плечи, чтобы у нее появилась опора против тошнотворных видений, наложенных одно на другое. Потом он прижал край миски к ее сухим губам, и легкая боль скорее, чем его голос, уничтожила последние видения.

Девушка не стала возражать, заметив, что миска почти полна. Вода была теплая и чуть горьковатая, но она жадно выпила ее, позволив мужчине до конца держать миску.

Он снова прислонил ее спиной к корзине: оттуда доносились слабые крики зорсалов. Животные тоже нуждаются в заботе, но голова у девушки стала такая легкая, она так странно себя чувствовала, что не решилась пошевелиться. Пока нет.

Не понимая, что инопланетник делает, девушка смотрела, как он взял небольшую бутылочку — она стояла у камня возле его колена — и вылил из нее три капли в тщательно отмеренную порцию воды. Потом он закрыл бутылочку, спрятал ее в карман пояса, поднял миску, словно на встрече друзей в гостинице, сделал жест в ее сторону и медленно выпил долю, которую разрешил себе. Через край миски Торн продолжал внимательно наблюдать за нею, девушка даже поерзала под этим пристальным взглядом.

— У меня был дурной сон, — проговорила она, словно оправдываясь. — И вот это его часть… каким-то образом… — Симса подняла руку и поставила крепость на кольце вертикально. — Огонь в небе и падающая башня — и я прыгнула в бассейн, а вода в нем кипела…

— Леди Симса, — Торн по-прежнему обращался к ней в вежливой форме, и это ее раздражало, но девушка не собиралась протестовать против этой формы насмешки, — слышала ли ты когда-нибудь о странных способностях людей? Встречала ли ты людей, которые могут взять в руки предмет и рассказать о прошлом, из которого он пришел?

Почему-то теперь она чувствовала себя заметно сильнее, более живой, чем за все прошлые дни. Распрямилась, оттолкнувшись от корзины, повернулась, чтобы заняться зорсалами. О чем он говорит? Разве можно верить в такое? Нет, он не проверяет ее какой-то новой глупостью. Возможно, на других планетах то, о чем он говорит, существует.

— Нет, — коротко ответила она. Ей совсем не понра вился этот разговор о странном. Всю жизнь она ощущала свое отличие — в цвете кожи, в характере — от всех прочих в Норах, вообще от всех в Куксортале. И всегда она изо всех сил старалась скрыть это отличие. Поэтому Симсе такой разговор показался опаснее, чем любое зеркальное отражение ее самой.

— Но такое бывает. Среди моего народа находят людей, обладающих таким даром, учат использовать его…

— У меня никакого «дара» нет! — Такой дар стал бы только еще одним отличием от остальных. — Если ты с этим покончил, — девушка кивнула на миску, — теперь следует поскорее напоить зорсалов.

А вдруг, с неожиданным страхом подумала она, он сочтет животных лишними, обузой, посчитает, что воду лучше использовать только им самим?

Торн, однако, не возражал. Симса даже заметила, что он налил зверькам воды больше, чем самому себе. Одного за другим она извлекла обмякших животных из корзины, напоила их и осторожно положила, подобрав лапки и расправив крылья, на крышку корзины.

При этом девушка с удивлением заметила, что силы се растут. Несмотря на жару, она теперь двигалась быстро, чего была не в силах делать с самого берега. Утес создавал тень, и инопланетник с крайней осторожностью установил ящичек в центре саней, которые тут же подпрыгнули в воздух и поплыли на уровне плеча. Торн подтащил их ниже и придерживал, а Симса передавала ему корзины и остальное имущество, которое он тщательно расставлял на места, хотя девушка и не понимала причин такой осторожности.

Пока они ели, зорсалы начали размахивать крыльями, поднимать головы, издавать негромкие возгласы. Когда Торн все увязал, Симса посадила Засс себе на плечо, готовая к пути. И они вновь начали движение по бесконечному ущелью, стены и дно которого ничем не отличались от того, что они миновали предыдущей ночью.

Начало пути совпало с наступлением сумерек. Торн снова шел впереди, а Симса, покачиваясь, — за ним, следя за санками, чтобы те не наткнулись на препятствие. Ей казалось, что сани плывут чуть выше, чем накануне. Наверное, это из-за воды и пищи, которые они истратили. Хотя пили и ели они совсем немного.

Идти было тяжело, но, к своему изумлению, девушка обнаружила, что после столь изнурительного жаркого дня она в состоянии идти энергично и легко отворачивает сани от препятствий. После захода солнца зорсалы поднялись в воздух, Засс хрипло кричала им вслед, словно напоминая, что ей причитается часть любой добычи, какую может предоставить эта голая местность.

И вновь временами они останавливались, и во вторую такую остановку Торн неожиданно спросил:

— Как ты себя чувствуешь?

Что-то в его голосе насторожило девушку. Как будто инопланетник ожидал, что она ответит — плохо. Может, из-за ее сна? Ей не понравились его расспросы о «даре», как он это именует, в который верят инопланетники.

— Я могу идти, куда ты ведешь, — резко ответила она. — Всем иногда снятся сны, но не все их вспоминают, проснувшись. Или у твоего народа это не так?

— Дело вовсе не в твоем сне. — Между ними лежала тень, такая густая, что Симса не видела его лица, только светлое пятно. Луч фонаря Торн направил теперь на слегка покачивавшиеся сани. — Я должен объяснить, что сделал: может наступить время, когда тебе самой понадобится проделать это. Вот здесь, — он показал на свой пояс, — жидкость. Ты видела, как я добавлял ее к воде. Это стимулятор, вытяжка из нескольких, как вы бы сказали, лекарств. Он проясняет мысли и укрепляет тело. Но им можно пользоваться нечасто и понемногу. Он помогает выдержать испытания, подобные тем, что нам предстоят. Я не знал, поможет ли он тебе. Пришлось рискнуть. Ты… тебе было очень плохо…

Пережевывая концентрат, она обдумывала новую информацию, стараясь не принюхиваться к еде.

— Ты мог меня убить. — Ей хотелось произнести это спокойно.

— Да, я мог тебя убить.

Симса снова задумалась. Он не лжет, этот инопланетник. Вначале она рассердилась, но потом подавила гнев, не желая, чтобы он затмевал ее разум, как те видения. Чувствовала, что теперь она сильнее, энергичнее, может больше вынести. Вспоминая жару и пытку прошедшего дня, она теперь сомневалась, что смогла бы найти силы, чтобы без его помощи снова пуститься в путь.

— Ну хоть не убил. — Она не позволит ему понять, что на самом деле испытывает. Они никто друг другу. Со дня смерти Фервар она ни для кого ничего не значит. На мгновение се удивила собственная мысль: Симсе достаточно быть самой собой, ей совсем не нужны другие.

— Симса, — впервые инопланетник не добавил к ее имени «леди», но говорил он так, словно она с ним заодно, равный участник его приключений, — какого же ты рода?

— Рода? — Девушка презрительно рассмеялась, и Засс немедленно ворчливо отозвалась. — Какой житель Нор может похвастать своим родом? Мы знаем своих матерей… некоторые знают и отцов… но кроме этого… — Она пожала плечами, хотя он и не мог увидеть этот ее жест. — Нет, дальше мы не заглядываем.

— А кто твоя мать? — настаивал Торн, выходя за рамки всякой вежливости.

Впрочем, Симса посчитала, что он имеет право спрашивать. Она же может сказать все, что угодно, — например, что она брошенный ребенок какой-нибудь женщины из Гильдий, и он не сможет уличить ее во лжи. Но зачем ей это? Легче отвечать правду.

— Ты знаешь столько же, сколько и я. Я помню, как возилась в грязи в норе Фервар. Что было раньше, не помню. Но я не ее ребенок. Когда я родилась, она была уже не в состоянии забрюхатеть. — Симса сознательно использовала грубое выражение жителей Нор, чтобы не следовать вежливой речи инопланетника. — Возможно, я ребенок отбросов.

— Ребенок отбросов?

— Детей иногда выбрасывают в мусор, на поживу стервятникам. — Она по-прежнему сознательно пользовалась жаргоном. И, непонятно почему, это вызывало у нее удовлетворенность. — Может, Фервар нашла меня там. Она была очень любопытна и часто приносила странные вещи. Разве ты не несешь с собой некоторые ее находки? Я не так интересна, как они — эти вещи Экс-Зэмла, — но для старухи, наверное, и во мне показалась какая-то ценность. И, по крайней мере, я действительно стала ей полезна, когда она состарилась. Ее мучила боль в суставах, ее так скорчило, что стало трудно рыться в мусоре. Я была слишком мала, чтобы носить тяжелые вещи, но она всегда говорила, что у меня хороший глаз. И еще я везучая… была… — Симса подумала, что вряд ли ее нынешнее состояние можно назвать везением. — Я отыскала некоторые из лучших вещей старухи. И у меня появилась Засс: никто никогда не думал приручить зорсала, а потом за плату отдавать его в службу.

— Да.

Теперь девушке захотелось увидеть выражение его лица. Он согласился с ней одним словом. Странно, но ей почему-то хотелось, чтобы он удивился. Но откуда ино-планетнику знать, какова жизнь в Норах? Там живут на отбросах Куксортала, на том, что утрачено, забыто, потеряно задолго до твоего рождения.

— И там ты никому не нравилась, с твоей кожей, с твоими волосами?

— Никому! — Девушка не знала, гордиться ли этим, но ответила гордо. — Меня прозвали Тенью: мне достаточно было обвязать волосы, замазать сажей брови и ресницы, и я становилась частью ночи. К тому же Фервар предупреждала меня, чтобы я была осторожна. Она говорила, что мою необычность могут попытаться продать. Я научилась скрывать свою внешность. И много раз это оказывалось полезно. — Она позволила себе слегка рассмеяться, но не услышала его ответного смеха.

— Значит, никто не замечал твоих отличий. И твоя старуха считала, что они опасны?..

Симса не понимала, почему его так заинтересовала ее внешность. Она необычна, но в Норах много таких — результат торопливых совокуплений с инопланетниками. Она когда-то завидовала Ланвору, которого купили у его «отца» (если Квалт действительно был его отцом) из-за исключительной длины рук. Его приняли в Гильдию воров, а это несомненное повышение в ее мире. Иногда она думала, не обращались ли и к Фервар: ребенок, который может раствориться в темноте, должен иметь свою цену. Может, поэтому старуха так часто советовала ей скрывать внешность? А к тому времени как Фервар умерла, Симса стала слишком независимой и взрослой, чтобы подчиниться строгим неизменным правилам Гильдии.

— Немногие видели меня, когда я подросла. — Вспоминая, Симса поняла, что это так и есть. — Не видели такой, какова я есть на самом деле. Когда я отправлялась на поиски, старуха одевала на меня шапку. Не знаю почему, но она не хотела обрить мне голову. И легче было ходить в шапке, чем смывать краску в воде. Она посылала меня обычно по ночам и учила оставаться невидимой. У нее были дела со многими странными людьми. Я не знаю, что это за дела. Я тайно носила им разные вещи и приносила в обмен пакеты.

Казалось, вопросы у него кончились, потому что он занялся кувшином, из которого они недавно брали воду. Отпив немного теплой воды, девушка, в свою очередь, спросила:

— А каков твой род, звездный человек? Ты сын лорда и потому можешь свободно летать с планеты на планету, как сыновья Засс перелетают со скалы на скалу?

Велик ли твой двор, многие ли придут на твой призыв на рассвете?

Теперь рассмеялся инопланетник:

— Наши обычаи иные, чем в Куксортале. У нас нет больших родов. Мои родители давно умерли. Брат старше меня, поэтому он возглавляет наш род, как ты это называешь. У нас есть сестра. Она замужем за звездным капитаном и все время в полетах. Ей такая жизнь нравится, но я уже много лет ее не видел. Мой брат — человек, уважаемый за знания, и отчасти я разделяю его занятия и интересы. Мы занимались разными исследованиями, когда я узнал о его исчезновении здесь. И понял, что должен отыскать его. Поэтому я пошел к своему руководителю — самому истортехнеру Засферну — и рассказал, что должен сделать. Он отпустил меня, и я прилетел на первом же корабле, который должен был здесь приземлиться. По пути я из лент узнал, что искал мой брат и что может ждать меня здесь. Поэтому и прихватил уничтожитель тяготения, хотя это противозаконно. Ноя не мог понять, почему мои вопросы так пугали людей, которые должны были бы мне помочь. В конце концов они получили бы большую выгоду, помогая истортехнеру Лиги. Если они опасались, что мы похитим какие-то древние сокровища, то у них имеется наше слово и заверения Лиги, что мы ничего подобного не допустим.

— Эта ваша Лига, — Симса дала Засс большой кусок лепешки, не слыша охотничьих криков ее сыновей в небе, — где этот город?

— Город? Такого города нет. Лига — это союз миров, многих миров, как ваш союз глав Гильдий в Куксортале.

— Но здесь у вашего союза нет никаких гильдийских стражников, — с торжеством заметила Симса. — Какой лорд серьезно воспримет слова человека, у которого нет стражи, который не показывает открыто свой значок? Твоя Лига далеко, а они здесь. Они поступят как захотят, и их никто не сможет остановить.

Девушке показалось, что он вздохнул, но она не была уверена. Инопланетник не стал нарушать молчание. Постепенно она теряла свое благоговейное к нему отношение. Он обладает чудесными приборами, его ящичек превращает любую тяжесть в легкую ношу, у него свет, который горит, не потребляя масла, но в делах людей он хуже ребенка из Нор, который вышел в свой первый поиск.

Зорсалы наконец-то отыскали добычу и снова принесли порцию матери. Потом опять поднялись и улетели, прежде чем Симса успела отозвать их. Ночь стояла темная, безлунная, и девушка не видела, в каком направлении они улетели. Только понадеялась, что они вернутся до восхода безжалостного солнца.

Небо посерело, когда Симса впервые заметила, что проход изменяется, углубляется. Дно расщелины стало ровнее, почти пропали камнепады, через которые приходилось проводить сани. И тут же она услышала восклицание своего спутника. Он неожиданно остановился, а сани по инерции продвинулись вперед и ударили его по ногам. Симса шагнула в строну, чтобы лучше видеть.

Они подошли к концу ущелья. Перед ними, грозный, как стены военных крепостей, о которых рассказывают торговцы издалека, вздымался высоченный утес. Торн снял фонарик с пояса и направил его луч вверх. Но свет не достал до конца утеса. Это был подъем вдвое выше того, что у моря.

— Я думаю, — спокойно, словно перед ним не непреодолимое препятствие, сказал Торн, — что мы достигли своей цели. Это начало Жестоких Холмов.

Симса обессиленно опустилась на землю. Должно быть, кончилась энергия, которая поддерживала ее всю ночь, кончилась в тот момент, как она поняла смысл его слов.

— Но мы не сможем здесь подняться. — Да, при свете она видела трещины и углубления, но до наступления дня нечего и пытаться, а днем их сожжет солнце.

— Тогда придется отыскать другой путь.

Окажись под рукой камень, девушка швырнула бы булыжник в него, но поверхность здесь совсем чистая. Он так спокоен, всегда так уверен в себе, словно нет такой проблемы, которую он не мог бы разрешить.

— Твой поднимающий ящик сможет поднять только Засс, — сказала она, отказываясь поддаваться раздражению. — Нас он не поднимет.

Но инопланетник как будто не слышал ее. Напротив, сам задал вопрос, не имеющий ни малейшего отношения к ее словам:

— Ты можешь общаться с этими твоими зорсалами? Я знаю, они приходят на твой зов. Ты отдала их в склад Гатара, чтобы они охотились на вредителей. Но другие задания они выполнят?

— Какие задания? — Симса гладила Засс, чувствуя, что антенны ее не свернуты, а направлены в сторону инопланетника и чуть дрожат. Она знала: это означает, что животное сосредоточивается. Неужели Засс поняла, что речь идет о ней и ее сыновьях?

— Чтобы они поднялись на вершину. — Торн провел лучом по стене утеса. — Нам нужна веревка. Она у нас есть — вернее, будет, когда я немного поработаю над креплениями. Могут твои зорсалы отнести ее наверх, обернуть вокруг какого-нибудь выступа и вернуться к нам с концом или…

Его слова были заглушены гневным криком сверху. В луче света появился один из зорсалов, и его что-то преследовало — существо, которое могло явиться только в кошмаре, подобном тому, что видела Симса.

Чудовище само напоминало длинную веревку, и было ясно, что его противоположный конец прочно закреплен вверху, потому что им видны были только передняя часть и голова — сплошные челюсти и острые, как иглы, зубы: челюсти метались, пытаясь схватить зорсала. В луче света, осветившем нападение, показался и второй зорсал и тут же спикировал на голову чудовища за зубами.

Три когтистые лапы вцепились в тело, а четвертая рвала большие, лишенные век глаза чудовища.

Первый зорсал быстро развернулся и начал летать взад и вперед перед чудовищем, настолько обезумевшем от гнева и боли, что оно не понимало, кто на него нападает, и пыталось схватить летающего, а второй свободно продолжал свое дело.

Оба глаза превратились в кровавые ямы, когтистые лапы вырвали клочья длинного языка. Симса всегда знала, что зорсалы — настоящие убийцы и что они наслаждаются убийством, если только не убивают быстро ради пищи. Но она никогда бы не подумала, что они могут справиться с такой крупной добычей и что они настолько умны, что выберут единственно возможный способ справиться с нею.

Глава 8

Засс на плече Симсы закричала, замахала здоровым крылом, сгибая искалеченное, словно пыталась взлететь в воздух и принять участие в битве. Зорсал, вцепившийся в голову чудовища, продолжал безжалостно рвать когтями вражью плоть. Его брат внезапно бросил отвлекать внимание, подлетел и тоже вцепился когтями и зубами в чешуйчатое горло. Зубастая змея бешено болтала головой, пытаясь сбросить мучителя. И тут в ее колоннообразном теле появился разрыв. Оттуда хлынул поток густой желтоватой крови, большие комки которой разлетелись в воздухе, и два человека внизу поспешно отпрыгнули от этого ливня.

Оба зорсала продолжали нападать, и вдруг огромная голова повисла под таким необычным углом, что Симса решила, что змее, должно быть, перекусили шею. Битва закончилась подергиваниями и судорогами длинного тела, а зорсалы, сидя на голове чудовища, рвали мясо и пировали.

Торн повернулся к Симсе:

— Что это?

Девушка без слов покачала головой. Никогда она не была слабой на желудок (житель Нор не может позволить себе такой роскоши), но свирепость зорсалов и страшная угроза, какую представляло чудовище, потрясли ее, и ей пришлось, чтобы удержаться на ногах в волнах накатившей тошноты, ухватиться одной рукой за сани. Но те покачнулись под ее тяжестью, и Симса чуть не потеряла равновесие.

Торп как можно ближе подошел к утесу. Каким-то образом он смог снять фонарь с пояса и теперь направил свет вверх, прямо на страшное существо и пирующих зорсалов. Симса сняла жалующуюся Засс с плеча, посадила на сани и, стараясь избежать льющейся крови, присоединилась к Торну. Один из бойцов спустился, он принес кровавое подношение матери, чьи крики становились все громче и громче.

Симса ахнула. Луч показал, что изгибающееся туловище чудовища длиннее ее и Торна, вместе взятых. Но конца его они так и не увидели, хотя свет достал до самой вершины. Туловище, наверное, было очень длинное, оно свисало со стены как веревка.

Впрочем, вскоре и фонарь не понадобился, чтобы его видеть. Наступал рассвет, и тело отчетливо просматривалось на фоне камня. Симса сравнила его с веревкой, на самом же деле оно было толщиной с десяток веревок, сплетенных вместе. Торн выключил фонарь и отошел.

— Мы нашли путь… — медленно проговорил он.

Зорсалы почти закончили свой ужасный пир. Тот, что первым напал на чудовище, присоединился к Засс на санях и принялся вылизывать когти и перья. А его брат оторвал напоследок еще кусок мяса, принес его вниз и стал поедать уже неторопливо, небольшими порциями. Наверху болтался почти голый череп.

— Что ты собираешься делать? — Симса с недоумением смотрела, как Торн снимает веревку с саней и делает петлю на конце.

— Вот наша лестница вверх… — инопланетник махнул рукой в сторону свисающего мертвого чудовища, — если оно хорошо уцепилось вверху. Посмотрим.

Он взмахнул петлей над головой, крепко держа веревку. Пришлось сделать три попытки, прежде чем петля обхватила череп. Торн ловким рывком затянул ее, словно не раз совершал такой трюк.

— А теперь посмотрим. — Натягивая веревку, он отошел назад.

Симса увидела, как напряглись его плечи, и поняла, что он с силой тянет веревку. Девушка схватила свисающий конец и присоединилась к его усилиям. Веревка немного подалась, потом застряла, и хоть они прикладывали всю свою силу, веревка не поддавалась, как будто была вверху прочно привязана к скале.

— Я пойду первым… — сказал Торн. — Когда поднимусь на вершину, сброшу тебе конец веревки. Обвяжешься им вокруг пояса и поднимайся — и не забудь прихватить с собой сани.

Инопланетник снова занялся веревкой, удлинив ее. Проверив узел, он склонился к своему чудесному ящичку и что-то с ним сделал. Сани неожиданно подпрыгнули вверх, Засс с громким криком отлетела к Симсе, остальные два зорсала взвились в воздух. Теперь сани плавали на уровне плеча Торна.

— …заберет много энергии, — Симса не знала, говорит ли он с нею или просто рассуждает вслух, — но поможет.

Длинный конец веревки Торн отбросил к ней, посмотрел на стену, обвязался. Лицо его приняло решительное выражение, плечи напряглись, и он начат подниматься, цепляясь ногами за выступы и углубления.

Быстро становилось светло. Торн проворно добрался до окровавленной головы чудовища и схватился рукой за его туловище. Теперь два молодых зорсала сопровождали его, беспрестанно крича. Симса повернулась к Засс и посадила фыркающего возбужденного зверька себе за пазуху.

Ей не хотелось смотреть, как Торн поднимается по свисающему туловищу. Она вновь подавила тошноту, вспомнив, что ей предстоит то же самое.

Но… она должна видеть!

Девушка отвернулась совсем ненадолго, но за это время инопланетник преодолел невозможно большое расстояние и уже ухватился рукой за край утеса. Симса видела, как он повис там. Потом подтянулся, голова и плечи скрылись, он, должно быть, полз на животе и… пропал!

Симса на мгновение закрыла глаза и снова открыла. Она обнаружила, что с такой силой вцепилась в веревку саней, которой обвязалась вокруг пояса, что заболели пальцы. С трудом девушка заставила себя поднять голову.

Инопланетник вернулся к краю утеса, но теперь смотрел вниз, на нее. Должно быть, по-прежнему лежал на животе.

— Обвяжись… — и Торн бросил ей другой конец веревки. Это ее смутило, но она должна доверять ему.

Подпрыгнув, девушка поймала свисающий конец, потянула за него, тот подался, и она обвязалась им поверх веревки, удерживающей сани. Веревка натянулась, и Симса поняла, что должна подниматься. По примеру Торна она цеплялась ногами за стену, подтягивалась и чувствовала, что большую часть веса мужчина принимает на себя. Кошмар ее не воплотился в реальность, Симса могла держаться за веревку, которую он ей сбросил, и не касаться чудовища. Но один или два раза ей все же пришлось за него ухватиться, и она обнаружила, что чешуйчатое тело, хоть и царапает руки, закреплено прочно, и ей нечего опасаться, что оно выскользнет из рук.

Симсе казалось, что она поднимается на вершину огромной горы и подъем продолжается бесконечно. Спину уже жгло солнце. Дважды ей пришлось отталкиваться от стены, чтобы не раздавить Засс. Потом она услышала голос Торна:

— Руку… давай руку!

Девушка слепо протянула вверх руку и почувствовала его крепкие пальцы. А через мгновение воскликнула:

— Подожди… здесь Засс…

Но зорсал уже действовал самостоятельно. Засс высвободилась из плаща девушки, замахала крыльями, сама схватилась за веревку и быстро начала подниматься по ней. И тут же сильные руки потащили девушку вверх, царапая о камни. Симса моментально оказалась на верху скалы и закашлялась от песка. Но прежде чем смогла выпрямиться, почувствовала его руки у себя на поясе.

— Тянем…

Почти не сознавая, что делает, только зная, что это нужно сделать, Симса и не пыталась встать. Она поднялась на колени, ухватила веревку от саней и потянула. Инопланетник стоял, напрягаясь, и тоже вытягивал груз.

У девушки не было времени оглядываться, пока они не вытащили сани с помощью ящичка звездного человека. Вдвоем они постепенно отступали от края утеса, освобождая место для саней. Торн немедленно занялся ящичком, а Симса расслабленно опустилась и получила возможность увидеть, куда привели их все эти усилия.

Прямо перед ней, далеко уходя в путаницу камней и сухие колючие кусты цвета обветрившихся костей, лежала остальная часть тела чудовища. Здесь оно было по меньшей мере в десять раз толще, чем у шеи. Однако никаких ног не было и в помине. Туловище постепенно сужалось к концу, а сам хвост, скрытый в камнях, должно быть, был не толще тех небольших животных, на которых зорсалы охотятся по ночам. Девушка не понимала, чем туловище настолько прочно прицепилось к камню, что выдержало их вес.

Очевидно, эта загадка заинтересовала и Торна: убедившись, что сани в безопасности, а их груз не стронут с мест, он подошел к туловищу чудовища и попытался перевернуть его. Но туловище оставалось намертво прижатым к камню, словно оно его часть. Наконец с помощью обломка камня Торну удалось приподнять край, и Симса успела заметить бледное полукольцо плоти, прежде чем он выпустил тяжесть и тело заняло прежнее положение.

— Присоски, — заметил он. — Как оно называется?

Девушка покачала головой:

— Не знаю. Я о таких никогда не слышала.

— Ну что ж, — он повернулся лицом на восток, упер руки в бока и поднял голову, — это Жестокие Холмы! Будем надеяться, что таких здесь немного, — и он носком ботинка коснулся туловища змеи.

Симса посмотрела вперед. Она считала утес, на который они поднимались, непреодолимым барьером. Но теперь видела, что это только начало. Холмы? Нет, взметнувшиеся в небо чудовища из земли и камня. Но все же это лучше пустыни — здесь кое-где виднелась растительность, увядшая, выгоревшая на солнце, но живая. А где есть растительность, должна быть вода, может, и дичь.

Подбодренная этой мыслью, Симса встала. Они по-прежнему под горячими лучами солнца. Но впереди, конечно, можно найти убежище на день. А может, и еще кое-что. Она сказала об этом инопланетнику, и тот кивнул.

— Придется еще немного подняться, — он показал вперед, — но ты права: где есть растительность, должна быть и вода. И хоть имечко у этих мест страшноватое, я думаю, нам они покажутся гостеприимней пустыни. Но вначале нужно устроить лагерь — и побыстрее.

Они по-прежнему находились в углублении между рыхлыми склонами обожженной солнцем земли, покрытой кое-где пятнами засохших кустов. Торн рассуждал, что, возможно, они продолжают двигаться по руслу высохшей реки, а этот утес когда-то был водопадом. Они пошли вперед по длинной полоске песка, ноги погружались в него иногда по голень; теперь путники торопились, осматривая местность в поисках укрытия, прежде чем жар дня окончательно истощит их силы.

Сухое русло поворачивало налево, за изгибом круто поднимался каменный берег, некогда частично подмытый, так что он давно обрушился и перегородил проход грудой обломков. Торн свернул к ним, и Симса побрела следом, помогая провести сани через препятствия. Подойдя ближе, Симса увидела, что эти камни — не работа природы. Камни были обработанные, установленные, когда-то подогнанные друг к другу, хотя годы, ветер и песок превратили их в бесформенную груду.

Среди этих упавших блоков они и нашли убежище — темную нору, прикрытую полуаркой. Внутри оказались ступени, ведущие вниз. Торн снова включил свой фонарь. В убежище стояла приятная прохлада. Зорсалы с криками энергично полетели вперед. Симса схватила инопланетника за рукав:

— Подожди… пусть проверят. Если там внизу есть кто-нибудь живой… — Девушка не могла забыть о мертвом чудовище: именно в такой дыре оно могло бы поселиться.

Торн остановился, подняв голову, и девушка поняла, что мужчина, как и она, прислушивается. Крики зорсалов доносились снизу, они звучали странно гулко, громко, словно их испускали какие-то местные чудища. Засс со своего места на санях вытянула вперед голову, развернув антенны, и показала острые зубы за почти невидимыми губами.

Симса принюхалась, постаралась уловить запахи, чтобы понять, что там ждет внизу, с чем им предстоит встретиться. Норами не пахнет, нет запаха людей, живущих скученно и не очень чисто. Зорсалы не поднимали тревоги и не возвращались, и девушка кивнула спутнику:

— Я думаю, там ничего нет. Ничего живого.

Вход преграждали груды обработанных, но источенных ветром и временем камней, так что провести через них сани оказалось довольно трудно, однако дальше лестница уходила вниз относительно свободная от завалов. Ступени широкие, пролеты небольшие, и спускаться было легко. Но лестница все продолжалась и продолжалась, как будто ей нет конца и это давно заброшенное здание было воздвигнуто на фундаменте забытых предшественников подобно Куксорталу.

Немного помогало то, что чем глубже они спускались, тем прохладнее становилось. Засс по-прежнему вытягивала голову вперед, настороженно прислушиваясь. Откуда-то издалека Симса слышала крики молодых зорсалов: они постоянно кричат в темноте. Симса обнаружила, что крики помогают им избегать препятствий, которых не разглядит даже самое острое зрение.

Торн снова включил свет. Оглядываясь, девушка видела входное отверстие, оно уже очень уменьшилось. А ступени все выплывали и выплывали из темноты.

Один раз путники остановились, немного поели и напились, сидя на ступенях плечом к плечу. Симса осмотрела остаток продуктов. Они могут идти, пока у них есть вода, но когда она кончится, где в этой пустыне им удастся обновить свои запасы? Чешуйчатое животное, побежденное зорсалами? Симса подавилась, вспомнив чудовище, свесившееся с края утеса. В прошлом она ела много такого, от чего с презрением отвернулся бы житель верхнего города, но только не это!

— Куда мы идем? — спросила девушка, хотя понимала, что вряд ли получит более точный ответ, чем собственные смутные догадки.

— Возможно, это остатки передового укрепления. Если это так, то должны быть подземные ходы к крепости. Во время войны по ним тайно подходили подкрепления.

— Но почему так глубоко? — Симса поерзала на широкой ступени. Отверстие вверху стало таким маленьким, что она могла закрыть его поднятым большим пальцем. А лестница все уходила вниз. Торн встал на колени и, сняв фонарь с пояса, посветил им: показалось продолжение спуска, исчезающее в темноте словно в бесконечности.

Ноги девушки болели. Ведь путники шли всю ночь, и Симса не могла сказать, насколько сейчас уже поздно. Им нужно отдохнуть, и поскорее.

Инопланетник словно услышал ее мысль, потому что сказал:

— Спустимся еще на пять десятков ступеней. Если конца не будет, передохнем.

Симса со вздохом собралась. Ткань, которой она обертывала ноги, совсем изорвалась. Рано или поздно придется ножом отрезать несколько полосок от плаща и подновить обмотки. Хорошо хоть, что больше не жжет солнце. И в самом деле…

Симса подняла голову и набрала полные легкие воздуха.

— Вода! — Она воскликнула громко, как зорсалы, и слово гулко отозвалось в темноте, словно ряд Симс выстроился вдоль лестницы и передавал друг другу ее открытие.

Торн, чье лицо в полутьме казалось смутным пятном, оглянулся.

— Да, — просто согласился он.

— Вода? — Забыв об усталости, Симса приободрилась и пошла быстрее. Засс развернула антенны. Перед этим она свернула их, недовольно принимая от Симсы кусочки пищи. Теперь Засс продвинулась к самому краю саней, вытянув антенны вперед до предела. И из глубины ее горла донесся нетерпеливый хрип.

Они продолжали спускаться. Когда спустились на пятьдесят ступеней — предел, установленный Торном, — он осветил фонарем стены. На них проступали влажные пятна, дававшие питание странной белой растительности в виде почти правильных шаров, тонкими нитями прикрепившихся к влажным местам.

Симсе они не понравились, и девушка постаралась не касаться их.

— Идем дальше! — Теперь болело все тело, но она не могла оставаться здесь: врожденное чувство опасности было напряжено до предела.

Торна не нужно было подгонять. Они спустились еще по пяти широким низким ступеням, и инопланетник вскрикнул.

Фонарь осветил ровную площадку. Они наконец добрались до самого дна! Воздух здесь был влажный, но не зловонный и не неподвижный. Симса свистнула, и ответ пришел с совсем короткого расстояния. Потом в луче света показался один из зорсалов и закружил над головой девушки.

— Смотри, Торн!

Передние лапы животного побывали в воде. Зорсал отыскал достаточно воды, чтобы выкупаться: так они любят поступать в сухое время года. Часами мокли в посудинах с водой, которые она им ставила.

Путники очень устали, но довольные крики зорсала заставили их заспешить вперед. Засс теперь требовательно кричала, заглушая звуки шагов.

Влага и неприятная растительность по-прежнему покрывали стены, но под ногами воды не было. Девушка заметила, что по обе стороны прохода у стен вырублены неглубокие канавки: должно быть, для отвода лишней влаги, которую не выпьют растения.

Неожиданно инопланетник выключил фонарь. Симса вскрикнула и тут же устыдилась. Ведь для нее было унизительно показать инопланетнику, что она боится темноты. Но она сразу поняла причину его поступка. Впереди показался свет, не такой яркий, как фонарь, но достаточный, чтобы послужить указателем пути.

Осторожно продвигаясь вперед, девушка заметила, что источник света расположен слева, там света было больше. Неожиданно они оказались в конце прохода, рядом с дверью, из которой в коридор сочилась легкая дымка.

Это действительно была какая-то странная Мерцающая дымка, а не свет факела или лампы. У девушки создалось такое впечатление, будто они вступили в туман, состоящий из частиц тусклого света: эти частицы плавали, сходились и расходились. Зорсал, подлетевший к ним, закричал и устремился прямо в эту пелену, которая тут же сомкнулась за ним, так что теперь слышались только приглушенные крики.

— Осторожней… смотри под ноги…

Симса не нуждалась в предупреждениях. Она и так пошла медленнее. Воздух стал влажный, как морская пена, вот только что не соленый. Туман сомкнулся вокруг девушки, Торн превратился в смутное пятно рядом, и она почувствовала, как на коже собирается влага, словно опускаешься в ванну. Симса раз или два в жизни испытывала такое, когда у нее находилось несколько лишних кусков серебра, чтобы побывать в самой скромной бане Куксортала.

Но в этой дымке отсутствовали ароматы, которыми пропитан воздух городской бани. Симса чувствовала, как ее кожа, высохшая за несколько дней путешествия по пустыне, смягчается, как тело жадно впитывает в себя влагу, которой так долго было лишено. Как и накануне в жару, она развязала пояс, обнажая тело, чтобы его коснулся туман, смог охватить как можно большую поверхность кожи.

Девушка не знала, откуда поднимается этот туман: не видно было никаких стен, только ровная мощеная поверхность под ногами, рядом дрожали очертания Торна, а позади болтались сани, которые больше не приходилось толкать то в одну, то в другую сторону, чтобы избежать препятствий. Засс перевернулась животом кверху и расправила крылья, подставляя туману все свое тельце. После жаркой пустыни ощущение было такое, как будто стоишь под первым дождем влажного сезона, капли дождя падают мягко и нежно, потому что нет никакого ветра.

Но вот туман стал постепенно расходиться. Частицы сгущались, вращаясь вокруг друг друга, словно туман — живое существо, которое не препятствует их проходу. Вскоре путники вышли на открытое место и…

Симса пораженно вздохнула. Ноги девушки подкосились, и она села, или, скорее, рухнула на землю. Ее руки погрузились в мельчайший песок, или землю, столь мягкую, что ладони не смогли найти никакой опоры, и Симса легла, прижавшись щекой к согнутой руке и глядя вперед, на небольшой участок этого странного места, который был ей виден.

Ясно, что такого она никогда еще не видела. И ни в одном рассказе речных торговцев, ни в одной легенде о таком не говорилось. Они оказались на площадке, достаточно большой, чтобы вместить рынок верхнего города. По форме площадка была круглая, словно чаша гиганта, невероятно огромного, беззаботно поставившего чашу на землю.

Внешние стены чаши образовывал все тот же туман, он постоянно двигался, сгущался, светлел, но нигде не позволял разглядеть, что находится за ним. Девушка чувствовала себя так, словно вся энергия покинула ее. Она лежала на песке, не серо-белом, как туман, а скорее серебристом — словно самый драгоценный из металлов (по крайней мере, в представлении жителей Нор) был измельчен и превращен в муку, из которой в верхнем городе пекут праздничный хлеб. Симса пропустила песок сквозь пальцы: солнца не было, ничего не блестело, но она преисполнилась уверенности, что это действительно какое-то драгоценное вещество.

Вещество это ровным слоем покрывало всю поверхность вокруг бассейна поразительно правильной формы с бледной, туманной, серебристо-белой водой (если только это была вода) — такой цвет Симса где-то уже встречала! Рука девушки вновь опустилась на песок, и она увидела свое кольцо. Медленно — на мозг словно накатывались волны усталости — Симса сравнила. Бассейн точь-в-точь напоминал камень ее кольца,-

Симса лежала неподвижно. Тем временем Засс соскочила с саней и с помощью здорового крыла, опираясь на его кожистый конец, двинулась к бассейну, вода которого оставалась совершенно неподвижной, с ровной, ничем не потревоженной поверхностью.

Можно ли положиться на инстинкт зорсала, гораздо более острый, чем у людей? Значит ли это, что вода в бассейне безвредна? Девушка попыталась сесть, позвать — призыв прозвучал еле слышно. Засс не обратила на него никакого внимания, ее цель была совершенно ясна, самка зорсала изо всех сил ползла по серебряному песку и наконец добралась до края бассейна.

С негромким торжествующим криком она подпрыгнула и плюхнулась в воду. Но не погрузилась, а поплыла по поверхности, словно вода была настолько плотная, что поддерживала ее маленькое тело. Здоровое крыло широко распласталось по воде, другое тоже — насколько было возможно. Потом Засс приподняла голову на длинной шее, положила на здоровое крыло и закрыла свои большие глаза. Стало совершенно очевидно, что она наслаждалась.

Рядом с Симсой что-то шевельнулось. Но девушка уже слишком устала, чтобы повернуть голову. И тут в поле ее зрения показался инопланетник. Он на ходу расстегнул костюм, затем снял его: Симса поняла зачем. Снова попыталась возразить — и не смогла.

Тело его было белее тумана. Без одежды он казался еще крупнее, массивнее. Торн прошел по песку, отойдя в сторону, чтобы не помешать Засс, и не нырнул, а словно упал вперед, как будто это действие забрало последние остатки его энергии. Тело его медленно повернулось, погрузившись в воду не более туловища зорсала. Торн плыл — лицом кверху, закрыв глаза, грудь его спокойно поднималась и опускалась словно в безмятежном сне.

Симса смотрела, и в ней росло неукротимое желание. Ей тоже ужасно хотелось испытать, что ощущают ее спутники. И внезапно девушка поняла, что плачет, потому что не может присоединиться к ним. И скоро слезы и отчаяние погрузили ее во тьму, сомкнувшуюся вокруг.

Глава 9

Симса лежала в постели, принявшей форму ее тела, она словно стала частью этой постели, невероятно удобной, девушка и не знала, что такие существуют. Но в глубине души она ощущала потребность двигаться, отказаться от этого коварного удобства, вернуться в мир.

Открыв глаза, Симса увидела меняющуюся, струящуюся, вздымающуюся поверхность, похожую на облако. Никогда в жизни не испытывала она такого удовлетворения, словно пребывая в мирном сне, в котором позабыты все боли и усталость. Девушка медленно подняла одну руку. Ей казалось, что пока она погружена в эту великолепную апатию, у нее нет необходимости делать быстрые движения. Вместе с рукой шевельнулось все тело. Оказывается, она лежит на чем-то странном…

Безразличное состояние исчезло. Симса шлепнула обеими руками, перевернулась, голова и лицо погрузились во что-то мягкое. Перепуганная, напрягая тело, она попыталась бороться, вырваться из того, что ее держит.

— Подожди… лежи спокойно.

Симса забилась еще сильнее. Но тут ее схватили за волосы и подняли голову. Она снова перевернулась, так что лицо оказалось наверху и она смогла дышать. Однако девушку не отпустили, напротив, куда-то потянули в этом веществе, которое гораздо плотнее воды.

Потом голова ее опустилась на что-то твердое, лицо оказалось поверх воды. Симса протянула руки, ожидая, что почувствует только воду, но оказалось, что ее наполовину вытащили из бассейна. Упираясь руками и ногами, она смогла выползти на мягкий песок, почти такой же удобный, как и вода в бассейне.

Симса села. Ее темное тело странно контрастировало с серебром песка и великолепием бассейна. И она была вовсе не мокрая. Воздух словно впитывал влагу с кожи. Девушка подняла руку, чтобы отбросить прядь волос со лба на плечи. Даже волосы были далеко не такие мокрые, как во время возвращений ранними утрами из походов среди росистых кустов по берегам реки на окраинах Куксортала.

Однако если эта вода и не увлажняла, она совершала нечто совершенно иное: Симса вновь попала во власть ощущений, которые чуть не утратила во время своего внезапного пробуждения. Кожа у нее стала крепкая и чистая — такой чистой Симса вообще ее не помнила. Девушка подогнула ноги. Без тряпок, без сандалий — на них не было видно ни царапины, ни волдыря, ни ушиба. Тело ее чудесным образом обновилось, стало свободным и здоровым.

Симса медленно провела руками по телу, по маленьким высоким грудям, по узкой талии, по худым, едва закругленным бедрам. Прикосновение собственных пальцев ощущалось как ласка, любовное поглаживание, доставляло удовольствие, на которое она ответила негромким низким звуком, как отвечает Засс, когда ее гладят, медленно и осторожно почесывают у основания антенн.

Голод и жажда, которые Симса испытывала на пути сюда, улетучились, превратились в смутные воспоминания, словно путешествие по пустыне совершил кто-то другой. Девушка сонно взглянула на руку: кольцо повернулось, крепость теперь гордо возвышалась над пальцами. Она была права: непрозрачный камень имел абсолютно тот же цвет, что и жидкость, из которой она только что вышла. Симса громко рассмеялась. Она чувствовала себя так, словно выпила полный бокал густого вина. Как-то раз один из жителей Нор, желая заслужить расположение Фервар, когда та была больна, принес ей бутылку вина. Фервар мелкими глотками с наслаждением опустошила бутылку. Когда старуха уснула, Симса, осмелев, попробовала, что осталось от последнего глотка. Вино во рту было прохладным, а в желудке — горячим. Потом какое-то время девушке казалось, что у нее выросли крылья и она может подняться в ночной воздух не хуже зорсалов. Теперь она ощущала такую же свободу. Она широко развела руки и испустила трель, которой подзывала зорсалов.

Они прилетели, раздвигая крыльями туман, и закружились над ней. Глядя на них, Симса почувствовала, как сами собой над головой у нее поднимаются волосы. Новая энергия, заполнившая тело, казалось, придала собственную жизнь и ее волосам. Тут послышался еще один возглас, и из бассейна выбралась Засс.

Но что-то в ней показалось девушке странным. Засс лежала на поверхности воды, не погружаясь, широко раскрыв поврежденное крыло. Больное крыло?.. Симса даже вздрогнула, выведенная из сосредоточенности на самой себе и своих чувствах. Ведь это крыло всегда было согнуто, не разгибалось, а теперь оно распрямилось. Конечно, оно было не такое, как раньше, как другое здоровое крыло, но все же и не такое согнутое, каким оно осталось, несмотря на все старания Симсы.

Засс подплыла к краю бассейна, выбралась из него и замахала крыльями в воздухе — больным почти так же энергично, как здоровым. Потом она громко закричала, прыгая на всех четырех лапах к Симсе, размахивая обоими крыльями. Засс явно требовала, чтобы девушка обратила внимание на ее выздоровление.

И тут Симса все вспомнила! Она не одна. И она не помнит, как входила в этот странный бассейн, как снимала изношенную грязную одежду. Где же Торн?

Стоя на коленях, она быстро огляделась. И снова почувствовала, что находится внутри чаши. Туман не стал реже. Напротив, ей показалось, что дымка сгустилась. На серебряном песке следы совсем не сохранялись. Стоит только передвинуться, он сразу заполняет углубление, так что не остается никакого следа от только что лежавшего здесь тела. Чуть в стороне девушка увидела свою одежду.

Симса встала, оглядела окружность бассейна. Внутри туманных стен никого не было видно. Последнее, что она помнила, это как инопланетник сбрасывал свою одежду. Девушка быстро взглянула в том направлении, где должен был лежать его костюм. Там ничего не было. Что же с ней произошло?

Должно быть, инопланетник раздел ее и отнес в бассейн. Симса несколькими шагами добралась до своей одежды и принялась ее осматривать: два древних украшения, мешочек с серебром, так отягощавший ее рукав в пути, — все осталось на месте.

Сморщив нос, девушка тронула брюки, нижнее белье, кожаную куртку. Одно лишь прикосновение к ним делало ее грязной. Симса почувствовала, что не хочет больше их видеть. Но все, что она несла с собой, по-прежнему было здесь: тряпка, в которую завернуто ожерелье, еще одна тряпка с браслетом.

И вот в этом странном месте, полном серебристого сияния, Симса развернула оба украшения. Сначала она надела браслет на свое худое запястье. Он не был предназначен для таких, как она, — слишком массивен, слишком широк. Ожерелье с его светло-зелеными камнями… Девушка достала вытянутый кусочек серебра, соединила им разорванные звенья и надела сокровище себе на шею. Холодное на ощупь, оно мягко легло ей на плечи, зеленые камни опустились меж грудей, а длинная подвеска едва не касалась пояса. Симсе понравилось новое ощущение. Металл показался таким приятным, теплым. Она почувствовала, что, как и кольцо, ожерелье принадлежит ей по праву.

Симса снова завязала мешочек с серебром. Инопланетник должен был найти сокровища, когда раздевал ее. Однако он оставил их ей. Он…

Но где же он?

Девушка повернулась, внимательно осматривая чашу с бассейном, ожерелье гладко скользнуло по телу. Все три зорсала вернулись в воду и плавали, как Засс, когда девушка впервые ее увидела.

Но светлого тела нигде не было видно, не было и сброшенной одежды на песке. Нет и… А приводили ли они сюда сани? Симсе казалось, что она это помнит.

Тем не менее саней тоже не было. Девушка сжала кулак, башни кольца врезались ей в ладонь, вызвав легкую боль. Она осталась одна, и у нее нет ни малейшего представления, в каком направлении идти, с какой стороны они пришли, куда в этом тумане ей направиться.

Удовлетворение, ощущение здоровья-, которое она испытала, проснувшись, исчезло. Девушка наклонилась и начала одеваться, хотя ей и не хотелось притрагиваться к грязной потной одежде. Если ей удастся уговорить зорсалов покинуть бассейн, смогут ли они указать ей выход? Почему инопланетник покинул ее здесь?

Завязывая пояс, Симса призывно защелкала. Вначале ей казалось, что отвлечь зорсалов от бассейна не удастся. Но вот Засс с помощью искалеченного крыла, которым она теперь вполне успешно пользовалась, повернула и направилась к берегу, два молодых зорсала последовали за матерью.

Они выбрались на серебряный песок и пошли к ней, не поднимаясь в воздух, глядя на нее огромными глазами с темными кольцами вокруг, которые придавали их мордочкам такое понимающее выражение.

Симса сделала жест, на который приучила их реагировать немедленно, — так она направляла их в разведку, — и резко крикнула. Два зорсала послушно поднялись в воздух, разбрасывая песок взмахами крыльев. Развернув антенны, они обогнули бассейн, глядя наружу, в колышущийся туман.

Девушка наклонилась, чтобы подобрать Засс, и посадила ее себе на плечо, испытывая странное чувство удовлетворения, когда большие когти впились в одежду, едва не коснувшись кожи.

Подняв голову, Симса внимательно прислушивалась. Здесь было так тихо, что она слышала взмахи крыльев зорсалов в воздухе. Она поднесла руку ко рту, собираясь позвать. Но так и не решилась.

Напротив, она сама тоже стала обходить бассейн. Какой-то обман зрения делала его меньше, чем на самом деле, потому что Симса шла долго, но до противоположного края чаши так и не добралась. И тут один из зорсалов с криком поднялся выше и устремился прямо в туман, второй — за ним.

Антенны Засс застыли, как жесткие стержни, — они были направлены туда же. Симса перевела дыхание. Она не знала, найден ли след исчезнувшего инопланетянка, но действия зорсалов ясно свидетельствовали, что в том направлении что-то происходит.

Девушке не хотелось покидать бассейн, в котором она испытала такое спокойствие и радость духа. Но находиться здесь бесконечно она тоже не могла. А то, что исчезли и сани, заставляло ее поверить, что Торн ушел навсегда. Но почему он бросил ее?..

Стена тумана приближалась. Симса сняла Засс с плеча и держала перед собой, чтобы следить за ее антеннами, которые постепенно меняли направление: то два шага направо, то чуть левее. Симсе казалось, что они продолжают кружить возле бассейна, но других проводников у нее не было.

Вскоре песок под ногами пропал, и девушка зашлепала по камню. Сандалии и тряпки, которыми она обматывала ноги, совсем изорвались, больше она их использовать не могла, придется идти босиком, и Симса рассчитывала только на затвердевшую за годы такой ходьбы кожу своих подошв. Пока под ногами влажный камень, она может идти спокойно.

Антенны Засс, вся ее головка неожиданно резко повернулись вправо. Девушка послушно свернула в том же направлении. Ей казалось, что туман становится реже, и чуть позже ее ощущение подтвердилось: она оказалась в серой воронке, ведущей к началу узкого прохода. Впрочем, девушка была уверена, что это не тот проход, через который они вошли сюда: этот уходил вперед ровно, и не было никакой лестницы.

Поверхность оставалась ровной, и Симса была уверена, что это не природное явление, хотя ее окружали грубые стены, больше похожие на стены пещеры, которая с начала времен лежит в сердце гор.

Путь сквозь туман не смог лишить ее ощущения здоровья и благополучия, которое она почувствовала, выйдя из бассейна. (Почему он ушел, не дождавшись ее?) Симса не боялась — пока еще бояться было нечего. Скорее сердилась из-за этого предательства: инопланетник ушел, оставил ее, может быть, на смерть.

Гнев смешивался с удивлением. Девушка не понимала причины его поступка. Если только… глаза ее чуть сузились… если только он не знает гораздо больше о том, что скрыто в Жестоких Холмах, и не хочет ни с кем делиться своей находкой. Но тогда зачем он завел ее так далеко? Ведь Торн мог бросить ее в пустыне и быть уверенным в ее смерти. Зачем было поднимать ее на этот утес, с которого свисало чудовище? Почему он не бросил ее, когда силы ее подошли к концу? Его поступки не укладывались в разумное объяснение.

Чем больше она углублялась в проход, тем меньше света давал туман. Но впереди показался другой источник света, ярче — может, просто дневной свет. Симса заторопилась туда, не желая задерживаться в подземном мире, которого она не понимала, даже если ей предстояло одной и без продуктов и воды снова встретиться с пустыней.

Но вышла она отнюдь не в пустыню, хотя над головой вновь засияло безжалостное солнце. Напротив, она оказалась в каменной яме, квадратной по форме. Это было похоже на зал, наполовину вырубленный в камне. Над головой зияло множество отверстий, в которые некогда могли упираться колонны, поддерживавшие другие этажи. Зорсалы летали там взад и вперед и нетерпеливо кричали.

Но девушка поднималась осторожно, проверяя каждый шаг. Ничего похожего на ступени не было видно; возможно, когда еще существовали верхние этажи, на них можно было подняться через потайные двери или по лестницам. Зато у самой стены валялись груды плотно прилегающих друг к другу обработанных камней. Симса видела на них следы огня. Они почти исчезли, но кое-где по-прежнему оставались черные остатки разрушений.

Девушка по камням вскарабкалась до первого провала в стене, ниши, в которую она смогла пробраться и рассмотреть, что находится непосредственно над ней. Несомненно, здесь когда-то возвышалась огромная крепость, с которой не сравнится ни один замок лордов Гильдий, либо небольшой город.

Во многих местах стены сохранились просто превосходно, и помимо прочего среди камней обильно произрастала зелень. Причем такая роскошная — там, где Симса ожидала увидеть выжженную пустыню, — что девушка в удивлении моргала снова и снова. Вначале она решила, что это мираж, какой видят в пустыне. Но зелень не исчезала.

Прямо над ней стены были так увиты растениями, что только кое-где выступал камень. Эти камни торчали в строгом порядке, и каждый представлял собой голову, вдвое больше человеческой. Она принялась рассматривать эти изваяния и не нашла даже двух одинаковых. Среди них попадались изображения животных: Симса была уверена, что ближайшая скульптура сделана с зорсала, правда, с отбитыми у Самого черепа антеннами. Другие — человеческие изваяния, все индивидуальные, наверное, портреты некогда обитавших тут людей.

Симса легко могла бы перескочить на верх другой стены, шириной в улицу Куксортала. Разглядывая ее, девушка заметила первое доказательство того, что зорсалы ведут ее по следу инопланетника. В массе растительности пролегал след шириной в сани, а дальше у одного дерева торчали обгоревшие ветви.

Торн, по-видимому, проходил здесь и шел очень быстро, прокладывая дорогу в зарослях. Симса подумала, что может спокойно пойти за ним: зорсалы предупредят ее, когда она приблизится. А она намерена была идти за ним, хотя бы для того, чтобы узнать, куда он ушел.

На верху стены всюду были видны торопливые следы инопланетника. Спутники Симсы продолжали кричать у нее над головой. Конечно, тем самым они сообщают всем, кто может следить, что она здесь.

Проходя мимо обгоревшего дерева, девушка остановилась и осмотрела его. Хорошо известно, что у звездных людей есть страшное оружие. Но по их собственному закону, которого они строго придерживались, такое оружие нельзя проносить на планеты, подобные этой. Но ведь и прибор, который облегчил сани, проносить тоже нельзя. Если Торн нарушил один закон, что удержит его от нарушения другого?

Следы ожога ей не понравились, и Симса прошла мимо очень осторожно. Кто может понять этих инопланетников? Их обычаи, кодекс поведения — совсем иные: она их, возможно, и не способна понять. Торном движет необходимость, иначе он не оказался бы так далеко в пустыне, не добрался бы сюда.

Перед ней встала новая стена. Ступенью на нее служило изваяние — лицо, такое ужасное, что Симса почувствовала, как холодок пробежал по спине. Есть демоны и злые существа, которыми пугают детей, что те могут явиться в кошмаре. Глядя на это лицо, Симса вздрагивала, ощущая исходящее от него зло.

Она обнаружила, что сложила пальцы в знак, которым жители Нор отгоняют злую судьбу (а судьба их всегда непостоянна и переменчива). Плохим в этом изображении было не то, что это гротескная маска тьмы и ненависти (Симса ощущала даже странную красоту изваяния, приковывавшую взгляд), но жестокость, жадность и злоба, которые ощущались в нем.

Чтобы добраться до верха следующей стены, она должна была встать на эту голову. Раздавленный стебель свидетельствовал, что именно так поступил тот, кого она преследовала. Но девушке казалось, что если она тоже ступит на голову, то почувствует под ногой не камень, а плоть, холодную и смертоносную плоть!

Симса стиснула зубы. Нельзя позволить, чтобы такие фантазии мешали ей. Она из Нор и видела немало зла, она достаточно знает его, чтобы не попасть в ловушку.

Девушка быстро ступила на голову и, как только обрела равновесие, протянула руку вверх, ухватилась за край стены и быстро поднялась на нее. Гигантское лицо было так реально, не фантазия какого-то извращенного художника, а скорее портрет с натуры. Но если это портрет их правителя, тогда у крепости — или города — ужасная история.

С крыши, на которой она оказалась — это была вовсе не вершина стены, а крыша, — девушка увидела внизу еще один большой двор, возможно, даже рыночную площадь, где долгое время растительность, находящуюся на ней, ничто не тревожило. Деревья сплошь оплели лианы, высохшие кусты торчали среди своих потомков или других растений, задушивших их. А прямо под ней раскинулся незаросший участок мостовой размером с крышу.

На нем стояли сани, весь груз лежал на месте, ни один узел не был развязан. И ни следа инопланетника.

Движением руки Симса послала зорсалов вниз, в растительность. Они пронеслись над нею, изредка снижаясь, цепляясь за ветви и размахивая антеннами, все время нацеленными на землю. Девушка знала, что, подобно многим другим летающим существам, зорсалы избегают углубляться в путаницу растений. Но органы чувств, заключенные в их антеннах, дают им отличное представление о том, что скрывается внизу. Если инопланетник попытался преодолеть эту чащу, зорсалы сообщат ей. Симса благоразумно оставалась на месте, внимательно следя за животными и в то же время разглядывая остатки здания или зданий.

Далеко за дальней стеной (она очень жалела, что у нее нет стекол для взгляда на большое расстояние, какие есть у инопланетника), как показалось Симсе, возвышалась гора, она нависала над этим забытым местом, как утес нависает над пустыней. Может, там плато или подлинное начало самих Жестоких Холмов.

Зорсалы ничего ей не сообщили. Ясно, что оставаться на месте дальше было бессмысленно. К тому же впервые после выхода из бассейна Симса ощутила голод. На санях оставались пища и вода, она их видела, там все было нетронуто. Если незнакомец собирался уйти отсюда надолго, он бы прихватил с собой припасы.

Симса осторожно спустилась, цепляясь за лианы с оборванными листьями; должно быть, Торн тоже спускался на землю здесь. И тут, стоя на земле, она увидела то, чего не могла заметить сверху. В стене зияло отверстие двери, глубокой, скрытой под карнизом, так что увидеть ее можно было только с земли. А в двери…

Симса стремительно развернулась, прижавшись к саням и положив руку на рукоять ножа, жалкого оружия по сравнению с этим… или с этими! Впервые зорсалы подвели ее. Почему они не сообщили ей об опасности?

Она быстро затолкала Засс за пазуху, чтобы легче было взбираться, и попятилась от саней к лиане, по которой так неосмотрительно спустилась.

Никакого движения, никаких угроз. Поза стоящих не изменилась. Они устремили на нее взгляды, но как будто не видели в ней врага, пришельца. Девушка остановилась, посмотрела на Засс. Зорсал жаловался на грубое обращение, но не поворачивал антенны в сторону существ, стоявших в нишах по обе стороны двери.

Прижавшись спиной к стене и ухватившись рукой за лиану, Симса ждала. Двое стражников были словно прикованы к месту. Ждут, чтобы она подошла? Может; Торн встретил здесь смерть?

Но зорсалы на них даже не смотрели. Каким образом эти наблюдатели сумели так притупить острые чувства зорсалов? Девушка прижала к себе Засс и повернула ее мордой к существу слева от себя.

Это не зверь, стоит на двух ногах, как и она, две руки… И все же…

Засс наконец развернула антенны, направила их в сторону ожидающего стражника, потом вопросительно взглянула на Симсу и издала гортанный звук. Нет жизни? Изваяние?

Девушка посадила зорсала себе на плечо и медленно пошла вперед, на каждом шагу замирая и приглядываясь. Под шлемом было темно, только ее острое зрение, хорошо служившее ей в ночных набегах и в Норах, позволило разглядеть черты лица молчаливого наблюдателя, когда она немного приспособилась. Фигура была изваяна не из камня — камень не может так блестеть. Но если это металл, почему он такой яркий, такой не тронутый временем?

Теперь она ясно видела, что ноги фигуры почти до колен покрывал толстый слой прошлогодних листьев и других остатков растительности. Это существо по форме отдаленно напоминало человека, но это не человек.

Симса прошла вперед, не боясь нападения со стороны второго существа за спиной: второй — точный двойник первого. И вот девушка встала перед ним, глядя вверх, потому что существо было выше ее, возможно, даже выше инопланетника. Фигура действительно была изваяна из какого-то металла темного цвета со слабым неопределенным узором. Голова — огромный круглый шар, и впереди материал другой — прозрачный…

Приподнявшись на цыпочки, чтобы заглянуть, Симса с криком отшатнулась. Те высохшие черные останки на берегу тоже были страшны, но это иссохшее сморщенное существо смотрело на нее глазами, которые перестали быть глазами, — такого страшного зрелища она не могла вынести.

Девушка повернулась и побежала назад к саням, Засс закричала, оба зорсала кругами летали над ее головой, добавляя свои крики к крикам матери. Симса споткнулась и чуть не упала. Обеими руками она схватилась за сани и удержалась, настолько потрясенная, что даже не могла думать. Она всегда считала, что устоит перед чем угодно: жизнь в Норах не для привередливых, но это… эта смерть, заключенная в металл и оставленная так…

Кто установил этих ужасных мертвецов часовыми разрушенного города? И почему? Они стоят тут очень давно. Существует ли до сих пор сила, поставившая их? Симса не выпускала из рук саней и глубоко дышала, стараясь взять себя в руки. Мертвецы не могут двигаться, их взгляды не повредят ей. Она не должна…

И тут она снова закричала. Там что-то двинулось: это страшное существо идет к ней! Симса как будто приросла к месту, горло перехватило, даже кричать она больше не могла. Словно металлическая рука одного из этих стражников перекрыла ей дыхание.

Глава 10

Два зорсала моментально откликнулись на страх девушки: они устремились вниз и стали летать над ее головой с гневными криками. Засс расправила крылья, причем искалеченное подняла так высоко, как не могла делать с самого ранения, подняла голову и тоже закричала. Она подбежала по саням к Симсе, чтобы вместе с девушкой встретить фигуру, вышедшую из тени, которая скрывала мертвого стражника, на свет.

Симса упала бы, если б не удержалась за сани, — Торн!

Инопланетник обошел застывшего мертвеца и вышел на солнечный свет, сжимая в руках странный стержень, которого Симса раньше не видела. Девушка со страхом следила за ним. Торн бросил ее: может, они теперь враги по какой-то непонятной ей причине.

Но лицо его было не мрачное, только озабоченное. Может, он озабочен тем, что она сумела выследить его?

Торн приближался, а Симса пятилась, прижимаясь к саням, потому что не доверяла собственным ногам. Она еще не оправилась от недавнего приступа страха.

— Все в порядке.

Девушка, продолжая пятиться, почти не слышала его слов. Добравшись до края саней, она спряталась за ними. А сани, теперь плавающие выше, чем в пустыне, подпрыгивали и раскачивались под ее рукой.

— Все в порядке! — повторил Торн. Он остановился, словно перед ним находилась не девушка, а испуганный зорсал, с которым следует говорить терпеливо и медленно, успокоить и только потом приблизиться и дотронуться.

Сами зорсалы успокаивались. Симса почти ожидала, что, побуждаемые ее страхом, они набросятся на Торна. Но они вместо этого сели рядом с матерью, хотя продолжали смотреть на инопланетника, вытянув в его сторону дрожащие антенны.

Девушка наконец овладела собой. Это не кошмарный мертвец. Какими бы странными способностями он ни обладал, Торн живой, его можно ранить, с ним можно сразиться, он может умереть и он не неуязвим, а она знает множество хитростей. Симса перестала отступать, хотя продолжала держаться за сани, прикидывая, как толкнуть их на инопланетника, если тот набросится на нее.

Но действия зорсалов продолжали ее удивлять. Засс уже много сезонов защищала хозяйку, она всегда была готова напасть по ее приказу. Но старший зорсал как будто никакой опасности в этом инопланетнике не видел.

Удивленная, забыв о своей всегдашней осторожности, стыдясь проявления страха, Симса выпалила то, что меньше всего хотела сказать:

— Ты меня бросил, — и сразу пожалела о сказанном: девушка отдала бы все свое имущество, чтобы эти слова не были сказаны.

Торн остановился. То, что он держал в руках, — это должно быть оружие. Но у него не было ни лезвия, ни острия, ничего такого, что Симса сочла бы угрожающим. Она решилась бросить быстрый взгляд влево: может, удастся скрыться в густой зелени.

— Да.

Простой ответ сбил девушку с толку. Она ожидала какой-нибудь лжи, каких-то объяснений, просто признаков стыда, и она поняла бы тогда, что он лжет. Но теперь она просто смотрела на него.

Симса тоже может быть прямой, и ей нужно знать. Когда Торн ничего не добавил, она резко спросила:

— Почему?

Инопланетник не убирал свое оружие. Впрочем, поведение зорсалов показывало, что он не хочет причинять ей вред, что он ей не враг — однако он сам подтвердил, что бросил ее.

— Здесь была смерть. — Теперь, удерживая стержень в левой руке, концом его он коснулся чего-то у себя на поясе, полоски какого-то темного материма… похожего на металл, она уже видела такой… да, в таком заключены мертвые стражники!

— Она и сейчас здесь. — К Симсе вернулось самообладание, и она кивнула в сторону застывшей фигуры за ним, похожей на каменное изваяние.

— Я не это имел в виду, — возразил Торн, — а вот это. — Тут он снял полоску металла с пояса и поднял ее. Девушка уловила на ней игру цвета. — Это указатель радиации. Мы в высокой степени невосприимчивы к ней. Это объясняется нашей историей. Когда-то на моей планете шла война, страшная война… — Торн осмотрелся, словно искал вдохновения, чтобы объяснить ей, — какой, к счастью, у вас никогда не было. Хотя, конечно, у вашей планеты имеются свои сюрпризы. Использовалось ужасное оружие…

Симса вспомнила обожженное дерево.

— Которое выбрасывает огонь? Может, такое, как это? — Отцепившись наконец от санок, девушка указала на его стержень. — Я видела: обгоревшие листья, ветки…

— Ну, это только маленький, очень маленький образец такого оружия. — Инопланетник, как заметила девушка, не объяснил, откуда оно у него, а она была вполне уверена, что Торн не нес его с собой, когда они шли по пустыне. Этот стержень слишком велик, чтобы он мог его где-то спрятать среди вещей. — Применялось другое огненное оружие, — продолжал он, — способное в мгновение ока поглотить весь Куксортал. На моей планете многие от него умерли. Остались только небольшие участки, где сохранилась жизнь. А те из нас, кто выжил, изменились… или изменились их дети. Некоторые из-за этих изменений превратились в чудовищ и умерли, не смогли жить. А немногие, очень немногие, сохранили человеческую форму. Но теперь у нас врожденная защита от оружия, которое чуть не погубило наш мир, — если только его огонь не затрагивает нас непосредственно. Проклятие такой войны в том, что сам воздух становится ядовитым. Те, кто дышит им, попав в определенные места, умирают, но не быстро, как в огне, а медленно, в боли и страданиях. А там… у бассейна…

— Он убивает? — медленно спросила Симса. Но ведь она никакой боли не чувствовала. Может, боль еще придет. Она отказывалась думать, что, возможно, станет такой же, как те сморщенные почерневшие тела на берегу. Или — еще хуже — как эти мертвецы в металле.

— Нет, не думаю. — Торн выглядел явно удивленным. — Скажи, что ты почувствовала, когда вышла из воды… или из этой жидкости?

— Я очень хорошо себя чувствовала. И посмотри на Засс. — Симса решила, что ни за что не поверит, что плавала в смертоносной жидкости. — Она расправляет больное крыло, снова почти может летать.

— Да. Жидкость обновляет. Но у нее есть и противоположное свойство: она убивает.

Торн приблизился к ней, но на этот раз Симса не стала отступать. А инопланетник протянул к ней полоску металла, явно приглашая посмотреть.

— Когда я выбрался из бассейна — а вначале втащил тебя туда, потому что ты потеряла сознание и сама себе помочь не могла, — я нашел это. Поэтому наполовину вытащил тебя и отправился сюда, чтобы проверить.

Торн положил стержень на камень, направив его конец на полоску. На полоске появилась отчетливая красная линия.

— Это опасность, та самая опасность, которую мой народ испытал в прошлом. И я подумал, что впереди может ожидать смерть — если не меня, то тебя и твоих крылатых друзей. Мне нужно было найти источник, установить, смертельна ли радиация.

— Ты забрал с собой сани, — сказала Симса.

Он снова кивнул:

— Если радиация высока, то пища и вода для тебя ядовиты. Я должен был быть уверен, что ты не станешь их есть, выбравшись из бассейна, а предупредить не мог.

— Значит, то, что мы принесли с собой, ядовито? — Девушка подумала, понимает ли он, как смехотворно звучит его рассказ. Если бы это сказал кто-то другой, она рассмеялась бы, но нельзя судить об инопланетнике по меркам Куксортала. Он другой — а она четырежды глупа, что поверила ему.

— Нет. Источник здесь… — Торн полуобернулся к стражникам, а может, к проходу за безмолвными фигурами, из которого вышел.

— А где ты взял это? — Теперь настала очередь Симсы указывать на оружие, которое он положил на камень.

— Когда вышел на открытое место. Оно просто лежало там.

— Но оно не из этого города, — утверждающе сказала девушка, когда он смолк. — Как могло оружие со звезд — это… и это, — она показала на стражников, — появиться здесь? С твоим братом? Или они с корабля, который тайно приземлился здесь? Я думала, что существует правило не приносить такое оружие на планеты, где оно неизвестно. Эти, которые ждут здесь так долго, разве на них не одежда звездных людей? Я слышала о такой: она позволяет жить там, где нет воздуха. Как они оказались здесь?

— Они не имеют отношения к Центу. Они прилетели сюда намного раньше, и мой народ ничего о них не знает. Там находится маленький летательный аппарат, не такой, в каком летают меж звезд. В таких мы исследуем новые планеты. Он лежит там, — инопланетник кивнул в сторону прохода, — где разбился. Тут шло сражение — очень давно. Может, между пиратами и Патрулем. — Он наклонился и снова поднял оружие. — В нем почти не осталось заряда, особенно после того, как я его испытал. К тому же это очень старое оружие, сейчас таким не пользуются.

У него на все имеется ответ, подумала Симса, но от этого ей не стало легче. Удивительное ощущение здоровья и бодрости, заполнившее девушку, когда она вышла из бассейна, сохранилось, но больше не успокаивало. Она быстро возвращалась к обычному для жителя Нор состоянию, когда вера в кого-то обходится слишком дорого и никто такую цену заплатить не может.

— Это искал здесь твой брат? — Симса строила разные предположения, но неожиданно пришедшая в голову мысль показалась ей разумной.

— Конечно нет! — В его голосе прозвучало нетерпение. — Однако… — В его странной формы глазах появилось задумчивое выражение, словно у Засс, почувствовавшей запах вер-крысы. — Но, может, это объясняет, почему не вернулся мой брат.

— Его убили мертвецы?

— Вот это! — Казалось, Торн не слышал ее вопроса, он вытянул руку с инопланетным оружием и рассматривал его как сокровище, которое даст ему богатство речного капитана после целого сезона удачной торговли. — Скажи мне, Симса, что отдаст ваш лорд Гильдии за такое оружие, которое убивает на расстоянии, сжигает противника, не подвергая владельца опасности?

— Ты говорил об огне, о сожжении целых городов, — ответила она. — Что хорошего в оружии, которое уничтожает все пригодное к продаже? Никакой лорд не пошлет своих солдат, если не получит от этого выгоды. Даже пираты севера не сделают такую глупость. А они готовы рискнуть больше любого торговца. Лорды живут торговлей, а не уничтожением ее.

— Но такое оружие не уничтожит город. Его дальность ограничена. На самой большой дальности оно может сжечь разве что сани.

Симса перевела взгляд со стержня на сани. Она видела следы огня вверху, но что знает житель Нор о междоусобицах лордов или предводителей воров? Люди гибнут в таких стычках и в формальных дуэлях. Всегда были грабежи на реках, пираты в северных морях. Такое оружие сделает набег безопасным, с его помощью можно, скажем, захватить флот из Саукса, самый богатый из тех, что приплывают в Куксортал, — все равно что стая зор-салов против вер-крысы, захваченной в открытом месте, где нет нор, чтобы спрятаться.

— Начинаешь понимать? Да, если есть честолюбие, жадность, стремление властвовать над другими…

— Ты думаешь о лорде Арфеллене! — Девушка произнесла это не как вопрос, а как утверждение. — О нем уже давно тайком поговаривают. Речной торговец — его звали Ю-и-пул — в прошлом сезоне привез такой груз вефт-шелка, что весь город дивился. Но он не стал выставлять его на аукцион, как обычно, а держал на складе Еатара. — Может, и Татар здесь замешан тоже не случайно. — Да, рассказ Баслтера! Рассказ Баслтера!

Как будто собираешь по кусочкам древнюю резьбу и вдруг находишь кусок, который, если его положить на место, сразу раскрывает значение всей находки.

— А что это за рассказ Баслтера?

Симса сморщила нос.

— Он болтун, но очень хочет, чтобы его боялись. Всегда говорит, что что-то знает. И поэтому его мало кто слушает и верит в его болтовню. Так вот, он рассказывал, что один из солдат Ю-и-пула перепил вина и сболтнул, что будут неприятности. Ю-и-пул знал, что аукцион не принесет ему выгоды из-за мошенничества, и потому решил сам дожидаться морских торговцев. Так он и сделал, хотя весь город знал, что лорд Арфеллен в гневе. Говорят, он даже убил человека, который принес ему эту новость. Но груз был на складе Гатара, и лорд ничего не мог сделать, и поэтому Ю-и-пул увез прибыль, какая никогда не доставалась речным торговцам. У него стало пять барж, и люди его были вооружены хорошими мечами и копьями, выкованными под присмотром капитанов.

Это было в прошлом сезоне. Но только то, что сделал Ю-и-пул, может сделать и другой речник. И тогда аукционы будут проводиться все реже и реже, и лорды Гильдий потеряют доход.

Для жителя Нор все это ничего не значит — разве только то, что впервые на складе Гатара оказался очень ценный, но уязвимый груз, и именно тогда он заключил с ней договор о зорсалах (запах и вкус вефт-шелка притягивают вер-крыс, как сладкая камедь насекомых в Норах).

— А на реке грабят грузы?

— Пытались, и много раз. Иногда грузы меняют своих хозяев, и те, кто привозит их в Куксортал, омывают выше по течению свои лезвия от крови. Но речные торговцы умеют защищаться. У таких, как Ю-и-пул, верные дружины, поклявшиеся служить ему и его семье, и служба по наследству переходит от отца к сыну. Они получают долю прибыли, и товар, за который они сражаются, отчасти принадлежит им. За прошлые сезоны Ю-и-пул отбил несколько нападений. Теперь его самого и его людей хорошо знают, и его красно-золотой змей по самому узкому протоку проплывает беспрепятственно. Поэтому он и перестал отдавать товар на аукцион. Гильдии не хотели схваток на верфях: причини вред одному речному торговцу, и на его боевой рог откликнутся остальные, хотя завтра они готовы будут сами убить его в каком-то своем междоусобии.

— Понятно. — Инопланетник опустился на землю и положил оружие на колени. Он смотрел не на девушку, а на окружающую зелень.

Хотя раздоры верхнего города ничего для нее не значили, Симса чем больше рассказывала, тем больше сопоставляла и вспоминала. Как и инопланетник, она расслабилась, села и чуть оттолкнула сани, чтобы те их не разделяли.

— Ты думаешь, что если бы лорд Арфеллен узнал об этом, — она указала на стержень, — то он послал бы сюда людей на поиски, вооружил своих солдат и стал бы выше по реке поджидать Ю-и-пула? Он не из тех, кто мирится с оскорблением, а Ю-и-пул унизил его в глазах окружающих — если рассказ Баслтера правдив. К тому же он мог испугаться, что твой брат найдет то, что здесь лежит. Но разве он уже не забрал бы это оружие и не спрятал его?

— Он не может спрятать то, что здесь лежит. Всякий увидевший его должен доложить Патрулю. Патруль пошлет собственную команду — убрать все и выяснить, что случилось, — чтобы инопланетное оружие не попадало в руки таких, как лорд Арфеллен. Не знаю, почему первый приземлившийся здесь корабль не заметил радиацию. А если уловил… — он помолчал, — возможно, за этим скрывается что-то другое.

Его лицо изменилось, хотя и раньше оно никогда не казалось Симсе открытым. Губы сжались, веки опустились, так что она не могла увидеть огонь в его глазах. И сам он стал жестче, замкнутее, мрачнее, как будто теперь увидел новую и гораздо более важную цель.

— Ты считаешь, что твой брат погиб? — негромко спросила девушка.

Торн даже не взглянул на нее.

— Я должен убедиться в этом.

И хоть он не давал клятву на крови или на братском напитке, он свое слово выполнит, в этом Симса была уверена. Глядя на него, девушка подумала, что не хотела бы иметь его своим врагом.

— Ты думаешь, они здесь были, и послал их лорд Арфеллен. Но откуда им об этом знать? — Симсу поразила неожиданная мысль.

Если нашли разбитый звездный корабль или хотя бы часть его, такие слухи в Куксортале невозможно заглушить. Слишком многие интересуются космонавтами и тем, что с ними связано.

— Они могли и не знать об этом — вначале. Но о сокровищах Жестоких Холмов рассказывают уже давно. И когда мой брат пришел их искать, они могли поверить, что ему что-то известно и что ищет он не просто древние знания.

Симса своим инстинктом жителя Нор приняла это объяснение. Конечно, инопланетник, отправившийся на поиски в Жестокие Холмы, не может искать только куски старого камня, что бы он ни утверждал. Так сочтут все Гильдии. Она сама интересуется стариной: и из-за страсти к ней Фервар, и из-за того, что раритеты охотно покупают звездные люди, но она ни за что не поверила бы, что только из-за этого можно отправиться в пустыню. Так поступит только безумец.

Но у нее было кольцо. Девушка сжала пальцы в кулак, так что крепость на кольце поднялась совершенно отчетливо. Имелись у нее и другие вещи: ожерелье, чьи светло-зеленые камни по-прежнему лежали у нее на груди, браслет…

Симса порылась в кармане рукава и достала браслет. На солнце он ожил, заблестел, не ярко, но устойчиво. Девушка расстегнула куртку, открыв камни на своей темной коже.

— Здесь тоже могут быть сокровища. — Она бросила браслет, инопланетник легко поймал его. — Это лучшие из вещей Фервар. Не думаю, чтобы их сделали в Куксортале. В них нет ничего от города. Да и камни, — она подняла длинную нить камней и подставила их солнцу, — я никогда не видела, чтобы такие привозили из-за морей или по реке. У старухи были дела с безликими — никто не видел, как они приходят и уходят. Не знаю, откуда эти вещи. Но действительно несколько сезонов назад шла торговля с жителями пустынь. Однако потом они больше никогда не появлялись, и рассказывают о какой-то чуме, которая их всех быстро погубила…

Торн поворачивал браслет в руках, но смотрел не на него. Напротив, он резко наклонился вперед, глядя на нее, широко раскрыв глаза, что делал очень редко. Все его тело было напряжено.

— Чума, которая быстро убивает! — повторил он. — Что за чума?

Симсе снова пришла в голову неожиданная мысль. Как будто время от времени ее мозг нащупывал новые тропы. Она опустила подвеску на грудь и указала рукой с кольцом на безмолвного стражника.

— Ты сказал, что ваше оружие отравляет воздух… Чума!

— Да! — Он одним гибким движением вскочил на ноги. И повернулся к ней. — Как давно случилась эта чума?

Жители Нор не ведут отсчет времени, им это не нужно. Один сезон следует за другим. Говорят так: это произошло, когда река разлилась и утонули Гамель и его женщина; или это было в сезон, когда Росо приняли is Гильдию воров, чтобы он поднимался по веревке, — гак запоминают время в Норах. Если в Гильдиях и ведется счет лет, Симса об этом не знает. Но она постаралась вспомнить, когда в последний раз приходил к Фервар худой человек с сокровищами.

Это был мелкий речной торговец, который мог заработать только на прокорм себя и своего экипажа из двух парней, таких же нищих и голодных, как и он сам, — если повезет. Симса начала загибать пальцы.

— Двенадцать сезонов назад приходил Траг. Он нашел у реки умирающего жителя пустыни. Подождал, пока тот умер, и забрал, что у него было. — Симса нахмурилась. — Но старуха сказала, что эти вещи прокляты. Заплатила ему, но просила больше не приносить. Она завернула эти вещи во много тряпок и велела закопать под камнями. Там был какой-то кувшин. Я помню: старуха спрашивала Трага, от чего умер пустынный человек, потом она рассердилась и сказала, что это был дьявол и что он затронул и Трага. И тот в страхе ушел. И… и больше никогда не приходил.

Старуху нельзя было расспрашивать. Симса усвоила этот урок так давно, что и не помнила, когда его не знала. И теперь, вспоминая, она все объединила: пропавший Траг, умирающий человек, рассказы о том, что все жители пустыни исчезли, — все это вдруг связалось в ее сознании в одну цепь.

— Двенадцать сезонов назад — шесть ваших лет. — Торн снова рассуждал вслух. — Эти жители пустыни наткнулись на радиоактивные остатки корабля, ограбили их и…

— Эта чума такая же, что убила твой народ когда-то? Но здесь не было войны.

— Да, у вас не было. Но два врага, два корабля — один охотился за другим. Корабль, подгоняемый страхом или жаждой мести. Крушение. Все совпадает! Клянусь мудрецами Девятого Круга, все совпадает!

— Но ты же сказал, что твоя находка не из космоса, — напомнила девушка.

— Да. Однако этот аппарат вполне мог прилететь с такого корабля, на нем могли уйти уцелевшие, которых по-прежнему преследовали.

— И которые теперь стоят здесь — и там, — Симса указала на одного стражника, потом на другого. — Но почему они так стоят? Я посчитала их стражниками. Если они погибли от чумы или сражались и убили друг друга, почему они так стоят, по обе стороны пути? Так стоят стражники Гильдии перед дверью, куда могут войти только знатные.

Торн медленно повернул голову, разглядывая вначале одно, потом другое неподвижное тело в скафандре.

— Ты права, — задумчиво сказал он. — Их так оставили нарочно, может, как стражников, а может, по другой причине.

— Они… — Вспомнив, что она увидела в круглом шлеме, Симса с трудом глотнула и продолжила, стараясь говорить спокойно. — Они принадлежат твоему народу? Ты можешь это определить?

— Не моего рода, — уверенно ответил Торн. — Это воины. После той давней катастрофы на моей планете образ жизни совершенно изменился. Мы пошли по другому пути, который не ведет к войне. Если мы убиваем, — девушка увидела, как он вздрогнул и на мгновение постарел прямо на глазах, — если мы сознательно отнимаем жизнь, за исключением случаев, когда это нужно для спасения других, в нашем мозгу начинает действовать особый механизм, и мы умираем. Мы больше не люди!

Симса не понимала, о чем он говорит, но почувствовала, что это что-то ужасное. И подумала, что нельзя давать ему думать о том, что вызвали ее слова.

— Значит, они не с твоей планеты. Но ведь ты знаешь и другие народы. Можешь сказать, откуда они?

— Это я узнаю! — Торн протянул руку и положил стержень на сани. Симса увидела, как попятились от него зорсалы, как будто зверьки ощутили темную силу этого оружия. — Да, это я узнаю!

Глава 11

— Итак, — Симса встала, — в каком направлении мы будем искать? Зорсалы могут отыскивать только живое. Мертвецов в мертвом металле они не будут искать.

Два крылатых охотника снова взлетели с саней и понеслись над зеленью. Симса догадывалась, что они проголодались и раньше отправились на охоту за добычей, о которой их предупредили обостренные чувства, хотя ночь еще и не наступила. Может, в густой зелени жара и свет им не так мешают? Или купание в этом странном бассейне подбодрило их, как ее, и они могут теперь выдерживать дневной свет?

— Мы?.. — начал было Торн, и девушка сразу поняла, что он отказывает ей в участии в поисках. Но Симса не собиралась оставаться здесь, окруженная мертвецами, или где-нибудь еще, куда отведет ее инопланетник, пока сам будет рыскать вокруг.

— Мы! — твердо повторила Симса. — Ты говоришь, что нашел разбитый корабль. Даже если он не предназначен для звездных полетов, он не принадлежит этой планете. Если он летает по воздуху, как его можно проследить? Все равно что проследить корабль в море.

Когда Торн ей не ответил, девушка ощутила легкое торжество. Пусть не думает этот инопланетник, что только он может рассуждать логично.

— Похоже, они так оставлены здесь не без умысла, — Симса снова указала на мертвецов. — И они не так давно здесь. Я думаю, эго место уже было давно забыто, когда они прилетели с неба… — Впервые девушка заставила себя забыть о мертвых инопланетниках и подумать о каменных изваяниях в стене, особенно о том, которое так поразило ее, заставило ощутить страх и почувствовать себя нечистой. — Это место, — продолжала она после недолгого колебания, — принадлежит моей планете. А бассейн… — Почти не сознавая, что делает, девушка потрогала кольцо на руке, провела пальцем по камню, столь напоминающему своим цветом воду в бассейне. — Мы, жители Нор, не молимся никаким богам или силам, кроме удачи. Я считаю, что это правильно: ни мы, ни наша судьба ни для кого не интересны. Однако в этом бассейне заключена жизнь. — Симса говорила так, будто кто-то вкладывал слова ей в сознание. Она только произносила их. Но Симса верила, что говорит правду. — Не знаю, кто они были, эти обитатели Жестоких Холмов. Однако у них имелись свои тайны, такие же могучие, как пламя смерти для твоего народа. Что ты почувствовал, когда пришел сюда?

— Здесь присутствует какая-то форма радиации, — снова Торн использовал это слово из собственного знания. — Но я не могу ее измерить. И я почувствовал… обновление, как мне кажется.

Он небрежно держал в руке браслет, словно это был ничего не значащий пустяк. И вдруг Симса увидела, как он неожиданно сжал пальцы и ладонь и надел браслет на руку. И тут же недоуменно взглянул на полоску металла, видневшуюся из-под рукава его костюма.

— Почему я это сделал? — Торн был так удивлен, словно действовал по принуждению, выполнял задание, смысла которого не понимал. — Мне показалось, что так нужно сделать, но… — Он протянул руку к стержню, но сразу отдернул ее с криком боли и удивления. — Я… он запрещает мне касаться этого! Но это же безумие! Солнце… у меня, должно быть, солнечный удар…

Симса улыбнулась. Итак, чудеса этого места не односторонние. И у нее нашлось нечто такое, что удивило этого человека, с легкостью рассказывавшего об уничтожении планет и о войнах, которые охватывают легионы звезд.

— Наверное, существует оружие, которого не понимает и твой народ. — Девушка приподняла свое ожерелье с груди и подставила камни солнцу. — Ты нашел одну загадку, звездный человек. Могут существовать и другие.

А Торн по-прежнему смотрел на браслет, хотя и не пытался его снять. Однако он не пробовал снова взять оружие знакомого ему типа. Симса вытянула руку так, чтобы Засс смогла забраться на свое обычное место на плече девушки. Поднимался ветер, зашелестели листья и ветки. Хотя росли они так густо, что было непонятно, как пробирались к ним струйки воздуха. Девушка посмотрела на небо. К северу собрались тучи — она никак не ожидала этого в пустыне и в начале сезона. Стемнело, но это хорошо знакомо всем, кто хоть раз пережил влажный сезон.

Симса повернулась лицом к стражнику с другой стороны пути.

— Будет дождь. — Она указала на тучи. — Хотя в такое время буря маловероятна, я все же думаю, что нам стоит поискать убежище. Ты говоришь, что в этих звездных кораблях опасность. Может, пойдем в другую сторону?

Однако не успели они тронуться, как на них обрушился неожиданный шквал, принесший с собой гневно кричащих зорсалов. В их криках слышался и страх, как показалось девушке. Зорсалы уцепились за сани и крепко держались, оскалив зубы. Было совершенно очевидно, что они думают по поводу этого шквала.

Симса наклонилась и ухватилась за веревку саней. Впервые потянула она сани одна, и те поддались ее усилиям. Может, потому что в ней еще оставался запас новых сил и энергии, которые она получила в бассейне, но девушка почувствовала немалое удовлетворение от того, что идет впереди.

Однако Торн в два шага догнал ее и перехватил веревку. Он быстро пришел в себя от ошеломления или глубокой задумчивости, в которую погрузил его браслет. И теперь двигался с прежней уверенностью и властностью.

Второй порыв ветра швырнул им в лицо песок, сорванные листья и ветки. Как будто это открытое место в давно мертвой крепости или городе привлекало собирающиеся силы бури. Симса, припомнив рассказы торговцев о том, что некоторые камни, скалы или даже морские рифы притягивают к себе ярость бурь, хотела поскорее найти укрытие.

Путь им по-прежнему преграждал мертвый инопланетник. Проход по обе стороны от фигуры в скафандре был слишком узок для саней. Торн не стал долго раздумывать. Сунув веревку саней в руки девушке, он шагнул вперед и схватил стражника за плечи. Тем не менее, как заметила Симса, Торн тоже старался не смотреть за прозрачную часть шлема, отводил взгляд, напрягая все силы (а ему явно потребовались все силы: мышцы под облегающим костюмом отчетливо выпятились), чтобы отодвинуть мертвеца в сторону.

Но какая-то неровность поверхности или неосторожность Торна вызвали неожиданный ответ. Мертвец покачнулся. Симса вскрикнула, ее голос перекрыл крики зорсалов. Стражник начал падать вперед. Торн отскочил, и фигура рухнула и замерла на поверхности, такая же неподвижная в новой позе, как и тогда, когда преграждала вход.

Симса, проходя мимо, постаралась держаться подальше от нее и сильно дернула сани. Торн постоял над упавшей фигурой, сжимая кулаки и глядя на нее так, словно ожидал, что неподвижные руки согнутся, ноги двинутся и мертвый восстанет, чтобы сражаться.

Дно саней задело за шлем мертвеца и отскочило к инопланетнику. Тот вздрогнул и отступил, словно опасался, что мертвец ухватит его за ботинок. И вот они миновали стражника и оказались в коридоре, оставив позади быстро тускнеющий в приближении бури дневной свет.

В коридоре становилось все темнее, но Торн не зажигал фонарь на поясе, а Симса не хотела нарушать тишину этого места, чтобы попросить его. Даже зорсалы перестали кричать.

Под ногами лежала мягкая, годами собиравшаяся пыль, такая же серебристая, как песок вокруг бассейна. Девушка время от времени смотрела на нее, но они слишком углубились в этот проход без света и окон, чтобы были видны какие-то следы тех, кто проходил этим путем раньше.

Снаружи уже бушевала буря с ревом, похожим на звериный крик. Словно какой-то чудовищный зверь попал в когти, которых они счастливо избежали.

Торн продолжал идти теперь рядом с ней, держа в руке веревку саней и позволяя девушке тоже тянуть ее. После каждой вспышки молнии Засс начинала шипеть, прижимаясь к плечу девушки.

В коридоре было не совсем темно: чем дальше они уходили от входа, тем заметнее становился свет впереди. Дважды, предупрежденная вспышками молнии, девушка отшатывалась от чего-то выступающего из стены, сначала с одной стороны, потом с другой. Но потом она поняла, что отскакивает от статуй в натуральную величину, которые на равных расстояниях были расставлены вдоль стен. Вначале она решила, что это тоже мертвецы.

Возможно, та же мысль вывела Торна из задумчивости. Он на мгновение включил фонарь, и Симса увидела, что фигуры здесь были не металлические, а каменные. Вспышка создала у девушки впечатление, что они напоминают людей, но внимательней разглядывать она не хотела.

Напротив, она стала смотреть вперед, на приближающийся тусклый свет. Несомненно, инопланетник не зря проявлял осторожность, используя свой фонарь. Возможно, кончалась его энергия. Ведь он предупреждал ее, что нужно возобновлять заряд ящичка, который поднимает сани.

Наконец они снова оказались на свету, хотя и не на открытом месте. Как только они вышли из коридора, Торн вскрикнул, протянул руку, преграждая дорогу девушке, и втолкнул ее назад в проход. Прямо перед ними на поверхность обрушился большой каменный блок и с силой ударился оземь, так что осколки разлетелись во всех направлениях.

Симса взглянула вверх. Они находились под крышей, в которой виднелась широкая трещина, а в ней — ночная чернота бури. В полутьме еле просматривались другие куски купола, упавшие раньше. Торн потянул девушку влево и повел под кажущимся более безопасным карнизом. Она повиновалась, прижимаясь к стене.

Они оказались не просто в подземной пещере. От центра их отделяло множество столбов, расставленных в определенном порядке, начиная от самого карниза. Столбы имели форму стоящих фигур или густых зарослей из переплетенных деревьев и лиан. Все они возносились высоко над головой. Симса почувствовала любопытство, ей хотелось внимательнее разглядеть эти изображения, но спутник ее не задерживался, он торопил девушку, тянул ее за руку.

В стене слева от них не было ни дверей, ни отверстий. Саму стену тоже покрывала резьба, однако это были не лица, а переплетение каких-то линий, словно по всей поверхности протянулась гигантская надпись, которая много лет будет удивлять тех, с кем ее создатели не связаны ни родством, ни памятью.

Симса не могла бы сказать, сколько они так прошли или почти пробежали вдоль стены, как вдруг прямо впереди сверкнула вспышка — луч устремился вверх, потом расширился и охватил потоком света их обоих. Звуков падения больше не было слышно, но над головой продолжала реветь буря. И потому Симса почти не слышала своего спутника.

Торн резко развернулся, выпустив руку Симсы и сани, и левой рукой — рукой без браслета — неуклюже поднял стержень. Одним прыжком он оказался перед ней, прижимая стержень согнутой рукой, нащупывая пальцами выступ примерно на трети его длины.

Свет впереди не тускнел, оставаясь почти таким же ярким, как солнце. Симса вначале невольно заслонила глаза, но потом зрение ее приспособилось, и она вначале посмотрела сквозь пальцы, а потом вообще убрала руку.

Это не костер, свет был устойчивый, как от фонаря. Лагерь? Чей? Никакие торговцы, никакие стражники не пользуются таким освещением, ярким, как дневной свет.

А может — мертвецы оставили его по какой-то причине?

Девушка, хорошо запомнившая слова Торна об убивающем огне, прижала к себе зорсалов. Те спрятали головы под крыльями и приподняли их, защищаясь ют света. Девушка слышала их крики, полные страха и страдания. С Засс на плече, прижимая двух младших зорсалов к себе (они оказались такие тяжелые, что она держала их с трудом), Симса попятилась к стене, думая, не повернуться ли и убежать. Нет, она будет слишком уязвима при этом.

Она хорошо понимала, что у любого оружия инопланетников дальность не меньше, чем у лука, а она гораздо ближе к источнику света, чем дальность полета стрелы.

Торн стоял, слегка расставив ноги, глядя прямо на источник света. Он что-то выкрикнул, подождал, крикнул снова — и так три раза. Но кричал по-разному. Симса решила, что он говорит на разных языках.

Никакого ответа, кроме потока света. Со своего места Симса не видела, откуда исходит свет. Торн поднял другую руку — она увидела на ней блеск браслета — и знаком велел ей оставаться на месте. А сам пошел вперед, целеустремленно, решительно, прямо к источнику света.

Симса дышала неровно, словно долго бежала. Она ждала огня, думала, что его постигнет какой-то страшный, непонятный удар. Она не думала, что здесь у них могут быть друзья.

Но не последовало ни свиста стрел, ни вспышки инопланетного огня. Торн шел так, словно вокруг расстилалась пустыня, а свет — это жестокий блеск солнца.

Девушка ясно видела его, хотя он и был обращен к ней спиной. Он шел осторожно. Потом чуть отвернулся от колонны света, отошел в сторону — и скрылся, был поглощен?

Зорсалы продолжали кричать и прижиматься к девушке, не желая взлетать. Может, их удерживает свет? Или они ощущают большую опасность? Свои антенны зверьки тесно прижали к черепам, плотно закрыв большие глаза.

Но вот снова между нею и светом показалось темное пятно — это мог быть только Торн. Потом свет ослаб, луч его стал короче, и сияние слабее, и девушка увидела, что Торн подзывает ее к себе. Она должна верить ему, если можно хоть кому-то, кроме себя самой, здесь доверять. Симса потянула за веревку сани и послушалась призыва инопланетника.

К тому времени как она добралась до источника света, тот стал таким слабым, что его можно было принять за костер в ночном лагере во влажный сезон. Теперь она видела, что свет исходил из чего-то похожего на укрепленный лагерь — вокруг него для защиты были нагромождены камни.

И рядом с камнями валялось множество ящиков и контейнеров — она много раз видела, как такие разгружают с торговых плотов на реке. Но здесь некоторые были металлические, явно инопланетные.

А свет исходил из цилиндра, поставленного на металлическую плиту в самом центре лагеря. Симса торопливо осмотрелась. Где те, кто установил этот свет? Она почти ожидала увидеть тела в скафандрах: живые тела — тела инопланетников. Мертвецы не разбивают лагерь, твердо сказала она себе. Такого не бывает!

Но здесь никого не было, кроме Торна, который не обращал на нее никакого внимания. Инопланетник стоял на коленях возле одного из инопланетных контейнеров, длинного, тонкого и слегка изогнутого. Симса еще подумала, что тот специально устроен так, чтобы его легко было надевать на спину, и действительно — с него свисали ремни. Торн откинул крышку контейнера и рылся внутри. Сначала он достал оттуда два маленьких ящичка, не больше ладони, потом ящик побольше, который раскрылся, когда его доставали. Внутри оказались кубики, один из них подкатился к Симсе. Девушка посадила зорсалов на один из камней лагеря, а теперь наклонилась, чтобы подобрать отскочивший кубик, — и застыла, прежде чем ее пальцы коснулись его, а потом отдернула руку, сразу вспомнив старые полузабытые рассказы.

Душа человека — мужчины ли, женщины ли — может быть поймана, заключена в такую штуку, и тот, кто ею владеет, может призывать, мучить — и убивать! Фер-вар смеялась над подобными россказнями. Но Фервар — даже она — такого никогда не видела, потому что такие рассказы вполне могут основываться на том, на что смотрела девушка. Она смотрела — на себя самое! В прозрачном кубе была заключена фигура, такая живая, что Симса не могла отвести взгляд.

Такой она должна была казаться, когда вышла на серебряный песок из бассейна, прежде чем снова натянула грязную сковывающую одежду. Темнокожая фигура в кубе была такая же худая, как и она. Казалось, если просунуть внутрь палец, коснешься плоти. Серебряные волосы развевались, словно их отбросило назад ветром. Свободные концы их лежали на плечах, одна прядь касалась гордой маленькой груди. Никакой одежды, только вокруг стройных бедер обвита цепь, серебряная, как волосы. И с нее свисала украшенная камнями треугольная ткань-юбочка. А камни были точно такие, как на ожерелье.

Голова была гордо поднята. В этой другой Симсе — в кубе — сразу чувствовалась гордость. Девушка перевела дыхание. Она заметила в волосах этой высоко поднятой головы еще одну нить, которая поддерживала на лбу венок из камней, а в самом центре венка туманился непрозрачный камень, такой же, как на ее кольце.

В руке девушка из куба держала небольшой жезл, вырезанный из единого куска бело-серого камня. А венчал жезл хорошо знакомый Симсе символ — он много раз повторялся на осколках, которые собирала Фервар: два вытянутых вперед изогнутых рога, а между ними — шар.

Это точно она. Но Симса никогда не носила таких драгоценностей, не стояла так прямо, бесстрашно, торжествующе гордо! Может, это другая ее сущность, которая живет в ее теле, вышла наружу, и никто не сможет догадаться — когда? Но можно ли в это поверить? Могла ли она, Симса, жить здесь? Она всегда была самой собой, знала себя — и тем не менее это тоже она!

Не осознавая своего движения, девушка опустилась на колени и наклонилась вперед, зажав в ладонях удивительный куб, всматриваясь в него.

Симса даже не видела, что инопланетник подошел к ней, пока его тень не упала на другую Симсу, наполовину закрыв ее. Она подняла руку, чтобы устранить препятствие. Потом подняла голову и встретилась с ним взглядом. Мгновение он смотрел на нее — потом взглянул на вторую Симсу.

Долго смотрел он на изображение в кубе, так что Симса невольно похолодела. Торн знал — не спрашивая ее. И она поняла, что инопланетник знает — знает правду об этом кубе, об этой девушке, о том, что она может сделать. Ей захотелось закрыть куб от его взгляда, спрятать, скрыть эту вторую свою сущность… Но для этого было слишком поздно.

Торн тоже наклонился, но не делал попыток отобрать у нее куб. Неужели он оставит его ей и только она будет владеть этой своей второй сутью?

— Это… это… я! — Симса больше не могла сдерживать слова. — Но почему?

Она подняла голову, не решаясь оторвать взгляд от своей находки, чтобы инопланетник не отобрал ее. У него для этого хватит силы, даже если она позовет на помощь зорсалов. А он знает, что это и как…

Симса не могла разгадать выражение его лица. Она видела его удивленным, видела рассерженным, видела, как он напрягался из последних сил. Но теперь перед ней стоял другой Торн — его она должна бояться?

— Это, — инопланетник заговорил очень тихо и медленно, как будто не хотел испугать ее, — это видеокартина… сделанная моим братом.

— Картина, — повторила Симса. Его брат — где? Она дико осмотрелась.

— В других кубах — изображения стен, голов, — продолжал он все так же медленно и осторожно. — Мой брат видел это — и заснял.

— Меня? — настаивала она.

Торн покачал головой:

— Нет, не тебя. Но явно кого-то из твоего народа, твоего племени, может, даже твою кровную родственницу, твоего предка. Смотри — я бы сказал, что она старше тебя… а вот это, разве у тебя есть такое? — Он не касался куба, в котором находилась другая Симса, просто указал на треугольную ткань, свисавшую между стройными длинными ногами.

Симса всмотрелась внимательнее. Да, а вот и еще кое-что — еле заметный шрам. Тот же символ, что и на жезле у этой второй Симсы, — два рога, и между ними шар.

— Это поистине Экс-Зэмл, — торжественно заявил чужестранец. — Но женщина, которая это держит, она не из народа Зэмла. Может, она из рода предтеч — загадочных существ, которые исчезли из космоса и со всех планет задолго до того, как в космосе появились мы. Это очень древний символ, древний даже для расы Зэмл — объединение двух сил, солнца и луны.

— Ты говоришь, она исчезла! — прервала его Симса. — Но я-то — здесь. И если она — не я, то все же моя родственница, как ты признал. Твой брат — он может рассказать, поможет найти…

Слова лились потоком, Симса не осознавала, что схватила инопланетника за плечи, пыталась трясти его, добиться того, что ей нужно.

Теперь выражение его лица изменилось. Мягкое выражение исчезло, лицо его застыло, губы сжались, глаза сузились.

— Мой брат… — Торн замолчал и молчал долго. Потом высвободился из ее рук и встал. — Я могу только предполагать, что он мертв.

Симса смотрела на него с раскрытым ртом. Потом, поняв, о чем он говорит, сжала в ладони то, что инопла-нетник назвал видеокартиной. Это должно принадлежать ей. И в то же мгновение она отскочила к одному из камней, ограждавших лагерь. Прижимаясь к нему спиной, девушка огляделась.

— Откуда ты знаешь?

Торн кивком указал на контейнер, который распаковывал:

— Он не оставил бы здесь маяк… — и показал на лампу, которая продолжала освещать все кругом дневным светом. — Это сигнал. Мне трудно объяснить тому, кто не знает нашей жизни… но у нас в беде с помощью таких маяков призывают помощь. В него встроен элемент, который откликается на запросы тех, кто может прийти на помощь. — Торн указал на свой пояс со множеством удивительных предметов. — Когда я подошел достаточно близко, сигнал вспыхнул, чтобы привлечь меня. Точно так же он привлек бы любого из нашей службы, кто оказался бы здесь. Если бы не буря, мы могли бы услышать и звук: они призывают не только светом, но и звуком. К тому же мой брат не оставил бы этот сигнал, если бы не считал, что ему грозит очень большая опасность. И это он не оставил бы, — инопланетник печально указал на контейнер, — если бы не надеялся, что его будут искать.

— Послание… — Симса наконец начала понимать, о чем он говорит. — Он сообщил тебе, в чем опасность?

— Может быть. — Торн вернулся к контейнеру и подобрал один из маленьких ящичков, которые достал оттуда. — Послание может быть записано здесь.

— Но картина… — Симса продолжала крепко сжимать в руках куб. — Он скажет, откуда это? Ты говорил о Зэмле, Экс-Зэмле, о предтечах — никто никогда о таком не слышал. Ты так много знаешь, ты со звезд, расскажи мне о той, что так на меня похожа! Расскажи мне! — Девушка почти кричала, вкладывая в слова всю тоску долгих лет, когда она для всех оставалась чужой и должна была скрывать свои отличия. В смешении рас и народов своей планеты она была самой заметной. Сколько раз старуха предупреждала ее, что лорды Гильдий могут схватить ее только за эти отличия! Она понимала опасность и всегда поступала так, как советовала старуха. Тело у нее долго оставалось детским, хотя она уже была намного старше того возраста, когда девушки Нор начинают приносить удовольствие мужчинам. И только теперь, выйдя из бассейна, она ощутила гордость своим телом и своим разумом.

— Если я смогу узнать, где он ее видел, — медленно ответил Торн, — я возьму тебя туда. Конечно, если останемся живы.

Девушка взглянула на Симсу в кубе. Он прав: она страстно хочет найти ее, но на пути может встать смерть. И все же, глядя на это изображение, Симса с восторгом ощущала свирепую радость обладания.

Глава 12

Над головой продолжала бушевать буря, в огромном помещении еще раз послышался удар обрушившегося камня, но Симса сидела спокойно. В одной руке она держала небольшой контейнер. Торн показал, как им пользоваться. Нужно чуть повернуть крышку и немного подождать, пока та не откроется и содержимое не станет горячим, словно только что из котла гостиницы. Симса наслаждалась едой, время от времени протягивая куски зорсалам, они все сидели рядом и следили за каждым куском, который она отправляла в рог. Иноземная пища. Она и не думала, что может быть так вкусно.

Торн держал на коленях другой такой контейнер и сидел, скрестив ноги. Но внимание его было обращено не к пище, а к звукам, доносившимся из маленького ящичка. Он сказал, что там может находиться сообщение его брата. Звуки совсем не походили на незнакомый язык — просто серия щелчков, будто куском металла о камень. На ее замечание Торн ответил, что это тайные сигналы, которые могут разобрать только посвященные. И нетерпеливо махнул рукой, чтобы она замолчала.

Девушка зевнула, подбирая последний кусочек еды, потом поставила контейнер, чтобы зорсалы могли вылизать его своими длинными языками. Ей хотелось порыться в других контейнерах и ящиках. Но, с другой стороны, хотелось спать — впервые с того времени, как она вышла из бассейна. Торн сказал, что лагерь не разграблен. Это означает, что его брат не здесь был захвачен и убит. Инопланетник считал, что они здесь тоже в безопасности — по крайней мере, на время.

Симса вытянулась, слегка повернув голову, чтобы видеть линии на стене. Поискала среди них символ, связанный с другой Симсой. Его не было видно. Но тут щелканье неожиданно прекратилось, и девушка взглянула на инопланетника.

Он держал в руках ящичек с посланием и сидел с непроницаемым выражением лица. Это означало, что он думает.

— Что он тебе сказал? — Молчание слишком затянулось, а она хотела знать. Может, среди этих щелчков скрывается тайна того, что так много теперь для нее значит.

— Он обнаружил, что за ним следили. Сделал находку — Зэмл — предтечу… Потом нашел корабль. Он не сообщает подробностей, но решил, что это обломки военного корабля. Горячие… радиоактивные… но для нас не очень. Осмотрев обломки, он обнаружил следы, что тут побывали другие. Среди них были и жители пустыни. Он нашел два тела.

Инопланетник откинулся, переплетая пальцы и шевеля ими, глядя на свои ладони так, словно это способ предсказать будущее.

— И еще он обнаружил, что тут садились несколько других небольших кораблей — причем недавно. Поблизости есть лагерь. Место встречи людей этой планеты — и других. Джеки! — Это слово прозвучало как взрыв.

— Кто такие джеки? — Девушка приподнялась. И все это он узнал из простой серии щелчков? Но у этих звездных людей и не такое может быть.

— Преступники, — ответил Торн. — Как пираты на ваших морях. Такие есть и на звездных линиях. Они доставляют оборудование, при помощи которого можно разграбить крейсер. Они на это пойдут, если цена достаточно высока. Джеки побывали здесь и улетели, тоже оставив маяк, что-то вроде этого… — он указал на фонарь, — но другого типа, его можно услышать только на специально настроенных приборах. А это означает, что они намерены вернуться. Может, у них не было необходимого оборудования, чтобы начать грабеж, или понадобилась помощь, или… — Он махнул рукой, показывая, что могут быть десятки десятков причин для такого посещения и предполагаемого возвращения.

— Они могли искать для себя, и Гильдии не имеют к этому отношения.

Торн покачал головой:

— Лагерь, который нашел мой брат, разбили люди этой планеты, потом там появились другие. К тому же он был разбит несколько сезонов назад, и те, кто имеет дело с джеками, хорошо знают, что тут лежит. Только сами не могут использовать.

— Если они знают, допустим, лорда Арфеллена… — Снова в голове Симсы начали укладываться кусочки головоломки. — Но тогда почему они позволили твоему брату прийти сюда? Он извне, он сразу понял бы, что крушение корабля — это очень плохо. Его легко могли убить еще на подходах к Жестоким Холмам…

— Рисковать убийством инопланетника вблизи своей территории, даже случайным убийством?.. Мой брат не рядовой человек: Лига и Патруль приглядывают за нами, особенно когда мы ищем следы предтеч или предметы Экс-Зэмла. Понимаешь, Симса? Дело не в цене кусков разбитого камня или этого. — Он постучал по браслету. — Мы ищем знаний, потому что это наш долг! Мой народ произошел от расы Зэмла, но столько сезонов назад, что тебе и не сосчитать. Мы нашли и другие населенные планеты — там живут необычные внешне и еще более необычные по разуму существа. Некоторые так близки к нам, что возможно скрещивание. Другие планеты лишены жизни, но на них стоят разрушенные города, остались странные механизмы, загадки, творения разумных существ. Мы должны узнать все, что можем, потому что звездами правили многие силы… и потом исчезали. Некоторые погибали в войнах. Мы обнаружили планеты, сожженные дочерна, покрытые только пеплом, — это результат применения такого оружия, которого мы боимся и которое объявили вне закона. Но есть планеты, на которых все сохранилось, словно их обитатели просто ушли и оставили многочисленные чудеса, которые рушатся под пальцами времени. Откуда они возникли и почему ушли? Если мы узнаем хоть немного их прошлое, то сможем заглянуть и в свое будущее, по крайней мере частично. И избежим ошибок, которые привели их к гибели. В нашей Лиге есть планета, на которой все такие находки собираются и изучаются. Там живет народ — такой древний, что даже самые старшие из нас для него как дети, — он изучает эти находки, старается научиться. Иногда эти люди сами начинают поиски, но чаще знания для них собирают другие. Таким собирателем был мой брат, и у него был большой опыт в этом деле. Когда первые корабли привезли с вашей планеты древние обломки, а потом торговцы доставили еще и еще, он был избран для отправки сюда: искать, делать записи, сообщать, и тогда сюда прислали бы целый корабль с подготовленным экипажем, чтобы разобраться в находках.

— А моя Симса, — девушка по-прежнему так думала о картине, — она из этих предтеч? Тех, кто поднимался и падал, кто знал звезды и покинул их?

— Может быть. Символы делают это очень вероятным. А может, она родилась на этой планете и узнала о них от других звездных бродяг, тех, кто летал меж звезд задолго до того, как мой народ вышел в космос. Я теперь знаю, где Ценг ее нашел.

— Где? Идем туда!

— Если хочешь… — Это прозвучало почти равнодушно. Девушка вынуждена была признать, что его больше интересуют собственные поиски и планы. — Утром, — добавил он.

Симса поняла, что должна этим удовлетвориться. Ей же хотелось бежать немедленно. Но инопланетник встал, подошел к лампе и провел над ней диском, который снял с пояса. Свет погас. Зорсалы зашевелились, и Симса отдала им приказ сторожить. Она была уверена, что не уснет, желание увидеть другую Симсу было таким острым и болезненным, что она просто не могла отдыхать. Но в конце концов все же уснула.

Проснулась она от звуков льющейся воды. Через щели в куполе и из-за каменных стен пробивался серый свет: уже не меньше часа как рассвело. По другую сторону лагеря лежал Торн, прикрывая глаза рукой с браслетом, словно, засыпая, хотел спрятаться от какого-то видения.

Симса услышала негромкое воркование. Три зорсала сидели на верхушке одного камня и ворковали негромкими мягкими голосами, как всегда перед сном. Девушка встала на колени и посмотрела в центр помещения, которое оказалось больше любого здания в Куксортале.

Теперь, в более ярком свете, она видела, что зал овальный по форме, вокруг всего овала проходит огороженный карниз, на нем тянутся ряды сидений. Когда-то здесь для какой-то цели собирались люди. Вероятно, чтобы наблюдать за зрелищем в центре, где теперь лежат груды разбитого камня. Она никогда такого места не видела и гадала, что могло собрать вместе так много людей, если бы были заполнены все места на карнизе.

Вода, которую она слышала, стекала с выступов и с разбитого купола и собиралась в канаве недалеко от лагеря. Симса перебралась через каменную стену и направилась к воде. Похоже, она была чистая и пригодная для питья. Девушка набрала в горсть воды, вернулась и предложила ее Засс, которая послушно дважды окунула язык и подтвердила, что все в порядке. Все эти разговоры о чуме, радиации и яде сделали Симсу вдвойне осторожной, но теперь и она напилась воды и нашла ее хорошей.

— Доброе утро, леди Симса…

Девушка как раз пыталась расчесать спутанные волосы пальцами. Услышав голос инопланетника, она оглянулась и улыбнулась. Пробуждение ее было таким беззаботным, словно они находились в полной безопасности, несмотря на все сказки Торна. Ничто не тревожило сердце, как тогда, когда она вышла из бассейна.

С некоторым внутренним удивлением Симса заметила кое-что новое для себя. Когда раньше Торн называл ее «леди», она считала, что инопланетник над ней насмехается, подчеркивает, что она из Нор. Но теперь… титул показался ей вполне уместным.

— И тебе доброе утро, лорд Торн, — ответила она. — Ты не передашь мне контейнер для воды? Я наберу, пока не иссяк дар ночного дождя.

Струйка воды уже уменьшалась.

Торн кинул ей контейнер, который она ловко поймала, перехватив его за лямки, так что тот закрутился в воздухе. Эта емкость, которую так легко нести, тоже из вчерашних находок, и то, что контейнер был оставлен здесь, как думала Симса, подтверждает мнение Торна, что его брат мертв.

Она наполнила флягу, сполоснула, наполнила снова. Если они пойдут дальше (а девушка уже начала составлять планы), то не возьмут с собой неудобные сани. Их заменит оборудование лагеря. Торн как будто именно этим и занялся. Разобрав содержимое одного заплечного мешка, он наполнил ненужными вещами корзину, а консервные банки и другие необходимые предметы, собранные со всего лагеря, снова сложил в мешок.

Легкий, прочный, но очень мягкий квадрат ткани, который послужил Симсе подушкой, оказался еще одним заплечным мешком или ранцем, с которым Торн возился, пока не убедился, что Симса легко унесет его на спине. Работая, он объяснял назначение некоторых вещей, которые они должны будут взять с собой. Среди них был и указатель направления, который отыщет следы, оставленные Ценгом, и проведет Торна по тропе брата. Помимо прочего там были и маленькие круглые шарики. Торн объяснил, что нужно нажать на шарик с одной стороны, бросить, и тот выпустит облако тумана, которое лишит сил любое животное или человека без защиты. Таких шариков оказалось всего четыре, но Торн разделил их поровну и настоял, чтобы Симса свои положила в карманы рукавов, откуда их легко достать.

Симса уже вытащила из правого рукава мешочек с кусками серебра: здесь они бесполезны, тяжелы и только мешали ей.

Когда все было готово, Торн взял ящик, в который осторожно сложил все, что брат оставил как информацию. Потом он постоял, ожидая, и Симса подумала, что знает, о чем он ее попросит. И прикрыла рукой «картину», которую обернула куском тонкой ткани — в нее раньше были завернуты шарики с туманом. «Картина» принадлежит ей, Симса ее не отдаст. Торн взглянул на девушку, видимо, понял ее настроение и не стал ни о чем просить. Напоследок он поднял переставший светить фонарь, поставил его широкое основание на закрытый ящичек, а все вместе — на камень.

Вначале Симса не поняла значение его действий. Потом сделала большой шаг и встала рядом с инопланетником.

— Ты оставляешь его так — считаешь, что мы не вернемся?

— Я ничего не считаю! — нетерпеливо ответил он. — Я поступаю так, как надлежит в таких ситуациях.

— Один человек ушел из этого лагеря, — сказала она, — и, как ты считаешь, умер.

Торн не ответил. Ей и не нужен был ответ. Но уверенность ее не ослабла. Смерть всегда ждет нас. Если все время бояться ее, некогда жить. У тебя есть день — и думай о нем.

Они оставили лагерь; Засс сонно сидела на ранце Симсы, два других зорсала — у нее на плечах. Когда Торн предложил понести их, девушка ответила, что они не пойдут ни к нему, ни к кому другому.

Дорога была ровная, а ноги Симсы отдохнули и наполнились новой силой в бассейне. Девушка уверенно заявила Торну, что не отстанет от него.

Скоро они вышли из большого помещения под куполом, слева открылся другой проход. Торн не задумываясь вошел в него, Симса шла на шаг позади. Проход оказался коротким, впереди светило солнце, и вскоре стали видны статуи у стен, которые накануне так испугали девушку. Она с интересом вглядывалась в них, надеясь найти сходство со своей «картиной», но тут были только такие же лица, как на верхней стене. А также разные животные, которых она не узнавала: все они скалили клыки, обнажали когти и, казалось, вот-вот прыгнут на добычу.

Три изваяния изображали гуманоидов, с плоскими невыразительными лицами, с глазами — простыми овалами из гладкого камня. Девушке они не понравились. Враждебность зверей была открытой и честной. А у этих вместо лиц — маски: если бы они были живые, думала Симса, за масками скрывались бы гораздо худшие чувства и желания.

За проходом открылось еще одно обширное пространство — дорога или улица. Мостовая здесь была покрыта не какими-нибудь скользкими булыжниками. Дождь омыл плиты размером больше Симсы, плотно пригнанные друг к другу, хотя кое-где в щелях и пробивалась трава. Но все равно эти плиты находились в лучшем состоянии, чем любая улица ее родного города. По обе стороны от этой дороги буйствовала роскошная зелень, в которой едва различались очертания зданий в три, четыре и даже пять этажей, с узкими разрезами окон, похожими на слезы на стенах.

Тропинки, когда-то ведущие к дверям зданий, давно заросли, а стены оплели лианы, покрывшие их густым плащом. Симса решила, что понадобится инопланетное оружие, чтобы проложить здесь дорогу. Торн прихватил такое оружие, оно висело у него на боку.

— Почему ты его не снимешь? — кивнула девушка на браслет. — Ведь он не дает тебе пользоваться огненным оружием.

— Не могу, — просто ответил инопланетник. — Разве что разрубить. Я пытался.

С неожиданной тревогой Симса взялась за кольцо на пальце и обнаружила, что оно легко поворачивается, она может его снять и снова надеть. Потом взялась за ожерелье — оно тоже легко снялось. Девушка не понимала, почему инопланетник не может снять эту часть ее добычи.

Его «не могу» прозвучало коротко и резко — ясно было, что он больше не хочет об этом разговаривать. Симса могла бы настаивать, но он неожиданно остановился и полуобернулся лицом к густой массе растительности, отделявшей их от зданий. Одновременно она услышала поверх жужжания насекомых, к которому слух уже привык, какой-то другой звук — щелканье.

— Сюда…

Торн смотрел прямо на сплошную массу листвы и ветвей, где Симса не видела ни малейшего отверстия. Но когда листва оказалась рядом, закачались оборванные ветви лиан в поисках новой опоры, девушка наконец заметила увядшую зелень и почерневший обожженный ствол дерева: кто-то прокладывал здесь дорогу огнем. Торн решительно нажал на стержень, который держал очень осторожно. Из его конца вылетел яркий обжигающий луч. Сплошная стена зелени превратилась в пепел, плывущий в воздухе. Перед ними открылось узкое отверстие. Полог растительности закрывал от них арочную дверь.

Симса торопливо шла по пятам инопланетника. У нее появилось неприятное ощущение, что кусты и лианы вот-вот сомкнутся снова и захватят их в плен.

— Ты говоришь, что ввозить такое оружие запрещено. Как же расчистил себе дорогу твой брат, если у него не было оружия?

— Хороший вопрос, — заметил Торн. — Однако, если он шел тем же путем, что и мы, он мог найти флиттер, а в нем, как и я, такой лучемет.

— Оставленный стражниками? — Не скоро она забудет эти фигуры в скафандрах.

Торн в ответ проворчал что-то непонятное. Тем временем они вошли в помещение с расписанными стенами. Но окна сплошь заросли, свет почти не поступал, и поэтому невозможно было рассмотреть росписи. Торн включил фонарь и медленно провел лучом по ближайшей стене. Фрески давно поблекли, но цвета еще различались. На стенах были изображены странные асимметричные цветы, над некоторыми из которых летали существа с разноцветными крыльями. Зорсалы, спрятавшись от света, казалось, очнулись от оцепенения. Молодые, сидевшие на плечах Симсы, неожиданно взмыли в воздух и поднялись к высокому потолку. Один из них испустил охотничий крик и устремился в дальний угол. То, что он принес, заставило Симсу вздрогнуть.

— Нет! — воскликнула девушка, когда луч света упал на зорсала.

Зверек нес добычу в задних лапах, передними искусно сворачивая ей голову. Это существо было слишком хорошо известно Симсе. Что, если?.. Она схватила Торна за руку.

— Оно питается мертвыми, — негромко сказала девушка, но ей самой показалось, что голос ее слишком громко отозвался в этом помещении. Торн слегка оттолкнул ее в сторону.

— Оставайся на месте! — и ушел. На этот раз Симса охотно послушалась его.

Она видела, как Торн осветил угол, на миг задержал луч на чем-то. Потом инопланетник вернулся.

— Он в одежде Гильдий.

Этот ответ отличался от того, что она ждала услышать, как, наверное, и от того, что ожидал он. Они долго молча смотрели друг на друга.

— Один из тех, кто шел за твоим братом?

— Кто знает? Идем!

И он почти побежал через комнату. Симса окликнула зорсалов, но знала, что они не вернутся, пока не удовлетворят свой охотничий аппетит. Мужчина и девушка прошли под другой аркой и увидели длинный лестничный пролет, ведущий вверх.

Симса не привыкла к лестницам, но у этой ступени были почти такие же низкие и широкие, как и у той, по которой они спускались к бассейну. Они поднялись выше уровня растительности, и в окна начал пробиваться свет. На стенах здесь не было рисунков — когда-то они были выкрашены в золотой цвет, в котором посверкивали огоньки, словно грани выступающих драгоценных камней.

Еще одна арка вывела их на узкий мост, проходящий высоко над морем растительности. Симса судорожно вцепилась в перила — у девушки даже закружилась голова: ей показалось, что мост начинает раскачиваться, как лодка на волнах, и она переваливается через край и будет все падать и падать, пока ее навсегда не поглотит океан растительности.

Однако Торн, по-видимому, считал такой способ передвижения вполне естественным: он уверенно двинулся по мосту, не оглядываясь на девушку, вцепившуюся в балюстраду. Тогда она стиснула зубы и последовала за ним, чтобы инопланетник не исчез в другом здании, которое виднелось впереди. У него-то имелся какой-то инопланетный указатель, который вел его по тропе брата, у нее же такого указателя не было, ничто не предупредит ее, если она свернет не туда. Здесь, в этих зданиях, даже зорсалы могут заблудиться.

Поэтому ей пришлось оторваться от перил. Не отрывая взгляда от удалявшейся спины Торна, Симса шагала за ним, и страх ее все возрастал.

Тем не менее они добрались до следующего здания без всяких происшествий. Торн задержался у входа в него, внимательно глядя на диск в руке. Симса ожидала, что им предстоит теперь спускаться по лестнице. Но инопланетник повернулся, прошел в другую комнату и подошел к широкому окну.

Там он забрался на подоконник и выглянул. Симса ничего не видела за его широкими плечами, а он все молчал и не двигался. Наконец девушка не выдержала.

— Что там? — Она даже схватила его за руку, в которую впивался браслет.

— Может быть, конец мира. — Его слова ничего для Симсы не значили, но теперь инопланетник отодвинулся, чтобы и она могла заглянуть вниз.

Она чуть не закричала. Но Торн вовремя положил руку ей на губы.

Зелени внизу не было — одно лишь пустое пространство, дальний край которого исчезал из виду. Местами поверхность почернела, обгорела. А на ней…

Вначале Симсе показалось, что она видит посадочное поле целого космического флота — хотя такое количество кораблей никогда не приходило в Куксортал за сезон, даже за два сезона. Потом она заметила, что большинство этих кораблей не стоят вертикально, как обычно — стабилизаторами вниз, носом к небу. Два ближних корабля лежали на боку, очевидно, сильно поврежденные. За ними стоял третий, совсем иной формы, чем знакомые ей торговцы, — круглый шар, из-под которого вытекла масса расплавленного металла — остатки другого корабля. И не было ни одного… Нет, один нашелся, стоявший на некотором расстоянии в стороне, прочный, устремленный к небу. Бока у него были чисты, без каких-либо следов огня и разрывов, как на других. Он выглядел так, будто готов в любой момент взлететь.

Однако даже если это было кладбище кораблей, которые больше не могут летать, то его никак нельзя было назвать покинутым. Симса видела людей в скафандрах, как у мертвых стражников, но эти люди неуклюже передвигались. Некоторые сидели на повозках, которые сами

по себе перемещались от одного корабля к другому. Другие медленно ходили в тяжелых скафандрах, разбирали обломки, складывали их грудами.

Торн поднял руку. В ней мерцала полоска, которая, как он объяснил, показывает уровень смерти в таких местах. Симса видела, что красная линия, которая раньше была в середине, теперь переместилась к дальнему концу.

— Смертоносное место.

Говорил он тихо, как будто открывшаяся перед ними сцена совершенно поразила его.

— Но они…

— Они все в костюмах, — ответил Торн. — Но все равно опасность велика. Что им тут нужно?

— Твое огненное оружие?

— Явно не только для торговли с мелкими лордами, — возразил он. — Я подозреваю, ваш лорд Арфел-лен кое-что об этом знает. Он не рискнет подойти к собранному. Это останки военного отряда.

— Ваша война… может, сюда бежали из разрушенных городов?

Торн опять покачал головой:

— Я не знаю таких кораблей, они очень старые. Может, это корабли предтеч. — Глаза его широко распахнулись: — Оружие предтеч! Да! Глупцы с полусотни планет дорого заплатят за такое знание, даже если сами не смогут коснуться оружия. Понимаешь? Его можно разобрать, изучить, сделать такое же. Если бы об этой находке стало известно, она была бы тут же уничтожена. А так — нашедшие получат возможность торговать тем, что никогда еще не продавалось! Это сокровище злого прошлого! Мы находили сгоревшие планеты, но никогда не встречали флот — или даже один корабль — из тех, что вели эти войны. Оружие, которое можно изучить и скопировать! Сами корабли! Грабители найдут множество покупателей, хотя это может означать смерть и разрушение всей галактики!

— Что ты будешь делать? — Каждое слово Торна звучало ударом. Девушка хорошо понимала, о чем он говорит. Те, кто работает внизу, разберут в своих мастерских ужасное оружие, научатся его делать и продадут свое знание. И кто в Куксортале сможет их остановить, если даже просто приближение к этому призрачному флоту без защиты, какая есть у врага, означает смерть?

Глава 13

Торн отвернулся от окна, Симса снова увидела его напряженное лицо. Он сжал кулаки, в одном по-прежнему держа инопланетное оружие.

— Что я буду делать? — негромко повторил он, сделал два шага по комнате, резко развернулся и подошел к ней, глядя на Засс.

— Я тебя уже спрашивал, — Торн говорил медленно, словно сам еще не разобрался в собственных мыслях, — что они могут сделать по твоему приказу, — и он кивком указал на Засс. — Как ты хочешь их использовать? — быстро спросила Симса. Если Торн собирается отправить зорсалов туда, в смертоносную атмосферу, к этим людям внизу, работающим в защитных скафандрах, ничего у него не выйдет.

Торн вернулся к окну и смотрел на сцену лихорадочной деятельности внизу.

— В том разбитом флиттере остался сигнал, вызов помощи, — сказал он. — Он не поврежден, его можно извлечь и установить в середине поля…

— А кто его услышит? — спросила Симса. — Есть флот меж звездами, который ждет сигнала?

Теперь инопланетник повернул голову и внимательно взглянул на нее:

— В нашей службе кое-что подозревают. Когда я отправился сюда, мы сообщили Патрулю. На этой планете высаживаются в основном вольные торговцы, небольшие корабли, на которых капитан и экипаж делят прибыль. Но известно, что сюда прилетали и корабли джеков. Они занимались торговлей, покупали продукты и товары. Это законное занятие. Но по этой причине уже несколько сезонов за Куксорталом наблюдают. Скоро на орбиту прибудет корабль Патруля. — Торн замолчал и нахмурился. — Возможно, он уже здесь. Но без сигнала он на планету не спустится. Если бы мы могли привести в действие сигнал тревоги…

Симса погладила мягкую шерсть Засс. Допустим, зор-салы выполнят его желание, а потом умрут от этой чумы? Какое ей дело до забот Лиги, если предложенные действия приведут к смерти тех, кто доверяет ей и кого она любит?

— Это можно сделать ночью, — продолжал Торн. — Но успех зависит от многих факторов: исправен ли сигнал, можно ли его установить здесь, смогу ли я его правильно закодировать…

— И соглашусь ли я послать своих зорсалов на верную смерть! — яростно прервала его Симса. — Ты говоришь, люди внизу без костюмов умерли бы. А эти? — Девушка прижала к себе Засс и услышала беспокойные крики двух самцов, которые подлетели и теперь вились у нее над головой.

— Если они по-быстрому слетают… — Торн не смотрел ей в глаза. Потом резко добавил: — Я не вижу другого выхода, а это должно быть сделано! Ты хочешь, чтобы твоя планета погибла в огне? Еоворю тебе: эти грабители сделают все, чтобы никто не смог найти то, что они пропустили. Они и сами не могут долго находиться здесь, даже в защитных костюмах, поэтому не смогут обшарить все корабли. И так им досталась богатейшая добыча. А остальное они уничтожат, для чего наверняка приведут в действие это оружие, и яд от него разойдется и будет убивать, убивать, убивать!

— Твой план целиком зависит от случая и удачи, — ответила Симса. — Даже если в разбитом корабле действительно осталось то, что тебе нужно, может, оно не работает. — Девушка не знала, насколько можно верить словам инопланетника. Возможно, он считает, что говорит ей правду, но ошибается сам или пытается запугать ее, чтобы она слепо повиновалась его приказам.

— Это можно проверить. — Он отскочил от окна, словно пораженный стрелой из туго натянутого лука. И, не глядя, идет ли она следом, отправился назад. Симса неохотно пошла за ним. Правдиво ли его предупреждение? Неужели люди, работающие внизу, уничтожат древние корабли, ограбив их, неужели отдадут огненное оружие людям Гильдий, которые тогда узнают, что они здесь делают? Для них безопаснее убить всех посыльных лорда Арфеллена; опасаться Гильдий им нечего: они далеко и не смогут узнать, что здесь произошло.

Девушка снова пересекла мост, стараясь смотреть только вперед, а не вниз. Вскоре они вернулись в лагерь. Торн некоторое время провел в нем, роясь в ящиках и отбирая разные предметы.

И только когда они снова вышли на открытое пространство, пройдя мимо мертвого стражника, инопланетник заговорил с ней. До сих пор он молча занимался своим делом и даже как будто не замечал, что Симса по-прежнему с ним.

Торн снял свой заплечный мешок, но то, что собрал в лагере, не оставил.

— Жди здесь, — приказал он. — Вокруг флиттера радиация… но, как я сказал, мне она не опасна.

Потом Торн протиснулся мимо стоящего мертвеца и исчез в той части развалин, из которой они пришли. Симса села, тоже сбросив свой мешок. Порывшись в нем, девушка отыскала банку с инопланетной пищей. Открыла. Засс и ее сыновья тут же забрались к ней на колени, вытягивали лапы, негромко просили. Им тоже понравилась эта новая пища.

Содержимое этой банки оказалось твердым, Симса ломала его на кусочки и делилась со своими спутниками, которые набивали ими рты, пока их щеки не раздулись.

Симсе не нравились собственные мысли. В плане инопланетника было слишком много неувязок. Но это его план. Не ее. В любом случае выбор останется за ней. Зорсалы никогда не подчинятся его приказу, и девушка была очень рада этому. Это давало ей небольшую возможность уберечь их.

Симса считала, что два зорсала действительно смогут взять предмет, небольшой и легкий, и отнести его на середину поля. Это она может заставить их сделать. К тому же ночью они проделают это незаметно, если только люди в скафандрах не зажигают после захода солнца огни, способные ослепить зорсалов. Но если никакой патрульный корабль не отзовется? И что вообще может сделать один корабль? И как?.. И что?.. Симса покачала головой, пытаясь привести мысли в относительный порядок.

Выбрось из головы, подумай о чем-нибудь другом — временно. Так учила ее поступать Фервар, если предстояло трудное решение. Фервар всегда так охотилась за древними обломками, так вглядывалась в них: в резьбу, в обрывки рукописей, в те два сокровища, что Симса прихватила с собой. Девушка сунула руку под куртку и коснулась ожерелья. Пальцы ее случайно коснулись куба, и она извлекла «картину».

В свете дня стали яснее некоторые подробности. Отдав банку с остатками пищи зорсалам, девушка принялась разглядывать вторую Симсу.

Шрам на коже. Симса развязала пояс, приспустила брюки и осмотрела свой живот. Это точно она, не хватает только этой отметины. Торн сказал, что брат оставил указания, где он своим инопланетным волшебством сделал эту картину. Если бы она уговорила Торна рассказать ей, как пройти туда! Поле с мертвыми кораблями — да, она понимала важность событий. Но и это очень важно для нее!

Чем дольше смотрела девушка в куб, в глаза второй Симсы, заключенной в нем, тем сильнее становилось желание узнать, где это было сделано. Торн пользовался указателем, оставленным братом. Но Симса была уверена, что Торн его не отдаст.

Тут город, множество высоких зданий, она может искать бесконечно долго и не найти нужное место. Но она должна знать!

Может, та Симса была знатной леди, она правила среди этих ныне разрушенных стен? Или она, как говорил Торн, пришла со звезд так давно, что даже камни Куксортала этого не помнят? Если это так — тогда почему Симса родилась с ее кожей, с ее волосами и телом — множество веков спустя? Кровная связь, сказал Торн. Но какая кровная связь может выдержать неисчислимые периоды времени?

Как девушке хотелось, чтобы старуха была еще жива: тогда она могла бы показать ей эти вещи. Как она жалела, что не проявила настойчивости, расспрашивая Фервар, почему она родилась в Норах, кто были ее отец и мать. Почему, ну почему она не узнала все это, когда была возможность?!

Симса извлекла на свет длинную подвеску ожерелья и сравнила камни и их расположение с тем, что видела в «картине». И обнаружила, что это вовсе не подвеска! Это же часть юбочки, какая была надета на той женщине в кубе. Именно поэтому она была сделана в форме длинной полоски…

Браслет? Нет, у Симсы в кубе его не было, как не было и кольца, какое у девушки надето на большом пальце. Однако Симса была уверена, что обе эти вещи произошли из того же времени и мира, что и фигура в «картине».

Девушка чувствовала беспокойство, возбуждение. Потом она вспомнила ящичек, который Торн так осторожно установил под маяком в лагере. Там может найтись и что-нибудь еще — что-нибудь такое, что даст ей ответ. Почему бы ей не посмотреть? Подхватив Засс — два молодых зорсала тут же взлетели над головой, — Симса обошла упавшего мертвеца и вернулась в лагерь.

Там она осторожно сняла лампу с ящичка, опасаясь, что каким-то образом зажжет ее. Потом нажала крышку ящичка, как у нее на глазах делал Торн. Сверху лежали предметы, которые он называл «лентами», — Симсе они не требовались. А вот уже под ними хранились кубики, такие же, как и у нее.

В каждом было заключено небольшое трехмерное изображение. В первом — разбитый корабль. Симса внимательно разглядела его и решила, что он совсем другой формы, чем те, что разбросаны на поле. Может, это и был «флиттер», который пошел осматривать Торн.

В следующем оказалось изображение двери — не отверстия, как то, через которое они вошли в здание, — .а оттуда на мост, — нет, здесь перед дверью вся растительность была оборвана, а сама дверь имела вид арки, вдоль которой от одного конца до другого проходит широкая цветная — вернее, многоцветная, один цвет незаметно переходит в другой, — полоска.

Но для девушки было гораздо важнее, что дверь закрыта. А на ней вполне отчетливо изображен символ, который Торн назвал «луна и солнце» — рога, а между ними шар. Точно такой, как у Симсы в «картине».

Где это место? Где-то среди развалин? Симса взяла остальные кубики, их оставалось три. В одном был бассейн, завешенный туманом, — его она сразу отложила. В другом — часть стены с резными линиями, какая-то древняя надпись, бесполезная для нее. Этот куб девушка тоже отложила. Но вот третий, как и дверь, скрывал в себе картину, имевшую для нее значение.

Изображение было сделано откуда-то сверху. В большой комнате вдоль стен, но не по всей их длине лежали длинные полосы тех же цветов, что и на арке двери. Симса решила, что видит большой зал. Полоски неожиданно обрывались у серебристо-серого пространства — цвета песка у бассейна и жидкости из него. Это пространство окружало возвышение, а на нем — Симса негромко удивленно вскрикнула — на нем стояла та самая вторая Симса, что в другой «картине», только еще меньше!

Где-то здесь, среди развалин, находится дверь, а за нею — это! Нужно только поискать, и она найдет! Спрятав три кубика в рукав, девушка торопливо уложила все остальное назад в ящик и аккуратно поставила на него лампу, стараясь все сделать точно так же, как было раньше. Пусть инопланетник занимается кораблями и их грабителями, у нее же есть это, принадлежащее только ей, важнейшая в ее жизни тайна. Напоследок Симсе хватило благоразумия надеть свой заплечный мешок.

И вот, с Засс на мешке, мордочка которой едва не касалась уха девушки, с двумя другими зорсалами над головой, Симса снова вышла на дорогу между заросшими зданиями, чтобы отыскать дверь — и то, что за ней.

Два молодых зорсала вились над ней. Девушка хотела бы сообщить им, что ищет, но показать зверькам картину, попросить поискать дверь — это слишком сложно. Она должна рассчитывать на удачу, на собственные ноги и настойчивость.

Симса давно поняла, что развалины гораздо обширнее, чем ей казалось. Дороге и зданиям по сторонам не было конца. Нетерпение девушки росло, но решимость ее не дрогнула. Где-то здесь находится то, что она ищет, — вера в это усиливалась, а не слабела, хотя до сих пор Симса не заметила ни следа того, что кто-то проходил здесь перед нею.

Зорсалы летали меж зданий. Большие насекомые взмывали в воздух на кружевных, почти невидимых крыльях, другие, с яркими пятнистыми крыльями, мелькали в буйной растительности. И повсюду стояла тишина.

Симса шла медленно: проходя мимо каждого здания, она искала сожженные ветки, следы того, что тут кто-то проходил. Появились высокие деревья, закрывающие нижние этажи, сплошь переплетенные лианами, и было трудно поверить, что тут можно проложить дорогу даже огненным оружием.

Дорога свернула вправо, в направлении далекого посадочного поля. Симса старалась идти поближе к кустам. Проходили ли здесь грабители? Или они так заняты кораблями, что город их не интересует? Девушка не знала.

Еще один крутой поворот: дорога теперь шла почти в обратном направлении. Тем не менее Симса увидела, что у нее имеется конец. Дорога сужалась и приводила к…

У Симсы перехватило дыхание. Она замерла, маленькая, незаметная. Вот ее многоцветная дверь! Но она такая высокая и…

Девушка запрокинула голову. Не сознавая этого, Симса крепко прижимала кольцо к губам. И смотрела все выше и выше.

Это здание было построено не для людей, оно предназначалось для каких-то разумных существ гораздо больше людей — тех людей, каких она знает. И оно абсолютно нс похоже на другие здания этого города.

Город древний, Симса в этом не сомневалась, но что-то говорило ей, что это здание несравнимо древнее остальных. Оно просто не такое, как остальные: не заросло кустами, лианами, другой растительностью. И это двойник здания у нее на кольце!

Симса переводила взгляд с кольца на громадные серо-белые стены с голубоватым оттенком. От них — от этого входа с его полосой переливающихся цветов — исходило холодное дыхание такой древности, что Симса невольно опасалась, что сейчас все это обрушится и превратится в пыль. Девушка медленно двинулась вперед. Сейчас она так же не могла повернуть назад, как не могла, подобно зорсалам, взлететь в воздух.

К двери вели три широкие ступени. Симса поднялась по ним, крепость вздымалась над ней, как готовый к прыжку зверь. Рядом возвышалась статуя — миниатюру такой она продала Торну: звериное тело, голова наполовину человеческая. И вот она встала перед дверью с символом Экс-Зэмла (а может, и нечто большее, чем Экс-Зэмл; она вспоминала отрывки рассказов Торна).

Символ сиял бледным серебром. Девушка протянула руку с кольцом. Она должна открыть эту дверь. Что-то внутри говорило ей, что не нужно этого делать, но это увещевание было тщетным. Нет, она должна это сделать. Здесь было скрыто что-то старое, древнее, забытое — но не совсем. Дыхание ускорилось, сердце забилось сильней. Страх, благоговение и что-то еще обрушилось на нее, сделало безвольной, не способной на самостоятельные поступки.

Пальцы Симсы коснулись двери намного ниже символа. Дверь была так высока, что ей пришлось бы встать на цыпочки, чтобы дотянуться до ее края. Она приложила ладонь к поверхности двери, ожидая, что та будет холодна, как камень. Но словно коснулась чего-то заряженного энергией. Камень у нее на кольце вспыхнул, его многоцветие почти сравнялось с цветами арки над головой девушки. Дверь дрогнула и раскрылась, хотя Симса совсем не давила на нее, только чуть прикоснулась. И девушка прошла внутрь.

Она оказалась в огромном зале с картины. Симса почти не замечала того, что цвета вдоль стен движутся, переходят один в другой, светлый в темный, темный в светлый. Все ее внимание привлекало только одно — то, что стояло в центре зала, далеко от нее.

Симса сделала шаг и вздрогнула…

Она ничего не видела, но словно холодный отвратительный туман повис над девушкой, ее охватило ледяным холодом. Тьма — не перед глазами, а внутри. И тем не менее ее притягивало. Помимо ее воли рука с кольцом шевельнулась и начала делать какие-то странные жесты, махать из стороны в сторону, словно она раздвигала невидимый занавес, расчищала проход в чем-то неосязаемом. Она продолжала идти шаг за шагом. От страха в ее глазах все вокруг почернело, сердце забилось так сильно, что Симса ощущала дрожь всего тела, она с трудом дышала. Девушка смутно понимала, что преодолевает какую-то преграду, барьер, который убил многих и убьет еще. Но не могла отступить. То, что за барьером, притягивало ее.

Этот путь мог длиться часами, даже днями — время перестало быть таким, каким его измеряют люди, оставалась только борьба между двумя частями Симсы: той, что была поражена страхом, и той, что тянула вперед. Девушка не сознавала, что плачет от боли. Ее словно разрывало надвое. Но она понимала, что, если произойдет разрыв, если она утратит одну из этих частей, подлинная Симса перестанет существовать.

И вот она встала у возвышения, глядя на другую себя, на сущность народа, от которого произошла. Руки девушки плавно опустились. Другая Симса смотрела на нее, глаза ее были широко раскрыты, сосредоточены. Симса в последний раз вскрикнула и упала к ее ногам. Борьба закончилась. Тело ее конвульсивно дергалось, корчилось, из угла рта показалась пена. Симса ушла в последнюю защиту — в свою внутреннюю сущность, отдав все остальное навалившемуся давлению.

Навалившемуся? Нет, в этом вовсе не присутствовало желания вторгаться, мучить…

Теперь девушка лежала спокойно. Вздохнула, повернула голову так, что встретилась взглядом с другой. Преграды в ее сознании слабели, сдавались. Она уподобилась человеку, всю жизнь проведшему в заключении. И вот его неожиданно выпускают на широкие поля под открытое небо. И свобода вначале приносит мучительную боль, потому что порождает непреодолимый страх.

Губы девушки шевельнулись, она умоляла силу… какую силу? Теперь Симса стала единой. Пока тело ее корчилось в родовых муках, в мозгу и душе формировалась другая Симса. Она не понимала, пыталась уйти от этого рождения, но возврата не было.

И вот она лежала, жертва, — последняя линия обороны сдана. Часть старой Симсы громко кричала, что это смерть, конец, — и снова страх опускался на нее темным облаком.

Но сквозь этот ужас пробивалось что-то другое, чистое, ясное, свободное. Девушка встала на колени, подняла руки, ухватилась за край возвышения. Она так слаба, так молода и нова…

Собрав все силы, Симса встала на ноги, все еще держась за помост. Она чувствовала, что стоит ей отпустить опору, и она завертится среди звезд… больших солнц… планет…

В голове ее тоже все кружилось, воспоминание накладывалось на воспоминание, все они были смутными, Симса чувствовала, что душа ее измучена, избита, как рабыня для удовольствия хозяина. Это были не ее воспоминания. Когда она блуждала меж звезд, когда владела миром и утратила эту власть из-за предательского времени?

Она молода, это начало, а не конец.

Симса цеплялась за эту мысль, и воспоминания становились все слабее, исчезали, только изредка на мгновение возникала смутная картина и пропадала снова. Как новорожденная, смотрела она на другую Симсу, молча прося помощи.

Руки девушки скользнули по телу, срывая оболочку — пеленки новорожденной. И вот она освободилась от прошлого, темного и мрачного, освободилась и от более далекого прошлого, полного необыкновенной силы. Симса поднялась на помост. Кончиками пальцев девушка коснулась жезла, который держала другая, символа власти и торжества. И при этом легчайшем прикосновении жезл шевельнулся, наклонился, скользнул и очутился у нее в руках. И как только Симса схватила его, произошло мгновенное изменение. Та, другая, превратилась в пустую оболочку. То, что казалось живой женщиной, стало статуей, оставалось только то, что принадлежит этому миру…

С уверенностью человека, который делал это много раз, Симса протянула руки и взяла то, что принадлежит ей: пояс из камней, цепь-диадему. Надев их на себя, девушка высоко подняла голову. Она, может быть, и Симса, но — силой Истинной Матери — она и дочь, только что вступившая в права наследства.

Девушка повернулась и посмотрела туда, откуда пришла. Теперь перед ней нет преград. Громкий крик у ног привлек ее внимание к Засс. Симса опустилась на одно колено, с отвращением оттолкнула сброшенную одежду. Протянула руки, и зорсал пришел к ней, опустив крылья.

Скипетром силы Симса коснулась искалеченного крыла, провела по его поверхности. Уже в бассейне оно частично зажило, теперь же совсем распрямилось, и Засс замахала им с громким радостным криком.

Сила сохранилась!

На мгновение девушка снова запуталась в противоречивых воспоминаниях. Симса провела рукой по лбу. Нет, она не должна отталкивать то, что держит ее сейчас. Все будет в порядке — нужно только подождать. Подождать и действовать, когда она поймет, что готова к действиям. А сейчас время сохранять спокойствие и ждать: придет то, что наполнит ее, напитает.

Симса улыбнулась и прижала жезл к груди. Нет, она не та, что ждала здесь столько времени, но в ней течет та же кровь, она заброшена из одного века в другой, в этот мир — может, случайно, а может, по какому-то давнему плану. Сюда она призвана, и она вернет то, что держит в себе, вплетет это в дела людей и миров.

Засс поднялась в воздух, крича от радости и торжества. Два других зорсала присоединились к ней, а Симса села и смотрела на их радостный танец. Такие маленькие, но по-своему такие сильные… Мир может быть прекрасен. Но только с приходом людей другой породы страх и ненависть уйдут из дня, перейдут в черноту ночных кошмаров.

Зорсалы устремились к выходу. Симса, не оглядываясь на оболочку той, что еще не была рождена, — грязную одежду, заплечный мешок, — пошла за ними. Бурная радость жизни, которая наполняла ее, когда она лежала в бассейне возрождения (этот бассейн был создан молодым народом, обладавшим лишь немногим из истинного знания), вернулась, снова залила ее.

Девушка широко развела руки, немного надеясь увидеть, как пламя силы вырывается из пальцев, — не увидела, но сила присутствовала. А ведь она только что родилась — ей многое предстоит понять, многому научиться.

Симса вышла из дверей под открытое небо. Низко опустившееся солнце повисло над развалинами города. Если захотеть, она может вызвать к жизни тех, кто жил здесь когда-то, оживить пыльную память их истории. Но это не имеет значения — это прошлое, и нет никаких причин возвращать его. Одна и та же история у всех, все разумные существа рано или поздно исчезают. Медленное начало, гордый и торжественный расцвет, упадок и разложение.

Симса быстро повернулась, сверкнули камни на ее юбке. Девушка стояла, раздувая ноздри, стараясь уловить запах опасности. Не запах, нет, ощущение тревоги, пронизавшее воздух. Здесь опасность…

Снова она повернулась, ее тело действовало, словно часть хитроумного прибора, и жезл указал на развалины слева.

Глава 14

Неподвижная фигура шевельнулась и вышла на открытое пространство, где здания прерывали наклонные лучи солнца. Симса тряхнула головой, отгоняя смесь воспоминаний. Так когда-то ходила смерть. А позади первой фигуры появилась другая, гротескное существо, словно ожившее каменное изваяние, ступающее на неуклюжих ногах. Три зорсала одновременно крикнули и устремились навстречу этим двоим — и тут же на огромной скорости отлетели: второй, неуклюже топающий пришелец, выпустил в воздух облако пламени.

В Симсе вспыхнул гнев, холодный и чистый. Мгновенно исчезло сияние счастья и свободы. Она указала на фигуру жезлом. И из концов двух рогов — части древнего знака Великой Матери — устремились сверкающие копья света, не толще пальца, питающиеся ее гневом и силой. Лучи ударили по оружию, которое держал в руках пришелец в скафандре. Последовал взрыв ослепительного белого пламени. Тот, что стрелял в зорсалов, застыл. А его пленник, бросившийся на землю, как только Симса подняла жезл, теперь откатился за упавшую колонну.

Симса настороженно выжидала. Теперь она ясно видела, что человек в скафандре был одним из тех, что работают на летном поле.

Девушка закусила нижнюю губу. Вспышка питалась энергией ее тела и мозга. Она была еще не готова так сражаться: вызвать другую такую вспышку прямо сейчас не сможет. Она еще многому должна научиться, многое узнать. В ней еще слишком много прежней Симсы, со связанным духом, с затуманенным разумом. Не такой должна быть ее жизнь.

Тем временем человек в скафандре по-прежнему не приближался. А его оружие… Девушка увидела, что оно превратилось в груду металла и сплавилось с его металлическими перчатками, и этот обрубок излучает жар, который она почувствовала даже на расстоянии. Сила рогов обернула против него его собственное злое оружие — так что он сам навлек на себя свою судьбу. Симса не знала, мертв ли он, чувствовала только, что он больше не представляет угрозы.

Пленник, по-видимому, тоже понял это. Он встал из-за своего укрытия, где лежал во время обмена энергией. Долго стоял, глядя на неподвижную фигуру, потом повернулся к Симсе, глаза его были широко раскрыты, в них застыло выражение крайнего изумления.

Симса шагнула вперед. Не понимая как, она втягивала в себя энергию из окружающего воздуха, и это было для нее естественно, как дыхание. То, что она потратила в сражении, уже возвращалось к ней, и с каждым шагом сила ее возрастала. Было тихо, даже зорсалы не издавали ни звука, только музыкально позвякивали драгоценные камни, нашитые на ее юбку.

— Симса?.. — Торн наконец отвернулся от своего захватчика. Не совсем узнавая, он назвал девушку по имени, имя это звучало вопросительно: он как будто узнавал ее и в то же время не был уверен, что это действительно она.

— Симса… — На этот раз имя прозвучало ответом — не имя из далекого прошлого. Но это не важно. В это время и в этом месте она — Симса, и согласна, чтобы так. оно и оставалось.

Торн медленно подошел к ней, по-прежнему внимательно разглядывая. Она указала через плечо на фигуру в скафандре:

— Это один из грабителей? Они знают, что ты собирался делать?

Он вздрогнул, словно вопрос вывел его из размышлений.

— У них есть детектор, он зафиксировал излучение маяка, когда я понес его. Он также показал, что я инопланетник, не из их группы. И с детектором они смогли за мной охотиться…

— А этот… — она наклонила жезл в сторону неподвижной фигуры в скафандре, — он мертв?

— После такого удара — конечно. Что ты с ним сделала? — с интересом спросил Торн. Девушка догадалась, что ему хочется взять в руки жезл, разглядеть его, выяснить его тайну. Но жезл не предназначен для него. Он человек, да еще другой расы, его кровь, тело и мозг не могут воспринять правильную форму энергии.

— Я воспользовалась Силой, — спокойно ответила она. — Будут ли другие охотиться за нами?

Торн вернулся к настоящему. Оглянулся через плечо. Теперь Симса видела, что не только оружие захватчика сплавилось с перчатками, но и вся передняя часть его скафандра почернела. Многочисленные предметы, свисавшие с такого же, как у Торна, пояса, превратились в бесполезные комки и сплавились со скафандром.

— Да.

Симса задумалась. Она использовала Силу, не сознавая, чего это может стоить. Теперь она инстинктивно чувствовала, что не сможет снова воспользоваться ею, пока не восстановит затраченную жизненную энергию. Жезл не предназначен для длительных сражений, для уничтожения людей. Он нужен для лечения… и для чего-то еще, о чем она сама не знает. Это часть того, что она должна установить осторожными опытами, черпая энергию из той формы жизни, о которой не подозревала, пока это не произошло с ней.

— Я не смогу снова поразить их. — Он должен ясно понять это. — У меня есть ограничения. Что ты собираешься делать?

Инопланетник опытен в оружии и сражениях, проблему должно решить его знание, а не ее.

Торн подошел ближе, по-прежнему разглядывая ее, словно хотел узнать какую-то тайну по тому, как шевелятся на вечернем ветерке ее волосы, как она встречает взглядом его взгляд. Она чувствовала, что ему хочется задавать вопросы, но гораздо нужнее сейчас были действия.

— У меня был… вернее, есть маяк, — быстро заговорил Торн, отрывая взгляд. Он словно должен был освободиться, отгородиться от нее, чтобы вернуться к тому, что считает своим долгом. — Не думаю, чтобы они знали о верхнем пути к летному полю. Возможно, это, — он указал на фигуру в скафандре, — разведчик, уловивший мой сигнал и пришедший проверить. Он захватил меня, прежде чем я вошел в здание…

— А маяк?

— Он там, в кустах. Его нужно срочно установить. Если они улетят раньше…

— Да. — Наступила ее очередь понять. — Последует смерть — и не только этой планеты. Она будет расходиться как круги от камня, брошенного в пруд. Такой конец встречался и раньше — несомненно, предстоит он и в будущем. На этих людях проклятие жадности, господства, смерти.

Пока Симса говорила, в ней проснулось древнее воспоминание, но она тут же заставила себя забыть о нем. Сейчас следовало думать только о настоящем.

— Хватит ли у нас времени сделать то, что ты собрался? — спросила она.

Торн пожал плечами:

— Кто знает? Нужно попробовать.

— Всегда нужно пробовать, — подхватила она, и далекое слабое эхо памяти подтвердило это.

Девушка негромким свистом подозвала зорсалов. Засс подлетела к ней, сыновья с обеих сторон сопровождали мать. Когда они оказались над головой и начали кружить над Симсой и Торном, Симса снова заговорила:

— Идем туда, где ты оставил маяк.

Она больше не смотрела на человека в скафандре. Если Сила добавила третьего мертвого стражника для охраны этого города мертвых, она не хотела вспоминать о своем участии в этом.

— Где ты это взяла? — Торн указал на ее жезл. Они быстро шли по широкой улице между заросшими зданиями, и девушке легко было идти, не отставая от него.

— Я нашла Симсу, — коротко ответила она. — Теперь я — единая.

И это было удивительно верно. До сих пор она была пуста, ей так не хватало какой-то таинственной части, мозг ее остановился в росте, был ограниченным, не способным отличить важное от неважного, и все время она чувствовала глухую боль по этой недостающей части. Как девушка оказалась в этом мире, какая случайность рождения дала ей такое же тело, как у забытой, она, возможно, никогда не узнает. Однако теперь Симса знала, что ее сознание, ее внутреннее «я» объединились с этим телом, одна часть совпала с другой, как и должно быть.

Симса видела, что Торн выжидательно смотрит на нее, ждет еще чего-то. Но она не хотела делиться тем, что с ней произошло: Хотя именно благодаря ему и его брату произошло это удивительное объединение. Она у него в долгу.

— Я нашла другие «картины», оставленные твоим братом. Они привели меня к Симсе.

— Статуя! Но Ценг сообщил, что ее окружает энергетический барьер, он не смог подойти близко. Даже эту картину он вынужден был делать с большого расстояния…

Он говорил о делах инопланетников, которые сейчас не имеют значения. Значит, эту Симсу охраняли, пока не придет время. Девушка смутно вспомнила, как пробиралась через невидимую паутину, чтобы встать там, где она должна была стоять. Но тогда она была совсем другой. Значит, паутина охраняла, пока не настало время, пока не появилась истинная кровь и не потребовала…

Опять Симсу захватила путаница воспоминаний. Но она решительно оборвала ход своих мыслей.

— Там было что-то. Да. Я этого не видела, хотя оно старалось удержать меня. Но я все же прошла — к ней.

— Ценг считал, что это место принадлежало предтечам, что оно старше города. Статуя… то, что ты сейчас носишь. — Торн взглянул на ее украшения и сразу отвел взгляд, словно опасался обидеть ее. Почему она должна обижаться? Тело — часть ее, так же как речь и мысли. Нет смысла прятаться за такими грязными оболочками, как те, что она носила. Симса с отвращением вспомнила о прежней своей одежде.

— Это не статуя, — отвлеченно ответила она. — Это была Симса, и я Симса. Она ждала, пока я приду. Теперь мы свободны.

Инопланетник грустно улыбнулся.

— Ненадолго, если у этих джеков есть еще детекторы. Хотя тут легко спрятаться. — Он оглянулся на руины. — Но для таких игр у нас нет времени. — Голос и лицо его стали мрачными.

Они прибавили шагу и свернули на улицу, которая уводила от здания, напоминавшего крепость на кольце.

Девушка увидела впереди стену здания со множеством сидений — там оставил свои указания брат Торна.

— Подожди! — Торн схватил ее за руку, но она уже уловила движение в зелени впереди. Ветер не может так шевелить листву! Там засада…

Симса подняла руки, быстро подозвала зорсалов и вместе с Торном отбежала налево; там они укрылись, чтобы понять, что ждет впереди.

— Сколько их? — вслух спросила девушка.

— Могут твои зорсалы узнать это? — спросил Торн. — У меня больше нет лучемета. Против их оружия нам не устоять. Эта листва, — он осторожно провел рукой, чтобы не выдать себя движением растительности, — слишком густа, чтобы мы смогли пройти.

Симса подняла руку, сжимая в другой жезл: без всякой подсказки она знала, что это величайшее в мире сокровище. Между двумя лианами к ней проскользнула Засс и села на плечо. Симса чуть повернула голову, чтобы заглянуть в большие глаза зорсала, — и чуть не закричала. Перед ней словно раскрылась книга, одна из тех драгоценных книг, что так ценят лорды Гильдий. Она смотрела в нее: перед ней раскрылся чуждый разум, но он был виден ясно всего одну-две секунды, потом затуманился, и Симса утратила контакт. Но поняла, что, по-своему, этот мозг совершенен, глубок, полон знаний…

У нее сейчас не было времени для исследований, она могла только смотреть в эти глаза и думать. Засс низко, гортанно согласилась с ее мыслями, подпрыгнула всеми четырьмя лапами и расправила крылья, которые крепко прижимала к телу.

— Что сможет, она узнает, — сообщила девушка инопланетнику. — Но я не пошлю своих маленьких друзей в смертоносный огонь.

Торн снова пристально посмотрел на нее широко раскрытыми изумленными глазами:

— Что произошло? Ты… ты…

— Я Симса, — повторила она. — Вот в чем был прав твой брат. Некогда мои предки знали звезды — и эту планету среди множества других. Для таких, как я, счет времени идет по-другому. Сон, пробуждение, приход, уход, выход из круга, возвращение в него. Когда-то такие путешествия предназначались нам, теперь — вам. — Девушка переложила жезл из одной руки в другую. — Память — это тяжесть, которую я сейчас не могу нести. Я Симса, и я живу. И не хочу знать почему. Ага!

Но возвращалась не Засс, а один из самцов. Он присел рядом с Симсой, глядя прямо ей в лицо. Девушка протянула жезл и концами рогов коснулась места, где крылья соединяются с плечами. Зорсал негромко крикнул.

Его мозг был не так открыт. Она смогла прочесть только обрывки, но этого оказалось достаточно.

— Там ждут четверо. Они нашли то, что ты принес, но оставили это как приманку. Они вполне уверены, что смогут захватить тебя — нас.

— Четверо, — сухо повторил Торн.

Но она думала о другом, не обращая внимания на силу противников:

— Этот твой маяк, насколько он велик?

Инопланетник развел руки примерно на величину зорсала.

— Тяжелый? — еще раз спросила Симса.

— Примерно… ну, я могу поднять одной рукой. Они делаются компактными. Иногда их приходится ставить раненым или людям, которые не могут переносить большие тяжести.

Симса прикусила нижнюю губу, думая. Ей сразу стало ясно, что нужно сделать, словно ответ выложили перед ней, как одну из тех «картин».

— Твой ящичек уничтожает силу тяготения планеты. — Мельком Симса отметила, что теперь отлично понимает, что это значит, хотя сейчас это уже было не так важно. — Он по-прежнему на санях?

— Нет, — Торн открыл карман своего пояса и показал ей ящичек. — Я подумал, что неразумно оставлять его.

— Можно его присоединить к твоему маяку? — Девушка и надеялась, и сомневалась. План, который казался ей таким ясным, может провалиться из-за какой-нибудь случайности.

— Да. — Торн повернул ящичек и показал небольшое углубление на поверхности. — Его нужно только приложить, нажать вот тут, и он начинает действовать.

Симса рискнула на миг выглянуть из укрытия и посмотреть на небо. Низкое солнце уже ушло за здания. Тени не только удлинились, но и потемнели.

— Дай мне его! — И прежде чем он смог отказать, Симса выхватила ящичек из руки Торна, стараясь не приближать его к жезлу. Потом она взглянула на зорса-ла, стараясь сформулировать приказ как можно проще. Девушка трижды мысленно повторила, что нужно сделать, пока не увидела отражение этого приказа в мозгу животного.

Зорсал схватил ящичек лапами, одной парой прижал его к груди и уполз в зелень. Симса повернулась к Торну:

— Ты спрашивал, смогут ли малыши отнести твой маяк на место. Но ты же говорил, что там отрава, которая может убить их. Поэтому они сделают иначе. С помощью твоего прибора, который уничтожает вес, они отнесут маяк на вершину одного из мертвых кораблей и закрепят его там. Я думаю, никто из грабителей их не заметит. Да и искать в воздухе они не будут — зачем это им?

Некоторое время он молча смотрел на нее.

— Твои зорсалы смогут это сделать? — спросил он чуть позже.

— Полагаю, да. Я думаю, это единственная возможность. Ведь ты безоружен, и нас ждут. Ты можешь предложить что-нибудь другое?

Торн покачал головой. Но тут же застыл. Девушка тоже услышала шелест листвы, треск ветвей. Вероятно, сидевшие в засаде решили, что их план не удался, и послали одного посмотреть почему.

Рука инопланетника устремилась к поясу. Симса увидела, что он коснулся металлической полоски, которая измеряет смертельное дыхание их древнего оружия. Яркая линия на ней передвинулась. Девушка почувствовала покалывание на коже, но не испугалась. Это была не тревога, а просто воспоминания Симсы-из-прошлого.

— Горячий… он горячий! Уходи! — Торн махнул рукой, отсылая от себя девушку.

В тот же миг зелень над их головами прорезал луч света, который начал опускаться. Симса бросилась в сторону с проворством, с каким другая Симса научилась защищаться. И крикнула из глубины своего нового понимания:

— Браслет! Защитись браслетом!

Может, он и счел это требование глупым, но не стал им пренебрегать. Подняв руку, он выставил браслет перед лицом навстречу этому смертоносному лучу. Луч ударил в браслет и растекся по его поверхности, потом отразился, расширившись вдвое. Энергия, посланная убить, направилась вспять. Прошла всего доля секунды, но отраженная энергия выжгла целый сектор растительности, ударив назад с удвоенной силой, — силой, предназначенной для убийства беспомощной жертвы.

Последовала вспышка, грохот и волна жара. Симса упала в самую середину полуувядшего куста, услышав треск с другой стороны, так что выбраться из массы листвы и спутанных веток ей удалось с немалым трудом, получив несколько болезненных царапин. Торн лежал неподвижно, длинными ногами вперед, головы и плеч не было видно. Симса на четвереньках подобралась к нему. Глаза инопланетника были открыты, взгляд не сфокусирован. Но вот взор сосредоточился на девушке, и она поняла, что Торн узнал ее. Он медленно поднял руку, так что смог взглянуть на браслет, не поворачивая головы. Древнее украшение ярко сверкало даже в тени. Как будто луч пробудил в нем собственную энергию. И на нем не осталось никакой отметки той силы, что должна была уничтожить, убить.

Торн повернул голову и посмотрел на девушку.

— Откуда ты узнала? — Впервые за все время, что она его знала, голос его дрожал, он показался таким уязвимым, — больше не сверхчеловек со звезд, знающий тайны, запретные для планет, которые он посещает…

— Это одно… — Девушка пыталась найти слова, чтобы объяснить то, что еще не вполне объяснила себе самой. — Это одно из воспоминаний другой Симсы, одна из старых защит.

Он поднял вторую руку, словно собирался провести пальцами по поверхности браслета, но отдернул их, так и не коснувшись металла.

— Ты Симса…

— Я Симса, — согласилась она. — Кровь от ее крови. Хотя я не знаю, как это произошло, потому что она… твой брат правильно говорил. Задолго до прихода тех, кто построил этот город (а они тоже исчезли десятки десятков десятков сезонов назад), она уже была здесь. Она была последней из своего народа. Но каким-то образом она подготовила свое появление в будущем. Не знаю как, но я — ее новорожденное дитя. И все же я — Симса. Но зачем мы тратим время на разговоры? Один нас нашел. Другие могут последовать за ним.

Торн сел, держа руку с браслетом подальше от тела, словно опасаясь дотронуться до него.

— Ты права. — И он попятился, скрываясь за растениями. Но стоило Симсе двинуться за ним, как обожженный куст качнулся, и находившееся рядом молодое деревце сломалось и упало, вырвав из стены зелени изрядный клок лиан, так что открылся для обозрения широкий участок улицы.

Там лежал человек в скафандре, почти полностью накрытый упавшим деревом, из-под которого торчали одни лишь ноги. Симса не сомневалась, что он мертв. Она порадовалась, что не видит, какие раны причинил ему собственный огонь.

Торн неожиданно застыл, прислушиваясь. Послышался какой-то новый шум… Торн энергично махнул девушке, подчеркивая свой жест блеском браслета, — тот продолжал светиться собственным светом. Симса взглянула на свой жезл — да, еле заметный ореол вокруг символа. Она держала его перед собой, близко к телу, чувствуя мягкое пульсирующее тепло от тех самых рогов, которые недавно несли смерть.

Они с трудом нашли путь к зияющему провалу входа в одно из зданий. Идти по улице значило стать легкой добычей. В здании было темно, хотя не совсем, и оно обещало стать убежищем.

Симса увидела, что они оказались в большом помещении, которое как будто занимало все здание: потолка не было, только стены сужались кверху, сходясь уступами в виде балконов, через одинаковые промежутки в стенах виднелись темные отверстия, самый нижний балкон поддерживался резными столбами — такими же, какие стояли повсюду, с изображениями растительности или чудовищных животных.

Торн подошел к ближайшему столбу и провел рукой по резьбе. Оглянулся на Симсу через плечо:

— Тут можно подняться. Если джеки все в скафандрах, они не смогут идти за нами. Эти костюмы слишком тяжелы и неудобны.

— А если они засядут внизу, дожидаясь нас?

— Ну, у нас хоть будет время что-нибудь придумать.

Он уже начал подниматься, и девушка увидела, что инопланетник прав: в глубокой резьбе, изображавшей лиану, имелось достаточно мест, чтобы ухватиться руками или поставить ноги. Симса сжала зубами теплый жезл и начала легко подниматься вслед за Торном.

Они лежали рядом на первом балконе и смотрели на дверь. Ждать было трудно. Симса снова и снова проводила рукой по гладкой поверхности жезла. Но преграду на пути воспоминаний упорно не снимала. Ей сейчас требовалось полное внимание к тому, что происходит здесь, а не к тому, что произошло когда-то давно и сейчас уже не имеет значения.

Вскоре послышался звук тяжелых шагов. В здании стало очень темно, в нем же совсем не было окон. Ночное зрение Симсы позволило ей заметить только движение у входа… очень осторожное движение. Те, наверное, нашли сожженное тело и теперь боялись нападения из темноты.

Тот, кто стоял у входа, через мгновение исчез. Симса не могла сказать, вышел он или затерялся внутри. Плечо Торна прижалось к ней. Инопланетник повернул к девушке голову и заговорил тихо и близко, так что она ощутила у себя на щеке его дыхание.

— Джеки имеют на вооружении поисковый прибор, который реагирует на тепло тела. Если у этой группы он есть, они знают, что мы здесь. И будут удерживать нас, пока не принесут более мощное оружие из добычи, чтобы покончить с нами.

Если он пытался показать, насколько серьезно их положение, то она и так это знает.

— Как скоро? — прошептала она в ответ. Успеют ли они подняться на следующий балкон?

Нет! Ответ пришел в виде широкого луча света, который начал медленно кружить по стенам огромного зала — вначале на уровне пола, — так что каждый столб, один к одному, как тот, по которому они поднялись, выделялся четким рельефом. Потом у дальней стены напротив них луч поднялся на второй уровень. Торн крепко прижал девушку к полу, заставляя распластаться:

— Пригнись!

Они лежали за толстой балюстрадой, доходившей им примерно до колена. Симса подумала, достаточное ли это укрытие для них обоих. Или внизу поймут, что они могут так спрятаться, и начнут без разбору поливать все подряд из лучеметов — от такого огня им не скрыться.

Свет продолжал передвигаться. Симса положила голову на руку и смотрела на луч. Вот он почти добрался до них, вот поворачивает к ним. В эти мгновения вернулась прежняя Симса: исчезла уверенность, чувство превосходства над этими грабителями. Жезл лежал под рукой, но она не могла вызвать его силу, даже если захочет. Опасность нарушила равновесие, и теперь на балконе дрожала самая обыкновенная испуганная девчонка. Другая Симса — она должна срочно найти ее, снова стать ею, или скоро вообще перестанет существовать.

Глава 15

Да, закрыть глаза — и помнить только ту Симсу! Симсу гордую, высокую, знающую, ничего не боящуюся. Не думать о приближающемся свете, об огненной смерти инопланетников. Только о Симсе.

Она заставляла сердце биться медленнее, заставляла страх стать слугой, а не хозяином. Точно так же гнев может быть превращен в оружие, эмоции могут придать большую силу. Симса напрягла волю. Резкая боль пробежала от щеки в голову, боль была такая сильная, что девушка полубессознательно решила, что ее задел луче-мет охотников. Но боль исчезла так же быстро, как и началась, оставив за собой… Вернулось чувство, которое она испытала в зале другой Симсы — что она новая, что теперь она совершенно другая. Девушка смутно сознавала, что это рука, до боли сжимавшая жезл, лежит рядом с головой- Кольцо — кольцо стало мостом!

Как? Почему? Что? Все эти вопросы пока нужно оставить. Необходимо действовать! Она всего лишь повиновалась приказам, молчаливым командам, исходившим из неясного источника. Симса не знала, кто мог когда-то использовать такие действия как оружие. Она открыла глаза, но головы не подняла. Девушка видела камень, образующий крышу крепости на ее кольце, только его.

Он рос, расширялся, становился как бассейн, в котором она лежала, — больше бассейна — теперь он стал морем. И она заставила себя погрузиться в это море — не Симсу, которая была этим телом, а душу Симсы, живущую в теле.

Она оттачивала свои мысли, уточняла свои цели, вначале неумело, потом все увереннее и искуснее. А вокруг одно только серо-сине-белое море, которое притягивало ее мысли, порождало новые, посылало их как оружие. Где-то далеко послышался звук, шепот, поднимающийся и падающий, ритуальный гимн на языке, который не звучал тысячи тысяч поколений. И поток слов, вливавшийся в нее, порождал силу: слова звучали все громче, они передавали энергию новому потоку, когда иссякал предыдущий.

Сила устремилась в ожидавшее ее море. На его поверхности поднялись волны, не волны жидкости, а волны энергии, они вздымались все выше и выше. Так — и так — и вот так!.. Да, вот что нужно было сделать, как делалось когда-то давно. Сила Симсы была еще не так велика, чтобы двигать планеты, хотя когда-то она могла и такое: такие потоки слов сдвигали горы и поднимали к небу огромные тяжести. Это к ней пока не пришло, но все же она получила ответ на свои усилия — другой ответ.

Волнующееся море сомкнулось вокруг сути ее личности, обхватило и взяло ее. Симса чуть не закричала, когда ее сущность начала разрываться. Теперь их две… три…

Две и три — и по-прежнему одна. Симса овладела этими другими, этими новыми частями себя. Они — ее стражники, ее воины. Пора было посылать их в бой.

Она посмотрела в большой зал. Видела она совершенно ясно, хотя знала, что на самом деле зал заполняли тени, тяжелые и длинные. И внизу в этой тени двигались существа.

Их окутывала дымка. Дымка энергии — энергии двух типов: один из внешних источников, другой из внутренних. Важнее внутренний источник, он рождается от жизненной силы, а не от какого-то оружия или грязного открытия, используемого теми, кто не надеется им полностью овладеть.

Вперед!

Девушка молча отдала приказ двоим, рожденным из ее сути, как сама она родилась от древней Симсы. Они сверкнули. Превратились в свет. Но в то же время оставались ею, темнокожей, серебристоволосой, со знаком Великой Матери на голове и в руке. Они встали посреди темного зала лицом к приближавшимся людям.

Люди, окутанные дымкой, остановились. Симса увидела колебание энергии их сущностей: энергия менялась, как менялись их чувства. Вначале они удивились, потом обрадовались. Один подумал о смерти — движение руки к оружию уничтожения. Два других тут же помешали ему. Она не слышала приказов, но ясно улавливала их мысли: те, кого отправила Симса, должны быть захвачены.

Симсы стояли неподвижно. Казалось, так легко схватить их, запутать и пленить. В воздух устремились белые витки. Они сомкнулись вокруг Симс. Витки должны были связать их, не дать возможности двигаться, сопротивляться. Но соскользнули, упали на пол, где корчились, как живые существа, ослепшие или раненые.

Тот, что с самого начала стремился убить, вопреки протестам товарищей настроил оружие на полную мощность и выстрелил. Вперед устремилось пламя, окружило, сверкнуло силой. Симсы стояли невредимые.

Теперь пришел страх. Мысли людей заметались, охотники поняли, что столкнулись с чем-то, выходящим за пределы их знаний и возможностей.

Медленно, шаг за шагом, они начали отступать. Наблюдавшая Симса собрала силы и направила их в два свои порождения. Окруженные, словно одеянием, ореолом торжествующего света, Симсы пошли за отступающим врагом.

У них не было жезлов, но они подняли руки и вытянули их вперед. Пальцы их шевелились, из них изливался свет, такой же яркий, как тот, что окружал их. Эти полоски света устремлялись вперед и удерживали то, чего касались.

Свет сверкал. Но теперь Симсы оказались не перед врагами, а за ними. Прежде чем неуклюжие люди в скафандрах смогли повернуться, они были окружены потоками энергии. А Симсы продолжали двигаться.

Таким образом те, кто вторгся в зал, попались в сети сияющих полос, перекрещивающихся, плывущих выше голов в шлемах, смыкавшихся все теснее и теснее. Теперь все они начали стрелять в одну часть сети, в другую. Однако энергия, которую они выпускали, вплеталась в сеть и делала ее еще прочнее. Она могла стать местом смерти этих людей, если в своем страхе они еще больше укрепят ее.

Они перестали пользоваться оружием. Но огонь, перехваченный сетью, не погас, он висел, продолжая удерживать их. Две Симсы долго смотрели, будто проверяя результаты своей работы. Затем…

Исчезло море, которое могло бы отозвать назад то, что послало в бой. Тело Симсы изогнулось от резкой боли. Она родила жизнь, теперь эта жизнь должна была вернуться к ней, однако возвращение оказалось болезненнее рождения. Девушка ахнула, может, даже закричала вслух — но услышала только слабое эхо.

Она лежала на спине. Чьи-то руки приподняли ее, поддержали, и от этих крепких рук исходило ощущение мира и безопасности. Симса не могла пошевелить рукой, поднять веки. Сражаясь со слабостью, она открыла глаза и смутно увидела расплывающееся лицо Торна, на котором легко читался страх за нее. Больше никакой чуждости в нем не было. Девушка подумала, что легко сможет проникнуть в его сознание, если захочет извлечь мысли, о которых он сам не подозревает. Но она никогда этого не сделает.

— Все в порядке. — Симса заставила губы произнести эти слова, хотя далось это с таким трудом, словно она давно не пользовалась речью. — Я думаю, все в порядке.

Торн приподнял ее повыше. Слова как будто не успокоили его. Девушка слегка повернула голову. Неужели это действительно произошло, эти две ее части появились и сплели огненную сеть? Или ей это только приснилось?

— Они… они пойманы? — Симса спросила его, потому что сама не могла увидеть зал внизу, узнать, не приснился ли ей фантастический сон. Снова нарушилось равновесие — может, не так сильно на этот раз. Она верила, что это было, что это сделала другая Симса.

— Смотри! — Торн осторожно держал ее, приподнимая еще выше; тело девушки вяло свисало: она затратила слишком много жизненной энергии.

В таком положении Симса смогла посмотреть вниз. Темноты как не бывало — огненное зарево царило недалеко от входной двери. Неправильное по форме, оно напоминало огромный костер. Из него вверх устремлялись потоки света. Она не видела линий сети, но сквозь тонкую огненную стену различила фигуры троих. Они стояли лицом к стене, которую не могли преодолеть, — пленники сил, которые сами высвободили.

— Не стану спрашивать тебя, как или что ты сделала, — медленно проговорил Торн. — Они пойманы. Но долго ли будут удерживаться?

— Не знаю. — Взрыв внутреннего знания, которое позволило ей защититься, спадал. Она словно осталась в рваном плаще, который кое-где давал тепло и безопасность, но в других местах дыры делали ее совершенно беззащитной. Слишком далеко она зашла и слишком быстро. Симса была уверена: наступит день, когда она овладеет всем своим наследием. Но пока он не пришел.

— Значит, нужно уходить, пока есть возможность. Сможешь? — Торн, продолжая держать ее, поднял и поставил на ноги. Симса обнаружила, что может стоять.

Возвращение двух ее частей придало девушке сил. Но ведь есть же место, где восстановление будет полным.

— Бассейн, — сказала она. — Если бы я могла добраться до бассейна…

Торн сразу понял, о чем говорит девушка. Но только стены, подземелье — все это отделяет их от убежища… Симсе понадобится его помощь, чтобы добраться туда. Она лишила возможности двигаться этих охотников внизу, но знает, что придут другие. Даже с помощью Торна ей, возможно, не удастся добраться до бассейна.

Симса обнаружила, что необходимость порождает силу. Она каким-то образом спустилась с балкона, судорожно цепляясь за резьбу: спутник постоянно находился рядом, вновь и вновь поддерживая ее.

Обогнув пленников, они вышли из зала. Теперь Симса шла увереннее. Они видели шлемы пленников, но не их лица. Мертвы ли они? Девушка считала, что нет: собственный огонь заключил их в сеть, но жизненная сила в них не угасла.

Они продолжали идти. Торн подхватывал девушку, когда она останавливалась перевести дыхание, прижимая жезл к телу. Симсе казалось, что из жезла исходит питающая ее энергия. Теперь они шли в глубоких сумерках. На небе показались звезды ночи.

Наконец они добрались до лагеря. Тут явно побывали другие: ящики были открыты, их содержимое разбросано, лампа расплавлена. Но у Торна оставался фонарь на поясе. Он остановился, лишь чтобы подобрать мешок с продовольствием, потом полупровел-полупротащил Симсу мимо мертвеца…

Путешествие по стенам почти истощило силы Симсы. Когда они вышли к месту, где нужно было спускаться под скалы, она опустилась на мостовую, понимая, что дальше идти не может.

Торн положил рядом с ней мешок и исчез. Девушка слишком устала, чтобы спрашивать его, куда он уходит и зачем. Но он вернулся, тащя на плече моток тонкой, похожей на веревку лианы. Резко подергал, проверяя на прочность, и, наконец, обвязал лиану вокруг пояса девушки.

— Слушай. — Инопланетник наклонился, глядя Симсе в глаза и держа за плечи, чтобы она не легла. — Я спущу тебя. Жди меня там…

Симса постаралась улыбнуться, у нее не было сил даже пошевелить губами. Она только и могла, что ждать. Неужели Торн считает, что она убежит от него в темноте? Но она помогала руками и ногами во время спуска, хотя знала, что большую часть веса Торн принимает на себя.

И вот они оба оказались в знакомом проходе. Увидев окружающий бассейн туман, Симса почувствовала, как силы возвращаются к ней. Она оторвалась от Торна и погрузилась в эту приветливую субстанцию, которая ласкала ее, как дружеские руки, успокаивала разум, доставляла радость телу.

Вот и серебряный песок. Симса нащупала застежки цепочки на бедрах, сбросила юбку. По-прежнему держа в руках жезл, шатаясь, она добралась до воды и упала, как падают в истощении на податливую кровать. Жидкость обхватила девушку, поддержала. Симса замерла, закрыв глаза.

Звуки — ясные пронзительные звуки — они резко всколыхнули убаюкивавший ее покой. Девушка тщетно старалась отогнать их, заглушить, чтобы не слышать, не отвечать. Она смутно понимала, что звуки зовут ее.

И она больше не могла отгородиться от них. Открыв глаза, Симса снова оглядела колышущийся вокруг бассейна туман. Она приходила в себя медленно, постепенно, уступая тому, что пыталось вывести ее из этого покоя и обновления.

Звуки…

Девушка беспокойно повернула голову.

Рядом, распластав крылья, лежали на спинах три зорсала. Симса уже не отгоняла воспоминания: сделали ли зорсалы то, за чем она их посылала?

Она щелканьем подозвала их. Засс, гребя всеми четырьмя лапами, подплыла к девушке, прижалась головой к ее плечу и издала глубокий горловой звук.

Испытывая такое ощущение, словно опираешься на незалеченную ногу, крайне осторожно Симса попыталась вступить в контакт с мозгом животного: снова ощутила чужую мысль, за которой так трудно следить. Но Симса училась…

Она словно смотрела чужими глазами или сквозь стекла Торна, чуть искажающие картину. И от этого начинала кружиться голова. Под ней (однако под необычным углом, ее собственные глаза никогда не могли бы так видеть) раскинулось поле с разбитыми космическими кораблями. По нему двигались живые существа и машины, наполовину скрытые тенью. Приблизился купол — корпус одного из кораблей. Он становился все ближе и ближе, в нем открылась большая дыра. Внутри торчала какая-то балка. Сначала туда, потом снова наружу, быстрее, быстрее, в ночь, на свободу, свободу летать, быть в воздухе. Радость, близкая к торжеству. Свободна летать, свободна, свободна!

Радость Засс от излечения, от возможности снова жить в своей стихии захлестнула все прочие эмоции. Но корабль, балка в нем — это значило, что зорсалы установили маяк. На его призыв могут отозваться, а могут и не ответить.

Симса подняла голову. Дремотное удовлетворение исчезло, появилось осознание того, что все еще далеко не кончено.

Нет, на этот раз Торн ее не оставил. Он тоже лежал в бассейне. Тело его, такое белое на фоне серебра песка, было обнажено. Голову он положил на руки, отвернулся. Девушка подумала, что он спит.

Симса неохотно выбралась на песок. Здесь, свернувшись кольцом, лежало ожерелье. Девушка взяла его, звенья музыкально зазвенели, как колокольчики. Положив жезл на колено, она надела цепь, двигаясь медленно, потому что выходящее из оцепенения тело еще не поспевало за мозгом. Симса чувствовала апатию, вялость, не хотелось шевелиться.

Засс вслед за ней вышла из бассейна и теперь сидела рядом, касаясь маленькой прохладной лапой бедра девушки. Симса чувствовала, что Засс ждет похвалы, подтверждения, что все сделала верно. Она взяла Засс, прижала к себе, почесала голову за сложенными антеннами. Закрыв большие глаза, Засс тихонько заурчала от удовольствия.

— Они вернулись.

Вздрогнув, Симса оглянулась. Торн перевернулся на живот. Опустил подбородок на сложенные руки.

— Да, вернулись, я думаю, они это сделали… — И Симса рассказала, что узнала во время неустойчивого контакта с сознанием Засс.

И задала собственный вопрос:

— Если маяк установлен и подает сигнал, когда появится твой корабль? Вовремя?

— Будем надеяться на это. — Безмятежное выражение сменилось хмурым. — Как решит судьба.

Как решит судьба. Старые, обычные слова жителей Нор, по которым всегда жила и она. Если постараешься, можно подтолкнуть судьбу. Но в каком направлении — никогда не известно. А пока… что же их ждет пока?

Торн смотрел на девушку так, словно она такая же чужая, как для нее мозг зорсалов.

— Что ты там сделала?

Какова правда? Она сама не знала. Симса воспользовалась оружием, которого не понимала, делала то, что не могла объяснить. Но что-то сказать она должна.

Теперь, она знала, ей будут задавать много вопросов — а что она ответит?

Медленно, поглаживая жезл, глядя на него чаще, чем на Торна (почему? — Симса неожиданно почувствовала себя страшно одинокой — среди звезд не осталось никого, кто мог бы понять ее), она начала рассказывать о странном рождении своих других сущностей и о том, что они сделали — не потому, что она приказала, а потому что они сами сочли это необходимым.

Когда она кончила, наступила тишина. Эта тишина длилась долго. Вначале Симса не решалась взглянуть на Торна, ожидая увидеть на его лице тень неверия. И в продолжающемся молчании ей так не хотелось увидеть худшее — признание ее чуждости, того, что контакт с нею в этом времени и месте невозможен.

Наконец, отказываясь признавать себя чужой, вроде, ожившей каменной фигуры из этого города, она подняла глаза.

На его лице ясно читалось удивление. Нет, она не хочет этого ни от кого, особенно от Торна. Он принес свои собственные тайны со звезд, при виде которых любой житель Куксортала счел бы его полубогом. Чем же она отличается от него? Жил когда-то народ, овладевший другими формами существования, у него не было таких ящичков, такого оружия, таких кораблей, но эти люди в самих себе хранили другое знание. А мерилом человека является то, как он пользуется своими внутренними знаниями.

Девушка снова заговорила, на этот раз не медленно, потому что ей не нужно было подбирать слова, описывая нечто странное, опасное и новое для нее самой. Теперь это была почти просьба. Хотя никогда раньше Симса не позволяла себе просить, даже у Фервар, того, в чем она нуждалась больше всего, — другого человека, о котором можно было бы заботиться и который думал бы о том, каково ей живется в этом мире.

— У тебя есть твой уничтожитель тяготения. — Она поняла, что говорит резко, вызывающе, но не стала менять тон: ей было нужно дать понять Торну, что она сопоставляет его образ жизни со своим. — И другие смертоносные игрушки у тех, снаружи, — девушка указала на окружающий их туман. — Ты говорил о «даре», о способности сознания встречаться с другими, о других чудесах. Существует множество планет и множество разных народов. И старых, и молодых. У всех есть свои победы и поражения. Я не знаю, почему родилась способной почерпнуть из запаса знаний, что хранились здесь. Я думаю, это тяжелая ноша, и с радостью отдала бы ее другим, если бы могла. Но как можешь ты отдать свои руки, свой мозг, самую свою суть кому-то другому? Есть тайны, недоступные пониманию. Разве не так? Ты сам говорил об обрывках и кусочках, которые терпеливо собираются, складываются вместе, изучаются. Ты сам рассказал мне о древней, по вашим представлениям, расе, которая собирает знания, изучает их, истолковывает. Твой брат пришел сюда в поисках ответов. Но нашел одни загадки. Некоторые из них выросли из жадности и ненависти вашего собственного времени, они — ваше создание. Но он нашел и Симсу. Вот поэтому — появилась я. В Куксортале я была как несозревшее семя, которое никогда не может дать плод. Но случай — и ты — привели меня сюда. Я нашла свою почву, была посажена. Теперь я то, чем сделала меня судьба, которой люди боятся, хотя всегда ее ищут. Не знаю еще, на что я способна. Сильный страх в том зале заставил меня произвести действия, к которым еще не готов мозг. Возможно, стремления, воля и знания могут пережить века и быть отданными тому, кто открыт для них. Я знаю только, что я теперь не та, кого ты встретил в Куксортале. И не та, что ждала меня здесь. Я больше, чем первая, и меньше, чем вторая. Но я личность, я реальна, я — это я. Хотя и не знаю, чем еще могу стать. Ты со звезд. Ты видел много миров. Я знаю, что племя Симсы некогда тоже бродило меж звезд. Но почти не помню этого. Она осталась здесь. Не знаю почему. Может быть, ее звездный корабль не смог улететь, а может, она устала от полетов и захотела спокойствия. — Симса подняла руки и отбросила назад влажные волосы. — У меня очень смутные воспоминания, и это меня печалит. Мне больно собирать их. И мне не нужна другая жизнь, а только та, что сейчас передо мной. — Девушка улыбнулась чуть печально и добавила: — Есть ли перед нами в самом деле долгая жизнь? Если твой корабль не придет, а эти, что роются здесь, как мы рылись в Норах, доберутся до нас, — я не вижу перед нами долгой жизни.

Торн выпрямился и отбросил с лица черные волосы, которые заметно выросли с тех пор, как он появился на планете. На его лице вовсе не было страха, который Симса так боялась увидеть. Она видела, как глубоко вздымается его грудь.

— Я тоже не знаю, леди, что с нами будет. Но ты — чудо, которое искали многие и так и не сумели найти. Это ясно. Мы ищем предтеч с того времени, как впервые увидели странные пустые развалины. Это легенда, такая древняя, что еще задолго до того, как мой народ вышел в космос, на планете Зэмл рассказывали об инопланетниках, прилетающих со звезд. Этот символ, — он указал на рога и шар, — известен нам. В нашей долгой туманной истории были жрицы, которые носили его как символ богини со многими обличьями: подруга мужчины, умело выращивающая пищу, воспитывающая детей — но готовая в гневе обрушиться на тех, кто угрожает ей. Возможно, это когда-то была Симса. И ее запомнили надолго. И ты взяла здесь из прошлого то, что мы так долго стремились узнать.

Симса покачала головой:

— Нет, я не стану сокровищем твоего народа. Я живая, я личность, а не древнее изваяние, горсть драгоценных камней, образующих необычный рисунок.

Она указала на браслет, который по-прежнему обхватывал его руку. Всю одежду он сбросил, но браслет оставил.

— Почему ты его не снял? — спросила девушка. — Ожидаешь нового нападения?

Он удивленно взглянул на браслет. Взялся за него пальцами, повернул, но снять не смог. Браслет сидел плотно и не стеснял руку, но сниматься не хотел, несмотря на все усилия Торна. Симса спокойно смотрела на него, потом сказала:

— Похоже, тебе тоже предстоит носить с собой часть прошлого. Что ты будешь делать, когда доберешься до своей родной планеты? Отрежешь руку, чтобы твои люди могли понять, что на тебе? Потерять руку, потерять свободу — нам это не нужно. Возможно, я поговорю с твоими искателями знаний — в свое время и в своем месте, если мы покинем эту планету. Но я не буду пленницей тех, кто сочтет меня «сокровищем»!

— Этого не будет, — ответил Торн спокойно, но в глазах его было обещание. Она не могла сказать, сдержит ли его инопланетник. На это, как и на все остальное, ответ будет получен со временем.

Неожиданно Симса рассмеялась:,

— Мы говорим так, словно) нам крупно повезло. А мы ведь даже не уверены, что доживем до восхода солнца.

Но Торн вовсе не выглядел расстроенным. Напротив, он широко раскинул руки, словно просыпаясь от освежающего сна в прекрасное яркое утро сухого сезона.

— Клянусь судьбой, леди Симса, я верю, что ты — это ты, и никто другой. Мы останемся живы — и отправимся в свободный поиск среди звезд.

Симса в ответ улыбнулась. У нее тоже стало легко на душе. Может, сказывалось обновляющее воздействие бассейна, может, что-то еще — его обещание? Или… она не хотела дальше развивать эту мысль. Вначале она должна узнать себя, а потом научить остальных, особенно людей со звезд, к которым Симса вернется. Да! В это она теперь тоже поверила, как верит в реальность песка вокруг, в сверкающий бассейн, в тяжесть кольца на пальце — в этот новый день, что наступит завтра!

Книга II. Предтечи: приключение второе

Глава 1

Кругом расстилалась выскобленная поверхность, кое-где торчали голые пропеченные скалы без единого увядшего листочка или стебелька, нарушившего бы однообразность серо-голубого камня. Лишь над трещиной, которая от горизонта до горизонта рассекает этот пустынный мир, склонилась фигура в плаще. Только в этой трясине происходит какое-то движение, медленное поступательное перемешивание — но не жидкости, а песка, который еле-еле течет куда-то вдаль.

Однако изнуряющего солнца над головой нет, одно лишь открытое небо. Но если приглядеться, далеко-далеко видна будет мерцающая дымка — своеобразный экран, превращающий планету в котел.

Плащ чуть изогнулся. Внутри небольшого укрытия, образованного им, что-то шевельнулось. Мягко прикоснулись плотно прижатые антенны, коготь царапнул руку.

— Ты считаешь меня дурой, моя Засс? — голос прозвучал не шепотом, но скрипом пересохших губ, слова были произнесены ртом, пересохшим, как и вся эта местность. — Ах, Засс, есть глупость и есть выбор — и неизвестно, что хуже.

Плащ приподнялся, человек, на котором он был надет, чуть выпрямился, наблюдая в щель между складками бесконечное томительное движение вдоль голых камней, — и отнюдь не воды.

— Глупость… — слово прозвучало чрезвычайно горько. И когда Симса призналась себе в этом, у нее появилось новое чувство, мрачное, как вся эта земля, и ясное, как камень, лишенный всяких признаков жизни. Страх двигал ею, он привел в эту печь смерти, такого страха она никогда не испытывала раньше.

Снова плащ шевельнулся. Симса сомкнула пальцы на предмете, с которым никогда не расстанется, пока жива. Это не посох — он слишком короток, скорее жезл, символ власти; такие носят как знак своей власти главы городов на реке в том мире, что она знала с рождения. Жезл светился даже в складках плаща — диск и два изогнутых рога по его сторонам. Солнце и две луны, как ей однажды объяснили.

— Том! — это имя она произнесла как плевок. Звук как будто понравился девушке, потому что она произнесла его снова, с еще большей яростью. — Том! — она не звала. Может ли голос долететь с одной планеты на другую, пронестись сквозь пустоту пространства, промчаться с планеты на корабль, с корабля на планету, достичь слуха этого человека?

Именно Том познакомил ее с ними, с этими холодными людьми с непроницаемым взглядом, он оказывал знаки уважения людям, которых она заподозрила с первой же встречи. Она, которая была…

Плечи ее передернулись. По руке скользнули лапки, маленькая острая мордочка обернулась к ней. Девушка ощутила мысли, такие чуждые, но в то же время призванные успокоить. Они коснулись только края ее сознания.

— Я Симса… — она произнесла это медленно, с расстановкой. Симса — и кто еще?

Некогда она была девчонкой на побегушках, легконогой и легкорукой, прислуживавшей старой хитрой женщине, которая много знала, но мало говорила. Вместе с Фервар она, сколько себя помнит, жила в Норах под городом Куксорталом. Симса впитывала в себя, как политый корень сагсера, все, что можно узнать. Но даже в те дни, когда ею командовала Фервар, она была свободна…

Свободна так, как больше никогда не будет! Есть разные степени свободы: по крайней мере это она поняла!

Симса освободилась от Нор, потому что ее судьба на время переплелась с судьбой инопланетянина, разыскивавшего своего пропавшего брата — и ту тайну, которую, в свою очередь, пытался раскрыть этот брат. И хоть Симса сопротивлялась, упрямая искра жизни, горевшая в ней, отправила девушку в ловушку древней смерти и новой катастрофы.

Потом… Она машинально подняла свой жезл с солнцем и лунами, проделав это бессознательно, и концы полумесяцев коснулись ее маленьких, высоких, почти детских грудей. И резко вздернула голову: поток энергии, который Симса считала почти иссякнувшим, не исчез! Он вливался в нее теперь — не уничтожающая сила, которую она призывала раньше, а освежающий напиток. Этот поток буквально затопил все ее тело.

Девушка свела глаза к щели в складках плаща, и снова увидела ждущую — другую Симсу, свое зеркальное отражение. А может, она сама была отражением той, другой. В какой-то миг произошел контакт и на некоторое время она стала двумя осторожными, ревнивыми по отношению друг к другу личностями: под черной кожей Симсы жили двое существ.

Но так было недолго. Она снова осталась одна, хотя и обновленная. В глубинах разума нашли место и укоренились сведения, каких не может знать дитя Нор. В тот момент она была поистине великой, гордой, торжествующей. Даже Том заметил это. Да, но увидев это, он захотел сделать ее…

В длинном тонком мире Засс родился гортанный звук, ее крылья, обтянутые кожей, слегка приподнялись. Засс всегда ощущала гнев Симсы — или ее страх. И именно Засс предупредила ее, вызвав новое приключение, закинувшее их в эту пустыню.

«Предтеча» — так назвал ее Том. Он много рассказывал о древнем звездном народе, неизвестном последующим поколениям, следы которого обнаруживаются на многих планетах, и который по-прежнему представляет собой неразгаданную головоломку. Предтеча — добыча. Сокровище для него и его товарищей, такое же, какое находят в земле, стряхивая с него пыль. Симса должна была отправиться к тем, кто ищет такие сокровища. Никто не спрашивал ее согласия, ей даже не объяснили толком, что ее ждет.

Том исчез, отведя ее к тощему, потемневшему в космосе человеку с глазами, которые смотрят на тебя, но на самом деле не видят. Он словно заглядывает за тебя, что-то ищет. И вот тогда проснулась Симса из Нор, а древняя Симса затаилась, чтобы изучать и думать, строить планы…

Впрочем, они не так уж много времени провели вместе, эта первая Симса и та, что из прошлого. Рожденная в Норах девушка выпустила когти и собралась защищаться. Она знала, обдумывая случившееся, что не сможет обратиться к разрушительным силам жезла. Животное, которому угрожают, убежит или нападет. Симса — ни одна из Симс — никогда не бежала. Нападать

— тоже было бы неправильно, это она понимала. Силой не отвяжешься от звездных людей. Имеются более хитрые способы. Жди и учись, предупреждала девушку Древняя. Узнай, что они собираются предложить — и доброе, и злое. Взвесь, чего больше. Если злого, разработай тайный план.

И поэтому она без возражений поднялась на борт корабля. У нее было три зорсала. Двух, молодых, Симса выпустила под небом их родной планеты — ее планеты. Но Засс вцепилась в нее и не захотела улетать. И по-своему часть жизни, которую она знает.

До этого Симса никогда не бывала на космическом корабле. Многое казалось ей здесь необычным, тем более необычным, что пробуждающиеся воспоминания Древней заставляли все время сопоставлять новое со старым. Она отдалась этой второй Симсе, сохранив только часть прежней воли, уклоняясь от ответов на вопросы этих незнакомцев, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Может быть, и Том находился в этом металлическом корпусе, когда корабль летел, но она его не видела.

Девушке отвели небольшую каюту. И она с гневом, который тщательно сдерживала, обнаружила тайные приспособления, которые позволяли подглядывать за ней, когда угодно этим космическим бродягам. Симса из Нор вырвала бы эти приборы, уничтожила их. Древняя же поступила осторожнее. К каждому из этих тайных приспособлений она прикоснулась жезлом. И теперь всякий, заглянувший в них, видел Симсу такой, какой его собственный разум представлял ее. А сама она занялась своим делом — бегством.

Находка этих подглядывающих устройств вызвала не только гнев, какой способны испытывать жители Нор, но и усилила целеустремленность девушки. Инопланетяне хотят изучать ее. Точно так же хотят они изучить место, где ее двойная сущность обнаружила источник знаний, эту мешанину древних космических кораблей, которые преступники обшаривали в поисках запретного оружия, чтобы продать на множестве планет тем, кто заплатит подороже.

Но знания, которые хотят получить эти люди, не предназначены для них, и Симса не собиралась их отдавать. Она лежала на спальном месте в своей тюрьме с потайными глазами и ушами, прижимая к себе Засс. И, закрыв свои собственные глаза, начала задавать вопросы. Она сама никогда не поверила бы, что такое возможно, но Древняя считала это вполне естественным.

Множество мыслей пульсировало в корабле. Погрузиться в них — все равно что прыгнуть в прибой, угрожающий разбить о рифы. Симса из Нор забилась и прекратила сопротивление. А вторая уверенно принялась разбираться.

Совсем скоро обнаружились двое, внимание которых было сосредоточено на ней. Отгородившись от всего остального, Симса пошла по путям их мысли, заглядывая за них. Первым объектом ее внимания стал кто-то вроде лекаря. Это была женщина, обладавшая ничтожно малыми знаниями, хотя окружающие считали их вполне приличными. Ее интересовали плоть и кости и лишь немного

— то, чему повинуется плоть. И еще… Глаза Симсы оставались закрытыми, но губы сложились в рычании: эта женщина хотела разрезать ее, искалечить, если понадобится, чтобы найти то, что содержит в ней жизненную силу.

Другой думающий о ней… Ахх… Губы девушки расслабились. Симса даже облизнула нижнюю губу, словно готовясь попробовать экзотическую пищу. Этот немного представлял себе, что было взято на планете Куксортала. И сейчас рассматривал один подход, другой. С этим можно было бы поиграть в хитрые игры, если бы имелось время.

Время! Сама мысль о нем ударила девушку. Том открыто объявил Симсе, что она представляет огромный интерес для расы, вступившей с ними в союз, для народа, обладающего исключительно долгой жизнью, которую он целиком посвящает изучению подъемов и падений цивилизаций, ведению и изучению записей. А ведь раньше… раньше Симса была одна, и она была хранителем.

Но офицер корабля, сделавший ее пленницей, хотя и не показывал явно своих намерений, вовсе не собирался отдавать ее тем, о ком Том говорил с таким благоговением. Он собирался держать ее у себя и использовать только в своих целях. Симса молча рассмеялась. О, маленький человек, что лучше всего разобьет твои планы? Она может сделать это… и это… Девушка снова беззвучно рассмеялась, хотя Засс заворочалась рядом и слегка заворчала.

Пусть строит свои планы. А Симса теперь занялась другим делом. И как раньше она искала мысли, так теперь начала искать знания — не о тех, кто жил в этом пронизывающем пространство корпусе, но о самом корпусе. Кое-что ее древняя память узнавала, другое было отличным. Да и как может быть иначе? Огромный промежуток времени отделяет корабль, который некогда повиновался ей, от этого, с молодым народом.

Об источнике энергии она не очень заботилась. В конечном счете все они похожи, и машины никогда особенно не интересовали ее. Существуют другие устройства — накопители знаний; там можно найти способ бегства.

Способ она нашла, переходя от сознания одного члена экипажа к другому. Да, выход нашелся, и имелись люди, умеющие им пользоваться. Но пока она не готова была подчинить своей воле чужую и узнать у такого временного пленника… Успех опять зависел от времени.

Симса не могла сказать, почему так торопилась, что заставляло ее расширять свой поиск. Но страх, унаследованный от обитателей Нор, смешивался с беспокойством Древней. Однако Симса не пыталась подчинить себе волю людей на корабле. Пока еще было рано.

Девушка смутно ощущала тепло. Даже с закрытыми глазами она чувствовала, что ее жезл с солнцем и лунами светится. Он каким-то образом давал ей силу для этого необычного путешествия по сознаниям — и подкреплял решимость действовать. Случайность или какое-то свойство жезла позволили ей уловить мысли члена экипажа, только что сменившегося с вахты и неторопливо шагавшего по коридору на встречу с товарищами.

Обязанности, обычные обязанности этого человека — проверка. Симса сразу насторожилась.

За стеной, на которую легла ее рука, она уловила туманную мысль о полости, в которой прятался другой корабль, гораздо меньше. Да, Древняя опознала, а Симса из Нор поняла — это способ бегства. Если большой корабль будет поврежден, его двигатели откажут, некоторые из тех, кого он несет от звезды к звезде, могут спастись на меньшем корабле.

Обязанность — надо, чтобы он выполнил свою обязанность и проверил пригодность спасательной шлюпки. И девушка отдала мысленный приказ, не очень уверенно, потому что та ее половина, что из Нор, все еще пугалась своих новых способностей.

Космонавт прижал ладони к стене. Глядя на поверхность, в которой Симса своим видением не смогла разглядеть ни одной щели, он нажал. Часть стены коридора отодвинулась, и он оказался в узком промежутке между корпусом шлюпки и стеной корабля.

Надо проверить это — и это. Симса внимательно слушала, зная, что теперь никогда не забудет нужные ей сведения. Помещение, с мягкой обивкой, для трех человек. Она следила за мыслями человека, нажимавшего кнопки, поворачивавшею ручки. Приборы оказались очень просты, вот этот выпускает защитную пену: она предохраняет пассажиров от внезапных толчков при старте и посадке.

Эта кнопка оживляет странный мозг самой шлюпки, и он начинает отыскивать ближайшую планету, на которой его пассажиры смогут выжить. Этот рычаг позволяет перейти на орбиту вокруг планеты — и совершить посадку. Есть припасы, которых хватает на некоторое время. Их он тоже проверил. Симса отсоединилась от его сознания и вернулась в свое неподвижное тело.

Итак, корабль оказался не абсолютной космической тюрьмой, как она считала. Бегство в шлюпке было вполне возможно. Девушка сосредоточила большую часть сил своего разума на этой задаче, оставив настороже только сознание Симсы — жительницы Нор, чтобы ее случайно не обнаружили. Она понимала, почему Древняя, так долго ждавшая появления своего двойника, не стала сразу же единственным правителем этого тела. Симса из Нор обладает хитростью и навыками, каких никогда не было у Древней.

Снова она устремилась к сознанию офицера, который хотел завладеть ею, хотел власти. Он не с другими, он уединился и строил планы, обдумывая одну возможность за другой. Сеть! Да, сеть, какую забрасывает рыбак. Сеть, которая захватит ее — и удержит. Как? Ведь он командует кораблем. Но девушка получила неопровержимое доказательство, что он не собирается ни с кем делиться своими планами. Спасательная шлюпка!

На мгновение Симса сразилась. Но потом увидела яркую картину, словно смотрела наяву. Она увидела себя, одурманенную, спящую, и этот будущий обладатель власти бросает ее в шлюпку и улетает в пространство. Потом его мысли смешались, превратились в обрывки желаний, как во сне. Он чувствовал себя завоевателем мира.

Симса открыла глаза, прервала контакт. Послышался негромкий лязг металла о металл: открыли маленькую дверцу, через которую ей доставляли еду и питье.

Она протянула руку к чаше с жидкостью. Казалось бы, обычная вода, но Симса уже ничему на этом корабле не верила. Девушка предложила воду зорсалу. Засс опустила клюв в чашку, но пить не стала, а только, слегка повернув голову, посмотрела на Симсу и негромко крикнула, чуть приподняв крылья.

Симса села, поставив чашку на поднос. Зорсалы жадно поглощают пищу и питье, но у них обостренный вкус и обоняние, гораздо острее, чем у любого гуманоида.

Девушка взяла жезл и поднесла к чашке. Постепенно в воде появился слабый зеленоватый оттенок, такой незаметный, что увидеть его мог только очень внимательный глаз. Не яд. Нет, они слишком хотят извлечь из нее все знания. Может, хитрость так называемого лекаря; она получит доступ к больной и сможет осматривать, что захочет.

Неважно. Симса соскользнула со спальной полки и по очереди подошла ко всем шпионским приборам. Постепенно эффект ложного изображения слабеет, поэтому она возобновила защитный экран, а потом остановилась в центре своей маленькой тюрьмы — Засс сидела у нее на плече, — крепко сжала в руках жезл и задумалась.

Если наркотик ей дал мужчина, значит, он собирается действовать. Из двоих заинтересованных большей угрозой Симса считала его. Но как скоро он придет сюда взглянуть, сработал ли от план? Если именно он подглядывает за ней — а девушка считала, что это так, — то он увидит, как Симса выпила всю воду и упала на койку. Засс тоже заснула у нее на груди. Долю ли продержится этот образ, когда она не сможет его подкреплять?

Девушка сделала два шага к двери. Дверь, несомненно, была закрыта, хотя до сих пор Симса не пыталась открывать ее. Она провела вдоль створки полумесяцами жезла.

Дверь открылась. Засс снялась с плеча и повисла в воздухе на бьющихся крыльях, поворачивая клювастую голову из стороны в сторону, чтобы осмотреть коридор, дальние концы которого скрывались за поворотами.

Симсе не нужен был контакт с зорсалом. Как и все ее родичи, Засс обладает не только острым зрением, но и слухом. И теперь, под присмотром зорсала, девушка могла свободно искать спасательную шлюпку, не опасаясь, что ее обнаружат. Однако, осторожно пробираясь туда, она все же удивилась пустоте коридоров. Как будто их специально очистили, чтобы заманить ее в новую ловушку. И так сильно было это впечатление, что Симса остановилась и, не переставая наблюдать за Засс, применила собственные способности.

Добравшись до цели, она открыта люк в похожем на стручок корпусе. Это оказалось легко; по-видимому, так было сделано специально: ведь те, кому потребуется воспользоваться этой шлюпкой, могут быть ранены или почти доведены до безумия катастрофой, сделавшей необходимой бегство с корабля.

Она долгое время просто вглядывалась внутрь, изучая те самые кнопки и ручки, которые проверял космонавт, извлекая из его памяти все необходимое для себя.

Теперь… большой корабль. Хотя Симса из Нор обладала очень ограниченными познаниями о космическом корабле, а Древняя, чье пробудившееся сознание слилось с сознанием Симсы, знавала более сложные корабли, девушка представляла себе, что существуют два типа пространства: одно, которое превращает звезды (если смотреть на них с планет) в крошечные светящиеся точки, и другое, отличное от первого, лишенное времени и понятия о расстоянии состояние, в которое корабль погружается для долгого полета, и которое не может быть измерено человеком — только высокоразвитыми думающими машинами. Так что космический корабль пролетает расстояния, которые Симса из Куксортала не может себе даже представить.

Итак — если спасательная шлюпка вылетит, когда корабль находится в этом лишенном времени и пространства море, переместит она своих пассажиров в реальное время, на реальную планету или она вместе с пассажирами затеряется навсегда, будет плавать в этом месте без будущего?

Но ведь шлюпка предназначена для спасения. И неужели несчастный случай, который заставит ею воспользоваться, может произойти только в реальном пространстве, когда корабль находится на орбите вокруг планеты? Если это так… Симса держала свой жезл в руках, он излучал мягкое тепло, которое помогало победить темный страх, цепенящий тело и посылающий мрачные предчувствия в мозг.

Сзади послышался резкий свист — в люк влетела Засс, ее тревожный сигнал был совершенно ясен. Не сознавая, что делает и почему, Симса скользнула в спасательную шлюпку, зорсал снова сел ей на плечо, широко расправив крылья у нее над грудью.

Она вошла — что она наделала!

Страх волной поднялся в девушке, затопил древнюю Симсу, оставил только обитательницу Нор, прижавшуюся к мягкому сидению. Должна ли спасательная шлюпка быть использована немедленно или нет — она отреагировала на появление девушки совсем не так, как на приход космонавта…

Ее как будто ударил один из грубых вонючих мужчин из Нор. Симса погрузилась во тьму, обе ее половины были отрезаны от света, мысли, может, даже жизни.

Девушка пришла в себя так же внезапно, как и потеряла сознание. Долго ли она здесь лежала? Время утратило смысл. Но мысли ее ожили вместе с телом. Нельзя было усомниться в дрожи маленького корабля, который обнимал ее так же тесно, как раковина сжимает бесформенное тело муравья-краба. Спасательная шлюпка явно находилась в полете — в месте, где нет пространства — или направлялась к ближайшей планете, ближайшей к тому пункту, где ее выпустило безрассудство Симсы.

И она ничего не могла сделать, только ждать, хотя и Симса из Нор, и ее древний близнец с трудом заставляли себя спокойно лежать под покровом неизвестности. Засс шипела, но не двигалась, только иногда слегка поднимала голову, и ее большие глаза встречались со взглядом девушки. В них не было страха, и Симса ощутила боль и вину. Для зорсала она защитница, она всесильна, и животное терпеливо ждало ее действий.

В контейнерах под рукой Симсы хранилось питание. В нем точно не было никакого наркотика, поэтому она спокойно вскрыла тюбик, и выдавленная из него кисловатая вода освежила их. Потом девушка разделила, рассыпая крошки, брусок сухого пайка.

Но время все не проходило. Симса спала, может, Засс тоже. Стены продолжали непрерывно дрожать. Девушка целеустремленно изгоняла из сознания все, кроме одного единственного факта. Корабль создан, чтобы сохранить жизнь. Все усилия его создателей были направлены только на это; Поэтому она должна верить, что долетит невредимой.

Они ели трижды, а потом что-то изменилось в поведении корабля. Симсе хотелось послать ищущую мысль, но для установления связи нужно другое сознание, а тут никого не было, кроме нее и Засс.

Постепенно гудение усилилось настолько, что девушка свернулась клубком и заткнула уши пальцами, чтобы заглушить звук, такой же болезненный, как удар хлыста палача Гильдий.

После боли от этого гула последовал удар. Тело Симсы прижало к задней стене корабля. Головой она ударилась о неприкрытый обивкой металл над койкой. Но сквозь боль девушка увидела, что дверь, закрывшаяся за ней, рывками открывалась. После нескольких судорожных движений она все-таки застряла, и тогда Симса, стоя на коленях, изо всех сил нажала руками, забыв о своем жезле. Засс протиснулась в щель, и Симса услышала крик зорсала, полный ярости и боли.

Это привело ее в чувство, и девушка протянула вперед жезл, сосредоточив на нем всю свою волю. Дверь дрогнула, начала светиться. Жар от нее ударил почти обнаженное тело девушки. Но она продолжала держать жезл, пока то, что задерживало дверь, не сдалось с протестующим звоном, и Симса смогла выбраться из корабля наружу.

Это произошло три дня назад. Симса зашевелилась под плащом, который соорудила из двух запасных занавесей спасательной шлюпки. Ни луны, ни солнца — дымка темнеет, это означает наступление ночи, потом снова светлеет и становится обжигающей. Шлюпка приземлилась вблизи потока движущегося песка. Не имея других ориентиров, Симса пошла вдоль этого потока, хорошо понимая, что шлюпка непрерывно испускает сигнал тревоги. А она не собиралась встречаться со спасателями, пока не узнает, кто ими будет.

Они прошли большое расстояние: девушка шла, а Засс передвигалась под защитой плаща, потому что зорсал не выносил отраженного от камней жара. Симса шла ночами, а днем скрыться было совершенно негде: вокруг только редкие камни и движущаяся песчаная лента.

Немного покопавшись в песке, Симса не обнаружила там и следа влаги и не понимала, что движется в этом потоке. От смерти их теперь отделял только мешок с припасами, захваченный со шлюпки. Когда припасы кончатся, в никогда не меняющихся камнях останутся только высохшие тела девушки и зорсала.

Глава 2

Даже находясь в полубеспамятстве, Симса хорошо сознавала, что силы ее подошли к концу. Местность не менялась, не было видно ни следа жизни в этих однообразных скалах. Но девушка постоянно ощущала — и это ощущение становилось сильнее, когда она останавливалась передохнуть от жары, что они с Засс не одни, что кто-то наблюдает за ее мучительным продвижением, оценивает его. Однако она напрасно всматривалась в воздух в поисках остроглазых летающих существ, оглядывалась на скалы, пока не начинали слезиться и болеть глаза. Ничего.

Ничего, кроме бесшумного движения песка. Уже не в первый раз Симса осторожно посадила Засс, расстелила на камне плащ, чтобы не обжечься об его раскаленную поверхность, легла на живот и стала всматриваться в странный безостановочный поток. Что-то такое было в этих необычных завихрениях, которые время от времени возмущали желто-серую поверхность, что мешало ей коснуться песка. И никакой подходящей ветви, чтобы погрузить ее в густой поток, рядом не валялось. Жезл же она не собиралась осквернять подобным действием.

Симса не могла измерять здесь время, знала только, что скоро дымка стемнеет и нужно будет снова двигаться. Если бы она смогла встать, хоть немного пройти по все еще теплым камням… Но куда идти? Ничего впереди нет, она во всяком случае ничего не видела. Даже повернуть голову, чтобы оглянуться, ей было трудно.

Неужели она совершила глупость? Шлюпка по-прежнему стоит на месте, она дает хоть какое-то убежище, а ее маяк призывает на помощь. Симса больно прикусила нижнюю губу. Вернуться, признать свое поражение — с этим не соглашалась ни одна из ее частей.

Песок под ней быстро закружился. И в лицо девушке ударило зловоние, от которого она закашлялась, судорожно пытаясь вдохнуть, чтобы очистить легкие и нос. Симса удивленно приподнялась на руках, но отползать от песчаного ручья не стала.

В порыве воздуха почувствовалась какая-то древняя гниль, но одновременно и влага, пусть оскверненная до невозможности, но все же влага. Девушка села прямо, потом приспустила плащ и поднесла руки к своей единственной одежде. Когда Симса из Нор и Симса из пустынного города встретились, слились, девушка надела диадему, ожерелье и украшенную камнями юбку, взятые у статуи, которая вдохнула в нее свою жизнь, смешав с ее собственной. И с тех пор Симса гордо носила одеяние Древней, правившей давно забытым народом. Девушка расстегнула застежку юбки и начала сгибать и разгибать подвеску пояса, пока та не лопнула, и у нее в руках не оказалась серебристая металлическая полоска, усаженная камнями. Эти камни могли затуманиваться или становиться яркими в зависимости от освещения. Полоска была чуть длиннее ее руки. И вот, крепко держа один конец в руке, Симса приготовилась погрузить второй в это завихрение, которое все шире охватывало поверхность песка.

Долгое время она не решалась. Этот порыв зловония не способствовал дальнейшим исследованиям. Но движущийся песок был единственным фактором, который теперь удерживал ее от бесславного возвращения к спасательной шлюпке.

Память Нор заставляла проявлять осторожность, но она же вызывала и нетерпение. Нетерпение победило. И Симса, как на охоте с коротким копьем на выползающих на берег у Куксортала черепах, изо всей силы ударила вниз металлической полоской.

Полоска легко углубилась в песок, но…

Симса вздрогнула. Где-то под движущейся серой поверхностью полоска встретила сопротивление. Что-то там шевельнулось, дико забилось, так что его движения вызвали подъем песка. В горячем воздухе разорвался пузырь из какого-то густого вещества и испустил такое зловоние, что Симсу сразу затошнило.

И все; больше ничего не двигалось, даже когда она попыталась вытащить свое импровизированное копье. Металл держался прочно и не поддавался усилиям девушки, словно она что-то пробила там внизу и пригвоздила к камню.

Симса сбросила последнюю ткань покрова с плеч и поднялась на колени, продолжая удерживать полоску. Однако и отчаянные усилия не помогали высвободить ее. Девушка начала расшатывать копье. Вначале сопротивление было так велико, что она, как ни старалась, никак не могла стронуть с места металлическую полоску. Но постепенно та начала поддаваться и вдруг провалилась вглубь. Симса изо всех сил дернула и, почти потеряв равновесие, высвободила свое оружие. Полоска выскочила, разбрасывая песок во все стороны, и принесла с собой еще в сто раз более сильное зловоние, прямо-таки выворачивающее внутренности.

Полоска вышла не пустая, и к ней пристал отнюдь не песок. К концу металла прилепилось какое-то существо размером с два кулака, желтого цвета, как гной в ране. Оно постоянно дергалось, словно пытаясь сползти с металла, пробившего его тело.

Яйцеобразное по форме, оно не имело каких-либо отличительных черт, как, впрочем, и головы или хвоста. Только с нижней части спускались, извиваясь в воздухе, восемь щупалец, все одинаковой длины.

Симса знала немало существ, скрывавшихся во тьме Нор. Но по сравнению с этим вредоносным комком они казались даже приятными. Девушка держала существо подальше от себя у края расщелины, внимательно рассматривая. Это было первое живое существо, которое она увидела после посадки.

Оно втягивало свои конечности или щупальца, обвивало ими тело, словно пытаясь защититься, убедившись, что убежать невозможно.

Симса мигнула. Отвратительный желтый комок — ее пленник. Неужели постоянная жара, отсутствие пищи и воды так притупили ее чувства, что она стала видеть галлюцинации, как те, кто жует кракс? Говорят, их сопровождают такие картины на поздней стадии порока.

Но ведь это неправда! Переложив импровизированное копье в левую руку, девушка потерла воспаленные глаза правой. К ее полоске цеплялся человек. Гуманоид, в одеяле, но всего в два пальца ростом. И когда этот человек повернул к ней лицо, она его узнала.

Надо отдать должное силе духа Симсы из Нор и самообладанию Древней. Она не закричала, не выронила полоску. Напротив, дрожащей, несмотря на все усилия, рукой отвела полоску подальше от песчаной реки и отбросила ее как можно дальше на голый камень.

Свист Засс, который начался, когда девушка погрузила полоску в песок, теперь перешел в крик. Несмотря на жару, зорсал взвился в воздух и кругами начал летать над странной находкой — так эти животные кружат над добычей перед броском. Однако на этот раз зорсал не делал попыток снизиться.

Симса снова схватила полоску и затрясла ее, чтобы сбросить свою невероятную добычу. Маленький человек упал на камень, грудь его вздымалась, крошечные руки были плотно прижаты к животу, из раны потоком струилась кровь. Он повернул голову и с таким обвинительным выражением посмотрел на нее, что Симса выронила полоску и сжала руки, когтями до крови оцарапав кожу. «Это неправда!» — одновременно кричали обе Симсы. Она не могла извлечь их песка живого миниатюрного Тома!

Существо по-прежнему смотрело на нее, как Том, просящий помощи, и она вспомнила их блуждания по городу разбитых кораблей, дни, за которые — как, она сама не могла понять, — чужеземец стал для нее значить больше всех других людей, стал ближе, чем даже Фервар, которая защищала ее с самого детства.

— Ты не Том! — девушка не сознавала, что кричит вслух, пока не услышала собственный голос. Засс смолкла, хотя продолжала кружить над раненым существом. Это не могло быть реальностью!

И тут руководство на себя взяла Древняя. Симса из Нор не стала сопротивляться. Может, такие странные существа были обычны для ее мира…

— Оно прячется! — слова снова прозвучали вслух, но на музыкальном языке Древней. — Оно изменяет внешность, извлекает из мозга такую внешность, за которой легче всего спрятаться. Но это глупо, оно не понимает разницы…

Разумное объяснение Древней предупредило шок от нового происшествия, который могла бы испытать жительница Нор. Симса не могла поверить в куклу размером с собственную ладонь. Однако — эта кукла исчезла. На камне теперь лежал человек нормальных размеров, ничем не отличающийся от Тома, каким она его знала, только здесь он извивался в луже собственной крови. И его темные глаза стекленели в предсмертной агонии.

— Маленький превратился в большого! — воскликнула Симса. Она вся дрожала. — Ты же знаешь, — сказала она сама себе, сказала Древней, — что это неправда! Неправда!

Девушка снова схватила полоску, ткнула ею умиравшее существо-человека и покатила его назад к реке. И оно покатилось: а Симса ошеломленно заметила, что человек такого роста так катиться не может! Тем не менее оно покатилось, ударилось о поверхность песка и исчезло.

Иллюзия; обе памяти девушки, соединившись, упрямо держались за это. Всего лишь иллюзия. Но какое существо смогло так проникнуть в ее мозг, чтобы она сама этого не заметила, извлекло необходимое воспоминание и использовало ею для защиты? Неужели этот желтый комок? Или оно на самом деле какое-то совсем другое, с совсем другим телом? Действовало оно разумно или инстинктивно? Девушка подумала, что весь путь по этой пустыне держалась рядом с песчаным потоком, и почувствовала легкое головокружение. Воображение живо нарисовало, что могло случиться с ней, когда она спала на берегу без всякой защиты. А если бы этот иллюзорный Том пришел к ней на рассвете, когда она сооружала свое импровизированное убежище? И рассказал бы, что последовал за ней… Да, она опасалась бы его, как и любого другого космонавта, но было бы ли этот достаточно?

Засс взлетела на скалу недалеко от лужи крови, оставленной речным существом. Когда существо изображало из себя Тома, кровь была алой. Теперь она стала желтой, похожей на прогорклый жир, слишком долго пролежавший в горшке.

Зорсал вытянул шею. Его покрытые перьями антенны нацелились на небольшое углубление в скале, в котором собралась кровь. Заостренная мордочка животного дрожала. Потом Засс поднялась в воздух, расправила крылья, и свист ее стал резок, она, казалось, плевала в направлении застывающего пятна.

Симса встала и набросила плащ на плечи. Место, куда свалилось пойманное существо, прежде чем снова погрузиться в песчаную реку, не разгладилось. Текучая поверхность колыхалась, словно снизу поднималось что-то большое.

Больше… крупнее… Песок разлетелся от него в стороны. Вначале появилась прядь коротко остриженных волос, затем странно раскосые глаза, которые так поразили девушку, когда она впервые увидела Тома. Голова поднялась, так что песок образовал кольцо вокруг горла. Рот раскрылся, и что-то похожее на голос заглушило шелест движущегося песка.

— Симссса… — раздался свист, почти такой же, как у зорсала в гневе,

— явная попытка произнести ее имя.

Девушка в испуге выпустила плащ, так что он упал на камень, и жара от дымки сверху ударила по черной коже ее спины и плеч. Но она все-таки заставила себя сделать шаг навстречу существу из вздымавшегося потока. В руках она крепко держала жезл Древней и направила его энергию прямо в голову иллюзии.

— Нет! — Симса по-прежнему владела своим голосом. — Ты не Том! Нет!

И начала сосредоточивать свою волю. Она почти ожидала, что жезл, концы лун, изображение солнца ответят на ее призыв и слуг это существо, уничтожат его. Но металл в руках девушки не нагревался, не последовало никакой вспышки энергии. Хотя когда-то, больше месяца назад, это сработало.

— Симсссса…

Ее имя — оно каким-то образом извлекло имя из ее сознания. Симса больше не удивлялась нереальному после того, как слилась или почти слилась с Древней. Но ведь она не думала о Томе, насколько помнит, с самого начала пути через бесконечную печь равнины. И если существо питалось ее воспоминаниями, старыми или новыми, то почему оно не приняло образ Фервар или десятка десятков других, кого она знала всю жизнь, знала лучше, чем космонавта, с которым путешествовала всего несколько дней?

Голова расплывалась, словно вопросы Симсы ослабляли контроль. Контроль того, кто управлял иллюзией, возможно, используя ее как приманку. Это по-прежнему оставалось головой человека, но черные волосы стали серебряными, того же цвета, что и ее собственные влажные от пота пряди, которые лежали на плечах, струились, волнистые и живые, с головы. Белые брови, белые ресницы над темными глазами, кожа томная, как беззвездное небо.

— Зззааааа… — позвало темное существо.

— Нет! — на этот раз ответила не девушка из Нор, а Древняя. Симса послала этой голове без тела цепочку воспоминаний, пытаясь свить цепь между ними. Девушка, которую знал Том, отступила, место ее заняла Древняя, и в ней зашевелилось новое чувство, безжалостное и устойчивое.

— Нет! — она не стала произносить долгих речей, когда Древняя заполнила ее. Руки девушки задвигались независимо от сознания, концы жезла словно свивали невидимый рисунок. Из ее горла послышался низкий ритмичный звук, как будто это были слова, которые она не могла произнести вслух.

Черно-серебристая голова покачивалась взад и вперед, пытаясь подняться, из песка показалось блестящее плечо — черное плечо без одежды. И хоть голова продолжала смотреть на девушку, рот ее больше не открывался. Но движения головы, попытки ее подняться выше, свидетельствовали о борьбе, напряженной борьбе.

— Аааах — зазззааа! — отброшенная назад, голова открыла рот и испустила крик, похожий на крик охотящегося зорсала. Теперь ее глаза были устремлены к небу. Она как будто просила помощи у кого-то могущественного, неведомого пришельцам с других планет. Но если и так, то ответа не получила. Потому что начала тонуть. Плечи уже погрузились, песок покрыл подбородок, попытался ворваться в раскрытый рот.

Голова исчезла. Человеческая голова исчезла. Если бы Симса могла выпустить жезл из рук, она закрыла бы глаза руками, чтобы не видеть чудовищного превращения.

Не голова, а полоска мерзкой грязно-желтой сморщенной кожи, окружающая единственный большой глаз. А песчаная река начала выбрасывать на камни комки песка. Существо или множество существ поднимались на поверхность. Симса из Нор в панике бежала бы. Симса Древняя только отступила, так, чтобы песок не долетал до нее. Она пристально следила за существом, а младшая, молодая Симса воспринимала воспоминания, странные и ужасные, о чудовищах и тварях, настолько далеких от нормальной жизни, что даже мгновенное пребывание их в сознании вызывало ощущение нечистоты.

Но жезл продолжал вить сеть, а Древняя Симса пела и заклинала. Теперь она тоже начала двигаться. Девушка держала жезл одной рукой, продолжая нацеливать его рогами на наполовину скрытое чудовище. Постепенно отходя от берега, она прихватила плащ, мешок с продуктами и почти опустевшую фляжку.

Засс дважды крикнула, подлетела к вздымавшемуся песку, вернулась и закружилась над головой Симсы.

И вот они вместе отступили от песчаной реки, которая до сих пор служила им проводником в этой пустыне. Существо высвободилось из песка, песок стекал с него в реку, как вода с толстой шкуры. Существо имело яйцеобразную форму, как и то, которое первым вытащила Симса. Но все же не совсем такое. Очертания его были какие-то нечеткие, да и внутри постоянно что-то менялось, становилось отчетливее или тускнело. Четыре извивавшихся щупальца застыли и превратились в ноги.

Лица же у него не было совсем, хоть часть поднятого туловища отдаленно напоминала голову с единственным немигающим глазом. Скорчившись на том самом месте берега, где Симса устраивала свой лагерь, существо вытянуло длинные конечности или руки, покрытые темными пятнами, словно, еще живое, оно уже начало гнить. И от него волнами исходила тошнотворная вонь.

Симса продолжала отступать под углом к трещине: она уходила от песчаной реки и в то же время не хотела терять из виду этот единственный ориентир. Песчаный житель приподнялся и встал прямо на своих укрепившихся ногах. Он перестал размахивать щупальцами в воздухе, вероятно, сосредоточив все силы на одном — стремлении преследовать добычу по суше.

Засс крикнула еще громче, перестала кружить над головой девушки и полетела направо, к широкой каменистой равнине. Ее поверхность также прерывалась трещинами, правда, довольно узкими, и Симса была уверена, что песчаная река сюда не пройдет. Впрочем, хотя трещины с рекой и не соединялись, в них вполне могли находиться песчаные пруды или озера.

И как из неожиданно включенного фонтана выбрасывается струя воды, так над краем ближайшей трещины показалась волна песка. Пение Симсы перекрыл глухой шум. Поверхность равнины, по которой двигалась девушка, словно превратилась в гигантский барабан, отвечающий на удары грозного кулака.

Теперь девушка пошла быстрее, отступая в том направлении, откуда пришла. Свет и жара уменьшились, но здесь даже самого минимума света вполне достаточно, чтобы идти.

Хотя Симса продолжала нацеливать на страшное желтое существо свой жезл, оно продолжало ковылять за ней, его разбухшее грязное тело раскачивалось, оставляя мерзкий скользкий след. Время от времени Симса опасливо поглядывала на другие трещины, из которых выбрасывало песок, — что-то пыталось выбраться и оттуда. Та же самая дымка, которая окружала первого врага, собиралась на краю пути, предвещая появление существа, наверняка такого же, как и то, что уже преследовало ее.

Засс больше не снижалась, она висела на быстро бьющихся крыльях над трещиной, крича от гнева и, как поняла Симса из Нор, от страха. Зорсал мало чего боится, это один из самых свирепых и искусных охотников ее планеты. Он может даже напасть на человека, вырвать глаза, в клочья разорвать щеки. Разве не видела она, как два сына Засс убили змею — чудовище, в сто раз больше их, когда они с Томом оказались в неведомой пустыне? Зорсалы разорвали горло чудовищу, с которым не справился бы даже человек со своим оружием.

Но здесь Засс не устремлялась вниз в убийственном броске. Она могла встретить опасность, но не хотела сражаться.

При этой мысли девушка со страхом оглянулась через плечо. Много ли еще трещин встретится ей на пути отступления? Неподалеку темнела довольно большая — чтобы избежать ее, придется подойти к самому берегу песчаной реки. Девушка взглянула на преследующее чудовище, потом на трещину, на краю которой появились признаки жизни. Да! Там закачалось в воздухе длинное желтое щупальце, оно слепо раскачивалось, словно отыскивало, за что бы ухватиться. Оно явно не хотело цепляться за камень.

Симса из Нор, вероятно, побежала бы. И бежала бы до тех пор, пока не начала задыхаться. Древняя сохраняла спокойствие, хотя приходилось вести борьбу с собственным телом. Если Древняя может справиться с этой песчаной слизью, пусть сделает это немедленно. Симса из Нор видела, что и пение, и жезл не производят впечатления на чудовище. Может быть, сила, созданная для одной планеты, не действует на другой. Может, ей нужно вырвать из юбки еще одну полоску, и использовать ее, как стражник Дома использует меч или копье? Нет, щупальце, не принявшее форму ноги, было гораздо длиннее ее руки с оружием.

Новый фактор заставил девушку ускорить вынужденное отступление. С темнеющей небесной дымки раздался резкий щелкающий звук, такого она раньше не слышала. И эхо этого звука повисло в воздухе, дважды звук отразился от земли. А может, это ответили скалы под ногами? Симса не знала. Или это вызвали движения ее собственного тела.

Однако на желтое существо из ручья и на то, что пыталось выбраться из трещины, воздействие звука оказалось гораздо сильнее. То, что брело по суше, не имело рта, но откуда-то из глубины тела оно ответило — тонким воплем, таким высоким, что девушка с трудом его расслышала. Яйцеобразное тело задергалось, стало раскачиваться на ногах-столбах. Одна из ног утоньшилась, снова стала щупальцем, так что существо потеряло равновесие и, тщетно пытаясь устоять, все-таки обрушилось на камень.

Послышался глухой удар. Яйцеобразное тело лопнуло, словно старый мусорный бак, который слишком долго не чистили. И на буквально глазах песчаный житель начал растворяться. Дважды он снова поднимался, пытаясь соединить обрывки дымки, которая была его жизненной силой, позволяла изображать нечто прочное. Но каждый раз вздрагивал жезл в руках Симсы, и слышался тот же звук, что раздался сверху. Возможно, жезл наконец настроился и больше не был лишен силы.

То существо, которое пыталось выбраться из расселины, больше не выбрасывало щупальца, и песок, который оно выбросило, быстро стекал назад. А вещество, из которого состоял преследователь, теперь разлилось жидкостью по грязному следу. Оно устремилось назад к берегу песчаной реки. Острые концы жезла продолжали испускать тонкий звук причитания, и Симса перестала отступать, она даже пошла вперед, нацеливая жезл на скалы, загоняя чудовище в реку, надеясь, что у него не найдется сил выйти снова.

Глава 3

Симса покачнулась, когда зорсал, устремившись к ней, сел на плечо и своей неожиданной тяжестью чуть не лишил ее равновесия. Клювастая мордочка Засс в одном из редких порывов ласки скользнула по шее девушки. Засс посчитала, что опасности больше нет? Симса бросила быстрый взгляд на небесную дымку. Все внимание приходилось уделять трещинам, проходить подальше от них и в то же время не слишком приближаться к берегу песчаной реки.

Теперь, пока враг по крайней мере на время отступил, она смогла размышлять яснее. Этот звук в воздухе… Он показался девушке слабо знакомым, как будто она должна была узнать его. Какой-то летающий хищник? Нет, никогда не видела она более странной жизни, чем эти существа-пузыри. И если что-то подобное летает здесь в воздухе, ей действительно нужно внимательно следить за небом.

Крики зорсала могут сильно различаться в зависимости от обстоятельств: от крика, когда животное видит добычу, до торжествующего возгласа, когда оно вонзает когти в жертву. На Куксортале водятся два рода зорсалов: фумш, которые добывают пищу на берегу моря, и квефы, живущие в высоких горах. О последних Симсе рассказывали, но сама она их никогда не видела. Девушка решила чуть отвлечься от своею пути и сосредоточиться на небольшом участке мозга Засс: Древняя показала ей, как устанавливать более прочную связь с крылатым охотником.

— Что?.. — девушка думала не словами, скорее, она выразила свою потребность знать.

Как обычно, показалось смутное изображение, которое Симса с трудом разобрала, потому что зрение зорсала устроено совершенно по-иному. Однако, едва увидев это искаженное изображение, Симса сразу догадалась, что оно значит. Звук означал выход на орбиту над этой планетой космического корабля. Сигнал тревоги, который она не смогла заглушить, уже привлек спасителей.

Симса обхватила себя руками, прижала к груди теплый жезл. Неужели это кто-то с корабля, на котором она летела? Вполне возможно — если они обнаружили, что девушка исчезла, и проверили спасательную шлюпку. Если инопланетяне станут разыскивать ее, долго ли она сможет скрываться?

Несомненно, прятаться в одной из этих щелей было бы верхом глупости. Лечь на камень и накрыться плащом? Но лежать так долго она не сможет.

Симса нахмурилась, вспоминая слова Тома о детекторах, которые регистрируют тепло тела. Эти приборы отыщут ее так же уверенно, как любой зорсал. И, конечно, если ее будут искать, то наверняка вооружатся такими приборами.

Девушка также была уверена, что на корабле есть человек, который никогда не отпустит ее — офицер, который видит в ней орудие достижения власти, до которой иначе ему никак не добраться. Да, если поисковую группу возглавит он, у нее останется мало шансов обмануть ищущих.

Да и в любом случае, даже если судно на орбите не с того большого корабля, на котором она летела, поиск все равно будет вестись. Они обнаружат спасательную шлюпку, увидят, что исчезли все припасы, и начнут искать.

Вот если бы планета была такая же, как знакомая ей, с подземными укрытиями, с горами, она смогла бы спрятаться. Смогла бы разыграть картину несчастного случая и обмануть… Никого она не смогла бы обмануть. Симса из Нор плюнула. Она так много знает, и тем не менее в ее знаниях огромные пробелы. Что только не было изобретено за бесчисленные годы? Открытия одной расы или вида уточнялись другими, делались усовершенствования. Она слушала, думала, изучала, что могла. Нет, она должна считать, что те, кто спустится с туманного неба на эту незнакомую планету, рано или поздно отыщут ее.

Признав это не только как возможный, но и как наиболее вероятный исход, Симса принялась размышлять над своим ответом. Он будет зависеть главным образом от того, кто эти ее будущие спасители. Если они с корабля, который она знает, значит, ее будут содержать более строго. Но если с другого — ведь любой корабль должен прийти на помощь, уловив сигнал тревоги, — тогда она, возможно, сумеет что-нибудь придумать. Верх взяла Симса из Нор. Большую часть жизни она жила хитростью: пора применить свое воображение.

Дымка быстро темнела. Такая же полумгла окутывает Куксортал перед приходом ночи. Симса обнаружила, что здешней ночью ей гораздо легче, чем в дневную жару. Она запахнула плащ. Хотя юбка и диадема ее восхищают, одежда Древней чужда космическим путешественникам, и она должна как можно лучше скрывать ее.

Так что сейчас у Симсы имелось две возможности: продолжить путь по этой бесконечной каменной пустыне со страшными существами, которые могут таиться в любой трещине, или вернуться вверх по течению к шлюпке. В последнем случае можно разыграть роль потерявшей рассудок, насмерть перепуганной жертвы катастрофы.

В привычно умолкшем мире Симса взглянула на свой жезл. Засс отказывалась покинуть ее плечо. Девушка не пыталась больше проникать в мозг зорсала. Было совершенно ясно, что Засс ищет защиты там, где всегда,

— рядом с Симсой.

И девушка пошла дальше, направляясь в неизвестное и стараясь держаться подальше от всяких разрывов в скалах. Она почти бежала, не переставая думать о том, что делать, когда она наконец предстанет перед своими «спасителями».

Ей было совершенно ясно также, что она не может бесконечно оставаться на этой голой планете, хотя спасательная шлюпка, совершив посадку, сама больше не поднимется: она запрограммирована только на то, чтобы донести пассажиров до планеты с пригодной для дыхания атмосферой, где они могут выжить. Симса справедливо считала, что другие свойства планеты шлюпка не учитывает.

Она по-прежнему размышляла, что ей предпринять, одновременно прислушиваясь к звукам в небе, которые выдадут приближение флиттера, когда впервые заметила, что дымка, закрывшая не только небо, но и горизонт со всех сторон, впереди превратилась в темное пятно. Это был первый замеченный ею признак нарушения монотонности равнины.

Ручей, которым она пользовалась как указателем направления, чуть-чуть повернул на восток. Темное же пятно находилось к западу и со временем становилось только отчетливее. Симса пошла еще быстрее. Холмы, закрытые дымкой? Там можно найти убежище.

Здесь трещины располагались ближе друг к другу. Дважды девушке приходилось перепрыгивать через них, и она чувствовала, как зловонный выдох — так ей казалось — отравляет ночной воздух. Но никаких угрожающих звуков, шороха песка она не слышала.

Вскоре Симса смогла яснее разглядеть, что находится впереди. В пустыне было разбросано множество блоков — огромных, прямоугольных по форме и таких правильных, что она не могла поверить, что это дело рук природы. Прямо перед ней возвышались три таких огромных плиты разного размера, а прямо перед ними темнела полоса — трещина или песчаная река. Она была слишком глубока, чтобы девушка могла оценить ее со своего места. Если это препятствие идет вдоль всего возвышения, она, возможно, так и не доберется до холмов.

Ее худшие предположения целиком оправдались. Девушка стояла на краю ущелья. Внизу виднелся движущийся песок, который медленно стекал с севера на юг, как и в той, оставленной ею реке. Симса повернула на юг, с сожалением глядя на возвышение за рекой. Хотя издали плиты казались гладкими, теперь Симса видела, что их поверхность тоже избороздили трещины различной глубины и размера.

Но только… — эти трещины были расположены слишком правильно! Возможно, природа когда-то начала здесь свою работу, но были хорошо видны и следы иной деятельности, не имеющей отношения к постепенному и несистематическому выветриванию. Возможно, она видела перед собой окна, может, даже входы. Не хватало только лестниц, ведущих к этим входам. А может, обитатели этого места крылаты?

Послышался свист у подбородка, Засс, цепляясь когтями, изменила позу, предлагая возможность определить, с какой формой чуждой жизни они встретились. Зорсал пытался удержаться в своем убежище под плащом, но Симса вытащила его и повернула мордочку с большими глазами в сторону утесов с отверстиями. Перистые антенны, которые до того были свернуты и прижаты к маленькому черепу, распрямились — жесткие и прямые, они нацелились прямо на каменные высоты.

Засс молчала. Симса ждала. Обычно зорсал испускал свист, шипение или короткое рычание. Но тут девушка почувствовала, как прижимавшееся к ней мохнатое тело задрожало. Голова медленно повернулась, антенны продолжали нацеливаться на утесы. Симса попыталась установить контакт с мозгом животного.

Но смогла уловить только очень смутную картину, скорее предположение

— замешательство, быстро сменяющееся любопытством. Засс передней лапой отодвинула край плаща и полностью вынырнула из-под укрытия, хотя и продолжала цепляться за грубое покрытие всеми четырьмя лапами.

Антенны закачались, прочесывая воздух. Этот знак был давно знаком Симсе. Засс собиралась охотиться, никакого страха ока не испытывала, напротив, интерес ее все возрастал. И прежде чем Симса смогла остановить зверька, зорсал взлетел и начал быстро подниматься в темном воздухе, потом перелетел через песчаную реку, направляясь в глубокую тень утесов.

Симса свистнула: таким сигналом она всегда подзывала к себе зорсала. Засс не вернулась. Она исчезла в двери, в окне — чем там еще могло быть это отверстие — и больше не показывалась. А Симса не могла уловить никаких мыслей своей спутницы. Только молчание — сумерки, зияющее отверстие, рот, проглотивший добычу, но не закрывшийся.

Мысль о том, чтобы покинуть зорсала, никогда и в голову не приходила Симсе — теперь командовала Симса из Нор, а для нее зорсал был единственным существом, к которому она испытывает хоть какое-то чувство. Девушка упрямо стиснула зубы и подошла к самому краю ущелья, осторожно следя и за движущимся песком, и за отверстием, в котором исчезла Засс. Однако даже когда она попыталась применить то, чему научила ее Древняя, она не смогла установить мысленный контакт с зорсалом. Ничего! Симса была уверена, что если бы в своем безрассудном полете Засс встретила смерть, то она почувствовала бы это.

Так как зорсал не мог или не хотел отвечать, Симса должна была найти свой путь. Она медленно, слева направо, принялась разглядывать песчаный поток. Только в одном месте, еще дальше к югу, каменные берега приближались друг к другу.

Симса вслух сосчитала отверстия на той стороне, чтобы запомнить то, в котором исчезла Засс. Потом решительно направилась к узкому месту.

Симса проворна и ловка, тело ее способно своей силой удивить всякого, кто не знает Нор, не представляет себе, сколько нужно приложить усилий, чтобы просто остаться в живых. И все же, казалось, у нее не было никакой надежды перебраться через поток. Сразу на другой стороне узкого места поднимался правильной формы камень — куб, но между ним и берегом реки оставалось достаточно пространства для тропы.

В сущности… Симса кончиком языка облизнула нижнюю губу, разглядывая скалы. Тропа над берегом словно была сознательно проложена так, чтобы часть стены нависала над ней. Да. Она мысленно представила себе здесь временный мост; такой легко было бы убирать при появлении опасности.

Но если когда-то здесь и был мост, то он давно исчез. Девушка села на камень, скрестив ноги, и попыталась в этих крайних обстоятельствах сделать то, чего старалась не делать со времени первой встречи с другой Симсой. Пока она видела один-единственный способ переправы — перепрыгнуть через реку, но она не решится сделать это, хотя и привыкла к прыжкам и падениями в глубинах Куксортала. Итак… что же предложит Древняя?

Симса постаралась очистить свое сознание от всего связанного с Норами. Девушка вспоминала, как они с Томом не раз взбирались на стены в развалинах города, где в огромном зале так долго ждала Древняя. Но там были веревки, лианы и прочие приспособления, какими разум может облегчить подъем. А здесь только камень — нет даже кустика или деревца — и песок, в котором не скроешься…

Симса энергично качнула головой. Она не собиралась вспоминать это — не в подробностях. Что предложит Древняя? И девушка оттеснила свою знакомую сущность подальше, открыто призвала другую. Пусть поможет, если только это возможно.

И…

Ответ пришел не в виде иллюзии, решение принадлежит этому миру, прочный мост сможет удержать ее, если она сохранит сосредоточенность. Сосредоточенность — девушка свела серебристые брови, распрямила плечи. Симса встала, по-прежнему держа в руке жезл с лунами и солнцем; этот символ власти начал подниматься словно по собственной воле и коснулся лба девушки над глазами.

Тепло…

Не разрывая этого прикосновения и не меняя направления взгляда, Симса сжала пальцами плащ, который соскользнул с ее тела. Держа его левой рукой

— плащ волочился за ней по камню, — она подошла к самому краю речного ущелья.

Левая рука ее взметнулась, и плащ поднялся, жесткий и тяжелый, потянул за пальцы. Она собрала всю свою волю… и бросила…

Жесткая томная ткань устремилась вперед, края ее подергивались, как у живого существа… и опустилась. Один конец плаща коснулся камня у ее ног, другой — ниши на противоположном краю.

— Верь! — Симса, возможно, и не прокричала это вслух, но приказ заполнил все ее сознание. Плаща больше нет — есть только мост, прочный и устойчивый у нее под ногами. Эта правда! Правда!

Прочно держа в руке теплый жезл — теперь он стал горячим, чуть ли не обжигающим, — не глядя вниз, потому что это означало бы ослабление веры, Симса сделала один шаг, другой. Она шла по плащу — нет, не по плащу, по мосту, этот мост призвала и удерживает ее воля — ее воля!

Мост был изготовлен специально для нее, и она пошла по нему. Из-под корней серебряных волос показались капли лота, они побежали по ее лицу, как слезы, капая с подбородка на плечи и грудь. Волосы вздымались и развевались на ветру, как знамя лорда в ясный ветреный день.

Резкая боль обожгла руку в месте соприкосновения с жезлом. Но Симса продолжала прочно держать его. Что-то уходило из нее, она чувствовала приближающуюся опустошенность — но продолжала идти по мосту-который-не-плащ. Споткнулась, упала вперед, схватившись свободной рукой за камень. Сделала последнее усилие и бросила свое тело вслед за этим рывком — и вот, похолодевшая и слабая, девушка лежала на камне, а тепло жезла быстро уходило, словно из погашенной лампы.

Делая быстрые неглубокие вдохи — казалось, легкие никогда уже не наполнятся, — Симса осторожно отползла подальше от края ущелья. Выступ, вырубленный когда-то, возможно, чтобы поддерживать исчезнувший мост, был узок; Симса ползла по нему, таща за собой обвисший плащ. В этот момент она не могла бы даже пошевелить рукой или поднять жезл, который, холодный, лежал у нее на груди.

Слабость она испытывала и раньше, когда позволяла действовать той, которая знает, как воспользоваться жезлом, но никогда она не была такой всепоглощающей. Девушка даже голову поднять не могла. С огромными усилиями ей удалось повернуть ее.

Это правда. Она только что была там — по другую сторону. А теперь она здесь. А плащ — всею лишь кусок ткани… и все же…

Веки казались слишком тяжелыми, их так трудно было поднять, на девушку медленно накатывалась волна сонливости. Нет, она не должна спать, еще нет. Как будто та, другая ее часть, обеспечила ей не только безопасный проход, но и дала предупреждение. Девушка еще так мало знает, у нее нет опыта обращения с этой силой, которая так ее истощила. Она снова Симса из Нор и не смела больше звать другую, Древнюю.

В своей слабости Симса прежде всего ощутила жажду. Рот у нее словно заполнился песком. Она взяла с собой все припасы из спасательной шлюпки, но воду в этой пустыне тратила очень расчетливо, понемногу. Плохо, что она не может вызвать еще одну иллюзию, которая стала бы реальностью, — чистый прозрачный ручей…

Голова Симсы резко дернулась и болезненно ударилась о камень. Она видит… слышит… обоняет! Не вода, об этом она тут же забыла. Нет, словно из ниоткуда, опасно высовываясь из окна, над ней повисла голова, устремив на девушку большие фасеточные глаза.

Вперед нацелились покрытые перьями антенны. Но это не Засс. Никакого другого сходства с зорсалом у этого большого существа из скал не нашлось. Большую часть головы занимали два глаза золотого цвета, разделенные на множество маленьких кружков. Глаза, насколько видела Симса, были лишены ресниц и непрозрачны.

Там, где должны были располагаться рот и подбородок, вперед выступали маленькие черные жвалы или несколько пар челюстей, которые с резким звуком щелкнули. Этот звук и привлек к себе внимание Симсы. По обе стороны от головы за края отверстия цеплялись суставчатые когтистые лапы. Часть тела, которая была видна девушке, покрывал толстый слой короткой зеленоватой шерсти. Верхние конечности черные, кожа жесткая и блестящая, и от когтей до того места, где у человека расположены плечи, проходил ряд шипов.

В этот момент Симса не способна была ни на какую защиту и с беспокойством, переходящим в страх, смотрела на когти, на щелкающие челюсти и что-то жующий рот.

Всякий, кто хоть раз побывал в космопорту или просто слышал рассказы бродяг космоса, знает, что разум бывает многообразен, а классификация разумных существ включает множество размеров, форм, видов и цветов. Том однажды сказал Симсе, что ее собственная внешность не только отличает ее от всех других жителей Нор, но и вообще уникальна. А ведь он известный исследователь, он добывал сведения для записей закатан, а в их обширных исторических архивах перечислено нескончаемое количество рас и видов.

Тот, кто внимательно смотрел на нее сверху, не «животное», не «существо» того уровня, какое она выловила в песчаной реке. Что-то медленно проникало в ее сознание. Симса собрала последние силы и попыталась установить контакт, как делала с Засс. Хотя, конечно, разумное существо, обитающее в этих скалах, может сильно отличаться от нее.

Однако попытка потерпела неудачу. Девушка не смогла даже уловить те смутные «картины», которые видела, вступая в контакт с Засс. В данный момент кошмарное создание удовлетворялось тем, что смотрело на нее, возможно, оно пребывало в таком же замешательстве, что и она.

И тут, пораженная, громко вскрикнув, Симса покатилась по карнизу. Плащ из-под нее неожиданно выдернули, хотя она не видела ни руки, ни пасти, которые схватки бы его. И так как край плаща свешивался вниз, девушка решила вначале, что одно из разбухших желтых существ снизу ухватило его и пытается подняться.

Но свисавший конец взлетел вверх и хлестнул по ее телу в результате нового невидимого рывка. И было в этом рывке что-то такое, что заставило девушку оставить свое укрытие у стены и следить за плащом, а не за существом наверху. Но прежде чем она смогла перехватить его, даже просто вытянуть руку, плащ поднялся и распрямился в воздухе, как один из тех флайеров, что показывал ей Том, — изготовленная человеком вещь, готовая к полету.

Плащ перевернулся, показав свою изнанку, и тут сила, державшая его, отступила, и плащ упал. Девушке едва хватило времени и сообразительности, чтобы подхватить его, прежде чем он свалился вниз, во все поглощающий песок. Только теперь она снова смогла посмотреть на существо вверху.

На его покрытом шерстью плече сидела Засс!

Зорсал держался так спокойно и непосредственно, словно сидел на плече самой Симсы. Однако антенны были развернуты на всю длину, причем та антенна, что оказалась ближе к голове с огромными глазами, касалась антенны чужака, ее конец обвил гораздо больший орган чувств незнакомца.

Симса быстро попыталась установить контакт с зорсалом. И снова поразилась. Только один раз прежде встречала она такой поток радости и возбуждения. Когда с помощью жезла смогла излечить крыло Засс, которое не давало зорсалу погрузиться в собственную стихию. Но ведь сейчас-то Засс не излечилась от раны или болезни. Так что никаких причин для подобной радости не должно было быть.

Наконец Засс сама взлетела с плеча чужака, а обитатель скал не шевельнулся, не сделал попытки помешать зорсалу, его огромные глаза без век по-прежнему таращились на Симсу. Она не сомневалась, что именно это существо каким-то способом подняло ее плащ, но с какой целью, она не знала. Может, чтобы просто показать ей, что в его власти находятся силы, с которыми ей не справиться.

Засс приземлилась на плечо девушки, прижалась пушистым телом к ее голове, уткнулась в щеку своей острой мордочкой. Так Засс привлекает к себе внимание.

Симса ответила, как всегда, почесав левой рукой у основания антенн.

«Сила… много силы…»

Нет, это не мысли Засс, хотя они прошли через ее ограниченный мозг. Симса знала, кто породил эти слова, которые, казалось, прогремели у нее в ушах, хотя она по-прежнему слышала только щелканье жвал.

— Это ты? — громко спросила девушка, потому что по-прежнему ей легче всего было говорить, но одновременно она послала мысль — попыталась послать — к Засс, как будто зорсал — прибор для связи, один из тех, что используются на космических кораблях.

«Идем!» — большая голова еще дальше отклонилась от края скалы, передние конечности отцепились, опустились вниз, к девушке.

Симса с трудом встала. Тело ее ослабло, словно девушка перенесла серьезную болезнь. Карниз никуда не ведет, и у нее как будто нет выбора. Она была убеждена, что сейчас ей не удастся подчинить себе неодушевленную материю, превратить ее в мост. Древняя уступила ей место, и осталась только Симса из Нор.

Она посмотрела на чуть дергавшиеся клыки, представляя себе, как они сомкнутся вокруг ее запястий, сожмут, начнут резать… Но инстинкт, предупреждающий об опасности, который так долго служил ей защитой в Норах, сейчас молчал.

Симса обвязала плащ вокруг пояса и повернулась лицом к стене под выступом. Глубоко вдохнув, она взяла край плаща в зубы и закусила. Она не смеет потерять его. И протянула вверх руки.

Засс покинула плечо девушки и снова оказалась рядом с чужаком. А Симса чувствовала и видела, как когти смыкаются вокруг ее запястий, как она и опасалась.

Глава 4

Симса взлетела вверх так легко, словно воспользовалась кубиком, уничтожающим тяготение, какой применял Том во время их приключений в заброшенном городе, где она обрела свою вторую половину. Но ее поднимал не прибор — а сила жителя скал, который, вытаскивая Симсу, отступал в черное отверстие окна. Так что, когда существо отпустило ее, девушка и сама оказалась в темном углублении. Слабый свет исходил не от щели в одной из каменных стен, сомкнувшихся вокруг нее, а от тела этого существа.

Оно оказалось выше девушки — вероятно, оно вполне было способно помериться ростом с тем недостойным доверия офицером корабля. Шея под круглой головой с огромными глазами отсутствовала. Жвалы не переставали щелкать. Верхняя часть тела представляла собой поросший шерстью овал, соединенный с нижней частью узким поясом. Нижняя часть тела была вдвое длиннее верхней, тоже поросшая шерстью, только более темной и с полосками. Самыми странными выглядели нижние конечности. Длинные и мощные ноги поднимались коленями выше туловища чужака, когда тот сидел. Как и верхние лапы, нижние не были покрыты шерстью, по ним только проходили два ряда зловещих шипов; когда чужак двигался, шипы задевали за поверхность. Земли касалась и нижняя часть тела, очевидно, придавая существу равновесие.

Засс какое-то время летала вокруг них, пока не уселась на плечо Симсы, больно впившись когтями в ее кожу. Наклонив голову, Засс коснулась мордочкой щеки девушки.

«Кто ты?»

В неожиданном вопросе прозвучало явное нетерпение. Девушка взглянула сначала на зорсала, потом на ждущее чудовище. Ясно, что они могут общаться только с помощью Засс. Потому что, попытавшись сосредоточиться непосредственно на сознании чужака, Симса в ответ ощутила только болезненное головокружение, которое заставило ее закрыть глаза и изо всех сил держаться за реальность — она стоит здесь, вот Засс, а вот это… существо. Она была здесь, а вовсе не в каком-то другом месте, где не за что уцепиться.

— Я убегаю, — ответила она, чувствуя, что здесь возможна только правда. Засс может воспринимать ее мысли со слов или прямо из сознания, но в ней оставалось еще слишком много прежней Симсы, и ей легче было говорить вслух.

«Кто гонится за тобой?» — по крайней мере вопрос, пришедший через посредство зорсала, был вполне логичный.

И правда, кто за ней гонится? Может, офицер корабля, с которого она бежала, а может, и кто другой. Но Симса понимала, что бежит не от какого-то конкретного человека или существа — она бежала от своего страха, она намеревалась оставаться свободной, оставаться сама собой.

От Древней освободиться она теперь никогда не сможет. Это Симса признает. Вначале она была даже рада, восторгалась найденному, части самой себя, которой ей не хватало всю жизнь. Но потом девушка поняла, что должна подчинить этому новому жильцу прежнюю Симсу, которую знала гораздо лучше. Свобода. Она не могла контролировать внутреннюю свободу, но должна была оставаться свободной от других.

— Не знаю, — снова правда, которую извлекло из нее это существо.

Никакого выражения в огромных глазах и на морде, поросшей зеленоватой шерстью. Никакого понятного человеку выражения. Симса больше не пыталась непосредственно связаться мыслью с чужаком. Зато сама послала вопрос, желая быть равной чужаку, а не ребенком, отвечающим на вопросы старших.

— Кто ты? — девушка постаралась мыслить энергичной, яснее, не зная, пройдет ли ее вопрос через фильтр смутных мыслей зорсала.

«Боишься…»

На какое-то мгновение Симса решила, что чужак ответил простой угрозой. Но тут долетело приглушенное, но все же понятное окончание:

«Ты боишься… — похоже, чужак просто не обратил внимания на вопрос Симсы. — Есть чего бояться…»

Симса вновь удивилась. Она отскочила назад и подняла руку с жезлом как преграду на пути дергавшегося перед ней разбухшего существа.

Перед ней появился наяву один из обитателей песчаной реки во всей своей омерзительности, настолько реальный, что Симса преисполнилась уверенности: протяни она руку, и коснется мягкого пухлого тела. И тут же мгновенно, как и появилось, существо исчезло. Галлюцинация! Точно так же обитатель песка применял к ней свои способности.

«Ты боишься…» — слова вновь донесли до нее смысл, пробившись сквозь изумление.

На этот раз возник не желтый пузырь, а размытая, туманно очерченная фигура. Возможно, чужаку было трудно материализовать ее четко. Но тем не менее она, несомненно, увидела офицера космического корабля.

«Странно, — хотя мысли, доходившие при посредстве зорсала, лишались эмоций, здесь явно слышалось недоумение. — Этот — твоего племени?»

Симса энергично покачала головой.

— Нет, он мне не свой, — девушка не могла знать, насколько верна передача через сознание Засс, способна ли Засс на такие концепции. Зорсалы ведут одинокий образ жизни после того, как достигнут возраста в год. Спариваются они очень быстро, сразу вслед за этим разлетаются, и каждый пол живет обособленно.

Туманные очертания офицера космического корабля не исчезали. Как будто чужак старался изобразить его более подробно и четко, сравнить с Симсой и опровергнуть ее быстрый отказ от того, кто так на нее похож.

«Кто ты?» — снова повторен самый первый вопрос.

Симса перевела дыхание. Возможно, она ошибается, но это существо хотело знать глубинную причину ее бегства, настоящую причину ее страха, а не просто того, кто заставил ее бродить по этому каменному ландшафту.

— Я обладаю… силой, — девушка сжала жезл обеими руками и чуть подняла его — Он… хочет получить эту силу.

Тело чужака засветилось ярче, как будто на нем горел фонарь, который Том нес на себе. Свет стал сильнее, чем от факела.

И в ответ, хотя Симса не призывала Древнюю, ожили полумесяцы лун и солнце между ними, вспыхнули тоже, их свет окутал тело Симсы, отразился от ее черной кожи. Девушка ощутила, как зашевелились ее волосы, поняла, что их концы поднимаются. Но на этот раз она не испытывала опустошения. Нет, напротив, ее напитывала сила — извне, а не изнутри.

Тело чужака перестало ярко светиться, окуталось легким ореолом, почти мерцанием. И из жезла жизнь постепенно уходила, по-прежнему вливаясь в нее, и девушка ощущала, как оживает ее тело. Симса словно хорошо поела, напилась и выспалась. Она полностью вернула свои внутренние силы.

«У тебя… не-дымка…» — зорсал сложил крылья, переступил на плече Симсы с одной ноги на другую. Девушка не поняла, что значат эти слова. И тут одна из конечностей, этих суставчатых «рук», двинулась к середине, устремилась вперед, и коготь на ее конце безошибочно указал на жезл.

Симса крепче сжала свое сокровище. Неужели чужак попытается отобрать ее единственное оружие? Но коготь не коснулся рогатого диска, только завис перед ним, словно существо что-то замеряло. Длинная рука вернулась назад, как у насекомого на родной планете девушки.

Существо неуклюже развернулось, используя в качестве точки опоры нижнюю часть живота. Оно не поворачивало головы, но через Засс поступил отчетливый приказ:

«Идем!»

Передние конечности опустились на пол, задние выпрямились, и чужак приобрел странное сходство с животным, которое наклонило голову и принюхивается к следу. Стоячие антенны отклонились назад, концы их прижались к спине существа. Однако чужак передвигался не неуклюже, рывками, как, казалось, предполагает его поза, и двигался он очень быстро. Симсе, которая на мгновение задержалась, чтобы перехватить плащ, пришлось догонять бегом.

Девушку окутала полная темнота, только чуть впереди слабо светилось большое тело проводника. Они углубились в туннель в скале с ровными, гладкими стенами и полом, после нескольких же шагов девушка почувствовала, что туннель идет под уклон, и Симсе пришлось двигаться осторожно, чтобы не поскользнуться. Для когтей же ее провожатого эта поверхность оказалась вовсе не такой уж скользкой, как для ног девушки.

Через определенные интервалы в стенах попадались отверстия. Симса заглядывала в них, но ничего не видела. Там царила полная тьма.

Постепенно наклон туннеля становился все круче, и Симса попыталась отыскать вначале на одной стене, потом на другой какую-нибудь опору, за которую можно было бы ухватиться, если поскользнешься. Она уже хотела попросить проводника двигаться медленнее, когда внезапно заметила слабо светившееся пятно на полу. И, не успев отступить в сторону, девушка наступила на какое-то липкое вещество, которое крепко-накрепко пристало к ногам, даже когда она отчаянно прыгнула вперед.

Но когда Симса снова поставила выпачканную ногу на наклонную поверхность, то обнаружила, что теперь ей гораздо легче удерживаться на круче, и даже, когда нужно идти вперед, нога не липнет к полу. Только теперь девушка заметила, что светящееся вещество вытекло из большого тела перед нею. На мгновение она почувствовала отвращение, ей захотелось вытереть ноги краем плаща, но тут, как будто Засс объяснила ей случившееся, Симса поняла, что странное вещество — не помет чужака, а дар, который должен помочь ей двигаться.

И действительно, когда чужак выпустил светящуюся массу в третий — и последний — раз, он и сам повернулся, погрузил в нее передние лапы, и они тоже засветились. Потом проводник прижал конечности к стенам, и те закрепились на их поверхности, прилипли. Чужак согнул тело, как будто хотел разорвать свою узкую талию, сложил грудь и живот и бросил свое тело вперед, вытянув в темноту на всю свою длину лапы, словно пытаясь за что-то схватиться там.

В нескольких футах впереди пол исчезал, сменившись пропастью, такой же темной, как и отверстия, мимо которых они проходили. Симса ахнула. Обитатель скал перебрался через пропасть с привычной легкостью, но она-то не сможет последовать за ним.

Или сможет?

Спереди блеснул свет, и она увидела, что чужак ждет ее на другом краю пропасти. Эта вспышка показала Симсе, что слева вдоль стены проходит карниз, такой узкий, что пройти по нему можно только боком, повернув голову и прижимаясь к стене.

Перед переходом девушка убедилась, что плащ прочно обвязан вокруг пояса, а жезл, по-прежнему слегка теплый, надежно закреплен в нем. Она внимательно рассматривала узкую тропу. То, что она увидела, ей не понравилось. Но все же пришлось сделать первый шаг. Вероятно, легче было бы двигаться лицом к стене, а не к пропасти. Однако упрямая сердцевина Симсы из Нор предпочитала видеть опасность во всей ее черноте, а не поворачиваться к ней спиной.

Девушка не могла определить, насколько глубока эта пропасть. Бездна была совершенно черная. Чужак и Засс, уже перелетевшая на ту сторону, ждали молча; тихо было и в пропасти, слышалось только тяжелое дыхание Симсы и быстрое биение ее сердца.

Черная дыра рядом с ее ногами как будто притягивала к себе; девушка царапала вытянутыми пальцами стены, пытаясь найти опору, любую, пусть самую крошечную, и удержаться. Так она и продвигалась вперед. И уже совсем приблизилась к противоположному краю, где ее ждали спутники, и даже чуть-чуть расслабилась, когда послышался звук. В черной глубине как будто что-то шевельнулось — как будто крылатое существо, как Засс, но гораздо большее по размеру, забило крыльями, собираясь подняться в воздух.

Засс ответила криком, который Симса хорошо знала. Это было вовсе не удивление — страх. Но зорсал не улетел, напротив, стоя на полу на противоположной стороне пропасти, зверек переминался с ноги на ногу, раскрыв маленький рот, но не произносил ни звука. Чужак, служивший ей проводником, поднял одну из передних лап и быстро поманил, он явно просил девушку поторопиться. Симса, повернув голову, чтобы видеть черноту и то, что там находится в глубине, переставила одну ногу, другую. Липкое вещество, выделенное чужаком, почти перестало держать. Девушка чувствовала, что она уже не держится достаточно прочно, когда опирается на одну ногу, поднимая другую. Звук снизу становился громче. Симса представила себе большие крылья — какой-то ужас поднимался в воздухе — из пропасти ударил восходящий поток.

Еще два шага…

Засс наконец крикнула — возглас вызова. Чернота в пропасти словно стала более материальной, однако девушка не могла сказать, видела ли она это действительно собственными глазами или то была картина, вызванная страхом. Тем не менее внизу несомненно что-то двигалось, она увидела там какое-то кружение, чем-то походившее на завихрения в песчаной реке, когда живущий в ней ужас пытался вырваться наружу.

Симса стиснула зубы, отказываясь впадать в панику, не желая оступиться и упасть вниз — туда!

Один шаг. Она подняла взгляд, решив не смотреть. Движение в темноте достигло ее, как волна головокружения. Но она заставила себя отвернуть голову и смотреть только на свою цель.

Из пропасти поднялось нечто вроде фонтана брызг. Жидкость ли это была или красноватый свет из множества искорок, похожий на жидкость? Вопреки своему желанию, Симса все-таки посмотрела. И как вихри в темноте, породившие его, это свечение тоже приковывало взгляд, влекло, притягивало…

Боль, сильная и резкая, буквально пронзила Симсу, и она не смогла сдержать крик. На коже правой руки появилось пятно света, капля, одна из искр того, что поднималось выше и выше, растекалось все шире и шире, затягивало всю темную пропасть.

Второй выкрик девушка сдержала — одним из величайших усилий в жизни, зато боль помогла оторвать взгляд от чар этого фонтана и наконец-таки сделать последний шаг, приведший ее на безопасный пол туннеля. Но тут она поскользнулась и начала падать назад, в этот столб серебристо-красного пламени.

Снова когти сомкнулись вокруг ее плоти, на этот раз на плече, и потащили по полу, царапая о камни. Искра на руке продолжала впиваться в тело.

Рядом, справа, прыгала Засс, размахивая крыльями, испуская негромкие тревожные крики. Слева возвышалось громоздкое зеленое чело чужака. Когти переместились с плеча на запястье пораненной руки. Чужак присел, поднимая вверх ее руку. И девушка почувствовала, как жвалы заскребли ее кожу. Несмотря на боль, она вздрогнула. Прикосновение вызывало отвращение, как один лишь вид щупалец речного чудовища. Какая-то жидкость залила поверхность кожи, куда прилипла искра, по руке потекло густое желе с сильным запахом.

Боль стихала, теперь Симса ощущала боль словно от ушиба. Когти разжались, и девушка быстро отдернула руку. Это прикосновение пошло ей на пользу, она в этом не сомневалась, но все же оно вызывало сильное отвращение, почти тошноту.

Симса видела, как чужак покрывал рану комком желе, теперь это желе застывало, она чувствовала, как оно натягивает ее кожу. Длинные голые суставчатые конечности снова вытянулись, но не схватили ее; напротив, подтолкнули, отодвинули от фонтана подальше в туннель.

От сильного толчка Симса растянулась на полу, но сразу вскочила на четвереньки и полуобернулась. Засс с новым криком поднялась в воздух, а обитатель этих подземных путей толчком головы еще дальше отбросил девушку. В то же время она получила сообщение, неясное, но достаточно понятное: опасность.

Если они задержатся у этого огненного фонтана, то, что живет в пропасти, от них не отвяжется. Ее большой спутник, несмотря на внешне неуклюжее тело, двигался легко и быстро; с раздраженным выражением он ухватил жвалами конец плаща Симсы и потащил девушку с захватывающей дух скоростью.

Она завернули за угол туннеля, и Симса чуть не упала от резкого рывка, пославшего ее в новом направлении. Свет фонтана остался позади, и Симса видела только участки темных стен, мимо которых они пробегали, да и то только из-за свечения большого тела. Они на большой скорости миновали еще несколько отверстий, снова повернули, и впереди показался свет, настолько яркий несмотря на расстояние, что Симса замигала. И впервые за все время после пропасти почувствовала тепло жезла.

Когда существо-фонтан ворвалось в ее мысли, как неразрешимая загадка, Симса совершенно забыла о своем оружии силы. А ведь Симса из Нор уже начала верить, что силе жезла нет пределов. Но когда боль в теле предупреждением пронзила девушку, Древняя не возникла в ней. И девушку испугало и поразило это нежелание появиться в ее разуме, хотя обычно она противилась вторжению. Она поняла, что в последнем испытании была только Симсой из Нор. С самого появления своей второй сути она постепенно все больше и больше надеялась на Древнюю, считая ее неуязвимой. И вот случилось это. Где Древняя? Почему ее нет?

Чужак продолжал увлекать ее к далекому свету, и вот они вышли из туннеля в место, настолько не похожее на голые скалы этой планеты, что Симса могла только удивленно смотреть.

Перед ними оказалась вовсе не пустыня. Если большая долина и имела своей основой камень, то его совсем не было видно. Ровными рядами тянулись растения, достаточно большие, чтобы называть их деревьями, а между ними лежал проход — тропа — прямо от окончания туннеля. Стволы были не очень толстые; Симса могла бы обхватить руками ближайшее дерево и сплести пальцы на противоположной стороне. Примерно на высоте круглой головы чужака — он снова сидел, как в тот раз, когда девушка увидела ею впервые, — от стволов отходило множество ветвей с длинными голубыми лилиями, они постоянно шевелились, хотя никакою ветра Симса не чувствовала.

За этими стражами прохода виднелась более низкая густая растительность разного цвета, от голубого до зеленого и желтого. Листва кустарника тоже колыхалась, в ней имелось множество мест для возможной засады. Засс торжествующе закричала, взметнулась в воздух и полетела над деревьями, и только теперь, следя за ней взглядом, Симса заметила что-то очень странное в небе. Дымка, висевшая над скалами, здесь казалась гораздо гуще и светлее, да и угнетающего жара пустыни не чувствовалось.

Тропа между деревьями шла прямо, на ней тоже не было ни следа камня или песка, наоборот, ее покрывала густая короткая травка, тоже разноцветная — голубая, зеленая, желтая, местами попадались вкрапления серебристо-белого цвета. И чем дальше уходила тропа, тем выше становились деревья-стражники. Но и они не могли скрыть то, что находилось в конце пути.

Прямо посреди горных лугов, окружавших этот оазис растительности, возвышался массивный куб голубого цвета, ближе к вершине переходившего в зеленоватый. И у его зеленой вершины на равных расстояниях друг от друга были прорублены окна или входы без всяких дверей или преград. В некоторых из них показывались существа, настолько похожие на спутника Симсы, словно они клонированные близнецы. Они ленивыми прыжками, отталкиваясь мощными задними конечностями, выскакивали из отверстий и ныряли в густую растительность, как пловцы в море. Погружаясь в листву кустов и деревьев, они совершенно исчезали из вида. И никто из них будто не замечал троих появившихся из темного туннеля.

Засс вернулась, снова села на плечо Симсы и потерлась мохнатой головой о щеку девушки.

«Вот место», — зорсал передал сжатое объяснение чужака, сопровождая его рывком когтистой лапы.

— Место? Какое место? — с тех пор как чужак перестал тащить ее, Симса не делала попыток выйти на открытое пространство, ступить на ковер тропы.

«Место роя», — в мысли Засс, решила девушка, опять прозвучал оттенок нетерпения, какая-то эмоция чужака. Возможно, для него это подобно Куксорталу, настолько хорошо знакомому, что, кажется, весь мир должен его знать.

Ответив такими образом, большое зеленое существо опустилось на все четыре конечности и удалилось. Оно не оглядывалось, когда Симса не пошла за ним. Девушка чувствовала любопытство, но осторожность, пробужденная обитателями песчаной реки и пропасти, да и самим чужаком, сдерживала ее. Эта осторожность хорошо служила ей, лишенной близких и родичей, в Норах. И вот она присела и принялась разглядывать город, что находился перед ней. Тот, кто привел ее сюда, по-видимому, о ней совершенно забыл, он неожиданно протиснулся между двумя стволами в густую поросль и исчез.

Симса с отсутствующим видом потерла рану на руке, она все еще ощущала боль. Под ее пальцами желеобразная оболочка снялась, и девушка увидела, что под ней не осталось даже шрама. Неожиданно она взяла в обе руки жезл и направила его рогами в сторону здания-куба. Из высоких окон больше никто не высовывался. Здание вполне могло показаться давно заброшенным.

И вот, абсолютно без ее усилий, без напряжения мышц, жезл начал двигаться. Девушка сжала его крепче, пытаясь удержать неподвижно, и обнаружила, что для этого не хватит всей ее силы. Рога сверху, рога снизу, вот они отклонились в одну сторону, другую, а Симса, несмотря на все старания, не могла удержать их на одной линии со зданием с зеленой крышей.

Девушка опустила жезл на колени и задумалась. Жезл может питаться силой, но может и притягивать ее. Это оружие, но и щит. Поэтому — она пыталась рассуждать хладнокровно и логично (как если бы обнаружила в Норах какую-то загадочную вещь, что-то такое, что может оказаться полезным, если она догадается об его назначении) — поэтому здесь, вероятно, существует защита. Но почему? Симса выпрямилась, чуть раздвинула губы, сердце ее забилось быстрее. Возможно, Древняя бывала здесь когда-то давно, и жители этого места получили возможность научиться противостоять силе, к которой взывала Симса.

«Древняя, — мысль Симсы была остра, как призыв, — Древняя!» И хотя девушка попыталась снять всякую внутреннюю защиту, никакого ответа она не получила. Она во-прежнему оставалась Симсой из Нор, несмотря на свой жезл и украшения. Она опять была одна!

Глава 5

Нужды третьей ее части — тела — вывели Симсу из задумчивости. Голод и жажда наконец победили оживляющий эффект жезла. Девушка рассматривала теперь растительность не просто с интересом к тому, что та вообще сочувствует. Поискав в кармане плаща, она нашла полпакета сухих лепешек из рациона шлюпки, безвкусных, рассчитанных на то, чтобы в наименьшем объеме предоставить гуманоиду все необходимые питательные вещества, чтобы он смог жить и двигаться. Но драгоценной воды во фляжке больше не было, только влажная ткань плаща свидетельствовала о потере.

Хотя Симса за всю свою жизнь ни разу не покидала родную планету, она хорошо знала и по объявлениям, развешанным на корабле, и по рассказам экипажа, что на новой планете любая жидкость или природный продукт могут оказаться для инопланетянина быстродействующим ядом.

Девушка подержала лепешку в руке, та еще больше высохла и раскрошилась в сухой атмосфере. Есть это — значит подавиться сухими крошками, в то время как вся эта растительность свидетельствует о наличии настоящей воды, а вовсе не о ручье из движущегося песка.

Симса заметила, что Засс исчезла, отправилась на разведку в деревья. Голод и жажда — теперь для ее выживания это были более важные вопросы, чем поиски второй сущности. Ведь Древняя в свое время не была привязана к одной планете: Симса помнила навеки о самых разных формах жизни, она получала их до того, как Древняя решила удалиться и предоставить действовать своему отдаленному кровному потомку.

Губы Симсы дрогнули в легкой улыбке. Пусть Древняя дуется или высокомерно устраняется. Девушка была почему-то уверена, что стоит ей сделать неверный выбор, подвергнуть настоящей опасности свое тело, и она тут же получит предупреждение. Эту часть своего невольного партнерства она никогда еще не подвергала испытанию.

Густая, похожая на мох растительность под ногами издавала острый, но не противный залах. Ничего здесь не напоминало затхлость и скученность Нор, равно как не ощущалось и зловония обитателя песчаной реки. Девушка уверенно шла вперед, чисто внешнее выражение уверенности она надела на себя, как надела бы плащ, будь тут по-прохладнее. Крутя головой по сторонам и пытаясь проникнуть взглядом в чащу за древесными колоннами, она не замечала никаких просветов, ни намеков на плоды или ягоды, не чувствовала запаха воды.

И тут в ее сознание ворвалось торжество Засс. Где-то в этой мешанине зелени зорсал отыскал добычу, ибо только свежеубитая добыча вызывала у него эту мгновенную и невольную связь. Засс убила, но что и где — ответа не пришло. И если зорсал пировал какой-то формой жизни, подчиненной чужаку, тем хуже для них обоих.

Симса решительно отбросила страх. Теперь она подошла достаточно близко к кубическому зданию, чтобы видеть, что отверстия в нем, по крайней мере с этой стороны, находятся только под самой крышей. А между ними и поверхностью земли тянулась сплошная стена. Может быть, чужаки, со своими липкими выделениями, и могут здесь подняться, но для нее это явно невозможно.

Симса долго стояла, высоко подняв голову, раздувая ноздри: она медленно поворачивалась, напрягая чувства. Девушку окружало множество запахов, среди которых практически не было неприятных, некоторые походили на аромат цветов. И еще — вода!

Она слышала, что некоторые инопланетяне не различают запах воды, хотя его уверенно чуют многие менее развитые живые существа. Но жизнь в Норах, несмотря на обилие в них дурных запахов, заставляла вырабатывать острое обоняние. Здесь точно была вода, не морская, как в Куксортале, скорее ручей — в том направлении!

В растительности по-прежнему не было видно никаких промежутков, а полететь над ней, как Засс, она не могла. Симса принялась переделывать свой плащ-одеяло: тут попадаются колючие кусты, она их заметила с самого начала. Она попытается защититься. Девушка уже проделала дыру в середине, и теперь просунула в нее голову и обернула ткань вокруг себя, прикрывая концами руки.

Потом, раздвигая жезлом ветви, Симса решительно углубилась в заросли. И только сделав несколько шагов и стараясь отвести от себя колючие ветки, она снова обратила внимание на шелест. Ветра по-прежнему не было. Однако листья и ветви колыхались прямо перед ней. Как будто кусты и деревья передавали друг другу сообщение, сопротивляясь се проходу, призывая друг друга к защите.

Плащ застрял в густых зарослях, и Симса просто вынуждена была остановиться. Одна качающаяся ветка, толщиной в палец, опустилась, прежде чем девушка смогла увернуться, вцепилась ей в волосы и продолжала качаться, пока не оказалась обмотанной серебряными прядями. Теперь девушка без резкой боли не могла даже повернуть голову. Она не раз видела, как липнут к приманке насекомые, становясь добычей других живых существ. Но здесь она сама стала пленницей растительности.

Острая боль в щеке последовала за ударом другой ветки с шипами, а плащ, которым Симса рассчитывала защититься, стал ловушкой. Что-то прочно держало его, так что даже если бы волосы ее были свободны, девушка не смогла бы выбраться. Она сложила губы и свистнула. Засс нашла добычу, она должна избежать этой ловушки, поэтому…

Но прежде чем она услышала хлопанье крыльев, раздался звук, который уже спас ее в каменной пустыне. Дымка над этой долиной — она видела только часть ее, потому что не могла повернуть голову, — была гораздо гуще, чем в пустыне. В ней даже просвета не было, ни кусочка неба. Но очень низко в этой дымке, чуть ли не над самой ее головой пролетел флиттер. И не просто пролетел. Симсе по звуку показалось, что он закружился неподалеку.

Детектор — с самого начала девушка предполагала, что, вероятно, сама того не подозревая, оставляет след для охотников. Для нее многие приборы звездных людей казались волшебными. И всегда им прислуживали машины. Во время заключения на корабле ее вполне могли изучить эти машины, зафиксировать ее запах, образ мыслей.

Но кое-что показалось ей в данный момент более важным, чем возможные пленители вверху. Ветви, только что так эффективно захватившие ее, при первых же звуках инопланетного корабля неподвижно застыли. А мгновение спустя снова ожили и перешли к согласованным действиям. Ее буквально потащили вперед; причем за волосы тянули так сильно, что от боли у Симсы слезы выступили на глазах. Она тщетно пыталась высвободиться, била жезлом, но это действие привело только к появлению новых кровавых царапин, таких глубоких, что они были похожи на раны.

Девушка не видела, как ветви передают ее от одного куста другому, но каким-то образом это происходило. И она чувствовала, как на ветвях остаются ее волосы и клочки кожи. Лицо ее покрылось царапинами. Она чувствовала вкус крови на губах. А кусты продолжали передавать Симсу друг другу. Ей казалось, что их шелест становится все сильнее, звучит внутри головы, вызывает панику.

Нападение животного можно понять, но нападение растений кого угодно способно свести с ума. Симса пыталась подавить свой страх. И вдруг, исцарапанная, тяжело дышащая, полуоглушенная шелестом, она оказалась на открытом пространстве. Открытом на уровне земли. Вокруг замерло кольцо деревьев. Их ветви переплетались над головой, и девушка больше не видела дымки. Однако теперь, когда стих шелест листьев, она снова услышала двигатель флиттера, тот зазвучал громче, как будто машина находилась непосредственно над этими деревьями, над самой головой.

Симса споткнулась, упала — последний рывок ветвей был слишком силен — и сильно ударилась о камень, ничем не напоминавший камень пустыни. Ярко-оранжевый жесткий гравий, о который она ударилась коленями и ладонями, обрамлял… бассейн.

Играл фонтан, но не из яростных искр, как в пропасти туннеля. Вода плескалась и падала в неглубокий бассейн, в середине которого стояло каменное изваяние в форме трех петель, центральная петля соединяла две боковые, гораздо большие по размеру. На гравии вокруг бассейна видны были следы лапок, и Симса увидела своего пропавшего зорсала. Судя по мокрым перьями, Засс успела искупаться в воде.

Симса подползла к краю бассейна и погрузила исцарапанные окровавленные руки в долгожданную влагу. Вода здесь оказалась не такая чистая и прозрачная, как обычная, с чуть зеленоватым оттенком, но запах!

Девушка набрала воды в горсть и пила, пила. Вода имела — если, конечно, это была вода — вкус старого вина, которое Фервар ревниво берегла для себя и пила во влажные и холодные дни безлистного сезона. Одновременно приятно теплая и освежающе прохладная, вода придавала силы. Перед тем как напиться в третий раз, девушка вымыла лицо. Лишь мгновение после этого ощущала она боль царапин, потом боль стихла, и, взглянув на свое отражение в бассейне, Симса увидела, что даже самые глубокие царапины закрылись. Такое освежающее ощущение она испытывала отчасти, когда пользовалась — вернее, когда пользовалась Древняя — жезлом. Оказывается, и здесь, где природа так жестока, нашлось место добру.

Симса все еще промывала горло и плечи, когда ветви, которые так жестоко обошлись с ней, все, как одна, разом повернулись в сторону. Хотя Симса не видела, что их потянуло. Образовался проход, в нем показался чужак. На взгляд Симсы, он до самого последнего волоска на антеннах походил на того, что привел ее сюда.

Существо остановилось у края бассейна, глядя на девушку из-за играющей воды. Засс, которая плескалась в брызгах фонтана, взлетела в воздух и опустилась на плечо Симсы.

«Это… твои преследователи? — Чужак даже не взглянул на источник шума, который теперь расположился, казалось, над самой головой. — Или ты позвала их?»

Эти мысли четко и ясно передавались через мозг Засс. И Симсе показалось, что в них скрывалась угроза. Слова могут обмануть, если произносящий их достаточно умен, но вот мысли… Если бы только они могли общаться непосредственно, без помощи неустойчивого разума зорсала!

Повинуясь какому-то внутреннему порыву — у Симсы не было времени задуматься об его причинах, — девушка села на гравий, скрестив ноги, и сунула в него ручку своего жезла. Убедившись, что он прочно установлен, Симса провела вдоль рукояти пальцами и направила рога в сторону чужака. Не прибегая к помощи зорсала, она начала посылать мысли как можно отчетливей и ясней, время от времени останавливаясь, чтобы уточнить рассказ.

Причина ее бегства с космического корабля, отсутствие выбора, только то, что предоставило оборудование спасательной шлюпки, путь через каменную пустыню, схватка с ужасом из песочного ручья…

Симса пыталась рассказывать последовательно, мысленно представить свои конкретные действия, одновременно передавая более смутные предположения, окрашенные эмоциями. В конце концов у нее ведь не было доказательств, она только подозревала офицера корабля и ту женщину-медика. Но сама она была убеждена, что страх, который заставил ее сбежать с корабля, достаточно обоснован.

Если она и установила контакт с чужаком непосредственно, а не через Засс, никаких свидетельств этому не было. Но сосредоточенность девушки нарушилась, когда она увидела, как из растительности на открытое место выходят еще несколько существ с зеленоватой шерстью — на первый взгляд все они казались двойниками того, что привел ее в долину. Они сели, подняв колени выше голов, и сосредоточили на ней взгляды, образовав молчаливый и, по ее мнению, тревожный круг, так что мысли девушки дрогнули, и ей пришлось напрячь волю, чтобы снова посылать их.

Стояла почти полная тишина. Даже Засс сидела молча, только слышался звук двигателя сверху, он то усиливался, то ослабевал. Флиттер кружил, и круги становились все меньше.

Вспомнив, что она увидела от выхода из туннеля, Симса решила, что в долине нет площадки, на которую смогла бы сесть инопланетная машина. Тогда почему она остается вверху? Может, дает направление высаженной поисковой группе?

«Что хотят от тебя эти?» — пришел четкий и резкий вопрос, пришел без посредства Засс. Она — вернее, чужак — они оба установили непосредственный контакт.

— Им нужна я, — ответила Симса. Жезл в ее руке потеплел. Древняя исчезла, предоставив Симсе сражаться одной; но теперь она возвращалась. С еще большими усилиями и еще медленнее Симса начала описывать события, предшествовавшие ее полету на космическом корабле (где ее поспешили заверить, что она «почетная гостья», но ее чувства, обостренные в Норах, говорили, что правильней было бы назвать ее пленницей).

Смогут ли большеглазые чудища уловить и понять ее рассказ? Бывали ли на этой пустынной планете космические корабли, летающие от звезды к звезде? Могут ли они понять саму концепцию космического перелета?

Но вот в ее сознании появилось нечто новое, совсем не те картины, которые она пыталась нарисовать, какие-то соображения, которых она вообще не понимала. «Нет!» — беззвучно закричала Симса из Нор. Ее снова сделали бессильной пленницей. Каждый раз Древняя становилась все сильнее, все глубже овладевала ею. Симса качала головой из стороны В сторону, словно какое-то крылатое существо угрожало ее глазам, ее рту. Но нападение совершилось в ее голове, а не снаружи, и она ничего не могла противопоставить воле Древней.

Подлинно чуждые мысли ослепительно ярко промелькнули в сознании. Симсе показалось, что она видит обрывки странных картин. В одно мгновение воздвигались и исчезали здания; появлялись и пропадали какие-то фигуры, то ли животные, то ли разумные существа. Как будто слышишь речь, которую можешь понять, но говорят так быстро, что мысль не успевает улавливать слова.

Жезл в руках девушки начал поворачиваться, ей пришлось бороться с ним. Однако борьба закончилась быстро. Руки больше не повиновались ей. Жезл перевернулся, так что рога его коснулись гравия, врезались в него. Пальцы девушки тоже перестали подчиняться ей, она начали двигаться, туда, сюда, поворачивать рога в одну сторону, в другую.

И на гравии появились знаки, полузаметный рисунок. Пятеро чужаков наклонились вперед, они больше не смотрели на Симсу, только на знаки, оставленные жезлом. И сама девушка вроде бы понимала их смысл, но когда она пыталась внимательней посмотреть и подумать, возникала острая боль в глазах.

И вдруг — всякие затруднения кончились. Жезл изобразил символ силы из далекого-далекого прошлого. Это был знак единства и одновременно предупреждение и просьба о помощи. Каждая отдельная четкая линия имела больше одного значения, и так было с самых древних времен.

Один из чужаков — не тот, что привел ее сюда, решила девушка, — обошел бассейн, сел против девушки и стал разглядывать линии. Неожиданно он вытянул коготь и изменил две линии. Потом громко щелкнул жалами, и два других чужака повернулись и исчезли в зарослях.

Тот, что разглядывал рисунок, начал двигать когтями, раскрывая их до предела и с резким щелчком захлопывая. Симса смутно различала ритм. Не слова, что-то другое, гораздо более могучее. Может, даже оружие.

Та, что теперь распоряжалась телом девушки, подняла жезл и коснулась его рогами груди. Тело начало дрожать, все сильнее и сильнее, и Симса из Нор испугалась. Что-то в ней просыпалось в ответ на это щелканье когтей. Дрожь накладывалось на щелканье. Теперь девушка знала, что цель этой дрожи

— не ее тело. Оно усиливало высвобождавшиеся силы.

Часть ее откликалась на щелканье и дрожь, но другая часть, та, что принадлежала Симсе из Нор, теперь лишенной контроля, вслушивалась в другой звук жужжание флайера над головой. Оно становилось громче.

Щелкающие когти двигались все быстрее и быстрее, конечности нависли над рисунком. В ее руках жезл снова наклонился, нацеливаясь рогами на тот же рисунок.

И — поверхность начала двигаться. Как щупальце многоногого ужаса в песчаном ручье, из гравия начала вытягиваться нить, она становилась толще, прочнее, и поднималась все выше и выше, хотя Симса не могла поднять голову, чтобы посмотреть на нее. Древняя целиком овладела ею, заставляя смотреть только на основание столба, на рисунок.

Но линии рисунка исчезли, смешались, нарушились растущим столбом. К столбу устремилась вода из бассейна и начала подниматься вместе с землей и гравием, столб становился все прочнее. Очень похоже на щупальце песчаного жителя, но гораздо длиннее.

Чужак отодвинулся от колонны, которая втягивала в себя все больше и больше материала. Симса последовала за ним, наконец-то поднявшись при этом. Теперь вращавшаяся колонна стала толще любого дерева и продолжала расти, подниматься, становиться еще толще.

Менялся и ее цвет. Втянув в себя гравий, она начала притягивать почву, вместе с которой вверх устремились сорванные листья кустов, более длинные листья деревьев. Высоченный смерч приобретал огромные размеры, из середины его раздавался рев.

Засс сидела на плече Симсы, впившись когтями, словно боялась, что ее тоже втянет в эту быстро растущую колонну. Теперь Симса, как раньше щелканье и дрожь, слышна только рев. Она больше не видела чужака и остальных. Их отрезал от нее толстый столб.

Послышалась высокая протестующая нота, словно сама земля в долине кричала, когда ее лишали покровов. И тут колонна оторвалась от основания и, как нацеленное копье, устремилась вверх.

Симса обнаружила, что может следить за ее подъемом, может повернуть голову. Вершина столба уже исчезла в дымке, быстро исчезала остальная, более толстая часть. Но рев продолжал звучать, как в бурю. Все выше и выше…

Древняя выдохлась, приложив слишком много сил, и теперь Симса из Нор снова обрела власть над своим телом. Девушка понятия не имела, что произошло, и напряженно прислушивалась к звуку флиттера, пробивавшемуся сквозь рев бури.

Что они создали? Крышу над долиной, чтобы она стала еще более непроницаемой? Или что-то другое?

Никакого отличия в дымке она не видела. И в ней нарастала уверенность, что ими была создана не защита, а оружие, нацеленное в тех, кто ее ищет. Флиттер прочен, но и ему грозит опасность от ветра, песка, от завихрений в воздухе.

Симса прикусила нижнюю губу. Разве она не хотела спастись? Неужели она может диктовать тем, кто живет здесь, какой путь спасения избрать? Но она дрожала, и не от того, что прилагала силу. В воображении ее возникла картина, которая вполне могла стать правдой: маленький аппарат, захваченный потоком земли и воздуха, разбитый, загоревшийся, а в нем гуманоиды, может, не такие же, как она, но все же…

Том… она увидела его в борющемся обреченном кораблике. Некогда они стояли плечом к плечу. Если бы он не отдал ее в руки вечно стремящихся к знанию, если бы предвидел… Она не была уверена и не думала, что он предал ее сознательно — не задумался, решил, что она просто сокровище. Том…

Гладкое лицо чужеземца, которого она отвергла, о котором забыла в своем стремлении вырваться из системы, которой он так ревностно служит… она его увидела!

Она увидела это лицо!

В дымке, в которой теперь совершенно исчез поднимавшийся в небо столб… она видела Тома. Его раскосые глаза на лице со светлой кожей были закрыты. Рот, всегда уверенно сжатый, теперь расслаблен, и из угла его вытекала томная струйка. И в лице этом не было жизни.

Том мертв? Для Древней его исчезновение мало что значит, но настоящая Симса всегда надеялась, что если ей удастся связаться с Томом, он поможет ей освободиться… хотя сам же невольно предал ее вначале.

Симса вздрогнула, словно увидела ужас, живущий в песчаной реке. И вырвалась, разорвала путы Древней и чужака. Если в этом флиттере находился Том, если другая ее часть убила его…

Ей было все равно, если весь этот иноземный корабль исчезнет, превратится в ничто, но Том — совсем другое дело.

— Засс! — зорсал может не понимать ее слов, но всегда откликается на имя. — Том! Ищи! — девушка добавила эти слова к мысленному приказу, который заставит зорсала действовать.

Подпрыгнув, Засс полетела вверх. Размахивая кожистыми крыльями, она устремилась к дымке — но не туда, куда было нацелено копье, а скорее к северу, через окружающие долину утесы. Если Том там, зорсал найдет его — Засс такая охотница, с которой не сможет соперничать ни один гуманоид.

Когда зорсал взлетел, Симса сунула жезл себе за пояс. Он больше не казался теплым, сила его ушла, может, истощилась из-за проделанной работы. И Древняя тоже отступила, Симса снова стала свободна. Она заговорила непосредственно с зелеными чужаками, заговорила энергично, решимость ей придавал гнев. Когда-нибудь она найдет ключ — как использовать силу Древней, не подчиняя ей свою личность. Но теперь следовало как можно лучше использовать временную свободу.

— Что — случилось — с — флиттером? — девушка говорила с расстановкой, медленно и подчеркнуто, чтобы передать смысл вопроса без помощи Засс.

Никакого движения, никакой перемены в двух оставшихся на поляне чужаках. Она для них словно перестала существовать. Оба стояли прямо, наклонив головы под неловким углом и глядя вверх, на дымку. Оттуда по-прежнему слышался рев бури, но он стихал. И никакого жужжания флиттера.

Симса схватила свой плащ и пошла вокруг бассейна, где снова начал бить фонтан. Несмотря на отвращение, она схватила за переднюю конечность одного из наблюдателей, резко дернула, и башня зеленой шерсти чуть не опрокинулась на нее, взгляд девушки твердо встретил взгляд фасеточных глаз.

— Что случилось? — спросила девушка. Больше она не позволит этим чужакам игнорировать ее присутствие.

Глава 6

Наверху открылось одно из квадратных отверстий в стене здания. Оказавшись у дома — «роя», — спутник Симсы легко высвободил конечность, словно та была натерта чем-то скользким. Пальцы девушки не смогли ее удержать. Не обращая больше внимания на Симсу, чужак начал подниматься по стене — к зияющему входу. С противоположного края долины девушка видела оживленное движение у таких отверстий, но сейчас они казались пустыми и покинутыми.

Симса поискала опору, но поверхность стены под ее пальцами оказалась ровной и гладкой. Когти обитателей долины в данном случае были явно полезней пальцев. Засс? Она может призвать зорсала, но к чему?

Симса пошла вокруг огромного куба. Его окружала стена растительности, скоро кусты сплелись непреодолимой преградой. Но на уровне поверхности ей не попалось ни одного входа.

Глубоко вдохнув, девушка все-таки позвала — не вслух, свистом, чтобы не откликнулась Засс, но мысленно, неловко, послала просьбу о помощи. При этом она внимательно смотрела на отверстия вверху. В темных провалах никакого движения.

Ну, ладно! Пусть будет так! У нее остался только один выход — вернуться тем же подземным путем, каким она пришла сюда. Симса не стала размышлять, что так подгоняет ее. Здесь безопасно, зачем ей снова углубляться в безводные скалы? Почему?

Она погладила жезл. Вот чего она ищет — свободы. Чужаки не угрожают ей. Они даже призвали силу Древней для совместных действий. Теперь, когда это им удалось, они должны заботиться о ней, как она заботится о Засс — существе младшем, но полезном.

И если они обошлись с флиттером, как она предполагает, какое ей до этого дело? Ведь это дает ей то, чего она добивается, — свободу от любопытства чужеземцев, от их желания превратить ее в орудие, чего она так не хочет. В одиночестве лучше — этому с самого детства учила ее Фервар.

Остается Том… Они сражались вместе, как товарищи, да. Но давно рассчитались друг с другом. И ведь именно Том привлек к ней внимание инопланетян с корабля. Она ничем не обязана ему.

Уверяя себя в этом, Симса в то же время повернулась лицом к тропе, ведущей в туннель. Она не могла бороться с тем, что влекло ее шаг за шагом в том направлении.

Девушка наполнила водой из фонтана свою фляжку, после того как омыла исцарапанное лицо. Теперь она заметила, что на деревьях висят темно-синие плоды. При мысли о пище слюна залила рот, Симса мигом сорвала один плод, задевший ее плечо. Съесть это — возможно, навлечь на себя смерть. Но вода оказалась не ядовита, она скорее оживила девушку, а пища ей все равно нужна.

Симса разломила яйцеобразный плод пополам, как лепешку. Пальцы девушки сразу вымазались в золотистой мякоти. Она облизнула их и откусила кусочек, вначале осторожно, потом смелее, выплюнула красную косточку. Убедившись в съедобности плодов, Симса набрала их побольше, завязала в угол плаща и зашагала в направлении туннеля.

Поедая фрукты, девушка думала об обратном пути. На этот раз у нее не будет светящегося проводника, ей придется идти в темноте. А как же пропасть с огненным существом? Без света она легко может сорваться вниз. Вторично пробираться по этому узкому карнизу… Симса глотнула раз, другой, неожиданно стало трудно глотать податливую мякоть фрукта.

Да ведь это глупость, худшая из глупостей! Чтобы дитя Нор рисковало ради незнакомца! Она дважды останавливалась, второй раз у самого входа в туннель. Остановилась и оглянулась через плечо в смутной надежде. Но в отверстиях по-прежнему не было заметно никакого движения. Она была предоставлена сама себе. Может, потому, что захотела оказать помощь их врагу? Или просто чужаки больше о ней не думают, она для них не представляет угрозы и может умереть в пустыне?

Обтерев плащом сок с рук, Симса взяла жезл, глядя в темное отверстие туннеля. Она использует этот символ силы, как слепой пользуется посохом, нащупывая дорогу.

Завернув за угол, Симса ожидала увидеть впереди пламя, как в последний раз, когда проходила здесь. Но вокруг оставалось темно. Однако жителям Нор часто приходится обходиться без света, они не привыкли полагаться на фонари и факелы, тем более что им есть что скрывать друг от друга.

Симса полагалась на память — не на память Древней (теперь она не хотела ее вмешательства), но на то, что успела узнать об этой безымянной планете. Бессознательно, по давно усвоенной привычке, она считала шаги. Столько-то шагов до пропасти, столько по карнизу.

Одна рука с жезлом касалась пола, другая скользила по поверхности стены. Девушка ахнула, когда стена под рукой пропала, потом вспомнила многочисленные боковые ответвления — ниши или двери, размещавшиеся по бокам коридора. Высоко подняв голову, она постоянно принюхивалась. К затхлому запаху самого туннеля примешивался слабый оттенок металла, такой она всегда связывала с машинами чужеземцев.

Девушка остановилась, плотнее завернулась в плащ, потом встала на четвереньки и поползла, пока пальцы ее на встретили пустоту. Она поняла, что достигла края пропасти.

Симса села на корточки. Если она сумеет пройти, не привлекая внимания живущего внизу, если найдет обратную дорогу в голые скалы, если… Губы девушки дернулись, она произнесла несколько слов, известных жителям Нор, слов обжигающих, оскорбительных. Почему? Кто приказал ей, что она должна это делать? Не Древняя, Симса хорошо представляла себе, что та может мгновенно принять на себя управление. Но что же заставляло ее рисковать? Видение в дымке? Человек, который теперь, несомненно, мертв? Она не просто глупа, она спятила. Ее давно следовало уничтожить, как поступают с теми, кто утрачивает разум.

И все же, браня себя так, она чувствовала, что поступить по-другому не может. От Тома, еще до того, как по его призыву появились другие, она узнала многое — и это было не то знание, которое дает Древняя, хотя иногда и случается странное сходство. На чужом мире, когда вокруг опасность, инопланетяне держатся вместе — если только они не совсем свихнувшиеся, как те, что прилетели на Куксортал грабить. Она не космонавт. И ей следует больше опасаться инопланетян, чем этой чуждой жизни. Но именно она, вернее, ее часть, подняла столб, уничтоживший флиттер. И если на борту его был Том…

Симса ударила себя ладонью по лбу. Какое ей дело до этих мыслей? Если она даже перед самой собой не может оправдать свои поступки, пусть так и будет. Она чувствовала себя так, словно ее снова увлекают неумолимые когти чужака. У нее не было другого выхода, кроме этих невидимых когтей, когда она увидела в дымке над долиной лицо Тома, может быть, лицо уже мертвого Тома.

Ненавидя это принуждение, но больше не борясь с ним, потому что в этом не было смысла, девушка встала и двинулась по узкому карнизу, спиной к пропасти, закусив губу и стараясь двигаться бесшумно.

А что, если это существо не слышит, но чувствует? Симса не оглядывалась, она только плотно прижималась к стене, так что камень царапал ей щеку. Даже не глядя, она ощущала движение внизу. Пот потек по лицу девушки, от него жгло царапины на коже. Один шаг, другой. Сколько, она не помнила: память заслонил страх. И снова тот же страх поднимался в ней, обжигал легкие, перехватывал горло.

Дальше и дальше. Биение собственного сердца звучало как барабан, глубокий и призывный, дыхание сбилось. Она не станет задерживаться. Остановиться — значит поддаться страху перед обжигающими искрами снизу.

Пока никакого света не появлялось — она цеплялась за тьму, которая теперь означала безопасность. Шагнуть, удержаться, переставить ногу. Снова. Снова! И тут Симса почувствовала тепло у своего тела. Как чужак отвечает сиянием на излучение ее тела, так жезл отвечает на него теплом. Он отвечает на силу — на энергию, которой она не понимает и которую не может контролировать.

Симса была уверена, что если посмотрит вниз, то ужас, что таится там, ответит ей. Шагнуть. Удержаться. Шагнуть. Какой-то звук — шипение, как от жирного мяса на огне. Да, становилось светлее, не только вокруг ее тела и у стены, но и за ней и внизу.

Свет, достаточно, чтобы видеть!

Симса бросилась в сторону и вперед, с силой ударившись о пол туннеля. За ней поднялся ищущий фонтан искр.

Она повернулась спиной к нему и побежала, почти ожидая, что тот погонится за ней, как то существо из песчаной реки. Теперь девушка думала только о том, чтобы убежать побыстрее.

В туннеле стало светло, слишком светло. Симса закричала, когда ее ударила искра, пробила, словно хорошо нацеленное оружие. В воздухе появилось много искр, они касались кожи, впивались в нее, оставляя язвы.

Но Симса продолжала бежать. Впереди показался другой свет, слабый, но устойчивый. По-прежнему не оглядываясь, девушка влетела в нишу, в которую ее когда-то втащил чужак. И только тут она решилась оглянуться. Искры не последовали за ней в вырубленное в скале углубление, они плясали в туннеле, непрерывно увеличиваясь в числе. И у Симсы появилось пугающее ощущение, что они готовы превратиться в нечто более ощутимое, в существо, которому не сможет противостоять даже Древняя.

Она бросилась в отверстие, которое послужило для нее входом. Выбралась, свесилась с края и опустилась на карниз, где нашла убежище в прошлый раз. Только тут девушка прислонилась к скале, дыхание со всхлипываниями вырывалось у нее из груди. С самого детства не испытывала она такого страха. Восстановив дыхание, Симса убедилась, что сверху к ней не летит никаких искр. В сгустившейся потемневшей дымке, означающей на этой планете ночь, она бы их сразу заметила.

Она не должна здесь задерживаться, ни за что, не зная, насколько близко существо, испускавшее эти искры. Но зная, что должна уйти от него как можно дальше.

И вот, как в предыдущий раз, когда она поднималась вслед за Засс, она начала спускаться, пытаясь вспомнить путь, чтобы не пропустить опору для руки или ноги. И только добравшись до основания утеса и посмотрев на темное отверстие над собой, она рассердилась на себя за собственный страх. Конечно, на теле ее по-прежнему горели ожоги и ссадины, но теперь Симсе казалось, что она сдалась слишком легко, бежала не перед нападением, а всего лишь перед угрозой.

Рядом с девушкой медленно текла песчаная река. В прошлый раз Симса пересекла ее с помощью заколдованного плаща. Теперь она сидела на том месте, где когда-то находился настоящий мост. Сняв плащ, она расправила его на камне. Тело прохладно обвевал ветерок, который не трогал поверхности песка внизу, но быстро усиливался.

Неужели он старается столкнуть ее с этого насеста в песчаную реку? Нет! Опасно в это верить. Но разве не вера позволила ей в первый раз преодолеть эту реку? Она не должна размышлять, должна закрыть те части своего сознания, которые могут вмешаться, усилить мысли об опасности.

Девушка провела пальцами по мятому плащу, зацепка край отверстия, которое проделала для головы. Потом положила поперек него жезл. В нем не чувствовалось никакого тепла. И не было с того момента, как она выпрыгнула из отверстия вверху. Для этого могут быть десятки десятков причин. Древняя…

Симса покачала головой и сморщилась. Это она должна сделать сама, потому что высвободить другую, призвать ее… Древняя может не одобрить то, что делает сейчас Симса из Нор. У Древней нет никаких причин помогать другим, тем более в уничтожении которых она участвовала. Она может даже использовать против них свою силу. Нет, теперь должна действовать Симса из Нор. Но как ей действовать?

Она устало встала на ноги и побрела, волоча за собой плащ, размахивая, как рыбацким копьем, жезлом. На север или на юг? Сюда она пришла с северо-востока. Ведь не может же песчаный поток совершенно отрезать это место от остального вира. Она никогда не слышала о ручьях, которые текут кругом, без истока и устья.

Итак, на юг, потому что на север она уже двигалась, прежде чем нашла это узкое место. Нелегко будет. Но что легко на этой планете?

По берегам песчаной реки не было никакого «пляжа», да и не могла она подходить слишком близко к краю. И приходилось постоянно подниматься и спускаться, карабкаться по камням или проходить с опаской по гравию, где любой неосторожный шаг мог сбросить в в этот зловредный поток.

Засс не вернулась, хотя, покидая долину, улетела на север. Поэтому ей самой придется далеко возвращаться, даже если она найдет возможность пересечь реку. А она так устала. Ночь и день легко перепутать в этом месте, и девушка давно утратила представление о ходе времени и его измерении. Теперь за Симсу время измеряют ее плоть и кости. Есть определенный предел ее силам, и, поняв, что она почти у этого предела, девушка упала за большой камень, стеной закрывший от девушки ручей. Немного отпила из фляжки, которую наполнила в фонтане, съела два липких фрукта. Затем, положив жезл на грудь — она всегда так спала с тех пор, как стала его обладателем, — девушка заставила себя расслабиться. Ей были нужны отдохнувшие мозг и тело. Отбросив мысли о том, что могла случиться с флиттером и теми, кто в нем находился, Симса попыталась уснуть.

Здесь нет ни восхода солнца, ни крика птиц, ни жужжания насекомых, которые могут потревожить сон, и потому девушка не знала, сколько времени прошло, прежде чем она выбралась из своего убежища и неуклюже села.

Ожили мелкие ожоги. Она увидела обожженные места на руках, чувствовала их на щеках и на горле. На этот раз их ничего не залечивало; Симса пожала плечами и выглянула через край укрывавшего ее камня.

А там — как она была близко! Несколько шагов, и она могла бы… Симса снова задумчиво покачала головой. Идти по этой тропе, когда она так устала, — полная глупость. По крайней вере в двух местах, чтобы пройти, понадобится вся ее сила и храбрость.

Когда-то давно по другую сторону ручья был сложен еще один выступ из прямоугольных камней, не такой большой, как справа от нее. Выступ почти потерял правильные очертания, и легко было посчитать, что это природное образование, а не защитное сооружение, созданное чьими-то разумными усилиями. Один только острый угол с востока сохранил следы постройки. Остальная часть была просто отбита. Чьи-то могучие удары пали на камень, превратили его в перемешанную расколотую массу.

Но часть этой массы обрушилась в песчаную реку, создав препятствие, перед которым густой поток разделился, прямо под нею протекала более узкая полоска, а по другую сторону, восточнее, более широкая. И она может добраться до этой каменной преграды! Полоска песка здесь достаточно узка, она сможет ее перепрыгнуть. Насчет второй… сначала надо до нее добраться, а там лучше будет видно, что можно сделать!

Симса немного поела и попила, проверила, плотно ли завязаны припасы. Потов спустилась вниз, туда, где можно было стоять на камне.

Достаточно ли у нее разбега, чтобы перепрыгнуть? И как преодолеть более широкую полосу? Девушка рассмотрела место своего возможного приземления и решила, что там будет в большей безопасности, чем здесь. Она отошла к самому краю скалы, проверила, плотно ли обвязан плащ, и засунула за него жезл, дважды убедившись, что не выронит его.

Песок у ног Симсы медленно тек, но она не стала смотреть на него. Собрав все силы своего худого тела, она отчаянно прыгнула и приземлилась на самый край другого камня, руками и ногами вцепившись в него. Некоторое время девушка лежала, быстро дыша и глядя в дымку над головой. Был уже полдень или даже позже, и от нагретых камнем в воздух поднимался жар.

Перевернувшись, Симса встала на четвереньки по другую сторону каменной преграды и осмотрела вторую часть пути. Эта полоска песка действительно была шире, а по ту сторону не было видно удобного места для приземления. Но девушка отказывалась признавать поражение. Должен существовать какой-то выход.

Поглядев вверх, она увидела частично заслоненное краем каменной массы темное пятно, похожее на окно в крепости (доме? городе?) за ней. Ах, если бы у нее было с собой оборудование, которое она всегда носила в Норах, отправляясь по своим почти законным делам: прочная веревка, небольшой нож с раскрывающимся крюком, — переход был бы, вероятно, нелегким, но возможным. Но она не вооружена, как в прежние дни.

Тем не менее мысль задержалась в сознании — веревка и крюк. Если бы удалось прочно закрепить крюк, она смогла бы перебраться по веревке над песком и достичь вершины одного их обрушившихся камней, как раз под предполагаемым отверстием.

Симса встряхнула плащ. Жезл? Им нельзя рисковать. Остаются металлические полосы юбки. Она с такой гордостью надела ее и носила даже тогда, когда лучше было бы не привлекать внимания. Одна полоска уже осталась у реки, где она с такими печальными результатами пыталась рыбачить. Но эти две… или четыре…

Она быстро высвободила пару. Легкие, жесткие, их было довольно трудно согнуть, и пришлось колотить по ним камнем, пока они не сплелись вместе, оставив с одного конца два зубца, торчавшие в противоположных направлениях.

Веревка? Для нее может послужить только один источник. Симса легла на плащ и оторвала широкую полосу, вернее, отрезала ее концом своего крюка. В эту полоску она связала свой небольшой запас продуктов; такой мешок она сможет унести за спиной. Остальную часть плотной ткани она разорвала, изрезала, растянула и связала в веревку толщиной примерно в половину ладони.

Привязав ее к импровизированному крюку, девушка снова проверила каждый узел. Она опиралась не на иллюзию, не на волю или силу — на знания, которыми владела сама, и эта мысль подкрепила ее решимость добиться успеха. Если она упадет, сухо усмехнулась Симса, Древняя, со всеми своими знаниями и искусством, погибнет так же быстро, как и попрошайка-воришка из Нор. А вот если она победит, это будет исключительно ее победа.

Даже в ярком свете потребовалось три броска, чтобы закрепить крюк у разбитого входного отверстия. Симса потянула изо всех сил, и опять не один раз, а трижды. Не сознавая этого, она начала произносить заклинание, которое в свое время ее заставила выучить Фервар. Это заклинание призывало удачу.

Симса очень тщательно привязала мешок, позволив себе предварительно сделать два глотка. Кожа ее стала скользкой от пота, и она нарочно натерла руки каменной крошкой.

— Готова, как никогда! — она произнесла это вслух, как вызов и как подбадривание. Затем, зажав в руках неуклюжую «веревку», бросилась прямо в руки судьбы, спрыгнув с конца своего насеста.

Размах веревки пронес ее над самым песком, и от силы удара о скалу противоположного берега весь воздух вырваться из легких. Но девушка удержалась и поползла, цепляясь ногами за скалу, напрягая и царапая руки. Добравшись до конца веревки, Симса ухватилась рукой за край камня, подтянулась к расщелине, в которую вцепился крюк, и наконец упала головой вперед в тесное углубление. Здесь она долго лежала, грудь ее вздымалась от тяжелого дыхания и страха, который в самый последний момент прорвал все ее защитные преграды.

Она благополучно перебралась, и пока этого достаточно. Новые царапины присоединились к прежним ожогам, и Симсе казалось, что она больше ничего не хочет: только бесконечно лежать здесь. Оказаться снова на своем рваном матраце в вонючей норе Фервар, с горшком рыбной похлебки и съедобными грибами, кипящими на костре ее приемной матери, — какая это была бы роскошь! Почему судьба не позволила ей на всю жизнь остаться там? Она вмешалась в дела, которые лучше было оставит дремать еще долгие эпохи. А теперь она как один из персонажей Хромого Хэма; он делает их из палок и тряпок и заставляет искусно двигаться в толпе на рыночной площади, а в это время его напарник Вултон снимает кошельки неосторожных.

Там у нее был хороший сон и приятные сновидения. Да, она в углублении скалы, но внизу, под землей, как всегда, скрытые проходы, где она научилась быть быстрой и умной, и где мало кто с ней сравнится. И Фервар тоже там, достаточно протянуть руку, и она коснется плаща старухи, драного, заплата на заплате плаща.

— Фервар?

На ее призыв старуха обернулась. У нее было сухое сморщенное лицо, и глаза совсем другие. И ответила она громким криком зорсала.

Глава 7

— Засс! — Симса узнала зорсала, и собственный возглас вывел ее из оцепенения.

Зорсал сидел на скале над головой девушки и мотал головой так быстро, что вытянутые антенны образовали расплывчатую сетку на фоне затянутого дымкой неба. Засс удовлетворенно облизывала когти, слизывая вязкие пятна с них, потом с шерсти. До Симсы донесся запах перезревших плодов, и она подумала, что ее спутница питалась запасами, которые девушка прихватила в долине. Но так ли это? Быстрый взгляд на мешок показал, что тот не тронут. Однако у Засс есть крылья, для нее не обязателен долгий путь сквозь темноту назад к долине.

Симса негромко свистнула. Зорсал перестал заниматься туалетом, взглянул на девушку, сморщил мордочку и испустил негромкий крик, хорошо знакомый Симсе. Засс была очень довольна собой. Кожистые крылья распрямились, маленькое пушистое тело поднялось в воздух, и Засс спланировала к девушке. Симса, борясь с затекшими мышцами, села.

Подобная удовлетворенность Засс была хорошо знакома Симсе. Так зорсал себя чувствует после удачной охоты или поиска. Значит, это правда, последние сомнения девушки исчезли. Том здесь, где-то среди этих пустынных скал, и Засс нашла его.

Девушка немного поела фруктов, которые стали совсем мягкими. Еще немного под этим палящим солнцем, и они испортятся. Немного полила. Предложила воды Засс, но зорсал отказался.

Здесь всегда трудно определить время, но небесная дымка потемнела на западном горизонте и теперь была ярче между вертикально стоящими камнями. Пора Симсе пускаться в путь. Она сморщилась, становясь на ноги. Все ожоги от искр в туннеле, все царапины и ссадины, полученные в пути, слились в сплошной источник боли, когда она попыталась потянуться, размять икры ног, которые свела болезненная судорога. Надевая на плечи мешок с продуктами, девушка снова обратилась к Засс, в то же время стараясь убрать из сознания все лишнее, кроме лица, которое она видела в туманной дымке над долиной.

— Том!

Засс хлопнула крыльями, издала чмоканье, которое отдалось эхом среди скал или, может быть, руин и лениво поднялась в воздух. Там она описала круг над головой Симсы, которая начала выбираться на каменистое плато с трещинами. Увидев, что девушка пошла, Засс перестала кружить и полетела, к удивлению Симсы, прямо на восток. Девушка ожидала северного направления.

И Засс не оставалась все время в воздухе, а возвращалась, садилась девушке на плечо и начинала кричать — как понимала Симса, жаловалась. Зорсал никогда не любил пешие переходы: на крыльях он легко обгонял идущего, к тому же тут трудная местность, и приходилось огибать множество трещин. Иногда требовались долгие обходы, и Симса все время следила за движением в трещинах, ожидая, что в любую минуту взметнется песок, предвещая появление чудовища. Она размахивала жезлом на уровне пояса, стараясь, чтобы рога были нацелены на ближайшую трещину.

Неожиданно она заметила, что ветер подул более сильными порывами, чем обычно. Потом она резко подняла голову и остановилась лицом к ветру По-прежнему было очень жарко.

Дым. Там что-то горело. И еще запахи, которых она не ощущала с того времени, как покинула грязные, лишенные возраста Норы. Симса пошевелила жезлом. Он сыч теплее. Нападение еще какого-нибудь зверя?

Засс взлетела в воздух, расцарапав когтями кожу Симсы: на плече больше не было защитной подушечки. Зорсал свернул направо и пролетел с громким криком над двумя большими трещинами. Симса побежала, хотя ей приходилось продвигаться зигзагами, а не по прямой. Она бежала туда, где кружил зорсал, по-прежнему громко крича.

Еще одна река! Симса пошла медленнее, чтобы не поскользнуться и не свалиться случайно в поток. Что интересовало Тома в реках — в этих страшных реках, оскверняющих планету?

И уже предупрежденная, но все еще недоумевающая, она неожиданно увидела сцену катастрофы. Засс села — не на каменный берег реки, а на массу разбитого металла, которая торчала из песка; песок постепенно затягивал обломки, но пока не смог поглотить их полностью.

Да, это флиттер, но сразу создалось такое впечатление, будто гигант поймал машину в небе и согнул в руке, как сгибают тростник, чтобы сплести корзину. Но только здесь флиттер потом небрежно отбросили. Были видны следы на камнях, по которым скользил флиттер после вынужденной посадки, скатываясь прямо к реке, которая теперь уже на треть затянула его в свой густой поток.

На первый взгляд в кабине тонущего флиттера не было видно ни следа жизни. Однако прочное, прозрачное, похожее на стекло покрытие, которое иноземцы используют для того, чтобы видеть и защититься от нападения врага или природы, так потрескалось, что внутренности кабины совсем не просматривались. Самое плохое было то, что машина соскочила к дальнему берегу. Между Симсой и обломками пролегала широкая полоса движущегося леска.

Девушка опустила свой мешок и нахмурилась: снова перед ней вставала проблема песчаной реки и ее невидимых обитателей. Она могла перепрыгнуть с берега на обломки, но не знала, насколько они устойчивы. Вполне вероятно, что они наклонятся под ее тяжестью, и она окажется в гуще, в которую не собирается попадать.

Зорсал расхаживал по потрескавшемуся покрытию, время от времени заглядывая в места, не покрытые трещинами. Потом Засс раскрыла крылья и зацепилась когтями, как видела Симса, выпустив их до предела, за одну из трещин. Она одним прыжком поднялась в воздух, и всеми четырьмя лапами потянула оболочку кабины.

Послышался треск, Засс подскочила выше, таща с собой треугольный обломок. Остальная часть купола с громким треском обрушилась, целый каскад осколков посыпался в песок. Все они тут же исчезли.

Симса увидела два тела в блестящих, будто из одного куска, костюмах космонавтов. Одно упало вперед, его голова лежала на неподвижных коленях. Но второго Симса узнала.

Видение в дымке долины оказалось истинным. В машине сидел Том, откинув голову. Глаза его были закрыты, из угла рта тянулась ниточка крови. Мертв?

На четвереньках, чтобы не потерять равновесие и не упасть в песчаную ловушку, девушка подползла к самому краю каменного ущелья, в котором протекала река, и попыталась отыскать признаки жизни. Но Том находился слишком далеко.

«Он… жив?» — девушка направила этот самый важный вопрос зорсалу, вовсе не уверенная, что зверек поймет его. Конечно, Засс знает разницу между жизнью и смертью. Любой охотник знает это. Симса смотрела, как зорсал поднимается в воздух и со странной осторожностью продвигается вперед. Как будто приближаясь к ловушке. Ухватившись когтями за лицевую пластину, Засс сложила крылья и опустила голову. Ее передние лапы-ноги были широко расставлены.

Чуть позже они сдвинулись по обе стороны повисшей головы атома. Зорсал опытным взглядом хищника разглядывал окровавленный рот, закрытые глаза.

Потом поднялся в воздух и направился обратно, и в это мгновение Симса что-то ощутила.

Жив! Но тяжело ли он ранен? И снабжен ли флиттер тем же сигналом, что и спасательная шлюпка? Может быть, уже с того момента, как флиттер упал на поверхность, он призывает на помощь? Возможно, все ее заботы напрасны, помощь уже приближается, а Симса не собиралась встречаться с этими спасателями.

Второй мертв — пришел второй уверенный отчет зорсала. Засс повернула голову второго космонавта, и Симса увидала, что это женщина. Она касалась ее сознания и испытала отвращение и испуг. Погибла та самая женщина, что хотела раскрыть тайны Симсы с помощью ножа или машины, которая калечит и убивает. Знание, которое добывают таким путем, — грязное и подлое. И Симса плюнула, как плюют жители Нор на след врага, чтобы его постигла неудача.

Но теперь в этом больше не было необходимости. Неудача, худшая из возможных для ее племени, женщину уже постигла.

Для ее племени? Симса распрямилась и сжала жезл, который сам по себе начал поворачиваться. Нет! Не сейчас! Но девушка не могла удержать то, что возникало в ней самой. Снова из укрытия, из места отдыха, куда она удалялась, проявив свою силу, появлялась Древняя.

Зрение Симсы уже слегка изменилось. Кое-что проступило отчетливее, другие предметы смазались, как будто ушли за пределы поля зрения. Однако, посмотрев на Тома, Симса поняла, что ей предстоит задача, от которой ей не позволят отвернуться, даже если она захочет: это искалеченное тело представляет важность не только для Симсы из Нор, но и для ее живущего внутри двойника.

Засс выпустила голову женщины, и мертвая откинулась назад. У зорсала не хватит сил, чтобы вытащить космонавта, это предстоит сделать Симсе. И Древней — конечно, Древней!

Симсе показалось, когда она снова уступила Древней, что каждый раз, как она так поступает, Древняя становится все сильнее, более легко принимает на себя руководство. И теперь девушка не могла ей сопротивляться.

Но что может такого сделать сейчас Древняя, чего не может Симса? Построить мост? Из чего? Плащ разорван. А Симса ни за что не войдет в этот песчаный поток, чтобы добраться до разбитого флайера.

Зорсал вернулся к Тому, сел на край разбитого щита кабины и опять, вцепившись когтями, искусно повернул голову космонавта. На этот раз очень осторожно и так, что закрытые глаза развернулись в сторону Симсы. Потом поднял голову и крикнул, привлекая внимание девушки.

В руке Симсы шевельнулся жезл. Вернее, его сдвинула с места Древняя. Вспыхнул сине-зеленый свет, вначале расходившийся широким потоком, потом он сузился, так что луч стал гораздо плотнее. И световое копье ударило прямо в лоб над закрытыми глазами, методу ними.

И луч остановился там — не рукой Симсы, а волей другой. Древняя не объясняла Симсе, что происходит. Девушка только догадывалась, что у луча должно быть полезное действие. Но вскоре луч погас, так же внезапно, как и вспыхнул.

Однако свет вернулся, только в новом виде. Теперь целью стала сама машина. И не луч, а нечто вроде светящегося ореола охватило весь разбитый флиттер. Ореол становился все плотнее и гуще. Симса, наблюдавшая, пока Древняя действовала, вскрикнула.

Машина, которая теперь казалась темным пятном внутри порожденного жезлом ореола, наклонила разбитый нос в песчаную реку. Но девушка была уверена, что Древняя не собирается терять Тома. Тогда почему она опускает его туда, где обитают скользкие разбухшие пузыри?

Светлый ореол сгустился внизу машины, но стал реже вверху. Разбитая кабина стала хорошо видна, зато нижние части машины совсем затуманились. И машина сдвинулась с места.

И только она сдвинулась, как Симса ощутила, что из нее уходят энергия и жизнь. Уходят так, как не уходили даже в долине, когда Древняя создавала столб. Но бороться было невозможно, невозможно защититься, нужно было только отдавать и отдавать.

Закончив создавать ореол, жезл вернулся на свое место — к груди девушки, и Симса закричала, на этот раз от боли. Ей как будто прижали к коже горящую ветвь. Теперь ничто не исходило от рогов жезла. А в девушке ничего не осталось, что она могла бы еще отдать. То, что сделала Древняя, совершенно истощило Симсу. Девушка опустилась на колени и выронила жезл, держась обеими руками, чтобы не упасть на камень.

В ней нарастало нетерпение, порожденное не собственными мыслями и желаниями, а стремлениями Древней. Как будто Древняя решила, что Симса слишком слаба, слишком хрупка…

Машина теперь находилась посредине реки, но не погружалась в песок, как ожидала Симса, ее поддерживал ореол света на поверхности движущегося леска. Но тут на глазах у девушки ровная поверхность песка взволновалась, на ней появились возвышения. А из них, как перевернутые корни отвратительного ядовитого растения, выросли бьющиеся желтые щупальца, вначале маленькие, потом все длиннее и длиннее.

Однако, по-видимому, что-то в светлой дымке не давало им приблизиться. Щупальца пытались пробиться, но не могли прикоснуться к машине.

Движение флиттера в сторону Симсы было очень медленным. Девушка видела, как машина сползла с противоположного берега и направилась к скале непосредственно под ней. Симса лежала, поддерживая голову руками, силы ее продолжали уходить с помощью жезла в сторону машины.

«Напряги волю! — приказ прозвучал как крик, прорвавшийся сквозь мысли и страх. — Желай!»

Притягивать к себе разбитую машину? Симса из Нор не видела в этом смысла. Но другая безжалостно овладевала ее сознанием, концентрировала все ее мысли на обломках. Желай — да, пусть машина приблизится, подойдет к ней. Не замечая этого, девушка села, лицо ее превратилось в маску, и она вслух, как песню, начала выкрикивать (хотя сама не слышала этого, но все тело ее подчинялось ритму призыва):

— Приди… приди… приди!

Симса сама не понимала, какими силами распоряжается. По-видимому, она теперь стала орудием вместо утратившего свою полезность жезла. Руки ее поднялись, они чуть дрожали, но жестикулировали, усиливая призыв.

— Приди!

Послышался боевой крик зорсала. Симса слышала его словно с удаления, он не имел теперь значения. А имела значение только томная сердцевина ореола, который двигался к этому берегу.

Плеск, кашляющий всасывающий звук. Но Симса не могла даже посмотреть, не могла разорвать удерживавшее ее принуждение.

— Приди!

Что-то шевельнулось в дымке, что-то двинулось вдоль флайера, отвечая на призыв, как это делал сам флиттер.

— Приди!

Маленькая беспомощная часть девушки задрожала — если только мысль, воспоминание может дрожать. Может, она призвала одно из этих существ-пузырей, и оно теперь движется вместе с машиной? Несмотря на внутреннюю дрожь, Симса позвала в последний раз:

— Приди!

Разбитый нос машины повис теперь непосредственно под нею. Симса снова принадлежала себе, но девушку покинула вся сила, и она теперь только шелуха, оболочка личности. Дымка рассеивалась, а то, что двигалось вдоль машины, потянулось к камню — и протянуло не щупальце, а руку.

Симса подобралась к самому краю камня, поймала эту ищущую руку и откинулась назад, вместе с ней на камень выбралось другое тело, большое, с твердыми мышцами. Она смотрела в лицо Тома.

Глаза на этом лице были по-прежнему закрыты. На девушку брызнула кровь, вытекшая изо рта Тома. Она с трудов выбралась из-под его тяжелого неподвижного тела, а он остался лежать на камне лицом вниз.

Пришел новый звук: словно какое-то огромное существо всосало и выпустило воздух. Ореол неожиданно исчез. Симса увидела, как желтые чудовища из реки сплошной массой облепили флиттер, и тот под их тяжестью начал тонуть. К счастью, эти чудовища, занятые тем, кто вторгся в их стихию, не обращали внимания на лежавших на берегу.

Засс снова закричала. Боевой крик зорсала привлек внимание Симсы к месту выше по течению, где кружила Засс. Вся поверхность песка начала подниматься. Казалось, бесконечный поток чудовищ устремился к потерпевшему катастрофу флиттеру.

Симса проползла вперед и схватила Тома за плечо. Перевернуть его тело

— казалось, такая задача ей не по силам, но она справилась. Потом раскрыла его костюм, как делал он, и поискала раны. Взяв в руки жезл, девушка провела им над телом, надеясь с его помощью понять, насколько серьезны ранения. Ей показалось, что у Тома сломаны ребра, на голове, сразу за шеей, шишка, а кровь — в этом она убедилась, раскрыв Тому рот, — шла не из пробитых легких, чего она опасалась, а из раны в нижней губе.

Фервар в свое время хорошо справлялась с ранами и болезнями, от которых страдают жители Нор. Симса взяла кусок веревки, которую сделала, чтобы переправиться через другую реку, и плотно перевязала ребра. Смыла с головы грязь, разделяя короткие пряди окровавленных волос. Вторым куском веревки перевязала рану на голове. И наконец влила немного воды из фонтана долины в расслабленный рот, подержав его закрытым, пока Том не проглотил.

После этого Том зашевелился и что-то произнес на неизвестном ей языке. Глаза чужеземца открылись, и он посмотрел на нее, но взгляд его не сфокусировался. Том ее не узнал.

С реки прилетела Засс. Она летала взад и вперед, крича на такой высокой ноте, что Симса почти не слышала. И девушка поняла, что зорсал испытывает сильный гнев и страх.

Как и в прошлый раз, когда нападение чудовища из реки вызвало оживление его собратьев в трещинах, так почти погрузившийся в песок флиттер теперь привлекал к себе других.

Симса и Том находились на невысокой скале, и ближайшая трещина проходила на некотором расстоянии от них. Но девушка увидела, как из нее в воздух появились желтые полоски нечистой жизни, дергаясь, извиваясь, и потянулись к ней и к тем камням, которые когда-то, видимо, образовывали внешние укрепления долины. Они отрезаны. Если даже Том придет в себя, встанет на ноги, в том направлении уйти им не удастся. Трещины здесь везде: на севере, юге и западе от них. А с востока — река. Они в ловушке.

На поясе Тома, который Симса сняла и отложила в поисках ран космонавта, болтался какой-то предмет. Несомненно, оружие, но как им пользоваться и окажется ли оно эффективным против песчаных чудовищ, девушка не знала.

Но они же не могут покорно оставаться на месте, их стащат вниз, разорвут эти смертоносные извивающиеся щупальца. А нести Тома она не может. Похоже, Древняя снова передала ей обязанности и удалилась, оставив девушку истощенной и беспомощной.

Между ними существует связь. Симса принимала это, хотя инстинктивно сопротивлялась. Когда Древняя впервые вошла в нее, девушка испытала возбуждение, почувствовала в себе такую энергию и силу, о существовании которых даже не подозревала. Но постепенно наступило разочарование. Ее измучили обрывочные воспоминания Древней, она видела лишь отдельные картины, но не понимала их. А лотом, когда чужеземцы захотели разобрать ее на части именно из-за этих отрывочных картин и воспоминаний, она стала думать о Симсе из Нор как об единственной защите и спасении. И с тех пор пыталась составить из этих воспоминаний как можно более полную картину.

А Древняя ушла, и осталась Симса, слабая, неспособная бороться, хотя дело ее не завершено, выбор не сделан…

Засс спустилась вниз и села на тело Тома, расправив крылья, склонив голову и нацелив антенны на девушку.

«Иди!» — такой же решительный приказ, как и совсем недавно.

Да, она может идти. Хотя в тот момент Симсе казалось, что у нее не хватит сил и на один шаг от этой скалы. Глаза Тома открылись, он повернул голову в одну сторону, в другую, лежа у нее на коленях, вскрикивая, когда перевязанная голова касалась камня. Он явно не сознавал, где находится.

Симса склонилась к нему, пытаясь увидеть сознание в широко раскрытых глазах. Потом постаралась вспомнить язык, на котором говорили люди на корабле. Может, знакомая речь окажет на нет воздействие.

— Том Ян! — когда-то он объяснил девушке, что это «дружеское» имя, им пользуются только те, кому он верит, и его родичи. — Том Ян!

Потемневшее лицо нахмурилось.

— Мы должны идти. Здесь опасно, — девушка говорила медленно, на языке корабля, подчеркивая каждое слово. Протянув руку, она взяла висевшее на поясе неизвестное оружие.

— Здесь опасно… — она провела оружием перед его глазами. Ручка с трубой. Но что вылетает из этой трубы и как заставить ее действовать, Симса не знала.

Губы Тома дрогнули. Он повернул голову и выплюнул на камень кровь. Это действие, казалось, привело его в себя. Он посмотрел на девушку и еще сильнее нахмурился.

— Симса…

— Да, — подтвердила она. — Том! — теперь она решилась взять его за плечи и чуть потянуть вверх, по-прежнему держа его оружие.

— Смотри! — и указала не на буйное пиршество у флиттера, а на выползавших из трещин существ, теперь скользкие тела целенаправленно двигались к их камню.

Симса поддерживала его голову, когда Том приподнял ее, и он посмотрел. Рука чужеземца упала на оружие, он поднял его, пытаясь держать устойчиво, и посмотрел на нападавших.

Глава 8

— Грита! Грита! — Том звал мертвую женщину, но кабина, в которой она находилась, уже скрылась из виду. Вокруг этой части машины собралось особенно много песчаных тварей, и флиттер под их тяжестью быстро погружался, так что теперь из песка торчали только металлические обломки и хвост фюзеляжа. Все остальное скрылось под мечущимися желтыми чудищами.

— Она мертва, — резко сказала Симса. — Ты не сможешь ее извлечь оттуда! — и она указала на массу бьющихся тел и извивающихся щупалец.

Том быстро взглянул на нее, его сведенные брови и сжатый рот определенно не выражали дружелюбия и благодарности. Его охватил темный гнев, заставивший забыть боль ран. Симсе не нужно было говорить об этом.

Чужеземец поднял левую руку на уровень глаз, сжимая в ней оружие. В бьющуюся отвратительную массу ударил луч, настолько яркий, что Симса, чтобы не ослепнуть, закрыла глаза.

И услышала мысленный крик — не страха и боли, рвавших ее тело, а пришедший от этих песчаных существ, испытавших огненный удар.

Слабый запах, который первоначально привел ее сюда, превратился в зловонное облако.

Девушка протянула руку, отводя взгляд от луча, и схватила Тома за локоть.

— Нет! — кричала она одновременно словами и мыслью. — Она была уже мертва, когда я вас нашла, ты ничем ей на поможешь, только привлечешь этих к нам. Неужели ты пожертвуешь своей жизнью ради той, что уже миновала Звездные Врата? Она уже не сознает ни наш мир, ни любой другой, известный людям. Она была мертва! Клянусь этим! — и Симса другой рукой указала на свой жезл.

Казалось, Том не слышал ее или не верил ее словам. Но вот смертоносный луч погас, рука, в которой он держал оружие, опустилась, хотя Симса продолжала цепляться за другую его руку. Она побыстрее развернула Тома спиной к реке, лицом к каменной полоске, которая отделяла их от входа в долину.

Девушка была права, опасаясь этих трещин. Теперь она видела, что почти из всех расщелин выбрасываются струи леска, за края цепляются щупальца, и кое-где уже показались большие желтые комки, выбравшиеся из глубины и направляющиеся к ним.

— Что это? — впервые Том заговорил с ней разумным тоном.

— Смерть, — коротко ответила Симса и лотом кивнула. — Здесь они правят. И только там… — она указала на груду скал, которая отбрасывала на равнину все более длинную тень; теперь тень достигла основания камня, на котором они стояли, — только там наша надежда — хотя и совсем небольшая, — она была откровенна, потому что знала наверняка: его безрассудное нападение на существ у флиттера разбудило их всех, даже самых медлительных. — Если мы сможем туда добраться… Но как? Можешь прожечь нам дорогу, чужеземец?

Он поднял оружие и внимательно посмотрел на рукоять. Симса увидела на ней тонкую красную линию, как будто изнутри пробивался свет.

— Осталась половина заряда, — Том словно говорил вслух сам с собой, потому что не смотрел на нее и никак не отозвался на ее слова. Потом он высвободил руку и прикоснулся к двум трубкам у себя на поясе. — Еще два — и все.

И наконец впервые посмотрел на девушку.

— Если мы доберемся туда, — он указал на отдаленную груду камней, — что тогда?

Действительно, что тогда? До сих пор Симса сознательно не думала, что будет, когда они доберутся до скал. Назад через реку — сквозь туннель — в долину? Но ее жители уже один раз напали на Тома, станут ли они помогать ему? Возможно, это только полная опасностей интерлюдия между двумя смертями. Так как Древняя помогла поднять бурю, разбившую флиттер, жители долины, возможно, окажутся милостивее к Симсе. Но может ли она рассчитывать на это? Как можно судить о чуждом сознании? Возможно, в их представлении, спасая Тома, она осудила себя.

Но ей нечего больше предложить, кроме этой разрушенной каменной башни. У девушки оставалась только слабая надежда, что если они сумеют удержать на какое-то время этих ползунов, обитатели долины им помогут.

Все эти мысли быстро пронеслись в сознании Симсы, и она не знала, отвечает ли на его вопрос или на собственные сомнения.

— Не знаю, не могу заглядывать в будущее, — она говорила откровенно,

— но это единственная наша защита, а еще мне кажется, что эти существа не могут далеко отползать от своих нор, — о жителях долины она ничего не сказала.

Девушка видела, что он продолжает наблюдать за ней из-под насупленных бровей.

— Это ты подняла? — мрачно спросил он.

Симса не поняла.

— Что подняла? — неужели он связал ту бурю, уничтожившую флиттер, с ее второй сущностью? Она прижала к себе жезл и отступила на шаг, другой, поглядывая то на его мрачное лицо, то на оружие в руке.

— Да! — лицо его разгладилось, но стало целеустремленным, и он направил на нее оружие. — Это была ты!

Она не стала больше отступать. Стычки в Норах научили девушку кое-чему, хотя сейчас не время было играть в эти игры: желтые овоиды из трещин и их собратья из реки смыкались.

— Не знаю, в чем ты меня обвиняешь, — и это не ложь. Она только догадывалась о его мыслях и не стала с помощью Древней читать их. — Но если хочешь поднять на меня лезвие и сотворить бой, — она легко перешла на язык и обычаи Нор, — лучше подождать. У нас теперь общий враг.

Последние слова девушки чуть не заглушил крик Засс. Зорсал устремился к желтому ремню, который появился на камне, где они стояли; Засс когтями и клювом яростно рвала щупальце, и из того хлынул лоток черно-зеленой жидкости, которая чуть не залила Тома. Космонавт быстро повернулся лицом к противнику зорсала и направил на хозяина щупальца огненный луч.

И хоть этот луч был слабее и не так ярок, как первый, Симса в сознании снова услышала крик умирающего. Засс торжествующе закричала, поднялась в воздух и повернула к скалам, словно призывая следовать за ней.

Ближайшая из трещин уже выпустила наружу одно из чудовищ. Выползая на воздух, оно раздулось, как и все, но не превзошло размерами Тома или Симсу. Очевидно, приняв решение, космонавт без дальнейших споров тщательно прицелился. И нападающий превратился в обожженную массу.

Симса легко спрыгнула на камень, на котором умерло чудовище, держась все же от него подальше. Густое зловоние пропитало ее волосы и кожу, она поперхнулась и с трудом справилась с собой.

Том не поспевал за ней, и Симсе не потребовался хриплый крик зорсала, чтобы оглянуться. Космонавт слегка прихрамывал, держась рукой за перевязанную голову, но снова метко выстрелил и убил или тяжело ранил еще одно существо, которое выползло из трещины и попыталось преградить ему путь. Послышалось гудение, ничем не похожее на вызывающие крики Засс или шипение иноземного оружия. Симсе на мгновение показалось, что звук исходит из воздуха, что это какой-то способ общения желтых комков, которые явно организовывались, выстраиваясь в линию, через которую не пробиться.

Оружие Тома отказало. Он на миг замер, чуть покачиваясь, одним рывком сорвав с пояса новый цилиндр. Пустой цилиндр он вытряхнул из рукояти и с резким щелчком вставил другой. А это странное гудение точно исходило не от Засс и не от чужеземца — оно пульсировало в воздухе, и что-то внутри девушки отвечало ему.

Симса подождала, пока Том поравняется с ней. И когда он поднял оружие, чтобы выстрелить в крупное песчаное существо, девушка вновь схватила его за руку. Это гудение в воздухе напомнило ей тот звук, который сопровождал совместные действия Древней и жителей долины.

Засс прекратила кричать, поднялась выше и кружила над людьми на равнине, с каждым оборотом круги ее становились все шире. Но удивило девушку поведение чудовищ — поведение и то, что она держала в руке.

Из конца рогов полилось мягкое свечение, столь же отличное от убийственных лучей, как утренний туман от молнии. Свет окутал спутников, как раньше скрылась из виду машина в песке. Симса ожидала, что будет схвачена, станет беспомощной. Но если раньше волшебство было отчасти делом жителей долины, на этот раз оно исходило только от нее.

Снова Древняя, снова ее железная воля, как и в прошлом, взяла верх. Может, это для их же блага, Древняя хранит их, чтобы потом как-то использовать. Во всяком случае они с Томом должны этим воспользоваться.

Симса подползла к космонавту, сознавая, что физически они очень похожи, хотя раньше эту мысль она с негодованием отбрасывала.

— Она нас защитит вместе… — выдохнула девушка… — освободит от них… твое оружие… — и в этот момент рукоять оружия окутала блестящая голубая линия, и Том вскрикнул от боли.

— Спрячь его! — приказала Симса. — Оно не сочетается с тем, что будет служить нам.

Не теряя выражения отчужденности, Том тем не менее сунул оружие в петлю на поясе, а в это время окружившая их дымка еще больше сгустилась. Теперь они могли ясно видеть только на расстояние вытянутой руки. Симса вспомнила о трещинах и подумала, не приведет ли их слепота к столкновению с одним из чудовищ. Но перестала думать об этом, услышав крик Засс сверху. В такие игры они играли раньше во время ночных походов, когда зрение зорсала служило лучше, чем глаза девушки. Ей нужно только прислушиваться, и Засс проведет их.

Услышав новый громкий крик Засс, Симса, ничего не говоря, вцепилась в пояс Тома и подтолкнула его вперед и на юг. Он как будто понял, потому что не сопротивлялся, хотя продолжал держать руку на рукояти оружия.

Так они и пошли, но Том уже совсем скоро еле-еле передвигал ноги. Однако, когда Симса предложила повести его, чужеземец что-то пробормотал и отстранил ее, хотя и позволил держать себя за пояс. На новой повязке появилось темное пятно. Он начал что-то говорить, негромко, монотонно, девушка улавливала отдельные слова, но не понимала их. Это был не торговый язык Куксортала и не сжатая речь космонавтов. Она даже подумала, что, возможно, это его родной язык, и немного порассуждала, далеко ли он теперь от своей родины.

Однажды Симса, должно быть, неправильно поняла направляющий крик Засс и чуть не столкнулась с массой раскачивающихся щупалец, но успела упереться обеими ногами в камень и оттащить Тома в сторону.

Потом снова дымка стеной окружила их, и они двинулись дальше. Эту путешествие под завесой по камням пустыни казалось бесконечным. Дважды они останавливались отдохнуть, и Засс спускалась сквозь дымку и садилась на плечо Симсы, ласково прижимаясь мордочкой к щеке девушки.

Во время второй такой остановки Симса предложила свою фляжку Тому. На его поясе имелось множество карманов для самых разных предметов, но бутылки с питьем там не оказалось. Возможно, запасы находились во флиттере и затонули в песке вместе с мертвой пассажиркой. Том сделал несколько небольших глотков. Симса уже подняла было руку, собираясь вырвать у него бутылку, но остановилась. Она понимала, что мужчина находится в полубессознательном состоянии, а она должна заставить его идти. Если он упадет, поднять его девушка не сможет. Глупо было бы оставаться на месте и ждать, когда эту дымку пробьют ищущие щупальца чудовищ. Пусть пьет, если это поможет ему идти.

Симса упрямо старалась не думать о будущем, сначала следовало добраться до входа в долину. И тогда она решит, что делать дальше.

Становилось темнее, и дважды Том спотыкался так сильно, что падал на колени. Но какой-то инстинкт заставлял его двигаться дальше, хотя девушка была уверена, что он больше не осознает ее присутствия. И вот, когда темная дымка, означавшая здесь ночь, и темный туман вокруг них соединились и превратились в почти сплошную тьму, Симса наконец увидела впереди черные камни. Она отпустила Тома и рванулась к ним, слыша стук подкованных металлом сапог за собой. И совсем скоро девушка, задыхаясь, прислонилась к вертикальному камню-часовому.

Симса узнала этот камень; уходя отсюда, она заметила его причудливое сходство с головой — головой какого-то гротескного, никогда не виденного существа, какие были вырезаны на стенах давно забытого города на Куксортале, где так долго ждала освобождения Древняя. Симса одной рукой ухватилась за камень. В другой она держала жезл, пальцы ее онемели, прямо-таки слиплись от усилий удержать это оружие.

Темноту двойной дымки разорвал крик зорсала, Засс опустилась на камень, к которому обессилено прислонялась Симса. Звон металлических подков не стихал. Том подошел к ней, и, казалось, его слабость куда-то исчезла. Он чуть наклонил вперед голову, словно пытаясь что-то рассмотреть, и впервые за полночи заговорил с ней.

— Симса?

— Да, это я.

Чужеземец оперся на тот же камень, что и она. Поднял руку, дотронулся до ее руки, коснулся прижатого к камню запястья.

— Мы… мы думали… что ты мертва… — медленно заговорил он. — Здесь негде укрыться… твоя спасательная шлюпка была покинута… а детектор отказал. Почему?

— Почему? — ответила девушка. В ней снова вспыхнул гнев, она вспомнила все свои испытания, все опасности, подстерегавшие ее на этой планете после посадки вслепую. И, как всегда, приступ гнева придал ей силы. Так было всегда — гнев помогает отогнать страх, на время забыть о нем.

— Почему? — хрипло повторила она. — Спроси у своих друзей, иноземец. Спроси у лейтенанта Лингора и у врача Гриты — хотя нет, она мертва. Если она действительно была твоим другом… — эта мысль поразила Симсу. Что если он не случайно отдал ее этим инопланетянам? Если его рассказы о истортехах, об этих долгожителях закатанах, которые будут обращаться с ней как с живым сокровищем, — все это неправда? Если те мысли, что она уловила в сознании Лингора, живут и в мозгу Тома, — что она, Симса, не личность, а вещь, что она так же лишена жизни и разума, как маленькие металлические статуэтки, которые находят в Норах и продают торговцам верхнего города за одну лишь выпивку или пару отупляющих листьев сморга? Что она для Лингора, для Гриты — и прежде всего для Тома?

Девушка оттолкнулась от камня, чтобы встать лицом к Тому, гнев действительно придал ей силы, теперь она была целиком Симса из Нор. Древняя слала или ушла. Что было справедливо: это ее схватка, только ее!

— Не понимаю, — его голос и окровавленное лицо выражали бесконечную усталость. И упрямую решительность, как тогда, во время путешествия по ее родной планете, когда он отказывался сдаваться, несмотря на все препятствия.

— Не лги мне! — выкрикнула девушка. — Нет, я не читаю твои мысли, — пояснила Симса, увидев, как тень сомнения появилась в его взгляде. — Почему ты так считаешь? Разве ты не остался доволен, что хорошо выполнил свое дело, когда передал меня своим друзьям? Лингор, тот хотел использовать мои возможности, мою силу, чтобы стать господином себе подобных. Нет! — она сделала быстрый жест, заметив, как раскрылись его вспухшие губы. Он явно собирался возразить ей. — Не говори мне, что это не так, потому что я прочла это в его сознании. Он был так уверен во мне. А она — мертвая — Грита, она ведь считается лекарем, не разрушителем, но чего она хотела от меня? Этого, — Симса ударила себя по груди, — моего тела! Чтобы она могла разрезать его, изучить и узнать, как ожил тот, кто миллионы циклов Куксортала назад ходил по земле. Это я тоже прочла, и отрицать это невозможно! Но если во мне и живет эта другая моя часть — Древняя, я не просила об этом. Она призвала меня, как ты хорошо знаешь, и я не смогла ей противостоять.

И в тот час, что она вошла в меня, я ощутила… а может, она сама захотела, чтобы я испытала это и легче выполнила свою задачу, — в общем, я ощутила, что стала единой, что ко мне вернулась часть, которая долго была отделена от меня. Но она сильна и, я думаю, могла бы любого заставить поверить во все, что угодно. Когда мне угрожает опасность, она просыпается, и иногда в этом теле она, а иногда я, Симса, какой всегда была. И мы готовимся к схватке.

Она позволила мне читать чужие мысли, чтобы я смогла составить план. Думаешь, я смогла бы прожить в Норах, не зная, когда нужно сражаться, а когда убегать? Мне нужно было убежать от Лингора — и твоей Гриты. Если бы корабль опустился на планету, я оказалась бы полностью в их власти. Я очень мало знаю о вашей жизни, звездный человек. Я была бы как дис-ящерица без брони перед Засс — легкая и лакомая добыча. Возможно, вдвоем они сумели бы расколоть мои кости и сожрать плоть! Нет, космопорт — это их Норы, они там знают каждый поворот. И я не могла допустить, чтобы они доставили меня туда.

— Это мертвая планета, — медленно проговорил Том. Теперь в нем не чувствовалось недоверия, но все же Симса не была в этом полностью уверена.

— Ты сказал, что здесь нет убежища, — подхватила она. Разумеется, он ведь не знает о долине. Может, это и к лучшему. Она тут ничего не может сделать: долина принадлежит зеленому народу, и девушка не хотела, чтобы туда явились посторонние.

— Убежище, — повторила Симса, надеясь, что он не заметал паузы, вызванной ее мыслями. — Но я выбрала это место, здесь я и любой инопланетянин будем на равных. Я знала, что сигнал спасательной шлюпки приведет сюда корабль. Итак, Лингор повернул назад?

— Ты не понимаешь, — Том положил свое оружие на камень, у которого они стояли. — Они не могли поступить, как ты думаешь.

— Они так думали! — яростно возразила девушка. — Ты передал меня им, и я была полностью в их распоряжении на их корабле меж звездами. Да, они были уверены во мне — вы все были во мне уверенны. Я скажу тебе так, чужестранец: лучше умереть от голода и жажды, погибнуть в схватке с одним их этих песчаных чудищ, чем быть пленницей тех, кому ты решил меня отдать!

— Я ничего не решал! — по резкому тону голоса Симса поняла, что задела его за живое. — Я просто один из рейнджеров, осуществляющих исторические исследования по приказам закатанина-истортеха. Ты вполне могла остаться на Куксортале. Я спросил тебя, согласна ли ты отправиться со мной и встретиться с теми, кто проводит долгую жизнь, пытаясь разгадать тайны прошлого. Возможно, такими, как твоя Древняя. И тебе для твоей же безопасности предоставили одноместную каюту, тебя охраняли…

— Охраняли от офицеров корабля, от таких, как Грита? — прервала она.

— Не говори глупости. Каюта — ха, неужто я была там в безопасности! Да там спрятали кучу устройств, через которые за мной наблюдали, фиксируя каждое мое движение. Но Древняя сумела ответить на их хитрости своими! — Симса рассмеялась.

— Неправда! — он кулаком ударил по камню и, казалось, не заметил боли. — Ты была почетным гостем. А что касается того, чтобы остаться на Куксортале… Долго ли ты прожила бы, когда кто-нибудь из лордов узнал о том, какими силами ты владеешь? Тебе не удалось бы утаить от них свои тайны — они опытны в таких делах и гораздо более жестоки, чем может предположить чужеземец.

— Нет! — отрезала Симса. — Древняя справилась бы с любым, кто попытался бы использовать сталь и огонь. Но, предположим, твой офицер, твоя Грита подпустили бы в воздух моей каюты вещество, от которого я бы заснула. Они оба об этом думали. Хотя действовали не вместе. Нет, чужеземец, я предпочитаю скорее рисковать на этой скале, чем с ними. Уловки лордов я знаю, хитрость и коварство твоих людей — совсем другое дело.

Том пожал плечами и сел спиной к камню, положив руки на колени. Оружие он не брал. Симса схватила его и со стуком швырнула на камень рядом.

— Мы у входа в место, которое, возможно, нужно будет защищать. А защитная дымка рассеивается, — ее предупредил об этом охлаждавшийся жезл. Действительно, завеса вокруг них заметно поредела.

Он не ответил ей, только снова встал, опираясь на скалу. Симсе показалось, что лицо Тома посерело, как будто цвет камня каким-то образом проникал в него с самого начала их отдыха.

Девушка даже не оглянулась, чтобы посмотреть, пошел ли Том за ней, а принялась искать обратный путь. И полезла по скале, засунув жезл за пояс, цепляясь руками и ногами с ловкостью, выработанной в Куксортале. Когда она достигла вершины второго, гораздо более высокого камня, дымка, окружавшая их в пути через пустыню, совсем рассеялась. Небо оказалось гораздо темнее, чем думала Симса.

Подозвав Засс, Симса усадила ее на камень, с него Засс могла видеть большую часть окружающей их территории, включая вторую песчаную реку, откуда могла исходить новая угроза. Свернув оставшуюся часть веревки, девушка положила ее под голову. Древняя в свое время, вероятно, долго могла обходиться без сна и отдыха: Симса обнаружила, что с тех пор, как ее тело стало убежищем Древней, ей требовалось гораздо меньше времени для отдыха. Однако тело — это всего лишь плоть, кровь и кости, и у него свои потребности.

Симса мгновенно погрузилась в тьму, где не было никаких сновидений. Она не знала, присоединился ли к ней Том. Да это ее и не интересовало. Она ни от кого не зависит, только от себя и зорсала. Засс никогда не изменит, а в качестве стража лагеря никого лучше не найдешь.

Когда она вновь открыла глаза, дымка приобрела утреннюю яркость. На расстоянии вытянутой руки на спине лежал космонавт, глаза его были закрыты, засохшая кровь на подбородке потрескалась и отслаивалась во время его долгих вдохов. Послышался крик Засс, слабый, но постепенно усиливающийся. Симса села и распустила свои серебристые волосы, расчесала их пальцами. Зорсал сделал обычный круг в воздухе и сел прямо перед девушкой. В передних лапах, прижатых к груди, Засс держала ветвь с плодами. Зорсал мог найти ее только в одном месте. Значит, он побывал в долине. Но внимание Симсы привлекло то, что было обмотано вокруг ветви. Трубка, полупрозрачная. Ясно было видно, что она наполнена голубоватой водой из бассейна — и это не дар Засс! Кто-то послал девушке это. Симса вздохнула. Вторично в жизни она почувствовала себя единой с чем-то большим, чем она сама.

Первый раз так случилось, когда она стояла перед статуей Древней, в которой содержалась так долго ждавшая сущность. Второй раз сейчас. Она почувствовала, что не безразлична жителям долины!

Глава 9

Симса съела и выпила ровно половину того, что принесла Засс. Хочет она того или нет, спящий космонавт все еще оставался на ее ответственности. Засс сидела рядом, складывая и распрямляя крылья, облизывая шерсть на теле. Липкие пятна свидетельствовали, что зорсал хорошо поел перед возвращением к двоим на камне.

Удовлетворив потребности тела, девушка подошла к краю каменного блока, на котором они нашли убежище, и оглядела узкую полоску движущегося песка, отделявшую их от входа в долину. Поверхность была ровная, ничего не свидетельствовало, что под ней таится опасность. Но девушка ни на мгновение не усомнилась, что если войдет в это вязкое вещество (она понятия не имела, насколько здесь глубоко), то сразу окажется в такой опасности, какую не представит воображение.

Крюк и веревка вторично не сработают. На той стороне реки не было удобного отверстия, где бы закрепился крюк, а от веревки она уже отрезала так много, что той не хватит до другого берега. Сузив глаза, девушка разглядывала откос на противоположном берегу. Дымка стала ярче, она раздражала зрение почти так же, как пламя в туннеле. Симса принялась рыться в памяти жительницы Нор в поисках ответа на свои проблемы.

Был какой-то шанс… — она посмотрела туда, где сидел зорсал. Засс переместилась к спящему или лежавшему без сознания космонавту, протягивала лапку, собираясь коснуться его, и тут же отдергивала ее, не завершив жест. Очевидно, мужчина очень интересовал зорсала, хотя на Куксортале зверек провел в его обществе лишь несколько дней.

Симса повернулась лицом к равнине, по которой они прошли. Из щелей не выбрасывался песок, не видны были желтые щупальца, но она знала, что любой шаг в том направлении — это вызов обитателям песка.

Древняя… Симса энергично покачала головой. Нет. Она нс откроет дверь, не отдаст свое тело превосходящей мудрости другой! Никаких обращений к Древней. Она Симса здесь и сейчас и она сама должна решить…

Мысли ее прервал резкий кашель. Мужчина открыл глаза, приподнялся на локте и посмотрел на нее.

Потом перевел взгляд на окружающие их скалы, на противоположный берег ручья. Провел кончиком языка по пересохшим губам. Симса шевельнулась, протянула принесенное Засс, то, что сберегла, несмотря на голод и жажду. Том сел и первым делом выпил немного воды.

— Откуда это? — он взвесил в руке еще не опустевшую трубку. Возможно, голод и жажда сделали его голос резким.

Симса больше не видела, какие преимущества получит, сохраняя в тайне существование долины. Без флиттера Том не мог вернуться к своим, тем, кто, возможно, ждал его у спасательной шлюпки. И она отнюдь не недооценивала жителей долины. Одного вторгшегося в их мир они уже уничтожили, а их могут держать, сколько захотят.

— Там, — девушка указала на каменную стену, преграду на их пути, — там есть вода и фрукты. Место, где есть деревья.

— И не только, не правда ли? — ответил он, разламывая один из плодов и слизывая сок с грязных, исцарапанных о камень рук. — Этот ураган ударил в нас слишком быстро и точно. Это твоя родная планета? Твой народ? — и он липкими пальцами указал на окружающую равнину.

— Нет!

— Но ты хорошо знаешь планету. Иначе не смогла бы выжить, защитится от опасных неожиданностей.

Девушка не сознавала, что снова прижимает к груди жезл, пока не ощутила его тепло. Посмотрев вниз, она увидела два засветившихся рога, которые сверкали, как каперианские сапфиры. Даже на солнце не могли бы они так блестеть.

Она не знала эту планету. Но — может, знала Древняя? Во всяком случае она быстро объединила силы с жителями долины. Возможно, они старые партнеры в такой обороне.

— Я не знаю эту планету, — голос Симсы звучал ровно, она ведь говорила правду — хоть бы и частично. — Ты — звездный человек, я — нет. Я не умею читать звездные карты. А спасательная шлюпка просто выбрала ближайшую планету с пригодной для дыхания атмосферой. Так говорится в вашей инструкции. Если это ближайшая планета, на которой мы можем дышать… так оно и стало. Я не управляла спасательной шлюпкой. Да и кто может это делать?

— Но все же тут есть жизнь, помимо чудовищ в песке.

Чужеземец прожевал остатки кожицы плода и проглотил. Потом взял в руки трубку с водой и стал медленно покачивать перед собой. Словно этим жестом мог помешать ей солгать.

— Твой зорсал не мог это наполнить. Как бы хорошо ни был выучен. Ни за что в это не поверю.

— Зорсала невозможно выучить! — выпалила девушка, оттягивая время. Все равно отвечать придется. — Да, она была наполнена — другими. Но я знаю только, что на этой планете живут другие. И они не гуманоиды, хотя мне кажется, что они к нам расположены.

Возможно, к ней. Она не забывала поднявшийся в небо столб. Не забыл и он, потому что издал резкий звук. Можно было бы принять его за смех, если бы не выражение лица.

— Расположены? — это слово Том произнес и как вопрос, и как обвинение.

— Меня… и Засс… они хорошо встретили.

— Но никаких полетов в их небе — так? — он приподнялся на колени. Потом с усилием — Симса ему не помогала — встал на ноги и подошел к краю, откуда смог взглянуть на зловещий густой поток внизу.

— Как ты его преодолела? — спросил он, довольно долго простояв молча.

Рассказать ему о дороге веры — нет! А вот крюк любой, знающий Норы, примет как естественное объяснение. И девушка рассказала, что сделала. А потом добавила, что сейчас это уже невозможно: веревка коротка, и на другой стороне нет удобного места для крюка.

Том даже не ответил ей. Только наклонился, снова встав на колени, и долго рассматривал склон, выходящий на реку.

— Если бы я знал глубину… — он опять словно рассуждал вслух. Достал с пояса свое оружие, вынул цилиндр с зарядом и посмотрел на него.

— Идти туда… — Симса не знала, что он собирался делать, но была уверена, что всякий ступивший на песок потонет, даже если не насторожит сразу всех тех, кто живет внутри. Но Том смотрел не вниз. Повернув голову влево, он разглядывал край платформы, на которой они находились. Энергичные движения свидетельствовали, что он, должно быть, принял решение. Чужеземец поднялся и заговорил властно, как в прежние времена, на Куксортале.

— Если эту скалу, с тремя выступами, подрезать, она упадет вперед. Еще два надреза здесь и здесь… — он использовал ствол своего оружия как указку, — и произойдет обвал. Если камни упадут в реку, у нас получится дамба, по верху которой мы сможем пройти — если будем достаточно быстры.

— Ты сможешь это сделать своим оружием?

Чуть нахмурившись, он кивнул.

— Я думаю — да, но это полностью истощит заряд, и если мы дальше встретимся с неприятностями… — и он пожал плечами.

Том всегда не очень-то проявлял терпение перед лицом опасности. Симса поняла это с их первой встречи. Но она и сама такая же. Однако неровная и узкая тропа на другом берегу проходит у самой скалы по краю берега. Если обитатели реки проснутся, переход через реку не принесет безопасности. С другой стороны, оставаясь на месте, они ничего не достигнут.

Симса повернула жезл в руках, покатала его меж ладонями. Может, это оружие Древней послужит еще раз? Лучше не пробовать, быстро решила она. Девушке требовались все присутствие духа и вся сила ума; и ей не хотелось отдавать их, хотя бы частично, другой. Возможно, Древняя и вовсе не захочет, чтобы Том добрался до долины или даже вообще остался в живых.

Ее отношение к инопланетянину претерпело столько тонких изменений, что Симса не была уверена, что в этом пункте сможет противостоять Древней. И потому молчала, не предлагая помощи.

Тем временем Том очень тщательно прицелился — несколько раз, лежа на животе, передвинулся, когда показалось, что луч ударит не в нужное место. И наконец выстрелил.

Вырвавшийся из ствола луч был шире, чем раньше, и к тому же показался едкий дым, от которого глаза Симсы начали слезиться, а Засс негодующе закричала и взлетела. И зорсал не возвращался; напротив, полетел к краю скрытой долины.

Когда луч коснулся камня, который Том решил выбить, камень исчез, словно его и не существовало. Блок кувыркнулся вперед. К изумлению Симсы — она не поверила в обещание Тома, — за первым последовали два других блока, они ударились в первый и тоже упали в реку.

И прежде чем девушка смогла перевести дыхание, образовалась дамба. Первый камень исчез, поглощенный песком, но второй наполовину высовывался из поднимавшегося потока.

Том одной рукой сунул оружие за пояс, другой схватил девушку за запястье.

— Прыгай! Прыгай!

Она могла только выполнить его приказ, потому что он сам уже прыгнул, не выпуская ее руки. И вот они полетели вперед, и только тут он выпустил ее руку. Симса упала, как была выучена, однако к ее синякам добавились новые.

Том уже вскочил и снова схватил девушку за руку. Песок быстро поднимался, ручейки его уже обтекали бока верхнего блока. Некогда колебаться. Симса прыгнула первой, как можно скорее выбралась на противоположный берег и обернулась, глядя на песок.

Его поверхность снова начала колебаться, как всегда перед появлением чудовищ. Симса достала свой жезл. Возможно, это последнее, что отделяло их от смерти: оружие чужеземца разрядилось.

Сразу за ними лежала узкая полоска каменного берега. Они оказались рядом с несколькими камнями, и Том уже стоял спиной к ним, переводя взгляд со своего оружия на движение в песке возле импровизированной дамбы.

Симса с надеждой подняла голову. Но никаких подходящих опор не обнаружила. Утес поднимался круто. Засс, вернувшаяся, когда они пробирались по дамбе, начала гортанно кричать и подниматься выше и выше расширяющимися кругами. Один из таких кругов увел ее за край утеса, прочь из поля видимости. И она не вернулась. Девушка ощутила тепло жезла и поняла, что если им предстоит схватка, то ей придется принять в ней участие. Может ли дымка, которую она вызвала один раз, снова дать им укрытие?

Что-то в глубине девушки зашевелилось. Пробуждалась Древняя, и, увидев протянувшееся к ней из реки щупальце, Симса решила, что теперь отдать часть своей личности — значит использовать единственную возможность к спасению.

— Можешь меня прикрыть? — резко спросил ее спутник, и Симса, занятая собственными отношениями с Древней, смущенно взглянула на него.

Мужчина сражался с собственным оружием, повернув его рукоятью к себе, хлопая по нему ладонью.

— Сможешь удержать их хоть ненадолго этой твоей штукой? — нетерпеливо спросил он и кивком указал на жезл.

— А что ты собираешься делать? — спросила девушка, но тут же повернула жезл и направила луч из его рога на желтое, усеянное присосками щупальце, которое попыталось дотянуться до сапог космонавта.

— Нам нужны ступени. Удержи тварей, а я попробую их вырубить.

Почти механически Симса водила лучом из жезла по поверхности леска, которая теперь волновалась очень сильно. Том повернулся к крутой скале. Неужто он собирается вызвать новый обвал? Но какая в этом польза, если они будут погребены под ним?

Однако на этот раз из ствола вырвался не широкий луч, который уничтожал камни и превращал чудовищ на равнине в зловонный пепел. Напротив, тонкий устойчивый луч, не толще мизинца, вонзился в камень, и в том появилась черная дыра. Потом еще одна дыра, и еще одна, на равных расстояниях. Да, это лестница, по которой вполне возможно подняться.

Убедившись, что Том знает, что делает, Симса занялась своим заданием, отгоняя песчаных существ. Возможно, они вгоняли, какую угрозу представляет жезл, потому что не торопились выбираться из своих нор. Щупальца ускользали и превращались в маслянистые пятна. А потом, хотя песок и волновался все сильнее, они вообще перестали появляться на поверхности.

Приглушенный возглас заставил девушку на мгновение поднять голову. Симса увидела, что тонкий луч замерцал, и догадалась, что кончается заряд энергии.

Том все быстрее переходил от одной ступеньки к другой, состязаясь и с временем, и с истощающейся энергией. Последние темные пятна были всего лишь неглубокими канавками. Засунув бесполезное теперь оружие за пояс, Том наклонился, расстегнул замки свои обуви, снял ее и прикрепил к поясу.

Бросив последний взгляд на кипящую поверхность ручья, он указал на скалу.

— Поднимайся!

Симса решительно покачала головой.

— Иди ты. Я задержусь и выиграю время, сколько позволит судьба.

Том пристально посмотрел на нее, потом взглянул на жезл, как будто хотел взять его в руки. Но было и без слов ясно, что эта игра ведется по ее правилам, а не по его.

Поэтому он повернулся и ухватился за первое выжженное отверстие, а Симса позволила Древней выйти из глубин сознания.

«Ага, этот разум, добравшийся до космоса, оказался очень уместен в минуту опасности. Да, за такими нужно приглядывать, они быстро учатся, и нужен контроль за ними в их поисках силы. Но пока не время думать об этом», — и Симса, Древняя, взмахнула жезлом, как хлыстом, чтобы отогнать затаившихся в тени. Луч превратился в голубое облако, заскользившее над песком.

Том уже высоко поднялся по импровизированной лестница на скалу, и Симса, прочно закрепив жезл, последовала за ним. Вскоре она обнаружила, что чем выше, тем ступени мельче. Она не смотрела ни вниз, ни вверх. И замедлила подъем, только услышав голос.

— Потише… тут самая трудная часть… — хрипло сказал Том, как будто подъем отнимал у него последние силы.

Долго ли она сможет висеть на кончиках пальцев рук и ног? Это было гораздо более трудное путешествие, чем ее первый путь в затерянную долину, хотя здесь не мешала ни темнота, ни брызги пламени.

Она услышала скрежещущий звук, тяжелое дыхание человека, прилагающего огромные усилия. Слышала Симса из Нор, но истолковывала звуки Древняя.

У этой новой космической расы много решимости, хотя мозг еще не развит и сдерживает их. Их орудия — предметы извне, мертвые предметы из дерева и металла, они все еще действуют под прессом ограниченной жизни. Становилось все яснее, что они не подозревают о существовании других возможностей. Чего бы они добились, если бы узнали…

И как изменилась бы при этом жизнь меж звезд? В хорошую сторону или в дурную? Те двое на корабле, что думки использовать ее — ее! — в собственных целях, не в большинстве среди этого народа. Древняя рассуждала, и мысли ее проходили через мозг Симсы. Намекали, что свое время эта другая ее часть сможет дать ответ на множество трудных вопросов. Сила Древней держала ее на крутой скале так же прочно, как на широком выступе. И Симса не боялась, что ее пальцы не выдержат.

Сверху донеслись новые скребущие звуки, и тут что-то свесилось и едва не задело лицо девушки. Это был пояс космонавта, в его петлях не оставалось инструментов и приборов, и он болтался рядом с ее левой рукой, так что девушка решилась схватиться за него.

Но она не повисла на поясе всем своим весом; напротив, продолжила подъем, лишь придерживаясь за него. Потом вниз протянулась рука, и пальцы крепко вцепились в изукрашенный пояс, который удерживал се юбку. Симсу потянуло вверх, и в самом конце пути она ободрала кожу. И вот они упали на скалу, такую широкую, что девушке показалось, что они потеряли проход в долину, что он остался к северу, а это просто начало горной страны.

Небесная дымка сгустилась, казалось, она окутывала двоих, как змея, бесконечно вьющаяся по небу, то касавшаяся скалы, то капризно поднимавшаяся, чтобы предоставить им возможность оглядеться.

Симса увидела, что Том сел у самого края, пояс его был кольцом сложен у ног, перевязанная голова склонилась вперед, словно он истратил последние силы.

Она встала и посмотрела на север и запад. Где-то там скрывалась долина, в которой еда, питье и убежище — а может, и угроза от мохнатых обитателей, которые уже уничтожили флиттер. Ее они приняли по-своему хорошо, но как встретят Тома? Да теперь и ее саму, когда она приведет к ним чужеземца? По требованию Древней снова вперед вышла Симса из Нор. Но Древняя еще владела ее стройным телом и чуть повернула его лицом к сгущавшейся дымке.

Тишину нарушил резкий крик Засс. Зорсал спустился с неба, сел на плечо Симсы и прижался к ее щеке мордочкой. И тут в сгустившейся дымке показались какие-то фигуры. Девушка напряглась. Может, существа-пузыри и не могут подняться так высоко, но стало ясно, что кто-то — или что-то — ищут их.

Глава 10

Вскоре первая фигура в тумане стала видна отчетливей: зеленое мохнатое существо из долины. Симса почти ожидала увидеть зажатое в передних конечностях оружие. Или эти существа имели на вооружении только такие таинственные средства, как то, что помогла им вызвать Древняя? На лице, состоявшем в основном из огромных глаз и рта со жвалами, невозможно было прочесть выражение гнева или подозрения.

Том с трудом встал на ноги и, покачиваясь, ожидал приближения существ. Девушка придвинулась к нему, не для помощи, а чтобы выбить у него оружие, если он захочет стрелять. Но обе руки мужчины мягко висели по бокам. Казалось, ему хватило сил только на то, чтобы держать голову прямо и смотреть на вновь появившихся.

Вслед за первым показались и другие, они выстроились полукругом, лицом к двум людям и Засс. Симса видела достаточно лент, достаточно инопланетян в коже, чешуе и шерсти, чтобы не удивиться тому, какую странную форму может принимать разумная жизнь на других планетах. Она была уверена, что Том поймет: они имеют дело с «людьми», а не с чудовищами, вышедшими на охоту.

Но девушкой по-прежнему руководила Древняя, и Симса обнаружила, что произносит странные звуки, которые сама не могла перевести, однако знала, что в них заключено приветствие и просьба о понимании. Придерживаясь привычных для себя стандартов — стандартов поведения жителей Нор, она решила предоставить другой возможность действовать.

Произнеся эту странную гудяще-свистящую речь, она осталась стоять на месте, держа перед собой жезл, словно гонец на ее родной планете, посланный расчищать дорогу, который несет знак лорда и бежит перед его свитой. Симса чувствовала, как се рассматривают, изучают. Как она почувствовала это воздействие, девушка не смогла бы объяснить. Как будто покойная Грита добилась своего, и все части черного, с серебряными волосами тела Симсы оказались раскрыты для наблюдения, измерения, осуждения — или принятия.

Предводитель группы из долины опустился на четвереньки, приблизился, громко прозвучало щелканье его когтей. Симса посмотрела на Тома. Том справился со слабостью и стоял с расправленными плечами и поднятой головой. Руки его изобразили древнейший жест мира, который присущ всем разумным расам, какие известны Симсе. Он поднял обе руки на уровень плеч и протянул к незнакомцам пустые ладони. Он не хотел схватки.

«Этот… сверху?»

Вопрос был задан неловко, но Симса поняла.

«Да».

«Ты… бежишь… от… него?»

«Не от него», — хотя Симса до сих пор сама не была убрана в этом. В конце концов у Тома никогда не было таких мыслей об ее будущем, как у тех двоих.

«Почему… здесь?»

«Из-за меня, — девушка не могла уклониться от правды, — но он не враг».

Имеет ли она право так говорить? Даже сейчас она в этом не была уверена.

«Кто он такой?»

«Он охотник за древними знаниями. Он считает, что я обладаю такими знаниями, — и хочет отвести к тем, кто собирает их».

«Он… не… из… дома. Он из короткоживущих».

Если мысль может быть проникнута презрением, то сейчас так оно и было, Симса поняла это с помощью Древней.

«Он не таков, каких вы знаете», — вспышка древнего знания проникла через барьеры осторожного мозга Симсы из Нор. Эти существа — самки, во всяком случае, им пол приближается к тому, что народ Симсы считает женщинами. И они приравнивают Тома к тому, во что давно превратили своих самцов, — в небольшое, но необходимое зло. И очень короткоживущее, если все идет в соответствии с их желаниями.

«Он охотник за знаниями», — резко продолжила она. Мысль о том, как следует поступить с простым самцом, слишком быстро последовала за заключением об его бесполезности.

«Па! — презрительное восклицание, которое нелегко перевести словами, издала предводительница группы. — Как такой, как он, может запасать знания?»

Симса заговорила вслух со своим спутником.

— Они… не знаю, уловил ли ты их мысли… Но они презирают самцов. Открой для них свой мозг — и побыстрее.

Она не была уверена, что космонавт сможет четко «промыслить» сообщение. Она и сама-то делала это с трудом и была уверена в успехе, только когда ею руководила Древняя.

И тут последовала серия картин, нацеленная на сомневающихся чужаков, легко уловленная девушкой.

Все равно что смотришь ленты, которые пустили слишком быстро; в них промелькнуло такое количество перемен и свидетельств о знании, что у девушки перехватило дыхание. Потом Симса заметила, что предводительница отряда опустилась на нижнее брюхо, упираясь в землю двумя сложенными ногами. Она взмахнула передней когтистой конечностью и широко развела смертоносные клыки — возможно, у них это символ мира.

«Память! — в самой мысли слышалось изумление. — Память, пусть даже и самец. Тшалфт должна всосать это в себя».

«Нет!» — Симса сделала большой шаг и встала между Томом и жителями долины. В слове «всосать» ей почудился мрачный смысл.

«В этом нет никакого вреда, — последовало быстрое обещание. — У него слишком много можно взять. Мы постараемся… У нас мало Памятей… Очень многие вылупляются из яйца, прежде чем мы находим хоть одну… Новые знания — это сокровище для дома. Мы не причиним ему вреда, как не причинили тебе. Однако не будут ли его искать? Проложил ли он след, по которому пойдут другие?»

— Ты… — начала было девушка, ко Том быстро перебил ее, доказав, что понимает мысленную речь.

— Флиттер разбит. Но на корабле есть другие. И когда они не услышат наш вызов, то могут списать нас — на какое-то время.

— Но не навсегда? — настаивала девушка.

— Засферна нелегко сбить со следа такого значительного открытия, как подлинная предтеча, — ответил он. — Сейчас поиски могут отложить, но со временем они обязательно последуют. У моего непосредственного руководителя истортеха Засферна большое влияние.

«Он говорит о других, — послышалась мысль предводительницы. — Кто эти другие?»

Том поднял руку к повязке на голове.

— Отвечай за меня, — попросил он девушку. Попроси не читать сейчас мои мысли… я… — чужеземец покачнулся в ее сторону. Не раздумывая, девушка приняла на себя его тяжесть и осторожно опустила Тома на камень.

Наклонившись, она посмотрела на остальных.

«Он ранен».

«Это так, — согласилась предводительница. — Мысли его разбегаются, как золотые мухи во время сбора урожая. Что он просил тебя сказать нам?»

«Я знаю ненамного больше вас. Но он говорил, что существует очень древний народ, чье дело — собирать все знания и запасать их. Большая часть их знаний собрана так давно, что они сами иногда их не понимают. Они отыскивают все новые и новые отрывки и размещают в целом. И поэтому меня должны были отвезти к ним. Они думают, что я… она… может связать эти отрывки».

«И они будут искать здесь. Когда?»

«Какое-то время спустя», — Симса переложила поудобнее голову Тома на своем колоне. Он слегка застонал и повернулся лицом к ней, так что девушка ощутила его легкое дыхание на своей коже. — «Ему нужна помощь», — попросила она.

«Хорошо — пока. Да, нам нужно многое узнать. Тшалфт хотела бы, чтобы мы сделали это».

Щелканье когтей подозвало еще одно существо. Без всякого труда говорившая подняла Тома и положила на спину подошедшей. Копи одной лапы ухватили обе свисающие руки Тома за запястья, и прочно, но осторожно сжали их. Существо повернулось и двинулось на трех лапах, что, по-видимому, его не беспокоило и не мешало двигаться довольно быстро. Симса и говорившая последовали за ним.

На этот раз они двигались не в темноте. Вершина барьера оказалась широкой, и вскоре их вновь окутала густая дымка. Симса почувствовала, как ее тоже подхватили когти, ее вели, направляли, тащили в дымке, которая стала такой густой, что превратилась в сплошную крышу над головой. Вперед видно было только на фуг или два.

Так они подошли к верху лестницы с каменными ступенями, вырубленными в скале, где Симсу выпустили. Коготь указал ей направление вниз. Для ног девушки ступени оказались узки, и так как почти ничего не было видно, Симса шагала по одной ступеньке за раз, придерживаясь рукой за стену, цепляясь пальцами за выступы.

Тома и его стражника она потеряла из виду и старалась не думать об опасности — падении тяжело нагруженной жительницы долины и в результате возможной смерти Тома.

Все вниз и вниз вели ступени, никаких площадок, на которых можно перевести дух, набраться храбрости для дальнейших усилий, а туман вокруг густой, как плащ. Но вот он начал рассеиваться, разрываться на клочья, клочья разлетались, словно облака на ветру, — хотя здесь не дул никакой ветер.

Теперь можно было заглянуть немного вперед, но там по-прежнему вели вниз бесконечные ступени. Симса могла бы давно сдаться, но энергия, приток которой всегда сопровождал появление Древней, поддерживала девушку, хотя сама Древняя начала медленно отступать в ту часть сознания Симсы, которую отвела себе в качестве жилища.

Наконец ступени подошли к концу. Девушка увидела высокие деревья, как те, что образовывали проход во время ее первого появления в долине. Зорсал негромко крикнул, взлетел в воздух, устремился вперед и исчез в густой растительности. Симсе же показалось, что она слишком густа для полета. Тем временем они достигли дна долины. Девушка ощутила тяжелый запах слепых фруктов и облизала губы: этот запах мгновенно вызвал голод.

Перед ними открылась тропа, не такая широкая, как та, по которой она шла в первый раз, и здесь путь шел не прямо, а извивался меж высоких, выше головы девушки, кустов, покрытых гроздьями цветов размером с ладонь, ветви под их тяжестью свисали чуть не до земли, а под ними ползало множество зеленых крылатых существ, миниатюрных подобий проводников Симсы. Среди кустов виднелись и мохнатые обитатели долины. Когти, которые могут представлять страшную угрозу, здесь действовали осторожно, поднимая по очереди кормящихся насекомых и держа их над кувшинами, пока с конца закругленного зеленого брюшка не сорвется капля прозрачной жидкости. После чего насекомое возвращалось в цветы и продолжало кормиться.

При появлении группы сверху сборщики останавливались и молча смотрели, но Симса не уловила никаких мыслей, только раз или два до нее донеслось легкое отвращение. Похоже, присутствие ее и Тома не встретило одобрения.

Однако когти никто не поднимал, и группа спокойно продвигалась по вьющейся тропе между цветущими кустами. Через несколько шагов работники остались позади.

Вскоре они свернули на широкую дорогу и впереди, хотя и на некотором удалении, показалось странное здание или крепость, которую девушка видела раньше. Но теперь они направлялись не туда. В густых зарослях открылась боковая тропа, и на нее свернуло мохнатое существо с Томом, а потом и предводительница группы, которая когтем поманила Симсу за собой. Остальные пошли по прежней дороге и вскоре скрылись из вида. Тропа повернула под прямым углом, и Симсе показалось, что они возвращаются к утесам, с которых только что спустились. Но когда они вышли из зарослей, то оказались на открытой поляне, подобной той, где находился бассейн с фонтаном.

Но здесь в воздухе не висели водяные брызги; посреди поляны стоял постамент в форме треугольника, а на нем лежал предмет, который показался Симсе большим яйцом. Во всяком случае она увидела большой овоид. Группа остановилась на краю открытого пространства, и только предводительница приблизилась к яйцу — не решительно и властно, как раньше, а медленно и осторожно. И начала когтями передних лап выстукивать по земле определенный ритм.

Стук был негромким, и Симса едва его слышала, однако на него отозвалась сама земля, и постепенно тело девушки тоже стало подергиваться в том же ритме, и в том же ритме наклонялся жезл.

Казалось, тот, кого вызывал этот стук, не отвечает. Тем не менее ритмичные удары продолжались. Наконец послышался резкий треск. На поверхности гигантского яйца появилась рваная трещина. Часть скорлупы отвалилась и упала на землю. Потом второй, третий кусок, и наконец вся скорлупа раскололась и превратилась в обломки. И перед группой предстало еще одно мохнатое существо. Меньшее по размерам, оно было сложено и втиснуто в яйцо, где не оставалось почти никакого свободного пространства. Теперь существо медленно распрямилось, разводило конечности, как будто для этого требовались огромные усилия.

Существо блестело, словно было погружено в какую-то жидкость, эта жидкость капала теперь с тела на землю. Но вот фасеточные глаза, которые Симса сочла слепыми, устремились к ним.

«Почему… пришли… беспокоить?»

В этом вопросе пленницы яйца прозвучал явный гнев.

«Память… издалека… с неба», — предводительница уперлась передними лапами в землю и опустила голову с антеннами, так что те едва не касались земли.

Наконец та, что была заточена в яйце, полностью высвободила тело. От ее последнего рывка скорлупа окончательно раскрошилась и пылью упала на землю. Существо сделало знак передними конечностями, и предводительница торопливо, но по-прежнему на четвереньках приблизилась, остановилась рядом с постаментом, сняла с пояса кувшин — копия тех, что использовали сборщики, но поменьше, — и протянула только что вылупившейся. Та схватила кувшин и начала жадно пить. Выпила все и повернула кувшин вверх дном, чтобы показать, что он пуст.

Теперь она двигалась проворно, и Симса заметила разницу между нею и другими жителями долины, которых видела раньше. Голова новой была явно непропорциональна, слишком велика, а шерсть светлее и в полосках.

«Еще… не… время, — провозгласила рожденная из яйца. — Тревожить… запрещено — только в случае крайней необходимости…»

Предводительница подхватила ее последние слова.

«Крайняя необходимость!» — она, очевидно, подчинялась новой, но отстаивала свое мнение.

Симса увидела, как огромные глаза (они казались больше, чем у остальных) повернулись к ней. Рядом с девушкой произошло легкое движение: та, что несла Тома, положила его на землю. Но необычное существо вначале принялось разглядывать Симсу. И тут же на первый план вышла Древняя, твердо отвечая на взгляд ищущих враждебных глаз, пока, наконец, рожденная из яйца не сказала:

«Эта… из времени утраченной луны… эта…»

«Нет, — сразу возразила Древняя. — Это, возможно, моя кровная родственница, но не я. Я новичок в этом мире, как и сама Большая Память».

«Слишком много… слишком долго… потом снова в яйце, — мыслила та.

— Если не ты… зачем ты здесь?»

«Ново-вылупившаяся, я ищу свой народ».

«Разве он не охраняет… не ждет… не подает сигнал? — в этом вопросе послышалось негодование. — Всегда должны быть те, кто знает, кто может позвать».

Симса Древняя покачала головой.

«Слишком долго… слишком долго. Те, кто мог следить, ушли, и я не знаю куда».

«Но ты стоишь здесь. Что освободило тебя?»

«Приход возрожденной, мое второе рождение… она призвала… но у меня не было тела. Мое яйцо не выдержало такого долгого времени, поэтому теперь я в ней».

«Это нехорошо. Значит, ты ищешь тело, лишенная яйца?»

«Это тело хорошо служит мне — оно родственно моему. Мы идем по одной тропе, и все в порядке».

«А что ты ищешь здесь?» — шерсть существа быстро сохла, и все отчетливей стали выделяться полосы. Новая поддерживала непропорционально большую голову передними конечностями.

«Безопасности — на время», — сразу ответила Симса.

«А этот… — большие глаза впервые обратились к Тому — Он умирает? Ты уже поторопилась, использовала его и теперь ждешь собственных яиц? Если это так, зачем приносить его сюда? Пусть его тело возвратится в землю, потому что больше от него нет никакой пользы».

«Он не мой сеятель яиц жизни, — Древняя, по-видимому, знала правильные ответы. — Он — Хранитель Памяти».

Если в фасеточных глазах могло выразиться недоверие и отвращение, Симсе показалось, что так оно и есть.

«Он самец — а они годятся только для одного. Среди них никогда не было носителей Памяти — никогда!» — в ответе прорвалось гневное негодование.

«Проверь, Хранительница Большой Памяти, и увидишь сама».

Симса обнаружила, что отодвигается от лежавшего в беспамятстве космонавта, словно уступает дорогу мыслям другой. Том на земле пошевелился и что-то пробормотал.

У девушки сложилось впечатление мысленного потока, почти такого же ощутимого, как вода. И одновременно жадного всасывания. Но Древняя не сообщала ей, что происходит.

Симса не могла определить, сколько времени это продолжалось. Том поднес руку к голове, словно защищаясь от удара, он непрерывно что-то бормотал. Симса уловила несколько слов на торговом языке, но была уверена, что он говорил и на других языках в этом необыкновенном разговоре — если можно применить это слово к одностороннему допросу. Наконец он стих, большие глаза оторвались от его лица и снова устремились к девушке.

«Это правда! Память нельзя утаивать от запоминающего — и нельзя изменять. Только то изменяется, что одному кажется так, а другому иначе. Эти закатане, искатели памяти, они хранят ее не в своем мозгу, а другими способами. Он для них важен?»

«Суди сама по тому, что получила от него. Он служил им, как работники служат тебе. Доставлял отрывки знании в их единую память».

«Но у них нет истинной памяти — и истинных запоминающих», — снова нахлынуло ощущение враждебности.

«Каждому свое, Память. Если знание сохраняется, разве важно, каким образом?»

Та соединила когти над большой головой.

«Я иду этим путем, этот путь — в голове, рожденной из яйца. Слишком много, слишком быстро, я еще не готова была разбить скорлупу, когда все это обрушилось на меня. Пусть этот сохранится… пусть за ним присмотрят… и ты… добро пожаловать к нам. Но мы живем обособленно, и если придут еще незнакомцы, они будут искать на равнине. Мы установим преграды. Много… о многом надо подумать… разобраться. О многом!»

Новая, казалось, осела, втянулась в себя, присела среди обломков скорлупы. Та, что принесла Тома, снова с помощью предводительницы подняла его и резко повернулась. Одновременно на поляне показались еще два существа. Они прошли мимо предводительницы и Симсы, приблизились к Большой Памяти, облизали ее шерсть и подали новый кувшин, гораздо больше, а остальные с Симсой и Томом тем временем уходили.

Скоро Симса обнаружила, что их ведут не к зданию, где жило большинство обитателей долины. Их отвели к скальному барьеру, в пещеру, которая могла послужить им убежищем. Туда принесли связки длинных листьев и быстро уложили их в две постели. На большом листе разложили фрукты. Том наконец очнулся, и как раз в это время их отыскала Засс. Мохнатые существа ушли, и они остались одни.

Том со стоном приподнялся на локте и, явно удивленный, осмотрелся.

— А где Засферн? Он ведь ждал моего отчета. Не понимаю. Я был в институте, и Засферн задавал мне вопросы. Мне кажется, он задал их сотни — и все о наших прошлых исследованиях. Почему…

Космонавт говорил словно сам с собой. Древняя удалилась, и теперь на Тома смотрела Симса, та, которую он встретил первой.

— Где мы? — теперь в его вопросе зазвучали сила и энергия. — Значит, я был не с Засферном. Так кто вывернул мой мозг наизнанку? — и он потер ладонями лоб, как будто пытаясь унять боль.

— Это была Большая Память, — начала Симса. Она не была уверена, что чужеземец ей поверит, но пересказала все случившееся с того момента, как они встретили мохнатых, и до настоящего.

— Память, приспособленная для хранения знаний… — повторил Том, когда она кончила. — Я поклялся бы, что это невозможно. Но, может, на этой заброшенной планете так мало происходит, что это может быть сделано. Если бы ты видела большие компьютеры в городе Зат… — он покачал головой и сморщился. — Там хранится память большинства известных планет, и потребовалась бы тысяча лет и тысячи закатан, чтобы переворошить ее. Никто не может удержать столько. Но поверила ли эта Большая Память, что я собираю знания и не причиню вреда ее народу?

— Ты пришел за мной, — напряженно ответила Симса. — Даже если ты забыл об этом, я не забыла.

Глава 11

Здесь, в долине, дымка затемнялась сильнее, обозначая ночь. Симса, сидя у входа в пещеру, смотрела на деревья и кусты, вокруг которых постепенно собирались тени. Позади слышалось ровное ритмичное дыхание спящего Тома. Испытание, которое он выдержал от рук, вернее, мыслей Большой Памяти, отняло все его силы, и большую часть дня, после того как их отвели в это убежище, чужеземец проспал.

Никакие стражники не следили, чтобы они оставались на месте. Но Симса не сомневалась, что если бы она спустилась к деревьям, это не осталось бы незамеченным. Совсем немногое отделяло здесь гостя от пленника.

Засс, свернув крылья, прижималась к девушке, тепло тела зорсала согревало ее. Сейчас она была одна, Древняя ушла из ее сознания. Симса усиленно думала, создавала и отбрасывала планы, продолжая неподвижно сидеть на месте.

Пища и вода — все то, что нужно телу для жизни, здесь имелось. Но она начинала понимать: вполне вероятно, она здесь такая же пленница, как и на корабле. Только — Симса криво усмехнулась — тогда она тоже составляла планы. Отличие заключалось в том, что ее первый план удался. Она освободилась от корабля, от желаний, которые таились в сознаниях офицера и Гриты. Но если ей предстоит всю жизнь провести в этой долине, какой смысл в побеге с корабля? Нет, она действовала слишком поспешно, когда украла спасательную шлюпку и прилетела сюда. Надо было подождать, пока они не приблизятся к оживленным звездным линиям, где больше планет, способных поддерживать жизнь.

В руках ее шевельнулся жезл. Он не светился. Обычный древний предмет, какие находят при раскопках. След давно исчезнувшего народа. Похоже, что она сама превратилась в такой предмет. Возможно, за обладание ею стоит побороться. Куда же она направится отсюда? Что ей делать?

Покорно оставаться на месте… нет, это не для нее. И хоть Симса сидела неподвижно, ее охватило беспокойное ожидание. Должен найтись выход. Она отказывалась верить, что в самом начале своих странствий должна надолго остановиться.

— Нет луны…

Девушка вздрогнула, услышав эти слова из глубины темной пещеры. На какое-то время она совсем забыла о Томе.

— Зачем ты пришел? — резко спросила она — не мысленно, а на торговом языке.

— Ты была — и есть — здесь.

— А тебе какое дело, космонавт? — Симса была рада, что может говорить так жестко. — Хорошо ли тебе заплатили за то, что ты меня доставил? Или пока еще не заплатили, и ты не хочешь потерять плату?

— Не могу поверить…

Симса, не поворачиваясь к нему, вонзила конец жезла в землю.

— И не верь. Я знаю, что этот офицер и эта женщина твоей породы сделали бы со мной. И кто знает, каковы планы их начальников? Если бы я могла вырвать из себя ту, другую, то с радостью сделала бы это. Продала бы! — Симса сморщилась. — Я из Нор. Мы не отдаем за просто так, а продаем. Да, я с готовностью продала бы ее тебе. Когда она пришла ко мне в первый раз… — девушка мысленно вернулась к тому моменту в необычном храме, где нашла своего двойника, застывшего во времени. Несомненно, та статуя была предметом поклонения народов, пришедших на смену забытому. — Да, — Симса заговорила быстрее, — когда она пришла ко мне, я почувствовала, что становлюсь… больше… живее… Пока не поняла, что для нее я только тело, по странному капризу судьбы рожденное гораздо позже своего времени и народа. Потом… — девушка чуть наклонила голову, стараясь разобраться в том, что почувствовала, когда поняла, что она — ничто, искорка, которую легко может поглотить большой огонь. Но Симса упрямо приняла вызов — бороться и хотя бы частично остаться самой собой.

— Разве не лучше стать большей, чем оставаться меньшей? — голос его прозвучал странно спокойно. Так он говорил во время их первого путешествия.

Рот Симсы искривился, она вызывающе плюнула, хотя он мог и не увидеть этого, так как девушка сидела спиной к нему.

— Не говори о милостыне, пока не наденешь лохмотья нищего, — повторила она старинную поговорку. — Я знаю только, что иногда я одно, а иногда — совсем другое, — и Симса чуть повернулась, чтобы посмотреть туда, где чужеземец лежал на постели из листьев, сложив руки под головой, чтобы немного приподнять ее.

— Она… я… посадила этот ваш флиттер. Она… я… присоединилась к обитателям долины, и мы вместе послали смерть на твоих людей, на тебя. Ты по-прежнему выступаешь в ее защиту?

— Однако ты пошла искать меня, и если бы не ты, я был бы мертв. Зачем ты спасла меня?

— Наверное, у нее имелась причина.

— Значит, не у тебя, а у нее?

Он буквально вырывал у нее правду.

— Пусть будет по-твоему, звездный человек. Да, это я пришла за тобой. Слишком много было в прошлом, чтобы я не постаралась спасти тебя. Мы вместе прошли необычными путями.

— Верно. А теперь идем другими, кажется. Ты знаешь, флиттер будут искать. Не знаю, насколько хорошо хранит песчаная река то, что в нее погружается, но флиттер будет посылать сигнал. На нем установлен маяк.

Симса кулаком ударила по колену.

— Твой лейтенант очень хорошо знает, чего хочет.

— Но что ты узнала? Что заставило тебя так поступить? — Том осторожно сел. — Ты говоришь, офицеру ты была нужна ради его целей, и что Грита хотела…

— Отделить плоть от костей и понять, почему я — это я, да! Я тебе говорила, что меня поместили в каюту, где за мной подглядывали, там можно было даже проделывать опыты. Она, Древняя, без труда с этим справилась. Они видели… галлюцинации. Скажи мне правду, космонавт. Если ты отвезешь меня к закатанам, они обойдутся со мной лучше?

— Они так не действуют.

— Ха! — девушка ухватилась за его слова. — Но все равно, пусть по-другому, они стали бы изучать меня!

— Они попросили бы тебя поделиться своей памятью…

— Память для кладовой. Посмотрим… — Симса опустила жезл на колени и чуть откинулась. — Что им нужно? Мои собственные воспоминания — о жизни в Норах — им не нужны. Они вызвали бы другую, усилили ее, подкормили, укрепили, пока не жила бы только она одна, а я нет. Разве не так?

— Чего ты тогда хочешь? — спросил он в свою очередь. — Хочешь снова оказаться в Норах, отказаться от всех этих чудес и свободы…

— Нет! — девушка снова сжала руку в кулак и сильно, до боли ударила по земле. — Но ты… ты даже не можешь догадаться, каково…

А правда ли это? На мгновение ее снова охватил вливающийся-выливающийся поток смены личностей, как в том забытом храме. Тепло разлилось по телу.

— Или… — послышался шепот. — Иди… будь единой!

Слишком легко… сдаться было бы слишком легко. Но что дальше? В Симсе жили все страхи жительницы Нор, они отогнали это мягкое тепло. Она больше никогда не будет прежней, но тем более не станет добычей, за которую стоит побороться.

— Засферн поймет, — голос Тома доносился до нее приглушенно. — Поговори с ним, поговори с любым из его народа. Сопротивляясь, ты отказываешься от защиты, которую они тебе дадут. Кто сбежал с корабля — ты или другая? Что бы ты ни делала теперь, будут верить в ее существование, а не в твое.

Симса понимала, что чужеземец говорит правду. Один из ее врагов погиб

— но что такое один среди множества? Она знает только Куксортал, пока не освободит, не призовет Древнюю. Но жители звезд все разные. Некоторые жаждут богатства и власти, как лорды верхнего города, ведут свои тайные или открытые войны, чтобы добиться преимущества перед другими. Симса не знает, хватит ли у Древней сил сохранить свободу. Она хотела бы… Но чтобы постигнуть всю силу, девушка должна отдать себя, а на это она никак не могла согласиться.

— Значит, будут другие офицеры и другие Гриты, и среди закатан тоже?

— Я думаю, нет. Они древние, живут гораздо дольше любой другой расы, какую мы встретили в космосе. Для них главное — знания, они хранители истории, они создают и сохраняют историю многих империй, которые захватывали планеты, народов, которые вышли к звездам еще до нашего появления. Однако предтечи — о них остались только отрывочные сведения, в основном догадки. Для Засферна ты будешь сокровищем, которое он сохранил бы ценой собственной жизни — но только если ты захочешь.

— Подумай об этом закатанском лорде, представь его себе…

Ради того, чтобы хоть немного заглянуть в будущее, она решится на это. Симса увидела, как Том закрыл глаза, почувствовала его мысль. Он сосредоточился со всем умением искателя нового.

Воздух между ними дрогнул, в нем что-то шевельнулось. Симса это скорее почувствовала, чем увидела. И в центре что-то начало материализоваться — мысль Тома? Нет, это снова действовала сила Древней. Вероятно, ей было интересно не меньше, чем Симсе. Ей тоже хотелось узнать, кто послал Тома, кто значит для него так много, что космический путешественник готов рискнуть жизнью на службе.

Туманные очертания словно втягивали в себя вездесущую дымку, они становились все отчетливей.

Гуманоид с человекоподобным телом, руками и ногами, но с ясно выраженными отличиями. Между пальцами перепонки, а на чешуйчатой круглой голове топорщился кожистый гребень, который чуть покачивался в воздухе, словно он действует как антенна или усилитель мыслей. Внешние очертания напоминал ящера, с зубами, предназначенными для того, чтобы рвать мясо. В темных углублениях головы не было видно глаз — или Том мысленно не представил себе их.

Всего лишь несколько мгновений Симса его видела; потом он исчез, а Том открыл глаза и громко облегченно выдохнул. Лицо его стало мокрым от пота, оно блестело, словно он плакал.

— Это был Засферн.

Откуда он знает, что она вообще что-то видела? Очевидно, считает, что видела.

— Ты показал мне только внешнюю оболочку, Симса резко встала. — Я должна подумать, — и несмотря на уверенность, что за ними из зарослей следят невидимые глаза, девушка вышла из пещеры и пошла цель основания утеса, думая по пути.

Теперь под деревьями дул ветерок. Он не создавал призраков из прошлого Тома, просто приятно охлаждал тело. Над головой что-то прокричала Засс и села на плечо девушки. Том и правда Верит в свою миссию и в гуманоида-ящера, которому служит. В этом она больше не сомневалась.

Симса пересекла прогалину у основания утеса, прислонилась спиной к стволу дерева и расслабилась. Но мысли продолжали беспокоить ее, как какие-нибудь шипы на окружающих кустах. Разумным ли был ее побег с корабля? С другой стороны, кто знает, какие необычные средства использовали бы, чтобы подчинить ее, лишить самостоятельности? Том верит в свою правду, но это не ее правда.

Девушка обнаружила, что прислушивается, слегка повернув голову на север. Гудение флиттера! Том уверен, что его будут искать. Но если не найдут, если обнаружат только затонувшую машину, станут ли они здесь задерживаться? И если корабль улетит с этой планеты…

Безымянные и смутные страхи девушки из Нор отодвинулись на второй план, перед Симсой предстала новая перспектива. Провести остаток жизни в этой долине? Она посмотрела вокруг. Никогда раньше не попадала она в заключение — в Норах она была для этого слишком осторожна. Как бы прочна ни была дверь любой подземной норы, всегда существовали другие пути, их тайна тщательно охранялась. Через один из таких путей они с Томом выбрались на свободу в последнюю ночь в Норах.

Очевидно, здесь тоже должно быть много таких выходов. Но что за ними? Выжженная неровная равнина, камни, среди которых она жить не сможет. Так было на севере и востоке. Оставались юг и запад.

Пытаясь забыть обо всем, Симса встала и пошла дальше. Она решила обойти всю долину по кругу.

Снова увидела она лестницу, по которой они сюда спустились. От нового подъема на вершину утеса девушка сразу отказалась. Там только скалы, хотя дважды им попадались трещины. Они могут вести в пещеры или даже в туннели. Симса постаралась их запомнить и пошла дальше.

Услышав плеск воды, девушка поняла, что добралась до фонтана, который видела во время своего первого посещения долины. Тут же она отметила, что каменная стена долины с этой стороны испещрена множеством выбоин. Мелких, ко складывавшихся в определенный рисунок. Он тянулся не вертикально, как лестница, а горизонтально. Но углубления были так источены по краям, так пострадали от времени, что Симса не разобрала в них какой-нибудь смысл, хотя она была уверена, что это не просто украшение.

Немного впереди утес широкой дугой врезался в саму долину. Здесь рисунок оказался не так стерт, не так изношен. Он состоял из множества одинаковых дыр, просверленных в камне; отверстия располагались группами, разными по количеству и расположению.

Старая Фервар со страстью собирала обрывки древних рукописей, кусочки камня, рисунок на которых можно было принять за надпись. И с самого начала Симса научилась обращать на них внимание в своих поисках; а когда приносила такие своей старой опекунше, получала лучшие куски еды и сладости.

На этих обрывках прошлого попадались самые разные надписи — извивающиеся, без всяких перерывов, линии на куске старого пергамента, слова, вырезанные в камне, иногда разбитые посредине, так что части не хватало. И все это на языках, которые не знала даже Фервар. И теперь Симса исполнилась уверенности, что видит надпись. Надпись настолько важную, что ее с огромным трудом высекли в камне.

Она обогнула выступающий по дуге утес и снова увидела в стене темную дыру с неровными краями. Очевидно, ее вырубили те же руки, что высекли надпись.

А над самым входом не просто нависал камень с отверстиями — над дырой замерло изваяние, почти такое же стертое временем, безымянное, со слепыми глазами. Оно могло служить и приветствием, и предупреждением. Это была треугольная голова одного из обитателей долины, много больше натурального размера, производившая впечатление никогда не спящего часового.

Жестом руки девушка приказала Засс проверить темное отверстие. Но зорсал с жалобным криком отказался. А сама Симса идти туда тоже не хотела. Храм, дворец, тюрьма — здесь могло скрываться все, что угодно, или все вместе в одно и то же время. Дыра нисколько не походила на жилище в центре долины.

Симса принюхалась. Она еще по Куксорталу знала, что в храмах обычно пахнет различными благовониями. Никаких движений, никаких следов, что недавно здесь кто-то был. У самого входа валялась груда пожелтевших прошлогодних листьев.

Симса из рассказов торговцев знала, что все племена ревниво относятся к жилищам своих богов и объектов преклонения. Иногда для иностранца войти в такое помещение без соответствующих церемоний — просто очень неприятный способ самоубийства.

Но несмотря на все эти опасения, другая часть Симсы не позволяла ей уйти, не узнав об этом месте больше. Осторожно, шаг за шагом девушка приблизилась ко входу; под ногами еле слышно зашуршали листья. Симса после каждого шага останавливалась и прислушивалась, поворачивая голову справа налево.

Она выставила жезл перед собой и поглядывала на его рога. Он не нагревался, не начинал светиться. Судя по этим признакам, внутри не должно быть никакой враждебной силы.

Засс беспокойно кричала, сидя на плече у девушки. Но Симса не могла разорвать принуждение, которое вело ее внутрь, через порог темного отверстия.

Широкий вход дальше сужался, как воронка; проход был сделан так, чтобы существа из долины могли входить только по одному. Симса же, меньше их, шла вперед довольно легко.

В стенах, сомкнувшихся вокруг нее, не попадалось никаких перерывов, никаких дверей в тайные темные пути, как в том холодном туннеле. Зато стены покрывали серии дыр; возможно, это были предупреждения, заклинания, даже гимны, которые следовало петь — или возносить мысленно — какой-то более значительной форме жизни.

Свет, пробивавшийся из долины, скоро исчез. Симсу окружила темнота, и жезл ее тоже не давал освещения. Жалобные крики Засс становились громче. Но четкого предупреждения от зорсала девушка не получала; было только ясно, что Засс не нравится то, что находится впереди. Симса остановилась, постояла, разрываясь между любопытством и благоразумием. А потом открыла свое сознание, как научилась делать с приходом Древней.

Мысли устремились вперед гораздо быстрее, чем она смогла бы побежать. И не встретили ничего. Но какое-то слишком подозрительное ничего? Симса осторожно взвесила это отсутствие мыслей. На корабле и в порту перед отлетом она уже сталкивалась со щитом, закрывающим мысли. Большую часть этих видов защиты Древняя презрительно называла детскими играми. Она ясно дала понять Симсе, что если та захочет, то подобные преграды легко будет преодолеть.

Однако здесь скрывалось что-то другое. И пока Симса думала, почему ей так кажется, ожила Древняя. Ею как будто тоже двигало любопытство. Симса отошла в сторону, не ожидая, пока ее отодвинут, уступая Древней право свободно действовать в своем сознании.

Обрывки картин, причем ни одну девушка не смогла удержать надолго. Здания, места под открытым небом… замки, святилища, церкви, знакомые Древней. В некоторых по-прежнему жила сила, другие забыты и заброшены, сила умерла вместе с существами, поклонявшимися ей.

Какое-то своеобразное покалывание… Да, Симса из Нор оказалась права. Это не просто забытое святилище, здесь что-то ждет. Или его уже не пробудить ото сна? Тишина слишком глубока.

Симса не удивилась, когда вспыхнули концы полумесяцев. Засс неожиданно замолчала, прижалась головой к щеке девушки. И опять, впервые с тех пор, как она устремилась в том зале навстречу слиянию, Симса была заодно с Древней, была не отодвинута в сторону, не просто зритель в собственном теле.

Здесь надписей на стенах появилось гораздо больше, отверстия накладывались одно на другое. И вот Симса вышла из коридора и оказалась в пещере или зале. Огромное пространство скрывалось в темноте, жезл освещал его лишь на несколько шагов.

Как ей не хотелось идти в центр, отказываться от той хрупкой защиты, которую дают стены! Но храбрость Симсы не уступает смелости Древней. И они подошли к краю глубокой ямы, в которой не горел огонь и ничего не двигалось. Вместо света это углубление заполняли складки тьмы. И когда девушка опустила жезл и сама опустилась на колено, чтобы посмотреть получше, в темноте началось какое-то движение, словно внизу поднимался песок под давлением живущих в нем.

— Сар Танслит Грав! — гулко прозвучали слова (или призыв — или приветствие) Древней, так что стены отозвались эхом, которое почему-то становилось не тише, а громче; Симса даже захотела закрыть руками уши, но не смогла.

— Сар! — на этот раз раздался приказ, которою невозможно ослушаться. Движение внизу усилилось. Быстрее завертелись слои тьмы.

И прямо из центра этого движущегося не-света высунулся палец густой тьмы. Именно палец, как у нее на руке, с суставами, с заостренным ногтем — но почти такого же размера, как она сама.

Он поднимался прямо вверх, а Симса, ожидая, дрожала. Однако никакой руки не появлялось, только палец, который продолжал удлиняться. В воспоминаниях Древней мелькнула картина: такой же палец поднимается над рощей и манит к себе. Симса вздрогнула всем телом, ожидая такого призыва, зная, что, если он прозвучит, она вынуждена будет подчиниться.

Палец начал наклоняться к ним.

Симса повернула голову; дернулся и развернулся жезл в ее поднятой руке. Палец дрогнул — и исчез. Галлюцинация? Но кто вызвал ее?

И тут, как и тогда, когда мохнатые существа пытались сбить флиттер, девушка начала произносить звуки, ритм которых подхватил и усилил жезл. Он засветился сильнее, сияние вначале окружило Симсу, потом заполнило всю яму. В центре ямы застыла тьма — но лишь на мгновение. Звуки становились все громче, свет — сильнее, и тьма в каменной чаше снова начала подниматься. Что-то принуждало ее, что-то такое, чего Симса не понимала. Как будто звук мог сделать то, чего можно достичь, как считала Симса, только силой рук и тела.

Снова ее губами Древняя воскликнула:

— Сар… сар… Грав!

Что-то прорвало поверхность темного бассейна. Не гигантский палец, который может раздавить, ударив о камень. Медленно, неохотно поднималась неопределенная масса, издававшая зловоние. Но это была не вонь органического разложения, Симса помнила такой запах в порту, где стояли плохо функционирующие машины. Жители Куксортала не умели управлять ими.

Масса приблизилась к краю ямы, тьма выталкивала ее. И вот она устремилась вперед, так что Симсе пришлось отскочить от набежавшей волны. И волна ушла назад, оставив на камне то, что принесла с собой. Древняя снова вышла на первый план, наклонилась, приблизила светящийся жезл к черной слизи.

Последовала вспышка. Огонь, настоящий огонь охватил истекающую слизью массу, поднялся зловонный дым, он обжигал легкие, и от него слезились глаза.

Глава 12

Сначала огонь горел ярко, но совсем скоро среди пламени появились темные пятна с алыми краями; огонь пожрал все, что мог, и постепенно умирал. Под слизью скрывался чудной предмет — не машина, какие она видела у инопланетян, да и в Куксортале ничего такого она не встречала. Симсе открылась какая-то странная мешанина пластин и распорок — каркас, остов, но, конечно же, не живого существа.

Механизм был явно сделан чьими-то руками, а не создан природой, Симса готова была в этом поклясться, хотя и не могла сказать, что это такое. Во все стороны полетели кусочки сажи, когда машина сама собой встряхнулась, сбрасывая остатки грязи.

— Ятафер… — имя произнесла не Симса из Нор, хотя выговорили его губы девушки. И как всегда с Древней, это была только часть загадки. Она с удивлением разглядывала почерневшую машину, и прошло некоторое время прежде чем к Симсе вдруг пришло понимание. Это же огромные крылья глайдера! Девушка как наяву увидела: он парит в небе, а само небо не затянуто дымкой, как сейчас, небо ясное и слегка золотистое. Тот, кто летел на этих крыльях, кругами поднимался в верхние слои атмосферы, он…

Воспоминания вихрем обрушились на Симсу. Нет, мгновение назад она произнесла не имя обладателя крыльев. Это было название того, что он делал, — полета по ветру, свободы от притяжения земли, парения по воле бури. Пилот же звался…

— Шридан…

Да! Это его имя, но куда же делся летчик? И как крылья Ятафера оказались на этой планете голых скал и движущегося песка?

Застывшая тьма, которая раньше заполняла яму, ушла. Симса заглянула в глубину, где ничего не двигалось. Когда-то это принадлежало ее народу. Почему оно поднялось к ней? Еще одно проявление силы жезла?

Когда отпал пепел, показался тусклый металл. Корпус не был поврежден, как и крылья, сложенные одно поверх другого, как следует по обычаю пилотов Ят.

Симса обогнула машину и направила жезл вниз, откуда та появилась. Эта не обман зрения и не галлюцинация. Девушка протянула руки, смахнула пепел с крыла и ощутила твердую поверхность металла. Что же еще может лежать там? Симса была уверена, что там нет того, кто летал на Ятафере. Или если и был, то жизнь давно покинула его. Но она хотела убедиться — она была обязана проверить! Возбуждение, словно хлыст, обжигающий плечи, тянуло девушку к новым открытиям.

Сосредоточившись, Симса призвала все, что могло находиться внизу, все, что сделано руками. Но в ответ ничего не шевельнулось в темноте, хотя свет жезла стал ярче; девушка вливала в него всю энергию, какую могла призвать; теперь энергии в нем было не меньше, чем когда она вместе с пророчицей долины вызывала бурю.

Края ямы ярко осветились, а дальше царила тьма, которая поглощала любой свет. Либо тьма слишком сильна и способна удержать любую добычу, либо там больше ничего нет.

Наконец Симса поняла, что зря тратит энергию; она перестала сосредотачиваться, ослабила контроль и повернулась к машине, появившейся так неожиданно и странно. Сунув жезл за пояс, девушка ухватила обеими руками сложенное крыло и слегка потянула. Не оказав почти никакого сопротивления, крылья легко сдвинулись с места. Но не развалились, как она ожидала. И вот, толкая машину перед собой, стряхивая по дороге пепел, Симса направилась к выходу.

Ее народ… но тут ожила Симса из Нор. Нет, не ее народ, а народ Древней, должно быть, побывав здесь в далеком прошлом, оставил эту машину. Но зачем они сюда приходили? Девушка была уверена, что не на этой планете они выросли. Что могла бы рассказать об этом Большая Память?

Древней так много требовалось узнать. Она кое-что уже узнала от звездных бродяг этих дней, но всегда действовала осторожно, стараясь не раскрыться. На Куксортале она была в изгнании; неужели здесь ждет воплощения другой изгнанник ее племени? Узнать — она должна узнать.

Вытащив давно спрятанный флайер на открытое место, девушка обнаружила, что она больше не одна. Рядом со входом сидело полосатое существо, которое было… да, это Большая Память, обновленная в яйце, готовая снова служить своему народу. По обе стороны от нее стояли две рослые самки, негромко пощелкивая когтями свободных верхних конечностей.

А позади них стоял Том, его широко разведенные руки держали в когтях два существа. И хотя человек не может понять выражения этих больших фасеточных глаз, Симса поняла, что Том в опасности. Но она не остановилась

— та, что жила в ней, не позволила. Выйдя из отверстия, Симса вытащила и машину. Свет ударил в рисунок на крыльях — в голубую спираль из сверкающих звезд. Казалось, картине не требовались лучи солнца, чтобы породить великолепный блеск.

«Что… ты… достала… из Бассейна Забвения?» — в сознании отразился вопрос Большой Памяти.

«То, что принадлежало моему народу, — ответила Симса. — Как оно оказалось здесь?» — задавая вопрос, девушка мысленно преодолевала плотно закрытую дверь. Синий цвет… яркие, как бриллианты, звезды… это имело определенное значение… что… как… кто?

Большая Память по-прежнему на четвереньках сделала шаг вперед. Голова ее повернулась под острым углом, так что она смогла сосредоточить взгляд на девушке, заглянуть ей в глаза. Симса ощутила давление, как будто Большая Память сжала ее, выдавливая то, что ей нужно было узнать.

«Ты обеспокоила Место Забвения, — это прозвучало свирепым обвинением.

— Почему?»

«А ты сама зачем обновляешь память, рожденная из яйца? — ответила девушка. — Меня привело сюда… — она не хотела знать, насколько это справедливо, но подозревала многое, — желание узнать, что принадлежит мне и моему народу. А теперь, по твоим собственным правилам, Большая Память, я требую: расскажи мне об этой вещи. Кто летал на ней, куда, когда — и почему?»

Наступила тишина. Затем последовало:

«Твоя сила настроена на бассейн, иначе он не отдал бы тебе это. Назад, в далекое прошлое, сестра по яйцу, уходит это воспоминание. Когда-то здесь побывал похожие на тебя. И когда-то вся планета была, как эта долина, пока на нее не обрушилась смерть».

Симса застыла. Из пещеры словно подул ледяной ветер, мгновенно охватив ее.

«Какая смерть?» — спросила девушка, боясь ответа. Неужели те, кто воспитал ее, сражались с этими? Что тогда может их связывать, кроме вражды?

«Смерть пришла от ветра и закрыла глаз дня. Она убила всех живущих на земле; только в местах, где выдержала древняя защита, осталась жизнь, но многие яйца и там погибли. Марсу была тогда Великой Памятью, и прожила она еще десять поворотов яйца, потому что после того, как закрылся глаз, долго не рождались новые. Потом была Кубат, но память ее была меньше, и лишь потому, что Марсу больше не могла откладывать яйца, Кубат, самая многообещающая из всех, прошла первое превращение. Пять поворотов яйца была она Великой Памятью. А после нее были многие, многие…» — и, щелкая когтями, Тшалфт принялась перечислять имена, которые даже ее память с трудом нанизывала на нить.

«А проклятие с неба так и не прошло. Только здесь его нет. Так это было».

«Эти, с неба… — спросила Симса. — Они моей крови?»

«Нет, — девушка была готова услышать противоположное и потому облегченно вздохнула. — Такие, как ты, пытались помочь, когда пришла смерть. И смерть косила и их тоже. Только один добрался до этого убежища силы, и со временем он ушел в великий сон, и никто не смог нам сказать, как создать его яйцо, чтобы он возродился снова. И тогда мы отнесли это, — она когтем указала на крылья, — в Бассейн Забвения, в котором содержится все, что не попадает в память. Мы не умеем пользоваться этой вещью, а бесполезные воспоминания следует забывать».

«А откуда пришел тот, кто мог летать, и другие с ним?»

Ожидаемый ответ прозвучал ясно.

«Тоже с неба. Но они не несли смерть. Они ценили жизнь в любой форме

— не то, что те, которые принесли смерть. Давно это было, очень малая память, и с каждым новым рождением яйца она слабеет».

«А какие они были, те, что принесли смерть?»

Большая Память слегка покачнулась, когтем указала в строну Тома.

«Я просмотрела Большую Память и меньшие, старые и новые. Вот этот похож на тех, что принесли смерть».

«Он может быть похож, — возразила Симса, — но все они исчезли давно. Этот из нового народа, народа, который как личинка, только что из яйца. Он не ваш враг».

«В Памяти есть такие, как он», — упрямо повторила Большая Память. Ее мысль набирала силу, и Симса ощутила ее непреодолимую волю, которая проносит память через сон и обновление, чтобы служить остальным.

«Память состоит из двух частей, — медленно сказала Симса. — Есть память, которая показывает внешность, но есть и внутренняя память. Ее нельзя увидеть, можно только испытать. Возможно, он похож на ваших древних врагов, но он не из них, он им не родич».

Трудно было судить, как Большая Память восприняла ее слова. Ведь выражение ее лица понять невозможно. И Симса добавила, как она надеялась, новое доказательство невиновности Тома.

«Он нашел меня в яйце, можно сказать, на другом мире и помог высвободиться. Разве стал бы он это делать, если бы был из тех, что уничтожили ваш мир?»

Большая Память не отвечала долго, слишком долго. И как в прошлый раз, когда они стояли в долине, Симса и та, что владеет странными силами, на северо-востоке в небе послышался звук, слабый, но безошибочный, звук флиттера.

Том, должна быть, первыми его услышал. Он поднял голову, осматривая дымку.

«Снова они ищут, — на этот раз первой нарушила молчание одна из стражниц. И указала мордой со жвалами на утес. — Он зовет, и они приходят!»

— Ты установил сигнал? — впервые Симса обратилась непосредственно к Тому. — Он может привести их сюда?

Чужеземец покачал головой.

— Сигнал подает флиттер. Когда мы разбились, он включился. Он их и ведет.

Симса подняла руку, и Засс, которая спустилась из дымки ей на плечо, перешла на запястье. Симса посмотрела в хищные глаза.

«Следи….следи… незаметно…» — передала она приказ.

Зорсал взмахнул крыльями и хрипло закричал, потом подпрыгнул и затерялся в дымке, где Симса не могла его разглядеть. Девушка посмотрела на Большую Память.

«Они ищут флиттер и, может, найдут его, но на скалах не остается следов. И сюда они не придут».

«Не придут, — ответ Большой Памяти прозвучал решительно. — А если будут искать слишком упорно, то найдут», — она чуть повернула голову, и Симса поняла так ясно, словно ей это прокричали, что ответом на такой поиск будет Том. Его тело не выдаст долину.

Девушка быстро скользнула мимо Большой Памяти. Жезл устремился в сторону когтей, которые держали руки Фома, сначала одних, потом других, и существа разжали свои клещи, их конечности бессильно повисли.

Симсе не потребовалось ничего говорить. Том тут же отпрыгнул и оказался рядом с девушкой. Инстинктивно руки его искали оружие.

— Нет! — резко сказала она. — У них есть причины опасаться твоего племени. Докажи свое миролюбие, и у тебя появится шанс.

И, словно торгуясь, мысленно обратилась к Большой Памяти.

«У меня тоже спор с теми, кого ты слышишь. Но этот не из их числа…»

«Он пришел с ними!» — немедленно прервали ее.

«Да, но он был им подчинен. Теперь он от них освободился и больше не хочет их общества», — Симса импровизировала. Повернув голову, она обратилась прямо к Тому.

— Они уничтожат тех, кто ищет тебя. В прошлом гуманоидная раса превратила их планету в то, что ты видишь. А мой народ — они говорят, что он тоже побывал здесь, но по другой причине, — тоже погиб. Ты должен быть для своих мертв — если хочешь жить, — и девушка мрачно улыбнулась.

Том потер запястье пальцами другой руки.

— Если они меня не найдут… — медленно начал он на торговом языке, потом продолжил: — Да, возможно. Если они найдут флайер, а меня в нем не будет, они могут поверить, что меня… — рот мужчины исказился в отвращении, и Симса поняла, о чем он подумал: существа со щупальцами пожирают все, что посылает им судьба. Они, несомненно, убийцы и хищники.

— Да, если они решат, что я мертв, как Грита, они поднимут корабль и… — чужеземец прямо посмотрел на Симсу.

— И ты останешься, — прервала его Симса. — Скоро ли они улетят?

Он пожал плечами.

— Их больше здесь ничего не задержит. Тебя они тоже считают мертвой — увидев тех, кто охотится в здешних песчаных ловушках.

Симса осмотрелась. Ей не нужен был мысленный контакт, чтобы понять, что жители долины ничем ей не помогут, разве что предоставят убежище. Провести остаток жизни на этой пустынной планете, где жизнь сохраняется только в небольшой чаше… Она не хотела этого. А насколько труднее такая участь для космического бродяги, который всю жизнь посвятил звездам?

— Может быть… — девушка вынуждена была пойти на это. Он оказался здесь по ее вине, и она больше не верила, что он желал ей зла. — Может, тебя найдут…

«Мертвым!» — слово прозвучало в ее сознании, и Симса поняла, что Большая Память заглянула в ее мозг и увидела, что кроется за словами.

«Нет!»

С концов жезла срывались небольшие искры. Сражаться — нет. Она не хочет никого убирать со своего пути, кроме тех безмозглых существ, что выбираются из песка. Но на стороне жителей долины право.

«Нет! — твердо повторила она. — Можно ли изменить память? Или это не в твоих силах, Большая?»

Она ощутила изумление, почти отвращение. Изменить память означает предать все, во что верит это существо, что оно должно сохранять.

«Ты это сделаешь?» — в вопросе, обращенном к Симсе, звучала явная антипатия.

— Я могу заставить видеть то, чего не было… девушка держала стержень в вытянутых руках. — Смотрите! — она указала на большой камень между двумя деревьями. Симса сосредоточилась, сузила взгляд и мысль, как нечто материальное. На камне появилось желтое песчаное чудовище.

С громким мяукающим криком одна из стражниц бросилась на привидение, но Симса убрала его. Когти оцарапали голый камень. От отвратительного пришельца ничего не осталось.

«Так играть запрещено», — сказала Большая Память.

«Я не играю… просто показала, что могу сделать. Людей можно обмануть, внушить им, что они видели».

«Запрещено!»

«Тебе, не мне, — ответила Симса. — Позвольте мне отвести космонавта поближе к его людям. Я помещу в его сознание ложную память и уйдут».

«Но у тебя-то сохранится подлинная память. А если ее прочтут?»

Древняя в теле Симсы гордо выпрямилась.

«Они дети, когда дело идет о силах мозга — и памяти, — Большая. Неужели ты думаешь, что они смогут взять у меня мысль, которую я не захочу отдать?»

«А что мы знаем о тебе?» — Большая Память была далеко не убеждена.

«Что я помогла. Спроси у своей певицы бури, что я сотворила вместе с ней. Те, кто так работают, не могут скрывать злые мысли и показывать только добрые. Я клянусь этим… — девушка выше подняла жезл. Теперь с его рогов срывались длинные голубые искры и, как насекомые, взвивались в воздух. — Клянусь, что не желаю ни тебе, ни твоему народу зла… Клянусь, что моя память будет закрыта, пока я нахожусь с человеком со звезд… и что когда он окажется среди своих, то позабудет все. Сохранит только то, что я ему оставлю».

Снова послышался звук флиттера, на этот раз ближе, громче. Он не кружил, как первый. Из дымки появилась Засс и снова села на плечо Симсы.

«Летающая вещь… плохой песок… близко…» — прочла Симса в мозгу зорсала.

«Они снижаются к мосту, где разбился флиттер, — сообщила девушка Большой Памяти. — У нас мало времени. Могу ли я сделать намеченное или ты свяжешь его по-другому? И он оставит за собой злую память — память смерти вместо жизни?»

Большая Память съежилась, щелкнули ее когти. Она прервала контакт с Симсой, и девушка стояла, держа жезл наготове. Защищать Тома — как бы она хотела, чтобы ей не потребовалось делать это. Она верила, что чужеземец не участвовал в планах других, не хотел ей зла.

— Твой флиттер, — сказала она Тому, — снижается к песчаной ловушке. Я думаю, они вооружены…

— Да. Что ты собираешься делать?

— Верну тебя им, — сразу ответила она.

— А ты?

— Выбор за мной. Среди твоих я не встретила дружелюбного приема и не хочу продолжать путешествие с ними.

— Но ты же не можешь оставаться здесь! — он огляделся. — У тебя не будет другой возможности покинуть планету.

Симса посмотрела на крылатую машину, ответившую на ее зов. Тот, кто когда-то летал на ней над голыми скалами, не смог уйти из ловушки. Да, это ловушка, но Симса с нею справится. Ловушки соплеменников Тома гораздо опасней.

— Ты ничего не знаешь об этой планете, — уклончиво сказка девушка. — Что ты на ней видел? Лишь небольшую часть, — она держала жезл между ними: искры полетели в его направлении, они вращались все быстрее и быстрее, превращаясь в огненный круг. Она видела, как его охватил страх, тело подавало сигналы опасности. Но он успел только слегка вздернуть голову.

И застыл, неподвижный, как статуя, а Симса начала свою работу. Снова флиттер садится на болото из булькающего песка. Но на этот раз не усилия девушки вырвали Тома из тонущей машины; он сам, собственными усилиями выпрыгнул на камень.

Он бродил, сражался с существами-пузырями, но Симса во всем этом не участвовала. Она накладывала ложную память чрезвычайно тщательно. Он не приходил в долину, не видел тех, кто живет в ней. Напротив, нашел убежище в скалах и там сумел отразить два нападения песчаных существ.

Древняя работала искусно, и Симса ощутила страх перед этим искусством Она преисполнилась уверенности, что не впервые та, что живет в ее теле, проделывает такую трансформацию, превращает то, чего не было, в то, что ей нужно. Неужели когда-нибудь она займется Симсой, сотрет у нее всю память о Норах — о реальной девушке, какой она была? Этого она всегда боялась больше всего, после первого возбуждения от встречи с Древней. Она, возможно, до последней пряди серебристых волос напоминает Древнюю, но она не Древняя — еще нет.

Том стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Она знала, что видит мужчина: не долину, а скалистое плато, и только его сохранит он в памяти.

«Ты изменила его память», — Большая Память еще дальше отодвинулась от нее.

«Я спасла ему жизнь, — ответила девушка. — Но нужно сделать и еще кое-что».

И она вызвала в его сознании другую яркую картину: на голой скале, сразу под тем местом, где он укрылся, лежит разбитое тело. Том отчаянно пытается дотянуться до него, отогнать песчаных существ, но они тащат тело в песок, и оно исчезает, черная кожа и серебристые волосы навсегда уходят. Чтобы удовлетворить жителей долины и прекратить все вопросы, Симса внушила Тому видение своей смерти.

Глава 13

Том ошеломленно переживал события ложной памяти, пока Симса и две стражницы отводили его на верх лестницы, спускали с утеса и проводили по грубой дамбе из упавших камней.

Потом Симса долго смотрела, как он, спотыкаясь, уходит по каменной равнине. Между чужеземцем и нею сгущалась дымка. Те, кто его найдут, больше не будут искать, тем более когда услышат его рассказ. Мужчина уже превратился в темную тень, но она продолжала смотреть ему вслед.

По представлениям жителей долины, она поступила неверно. Девушка не позволяла себе думать о будущем. Она станет изгнанницей на этой сожженной планете, как когда-то давно тот, что летал в небе в давние дни. Смогут ли эти крылья поднять ее, и, если смогут, решится ли она взмыть в небо, когда улетит флиттер, звук которого становился все громче и громче? Спустилась Засс и села на плечо девушки, но Симсе не нужно было сообщать, что помощь Тому уже близка.

Туман искажал, но не мог совершенно скрыть фигуру человека. На каменистой вершине за скалами. Из дымки вертикально спустился флиттер. Кто-то быстро откинул дверцу кабины и выпрыгнул навстречу ожидающему космонавту. Они были слишком далеко, чтобы Симса смогла услышать, что рассказывает Том. Выдержит ли наложенная ложная память? Симса напряженно ждала, почти ожидая, что они повернут в ее направлении. Но они не повернули. Чуть погодя Том с помощью пилота сел во флиттер. Машина с шумом поднялась.

Флайер давно уже поглотила дымка, но Симса все еще ждала, прислушиваясь, говоря себе, что она сделала лучшее для всех них. Девушке было неважно, утратит ли она расположение жителей долины. Пока они вроде бы не собирались изгонять ее из убежища, так что воды и пищи у нее должно быть достаточно.

Симса погладила Засс, мягкое прикосновение головы к щеке успокаивало. У нее осталась только Засс. На мгновение девушка заколебалась. Можно ли сделать это, изменить по своей воле собственную память? Стереть все прошлое, которое будет тревожить ее и не даст удовлетвориться этой чашей, в которой ей предстоит провести остаток жизни?

Что-то в ней — не Древняя — говорило, что она сделала неверный выбор, что ее место не здесь, какими бы подозрительными ни казались ей мотивы поступков спутников Тома. Древняя? Нет, Симса не могла вступить с нею в контакт. Страх перед нынешней тюрьмой принадлежит исключительно реальной Симсе, но она не должна ему поддаваться.

Вернувшись в долину, девушка пошла в пещеру, в которой они с Томом нашли убежище. Свернувшись на его постели, она попыталась уснуть. Сон пришел к ней. Последнее, что она помнила, было теплое тело зорсала, прижавшееся к ее груди, и успокоительная колыбельная Засс…

Симсе, должно быть, снились сны, но она не просыпалась. Рукой она так тесно прижала к себе Засс, что зорсал протестующе клюнул ее. Все ее тело покрылось потом, она тяжело дышла, словно бежала изо всех сил, спасаясь от страшной опасности.

Во рту пересохло, как будто она часами звала на помощь. Помощь от кого? И почему? Симса не верила, что ей грозит опасность со стороны жителей долины. Но Фервар часто повторяла беззаботной девочке старую мудрость. Если используешь силу во зло, она ударит по тебе стократно. Но ведь она не хотела зла Тому, хотела только обеспечить его безопасность!

Симса облизала сухие губы. За узким входом в пещеру стояла светлая дымка дня. Как же легко утрачивается ощущение времени, когда его не измеряют ни ночь, ни восход солнца. Она могла проспать много часов; оцепенелость тела свидетельствовала, что действительно прошло немало времени.

Засс улетела, несомненно, охотиться. Девушка и сама ощутила голод, словно нож в животе. Поэтому Симса поспешила выползти из своего убежища, встала и осмотрелась.

Неподалеку с невысокого, ростом с нее, дерева свисали пурпурные плоды. Девушка пошла туда, не думая о том, можно ли есть эти чужеземные плоды. Она сорвала спелый, хорошо пахнущий плод с ветки и съела его.

Сладкий и чуть терпкий. Сок плода смочил пересохшее горло. Симса не стала ждать после первого укуса. Съев с полдесятка таких плодов, она отправилась на поиски бассейна.

Там оказались три обитателя долины, они набирали воду в кувшины. При ее появлении они только раз посмотрели на нее, а потом упорно отводили взгляд, ясно давая понять, что не желают общаться с ней. Симса подождала, пока они уйдут, потом встала на колени и, прежде чем напиться, вымыла липкие руки. И опять вода оживила ее.

Закончив, она пошла к зданию, находящемуся в центре долины. Дважды еще девушке встречались мохнатые существа на тропах, и оба раза ей приходилось торопливо сходить с дороги, потому что те совершенно очевидно не хотели уступать путь. Она словно на самом деле превратилась в иллюзию, одну из тех, что создала в каюте корабля, чтобы обмануть наблюдавших за ней.

Ее не видели настолько явно, что Симса ущипнула себя, захотев удостовериться, что это не сон, пусть и весьма реальный. Она никогда раньше не ела и не пила во сне, но это ни о чем не говорит. Может, она, как Том, бредит. Нет, это была глупая мысль: она жива и не спит. Но то, что ее не замечают, — тревожный сигнал. Он предвещает неприятности — скорее всего из-за того, что она сделала с Томом.

Память для жителей долины значит очень много, так много, что они специально выращивают и обучают ее хранителей. Навязать ложную память тому, кто не может сопротивляться… да, в их глазах это хуже, чем просто убить пленника. Но она сделала это не только ради него, но и ради них. Не хотят же они, чтобы тут появились такие, как офицер и Грита, жадные до чужих тайн. Теперь, после ложного рассказа Тома, корабль улетит, никаких новых исследований не будет. Долина в безопасности.

«Нет!»

Симса развернулась лицом к колючему кусту сбоку от тропы и только тогда поняла, что слово это прозвучало в ее сознании. А судя по силе мысли, она принадлежало Большой Памяти или той, кто с помощью Древней вызвал бурю.

Симса нашла проход в колючих кустах и вышла на новую поляну: ни бассейна, ни осколков разбитой яичной скорлупы. Только четыре существа. Большая Память, опиравшаяся на сжатые в кулаки когти, сидела вертикально, рядом с ней — жрица или предводительница, вызвавшая бурю. Именно она сделала резкий жест передней конечностью, и Симса, скрестив ноги, села перед ними.

«Они ушли… вернулись на корабль… улетели в небо, которое прислало их, — мысль предводительницы звучала энергично. — Но ты осталась и, судя по памяти того, о ком ты заботилась, это тебе трудно. Зачем ты это сделала?»

«Чтобы он и остальные сделали то, что они сделали: покинули эту планету и больше не искали. Теперь он считает меня мертвой».

«Как ты и показала ему… — вступила в разговор Большая Память. — Но почему?»

«Разве я не говорила? Среди них есть враги, — Симсу удивил этот вопрос. — Считая меня мертвой, они не будут искать, покинут эту планету. Разве ты не этого хотела, Большая Память?»

Тяжело опираясь на левую переднюю конечность, Большая Память когтями другой начертила на глиняной пластинке перед собой несколько извилистых линий, похожих на переплетенные кольца. Мольбу ними она сделала несколько отверстий, глубоко втыкая коготь в глину. Закончив, она почти торжествующе посмотрела на Симсу — конечно, если можно представить себе выражение на таком лице.

Все четверо молча ждали. Несомненно, они ждали ответа от девушки, а она не знала даже вопроса. Может, эти линии и отверстия — надпись? Но если так, она все равно не могла прочесть их, и не было смысла делать вид, что может.

Симса концом своего жезла указала на линии.

«Я не понимаю их значения», — медленно подумала она, надеясь, что ей поверят.

Но жезл уже повернулся в руках девушки с силой, которой она не могла сопротивляться, и что-то добавил к записи. А в голове у нее…

— Хав бу, сан горл… — слова не только прозвучали в ее сознании, она произносила их вслух. Древняя знала. Это вызов, состязание ума и памяти, что-то такое, что происходило давным-давно, но не было забыто. Жезл принял участие в своего рода игре, и ставки в ней высоки: жизнь или смерть. И игра эта была придумана не жителями долины. Кто он был, этот затерянный, летавший в воздухе, который жил здесь, пока не кончились его годы?

На мгновение девушка увидела его: черная кожа, грива серебристых волос, сверкающие драгоценности. Вокруг двоих толпится множество, а эти двое играют, и ставка у них: осуждение одного, изгнание другого. Смертоносная схватка, а она участвовала в ней с ослабленным сознанием.

Но она же не одна, их две. Причем одна из двойняшек бессильна, она пленница и не может участвовать в игре, только следить. Играли летавший и кто-то еще — лицо этого другого она не смогла ясно увидеть, оно расплывалось, словно бесчисленные годы стерли его, как ветер стирает резьбу даже на самом твердом камне. Да, игрок и летчик — это его мысли и стремления услышала она в мгновение отчаяния.

Изгнание. Такова ставка проигравшего. А выигрыш? Изменение — изменение, которого он не может себе позволить. Это был какой-то вихрь теней, которого Симса не понимала. Сознание против сознания, отчаяние против торжества. Как память Тома была изменена и он должен был играть в ее игру, так и тот, другой, был побежден и должен был действовать не за себя. Знание — это сила, а сила — цель любого живого существа.

Неверно! Совершенно неверно — кричало что-то в плененной Симсе. Она знала силу полуварварских лордов Куксортала и противостояла им. Затем Симса сталкивалась с бесконечно большой силой людей с космического корабля, а здесь — здесь, в долине, она познала силу, которую посмела привлечь, чтобы перевести жизнь Тома с одной тропы на другую. Сила, всегда сила! И Симса начала бороться, хотя заранее знала, что проиграет: Древняя явно проснулась и ждала в засаде. Она-то всегда играет успешно. И явно не собиралась сейчас уходить.

Девушка словно разрывалась, она сделала невероятное усилие: наблюдавшая за борьбой Симса и не подумала бы, что такое усилие возможно. И вот она больше не выигравший, а тот, с крыльями. Его заполняло пламя — пламя отчаяния и необходимости. Только один взгляд на эту древнюю схватку был позволен ей, а потом…

Тьма… хотя она знала, что не спит и не бродит в мире иллюзий. Она испытывала боль от того, что ее приковывали к камню, калеча тело. И корабль — не тот, на котором она летела и с которого сбежала. У этого другие очертания. Корабль, затерянный во времени, поднимался с этой планеты, как сделают Том и его спасители — если уже не сделали. А она остается одна. Когда корабль улетит, она останется одна. Чего же она добилась? Обрекла себя, но ничего не дала и тем, ради кого сражалась. Ей хотелось, чтобы тьма совсем поглотила ее, чтобы она знала, что все в прошлом. Она должна жить и умереть, как тот небесный всадник.

Должно быть, во сне она перешла из далекого прошлого в настоящее. Потому что, сражаясь с тьмой, пришла в себя в той же мелкой пещере, в которой они с Томом нашли убежище. Девушка долго не шевелилась, лежала, глядя на неровный камень над головой, размышляя над тем, что видела, над его значением. Время. У нее теперь достаточно времени, чтобы подумать о том, что она сделала. И не один раз подумать, и не два, пока медленно поворачивается колесо лет. Неужели она на самом деле стала свидетельницей последней схватки летчика с кем-то из его народа? Тот, кто создает ложную память, уже не доверяет собственной.

Симса вышла из пещеры и посмотрела на долину жизни в центре опустошения. Она всегда гордилась своей самостоятельностью; с тех пор как научилась ходить и говорить, она постоянно добивалась полной независимости. Да, она жила с Фервар, но старуха относилась к ней с легким интересом, после того как побоями и уговорами заставила отчаянно независимую девчонку жить в соответствии с правилами, которые обеспечивают безопасность в Куксортале. За последние десять или чуть больше лет Симса привыкла считать себя свободной. Ее никто не мог ничему заставить.

Теперь она стала еще свободнее, потому что на этой ненаселенной планете нет никого, кто стал бы заставлять ее. Жители долины — совсем другое дело, она ничего от них не ждет, кроме, может быть, пищи, воды и каменной крыши над головой. У нее есть Засс, правда, хоть зорсалы и живут долго, Симса наверняка переживет ее здесь.

Однако — девушка выпрямилась, рот ее сжался в узкую линию — однако она вовсе не обязана оставаться здесь, высыхать в бездеятельности. Что она видела на этой планете? Каменистую равнину с трещинами и песчаными реками, да эту долину! Но это же далеко не вся планета, а лишь малая ее часть! Ничто не мешает ей набрать припасов и уйти отсюда, отправиться путешествовать. Что привело сюда первый корабль, корабль с летчиком? У нее сложилось впечатление — и это не зависело от Древней, — что тому была причина. Не незапланированный случайный прилет, как ее собственный. И изгнанник не бежал, его не преследовали, как ее. Поэтому нужно выяснить, что привело его сюда, хотя время могло стереть все следы.

Симса из Нор всегда ощущала потребность действовать. Да и в мыслях Древней чувствовалась та же потребность. Девушка испытала прилив энергии, словно та, другая ее часть была согласна с ней, нетерпеливо подталкивала ее.

Светало. Ее «сон» продолжался, должно быть, много часов. Симса направилась к опушке зарослей.

Сколько в ней сейчас памятей? Девушка попыталась унять дрожь рук. Откуда она знает, что если сорвать с ветки эти два веслообразных листа и прижать их края друг к другу, то получится сосуд, достаточно прочный, чтобы нести в нем воду? Руки ее занялись работой, а сознание осторожно обратилось к Древней. Какое-то пятно… Нет! Достаточно с нее двух личностей! Она не хотела еще и третьей — личности летчика!

Однако, набрав воды в два импровизированных сосуда и отобрав не слишком спелые фрукты, девушка почувствовала себя свободной. На востоке течет песчаная река по каменной равнине, с которой она пришла. На протяжении всего пути она видела только голые скалы опаленной планеты. Восток отпадает. Значит, запад? Это направление имело еще одно преимущество. Двигаясь на запад, она еще больше удалится от места посадки спасательной шлюпки и, очевидно, корабля Тома.

Направляясь к лестнице в утесах, Симса свистнула. Тут же появилась Засс и закружилась над головой девушки, хрипло жалуясь, не соглашаясь с ее намерениями. Но зорсал не попытался остаться в долине. Симса снова поднялась по лестнице. Этот летчик, у него не было даже общества Засс. Так что она не в таком тяжелом положении. Решительно убрав его из сознания, девушка зашагала по гребню хребта в сторону от долины.

Дымка по утрам всегда бывала плотнее, и, глянув вниз прежде чем уйти, девушка с трудом различала вершины самых высоких деревьев. У жителей долины надежная защита от обнаружения. Посмотрев же вперед, Симса почти ничего не смогла различить. Но все же нашла осыпь, по которой можно было спуститься.

Здесь тоже текла песчаная река, но в одном месте она была очень узкая. Скалистые берега сближались, и Симса легко перепрыгнула поток. Перебравшись через реку, она постояла, осматриваясь, и вскоре нашла примету, по которой сможет вернуться в долину. Словно сама ее мысль сдвинула эти утесы. Но следовало подумать и о том, что в дымке можно потерять даже надежный ориентир. Симса покопалась в осыпи и набрала булыжников желтого цвета. Некоторые разбились при падении, и на сколотых поверхностях блестели яркие вкрапления. Такие она отбирала в первую очередь.

Двигаясь прямо на неведомый запад от долины, Симса оставляла за собой цепь таких булыжников, по одному через каждые двадцать шагов. Дымка расходилась, она как будто поднималась на обычную свою высоту над равниной, девушка хорошо видела местность и легко избегала опасных трещин. Хотя воздух заметно потеплел, а камни под ногами даже горячие, солнца все равно не было видно.

Время от времени Засс поднималась в воздух и улетала, но потом возвращалась и с жалобами усаживалась на исцарапанное плечо Симсы. Время отмечать было невозможно, однообразная равнина казалась бесконечной. Песчаных рек больше не встретилось, и даже трещин становилось меньше, да и сами они измельчали.

Внимание Симсы привлекла жила красновато-желтого цвета. Она подумала, что неплохо было бы набрать еще цветных камней, чтобы обозначать свой путь. Ее запасы подходили к концу. Но, подойдя ближе, девушка поняла, что это не камень, а, по-видимому, растение: из плотных лиственных розеток, прижатых к камню, поднимались стебли, и на стеблях пламенели ярко-красные бутоны. Наверное, их можно было бы назвать цветами, хотя нераскрытые бутоны походили на плотно свернутые цилиндры.

Кроме растения, здесь обитали и насекомые, летавшие над цветами, разворачивая язычки, почти такие же длинные, как все тело, и погружая их в бутоны. Засс с интересом закричала, но потом решила, что насекомые слишком малы и как добыча невыгодны.

Между скалами попадалось все больше и больше полосок растительности, а сами скалы постепенно поднимались — пологий подъем не требовал больших усилий при ходьбе. При появлении девушки насекомые разлетались на больших, почти невидимых крыльях, потом возвращались на прежнее место. Появился и другой тип растительности на плоских камнях. Как существа из песчаных рек, эти растения были смертельно опасны для насекомых. Они выбрасывали длинные стебли, усаженные шипами. Симса старалась уклониться от их ищущих когтей. Однако не все путники оказывались такими удачливыми: Симса увидела на земле белый шар. Пытаясь уклониться от хищного растения, она задела этот шар, и тот покатился. Стали видны пустые глазницы в черепе. Но никаких животных Симса пока еще не встречала. Эти останки жертвы заставили ее тщательней приглядываться к следам жизни.

В одном или двух местах хищные растения создавали сплошную преграду, и Симсе пришлось прыгать, хотя она и боялась почувствовать укол шипа в ногу. Если растения станут крупнее, ей трудно будет двигаться в этом направлении. Но неожиданно растения обоих видов исчезли, и девушка оказалась на обширном пространстве, покрытом веществом, похожим на черное стекло. Несмотря на отчаянные усилия удержаться, она поскользнулась и упала.

Засс взлетела в воздух и гневно закричала от такого неласкового обращения. Симса подняла голову. Она сидела неподвижно, стараясь сразу увидеть все, как когда-то разглядывала руины на далеком Куксортале.

Растительность даже теперь не покрывала это место. Со зданием или группой зданий, которые размером превосходили все виденное девушкой в Куксортале, произошло нечто ужасное. Здания — расплавились!

Перед ней возвышались стены, наполовину погрузившиеся в расплавленный и затвердевший материал. Симса видела, что за лужами застывшего, похожего на стекло вещества возвышаются стены — в три, четыре и больше этажей. Их гребни скрывались в дымке.

И эти высокие, менее поврежденные стены были сложены не из камня. Даже сквозь дымку пробивался их металлический блеск. Они не были похожи на камень, на котором стоят.

В отличие от здания в долине, в этих стенах зияли отверстия на уровне поверхности, там, где они не расплавились до неузнаваемости. Вообще эти сооружения были более привычны на взгляд. Дворец, крепость, город… построенный так, что между зданиями проходили только узкие тропы. Девушка понятия не имела, с чем столкнулась…

И тут ожила Древняя, захватив контроль неожиданно, так что Симса даже не начала сопротивляться.

— Йи — Йи Хал… — эти странные слова эхом отозвались от зданий, эхо расходилось все дальше и дальше, и девушке чуть не показалось, что кто-то отвечает ей из дымки.

— Ййййиии — Хххаллл…

На самом деле услышала она крик Засс. Зорсал спустился и сел на ближайшую закругленную скалу.

Отталкиваясь от этого возгласа узнавания, пришло новое воспоминание. Нет, это не родной дом, не Йи Хал. Но очень похоже, так что с первого взгляда можно обмануться.

Симса крепче прижала к себе жезл силы, так что его концы впились в тело. Больше никогда не будет Йи Хала! У самой Симсы из Нор никогда не было безопасного и счастливого дома, но сейчас она сидела у развалин того, что не было Йи Халом, и плакала слезами Древней, плакала, а в сознании ее возникали воспоминания, вспыхивали и гасли.

Глава 14

В Симсе опять проявилась черта характера, которая всегда вовлекала ее в приключения и в конечном счете привела к этой стекловидной луже: девушка почувствовала любопытство. Это было мертвое место, но оно привлекало ее. В Куксортале она отыскивала кусочки древности, затерянные в стенах, крышах, тропах Нор. Это похоже на Норы. Мертвое место… ждущее… Что оно может предложить? Симса рукой стерла со щек слезы. Что она знает о том прошлом, свирепо спросила себя девушка. Ничего! Пусть Древняя оплакивает его — Симсу больше интересует настоящее.

На четвереньках она поползла по застывшему стеклу, пока не смогла уцепиться за камень. Идти было очень скользко, а снова падать она не хотела.

Сунув жезл за пояс, Симса пошла вдоль стен, часть которых расплавилась и создала эту ловушку. Иногда ей встречались темные отверстия в стенах, и, собрав всю смелость, Симса протиснулась в одно из них. Те, что построили эти здания, были немногим выше ее. В глубине души девушка ожидала увидеть какую-нибудь резьбу, руническую надпись или знак. В мертвом городе, который они с Томом нашли на Куксортале, такие были. Да и в долине она видела древние выветрившиеся надписи на скалах. Но здесь остались только стены, и постепенно ее энтузиазм сменился унылостью.

Внутри стены оказались такими же голыми, как и снаружи. Но поверхность их была такой гладкой на ощупь, что Симса подумала: если бы огненный взрыв не проник внутрь, здесь была бы металлическая поверхность. Тускло-серая…

Симса полу-присела, жезл дернулся в угрозе или предупреждении. Тень перед ней повторила позу девушки. Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что видит собственное отражение, туманное, словно погруженное в дымку.

Девушка двинулась вперед, стыдясь своей реакции. Протянув руку, она коснулась поверхности зеркала и встретилась с рукой отражения. Зеркало было гораздо лучше тех металлических плоскостей, которые использовались с этой целью на ее родной планете.

Симса разглядывала свое отражение. Распущенные волосы лежали волнистой массой вокруг головы и на плечах. Темное тело сливалось с полумглой помещения. Ясно были видны только волосы, юбка с украшениями и жезл в руке. Рука на поверхности зеркала скользнула вправо и встретилась с пустотой. И Симса поняла, что зеркало не висит на стене. Скорее, оно служило экраном, закрывающим другую дверь. Такое расположение было ей непонятно. Может, посетители этого места показывались хозяевам сначала в зеркале?

Она скользнула за преграду. Странно, никакого видимого источника света, но света здесь оказалось достаточно, чтобы видеть стены коридора, Засс хрипела и нетерпеливо кричала, сидя на плече девушки. Вытянув шею, она размахивала антеннами. Зорсал был возбужден, словно они приближались к роще, где он сможет охотиться. А может, темное помещение напомнило Засс склады в Куксортале, где она и ее сыновья уничтожали вредителей, бегающих среди тюков.

Конечно — вуулы… Жезл дернулся в руке Симсы, прежде чем она успела удивиться этому воспоминанию Древней. Что-то бело-серое, ползающее на брюхе, хотя небольшие лапы могут схватить добычу и удержать ее с силой ловушки. Вуулы питаются живыми и мертвыми.

— Вуул? — Симса спросила вслух у этой картины, которая возникла в ее сознании.

И ответила себе восклицанием, в котором смешивались страх и раздражение. В том времени и местах, которые знала Симса, никаких вуулов нет. Но мысль о них была так реальна, что Симса застыла, напряженно вслушиваясь, замедляя шаг. К чему она прислушивается? Чего ждет? Чего-то такого, что жило давно и уже превратилось в пыль. Это воспоминание Древней или того, кто недавно вторгся в ее сознание, — летчика.

Если эти развалины оживляют настолько чуждые воспоминания, лучше ей повернуть и покинуть древние руины. Пусть продолжают спать.

Но приняв такое решение, девушка обнаружила, что не может его выполнить. До сих пор Симса не знала, что контроль снова у Древней. И еще у другого, у летчика. Она оставалась свободна — в сознании, но не телом. Тело продолжало углубляться в развалины, которые превратились в настоящий лабиринт.

Коридор, по которому она шла, разделялся снова и снова. Но она ни разу не усомнилась ни в одном повороте. Как будто кто-то очень сильный держал ее за плечи. И она без раздумий сворачивала направо или налево.

В стенах попадались отверстия, возможно, входы в комнаты или в подземные переходы, подобные тому, по которому она прошла в долину. Но сила, которая вела ее здесь, не позволяла сворачивать.

Дважды на несколько мгновений она оказывалась под открытым небом, но тут же проходила в другую дверь. Постепенно Симса убеждалась, что ее влечет к центру города, крепости, дворца — чем бы ни были когда-то эти развалины.

Здесь не осталось никаких следов прежних обитателей, только гладкие коридоры, по которым она шла, иногда прямые, иногда чуть изгибающиеся. Но вот они начали подниматься — не лестницы, а пологий подъем, — и наконец Симса оказалась в большом помещении без потолка. Ни следа металла сверху. Вероятно, эта площадка всегда пребывала под дымкой открытого неба.

В центре площадки поблескивал овальный бассейн с ограждением, сплошь в драгоценных камнях, и хотя солнца, на котором они, вероятно, ярко засверкали бы, не было, Симса хорошо видела их. Но назвать не смогла бы.

Полукругом у бассейна располагались семь кресел — или тронов, украшенные настолько роскошно, что могли быть только сидениями властителей. И на спинке каждого был выложен символ.

Жезл Симсы взлетел, рога нацелились на троны.

— Ротгард, — она указала на первый трон. Потом:

— Мазил, Гуррет, Десак, Кситл, Таммит и Уммано…

Девушка опустилась на пол перед тронами, жезл выпал из рук, ладони она прижала к груди и принялась раскачиваться — в древнейшей позе оплакивания. И Симса ощутила такой страх, такой ужас, что почувствовала, как силы оставляют ее.

Она не справится с той, что живет в ней. Никогда больше не будет она прежней. Другие — Древняя и еще одна слабая тень, которая и произнесла эти имена, — они побеждали ее, с корнем вырывая последнюю ее часть, что еще сохраняла крохи свободы. Когда-то она приветствовала знание — а теперь с радостью бежала бы от него, выкорчевала бы других из своего сознания, если бы смогла.

Но они заставили ее униженно ползти, погрузить руки в бассейн — там оказалась вода, темная и мутная, так что совсем не было видно того, что в ней находится. Жидкость, заполняющая бассейн… кожа Симсы оцепенела от ужаса. Но все равно уйти она не могла.

Пальцы ее сами собой опустились в бассейн, разорвали ровную поверхность жидкости. Симсе казалось почему-то, что вода в горсти будет черной, как ночь. Но влага оказалась зеленоватой, как в долине, прохладной, но не холодной.

Против воли раскрылся рот, против воли рука поднялась к губам, и Симса начала пить. Жидкость, казавшаяся прохладной в ладони, обожгла рот горячей горечью. Она словно зачерпнула ее из сточной ямы в Норах. Но проглотила, неспособная выплюнуть, и сделала еще два глотка.

Горькая и горячая во рту, влага опалила горло, затем боль распространилась в желудок, и Симса согнулась, прижав руки к груди, где боль казалась сильнее всего. Вначале она была тупой, потом начались сильные приступы. Яд! Защита, ждавшая здесь. И именно сюда привела ее предательская внутренняя борьба. Она умрет. Девушка пыталась поднять руку, засунуть палец в рот, в горло, чтобы ее вырвало. Но руки на слушались, они тоже предали Симсу, хотя она продолжала прижимать их к груди.

Высокая Чаша! Воспоминание накладывалось на воспоминание. Как будто ее трюк с Томом сработал против нее самой. Это древний обычай — не показывать боль, сидеть, не склоняясь, терпеть ядовитое пламя, ждать, пока внутренняя сила не сделает его безвредным.

Симса распрямилась на полу. Даже то, что осталось от Симсы из Нор, понимало это. Она получила удар. Может быть, смертельный. Но теперь из укрытия вышла девушка, которая могла незаметно, неслышно пробраться по зловонным ходам Нор, которая могла расправиться с любым противником, кроме разве что Фервар. Эта девушка гордо выпрямилась перед тронами исчезнувших. Она ухватилась за остатки воспоминаний. Что-то вроде посвящения, хотя причина его давно забыта. И неизвестно, что даст ей это посвящение. Если она предана и поймана в западню… что ж, она доведет игру до конца.

Сражаться с тем, что грызет ее — не руками, не криками боли, сражаться сознанием! Как она действовала с Томом, накладывая поверх истины ложь, так же должна она действовать и сейчас. Боль жгла, но постепенно она слабела. Сконцентрировавшись, девушка заставила свои руки отодвинуться от груди. Она держала руки перед собой, а они дрожали, и пальцы изгибались в мучениях. Но боль все же стихала. Нужно заставить ее уйти! И Симса заставила себя думать не об отравленном питье, а о воде из бассейна в долине, сладкой, прохладной, освежающей. Вот что она здесь пила.

Руки, успокойтесь! Пальцы вместе, больше никакой дрожи, никакого хватания воздуха. Внутри нее разливалась прохлада. Пот выступил на лбу, падая, как первые капли весеннего дождя, с подбородка и щек на грудь и плечи. Усилие почти так же истощило ее, как боль, а за всем этим по-прежнему ждали двое — Древняя и летчик. Ждали, когда она признает поражение.

Этого не будет!

Не думай о боли, думай о чем-нибудь другом. Каким было главное событие в ее жизни? По сравнению с чем все остальное кажется мелким и незначительным? То мгновение, когда она стояла перед статуей, своим двойником, когда впервые встретилась с Древней — и приветствовала ее! Когда впервые поверила, что может достичь больших высот, прежде чем появились сомнения, прежде чем она поняла, чем может служить для другой.

Это был час, бесконечный момент, когда она стала единой, словно родилась заново в новом мире. А здесь место рождения другой…

Троны были пусты. И давно пустуют. Никто в этом зале не мог оценить ее выносливость, ее способности, только она сама. Симса продолжала держаться прямо, а внутри нее боль вспыхнула заново и принялась грызть и рвать. Не думать о том, что было когда-то, что могло бы быть. Думать только о настоящем, об этом моменте и о следующем. Напрячь все силы в борьбе с болью и с тем, что прикончит ее, если она перестанет бороться.

Ее руки — они больше не дрожат! Девушка заставила себя расставить пальцы, снова свести их. Хотя дальше, до самого локтя, в руках по жилам струилась огненная пытка. Но она вынесет это. Испытывала раньше и выходила победителем.

Она? Другая она. А кто же она теперь — воровка из Нор или другая, гораздо более значительная? Обе — они должны слиться, или ее ждет смерть. Нет! Не думать об этом! Это место испытания. И Симса не отвернется от того, что оно несет ей.

Руки — горячая боль в них уменьшилась, стала заметно слабее. Зато в ногах — жар разрывал их, прорываясь наружу. Нет никакого жара! Она пойдет, если захочет, и нет никого, кто бы приказал ей — нет! Нет сейчас и не будет никогда!

Дергающая боль внутри, кольцо за кольцом. Она стоит, она дышит, живет, и так и будет продолжаться. Симса пригляделась к боли, как к новой дороге, открывающейся перед ней. Симса! Не Древняя, не слабая тень летчика

— нет, она сама! Она одна!

— Одна… одна… против вас всех! — выкрикнула она вызывающе пустым тронам, теням, которые когда-то восседали здесь. — Я Симса!

И вот, когда девушка изо всех сил ухватилась за эту мысль, используя ее и как щит, и как меч, тьма вокруг нее взревела. И она больше не чувствовала своего тела, не ощущала боли. Держалась лишь за одно: она Симса и такой останется до смерти.

Пропал бассейн, исчезли троны, а она сама шла по пространству, полному движущихся теней. Наверное, это были тени других путников, подобных ей, которые бродят в месте, предназначенном для поиска. Но она не должна бесцельно бродить здесь, она должна найти!

Некоторые тени были подобны клубам серебристого дыма без всякого намека на форму. Другие — плывущие подобия мужчин и женщин без лиц. Тени теней, которые окутывали их, странные и разные, не повторялись никогда. Дважды Симсе показалось, что она видит фигуры в космических костюмах, потом женщину в одежде жителей пустыни, и другие — множество других. Но сама она отказывалась быть тенью, отказывалась даже взглянуть на себя, чтобы проверить, похожа ли она на них.

Девушка целеустремленно продвигалась вперед. Она сюда пришла искать. И следовало как можно быстрее справиться с этой задачей.

За тенями людей возникали, сами как тени, здания, высокие башни, приземистые блоки, невероятно прекрасные замки, темные сооружения, угрожающие… Народы, царства, миры…

Руки девушки шевельнулись, но она на них даже не посмотрела, только отметила мысленно, что они делают. Потому что в этом мире теней ее пальцы двигались с определенной целью. Она начертила в воздухе — стержень с солнцем и двумя полумесяцами по обе стороны.

Никаких теней. Свет, ослепительный свет, не неподвижный. Он полетел вперед, ее проводник через это место к тому, что за ним. Может быть, это мир мертвых. В прошлом она знала множество религий и верований. В Куксортале не счесть храмов, и Симса всегда сторонилась их — ни в одном она не находила воли сильнее своей.

Какой лорд правил здесь — или какая леди? Ей не нужно было спрашивать. Ответ отпечатался в сознании девушки — Соаханна.

При одной только мысли об этом имени огненный шар перед Симсой закрутился быстрее, и она заставила себя двигаться за ним. А мрак, в котором висели теневые фигуры, словно цеплялся за нее, удерживал, оттаскивал назад.

Вся ее воля сосредоточилась на одном: впереди власть, воля, сила, она должна противостоять ей и удержаться, не превратиться в тень, как другие.

Тьма сгущалась. Постепенно теней становилось все меньше, виднелись только небольшие клочья тумана. Но шар продолжал вести ее вперед. И девушка шла — упрямая воля, которая была в ней с самого начала, заставляла ее идти.

Исчезла последняя ищущая тень, тьма, как боль, плотно окутала ее. Но тьма не могла заслонить огненный шар, встать между ним и ею. Симса продолжала сосредоточиваться на нем.

Но вот тьма пропала. Перед ней расстилалась сухая выжженная равнина, песчаная река, трещины, в которых таится смерть. Она вернулась — но все тут было какое-то безжизненное — если скала и песок могут поддерживать жизнь, — а шар устремился дальше.

Она возвращалась. Мимолетная мысль нарушила концентрацию девушки. Поэтому она решительно отбросила ее.

Никаких скал и песка — она в каюте корабля, хорошо знакомой, где за ней подглядывали. Она должна хранить свою новую жизнь. Но это длилось только мгновение…

Космопорт в Куксортале, где началась вся эта история, где она впервые увидела Тома и отметила его как подходящего покупателя обломков прошлого…

И эта картина исчезла, словно была нарисована на занавесе, который отлетел в сторону вод порывом ветра. Другой город, древнее всякого счета времени на Куксортале, город, в котором они с Томом встретили контрабандистов, поле космических кораблей, которые никогда больше не взлетят, город, в котором она нашла свою вторую сущность — Древнюю.

Зал, то самое место, где она сделала это открытие. Но она увидела зал не от дверей, нет, она стояла на возвышении и ждала, ждала годами медленно текущего времени. Она Древняя!

И опять тень — та, что была Симсой из Нор, появилась, чтобы удивиться и разрушить барьер времени. Шар устремился к этой тени и исчез, а она снова обрела способность двигаться. Но теперь девушка знала, что первая встреча была правильной. Сомневаясь в этом, она бессознательно пыталась разорвать в себе то, что должно было соединиться. Да, она Симса, но…

При свете шара она увидела протянутые вперед две руки. И Симса приняла и жезл и пожатие рук. Вот, что она искала — соединение, разрушение всех преград.

Снова тьма, но уже без каких-либо туманных призраков. Симса открыла глаза. Она лежала на боку, подогнув колени, у балюстрады бассейна. Боль… девушка ожидала, что боль начнется снова. Но потом она поняла, что преодолела ее, постигла. Ее подвергли древнему испытанию путников, и она выдержала его.

Однако, пытаясь встать, Симса ощутила страшную усталость, словно много дней шла пешком или работала так много, что истратила все силы.

Тут Симса услышала крик Засс, зорсал спустился с неба и сел на спинку среднего трона. Неожиданно, с приступом смеха, девушка почувствовала свободу от всего случившегося с тех пор, как она нашла это помещение.

— Эй, Ротгард, кто бы ты ни был, смотри, какой мудрец сидит на твоем месте, — она шевельнулась слишком резко, и онемевшие конечности запротестовали. Поглядывая на бассейн испытания, Симса подтащила свой сосуд из листьев и глотнула принесенной с собой воды.

Бассейн больше не был неподвижным, гладким, как зеркало, хотя его поверхность и не покрывала рябь. Однако что-то в глубине его двигалось — это же те призраки-тени!

Фрукты перезрели и пахли почти гнилью. Но Симса добросовестно съела их, и сладкая мякоть вместе с водой вернули ей силы. Засс прошла по сидению трона и заглянула в бассейн. Потом подняла голову, так что заметались антенны, и плюнула — в знак крайнего презрения.

— Не будь такой храброй, — предупредила ее Симса. — Это испытание, и неосторожный зорсал может его не выдержать.

Девушка с трудом встала и начала разминать мышцы, поворачиваясь в разные стороны. Сколько времени пробыла она в мире теней? Она не могла сказать — время здесь не играло роли. Но боль, которая рвала ее, исчезла, и теперь она испытывала только жалобы затекших мышц.

Наконец Симса наклонилась и подняла жезл. Возможно, он не участвовал в ее приключении, но именно его сила позволила ей пройти. Не скоро Симса узнает все, на что он способен в ее руках, даже если она не сопротивляется больше Древней и та вместе с ней восседает на троне.

Девушка оглянулась, странно узнавая зал. Она, скорее всего, никогда раньше не бывала на этой скалистой планете, но помещение было ей хорошо знакомо, такое место сооружали в центре каждого сектора, который посещали калассы. Калассы — название вызвало у нее целый поток воспоминаний, но Симса до поры до времени их заблокировала. Для них найдется время, когда она закончит свое дело. То, что она создала в страхе, должно быть уничтожено. Такие страхи подобны ползучим теням, за которыми нет реального содержания.

От этой планеты сейчас улетал корабль, и на его борту находился тот, в чью память она вмешалась. Теперь, как и жители долины, она полностью осознала, к чему привел ее страх. Симса и из него сделала две личности, а кто лучше ее самой понимает, что это значит для живого существа? Он будет видеть сны и просыпаться с воспоминаниями, такими реальными, что они вызовут дрожь, потрясут его веру в самого себя. Он пройдет по какой-нибудь улице на драй планете и неожиданно увидит предмет, который узнает; он будет разговаривать с друзьями и неожиданно задумается, почему употребил это слово… Он будет…

Нет!

Если она чему-то и научилась за Время своего испытания, так это тому, что не должно быть раздвоения. Возможно, ложная память, наложенная ею на Тома, не станет для него таким бременем, как для нее, но его нужно освободить даже от тени тени.

Девушка отложила свои сосуды-мешки и импровизированный заплечный мешок в сторону. Крепко держа в руке жезл, она подошла к ближайшему трону.

— С твоего разрешения, сестра, — она не сказала это вслух, но определенно послала мысль тени, которая некогда имела форму и восседала на этом троне суда. Сев на трон, Симса широким жестом провела жезлом над краем бассейна.

Впервые за все это время поверхность воды заволновалась, от центра побежали волны. Вместе с тем донесся порыв запаха — не зловоние, чего можно было ожидать от ядовитого пруда, — этот запах скорее заставлял вспомнить поля на Куксортале, где она однажды лежала весной и провела спокойный час. Такие моменты редко выпадают на долю жителей Нор.

Глядя на взволнованную поверхность бассейна, Симса с некоторым страхом, который она тут же отогнала, начала искать. То, что она сделает, свяжет их. Древняя это знает и опасается подобных связей. Потому что если дело кончится плохо, пострадают и пленный и пленивший. Но с чувством долга, сильным, как приказ, Симса начала свой поиск.

Вначале она представила себе спасательную шлюпку, которую оставила среди скал, похожих на каменный лес, где от стволов остались только пни. Он был там — то, что он увидел, заставило его пуститься на поиски на каменистой равнине. Итак…

— Том? — не громкий возглас, а поиск, какого эта планета, а может, и вся галактика не знала уже тысячи лет. — Том?

И на взволнованной воде бассейна девушка начала создавать его изображение. Так лежат его темные волосы, вот лицо, чуть раскосые глаза; так он выглядел, когда они искали причину смерти, бесчисленные годы жившей в разрушенном городе. Вот его плечи, широкие под плотно облегающим космическим костюмом, стройная талия, такая гибкая в движении… Часть за частью, призывая воспоминания, она строила его изображение на воде.

А теперь — она чуть сдвинулась на троне — теперь она должна увидеть его таким, каким он ушел от нее в последний раз: широко раскрытые глаза ничего не видят, рана перевязана обрывками ее одеяла, голова высоко поднята, словно он тоже слышит гул флиттера, который должен забрать его.

Но он человек, а не иллюзия, которую она может соорудить на время. И так как он человек, то она в долгу перед ним — Симса потрогала жезл, призвала память, — и только она могла заплатить этот долг.

Глава 15

Все дальше и дальше протягивала Симса нить связи между собой и Томом. Теперь она сумеет отыскать его. Жезл сверкнул в ее руках, вода в бассейне плескалась из стороны в сторону. Но под ее поверхностью девушка по-прежнему видела очертания тени — корабль… корабль, который должен унести его. Однако он стоял на стабилизаторах, устремив нос к небу. Еще не улетел?

Симса усилием воли пригвоздила эту тень и, прочно удерживая ее, принялась искать в ней того, кого должна была найти. Там есть живые существа, да. Она скользнула по сознаниям, нетерпение подстегивало девушку. Нет, не он… где же тогда…

Том! Она сосредоточилась на его имени, она требовала.

Том! Наконец прикосновение! Как Засс когтями вцепляется в добычу, так же вцепилась в разум чужеземца и Симса. Том! Но тень его не становилась яснее, и тогда она попыталась пробить стену, которую сама соорудила такой прочной, чтобы контролировать его будущее. Однако он, как те космонавты, одетые в броню, с которыми они сражались вместе на Куксортале, был непроницаем для той воли, что отослала его.

«Том!» — снова потребовала девушка. Но он исчез!

Сила, которую она вложила в свой призыв, вернулась к ней, ударила. Воздух вырвался из легких Симсы. Она выронила стержень и схватилась руками за ручки трона, чтобы не упасть в бассейн. Вода в бассейне взволновалась, словно все огни этой планеты заставляли ее кипеть.

Симса снова покачнулась, взяла себя в руки. Она так верила, что блокаду, которую она сотворила, она же может и устранить. Но Том — девушка даже не смогла поддержать с ним контакт! Она поступила неправильно, и теперь ей предстоит жить с этим.

Этот обратный удар силы совсем истощил ее. Кружилась голова, тошнило, и Симса скорчилась на троне, глядя на бушующую воду.

«Древняя… — она не произнесла зов вслух, но имя прозвучало в ее худом крепком теле, как просьба. — Древняя?»

И Симса широко раскрыла сознание, призывая — что именно, сама не знала. Где-то должен быть ответ. Она была так уверена, что сумеет разорвать путы, наложенные на Тома. Жители долины оказались правы в своем мнении об ее поступке. Она призвала силы, даже названия которых не знает, а теперь пыталась снова использовать их — если сможет, потому что воля ее ослабла, энергия иссякла, она стала слабым инструментом, на который нельзя полагаться.

Волнение в бассейне стихало, а дымка над головой сгущалась на ночь. Симса продолжала сидеть на троне, и Засс, оставаясь на спинке среднего, самого высокого трона, негромко закричала — ворчливо, требуя внимания.

Наконец Симса подобрала жезл, лежавший у ее ног, и сползла с трона. Споткнулась о свой мешок и чуть не упала. Потом подняла сосуды с водой и остальное имущество, повернулась спиной к бассейну и тронам и направилась ко входу, через который попала сюда. Засс закричала и закружилась над ее головой, но девушка неуверенно шла, шаг за шагом, не чувствуя слез, стекавших по ее худым щекам.

Она была так уверена, что получила свое подлинное наследие, что больше в ней не будет внутреннего раздвоения. Но когда попыталась сделать то, что, как она была уверена, может сделать Древняя… Может, она, вопреки своему желанию, оттолкнула Древнюю. Иногда то, чего больше всего хочешь, выскальзывает сквозь пальцы. А ведь она все время пыталась отказаться от этого единства, которое вначале так ее радовало.

Симса не выбирала дороги. Один тусклый проход сменялся другим, а она так устала. Но отдыхать здесь, в месте своего поражения, она не могла. Следовало выйти из этой гробницы, снова очутиться под открытой дымкой ночи. Теперь, испытывая тупую внутреннюю боль, она хотела этого больше всего на свете. Дважды зорсал возвращался и некоторое время ехал на ее плече. А когда Симса останавливалась, держась рукой за стену, Засс начинала кричать, словно требовала от девушки больших усилий, как будто знала, что впереди ждет нечто лучшее, чем тусклые коридоры.

Наконец перед ней открылся последний переход, впереди показался свет. Она выбралась под открытое небо, здания с темными стенами остались позади.

Здесь начиналась каменная платформа; которая рядом ступеней спускалась к густым зарослям, вроде тех, через которые она проходила на равнине. Здания теперь остались позади, они ее больше не сковывали. Симса пересекла первую площадку, а на второй, как можно дальше от двери, из которой вышла, остановилась и упала на камень. Зорсал с торжествующим криком тут же улетел в ночь.

У нее были и вода и пища. Правда, большинство фруктов уже слишком измялись и попортились, чтобы их есть. Девушка выбросила их в заросли. Она позволила себе только несколько глотков воды, не зная, когда найдет новый источник. И легла, свернувшись калачиком. Усталость и слабость, которые она испытывала после посвящения, наконец одолели ее. И хоть под ней был только твердый камень, Симса задремала.

Болезненное одиночество сомкнулось вокруг девушки, затопило мозг, как усталость тело. Так ли чувствовал себя летчик, когда прошлое отрезало его от жизни и он остался тут один? Сама она сознательно отказалась от прошлого, а теперь… Стоило ли это делать? Такова была последняя мысль Симсы перед тем, как сон, без сновидений, поглотил ее.

Видела ли она сны? Если и видела, то не помнила, проснувшись. Из глубины сна ее вывел крик Засс. Зорсал расхаживал взад и вперед по камню рядом с ней, яростно размахивая антеннами. Очевидно, он был взволнован или сильно возбужден. Судя по дымке, стоял полдень.

Вторично Симса проснулась с таким затекшим, онемевшим телом, что любое движение причиняло боль. Прежде чем благоразумие взяло верх, она схватила один их лиственных сосудов с водой — второй уже опустел и сплющился — и как следует напилась, очищая горло от пыли. Девушка чуть не задыхалась от нее.

Стуча когтями по камню, подошла Засс и села рядом с девушкой, глядя ей в лицо и требуя внимания.

«Другие…»

«Другие?» — переспросила Симса. Какие другие могут здесь быть? Разве что за полосой растительности скрывается другая обитаемая долина. Симса постаралась уловить в мозгу зорсала хоть какой-нибудь намек.

Но в это время над головой ее раздался звук, и девушка вскочила, мобилизовав последние остатки энергии. Куда? Назад, в город мертвых? Или вперед, по широким плитам в густые заросли? Флиттер! Она не может ошибиться в этом!

Но Том — действительно ли, уходя от нее, он был под действием ложной памяти. Когда это было? Несколько дней назад? В этой дымке легко утрачивались любые представления о времени. Что же он мог сделать? Только послушно вернуться в пустыню и ждать своих. Симса создала прочную оболочку, без всяких разрывов, в этом она готова была поклясться. А может ли она вообще в чем-то поклясться? Галлюцинации могли предать ее, а не его. Но все же девушка не хотела встречаться с инопланетянами.

Симса убрала с глаз тяжелую прядь волос. Звук флиттера приближался, и девушка быстро приняла решение. На севере на некотором расстоянии появилось странное свечение, как будто машина сама испускала свет, чтобы прорвать дымку. Или у этих инопланетян есть знания, которые помогают им проникать сквозь вечно окутывающий планету покров?

Во всяком случае высокие кусты впереди обещали лучшее укрытие. Если с флиттера заметят здания, то они, Симса была в этом уверена, наверняка здесь приземлятся, может, на ту самую площадку прямо над ней. Захотят исследовать. Тело девушки протестовало против каждого движения, но она побежала к краю второй площадки, на которой спала, потом пересекла еще одну. Она спустилась уже с трех таких уступов, но машины пока не видела, только пятно в дымке. Однако звук мотора слышался совершенно отчетливо. И двигалась машина медленно, словно шагом. Наверное, они рассматривали местность внизу.

Симса видела на экранах корабля снимки, сделанные по крайней море на шести планетах. Ее пытались заинтересовать ими, чтобы она не подозревала об их намерениях относительно себя.

Девушка наступила на гнилой фрукт, может, который сама выбросила, и поскользнулась, размахивая руками, пытаясь сохранить равновесие. Она отлетела к правому краю широкого пролета и упала не на камень, а на землю за ним. У нее была только секунда, чтобы собраться. И тут же Симса сильно ударилась и покатилась, пока не уперлась в толстый ствол растения, высокого, как дерево, которое затрясло кроной от удара.

Несколько мгновений Симса могла только лежать. Где-то наверху ее звала Засс. Но девушка считала, что зорсал достаточно умен, чтобы держаться подальше от флиттера, который, судя по звуку, кружил теперь прямо у нее над головой. Придя в себя, она, не обращая внимания на царапины, поползла дальше в глубь растительности. Потом легла на спину и посмотрела на ветви над головой, стараясь спокойно думать, подавить приступ паники.

Почему она решила, что церемония забытою народа сделала ее неуязвимой? Независимость, которая отличала Симсу с детства, заставила ее поверить, что она способна на чудеса…

Ну, хорошо, пусть теперь она совершит одно из этих чудес с летающим шпионом. Решится ли она коснуться кого-нибудь на борту своими способностями? Ведь теперь она признает, что не очень хорошо умеет ими пользоваться. Может, именно ее поиски Тома в зале с тронами и привели сюда космических бродяг. Такой глупости можно только стыдиться. Нападать на врага, когда не знаешь, какое оружие он против тебя применит, так переоценить себя… Да, она была глупа, и они лишь играют с ней, чтобы захватить ее, заставить выполнять их волю, и тогда у нее будет меньше свободы, чем у зорсала на привязи.

Шипы рвали плечи девушки. Лиана обвилась вокруг горла и чуть не задушила. Но все это под деревьями. Может, ее не заметят. Или у них есть такие приспособления, которые позволяют заглянуть сквозь листву, увидеть внизу любое живое существо? Всю свою жизнь Симса слышала рассказы об удивительных машинах и установках космонавтов и теперь могла поверить всему.

Троп здесь не было, во всяком случае она ни одной не встретила.

Одна тропа, всего лишь одна тропа… Симса не знала, почему это для нее так важно. Может, там она побежит быстрее. Но от чего она побежит. От какого-нибудь энергетического луча сверху? Звук двигателя углубился, стал похож на рев канзара с ее родной планеты.

Но вот в туманном воздухе под большими деревьями пахнуло зловонием, и это запах мгновенно остановил ее бег. Симса попятилась и мысленно позвала Засс.

Глубоко в ее сознании что-то шевельнулось. Это не просто просыпалась Древняя — она и есть Древняя, но эта часть памяти как будто не принадлежала ей. У нее в сознании возникла картина — чего? Не рептилии, потому что четко обозначенной головы не было видно, только круглый выступ на дергавшемся сероватом теле. Потом один конец тела приподнялся, и она увидела отверстие, темную красную пасть, и в ней два кольца сокрушающих зубов.

«Вуул!» — отозвалась не ее собственная память, память другой! Она лихорадочно собирала все, что было в этой памяти об отвратительном ползуне.

Убийца — без мозга, которого можно было бы коснуться, приказать. Строители этих зданий давно исчезли, но существо из их мира уцелело и теперь оскверняло искалеченную планету.

Тяжело дыша, Симса прижалась спиной к ближайшему стволу, приготовила жезл. Запах подавлял своей тошнотворной тяжестью. Симсу вырвало, хотя она пыталась бороться.

«Вуул!» — девушка лихорадочно пыталась побольше узнать у двоих, сопровождавших ее: у Древней и у слабых останков изгнанного летчика. Но ощутила только осторожность одной и упрямое стремление бороться другого.

Теперь Симса сознательно постаралась забыть о флиттере и сосредоточиться на непосредственной опасности. Справа от нее упало дерево, раздвигались кусты. Мелкие существа разбегались, прятались в растительности. Затряслось и заскрипело дерево. Его дергали снизу, у корней.

Симса отступила, спряталась за стволом. Потом повернулась и побежала

— назад, туда, откуда пришла. Ветви хлестали ее, кровь текла из порезов на руках и ногах. Когда она добежала до края зарослей и вылетела на открытую площадку, позади послышался грохот падения еще одного дерева. Девушка бросилась вперед и с трудом вскарабкалась на следующую площадку.

Теперь пульсирующее пятно в дымке повисло прямо над ней. Еще одно дерево рухнуло. Симса, тяжело дыша, добежала до третьего уступа. Зорсала не было видно, и девушка надеялась, что у Засс хватит ума держаться подальше от флайера и от нее самой.

Она видела, как Засс и ее два сына сражались с чудовищем в дикой местности. Но это было на другой планете, и то был не вуул. Зловоние усилилось, свалилось еще одно дерево, на этот раз на самом краю лестницы.

Вуулы едят все, даже камни, поросшие лишайником. Она видела такие у входа в развалины. Но, конечно, предпочитают мясо — а она мясо!

Симса подумала о руинах, об этом лабиринте коридоров. Нет, слишком рискованно быть застигнутой там, как в ловушке. Она не хотела рисковать. Не торопясь, словно человек, которому предстоит схватка с превосходящим противником, Симса стояла наготове и крепко сжимала жезл — свою последнюю надежду. Но и Древняя, которой принадлежал жезл, и забытый летчик боялись вуула.

На открытое место вывалилась масса серой отвратительной плоти, приподнялась, когда челюсти ухватили дерево и свалили его. Глаз у этой массы не было…

Конечно, на мясо вуул охотится по теплу организма, подсказала память. А девушка никак не смогла бы скрыть излучения своего тела, которые привлекают существо. Она просто большой кусок мяса и притягивает сильно. Существо подняло тупой конем тела, вымазанный в раздавленной зелени. Челюсти двигались, не останавливаясь. Но вот зеленая масса вылетела из пасти, вуул подготовился к гораздо более привлекательной добыче.

Один конец тела чудовища был прижат к поверхности, другой покачивался в воздухе. Симса видела, что оно в четыре-пять раз больше человека и такое же отвратительное, как существо из песчаной реки.

Существо, живущее в песчаной реке?

Нет! Разве один раз она уже не провалилась со своими галлюцинациями, когда пыталась наложить ложную память на Тома? У этого чудовища нет глаз. Оно руководствуется другими органами чувств. И сейчас оно не торопилось, словно наслаждаясь отвращением и страхом лучшей части своего пира.

Существо, живущее в песчаной реке…

Симса провела языком по пересохшим губам. Мысль не покидала ее. Она не знала, чья это мысль — Симсы, какой она была когда-то, или новой Симсы.

Существо, живущее в песчаной реке! Но она должна успокоиться, забыть свой страх перед вуулом, если хочет попробовать это. И это может с самого начала обречь ее на поражение.

Тем не менее… народ Древней — ее народ, если в ней живет подлинная предтеча. Если то, что говорил Том, правда… если это так… если она прошла обряд посвящения у бассейна, тогда…

Симса сознательно закрыла глаза, чтобы не видеть вуула, и мысленно представила себе самое большое и подвижное из тех существ, что выбирались из трещин на каменистой равнине или из песчаных рек. Болезненно желтая шкура, брюхо, такое разбухшее, словно существо только из него и состоит, и щупальца, множество щупалец, которые тянутся…

«Приди!» — приказывала девушка, вкладывая в этот приказ все собранные силы. Если существо из реки защищено… если она потерпит поражение…

Что-то шевельнулось. Симса вцепилась в него мыслью, тянула, дергала. Оно недалеко! Может быть, здесь тоже есть трещины со своими обитателями.

— Приди! — на этот раз она усилила мысленный приказ словом, произнесенным вслух.

На краю выступа посыпалась земля. Падали комья, показалась струйка песка.

Почему вуул не нападает? Симса бегло удивилась этому, потом поняла, что должна сосредоточиться на том, кого вызывает.

Все больше и больше выпячивалась земля. Потом, словно рухнула какая-то плотина, ударил каскад песка и вынес два огромных камня, каждый размером с ее тело. И из образовавшейся дыры показалось щупальце.

Симса была ошеломлена. Она сама не совсем верила, какая-то часть ее ожидала поражения. Теперь воля ее устремилась вперед, как боевой клич свежих войск, присланных для закрепления победы.

— Приходи!

Она широко взмахнула жезлом, словно расчищала дорогу существу. Песок покатился буйным потоком. А в нем плыло то, что она призвала. Огромное — таких больших она не видела.

Существо миновало уступ, на котором стояла девушка, вместе с песком добралось до края растительности, а потом, либо по своей воле, либо потому, что его несло песком, выползло из земли, поджало мешок живота, выпустило вперед щупальца.

Вуул наконец пошевелился, его голова начала медленно опускаться, пасть широко раскрылась, готовая поглотить песчаное существо. Щупальца метались, скользили по пухлому серому телу.

Никакого звука, но вуул изливал ярость и боль.

И исчез!

На раздавленной растительности лежало песчаное существо. Симса чувствовала его удивление и гнев. Вокруг валялись деревья, сваленные его противником. В воздухе чувствовалось зловоние вуула. Но его самого больше не было. Он исчез, как гаснет фитиль лампы.

И Симса поняла!

Иллюзия — кто-то во флиттере создал иллюзию, настолько же полную, как ложная память, наложенная ею на Тома. Кто-то (она по-прежнему верила в искусство и опытность создателей машин) побывал в ее голове.

Симса рявкнула, как загнанное животное. В ее голове! Кто-то узнал, чего больше всего боится предтеча, и использовал это против нее — чтобы выгнать ее на открытое место, где она станет легкой добычей. Они тоже, должно быть, испытывали девушку — ведь вуул ждал, и они ждали. Хотели посмотреть, что она предпримет. И она сама дала им ответ. Она должна была понять, что с нею сражаются оружием, похожим на ее собственное, смеются над своим вуулом и скрываются.

Щупальце ухватилось за выступ под нею. Симса сомневалась, сможет ли отправить обратно это свое оружие. Существо ведь реально, и его голод — не иллюзия. Как и вуул, существо почуяло ее присутствие, потому что с удивительной скоростью, используя щупальца, двинулось к ней, отказавшись от нападения на вуула.

Подняв жезл, Симса ощутила большую уверенность в себе. Этот ужас она встречала раньше и успешно боролась с ним. Но, пытаясь оживить жезл, девушка поняла, что силы ее подходят к концу. Ее действия с того момента, как она вошла в руины, возможно, прояснили прошлое, но одновременно показали, что предтечи — и Древняя — не неуязвимы.

С постоянно растущим страхом девушка пыталась справиться с песчаными существом. Но из рогов жезла не вырывалось пламя, они только чуть засветились. Симса попыталась использовать свою волю, но существо не поддавалось мысленному контакту. Хотя пришло оно по ее призыву, оно было слишком чуждо или слишком низко на шкале развития, чтобы девушка могла связаться с ним.

У нее не было времени разгадывать эту загадку. Симса отступила, а существо перебралось на следующий уступ. И тут в ее сознании, как удар космической энергии, прозвучал вызов. Ее звали по имени.

На мгновение она застыла, растерялась, и, далеко вытянув щупальце, существо чуть не дотянулось до нее. Симса отскочила.

— Симса… вверх… быстро…

Том? Нет, это не космонавт. В ее сознании не появилось четкой картины, да и контакт был яснее, резче, сильнее, чем с молодым инопланетянином. Это был кто-то, хорошо знакомый с методами, которые она с таким трудов усваивала у Древней.

И так решительно прозвучал этот приказ, что девушка повернулась, преодолела два последних уступа и как можно быстрее вернулась к началу развалин. И когда Симса повернулась — она совсем не хотела углубляться в лабиринт переходов, если ее преследует песочный житель, — сверху, из красноватого пятна на небе, обозначавшего флиттер, ударил луч. Симса достаточно видела записей, чтобы узнать его. Энергетический удар, чем-то похожий на воздействие ее жезла, но питаемый не волей и концентрацией личной энергии, а средствами людей звездных флотов.

Луч ударил в песчаное существо, которое судорожно задергалось в дыму, черном и зловонном. Существо сорвалось в уступа, на который вскарабкалось, и упало, вяло размахивая щупальцами, напрасно пытаясь зацепиться и прекратить падение. Наконец оно ударилось о песок, образовавший неглубокую лужу у самого основания уступов. Да там и осталось, по-прежнему слабо дергаясь и наполовину погрузившись в песок.

Пора! Симса не собиралась ждать, пока приземлится Том или этот другой, с более сильным разумом. Руины предлагали ей убежище. Вуул…

Девушка остановилась у входа. Этот мозг, этот незнакомец гнал ее, как пастух выгоняет коров на пастбище. Но он может сделать это снова. Вуул на открытом месте — одно дело, но вуул под землей — или в узких коридорах — пусть даже это галлюцинация… Нет, такое выдержать она не сможет.

Глава 16

Симса прижалась спиной к квадратному столбу у входа в руины и заставила себя дышать медленно, взяв под контроль страх и гнев. Слишком многое произошло с нею. Испытание в зале посвящения, бегство от флиттера, предельные усилия, которые пришлось приложить, чтобы вызвать песчаного жителя, — все это до предела ослабило ее. Достаточно было взглянуть на едва светившиеся рога жезла, чтобы понять, как мало может она противопоставить тому, что приближалось.

Это был не Том — последний приказ пришел не от чужеземца. Но от кого же тогда? Конечно, не от офицера, который пытался использовать ее способности в своих целях. А Грита мертва. Кто же?

Не знать врага — хуже этого ничего нет. Если знаешь, есть хотя бы возможность подготовиться. А у нее ничего не осталось, кроме осторожности и упрямого сознания, что никому из инопланетян она не подчинится.

Флиттер садился. Пятно в дымке превратилось в исследовательскую машину. Она опускалась на самый нижний уступ. Симса пыталась разглядеть, кто на борту. Но снаружи кабина непрозрачна. Тут нужно другое чувство, не зрение, чтобы проникнуть внутрь.

Флиттер коснулся земли, шум антигравитационного двигателя стих, и наступила тишина. Ни птиц, ни насекомых — никаких звуков, какие можно услышать в зарослях внизу. И Засс исчезла!

Пузырь над кабиной раскололся, и появился первый из пассажиров флиттера.

Том! Но кто еще? Космонавт не обладает способностью оживить существо, мертвое уже тысячи лет. Том бросил на нее быстрый взгляд и отошел в сторону, как слуга или телохранитель своего спутника.

Существо, выбравшееся из флиттера и дружески положившее чешуйчатую, с перепонками между пальцами руку на плечо Тома, имело гуманоидную форму тела, но это был не человек, как Том или Симса. Одет он был гораздо скромнее, чем Том: короткие брюки, спускавшиеся чуть ниже зеленоватых чешуйчатых бедер, рубашка без рукавов, на ней множество карманов с инструментами или оружием. По голове с выпуклыми глазами проходил вертикальный мясистый гребень. Чужак сделал Шаг вперед, и на гребне сверкнули яркие полосы. Закатанин!

Мирные обитатели галактики, которые сражаются не с людьми или планетами, а с загадками прошлого. Вся их долгая жизнь посвящена вере в то, что любой клочок знания достоин быть добавленным в их обширные запасы.

Закатанин! Она не знала до своего побега, что на борту есть закатане. Почему ей ничего об этом не сообщили? Почему не почувствовала она присутствие этого разума? Ведь смогла же она уловить опасные мысли офицера и Гриты.

Что они могут делать? Создавать галлюцинации — появление вуула тому свидетельство. Разрушать блокирование памяти, какое она наложила на Тома. Что еще?

Девушка посмотрела на уступ, разглядывая закатанина, встретилась с ним глазами, и тут же возник контакт, мозг к мозгу, так быстро, что она не успела отступить.

«Чего ты боишься?» — слова отчетливо прозвучали в ее сознании.

Симса ответила, даже не успев подумать. Его присутствие буквально ошеломило ее. Ответила правдиво.

«Тебя».

Лицо ящера нелегко изменяется в улыбке, но девушка почувствовала мягкий юмор в этом соприкосновении сознаний.

«Неужели я такой страшный, достопочтенная?»

— Я думаю… да! — ее глаза сузились. Симса еще не успела прийти в себя, стать единой с теми, кто стоял за ней. — Я думаю, ты очень страшный,

— теперь она отвечала вслух, хотя и негромко, но не мысленным контактом (больше она этого не хотела). Отвечала на торговом языке.

— А я думаю, — закатанин тоже заговорил вслух, произнося слова со свистящим акцентом, — я думаю, — он отвел от нее взгляд и посмотрел на развалины, — что вы нашли то, что так давно искали.

— Чан-Мулан-плу, — название пришло из прошлого, и Симса мгновенно вспомнила, что оно означает и почему оно на этой планете.

— Чан-Мулан-плу, — повторил закатанин. — Твой дом, достопочтенная — когда-то?

Девушка покачала головой.

— Аванпост. Торговый пункт. До прихода баалаки, — прошлое просыпалось в ней. Нет… дом… дом был… Она снова покачала головой. Жест был адресован не закатанину. Просто Симса поняла, что то, что она может сказать, теперь уже не имеет смысла. Планета, на которой родилась Древняя, ставшая ее частью, исчезла, затонула в тумане времени, таком глубоком, что никто уже его не преодолеет.

— А что баалаки? — ее удивлению, вопрос задал Том.

— Они сделали эту планету такой, как ты видишь. Они… — Симса пожала плечами, — они тоже давно исчезли. У каждого народа, который возникает, выходит к звездам, достигает крайних пределов пространства, появляются враги. Он приобретает их по пути. И наступает день последней битвы. Побежденный превращается в пыль, но и победитель ранен, может быть, смертельно, и еще одна империя распадается, — она сделала жест, словно пропускала песок меж пальцев. — А что остается…

— Остаются кусочки, обрывки, разбросанные здесь и там, — сказал закатанин, когда она замолчала. — И мы пытаемся сложить их вместе, чтобы понять…

— Зачем? — в свою очередь прервала его Симса. — Чтобы узнать ту или иную хитрость, уловку знания, которые дадут вам власть, и колесо повернется снова, и вы, и ваши корабли, ваши союзы планет в свою очередь будут уничтожены?

— Некоторые хотят этого, да. Но другие ищут знания, которое не имеет ничего общего с властью, достопочтенная. Народов много, видов много. Так ведь всегда было, на правда ли?

— Соркелы, вазаксы, омеры… — она видела их, чешуйчатых, крылатых, разного цвета кожи, с разным устройством мозга. — Да, их было много, и некоторые совсем на нас непохожие, — в неожиданном понимании она взглянула на закатанина. — А откуда, благородный, вы получили свои первые знания?

— Ага… — теперь настала его очередь кивнуть. — Значит, и у вас были свои историки. А что касается наших воспоминаний, то живем мы очень долго и архивы наши велики, они уходят в далекое прошлое. У нас и легенды свои есть, достопочтенная. И поэтому, когда мне сообщили о тебе, я явился с такой скоростью, какую позволили время и пространство. Я был на Калторне, когда Том… — Симса увидела, как закатанин сжал пальцами плечо молодого человека, — прислал сообщение почтовой ракетой. Мой дорт-шлюп догнал корабль, а твои собственные действия привели меня сюда.

Может, и так. Девушка не видела обмана в его мыслях. Но ведь он совсем другого вида… или, возможно, он накладывает на нее такой же рисунок, какой она сама наложила на Тома. На Тома!

Симса обратилась к космонавту.

— У тебя не изменилась память! — говорила она хрипло, словно обвиняла его.

Он покачал головой, рот его был упрямо сжат.

— У тебя все получилось, — сказал он коротко. — Вот только…

— Только остались следы вмешательства, понятные посвященным, — вступил в разговор закатанин. — А когда видишь тень, рассеять ее нетрудно.

Она об этом догадывалась. Со всеми своими знаниями, этот искатель прошлого смог определить, что произошло с его последователем, и противостоять этому.

Симса подняла жезл, с радостью увидев более яркое свечение его концов.

— Тогда ты знаешь также, что меня нельзя запереть в клетку, выкачать из меня знания, чтобы усилить чью-то власть! Том… — Симса помолчала, разглядывая его осунувшееся лицо. В глазах чужеземца не было и намека на тепло. Он был словно высечен из камня этой обнаженной планеты. Симса обратилась не к нему, а к закатанину. — Том исчез, передав меня в руки тех, кто подсматривал за мной, пытался использовать меня. Он прилетел с одной из тех, когда снова отыскал меня. Они нашли меня с помощью одной из машин, от которых вы так зависите. Я освободилась от них. Зачем он снова стал охотиться за мной? Если говорить правду, я спасла ему жизнь. В ином случае он погиб бы в пасти одного из этих, — и девушка жезлом указала на мертвое песчаное существо, еще видневшееся в песке.

Выражение лица Тома не изменилось, и Симса сказала себе, что не должна рассчитывать на его понимание. Их союз никогда не был очень прочным, даже когда они действовали в забытом городе на Куксортале, плечом к плечу сражались с преступниками, которые устроили свое логово в заросших зданиях. Она в долгу у него… Может быть, в долгу! Если бы чужеземец не повел девушку забытыми путями, она никогда не встретилась бы с Древней, осталась бы ребенком, играющим бесполезными вещами, у нее не было бы ни родственников, ни друзей. Да, она у него в долгу! И она выразила это в словах.

— Я была в долгу у тебя, Том Чан-ли, — Симса воспользовалась официальным именем, как человек, признающий долг. — Теперь между нами нет долга. Я была не права. Чаши выровнялись, и, может, я все еще у тебя в долгу. Если это так, можешь потребовать свою цену.

Закатанин перевел взгляд с молодого человека на Симсу, потом снова посмотрел на Тома, как свидетель, стоящий в стороне и слушающий.

Том поднял руку в жесте отрицания.

— Ты ничего мне не должна, — холодно сказал он. И Симса подумала, что если бы на плече его не лежала рука закатанина, он повернулся бы, сел во флиттер и улетел.

— Хорошо! — закатанин произнес это подчеркнуто, словно был искренне доволен, что достигнуто решение, хотя бы оно ничего и не значило. — Достопочтенная, вовсе не клетка — тебя ждут почет и благополучие. Том рассказал мне, что ты не доверяешь тем, кто на корабле. Будь уверена, не таково было наше намерение. И теперь, когда Том мне все сообщил, они ничего не смогут сделать. И мне кажется, — он снова посмотрел на развалины, — справедлива наша убежденность: судьба помогает верующим. Если бы ты не сбежала с корабля и не высадилась бы здесь, мы бы никогда не нашли это место — как ты его назвала? — Чан-Мулан-плу, город, в котором когда-то жил твой народ.

— Место силы… — Симса постепенно успокаивалась, недоверие исчезало.

— Место посвящения…

— И ты выдержала его?

Он очень быстро соображает, подумала девушка.

— Да, — но рассказывать она ничего не хотела. То, что произошло у отравленного бассейна, принадлежит ей одной. Она не будет этим делиться.

— Предупреждаю тебя, — быстро добавила она, — есть темы, которых лучше не касаться. Слишком глубокое погружение в древние тайны может вызвать смерть!

Челюсти ящера разошлись в подобии улыбки, обнажив грозные клыки.

— Неизвестное всегда опасно, — ответил он. — Если только слушать шепоты о будущей опасности, всегда останешься в ее тени. И ничего не добьешься. Будь уверена, мы не пускаешься безрассудно по любому следу. И…

Симса так и не узнала, что еще он хотел сказать, потому что под ногами у нее площадка дрогнула. Отверстие, из которого тек песок, стало больше. Как на другой планете выпущенная вода может снести утесы, так здесь движущийся песок пробивал для себя широкое русло.

В небе мелькнула Засс. С криком зорсал устремился прямо к Симсе. Флиттер наклонился на краю песчаного потока, а из руин послышался грохот.

Ни слова не говоря, Том прыгнул к девушке, а она сама отпрыгнула от стены здания. У нее не было времени уклониться, повернуть жезл. Космонавт схватил Симсу, сжал вместе с жезлом и пронес по трем наклонившимся ступеням. Они продолжали все больше клониться в сторону потока — если так можно назвать текущий песок. А в песке появилось множество существ, они высовывали щупальца, хватались ими за берега, выбирались на поверхность.

Послышался грохот, заглушивший даже хриплые крики Засс. Обрушилась стена. Закатанин ждал у флиттера, и Том передал Симсу в руки человека-ящера. Эти руки сомкнулись с такой же силой, как руки Тома, и ее втащили в чужеземный кораблик. Засс влетела за ней. Том подталкивал ее сзади, и она упала за сидениями на пол, на место, предназначенное для багажа. Том уже был на месте пилота, кабина закрылась, и он повернул небольшую ручку на щите перед собой. Флиттер поднялся так неожиданно, что Симса, все еще не вполне понимая, что происходит, снова упала на пол.

— Над ней, над крепостью! — закатанин наклонился вперед в своем сидении, прижав нос к прозрачной крышке кабины. — Нет, не все — слава Зурлу и Заку! Разрушения есть, но не все погибло.

Симса умудрилась сесть и посмотреть вниз. Она успела заметить скользнувшие назад выступы в виде широкой лестницы. И несколько рухнувших стен крепости.

— Покружи! — приказал закатанин. — Посмотрим, велики ли разрушения.

Под управлением Тома флиттер начал кружить над руинами. Сверху девушке стало хорошо видно, какое это огромное сооружение. Но она знала, что это не город. Здесь был храм, отчасти школа — больше того, это место было легендой. Древняя здесь никогда не бывала. Ее посвящение произошло на другой планете. Но она знала об этой двери в великое знание.

Сквозь шум двигателя послышался грохот. Симса съежилась, когда четверть здания внизу наклонилась и рухнула. Сбоку холма появилось новое отверстие. Вместе с песком полилась зеленая жидкость, пересекла поток песка и устремилась к растительности.

Симса не сознавала, что кричит, пока не услышала собственный крик. Это пробилась вода из бассейна посвящения, впитываясь в песок, исчезая навсегда. И больше никто не сможет пройти испытание, открыть для себя это царство за пределами мира.

— Так… — закатанин произнес это со свистом. И когда Симса посмотрела на него, в его взгляде читались жалость и боль утраты.

Она вначале отвергла эту жалость, но потом поняла, что стоит за ней. Не жалость утраты великого открытия. Нет, он жалел ее. Она потеряла нечто невосполнимое.

— Ушло, — пробормотала девушка. — Жизнь ушла.

И сказала правду. Ей казалось, что внизу теперь только разбитые или разрушающиеся камни, что слава прошлого ушла отсюда, как вода из бассейна. Она была уверена, словно снова сама побывала там или смогла увидеть сквозь стены, что нет больше обширного зала, что троны, на которых восседали предводители ее племени, упали и разбились.

— Нет, — медленно произнес закатанин. Сказал вслух, на торговом языке, как будто не хотел вторгаться в ее мысли. — Ты жива. То, что было внизу, ждало. Оно должно было сослужить службу последней из тех, кто закладывал эти камни. Да будет так. Ян…

Симса собиралась спросить, кто такой Ян, когда поняла, что закатанин обращается к Тому, используя его дружеское имя. Том по-прежнему никак не реагировал на ее присутствие, и девушка подумала, правильный ли выбор сделал за нее закатанин. Флиттер развернулся и начал удаляться от развалин.

Как изгнанник в долине задолго до нее, такой одинокой была и она. На Куксортале у нее были связи, пусть непрочные. Но старая Фервар была частью ее жизни. В Норах жили ее ровесники, она была с ними знакома, хотя не очень часто общалась. И у Древней были свои друзья, спутники, родственники. А теперь у нее ничего не осталось, кроме того, что произошло с ней случайно.

Случайно? Засс защелкала у уха. Симса подняла руку и погладила маленькое пушистое тело зорсала. Случай ли привел спасательную шлюпку именно на эту планету? Она всегда смеялась над суевериями жителей Нор и над теми, кто верил в «богов» верхнего города. Девушке казалась глупой вера в силу, о которой ничего не знаешь.

Но ведь она абсолютно случайно встретилась с Томом. Приди она в порт чуть позже, и никогда не попала бы в пустыню и не встретилась бы со второй своей частью. А не улови она мысли о себе на корабле и не сбеги…

Глупо думать, что все это части какого-то грандиозного плана, что ею двигала чья-то воля, как фигуркой в игре. Она Симса, она сама делает свой выбор, идет своими путями. Но почему этот случайный путь привел ее именно сюда, в место, где предтечи проходили посвящение и получали доступ к великим знаниями?

А это, в свою очередь, дало ей силу вызвать песчаный поток и в конечном счете привело к разрушению места, которое выдержало столь долгий период времени. Закатанин… Симса сжалась в тесноте, прижимая к себе жезл и Засс — все немногое, что принадлежит только ей. Она не чувствовала в закатанине обмана. Ему не была нужна ее сила — только ее знание. А это не одно и то же, они различаются. Девушка предупреждена и вооружена — не только Древней, но и этим посвящением. Ей многому предстоит научиться. Впервые встретив другую Симсу, она готова была завоевать мир, теперь она была скромна и чуть испугана. Хотя это внутри, а внешне она должна носить невозмутимую маску Древней.

Мягкие антенны Засс коснулись черной кожи ее щеки. Зорсал легко, ласково клюнул ее в руку. Засс… она так благодарна Засс…

Снова она оценивающе взглянула на закатанина. Он чуть отвернул от нее голову и смотрел на исчезающие руины. Они летели над голыми скалами, покрывающими почти всю поверхность этой планеты. Симса почувствовала его горечь. Он был разочарован утратой этого места древнего знания.

И как будто ощутив ее взгляд, закатанин повернул к ней голову, гребень его поднялся, блестя чешуйками. Он улыбнулся.

— Не очень большая потеря? — задал он странный вопрос, как будто прочел мысль, которая еще не появлялась в ее сознании. — Вещь, выполнившая свое назначение. Можно ее выбросить?

Правда ли это? Неужели невидимый палец судьбы указал ей это место, несмотря на всю ее веру в собственную свободу. Симса — последняя из своего рода…

— Или первая, достопочтенная? — да, он читал ее мысли! На мгновение девушка почувствовала вспышку гнева, потом пожала плечами. У нее нет родственников, нет страны, даже планеты. Если они найдут для нее место, зачем с ними ссориться? Она никогда еще не пускала корни…

— Если не хочешь, ты не обязана, — продолжил закатанин. Он читал ее мысли, но говорил вслух. Симса не знала, почему. — Ты свободна уйти или остаться… — он легким жестом указал на местность внизу. — Это твое желание?

— Нет, — ответила она, тоже вслух. — Я хотела бы…

Она смолчала. Чего она хочет? Идти с этими двумя и посвятить себя поиску древних знаний? Она посмотрела на затылок темной головы Тома. Он первый инопланетянин, которого она встретила — и когда-то она считала, что они все одинаковы. Теперь она знает, что они все разные, они различны, как обитатели верхнего города и жители Нор. Она вмешалась в его сознание, пыталась бороться с ним. Теперь она рада, что оказалась недостаточно искусна, чтобы сделать это. Да, есть тот офицер и Грита — но есть и Том и этот человек-ящер… Несомненно, есть еще множество градаций мысли и чувства среди звезд и планет. Кто она такая, чтобы судить то, чего не знает?

— Я пойду с вами, — Симсе показалось, что она долго думала, принимая это решение. На самом деле один или два вздоха. И добавила, не мыслью, а вслух, на языке космонавтов, говоря прямо в затылок Тома: — Я пойду с вами обоими.

— Хорошо, — ответил закатанин. Том ничего не сказал; он словно превратился в безмозглую часть машины, которой управлял. Она ждала.

Важно, чтобы он сказал хоть слово, сделал жест. Но Том этого не делал, и девушка усомнилась в разумности своего выбора. В конце концов, как ему судить о ней? У него есть свой народ, он не изгнанник.

Флиттер летел над каменистой равниной, покрытой трещинами, но они поднимались выше в дымку. Теперь она могла разглядеть только отдельные скалы, туман вокруг них сгущался, закрывая поверхность планеты. Засс беспокойно шевельнулась. Симса выпустила зверька, и зорсал подпрыгнул, перелетел на руку закатанина, потом сел на колени Тома.

Руки космонавта были заняты. Но вот он поднял их над щитом. Флиттер продолжал свой полет. Очевидно, курс был установлен и вмешательство больше не требовалось. Том чуть повернул голову, но Симса увидела только один его глаз, часть щеки и угол плотно сжатого рта.

— Больше никаких хитростей? — он произнес это медленно, с расстановкой.

Девушка застыла. Хитрости? Между ними не было хитростей. Она всегда делала то, что считала правильным и справедливым. Но тут почувствовала в вопросе юмор.

Для этого чувства в Норах нет места. Она отвечала не очень уверенно, юмор казался ей таким же странным, как некоторые мысли Древней. Но теперь и Древняя в ней знала, что он пытается сделать. Он сознательно преуменьшает то, что она сотворила, превращает в такую мелочь, о которой можно забыть. Разве что помнить как урок для нее (хотя она была уверена, что он не забудет тоже!).

— Больше никаких хитростей, — Симса улыбнулась, и ей самой показалось странным и новым это движение губ. Но это была приятная странность. — Существовала одна… — девушка заговорила на языке, который сама не знала, но слова сами собой возникали где-то в глубине. — Была и другая… А теперь…

Оставив жезл на коленях, она наклонилась и сделала то, от чего отшатнулась бы Симса из Нор, что, возможно, не одобрила бы в свое время и Древняя. Но какое ей дело до них? Она теперь сама по себе — она такая, какой хочет быть. С легкостью антенн Засс пальцы ее коснулись плеч — чешуйчатого и одетого в космический костюм. Коснулись всего на мгновение. Но этого было достаточно.

Скачать книги

Скачивать книги популярных «крупноплодных» серий одним архивом или раздельно Вы можете на этих страницах:


sites.google.com/view/proekt-mbk


proekt-mbk.nethouse.ru


«Proekt-MBK» — группа энтузиастов, занимающаяся сбором, классификацией и вычиткой самых «нашумевших» в интернете литературных серий, циклов и т. д.. Результаты этой работы будут публиковаться для общего доступа на указанных выше страницах.


Серия «Мои большие книги».

Скачать новинки: boosty.to/mbk



Примечания

1

Это большой условный цикл, многочисленные произведения которого на первый взгляд между собой не связаны, но на самом деле разворачиваются в одной и той же вселенной.

Критерии подбора произведений для условного цикла:

— содержат прямые отсылки к другим произведениям цикла;

— содержат косвенные отсылки к другим произведениям цикла (например, описание руин Лимбо, или общие расы инопланетян);

— не противоречат прочим произведениям цикла.

Действие в схожих, но других вселенных разворачивается в циклах «Центральный Контроль» и «Повелитель зверей», а также в романе «Тайна затерянной расы».

Примечание:

Произведения выстроены по условной внутренней хронологии. Часть произведений, будучи полностью самостоятельными, тем не менее имеют прямые отсылки к другим текстам:

— в романе «Вторжение к далеким предкам» один из персонажей — сын главных героев дилогии о планете Колдун;

— в романе «Брат теней» один из персонажей был участником событий, о которых рассказывается в «Кошачьим взглядом»;

— множество произведений так или иначе связаны с планетой Диппл;

— космические торговцы из «Лунной магии» — это то, чем стали в итоге вольные торговцы из «Королевы Солнца».

(обратно)

2

Лимбо (англ.) — преддверие ада.

(обратно)

3

Английское слово wrack можно перевести как «месть», но у слова есть и значение «развалина».

(обратно)

4

Христианская секта в средневековой Византии.

(обратно)

5

Каяк — эскимосская лодка.

(обратно)

6

Сила Кориолиса (по имени французского ученого Г. Кориолиса, 1792–1843) — одна из сил инерции, вводимых для учета влияния вращения подвижной системы отсчета на относительное движение материальной точки. Эффект, учитываемый силой Кориолиса, состоит в том, что во вращающейся системе отсчета материальная точка, движущаяся не параллельно оси этого вращения, отклоняется по направлению, перпендикулярному к ее относительной скорости, или оказывает давление на тело, препятствующее такому отклонению.

(обратно)

7

Тобогган — специальные деревянные сани для катания и соревнований на скорость в спуске с гор.

(обратно)

8

Ускорение Кориолиса (поворотное ускорение) — часть полного ускорения точки, появляющаяся при так называемом сложном движении, когда переносное движение, то есть движение подвижной системы отсчета, не является поступательным.

(обратно)

9

Спойлер — приспособление для местного срыва воздушного потока, обтекающего летательный аппарат Обычно спойлер — выдвижная, поворотная или фиксированная металлическая пластинка, устанавливаемая поперек потока на крыле самолета для улучшения продольной и поперечной устойчивости в полете, сокращения пробега при посадке и других целей.

(обратно)

10

Биом — совокупность видов растений и животных, населяющих данный район.

(обратно)

11

Триангуляция — один из методов определения положения геодезических пунктов, служащих исходными при топографической съемке и других геодезических работах.

(обратно)

12

ПВП — предполагаемое время прибытия.

(обратно)

13

Хагис (шотл. haggis) — кушанье из овечьей или телячьей требухи, заправленное овсяной мукой, луком и перцем.

(обратно)

14

Баратрия (мор, юр.) — преступная небрежность или умышленный вред, причиненный судну или грузу капитаном или командой.

(обратно)

15

Ликтор (лат. lictor) почетный страж при высших должностных лицах в Древнем Риме.

(обратно)

16

Повесть написана в 80-х годах прошлого века отечественным любителем творчества Андре Нортон, имя которого по каким-то причинам не разглашается.

(обратно)

17

В России сборник повестей издавался как роман «Опасные сны».

(обратно)

Оглавление

  • КОСМИЧЕСКИЙ ЦИКЛ[1]
  •   АСТРА (дилогия)
  •     Книга I. Звезды принадлежат нам!
  •       Пролог
  •       Часть I. Терра
  •         Глава 1
  •         Глава 2
  •         Глава 3
  •         Глава 4
  •         Глава 5
  •         Глава 6
  •         Глава 7
  •         Глава 8
  •       Часть II. Астра
  •         Глава 9
  •         Глава 10
  •         Глава 11
  •         Глава 12
  •         Глава 13
  •         Глава 14
  •         Глава 15
  •         Глава 16
  •         Глава 17
  •     Книга II. Рожденные среди звезд
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •   КОРОЛЕВА СОЛНЦА (цикл)
  •     Книга I. Саргассы космоса
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •     Книга II. Чумной корабль
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •     Книга III. Планета зомби
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •     Книга IV. На штемпеле — звёзды
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •     Книга V. Аварийная планета (соавтор Полин М. Гриффин)
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •       Глава 19
  •       Глава 20
  •       Глава 21
  •       Глава 22
  •       Глава 23
  •       Глава 24
  •       Глава 25
  •       Глава 26
  •       Глава 27
  •       Глава 28
  •       Глава 29
  •       Глава 30
  •     Книга VI. Покинутый корабль (соавтор Шервуд Смит)
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •       Глава 19
  •       Глава 20
  •       Глава 21
  •       Глава 22
  •       Глава 23
  •     Книга VII. Разум на торги (соавтор Шервуд Смит)
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •       Глава 19
  •       Глава 20
  •       Глава 21
  •       Глава 22
  •       Глава 23
  •     Книга VIII. Чумная планета[16]
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •   ЛЕДЯНАЯ КОРОНА (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   ЗВЁЗДНЫЙ ОХОТНИК (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •   ВЗГЛЯД ЧУДОВИЩА (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •   НЕИЗВЕСТНЫЙ ФАКТОР (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   ОПАСНЫЕ СНЫ[17] (сборник повестей)
  •     Игрушки Тамисан
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •     Корабль в тумане
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •     Убирайся из моего сна
  •     Кошмар
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •   АНДРОИД, К ОРУЖИЮ! (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   ОПАСНЫЙ СПУТНИК (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   УГРЮМЫЙ ДУДОЧНИК (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   БУРЯ НАД ПЛАНЕТОЙ КОЛДУН (дилогия)
  •     Книга I. Буря над планетой Колдун
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •     Книга II. Испытания в Другом-Где
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •   КОШАЧЬИМ ВЗГЛЯДОМ (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   ЯНУС (дилогия)
  •     Книга I. Суд на Янусе
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •     Книга II. Победа на Янусе
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •   БРАТ ТЕНЕЙ (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •     Глава 19
  •     Глава 20
  •     Глава 21
  •     Глава 22
  •     Глава 23
  •     Глава 24
  •     Глава 25
  •     Глава 26
  •     Глава 27
  •     Глава 28
  •     Глава 29
  •     Глава 30
  •     Глава 31
  •   НОЧЬ МАСОК (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •     Глава 18
  •   ВТОРЖЕНИЕ К ДАЛЁКИМ ПРЕДКАМ (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •     Глава 14
  •     Глава 15
  •     Глава 16
  •     Глава 17
  •   МЁРДОК ДЖЕРН (дилогия)
  •     Книга I. Камень предтеч
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •     Книга II. Неведомые звезды
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •   ЛУННАЯ МАГИЯ (цикл)
  •     Книга I. Луна трёх колец
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •       Глава 19
  •     Книга II. Звёздные изгнанники
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •       Глава 19
  •     Книга III. Полет на Йиктор
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •     Книга IV. Опасная охота
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  •       Глава 17
  •       Глава 18
  •   СТРАНСТВУЮЩИЙ ПО ВУРУ (роман)
  •     Глава 1
  •     Глава 2
  •     Глава 3
  •     Глава 4
  •     Глава 5
  •     Глава 6
  •     Глава 7
  •     Глава 8
  •     Глава 9
  •     Глава 10
  •     Глава 11
  •     Глава 12
  •     Глава 13
  •   ПРЕДТЕЧА (цикл)
  •     Книга I. Предтеча
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •     Книга II. Предтечи: приключение второе
  •       Глава 1
  •       Глава 2
  •       Глава 3
  •       Глава 4
  •       Глава 5
  •       Глава 6
  •       Глава 7
  •       Глава 8
  •       Глава 9
  •       Глава 10
  •       Глава 11
  •       Глава 12
  •       Глава 13
  •       Глава 14
  •       Глава 15
  •       Глава 16
  • Скачать книги
  • *** Примечания ***
    • Скачано с КулЛиб, CoolLib.net